"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25 [Сергей Иванович Скиба] (fb2) читать онлайн

Оливер Ло Небесная Искра

Глава 1. Наследие Морены

Далекое будущее.

— Ну так и что, все эти огни — наши враги? — спросил он куда— то в сторону.

Несметное количество огней падало на юношу из темноты хаоса

Ответ прозвучал только в его голове. Очень нервный женский голосок, волнительный, но все еще нежный. Говорящая, то и дело запиналась от страха.

«Лишь малая часть. Этот Бог настолько силен, ч- что даже законы Мирового Древа не могут вместить всю его армию. А м-может он просто не считает нас серьезным врагом. Ивор, т-тебе не справится, лучше вернись и проведи последние лучины с родными. Это вовсе не та судьба, что предречена тебе полотном»!

— Судьба? Да чтоб меня. Я никогда не покорялся судьбе! Никогда я не стану смиренно ждать своей смерти!

«Ты всегда был таким дураком…»

— Эй Макошь, напомни— ка, как называется это место?

Богиня судьбы на мгновение замялась, но все же ответила.

«Холодный космос. Вечная пустота. Но ты и сам это знаешь».

— Неужели ты забыла? Холод и пустота всегда были моими верными спутниками.

Зеленые глаза сверкнули, а на лице появилась надменная ухмылка. Парень вскинул руку и щелкнул пальцами. Его боевая перчатка залилась ледяным светом. Тонкие линии энергии вырвались от нее и со скоростью света ринулись к мириадам огней. В такой дали в них было сложно разглядеть противников.

В одно лишь мгновение половина потухла, покрывшись непроницаемой черной завесой, вторая же гасла поочередно. Всего одна атака и огромная армия Бога отправилась в Чернобожью пустоту.

«ИВОР! ЭТО ЛОВУШКА!»

Крик в голове заставил юношу осечься. То, что произошло дальше, стерло его победную улыбку. Энергия всех потухших врагов собралась вместе, открывая громадный портал. Все это было лишь приманкой, чтобы собрать достаточное количество духовной силы для открытия междумирья.

«Я чувствую его. Это он… Он лично пришел уничтожить наше Древо».

Первыми из портала показались четыре громадных золотых колеса, внутри которых было вложено еще по два поменьше, образуя перекрестия. На ободах колес располагалось множество глаз, золотые зрачки которых остервенело осматривали пустоту, пока наконец не заприметили юношу. Тогда они вперились в него. Колеса пылали золотым пламенем и имели на основном ободе громадные, кроваво— красные крылья.

Следом за колесами из портала показались многоглавые крылатые существа, описать которые практически невозможно, используя обычные слова. Они выходили огромными толпами, заполоняя собой все видимое пространство.

— Ха! — нервно усмехнулся Ивор. — Кажется ты была права. Здесь мой путь и закончится. Я сделаю все, чтобы дать вам еще хотя бы лучину жизни.

Женский голос еще что— то кричал, но юноша уже его не слышал. Его жилы разбухли, заставляя внутреннюю энергию циркулировать с нечеловеческой скоростью. Давящая аура неведомых существ столкнулась с его и была почти равной по силе.

«Я все думаю, когда это началось. Может где— то на своем полотне я совершил ошибку. Может все должно происходить иначе?»

Перед глазами замелькали эпизоды из прошлого, возвращая его на десятилетия назад. Все быстрее и быстрее картинки перед глазами менялись, а парень думал, что это тот самый момент, когда перед надвигающейся гибелью жизнь проносится перед глазами.

Но потом почуял неладное.

«Макошь, какого ляда ты творишь»?

«Если кто— то и может все изменить, то только ты. Пусть и без памяти, я верю, что ты сможешь повернуть движение полотна в нужное русло. Я всю свою жизнь была бесполезной, дай хоть сейчас это исправить»!

Мысленная связь прервалась мгновенно, а Ивора скрутило непонятной острой болью.

Полотно времени отматывалось все быстрее и быстрее, пока не остановилось на одном из воспоминаний.

День, когда он впервые открыл в себе невероятные силы.

Настоящее.

День, посвящения в практики. Никому из молодых людей не объясняли, в чем он выражается, а на вопросы был лишь один ответ «Узнаете, когда придет время».

Парень проснулся рано, еще до первых петухов, мать уже готовила завтрак. В этот день он раньше, чем обычно.

Волимир сидел за столом, всматриваясь в надписи на берестяном свитке. Увидев Ивора, он многозначительно хмыкнул.

— Ивор, сынок, подойди.

Парень подошел к отцу, тот похлопал его по плечу. Серые глаза старика внимательно осмотрели его с головы до ног.

— Снова не вышло? Судя по жилам, ты пытался, хоть я и говорил поберечь силы до испытания.

— Я всего один раз, мне казалось, что я поймал запах элемента, но снова сорвалось.

— Ничего, я дам тебе отвар из Лебединого крыла, к обряду будешь целехоньким. Но сейчас не об этом. Сегодня начнется церемония, в процессе которой боги оценят талант молодых людей. Это определит дальнейший путь развития и отношение к человеку. Но запомни, ты не обязан оправдывать чьи — то ожидания, ты в первую очередь наш сын, и мы любим тебя вне зависимости от сегодняшнего результата.

Ивор кивнул, а Волимир крепко обнял его, по — отечески.

— И еще, возьми это, он спас меня во время испытания в далеком прошлом, надеюсь, поможет и тебе.

Старик передал юноше нож в черном кожаном чехле. Ивор вынул его, он был из качественной стали с резным узором, как на лезвии, так и на широкой дубовой рукояти. Зеленые глаза блеснули самой искренней благодарностью, через мгновение охотничий нож уже красовался на поясе парня.

Волхв ушел первым, Ивор же немного задержался, слушая наставления матери. По большей части они содержали предостережения об опасностях и напутствия удачи. Когда юноша наконец допил отвар, а его жилы восполнились первобытной энергией, он поднялся, чтобы выйти, но был пойман матерью и насильно поцелован в лоб.

В центре деревни, на широкой площади возвышался огромный деревянный столб, а на нем резные письмена и лицо, отождествляющее Сварога, верховного бога всего княжества. Вокруг выложен каменный круг, в котором по обыкновению приносили жертвы. Идолы других богов располагались чуть дальше, один из которых украшали цветные росписи и различные игрушки, это и был Ярило, бог, который свидетельствовал обряды инициации молодых людей.

Первые лучи солнца еще не показались, но вокруг уже собирались люди в расписных нарядах. В этом году обряд пройдут десять человек, что на самом деле очень большое количество, в сравнении с предыдущими годами. среди молодых людей был и Ивор. Он задумчиво смотрел на начинающийся недалеко от деревни подлесок, временами поглядывая на место действия. Небольшая дощечка, прибитая к столбу содержала имена участников. Там также был Зверобой со своими друзьями и прекрасная Кейра.

Гомон людей нарастал, все обсуждали, какое испытание боги ниспошлют в этот раз. Наконец в центр площади вышел Волимир и громоподобно прозвучал звук рога. Все стихли.

— Друзья мои, как вы знаете, сегодня Ярило вешний, праздник весеннего солнца, а также обряд инициации молодежи. В этом году Дубы нашептали мне испытание от небесного огня, молодым людям предстоит найти Серебряный первоцвет, очень редкий цветок, который используется многими практиками. Далее я приготовлю особый отвар из этого цветка, он позволит вам стать истинными практиками и ступить на стадию Солнечных основ.

Толпа заохала. Серебряный первоцвет найти очень тяжело даже опытному знахарю, ведь его зачастую защищают дикие звери. Он приманивает их к себе особым запахом и серебряными бликами, заставляет считать себя частью звериного потомства. Одурманивающий эффект — одно из полезных свойств данного цветка.

Каждый год боги посылали самые разные испытания для юных практиков. Все до единого знали, что путь культивации очень тяжел в освоении. Приходится постоянно рисковать жизнью, нарушая законы Мирового Древа. Поэтому даже самое первое испытание содержало в себе смертельную опасность.

— Время — четверо суток. После того, как вы найдете цветок, вам необходимо пройти обряд определения таланта, коснувшись идола Сварога, небесного огня, а цвет возникшего пламени укажет на то, как быстро и качественно вы можете сформировать свое внутреннее Солнце. Кроме того, тот кто первый доставит Серебряный первоцвет, также получит десять духовных камней среднего качества.

Снова поднялся гомон. В деревнях и небольших городах духовные камни среднего качества являлись самой дорогой валютой, кроме того, что они обладали высокой покупной способностью. Помимо валюты, камни также использовались для увеличения внутренней энергии и были одним из средств для прорыва на новый уровень культивации.

— Итак, с первыми лучами прокричит первый петух, тогда и начнется ваше испытание. И вот вам подсказка, этот цветок растет в холодных местах, поэтому ищите наиболее затененные области. — громкий бас Волимира стих, и он ударил посохом о землю в знак окончания своей речи.

Молодые люди уже приготовились, встав в одну линейку. Кто — то был весьма напряжен и перебирал пальцами, а кто — то, как Зверобой, источал спокойствие и уверенность.

Прокричал петух, и молодые люди рванули с места быстро скрывшись в лесу. Каждый из них хотел поймать птицу удачи за хвост.

Ивор пошел медленным шагом в сторону, которую никто не выбрал. Многие решили, что он будет первым, поскольку парень не только пасынок волхва и разбирается в травах, цветах и их происхождении, но также сын небесного огня. Другие же ставили на Зверобоя, как самого талантливого среди молодняка.

Однако Волимир удивленно вскинул бровь, он прекрасно знал всю местность в округе, и в той стороне, что выбрал Ивор, на протяжении нескольких верст земля была очень грубой, а потому и небогатой на растительность.

Парень тяжело вздохнул. «Что мне это испытание, в конечном итоге все передерутся в охоте за цветком, в показателе чистой силы я явно уступаю большинству, так что нужно выбрать путь, где меньше всего людей». Ивор действительно был меньше всех своих ровесников, а точнее сказать, он обладал вполне обычной для своего возраста комплекцией, даже слегка худоват. В противовес этому, все парни из выбранных для посвящения отличались особой крепостью тела для пятнадцати — шестнадцати лет.

Солнце уже давно перешло границу полудня. Ивор понимал, что в этой местности растительность хуже, поэтому и так маленькая надежда истощалась с каждой минутой.

— Нет, ну в целом, я могу попытать удачу и в следующем году. А этот проведу с пользой, может наконец освою какой — нибудь элемент.

Он пытался успокоить себя, заглядывая в дупло любого дерева, если оно было, рылся в корешках и подгнивающих уже упавших деревьев. Это было вполне логичным для него. Если поднабрать опыта и больше подготовиться, тогда любая сложность будет по плечу.

— Ничего полезного, одни сорняки — Ивор почесал кончик носа, его глаза бегали из стороны в сторону, а он, стоит заметить весьма внимателен.

Время шло, но результата не было, хотя Ивор уже даже не пытался, он просто брел по лесу, вдыхая свежий воздух.

Ближе к концу дня, когда солнце уже заходило за горизонт, он увидел вход в пещеру примерно в два своих роста.

— Ну, это последний шанс, загляну одним глазком, а нет, значит и суда нет.

Внутри холод пробирал чуть ли не до костей, небывалый мороз для весны. В какой — то момент свет от входа перестал быть его путеводителем и Ивор остановился.

«Навь побери, нужно было взять лучину, ладно, еще сорок шагов вперед, и возвращаюсь».

Спустя уже двадцать пять Ивор снова остановился. Под ногами что — то хрустело, а тяжелые ауры начали давить на него так, что он почувствовал удушье.

«Да что это за место?»

Внезапно несколько световых бликов осветили пещеру слегка синеватым оттенком и глаза Ивора загорелись. Тем, что хрустело под ногами, были кости различных зверей, возможно вперемешку и с человеческими, за те пару секунд он не успел увидеть, но и этого хватило, чтобы паника одолела парня.

«Как могла пещера с костями появится в таком месте, если каждый день патрульные Полавы обходят местность? Волимир предупредил бы не соваться в эту сторону».

Чем больше Ивор размышлял об этом, тем больший озноб охватывал его спину, и если ранее он ежился от холода, то теперь уже от страха. Ведь в конце концов он был лишь пятнадцатилетним подростком, а в такой темной глубокой пещере с морем останков естественно, что в сердце закрадется страх.

Блики снова появились, отвлекая Ивора от страшных мыслей и его наконец осенило.

«Серебряный первоцвет, ну конечно, только он может давать такие блики, и этот запах, как я не понял этого сразу!»

Он уже решительно шагнул вперед, но кости под ногой снова хрустнули.

«Что ж ладно, опасность может быть высокой, но это мой шанс. Быстро сорву цветок и дам деру»

В ловкости Ивор действительно был лучшим в Полаве, столь же быстрым, как молодой олень.

Стараясь ступать как можно тише, парень направился вперед, спустя десять шагов сияние усилилось, но чем ближе он подбирался, тем больше понимал, это сияние отличалось от слышанного им о первоцвете. Серебряный первоцвет давал серебряные блики, отсюда и его название, однако свет внутри пещеры был голубым, самого холодного оттенка.

На тот момент Ивора уже полностью охватило любопытство, вытесняя страх и в следующий раз он остановился только когда услышал зловещий рык.

За единственным поворотом он наконец увидел его.

Цветок с хрустальными синими лепестками и голубым стеблем рос на небольшом участке земли прямо посреди помещения, испуская едва видимый холодный пар. Он манил к себе, словно настоящее сокровище. Ивор без труда бы сорвал этот цветок и убежал восвояси. Он избежал бы проблем, если бы не три огромных волка, что издавали этот самый рык.

Завидев Ивора, они тут же ринулись вперед, но он не растерялся и побежал к выходу, где освещенность была больше. Волки не отставали и мчались за ним, намереваясь разорвать свою жертву. В них горел настоящий первобытный инстинкт убийства. Ведь враг не просто вторгся на их территорию. Он хотел отобрать у них самое ценное сокровище.

Наконец, отчетливо увидев противника, освещенного уже заходящим солнцем, Ивор вынул из — за пояса охотничий нож и, развернувшись назад метнул в одного из хищников. Громкий скулеж оборвался также внезапно, как и начался, а один из волков упал замертво с торчащим промеж глаз оружием.

Остальные двое обнаружив потерю напарника стали вести себя осторожнее и остановились, скаля пасть и роняя на землю густые слюни.

«Тут мой план закончился, что дальше Ивор? Тебя же сожрут!»

Хоть лицо юноши и отражало невозмутимость, во внутреннем диалоге он паниковал.

Один из волков сделал шаг, это был знак, призывающий к нападению. Они напрыгнули с двух сторон, сверху и снизу. Ивор лишь успел подставить руку, иначе ему перекусили бы горло.

Острые клыки впились в мягкую человеческую плоть, кровь быстрыми ручейками полилась из ран левой руки и правой ноги.

Парень простонал, но нашел в себе силы рвануть вперед, прикладывая волка, который впился в руку, затылком о каменный край пещеры. Через несколько ударов всем весом ему удалось вырвать окровавленную и уже тяжелеющую руку, где в ранах виднелись открывшиеся кости. Волк проглотил кусок оторванной плоти и ошеломленно отпрянул назад, встряхивая голову и теряя равновесие.

Тяжелыми усилиями удалось разжать челюсти второго, отшвырнув назад. Мысли уже путались, кровь из ран не останавливалась. Ивор из последних сил удерживал сознание.

«Есть возможность проглотить первоцвет, его энергия даже в первозданном виде поможет мне отбиться от зверей, возможно я даже смогу дойти до Полавы, а там отец меня подлечит. Всего — то один бросок, давай!»

Пока волки отправлялись от ударов по голове, Ивор подгадал момент и рванул назад в пещеру. Он попытался на ходу вынуть нож из головы третьего волка, но тот засел слишком крепко, а времени не хватало.

Как только парень заступил в пещеру, волки ринулись за ним, хоть их скорость и была в разы меньше, чем в прошлый раз, они все же настигали Ивора, который буквально волочил за собой кровоточащую ногу.

Его снова осветило голубоватыми бликами.

Он потянулся к цветку, который находился уже в нескольких шагах от него, в этот момент сзади набросились хищники. Волки летели на него с разинутой пастью, будто защищали свое дитя от ужасного нападения, и они были уверены, что уже одержали верх.

Касание обожгло его холодом.

Пальцы онемели, вслед за ними ладонь, предплечье, вся рука.

Ледяная волна кругом изошла от цветка отбрасывая волков в сторону и тут же замораживая их в вечные статуи.

Ивор упал на живот, едва находя силы держать взгляд на цветке, его палец все также касался хрустальных ледяных лепестков.

— Здравствуй, малыш, так значит, ты мой претендент?

Голос. Такой звонкий, но необычайно холодный. Он будто замораживал сам воздух, проникая глубоко в душу.

Сил ответить не хватало, но вместо этого в голове возник вопрос, на который тут же, словно девушка читала его мысли, был дан ответ.

— Вы зовете ее Мореной. Богиней зимы и смерти. Вот только я не совсем она, я лишь маленькая частичка ее души, наследие, оставленное сотни лет назад.

Ивор едва открывал рот, но она отвечала сразу же после возникновения мыслей в его голове.

— Нет, не умер, но скоро ты упадешь в мои объятия.

Наконец перед цветком показался образ ледяной красавицы. Сине — голубые волосы, будто покрытые инеем, ниспадали до самых плеч, завиваясь к кончикам, кожа — белая и столь же холодная, как снег, ярко — бирюзовые глаза, с игривым блеском и ледяные расписные одежды, спускающиеся до пола. Голову украшала широкая корона, при этом спереди она была намного выше, и в нее были инкрустированы драгоценные камни различных оттенков голубого цвета. На шее несколькими подвязками крепился белый плотный плащ с большим меховым воротом.

— Обычно это место появляется в мое время, но да — да, вы проводили меня и сожгли чучело в мою честь. Так уж вышло, пришлось задержаться, сам понимаешь, Ярило чертовски нерасторопный бог.

…

Звонкий смех эхом отразился от стен пещеры, которые успели покрыться льдом. Даже вещи без души, казалось, умирали в присутствии этой ледяной красавицы.

— Малыш, ну что ты такое говоришь, зачем тебе эта Явь? Ты ведь можешь отправится со мной, попасть в мои крепкие объятия и совершить путешествие в Навь.

…

— Шучу — шучу. Ты выживешь. Ведь только горячее сердце может принять настоящий холод, верно? Хотя забавно, что Он создал тебя, но не дал искры. И все же ты прошел мое испытание малыш, поздравляю тебя. Этот Ледяной первоцвет по праву твой, а еще кое — что я оставлю у тебя, ох Он разозлиться, если узнает.

…

— А ты очень интересный, но задаешь слишком много вопросов. Что ж малыш, если, когда — нибудь ступишь в Правь, обитель всех богов, найди меня, а пока отдохни, твоим ранам нужно время.

Девушка медленно исчезла, забирая с собой весь холод, на земле остался лишь цветок, что все также освещал холодными бликами этот край пещеры, а еще пятнадцатилетний парень, покоящийся в глыбе льда, словно в вечной гробнице.

В тот день мало кто мог это почувствовать, но если бы хотя бы один бог наблюдал за этой незначительной ветвью Яви, то очень удивился, ведь на ней, всего на маленькое мгновение вспыхнула настоящая божественная сила. То была сила далеко не Морены, что знают, как покровительницу зимы, однако, являлась неистово холодной и сокрушительно мощной.

Глава 2. Воздать по заслугам

Раннее утро. После стойкой зимы прошло уже достаточно времени, но природа до сих пор пробуждалась медленно, будто нехотя. На листочках кустов собирались огромные капли чистой росы иногда перевешивая и падая на землю. Начинался третий день испытания, но до сих пор победитель не определился.

Сознание Ивора медленно возвращалось.

— Что происходит… Я не умер? Но ведь я потерял столько крови. А потом богиня… Морена? Она должна была уйти, когда мы проводили ее обрядом сжигания чучела в самом начале весны. Странно. Почему — то мое тело не чувствует боли.

Ивор открыл глаза и медленно поднялся. Он обнаружил себя все в той же пещере, укутанным в теплую шкуру. Слева тлели рубиновые угольки отдавая остатки тепла. Страх после встречи с ледяной богиней еще не покинул его сердце, отчего движения казались тягучими и осторожными, несущими, как можно меньше шума.

— Проснулся наконец…

Недовольный девичий голос коснулся его ушей, и он не задумываясь повернул голову. Рядом сидела девушка в серых одеждах, на поясе был подвязан красный кушак, к которому крепились несколько странных мешочков. Ее волосы туго сплетались в толстую косу, перевязанную красной лентой, а мягком и нежном лице хмурились брови.

— Кейра?

— Ну раз ты меня помнишь, значит головой не сильно приложился. Не лучшее время ты выбрал, чтобы продрыхнуть целые сутки. А может и больше, я нашла тебя уже без сознания.

— И решила защищать пока я не проснусь? Как мило с твоей стороны.

Девушка неодобрительно цокнула и пробежала по парню взглядом.

— Поблагодарил бы лучше.

— О, премного благодарен, ваше великолепие.

— Болван…

Ивор улыбнулся внутри, но на лице сохранил невозмутимость. Пусть девушка и отвела от него взгляд, зато он мог наслаждаться видом ее профиля. Чистые, как весенние воды глаза смотрели на тлеющие угли, их серо — голубой цвет очаровывал.

— Но, если серьезно, не стоило тратить на меня время. Его и так немного. Ты могла использовать это, чтобы найти первоцвет и закончить испытание.

— Этот первоцвет?

Кейра аккуратно вытащила из мешочка серебряный цветок. Он уже не светился, как прежде, но в лепестках до сих пор сохранялась жизнь.

— Но почему тогда ты…

— Мы ведь росли вместе, я не могла просто бросить тебя умирать? Ты лежал тут весь мокрый и трясся от холода. Воды вокруг было столько, будто тебя из реки только вытащили. И потом, мне незачем соревноваться за первое место.

— Но духовные камни среднего качества позволят тебе добраться до стадии Солнечных основ и закрепиться на ней, это отличная возможность чтобы…

— Попасть в элитную школу? Ивор, я уже поступила. Меня приняли в школу Восточного Вихря, для меня это испытание — просто формальность. После него в Полаву прибудет представитель школы и заберет меня.

Ивор по — новому взглянул на Кейру. Он всегда знал, что она очень талантлива, но, чтобы настолько… Чтобы еще до обряда посвящения прорваться на этап Формирования солнца, возможно в городах у богатых семей дети делали это и раньше, но тут, в деревне, благодаря только врожденному таланту и упорному труду.

— Значит школа под знаменем Стрибога. Отец рассказывал мне про нее, не удивлюсь, если через пару лет ты достигнешь его высот, при таком — то темпе развития.

Девушка решительно кивнула.

Некоторое время они молчали, пока угольки окончательно не потухли.

— Я видела мертвого волка у входа, судя по вот этой штуке у него во лбу, ты отбивал у них первоцвет. А учитывая отсутствие ран — весьма удачно, я права?

Кейра положила рядом с парнем его резной охотничий нож.

Ивор задумался. Если то, что он видел — правда, то ледяной первоцвет должен быть…

Юноша аккуратно открыл свою набедренную сумку, в нем еще светилось голубоватым цветом заветное растение. Кейра широко распахнула глаза и ахнула.

— Не думала, что первоцвет может выглядеть так, невероятно! От него исходит очень плотная энергия. Тебе повезло. Что ж, раз ты тоже прошел испытание, мы можем возвращаться.

Она помогла парню встать. Ивор не упустил возможности приобнять ее за талию.

— Руки отрублю. — Холодно бросила Кейра.

— Что ж, тогда это будет последнее, что они почувствуют, а я умру самым счастливым человеком на свете.

Она небрежно фыркнула на самодовольную улыбку парня и направилась к выходу.

Снаружи уже рассвело, небо очистилось от облаков и предстало перед молодыми людьми обнаженным голубым полотном.

Долгое время они шли молча, двигались к югу, пробираясь через густой кустарник и обходя исполинские деревья.

— Ты хоть знаешь в каком направлении мы идем? — Ивор не отставал, несмотря на быстрый темп девушки, вилял сквозь деревья.

— Конечно, я чувствую ветер, а с ним и запахи деревни. Забавно, что сын волхва спрашивает меня об этом.

— Да я просто тебя проверяю, это же ты рвешься у нас вперед. Хотя, как не торопись, расстояние слишком большое, и доберемся мы только к вечеру.

Их разговор прервал истошный вопль, который превратился в сдавленные крики о помощи, которые превозмогали боль.

— Кто — нибудь… Спасите меня!

Звук эхом отражался от деревьев, но было ясно, кричавший находился совсем рядом.

Не сказав ни слова Кейра побежала в ту сторону, откуда доносился крик.

— Ты серьезно? — Ивор разочарованно выдохнул. — Всегда она была такой.

Будучи еще совсем маленькими детьми, они хорошо общались и часто проводили время вместе. Ивор запомнил Кейру именно такой, рвущейся помогать другим без какой — либо причины. В какой — то момент они очень отдалились друг от друга и их общение свелось к простому приветствию при встрече. Только сегодня Ивор понял, что это было связано скорее с тем, что девушка посвятила себя тренировкам, чтобы попасть в школу Восточного Вихря.

Раздался треск сломанных костей!

Перед ними открылся вид на лесную опушку, но все еще находясь за деревьями они могли сыграть на эффекте неожиданности в случае потасовки.

Ивор увидел, как на устланную травой землю упала отброшенная назад человеческая фигура. Алые пятна крови окрасили ярко — зеленый ковер. Левая рука болталась безжизненной культей, а правая безуспешно пыталась поднять тело. Пятнадцатилетний парень с соломенного цвета волосами не сводил взгляд с трех людей, что стояли перед ним. Лицо человека было искажено болью, а на уголках губ виднелась кровь.

— Глупый упрямец, ха!

Молодой широкоплечий парень в красной рубахе с широкими рукавами сделал несколько шагов вперед, он взглянул на парня, стоящего на коленях, и сказал:

— Ты же понимаешь, что мы тебя просто так не отпустим.

— Да, не отпустим!

— Примени еще немного силы, и он сломается. Нам нужно найти еще как минимум одного.

Взгляд парня в красной рубахе наполнился жалостью и презрением.

— Это всего лишь серебряный первоцвет, отдай его нам, просто подчинись. Ты сам причиняешь себе боль. Мало того, что ты слабак, так еще и балбес.

— Зверобой! — заревел парень, чье тело было покрыто множеством синяков. — Если у тебя есть смелость, лучше убей меня, иначе все эти увечья будут доказательством того, что ты не смог честно добыть первоцвет, тебя накажут за этот грабеж.

Зверобой занес кулак и мощным ударом приложил парня обратно в землю.

— Доказательством чего, Вышко? Думаешь кто — то тебе поверит?

— Все верно! Клевета, это тоже преступление, а верить будут тому, кто сильнее, таков закон!

Позади Зверобоя стояли привычные Быкодер и Яфсей, которые только подливали масла в огонь.

— Вы… вы трое! Кхе… Волхв вас… — парень упал на землю и разразился мучительным кашлем, на губах проступили капли крови.

— Ты, кажется, не понял, малой, то, что тебя выбрали на посвящение — это уже чудо, гордись этим, но никто не говорил, что ты сможешь пройти это испытание. А теперь позволь нам взять твой первоцвет, моим друзьям тоже нужно закончить обряд определения таланта.

Зверобой с важным видом обошел Вышко. Затем, он поставил ногу на его голову и медленно проговорил.

— А что касается волхва. Волимир уже давно потерял хватку, он принял в семью какого — то ублюдка и извивается перед ним, как змея перед хищником. Думаешь, такой сможет управлять общиной? Нет. Скоро все изменится. Только мой отец, могучий Чернота может быть лидером, так что никакие доказательства тебя не спасут, если лидером будет мой отец.

Вышко стиснул зубы, не имея возможности сказать хоть слово, Зверобой же разразился диким хохотом.

— Я уже все сказал. Подумай хорошенько, что для тебя важнее: Жизнь, или какой — то цветок? Не нужно испытывать наше терпение. Это твой последний шанс, иначе я сломаю тебе и правую руку.

— Ну давай, попробуй дотронуться до него еще хоть раз!

Зверобой едва закончил, как со стороны леса послышался злобный голос, заставивший его прихвостней оцепенеть от ужаса.

— Кто здесь? — прорычал Зверобой, отступая на несколько шагов назад.

Все же то, что он делал было против правил испытания, поэтому нельзя, чтобы кто — то посторонний узнал о его темных делах. Однако, голос прозвучал так близко, будто бы говорящий находился в паре шагов, поэтому чувство настороженности было естественным на тот момент.

Ивор медленно вышел из — за деревьев, его глаза яростно светились. То, что он услышал очень задело его. Следом выбежала Кейра и подскочила к Вышко, проверяя его состояние.

— А, это всего лишь ты, наш великий и могущественный полубог, кажется кто — то жаждет справедливости! Или может ты добровольно принес нам свой первоцвет? — Зверобоя явно веселила сложившаяся ситуация, а тревога в сердце пропала без следа.

— Но с ним Кейра, она тоже открыла элемент и… — Яфсей явно нервничал.

— Нас трое, что нам сделает обычная девка?

Ивор проигнорировал тирады Зверобоя и наклонился к Вышко, но обратился к Кейре.

— Как он?

— Рука сломана в трех местах, еще возможно несколько ребер, но я не уверена.

— Они… хотели забрать мой первоцвет, но я… кхе… Вам не стоит меня защищать, иначе вас тоже изобьют. — Вышко тяжело дышал и постанывал от боли.

— Сосредоточься на восстановлении, не говори ничего. Мы отнесем тебя в деревню, Волимир вылечит твои раны. Кейра, ты сможешь дать ему немного энергии?

Девушка кивнула и в этот миг показалось, что прохладный освежающий ветерок начал обдувать тело парня, мгновенно ослабляя боль. Шокированный Вышко не верил своим ощущениям.

Медленно поднимаясь, Ивор безучастно посмотрел на Зверобоя.

«Что ж, в этот раз я не буду избегать проблем.»

— Ты, конечно, силен, чтобы забрать первоцвет у того, кто слабее, но, если кто — то заберет этот первоцвет у тебя, что скажешь? — в безразличных глазах Ивора мелькнул опасный огонек. — Только поверь, дело не ограничится одной сломанной рукой.

После этих слов лицо Зверобоя мгновенно застыло, а Быкодер и Яфсей резко изменили свои выражения, не веря своим ушам.

— Ха, ха — ха, ХА — ХА — ХА — Зверобой громко засмеялся, ему вторили его друзья. — Почему ты раньше не шутил так смешно, тебе в пору быть княжеским скоморохом.

Ивор знал, что он на порядок слабее, но сейчас несмотря на то, что внутри все кипело от злости, его голова была холодной. И это не просто выражение, он действительно чувствовал холод в своей голове и груди. Сейчас он должен был отстоять честь отца, а после рассказать, что его возможно хочет сместить Чернота.

— Неужто ты поверил в свое божественное происхождение? Все эти сказки про сына Сварога и рождение в лесном пожаре.

Охотничий нож оказался в руке Ивора, он плотно сдавил лезвие между большим, указательным и средним пальцем.

Зверобой заметил это, его взгляд застыл, а кулаки тут же обволокло огнем.

Нож взметнулся и полетел с огромной скоростью издавая характерный свист. Движение было настолько быстрым, что, казалось, от него тянулся шлейф остаточных изображений.

Раздался глухой удар.

Лезвие остановилось перед лицом Зверобоя, в половине пальца от его зрачка.

Он держал нож также тремя пальцами, на лбу выступила испарина. Ему стоило огромных усилий поймать оружие, которое метнул Ивор. Зверобой не мог поверить, что этот ублюдок на что — то способен, сказал же он другое.

— И ты намеревался нанести мне удар вот этим? Ха, слишком предсказуемо.

Зверобой сжал в кулаке лезвие, оно начало медленно плавится, жидкая сталь стекала по его ладони капая на траву и тут же застывая. От ножа осталась только деревянная рукоять, которую он швырнул обратно в руки Ивора.

— Помнишь, что я сказал вчера? Я растопчу тебя.

Зверобой тяжелым прыжком сократил расстояние и занес кулак над Ивором.

Удар просвистел мимо. Воздух исказился от жара кулаков, а ударная волна пронеслась по всей лесной прогалине.

Ивор оказался позади и ударил ногой под колено, заставив противника опуститься. Снова обогнув исполина, он сцепил руки на его затылке и с размаха ударил коленом в его лицо. Раздался характерный хруст.

— Падла! Ты… ты сломал мне нос!

Зверобой ревел, как медведь. Он резко развернулся, сбив с ног Ивора и обрушив град ударов на его грудь и лицо. Возможности увернуться не было. Парень чувствовал будто он был сталью, которую колотили огромным молотом, прижав к наковальне.

Он был крепко стиснут весом Зверобоя, а эта детина весила без малого девяносто килограмм. Каждый мощный удар норовил выбить его сознание. Дыхание сперло, казалось, его сейчас забьют до смерти, как больную скотину. К тому же огонь на кулаках оставлял жестокие краснеющие ожоги.

Тем временем двое других напали на Кейру. Они еще не пробудили своего элемента, поэтому просто заставляли первобытную энергию циркулировать по телу, расширяя свои жилы и укрепляя мышцы.

Девушка отреагировала моментально, сложив знак Стрибога пальцами. Отовсюду начал собираться ветер, образуя волны аквамаринового цвета.

Первым был Яфсей, пытаясь приблизиться и нанести удар, но под его ногами образовался вихрь, поднимая его на десяток метров от земли. Он даже не мог пошевелиться, только кричал, пока потоки ветра подбрасывали его в небо и удерживали там. Элемент Кейры имел ярко — выраженный аквамариновый оттенок. Она спокойно могла поддерживать до трех вихрей на данном уровне, что являлось сильным оружием, особенно против такого слабака.

— Смотри осторожно, олух! Если ты свалишься оттуда, то точно разобьешься.

Девушка явно веселилась. Ее жизнь наполняли тренировки, но еще ни разу не доводилось использовать свою силу на практике.

— Чертова баба, тебя не учили уважать мужчин?

Быкодер не стал ждать и в надежде спасти друга начал движение. Он имел большую скорость и сумел достать Кейру.

Захват был столь быстрым, что, даже сосредоточившись, за ним сложно было бы уследить. Тело громоздко упало на землю, издав характерных хлопок. Воздух моментально вышел из легких, заставляя жадно открыть рот в попытке вдохнуть.

Девушка с легкостью парировала замах большой детины и управляя его же весом — опрокинула на спину. Сверху обрушился еще один вихрь, прижимая Быкодера к земле.

— Теперь ясно, почему вы таскаетесь за Зверобоем. Абсолютные бездари. Ни силы, ни таланта, ни характера. Уважение? Смысл уважать каких — то муравьев?

Внезапно выражение ее лица изменилось, она удивленно подняла бровь.

Циркуляция ветряных потоков замедлилась. Воздух стал намного холоднее. Дыхание Кейры участилось, изо рта начал проступать прозрачно — белый пар. Она оглянулась. Трава медленно покрывалась инеем, остатки утренней росы обволакивало ледяной кромкой.

— Такое похолодание в середине весны? В чем дело?

Кейра перевела взгляд на сцепившихся парней и развернула элементальное восприятие.

— Что? Не может быть…

Ивор нашел силы схватить Зверобоя за предплечья и остановить удары нависшего над ним исполина.

Внутри него скапливалось все больше злости. Раздался крик. И весь лес стих, пение птиц, шелест листьев, дуновения ветра. Нет. Был слышен лишь крик, но он был наполнен болью, страхом и удивлением.

Руки Зверобоя покрывало льдом, он полз от места хвата Ивора к ладоням и плечам. Тяжелый лед образовывал сосульки и проникал все глубже сквозь кожу и мышцы, оставляя ледяные ожоги. Хруст от кристальной стихии заставил Ивора прийти в себя.

Зверобой отпрянул назад, пытаясь растопить лед, но тщетно. Всполохи огня прокатывались по его рукам. Один элемент боролся с другим, вот только тот самый огонь, который так запросто расплавил сталь, не мог почему — то совладать со льдом.

— Что…Что ты сделал!? — Зверобой пытался согнуть руки, потирая одну другой, его попытки согреться огнем не приносили результата, лед продолжал расползаться.

Ивор взглянул на свою ладонь. Там циркулировала холодная энергия. Она не обжигала его, наоборот, была очень податливой и приятной.

Это была его энергия. Больше не первобытная, но полностью ледяная.

Глава 3. Проклятие Первоцвета

Зверобой сжал кулаки и свирепо взвыл. Все его тело покрылось огнем.

— Невозможно! С его уровнем культивации он просто сожжет себя, тело не выдержит такое пламя. — невольно воскликнула Кейра.

Ивор выжидал. Он старался прочувствовать ту энергию, что наполняла его жилы. Каждый участок, каждый силовой узел кристаллизировался, усиливая его тело.

Все практики имеют 12 силовых узлов, 6 черной энергии и 6 белой. При увеличении внутренней энергии и роста уровня культивации человек постепенно зажигает эти узлы, что позволяет его телу окрепнуть и увеличить сопротивление к определенным элементам.

Среди возникшего пара вновь показался Зверобой. Его кожа значительно обгорела, но это принесло свои плоды, лед на руках растаял, образуя белесую завесу.

— Значит ты пробудил свой элемент?

Он тяжело дышал. Остатки сожженной рубахи пришлось сорвать и откинуть в сторону, часть ее намертво пригорела к коже. Зверобой никогда не отличался красивой внешностью, но сейчас походил на настоящего урода.

— Как иронично! — внезапно раздался истерический смех. — Сын Сварожий, Искра Небесная, а элемент — полностью противоположный. Это еще раз доказывает, что ты просто ублюдок. Я должен тебя убить.

Зверобой снял с пояса небольшой одноручный топорик, тот моментально покрылся огненным маревом.

Первый удар прошел рядом с головой Ивора, но даже уклонившись, его лицо обожгло жаром топора. Увернувшись еще от нескольких, он получил тяжелый пинок в живот, отчего упал на спину.

Зверобой старался не оставить времени, чтобы подняться, он снова сократил дистанцию, нанося менее размашистые, но частые удары. Некоторые достигали Ивора, оставляя ему раны, которые моментально прижигались за счет высокой температуры.

— Убегаешь! Боишься? Все верно, я уничтожу тебя! Скормлю твою плоть волкам!

Наконец его глаза встретились со взглядом Ивора. Впервые за долгие годы рука Зверобоя дрогнула. Ведь в этих глазах он не увидел ни капли страха. Там была лишь уверенность и… насмешка?

Ивор отпрыгнул назад, в его руках плыла ледяная энергия, собираясь в плотную форму

— Ты ответишь за все годы издевок и унижений, что заставил меня испытать! Твоя зависть моему происхождению породила столько ненависти. Но запомни, если хочешь кого-то убить, то нужно быть готовым умереть самому!

Наконец в его руках образовался двуручный молот. Не такой большой, как куют в Полаве, но достаточно массивный. Он полностью состоял изо льда, исходившего паром. Ладони Ивора окрасились в красный.

Парень ловко парировал очередной удар топора — рукоятью. Оказавшись позади, он развернулся вокруг своей оси, выставив молот вперед.

Ледяное оружие вдребезги разбилось о голову Зверобоя, заставляя его свалиться. Из виска заструилось кровь. Любая попытка встать отзывалась пошатыванием.

— Нет… Как я могу проиграть такому ублюдку как ты!? Ты бездарность! Слабак! Ты не умеешь ничего, из того, что даровано мне судьбой! Только я имею право носить титул сильнейшего в деревне. ТОЛЬКО Я! Я выжгу твои глаза, сволочь!

Пока Зверобой орал как животное в капкане, Ивор глядел на свои ладони, которые едва сгибались.

«Вот значит, как… Мое же оружие наносит мне вред. Я не могу держать его голыми руками».

Он выхватил рукоять ножа, которую до этого поднял с земли. Энергия растекалась, цепляясь за остатки стали в деревянной ручке. Через секунду Ивор держал в руке тот самый нож, который дал ему отец перед испытанием, вот только лезвие было полностью ледяным.

Парень усмехнулся и обнял за шею, пытающегося встать, Зверобоя. Тот уже выронил топор. Сознание вот — вот норовило покинуть его, но это не мешало изрыгать проклятья в сторону Ивора.

В тот момент мысли Ивора захватил холод. Он не чувствовал, а только действовал.

Твердым движением он вонзил ледяной нож в грудь Зверобоя, резко провернув. На лице пятнадцатилетнего верзилы застыла гримаса ужаса. Он все еще не верил, что Ивор сможет ответить ему. Он не верил, что проиграл, не верил, что может вот так глупо умереть. В конце концов его сознание угасло навсегда.

Кейра не видела их битвы. После того, как Зверобой растопил лед на своих руках, поднялся такой густой пар, что видимость сузилась до расстояния вытянутой руки.

Она медленно теряла контроль над вихрями, поэтому уронила Яфсея прямо на спину Быкодеру. От их враждебности уже не осталось и следа, и они трусливо сбежали, позабыв своего друга и лидера.

Девушка бегала взглядом по туману, пытаясь найти Ивора, но наткнулась на Вышко, который умудрился отползти к дереву, когда потасовка началась.

— Ты видел их? Ивора и Зверобоя.

— Нет, я только видел, как Ивор пробудил элемент, а потом… Потом этот туман и я…

— Элемент да, значит он пробудил лед. Ох Ивор, ты никогда не искал легких путей. С этим могут возникнуть проблемы.

Наконец, спустя несколько минут пар начал рассеиваться.

Показался лишь один силуэт. Человек прихрамывал, но направлялся в сторону Кейры и Вышко.

Тело Ивора покрывали многочисленные порезы и ожоги, дыхание тяжело вырывалось из его легких. Не сказав ни слова, он прошел мимо Кейры и сел, опершись спиной на дерево.

— Что со Зверобоем? — осторожно спросила девушка, глядя на лежащее у противоположного края поляны тело.

— Мертв.

— Ты убил его?

— Все так.

— Ты спятил!? Каким бы плохим он ни был, он не заслуживал…

— А Я ЗАСЛУЖИВАЛ?

— …

— Он пытался убить меня, он нещадно атаковал, не жалел сил, если бы я поддался, если бы пытался при атаках сохранить его жизнь, я бы не победил. Взгляни на мои раны!

Кейра наклонилось, оглядывая запекшуюся кровь и прижженные раны. Кажется, для себя она решила, что встанет на сторону Ивора.

— Нужно будет как — то объяснить это в деревне.

— Я расскажу, как все было. Мои раны докажут правдивость слов. Вы спасли меня, и, если я могу хоть как — то вас отблагодарить, я готов на это.

Вышко приподнял целую руку. И кивнул в знак благодарности за спасение.

— Идти можешь? — задумчиво бросила Кейра все еще осматривая Ивора.

— Немного отдохну, и смогу. А ты? — повернулся он кВышко.

— Тоже.

Ивор закрыл глаза и глубоко задумался. Только что он впервые убил. Но почему же ничего не чувствовал?

В его голове мелькали различные образы. Это как — то связано с Мореной, богиней зимы и смерти.

Месяц Берез заканчивается, скоро начнется Травный, а это значит, что все молодые люди, прошедшие испытание, начнут готовиться к путешествию, в попытке поступить в школу для практиков через год. Кейру уже заберут в школу Восточного Вихря. Удивительно. Но под стать ей. С ее природной красотой она будет прекрасно себя чувствовать в школе, где обучаются только лучшие красавицы всех близлежащих княжеств. Говорят, что эту школу основала Владычица Ветра, она же была и первой наставницей.

Школ, которые бы основывались строго на элементе льда в Зничеве не было, а значит нужно выбрать из тех, что обучали вне зависимости от тяги к элементу. Такой была школа в Городе Десяти Зарев, столице Зничева Княжества.

— Ивор! — его вывел из мысленного транса голос Кейры. — Если выйдем сейчас, успеем до темноты. Хватит дрыхнуть.

Парень встал, оглядывая поляну. Вышко выглядел бодрее, чем ранее. Кейра уже переминалась с ноги на ногу, желая отправится в путь.

Шли они быстро. По наступлению глубоких сумерек наконец показался деревенский частокол.

На площади собралась плотная толпа. Испытание подходило к концу, а значит претенденты могли появиться в любой момент. Зеваки заглядывали на тропинку, что вела от главного входа в Полаву.

Вокруг площади стояли факелы на длинных стойках, что мягким оранжевым светом касались высоких и величественных Идолов. Около одного из них стоял Волимир. Он заглядывал в глаза Вырезанному в деревянном столбе лицу пожилого мужчины с густой бородой и длинными золотыми усами.

— Это же Кейра! Кейра идет! — крикнул кто — то из толпы.

— Никто не сомневался, что она сможет быть первой! — тут же подхватили остальные.

Толпа загудела, снова и снова произнося имя девушки, все до единого хвалили ее.

— А рядом с ней Ивор!

— Конечно, Небесная искра, сын самого Небесного огня Сварога, иначе и быть не могло.

На Вышко никто не обратил внимания. Он блек в тени таких талантливых подростков.

Когда произнесли имя Ивора, Волимир улыбнулся и кивнул Идолу, с которым общался уже несколько часов. Он повернулся и зашагал к центру, чтобы встретить победителей.

— Итак! — Громко начал он, когда молодые люди наконец дошли. — Раз уж вы вернулись, вероятно вы нашли свои первоцветы и готовы пройти обряд определения таланта завтра. Вот только… Вы пришли втроем, как же нам определить победителя?

— Кейра. — спокойно ответил Ивор.

Многие вопросительно посмотрели на парня, мужчины, понимая, что он уступает в знак вежливости, закивали. Сама же девушка хотела было возразить, но ее опередил Волимир.

— На испытании никто не должен уступать, вы пришли одновременно.

— Да, но Кейра нашла первоцвет раньше, и, если бы не ее помощь, я бы возможно не стоял здесь, а был съеден дикими животными. Она потратила целый день, пока я лежал без сознания, и охраняла мое тело. Иначе, победитель определился еще вчера.

Ивор бросил спокойный взгляд на Кейру, та многозначительно подняла бровь, но все же кивнула.

— Хорошо, тогда у нас есть победитель! Кейра, ты получишь обещанные десять духовные камни среднего качества после обряда.

Толпа начала хлопать, кто — то посвистывал. Где — то в толпе некоторые люди рассчитывались с другими, а судя по раздосадованному лицу, они проиграли спор на деньги.

— Теперь же передайте мне ваши первоцветы, чтобы я мог сделать отвар.

Все замерли в ожидании, пока участники доставали добытые ими растения.

— Отличный цветок, Вышко. Не самый лучший, но в нем содержится множество каналов энергии, тебе он пойдет на пользу.

Кейра также протянула первоцвет.

— Невероятно! Такие большие лепестки и все каналы целые. Никогда не видел столь мастерски добытого первоцвета. Ты сохранила его в отличном состоянии, это похвально. Ивор, что насчет тебя?

Парень раскрыл мешочек, из которого вырвалось ледяное сияние. От первоцвета исходил пар. Он вынул его и под ахающие возгласы толпы протянул Волимиру.

— Не может быть!

Волимир воскликнул слишком громко, заставив людей замолчать.

Прошла минута, затем другая, волхв знал, что это, но не решался сказать перед всеми. Тишину нарушил грубый голос.

— Давай, скажи всем то, что сказал мне!

Расталкивая людей, вышел огромный светловолосый мужчина, он толкнул к середине площади скрюченного старика с большим горбом. Тот был одет в сшитые между собой листья и травы, которые образовывали широкий кафтан и штаны.

Это был местный знахарь.

— Предвестник смерти, последний цветок зимы. Он похож на первоцвет внешне, и тоже имеет большой резервуар энергии, вот только тот, кто сорвет его обрекает себя на вечную погоню смерти. Себя, и всех окружающих его людей. Это проклятие Морены, и только сильные духом могут совладать с этим цветком. Практик должен быть не ниже стадии Усмиряющего осеннего солнца, чтобы усвоить его. Если бы мы знали, что столь редкий и опасный цветок появился в наших краях, мы бы предупредили претендентов, но угадать его появление невозможно.

Люди снова загудели, но в этот раз значительно тише переговариваясь между собой

— Усмиряющее солнце! Это даже выше, чем у Волимира? Не может такого быть!

— Парень навлечет на нас беду!

— Нам нужно изгнать его, на нем теперь проклятье Морены.

— Достаточно!

Волимир выпрямился и осмотрел всех людей, остановив свой взгляд на мужчине, что вытолкал знахаря и заставил рассказать всем.

— Чернота! Я решаю, как донести информацию до людей, ты не должен вмешиваться!

— Так значит теперь ты решил утаить правду от своего народа? Ты ведешь этих людей сквозь время, приносишь для них волю богов, однажды Малюта разгневал Велеса оттого, что зарубил не ту корову, что ты с ним сделал? Изгнал! А теперь, ты боишься, что тебе придется изгнать сына, который даже тебе не родной!?

— Не смей так говорить! Проклятье — это лишь сказки.

— Сказки!? Знахарь, продолжай!

Старик попытался выпрямиться, крепко схватившись за свой посох, столь же скрюченный, как и он сам, а его голос стал звучать увереннее.

— Одна деревня в тысяче верст отсюда сгинула две зимы назад, потому что по случайности один из молодняка принес Предвестника смерти. Сначала у них не было урожая весь год, а зимой, холод был такой, что ни одна печь не спасала. Как итог, все померли, все до одного, а кто дольше продержался, того волки сгрызли, да медведи растащили. Другой случай, князь Бужанский принес этот Предвестник своей жене, думая, что это первоцвет, через две недели разбойники пришли огромною ратью, будто знали слабые места города, разорили все. Население повырезали, и князя с его женушкой до кучи. А вот еще было…

— Довольно травничий, мы услышали достаточно.

Волимир тяжело вздохнул и посмотрел на Ивора. Парень осматривал людей вокруг, казалось, он не был обеспокоен проклятьем.

В голове Ивора прозвучали последние слова Морены «если, когда — нибудь ступишь в Правь, обитель всех богов, найди меня». Он точно не умрет от какого — то цветка.

— И вообще, раз это не первоцвет, то он не прошел испытания, а значит и не достоин окончить обряд! Вот мой Зверобой, я уверен принесет лучший цветок! Волимир, ты теряешь хватку, делаешь послабления своему неродному.

— Не тебе решать Чернота. Только я изъявляю решение о допуске на обряд, я же решаю и вопросы об изгнании. Ты смеешь усомниться в моей воле? В воле богов?

Тут Ивор сделал шаг вперед и яростно посмотрел на Черноту.

— Твой Зверобой, вероятно, уже пересек реку Смородину и отправился Навь. А твоим планам по захвату власти вряд ли суждено воплотиться.

Парень швырнул медный браслет, который снял с руки Зверобоя, там красовался отличительный знак семьи Черноты.

— Не может быть! Как такой бездарь, как ты мог победить моего талантливого и удалого воина. Мой сын, в отличие от тебя открыл элемент! И о каких планах ты…

— Это правда. — Вскрикнул Вышко.

На его лбу проступил пот, а голос дрожал, но он продолжил.

— Зверобой нападал на других участников, избивал их и забирал первоцветы. Я был одним из них. Но ко мне на помощь пришли Кейра и Ивор. Тогда завязалась драка, а в процессе Зверобой словно обезумел, он пытался убить Ивора, когда тот лишь защищался, в конечном итоге Зверобой наткнулся на нож и погиб.

Вышко все же немного приукрасил, но в целом рассказал правду, которая заставила всех удивиться.

— Да как ты посмел щенок! — Чернота сжал кулаки, те вспыхнули оранжевым пламенем, он прыгнул в сторону Ивора.

В ту же секунду Волимир вскинул посох и за два техничных удара уронил громадное тело Черноты на землю. Деревянный наконечник посоха смотрел ему в лицо.

— Ты осмелишься напасть на младшего? Неужели в тебе не осталось чести?

— Где ты оставил его? — прорычал Чернота

— На поляне, в северной стороне, если поторопишься, его не растащат хищники.

Чернота поднялся и вопреки просьбам его семьи отправился на север, прямо в ночь.

Разговоры не утихали, все обсуждали ситуацию с Ивором, при этом новость об убийстве Зверобоя растворилась в толпе быстрее, всех волновал риск наступления возможного несчастья.

Волимир медленно наклонился к сыну и посмотрел в его глаза.

— Прости меня сынок, я не…

— Я все понимаю, отец. — не дал закончить ему Ивор. — Ты не виноват, я не думал, что простой цветок может навлечь такие проклятия, это моя вина. Сделай, что должен, ведь я в любом случае отправился бы в путь, после обряда, годом раньше, годом позже, разница не велика.

Волимир кивнул и положил руку на плечо сына.

— Ты вырос очень мудрым, я тобой горжусь. — продолжил он уже значительно громче. — Поскольку Ивор не принес первоцвет, он не допускается до обряда инициации и не будет проходить определение таланта! Более того, учитывая риск бедствия из — за Предвестника Смерти, и за убийство своего земляка, он покинет Полаву с первыми лучами солнца.

Люди кивали, подтверждая решение волхва. Все понимали, как тяжело для него это было, но также уважали, поскольку Волимир всегда ставил интересы своих людей выше собственных.

Толпа стала расходиться, Волимир и Ивор также пошли домой, где Беляна крепко обняла своего сына. По ее щекам струились слезы. Она понимала, что означало изгнание, в отличие от обычного ухода после инициации. Ее сын больше не сможет вернуться и проведать родителей. Никогда.

— Матушка. — Серьезно сказал Ивор. — Я обязательно найду способ снять проклятье, если оно существует, и тогда я смогу навещать вас с отцом.

— Верь своему сыну Беляна, мы вырастили его прекрасным человеком.

— Отец, я все же хочу, чтобы ты приготовил отвар из Предвестника смерти, я должен вступить в этап формирования солнца.

— Предвестник содержит невероятно сильную ледяную энергию, без достаточного уровня и, хотя бы одного зажженного силового узла воды, ты не совладаешь с ним, твое тело просто замерзнет.

— Кажется у меня есть способ очистить и усвоить этот отвар.

Волимир кивнул и решил начать немедленно, чтобы успеть к утру.

Глава 4. Рвение к силе

Беляна собирала сумку, стараясь уместить, как можно больше нужных вещей и еды.

Волимир посмотрел на своего сына.

— Ты готов?

Ивор кивнул. Он не имел четких представлений о том, куда ему идти, но одна идея о дальнейших действиях у него все же была.

— Твой отвар. Будь осторожен. Я очень бережно очистил Предвестника смерти, стараясь сохранить все свойства. Но все равно его сложно усвоить, нужен высокий уровень культивации или сопротивление стихии льда.

— Я понял, благодарю.

Собранная сумка оказалась на его плечах, он напоследок попрощался с родителями и, как гласит традиция, присел на пару мгновений перед дорогой.

Никто из деревни не вышел провожать его к воротам, лишь некоторые выглядывали из своих домов. Когда Ивор дошел до конца частокола, он увидел ожидающую его Кейру.

— Думал уйти, не попрощавшись?

— Так ты хотя бы не будешь слишком сильно плакать по мне.

— С чего ты взял, что я вообще буду скучать?

— Потому что я хорош собой!

— Тс! — Кейра улыбнулась и ткнула кулаком в плечо Ивора. — Ты всегда был таким самодовольным?

Она не убрала руку, а спустила вниз, взявшись за запястье. Посмотрев на парня, девушка зацепила крепкий плетеный браслет со спиралевидной руной на его руке. Ивор вопросительно взглянул на него.

— Это Знич, солнечный знак. Он защитит тебя в опасной ситуации и поможет не сгинуть в лесу.

Кейра снова посмотрела в глаза парня и резко повернувшись грубо пробормотала.

— Не помри раньше времени. Я бы хотела тебя еще увидеть.

Ивор смотрел, как она быстро удаляется и широко улыбнулся.

— Нет, ну однозначно заигрывает.

Он развернулся и направился по уже знакомой тропке. Лес встретил гостя добрым ветром и хорошей погодой. Щебет птиц повторяло лесное эхо, а вместе это сливалось в приятную, ласкающую слух мелодию. Ивор дышал полной грудью, свежий воздух наполнял его легкие, позволяя телу становиться будто бы невесомым. Мысль об изгнании никак не тяготила его разум, он твердо знал, что избавится от проклятия, хотя и не уверен был, что это проклятие действительно висело над его головой.

Ближе к вечеру Ивор добрался до пещеры, той самой, где он впервые встретил Морену. Он направился вглубь, даже глубже того места, где он отбил у волков Предвестника смерти. Вскоре он уткнулся в тяжелую каменистую стену.

«Отлично, здесь мне могут помешать только с одной стороны, значит тут я и начну»

Он постелил теплое одеяло и зажег маленькую походную лучину, после чего сел спиной к стене.

«Надеюсь, мои догадки верны. Морена подарила мне свое наследие, благодаря ему я пробудил ледяной элемент. Поскольку цветок — это тоже часть ее наследия, то все получится».

Ивор открыл флягу с отваром, травяной аромат моментально заполнил его часть пещеры. Он выпил все залпом, делая большие глотки, после чего встал на колени, завернувшись в одеяло и закрыл глаза в ожидании, застыв в одной позе.

Через пять минут ему показалось, будто ледяной шар взорвался в его груди, протыкая острыми сосульками все его внутренности. Лицо Ивора полностью покраснело, а на лбу выступили капельки пота, тело начало трясти. Спустя четверть часа лютый мороз обуял его вплоть до кончиков пальцев. Ивор трясся, под смыкающимися челюстями стучали зубы. Он вошел в состояние глубокого транса и сейчас пытался усвоить отвар из Предвестника смерти.

Лед медленно пополз по его телу от самой груди. Каждый раз, когда Ивор ослабевал, он разрастался, охватывая все органы и замораживая их, когда же парень брал себя в руки и концентрировался — лед уменьшался до маленького шарика внутри его солнечного сплетения.

Прошла половина часа. Острая боль пронзала все его тело, выворачивая кости и скручивая мышцы. Чем больше отвар растекался по его телу, тем больше в его голове возникало понимание основ культивации и построения солнечного ядра.

В то же время внутренняя энергия Ивора росла. Наконец в его внутреннем мире, хаотичном и бесформенном, появилось чистое небо, ни единого облачка в невероятно огромном пространстве. Он чувствовал, что был его частью, а оно было частью Мирового Древа, на котором держится мир.

Он успешно вступил на первый этап культивации, который закладывает прочный фундамент для последующего совершенствования, этап Формирования Солнца. На данном этапе вся энергия в теле человека создает мир, чтобы конденсироваться в ядро — солнце, которое практик бережно взращивает.

Ядро — солнце является неотъемлемой частью пути практика, оно может сохранять невероятное количество энергии, будто внутренний резервуар, впоследствии солнце будет само производить потоки энергии, которые, при должной тренировке, можно использовать в бою.

Этап Формирования Солнца имел девять стадий. Самая первая, на которую ступил только что Ивор — стадия Солнечных Основ (1). Последняя, и самая важная — стадия Солнечного ядра (9), именно она формирует солнце во внутреннем мире практика.

Однако после прорыва бушующие ледяные вихри внутри его тела не прекращались, они носились еще быстрее, заставляя внутреннюю энергию циркулировать по жилам еще усерднее. Из уголков губ Ивора проступили капельки крови, но он продолжал сидеть, гордо вынося муки, которые были непосильны для пятнадцатилетнего парня.

Спустя час это не закончилось и спустя еще половину часа тоже.

«Что происходит? Энергии цветка настолько много? Неужели я просчитался?»

Ивор стиснул зубы, пытаясь направлять ледяные волны по жилам, к первому жизненно важному силовому узлу. Он бил нахлестом, медленно, аккуратно, так, как бьют морские волны, из года в год подтачивая исполинские скалы.

Белый узел сердца постепенно наполнялся внутренней энергией, с каждой волной все больше сдавая позиции. Наконец защита рухнула, а ледяная энергия наполнила силовой узел сердца, зажигая в нем элемент.

«Вода! Отлично! Это дает огромное преимущество!»

Ивор вновь сглотнул скопившуюся во рту кровь. Лицо его уже было мертвенно — бледным, но он продолжал упорствовать, отвар из Предвестника смерти понижал температуру его тела, пытаясь окончательно заморозить.

Вот только после того, как Ивор зажег узел сердца, а тот присвоил элемент воды, его сопротивление увеличилось в несколько раз. Это позволило вновь вернуться к внутреннему миру, но, когда парень взглянул на него, его сердце замерло.

«Я снова прорвался? Невероятно!»

Он чувствовал, как его кости и мышцы укреплялись, как жилы становились толще и прочнее. Это была стадия Солнечного Духа (2)

Ивор потерял счет времени. Он боролся с Предвестником смерти снова и снова одерживая маленькие победы. Словно полководец, оставшийся без армии, он продолжал идти вперед, движимый лишь честью и желанием заполучить силу.

Его глаза медленно открылись.

Температура тела возвращалась в норму, взгляд медленно приобретал ясность. Он закончил очищать отвар из Предвестника смерти только на третий день, но вопреки большому количеству пройденного времени, Ивор не чувствовал себя голодным. Напротив, чувство легкости и обновленности присутствовало в его теле.

«Я успешно прорвался на стадию Солнечнего Духа (2) и закрепился на половине пути к стадии Солнечного истока (3), просто невероятно! Ощущение, что я обошел даже Кейру».

Он поднялся, скинув с себя одеяло, которое согревало его тело в мгновения потери концентрации. В его руке сформировался шар из ледяной энергии, который он направил в бок. Каменная стена пещеры покрылась ярко — голубым прозрачным льдом.

«Тяжело. Я чувствую, как мне нужно собрать влагу из воздуха и обратить ее в лед, это тратит очень много ценного времени»

Он снова сел и задумался. По сути, лед был слабее воды, поскольку являлся производным элементом. Было бы ошибочным полагать, что если практик использует производный элемент, то он владеет и остальным. Это была сложная система, которую Ивор еще не до конца понимал.

«Нужно действовать быстрее и эффективнее. В бою никто не станет ждать, а в этом мире выживает лишь сильнейший. Но я не смогу стать сильнее, просто культивируя. Нужны техники. А техники где? Правильно! Мне нужно поступить в школу Города Десяти Зарев»

Ивор собрал одеяло и давно потухшую лучину, крепко подпоясал свою рубаху разглаживая расшитые узоры. Когда он покинул пещеру, его встретила темная ночь. Молодой месяц проглядывал сквозь щелки в кронах деревьев, едва освещая лесные тропинки, где — то мирно стрекотали сверчки, а легкий ветерок разносил их пение на большие расстояния, дополняя симфонию шелестом листьев. Вдалеке можно услышать вой волчьей стаи, который резко прерывался, а потом начинался снова.

Парень всмотрелся в небо, что было очень звездным в эту ночь. Некоторые точки были намного ярче, чем остальные, некоторые будто подмигивали неведомым путешественникам. Но среди мириады этих далеких космических тел появилось одно, что не было столь спокойным.

Звезда неслась по иссиня — черному небосводу, оставляя за собой огромный хвост. Она летела очень быстро, поэтому Ивор заметил ее почти сразу.

«Загадай желание при павшей звезде и сбудется оно в течение следующего года, да?»

Парень улыбнулся, глядя на это столь редкое явление, но чем больше он смотрел, тем больше его улыбка спадала с лица.

Звезда летела по дуге, приближаясь к нему. Она становилась все ближе, пока наконец Ивор не увидел, как «звезда», которая стремительно неслась к земле покрылась слоем огня.

Он примерно прикинул направление полета и побежал в место предположительного приземления.

Деревья расступались перед ним. Ивор ловко огибал препятствия, и наконец остановился перед большим озером, которое, словно зеркало, отражало бликующие небесные огоньки.

Звезда неслась прямо в него, и, уже спустя минуту с грохотом и громадным всплеском вошла в водную гладь. От потухшего огня поднялся горячий пар.

Парень, не думая скинул рюкзак и рубаху, нырнув в озеро. Оно оказалось настолько глубоким, что дно не наблюдалось вообще. Зато Ивор видел силуэт, что очень быстро спускался в пучину вод. И этот силуэт подозрительно напоминал фигуру человека.

«О, Царь Морской, не дай мне и этому несчастному сгинуть в пучине твоей!»

Ивор воспел в голове хвалу богу морей и с большой скоростью поплыл в сторону тонущей фигуры. Поскольку он был практиком на стадии Солнечного Духа (2), его тело могло выдержать до 15 минут без дыхания, а также давление на большой глубине.

Он плыл так быстро, как мог, но этого не хватало, фигура по инерции двигалась вниз, пока не скрылась в темноте.

Спускаясь все глубже, Ивор почувствовал, что это его предел, он больше не мог задерживать дыхание.

«Если я продолжу, то рискую задохнуться, но тот человек, он упал с неба? Есть ли шанс, что он выжил и его нужно спасти из этого озера?»

Он мотнул головой и со всей силы стал спускаться глубже. Из его рта медленно выходили пузырьки последнего воздуха.

Наконец, он увидел дно, где в небольшом кратере лежала та самая фигура. Ивор схватил человека не глядя, и, расслабив мышцы позволил воде вытолкнуть его на поверхность, слегка помогая ногами.

Легкие окончательно опустели, принимая в себя просачивающуюся сквозь нос и губы воду. Парень держался из последних сил, но поверхность словно отдалялась от него с каждым движением.

Он видел лишь месяц, что мягко протягивал тонкую руку света сквозь водную гладь. Ивор представлял, как хватается за эту руку, как она вытягивает его наружу. Это были видения на грани потери сознания.

Воздух коснулся его легких. Он тяжело кашлял, выплевывая то, что успел нахлебать. Кое — как добравшись до берега, он небрежно вытянул фигуру, а сам упал рядом, пытаясь отдышаться.

Мир снова стих, круги на воде от только что чуть не утонувших двух людей уже рассеялись, превращая озеро в кристально — чистую гладь.

Едва восстановив силы, Ивор повернул голову, чтобы как следует разглядеть того, кто умудрился упасть с неба, и кого он так отчаянно спасал.

Это была… девочка!

Она выглядела лет на тринадцать и была одета в потертые, измятые стальные доспехи, под которыми находились испачканные белые одежды. На груди, прямо в середине доспеха зияла дыра, за которой находилась рана. Она пропитывала одежду свежей кровью. Доспех никак не сочетался с ее худеньким изящным телом. Стройные ножки были также обернуты в доспехи и белую ткань под ними. На открытых участках кожи, что была бледной, словно лепестки ромашки проступало множество тонких шрамов.

«Отлично, девочка, упавшая с неба. Неужели все звезды — это маленькие девочки? Кому расскажешь, не поверят».

Самым примечательным в ее внешности были волосы, которые меняли свой цвет от светлого до ярко — розового у самых кончиков. Около правого уха красовалась большая заколка в виде крыла из стянутых перьев, направленных вверх.

«Она вся в шрамах, будто выдержала не одно жестокое сражение… И эти волосы, разве бывает такой цвет?»

Вопросы возникали в голове один за другим. Ивор аккуратно коснулся руки девочки. Пульс был едва ощутимым. Она жива, вот только тело несравнимо холодное. Слишком низкая температура для живого человека.

Внезапно Ивор вскочил, наклонившись прямо над лицом девочки, он аккуратно открыл ее глаза и увидел восхитительный пыльно — нефритовый зеленый цвет с небольшими вкраплениями оранжевых разводов, вот только зрачки…

Зрачки расплывались, как черные кляксы, пытаясь собраться в ровный круг, но всегда безуспешно.

Парень отпрянул, но тут же взял обе руки. На каждой стояла черная метка в виде небольшого знака, где одна вертикальная линия расходилась на три к низу(ᛣ).

«О нет… судя по зрачкам и этим знакам… Почему эта девочка проклята столь страшным заклятьем?»

Несомненно было одно, девочка оставалась живой, даже несмотря на проклятье. Она боролась с ним, боролась за свою жизнь. Ивор даже на своем уровне чувствовал, что, будучи на стадии Солнечного ядра (9) человек моментально бы погиб от такой мощной и черной энергии.

Пока он смотрел на ее лицо, в голове крутились различные мысли, большинство из которых были вопросами.

Девочка была красива, невероятно красива, настолько, что могла бы похищать человеческие души. Ивор никогда бы не поверил, что столь юная девушка может обладать такой притягательностью, но сейчас она была перед его глазами.

Все черты ее лица были совершенными, тонкими и нежными. Кожа цвета лепестков ромашки придавала облику невыразимо прекрасный вид. Глядя на нее с такого близкого расстояния, Ивор не мог отделаться от мысли, что столь изысканный вид этой девочки все больше напоминал ожившую иллюзию. Сложно было представить, что в земном мире существовала такая совершенная красота.

Если Кейра была немыслимо красивой девушкой, и, возможно, в Зничевом княжестве было бы сложно найти кого — то, кто мог бы сравнится с ней, то глядя на лицо этой девочки… Ивор никогда не думал, что будет настолько потрясен, просто увидев лицо другого человека.

На вид он не дал бы ей больше тринадцати лет, но, если бы она достигла того же возраста что и Кейра, одна ее улыбка смогла бы покорять княжества и завоевывать правителей.

Но что за жестокие люди могли наложить проклятие на беззащитную девочку?

Какое — то время Ивор сомневался, но все же протянул руку и прижал ладонь к дыре в доспехах. Холодная энергия начала растекаться по телу девочки, а лед медленно разросся на ранении, запечатывая его.

Он чувствовал, как его энергия пожиралась проклятьем, не оставляя для девочки ничего, поэтому он усилил поток, пытаясь отдать, как можно больше.

Спустя пару мгновений грудь девочки легонько заколебалась, и она резко открыла глаза. В попытках жадно вдохнуть как можно больше воздуха, она открывала рот. Восстановив дыхание, она посмотрела на Ивора. Ее лицо было слабым и болезненным, но этот взгляд… Ивор будто смотрел в пучины морских вод, что затягивали его. Сердце испуганно забилось.

Она медленно протянула руки к его щекам и вцепилась в них. Губы слегка приоткрылись, едва слышно произнося слова.

— Мне нужно… больше…

Девочка начала буквально высасывать внутренние силы Ивора. Ярко — голубыми полосками она струилась по рукам девочки. Парень заметно ослаб, но вырываться не стал. Руки аккуратно отпустили его лицо, после чего девочка посмотрела на небо. За ее спиной послышался характерный треск.

Ивор готов поклясться, что видел это. На ее спине образовались громадные белые крылья, они были видны несколько мгновений, но потом бесследно исчезли. А девочка снова потеряла сознание.

Глава 5. Звездочка

— Ты не справишься.

— Глупый маленький мальчишка, неужели ты думаешь, что это тебе по силам?

— Проклятье пожрет и тебя! Беги от нее, беги, пока можешь бежать! ИНАЧЕ ТЫ УМРЕШЬ! А ДУША ТВОЯ НИКОГДА НЕ ПЕРЕСЕЧЕТ СМОРОДИНУ! ТЫ НАВСЕГДА ОТПРАВИШЬСЯ В НЕБЫТИЕ!

Ивор резко открыл глаза, стирая с лица проступивший холодный пот. Он тяжело дышал. Эхо мощного, всеохватывающего голоса все еще звенело в ушах. Парень шумно сглотнул и попытался успокоить дыхание.

«Сон, это просто сон».

Юноша снова упал на спину. Где — то далеко на линии горизонта занимался рассвет. Последние угольки ночного костра тлели, слегка потрескивая. Ивор повернул голову, взглянув на бережно укрытую одеялом девочку. Лицо ее было мирным и спокойным, в отличие от того, когда он выловил ее из озера.

Она вытянула из него почти всю энергию, поэтому пришлось сделать привал и поспать пару часов.

«И что мне теперь с ней делать? Тащить с собой в столицу?»

Ивор коснулся ее руки, но тут же отдернул, будто его ударило молнией. Нет, он не почувствовал чего — то неприятного, но его испугал синий свет, мерцающий между ними.

Он снова потянулся к ее руке, чем ближе, тем сияние становилось больше, а прикосновение начинало сложный процесс передачи энергии. В этот раз она текла медленно и равномерно позволяя Ивору восполнять ее из природных ресурсов и своей собственной регенерации.

— Долго ты собираешься играться?

Голос был звонким и нежным, но из — за внезапности Ивор невольно вздрогнул.

Девочка, приподняв бровь смотрела на него.

— Ты… ты проснулась?

— Как видишь.

Неловкое молчание после обмена фразами затянулось. Девочка внимательно осмотрела небо, на котором уже исчезали звезды, потом оглядела парня перед ней с ног до головы и грустно усмехнувшись схватилась за голову.

— Какая морока, какая морока…

— Извини, но, я все же тебя спас и может ты хотя бы представишься?

В начале Ивор осторожничал, как сделал бы любой из практиков. Потому что от девочки, пожираемой проклятьем, исходила невероятно тяжелая и сильная аура, которая давила и затрудняла дыхание.

Она подняла глаза и надменно улыбнулась.

— Перед тобой великая валькирия третьего круга, прославленный воин и несравненная красотка Лилит Фриг-Эир фер Рандгрид

— Лилит… фрин… ран… ферр…, пожалуй, буду звать тебя Звездочка. Я Ивор, будем знакомы.

— Ты совсем!? Только полным именем! Только полным! Сестры зовут меня Рангрид, но людям не позволено.

— Звездочка. — гордо подытожил Ивор.

— Ты! Ты… кхе… кхе…

Девочка тяжело закашляла и уткнулась личиком в свои ладони.

Ивор протянул руку и влил в нее свою ледяную энергию.

— С…спасибо — Щеки девочки порозовели, а лицо стало выглядеть чуть более здоровым.

— Валькирия, значит… А кто такие валькирии? — Решил он незаметно сменить тему.

Теперь настал ее черед удивляться.

— Валькирии! Как можно не знать? Девы — воительницы, забирающие павших воинов и… О, нет, не беспокойся, эта валькирия тут совершенно случайно, я пришла не за тобой, а… Судя по звездам… постой! Где я?

Надменный тон девочки испарился, она запаниковала и стала тараторить как гусыня.

— Зничево княжество, Северная область.

— А страна?

— У нас нет государства, только объединение множества княжеств между собой на равных правах.

— О нет, я даже не знаю где это. Почему я упала так далеко?

Ивор выдохнул. Звездочка начинала его раздражать, поэтому он решил выудить больше информации.

— Из — за чего ты упала?

— Была война.

— Кого с кем?

— Тебе нельзя знать.

Звездочка нахмурилась, и снова начала всматриваться в небо. Звезды окончательно пропали под лучами солнца. Малиновый цвет покрыл небо, пробуждая природу от ночного сна.

— На тебе опасное проклятье, какое именно?

— Это Венец Пожирающих Бурь. Он будет высасывать мою внутреннюю энергию до тех пор, пока не останется ни капельки, до самой смерти. Но здесь очень насыщенная природная энергия, у меня получается немного замедлить эффект.

— Но тебя можно подпитывать извне, разве нет?

— Чем больше кормить проклятье, тем больше оно требует, необходимо соблюдать баланс.

Ивор задумался, прикинул что — то в голове, потом резко встал и сгреб одеяло в сумку.

— Ну что ж, надеюсь, ты справишься с этим ужасным недугом. Желаю тебе удачи. Всего хорошего.

Он махнул рукой и повернулся на юг.

— Ч…ч…что? Ты вот так просто меня бросишь? Маленькую девочку, совсем одну, умирать?

— Ну, я спас тебя один раз, этого достаточно, дальше как — нибудь сама давай. У меня своих дел хватает, я в няньки не нанимался. И потом, меня привлекают девушки постарше.

Ивор медленно пошел. Девушка подскочила и направилась за ним, но тут же пошатнулась и упала. Ее пробило на сильный кашель, а в уголках рта собрались капельки крови.

— Да чтоб тебя…

Парень развернулся и, коснувшись ее, снова влил немного своей внутренней энергии. Звездочка как — то иначе посмотрела на Ивора и схватила за руку.

— Не может быть… Я думала, что ошиблась, но это правда ледяная энергия, такая же как у… Позволь мне посмотреть?

Ивор шумно цокнул. Ему не нравилась ситуация, не нравился расклад, при котором ему придется возиться с этой девочкой. Он не любил лишние проблемы и уже успел пожалеть, что спас ее этой ночью.

— Ну, смотри.

Глаза Звездочки забегали по телу Ивора, а их цвет вспыхнул сине — зеленым оттенком.

— Морозная Сфера Абсолютного льда… но как? Откуда она у тебя?

Девочка отпрыгнула назад, в ее руках материализовался прямой одноручный меч с серебряной узорчатой рукояткой. На голове появилась того же цвета шлем — маска, обрамляющая ее лицо, а за спиной развернулись огромные крылья.

Но Ивор стоял неподвижно, он даже не испугался. Да, в любой другой ситуации он бы пустился наутек, но все равно оказался бы мертв. Сила этой маленькой девочки превосходила все мыслимые и немыслимые границы. Но она проклята Венцом Пожирающих Бурь, а значит, чем больше она использовала внутреннюю энергию…

— Отвечай этой валькирии, иначе кх… Иначе я… кхе…

Девочка снова начала кашлять, ее тело судорожно трясло. Крылья, меч и шлем — маска исчезли, даже нагрудный доспех исчез, оставляя ее лишь в белых платьях.

— О Перун, шарахни в меня молнией, если я должен ее спасать, дай мне знак.

Ивор развел руками, и молчал добрую минуту, но ничего не произошло.

— Ну, нет, так нет. Я пытался.

Он посмотрел на лежащую без сознания девочку, потом развернулся и снова отправился на юг.

Один шаг.

Пять шагов.

Пятнадцать.

— Ай, леший тебя дери! Матушка Беляна, взращённая тобою совесть, сожрет меня с потрохами.

Ивор вернулся и повторил процедуру вливания внутренней энергии, но Звездочка не очнулась. Тогда он поднял ее на руки, поудобнее закрепив на спине.

Он шел сквозь леса, огибал болота и холмы, старался идти по ровной местности, сохраняя силы. Торопиться некуда, ведь все равно больше, чем отмерил тебе Числобог ты времени не получишь.

Весь день Ивор провел в пути, и только к вечеру устроил привал. За все это время Звездочка так и не проснулась, хотя он несколько раз подкармливал ее своей внутренней энергией.

«Сегодня мы уже не будем продолжать идти, так что перед отдыхом я могу дать тебе чуть больше» подумал Ивор и коснулся рук девочки.

Он все перебирал в голове то, что сказала Звездочка и о последующей ее реакции.

Может быть так, что Морозная Сфера Абсолютного льда — это и есть наследие Морены, но почему тогда она повела себя так, будто знакома с предыдущим владельцем этого наследия. Несомненно, Ивор хотел получить ответы, но девочка вряд ли пойдет на контакт. Он старался не сильно переживать насчет этого.

Ветер заставил парня поежиться. Мурашки проступили на руках. Солнечный шар плавно закатывался за горизонт, а значит, время развести костер.

Ивор сложил заранее заготовленный хворост и достал кресало, ловко выбивая искру, через пару минут костер уже распространял свое приятное тепло и одарял путников своим мягко — оранжевыми светом.

Позади послышался шорох. Отчетливый и резкий хруст опавших веток заставил насторожиться.

«Кто — то идет» решил Ивор и спрятался за ближайшим деревом.

Звук повторился. Кто — то явно старался ступать тихо, но из — за больших размеров, это все равно сопровождалось звуками.

Спустя несколько мгновений, из — за деревьев показалась фигура в подпоясанном тулупе с большой секирой наперевес.

Мужчина был крепко слажен. Густая светлая борода придавала его облику свирепости и мужественности. Несмотря на его соломенные волосы, имя его было темным, как сама ночь.

— Выходи, поганец, я знаю, что ты тут! Я выслеживаю тебя третьи сутки.

Громкий низкий голос заполнил окружающее пространство.

Это был Чернота, отец Зверобоя. Он не смог смириться со смертью сына и направился на поиски, чтобы поквитаться. И мужчина явно не хотел возвращаться без головы Ивора.

— Я не посмотрю, что ты молодняк. За смерть ты должен ответить смертью! А потом я швырну твою голову под ноги Волимиру, чтобы все увидели его гнусную гримасу грусти и отчаяния!

Ивор знал, что этот бой ему точно не по плечу. Чернота был могучим воином, вторым по силе в Полаве, после Волимира. Он находился на стадии Спящего Зимнего Солнца (5). Начиная с пятой стадии все практики испытывают огромные сложности с прорывом. Нередки случаи, когда люди дойдя до пятой стадии навсегда оставались на ней. После нее следует стадия Пробуждающегося Весеннего Солнца (6), и не каждый находит в себе силы пробудить его.

— Я вижу ты завел себе подружку! Если ты не выйдешь, малец, то я рубану ей голову.

Чернота подошел к спящей у дерева Звездочке, он даже не взглянул в ее лицо, только занес свою секиру.

Где — то громыхнуло с такой силой, что сама земля задрожала. В небе промелькнула бело — фиолетовая трещина молнии. За одно мгновение вниз полилась вода. Дождь бился о землю с такой силой, будто хотел выщербить сотни кратеров на ней.

Глухой мощный удар, за которым последовал деревянный треск!

Чернота едва пошатнулся, но урона, конечно, никакого не получил.

— А вот и ты! — его злобный голос звенел подобно стали.

Ивор крепко сжимал в руке тяжелую ветку. Он понимал, что разница в три стадии была слишком существенной, ведь у Черноты уже было свое солнце, которое формируется на стадии Небесного Солнца (4), пусть и без положенного ядра.

Ветер сбил Ивора с ног, он упал в уже разжиженную дождем землю. Чернота мастерски владел начальными навыками элемента ветра.

Очередной удар воздуха прибил его тело сверху к земле.

Без лишних слов Чернота занес секиру.

Ивор собрал внутреннюю энергию и пропустил ее в землю под собой, образуя ледяную площадку. Из — за высокого давления сверху его тело буквально выскользнуло в аккурат перед тем, как лезвие секиры с хрустом ломая лед вошло в землю, там, где мгновение назад была его голова.

Парень встал и ловкими прыжками увеличил расстояние между ними.

— Так и будешь бегать, как проклятое насекомое? — Чернота зарычал, сжимая кулак.

Собираемые ветром капли дождя закружились, образовывая водяные вихри. Пусть они были и медленными, но их тяжелое давление заставляло грудь Ивора вздыматься сильнее.

Он не мог использовать оружие изо льда, иначе его руки отмерзнут намертво, рукоять от ножа он оставил вместе с трупом Зверобоя.

Проклятый дождь значительно снижал точность элементальных атак, хотя и расширял область их действия.

Ивор разбежался на один из вихрей. Тот, почувствовав его ауру, двинулся навстречу. В тот же момент начал движение и Чернота.

Круговой взмах секиры летел точно в шею Ивора, невзирая на вихрь между ними, который, вероятно, должен замедлить противника.

Собрав ледяную энергию, Ивор направил ее в центр вихря, отчего тот за секунду превратился в перевернутый конус льда. Он мгновенно разлетелся на куски от удара секирой.

У парня была лишь секунда.

Ивор схватил один из осколков созданной ледяной глыбы и вонзил в бок Черноты. Надежды было мало. У практика на стадии Спящего Зимнего Солнца очень крепкое тело, а мышцы словно сталь.

Осколок нанес лишь царапину, пусть и глубокую, но всего лишь царапину.

Это разозлило Черноту еще больше.

— Ты смеешь сопротивляться, поганец. Я размозжу твою голову!

Тяжелый удар попал точно в грудь Ивора, ломая три ребра и откидывая его назад к дереву. Он сплюнул глоток свежескопившийся крови. Боль волнами пронзало его тело.

Не повезло парню еще и потому, что он приземлился рядом со Звездочкой, которая до сих пор не пришла в себя.

Послышался звук разрезания воздуха.

Поскольку Ивор зажег водный узел сердца, он мог чувствовать каждую каплю дождя в небольшом радиусе вокруг себя.

Также он чувствовал, как секира, которую метнул Чернота, вращаясь летит к нему.

Парень схватил девочку и перекатился к соседнему дереву. Лезвие вошло в тополь, словно нож в масло, с треском разбрасывая щепки в разные стороны.

— Ну же, проснись! Мне и так тяжело, ты мешаешься!

Девочка не просыпалась. Ивор зарычал и, оставив ее, ринулся в сторону Черноты.

Он ударил со всей доступной ему силой, покрывая толстым слоем льда только костяшки пальцев. За первым последовал второй, потом третий. И каждый раз лед, покрывающий костяшки, разлетался вдребезги.

Он усиливал удары Ивора, но также наносил вред его рукам, вскоре их окрасила кровь.

Что до Черноты, первые пару ударов он пропустил, но скорее от неожиданности, чем от их силы. Остальные же он спокойно принимал на свой блок, крепко сложив руки.

Найдя брешь, Чернота шагнул вперед и одним тяжелым ударом впечатал кулак в лицо Ивора. Столь мощный импульс сбил парня с ног, и он кубарем покатился назад.

Он попытался подняться, но ноги предательски тряслись. Кровь скапливалась в его легких и затрудняла дыхание. Руки после серии ударов уже едва поднимались. Правый глаз заплыл от последней атаки Черноты, что сужало его угол обзора.

— Как такое ничтожество могло убить моего сына!? Это все на что ты способен? Пробудить чертов лед? Самый слабый из элементов. Ты был лишь грязью под его ногами. Его ждало великое будущее, он принес бы вечную славу своему отцу! Но ты забрал все это у нас.

Чернота ринулся на Ивора, будто бешенный медведь, которого вытащили из зимней спячки.

Время замедлилось. Капли дождя повисли в воздухе. Ивор не мог двигаться, но мысли летели в привычном темпе, а все из — за того, что помимо его голоса в голове возник еще один.

«Если ты пообещаешь помочь мне, я дам тебе сил»

Он уже слышал его, познакомился с ним недавно. Этот звонкий и милый голосок принадлежал Звездочке.

«С чего вдруг? Да и сил у тебянет, чем поможешь?» недоверчиво произнес в мыслях Ивор.

«Я объединю с тобой души. Стану оружием в твоих руках, буду сопровождать тебя на пути к силе. Взамен, ты используешь эту силу, чтобы помочь мне и вернуть меня домой. Я смогу увеличить твою внутреннюю энергию, но часть буду забирать, чтобы не умереть слишком рано»

Время не остановилось полностью, лишь замедлилось, только потому что они обменивались мыслями с невероятной скоростью. Чернота двигался вперед. У Ивора не было времени, чтобы хорошо все обдумать.

«Хорошо, я обещаю, что помогу тебе, Звездочка»

«Я, Лилит Фриг Эир фер Рандгрид!!! И я, валькирия третьего круга, этими словами подтверждаю договор перед взором богов. Вверяю душу свою и тело стальное в руки юноши с именем Ивор. Пусть соединится она с его душой и станем мы едины. Так иди же Воин и возьми свое Оружие, Разбивающее Щиты!»

Время все еще двигалось очень медленно, но краем глаза Ивор заметил легкое сине — серое сияние на груди девочки.

«Хорошо, что теперь?»

«Ты совсем глупый? Не слышал об объединении души с валькирией? Реши, каким оружием ты владеешь лучше всего, представь его, а потом… обними меня. Это, между прочим, великая честь!»

На этот раз все вернулось на круги своя. Капли снова застучали, разбиваясь о землю, Чернота набирал скорость, желая превратить Ивора в мертвеца.

Парень одним рывком достал до Звездочки и крепко обнял за плечи. Сияние резко разрослось, заполняя лес на многие — многие версты. Ослепший на мгновение Чернота остановил свою атаку. Он удивленно посмотрел на Ивора и заорал.

Глава 6. Загадки Лешего

То, что сперва можно было принять за крик — оказалось громким смехом.

— Ты серьезно? Думаешь этим сможешь меня победить? Ха — ха — ха!

«О боги! Среди всех возможных оружий, которые могут помочь тебе ты выбрал самое бесполезное… Это ведь даже оружием нельзя назвать»

Ивор осмотрел свои руки. Они были обтянуты черными, плотно прилегающими перчатками со стальными прожилками, что вырисовывали круговые узоры. Боевые перчатки проходили чуть дальше запястья и подвязывались шнурком, на пальцах располагались широкие пластины, которые выпирали на манер кастета. Парень удовлетворенно кивнул и принял боевую стойку. Духовная энергия разлилась по перчаткам, делая кастет и стальные прожилки необычайно холодными, однако Ивор этого холода не чувствовал. Внутри все бушевало. Парень ощущал, как его жилы разбухли, а температура внутреннего мира резко упала.

«Я не так хорош во владении оружием. Все на среднем уровне, а вот мои руки… Руки — это лучшее оружие! Особенно если они могут создавать нужный арсенал»

Звездочка фыркнула. Ее голос раздавался сразу в голове Ивора, благодаря чему, они могли общаться при помощи мысли.

«Мы еще толком не привыкли друг к другу, у тебя есть не больше двух минут, после этого я усну и не смогу проводить твою духовную энергию».

Чернота тяжело вынул секиру из дерева и взял разгон на противника.

— То, что я не могу убить тебя так быстро, как хотел — ужасно раздражает.

Очередной удар был по дуге, от него Ивор с легкостью увернулся, как и от последующих пинка и прямого удара рукоятью.

«Он слишком предсказуем».

Ивор знал еще с малолетства, когда он и ребята из деревни проводили драки в кругу, против большого противника нужно использовать его же вес.

Парень скользнул под очередным ударом, касаясь рукой земли, в этот раз лед образовался куда быстрее обычного, все же стальные прожилки помогали холодной энергии циркулировать намного качественнее.

Следующий удар Ивор нанес по ногам Черноты, прямо в сухожилия. Конечно, его было бы недостаточно, чтобы свалить такую громадину, но гладкий лед под ногами созданный ранее помог исполнить план.

Еще мгновение и Ивор схватил противника за шиворот, потянув на себя. Ноги Черноты оторвались от земли.

Парень действовал быстро, но в то же время прикладывал максимум усилий. Даже несмотря на движения великана по инерции, нужно направить его так, чтобы это было выгодно для Ивора.

Он топнул ногой, посылая импульс ледяной энергии вниз, из земли спиралью образовался острый продолговатый шип.

Ивор сжал плечи Черноты и со всей силы потянул вниз.

Раздался звук пронзаемой плоти.

В ту же секунду парень упал на задницу, тяжело дыша. Духовная энергия свернулась, а боевые перчатки затихли. Звездочка уснула.

Чернота лежал на спине. Его лицо застыло навечно в гримасе ужаса, боли и толики удивления. Из середины горла торчал окровавленный ледяной шип. Руки еще дергались в предсмертных конвульсиях, но они больше никогда не будут сжимать секиру.

Душу Ивора тяготила совесть. Он не хотел идти на убийство, но тем не менее, ему пришлось сделать это дважды. Он вздрогнул. Только сейчас пришло осознание, что им было убито два человека. Все время он отрицал у себя в голове, что Зверобоя убил именно он, тогда ярость захлестывала его разум, но сейчас осознание ударило его голову, как тяжелый молот. И это осознание ему не нравилось.

Это мир, где сильный поедает слабого, закон дикой природы, и ты, либо приспосабливаешься к этому, либо становишься жертвой.

Дождь постепенно закончился, а спустя пару минут небо очистилось от туч, обнажая свой звездный лик. Природа все еще молчала, спала беспробудным сном, что продлиться до самого утра.

Ивор встал, стараясь больше не глядеть на Черноту, он направился к своему наспех сооруженному лагерю. Хворост промок полностью, а костер, естественно, потух, более того, его единственное огниво испорчено, как и лучина, которая давала освещение. Он тяжело вздохнул. Голова пустовала от мыслей, но в груди стояло неприятное ощущение. Ивор списал все на сломанные ребра.

Скинув промокшую рубаху, он осмотрел грудь. На ней было несколько шрамов и множество синяков и ссадин. Аккуратно нащупав места переломов, Ивор достал из сумки несколько баночек, широкую кисточку, похожую на конский хвост, ванночку и несколько свертков ткани, которые лежали на самом дне и промокли лишь слегка.

Когда все банки были открыты, в нос парня ударил резкий травяной запах. Мята, ромашка, можжевельник, чертополох и еще с десяток разных трав были выварены, тщательно смешаны и приведены в состояние густой мази.

Ивор бережно обмакнул кисточку в мазь болотно — зеленого цвета и прикрыл глаза, мыча песню, которую очень часто слышал от отца. Он напевал не дольше минуты, а закончил небольшой речью.

— Троян, бог знахарства и целебных трав. Дай этим изделиям силу целебную и помоги заживить мне раны боевые.

Он кивнул и аккуратно намазал места переломов, покрывая кожу толстым равномерным слоем. Промыв инструмент в ванночке, он обмакнул его в другую баночку уже с светло — зеленой и более жидкой мазью. Ее он нанес на места порезов, ссадин и синяков.

В конце Ивор туго обмотал свое тело хлопковой тесьмой, фиксируя положение.

— Так намного лучше.

Дышать стало чуть легче. После, парень развесил мокрую одежду, а сам залез на ветку повыше и моментально уснул.

Снов он не видел и проспал до самого рассвета, а потом еще до полудня.

Просыпаться было тяжело. Тело болело, иногда похрустывая в самых неочевидных местах. Звездочка молчала, видимо еще спала. Парень не стал снимать перчатки, отныне он должен беречь их, ведь это тело его новой «подруги».

Ивор грузно и медленно открывал веки. Сбоку в глаза ударил яркий свет.

— Черти тебя дери! — громко закричал Ивор, отпрянул назад и прижался спиной к стволу дерева.

Когда он открыл глаза, перед ним оказалось лицо. Это был не просто старик с густой бородой. Вся кожа его исходила волокнами древесины сверху покрытой корой, то дуба, то березы, то каких — то хвойных деревьев. Волосы были сплетены из листьев самых разнообразных растений. Сам старик невысок ростом, в два вершка, может чуть больше. По рукам и голове росли грибы, кожа — кора местами обрастала мхом.

— Чего ж так грубо — то хлопец? Я тебя обидел чем?

Голос старика походил одновременно на потрескивание древесины и на пение свирели. Говорил он на выдохе, что заставляло его листья — усы смешно подергиваться.

— Ох, нет, это было внезапно, я перепугался.

Старик засмеялся. Ивор понял, что тот изначально так и задумывал. Дед свесил с ветки ноги и потянулся, его спина издала громкий хруст. Каждое движение будто сопровождалось шелестом листьев.

— Не подумайте, я не хотел проявить неуважение к Лешему, хранителю леса. — Ивор кивнул в знак уважения.

— Будет тебе, малый, какое ж тут неуважение, ты испугался, эт нормально, некоторые в портки гадят, а меня семиверстными оскорблениями кроют. А шалость — то она всегда веселит хе — хе, уж не обижайся.

Леший посмеивался, хотя это больше походило на кашель. Волимир рассказывал Ивору о хранителях леса. Каждый оберегает свой участок, который может начинаться от входа в чащобу и заканчиваться далеко за горизонтом. Если приглянулся ты Лешему, он покажется, поболтает с тобой, может загадать пару загадок, если ответишь и повеселишь его — поможет, а если нет, то напакостит, изредка бывали случаи, когда и за жизнь свою сражаться приходилось.

— Куда путь держишь? — старик вальяжно развалился на ветке, краем глаза пристально наблюдая за Ивором.

Парень был спокоен, от испуга не осталось и следа.

— В Город Десяти Зарев.

— Практик значит, видал я практиков, что шли туда, каждую весну идут. Что ж, порядки ты знаешь? Буду тебе загадки загадывать. Ответишь на три, ветер позову, одежду подсушить, да дорогу покажу короткую к Десятизареву. Не ответишь — подарками отдаришься, за одну загадку — один подарок. Иначе никак. Лес ты мой поди попортил, так что отдуваться надобно.

Леший был невероятно древним существом. Город Десяти зарев не называли Десятизаревом уже несколько сотен лет. Требования у старика были не слишком сложными. Конечно, опытный и сильный практик источает смертоносную ауру, и Леший не осмелился бы подойти, наоборот, пытался изо всех сил скрытно помочь. Молодые и слабые практики же наоборот были для Лешего отличным способом развеять свою скуку.

— Задавай свои вопросы дедушка, я готов.

— Четыре четырки, две растопырки, одно махальце, два глядельца. Чиста, да не вода, клейка, да не смола, бела, да не снег, сладка, да не мед. От рогатого берут, да и первому дают.

Ивор задумался. Старик глядел на него своими черными, как смоль глазами в ожидании ответа.

«Четырки — это лапы, растопырки то что? Уши? Ладно. Махальце — очевидный хвост, а глядельцы — глаза. Речь о животном. Второе посложнее. Чистое, белое, сладкое, от рогатого, ну и придумал ты дед.»

— Кошка, что пьет молоко.

— О — хо — хо, а ты неплох, очень неплох, мне нравится!

Леший махнул рукой. Теплый весенний ветер подул с запада и закружил внизу, где была развешанная Ивором одежда.

— Итак, вторая сложнее. Две ноги на трех ногах, а четвертая в зубах. Вдруг четыре прибежали и с одною убежали. Подскочили две ноги, ухватили три ноги, закричали на весь дом — Да тремя по четырем! Но четыре завизжали и с одною убежали.

— Ну это совсем выдумки какие — то.

— Не знаешь? У тебя есть время подумать. Не торопись, повесели старика.

Глаза Ивора забегали. Он смотрел на старика, потом вниз на землю, потом на небо. Пусть взгляд его и метался из стороны в сторону, но он был пустым, на самом деле парень копался в своих воспоминаниях, в надежде найти ответ. И он действительно его нашел в совсем раннем детстве, когда он и матушка Беляна играли в загадки.

— Две ноги — человек, на трех ногах — табурет, четвертая в зубах — пусть будет куриная ножка. Четыре прибежали и с одною убежали — кошка или собака схватили куриную ногу. Ну а дальше понятно.

— Хо — хо — хо! Прекрасно! Прекрасно! — Старик захлопал громко и скрипуче смеясь. Он явно получал удовольствие.

Леший внезапно замолк, вглядываясь в грудь Ивора. Он медленно потянул руку с вытянутым пальцем вперед.

— Чист… и ясен, как алмаз, но дорог не бывает… Он от матери рожден и сам ее… рождает.

Голос старика стал на порядок серьезнее, говорить он начал тихо, вкрадчиво. Ивор наблюдал за действиями Лешего, но не двигался.

Палец коснулся груди парня, в точке сплетения солнца. Резко похолодало.

— Это лед. — Проговорил Ивор поддерживая таинственную атмосферу.

— Все верно… Лед.

Леший стал уводить палец обратно. За ним из груди Ивора потянулась ледяная дорожка, которая закручивалась в спираль и становилась прочнее. Юноша не почувствовал расхода духовной энергии, также не ощутил какого — либо вмешательства или недоброго намерения со стороны Лешего.

Лед оторвался от груди, формируясь в небольшую сферу в руке старика. Он многозначительно посмотрел на Ивора и грустно улыбнулся.

— Так ты отмечен ею… Отмечен самой матерью Зимы и властительницей Смерти.

Парень поднял бровь, но отвечать не стал, старик тем временем продолжал.

— Ты поглотил ее цветок, но избежал проклятье, потому что она дала тебе часть своей силы, свое наследие. Этот сильный запах Прави, его не спутаешь с чем — либо еще.

— Я так и знал, что проклятия нет.

— Не торопись, малый, дослушай. Проклятия действительно нет, но у тебя возникнут огромные трудности на этапе Возведения Арконов. Будь осторожен. Найди сильного практика, пусть он сопроводит тебя на последних стадиях этапа Формирования Аркона. Еще лучше, если ты будешь культивировать с кем — то в паре. Тебе нужна печь для культивации, смекаешь?

— Что это значит?

— Нужен кто — то, кто будет контролировать твою духовную энергию, кто — то с противоположным элементом, иначе случится беда! Большего я, увы, сказать тебе не могу.

Тяжелый вздох вырвался изо рта Ивора. Он не любил неопределенность, а сейчас в его жизни вопросов было больше, чем ответов. Это малость раздражало.

Ледяная сфера рассеялась в руке Лешего и его голос вернулся в привычный весело — скрипучий тон.

— Что ж, ты меня и повеселил, и заинтересовал, развеял скуку старика на несколько дней, спасибо тебе малый. На моем лесу тропки укажут тебе короткий путь, придерживайся их. Дикие звери не будут сильно досаждать, да и еды сможешь раздобыть. На этом мое добро в ответ на твои старания. Бывай, молодняк.

Старик махнул рукой и превратился в маленький вихрь листьев, что взмыл вверх и скрылся в кронах деревьев.

Такой исход событий порадовал Ивора, наставления Лешего он обязательно запомнит. Спустившись наконец вниз, юноша собрал одежду, которая не только высохла, но была теплой и приятной. Он подвязал свободные штаны поясом и накинул серую рубаху. Многие вещи, оказалось, тоже подсохли, даже одеяло, которое было насквозь мокрым прошлой ночью.

Ивор почесал нос, что было его привычкой с самого детства, и, собрав вещи, вновь отправился в путь. Как и говорил Леший, тропинка буквально возникала под ногами парня, выбирая самый удобный путь.

Спустя несколько часов в голове раздался голос Звездочки.

«Есть хочу…»

«Так обернись в человека, остановимся и поедим, в чем проблема?»

«Да не такую еду, мне нужна внутренняя энергия.»

«Много?»

«Достаточно. Я очень ослабла после предыдущего боя. Тебе необходимо в скором времени поднять свой уровень культивации, чтобы мы могли равномерно подпитывать друг друга, мне не хочется рисковать жизнью. А еще, быть твоим… «оружием» проще, так я расходую меньше духовной энергии.»

Девочка специально выделила саркастичным тоном слово «оружие», будто бы издеваясь.

«Ты еще узнаешь истинную силу этих перчаток, я не раскрыл и десяти процентов их потенциала»

Продолжая идти, Ивор набрал в грудь побольше воздуха. Его жилы вздулись, по ним заструилась ледяная энергия, которую он большим потоком направил в перчатки.

«Спасибо, за семьсот двадцать три года — это вторая по качеству ледяная энергия, из тех, что я поглощала»

«Семьсот… что? Тебе разве не тринадцать?»

«Ты совсем балбес? Это же очевидно, когда валькирия открывает в себе духовную силу, она получает божественный дар и больше не стареет. Я получила его в тринадцать, но на деле мне гораздо больше»

Парень выдохнул, не веря своим ушам. Он знал, что практики могут жить более ста лет, но, чтобы свыше семисот. К тому же, судя по внешности, это лишь малая часть, если Звездочка сможет избавиться от Венца Пожирающих Бурь, то проживет еще столько же, а то и больше.

«Звездочка, а почему ты так отреагировала, когда осмотрела мои внутренние жилы? Что за Морозная Сфера Абсолютного Льда?»

«Какая я тебе звездочка!? Я, Лилит Фриг Эир фер Рандгрид! Называй меня полным именем! Сейчас тебе не обязательно знать о том, что произошло. Позже, когда ты станешь более сильным практиком, я все тебе расскажу. И, раз уж мы в одной лодке, я постараюсь доверять тебе, выбора у меня все равно нет. Помогу тебе на пути культивации, поделюсь своими техниками, а взамен…»

«Я помогу тебе вернуться домой». Ивор нудно пробубнил эти слова вместе со Звездочкой у себя в голове.

«Ты ужасно противный»!

«Я знаю».

Звездочка издала злобный рычащий звук на выдохе и замолчала.

«Да ладно тебе, не дуйся, лучше расскажи мне, каким образом я должен тебе помочь?»

«Для начала мне нужно избавиться от проклятия, чтобы это сделать, необходимо найти 13 особенных ингредиентов, тогда я смогу навсегда уничтожить Венец Пожирающих Бурь в своем внутреннем мире и вернуться на прежний уровень сил.»

«А какой у тебя уровень?»

«Не дорос еще знать такие вещи!»

Ивор засмеялся, его очень умиляли попытки девочки как — то задеть его, пусть это и не имело эффекта.

«Какие ингредиенты тебе нужны?»

Звездочка начала перечислять, и по мере того, как она называла их, глаза Ивора расширялись все больше, будто желая выскочить на лоб.

— Ты издеваешься? — не выдержав он вскрикнул это вслух.

Глава 7. Академия Восходящего Солнца

«Итак, мне нужны: Перо Птицы Огненного Элемента, Мозг Райской Птицы, Эссенция Пяти Кровопийц, Суть Души Бессмертного, Око Духа Несчастий, Сердце Охранника Реки в Потусторонний Мир, Духовное Ядро Существа Водного Элемента, Артефакт Чародея — Людоеда, Волос с Гривы Крылатого Коня, Эссенция Голоса Колдовского Кота, Костный Мозг Великого Змея, Зачарованная Стрела Третьего Сына Правителя, Слезы Принцессы — Перевертыша.»

Звездочка перечисляла все по пунктам так, будто знала их наизусть. Хотя с ее уровнем, возможно она действительно знала все это изначально. В любом случае, такое количество редких артефактов говорит о том, что проклятие действительно очень сильное. Сложно представить, насколько, если уж способно сломить крылатую девочку — практика высокого уровня.

«Ты рехнулась? Да я не представляю, где искать… вообще все. Райская птица? Алканостов вообще упоминают лишь в легендах. Птица огненного элемента… На ум приходит только Жар — Птица, но это столь легендарное существо, что его не встретить и за десять жизней. Крылатые кони, колдовские коты. Ты вообще уверена, что все это существует?»

Ивор пребывал в удивлении. Ладно бы предметов было меньше, или он знал хотя бы парочку из них, но нет. Когда Звездочка говорила о тринадцати ингредиентах, он думал, что это будут какие — то травы и плоды, пусть редкие, но тем не менее. Ивор продолжил мысленный диалог.

«Почему именно тринадцать? Это как — то чересчур много.»

«Правило Черного Заклинателя. Чем сильнее ранг проклятья, тем больше редких предметов нужно для его снятия. Для слабых — до трех, средние — до шести, сильные — до двенадцати. Во многих сказаниях дюжина — важное число».

«Но тут — то тринадцать!»

«Мое проклятье особое, оно было придумано и наслано на меня одним из богов. Поэтому мне нужна Чертова Дюжина ингредиентов.»

«Ты же понимаешь, что это буквально невозможно.»

«То есть, ты хочешь сказать, что проще этой Валькирии умереть? Ты вообще — то обещал мне помочь!»

«Да, но… хорошо, сколько у нас времени?»

«Пятнадцать лет. По моим расчетам моей энергии хватало всего на три года, с твоей помощью я проживу еще двенадцать лет сверх этого.»

Парень кивнул. Пятнадцать лет — это не малый срок, возможно ему бы удалось найти несколько предметов, которые смогут ослабить проклятье. Отказываться глупо. Ивор уже почувствовал пользу от объединения их душ.

«Есть идеи, с чего начать?»

«Пока ни одной. Этот мир необычен для меня, тут все другое, выглядит иначе»

«Тогда может скажешь, откуда ты?»

«Ох, какой ты нетерпеливый. Я с обители богов».

Ивор сделал вид, что не удивился, но на самом деле в глубине души он был потрясен. Обитель богов… Все больше фактов говорило о том, что она существует. Правь — это реальность.

Ближе к вечеру лес расступился, явив перед путником огромные просторы. Солнце уже наполовину закатилось за горизонт, окрашивая небо в цвет урожайной тыквы. В паре верст от Ивора возвышался холм, который окружал ров, наполненный водой. Через этот ров проходило две переправы в противоположных частях.

На самом холме, который, к слову, отличался огромной площадью и уходил далеко вперед, возвышались деревянные стены в десять человеческих ростов. Круглые бревна ставились нахлестом друг на друга в вертикальном положении. На некоторых участках висели громадные деревянные щиты с изображением солнца. У него было грозное, даже боевое лицо, а лучи словно молнии расходились во все стороны.

За столь высокими стенами виднелись расписные деревянные купола и крыши, на некоторых из них висели изображения солнца, такого же, что и на щитах. Если присмотреться, на стенах можно заметить сторожевых, которые обхаживали весь город по его границе. Они облачены в тяжелую кольчугу, под которой находилась белая рубаха, на спине охранники носили щит, копия того, что на стене, но в разы меньше, а за поясом мощные одноручные мечи.

Город Десяти Зарев, столица Зничева княжества и его торговый центр. Именно здесь находилась школа для практиков самая древняя, но, к сожалению, не самая качественная и многочисленная, поскольку преподавались тут все четыре элемента, а также их производные. Академия Восходящего Солнца.

На самом деле большую часть территории столицы занимала как раз — таки Академия, а оставшуюся одну треть города делили меж собой торговые и жилые кварталы. Но даже так, одна треть столицы превосходила любую общину по численности в пять раз. Отдельно стоит упомянуть княжеский двор, который, конечно же, мало кто видел, но тем не менее, слухи о райских садах князя позволяли людям замечтаться.

Добравшись до рва и перейдя мост, перед Ивором предстали высокие деревянные ворота, обтянутые металлическими балками. По краям ворот стояли два бородатых тучных мужчины очень плотной комплекции ростом за два метра. Они, также как и патрульные, носили щиты на спине, кольчугу и мечи на поясе, которые, в случае чего, готовы были использовать.

В высоких воротах располагалась маленькая дверь примерно в два человеческих роста, к ней Ивор и направился. Стражники внимательно оглядели парня, но пропустили без лишних вопросов. Благодаря тропам Лешего, юноша дошел до столицы буквально перед закрытием ворот на ночь.

Ивор проходил одну улицу за другой, люди медленно заканчивали свою работу. Сворачивали торговые лавки, закрывали помещения. Гул постепенно стихал, а на город опускались глубокие сумерки. Спустя несколько минут скитаний Ивор наконец увидел ворота Академии Восходящего Солнца. Прямо внутри города была территория, огороженная стенами, чуть ниже, чем на границах холма, но все еще величественные, с теми же щитами через каждые несколько десятков шагов.

Деревянные здания возвышались одни над другими образуя полукруг и уходили так высоко, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть пик.

Около ворот стояли несколько молодых людей в серых облегающих кафтанах, туго затянутых поясом. На укороченных рукавах и вороте извивались особые узоры, указывающие принадлежность к академии, кроме того, у груди была подцеплена небольшая деревянная табличка с символикой школы. Они о чем — то непринужденно болтали. Когда подошел Ивор, их взгляд переместился на него.

— Ты новый ученик? — бросил один из них безразличным тоном.

Всего их было четверо, тот, что говорил, имел очень неприятные черты лица, смуглую кожу, серые глаза и темно — русые грязные волосы. Под левым глазом у парня выделялся длинный волнообразный шрам

— Пока нет, но как раз пришел на поступление. — ответил Ивор нейтральным тоном.

— Проходи за стены и направляйся направо, там зарегистрируешься у старейшины Девятиглаза. — лениво объяснил ему парень и продолжил обсуждать что — то с остальными.

Ивор благодарно кивнул и направился к воротам. Когда он отошел на приличное расстояние, то краем уха услышал, как юноши продолжили разговор.

— Очередное свежее мясо приперлось!

— Ха, кажется, в этом году нас ждет отличный улов из Духовных Камней и Сухого Духовного Папоротника для Златозара. Он будет в хорошем расположении духа.

Юноши смеялись.

Ивор чувствовал их ауры, эти молодые люди находились на стадии Солнечного Истока (3), а судя по форме являлись учениками Академии. Они превосходили его на одну стадию. С одной стороны, кажется, что это всего одна стадия, но в качественном понимании это большая разница.

На пути культивации в этапе Формирования Солнца существовало три сложнейшие стадии. Четвертая — стадия Небесного Солнца, когда практик формирует во внутреннем мире из собранной духовной энергии свое собственное солнце. Окончательно сформировав его, практик переходи на следующую стадию, но это солнце спит и не помогает циркуляции энергии.

Шестая — стадия Пробуждающегося Весеннего Солнца, когда практику необходимо пробудить свою духовную энергию, чтобы зажечь внутреннее солнце.

Девятая — стадия Солнечного Ядра. Она же заключительная стадия этапа Формирования солнца и самая сложная, когда практик наконец формирует ядро из духовной энергии во внутреннем солнце, тем самым обеспечивая себе постоянную циркуляцию энергии.

Внутри стен Академии располагались обширные сады, наполненные различными растениями и деревьями. Дома и башни величественно смотрели в небо, а их расположение напоминало полукруг щита.

По правую сторону на широкой скамье сидел старик. Его длинные совсем белые волосы были заплетены в тонкие косы, которые, в свою очередь заплетались в одну большую. На лбу его находился черный обруч, на котором старательно выведены узоры Академии.

Несмотря на закрытые глаза, старик медленно почесывал густую белую бороду, которая к низу аккуратно стягивалась лентой.

— Ты вовремя, завтра как раз будет распределение Духовных Камней и Сухого Духовного Папоротника, среди молодых практиков. Это отличное везение, если конечно я, Девятиглаз, решу, что ты достоин обучаться у нас.

Старик открыл глаза и внимательно посмотрел на Ивора, их взгляды встретились. Парень поежился. Мурашки тяжелой поступью пробежали по его спине.

Теперь он понял, почему старейшину звали Девятиглаз. Оба глаза старика имели по несколько роговиц и зрачков, что придавало его образу жуткий вид. На несколько секунд Ивор впал в ступор, не находя нужных слов.

— Хе — хе. — усмехнулся старик. — У всех такая реакция, подобное всегда забавляет этого старика. Я вижу, ты уже на стадии Солнечного Духа (2), неплохо, как для пятнадцатилетнего мальца из захолустной деревни.

Ивор будто поперхнулся, в горле пересохло. Он впервые встретил человека, который не только видел его насквозь, но и буквально, читал его прошлое.

— И водяной узел сердца зажег! Хм — хм. — старейшина пожевал губами, продолжая осматривать тело Ивора.

Сам парень никакого вмешательства не чувствовал, но вот пристальное наблюдение со стороны старейшины Девятиглаза заставляло все внутренности сжиматься.

— Отличные внутренние жилы, широкие, мощные, а что насчет элемента? Покажи этому старику свой элемент.

Ивор послушно вытянул руку, внутренняя энергия прошла по руке выходя из ладони и формируясь в небольшую сферу. Эта сфера с хрустом начала покрываться льдом.

— Жаль — жаль. Такой большой потенциал и такой слабый производный элемент. Лед очень ситуативная стихия. Я знал лишь одного человека, что мог достойно пользоваться льдом. Что ж, ладно, теперь давай определим твой потенциальный талант. Иди за мной.

Старейшина Девятиглаз поднялся. Его черный кафтан, который, впрочем, больше походил на халат, взметнулся, завораживая множеством золотых росписей.

— Эх, времена… — пробурчал старик. — Раньше был вступительный экзамен, а количество поступающих практиков доходило до сотни в год, а сейчас что… И дюжины не набирается.

— Получается, экзамен отменили? — Ивор нашел в себе силы заговорить, и то только потому, что старейшина смотрел не на него, а в сторону, куда они шли.

— Да, заменили на процедуру определения таланта. Она чуть отличается от той, что ты проходил на обряде инициации, но в целом механизм тот же.

Ивор решил не говорить, что он не прошел обряд до конца.

Они зашли в одно из зданий. Просторное помещение освещало несколько масляных ламп, расставленных по стенам. Кругом располагались шкафы со множеством книг и свитков, а в середине стоял стол, с большой деревянной резной табличкой, на которой начертаны различные руны.

— Что я должен делать? — спросил Ивор.

— Коснись таблички, выпусти внутреннюю энергию, не обязательно выпускать много, но постарайся над качеством. Твоя ледяная энергия должна полностью обволакивать табличку. Когда это произойдет, над табличкой распустится прекрасная Духовная Лилия, цвет ее лепестков укажет на качество твоего таланта. Черный — самый неудачный цвет, он будет означать, что твой талант исчерпан уже сейчас, далее идут фиалковый, фиолетовый, синий, голубой, травяной, оливковый, желтый, и самый лучший из возможных при поступлении в академию — Золотой. Его зажигают только истинные гении, которые рождаются лишь один на сотню лет. Ты все понял?

Легкий, но почтительный кивок. Ивор подошел к столу и взялся обеими руками за табличку. Его внутренняя энергия ледяными потоками потекла по рукам, жилы набухли, проводя все больше и больше. Деревянная табличка завибрировала, а руны на ней начали мягко светиться. Вскоре духовная энергия заполнила все пространство таблички, и вырвалась наружу, мягким слоем обволакивая ее изнутри. Девятиглаз удовлетворенно кивнул и прищурил глаза.

Юноша отпустил табличку, отойдя на шаг назад. Та взмыла в воздух, дважды прокрутившись вокруг своей оси. Над ней образовался молодой бутон Лилии, который пока был без цвета. По мере того, как бутон распускался, его лепестки окрасились сначала в угольно — черный цвет, затем в прекрасный фиалковый, чуть переливаясь, лилия задержалась на этом цвете. Пару секунд держался фиалковый, после чего он начал выцветать, превращаясь в фиолетовый. Этот цвет устоялся на пару минут.

— Необычно… — промычал старейшина. — Не помню, чтобы Духовная Лилия так мерцала. Но ладно, это мелочи, кажется, мы уже знаем. Или же…

Лилия едва взметнулась. Прошло пару минут, прежде чем фиолетовый цвет нежно перетек в бархатно — синий. Мерцание прекратилось, а сам цветок успокоился и больше не шевелился.

— Вот как, конечный результат — Бархатно — синий. Весьма посредственно, но что ж, добро пожаловать в Академию Восходящего Солнца, если ты будешь упорно трудиться, то уже через пять десятков лет сможешь добраться до стадии Солнечного Ядра (9), это и будет твоим потолком с таким талантом.

Духовная Лилия завораживала своей красотой. Изящные лепестки бархатистого синего цвета неподвижно застыли. Табличка тоже прекратила мерцать, а энергия, обволакивающая ее, всосалась внутрь.

Ивор грустно вздохнул. Он не смел ожидать, что будет гением, но все же надеялся, что его талант будет хотя бы выше среднего, учитывая наследие Морены и валькирию в виде перчаток на его руках.

Старейшина Девятиглаз заметил огорчение юноши, но не сказал ни слова. Он видел подобное лицо сотни, нет, уже тысячи раз, сколько живет на этой земле. И он прекрасно знал, как отвлечь молодняк от грусти.

— Направляйся в восточное крыло, там тебе выдадут одеяние ученика и ключи от твоей комнаты. Завтра с утра будет распределение, тебе, как и всем новичкам выдадут один Духовный Камень среднего качества и один Сухой Духовный Папоротник.

Освещение в комнате стало ярче, а старейшина Девятиглаз похлопал юношу по плечу. Ивор почтительно поклонился и вышел из помещения. Старик почесал свою бороду.

Он вступил в должность старейшины уже очень много лет назад, с тех пор как перешел на стадию Солнечного Ядра (9), когда — то Девятиглаз был очень талантливым юношей, но стадия Солнечного Ядра оказалась для него потолком, он не мог пробиться на следующий этап. С возрастом его желание угасало, а попытки культивировать становились все реже и безрезультатнее. В конечном счете он остался старейшиной в Академии Восходящего Солнца. Здесь его уважали, а он, несмотря на природную строгость, очень внимательно и заботливо относился ко всем ученикам. Так, он посвятил свою жизнь Академии.

Захлопнув за юношей дверь, старейшина какое — то время стоял неподвижно, вспоминая былые годы, иногда у него бывали приступы ностальгии, когда очередной практик поступал в Академию. На данный момент она пребывала в упадке. Учеников приходило все меньше и меньше, в основном из — за появления конкурирующих элементальных школ, но это не отменяло одного важного факта. Академия Восходящего Солнца была самой древней школой элементальных боевых искусств.

Повернувшись к столу, он хотел убрать табличку, однако заметил нечто странное. Духовная Лилия до сих пор не исчезла.

— Очень странно. — пробормотал себе под нос старик и провел духовную энергию в свои глаза.

Он видел, как энергия юноши все еще циркулирует в табличке. Ледяная энергия все быстрее крутилась внутри, а лед от нее разрастался.

Духовная Лилия встрепенулась, замерцала и ее лепестки резко начали менять цвет. Синий перетек в голубой, после начал зеленеть, травяной, оливковый, желтый…

Остановившись на желтом, Лилия крутанулась и превратилась в золотой цветок.

— Невероятно! Так это была запоздалая реакция. Этот парень… Нет, это просто невозможно! Что происходит?

Речь старейшины прервалась снова, ведь лилия медленно стала превращаться из золотого в красный цвет. Рубиново — красный, словно молодой огонь, вот — вот зажженный утренним солнцем, цвет, который вряд ли видел кто — либо из живущих, цвет Духовной Лилии, о котором говорилось лишь в легендах.

— Правья суть… Божественный сын? Осколок огня. Этот мальчик… Он Небесная Искра. Быть этого не может. Я должен оставить это в тайне, пока не разберусь. Вероятно, именно он поможет мне прорваться на новый этап культивации.

Старик быстро побежал в другую комнату, чтобы взять духовный камень и сохранить остатки энергии из таблички. И он не увидел самого невероятного. Хотя и к лучшему, ведь увидев это, он потерял бы сознание от шока.

Красная Лилия медленно с характерным хрустом покрылась слоем льда, когда последний ее участок стал ледяным, она издала едва слышный хрустальный звон. Лед начал осыпаться. И когда он полностью осыпался над табличкой в полном покое витала идеально чистая, словно самый первый снег, белая Духовная Лилия.

Глава 8. Дни в Академии

Большую часть времени Звездочка спала. Как она сама сказала, так тратится намного меньше сил, а значит у Ивора будет больше времени на поиск чертовой дюжины артефактов. Тем не менее, в голове парня срок в пятнадцать лет оставался неизменным.

После того, как Ивор получил свое одеяние — серый кафтан с подвязкой на пояс и укороченными рукавами, точно такой же, как у учеников, что он видел на входе в академию — он отправился в свою комнату и упал на кровать.

Помимо одеяния ему также выдали пространственный мешок, или, как называют его некоторые «бездонную сумку». Артефакт, который при подпитке внутренней энергией мог расширять свое пространство. То есть, чем больше энергии у владельца, тем больше места внутри пространственного мешка.

«Я забыла одну незначительную вещь.» вдруг раздался голос в его голове.

«Ты хочешь спеть мне колыбельную?» мысленно проговорил Ивор.

«Тс… Нет, это касательно нашей первостепенной задачи по спасению этой Валькирии. Чтобы снять проклятье, твоя культивация должна быть не ниже этапа Духовного Древа.»

Ивор шумно цокнул вслух. Его глаза смотрели в одну точку на деревянном потолке. Он даже не стал зажигать лучину. Мертвецкая усталость обрушилась на его плечи, как только он лег в кровать. Он все еще расстраивался насчет посредственного таланта, но не так, как в первый момент. Все больше в его голове проскакивала мысль, что ему просто необходимо работать усерднее.

«Ты не слышала, что сказал старейшина? Я достигну девятой стадии Формирования Солнца самое малое через пятьдесят лет. А там еще Арконы, и только потом Древо, я не справлюсь и за жизнь»!

«А надо за пятнадцать лет. Ты мужчина или где? Придумай что — нибудь. А мне пора спать.»

В этот раз ей удалось. Ивор разозлился. Он даже прорычал, поворачиваясь на бок.

— Как будто мне оно надо, спасать тебя.

«Ты что — то сказал?»

«Сладких снов говорю, Звездочка.»

Девочка даже не стала противиться своему прозвищу, а просто замолкла.

Несмотря на свои пререкания, Ивор ни за что не оставил бы девочку в беде. Да, поначалу он хотел бы вообще с ней не встречаться, но теперь… Его не радовала игра в героя — спасителя, и, если бы речь шла не о жизни Звездочки, он бы скорее всего отказался.

Ивор еще долго не мог уснуть.

Что движет человеком? Желание славы, богатства? Может жажда силы или власти? Абсолютно у каждого найдутся тайные высокие амбиции. Таковы уж люди. Практики же возводят эти амбиции в Абсолют. Чем больше сила и потенциал ее развития, тем большие амбиции у человека.

Был ли таким человеком Ивор? Нет. Он не имел желания получить невероятную силу или всеобъемлющую власть. С самого детства на него обращали свой взор все люди в деревне. «У тебя великое будущее!», «Небесная Искра, ты должен покорить все под лучами этого солнца». Он слышал это слишком часто. Его детство состояло из постоянных тренировок и обучения. На него давила ответственность, давило имя «Небесная Искра». Поэтому все, о чем он думал — это свобода и спокойствие. А еще, возможно, пара девушек и вкусная еда, да, они точно витали в его мыслях.

Уснул Ивор с довольной улыбкой на лице.

Раннее утро ознаменовало себя криками петухов с первыми лучами солнца. Юноша проснулся намного раньше и на данный момент медитировал. У него не было каких — то особых ресурсов, только решимость. Медленно открыв глаза, он встал.

«Сегодня день раздачи Духовного Камня.»

Ивору нужны любые средства. Если они хоть как — то могли ускорить его культивацию и сократить пятидесятилетний срок до пятнадцатилетнего — он воспользуется ими.

На выходе из комнаты, его подхватила толпа учеников, с которой он двигался до самой площади. Она была просто громадной. На границе ее стояли высокие деревянные колонны с вырезанными лицами бородатых богов. Чуть впереди располагалась платформа около двухсот метров в диаметре. На ней уже стоял старейшина Девятиглаз, который удовлетворенно осматривал учеников.

Более сотни учеников переговаривались между собой. Все они одеты в одинаковые серые кафтаны с золотыми узорами.

Внезапно на платформе появился белый туман, который из — за густоты не позволял увидеть, что находится за ним. Вскоре в тумане появилось три силуэта.

Медленно рассеиваясь, он явил трех человек. В середине стоял мужчина преклонных лет. Его кафтан покрывал золотой цвет, а безмятежное лицо источало спокойствие, естественную силу и достоинство. Его почти черные глаза медленно обвели площадь.

По обе стороны от него стояли парень и девушка в черных кафтанах с все теми же золотыми узорами. У парня на лице застыла маска равнодушия, но весь его вид источал доброжелательность и красоту. Его волосы, золотые, будто солнечный луч, источали естественный блеск, а желтовато — карие глаза — способны влюбить в себя сотни девушек.

Девушка также дышала природной красотой и грацией. В ее черные волосы был аккуратно вплетен серебряный гребешок с несколькими светло — зелеными изумрудами, а утонченные черты лица напоминали сказочную берегиню.

Ивор слышал отголоски шептания учеников.

— В этом году камни и травы распределяет сам Наставник Держимир, глава Академии Восходящего Солнца. Рядом с ним лучшие ученики внутреннего двора Немира и Златозар».

— Неужели помимо Камней и Папоротника будет что — то еще?

Девушки судачили о красоте Златозара, некоторые мечтали погладить его золотистые волосы. Парни же в тайне восхищались Немирой.

— Говорят они в свои семнадцать лет уже смогли достичь шестой стадии — Пробуждающего Весеннего Солнца. Более того, совсем недавно Златозар сорвал удачу и находится на волоске от пика шестой стадии.

— Невероятно! Он настолько талантлив! Говорят, что он первый, кто за последнюю сотню лет зажег Золотую Духовную Лилию во время определения таланта.

— Учитывая способности Златозара и его великое происхождение, это можно понять. Все — таки он из знатного рода Белоликих.

— Тишина! — старик в золотом кафтане поднял руку.

Возможно, его голос и был тихим, но прозвучал он оглушительно, подобно раскату грома. Некоторые практики, слабые духом, пошатнулись и упали на одно колено. Остальные, кто смог удержаться на ногах, выглядели ошеломленно.

Ивор зачарованно смотрел на трех людей. Ему потребовалось немного времени, чтобы очнуться от оглушительного голоса.

— Я, Держимир, Высший наставник Академии Восходящего Солнца. Приветствую новоприбывших и уже обучающихся практиков. Как вы знаете, сегодня день распределения Духовных Камней и Духовного Сухого Папоротника. — наставник взмахнул рукой.

Из сундуков позади него вырвались сотни небольших свертков и разлетелись в разные стороны. Ивор взглянул на один такой, парящий около. Аккуратно развернув подарок, юноша обнаружил внутри небольшой блестящий, полупрозрачный камешек, в котором играючи метались белые огоньки. Это был Духовный Камень среднего качества. Другой предмет — засушенный стебель папоротника. От него исходил стойкий травянистый запах.

Пока ученики рассматривали полученные подарки, наставник Держимир продолжал вещать.

— Но я прибыл не совсем для этого. Важное объявление есть у меня. Как вы знаете, через два слихом месяца наступит Червень. В Червень — месяце мы празднуем день, когда Перун, выступает на битву с демоном — иссушителем, останавливающим колесницу Солнца на небесной высоте. Он вновь разобьет его облачные скалы и отверзнет сокрытые в них сокровища, умеряя томительный зной дождевыми ливнями. День Купалы — летнего солнцеворота.

Ученики резво зашептались, переговариваясь между собой. Напряжение среди них нарастало, тем временем старик продолжал рассказ.

— Мое чутье внутренних линий энергии не подводило меня никогда, так и сейчас я чувствую, что в этом году наконец появится легендарный Жар — Цвет. Когда он цветет, ночь бывает яснее дня и море колышется. Бутон его разрывается с треском и распускается ярко — красным, кровавым пламенем, столь ярким, что глаз не в состоянии выносить чудного блеска. Тот, кто добудет Жар — Цвет, получит невероятное преимущество на пути культивации. Поэтому через два с половиной месяца мы начнем великое испытание среди всех практиков Академии — «Охота на Жар — Цвет». Те, кто хочет поучаствовать, вам необходимо подготовиться.

Толпа начала громко переговариваться. Эта новость потрясла всех до глубины души, ведь Жар — Цвет появлялся раз в две сотни лет, а добыть его невероятно сложно. Многие уже намечали у себя в голове план. Ученики, хранившие ресурсы до подходящего времени решали использовать все, для скорейшего прорыва в стадии.

Держимир вскинул руки и белый густой туман забрал его и двоих учеников внутреннего двора.

В тот же момент старейшина Девятиглаз громко объявил:

— На этом распределение камней закончено, можете расходиться!

«Он нам нужен!!!»

Звездочка возбужденно вскрикнула в голове Ивора, заставив его вздрогнуть.

«Кто?»

«Жар — Цвет. Цветок чистой первобытной энергии. Изначально можно подумать, что он имеет элемент огня из — за цвета, но это не так. В нем течет чистейшая природная энергия, которая принимает вид элемента того, кто его получит. Даже в местах откуда я родом, он является драгоценным, не таким драгоценным как у вас, но… В обители богов он растет только раз в два года.»

«Хорошо, значит мы примем участие в этой гонке, но для начала нам нужно подготовиться за эти два с половиной месяца.»

Толпа разошлась достаточно быстро. Ивор миновал несколько улиц, прежде чем его намеренно кто — то толкнул.

— Кажется тут у кого — то завалялся лишний Духовный Камень и Папоротник.

За долю секунды Ивора окружили четверо учеников, среди которых был парень с волнообразным шрамом под глазом.

— Тебе никогда не говорили, что старших братьев надо уважать, поторопись и отдай нам камень и папоротник в качестве приветственного подарка.

Ученики мерзко хихикали, смыкая круг и закрывая пути отхода.

Ивор оглядел их. Каждый находился на стадии Солнечного Истока (3), что на одну стадию выше его собственной культивации, к тому же их четверо, битва будет явно не по шансам.

Вариант побега тоже неосуществим. Пусть улица и была широкой, но она представляла из себя коридор, где по обе стороны возвышались деревянные здания.

Легкий страх полоснул сердце Ивора. Он не хотел отдавать столь ценные предметы, которые выдавались только раз в год. Звездочка молчала, но проверив перчатки, юноша обнаружил, что энергия прекрасно по ним циркулирует.

Тот, что находился сзади нанес первый удар под колено, отчего Ивор пошатнулся и упал.

— Так — то, преклони колено перед старшими! Правила Академии запрещают ученикам убивать друг друга, но там ничего не говорится об увечьях. Если ты не отдашь свои камень и папоротник, мы сломаем твои ноги.

— Ты же не хочешь навредить себе верно?

Ивор выпрямился и свирепо посмотрел на парня с волнообразным шрамом.

— Слушай сюда, сучий сын, я челом бью только перед матушкой с отцом, да перед наставником будущим, а ты, словно грязь под ногтями и не стоишь даже частички малого духовного камня!

Он резко метнулся вперед и выставил перед собой руку.

Да, Ивор победил Черноту, который на несколько стадий сильнее, но тогда он был один, да и сам Чернота не имел каких — либо боевых техник, только грубую силу. Ученики академии же помимо боевых искусств изучали еще различные техники, позволяющие наиболее эффективно использовать элементальную энергию.

Холодная энергия закрутилась на перчатках, наполняя собой кастет. Удар поставлен твердо и имел внушительную силу. Как только кастет коснулся лица парня со шрамом, тот заорал от сильной боли.

— Какого черта! Что это за техника такая? — воскликнул один из учеников, потеряв бдительность.

На лице парня со шрамом был прямоугольный ожог, на котором еще оставались кусочки льда. Когда лед слишком холодный, то он может обжигать не хуже пламени.

— Разбейте его морду, я хочу, чтобы вы выбили ему все зубы!!! — взревел парень со шрамом.

Но Ивор уже метнулся к тому ученику, который разинув глаза смотрел на ожог. Он нанес два техничных удара. Левая рука пошла по прямой траектории в челюсть, вторая же с большим замахом также по прямой разбила ученику нос. На месте каждого удара появлялись ледяные ожоги, которые причиняли еще больше боли.

Следующая секунда оказалась роковой. Парень со шрамом коснулся земли, отчего она вздыбилась и обволокла ноги Ивора. Другой ученик, еще не получивший урона, плавно обвел пальцами контуры противника. Из земли показались каменные цепи, которые сковали руки Юноши.

Еще один также провел руками, собирая свою внутреннюю энергию и обрушил тяжелый поток воздуха на голову Ивора, заставив его неестественно наклониться.

— Ублюдок, ты поплатишься за этот ожог!

Парень со шрамом хлестким ударом приложился к лицу Ивора, оставляя на щеке неровный порез.

Снова удар, потом еще, и еще. Парень со шрамом бил исключительно по лицу, а Ивор даже не мог пошевелиться. Боль пронзала его нос, скулы и подбородок.

Вскоре подключились и остальные трое, они по очереди наносили пинки по телу и конечностям.

Но Ивор не издал ни единого звука. Он даже не отвел взгляд, все также свирепо глядя на парня со шрамом, отчего тот злился еще больше.

Он остановился, взяв юношу за лицо и в очередной раз занес руку.

— Ты сам нанес себе эти увечья! Стоило тебе добровольно отдать камень и папоротник, тогда бы…

Парня со шрамом буквально смело с ног.

Остальные трое удивленно посмотрели в сторону, куда он отлетел.

Неестественно толстое круглое бревно лежало рядом с парнем со шрамом, которого вырубило в одно мгновение.

— Простите, я вам тут помешал? Кажется, это мое, ох, неуклюжий я сегодня, надо бы спать побольше.

Над тремя учениками возвышалась громадная фигура почти в два с половиной метра ростом. Парень был одет в серый халат ученика, но выглядел, как настоящий богатырь. Он почесал короткую русую бородку и одной рукой поднял бревно, будто оно ничего не весило.

Бревно, которое обычно носят четыре, а то и пять учеников.

— Ты что делаешь! Разве ты не знаешь, что за нами стоит Златозар?

— А чего я делаю? Сказал же, случайно уронил. Извинился вроде. — низкий бас великана звучал раздосадовано.

Один из учеников сделал шаг вперед, но в глазах читался легкий испуг.

— Бери свое бревно и вали отсюда, не видишь, мы заняты!

Великан посмотрел на Ивора, потом на троих учеников и пожал плечами.

— Как знаете.

Ловко взмахнув бревном, он сделал круговое движение и закинул его на плечо. Оно пролетело с такой скоростью, что за ним следовало остаточное изображение. Двое учеников с ужасом взглянули на третьего, который выступил вперед. Его снесло бревном точно также, как до этого парня со шрамом. Ученик отлетел на несколько метров и с громким звуком приложился головой о стену дома.

— Я очень неуклюжий, извините — снова с искренними нотками досады проговорил великан.

— Да ты издеваешься?

Двое учеников приняли боевые позы. Один, топнув ногой заключил ноги великана в каменные кандалы, ограничивая движения, другой, у которого на лице уже образовался шрам от ледяного ожога вынул одноручный меч и ринулся на противника.

А дальше произошло неожиданное. Ивор видел, как великан поднял ногу, и, топнув, разрушил каменные кандалы, что созданы практиком третьей стадии. Такое возможно, только если ты будешь выше на две или три стадии. Меч с огромной силой опустился на плечо, но не разрезал даже халата великана. Ивор едва заметил полупрозрачный слой энергии, покрывающий его тело.

«Первобытная энергия?» подумал он, «Разве элемент не пробуждается уже на стадии Солнечных основ (1)?»

Великан вздохнул и легко швырнул бревно на обоих учеников. Их придавило огромным весом так, что они потеряли сознание.

Магия, сковывающая Ивора развеялась, и он обессилено уселся на землю. Все тело ныло, его пронзала острая боль. По ощущениям имелось пара вывихов и куча синяков и ссадин.

Он увидел перед собой большую ладонь и поднял взгляд.

Великан протягивал ему руку, предлагая помочь подняться.

— Вообще, я против насилия. Но лицо набить могу!

Ивор оглядел четырех учеников, которые лежали без сознания, у парня со шрамом медленно стекала кровь из ушей.

— Я заметил. — улыбнулся Ивор и схватился за руку. — Спасибо за помощь.

— Ну так — то, бревно я правда уронил. А потом решил помочь. Я, кстати Никола, правда за спиной меня зовут Громадина Окаянный. Но Никола мне нравится больше.

— Мне тоже, ха. Я Ивор.

— Ты тут новенький да?

— Вчера поступил.

Никола почесал бороду и многозначительно шмыгнул носом.

— Я тут второй год, так что, если надо, могу рассказать, что да как.

— Было бы очень кстати.

Ивор сплюнул тягучий сгусток крови и посмотрел на великана.

— Тебе бы к знахарю нашему. — хихикнул Никола и хлопнул Ивора по спине так, что тот снова сплюнул кровяной сгусток и скривился — Пошли, отведу.

Глава 9. Техника внутреннего зверя

У знахаря Ивор пробыл не долго. Его обмазали травяной мазью и окрутили бинтами. Лицо немного опухло.

— Здорово, конечно, они тебя отметелили.

— Да у тебя глаз — алмаз.

Никола усмехнулся. Ивор не знал, куда они шли, но, как обещал его новый друг, это не оставит ни одного практика равнодушным.

— На какой ты стадии? — спросил Ивор, почесывая переносицу.

— На пике Солнечного Истока (3). Дошел до узкого места и никак не могу прорваться, чтоб ее. Сколько бревен не таскаю, сколько не тренируюсь, все одно.

— А Духовные Камни не помогают?

— Да где ж их столько взять, я сожрал с десяток за последние три декады, а толку никакого.

Ивор медленно осмотрел Николу. В великане циркулировало огромное количество энергии, причем постоянно. Она не затухала и не спала, словно он всегда был наготове.

— Да не смотри ты так! — хохотнул Никола. — Меня поэтому и взяли. Так — то я пробудил в табличке Черную Духовную Лилию. Никакого таланта. Как с обряда инициации я вступил на стадию Солнечного Истока (3), так и застрял на ней. Зато энергии во мне, как говорит старейшина Девятиглаз, словно соли в море. Я не знаю почему, но она всегда циркулирует по моим жилам, мне даже делать ничего не нужно. Будто постоянный щит из первобытной энергии.

— А элемент? — вопросительно поднял бровь Ивор.

— Куда там… Сколько ни пытался, я даже волнений во внутреннем мире не чувствую. Глухо, как в чаще. — Никола грустно выдохнул, но тут же взбодрился, его бас стал чуть жестче. — Но оно мне и не нужно. Я так подумал. Лучше подкачаюсь, укреплю внутренние жилы первобытной энергией и будет не хуже элемента. Нет силы разрушительней, чем сила собственного тела!

Ивор удивился. Он впервые слышал, что у человека отсутствовал элемент. Но великан внушал доверие, от него исходило ощущение силы. Настоящей чистой силы, не окутанной в магию какого — либо элемента. Даже находясь на стадии Солнечного Духа (2), Ивор ощущал тяжелую ауру Николы.

— Мы пришли. — внезапно остановился Никола.

Перед учениками возвышались три соединенные между собой огромные башни разной высоты. Каждая из них имела множество окон. Около входа толпилось около двадцати учеников, которых по одному пропускал в башню старейшина.

— И что это?

— Тут расположены личные комнаты для культивации. Каждая такая комната наполнена первобытной энергией. Они делятся по элементам и по стихийной силе. Чем выше этаж, тем суровее стихийная сила, а значит и сложнее культивация. Все просто, чем больше твой уровень, тем больше энергии тебе необходимо.

— То есть на самой верхушке башни…

— Нет. Последние три этажа доступны только ученикам внутреннего двора, мы же считаемся учениками внешнего.

— Это те, что были с наставником Держимиром?

— Немира и Златозар. Их всего двое, но своим талантом они способны заслонить солнце.

Ивор многозначительно кивнул и что — то прикинул в голове.

— Что нужно, чтобы стать учеником внутреннего двора?

— Исключительный талант, достижения, отметка самого наставника. А еще ты должен будешь сдать экзамен. Каждый год находится около пяти смельчаков, но ни один не проходит. Слишком жестокие условия.

— Но почему? Разве есть смысл искусственно тормозить развитие учеников?

— Никто и не тормозит. Просто ученики внутреннего двора за счет своей исключительности получают лучшие ресурсы и награды. Также они получают сложные задания от главы Академии. Ученики внешнего двора тоже получают ресурсы и развиваются, но, можно сказать они своим талантом не заслужили большего. Ну и конечно еще статус. Взять того же Златозара. Он очень высокомерен. Что ты, что я в его глазах лишь букашки не стоящие внимания.

Ивор не заметил, как они встали в очередь. Ученики медленно проходили внутрь после небольшой беседы со старейшиной.

— Те, что напали на меня, они что — то говорили про Златозара.

— Это обычная практика. Златозар гонится за силой, он живет ради нее и не брезгует использовать даже бесчестные методы. Сам он слишком горд, чтобы приходить во внешний двор, поэтому его прихвостни собирают дань с новичков, а потом передают ему. В этой академии много жестокости, просто ты еще с ней не столкнулся в полной мере. Но если что, я подсоблю, не бойся сильно.

— Тс. — Ивор усмехнулся.

Наконец очередь дошла до Николы. Он вежливо кивнул старейшине и тихо проговорил.

— Третий этаж, первобытная энергия.

— Ты все на третьем этаже? Ох, Никола, ты так никогда не прорвешься, но воля твоя.

Старейшина, выглядевший как мужчина лет пятидесяти с густой черной бородой махнул рукой. Двери самой низкой башни распахнулись.

— Удачи тебе. Если буду нужен, ищи меня в северной части академии.

Как только Никола вошел, дверь захлопнулась за его спиной, а старейшина прищурил глаза оглядывая Ивора.

— Стадия Солнечного Духа (2), а элемент?

— Лед.

— Лед, хм — хм, понятно. Подойдет первый или второй этаж с энергией льда или воды. Но на втором будет посложнее. Ты ведь зажег Узел сердца?

— Да, с элементом Воды.

«Попроси четвертый! С Ледяной энергией».

Голос Звездочки внезапно раздался в голове Ивора.

«Начинай хотя бы не так громко, это всегда пугает! Почему четвертый? Я не потяну, мне же только что сказали, даже на втором будет сложно».

«Я чувствую энергию в этих башнях. Ты мне веришь или нет? Если я сказала четвертый, значит четвертый. Эта валькирия не хочет тебе вреда, иначе она сама понесет урон».

«О, Перун…» Ивор демонстративно закатил глаза.

— Старейшина, я предпочел бы четвертый этаж с ледяной энергией.

Мужчина удивленно вскинул бровь. Ученики сзади, услышав слова Ивора зашептались.

— Он что, свихнулся? На второй стадии этапа Формирования Солнца и хочет на четвертый этаж. Без подготовки?

— Ха, да он просто не знает, насколько суровая энергия там бушует.

— Он просто выпендривается. Новички всегда такие?

Старейшина наклонился к Ивору. Его голос был строгим, но имел нотки беспокойства.

— Уверен в своем выборе? Если ученик выбирает комнату не по силам, он может в ней погибнуть.

— Я уверен, старейшина — почтительно кивнул парень.

Мужчина сделал привычный жест рукой, тот, что он делал сотни раз до этого, и сделает сотни раз после.

— Как только поднимешься на этаж и найдешь свою комнату, коснись ее своей энергией. Она закрепится за тобой, и ты сможешь приходить в любое время. Если захочешь сменить комнату, тебе нужно будет прийти утром, пока я еще тут.

Как только старейшина закончил, дверь за спиной Ивора закрылась. Впереди находилась круговая лестница с высокими ступенями. На стенах крепились масляные лампы. Поднявшись до четвертого этажа, Ивор увидел большую круглую залу со множеством комнат. На деревянных дверях с металлическими стяжками были вырезаны различные элементы, ручки отсутствовали. Капля воды, пламя огня, вихрь воздуха, молния. Комнат с некоторыми элементами насчитывалось по две, вероятно из — за того, что такой элемент встречается чаще. Например, электричество или воздух.

Сами двери запечатывала сильная внутренняя энергия. Даже если постараться, разрушить такую дверь практику ниже стадии Солнечного Ядра (9) стоило бы немалых сил.

Ивор подошел к двери с изображением снежинки. Наполнив руку ледяной энергией, он коснулся середины, от прикосновения медленно потянулись энергетические линии. Вырезанное изображение стало наполняться белым цветом и вскоре снежинка стала походить на настоящую. Дверь с треском утопилась внутрь и отъехала в сторону.

Перед юношей открылось огромное пространство. Кругом бушевала зимняя вьюга, с неба сыпался снег. Вдали виднелись деревья, которые, казалось, давным — давно замерзли. Здесь будто бы царила вечная зима.

Ивор осмотрел круглый зал, потом выглянул в окно и снова перевел взгляд на дверь.

«Так удивляешься, будто никогда не видел пространственных карманов. Заходи уже!»

Едва ступив внутрь, юноша почувствовал колоссальное давление, обрушившееся на его плечи. Энергия здесь была очень плотной и насыщенной, а за счет элемента льда — холод пробирал до костей. Дышать становилось все тяжелее. Спустя десять шагов Ивор упал на одно колено.

«Я не смогу! Слишком сложно для меня!»

«Это единственный способ, чтобы ты прорвался как можно быстрее. Я помогу тебе!»

Перчатки на руках блеснули синим светом и давление в разы уменьшилось. Тело наполнилось теплом, Ивор вдохнул полной грудью.

«Что ты сделала?»

«Я контролирую потоки энергии вокруг тебя, пропуская их сквозь свое тело. Как только ты будешь готов, постепенно мой контроль будет ослабевать, так мы выйдем на новый уровень культивации раньше. А пока тебе необходимо очистить в себе Духовный Камень и Сухой Духовный Папоротник, но поторопись, мне тоже тяжело, я не в лучшей форме».

Ивор согласился со Звездочкой. Он понимал, что она старается, а значит он должен тоже.

Парень нашел небольшую платформу, возвышавшуюся над уровнем земли и, расчистив ее от снега, уселся на колени. Ветер выл с такой силой, что даже собственный голос можно было потерять в его свисте. Поплотнее запахнув кафтан Ивор начал приготовления. Сначала он раскрыл стебель папоротника и бережно растер его в небольшую ступку, в ней он дополнительно растолок его, превращая в труху. Туда он капнул кедрового масла и добавил щепотку ореховой эссенции. Все это юноша обернул тканью в мелкую сеточку.

С огнем пришлось повозится, но несмотря на сильный ветер и снегопад Ивору удалось высечь искру и добыть огонь. Спустя некоторое время талая вода уже кипела в котелке. Как только появились первые пузырьки, Ивор опустил сверток в воду. Она окрасилась в зеленоватый цвет.

«Ты очень умело это делаешь. Никогда не видела, чтобы Духовные Растения употребляли таким образом, но я удивлена, после всех действий Духовное Растение не потеряло и частички в качестве».

«Меня вырастил человек, для которого травы и божественные знаки — это смысл жизни. Я с трех лет делаю отвары и мази, поэтому ничего удивительного».

Закончив приготовление, Ивор взял котелок и, немного остудив в снегу, выпил залпом. В нос бил хвойно — ореховый запах, а голова начала кружиться.

Парень убрал принадлежности в пространственную сумку и достал Духовный Камень. Он положил его на колени и закрыл глаза.

«Начинаем, Звездочка, я готов!»

«Поняла. Вначале я дам тебе десятую часть. Каждый последующий шаг я буду увеличивать энергию в полтора раза, когда полностью отпущу, мне нужно будет отдохнуть, тебе же необходимо усвоить всю полученную силу. Как закончишь медитацию — разбуди меня».

Закрыв глаза, Ивор впал в состояние глубокой медитации, позволяя телу принять окружающий холод.

Жгучая ледяная энергия просочилась через кожу наполняя внутренние жилы Ивора и заставляя его чувствовать сильную боль.

Это было всего десятая часть, но даже она отдавала сильными ударами по внутренним жилам. Во внутреннем мире Ивора началась Вьюга. Она металась из стороны в сторону, заслоняя собой все пространство. Успокоить ее не получалось, как бы он не старался. Холод в его теле нарастал, отчего дыхание сбилось. Ивор запаниковал. В состоянии глубокой медитации тело более уязвимо. Концентрация совсем покинула его и теперь он лишь старался поддержать температуру тела, чтобы окончательно не замерзнуть. Изо всех сил юноша сдерживал внутреннюю Вьюгу. Каждый ее удар оставался глубоким шрамом.

Боль нарастала с огромной скоростью, будто бы волнистый клинок самого острого в мире оружия вонзался под его кожу, выворачивая мышцы и внутренности наружу.

И когда он уже совсем не мог сдерживаться, в голове его прозвучал едва слышный шепот.

Голос принадлежал не Звездочке и даже не Кейре, которую он бережно хранил в памяти.

Но он точно слышал этот голос.

Этот звонкий ледяной голос, что в прошлый раз внушал ему страх, а теперь ему не посчастливилось услышать в предсмертных видениях именно его.

«Мальчик мой. Тебе не нужно сопротивляться. Вьюга — это тоже движение жизни. Отпусти ее. Она словно лучший жеребец понесет тебя сквозь самые тяжелые мысли, чтобы ты переродился».

Тем временем Ивор дрожал от холода, его губы уже стали фиолетовыми, а глаза неустанно бегали из стороны в сторону будучи закрытыми.

Он прислушался к этому голосу и перестал бороться.

Отпустил Вьюгу в своем сердце.

В этот же момент она подхватила его и бережно закружила. Ему казалось, что он снова в глубоком детстве. Потому что Вьюга, словно заботливая мать, укачивала Ивора на руках.

Температура тела опустилась ниже допустимой отметки.

Тишина.

Давно ли вьюга затихла?

Прошло четыре дня.

В комнате для культивации медленно падал снег. Большие хлопья налипали на черных волосах и густых бровях Ивора. Он медленно открыл глаза.

«Энергия больше не давит на меня… неужели я совершил прорыв?»

Проверяя внутренний мир, он обомлел. Мало того, что он находился на волоске от прорыва на Стадию Небесного Солнца (4), теперь весь его мир был покрыт снегом. Там точно также, как и снаружи медленно падал снег. Теперь внутри него будет вечная зима. Сфера ярко — голубого цвета медленно витала в самой середине. То, о чем говорила Звездочка — Морозная сфера Абсолютного Льда.

Ивор чувствовал, как его организм стал крепче, а жилы намного шире и плотнее, их наполняла ледяная энергия.

«Что ж, теперь ты готов к посвящению».

Звездочка, как оказалось, тоже проснулась и удовлетворенно хихикала.

«Посвящению?»

«Именно. Там, откуда я родом смертные проходят посвящение только достигнув пика третьей стадии, и сейчас я научу тебя самой важной технике в жизни каждого»

«Неужели пути культивации могут быть настолько разными. Что за техника?»

«Ты должен пробудить и освободить своего Духовного Зверя — Рев Фафнира».

«Преобразовать свою энергию?»

«Не совсем. В каждом практике есть внутренний зверь, он рождается с первой стадией, но проявляется лишь по достижении пика третьей стадии культивации. Это не просто твоя энергия. Там заложены твои инстинкты, твоя истинная натура, твое настоящее Я. Этот зверь будет иметь собственный характер и даже собственную личность, но все же он останется частью тебя. Твоя задача — добиться его доверия. Не приручить, не поработить, а именно подружиться, только так вы сможете стать отличной командой».

«Так получается, ты мой внутренний Духовный Зверь?»

Звездочка звучно зарычала. Перчатки наполнились холодной энергией, обжигая руки.

«Ты ужасно бесишь!»

Ивор потирал руки друг о друга и болезненно вздыхал.

«Ты забыла добавить «иногда».

«Нет! Всегда! Мало того, что я смирилась с тем, что ты зовешь меня какой — то Звездочкой, так сейчас ты взял и опустил эту валькирию до уровня своего Духовного Зверя! Да не будь я проклята, разрубила бы тебя на мелкие кусочки».

«Да все, все, извини, не относись к этому так серьезно. Что я должен делать?»

Звездочка фыркнула и начала объяснять еще более безразличным тоном.

«Сначала спроецируй свое тело во внутренний мир. Ты должен был заметить, что он очень изменился, теперь его нужно исследовать. Где — то внутри уже родился твой зверь, встреться с ним».

«И все? Звучит как будто бы просто, почему в наших краях никто так не делал».

«Возможно все подавляют своего зверя, иногда он прячется и не выходит наружу. Люди не позволяют первобытным инстинктам вырываться. И потом, проекция себя во внутренний мир — достаточно бесполезное занятие, выводы делай сам. Желаю удачи».

Ивор задумчиво почесал переносицу и закрыл глаза.

Перед ним завертелся его мир. Спустя несколько минут он поднялся, осматривая окружающее пространство.

Только белоснежное поле. Ни деревьев, ни гор. Складывалось ощущение, что мир состоял только из белого и голубого цвета. Единственное, что присутствовало в этом мире — Сфера, которая витала в воздухе.

Ивор коснулся ее.

«Холодная…»

Пространства не так много и все видно, как на ладони, ни единого местечка, где можно было спрятаться.

В глазах начинало рябить от светлых тонов, но наконец юноша что — то заметил.

Ивор быстро пошел в сторону увиденного им нечто, приближаясь он понял, что это ушки. Округленные ушки, торчащие из — под снега, однако шерсть почему — то яркого цианового цвета.

Парень аккуратно коснулся одного из них. Ухо дернулось.

«Как мило, неужели внутри меня маленький духовный зверек?»

Снег затрясся, как и весь внутренний мир. Медленно начала подниматься фигура зверя. Он становился все выше и выше, буквально вырастая на глазах. Вскоре его размеры превзошли рост взрослого мужчины. Аккуратная ухоженная циановая шерсть имела черные пятна — разводы, усеянные по всему телу. Раздался громогласный рев, потрясающий до глубины души.

Отходя с каждым шагом назад, Ивор восхищенно смотрел на огромное животное, в его душе зародился страх.

Его внутренний зверь — прирожденный хищник, лучший, кто может обитать в холодных заснеженных горах и быть смертоносным не взирая на свирепую погоду.

Это был Снежный Барс.

Глава 10. Приручил?

Розовый нос вздымался, вдыхая запах человека, зеленые глаза — бусины чуть прищурились, а уши, способные услышать малейший шорох, слегка подергивались. Циановая шерсть на загривке распушилась. Зверь снова обнажил клыки и зарычал, но в этот раз намного тише.

Ивор поднялся. Все еще оставаясь в полуприседе, он крепко стоял на ногах.

— Тише — тише. Я понимаю, это твоя территория, но может мы договоримся?

Барс припал к земле готовясь к прыжку.

Все случилось за время одного маха. Огромное тело зверя ринулось на Ивора со скоростью молнии, рассекающей небеса. Но юноша был готов. Точно такой же ловкий прыжок последовал в ответ, навстречу, только немного ниже.

Барс, приземлившись, небрежно повернулся и готовился к следующей атаке. Зверь осторожничал.

Ивор кувыркнулся через себя и коснулся руками снега.

— Послушай, ты находишься в моем теле, питаешься моей энергией это же не… О боги!

Животное взяло разгон, в тот же миг юноша развернулся и изо всех сил побежал.

Самое важное правило всплыло в его голове. Еще с детства он знал, что от подобных животных нельзя убегать по прямой, зверь всегда быстрее человека, только если ты не практик высокого уровня.

Ивор вилял то влево, то вправо, делая очень большие расстояния между поворотами. Барс легкими прыжками двигался за ним, но каждый поворот его скорость резко снижалась. Зверь свирепо рычал, его очень злило, что он не мог разогнаться, как следует, и поймать свою добычу.

Чисто — белый мир дышал свежестью. В нем нет ничего. Ни единого бугорочка чтобы спрятаться, ни единого дерева, чтобы укрыться на вершине. Более того, как понял Ивор, мир был небольшим и закольцованным, потому как после, примерно десяти таких поворотов, он увидел вдалеке перед собой ледяную сферу, которую давно оставил позади.

Он тратил последние капли выносливости. Но зверь все также не уступал, и даже медленно нагонял Ивора.

Юноша остановился и опустил руки в снег.

— Мы будем до бесконечности так бегать? Я, конечно, не хочу тебе навредить, но… Эй, ты меня слышишь, огромный котище?

— РААААВР!

Барс остановился и зарычал странным тоном.

— Я не хочу с тобой сражаться, не хочу тебя ранить. Но мне нужна твоя помощь!

Глаза зверя сузились, зрачки медленно посмотрели в одну сторону, потом в другую. Там образовывались снежные столбы, которые пока были размером вполовину ноги человека. Ивор готовился исполнить свою хитрую задумку. Нужно было обездвижить животное. К этому пришлось бы прийти, если Барс продолжит свои атаки. Ивор был готов создать снежную клетку.

Вне внутреннего мира он бы не смог это провернуть, поскольку не так хорошо владеет элементом. Даже в прошлый раз, создавая оружие, он прыгнул выше головы. Это лишь образы на основе одной только внутренней силы, и в них напрочь отсутствовала техника.

Но сейчас, во внутреннем мире Ивор буквально являлся всемогущим, правда он не понимал этого до конца и не использовал всего потенциала.

Чувствуя опасность, Снежный Барс отступил на пару шагов назад, поднял хвост и распушил его, уши припали к голове. Послышалось характерное шипение.

— Невероятно вредное существо, может ты не мой зверь, а Звездочки? У вас одинаково скверный характер. Котище! Завязывай, иначе мне придется прижать тебя к земле.

Зверь все понимал, но все еще стоял на месте, виляя хвостом из стороны в сторону и, обнажая клыки, издавал хриплое рычание.

— Ладно, хорошо, давай по — другому. Только не нападай на меня, ладно? Я понимаю, что во мне есть эта животная ярость. Даже вспыльчивость. Мне также известно, что первобытные инстинкты, это важная часть меня. Я принимаю и не отрицаю эту часть себя.

Ивор поднялся и отряхнул руки. Он чувствовал, как они основательно промерзли от снега, поэтому сжимал и разжимал кулаки. Снежные столбы пропали. Аккуратно парень сделал два шага вперед, потом снова, при этом он был готов в случае опасности принять бой. Вскоре дистанция между ним и Барсом сократилась до пятнадцати шагов. Зверь также выпрямился на своих лапах и осторожно опустил хвост.

— А теперь, как же там было… Ты ведь большой кот, верно? Значит на тебя должны работать те же правила, что и на обычных кошачьих.

Юноша пристально посмотрел на Барса, потом прищурил глаза и моргнул, задержав глаза закрытыми на пару мгновений. Это действие он повторил раз пять, в какой — то момент чувствуя себя глупо.

Он знал, как обращаться с некоторыми дикими животными, в том числе и с лесными котами. Еще одна важная вещь, которой его научил отец.

Снежный Барс уменьшился до реальных размеров. Зверь пристально смотрел на моргающего парня, после пятого раза он решительно выставил правую лапу вперед.

— Ну же, дружище, давай, хотя бы просто познакомимся.

Наконец животное медленно моргнуло, все также пристально глядя на того, кто некоторое время назад убегал со всех ног. Второй раз Барс более уверено повторил за Ивором его движения.

— Отлично! Прекрасно! То есть ты не против контакта, а сразу так можно было?

Может Ивор и был необычайно умен и расчетлив, но, как и любой подросток, терпимостью к окружающим он не отличался.

Барс сделал шаг в его сторону и наклонил голову набок. Уши наконец вернулись в обычное положение. Ивор аккуратно вытянул руку. Он не сдвигался с места. Это одно из главных правил контакта с животным, не делать резких движений, дабы не напугать, а также показать, что ты готов к контакту, но именно зверь должен пойти на него.

Расстояние между ними сократилось до одного шага. Снежный барс вытянул мордочку, розовый нос глубоко втягивал воздух, выпуская белые клубы пара. Создавалась ощущение, что циановая шерстка с черными пятнами ходила волнами, словно море.

Влажный нос коснулся руки Ивора. Потом зверь повернул голову и провел по ней своей щекой. Жесткие вибриссы едва ощутимо завибрировали.

Юноша решился сделать шаг навстречу и погладил животное по голове, почесывая за ухом.

— Ты… Ты урчишь? Серьезно?

В ответ послышался глухой кроткий рык, больше похожий на урчащее мяуканье.

Ивор улыбался. Так, как он не делал этого очень давно.

Он уже смело чесал шею и загривок животного, которое отвечало ему взаимностью, эта милая сцена вызывала в его душе неописуемое тепло.

— Погоди, погоди. — Ивор отпустил Барса и обошел вокруг внимательно оглядывая.

Зверь позволил ему это сделать, а после упал на снег боком и вытянул лапы.

— Так ты девочка? Мой духовный зверь — самка Снежного Барса? Да уж, кому расскажи, засмеют.

Реакцией на слова Ивора был недовольный рык.

— Значит понимаешь мою речь, это хорошо. И как мне тебя называть.

— Рррраврр.

— Нет, давай все же имя. Так как мы встретились благодаря Звездочке, ты будешь Маленькая Звездочка.

Презрительное фырчание.

— Да — да, с именами у меня не очень ладно, я знаю, тогда Новая Звездочка.

Прозвучал еще более недовольный рык.

— Новая… Новь… Нова. Решено, буду звать тебя Нова.

Она ответила удовлетворенным урчанием, выражая какое — то свое подобие согласия. Ивор присел рядом и погладил своего нового питомца.

Шерсть засияла, и начала издавать легкие потоки ледяной энергии.

— Ты чего? Неужели хочешь так обозначить нашу дружбу?

Вместо ответа энергия стала более насыщенной, цепляясь за точки на теле Ивора, где находились жизненно важные органы. Это была его энергия и одновременно совершенно иная. Она будто бы создавалась отдельно от его желания и подпитывала его.

Он чувствовал, как его кости растягиваются, а мышцы укрепляются. Черные волосы стали на порядок длиннее. Совсем скоро ему исполнится шестнадцать, однако уже сейчас он выглядел, как прекрасный восемнадцатилетний юноша. Лицо Ивора разгладилось, стало более мужественным, отчетливее проступили скулы.

Огромное количество внутренней энергии бурлило в его жилах, она переливалась и кристаллизировалась в ледяные кусочки.

— Прорвался! Я снова совершил прорыв. Теперь это стадия Небесного Солнца (4). Я наконец смогу начать формирование своего светила во внутреннем мире. Спасибо Нова!

Ивор с благодарностью уткнулся лицом в мягкую шерсть Барса, та заурчала в ответ.

Внутренний мир юноши сиял прекрасной белизной, но теперь в нем было настоящее живое существо, воплощение его истинной натуры.

Парень открыл глаза и вдохнул полной грудью. Он все еще сидел в комнате для культивации, сложив руки на коленях. Духовный камень отсутствовал, растворился, отдав всю свою энергию. Вокруг тишина. Снег прекратился. В комнате царило абсолютное безветрие.

«Как успехи?»

Звездочка пыталась изобразить безразличный тон, но нотки интереса скрыть очень сложно. Хоть ей и было более семисот лет, вела она себя порой, как настоящая тринадцатилетняя девочка.

«Снежный Барс, прекрасное создание, назвал Нова. Даже погладил, ты бы видела эту прекрасную шерстку».

Звездочка хихикнула, ее голос зазвенел словно зимние колокольчики.

«В именах ты конечно абсолютный бездарь! Сначала Звездочка, потом Нова ха — ха — ха».

Ивор прищурил глаза и недовольно выдохнул. Клубы пара изо рта напомнили, что температура вокруг достаточно низкая, но он совершенно не чувствовал холода.

«Ладно — ладно, хорошие успехи, ты теперь на четвертой стадии, что очень радует. А по поводу Духовного Зверя, попробуй сделать призыв в реальный мир».

Энергия заструилась вокруг тонкими циановыми линиями, собираясь в небольшие сферы, которые формировались в причудливые фигуры. Воздух вокруг запульсировал, имитируя урчание кошки. Наконец из — за спины Ивора показалась Нова и громко зарычала, знаменуя свое появление.

Самка Барса немного отличалась от того, что Ивор видел во внутреннем мире. Передние и задние лапы отсутствовали, а само тело зверя составляло голову и всего половину туловища, которое легкой дымкой исчезало в направлении тела юноши.

Нова витала в воздухе, принюхиваясь и с интересом оглядываясь вокруг. Ивор протянул руку, погладив своего питомца. Он мог ее осязать полностью.

«Ты очень быстро учишься, впечатляет. Зверь необычный, но под стать тебе».

Чувство неловкости коснулось груди Ивора. Непривычно слышать так много похвалы от вечно недовольной, бубнящей в его голове Звездочки.

«Почему у нее нет лап? Она выглядит, будто какой — то дух».

«Можешь называть это способом сбережения энергии. Твой организм подстраивается. Неэффективно держать ее в качестве полноценного питомца в реальном мире. Тем не менее, попробуй провести какую — нибудь атаку».

Вскинув руки и приняв боевую стойку, Ивор замахнулся и нанес дар по боковой дуге. Нова в тот же миг проявила передние лапы и по той же траектории провела мощный взмах с выпущенными когтями.

Он выполнил еще серию незамысловатых ударов, но на каждый из них сопутствовала поддержка Новы в виде дополнительной атаки когтями или клыками. На последнем ударе она даже вылетела вперед, показывая хищный укус.

«Самое интересное в этой технике. Хоть Духовный зверь и имеет собственное мышление и характер, он чувствует твои мысли также, как свои собственные. Это позволяет вам действовать, как единое целое. Ты можешь попробовать материализовать ее полностью, затратное дело, но иногда может пригодиться».

Дымка задней части тела Новы стала уплотняться, собираясь в лапы и хвост. Она приземлилась и внимательно осмотрела свое тело, удовлетворенно кивнув и ткнувшись носом в руку Ивора.

«Ты ей нравишься. Никогда не видела, чтобы такую плотную духовную связь со Внутренним зверем создавали настолько быстро. Хотя ты и провел в медитации три с половиной дня. Но обычно смертные проводят в таком состоянии пару месяцев, естественно с перерывами».

Три дня Ивор сидел неподвижно, а до этого еще четыре культивируя. Желудок дал о себе знать. Чем выше уровень практика, тем меньше он нуждается в еде, ведь внутренняя энергия подпитывает тело изнутри. Уже на стадии Солнечного Ядра (9) можно было есть всего раз в год. Но это не мешало употреблять еду только ради ублажения своей тяги ко вкусу.

Юноша вынул из бездонной сумки ранее заготовленные припасы. Еда была холодной и безвкусной, но утоляла голод, что и было сейчас главной целью.

Нова еще раз огляделась вокруг.

— Что видишь, Нова? — улыбнулся юноша.

В ответ он получил отрицательный кивок. Самка Барса, легким прыжком превратилась в циановую дымку и исчезла.

Сейчас Ивор планировал еще немного времени провести в комнате для культивации, чтобы потренироваться с Новой, нужно было привыкнуть к подобному стилю сражения. Далее посетить библиотеку академии. Никола говорил, что там можно почерпнуть знания о соседних государствах, а также запросить доступ в Элементальный зал — место, где каждый ученик может выбрать для себя технику Академии Восходящего солнца.

Около башни стоял старейшина, почесывая свою черную бороду. Он уже на второй день перестал надеяться, что тот новый ученик, который выбрал ледяной этаж себе не по силам, мог выжить.

В этот день учеников, желающих сменить комнату, пришло мало, от силы десять человек, поэтому старейшина решил уйти пораньше.

— Этот чертов старик Девятиглаз. Сегодня я обязательно выиграю у него в Велеи и верну свои десять Духовных камней.

Он прикидывал в голове возможные тактики, чтобы выиграть в эту игру. В Академии в Велеи играли многие, это был определенный вид досуга, но для тех, кто имел Духовные камни — это еще и неплохой вариант заработка.

Из глубоких раздумий его вывел звук открывшейся двери, из которой целый и невредимый вышел Ивор.

Ученики, что видели ситуацию неделю назад, запомнили его, как самого глупого послушника с весьма хвастливой натурой. Но теперь все смотрели на него глазами удивления и даже уважения.

— Он что, пробыл неделю на четвертом этаже? Но он же был всего на стадии Солнечного Духа (2).

— Невозможно! Он просто просидел в круглом зале, чтобы все считали его сильным.

— Верно, только гении из внутреннего двора могут выбирать на два этажа выше своих возможностей и выжить там.

Старейшина подошел к Ивору и оглядел его с головы до ног.

— Ты прорвался до стадии Небесного солнца (4)? Поздравляю, малец, да у тебя невероятный талант!

«Талант? Да вы представляете, как это было тяжело? Люди с талантом не ходят по грани, и не сражаются за свою жизнь, чтобы стать сильнее. Они просто спокойно тренируются. А мне даже сила не нужна! Я хочу просто спокойствия».

Ивор злился в своих мыслях, но старейшине ответил почтительным тоном.

— Благодарю. Да, я действительно прорвался, хоть это и было очень тяжело, а сейчас я хотел бы отдохнуть.

Юноша прошел сквозь столпившихся учеников. Десять пар глаз пристально смотрели за ним. Уже к вечеру вся академия будет судачить об ученике, который за неделю смог перепрыгнуть со второй стадии этапа Формирования Солнца на четвертую.

Старейшина проводил взглядом Ивора и пытался прикинуть, насколько великое будущее у этого паренька, если он и дальше будет развиваться такими темпами.

В этот момент, где — то высоко в небе витала фигура, которая пристально смотрела на юношу, вышедшего из башни.

Взгляд фигуры проводил этого молодого человека до здания библиотеки.

Даже наставник Держимир, будь он здесь, не смог бы ощутить чье — то присутствие. Для людей подобного ранга она была незаметна.

— Что ж, посмотрим, как скоро ты сможешь встретиться со мной. Не заставляй меня ждать слишком долго.

Фигура плавно повернулась в воздухе и с немыслимо высокой скоростью улетела за горизонт, не оставив ни единого следа своего пребывания.

Если бы хоть кто —то в этот момент увидел подобную ситуацию, он бы потерял дар речи, ибо сила этой фигуры превосходила все границы человеческого разума.

Глава 11. Перед Купалой

Город Десяти Зарев. Прекрасный и хорошо укрепленный с будоражащей душу архитектурой. Не даром именно его сделали столицей Зничева княжества. Сам народ здешних мест называли Полянами. Вспыльчивые и воинственные, всегда готовые отстоять свою честь люди. Поляне разделились на два княжества Зничево и Крадово. Они были основаны много веков назад двумя братьями и даже сейчас, Зничево уже долгое время оставалось без князя, подчиняясь Крадовскому. Как гласят легенды, Поляне были благословлены самими Сварогом — Небесным огнем, а посему именно огонь являлся основным и почитаемым элементом этого народа.

Спустя годы два княжества разделились в своих суждениях. Если Зничево помимо огня также поощряло практиков, склонных к другим стихиям, то Крадово напротив, боготворило только огонь. Детей растили и тренировали особым образом, пробуждая у них тягу к элементу, говорят, что в Крадовом княжестве нашли способ искусственно присваивать детям элемент огня, заменяя им тот, который уготовила человеку судьба.

Кроме этого, Крадовцы презирали кровосмешение, а поэтому их родовые линии были самыми чистыми и брали истоки у первых владельцев огненной стихии, а их князя Огневеда называли наместником Сварога в Явном мире и самым могущественным практиком чистого огненного элемента.

Изначально элемент пробуждается в зависимости от склада ума практика, его характера, поступков, познаний, поэтому воспитание определенным образом могло повлиять на полученную стихию, так считали. Но энергия Мирового Древа столь хаотична, что никогда невозможно точно предугадать, что малец, воспитанный по всем канонам огня, не пробудит в себе, например, стихию ветра или ее производную, которая так или иначе граничит с огнем.

Поэтому из двух государств, именно Крадово княжество считалось истинной родиной всех Полян и именно их называли настоящими детьми Огня.

Ивор свернул берестяной свиток и достал следующий, на котором аккуратно выведена карта. Он сидел в библиотеке уже пару часов, изучая мироустройство. Волимир всегда говорил ему: лучше знать местность, в которой живешь, тогда будут известны любые угрозы, которые могут возникнуть. К карте прилагалась книга с историей указанных на ней государств.

Она увы охватывала только содружество княжеств и пограничные государства. Дальше Эйзовых морей на северо — западе и Хагалазовой затоки на юго — востоке ничего. Скорее всего карта была неполной. Сложно поверить, что высокоранговые практики не исследовали мир дальше, видимо библиотеку давно никто не обновлял.

Выше Зничева и Крадова княжеств на карте располагалось широкое, но немногочисленное государство Северян — Иса. Огромное количество рек, водоемов и болот привили этим людям очень трепетное и верное отношение к воде и водным элементальным искусствам. Спокойные и расчетливые Северяне из великого пантеона богов больше всего почитали Морского Царя.

Несмотря на достаточно большие территории княжество Иса было одним из самых слабых среди содружества. Они первыми согласились на него, а их князь был весьма рад заручиться поддержкой перед грозным внешним врагом. Долгое время Северяне ходили под гнетом кочевников выплачивая последним непосильную дань.

В княжестве Иса законы столь же мягкие, как буханка свежевыпеченного хлеба. Северяне по натуре своей пытаются поддерживать гармонию во всем, что касается быта. Но когда дело касается защиты своих интересов или же военных действий, то зачастую Иса прибегало к помощи лояльных соседей.

Так и случилось в этот раз. Хазарский каганат — основанный свирепым кочевым народом, имел лишь одну цель — захват и опустошение территории. Столь же внезапно, как перемена погоды Хазары появились на границах княжества Иса. Практики Хазарского каганата культивировали демонические искусства. Их темная и опасная энергия на одной и той же стадии превосходила по силе энергию обычного практика в несколько раз. Помимо демонических искусств, они сами похожи на демонов. На поле боя им не было равных, жизнь для них имела смысл только в сражении. Они питались лишь битвами, жили ради них. Савиры практически без какого — либо сопротивления пересекли границу княжества, опустошая пограничные крупные города Северян. Никто не знал откуда они появились.

Тогда Князю Чистоводу удалось заключить шаткое перемирие, но слишком большой ценой. Дань, что должны были уплачивать Северяне Харазрскому каганату, исчислялась невероятными суммами Духовных Камней высшего качества и различными артефактами. Спустя несколько лет Чистовод уже не мог смириться с этим и воззвал о помощи к Вятичам.

Берканское княжество самое сильное и многочисленное государство, основанное Вятичами, находится на западе. Могучие Берканцы, основной элемент которых — стихия земли, сильные и терпеливые воины, способные стойко выдержать натиск любого врага и обладающие непоколебимой волей. Они почитали самого твердого и честного бога из Великого пантеона. Покровитель земных богатств, руды и самоцветных камней Озем — Земляной Столп. Практики Берканского княжества — самые желанные в любой из четырех княжеских армий, поэтому их наемники ценились очень высоко.

Мудрый, обладающий невероятным интеллектом князь Сталерук, пожалуй, самый опытный и рассудительный правитель. Он много лет удерживал лидирующую позицию своего государства, а благодаря обилию природных ресурсов собрал могущественную армию, однако никогда не испытывал военных интересов к захвату территорий. С его мнением считались, его личность уважали. Берканский князь прекрасно понимал, чем грозит захват княжества Иса, поэтому он быстро откликнулся на зов о помощи. Будучи разрозненными государствами перед лицом столь яростного врага, как Хазарский каганат они были подобно насекомому, которое не может сопротивляться.

Сталерук выделил своих лучших практиков. Под их командованием воины княжества Иса отбили свои границы. В это же время Вятичи предложили Полянам и Северянам заключить союз, в котором они были бы на равных правах и, в случае опасности, объединялись перед лицом врага. Поскольку правителей Зничева и Крадова княжества вопрос внешнего врага беспокоил не меньше, они также согласились. Для Хазарского каганата, которые называли эти народы Русами, такой противник оказался устрашающим, поэтому они остановили свое наступление. А после того, как в этот союз вступили Тиверцы, их стали называть Русский каганат.

Тиверцы стали именно той последней каплей, благодаря которой Хазарский каганат успокоился и прекратил военные действия. Они значительно усилили военную мощь Русского каганата.

Свободолюбивые и непостоянные Тиверцы больше всего презирали захватчиков. Сам Стрибог — Воздушный Поток, покровитель всех земных ветров защищал княжество Иеру и Гебское княжество. Тиверцы в основе своей склонны к элементу Воздуха и, пожалуй, были самым доброжелательным народом. Их называли людьми широкой души. Одновременно с этим практики культивирующие воздушные техники достаточно скрытные. Среди остальных элементальных боевых искусств именно техники воздуха и его производных остаются самыми малоизвестными. Иерский князь Ветроступ — самый противоречивый правитель, но, тем не менее, когда внешняя политика затрагивала его интересы он принимал весьма благоразумные решения, которые всегда шли на пользу всем Тиверцам.

Ивор свернул свиток с картой и шумно выдохнул. Голова гудела от большого количества знаний. Теперь он понимал смысл содружества всех княжеств, о котором слышал с детства.

«Русский каганат значит. Перед таким противником даже демон дважды подумает, прежде чем напасть. Князья проделали огромную работу».

Он никогда не слышал о демонах или демонической культивации. Это казалось, чем — то темным и запретным. Даже сложно было представить, что обычный практик будет в два или три раза слабее практика на той же стадии культивации, но изучающего демонические техники.

«Я не слышала ни об одном из государств. Эти ваши княжества… Почему я даже близко не понимаю названий!?»

Нервный голос Звездочки прозвучал в голове Ивора.

«Тебя это так сильно беспокоит? Я думал, если мы снимем проклятье, и ты вернешь свои силы, то любое расстояние для тебя не будет помехой».

«Да, но все же… Я совершенно не знаю, где мой дом, конечно за пятнадцать лет там не произойдет существенных изменений, ведь время в мире этой валькирии воспринимается иначе, но даже так, я не представляю, сколько мне потребуется потратить на поиски».

«Ты сможешь проверить путь в разных направлениях, возможно за Эйзовыми морями будет княжество, которое тебе известно. После того, как мы победим проклятье, ты ведь сможешь все провернуть. К тому же пятнадцать лет не малый срок, может мы успеем узнать какую — то информацию».

Юноша не мог поверить своей речи. Он действительно ее успокаивал? Валькирию, чей уровень без проклятья мог запросто стереть с лица земли все Зничево княжество? Возможно все дело в его совести, а расстроенный голос Звездочки, притом прямо в его голове, заставлял невольно проявить жалость.

Он почесал нос, а затем машинально провел пальцами по тыльной стороне ладони, сначала на левой руке, потом на правой. Это не в первый раз, и, кажется, данное действие становилось еще одной его привычкой. Ивор знал, что Звездочка не ощущает этих прикосновений, но благодаря им он чувствовал некое спокойствие и, возможно, ее безопасность.

«Спасибо…»

Раздалось едва слышное бурчание.

«Что? Ты что — то говорила?»

Ивор не расслышал слов Звездочки, но дальнейший вопрос она проигнорировала.

Парень пожал плечами и поставил свитки и книги на место. Теперь нужно было взять пропуск в Элементальный зал. Важно было выбрать сильную технику из тех, что доступны в академии для учеников его стадии. Поскольку он все же числился учеником, было бы странно использовать только одну стороннюю технику. Чем разнообразнее твой стиль, тем больше шансов застать противника врасплох.

В этом жестоком мире только один шанс выжить — это стать сильнее. А сейчас Ивор сражался не только за свою жизнь, но и за жизнь Звездочки.

В библиотеке юноша получил идеально гладкую деревянную табличку.

Поскольку богатства академии весьма ограничены, они находились под строгим надзором. А чтобы исключить путаницу и поддерживать постепенное обучение, ученику выдавалось только одно руководство по какой — либо боевой технике

В отличие от других школ Академия Восходящего Солнца не имела собственных уникальных техник. Из — за того, что академия не была моноэлементальной, имелась необходимость постоянного приобретения различных руководств по разным боевым элементальным техникам. Благодаря тому, что Город Десяти Зарев был не только столицей княжества, но и его торговым центром, у Академии были ресурсы, чтобы скупать техники различных элементов.

Очень длинный коридор освещало множество масляных ламп, которые крепились почти у самого потолка. В конце располагались тяжелые двери. Около них сидел один из учеников, который очень демонстративно скучал, ковыряясь в носу и запуская то, что он оттуда вытащил в потолок.

Увидев приближающуюся фигуру, он сначала вздрогнул и выпрямился, но, когда понял, что это обычный ученик, снова расслабился.

— Разрешение есть? — парень вытер нос, глубоко и резко вдохнув.

Ивор молча протянул деревянную табличку.

— Не задерживайся слишком долго. Я тут и так уже вечность сижу, хотелось бы пораньше свалить на ужин.

Улыбнувшись уголком рта, Ивор обвел взглядом ученика и вошел в зал.

Внутри располагалось множество стеклянных витрин с откидным верхом, внутри которых лежали небольшие свитки и томики книг. Каждая из них имела разного цвета переплет и нанесенные сверху символы. Юноша медленно шел по коридорам этих витрин и оглядывался по сторонам.

Насколько он мог судить, в начале были низкоранговые техники различных элементов. Огненные стрелы, водный след, каменные кандалы. Простые, эффективные, но исключающие вариативность использования.

Пройдя дальше, Ивор понял, по какой системе разделялись руководства.

В зале присутствовало три ранга техник, каждая из которых охватывала по три стадии культивации. Так, например, ему подходили элементальные техники второго ранга, которые изучались практиками четвертой, пятой и шестой стадии этапа Формирования Солнца.

На самом деле это очень условное разделение, ведь при должном таланте и объемах внутренней энергии практик мог прыгнуть выше головы, изучив технику рангом выше. Более того, какого — то общепринятого разделения элементальных техник на ранги не существовало. Опытный практик лишь взяв руководство в руки сразу поймет, насколько полезна и сильна та или иная техника.

В отделе руководств второго ранга уже имелось деление по элементам, но, к сожалению, только по основным. Производные приходилось поискать. Поскольку Ивор хотел найти руководство для элемента льда, он направился к полкам, где находились руководства водного элемента.

Поиск затянулся. Все что он находил было абсолютно бесполезным для его элемента. Конденсация влаги, ускорение метаболизма, Защитные сферы воды, а также огромное множество атакующих техник. Некоторые названия руководств для Ивора были совсем незнакомыми и даже странными.

Он провел около часа в зале изучая полки с руководствами, пока наконец не обнаружил его. Руководство по кристаллизации.

Это единственная техника элемента льда, которую он нашел. Потрепанный старый томик руководства, покрытый толстым слоем пыли. Похоже его не использовали уже несколько десятков лет.

Ивор медленно листал страницы, вычитывая из текста основные положения руководства. Это было очень похоже на тот случай, когда он в бою со Зверобоем и Чернотой смог сделать ледяное оружие, правда после этого ему не удавалось повторить подобное. Тогда он действовал инстинктивно, казалось, что Морозная сфера Абсолютного Льда помогала ему в этом. Но теперь…

Юноша вытянул руку и попробовал собрать влагу из воздуха, замораживая ее. Внутренняя энергия закружилась во внутренних жилах, наполняя все тело приятным холодом. От Ивора пошел легкий пар. К сожалению, у него вышло лишь покрыть ладонь тонким слоем льда, а их середины выступал маленький, но очень острый шип.

«Не та форма…Что ж, надеюсь руководство поможет мне понять принципы использования моего элемента».

Основная мысль руководства заключалась в формирования кристаллов льда внутри влаги таким образом, чтобы они образовывали плотную решетку, тогда льду можно будет придать любую форму. При этом, чем больше уровень практика, тем быстрее и крепче будет создаваться лед.

Закинув руководство в пространственный мешок, Ивор покинул Элементальный зал. Он чувствовал себя вымотанным. За неделю юноша достиг больших успехов и теперь мог заслуженно отдохнуть.

На улице уже темнело. Солнце, плавно закатываясь за горизонт пыталась захватить как можно больший участок неба своими лучами, окрашивая его в оранжево — фиолетовые цвета. Воздух был наполнен необъяснимой легкостью, что заставляло вдыхать его полной грудью.

Так прошел этот день, а за ним еще один. Время неумолимо бежало вперед. Ивор проводил свои дни в медитации и тренировках. Руководство по кристаллизации давалось ему очень тяжело, но проводя каждый день за тренировками юноша делал успехи.

Совершенно незаметно пролетели эти два месяца и наступил Червень месяц. Лето полноправно явило себя, приближая день Купалы — летнего солнцеворота, а значит совсем скоро начнется охота на легендарный Жар — Цвет.

Глава 12. Охота на Жар — Цвет

Подготовка к охоте шла полным ходом. Оставалось всего несколько часов до начала охоты.

Академия Восходящего Солнца имела отдельный выход за ворота столицы, который вел прямиком в густые, непроходимые леса. Двор около выхода наполнялся людьми. Посреди этого двора горел большой костер, языки пламени которого уходили далеко в небо. Треск пылающей древесины заглушался речью учеников и негромкой музыкой.

Некоторые уже разминались. Те молодые люди, что участвовали в охоте — одеты в серые кафтаны, другие же, что отказались от участия по тем или иным причинам, облачились в белые свободные рубахи с красным узором на рукавах и вороте. Девушки сплетали себе пышные венки из различных цветов, усаживаясь на мягкую траву вокруг костра. Некоторые из них танцевали с парнями. Чуть дальше располагались менестрели, которые играли энергичную мелодию.

— Посмотрите, разве это не Таргитай?

— Это действительно он! В своем возрасте он уже достиг стадии Спящего Зимнего Солнца (5). Говорят, он находится в шаге от того, чтобы зажечь его.

Среди учеников, которые готовились к охоте внимание окружающих привлек один молодой человек.

Во внешнем дворе было немногим более четырех сотен учеников, те, что обучались первый год, два, три, и даже пять лет. Самые талантливые и усердные из них находились на пятой стадии этапа Формирования Солнца. Может показаться, что между стадией Спящего Зимнего Солнца (5) и стадией Пробуждающегося Весеннего Солнца (6) совсем небольшая разница, но это не так.

Прорыв с пятой на шестую стадию этапа Формирования Солнца — это очень тяжелый процесс. Необходимо огромное количество духовной энергии и постоянные тренировки, чтобы пробиться через узкое место на пути культивации. Можно десятки лет оставаться на стадии Спящего Зимнего Солнца (5) и, если у практика нет таланта, он останется на ней навсегда.

— Он один из главных претендентов на Жар — Цвет.

— Иногда гении не в состоянии одолеть посредственность. В академии есть много скрытых талантов. Взгляни туда. — ученик указал на молодого человека, чье лицо отражало холодное спокойствие.

Этого человека звали Радобор. Он обучался уже пятый год и всегда был неизвестным учеником. Но всего пару месяцев назад он прорвался на стадию Спящего Зимнего Солнца (5). Из — за этого его имя стало широко известно среди учеников.

Шесть старейшин также присутствовали на празднике Летнего Солнцеворота. Они восседали на высоких стульях полукругом по три человека с каждой стороны, а в середине был еще один большой, похожий на трон.

Среди старейшин сидел и Девятиглаз. На его плечах гордо распушив перья на груди восседали два больших ворона, они неподвижно наблюдали за происходящим вокруг.

Внезапно гулким эхом раздался громкий и ясный звук.

Глядя на источник все впали в ступор. Они увидели наставника Держимира и двух лучших учеников, которые входили во внутренний двор. Немиру и Златозара.

— Вааа! Это же Златозар, разве он не должен быть на уединенной культивации. А рядом с ним Немира. Зачем они прибыли? На них форма академии. Может ли быть так, что…

— Я слышала, что Златозар совершил прорыв и он теперь на стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7), а Немира находится на пике стадии Пробуждающегося Весеннего Солнца (6).

— Только не говорите мне…

Ученики внутреннего двора почтительно поклонились наставнику Держимиру и прошли к тем, кто готовился к охоте.

— Они тоже участвуют? Нет, это ведь не честно.

— Забудьте, что я сказал про Таргитая. Жар — Цвет достанется Златозару.

— Точно — точно, вряд ли кто — то сможет обогнать прекрасного Златозара. Я уверена, что ему нет равных.

Ученики переговаривались между собой. Их шокировало участие лучших учеников внутреннего двора.

— Я верю, что Немира победит. Она ведь первая красавица академии, к тому же невероятно талантливая.

— Но она лишь на пике шестой стадии, Златозар явно сильнее!

— О чем ты? Женская хитрость может обойти даже грубую физическую силу.

Некоторые задумчиво закивали, соглашаясь с этими словами.

Держимир тем временем общался со старейшинами, в частности с Девятиглазом, поскольку именно он должен будет освещать охоту на Жар — Цвет.

Наставник повернулся к толпе и многозначительно улыбнувшись произнес. «Друзья мои!»

Музыка стихла, а ученики замолчали, вслушиваясь в слова главы академии.

— Как вы знаете, скоро начнется охота на Жар — Цвет. Правило только одно. Тот, кто пересечет границу столицы с цветком в руке будет его полноправным хозяином, и никто не вправе забрать его или выкрасть. В остальном, вы можете делать все, что угодно. В этом мое слово, как главы академии. Но и еще кое — что. Победитель этой охоты получит специальную награду

— Что это?

— Может старейшина наконец позволит использовать «культивационные печи» хе — хе, — у кого — то были даже бесстыдные и непристойные мысли.

Выдержав интригующую паузу, старейшина поднял пять пальцев.

— Пять Духовных Камней высшего качества!

Ученики буквально взорвались. Двор наполнил хаос, никто не мог оставаться спокойным.

— Невероятно!

— Мне не послышалось? Пять камней высокого качества?

Духовные камни высокого качества были невероятно драгоценны. Даже богатые столичные семьи могли выделить для своего ребенка — практика не более одного в год.

Эта новость была огромным искушением для всех учеников внешнего двора, однако многие могли лишь мечтать об этой награде, ведь они знали, у них не было никаких шансов получить эти Духовные камни.

Несмотря на участие учеников внутреннего двора, многие из участников не теряли духа. Они все же желали испытать удачу и от этого были еще более взволнованными.

«Тс, глупые шавки, неужели вы думаете, что способны противостоять мне?»

Златозар окинул безразличным взглядом всех учеников. Для него все они были лишь небольшой помехой для достижения цели.

«Благодаря Жар — Цвету я прорвусь на восьмую стадию этапа Формирования Солнца, а после этого наконец смогу стать старейшиной и получу доступ ко всем богатствам»

Он перевел взгляд на темноволосую девушку и хищно облизнулся. Она туго перевязала свои волосы в хвост, но серебряный гребешок с изумрудами неизменно украшал ее голову. Немира была утонченной и прекрасной девушкой, ее чуть вытянутый овал лица и тонкие губы поражали все границы воображения. Пожалуй, во всей академии не нашлось бы ни одного ученика, который в тайне не восхищался ей. Девушки могли только завидовать ее красоте и таланту.

«А когда наконец я возвышусь над всеми этими отбросами, ты станешь моей!»

Помимо Златозара на девушку тайно поглядывал еще один человек. Но в его взгляде не было похоти или бесстыдства. Скорее обыденный интерес. Ивор усмехнулся и силой отвел взгляд от Немиры.

Держимир, видя большое вдохновение учеников удовлетворенно прикрыл глаза и взмахнул рукой. Послышались грохочущие звуки. Ворота, имеющие высоту в три человеческих роста, медленно открылись.

— Остерегайтесь нечисти. В эту ночь дремучий лес будет куда опаснее, чем раньше. И самое главное помните — у вас есть время только до рассвета. С первыми лучами солнца Жар — Цвет исчезнет. На этом объявляю охоту открытой! И пусть Доля благоволит вам на этом празднике Летнего Солнцеворота.

В этот миг бесконечные возгласы молодых людей резонировали между собой. Все ученики были похожи на диких лошадей, которых наконец выпустили из загона. Каждый из них незамедлительно ринулся в ворота, применяя свои техники движения и ускорения.

Ивор двигался с потоком учеников. Он продолжал идти вперед, пока наконец не достиг входа в дремучий лес.

Вековые дубы и тисы возвышались к небу на далекие расстояния. Необъятные стволы потрясали своей мощью, а пушистые кроны застилали собой все небесное полотно. Внутри стояла кромешная мгла, словно сам Чернобог объявил свою вечную власть на земле. Поле зрения было ограничено, и ученики знали, что этот лес таит в себе множество опасностей.

Во время Летнего Солнцеворота вся лесная нечисть выползает из своих нор. Навьи люди, Шишиги, Кикиморы, Ночницы, Мавки, Бесы и множество других тварей, происхождение которых покрыто тайнами. Кроме того, сам Жар — Цвет обладая огромной первобытной энергией привлекает к себе всех этих чудовищ. Как гласят легенды, помимо нечистой силы цветок охраняют огневики. Духи из чистой элементальной энергии. Они предложат испытание, но не силы, а воли. И если пройти это испытание, то они передадут Жар — Цвет, как подарок.

Спустя несколько минут лес наполнился криками, что эхом разносились по всей округе. Ученики, бросившиеся вперед были застигнуты врасплох нечистью.

Несмотря на это люди все равно пробирались в чащу леса. Многие безумно продолжали идти вперед ведомые лишь жаждой богатства и сулящей им великой силой, что дает Жар — Цвет.

Кикиморы утаскивали зазевавшихся учеников в болото, кровожадные Ночницы разрывали плоть тех, кто был невнимателен и попал в их поле зрения.

Продолжая идти в глубь леса, ученики встречали все больше и больше опасностей. Нечисти становилось столько, что становилось невозможно проскочить незамеченным, к тому же она была в разы сильнее.

В подобных ситуациях толпа быстро разбегается. Многие ученики, завидев опасность бежали обратно в столицу, стараясь сохранить жизнь, и отказывались от охоты. Некоторых из молодых людей спасали с тяжелыми ранами, но были и жертвы.

Каждому ученику перед охотой выдали небольшой березовый жетон. Если его разломать, последует энергетический всплеск, благодаря которому старейшина с легкостью найдет хозяина этого жетона. Так некоторые ученики могли спастись от смертельной опасности.

Помимо этого, для людей в столице события освещал Девятиглаз. Он, закатив глаза сидел на земле в причудливой позе со сложенными ногами. Оба его ворона, что до этого сидели на плечах, стремительно летали по лесному массиву. Периодически, в белых, как туман, глазах появлялись то один, то два зрачка, а после снова закатывались. Старейшина Девятиглаз видел то, что видят его вороны. Он непрерывно рассказывал о событиях, происходящих в лесу.

Спустя час остались лишь сильные ученики, такие как Таргитай и Радобор.

Эти молодые люди были действительно необычными. В то время как остальные сражались с нечистью, они в свою очередь избегали битв, а если это было невозможно, просто сметали чудовищ на своем пути.

Ивор сильно отстал от всех учеников и медленно пробирался в глубь леса. Казалось, он не торопился вовсе, и не боялся, что кто — то раньше него получит Жар — Цвет. Его лицо отражало спокойствие и уверенность. В такой невероятной спешке и давке он желал тщательно все взвесить и продумать. По его мнению, только так у него был шанс незаметно всех превзойти.

Тем временем далеко впереди уже развернулось нешуточное соперничество.

— Радобор, тебе уже двадцать лет, но ты соревнуешься с тем, кто младше тебя почти на пять лет. Это так унизительно!

— Сопляк! Возраст не имеет значения! Есть только сила и боевой опыт. Хочешь похвастаться, делай все для победы.

Радобор и Таргитай встретились среди пылкой битвы против двух рослых Ночниц, от них не удалось убежать, равно как и быстро победить. Эти отвратительные длиннорукие твари с зубами в два ряда были ловкими, словно тигры и мощными, как медведи.

Оба ученика находились на стадии Спящего Зимнего Солнца (5). Один из них был талантлив, другой же имел опыт и чрезвычайную целеустремленность.

Несмотря на явное напряжение, каждый из них знал, что изначально, это соревнование было между ними, но с появлением Немиры и Златозара нужно было преодолеть еще одну большую ступень. И тут следовало положиться на удачу.

В то время, как два ученика были сосредоточены на сражении мимо них, внезапно промелькнуло две черные тени. Не оставляя времени, чтобы среагировать эти тени скрылись впереди за деревьями.

Радобор на мгновение отвлекся, подумав, что Таргитай расправился с Ночницей быстрее, но обнаружил, что тот еще сражается.

«Показалось»? подумал он, обороняясь от очередной атаки зловещей нечисти.

Две тени, что пролетели мимо них были учениками внутреннего двора.

Уворачиваясь от ветвей и огибая деревья, они неслись вперед. Только в самой дремучей чаще был шанс отыскать легендарный Жар — Цвет.

— Немира, у нас наконец выдалось свидание, ты счастлива? Посмотри, я уже достиг седьмой стадии. А совсем скоро прорвусь на восьмую. Я самый талантливый ученик этой академии, моя семья очень влиятельна. Тебе несказанно повезло, что я, Златозар, заинтересовался тобой.

Златозар расслабленно поддерживал скорость девушки, находясь с ней на одном уровне, в то время как она тратила на бег все свои силы. Вот она, разница всего одного прорыва.

— Даже если ты станешь последним мужчиной на континенте я не обращу на тебя и крупицы своего внимания!

Немира искренне не понимала, почему этот наглый отпрыск Белоликих проявляет к ней такой интерес и не принимает отказов. С самого поступления в академию и по сегодняшний день она терпела его омерзительные попытки завоевать ее симпатию.

— Ох, как же я люблю это. Твой непоколебимый характер, твой холод. Пробирает все тело до самых костей. Ты прекрасна, словно солнце после холодной зимы. А в такие моменты кажешься еще и сексуальной.

Девушка презрительно выдохнула, пытаясь сменить направление, но куда бы она не бежала, всюду ее нагонял Златозар.

— Ну что ты хочешь? Хочешь, я пожертвую своей культивацией для тебя и преподнесу Жар — Цвет в подарок. Ты же понимаешь, что не сможешь соревноваться со мной в охоте.

Немира заметила впереди большое озеро, на которое падали редкие лучики лунного света, пробивающиеся сквозь плотную завесу листьев. Она на порядок ускорилась.

Златозар имел в арсенале Огненную поступь. Один из самых полезных навыков движения огненных практиков. Помимо безумно высокой скорости собственного тела, благодаря резким взрывам под ногами, каждый толчок от земли ускорял его еще больше. Однако сейчас он бежал только благодаря физическим возможностям, в отличие от Немиры, которая выжимала все силы из своей техники Мгновенного дождя.

В одном из своих шагов она топнула в разы сильнее, посылая импульс к озеру. На нем стала появляться рябь.

Как только озеро оказалось в нескольких шагах от Немиры, она резко подалась вперед и используя свою технику движения побежала по водной глади. В какой — то момент она немного замедлилась и вскинула руки. У бегущего позади Златозара дернулся глаз. Вода вознеслась к небу образуя мощную стихийную волну и стала закручиваться в водоворот.

— Ты спятила? Атакуешь меня, лучшего ученика? Так ты отвечаешь на мою доброту? Мне твои водные искусства никогда не нанесут вреда.

— Магия может и нет, но как насчет него?

Немира указала глазами на верхушку водоворота. Там, словно на коне восседало пучеглазое существо с очень длинными ногами, на которых между пальцами были перепонки. Тело существа опутывала тина, а мерзкое жабье лицо украшали пушистые зеленые усы. По бокам водоворота выглядывали столь же ужасающие лица женщин, опутанных тиной. Их ноги срастались вместе, образуя рыбий хвост, а по телу, словно проказа, выступали участки чешуи.

Девушка возвела перед собой водяную завесу, для предосторожности и рванула дальше вглубь леса.

— Решила натравить на меня Водяного с Водяницами… Навь тебя дери! Но ничего, я люблю девушек с характером.

Златозар описал руками круг и потом раскинул их в разные стороны. Позади него возник массивный столб белого огня, испуская в разные стороны продолговатые всполохи.

В следующее мгновение огненный столб и водяной вихрь столкнулись, покрывая все озеро белым густым паром.

Так прошло еще два часа с момента начала охоты.

Девятиглаз слегка улыбнулся. Перед ним открывалось сразу два вида.

— Что там, рассказывай, как обстановка.

— Как вы и говорили, уважаемый Держимир. Осталось только четыре человека. В западной части леса сражаются Радобор и Таргитай. Чуть дальше на востоке столкнулись Немира и Златозар, но ученица показала хитрость и оставила юношу позади. Не думаю, что кто — то из учеников внешнего двора сможет составить им конкуренцию, поэтому, думаю Жар — Цвет достанется кому — то из ваших учеников.

Держимир удовлетворенно кивнул. В действительности, всего за два часа все ученики внешнего двора либо сбежали сами, либо их в тяжелом состоянии вынесли старейшины, которые всегда были наготове.

— В этом году нечисть куда более агрессивна, значит охрана Жар — Цвета будет сильнее, чем раньше. Скоро они углубятся в лес настолько, что даже старейшины не смогут их оттуда вытащить. Тогда останется полагаться лишь на свои силы.

— Подождите, глава. Есть еще кое — что.

— В чем дело?

— На самом деле учеников пятеро.

— Неужели в этом году есть еще один выдающийся талант, кто он?

— Это ученик, который поступил к нам чуть больше двух месяцев назад. Ивор из Полавы.

Глава 13. Охота на Жар — Цвет (2)

— Не может быть. Он не столь хорош, чтобы соревноваться с лучшими учениками.

Один из старейшин грозно выдохнул.

— Может он использовал какую — то хитрость?

— Может он дождался, пока всю нечисть изведут те, кто посильнее, а потом пошел уже по безопасным тропам. Это объясняет то, что он идет далеко позади остальных.

Старейшины переговаривались между собой и утвердительно кивали. Все как один считали, что победа будет за Златозаром или Немирой. Никто не рассматривал других вариантов. Единственный, кто не участвовал в обсуждении — это Девятиглаз. Он хитро улыбался и продолжал смотреть за состязанием.

Таргитай и Радобор продолжали свое напряженное сражение, не имея возможности продвинуться вперед. Златозара видно не было, а Немира продолжала свои поиски.

Тем временем далеко позади передвигался Ивор. Кажется, он поймал удачу за хвост, ведь даже спустя два часа ему не пришлось сражаться с нечистью.

С самого начала лес наполнялся криками и воплями, ученики проигрывали один за другим, пока наконец все не стихло. Сейчас эта пугающая тишина могла любого заставить нервничать.

Ивор наклонился и расчистил землю от опавших веточек, коры и листьев. Две едва видных борозды образовывали тропинку шириной в пять локтей. Спустя десять шагов он снова проверил тропинку и нашел три разложенных по разным сторонам костяных амулета.

«Священная Триада. Кто бы ты ни был, волхв или знахарь, пусть Доля, богиня удачи, благоволит на твоем пути»

Костяные амулеты имели форму ромба, на каждом из них была начертана составная часть руны. Ивор снова вложил амулеты в землю. Золотой лучик пронизал все три ромба и рассеялся по бороздкам, указывая дальнейший путь тропинки, уходившей вперед за деревья.

Священная Триада использовалась редко, поскольку являлась очень сложным зачарованием, требующим огромной силы и концентрации. Результат поражал. Можно было очертить нужный участок или создать тропинку, на которой любая нечистая сила не сможет тебя атаковать. Волимир делал пару раз подобный ритуал зачарования, в один из которых все подробно объяснил Ивору.

Двигаясь по этой тропинке, он не раз видел, как Мавки и Ночницы проскакивали мимо. Пару раз они принюхивались к нему, будучи на расстоянии ладони, но никогда не проявляли агрессии.

Поправив сумку, Ивор продолжал неспешно идти. Время от времени он останавливался, собирая нужные ему травы.

Невидимая тропа вела его вперед, время от времени сворачивала, и Ивор вновь шел до следующего поворота.

После очередного поворота тропа неожиданно обрывалась, а взгляду Ивора открывалась небольшая поляна.

— Что ж, тут моя удача заканчивается.

Впереди он видел мелькающие тени. До него доносились звуки битвы.

Ивор подошел к краю поляны и посмотрел вперед.

Вокруг носились десятки Мавок и Ночниц, которые снова и снова атаковали двух молодых практиков. Они пытались отбиваться, но то и дело пропускали удары. Их тела покрывали многочисленные кровоточащие раны.

Это были Таргитай и Радобор. Сейчас они даже ненадолго забыли свою вражду, отложив ее на потом. Юноши стояли спиной к спине желая лишь выжить.

Мавки были тонкими и гибкими, похожими на духов. Они летали над поляной, атакуя сверху. Ночницы же, скорее напоминали человекоподобных мертвецов. Клацая зубами в два ряда, они пытались уцепиться за человеческую плоть.

Ученики сбивали с ног и раскраивали черепа чудовищ, но последних было слишком много. То и дело на поляне вспыхивал огненный элемент, которым обладали оба парня.

Таргитай чувствовал, что его тело покрывается кровавыми ранами. Его силы были на исходе, а противники подбирались все ближе. В итоге он пропустил два сильных удара и рухнул на землю. Рана на груди не давала ему возможности нормально дышать и двигаться.

Радобор прикрыл противника своим телом и продолжал отбивать удары.

— Держись! Мы еще не закончили нашу с тобой разборку, неужели ты собрался помереть раньше?

Раны Радобора тоже были серьезным, он весь истекал кровью, но несмотря на это все еще стоял на ногах.

Таргитай выплюнул большой сгусток крови.

— Брось, мы тут сгинем.

Ночницы смыкали круг, а Мавки полностью закрыли обзор сверху.

Послышался протяжных хриплый крик, как в этот момент…

Трава под ногами покрылась инеем, а с востока подул ледяной ветер.

Ночница, которая ринулась на припавшего к земле Таргитая внезапно остановилась. Из ее рта полилась черная кровь.

Из груди нечисти торчал массивный ледяной шип. В тот же миг, как Ночница посмотрела на него, из шипа вышли еще несколько маленьких, превращая тело чудовища в решето.

Остальная нечисть замешкалась, делая пару шагов назад и переминаясь с ноги на ногу.

Ивор тяжелым пинком откинул Ночницу в сторону и сомкнул руки.

«Со знанием основ кристаллизации создавать лед намного проще» удовлетворенно подумал он.

— Вам, парни, лучше отступить… С такими ранами продолжать сражение не выйдет. У вас остались березовые жетоны?

Ученики удивились пришедшей из неоткуда помощи и с благодарностью кивнули. Каждый из них понимал, что эту битву не выиграть. Таргитай вынул жетон, но Радобор на секунду засомневался.

— Но Жар — Цвет. Охота еще не…

— Заткнись! — злобно выругался Ивор. — Неужели ты не видишь свое состояние? Ты должен обладать достаточной силой, чтобы жить в спокойствии. А твои раны — это беспокойство. Ты готов пожертвовать жизнью ради какого — то цветка?

Тем временем Мавки начали очередную атаку.

Ивор взмахнул рукой и отпрыгнул назад. Атака прошла мимо, а чудовища снова взмыли в воздух. Перед юношей образовалось множество тонких ледяных игл, которые с огромной скоростью понеслись на противника. Несколько Мавок упало на землю с пробитым горлом и глазами, не в силах подняться.

Одной иглы было бы недостаточно, и Ивор это знал. Пусть Мавки и являлись нечистью низкого ранга, убить их все равно непросто. Поэтому каждая игла, пронзая тело взрывалась на десятки ледяных осколков, делая рану более жестокой.

В тот момент Радобор уже не участвовал в сражении, он лишь смотрел на парня перед ним, который сдерживал натиск нечисти. Только теперь он заметил, что Ивор был на целую стадию ниже, но каким — то образом сражался намного эффективнее.

С трудом он подавил чувство гордости и, последовав примеру Таргитая, разломал березовый жетон.

Мавки тем временем собрались в кучу, чтобы провести очередную атаку с воздуха. Ночницы, напротив, видя, как погибли подобные им не решались продолжать, боязливо отступая, но не обращаясь в бегство. Пусть нечисть и была рождена из темной энергии самого Чернобога, но каждое существо имело животные инстинкты, в том числе и инстинкт самосохранения. Именно это и останавливало Ночниц.

Летающая нечисть выбрала цель и понеслась на израненных парней.

— Ай! Навья Мать!

Ивор подскочил быстрее. Расставив руки над головой учеников, он моментально собрал окружающую влагу и превратил ее в ледяной купол над головой.

После первого же удара появилась трещина.

Гордость Радобора снова укололо. Он чувствовал себя бесполезным в отличие от этого нового ученика, хотя был старше и выше по уровню культивации.

— Я могу помочь.

— Не с твоими ранами. — моментально бросил Ивор, подпитывая купол изнутри.

— Но ты не справишься один, тем более если нас заберет старейшина.

— А он разве не поможет?

Юноша грустно усмехнулся.

— Конечно нет. Он просто заберет нас, а тебя оставит сражаться, ведь это твое испытание, но если ты разломаешь свой жетон, то заберут и тебя.

Радобор надеялся, что этот новый ученик тоже разломает жетон, тогда его поражение и побег выглядели бы не так жалко.

Ивор какое — то время молчал, глядя в пустоту, будто бы что — то слушал. Очередной удар подарил куполу еще одну большую трещину.

— Да знаю я, что ты говорила! Хватит! — злобно выпалил Ивор.

Ученики с непониманием смотрели на него.

— Не обращайте внимания, я не вам — небрежно кивнул он головой.

Сложно привыкнуть к тому, что у тебя в голове звучит чужой голос, так что Ивор все еще иногда отвечал Звездочке вслух, особенно на эмоциях.

Таргитай потерял сознание, его сердце едва билось. Радобор все еще выжидающе смотрел на Ивора.

Парень уже пожалел, что пришел к ним на выручку. Однако Ивор сделал это не по доброте душевной. Поскольку эти двое были достаточно уважаемыми личностями во внешнем дворе, то Ивор мог получить за их жизнь немалую плату. На эти духовные камни он смог бы увеличить скорость своей культивации.

Решение пришло не сразу. Перебирая возможные варианты, он обратился к руководству по Кристаллизации, которое подарило ему понимание основ образования льда и его свойства.

— Создай Огненную Сферу. Чем больше температура, тем лучше, но нагревай постепенно, я скажу, когда будет необходимая температура.

— Ты хочешь зажарить нас в своем куполе?

— А ты хочешь, чтобы Ночницы растащили твой труп? Делай, или мы тут все в Навь отправимся! Мы вроде за одну команду играем.

Радобор недовольно выдохнул, но все же сложил руками несколько знаков Крада, и стал напитывать энергией пространство между ладонями. Там завязалась огненная сфера.

Очередной удар по куполу заставил его покрыться плотной паутиной из трещин.

Поддерживая энергию защитного купола одной рукой, Ивор опустил вторую к огненной сфере. Его перчатки стали разгонять ледяную энергию внутри жил, отчего те начали набухать. Внутренней энергии становилось все больше. Когда жар от Огненной Сферы стал наполнять пространство в куполе Иворбыстро обернул огненную сферу своей ледяной, повышая давление на нее и сжимая. Внутри также циркулировала ледяная энергия, сдерживающая пламя, чтобы не дать льду растаять моментально.

Радобор удивленно поднял глаза. Он не мог понять, почему у ученика, с культивацией слабее, чем у него, такой большой запас внутренней энергии.

— Продолжай нагревать! Как только я уберу купол, отпускай огненную сферу, хватай своего друга и беги к северному краю поляны. Я не уверен, что получится, но, если верить руководству, свойства льда… — последние слова Ивор пробурчал так, будто он говорил их только для себя.

Черные тени за куполом снова собирались для атаки. И в тот момент, когда они стремительно понеслись к защитному льду…

— Сейчас!

Купол упал. В то же мгновение сфера растаяла, но из — за высокой температуры и давления лед превратился в густой, влажный пар, который наполнил всю поляну, снижая видимость до расстояния вытянутой руки.

Радобор вскинул Таргитая на плечи и рванул на край поляны.

Ивор отскочил в бок. Он старался почувствовать энергию, осталось семь Мавок и восемь Ночниц.

Юноша был доволен. Чем больше он использовал силу льда, тем больше понимал принципы и законы, по которым работает этот элемент. Помимо энергии нечисти он также чувствовал влагу, которая вместе с паром покрывала все поле боя.

Ивор сжал кулаки, собирая ледяную энергию в них.

Он глубоко вдохнул, представляя в голове образ той атаки, что желал провернуть,

Каждая капля воды, что витала в воздухе в виде пара, каждое чудовище, которое стояло в этой области. Он видел их!

— Ледяная Жатва!

Ивор скрестил руки, складывая пальцами два знака Истока. От его тела с огромной скоростью потянулись ниточки льда. Ломаными линиями они направлялись к чудовищам, и, как только достигали их, протыкали насквозь.

Одна нить, две, три. Десятками ледяные нити протыкали тела темных существ, сковывая любые движения. Делая дыры в груди, глазах, на лбу эти нити легко пробивали кости.

Для Радобора это было время, равное одному маху. Всю поляну проткнуло ледяной паутиной, которая тут же раскололась на тысячи осколков и исчезла вместе со всем паром, оставляя после себя окровавленные тела нечисти.

Ученик никогда ранее не видел подобной техники. Более того, он не думал, что лед можно использовать таким образом. Все в Академии Восходящего Солнца, нет, в каждом княжестве Русского Каганата знали, что из основных элементов — Вода была самым небоевым. А Лед — это самый слабый производный элемент от воды. Но сейчас парень перед ним использовал этот слабый элемент, чтобы спасти его жизнь.

Невольно Радобор начал проникаться симпатией и уважением к этому новичку.

Когда все твари были убиты, Радобор, уже вполне отошедший от произошедшего, посмотрел на Ивора и был шокирован. Из его носа и ушей текла кровь. Он покачнулся и сел на землю.

В его голове раздался звонкий голосок.

«Рано тебе еще использовать такого масштаба заклинания. Был бы ты хотя бы на стадию выше, то последствия…»

«Была бы ты немножечко добрее. Ты что, помрешь раньше времени, если хотя бы день не будешь меня упрекать?»

«Кровь вытри, как бы не вытекла вся. Это сейчас ничего серьезного, а что будет дальше? Не прыгай выше головы!»

«Тут не было выбора, либо я их, либо они меня».

«Ты мог изначально не ввязываться в эту авантюру, обойти стороной! А что, если они не заплатят тебе?»

«То значит я просто спас две жизни, а еще заручился поддержкой. Так и работают людские отношения. У вас «Валькирий» это, наверное, по — другому работает да? Мне ты и спасибо не скажешь за свои тринадцать артефактов?»

Звездочка что — то недовольно пробурчала, кажется, повторила последнюю фразу Ивора и больше не отвечала.

Ивор вытер руками лицо и взбодрился, чувства вернулись в норму.

Сзади послышался треск. Со вспышкой серого света появился один из старейшин. Он молча оглядел Радобора и Таргитая, неодобрительно цокнув.

— Ваша охота на этот раз окончена. В следующий раз тренируйтесь усерднее, чтобы не опозориться перед наставником Держимиром.

Радобор стыдливо опустил взгляд. И посмотрел на лежащего без сознания Таргитая.

— Ты тоже заканчиваешь охоту? — Старейшина вопросительно поднял седую бровь, взглянув на Ивора.

Юноша вынул свой березовый жетон, который еще был целым и демонстративно помахал им, но ничего не сказал, слова сейчас давались с трудом.

Старейшина удовлетворенно кивнул, поправляя свои редкие седые волосы. После, он небрежно взял за шиворот двух учеников. И исчез с точно такой же серой вспышкой.

Энергия, медленно восстанавливалась в теле Ивора. Он засунул руку в сумку, выудив оттуда несколько трав.

«Аир, полынь… что же там еще было. Баранец! Точно!»

Когда практик использует больше внутренней энергии, чем есть в запасах его организма, то это плохо сказывается на здоровье. Ее необходимо восполнять отдыхом, тогда она регенерирует, используя природные линии энергии, либо же посредством духовных камней или отваров. Так Ивор собрал три нужные ему целебные травы и принялся бережно растирать их в труху, повторяя ту же процедуру, что и ранее с Сухим Духовным Папоротником.

С момента начала поиска прошло уже около трех часов. Никто из учеников еще не нашел Жар — Цвет, а значит охота продолжается.

Еще около двадцати минут Ивор просидел на поляне. Ощутимых ранений он не получил, но нужно было восстановиться для дальнейших сражений.

Собираясь продолжить путь, он посмотрел на небо, тут, на поляне, кроны немного расступались, позволяя сделать это. Всматриваясь, он заметил белые пятна, которые были совсем не похожи на звезды. Они медленно перемещались в его сторону.

Они все приближались и приближались.

Внезапно над головой раздался свист и на поляну упало черное, словно обугленное бревно, тело. Оно раскололось пополам, выпуская вверх белые всполохи огня.

Ивор аккуратно встал и подошел поближе.

Сложно было различить, что это за существо. Большие длинные ноги переломаны, а огромные глаза впали внутрь черепа, очень похожего на жабий.

Спустя пару мгновений ситуация повторилась. С неба упало еще несколько трупов. То были существа, которые выглядели, как женщины с рыбьими хвостами. И каждый из них был обуглен до неузнаваемости, испуская из себя остатки белого огня.

Глава 14. Охота на Жар — Цвет (3)

Девятиглаз не видел того, как Ивор использовал свою технику и победил группу нечисти, поэтому ни наставник Держимир, ни остальные старейшины не знали того, что произошло. Что касается старейшины, который забирал Радобора и Таргитая, он молча сел на свое место и не сказал ни слова.

— Девятиглаз! — грозно проговорил Держимир. — Как так вышло, что два лучших ученика внешнего двора выбыли, а новенький продолжает охоту?

На секунду старейшина замешкался, но все же нашел оправдание.

— Наверное, он проскочил во время битвы, пока Радобор и Таргитай сдерживали нечисть.

Держимир задумался, пожевав сморщенными губами, затем величественно выпрямился и кивнул.

— Даже если так, он должен быть хитрым и незаметным, а для этого тоже нужны недюжинные способности.

Остальные старейшины многозначительно закивали, но никто из них не подумал о том, чтобы взять новенького себе в качестве ученика. Никто, кроме двоих.

У двоих старейшин, включая Девятиглаза не было личных учеников, а значит они могли задуматься об этом сейчас.

«Чертов малец, не показывай все свои способности слишком рано, иначе на тебя положит глаз кто — то другой». Девятиглаз сморщил лоб, думая о неприятном для него исходе.

В дремучей чаще Ивор осматривал упавшие с неба обугленные трупы, на них оставалась мощная огненная энергия.

«С этим я точно не смогу совладать, не хотел бы я встретить того, кто спалил эту нечисть».

Он еще не восстановился полностью от прошлой битвы, поэтому не стоило торопиться, но если стараться обойти остальных учеников, то нужно было выходить уже сейчас.

Немира сбавила скорость. На данный момент она находилась дальше всех. В этой части леса стояла густая серая мгла, а исполинские деревья настолько сильно прилегали друг к другу, что за ними невозможно было почувствовать даже чью — либо энергию.

Она свернула технику Мгновенного Дождя, но движения оставались быстрыми и изящными. Девушка мелькала между деревьями так, будто это было ее родной территорией.

Пробежав достаточно большой круг, она не обнаружила какой — либо нечисти, а значит, ей никто не мог помешать.

Возможно, Вода была не самым сильным элементом, но у нее имелось множество других преимуществ. Одним из которых был поиск.

Вдохнув полной грудью, Немира сложила последовательно два знака. Есть и Берегиня. Каждая из них символизировала водную стихию.

Внутренняя энергия вихрем прошлась по телу и сконцентрировалась в руках. Девушка медленно наклонилась, прижав ладони к земле, покрытой влажным мхом.

— Точка Росы. — прошептала девушка.

Ее энергия, словно стрела пробила землю, выбирая наиболее влажные участки почвы в качестве перевалочных пунктов. Она летела сквозь камни, пробиралась в каждый укромный уголок, цеплялась за корни деревьев.

Девушка сидела так несколько минут. Она чувствовала каждое растение в радиусе десяти верст. Каждое живое существо, которое содержало хоть каплю воды в своем организме — было в ее поле зрения.

Ее глаза непрерывно шевелились под закрытыми веками. Немира рассеяла свою внутреннюю энергию, словно природа рассеивает утренний туман над огромной территорией. Точка Росы — достаточно сильное, сложное заклинание по поиску и обнаружению, требующее большой концентрации и спокойствия практика.

Спустя время, за которое догорает вечерняя лучина, девушка открыла глаза и удовлетворенно улыбнулась.

— Нашла! — уверенно прошептала Немира, но, к сожалению, она не видела маленький белый огонек, который витал в воздухе за плотным слоем деревьев. Этот огонек практически не содержал внутренней энергии, а также влаги, поэтому не мог быть замечен девушкой.

Над озером пар уже рассеялся, делая воздух влажным и тяжелым. Ивор оглянулся. Поблизости никого не было, во всяком случае насколько он мог почувствовать это.

Его тело напряжено, а инстинкты отточены до предела. После битвы с Мавками и Ночницами юноша не терял бдительность ни на секунду.

«Нужно обойти это место. Чуйка у меня. Дурное это озеро». Подумал Ивор и решил не выходить из густого леса. Можно было пройти по кромке, оставаясь незамеченным.

Он повернулся на запад и едва занес ногу.

«СЛЕВА!!!» закричала Звездочка в его голове.

Юноша среагировал сразу. За время, равное половине маха Ивор отклонился назад. Перед лицом промелькнула вспышка плотного белого огня, опалив его волосы спереди и проделав аккуратную выжженную дыру в четырех деревьях с другой стороны.

Затем последовал удар такой силы, будто медведь протаранил его с разбега. Окончательно разломав своим телом стволы поврежденных деревьев, он выкатился к озеру и отхаркнул сгусток крови, который наполнял его легкие.

— Увернулся? Вот это да, может ты не так уж и плох. — прозвучал тягучий высокомерный голос.

«Что за ненормальная сила… Даже Зверобой, который весил, как здоровый тур, не бил настолько сильно».

Жаркие всполохи огня крутились за спиной высокого, статного парня, образуя ровное кольцо.

Он, будто золотое божество в своем черном, с узорчатом кафтане и столь же блестящими золотыми волосами презрительно смотрел на Ивора. Солнечный воин, находящийся на седьмой стадии Формирования Солнца. Лучший ученик внутреннего двора. Златозар.

— Так — так — так. Кажется, в моем хлеву завелась чумная крыса, которую нужно сжечь.

Медленной и уверенной походкой он шел в сторону Ивора.

Тот, чуть покачнувшись поднялся и встретился со своим противником взглядом. В глазах Златозара не было никакой ненависти. Для него другие ученики, словно муравьи под ногами — не стоят никаких забот. Он готов раздавить любого, кто встанет у него на пути.

Прозвучал глухой удар.

За ним последовал характерный хруст разбившегося льда.

Прежде чем кулак Златозара коснулся солнечного сплетения парня и сломал ребра, Ивор успел скрестить руки и образовать перед ними толстую ледяную пластину, однако и та разлетелась за одно мгновение, будто была тонкой щепой.

Юноша свалился в озеро.

— Жалкая стадия Небесного Солнца. — Златозар звучно сплюнул под ноги. — Как ты вообще продержался так долго. Что ж, я не столь высокомерен. Если нужно убрать мусор, я его уберу.

Дыхание Ивора сбилось. Он жадно глотал ртом воздух, пытаясь восстановить его. Одновременно с этим его энергия уплотнилась и начала наполнять внутренние жилы.

«Ивор, он тебе не по силам. Сейчас точно нет. Тебе нужно сбежать»

Голос звездочки звучал взволнованно. Она беспокоилась за Ивора? А он нашел время удивиться этому? В такой момент?

Кольцо за спиной Златозара расширилось и запылало, словно еще одно солнце. Он сложил пальцами знак Крада. Из его рук вырвалась огненная змея, которая подобно молнии метнулась в атаку, но ее голова врезалась в защиту из нескольких ледяных стен, разбивая их вдребезги.

Ледяные осколки развернулись острием в сторону Златозара, но, не долетев пару локтей до него, просто расплавились об огненный барьер.

— Неплохая идея, вот только ты не способен даже ранить меня. Ты, и подобные тебе — это не больше, чем ступеньки на пути моего восхождения.

Ивору удалось погасить скорость огненной змеи, заморозив воду из озера в виде защитной стены. Этого мгновения хватило, чтобы нырнуть и скрыться из вида.

Златозар разочарованно цокнул.

— И что же дальше? Насколько хватит твоего дыхания? Хотя я могу и не ждать. Для меня испарить это озеро — плевое дело.

Дыхание еще не восстановилось полностью, поэтому Ивор плыл через силу сдерживая желание вдохнуть. Вода казалась плотной, как кисель. Сила покидала его тело.

Достигнув противоположного края, он выбрался из воды и вскинул руки, плотно сжав пальцы в знаке Истока. Перчатки засветились бирюзовым цветом, высвобождая ледяную энергию.

Немного воды из озера колыхнулось и поднялось, образуя ледяной шип, который вырос до размера в половину человеческого роста.

Златозар тем временем выпустил две огненные змеи, которые летели через все озеро.

«Ты что творишь! Ты же не сможешь защититься».

«Я не смогу убежать, он быстрее. Это мой единственный шанс».

Звездочка взволнованно дышала, или делала вид, что дышит. Непонятно, как она делала это, будучи в виде перчаток.

«Эта атака слишком мощная, она тебя убьет!»

Шип пролетел в аккурат между двумя змеями, которые впились в плечи Ивора. Белое пламя обжигало так, словно он коснулся самого солнца. Кожа моментально покрылась струпьями и желтыми пузырями. Парень взревел, но ни на секунду не отпустил контроль ледяного шипа.

Он поставил все на эту атаку и глубоко в душе надеялся, что она сработает.

Шип долетел до огненного барьера и начал замедляться, медленно плавясь. Однако, когда растаял первый слой, внутри был еще один, защищенный ледяной энергией, он то и прорвал наполовину огненную защиту.

Златозар, почувствовав это, щелкнул пальцами. Обе змеи взорвались белым пламенем, охватывая добрую половину озера и моментально испепеляя деревья вблизи, выжигая даже влажные мох и траву.

После, он потянулся к шипу и моментально растопил лед, но в ту же секунду удивленно вскинул бровь. Отклонив голову вправо, он проследил, как что — то мелькнуло около его щеки, оставляя неглубокий порез.

Как только шип растаял, маленький острый камень, что был скрыт за тремя слоями льда вырвался вперед. Поскольку он не был создан при помощи элементальной энергии, огненная защита не остановила его.

Златозару едва хватило реакции уклониться от камня, иначе пострадал бы его глаз. Эффект неожиданности почти сработал, но увы противник оказался сильнее.

Он провел по порезу большим пальцем и облизал с него свою кровь, металлический привкус наполнил его рот, и парень нахмурил золотистые брови.

— Крысеныш… — его гневный голос был похож на рык. — Только слабаки прибегают к таким уловкам!

Златозар перевел взгляд на другой край озера, а после оглянулся. Пламя растворилось, оставляя лишь безжизненную землю. Он мерзко усмехнулся.

— Но и пусть. Это будет твоим единственным достижением за всю жалкую жизнь. А также великой честью — умереть от благородного белого огня.

Парень развернулся и, уверенный в том, что от противника остался лишь пепел, направился в противоположную сторону. Ведь его ждал Жар — Цвет и прекрасная Немира. Он знал, где находится девушка, благодаря маленькому белому огоньку, что подцепил к остаткам ее ауры. Огненный Репей, самая простая, но очень эффективная техника слежения, а чем выше уровень практика, тем сложнее обнаружить маленький огонек, в котором практически отсутствует внутренняя энергия.

Тем временем Ивор забился в старое дерево, которое прогнило изнутри и лишилось сердцевины, отчего выглядело, словно большой кокон.

Он тяжело дышал, скидывая с себя прожженную одежду. Оба его плеча покрывали страшные ожоги, которые причиняли сильную боль. Юноша залез в сумку в поиске нужной мази.

Добротно зачерпнув двумя пальцами густую зеленую массу с кусочками трав, Ивор, кряхтя и задерживая дыхание, нанес ее на места ожогов.

— Аааа, Навья мать… ненавижу треклятый огонь. Чтоб тебя… Ненавижу! Ненавижу огонь.

Спустя несколько тяжелых минут и десятки проклятий Ивор наконец наложил легкие повязки и напитал пораженные места ледяной энергией. Боль медленно отступала.

После обработки ран он откинулся спиной на ствол дерева и поднял перед собой руку. На ней находился браслет с растрескавшейся руной Знич. Она продержалась еще пару мгновений, а потом рассыпалась на мелкие осколки.

«Если бы не Кейра…» подумал Ивор, закрывая глаза. Перед ним предстала картина прошедших событий.

После того, как огненные змеи, которые впивались в его плечи, взорвались. Невероятно горячее пламя обдало его тело с головы до ног, но не нанесло никакого урона. Браслет, подаренный Кейрой, когда он уходил из родной деревни, сиял на его руке, окружая парня мощным защитным заклинанием.

Он чувствовал, как огонь касается его кожи, но больше не обжигает.

Однако, взрывная волна отбросила юношу далеко назад, скрывая тяжелое тело среди деревьев. На тот момент, когда пламя полностью рассеялось, Ивору уже удалось сбежать подальше от озера, чтобы его нельзя было найти с помощью ощущения внутренней энергии.

И вот, после срабатывания защитного браслета, он разломался.

«Брось. Мы что — нибудь придумаем. Обойдемся без Жар — Цвета. Ты еще слишком слаб, чтобы тягаться с этим парнем, а там еще девушка, примерно того же уровня силы».

Ивор шумно вздохнул, после чего ответил вслух.

— Я достану этот чертов цветок, ясно тебе? А потом все твои тринадцать чертовых артефактов. А потом я спокойно займусь своими делами. Буду жить в свое удовольствие. Есть вкусную еду, пить грибную настойку и глазеть на прекрасных женщин! И никто не будет говорить, что я сын какого — то там бога и я что — то должен и кому — то обязан.

Звездочка замялась на несколько мгновений.

«Тебе не нужно ничего доказывать. Я понимаю, что свалилась тебе на голову со своими проблемами и…»

«Хватит». Продолжил Ивор уже мысленно, немного успокоившись. «Сложилось так, как сложилось. На то воля Макоши — богини судьбы. Она определяет мой путь, как и путь каждого человека в Яви. Нет смысла жаловаться на судьбу, он неизбежна».

«…сти» пробурчала Звездочка едва слышно. Ивор не стал переспрашивать. То ли понял, то ли не видел смысла.

Он прикрыл глаза на пару минут, а после поднялся, направляясь на поиски легендарного цветка.

Немира сидела на ветке, высоко от земли. Внизу, в половине версты от нее располагалась широкая опушка, посреди которой цвел пылающий Жар — Цвет.

Его пламенные лепестки завораживали своей красотой и величием, а тонкий и изящный стебель манил сорвать его и оставить для себя.

От растения исходила чистая первобытная энергия, столь сильная, что даже за половину версты Немира чувствовала ее густоту. Этой энергии ей бы хватило, чтобы раз и навсегда обогнать пресловутого Златозара. Оставить его позади на целую стадию, а самой прорваться к Палящему Небосводу (8).

Только во всем этом была маленькая, незначительная проблема. Около цветка бездумно шатались порядка полусотни Ночниц, столько же Мавок летали над ними. Ближе к Жар — Цвету девушка насчитала семнадцать Упырей. А около самого растения водили хоровод четыре Огневика. Эти элементали пусть и питались чистейшим элементом огня, но все равно интересовались растением. Все предполагают, что из — за расцветки лепестков, но до сих пор ни один практик не дал вразумительного ответа.

Аура нечисти была плотной и заставляла закрывать девушку нос. В ее голове вертелись возможные варианты развития событий. Нужен был определенный план, который свел бы уровень опасности к минимуму.

Девушка сложила руками знак Истока и прошептала.

— Техника Водной Глади.

Ее тело покрыл тонкий слой воды, которая бесшумно переливалась и двигалась, словно десятки маленьких ручейков.

Немира очертила руками два круга, а после сложила знак Берегини.

— Отражающие Миражи.

Девушка исчезла, не оставив и следа внутренней энергии. Казалось, будто ее тут никогда и не было. Она полностью скрыла свое присутствие от чужого взора, как физического, так и энергетического. Остались лишь частички ауры, которую, в прочем, ни одна нечисть не может различить.

Медленно проходя между Ночницами, Немира целенаправленно приближалась к цветку. Она ступала медленно и тихо, словно хищник на охоте. Такой грации могла позавидовать любая дикая кошка. Ни одно чудовище даже не дыхнуло в ее сторону, не говоря уже о подозрении, что тут кто — то есть. Каждое ее движение было выверено с точностью до расстояния одной ладони. Девушка не дышала.

Миновав круг Ночниц и Мавок, она уже переступала через Упырей, как вдруг, словно гром среди ясного неба прозвучал крик.

— НЕМИИИРА! Солнце мое! Неужели ты собралась стащить цветок, не спросив моего разрешения?

Белый огонек, различивший ауру девушки, навис прямо над ее головой испуская ясный свет. Маскировка Немиры медленно стекла водой вниз.

Вся нечисть, которая в этот момент находилась около Жар — Цвета встрепенулась и завертела головой. Обнаружив девушку, Ночницы раскрыли огромные пасти, из которых капали желтые слюни. Упыри поднимались на свои четыре лапы, звучно похрустывая позвоночником, а Мавки, подобно черной туче заполонили верхушку.

Златозар хищно облизнулся.

— Вот незадача… Кажется теперь тебе нужна помощь. Как хорошо, что твой возлюбленный здесь.

Глава 15. Охота на Жар — Цвет (4)

— Ты чертов душегуб! — рявкнула Немира, сжав пальцами водные знаки.

Одновременно сработали две техники. Движения — Мгновенный дождь, и защиты — Озерный Кокон.

На атаку совершенно не было времени. Девушку облепила толпа нечисти, смыкая смертельный круг. Удары острых когтей и клацанье укусов сыпались со всех сторон. Немира уклонялась снова и снова, иногда неудачно, но благодаря Озерному Кокону на ней не было ни одной раны.

Златозар, лениво облокотившись на дерево наблюдал за устроенным им представлением. На его лице отражалась самодовольная ухмылка. Он хотел подождать, пока у девушки закончатся силы, она получит пару ранений, поймет, что выхода нет, ее душу коснется отчаяние. И вот тогда он спасет ее.

Парень прикрыл глаза и мечтательно прошептал, имитируя голос девушки и отвечая своим.

— Златозар, ты мой спаситель, как я могу отблагодарить тебя?

— Ох, что ты, я следовал зову своего сердца!

— Тогда может… мое тело подойдет в качестве благодарности?

— Ну если ты так этого хочешь.

Он похотливо пожевал губами и облизнулся.

Тем временем Немира не могла выбраться из гущи нечисти. Спереди ее теснили свирепые Ночницы, пытаясь оттяпать кусок свежей плоти, позади Упыри, которые хотели разодрать ее своими острыми, как бритва, когтями. Огневики оставались около Жар — Цвета, но были наготове.

Ситуация казалось безвыходной. Девушка мелькала между вонючими тушами нечисти. Защита почти спала, внутренней энергии оставалось не так много.

Вдохнув поглубже, Немира сделала круговое движение, выставив вперед левую ногу. Энергия воды собиралась из земли и воздуха в ее конечностях, а после стекая вниз и образуя под ней бурлящий водоворот. Нечисть отступила на шаг, принимая защитную позицию, все, кроме агрессивных Упырей, которые продолжали переть вперед.

У нее был лишь один шанс сбежать. Девушка никак не справится с таким количеством темных существ. Но ведь проблема не только в них, позади чудовищ стоял еще Златозар, который совсем обезумел после культивации в уединении и сейчас с двойной силой докучал Немире.

Наконец она подготовилась к заклинанию и резко раскрыла глаза.

— Бескрайний Океан!

Земля вздыбилась, словно из — под нее норовило вылезти громадное существо. Водоворот под ногами девушки рассеялся, образуя водную гладь, и успокаивая землю. Послышался громкий всплеск.

Из воды вынырнуло исполинское морское чудовище — Огромный синий кит. Окружающее пространство наполнило протяжное мычащее пение. Кит взлетел высоко к кронам деревьев. Поворачиваясь в воздухе, он становился материальным, потрясая своими размерами и ужасая природной силой.

Златозар расширил глаза от удивления.

— Не ожидал, что ты уже на шестой стадии сумеешь использовать родовую технику Дряговичей. Хотя оно и понятно… Тс! От дочери Заброды другого и не стоило ожидать.

Тяжелое и мощное тело кита свалилось на Ночниц и Упырей, под тяжестью такого количества воды некоторые из них складывались пополам, а их кости с треском ломались. Коснувшись земли морское чудовище превратилось в воду и ушло под землю. Она проредила нечисть примерно наполовину.

В смертельном круге появилась брешь. Немира уже и не думала о Жар — Цвете. Сейчас в первую очередь нужно выжить. Она рванула вперед, стараясь вырваться из окружения, пока темные существа были ошеломлены столь сильным заклинанием.

Но уже буквально вырвавшись, девушка остановилась. Перед ней возникла стена огня.

— Тск — тск — тск — зацокал языком Златозар.

Стена огня образовала толстый, высокий круг, в котором находилась Немира и вся нечисть.

— Сбегать нельзя. Ты ведь дочь благородной семьи. Заброда никогда бы так не поступил.

— ДА ЧТО ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО!?

Девушка закричала, срывая голос. Ее силы были на исходе. В местах, где Озерный Кокон совсем прохудился виднелись глубокие раны от когтей и укусов. Кровь была бережно остановлена все тем же защитным заклинанием.

— Как ты не понимаешь, нам суждено быть вместе. Твоя семья только выиграет от этого союза. Станет первой семьей, приближенной к Князю.

— Мне все это не нужно! Оставь меня в покое, прошу тебя, хватит.

— Глупая девка!

С востока подул легкий, но пронзительно холодный ветерок.

Стена белого огня полыхнула жаром, отбрасывая девушку назад. Немира упала на спину, снова оказавшись в центре, окруженная сотней голодных, кровожадных тварей. Они снова бросились на нее, жажда человеческой плоти подстегала их и заставляла забыть об осторожности.

Немира снова окутала себя Коконом и с помощью Мгновенного дождя резко поднялась на ноги. В ее теле появилась легкая слабость.

«Меня хватит еще на два — три заклинания, а потом моя внутренняя энергия иссякнет…»

Она не могла придумать, как ей выбраться, оглядываясь по сторонам девушка видела лишь подступающую нечисть. Постоянно приходилось уклоняться от атак и менять свою позицию. Девушка почти не атаковала, пытаясь сберечь силы на отход, если таковой возникнет в ее голове. Немира твердо знала, что ей не хватит сил перебить такое количество тварей.

Ветер с востока усилился.

Мавки, витающие в воздухе наконец решились сделать свой шаг и собрались в черную тучу, дабы нанести стремительную атаку. Упыри пригнулись, готовясь к прыжку, а Ночницы глупо пошли в лобовую.

Казалось, что на этот раз ей не выбраться, и даже если Златозар спасет ее, нет… Златозар был хуже любой, даже самой мерзкой нечисти.

В один из маневров Немира наткнулась ногой на тяжелое тело упыря. Он был намного больше и упитаннее остальных. Девушка споткнулась, но не упала. Ей удалось удержаться на ногах, однако она остановилась. Лишь пара секунд без движения и нечисть облепила ее со всех сторон, лишая возможности для маневра. Твердые клыки и острые когти впивались в Озерный Кокон, его прочность уже была на исходе.

«Неужели — это конец?» невольно подумалось девушке.

Она издала приглушенный крик. Едва слышный, который был скорее не зовом о помощи, а возгласом отчаяния.

Послышался хруст, какой бывает только поздней осенью, на лужах, или же совсем ранней весной. Потрескивание становилось все громче, пока в какой — то момент…

— ПРИГНИСЬ!!!

…

После того, как Ивор оправился, а боль отступила он снова смог продолжить путь. Спустя некоторое время он опять нашел тропинку, зачарованную рунами Священной Триады, и облегченно выдохнул. Далее дорога была безопасной.

Выглядел юноша не лучшим образом. Из — за огненных змей его кафтан превратился в лохмотья, в этот момент он пару раз выругался из — за того, что не сунул в сумку сменную одежду, учитывая, что места в ней было более чем достаточно. Каким — то странным образом он оборвал части кафтана, которые уцелели и обвязал поверх туловища, по большей части вокруг ожогов.

По пути он думал, как бы по — тихому спереть цветок. Единственный логичный исход был таким, что Немира и Златозар сцепятся друг с другом, а он незаметно схватит цветок и помчится обратно в столицу.

Со стороны Ивора было огромным упущением то, что он не освоил никакой техники передвижения, поэтому полагался только на свои физические возможности. В то же время остальные сильные ученики использовали элемент, чтобы превысить свой предел и ускорится до уровня зверя, а иногда и быстрее.

Чем дальше он уходил, тем более узкой становилась тропа, вскоре ее ширина была не больше двух ладоней. Ивор не знал, куда он идет, но внутреннее чувство подсказывало, что это верный путь. Времени оставалось не так много, большая часть ночи позади

Лес дышал тишиной и спокойствием. В такой момент сложно было предположить, что он наполнен сотнями нечистых тварей, порожденных темной энергией, а где — то в глубине продолжается охота на Жар — Цвет.

Спустя время, за которая сгорает одна лучина он услышал громкое пение, будто соловьиное, но более протяжное и приглушенное. Звук был настолько громким, что спящие на ветках птицы взмыли вверх, несмотря на глубокую ночь.

Тропинка вела в ту же сторону, откуда доносилось пение, которое продлилось всего несколько мгновений.

— ДА ЧТО ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО!?

Громкий девичий голос на грани срыва пронзил тишину, наступившую после пения. В нем было столько боли и презрения, сколько Ивор не ощущал даже в словах Зверобоя, который издевался над ним все раннее детство.

Дойдя до широкой поляны, Ивор увидел картину, о которой он предполагал, правда она была более жестокой.

Жар — Цвет охраняли четыре Огневика, но он находился в полном спокойствии. В противоположном конце стоял Златозар. Он лениво ухмылялся, внимательно наблюдая за тем, что происходило перед ним.

Центр поляны окружала массивная стена белого огня, которая образовывала своеобразную арену. Сквозь языки пламени можно увидеть девушку в окружении различных нечистых тварей, которых было чуть более сотни. Они напирали на нее волнами, словно свирепое море, желающее разрушить песочный город.

Ивор улыбнулся.

«Отлично. Он занят наблюдением и вряд ли обратит внимание на цветок. Девушке тоже не до этого. За стеной огня меня вряд ли будет видно. Лучше шанса и не придумать! Выходит, мне нужно разобраться только с огневиками!

Парень побежал через край леса и выскочил в аккурат перед Жар — Цветом. Огневики выстроились перед ним в ряд. Они выглядели, как маленькие человечки из пламени, только вместо головы был сгусток, похожий на костер, языки которого перебивая друг друга сплетались в танце.

От них не исходило никакой угрозы, более того, Ивор почувствовал некую доброжелательность.

— Эй, приятели, как насчет отдать этот цветочек, думаю, мне он нужнее. — прошептал юноша, наклоняясь к Огневикам.

Пусть они и не имели намерения атаковать, тем не менее Ивор все равно был готов к неожиданностям.

Один их огненных человечков вышел вперед. Размером они едва не доходили до пояса взрослого человека.

Огневик протянул свою руку, которая больше напоминала один из языков пламени. Ивор недолго думая коснулся его руки в ответ. Пламя не обжигало, скорее было приятным и теплым. Огненный человечек кивнул остальным.

В этот миг Ивор услышал крик. Едва различимый, среди потрескивания огня и гула нечисти в пламенном кольце. Он знал, слышал этот крик. Так кричит животина, которую ведут на убой или раненная птица, которая глядит, как охотник обнажил клинок.

То был крик безысходности. Предсмертный крик.

Юноша не думал. Мысли ушли на задний план. Все мышцы напряглись, а внутренняя энергия моментально напитала его жилы так, что они набухли и были готовы взорваться. Голубое сияние окутало перчатки.

Его инстинкты были острыми, как еловая верхушка, а действия отточенными, будто сама Макошь вела его по пути судьбы.

Далее, он вытянул ледяную энергию вперед, образуя подобие палки, которая заканчивалась широким лезвием. Ледяная коса возникла в его руках за долю секунды.

Разбежавшись, Ивор сиганул на Огненную Стену, выставляя вперед правую ногу, под которой завязался ледяной вихрь. Осколки замороженных капель в своем безумном танце встретились с плотной стеной огня и ненадолго подавили его. Этого хватило, чтобы юноша попал внутрь.

— ПРИГНИСЬ!!! — заревел он, что было сил и покрепче схватив ледяную косу, замахнулся.

Глаза девушки блеснули, и она припала к земле.

Лезвие косы сбрило голову пяти Ночниц, будто они были простыми травинками.

Второй удар прошел со свистом и еще три безжизненных туши рухнули на землю, но коса застряла в теле четвертой Ночницы намертво. Тяжелым пинком в косу он откинул еще двоих и схватил Немиру за руку, изо всех сил потянув на себя.

Ему удалось вытащить ее на чистую местность, но нечисть тут же переключила свое внимание на него. Их было много, слишком много для практика лишь на четвертой стадии культивации.

— Почему ты не сражалась? — грозно крикнул он.

— Смысл сражаться, когда нет шанса на победу? Я пыталась сбежать, но… — она осеклась, не найдя нужного оправдания. Разве могла одна из лучших учениц, дочь знатного и уважаемого рода сказать, что она испугалась? Что она никогда не участвовала в реальной битве, поэтому просто не могла нанести вред даже нечисти? Девушка старалась сохранять безразличный тон, но в нем все равно проскакивали нотки страха.

— Ай, неужели в этой школе все такие бесполезные… Отойди!

Ивор завел ее рукой за спину и дернул руками, в них тут же образовалось два ледяных клинка размером в один локоть. Они шли плавным изгибом в несколько ледяных слоев, а на рукояти проявился знак снежинки.

В его голове пронеслось воспоминание.

Ему было десять. Отец тяжело дышал и вытирал свой охотничий нож, а перед ним лежал громадный дикий кабан, который не подавал признаков жизни. Позади было еще около десяти кабанов, но поменьше. В их краях кабаны были особенно агрессивными и нападали небольшим стадом.

Тело Волимира крепкое и жилистое для его возраста, на нем не наблюдалось ни единой раны.

— Запомни сынок, есть два правила в подобных ситуациях. Первое, сколько бы не было врагов, для тебя есть лишь четверо. Упрись спиной туда, откуда тебя не смогут ударить, и тогда жди атаку с четырех сторон. Спереди, сверху и в бочинах. Второе же, если любое существо загнать в угол, оно станет в разы яростней бороться за свою жизнь. Если ты исполнишь первое правило, держи в голове эту мысль. Ты загнан в угол!

Ивор кивнул, соглашаясь со своим воспоминанием и сделал несколько шагов назад, так, что позади него и Немиры оказалась Огненная Стена.

Он укрепился, расставив ноги пошире и издал звучный боевой клич. Такой, какой издавал его отец перед поединком.

Упыри ринулись в атаку, расталкивая бегущих Ночниц, Мавки поочередно спускались к юноше, пытаясь вырвать его голову.

Клинки летали с невообразимой скоростью, умерщвляя каждую тварь на своем пути. Но несмотря на то, что Ивор тратил все силы на защиту, его руки и тело начали покрываться рваными и резанными ранами,

Боль пронзала его тело, но он продолжал поддерживать темп, разрезая атакующих с четырех сторон нечистых тварей.

Внезапно он почувствовал тепло на своей спине.

Немира коснулась его спины обоими ладонями, и соединяя свою внутреннюю энергию с его, образовала вокруг Ивора Озерный Кокон.

Лед является производным элементом Воды, поэтому ей удалось это поразительно легко.

— НЕЕЕЕЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! Какого черта ты не сдох? Сварог тебя испепели… ТЫ ВСЕ ИСПОРТИЛ!

Раздосадованный и озлобленный голос Златозара истеричным эхом отдавался от леса.

За секунду передние два ряда нечисти превратились в пепел, а Огненная Стена исчезла.

Златозар молниеносно подлетел к Ивору и Немире и легким движением швырнул их туда, где стоял до этого. Следом массивный столб огня упал на них сверху.

Девушка среагировала чуть быстрее, еще в полете использовав технику Мгновенного Дождя, она схватила юношу и отпрыгнула далеко в сторону, столб огня поразил только землю и рассеялся по ней огненной поляной.

Златозар щелкнул пальцами, закрывая всю нечисть в огненном куполе. Ему даже не нужно было поддерживать энергию в нем. Он переливался всполохами огня похожий на солнце, спустившееся на землю.

— Вы думаете, это так сложно? Достать идиотский цветок.

Огненное марево малиновым цветом покрыло его силуэт, он исчез всего на секунду, появившись около Жар — Цвета.

— Тупые шавки… Мне некогда играть в ваши игры.

Белый огонь окутал четырех Огневиков. Огненная энергия какими — то ненормальными объемами вливалась в их рот, пока они просто не разорвались, оставляя от себя только пару тлеющих угольков.

Марево вновь покрыло фигуру Златозара, и он оказался перед Немирой и Ивором, взмахнув рукой перед их лицами.

— Вот! Вот все ваши старания! Ради этого вы бежали сюда? Чтобы увидеть, как истинная сила заберет то, что принадлежит ей по праву?

В его руках был аккуратно сорванный Жар — Цвет, который полыхал первобытной энергией, но даже будучи сорванным не терял ее.

— Сила не дает тебе права издеваться над другими, тем более ставить под угрозу их жизнь! — бросил Ивор сквозь стиснутые зубы.

— Ха… Ха — ха — ха! — Златозар искренне засмеялся. — Как раз сила тебе и дает право делать все, что хочется. Все что я захочу будет моим. И даже эта тупая девка, которая не понимает своего счастья. Слышишь Немира? Ты будешь пресмыкаться у моих ног в мольбе об одном поцелуе, когда я превзойду самого Князя!

— Да я лучше сдохну, чем допущу мысль об этом!

Немира плюнула в лицо Златозару. Тот небрежно вытер лицо и облизал с пальцев плевок девушки. Мерзкая улыбка покрыла его лицо.

— Тогда сдохни, вместе с этим выродком, а я повеселюсь с твоим трупом!

Огненное кольцо за спиной Златозара закрутилось, а пламя пошло по рукам, до самых ладоней, из которых вырвался плотный белый свет, будто две световых колонны.

Это была тайная техника его семьи Белоликих. Каждый из Белоликих мог концентрировать белое пламя, раскаляя его до такой температуры, что оно превращалось в клинок, способный разрубить все что угодно.

Он замахнулся, намереваясь отрубить две головы, но в этот момент ветер сбил его с ног.

Поляну, а в прочем и лес на многие — многие версты пронзил крик сокола. Этот крик гулким эхом звенел повсюду. А ветер, что сбил Златозара с ног, был создан взмахами могучих крыльев.

На поляну опустился невероятных размеров Сокол. Вместо перьев его тело покрывали многочленные огненные знаки, среди которых можно разглядеть и рунические Знич, Крад и Агни. Мохнатые, мощные лапы, способные смять широкий дубовый ствол в труху, были черны, как уголь. На его голове красовался хохолок из рубиновых длинных перьев, сплетенных в косички, а изогнутый клюв, точно такого же угольного цвета, что и лапы, покрывали огненно — красные узоры.

Немира шумно сглотнула и невольно сделала пару шагов назад.

— Рарог… Почему сюда прилетел Рарог!?

Глава 16. Охота на Жар — Цвет (5)

— Птица Сварожья. — едва слышно прошептала Немира, глаза ее напоминали две огромные бусины.

— Сварожья? Ты хочешь сказать, что… — Ивор тоже отступил назад.

Сопротивляться величию огненного Сокола было невозможно. Пока Златозар медленно поднимался, Рарог сделал шаг вперед, наклонился и повернул голову набок. Он смотрел на Ивора.

— Это питомец Сварога, хранитель Огненного Очага. Но что он забыл в Зничеве? — Немира сжала плечо Ивора. — Это наш шанс. Нужно сбежать.

Птица сделала еще один шаг, не спуская глаз с Ивора, она подняла угольный клюв и издала пронзительный вопль.

Всего мгновение, и Рарога обуял белый огонь, словно раскаленные цепи он тянулся по всему телу птицы, сдавливая ее. Огненный Сокол припал на одну лапу.

— Почему в мои планы обязательно кому — то нужно вмешаться. Вы перепутали летний солнцеворот с праздником скоморохов? Это уже не смешно.

На лбу Златозара от злости проступили вены. Он сложил пальцами знак Крада, самый сильный из огненных. Цепи сдавили Сокола еще сильнее, окончательно обездвиживая, а сверху на него посыпались огненные змеи, впиваясь в тело.

Ивор уже ощущал этих змей на себе, и знал, насколько это заклинание сильно.

Рарог встрепенулся и, расправив крылья, сорвал цепи белого огня. Сокол молниеносно подскочил в Златозару, прижав его лапой к земле. Когти впивались в его тело, причиняя нестерпимую боль. Но больше боли на его лице отражалась именно злость.

— Сучья Тварь!!! Я выверну твои потроха и скормлю собакам!

Лучший ученик пытался вырваться, но безуспешно. Огненное кольцо за его спиной пыталось закрутиться, но окончательно потухло. Он былбеззащитен без своего огненного барьера. Внутренняя энергия хаотично переливалась в жилах, не позволяя применить какую — либо технику, парень окончательно терял самообладание.

Будучи божественной птицей, Рарог имел недосягаемый уровень для практиков из академии. В то время, как они находились лишь на первом этапе, когда формируется солнце, это существо было сродни Божеству.

Огненный Сокол поднял лапу, в которой был Златозар и звучно швырнул его об землю, оставляя вмятину. От столь сильного удара он подлетел, выгибая спину и пронзительно завопил. Птица в тот же момент поймала его в воздухе, сомкнула когти на его ногах и отшвырнула тело в сторону. Парень влетел в толстое дерево спиной поперек и сложился пополам. На землю Златозар рухнул уже без сознания, из его ран и рта медленно сочилась кровь.

Прыгнув к нему, Рарог схватил клювом Жар — Цвет и снова повернулся к Ивору и Немире.

Парень и девушка стояли в ступоре, не имея возможности пошевелиться. То, что птица сделала с Златозаром выглядело ужасно и заявляло о ее высокой силе.

Тем временем, купол, сдерживающий нечисть рассеялся. Обезумевшие от жара Ночницы и Упыри рванули вперед, хищно оглядываясь, а Мавки взмыли в небо единым черным сгустком. Завидев птицу, они остановились, перекидывая взгляд то на учеников, то на огненное существо, но атаковать не решались. Даже нечисть понимала, насколько могущественное существо перед ними.

— Я могу создать мираж, если побежим, что есть силы, то сможем оторваться.

Немира нервно дергала Ивора за плечо, но тот не отвечал. Он зачарованно смотрел на птицу.

Что — то было в ней. До боли знакомое.

Рарог издал очередной вопль, что эхом отразился от деревьев. Он перехватил Жар — Цвет в лапу, расправил крылья и взмыл в небо, заставив юношу прийти в себя. Ночницы все еще стояли на месте, опасаясь места, где только что была птица.

— Он улетает! С цветком! — Ивор обвел глазами поляну, оценивая ситуацию.

— Плевать на цветок, сейчас важнее выжить!

— И похоронить все старания?

Заминка была не более одного всполоха искры, тогда Ивор повернулся и посмотрел в её чистые глаза.

— Ты сможешь приземлиться с высоты птичьего полета? Или с двух. Быстро!

— Д… да, наверное, у меня есть техника, которая позволит это сделать.

Рарог набирал высоту, но делал это тяжело, медленно, будто весил, как стадо взрослых туров.

— Лезь в сумку!

Ивор раскрыл бездонный мешок, напитывая его внутренней энергией так, чтобы хватило на вес примерно одного человека.

— Ты совсем ополоумел?

— ЛЕЗЬ! Потом спасибо скажешь. Как только я заору, выпрыгивай, хватайся за птицу. Заберешь Жар — Цвет и спрыгнешь к столице. Проще некуда!

— Я не…

— БЫСТРЕЕ!

Девушка непонимающе огляделась и все же запрыгнула в бездонный мешок.

Ивор взялся за лямку. Он не ощущал большого веса. Сумка всегда весит одинаково, если внутренней энергии, которую практик посылает туда, хватает на то, чтобы поддержать пространство.

Парень сделал шаг вперед и изо всех сил раскрутил сумку. Набрав нужный импульс, он, вместе с выбросом внутренней энергии швырнул ее в небо. Она полетела точно в Огненного Сокола.

— Сейчас! — закричал Ивор, из — за броска, он чуть не завалился вперед, но удержал равновесие.

Немира выскочила из пространственного мешка и, активируя в воздухе технику Мгновенного Дождя, вцепилась в птицу. Вместе они скрылись за кронами деревьев. Кажется, Рарог даже не заметил «зайца» у себя на спине.

— Удачи. — прошептал Ивор и развернулся лицом к нечисти, которая уже поняла, что опасность в виде Рарога миновала.

А значит можно отведать человеческого мяса.

«И что теперь? У тебя есть план?»

Голос Звездочки мог показаться надменным, но юноша уже научился распознавать в нем нотки беспокойства.

Ивор вытащил березовый жетон и разломал его на две равные половинки, после чего подхватил с земли упавшую бездонную сумку, однако та была разорвана и больше не сохраняла внутренней энергии. Юноша мысленно выругался и швырнул ее на землю.

«Вроде девушка, а веса столько, что сумку порвала… Спрошу потом с нее»

Ивор уже пятился назад, в то время как Ночницы ринулись на него, но тут он вспомнил об одной неприятной вещице.

Златозар лежал без сознания и уже был замечен двумя Упырями. Два горбатых существа на четвереньках, клацая прогнившими, но все еще острыми и крепкими зубами истекали слюной.

«Нужно вытащить его»

«Отличный план! Надежный, как ствол Мирового Древа. Он уже один раз хотел тебя убить, ты хочешь еще?»

Одна из Ночниц атаковала Ивора. Это была скорее проверочная атака, нечисть видела в прошлый раз, на что способен этот парень, но все же ощущала свое численное преимущество.

Парень увернулся, нырнув за дерево.

«Бросать врага на съедение — бесчестно. Не то чтобы я собирался играть в героя, этот парень омерзительнее, чем слизняк, но… Я не могу так».

Звездочка монотонно угукнула. Ей в целом было плевать на парня без сознания, но не плевать на ценности Ивора. Она уже частично понимала, какой он человек. Знала, что он потом будет корить себя за это. А когда юноша чувствовал себя плохо — Валькирии это не нравилось.

Ивор продолжал отходить назад за деревья, время от времени выпуская ледяные иглы в выскакивающих перед ним Ночниц и Мавок. Упыри же подобрались к Златозару и были готовы перегрызть его глотку.

«Для качественного роста практику нужен противник, который был бы на голову выше. Так, ты будешь стремиться превзойти его, что ускорит твою культивацию. Развитие, это не только тренировки и медитация, это еще амбиции и стремления. Будем считать, что он тебе нужен».

«Может получится стрясти с него денег, как думаешь?»

Звездочка шумно цокнула. Ивору привиделось, как она закатывает глаза.

Челюсти Упыря сомкнулись у шеи Златозара, который не подавал признаков жизни. Послышался хруст.

Но этот хруст не был хрустом прокусываемых плоти и костей.

Это был хруст льда.

Ивор успел в последнее мгновение выпустить ледяную глыбу меж зубов четвероногой твари.

Тяжелым движением он сомкнул кулаки в замок и ударил сверху по голове существа. Лед в его зубах раскололся.

Упырь взвыл, отходя на пару шагов назад. Второй же, без сомнений прыгнул в сторону Златозара.

Ивор закрыл его своим телом, выставляя вперед руку.

Внутренняя энергия наполнила перчатки, заставляя их светиться, а рука мгновенно покрылась ледяной пластиной, принимая на себя очередной укус Упыря.

Сделав шаг вперед, Ивор отбросил его.

Мавки атаковали следом, моментально разбивая ствол дерева. Ивору чудом удалось схватить за кафтан Златозара и вместе с ним отпрыгнуть в сторону.

Упыри не дали шанса на передышку, тут же продолжив атаку. Ночницы, также почуяв преимущество, неистово прыгали на ученика.

«Напомни мне в следующий раз не спасать кого попало… Тс!» подумал Ивор для Звездочки, но в слух прокричал нечто иное.

Раздался громогласный рык, знаменуя появление снежного барса.

— Нова, твой выход!

Вспыхнуло циановое свечение, и самка барса появилась около юноши. Она тут же рванула вперед, оставляя за собой шлейф зигзагом.

Мощная лапа отшвырнула одного упыря вправо, а клыки впились в плечо другого, останавливая яростную атаку.

Нова не отлетала от Ивора слишком далеко и всегда была в зоне его ударов.

Юноша принял боевую позицию, на его перчатках показались ледяные шипы, выходящие прямиком из костяшек пальцев.

Прыгнув, он нанес удар Ночнице в голову, в ту же секунду упал, перекатываясь по земле, чтобы не попасть под удар Мавки.

Барс вернулась, окутав спиральной дымкой верхнюю часть тело юноши.

В каждый удар Ивор вкладывал всю свою силу, оставляя шипы в телах нечисти и образуя новые из чистой ледяной энергии. Каждая атака сопровождалась циановым остаточным изображением. Нова снова и снова впивалась во вражеские туши, а потом возвращаясь, обволакивая Ивора своей защитой.

Позади стали собираться основные силы противника. Они вычислили слабое место и намеревались бить туда.

Из — за этого Ивор принял решение. Он провел руками два узора полумесяца, посылая ледяные разрывные иглы в своих противников, заставляя их отступить и расчищая пространство. Сам же закинул на плечо Златозара. На удивление тот весил не так много.

«Совсем с ума сошел?» Действия Ивора все больше удивляли Звездочку. «Твои силы закончатся в два счета, твоя внутренняя энергия и так на исходе. Не говоря уже о выносливости. Ты поддерживаешь Нову. Если не хочешь помереть вместе с ним, брось его и беги»

Он все еще не был окружен, но атаки сыпались спереди и со спины.

Ивор побежал, скрываясь за деревьями. С человеком на плече его скорость была очень низкой, но из — за часто растущих деревьев, шанс оторваться от нечисти был. Нову он отозвал, чтобы не тратить драгоценную выносливость.

Они добежали до озера, пока наконец не остановились. Ивор решил, что у него есть пару мгновений для того, чтобы отдышаться.

Усевшись у озера, он вдохнул полной грудью. Сил практически не оставалось, ноги предательски дрожали от усталости.

«Уже тут Старейшина должен получить сигнал. Где — то рядом тропинка, зачарованная Священной Триадой, если найдем ее, сможем добежать»

«Сдался тебе этот желтоволосый. Гляди, может он помер уже»

«Да нет, сердце стучит вроде»

Ивор было потянулся проверить, как его резким рывком затянуло в воду.

Его вело все дальше, к середине озера, а потом потащило вглубь. Среди темной ночи было сложно разглядеть существо. Он бил ногами и пытался выкарабкаться, но цепкие лапы все продолжали утягивать парня на глубину.

В бликах луны показалось лицо, с кроваво-красными глазами. Вместо волос извивались тина и ил, с запутавшимися в них веточками. Все тело твари состояло из болотистой массы, которая тонкими нитями отходила от водной глади… Изо лба росли два спиральных рога.

Улыбка существа ужасала. Оно чувствовало, как близко находится еда. Потому и ликовало.

Кикимора утягивала Ивора все глубже. Будто у озера вообще не было дна. Тогда он обнаружил у себя на ногах порезы.

Яд на рогах Кикиморы обладал дурманом.

Сколько бы Ивор не пытался, чудовище подбиралось ближе, поднявшись на его уровень. Пасть чудовища открылась, выпуская десятки пузырей.

«Вода Ивор! Сконцентрируйся, создай под собой ледяную платформу»

Звездочка была тем еще советчиком, но в этот раз ситуация критическая.

Парень стукнул сапогами друг о друга, под ними начала образовываться ледяная пластина, но попытавшись всплыть, сломалась пополам под весом Ивора и Кикиморы.

Из — за неожиданности Ивор не контролировал дыхание, и сейчас, наглотавшись воды, попросту задыхался.

«Сконцентрируйся, нужно пластину потолще, самую толстую».

Попутно пытаясь ударить болотную тварь, но безуспешно, так как вода в разы плотнее воздуха, он снова образовал ледяную платформу.

На этот раз она выдержала и начала с большой скоростью поднимать их наверх. Ивора вышвырнуло из воды, а Кикимора ослабила хватку.

Он перекатился на ледяной глыбе, прижимая Кикимору. Ивор обрушил кулак на лицо твари, потом повторил со вторым, но мерзкая голова дернулась, пронзая рогами его плечо.

Юноша вздрогнул. Его глаза застилали фиолетовые и розовые узоры. Он больше не видел врага, только десятки причудливых образов.

Дурманящий эффект яда накапливался в его крови.

Пока Ивор еще ощущал, что держит Кикимору, он резко выпрямился и пустил огромное количество ледяной энергии по рукам. Она волной прошла внутри жил и выплеснулась сквозь пальцы огромными объемами. Тварь была полностью мокрой, благодаря этому замерзла в считанные мгновения. Ее с головы до ног покрыл крепкий слой льда, в начале замедляя и ослабляя, а после и вовсе обездвиживая.

Тяжело дыша, Ивор скинул замороженную Кикимору в воду и кое — как догреб до берега. Он уселся возле бессознательного Златозара.

Мир вокруг плыл и извивался змеями. Деревья были кривыми, словно отражение на металлическом чайнике, каким — то образом он разглядел, как Ночницы и остатки Упырей наконец нагнали их.

— Навья мать…

Ивор сплюнул кровь, она вновь скапливалась во рту, отдавая металлическим привкусом.

Звездочка что — то визжала под ухом.

«И чего она так разоралась, будто бы причина есть… Что с ним, что без него, все равно нагнали бы». Подумал Ивор.

Нежить все больше и больше выходила из — за деревьев. Они чуяли добычу и загоняли ее, словно охотничьи псы.

Юноша даже не мог подняться, ноги тряслись, вслед за ними начали трястись и руки. Яд уже разнесся по всему телу, его сознание держалось на одной лишь силе воли.

Теряясь в мириадах цветовых сплетений, он на секунду закрыл глаза. Тело обмякло, а мысли улетучились.

И среди всей этой тишины мира грез для него прошла секунда, в действительности же прошло около десяти минут.

Именно тогда перед тем, как окончательно кануть в темную пустоту, он отчетливо услышал всхлип Звездочки, и всего одно слово.

— Хёд!?

…

Используя Отражающие Миражи, Немире удавалось остаться незамеченной. Ивор был прав, Рарог взлетел на высоту примерно в два птичьих полета. Девушка спустилась к лапам, и удачно вырвав цветок из когтей — полетела вниз.

Огненный Сокол был не настолько внимателен, чтобы чувствовать очень маленький цветок, в своей громадной лапе. Только через время, равное горению одной лучины он обнаружил пропажу. По небу пронесся громкий вопль разочарования.

Немира скинула с себя маскировку и сложила пальцами знаки Лели и Мира.

За ее спиной образовались прозрачные водяные крылья. Они не позволяли ей летать, но значительно замедляли падение, помогая планировать в воздухе.

Вскоре она оказалась у самых ворот Города Десяти Зарев.

Девятиглаз не мог наблюдать за тем, что произошло в дремучей чаще. Жар — Цвет находился так глубоко, что даже вороны не решались забраться туда.

Все в Академии ждали победителя. До рассвета оставались считанные часы. Держимир молчал, внимательно наблюдая за звездами, но в какой — то момент он вскочил со своего сиденья, а его лицо отражало благоговейный ужас.

— Н… Невозможно.

Он чувствовал ее здесь. Даже за несколько десятков верст.

Эта энергия, которую он ощутил была настолько сильной, что потрясала его до глубины души.

Старейшины тоже заметили это и вжались в свои стулья.

— Глава Держимир, — дрожащим голосом прошептал Девятиглаз. — что это за невероятная энергия?

— Даже я не могу сказать, но однажды я чувствовал нечто в несколько раз слабее. Тот человек миновал два этапа культивации и находился на этапе Взращивания Духовного Древа. Огневед, Крадовский Князь. Но кто может быть настолько сильнее, чем он?

Всплеск энергии улетучился также внезапно, как и появился, оставляя в головах наставника и старейшин множество вопросов.

Глава 17. Что посеешь…

— Ты… Ты жив? Но я же своими глазами видела.

— Тише — тише, Рандгрид, не торопись.

Мужчина среднего возраста медленно уселся на землю. Хотя можно ли назвать землей пустынное ничто? Он выглядел измотанным, уставшим, а его лик был полупрозрачен. Лицо испещряло множество шрамов. Белая борода, заплетенная в две маленькие косички с металлическими кольцами на концах, тяжело вздымалась от дыхания. Столь же белые волосы, аккуратно перевязанные лентой, имели в себе вплетенный молодой побег омелы, навсегда отмеченный красным. Глаза мужчины давно покрывала пелена. Он проводил во тьме долгие — долгие века, но это не мешало ему быть прекрасным асом, сильным и гордым. Имя его Хёд — слепой бог зимы.

— Скажи лучше, твоя госпожа. Она еще злится на меня?

— Я не могу сказать.

— Значит злится. Несмотря на то, что я был жестоко обманут.

— Она знает. Но это не вернет ей сына.

— Фригг всегда была мудрой женщиной, пусть ей и никогда и не доставало гибкости.

Только сейчас Рандгрид отвела глаза от мужчины и оглянулась. Пустынное ничто пожирало любой свет. Да и откуда бы ему тут взяться. Однако же между ними сиял маленький ледяной светоч. Валькирия оглядела свои руки, посмотрела за плечи. Ее сердце встрепенулось, забилось чаще.

— Но как? Мои крылья вернулись. И броня тоже. Но внутренняя энергия, нужно же беречь…

— Подойди ко мне, дитя.

Валькирия подошла к мужчине. Тот медленно коснулся ее щеки.

— Венец Пожирающих Бурь. — Прошептал он. — Теперь понятно почему ты так удивилась. Было хорошим решением не использовать свою истинную форму. Ты так много знаешь, мне бы в пору гордиться. Не беспокойся. Тут не расходуется внутренняя энергия. По крайней мере не так, как снаружи.

Тело Рандгрид вздрогнуло, а глаза уставились на мужчину.

— Ивор! Он же погибнет, мы должны…

— Ха — ха — ха, — Мужчина звучно рассмеялся. — ты, как всегда. Нетерпеливая, суетная. Как сложно с тобой, бывало, в период обучения. Ох… Годы берут свое. Это было так давно, будто бы вечность назад.

— Хёд, пожалуйста, объясни, что происходит? Я видела, как тебя вернули мои сестры. Ты был мертв, и сфера!.. Учитель, прошу, объясни в чем дело.

Валькирия старалась сохранять уважительный тон, но ее нетерпение придавало голосу нервный оттенок.

— Ладно — ладно, не торопись. Я все расскажу, у меня есть еще немного времени. Просто… Дай мне еще пару минут почувствовать потоки Мирового Древа. Старик и забыл, какие они приятные.

— Потоки? Это же не реальность.

— Все верно. Ты вошла в Морозную сферу Абсолютного льда. Это подпространство хранит в себе частичку моих воспоминаний, моей души, которую даже другие боги не в силах различить. Она столь маленькая и незначительная, что просто недостойна внимания других высокомерных асов. Но это моя последняя энергия. После разговора я исчезну, как и должен был. Ох, всё же какая удача, встретить вот так свою ученицу.

Девушка кивнула и уважительно посмотрела на мужчину. Она прекрасно знала, как работает техника Остаточной Души. Стерев маленькую капельку с уголка глаза, она произнесла.

— Но, когда тебя вернули, сферы уже не было.

— Верно. Я погиб в том сражении… О, столь сильной и прекрасной женщиной она была. Я не видел ничего сотни тысяч лет. Абсолютная тьма. Но ее! Ее я видел отчетливо. Она забрала сферу. А теперь моя суть тут, у этого мальчугана. Ха. Ха — ха. Звездочка, да? Тебе подходит.

Валькирия зарделась и демонстративно отвернула голову. Она не ожидала, что учитель все слышал.

— Сейчас я контролирую его тело своей энергией. Хотя это даже энергией сложно назвать. Жалкие остатки. Он будет в безопасности, не беспокойся. Знаешь, всегда говорили, что такие как он — должны умереть. В нем плохая кровь. Чужая. Но… Я рад, что ты свободна от предрассудков богов.

— У меня не было выбора. Этот парень поможет мне освободиться от проклятья. Пусть Ивор и своеобразный, но он очень добрый и не оставит меня погибать… Разве что запросит несоизмеримую цену за это. — Последние слова девушка пробубнила так, что ее собеседник не слышал. — Почему плохая кровь? Как ты умер? Что происходит в обители?

— Нет Рандгрид. Тебе рано это знать. Когда вернешься в обитель, сама сложишь эту мозаику. Только у меня к тебе просьба. — Хёд вытащил побег омелы из своих волос и вручил девушке, сжав ее руку. — Прошу, извинись за меня перед своей госпожой. Мне так и не довелось объясниться перед Фригг. Кстати, тебе ведь уже дали полное имя?

— Лилит Фригг Эир фер Рандгрид. Третий круг.

— О — хо — хо. Как красиво! Лилит! Первое имя твоей матери. Восхитительно. Ты достигла третьего круга. Невероятно. Какой же прекрасной девочкой ты стала. Я горжусь тобой.

Мужчина терял свои очертания исчезая в пустынном ничто. Голос его становился все тише.

— Мне пора. Береги себя и… Будь осторожна. Этот Ивор. Надеюсь, ваш союз решит хоть что-то в обители.

Девушка рванула вперед, пытаясь обнять учителя. Того, кто был с ней после того, как погибли ее родители. Того, кто воспитывал и наставлял ее. Именно благодаря ему она стала подчиненной прекрасной Фригг. Именно благодаря этому седовласому мужчине Рандгрид стала той, кем она является сейчас.

— Хёд!

…

Виднокрай вспыхнул коралловыми и красно — оранжевыми оттенками, одаряя мир новым днем. Великое и властное солнце протягивало свои владения по всей земле, от маленьких деревень, до бескрайних морей и глубоких лесов. Ночной холодный ветер прекратился, уступая место утреннему спокойствию.

Охота на Жар — Цвет завершилась. Победителем, как многие ожидали, стала Немира. Одна из лучших учеников, которая находилась во внутреннем дворе Академии Восходящего Солнца. Некоторые разочарованно сплевывали и расплачивались за неверную ставку на Златозара. Старейшины медленно разбредались, попутно разгоняя молодых учеников. Поскольку охота продолжалась всю ночь, всем позволили провести следующий день в комнате, для того чтобы отдохнуть.

Многим из учеников крепко досталось. Они отлеживались в палате знахаря, где их отпаивали специальными отварами, наносили мази и делали благовония из трав. Во время ожесточенной погони за цветком старейшины не досчитались пятнадцати учеников. Такое нередко случалось, но эта участь постигает слабых. Неизбежный исход. Если ты недостаточно хорош, чтобы выжить, то рано или поздно смерть настигнет тебя. В этом мире помощи ждать неоткуда.

Так произошло и с лучшим учеником главы Держимира. Сейчас он находился в тяжелом состоянии под наблюдением специально отведенного знахаря.

Златозара нашли без сознания, рядом с ним лежал новенький, который чудом остался в охоте до конца. Ивор.

Один из старейшин почувствовал очень слабый всплеск энергии. Вероятно, жетон сломали глубоко в лесу, где сложно что — либо почувствовать из — за большого количества нечисти и густой природной энергии. Когда жетон оказался в зоне восприятия, от него все еще исходили слабые всплески внутренней силы. Старейшина полетел на помощь, но картина, которую он увидел удивила даже человека его уровня.

Кругом лежали тела нечисти. Их можно было сравнить с бесконечной ордой. В голове старейшины ярко всплыли образы ночного поединка. Как эти твари лезли к озеру ужасными черными тучами. Но Златозар…

Видимо он, будучи благородным юношей, даже в среде такого соперничества взял под защиту своего слабого младшего собрата. И спас его, но раны обоих не позволили им дойти до столицы.

«Все же невероятный парень. Он оправдывает свой статус лучшего в Академии. Не только сила, но и благородство. Достойно сына Белоликих».

Подхватив двух молодых людей, Старейшина оглядел поле битвы еще раз, внимательно останавливаясь на безжизненных телах нечисти.

То была самая настоящая резня. Их убивали без раздумий. Быстро и качественно, одним ударом. В каждом теле было по одной — две дыры в жизненно важных местах, при этом Ученик явно знал, куда атаковать. У Ночниц были повреждены мозг и сердце, у Упырей только мозг. Мавки же, самые уязвимые, почти как люди, из-за ловкости и способности к полету, умертвить их — весьма сложное дело. Однако и они были разрублены пополам.

Напоследок снова удивившись мастерству лучшего ученика, Старейшина направился в столицу, даже не подозревая, что Златозар совершенно не имел отношения к кровавой бойне у озера.

Ближе к полудню в одной из палат послышалось злобное кряхтение.

— Бес бы вас побрал, чертовы болотные Кикиморы!

Тяжелый кашель прервал голос, после которого бурчание стало тише.

— Кто ж знал, что Кикимора, которую называют БОЛОТНОЙ! Будет водится в чистом ОЗЕРЕ! Которое ну ни разу не болото. Что за обманы? Как я должен жить эту жизнь?

«Чего раскудахтался, как утренний петух? Мог бы и порадоваться, что живой!»

Голос Звездочки в голове Ивора звучал более родным чем раньше. Это заставило парня улыбнуться.

«Спасибо за совет с платформой. Поди сгинул бы в пучине водной, если б не ты».

«Да ты и в луже сгинешь, если я не буду рядом».

«Тс»!

Ивор почесал кончик носа и засмеялся. Валькирия звонко засмеялась в ответ, но лишь в голове.

«Что я пропустил?»

«Ничего особенного. Потерял сознание, чуть не помер от толпы мертвяков ваших местных, потом пришел старейшина академии и забрал тебя вместе с твоей Златовлаской»

Юноша нахмурился.

«Это ты сейчас на всех за «Звездочку» будешь отыгрываться?»

«Скажи спасибо, что я тебя каким — нибудь отмороженным не называю»

В воспоминаниях Ивора отчетливо проскочил момент, когда он терял сознание. Он видел прекрасный сон. В этом сне юноша был силен, словно бог. Ни один человек не мог его остановить. Каждый из ныне живущих боялся его. Восхвалял его. А самое главное, не напрягал пустословными поручениями. Ивор мог спокойно жить, занимаясь тем, что ему нравится. Правда это что — то нужно было еще найти.

Парень упал головой обратно на перину. Тело ныло. Боль эхом отдавала даже в кончики пальцев. Не говоря уже о голове и внутренних органах. Переломов, по ощущениям, не было, как и каких — то совсем уж тяжелых травм. Одно Ивор знал с точностью до соломинки. Он мертвецки устал. Будто бы на нем, как на туре возили сотню мешков пшеницы и ячменя.

Внутренней энергии оставалось едва чтобы поддерживать температуру тела, не давая жару ее поднять. Придется восстанавливаться достаточно долгое время.

Оглядев тело, он обнаружил несколько повязок, туго перевязывающих ожоги на его плечах и многочисленные раны на груди и руках. Он пощупал пальцем под перевязочной тканью.

«Хм… неожиданно. Сочетание Кровохлебки и Ромашки против ожога…» Ивор лизнул мазь с пальца. «И кора дуба? Надо взять на заметку».

Судя по тому, что его ожоги практически зарубцевались, мазь воздействовала быстро и качественно. От ушибов и ссадин же ему нанесли мазь из можжевеловых веток, живицы и луковицы.

«Запах конечно убойный… Повезло тебе, Звездочка».

«Ты думаешь я запахов не чувствую? Как я по — твоему воспринимаю реальность»?

«Через пятое чувство»?

«Я тебе твое пятое чувство…Ох, ты порой невыносим».

«Ты тоже».

Звездочка зарычала, Ивор снова рассмеялся.

Внезапно дверь в палату потихоньку отворилась. Девушка, что стояла в проходе опасливо оглянулась и вошла внутрь.

Яркие солнечные лучи ударили в глаза Ивору, поэтому он не сразу разглядел своего посетителя, но, чтобы не промахнуться с приветствием, просто вежливо кивнул.

Когда зрение восстановилось, он увидел, как рядом с кроватью сидит Немира. Ее глаза внимательно осматривали перебинтованные плечи и залепленную щеку. На солнце изумруды в ее гребешке переливались всеми оттенками зеленого, а волосы, казалось, впитывали своей чернотой само солнце.

— Ты выбрался. — неловкое молчание прервалось еще более неловким утверждением.

— Как видишь.

— Спасибо тебе. Твоя помощь была неоценима в тот момент.

Девушка говорила безразличным, можно даже сказать безэмоциональным тоном. От той, кого он видел в лесу во время охоты не осталось ни следа. Там она проявляла страх, озабоченность, ее раздражал Златозар, выводя из себя. Но по обыкновению она была именно такой. Высокой, статной, немножечко надменной.

И невероятно холодной.

— Я не хотела оставаться в долгу, поэтому вот.

Немира аккуратно передала Ивору бездонную сумку. Ее качество было куда выше той, что выдавала Академия своим ученикам. Бежевый цвет украшали голубые и синие узоры, изображающие морские волны.

— Моя семья делает такие сумки. Они требуют меньше энергии и имеют несколько полезных фокусов. Со временем сам разберешься.

— Спасибо. Не стоило, но… Я очень благодарен.

Она встала. Быстро и кротко кивнув. Уже покидая палату, девушка задержала дверь на мгновение и бросила через плечо.

— Выздоравливай.

Это слово.

В нем было столько тепла и доброты, сколько Ивор чувствовал только от матери. Все его тело пробрала дрожь.

«И что это сейчас было?»

Голос Звездочки прогремел, как гром, среди ясного неба, выводя Ивора из приятной мечтательности.

«Что? Что такое?»

«Ты заигрываешь с ней! Вот что!»

«Да если бы. Я и пальцем не пошевелил. Ты что, не заметила? Это я ей нравлюсь! Я!»

«Пффф… Хахаха»

Звездочка громко, но картинно рассмеялась. Неестественно, показывая свое презрение.

Ивор же, будучи далеко не глупым парнем все понял и сделал два очень важных вывода. Во — первых, Немира прониклась к нему симпатией. А когда талантливая и несравненно красивая девушка проникается к тебе симпатией, это определенно дарит приятные ощущения. Во — вторых, Звездочка ревновала.

Вот эта маленькая девочка, способная уничтожить мановением руки пару княжеств, если бы не было проклятья, ревновала его? Конечно, такого не могло быть. Но Ивору настолько понравился этот вариант с ревностью, что он просто не мог не принять его за чистую монету.

С хитрой улыбкой он дотронулся до сумки и почувствовал наличие энергии внутри. Открыв ее, он приятно удивился. Внутри находилось три предмета. Баночка с огненно — красной жидкостью, внутри которой всплескивалось и танцевало пламя, записка, аккуратно свернутая в треугольник и кафтан Академии.

«Ладно, отдам ей должное, девчонка хороша. Добыла Жар — Цвет, приготовила отвар, признаться, высочайшего качества, и отдала тебе добрую половину. У вас такой отвар стоил был огромных денег, да что там, даже в Обители Богов такой оценили бы достаточно высоко»

Юноша слушал Звездочку и удивлялся. Далее он тронул кафтан.

Обычный кафтан академии, но на него было наложено несколько сильных зачарований. Одно из них он уже знал: Озерный кокон. Три других ему были неизвестны.

Последним же он развернул записку, где аккуратным, благородным почерком было выведено несколько строк.

«Ивор.

Доселе мне не доводилось быть столь непринужденной перед другим человеком. Благодарю, что не стал стыдить меня за проявление, как слабости характера, так и слабости тела. В этой стычке я вынесла несколько важных уроков. На тебя можно положиться. Благодаря твоей задумке мне удалось добыть Жар — Цвет.

У нашей семьи лучший знахарь Зничева княжества, он без проблем сохранил эссенцию цветка и превратил его в отвар. Половину я отдаю тебе, иначе совесть не позволяет.

Именно благодаря тебе я смогла выбраться и добыть цветок.

Спасибо.

Немира.»

— Пу — пу — пуу, — протянул Ивор с самодовольной ухмылкой, положив руки с письмом вниз. — Кажется, я очень понравился лучшей ученице Академии! Вот так новость.

Внезапно перчатки засияли голубоватым цветом, испуская невероятную холодную энергию.

Ладони Ивора, держащие письмо, и, лежащие в районе паха буквально взорвались холодом, обжигая всю область и затрагивая причинные места.

«Ты что Явь твою творишь! Звездочка!?»

Забыв о боли, Ивор подскочил, потирая внутреннюю сторону ног в промежности.

«Твоя основная цель, это стать сильнее, а не бегать за каждой короткой юбкой, болван!»

Отчеканила Валькирия и замолчала.

«Ну нет, определенно же ревнует!» Подумал Ивор, еще не осознавая, в какие проблемы он вляпался.

Глава 18. Цель — Турнир Четырех

«И что ты творишь? Ты же даже не восстановился толком. Откроются раны, помрешь дурак — дураком»

Звездочка говорила скучающим тоном.

«Я делаю это каждый день, если ты не заметила. И, если я чувствую, что мое тело способно выдержать тренировку, я не собираюсь ее пропускать».

Каждое утро Ивор вставал раньше, чем кто — либо из учеников. Несмотря на достаточно свободный режим академии, ранних пташек было не так много.

Он тратил все время от раннего рассвета, когда лучи едва выглядывают из — за виднокрая, до пробуждения первых учеников, на физические тренировки.

— Тело человека — его самое грозное оружие. Человек проводит со своим телом всю жизнь, поэтому его надо беречь и закалять! Тогда никакой клинок не сможет бить сильнее, чем рука. Никакой щит не отразит урон эффективнее, чем твои мышцы. — Ивор повторил то, что говорил ему, когда — то отец.

Пусть парень и не отличался крупным телосложением, тем не менее он был очень хорошо слажен, а благодаря внутренней энергии его вид стал еще лучше. С виду Ивор мог показаться худоватым, на деле же было совсем иначе.

Закончив, он звучно прохрустел руками и спиной, после чего обмакнул полотенце в чан с водой и тщательно протер все тело.

«Выпендрежник…» пробурчала Звездочка.

Ивор нахмурился, но ничего не ответил. Облачившись в форму академии, он собирался выходить из комнаты, как в дверь постучали.

Не дожидаясь приглашения, Никола боком вошел в открытую дверь и с размаху схватил руку Ивора, сотрясая ей в воздухе.

— Утра доброго! Слыхал, ты дошел до самого конца в Охоте. Остался с лучшими учениками из внутреннего двора. Это хороший показатель! Тем более для новичка.

После праздника Летнего Солнцеворота прошло уже несколько дней. Никола немного осекся и отпустил руку Ивора.

— Да — а. Извини. Я не знал, что ты у знахаря, так бы зашел. Я и сам не участвовал, потому как был на уединенной культивации, только вчера вышел. Мне нет дела до этого цветка, куда уж тягаться с талантами из внешнего двора. Но ты, конечно, выдал, это да!

Ивор улыбнулся и хлопнул Николе по плечу.

— Будет тебе, просто я достаточно везучий. Отделался парой легкий царапин. Уже вот на ногах, как видишь. Лучше расскажи, как прошла твоя культивация?

Из — за отсутствия элемента успехи Николы отследить было практически невозможно. Он словно весь наполнен первобытной безэлементальной энергией, которая не столько циркулировала в нем, сколько просто булькала, подобно кипящей воде в наполненной до краев чаше.

— Мне повезло. Я наконец прорвался. Сейчас нахожусь на стадии Небесного Солнца (4), в самом ее начале. Конечно, такой темп не сравнится с твоим, или каким — нибудь талантом из академии. Но что имею, то имею, глупо было бы расстраиваться.

Взгляды Николы все больше нравились Ивору. Простота наравне с достаточно интересными и глубокими мыслями делали из него скрытого философа.

— Поздравляю, это хороший результат, уверен, ты сможешь прорваться к Спящему Зимнему Солнцу (5).

Никола обнажил свои белые зубы, широко улыбаясь. Но внезапно осекся и начал рыться в карманах.

— Да, чуть не забыл, я же по поручению. После башен для культивации я встретил старейшину Девятиглаза. Он передал мне, что пришло приглашение на Турнир Четырех.

— Турнир Четырех? — Ивор вопросительно поднял бровь и почесал кончик носа.

— Да, ты не знаешь? Грандиозное событие, которое проходит раз в два десятка лет. Собираются все четыре народа. Школы каждого из княжеств представляют по четыре своих лучших ученика, которые будут сражаться между собой на турнире за звание лучшего в своем поколении. Ученик должен быть не старше двадцати пяти лет и не ниже стадии Пробуждающегося Весеннего Солнца (6). Хотя, второй аспект больше символичный. Бывали случаи, когда из — за недостатка учеников школы княжества Иса выставляли на арену учеников и с более низким уровнем культивации. В любом случае, это не столь важно, ведь если верить истории, за последние сотню лет Берканское княжество всегда занимало первую позицию.

— Ага, то есть приз в турнире только титул Лучшего в своем поколении? Маловато как — то для грандиозного турнира, который проводят раз в двадцать лет.

Ивор сел на кровать, а Николе предложил крепкий деревянный стул. Разговор его явно заинтересовал.

«Ты что, хочешь поучаствовать? А как же твои бравады о спокойствии?»

«Тише ты, видишь, человек говорит»

— Ты будто из леса вышел, об этом же все знают. — Продолжил тем временем Никола. — Это не просто титул. Во — первых, ты сможешь выбрать абсолютно любую школу, даже самую престижную, получить доступ ко всем ее секретным техникам, а также получить один могущественный артефакт. Княжество возьмет тебя под защиту до следующего турнира. Как лучшему, поощряя успехи твоего развития тебе будут выделять по двенадцать Духовных Камней высшего качества в год, а за сам турнир ты получишь сотню.

Глаза Ивора блестели так, как никогда ранее, руки чуть подрагивали.

«Ты хоть понимаешь, что на этом турнире будут такие таланты, которые тебе не по зубам! Зачем тебе участвовать в нем?»

«На пути к спокойной и беззаботной жизни есть две очень важные ступени. Первая — это сила. Ты должен быть достаточно силен, чтобы тебе не причиняли неудобства, а второе — это деньги. Когда ты богат, тебе не приходится думать о проблемах».

«Звучит как — то не очень». Подытожила Звездочка в голове.

«Да какая разница, как это звучит, это значит, что я могу сплести себе гамак около домика у моря и наконец спокойно насладиться звездами!»

— Ага, про турнир я понял, а чего Девятиглаз-то хотел?

Никола наконец вывернул бездонные карманы своего кафтана и передал Ивору берестяной свиток.

— Такой же, но побольше вывесят вечером на площади. Тут сказано, что через половину года пройдет внутренний отбор двоих учеников, которые будут представлять Академию Восходящего Солнца. Поскольку два места безоговорочно занимают ученики внутреннего двора, Немира и Златозар, двоих еще предстоит выбрать. Желающие могут подать заявку в течение двух месяцев. Девятиглаз намекнул, что он хочет видеть тебя в списке кандидатов.

— Меня? Но почему?

— Ты вообще слышал, что ученики говорят? Ты уже как пример для подражания, местный герой. Мало того, что остался вместе с Немирой и Златозаром в охоте, так еще и один старейшина о тебе неплохо отозвался, мол ты спас шкуру Радобору и Таргитаю, а они во внешнем дворе одни из лучших. Не мудрено, что Девятиглаз заинтересовался тобой.

— Вот оно как… А сам — то ты будешь участвовать?

Никола поерзал на стуле и шмыгнул носом.

— Буду. Там можно здорово подраться, а эт мне нравится!

— Постой, разве ты не противник мордобоя? Ты же говорил…

— Я против агрессии. Необоснованной ядовитой агрессии. Люди не должны драться просто так. Это важно. Но турнир… это другое. Ох, обожаю турниры. Арена и вот это вот все.

Ивор улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, тогда надеюсь нам не придется сражаться друг против друга.

— А даже если и придется, выложимся на полную.

Парни пожали друг другу руки и Никола вышел из комнаты.

«Звездочка, перед турниром нам нужно сделать парочку важных вещей. Поправь меня, если я что — то упустил, ладно?»

Валькирия утвердительно хмыкнула.

«Итак, для начала нам нужна техника движения. Что — то похожее на то, что было у Златозара, ты видела? Он, конечно, тот еще засранец, но силен, тут ничего не скажешь. Еще нужно усилить контроль над Новой. Я чувствую, будто что — то не то, либо энергии не хватает, либо мы с ней не полностью объединились. Нужно будет усвоить отвар, подаренный Немирой, а еще заготовить трав для мазей на будущее. У меня очень быстро опустошаются запасы».

Звездочка какое — то время молчала, прежде чем протяжно угукнуть.

«Ну вообще я могла бы тебе показать одну технику движения. Проблема лишь в том, что я не уверена, сможешь ли ты культивировать ее, будучи лишь на первом этапе. Со своим духовным зверем тебе разбираться самому, я не могу ощущать вашу связь, но постараюсь помочь советом, если что — то замечу. А с отваром проблем быть не должно, он выполнен очень качественно».

«Попробовать всегда стоит. Твоя техника подойдет моему ледяному атрибуту?»

«Знаешь, изначально эта техника…»

В дверь снова постучали.

Ивор встал и медленно направился к ней. «Никола забыл что — то?» Непринужденно подумал он.

Но, едва потянув руку к двери, она распахнулась. Едва различимый силуэт мелькнул перед глазами Ивора. Он даже не успел среагировать. Его моментально прижали к стене твердой хваткой, не позволяя шевельнуться. Руки придавило неведомой силой, так, что он не мог сложить ни единого знака.

Перед Ивором стоял Златозар. В его глазах смешивались злость и ненависть, Ивор готов поклясться, что видел даже щепотку безумия.

— Ты! — только и смог произнести Златозар со стиснутыми зубами.

Он не мог подобрать слов. Видно было, что не знал с чего начать. А еще он чертовски сильно сдерживался, чтобы не выпустить свои убийственные порывы.

Ивор всматривался в его лицо, однако не испытывал ни тени страха. На его месте любой бы испачкал портки. Но нет. Ивор, как он сам думал, понимал Златозара. Очень отдаленно, но он мог представить чувства, которые испытывал ученик номер один, а потому знал, что тот его не убьет. Хотя его сила позволяла ему это сделать. Слишком уж большая между ними разница.

— Кто тебя просил вытаскивать меня? Я сам мог выбраться! Ты решил в спасителя поиграть? В благородного мальчика? — Златозар стукнул по стене кулаком, в паре пальцев от лица Ивора, но тот даже не моргнул.

Он молчал. Ждал, пока Златозар выговорится, нужно было услышать, что чувствует этот парень, сопоставить с ожиданиями.

— Думаешь, это смешно. Думаешь, вытащил меня из переделки, и я стану относится к тебе, как к равному да? Черта с два! Ты просто мусор! Я могу прямо сейчас испепелить тебя и мне никто и слова не скажет.

Он поднес вторую руку к лицу юноши. Белое пламя завязалось в ладони, отдавая обжигающим теплом.

— Можешь, кто ж спорит. Однако ты до сих пор это не сделал. А знаешь почему? В тебе есть капелька совести. Где — то там далеко в этой голове есть она, вместе с маленьким чувством благодарности.

Глаза Златозара налились красным. Этот выродок его не боялся. Парень развернул руку и пустил белый огонь в середину комнаты. Массивный деревянный стул испепелило в мгновение ока.

В ладони снова завязался сгусток белого огня.

— Это просто случайность. Тупая птица мне помешала. Если бы не она, ты бы уже валялся обугленным трупом в том чертовом лесу.

Ивор снова кивнул. Его лицо отражало спокойствие и безмятежность, он даже не пытался вырваться из крепкой хватки, просто смотрел на своего противника и отвечал ему.

— Я знаю, но случилось то, что случилось. Разве кто — то знает о том, что я тебя вытащил? Насколько мне известно, все думают, что именно ты спас «способного новичка», потому что разглядел потенциал для академии. Именно ты у нас благородный спаситель.

Золотые глаза снова блеснули, парень прижал Ивора к стене сильнее.

— Если ты хоть кому — нибудь…

— Что? Расскажу? И что дальше? Кто — то поверит в байку, что новичок спас лучшего ученика академии? Да брось! И что же, ты убьешь меня? И как это будет выглядеть? Сначала спас, а потом сам же и убил. Ты этим себя зароешь.

Златозар медленно отпустил Ивора и отошел на шаг назад. Он не был глупым парнем. Изначально, еще когдашел сюда, Златозар прекрасно понимал, что не сможет просто так растоптать этого жука. Но и просто забыть эту ситуацию ему не позволяла всеохватывающая гордость. Первый ученик являлся тем человеком, который должен держать все под контролем, а если этого не получается, то хотя бы заявить всем и каждому, что в случае неповиновения или затрагивания его интересов — он будет убивать.

И прямо сейчас перед ним был Ивор. Который не показывал своего неповиновения, а напротив, говорил дельные мысли. Да, Златозар злился, что этот новый ученик не обгадился, когда тот угрожал ему, но, с другой стороны, он подумал. Может этот парень и правда не мешок бесполезного мусора. Вот только, эта мысль была столь быстрой и незначительной, что тут же потерялась на задворках сознания златовласого парня.

Вытянув вперед указательный палец, Златозар хмыкнул. Из пальца вырвался луч белого огня, который прожег аккуратную дыру в стене, рядом с головой Ивора.

— В следующий раз это будет твоя голова. Запомни это. — В этот раз тон Златозара был спокойный и размеренный. Он взял себя в руки и оценив ситуацию принял решение.

Дверь медленно захлопнулась. Ивор же прошел к кровати и упал задом на нее.

«Невероятно, даже бровью не повел, вот это выдержка, а ведь он реально мог тебя убить!»

Звездочка не меняла своего скучающего тона, будто бы ей все было до одного места.

«Да… Только вот…»

«Что такое? Я не так уж и часто тебя хвалю. Но это было прям очень хорошо»

«Да нет же, в том то и дело. Я испугался до усрачки. Взывая к его рациональности и совести, которые могли напрочь отсутствовать. О, Доля, спасибо тебе за удачу… Не зря я поверил, что первый ученик академии не может быть просто безумным идиотом».

Ивор взглянул на подрагивающую руку.

«Черт, этот парень умеет запугивать. Либо нужно стать в разы сильнее его, чтобы не думать об этой проблеме. Либо…»

«Либо нужно было оставить его подыхать в том лесу! Ну что ты за человек такой? Ты же сам себе проблемы создаешь. Значит все же испугался. А знаешь! Я вот тоже напугалась, думала наш с тобой поход за тринадцатью артефактами закончится так и не начавшись. Вот так глупо и бесславно».

«Вот тут — то ты и попалась!»

Парень звучно засмеялся, разминая руку, которая больше не тряслась.

«То есть?» Тон Звездочки с волнительного сменился на удивленный, но уже задавая этот вопрос она подозревала, какой будет ответ, потому что знала, что Ивор достаточно коварен в плане проявления эмоций.

«Ты беспокоишься за меня! Твой голос наконец поменялся, значит ты все же дорожишь мной, как своим напарником и тебе не наплевать на то, что со мной станет. Конечно же я не испугался. Все от начала и до конца было спланировано. Каждое слово и каждое движение. Я не настолько глуп, чтобы отдать свою жизнь воле случая или хотелке какого — то там человека, будь он хоть трижды лучшим учеником»

«Ах ты… Ты!!! Ты ничтожный глупый и мерзкий человечишка! Я больше ни слова тебе не скажу, достал! Как ты вообще можешь так поступать со мной! С Ломающей всяческие оковы и щиты Валькирией третьего круга!»

И, Звездочка обиделась, причем обиделась не на шутку. Остаток дня не сказала ни слова. В прочем, Ивору это было только на радость. Он наконец чувствовал, что отдыхает от вечных упреков своей напарницы.

Стук в дверь повторился снова.

«Да ладно. Сколько можно. Сегодня день гостей?»

За дверью стоял Радобор, неловко почесывая едва проклюнувшийся ежик волос на голове.

Ивор приветственно кивнул, хоть и был уже не в настроении вести какие — то беседы.

Ученик кивнул в ответ и протянул небольшой сверток.

— Я тут подумал. Ты нам жизнь спас в том лесу, а потом нас забрали, так что я толком тебе и спасибо не сказал. Ты способный малый, знай, заслужил уважение старшего. Я не мастак на слово, но думаю ты понял, что к чему.

— Да, Радобор, спасибо. Я рад, что не ошибся в тебе.

Парень хлопнул Ивора по плечу и улыбнулся.

— Ты это, коль проблема какая будет, не стесняйся, подходи, я подсоблю. Какое — никакое уважение я тут сыскал, могу с ребятами поговорить. Оно ж знаешь, как в жизни. Тут тебе помогли, а там ты поможешь. Цикличность мирового древа, однако.

— Что есть, то есть.

Радобор снова неловко кивнул и попятился к выходу.

«А! Что я тебе говорил! Доверие, уважение, подарки, стоило всего — то немножечко рискнуть!»

Ивор мысленно усмехнулся, но Звездочка обиженно молчала. Возможно, если бы он затаил дыхание, то услышал очень злобное сопение Валькирии. Но парень отпустил эту ситуацию, считая, что на утро все обиды забудутся. Ведь утро всегда мудренее вечера.

Опустив взгляд на сверток, который передал ему Радобор, Ивор нахмурился. От свертка исходила странная энергия, которая совершенно не походила ни на элементальную энергию, ни на первобытную.

Глава 19. Жертвы ради силы

— Сын мой. Когда ты родился, небеса пылали огнем войны! Но будучи лишь слабым человеком, ты не способен подарить миру то спокойствие, в котором он должен пребывать. Спокойствие всегда рождается из Хаоса. Увы, ты не испепелишь мир. Не сможешь погрузить его в мучительное пламя, чтобы потом из пепла возникла новая жизнь.

— Но как же… Мы же не бросим его, верно?

— Я предрекал ему великую цель. Но теперь вижу, что он бесполезен. Сейчас, даже когда вчерашние враги стали верными соратниками в этой ужасной войне, я надеялся… Что ж, видимо Законы древа и в этот раз не благоволят мне.

— Не позволю! Мой мальчик! Мое дитя! Ты не можешь так поступить!

— Увы, ты здесь ничего не решаешь. Это уже не твоя забота. Только боги решают, кому велено жить дальше, а кому следует умереть.

— НО ТЫ НЕ БОГ!

Последние слова эхом отдавались в голове Ивора еще пару минут после того, как он проснулся. Он стирал холодный пот со лба трясущимися руками. Юноша тяжело дышал, его сердце билось с бешенной скоростью, а каждый удар отдавал болью в висках. Он не мог успокоиться, вскоре его руки медленно начали покрываться льдом.

«Звездочка! Что это? В чем дело?»

Болезненный холод распространялся по всему телу. Несмотря на устойчивость Ивора к своему же элементу, в этот раз лед причинял ему вред. Он осекся, после чего схватил перчатки, что лежали около подушки и нацепил их.

«Звездочка!?»

Лед уже покрыл больше половины тела, сковывая движения и заставляя и без того частое дыхание Ивора сбиваться. Он паниковал. Едва проснувшись, сложно было взять себя в руки, не говоря уже о ситуации, когда тебе снился кошмар.

«Тише Ивор, вдохни глубже. Успокойся».

Голос Валькирии был мягким и заботливым, необычайно теплым. Казалось, ее голос согревал самые глубины души. Как несвойственно для той, кого Ивор знал уже несколько месяцев.

«Плыви, мой юный воин

За дальние моря,

Узнаешь, что достоин,

Как бросишь якоря.»

Ивор трясся сильнее, но все же сквозь боль и ужасный холод он пытался вслушиваться в мягкую мелодию. Звездочка пела. Медленно и звучно, пытаясь поддерживать ритм и тем самым подсказывая Ивору темп дыхания.

«Причалит лодка к мысу,

Ты ступишь на песок,

И запахом мелиссы

Поманит вглубь лесок»

Дыхание медленно приобретало привычный темп. Глубокий вдох, вслед за ним протяжный выдох, тело наполняло тепло, которое зарождалось, где — то глубоко в груди.

«В лесу том дивно темном

Ты встреть свою судьбу,

И в уголке укромном

Вверх вознеси мольбу.

В конце пути тернистого

Мы встретимся с тобой,

У берега пятнистого

Укроет нас волной.»

Лед отступил, вернулся обратно в тело Ивора. Его внутренняя энергия, которая бушевала еще мгновение назад — наконец успокоилась. Он обессилено упал на кровать и пытался успокоиться. Валькирия закончила свою мелодичную песню и выжидающе молчала. Она знала, что будут вопросы, но не была уверена, что сможет на них ответить.

Пару минут спустя юноша наконец встал и молча пошел омываться из чана с водой. Он смыл с себя остатки утра и принялся усердно тренироваться. Не вымолвив ни слова, Ивор встал на руки и начал отжиматься в вертикальном положении.

Он сменил еще с десяток различных упражнений, пока наконец не сказал первые слова за это утро.

«Ты знаешь, что произошло?»

«Пожалуй, знаю. Но от этого не легче»

«И ты, как обычно, мне не скажешь?»

Звездочка помолчала некоторое время, раздумывая над ответом.

«Войди в свой внутренний мир».

Ивор уселся поудобнее, сложив под собой ноги. Его разум медленно перетек во внутренний мир. Белый свет резанул по глазам. Все тот же заснеженный пустырь с летающей в середине голубой сферой. Вот только сейчас она стала в разы темнее и испускала какую — то тяжелую ауру.

Чуть дальше на снегу сидела Звездочка, она не изменилась ни капли, с того момента, как он вытащил ее из озера. Все такая же очаровательная девочка, она могла бы быть ей всегда, если бы не вечные упреки. Девочка чесала шею Нове, которая с довольным видом урчала, словно сытый кот.

«Быстро же они подружились».

По мере того, как Ивор подходил, сфера отливала синевой все больше, внутри нее происходили какие — то странные переливания энергии.

— Что все это значит? Как ты тут оказалась?

— Я обнаружила, правда не без помощи, что могу находиться здесь в своей привычной форме, при этом не тратить ни крупицы своей энергии.

Нова распласталась на снегу, положив голову на колени к Валькирии.

— Так… Ты объяснишь, почему вдруг моя же энергия решила меня убить? Что за непонятный взрыв произошел внутри меня и какого беса сфера поменяла свой цвет? А еще, прошу, не отвечай загадками, мне нужно хоть немного ясности.

— Хорошо. Я скажу, как оно есть. Морозная сфера Абсолютного Льда отторгает тебя. Не уверена полностью, но кажется, что изначально у тебя был другой элемент, твой родной, абсолютно несопоставимый со льдом. Сфера подчинила своему атрибуту твой организм, пыталась с ним слиться. Я все думала с самого начала, как обладатель сферы может быть настолько слабым, может ее ограничивает уровень твоей культивации, но теперь все ясно. Она изначально не была полностью поглощена тобой.

— Подчинила? У нее что, есть разум?

— Не совсем. Скорее инстинкты.

— Я не понимаю. И что теперь? Она исчезнет, или может есть способ полностью слиться с ней?

— Не исчезнет. Просто будет пытаться тебя убить. Иногда.

Холодный тон Валькирии удручал. Он мог с легкостью выбить из колеи. Даже Ивор, который уже отчасти понимал, что если Звездочка так себя ведет, то у нее есть выход. Но все же юноша не мог доверять ей полностью.

— Ну спасибо. Может перестанешь язвить, и скажешь, что делать?

— Тебе нужно увеличить свое понимание атрибута льда. Первое и самое главное — это холод. Держи себя в узде. Ты не должен слишком ярко проявлять эмоции, будь всегда спокойным и смиренным. Не позволяй себе слишком сильно злиться, не допускай явного страха. Отстраненность теперь твой верный товарищ. Второе, необходимо изучить, каким образом живые существа накапливают тепло, как они его теряют, как действует нагревание и охлаждение воды, животных, воздуха, всего, что есть на этом свете.

— И это поможет? Все равно звучит не совсем понятно.

— Да. Ты будешь менять свой организм под атрибут льда. Это долгий процесс, но, если ты преуспеешь, эффект тебя удивит. Пойми, Сфера — это не просто божественный артефакт, это божественная сущность.

Ивор послушно кивнул и почесал кончик носа.

«Держать эмоции в узде. Звучит не так уж и просто».

Покинув свой внутренний мир, юноша громко выдохнул. Его тело окончательно устранило последствия утреннего взрыва энергии. Одевшись, он вышел наружу, направляясь к главной площади.

Утренняя свежесть придала ему сил и вдохновения. В этот раз он вышел позднее обычного, но вокруг по — прежнему было необычайно тихо.

Улицы академии пустовали, большинство учеников находилось в башнях для культивации. Все готовились к предварительному турниру. Представление академии в Турнире Четырех — это несомненно большая честь. Даже не продвинувшись в турнирной сетке, можно было заработать немалую славу. Кроме того, многие ученики считали это отличной возможностью показать себя другим школам, ведь нередки случаи, когда способных молодых людей забирали в престижные школы.

На площади было несколько групп учеников, некоторые рассматривали доску с объявлениями, другие же окружали длинный стол, стоящий около главного входа во внутренний двор. За столом сидел старейшина Девятиглаз. Он старательно забивал ароматные травы в курительную трубку, после чего столь же старательно ее раскуривал. Густой белый дым образовал перед его лицом облако.

— Это не тот новенький, которого спас Златозар?

— Да — да, как там его, Ивор кажется. Вот уж повезло, сам лучший ученик обратил на него внимание.

— Вот бы и мне иметь такого влиятельного друга, как Златозар.

— А я бы хотела быть спасенной им, наверное, это так здорово. В лесу, наедине, эх…

Ученики начали переговариваться, увидев Ивора. Большинство их речей были так или иначе вокруг Златозара и того факта, что тот приметил что — то в новичке, а значит и другим стоило обратить на него внимание. Но, были и те, кто восхищался Ивором, пусть они и не знали всей картины, произошедшей на Охоте. Благодаря слухам и домыслам его личность обросла некоторыми историями.

— А вы слыхали вообще, как он проявил себя на охоте? Как он защитил наших Радобора и Таргитая. Говорят, он положил целую толпу нечисти!

— И правда, он же остался в последней тройке, вместе с учениками внутреннего двора. Может быть он такой же сильный?

— Сто пудов так! Думаю, через год он уже станет третьим учеником главы Держимира.

Некоторые из учеников не могли поверить и завидовали успехам человека, ставшего учеником лишь пару месяцев назад. Их алчные взоры со злобой смотрели на юношу, направляющегося к старейшине.

— Мне кажется он просто заплатил Златозару.

— Может у него достаточно богатые родители, и они заплатили сразу главе Белоликих, а тот уже приказал сыну защищать этого юродивого.

— Да, я уверен, что этот хрен ничего не стоит! Эх, вот если бы за него не поручился Таргитай, я б его давно уже с грязью смешал.

— Так может нам объединиться и поймать его в темном переулке? Я слышал наши ребята уже как — то его отметелили, когда он едва поступил. Правда Никола ему помог. Вечно он лезет не в свое дело.

Девятиглаз выдохнул очередной клуб белого дыма, все его девять зрачков сконцентрировались на парне, что подошел к нему.

— Пришел записаться на турнир?

— Да, Никола передал, что вы хотели бы видеть меня на этом турнире, плюс ко всему, это неплохой способ увеличить свои силы.

— Отличные мысли, достойные. Что ж, возьми один из жетонов и коснись его внутренней энергией, Номер на жетоне станет твоим номером участника на предварительном состязании.

Ивор осмотрел длинный стол. На нем находилось множество деревянных жетонов с маленьким расписным узором в углу. В середине же находилась жирная цифра. Юноша провел рукой одному из них.

«Двадцать первый. Пусть будет он».

Пустив по внутренним жилам импульс, Ивор коснулся ледяной энергией жетона, активируя его. После чего с уважением кивнул старейшине и собрался уходить.

— Ты же хочешь попасть на турнир четырех, да?

Легкая нотка надежды промелькнула в словах Девятиглаза. Совсем незаметная, но заставившая Звездочку в голове Ивора недовольно хмыкнуть. Сам же юноша только кивнул.

— Тогда тебе необходимо достигнуть шестого уровня культивации. Пересечь стадию Небесного Солнца (4) непросто, там есть очень узкое место, прорваться на стадию Спящего Зимнего Солнца (5) может быть проблематичным. Приходи, если зайдешь в тупик.

— Благодарю, старейшина.

По пути к башням культивации Ивор заскочил в столовую, закинув немного еды в свою сумку. Он планировал все оставшееся время провести в уединении. Дел и так было достаточно, так еще и проблема со Сферой доставляла немалое беспокойство.

«А какой у меня элемент?» Внезапно обратился он к Звездочке.

«То есть?» Валькирия только что вытянула из Ивора знатное количество внутренней энергии, поэтому сейчас ее голос был расслабленным.

«Ты говорила, что лед не мой атрибут, а тот, что подарила мне сфера, тогда какой мой?»

«Этого я не знаю, да и вряд ли доведется. Даже боги имеют лишь один атрибут, что уж говорить о смертных. В твоем случае, если сфера отринет тебя, то скорее всего ты умрешь, поэтому есть только один путь.»

«Да уж, подкинула мне Морена кота в мешке».

«Как ты сказал?»

«Морена. Это наша богиня зимы и смерти»

Звездочка многозначительно хмыкнула, но разговор не продолжила. Она не делилась с Ивором своими мыслями. А их было много, очень много.

Будучи Валькирией третьего круга, Рандгрид сыскала очень большую славу. Достаточно высокий пост, важные обязанности и очень могущественный покровитель. Вот только до дел богов она никогда не допускалась. Это обязанности Валькирий второго и первого круга. Она всегда знала, что Обитель Богов находится в шатком положении, но никогда не знала причин. Даже сейчас она получала маленькие кусочки мозаики, но сложить ее получится еще очень нескоро, сначала необходимо вернуть силы.

Около входа в башни стоял все тот же темноволосый старейшина.

— Ну что, опять четвертый?

Он усмехнулся, уже чуть не открыв дверь, но был прерван голосом юноши.

— Шестой. — в унисон со Звездочкой в голове произнес Ивор.

Глаз старейшины задергался.

«Да этот малец издевается. Приходит сюда уже второй раз и берет комнату на два уровня выше!»

Он прекрасно знал достижения Ивора на Охоте, но тем не менее был из тех, кто не верил, что ученик на четвертой стадии может быть способнее и сильнее двоих учеников на пятой.

— Если ты и использовал какие — то артефакты, чтобы всех обмануть на охоте, то в башне культивации такое не пройдет. Ты знаешь, что после пятого этажа условия в комнате разительно отличаются. Энергия становится настолько жестокой, что может навсегда повредить твои жилы, оставив калекой.

Ученики рядом затаили дыхание. Это было известно всем. Даже достигнув пятой стадии культивации многие предпочитали четвертый этаж, потому как пятый уже был невероятно жестоким, чтобы проводить там много времени. Но Ивор решил перепрыгнуть его, посетив сразу шестой.

— Бессмыслица. Ивор, лучше не нужно.

Кто — то из учеников взял на себя смелость предостеречь новичка. Ивор повернулся и с благодарностью кивнул, после чего снова взглянул на старейшину.

— Я прекрасно знаю, что шестой этаж может убить меня, но поверьте, я знаю, что делаю. Старейшина, будьте добры. Шестой этаж, комната с ледяным атрибутом.

Мужчина прищурил глаза и надменно выпалил.

— Как знаешь! Но если подохнешь, не говори мне, что я тебя не предупреждал.

Башня открылась, факела у лестницы зажглись.

— Если уж помру, то явно не смогу ничего сказать. — пробурчал Ивор и поплелся на шестой этаж.

Дверь в комнату с ледяной энергией практически не отличалась от двери на четвертом этаже, но открыв ее Ивор удивился.

Перед ним предстало бескрайнее пространство со своим виднокраем и полностью чистым небосводом. Вместо земли — абсолютно гладкий голубой лед. Деревья, непохожие на те, что были известны Ивору, также состояли из плотного непрозрачного льда. Они росли полумесяцем, оставляя обширную пустую территорию.

Ни метели с вьюгой, ни суровых условий. Все это заставило Ивора сомневаться и малость напрячься. Он сделал полшага в сторону входа. Внезапно голос Звездочки его остановил.

«Подожди!»

«Мы разве не идем культивировать?»

«Идем, просто все не так просто. Мне нужно настроится. Старейшина был прав, здешняя энергия куда плотнее, нежели этажами ниже. Будь я в привычной форме, даже не моргнула бы, но ты не выдержишь. Мне нужно взять под контроль потоки твоей энергии. Будь готов».

Ивор провел большими пальцами по перчаткам и размял руки. Его жилы наполнились внутренней энергией, обволакивая все тело.

Он вошел.

Огромная неистовая сила обрушилась на его плечи. Юношу швырнуло на землю, так, что он кубарем покатился вперед. Из носа заструились ручейки крови.

«Черт бы тебя драл, настолько тяжело!»

«Я предупреждала. Но мы хотим быстрого результата, верно? Поэтому держись!»

Парень поднялся на одно колено, сплюнув сгусток крови. Еще будучи в воздухе, он превратился в лед. Темно — красный кристалл звонко упал на ледовый пол и покатился вперед. Безумный холод пробирал до костей. Если бы не Звездочка, Ивор моментально превратился бы в замерзший труп, но она контролировала потоки, не позволяя умереть от холода или же от невероятного давления.

«И в такой дыре я должен провести почти шесть месяцев? Выглядит, как самоубийство».

Глава 20. Шесть месяцев

Златозар лежал на высокой стене, защищающей столицу. Краем глаза он наблюдал за входом в башни для культивации, куда только что зашел его «особый мусор».

Именно так он решил называть Ивора первое время. Чертов пацан, его здорово бесил, как и тот факт, что он просто не может поджечь его задницу.

Парень смачно плюнул вверх, легким мановением пальцев испаряя слюну в воздухе. У него было чуть меньше года, чтобы подняться к Палящему Небосводу (8). Достаточно времени для такого талантливого ученика.

Златозар не сильно расстраивался из — за упущенного Жар — Цвета, равно как и из — за Немиры. В первом случае он найдет иной способ прорваться к следующей стадии, во втором же… Юноша считал, что рано или поздно Немира станет его женщиной. Это было неизбежно точно так же, как восход и закат солнца, как пришествие зимы и ее проводы весной.

Спрыгнув со стены высотой в десять человеческих ростов, он оттолкнулся от нее почти у самой земли и, развернувшись в воздухе, мягко приземлился. Он направлялся к башне культивации.

— О боже, это же Златозар! Он так редко выходит во внешний двор!

Девушки махали ему и выкрикивали его имя, пытаясь обратить на себя внимание.

Он широко улыбнулся, обнажая для них ровные белоснежные зубы.

«Какие же вы все бесполезные и отвратительные. Вы и мизинца Немиры не стоите. Мне даже смотреть на вас мерзко».

Дойдя до старейшины, он бросил на него кроткий взгляд.

— Старик, восьмой огненный этаж.

— Да, как изволите!

Старейшина наклонил в уважении голову и открыл дверь для лучшего ученика в академии.

По статусу он был выше всех, кроме старейшины Девятиглаза и наставника Держимира. Он имел полное право разговаривать так. Другой вопрос — это его воспитание, из — за которого он позволял себе подобное.

Дойдя до восьмого этажа, он звучно хрустнул шеей и руками. Тяжелая дверь перед ним вспыхнула рисунком красной спирали в виде пламени.

«Надеюсь ты пройдешь предварительное состязание, чтобы я смог раздавить тебя на Турнире Четырех».

Дверь отворилась, за ней творилось настоящее безумие. Огромный вулкан вдалеке изрыгал волнами потоки лавы. В уже давно выжженном на вид лесу бушевали огненные вихри, а с неба изливался метеоритный дождь. И во всем этом первородном хаосе истинной стихии не было ни единого укромного места. Казалось, едва ступив туда любой человек сгорел бы заживо.

Любой, но не Златозар.

Он, будто бы это ничего ему не стоило, спокойно зашел в комнату, уровень энергии которой был выше, чем его собственный. Его лицо даже не дернулось, отражая безмятежное спокойствие и целеустремленность. Он шел вперед, ступал по разлитой на земле лаве и касался руками огненных вихрей, но ничто не наносило ему вред.

Тяжелая дверь закрылась далеко позади, а огненный символ погас.

Последние три этажа башни — седьмой, восьмой и девятый, были доступны только для внутреннего двора. Совет старейшин решил об этом, когда слишком много самонадеянных учеников погибали в погоне за силой. Однако энергия уже на шестом этаже была во много раз больше того, что мог выдержать ученик на шестой стадии культивации.

Эти башни были великим даром предков. Спустя множество столетий никто из ныне живущих уже и не знал, каким образом они были построены. Даже наставник Держимир, будучи самым старшим во всем поколении знал только то, что эти строения возведены задолго до его рождения, даже раньше, чем сформировалось Зничево княжество.

От предков досталось множество артефактов, сила которых до сих пор не разгадана. Некоторые постройки, неизвестные руны, руины и даже подземелья, насыщенные небывалой силой и неведомой энергией.

Ни один из практиков, что сейчас проживают в Зничевом княжестве, не сможет построить подобные башни, а они считаются одной из самых простых построек, которым нынешние люди сумели найти применение.

Немира также находилась в башне, еще с самого конца Охоты, после того как навестила Ивора, она пошла в свою комнату на шестом этаже.

Она сидела с закрытыми глазами, на коленях. Вода покрывала половину ее обнаженного тела. Лицо девушки отражало полное спокойствие, будто бы она была едина с самой природой.

Вокруг девушки росли прекрасные пышные ивы, а в водоеме плавали большие, словно чаши, кувшинки. Пространство ее комнаты напоминало сказочную страну и было сложно сказать, что это комната на шестом этаже, где энергия была тяжелой и жестокой.

Вдалеке виднелся густой лиственный лес, который потрясал величием, изредка можно было увидеть каких — то необычных животных, которые больше походили на полупрозрачных духов, хотя, откуда бы им тут взяться.

Немира в течение долгих месяцев пыталась совладать с этим пространством, и, когда у нее наконец получилось, она обнаружила нечто удивительное.

Комната полностью подчинилась ей, объединяя свои потоки энергии с потоками девушки. Она, будто живая, подсказывала Немире, как расширять свои жилы и каким образом нужно направлять энергию.

Теперь это не просто средство, для выкачивания энергии из него. Комната стала полезным инструментом и верным товарищем на пути культивации.

Девушка шумно выдохнула и легла на воду. Та нежно подхватила ее тело, удерживая на поверхности.

Немира подняла вверх правую руку, укрываясь от мнимого солнца и глядя в лже — небо. Оно очень похоже на настоящее, но, все же созданное энергией комнаты, которую подпитывали бесконечные каналы башни.

— Что же это. Я приняла в себя все знания, поняла всю суть. Я гибкая и текучая, как вода, я все вижу и все запоминаю. Могу быть чистой, зеркальной гладью озера, что дарит жизнь, а могу обернуться штормом, что ее уничтожает.

Тоненькие струйки воды поднялись вверх, окутывая ее тело и создавая не ней прозрачную одежду. Ее гладкая и совершенная кожа поблескивала бликами солнечного света. Она потянулась, нежно и грациозно, словно кошка.

— О, Царь Морской, почему же я не могу преодолеть барьер шестой стадии. Что я делаю не так?

Находясь на пике стадии Пробуждающегося Весеннего Солнца (6), она чувствовала свою внутреннюю энергию как никто другой. Девушка знала, как та течет по жилам, знала все ее особенности, но так и не могла совершить прорыв.

Полностью расслабив тело, она закрыла глаза.

До турнира почти год, а значит времени достаточно, чтобы наконец стать сильнее.

В зале для тренировки боевых техник разносились тяжелые удары. Каждый из них был наполнен внутренней энергией и нес в себе убийственную ауру.

Широкое помещение пустовало. Обычно, боевые техники тренировали уже в самой башне, а зал посещали крайне редко, поэтому большую часть времени он был свободен. Лишь один ученик приходил сюда каждый день, за исключением моментов культивации в специальной комнате.

В углу помещения была целая гора поломанных кукол для тренировок, разбитых в щепу и полностью непригодных для использования. В другой части зала лежала гора точно таких же кукол, но целых, еще нетронутых.

Каждая из них была защищена несколькими слоями внутренней энергии как минимум четвертого уровня и удивительно, что кто — то мог разбить их одной лишь физической силой, или даже с выбросом энергии, не используя элемент.

Громыхания не останавливались ни на секунду.

Деревянный манекен, что стоял в середине зала, испещряло множество отметин от ударов. Некоторые из них имели вмятину в форме кулака, а другие просто давали трещины по телу куклы.

В очередной раз послышался тяжелый хлопок, и кукла раскрошилась надвое.

Никола собрал обе части и бережно отнес ее в груду таких же поломанных манекенов. Юноша удовлетворенно кивнул.

— Спасибо за старания!

Он взял один из нетронутых манекенов и установил его на специальный штырь посреди зала. Проверив все крепления, он встал в стойку.

— Что ж! — протяжно выдохнул великан. — Теперь попробуем использовать тот способ.

Ученик нанес прямой закрученный удар туда, где у настоящего человека находится солнечное сплетение. Его внутренняя энергия, не отягощенная каким — либо элементом до этого покрывала всю руку, но как только рука коснулась куклы, вся она собралась в одной точке. Через костяшку среднего пальца энергия, будто стрела, пронзила защиту куклы, а после, подобно большому дереву разрослась на ее теле. Трещины быстро образовали паутину по всему тренировочному манекену, и он осыпался, превратившись в кучку щепок.

— Шикарно, теперь и четвертый уровень защиты нам не помеха.

Никола вытер пот со лба и уселся прямо на пол.

— Я обязательно выбью себе место на Турнир Четырех, чего бы то мне это не стоило.

Он был обычным парнем, не отличался невероятным талантом или экстраординарным умом. Все, чего он достиг — было получено только суровыми тренировками, которыми он порой загонял себя до такого состояния, что не мог шевелиться на следующий день. Но к вечеру приходил в себя и снова тренировался. Огромная физическая сила вкупе с первобытной энергией делали Николу превосходным бойцом, пусть и по мнению окружающих — слабее, чем любой практик с элементальной энергией.

Парню не нужно было ничего доказывать. Он знал на что способно его тело, но было очень интересно, насколько далеко получится зайти. Так, он хотел получить от турнира только одно — веселье.

…

В небольшой комнатке одного из основных зданий академии сидел старейшина Девятиглаз. Он рассматривал толстую книгу с неестественно желтыми страничками. Слева от него на столе потрескивала лучина, наполняя воздух специфическим запахом.

Его зрачки разрозненно бегали по написанным буквам, а страницы перелистывались с такой скоростью, с какой ни один нормальный человек не смог бы читать.

Зрение старейшины было необычным с рождения. Каждый его зрачок мог видеть отдельно от другого, таким образом он читал не по порядку, а обе страницы целиком, одновременно. И каждое прочтенное слово складывалось в его голове в цельный текст, практически в то же мгновение, как он начал чтение.

Закончив, старейшина звучно хлопнул книгой, отчего пыль, оставшаяся меж страниц, поднялась вверх серой дымкой, заставляя его закашляться.

— Сложно, слишком сложно!

Он сердито ударил по деревянному столу кулаком.

— Почему эти техники столь тяжелые в исполнении. Хорошо, что я запасся нужными ингредиентами. Сердца Мавок, глаза Упырей, мозги Ночниц, рог Кикиморы, гортань Водяного и чешуя Водяниц. И… где же… да, самое главное!

Он достал аккуратно завернутый в тряпки духовный камень, в котором переливалась внутренняя энергия.

— С твоей помощью я наконец преодолею свой предел и вступлю на этап Возведения Арконов.

Духовный камень обладал голубоватым сиянием, а энергия внутри него принадлежала чистейшему атрибуту льда.

Разложив перед собой все необходимые составляющие, он осмотрел их.

— Не хватает только эссенции Моровихи и языка Сирены. Слишком редкие составляющие, вряд ли я смогу найти их в Зничеве. А значит придется ждать Турнира Четырех. В столице Крадова княжества я точно отыщу то, что мне необходимо.

Девятиглаз устало уселся на свое излюбленное кресло, обтянутое шкурой бурого оленя. Он считал свою идею гениальной. Но были риски. Если бы кто — то из других старейшин доложил о нем наставнику Держимиру, то тот без раздумий убил бы Девятиглаза. Ведь главный старейшина собирался сделать ужасное: использовать технику Кражи Души.

— Нет, я не могу использовать Кражу Души в Крадове. Тогда меня точно заметят. Если паренек будет участником, то за ним будут пристально наблюдать. Разве что… Его не ранят на самом турнире, и тогда в целительной палате его «лечением» займусь я. Ха — ха! Да, старик Девятиглаз, ты гениален!

Старейшина рассмеялся, удовлетворенный своим планом. Ему оставалось только дождаться, пока Ивор достигнет шестой стадии культивации, тогда он сможет украсть его душу и заполучить его талант. Наконец он прорвется и возведет Арконы. А после даже сам Держимир будет проявлять к нему уважение.

…

В ледяной комнате по — прежнему царила тишина. Ни единого дуновения ветра, только полнейшее спокойствие. Поскольку вода была именно таким элементом, спокойным и безмятежным, то и производные ее обладали уравновешенностью. Сложно представить, что пребывание в этом царстве умиротворения давалось огромной ценой. Необходима сила, выдержка, а главное полный и искусный контроль над внутренней энергией.

Именно этому обучался Ивор на данный момент. Он провел тут всего половину месяца. И эти пятнадцать дней казались ему мучительной пыткой.

Голова трещала, кровь то и дело норовила покинуть его тело через нос, глаза и уши. Совместного со Звездочкой контроля внутренней энергии оказалось недостаточно.

Юноша сидел на коленях в самой середине ледяной поляны, окруженный полупрозрачными мертвыми деревьями и абсолютно безжизненным небом. Его кожа имела фиолетовый оттенок. Если бы простой человек коснулся его сейчас, то упал в обморок от страха. Ведь Ивор еще дышал, но тело его было холодным, словно юноша умер неделю назад.

Если присмотреться, то можно заметить аурные всплески, а глубоко в груди теплился маленький огонек. Только этот светящийся сгусток энергии под сердцем поддерживал жизнь в молодом ученике.

После того, как Ивор вошел, он двое суток не мог даже подняться. Только спустя время он привык к суровому давлению и несоизмеримому холоду, ровно настолько, чтобы привести в порядок мысли и суметь передвигаться.

Тогда он залпом выпил отвар из Жар — Цвета, предварительно поглотив энергию успокаивающих трав: мелиссы и ромашки.

«Будь готов!» голос Звездочки был где — то далеко, приходилось прислушиваться, чтобы понять ее слова. «Тебе нужно впасть в состояние анабиоза. Все твое тело прекратит жизнедеятельность, кроме сердца, которое будет перегонять кровь в четыре раза медленнее обычного, чтобы ты не помер. Мозг также должен работать. Без него ты не сможешь совершить прорыв, вот только с этим может возникнуть некоторая беда».

Ивор будто бы засыпал, но все же нашел силы спросить у Валькирии, что за беда его ждет. Она отвечала. Говорила медленно и громко, так как знала, что Ивор уже охлаждает свое тело.

«Поскольку твой мозг не будет спать, ты будешь испытывать ужасную боль и холод. Чтобы усвоить первобытную энергию Жар — Цвета, тебе нужно обратить ее в ледяную. Это очень долгий и тяжелый процесс. Все это время ты будешь на грани смерти. Нужно соблюдать баланс. Не умереть от давления энергии комнаты, переохлаждения, болевого шока. Ты почувствуешь, как все тело будет замерзать, но не смей паниковать или терять самоконтроль!»

Юноша уже не отвечал. Он чувствовал, будто сотни игл медленно и неизбежно пронзали его тело. Но также Ивор понимал, что в этом тяжелом испытании он участвует не один. Звездочка сдерживала окружающую энергию, проводя ее по жилам парня и выводя наружу. Таким образом он не получал множества повреждений.

Совместно они сохранили остатки тепла тела в небольшой территории под сердцем, заставляя его биться медленнее.

Ивор ощущал боль, которая могла убить человека в сознании. Но он не позволял себе даже двинуться, а если бы и попытался, то не смог, ведь уже потерял контроль над своим замерзшим телом.

Его разум норовило посетить забвение. Но он сохранял малую часть самосознания и не позволял себе уснуть.

Первые пять дней были самыми тяжелыми и болезненными, но как известно, человек может привыкнуть ко всему. Поэтому на шестой день Ивор уже ощущал все процессы в своем спящем ледяном теле. Чувствовал потоки энергии и направлял их. Звездочка, увидев, как быстро он делает успехи мысленно похвалила его и ослабила воздействие на его жилы, сдерживая лишь внешние потоки энергии.

Сейчас шел пятнадцатый день. Отвар не был усвоен даже наполовину. Под надзором Валькирии все шло своим чередом. Сложно, но весьма успешно.

Но спустя месяц произошло нечто, заставившее сердце Звездочки замереть от страха.

Энергия в теле Ивора рассеялась. Сердце окончательно перестало биться, а маленький сгусток теплоты, находившийся под сердцем, исчез. Валькирия кричала, звала Ивора снова и снова, но ответа не следовало. Морозная сфера Абсолютного льда медленно пожирала тело юноши, заковывая его в вечный лед.

Глава 21. Морозная сфера Абсолютного льда

— Вместе с тобой умерла бы и я, но Хель тебя подери, я еще живая, а значит и в тебе осталась частичка жизни!

Валькирия не переставала разговаривать с Ивором на протяжении всех семи дней, которые он пребывал в таком состоянии. По всем признакам он был мертв. Морозная сфера Абсолютного Льда заключила его в ледяную гробницу. Звездочка не могла покинуть его тело, находясь в форме духовного оружия. Но и свое тело она образовать не в состоянии. Ее внутренней энергии оставалось совсем мало, и, сделай она так, далеко все равно не смогла бы уйти.

Венец Пожирающих Бурь лишил ее возможности воссоздать свое настоящее тело, поэтому она отказалась от него, превратившись в духовное оружие и связав свою душу с душой Ивора с помощью древней техники Валькирий под названием Вейланд. Возможно, если бы они получили хотя бы один — два артефакта из списка Рандгрид, то она смогла бы продержаться в своей истинной форме чуть дольше, чем пару мгновений, но сейчас было непонятно, как ей начать поиски.

Ивор видел многое и не видел ничего. Образы мелькали в его голове один за другим бесконечными лентами. Он спал крепким сном. Столь крепким, что его в пору назвать смертью.

Северный ветер хлестал юношу по лицу. Заснеженные горы — исполины возвышались по обе стороны от него и давили своим присутствием. Снег поднимался в воздух и закручивался с каждым порывом ветра, заставляя прятаться плотнее под меховыми шкурами.

Ивор посмотрел на небо. Уже пятый день он шел по этим мертвым, холодным горам и все эти пять дней его не покидало гнетущее чувство. Кто — то наблюдал за ним. И нет, это были не те здоровенные белые чудища, которых он встречал в первый день. К их наблюдению он привык. Но была пара глаз, которая смотрела на него откуда — то сверху. И было чувство, что ему не скрыться от этого взора.

— В проруби теплее, чем тут. — пробурчал Ивор, плотнее запахиваясь в шкуры.

— ВРОО — О–О — О!!! — раздался пронзительный рев, заставляя горы содрогнуться.

— Ха, все-таки решился, ну давай!

Спереди на юношу неслось огромное чудовище с белой шерстью. Оно было похоже на медведя, самого сурового и сильного хищника в лесах, где жил Ивор. Отличался он не сильно. Чуть вытянутая морда, более тонкие лапы, но превосходящие обычное животное размеры.

Белый медведь проваливался в снег, но скорости не сбавлял, время от времени издавая рык.

Ивор дождался, пока чудовище приблизится на расстояние в тридцать шагов, только потом поднял правую руку и сделал легкий поворот кистью, складывая два пальца в знак Истока.

В воздухе прорезалось пять ледяных линий с разных сторон, напоминая точки вершин звезды.

Как только белый медведь оказался под этими линиями, Ивор резко опустил руку. Из линий возникли ледяные мечи, вытягиваясь вперед. Они полетели вниз, навсегда прерывая жизнь чудовища и превращая его тушу в дырявое решето.

— НУ ЧТО!!! Может еще кто — то хочет!? Я убил двоих из вас несколько дней назад, а сейчас еще одного! Либо вы свалите, оставив меня в покое, либо нападайте все разом! Глупые животные…

Блеск глаз за завесой метели исчез. Ивор перестал чувствовать остальных медведей.

— Эта добыча вам не по зубам!

Юноша снова вознес глаза к небу и, щурясь, пытался разглядеть хоть что — то, что могло подсказать о присутствии незримого наблюдателя.

— Так и будешь прятаться, или выйдешь, и поговорим?

…

— Ну да, конечно, так ты и ответил.

Спустя восемь часов метель прекратилась, а Ивор взбирался на гору, что преградила его путь.

Тяжелыми движениями он переставлял руки и ноги, хватаясь за выступы. Его руки обмерзли, а пальцы деревенели, но Ивор продолжал двигаться.

Спустя еще шесть часов он наконец взобрался на небольшое каменное плато и устало свалился на спину. Тяжелое дыхание изрыгало пар, а в глазах рябило.

— Тут хотя бы нет ветра…

Проговорил тихонько юноша, оглядывая большой выступ в отвесной скале, похожий на пещеру.

Немного отдохнув, он разложил все, что было у него в походной сумке и без труда добыл огонь. Юноша растирал руки в попытке хоть немного согреться, но этого никак не получалось сделать. Руки совершенно не отзывались на его команды, пальцы едва сгибались. Если правая рука еще могла шевелиться и действовать так, как он того хотел, то левую юноша практически не чувствовал.

Он не знал, куда идти, не знал, как долго еще нужно двигаться. Но вариантов было немного. Сдохнуть в этой заснеженной печальной пустоши, или попытать счастья в поисках чего — либо впереди.

— А ты более упертый, чем я предполагала, малыш. Ха-ха!

Звонкий смех раздался везде и одновременно нигде. Отследить по нему источник не позволяло эхо. Но в прочем, Ивору и не требовалось видеть того, кто произнес эти слова. Он и сам прекрасно знал, кто говорил с ним.

Вытащив из сумки несколько полусырых дровишек, он подкинул их в пламя.

— Думал ты уже не появишься. — с вызовом произнес он.

— Ого! — снова засмеялся женский голос. — Когда ты успел стать таким дерзким, малыш? Я думала ты безобидный подснежник.

Обладатель голоса все еще не показался, но звук медленно смещался в одну точку.

— Посмотрел бы я, как ты разговаривала бы, поморозь я твою задницу целую неделю в каких — то там горах.

Подул сильный ветер, заметая в пещеру снег. Снежинки в буйном танце образовали вихрь, приближаясь к Ивору. Он встал, сурово глядя сквозь них.

Из снежинок медленно проявилась она.

Женщина, чья красота могла убить самого здорового мужчину и излечить умирающего. Чьи ледяные глаза отражали игривость, но оставались холодными и безразличными. Та, что оставила Морозную сферу Абсолютного Льда и решила, что Ивор достоин ей обладать.

Морена — богиня зимы и смерти.

Она схватила юношу за подбородок и строго посмотрела ему в глаза.

— Малыш! Не дерзи своей благодетельнице. Иначе она может расстроиться.

Ивор усмехнулся. На лице его не было ни тени страха, ни крупицы сомнения. Он смотрел ей прямо в глаза. Богине, которая могла убить его, лишь подумав.

— Ты думаешь, что я совсем глупый? Думаешь мне неизвестно, что я сейчас лежу там в комнате для культивации, едва живой. И только Зве… Только Рандгрид поддерживает во мне остатки жизни своей энергией. Ты решила, что я не догадаюсь. Но при всем уважении, о великая Богиня! Мы находимся в Сфере. Я не понимаю каким образом это работает, но ясно чувствую!

Снова раздался громкий и звонких смех, словно тысячи льдинок разбивались вдребезги. Ее холодная рука медленно отпустила подбородок юноши и коснулась его щеки. Она подошла почти вплотную, излучая невообразимую энергию.

Сердце Ивора забилось чуть быстрее. Он ощущал ее запах. Запах взрослой прекрасной женщины, столь манящий и дурманящий. Впервые он окинул ее взглядом и понял, что богиней она могла называться несомненно еще и потому, что весь ее облик соответствовал невообразимым божественным стандартам красоты.

Фигура женщины настолько очаровывала, что каждый раз перевести взгляд с изгибов ее тела казалось непосильным испытанием.

— Видишь ли… — начала богиня полушепотом, приближаясь к лицу Ивора. — Мы действительно с тобой находимся в подпространстве Сферы. Вот только я — это всего лишь маленькая частичка истинной, властной богини, но ты. Если тут ты погибнешь, то твое тело никогда не проснется. Если ты не достигнешь конца пути, то никогда не сможешь обуздать невероятную силу сферы.

Морена схватила его за шею и подняв так, будто он весил, как легкое перышко, прижала к стене.

— Но знаешь, даже будучи проекцией, гордость у меня, как у настоящей богини и какой — то мальчишка не смеет так дерзко со мной разговаривать!

Одним движением она швырнула его на землю. Ивор упал на одно колено.

— Твои извинения?

Он злобно поднял глаза на богиню, но не сказал ничего.

— Ох, малыш, ну как можно злиться на эти глазки. Ладно, целуй перст, и ты прощен. Сойдемся на этом.

Она протянула руку к лицу Ивора, а он нехотя коснулся губами ее пальцев. Другого выбора не было. Богиня улыбнулась, обнажая идеально ровные белоснежные зубки.

— Что — то я заигралась, а самого важного так и не сказала, забывчивая, хи! Ты все верно подметил, мой малыш. Мы в сфере. Сфере, которая принадлежит тебе, но еще не подчиняется. Ты уже знаешь, чтобы подчинить ее, необходимо познать в полной мере ледяные искусства, а до тех пор она будет пытаться тебя убить.

Женщина обошла Ивора со спины и мягко положив руки к нему на плечи, наклонилась, продолжая говорить вполголоса ему на ухо.

— Каждый раз, когда твое тело будет ослаблено, а сам ты потеряешь бдительность Сфера будет пытаться поглотить твое тело. Я знала об этом, поэтому оставила такой защитный механизм для своего наследника. Он называется Испытание Сферы. Ты должен выжить и дойти до сердца этих гор. Пройдя испытание, сфера признает твою силу. Она не станет тебе подчиняться, но прекратит попытки убить тебя в моменты уязвимости.

Она наклонилась чуть ближе и буквально касаясь губами уха юноши прошептала.

— Не разочаруй меня, малыш! У нас впереди столько всего интересного. Хи — хи.

Мурашки пробежали по спине.

— Ах, да, совсем забыла. Поторопись, у тебя ведь совсем мало времени.

Морена потянулась к его левой руке и крепко сжала кисть. Ивор вскрикнул.

Боли он не чувствовал, но отчетливо видел, как левая кисть рассыпается на рубиново — красные ледяные осколки и опадает на пол пещеры.

Он резко повернул голову, в страхе пытаясь задать Морене вопрос, но вместо богини увидел лишь снежинки, которые ветер уносил из пещеры.

Ивор тяжело дышал, глядя на отсутствующие пальцы. Его сердце билось так быстро, что он слышал его, не прикладывая руку к груди. На лице застыло выражение страха. До тех пор, пока он не осознал, что находиться в сфере, а значит, не важно, сколько он получит повреждений, главное — это добраться живым до конца, пусть даже и без единой конечности. Страх постепенно отступал, уступая место злости.

— Как же меня все это достало. Ивор то, Ивор се. Достань тринадцать артефактов, не умри вот тут, культивируй в комнате, которая тебя может убить, а еще пожалуйста не подохни от сферы, а потом походи пару неделек по заснеженным горам, где черт ногу сломит. Тьфу!

Проведя ночь в пещере, юноша успокоился и продолжил свой путь.

Испытание Сферы заключалось далеко не в определении силы физической, но силы духовной. Путь Ивора пролегал через крутые подъемы и смертоносные спуски. Он шел и днем, и ночью, останавливаясь лишь тогда, когда силы не оставалась даже на то, чтобы сделать хотя бы один дополнительный шаг. Стихия бушевала не на шутку, стараясь как можно сильнее усложнить Ивору жизнь. Он бурчал, кряхтел, но продолжал движение.

Каждый пройденный день он отмечал небольшим стежком на сумке и, судя по их количеству, он пребывал в пути уже восемнадцать дней.

Лицо парня исхудало, а силы покидали все быстрее. Выносливости едва хватало, чтобы пройти чуть больше половины дня.

Тем временем обморожение ползло выше по его левой руке, словно яд ползет по венам. Правая рука также отнялась. Благо, ноги еще работали безотказно, а это главное.

Спустя еще пару дней он обнаружил, что его разум отключается. Всего на пару минут, но все же он терял сознание, а приходил в себя лишь когда его лицо соприкасалось со снегом.

Едва волоча за собой ноги по снегу, он продолжал идти.

— Богиня… Жестокая и беспощадная ты сука! Я мог умереть спокойно. Он переохлаждения в комнате культивации, но в итоге умираю медленно и мучительно в этой снежной пустыне. Черт! НАВЬ ТЕБЯ ДЕРИ!

Он изо всех сил пнул снег и не удержав равновесие свалился на спину.

В небе, не омраченном суровыми снежными ветрами, стояло умиротворяющее спокойствие. Безмятежность коснулась его сердца, и он немного успокоился.

— Знал бы, что помру, схватил бы ее за груди, хотя бы одной рукой. Ох, неужели я умру, так и не изведав женской груди… Что за бесславная смерть.

Его голову посетила мысль о Кейре. Нет, Ивор не был озабоченным, как большинство парней в его возрасте. Желания не застилали его разум, отключая любые способности к мышлению и лишая интеллекта. Но, что греха таить. Похабных мыслей у него было много. Они периодически посещали его голову, не давая покоя. А Кейра… Первая девушка, которая привлекала его в этом плане. Она была для него идеальной по всем параметрам. И установила некую планку, ниже которой девушки не выглядели привлекательно.

Но Богиня взяла и поломала все его взгляды.

— Наверное стоило бы обращать внимание на женщин постарше. — прошептал задумчиво он, но затем заговорил так громко, как умел. — Так! Собрался! Никаких смертей, сейчас же поднял свою задницу и пошел вперед!

Собравшись, он наконец поднялся и решительно направился навстречу амфитеатру из гор и суровому северному ветру.

Где — то на виднокрае мелькали неестественные для здешней природы голубые блики. Ивор, сильно щурясь пытался разглядеть, что же там виднелось, и когда он наконец понял, что это за предмет, то моментально воспрял духом.

— Это оно! Я почти дошел! Осталось лишь сделать последний рывок!

Внезапно его правая нога затрещала, причиняя нестерпимую боль. Ивор взвыл, схватившись за нее целой рукой.

Нога больше не двигалась и не чувствовалась как часть его тела. Попытавшись сделать шаг, он лишь усугубил ее состояние. Она с треском отделилась от его тела и медленно рассыпалась на сотни ледяных осколков.

— А — А–А — А!!! — юноша закричал и свалился на снег.

Он позволил себе лишь несколько секунд слабости, после чего начал ползти в сторону сферы, что видел на горизонте. Он использовал руку, чтобы хоть как — то ускориться, но все равно был похож на беспомощное насекомое.

— Ты не сломаешь меня так просто, СЛЫШИШЬ!? НЕ СЛОМАЕШЬ!

Звездочка молча сидела во внутреннем мире Ивора, который по непонятным причинам также продолжал свое существование. Он лежал мертвым уже практически месяц, надежда Валькирии на его возвращение практически угасла. Нова все это время спала вместе с хозяином. Оно и понятно, она была частичкой его духовной энергии.

Внезапно Валькирия почувствовала странные колебания у Морозной Сферы, после чего буквально весь мир мелькнул у нее в глазах, а сфера из темно — синего вновь приобрела свой привычный голубой цвет.

— Неужели…

Снаружи ледяная гробница медленно покрывалась трещинами, пока не рассыпалась вдребезги. Ивор попытался встать на ноги, но из — за того, что тело долго пролежало во льду, ноги его не послушались, и он больно плюхнулся на задницу.

Первым делом Ивор осмотрел руку и ощупал ногу.

— На месте. Фух, как я и думал.

«Живой!!!»

Звездочка чуть ли не закричала.

«Я думала ты… ты отключился! Тебя не было месяц, я не знала, что и думать, а ты живой. Сволочь ты! Вот кто! Мог бы и предупредить вообще — то, как ты смеешь так поступать с этой Валькирией и заставлять ее беспокоиться?»

«Эх, так хорошо начинала, а в итоге снова скатилась к упрекам»

«Ой ли! Ты вообще — то валялся ни словом, ни духом! Что произошло в конце — концов?»

«Сфера… Она пыталась меня сожрать, но в итоге я справился, больше проблем возникнуть не должно»

«Что? Не может быть!»

«Да брось, ничего такого, я просто шел по заснеженным горам очень — очень много…»

«Я не про то. Взгляни на свою культивацию!»

Ивор медленно провел чувствами по своим внутренним жилам, ощущая потоки энергии, но то, что он увидел на самом деле ошеломило его.

«Как такое вообще возможно?»

Перескочить на один уровень в начальных стадиях было уже удивительным, однако начиная с пятой стадии в прорывах начинались проблемы. Многие практики академии долгие годы оставались на стадии Спящего Зимнего Солнца (5), потому что не могли пробудить его. Прорыв через узкое место требовал огромного таланта и способностей. Но Ивор совершил нечто действительно невероятное.

Будучи в ледяной коме, он прорвался дважды с четвертой стадии до шестой. И в этот самый момент он был практиком на середине стадии Пробуждающего Весеннего Солнца (6).

«Я догнал Немиру… Ученика внутреннего двора, столь талантливого, но каким образом?»

«Отвар, оказался намного лучше, чем я предполагала, да и то, что ты обуздал убийственные порывы Сферы тоже пошло тебе на пользу. Но мало просто прорваться, тебе нужны особые техники, одной лишь силой битвы не выигрывают».

«Ты права. У нас есть еще четыре месяца. Мы начнем с твоей техники движения, а потом перейдем к нему»

Ивор достал сверток, который на днях ему передал Радобор в качестве благодарности за спасение. Юноша аккуратно развернул его, вынимая толстую книжку, на которой было завязано несколько слоев защиты первобытной энергией. Сама книга выглядела очень странно, но была одна вещь, что определенно радовала Ивора.

На деревянной обложке находился аккуратно вырезанный знак снежинки, окутанной вихрем.

…

Время летело быстро, словно здоровый и крепкий сон. Ивор не следил за ним пока усердно тренировался, а потому, для него четыре месяца пролетели за одно мгновение.

Энергия в комнате больше не вредила юноше, но вместо этого стала важным инструментом на пути его тренировок. С каждым днем она становилась все полезнее, ведь парень больше понимал, как правильно ее использовать.

Ивор сидел на коленях, со сложенными руками. Пальцы сплелись в знаках Истока, а ледяная энергия циркулировала по его жилам в разы быстрее, чем раньше. В комнате дни шли также, как и снаружи, а это значит, что до предварительного состязания оставалось меньше двух дней.

Ивор поднялся и потянулся руками к небу, его спина благодарно хрустнула.

— Что ж, самое время использовать на практике то, что мы изучали все это время!

Глава 22. Жестокость или Воздаяние?

Ивор глубоко вдыхал холодный вечерний воздух. Лучи уже скрывающегося солнца мягко отражались от лакированных стен, окрашивая белые улицы в мягкие оранжевые оттенки. Ученики медленно расходились по своим комнатам, чтобы как следует отдохнуть. Рано утром начнется предварительное состязание. Оно продлится до самого вечера, а после него в академии планируют устроить гуляния по случаю окончания года. Ряжения, новогодние гадания и согревающие хороводы вокруг большого костра.

Студень — месяц подходил к концу, и предварительные состязания были неплохим способом завершить его. Зимнее солнцестояние по праву может называться волшебным временем. Снег мирно падал с неба, укрывая землю и дома пушистыми одеялами. Где — то вдалеке слышались веселые крики катающейся на санях молодежи. Некоторые из учеников, решившие задержаться на улице играли в снежки. Видимо они будут лишь зрителями на завтрашнем состязании.

«Из одного снега в другой». Подумалось Ивору.

Он наклонился и зачерпнул немного, слепливая руками аккуратный снежок. Поиск цели не продлился долго. Прищурив один глаз, юноша размахнулся и запустил снежное ядро во флюгер в виде петушка. Попал прямо в голову, отчего тот завертелся вокруг себя на продолговатом штыре.

Лицо Ивора озарила довольная улыбка и он направился дальше по улице.

На основной площади, бережно расчищенной от снега, складывали большие бревна и ветви, укладывая снизу пласты соломы. Возводили столбы, для традиционных лазаний, а также украшали дома к празднику.

Среди деревянных изваяний древних богов росписи были только на Карачуне. Бог зимнего солнцестояния и вестник смерти. Один из ближайших подданных Морены, что отвечает за короткие зимние дни.

Идол Морены же никогда не украшался, однако всю зиму к нему подносили заготовленные заранее цветочные венки и баночки с медом. Она стояла на возвышении, будто наблюдая за остальными богами со своего величественного пьедестала. Полноправно ее время.

Ивор оглядел площадь. Вид вдохновлял его, но, пожалуй, не так как раньше. Нотки безразличия появились в его сердце, будто бы указывая, что несмотря имеющийся интерес, былых эмоций он уже не получит.

На глаза ему попалась доска с объявлением о предстоящих «кулачных боях». Так старейшины назвали предстоящее состязание.

«Всего восемь участников, не многие желают представлять академию на турнире. Странно».

Среди знакомых имен были лишь Радобор, Таргитай и Никола.

Юноша взглянул на свой жетон с номером двадцать один и преисполненный ожидания направился в свою комнату.

Зимнее утро начиналось в тот же час что и в другое время года, за исключением одной особенности. На улицах стояла темень, словно сейчас был глубокий вечер. По своему обыкновению закричали петухи, зазвонил утренний колокол, взывая к ученикам. Настало время собираться на площади.

Ивор проснулся несколько часов назад и разогревал тело утренней разминкой. После того, как он вступил на стадию Пробуждающегося Весеннего Солнца (6) его тело стало крепче и рельефнее, однако он по — прежнему выглядел худым, в сравнении с большинством учеников.

«Ивор, только пожалуйста, помни, что я тебе говорила»

Голос Звездочки звучал без упрека, но с предостережением.

«Да помню я, помню.»

«Повтори…»

Звездочка была серьезной, что весьма необычно для нее.

«Падение в ледяную безэмоциональность подобно безудержной ярости. Мне будет плевать на все происходящее, я буду действовать исходя из своих принципов и личной выгоды, а любое проявление чувств и их понимание будет совершенно чуждым для меня»

Ивор отчеканил так, словно слышал это не единожды. Так оно и было, Валькирия часто повторяла ему эти слова.

«И что нужно делать, когда она тебя коснется?»

«Слушать твой голос».

«Отлично, ты и правда все запомнил».

Во время тренировок Звездочка посветила Ивора в несколько важных вещей. В процессе понимания сути ледяного атрибута было важно проявить отсутствие эмоций и холодность. Как известно, любой элемент контролируется прежде всего внутренним миром, а именно, эмоциональным фоном и его составляющими, так, например, чересчур спокойный и уравновешенный характер никогда не сможет эффективно управляться с огненной стихией, а слишком бурный и взрывной не совладает со свободолюбивым и мирным ветром.

Это не значит, что все великие практики огня, к примеру, буйные, словно языки пламени, а практики воды — спокойные, как озерная гладь. Данная особенность справедлива только в начале пути, при понимании атрибута. В дальнейшем практики огня будут вести себя спокойно в повседневной жизни, проявляя свою истинную натуру лишь в бою. Это возможно потому, что опытные практики находят грань, при которой соблюдается эмоциональный баланс. В битве им достаточно легкого толчка, чтобы достичь полной гармонии со своей стихией.

Для того, кто лишь постигает основы элемента — очень легко впасть в одну из крайностей и навсегда повредить свое Я.

Ивор помнил все это, потому что если Звездочка говорила о культивации и подчеркивала, что это важно, то так оно и было, без преувеличений.

Выйдя на основную площадь, юноша обнаружил уже собравшихся там учеников.

— С минуты на минуту должны начать. Наставник Держимир, как обычно, откроет новогодние гуляния.

— Жаль, что всего восемь человек участвует. Я слышала, что в этот раз старейшины не допустили больше учеников.

— А есть причины?

— Не уверена точно, но прошли слухи, что на это состязание приедет представитель Крадовского князя. Он хочет забрать талантливых учеников в свою школу.

— А разве так можно? Это ведь совсем неправильно!

— Может быть. Но все мы понимаем, что Академия Восходящего Солнца утратила былую славу, ученикам выгоднее перебраться в более престижную школу.

Ученики говорили об интересных, и не очень, вещах, Ивор зацепил краем уха один из разговоров, но вникать не стал.

Вскоре появился белый туман и огненный вихрь, из них на возвышении прибыл наставник Держимир и еще один мужчина. Статный рыжеволосый, в огненно — красном кафтане с золотыми росписями. Его меховой плащ также украшало множество золотых нитей. Даже сапоги его были начищены до блеска и сияли красными оттенками.

Держимир звучно прочистил горло двумя хмыканьями и начал говорить. Его тихий голос разливался по всей площади так, будто он говорил рядом с каждым учеником.

— Ученики мои. Приближается самый важный праздник. Мы проводим уходящий вместе со Студнем — месяцем год и встретим новый. Поскольку Карачун в этот раз решил провести свой день раньше обычного, мы устроим с вами гуляния на всю следующую неделю. Все кроме низших помощников при академии освобождаются от своих обязанностей на целую декаду.

Ученики ликовали. Они предвкушали, как смогут выйти в город или даже вернуться домой на эти десять дней. Некоторые из них не удержались и даже подняли руки вверх, радуясь этой новости.

— Как вы знаете, уже летом состоится Турнир Четырех, поэтому нам необходимо выбрать двоих учеников из внешнего двора. Они, вместе со Златозаром и Немирой будут представлять нашу академию. Чтобы осуществить выбор самых достойных мы проводим состязания по кулачным боям! По этому случаю к нам заглянул очень важный гость и мой дорогой друг Ярополк из Маяты. Представитель Крадова княжества и глава Академии Огненных Столпов.

Рыжий мужчина медленно кивнул, оглядывая всех учеников.

— Рад приветствовать. Надеюсь, вы покажете достойные навыки.

Голос Ярополка был грубым и резким.

— А теперь! — продолжил Держимир. — Прошу старейшину Девятиглаза организовать начало, объявить пары в первом туре состязания и огласить правила.

Держимир и Ярополк сели на возвышении, откуда им было прекрасно видно всю площадь.

Старейшина Девятиглаз вышел к центру, чем собрал на себе сотни глаз учеников. Он встал в большой круг, выложенный камнями. В руках старейшина держал развернутый свиток с распределенными парами участников.

— Итак, правила кулачных боев. Бьемся только голыми руками. Любое оружие, в том числе и элементальное — запрещено! Пах и ноги — защищенные зоны. Попадание по ним ведет к исключению из списков. Лежачего не бьем. Нарушил — будешь исключен. Бой проходит в круге. Если кто — либо из участников вышел или был вытолкнут за круг, то он считается проигравшим. Потерял сознание — проиграл. Можно также сдаться, трижды ударив по земле. Все остальное — можно.

Ученики издали боевой клич.

— Первыми в круг номера семь и двадцать.

Под номером семь в круг вышел молодой парень и, несмотря на холод, оголил торс. Он был огромен даже по меркам здешних крепышей и уступал в размерах разве что только Николе. Его тело обвила ветряная броня, синеватыми потоками она струилась по всему корпусу и рукам, больше всего воздушных возмущений было именно на кулаках.

Вторым учеником, что был под номером двадцать был Таргитай. Он зашел в круг и оглядел противника. Ребята позади поддерживали его, и, судя по их количеству, парень был достаточно популярен.

— Вперед! Разбей ему рожу.

— Да! Сломай его хавальник! Покажи на что способен.

— У! У! У!

Толпа гудела в предвкушении битвы.

Как только ученики встали друг напротив друга Девятиглаз махнул рукой, знаменуя начало.

Номер семь взревел и понесся на Таргитая, размахивая кулаками. Парень был только на стадии Небесного Солнца (4), уступая противнику на целый прорыв.

Таргитай же являлся одним из лучших учеников внешнего двора и был на пятой стадии.

Он с легкостью уходил от быстрых и чрезвычайно мощных ударов великана.

— Неплохая идея. У тебя есть сила, но из — за размеров страдает ловкость. Поэтому ты ускоряешь себя с помощью этой ветряной брони. — Таргитай высокомерно усмехнулся.

— Заткнись и сражайся! Хватит убегать!

Очередной удар едва коснулся Таргитая, оцарапав ему плечо.

— Это будет быстрый бой.

Он сложил пальцами знак Знича, его кулаки покрылись огнем. Таргитай нанес один прямой удар в солнечное сплетение. Второй же прошел по дуге, оставляя за собой огненный шлейф и тяжело вписался в лицо оппонента. Тот оторвался от земли и кубарем выкатился из круга.

— Победитель Таргитай!

Ученики хлопали и визжали. Пусть бой и не был таким зрелищным, но они искренне радовались победе своего друга.

За парня в ветряной броне никто не болел. Он раздосадовано ударил кулаком по земле и одел свой кафтан.

— Верно говорили, рано мне лезть в такие разборки…

Ярополк наклонился к Держимиру и тихонько сказал.

— Неплохо. Вполне неплохо. Иметь стадию Спящего Зимнего Солнца (5) в таком возрасте и при этом владеть техникой покрытия. Он достаточно талантлив. Надеюсь, в следующем раунде ему попадется противник сильнее, чтобы он раскрыл побольше своих талантов.

Держимир удовлетворенно кивнул в ответ и предложил смотреть дальше.

— Следующие ученики. Номера четыре и двадцать один!

Ивор поднял взгляд к кругу и неторопливо вышел к нему. Ученики вокруг начали перешептываться, решая, будут ли они за него болеть.

— Это же тот парень, который остался на Охоте вместе с учениками внутреннего двора!

— А еще он дважды выбирал комнату для культивации на две стадии выше, представляете!

— Так на какой стадии он сейчас?

— Не знаю, не могу разобрать, но я думаю не меньше четвертой точно, может даже пятая!

— Брось, хоть ему и повезло на охоте, вряд ли такой как он будет также талантлив, как и Таргитай.

Многие забыли, что именно Ивор спас Радобора и Таргитая во время Охоты не Жар — Цвет.

Но были и те, кто помнил, а также верил в силу ученика, который совсем недавно еще был новичком.

— Давай новенький! Дойди до финала!

Видимо «Новенький» еще надолго закрепится за ним.

С другой стороны, показался ученик, которого Ивор уже видел ранее. Юноша запомнил его по волнообразному шраму под глазом.

— О, это ты новенький! Помнишь меня? Тогда твой огромный друг помешал нам, но сейчас, кажется некому тебя спасти.

Ивор смотрел на него, вспоминая, как этот парень и его дружки схватили его чуть ли не в первый день обучения. Он отчетливо помнил те тяжелые удары, что получал по лицу, но…

Это не вызывало в нем ни капли злости или агрессии.

— Готовься, мудень, сейчас я выбью из тебя все дерьмо!

Позади стояли ученики, с которыми он грабил новичков для Златозара. Как потом выяснил Ивор, они это делали не по приказу, а самостоятельно, желая приносить дары для лучшего ученика и выпросить его покровительство.

Маленький шар огня полетел в Ивора с огромной скоростью, а вслед за ним удар справа.

Юноша с легкостью уклонился от кулака. В тот же момент покрыв ладонь несколькими слоями льда он отклонил летящий огненный шар в землю.

Ученик с волнообразным шрамом вскинул руки. Под Ивором завязался огонь, в попытке подпалить ноги и свалить юношу, но тот отскочил назад. Когда его ноги коснулись земли никому не видный импульс ледяной энергии прошел по ней уничтожая пламя.

— Хватит уворачиваться! Дерись, как мужик! — крикнул кто — то из толпы.

Тем временем Ярополк не скрыл своего удивления.

— Какой поразительный контроль льда, вкупе с его рефлексами. Он отличный боец. Ты не говорил, что у вас есть способный практик льда, да еще и на шестой стадии. Ай, старый пес, опять решил меня удивить?

Держимир многозначительно засмеялся, скрывая собственное удивление.

На самом деле он не верил своим глазам. Еще на Охоте этот мальчишка был лишь на четвертой стадии, но спустя всего шесть месяцев он уже пробудил свое зимнее солнце. А ведь пятую стадию не так — то просто пересечь. Вслух же Держимир сказал спокойным тоном.

— В моей академии есть талантливые ребята, способные удивлять.

Несколько огненных шаров летели в Ивора. Они не были сильными, но противник и не старался нанести ими большой урон, он хотел отвлечь внимание.

За каждым таким шаром следовал тяжелый удар, окрашенный огненной элементальной энергией.

Ивор с легкостью уклонялся от каждой атаки. Это был самый низший предел его скорости. После того, как он освоил технику движения Звездочки, казалось, даже Златозар с его огненным маревом не станет для него помехой.

— Может ты уже перестанешь убегать как трусливая курица? Что, настолько боишься меня?

Парень со шрамом улыбался. Он решил, что загнал противника в угол своими бесконечными атаками. Ивор уже наступал пяткой на край круга. Еще шаг и он бы проиграл.

— Ты был прав. Я действительно помню тебя. То, как ты избивал меня и пытался отобрать папоротник и Духовный камень.

Ивор резко подался вперед, оказавшись перед противником на расстоянии вытянутой руки.

Ученик хитро улыбнулся.

— Попался!

Он выставил вперед два знака Знич и спираль огненной энергии завязалась между ними. Мощная пылающая сила была готова вырваться вперед, испепеляя на своем пути.

Ивор резко схватил обе руки и силой поднял их вверх. Огненная спираль улетела в небо и растворилась в нем.

— Я верну тебе должок! — безразлично произнес Ивор и положил вторую руку на предплечье оппонента.

Раздался характерный треск, за которым последовал болезненный крик. Левая рука парня со шрамом была не просто сломана. Кость, точнее ее обломок, который должен был находиться внутри, торчал из руки, по которой струилась кровь.

Тут же последовал удар в грудную клетку ученика.

Ивор сделал шаг вперед и схватил вторую руку противника. Лед очень быстро сковал плоть до самого плеча. Снова раздался треск.

Юноша безжалостно ударил по руке, закованной в лед ладонями так, что та рассыпалась на сотни маленьких осколков.

— ААААААААААААА!!! КАКОГО ЧЕРТА ТЫ…. ЫАХХХ!

Следом Ивор схватил парня со шрамом за шею, тот душераздирающе кричал, болтая ногами. Он цеплялся за жизнь изо всех сил, но в его глазах уже отражался неописуемый ужас. Тот, что испытывает человек, когда видит перед собой смертельно опасного зверя. Тот, что вторгается в сердце перед самой смертью.

Лед медленно начал ползти к голове ученика.

«..вор! ИВОР!!!»

Голос звездочки наконец пробился к юноше, и он остановил распространение льда.

Все произошло настолько быстро, что даже старейшины не сразу среагировали. В то же мгновение Девятиглаз откинул Ивора на два шага назад и подхватил парня со шрамом.

— Что за жестокость? Ты уже победил! Остановись, — сказал Девятиглаз так, чтобы его услышал только Ивор.

К старейшине подбежал знахарь и они бережно унесли ученика, который находился при смерти.

Ивор смотрел ему вслед с абсолютным спокойствием. Ни эйфория битвы, ни сожаление не затронули его сердце.

Толпа в удивлении молчала. Никто не мог вымолвить ни слова.

И только Ярополк из Маяты с нездоровым блеском в глазах смотрел на парня в бойцовском круге.

Глава 23. Сила — мой элемент!

«А я тебе говорила, слушай мой голос. В итоге чуть бедолагу не убил».

Звездочка говорила вздыхая, показывая интонацией свое глубокое разочарование.

«Ну не убил же. Услышал тебя, остановился. В чем проблема?»

«В следующий раз просто будь внимательнее».

Ивор вернулся на свое место. Толпа уже успокоилась, но некоторые никак не могли отойти от увиденного. Никто не ожидал, что на состязании могут возникнуть такие травмы. Многие стали опасаться Ивора после подобного случая.

— И кто этот малец? — с неподдельным интересом спросил Ярополк.

— Обычный парень из деревни. Полава, если не ошибаюсь. Не из выдающегося рода.

— Как интересно. Жаль, конечно, что лед. Эта слабая стихия никогда не сравнится даже с самой низшей производной огня. Но, с таким характером он все равно добьется успехов.

Держимир нахмурился, после чего посмотрел на Ярополка и грозно сказал.

— Мы же договорились. Ты выбираешь одного ученика огня себе, а моя академия несмотря на ее упадок, получает приглашение на Турнир Четырех! Огня, помнишь? А этот малец владеет атрибутом льда.

Ярополк звучно засмеялся.

— Ох, старый ты пес, ладно — ладно, хитростью взял. Хорошо, я еще посмотрю на того, кто будет во втором раунде. Но если я заберу себе одного из двух победителей, тебе придется выбирать другого представителя. — Он многозначительно посмотрел на Таргитая, ожидающего своей очереди в толпе.

— Разберусь, не переживай. — усмехнулся Держимир и перевел взгляд на круг.

Из группы учеников кто — то вытащил Ивора за руку. Это был старейшина Девятиглаз, который уже вернулся из палаты Знахаря.

— Тебе очень повезло, что этот малец выживет. Какого беса ты вытворяешь? — хоть старейшина и ругал Ивора, не было похоже, что он злится или расстраивается от случившегося.

— Он напал на меня и избил в первый день моего обучения. Я решил, что неплохо бы вернуть ему это гостеприимство.

Девятиглаз усмехнулся и похлопал Ивора по плечу. Слова, которые он сказал после были произнесены очень тихо.

— Не так жестоко. Иначе привлечешь к себе ненужное внимание. Ярополк любит жестоких людей, но поверь, ты не захочешь быть его учеником.

Ивор кивнул, отметив, что — то для себя, а старейшина направился в круг, чтобы огласить следующую пару.

— Номер один.

В круг вышел Радобор. Он разминал руки и шею, чуть подпрыгивая на ногах. Его мощное телосложение говорило о постоянных тренировках.

— Радобор! Ты должен представлять академию на Турнире Четырех, постарайся!

Ученик кивнул и выжидающе посмотрел на старейшину.

— Сотый номер!

Кто — то из учеников засмеялся.

— Этот парень должно быть очень смелый, чтобы взять самый большой номер. Видимо хочет показаться важнее чем он есть, ха — ха.

— Посторонись.

Смеющегося ученика потеснил великан, Он был похож на медведя, вставшего на задние лапы. Ученик тут же замолчал и стыдливо отошел. Если бы он знал, что под сотым номером скрывается этот здоровяк, то не позволил бы себе такой выходки.

Никола вошел в круг и выпрямил спину, отчего стал казаться еще больше.

— Я сотый. — пробурчал он, принимая боевую стойку.

Радобор протянул ему ладонь.

— Сразимся честно, как подобает ученикам. И пусть победит сильнейший.

Они пожали друг другу руки.

— Это по мне. Честная битва тем и хороша, но за синяки и ссадины не обижайся.

— Естественно, в твою сторону также.

После того, как противники обменялись приветствием, прозвучал голос Девятиглаза, означавший начало поединка.

Три огненных горностая возникли в ногах Николы тут же обездвиживая его. Радобор сделал шаг вперед и ударил по дуге. Из — за того, что его противник был почти на две головы выше, пришлось бить в корпус, чуть ниже ребер.

Радобор обладал большим и крепким телосложением. Его удары могли дробить деревья в щепу, но то, что он испытал, ударив Николу…

Ученик отпрыгнул назад, его кулак кровоточил. Было чувство, что он ударил крепкий многовековой камень. Горностаи, сдерживающие Николу, рассеялись

— Что… Ты используешь первобытную энергию в качестве брони?

— А, это. — Никола улыбнулся, понимая свое превосходство. — Это просто мое тело, я еще не покрывал себя энергией.

Глаза Радобора расширились.

— Да он не человек! — выкрикнул кто — то из учеников.

— Как можно натренировать настолько крепкое тело!?

Никола сделал шаг вперед, расставив ноги пошире.

— Нападай!

Его противник не заставил долго ждать. Покрыв свои кулаки слоем огненной энергии, он сложил знак Знич и перед ним стали появляться горностаи. Пять, семь, пятнадцать. Вскоре они стали похожи на огненную волну из животных.

Они начали атаковать Николу со всех сторон, превращаясь в всполохи огня. Элементальная энергия пусть и не была доведена до совершенства, но в таких количествах ее бы не смог принять ни один практик того же уровня, что и Радобор.

Но Никола был на уровень ниже.

Непрекращающиеся атаки горностаев превратились в настоящий огненный ураган, возвышающийся к небу.

Ярополк удовлетворенно улыбался.

— Этот ученик. Сила его элемента очень незначительна, но он компенсирует это количеством. Отличный контроль, боюсь мы уже знаем победителя. Мало того, что второй лишь на четвертой стадии, так он еще и не владеет элементом.

Держимир приподнял бровь.

— Не записывай раньше времени Николу в проигравшие. Радобор, конечно, опытный, но я не видел среди учеников более усердного и старательного мальчишки, чем Никола. Пусть у него и нет таланта, зато есть целеустремленность.

Огненный ураган раскололся на две части, между ними стоял Никола, покрытый первобытной энергией четвертой стадии культивации. Парень сдерживал каждую часть урагана. Он издал характерный боевой клич и резко рванул вперед. Ураган за ним снова захлопнулся и двинулся следом.

Радобор не успел вовремя среагировать, потому как контролировал огненную энергию.

Серия тяжелых ударов мотала его из стороны в сторону. Никола годами отрабатывал их, каждая атака была четкой и выверенной до расстояния двух пальцев. Он бил в жизненно важные места.

После пятого удара огненная броня Радобора развеялась, вместе с ураганом позади. Ученик пытался блокировать удары, но даже так урон проходил колоссальный. Сила Николы превосходила границы практика четвертой стадии.

Огненная энергия вновь завязалась вокруг великана. Пламенные стрелы пронзили его тело, оставляя болезненные ожоги. Лицо Николы исказилось. Он снова покрыл себя защитным слоем первобытной энергии, но та моментально плавилась под натиском огня.

Никола остановил свои удары, пытаясь защититься от элементальной атаки и отступая назад.

Радобор сделал резкий кувырок. Его лицо исказилось в злобном раздражении.

— Как!? Ты лишь на четвертой стадии! У тебя даже элемента нет!

— Он есть! — с раздражением завопил Никола.

Одежда великана была обуглена во многих местах, а на теле виднелись тяжелые раны и ожоги. Но на лице не проступило ни малейшего признака боли.

Никола рванул вперед, сцепив руки в замок на шее Радобора. Он не ожидал такой внезапной атаки после того, как его противник получил столько травм от огня. Великан резко прыгнул, притягивая руками голову противника вниз.

Лицо Радобора с болезненным треском встретилось с коленом Николы. Нос сломался моментально, окрашивая губы и подбородок кровью.

— Чистая сила — мой элемент!

Радобор встал и сделал шаг назад. Его глаза уже закатились. Было видно, что ученик поднялся благодаря лишь силе воли и жажды победы. Сознание было на грани, но неверие того, что он мог проиграть ученику на целую стадию ниже преобладало внутри.

Он закричал, излучая первобытную ярость, и ринулся вперед с кулаками наготове.

Но Никола сделал лишь один прямой удар в лицо. Быстрый, от груди и без замаха. С полным отсутствием энергии, но вкладывая всю силу.

Встретив удар, Радобор рухнул на спину, окончательно потеряв сознание.

Никола, тяжело дыша, подошел к противнику и благодарно кивнул головой.

— Спасибо за этот бой.

Девятиглаз поднял руку, его голос заполнил тишину, которая образовалась после падения Радобора.

— Победил Никола!

Никто не верил, что один из самых способных учеников проиграет какому — то парню без элемента и на стадию ниже. Все молчали в тихом шоке. Никто не понимал, что происходит, но одно ученики решили для себя точно. Это состязание еще не раз удивит их.

— Вот это удары. Тут ничего не скажешь, заслуженная победа. Конечно, на высших этапах ни одна элементальная энергия не даст слабину против чистой физической силы и первобытной энергии, но на этапе Формирования Солнца, это вполне возможно. Парень явно знал, как тренироваться и бороться против других практиков.

Ярополк, казалось, не очень удивился победе Николы, но был доволен представлением.

Девятиглаз объявил последний бой первого тура. Ученики внимательно следили за участниками, тем временем Никола вышел из толпы.

— Эй, думаю это тебе пригодится.

Сбоку к нему летела небольшая баночка, которую он с легкостью поймал. Тем, кто кинул ее был Ивор.

— Нанеси на ожоги. К следующему бою успеет затянуться.

Внутри баночки была мазь из Кровохлебки, Ромашки и коры Дуба. Ивор уже успел испытать на себе ее свойства и освоить рецепт.

— Спасибо. — кивнул Никола и тут же принялся наносить лекарство на ожоги. — Ты, небось, сын знахаря, коли знаешь такие лекарства.

— Волхва.

— Разве волхвы знают травничество? Мне казалось, они только с зачарованиями работают, да с богами разговаривают.

— Мой отец знает. И травничество, и техники боя, и песнопения богам.

— Толковый мужик, получается.

— Еще какой. Кстати, твой последний удар навел меня на кое — какие мысли. Ты ведь не первый раз в кулачном бою, да?

— Так заметно? Да, я с восьми лет дерусь в круге. У нас в деревне это была основная забава. А еще простой способ заработать. Наши мужики частенько ходили во время праздников на кулачные бои в ближайшие города, а возвращались с деньгами и подарками.

Ивор понимающе кивнул.

«С восьми лет драться в круге, теперь понятно, откуда у Николы такая любовь к турнирам».

Тем временем последний бой первого тура закончился. Победителем стал ученик, обладающий элементом ветра Веромысл. Он находился на пике стадии Небесного Солнца (4), но показывал отличные успехи и уступал в силе практикам на пятой стадии лишь самую малость.

Перед вторым туром на доску площади вывесили оставшиеся две пары.

Ивору предстояло сойтись в бою с Таргитаем, а Никола сразится с Веромыслом.

Небольшой перерыв сделан для того, чтобы практики немного отдохнули и набрались сил. В сторону от площади уходила дорога, на которой стояло множество самодельных навесов. Ярмарка открылась еще рано утром, и, что необычно, начиналась она у входа во двор академии, где в основном ученики продавали какие — то свои изделия и духовные артефакты низшего качества, а заканчивалась далеко за центром столицы.

Жители города Десяти Зарев покупали друг у друга шкуры, деревянные изделия, рыбу и дичь, иногда можно было найти драгоценные украшения из алатыря и яхонта. Эти камни отличались огромным вместилищем для внутренних энергий, но, к сожалению, были одноразовыми, поэтому после использования практики продавали эти камни обычным людям в качестве простых украшений.

Спустя несколько часов после полудня ученики по обыкновению вознесли к статуе Морены свои дары и просили легкой зимы. Некоторые пели песни для Карачуна, чтобы он защитил их от длинной ночи и отогнал темные силы в эти тяжелые времена.

Наконец подошло время к второму туру состязания, где определится два победителя, которые и станут представителями на Турнире Четырех.

— Итак, первый бой! Номер двадцать один — Ивор и номер двадцать — Таргитай.

Ученики ликовали. Все как один болели за Таргитая.

Даже после того, как Ивор победил в первом туре с ошеломляющим эффектом, перед взглядами учеников стоял лишь силуэт Таргитая. Он был самым талантливым и способным практиком огня среди учеников внешнего двора. Некоторые думали, что если бы он получил особые привилегии и необходимые ресурсы, то через десяток лет тяжелых тренировок смог бы догнать Златозара.

Таргитай вышел первый. Он махал ученикам, болеющим за его победу, и широко улыбался. Очевидно, ему нравились взгляды, обращенные на него, нравилось внимание и признание. Расстегнув кафтан академии, он скинул его, оставшись в одной рубахе. Подкатал рукава и выпустил импульс огненной энергии. Из — за зимнего холода от его разгоряченного тела повалил пар. Ученики еще больше всполошились, воздух наполнился криками.

— Таргита — ай! Ты должен победить! Сражайся на Турнире Четырех за нашу честь!

— Да! Ты точно не дашь нашей академии опозориться!

На мягком стуле, украшенном росписью полуразвалившись сидел Ярополк. Он улыбался, потому что уже знал, какого ученика заберет в Академию Огненных Столпов. Стоит признать, он малость разочаровался, поскольку ожидал больше способных огненных практиков. Но каждые три года приезжая в это захудалое княжество он наблюдал, как его былая слава затухает.

После того, как Крадово княжество прекратило финансовую помощь, а Зничево продало им часть территории с древними руинами, чтобы хоть как — то остаться на мировойарене, второе огненное княжество становилось все менее достойным.

Даже столичная академия, которая еще в позапрошлом Турнире Четырех имела нескольких учеников в двадцатке лучших — сейчас едва ли войдет в первые пятьдесят позиций.

Когда толпа чуть поутихла в круг вошел Ивор. Его в этот раз особо не встречали, а некоторые смотрели с легкой опаской.

Он сжал кулаки. Ледяная энергия прошла по его жилам, концентрируясь в перчатках. Звездочка отлично справлялась, распределяя потоки и преумножая ту энергию, которую создавал Ивор. За последние шесть месяцев они отлично сработались и сейчас действовали, как одно целое. Порой им даже не требовалось никаких слов, чтобы понять друг друга и совершить какое — либо действие.

«Ивор. Твой противник в несколько раз сильнее предыдущего дилетанта. Не заигрывайся, будь серьезен»

«Вас понял, моя леди!»

«Какая я тебе леди!? Валькирия! Я величественная Валь — Ки — Ри — Я!»

Звездочка, как всегда, бунтовала, но каждый последующий раз, казалось, был более шуточный и игривый. Она привыкла к Ивору за это время, но все еще была достаточно отстраненной, связывая разговоры только с культивацией и поиском артефактов. Любые личные вопросы о ее вкусах и прошлом она игнорировала, хотя Ивор не раз спрашивал ее, чем она займется после того, как восстановит свое тело. Конечно же ясно чем. Рандгрид вернется на служение своей прекрасной госпоже Фригг.

Таргитай внимательно смотрел на Ивора, чуть подпрыгивая на носочках.

— Знаешь, я так и не поблагодарил тебя за тот случай на Охоте. Ты не думай, что я буду поддаваться или отдам тебе победу. Для меня участие в турнире намного важнее. Да и я вижу, ты тренировался, времени зря не терял, мы, кажется на одном уровне, да?

Он пытался оценить уровень культивации Ивора, но не мог разглядеть. Один практик никогда не увидит настоящий уровень другого, если тот превосходит его в культивации. Однако, Таргитай не допускал мысли, что Ивор мог быть на стадии, превосходящей пятую.

— В общем, я решил, как отблагодарю тебя. Когда я выиграю и стану представителем нашей школы, я возьму тебя с собой на турнир в качестве гостя. Думаю, это тоже большая честь. Так что не думай, что Таргитай не отвечает добром на добро. Конечно, если ты будешь в состоянии после моих тяжелых атак.

Ученик улыбался. Он был полностью уверен в своей победе, но все равно не терял бдительности. Его учили, что даже если противник слабее, не стоит его недооценивать. Тем более перед ним был человек, спасший его, поэтому через серьезный поединок Таргитай также намеревался выразить свое уважение.

Ивор понимал это без слов, и готовился к сражению.

Раздался громкий голос Девятиглаза.

— Начали!!!

Глава 24. Истинное превосходство

Едва огласили начало поединка, Таргитай прыгнул, выставляя ноги вперед. На ступнях завязались энергетические вихри и поток сжатого пламени выстрелил в Ивора.

Настолько быструю и стремительную атаку было просто невозможно предугадать. Ивор в то же мгновение закрылся двумя пластинами льда, оставляя между ними зазор из воздуха. Атака Таргитая с легкостью пробила первый ледяной щит, но на втором огонь рассеялась в разные стороны.

Ивор топнул, создавая позади противника стену изо льда. Размашистым ударом сверху он хотел усыпить бдительность, но Таргитай увернулся.

Тогда Ивор ударил ногой в лодыжку, отчего заставил оппонента согнуть ногу в колене и сместить свой вес.

Ухватив Таргитая за одежду, он резко потянул на себя и швырнул парня в ледяную стену. Та разлетелась на сотни осколков, засыпая ученика.

Пламя взмыло вверх, испаряя весь лед за считанные мгновения, а Таргитай уже сложил знаки Знич и Крад, покрывая свое тело огненной оболочкой.

— О — хо — хо!!! — воскликнул Ярополк. — Кажется этот бой будет намного интереснее. Не зря я пересек столь большое расстояние.

Ученики не могли вымолвить ни слова. Все с замиранием души наблюдали за поединком и не могли поверить, что ледяной практик может дать такой достойный отпор.

Резкими отрывистыми движениями Таргитай посылал в сторону противника огненные струи, которые, словно десятки стрел норовили пронзить тело. Ивор уворачивался и применял ледяные щиты, но как только поймал заминку между атаками, сам перешел в наступление.

Он давно держал знаки Истока, но только сейчас пустил по ним свою ледяную энергию.

— Снегопад!

Каждое движение, что делал Ивор и задерживался на мгновение, оставляло его ледяную копию. Так, почти половину круга заполонили его копии.

— И что? Ты думаешь я не отличу ледяную статую от тебя? Твоя техника бесполезна против моих огненных струй!

Вытянув вперед два пальца, Таргитай выпустил из них сгустки сжатого пламени. На такой скорости они могли запросто оставить прожженную дыру даже в толстом дубовом стволе.

Пламя прошило сердце и лоб Ивора насквозь, мгновенно убивая юношу, взмывшего в воздух в прыжке.

— Прости, побеждает лишь сильнейший.

Фигура Ивора упала на землю, разбиваясь на сотри ледяных осколков. Но в ту же секунду настоящий Ивор появился в одной из ледяных скульптур и схватил за руку Таргитая.

— А мне и не нужно, чтобы ты их отличал.

Он потянул противника на себя и толкнул в средоточие своих ледяных копий, а дальше произошло то, от чего даже Ярополк слегка привстал со своего мягкого стула.

Удары сыпались в тело Таргитая чуть ли не одновременно изо всех сторон. Каждый раз вместо ледяной копии появлялось настоящее тело Ивора, и, нанеся удар, снова заменялось ледяной скульптурой. Создавалось ощущение, что он мог мгновенно перемещаться между этими статуями.

Таргитай пытался уклоняться и защищаться дополнительными слоями пламенных щитов, но каждый удар, проходивший по нему, был наполнен невероятно мощной ледяной энергией практика на шестой стадии культивации, к тому же усиленной его духовным оружием — Вейландом Звездочки.

Ивор отскочил назад и сделал плавный пас руками верх.

— Снежная скорбь!

Десятки ледяных скульптур взорвались, оставляя на теле Таргитая множество мелких порезов. Как только последняя копия превратилась в осколки, все они резко собрались вокруг ученика, образуя очень тесный короб изо льда.

Раздался громкий крик.

В то же мгновение внутри короба появились ледяные шипы, пронзая все внутреннее пространство.

— О, Перун! Они так поубивают друг друга!

Некоторые ученики пребывали в шоке от происходящего. Ведь каждая атака была смертельно опасной.

— Неужели Таргитая проткнули эти шипы? Это конец?

— Нет, посмотрите, там внутри все белое от пара, ничего не видно.

— Да! Ледяной гроб медленно тает! Вы видите!

Короб растворился, оставляя после себя лужицу воды, внутри стоял Таргитай, все его тело покрывали порезы, но они были неглубокими и не казались слишком болезненными. Ученик тяжело дышал, но голос его наполняли твердость и уверенность

— Ты сильнее, чем кажешься. Я хотел оставить это на Турнир Четырех, не думал, что именно ты заставишь меня использовать эту технику. Огненный Ливень!

Сверху, вокруг Таргитая стали заниматься огненные сгустки. Все также они выглядели, как стрелы, но более длинные и массивные, нежели ранее. Десятки стрел заполонили все пространство сверху и острие каждой из них было направлено на Ивора.

Махнув рукой, Таргитай подписал Ивору смертный приговор. Стрелы молниеносно пустились вниз лишь с одной целью, умертвить противника.

Ивор только усмехнулся. Для него стрелы летели медленно. Намного медленнее, чем видели это все окружающие. Вокруг него образовался едва видный шар из прозрачной энергии, которую в некоторых местах покрывал иней.

…

«Ты совсем идиот, или притворяешься? Я же тебе уже сто раз объяснила»

«Да не понимаю я! Что не так? Я пустил ледяную энергию по жилам, равномерно распределил, дальше выпустил, создавая вокруг себя ауру, но я не понимаю, как это поможет».

За два месяца до предварительного состязания Ивор пытался освоить технику движения, о которой ему говорила звездочка, он уже целый месяц не сдвигался с самого первого шага.

«Поэтому я тебе и говорила, на первом этапе изучить такую технику просто невозможно»

Ивор снова заставил энергию циркулировать по жилам. Медленно он возвел вокруг себя каркас из ледяной ауры равномерно покрывая ее энергетической оболочкой. Вокруг него переливалась бело-голубая сфера, по которой плыли снежинки и морозные узоры.

«Хорошо, в этот раз получше. Давай пойдем от самого малого. Тебе нужно довести это до идеала. Такая аура должна появляться за время, равное вспышке искры. Необходимо поддерживать ее, не обращая внимания, пусть она существует сама, на основе твоих ледяных потоков. Вспомни, как делал купол Златозар во время Охоты за Жар-Цветом».

«Точно, почему я сразу не подумал…»

Ивор провел один из потоков энергии, струящихся в ауре, и зациклил его, завязав на свое же начало, второй — пустил во внутренние жилы, для постоянной подпитки.

«Вот оно!»

Аура завязалась сама на себя. Каркас ауры вокруг него вспыхнул ярче, распространяя ледяную дымку. Теперь Ивору не нужно было поддерживать энергию в ней.

«Теперь ты превращаешься в потоки энергии, удерживая их аурой и перемещаешься. Что сложного?»

«Да действительно. Ты буквально просишь меня превратить осязаемое тело в… в… в ничего! В ветер, в воздух, я не знаю»

«В энергию! Оболтус! Это энергия. Твоя! Ты на таких этапах не сможешь разделить свои потоки мирового древа и собрать их обратно, для этого нужно обладать первоклассным умом, способным мыслить сразу в нескольких напра… ЧТО? Что ты сделал???».

Ивор начал мерцать, его тело становилось все менее осязаемым. Через него можно было спокойно видеть ледяной лес позади. С каждым мерцанием прозрачность его тела увеличивалась, пока он наконец не исчез.

Появился юноша ровно в шаге от того места, где только что пропал, а на ледяной ауре появилась отчетливая полоска изморози. Он тяжело дышал, упав на колени. Какие — то участки его тела все еще имели отчетливую прозрачность, но восстанавливались.

«Ты спятил!? Ты же мог просто не восстановить свое тело и навсегда остаться сгустком энергии!»

«Тс… Могла бы и раньше предупредить»

Парень почесал кончик носа и улыбнулся.

«Чего лыбишься? Рассказывай, что ты понял»

«Я не могу удержать свою энергию, но если двигаться по краю ауры, то это намного легче. Я становлюсь потоком, провожу себя по границе ауры, она дает энергии круговое движение, благодаря которому у меня вышло восстановить тело. Как ты и говорила».

«Вращение действительно дает тебе правильный импульс к восстановлению формы тела, но как тебе удалось так быстро…»

«Пока только один шаг. Больше не могу. Чувствую, как начинаю терять контроль. Так что до состязания мне нужно разогнаться, увеличить расстояние».

«Один рывок на три — четыре шага не особо тебе поможет в бою».

«А кто говорил об одном рывке?»

…

— Морозное Мерцание!

Тело Ивора резко исчезло, появившись в трех шагах от предыдущего места. Потом снова исчезло. Такие рывки расчерчивали линию изморози внутри ледяной ауры. Каждая стрела, которая вот — вот должна настигнуть его пролетала мимо, ведь Ивор был неуловим. Пусть эти рывки и преодолевали всего два — три шага, этого более чем достаточно, чтобы увернуться от всех пламенных стрел.

Аура двигалась вместе с юношей, а когда он появлялся, то оказывался всегда в самом центре.

— Что за бесподобная техника движения!

Ярополк повысил голос, снова привстав от удивления, в его глазах блеснул огонек азарта.

Держимир тоже не смог сдержать эмоций и многозначительно охнул.

— Я видел практиков, которые могли заставить свое тело исчезнуть, но на деле температура, вокруг них просто искажала воздух так, что они становились невидимыми. Это вкупе с техниками движения дает эффект мгновенного перемещения, но это… Он не становится невидимым, но полностью исчезает.

— Невозможно! — стукнул кулаком по подлокотнику Ярополк. — Даже Огневед не может подобного. Я уверен, у него есть какой — то артефакт сокрытия, или же… Держимир, ты что-то скрываешь!

Тем временем Огненный Ливень прекратился, а Ивор появился за спиной Таргитая. Резко схватив противника за руки и затянув их за спину, он ударил пяткой по земле. Лед образовался из снега сковывая ноги Таргитая и заставляя упасть его на колени.

Ивор поставил ногу меж лопаток ученика и до упора оттянул руки назад.

— Сдайся. Это конец. Я сломаю твой хребет лишь одним движением.

В руках Таргитая появлялись всполохи огня, но он не мог эффективно распределить энергию, потому что уже потерял контроль над ситуацией.

Ивор был сильнее, быстрее и использовал свои способности так, чтобы полностью подавить противника.

Таргитай впервые ощутил такой подавляющий талант. Ему никогда не доводилось встречаться со Златозаром, но на секунду он понял, что ощутил бы примерно то же, что и сейчас. Ивор был сильнее и быстрее, опытнее, но главное, в каждом его движении чувствовалось убийственное намерение.

Это было истинное превосходство. И с ним он не мог совладать.

— Я… я не…

Ивор сильнее надавил ногой меж лопаток, так, что послышался хруст суставов.

— Я СДАЮСЬ! — болезненный вскрик пронесся по всей площади, нарушая тишину.

Ученики не верили своим глазам. Этот парень с самой слабой стихией только что подавил самого талантливого ученика внешнего двора.

Ярополк захлопал. Впервые за все состязание.

— Потрясающе! Просто потрясающе. Ивор, Я буду с нетерпением ждать тебя на Турнире Четырех. Мне безумно интересно, покажи мне свою истинную силу, покажи новые техники, ведь тут ты… дрался лишь в пол силы, я прав?

Глаза Ивора блеснули. Он внимательно смотрел на рыжеволосого мужчину, но оставил вопрос неотвеченным.

Таргитай стоял на коленях, все еще не решаясь подняться. Это позорное поражение оставило отметку на его сердце.

— Таргитай! — продолжал Ярополк. — Твои способности хоть и далеки от гениев Крадова княжества, но я вижу в тебе потенциал. Ты, вероятно, знаешь, что я здесь не просто зритель, но еще и для выбора нового ученика с огненным атрибутом, в Академию Огненных Столпов. Так что завтра ты отбываешь со мной.

Юноша поднял взгляд полный надежды на своего благодетеля и решительно кивнул в знак благодарности. Его переполняла радость. Даже не смотря на сокрушительное поражение и то, что он не сможет участвовать в турнире, он смог отлично показать себя. Его заметили.

Держимир поднял руку и улыбнулся.

— От лица Академии и столицы Зничева я поздравляю тебя. Ты третий участник Турнира Четырех. Надеюсь, ты подаришь нам множество отличных побед!

Ивор почесал кончик носа и, коротко кивнув, вышел из круга.

— Ну ты дал! Снежная Скорбь! Бах! Ух! У меня аж мурашки по руке, смотри!

Никола выставил руку перед лицом Ивора, тот добродушно улыбнулся.

— Это не так уж и сложно, когда ты на шестой стадии.

— Что? Ты уже пробудил весеннее солнце? Вот это да! Ты настоящий гений. Поздравляю.

— Да брось, ты вон, тоже не последнего ученика отметелил. Думаю, следующий раунд будет для тебя легким.

— С ветром сложнее, чем с огнем. Я закалял свою кожу горячими банями и пламенем костра, она огрубела и теперь может выдержать жар. Но ветер слишком непредсказуем.

— Удачи! Надеюсь, поехать на турнир с тобой. А, и да, я рад что мы не попались друг против друга на этом состязании.

— Конечно, иначе мне бы пришлось тебя избить.

Никола тут же рассмеялся, обозначая свою шутку и хлопая массивной ладонью по плечу Ивора.

Наконец, когда он направился в круг, Ивор пошел в сторону своей комнаты. Только сейчас у него из носа потекла тонкая струйка крови.

Он незаметно вытер ее и хмыкнул.

«Только не говори ничего пожалуйста, просто помолчи, ладно?» он предупредил упреки Звездочки, хоть это было и в достаточно мягком тоне, все равно прозвучало не очень тактично.

«Я и не собиралась!» фыркнула обиженно Валькирия. «Поздравляю с победой».

Юноша самодовольно улыбнулся и посмотрел куда — то на вершину стены, откуда открывался прекрасный вид на круг, где проводилось сражение. Едва заметная тень мелькнула и спрыгнула вниз.

«Ты бы лучше к турниру готовилась, а не следила за мной» подумалось ему.

Наконец, дойдя до своей комнаты он рухнул на койку и мгновенно уснул. Все же усталость взяла свое. Ивор не видел смысла наблюдать за боем Николы. Он уже в бою против Радобора увидел, что его товарищ отличный боец и вряд ли уступит последнее место участника Турнира кому — то еще.

Немира вернулась в свою комнату культивации. Ее сердце билось быстрее, чем обычно. Она не ожидала, что Ивор сможет вырвать победу так играючи просто. Отвар позволил ему прорваться до шестой стадии, но техники, которые он использовал в бою были явно высшего уровня.

Девушка прикрыла глаза и успокоилась. Волнительная битва была позади, девушка так и не поняла до конца, что именно вызвало трепет ее сердца, но точно знала, что должна четче контролировать свои эмоции, иначе ее абсолютное единение с водным элементом пропадет.

— Я наконец прорвалась. Отвар вышел куда лучше, чем я предполагала, сейчас я на пике стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7). Этот змей, наверное, уже давно прорвался на Палящий Небосвод (8). Вечно я на один шаг позади.

Разозлившись, Немира ударила ладонью по воде, оставляя сильную рябь. Ее комната для культивации вторила ее эмоциям, чуть сотрясаясь. Девушка снова взяла себя в руки и погрузилась в транс.

В центре площади разминался Веромысл. Молодой крепкий парень со светлыми волосами и вздернутым носом чуть подпрыгивал и хрустел суставами рук.

Никола с легкой забавой наблюдал за оппонентом. Его ожоги уже затянулись, но все равно давали о себе знать, периодически покалывая.

— Начали!

Веромысл тут же появился перед Николой. Великан успел среагировать, вытягивая руку для удара, но та внезапно была схвачена.

— Не думай, что ты тут один вырос в бойцовых кругах. Основное, чему учат таких, как я — это биться против здоровых и крепких противников.

Никола провел первобытную энергию по телу, она тягучим слоем обволокла руку, создавая защиту.

Его противник напрыгнул на руку, всем своим весом заставляя Николу наклониться. Ноги обвили плечо, а руки схватились за запястье.

Сильное давление на болевые точки заставило Николу вскрикнуть. Его тело будто пронзила молния и он уже не мог думать ни о чем другом, кроме этой боли.

Он попытался выпрямиться, но на его спину тут же обрушилось огромное давление. Веромысл смог полностью его обездвижить.

— Твердая кожа. Крепкое тело. Ха! Не смеши меня! Все люди уязвимы и у каждого есть точка боли.

Внезапно лицо Николы, которое мгновение назад искажала боль — успокоилось. Он посмотрел на висящего на его руке Веромысла и улыбнулся.

— Вот только любой человек может привыкнуть к боли.

Пока он с огромной силой сдерживал давление воздуха на его спину, оно непомерно росло. Никола схватил Веромысла второй рукой, сгребая парня под себя.

— Что ты?.. Ты же сломаешь свою руку!

— Жертвы неизбежны в любом поединке.

Он крепко схватил юношу, который уже с удвоенной силой давил на болевые точки в руке, в надежде, что Никола остановится.

Великан прыгнул и перестал сопротивляться колоссальной силе воздуха, давящей на него сверху.

Хруст костей достиг ушей каждого, кто наблюдал за боем. А после до них донесся сдавленный приглушенный крик Веромысла, который моментально оборвался.

Держимир удовлетворенно хлопнул в ладони, а Ярополк восхитился, и вкрадчивым голосом произнес

— Пожертвовать рукой, повернуть силу противника против него самого, еще и стерпеть такую боль. Он прирожденный боец. Весит, как полтора здоровых тура, а прибавь к этому давление, которое не позволяло встать. Боюсь твой ученик ветра превратился в масленичный блин.

Оба мужчины рассмеялись, наблюдая за тем, как уносят Веромысла и объявляют последнего представителя академии на Турнире Четырех, а также начало новогодних гуляний.

Поскольку отборочный турнир закончился, необходимо было восполнить силы и хорошенько подготовиться к грядущему путешествию. Крадово княжество было одним из ведущих на континенте. Там соберутся самые сильные представители каждого княжества, а значит, нужно всегда быть настороже.

Ивору предстояло пройти очередные тяжелые тренировки.

Глава 25. Курс на княжество огня

«Можешь себе представить, мы с тобой вместе уже целый год!»

С поры новогодних гуляний прошло уже несколько месяцев и неостановимо приближался день Турнира Четырех. Снег давно растаял, а ученики проводили зиму, по своему обыкновению сжигая чучело и поедая горячие, ароматные блины с медом или вареньем.

На дворе стояла поздняя весна, придавая природе девственное великолепие только что пробудившейся девицы.

«Из пятнадцати лет прошел целый год, а мы не сдвинулись ни на шаг. Я такими темпами помру»

«Всему свое время, Звездочка. Так или иначе, мне нужно достичь хотя бы второго этапа культивации, чтобы начать поиски. Ты ведь сама говорила, что я должен быть сильнее».

«Да, но… Мы ведь даже никакой информации толком не раздобыли. Я в вашем мире не понимаю большинства вещей, поэтому и помочь толком не могу. Бесполезная Валькирия…»

Ивор промолчал. Она помогала ему и оба это знали. Юношу так же беспокоило, что они не сдвинулись ни на шаг, но у него в голове были кое — какие мысли, касательно артефактов, поэтому, чтобы успокоить свою напарницу, он решил ими поделиться.

«Вообще — то все не так плохо. Есть легенды и поверья. Я не знаю, насколько они реальны, но тем не менее. Райская птица — это Алканост или Сирин. По древним преданиям они водятся только на далеком острове за морями и океанами, который появляется раз в тридцать три года. Птица огненного элемента — это определенно Жар — птица. Тут, ясное дело, сложнее, но думаю, когда мы прибудем в Крадово княжество, можно что — то разузнать, кому как не пылким Полянам знать об огненной птице, в остальном же, думаю, мы что-нибудь придумаем. Как говорил мой отец, дорога возникает под ногами идущего».

Звездочка хмыкала и, как показалось Ивору, образно кивала головой. Ей понравились эти рассуждения, все же хоть немного информации она получила, а значит могла успокоиться.

Ивор тем временем продолжил.

«На турнире придется прыгнуть выше головы, я предполагаю это, но если… нет, когда, мы победим, то полученных камней хватит, чтобы прорваться на этап Возведения Арконов и беспрепятственно попасть в любой город континента».

Раздался тяжелый стук в дверь. Как и ожидалось, это был Никола. На его лице отражалось крайняя озадаченность, смешанная с детским восторгом и удивлением.

— Ты видел, когда — нибудь корабли? — начал он, минуя приветствие.

— Воочию нет, но по рассказам и сказкам могу представить.

— А что насчет кораблей, которые плавают по воздуху? Летучих кораблей!

— Не уверен, что такое возможно.

Даже вступив на этап Выращивания Духовного Древа практик не мог летать. Были, конечно, исключения в виде взрывов огня или водяных крыльев, но это не полет в привычном понимании, а скорее прыжки на дальние расстояния и планирование в воздухе. Также есть практики воздуха, которые могут парить верхом на порывах ветра, что является достаточно сложной техникой, которая подвластна только единицам.

Ходили слухи, что практики на поздней стадии Выращивания Духовного Древа открывали в себе способности к полету. Но это лишь слухи. Поэтому Ивор даже не думал, что существует целый корабль, который может летать.

Никола позвал его наружу, а когда они вышли на улицу, уверенно ткнул пальцем в небо.

Ивор обомлел, а его сердце забилось чуть быстрее.

Громадина, висевшая в воздухе, потрясала своими размерами. Это действительно был самый настоящий корабль. Деревянные брусья и доски, аккуратно сбитые вместе, множество окон по бокам, неестественно широкие полотна белых парусов.

Корабль завис над академией в неподвижном спокойствии. Все в нем выражало невероятное мастерство и давящее величие. Из под киля периодически вырывалась огненная энергия. Деревянные резные стены и красноватые паруса отражали все достоинство Крадова княжества. Бока корабля укрепляли металлические пластины с заклепками.

Ивор впервые видел нечто впечатляющее.

— А я что говорил. Мы на этой громадине полетим до Крадова княжества, там и пройдет Турнир Четырех.

— Как они заставили подняться в воздух целый корабль? — Ивор не мог унять трепет перед столь величественной постройкой.

— Насколько я знаю, это артефакт из потерянной эры. Как и наши башни. Мало кто может разобраться в тонкостях их использования, а в принципе работы — то и подавно.

Пока юноши переговаривались, не спуская глаз с летающего корабля, к ним подошел старейшина Девятиглаз. Он мирно посмотрел на учеников и улыбнулся.

— Сложно не удивляться артефакту потерянной эры. Особенно настолько могущественному. Этот корабль преодолевает сотни верст за считанные минуты.

Никола и Ивор посмотрели на старейшину и кивнули в знак приветствия.

— Что за потерянная эра, не расскажете?

Девятиглаз удивленно посмотрел на Ивора, Никола имел похожее выражение лица.

— Ты действительно не знаешь? — Никола был в недоумении.

— Вообще, я пришел, чтобы пригласить вас к Держимиру, завтра мы отправляемся в Крадово, но, пока мы будем идти, думаю я могу поведать тебе эту историю, хотя рассказывать там толком нечего.

Они вышли из узкой улочки жилых домов и направились в сторону внутреннего двора академии.

— Нам известно не так много, как хотелось бы. Это было давно, еще до создания великих княжеств, даже до того, как известные всем четыре народа заселили континент. Тогда территория, которую разделили княжества еще не называлась Северными Увалами и была присоединена к громадному участку суши со стороны Эйзовых морей. Говорят, что за Увалами проживал могущественный народ, сила которого могла стирать целые государства в порошок по щелчку пальцев. Практики этого народа имели свой, особенный путь культивации, который, к сожалению, сейчас никому неизвестен. От этого народа до нас дошли только руины и подземелья, которые до сих пор разыскиваются по континенту, да могущественные артефакты, вроде башен для культивации или Летучего Корабля.

— А что стало с этим великим народом? — старейшина заинтересовал и Николу, видимо некоторых вещей он тоже не знал.

— Поэтому эра и называется потерянной. Никто не знает. Возможно их покарали боги, а может невероятных размахов война, или же стихия погубила их, но… Великие практики погибли. Все до единого. В процессе этого Северные увалы отделились и стали отдельным континентом, который пустовал более пятисот лет. Пока наконец его не начали заселять. Первыми, кто приплыл сюда с далеких земель были предки Полян. От них и ведется наше летоисчисление. А все что было до этого — приравнивается к легендам.

— Но разве легенды оставляют после себя руины и могущественные артефакты? — Ивор глубоко задумался, он и не подозревал, что история таит в себе так много загадок.

— Из того, что было найдено сложно составить четкую картину прошлого, но каждый год великие практики находят все новые подсказки. Мы знаем, что их культивация разительно отличалась. Практики прошлого построили свое возвышение лишь на отголосках силы Великого народа. Их знаки, хоть и похожи на наши, но тоже во многом отличны, более того, никто так и не понял, как правильно их использовать.

За разговором они дошли до ворот во внутренний двор. Он не особо отличался от внешнего, разве что размерами. Внутри было всего три здания и красивый сад с двумя фонтанами. Одним из зданий был дом Держимира. Сам глава академии стоял на крыльце и всматривался в корабль, зависший в воздухе. Руки его были сцеплены за спиной, а лицо, испещренное морщинами, отражало безмятежность. Заметив старейшину и учеников, он отвлекся от созерцания и махнул рукой.

— Что ж, ученики мои. Завтра мы отправляемся в Крадово княжество. Четыре ученика, представляющих нашу академию, я и старейшина Девятиглаз. Уже утром за нами спустятся Крадовские практики, а пока у вас есть время собрать необходимые вещи, попрощаться и доделать срочные дела.

Глава пожевал губами и снова всмотрелся в корабль, пробурчав что — то неясное.

Некоторое время стояла неловкая пауза, пока Девятиглаз не нарушил ее.

— Глава, вы, кажется, хотели…

— Да — да. — Держимир многозначительно перевел взгляд на двух юношей. — Златозар уже все знает, Немира тоже в курсе, поэтому расскажу вам. Турнир начнется через две недели. Нас разместят в гостевых домах на окраине Маяты — столицы Крадова княжества. Будьте осторожны, не вступайте в прямые конфликты, если такая возможность есть. Воздерживайтесь от прямых высказываний. Там будут представители всех четырех народов. Тридцать две школы отправят туда своих лучших учеников и ни одного из них нельзя недооценивать. Первое испытание подразумевает определение уровня культивации, проходят обычно все, даже те, кто малость недотягивает. Это скорее просто формальность, для определения уровня силы каждой из школ. Второй же этап, это сражения. Как правило многие школы вылетают из турнира именно на этом этапе. Останется после второго этапа по одному представителю от четырех сильнейших школ. Они и сразятся за звание лучшего.

На этом глава попрощался с учениками и вернулся в свой дом. Он уселся на широкий устланный мягкими шкурами животных стул. Его лицо было озадаченным и хмурым.

— Надеюсь Златозар меня не подведет, а что до остальных… Не помереть бы молодняку на турнире.

Перед тем, как отправится к себе и дожидаться отправления, Ивор заглянул в восточное жилое крыло. Там среди нескольких зданий он выбрал самое ближайшее и постучал в одну из дверей. Ее открыл Радобор. Он с полуулыбкой пригласил Ивора внутрь и предложил квасу.

— Не ожидал тебя увидеть. Слышал, что уже завтра вы отправляетесь на этой громадине.

— Да, уже завтра. — Ивор достал из сумки книгу с деревянной обложкой и протянул Радобору. — Спасибо за это руководство. Оно было очень полезным в предварительном состязании.

— Так значит ты с помощью нее победил Таргитая. Ледяные копии, да? Я думал эта техника сложна, для освоения на пятой стадии культивации. Что ж, можешь оставить себе, мне она все равно ни к чему, а тебе, думаю еще сгодиться, может обменяешь на что в Крадове. Но, ты ведь пришел не затем, чтобы отдать мне книгу, верно?

Ивор кивнул и сунул руководство обратно.

— Радобор из Винничей, насколько я знаю, это далеко южнее, верно?

— Да, на юг отсюда, около пяти недель пути. Это важно?

— Южнее, значит у вас теплее, а в воздухе больше влаги. У вас должен расти Роголистник, а еще Мышехвост. Первый часто используют для придания квасу горчинки, второй же растирают в порошок и вдыхают как дурман.

— Отличные познания в травах. Да, в моих краях действительно они растут.

— Я подумал, может есть шанс что у тебя сохранилось и того и другого, хотя бы по одному стеблю. О свежесорванном говорить не приходится, сушенные, понятное дело.

— Ха… Да уж, необычная просьба. Роголистник у меня есть, и достаточно много. Батя у меня делает отличный квас, я, собственно, тоже кой — чего умею, а вот Мышехвост… За него, знаешь ли, и выпороть тут могут. Для чего он тебе.

— Хочу попробовать сделать отвар для сна. В последнее время совсем тяжело с этим, мороки мучают, хоть на стену лезь.

Радобор молча залез под кровать и достал оттуда большой деревянный короб, там на дне откопал шкатулку, в которой было около пятнадцати мешочков размером с таракана. Он подумал немного и схватив два сунул Ивору.

— Ни слова о том, что ты видел.

Юноша взял два мешочка с тертым Мышехвостом и с благодарностью кивнул.

— Естественно.

— Что ж. — Радобор хлопнул Ивора по плечу. — Удачи тебе на Турнире. Не опозорь академию.

Парень кивнул и вышел из комнаты, направляясь к себе.

«Зачем тебе эта трава?» В Звездочке проснулся ее неподдельный интерес. Она не любила, когда что — то происходит мимо ее понимания.

«Говорю же, кошмары мучают, хочу впервые за эти шесть месяцев выспаться».

«А, так — то правда была. Я уж думала…»

В последнее время Ивор совсем не спал. Какие-то странные сны про богов, великие войны и предназначение не давали ему покоя. В этих снах он был великим и могущественным практиком, способным одним движением руки расколоть небеса, но все равно проигрывал раз за разом какому-то неведомому существу, силу которого не может постичь даже мудрость всего Мирового Древа.

Наутро по обыкновению запели петухи. Ивор уже был у входа во внутренний двор, рядом стоял Никола, зевая во весь рот. Девятиглаз, покачивался поодаль всматривался в небо. Держимир что — то рассказывал Златозару, они находились около его дома. Немира держалась еще дальше и задумчиво смотрела в одну точку.

— Слыхали, Златозар за этот год снова прорвался, теперь он на стадии Палящего Небосвода (8) и даже успешно закрепился на половине пути к девятой стадии. Вам стоит брать пример с его трудолюбивости. — как бы невзначай бросил старейшина.

Никола удивленно посмотрел на стоящего вдали золотоволосого парня, а Ивор почесал нос и задумчиво посмотрел на корабль.

— Идут. — Громко вскрикнул Держимир, и все собрались около него.

С громадного корабля в небе спускались шесть черных точек. Вскоре силуэты приняли очертания людей. То были практики высших стадий академии Огненных Столпов. Все облачены в красные расписные кафтаны с темно — бардовыми поясами. Отличительной особенностью было то, что ни один из них не вдевал руки в рукава кафтана, он держался только за торс, и был подвязан поясом.

Один из практиков, что был поменьше, но, судя по всему, самый старший из всех, уважительно кивнул Держимиру.

— Глава академии Восходящего Солнца, его пылкое княжество Огневед дал добро на ваше пребывание на Летучем Корабле, если вы готовы, то мы можем отправляться.

— Благодарю, что ж, думаю мы готовы. — развел руками Держимир

Ивор посмотрел на стоящего перед ним практика огня. Тот улыбнулся и бросил ему едва слышно пару слов.

— В первый раз всех укачивает. Надеюсь, ты не ел поутру.

Он снял свой пояс и направил на Ивора, его тут же окружило мягкой огненной аурой, которая стала плотнее и приняла форму шара. Потоки этой ауры были завязаны на поясе практика из Крадова княжества.

Мужчина топнул каблуками красных сапог, отчего они заискрились, а после раздался громкий взрыв, который резко подкинул его и Ивора в небо. Снова взрыв и еще один толчок, подбрасывающий их еще выше.

Ивор оглянулся, таким же образом поднимались на корабль и остальные. Практики держали пояс, на конце которого в шаре огненной ауры висел человек. Сами же практики будто поднимались по высоким ступеням, только отталкивались они от самого воздуха, накаливая температуру под ногами так, чтобы образовался взрыв. Энергия от взрыва позволяла подлетать все выше и выше, пока наконец они не оказались на корабле.

Как только ноги Ивора коснулись палубы аура вокруг него рассеялась. Его чуть пошатнуло, но юноша удержался на ногах. От резкой смены давления голова закружилась, все вокруг немного поплыло.

Мужчина ткнул кулаком Ивора в плечо и усмехнулся.

— А ты неплох. Обычно практики на шестой стадии сблевывают на пол, потом наши подмастерья, зажав носы, убирают все тут. Молоток!

Практик, что поднял Ивора гордо удалился вместе с остальными. Остался только один, тот, что говорил при встрече. Он должен был проводить всех к комнатам, в которых они будут жить во время путешествия.

На палубе было достаточно просторно, кое — где небольшими группами стояли люди. Они были одеты в формы самых разных цветов, но не слишком ярких. На их фоне красные кафтаны Огненных Столпов смотрелись вычурно. Но разве кто — то мог упрекнуть в этом могущественных огненных практиков?

Прогуливаясь до массивных деревянных дверей Никола с интересом осматривал группы людей. Ивор же больше смотрел на идущего впереди практика огня. От мужчины исходила очень мощная аура, которая была явно не на втором этапе культивации.

Зайдя в трюм, представителей академии Восходящего Солнца проводили к их комнатам. Случилось так, что рядом было лишь пять свободных комнат, поэтому кому — то одному придется коротать поездку в противоположном крыле. Этим счастливчиком стал Ивор.

Так начался их шестидневный путь в столицу Крадова княжества — город Маяту.

Представители Восходящего солнца были последними участниками, которых забрал Летучий Корабль.

Но никто из них даже не предполагал, с чем им предстоит столкнуться на турнире.

Ивор, сидя в своей каюте, вел долгую беседу со Звездочкой. Может быть она и отрицала свои эмоции, но по голосу было ясно, что она за него беспокоится. Спустя лучину нравоучений, она наконец приступила к раскрытию одной очень важной вещи.

«Я научу тебя манипулировать энергией так, что потери при использовании будут минимальными».

«И что это значит?».

«А то, что твой запас ледяной силы будет в разы превосходить запас практика на той же стадии, ты сможешь сражаться с противником на несколько уровней выше».

Ивор улыбнулся и провел двумя пальцами по кончику носа.

«Я тебя внимательно слушаю».

Оливер Ло Небесная Искра 2. Турнир четырех

Глава 26. Маята — столица огня

Два практика в бежевых кафтанах стояли у окна в дальней части летучего корабля. Это были старешины Великого Молота. И они даже не подозревали, что их разговор кто-то мог подслушать.

— Ты уверен, что хочешь знать столь страшные вещи? — проговорил Бажен.

— Да!

— Искусства Хазар завязаны на поглощении души. И они безумно сильны. Раз за разом питаясь чужими смертями они уже не могут остановиться, поэтому идут вперед и кровожадно выжигают территории после себя. От них исходит лишь хаос и смерть. Ни одно искусство не может сравниться с Хазарскими по мощи. Запомни! Не смей никогда прикасаться к этим искусствам, даже не помышляй о них. Не даром их зовут Демоническими.

— Я понимаю, старейшина, но это ведь не все? Что вы увидели?

— Злой заговор в будущем. Боюсь, Хазары снова готовятся к войне. Только в этот раз мы вряд ли сможем их оттеснить, ибо пойдут они разом на все четыре княжества. Будет множество смертей, они повергнут эти земли в пучины необъятного пламени!

* * *

Немира прогуливалась по широким коридорам трюма, оглядывая разные картины и оружие, висящее на стенах. Где–то виднелась красивая желто–красная роспись. Время от времени ей встречались ученики других школ, но никто не проявлял друг к другу интереса. Все были погружены в свои мысли, которые по большому счету обращены на предстоящий турнир.

Корабль был по–настоящему огромным. Помимо жилых помещений тут имелись также несколько столовых и даже пара библиотек. Девушка незаметно проскользнула в дверь и оказалась в одной из них.

Книжные шкафы возвышались на три человеческих роста, до самого потолка. С каждой полки выглядывало множество разноцветных корешков книг. В середине помещения стояли столы, за которыми сидело несколько людей, но они, казалось, совсем оторваны от реальности и поглощены чтением.

Проходя мимо книжных полок, Немира медленно вела глазами по названиям отделов, пока наконец не остановилась на одном из них. В отделе преобладали книги, которые прямо или косвенно касались водного элемента. Спустя какое–то время она увидела книгу, которую искала. «Великие практики водного элемента» Девушка потянулась за ней, но кто–то взял ее раньше, буквально за пару мгновений до этого.

— Хм, неплохой выбор. Чтишь историю?

Перед девушкой стоял молодой парень семнадцати лет. Высокий, статный, с аккуратно собранными в хвост темными волосами и ярко–голубыми глазами. Его кафтан отличали нежно–синие оттенки и меховой воротник у шеи. Черты лица острые и выразительные, явно отличающие его от всех других молодых людей.

— Да, в Зничеве не такая обширная библиотека, так что тут я нашла нужную мне книгу. Позволишь?

Немира потянулась за книгой, но парень одернул руку назад. Девушка вопросительно подняла бровь.

— Только если ты позволите узнать ваше имя. Я Мирослав из Зимниц. Весьма и весьма очарован вашей красотой, леди.

Девушка недовольно выдохнула. Она не раз слышала подобные комплименты в свой адрес и, пусть этот был достаточно вежливым, ее подобное совершенно не интересовало. Девушке хватало воздыхателей, а некоторые из них были слишком навязчивы.

— Немира Дряговская— нейтральным тоном бросила она.

Мирослав ослепительно улыбнулся, но книгу все еще держал на расстоянии.

— Так значит, твой атрибут вода, да? Я как раз тоже владею водой.

Парень протянул вперед вторую руку, в ней образовалась сфера из воды, переливающаяся мягко–голубыми оттенками.

— Я просто хочу взять книгу и отправится в свою комнату. Не мешай пожалуйста.

Снова подавшись вперед, Немира хотела вырвать книгу, но Мирослав выпрямился, возвышаясь над ней и закрыл путь отхода. Девушка прижалась спиной к книжной полке.

— Если хочешь, я бы мог показать тебе пару интересных техник, они обязательно тебе пригодятся на турнире. Я, знаешь ли, уже на пике стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7). Думаю, неплохо иметь сильного товарища.

Вода в его руке медленно перетекала, образуя два силуэта. Это были танцующие парень и девушка, которые подозрительно походили на него самого и Немиру.

— Ладно, пожалуй, обойдусь без чтения.

Немира попыталась уйти, но парень все еще не давал ей этого сделать. Девушке показалось, что внезапно стало намного теплее, чем было.

— Ну подожди, не уходи так скоро. Тебя может даже возьмут в одну из лучших школ водного атрибута княжества Иса. Неплохие ведь перспективы.

— Я не…

Резкий глухой удар заставил Мирослава покачнуться, после чего, его тут же схватили за шею, а у лица появилось горячее белое свечение. Сжатое пламя переливалось в расстоянии одного пальца от его прекрасного лица.

— Вас в вашем подводном царстве манерам не учат? Тебе сказали нет, значит нет. Эта женщина уже занята мной.

Златозар злобно смотрел на Мирослава, белое пламя уже едва касалось лица последнего. Подавляющая аура огненного практика вселяла неподдельный страх.

— Б… белое пламя? Одно извысших?

— Потеряйся, или я тебе башку отрежу, да собакам скормлю.

Злость в глазах Златозара стала более сдержанной, он оттолкнул Мирослава за спину и выхватил у него книгу. Тот, сделав пару шагов назад горделиво поправил кафтан. Его лицо больше не омрачала тень страха, лишь коварная ухмылка. Он развернулся и, что–то пробубнив, быстрым шагом покинул библиотеку.

— Тебе стоит более ясно выражать свои отказы. Иначе так и будешь страдать от постоянных нападок.

Златозар положил книгу на стоящий рядом стол, и тоже ушел.

Немира стояла в недоумении. Она всем сердцем ненавидела лучшего ученика академии. Но это был первый раз, когда он повел себя адекватно. Хотя это вообще не исправляет всех гадостей, которые он ей, когда–либо делал.

— Я никогда не буду занята тобой. — тихо произнесла она, и, схватив книгу ушла в свою комнату.

…

Ивор сидел в своей комнате. За окном, далеко внизу мирно плыли верхушки деревьев. Где–то вдалеке выглядывали исполинские горы с заснеженными шапками. Облака находились настолько близко, что казалось их можно схватить, едва протяни руку.

Но юноша смотрел не на плывущие мимо пейзажи. Его взгляд был обращен на руку, в которой густыми клубами перекатывалась ледяная энергия. Это был не сам элемент, а именно энергия. Она не имела четкой структуры и больше походила на дымку, нежели на лед.

«Не думал, что воспроизвести энергию сложнее, чем сам элемент».

«Ну конечно, это ведь основы. Тело каждого человека перестраивается в процессе роста. При открытии в себе атрибута — вся твоя энергия меняется с первобытной на элементальную, а после, когда ты накапливаешь и выпускаешь ее из внутренних жил, ты подсознательно придаешь энергии форму. В твоем случае это форма льда. А дальше уже действуют законы Мирового древа. Все, от температуры и до поведения элемента в разной среде установлено правилами мироздания, которые даже самые опытные практики не могут постичь всецело».

Ивор вел познавательный диалог со Звездочкой. Она явно знала больше него и ей было что рассказать, вот только учитель из нее был никудышный. Валькирия не знала, как правильно и последовательно рассказывать все, что она знает, поэтому выходило сумбурно и непонятно. Но эта проблема решилась тем, что Ивор стал задавать предметные вопросы. Так у них получилось понять друг друга.

«Это я понял, а что насчет элементальной энергии, какой смысл мне воспроизводить ее, а не элемент напрямую, как делают это все?»

«Начнем с того, что, создавая элементальную энергию вне своего тела, ты самую малость нарушаешь законы мироздания. Поэтому тебе это дается нелегко. Объяснить пользу этого сложнее, чем увидеть ее самому. Попробуй создать что–нибудь, придай энергии форму элемента, а потом и того, что ты хочешь сделать».

Ивор протянул руку вперед и провернул ладонь. Ледяная энергия вытянулась, превращаясь в лед, а после формируясь в длинный обоюдоострый клинок длинной в два локтя. Он был намного прочнее и качественнее, чем то, что получалось создавать до этого.

«Да, я вижу, энергия более послушная и быстрее откликается на мои команды, но только ради этого… Если подумать, время, которое я трачу на создание оружия обычным путем, меньше, чем время, которое требуется на то, чтобы выпустить энергию из тела, а потом творить из нее».

«Ты думаешь, эта Валькирия дала бы тебе столь бесполезный совет? Всмотрись в свой клинок, попробуй расслоить его потоки энергии, разобрать его и превратить обратно в ледяную энергию»

На лбу Ивора появилась капелька пота. Он тратил очень много сил, чтобы манипулировать энергией. Для сравнения, практик его уровня никогда бы не смог провернуть подобного. Такой поразительный контроль внутренней энергии можно достичь только на высших стадиях этапа Возведения Аркона. Ивору же давалось это благодаря упорному труду и Вейланду Звездочки, который помогал его энергии циркулировать в правильном направлении.

«О–О! Вот оно что! Это действительно полезная штуковина».

Клинок в руках Ивора снова превратился в ледяную дымку и закрутился в руке. Минуту спустя он сделал пару метательных ножей, а после, снова растворил их в энергию. Удивительно, что не было никаких затрат. Вся энергия оставалась в его руке без каких–либо потерь.

«А что, если я тебе скажу, что этот фокус можно провернуть и на большом расстоянии?»

«То есть я могу швырнуть одно оружие, а прилетит другое?»

«Как вариант. Применение этой техники уже зависит от твоего боевого опыта»

«Хм… Я делал что–то похожее во внутреннем мире, но это совершенно другой уровень. Спасибо!»

Основной плюс этой техники был в отсутствии затрат внутренней энергии. При создании элемента практик всегда тратит определенное количество энергии, а она не бесконечна, также, как и выносливость тела. Если практик захочет изменить форму своего элемента, создать что–либо еще, то ему снова придется тратить свою внутреннюю энергию.

Ивор же, пусть и не в совершенстве, но уже мог использовать одну и ту же энергию для создания нескольких техник, что существенно увеличивало его боевую выносливость.

Удовлетворенно посмотрев на клубы энергии Ивор вернул их обратно в свое тело. По спине пробежала дрожь.

Несколько дней пролетели незаметно. Возможно, потому что все это время Ивор тренировался в своей комнате, а выходил лишь из необходимости поесть.

Легкая встряска заставила многих на корабле испугаться, но узнав, что они приземлились в Маяте, практики стали медленно выходить из своих комнат и направляться к выходу. Ивор последовал всеобщему примеру и тоже выбрался наружу. Но едва он вдохнул свежего воздуха и обратил свой взор на город, его сердце замерло. Предвкушение, удивление и какой–то необычный трепет. Он испытал все это за одно мгновение.

Перед юношей находилась столица Крадова княжества — Маята.

Она поражала не только величественностью своих строений, но и их красотой. Здания, построенные из круглого дерева, были расписаны в красных и белых тонах. Они возвышались далеко к небу и имели не один десяток этажей. Между широкими домами на верхних этажах пролегали длинные веревочные мосты. Чем выше поднимал Ивор свой взор, тем больше у него кружилась голова. Просто не верилось. Все эти циклопические строения явно были построены великими практиками.

Вдали виднелся широкий водопад, на скалах которого также располагались различные дома. Солнце стояло прямо над головой, ярко освещая все великолепие этого города. Помимо зданий в городе росло очень много деревьев. Некоторые раскидывали свою крону, заслоняя собой солнце, другие же скромно сжимались, будучи аккуратно подстриженными.

Вдалеке виднелись сотни улиц, тысячи людей и, казалось, все это сошло со страниц какой–то сказки, которую в детстве читала Ивору его матушка.

Корабль приземлился на одной из основных дорог у окраины города. Позади корабля возвышалась стена из плотно сбитых деревянных брусьев. Если бы Ивор не знал названия этого места, он бы определенно назвал его Солнечной страной.

Пока юноша восхищенно оглядывался по сторонам, к нему подошел старейшина Девятиглаз и аккуратно окликнул.

— Эй, малец, мы собираемся в гостевые дома. Не отставай. В Маяте почти три тысячи путевых верст, так что, если потеряешься, считай будешь, как иголка в стоге сена.

Ивор кивнул и пошел вслед за представителями академии Восходящего Солнца. Никола, как и Немира, удивленно озирались по сторонам, изучая каждый дом и каждого человека, что проходил мимо. Златозар, кажется, был вообще в этом не заинтересован и горделиво смотрел вперед, думая, о чем–то своем. Держимир давал указания Девятиглазу.

Вскоре они миновали несколько улиц. Дороги под ногами были выложены из больших каменных пластин, подогнанных друг ко другу без каких–либо зазоров.

В какой–то момент Немира поравнялась с Ивором. Видя его удивленное лицо, она позволила себе легкую полуулыбку.

— Маята отличается от любой другой столицы. Говорят, это место построено на руинах города древней цивилизации потерянного века. Здешний воздух пропитан потоками энергии Мирового древа. Самое благоприятное место для культивации. Даже слабейшие ученики академии Огненных Столпов могут считаться гениями в любой другой школе. Поэтому…

— Лучше никого не провоцировать, я понимаю, но, думаю это не совсем мне надо говорить.

Ивор кивнул в сторону идущего впереди парня с золотыми волосами. Девушка обреченно кивнула.

— Его будет сдерживать наставник Держимир. Это единственный человек, которого он слушает.

— Так чего же наставник не защитил тебя от его постоянных «ухаживаний»

Немира грустно вздохнула и прошептала так, что ее едва можно было услышать.

— Наставник считает, что мы были бы отличной парой. Великий практик и его культивационная печь.

Юноша ничего не ответил, лишь понимающе кивнул.

Девушек, у которых есть хоть какие–то задатки внутренней энергии часто использовали сильные культиваторы. В процессе слияния внутренних энергий практик мог даже из совсем бесталанной девушки с мизерным запасом энергии извлечь колоссальную выгоду.

Группа весьма быстро достигла квартала, где находились гостевые дома. Обычные резиденции для временного проживания намного превзошли ожидания учеников Академии Восходящего солнца.

То, что они увидели, не походило на обычную гостевую комнату или домик, то был роскошный внутренний двор. Здесь находилось восемь отдельных комнат, повсюду росли деревья, также была беседка, пруд, и даже оружейная стойка с десятком различных видов оружия.

— Хо–хо, как и ожидалось от Крадовцев. Ни один город не может соперничать с ними в возможности размещения гостей. Разве что в Самоцветном городе, но Берканское княжество знаменито своими богатствами, так что подобное принимается, как данность, а тут все иначе.

Держимир похлопал в ладони, оглядывая внутренний двор, он явно был доволен.

Девятиглаз улыбнулся и добавил.

— На Турнир Четырех прибыло, тридцать две команды и у всех команд подобные внутренние дворы. Число комнат в каждом дворе, никогда не бывает меньше восьми, таким образом, у каждого гостя всегда есть, своя личная комната. Благодаря огромным размерам Маяты, можно забыть про остальных участников, даже если бы команд была сотня, проблем с размещением бы не возникло.

— Уважаемые представители Академии Восходящего Солнца выберите себе комнаты. Когда стемнеет, вам принесут ужин. Для предотвращения, каких–либо конфликтов до начала турнира, было принято решение не проводить банкет. Приносим свои извинения.

Практик огня кивнул и наконец удалился, оставив гостей одних.

Ивор выбрал себе самую крайнюю комнату слева. Хотя это были просто гостевые помещения, обстановка в них была необыкновенной, а если сравнивать с теми, что давали ученикам в академии, то она была в разы роскошнее и прямо-таки дышала уютом.

Раскинув свои вещи, которых было не так много Ивор решил выглянуть наружу, за двор.

Вечер медленно опускался на столицу Крадова княжества. Закатные лучи озарили мягким апельсиновым цветом расписные крыши домов.

Мощенная улица уходила далеко вперед, а по разные стороны от нее находились такие же резиденции.

Гостевые дворы были сосредоточены в одном месте и многие из них были поблизости.

Внезапно чуткий слух Ивора услышал, где–то далеко очень знакомую мелодию. Тихий, но определенно знакомый ему голос тянул высокие тона, как обычно напевают себе за каким–то делом, которое не требует особой концентрации. Мелодия была очень похожа на ту, что часто звучала в его родной деревне.

Ивор сделал несколько шагов вперед. Его глаза расширились, а лицо невольно озарила улыбка.

Вдалеке он увидел, как девушка с пепельно–белыми волосами, заплетенными в толстую аккуратную косу, заходит в одну из резиденций. Она была одета в аквамаринового цвета кафтан, а ее лоб украшала светло синяя ленточка. В ушах красовались два больших серебряных кольца–серьги.

— Кейра… — прошептал Ивор. — Значит ты тоже участвуешь в турнире. Прошло уже полтора года с нашей последней встречи.

Глава 27. Первый артефакт

День начала Турнира Четырех приближался, улицы гостевых резиденций становились все более оживленными. Некоторые старые знакомые останавливались и заводили между собой беседу. Незнакомые люди улыбались встречным и также приветствовали их. В Маяте — столице княжества огня, вершины общества, которые обычно были чрезвычайно высокомерными и гордыми, независимо от того старые или молодые, смиряли свою гордыню и становились сдержанными и вежливыми. Никто из них не был окончательно уверен, что проходящий мимо человек, не способен убить его движением пальца или двух.

Ивор, как и большинство учеников прогуливался по улицам столицы, оглядывая каждый дом по пути.

В скором времени он набрел на торговый квартал, где матерые и не очень практики продавали свое барахло. Среди всего, что продавалось можно было найти настоящие драгоценности или сильные артефакты, но большинство вещей были конечно бесполезны и рассчитаны на обычное население.

Среди богато разодетых продавцов в глубине торговых улиц очень выделялся один старик с полностью седой бородой и волосами на голове. На старческом лице и в слегка затуманенных глазах отражались все трудности прожитых лет. Аура, что окружала его была несравненно плотной, хотя и не давила присутствием. Одет он был в старые лохмотья и совершенно не внушал доверия. Даже отличительного знака, означающего принадлежности к какой–либо академии не было.

Старик расслаблено сидел перед столиком, на котором возвышались пять стопок различных книг. Каждая из них была потрепанной годами, с пожелтевшими страницами или уже давно изорванной берестой.

В отличие от своих конкурентов, он не зазывал купить у него товар, не описывал его достоинства. Поэтому, что справедливо, к нему не подходил ни один покупатель.

Что–то в старике захватило внимание Ивора, но он не мог понять, что. Может непонятная и плотная аура, а может абсолютное безразличие. Незаметно для себя юноша сделал несколько шагов вперед и обнаружил себя уже стоящим перед столом с книгами.

Старик внимательно осмотрел юношу и беззаботно сплюнул в сторону.

— Десять духовных камней среднего качества за все эти книги. По одной не продаю.

Ивор удивленно выпучил глаза.

— Десять? Старик, при всем уважении, но ты совсем тронулся? Крыша поехала?

Продавец не обиделся и даже рассмеялся. Снова взглянул на Ивора, но уже немного другим, изучающим взглядом.

— Если ты, мой молодой друг, не способен разглядеть необработанный алмаз, то извини. Слепым не помогаю.

Его уверенный тон заставил юношу засомневаться, отчего тот ответил уверенным взглядом.

— Позволишь посмотреть?

— Конечно, смотри.

Старик снова усмехнулся. Закинув ногу на ногу, он выжидающе наблюдал.

Одну за другой Ивор перебирал книги, но каждая из них была самым настоящим мусором, который совершенно не пригодился бы не то, что практику, даже обычному человеку в повседневной жизни. Ну кому может понадобиться «Сборник цитат великих полководцев»?

«Стой!»

Голос Звездочки заставил Ивора вздрогнуть, да так, что он выронил книгу.

«Это было громко… Что там?»

«Вот эта серая книга, возьми ее еще раз в руки!»

Ивор аккуратно поднял книгу, которую уронил и взялся за нее двумя руками. Если бы он сейчас взглянул на старика, то он бы увидел, как его глаза блеснули.

«И что? Книга, как книга».

«Ты не чувствуешь? На нее наложена техника Семи Печатей»

«Что еще за техника?»

«Высшего уровня. Такую обычно накладывают на артефакты, чтобы… погоди, но это невозможно! В вашем мире нет таких практиков, которые могли бы воссоздать технику Семи печатей. Открой ее, скорее!»

Ивор открыл твердый переплет. На первой странице было несколько рунических знаков, которые очень походили на известные Ивору, но в то же время в корне отличались.

Будто это были те же рунические знаки, но начертаны совершенно иначе. И чем больше Ивор смотрел на них, тем больше чувство тревоги разрасталось у него в груди.

Звездочка тяжело дышала.

«Но как же… Этот мир удивляет меня все больше. Ивор! Ты обязан купить эту книгу. Мы должны ее заполучить!»

«Хорошо хорошо… Правада у меня всего одиннадцать камней, а дед хочет десять. Это считай все наши деньги, что нам выдала академия до турнира, плюс то, что я скопил за этот год, оно действительно того стоит?»

«Сейчас может и нет, но, когда ты будешь на четвертом этапе, эта книга… Ивор. Она стоит миллионы камней, а не десять. Это Старшая Эдда! Не такая сильная, как Божественная Младшая Эдда, но составная ее часть! Спроси у старика, где он ее нашел, и поскорее покупай».

Ивор достал десять камней, аккуратно завернутых в ткань, и положил на стол.

— Я заберу все.

У старика даже не изменилось выражение лица, он все также смотрел на Ивора.

— Берешь, ну хорошо, собирай значит свое добро.

— Но сначала, не мог бы ты сказать мне, где взял эти книги?

— Не твоего ума дела! Теперь они твои, бери и проваливай!

Тон старика резко стал грубым, он сгреб десять камней и, оставив стол, скрылся в толпе, будто боясь, что парень передумает. Ивор закинул все книги в свою бездонную сумку.

«Как видишь, не сказал. Слушай, я конечно доверяю тебе, но может все–таки объяснишь, что за книга такая, которая стоит как годовое пропитание зажиточной семьи?»

«Ты вряд ли поймешь, даже если я попытаюсь. Отложи этот вопрос, пока не поднимешься на несколько этапов выше».

Ивор кивнул. Ему было тяжело расставаться с добытыми таким трудом духовными камнями, но ничего не поделаешь, раз это было важно. Таким образом он проявил свое доверие в Звездочке.

Небо медленно темнело и все команды после прогулки по интересным местам Маяты возвращались в свои комнаты.

Еда, подготовленная в гостевой резиденции Маяты, была необычайно хороша. Когда ужин закончился, было около семи часов вечера. Несмотря на то, что было еще не очень поздно и небо не полностью потемнело, на улицах гостевых резиденций было абсолютно тихо. Так как завтра начинался Турнир Четырех все участники, сегодня легли спать пораньше, дабы восстановить свои силы. Сопровождающие также не издавали никаких шумов, чтобы не мешать их отдыху.

Ивор никак не мог уснуть. Он повертелся в своей кровати несколько часов и, не поймав ни единой нотки усталости, решил выйти во двор.

Звездное небо поражало своей чистотой, а луна, словно одинокий глаз хищника взирала на просторы мирового древа, как на свои охотничьи угодья.

Пройдя по мягкой зеленой траве, юноша огляделся. В беседке, вглядываясь в ночные просторы неба, сидела Немира. Руками она медленно переплетала свои волосы, закалывая их привычным гребешком.

— Луна сегодня красивая, не так ли? — осторожно сказал Ивор.

— Луна, как луна. — ответила Немира, но в ее голосе чувствовался холодный тон.

— Готова к завтрашнему турниру?

— Думаю да, но…

— Ты в чем–то сомневаешься?

— Я не уверена, что хочу в нем участвовать. То есть, конечно, это большая честь, но у меня и выбора–то не было. Вот, ты талантлива, у тебя высокий уровень культивации, отстаивай честь академии.

— Так почему же ты не отказалась, ведь вроде это не обязательно. Взяли бы еще одного практика из состязания. Тот же Таргитай с радостью бы занял твое место.

— Это все мой отец. Ему не важно, что я хочу, важно лишь то, какой результат я приношу.

— На тебе такая ответственность, но разве можно давить на родную дочь, это же неправильно.

— Дело не в этом. Он всегда хотел сына, я знаю, но… после того, как я родилась, наш знахарь сказал, что он больше не сможет иметь детей. Поэтому я единственный ребенок. Всегда я пыталась быть хорошей дочерью, я старалась ради того, чтобы он мной гордился, чтобы он никогда не сожалел, что вместо наследника родилась я.

— Но ты не должна ничего и никому доказывать. Ты не должна расплачиваться за то, что просто появилась на свет. Эй, посмотри на меня.

Ивор наконец вошел в беседку и сел прямо напротив девушки. Их глаза встретились. Девушка почувствовала какой–то странный трепет в сердце. Она уже чувствовала нечто подобное во время наблюдения за предварительным состязанием. Ей было стыдно, что она не способна держать свои эмоции в узде.

Если бы сейчас было чуть светлее, Ивор бы мог заметить легкий румянец, проступивший на щеках Немиры.

— Скажи мне, — продолжил Ивор. — Чего ты хочешь? У тебя есть мечта? Какая она на самом деле?

Этот вопрос ввел девушку в ступор. Она никогда ранее не задумывалась о том, чего же на самом деле ей хочется. Ее никогда об этом не спрашивали. Все, что было ей даровано, все, что она получила от семьи, должно быть оплачено ей. Оплачено результатом в культивации, победой на турнире, лучшими показателями. А в конце ее выдадут за какого–нибудь отпрыска могущественной семьи, чтобы скрепить деловые отношения таким браком.

Мысли носились в голове девушки с огромной скоростью. От былого холода не осталось и следа, а сердце предательски кольнуло.

— Я… я не знаю.

— Этот турнир. Представь, что он не важен. Заостри внимание на себе. Подумай, чего бы ты хотела, к чему на самом деле тянется твоя душа.

Немира опустила взгляд и едва слышно прошептала.

— Я всегда любила читать. Историю и сказки. Я бы хотела путешествовать, узнавать историю различных мест, хотела бы узнать, что было во время потерянной эры и до нее. Но отец никогда мне…

— Это отличное начало! — прервал ее Ивор. — Держи эти мысли в голове, и они обязательно сбудутся. Для начала пусть закончится турнир, а там видно будет. Что ж, удачи тебе, не унывай слишком сильно.

Девушка неуверенно кивнула, в ее сердце непонятным образом зародилось чувство, что называют надеждой. Всего несколько слов, сказанных этим юношей, смогли рассеять в ней многие сомнения. Она смотрела на спину уходящего парня. Он не сказал ей ни одного комплимента, не делал акцент на ее красоте или таланте. Не докучал своим присутствием и твердо знал, когда стоит закончить разговор. Среди всех этих мужчин, что талдычили ей одно и то же он выделялся своим простым отношением, без возвышения и постоянных попыток добиться расположения.

— А луна и правда красивая, такая красивая, что умереть можно. — сказала она куда–то в пустоту, глядя на небо, после чего отправилась в свою комнату.

…

На следующий день рано утром все участники турнира отправились к Арене Танцующего Пламени, месту, где и должен проводиться Турнир Четырех. Она располагалась в самом центре Маяты и имела просто громадную территорию.

Главная и четыре малые арены имели круглую форму. Самая большая, что в центре, была около трехсот метров в диаметре, а малые, которые находились по бокам — по сотне. В обычное время Арена Танцующего Пламени использовалась практиками Академии Огненных Столпов для проведения спаррингов.

Сейчас же вокруг арен отстроили огромное количество сидений, что шли амфитеатром вверх. Все места были заполнены людьми, с передней стороны мест располагались небольшие деревянные таблички, показывающие принадлежность к той или иной академии.

Ивор занял свое место и внимательно осматривал трибуны. Уже через пару часов начнутся сражения.

В противоположной стороне от главной арены, на очень большой высоте находился деревянный балкон, прикрытый оранжевым зонтом. На этом балконе было всего три места. Посередине, на самом большом сидении, больше похожем на трон в расслабленной позе восседал мужчина средних лет. Его светлые волосы спадали на лицо ровными прядями, а густая борода была заплетена в две толстых косы и обернута в металлические кольца с огненными знаками. Лоб мужчины украшала широкая тиара с инкрустированными в нее кроваво–красными рубинами. Это был сильнейший практик в Крадовом княжестве, а также его правитель князь Огневед.

Справа от мужчины сидела его жена, красивая женщина средних лет с ярко–рыжими волосами. Эта женщина была не только женой одного из самых влиятельных людей на континенте, но и сестрой главы Академии — Ярополка. Слева же от Огневеда со скучающим видом сидела молодая девушка семнадцати лет. Дочь Огневеда — Лилия, или, как ее называли в народе Пламенная княжна. Ее огненно–рыжие волосы, аккуратно собранные в пучок над головой, притягивали взгляд, а изумрудно–зеленые глаза способны были похитить душу. Область над носом покрыта россыпью мелких веснушек, что придавало внешности девушки особенный шарм. Лилия по праву могла считаться первой красавицей Крадова княжества. Кроме того, она была необычайно талантливой. Но никто из живущих, даже в самых тайных мыслях не смел желать ее. Отец пресекал любые ухаживания и явно не планировал в ближайшие годы выдавать свою дочь замуж.

Лилия не единожды провела взглядом по собравшейся толпе. Она не любила большие скопления людей, но отец обещал, что Турнир окажется незабываемым представлением для нее.

В какой–то момент в воздухе раздался оглушительный взрыв чистого пламени, заставляя каждого на Арене поднять свой взор. Высоко в небе расходились пламенные круги, спускаясь спиралью вниз, каждый из кругов имел бело–оранжевые очертания. Острые всполохи огня струились в разные стороны, треском разрывая тишину утреннего неба. Спираль быстрым движением спустилась на главную сцену с грохотом порождая новые клубы огня и распространяя жар по арене.

Практики огня поднимали кулаки вверх и издавали крики одобрения. Из огня показался высокий рыжеволосый мужчина. Он широко улыбнулся и поднял правую руку вверх, успокаивая возгласы своих учеников. Его чистый голос раздался эхом по всей Арене Танцующего Пламени так, что каждый мог услышать.

— Я, Ярополк, глава Академии Огненных Столпов, и сегодня я счастлив приветствовать всех выдающихся юношей и девушек, а также их сопровождающих! От столицы Маяты, и от всего Крадова Княжества благодарю вас за прибытие.

— Ярополк «Испепеляющий» так его называют. — Девятиглаз внезапно решил немного обучить своих практиков. — Он выглядит весьма беззаботным, однако, не сомневайтесь, он один из сильнейших практиков на континенте. Говорят, Ярополк уже достиг средней ступени Выращивания Духовного Древа.

— Да ладно!? Он настолько силен! — Никола не сдержал своего удивления.

— Ха, да, в четырех княжествах можно найти множество очень сильных практиков. С Ярополком не справятся даже десяток практиков на средних стадиях этапа Возведения Арконов. Сейчас вам уже должно быть сложно, потому как после пятой стадии совершить прорыв значительно тяжелее. Что уж говорить о прорыве этапа. При достижении этапа Возведения Арконов совершить прорыв между стадиями столь же трудно, как взойти на небеса. Подъем всего на одну стадию займет больше времени и усилий, чем преодоление всех девяти стадий этапа Формирования Солнца. Да что уж говорить, первая и вторая половина — это будто два разных мира. Люди выше пятой стадии этапа Возведения Арконов уже высоко ценятся в любой из процветающих Академий. В Зничеве только Школа Восточного Вихря может похвастать тремя практиками выше пятой стадии. Не считая самой Владычицы ветров, которая уже множество лет культивирует в уединении.

Когда Девятиглаз закончил, Ярополк также подводил свою речь к завершению и переходил к более важным вопросам.

«Теперь, позвольте объявить награду Турнира Четырех!»

Каждый из присутствующих внимательно слушал, не позволяя даже мыслям отвлекаться. Награда для каждого места была разная, точно было известно только одно, первые десять мест получат впечатляющие призы, но именно ученик на первом месте сможет заполучить нечто невообразимое, не говоря уже о всецелой поддержке и выборе любой Академии.

«Третье место в турнире получит двадцать духовных камней высшего качества и легендарный Жар–Цвет. Второе место получит сорок камней и Элементальную сущность на выбор!»

Едва были оглашены два приза, как публика взорвалась криками от шока. Конечно, Жар–Цвет появлялся раз в две сотни лет, но это касается одного небольшого региона. Путешествующий практик, если он достаточно силен, чтобы совладать с нечистью, за один–два года может найти примерно пять таких. Тем не менее, для учеников на этапе Формирования солнца это было огромной наградой.

Элементальная сущность же была неизмеримо редким магическим предметом. Ее добывали из первородной и абсолютно чистой энергии Элементалей. Усвоение этой сущности может в разы увеличить физические и ментальные способности, а также ускорить культивацию в несколько раз. Более того, Элементальная сущность открывала новые горизонты в познании своего атрибута. И такая невероятная награда ждала того, кто займет второе место.

У всех присутствующих учеников, и, даже у некоторых старейшин, сопровождающих их, появилась острая жадность во взгляде. Однако условия для получения столь редких предметов были действительно суровыми. Занять первые три строчки в соревновании между гениями молодого поколения — это весьма трудная задача.

Ярополк выдержал паузу, чтобы все могли насладиться наградами за третье и второе место, после чего наконец продолжил.

— Занявший первое место на Турнире Четырех будет по праву считаться лучшим практиком молодого поколения и, помимо сотни духовных камней, ежегодной поддержки в течение десяти лет и выбора любой из школ получит… Перо сказочной Жар–Птицы!

«ИВОР! ТЫ СЛЫШАЛ!?»

«Да, Звездочка, ты не ослышалась! Это именно то, что нам нужно. Первый артефакт».

Глава 28. Гении молодого поколения

После того, как была озвучена награда за первое место, толпа еще долго не могла успокоиться. Всех будоражил факт, что Крадово княжество в качестве награды выставило нечто ценное.

— Неужели Жар–Птица и правда существует? Как им удалось добыть ее перо?

— Это просто невероятно. Скрытые свойства пера этого легендарного существа должно быть превосходят все мыслимые и немыслимые границы.

Люди не скрывали своего удивления. Но были и те, кто не ожидал от Огневеда чего–то меньшего.

— Как и ожидалось от великого Огненного княжества и самого Пламенного владыки. Это настоящая демонстрация власти, от которой тяжело оставаться спокойным, даже при всем желании.

Многие старейшины наставляли своих учеников, чтобы те не смели и думать о поражении.

Однако, не все имели столь оптимистичные мысли. Среди людей были и те, кто совсем не надеялся занять первые десять строчек.

— Как можно среди более чем ста двадцати учеников оказаться в десятке лучших? Тем более, когда участвует Берканское княжество. Их практики снова окажутся на лидирующих позициях.

Ярополк все еще не закончил, его слова вновь разлились громогласным эхом.

— Кроме того, занявшим первые десять мест после турнира будет позволено войти в руины древнего города, что находится под Маятой.

— О! — глава Держимир очень удивился. — Они наконец созрели, чтобы пустить туда посторонних, отличная новость. Надеюсь, Крадовцы не успели вычистить оттуда все самое ценное.

Ярополк поднял к солнцу правую руку и торжественно прокричал.

«Объявляю Турнир Четырех официально открытым!»

На огромной Арене Танцующего Пламени наступила тишина. Ярополк легкими движениями взмыл в воздух, оставляя за собой огненный след, на этот раз он приземлился на главной арене. Там посередине стояло несколько больших деревянных изваяний в виде бородатого мужчины. В его вытянутой голове зияла сквозная дыра. Это были оценочные идолы, которым предстояло определить точный уровень культивации участников турнира, их возраст и атрибут. Таково было первое испытание.

Среди более чем сотни учеников из тридцати двух различных школ все были готовы. Ярополк удостоверился, что идолы в нужном состоянии и обратился к участникам.

— Возраст каждого ученика должен быть не моложе шестнадцати, но не старше двадцати пяти лет, а уровень культивации не ниже стадии Небесного Солнца (4). Те, кто не попадает под эту категорию будет исключен из участия в турнире. Сейчас мы начнем проверку на возраст и уровень вашей культивации, а также огласим всем атрибут, после чего вам выдадут номер для участия в Турнире. Имена тех, кого я называю должны выйти на арену.

Держимир довольно улыбнулся.

— Что ж, они наконец понизили планку до четвертой стадии, зато теперь ужесточили эту грань, те кто ниже не пройдут. Так что, Никола, считай тебе повезло по–крупному.

— Спасибо Наставник. — уважительно кивнул Никола.

При проведении турнира оценка уровня силы была важной частью, в первую очередь из–за проверки возраста, поскольку турнир имел жесткие ограничения.

— Школа Небесных Водопадов. Крив, Лесьяр, Малуша, Новик. У всех атрибут воды.

— Школа Штормовой Силы. Остромир, Радогор, Третьяк, Цехослав. Элемент ветра.

— Академия Пламенных Миражей…

— Школа Каменных Лавин…

Ученики волнами подходили на проверку и получали свой порядковый номер. Каждый из них был воодушевлен и находился в предвкушении. Большинство участников имели возраст около двадцати лет, намного меньше можно было встретить семнадцатилетних.

В основном от представители каждой школы имели один и тот же элемент. Таких, как Академия Восходящего Солнца, где преподают сразу несколько элементов, практически не было.

Более половины учеников беспрепятственно прошли оценку уровня культивации и возраста. Очень многие находились на пятом и шестом уровне культивации. Намного реже на седьмом.

Достичь стадии Усмиряющего Осеннего Солнца в возрасте до девятнадцати лет являлось немалым успехом и говорило о трудолюбивости и таланте практика. В семнадцать же лет достигнув этой стадии вы можете считаться очень талантливым учеником. Такой была Немира.

Ивор встретил множество различных элементов и их производных, но еще ни у кого не было атрибута льда.

— Академия Огненных Столпов! Креслав, Рогневед, Лучезар.

Толпа затихла. Академия выставила только троих представителей. Никто бы не поверил, что они не нашли четвертого, скорее всего, это был показатель силы. Огненные практики были уверены в себе и хотели сказать таким образом, что способны победить и с тремя бойцами. Одна из сильнейших школ наконец вышла на сцену.

Ученики Огненных Столпов направились в центр арены к оценочным идолам. Гордые и непоколебимые, с высоко поднятой головой. Их красные кафтаны отражали само солнце.

— Креслав Вистульский, двадцать три года, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут огня.

Когда были произнесены результаты, толпа удивленно вскрикнула. Это был первый ученик на девятой стадии. Многие не могли поверить глазам. Прорыв на девятую стадию чрезвычайно сложный и требует немало сил и концентрации, не говоря уже об объемах внутренней энергии.

Практик должен накопить достаточно энергии, чтобы прорвать барьер силы, сдерживающий культивацию. Для прорыва на девятую стадию ее нужно в десять раз больше, чем при прорыве на восьмую.

Рогневед ухмыльнулся и подмигнул Лучезару, после чего коснулся идола.

— Рогневед Ополянский, двадцать лет, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут молнии.

Если в первый раз толпа удивилась, то сейчас они готовы были уронить челюсть. Второй ученик также был на девятой стадии, и это в возрасте всего двадцати лет. Конечно, все прекрасно знали, что одна из сильнейших школ на континенте Северных Увал должна иметь высокий уровень развития молодого поколения, но, чтобы настолько.

Лучезар был последним. Светловолосый и достаточно скромный на вид юноша отличался от своих двух товарищей. Он был более низким и худым.

— Лучезар Огневедский, восемнадцать лет, Аркон Тура (1), атрибут плазмы.

— Ч… ЧТО?

— Не может этого быть!

— Всего восемнадцать, а уже прорвался на этап Возведения Арконов. Да как такое возможно!

— Вы слышали? Он сказал плазма! Это же наивысшая форма пламени. Такие гении рождаются лишь раз в тысячелетие!

Толпа буквально взорвалась. Обсуждали Лучезара даже те, кто вообще не смыслил в культивации, а просто пришел посмотреть на красочные бои.

— От княжеского сына меньшего и не стоило ожидать. — Держимир кивнул. — Я надеялся, что Огневед не выпустит своего сына на турнир.

Лучезар посмотрел на балкон, где находился Крадовский князь. Огневед слегка кивнул своему сыну, показывая, что он доволен его успехами.

Вслед за Огненными Столпами на арену вышли четверо учеников из лучшей школы Берканского княжества.

— Академия Великого Молота…

— Лан Оземский, двадцать лет, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут земли.

— Лад Оземский, двадцать два года, Аркон Тура (1), атрибут металла.

— Вед Оземский, двадцать лет, Аркон Тура (1), атрибут песка.

— Мир Оземский, девятнадцать лет, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут земли.

Ученики сильнейшего княжества казались еще более ошеломляющими. Все четверо были братьями, а также сыновьями человека, который считался по праву сильнейшим существом на континенте. Его даже назвали в честь бога земли и метала. Озем.

Оземские были настоящей элитой среди молодого поколения. Лучшими из лучших.

— Школа Восточного Вихря.

Пожалуй, если выделять школы, которые представляют княжества, то Зничево представляла не столичная Академия Восходящего Солнца, а именно Школа Восточного Вихря. Конечно, было весьма странно, что княжество огня представляет школа, где обучают элементу ветра, но судьба Зничева княжества в последние годы настолько печальна, что подобные факты никого не удивляют.

В свою очередь Восточный Вихрь имел наименьшее количество учеников. В школу шел строгий отбор. Помимо того, что туда могли поступить только женщины, там были очень строгие требования к способностям, таланту и даже внешнему виду. Каждая ученица Восточного Вихря была прекрасна как молодое распустившееся дерево. А о владычице школы, Велене Моравской ходила молва, что она самая очаровательная женщина не только на всем континенте, но и во всем мире. Будто бы сама богиня любви Лада благословила ее красоту.

Как только представительницы вышли на арену, трибуны загудели.

— Они тоже решили выставить только три ученицы, невероятное нахальство.

— Но подожди, разве можно упрекнуть в этом Восточный Вихрь? Они имеют право на это.

— Взгляните на этих девушек, они же просто потрясающе красивые!

Многие ученики не могли оторвать взгляд от девушек. Ивор слегка улыбнулся. Было очень приятно увидеть знакомое лицо. Пусть арена и была далеко, он отчетливо видел Кейру. Видел, как она похорошела за эти полтора года и стала еще прекраснее.

Наконец объявили результаты оценки.

— Верея Дулебская, двадцать лет, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут ветра.

— Дана из Голевиц, двадцать один год, стадия Солнечного Ядра (9), атрибут ветра.

— Кейра из Полавы, шестнадцать лет, Аркон Тура (1), атрибут ветра.

В этот момент трибуны затихли на мгновение, а затем внезапно пронеслась волна удивления.

— Всего шестнадцать лет и уже прорвалась на этап Возведения Арконов! Что за невероятную девушку нашел Восточный Вихрь.

Она была на одном уровне с лучшими практиками Берканского княжества и сыном князя Огневеда. При этом девушка, судя по имени была не из знатного рода, а деревенского происхождения.

— Из Полавы? Ивор, но ты ведь… — Никола хотел озвучить свою догадку, но Ивор тут же его прервал и продолжил шепотом.

— Да, я знаю ее, мы из одной деревни, но пока не говори никому, не хочу привлекать излишнее внимание.

Публика никак не успокаивалась, даже после того, как очаровательные девушки покинули арену. Никто не мог поверить в то, что услышал. Если эта девушка уже в шестнадцать лет прорвалась на второй этап культивации, то с возрастом, если она не потеряет в темпе, она станет одним из самых могущественных практиков на континенте.

Даже наставник Держимир не усидел на своем месте и слегка привстал.

— Я, конечно, много повидал на свете. Да и в Зничеве не последний человек, но я впервые слышу об этой девочке. Видимо, она новая ученица, которую Школа Восточного Вихря приняла пару лет назад. Не ожидал, что будут ученики, обладающие столь поразительным талантом. Думаю, у Огненных Столпов и Великого Молота будет очень серьезный конкурент. К тому же, может я и не знал о этой девочке, но кое–кто явно знает больше меня.

Держимир подмигнул Ивору, заставив того смутиться, но больше ничего не сказал.

После этого объявили Академию Песнь Сирены, там был лишь один выдающийся ученик, Мирослав из Зимниц, в девятнадцать лет он находился на стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7) и имел атрибут воды, остальные ученики имели лишь четвертую и пятую стадию. Как и ожидали многие, княжество Иса не отличалось силой молодого поколения, как в прочем и других практиков тоже.

Также объявили Академию Ледяных Истин. Наконец Ивор встретил кого–то с атрибутом льда, вот только его ждало разочарование. Все ее ученики были лишь на стадии Небесного Солнца (4). Совершенно непонятно, почему столь слабую школу пригласили на Турнир Четырех, но ответ не заставил себя долго ждать. Девятиглаз, видя замешательство учеников решил объяснить.

— Дело в том, что в княжестве Иса нет такого количества школ, как в других государствах. А должно быть представлено не менее двух, иначе княжество не сможет участвовать в Турнире. Поэтому, ради участия Песни Сирены им приходится пропихивать еще одну академию. Правда в этот раз они взяли, пожалуй, чересчур слабую.

Наконец, после Академии Ледяных Истин выкрикнули название Академии Восходящего Солнца. Внезапно последовала долгая пауза, а после, оценщики продолжили кричать с очень странным голосом.

— Никола из Амуров, девятнадцать лет, стадия Небесного Солнца (4), элемент отсутствует.

— Немира Дряговская, восемнадцать лет, стадия Усмиряющего Осеннего Солнца (7), атрибут воды.

— Ивор из Полавы, семнадцать лет, стадия Пробуждающегося Весеннего Солнца (6), атрибут льда.

— Златозар Белоликий, восемнадцать лет, стадия Палящего Небосвода (8), атрибут огня.

Как только огласили результат, зрители засвистели от негодования, даже Академия Ледяных Истин не вызвала такое недовольство. Все ожидали, что Ледяные Истины будут слабы, но чтобы второе огненное княжество пало почти также низко…

— Кажется столичная академия Зничева стала совсем никудышной.

— ХА! Человек, который даже не пробудил элемент и ледяной мальчик, эта команда явно вылетит одной из первых. Еще и элементы у всех разные.

— Ну нет, у них есть один практик на восьмой стадии, думаю он заберется достаточновысоко, а вот остальные…

— Боюсь на этом турнире будет много смертей, больше, чем на каком–либо другом.

Однако мало кто знал, что данная оценка проводилась только для определения уровня культивации, но не для определения истинной силы. На нее влияет многое, так, например, количество и контроль элементальной энергии. Конечно, по большому счету уровень практика указывает на эти параметры, но, если брать в расчет Златозара, который владеет колоссальным контролем над стихией огня, можно сказать, что его силы превосходят его стадию культивации.

Ивор же спустя долгие тренировки помимо контроля освоил еще несколько высокоранговых техник, а объемы его энергии и ее контроль, благодаря Звездочке поражали воображение. Оставалось только применить это на деле.

— Какой у тебя номер? — вернувшись на место спросил Никола.

Кажется, его совсем не заботило то, что Академию так плохо приняли.

Ивор показал кусочек дерева, которую ему вручили, на ней был сто двадцать пятый номер.

Взглянув на табличку, Девятиглаз пояснил.

— Ты будешь сражаться на четвертой арене. Номера распределяют по группам учеников. Каждая группа из тридцати двух учеников займет одну из четырех арен. Никола, тебе достался номер девяносто один, ты сразишься на третьей арене. Немира будет на второй арене, а Златозар попал на первую. После группового тура начнется основной, в каждой группе останется всего по четыре участника. Основной этап пройдет уже на главной арене, где шестнадцать лучших учеников будут бороться за звание лучшего. Групповой этап продлится всего один день. Основной разделен на три. Кроме всего прочего, каждому ученику по результатам боев будет присвоен ранг.

Никола задумчиво посмотрел в небо.

— Получается в групповом этапе за один день нам нужно провести три боя.

— Именно.

Ивор поблагодарил старейшину за ответ. Тем временем их ждала еще одна ошеломительная новость. На сцену вышел Ярополк и огласил несколько правил.

— Во время турнира разрешены любые виды оружия. Если в бою ученик падает на землю более чем на десять мгновений или же признает поражение, он выбывает. Если ученик не явился на поединок в течение тридцати мгновений после его оглашения, это рассматривается, как признание поражения. И еще. Нередки случаи, когда ученики не могут сдержать свою силу. С учетом прошедших турниров и многовековой истории существует еще одно правило. Можете возмущаться сколько угодно, но так требует история. Убийства на турнире разрешены и никак не караются законом, однако не защищают от кровной мести. За сим, я Ярополк, от имени князя Огневеда объявляю начало группового этапа Турнира Четырех!

Каждый, кто находился на арене, будь то участник или зритель, застыл в ожидании.

Глава 29. Контроль льда

После оглашения начала второго этапа турнира четверо могущественных практиков взошли на каждую из четырех арен. Это были судьи для группового этапа турнира. Все арены равномерно распределены вокруг главной, таким образом, что с трибун можно было легко наблюдать за происходящим на каждой из них.

Каждое поле боя окутало энергетическое защитное поле, чтобы избежать попаданий атак по трибунам.

Первые пары номеров уже огласили, и ученики выходили на свои арены. Юноши и девушки имели при себе различные виды оружия, так или иначе сочетаемые с их элементом. Неоспоримо было одно, каждый имел его при себе. В поединках, где есть угроза жизни, а также на кону стоят настолько невероятные сокровища никому не хочется остаться беззащитным.

На первой арене в первом бою участвовала Кейра. Она притянула к себе множество взглядов, ведь была одной из фаворитов по силе в этом состязании.

Напротив нее стоял двадцати трехлетний парень. Его лицо заметно выражало беспокойство, а в сердце он жаловался на свою неудачу, ведь в первом же бою против него попался практик, находящийся на стадии Аркона Тура (1).

Тем не менее. Ему было уже двадцать три года, а уровень его культивации находился на стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7). Ну разве он мог без боя проиграть шестнадцатилетней соплячке? Несмотря на путаницу в мыслях парень вежливо кивнул головой.

— Акамир из Школы Южного Горностая приветствует ученика Восточного Вихря.

Кейра коротко кивнула и достала из ножен два кинжала. Подбросив их в воздух, она сложила пальцами знаки Иеры. Пространство уплотнилось, а ветер подхватил кинжалы. Оружие стало медленно танцевать вокруг нее плавными движениями.

Раздался громкий голос судьи.

— Начали.

Ветер резким порывом дунул рядом с юношей, а кинжал воткнулся в пол за его спиной. Из щеки Акамира полилась кровь.

Аура Кейры разбушевалась и покрыла всю территорию арены. Кинжал вернулся к ней, продолжая парить рядом, вместе со вторым. Абсолютное давящее чувство превосходства и полное подавление. Так можно описать то, что испытывал на себе Акамир.

Успокоиться не вышло, поэтому он ринулся в атаку не продумав ее. Это был скорее жест отчаяния, нежели равносильная борьба. Даже одноручный меч в его руках, казалось исходил дрожью.

— Мог бы просто сдаться. — фыркнула Кейра. — Видимо, мне не особо нужны были мои кинжалы.

Она крутанула кистями рук, со знаками перевернутого Эйваза.

Аквамариновый вихрь поднял парня в воздух и прокрутил его несколько раз, прежде чем с грохотом уронить на землю. Послышался болезненный крик. Ведь как только он упал, огромное воздушное давление обрушилось на его тело, вдавливая парня в пол арены. Камень треснул.

Аура Акамира рухнула за считанные секунды.

Его рот дрожал, губы еле разомкнулись, и парень простонал:

— Признаю… поражение.

Поначалу он думал, что получится нанести ей хотя бы пару ударов, чтобы совсем не потерять лицо, но он не выдержал и пары мгновений. Сложно было представить, что у него нет даже крупицы достоинства, чтобы встретиться с Кейрой лицом к лицу.

После громкого объявления победы Школы Восточного Вихря воздушное давление прекратилось, а Акамир тяжело дыша поднялся. Его глаза были наполнены уважением и восхищением.

Кто–то из сопровождающих старейшин был шокирован и произнес достаточно громко, чтобы его услышала вся восточная часть трибун.

— Уже в шестнадцать лет она освоила перевернутые знаки. Что за невероятный талант!

Люди тут же начали переговариваться. Все дело в том, что использование перевернутого рунического знака означает, что практик очень хорош в элементарном контроле и уже освоил азы знакосложения. И теперь, этот человек мог не только беспрепятственно использовать всю силу элемента, но и нарушать законы самой природы. Потому что использование перевернутых знаком именно таковым и являлось.

— Сильная… твоя подруга. — мечтательно пробормотал Никола.

Еще во время оценки сил Ивор был ошеломлен уровнем Кейры. Он знал, что девушка очень талантлива, она и до первого посвящения показывала свои навыки, но теперь… Всего за полтора года она преодолела этап Формирования Солнца, и сейчас, менее чем за минуту раздавила ученика на одну стадию выше, чем Ивор.

Школа Восточного Вихря, несмотря на принадлежность к увядающему княжеству и малую численность учеников находилась в ряду лучших школ, не сильно отставая от Академий Огненных Столпов и Великого молота. Если сравнивать их и другие академии, то можно было явно проследить чрезвычайно большой разрыв в силе. Никто не смел посягать на их репутацию.

— Тут нечего сказать. Смею предположить, что Кейра сейчас является главной ученицей Восточного Вихря, не исключено, что ее под свой надзор взяла сама Велена Моравская. А это громаднейшая честь. Такая сила… Это безусловно не тот уровень, которому может соответствовать Восходящее Солнце, да и любая другая академия, не из лучшего ряда.

Ивор молча смотрел за соревнованием.

В этот момент громкий крик судьи на четвертой арене объявил следующую пару и вывел его из задумчивости.

— Ивор из Полавы против Горана Заруцкого.

— Удачи. — раздался тихий голос Немиры слева от Ивора, но был заглушен громким басом Николы.

— Заморозь ему мудя, дружище!

— Всенепременно. — с легкой ухмылкой отшутился Ивор.

Юноша спокойно направился на четвертую арену, не особо оглядываясь по сторонам. Кто–то в толпе обсуждал предстоящий бой.

— Это же тот малец со льдом из Восходящего солнца, кажется на шестой стадии.

— Против него вышел Заруцкий. Насколько я помню, он совсем недавно прорвался на восьмую. Думаю, что он, не особо напрягаясь победит этого мальца, даже если он не освоился на восьмой стадии и не использует все свои способности.

— Три удара, я ставлю пять камней среднего качества, что Горан завалит его в три удара.

Кто–то посмеивался, кто–то с сожалением смотрел на Ивора.

— Вот непруха–то. В первом же бою попасть против того, кто выше на две стадии. Обидно будет вылететь на первом поединке. Ладно если бы от удара какого–нибудь именитого соперника, вроде Лучезара.

— Согласен. Проиграть от руки сына Огневеда — это большая честь.

Ивор слышал все разговоры, но никак не реагировал на них. Выйдя на арену, он увидел перед собой Горана. Широкоплечего мужчину с густой растительностью на лице. Заруцкий имел два метра роста и весил, как полтора здоровенных тура. В руке его была тяжелая двуручная секира. Аура мужчины, казалось, неподъемно давила на всю арену.

Глубоко вдохнув, Ивор наполнил ладони ледяной энергией, медленно выпуская ее наружу.

— Эй пацан! Ты чего без оружия–то? Зашибу ведь.

— Я не нуждаюсь в оружии. Мое тело — мое оружие.

— Ха! Ха–ха–ха — Горан громогласно рассмеялся. — Вроде на две стадии ниже, а смотришь на меня свысока! Непростительно.

Те зрители, что были ближе всего к арене начали передавать остальным услышанное и уже спустя несколько мгновений все люди недовольно гудели.

— Он даже оружием пользоваться не умеет! Что за бездарность!

— Забудьте! Ставлю пятьдесят! Пятьдесят камней на то, что парень откинет копыта от трех ударов Горана.

Гул поднимался все больше, но один только возглас судьи заставил всех замолчать.

— Начали!

«Эй Звездочка. Я ведь не могу придерживать свои силы ради внезапности в дальнейших боях? К тому же, этот парень на две стадии выше. У меня есть шансы?»

«Да, вполне. Но Нову пока не показывай, нам хватит твоего контроля льда.»

«И какой у нас план?»

«…»

«Я понял тебя, мне нравится!»

«Удачи».

Как только прозвучал голос судьи, Горан тяжело топнул, заставляя землю содрогаться, каменные валуны поднялись в воздух и закружили в диком танце, создавая вокруг него настоящую мясорубку. Занеся секиру, он сделал два шага вперед и направил ее на Ивора.

Элемент земли пусть и был самым твердым и уравновешенным, но это не исключало жестокие атаки, такие, как каменная мясорубка. Напротив, атрибут земли универсален, а значит хорош как в атаке, так и в защите, хотя во втором все же выигрывал.

То, что произошло дальше заставило тех немногих, кто наблюдал за этой битвой расширить глаза так, что они едва не выпали из орбит. А те, кто не следил за четвертой ареной, моментально перевели все внимание на нее.

— Морозное Мерцание!

Ивор исчез. Появляясь то тут, то там, он увернулся от медленного, но невероятно мощного удара секирой, а после и от каждого камня, летающего вокруг Горана. От удара секиры треснул каменный пол.

— Убегаешь? Правильно! Один такой удар и мокрого места от тебя не оставит.

Снова замах и в этот раз уже круговой удар стал настигать Ивора.

«Тебе нужно подгадать момент».

«Да знаю я, не болтай под руку».

Использовав технику Снегопада, Ивор стал оставлять свои ледяные копии, которые принимали удары камней. Секира пролетела прямо перед его лицом, он едва успел уклониться.

За этим боем пристально наблюдали Немира и Никола.

— Что он делает? — с удивлением спросила девушка. — Почему только убегает?

Никола усмехнулся. Проведя все свое детство в бойцовых кругах, он прекрасно понимал эту тактику.

— Он хочет закончить бой одной успешной атакой.

— Но как? Горан выше на две стадии.

— Не дать противнику раскрыться и уничтожить, пока тот недооценивает его.

Златозар тем временем почесывал подбородок, глядя на поединок четвертой арены. Его лицо отражало задумчивость.

Ивор продолжал использовать Морозное Мерцание, оставляя росчерки изморози вокруг себя. Время для него замедлилось в несколько раз, что позволяло с легкостью уходить от ударов секиры, но вот с каменной мясорубкой было тяжелее. Валуны летали хаотично и слишком быстро.

Юноша чувствовал азарт, его сердце билось все быстрее и быстрее пока…

«Сейчас!» голос Звездочки был тихим и утвердительным.

Ивор и без нее все знал, но Валькирия перенервничала и не удержалась от возгласа.

Среди бешенного танца камней показалась прореха. За время одного вдоха Ивор высвободил всю ледяную энергию, которую держал в руках. Та заклубилась вокруг, до самых предплечий. Она была тягучей и податливой, слушалась каждой его мысли.

Показавшись перед лицом Горана, он создал два клинка размером с локоть и подался вперед.

— Идиот! Думаешь я случайно сделал эту брешь?

Секира тут же мелькнула перед Гораном, разрубая хрупкое тело Ивора.

Ледяное тело.

Линия изморози прокатилась по дуге за спину Заруцкого.

Появившись сзади, Ивор полоснул обоими клинками по ногам противника, заставляя его упасть на колени. Снова мигнув в пространстве, он технично резанул по обоим рукам Горана.

Секира упала. Раздался свирепый крик.

Кто–то из зрителей возмутился.

— Он перерезал ему сухожилия на руках и ногах! Немыслимо, что за грязные трюки.

— Да как практик на шестой стадии мог пробить кожу ученика на восьмой? Тем более с атрибутом земли! Его тело ведь крепче камня.

Клинки растворились в руках Ивора, и он отскочил назад, подняв правую руку над головой.

Ледяная дымка взмыла вверх и разделилась на множество точек.

В воздухе над Гораном образовался десяток ледяных прорезей, из которых выглядывало острие лезвия.

— Падение с небес.

По мановению руки клинки молниеносно ринулись вниз, вонзаясь в землю. Они изрезали тело противника, но не наносили смертельных ран. Каждый клинок, что втыкался в камень образовывал клетку вокруг противника, полностью обездвиживая его. Когда последний клинок упал, Горан не имел возможности шевельнуться, иначе рисковал сам отрезать себе конечность об острое лезвие меча.

Практик земли тяжело дышал едва, сдерживаясь от движений. Он не показал и половины того, на что был способен, а уже был повержен. Недооценил противника и в итоге жестоко поплатился. Он никогда не думал, что есть возможность вылететь из турнира в первом же бою, не с его силами.

Ведь он достиг восьмой стадии перед самым турниром, но даже так он был выше его противника. Проиграть бесполезному льду на шестой стадии. Несмываемый позор.

Ивор спокойно подошел к заключенному в тюрьму ледяных лезвий Горану и сел перед ним на корточки. Вытянув вперед два пальца, он образовал перед лицом противника две тонкие, едва заметные невооруженному глазу ледяных иглы.

— Самое уязвимое место в теле человека, это его глаза. Знаешь почему? Их сложно защитить, через них просто поразить мозг. Это я понял, когда убил пару десятков Мавок, да Ночниц. И только от тебя зависит, убью я так человека или нет.

Горан при всем своем массивном теле и горделивой натуре шумно сглотнул. Он не мог двигаться. Руки и ноги не слушались его, а земляная энергия никак не возвращалась в жилы. Она медленно улетучивалась из порезов на сухожилиях и не могла как следует собраться, чтобы ответить на его призывы.

Лишь секунда замешательства.

Острие иглы приблизилось к его зрачку настолько, что он чуть ли не ощущал его.

— Я признаю поражение. — в его бессильном голосе чувствовалось разочарование и страх.

Судья кивнул и его голос разлился по трибунам.

— Победитель Ивор из Полавы!

Юноша не сдержал смешка и развернулся. Уходя с арены, он легким махом руки отозвал ледяные лезвия. Те, растворившись ледяной дымкой в воздухе тонкими струями вернулись в его тело. Горан бессильно уперся руками в каменный пол.

Прошло еще какое–то время, прежде чем в толпе послышались одинокие аплодисменты. Однако недовольных было больше. Кто–то сокрушался из–за проигранной ставки, кто–то вообще не верил своим глазам и не мог вымолвить ни слова.

— Да как такое возможно! Там две стадии разницы. Он точно схитрил!!!

Судья тут же смерил взглядом одного из зрителей и спокойно произнес.

— Неужели уважаемый гость сомневается в моей квалификации?

— Н..нет, я… простите.

Судья был одним из могущественных практиков огненного княжества и обязательно имел стадию культивации не ниже пятого Аркона. Разве кто–то мог сомневаться в его словах.

Более же интересные разговоры происходили на трибунах участников. Из тех людей, кто видел эту быструю и безоговорочную победу и знал о путях культивации, никто не мог остаться равнодушным.

— Этот малец умеет преобразовывать свою внутреннюю энергию без потерь! Кто мог научить его такому? — старейшина Академии Великого Молота был одним из тех, кто наблюдал за поединком. — Насколько мне известно, лишь Ледяная Дева способна на такое.

Он старался смотреть за всеми боями, где участвовали практики земли, даже если они не относились к Великому Молоту.

— Это очень интересное замечание. А на шестой стадии вообще возможно иметь такой контроль? — Ему ответил второй старейшина, отряхивая свой бежевый кафтан. — Хотя меня больше заинтересовала его техника движения.

— Да что тут интересного, обычное сокрытие присутствия и ускорение.

— О–хо–хо Бажен, смотри не потеряй лицо, с такими высказываниями. Сокрытие присутствия убирает только физическое Я, а аура? Он отделил ее от тела, будто она витала в воздухе, а сам то исчезал, то появлялся. Если в Восходящем солнце есть подобная техника, то нам следует ее заполучить. Наши мудрецы смогут на ее основе воссоздать такую же технику для камня.

Старейшина Бажен хмыкнул, но все же согласился со своим собеседником.

— У парня явно талант. Он смог пробить каменную кожу практика земли. Не всем удается это сделать при равных уровнях сил, а тут…

— Значит его контроль атрибута превосходит его культивацию, более того, превосходит даже восьмую стадию. Думаю, за ним интересно понаблюдать, такую необычную вещицу редко встретишь.

Тем временем некоторые по–настоящему восхищались Ивором. На местах Академии Ледяных Истин сидели слабые ученики лишь на четвертой стадии. Их атрибут считался всеми, как самый слабый, но как человек, который волей судьбы получил дар богов — может его ненавидеть? Так и каждый ученик Ледяных Истин не мог сетовать на то, что ледяной элемент слаб. Напротив, они любили его, несмотря ни на что. Каждый из учеников, даже самый слабый, мечтал когда–нибудь возвыситься над небом и доказать всем, что Лед достоин стоять гордо в одном ряду с Огнем и Водой, Землей и Ветром.

— Вы видели!? — произнес юноша. — Как он управляется со стихией! Как он легко победил практика земли на целых две стадии выше.

— Мы обязательно должны спросить, как он добился такой силы! — ответила ему уверенным тоном девушка. — Я поговорю со старейшиной, может пригласить его к нам?

Лед действительно являлся очень слабым, в первую очередь потому, что это был чуть ли не единственный элемент, который уступал абсолютно всем. Его топил агрессивный огонь пламенных практиков. Водные практики могли воздействовать даже на замороженную воду, поэтому против них тоже нечего было поставить. А ветер и земля просто подавляли своей силой и не давали льду кристаллизироваться. Ведь и ветер, и земля по правилам Мирового Древа расширяли структуру пространства, а лед, как известно, нуждался в плотности.

Но это лишь половина беды. Будучи производным элементом, ледяной атрибут больше чем какой–либо другой нуждался в умелом контроле энергии и чувстве потоков Мирового Древа. Чтобы создать лед, необходимо уметь вытягивать влагу из окружения и преобразовывать его. И в мире еще ни разу не было практика, который смог бы создать лед только благодаря своей внутренней энергии.

Если бы хоть кто–то из Академии Ледяных Истин узнал, что Ивор неосознанно еще будучи на стадии Солнечного Духа (2) перестал вытягивать влагу из пространства и начал создавать лед полностью из своей внутренней энергии, то он бы точно сошел с ума, потому что такое было столь же невозможно, сколь спуск богов в мир смертных.

Тем временем за аренами во тьме трибун стояло несколько человек, что замышляли неладное.

— Если мы все сделаем правильно, то княжеский сын ни за что не дойдет до финала.

Глава 30. Воля Немиры

Братья Оземские уже провели свои первые поединки. Их победы не были чем-то удивительным.

Лад стоял за трибунами, где сидели люди, и даже не глядел на арены. В свои двадцать два года он был необычайно мудр и талантлив. Также, будучи самым старшим братом, его обязанностью было наставлять младших. Рядом с ним стоял Вед. Такой же черноволосый и слегка смуглый юноша. Он выжидающе смотрел на старшего брата.

— Ты помнишь, о чем мы говорили?

— Да брат, я помню наш план с точностью до каждого действия.

— Мы с тобой самые сильные представители младшего поколения, не забывай. Девчонка из Вихря в подметки нам не годится, она не сможет помешать. Берканское княжество раздавит всех на этом турнире. Что Лан и Мир? Они готовы?

— Да. Они провели свои поединки и пока ждут следующие, наблюдают за нашей целью.

— Пусть оценивают, нам нужна вся информация, иначе могут произойти неожиданности. Кто бы мог подумать, что отпрыск Пламенного князя окажется настолько талантливым, что в восемнадцать прорвется на этап Возведения Арконов.

— Это помешает нам? — карие глаза Веда блеснули больше с вызовом, нежели с интересом.

— Нет, под контролем, как всегда.

— Как всегда.

Трибуны во всю гудели, кто–то болел за учеников, из–за симпатии, кто–то, потому что поставил горсть–другую духовных камней. Турнир никого не оставлял равнодушным. Арена вмещала в себя до восьмидесяти тысяч человек и сейчас абсолютно все смотровые площадки и сидения были заняты.

Прозвучал голос судьи со второй арены.

— Немира Забродская и Мирослав из Зимниц.

Ивор посмотрел на девушку и тихо сказал.

— Если хочешь, я могу заменить тебя, тебе не придется сражаться.

Девушка посмотрела на арену, там стоял высокий темноволосый парень, бережно поправляя свой синеватый кафтан.

— Все в порядке, мне нужно яснее выразить свой отказ.

Юноша вопросительно поднял бровь, но все же кивнул.

Немира шагнула вперед и расправила водяные крылья, взмыв высоко вверх. Она прокрутилась в воздухе, после чего крылья растворились, а девушка приземлилась на второй арене. Некоторые зрители захлопали под впечатлением столь эффектного появления.

Захлопал и Мирослав.

— Вот так неудача. Первый бой и встретить именно тебя.

Немира не ответила, лишь приняла боевую стойку, обнажая изящный, прямой одноручный меч.

Едва судья объявил о начале, девушка сложила пальцами знак Лели, концентрируя водную энергию. Но она не успела даже подумать об атаке, как ее смело водным потоком и прижало к каменной платформе.

Воздух выбило из легких, заставляя ее жадно вдыхать.

— Ты не подумай. Там в библиотеке ты мне правда понравилась, я просто хотел познакомиться. И не то чтобы я любил избивать девушек, но это бой на вылет, сама понимаешь.

Мирослав вскинул боевой посох и раскрутил перед собой. Очерченный им круг быстро покрылся водой, концентрируя основную мощь в середине.

Немира поднялась и снова сложила рунические знаки.

Десятки водяных линий летели в ее сторону, намереваясь превратить тело девушки в рыболовную сеть.

Юноша совершал резкие движения посохом, каждое движение посылало в ее сторону режущую волну, которая была острее лезвия бритвы. Одно малейшее прикосновение и можно лишиться конечности.

— Отражающие миражи!

На арене внезапно остался только один человек. Немира исчезла, а все дальние атаки Мирослава пролетели мимо, растворяясь в энергетическом поле, которое окружало арену.

Сильный порез по правому плечу заставил парня отскочить в сторону, схватившись за него.

— Так вот как ты решила поиграть, хитро. Явление погоды!

Над ареной развернулся огромный водоворот, который исходил ливнем вниз. Под стеной дождя были четко видны очертания Немиры и ее клинка.

— А вот и ты!

Неожиданно для всех наблюдающих Мирослав схватил посох на манер копья и швырнул в девушку. Она без труда увернулась, однако посох развернулся в воздухе, и тяжело ударил ее по затылку.

Миражи спали, снова делая Немиру видимой глазу. Посох вернулся к Мирославу, принесенный струями воды.

Всю арену уже залило так, что вода поднялась до лодыжек.

— Бескрайний океан!

Немира рванула вперед, даже не переведя дыхание. Сзади по ее шее медленно струилась кровь.

Вода резко приняла нежно–голубой оттенок. Эхом по всей арене раздалось пение кита.

Парень отпрыгнул назад, поднимая водяной кокон, чтобы защитить себя.

Громадный синий кит вырвался из созданной водной глади и, повернувшись в воздухе ринулся на врага. Немира в тот же момент побежала за китом, вскидывая клинок и складывая другой рукой знак Хагалаза.

— Радужная Стойка! Завеса Дождя!

Благодаря Радужной Стойке водная энергия в жилах девушки увеличилась, а ее контроль повысился в разы. Техника концентрации, которая также была одной из родовых.

Завеса Дождя же собрала с девушки влагу, создавая водяную копию.

Кит врезался в Мирослава, разбивая его защитный кокон и заставляя упасть на одно колено. Тут же перед ним возникло две девушки, которые с невероятной скоростью выбили посох из рук парня. Водяная копия вонзила свой меч в плечо юноши, пробивая его насквозь, но тот даже не успел вскрикнуть от боли.

Настоящая Немира тут же заключила его голову в водный пузырь, лишая возможности дышать.

Мирослав сложил знак Хагалаза, пытаясь освободиться, но безуспешно. Тогда, на последнем издыхании он придумал иной выход.

Вода подхватила упавший посох и, заведя за спину девушки быстрым движением снова метнула его в затылок.

Глаза Немиры дернулись. Их застилала черная завеса, лишая всех чувств. Она теряла сознание.

Лишь одно мгновение, и она упадет бездыханным телом. Останется проигравшей.

Ее руки опустились, а контроль над водой ослаб, позволяя Мирославу освободиться.

— Этих травм бы не было, если бы ты сдалась сразу.

Остатками затухающего сознания она сдалась. «Может быть это единственный выход, чтобы наконец стать свободной», на мгновение подумалось ей

Но тут, среди бесконечного гула толпы она ясно услышала громкий и четкий голос.

— Соберись! Плевать на его жизнь, сражайся до конца, как наследница Дряговичей!

Златозар говорил громко и спокойно, но для себя отметил, что оторвет водному ублюдку голову за такое поведение.

Уже уверенный в своей победе Мирослав потянулся к девушке, чтобы просто толкнуть ее ослабшее тело. Но в то же мгновение сознание вернулось к ней. Всего на несколько махов, и этого было достаточно.

Она терпеть не могла этот голос, как и человека, от которого он исходил, но так или иначе он предал ей сил.

Немира крепко схватила Мирослава за руку и ударила ладонью в его грудь.

Вибрирующий водный поток прошел насквозь, вырываясь из спины парня и окрашиваясь в красный. Ученик Песни Сирены лишь кашлянул кровью.

Он старался вдохнуть, но вместо этого лишь тяжело похрипывал. Из его носа и рта полилась вода, так, будто его, тонущего, только что вытащили на берег. Мирослав сделал несколько шагов назад, складывая знак Лели, но его энергия уже рассеялась, а то, что осталось, было направлено на восстановление поврежденных легких.

В конце концов он потерял сознание и рухнул на землю. Вслед за ним упала и Немира. Ее голова сзади была разбита так сильно, что кафтан на спине полностью окрасился в красный.

— Победила Немира Дряговская. Знахарей сюда!

Голос судьи был спокойным, равномерным. Он вел не первый турнир и видел не одно сражение с подобным исходом. Но того же нельзя сказать о зрителях.

Все были впечатлены девушкой, которая пошла до конца и вырвала зубами победу.

— Если такие бои в групповом этапе, то что же тогда будет в основном?

Старейшина Песни Сирены вскочил со своего места и закричал, в тот же момент другой мужчина побежал туда, куда унесли Мирослава Знахари.

— Да как ваше Восходящее Солнце посмело! Она нанесла слишком жестокий удар! За это нужно исключить ее из турнира!

Но тут же ему в ответ прозвучал размеренный, можно даже сказать ленивый голос одного из старейшин школы ветра.

— Вы северяне всегда такие. Чуть придави хвост, а визгу будто убивают! Ты сам прекрасно видел, девочка была в шаге от смерти, но нашла в себе силы и победила. Не тебе говорить о жестокости, когда твой ученик целенаправленно дважды ударил в головное пересечение жил. Это смертельный удар, если тебе неизвестно.

Старейшина Песни Сирены смиренно сел на место, но все же пробурчал.

— Этой девке стоит молиться, чтобы Мирослав выжил.

Златозар удовлетворенно улыбнулся.

Это был только первый бой, многие ученики выбывали, будучи при смерти, а те, кто проходил дальше имели тяжелые ранения. Не обошлось и без смертей. Следующие бои будут определяться скорее не силой, а выносливостью, а также тем, насколько сильно был ранен участник в прошлой битве.

Девятиглаз задумчиво осмотрел все арены и повернулся к Ивору и Николе.

— Вам нужно быть аккуратнее, уже трое участников погибли. Если чувствуете, что никак не победить, лучше сразу сдаться.

Старейшину перебил голос судьи с третьей арены.

— Никола из Амуров против Истомы из Вселесья

Великан поднялся и хрустнул шеей.

Спустившись вниз, он взял со стойки с оружием длинное копье, взвесил в руке, крутанул над головой и удовлетворенно кивнул.

— Наконец я могу тебя использовать.

Никола взглянул на трибуны. Ивор поднял руку в качестве пожелания удачи.

А вот зрители были явно не в настрое.

— О! Безэлементальный вышел. Смотрите, сейчас отлетит в первом же бою.

— Он точно слабак, каких поискать надо.

— Да какая разница, там Истома из школы Факела. Они оба на четвертой стадии. Бой будет скучным.

— А я б не сказал. Давеча видел, как дерутся ученики, порой на малых стадиях бои более жестокие, чем на высоких. Опытные практики более осторожны.

Мало кто согласился с последним зрителем. За боем на арене наблюдали совсем не многие. В основном представители школы Факела, да несколько десятков обычных людей. Которые усмиряли свою жилку азарта, совершая ставки даже на такой бой.

Истома, увидев противника громко засмеялся.

— Ха–ха–ха, я вижу! Вижу! Все твои места, все твои линии! Я их вижу!

Глаза светло–русого парня сияли неестественным голубым цветом.

Никола усмехнулся и выставил вперед боевое копье, на что Истома вынул два коротких кинжала.

— Начали!

Едва судья произнес первый звук, как острый кинжал вонзился в грудь Николы. В то место, где должно быть сердце. Лезвие вошло плавно, словно в масло.

Второй полетел следом, вонзаясь в горло.

Все наблюдатели затихли.

— Вода воздействует на органы. Она составляет большую их часть. Я смог улучшить свои глаза! Так что я вижу их. Все слабые места в твоем теле! Я вижу твои поломанные не раз кости. Пусть ты крепкий на вид. У тебя нет половины ребра, прямо около сердца. А шея сама по себе не особо защищена. Пусть земля будет для тебя мягкой, великан.

Истома снова разразился мерзким хохотом, от которого пробирала дрожь. Публика ежилась и возмущалась.

— Как можно быть таким жестоким всего на четвертой стадии?

— Он что? Уже победил? Этот здоровяк помер?

Никола вынул оба кинжала и швырнул на землю. На них не было и следа крови.

Его первобытная энергия, из–за невероятного количества не только заполняла все тело, но еще и выходила наружу. Это сложно назвать броней, но, когда Никола контролировал ее, что к слову давалась парню с трудом, вязкая энергия как нельзя лучше гасила силу любых ударов. Так и сейчас. Кинжалы попросту увязли в его густой первобытной энергии, даже не коснувшись тела.

— Вода значит, что ж, самый мой нелюбимый атрибут.

Истома поднял бровь, но был готов к тому, что внезапная атака не сработает. Он протянул руки и два водяных хлыста подхватили его кинжалы, возвращая в руки.

Никола яростно рванул вперед. Держа копье в середине древка, он выставил его вперед. Лезвие прошло рядом с Истомой, который успел сместиться вправо. Он прыгнул, занеся оба кинжала над головой, для мощного удара.

— Ты со своим копьем и размерами очень неповоротлив.

Отпустив одну руку, он поймал Истому за горло прямо в воздухе и сжал так сильно, что послышался хруст.

Тут же Никола отвел ногу назад и со всей присущей ему мощностью ударил телом противника в каменный пол.

Они сильно различались в размерах, поэтому для Николы Истома казался очень легким.

Лицо парня окрасилось кровью, после удара он смог вырваться и отскочить назад. Практик воды сплюнул густую кровь и улыбнулся.

— А ты силен, но не очень внимателен да?

Рука, которой Никола держал копье обмякла, и выпустила оружие. Более того, она совсем не слушалась его.

Локтевые и предплечные сухожилия были сильно порезаны, а первобытная энергия на этом месте была раздвинута потоками воды.

— Неожиданно да? Вода может проникнуть везде!

— Поэтому она меня и бесит. — фыркнул великан.

Никола поднял копье другой рукой и встал в защитную позицию. С одной рукой идти в атаку было бы опрометчиво.

Истома сложил знаки и призвал водяные хлысты, на конце которых держались кинжалы. Резким движением он крутанул рукой и хлысты ринулись вперед.

Первый Никола отбил без труда, второй же вонзился ему чуть выше колена. И снова первобытная энергия не помогла. Вода, которая обволакивала кинжалы создавала отверстие в его защите. Попытавшись приблизиться, Никола снова потерпел неудачу. Его отбросило, а на теле появилось множество новых порезов. Хлысты помимо дальних атак, могли закрутиться в вихрь, становясь защитным полем.

К сожалению, первобытная энергия была самой базовой, поэтому любой атрибут превосходил ее по силе. Это справедливо для всех людей, только если…

Никола отпрыгнул, истекая кровью.

— Не думал, что в первом же бою использую это.

Он взялся за самый край древка, с противоположной от лезвия стороны.

Первобытной энергией он укрепил руки и ноги до такой степени, что каждый сгиб давался с трудом. Глаза великана вспыхнули, а по телу пробежала дрожь.

Он сделал шаг вперед, а каменный пол под его ногой просел и треснул.

Никола занес копье над головой, неестественно держа его за самый конец. Это выглядело абсурдно.

— Сколько силы нужно, чтобы удержать одной рукой копье в таком положении?

— На восьмой–девятой стадии без проблем.

— Но он на четвертой и даже без элемента! Он вообще человек. Я только сейчас заметил, парень почти в два раза больше своего противника.

Хлысты с привязанными к ним кинжалами понеслись вперед. В тот же момент Никола со всей силы подался на противника и стал опускать копье.

— Такой медленный, да я же легко…

Чем ниже опускалось копье, тем казалось больше оно вытягивалось. Пройдя лишь половину пути, оно внезапно ускорилось и молниеносно ударило об землю.

Водяные хлысты растворились в воздухе, а кинжалы упали.

Огромный столб пыли и камней поднялся вверх, а зрители не смогли сдержать восхищения. Через середину арены проходила широкая борозда, которая разломила камень так глубоко, что можно было увидеть землю под ним. На одном конце стоял Никола. Рука, которой он держал копье неестественно выгибалась и, очевидно, была сломана.

— Надо поработать над точностью. — ослабленно пробурчал юноша и пошатнулся.

На другом конце стоял Истома, только сейчас он упал на колени. Все его тело дрожало, а от головы ровно посередине через лицо и торс пролегал глубокий кровоточащий порез. Парень даже не успел взвыть от боли. Шок, страх и невероятная боль смешались в нем, заставляя моментально потерять сознание.

В течение десяти мгновений стояла тишина, после чего судья объявил.

— Победил Никола. Зовите знахарей.

Практиков этот бой не особо впечатлил, да и многие даже не наблюдали за ним, но вот обычные люди были просто в восторге.

— Вы это видели? Этот удар был настолько сильным, что даже сломал ему руку.

— Думаю, если бы он попал по Истоме, то превратил бы того в кашу.

— Жаль, что не попал, это было бы зрелищно.

Тем временем один из практиков малоизвестной школы улыбнулся. Он наблюдал за этим боем от самого начала и до конца. Его школа не участвовала в турнире, и мужчина прибыл сюда в качестве зрителя, но сейчас он был рад, что смотрел именно на эту арену.

— Думаю я наконец нашел себе личного ученика.

Глава 31. Ты видел, как сгорает огонь?

На первой и второй арене, как правило проходили самые интересные сражения. Люди уже успели оценить троих представителей Академии Великого Молота и одного ученика из Огненных столпов. Поединки были не особо зрелищные, так как гении молодого поколения подавляли противника быстро и без какой–либо возможности для сопротивления. Но даже этого хватало, чтобы зрители восхищались уровнем лучших из лучших.

Почти все участники завершили свои первые поединки, оставался последний круг.

— Златозар Белоликий…

Юноша встал и размял руки, в его золотых глазах отразилось солнце и какая–то нездоровая злоба.

— Наконец–то, а то я уж было заскучал.

— … и Креслав Вистульский.

— Будь осторожен. Твой противник очень силен и талантлив. Возможно и боевого опыта у него больше. — Держимир не сдержал расстроенного тона, ведь его лучшему ученику предстоит сразиться с одним из лучших Огненных Столпов.

— Но он такой же смертный человек, а значит проблем быть не должно.

Златозар медленно спустился к арене, обнажая прямой длинный меч без гарды. На нем было множество красивых белых и золотых узоров, как на рукояти, так и на лезвии. По выемке в середине меча проходили начертанные рунические знаки, большинство из которых относилось к огню.

Юноша перекинул меч из руки в руку, прокрутил вокруг, привыкая к весу оружия, что давно не использовал.

С другой стороны, на арену взошел парень двадцати трех лет в красном кафтане. Его волосы были белыми, словно выгорели на солнце. Кожа отличалась бледным оттенком, но не болезненным, скорее редким, словно мрамор. В качестве оружия он использовал наручные когти, которые заметно выступали от его рук вполовину локтя. Креслав провел лезвиями друг по другу извлекая характерный лязг и несколько искр.

— Значит это ты, тот самый гений огня из Восходящего Солнца? Я слыхал о тебе пару раз. Забавно, что среди тысяч великолепных и талантливых практиков огня только единицы пробуждают благородное белое пламя. И среди них оказался ты?! Отпрыск увядающего Зничева княжества, ты даже не достоин упоминать о белом пламени.

Златозар оскалился и громко усмехнулся.

— Вы посмотрите на него, наш огненный столпик завидует. Вытри слюни, не хочу испачкаться, когда буду избивать тебя.

У Креслава дернулся глаз, но он не позволил себе гневаться, а лишь рассмеялся в ответ.

— Тщеславие, конечно, куда без него. У нас, практиков огня его слишком много, наравне с агрессией и гордыней. Что ж, сегодня я спущу тебя с небес на землю!

Множество взоров было устремлено на первую арену. Бой обещал быть жарким. Два практика на высших стадиях этапа Формирования Солнца. Столь сильные люди уже были элитой в своих кругах. Не смотря на разницу в одну стадию, Златозар все же был младше, а значит к двадцати трем он мог спокойно прорваться на девятую стадию и превзойти талант Креслава.

Сопровождающие академий и другие практики, что прибыли в качестве зрителей внимательно осматривали обоих участников.

— Хотел бы я сказать, что Креслав победит, ведь у него культивация внутренней силы куда выше, вот только… Ходили слухи, что Златозар — прямой наследник Белоликих и обладает белым пламенем.

— Белое пламя?.. Но ведь оно проявляется столь редко, лишь у одного из тысячи может случиться такое, что атрибутом станет именно белое пламя.

— О чем вы, Ха–Ха! Не смешите мои сапоги. Белое пламя? Да даже если у него будет десять таких, это ни за что не сравниться с нашим княжичем Лучезаром.

— Ох, и правда. Если белое пламя — это редкое явление, но все же имеющее место, то атрибут плазмы… Хоть его и называют производным элементом огня, на деле же плазма куда сильнее, чем любой из четырех основных элементов.

Среди обычных людей все было предельно просто, несмотря на редкие случаи победы практиков со стадией ниже, чем у противника, они все равно ставили на Креслава, ведь тот был одним из лучших учеников столичной академии, а значит, одним из лучших на континенте.

Судья поднял руку, но на мгновение замер, оглядев участников.

Оба были расслаблены, никто и не собирался принимать защитную или атакующую позицию, каждый имел абсолютную уверенность в своей силе.

— Я вырву твой дерзкий язык. — Креслав был весел и пытался поддеть противника.

— Начали!

За спиной Златозара появилось привычное огненное кольцо, только на этот раз оно имело несколько десятков больших делений.

Казалось, он даже не складывал знаки, огонь подчинялся ему всецело. Две белых огненных змеи взвились перед ним и раскрыли свою пасть. Они были громадными и возвышались над Креславом в четыре человеческих роста.

Змеи мгновенно напали на противника с двух сторон, но тут же рассеялись, столкнувшись с пламенем Креслава.

— У кого–то комплексы? Разве тебе не говорили, что чем больше пламя, тем меньше у него мощи.

Малиновый огонь завязался у когтей Креслава, оставив огненный след. Парень исчез и тут же появился перед лицом Златозара.

Каждый удар оставлял в воздухе пламенную полоску от когтей, но все они летели мимо. Златозар отклонял атаки будто играючи. На деле он понимал, что его противник не чета мусору, что он видел каждый день в академии, и ему придется приложить все силы для победы.

Резкий прыжок и Креслав оказался в воздухе, мелькая из стороны в сторону он не прекращал быстрые атаки. В какой–то момент отпрыгнув назад он швырнул впротивника два огненных шара, которые тут же были отклонены и растворились в энергетическом поле арены.

— И это все? Пара ударов, два огненных шара? Ты смешон! Огненное марево!

Златозар покрылся слоем огня и ускорился до каких–то невероятных пределов. Его тело будто исчезало в пространстве, появляясь то тут, то там, и нанося удары по телу Креслава.

Тот в свою очередь защищался, и весьма успешно. Физические навыки обоих были на высоте.

Когда в очередной раз участники разошлись для того, чтобы перевести дыхание, многие заметили, что кольцо за спиной Златозара зажгло половину делений. Они пылали ярко–белым, в отличие от остальной половины.

Креслав сложил знаки Крада и Перта, соединил руки. Его внутренняя энергия разбушевалась, моментально повысив температуру на арене до невыносимой жары.

— Невероятно! — глаза одного из практиков огня среди зрителей буквально блестели. — Это же знак Перт. Один из сложнейших в освоении знаков элемента огня. Смотрите! Такое редко увидишь, чтобы кто–то до этапа Возведения Аркона использовал Перт.

Лицо Златозара скривила улыбка омерзения. Он знал, что Перт усиливает любые атаки, более того, он так и не смог его освоить.

Рванув вперед, Креслав занес руки для атаки. Его тело воспылало, покрываясь линиями огня и вскоре вокруг него появилось пламенное изображение атакующего тигра.

Пытаясь увернуться, Златозар снова использовал марево, но было поздно.

От атаки пламенного тигра удалось защититься личной броней, что всегда в несколько слоев окутывала Златозара, но вот прямиком за ударом чистой огненной энергии последовали когти.

Одной рукой Креслав полоснул по груди, разрывая кафтан и оставляя глубокие кровоточащие раны. Другой же ударил в бок, вонзая когти глубоко в тело.

Златозар взревел от боли, но нашел в себе силы отпрыгнуть.

На кольце оставалось лишь несколько незажженных делений

Зная, что противник силен и его не стоит недооценивать, Креслав не оставлял времени на передышку. Тут же он крутанулся вокруг себя, создавая огненный вихрь. Малиновое пламя крутилось с необычайной скоростью, поглощая в себя все больше пространства. Вскоре в нем скрылся и Златозар.

— Когда этот вихрь наберет нужную силу, он закроется на тебе. Даже будь у тебя два огненных узла и отличный контроль атрибута, ты не выдержишь этого жара и превратишься в пепел. Если только… не упадешь на колени и не попросишь прощения за то, что твое белое пламя такое слабое. Ты не достоин жить, слышишь меня, отпрыск Белоликих!

Златозар истекал кровью, вглядываясь в вершины малинового вихря. Он брезгливо сплюнул и глубоко вдохнул, прижигая рану на боку. На кольце осталось одно незажженное деление.

Креслав отпрыгнул назад, потому как вихрь, набирая силы мог навредить и ему, он развел руки и крикнул куда–то на трибуны.

— Видишь отец, я не получил белого пламени, как ты хотел, но я докажу тебе, что мое ничуть не слабее!

Сложив огненные знаки, он направил руки на вихрь, подготавливая его к уничтожению.

Уже невозможно было из него выбраться, жар внутри распространялся, будто арена находилась в жерле вулкана. Плотный огонь подавлял любые попытки пройти через него.

Но внезапно раздался грохот, сотрясающий даже землю вне арены.

— Что происходит на первой арене? Как вообще может случиться, что последствия атаки выходят за пределы энергетического поля?

На вопрос человека из толпы ответил Держимир. Он с тревогой наблюдал за боем.

— Ни одна атака, если она ниже ступени пятого Аркона не может выйти за пределы защитного поля. А вот ее последствия в виде света, звука или землетрясения вполне.

Он наклонил голову и едва слышно добавил.

— Неужели ты так и не пробудил свое пламя и сгинешь в этом огненном вихре.

Но дрожь земли, которую все приняли за последствия атаки Креслава, на самом деле ей не была.

Люди, которые видели то, что произошло никогда этого не забудут. Огненный вихрь, что являлся совершенной техникой, совмещающей в себе высокий контроль и большой талант… сгорал?

Сначала вспышка белого света опоясала верхнюю часть вихря, а после над ним начал распускаться большой цветок из белого пламени.

Пламя имело форму Дербенника и плавно растекалось по огненному вихрю, пожирая его. Сжигая дотла.

— Скажи мне, ты когда–нибудь видел, как сгорает огонь?

Златозар появился из ловушки огненного вихря. Его раны были аккуратно прижжены. Кольцо за спиной пылало белыми всполохами, а лицо, казалось еще более жестоким, чем обычно.

Креслав отступил на шаг назад. Он чувствовал невероятную силу. Необузданное белое пламя сожрало одну из сильнейших его техник, и он даже не знал, что можно противопоставить ему.

Цветок начал разрастаться, покрывая всю арену. Он тянул свои пламенные стебли к Креславу.

Парень тут же накинул на себя несколько слоев защиты и использовал технику огненного тигра. Силуэт хищника из чистого элемента появился в то же мгновение и ринулся на стебли.

Но тут же был сожран белым пламенем.

— Ты так и не ответил, ничтожество. Ты. Видел. Как. Сгорает. Огонь?

Златозар поднял правую руку к солнцу, стебли цветка слились в копье и ринулись в сторону Креслава. Тот торопливо возвел перед собой пламенные щиты. Один, второй, десять щитов появились перед ним. Острый наконечник копья прожигал их один за другим, щиты исчезали с невообразимой скоростью ни на мгновение, не замедлив свирепую атаку.

И вот остался последний. Креслав вливал в него всю свою энергию, понимая, что уже не успеет уклониться. Он надеялся хоть как–то погасить импульс копья из стеблей белого огненного цветка.

Последнего щита хватило лишь на пару мгновений. И когда он также сгинул в белом пламени, на лице Креслава отразился страх. Его ноги дрогнули, но тело тут же поднялось в воздух.

Копье из стеблей пронзило грудь ученика Огненных Столпов и в мгновение ока испепелило его, оставляя от бывшего участника турнира лишь горсть пепла. Парень даже не успел закричать. Его не стало, будто бы и никогда не было.

Белый Дербенник рассеялся, как и вся энергия, которая бушевала вокруг. Златозар схватился за рану на боку и скривил болезненную гримасу.

— Никто не смеет называть меня слабаком.

Судья был в шоке, он впервые видел такое жестокое убийство на турнире, но тем не менее взял себя в руки и объявил.

— Победил… Златозар Белоликий.

Зрители разделились. Кто–то был также шокирован, кто–то ликовал от зрелищности боя, а кто–то явно не разделял правил турнира. Конечно, изначально все знали эту оговорку, ее же повторял перед началом Ярополк. Убийства возможны и не будут преследоваться, вот только…

Совет старейшин Академии Огненных Столпов негодовал. Ученики свирепо кричали о том, что должны убить Златозара, за то, что тот так обошелся с их старшим. Некоторые же молча вынашивали план мести. Поднялась немалая шумиха.

— Мы должны исключить этого подонка, а потом придать его сердце клинку! — проговорил один из седовласых мужчин в красном кафтане.

— За подобную выходку я бы предложил сжечь всю Академию Восходящего Солнца, вместе с ее паршивыми учениками! — гневно ответил второй.

— Нам нужно…

— Хватит!

Ярополк ударил по столу с яствами перед ним и встал. Его рыжие брови были сдвинуты, а лоб сморщен. Но если бы кто–то, кто знал его так хорошо, как близкие друзья увидел этот взгляд, то прекрасно понял бы, Ярополк ни капли не злился, напротив, он был счастлив.

— Прекратите это ребячество! — продолжил глава Академии Огненных Столпов. — Все вы знаете правила, все вы соблюдали их, будучи молодыми, и все вы, как практики огня, имея бесконечно высокую гордость и ярость внутри сердца — убивали. Мы не имеем права наказывать этого юношу, он не виноват в том, что один из наших лучших учеников оказался таким слабым.

Старейшины обдумали сказанное главой и почтительно кивнули, соглашаясь со сказанным.

— Пожалуй да, Ярополк, ты прав. Мы вспылили. Смерть Креслава это очень большая потеря для Академии, но и он, и мы знали, что значит участие в Турнире Четырех. По его окончанию мы проведем почести и преподнесем компенсацию семье Вистульских.

Ярополк удовлетворенно сел на свое место и, схватив со стола красное яблоко, оторвал одним укусом половину от него.

Тем временем начинался второй круг поединков. После первого не только многие ученики повыбывали, но и целые академии. Так, например, Академия Ледяных Истин проиграла все свои бои и теперь являлась только зрителем.

Ивор вышел за трибуны. Снаружи он выглядел спокойным, но внутри него бушевали эмоции, которые он старательно приглушал.

«Не могу поверить, с момента охоты на Жар–Цвет он стал в разы сильнее».

«Но ты тоже зря времени не терял»

Звездочка чувствовала возбуждение юноши, поэтому решила взбодрить его, но то, что она сперва приняла за беспокойство было на самом деле предвкушением.

«Мне не терпится испробовать все свои силы. Я хочу сражения на пике возможностей. Хочу знать, на что я способен!»

«Только прошу, не переусердствуй. Тут очень много влиятельных людей, стоит тебе перейти кому–то дорогу и придется жить, оглядываясь».

Ивор улыбнулся уголком рта и почесал кончик носа. Он не представлял, насколько сильны будут его следующие противники.

Юноша прошел чуть дальше, где заканчивались коридоры трибун и начинались улочки, что были около арены. Все они пустовали. Ивор глубоко вдохнул свежего воздуха, как вдруг почувствовал чье–то присутствие.

Обернувшись, он увидел, как около входа на арены стоит парень примерно его возраста в ледяного цвета кафтане с белым меховым воротником. Юноша внимательно смотрел на Ивора какое–то время, прежде чем заговорить.

— Это же ты владелец льда из Академии Восходящего Солнца?

— Чем обязан? — вопросительно поднял бровь Ивор.

— Я бы хотел тебе кое–что передать. Можешь считать это безвозмездным подарком от Академии Ледяных Истин. Пусть мы не самая сильная и не самая влиятельная школа, но тем не менее обладаем некими богатствами. Глава попросила подбодрить тебя этим и пожелать удачи в дальнейших поединках. Она надеется, что ты сможешь показать, истинную силу льда.

Юноша протянул Ивору холщовую сумку, после чего поспешно удалился.

— С чего бы главе какой–то академии делать мне подарки? — озадаченно посмотрел в небо Ивор.

«Может очередная дева очарована тобой? Ставки растут, в этот раз она может быть старой каргой! Главой академии не становятся в молодом возрасте»

«Уж не тебе, семисотлетней Валькирии, об этом говорить!»

Звездочка обиженно фыркнула, а Ивор смотрел на подаренную ему сумку. От нее веяло холодом. Приятным холодом.

Глава 32. Второй круг поединков

Перед началом второго круга поединков Ивор заглянул в палаты знахарей. Там в одной из них находилась Немира, она все еще была без сознания.

Девушка лежала с плотной перевязью на голове, а ее лицо отражало спокойствие и безмятежность. По словам знахаря, она не придет в себя до самого вечера, а значит ее снимут с участия на турнире.

Прозвучал горн, означающий начало второго круга и первые пары уже вышли на арену.

Необычно, что второй круг проходил намного быстрее и проще, нежели первый. Так Златозар победил своего противника за считанные мгновения, бедолаге на шестой стадии Формирования Солнца совсем не повезло.

Точно также расправились со вторым поединком и другие участники. Братья Оземские, ученики Огненных Столпов, которых осталось всего двое, но ставки в основном были на княжеского сына.

Кейра тоже без особых проблем прошла на третий круг, она ни на шаг не отставала от лучших участников этого турнира и также закончила бой совершив всего одну атаку.

Вскоре пришла очередь Ивора. Судья наконец объявил его имя для второго поединка.

— Ивор из Полавы и Грозобор из Амуров.

Услышав знакомое имя, Никола поднял взгляд на арену и положил руку на плечо Ивора.

— Что такое, ты его знаешь? — ответил на жест юноша.

— Да. К сожалению, знаю. — лицо Николы выглядело серьезным. — Мы из одной деревни. Если я скажу тебе, что его называли Бойцовским псом, ты испугаешься?

— Не особо. Так себе прозвище.

— А стоило бы. Этот парень также, как и я с детства в кулачных боях, вот только я был там из необходимости. Грозобор же рвался в каждую драку по собственному желанию. В каждом городе помимо кругов он участвовал еще и в бойцовских ямах.

— А в чем разница?

— В том, что в ямах нет правил. Там люди выживают. А проигравшего ждет смерть. В последний раз я видел его, когда посещал матушку три года назад. Он тоже возвращался в деревню. За его плечами тогда имелось тридцать четыре боя в ямах. И ни одного поражения. Сейчас, думаю, куда больше. Будь осторожен, он наверняка сражается грязно и жестоко.

— Вот как. Я это учту. Вот только не думаю, что в ямах сражаются сильные люди, а уж практики, выше формирования солнца там точно не появляются.

Ивор спустился на арену, где его уже ждал Грозобор.

«У них там в Амурах все такие здоровые?»

Ростом противник был как Никола, но казался более широким и устрашающим. Лицо парня покрывали многочисленные шрамы, которые были и на его ладонях. Он не носил кафтана своей Академии, а был в обычной серой рубахе с синеватой вышивкой на рукавах.

— Тс. Не ожидал, что это будет так просто. Второй бой подряд мне дают ледяное отродье. Видимо судьба благосклонна ко мне. Доставай свое оружие, может помашешь им напоследок.

Ивор без страха оглядел Грозобора и усмехнулся.

— Для такого как ты, мне и оружие не потребуется.

Если бы противником Грозобора был один из Оземских, то он спокойно согласился бы с ним, но перед ним стоял кто–то на одну стадию ниже, да еще и с самым слабым элементом. Его лицо сморщилось в яростной гримасе. Не говоря и слова, он вскинул два неестественно больших молота, которые покрылись искристым голубоватым элементом. Это была молния.

Судья поспешно объявил о начале поединка и отскочил назад. Воздушный барьер возник над ареной. Поскольку именно ветер имел свойство рассеивания всех остальных элементов, то все барьеры имели этот атрибут.

Плотные волны молнии ожесточенно метнулись в грудь Ивора. Но остаточные взрывы гремели по всему пространству вокруг. Атрибут молнии несравненно силен, но единственное, что делает его слабее пламени — это сложность контроля. Ни одна атака этим элементом не может похвастать необходимой точностью.

Двенадцать несравненно сильных взрывов были полностью заблокированы ледяными пластинами. Звонкий звук был похож на удар фарфора о каменный пол. Молнии полностью рассеялись, но вслед за ними полетел один из молотов.

Ивора моментально окутала голубая дымка, образуя на его теле ледяные укрепления. Он решил поймать молот и швырнуть его обратно. Но как только он увернулся и попытался схватить летящее оружие за рукоять, оно тяжелым весом отнесло его назад и потянуло вниз.

«Как он держит эту хреновину в руке? А у него таких две!»

Молот весил непомерно много. Настолько, что Ивор кое-как поднял его обоими руками.

Лицо Грозобора коснулись нотки удивления наравне с усмешкой.

— Даже не думай, один такой молот весит два пуда. Лучше скажи, как такое бездарное отродье заблокировало мою молнию?

Ивор отпустил молот и шагнул назад. Отвечать он явно не собирался. Да и что было ответить? Лед по своей структуре был в разы плотнее воды, поэтому и не проводил молнию сквозь себя. Высокомерные ученики не знают даже основных свойств элементов.

Взгляд Грозобора потемнел. Энергия в его жилах начала бесконтрольно течь, словно трещины молнии на полотне неба. Подскочив к молоту, он поднял его, а после раскрутился, атакуя Ивора парным оружием, словно ураган. Каждый удар был сильнее и страшнее предыдущего.

В этом сумасшедшем вихре ударов невозможно было разглядеть, достигали ли они цели, но как только Грозобор остановился, стало ясно, ни один из них не попал по Ивору.

Морозные росчерки оставались следами на плотной ауре юноши. Используя Морозное Мерцание, он увернулся от каждой атаки.

Грозобор разозлился еще сильнее. Он ударил молотами друг о друга, отчего те заискрились и покрылись атрибутом

— Штормовое Безумие!

Ивор нахмурился, отступая назад. Давление, что выпускали эти молоты было намного сильнее, чем атаки, проведенные ранее.

Грозобор снова ударил молотами друг о друга. Вспышка молнии, содержащая в себе плотную энергию, высвободилась и стремительно направилась в сторону Ивора.

Раздался оглушительный треск, отчего следившие за битвой зрители невольно поежились.

Потоки молнии взорвались, врезавшись в пол, отчего тот изошел трещинами.

Когда Ивор отпрыгнул, стало видно, что все его тело покрывает ледяная броня, которая блокировала каждую электрическую атаку.

Воспользовавшись мгновением отдышки после мощной атаки Ивор шагнул вперед и исчез, оставив от себя ледяную копию, сам же он заменил своим телом скульптуру, что была за спиной Грозобора.

— Что? Когда он успел применить Снегопад?

— Он чертовски быстрый, ты что, не видишь, вкупе с потрясающим контролем элемента он превращает себя в смертельное оружие.

Ученики Академии Ледяных Истин восхищенно наблюдали за Ивором, запоминая каждую его технику. Им не верилось, что практик льда способен вытворять подобное. Они видели, как юноша мгновенно оказался за спиной практика молнии. Огромное количество ледяной энергии скопилось в руках Ивора, но он не успел нанести удар.

Грозобор пусть и среагировал не сразу, но его атаки ошеломили Ивора. Великан тяжело топнул, наступив на ногу юноше. Создавалось ощущение, что по ней пробежало стадо гнедых лошадей.

После, развернувшись Грозобор ткнул пальцами в глаза Ивору, лишая его зрения на несколько мгновений. И этого было достаточно, чтобы тяжелый молот во второй руке Бойцовского пса сбил противника с ног.

Ивора отнесло к краю арены. Пусть и не без труда, но юноша быстро подскочил на ноги, протирая глаза. Он понял, что Никола не преувеличивал, говоря о грязных приемах.

Нога предательски болела, а глаза слезились, ограничивая обзор.

«Не злись. Ты теряешь контроль надо льдом. Тебе нужно быть сдержаннее, помнишь?».

«Да, ты права, спасибо за напоминание».

Кивнув про себя Звездочке, Ивор глубоко вдохнул, успокаивая сердцебиение. Его дыхание снова стало размеренным, он наконец всецело прочувствовал течение энергии в жилах. Морозная Сфера Абсолютного льда гудела внутри, переполняя его тело холодом.

Вновь парные молоты столкнулись друг с другом, покрываясь элементом молнии. Необъятная сила покрыла давлением арену. Грозобор стремительно пошел в атаку.

Используя технику движения и Снегопад Ивор оставил несколько ледяных копий, после чего сложил знак Истока.

— Снежная Скорбь!

Копии взорвались, ограничивая обзор и заставляя Грозобора прервать свою атаку.

Осколки льда моментально облепили все его тело, закрывая в плотный ледяной гроб, который тут же покрылся трещиной после первого удара изнутри.

— Что за жалкие трюки! Выпусти меня!

Молния струилась внутри ледяной гробницы, но не могла найти выход наружу.

Подойдя ближе, Ивор положил на него обе руки. Энергия заклубилась вокруг и дымкой начала проникать внутрь. Спустя пару мгновений гробница рассыпалась, а из нее содрогаясь шагнул назад Грозобор. Он весь был покрыт инеем и трясся от холода.

— Как… каким высоким должен быть уровень энергии чтобы так быстро охладить тело.

Парень, передавший Ивору подарок от главы Академии Ледяных Истин, теперь всецело понимал, почему глава решила наладить отношения с этим юношей, но тем не менее его вопрос подхватили и остальные ученики.

Бойцовский пес взревел, пытаясь снова вскинуть молоты, но его движения сковывал холод, отчего они были необычайно медленными. Ледяная дымка все еще окутывала Грозобора, медленно замораживая его тело

Ивор даже не думал уворачиваться, вместо этого он поднял ногу.

— Знаешь, тело становится таким хрупким, когда обмерзает. Я чувствовал эту боль однажды. — безразличный тон юноши уколол сердце многих зрителей, ведь он был непомерно холодным и жестоким.

Такое изменение могло казаться удивительным, но не для Звездочки, которая почувствовала, как Сфера буквально сожрала часть эмоций юноши.

Тяжелый удар Ивор направил на правую ногу Грозобора, отчего та покрылась кровавыми трещинами. Раздался оглушительный болезненный крик.

— Как там тебя называют? Бойцовский пес?

Юноша снова занес ногу и нанес еще один удар. Вторая нога Грозобора покрылась кровавой паутиной трещин. Великан, лишившись обеих конечностей упал на колени, продолжая истошно выть.

— Сидеть, песик. — в холодных глазах Ивора была пустота. Ни гнева, ни ярости.

Где-то вдалеке слышался голос Валькирии, но парень предпочел его не замечать. Некий отзвук наслаждения таился в его сердце, когда он испытывал такое безразличие к чужой боли.

Он наклонился к уху Грозобора, взяв того за волосы.

— Один единственный шанс.

— Я… ни за что… такому ледяному отребью…

— Ответ неверный.

Лед пополз от руки Ивора по голове Грозобора, спускаясь на лицо, потом шею, а вскоре покрыв все тело.

Поднявшись, юноша небрежно толкнул противника. Ледяное тело качнулось и, упав на каменный пол, разбилось вдребезги на десятки осколков, из которых проглядывал рубиново–красный цвет. Даже кровь внутри тела была обращена в лед.

— Жестокостью на жестокость, подлостью на подлость. Запомни это правило, когда прибудешь в Навь.

Даже не оглянувшись и не дожидаясь объявления победы, Ивор вышел с арены. За его спиной прозвучало.

— Победитель Ивор из Полавы.

Публика, что находилась ближе всего к арене удивленно вздыхала и шепталась.

— Какая неведомая жестокость. Почему он убил своего противника?

— Может у них были какие–то разногласия до турнира?

— Надеюсь, что так, иначе этот Ивор кажется очень кровожадным участником.

— Друзья, вам не кажется, что это нормально? У нас тут в каждом четвертом бою кто–то кого–то убивает.

— Но не с такой жестокостью! Ты сам видел. Это хладнокровие и… Я сидел в первом ряду, О Сварог! Я никогда еще не видел такого взгляда.

…

Пока толпа делилась впечатлениями, а ученики Ледяных Истин восхищались даже хладнокровным убийством. Еще одна пара глаз, чей зеленый цвет мог посоперничать с прекрасными летними полями, наблюдали за ним.

Этот заинтересованный взгляд был столь явным, что не укрылся от внимания Огневеда.

— В чем дело, Лилия, ты нашла что–то интересное? — голос мужчины обладал заботливым тоном, но оставался достаточно огрубевшим и резким.

— Приметила новую игрушку, не более. Скажи, папа, я ведь могу взять новую игрушку?

— Конечно, солнце мое, для тебя — что угодно, но дай этому турниру еще шанс, вдруг ты передумаешь.

— Так уж и быть. Потерплю до конца.

Мать Лилии осторожно оглядела девушку и томно вздохнула. Кажется, она была не очень довольна поведением своей дочери, но, поскольку отец потакал всем ее желаниям, то и отчитывать ее не представлялось возможным.

Ивор медленно шел за трибуны. Его тяжелые шаги эхом отражались от стен коридоров. По пути он встретил Николу, который также шел со своего второго поединка. Он разминал кисть руки, на костяшках которой виднелись кровавые отметины. Видимо кто–то очень сильно получил по лицу.

— О! Слыхал ты победил! Самого Бойцовского пса! Вот это, я считаю, очень здорово, правда Девятиглаз почему–то не очень доволен этим. А своим боем я расстроен. Он был простым. Попался против меня какой–то водяной на четвертой стадии. Да я ему рассказал, что он не прав. А ты…

Ивор не обращая внимания прошел мимо. Никола что–то говорил ему вслед, но юноша уже не слышал.

Когда он наконец достиг выхода с арен, то вдохнул полной грудью, вглядываясь в чистое летнее небо. Голубое полотно не имело ни одного белого пятна–облака, и лишь величественное солнце властно взирало на землю. Ярило в этом году был особенно беспощаден и дарил люду нестерпимую жару.

«Снова…»

Раздосадованный голос Звездочки наконец был услышан, отчего пустые глаза Ивора вернули былые блики эмоциональности.

«Жаль парнишку?»

«Не его. Тебя. Ты можешь потерять себя, а это мне не нужно. Ты станешь бездушным бревном!»

«Так даже лучше, разве нет? Бездушно подчинюсь тебе, да быстренько соберу все артефакты, освобожу тебя и ты слиняешь в родные края, а я…»

Голос Ивора все еще был отстраненным и безразличным. Но Валькирия все же уловила несколько печальных интонаций.

«Тебя что–то тревожит?»

«Я не совсем уверен, но… Сфера. Когда я сражался, я прекрасно все видел и чувствовал, был полностью в бою. Но какая–то часть меня будто отдалилась и вот она услышала голос. Этот голос исходил из Сферы»

«Хм… Не думаю, что это возможно».

Валькирия была уверена, что остаток души Хёда исчез навсегда, а значит и никакого голоса не могло быть.

«Это был женский голос. Кажется, Морены, только она называет меня малышом, вот только в этот раз было все иначе. Она не играла со мной, но будто говорила, как с равным. Бред какой–то, чтобы богиня…».

«И что она тебе сказала?»

«Этот разговор как в тумане, я не помню практически ничего, но говорила она много, долго. Единственное, что достигло моего слуха, когда я наконец расправился с Бойцовским псом… но это полный бред».

Звездочка выжидающе молчала, а Ивор, спустя долгую паузу произнес вслух то, что будто бы родилось из его далеких неведомых воспоминаний.

— Скажи мне, малыш, а ты смог бы убить Бога?

Второй круг поединков закончился и перед третьим объявили небольшой перерыв для восстановления. Добрая половина зрителей разбрелась кто куда. Некоторые решили обновить закуски, другие же посещали лавки с товарами, что купцы развернули прямо перед входом на Арену Танцующего пламени.

Множество людей уже покинуло Турнир Четырех, но некоторые оставались в качестве зрителей.

В палатах Знахарей находилось достаточно практиков, многие из них лежали без сознания, некоторые постанывали от ранений. В одной из таких палат Немира спала крепким сном.

Около ее кровати стоял Девятиглаз. Его задумчивое лицо отражало глубокую озадаченность. Старик имел привычку вести тихие беседы сам с собой. Как он считал, это помогает разгрузить голову и сосредоточиться на важном.

— И что делать? Парень оказался сильнее, чем я думал. Хотя конечно, Духовная Лилия показала божественный талант, иначе и быть не могло. Но я все же надеялся, что он загремит в лазарет на групповом этапе. Но что же теперь? Он в одном шаге от основной группы, а там я уже точно не смогу использовать Кражу Души.

Множество зрачков старейшины метались из стороны в сторону, пока не сконцентрировались на одной точке. Он вынул из карманов кафтана два свертка и внимательно их осмотрел.

— Сама Макошь ведет меня тропой судьбы. Мне удалось раздобыть эссенцию Моровихи высочайшего качества, не говоря уже о языке Сирены, который даже не покрылся еще зеленой коркой. Ох, достать свежий язык — это небывалая удача. Ладно Девятиглаз. Ты все решил. Подержу девчонку во сне еще денек. А если наш ледяной мальчишка так и не угодит в лазарет, то украду душу у нее. Главное провернуть так, чтобы Держимир поверил, что девчонка померла от ранения в голову. Грустно конечно, у нее не столь высокий талант, но что поделать.

Девятиглаз закончил шептать себе под нос и снова накинул на лицо маску доброжелательности. Он поджег небольшой пучок трав, проведя под носом Немиры, заставляя ее вдыхать испускаемый дым. Спустя пару вдохов, он затушил траву и бережно спрятал ее в карман, после чего покинул палаты знахаря.

Глава 33. Конец группового этапа

Битвы третьего круга проносились одна за другой. Наконец самые слабые отсеялись и осталось совсем немного, чтобы отделить тридцать два лучших практика, которые сразятся на главной Арене Танцующего Пламени.

На данный момент многие уже были удивлены, что Академия Восходящего Солнца умудрилась сохранить двух своих учеников, один из которых был лишь на четвертой стадии Формирования Солнца и не имел элемента, второй же обладал самым слабым и бесполезным элементом — атрибутом льда.

Большинство людей, конечно, восхищалось лучшими учениками, кто–то всем сердцем верил, что братья Оземские займут первые четыре строчки призовых мест, кто–то болел и ставил невообразимые суммы на княжеского сына Лучезара. Были и те, чью душу захватили в плен красота и талант Кейры.

Несомненно одно, трибуны болели лишь за лучших учеников, оставляя менее ярких практиков вне своего внимания. Тем не менее на все бои люди смотрели с удовольствием, делали ставки и болели за того, кто больше им приглянулся.

Златозар только закончил свой бой, в этот раз обошлось без убийств. Когда противник явно слабее, нет смысла марать руки в его крови. Он уже вошел в ряд тридцати двух лучших учеников, поэтому мог спокойно продолжать смотреть на оставшиеся бои, но вместо этого он вышел с арены и отправился на прогулку по Маяте.

Николе, как считали зрители, в очередной раз повезло и ему попался противник на той же четвертой стадии. В этот раз бой был куда более напряженным, но боевой опыт и отличная физическая форма вкупе с колоссальным количеством внутренней энергии, пусть и первобытной, позволили вырвать ему победу. Никто не верил в это, но Никола тоже вошел в список тридцати двух учеников. Разве что все были абсолютно уверены, что он не пройдёт дальше первого поединка.

Тем временем на первой арене начинался очередной бой.

— Лучезар Огневедский и Дана из Голевиц.

Столкнулись ученики Академии Огненных Столпов и Школы Восточного Вихря. Бой обещал быть зрелищным, но явно недолгим.

Обычные люди думали, что у Даны есть шанс, поскольку не раз уже видели, как разница в одну стадию могла быть преодолена боевым опытом и хорошим контролем элемента, но практики, услышав такие безобразные разговоры, тут же ставили людей на место.

— Можно подумать, что у девчонки из Восточного Вихря есть хоть что-то, что можно противопоставить Лучезару. Может на первый взгляд и кажется, что у них разница всего в одну стадию, но это не просто один прорыв, это огромная ступень, пройдя которую вы вступаете на новый этап культивации. Практики иногда тратят целую жизнь, чтобы прорваться на этап Возведения Арконов. На деле они словно неопытный птенец и хищный сокол. Если сравнить разницу между стадией Солнечного Ядра (9) и Арконом Тура (1), то это словно небо и земля.

Те, кто услышал это сначала выпучили глаза, но после закивали, соглашаясь с мнением опытного практика. Действительно, разница была огромной, а значит у Даны мало шансов на победу.

Худой светловолосый юноша имел очень аккуратные черты лица. Его большие голубые глаза отражали чистое небо. Лучезар — отмеченный лучом солнца, еще с рождения ему пророчили великое будущее. Однако сейчас он смотрел на своего противника и был в смятении.

Перед ним стояла темноволосая девушка на голову выше него, она была утонченной и красивой, но неестественно высокой для своего возраста. Подтверждая статус Школы Восточного Вихря ее очарование несравненно сильно влияло на сердца мужчин, заставляя их биться быстрее. Они вожделенно смотрели на юную красавицу, представляя, как здорово было бы однажды прикоснуться к ней.

Прежде, Лучезар всегда был милостив к своим противникам и старался победить, не нанося особых повреждений, но он никогда не сталкивался с девушкой в поединке. Его благородное воспитание не позволяло парню поднять руку на девушку. В его глазах отразилось замешательство, и он поднял взгляд на высокий балкон, где сидел его отец. Тот медленно кивнул, чем заставил Лучезара досадно выдохнуть.

— Надеюсь, мы оба понимаем, что это опасный поединок и травм не избежать. Я постараюсь не прибегать к жестоким атакам и не буду использовать свое оружие, но прошу, если вы почувствуете, что слабее, сразу же сдайтесь. Не нужно биться до конца и ставить на кон свою жизнь.

Его тон был несравненно вежливым и учтивым, что очень поразило всех присутствующих. Обычно чем сильнее практик и чем выше его положение в обществе, тем больше он смотрит на других с высока. Его самомнение возрастает, и он уже не заботится о чувствах других. Но Лучезар был совершенно не таким.

Дана почувствовала, что это было не насмешкой или же жестом доброй воли, а скорее беспокойством и доброжелательностью, поэтому она согласилась.

— Я понимаю, что отстаю на целый прорыв этапа, но тем не менее выложусь на полную!

Судья обозначил начало поединка.

Лучезар последовательно сложил пальцами знаки Перуна, Крада и Силы. Его тело и до этого источало колоссальную давящую ауру, но теперь, вместе с внутренней энергией она вырвалась наружу, покрывая всю арену. Вокруг юноши появились красно–фиолетовые линии, которые совершенно не походили ни на пламя, ни на молнию. Линии были текучими, но не такими, как вода, а более вязкими.

— Плазма… Невероятно красиво. Я слышал, все небесные звезды состоят из нее. Это первое, что создал великий Перун.

Уже дважды люди видели сражения Лучезара, и даже в третий раз глядя на плазму они не могли сдержать своего восхищения.

Дана сложила знак Иеры и отпрыгнула назад, покрывая себя мощным воздушным полем, тут же последовал знак Ветра, который создал второе с небольшим зазором. Когда оба поля сформировались, она побежала вперед.

Лучезар собрал плазму в обоих руках, та обволакивала его тело, переливаясь всеми оттенками красного и фиолетового.

Он полностью знал свою силу, также ощущал и силу девушки, но не до конца, именно поэтому решил пропустить первую атаку, чтобы установить пределы для своих. Он явно не желал навредить ей.

Но девушка пробежала мимо него и оказавшись за спиной сделала несколько пасов руками.

Плазма Лучезара в мгновение исчезло.

Он удивленно посмотрел на девушку и попытался снова задействовать свою внутреннюю энергию. Она текла по жилам точно также, как и ранее. Также он мог ее высвобождать и управлять ей, но как только плазма должна была образоваться в пространстве, то ничего не происходило.

Дана держала знак Иеры одной рукой, другой же медленно водила вокруг него.

Ярополк, наблюдавший за поединком со своего места, удивленно поднял бровь и засмеялся. Но старейшины снова не поняли его, и возмущенно шептались. Один из них спросил.

— Отчего вы смеетесь, ведь Лучезар может проиграть!

— Вы настолько не верите в нашего княжича? Ха–ха! Я смеюсь, потому что это забавно. Велена готовила девочек к сражению против наших практиков. Та сфера, что она создала вокруг себя, взгляните. Она рванула к Лучезару и оставила ее на нем. А теперь откачала оттуда весь воздух. А без воздуха, как известно, ни пламя, ни плазма не могут образоваться. Поэтому элемент ветра считается самым неудобным для всех стихий. Вот только… Княжич не был бы лучшим, если бы не знал все слабости своего атрибута.

Лучезар оглядел поле, окружающее его. Теперь он не мог даже дышать. Пространство давило на него, не позволяя использовать свои силы.

— Ну как, не думаешь, что стоит сдаться? Ты не выберешься из этого поля и не сможешь использовать атрибут. Это конец.

Дана уплотнила поле, после чего победно улыбнулась.

Лучезар улыбнулся в ответ и кивнул. Он подошел к краю воздушного поля. Там было два слоя, между которыми циркулировала воздушная энергия.

Он положил руку на поле, но немного подумав, сократил касание до одного пальца.

Энергия внутри его тела завертелась в вихревых потоках и ринулась к пальцу. Вся сила, что была внутри — сфокусировалась на одной точке.

Воздушная сфера покрылась трещинами. Дана пошатнулась и невольно сделала шаг назад.

— Невозможно… Моя безвоздушная сфера! Он не мог так быстро ее пробить.

Лучезар сильнее надавил пальцем и первый слой разрушился, пропуская весь откачанный воздух обратно. За долю мгновения вся сфера наполнилась красно–фиолетовым светом. Потоки плазмы начали бить в разные ее части, пока не разбили и второй слой.

По арене прокатилась давящая волна, которая заставила Дану упасть на колени.

Она попыталась прийти в себя и снова сложила знак Иеры, но ее руки дрожали. Она боялась. Ее пугала неконтролируемая сила, что вырвалась из ее лучшей техники. Техники, которой Дану обучили специально против практиков огня. Но эта сила оказалась столь несоизмеримо большой, что будь здесь даже десять практиков на девятой стадии из Школы Вихря, то они бы не справились с Лучезаром.

Увидев сложенный знак, юноша протянул вперед один палец. Линия плазмы выстрелила вперед со скоростью, которую не способен отследить взгляд человека.

Линия мелькнула в двух пальцах от Даны, оставляя на каменных плитах широкий раскол.

Глаза девушки расширились, а руки снова дрогнули. Она окончательно поняла, что это не та мощь, которой можно противостоять.

— Я сдаюсь. — грустно опустив голову, произнесла Дана.

Лучезар подошел к ней и протянул руку, помогая подняться.

— Это была отличная атака. Любой другой на моем месте сдался бы сразу. Верю, что ты достигнешь больших успехов.

Его голубые глаза мелькнули на солнце, а лицо озарила короткая улыбка.

— Благодарю за поединок. — закончил он.

Судья огласил победу княжеского сына. А Дана ярким и уважительным взглядом провожала удаляющегося с арены Лучезара. Она и поверить не могла, что Княжич Огневедский окажется настолько обходительным. Горечь поражения тут же улетучилась, а в ее сердце осталось только чувство благодарности судьбе, что она попала на поединок именно с ним.

Тем временем на четвертой арене Ивор также закончил свой бой, который стал последним в групповом этапе.

Судья, глядя на Ивора пребывал в колоссальном удивлении. Кто–то с атрибутом льда впервые вошел в число тридцати двух лучших участников. Конечно, ранее были ученики, которые и на четвертой стадии входили в основной этап, но, чтобы столь слабый элемент — нет.

— Ха, это действительно неожиданный результат. Я уж думал, что завысил его способности, когда передавал информацию главе. Видимо даже я его недооценил. Посмотрим, что будет на основной арене.

Старейшина Ледяных Истин медленно кивал и говорил скорее для себя, нежели кому–то еще, но ему ответил второй старейшина, что был более скептичен.

— Что он, что его друг из Восходящего Солнца… Достижение такого плана можно назвать большой удачей, не более. За три поединка он ни разу не столкнулся ни с одним из учеников великих академий на девятой стадии, не говоря уже о лучших практиках из столичных школ. В противном случае Академия Восходящего Солнца давно бы вылетела из турнира.

Тем временем Ярополк осматривал список тридцати двух учеников.

— Необычно. В этом году у нас несколько учеников из нижних пределов внутренней силы, однако, как обычно, самое интересное будет в последних пяти — десяти боях.

Кто–то из учеников–зрителей почтительно спросил у главы академии.

— А как вышло, что в нескольких поединках практик, находясь на стадии ниже побеждал более сильного?

Ярополк нахмурился, перебирая свою память.

— Есть несколько возможных вариантов, если не учитывать такие вещи, как боевой опыт, эффект внезапности и недооценка противника. В реальном бою слабые часто прибегают к хитростям и грязным трюкам. Но тем не менее одержать победу над соперником более высокого уровня всегда непросто. Бывает, когда врожденный талант управления энергией очень высок и позволяет воспроизвести ее намного больше, чем положено практику на той или иной ступени, это первый случай. Второй, это техники и искусства, которые заточены на полное сокрушение противника. Они сложны в освоении и требуют определенного таланта, но все же не так редки, как может показаться. Ну а третий случай, когда есть врожденный талант, который развивается упорным трудом и имеет необычную природу. Это может быть закаленное тело, сильное восприятие, тяжелая, подавляющая аура, вселяющая страх. Но чаще, конечно, встречаются сильные техники.

Пока Ярополк рассказывал, не только ученики Огненных столпов, но и несколько зрителей с соседних и верхних рядов привстали, чтобы послушать его. Мнение главы одной из лучших академий очень ценилось. Кто–то из них внезапно сказал.

— Тогда что использует Отморозок?

Ярополк вопросительно оглядел вопрошающего, но тут же получил объяснение от другого зрителя.

— Так стали называть паренька с атрибутом льда. Ивора из Полавы. Из–за того, что он слишком хладнокровен. Он единственный, за кем числится два убийства в групповом этапе. На втором и на третьем круге.

— Хм, вот как. Отморозок значит. Занятно. Я не могу понять, использует ли он какие–то особые техники. Разве что техника движения очень необычна. Да и это не столь важно. Но вот что я могу сказать точно. Он высвобождает просто сумасшедшее для своей стадии количество энергии. При этом он очень хорошо ее контролирует и втягивает обратно, без каких–либо потерь. Сила его ледяной энергии намного превосходит его шестую стадию, поэтому он смог одолеть Горана на восьмой стадии Формирования Солнца. А учитывая, что это лед, вы только представьте, выпустить энергию, вытянуть влагу, преобразовать в лед, а только потом вернуть. Будь он на этап выше, мог бы считаться гением.

…

Судьи объявили окончание группового этапа и огласили списки лучших учеников, которые начиная с завтрашнего дня будут бороться за звание лучшего практика молодого поколения на континенте Северных Увал.

После окончания народ стал медленно расходиться с арены. Ученики отправились в гостевые дома для отдыха. Даже те, кто уже выбыл из турнира все еще имели возможность проживать в резиденциях до самого конца.

Ивор отделился от старейшины и главы академии и шел далеко позади. Небо уже потемнело, зажигая первые огоньки–звезды. Он всматривался в иссиня–черное полотно пустым взглядом. С каждым разом его эмоции все реже касались сердца. Они были глухими и далекими, будто совсем не его.

«Ты снова теряешь контроль».

«Все в порядке. Я чувствую пределы. Холодная голова помогает побеждать».

«Побеждать? Ты заморозил ученику трахею и переломил ее вместе с шеей. Это победа по–твоему?»

«Чистая, на мой взгляд. Я не виноват, он отверг предложение сдаться»

«Ты даже не дождался его ответа!!!»

Ивор безучастно пожал плечами. Звездочка звучала весьма обеспокоенно, что ранее за ней не замечалось. Спустя недолгую паузу она продолжила.

«Ивор, если это будет продолжаться, тыпостепенно потеряешь себя. Сфера спокойно захватит твой разум, и ты перестанешь существовать».

«Сказал же, я контролирую ситуацию».

«Если я почувствую, что ты безвозвратно теряешь контроль, то я заблокирую силу Сферы».

Ивор наигранно усмехнулся. А в глазах едва мелькнули блики отражения луны.

«Пока это лишь кратковременные потери». Продолжала Валькирия. «И я ощущаю за бесчувственной оболочкой тебя настоящего, но как только ты потеряешь контроль, знай, ты потеряешь и силу льда. Мое тебе обещание».

«И что, ты готова отказаться от снятия Венца Пожирающих Бурь?»

«Я найду другой способ. Уж поверь, за семьсот лет у меня поднакопилось достаточно опыта и мудрости, чтобы его найти. Это не единственное перо птицы огненного элемента в мире».

Так Ивор дошел до гостевых домов, которые отвели Академии Восходящего Солнца.

Он протяжно выдохнул. Наконец его сердце чуть ускорило темп, а в груди поселились отголоски волнения. Он всеми силами проникался этим чувством. Оно казалось ему едой, что он вкусил после долгих месяцев голодания. Но, оставаясь в трезвых мыслях, Ивор все же понимал, без должного хладнокровия ему вряд ли удастся занять первое место.

Ведь он дал Звездочке слово, а значит он его сдержит, чего бы это не стоило.

Шум на улицах угомонился и уже какое–то время стояла вязкая тишина. Ее внезапно нарушил плавный женский голос, который раздался за спиной Ивора. Очень знакомый и нежный.

— Приятно спустя столько времени увидеть знакомое лицо.

Глава 34. Последние отзвуки сердца

— Небесная Искра.

— Ну нет! Ты же знаешь, что я ненавижу это прозвище.

— Тогда может лучше Отморозок?

— Что? Еще хуже! Откуда ты вообще это взяла.

Кейра рассмеялась и хлопнула Ивора по плечу. Сегодня она была особенно красива. Лунный свет подчеркивал ее утонченные черты лица. Пепельно–белые волосы по обыкновению стянуты в косу, а две тонкие пряди спускались спереди. Ивор не мог отвести взгляда от ее лица.

— Ты меня так взглядом прожжешь, прекрати! — она звонко засмеялась.

— Прости–прости, кажется, я не видел тебя целую вечность. Так, а… Почему отморозок то?

— Ну из–за льда, наверное, не знаю, тебя так многие зрители называют. Я не смогла увидеть твои поединки, но знаю, что ты на шестой стадии. Хвалю.

— От тебя это звучит, как насмешка. Каково это, быть самым юным обладателем Аркона Тура?

— Да знала бы я. Все обычно. Я просто тренируюсь, просто постигаю элемент. Моя наставница говорит, что если я преодолею барьер пятого Аркона в течение следующих трех лет, то она наречет меня следующей главой Восточных Вихрей.

Ивор шумно сглотнул. Мало того, что мастером Кейры была сама Велена Моравская, владыка Восточных Вихрей, так ей еще и пообещали титул главы.

— Ты так говоришь, будто это обыденные достижения. Кейра! Это невероятно! Я безумно рад за тебя.

Девушка отвела взгляд. На ее щеках едва проступил румянец.

— Расскажи лучше, как вышло, что ты оказался на Турнире Четырех.

— Ну, судя по остальным участникам, Восходящее Солнце — весьма слабая академия, так что там даже я кажусь достаточно сильным.

— Ты прошел в основной этап, шутишь что ли?

— Просто повезло.

— Тогда ты самый везучий человек из тех, что я знаю.

Кейра опустила взгляд на правую руку Ивора и улыбнулась.

— Браслет помог?

— О да, я ведь тебя даже не отблагодарил. Если бы не твой подарок, то от меня осталась бы горстка пепла. Вот только сам он…

Засунув руку в свой бездонный мешок, Ивор вынул и развернул небольшой сверток, там лежало множество осколков, бывшего подарка Кейры.

— Он для этого и предназначался. Так что все в порядке. Это одноразовый защитный оберег.

Ивор снова порылся в сумке и, достав какую–то книгу, протянул Кейре.

— У меня, к сожалению, нет чего–то стоящего, но вот это вроде как руководство по воздушной технике. Купил не так давно. В своре других бесполезных книг, эта, пожалуй, оказалась самой ценной.

Девушка дотронулась до темно–зеленой обложки, ее глаза чуть расширились.

— Ты серьезно? Ты бы мог продать ее за сотню духовных камней. Руководство по воздушным техникам — это достаточно редкое явление. К тому же, эта, судя по энергии, протекающей внутри, вовсе не из базовых.

— Не слишком высокая цена за мою жизнь. И потом, это руководство бесполезно для меня.

Девушка кивнула и убрала книгу в свою сумку. Несколько минут длилось неловкое молчание. Кейра смотрела куда–то в небо, явно не собираясь уходить. Ивор же, как тугодум уставился не ее прекрасное лицо не в силах воспроизвести хоть какую–нибудь мысль.

— Ты очаровательная. — прошептал он.

— Что? — не расслышала Кейра и перевела взгляд на юношу.

— Я говорю, может ты не против прогуляться?

— Да, было бы здорово!

Кейра явно ждала чего–то такого, поэтому охотно согласилась. Вскоре они покинули гостевые резиденции и вышли на людные улицы Маяты.

Ночь становилась все темнее и темнее. Яркие, редкие звезды на небе и круглая луна необыкновенно ярко сияли, щедро проливая свой яркий свет на все вокруг. Но сияла не только луна. На фоне безупречной Кейры даже прекрасный лунный свет казался незаметным и ничтожным. Неописуемая и удушающая красота. В отражении масляных ламп, расположенных на улицах Кейра походила на богиню, спустившуюся с небес. Казалось, будто она дочь самой Лады — богини весны и любви. Сердце Ивора трепетало от одного лишь взгляда на девушку, чья красота была сравнима с наваждением.

Юноша медленно выдохнул и спросил.

— Как школа Восточного Вихря? Тебе там хорошо?

— Очень даже! Владыка и все мои сестры относятся ко мне с особой внимательностью. В целом наше сестринство старается помогать друг другу и относиться так, будто мы настоящая семья.

— Это отлично. Знаешь, мне всегда было интересно кое–что узнать. Из–за того, что меня прогнали раньше, чем закончилось посвящение, я так и не понял, какой у тебя талант, на какой стадии ты была, когда тебя забрали в Восточный Вихрь.

В то время Ивор был уверен, что Кейра начинала далеко не с первой стадии, ведь даже до обряда она показывала невероятный уровень духовной силы и контроля элемента.

Девушка задумалась, мечтательно посмотрев в зеленые глаза Ивора.

— На самом деле к моей семье пришла сестра из Восточного Вихря еще задолго до обряда. Она сказала, что такие, как я появляются на свет раз в тысячелетие и мне необходимо поступить именно в Школу Восточного Вихря. После обряда оказалось, что я уже была на стадии Солнечного Истока (3).

Ивор чуть не подавился собственной слюной, пару раз кашлянув. Он потратил много сил и стараний, чтобы достичь только второй стадии, а Кейра изначально была на третьей.

— Потом, благодаря сестрам и наставнице я быстро росла, и несколько месяцев назад, когда я была на стадии Солнечного Ядра (9) Владыка Велена сказала, что мне пора ступить на этап Возведения Арконов. Поэтому под строгим надзором ее и девяти старших сестер я в течение месяца усваивала сущность воздушного элементаля.

Глаза Ивора вот–вот должны были выпасть. Он не верил своим ушам. Кому–то в возрасте шестнадцати лет позволили не просто коснуться сущности элементаля, но и усвоить ее. Судя по рассказам его отца, такие сущности появляются крайне редко. Но что более невероятно. Кто–то ниже этапа Возведения Арконов никогда бы не смог безболезненно объединить свой атрибут с сущностью.

— И ты даже не почувствовала отторжения? Всего за месяц усвоила сущность? Надеюсь, ты больше никому об этом не рассказывала, иначе у людей челюсти поотпадают.

Кейра мило улыбнулась, но тут же ее лица коснулась легкая грусть.

— Я рассказываю это только тебе. Мне строго запрещено рассказывать подобное. Но… Я ведь с детства тебя знаю. Ты всегда был отстраненным и молчаливым, но только со мной раскрывался по–настоящему. До того, как мы перестали общаться. Поэтому я верю тебе. Мне не хватало таких разговоров.

— Я понимаю, и сохраню твой секрет. Но позволь еще один вопрос, если он тоже под запретом, ты можешь не отвечать.

— Конечно.

— Когда я вступил в Академию, мне дали пройти тест на определение таланта с Духовной Лилией. У меня она приняла синий цвет, что говорит о посредственном таланте. У тебя вероятнее всего золотой, да?

Девушка задумалась на мгновение, после чего шумно выдохнула и наклонилась к Ивору, прошептав.

— Аквамариновый.

Юноша нахмурился.

— Но такого цвета не бывает… Ты снова шутишь?

— Нет. Увы нет. После золотого цвета, который пробуждают гении есть еще один цвет. Он всегда разный и зависит от происхождения, элемента и характера практика, как мне говорила наставница. У меня такой, потому что я владею атрибутом ветра, у воды был бы нежно–голубой, у огня — рубиново–красный и так далее.

— Получается ты намного лучше любого гения?

— Этот цвет… Он означает, что в человеке есть божественная частица. Даже самая маленькая и незначительная частичка бога может пробудить в человеке невероятный талант. Я не знаю почему это произошло со мной, но…

Ивор издал нервный смешок. У него перед глазами пронеслись годы упреков и ожиданий, которые он должен был оправдать.

— Получается, все талдычили мне, что я сын бога, что у меня несравненный талант и великое будущее, но на самом деле все это время божественным ребенком была ты? Макошь явно смеется надо мной.

— Прости…

Кейра знала, как отреагирует Ивор, но тем не менее оставалась честна с ним.

— Ничего, я не злюсь. Тебе, наверное, тяжело в Восточном Вихре. На тебя так много возложено. Владыка ведь знает об этом?

— Да, меня правда тренируют по особым методикам, но поддержка сестер и наставницы не дает мне чувствовать себя плохо.

Прогнав остатки печали, юноша поднял взгляд на Кейру. Она открывалась ему, доверяла тайны, он очень ценил это, хоть и до конца не понимал, почему девушка так поступает. Возможно, та связь, которая зародилась в глубоком детстве находила теплый отклик в ее душе.

Улицы становились все более пустыми. Люди расходились по домам, оставляя приятную тишину, которую нарушал только стрекот сверчков.

Ивор поднял руку и аккуратно коснулся ладонью щеки Кейры. Ее щеки снова порозовели.

— Ты обязательно справишься. Я верю, что как бы не был тернист твой путь, ты обязательно найдешь верную дорогу. Ты всегда была такой. Целеустремленной, доброй, никогда не отступала. Даже в тот раз, перед Зверобоем именно ты вышла вперед.

Кейра прикрыла глаза, подавшись щекой на ладонь Ивора и плотнее уткнувшись в нее.

— Я слышала, что обладатели атрибута льда всегда холодные. Но ты очень теплый. Спасибо тебе.

Ивор подался вперед, прервав Кейру и крепко ее обнял, запуская пальцы в густые белые волосы. Его губы находились около уха девушки, передавая едва уловимый шепот.

— Не забывай меня, ладно? Где бы мы ни были, как бы долго не виделись, не забывай. И еще. Если вдруг станется, что нам придется сражаться на турнире, не смей меня щадить. Используй всю свою силу!

Он задержался еще на секунду, вдыхая ее запах ванили вперемешку с магнолией. Невероятно нежный и сладких аромат, после чего встал и мгновенно отвернулся.

— Завтра очень ранние бои. Отдохни как следует. Удачи тебе.

Девушка еще долго сидела в ступоре, провожая взглядом Ивора. Ее щеки пылали, отдавая жаром до кончиков ушей, а сердце трепетало. Она старалась сохранить это чувство и насладиться им как можно дольше, пока наконец не пришла в себя и тоже вернулась в резиденцию школы Восточного Вихря.

Никто из них не заметил, что все время их прогулки за молодыми людьми кто-то наблюдал. Этот кто-то был ужасно зол. Ударив по дереву он разнес половину толстого дубового ствола в щепки, заставляя дерево покачнуться.

— Как же так! Я опоздал всего на несколько минут. Почему она вообще общается с каким-то слабаком вроде него!

Надеюсь я попадусь против него на турнире. Тогда-то мне придется преподать ему пару уроков.

Юноша снова злобно выругался и скрылся во тьме Маятовских улиц.

…

«Бабник…»

«А?»

«Несравненно отвратительный, мерзкий, развратный бабник!»

«Звездочка, ты чего?»

«Соблазнитель и расхититель женских сердец!»

«Заставляешь смотреть меня на подобное. Нет в тебе ни капли чести».

«Так а кто ж тебя просил смотреть?».

Ивор вернулся в свою комнату, широко улыбаясь, даже упреки Звездочки его веселили.

Уснул он очень быстро, практически моментально, в предвкушении завтрашних битв. И еще никогда его сон не был столь сладким и желанным.

На следующее утро, когда на виднокрае едва завязались первые лучи солнца, Арена Танцующего Пламени уже была наполнена шумом.

Наконец начинался основной этап Турнира Четырех, где в течение следующих трех дней определится лучший практик молодого поколения.

Гигантская деревянная пластина возвышалась на сцене, около арены, на высоте нескольких верст. На этой пластине отображались имена тридцати двух учеников, которые будут сражаться на главной арене. Напротив имени каждого ученика также указано, от какой академии он выступает.

Ярополк по своему обыкновению эффектно появился в середине арены и громогласно объявил о начале основного этапа.

Правила оставались те же. Всех участников разделили на две группы по шестнадцать человек. В финале встретятся победители каждой из групп.

В этот раз зрителей было намного больше, потому как помимо всех занятых сидений, люди также толпились в проходах, а кто–то и вовсе собирался наблюдать за происходящим с высокой стены арены.

Ивор огляделся. По обе стороны от мест, выделенных для Академии Восходящего Солнца, сидели уже выбывшие школы. Удивительно, но они были чуть ли не единственными участниками из низших академий.

Держимир держался гордо и смотрел на соседних зрителей с небольшой надменностью. Он имел на это полное право. Ранее наставник думал, что только Златозар сможет вернуть ему хотя бы толику былого уважения, но неожиданно два ученика внешнего двора также прошли в основной этап. Он не мог этим не гордиться.

— Мы случайным образом разбили участников на пары, путем жеребьевки. На данный момент на Духовной деревянной пластине вы можете видеть турнирную таблицу.

Ярополк закончил вступительную речь. Деревянная пластина засветилась, а имена на ней разбились на пары поочередно одна за другой. В таком порядке будут проводиться битвы.

Ивор пробежал глазами по всем парам в поисках своего имени, но тут же обомлел.

В этот же момент Девятиглаз также смотрел на список, его лицо озаряла довольная ухмылка.

«Вот тут твое везение и заканчивается, малец» подумал старейшина. «В первом же поединке встретить одного из фаворитов. Надеюсь, он тебя уничтожит!»

Ивор нервно сглотнул. Его переполняли страх и предвкушение. Он все же надеялся, что встретит кого–то не очень сильного, чтобы впоследствии подготовиться к более сильным противникам. Но судьба распорядилась иначе.

На деревянной табличке под номером шестнадцать находилось два имени. Ивор из Полавы (Академия Восходящего Солнца) против Мира Оземского (Академия Великого Молота).

«Последний по очереди бой, значит еще есть время все обдумать». Постарался успокоить себя Ивор.

В остальном фавориты турнира были разбросаны по разным парам.

В первом бою участвовала Кейра. Ее противником был Малюта Корубский, ученик Академии Сияющих Вершин, находящийся на стадии Солнечного Ядра (9).

Златозару предстояло столкнуться с Твердилой Мохнецким, учеником школы Летнего Купалы, который также был на стадии Солнечного Ядра (9).

Противником Николы станет Буслай Весневский из Академии Красного Ярила, на стадии Палящего Небосвода (8).

Глядя на список, многие люди негодовали. Судя по нему, было очевидно, что отсев слабых участников продолжается, потому что, как ни крути, к последним поединкам останутся только лучшие ученики из столичных академий.

Тем не менее недовольство быстро стихло, ибо предвкушение красочных битв преобладало в людях. Каждый житель Маяты, пусть даже и не практик, благодаря здешней атмосфере и насыщенному фону огненной энергии был очень вспыльчив и жаден до зрелищных сражений. Не упускали также шанса и ставочники, которые подстрекали людей к заложению больших сумм на тот или иной бой.

Держимир давал наставления своему лучшему ученику. В то время как Девятиглаз обратился к Николе и Ивору.

— Вы уже проделали колоссальную работу, попав в основной этап, поэтому если вашей жизни будет что–то угрожать, сдавайтесь. В то же время, не делайте этого слишком быстро, чтобы не порочить Академию. Покажите, на что способны. Думаю, пара ранений, пусть даже и тяжелых для вас пустяки.

Никола с благодарностью кивнул, Ивор повторил за ним.

Тем временем на арене уже объявили первый бой. Кейра медленно вышла в центр и обнажила два кинжала. Она выглядела собранной, грациозной и предельно сконцентрированной.

С другой стороны, от нее вышел парень крупного телосложения с тяжелой булавой наперевес. Он опустил ее на пол, отчего камень сильно промялся и покрылся парой трещин.

— Эх девчушка, давай без сильных драк. Не хочу прослыть убийцей женщин. Обменяемся парой ударов, да сдашься, все тебе добро, чем калекой ходить.

Кейра улыбнулась, перевязав волосы лентой.

— Поглядим. Не боишься, что после первого удара сам захочешь сдаться?

Девушка подкинула клинки, их моментально подхватили потоки ветра, заставляя танцевать вокруг нее.

Малюта глубоко вздохнул, а энергия земли обволокла его тело, укрепляя кожу в несколько раз.

Судья вскинул руку вверх и громогласно произнес.

— Начали!

Глава 35. Основной этап Турнира

Кинжалы Кейры полетели вперед, но моментально отскочили от крепкого тела Малюты. Тот в свою очередь замахнулся булавой и ринулся вперед.

Его удар, учитывая огромное и крепкое тело, усиленное энергией земли, а также мощное оружие с легкостью переломил бы тело хрупкой Кейры пополам. Однако, девушка даже не пыталась увернуться.

Со всей скоростью и весом парень несся вперед, но чем ближе подступал к Кейре, тем больше замедлялся. Сняв булаву с плеча, он замахнулся, но та вязла в воздухе, так, будто бой проходил под водой.

— Что за черт!

Прикладывая все больше сил, он так и не смог закончить удар. Малюта отскочил назад, взвешивая булаву в руке. Та была привычного веса. Он махнул пару раз, оружие, как и прежде смертоносное и быстрое.

Бажен — старейшина Академии Великого Молота, удивленно воскликнул.

— О–о! очень необычно! Она уплотняет воздух вокруг себя настолько, что парень даже не может закончить удар. Нечасто встретишь такой высокий уровень защиты. Поразительный контроль элемента. Думаю, Восточный Вихрь возлагает большие надежды на эту девочку.

Тем временем арену покрыло колоссальное давление.

Девушка хитро улыбнулась. На этот раз она перешла в атаку.

Кинжалы снова полетели в сторону Малюты, но тот лишь отмахнулся от них и в очередной раз занес оружие для удара сбоку.

В тот же миг, Кейра подпрыгнула вверх, пропуская булаву под собой, и тут же со всей силы ударила парня ногой в грудь. От ноги завертелась воздушная спираль, которая вместе с ударом пронзило тело парня.

Тот отлетел назад и врезался в стену, после чего медленно сполз вниз. В тот же момент девушка приземлилась на ноги.

Все замерли.

Малюта сидел на земле, держась за грудь, с выпученными глазами, и тяжело дыша. Кейра стояла над ним и улыбалась.

— Как… Ты не весишь столько. Как в тебе нашлись силы откинуть меня?

Старейшины активно обменивались мнениями, но не могли прийти к однозначному выводу, пока наконец глава Великого Молота не засмеялся.

— Вам уже столько лет, а вы не можете даже отследить поглощенную сущность элементаля?

— Что? Да как возможно, в таком возрасте, да еще и на такой низкой стадии.

— Поэтому вы и отрицаете этот вариант, но всмотритесь внимательнее. Когда она приземлилась, под одной ногой, той, что она била, появилась вмятина на каменном полу, а от второй нет. Она не просто меняет свой вес, с помощью своего элемента она меняет силу, с которой земля притягивает ее к себе.

— Но это получается, что она вероятно…

— Не вероятно, мои великовозрастные друзья, а совершенно точно. Я уверен, что девочка уже умеет летать.

Все, кто слышал об этом удивленно охнули.

Поднимаясь, Малюта злобно рычал. Он топнул, пропуская через ногу огромное количество энергии. По каменному полу, словно по воде расходились круги.

Он ударил по земле булавой. От размашистого удара из каменной пола арены с огромной скоростью, словно шипы вырастали сталагмиты. Они выскакивали отовсюду под разными углами и кончики их были остры, как иглы. Девушка отпрыгивала назад и в сторону, так быстро, что после нее оставался аквамариновый силуэт.

Малюта тут же поднял руку вверх. Пол затрясся и начал менять свою форму. Платформы вытягивались вверх, некоторые оставались на месте. Теперь вся большая часть главной арены выглядела так, будто это не поле сражений, а полоса препятствий.

Кейра все еще отпрыгивала от возникающих отовсюду земляных столбов и шипов, она не успевала перейти в контратаку, поэтому лишь защищалась.

Малюта снова топнул по земле. Позади него взлетело вверх множество каменных глыб и земляных осколков. С разных сторон, прямо и по дуге они полетели точно в Кейру.

«Я не могу только защищаться, нужно как–то отвлечь его». Подумала девушка.

Но, как только она собиралась оттолкнуться от земли, та стала вязкой и обволокла обе ее ноги. Дойдя до пояса, земля снова стала крепкой и начала каменеть, сковывая все движения. В ту же секунду десятки каменных глыб и земляных осколков ударили в Кейру. Пыль поднялась вверх густым облаком, застилая весь обзор.

— Ха! И это ваш прославленный Аркон Тура (1)? Смешно, очень смешно. Я же говорил, сдайся по–хорошему, но нет, надо было получить. Прошу не винить меня за тяжелые травмы.

Малюта говорил громко, чтобы каждый зритель на трибуне его услышал.

Пыль медленно рассеялась, но Кейры там не оказалось. Более того, каждая глыба, что летела в нее была воткнута в землю образуя чистую и аккуратно ровную местность вокруг ловушки.

Быстро окинув глазами арену, Малюта поднял взгляд наверх. В воздухе висела Кейра, окутанная полупрозрачными потоками ветра.

Парень побежал вперед. Под его ногами возникали земляные столбы, позволяя подниматься ему вверх, словно по лестнице. Оказавшись на одном уровне с Кейрой, Малюта занес булаву, в то же мгновение последние три столба позади него образовали каменную лавину, несущуюся второй атакой.

Лавина покрывала огромное пространство, поэтому девушка не могла как следует увернуться. Ее взгляд пробежал по всей арене, в поисках решения.

Она взмыла выше, сложив два перевернутых знака Иеры. Перед ней возникла громадная аквамариновая сова, которая полностью состояла из энергии воздуха.

Сова расправила свои крылья и махнула ими всего один раз. Малюту сдуло порывом сильного ветра, как и всю его лавину, откидывая назад в противоположный край арены.

Птица медленно развеялась, окутывая порывами воздушной энергии свою хозяйку.

— Ты думаешь, что, будучи на стадии Аркона Тура (1), я проиграю столь слабым атакам?

Вся энергия земли Малюты, что покрывала большую часть арены была в мгновение ока подавлена, вместо этого там образовалась чистая энергия воздуха, которая своим давлением сравняла все каменные возвышения, приводя арену в изначальное положение.

Практик земли не растерялся. Он подскочил и сделал твердый шаг вперед. Булава полетела в сторону Кейры. Тяжелое шипованное изголовье со свистом рассекало воздух и стремилось вперед. Девушка поймала один из кинжалов, что неизменно танцевали в воздухе вокруг нее и…

— Да это какой–то бред!

— Она нарушает все законы Мирового Древа.

— Пха–ха–ха, вы совсем глупые? Все практики нарушают эти законы.

Булава остановилась в воздухе, издав легкий скрежет. Кейра остановила ее перед собой, острием своего маленького и на вид хрупкого кинжала. Шар булавы касался только изогнутого кончика лезвия. От этого касания оружие Малюты изошло трещинами и рассыпалось на осколки.

— Ты показал все, что мог, а теперь позволь мне.

Девушка взмыла вверх, а энергия ветра затрепетала вокруг, искажая изображение в глазах каждого зрителя.

— Гнев Стрибога! Песнь Первая…

Давление увеличилось в разы, заставляя рослого Малюту упасть на колени. Его руки задрожали. Сердце билось с невероятной скоростью, а все инстинкты вопили, накаляя предчувствие до предела.

Из его носа и ушей тонкими струйками начала сочиться кровь, сосуды в глазах полопались, заливая белки красным цветом. Даже судья, что стоял за барьером, но достаточно близко к арене покачнулся от неожиданного роста давления.

Малюта беззвучно открывал рот, губы содрогались в попытке что–либо сказать.

Столь невероятный объем энергии, перед атакой, которая по ощущениям могла сравнять с землей половину Маяты.

Энергия ветра скручивалась в спираль, а в центре ее находился противник Кейры. Его будто засасывало в невидимый водоворот, все больше и больше он терял контроль над своей собственной энергией. Земля уходила из–под ног, дыхание спирало. Как Малюта не старался, но он не мог прийти в себя, его тело, в попытке сохранить жизнь отказывалось подчиняться разуму, который еще какое–то время сопротивлялся.

Кейра возвела руки к небу. Ее голос стал намного ниже.

— Во…

— СТОЙ!!! Стой! Я сдаюсь! Остановись! — захлебываясь воздухом, словно водой закричал Малюта.

Услышав лишь первые звуки, сорвавшиеся с уст Кейры, ее противник вопил, словно испуганный ребенок.

— Я тебе не ровня, слышишь, я не хочу умереть здесь!

Кейра легким мановением руки вернула всю воздушную энергию в свою руку и сжав кулак, рассеяла ее. Чуть меньше, чем половина вернулась обратно в ее тело. Она посмотрела на поверженного страхом и давлением силы Малюту и хмыкнула.

— Говорила же, что сдашься.

Судья сглотнул и объявил Кейру в качестве победителя.

Зрители рукоплескали. Многие кричали девушке, что она обязана занять первое место, ей по–настоящему восхищались.

Ярополк, кусая очередное красное яблоко досадно вздохнул.

— Эх, слабак. Ну чтоб тебя черти растаскали. Такую атаку прервал. Мм…мм! — Смакуя яблоко он даже не старался остановиться до того, как прожует. — Гнев Стрибога значит, А? Это ж подумать только, ей всего шестнадцать, а она так просто использует первую песнь легендарной техники Моравских. Велена, да ты с ума сошла? Сколько ты вложила в эту соплячку?

Один из старейшин кивнул, подтверждая слова главы.

— И правда. В последний раз Велена показала свои способности в столкновении с Хазарским Каганатом. Но как представитель Тиверских народов, она очень свободолюбива, поэтому ограничилась одной атакой.

— Таки–да, ты напомнил мне занимательную вещь. — Ярополк доел яблоко, швырнув остатки от него в высокую горсть таких же. — Велена же Тиверка. На кой черт она сунулась в Зничево и открыла там школу.

— Ну знаете. Великие практики, достигая определенного этапа всегда делают необычные поступки, а ведь она еще и женщина.

— Которая мне отказала — пробурчал Ярополк и схватил очередное яблоко. — Это да, женщины с возрастом становятся сами себе на уме. Бес их разберешь. Ни одно необузданное пламя не имеет и толики безрассудности и непредсказуемости, какие имеет Велена.

После боя на арену вышли два человека. Парой мановений рук они привели ее в исходное состояние, даже каменный пол не имел ни единой трещинки.

На деревянной пластине, что висела наверху сцены вспыхнуло имя Кейры и поднялось выше, в то время как остальные шестнадцать пар оставались на прежнем уровне. Имя Малюты потухло и исчезло.

Ивор шумно сглотнул. То, что он увидел шло вразрез с той Кейрой, которую он знал все детство. Более того, он понимал, что если они встретятся в поединке, то у него не будет ни единого шанса.

«Разрази тебя молнией Перуна. На кой черт я сказал ей не сдерживаться? Надо было попросить пощадить меня, если встретимся в бою».

«А что я тебе говорила! Твои попытки понравится всем женщинам на этой ветви Мирового Древа еще не раз тебе аукнутся!»

Звездочка ликовала. Однако же продолжила в более серьезном тоне.

«Ивор, у Кейры есть еще один секрет. Вероятно, что это еще никто не заметил, но рано или поздно она покажет это. Ее энергия превосходит культивацию, это явление случается, но тут немного иной случай. Ее культивацию намеренно замедлили. Более того, она уже сейчас намного выше Аркона Тура. Но на ней стоят ограничители».

«И зачем, если она может играючи забрать первое место без них».

«Ее энергия не соответствует телу. Без этих ограничителей ее тело попросту разорвет».

Юноша задумался. Теперь он понимал, почему глава Восточного Вихря так трепетно относилась к Кейре. Это также объясняло и столь раннее поглощение Элементальной сущности, ведь она в разы укрепляет тело.

Как известно, первый этап — этап Формирования Солнца подготавливает твои жилы к использованию внутренней энергии. Во время тренировок и прорывов практик учится контролировать потоки энергии, правильно расходовать ее и восполнять. В течение второго этапа — Возведения Аркона, практик все еще привыкает к использованию внутреннего солнца, однако самое важное, это укрепление тела. Каждый Аркон во внутреннем мире дает телу практика несоизмеримые усиления.

Аркон Рыбы, например, позволяет двигаться в воде более ловко и задерживать дыхание на огромное количество времени. Аркон Рыси укрепляет ноги и позволяет более эффективно использовать техники движения. Самая первая стадия, Аркон Тура, воздействует на все тело, делая его крепче, плотнее, а самое главное, предотвращает возникновение многих болезней, которым подвержены все люди.

Бои на арене продолжались, слабые участники выбывали, сильные проходили вперед. На сегодня у каждого практика запланировано два сражения, еще два будет на следующий день. На третий день заложен лишь один бой — финал Турнира Четырех.

Лад Оземский с легкостью подавил своего противника и поднялся на ступень выше. Та же ситуация была у остальных братьев, за исключением Мира. Его бой значился самым последним, а противником был слабак с ледяным атрибутом, так что волноваться было не о чем.

Лучезар тоже поднялся на следующую ступень основного этапа, не прилагая особых усилий. Все же гении молодого поколения были невероятно сильны. На их фоне казалось, что остальные практики не стоят даже упоминания. Именно из–за боев Лучезара и братьев Оземских первая ступень основного этапа не сильно отличалась от группового.

Наконец настала очередь Златозара. После объявления его боя, он медленно взошел на арену, словно великий воин, и поднял свой меч острием к солнцу.

Многие зрители взорвались аплодисментами. Он уже сыскал многочисленных фанатов, этот факт заставил его улыбнуться, хотя звериный оскал сложно назвать улыбкой.

Его черный кафтан с золотой росписью отлично гармонировал со столь же золотыми волосами. Меч, поднятый к солнцу на мгновение вспыхнул белым пламенем. Так молодой практик Восходящего Солнца напоминал о своем благородном происхождении и великом таланте.

Противником Златозара в этом бою был Твердило Мохнецкий. Сын очень влиятельного купца из восточной части Крадова Княжества. Школа Летнего Купалы, которую представлял Твердило была одной из немногих, которые позволили себе преподавать два элемента. Причем абсолютно противоположных. Огонь и Воду.

Мохнецкий уже удосужился прославится, будучи единственным практиком этой школы, вошедшим в основной этап турнира. Более того, он был не практиком огня. Твердило имел атрибут воды, что еще больше выбивалось из обычаев. Чтобы из всей академии, где есть практики огня остался лишь практик воды. Это было неслыханно, но в то же время говорило о том, что парень необычайно талантлив.

Юноша с иссиня–черными волосами поднял тяжелый двуручный меч. Его также поддержали аплодисментами. Парень не отличался крепким телосложением, но и не был худощав. Тем не менее его руки обладали непропорционально большим размером и рельефностью, отчего его внешний образ вызывал больше странные ощущения, нежели восхищение.

Меч спиралью окутала водная энергия и впиталась внутрь. Лезвие приобрело синеватый оттенок и едва заметно засветилось. Твердило крепко сжал рукоять и принял боевую стойку.

Златозар хмыкнул. Сложив огненные знаки, он образовал пламенное кольцо позади себя.

Судья оглядел участников, удостоверившись, что оба готовы, после чего дал отмашку о начале поединка.

Златозар выставил руки вперед. Перед ним вспыхнула пламенная энергия, и появился огненный столб, который рвался в сторону противника. Он был в ширину, как два человеческих роста, в разные стороны то и дело разливались всполохи огня, а жар от столба искажал воздух.

Убийственная аура разлилась по арене, словно озеро.

— Что ж, очередной практик огня. Попробуем, насколько твой белый огонь горяч.

Твердило описал двуручным мечом дугу, срезая столб белого огня ровно пополам. На месте среза появилось две водяные волны, которые тут же поглотили пламя и… потушили его.

Впервые за турнир лицо Златозара покрыло удивление.

Глава 36. Ну как, потушил мой огонь?

Вода и Огонь. Два элемента которые всегда были противоборствующими сторонами. Двумя противоположностями. Если спросить, что сильнее, каждый человек ответит вам — огонь. Однако, это заблуждение, которое зародилось только от того, что княжество Иса, где в основном практикуют водные искусства намного слабее, чем Крадово княжество. Любой опытный практик ответит вам, что атрибуты воды и огня равны. Все зависит лишь от силы и объемов энергии практика. Как вода может потушить огонь, так и огонь запросто может испарить воду.

— Чего кичишься? Потушил мою самую простую атаку и думаешь, что победил?

Твердило усмехнулся, двигаясь по дуге и не спуская глаз с соперника.

— Скорее радуюсь, что способен потушить редкое белое пламя.

Златозар вытянул вперед два пальца, на которых завязались точки огненной энергии. Они собрали в себе очень большой объем и выстрелили двумя тонкими лучами сжатого пламени. Твердило выставил вперед меч, для защиты, но лучи пробили его насквозь, оставляя две прожженные дыры.

Твердило нахмурился, а Златозар снова продемонстрировал свой насмешливый оскал.

— Ну что, не тушится? Считай без меча остался, мусор.

Юноши не спешили бросаться в поединок, а вычисляли пределы друг друга. В основном этапе ошибки жестоко наказывались. Тем более противник Златозара был на прорыв выше, что ставило его в невыгодное положение.

Твердило сжал меч сильнее, тот покрылся слоем воды, а прожженные дыры затянуло синевой, которая тут же приобрела цвет стали.

Златозар сложил знаки Крада и Знича, наклонился, коснувшись ими каменного пола. Энергия пламени разлилась по плитам, и направилась в сторону Твердилы. Тот среагировал не сразу. Едва за мах до того, как пламенный столб возник из–под земли, ему удалось отскочить. Но за первым возник второй, потом третий.

Юноша отскакивал и каждый раз, на месте где он стоял мгновение назад возникало неимоверно горячее белое пламя.

Твердило снова замахнулся. Тяжелый двуручный меч пролетел от бедра, рисуя за собой протяжную водяную дугу, которая окутала пространство вокруг него кольцом.

Златозар сделал пасс рукой. Три огненных столба появились с разных сторон и обрушились на его противника со свирепой жестокостью, желая испепелить плоть.

Но водная защита, возведенная Твердилой сдержала натиск и потушила эту атаку.

— Разлейся Весенний Ручей!

Аура юноши вспыхнула разливаясь, словно бескрайнее озеро по арене. Энергия была столь плотной, что подавила огненные всполохи из–под земли.

— Водопад!

Повсюду стали появляться копии практика воды, которые ничуть не отличались от настоящего тела.

Около двадцати копий окружили Златозара и пять из них, занеся меч, ринулись в атаку с разных сторон.

Златозар, пытаясь прочувствовать внутреннюю энергию врага, в мгновение ока покрыл себя огненным щитом и атаковал своим мечом одно из тел, отклоняясь вправо.

Водная копия испарилась, как и еще две, не пройдя огненную защиту. Но одна копия и настоящее тело нанесли два глубоких пореза на бедре и плече Златозара.

Он свирепо зашипел.

Твердило вновь отпрыгнул и смешался с водяными копиями.

Ивор вскинул бровь от удивления. Водопад Твердилы был в точности как его техника Снегопада. Более того, он двигался между копиями точно также, как это делал Ивор. Изначально намечая по какой траектории и с какими копиями, он будет меняться, юноша уже не мог изменить его или же выбрать другую копию. Только техника Твердилы заточена еще и на обман, ведь каждая копия имела точно такой же внешний вид, в то время как скульптуры Ивора были полностью изо льда.

«Я вижу, как он двигается. Это достаточно просто понять, ты всегда стараешься переместить настоящее тело в слепую зону. Но как же так, неужели техника столь распространенная?»

«Это не так». Вмешалась Звездочка в его мысленные рассуждения. «У тебя контроль элемента выше, ты можешь переместиться в копию даже в момент атаки, если правильно распределишь поток энергии. А этот юнец делает все до атаки, ему не хватает способностей повторить твои успехи, так что твоя техника даже более действенная».

«Хм». Ивор кивнул. «Но одна проблема этой техники все же остается. Чем больше ты ее используешь, тем проще предугадать твои движения. Поэтому, я старался либо закончить ей, либо делать только пару атак».

Златозар оглядывался по сторонам в поисках настоящего тела противника, но копии мелькали вокруг него, постоянно перемещаясь и смешиваясь так, что рябило в глазах.

Несколько атак сжатым пламенем уничтожили пару копий, но их все еще оставалось слишком много.

Очередная атака и шесть противников окружили Златозара, занося двуручные мечи.

Снова две копии уничтожили собой пламенный щит, другие две Златозар успел испарить пируэтом со своим мечом, а оставшиеся две нанесли очередные удары. В последние мгновения юноша с золотыми волосами едва успел увернуться от лезвий тяжелых мечей, и избежал смертельных ран, отделавшись только порезами.

Твердило скрылся за своими копиями, число которых восполнилось.

— Я могу продолжать до бесконечности, ха–ха, ну и где твое белое пламя.

Глаза Златозара бегали по каждой из копий.

«Как же мне тебя найти, кусок ты дерьма!»

Внезапно его глаза остановились, а лицо озарила хитрая улыбка.

Знаки Силы, Крада и Знича последовательно сложились на пальцах Златозара, а его тело покрылось несколькими спиралями пламенных щитов. Он воткнул меч в каменный пол на треть. Тот вошел туда, словно раскаленный нож в сливочное масло. На кончиках пальцев юноши отразились белые точки пламени.

Он не терял концентрации. Порезы на его теле пусть и были неглубокими, но кровоточили, давая о себе знать. Внутренняя энергия бурлила в его жилах разливаясь пламенными волнами.

Твердило снова бросился вперед вместе уже с восемью водяными копиями. Они, все как один, были похожи. Двигались одинаково, с одной скоростью, даже темп дыхания был один и тот же. Внутренняя энергия скрыта водяными миражами. Одна из самых проблемных техник воды.

Вот только…

Твердило настиг Златозара. Едва все восемь противников приблизились вплотную к пламенным щитам, они взорвались, прокатываясь волной жара по всей арене, моментально испаряя все копии и оставляя лишь одно настоящее тело.

Златозар схватил парня за волосы и со всей свирепой яростью и злостью, что накопилось в нем во время поединка рванул вниз.

Удар лица об каменный пол был таким сильным и громким, что даже самые охотные до жестокости зрители вздрогнули.

Глаза Златозара налились кровью. Он сжал черные волосы в своей руке сильнее, и, подняв голову снова приложил ее о крепкий каменный пол.

— Я убью тебя, ты, потроха мерзкой суки!

Снова подняв его, он на мгновение взглянул в окрашенное кровью лицо. Разбитые нос и губы кровоточили так, словно если не остановить кровь, то она вся бы вытекла из тела Твердилы.

Во второй руке Златозара, где было пять пламенных точек, образовалась белая сфера.

Он с размаху вонзил ее в грудь противника, намереваясь прожечь в нем дыру.

Но тело в его руках окутала водная аура, гася большую часть жара в пламенной сфере.

Зрители привстали от такого напряженного боя. Даже Держимир не удержался.

— Он не сможет прожечь его защиту. Его пламенное кольцо не накопило достаточно энергии!

Те, кто услышал эти слова главы Восходящего Солнца перевели взгляд на спину Златозара. Пламенное кольцо имело только треть зажженных делений.

Твердило свирепо вскрикнул, поднося руку к лицу. Собрав ладонью кровь, что струилась из носа он смешал ее с энергией воды и плеснул в глаза противнику. Златозар, не ожидая этого выпустил его из рук и сделал шаг назад.

— Еще не все, пламенный ты выродок. Я докажу тебе, что вода может быть сильнее огня. Разлейся Весенний Ручей!!!

Огонь быстрой волной окутал Златозара, прижигая раны и окутывая его тело щитом. Тем временем, Твердило крепко держал меч острием вверх, на кончике лезвия собиралось колоссальное количество водной энергии.

— ОЗЕРО МОЛЧАНИЯ!

Направив двуручный меч на Златозара, он выстрелил потоком воды, которая почти вся испарилась в пламенном щите, но атака заключалась далеко не в этом. Как только поток воды и пламенный щит уничтожили друг друга, мир Златозара окрасился в черный.

Он полностью потерял зрение.

Юноша замер на месте, стараясь не подавать вида.

— Как дела, Златовласый? Мир во тьме имеет свою красоту.

Златозар сжал кулаки, но ответил очень тихо и сдержанно.

— Что ты сделал?

Твердило медленно шел прямо на противника, уже не заботясь о том, что тот что–то предпримет.

— Когда я смешал кровь со своей энергией, она стала полностью подчиняться мне, а когда она коснулась твоих глаз… ха–ха! Теперь ты не увидишь ничего кроме темноты.

Юноша вдохнул побольше воздуха. Темнота была абсолютной и непроглядной. Он вытянул руки вперед и в сторону. Лицо его отражало злость, но то была обычная злость, без страха или паники, не преувеличенная. Обычное выражение Златозара. Казалось, он лишь на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки.

— Ты неимоверно тупой и бесполезныйпрактик, если думаешь, что потеря зрения сделает меня более уязвимым.

Твердило не стал терять времени. Он прыгнул на Златозара, занеся меч над головой. От лезвия при движении возникало водное остаточное изображение.

— Если ты не сдашься, значит я убью тебя!

— Сфера Влияния!

Аура Златозара вспыхнула, подавляя давящую водную ауру. Вокруг тела юноши Спиралью возникла сфера, которая пульсацией отнесла Твердило в полете назад. Он врезался спиной в стену.

Сфера пульсировала все сильнее, но сокращалась, пока наконец не приняла размер в расстоянии шага от Златозара.

Он нащупал воткнутый в каменный пол меч и встал в защитную стойку.

Каждая пульсация сферы зажигала половину деления пламенного кольца Златозара.

Поднявшись на ноги Твердило вскинул меч и напитал его энергией. Наконец он проявил истинное свойство своего клинка. Взмахнув им, он отправил лезвие вперед. Оно, удлиняясь, летело к Златозару с бешенной скоростью. Изначально двуручный меч не был стальным. Его лезвие полностью состояло из плотной водяной энергии.

Снова вдохнув побольше воздуха, Златозар двинулся вперед. Как только меч Твердилы достиг его сферы влияния, его собственный клинок покрылся белым пламенем, и он начал орудовать им так быстро, что казалось, парень тренировался с ним всю жизнь. Остаточное изображение скакало белым огнем в разные стороны.

Линия меча Твердилы стала укорачиваться. Он видел, как части его Весеннего Ручья срезаются Златозаром и тут же испаряются в его всеохватывающем пламени.

Сфера влияния помогала Златозару чувствовать окружающее пространство, увеличивая его духовное восприятие до предела, поэтому любая атака или движение, что использует внутреннюю энергию будет отслежена им. Однако был и минус. Расстояние такого восприятия простиралось всего на один шаг.

Водный клинок, уже утративший половину, резко начал возвращаться назад по зову Твердилы, но вслед за ним с той же скоростью рванул Златозар. Он мчался, повторяя все движения вплоть до резких поворотов.

В одной его руке показался клинок из сжатого белого пламени, в другой он крепко держал одноручный меч.

Вернувшись Весенний ручей принял форму половины двуручного меча. Твердило замахнулся на надвигающегося Златозара, но было уже поздно.

Двуручный меч громко упал на каменный пол, а рядом с ним упала кровоточащая отрезанная рука. На этот раз кольцо за спиной пылало полностью и Златозар спокойно уничтожил все уровни защиты и зачарованный кафтан противника.

Тяжелым пинком Златозар прижал к стене тело Твердилы и занес меч за свое плечо.

— Я чувствую тебя. Даже если мои глаза не видят.

Твердило был шокирован, он даже не мог издать ни одного звука. Все его превосходство уничтожили и теперь он сидел перед своим противником, полностью уязвимый. Лишившись руки, он не мог продолжать сражение. Энергия уже начала утекать из его тела огромными волнами.

— Я сда…

Не дав закончить фразу Златозар резким движением, отрубил Твердиле голову.

Меч моментально испарил остатки крови, что были на нем, а ровный срез был прижжен. Так ловко голову срубить можно было только раскаленным клинком.

Зрение медленно вернулось к Златозару и он облегченно вздохнул. После чего плюнул в сторону укатившейся головы.

— Ну как, потушил мой огонь? Выродок.

Юноша перевел взгляд на судью и кивком поторопил его объявить результат, а после удалился с арены.

Зрители молчали. Ни один человек не аплодировал, все застыли. В особенности первые ряды.

— Он же хотел сдаться.

— Да, я слышал, как этот парень начал фразу, но Златозар тут же его убил.

— А вам не кажется, что в Восходящем Солнце слишком уж кровожадные ученики?

— Велес тебя дери, что вообще происходит, его даже не накажут за такое???

Ярополк с сияющими глазами смотрел на арену. Его переполняла радость и восхищение.

— Да! ДА! Именно так должен сражаться практик огня! Именно таким должна быть агрессия и злость. Он отлично показывает себя. Вы только взгляните. Он идет до конца несмотря ни на что. Он не наслаждается убийством, а считает это показателем победы и своего превосходства. Практик воды позволил ему почувствовать себя уязвимым и заплатил за это сполна. Это не кровожадность, а суть битвы. Настоящей Священной Битвы.

Его пылкая речь закончилась громким выдохом, и он уселся обратно в широкое кресло, позволив себе три скромных хлопка.

— Я уже доволен этим турниром.

Никто не разделял взглядов Ярополка. Старейшины, которые уже смирились с этой особенностью главы Академии Огненных Столпов сдержанно кивнули.

Впереди было еще несколько сражений. После чего будет бой Николы, а потом наконец Ивора. Странное чувство трепета и ожидания терзало его сердце. Встав с трибун, он направился к выходу с Арены Танцующего Пламени. Улицы по обыкновению пустовали. Большая часть жителей Маяты, а именно центра столицы находилась тут и с удовольствием наблюдала за сражениями.

«Я думаю сейчас самое время, я как раз успею усвоить его до того, как начнется мой бой».

Ивор развернул ткань, в которой находилась еловая шкатулка с витиеватой резьбой. Открыв крышку, он отодвинул небольшой свиток. На дне лежала небольшая колбочка с голубой вязкой жидкостью.

Еще вчера вечером Ивор не удержался и осмотрел подарок главы Ледяных Истин. Там оказался свиток с непонятной ему картой и несколькими отметками, с ним он пока решил не разбираться. А вот колбочка, что источала приятную холодную ауру была более интересной.

То был не просто отвар, а самое настоящее зелье. Вываренное с использованием внутренней энергии и с помощью нее же заключенная в специальную емкость. Зелье при маленьком объеме вмещало в себя концентрат примерно двадцати отваров. Такой способ обработки Духовных Трав гарантировал сохранение свойств на очень долгое время, а также более высокую эффективность.

Но даже так это было не совсем обычное зелье.

Ивор поднял колбочку и посмотрел внимательно сквозь толстое стекло.

Вязкая жидкость вмещала в себе крупные кристаллы льда.

«Сколько не смотрю, диву даюсь. Настоящая хрустальная трава. И ее отдали мне. Кажется, глава Ледяных Истин попросит взамен что–то действительно стоящее».

Хрустальная трава — изначально духовное растение с атрибутом льда, но из–за того, что ее расточительно и повсеместно использовали для сохранения отваров и продуктов, около трехсот лет назад она практически исчезла.

Для любого другого практика отвар Хрустальной травы был бы не особо полезен. Но для практика льда, та энергия, что заключена духовном растении могла не только стать неплохим увеличителем внутренней энергии, но и отличной помощью для возможного прорыва.

— Ну, как там говорят. Вздрогнем.

Ивор аккуратно откупорил деревянную пробку и залпом поглотил зелье из Хрустальной травы. Его тело вздрогнуло и покрылось мурашками. Он ощутил пронизывающий холод и улыбнулся.

— Кажется, мне удастся усвоить его гораздо быстрее, чем я планировал.

Глава 37. Встреча с Оземским

На первой ступени основного этапа оставалась всего пара сражений. Зрители ни на секунду не ослабляли внимания и следили за каждой битвой, даже если в ней участвовали практики не именитых или столичных школ. Проигравшие по большей части находились в палатах знахаря. В основном этапе уже никто не старался сдерживаться не только потому, что до победы оставалось не так много битв, но, и чтобы показать себя и пределы своей силы.

После объявления пятнадцатого боя на арену вышел Буслай. Длинноволосый, крепко слаженный парень с огромным двуручным молотом в руках. Он горделиво осматривал поле боя в ожидании своего соперника. По молоту с забинтованной на самом конце рукоятью время от времени пробегали голубоватые искры, что намекали о наличии у юноши атрибута молнии.

Никола схватил копье со стойки и твердой походкой взошел на поле битвы, остановившись в тридцати шагах от своего противника. Они смотрели друг на друга оценивающим взглядом. Буслай снял свой летний кафтан, оголившись по пояс и ударил себя в грудь. Там, подкожными чернилами был нанесен знак Светоча в круге.

Зрители непонимающе смотрели на участника, пока кто–то из толпы не воскликнул.

— Это же знак Ратника.

— Ратника? Это те, что провели сотню кулачных боев в круге?

— Именно, и побед в них больше половины! Это их отличительный знак — Светоч.

Буслай грозно и выжидающе смотрел на Николу. Тот в свою очередь кивнул и тоже оголился по пояс. На его груди виднелся точно такой же знак Светоча. Великан ударил себя в грудь, тем самым повторив приветствие.

— Что? И у него тоже? Получается сошлись два Ратника. Кажется, бой будет необычный.

Судья огласил начало поединка. В то время как в каждом бою участники тут же рвались вперед и старались нанести атаку под действием эффекта неожиданности, Никола и Буслай оставались на месте. Они продолжали смотреть друг на друга. Каждый крепко держал свое оружие и оценивал намерения и ауру противника.

— Так и думал, что ты тоже дерешься в круге. Я видел твои поединки, движения выдают в тебе опытного бойца. Рад что не ошибся. — голос Буслая был спокойным и невозмутимым.

— Дрался. Но перестал. Спустя сотню боев, круг становится скучным занятием. — Никола отвечал соответствующим тоном.

— Ха! Не поспоришь. Но именно круг взрастил нас, поэтому надо уважать обычаи. Правила помнишь?

— Их сложно забыть.

Они медленно направились к центру арены и остановились, когда расстояние между ними было примерно в два шага.

— Что они делают? — вопросил кто–то из толпы, на что тут же получил ответ от того парня, что объяснял про Ратников.

— Есть такое негласное правило у Ратников и тех, кто выше, имеющих пятьсот и тысячу боев. Перед битвой в качестве приветствия и уважения они обмениваются ударами. Удар должен быть обычным, без энергии и подвохов, без намерения убить, но со всей мощью, что подвластна тебе. Это делается еще и для того, чтобы оценить предел чистой физической силы.

Оба практика замахнулись своим оружием. Удар, произошедший после вызвал колоссальную волну, которая прокатилась по арене, поднимая пыль.

Лезвие копья и широкое изголовье молота встретились, извергнув поток искр в разные стороны. В глазах каждого их обладателя мелькнул огонек, а на лице проступила улыбка.

Оба были рады встретить подобного себе бойца. Даже не смотря на разницу в культивации. Да, они могли быть абсолютно разными людьми, но была одна вещь, что их объединяла. Страсть к поединкам.

Никола со всей силы навалился на копье и отбросил Буслая назад. С этого момента их поединок начался по–настоящему. Ринувшись вперед, великан взял копье обеими руками за самый низ и прыгнул, занося его над головой. Он словно не умел им пользоваться, орудуя на манер длинной палки.

Молот Буслая тут же пронесся сбоку, отчего Николе пришлось перестроиться прямо в воздухе. Он развернулся, поставив перед собой копье и уперся в него ногами, принимая мощную атаку. Несоизмеримая сила откинула его назад на добрых двадцать шагов, заставляя тормозить при помощи копья.

Оба практика, несмотря на большие размеры тела и вес, были весьма ловкими.

Они снова побежали друг на друга с искрами скрещивая оружие. В этот раз от ударной волны каменный пол между ними изошел трещинами.

Бой шел на равных, вот только пока никто из них не использовал своей внутренней энергии. Может в физической силе они и были равны, но в развитии внутренней энергии Буслай продвинулся намного дальше, чем Никола, поэтому все зрители были твердо уверены, бой закончится, как только Буслай применит свой атрибут.

Снова отскочив назад, он вытянул правую руку в бок и будто сжал воздух. Энергия наполнила его жилы, заставляя руку разбухнуть, а мышцы напрячься до того, что стало видно проступившие вены.

На его пальцах заискрилась суть молнии.

Он схватился за молот обеими руками и направил в него всю свою энергию, заставляя оружие покрыться паутиной голубых линий.

Вся арена наполнилась звуками электрического треска.

Казалось, молот стал больше в несколько раз. Буслай отвел ногу назад и широко размахнулся. Никола стоял, словно пораженный этим электричеством. На него давила тяжелая аура, не позволяя сдвинуться с места, и лишь в последний момент, перед атакой ему удалось вернуть контроль над телом.

Всего один миг и молот Буслая несся вперед.

— Кузница Грома!!!

Свирепый и невероятно жестокий столб электричества ударил в место, где стоял Никола. Молнии разлились в диком танце по всей арене, заставляя зрителей привстать от страха.

— Это конец! Практик на четвертой стадии точно не смог бы выдержать такой атаки!

— Посмотрите на арену!

После того, как электричество развеялось, а пыль осела, показался силуэт Буслая. Он держал молот опущенным, а на его лице отражалось победное спокойствие.

Но внезапно воздух со свистом был разрезан, а на его груди появилась диагональная глубокая рана. Кровь брызнула из нее, заливая каменный пол.

Никола стоял прямо перед ним хищно улыбаясь.

— А ты довольно хорош!

Его тело покрывал толстый и вязкий слой первобытной энергии, которая хаотично переливалась во всем его теле, а обе ноги до лодыжки уходили под землю.

Никто из зрителей не понимал, как практик на четвертой стадии мог избежать такого сильного удара, но ответ был прост. Огромное количество энергии в теле Николы позволило ему пропустить молнию сквозь себя и рассеять в земле под каменными пластинами, которые он разбил прямо перед тем, как электрический столб ударил по нему.

— Он действительно использовал заземление, а потом, воспользовавшись уверенностью противника в победе, нанес удар? Что за безумец?

Буслай провел рукой по порезу и внимательно осмотрел кровь, которую собрал рукой.

— Жаль, что такая прекрасная сила пропадает в столь бесталанном практике.

Он схватился руками за молот, который снова покрыло электричество. В этот раз удар полетел сверху. Никола нырнул под него и заблокировал молот у стыка рукояти и изголовья, после чего перенаправил силу удара вниз, рядом с собой. В его кулаке собралась первобытная энергия и он ударил в грудь Буслая, пробивая его личную защиту.

Послышался треск костей. Парень сделал прыжок назад, откашливая сгусток крови.

Молот снова изошел молниями. Они покрывали его, словно вены покрывают конечности человека. Нахмурившись, Буслай вскинул оружие и изогнувшись в необычной позе метнул его вперед.

Десятипудовый молот летел, проворачиваясь в пространстве вокруг себя, настолько быстро, что Никола едва успел уклониться. Парня задели лишь искрящиеся молнии опалив дочерна его грудь и руки.

Пока молот остался позади, Никола направился вперед, выставляя копье перед собой. Но его предчувствие заставило его остановиться на половине пути.

Он резко подпрыгнул, используя древко копья, как шест. Молот возвращался обратно в руки Буслая, при этом в полете он разогнал электрическую энергию внутри настолько, что оружие сияло ярким голубым светом.

— Еще не устал? — Улыбнулся Никола.

Его тяжелое дыхание говорило о том, что юноша на пределе. Буслай также тяжело дышал, но выглядел так, будто только разогрелся.

— Этот бой закончится сейчас. Одним ударом.

Никола, услышав это, наполнил тело вязкой первобытной энергией, укрепляя его до предела. Он крепко зажал древко между пальцев, схватившись за самый край копья. Энергия потекла и по нему, превращая и без того смертельное оружие в еще более убийственное.

Он поднял его высоко в воздух над головой и занес назад.

В тот же момент Буслай приготовился к своему финальному удару молотом.

— ПОЖИРАТЕЛЬ НЕБЕС! — закричал Никола и подался всем телом вперед, копье подчинилось и с невероятной силой понеслось сверху на противника.

— МОЛОТ ВЛАСТИ! — Буслай также ринулся вперед, а его сияющий молот потянулся в сторону летящего сверху копья.

От столкновения оружий задрожал пол. Арена словно ходила ходуном. Ударная волна невероятной силы понеслась во все стороны и, если бы не энергетическое поле, снесла бы трибуны. Каменные плиты задирались и поднимались в воздух, трескаясь на десятки обломков. Только несколько шагов вокруг бойцов оставалось нетронутыми, но разбитыми вдребезги.

Какое–то время практики стояли неподвижно, на землю медленно капала густая рубиновая кровь.

Руки и ноги Николы были сломаны, а нос и рот окрашены в красный. Он упал на колени. Тяжелое дыхание хрипело, с каждым выдохом высвобождая все больше крови. Но на его лице не было ни одного отголоска боли. Хотя каждый понимал, с такими страшными ранами любой практик до этапа Возведения Аркона выл бы словно волк. Но самоконтроль юноши на четвертой стадии просто поражал.

Никола грустно улыбнулся.

Гордо возвышаясь над телом противника, Буслай ответил на улыбку своим оскалом. Его тело покрывали порезы, а ударная рука также была сломана. Но состояние парня было куда лучше. Казалось, победитель уже определился.

Великан сплюнул собравшуюся кровь и твердо взглянул на своего противника.

— Ты победил.

Буслай ехидно ухмыльнулся и вскинул молот.

— Что он делает? Никола же только что сдался!

Оружие молниеносно упало на грудь юноши. Арену наполнил хруст ломающихся ребер. Николу откинуло к самому краю. Он был уже без сознания.

Тяжелая атмосфера рассеялась, а судья медленно, будто по слогам произнес имя победителя.

— Победил Буслай Весневский.

Зрители еще какое–то время сидели в шоке. Они не могли представить, что практик на четвертой стадии может показать такой зрелищный бой. И даже несмотря на поражение он оставил огромный след в их сердцах. Наконец отойдя от глубокого впечатления, начались редкие аплодисменты, которые вскоре превратились в громкие всепоглощающие овации.

Знахари забрали Николу на носилках, а практики привели арену в порядок. Будто бы ничего и не было, хотя всего мгновение назад тут происходила свирепая битва.

…

Ивор не видел боя Николы. Все это время он провел в уединении, на скамье около входа на арену. Он сидел с закрытыми глазами, а его лицо отражало спокойствие.

Внутри же бурлила ледяная энергия, которая циркулировала по его телу, беспрерывно усваивая зелье. В какой–то момент Ивор понял, что зелье уже как несколько часов назад полностью усвоилось, но при этом энергия продолжала бушевать внутри ледяными ураганами.

Его сердце билось все быстрее, и начало немного болеть. В его груди появился необъяснимый жар, который готов был спалить его тело дотла.

«Звездочка, в чем дело? Что происходит?»

«Тише! Сконцентрируйся, кажется, ты сейчас прорвешься, твоя энергия растет слишком быстро. А еще… узел твоего сердца очень странно себя ведет. Не расслабляйся ни на секунду, я постараюсь охладить твою грудь и перенаправить потоки энергии».

Ивор кивнул и принялся отслеживать движения внутренней энергии, увеличивая ее поток. Жилы распухали все больше, пока наконец…

Юноша открыл глаза. Его лицо отражало удивление и частичку восторга. Но Валькирия в его голове сокрушалась.

«Ты весь какой–то неправильный! Как это вообще возможно? Ты развиваешься совершенно непонятным путем».

Солнце в его внутреннем мире пылало не так ярко, но более интенсивно, заставляя снег блестеть и передавая все больше ледяной энергии.

Теперь он был на стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7), но самое главное, его сердце, которое уже зажгло в себе узел энергии водного элемента сейчас приобрело еще один. Это был огненный узел.

«Мало того, что ты зажег два разных элемента на одном узле, ты еще и умудрился окрасить огонь в черную энергию».

«И что это значит?»

«Изначально, на шесть твоих органов завязано двенадцать энергетических узлов. На каждый орган есть узел элемента черной и белой энергии. Белая энергия отвечает за твою сопротивляемость к элементу, а также способность к его контролю, если это элемент твоего порядка и воздействию его на другой, если разного. То есть так, например, практик воды с узлом огня может потушить пламя практика на том же уровне, что и он, а то и немного выше, понимаешь».

«Это я знаю, но что насчет черной, она разве делает не тоже самое?»

«Совсем нет. Узлы черной внутренней энергии в первую очередь способствуют пониманию и высвобождению элемента. Может ты не знал, но абсолютно всегда твой черный узел будет того же элемента, что и твой атрибут. Смекаешь?»

«Тогда почему у меня огонь? А белый узел — водный? Получается, что для меня это бесполезно?»

«Как сказать, в бою ты будешь лучше понимать, как работает пламя, это может спасти тебе жизнь и дать стратегическое преимущество над практиками огня, в остальном да, черный узел этого атрибута бесполезен для тебя. Но я так и не поняла, почему твой черный узел зажегся именно огнем».

Ивор пожал плечами, ответ находился сам собой, но он старательно его отвергал. Вся радость от прорыва на седьмую стадию улетучилась. Он зажег второй узел сердца и сделал это намного раньше, чем кто–либо, ведь второй узел зажигают как правило только на этапе Возведения Аркона. Но даже тут его ждала неудача. Узел зажегся не тем элементом, и оказался почти бесполезным.

Тем временем на арене объявили шестнадцатый бой.

— Мир Оземский против Ивора из Полавы.

Вернувшись к аренам, он слышал, как толпа ликовала при виде Оземского. Все до единого встречали его аплодисментами. Еще во время группового этапа зрителям очень полюбились братья Оземские. И именно их считали главными претендентами на первые места.

Ивор, взойдя на поле сражения, увидел по ту сторону своего противника.

Высокий, смуглый парень с короткими черными волосами в аккуратном бежевом кафтане, его лоб перетягивала плетеная повязка для головы. Маленькие, глубоко посаженные глаза смотрели в одну точку, а когда Ивор появился на арене, перешли на него.

В больших руках Мир крепко сжимал боевой цеп, или, как чаще называли это оружие в Берканском княжестве — Молотило.

Деревянная рукоять, на конце которой металлическими креплениями установлены несколько звеньев цепи с тяжелым ударным грузом, похожим на небольшую дубинку. Как заметил Ивор, на биле все шипы сточены, что весьма странно, учитывая, как участники пользуются клинками и убивают друг друга.

Оземский высокомерно хмыкнул после того, как осмотрел Ивора и больше не удостаивал его своим взглядом.

— Сразу сдашься, чтоб я руки не марал, или поплясать хочешь, да народ повеселить?

Его грубый голос был столь же высокомерного тона. Да, участников на девятой стадии было немало на турнире, но среди них Мир определенно самый выдающимся. Берканское княжество тренировало своих практиков с двойной силой, особенно в Академии Великого Молота. Поэтому все ученики столичной школы превосходили практиков на той же стадии из других школ.

Ивор лишь протяжно вздохнул.

Он провел рукой по своим перчаткам и почесал кончик носа, потом хрустнул всеми пальцами. Энергия льда устремилась к его рукам и вышла наружу, образовывая едва видную ледяную дымку.

— Даже не думай, что я буду сдерживаться, только потому что ты слабее. Такой как ты должен был проиграть еще на групповом этапе.

Ивор все не отвечал. Вместо этого он обратился ко Звездочке в своей голове.

«Будь максимально серьезной, я не буду сдерживаться, но постараюсь не поддаваться ледяному наваждению. Рассчитываю на твою помощь».

«Мог бы и не уточнять», усмехнулась Валькирия. «Покажем этому высокомерышу настоящую силу льда!»

Глава 38. Выгрызая победу — средства не важны

Для большинства зрителей, пусть Ивор и удивлял их на групповом этапе, в этом раунде победа определенно была за Оземским. Это не потому, что к нему относились с презрением, хотя и опасались, учитывая его жестокие расправы над противником и прозвище «Отморозок», а потому, что представитель столичной академии Берканского княжества не мог вылететь в первом же бою основного этапа. Это было бы просто абсурдно

Бажен, будучи старейшиной Великого Молота, прекрасно знал силу своего ученика. Пусть Мир и был самым слабым среди четырех братьев, но все равно он на две головы превосходил даже самых талантливых учеников академии.

— Как жаль, что Озем не сможет увидеть триумф своих сыновей. — другой старейшина жалел, что не смог лицезреть сильнейшего практика на континенте.

Но Бажен лишь усмехнулся.

— Глава находится в уединении уже год. Он прерывался лишь раз, чтобы дать наставление сыновьям. Так что, думаю, он верит в них. К тому же, будьте спокойны, Мир ни за что не проиграет ледяному атрибуту. Ему даже не придется использовать всю свою силу. Малец вышел в основной этап только благодаря удаче, у него не хватит навыков чтобы выстоять против Мира. Оземский в свою очередь никогда не позволит себе опозорить свой род.

Остальные старейшины Великого Молота медленно кивнули головой. Хотя Ивор и показывал каждый раз более интересную технику, а сила его возрастала от боя к бою, его шансы победить кого–то вроде Мира столь же далеки, сколь солнце от земли.

— Тем не менее, — Продолжал Бажен. — он не должен быть слишком самонадеянным. Даже свирепый медведь не должен недооценивать маленькую змею, ведь она может оказаться ядовитой. Ранее он показал, что может высвобождать невероятное количество энергии, кроме того, он может заморозить соперника, что является высоким навыком в контроле элемента. Что касается техники движения, даже я не до конца понимаю, как он ее использует.

Объявили начало поединка. Мощнейшая энергия земли разлилась по телу Мира Оземского, и сосредоточилась на боевом цепе. Он выпрямился. Давящая аура распространилась по всей арене, заставляя Ивора чуть пошатнуться. Такая невероятная сила была намного выше, чем у других представителей девятой стадии Формирования Солнца.

Словно свирепый зверь, с пастью, полной смертоносных клыков Мир напал на Ивора.

Многие зрители охнули в тревоге, даже на трибунах чувствовались отголоски этого ужасающего давления.

Ивор отступил назад, расставив руки со сложенными знаками Истока. Ледяные стены одна за одной возводились сверху и перед ним. Каждая последующая стена была толще и содержала в себе намного больше энергии.

С громкими взрывами эти стены начали ломаться, разбрасывая вокруг десятки ледяных обломков. Каждый раз, проходя сквозь стену Мир терял часть энергии, которая так сильно давила на поле боя. Пространство в местах столкновения сильно искажалось. Но Оземский продолжал прорываться вперед, заставляя Ивора отступать.

Юноша снова сложил знак Истока.

Как только последняя ледяная стена пала, а перед ним показался Мир, выражение лица которого было ужасающим и злым, ледяная энергия засияла и столкнулась с атрибутом земли, отчего по арене прокатилась ударная волна, а обоих практиков отнесло назад.

В этом столкновении содержалось просто колоссальное количество внутренней силы. Взрыв громыхнул так, что заставил зрителей нескольких десятков ближних рядов вздрогнуть.

Мир стоял прямо, а на его лице отразилась нотка удивления, тем временем Ивор припал на одно колено и тяжело дышал.

— Ты действительно удивил меня. На самом деле выдержать мой удар в половину силы способен не каждый. Что ж, я беру свои слова назад. То, что ты дошел до основного этапа, не только удача. Даже немного жаль, что ты вылетишь в первом же поединке.

«Ивор, его энергия очень плотная, будет сложнее чем я ожидала!»

«Значит и нам нужно выдать больше».

Юноша поднялся и стряхнул пыль с кафтана.

Мир ударил рукоятью цепа по земле. Энергия, что была в оружии растеклась по каменному полу, заставляя его вздрагивать.

Ивор бросился вперед, снова накапливая внутреннюю энергию, но его тут же подбросило в воздух. Он посмотрел вниз. Столб земли взмыл вверх, подкинув его, а прямо сейчас, земля образовывалась отовсюду, формируя тоннель. Столбы земли били с разных сторон, удерживая тело Ивора в воздухе. Каждый удар был похож на стук молота по наковальне. Глядя на это со стороны, нельзя было сказать, что хоть одна кость в теле останется не сломанной.

В какой–то момент два столба с противоположных сторон одновременно соприкоснулись, зажимая тело Ивора меж собой. Послышался болезненный хрип.

— Все еще думаешь, что стоит продолжать?

Мир раскрутил цеп и стукнул им по земле. Столбы исчезли, а тело Ивора упало на землю. Со всех сторон к нему потянулись земляные щупы, которые норовили обхватить его тело. Он отхаркивал кровью и тяжело дышал, все его тело дрожало. Перед каждым ударом юноша пытался использовать Морозное Мерцание, чтобы сбежать, или хотя бы создать ледяную броню, но тщетно. Энергия хаотично переливалась в его теле, и он не успевал, как следует собрать ее для использования. Сейчас же у него не было сил даже на то, чтобы увернуться.

Каждый участок его тела выл от боли. Только сейчас юноша ощутил, что не может встать. Конечности обмякли и не слушались, а при попытке двинуться, боль пронзала Ивора с головы до пят.

«Звездочка. Кажется, у меня… парочка костей сломано. Можешь собрать мою энергию, чтобы я поставил их на место и закрепил льдом?»

«Да, но…»

«Делай».

Звездочка хотела возразить, но сама не была уверена до конца. С одной стороны, ей необходимо достать перо Жар–птицы, с другой же, если Ивор погибнет здесь, то и она тоже.

Ивор покрылся ледяной дымкой. Белки его глаз были залиты кровью, а на руках и шее виднелись синяки.

Почувствовав, как его кости встали на место, он охладил свое тело. Боль немного притупилась. Руки и ноги вновь отвечали его мыслям. Собрав энергию и успокоив дыхание, Ивор подскочил и использовал Морозное Мерцание вместе с Снегопадом, оставляя множество копий на арене. Земляные щупы удалось избежать.

Мир отчего–то остановил атаки и ждал.

Поменявшись с ледяной копией, Ивор оказался позади, в слепой зоне противника, но тяжелая рукоять цепа тут же ударила его в живот. Мир повернулся и продолжил ударом по дуге, снося тело юноши к самому краю.

Ивор сплюнул глоток собравшейся во рту крови и выругался.

«О Доля, дай мне всего один удачный шанс, прошу. И да, Звездочка, прекрати бубнить. Я сделаю все для победы!»

Вскинув руку, он использовал падение с небес. Ледяные лезвия образовались над Миром и полетели вниз с неистовой скоростью, но тот крутанул цепом в воздухе, ломая их вдребезги.

В то же мгновение с разных сторон в него летели ледяные иглы, которые были отбиты щитом из земляной энергии.

— Ты гораздо упорнее, чем я предполагал, что ж. Я покажу тебе настоящую силу Великого Молота.

Знаки Беркана сложились на руках Мира, и он взмахнул цепом. Трещины расползлись по полу арены и стали расширяться. Множество земляных глыб поднялось вверх и зависло в воздухе. Перед лицом мира появилось два каменных столба, которые медленно раздвигаясь образовывали между собой тонкий слой энергии земли. Но этот слой был таким мощным и прочным, что каждый зритель мог увидеть грязно–оранжевую полупрозрачную пластину.

Глыбы устремились к ширме, проходя через нее. Каждый из камней или земляных осколков, после прохождения через ворота стала опоясывать эта плотная энергия.

Как только все глыбы оказались обернуты в энергию, они взмыли в небо и стали с неистовой силой лететь в Ивора, врезаясь в пол.

Слышались ужасные взрывы, а каждая глыба, как только заканчивала свой путь, разрывалась на сотни маленьких камней и земляных осколков.

Всего за мгновение поле битвы стало похоже на обитель Чернобога. Всюду грохотали каменные взрывы и летали острые осколки. В таком страшном смертельном вихре было невозможно выжить.

Когда все глыбы взорвались, а пыль осела, Ивора нигде не было. Даже его аура была будто не целостной, а рассеивалась, где–то в воздухе.

— Неужели сбежал? — Выкрикнул кто–то из зрителей.

— Испугался, даже смелости не хватило просто сдаться?

По самому краю арены медленно тянулась линия изморози, оставляя за собой красивые морозные росчерки. Ее сложно заметить, но именно там оставался наиболее плотный уровень энергии льда.

Ивор в очередной раз появился за спиной Мира, но тот резко повернулся, нанося уже привычный удар по дуге.

Юноша подался вперед, уклоняясь от цепа. В его руке образовалась маленькая, но очень острая ледяная игла.

Послышался резкий выкрик.

Все тело Ивора было полупрозрачным и очень медленно восстанавливалось. Его руки дрожали, а ледяная игла была в крови.

— Пусть ты… и на девятой стадии. Но твое тело все еще обычное, не укрепленное Арконами, а значит и слабые места такие же, как у обычного челове…. Кха!

Снова сплюнув, Ивор злобно смотрел на противника. Мир свирепо рычал, придерживая руку у лица. Он медленно стер кровь. Его правый глаз сочился ей не переставая, хоть и был уже закрыт.

— Бес тебя дери! Не думал, что ты будешь использовать столь грязные приемы.

«Ивор! Ты сделал это! Ты прошел пятнадцать шагов! Это все благодаря зелью, но теперь твое тело…»

«Тс–с. Контролируй энергию, мы еще не победили».

Мир сложил знаки Беркана. Аура взорвалась потоками земляной силы, снося все на своем пути. Снова земляные щупы возникли из пола пытаясь ухватить противника.

Использовав снегопад, Ивор стал перемещаться по ледяным копиям, держась больше правой стороны. Теперь Мир был более уязвим из–за ограничения обзора. Щупы никак не могли его достать. Как только они наносили удар, то вместо настоящего тела разбивали ледяную копию.

Практик земли принял защитную позицию, его энергия разлилась по оружию. Наконец на биле у цепа появились каменные шипы.

— Я не хотел тебя убивать, но ты не оставляешь мне выбора. СДОХНИ!

Появившись прямо перед противником, Ивор покрыл руки несколькими слоями льда и скрестил их, принимая тяжелый удар боевого цепа. Его ноги подкосились, а под подошвой на каменном полу образовались трещины. Руки окрасились в красный. Шипы пробили ледяную броню и впились в руки, но он все же сдержал удар.

— НОВА! СЕЙЧАС!

По всей арене пронесся громкий рык, и из–за спины Ивора мелькнул циановый силуэт. Духовный образ снежного барса вырвался вперед и нанес размашистый удар когтями по левой стороне лица Мира, после чего животное впилось зубами в его плечо и резким движением рвануло назад. Оземский взвыл от боли, отскакивая. Его кафтан порвался, обнажая разодранное острыми, как лезвие клинка, зубами барса.

Он не лишился глаз, как того хотел Ивор, но теперь, они постоянно кровоточили, не позволяя ему в полной мере пользоваться зрением.

Нова обвила Ивора со спины, чуть поддерживая его, ведь он едва стоял на ногах. Она радостно заурчала, но тут же оскалилась на противника.

— Да–да, давненько я тебя не выпускал, но были причины.

По трибунам пронеслась волна удивления, смешанная с недовольством.

Ярополк вскинул брови и, прищурив глаза, всматривался в духовное животное.

— Что это за техника? Не похоже на элементальную, но при этом, животное состоит полностью из его энергии. Ничего подобного мне раньше видеть не приходилось!

Старейшины Великого Молота также негодовали.

— Черт! Этот парень каждый раз показывает какие–то неожиданные техники. А теперь он лишил зрения Мира. Что же будет дальше?

Бажен вздохнул.

— Это плохо, потому что у Мира плохое восприятие энергии. Но, все еще остается слух, верно?

На поле сражения произошло небольшое затишье. Ивор старался перевести дух, Мир же пытался перенаправить потоки энергии и исцелить свои глаза, но, к сожалению, не достигнув этапа Возведения Аркона, а именно Аркона Змея (5) — увеличить скорость заживления невозможно. Атрибут земли также не совсем подходит для этого.

Наклонившись вперед, Ивор снова набрал скорость, петляя вместе с Новой из стороны в сторону. Они атаковали с двух сторон.

Мир ловко выгнулся, принимая обе атаки на цеп. Тут же энергия земли взорвалась, а личный земляной щит запульсировал и откинул юношу и его духовное животное назад. Сам же принялся формировать новый щит.

«Мои атаки намного слабее сейчас, я ведь даже не полностью укрепил свое тело после пятнадцати шагов в состоянии мерцания».

«Ивор, я только сейчас заметила. Кафтан, что на тебе, это тот, который дала тебе Немира?»

«Да, это он»

«Влей в него немного своей энергии, прямо сейчас!»

Юноша коснулся рукавов, а кафтан тут же подхватил его энергию и пропустил сквозь себя. Ледяная энергия, что прошла по ткани стала в мгновение водной и принялась заживлять раны Ивора, возвращая его тело в норму после мерцания и позволяя сломанным костям образовать между собой кровяную опухоль.

Спустя несколько мгновений зачарование исчезло вместе со всей энергией, а Ивор чувствовал себя намного лучше.

«Зачарование на уровне восьмого Аркона, не меньше… Я и подумать не могла, поэтому не проверяла».

Выпрямившись, Ивор размял все тело, которое приятно хрустнуло в нескольких местах.

Он использовал Морозное Мерцание и короткими прыжками возник прямо перед Миром, в то время как Нова зашла за спину.

Оземский принял защитную стойку, прислушиваясь к каждому движению, но Ивор уже занес руки для удара. Сейчас, когда зачарование на кафтане, подаренном Немирой заживило его раны, он двигался куда быстрее.

— Ты сражаешься, как трус! — взревел Оземский.

— Нет, я сражаюсь так, чтобы победить. — парировал Ивор.

Нова резко толкнула головой в спину Мира, отчего он подался вперед, а Ивор моментально нанес удар. Две ладони, покрытые слоем крепкого льда, сомкнулись с ушами противника.

В голове Оземского прозвучал взрыв, а после этого наступила тишина.

Его мир стал темным и спокойным, абсолютно тихим, лишь легкий писк слышался вдалеке.

И в этом темном мире его пронзила боль. Удары сыпались отовсюду, и он даже не мог их предугадать. Каждая атака заставляла его закрывать голову руками. Энергия вспыхивала, покрывая различные участки тела земляной броней, но удары приходились совсем по другим местам. На возведение защиты сил уже не хватало.

«Ивор не смей!»

«Ага.»

«Слышишь меня! Даже не думай!»

«Да понял я, понял».

Нанося удары один за другим, Ивор покрывал перчатки слоем льда, который разбивался при соприкосновении с телом Оземского.

Наконец он подпрыгнул и ударил ногой с разворота по лицу Мира, отчего тот с треском впечатался в каменный пол сознание еще теплилось в его теле. Мир старался собрать остатки энергии, но та лишь тянулась к местам ранения, пытаясь хоть как-то снизить полученные повреждения.

Ивор потянулся к голове противника, его руку наполняла ледяная энергия, которая в любую секунду была готова вырваться наружу.

«ИВОР!!!»

Его пустые глаза чуть прояснились, и он сжал ладонь в кулак.

«Он может встать.»

«Не встанет, ты и сам прекрасно знаешь. Не смей снова поддаваться этому»

Юноша глубоко вдохнул и сделал шаг назад.

По прошествии десяти мгновений, Мир так и не поднялся, а Ивора объявили победителем. Он отозвал Нову и направился к выходу.

На трибунах стояла тишина. Каждый, кто сидел на месте зрителя был шокирован до глубины души.

Бажен громко ударил по столу и встал.

— Да как такое может быть! В его теле было сломано более двадцати костей, его энергия должна была перестать подчиняться. Кто его научил такому поразительному контролю? Раньше этапа Возведения Аркона никто не имеет таких возможностей. А тот всплеск энергии, что его вылечил. Это же против правил!!!

— Сядьте, старейшина Бажен. — Начал спокойно другой представитель Великого Молота. — Разочарование слепит вас. Очевидно же, что юнец использовал исцеляющий артефакт, а учитывая, какая это редкость, то скорее всего одноразовый. Я даже предполагаю, что он получил его от Дряговичей. Во всем Зничеве только они способны сотворить такой артефакт. Странно, что девчонка вылетела на групповом этапе, не использовав подобного, а этот малец сейчас показывает нам, что у нее явно был такой козырь.

Бажен сел, свирепо выдохнув. Использование артефактов не было запрещено, но и разрешения в правилах нет, а значит, пока судья не видит, можно использовать что угодно.

Ярополк легонько похлопал.

— Вот! — Ткнул он откусанным яблоком на арену. — Вот о чем я говорил вам. Энергия и боевой опыт, немного хитрости, и он выгрыз победу. Неожиданно, признаюсь, я ставил на Мира, но теперь вижу, парень умеет удивлять. Кто его посмеет попрекнуть в грязных приемах? Верно, никто, а почему? Потому что историю пишут победители.

Старейшины слушали главу, и кивали. Все же глава Огненных Столпов хоть и имел необычный взгляд на вещи, он очень тонко понимал грань, между бесчестием и битвой до последнего вздоха.

Наконец публика очнулась, некоторые даже аплодировали стоя. Столь невероятная битва, но все еще достаточно быстрая. Многие люди испытывали недовольство, а также надеялись, что в следующих кругах основного этапа будет еще более интересно.

Победа Ивора ознаменовала начало второго круга, который выводил фаворитов еще на ступень выше. Очередь дошла до Ивора уже через пару часов. Второй свой поединок ему предстояло провести против Буслая Весневского который победил Николу в предыдущем бою.

На этот раз никто из зрителей даже не сомневался, после победы над Миром Оземским, кому–то на стадии Палящего Небосвода (8) Отморозок точно не проиграет.

Ивор взглянул на палаты знахаря, отсюда ему виднелись лишь шпили шатров.

— Не беспокойся друг, я верну ему тот жестокий удар, что он нанес тебе.

Глава 39. Непростое решение

— Кейра из Полавы проходит на третий круг.

…

— Лучезар Огневедский блестящая победа!

…

— Златозар Белоликий — победил.

Один за другим участники продвигались вперед. Поначалу многих шокировала победа Ивора, однако уже на бою Кейры все позабыли об этом. Девушка в очередной раз показала абсолютный контроль своего элемента, изменяя силу притяжения. Лучезар победил всего в два удара, отчего немного расстраивал зрителей, которым нужно было незабываемое представление. Оземские стали в разы свирепее и теперь побеждали с огромным преимуществом, словно мстили всем и каждому за поражение брата.

Где–то за трибунами, в оружейной комнате стоял Буслай. Он полировал молот, и менял обвязку на рукояти, готовясь к предстоящей битве. После предыдущего боя с Николой ему удалось восстановить потраченную энергию и как следует отдохнуть.

В оружейной комнате кроме него никого не было. За дверью эхом отражались от стен восторженные крики зрителей и аплодисменты. Бои проходили один задругим, приближая его очередь.

Внезапно за спиной он почувствовал мощную и очень тяжелую ауру, которая заставила его вздрогнуть. Он начал медленно поворачивать голову, но его остановил мужской голос.

— Не оборачивайся. Просто слушай.

Буслай кивнул, но побоялся ответить. Ранее он никогда не сталкивался с чем–то столь устрашающим. Такое давление не мог создать участник турнира, скорее всего это был очень опытный практик высокой стадии.

— У меня к тебе есть одно предложение. Я бы даже сказал очень выгодное. И, поверь мне, лучше бы тебе согласиться.

Шумно сглотнув, Буслай опустил голову. В чистой отполированной стали молота он видел отражение высокого человека в черном плаще с глубоким капюшоном. Лица юноша разглядеть не смог.

— Твой следующий противник, Ивор из Полавы. Искалечь его так, чтобы он никогда больше не смог ходить. Но не смей убивать.

Мужчина швырнул на скамью рядом с юношей толстый мешочек.

— Там двадцать камней среднего качества. Столько же получишь сверху, когда справишься. Ну, а жизнь твою я оставлю при тебе, если сделаешь вид, что этого разговора никогда не было. Думаю — это отличная цена за мою просьбу.

Буслай бросил взгляд на мешочек, но взять его не решался. Вместо этого, его глаза наполнились уверенностью, а сердце успокоилось. Он набрал побольше воздуха и ответил.

— Будьте уверены, после этого раунда Ивор больше никогда не сможет встать на ноги, я это обеспечу.

Мужчина удовлетворенно засмеялся и исчез также неожиданно, как и появился. Его аура пропала вместе с ним. Только после этого юноша вздохнул с облегчением. Он взял мешочек и раскрыл его.

— Действительно двадцать камней! Вот это да. Уж не знаю, кому ты насолил парень, но деньги, есть деньги.

Последний бой на сегодняшний день был оглашен, а участники приглашены на арену.

Ивор и Буслай находились в противоположных концах арены. Буслай расслабленно улыбался с таким видом, будто Ивор был просто жертвой, которая уже у него, хищника, в зубах.

¬— Минус исцеляющих артефактов в том, что они одноразовые. Может тебе и удалось одолеть Оземского, но теперь твои козыри закончились. Я знаю каждую твою технику, тебе не удастся удивить меня.

Ивор не ответил. Он был полностью спокоен. Его безмятежное лицо не отражало эмоций. Кажется, он решил для себя нечто важное перед этим боем.

— Начали!

Как только голос судьи стих, Буслай поднял одну руку и растопырил пальцы. На их кончиках появились электрические искры, переливающиеся ярко–голубым цветом. Другая его рука крепко сжимала молот, который также заискрился элементом молнии. От юноши исходило потрескивание, которое заставляло сердце сжиматься в страхе. Буслай улыбнулся, взглянув на Ивора.

— Я не привык много говорить, поэтому скажу лишь одно. Постарайся не умереть слишком быстро.

Ивор снова не ответил. Он крепко сжал кулаки и понесся прямо на Буслая со скоростью ветра, оставляя за собой силуэт.

Буслай схватился обеими руками за молот и занес его над головой. Молния заискрилась еще более свирепо, наполняясь концентрированной внутренней энергией. Но Ивор не отступил, он продолжал двигаться вперед.

Прогремел колоссальный взрыв. Резко ударив молотом, Буслай вызвал столб молний, который обрушился на Ивора, выпуская чудовищную, разрушительную силу.

Едва практик молний улыбнулся, как краем глаза заметил тень. Ивор появился совершенно из неоткуда в двух шагах от него. Если бы Буслай не был Ратником, он бы точно не успел среагировать. Но более сотни поединков за плечами делали из него очень опытного бойца.

Он вскинул руку в сторону и высвободил свою внутреннюю энергию прямо в лицо Ивора. Из его пальцев выстрелили пять ломаных линий молнии.

По трибунам пронеслась волна тревоги. На таком коротком расстоянии в прямом столкновении необузданный элемент молнии имел повышенную точность. Даже практик на этапе Возведения Аркона не смог бы полностью уклонится от такой атаки.

Молнии с треском попали прямо в тело Ивора, разбрасывая в разные стороны ледяные осколки.

Ледяная копия.

Буслай еще не успел отойти от удивления. Ведь ранее он не замечал за практиком льда такой скорости. Его глаза широко раскрылись, когда он наконец понял, где настоящее тело.

Над его головой возникла леденящая кровь, мощнейшая аура и убийственное намерение.

Словно пикирующий сокол, Ивор летел с неба, его пальцы были сложены в знаках Истока.

На земле перед Буслаем образовался цианового цвета вихрь, откуда выпрыгнул снежный барс. Тяжелые лапы духовного животного впились когтями в плечи, заставляя его падать на спину.

Еще в полете Нова снова исчезла. Ивор, тем временем, находясь прямо над телом Буслая Образовал между своих рук огромный сгусток ледяной энергии, который превратился в несуразно больших размеров шип.

Этот шип молниеносно полетел вниз, пронзив тело Буслая насквозь и пригвоздив его к земле. Безумное количество ледяной энергии с хрустом вырвалось к небу, приобретая образ хрустальной травы. Всю арену покрыло тонким слоем инея. Даже судья немного поежился от холода.

Под тяжелым шипом вся внутренняя защита Буслая рухнула, будто ее и не было. Он выплюнул кровь, собравшуюся в его рту и постоянно рвущуюся наружу из–за полученной раны. Его ноги бились в конвульсиях, а руки, которые давно выронили оружие истерично пытались вынуть из тела огромный кусок льда.

Он даже не мог кричать, только безостановочно хрипел. Его глаза застыли в ужасе.

От шипа начала распространяться ледяная энергия, замораживая тело Буслая. Попытки создать молнию были тщетными и даже глупыми, ведь парень уже проиграл, и его внутренняя сила полностью исчерпана. Тело пыталось восстановиться и тратило все ресурсы именно на это.

Ивор наклонился к нему и как–то фальшиво улыбнулся.

— Твои убийственные намерения я за версту чую. Это раз. Ну а два, я тут узнал, что ты моего друга к знахарям отправил. Последний удар, знаешь ли, мог бы быть и помягче. Ему теперь, как минимум год восстанавливаться.

— Я… Я сда…

Буслай хрипел так тихо, что судья даже не слышал его, а шевеление губ скрывалось за силуэтом Ивора. Каждый выдох давался с трудом, выбрасывая изо рта новую кровь.

— Конечно сдаешься, а как же иначе.

Ивор коснулся лица Буслая и крепко сжал пальцы. Ледяная энергия выстрелила в пол, вминая его голову и лишая сознания, а возможно даже и жизни.

Где–то вдалеке объявили победу.

Где–то очень далеко хлопали зрители.

Но Ивор этого не слышал. Для него все вокруг было безразлично.

— Так… так быстро! Невероятно!

— А разве вы не заметили, как с каждым боем Отморозок становится опытнее? Он наблюдает за практиками, оттого и его действия становятся эффективнее!

— Да-да, однако его неоправданная жестокость… В прочем, в мире практиков всегда выживает сильнейший.

Если победа Лучезара выходила в одну–две атаки и отличалась милосердием, то Ивор показал настоящее и кровожадное превосходство силы. Он утолил жажду жестокости в сердцах людей. А он есть у каждого.

Где-то на трибунах Огненных Столпов Ярополк усмехнулся.

— Кажется он прорвался. Прямо во время турнира. Не могу сказать точно, но объемы и контроль энергии стали куда лучше.

Один из старейшин деловито хмыкнул.

— Разве это удивительно? Практики часто растут во время смертельной опасности. Организм, чтобы защитить себя, вырабатывает больше энергии, чем может делать это обычно.

— Не-ет, тут дело в чем-то другом. Только вот в чем? Этот парень явно умеет что-то, что недоступно для посторонних глаз!

Когда Ивор покидал арену, он рассеял лед, превращая его в энергию и возвращая в свое тело. Когда ледяной шип исчез, зрители смогли оценить, насколько плохи дела Буслая. Дыра в животе кровоточила, обнажая кости ребер, а большая часть тела уже посинела от холода, местами даже чернея.

Знахари подбежали к нему и тут же забрали в палаты, обещая, что парня еще можно спасти. Правда тот навсегда останется калекой.

Первый день основного этапа завершился, а итоги подведены. Зрители медленно покидали трибуны, некоторые разбирались друг с другом, касательно ставок, другие восхищенно обсуждали бои. Не осталось ни одного равнодушного.

«Ивор, ты…»

«Помолчи. Послушай меня. Я понял одну очень важную вещь во время сражения с Миром».

Юноша шел по коридору под трибунами, касаясь кончиками пальцев холодных каменных стен. Он вышел одним из первых и, не дожидаясь давки толпы, миновал несколько улиц.

«Все мои стычки до этого, начиная с самого Зверобоя… До меня дошло только сейчас, что я убил его даже глазом не моргнув. Это было убийство. Самое настоящее. Первое. А я что? Только немного вздрогнул, но пошел дальше. Потом это повторилось с Чернотой. Потом отборы и сам турнир. Ха! Теперь-то я вижу. С самого начала, как только я получил Морозную сферу Абсолютного Льда, мои чувства притупились, уступая место хладнокровию и необъяснимой жажде. Жажде нести смерть. Если бы не ты, я бы этого не замечал. Для меня все в порядке вещей. Я же чувствую симпатию, чувствую беспокойство, значит не совсем потерял свое Я, но как дело доходит до поединка, меня будто отключает. Это ледяное спокойствие в сердце завораживает мой ум».

«Сфера начала влиять на тебя с самого начала, это неудивительно, но страшно то, что ты даже не пытался бороться. Она старалась забрать твое тело, но ты дал отпор. Поэтому вернулась к попыткам забрать разум. Так всегда. Сильный пожирает слабого».

Ивор не обратил внимания на слова Валькирии и продолжил.

«Во время боя с Миром я держал себя в руках, от начала и до конца. Даже в конце, когда сфера требовала крови. И что же. Он чуть не убил меня. А дальше противники будут невообразимо сильными. Лучезар, Оземские, Кейра… Мне нужно увеличить свои силы. Я чувствую, что отключив эмоции, я смогу с ними совладать, я будто бы…»

« … не боишься смерти. Да! Ивор, одна из проблем — это отсутствие первобытного инстинкта выживания. Сфера будет медленно уничтожать все твои эмоции и чувства, оставляя лишь чистые желания. Ты ни перед чем не остановишься для их выполнения, заплатишь любую цену. Ты будешь идти вперед по головам. Жертвы для тебя станут ничем. Люди перестанут представлять ценность. Ты будешь видеть во всем инструмент для исполнения своих целей!»

«В общем, раз уж ты мой ценный союзник и ради тебя я затеял всю это круговерть с турниром и поиском тринадцати артефактов, кажется, ты имеешь право знать мой выбор. Я поддамся сфере. Я обязан закончить то, что начал».

«Ты не посмеешь! Я запрещаю! Эта Валькирия знает больше твоего. Ты не готов! Ты не справишься с ней. Когда мой учитель рассказывал мне, что сфера чуть не пожрала его… Это было самое ужасное, что я слышала! Он чуть не погиб, понимаешь? А ведь он был богом!»

-Ха… Ха–ха–ха–ха!!!

Ивор разразился искренним, но больше истеричным хохотом, так, что прохожие оглядывались на него, как на одержимого.

Юноша продолжал идти, пока не вышел в бедные районы столицы Крадова княжества.

«Учитель? То есть сфера раньше была у твоего наставника? Интересные вещи я узнаю, ты так много скрываешь от меня, но ждешь, чтобы я тебе доверился. Мы союзники. Да что там, я буквально единственный, кто может сейчас тебе помочь. А ты единственная, кто видит во мне человека, а не какую–то там Небесную Искру. Но получается, что именно я иду в неведении и являюсь инструментом».

«Это не так Ивор! Я… Сейчас не это важно. Я прекращу помогать тебе. Перестану контролировать энергию. Мне хватит сил, чтобы наложить на тебя заклятие, и ты не сможешь использовать свой атрибут! Если уж и быть с тобой, то как с человеком, а не бездушной тварью, убивающих людей. Ты не понимаешь! Я уже насмотрелась на богов. Мне достаточно! Я не хочу чтобы ты тоже становился таким! Мы найдем другое перо. Я ценю твою жизнь и не позволю жертвовать собой в угоду моего спасения».

Ивор прислонился к стене первого попавшегося здания и закрыл глаза.

В его заснеженном внутреннем мире было холоднее, чем обычно. Его встретила недовольная Валькирия. Ее до неприличия милое и прекрасное лицо отражало негодование. Короткие розоватые волосы, белая туника, поверх которой обвязан такой же белый меховой плащ. Все в ней было прекрасным.

Валькирия взмыла в небо и со злостью посмотрела на Ивора сверху вниз.

— Я не позволю тебе упасть в эту бездну! В твоем внутреннем мире я имею частичку своей силы, так что даже не думай, что сможешь мне противостоять!»

Белоснежные крылья с зеленоватыми линиями появились за ее спиной, Валькирия заслоняла собой солнце, отбрасывая на Ивора тень.

Она махнула рукой и снег ушел у юноши из–под ног, накрывая его, словно лавиной и сковывая движения.

— Прости, я не дам тебе погубить себя. У тебя впереди целая жизнь! У тебя, не у меня.

Голос Рандгрид внезапно стал более взрослым. А тон рассудительным. Она спустилась и, подойдя к Ивору, взглянула в его глаза.

— Полежи так, пока я не закончу, ладно? Плевать на турнир. Перо мы обязательно добудем, время еще есть. А пока, давай разберемся с твоими проблемами тут.

Она нежно коснулась двумя пальцами его лба. Энергия собралась на кончиках ее пальцев. Это была плавная и очень нежная энергия.

Ивор вместо согласия снова засмеялся и было в том смехе нечто высокомерное. Энергия не причинила ему никакого эффекта. Его голос стал на тон грубее.

— Ты что же это думаешь. Поймать меня в МОЕМ же внутреннем мире? Лишить меня сил? Здесь не твои правила, а мои!

Послышался щелчок, и снежная ловушка рассыпалась. Ивор встал прямо напротив Рандгрид.

Она с недоумением смотрела на него, пытаясь собрать энергию, свою энергию. Но та куда–то утекала. Не безвозвратно, нет, она возвращалась в ее тело, чтобы сдерживать силу проклятья, но не позволяла использовать себя.

Из–за спины Валькирии появилась Нова. Она неодобрительно рычала на Ивора, но не решалась что–либо предпринять, ведь все еще признавала его своим покровителем.

— Что ты сделал? Как тебе это удается?

— Знаешь, не у тебя одной есть тайны. Во–первых, именно ты у меня в гостях, а во–вторых, я тут полистал немного ту дорогую книжку, что ты меня попросила купить. Да, слова там такие, что бес язык сломает, но некоторые знаки и слова я все-таки разобрал. Из-за печати я не получил никакой энергии, а выучить удалось лишь десятитысячный клочок от этого, но тем не менее… Мне жаль, Рандгрид. Я обещал тебя спасти, и я сделаю это, даже если ты откажешься мне помогать. И да. Зря ты назвала мне свое полное имя.

Валькирия вздрогнула. Он впервые назвал ее настоящим именем. Впервые смотрел на нее таким холодным взглядом, без какой–либо заботы и беспокойства. Он больше не видел в ней друга и соратника. Он видел… препятствие? В ее голове проносилось множество мыслей, пока наконец она не взглянула на руки юноши.

Ивор последовательно сложил знаки Ансуз, Лагуз и Уруз.

Валькирия нервно замотала головой. Она поняла, что это за заклятье. Ее сердце сжалось в осознании того, что произойдет дальше.

— Не надо, Ивор. Пожалуйста! Ты ведь не сможешь вернуться.

— Зато верну тебя. Лилит Фриг Эир фер Рандгрид, есть печать на силу и тело твое, есть печать на «Я» твое. Я оставляю себе твое тело, я приглашаю к себе твою силу. Я оставляю с тобой твое «Я». Фьер Сидр Хоф Дром! (Отправляйся в Дворец Сна).

Глава 40. Непредвиденные события

— Ты же совсем не понимаешь… что творишь.

Валькирия оступилась и начала падать, ее глаза медленно закрывались, а силы покидали тело.

Ивор мягко и бережно подхватил уже обессилевшую Звездочку на руки. Нова, все еще опасаясь, рычала, и пятилась назад. Юноша взглянул на нее и улыбнулся, как–то тепло и искренне.

— Нова, позаботься о нашей подруге. Я доверяю ее тебе. Она немного отдохнет, ладно?

Услышав доброту в голосе, самка барса прекратила рычать и осторожно подошла, увеличиваясь в размерах. Ивор положил Валькирию на Нову и погладил девушку по голове, убирая пряди розоватых волос с очаровательного лица.

— Спи, моя маленькая Звездочка. Для меня ты стала очень важным человеком. А для важных людей я сделаю все, что в моих силах. Даже если это будет стоить мне моего спокойствия.

Нова кивнула и, отойдя на приличное расстояние, улеглась клубком на снег, укрывая девушку хвостом, и одаряя своим теплом.

Запечатать Валькирию. Подумать только, чтобы кто–то на первом этапе культивации смог это сделать. Но, правда такова, что ни один смертный, освой он хоть всю Старшую и Младшую Эдду не смог бы нанести и частички вреда ни одной из валькирий. Рандгрид же была очень уязвима. Она не переставала тратить силы даже находясь под проклятием. Поэтому Ивор справился так просто.

Но сам он ни на секунду не сомневался в своей удаче. Печать была очень поверхностной, временной, и, будь у Валькирии хоть немного сил, или же будь она хотя бы не во внутреннем мире Ивора, она запросто отмахнулась бы от этого заклятья, словно от маленького комара. Но теперь. Ее тело — перчатки, а также ее сила — контроль циркуляции энергии, были под властью Ивора.

Юноша медленно подошел к сфере. Из голубой она снова превратилась в темно–синюю, местами в глубине можно было заметить иссиня–черные волнистые переливы.

Он протяжно выдохнул.

— Да–да, я прекрасно знаю, что делаю.

Но тут же осекся, ведь вопроса от Звездочки не было. И не будет еще долгое время.

Его руки коснулись Морозной сферы, а глаза закрылись. По внутреннему миру пронеслась темно–синяя волна ледяной энергии, заставляющая все вокруг дрогнуть. Все, кроме Новы, которая знала мысли Ивора и полностью доверилась ему, как своему хозяину.

Парень открыл глаза. В них отсутствовали зрачки, а белки имели иссиня–черный цвет.

Энергия, текущая по жилам Ивора в момент, свернулась, вернувшись к сердечным узлам. Сделав несколько витков вокруг водного узла, она начала пульсировать.

Одно, два, десять. Пятьдесят.

Каждая пульсация была более плотнее и жестче, а энергия насыщалась атрибутом.

Сфера во внутреннем мире завертелась в руках Ивора и взмыла в небо.

Резко увеличившись в размерах, она поглотила его внутреннее солнце, окрашивая весь мир в темно–синие цвета. Цвета истинного льда.

— Забирай мою человечность, забирай мои чувства, но прошу, дай мне сил!

…

— К нему еще не заходили?

— Нет, представители Красного Ярила еще не посещали палаты знахарей.

Девятиглаз кивнул девушке, встретившей его на входе, и нырнул в палаты. Найдя Буслая, он провел рукой по его кафтану и вынул оттуда мешочек с двадцатью камнями.

— Бесполезный юнец. Откинулся от одной атаки. Я–то думал ратники будут сильнее. Но в итоге… Навь тебя дери! Придется все же забирать душу той девки.

Он вышел от Буслая и метнулся к палате Немиры. Девятиглаз был не в духе. Все шло явно не по плану. Старейшина не мог действовать неосмотрительно, ведь находился в столице одного из сильнейших княжеств, к тому же сейчас здесь собралось множество старейшин из элитных школ. Если кто–то поймает его за содеянным, не сносить ему головы.

Девушка по–прежнему спала, а на ее голове была свежая повязка.

Оглянувшись снаружи, Девятиглаз задернул ткань палатки и сложил несколько знаков, после чего водяная завеса окружила обоих.

— Хорошо хоть элементы у нас одни и те же, должно пройти без сучка и задоринки.

Наложив еще несколько энергетических барьеров, чтобы точно никто извне не смог помешать, он достал заготовленный ранее отвар. Подвинув к кровати стул, старейшина уселся на него и залпом выпил отвар. Вся энергия, бывшая внутри него свернулась в одно мгновение, а потом растеклась словно спокойная речка. Каждый из девяти зрачков хаотично двигался из стороны в сторону.

— Кальб цукмак дашардан ви байон.

Махнув рукой, он произнес фразу, на которой не говорит ни один из соседних народов Северных Увал. То был язык Хазар. Народа, что культивирует демонические черные искусства и использует самые грязные и отвратительные методы войны. Людей, которые уже долгие годы стоят у границ Русского каганата.

Над Немирой появился черный туман, который становился все гуще и гуще, внушая страх и трепет. Чем больше Девятиглаз водил рукой, тем больше туман завихрялся и тянулся к груди девушки, в самое сердце.

Голубоватая эссенция начала проявляться на ее теле и вот–вот готовилась выйти наружу.

Старейшина показал свою мерзкую улыбку и стер проступивший на лбу пот. В палате стало необычайно жарко.

Он снова завертел руками, складывая причудливые знаки, совершенно непохожие ни на один из письменности славянских племен.

Позади послышался треск.

Девятиглаз нервно повернул голову, но водяная завеса все еще переливалась вокруг. Мужчина снова провел тыльной стороной ладони по лбу, смахивая большие капли.

— Да что ж такое. Не думал, что это настолько тяжело, еще и душно становится. Ладно. Пора вытаскивать.

Черный туман, закручивающийся над телом девушки образовал зловещее кольцо и медленно плыл по кругу, словно тучи в день суровой непогоды. Старейшина размял руки и сложив три знака стал медленно запускать руку через кольцо черного тумана. Оно отзывалось на его действия, сияя и разливаясь густыми всполохами.

Голубая эссенция души в теле девушки подалась наружу, но вдруг…

Руку Девятиглаза резко схватили. Хват был яростным и крепким. Тут же произошла вспышка, откинувшая его к краю барьера.

Старейшина поднял взгляд, который наполняли страх и недоумение. Но увидев человека, что прервал его, они сменились на злость, смешанную с яростным гневом.

— Ты!!! Да как ты смеешь мешать мне!

…

Едва закончился первый день основного этапа, люди разбрелись кто куда. До конца дня было еще достаточно времени, поэтому многие решили заняться работой. Приезжие зрители и участники турнира вернулись в свои резиденции, но не все. Некоторые решили прогуляться по Маяте. Город настолько необъятный и прекрасный, что, пожалуй, и месяца не хватит, чтобы насладиться его видами.

В честь турнира все центральные улицы были украшены красными флагами с изображением золотого солнца. Всюду располагались фонтаны, в некоторых из которых находились причудливые бронзовые статуи, изображающие мифических существ.

Густые деревья, аккуратно высаженные вдоль городских троп, образовывали своими кронами арку, покрывая тенью мощеные дорожки и, спасая многих людей от жары.

В своде улиц, привязанных к Арене Танцующего Пламени, почти не осталось людей. Как только сегодняшние бои закончились, интерес к этому месту пропал, а большая часть народа слонялась около гостевых резиденций в надежде встретить своих кумиров и получить от них роспись на берестяной табличке.

Палаты знахарей были наполовину заполнены, однако посетителей практически не наблюдалось. Очень многие сопровождающие были разочарованы результатами своих подопечных, поэтому даже не хотели их проведать. Другие же оставили уход за раненными учениками на талантливых знахарей Крадова княжества.

Около входа в палаты прозвучал тяжелый вздох.

— Ну и что я делаю? Она моя женщина и принадлежит мне. Я могу спокойно зайти и взять то, что мое по праву. Узнать в каком она состоянии.

Облизнув губы, он шумно цокнул.

— С другой стороны это позор для меня. Моя женщина так бездарно пала в битве против выродка из Зимниц. Хотя, признаться, она неплохо ответила подобным образом на его нападки. Я бы даже сказал в моем стиле.

Юноша ухмыльнулся и посмотрел направо. Там стояла девушка, которая уже некоторое время пристально глядела на него и слегка улыбалась.

— Чего смешного? — бросил он в ее сторону грубым тоном, отчего девушка вздрогнула.

— Простите, я не хотела, случайно услышала. Кажется, вы хотите навестить девушку, но не можете решиться.

— Что с того? — Златозар посмотрел на коридор из многочисленных палат знахаря.

— Знаете, сомневаться это нормально, как и бояться получить отказ, например. Но я поняла в своей жизни очень важную вещь. Лучше попробовать, чем упустить момент и жалеть потом об этом.

Златозар поднял бровь и подошел к стойке, пристально посмотрев на девушку почти вплотную, отчего та заметно занервничала.

— Как может отказать та, кто по праву моя?

— Но девушка не может быть вашей. Она может выбрать, быть с вами или нет, это часть человеческого я, в котором вы всегда равны. Даже выбрав вас, она не будет вашей собственностью. Вы должны дополнять друг друга и поддерживать. Согласитесь, от полноценной и интересной души рядом вам будет намного приятнее, чем от послушной рабыни.

На пальцах Златозара всполыхнул белый огонь. Он нервно стукнул по стойке с бумагами. Ему не особо нравилось, когда ему читали нравоучения. Но девушка была права. Ему нравился стойкий и холодный характер Немиры. Ее целеустремленность. Возможно, в глубине души он понимал, что именно ее упорные отказы пробуждали в нем неподдельный интерес к ней. Ведь каждый мужчина по сути своей охотник.

— Я спасал ей жизнь, готов был дать все что угодно, разве этого мало, чтобы согласиться стать моей?

— Нет что вы, но вам стоит услышать то, что она говорит. Спросить. Может быть проявить заботу. Девушки любят, когда их слушают.

Златозар развернулся и пошел мимо палаток. В какой–то момент он повернул голову и не глядя на девушку улыбнулся и кивнул.

Это была не та улыбка, что привыкли видеть люди вокруг него, совершенно не злобная, скорее… Благодарная?

Дойдя до палаты Немиры, он почувствовал огромный всплеск энергии. Ткань палаты была крепко закрыта, а за ней находились несколько слоев водяных завес, что исключали возможность что–либо увидеть или услышать снаружи, не говоря уже о том, чтобы попасть внутрь. Восприятие духовной энергии тоже молчало.

Парень коснулся рукой водяной завесы, но тут же ее отдернул. На ладони появился глубокий порез, который сочился кровью. Он моментально прижег его белым пламенем.

— Что–то новое. Мощный тройной барьер. Из двух знаков, вероятно. Немира не смогла бы сделать такое. Хм… Без завязки на ауру. Хорошо, можно войти тихо. Надо только превысить предел нагревания.

Златозар осекся. Превысить предел температуры пламени мог только знак Перт, который он так и не освоил.

Он сложил два таких обеими руками. Энергия всполыхнула в его жилах, разливаясь, словно магма. Но огонь в руках вспыхнул обычным образом.

Повторив это трижды, он злобно ударил по завесе. Кулак окрасился в красный, из–за очередного пореза.

— Я недостаточно зол? Во мне недостаточно ненависти? А может ярости?

Златозар тяжело выдохнул и сосредоточился. Вся его агрессия, кипевшая внутри, сформировалась в одну точку. В этот раз он сложил лишь один знак, образуя шар белого пламени, который медленно сжался до состояния тонкого диска.

Огненный диск закрутился, издавая волны жара. Златозар прикусил губу и направил диск к завесе, та начала медленно плавиться. Слой за слоем он испарял куски завесы, пока наконец не сделал себе проход.

При этом его силуэт и внутренняя энергия, которую он испускал, были покрыты маревом, чтобы тот, кто находился внутри не смог среагировать сразу.

Сделав шаг, Златозар скривился в злобном выражении лица. На его глазах старейшина Девятиглаз проводил какой–то ритуал над спящей Немирой. Энергия над ней была далеко не элементального происхождения и имела структуру черной, злобной силы.

Юноша шагнул вперед, и схватил Девятиглаза за руку, которая тянулась к груди Немиры. Тут же он сложил знак Крада и ударил в грудь старейшины мощной пламенной атакой. Она откинула мужчину к краю завесы.

— Ты!!! Да как ты смеешь мешать мне!

Девятиглаз тяжело дышал. Кража Души — это очень серьезная техника высших уровней, требующая полной концентрации и долгой подготовки. Старейшине ужасно повезло, что он не успел коснуться души и начать слияние внутренних энергий. Если бы его прервали в такой момент, то он мог навсегда лишиться своих сил и остаться калекой.

Но даже так, его внутренняя энергия свернулась к узлам и толком не успела разлиться обратно, поэтому сейчас его сила была не многим выше уровня ученика.

«Нельзя затевать драку здесь. По остаткам энергии можно легко отследить, какую технику я использовал» Подумал Девятиглаз. Его тело мелькнуло и он, со всей доступной ему скоростью ринулся от палат знахаря.

Златозар окинул взглядом Немиру. Заклинание рассеялось, а ее лицо снова приобрело здоровый оттенок. Юноша кивнул и рванул вслед за старейшиной.

Он посылал вперед пламенные копья, но Девятиглаз ловко вилял из стороны в сторону, стараясь выбирать наиболее пустынные улицы.

— Несмотря на твой статус, я тебя раздавлю! Ты не смеешь прикасаться к моей со…к моей женщине!

Девятиглаз развернулся на ходу, выпуская дугообразную режущую волну воды, заставляя Златозара замедлиться, чтобы отбить эту атаку.

Юноша обнажил меч, который моментально покрылся сиянием пламени и разрезал волну пополам.

Так они бежали еще какое–то время, пока не достигли бедных районов Маяты. Выбрав самый безлюдный проулок, Девятиглаз остановился и сложил знаки Лели. Из тыльной стороны ладони выросли продолговатые, широкие водяные клинки, а все его тело покрыла водяная броня.

«Навь тебя подери, почему я должен отвлекаться на такие мелочи!»

Как только Златозар показался в переулке, Девятиглаз выпустил массивный водяной гейзер из рук, который ударил точно в грудь юноши. Воздух покрылся паром.

Личная броня полностью испарила атаку и тут же восстановилась сама.

— Старейшина — старейшина, ну что же вы… Сейчас летнее солнце. Моя сила выше, чем обычно!

Златозар сделал пас рукой со сложенным Крадом, и волна огня в виде громадного змея пронеслась сквозь девятиглаза, уничтожая его личную броню.

Но старейшина внезапно исчез.

В мгновение ока он перенесся за спину Златозара и вонзил клинок в тело юноши.

Парню не хватило лишь малой доли мгновения, чтобы увернуться полностью. Но он успел сместиться правее, поэтому клинок пронзил не сердце, а противоположное плечо.

Марево скрыло его тело, и он отскочил в сторону. Кровь забрызгала одежду и мощенную улочку. Златозар стиснув зубы прижег очередную рану.

— Ты везунчик. Будь у меня все мои силы, я бы уже трижды убил тебя, но проблема еще и в Держимире. Ты же его любимчик. Как же мне с тобой поступить… Может просто искалечить?

— Попробуй старик! И я верну тебе это десятикратно.

Златозар прыгнул вверх, проводя мечом дугу вокруг себя. Белое пламя образовало за спиной кольцо, а удар прошел мимо.

Девятиглаз оказался перед Златозаром и, схватив его за ворот, пронзил лезвием живот.

Личная защита пропустила удар, будто бы ее и не было. Водяные струйки обволокли рану, поднимаясь вверх и, сначала исказили, а потом и вовсе уничтожили пламенное кольцо за спиной юноши, которое едва зажгло несколько делений.

— Ты можешь сколько угодно яростно кичиться своей силой. Да, между нами половина стадии, всего один прорыв, с восьмую на девятую, казалось бы, пустяк! Но я прожил жизнь, я знаю такие техники, что тебе и не снились, сынок. Именно поэтому, я старейшина!

Девятиглаз вынул водяное лезвие и махнул пальцами вверх. Поток воды поднял Златозара выше его головы и тяжело уронил на пол. Юноша выплюнул сгусток крови, тяжело хрипя на каждом вдохе.

Внезапно Девятиглаз осекся. Он заметил несколько совершенно маленьких, почти невидимых искр и уже хотел увернуться, как они взорвались одна за другой по цепочке.

Его тело мотнуло из стороны в сторону и опрокинуло на землю. Раны совсем не тяжелые для такого старожила, как Девятиглаз, но любой другой бы точно понес огромный урон.

Мужчина усмехнулся, восстанавливаясь, и отряхивая кафтан.

— Да, не зря ты лучший. С двумя глубокими ранами, потеряв столько крови, ты все равно отлично контролируешь пламя. Ты невероятный ученик, Златозар. Жаль, но я передумал. Все же придется убить тебя. Какая потеря для Восходящего Солнца, но… Моя культивация важнее! Я хотел забрать душу этого Ивора, а он оказался сильным и мне не удалось скрытно его ослабить. Поэтому пришлось довольствоваться этой девчонкой. Ты хоть понимаешь, чего мне стоил выпитый отвар, а подготовка!? Теперь мне придется снова искать ингредиенты, снова готовить заклятье, на это уйдет прорва времени!!!

Потоком воды он притянул к себе тело Златозара, который едва шевелился и истекал кровью. Помимо двух глубоких сквозных ран, у него на теле было множество мелких порезов. Девятиглаз продолжил.

— Ну а ты, со своими юношескими замашками. С твоей силой и талантом любая готова лечь к тебе в постель. Но нет, ты выбрал эту Дряговку, которая сама не знает, что ей нужно от жизни, метается из стороны в сторону, как дурная рыба. И прямо сейчас, ты сдохнешь ради нее. Как тебе такой финал? Но не беспокойся, через год она присоединится к тебе, когда я заберу ее душу.

На пальцах юноши одна за другой вспыхивали белые искры, но пламя не зажигалось. Он истратил слишком много сил. Разница всего в половину стадии ощущалась, как огромная пропасть. Больше зажженных узлов, опыт, техники. Девятиглаз превосходил его во всем.

— Я убью тебя старик! Тебя и всю твою родню, даже если умру сейчас. Я вернусь из Нави, я пересеку Смородину, одолею охранника переправы и приду по твою душу. СЛЫШИШЬ! Я ВЕРНУСЬ С ТОГО СВЕТА И ОТОРВУ ТЕБЕ БАШКУ! СКОРМЛЮ ТВОИ ПОТРОХА СОБАКАМ!

Девятиглаз засмеялся.

— Какие речи, какие бравады. Ты всегда был непослушным, агрессивным петушком. Но как говорят, каждому петуху придет время отправится на суп.

Девятиглаз занес руку, чтобы одним точным движением срубить голову тому, кто помешал ему сегодня стать сильнее. Тому, кто нарушил последние штрихи в исполнении плана всей его жизни.

Лезвие летело, рассекая воздух.

Едва коснувшись шеи Златозара.

Но, нанеся лишь маленькую царапину, отлетело в сторону.

Сгустки ледяной энергии ударили трижды.

Первый — откидывая руку и превращая само лезвие в ледяной осколок.

Второй — в грудь Девятиглаза, отбрасывая его на пять шагов назад.

Третий — сразу же в ноги, замораживая их и образуя ледяные кандалы.

— Говорила мне Звездочка, не доверять тебе, а оно вон что. Послушал я твою сказочку, честно сказать, не впечатлен.

Ивор прошел мимо упавшего на колени Златозара, даже не взглянув. Тот кашлял, пытаясь хоть на мгновение восстановить дыхание и остановить руками струящуюся кровь.

— Вот так встреча! Это ты виноват во всем. Почему было так сложно отвалиться на начальных этапах турнира и позволить мне забрать твой талант? Забрать твою душу, но нет, сейчас я должен выдумывать пятое колесо для уже поломанной телеги!

Девятиглаз топнул, с легкостью разломав ледяные кандалы.

— А теперь ты будешь спасать того, кто хотел тебя убить? Снова? Да, я видел эту благородную сценку на Охоте Жар–Цвета. Вы прям, как богатырь и его златовласая дева.

Ивор изобразил полуулыбку и посмотрел прямиком на Девятиглаза. От этого взгляда даже умудренный годами старейшина позволил себе легкую дрожь. Абсолютно безжизненный, холодный взгляд, в котором не читалось ни единой эмоции. В котором не было ничего, кроме бездны, которая могла затянуть в себя и оставить погибать в невероятном холоде.

— О, не обольщайся. — Бросил Ивор безразличным тоном. — Вы просто очень шумные, а я тут отдыхал в соседнем переулке. И да, Немира хорошая девушка, я, пожалуй, оторву тебе руки, чтобы знать, что ты никогда ее не коснешься.

Глава 41. Унижение

— Ха! ХА–ХА–ХА–ХА! — Девятиглаз засмеялся.

Он выглядел куда счастливее и оживленнее того мрачного старейшины, что видели обычно ученики. Наконец мужчина не скрывал своего истинного лица и мог от души повеселиться.

— Оторвешь мне руки? — продолжал он. — Я только что показал лучшему ученику его место, а ты намного слабее его. Так что же ты планируешь предпринять?

Ивор исчез. Несмотря на летнюю жару, в переулке повеяло холодом, заставляя поежится.

Сверкнуло две голубоватых линии.

Девятиглаз прыгнул, в развороте отражая летящие в него ледяные игры и тут же ногой отбив удар Ивора из слепой зоны слева. Отпрыгивая назад, мужчина хмыкнул.

— Определенными способностями ты все же обладаешь, но этого мало!

Пол вокруг старейшины покрылся водяными кругами, из которых начали выбиваться тонкие, но чрезвычайно мощные гейзеры. Они словно столбы света возникали отовсюду, пытаясь задеть Ивора, но тот использовал Морозное Мерцание, прыгая из стороны в сторону от смертоносных атак.

Лезвия на руках Девятиглаза появились снова, в этот раз удлиненные и узкие.

Ледяная энергия Ивора заклубилась, вытягиваясь в два изогнутых кинжала.

Они сошлись в вихре свирепых атак, отбивая оружие друг друга своим. Со стороны сложно было увидеть все удары, многие из них наносились с такой скоростью, что можно было услышать звук разрезаемого воздуха.

Осколки льда и брызги воды летели в разные стороны, пока старейшина не нанес два сложнейших удара. Он ранил Ивора оставив глубокие порезы на запястьях. Хват оружия ослабел, отчего удары стали менее точными. Воспользовавшись этим, Девятиглаз свирепо пнул парня в грудь. Ивор отлетел назад, приземляясь на четвереньки.

Юноша тяжело дышал, покрывая раны толстым слоем льда и останавливая кровь.

— Лезвия отравлены. У тебя не так много времени. — донеслось рычание слева.

Златозар сидел, откинувшись спиной на стену. Бледное лицо отражало слабость, а раны покрылись нездоровым желтым цветом. Но даже так его тон был небрежным и высокомерным.

Раны оставленные Девятиглазом на теле Ивора также медленно покрывались желтизной.

Юноша снова исчез, рисуя росчерком изморози линии по краю своей ауры. Появляясь то тут, то там он сокращал расстояние между ним и противником.

Девятиглаз сложил три знака водного элемента. За его спиной появилась девятиглавый змей, полностью состоящий из плотной жидкости. Мощное тело переливалось на свету, а длинные шеи заканчивались уродливыми мордами с большой зубастой пастью.

Петляя из стороны в сторону, змей подался вперед, клацая зубами в попытках поймать Ивора.

В какой–то момент Девятиглаз понял, по какому принципу двигается его противник. Все девять голов змея ударили в, казалось бы, пустое место, но Ивор появился чуть правее.

Он сложил два кинжала вместе, лед перестроился, сливая их вместе и образуя длинный меч.

Тяжелым ударом Ивор срубил две головы, что змей не успел поднять, после удара.

Существо заорало, яростно стуча хвостом по земле. Остальные семь голов снова накинулись на юношу, в желании разорвать его тело. Девятиглаз все это время удерживал контроль над образом существа из элемента, пытаясь уничтожить противника.

Морозная аура растворилась вместе с Ивором. Удар семи голов был настолько сильным, что мощеные плиты разлетелись вдребезги, оставляя лишь вмятые кратеры земли.

На месте, где только что стоял Ивор, никого не было, даже его морозная аура пропала.

Но ощущение присутствия нет.

Девятиглаз посмотрел наверх.

Ивор прыгнул в последний момент, увернувшись от удара и сейчас, сложив два знака Истока направлял обе руки вниз.

Клубы ледяной энергии выстрелили из них, пронзая тело водного змея за одно мгновение превращая его в ледяную статую. Ивор едва коснулся ногой его тела, оттолкнувшись и снова исчез.

Старейшина раскинул руки, образовывая вокруг себя водяной купол. Боевой щит, который никогда не пробить практику ниже третьего Аркона. Единственным минусом этой абсолютной защитной техники, было долгое развеивание. Купол защищал от всех атак извне.

Защита закрывалась очень быстро, но в последнюю секунду, перед полным закрытием ледяная дымка проникла в маленькую щель, которая тут же схлопнулась.

Два тяжелых удара по ногам заставили Девятиглаза свалиться на колени.

— Ты запер себя со мной. Огромная ошибка. — Ивор появился позади старейшины и занес руку.

Девятиглаз усмехнулся. Раздался щелчок пальцев.

Из тела мужчины показались водные иглы, которые словно из спины дикобраза выстрелили в разные стороны. Но Ивору было достаточно лишь раз применить Морозное Мерцание, чтобы избежать попадания. Девятиглаз повернулся, чтобы поймать юношу в момент появления, но замешкался из–за того, что увидел.

«Неужели он сам додумался применять знаки именно так… Кажется я не успею избежать атаки»

Девятиглаз поспешно перешел в защиту, возводя слой за слоем личную броню.

Ивор сложил в очередной раз знак Истока и ударил им в руку, та почти полностью покрылась толстым слоем льда, источая просто убийственную ауру. Сделав массивный шаг вперед, он ударил ладонью этой руки в грудь старейшины.

— Поцелуй Морены!

Лед с его руки переместился на тело Девятиглаза, за долю маха замораживая его.

Не только тело снаружи, но и все органы, кровь, даже сама энергия, текущая по жилам, на которую в чистом виде не может влиять ни один элемент. Замерзло все. Моментально. Атака не прошла через множество слоев личной брони, она попросту заморозила и их.

Старейшина так и замер, с удивленным лицом, не способный предотвратить это.

У него даже не было возможности понять, что его настигла смерть. Ведь он никогда не мог подумать, что она придет от рук ледяного мальчишки.

Водяной купол спал. Ивор выпрямился, осматривая свои раны, а после, оглядывая Девятиглаза.

— Знаешь, старик, мне пришла в голову одна мысль во время боя. Ты был тяжелым противником, с огромным опытом. Даже то, что Златозар малость тебя ослабил, а прерванный ритуал ограничил твою силу, не сделало тебя менее опасным. И чтобы тебя победить, нужна атака, которая моментально убивает. Настолько быстро, что даже Морена не сразу заберет твою душу в Навь.

Юноша осмотрел свою руку, которая ранее была покрыта льдом. Она приобретала фиолетовый цвет и медленно немела. Он попытался пошевелить ей, но та не отзывалась, что заставило парня усмехнуться. Он подошел к замерзшему насмерть старейшине и хлопнул по плечу.

— Такая концентрация ледяной энергии могла лишить меня руки. Но в этот раз повезло. До завтра подлатаю. Ха, зачем только я тебе это рассказываю, ты же больше ничего не слышишь.

Ивор дотронулся до желтеющего пореза.

Яд был не самым сильным. Но очень быстро вытягивал энергию из тела и вполне мог убить, если вовремя от него не избавиться.

«Кажется воду избавляют от загрязнений быстрой заморозкой. Я слышал краем уха в гостевых резиденциях, что практики в княжестве Иса таким образом очищают и организм. Кровь по большей части же тоже вода. Главное только не переборщить, а то буду как этот дед».

Ивор сконцентрировал в целойруке сгусток энергии, его перчатки засияли, проводя больше, чем он смог бы контролировать.

Этот сгусток медленно расползся по коже, быстро замораживая все его тело, и сразу же возвращая в исходное состояние.

Он снова ощупал раны, те больше не зудили и не поглощали его энергию.

«И это так они используют шоковую заморозку? Интересно, нужно будет подробнее узнать об этой технике».

Парень действовал интуитивно, основываясь на знаниях, которые он получал при освоении и использовании элемента. Вот только делал он это так, словно был каким–то гением. Если бы хоть кто–то из Академии Ледяных Истин узнал, что парень с первого раза, даже не зная всех тонкостей техники шоковой заморозки использовал ее в полевых условиях и весьма успешно, то он точно упал бы в обморок.

Впитав в себя остатки энергии, Ивор оглянулся. Златозар все также сидел у стены, пытаясь всеми силами сопротивляться яду. Было ясно, что бой выжал из него много энергии, а яд дожирал остатки, внутреннее солнце не справлялось с тем, чтобы снова напитать ей организм, ведь яд поглощал больше, чем оно могло создать.

На секунду Ивор подумал, что этот яд чем–то похож на яд звездочки, только в тысячи и тысячи раз слабее. Такой явно не удалить какой-то там заморозкой. Он хмыкнул и сделал пару шагов в сторону Златозара.

Тот, видя замороженного насмерть Девятиглаза не верил своим глазам. Еще совсем недавно этот мусор и в подметки ему не годился и даже искренне боялся его, а теперь победил противника, который несколько мгновений назад чуть не отнял жизнь у Златозара.

Сейчас же риск умереть был все еще огромен, если бы только он смог дойти до палат знахаря. С такими ранами любой рядовой ученик на этапе Формирования солнца уже давно бы умер. Но Златозар, будучи очень сильным и невероятно талантливым, держался.

— Ну как, тяготит чувство надвигающейся смерти?

Златозар перевел взгляд на Ивора. Злоба и ярость — это все, что было в сердце юноши, но сейчас не было сил чтобы проявить их. В его голове мелькнула мысль, что он бы и не смог. Сейчас перед ним стоял человек, который глядел на него пустыми глазами, без злобы, сожаления или презрения. В этих глазах он видел, насколько незначительна была для Ивора его, Златозара, жизнь.

Он не ответил, лишь продолжал смотреть, в попытках не потерять остатки своего великого достоинства, которое прямо сейчас утекало вместе с его внутренней энергией.

— У, ты наш маленький Златовласик, ну, заплачь!

Ивор усмехнулся и сел на корточки рядом с тяжело дышащим лучшим учеником.

— Я все гадал, почему же я тогда тебя спас. Лучший ученик, валяющийся беззащитным грузом, которого вот–вот загрызут Мавки и Ночницы и я, глупый герой, который решил спасти того, кто пару минут назад меня едва не убил. Но сейчас я понимаю. То было попыткой прошлого меня не потерять человечность. Совесть терзала меня изнутри. Чем дальше я иду, тем больше теряю себя, теряю обладание своей личностью и эмоциями. Но, конечно, спасение своего убийцы все бы исправило, хах. Я по надуманной причине решил, что, спасая тебя — спасу сам себя. Но, как оказалось я лишь оттягивал момент признания своей истинной сущности.

Глаза Златозара налились кровью. Ком злости в горле все еще мешал говорить, да и сил на слова совсем не было. Больше всего на свете он хотел прямо сейчас испепелить наглую морду этого, возомнившего невесть что о себе, ублюдка.

— А сейчас, — продолжал Ивор. — я думаю, почему бы мне не исправить ошибку прошлого?

В его руки появился тонкий ледяной шип. Он подкинул его разок и тут же растворил в воздухе

— Но нет, куда более унизительно будет знаешь, что? Я спасу тебя снова. Только в этот раз, потому что ты просто не достоин умереть от моих рук. Ты жалок.

Глаза Златозара задергались, а кулаки сжались из последних сил. Он с трудом разлепил губы и прорычал.

— Лучше… убей.

Парень потерял слишком много крови, а яд уже полностью смешался с оставшейся.

— Тише–тише. Сконцентрируйся, распредели остатки энергии огня, я не хочу, чтобы ты откинулся от обморожения.

Ивор коснулся двумя пальцами, скрещенными в знаке Истока лба Златозара.

Все тело лучшего ученика покрылось льдом, поглощая энергию Ивора. Как только оно окончательно замерзло, Ивор вытянул свою энергию обратно, тем самым размораживая Златозара. Кровь очистилась от яда, но состояние все еще было плачевным.

Ивор мило улыбнулся. Эта улыбка была очень наигранной.

— А теперь скройся, мусор. — милый тон сделал эту фразу настолько омерзительно обидной, что сердце Златозара сжалось.

Он с трудом встал, не осмеливаясь посмотреть на все еще сидящего Ивора.

Лучший ученик, который всегда и во всем был самым талантливым, всегда был первым. У ног которого открывались все дороги, а опытные практики выказывали ему уважение и пророчили самое светлое будущее. За одно мгновение Златозар потерял все свое самомнение. Конечно, он по–прежнему был невероятным и талантливым учеником, но что–то внутри у него перевернулось. Что–то, что никогда не вернет его в прежнее русло.

Ему было нечего сказать, он не осмеливался ничего сделать, простояв какое–то время юноша собрался с силами и медленно направился в сторону палат знахаря, стиснув зубы и затаив глубокую обиду.

Ивор тоже поднялся и снова перевел взгляд на замерзшего старейшину.

— Хм… Вот значит, как.

Ледяной скульптуры старейшины не было. А на месте, где он стоял разливалась большая лужа воды. Ивор преисполненный уверенностью, что убил противника, ослабил бдительность, но оказалось, что старик смог каким–то невероятным образом избежать смерти от моментального обморожения и сбежал. Однако, Ивор не выказал никакого удивления, а лишь перебирал в голове варианты случившегося.

«Возможно слишком быстрая заморозка не дает телу погибнуть, а лишь вводит его во что–то похожее на сон. В следующий раз я не буду так опрометчив и снижу скорость заморозки… ах навья мать!»

Рука предательски кольнула острой болью.

«Нужно обработать, пока я действительно не лишился ударной руки».

…

В столичном дворце обычно очень много слуг, но сейчас почти все они занимались организацией турнира. При князе Огневеде и его семье оставалось лишь несколько личных, доверенных людей.

Комната Лилии Огневедской отличалась очень большими размерами и невероятно роскошным убранством. Эта комната совсем не была похожа на ту, где живет шестнадцатилетняя девушка.

Лилия сидела на широкой кровати и медленно расчесывала свои рыжие, словно языки пламени, волосы. Ее красное платье с золотой вышивкой, расстегнутое у шеи, обнажало изящные выступающие ключицы, на которых красовалось изумрудное ожерелье, подходящее в тон ее изумительно зеленым глазам.

Раздался короткий стук в дверь.

— Моя пламенная княжна.

Светловолосый юноша медленно зашел в комнату и опустился на одно колено. Такое поведение, казалось, было весьма неприемлемым для родных брата и сестры, учитывая, что Лучезар — старший сын семьи Огневедских.

Девушка встала, и обошла юношу, запустив руку в его волосы. Пройдя круг, она опустилась на колени рядом с ним и нежно провела ладонью по щеке.

— Докладывай, княжич!

— Я не могу выполнить твою просьбу, при всем желании и неуемной любви, слово отца более весомо. Турнир завершится, и тогда ты сможешь делать то, что хочешь, но пока что участники должны быть неприкосновенны людьми извне, только участники турнира могут…

Лилия замахнулась и ударила пощечину Лучезару.

— Думаешь я совсем тупая!? Ты ведь участник! Я лишь просила привести его сюда, чтобы я могла удостовериться, что моя новая игрушка не сломается к концу турнира! А что ты?

— Лилия, я не понимаю твоего интереса. — Лучезар никак не отреагировал на пощечину.

Девушка положила обе ладони на щеки юноши и нежно поцеловала в лоб.

— Мой милый Лучезар. Ты клялся мне в вечной любви несмотря на то, что мы брат и сестра. Это не первая игрушка, что ты ко мне приведешь, так скажи, почему именно сейчас ты испытываешь ревность?

— Я… я не…

Она положила ладонь на его губы и поцеловала через нее в место, где должны быть губы юноши.

— Не скрою, в этот раз мне немного интереснее. Но то все еще игрушка. А брат всегда будет важнее игрушек. А теперь иди. Я подчинюсь слову отца, но запомни, после турнира, приведи его ко мне. Ах и да. Если так случится, что вы встретитесь на арене. Не смей сломать его, понял?

Лучезар послушно кивнул и неспешно покинул комнату сестры, незаметно по пути наслаждаясь запахом, который будоражил его ум всю осознанную жизнь.

Дверь закрылась. Девушка поспешно взяла со стала тканевую салфетку с вышитой на ней росписью и тщательно вытерла свои губы, после чего снова села на кровать и занялась расчесыванием волос.

Глава 42. Узел пустоты

После четырех часов прогрева, питья отваров и нанесения мазей рука наконец перестала болеть и начала приобретать здоровый оттенок кожи. Пальцы слушались и сгибались. Ивор, предполагая, что элемент может его ранить, а также вспоминая буйство сферы заготовил множество мазей и трав, заживляющих раны и останавливающих обморожение.

Сейчас он сидел в своей комнате гостевой резиденции, закрыв глаза, и вытягивал энергию из окружения, при этом занимался чем–то определенно важным.

Легкое жжение в груди медленно переросло в обжигающий пожар, заставивший Ивора скривиться и коснуться руками пола. Юноша открыл глаза. Откашлявшись, он выплюнул сгусток крови и улыбнулся.

— Зараза.

Он стукнул себя в грудь, успокаивая дыхание и сердцебиение. Вдохнул поглубже и снова пустил энергию по жилам.

Медленно коснувшись сердца, он ощупал восприятием огненный узел. Тот пульсировал так, будто вот–вот хочет взорваться.

«Не нравится, да? А кто ж тебя просил вспыхивать огнем? Ты мне здесь не нужен!»

Волнами он посылал ледяную энергию в огненный узел сердца. Если бы у более–менее опытного практика спросили, чем занимается Ивор, то тот бы прямо сказал — Самоубийством.

В действительности, попытка изменить уже зажженный узел вредит практику и практически всегда приводит к смерти.

Лишь практики на поздней ступени этапа Выращивания Духовного Древа могут рассчитывать на небольшой шанс успешно закончить такое действие, но зачем? Прецеденты подобного случались раз в тысячелетие.

Ивор собрал всю свою энергию, какая только у него была и устремил ее в сердце. Очередной удар жжением разлился по его телу, заставляя жадно вдыхать воздух.

Юноша задыхался, одновременно отхаркивая кровь. Но, спустя пару минут успокоился и снова уселся на пол.

«Что такое боль, когда на кону твоя судьба? Макошь решила вести меня путем огня? Ну уж нет, лучше сдохнуть, чем стать еще одним огненным выродком. Я изрядно натерпелся, ненавидя то, что меня вечно тыкают лицом в родство с ним. Как можно наречь человека сыном божьим, если его просто нашли в лесном пожарище?»

Он снова сделал воронку, втягивая больше энергии. Использовал перчатки, чтобы создать еще и лучше контролировать ее, когда наконец она собралась в огромный мощный сгусток, он вытянул ее, создавая стрелу.

В его голове проносились воспоминания.

Вот он, пятилетний мальчишка. Ему дали имя, родители ни разу не давали усомниться в своей любви и заботе. Соседи уже наплели мальчику, что он ненастоящий сын, но ему плевать, он всю жизнь рос с Волимиром и Беляной, разве есть смысл не считать их настоящими?

Воспоминания уносили все дальше в детство, где он еще был слабым и боязливым, где каждый ждал, что он выкинет какое–то чудо и, совершенно каждый желал его проверить.

…

— Эй, это же сын Сварожий. А ты уже умеешь пользоваться огнем?

Ивор потупил взгляд.

— Нет, пока не могу.

— Ха–ха, да никакой ты не сын бога, обычный земляной червь!

Зверобой стоял позади своих дружков, которые обзывали Ивора. Уже в пять лет он выглядел так, будто с самого рождения тягал полные ведра коромыслом.

Отодвинув своих дружков, здоровяк разбежался и протаранил Ивора головой в грудь. Мальчик упал. Весь воздух из легких куда–то подевался, и он открывал рот, в попытках вдохнуть, но выходило плохо.

Зверобой схватил Ивора за шиворот и притянул к себе.

— Никакой ты не сын бога. Твой отец всем наврал. И тебе тоже.

Он бросил его со всей силы на землю, отчего Ивор снова закашлялся. Его глаза увлажнились, но он не заплакал. Стиснув зубы, мальчик встал и медленно, под смех других мальчишек пошел домой.

…

— Ивор, дружок, подойди к старику.

Дедушка совсем преклонного возраста жил в четырех домах от жилища Волхва и очень часто дергал Ивора, когда видел, что тот проходит мимо.

Мальчик вздохнул и подошел к калитке.

— Растопи мне печь, будь добр, а то руки мои уже не те.

Зайдя внутрь, он наклонился к печи, в поиске соломы или щепок для растопки, а также кресала, но ничего из этого не увидел.

— Дедушка, а где инструменты для растопки?

— А зачем тебе они, разве ты не можешь поджечь дровишки божественным пламенем оно и гореть будет всяко лучше?

— Нет, я еще не обрел элемент, мне ведь всего шесть. Отец говорит, в Полаве самый ранний случай овладения элементом был в тринадцать лет.

— Ну так–то обычные люди, а ты у нас сын Сварога! Не срами отца!

Ивор ушел под гневные ругательства старика.

…

В один из дней лил проливной дождь. Капли били о крыши домов и землю с такой силой, что казалось, будто это топот копыт огромной армии кочевников. Молния сверкала в небе, громыхал гром, многие селяне воспевали Перуну, в надежде, что тот не уничтожит урожай в этом году.

Где–то на окраине деревни, перебиваемые шумом дождя, кричали дети.

— Бей сильнее!

— Он же полубог! Точно не сдохнет!

Толпа парней пинали лежащего в грязи Ивора. А одним из тех, кто делал это наиболее яростно был Зверобой. Кто бы мог подумать, что в семь лет дети могут быть настолько жестокими. Зависть подъедала их изнутри. Ивор не такой как все, а значит его нужно поставить на место, но как? Конечно же хорошей трепкой.

Они били снова и снова, заставляя мальчика отхаркивать кровью. Его тело становилось мягким и вязким, словно грязь, в которой он лежал. Все мысли были только о том, что он не заслужил подобного отношения.

— Эй! А ну отошли от него!

Девичий голос раздался столь же громко, сколь гром, ревущий раскатами по небу.

От испуга мальчики замерли, оборачиваясь на звук. Зверобой твердо наступил Ивору на голову. Когда он увидел, что голос принадлежал шестилетней Кейре, то лишь рассмеялся, смех подхватили и остальные четверо хулиганов.

— А то что, побьешь нас? Вали отсюда, девчонкам не место в мужских разборках.

— В каком месте они мужские? Один на один — это по–мужски, а вы как стая собак, грызущие волка.

Переступив свернувшегося в калач Ивора, который уже даже боли не чувствовал, Зверобой пошел в сторону Кейры.

— Может ты хочешь присоединиться к нему? За такие слова, я не посмотрю, что ты девчонка, и тоже побью тебя.

— А кроме побью, ты что–то умеешь? Дурья башка!?

Кейра закричала и вскинула резной амулет. Такие делал ее отец, он был одним из лучших артефакторов в округе, его амулеты покупали даже городские практики.

Узоры на резном артефакте засветились голубым, после чего тяжелая волна ветра снесла с ног всех хулиганов.

Подняв амулет над головой, Кейра сложила один единственный знак, который и знала–то только потому, что видела, как его использует отец. Знак Яры.

Энергия из амулета прошла через все ее тело, и несколько свирепых вихрей вырвались вперед, подкидывая мальчиков то тут, то там и роняя на землю спиной, заставляя стонать от боли и откашливаться.

— Валим, она совсем тронутая!

— Да, она использует ветер, это не честно!

Зверобой поднялся из грязи, но ничего не сказал. Мальчик презрительно плюнул и ушел с остальными.

Кейра подбежала к Ивору, приобняв его и помогая подняться.

Из носа и рта у него бежала кровь, которую тут же смывали массивные капли дождя. Мальчик не плакал, но лицо его было болезненно грустным.

— Я… я не Небесная Искра. Никакой я не сын Сварога, отстаньте уже от меня, пожалуйста. Хватит меня так звать.

Его лицо опухло, а глаза, будто затуманенные, не сразу увидели Кейру.

— Тише. Они уже ушли. Все хорошо.

Пустые глаза мальчика наконец разглядели девушку перед ним.

— Спасибо тебе. — Едва слышно прошептал он.

Девушка лишь улыбнулась и, закинув руку мальчика на свое плечо, помогла дойти домой.

…

И так было всегда, сколько он себя помнил. Издевки Зверобоя, с его «Дружинниками», как он называл своих закадычных друзей, порицания взрослых. Все это происходило за глаза Волимира. Когда же что–либо вскрывалось. Эти люди лебезили перед главой деревни, нахваливая Ивора, как очень способного и смышленого ребенка.

Чем старше становился Ивор, тем большего от него ждали, а в конце концов нашли надуманный способ выгнать пораньше из деревни. Проклятье первоцвета… Какая же глупая история.

Юноша вдохнул поглубже и готовился атаковать свой огненный узел.

— Стой!!!

Кейра схватила его за руку, моментально рассеивая энергию. Ивор тут же обмяк и недоуменно открыл глаза. Слабость схватила его тело от такого неожиданного действия Кейры.

— Ты откуда взялась в моей комнате?

— Я стучала и стучала, ты не открывал, но я чувствовала тебя внутри, вот я и подумала, что что–то не так, но… Ивор, ты совсем ополоумел? Ты же себя убиваешь!

— Мне не нужен узел огня — Безразлично пожал он плечами, опираясь спиной на стену.

— А жизнь тебе твоя нужна?

— Ну, пока да, а там видно будет.

Кейра нахмурилась и отвесила юноше пощечину.

— Если ты умрешь, мне будет грустно. Не расстраивай девушку.

— Да–да, я помню, отец говорил, самый тяжкий грех — это расстроить женщину. За это в обители Чернобога ты будешь подвешен на крюк, а Ночницы будут есть твою плоть веками. Прямо рядом с детоубийцами и насильниками. — Голос Ивора сквозил саркастическим тоном.

— Дурак. — Кейра надула губы.

Ивор восстановил силы и поднялся, поднялась и Кейра. Она наконец начала говорить о том, ради чего пришла.

— Вот турнирная таблица. — Она протянула бумажный сверток. — Твой следующий противник — Рогневед Ополянский, на девятой стадии. Его атрибут молния. Мне предстоит сойтись с одним из Оземских. Смотри, вот тут вообще они друг против друга, поэтому если ты победишь Рогневеда, то столкнешься с одним из них, скорее всего с Ведом, он намного сильнее Лана.

— Занятно, а что насчет Лучезара, он вроде тоже один из лучших. И ты, мы же не встретимся с тобой в бою, верно?

— Вообще–то, можем — Хихикнула Кейра. — Просто дойди до финала, и я дойду. А так, мы в разных концах таблицы. Лучезар будет сражаться со Златозаром из твоей академии, и с победителем этой пары столкнусь в следующем туре я.

Девушка говорила так уверенно, будто уже победила Лада Оземского, а он также находился на стадии Аркона Тура и имел один из редчайших атрибутов земли — металл.

Ивор перевел взгляд на девушку, которая увлеченно объясняла возможный исход турнира.

Ее глаза, зеленые, как бескрайние луга, отражали свет лучины, стоящей на столе, а волосы, в этот раз распущенные, небрежно спадали на лицо. Она водила длинным тонким пальцем по таблице, и заострила внимание на Рогневеде. Поскольку видела его бой. Девушка хотела рассказать, чего Ивору стоит опасаться и как эффективнее атаковать.

— Слушай, а почему ты мне помогаешь?

Кейра на мгновение запнулась. Она перевела взгляд на Ивора и тут же зарделась, пытаясь произнести следующие слова как можно быстрее. Юноша так пристально смотрел на нее, а его лицо находилось слишком близко, она даже и не заметила этого.

— Ну… Мы же из одной деревни, знаем друг друга и…

— Нет. Ты всегда мне помогала. Даже когда мы были совсем маленькими. В тот дождливый день.

— Я думала ты не помнишь. Ты никогда раньше не вспоминал.

— Так почему?

Ивор все еще не менялся в лице. Оно было серьезным, даже в какой–то степени строгим. Он аккуратно положил руку на ее щеку и продолжил.

— Скажи мне?

Кейра еще сильнее покраснела, не зная, куда деть свой взгляд, она снова попыталась увильнуть с темы.

— Ты как–то изменился, ты…

Ивор подался вперед. Его губы соприкоснулись с ее мягкими алыми губами. Разум девушки словно заволокло туманом, и она обмякла в его руках. Они целовались медленно, каждое движение было чувственным и аккуратным. Сердце девушки билось так быстро, будто вот–вот готово выпрыгнуть из груди.

Ее тонкие руки обвили Ивора, сильнее прижимаясь к нему. А когда он коснулся ее языка своим, тело девушки окончательно перестало ей подчиняться. Чувства вскружили ее голову, были невероятно опьяняющими. Она чувствовала нежность и теплоту, и излучала ее в ответ, пока спустя несколько мгновений их губы не разъединились.

Кейра покраснела чуть ли не полностью. Она тяжело дышала, а волосы ее были слегка взъерошены.

— Что… Что ты…

— У меня так и не было возможности сказать тебе спасибо. — Юноша вел себя так, будто ничего и не было.

— Ты мог просто сказать!!!

— Мог.

— Так, а… аргх! Я пошла к себе!

Кейра злобно топнула и вышла из комнаты Ивора. Она сама не могла понять, почему злилась, эти эмоции были ей неподвластны. Внутри девушки бушевал ураган из чувств, с которыми она не знала, что делать, поэтому самое верное решение было пойти к себе и успокоиться.

Как только девушка закрыла за собой дверь, Ивор безразлично посмотрел на мирное пламя лучины.

— Как я и думал. Абсолютно ничего. — Прошептал он в пустоту.

…

Ночь полноправно заявила свои права, окончательно прогоняя остатки дня. Гостевая резиденция со всеми ее жителями уже отошла ко сну, как в прочем, и большая часть города. Но Ивор все еще не спал. Он в недоумении сидел и осматривал свое тело внутренним восприятием.

— Что за Навь?

Его огненный узел сердца отсутствовал.

Точнее сказать, в этом месте не существовало вообще ничего. Просто черное отверстие на его полотне жизни. Но энергия не утекала туда. Она аккуратно обходила место пустоты, продолжая циркулировать в теле.

— Видимо я все же добился успеха, вот только почему такого странного?

Ивор не знал, что и думать. До намеченной цели было далеко, когда он атаковал свой же узел внутренней энергией. В его голове это был надежный план: насытить внутренний узел своей ледяной энергией настолько, что та вытеснит огненную, и тогда он смог бы использовать все преимущества льда.

Но его прервала Кейра. Да, каждая атака очень сильно била по его организму, но он прикидывал, что переживет еще три–четыре таких атаки, а узлу было достаточно еще двух. Шансы, конечно, всегда невелики.

Но теперь от узла огня не осталось и следа.

По ощущениям узел все же находился у сердца, но ни элемента, ни энергии он не содержал.

Ивор аккуратно направил внутреннюю энергию по жилам к этому узлу и намеренно закрыл всю его плоскость.

Но тот лишь втянул в себя ту энергию, что подал ему Ивор.

Тогда, он попробовал снова, и снова, до тех пор, пока почти полностью не истощился.

«Ладно, затея была глупой, на что я рассчитывал вообще. Надо спросить у более опытных людей, что это значит. Эх, в такие моменты Звездочки действительно не хватает».

Прошло еще несколько часов. По своему обыкновению Ивор прошел несколько кругов физической закалки и протер тело холодной водой. После, открыв окно нараспашку он глубоко вдохнул свежий ночной воздух. В его голове мысли были поразительно упорядочены. Абсолютно спокойный и собранный человек, готовый на полную отдачу какой–либо цели.

И сейчас целью Ивора было спасение Звездочки. Не важно зачем, не важно, какая была в этом подоплека. Перед лицом четко поставлена задача, а значит ему сначала нужно ее выполнить, а потом уже думать о таких второстепенных вещах, как чувства и привязанности.

Юноша собирался лечь спать, как внезапно отсутствующий узел завибрировал. В нем все еще зияла пустота, но будто там, далеко внутри он чувствовал отголоски энергии.

Вибрация нарастала, звонким эхом отдаваясь по всему телу. Ивор затрясся, но тут же взял себя в руки. Он не понимал, откуда берется эта вибрация, если даже энергии нет.

Но ответ не заставил себя долго ждать.

Узел, наполненный пустотой, разверзся словно портал, а из него огромными волнами полилась энергия. Это была все еще его, Ивора, энергия льда, но будто в несколько раз насыщеннее и чище.

Он подскочил с кровати и настроился. Схватил контроль за потоками, перераспределяя энергию по всему телу. Вскоре жилы заполнились, но энергия продолжала прибывать. Теперь был риск, что их разорвет от переизбытка.

Сначала он пытался закрыть узел пустоты, но тот не слушался, тогда ему наконец пришла в голову абсурдная идея.

«Я абсолютно не готов к прорыву сейчас, но, если я этого не сделаю, меня правда разорвет на части».

Ивор собрал всю энергию и направил потоки на барьер прорыва. Ледяная энергия была настолько чистой, что его тело начало издавать синеватое свечение.

Чем больше энергия пребывала, тем больше он бил ей в барьер, пока наконец он не треснул.

Наконец узел закрылся, прекратив возвращать Ивору то, что он отдал. Барьер рухнул, и юноша медленно открыл глаза.

Его тело подрагивало, из носа и ушей текла кровь. Он обмяк, как хлеб, который макнули в кисель.

— Знал же, что не готов.

Он снова сплюнул кровь, скопившуюся во рту и стер ее с глаз и носа. Ощущая новую и совершенно необычную силу, проистекающую по нему он усмехнулся. Только сейчас юноша понял, что этот пустой узел вернул ему его же энергию, но очищенную и усиленную, более того, ее было ровно в три раза больше, чем он отдал. Если бы Ивор был чуть менее сообразителен, то его точно разорвало бы на части. Но благодаря опыту и слаженной работе с телом Звездочки — перчатками, ему это удалось.

Он достиг, как он тогда думал, пика этапа Формирования Солнца.

Стадии Солнечного Ядра (9).

— Осталось только закрепить свои силы. Иначе я не смогу использовать в бою весь потенциал.

Глава 43. Гнев Стрибога. Колыбельная

Предпоследний день турнира должен был вот–вот начаться. Именно сегодня пройдет полуфинал и определятся два сильнейших практика, что сразятся за звание лучшего.

Солнечные лучи едва коснулись горизонта, выкарабкиваясь из нижних слоев Мирового Древа, а Арена Танцующего Пламени уже была заполнена людьми.

Трибуны безостановочно гремели, ликуя в ожидании новых битв.

Деревянная таблица высветила сегодняшние поединки. Все они располагались так, как говорила Кейра. В первом бою она должна была сойтись с Ладом Оземским из Академии Великого Молота. Смуглый юноша, достаточно плотно слаженный, стоял посреди арены. К его рельефному телу плотно прилегала одежда из тонкой, эластичной ткани, которая совершенно не стесняла движений.

Кейра пронеслась по воздуху, оставляя за собой аквамариновые завитки ветра. Очень эффектно она опустилась на арену и кивнула, поправив свое плетеное височное кольцо.

Аура внутренней энергии спокойно текла от Лада во все стороны, покрывая арену. Он представлял собой истинное воплощение спокойствия и гордости. Кроме того, был весьма симпатичным парнем. Многие девушки смотрели на него мечтательными глазами. Несмотря на то, что большинство все же было очаровано Лучезаром, он тоже получал львиную долю внимания.

Люди замолкли, предвкушая что–то невероятное.

— А ты и правда весьма и весьма прекрасна, недаром братец просил полегче с тобой обойтись. Вот только я ему ничего не обещал.

— Братец?

— Ну да, Вед, ты ему, вроде как, приглянулась.

Кейра нахмурилась, но все же продолжила говорить с вызовом в голосе.

— Так почему же один из славных братьев Оземских сам не подошел ко мне, а я узнаю такое из чужих уст?

— Ха–ха–ха, теперь я понимаю, ты еще и остра на язык. Но, что насчет боевых навыков?

Лад вытянул руку вперед и растопырил пальцы. Под его ладонью завязалась энергия земли, образуя металлические волокна. За считанные мгновения у него в руке оказалось длинное копье. Он провернул его несколько раз вокруг своего тела и встал в боевую стойку.

Кейра ответила подкинутыми вверх кинжалами, которые подхватили потоки воздуха.

Едва только судья двинул рукой вниз, а первый звук сорвался с его уст, практики исчезли, схлестнувшись в воздухе.

От каждого удара исходили потоки ветра и энергии, которые заставляли замирать сердце. Они то исчезали, то появлялись, скрещивая оружие, блокируя и отводя удары элементальными щитами.

— Какая скорость, и контроль поразительный! Даже и не скажешь, что это практик земли. Обычно они отличаются мощными, но медленными атаками.

Старейшина Огненных Столпов очень удивился, что практик земли не ушел в мощную атаку или глухую защиту, а напротив, поспевал за скоростными множественными атаками практика ветра. При том, что этим практиком была Кейра, которая уже показала просто немыслимые способности.

Ярополк усмехнулся, и прищурил глаза, пытаясь разглядеть каждое движение двух практиков.

— Лад и Вед Оземские. Оба на стадии Аркона Тура, и оба отступили от стандартов Академии Молота, развивая свой собственный стиль битвы. Это интересно, но так и должно быть. Гений всегда идет своим путем, невзирая на правила. Именно поэтому они способны достичь высот. Со своим элементом металла он мог бы возводить вокруг необычайно крепкую защиту и изматывать противника, как зачастую бывает у практиков земли. Оземские в целом пренебрегают защитой, предпочитая яростную атаку. В этом они похожи на своего отца. Сильнейшего практика на континенте.

Хоть старейшины и жили намного дольше Ярополка, они все же не были осведомлены о многих вещах вне Крадова княжества, глава Огненных Столпов же считал, что внешняя политика важна ровно настолько, насколько важен внутренний расклад дел, за это его и уважал князь Огневед.

Тем временем, на арене произошел мощный удар, который расколол каменный пол на две половины и слегка накренил их.

Кейра тяжело дышала, отпрыгнув назад. Лад стоял все также прямо, играючи покручивая копьем.

— Неплохо, для девицы, но слабо для практика на стадии Аркона Тура!

Он снова исчез, за долю маха появившись перед Кейрой. Со свистом, разрезающим воздух, он наносил удары, от которых девушка едва поспевала уворачиваться. В какой–то момент прозвучал болезненный крик.

Нет, это не было ошибкой ученицы Восточного Вихря, она могла продолжать избегать ударов с точностью до расстояния в мизинец.

Лад провел рукой по копью, на его наконечнике, от лезвия выходили острые колючки, словно шипы розы, опоясывающие его. Он мог свободно повелевать металлом, а значит имел возможность изменять свое копье.

— Это копье весит как три двуручных меча. Здесь намного больше стали, чем необходимо, но благодаря этому, я могу слепить из него что угодно.

Оземский был явно доволен собой, он снова играючи провернул копье через пояс и перекинул из руки в руку, будто оно вовсе ничего не весило. Но, как только опустил его изголовьем в пол, тот покрылся множеством трещинок, а под копьем образовался маленький кратер.

Кейра встрепенулась и подняла себя в воздух порывом ветра.

Под ней из пола возникло множество металлических игл, которые изрешетили бы ее, будь она хоть на самую малость медленнее.

— Так вот он, знаменитый ранний полет практиков ветра. Думаешь я тебя не достану?

Он подхватил копье, и изогнувшись в причудливой позе швырнул его вверх. Едва отпустив оружие, он сложил руками знак Беркана. Копье расслоилось на две половины, формируясь в два копья, то же самое произошло и с ними, снова и снова, пока копий не стало столько, что тень от них могла заслонить солнце.

— Рать из Металла!

Копья меняли положение в полете, образуя полукруг из нескольких слоев. Теперь Кейра не могла просто отлететь в сторону, куда бы она не подалась, всюду ее задело бы копье.

Девушка сложила знак Иеры и перевернула его. Потоки ветра вокруг ее тела начали неестественные движения.

— Сомкнись! — Вскрикнул Лад и сжал руки в кулак.

Копья с огромной скоростью понеслись на Кейру, но она даже не пыталась увернуться. Сложив второй рукой знак Иеры в прямом положении, она глубоко вдохнула.

Едва долетая до нее Каждое копье попадало в ветряной поток и меняло свое направление. Увеличенная плотность воздуха гасила всю энергию металла, рассеивая ее и заставляя копья лететь в другую сторону. Спустя мгновение все они были воткнуты в землю.

Но тут Кейра начала падать. В недоумении она складывала воздушные знаки, но вихри только снижали скорость падения, позволяя ей безболезненно приземлиться.

— Но… как ты?..

— Думала я могу лишь управлять металлом? Со мной ты вряд ли взлетишь снова!

Оземский повернул ладонью и указал пальцем вниз. Кейру придавило к земле с ужасающей силой. Из ее носа и рта хлынула кровь, а глаза залились красным цветом.

Ее энергия рассеивалась по земле, она не могла сосредоточиться и собрать ее, не могла и прочувствовать, что именно давит на нее с такой силой. Это была даже не внутренняя сила, а что–то иное, природного происхождения.

Лад подошел к ней вплотную и наклонился.

— Самое время сдаться. Не хотелось бы мне, чтобы Вед обижался на меня всю оставшуюся жизнь за то, что я превратил девушку, которая ему нравится, в сплющенный кусок мяса.

Кейра подрагивала, но двинуться не могла, колоссальное давление, словно нога титана прижимало ее к каменному полу.

Бажен улыбался и источал победное настроение.

— Лад невероятно силен, но он все еще уступает Веду, представляете, насколько они талантливы?

Старейшина Великого Молота засмеялся и хлопнул в ладоши.

Другой старейшина не смог сдержать своего удивления.

— Не так много практиков пробуждают в себе элемент металла, еще меньше способны эффективно его использовать, но, как я вижу, Лад освоил технику магнитных полей. Вы это скрывали, старейшина Бажен?

— Именно, мой дорогой друг, я сам направлял его в этом деле и не спешил с оглаской. Он научился видеть и управлять магнитными полями всех живых существ, да и неживых тоже. Это делает его практически непобедимым! Уж точно никто на стадии первого Аркона не сможет от этого освободиться.

— Точно, ведь только на средних стадиях Выращивания Духовного Древа практики приобретают возможность использовать энергию, вне зависимости от повреждений тела. С таким давлением она явно не сможет… Что там происходит?

Кейра кричала, но это был тихий крик ярости, а не помощи или боли.

— Я ни за что не предам доверие наставницы!!!

Она собрала все силы, которые были у нее, всю энергию, что поддавалась контролю и сложила знак Яры. Казалось, начальный и самый простой воздушный знак.

Вокруг нее и Лада образовалось едва видное поле, которое внезапно стало плотнее. Весь воздух внутри будто бы пропал, заставляя Лада нахмуриться. Еще несколько секунд, и его глаза налились красным, а из ушей закапала кровь. Он упал на одно колено, задыхаясь, и всего на долю маха ослабил хват магнитного поля, как в тот же момент, Кейра подскочила вперед, подгоняемая ветряными потоками и с криком вонзила кинжал в его плечо.

Лад вскрикнул, но больше от неожиданности, однако из–за сферы никто этого не услышал.

— Поле разреженного воздуха, вот так номер!

Ярополк засмеялся, ударив ладонью по столу.

— Молодое поколение удивляет меня все больше и больше, я бы не додумался в такой ситуации понизить давление и разредить воздух, чтобы полностью отвлечь противника. Должно быть у Лада лопнули перепонки. Что за великолепное противостояние, давление воздуха против давления магнитных полей. Даже мне сложно предсказать, кто победит!

— Победит Кейра.

— А?

Ярополк повернулся на голос и увидел сидящего неподалеку Лучезара.

— Княжич, удивлен вас здесь увидеть!

— Хватит, учитель, вы никогда не называли меня княжичем. — Лучезар немного смутился.

Ярополк похлопал юношу по плечу и добродушно улыбнулся, потом перевел взгляд на арену.

— И почему же мой личный ученик считает, что победит девушка из Восточного Вихря?

— Потому что Лад использовал всю свою энергию, чтобы воздействовать на поле и прижать ее, а Кейра задействовала лишь малую часть, чтобы освободиться. На таких стадиях Аркона бой идет на истощение, ведь противники практически на равных. Но дело даже не столько в этом. Кейра сильнее первого Аркона. Я вижу это, но не могу понять почему.

— Ха–ха, заметил значит, молодец. Эти всполохи энергии не ее уровня. Они пробиваются сквозь сдерживающий амулет. Но я не могу сказать, какой ее истинный уровень, и почему Велена Моравская решила, что снимать его нельзя даже в случае проигрыша. Как думаешь, ты победишь, если в следующем круге выйдешь против нее?

— Безусловно. Несмотря на ее энергию, навыки боя у нее далеки от удовлетворительных.

Ярополк одобрительно кивнул.

— Ах да, чуть не забыл, твой следующий бой против мальчишки с белым пламенем, я хотел малость усложнить тебе задачу. Не убивай его, и постарайся сильно не покалечить, но показать разницу в силе. Усмири его самомнение, заставь желать силы. Я хочу забрать его в Огненные Столпы.

— Но Держимир вряд ли это позволит.

— Если Златозар сам этого захочет, то даже Держимир не станет помехой. А он захочет, я знаю таких как он. Ибо сам был таким же.

Лад откинул Кейру в сторону, ударив по голове. Поле рассеялось, оба практика пошатывались, оба тяжело дышали и пытались собрать силы для очередной атаки.

Девушка пришла в себя быстрее и подняла руки вверх, концентрируя все свои силы.

— Гнев Стрибога!

Вся ее внутренняя энергия всколыхнулась, безостановочно циркулируя по жилам. Она росла все больше и больше, пока не достигла такой плотности, что стала видимой даже для обычных людей. Аквамариновое свечение вырывалась наружу, разливаясь словно бескрайний океан.

Лад вздрогнул, перед такой неведомой даже ему мощью он не решился идти в атаку сразу, а сначала возвел несколько слоев защиты. Пока Кейра готовила удар, он закончил и уже несся вперед, чтобы прервать нечто мощное, возможно настолько, что он не сможет совладать с этим, если не остановит сейчас.

— Песнь Первая!

Давление на арене увеличилось, теперь уже Лад стал замедляться, и уже будучи перед Кейрой просто не мог ступить и шагу дальше. Его придавило к земле, но он до сих пор не упал, а сидел, преклонив колено, не прерывая попыток подняться.

— Колыбельная!

Лад не мог пошевелиться, даже пальцем двинуть. Он чувствовал, будто со всех сторон закован в очень тесную клетку. Судья почувствовал то же. Даже находясь на пятой стадии Возведения Арконов он не мог двигаться. Давление на арене увеличилось в четыре раза. Однако Кейра шла вперед как ни в чем не бывало.

— О–хо–хо! Ты все еще уверен, что смог бы ее победить? — Ярополк был доволен, он ждал Гнева Стрибога с того самого боя, где противник Кейры сдался, не дав закончить ей атаку. — Я сам не ожидал, что она настолько хорошо овладела Колыбельной. Мне довелось видеть всего первые две песни в исполнении Велены из восьми. Но даже так, они обладают столь мощными потоками энергии, что явно превосходят стадию практика, что их использует.

— Против такой атаки… — Лучезар завороженно смотрел на Кейру. — Она и правда сильнее, чем я предполагал.

Кейра подошла к Ладу, тот смотрел прямо на нее, яростно стиснув зубы.

— Твои… приемы… бесчестны.

— Да ладно!? — Усмехнулась Кейра, положив руку юноше на плечо. — А когда ты прижал меня магнитным полем, все было честно?

Девушка вскинула руки и плавно опустила их вниз. В очередной раз воздух уплотнился, делая нахождение на арене смертельно опасным. Обычный человек уже бы превратился в несколько раз перемолотую кашу из мяса и костей.

Со звуком лопнувшего шара Лад Оземский упал вторым коленом на землю. Его лицо было также бледно, как бумага. Оба глаза расширены до чрезвычайной степени, а сам он выглядел так, будто душа его покинула тело. Старейшины Великого Молота выглядели примерно также. Они просто не могли поверить глазам, наблюдая, как один из их сильнейших практиков стоял на коленях, истекая кровью и не в силах что–либо противопоставить столь сильной технике.

Глядя на стоящего перед ней на коленях Лада, девушка мягко произнесла.

— Запомни, мне не нужны подачки и послабления, даже если я кому–то там понравилась. И еще. Прекрати смотреть на остальных практиков сверху вниз.

Кейра медленно сжала ладонь, будто бы схватив сам воздух. В ее руке аквамариновыми бликами возник шар, который переливался и завихрялся с огромной скоростью.

С резким замахом она яростно замахнулась в сторону Лада.

Свист!

Сила, вызванная громадным количеством внутренней энергии, вырвалась наружу.

Лад достаточно ослаб, чтобы его личная защита разбилась, а энергия рассеялась. Он уже не мог ответить на атаку или защититься, оставалось лишь беспомощно смотреть, как ученица Восточного Вихря выхватывает из его рук победу.

С треском Оземский перевернулся несколько десятков раз от удара и растянулся на земле. Его тело дернулось и, даже через длительное время, не было ни единого признака того, что он поднимется.

Кейра наконец отозвала Гнев Стрибога и обессилено плюхнулась на задницу.

Судья пожевал пересохшими губами и, втягивая духовную энергию успокоил свое дыхание, после чего спокойно объявил победителя, а трибуны взорвались криками и аплодисментами. Невероятно зрелищный и захватывающий дух поединок.

Бажен недовольно ударил по столу.

— Навьи тебя дери! Есть чувство, что Великий Молот специально скидывают с турнира, мало того, что у нас осталось всего два участника, так они еще и сражаются друг с другом. После этого круга у нас останется только Вед. На него вся надежда.

— Возможно Огневед косвенно приложил к этому руку, всем известно, что он давно хочет обогнать нас хоть в чем–то.

— Да–а, верно, но Вед не позволит так просто себе проиграть.

Глава 44. Один из двенадцати кладенцов

Лучезар медленно взошел на арену, оглядывая трибуны. Каждый, кто был здесь, на Арене Танцующего Пламени, аплодировал ему. Более половины зрителей решили для себя, что именно Лучезар должен по праву занять первое место и забрать перо легендарной Жар–Птицы.

Немногим позже на арену поднялся Златозар. В руке он крепко сжимал одноручный меч. Лицо его, как прежде, не выражало пренебрежительной ярости, напротив, оно было напрочь лишено эмоций. Вид практика был уставшим.

Он еще не полностью отошел от тяжелого яда,которым ударил его Девятиглаз. Хоть юноша и сразу посетил знахаря, а тот отпаивал его отварами, общее самочувствие было не на высоте. А вот в голове его творился хаос. Он старался не думать вообще, потому что когда начинал, то перед глазами всплывала картина явного унижения. Златозар просто обязан вернуть свою репутацию, только тогда он сможет относиться к себе, как раньше.

Юноша рассказал всю ситуацию, произошедшую в бедных кварталах Держимиру, опустив, разве что, участие Ивора. Глава Академии Восходящего Солнца пообещал найти предателя и отомстить за такое отношение к его личному ученику.

Наконец отбросив все, что произошло с ним за спину, решив, что разбираться с этим нужно после турнира, он встал в тридцати шагах от Лучезара и поприветствовал его нахальной улыбкой.

— Ну, здравствуй, лучший практик огня. Говорят, сильнее сына княжеского нет никого в молодом поколении. — в голосе Златозара прослеживались нотки сарказма.

Лучезар вскинул свой взор и улыбнулся.

— Что ж, это отличная возможность для тебя.

— Возможность?

— Проверить, так ли это. Я не уважаю тебя за твой стиль битвы и излишнюю жестокость, но как практик Белого Пламени, достигший особых успехов, ты заслуживаешь должного отношения, поэтому я не стану сдерживаться.

Лучезар потянулся рукой к кольцу с отметкой княжеского герба. В нем образовалась выемка из чистой энергии, обнажая пространственный карман. Юноша вынул оттуда ножны инкрустированные красными самоцветами. До этих пор княжеский сын еще ни разу не использовал оружие, поэтому никто даже не знал, что он использует одноручный меч. Ножны светились в его руках слабым светом.

— Вот как, проверить, действительно ли ты сильнейший практик огня, что ж, я не буду тебя недооценивать, но, когда титул сильнейшего перейдет мне, будет забавно увидеть грустную мордашку Крадовского княжича. — Златозар вернул свой привычный образ общения в норму.

Руки Лучезара скользнули и красные драгоценные ножны открылись. С мерцающим огненно–алым свечением полностью кроваво–красный тонкий одноручный меч оказался в руках юноши.

Когда красный меч коснулся кончиком земли, он издал протяжный звук, и невероятная сила наполнила воздух. Она была несравненно дикой и агрессивной. Но лишь сжав рукоять, Лучезар усмирил буйство меча, делая ее величественной и угрожающе спокойной. Даже те, кто сидел на самых задворках трибун почувствовали сначала волну агрессии, а потом окутывающую их спокойную ауру. Это привлекло внимание абсолютно каждого, и они уставились на меч, пространство вокруг которого искажалось.

— Какая невероятная сила у меча. Я никогда не слышал о таком. Погодите… Этот красный меч, может ли он быть…

Главы множества академий повскакивали со своих мест вместе со старейшинами и все в один голос произнесли свою догадку.

— Один из двенадцати кладенцов! Пламенный Июль!

Ярополк горделиво кивнул.

— Верно, это Пламенный Липень, или как его называют чаще Пламенный Июль. Один из двенадцати легендарных орудий, сила которых подстраивается под владельца и растет вместе с ним, если практику удастся подчинить его себе.

— Лишь в восемнадцать лет, находясь на стадии первого Аркона он смог подчинить себе Пламенный Июль!

— Все же он является лучшим учеником Академии Огненных Столпов, меньшего от княжеского сына и не стоило ожидать.

Златозар только раз в жизни слышал легенду о мече–кладенце, но даже не подозревал, что их столько же, сколько месяцев в году. Как только меч был извлечен, он почувствовал чудовищное количество силы. Ярое обсуждение этого меча подсказало ему, что нужно быть предельно осторожным против такого сильного оружия.

Вслед за мечом, тело Лучезара также наполнилось величественной аурой, а его глаза вместо снисходительного и вежливого взгляда несли за собой острый и воинственный.

Златозар сделал шаг и вскинул руку. Его фамильный бело–золотой меч покинул ножны и смотрел острием на противника.

Разница между их оружием была словно между металлом и соломой. Златозар знал, что он в уязвленном положении, но не подавал виду, сохраняя гордость и даже не думал проявлять хоть толику слабости.

— Да будет битва! — Прокричал судья и отпрыгнул к краю барьера.

Свист!!!

Пространство было разрезано на части оглушительным звуком, едва только было объявлено начало поединка.

Энергия Пламенного Июля пронеслась вперед, рассекая воздух, а каменный пол Арены Танцующего Пламени разлетелся на кусочки. Столь внушительная сила достигла даже трибуны, заставляя неприятный холод коснуться спины каждого зрителя.

Лучезар начал действовать сразу, и он совсем не сдерживался, как в предыдущих поединках.

Огненное Марево окутало Златозара, и он унесся прочь, избегая удара. Тут же сложив знак Знича и Крада, он проявил пламенное кольцо за спиной.

Раздался удар, который, как раскаты грома, разлился по всей арене.

Пугающая буря внутренней энергии была раскрыта без сдержанности, а воздушный барьер, защищающий публику, задрожал. Трещины покрыли каменный пол под ногами обоих участников.

Они столкнулись, скрещивая мечи. И как только это произошло, аудитория в ужасе расширила глаза.

— Стоит отдать должное, парень на восьмой стадии очень силен, раз смог скрестить мечи с княжеским сыном.

— Вы уверены? Посмотрите внимательнее на обоих участников!

И действительно, в то время как Златозар покрывался потом и изо всех сил старался сдержать натиск противника, попутно контролируя свою энергию, Лучезар не прилагал никаких усилий.

Удары повторились еще несколько раз. Но княжеский сын все еще возвышался над противником, словно непроходимая гора. Лучший ученик Академии Восходящего Солнца, наоборот, истощался все больше, выкладываясь с каждым ударом на полную.

Грохот!!!

Красно–Фиолетовые линии плазмы мелькнули между двумя практиками, создавая взрыв и заставляя Златозара отлететь назад и кубарем покатиться к краю арены. Лучезар медленно отступил на два шага назад и вскинул Пламенный Июль.

Княжич оттолкнулся от земли ногой и словно бесследно исчез. Его размытая тень мелькнула дважды, прежде чем он возник в трех шагах от Златозара.

Белоликий подскочил, замахнувшись своим мечом, тут же от него полетели искры белого пламени, будто поджигая само пространство.

— Мимо. — Усмехнулся Лучезар, снова на мгновение исчезнув.

Златозар почувствовал, как ужасающий жар коснулся его шеи.

Красно–фиолетовая энергия направилась вперед, словно молния, образуя дугу в воздухе, разрезая огненное марево.

Златовласый юноша едва успел увернуться от свирепой атаки и сейчас тяжело дышал, но, несмотря на это нашел в себе силы бросится в контратаку.

Две огненных змеи извиваясь устремились в сторону Лучезара, а за ними следом бежал Златозар, покрывая свой клинок белым пламенем.

Снова мелькнули красно–фиолетовые линии, полностью рассеивая огненных змей. Лучезар совершил круговое движение, с легкостью парируя удар своим Пламенным Июлем.

Ускоряясь с помощью огненного марева, Златозар перешел в яростную атаку, в надежде хоть раз попасть по Лучезару. Между ними то и дело мелькали всполохи белого пламени и линии плазмы. Движения вскоре перешли на такой уровень, что даже практикам было сложно разглядеть, что происходит.

Дюжина ударов Златозара, сопровождаемые атаками белого пламени с легкостью блокировались тремя взмахами Пламенного Июля.

Каждый раз Белоликий думал, что настиг Огневедского, нашел брешь в его обороне, но это всегда было лишь остаточное изображение, и последующая контратака, заставляющая Златозара делать шаг назад.

По мере их поединка пламенное кольцо заполнялось.

Никогда прежде Златозар не чувствовал себя настолько неудобно. Его сил попросту не хватало, чтобы нанести хоть какой–то вред противнику. Но хотя бы хватало, чтобы защищаться.

Ярость кипела внутри него, заставляя пламенное кольцо распаляться быстрее.

В миг, когда его фамильный меч столкнулся с Пламенным Июлем, после воздействия колоссальной ауры меча–кладенца, Златозар отпрыгнул далеко назад, складывая знаки Знича и Крада, после добавил неуверенный Перт и сомкнул ладони.

— Я покажу тебе мощь белого пламени, и, пускай я не выиграю этот бой, но я заставлю тебя считаться с моей силой!

Энергия Златозара разлилась по арене, на мгновение затмевая ауру Пламенного Июля. Она росла все больше, окутывая пламенем сердце поля битвы и превращаясь в белоснежный Дербенник.

— Пламя Белого Дербенника!

Златозар взревел, отдавая цветку все больше своей энергии, и практически ничего не оставляя для защиты. Он рассеял даже все слои личного барьера, чтобы нанести свой сильнейший удар.

Ярополк привстал, волнение возникло в его сердце.

— Ве… великолепно. Сколько ярости в этой атаке, сколько силы и жертвенности. Ох, ученик мой, ты порадовал меня, заставив этого белопламенного малыша обнажить клыки. Жаль конечно, что его ждет разочарование.

Старейшины смотрели на поле боя с восхищением. Они слышали просьбу Ярополка и уже предвкушали пополнение Огненных Столпов столь сильным учеником.

Аудитория видела, на что способен цветок Златозара, ранее, он с его помощью превратил одного из трех лучших учеников Огненных Столпов в пепел. Многие даже стали волноваться за княжеского сына, ведь чувствовали, насколько ужасающая мощь находилась в этом цветке.

Стебли Дербенника, словно копья обратились в сторону противника и бросились вперед.

Лучезар выпрямился и наконец сложил огненные знаки. Сделав шаг к цветку, он поднял руку. Густая плазменная энергия стала собираться над его головой издавая треск и всполохи в разные стороны.

— Пикирующий Ястреб!

Плазма взметнулась в высь принимая образ огромного красно–фиолетового Ястреба, который когтями и клювом остановил стебли Белого Дербенника. Прыгнув вперед, резкими движениями Лучезар срезал своим мечом атакующие стебли, но вслед за ними стали возвышаться новые, которые уже принял на себя плазменный ястреб.

— Как ты там говорил. Ах, да. Ты видел, как сгорает огонь?

Глаз Златозара дернулся.

— Да, именно с этими словами ты безжалостно убил одного из моих соучеников. Так вот, скажи мне, Белоликий, Ты видел, как по-настоящему сгорает огонь?

Плазменный ястреб впился клювом в сердцевину Дербенника, разрывая его на части. Плазменная энергия пожирала белое пламя, сжигая его без остатка.

— Но… я же… — Златозар на секунду замешкался.

— Вложил всю энергию в эту атаку? Да? Что ж, у меня для тебя плохие новости.

— НЕТ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ТАК ПРОСТО ПОБЕДИТЬ!

Пламенное кольцо за спиной разлилось потоками энергии и впилось в тело Златозара. Энергия, которой вроде бы совсем не осталась, стала все больше и больше циркулировать в его теле, при этом абсорбируя его жизненную энергию.

Тело Златозара начало вспыхивать и покрываться белым пламенем, волосы из золотого цвета также превратились в белый и словно языки пламени стали подниматься вверх. Глаза его также воспламенились, а золотые радужки полностью исчезли. Голос юноши стал вторить эхом, приобретая грубые отзвуки.

— Я не могу проиграть! Не нанеся! Ни одного! Удара!

Ярополк вскочил со своего места и закричал.

— Лучезар!!! Останови его! Иначе он сожжет сам себя!

Все практики огня смотрели на Златозара с ужасом. Они знали эту технику, все до единого. Ужасная жертвенная техника, когда ты сжигаешь свою жизнь в обмен на овладение невероятной силой, полностью сливаешься со своим атрибутом, буквально превращаясь в элементальную сущность. Кто бы мог подумать, что помиму редчайшего белого пламени, ученик Восходящего Солнца обладает этой забытой, но невероятно опасной техникой.

Лучезар выпустил поток плазмы, но тот был отклонен. Пылающий Златозар исчез, появившись прям перед противником.

Белый пламенный клинок с невероятной мощью пронесся рядом с лицом Лучезара. Если бы за долю маха он не вскинул свой Пламенный Июль, то лишился бы головы.

По его щеке заструилась кровь.

Бровь княжича дернулась.

— Ты посмел пролить княжескую кровь. Непростительная ошибка. И единственная на сегодня.

Лучезар топнул, от его ноги словно паутиной молний разлились линии плазмы, отбрасывая Златозара назад.

Княжеский сын даже не стал подходить. Стоя на месте, он направил меч на Златозара и пропустил через него плазменный импульс.

Плазма заструилась по лезвию, опутывая его красными и фиолетовыми линиями.

— Звездный путь!

Из меча рванули вперед множество плазменных линий, которые начали опутывать Златозара, но не сжигая его, а лишь усмиряя его пламя.

Некоторые из плазменных линий он смог испепелить, от некоторых уворачивался, но их было так много, что он не в состоянии совладать со всеми. Наконец вокруг юноши образовался кокон плазмы, который сомкнулся плотнее, а после распался, рассеивая энергию по воздуху.

Обессиленный Златозар упал на колени. Его белое пламя окончательно потухло. Оно сожгло его кафтан, обнажая израненное, местами обожженное тело. Но юноша так и не рухнул окончательно на землю.

Он все еще был в сознании, но потратил слишком много. Уйдут месяцы, прежде чем он снова вернет былую силу и уровень энергии.

Парень тяжело дышал, его лицо заливала запекшаяся кровь.

Он из последних сил оперся на каменный пол арены и поднялся.

— Эй, с тебя хватит, давай на этом закончим, иначе ты останешься калекой на всю жизнь.

— Сильнее…

— Что?

— СИЛЬНЕЕ!!! Я ХОЧУ СТАТЬ СИЛЬНЕЕ!

Он взвыл в небо до хрипоты в голосе, его руки дрожали, а тело едва слушалось, и было загадкой, как он заставлял себя двигаться.

Лучезар усмехнулся и посмотрел в сторону своего учителя. Тот ему благодарно кивнул.

Обожженное тело Златозара неистово болело. Он чувствовал, что вот–вот потеряет сознание, но повернулся в сторону трибун, где сидели Огненные Столпы и встал на колени.

— Прошу! Примите меня в Академию Огненных Столпов! Я пройду любой экзамен!

— Зачем ты хочешь стать сильнее? — Голос Ярополка был спокойным и безразличным, будто он не был заинтересован.

— Потому что хочу защищать то, что мне важно. Никто не имеет права унижать меня!

— Как интересно, это что–то новое, что ж, если твой наставник не будет против, двери столичной академии открыты для тебя, считай ты прошел.

Держимир резко встал, желая, что–то сказать, но в этот момент Златозар потерял сознание. Он так и не упал, а остался сидеть на коленях.

Судья громогласно объявил победу княжеского сына и подозвал знахарей.

Лучезар медленно спустился с арены, направляясь к своему учителю.

— Ты молодец. — По своему обыкновению Ярополк похлопал Лучезара по плечу. — Такой холодный расчет, использовал ровно столько, чтобы хватило на победу, но не слишком много, дав Белоликому раскрыться. Все же достойно, моего племянника. Ха–ха! Горжусь тобой!

Лучезар благодарно кивнул. И протянул руку Ярополку. На ладони виднелся сильный ожог, который, в прочем, уже медленно затягивался, благодаря высокой способности к заживлению у княжеского сына.

— Он ударил меня дважды. Я был неосмотрителен, поэтому не заслуживаю большой похвалы. С другой стороны, можно сказать, что он весьма способный практик, и, под вашим руководством достигнет огромных успехов.

Глава Огненных Столпов рассмотрел ожог и засмеялся.

— Да уж, нынешнее поколение меня точно с ума сведет. Какие восхитительные практики, аж мурашки по спине проходят. Что же у нас дальше?

На арену вышел один из судей и объявил, что следующий бой будет между Ивором из Полавы и Рогневедом Ополянским. Поединок между Ведом и Ланом Оземскими не состоится, поскольку Лан признал поражение еще до начала поединка.

Глава 45. Скорость молнии vs Плотность льда

— Все готово, брат мой!

— Отлично, значит после окончания сегодняшних поединков мы приступим.

Вед Оземский был самым младшим из братьев, но в то же время самым сильным. Поскольку Лад проиграл Кейре, он оставался единственным действующим участником турнира. Рядом с ним стоял Лан, тот, кто только что сдался без поединка. В сражении не было смысла, братья провели между собой сотни тренировочных сражений, и еще ни разу ни один из них даже не приблизился к уровню Веда. Многие в Академии Великого Молота пророчили ему место сильнейшего существа на континенте Северных Увал, как приемника Озема, его отца.

— Вед, ты уверен в этом?

— Мы это обсуждали, почему ты решил усомниться именно сейчас?

— Огневед будет в бешенстве, возможно Крадовцы разорвут соглашение и пойдут на Берканское княжество войной. Сталерук явно не одобрит этого.

— Хазары уже много лет сидят буквально у нас под воротами. Огневед не станет рисковать. Он импульсивный, но далеко не глупый правитель. Думаю, он воспользуется правилом поединка, чтобы вернуть честь. А там… Наш отец давненько сидит без дела, он будет рад размять старые кости. Так что не волнуйся, мы наконец заберем то, что наше по праву.

— Что по поводу Лучезара?

— Думаю, после боя с Кейрой он будет вымотан. Лад ощутил на себе ее силу, и она явно способна на большее. Не думаю, что ей получиться одолеть княжича Огневедского, но истощить, очень даже. Так что у нас будет шанс. Мы искалечим его культивацию, но убивать не станем. Смерти нам не нужны.

Братья Оземские кивнули друг другу и направились в сторону главной арены.

Вскоре из–за угла показался Ивор. Он шел к трибунам Академии Восходящего Солнца, но невольно подслушал важный разговор.

— Кажется у нас готовится какой–то заговор. Интересно, чего такого Крадово княжество увело у Берканского, что они готовы рискнуть союзом каганата.

Он направился туда, куда изначально шел, отметив для себя, что возможно эта ситуация в будущем станет достаточно любопытной, чтобы извлечь из нее выгоду.

На местах, отведенных для практиков Восходящего Солнца, сидели только два человека. Держимир, лицо которого было мрачнее пасмурного неба и Никола, который несмотря на плачевное состояние организма все же выпросил у знахарей досмотреть сегодняшние бои.

— О! Ивор! Так ты уже в четверть финале потрясный результат! Я и не думал, что ты пройдешь настолько далеко.

Настроение Николы было приподнятым, но глаза его отражали печаль, все же последняя атака сказалась не только на его здоровье, но и повредила внутренние жилы.

— А ты идешь на поправку, я смотрю. Это хорошо.

Ивор сел на одно из сидений. С минуты на минуту объявят его бой, поэтому нужно было находиться на месте, отведенным для его академии организаторами.

— Не думал я, что именно ты будешь отстаивать честь академии. — Держимир задумчиво почесал бороду. — Но это не значит, что я расстроен, наоборот. Я был слеп и не разглядел необычайного таланта в тебе. Равно как и не разглядел предателя у себя под боком. Стар я стал для управления академией. Стар, да невнимателен. Юноша, ты уже обогнал моего личного ученика и ступил на девятую стадию этапа Формирования Солнца, я вижу это отчетливее, нежели остальные. Это громадный успех за необычайно короткие сроки. Я не жду, что ты сможешь тягаться с Арконами, но Рогневед находится на той же стадии, что и ты. Если победишь его, то станешь гордостью нашего Восходящего Солнца.

— Ч…Что? Уже на стадии Солнечного Ядра? — Никола в потрясении уронил челюсть.

Все время, пока говорил Держимир, Ивор смотрел куда–то вдаль, сквозь арену и всех зрителей. Наконец глава снял со своей шеи небольшой медный амулет со знаком похожим на медовые соты из которого выходили двенадцать лучей.

— Если пройдешь в полуфинал, я отдам тебе его. Ни один из мне знакомых опытных практиков не разобрался, как работает этот амулет, но он невероятно ценный хотя бы потому, что в нем чувствуется огромная сила. Я нашел его сорок лет назад в руинах под Зничевом. Судя по знаку, это один из артефактов, которые были созданы еще до потерянной эры.

— Благодарю глава. — Ивор медленно перевел взгляд на Держимира. — Но я в любом случае не намерен проигрывать.

Наконец объявили участников следующего боя и Ивор быстрым шагом направился на главную арену. Оставив Держимира в еще более глубокой задумчивости.

— Как сильно он изменился со дня предварительного испытания…

Над ареной пронеслись раскаты грома. Извилистая черно–фиолетовая молния прокатилась вокруг и ударила в самый центр, явив зрителям Рогневеда Ополянского. Юноша сверкал великолепием. Он развел руки и посмотрел на аудиторию. Такое поведение нравилось зрителям, и они захлопали, подбадривая его. Вскинув руки, он поднял тяжелый двуручный меч. Его красный кафтан трепетал, а невозмутимое и яркое лицо сияло. Рогневед мгновенно приковал к себе глаза многих молодых девушек, которые теряли контроль над бьющимися сердцами. Если Лучезар был прекрасен, но недостижим, как гора, то Рогневед, светящийся харизмой был расположен к зрителям, отчего казался намного ближе.

Ивор без лишнего пафоса взошел на арену. Он обвел взглядом противника, который продолжал рисоваться перед публикой.

Несмотря на сдержанное поведение Ивора, многие все же обратили на него внимание.

— Это же Отморозок! Эй! Покажи на что способен! Мы верим в тебя!

— Да, покажи настоящую жестокость!

Удивительно, что некоторые зрители приняли его сторону. И после каждой его победы все больше человек начинало верить в его силу. Неизменным оставалось одно, все участники и старейшины Академии Ледяных Истин болели только за него. Для них Ивор стал своего рода образцом практика льда юного поколения, на которого стоит ровняться. Хотя, не все принимали его методы и жестокие удары в конце битв.

Рогневед стоял, покачивая своим мечом и заставляя его энергию колебаться вокруг. Он не двигался, тем самым показывая, что не намерен нападать первым.

Ивор сомкнул кулак, выпуская клубы ледяной энергии, в этот раз она казалась темнее, чем обычно.

Судья поднял руку и объявил о начале поединка.

Знак истока сложился на пальцах другой руки Ивора. Он поднял ее и, с миганием холодного света кристально чистый длинный меч изо льда появился в его руке.

— Ого, что–то новое, Отморозок решил сражаться на мечах? Я много слышал о тебе по ходу турнира, но до сих пор не понимаю, как такой как ты дошел до четверти финала. Хотя, обещаю, что в полуфинал ты точно не пройдешь. — Рогневед усмехнулся.

Однако эта усмешка была немного беспокойной. Да, от его противника не исходило разрушительной или величественной силы, однако практик огня глубоко чувствовал волну леденящего холода, что замораживал кости.

Ивор замахнулся рукой, над Рогневедом появилось множество ледяных прорезей, которые источали холод.

— Падение с небес!

Ледяные лезвия образовались из прорезей и неистово бросились вниз.

Рогневед поднял свой тяжелый двуручный меч и, не используя каких–либо навыков спокойно разбил летящие в него лезвия круговым ударом.

Ивор, не дожидаясь пока движение закончится, ринулся вперед.

Его ледяной клинок столкнулся с тяжелым двуручным мечом несколько десятков раз в мгновение ока. Темно–голубое сияние и осколки льда рассыпались в разные стороны, завораживая своим видом.

— Ха, видимо Рогневед решил позволить ледяному парнишке сохранить лицо. Опрометчиво с его стороны, ведь… они уже на одном уровне. — Ярополк усмехнулся, хватая со стола яблоко, явно не первое за сегодня. — О Лада, какой же вкусный урожай в этом году, просто не оторваться.

— Он прорвался на девятую стадию? Но мне помнится он начал турнир на шестой. — Один из старейшин всматривался в бой. — Это же просто невероятная скорость культивации, подобное достойно внимания и изучения.

— Да, он потрясающе талантлив. Если сравнить то, что я видел во время путешествия в Зничево, на предварительном испытании Восходящего Солнца, и сейчас, на протяжении всего турнира, я могу сказать, что паренек отлично подстраивается под ситуацию. Сдается мне он всю жизнь так делал, с самого рождения. Подстраивался чтобы выжить. А изучать нет смысла, он ведь практик льда, что нам до его энергии. А вот они, ты только глянь. — Ярополк кивнул в сторону трибуны, где сидели представители Ледяных Истин. — Едва слюни не роняют.

С очередным столкновением мечей пространство затрещало, наполняясь электричеством. Со стороны Ивора ледяная дымка вознеслась вверх.

Они оба отскочили друг от друга на расстояние пятнадцати шагов, после чего на месте, где только что стояли практики, произошло два взрыва энергии, ледяной и электрической.

Рогневед усмехнулся и сосредоточил свой взгляд на Иворе. Он взялся за рукоять меча обеими руками и поднял его горизонтально земле. Аура вокруг юноши внезапно вспыхнула сильнее и начала трещать так, будто вот–вот разорвет пространство.

— Ладно, поиграли и хватит, теперь я буду серьезен.

Когда он замолчал, ладонь Рогневеда перевернулась, а из руки заструилась глубокая энергия, направляющаяся в меч. Он медленно взмахнул им дважды, рисуя две дуги, которые внезапно превратились в два темно–фиолетовых сгустка и полетели в сторону Ивора. Во время полета волны от меча заблестели и разошлись в стороны. Из двух появилось десять, а из тех еще несколько десятков, сотен. В конце концов созданная формация превратилась в поле из фиолетовых режущих линий–лучей, которые покрыли небо и землю, окутывая Ивора, словно неизбежный ливень. Они трещали электричеством и переливались, отсылая энергию то в один, то в другой конец.

Зрители вздрогнули. Эта атака казалась ужасающе сильной и показывала, насколько хорош Рогневед в сражениях, более того, визуально можно было сказать, что юноша даже на стадии Солнечного Ядра (9) соответствовал практикам на стадии Аркона Тура (1).

— Похоже это конец для Отморозка.

Почти все в своем сердце подумали так, ведь у этой атаки практически не было слабых мест.

Ивор был полностью в ловушке, окруженный решеткой режущих дуг. Любой другой, бы давно содрогнулся в страхе, перед такой всепоглощающей силой, но в кристально чистых глазах Ивора не было даже намека на колебания. Юноша источал спокойствие и уверенность.

Окружающая температура упала с пугающей скоростью, а Ивор… Усмехнулся?

То, что произошло дальше шокировало даже Ярополка, который не ожидал увидеть чего–то подобного.

Режущая клетка начала сжиматься с невероятной скоростью, разрезая даже пол арены на мелкие камешки.

Энергия, струящаяся по рукам Ивора стала выбиваться в разные стороны. Она была невероятно плотной и содержала в себе невиданную никем ранее структуру.

Дымка покрыла значительный участок вокруг Ивора и из нее появились толстые ледяные стебли Хрустальной Травы. Большая часть темно–фиолетовых лучей напала на Хрустальную траву, разрушаясь об нее. Гремели взрывы, пространство трещало от высвобождаемой энергии молний.

Хруст!!!

Вокруг Ивора разрослось множество стеблей с прекрасными хрустальными лепестками, которые полностью отразили электрическую атаку и свели ее на нет благодаря тому, что ледяная энергия плотнее, чем энергия молнии.

Эта была сцена, которую не ожидал никто. Рогневед еще больше удивился. Ранее он обменялся десятком, нет, сотней ударов с Ивором, тем не менее, он не хотел побеждать слишком быстро, а дать людям зрелище, которого они так жаждут. Он был уверен, что может закончить этот бой в любой момент, так быстро, как только захочет, но не ожидал, что его серьезная атака будет полностью блокирована противником, ведь ни одна электрическая дуга не коснулась тела Ивора.

Рогневед смотрел, как его режущие дуги были запечатаны стеблями ледяного растения. Его глаза вспыхнули, и он бросился вперед, подобно молнии. Тяжелый двуручный меч описал полумесяц, с невероятной скоростью приближаясь к Ивору.

Прозвучал звон разбивающегося льда.

Вместо настоящего тела Рогневед полоснул по ледяной копии Отморозка превращая ее в множество ледяных осколков.

— Снежная Скорбь! — прозвучал шепот из неоткуда.

Стебли Хрустальной Травы вокруг Рогневеда разлетелись вдребезги и вместе с осколками копии поднялись в воздух, формируя вокруг практика молнии ледяную гробницу.

Он выпустил несколько тяжелых молний, но пробитая стенка гробницы тут же запечатывалась осколками. Оставшиеся стебли Хрустальной Травы окончательно стянули ледяной короб.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Никто даже не смел обсуждать этот бой, все были заворожены представлением.

— Я знаю, что это не все. Иначе было бы слишком просто. — Пробубнил под нос Ивор, согнув ноги в коленях.

С громким лязгом гробница разлетелась в разные стороны, а изнутри вырвались черно-фиолетовые лучи. Лицо Рогневеда отражало ярость и удивление. Небо заполнилось кристаллами льда от разрушенной гробницы.

Казалось, что ледяной град родился в центре Арены Танцующего Пламени.

— Никогда меня еще так не унижали!

Ивор исчез.

Линия изморози мгновенно прошла мимо Рогневеда. Подобно звезде, которая падала с небес, тот испарился, уклоняясь от атаки.

Ивор появился мгновением позже, разрезая ледяным клинком воздух в месте, где только что была голова практика молнии. Рогневед оказался в тридцати шагах позади Ивора и тяжело выдохнул.

Практик молнии с треском пропал, и, появившись перед Ивором. Он с легкостью разбил ледяной клинок, что был выставлен в качестве блока, и снес ледяного практика с ног ударив тяжелым мечом плашмя. Зрители на первых рядах отчетливо услышали хруст костей. Юноша кубарем покатился в сторону.

Техника движения молнии превосходила Морозное Мерцание, если в чем-то атрибут молнии был лучшим, так это в своей скорости. Рогневед победно улыбнулся.

— Даже если ты сильнее, чем я предполагал, ты все равно не дотягиваешь до моего уровня, лучше сдайся, пока я не сделал тебя калекой. Ха–а…

Когда он повернул голову на место, где только что лежал Ивор, его смех внезапно застрял в горле, и он больше не мог сказать ни слова. Его первоначально победное выражение лица снова стало удивленным. Даже ум, казалось, опустел, так как он думал, что зрение его подвело.

Ивор стоял прямо, отряхивая с одежды ледяные осколки. За долю маха перед ударом о создал ледяную броню, и именно ее хруст услышали зрители. Но сделать такое за столь короткое время под силу только практику с колоссальным контролем над элементом.

— Как долго ты будешь играть в благородство на публику? Оставить калекой? А идея хороша, пожалуй, сделаю зарубку в памяти.

Указывая тяжелым мечом вперед, Рогневед нахмурился. От острого конца появилось большое искажение в воздухе, снова раздался треск. Несравненная энергия молнии вырвалась наружу. Как пульсация бесформенной волны она накрыла всю арену. В мгновение юноша стал центром всего мира, и никто не мог отвести от него взгляда.

— Я засуну твое высокомерие тебе обратно в глотку!

За долю маха пространство исказилось, а Рогневед исчез. Единственное, что могла увидеть толпа, это темно–фиолетовую линию, что мелькнула после.

Раскатами грома содрогнулся воздух, и на Ивора понеслась огромная, нестерпимо давящая сила, готовая уничтожить все на своем пути. Стереть в порошок, испепелить, продырявить и раздробить на мельчайшие кусочки.

В то же время волна холодной энергии вырвалась вперед, преодолевая энергию молнии. Ивор сделал шаг назад, как можно крепче укрепляясь на ногах. В его глазах не было ни гнева, ни страха, ни азарта. Только план, как победить. Полная концентрация на битве и ничего лишнего.

Он выждал всего один мах, прежде чем резко повернуться.

Появившийся слева от Ивора Рогневед со всей доступной ему силой толкнул меч вперед, чтобы проткнуть тело своего противника.

Ивор подался вперед, хватаясь одной рукой за острие двуручного тяжелого меча, остановив его своим телом. Другая рука крепко ухватило запястье огненного практика и, тем самым, не позволяя Рогневеду отпрыгнуть.

— Нова, явись!

Рык снежного барса прокатился по арене, заставляя зрителей вздрогнуть от неожиданности.

Мелькнул силуэт цианового цвета и острые зубы вонзились в левый бок ученика Огненных Столпов, заставляя кровь толстыми струями сочиться на пол арены.

Ивор улыбнулся, сплевывая густую кровь. Лезвие двуручного меча было глубоко посажено в его правый бок.

— Может ты и быстрее меня, но я все еще могу тебя поймать.

Глава 46. Истинное желание победы

Нова все еще впивалась в бок Рогневеда, при этом ее когти полоснули по ноге и бедру практика молнии.

— Проклятая кошка!!!

Пространство заискрилось, и юноша покрылся фиолетовой молнией, импульсом отбрасывая духовное животное и практика льда.

Ивор дотронулся до глубокого пореза, замораживая его, тем самым остановив кровотечение. Рогневед же свои раны прижег энергией молнии.

Внешне казалось, что ученик Огненных Столпов получил больше урона, поскольку немного прихрамывал на правую ногу.

«Я уже сражался с практиком девятой стадии, при этом был слабее. Как же получается, что я одолел Мира Оземского, но с этим вот у меня проблемы?»

Ивор по привычке задавал вопросы в своей голове, ожидая получить ответ от Звездочки, но та спала крепким сном. Ответ же был прост. Дела теперь обстояли иначе. Рогневед перестал недооценивать противника и стал серьезен. Более того, по ощущениям он казался намного сильнее Мира. Мало кто знал о том, что Рогневед был на пике девятой стадии и от прорыва на этап возведения Арконов его отделял всего маленький волосок.

Несмотря на то, что Рогневеда застала врасплох такая атака, он не запаниковал. Выпрямив спину, юноша хрустнул костями и размял шею.

— Я только начал. Думаешь какой-то практик льда сможет тягаться с моим искусством молнии? Хотя признаю, ты достаточно хорош, для пользователя третьесортного атрибута. РАЗДЕЛЕННОЕ НЕБО!

Со взмахом тяжелого меча раздались оглушительные раскаты грома и более сотни росчерков фиолетовых молний рвануло к Ивору. Тот провернул рукой и сложил знак Истока. На каждый росчерк молнии из-за его спины полетели ледяные клинки, отражая их. Несколько молний отбила когтями Нова, отклоняя их в землю.

Тем временем завершающий удар Рогневеда, будто раскат грома, неумолимо приближался. Лезвие тяжелого двуручного меча, которое, казалось бы, затаилось в раскалывающемся воздухе, мгновенной вспышкой пронзило арену, направляясь к крошечному зазору в защите, оставленному Ивором.

С резким рыком Нова выскочила вперед и проявив все четыре лапы уперлась в бок лезвия, пытаясь изменить его направление.

Прозвучал взрыв, в котором исчезли все ледяные и электрические клинки.

В результате выброса ледяной энергии Ивор и Рогневед были отброшены назад. Нова растворилась в воздухе и появилась рядом со своим хозяином, свирепо оскаливаясь.

Ивор приземлился, на ноги и проехал еще некоторое расстояние, прежде чем остановиться, вокруг него поднялась пыль. Рогневед также поднялся, но когда он взглянул на свои руки, то обнаружил, что они покрыты толстым слоем инея. Его брови дрогнули, прежде чем он наконец стер его, приложив некоторое усилие и часть своей энергии. Затем он бросил удивленный взгляд на духовное животное.

— Значит… через нее ты тоже можешь проводить энергию льда. Полезная штуковина.

Ивор изобразил усмешку. Для него это тоже было открытием, но он принял его как должное.

— Он так гармонично действует с этим духовным животным, будто живет с ним с самого рождения, Нам действительно нужно разузнать, что это за техника, потому что это совершенно непохоже на образы животных, что создаются при атаках.

Бажен задумчиво смотрел на арену. Но он даже и не подозревал, что прошло чуть больше года, с момента, как Ивор открыл в себе снежного барса.

Рогневед уже не удивлялся, что сила Ивора не уступает ему ни в малейшей степени. И все же был настороже, потому что не знал до конца, какие навыки еще может показать его противник. Ведь многое, что он использовал сейчас, в предыдущих поединках даже не появлялось.

— ХАААА!

Ученик Огненных Столпов громко взревел, а его глаза наполнились фиолетовым свечением. Тело стало наполняться энергией молнии, которая пульсировала и выглядела как полупрозрачная аура вокруг.

— Священный край!!!

Меч Рогневеда ударил, в результате чего шторм из силуэтов тяжелых лезвий затмил небо. Ивор нахмурился. Он почувствовал, как сила его противника возросла. Сконцентрировав ледяную энергию в руке, он выпрямился. Жилы набухли, заставляя лед циркулировать быстрее и быстрее. Перчатки начали издавать темно-синее свечение, воспроизводя потоки духовной силы.

Волна леденящей кровь ауры рванула к небу, накрывая образы мечей из молнии.

Прошла волна взрывов, Заставляя обоих практиков возвести вокруг себя барьер, чтобы укрыться от нее.

Воплощения молнии и льда сталкивались друг с другом, заставляя зрителей завороженно смотреть и вздрагивать от каждого звука.

Когда буря в небе успокоилась, Рогневед мощным прыжком взмыл в воздух, занеся меч над головой. Он искрился молниями и содержал в себе немыслимое количество энергии. Когда он достиг Ивора, то более десяти изображений Рогневеда из молнии окружили практика льда. В каждом таком изображении скрывалась колоссальная сила атрибута ученика Огненных Столпов.

Это была мощная атака в лоб, и она заставила бы любого дрожать от страха, ибо ставила противника в безысходное положение. Но лицо Ивора было спокойным и непоколебимым. По мере того, как он двигался, его тело оставляло ледяные копии, пока наконец настоящее тело не исчезло.

«Жаль ты не увидишь это. Я бы наконец показал, почему я выбрал именно перчатки». Пронеслось в голове юноши.

Ледяные копии взорвались в один миг, разбрасывая всюду кристаллы. На земле же в этот момент танцевали линии изморози.

Кристаллы льда, которые взмыли в небо облепили копии Рогневеда, перемалывая их и растворяя в воздухе. Однако, некоторые копии все же отбивались от ледяных кристаллов, и искали цель для атаки. В хаотичном шторме льда и молнии не было оружия. Рогневед будто сам превратился в свой элемент, в то же время Ивор оставался в состоянии Морозного Мерцания.

Вся турнирная арена полностью была окутана росчерками льда и мотающейся из стороны в сторону молнией. Трибуны обомлели от увиденного, а судья, поражаясь происходящему укрепил воздушный барьер.

— Говорят Ивор достиг девятой стадии. Я услышал это со стороны Огненных столпов.

— Что?! Девятая? Но в начале турнира он был… Как настолько быстро…

— Да даже так, вы посмотрите, разве это сражение двух практиков на девятой стадии Формирования Солнца? Они будто за жизнь свою сражаются. Даже практики Арконов так не бились.

— Ну, знаете, для практика огня его гордость сравнима по ценности с жизнью. Но что до Отморозка, никто не знает, что им движет. На этапе возведения Арконов ты начинаешь больше осторожничать, так мне кажется. Но во время Формирования солнца ты импульсивен и гонишься за силой.

Толпа наконец смогла обсудить некоторые вещи, предполагая, почему этот бой был намного зрелищнее. Но вскоре люди снова замолкли.

Оба практика одновременно появлялись в середине арены и снова исчезали. В этот раз Ивор не использовал ледяного клинка, вместо этого покрыв руки слоем льда он отклонял движения тяжелого двуручного меча. Его мышцы напрягались так сильно, что казалось, будто вздутые вены вот-вот лопнут.

Наконец, подгадав момент, Нова скользнула в ноги Рогневеда, полоснув по ним когтями. Тот замешкался едва на мгновение перед тем, как использовать молниеносную поступь.

Тяжелый удар встретил его лицо.

Ивор, отступив одной ногой назад, а другой крепко укрепившись на земле повернулся всем телом, ударяя кулаком, где были металлические пластины.

От столь сильного импульса Рогневед провернулся через себя и с грохотом свалился на землю. Свежая кровь большим сгустком сорвалась с его губ.

— Что за?..

— Атрибут, это конечно здорово, но как давно ты получал хороший удар в лицо?

Ивор держался так, словно ему ничего не стоило вести столь долгий поединок. Его слова были резкими и уверенными. На деле же он был практически полностью истощен. Его тело подрагивало. Юноша потерял много крови, ведь замороженная рана на боку то и дело открывалась. Энергия была на исходе.

— Бить просто так, одной лишь телесной силой, неплохо придумано, но…

Рогневед тяжело выдохнул, сплевывая большой сгусток крови, в котором уже появились кристаллики льда. В отличие от своего противника он не мог скрыть усталость, да и ярость, кипящая внутри брала верх над эмоциями.

— Кто сказал, что это простой удар?

Воспользовавшись замешательством, Ивор шагнул вперед при помощи мерцания и, оказавшись перед Рогневедом, снова ударил кулаком, в котором была собрана ледяная энергия. В этот раз появилась Нова и всем своим весом взрослого барса опустилась на спину практика молнии. Тот даже не успел понять, что произошло, но его лицо сначала будто саданули тяжеленным бревном, а после он столкнулся лбом с остатками каменного пола.

Кости промерзали, словно воздух вокруг был не летним, а тяжелым зимним. Энергия в жилах стала циркулировать медленнее.

В этот раз Рогневед оправился быстрее, собирая остатки своих сил и превозмогая леденеющую кровь.

Ивор оступился. Слабость брала свое, и сколько бы он не хотел продолжать, тело медленно подходило к порогу, когда оно отказывается слушаться хозяина. Практика льда повело в бок. В этот момент Ученик Огненных Столпов подскочил и, подкинув меч в небо, сложил знаки Знича и Крада. Его руки схватили Ивора за грудь и в этот момент по его телу прошло колоссальное количество электрической энергии, заставляя его тело трястись.

Отшвырнув обессиленного Ивора в сторону, Рогневед поймал меч и занес его для удара. Атака такой мощи могла запросто располовинить тело практика льда.

Для Ивора время будто замедлилось. Он видел как меч опускается к его телу. Меч, наполненный энергией молнии. Невероятно острое, светящееся темно-фиолетовым цветом орудие смерти.

«Вот же твою Навь. У меня есть лишь один шанс, давай, один рывок, и отдохнем. Не подведи меня!»

Меч с грохотом опустился и в тот же момент несколько молний обвиваясь вокруг друг друга ударили в место, где только что лежал Ивор.

ТРЕСК!!!

Удар не настиг его. В последнюю долю мгновения Ивор исчез.

Рогневед почувствовал это и внезапно отпустил меч, делая шаг назад. Фиолетовая молния заскрипела в крепко сжатом кулаке, словно птичье пение.

Ивор появился слева. Его рука была наполнена всей оставшейся у него энергией. Это очевидно былоего последней атакой, на которую он поставил все.

С другой стороны, практик молнии также собрал все остатки. Его жилы полностью истощились.

Прозвучал резкий взрыв, который своей волной откинул каменные плиты арены к ее краю, ломая их в щебень.

Они нанесли друг другу удар по лицу. Тяжелый, мощный и свой последний удар в этом поединке настоящей мужской силы. Колоссальный взрыв энергии заставил тела обоих практиков отлететь на значительное расстояние, пропахав при этом несколько шагов земли.

Пыль медленно рассеивалась.

Зрители в тихом шоке наблюдали за происходящим. Они понимали, что это конец битвы, но кто же вышел победителем?

Наконец они увидели Ивора и Рогневеда лежащими по разные стороны арены. У обоих лица были в крови, которая местами успела свернуться и образовать корку.

Судья начал отсчет.

— Если сейчас они оба не поднимутся, то что будет?

Один из зрителей выразил мысль, которая волновала многих.

— Не помню, чтобы в истории Турнира Четырех о таком упоминалось.

— Стойте, посмотрите на арену!!!

Ивор медленно встал, покачиваясь из стороны в сторону. Его тело не содержало ни капли ледяной энергии. Даже резерв перчаток полностью опустел. Благодаря лишь своей отличной физической форме, телу, которое он закалял каждодневными тренировками через пот и боль в мышцах, он смог подняться.

Но кроме этого было еще кое-что. Чистое, ничем не запятнанное желание. Твердая вера в то, что именно им избранный путь был единственно верный. И этот путь заключался в победе.

Рогневед не поднимался. Пусть в нем было и больше энергии, но он также израсходовал ее всю. В отличие от Ивора, его тело не было таким закаленным и крепким.

— Это прекрасная победа! — Ярополк с блеском в глазах смотрел на развороченную арену, где все еще вспыхивали энергетические остатки проведенных атак.

— Но глава! Наш ученик проиграл. — Один из старейшин был явно недоволен радости главы Огненных Столпов.

Знахари уже вышли на арену, подобрав Рогневеда. Следом увели и Ивора. Ему предстояло восстановиться за шесть-семь часов, прежде чем он столкнется со следующим противником. Ведом Оземским, практиком песка на стадии Аркона Тура.

— Мы, конечно, как представители Огненных Столпов должны болеть за своих учеников, но не забывайте, мы еще и организаторы этого Турнира Четырех. И важно, чтобы поединки были зрелищными и отражали в полной мере силу молодого поколения!

Таблица засияла над Ареной Танцующего Пламени показывая всего четырех участников. Всего два поединка, и, если в том, что имена Кейры, Лучезара и Веда были там никого ничуть не удивляло. Больше всего выбивалось из списка имя Ивора, который пришел на турнир будучи незначительным практиком льда на шестой стадии, но показал всем, насколько он талантлив и хорош в бою.

— Полуфинал — это потолок для него. Остальные трое — практики, вступившие на этап Возведения Арконов. Они явно ему не по зубам. Слишком огромная разница в этом прорыве.

— Но ранее он уже побеждал практика на девятой стадии, будучи лишь на седьмой.

Ярополк, слушая рассуждения старейшин лишь улыбнулся.

— Между девятой стадией Формирования Солнца и первой стадией Возведения Аркона действительно огромная пропасть. К тому же парниша потратил все свои силы, чтобы победить Рогневеда, который был в полушаге от прорыва. Он выйдет в бой с Ведом не в лучшей форме. Все сейчас играет ему не на руку. Но! Этот ледяной мальчик может удивлять. Он уже показал нам несколько чудес, так что я бы не стал списывать его со счетов так рано.

Бажен, оглядывая практиков Великого Молота, потирал руки.

— Ха, ну тут уже все ясно, в финале встретятся Вед и Лучезар, Это будет тяжелая битва. В этот раз Турнир Четырех будет взять не так просто, как предыдущие три раза. Но Берканское княжество просто обязано подтвердить свое первенство!

Ивор лежал в палате знахаря, глядя в волнующийся потолок натянутого шатра. Тело предательски ныло, а Морозная Сфера Абсолютного льда, уже усиленно восполняла потерянную энергию.

Сейчас в его внутреннем мире все приобрело темно-синий оттенок, ведь Сфера буквально слилась с его внутренним солнцем. И теперь энергия не преобразовывалась в ледяной атрибут, а сразу воспроизводилась таковой.

Особое место в голове юноши занимал вопрос по поводу узла пустоты. Необходимо было узнать, что произошло с его узлом и как он может его использовать. Что-то подсказывало парню, что трюк с увеличением его энергии был единичным случаем и больше он подобного повернуть не сможет.

Закрыв глаза, Ивор нырнул во внутренний мир. Там, полупрозрачная Нова спала, свернувшись в клубок. Духовное животное зависело от внутренней энергии, поэтому, можно сказать, самка барса неимоверно устала.

Рядом лежала спящая Валькирия. Ее безмятежное прекрасное лицо отражало совершенство покоя во всем его великолепии.

Розоватого оттенка волосы, мягко обрамляющие лицо были слегка небрежно взъерошены.

В этом мире темной синевы лишь она была яркой и необычной. А во всей темной, словно бездна, душе Ивора, которая совсем не испытывала эмоций и чувств именно она была единственным источником света.

Ивор медленно подошел к Звездочке и поправил волосы. Его забота никуда не делась при потере человечности, разве что малость притупилась.

Возможно, оставалось загадкой, почему вместе с его эмоциями не пропала теплота к Валькирии. То ли это было оттого, что именно ради ее спасения, он отдался под влияние Сферы, то ли его чувства к ней были настолько сильны, о чем юноша и сам не подозревал, что даже артефакт Божественного уровня не способен был их забрать.

Мягко прикоснувшись ладонью к ее мягкой и нежной щеке, он смотрел на ее лицо. С его губ сорвался едва слышный шепот.

— Всего два боя. Потерпи, и перо будет у меня, тогда я тебя разбужу. Надеюсь, ты не будешь злиться слишком сильно.

Глава 47. Битва Арконов

Глаза медленно разлепились. Все вокруг имело размытые очертания и совершенно невозможно было определить что–либо.

Уже остывшее влажное полотенце кто–то убрал со лба Ивора и сменил на другое, почти горячее. Юноша пытался всмотреться, но зрение все еще подводило. Сверху мелькал силуэт какой–то девушки. Она приподняла его голову и заставила выпить какого–то горячего варева. Очень вкусного, но достаточно скверно пахнущего.

— Звездочка, мне нужно встать. Я еще не заполучил артефакт. — пробубнил Ивор сонным голосом. Девушка, что ухаживала за ним приобретала очертания Валькирии.

— Тише–тише. У тебя есть еще шесть часов до начала поединков в полуфинале, и еще немного, пока будет идти первый бой. Ты потерял столько сил, но поразительно быстро восстанавливаешься. Тебе хватит времени.

Голос девушки был мягкий и заботливый. Она провела по его лицу, убирая с него мокрые, прилипшие к нему черные волосы.

— Поспи немного.

Ивор закрыл глаза всего на мгновение, и провалился в бесконечно глубокий сон. Его тело наполнялось ледяной энергией, но не могло сбалансировать его с теплом, отчего юношу бросало то в жар, то в холод.

Кейра тяжело вздохнула.

«Вечно ты такой. Упрямый, попадаешь в какие–то передряги, а помощи совершенно не принимаешь», подумалось ей. «И я, вечно лезу тебя спасать, сама не зная, почему».

Она хотела заглянуть на пару минут, но в итоге решила немного поухаживать за своим другом. Даже несмотря на то, что знахари и их помощники содержали раненых в прекрасных условиях.

В очередной раз она сменила парню полотенце на лбу и вышла из его палаты.

— И кто такая эта звездочка?..

Не сказать, что ее сердце кольнула ревность, ведь она до сих пор не разобралась в тех чувствах, что испытывает к Ивору. Однако, каждый раз, когда она думала о том поцелуе, ее щеки заливались красным, а сердце билось намного быстрее.

— О! Небось суженого своего проверяла? Хи–хи.

Дана стояла у входа в палату и хихикала, отчего Кейра еще больше покраснела. Даже густые пепельно–белые волосы, покрывающие лицо, не могли скрыть ее смущения.

— Не суженый он мне!

— А кто, едва узнав расписание боев на сегодня, побежал к нему среди ночи?

Дана явно подначивала подругу, но по–доброму, скорее даже немного завидуя.

— Мы просто росли вместе…

Кейра хотела закончить этот разговор и сделала шаг вперед, но Дана подскочила ближе и приблизившись к уху девушки прошептала.

— Обычно, с парнями из детства и складываются крепкие узы любви.

Дана снова захохотала и направилась в сторону трибун, махнув рукой Кейре.

— Удачи против Лучезара. Он очень вежлив в бою, но необычайно силен. Если кто–то и сможет его победить, то только ты. — бросила она через плечо.

…

В темноте безумно холодно. Настолько, что можно было почувствовать иней на своих костях. Хотя и очевидно, что это было лишь наваждением.

Ивор дрожал, но продолжал висеть в необъятной тьме, которая внезапно ослепила его ярким светом.

Она явила ему картины. Одно за другим перед ним мелькали изображения, так быстро, что сложно разобрать, что именно было на них.

Пылающий огонь, бегущие люди, невероятные сражения и… полное истребление. Убийства, уничтожение всего живого. Смерти, смерти, смерти, смерти.

А после всего, пустыня.

Тихая, необъятная, потрясающая своей тишиной Снежная пустыня.

Ивор вскочил, откинув в сторону полотенце со своего лба. Он тяжело дышал, обливаясь потом. Не страх был в его сердце, а чистые инстинкты.

— Мучают кошмары? — прозвучал размеренный голос старика, стирая из головы Ивора остатки сновидений.

Юноша поднял взгляд, в его глазах прояснилась палата знахаря, рядом с его кроватью на плетеном стуле сидел Держимир.

— В последнее время да. Даже отвар из Мышехвоста не помогает.

— Ты же понимаешь, что говоришь про Мышехвост главе Академии, за баловство дурманом тебя и выпороть могут. — Усмехнулся Держимир.

— У него есть более полезное применение, чем раскуривание в сухом виде. — Безразлично пробубнил Ивор.

— Да уж, тебе ли, сыну волхва, не знать. Интересный ты парень, Ивор из Полавы. Много в тебе загадок. Жаль, что ты не останешься в академии после турнира, я бы с радостью проследил твой путь. Эх, как же вышло, что, прибыв на этот турнир я хотел прославить Зничевскую академию, а в итоге потерял столько отличных учеников. Хотя… может оно и к лучшему. Я распущу академию, а сам уйду в уединение. Давно пора. — Тон главы Восходящего Солнца был доброжелательным, хоть и немного грустным.

— Почему вы так уверены?

— Никола просил пустить его в Школу Тиранической Поступи, совсем мне неизвестная маленькая школа всего на тридцать учеников. Златозар уйдет в Огненные Столпы в поисках силы, смысла держать парня насильно не вижу. Немира, думаю, тоже захочет двигаться дальше, ну а ты… Мне тут давеча пришло письмо от Ольги Зимницкой.

Держимир вынул из–за пазухи кусок плотно сложенной бересты, и развернул его.

— Глава Академии Ледяных Истин, Ольга Зимницкая выражает глубочайшее уважение главе Академии Восходящего Солнца… так, это все формальности, где же… ага. Поскольку ваш практик, Ивор из Полавы является носителем ледяного атрибута, мы заинтересованы в приглашении его в нашу академию на правах личного ученика главы Ледяных Истин. Предлагаем откуп в размере… ну это уже не важно.

Ивор поднял бровь. Снова Ледяные Истины. Сначала зелье из Хрустальной Травы, теперь приглашение, это был пошаговый план, к заманиванию Ивора в Зимницы, но зачем? Неужели Ивор настолько заинтересовал эту самую Ольгу?

Видя замешательство, как подумал Держимир, на лице Ивора, он продолжил.

— Я не против. Это единственная на всем континенте школа, где постигают только ледяное искусство. Тем более она предложила немалое откупное за тебя, в отличие от скупердяев из Тиранической Поступи. Ах, да, совсем запамятовал. Это теперь по праву твое, заслужил.

Глава снял с шеи амулет с изображенными сотами и лучами солнца. Медь приятно отразила свет. Он положил его на прикроватный стул и одобрительно кивнул.

— Удачи с Ведом. Он свирепый противник. А еще, у тебя осталось меньше часа, если хочешь увидеть бой своей односельчанки. — С этими словами глава Восходящего Солнца покинул палату, оставив Ивора в глубоких раздумьях.

«В любом случае думать об этом буду после турнира. Пока у меня есть более важные проблемы».

Ивор проверил свое состояние, которое уже пришло в норму. Сфера почти полностью восстановила его резервы энергии, рана на боку хоть и покалывала, но почти не доставляла неудобств. Юноша встал, аккуратно размялся, убедившись, что его ничего не беспокоит, но все же решил еще немного отдохнуть.

Тем временем люди возвращались на свои места. Предстоящий бой будет знаменательным, и, видимо, главным сегодняшним зрелищем. Княжеский сын Лучезар Огневедский, практик плазмы, находящийся на стадии Аркона Тура, против Кейры из Полавы, практика ветра, личной ученицы главы Восточного Вихря, которая также находится на первом Арконе.

Судья объявил участников, а значит они уже могли подниматься на Арену Танцующего Пламени.

Лучезар собрался вставать, но тут Ярополк положил ему на плечо свою руку, собираясь дать напутствие.

— Не будь слишком вежлив, не смотри, что она женщина, иначе можешь проиграть. Даже если она не так опытна в битвах, ее энергия очень плотная. Она сильна, даже очень. Посмотри на Ивора, почти все его противники пали от трех слов «Недооценка своего оппонента», поэтому даже не думай сдерживаться.

Княжич медленно кивнул, также он уважительно выслушал пожелания удачи от старейшин.

— Не волнуйтесь, я не проиграю в этом поединке, со мной Пламенный Июль и мое горячее сердце.

Он перевел взгляд на верхний балкон, где сидел его отец, но смотрел Лучезар вовсе не на него, а на Лилию, которая со скучающим взглядом глядела на арену в ожидании битвы.

«Смотри на меня Пламенная княжна, я, твой брат, постараюсь развеселить тебя больше, чем какая–то игрушка, а после преподнесу тебе в дар перо Жар–птицы».

…

Дана улыбнулась Кейре.

— Ты справишься, только не помни этого замечательного мужчинку, я еще хочу с ним поближе познакомиться!

Кейра фыркнула.

— Дана, у тебя только одно на уме, прекрати, пожалуйста!

— А когда у нас еще выдастся шанс посмотреть на мальчиков, а то надоело все с сестрами целоваться… Ах, будь моя воля, я бы и твоего ледяного мальчика потрогала за всякое. Он у тебя очень уж симпатичный.

— Дана!!!

— Ладно–ладно, прости. Но все же, будь осторожна, на княжича даже безвоздушное поле не действует.

Дана всегда была такой, неугомонной хохотушкой, излишне развращенной, не в меру открытой, но тем не менее она была самой близкой и самой дорогой подругой Кейры из всех сестер. С другой стороны, была мудрая и сдержанная Верея, которая всегда осаждала Дану, и давала верные наставления Кейре.

— Следи за потоками энергии, плазма ведет себя не так как огонь, если сравнивать, это что–то похожее на молнию и воду одновременно. Не забывай про меч–кладенец, он содержит дополнительную энергию, а также служит отличным проводником. Сконцентрируйся на защите и переходи в контратаки, не ломись вперед. Что еще… А, да, будь аккуратной. Волнуюсь за тебя.

Верея обняла Кейру, очень трепетно, по–сестрински, Дана не упустила возможности и тоже прижалась к девицам.

Лучезар смотрел в светлое и невероятно нежное лицо Кейры. Его сердце чуть сбило свой ритм. Да, он была необычайно красивой, он бы даже осмелился сказать великолепной, если бы не одно маленькое «но».

С самого детства он поклялся любить только свою сестру. И поначалу эта была именно та семейная любовь брата к сестре. Но шли годы, дети росли, а в результате их вечной близости случилось так, что Лучезар стал видеть в Лилии больше, чем сестру. Тогда он дал себе еще одну клятву. Только Пламенная княжна Лилия имеет право занимать место в его сердце, и ни одна девушка не сравнится с ней, а значит все они потеряли интерес для Лучезара навсегда.

Но сейчас он не мог отвести взгляда от Кейры, хотя бы потому, что ее природная красота ничуть не уступала природной красоте Лилии, более того, ученица Восточного Вихря выглядела более зрелой, рассудительной и интересной, как личность.

— Мы можем ограничиться игрой в гляделки. — Усмехнулась девушка, заметив то, как выпал из настоящего Лучезар.

Парень вздрогнул, вспомнив свои клятвы и поднял ножны с красным самоцветом перед собой.

— Прошу простить, но я не намерен сдерживать силу, однако обещайте, чтобы избежать угрозу жизни, сдайтесь, как только израсходуется вся ваша энергия.

Кейра понимающе кивнула и обнажила кинжалы.

— Мы здесь не для убийства, а для выяснения сильнейшего. Я надеюсь получить такое обещание и от тебя.

Лучезар кивнул, хоть и был уверен, что такой исход маловероятен.

Объявили о начале поединка.

Пламенный Июль тут же освободился от оков ножен, и его необъятная энергия волной прошлась по арене и трибунам, но была взята под контроль Лучезаром.

Девушка, используя технику движения и полета вознеслась к небу и сложила знак Иеры.

Энергия ветра разлилась по ее телу, формируя видимую ауру вокруг, воздух начал искажаться.

— Гнев Стрибога!!!

Толпа в шоке пораскрывала рты, Ярополк вскочил с места выронив яблоко.

— Вот так сразу?! — Кто–то из старейшин вскрикнул от удивления. — Она с самого начала потратит большую часть своей энергии на сильнейшую атаку?

— Песнь Первая!

Воздух начал уплотняться, а энергия от Пламенного Июля была вытеснена в мгновение ока. Аквамариновые линии ветра витали вокруг девушки.

Несмотря на всеобщее удивление, Лучезар был предельно спокоен. Он повернул в руках меч и наполовину воткнул его в землю. Его плазменная энергия толстыми лентами обвила все тело, создавая аурное поле.

— Колыбельная.

Голос Кейры, столь решительный, но нежный услышал каждый зритель, равно как и почувствовал это колоссальное давление, которое покрыло всю арену, и даже выходило за ее пределы.

Лучезар стиснул зубы, крепко держась за рукоять меча. Плазменная аура сдерживала натиск давления, но справлялась не так хорошо, как хотел того практик плазмы.

Ярополк улыбнулся и сел на место в спокойных чувствах. Он просто не поверил, что его лучший ученик, даже единожды увидев силу этой атаки не придумал, как с ней справиться.

Кейра полетела на Лучезара, с огромной скоростью, а за ней двигались ее остаточные изображения. Собрав громадное количество энергии в аквамариновый шар в своей руке, она замахнулась.

Красно–фиолетовая линия мелькнула перед глазами, заставив девушку неожиданно сменить направление. Она успела уклониться лишь за малую долю вдоха, отчего потеряла контроль над полетом и упала на землю.

Линия плазмы словно молния мелькнула снова, обжигая девушке руку. Рукав ее кафтана загорелся, отчего она тут же сорвала его, обнажив белоснежную кожу.

Аура вокруг Лучезара выбрасывала из себя линии, как солнце отбрасывает на землю лучи. И каждая из таких плазменных линий была смертельно опасна.

— Атакующее защитное поле, впервые вижу подобное.

Неосознанно похвалила противника Кейра и еще в два раза усилила давление, отчего каждый луч припал к земле.

В очередной раз собрав энергию, она ринулась на Лучезара, намереваясь закончить бой быстро.

Но как только она приблизилась к нему на расстояние пяти шагов, княжич Огневедский внезапно поднялся на ноги, будто давления вокруг него не существовало вовсе.

— Туманность звезд.

Плазменное кольцо волной прокатилось по арене, полностью выжигая нижний слой воздуха, тем самым уничтожая то колоссальное давление, которое породила техника Гнев Стрибога. Небо над головой окрасилось в иссиня-черный цвет, на котором появилось великое множество звезд.

Этой же волной Кейру откинуло к другому краю арены, заставляя сморщиться от боли.

Лучезар описав мечом круг, указал его кончиком на девушку.

— Извини меня, Кейра, но эта победа не дастся тебе столь просто.

Он замахнулся Пламенным Июлем и отправил в сторону девушки громадную режущую волну плазмы, которая, казалось, уничтожала собой само пространство.

Ученица ветра отклонилась в сторону, создавая защитный барьер перед волной, чтобы проверить, сможет ли она защитить себя от подобного, но воздушного щита словно не существовало, он рассеялся едва волна коснулась его.

«Его навыки… Как он может быть настолько сильным?»

В этот раз уже две режущих волны летели в сторону Кейры, а сам Лучезар исчез, появляясь в двух шагах позади нее.

Лязгнул металл.

Девушка отклонила атаку со спины и, при помощи воздушных потоков отвела от себя режущие волны.

Снова энергия собралась вокруг нее, а внутренняя сила, вместе с намерением вырвались вперед.

Аквамариновое поле опутало Лучезара, заставляя плазму мгновенно потухнуть.

Юноша разочарованно вздохнул.

— Я ведь это уже проходил. Ваше безвоздушное поле не работает на мне.

Дана схватила Верею за руку и взвизгнула.

— Я пыталась! Но его плазма настолько сильна, что он запросто рушит безвоздушное поле, Кейра же знала об этом

Кейра сосредоточенно держала контроль над полем, состоящим из трех слоев.

Ученик Огненных столпов подошел к полю и сконцентрировал громадное количество энергии на своем указательном пальце. Он уже имел дело с безвоздушным полем, когда сражался с Даной. Правда в этот раз поле было в разы крепче, поэтому приходилось прикладывать больше усилий.

— Даже если у тебя на один слой больше, а само поле сильнее — это ничего не решит.

Первый слой начал покрываться трещинами. Можно было заметить, как лицо Кейры напряжено, ведь она всеми силами старалась удержать поле.

Лучезар подался вперед, высвобождая еще больше энергии, теперь его тело начало пульсировать красно–фиолетовым светом.

Но тут произошло то, чего он явно не ожидал.

Кейра внезапно обрушила первый слой безвоздушного поля, и огромный поток сжатого воздуха, находящийся в зазоре между ним и вторым слоем бесцеремонно ворвался внутрь.

Энергия плазмы, которая высвобождалась с огромным усилием и упиралась в первый слой теперь ничем не ограничивалась, а оттого резко заполнила все поле.

Плазма и воздух смешались меж собой всего за долю вдоха.

Прозвучал колоссальный взрыв!

Прогремело так, что не только вся арена, но и трибуны заходили ходуном. Внутри безвоздушной сферы невозможно было остаться в живых. Резкая смесь воздуха и плазмы в таких количествах породила взрыв, по силе сравнимый с атакой практика на этапе Выращивания Духовного Древа.

Безвоздушное поле было сожжено в мгновение ока, а красно–фиолетовая плазма медленно рассеялась. За поднявшимся дымом и пылью никто не мог разглядеть Лучезара.

Все как один пребывали в шоке от подобного. Кейра с помощью хитрости использовала силу княжеского сына против него самого.

Ярополк сидел в полном безмолвии. Его выдавал лишь дергающийся правый глаз.

— Неужели это конец… — Не выдержав схватился за голову один из старейшин Огненных Столпов.

Глава 48. Бой на истощение

Кейра все еще не теряла бдительности. Пусть эта атака и была намного сильнее, чем она предполагала, но даже так, Лучезар мог найти способ избежать ее. Она чувствовала его энергию и присутствие. Пыль медленно рассеялась, а внутри показался большой каменный кокон, который треснул в нескольких местах.

Трещины все больше расходились, пока наконец кокон не распался, а оттуда вышел Лучезар. Целый и невредимый, даже его одежда нисколько не пострадала. Это казалось каким–то чудом.

Как только каменный кокон исчез, энергия непонятного происхождения от него потянулась к руке юноши и втянулась в причудливый широкий браслет с двумя рунами. Бежевый самоцвет в середине замерцал, переливаясь темными оттенками и, втянув всю энергию, успокоился.

Однако теперь все отчетливо видели этот аксессуар, а практики чувствовали его несоизмеримую силу.

Бажен ударил по столу и встал, криком обратившись на высокий балкон, где сидел князь Огневед.

— Да как вы смеете использовать достояние Берканского княжества, которое вы украли у нас много лет назад!

Другие старейшины попытались остановить его, ведь это была та тема, которую совсем не следовало поднимать.

— Украли? — Голос Крадовского князя спокойный и размеренный, но в то же время властный и громкий прозвучал повсеместно.

Он буквально подавлял ауры всех присутствующих практиков одним только словом.

— Старейшина Великого Молота, Засушливый Март был передан мне Сталеруком, по праву поединка. Так позвольте спросить, где подтверждение вашему слову «украли»?

Бажен стыдливо сел на свое место, едва слышно пробурчав под нос.

— Право поединка, как же, вы обманом отобрали у нас одно из великих орудий–кладенцов. — Но после добавил громко и четко. — Прошу извинить мою импульсивность. Я не должен был прерывать бой. Пожалуйста, продолжайте!

Огневед все также спокойно кивнул и перевел взгляд на арену. Тем временем трибуны гудели.

— Он сказал Засушливый Март?

— Это же орудие–кладенец, столь же легендарное, как и Пламенный Июль.

— Немыслимо! Княжеский сын имеет способности для обладания сразу двумя орудиями–кладенцами.

— Я слышал, что более сотни лет назад Засушливый Март принадлежал Берканскому княжеству, но в тяжелом бою Огневед смог заполучить этот браслет. Вот только зачем практикам огня орудие, что использует энергии земли?

Подобный факт не оставил никого равнодушным. Но больше всего пылал яростью Вед Оземский.

— Как он посмел!!! — Его кулаки яростно сжимались. — Наш Засушливый Март. Тот, что должен был перейти по праву ко мне. Я думал, мы заберем его по–тихому, но теперь… он показал его всем. Что ж, видимо расторжение соглашения каганата неизбежно. Лан, готовься, после этого боя мы осуществим наш план. У нас будет время до моего следующего поединка.

На арене в это время практики смогли немного перевести дух. Кейра стояла в безмолвном удивлении. Наставница Велена рассказывала ей, что орудия–кладенцы имеют свой элемент, они сами накапливают энергию и могут по просьбе владельца ее использовать, более того, у каждого орудия есть свой характер, поэтому не так просто стать для них хозяином. Было просто невероятно, что Лучезар после Пламенного Июля смог подчинить и Засушливый Март.

Практик Плазмы не ответил ни на одно слово, сказанное с трибун, вместо этого он вскинул руки вверх, подняв Пламенный Июль высоко в воздух. В то же мгновение какая–то непреодолимая тяга стала поднимать всю энергию с арены, а после, сформировала плазменный сгусток, устремившийся в небо. Затем, этот сгусток быстро собрался на кончике меча–кладенца.

В мгновение ока над Лучезаром появилась громадная, красно–фиолетовая… Луна из плазмы.

— Аааа? Ч–ч–что это!?— Вся арена заполнилась встревоженными криками шока.

Во время взрыва в безвоздушной сфере, огромное количество плазмы рассеялось по арене и продолжало метаться по каменным плитам. Но на этот раз оно неожиданно собралось для мощной атаки Лучезара.

Плазменная Луна на наконечнике меча была ослепительной, величественной, огромной, словно гора и бурной, словно морской шторм. Зрители даже на самых дальних рядах ощущали, будто их грудь придавили огромной каменной плитой. Дышать становилось тяжелее и тяжелее. Они даже не могли представить, насколько внушительное давление испытывала на себе Кейра.

— Буду честен, Кейра, ты прекрасная девушка, твоя сила меня изумила. Но я следил за боями всех сильных практиков, в том числе и за твоими. Я примерно понимаю пределы энергии в тебе. К сожалению, твоих сил не хватит, чтобы совладать с моей Луной.

Княжич Огневедский был уверен, что Кейра не снимет сдерживающий амулет.

Светлые волосы Лучезара трепетали, его красно–золотые одеяния колыхались из–за ветра, что создавала колоссальных количеств энергия. Мгновенно огромная луна плазмы начала грохотать, а потом, как метеор резко устремилась вниз, в сторону Кейры.

Везде, где проходила Плазменная Луна, пространство искажалось и сильно сжималось.

Чувствуя эту безумную силу, лицо Кейры стало серьезным. Она быстро начала отступать назад, но сделав несколько шагов, уперлась спиной в воздушный барьер на краю арены.

Луна была настолько большой, что даже полет не помог бы девушке спастись.

Красно–фиолетовые цвета расширялись в отражении ее прекрасных глаз и, вскоре, заполнили все поле зрения. Мощный выброс энергии, сопровождаемый оглушающим грохотом, заложил уши Кейры и она уже ничего не слышала.

— Хаааааа!!!

С громким ревом Кейра сложила знаки Яры и Иеры. На ее коже уже начали отчетливо проявляться ожоги. Вся энергия девушки была направлена в руки без каких–либо оговорок. Позади нее появилась полоса бело–аквамаринового изображения громадной Ласки.

Это, с первого взгляда милое животное источало просто безумно огромные количества энергии ветра.

— ГНЕВ СТРИБОГА! Песнь вторая! Симфония Ласки!

Она рванула вверх вместе с Лаской и встретила Плазменную Луну. Энергия воздуха, вместе с духовным образом яростно столкнулись с энергией плазмы и Пламенного Июля. Лазурное небо окрасилось в цветное изображение белошерстной Ласки, которая, прорываясь через все препятствия пронзила луну.

С громким треском луна взорвалась, выпуская наружу необъятную волну плазмы, которая закрыла солнце и накрыла всю Арену Танцующего Пламени. Она поглотила собой и Кейру.

— Кейра!

Зрачки Даны сузились от страха, а ноги дрожали не переставая. Беспомощно глядя на то, как ее подруга была охвачена взрывом Плазменной Луны. Даже вторая песнь Гнева Стрибога не помогла от такой необъятной силы.

— Вот она, истинная сила Арконов. — донеслось от кого-то с трибун.

Лучезар медленно опустил меч, а его лицо отражало какую–то необъяснимую печаль.

Однако, как только кончик меча коснулся каменного пола, его зрачки сузились, а лицо вновь приобрело привычное спокойствие.

Свет от плазмы начал быстро рассеиваться. Энергии, бушующей на арене, становилось все меньше, и он наконец увидел Кейру, стоящую посреди моря плазменных всполохов.

Ее опоясывал белоснежный хвост Ласки, который также медленно растворялся, а сама девушка хоть и была ранена, но не так серьезно.

Держа клинки в своих руках, она крепко стояла на ногах, одежда на ее теле во многих местах была повреждена, а волосы растрепаны, но налобная повязка оставалась нетронутой. Всю правую руку ученицы ветра покрывала кровь.

Благодаря своей силе, сущности элементаля внутри и быстрому решению, она смогла избежать этой смертельной атаки.

Дана схватилась за руку Вереи и широко открывала рот.

— Ах… ах… ах…

Она была шокирована. Кейра выжила и даже не получила тяжелых травм, но больше она чувствовала не радость, а скорее удивление и страх. Ведь даже среди учениц Восточного Вихря никто не знал пределов силы Кейры, зато все знали, насколько силен Лучезар, раз он смог подчинить себе сразу два легендарных орудия–кладенца.

Кейра сделала решительный шаг вперед. Этот шаг вызвал удивление и у Лучезара, заставляя его сердце дрогнуть. С одной стороны, он был рад, что не убил девушку, с другой, эта атака должна была принести ему победу, но девушка показывала силу, превосходящую те пределы, которые наметил себе практик огня.

— Что ж, жаль, что мне придется использовать еще больше. Я не хотел бы нанести тебе рану на всю жизнь. Но пойми, я не могу отступить. Поэтому последствия уже не в моей власти.

Все тело Лучезара выпустило энергию, которая бросала вызов этому миру, заставляя сердца всех молодых практиков на трибунах дрожать. Они кидали на него боязливые взгляды восхищения, словно на какое–то непреодолимое божество.

Ученица Восточного Вихря сжала покрепче клинки и выпустила свою энергию в ответ, которая воздушными потоками окутывала ее тело. Она уступала силе Лучезара, ведь на его стороне был Пламенный Июль, а еще Засушливый Март, который он использовал всего раз.

Противники бросились друг на друга, обмениваясь сотнями ударов за время всего одного вдоха. Можно было видеть многочисленные всполохи плазмы и ветряные взрывы, наравне с не прекращающимся лязгом металла.

Оба использовали технику движения и всевозможные усиления, но в какой–то момент арену сотряс резкий звон.

Кейру отбросило назад с очередными ожогами, теперь и ее лицо покрывала кровь, она тяжело дышала и откашливалась. У Лучезара также появилось множество порезов и ран, но они, казалось, не причиняли ему ни боли, ни неудобств.

Внутренняя энергия девушки уже была на исходе, в то время как Лучезар мог спокойно продолжать этот бой.

Девушка сделала шаг назад и решительно посмотрела на княжеского сына.

— Ты невыносимо силен. Даже слишком, для практика первого Аркона.

— Благодарю, ты тоже показываешь впечатляющие результаты, но сила практика, это не только лишь энергия и ее контроль. Это опыт, знания, просветление, а еще способность грамотно пользоваться всеми ресурсами.

— Тогда позволь мне показать свои ресурсы!

Ученица Восточного Вихря выпрямилась и схватилась за свою налобную плетеную повязку. Пространство завибрировало, пропуская сквозь себя потоки ветреной энергии.

— Кейра нет!!! — Закричала во весь голос Верея. — Наставница тебе запретила…

Резким движением девушка сорвала повязку со своего лба, и ее энергия взорвалась с невиданной до этой мощью.

Ветер внутри арены разбушевался настолько, что даже Лучезару сложно устоять на ногах. Его плазменная энергия была подавлена в мгновение ока.

В течение одного маха все в пределах Арены Танцующего Пламени стало подвластно лишь одной девушке.

Ярополк в ужасе раскрыл рот. Он наблюдал, как культивация девушки, больше не сдерживаемая амулетом, росла с умопомрачительной скоростью.

— Второй…третий… пятый. С–седьмой… Это же безумие. — Шептал глава Огненных Столпов. — Но кто мог знать, что девочка настолько невероятна. Теперь ясно почему Велена дала ей сдерживающий амулет. Лучезар, только продержись эту атаку. Главное переживи ее и победа за тобой, она явно не сможет долго сдерживать такую силу, ведь не просто так ее держали запечатанной.

На седьмом Арконе энергия Кейры стала менее жестокой, но все еще билась в попытках совершить очередной прорыв.

Лучезар в ужасе отступил назад.

Жилы девушки до отказа наполняла энергия ветра, которая рьяно циркулировала по всему телу. Она была свободна и прекрасна, но также свирепа и величественна. Аквамариновые линии заполонили всю арену, заставляя людей безудержно вздрагивать и раскрывать в ужасе рты. Все, что происходило на поле боя не поддавалось какому–либо объяснению. Воздушное поле, окружающее арену растрескалось, отчего еще двум старейшином пришлось прибыть и обновить защиту. Люди не должны пострадать.

— Гнев Стрибога! — Эхо вторило голосу девушки ветром разнося его на многие–многие версты.

— Песнь Третья! АРИЯ ЦИКЛОНА!

В столь небольшом пространстве энергия девушки стала бушевать словно стихийное бедствие. Она конденсировалась в мощь, сравнимую с циклоном. Подобная колоссальная энергия могла сравнять с землей всю столицу Зничева княжества, или добрую половину Маяты.

В середине стал проявляться тайфун, сжатый в десять тысяч раз от своего обычного размера. Его ужасающая бушующая энергия, обращенная в клинки ветра, которые кромсают на своем пути все на мельчайшие частицы. И не было ни единого признака того, что этот тайфун ослабеет, даже если в него ударят три Плазменные Луны.

Лезвия ветра были настолько быстрые и острые, что, попав в них человек даже не успел бы почувствовать боль. Лишь касание холода, приводящее к смерти.

Лицо Лучезара покрыл холодный пот. Он понимал, что его сил не хватит чтобы совладать с атакой практика на стадии Аркона Лисицы (7). Тем не менее он судорожно возводил перед собой плазменные щиты один за другим, направляя в каждый по две волны энергии, свою и Пламенного Июля. В конце концов он активировал Засушливый Март, укрывшись тремя слоями коконов — земляным, каменным и металлическим.

Циклон рванул вперед, дробя пол арены. Воздушный барьер судьи и старейшин вновь покрылся мириадами трещин и вот–вот готов был рассыпаться.

Плазменные щиты начали рушится один за другим под неистовым напором Арии Циклона.

На местах, отведенных для представителей школы Восточного Вихря началась паника. Верея рылась в сумке, пока Дана во всю кричала.

— Ты не могла же ее потерять? Не могла?

— Да тише ты, сейчас. — Верея была собрана и спокойна, но в зрачках все же отражалось глубокое беспокойство.

— Скорее, она же лопнет как пузырь! Кейра же не умрет, правда? Почему она это сделала, она же знает о последствиях!

— Не знаю я, Дана, не знаю, вот! Нашла!

Девушка вынула из сумки плетеную налобную повязку, такую же, как та, что сорвала Кейра.

— Что нам делать, ворвемся на арену, и Кейре засчитают поражение! — Дана все еще клокотала, как курочка.

— Наставница говорила, что у нее есть примерно минута, потом она начнет испытывать нестерпимую боль. А еще через минуту ее жилы не выдержат и разорвутся, навсегда лишая ее культивации. Кейра должна знать, что делает, не глупая девочка, но если через пол минуты она не начнет усмирять сущность элемента, то мы выйдем к ней, даже если это будет стоить ей победы. И успокойся ты уже ради Стрибога!

На арене стоял оглушительный грохот, щиты лопались будто мыльные пузыри, пока циклон не дошел до коконов, возведенных Засушливым Мартом. На них лезвия ветра потратили больше времени, но все равно одолевали, пока наконец не показался Лучезар. Он держал последнюю, свою личную защиту, и пытался отбивать лезвия ветра своим мечом–кладенцом, но то и дело его тело покрывалось десятками глубоких порезов.

Волосы Кейры трепетали, а глаза наливались красным. Она начала чувствовать невероятную боль, будто сотня игл минуя кожу протыкали ее жизненно важные органы.

— ХААААА!!!

Ее тело содрогнулось, а энергия чуть ослабила импульс, но девушка тряхнула головой и выровняла свое состояние.

Циклон выбил Пламенный Июль из рук Лучезара и теперь он оставался совсем беззащитным. Его подхватило в центр тайфуна, неся на край арены. Каждый вдох, что он находился в нем, юноша получал десятки болезненных порезов, которые ко всему прочему вытягивали его плазменную энергию, не позволяя ей воспользоваться.

В то мгновение время вышло.

Кейра снова ощутила боль, и в этот раз настолько ужасную, что пришлось отпустить контроль циклона, и тот рассеялся.

Лучезар упал на землю, казалось, от него не осталось и живого места.

Дана и Верея уже стояли у подъема на Арену.

— Сейчас!!!

— Нет, жди. У нас есть десять вдохов. Кейра уже успокоилась, ей осталось только нацепить амулет. Сейчас, если не встанет Лучезар, то она победит.

Как только ученица Восточного Вихря коснулась ногами земли, она тут же упала на колени, с трудом оставаясь в сознании.

Прошло семь вдохов.

Восемь.

Девять.

Лучезар схватился за рукоять воткнутого в землю Пламенного Июля и поднялся. Он был изранен и истощен настолько, что даже дыхание ему давалось с трудом и болью.

Но он не проиграл. Потому что все еще стоял.

Кейра увидев это лишь опустила голову.

С ее губ сорвался едва слышный шепот.

— Почти…

Она упала без сознания.

Теперь, уже не дожидаясь десяти вдохов на арену выбежали другие ученицы Восточного Вихря, которые подхватили Кейру и тут же одели на нее сдерживающий амулет в виде налобной повязки.

Лучезар улыбнулся и прошептал в ответ.

— Прекрасный бой, юная глава Восточного Вихря. Просто великолепный. Надеюсь, тебе было весело, сестренка Лилия.

Он не успел бросить взгляд на балкон, как тоже потерял сознание, лишь краем уха услышав, что победа все же у него.

Трибуны взорвались гомоном. Все обсуждали невероятную Кейру, а также небывалую выносливость Лучезара, который выдержал атаку седьмой ступени этапа Арконов.

В тот день князь Огневед впервые за историю всех посещенных им турниров захлопал. И эти овации предназначались его сыну.

Глава 49. По праву поединка

Ивор не беспокоился, даже его сердце ни разу не дрогнуло за Кейру, юноша просто верил. Ведь его подруга была, пожалуй, самым сильным и целеустремленным человеком из всех, кого он знал. Парень пришел в аккурат к тому моменту, когда Лучезар продемонстрировал всем Засушливый Март. Было не сложно сложить тот факт, что орудие–кладенец было «украдено» у Берканского княжества, с тем, что случайно услышал юноша от братьев Оземских.

Кейра не победила, хотя была предельно близка к тому, чтобы выйти в финал. Девушке здорово досталось, но другого способа вырвать победу она не увидела, также, как и не видел Ивор. Но он не хотел думать о том, как победить Лучезара, ведь его следующий противник — Вед Оземский. Объявили перерыв, до следующего боя у него было немного времени.

Однако, во время поединка он испытал некое восхищение по отношению к Лучезару. Он был всего на год старше Ивора, но показывал просто невероятные вещи. И в нем, в отличие от Кейры, не было божественной частицы или сущности элементаля. Тогда Ивор твердо решил, что очень хочет сразиться с Лучезаром. Так, чтобы от этого боя зависела его жизнь. Он хотел на себе испытать эту свирепую силу Плазменной Луны. Потому что знал, что только с сильным противником, можно достичь успехов в культивации.

Да, он гнался за силой. Теперь, утратив человечность юноша готов был признаться себе в том, что из–за подростковых чувств не мог сделать ранее. Сила привлекала его. Но не ради самой ее сути. Нужно было стать настолько недосягаемым в культивации, чтобы никто из ныне живущих не смог напрячь его с поручением. Чтобы больше никто не посмел сказать ему, что он, Небесная Искра, но недостаточно хорош, чтобы носить это имя. Чтобы ему хватило лишь одного взмаха руки, чтобы защитить то, что ему важно и дорого.

Каждый раз отныне, он готов будет вернуть слова в глотку любому, кто посмеет ожидать от него что–то только потому, что он якобы «сын бога».

Так в мыслях Ивор заметил, как вдалеке со своим братом что–то обсуждает его будущий противник, Вед.

«Вроде после этого боя они собирались воплотить свой план, что ж, не то чтобы я хотел ввязываться во всю эту кутерьму, но они оба мои будущие противники, посмотрим, что из этого выйдет».

С этими мыслями Ивор направился к палатам знахарей. На ходу у него родился абсурдный план.

На другой стороне трибунАрены Танцующего Пламени Вед смотрел на таблицу с участниками. Он мысленно уже присудил себе первое место, ведь практик льда на этапе Формирования Солнца не представляет для него угрозы, а с княжеским сыном он разберется сегодня.

Он поправил свой бежевый кафтан и шумно хрустнул шеей.

— Я заберу то, что по праву мое.

Лучезара определили в одну из самых больших и просторных палат. Его обмотали в холщовую ткань, предварительно обмазав заживляющей мазью из столетних духовных трав, а также отпоили одним из самых дорогих и качественных отваров. Поэтому он уже пришел в себя, но истощение и множество ран давали о себе знать. Он старался особо не двигаться.

Знахарь обещал, что до утра поставит княжеского сына на ноги и его энергия полностью восстановится, но это лишь в том случае, если он будет соблюдать рекомендации.

После зашла Лилия. Она озарила своим присутствием палату, словно ранний лучик солнца озаряет еще темный от ночи лес. Сегодня на ней было очаровательное красно–оранжевое платье, которое подчеркивало ее небольшую грудь и аккуратные бедра. Ее ключицы, полностью открытые, захватывали взгляд, а тонкая изящная шея являла миру изумрудное ожерелье, которое, впрочем, меркло перед ее восхитительными зелеными глазами. Волосы княжны были собраны в хвост, стянутый золотой ленточкой. Все в ее образе гармонировало и по праву воплощало в жизнь все фантазии любого человека, который слышал два слова «Пламенная княжна».

Лучезар слегка покраснел. Только рядом с ней он мог себе это позволить. Юноша хотел сказать, что считает милым то, что она посетила его после боя, но увы не нашел нужного тона и момента. Вместо этого начала Лилия.

— Ты был весьма хорош. — Сказала она сдержанно, блеснув ярко–зелеными глазами. — Очень жаль, конечно, что не убил ту девку. Но оно и понятно, даже я не ожидала, что она будет на стадии Аркона Лисицы.

— Ты же знаешь… я не убиваю без причины, тем более девушек.

Лилия грустно вздохнула. Ее огненная натура жаждала крови. Жаждала так, как не свойственно юной девушке, а тем более княжне. Нет, она не была безумна, напротив, девушка отличалась очень чутким и острым умом. Но так случилось, что она переняла отцовскую ярость и даже некую жестокость, которую он проявлял в молодости, сейчас он был спокойным и мудрым, по крайней мере на публике. Впрочем, девушка мастерски подавляла подобные вещи и являла их только перед братом, отцом и… своими игрушками.

В детстве она безусловно любила своего брата, как подобает младшей сестре. Красивый, талантливый, всегда бережно относящийся к ее чувствам и проявляющий заботу Лучезар был центром ее вселенной.

Но с годами она начинала становиться капризнее. Когда проявилась ее любовь к жестокости и пылкий нрав, она желала, чтобы ее брат, как и прежде потакал ее хотелкам. Но в тот момент их мнения разошлись. Лучезар отказался истязать невинных людей и убивать противников на поединках. Для Лилии он был слишком добрый и чуткий, слишком справедливый. С годами она все больше пропитывалась обидой к нему, которая вскоре переросла в отвращение. Но она по–прежнему показывала свою, пусть уже и ненастоящую любовь к брату, даже большую, чем должна быть между братом и сестрой, иначе им было бы сложно манипулировать. Ведь она прекрасно знала, какие чувства испытывает к ней Огневедский княжич.

Лучезар же нашел пусть и сомнительный, но компромисс. Он стал приводить для нее «игрушки», которые нравились девушке, а она уже делала с ними все то, что захочет. Юноша убедил себя, что эти жестокости не на его руках, но в то же время удовлетворял запросы сестры.

— Твой следующий бой. Ты же порадуешь сестренку снова? — Она хлопала своими большими черными ресницами.

Ее руки, в красного оттенка перчатках, коснулись руки Лучезара.

Княжич вспыхнул еще сильнее и устало улыбнулся.

— Конечно, я покажу тебе бой, еще лучше, чем этот. Обещаю.

— Будь более свиреп. Ты же знаешь, твоя сестренка любит, когда ты высвобождаешь всю свою силу.

— Несомненно, моя княж…кха–кха.

Принц не закончил фразу, тяжело закашлявшись, виновато посмотрев на Лилию. Но в глазах той было абсолютное безразличие.

В палате стало некомфортно.

Девушка вздрогнула, не понимая, откуда это давящее чувство.

Лучезар же сразу понял, что это давление от ауры, носитель которой имеет недобрые намерения.

— Уходи. — Строго сказал он сестре.

Но в тот же момент ткань палаты откинулась и внутрь вошел темноволосый высокий юноша в бежевом кафтане. Снаружи виднелись тела охранников. Он медленно обвел глазами помещение, мельком взглянул на Лилию и остановил свой взгляд на Лучезаре. Сейчас парень был настроен твердо, поэтому даже несоизмеримая красота Пламенной княжны не сбила его решительного взгляда.

— Вед! Что ты делаешь в моей палате?

Княжеский сын грозно посмотрел на Оземского, но разве можно воспринять серьезно взгляд человека с опустошенными жилами, прикованного к кровати. Лилия отошла назад, за кровать, и сжала кулаки. Огненная энергия наполнила ее руки, готовая в любой момент вырваться наружу. Несмотря на сложные чувства к своему брату, она все же считала его родным человеком и была готова защитить.

— Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Отдай мне Засушливый Март, а потом искалечь свою культивацию, и я, так уж и быть, не стану убивать тебя и не трону твою сестру.

Лилия сложила знак Крада и начала поднимать руку вперед. Едва видные белые искорки завязались на ее пальцах, но она остановилась из–за слов Лучезара.

— Не смей!

Она вопросительно посмотрела на брата, но тот продолжал глядеть на Веда, будто пытался прожечь в нем дыру своими глазами. Более сдержанно он продолжил.

— Нельзя чтобы ты меня защищала. Ни один мужчина не простит себе такого позорного пятна на своем полотне судьбы. Не вмешивайся! — Его тон был суровым, будто он отдал приказ, от которого невозможно отказаться, отчего Лилия внезапно покраснела, но подчинилась.

— Как благородно с твоей стороны. Ну так, не заставляй меня ждать.

— Ты же знаешь, отец это так просто не оставит. Ты этим разожжешь войну между княжествами, тогда Русский Каганат распадется!

— Берканскому княжеству не нужен этот союз. Мы достаточно сильны, чтобы противостоять Хазарскому Каганату.

— Но тогда Иса…

— Да плевать я хотел на Ису, на Иеру, и на любое другое княжество, что окажется недостаточно сильным, чтобы противостоять навьим хазарам! Отдай. Мне. Засушливый. Март!

Вед поднял руку, тем самым оказал ужасное давление на Лучезара. Юноша, у которого сейчас совсем не было энергии, а тело сильно ослаблено выплюнул глоток темной крови.

— Х…хорошо! — Выдавил из себя Лучезар. — Если другого выхода нет, я сделаю так, как ты просишь. Но оставь Лилию в покое.

— Брат! Я недавно тоже прорвалась на первый Аркон. Я могу разорвать его на части.

— Нет. Ты только прорвалась, твоя энергия еще не стабильна. Ты не справишься с тем, кто уже долгое время тренируется и также, как и я находится на пике Аркона Тура. Так ведь, Вед?

Оземский ухмыльнулся.

— Ты можешь попробовать, но не думаю, что я смогу контролировать силу удара и не убить тебя.

Он полоснул по Лилии хищным взглядом. Убийственная аура коснулась княжны, заставив ее в очередной раз вздрогнуть. В этот момент, она поняла, сколько бы ярости в ней не было, она не способна противостоять Веду. Вместе с этой убийственной аурой девушка почувствовала какой–то необъяснимый холод, который существенно отличался от энергии Веда. Она ожидаемо поежилась.

Лучезар аккуратно отцепил с руки браслет с бежевым самоцветом.

— Как передашь браслет, уничтожь свою культивацию. Это не обсуждается.

Слова Веда отражались на сердце принца Огневедского, но сейчас он был не в состоянии что–либо сделать. Сжав напоследок браслет в руке, он бросил его в сторону Веда.

Но в этот момент…

Как только браслет оказался в воздухе между Лучезаром и Ведом, линия изморози мелькнула рядом. Всего за долю одного маха перед ними возник силуэт человека, а браслет исчез.

В дальней части палаты появился черноволосый юноша и, улыбнувшись, подкинул Засушливый Март в руке.

— Как обычно, происходит что–то интересное, а меня не позвали. Мы же с вами единственные, кто остался на Турнире Четырех, разве можно меня игнорировать?

Все в удивлении перевели взгляд на парня. Это был Ивор, тот юноша с ледяным атрибутом, который добрался до полуфинала.

— Верни мне Март, если не хочешь закончить свою жалкую жизнь в муках!

— А? Так это твое? — Ивор ткнул браслетом в сторону Веда. — Я почему–то был уверен, что видел, как многоуважаемый княжич Крадова использовал его во время поединка. Ах, мне кажется, что я слышал, будто бы и сам князь получил Засушливый Март по праву поединка.

Тон ледяного юноши был насмешливым и игривым. Лучезар смотрел на него и задавался множеством вопросов, в то время как Лилия, которая стояла к Ивору ближе всего, внимательно изучала его с головы до ног.

— Ты не понимаешь! — Вед повернул руку к Ивору в знаке Беркана и лезвие из песка с безумной скоростью вырвалось из нее в сторону юноши.

Ивор исчез в Морозном Мерцании, появившись на том же месте. В палате появилась горизонтальная прорезь, через которую подул легкий ветерок.

— Браслет мой по праву! И никто, даже сам Крадовский князь не вправе заявлять на него свои интересы!

— Полегче! Давай хотя бы не здесь, кругом больные, калекой еще кого сделаешь, а потом Сталерук за тебя отвечать будет?

Услышав имя Берканского князя и оценив, что он и правда может задеть других людей в палатах Вед утихомирил свою энергию.

— Ты же понимаешь, что как только выйдешь отсюда, то умрешь, а я заберу браслет.

Вед не выглядел импульсивным. Он знал, что Ивор легко увернется от песчаного лезвия и использовал его только для подкрепления своих угроз.

— Я вот что подумал. Неужели ты хочешь прослыть бесчестным вором? Тебе так плевать на свою репутацию? — Спросил Ивор.

Вед поднял бровь.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну как же. Заберешь браслет, вернешься, что тебе скажет твой отец? Он ведь Великий Озем, если я не ошибаюсь, сильнейшее существо на континенте. И представь, сын сильнейшего существа, его приемник! Украл браслет. Не добыл в битве, а спер, как грязная трусливая крыса. Неужели испугался, что можешь проиграть Лучезару?

Оземский осекся. В словах Ивора была истина, которую он почему–то упустил из вида и теперь, хоть и слова ледяного практика задевали его самолюбие, он к ним прислушался.

— Лучезар! — Вед повернулся к княжескому принцу. — Я вызываю…

— Эй–эй–эй, погоди! — Ивор перебил Веда, помахав перед его лицом браслетом. — Ты видишь, чтобы у него было то, что принадлежит тебе? К тому же, наш княжеский сын прикован к постели. Но, так уж вышло, что вещь, которая нужна тебе, у меня. Да и наш поединок не за горами. Как насчет такого. Вед, я вызываю тебя на поединок за право обладать Засушливым Мартом. — После недолгой паузы Ивор глянул на недоумевающего Лучезара, и добавил. — От лица княжеского сына, разумеется.

В его тоне продолжала сквозить насмешливая интонация, будто он считал все происходящее игрой. Это подбешивало Веда, но, будучи практиком из Берканского княжества, он обладал абсолютной твердостью в характере. Что, впрочем, не помешало ему искренне и заливисто рассмеяться.

— Ха–ха–ха–ха–ха! Ты? Вызываешь меня? Забавно, что ж, так даже интереснее. Совместим наш бой на арене, с правом поединка. Посмотрим, что из этого выйдет. Я буду ждать. А до тех пор, пускай Март останется у тебя. Тем более у меня к тебе личные счеты, ублюдок из Полавы — Оземский злобно поморщился, выказывая свою неприязнь.

Вед позволил оставить Ивору оружие–кладенец и, гордо подняв голову удалился из палаты. Снаружи он махнул дважды. В этот момент братья Оземские вышли из своих укрытий и направились за ним.

— Что случилось, Вед? — Лан удивленно смотрел на брата.

— Не сейчас Лан, я объясню все позже, наши планы изменились.

Ивор шумно выдохнул и перевел взгляд на Лучезара и Лилию Огневедских. Те продолжали вопросительно смотреть на него.

— Чего? — развел руками Ивор.

Внезапно Лучезар захохотал. Этот смех был не насмешкой, и не из жалости. Ему внезапно действительно стало весело.

Всю свою жизнь он никогда не полагался на кого–то кроме себя. Всегда, начиная с первых осмысленных лет парень знал, что только он сам в состоянии решить свои проблемы. Только на свои силы он может рассчитывать. Так его воспитывал отец. Из–за подобного он чувствовал себя одиноко. Да, у Лучезара была сестра, которую он бесконечно сильно любил, но она не могла подарить ему той настоящей мужской дружбы, когда один может безоговорочно положиться на другого. Когда ты твердо знаешь, в какой бы беде не оказался, твой друг всегда придет на выручку. У Лучезара никогда не было друзей. И сейчас юноша очень смутно ощутил нечто похожее. Оказавшись в, казалось бы, безвыходной ситуации пришел незнакомец и спас его.

Прекратив смеяться в его разуме, пронесся вопрос. «Может это было для получения выгоды? Я все же сын князя».

— Пусть мы и не знакомы вне турнира, но это было просто невероятно глупо и забавно. Тем не менее, ты спас мне жизнь. Как я могу тебе отплатить?

Ивор подошел к краю кровати и решительно заглянул в карие глаза Лучезара. Он ткнул пальцем, едва коснувшись груди княжича.

— Ты сразишься со мной завтра. И покажешь мне все, что у тебя есть, больше, чем ты показал Кейре. Разве я могу позволить себе лишиться такого сильного противника из-за высокого самомнения Оземских? Ах, да, это пока побудет у меня. Думаю, ты не против. — Ивор снова подкинул браслет и сунул его в свою сумку, после чего, не дожидаясь ответа покинул палату княжеского сына.

«Вот как,» подумалось Лучезару. «Ты один из тех людей, кто делают то, что им хочется. Что ж, буду надеяться на твою победу».

Все это время Лилия не сказала ни слова. Она лишь от самого появления и до того момента, как Ивор вышел, смотрела на него. И каждое мгновение, каждое действие и слово практика льда, ее новой «игрушки», порождало в ее глазах все больше и больше интереса, и даже, возможно, нотку восхищения.

Глава 50. Признание силы льда

Засушливый Март никак не отвечал на энергию Ивора, более того, он не показывал никаких признаков движения на резонирование льда. Также совершенно ничего не чувствовалось от амулета, подаренного Держимиром. Никакой «мощнейшей энергии» на вид и ощупь просто побрякушка.

Отложив в сумку браслет, а амулет оставив на шее, Ивор вернулся на трибуны Арены Танцующего Пламени, а вскоре объявили о следующем поединке в полуфинале.

Перед боем Кейры Ивор попытался провернуть фокус с узлом пустоты, который он делал ранее, но в этот раз юноша был более аккуратен. Он потратил ровно столько энергии, сколько смогло бы восстановиться до его следующего боя. Рисковать ему незачем. Однако, по его расчетам, если утроить количество потраченной им энергии сейчас, то его атака могла даже сравниться с первой песнью Гнева Стрибога. Вот только время шло, а узел под сердцем не отвечал.

«Ну и черт с тобой», подумал Ивор. «Сам как–нибудь сдюжу».

После объявления на арене стало спокойно. Зрители даже не рассматривали победу Отморозка. Да, ранее он показывал чудеса и побеждал противника на две стадии выше, но сейчас… Сейчас это был прорыв на целый этап. Практик Формирующий Солнце никогда не сможет нанести существенного вреда практику, Возводящему Арконы.

Ивор поднялся на арену, где его уже ждал Вед. Глаза Оземского были только наполовину открытыми, когда он смотрел на Ивора сверху вниз. На его лице отражалась смутная улыбка, словно он предвкушал что–то очень приятное.

— Что ж, сегодня я заберу у тебя Засушливый Март по праву поединка, и наконец восстановлю свою репутацию. А еще… Покажу, что девушки совсем не умеют выбирать мужчин. Прискорбно, что ей будет больше нечего любить в тебе.

Ивор смотрел на Веда и слегка приподнял бровь.

— Ей? Кому ей? О чем ты говоришь?

— О прекрасной деве ветров, великолепной Кейре. Как же оскорбительно, что ты меня опередил. Я хотел пригласить на свидание будущую главу Восточных Вихрей, но когда я пришел в ее резиденцию, что я увидел? Она обнималась с каким–то практиком льда, который даже не ступил на этап Возведения Арконов! Я наблюдал за вами, и ярость переполняла меня, но… Увы у меня были другие дела, и я так и не смог раздавить тебя. Но сейчас! Кажется, Доля и Недоля подарили мне шанс удовлетворить то щемящее чувство в груди. Ты даже ногтя с ее пальца не достоин!

Ивор как–то по–мерзкому улыбнулся.

— Серьезно? Сильнейший из Оземских обиделся, что не успел? А может ему просто не хватило духа признаться девушке, которая ему нравится?

Глаз Веда дернулся. Он указал на Ивора пальцем и вскрикнул.

— Ты ответишь за свои слова! Я всегда даю противнику пять вдохов чтобы сдаться, так я проявляю свою милость, как сильнейший, но ты… Тебя я хочу уничтожить собственными руками!

— Настоящие мужчины сражаются до последнего вздоха, даже если придется умереть. Только смиренная собака может просить о пощаде. Не думай, что я отступлю. И не приплетай к нашим разборкам женщин. Это подлый и совершенно не мужской поступок.

Оземский осекся. Будучи сыном сильнейшего существа на континенте, он был известен своей властностью и высокомерием. Но сегодня над ним издевался какой–то бесталанный практик льда, который даже не возвел первого Аркона. Он уже решил, что убьет парня во что бы то ни стало.

Как только Ивор закончил говорить, Вед внезапно сделал ход. Оземский поднял правую руку, вихрь внутренней энергии в его ладони быстро стал в десятки раз больше, затем выстрелил в сердце Ивора. Горизонтальный песчаный вихрь молниеносно пересек всю арену.

Несмотря на свое превосходство во внутренней силе, он не только первым нанес удар, но и сама атака была очень безжалостной и злобной. Если бы Вед попал по своей цели, то не только практик на девятой стадии, даже человек на стадии первого Аркона получил бы тяжелое ранение.

Зрители нахмурились. Хоть Вед не приложил и четверти своих сил, подобным он мог запросто убить ледяного практика.

Ивор не сдвинулся с места ни на шаг. Конечно, трудно было пошевелить даже пальцем, под таким давлением силы, что была выше его уровня. Удар Веда пришелся прямо в грудь Ивора. Вслед за взрывами, проносящимися по арене, земля провалилась под воздействием тиранической энергии. Даже горы разрушились бы мгновенно от такого удара, превратившись в щебень.

Вед злобно усмехнулся, после такого нападения, но скоро, его ухмылка полностью исчезла с лица, так как его атака прошла по воздуху. Удар попал не по Ивору, который стоял на арене, а по его ледяной копии, которая разлетелась вдребезги.

Оземский был ошеломлен. Внезапно обернувшись, он увидел Ивора стоящего от него в расстоянии десяти шагов.

— Подумать только! А ты неплох. В палатах увернуться было очень просто, но сейчас моя атака была в разы сильнее. Для грязи под ногами ты очень хорош.

Кажется, Вед даже не двигался, но внезапно произошел взрыв энергии. В одно мгновение развязались десятки полос внутренней энергии, которые превратились в огромную сеть бесформенных песчаных когтей и внезапно охватили Ивора.

Десятки песчаных когтей поразили Ивора, но послышался легкий звук, когда ледяной образ разбился на куски и рассеялся.

Аура Ивора вновь появилась за спиной Оземского.

Лицо Веда теперь стало мрачным. Его атаки дважды пропустили цель, а ведь мало того, что его противник на предыдущем этапе, так он еще и владеет бесполезным льдом. Чтобы сохранить лицо он снова улыбнулся.

— Можешь уклоняться сколько угодно, но в этот раз бежать будет некуда!

Внутренняя энергия Веда значительно увеличилась, он выпустил более половины своих внутренних сил, а затем направил ауру на Ивора. Если практик этапом выше подавляет с помощью ауры более слабого, то последнему почти невозможно освободиться от такой хватки. В это время тело Веда приблизилось к Ивору, и он крепко ударил кулаком.

Но даже в этой жестокой хватке Ивор решил не уклоняться на этот раз. Он остался стоять на месте, а на его лице появилась слабая ледяная улыбка.

Он намеренно хотел разозлить Веда, бросая все свои силы на уклонение. Да, он ощущал невероятное давление со стороны противника. Хотя и чувствовал себя прекрасно, после того как оправился от прошлого поединка.

Раздался звук удара, за которым последовал потрясающий взрыв энергии.

После взрыва человеческая фигура была безжалостно отброшена прочь с болезненным кряхтением.

В то же мгновение на арене воцарилась тишина. Все широко открыли глаза, будто они увидели настоящего призрака. Ведь тем, кто отлетел из–за взрыва был никто иной, как Вед.

Восстановив равновесие в воздухе, он приземлился и злобно сплюнул.

— Ладно, поигрались и хватит.

Ивор все еще не подавал виду, но его спина покрылась потом от перенапряжения. Он сконцентрировал перед собой огромное количество ледяной энергии, чтобы отразить эту атаку Веда, и, даже к своему удивлению, ему это удалось. Юноша не мог объяснить, почему в столь тяжелой аурной хватке он мог использовать атрибут льда, но одно он знал точно, она была не такой уж и крепкой.

Толщина и тяжесть ауры Оземского внезапно увеличились еще в несколько раз, а вокруг него стали образовываться слои песчаных барьеров. Три слоя сформировались, а тело Веда стало излучать желтый цвет в то время, как кожа приобрела бронзовый блеск. Песок образовался перед юношей, моментально уплотнившись, превращаясь в невероятно крепкое духовное копье.

Как и его брат Лад, Вед обучался искусству владения копьем. В академии Великого Молота это было необычным оружием, которое редко кто выбирал. Но именно Озем, а также оба его сильнейших сына считали, что копье наиболее подходит к их стилю битвы.

Вед прыгнул, после чего направил копье вниз. На листообразном наконечнике сразу же образовался свирепый шторм песчаной энергии и пронесся по области ниже. Он был таким же жестоким, как буря в пустыне.

Ивор поднял взгляд. Приближающийся вихрь внутренней энергии заставил его вскочить.

Именно когда Песчаное копье находилось менее чем в тридцати шагах от него, он выпустил огромное количество энергии, сквозь мерцающие синим перчатки. Внутренняя сила была плавной и тягучей, но в то же время тяжелой.

За долю мгновения у юноши в руках образовался тяжелый двуручный меч, который блеснул своим ледяным лезвием. Резко подавшись вперед, Ивор замахнулся до одури сильно и взмахнул мечом по горизонтали.

Ледяной взрыв заставил песчаный шторм остановиться, но лишь на мгновение. Впрочем, этого мгновения хватило, чтобы он был полностью разрезан на две части. Песок снова пришел в движение и как река, разделенная на два потока, две половины пронеслись мимо практика льда по сторонам, даже не коснувшись его одежды.

«Это что же, каждая его обычная атака будет такой? Мне кажется, я долго так не протяну, мне нужно идти в атаку».

В следующее мгновение Ивор исчез с помощью техники Морозного Мерцания. Подпрыгнув вверх, он коснулся ледяным двуручным мечом к энергии, исходящей от копья, посылая в него ледяной импульс.

Раздался оглушительный треск, похожий на тот, что слышен, когда ломается лед. Воздух содрогнулся. Энергия от копья отлетела в сторону, а Ивор снова занес меч для удара, в этот раз он готов был нанести несколько.

Атаки сыпались градом.

Двуручный меч треснул и рассыпался на осколки льда. Первый слой защитного барьера Веда даже не треснул.

Тело Ивора вздрогнуло, и он отскочил назад.

Тот первый удар, что нанес Ивор взрывом энергии оказался не более, чем случайностью, заставшей Веда врасплох. Сейчас же он видел, что Оземский непреступен как огромная горная гряда. Его атаки заставляли практика льда тратить все силы на защиту, в то время как защита Веда, казалось, вообще не расходует его сил.

Вед выпрямился и посмотрел на Ивора, выражение лица которого было очень сложным.

— Ну что, ты еще не понял, сколь огромна разница между нами? Просто стой смирно, и я, пожалуй, не стану тебя убивать, просто… Лишу некоторых конечностей, чтобы ни одна женщина никогда не посмотрела в твою сторону!

Оземский уже готовился к очередной атаке, как вдруг почувствовал, что–то под ногами. Он опустил голову чтобы взглянуть.

Там вращалась масса темно–синей энергии. Она была глубоко погружена в первый слой барьера и еще не рассеялась. Зрачки Веда сжались, будто их укололи булавкой, а на его лице появилось недоверчивое выражение.

Ивор также заметил это, но не понял, каким образом его энергия проникла внутрь первого слоя.

Недолго думая, он рассеял остатки меча в энергию и снова собрал ее в продолговатую фигуру. В его руках материализовался ледяной топор. В тот момент, когда он появился, темно–синяя дымка волной прокатилась по арене.

Вед резким прыжком сократил расстояние между ним и Ивором, не дожидаясь хода противника. Копье нацелилось на лицо Ивора.

Энергия Веда взорвалась, вырисовывая над его телом желто–коричневое изображение Молоха. Ящерицы, что живет в песках.

— Печать Ящера!

Послышался рев и молох, открыв рот с огромной силой начал затягивать Ивора внутрь.

Давление рухнуло на плечи практика льда, будто хотело похоронить его живым.

Инстинкты Ивора вопили. Он, со всей возможной силой отпрыгнул назад, но мир перед его глазами внезапно превратился в желтую пустыню, свет от песчаной энергии заполонил все небо, а ящер все также неугомонно втягивал его в свое чрево.

Глаза Ивора вспыхнули голубым светом, замерцали и перчатки.

— Хрустальная Трава!

От его рук, со сложенными знаками истока, и ног поплелись цепкие ледяные корни, которые прорывали песок и закапывались внутрь. За мгновение стебли травы уже опутали изображение ящерицы, насильно залепливая ее рот. Молох растворился в воздухе, и ледяная энергия тут же заняла его место, охватывая центр иллюзорного мира.

Ивор поднял ледяной топор, от которого тянулась вязкая дымка энергии и со всей силы ударил по земле. Стебли хрустальной травы засветились, выпуская столбы ледяной внутренней силы в небо и окончательно разрушая иллюзорный мир песка.

Вед содрогнулся. После того, как его Печать Ящера разбили, лопнул и один слой барьера, ведь отдача от этой техники была тяжелой.

Битва превосходила ожидания Оземского и он поймал себя на мысли, что ему это даже нравится. На протяжении всего турнира он шел по головам, но сейчас, даже несмотря на то, что ледяной практик был на предыдущем этапе несмотря на то, что Вед все еще доминировал, Ивор способен был поддерживать его темп сражения.

На этот раз не злобная, но искренняя, заинтересованная улыбка озарила лик песчаного практика.

Ивора нигде не было. Он пропал ровно в тот же момент, когда разрушилась Печать Ящера. Но Вед в один миг преобразовал оставшуюся энергию, снова укрепляя огромного молоха, не позволив ему исчезнуть.

Ледяные лезвия внезапно посыпались со всех сторон, но это был лишь отвлекающий маневр. Вед снял с себя защитные слои, накидывая их на молоха. Ивор несся прямо в его пасть, чтобы нанести настоящую атаку.

Раздался оглушительный взрыв, две энергии, песчаная и ледяная столкнулись друг с другом, порождая взрывную волну колоссальной силы.

В последний миг, когда он уже был совсем рядом, с помощью морозного мерцания Ивор сменил направление и нанес удар по Веду.

Зрители невольно вздрогнули, ведь в этом столкновении была невероятная мощь, которая совершенно не уступала столкновению Кейры и Лучезара ранее.

Среди пыли и ледяной дымки наблюдатели могли увидеть, как высоко в небо подлетел наконечник ледяного топора. Он упал на пол арены и наполовину вошел в камень.

Ярополк всматривался в этот бой так, будто на арене сражался его ученик. Он был предельно внимателен. И как только пыль сошла, он с довольным лицом усмехнулся.

— Как я и говорил, парень не сдастся так просто.

На расстоянии в десять шагов друг от друга стояли практики льда и песка.

Ивор тяжело дышал, но на его теле не было ни одной раны. Однако его внутренняя энергия кончалась так стремительно, что ни Морозная Сфера Абсолютного льда, ни перчатки не могли восполнить ее должным образом.

Вед же с неподдельной злостью, но в то же время какой–то детской радостью смотрел на противника. На его щеке был глубокий порез, с которого обильно стекала кровь.

Он, даже не поморщившись, стер ее большим пальцем и сплюнул под ноги.

— Не думал я, что именно ты заставишь меня применить это. Думал удивить этой техникой княжеского сына, но… Признаю, ты силен. Слышите! — Вед поднял голос, чтобы все его слышали отчетливо. — Я признаю силу льда этого практика!

Толпа задрожала переговариваясь. То и дело слышалось недоверчивое «Не может быть». Слова Веда означали то, что Ивор, да, тот самый Отморозок, находится на одном уровне с лучшими учениками столичных академий сильнейших государств. Но дело было даже не столько в Иворе, сколько в том, что Вед признал именно атрибут льда. Сердце каждого ученика Академии Ледяных Истин дрогнуло после этих слов.

— Но это не значит, что я простил тебе то, что ты увел мой Засушливый Март. И я сокрушу тебя, как подобает. По праву поединка.

Ивор взглянул на свои руки. Пальцы дрожали. Все что говорил Вед, все эти пафосные речи и игра на публику, ему было откровенно плевать на это. Он не мог пересилить энергию Оземского ни по качеству, ни по количеству. Все что ему по силам, это действовать уловками. Он чувствовал, что Вед до сих пор играл с ним, не проявлял своей истинной силы. И, впервые за все время, что Ивор отдал свои эмоции сфере, его сердце кольнуло.

«Как я должен его одолеть?»

Практик песка поднял правую руку со знаком Беркана вверх, в ней с неописуемой скоростью собралось огромное количество песчаной энергии.

— Земной Закон. Том Первый.

Бажен подскочил со своего места вздрогнув. Старейшина не ожидал, что его сильнейший ученик использует эту технику уже в полуфинале. Но все же его глаза блеснули гордостью, и он с вызовом посмотрел на места, где располагались старейшины Огненных Столпов.

— Смотрите! Это та сила, которая затмит и вашего обожаемого принца!

В руке Веда концентрировалось что–то неописуемо ужасное. Словно он держал над головой целую пустыню.

Эта пустыня мгновенно закрыла собой небеса, поглощая весь солнечный свет и… Ивора вместе с ним.

Она продолжала витать в воздухе.

Ивор бесследно исчез.

Вед опустил руку. Пустынная сфера приземлилась перед ним.

— Необъятный Песчаный Мир!

Глава 51. Поражение?

Ивор застрял в безграничном мире желтых песков. Его духовное восприятие молчало. Юноша не ощущал никакой опасности или вражеского присутствия. Тут в его голове возникло воспоминание. Он читал о чем–то подобном в библиотеке Академии Восходящего солнца. Это была техника запечатывающего пространства, которая закрывала практика в сфере, однако сам практик видел необъятный мир. Выбраться из такой ловушки можно лишь разрушив ядро.

Распространив свое духовное восприятие Ивор так ничего и не почувствовал. Желтый песок отражал жар солнечного света, отчего дышать становилось все тяжелее и тяжелее.

Отбросив все сомнения, он накопил в руке силу льда и выстрелил огромным потоком в пространство.

Воздух затрясся с ощутимым грохотом. Ледяная энергия вихрем пронеслась вперед и взмыла вверх, где ее голубизна смешалась с небесной. Где–то далеко наверху возникла небольшая трещина, которая быстро затянулась.

Если бы только Ивор смог найти ядро и нанести по нему удар, то Песчаный Мир рухнул бы за одно мгновение. Но до сегодняшнего дня юноша ни разу не сталкивался с чем–то подобным. Естественно, он не знал, как и где найти ядро. Единственное что он мог сделать, это разбить его силой.

Жара неустанно воздействовала на тело, отчего оно терял выносливость. Голова болела, а ноги становились обмякшими словно кисель.

От повторных ударов льдом в небе появлялись новые трещины, но едва оказавшись на небесном полотне, они моментально затягивались.

Мир плавающего песка содрогался все сильнее и сильнее. Однако несмотря на то, что Ивор нанес более дюжины ударов, совершенно не жалея внутренней силы, Песчаный Мир оставался целым и невредимым.

«Хорошо, думай. Трещины затягиваются не так быстро, но любая моя атака рассеивается по всему пространству. Если вспомнить, как Лучезар ломал безвоздушную сферу? Чем бес не шутит, выбора у меня все равно нет».

Крутанув рукой со сложенным знаком Истока на пальцах, Ивор поочередно приготовил три ледяных клинка. Далее, он начал собирать ледяную энергию. Казалось, что даже в этом необъятном мире зноя на мгновение похолодало.

Энергия вскоре стала превосходить размерами тело Ивора. Казалось, будто в мире плавающих песков появилось второе солнце, но полностью ледяное.

Юноша указал пальцами в небо, и первый клинок полетел вверх, полностью растворяясь в небесной синеве. Второй ринулся следом, и на этот раз наполовину вошел в сдерживающий барьер. Третий клинок ударил ровно в рукоять предыдущего, вгоняя его полностью внутрь. Трещина разошлась шире, показывая зазор.

Ивор замахнулся, поворачиваясь всем телом, чтобы придать как можно больше скорости своей энергии.

— Ледяное Солнце!

На арене тем временем Вед удерживал свой Необъятный Песчаный Мир. Запечатывающее пространство пусть было и несовершенной техникой, но неопытный практик никогда не сможет найти ядро, чтобы выбраться оттуда.

Дыхание Оземского замедлилось, а каждый выдох сопровождался клубами пара.

На поле резко похолодало, а внутри Песчаного Мира раздался грохот.

Плавающая пустыня над Ареной Танцующего Пламени внезапно разорвалась ледяной энергией. Даже некоторые части силы пустыни были полностью заморожены.

Ивор появился из мира необъятных песков и тяжело дыша приземлился на арену.

Вед был потрясен. Ивор пробил Песчаный Мир за невероятно короткий промежуток времени, но все же усмехнулся, потому что было слишком поздно.

— Ха, для этого мальчишки все кончено! — Воскликнул Бажен.

Отовсюду от зрителей послышались вздохи.

Вед уже перестал недооценивать противника. Хоть он и не ожидал, что его технику Земного Закона разрушат, он не потратил время, что Ивор там находился зря.

Вокруг Оземского появился едва заметный слой света, от которого исходила мощная энергия атрибута песка.

Это была совершенная техника защиты Веда, которая в разы превосходила прочность всех трех ранних слоев его песчаного купола — Барьер Светящегося Молоха.

Дыхание Ивора участилось. Отовсюду с трибун доносились крики о том, насколько силен этот барьер.

Оба противника начали действовать, в то же время их взгляды встретились.

Копье Веда описывало круги, настигая цель с разных сторон, в то время как Ивор покрывал слоями льда места, куда било оружие, отклонял его руками и пытался снизить ударную силу.

Каждый удар вторил отзвуком в сердцах людей. И с каждой новой атакой Ивор сдавал позиции, уступая сопернику в скорости и силе.

Отпрыгнув назад, практик льда использовал Падение с Небес. Десятки ледяных лезвий посыпались на Веда, но тот даже не стал уворачиваться. Все они были поглощены Барьером.

Создав ледяной клинок, практик льда, не теряя ни мгновения ринулся вперед. Подобно вулкану его тело выпустило энергию.

Копье Веда перевернулось вперед, чтобы встретить эту атаку, но вместо того, чтобы сразу нанести удар выпадом, он, наоборот, притянул его глубже к себе.

Ивор понимал, что Вед пытается сделать, но вместо того, чтобы отклониться, набросился на Оземского еще быстрее и яростнее, чем раньше. Ему нужно было прорваться через барьер, даже ценой травмы. Он не мог позволить себе проиграть этот бой. Поэтому данный выбор был единственно верным. Это был тот шанс, который ему предоставил его противник.

Исходя паром и ледяной дымкой клинок Ивора яростно врезался в грудь Веда. В то же время Оземский наконец вытянул копье вперед и нанес ледяному практику точный удар в левое ребро.

Прозвучал один громкий взрыв, за которым последовали еще два, сотрясающие все пространство на арене и за ее пределами.

Ивора отбросило назад, а из его груди полилась кровь.

Вед же оставался совершенно невредимым несмотря на то, что он отшагнул пять раз назад. Тем не менее его лицо отражало глубокое потрясение.

Барьер Светящегося Молоха имел глубокую вмятину и, в месте столкновения, закрепился ледяной знак Истока.

Очередные несколько слоев льда на теле Ивора рассыпались. Если бы в последний миг он не сумел покрыть себя защитой, то копье Веда проткнуло бы его насквозь, переломив ребра.

Тяжело пошатнувшись назад, Ивор отступил на несколько шагов. Его черный кафтан пропитала густая кровь. Тем не менее он, словно стрела, бросился прямо на Веда, даже не проверив свою рану. Его аура ничуть не уменьшилась.

Глаза Веда ярко вспыхнули, и он крепко сжал свое копье, поднимая его горизонтально над собой.

Ивор накинулся на Оземского используя Морозное Мерцание и замахнулся ледяным клинком. Каждое его движение оставляло ледяную копию, а от меча исходило остаточное изображение. Но все атаки Вед успешно заблокировал.

Оставив еще одну ледяную копию Ивор появился за спиной Веда, замахнувшись клинком. Он целился прямо в сердце противника. Но Оземский внезапно переключился с защиты на атаку, превратив энергию вокруг копья в ревущую ящерицу. Он совсем не обращал внимания на атаки Ивора.

Атаки попали по цели в один и тот же момент.

Желто–голубая вспышка возникла, словно удар молнии и отбросила Веда на десять шагов назад. Но на нем до сих пор не было ни одной раны. Хотя барьер снова сильно промялся.

Ивор поймал всю тяжесть удара на левую руку. Послышался тяжелый хрип, и ледяной практик вписался спиной в воздушный барьер арены.

Юноша медленно поднялся на ноги под сочувствующие взгляды зрителей.

— Это невозможно. Отморозку не совладать с Барьером Молоха.

— Не забывайте, он все еще практик на девятой стадии. Кто на девятой стадии сможет поддерживать такой темп битвы с практиком на первой стадии Аркона?

— Он преодолел три сложнейших стадии на этапе Формирования Солнца всего за несколько дней. Ивор, прошу! Покажи нам еще одно чудо!

Последние слова были сказаны молодой ученицей из Академии Ледяных Истин. Она крепко прижимала руки к своей груди, а не ее глазах виднелись капельки слез. Было видно, что Ледяные Истины, как никто другой хотели, чтобы Ивор победил. Пусть они и не были знакомы лично, но практик, который с таким трудом и рвением пересекал весь турнир завоевал их сердца.

По губам практика льда стекала кровь, а лицо исказилось от боли. Но глаза его были такими же мрачными и холодными.

Левая рука Ивора неестественно сместилась назад. Он глубоко вдохнул и схватил ее правой рукой, с неприятным хрустом вставляя ее на место.

Вывихнутая рука вернулась в исходное положение, но Ивор даже не застонал от боли, хотя его лоб покрылся потом.

— Что? Только вывих? Как он может противостоять такой энергии? — представители Великого Молота не могли поверить своим глазам.

Атака Веда была очень жестокой и несла в себе большое количество внутренней силы. Подобный удар должен был напрочь оторвать руку Ивора, но он получил лишь вывих.

Ярополк внезапно засмеялся через всю арену в лицо старейшинам Великого Молота. Этот бой захватил его настолько, что он полностью погрузился в него.

— Энергия тут не при чем, ведь он направил ее всю на пробитие барьера, поэтому он даже личной защитой пренебрег. Просто его тело необычайно натренировано!

Тем временем Ивор призвал Нову. Самка барса издала приветственный рык.

— Не время красоваться на публику. — безразлично бросил Ивор.

Внезапно воздух вокруг Веда засветился еще больше. Его тело испустило песчаную энергию, создавая еще один барьер.

Барьер Светящегося Молоха.

— Что? Отморозок то и первый пробить не мог, а Вед создал второй? Ну, тут без шансов.

Ивор сжал зубы. Надежда на победу медленно утекала, как вода сквозь пальцы. Но он не знал, что Вед ощутимо занервничал. Ведь он потратил немалое количество энергии, в то время как его противник, будучи почти опустошенным продолжал поддерживать сражение.

Внезапно Оземский набросился на Ивора, словно дикий гром. Он сжал копье, направляя песчаную энергию вперед.

Ивор только что вправил свою руку, поэтому она не сразу откликалась на его команды и делала это с ужасной болью. Он поспешно отступил назад, но тут песчаная энергия сформировалась в огромного ящера, нападающего с неба.

— Печать Ящера!

Правой рукой он сложил знак Истока, опутывая ящера Хрустальной травой, но в тот же миг Вед кинулся на него, выставив вперед копье.

Левая рука работала медленно, поэтому Ивор не успевал поймать эту атаку, рискуя получить еще одну рану.

Внезапным прыжком Нова вцепилась зубами в древко, меняя направление копья и, как только оно воткнулось в землю, отскочила назад.

Ивор сжал кулак, в котором сконцентрировал энергию, которая превзошла его пределы.

Невероятная сила льда заставила Веда остановиться.

— Ты все никак не сдашься. А я ведь не хотел тебя убивать, но ты не оставляешь мне выбора!

Вед пытался скрыть легкое волнение за словесной бравадой.

Игнорируя сильную боль в левой руке, Ивор собрал каждую частичку силы в своем теле и перчатках, чтобы нанести последний удар. Голубая ледяная энергия на миг стала приобретать темно–синий цвет, но потом вернулась в обычное состояние.

Оземский серьезно посмотрел на него и поднял копье перед собой. Все его тело мерцало желтыми оттенками.

Пока Ивор собирал свою атаку, Нова безрезультатно атаковала барьер. Пытаясь, если не нанести урон, то хотя бы отвлечь Веда.

В руках Ивора образовался громадная сфера ледяной энергии, которая источала такой холод, что даже люди на последних рядах трибун почувствовали, как промерзают их кости.

Казалось, даже само пространство замерзает вокруг сферы.

— Ха… ха… Ледяное… Солнце!

Все зрители широко открыли глаза.

Произошел ужасающий взрыв, который потряс арену. Ледяное Солнце было направлено на неразрушимый барьер Веда.

Выражение лица Ивора резко изменилось.

Как только Ледяное Солнце, со всей колоссальной энергией, содержащейся там, коснулась Барьера Светящегося Молоха, то большая часть силы просто исчезла, будто погрузилась в воду. Другая же часть полностьюразрушилась, развеивая Ледяное Солнце, и не оставляя от него ни клочка энергии.

Эта атака даже не оставила и вмятины на барьере.

Ивор вложил в этот удар все, что у него было. Он ослаб, а Вед только и ждал этого момента.

Прыгнув в воздух, Оземский вскинул копье, которое вобрало в себя песок и удлинилось. На наконечнике лезвия появилась песчаная лента. Выглядело это так, будто копье разрезает пространство, а в разрезе находится бесконечный песчаный мир.

— Земной Закон. Том Второй.

Ивор чувствовал, как вся влага из воздуха куда–то подевалась, более того, она вытягивалась и из его тела.

— Сокрушая Богов!

Эти слова эхом пронеслись по арене. Лента на кончике копья рванула стрелой вниз, пробивая все на своем пути.

Звук тяжелого удара изошел по арене.

Ивора резко пригвоздило к земле силой, не поддающейся словесному описанию. Он выплюнул струю крови, а вся Арена Танцующего Пламени встряхнулась. Нова исчезла в то же мгновение.

— Он же… Сломал ему спину… — Простонала девушка Ледяных Истин, хватая край своего кафтана.

Держимир в мгновение побледнел. Он понимал, что его практик не победит, но не думал, что это зайдет настолько далеко.

Ивор лежал неподвижно на земле. Куратор начал отсчет вдохов.

В шаге от того, чтобы объявить поражение судья вздрогнул, ведь, к его удивлению, Ивор медленно сел.

Его движения были болезненно–трудными, но такое зрелище ошеломило всех присутствующих. Даже Ярополк не сдержал удивления.

— Да как такое может быть? Эта атака должна была переломить его позвоночник, словно прут. Тут даже я не знаю, как объяснить подобное.

Вед улыбнулся, скрывая удивление. Его взгляд был надменным и самодовольным.

— Хоть в этом и нет нужды, но я все же покажу разницу в нашей силе.

Он щелкнул пальцами и еще один, третий Барьер Светящегося Молоха появился вокруг него. Аура Оземского пылала так ярко, что могла ослепить. Это был совершенно иной уровень сил.

— Хах… хах… хах…

Ивор даже не дышал, он хрипел, пытаясь насытить тело воздухом. Если бы Нова за мах до того, как копье соприкоснется с его телом не подставилась под удар, то позвоночник Ивора разлетелся бы на кусочки.

Самка барса жалобно заскулила и исчезла. Ей придется очень долго восстанавливаться после подобного ранения.

Юноша попытался встать, теряя равновесие, но в тот же момент его аура стала беспорядочной, и он закашлялся кровью. На его теле практически не осталось живого места, он чувствовал, как смещены и сдавлены органы.

Ивор не думал, что практик на этапе Возведения Аркона обладал абсолютным преимуществом перед ним. И, если бы не Морозная сфера Абсолютного Льда, тело Звездочки в виде перчаток и пробужденный духовный зверь, то это был бы совсем уж односторонний бой.

Оземский и правда признал практика льда, поэтому и использовал всю свою силу.

Ивор уже проиграл. Он никак не мог пробить один такой барьер, а теперь их целых три. У него не было даже шанса повлиять на исход этой битвы.

По крайней мере все так подумали.

Хотя никто не считал поражение Ивора чем–то унизительным. Ведь учитывая, что он практик льда, да еще и на этап ниже, этот бой был великолепен.

Вед медленно шагнул к Ивору, пропитанному кровью.

— Ты все никак не угомонишься. Возомнил о себе невесть что. Верни мне Засушливый Март и я оставлю тебя в покое. По праву поединка ты не защитил честь княжеского сына.

Многие ахнули в удивлении, не понимая, что произошло. И только Лилия знала, о чем они говорят. Она с восторгом смотрела за сражением, но чувства в ней говорили, нет, кричали и даже вопили о том, что она хотела бы посмотреть на Ивора еще.

На ее памяти никто не отдавался сражению настолько сильно. Поначалу ей хотелось сделать его своей игрушкой, но теперь она думала о чем–то другом.

Тяжелые шаги Веда приближались, в то время как Ивор неподвижно сидел на полу арены. Только его грудь тяжело вздымалась во время дыхания.

Но когда между ними оставалось не более десяти шагов, он сделал что–то странное правой рукой.

Глава 52. Неожиданный гость

— Если ты меня слышишь. Мне больше не к кому обратиться. Владыка смерти, покровительница зимы, Морена… прошу, помоги мне.

Едва слышный от хрипов голос Ивора не дошел до трибун.

— Что он делает, хочет сдаться?

— Не похоже на то… Кажется, он что–то шепчет.

Вед, услышав мольбу Ивора, лишь усмехнулся.

— Просить помощи у богов в такой момент. Это конечно похвально, боги рады, когда о них помнят, но увы, откликаются очень редко. Что ж, заберу Засушливый Март с твоего холодного тела.

Оземский провернул копье в сторону ледяного практика и занес его над головой.

— Ты неплохо держался. Для обладателя ледяного атрибута.

Копье неслось быстро. Острие было направлено прямо в голову Ивора. В этот момент никто не сомневался. Мир потеряет практика льда с громадным потенциалом.

Девушки Академии Ледяных Истин встали со своих мест и нервно вскрикнули, а юноши досадно ударили по перилам трибун.

Ярополк с разочарованием смотрел на практика льда. Он знал, что исход будет таким, но в глубине сердца его азартная жилка все же надеялась, что Отморозок покажет что–то сверх того, что умеет.

На балконе княжеской семьи Лилия вскочила к краю и хотела было закричать. Она открыла рот, но ее крик растворился во внезапном грохоте, который сотрясал весь мир.

Чистое голубое небо на миг резко стало холодным и серым.

Копье неслось в голову Ивора.

Но молния ударила быстрее.

Раздался треск и гром, с которыми просто невероятное количество энергии разлилось по арене. Веда отнесло к самому краю от тела Ивора. То, что все приняли за молнию, свирепо ударило прямо в поднятую ладонь и разрядом пролетело по всему телу юноши, заставляя его биться в страшной дрожи.

Это продолжалось на протяжении десяти вдохов, пока наконец звук не успокоился, а на арене и трибунах воцарилась напряженная тишина.

Никто не знал, что произошло и даже не было никаких догадок.

Лилия смущенно села на свое место под суровым и непонимающим взглядом отца.

— Божественная молния! — Вскрикнул кто–то из обычных зрителей.

— Сами боги не хотят, чтобы Отморозок проиграл!

Эти предположения были взяты из воздуха и совершенно не имели никакой логики, но, людская натура такова, что если они что–то не понимают, то с легкостью подхватывают любое объяснение, которое можно хоть как–то соотнести с ситуацией.

Люди один за другим подхватывали слова «Божественная молния» и уже спустя пару мгновений даже опытные практики с интересом смотрели на арену, чтобы увидеть, что на самом деле произошло. Ведь еще ни разу не было такого, что в ясную безоблачную погоду откуда ни возьмись явилась молния.

Дым и пыль на арене рассеялись. Ивор все также сидел, глядя на свои руки. На деле он осматривал себя и свой внутренний мир.

— Вот значит, как — с какой–то взрослой тоской тихо проговорил он. — Видимо Макошь опять напортачила с полотном времени. Бесполезная богиня… И какая это реальность? Насколько все плохо?

Ивор вздохнул и оглядел трибуны. Его взгляд отражал спокойствие и внимательность.

— Турнир Четырех. Кажется, это было вечность назад. И это тело. Ха, какой же я, оказывается, слабак.

Юноша медленно встал. Ноги и руки хрустели, отдавая болью и усталостью после тяжелого поединка, но его это будто бы не заботило.

Вед подскочил на ноги и злобно посмотрел на практика льда. Барьеры Молоха были целыми и травм он не получил, его просто отбросило взрывной волной.

После молитвы в Ивора ударила самая настоящая молния, отчего Оземский с опаской оглядывал противника. Но никаких изменений совсем не обнаружил, а поэтому его желание раздавить Ивора разбушевалось с новой силой.

— Ты все еще можешь стоять, что ж, тогда продолжим.

Тело Веда взорвалось песчаной энергией, порождая вокруг самый настоящий буран из мириад песчинок.

Ивор смотрел на своего противника так, будто видел его впервые, но потом его глаза блеснули.

— Вед? Вед Оземский? Да, точно, значит это полуфинал, удивительно, каким болваном ты раньше был. Хотя что с нас взять, всего лишь дети… Кажется тогда я с треском проиграл ему и все полетело к чертям собачьим. Смерть Лучезара, нашествие Хазар, Ольга… Мы ведь даже еще не встретились с ней. — юноша мечтательно усмехнулся.

Он, щщурясь глядел на закатывающееся солнце. Глядел так, будто не видел уже многие годы, но на деле принимал сложное решение.

— Что ж, помочь себе в прошлом кажется не такой уж и плохой идеей. Видимо это нужная параллель ветвей. Правда время не то.

Он бормотал какую–то бесовщину, которую, наверное, никто не смог бы понять. Пока буран разрастался, Ивор вздрогнул. Он осторожно, будто боясь спугнуть кого–то подумал.

«А Звездочка… ты же еще тут. Звездочка, ты как?»

Ответа не последовало, но ощутив присутствие Валькирии в своем внутреннем мире парень облегченно выдохнул.

«Ах да, ты же еще спишь. Отвесь мне оплеуху потяжелее за мое поведение, когда проснешься. Я заслужил».

Внутренний диалог Ивора не состоялся. И его взгляд наполнился ностальгической печалью.

— Это тело должно выдержать. Думаю… тысячной части моей силы будет достаточно.

Ивор посмотрел на перчатки и крепко сжал кулаки.

Вед в этот момент бросился на Ивора, выставив вперед копье. Его энергия бушевала, словно первозданная стихия, сметающая все на своем пути. Но внезапно…

Ледяная энергия импульсом прошла по арене. Такая сила никого не оставила равнодушным.

Она полностью вытеснила ощущение присутствия энергии песка. Такой выброс заставил Веда замедлиться. Воздушный барьер арены был уничтожен за мгновение.

В этот момент зрачки князя Огневеда расширились, и он заинтересованно всмотрелся в практика льда.

Княжеская жена аккуратно взяла его за руку, чувствуя, эмоции мужа.

— Солнце мое. Что тебя так встревожило?

— Меня уже сотни лет ничего не тревожит, скорее… Заинтересовало. Взгляни на ледяного мальчишку духовным восприятием, тщательно его осмотри, скажи мне, что ты видишь?

Супруга Огневеда подумала, что это его очередная шутка, каких не было уже много лет, но все же попыталась взглянуть на юношу внутренним зрением. И как только она это сделала, то поняла эмоции мужа.

— Я… я не вижу.

— Именно. Ты, находясь на средней стадии этапа Выращивания Духовного Древа не видишь ничего. Даже я, на пике поздней стадии не могу увидеть тот уровень энергии, который появился в теле мальчонки. Пойми. Я уже десятки лет не могу прорваться на этап Начертания Рун, но видел, как Озем использует энергию будучи на нем. Сейчас этот парень высвободил импульс энергии, равный той, что использует практик на ранней стадии этапа Начертания Рун.

— Но это невозможно, он ведь так молод.

— Вот именно. Но, я не думаю, что это он. Что–то поменялось… — Огневед перевел взгляд с жены вновь на арену. — Так кто же ты, тот, кто проник в тело невинного мальчишки.

Он не волновался слишком сильно, ведь кроме него только пара человек, присутствующих на турнире смогли бы разглядеть это изменение и одним из этих людей была как раз его супруга. Последнее, чего он хотел, это чтобы вокруг турнира поднялась шумиха.

Ледяной импульс заставил Веда замешкаться, но он тут же собрался и снова ринулся в атаку.

Энергия на наконечнике его копья стала утолщением лезвия и величественно пульсировала в ожидании атаки.

Он взмахнул им, целясь в грудь Ивора. От такого мощного удара было сложно увернуться, но заблокировать кому–то на этапе Формирования Солнца просто невозможно.

Раздался звонкий звук, заставивший всех присутствующих вздрогнуть, но после увиденного, зрители вжались в свои стулья, не веря собственным глазам.

Ивор остановил копье Веда наполненное колоссальным количеством песчаной энергии на полной скорости.

Одним лишь указательным пальцем ткнув в край наконечника.

Синий свет исходил от его руки, пропитывая воздух величественной силой.

И это была сила Истинного Льда.

— Прости, дружище. В будущем ты все поймешь, я тебе объясню, но не сейчас… сейчас мы еще враги. Тебе предстоит пережить череду ужасных потрясений.

— Какой я тебе дружище! Ты свою бредятину себе…

На эмоциях от легко остановленной атаки и непонятных слов Ивора, Вед вспылил. Его энергия все еще бушевала вокруг, не ослабляясь ни на секунду, но практику льда не было нанесено ни одной раны.

Ивор поднял вторую руку, сделав знак Исаза. Знак, который никто не знал даже среди опытных старейшин, но, который был очень похож на всеми привычный ледяной знак Истока.

Его ладонь продолжилась огромным ледяным лезвием, которым он сделал всего три удара.

Звуки разбивающегося стекла раздались повсеместно. Все три Барьера Светящегося Молоха один за другим рушились, словно это была третьесортная защита неопытного практика.

Барьеры, которые были невероятной гордостью Академии Великого Молота и непосредственно самого Веда. Техника, которую он так упорно и кропотливо изучал на протяжении всей жизни, будучи практиком на стадии Аркона Тура (1). Все это разлетелось в три простых удара, которые даже не были наполнены энергией. Глаза Оземского налились кровью.

— РАААААА!!! ЯРОСТЬ ЯЩ….

Ивор не позволил договорить. Веду, как и не дал сформировать энергию для техники. Он моментально протянул руку, крепко ухватив парня за горло.

Тело практика песка внезапно отказалось слушаться.

— Ч…что ты…

— Все будет хорошо. Я просто заморожу твои жилы. Пару денечков отлежишься и все растает, придет в норму.

Вся спесь Веда была в одно мгновение сбита. Он чувствовал ту необъятную силу, что таилась в глубинах Ивора. Он будто бы всматривался в бескрайний океан, покрытый вечными льдами. И не было в том океане ни конца, ни края.

Он чувствовал, как промерзают его кости, как органы впадают в сон, да и самому Оземскому стало очень не по себе. Усталость будто обухом ударила его в затылок.

По его телу проходили синеющие линии энергии льда, которые замораживали движущуюся по жилам внутреннюю силу, временно закупоривая их.

Уже через пару вдохов Вед, который побеждал с невероятным отрывом и, казалось, был вовсе непобедим… Потерял сознание.

Ивор медленно уложил Оземского на пол арены и повернулся к судье. Тот, завороженный таким резким изменением опомнился и начал отсчет десяти вдохов. В этот раз он пролетел незаметно.

— П…победил Ивор из Полавы.

Судья начал очень тихо, но после чего отчетливо и громко произнес имя победителя, чем вверг всех в состояние абсолютного шока.

«Что произошло? Как такое возможно? Почему Ивор вдруг резко стал в разы сильнее и победил Веда за пару ударов» Эти вопросы крутились в голове у всех, от обычных зрителей, до прожжённых жизнью практиков, вроде Ярополка, который на данный момент, не скрывая удивления так и сидел, с недожеванным яблоком во рту.

Ивор улыбнулся, снова поймав какой–то укол тоски в сердце.

— Из Полавы… Как давно меня так не называли. В прочем, у меня мало времени, кажется, я понял, что могу сделать в этом промежутке полотна времени.

Он быстрым шагом вышел с арены и скрылся за трибунами, оставив вопросы зрителей без ответа.

Знахари быстро пришли с носилками и увели Веда для лечения ран. Бажен глядя на все это нервно стучал пальцами по подлокотнику своего стула. Он с трудом сдерживал ярость и обиду, что копилась в его сердце.

«Уму непостижимо… третье–четвертое место. Я просто не могу в это поверить. Князь Сталерук будет очень недоволен».

Ему хотелось кричать, но, все еще трезвой частью разума он понимал, что ничего не поделаешь. Все планы по завоеванию призового места и заполучению Засушливого Марта и Пера Жар–Птицы разрушились прямо на глазах.

Ивор тем временем шел по мощеной дорожке. Он небрежно подлатал льдом свои раны, которые, не несли ему никаких неудобств. Таких за всю свою жизнь он получил столько, что уже и не помнил, когда удавалось быть полностью здоровым.

Снова попались на глаза чистые руки.

— Так мало шрамов. Удивительно, как время стирает из памяти такие мелочи.

Путь его лежал к палатам Знахаря.

Перекинувшись парой слов с девушкой на входе, он узнал, какая палата ему нужна.

Перед входом он стоял несколько минут, будто внутри его ждало нечто страшное. Ему, тому, кто только что высвободил энергию на уровне этапа Начертания Рун, ему, кто только что победил сильнейшего ученика Великого Молота не хватало смелости.

Если бы сейчас кто–то, вроде Держимира, кто потоптал эту землю свыше века, взглянул в глаза семнадцатилетнего подростка, то он бы ужаснулся.

Опытные люди всегда могут сказать о человеке многое, лишь посмотрев в глаза, ведь они отражают настоящую сущность. Недаром говорят, глаза — зеркало души.

И сейчас в глазах Ивора стояла тяжесть прожитых лет, которых куда больше, чем те семнадцать, что вмещало полотно времени этого тела.

Тяжело выдохнув, он сложил знак Исаза. В его руке сформировался темно–синий сгусток ледяной энергии. Свирепой, убийственной, давящей и непримиримо зловещей.

Решительно откинув тяжелую ткань шатра, он шагнул внутрь. И тут он понял, что его положение почти безнадежно. Обруч черных эмоций, сжимал сердце, вызывая мнимые головокружение и тошноту. Ноги стали тяжелыми, совсем чужими. К горлу подкатывал ком, а оголтелые чувства сочились наружу рваными выдохами.

Перед ним лежала она. Некогда свет в его черной и уставшей душе, а теперь, самая великая проблема и самое суровое несчастье. Она, та, кого он знал с малых лет и с кем на протяжении всей своей нелегкой жизни встречался в самые неподходящие моменты, а потом она эти моменты делала необычайно подходящими.

Кейра, как всегда, была очаровательна, прекрасна, да что там, Ивор мог прокрутить в голове сотни красивых слов, пока окончательно не иссякнет весь его запас.

И все равно было бы мало.

Она спокойно лежала без сознания. Ивор смутно помнил, почему. Тогда впервые проявилась эта идиотская божественная сущность. Это был именно тот день, с которого судьба девушки навсегда отвернется от нее. Точнее отвернет ее от Ивора.

Медленно, но верно грудь юноши сжимало, будто она была меж молотом и наковальней. Он смотрел на эти чудесные пепельно–белые волосы и едва сдерживался, чтобы не дотронуться. Ивор помнил их аромат, будто бы чувствовал его еще вчера. Ваниль и магнолия.

Сердце снова укололо. В памяти пронеслись какие–то злые моменты, и он занес над ней правую руку. Сжатая, светящаяся синевой ледяная энергия будто почувствовала свою жертву и уже норовила выпрыгнуть из рук, калеча, убивая, стирая с лица земли свою цель.

Юноша закусил губу так крепко, как мог.

— Прости меня, Кейра. Ради всех чертовых богов, прости!

Струйка крови покатилась от его нижней губы к подбородку, но он даже не смел шевельнуться. Тело будто заморозил его же лед.

Он стоял так несколько вдохов и наконец…

Энергия впиталась в тело также внезапно, как появилась. Парень сжал кулак до синевы в пальцах.

— Не могу я так. Не могу! Навь с тобой. Делай, что хочешь, рви, убивай, но не могу я. Будь тысячу раз ты не ладна. Даже несмотря на то, что ты отняла у меня самого дорогого мне человека, я не могу.

По его щеке скатилась слезинка. Всего одна, на большее он уже давным–давно был не способен. И в этой слезинке были заключены все его глубокие и самые сокровенные чувства.

— Перед тем как я уйду, знай, я всегда любил тебя и буду любить всем сердцем по-своему, но буду, ровно также, как буду ненавидеть. И ненависть эту я пронесу с собой даже через сотни перерождений. Уж простит мне это Звездочка.

Он немного подумал и заговорил снова.

— Я все же оставлю тебе кое–что напоследок. Придет время, и ты сама все поймешь.

Ивор, будто бы освободился от всех оков, а сердце его встрепенулось с новой силой. Он сложил знак Ансуза, коснувшись им лба Кейры, а потом перевернул знак Дагаза. Чистое голубое сияние вспыхнуло между его пальцами и ее лицом, а потом полностью растворилось в теле девушки.

Эти знаки были совершенно неизвестны на континенте Северных Увал, но часто использовались на кое-каком другом.

— Прощай, Кейра, Стрибожья дочь, Повелительница Всех Ветров… и убийца.

Ивор вышел из палаты не оглядываясь. И, прежде чем он дошел до главного входа, давящее присутствие в атмосфере начало бесследно исчезать, забирая с собой и всю ледяную энергию из тела юноши.

— Возвращай меня, непутевая. У нас еще пара попыток, не более.

Юноша моргнул, и очертания его лица изменились. Голова безумно болела, как и раны, оставленные Ведом. Он тяжело сжал кулак, намереваясь продолжить бой, но мгновение спустя понял, что находится вовсе не на арене. Пару вдохов назад его глаза были глубокими и мудрыми, а сердце наполнено тяжестью различных эмоций, но сейчас все пропало.

Ивор и не помнил ничего из этого. Сначала он был на арене, полностью, разгромно проигравший Веду. Он вознес молитву Морене, а после этого сознание покинуло его. Не помнил юноша, как очутился в палатах Знахаря и уж тем более не мог понять, отчего из его прокусанной губы струится кровь, а его правая щека была влажной.

Глава 53. Покажи мне всю силу плазмы!

Полуфинал закончился самым неожиданным образом. Никто и представить не мог, что практик льда, вступивший в турнир на шестой стадии Формирования Солнца, дойдет до последнего поединка, чтобы помериться силой с самим княжеским сыном.

Отморозок стал, пожалуй, темой, которую активно обсуждали все от обычных людей, до сильных практиков лучших академий. Основной вопрос был не в том, как он победил Веда. Даже молодые практики почувствовали, какую невероятную силу высвободил Ивор, они понимали, что эта энергия не сопоставима с его уровнем культивации. Да еще и молния, ударившая среди ясного неба. Поэтому совсем скоро пошла молва, что Ивор — настоящий скрытый талант, обладающий древними техниками.

Два юноши и три девушки из Академии Ледяных Истин шли среди палат Знахаря. Они остановились перед одной из них, набираясь смелости. Глаза парней наполняло какое–то детское восхищение, а девушек то и дело прошибали мурашки, а щеки невольно краснели.

Один из молодых практиков все же решился и вошел внутрь шатра, начиная говорить робким и тихим голосом.

— Прошу прощения, Ивор, можем ли мы занять немного вашего времени.

Практик льда лежал, вглядываясь в тканевый потолок шатра с абсолютно каменным лицом. Все его тело было туго забинтовано. Он медленно кивнул. Кажется, даже такие простые движения давались ему с трудом.

Ученики Ледяных Истин обступили его кровать, а один из юношей положил объемную плетеную корзину на прикроватный столик.

Рыжеволосая девушка, практик на пятой стадии Формирования Солнца, вышла вперед и твердым решительным голосом отчеканила будто бы заученные слова. Никто и подумать не мог, что она проговорила их у себя в голове более тысячи раз.

— Господин Ивор, мы восхищены вашей волей к победе и невероятными способностями в освоении ледяных искусств. Поэтому от чистого сердца хотели бы поблагодарить за то, что показали, насколько сильным может быть атрибут льда и заставили самого Оземского признать это! Признать элемент льда. Так же мы будем несказанно рады, если вы все же примете предложение главы академии и станете нашим старшим братом.

Ивор смотрел на девушку полупустыми глазами, будто и не видел ее вовсе.

— Что там? — Спокойно спросил он.

— Мы собрали немного редких лекарственных и духовных трав, в надежде, что это поможет вам восстановиться до завтра, чтобы оказать княжескому сыну достойное сопротивление.

— Спасибо.

Ученики видели, что их кумир явно не в духе, но ничуть этому не расстроились. Они списали все на усталость и беспокойство перед сложным боем, поэтому, кивнув в знак уважения начали выходить по очереди из палаты.

Последней выходила девушка, которая произносила речь.

— Послушай, — остановил ее Ивор. — не нужно называть меня господином, мы ведь одного возраста.

Она густо покраснела и пробубнила что–то вроде «хорошо».

— Как тебя зовут?

— Лиска. — Девушка краснела еще больше, то ли от волнения, то ли от смущения, что Ивор заговорил с ней отдельно.

— Скажи мне Лиска, зачем я нужен Зимницкой. Только давай без «я не знаю». Может что–то слышала, что–то предполагаешь? Поверь, я не стану выдавать тебя.

Девушка немного помялась, прежде чем в ее глазах появился отблеск решительности.

— Старейшины передали главе, что вы используете лед как–то иначе. Но я так и не поняла, что они имели ввиду. Глава сразу же захотела увидеть вас, поэтому пригласила в академию.

— Отчего же сразу личным учеником?

— Л.. личным? Этого я не знала. Видимо она возлагает на вас большие надежды. Видите ли, за всю историю Ледяных Истин Ольга еще никогда не брала себе личного ученика. Она даже самых талантливых учеников не наставляет на пути культивации. Дело в том, что никто из нынешних практиков льда не может освоить ее техник. Да, мы являемся слабейшей школой не только в княжестве Иса, но и на всем континенте, но это не относится к главе. Если подумать, она по силам примерно на уровне Крадовского князя, ведь находится на поздней стадии этапа Выращивания Духовного Древа. Думаю, она надеется, что вы оправдаете ее ожидания, как личный ученик.

Ивор выслушал, не перебивая и многозначительно кивнул, еще раз поблагодарив девушку, после чего она тоже покинула палаты.

В голове Ивора крутилось множество вопросов, которые тяжестью давили на виски. Благо хотя бы один для себя он закрыл. Если уж Зимницкая хочет его научить чему–то, то он не против, правда нужно выяснить, чего она потребует взамен, ибо такие вещи не делаются просто так. В остальном же…

Когда Держимир восторженно забежал в палату с поздравлениями, он сперва даже не поверил. Но все указывало на его победу над Ведом. Как это произошло он не помнил и разумного объяснения этому не находил.

Он проверял Звездочку раз шесть, но та все еще крепко спала. Ее организм совсем не расходовал энергии, поэтому лицо ее выглядело более здоровым, нежели раньше. Нова тоже восстанавливалась, пусть и очень медленно. Юноша похвалил ее, бережно почесав за ухом.

— Спасибо тебе, пушистая. В очередной раз прикрыла мою задницу.

С трудом, но Ивор принял для себя объяснение, что Валькирия каким–то невероятным образом преодолела сон и помогла ему победить, а потом снова уснула, восполняя потраченные силы. Принял он ее не потому, что она была правдивой, а затем, чтобы ненужные мысли не отвлекали его от финального боя. Последний рывок, и перо будет у него.

Пока глава Восходящего Солнца навещал Ивора, он успел с ним серьезно побеседовать. Доверие к старику уже появилось, и юноша знал, что Держимир честный человек, несмотря на некоторые причуды, поэтому между ними состоялся пусть и короткий, но важный диалог.

— Глава, вы когда–нибудь слышали, чтобы узел черной энергии зажегся отличным от атрибута практика элементом?

— Ох, да, к сожалению, такое бывает. Редко случается так, что организм тяготеет сразу к двум элементам в силу природы характера человека. Но боги даруют лишь один элемент, поэтому второй остается навсегда незадействованным. Знавал я одного паренька. Вспыльчивый, как само неистовое пламя, но в то же время не подверженный агрессии, свободолюбивый и открытый миру. Его узлы черной энергии зажигались элементом ветра, в то время как сам юноша был практиком огня.

— Но получается, что так он потерял огромный потенциал?

— Не совсем. Он отлично сражался против практиков ветра, поскольку знал, как работает этот атрибут до мельчайших деталей. Такие случаи — один среди ста тысяч. К слову, ты видел этого паренька. Это глава Огненных Столпов Ярополк.

Несмотря на совсем небольшую разницу в возрасте. Держимир выглядел старше, опытнее и рассудительнее Ярополка, поэтому вполне мог называть его пареньком.

— А что, если практик пытался зажечь узел своим элементом, но в итоге узел вовсе пропал. Ну то есть, вместо него пустое место, словно бездна, всасывающая энергию.

— Ох, сынок, вопросы у тебя, один тяжелее другого. Я не знаю таких случаев, а если и знал бы, то считал их байками, но кажется ты невероятно везуч, ибо Ольга Зимницкая, глава Ледяных Истин, всяко знает побольше меня.

Так, Держимир ушел, пусть и не дав прямых ответов, но хоть немного прояснив ситуацию.

Ивор отогнал от себя ворох мыслей, и придвинул к себе корзинку, принесенную учениками Ледяных Истин. В ней было множество различных трав, как например Трава Стальной Нити, которая славилась своим моментальным заживляющим эффектом, но через сильную боль. Ее так и назвали, оттого что процесс заживления по ощущениям схож с тем, когда твое тело связывают стальными нитями и утягивают до предела. Также были и духовные травы, среди которых нашлось даже парочка стеблей Хрустальной Травы.

Ивор удовлетворенно хмыкнул. Стиснув зубы, он жадно растирал Траву Стальной Нити, нанося на свои раны.

До финального поединка оставалось около семнадцати часов.

…

Солнце выглянуло из–за виднокрая. Арена Танцующего Пламени была заполнена до отказа. Князь Огневед и его супруга сидели на своих местах, в ожидании начала. Лилия нетерпеливо барабанила пальцами по коленке. Сегодня она была особенно красива, ведь ее ждал настоящий свирепый поединок, да еще какой! Такие нужно встречать, будучи неотразимой, так она считала.

Одним из претендентов финала был Ивор. Пожалуй, самый неожиданный участник этого боя. Он одержал череду побед над превосходящими его по силе противниками и чудом прошел в финал. Каждый его бой невероятен. В истории Турнира Четырех он первый практик льда, зашедший так далеко.

С другой стороны, Лучезар, который вчера показал свою истинную силу и победил, сдержав натиск атаки практика, сопоставимый с седьмой стадией Возведения Арконов. Он по праву мог считаться гением номер один в Русском Каганате, первым среди молодого поколения. В будущем он станет одним из лидирующих экспертов, а его имя будет известно каждому в содружестве княжеств.

— Финальная битва Турнира Четырех! Ивор из Полавы, Академия Восходящего Солнца против Лучезара Огневедского из Академии Огненных Столпов!

Судья громко объявил участников.

Оба медленно взошли на арену с разных сторон. Полностью восстановившиеся, готовые к бою юноши смотрели внимательно друг на друга, но в этом взгляде не было злобы или коварства. Только истинное соперничество.

Встав на расстоянии тридцати шагов друг от друга, они готовились показать всю свою силу. Но внезапно Ивор улыбнулся.

— Кажется, это твое.

Он кинул Лучезару небольшой сверток. Тот, развернув его слой за слоем удивился тому, что находилось внутри.

— Засушливый Март? Почему ты вот так просто мне его отдаешь?

— Потому что это честно. Артефакт принадлежит тебе, я лишь немного помог его не потерять. Тем более это финал, и мы хотим показать всю свою силу, не так ли?

Лучезар прищурился. Конечно, он помнил о том, как ледяной практик спас его, но не исключал возможности, что сделано это ради выгоды.

— Мне он все равно не понадобится. — Он взял пространственное кольцо и закинул туда Засушливый Март, а потом вытащил простой стальной меч.

Ивор вопросительно посмотрел на княжеского сына.

— Я не буду использовать никаких артефактов. Считай, это мое признание и акт уважения к тебе, как к способному практику, зашедшему так далеко.

Несмотря на то, что вынутый из кольца меч был обычным оружием, его все же отличало высокое качество исполнения. Гнетущая аура распространилась по арене.

Лучезар действительно испытывал симпатию к Ивору. Ему думалось, что если бы они встретились немного в иных обстоятельствах, то однозначно стали бы друзьями. Но сейчас ледяной практик был его соперником, да и сам Лучезар преследовал свои цели.

— Перед тем, как мы начнем, позволь один вопрос. Тебя правда называют «Отмеченный Богом»?

Лучезар удивился. Об этом знали только практики Огненных Столпов и это прозвище никак не могло выйти за пределы академии. Тем не менее юношу правда называли «Отмеченным Богом». Ивор же узнал об этом незадолго до того, как взошел на арену.

Перед боем Держимир поведал ему одну занятную историю, услышанную от Ярополка во время крепкой дружеской пьянки.

Плазма. Она же тягучая молния. Так называли этот атрибут, когда–то давно. Мало кто знает, но Громовержец–Перун, бог всех воинов на самом деле повелевает не совсем молнией. Изначально, молния — слишком слабый элемент, чтобы возводить его в ранг божественных. Но тем не менее долгое время люди считали, что Перун именно бог молнии, а поскольку молния — это производный элемент огня, то и сам Перун считался только помощником Сварога. Все изменилось лишь тогда, когда группа, посланная Огневедом несколько сотен лет назад в Иеру, совместно с Тиверцами в руинах древнего города раскопали древние гравюры.

Гравюры те ясно превозносили Перуна, говоря о том, что его элемент — тягучая молния, которая в разы сильнее обычной. Сам же Перун является предводителем Высшего Пантеона Богов и старшим братом Сварога.

С тех пор редчайший элемент тягучей молнии — Плазмы считался отметкой Перуна. Истинную историю ведали немногие. Ученики же Огненных Столпов, не зная всей сути просто подхватили прозвище «Отмеченный Богом», услышанное как–то раз от упитого яблочным сидром Ярополка. И связали это с невероятным талантом соученика, его заслугами и победами.

Ивора же больше зацепило не само прозвище, а то, как Лучезара с самого детства все превозносили, как ему отдавали все лучшие ресурсы для культивации. В то время как для него божественная отметка была даром, для Ивора прозвище «Небесная Искра» стало проклятьем, а сам он предметом злобной зависти деревенских людей.

Хоть он и не чувствовал злости, но воспоминания тяжелого детства были свежими. Отчего в голове практика льда возникла еще одна цель. Показать Лучезару, да и всем остальным, что практик плазмы вовсе не отмечен богом. Он обычный человек, да поразительно талантливый, но явно не божественный.

— Да, некоторые и правда зовут меня «Отмеченный Богом» Лучезар. — После недолгой паузы ответил юноша. — Но сам я сомневаюсь, что это действительно так. Есть люди, более подходящие этому прозвищу и в полуфинале я с одной такой сражался. Кажется, вы знакомы.

Ивор глубоко выдохнул. Концентрируясь на потоках своей энергии, он улыбнулся уголком рта.

— Покажи мне всю силу плазмы!

— Начали!!! — Рявкнул судья.

Резкий всплеск внутренней силы прокатился по арене, покрывая каменные плиты тонким слоем инея. Этот выброс, очевидно, был слабее того, что Ивор продемонстрировал в бою с Ведом, но все равно, для практика на стадии Солнечного Ядра (9) это было непостижимо. С самого начала турнира и до сих пор с Ивором случались самые нелепые и невероятные ситуации, но он всегда выкладывался на полную. Каждый раз сражаясь на рубеже своих сил он прыгал выше головы. Вместе с боевым опытом росли и умения. Так и в этот раз он высвободил всю свою мощь без всяких оговорок.

Выставив перед собой руку со знаком Истока, он образовал в ней ледяной одноручный клинок и с громким криком набросился на Лучезара. Его отец всегда говорил, что если враг превосходит тебя по силе, то глупо сдерживать его. Лучший подход — это сконцентрировать свои силы на атаке. Именно так его отец, будучи лишь на стадии Пробуждающегося Весеннего Солнца (6) побеждал громадных Беров на седьмой стадии.

Следуя этому, Ивор собрал все свои силы, абсолютно не сдерживаясь и выдал волну неистовой, безумной энергии, схожей с дыханием самой смерти.

Гнетущая аура меча заставила Лучезара отступить, вместо того чтобы блокировать. С громким ревом пол арены разлетелся на куски от взрывной волны удара.

Промахнувшись, Ивор не остановился, он подскочил вперед, направляя следующий удар в грудь княжеского сына. Ледяной клинок громко свистел, разрезая воздух.

Лучезар вскинул свой меч, парировав атаку. Но в этот же момент он исчез с поля зрения.

В место, где только что стоял практик плазмы ударило три ледяных лезвия.

Ивор тоже пропал.

Буквально два маха на арене было тихо и пусто, но эту тишину разрезал звонкий лязг мечей.

Юноши исчезали и появлялись лишь на мгновение, соприкоснувшись оружием. Их движения были быстрыми и точными. Замирая лишь на долю маха, они снова пропадали, чтобы нанести очередной удар.

При обмене ударами, Ледяная сила сталкивалась с тиранической мощью тягучей молнии порождая взрывы один за другим. Движения Лучезара были мягкими как вода и ловкими, подобно змее. Ивор в свою очередь бил со свирепостью оголодавшего хищника.

Оба практика отскочили. Лучезар чувствовал, как все больший холод окутывает его. Плечи покрылись толстым слоем льда.

Словно тысячи лезвий ледяная энергия проникала в ученика Огненных Столпов. Его взгляд похолодел. Внезапно красно–фиолетовые линии окутали его тело, а лед вмиг рассеялся.

— Такой лед вряд ли сможет меня заморозить. — Улыбнулся Лучезар.

То была не усмешка, а скорее добрый, дружеский совет.

Ивор вновь сомкнул знак Истока, развеивая клинок и впитывая его энергию.

— Тогда попробуем тот, который сможет.

Он тяжелым ударом свел знак Истока с правой раскрытой ладонью.

Рука Ивора в одно мгновение покрылась толстым слоем льда до самого плеча. Внутренняя сила продолжала издавать неистовые пульсации.

Он твердо решил, что ради победы готов пожертвовать рукой.

«Нова, мне нужно лишь один мах времени!».

Глава 54. Я могу продолжать!

Внезапно взорвавшаяся внутренняя сила, которой пульсировала правая рука, была удивительно мощной. Температура на арене понизилась настолько, что дыхание начало испускать пар. Лицо Лучезара немного изменилось. Он выпустил несколько плазменных духов, похожих на огоньки, которые уплотнились вокруг его тела создавая плотную защиту.

Однако Ивор не спешил атаковать. Он посмотрел в глаза Лучезара с неким вызовом и сказал.

— Используй всю свою силу! Я хочу одолеть тебя на пике способностей!

Морозный воздух ударил по всем направлениям. Ивор бросился вперед, прыгнув высоко в воздух.

Внизу мелькнул циановый силуэт.

Лучезар принял защитную позицию. Его барьер выпустил несколько тягучих красно–фиолетовых лучей. Но Ивор с легкостью уклонился от них.

Он летел прямо на противника.

На земле появилась Нова и с характерным рыком бросилась в ноги плазменного практика, однако столкнулась с крепким плазменным щитом.

Неизбежно Ивор приближался к Лучезару, в то время как тот приготовил меч к выпаду. Плазменная энергия сконцентрировалась на кончике его клинка, готовая выстрелить и прожечь дыру за считанное мгновение.

Невозможно увернуться от такой атаки, будучи в воздухе.

— Неужели он снова примет удар, чтобы провести атаку?

— Кажется его план не сработал, барс не может пробиться сквозь защиту!

Все с интересом наблюдали за поединком, ведь Ивор уже побеждал противника на стадии первого Аркона, а значит исход не столь очевиден.

Лучезар сделал выпад, а плазменная энергия вытянулась в луч и выстрелила далеко вперед, врезавшись в воздушный барьер.

Но в этот момент Ивор оттолкнулся от воздуха, и, повернувшись над головой Лучезара, щелкнул пальцами. Он создал под ногой ледяную платформу из вытянутой влаги. Это позволяло ему поддерживать тело в воздухе, отталкиваясь от ледяных пластин.

Нова оббежала Лучезара и прыгнула, превращаясь в ледяной вихрь.

Давление на защиту княжеского сына увеличивалось с неизмеримой скоростью одновременно сверху и снизу, отчего плазменные огоньки лопнули вместе с барьером.

Он вскинул меч снова, но не успел.

Ивор оттолкнулся от ледяной пластины, настигнув Лучезара.

Он повалил его на землю и без лишних слов ударил правой рукой, содержащей громадные количества внутренней энергии.

— Поцелуй Морены!

Лед моментально перетек с руки в тело Лучезара и за долю маха заморозил все его тело, вместе с органами, внутренними жилами и костями.

Всего за один вдох лучший практик Огненных Столпов превратился в глыбу льда.

Трибуны замерли в неверии.

Никто не мог такого предположить.

Ледяной ветер стих, но глаза Ивора не изменились. Он отскочил назад, с опаской поглядывая на замерзшего практика плазмы.

Тишина продолжалась еще какое–то время. Судья медленно начал отсчет, будто нехотя перечисляя вдохи.

К сожалению, Ивор совсем не заметил, что перед тем, как принять атаку, пальцы Лучезара замерли в знаке Крада и один плазменный огонек оставался неподалеку.

Он окутал тело юноши, и, чуть медленнее, но также за пару мгновений снял ледяной покров.

Лучезар поднялся, отряхивая одежду от осколков льда и отпрыгнул назад, разминая руки.

— Это была страшная атака. Знаешь, если бы я не оставил сгусток плазмы вне тела, то точно бы умер. Невероятно жестокая техника. Но, как я посмотрю, не без побочных эффектов.

Правая рука Ивора безжизненно повисла, медленно покрываясь очагами темно–фиолетового цвета. Но он также стоял прямо, не показывая признаков боли.

Княжеский сын, в свою очередь чувствовал, как его немного ведет в сторону. Тело подверглось полной заморозке и разморозке за столь короткое время. Энергия хаотично бурлила в его жилах, не позволяя сосредоточиться. Поцелуй Морены нанес ему немалый урон.

Он сформировал небольшой плазменный сгусток. Тягучая молния переливалась красно–фиолетовыми оттенками, но была спокойной и уравновешенной. Лучезар ударил себя им в грудь, возвращая разрядом свои жилы в прежнее состояние, одновременно высушивая влажную после разморозки одежду. Юноша был готов продолжать.

Ивор не мог поверить, что Поцелуй Морены не сработал. Он ставил на него так много, даже пожертвовал рукой, но в итоге все было зря.

Нова появилась рядом и, словно дух, окутала тело юноши. Голова ее находилась у правого плеча. Сейчас Ивору предстояло сражаться лишь с одной рукой, поэтому самка барса должна была заменить правую.

Лучезар сложил огненные знаки и выпрямился. Воздух пришел в обычное состояние, а после, начал нагреваться.

Плазменных духов появлялось все больше, в этот момент красно–фиолетовое свечение исходило от его тела.

Это сияние достигло глаз Ивора, заставляя инстинктивно закрыть их.

Когда он их открыл, то понял, что положение не из лучших. Плазменные духи изменились, если раньше они были похожи на огоньки, то сейчас это были безупречные красно–фиолетовыекристаллы, которые заполонили все пространство арены.

— Искусство Семи Ступеней.

Голосу Лучезара вторило колебание воздуха, отчего звук немного искажался. Все больше кристаллов вспыхивало в воздухе, делая арену подобием звездного неба.

Тут Ивор понял, что Лучезар не использовал в бою с Кейрой все свои боевые техники. Сейчас его энергия была намного страшнее, чем вчера. Его сила полностью подавила и вытеснила присутствие льда Ивора.

— М? В чем дело? — Старейшина Огненных Столпов нахмурился. — Почему Лучезар раскрыл свой козырь? Чтобы победить ледяного практика, достаточно было обычных техник.

— Мой лучший ученик не тот человек, который будет действовать необдуманно. Вероятно, у него есть свои причины и, таким образом он проявляет уважение к противнику. Но, с того момента, как он использовал Искусство Семи Ступеней, это сражение закончится очень быстро. — Голос Ярополка был веселым и мелодичным.

— Ступень первая. Бескрайний Путь!

Все тело Лучезара медленно покрылось плазмой, аура стала вдвое сильнее, чем прежде.

Огромное давление окутало Ивора, словно гора свалилась на его плечи.

Громкий крик вырвался из его уст. Ледяная энергия вырвалась вверх, позволяя противостоять давлению плазменной ауры. Благодаря Морозной сфере Абсолютного льда и Вейланду Валькирии он мог соперничать с Искусством Семи Ступеней, но между ними все равно оставалась большая разница. Поэтому подобное не могло продлиться долго.

Ледяной и Плазменный ветер сталкивались друг с другом, издавая оглушительный рев.

Купаясь в тягучей молнии волосы Лучезара развевались вместе с его одеждой. Его взгляд был острым и пронзительным. Он медленно поднял клинок перед собой. Величественная поза княжеского сына придавала ему образ исполина, наблюдающего за всем миром.

В этот момент глаза Ивора сверкнули. В них не было ни намека на отступление. В левой руке образовался удлиненный полуторный меч.

Камень под его ногами раскололся от давления, и он прыгнул на Лучезара. Юноша создавал под ногами ледяные пластины, отталкиваясь все выше, пытаясь не задеть рубиновые звезды.

Ледяной меч выпустил гигантский циановый полумесяц, который разрывал слои воздуха и несся на Лучезара, окруженного захватывающей аурой.

Практик плазмы мягко поднял правую руку. Его ладонь совершила лишь небольшое движение

Молниеносный взрыв обратил камни под ногами в пыль. Ивор мгновенно был отброшен назад. Его тело, наталкиваясь на рубиновые звезды, породило череду взрывов. Каждый раз ледяного практика мотало из стороны в сторону, пока наконец он не отлетел через всю арену, к ее краю. Воткнув свой меч в землю, он остановил бесконтрольный полет.

Прорычав, Ивор снова ринулся вперед, описывая мечом горизонтальную дугу. Нова приняла облик продолжения лезвия в виде его цианового силуэта. Но Лучезар в этот раз двинул другой рукой, закрываясь полотном рубиновых звезд. Ледяного практика отбросило назад. Он кувыркнулся несколько раз через себя, но приземлившись, снова встал и сплюнул густую кровь.

— Почему ты не используешь то, что помогло тебе победить в бою с Ведом? — Он смотрел на него по–прежнему без высокомерия, даже с некой добротой.

— Скажем так, то был разовый прием. — прохрипел Ивор.

Человек отброшенный назад такой силой, не может выпустить свою, ей просто неоткуда взяться. Восстановить равновесие — это уже непростая задача, но Ивор несмотря на это пошел в атаку. Скорость, с которой он наступал была очень быстрой. За мгновение он возник перед лицом Лучезара и тяжелый удар опустился на него, совершенно не готового к такому повороту. Самка барса атаковала с противоположной стороны.

Большой плазменный шар разорвался с ощутимым грохотом. Эта неожиданная атака пошатнула оборону рубиновых звезд Лучезара, отбросив его.

Ивор сделал шаг назад, стиснул зубы и сглотнул кровь, подступившую к горлу.

Перед тем, как ноги юноши коснулись земли, полуторный меч уже начал испускать ледяные тени одну за другой.

Сейчас он дрался на пике своих возможностей, как в плане физической силы, так и духовной. Ни один ровесник Ивора не смог бы так долго сражаться полуторным мечом, удерживая его одной рукой, не говоря уже о поддержании нужного уровня внутренней энергии, чтобы соответствовать практику на стадии Аркона Тура.

Ледяные лезвия, возникшие за спиной Ивора устремились на Лучезара, который еще не восстановился после внезапного удара. Столкнувшись с притянутыми рубиновыми звездами, раздались красно–голубые взрывы, которые всецело поглотили Лучезара.

Однако, пылающие лучи света не длились долго. Как только они рассеялись, гигантская плазменная волна вырвалась вперед и нанесла тяжелый удар Ивору.

— Туманность Звезд.

— Аргхх…

Изо рта юноши прыснула кровь и его отбросило назад на тридцать шагов. Ледяная энергия, что окутывала его тело, вмиг рассеялась, а одежду разорвало в клочья. На ее месте красовались свежие ожоги, которые прижгли полученные раны, не позволяя потерять слишком много крови.

Ивор перевернулся и с поддержкой духовного зверя и меча, пошатываясь встал на ноги. Небольшие струйки крови стекали с его губ. Напротив него в другом конце арены стоял Лучезар, его глаза пылали красным, а огненный кафтан трепетал от колебаний воздуха. Забудьте о ранениях, на нем не было и пылинки!

Рассеявшаяся ледяная энергия взорвалась с новой силой. Он поднял ледяной клинок и с громким ревом взмахнул им. Волна разрушительной силы понеслась в сторону Лучезара, замораживая даже воздух на своем пути.

— Да как у него хватает выносливости? — удивлялся один из молодых практиков Огненных Столпов.

— Мало того, что он до сих пор стоит под давлением Искусства Семи Ступеней, но ведь он еще полностью принял на себя атаку Туманности Звезд. И после всего этого он не только смог встать, но и атакует ничуть не слабее, чем раньше. — повторил его мысли второй.

Никому не верилось в абсурдность происходящего.

— Все равно, что головой биться о каменную стену. Он никогда не пробьется к Лучезару. Не тот уровень.

Объятый плазменными всполохами клинок Лучезара был словно огнедышащий змей, парящий в воздухе и раскалывающий небеса своим громогласным ревом. Он отклонил взрывную атаку Ивора, сложным пируэтом.

Только опытные воины могли заметить, как легко лежит в руке княжеского сына обычный клинок. Человек, который изо дня в день тренировался, а потом и сражался с Пламенным Июлем всегда удерживал намерение меча и контролировал потоки энергии. Само по себе владение одним из двенадцати орудий–кладенцов — очень тяжелый процесс. А сейчас ему не нужно было контролировать клинок, ведь он был бездушной сталью.

Ивор высвобождал одно духовное умение за другим в безумном, безудержном порыве. Он тратил свою внутреннюю энергию, а Нова вторила его атакам, в разы усиливая их и расширяя область действия. Снегопад, Снежная Скорбь, Падение с Небес, Хрустальная Трава. Каждый из этих навыков мог сотрясти небо, более того, это были его собственные умения, которые он разработал в тяжелых сражениях.

Но перед лицом Лучезара, который уже использовал Искусство Семи Ступеней они были не сильнее чем укус комара. Ответные атаки плазменного практика были куда страшнее. И, если бы Ивор не обладал невероятным Морозным Мерцанием, он был бы не в состоянии выдержать и одной атаки Лучезара, не говоря уже о победе над ним.

Один из плазменных огоньков взорвался на правом плече Ивора, из–за чего он упал на землю. Вся правая сторона его тела была залита кровью, но он продолжал сражаться. Оттолкнувшись от земли, он снова наполнил ледяной клинок энергией и атаковал.

Лучезар поймал его атаку на очередной блок и отбросил назад. Тут же несколько рубиновых звезд вонзились в тело Ивора и с грохочущим звуком отшвырнули его вниз.

На месте падения образовался огромный котлован. Юношу уже не было видно на поверхности арены, и никто не знал, как глубоко могла впечатать его эта атака.

Любой практик на девятой стадии Формирования Солнца запросто мог погибнуть от такого удара или, как минимум, получить серьезные повреждения внутренних органов.

Ивор выпрыгнул из расщелины под раскатистый рык Новы. Яростно взмахнув ледяным клинком, он направил удар в сторону Лучезара. Несмотря на то, что вся его одежда была изорвана, а тело покрывали многочисленные раны и ожоги, в его пустых глазах горел огонь, жаждущий победы. Сам же Ивор был спокоен.

Каждый почувствовал необъяснимый ужас в сердце.

Лучезар полностью подавлял Ивора с точки зрения силы. В момент их обмена ударами практик льда всегда был в невыгодном положении, получая все больше ранений. Принимая тяжелые атаки, он раз за разом вставал, как бы тяжело ему это не давалось. Где–то глубоко внутри он находил силы продолжать. Его решимость и боевой дух были настолько непоколебимы, что зрители могли только безмолвно наблюдать, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты действительно самый грозный противник из тех, что мне довелось видеть. — Голос Лучезара был немного обеспокоенным. — Твое рвение к победе настолько невероятно, что я чувствую его физически. Для чего ты так рьяно хочешь победить? Зачем ставишь на кон свою жизнь?

Ивор тяжело дышал. Его кости скрипели от напряжения, а тело ныло острой болью. Он выплюнул кровь, скопившуюся в его рту, и обнажил окрашенные ею зубы.

— Я не могу проиграть! — громко и четко произнес он. — Это вопрос жизни и смерти! Но мне нужно это перо. И ради него я буду сражаться до конца! Если откажут руки, я возьму клинок в зубы, если не смогу стоять на ногах, то буду ползти. Пока я в сознании — я могу продолжать! А теперь, нападай!

Лучезар тяжело вздохнул. Было видно, как он думает о чем–то очень сложном, но никак не может найти решения.

— Мне жаль. Но пора положить этому конец.

Губы княжеского сына двинулись, и он медленно сложил пальцы в знаки Крада и Перта. Вся плазма на поле боя в одно мгновение сконцентрировалась перед ним в одной точке.

Ивор хотел было ринуться в атаку, но резко остановился. Огромный водоворот из плазмы становился все больше и внезапно превратился в гигантского красно–фиолетового ястреба.

Ястреб повернулся к небесам и испустил громкий крик. Расправив свои крылья, он направлял в сторону Ивора волны обжигающей энергии, которые могли испепелить его за мгновение. А после и сам спикировал вниз.

«Что еще я должен отдать тебе, чтобы получить больше силы?» Вопрос прозвучал в голове Ивора сам собой, но ответа не последовало. Сфера молчала, не отзываясь на просьбу хозяина.

Ведь он и не был ее хозяином. Морозная сфера Абсолютного льда так и не признала его.

Ивор отпрыгнул на несколько шагов. Внезапно его глаза сверкнули вспышкой безумия. Он наполнил своей духовной силой окружающее пространство и, сомкнув его в одну точку ударил целой рукой по земле.

Огромные стебли хрустальной травы взвинтились в воздух и столкнулись с плазменным ястребом, порождая колоссальных размеров взрыв.

«Последняя попытка. Я поставлю на нее все!».

Глава 55. Я проиграл

Плазменный ястреб и Хрустальная трава яростно столкнулись в небе и началась суровая борьба двух стихий.

Небо полностью охватило лазурно–алым цветом. Воздушный барьер треснул, и рассыпался на сотни осколков, что заставило зрителей забеспокоиться. Люди на восточной части трибун будто смотрели в ледяную бездну, а их тела дрожали от непереносимого холода. В западной же части наблюдатели чувствовали, будто горели заживо, настолько невыносимым был этот жар. Судья тут же спохватился и возвел более сильный барьер вокруг арены, после чего зрители облегченно выдохнули.

Даже остаточная сила этих двоих уже шокирует, так что нельзя было и вообразить, какой поистине ужасающей мощью обладают финалисты Турнира Четырех.

Лед и Пламя, к которому принадлежала плазма были природными врагами. Огонь мог растопить лед, а лед потушить огонь. Не было никаких преимуществ со стороны законов Мирового Древа. Поэтому все решал только уровень силы практика.

Вскоре плазменная энергия ястреба полностью поглотила Хрустальную Траву, но и сама птица уменьшилась в размерах на две трети. Красно–фиолетовое сияние хлынуло вперед, словно вода в пробитую плотину. За несколько мгновений ястреб развернулся и яростно устремился на Ивора.

Юноша отскочил назад, поворачиваясь правым боком. Нова, которая временно заменяла правую руку бросилась вперед и сцепилась лапами с ястребом. Тяжелые удары когтистых лап разорвали остатки хищной птицы.

— Нова, подними мне руку.

С тяжелым усилием он сложил знак Истока на безжизненной руке, которую поддерживала самка барса и, сконцентрировав энергию ударил левой ладонью по знаку.

Уже чуть медленнее, но вторая рука покрылась толстым слоем льда, накапливая все больше и больше ледяной энергии. Она пульсировала лазурным светом.

Ивор, словно молния вылетел из сияния, оставшегося после плазменного ястреба. Его тело окружала аура льда, а от руки исходила смертельная опасность.

Для поддержания Искусства Семи Ступеней Лучезар тратил много сил. Чтобы победить быстрее и не убить Ивора он потратил еще больше и призвал образ ястреба. Как бы то ни было, он не ожидал, что Ивор выйдет после такой убийственной атаки в сознании.

Еще более невозможно вообразить, что именно этого шанса терпеливо ждал Ивор все это время.

Оглушительный крик ледяного практика пронзил небеса. Его тень настигла Лучезара. Как он и обещал, клинок крепко сжимали зубы юноши, правда это уже был не тот полуторный меч, а обычный укороченный. А свободная рука…

Ивор повернул головой изо всех сил, ударив клинком по плазменному барьеру. Появившейся трещины было достаточно, чтобы пробиться внутрь.

В этот момент сердце Лучезара дрогнуло. Он думал, что после нападения плазменного ястреба под гнетом Искусства Семи Ступеней его противник будет в состоянии атаковать. К тому же эта атака казалось намного сильнее, чем все предыдущие.

В мгновение ока плазменные лучи обернули его тело, пытаясь защитить от надвигающейся угрозы. Его энергия взорвалась со всей подвластной ему мощью и за долю маха до того, как был нанесен удар, он использовал одну из своих сильнейших техник.

— Ступень вторая! Рождение Сверхновой!

— Поцелуй Морены!

Раздался взрыв просто невообразимой силы.

Две энергии столкнулись с оглушительным грохотом, порождая в центре арены огромный котлован и окончательно разрушая ее остатки. Вся энергия куда–то улетучилась, исчезла полностью, оставляя в середине арены лишь двоих людей.

Пыль заполнила воздух, и никто не мог разглядеть, что именно происходит.

Все терялись в догадках, но одно было очевидно. Этот бой был настоящим сражением двух сердец. Горячего и холодного. Практики выкладывались на полную и через свои атаки несли свое слово противнику.

Вскоре Арена Танцующего Пламени перестала сотрясаться и пыль медленно стала оседать. Толпа мотала головами, в попытках разглядеть хоть что–то.

Когда пыль осела, их взорам предстал огромный кратер, размером со всю площадь арены. Ни один участок не уцелел.

В центре громадной ямы было два силуэта. Глядя на них все затаили дыхание. Их лица замерли, и они не могли издать ни малейшего звука.

Лучезар смотрел на Ивора сложным взглядом.

Кулак практика льда упирался в грудь княжеского сына, одежда которого была изорвана в клочья. На Иворе же практически не было живого места. Обе его руки, казалось, безвозвратно отмерзли. Из уголков рта, лба, ног и рук текла кровь, но он по–прежнему оставался в сознании. Из последних сил, держась лишь на одной жажде победы он смог зайти так далеко.

Практик плазмы в свою очередь держал Ивора за плечо, крепко сжимая ладонь. На коже под кулаком ледяного практика был большой иссиня–черный отмерзший участок, который навечно останется шрамом.

— Все кончено. — Прошептал Лучезар и тут же почувствовал тяжелый укол совести.

Он смотрел на израненного оппонента, а в голове его металось множество мыслей. Поначалу он думал, что его спасение и защита Засушливого Марта были ради того, чтобы он, Лучезар, намеренно проиграл в финале. Но когда они бились, он не видел этой надежды в глазах Ивора. Лучезар чувствовал, как всецело этот поединок поглотил их обоих. Они сражались на пике своих возможностей. По-настоящему мужской поединок. Поэтому мысль о выгоде улетучилась сама собой. Тогда совесть еще больше ударила его, заставляя скривиться. Ведь получается, что Ивор спас его, а он не отплатил ему за это, более того, ответил на его добро таким жестоким боем.

Нет. Он делал это ради сестры. Вот только совесть этого не принимала.

Внутри Лучезара столкнулись два сложнейших чувства. Одно из них пылало к сестре Лилии, ради которой он был готов на все. Другое же основано на его моральных принципах и справедливости. У него был свой особый кодекс, которому он неизменно следовал.

Они стояли всего несколько мгновений.

Ивор медленно разлепил обсохшие губы. Его взгляд все также был направлен в пол.

— Я… проиграл. — досадно прохрипел он.

Лучезар сжал губы, принимая одно из сложнейших решений в своей жизни. Он наклонился к Ивору.

— Прости. Я не могу отдать тебе эту победу. Но все же, послушай вот что. Моя сестра, Лилия, заинтересовалась тобой. А те, кем она интересуется обычно остаются калеками на всю жизнь. Но не только она. Отец также хочет с тобой поговорить. Так что, после посещения руин старого города беги из Маяты. Я… я помогу тебе сбежать.

Эти слова дались Лучезару очень тяжело. В первый раз в жизни он отступил от указания сестры. Он был готов отказаться от своего обещания. Потому что впервые выбор пал на моральный кодекс. На чувство справедливости, которое он взращивал в себе с малых лет.

Ивора хватило на легкий кивок. Последнее, что сорвалось с его губ, было извинение перед некой Звездочкой, о которой Лучезар даже не подозревал.

Его кулак соскользнул. Потеряв опору в виде практика плазмы, Ивор рухнул лицом в землю и потерял сознание, а Лучезар все десять вдохов стоял не двигаясь, глядя в бескрайнее небо.

Турнир завершился победой Лучезара. Как потом оказалось, Ивор из Полавы нанес только один удар, который достал княжеского сына. Особых повреждений, конечно, он не получил, вот только на груди у юноши теперь навсегда останется отметина от обморожения. По случаю победы в Крадовом княжестве закатили невероятный пир с яствами, на котором угощали представителей всех академий без исключения. Однако, не каждый на это согласился. Академия Великого Молота поспешно вернулась в Берканское княжество, даже не поздравив победителя. Они оставили только Веда Оземского для участия в исследовании руин древнего города. Песнь Сирены также отбыла в княжество Иса, забрав с собой Немиру, которая согласилась на предложение стать их ученицей и занять место Мирослава. Никола с единственным представителем Тиранической Поступи тоже покинул Маяту, предварительно попрощавшись с Ивором, пусть тот и был без сознания.

Велена Моравская призвала учениц Восточного Вихря обратно в Зничево, отказавшись от права на исследование, поэтому Кейре досрочно вручили ее награду в виде Жар–Цвета и камней высшего качества. То же получил и Вед. Ему так и не удалось поговорить с Кейрой о своих чувствах, но он не очень переживал по этому поводу, ведь, как он думал, сильных практиков всегда сводит вместе полотно судьбы.

Три дня подряд каждый вечер гуляла почти вся Маята. Столы ломились от разнообразной еды, менестрели не замолкали ни на миг. Каждый кто хотел погулять на славу, пил и ел до отвала. Заморское вино, квас, медовуха, мясо диких животных и даже некоторых духовных монстров слуги Огневеда приносили почти каждый час.

Во главе громадного дубового стола сидел и сам князь, который широко улыбался и пил за доброе здравие молодого поколения. Он был очень доволен своим сыном и не скрывал этого. Гуляла и Лилия, хоть и находилась не в духе. Она, будучи девушкой имела очень скромный запас терпения, которое с каждым днем иссякало все больше. Но, впрочем, ей очень понравился финал, поэтому она решила дать своей будущей игрушке как следует отдохнуть. Лилия решила для себя, что Отморозок станет для нее особенной игрушкой, она не станет ломать его, но сделает своим рабом.

Лучезар, казалось, совсем не радовался победе. Он сжимал в руках красивую резную шкатулку, в которой находилось перо Жар–Птицы, а его сердце разрывалось на куски.

На последний день гуляний, перед торжественными выступлениями скоморохов и менестрелей князь Огневед встал и шумно прочистил горло. Каждый из присутствующих затих, поскольку понимал, грядет важное объявление.

— Как вы знаете, раз в пятьдесят лет на территории Крадова княжества открывается портал в руины забытого Гиперборейского города, в народе называемым тридевятые земли, или, как он назывался ранее Тмутаракань. Поскольку это знаменательное событие попало в аккурат на год проведения Турнира Четырех, мною было принято решение дать добро на посещение тридевятых земель лучшим практикам молодого поколения. Портал этот открывается ровно на восемь дней. И все, что вы найдете по ту сторону за этот срок, будет истинно ваше. Никто не посмеет предъявить право на это, будь то вещь или животное.

Люди за столами восторженно заохали, начиная шептаться. Невиданная щедрость со стороны Крадовского князя их удивила. Позволив людям немного пообсуждать новость, Огневед продолжил.

— Портал откроется ровно через месяц, так что у молодых практиков будет время подготовиться и получить наставления у своих мастеров. Кроме того, каждый из молодых практиков может взять с собой еще одного человека из старшего поколения, будь то ваш наставник или просто человек, которому вы чем–то обязаны.

Огневед вскинул дубовую резную кружку с золотой ручкой и вскрикнул. Ему вторили все собравшиеся люди, после чего каждый присутствующий опустошил свою посуду.

Спустя неделю палаты Знахарей медленно пустели, а спустя еще одну в них оставался лишь один человек. Ивор не приходил в себя еще очень долго. За ним как следует ухаживали, постоянно меняли повязки, кормили. Порой юноша громко кричал во сне и говорил какую–то несуразицу, но знахари сочли это за горячечный бред.

Шли дни. Поначалу к Ивору заходили разные люди. Одним из первых зашел Никола перед своим отъездом. Он долго и с восхищением рассказывал о своем новом наставнике и Тиранической Поступи. Потом заглядывала Немира. Она немного посидела рядом, но сильно не грустила, ведь девушка уже узнала о том, что Ивор станет учеником Ледяных Истин, а они совсем недалеко он Академии Песнь Сирены.

Заходила и Кейра. Девушка молча сидела у кровати несколько часов и смотрела на лицо юноши. Только ей одной известно, что творилось в мыслях и сердце. В конце концов она встала и нежно поцеловала Ивора в лоб, после чего одела на его руку плетеный браслет. Ранее это было налобной повязкой, сдерживающей силы Кейры, но после боя с Лучезаром, повязка утратила силу, и она сделала из нее два браслета. Девушка потерла свой и выдохнув вышла из палаты.

Один раз в палату даже заходил княжеский сын. Лучезар сказал Ивору пару слов и вышел. Это произошло сразу после окончания гуляний.

Заходили к нему и ученики Ледяных Истин перед тем, как отбыть в Зимницы. Молодые практики долго и смущенно благодарили за вознесение ледяного атрибута, а старейшины лишь одобрительно кивали, про себя нахваливая вежливое молодое поколение. Представители Ледяных Истин оставили щедрое количество лекарственных трав, немного Духовных Камней на дорогу и карту расположения Академии.

По окончанию третьей недели Ивор наконец проснулся. За это время его раны успели полностью зажить, оставив лишь несколько шрамов. Он практически не чувствовал свое тело, поэтому первым же делом, как только встал, начал его разминать.

Конечности приятно хрустели, пропуская через себя кровь. Энергия струилась по жилам, как и прежде, приводя организм в прежнее состояние. Проведя стандартную разминку, он вышел во двор палат и какое–то время сидел в глубоких раздумьях, пока его не увидел Держимир, который раз в два дня стабильно заглядывал в его палату.

— С пробуждением, герой! — Усмехнувшись проговорил старик.

— Какой же я герой. Так, показушник. Не смог перо забрать. Не осилил. — В голосе Ивора не было никаких эмоций, он просто подтверждал факты.

— А это брось. Ты совершил невероятное. Занял второе место в таком великом турнире. На континенте теперь многие будут знать твое имя, особенно среди молодых практиков. Кстати, ты очень вовремя проснулся. Через неделю ты отправишься в тридевятые земли.

Ивор грузно вздохнул.

— Есть ли смысл?

— Обязательно есть. Там можно набрать редчайших духовных трав, которые благоприятно повлияют на твою культивацию. Это я еще не говорю об особой удаче, ведь можно найти какой–нибудь артефакт. Ах да, ты можешь взять с собой кого–то из практиков, так что…

— Пойдете со мной? — опередил его просьбу Ивор.

— Сочту за честь, юноша. Сочту за честь, хо–хо. К слову, обязательно посмотри подарки, которые принесли тебе поклонники. Ты сыскал хорошую славу, Отморозок. Ха–ха

Парень кивнул и жестом попрощался с посмеивающимся стариком.

В палате он нашел уже виденную им ранее корзинку от Ледяных Истин. Они принесли точно такую же, но в этот раз собранных трав было больше. Где–то были письма с пожеланиями удачи в дальнейшем. Кто–то благодарил за то, что ставка на Отморозка сыграла, и часть ставки было небольшим презентом для него. Также было письмо от Ярополка, где говорилось о том, что в качестве награды он может выбрать себе Элементальную сущность, а также ему необходимо зайти за Духовными Камнями.

Уже через три листочка с поздравлениями Ивор утомился и сел на кровать, когда наконец заметил самый важный подарок.

На прикроватном столике стояла красивая деревянная шкатулка из многолетнего благородного дуба. Узоры на ней изображали резные языки пламени, покрытые толстым слоем смолы. Даже учитывая то, что шкатулка изготовлялась специально для того, чтобы сдерживать силу артефактов, Ивор чувствовал, как из нее сочится пламенная энергия.

Он облизнул пересохшие губы и медленно открыл шкатулку. Поток огненной энергии обдал все его тело и залил теплым светом пространство палаты.

В ней на красной бархатной подушке лежало небольшое перо, исходящее языками пламени. Завораживающе прекрасное, источающее чистую, великолепную силу элемента. Даже чище, чем бывает у элементалей.Ивор, не доверяя своим глазам, коснулся пера, но тут же одернул руку. Его палец обожгло.

Он закрыл шкатулку и, подняв ее, заметил небольшой клочок бересты, на котором была лишь одна надпись.

«Вопрос жизни и смерти. Теперь мы квиты».

Хмыкнув про себя, он сжал покрепче шкатулку. Его сознание перенеслось во внутренний мир, где все также сияло солнце, объятое синей сферой.

Нова приветливо заурчала, и, будто понимая цель визита уткнулась мордой в плечо спящей Звездочки.

Валькирия медленно дышала, сон ее был мирным и спокойным.

Ивор подошел к ней, положив шкатулку рядом.

Он нежно взял ее за руку.

— Пора просыпаться, моя Валькирия.

Оливер Ло Небесная Искра 3. Руины Гипербореи

Глава 56. Десятая!

На великие сотни верст до самого виднокрая простирались равнины. Некогда прекрасные, зеленые, наполненные свободой, но не сейчас. В пятнадцати днях пути от границ княжества Иса, что входит в Русский Каганат, расположилось огромное множество палаток, шатров и домов, что построены лишь десяток лет назад. Земля здесь будто лишена всей жизненной силы, а растения давно увяли. Такова была природа демонических искусств. Они медленно вытягивали энергию из всего сущего.

Жизнь кипела, как и в любом другом городе. Из кузниц доносился лязг металла, торговцы выкрикивали о своих товарах. Быт кочевников не сильно отличался от быта других людей, по крайней мере на первый взгляд.

Вдалеке возвышалось исполинское деревянное здание, увешанное металлическими щитами и копьями. На переднем карнизе гордо висел самый большой щит, на котором изображен металлический трезубец Тамга — знак царственного дома хазар, а чуть выше свирепое мужское лицо. Тенгри — небесный дух, покровительствующий этому народу и единственный из Великого Пантеона, кто ступил на путь оскверненной культивации.

От крыши домов и шатров тянулись тканевые полосы, с теми же изображениями, что и на щитах. Они опоясывали все здания в этом импровизированном городе, который возвели всего за несколько лет.

В этот день, как и в любой другой Вирхор находился в главном зале царственного дома. Тучный мужчина средних лет с длинными, собранными в хвост темными волосами. Его кожа отличалось смуглостью, даже на фоне других хазар.

Каган Вирхор, несмотря на пылкий нрав и жажду завоеваний был мудрым правителем, поэтому согласился на шаткий мир с Русскими княжествами. Ему казалось, что сил каганата недостаточно, чтобы растоптать сразу четыре великих государства.

Вирхор сидел на маленьком коврике с закрытыми глазами. Энергия бурлила в нем, но ему никак не удавалось пробиться. Этап Начертания Рун сильно отличался от других, ведь в нем не было четких стадий. Каждая руна, что ты открываешь в себе должна быть добыта самостоятельно, путем долгого познания своей сути и сути вещей.

Каган открыл глаза и, наконец, увидел терпеливо ожидающую его в другом конце зала девушку.

Она была прекрасна и изящна, словно веточка вишневого дерева и имела будоражащие ум контуры тела. Черты ее лица заставляли многих мужчин смущенно отводить взгляд. Всем своим неподражаемым видом, она подтверждала статус дочери Кагана. Ее янтарные глаза были непередаваемо глубокими и содержалась в них какая-то лисья хитрость.

— Отец. Вы закончили?

Вирхор нахмурился.

— Ты же знаешь, Сати, на подобные попытки может уходить, как несколько часов, так и несколько недель. Не стоило ждать меня здесь. В чем дело?

— Мама совсем перестала есть. Она хочет, чтобы ты ей помог, отказывается принимать еду от слуг.

— Что поделать. Эта женщина слишком уж любит меня, чтобы не видеть хотя бы пару раз в день. Она даже гарем мой разогнала, коварная женщина!

С некой досадой в голосе он поднялся, собираясь направиться в опочивальни.

В дверь раздался стук. Не дожидаясь ответа, они отворились и в основной зал вошел высокий мужчина в ламеллярном доспехе. За ним вошли еще десяток мужчин, одетых точно также, а остальные полсотни остались снаружи. Единственным отличием первого был шлем с бармицей, навершие которого украшено тремя красными перьями.

— Захария! Мой дорогой бек. Не сейчас, у меня неотложное дело. Если только в двух словах.

Мужчина снял шлем. Его коричневые глаза отразили легкую насмешку.

— Двумя словами не обойтись, каган Вирхор, или точнее сказать, бывший каган! — его голос, грубым эхом прокатился по залу царственного дома.

— Что это значит, Захария? Тебе мало должности заместителя кагана? Как ты смеешь так разговаривать с моим отцом! — Сати сделала шаг назад, коснувшись клинка на своем поясе, чем вызвала улыбку у бека.

— Люди недовольны. Мы слишком долго держим перемирие. Пора уже раздавить этих Русов. Наши практики могут возвышаться только благодаря энергии, которая появляется во время кровопролитных битв. Всем не нравится этот застой. Поэтому военным советом решено сместить тебя с поста кагана.

Сати обнажила свой меч и сделала было шаг вперед, но Вирхор ее остановил, отрицательно кивнув.

— Иди к матери. Защищай ее.

Девушка кинула несогласный взгляд на отца, но все же, послушно кивнув, убежала, а мужчина обратился к остальным.

— Видимо стоит снова указать тебе твое место, Захария. Ты забыл, как в прошлый раз, после поединка, ползал передо мной на коленях?

— Ох, мой великий Каган, увы, в этот раз все иначе. Начинайте.

Воины вышли из-за спины Захарии образовав полукруг. Багровый туман медленно появился в их руках, соединяя каждого человека.

— Формация Заточения! — вскрикнул один из воинов.

Вирхор не успел собрать свою энергию. Туман рванул к нему со скоростью молнии и опутав все тело запечатал внутренние жилы.

Захария медленно подошел к бывшему кагану и тяжелым ударом ноги опрокинул его на пол. Он наклонился к нему и оскалился.

— Теперь я Каган! Я поведу хазар к великим победам и уж точно не буду трусливым правителем как ты!

— Ты не посмеешь!

Бывший каган пытался собрать свою энергию, чтобы высвободиться, даже прокусил язык, выплюнув под ноги кровь, но ни одну из запретных техник использовать не удавалось.

— Не старайся, старик. Эта формация сделана моими лучшими воинами. Даже ты не совладаешь с ней. Через неделю я заберу твою душу, а дочь использую в качестве печи для культивации. Кто знает, если она будет достаточно хороша, я сделаю ее своей восемнадцатой женой.

Захария рассмеялся, после чего выпрямился и громко произнес для всех собравшихся воинов и тех, кто находился снаружи.

— Да начнется новая эра. Эра завоеваний Хазарского каганата!

* * *

— Ты редкостный засранец!!!

Взрывная волна, пронеслась вперед, поднимая вверх снег. Нова поджала под себя лапы и со страхом в глазах сделала два шага назад. Девочка перед ней внушала ужас своей яростью.

— Я терпеть тебя не могу! Как ты вообще посмел так со мной поступить?

Длинный прямой меч пролетел в паре пальцев от лица Ивора. Он едва успел отклониться. Взрывные волны гремели по всему внутреннему миру. Если бы не Венец Пожирающих Бурь, то Звездочка бы точно его убила. Но пока судьба была на его стороне.

Валькирия, едва открыв глаза начала орать и метать в него снежные глыбы, выдернутые из его, между прочим, внутреннего мира.

— Да я сама тебя в Хельхейм отправлю, прежде чем ты себя угробишь. Про таких знаешь, как говорят? Ты не поверишь в смерть, пока не увидишь свою погребальную ладью. Во имя Одина! Да как можно быть таким тупоголовым?

Очередная волна пронеслась мимо Ивора. Он чудом успел упасть, прокатившись прямо к ногам злобной Звездочки. Он знал, что Валькирия не навредит ему.

Девушка смотрела в его глаза пару мгновений, а потом отвесила тяжелую пощечину.

— Как мы будем тебя возвращать… Ты же… — голос Звездочки дрогнул. — Сфера сожрет тебя всего.

Снова занеся руку, она бессильно опустила ее на грудь парня.

Ивор шагнул вперед и приобнял ее.

— Успокоилась? А теперь послушай. Мы что-нибудь придумаем, правильно? Придумывали до этого, придумаем и сейчас. Сфере я просто так не отдамся. И эмоции верну. Это не главное. Ведь я добыл для тебя перо.

Валькирия знала, что Ивор делал это ради нее, но она не думала, что он будет готов пожертвовать своими чувствами, чтобы достать всего один артефакт из тринадцати. Она чувствовала, как совесть выгрызает дыру у нее в груди. Звездочка стояла в его объятиях, все больше понимая, что кроме этого человека она сейчас никому не нужна.

— Пообещай!

— Ну чего еще?

— Что больше никогда так не поступишь. Мы с тобой путешествуем вместе, а значит и решения принимаем вместе, понял? Прислушивайся ко мне иногда! Мне более семиста лет, уж что-что, а знаю я точно больше, чем ты в свои жалкие семнадцать!

Ивор пожал плечами.

— Многовато обещаний я уже тебе дал. Но да навь с ним. Одним больше, одним меньше. Обещаю.

Она стукнула его ребром ладони в лоб, потом отстранилась и пошла за шкатулкой, попутно погладив Нову.

— Что теперь? — Ивор вопросительно поднял бровь. — Съешь его?

— По-твоему проклятья снимаются путем сжирания чего-либо? Деревенщина блин. Смотри!

Звездочка открыла деревянную крышку. Ее обдало теплым свечением пера. Спокойно взяв его в руки, она перенесла перо перед своей грудью и отпустила. То осталось висеть в воздухе.

Положив обе ладони с разных сторон, она выпустила небольшую часть оставшейся в ней энергии и обволокла ей перо. Пламенная энергия Жар-Птицы взорвалась внутри шарика, созданного Звездочкой. Она клубилась и переливалась, будто солнце, заточенное в стеклянный шар.

Наконец энергия стала затихать, открывая для Валькирии истинную силу пера.

— Только сняв первый защитный слой пера можно получить доступ к ее природной силе. Если этого не сделать, то я в своем нынешнем состоянии, да и ты тоже, превратились бы в пепел.

Перо ярко засияло и проникло в грудь девушки, окутывая все ее тело пламенными линиями. Все это действо закончилось через некоторое время. Валькирия мило улыбнулась.

— Хорошее перо, качественное. Усвоилось даже лучше, чем я предполагала.

— И что теперь, чувствуешь какие-то улучшения?

— Хм…

Звездочка медленно разгоняла в себе энергию, проверяя, сколько сил она может безболезненно использовать.

— Примерно ранняя стадия Древа, может до пика даже, но не больше. Я даже смогу на несколько мгновений проявить себя в реальном мире. Но не советую просить меня об этом, ибо я опять впаду в глубокий сон. Кстати об этом!

Она подошла и еще раз треснула Ивора по затылку. Тот демонстративно ойкнул.

— Там, где не нужно, ты очень даже талантлив! Кто за пару дней может выучить, пусть и сотую часть от основы, но заклинания из Старшей Эдды? Не зная языка и техники выполнения. Как ты вообще это сделал?

— Не уверен, что могу объяснить. Я просто обратился к сфере, услышал ее голос, как будто. Она подсказала мне, куда смотреть и как поступить.

Девушка вздохнула. Неужели Морозная сфера Абсолютного льда содержала воспоминания предыдущего владельца? К сожалению, узнать это можно было только подчинив ее полностью, что Ивор сможет сделать совсем не скоро, а пока…

— Ты же понимаешь, что сфера паразитирует на тебе. Она не помогает, а скорее использует тебя, как носителя. Да, она признала твои возможности и пока не будет трогать физическое тело, но что касается эмоций, души, энергии в конце концов.

— Получается, ты тоже паразитируешь на мне? — саркастический тон Ивора показался Звездочке грубым.

Но она знала, что это все влияние сферы, поэтому снова треснула парня по лбу.

— Что ты планируешь дальше?

— Уже через пять дней мы отправимся в руины за тридевять земель. Это продлится восемь дней. Потом в Ису. Глава Ледяных Истин решила сделать меня своим личным учеником. Думается мне, есть у нее на то причины. Но пока не знаю, какую выгоду она хочет с меня поиметь. В любом случае, как сказал Держимир, Зимницкая вполне может входить в пятерку сильнейших практиков континента, а значит, благодаря ей я стану сильнее.

— Тц… Твоя аура так и притягивает женщин. И что они находят в тебе…

— Ну, знаешь. Я красивый. — Ивор картинно поправил длинные волосы, чем вызвал усмешку Валькирии.

— В любом случае, идея хорошая. А теперь выметайся, мне нужно поправить свои внутренние каналы, чтобы новые потоки энергии не рассеялись так быстро.

— Это вообще-то мой…

— Иди уже!

Ивора будто силой выдернуло из внутреннего мира. Все это время он лежал в комнате гостевых резиденций, отведенной для него. Это юноша еще не сказал Валькирии про княжескую дочь, которая им заинтересовалась.

Запустив руку в пространственную сумку, Ивор выудил оттуда пучок Хрустальной Травы, пять Духовных Камней высшего качества, несколько пучков целебных трав и небольшую колбу с прозрачной жидкостью, в которой наблюдался серебряный осадок.

Он уже пересмотрел все «дары», которые принесли ему после турнира. Среди них находилось много полезных вещей, которые в большинстве своем были от академии Ледяных Истин.

Аккуратно разложив перед собой все предметы, он вынул из бездонной сумки светло-голубой орб. Он исходил легкой полупрозрачной дымкой, которая касалась рук приятным холодком. Внутри клубилось нечто, похожее на густой дым, а снаружи на орбе был начертан едва видный символ Истока.

В этом предмете заключена самая чистая ледяная энергия. Без единой примеси. Элементальная сущность, добытая опытным практиком и заключенная в орб.

Такая сущность была особенно редкой и стоила около тысячи Духовных Камней высшего качества. На такие сбережения можно спокойно купить целую деревню и у тебя останутся средства чтобы снабжать ее провизией еще целый год.

Вот только это касалось других элементов. Что касается элементальной сущности с атрибутом льда, тут не все так однозначно.

Ледяные элементали были самым слабым типом магических существ, достать их сущность и заключить в орб мог бы даже практик средних стадий Возведения Арконов. Однако, такие орбы не пользовались спросом, ведь практиков льда на континенте было меньше всего, да и те, не отличались силой или высокими амбициями. Но, несмотря на свою слабость, элементальная сущность льда все же чрезвычайно редкая, потому что помимо малого количества элементалей льда была еще одна проблема. Их тяжело найти.

Если бы такая сущность была хоть немного полезнее и подходила другим практикам, или же практиков льда было больше, то цена на такой ледяной орб взвинтилась бы до небес.

Ивор помнил наставление Лешего еще в самом начале пути. «У тебя возникнут огромные трудности при переходе на этап Возведения Арконов. Нужен кто-то, кто будет контролировать твою духовную энергию, кто-то с противоположным элементом, иначе случится беда!». Он задумчиво вздохнул. Сейчас, находясь на стадии Солнечного Ядра (9) он как раз был в нескольких шагах от этапа Возведения Арконов, а значит необходимо найти помощника с элементом огня, чтобы двигаться дальше.

Поглотив сущность, он не сможет прорваться, однако, останки элементаля направлены не столько на энергию, сколько на ее контроль и понимание.

Вначале он поглотил энергию Духовных Камней, выжимая их до остатка, чтобы расширить свой внутренний резервуар. Потом растер Хрустальную Траву, добавив туда несколько согревающих и целебных трав. Бережно пересыпал в миску, заливая заранее приготовленным кипятком. Используя внутреннюю энергию, он напитал отвар, раскрывая силу Хрустальной травы. Выпаривая примеси, он повторил процедуру еще раз, а после влил туда жидкость с серебряным осадком и залпом выпил получившееся варево.

Ивор закрыл глаза, представляя бездонную ледяную пещеру. Стены в ней, сталактиты, пол, все было из чистого льда. Даже воздух пропитывала ледяная энергия. Юноша представил, как идет по этой пещере, полностью растворяясь в потоках энергии. Он отдал свое тело во власть великих законов Мирового Древа.

Отдал, чтобы потом их нарушить.

Ведь в этом и состоит путь культивации. Его путь.

Нарушатьзаконы Мирового Древа. Идти против воли Великого Созидательного.

Набрав грудью побольше воздуха, он очистил свое сознание и резко вжал элементальную сущность в свою грудь.

Тело завибрировало, заставляя Ивора покрыться ледяной испариной. Конечности начали неметь, а кости пропитываться холодом. Энергия в его жилах резко подскочила, циркулируя все быстрее. Она проходила от головы к сердцу, от сердца к его мужскому началу, и снова возвышалась к голове. Каналы начали набухать, сдерживая огромный напор ледяных сил. Но сердце в противовес этому замедлило свой ритм.

В его сознании он все еще находился в пещере. Тяжелый ветер заставлял промерзать даже его внутренности, но юноша упорно боролся со стихией.

Внезапно энергия взвинтила вверх, заставляя его жилы вибрировать. Грудью он почувствовал, что вот-вот совершит прорыв. Не отвлекаясь и не задавая лишних вопросов самому себе, он направил энергию к своему сердцу. Барьер задрожал, начал трескаться, позволяя Ивору лишь слегка почувствовать то, что было за ним. Но то, что он ощутил удивило его. Если бы сфера не забрала эмоции юноши, он бы пребывал в глубочайшем шоке, ведь то, что находилось за узким местом в его энергетических уровнях не было этапом Возведения Арконов.

Это была новая, доселе никому неизвестная…

Десятая стадия этапа Формирования Солнца.

Глава 57. Гиперборейские руины (1)

Только на начало пятого дня Ивор открыл глаза. Простыня под ним была полностью мокрой от его пота.

Элементальная сущность дважды чуть не убила его, полностью останавливая сердце. Теперь он представлял, что пришлось пережить Кейре. А учитывая, что элементаль льда был в разы слабее элементаля ветра… то, что при поглощении Кейра выжила, можно считать чудом. Ивора же спасла его тщательная подготовка и глубокая концентрация.

Сейчас он чувствовал себя обновленным. Раны, полученные на турнире, полностью затянулись, оставляя после себя лишь несколько шрамов, но что важнее…

— Десятая. Их же всего было девять. Ни в одной книге не было упоминания о десятой стадии, ни названий, ни намеков.

Своим энергетическим восприятием он прошелся по всему телу. Жилы его были не просто укреплены, они походили на стальные каналы, которые могли бы выдержать энергию десяти практиков на этапе Возведения Аркона. Более того, водный узел под сердцем тоже укрепился. Киноварное поле юноши проводило через себя энергию намного плавнее и охотнее, нежели раньше.

Ивор протянул перед собой руку. Ледяная энергия вырвалась из его пальцев, принимая нужную ему форму. Отклик был моментальным. На тот момент он не знал, но такой контроль над внутренней энергией был столь же высоким, сколь контроль практика на поздних стадиях Возведения Арконов.

Он ощущал, что теперь может распространить свою морозную ауру на целую версту. В пять раз больше, чем раньше. Тело парня тоже окрепло, все говорило о том, что оно медленно готовится к перестройке и очистке, которая происходит во время Возведения Арконов.

«Звездочка!»

«Рангрид! Чего тебе?»

«Есть пара важных вопросов и мне нужен твой великий семисотлетний жизненный опыт»

«Тц…»

«Во-первых, взгляни на мою культивацию, странно, что ты не заметила сразу. Я не прорвался к первому Аркону, но тем не менее совершил прорыв, как вообще такое возможно?»

«Я не следила пристально за твоим поглощением сущности, у меня знаешь ли были и свои де… Погоди, что ты сказал? Прорыв? Ты совершил прорыв?»

Ивор почувствовал, как Звездочка пристально исследует его своим божественным чувством.

«Ты поражаешь меня все больше. Как ты можешь быть обычным человеком? Я могла понять твои выходки с энергией, ведь ты владеешь Сферой, но это. Твое тело необычное. При том, что его совсем не отличишь от обычного человеческого, но расположение твоих внутренних каналов сейчас…»

«Жил»

«Да, ты называешь их жилами. Ивор! Твой отец.»

«Ну привет, спустя почти два с лишним года после знакомства ты решила поднять этот вопрос?»

«Нет-нет, дело не в этом. Твой отец — самый настоящий бог! И если раньше я сомневалась, то теперь нет. Видишь ли, обитель богов населяют не только боги. Ты должен понимать, что, будучи всемогущими, божественные сущности часто выбирают себе смертного партнера, просто из интереса, ведь они могут себе это позволить, но не суть. Детей, родившиеся от таких союзов, называют частицами бога. В них содержится какая-то особенность, присущая богам. Это может быть улучшенный контроль элемента, сам элемент, если он редкий, невероятная крепость тела, предрасположенность к божественным артефактам, но ты… Если ты действительно сын бога, почему тебя не оставили в обители, а выгнали за ее пределы, в земное царство».

Ивор выжидающе молчал, он практически не дышал, не желая спугнуть Звездочку. Она впервые говорила, четко и ясно, без загадок и недомолвок. Девушка продолжала бормотать в его голове, скорее даже не для него, а для себя, рассуждая вслух.

«Может ли быть так, что суть твоего тела проявилась только сейчас… Тогда это многое объясняет. В тебе не увидели потенциал, поэтому не позволили остаться. Хм, но не может быть, чтобы ты обладал этим путем культивации в полной мере».

Валькирия замолчала, надолго, прикидывая в голове разные варианты. Вскоре она решила что-то для себя, в очередной раз тщательно осматривая парня, и, по каким-то соображениям совести, решила все же донести свои выводы до Ивора.

«Твое тело отличается от тела обычных смертных, а именно расположением внутренних каналов, как я уже сказала. Такое расположение присуще лишь божественным частицам. Хотя твои узлы, даже незажженные все еще не адаптированы, но в царстве богов ты мог бы стать самым слабым практиком, который моет полы в одной из обителей… на нижнем ярусе. При этом, обладая телом божественной частицы, ты не имеешь ее особенности. Но, совершенно точно, один из богов — твой отец».

«Вот как, значет я как свеча, которая долго собирала тепло, а потом наконец решила зажечься. Интересно. Чем отличается десятая стадия от первого аркона? Я получается сильнее практиков Формирования Солнца, но все еще слабее тех, кто на этапе Возведения Аркона?»

«Не совсем так. Поскольку божественные частицы имеют более высокий потолок развития и энергия их куда плотнее той, что используют в мире смертных, то и развитие их подразумевает большее количество этапов. На десятой стадии, как бы это странно не звучало, ты будешь равен по плотности и количеству энергии практику на втором Арконе. При этом физически ты будешь уступать. Ведь на втором Арконе тело окончательно укрепляется и даже десять практиков на Этапе Формирования Солнца не смогут пробить физическими атаками практика на втором Арконе».

«Значит все-таки Небесная Искра…»

Ивор о чем-то задумался, он задавался различными вопросами, среди которых был вопрос и про Кейру. Если она тоже божественная частица, то почему она здесь, в земном царстве. Звездочка все еще была удивлена. Теперь ее смущал факт нахождения Ивора в мире смертных. С такой силой как сейчас он и правда был бы поломойщиком. Но его упорство и скорость развития быстро подняли бы его статус. Другой вопрос, что божественные частицы начинают культивировать в три года, а в пятнадцать лет уже находятся на пике поздней стадии выращивания Духовного Древа.

«Второе, это мой узел.» Продолжал Ивор. «Помнишь тот, что зажегся огнем. Я хотел силой поменять его элемент, и он пропал. Вместо него теперь пустое место, которое затягивает энергию, которую я в него посылаю. От него никакой пользы. Только один раз он преобразовал мою энергию, делая ее чище и увлеичивая в три раза»

Звездочка задумалась, шумно хмыкая.

«Я не могу тебе сказать, что это. Еще никогда не встречала чего-то подобного. И, думаю, ты вряд ли найдешь ответ в мире смертных. Так что тебе придется изучить этот вопрос самому».

Юноша прогнал от себя ненужные мысли, решив разобраться с этим позже.

«Этот прорыв станет отличным подспорьем в будущем. Пора готовиться к выходу. Сегодня откроется портал».

Стоя у окна Лучезар смотрел, как восходит солнце. Он обдумывал свои решения. Правильно ли он поступил? В любом случае, Лилия не сильно расстроилась, когда не получила перо, оно ей и не нужно было. Но вот то, что Лучезар не привел к ней новую игрушку после пробуждения ей не понравилось.

Юноша вздохнул. С годами желания сестры становились все более сложными, а характер требовательным. Но это не давало причин, чтобы он любил ее меньше. Однако, каждый такой случай порождал в его душе частичку сомнения.

Он снова прокрутил в голове недавний разговор с сестрой.

— Лилия, пойми, я лучше возьму с собой учителя, он не раз бывал в портале за тридевять земель и знает, что делать. Там очень опасно.

— Я иду с тобой. Это не обсуждается. Если ты меня не выберешь в качестве спутника, то забудь о разговорах со мной навсегда.

— Но ты не понимаешь. Даже воздух там пропитан тяжелой энергией потерянной эры. Она в разы плотнее и жестче. Не говоря уже об опаснейших магических зверях.

— Ох, мой милый принц, как же ты не поймешь. Если эта Пламенная принцесса чего-то хочет, то она это получает. Что ж, раз мой Любимый братец не хочет мне помочь, придется просить помощи у отца.

— Постой! Я возьму тебя с собой. Но пообещай, что будешь всегда рядом, чтобы в случае опасности я мог тебя защитить.

— Посмотрим.

Снова прозвучал тяжелый вздох. Кажется, ему не удастся сконцентрироваться на сборе духовных трав и поиске артефактов. Вместо этого придется защищать сестру.

Поправив Пламенный Июль и подцепив на руку Засушливый Март, он вышел из комнаты.

В северной части Маяты за городскими стенами располагалась обширная плоская долина. Это место совершенно отличалось от наполненной внушительной энергией столицы Крадова княжества. Атмосфера здесь была спокойной и умиротворенной. Даже звуки ветра сливались в приятную мелодию.

В полдень долину посетила группа людей. Этой группой были представители различных академий, что заняли первые десять мест в Турнире Четырех. Каждый испытывал некое волнение, особенно те, кто впервые собирались войти в руины города потерянной эры. Их глаза сияли так, будто перед ними на расстоянии вытянутой руки стоял неведомый противник.

В этой долине располагался портал, который ведет в обитель тридевятых земель.

Огневед встал перед всеми и объявил.

— Вскоре появится вход. Прежде чем это произойдет, мне нужно напомнить вам о некоторых правилах. Портал в тридевятые земли может принять максимум двадцать пять человек одновременно. После входа в руины вы будете оставаться там в течение восьми дней. Спустя это время каждый из вас независимо от его воли будет телепортирован обратно. И лишь одна вещь способна помешать этому. — Крадовский князь холодно улыбнулся. — И это смерть.

Практики слушали его внимательно, ведь то, что Крадово княжество допустило других до входа в тридевятые земли было само по себе грандиозным событием. Нужно было соблюсти все правила и осторожности, чтобы вычерпать как можно больше выгоды и этого похода.

— Не стоит думать, что в руинах содержутся только невероятные сокровища. Это место неизмеримо опасно. Если вы забудете о своей безопасности и пойдете на поводу у жадности, то можете погибнуть. Пространство тридевятых земель невероятно велико и еще никто не смог исследовать их до конца. Кроме того, из-за странных энергетических потоков каждый раз это место меняется. Поэтому карты тут бесполезны и бессмысленны. Чем глубже вы будете входить в руины, тем выше опасность. Если ваших сил недостаточно, не стоит испытывать удачу. Сезоны внутри также нестабильны. Иногда можно застать теплую весну или прохладное лето, но если мы встретим суровую зиму, то исследование в разы усложнится.

Во время разговора, за спиной Огневеда медленно стала появляться рябь. Звук, похожий на треск поленьев в печи раздавался в разные стороны. Пространство искажалось все больше, подобно бурлящему потоку. Оно усиливалось и вращалось на высокой скорости, пока не сформировалось в огромный вихрь, потоки которого втягивались внутрь, создавая завывания ветра. В конце концов вращение начало замедляться, а когда полностью остановилось, то стало черным порталом, который плавал в воздухе.

— Каждый раз, когда мы входили в эту область, там терялось по три, четыре человека, которые не смогли вернуться. Проход будет активен в течение получаса. Согласно результатам турнира, первым войдет Лучезар и его спутник.

Княжеский сын кивнул отцу и вместе со своей сестрой скрылся в портале.

Ивор наблюдал за этим спокойным взглядом.

— Ты раньше когда-нибудь использовал пространственные перемещения? — Держимир не сводил глаз с портала.

— Не доводилось. — безразлично пожал плечами юноша.

— Тогда крепко держи себя в руках, и, свой желудок тоже.

Огневед кивнул в их сторону, объявив, что второе место также может войти в портал.

Таинственное чувство охватило Ивора, когда он шагнул внутрь. Живот скрутило так, будто он вот-вот выйдет через рот. Ледяной воздух окутал его тело, и он неосознанно задрожал. Через один вдох перед ним открылась изумительная картина.

Пробирающий до костей ветер нес за собой снег, заполняющий все небо. Гладкое, подобно зеркалу, ледяное пространство простиралось на далекие версты, а за ним была горная цепь, покрытая снежными шапками. Самый высокий пик возвышался далеко за облаками, так что невозможно было его разглядеть.

Град с огромной скоростью несся с неба на землю, подгоняемый холодным ветром. Если бы практик, ниже девятой стадии Формирования Солнца ступил сюда, то точно получил бы множество ссадин от ударов этих градин, хорошо если не смертельных.

Ивор и Держимир накрыли себя защитным пологом.

Наставник академии Восходящего Солнца был потрясен до глубины души. Ивор же задумчиво пробормотал.

— Так вот значит, как выглядят тридевятые земли. А где же сами руины?

— Говорят, что их еще нужно найти. Вообще, тридевятые земли — это целая область, а Тмутаракань, это город, который затерян где-то тут. Кажется, мы не очень удачливы. Встретить зиму здесь, это, пожалуй, самое опасное, что можно придумать. Найти руины будет еще сложнее, чем рассказывают.

— Как насчет остальных? Где они?

— Портал нестабильный, поэтому каждого вошедшего он отправляет в разные части тридевятых земель. Что ж, в любом случае, так даже лучше. У каждого больше шансов найти что-то интересное. Хотя я здесь совсем не ради сокровищ. Скажи мне юноша, ты нуждаешься в моей помощи и защите?

Ивор заметил добрые намерения наставника, но также понимал, что он преследовал свои цели, поэтому отрицательно махнул головой.

— Не стоит волноваться, думаю я справлюсь сам.

Держимир добродушно улыбнулся и, покрыв себя огненным маревом скрылся из вида.

Ивор направился вперед. Он шел больше часа, но видел только бесконечные снежные равнины и заполненное снегом небо. Это совсем отличалось от набитого редкими сокровищами и экзотическими растениями леса, что он себе представлял, когда заступал в портал. Кроме того, он знал, что здесь должны находится магические и духовные звери, но прошагав так долго он не встретил ни единого следа.

— Что ж, видимо я пришел сюда не сокровища искать, а страдать от холода.

«Строение этого мира очень странное». Пробормотала Звездочка.

«Странное?»

«Этот мир создан людьми, при этом чрезвычайно высокого уровня. Он существовал достаточно долго, поэтому появление нескольких Небесных сокровищ не будет чем-то странным. Может даже удастся встретить Звездное. Что странно, подобный мир не должен появляться в таком месте. Это не то, что могли бы создать практики на ваших нынешних уровнях развития».

«Вероятно, какой-то сильный эксперт из потерянной эры создал его, ты знаешь что-нибудь? Тебе ведь целых семьсот лет!».

«Ты бы завязывал паясничать. Эта семисотлетняя Валькирия ведь может и отморозить тебе твои причиндалы!»

Ивор усмехнулся, но все же ждал ответа на вопрос.

«То, что вы называете потерянной эрой, произошло более пяти тысяч лет назад. Ни я, ни любая другая Валькирия не знает об этом ничего. Только одним богам известно, что было во время потерянной эры. Вообще удивительно, что люди пронесли память об этом сквозь столько поколений».

«Ты упомянула о Небесных сокровищах, что это значит?»

«И правда деревенщина, не знать таких базовых вещей. Любое оружие или артефакт имеет четкую ранжировку, от низшего к самому сильному. Земное, как правило, в такой иерархии слабейшее. Это самое качественное оружие, выкованное смертными и ядра обычных зверей. Далее идут Лунные, Небесные, Звездные и Солнечные классы оружия и предметов. Они создаются высокоуровневыми практиками и артефакторами, которые вкладывают огромное количество энергии в свои творения. Солнечное оружие может составить конкуренцию даже практику на поздней стадии этапа Начертания рун. Не говоря уже о том, что оно адаптируется под силу владельца. Выше Солнечного класса есть Рунические и Божественные предметы, но такие можно встретить только в обители богов. И не говори потом, что эта Валькирия тебя не просветила!»

Ивор медленно кивнул, запоминая важную информацию.

Внезапно его восприятие обострилось.

«Ты чувствуешь это, Звездочка?»

«Да, кажется кто-то идет за тобой. Один человек»

Ивор пытался всмотреться сквозь плотную зимнюю метель, но она слишком сильно ограничивала обзор.

Глава 58. Гиперборейские руины (2)

Лилии удалось скрыться от брата еще в самом начале, едва они вышли из портала. «Глупый братец, он будет только мешать со своим кодексом чести. Как хорошо, что он еще носит кольцо, которое я ему подарила. Так он не сможет почувствовать мою энергию и не найдет меня раньше времени, хи-хи». Девушка мысленно посмеялась и развернула свое восприятие внутренней энергии.

Оставалось только найти свою новую игрушку, а там, дело за малым. Конечно, он, как и любой другой мужчина, не устоит перед ее природной красотой и соблазнится, а она наконец испытает, насколько крепок его лед и сломает его, расплавит, но прежде, конечно, насытится его болезными стонами. Правда были и чувства, которые она не совсем понимала. Если бы девушка лучше разбиралась в себе, она бы поняла, что это были задатки восхищения несгибаемой воле и жажде поединка ледяного юноши.

Среди столь яростно бушующей зимы найти ледяную энергию было чрезвычайно сложно, тем не менее Лилия уловила легкое дуновение, как будто остаточный запах едва коснулся ее носа. И она направилась вперед.

Спустя несколько часов она уже вышла из себя.

«Сколько можно идти по этой снежной пустыне. Холодно, из-за ветра ничего не видно. Ох, как же я отыграюсь на тебе! Только вот найду».

Наконец где-то далеко замаячил силуэт человека. Едва видная тень среди снежной бури.

«Ну наконец-то! Что… какого черта ты убегаешь? Ах, ты, проклятая ледышка!»

Лилия использовала технику движения и рванула вперед.

…

«Можешь определить, насколько силен преследователь?»

«Первый Аркон, точно не меньше».

Ивор задумался. Не было желания тратить время на случайные битвы. А чутье подсказывало, что преследователь за этим к нему и направляется.

— Ну, нет, я сваливаю. — пробормотал он, скорее для себя.

Ивор рванул сквозь метель в чрезвычайно быстром темпе. В таких условиях движение других практиков было бы сильно затруднено, но он не чувствовал никаких проблем. Наоборот, он мог черпать силы из снега и льда, чтобы быстро восстановить свою внутреннюю энергию. Поэтому с большой скоростью он скрылся в порывах ветра и снежинок.

— Тебе не сбежать! Лучше сразу остановись и отдайся мне!!!

Раздраженный женский голос раздался далеко позади. Ивор быстро оглянулся, наконец понимая, кто его преследователь. Он обнаружил фигуру, которая постепенно приближалась.

«Так значит сестра Лучезара. Хм, это может стать проблемой»

«Как же, очередная девка, которая невесть каким образом сойдет по тебе с ума! Великая проблема».

«Тц…»

Ивор вскинул руку, заставляя снег впереди быстро собраться в единый поток, образуя шар морозно-синего цвета.

«Я все еще не уверен, что могу сражаться с практиком первого Аркона, толком не освоившись на десятой стадии. Бой с Лучезаром мне отчетливо показал силу второго этапа. Веда я победил только благодаря тебе, значит мой выбор верный».

С оглушительным звуком шар рванул в сторону летящего на Ивора силуэта и взорвался. Сам же он использовал Морозное Мерцание.

Благодаря поглощению элементальной сущности и вхождению на скрытую десятую стадию Формирования Солнца число шагов в состоянии ледяного ветра увеличилось двадцати, что было огромным ростом силы.

Юноша продолжал двигаться прямо на север. Бежал, куда глаза глядят. Он не знал, что ждет его впереди, но точно знал, что у него на хвосте сидит злобная избалованная девка. Его техника ни на вдох не замедлила ее. Видимо для практика первого Аркона Ивору надо использовать атаки со всей доступной ему силой.

Вокруг существовали только безграничные заснеженные равнины и ледяная буря. Никаких духовных зверей и в помине не было, что уж готовить о сокровищах.

Чем дальше уходил Ивор, тем больше лед и снег под его ногами утолщались, поднимаясь все выше. Погоня длилась около четырех часов, но он не чувствовал даже намека на усталость. Чего нельзя было сказать о Лилии.

Девушка расходовала много сил, на поддержание тепла своего тела. Для огненного практика подобные условия были сущей навью. Ее игрушка почувствовала преследование и стала убегать, как трусливая крыса. Морозный шар снега, запущенный в ее сторону Лилия с легкостью отклонила. «Да он должно быть шутит! Что за унижение. Думаешь такая атака меня остановит?» Чем дольше она бежала за ним, тем больше злилась. А злость, как известно, отличное топливо для практиков огня.

Она была тверда и решительна. Убегающая жертва порождала в ее душе некий азарт.

Ивор двигался прыжками мерцания в двадцать шагов, прерывая их пятью обычными шагами. Казалось, пейзаж вокруг совершенно не меняется, однако, у него просто не было времени рассмотреть, как следует то, что находилось рядом.

Чем севернее он двигался, тем больше искажался воздух вокруг. В очередной раз появившись после Морозного Мерцания он понял, что под ногами нет твердой земли. Лед треснул слишком быстро, открывая под ним дыру.

От неожиданности он даже не успел что-либо предпринять и просто полетел вниз.

Холодный каменный пол встретил его тело твердым ударом.

Ивор тут же подскочил, оглядываясь по сторонам, но видел только темные каменные стены.

«Что за… Куда меня угораздило свалиться?»

«Кажется, это и есть руины затерянного города. Ты все это время ходил по ним сверху. То-то я думаю, что за странное чувство, будто под землей тяжелые источники энергии».

«И ты все это время молчала?»

«Я и сама не до конца понимала. Город окружен защитной формацией, которая укрывает его от чужих глаз. Видимо кто-то очень боялся, что его обнаружат. Помимо отдельного измерения, созданного для этого города, эксперт сделал еще и формацию. Но за столько тысячелетий она сильно прохудилась, местами истончилась так, что можно провалиться внутрь. Собственно, поэтому я и чувствовала, пусть и не до конца была уверена. Теперь понял, почему?»

Звездочка неодобрительно фыркнула и замолчала.

Юноша медленно ступил вперед. В то же мгновение по полу прошел импульс энергии, зажигая множество факелов. Помещение, как оказалось, совсем небольшое, со стенами, которые имели неестественный уклон, сужая пространство к верху. Из помещения был единственный выход, не считая того, через который провалился Ивор, там лестница круто спускалась вниз. Едва нога юноши опустилась на верхнюю ступеньку, энергия снова прошла по каменному полу и стенам, зажигая факелы.

Времени подумать не было. Сверху чувствовалась приближающаяся огненная аура. Поэтому Ивор двинулся вниз.

Второе помещение выглядело больше, все те же стены с уклоном, каменный пол, никаких предметов. Еще на этаж ниже Ивор наконец обнаружил некоторую мебель, местами каменную, местами деревянную, которая вполне неплохо сохранилась. Еще шесть этажей спустя он оказался в большом зале, где стены и потолок были украшены расписной резьбой. На стенах висели картины, изображающие причудливых животных и людей в свободных одеяниях. Некоторые из картин показывали сцены жестокой битвы людей и каких-то неведомых сущностей, которые пришли с неба.

Тяжелая деревянная дверь, казалось, была тем самым выходом из странного здания. Открыв ее, Ивор по-настоящему изумился.

Перед ним предстал древний Гиперборейский город, о котором ходят сказания на всей территории Северных Увал. Циклопические каменные и деревянные сооружения похожие на пирамиды подпирали верхушкой большой ледяной купол, который сиял мягким голубым светом. Многие из них были наполовину разрушены, на земле всюду лежали каменные глыбы, куски замерзшего и, уже неизвестно сколько лет, гниющего дерева. Кругом царила устрашающая тишина, которая могла заставить любое сердце трепетать.

На дорогах меж сооружений стояли исполинские столбы, со множеством рун и неизвестных символов, а их верхушку украшали вырезанные из дерева головы животных, некоторые из которых были неизвестны Ивору. На мгновение он засмотрелся на голову чудовища с длинным, подобным хвосту носом и изогнутыми к небу бивнями. Судя по резьбе, животное было огромным, а всю голову покрывал густой мех.

Внезапно дверь здания, откуда вышел Ивор с треском вылетела, а из него вышла озлобленная Лилия. Она позволила себе лишь несколько секунд замешательства, поскольку руины древнего города не могли не потрясать душу. Но, силой подавив восхищение, она перевела взгляд на Ивора. Она хотела сначала подчинить его, а потом уже можно заняться исследованием города.

Ивор развернулся, и уже было хотел использовать Мерцание, но девушка вскрикнула.

— Стой! Не убегай, погоди.

Ее тон не был злобным, скорее уставшим.

— Так, а зачем ты бежишь за мной? Не догоняй, я и не буду убегать.

— Но ты должен принадлежать мне!

— С какого перепугу?

— Потому что я Пламенная Княжна. Все, что я захочу, принадлежит мне. А еще, я бесконечно красива! Ни один мужчина не устоит передо мной и обязательно захочет пресмыкаться.

— Ну, знаешь ли, я тоже хорош собой.

«С каких пор ты стал таким самовлюбленным?» Хохотнула в голове Звездочка.

Девушка запнулась. Такой наглости при обращении к ней еще никто не смел выказывать.

— Ты станешь моей игрушкой! Это не обсуждается. Или ты так и собираешься убегать от меня, пока портал не вернет нас обратно?

— Если потребуется, то да. Ты себе напридумывала там что-то, а мне расхлебывать! На кой хрен я тебе сдался, а?

Лилия едва слышно зарычала. Теперь ее голос снова обретал озлобленный окрас. Но, будучи способной держать себя в руках, она внезапно вскинула брови, будто придумала нечто гениальное.

— Заключим пари? Как насчет права поединка? Если я тебя выиграю, то ты будешь принадлежать мне! Все же лучше, чем постоянно бегать!

— Нет. — отрезал Ивор. — Почему я должен вступать в заведомо сложный бой, наградой которого является то, что и так принадлежит мне?

Девушка явно забыла, что, чтобы заключить пари, нужно предложить что-то выгодное для оппонента.

— Если выиграешь ты, то я отстану от тебя. — нехотя сказала она.

— Мне и так неплохо. Я пока удачно от тебя убегаю. — безучастно ответил Ивор, пожав плечами.

Юноша уже собрал внутреннюю энергию и собирался прыгнуть, как раз в двадцати шагах от него был угол здания, за которым он мог скрыться.

Но Лилия, заметив это поняла, что снова придется гоняться за ледяным практиком, который был достаточно быстрым, чтобы не давать ей сокращать дистанцию. Ее достала эта многочасовая беготня, поэтому она выпалила не думая.

— Если победишь ты, то я буду принадлежать тебе!!!

Ивор остановился, хитро оскалившись.

Звездочка завопила.

«Ты серьезно? Нет, ТЫ СЕРЬЕЗНО? Какой же ты бабник!»

«Да тихо ты. Я выменяю ее рабство у ее же отца за бешенное количество ресурсов, смекаешь? А ресурсы дадут мне возможность быстро поднять культивацию. К тому же во дворце всяко найдется какая-нибудь пламенная девчонка, которая поможет мне в достижении этапа Возведения Арконов».

«Она на первом Арконе, а ты едва десятую стадию открыл как ты ее побеждать собрался? Ты еще не готов»

«Ну, я чувствую, что она слабее Веда и Лучезара. Шансы может и есть».

Вслух же он сказал.

— Хорошо, договорились. Проиграю — я весь твой. Выиграю — ты станешь моей рабыней.

«Идиотина…»

Лилия осеклась. Бес дернул за язык поставить на кон свою свободу. Но в то же время, как она может проиграть какому-то ледяному практику, пусть даже и такому талантливому.

Она собрала внутреннюю энергию. Ее кулаки покрылись белым пламенем. Об этом мало кто знал, ведь Огневед тщательно скрывал способности своей дочери. Иначе, это породило бы взрыв удивления и негодования. В семье Крадовского князя оба ребенка имели невероятный талант. С одной стороны, Лучезар, отмеченный богом, обладающий истинным элементом Перуна. С другой, Лилия, которая открыла в себе редчайшее белое пламя, обладатели которого появляются раз в сотни лет.

Девушка сложила знак Крада. Струящийся огонь взмыл вверх, и со взрывом образовавшийся столб пламени упал на Ивора.

Только в тот момент его уже не было на прежнем месте. Появившись на двадцать шагов дальше, он оставил несколько ледяных копий в качестве защитной стены и снова отпрыгнул назад.

Лилия отцепила с пояса толстый кожаный хлыст с металлическим наконечником. Он моментально покрылся белым огнем. Легким взмахом она разбила ледяные копии и увидела, как Ивор убегает, сверкая пятками. Девушка закричала.

— Нечестно! Мы с тобой решили сражаться, а ты все равно убегаешь!

— Правильная позиционка, это тоже часть боя.

Ивор упал на землю, прокатившись на спине в одну из дыр в здании.

Огненный хлыст тут же ударил по стене, та разлетелась в щепу, образовывая дыру побольше. Девушка зашла внутрь, но тут же припала к земле.

Ледяные иглы воткнулись в стену над ее головой.

— Что за грязные трюки! Сражайся со мной также, как с братом! Честно и изо всех сил!

— Так уж вышло, я не бью женщин. Только пугаю.

Голос юноши раздавался отовсюду. Эхо отражалось от стен громадного темного зала. Лилия почувствовала, как энергия льда уходит в противоположную часть, там же раскрылась дверь.

«Даже я бы подгорела от такой нахальности». Звездочку явно веселило происходящее.

Ивор выбежал с другой части дома, снова оказавшись на широкой заснеженной дороге. Лилия выскочила за ним. Она настигла Ивора кончиком хлыста в спину, но разбилась очередная ледяная копия.

— Как же ты бесишь!

Пробежав еще несколько улиц Ивор прижался спиной к стене. Он пытался придумать, как ему одолеть противника, не поранив. Ибо его отец всегда говорил, если мужчина ударил женщину, то он более не мужчина. Это правило, как и остальные, данные отцом он свято чтил у себя в сердце.

«Интересно, каждая княжна такая капризная?»

Звездочка хотел ответить, как внезапно почувствовала нечто ужасное.

«Уходи отсюда! Быстро!»

Огромная изумрудная тень появилась высоко вверху. Она помчалась вниз, как молния, и была размером с одно из этих громадных зданий, которых вокруг бессчетное количество. Исполинская пасть зверя, усыпанная пугающими зубами широко распахнулась у него за спиной.

Ивор со всей силы рванул вперед, пытаясь избежать атаки, но опасность не миновала. Спереди показалась другая широкая пасть, которая громко клацнула зубами.

Очередная ледяная копия была уничтожена. Точнее, пережевана существом.

В этот момент Лилия наконец нагнала Ивора. Тогда же раздался оглушительный рев.

ГРОООООО!!!

Изящные брови девушки поднялись вверх, а глаза были заполнены удивлением, что граничило со страхом.

Поскольку она видела змея.

Огромного трехголового змея с крыльями!

Прямо сейчас это чудовище пыталось поймать Ивора, который вполне удачно петлял меж головами, но никак не мог скрыться от твари.

Чешуя существа отражала изумрудный свет, как будто многочисленные зеленые змеи плясали в движении. Ужасающе внушительное давление трех бесподобно больших голов парализовало ее.

«Ивор! Нужно бежать! Ты не справишься. Это чудовище обладает силой, сравнимой с ранней стадией Выращивания Древа».

Юноша то исчезал, то появлялся, используя Морозное Мерцание. Его инстинкты были на высоте, а мышцы напряжены до предела.

«Что это за существо, Звездочка?»

Валькирия замялась. Кажется, она совсем не хотела говорить.

«Я не знаю»

«Ты врешь! Что это за тварь, скажи мне».

«Если пообещаешь, что убежишь, то я отвечу».

«Говори!»

«Это… отпрыск Нидхёгга, великого змея, грызущего Мировое Древо. Один из самых слабых. Думаю, это далекий потомок некогда сильного существа, что оставили здесь на страже, но, так как энергия этого места со временем иссякает, то и существо слабеет».

«Великий змей? Так это его костный мозг тебе нужен?»

«Угу».

«Уж не знаю, великая ли это удача, что мы нашли второй артефакт здесь, или же великое несчастье, ведь эта тварь мне не по зубам».

Тем временем Лилия все еще не двигалась. Впервые в жизни ее сковал страх. Настолько, что тело предательски не слушалось. В ее голове звучал голос отца, а также возникали тексты прочитанных книг и услышанных легенд. Огромное трехголовое существо с длинным стреловидным хвостом и тяжелыми когтистыми лапами. Крылья, которые затмевают солнце, пасти способные перекусить за мгновение огромного упитанного тура. Чешуя, которая в отражении солнца мигает изумрудным цветом. Все указывало на то, что перед ней существо из древних сказаний.

— Змей-Горыныч… — едва слышно прошептала она.

Глава 59. Гиперборейские руины (3)

«Поспеши и убегай! Чем дальше ты уйдешь, тем лучше!»

Мощная аура, исходившая от Великого Змея, заставила Ивора чувствовать огромную опасность. Он послал свою руку вперед, образуя бушующий поток ледяной энергии. Все его тело покрылось льдом, и он бросился в атаку на Змея.

«Что ты делаешь? Я же сказала тебе бежать!»

«Я не отвяжусь от него просто так, нужно хоть немного ослабить это чудовище»

Дыхание каждой из голов сотрясало воздух. В сравнении с огромным телом твари, маленькая фигура Ивора была подобна снежной бабочке.

Внезапно одна из пастей раскрылась, извергая бушующий огненный вихрь. Вторая в этот момент проделала тоже самое. В мгновение ока два пламенных смерча достигли колоссальных размеров и неслись в сторону юноши, который выглядел на их фоне не больше, чем травинка.

Ивор отскочил назад, крутанув руками, со сложенными знаками Истока. Вокруг него поднялась бушующая морозная буря, вбирающая в себя окружающий снег. Вокруг была его стихия, а значит он был сильнее, нежели в своем обычном состоянии.

Морозная буря достигла размеров одного из огненных смерчей.

Раздался оглушительный звук, который, казалось, потряс весь мир и взорвался в воздухе.

Эти три шторма столкнулись в воздухе, заставляя пространство яростно содрогаться. Ближайшие дома были уничтожены, превращены в плоскую землю. Но какой бы сильной не была буря Ивора, она противостояла двум огненным смерчам одна и вскоре начала сдавать позиции, медленно растворяясь в них.

В этот момент очнулась Лилия. Руки и ноги снова стали подвластны ей. Душа разрывалась на части. С одной стороны, хотелось броситься бежать, а с другой… У нее был статус Пламенной Княжны и определенная репутация, которая не позволяла подобных действий. К тому же, этот парень, что без страха бросился сражаться с существом из сказаний, не испытывая ни капли страха или сомнений. Он точно должен принадлежать ей!

Внутри девушки все больше и больше разрасталось мощное и всепоглощающее чувство. Страх перерос в нечто большее, неопределенное и необъятное. Это чувство заставляло сердце девушки трепетать.

Она ринулась вперед, взмахнув хлыстом. Ее хаотично бушующее белое пламя вырвалось полумесяцем вперед, разрезая один из Огненных смерчей и сжигая его. Атрибут белого пламени имел невероятно высокую температуру и был способен сожрать другой огонь.

Произошел еще один взрыв, отчего все вихри растворились, но в воздухе все еще витали остатки энергии.

Горыныч выпрямился и в очередной раз взревел, выпуская свою силу. Снег плотной завесой поднялся в воздух. Импульс, внушающий ужас заставил землю дрожать.

Лилия встала рядом с Ивором, глядя на чудовищную силу Змея.

— Я думала, что Змей-Горыныч — это всего лишь сказка. — безучастно сказала она, будто пыталась сама себя в этом убедить.

— Горыныч значит, ну вот, более знакомо, а то все Нидхёгг, да Нидхёгг. Предлагаю временное перемирие, пока не найдем способ сбежать от этой змеюки.

— Какое перемирие? Ты мне не ровня, чтобы мир заключать. Просто я, как правильная княжна забочусь о целостности своих вещей! А ты, моя будущая вещь. Будет жаль, если ты сломаешься от чего-то другого, нежели от моих рук.

— Ла-адно. — Ивору в целом было плевать, что она там думает, главная проблема была совершенно иной. — У меня есть кое-какая идея, но мне нужна твоя помощь. Создай сгусток пламени. Такой мощный и горячий, какой только сможешь!

— А смысл? У нас стихии, которые противоборствуют, мы не сможем сделать формацию.

Змей открыл две пасти, в которых начала собираться огненная энергия. Средняя голова все еще бездействовала, только скалилась, обнажая множество острых, словно иглы, зубов.

Мощь этой атаки превосходила силы обоих практиков по отдельности, но вместе они смогли бы ее остановить.

Лилия выпустила свою внутреннюю силу, собирая ее в сферу. Белое пламя переливалось, завихряясь в причудливые узоры. Тем временем, Ивор также собрал свою ледяную энергию.

— У нас только одна попытка, запомни. Как только сферы соприкоснутся, завяжи потоки энергии на мой лед, я сделаю также, но с другой точки. Если все получится, то мы создадим ледяной огонь! Главное создать непрерывный цикл обмена двух элементов. — Ивор в точности повторил все то, что только что сказала ему Звездочка.

— Этого не существует в природе! Это против законов Мирового Древа. Почему ты думаешь, что у нас есть хоть один шанс?

— Я не думаю. Я знаю.

Едва сферы соприкоснулись, Горыныч уже выплюнул два огненных шара, которые сплелись в диком танце, образуя самый настоящий метеорит, объятый плотнейшей энергией этапа Выращивания Духовного Древа.

Ивор резким движением столкнул свою сферу со сферой Лилии, их руки соприкоснулись, что заставило сердце девушки как-то непривычно сжаться, затаив свое биение.

Ее прежние чувства нахлынули еще большей волной, заставляя глаза помутнеть.

Успешно столкнувшись две стихии образовали одну сферу, которая имела бело-голубой цвет. Она полетела вперед, намного медленней, чем метеоритный удар Змея-Горыныча.

Вся энергия в этом Ледяном пламени была строго упорядоченной и направленной. Необузданный огонь и крепкий спокойный лед создавали нейтральную зону, которая была направлена лишь на одно. На уничтожение.

Столкнувшись два элементальных шара слились воедино и взорвались, откидывая противников в разные стороны. Окружающие дома либо пылали огнем, либо были заморожены.

Чудовище заревело с новой силой. И этот рев был оглушающим и настолько сильным, что, казалось, из ушей вот-вот пойдет кровь.

Тем временем Лилия вспыхивала все больше. И даже крик Змея не сбил ее с этого настроя. Прикосновение, создание таинственной формации, страх, жажда битвы, желание победы. Весь этот калейдоскоп чувств взорвал ее энергию до невиданных ранее высот. Глаза девушки побелели, а волосы вспыхнули языками пламени.

Она знала это. Глубоко в душе верила, что способна пробудить в себе легендарный Боевой Раж. Тот, о котором рассказывал ей отец. Только Огневед из всего княжеского рода за последние две тысячи лет мог использовать эту технику. Когда неописуемые сильные эмоции завладевают сердцем, запас энергии возрастает в два раза, аура становится плотнее. Практик, благодаря одним лишь взрывным эмоциям способен шагнуть вперед на целый этап, правда на небольшое количество времени. Огневед раньше дорожил дочерью, потому что был уверен, что с подобной эмоциональной нестабильностью, как у него в детские годы, лишь она сможет пробудить Боевой Раж.

— Ха-ха. ХА-ХА-ХА-ХА!!! Давай, Змееныш, я покажу тебе, что такое настоящая ЭЙФОРИЯ БИТВЫ!!!

Лилия растворилась в воздухе и, словно росчерк белой молнии устремилась в сторону Змея. Скорость ее рывка раза в два превышала ее максимальную скорость до этого. Девушка сложила хлыст и обнажила короткий меч, что находился у нее за спиной. Покрытый белым светом, он ударил в Змея, но лишь скользнул по твердым чешуйкам.

Тяжелый удар хвостом откинул девушку назад. Она прокатилась по земле добрых тридцать шагов, но тут же, вспыхнув с новой силой бросилась вперед.

Ивор также побежал за ней, формируя в руках плотные сгустки ледяной энергии, но то, что произошло дальше, заставило его остановиться.

Девушка снова напала на правую голову. В этот раз удар ее меча содержал всю доступную ей силу. Если бы такой удар пронзил практика на поздней стадии Арконов, то этого было бы достаточно, чтобы забрать его жизнь.

В этот раз меч глубоко вошел в шею Горыныча. Но это не вызвало никакого страха со стороны чудовища, он лишь оскалился. Но мгновением позже осекся. Послышался жалобный вопль правой головы, которая начала яростно извиваться.

Треск огня раздавался все сильнее и сильнее. Цепочки белого пламени начали скапливаться с оглушительным звуком вокруг одной из голов, пока не объяли ее всю. Резкой вспышкой она исчезла, не оставляя после себя даже пепла.

Змей истерично закричал. В этот момент наконец проснулась средняя голова.

Открыв пасть, она изрыгнула поток воды, который словно цунами, снес Лилию обратно на землю и полностью потушил ее огонь.

С громким шипением в воздух поднялся густой пар.

Весь этот процесс едва ли занял больше пяти вдохов. Всего за несколько мгновений девушка на стадии первого Аркона уничтожила одну из голов магической твари на ранней стадии Духовного Древа. Все произошло так быстро, что Змей толком не успел среагировать.

Девушка все еще находилась в состоянии Боевого Ража и крепко сжимала короткий меч, но требовалось время, чтобы сноваразжечь пламя.

В этот момент чудовище снова вытянулось вперед, собираясь совершить яростную атаку по беззащитному противнику. Лилия не могла двигаться. Ее изящное тонкое тело не было способно выдержать такие огромные количества энергии. Нужно было немного передохнуть.

Горыныч полетел сквозь плотную завесу пара, а Лилия зажмурилась, не надеясь уйти, как вдруг послышался треск.

Линия изморози обогнула ее и перед ней появилась твердая спина Ивора.

— Ледяная Жатва!

Юноша скрестил руки, складывая пальцами два знака Истока. От его тела с огромной скоростью потянулись ниточки льда, которые цеплялись за влагу, содержащуюся в паре. Ломаными линиями они направлялись к Змею, атакуя с разных сторон.

К сожалению, этого недостаточно, чтобы проткнуть прочную чешую, но ее хватило, чтобы отсрочить атаку. Змей свалился на землю.

Все еще под действием техники княжеского рода Лилия переполнялась калейдоскопом чувств. А это ведь именно он был причиной этого пробуждения. С самого начала турнира, когда появился интерес и до нынешнего момента, когда злость, страх, азарт и кровожадность смешались в ней, даруя невиданное счастье и удовлетворение.

— Хорошая… Хорошая игрушка. Хи-хи — ее голос отдавал нотками безумия.

Ивор повернулся к Девушке, чтобы помочь встать.

— Самое время убежать. Тварь ослабла, нам нужно…

Внезапно из уже рассеявшегося пара появилась средняя голова Змея.

Она рванула вперед, а зубы сомкнулись.

«ИВОР!!!» Звездочка закричала. Ей не хватило времени, чтобы среагировать.

Зато хватило у Лилии, инстинкты которой сейчас были возведены в абсолют.

Она оттолкнула Ивора в сторону, так, что он отлетел шагов на десять. Но самой ей не удалось избежать острых зубов существа. На правой руке девушки появился глубокий порез от плеча до самого запястья, который тут же позеленел и изошелся кровью.

— Черт!

Ивор даже не успел сообразить, что произошло. Он прыгнул с помощью мерцания к девушке и, подхватив ее на руки отскочил подальше от Змея. Тот только сейчас начал медленно подниматься.

— Мы же противники! Какого черта ты делаешь? — Его недоумевающий взгляд смотрел на девушку, которая моментально ослабела. Силы утекали из нее прямо на глазах. Она умирала.

И в этот момент.

Он почувствовал неоднозначный укол в своем сердце. Юноша не знал, что за чувство это было, но ему и не нужно было. Одного отголоска этого ощущения было достаточно, чтобы понять, он живой, настоящий. Его человечность все еще там, глубоко внутри.

Азарт Лилии медленно затухал в ее глазах.

— А я ведь просто… хотела поиграть.

Перед глазами неслась ее короткая жизнь, летела словно падающий сокол на охоте. От этого момента, далеко назад, в прошлое.

— А я ведь просто хотела поиграть!

Маленькая девочка с огненно-красными волосами, смотрела своими огромными изумрудными глазами на отца.

— Да, конечно доченька. Видишь эти деревянные манекены, представь, что это игра, тебе нужно сжечь их дотла.

Юная Лилия пробудила элемент уже в четыре года. Даже по меркам княжеской семьи это необычайно рано. Уже тогда князь отдал все свои силы на ее тренировки. Огневед хотел вырастить всесторонне сильного практика.

Девочка жгла. Каждый день. По десять раз. В ее глазах пылало пламя снова и снова, пока это не стало частью ее жизни.

— Это и есть игра. А все, что горит — твои игрушки. Видишь?

Очередная деревянная кукла воспламенилась.

— Да папа, я вижу. Все что горит, мои игрушки!

— А теперь постарайся порадоваться, когда сжигаешь их. Ведь это очень весело. Твои эмоции должны достичь пика, чтобы пробудить Эйфорию битвы.

Несколько лет спустя девочка так и не продвинулась в освоении пламени, а Боевой Раж не проявился. Ее сверстники давно догнали девочку по развитию культивации. Тогда открыл свой элемент и Лучезар. Пусть он и сделал это поздно, но зато это была тягучая молния, истинный божественный элемент. Тогда-то Огневед полностью переключился на тренировки сына, полностью забыв о Лилии. Матери тоже не было особого дела до дочери, она утопала в праздной княжеской жизни. Конечно, отец исполнял все прихоти своей дочурки, но это было скорее формальностью. Как только Огневед понял, что Лилия не обладает особенной силой, он перестал ее любить.

— Но я хочу играть.

— У меня нет времени, Лилия! Поиграй сама!

Она играла. Сама. Только в этот раз ее игрушками были не деревянные куклы. Впервые она подожгла маленькую синичку. Птица корчилась от боли и испускала болезненный свист. Лилии нравилось это. Ей никто не объяснил, что убивать — плохо. Она знала одно. Все что горит — ее игрушки.

Перья тлели и у второй, потом у третьей птички. Через какое-то время она отлавливала уличных животных, это продолжалось до тринадцати лет. Потом, она впервые попробовала поджечь человека.

— Игрушки, они так мило горят. А если жечь не все сразу, а начать, например, с рук, они очень мило кричат. Эти песни такие красивые. Песни человеческой боли.

В конце концов, когда Лучезар повзрослел и обратил внимание на то, что его сестра очень неуравновешенна и видит многие вещи иначе, он уже не мог повлиять на нее. Было слишком поздно. Поэтому он старался свести к минимуму ее тягу к жестокостям, заменяя ее, на созерцание. Он дрался так часто, как мог, чтобы не дать сестре сжигать людей самой, но это еще больше сместило ценности девушки.

Сейчас же, последнее, что Лилия увидела перед глазами, это ее игрушка, которую она не хотела просто так сжигать. Так бывает, когда находишь очень ценную вещь. Ты дорожишь ей и не хочешь сломать. Она знала это. И думала, что может поиграть с этой вещью как-то по-другому. Девушка подставила руку под пасть Змея инстинктивно. В этот момент она не думала. И даже она сама не знала, были то ее глубокие, неизвестные чувства, или же развитые благодаря Боевому Ражу инстинкты.

«Кажется, она умрет». Спокойно сказала Звездочка.

«Что ты сказала?» Сердце Ивора снова ёкнуло, но в этот раз намного слабее будто эхо далекого отголоска.

Тогда еще он этого не понимал, но именно взрывные эмоции Боевого Ража коснулись его сердца. Необъятная сила княжеской техники была настолько необузданной, что смогла пробудить в его спящей душе отголоски былой человечности.

«Зубы всех Великих Змеев имеют тяжелый яд, токсичность которого может убить, даже если практик будет на пару этапов выше самого зверя. Теперь ее внутренняя энергия полностью отравлена. Она умрет. Как и ты, если не уберешься отсюда. Сейчас все еще есть шанс. Вступая в битву с отпрыском Нидхёгга тебя ждет лишь смерть».

«Но…»

Тело Ивора резко встало, выпуская всю свою духовную энергию. Лед обволок его, а в руках образовался тяжелый двуручный меч.

«Что ты делаешь? Ты сошел с ума!!!» его действия заставили Звездочку побледнеть от страха.

— Я не сошел с ума! — вслух проговорил Ивор и стиснул зубы. — Я не позволю ей умереть. Она попала в беду, защитив меня от смерти. Это я должен был сейчас лежать отравленным грузом. Я не позволю ей вот так умереть! Помоги мне, Звездочка!

«Если я использую свою энергию, то снова уйду в спячку на несколько дней, а как проснусь, то еще долго не смогу использовать свою энергию. Ты понимаешь, что я не буду тебе помогать очень долгое время!»

«Понимаю. Но я предпочту умереть от когтей этого Змея, чем знать, что не вернул долг, заплаченный жизнью! Поэтому прошу, помоги мне».

«И с каких пор я должна защищать твоих баб…» Звездочка шумно выдохнула.

Горыныч наконец поднялся и со свирепым рыком распахнул свою пасть. Комок плотного огненного вихря полетел в сторону Ивора и Лилии.

«ЗВЕЗДОЧКА!!!»

Глава 60. Двенадцатый из кладенцов

Огненный смерч Змея-Горыныча казался чрезвычайно мощным. В это время Лилия была уже без сознания, что делало ее полностью беззащитной. Если атака настигнет девушку, то мгновенно испепелит ее тело. Сил Ивора явно не хватило бы, чтобы остановить столь мощную атаку.

Только когда бушующий огненный ураган приблизился на расстояние в два шага, силуэт маленькой девочки возник перед ним. Легким взмахом руки смерч был с легкостью отражен обратно в Горыныча с большей скоростью, чем прежде.

Горыныч встрепенулся от проявления столь превосходящей силы.

Просто обычная ладонь без какого-либо признака энергии отразила его бушующий огонь. Может энергия этой маленькой девочки и была на одном уровне с Великим Змеем на данный момент. Но зверь чувствовал, что истинный уровень существа перед ним превосходила его, как минимум на три этапа. Такой боевой опыт и столь крепкое физическое тело не поддавались иному объяснению. И это на самом деле пугало. Гнетущее бесформенное давление. За всю свою жизнь зверь не испытывал такого страха. Сейчас он ощущал себя пылинкой перед бескрайним океаном.

Звездочка смотрела на Змея. Ее чистый взгляд был безразличным, но наполненным жаждой убийства. Она протянула указательный палец вперед, указав им на Змея.

— Как жаль, что столь слабый отпрыск Нидхегга, который даже разговаривать не способен, заставляет тратить меня драгоценные силы, которые я так долго копила. Если бы не твой костный мозг, я бы ни за что не вышла. Ивор, уж будь добр, извлеки и обработай, как следует этот предмет, не дай моей вылазке пропасть зря.

Девочка нарисовала легким взмахом дугу в воздухе. Без каких-либо знаков. В этот момент узкая полоса светло-голубого света внезапно возникла около обоих оставшихся шей Змея-Горыныча.

Мгновение, и тело существа разделилось надвое, следуя вдоль голубой полосы света. Змеиные глаза широко раскрылись и замерли, уже более не способные двинуться снова.

Ни шума, ни звуков свирепой битвы, Горыныч даже не испустил предсмертного хрипа.

После убийства Великого Змея лицо Звездочки моментально стало пепельно-белым. Она укоризненно посмотрела на Ивора. Ее белые одежды затрепетали, а тело снова обратилось в перчатки.

Некоторое время спустя в голове юноши прозвучал досадливый голос.

«Перчатки все еще смогут создавать тебе дополнительный резервуар энергии, но на мою помощь с циркуляцией можешь не рассчитывать. Используй свое киноварное поле. Даже не думай, что я смогу вмешаться снова в течение следующих пяти месяцев».

В виде перчаток на руках Ивора и с сознанием во внутреннем мире каждую секунду своего существования Звездочка боролась с Венцом Пожирающих Бурь. Если бы она хоть на пару минут ослабила свой самоконтроль, то проклятье безустанно начало бы пожирать ее энергию, сокращая жизнь Валькирии.

Ивор почувствовал тяжелый вздох девушки без сознания, что покоилась у него на руках. Она все еще была жива. Но силы быстро покидали ее тело.

Только сейчас ему довелось вблизи рассмотреть Лилию. У нее было очень красивое лицо, черты которого дышали абсолютной изысканностью. Несмотря на скверный характер, она выглядела хрупкой и нежной девушкой. Тонкие и четкие брови, жемчужная кожа, усыпанная у носа редкими веснушками. И во всем этом великолепии, которое явно не должно сгинуть вот так, неизвестно где, ее тело медленно холодело.

Поскольку Ивор был сыном волхва, он смыслил в разных аспектах жизненных наук, среди которых была и медицина. Пусть у него и не было специальных глубоких знаний, он все равно мог видеть, что жилы девушки хоть и целы, но энергия в них заражена смертельным ядом. Не осталось ни капли огненной энергии, которую бы не затронула токсичная слюна Горыныча. Даже пламенный узел сердца девушки был заражен. Кажется, не было ни единого способа спасти ее.

К тому же, утратив свои силы, Пламенная принцесса больше не могла поддерживать тепло своего тела, поэтому ее внутренние органы медленно замерзали.

Ивор осмотрелся и увидел недалеко одно из громадных зданий, которое чудом осталось целым после битвы со Змеем. Видимо, его стены были плотнее и крепче, нежели стены других зданий. Взяв девушку на руки, он направился к нему.

Внутри было темнее, чем он ожидал, факела не зажглись, но зато намного теплее чем снаружи. Так Лилия хотя бы продержится еще немного, пока юноша не придумает, как можно ее спасти.

В широком зале царила тишина. Завывающий снаружи ветер делал это место каким-то особенно уютным. «Если бы ты не оттолкнула меня, я был бы на твоем месте. Не понимаю, зачем ты это сделала». Ивор смотрел на девушку и не решался выпустить ее из рук. Ее тело было таким легким, будто она весила не больше лебединого пера. Он просто обязан спасти ее. Иначе вечный позор останется несмываемым пятном на его полотне судьбы.

Осторожно подняв одну руку, он покрыл льдом зазоры в деревянной двери, останавливая холодный ветер извне.

Неожиданно скрипучий древний голос медленно раздался за его спиной.

— Хмм… Неужели настоящий практик льда наконец ступил в эти земли?!

Ивор резко обернулся.

— Кто здесь? Кто это сказал?

— Тише-тише, не паникуй. Я всего лишь остаток души, потерявшийся во времени. Слежу за этой землей уже многие тысячелетия. Я не наврежу ни тебе, ни твоей спутнице, ни уж тем более девочке, что сидит в твоем внутреннем мире.

«Звездочка, кто это? Кажется, он видит тебя». Ивор обратился к Валькирии, но та уже уснула, чтобы восстановить силы.

— Мое имя давно затеряно в веках, поэтому ты можешь звать меня Великим Кузнецом.

Ивор поднял голову, посмотрев по сторонам. Зал все еще хранил полумрак, отчего нельзя было увидеть обладателя таинственного голоса.

Юноша вдруг почувствовал, как тяжелая, как гора аура опустилась на его плечи. Она покрывала весь зал, словно небо, покрывающее землю. Глубина этой ауры превосходила все, что чувствовал ранее Ивор. То была абсолютная власть, поглощающая разум.

— Остаточная душа Великого Кузнеца? Может ли быть так, что это вы создали это измерение? Но для чего?

— Верно, это действительно я. Божественная эра давно закончилась, Истинные Боги должны были быть стерты с лица земли, их сила до сих пор тяжелым грузом лежит на плечах всех существ. Но мы не были готовы к такой эпохальной вещи, как удар Истинного Божества. Я спрятал свой город в это место, чтобы сохранить его людей, но увы не успел. Так много времени я провел здесь один. Временами мелькали люди, но все они владели природой огня. Огненные люди не достойны говорить со мной. Когда я был жив, то оставил четкие указания. И вот наконец, спустя тысячи лет я нашел первого практика льда.

Ивор завороженно слушал историю, пусть и многое не понимал. Наконец он нашел нужный вопрос.

— Вы говорите, что являетесь лишь остатком души, получается сами вы погибли? Тогда, как вам удалось сохранить этот остаток здесь?

Раздался легкий смех, который больше походил на добродушное веселье какого-нибудь старика.

Наконец свет зажегся. Это было тускло-голубое свечение, которого, впрочем, оказалось достаточно, чтобы Ивор увидел, небольшой пьедестал на котором витал загадочный предмет.

— Наплечник?

Металлическая часть доспеха с подкладкой для плеча, имела небольшой меховой ободок. Навершие наплечника украшал ярко-голубой узор, который сиял и исходил ледяной дымкой.

— Мое, пожалуй, самое великое творение во всей жизни, и последнее. Двенадцатое оружие из серии кладенцов. Студеный Декабрь.

Глаза Ивора расширились. Из всевозможных сокровищ он нашел действительно нечто ценное, кажется удача была на его стороне. Более того, он понял, что все двенадцать орудий кладенцов были созданы одним человеком. Судя по ауре этот Великий Кузнец был невероятным экспертом, ступившим на недостижимые высоты.

— Тогда остальные орудия тоже содержат вашу душу и могут говорить?

— И да, и нет. Видишь ли, будучи первоклассным артефактором и лучшим кузнецом, я решил создать нечто, что затмило бы любое оружие. Предметы, которые проявляли бы свою силу в зависимости от силы владельца. Чтобы они имели неограниченный предел, могли развиваться с хозяином. И только достойный эксперт мог бы раскрыть их потенциал в полной мере. Мои кладенцы были поистине невероятной работой. Самым великолепным творением, воплощением искусства, но… В них не было того, что делало бы эти предметы единственными в своем роде. Поэтому я начал оставлять в каждом орудии частицу своей души. Таким образом орудие получало сознание, позволяющее ему развиваться и совершенствовать свою элементальную сущность, однако не быть достаточно разумным, чтобы составить конкуренцию владельцу. Частица души должна дать орудию возможность оценить и избрать хозяина.

— Поэтому ты и ждешь практика льда, тебе нужен хозяин? Но почему тогда ты говоришь, если остальные имеют лишь клочок сознания.

— Я не успел наделить Студеный декабрь частицей души, как остальные, поэтому он был со мной, когда я погиб. В итоге большая часть моей души осталась в нем в качестве наследия. Теперь я дух далекого предка, заключенный в стенах своего же творения. Тем не менее, как только я выберу достойного хозяина, то смогу освободиться, а частица, что я сформировал в наплечнике за эти тысячелетия будет того же типа, что и в остальных кладенцах, даже, пожалуй, сильнее. И, так уж вышло, что ты единственный претендент за многие тысячи лет.

Ивор ответил не сразу. Его мысли были далеки от испытания для становления хозяином орудия кладенца. После удивления его состояние ума наконец пришло в норму, и он поспешно сказал.

— Вы безусловно лучший кузнец Потерянной Эры. Раз вы были способны создавать целые измерения и подобные артефакты. Тогда… тогда вы должны иметь способ спасти этого человека у меня на руках. Я прошу вас спасти ее. Взамен я готов буду заплатить любую цену!

Наплечник засиял ярче, вероятно осматривая девушку. Затем древний голос сказал. «Она отравлена страшным ядом Великого Змея. Пусть тот змей и не был так силен, как настоящие из моего времени, но этого оказалось достаточно. Сейчас ее жизнь висит на волоске. Вся энергия испорчена токсичным ядом, который уже затронул все ее внутренности и медленно переходит на кости. Я всего лишь остаток души и не смогу спасти ее. Но я знаю способ, который очистит ее организм, а также полностью вернет ее внутреннюю энергию… со временем. Нет, это даже поможет ей сделать колоссальный прорыв.

— Неужели это правда? Тогда скорее, скажите мне этот способ!

— Даже если я знаю этот метод, почему я должен говорить его тебе? Мы с тобой едва знакомы, нет никаких связей между нами, чтобы я дал тебе эту информацию, хотя…

— Хотя что? — в нетерпении выпалил Ивор.

— Если ты покажешь достаточно своих сил и докажешь, что достоин стать моим хозяином, то я не посмею отказать тебе в просьбе. Пойми меня, юноша, я устал. Сижу тут тысячами лет, в заточении. И жизнь давно уже не мила. Мне пора уйти на покой, также, как ушли сотни моих соратников. Подчини меня себе и дай старику отдохнуть.

— Хорошо. — незамедлительно кивнул Ивор. — Я приму это испытание с достоинством.

— Ха! Прекрасно-прекрасно. Но не спеши. Если я хочу освободиться, это не значит, что я признаю хозяином первого встречного. Не жди поблажек. Испытание, что я оставил, будучи жив — это не проверка силы, но проверка врожденного таланта, силы воли и решимости! Как только ты ступишь в мой мир испытания, то выхода будет лишь два. Один — это пройти проверку и получить меня в качестве верного соратника и незаменимого орудия, другой же…

Смерть.

Ивор не дрогнул ни на мгновение. Он внимательно слушал Великого Кузнеца.

— Нет никаких провалов или неудачных попыток. Победа или смерть. Ты по-прежнему согласен пройти проверку?

— Абсолютно!

— А мужества тебе не занимать, ха-ха, что ж, я чувствую, что часть твоей решимости исходит из желания спасти человека на твоих руках. Я открою свой внутренний мир для тебя.

Как только древний голос затих, голубой свет мелькнул перед Ивором и вонзился в каменную стену. Он распространился по ней, формируя портал, наподобие того, через который Ивор и другие попали за тридевять земель.

Ивор не сразу вошел. Он перевел взгляд на Студеный Декабрь и спросил.

— Как долго будет длиться испытание? Я управлюсь за час? Девушке срочно нужна помощь, она не продержится слишком долго.

— Это зависит лишь от тебя. Может несколько дней, может месяцев, а может даже и лет. Но не бойся. Один месяц там равен всего суткам здесь. При этом ваши жизненные процессы замедлятся. Тело не постареет за то время, что вы будете там. Для него время будет идти так же, как в реальном мире.

Брови Ивора дернулись. То есть у него было около семи месяцев на испытание. Но при этом Лилия не выдержит и семи дней. Он уже пытался напитывать ее тело своей энергией, и это значительно замедляло процесс отравления.

Глядя на Лилию, чье дыхание было практически неосязаемым он решительно спросил.

— Могу я взять ее с собой?

— Можешь, но не советую. Чем больше людей проходит проверку, тем сложнее оно окажется. Более того, сложность испытания будет избираться из культивации самого сильного участника и к нему прибавится еще два уровня. Итого твое испытание будет таким, какое оно было бы для практика на третьей стадии Возведения Аркона.

— Я согласен! Мужчина должен принимать решения, когда это необходимо и быть полностью уверенным в них.

После того, как Ивор закончил, он ступил в портал и исчез в нем вместе с Лилией на руках.

В тот же момент зал озарил затянутый смех Великого Кузнеца.

— Забавный ты мальчишка. Даже несмотря на полное отсутствие эмоций и сопереживания, ты свято веришь в свою правду. Ты даже не подозреваешь, что уже прошел первый этап, который определяет мужество и характер. И прошел блестяще. Вот только настоящая опасность тебя ждет впереди.

Юношу встретило заснеженное высокогорье. Все окрестности были усеяны крутыми горами, которые пронзали облачное полотно. Горная гряда опоясывала все пространство, превращая огромные территории в своего рода арену с высокими стенами. Он же стоял на плато, которое было не более четверти версты в длину, в ширину около ста шагов. И не было ни единой тропы, чтобы сойти или переместиться. Лишь высокие горы, скрывающиеся в облаках и крутые склоны, огромный высоты.

Холод стоял такой же, как и в руинах Гиперборейского города. Ивор поспешно вынул из сумки запасной зимний кафтан и бережно укутал Лилию. Та внезапно очнулась.

— Я все… все слышала.

— Ох, не благодари. Потом расскажешь всем, что Ивор возвращает добро оказанное ему сторицей.

— Идиот… — ее голос был слабым и едва слышался среди завываний ветра. — Я лучше сдохну, чем буду терпеть твои прикосновения, а уж… тем более быть спасенной тобой. Несмываемый позор! Отпусти меня!

Запахнув кафтан, он бережно усадил ее на пол и натянуто улыбнулся.

— Послушай, я просто не хочу, чтобы ты сдохла, поэтому будь добра, заткнись и сиди тихонько. Я разберусь с этим дерьмом вылечу тебя и катись куда пожелаешь. Это вообще ты виновата. Если б ваше многоуважаемое сиятельство не преследовало меня, то может мы и не наткнулись бы на ядовитую змеюку.

Лилия тоже имела острый язык и в любой другой день она бы ответила ему так, что уши этого нахала завернулись бы в трубочку. Но сейчас ей даже дыхание давалось с трудом. Девушка злобно рыкнула. Ее глаза медленно слипались. Оставаться в сознании тоже было тяжелым испытанием.

С небес прогремел голос Великого Кузнеца.

«Что ж, добро пожаловать в мой внутренний мир, в этом испытании будет всего три этапа. Сейчас вы находитесь на территории первого. Как только все противники будут уничтожены, вы сможете пройти к месту второго этапа. Желаю вам двоим удачи».

Едва голос древнего эксперта пропал, перед Ивором начали медленно подниматься ледяные статуи. Их было настолько много, что вскоре они заполонили все пространство маленького горного плато.

Глава 61. Нулевая аврора

Ледяные скульптуры выглядели, как высокие мощные воины, облаченные в латную броню. В одной руке они держали широкий одноручный меч, в другой небольшой щит круглой формы. Всего тридцать два воина, которые стояли плотно друг к другу.

— Лед? Использовать мою же стихию против меня. Кажется, это будет просто.

Ивор легким движением руки со сложенным знаком Истока провел по всем статуям. Его внутренняя энергия взорвалась, покрывая все горное плато.

Но ледяные воины даже не шелохнулись. Вместо этого трое, что стояли спереди сделали шаг в его сторону.

— Что? Почему не сработало? Они ведь изо льда. Должно было получится, я мог разбить их одним импульсом.

Голос Великого Кузнеца снова раздался в небе, поспешно давая подсказку.

— Думать, что твоего контроля надо льдом достаточно, чтобы разбить моих воинов? Ха! Как самонадеянно. Кажется, тебе придется сражаться.

— Тц…

Юноша растянул клубящийся ледяной дым рукой, образуя из него широкий полуторный меч. Приняв боевую стойку, он внимательно осмотрел врагов. Только сейчас парень заметил, что от этих скульптур исходила аура девятой стадии Формирования Солнца.

Это были тридцать два противника на девятой стадии.

Ивор выругался, замахиваясь мечом. Не дожидаясь трех воинов, он шагнул вперед. Меч с быстротой юной оленихи рванул к противникам. Врезавшись в оружие ледяного воина, который тот выставил, чтобы защититься, он мгновенно разбил его на осколки. Затем, не теряя в скорости меч Ивора вошел в тело. Также легко пройдя через него, он вонзился во второе и затем в третье ледяное существо.

Воины со звоном осыпались на пол.

Сила юноши текла равномерно по всему телу, передаваясь в меч. Его мышцы были напряжены до предела, так, что на руках проступали толстые вены. Он оскалился.

— Телега с отборными тумаками прибыла! Готов разгружать.

Где-то позади едва слышно хихикнула Лилия. Что ж, даже скверная княжна не лишена чувства юмора. В такие моменты слабости, когда тело отказывается слушаться, разум пытается схватиться за любую ниточку, ведущую к положительным эмоциям.

Ивор не расслаблялся. Он понимал, что противников на девятой стадии ему удалось уничтожить так просто, только потому, что у них отсутствовал боевой опыт и они не были способны использовать внутреннюю энергию. По сути это были лишь сосуды с уровнем физического развития на девятой стадии. И это значительно упрощало задачу.

Не прошло и пары вдохов как следующие воины двинулись в атаку. В этот раз они атаковали впятером. Ивор снова замахнулся мечом, но четверо из пяти удачно пригнулись, избежав атаки.

Словно в диком танце, не останавливаясь и сохраняя силу замаха, Ивор крутанулся вокруг себя и нанес косой удар по одному из воинов, разбивая его на сотни ледяных осколков. Другого он ударил ногой, сталкивая с края плато. На остальных двух было потрачено два четких, выверенных до расстояния пальца удара.

Плато было удобным, для сражения одного против толпы, по прикидкам юноши, они не смогли бы напасть больше, чем всемером.

После разрушения пятерых, еще семь ледяных воинов пошли в атаку. В этот раз они проворно уворачивались от ударов Ивора и даже отразили его удар ногой. Юноша твердым ударом отсек голову троим скульптурам, а воздушная волна от столь сильной атаки разрубила еще троих. Сразу после этого он помчался вперед и в прыжке ударил мечом вниз, располовинивая последнего.

Что-то было не так. Каждая последующая атака заставляла его тратить чуть больше энергии. Но при этом испытание все еще проходило достаточно легко. Предчувствие Ивора не успокаивалось, и он внимательно огляделся.

Очередные воины шагнули вперед. Они были куда проворнее и лучше блокировали атаки юноши. Каждый удар, что он уже показывал не находил цель. Когда он наконец уничтожил еще семерых и успокоил учащенное дыхание в его голову пришло объяснение.

«Они учатся. Приобретают боевой опыт прямо сейчас. И чем больше я показываю, тем сильнее они становятся. Это похоже на то, как слабые хищники приспосабливаются, когда ступают на территорию более сильного. Я не могу показывать слишком много, иначе рано или поздно они задавят меня, но и без этого я не смогу эффективно побеждать».

На этот раз две скульптуры посередине сделали выпад вперед, замахиваясь на Ивора такой же атакой, какую он показал в самом начале, но в тот момент, когда юноша принял их на блок…

Еще две фигуры, словно вспышки молнии мелькнули по обе стороны от него и появились перед Лилией. Они занесли свои мечи над ее головой. В глазах девушки промелькнул страх, но она все еще была слишком гордой, чтобы воззвать к помощи Ивора. Хотя этого и не требовалось.

Откинув клинки напавших на него скульптур, он рванул назад, на защиту девушки. Точным ударом он снес головы с плеч бесчестным воинам, атакующим княжну.

Разделавшись с оставшимися, он тяжело выдохнул. Его ледяной меч разлетелся вдребезги.

— Вот же ять! Это было близко. Но все позади, испытание закончено.

Так он подумал, но к сожалению, это было далеко от истины. Осколки разбитых воинов стали собираться обратно, а из-под снега показывались все новые и новые головы. Сейчас, скульптуры, казалось, узнали слабое место Ивора, поэтому множество воинов появилось позади, направляя свои мечи в сторону Пламенной княжны, которая была не в силах защитить себя.

В любой другой ситуации Ивор бы и бровью не повел, но сейчас у него был груз ответственности, которую он обязан нести. И звали этот груз Лилия.

Его голова продумывала несколько десятков решений, чтобы выйти из этой ситуации, но все они вели к одному исходу, который заставил его картинно вздохнуть.

Юноша подскочил к девушке и легким движением закинул ее на плечо.

— Что ты?.. А ну пусти!.. Как ты смеешь прикасаться ко мне.

Возможно ее голос звучал бы убедительнее, если бы не умирающий ослабевший тон из-за токсичного яда.

— Варежку захлопни. Ты только мешаешься. Я между прочим из-за тебя сюда приперся. Так что лежи и помалкивай.

— Плечо костлявое. — буркнула Лилия.

— Других не имеем, а соломку не подстелю, извиняй.

Ивор поднял руку.

— Падение с небес!

Ледяные лезвия размозжили шесть воинов в мгновение ока.

— Хрустальная трава! Снегопад! Снежная Скорбь!

Ивор использовал все техники, что были в его распоряжении, чем значительно проредил ряды ледяных скульптур. Земля дрожала от силы использованных им атак. За время турнира он использовал их множество раз, но все равно рука немного немела, когда он пропускал через нее ледяную энергию с слишком маленьким перерывом.

Он вновь создал полуторный меч. Ежедневные тренировки позволяли юноше спокойно орудовать им и одной рукой. Он понимал, что это скажется на выносливости, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.

Ивор оттолкнулся от земли и рванул в атаку. Его ледяной клинок летал налево и направо, разбивая тела суровых воинов Великого Кузнеца. Прямо сейчас он был рад, что когда-то в детстве отец заставлял его заниматься физическими упражнениями каждый день, иначе Ивор не смог бы так ловко орудовать мечом всего одной рукой.

Мощными взмахами он превратил ледяных воинов в груду ледышек.

Но как только последний воин пал, осколки снова начали собираться воедино.

— Да чтоб тебя. Снова?

Ивор быстрым движением вынул из сумки свернутые листья лимонника и закинул себе в рот, тщательно разжевав. Его тело освежило, дыхание выровнялось, а энергия снова стала спокойной как горный ручей. Духовный лимонник был самым простым, но действенным способом восстановить силы.

Голубой свет вспыхивал то тут, то там, являя на плато очередных ледяных воинов, которых было более сотни. Они имели тот же уровень сил, но при этом вместо прошлого оружия каждый держал в руках полуторный меч.

Ледяные воины отличались от прошлых не только оружием. Их движения стали более живыми и быстрыми.

Теперь Ивор был окружен, поэтому ему предстояло сдерживать натиск более семерых воинов одновременно. Пять скульптур напали разом. Юноша взмахнул мечом вокруг, каждое его движение оставляло заметный шлейф ледяной энергии. Все пятеро были сметены его ударом. Но возвращаясь в защитную позицию Ивор оступился. Не каждый день приходится сражаться с девушкой на плече, к тому же давление противника тоже оказалось тяжелым грузом. Всего на мгновение потеряв равновесие, он получил два свирепых удара. Ледяные клинки воинов испытания окрасились кровью.

Шагнув вперед он разбил этих воинов. Развеяв меч, но оставив клубы энергии витать перед собой, он быстрым и аккуратным движением переместил Лилию на другое плечо. Меч собрался в уже другой руке.

Ледяные скульптуры наступали толпами, с каждой волной они все больше учились и становились грозными противниками.

Орудовать левой рукой было куда сложнее, она с меньшей охотой отзывалась на команды и не так крепко сжимала меч.

Вскоре, левая рука Ивора начала неметь и наливаться тяжестью. Он снова поменял расположение Лилии и боевую руку.

Без остановки он рубил ледяных воинов, что настигали его с разных сторон. Раны, полученные ранее кровоточили, но у Ивора даже не было времени их как следует обработать. Клинок летал меж ледяными воинами так, словно жил своей жизнью.

Наконец, когда последний ледяной воин пал, Ивор рассеял свой меч и тяжело выдохнул. Чувство облегчения потекло по его конечности, которую наконец не обременяла тяжесть. Его лицо было красным, горячие капли пота стекали с его лба по щекам и, собираясь в одну большую каплю на подбородке падали на землю.

Лилия почувствовала, как рука, что поддерживала ее слегка дрожала. Девушка молчала. Ее силы были направлены на то, чтобы поддерживать свою хрупкую жизнь, но яд тем временем яростно сокращал срок, отведенный ей Макошью. Внезапно она почувствовала небольшой прилив сил. Из руки юноши тонкой струйкой в нее вливалась ледяная энергия, которая замедлила токсичный яд.

Она всего лишь оттолкнула его от атакующего змея. Это был инстинкт, не более того. Но теперь она видела, как Ивор старается, чтобы вернуть этот долг. Для него было важным слово чести. Конечно, девушка не хотела бы умереть здесь, но и быть спасенной ей тоже особо не хотелось. А еще эта проклятая честь…

— Такой же… как глупый братец.

Прошло всего пять вдохов, в голубой свет снова забрезжил над плато, заставляя осколки собираться в новые скульптуры. И ведь это до сих пор только первое испытание.

— Ты издеваешься? Похоронить меня здесь хочешь?

Кузнец молчал. Слышен был лишь треск льда.

Самое страшное, что не было времени, чтобы обработать раны и хоть немного перевести дух.

Ивор снова схватился за меч. Он не мог создать одноручный, иначе очень сильно бы проиграл в эффективности.

Около двух с половиной сотен скульптур появились на плато, но самым страшным было то, что находилось позади основной массы воинов, на самом краю. Там стояли скульптуры, в чьих руках был крепко сжат ледяной лук, а за спиной висел колчан острых продолговатых стрел. Каждый из них медленно наложил по стреле на натянутую струну тетивы.

«Ох, Звездочка, как же мне сейчас нужна твоя помощь. Хотя бы словесная. Пусть даже упреки. Но да ладно, не собираюсь же я тут сгинуть».

Ивор сжал кулак, скапливая свою духовную энергию и выпуская его вокруг. Ледяная дымка окутала все его тело, становясь плотнее с каждым мигом.

Пульсируя и извиваясь, его аура становилась плотнее. Теперь даже Лилия чувствовала мощь Ивора, которая явно превосходила его стадию культивации.

— Если моего контроля не хватает, чтобы отозвать твоих воинов, то я достигну этой высоты! Я вырву победу этими руками, чего бы то мне не стоило. А потом ты станешь моим артефактом и вылечишь эту девку на моем плече. И только попробуй не сдержать обещаний. Смотри внимательно! Я покажу тебе, на что способна моя десятая стадия Формирования Солнца!

Все техники, которые он использовал до этого, не годились против такой толпы противников. А значит надо было придумать что-то иное. Что-то, что могло быстро устранить хотя бы первые ряды, чтобы добраться до лучников, иначе они изрешетят его и Лилию раньше, чем он сможет что-то предпринять.

— Я взову к пучинам нави! Я возьму холод этой рукой и стерплю, как бы холодно мне не было.

Энергия стала пульсировать настолько сильно, что передний ряд воинов замедлил свое движение.

С громким ревом его внутренняя сила пришла в бешенство и за долю секунды взгляд Ивора наполнила кровожадность. Кровь в его теле отчаянно кипела, дух и сила воли, убеждения, душа, решимость, все это пылало в нем, но голова по-прежнему оставалась холодной.

Он аккуратно положил Лилию на землю и с помощью Морозного Мерцания прыгнул вперед. Четверо ледяных воинов были отправлены в полет прежде, чем она успела моргнуть. Линия изморози метнулась в другую сторону, за спину девушки и еще пять скульптур были расколоты на части.

Ивор должен быть истощен, ведь он использовал выносливость, чтобы держать Лилию и орудовать мечом одной рукой, а его энергия тратилась не только на защиту, но и на поддержание жизни девушки. Но сейчас его скорость превосходила все мыслимые пределы. Он метался из стороны в сторону, сдерживая противников на одинаковом расстоянии от Лилии.

Его клинок был подобен косе, что в сезон пожинает жизни молодых колосков.

Та энергия, что лилась по телу Ивора, была на самом деле его жизненной энергией и воплощением силы воли.

Появившись в очередной раз для удара, он услышал свист. Его застали врасплох. Три ледяные стрелы пробили правую руку юноши.

Другой залп стрел понесся в сторону Лилии, но Ивор тут же переместился, закрывая ее своим телом.

Еще четыре стрелы пронзили его спину, заставляя раны кровоточить.

Ивор превратился в ледяную дымку, оставив после себя упавшие стрелы, которые были воткнуты в его тело. Он понесся вперед, прорываясь через вражеские ряды. Дробил, резал, отталкивал ледяных воинов, лишь бы как можно быстрее добраться до лучников. Ведь именно они были самой большой угрозой.

Клинки настигали его тело, оставляя поверхностные ранения, но он ни на мгновение не замедлялся, прыгая из стороны в сторону. Уворачиваясь от стрел он внимательно следил за их направлением, но Лилия пока была в безопасности.

Его пристальный взгляд оставался сфокусированным на лучниках.

Но вот, оказавшись в самых гуще врагов, когда тени от мечей закрыли его взор на небо внутреннего мира Студеного Декабря.

Внезапно его глаза вспыхнули.

Ледяная аура взорвалась с такой силой, что все на плато пошатнулись. Если бы у ледяных воинов был разум и они могли бы испытывать страх, они бы давно убежали, ведь эта несравнимая ни с чем жажда убийства поистине ужасала.

Плато содрогалось от тяжести великого практика, что находился на ней.

«Сфера, позаимствуй мне своей силы. Больше! Мне нужно больше. Смотри внимательно, ведь скоро и ты станешь моей!»

Его раны были тяжелыми, он каждое мгновение терял свою кровь, из-за чего одежда уже полностью окрасилась в ее цвет. Приток сил юноши превосходил все пределы. Хотя где он был на самом деле, его предел, возможно не знал даже сам Ивор.

— Нулевая Аврора. — хладнокровно проговорил Ивор.

Гулким эхом раздался взрыв, сопровождаемый повсеместным треском льда. Этот взрыв, казалось, способен уничтожить все сущее, ведь сила его была такой, что сложно представить, будто практик льда, пусть и на неизвестной никому десятой стадии Формирования Солнца, мог использовать нечто подобное.

Поле битвы окутала пыль из ледяной крошки и поднявшегося снега, не было видно ничего дальше пары метров от своего носа. Единственным островком в этом ледяном безумии, который оставался неприкосновенным и безопасным, было место, где сидела Лилия.

Глава 62. Подделка

Всех ледяных воинов снесло колоссальным ледяным взрывом, который покрыл поверхность плато. Даже сам воздух замерз, становясь плотным от такого холода. Вокруг Ивора образовался огромный кратер, из-за чего казалось, что Лилия была на возвышении. Он почти потерял сознание, упав на одно колено. Умудрившись собрать остатки энергии, он закупорил твердым льдом открытые раны.

Нулевая Аврора формировала плотную ледяную энергию, сжимая ее вокруг тела, чтобы потом взорвать и заморозить все, что было в радиусе нескольких верст. Ивору стоило безумных усилий сдержать взрыв, чтобы не навредить Лилии.

Своей последней атакой он уничтожил все ледяные скульптуры, но теперь его тело обмякло, и он безуспешно пытался восстановить сбитое дыхание.

Ивор закрыл глаза и горько усмехнулся.

«Чертов Кузнец, ты спустя тысячу лет встречаешь своего освободителя и теперь просто пытаешься его убить. Совесть твоя где?»

Внезапно голос Великого Кузнеца ответил.

— Очень хорошо! Прекрасно. Ты достиг такой стадии не на одной лишь удаче. Но, если бы ты был один, испытание проходило бы куда легче. В любом случае, оно еще не закончено. Тебе предстоит победить еще одного противника. Но этот противник будет самым тяжелым. Ты симпатичен мне, ледяной мальчишка, поэтому я дам тебе пару часов на отдых, хотя думаю и их не хватит для восстановления.

Ивор упал на спину, всматриваясь в небо. Оно было ужасно похоже на настоящее.

Его глаза безжизненно уставились в одну точку, а все усилия он бросал на то, чтобы оставаться в сознании.

«Помереть я явно не хочу, так что надо бы восстановиться».

Тело болело, покалывало в разных местах. Он чувствовал боль, значит все не так уж плохо. Каким-то невероятным образом он нашел в себе силы сесть и откинул верхнюю ткань бездонной сумки.

— Дурман, бузина, крушина, аконит… где же ты, кора ореха, и что же еще. — Ивор бубнил различные названия трав, перед тем, как вынуть их. — Белена? Нет, не выдержу сейчас. Пусть будет калиновая ягода.

Собрав все вместе, он принялся медленно растирать ингредиенты в небольшой ступе. Это занятие его успокаивало. Волимир всегда сам готовил свои мази и отвары, говорил, что процесс очищает разум. Все, что знал Ивор, он перенял от отца.

Вскоре отвар был готов и залпом выпит, так же юноша нанес ранее заготовленные травяные мази на свои раны и туго перевязал их. Наконец, его тело пришло в подобающий вид.

Все это время Лилия молча наблюдала за ним.

«Как он умудряется не сломаться, после таких увечий. Черт, если бы он был моей игрушкой, он держался бы так долго. Но в итоге… Имею ли я на него права сейчас, после того, как он проходит через все это, чтобы спасти меня. Если бы не я, он бы не получил столько серьезных ран». Девушка невольно провела рукой по месту, где Ивор держал ее в то время, пока защищал.

Юноша почувствовал сосредоточенный на нем взгляд и поднял взор. Они встретились глазами с Лилией.

— Чего смотришь? — слабо буркнула девушка.

— Чувствуешь себя как? — холодно бросил он ей в ответ.

Девушка пожала плечами. Слабость в ее телепродолжала накапливаться. Она чувствовала, что медленно умирает, но старалась всеми силами выглядеть убедительной и сохранять статус Пламенной княжны до конца.

Спустя час Ивор поднялся к девушке. Его крепкое тело затягивало раны с невероятной скоростью, а ведь он даже не был на этапе Возведения Арконов. Благодаря высокому уровню энергии и тщательно подобранным травам, юноша уже мог стоять на ногах, но сражаться еще пока вряд ли.

Лилия спала. Во сне ее выражение лица снова становилось по-детски невинным и каким-то добрым. Ивор понемногу понимал, что девушка-то она неплохая, просто малость двинутая. Ну как двинутая. Наглухо отбитая, может. И из-за того, что двинутостью ее никто не занимался, дело принимало скверные обороты. Он не мог понять лишь одного. Ее брат Лучезар производил неизгладимое положительное впечатление, как в одной семье могло быть два столь разных ребенка и почему он не спас свою сестру от таких проблем.

Тем временем прошел еще час и грохочущий звук раздался впереди. Пространство завихрилось и открылся портал. Долгое время из него никто не выходил.

Ивор выпрямился и хрустнул шеей. Его энергия плавно циркулировала по всему телу. Пусть он и не успел восстановиться полностью, но сейчас он был готов продолжать сражение.

Лилия уже проснулась и, поджав под себя ноги внимательно наблюдала за происходящим.

Из портала сначала показалась нога. Она была ледяной, как и у остальных скульптур, сраженных ранее, но в этот раз лед казался более плотным и, кажется, за его прозрачностью можно было рассмотреть костную структуру.

Потом показалось тело и Ивор вскинул одну бровь.

Ведь последний ледяной воин, которого ему предстояло победить — был он сам.

От его копии исходила тяжелая плотная аура, которая была явно выше, чем его собственная. Кажется, его двойник уже находился на этапе Арконов.

В руке Двойника заклубилась ледяная дымка и резко возник полуторный меч.

«Так вот для чего все это было. Весь этот спектакль в начале, чтобы оценить мои силы и столкнуть меня с моей же копией».

Двойник Ивора замахнулся и, подобно молнии сократил расстояние меж ними. Когда ледяной клинок был уже перед глазами Юноши, он быстро использовал Морозное Мерцание и полностью избежал этой атаки.

Но в месте, где появился Ивор он тут же почуял опасность. С неба на него посыпались ледяные клинки. Он сформировал меч и ловко отбил летящие в него лезвия.

В то же мгновение Двойник сделал короткий взмах рукой. Хрустальная трава опутала ноги Ивора, обездвиживая. Его тело медленно промерзало. Ледяная копия рванула вперед, нанося горизонтальный удар, но техника ледяного движения снова спасла юношу.

— Вот значит, как. Все мои техники, что же, даже Нулевую Аврору сможешь?

Двойник оскалился. Для ледяной копии его лицо выглядело чрезвычайно живым.

— Это я так со стороны выгляжу? Что за улыбка, я по-твоему похож на тронутого умом изверга?

Фигуры Ивора и его Двойника то исчезали, то появлялись, скрещивая клинки снова и снова. Ледяная аура исходила от обоих и, кажется, помимо основной битвы, шла другая, незримая между энергией оппонентов.

Отскочив в очередной раз друг от друга, Двойник клацнул зубами, будто хотел что-то сказать.

Его пальцы сложили знак Истока, а внутренняя энергия взорвалась так, как подобает ей на этапе Возведения Арконов. Он ударил знаком по раскрытой ладони и его правая рука начала покрываться ледяными завихрениями.

— Поцелуй Морены? Но я ведь не использовал его в битве!

Ивор сделал шаг назад и приготовился. Он знал, насколько сильна эта техника, поэтому опасался. Его Двойник бросился вперед, и тяжелым ударом выбил меч из рук юноши, после чего откинул и свой. Рука наполненная ледяной энергией прошла рядом с лицом Ивора. Всего в двух пальцах.

Он едва успевал уворачиваться от ударов и отклонял их своими руками.

Но противник был быстрее и физически сильнее. Правой рукой он сдавил шею Ивора, подняв его тело в воздух

УДАР!

ТРЕСК!

Двойник нанес всего один удар прямо в место, где находился узел сердца. Энергия прошла насквозь и вылетела со спины Ивора огромным взрывом, а все его тело начало покрываться льдом.

Швырнув его на землю, двойник оскалился.

Ивор тяжело дышал, а лед распространялся по его внутренним органам. Его тело пыталось совладать с этим, но получалось плохо.

Он встал, пребывая в небольшой растерянности. Пока он полностью не замерзнет, у него было пара мгновений, а значит…

— Если уж я и сгину от своей техники, то заберу тебя с собой. Это ты уж точно не сможешь скопировать.

Он вытянул указательный палец вперед.

Из него будто стрела вылетела циановая линия, которая завихрилась и превратилась в большого пятнистого барса. В этот раз призыв немного отличался от предыдущих.

Нова помчалась вперед с силой, способной расколоть небо и сокрушить землю. Ее тяжелая поступь оставляла ямы на земле. Достигнув двойника, она в мгновение ока врезалась в него, подбрасывая в воздух. От огромной силы удара Двойника отнесло на добрую сотню шагов, протащило по земле, он вытянул руку, пытаясь остановиться, но сила удара была такой, что его попросту вышвырнуло с плато.

Лилия молча в шоке смотрела на происходящее. Битва хоть и была быстрой, но чрезвычайно жестокой.

Она перевела взгляд на Ивора, грудь которого будто разворотило осколками льда. Его лицо было очень болезненным, а из носа и рта вытекали кроваво-красные дорожки.

Слабый треск исходил от его кожи и костей, промерзало все, как снаружи, так и внутри.

Он сделал всего шаг, после чего рухнул на землю без движения.

— Ивор!

Лилия вздрогнула, выкрикнув его имя. Она пыталась встать, но у нее не вышло. Девушка уже настолько ослабла, что расстояние в десять шагов между ними казалось огромным. Она смотрела на Ивора, который лежал неподвижно, истекая кровью, а его тело медленно покрывалось льдом. Сердце девушки кольнул настоящий страх. Страх, которого она никогда не испытывала ранее. Самый искренний и первобытный. Она боялась того, что Ивор умрет.

Прежде чем девушка успела сообразить, что происходит, ее взгляд чем-то заволокло. В полном замешательстве она поняла, что… плачет. На протяжении всей своей жизни она ни разу искренне не плакала. Тем более из-за какого-то простолюдина, что находился ниже ее и должен был стать ее игрушкой, сгинуть в ее белом пламени. Но не только слезы. Та боль, что сейчас заставляла ее сердце сжиматься тоже была ей незнакома.

— Ну хватит, вставай! Ты же уже победил. Ты заставляешь княжну плакать, это недопустимо!

Ее голос сквозил беспомощностью, но ответа не последовало. Но то, что она увидела потом, заставило ее вздрогнуть еще сильнее.

Ледяной Двойник не упал с плато, как она подумала ранее, а успел схватиться за его край. Прямо сейчас он медленно поднялся и шаг за шагом начал приближаться. Его поступь была подобна поступи надвигающейся смерти.

Девушка переводила взгляд с Ивора, который лежал без сознания, на его Двойника. Не будь она отравлена, то за долю секунды расплавила эту ледяную копию. Но сейчас ее глаза бегали из стороны в сторону, в попытках найти то, что могло бы их спасти. В какой-то момент два изумрудных зрачка вспыхнули, ведь она вспомнила о чем-то, чем никогда не пользовалась.

На ее правой руке находилось пространственное кольцо, совсем небольшое, где она хранила различные безделушки. Она провернула его и достала оттуда маленький красно-оранжевый шарик.

Тяжелым усилием она раздавила этот шарик, и из него высвободилось пламенное сияние. Вокруг нее и Ивора образовался огненный барьер красно-оранжевых цветов.

Двойник находился на расстоянии пяти шагов от Ивора, когда защитный барьер развернулся. Он с размаху налетел на него, но его оттолкнуло назад. Ледяная копия отошла на пару шагов назад и, замахнувшись, снова нанесла сильный удар по защитному куполу.

Вся взрывная мощь ледяной энергии Двойника была направлена на барьер, но тот лишь слегка завибрировал, не показав признаков повреждения. Не сдаваясь, он бил снова и снова, а каждый удар его превосходил по силе предыдущий, однако пробить барьер ему так и не удавалось.

Этот шарик, что образовал защитный купол был когда-то подарен Лилии дядей Ярополком на случай опасности. Девушка не представляла, что такой случай возникнет, но дядя настаивал принять этот подарок. На самом деле маленький артефакт был весьма редким и полезным, но, к сожалению, одноразовым. Пламенный Барьер мог продержаться до десяти часов, и никто ниже стадии седьмого Аркона не сможет повредить его.

Учитывая, что Двойник Ивора был всего на стадии первого-второго Аркона, для него совершенно невозможно сломать Пламенный Барьер.

Внутри защитного купола они на время были в безопасности. Хотя Ивор и не подавал признаков жизни, Лилия ощущала в нем энергию. Она ждала, когда ледяной практик снова поднимется, ведь он столько раз поднимался ранее и на турнире, и во время испытания.

Ивор и правда был жив, и даже был в сознании, правда ничего не видел и не чувствовал. Его сознание было затуманенным, но он продолжал бороться. Если бы не его несгибаемая сила воли, то Поцелуй Морены давно бы заморозил его тело.

«Я не могу пока умереть… Было был глупо подохнуть здесь… С другой стороны, меня наконец перестанут трогать, и я отдохну».

Перед глазами у Ивора пронеслось лицо Звездочки, которая все еще нуждалась в его помощи и Лилии, которая сейчас находилась на грани жизни и смерти. В мыслях он тяжело вздохнул.

«На том свете отдохну».

Его едва теплящееся сознание полностью закрепилось. Он четко осознавал, для того чтобы выжить, нужно было прекратить процесс замерзания тела, вызванный Поцелуем Морены. Его жилы все еще функционировали и по ним растекалась его энергия. Ивор контролировал лед, это был его атрибут, значит он сможет заменить чужеродную энергию в организме на свою.

Энергия медленно начала циркулировать по всему его телу, достигая киноварного поля и скапливаясь там. Тело Ивора начало мерцать серебряным светом, что заметила Лилия, она также почувствовала изменения в его ауре, поэтому вопросительно склонила голову набок.

Лед на теле юноши медленно исчезал, равномерно позволяя телу оттаять. Шаг за шагом он подчинял себе разрастающуюся от Поцелуя Морены энергию и заставлял ее покинуть тело. Это продолжалось достаточно долго. Манипуляции с энергией со стороны могли выглядеть причудливо, но это была самая настоящая борьба за жизнь.

Вскоре юноша смог подняться и прохрустеть всеми конечностями. Он чувствовал себя, как нельзя лучше.

С момента, как барьер был установлен, прошло около семи часов. Лилия все это время наблюдала за преобразованиями Ивора. Она даже не верила, что за семь часов можно восстановиться от такой тяжелой атаки, но каждый раз этот практик льда показывал невозможное.

— У тебя еще есть время отдохнуть.

— С чего вдруг ты стала такой заботливой?

— Ну, знаешь, это вроде в моих интересах тоже.

Ивор медленно кивнул.

— Мне не нужен отдых, я готов.

Девушка махнула рукой и барьер медленно спал. Двойник Ивора, который все это время ни на мгновение не прекращал попыток пробиться внутрь, вскинул меч.

Юноша посмотрел на свою ледяную копию и собрал в руках внутреннюю энергию, сложив два знака Истока.

— Пора бы уже тебе узнать, кто тут настоящий.

Он разбежался. Энергия от знаков, сложенных пальцами растеклась около ног и вот уже мгновение спустя Ивор бежал по воздуху. Под его ногами на долю маха появлялись ледяные платформы, по которым он прыгал, словно по ступенькам. Поднявшись как можно выше, он призвал Нову.

Ледяная копия тем временем стояла в защитной позиции.

Схватив духовного зверя за лапы, он крутанулся в воздухе и задав ему огромное ускорение бросил в сторону двойника. Сам же Ивор, вытянулся словно стрела и полетел следом, а в его руках медленно клубилась энергия, вытягиваясь в необычное оружие.

Нова врезалась в Двойника, пригвоздив его к земле и держала, пока Ивор не сократит расстояние.

Юноша летел, а в руках его сформировался громадный двуручный молот, исходивший паром.

Когда он оказался в одном прыжке от земли, то замахнулся, а Нова исчезла.

Двойник не успел даже шевельнуться, как крепкое изголовье молота с треском размозжило ледяную черепушку.

Обычный удар ни за что бы не дал подобного эффекта, но с подобным ускорением и вложенной в удар энергией ему удалось приговорить последнего противника к смерти.

Ивор устало облокотился на рукоять молота и сплюнул кровью на осколки, оставшиеся от ледяного двойника.

— Тц, подделка.

Глава 63. Год выживания

Ледяной двойник с треском рассыпался, а позади него, на краю плато медленно раскрылись врата, после чего прогремел возбужденный голос Великого Кузнеца.

— О-хо-хо, Юноша, да ты мастер шокирующих результатов. Как же я счастлив, что ты прошел первое испытание, как счастлив, что мне довелось встретить тебя! Я, признаться, подумал было, что мне придется еще пару тысяч лет проторчать тут. Что ж, как видишь, портал ко второму испытанию открыт, как будешь готов, входи.

Ивор задумался. Первое испытание было очень тяжелым, что же тогда ждет его на втором и третьем?

Он выпрямился и подойдя к Лилии протянул к ней руку, но та оттолкнула ее.

— Не трогай меня!

— О, Перун, ну ты как дитя малое. Мы с тобой это обсуждали. Если я не дам тебе своей энергии, то ты склеишь свои копытца раньше, чем мы узнаем способ тебя вылечить.

Лилия фыркнула и отвернулась. Ивор протянул руку, осторожно впустил свою духовную энергию в ее тело и помог ей распространиться по нему, смешаться с кровью. Девушка почувствовала небольшую свежесть и прилив сил.

Она прекрасно понимала, что это нужно в первую очередь ей, но как можно было так просто со всем этим согласиться?

Достав из сумки небольшую фляжку Ивор протянул ее девушке.

— Выпей немного, это обычная вода.

Лилия жадно впилась во фляжку, осушив ее наполовину шумными глотками, что заставило Ивора снова вздохнуть. Он наблюдал, как вода течет по ее аккуратным губам и думал о чем-то,

— Слушай, я не зол на тебя, более того, я тут спасти тебя пытаюсь, мы как бы в одной лодке, которая дала течь. Поэтому если ты хочешь чего-то, как, например, воды, ты можешь просто об этом сказать. Даже княжна может хотеть есть или пить, поэтому подобное не зазорно.

— Тогда… я бы поела

— С этим не густо. Несколько яблок, вяленое мясо, пару пластов, и хлеб. Хотя его я думаю есть не стоит, сумка конечно сдерживает порчу продуктов, но я не помню, когда его закинул туда.

Девушка тыкнула пальцем в буханку.

— Ты хоть понимаешь, как в княжеском доме питаются? Тем более дети князя.

— Что-то я не вижу здесь ни князя, ни дома. Хорош вредничать, ты будешь или нет?

— Буду.

Перекусив Ивор упал на спину и закрыл глаза. Снежинки мирно падали на его лицо и тут же таяли, приятно увлажняя лицо. Лилия плотнее укуталась в зимний кафтан и недоуменно спросила.

— И чего ты разлегся? Нам в портал надо.

— Если там еще столько же врагов, то я предпочту перед этим как следует выспаться.

— На том свете вы…

— Не высплюсь! — перебил ее Ивор. — Там Морена замучает, едва я попаду в Навь. Ты даже не представляешь, насколько тяжела моя жизнь, а теперь будь добра, дай мне пару часов. А десяток было бы вообще идеально. Как же я ничего не хочу делать, кто б знал.

Ивор повернулся на бок и спустя пару минут засопел. Девушка прижалась своей спиной к его и тоже закрыла глаза. Так незаметно пролетело десять часов. Когда она проснулась, Ивор уже собирался вступить в портал ведущий ко второму испытанию. Он аккуратно поднял ее на руки. Лилия почему-то решила притвориться, что она все еще спит.

После осторожного входа через портал, перед глазами мелькнула темнота, а потом забрезжил странный свет. Вторая область представляла собой травянистую равнину с множеством деревьев, всюду доносились крики птиц и животных, вдалеке виднелись высокие холмы.

Запах летней свежести коснулся носа юноши, а восхитительная атмосфера в разы отличалась от гнетущей из прошлого места. Даже не было никакого чувства опасности.

По небу медленно пронесся гулким эхом голос Великого Кузнеца.

— Итак, второе испытание. Пространство этой области закольцовано, что делает его бесконечно большим, выйти отсюда можно только двумя способами, либо пройдя испытание, либо умерев. В здешних лесах находятся духовные звери с силой, сопоставимой с первой по пятую стадию Возведения Аркона. Глубже можно найти и более свирепых зверей, но думаю ради выживания вы туда не сунетесь. Каждое животное в этой долине будет знать ваш запах и сможет учуять его за несколько верст. Они будут охотиться за вами, пока не растерзают на клочки.

Ивор внимательно слушал, но глубоко в душе уже понимал, каким будет второе испытание. Однако, он даже не подозревал, насколько продолжительным оно окажется.

— Ваша главная цель — Выживать здесь на протяжении одного года.

— Год? По-твоему, это смешно? Да, я помню, что снаружи пройдет всего день, но как мы должны выживать тут год?

— Это еще не все. Основное условие, за этот год вы должны убить хотя бы по одному духовному зверю каждого вида, всего в этой области расположено восемьсот семьдесят семь разных видов.

Ивор шумно сглотнул. Он пожалел о том, что начал это испытание. И сделал это ровно восемьсот семьдесят семь раз.

— Старик, при всем уважении, кто придумывал эти испытания? Ты? Скажу честно, фантазия у тебя так себе.

Голос Великого Кузнеца замолк, а вдали послышались бесчисленные завывания духовных зверей. Среди ближайших деревьев начали мелькать силуэты, которые испускали ауру, не ниже уровня Арконов.

Всего за мгновение силуэты окружили юношу с девушкой на руках. Как только голос Кузнеца исчез, животные сразу узнали запах Ивора, поэтому те, кто был ближе всего, ринулись на охоту.

Ивор опустил Лилию на землю, а сам одной рукой быстро создал широкий двуручный меч — лучшее оружие для обороны от толпы противников. Юноша прыгнул с помощью мерцания вперед, разрубая три силуэта и тут же вернулся в исходную позицию. Он повторил это действие снова и снова в трех разных направлениях, вынуждая духовных зверей отступать.

Но эти животные были явно сильнее предыдущих ледяных копий. Один зверь мог сравняться с силой десяти ледяных воинов. И эти животные пребывали без остановки.

Всего пара десятков вдохов, а давление толпы оказалось настолько сильным, что стало тяжело дышать. Круг сомкнулся окончательно, оставляя свободным лишь десяток шагов вокруг Ивора и Лилии.

Животные выглядели по-разному. Некоторые действительно были похожи на привычных обитателей лесов, вроде тигров, медведей, оленей, громадных змей, правда их спины усеивали шипы, а глаза горели кровавым огнем. Были и существа, которых Ивор никогда не видел. Причудливые тела, вытянутые и большие. Пасти с острыми зубами в несколько рядов и когтистые лапы, созданные только для того, чтобы разорвать жертву.

— Ты не справишься, нам надо бежать!

Ивор кивнул, и, закинув на девушку себе на спину, при помощи уже отработанной техники шага по воздуху с помощью ледяных платформ взмыл вверх. После десятка шагов он высоко подпрыгнул и помчался вдаль, множество раз используя морозное мерцание. Концентрируя всю свою внутреннюю силу в ногах, он бежал прочь.

На протяжении трех дней Ивор убегал. Ему не удавалось ни нормально поесть, ни поспать. Едва он останавливался, как отовсюду кровожадные звери настигали его. Сил хватало, чтобы давать им отпор всего несколько десятков вдохов, потом их становилось слишком много, и они давили Ивора числом.

На третий день наконец проснулась Звездочка. Ивор почувствовал, как волна ее энергии обдала его тело и поежился. Она была здоровой и плотной, в отличие от той, что он привык чувствовать.

«Ты опять вляпался во что-то нехорошее?»

Ивор не ответил, он тратил концентрацию на то, чтобы не врезаться в одно из мелькающих рядом с огромной скоростью деревьев.

«Конечно вляпался. И на пару дней нельзя тебя одного оставить. Рассказывай, что в этот раз?»

«Я нашел один из двенадцати кладенцов. Последний, Студеный Декабрь. Внутри оказался Великий Кузнец. Чтобы освободить его и заполучить Декабрь, я ввязался в испытания, сейчас уже второе, надо убить восемьсот семьдесят семь видов зверей и выжить в течение года. Между делом, этот кузнец расскажет, как спасти княжну».

Ивор коротко, можно сказать впопыхах обрисовал ситуацию, на что Звездочка несколько раз хмыкнула.

«Ладно, решение не самое плохое, эти кладенцы — оружие Солнечного класса, так что если у тебя будет один такой, то это очень поможет в дальнейшем».

«Ого, ты даже меня не упрекаешь».

Звездочка молчала некоторое время, оценивала ситуацию, проверяла местность своим божественным чутьем.

«Я поняла. Звери сильные, тебе не по зубам. Даже если ты перебьешь всех слабых и выше среднего, то все равно нужное количество не наберется. Я думаю, пора попробовать обучить тебя одной из моих техник».

«Но уровень моей культивации…»

«Забудь, что я говорила про уровень. У тебя каналы частицы бога, ты на десятой стадии, у тебя есть Морозная Сфера Абсолютного Льда, да и сам ты, признаться, достаточно умен, чтобы разобраться, но тебе нужна подготовка, да и мне тоже. Продолжай убегать в течение месяца, используя только Морозное Мерцание, а всю энергию, которую ты не используешь, пропускай через киноварное поле и голову, там, где узел мозга. Так ты сможешь открыть второй уровень техники движения, и потом мы начнем учить новую».

* * *

Где-то в пограничных лесах княжества Иса.

Осенний воздух тяжелел с каждым днем, а лес постепенно окрашивался в огненные красно-оранжевые цвета. Осень — время, когда люди чаще воспевают Велеса, ибо именно в это время все готовят скот к зиме, приносят жертвы, постаревших особей отправляют на убой, обновляют загоны.

От ближайшего города княжества Иса — Галича, до самой границы четыре дня пути верхом через труднопроходимые леса. Здесь растительность настолько густая и частая, что порой даже бывалая лошадь может заплутать. Этот лесной массив не раз защищал княжество от захватчиков, предоставляя нужное время для подготовки.

Где –то глубоко в лесу медленно шел мужчина, одетый в темно-серые одеяния, с глубоко натянутым на голову капюшоном. За плечом его висела плотно набитая сумка, а в руках он держал длинный посох, на который опирался при ходьбе. Мужчина шел уже множество дней, он израсходовал больше половины внутренних сил на технику движения и теперь ему оставалось полагаться только на физическую силу.

Остановившись у широкого многолетнего дуба, он сделал маленькую засечку, одну из множества, а после, прислонившись к нему спиной раскрыл карту, сверяясь с ней.

Его глаза бегали из стороны в сторону, запоминая местность. И если бы кто-либо увидел глаза этого мужчины, то его сердце обязательно сжалось в страхе. Ведь в одном глазу у него было целых пять зрачков, а в другом четыре. Они хаотично перемещались по пожелтевшему белку глаза, позволяя видеть больше, чем обычные люди, но когда мужчина концентрировал внимание, то все зрачки устремлялись в одно место.

Девятиглаз шел уже порядка недели, не останавливаясь даже на ночлег. Он ел и спал прямо на ходу. После его глупого поражения, когда всего один глупый мальчишка пустил все его планы коту под хвост, бывший старейшина конечно хотел отомстить. Но он был бы глупцом, если бы искал мести сразу, ведь основная его цель — стать сильнее. Возвыситься над всеми известными практиками.

И, раз уж так вышло, что он избрал свой путь культивации, когда решил похитить душу, то только в одном месте он сможет получить желаемое. Именно поэтому сейчас он шел к северной границе княжества Иса.

Спустя несколько часов Девятиглаз почувствовал две ауры на средних стадиях Возведения Аркона, поэтому скрыл свое присутствие под пологом озерной глади и стал медленно сокращать расстояние.

На небольшой опушке двое рослых смуглых мужчин находились около толстого дерева. Один копошился на земле, крепко держа толстую канатную веревку и вбивая колышек, второй эту же веревку перекидывал через ветку.

Только сейчас Девятиглаз заметил третью фигуру. Этот человек был связан по рукам и ногам, а на голове его закреплен мешок из плотной холщовой ткани. В этой фигуре едва теплилась жизнь, кажется этот лес станет для него могилой.

Мужчины, одетые в ламеллярные доспехи, без шлемов, с ятаганами за поясами выглядели устрашающе. Не каждый воин даже из Берканского княжества, будь он на пару стадий выше, взялся бы сражаться против таких.

Один из них грубо подтащил связанное тело и закрепил веревку у ног, второй, несколькими легкими движениями подвесил тело на ветку. Человек в мешке почти не двигался, только тихонько покачивался из стороны в сторону.

Мужчины кивнули друг другу и уже собрались уходить, как сзади послышался шорох.

Девятиглаз медленно вышел из-за деревьев с поднятыми руками.

— Я готов сдаться вам в плен. — проговорил мужчина четко и уверенно.

Один из Хазарских воинов хмыкнул и резким движением вынув ятаган, крутанулся вокруг себя и метнул его.

Ятаган вошел в дерево почти наполовину. Всего в нескольких пальцах от шеи Девятиглаза. Тот шумно сглотнул, но даже не шелохнулся.

— Ха, а ты не из трусливых, да? На кой ты нам нужен? Проще подвесить тебя тут умирать, как вот этого — воин хлопнул по висящему телу, отчего из-под мешка послышалось жалобное мычание.

— Можете, но если бы хотели, то этот клинок был бы у меня в горле. Однако, у меня есть немало важной и интересной информации для вашего кагана, думаю все мы выиграем, если вы возьмете меня с собой.

Хазарский воин молча подошел к Девятиглазу почти вплотную и вынул свой меч. Он презрительно посмотрел на мужчину и сплюнул.

— Твой Хазарский чист, но далек от идеала. Учти, наш новый каган не договаривается с русней. Если ты желаешь остановить войну, то ты умрешь раньше, чем успеешь подумать об этом.

— Остановить? О не-ет, я скорее хочу помочь вам не понести излишние потери.

Оба Хазарских воина, казалось послали друг другу многозначительный взгляд, после чего оба кивнули, а один из них сказал.

— Хорошо, иди с нами. Нам предстоит долгий путь.

— А этот? — Девятиглаз кивнул на тело, болтающееся на веревке.

— Ха, мы гнали его более двух недель, поганец из приближенных бывшего кагана. Нагнали только у границы. Парень настолько обессилел, что даже меч не мог держать, он уже не жилец.

— А отчего не убьете?

— Хазарские воины не убивают беззащитных своими руками. То дело наемников и головорезов. Если необходима казнь, то пусть умирает естественным путем, не от нашего клинка.

Девятиглаз повел бровями, не совсем понимая подобного обычая.

— В сутках пути к границе стоят наши лошади, оттуда направимся к царственному городу. Не отставай.

Мужчины твердой поступью направились вперед, а Девятиглаз двинулся за ними. Часть дела уже была сделана, оставалось самое сложное — убедить Хазарского кагана, что он может быть полезен. Чтобы Девятиглаза взяли на службу и поделились секретами демонической культивации.

* * *

Внутренний мир Студеного Декабря.

Прошло уже семь месяцев с тех пор, как Ивор пришел сюда.

Юноша сидел около маленького ручья, в котором струилась безупречно чистая вода, настолько, что можно увидеть дно и маленьких рыбок, бодро плывущих по течению.

Пять месяцев в Студеном декабре равнялись всего половине дня в реальном мире.

Внезапно впереди раздался хруст и из-за деревьев на него с рыком напрыгнуло громадное медведеподобное существо с хитиновыми пластинами на руках и ногах. От зверя исходила аура пятой стадии Возведения Арконов. Само чудовище превосходило юношу в два раза, а одна его лапа имела такой размер, что запросто могла раздавить человеческую голову. Пасть животного исходила слюной, а пожелтевшие зубы клацали в поисках мяса.

Ивор даже бровью не повел. Он резко встал, уклонившись от небрежной атаки зверя. Сложив три пальца в коготь ястреба, он молниеносно дважды ударил в грудь существа. Первый удар моментально заморозил область грудной клетки, а второй напрочь выбил ее, оставляя в теле зверя зияющую дыру.

Бездыханная туша грузно свалилась на землю.

— Шестьсот сорок восьмой. — Громко сказал Ивор.

Глава 64. Хельхейм

Сегодня Ивор притащил небольшую тушу зверя, похожего на оленя. Он возился с ней несколько часов, пока должным образом не освежевал и не разделал. Еще какое-то время ушло на готовку и вот, наконец, мясная похлебка была готова. Да, это не лучшее из того, что доводилось есть Лилии, но за последние недели, пожалуй, самое сносное и вкусное. Мясо удалось мягким и легко отрывалось зубами по волокну.

Ивор смотрел на Лилию. Ее лицо бледнело с каждым днем все больше. Несмотря на замедление процессов в мире Студеного Декабря и постоянной поддержке ледяной энергии она неизменно умирала.

За эти полгода она достаточно привыкла к Ивору, чтобы не язвить на каждое его слово и не ругаться, когда он касался ее для передачи энергии. Однако, последние месяцы юноша вел себя страннее обычного. Он часто говорил сам с собой и много тренировался. Так много, как позволяли волны чудовищ, которые постоянно атаковали молодых людей.

Из-за ближайших деревьев послышался шорох. Ивор немедля ни мгновения исчез в Морозном Мерцании. Лилия услышала треск льда и звук рассеченного клинком воздуха. Затем послышался хрип духовных зверей, а Ивор тем же способом вернулся обратно и продолжил есть похлебку. За семь месяцев это будто бы стало нормой. Звери были рядом постоянно, но сейчас в меньшей степени, ведь Ивор стал куда более искусно их истреблять.

«Итак, ты освоил второй уровень Морозного Мерцания быстрее, чем я, когда была в четырехлетнем возрасте. Мои поздравления».

Тон Звездочки сквозил насмешкой.

«Почему-же твое поздравление звучит так, будто ты ножом по сердцу ведешь».

«Ладно-ладно, ты правда делаешь успехи. Теперь ты можешь оставлять после себя размытые ледяные тени, которые отведут опасность и примут на себя удар. Что по поводу моей техники?»

«Думаю, я готов ее применить»

«Значит ты наконец сможешь завалить того парня?»

Далеко в лесном массиве раздался рев, сотрясающий долину и все сущее в ней. Даже духовные звери притихли.

«А вот и он… Легок на помине»

Последние пять месяцев Ивор убегал именно от него. Так эта тварь никак не отставала, была настырной и очень упорно гналась за ним. Духовный зверь на седьмой стадии Возведения Арконов. Конечно, между человеком и зверем на такой стадии разница очевидна, животное куда слабее. Но проблема в том, что тело зверя отличается невероятной крепостью.

РРРРРОООООООО!!!

Топот сотрясал землю, заставляя деревья дрожать. Вскоре на опушку вышел исполинский зверь, который по размерам превосходил даже Горыныча, хотя по силам был куда менее опасен.

Броня толстыми коричневыми пластинами покрывала его тело, сам он был похож не то на ящерицу, не то на рыбу с громадными лапами. Лоб зверя украшал толстый рог, что излучал недоброе свечение красноватого оттенка.

Виверн, так его обозвал Великий Кузнец.

Чудовище несколько раз топнуло ногой, подготавливаясь к рывку. Другие же звери прибежали на рев Повелителя и уже окружили Ивора и Лилию. Все, как и в первый раз. Тогда они едва унесли ноги.

Ивор подхватил девушку с земли и легким прыжком оказался на толстой ветке тополя, поудобнее усадив ее.

— Сейчас я закончу второе испытание досрочно.

— Но Кузнец говорил про год.

— Если я уничтожу всех зверей в округе, то и выживать незачем будет.

Юноша сделал шаг назад и, упав с ветки, растворился в воздухе.

Тем временем духовные звери сомкнули круг еще плотнее, а Виверн, завидев свою цель, бросился вперед.

Легким прыжком Ивор увернулся от выпада, оказавшись на спине зверя. В его руках образовался широкий ледяной молот.

Раздался громкий треск. Молот разлетелся на осколки всего от одного удара, но существо даже не пошатнулось. Его крепкие броневые пластины полностью поглотили мощь атаки Ивора.

Зверь замахнулся хвостом, проведя им над своей спиной и сбил Ивора, пригвоздив к одному из деревьев.

Чудовище приблизило свою морду к юноше и с мерзким запахом изрыгнуло очередной рев прямо в его лицо.

— Фе… Такие как ты забывают о водных процедурах, да? На вот, охладись

Сомкнув знак Истока, Ивор швырнул прямо в пасть зверю сгусток ледяной энергии, которая разорвалась внутри сотней сосулек.

Виверн отпрянул назад, отпуская хвост от Ивора. Он чавкал ртом, пытаясь успокоить боль, но ледяные шипы только больше вонзались в его пасть.

Юноша разбежался и исчез в Морозном Мерцании создавая одно за одним остаточные изображения из ледяной дымки. Духовные звери вырывались из круга, пытаясь незаметно ухватить пастью добычу, пока повелитель был отвлечен, но они кусали лишь иллюзии.

«Ивор, сейчас самое время, все нужные тебе виды собрались в радиусе тридцати верст».

«Понял, только ты так и не сказала мне, как называется та техника, которой ты меня обучила».

«Пф… Ну уж нет. То, что вышло у тебя и рядом не стоит с моей техникой. Так что даже не думай. Сам решай, как назвать свое недоразумение».

Отскочив назад, Ивор собрал свою энергию в груди и руках, формируя вокруг своего тела ледяной ветер. Его пальцы, сложенные в знак истока, без остановки испускали клубящуюся темно-серую дымку.

«Сад Валькирий? Нет… Перо Валькирии… нет, может Зима Валькирии? А мне обязательно называть технику?»

«Конечно! Ты разве не знаешь, насколько важна сила слова. Как только ты назовешь технику, она закрепится этим словом на полотне твоей судьбы и потом ее будет проще воспроизвести».

Ивор задумался. Он вспомнил одно из слов, которое слышал от Звездочки. По звучанию подходило к тому, что он собирался сейчас сделать. Юноша пообещал себе потом узнать значение этого слова у своей напарницы.

Виверн поднялся на дыбы и громко топнул передними лапами. Земля задрожала. Но Ивор стоял крепко, вбирая в себя как можно больше энергии из окружения. Он махнул рукой в сторону, где находилась Лилия. Ее тут же обволокло слоем ледяной личной защиты.

Ледяная энергия вокруг Ивора стала формироваться в небольшие сгустки, которые приняли форму белых перьев. Сейчас вокруг него танцевало около двух десятков таких. Точь-в-точь таких же, какие были в крыльях Валькирии.

В одно мгновение духовные звери рванули на Ивора всем скопом. Они даже не испугались Виверна. Видимо каждый из них почувствовал надвигающуюся смертельную опасность, поэтому все до единого обнажили клыки.

Они напали одновременно, с тем, когда Ивор выставил свои руки в разные стороны. Перчатки завибрировали, испуская голубое свечение.

— Хельхейм!

Энергия Ивора высвободилась наружу с грохочущим звуком. Перья разлетелись в разные стороны ведя за собой ледяные шлейфы. Площадь в радиусе тридцати верст мгновенно покрылась льдом. Замерзло абсолютно все, от маленькой травинки, до многолетнего дуба. Издали это напоминало извержение ледяного вулкана среди безграничных джунглей.

Животные, что прыгнули на Ивора в первых рядах были стерты с лица земли в мгновение ока. Моментально замерзло более половины духовных зверей, а оставшиеся корчились в муках и жалобно скулили.

Прошла примерно дюжина вдохов, но ледяное море, созданное Хельхеймом не иссякло, оно продолжало быстро разрастаться, походя на бурный поток.

Энергия достигала южных и северных деревьев, взмывая вверх и превращая облака в тяжелые свинцовые тучи, с неба медленно пошел снег.

Повсюду слышался предсмертный рев духовных зверей.

Лед разрастался, как огромный темно-голубой зверь, пожирая все на своем пути. Животные гибли едва, коснувшись его. Их конечности отмерзали, а кровь застывала. Всего за каких-то двадцать вдохов Летний лес превратился в суровую зимнюю пустошь.

Виверн продержался дольше всех. Он двигался в сторону Ивора еще какое-то время, но так и застыл, раскрыв пасть перед юношей.

— Ну вот и все. — Ивор довольно ударил ладонями друг о друга, его новая техника впечатляла.

Он уже собирался направится за Лилией, как вдруг послышался треск льда.

Ивор резко развернулся. Ледяная скульптура Виверны покрылась трещинами и стала медленно разрушаться. Духовный зверь высвободился и покрылся золотым сиянием. Его тело уменьшалось, пока наконец не превратилось в человеческий силуэт.

Это был голый по пояс мужчина в свободных штанах. Из-за спины выглядывал хвост коричневой ящерицы. Его торс все также покрывали пластины из змеиных чешуек. Заостренные уши смотрели вверх и были наполовину закрыты черными волосами. Мужчина оскалил острые зубы, которых было явно больше, нежели у обычного человека, а его змеиные глаза хищно уставились на Ивора.

Всего мгновение, и он исчез, с невероятной скоростью появившись около юноши. Тяжелый удар отправил его в полет, заставив разломать спиной одно из ближайших деревьев.

Ивор не успел даже среагировать, как мужчина снова сократил расстояние меж ними и поймал его за лицо прямо в полете. Впечатав тело в землю, он протащил его так более двадцати шагов, а потом небрежно откинул в сторону и зарычал.

Юноша поднялся, чуть пошатнувшись. Удары хоть и были сильными, но личная защита не позволила получить больших повреждений.

— Ты еще кто такой?

— Меня зовут Виверн! Я хозяин этого леса. Который ты только что уничтожил! И я упокою тебя в этих землях. — голос мужчины сопровождался характерным змеиным шипением, отчего, казалось, что тот шепелявит.

Длиннопалые руки выпустили широкие и чрезвычайно острые когти. Виверн зарычал и прыгнул вперед. Но в этот раз Ивор остановил его удар.

Гулкий стук раздавался эхом по всему лесу от каждой отклоненной атаки. Их руки сталкивались в различных позициях. Все происходило настолько быстро, что невозможно было разглядеть направление любого удара.

В очередной раз отпрыгнув друг от друга, Ивор откашлялся. Его тело покрывали порезы от когтей, а дыхание сбилось. Виверн был в превосходной физической форме, каждый пропущенный удар отдавал в теле смещенными внутренними органами и трещинами в костях.

Ивор собрал свою внутреннюю энергию и покрыл ей свои руки. Настал его черед ринуться в атаку.

Ледяные клинки посыпались с разных сторон, но Виверн лишь крутанулся, с легкостью уворачиваясь от каждого. Тут же он отпрыгнул назад, разрывая когтями Хрустальную траву, рвущуюся из-под земли.

Удары Ивора, что последовали за этим тоже были точными и обладали огромной силой. Но существо отклоняло их раскрытыми ладонями, будто бы это ничего не стоило.

Виверн поймал один из выпадов Ивора, обвив своими руками его руку. Резким движением вверх он вывернул ее до звучного хруста. Юноша болезненно промычал.

Наступив на согнутое колено Виверна он прыгнул, проворачивая тело в воздухе, чтобы вернуть руку в прежнее состояние. Хруст повторился, только после этого ему удалось высвободиться.

— А ты неплох человек. Весьма неплох, для представителя своего рода. Ты хоть понимаешь, сколько лет требуется, чтобы населить эти бескрайние леса? Тысячи лет я выращивал этих зверей.

— Без обид змеемордый, но это Великий Кузнец дает мне испытания. Не по своей прихоти я тут хозяйствую.

Виверн прыгнул, направив свою ладонь вперед. Если бы это существо обладало еще и внутренней энергией, то шансов на победу не было бы точно. Но учитывая лишь физическую силу Ивор мог работать с этим.

Он кинулся вперед и прошел в ногах существа. Развернувшись, Ивор сделал подсечку, но Виверн подпрыгнул. Твердыми ударами ног он прошелся по месту, где только что был ледяной практик, но все они попали по земле.

Противники столкнулись. Каждый удар руки об руку раздавался эхом до самых небес.

Ивор развернулся, нанося косой удар сверху вниз. Виверн отклонился назад, заходя кулаком с боку, но был принят на сжатую в локте руку юноши.

Непрекращающийся град ударов сыпался с обеих сторон и отклонялся другой.

Ивор сомкнул знак Истока, орудуя всего одной рукой. В мгновение ока Виверн налетел на него сложив ладонь лодочкой. Кровь прыснула вверх, оставляя красный полумесяц на заснеженной земле. Плечо Ивора было сильно разодрано, но его глаза блеснули хитростью. Именно этой заминки он и ждал.

Циановый силуэт промелькнул под ногами Виверна, и вот перед его глазами возникло бескрайнее небо. За долю мгновения он начал падать. Нова с точностью знала планы Ивора, ведь была с ним единым целым. Этот прием с подсечкой они проворачивали не раз, и за счет эффекта неожиданности он всегда работал. Юноша стукнул знаком Истока по ладони, его правая рука мгновенно покрылась толстым слоем шипованного льда. Тут же сложив три пальца в коготь ястреба, он нанес два крепких удара в грудь падающего оппонента.

Один пригвоздил его к земле, другой, перенаправляя всю накопленную энергию, создал под телом Виверна массивный кратер, замораживая все его тело.

Ивор совместил удар, которым он успешно истреблял животных и Поцелуй Морены. Если второй мог мгновенно заморозить практически любое существо, то первый обладал громаднейшей ударной мощью, способной свалить даже исполинского демонического медведя на стадии пятого Аркона.

Виверн хрипло взвыл, хватаясь ослабевающими руками за ладонь Ивора. В его змеиных глазах затухал огонь жизни.

Он смотрел на своего убийцу, понимая, что это конец.

— Прошу, только… Не тронь… детенышей.

Его веки захлопнулись, а тело навсегда обмякло. Ивор нахмурился, поднимая взор к небу. Он заподозрил неладное еще в самом начале. Как во внутреннем мире могло находиться столько различных зверей, к тому же, многие из них отличались разумностью.

— Дедуль! Тебе бы объясниться. Я действительно во внутреннем мире Студеного Декабря?

По небу раздался раскатистый смех.

— А даже если и нет? Что тогда?

— Тогда я просто убивал духовных зверей? Просто так опустошал какой-то лес? Это совершенно неправильно!

— Интересно, и что же ты чувствуешь по этому поводу?

— Я не… Ничего. Почему я должен что-то чувствовать. Это просто неприемлемо. Каждый зверь имеет право на жизнь, никто не в праве отнимать ее просто так. Ни сам, ни по чьей-либо указке. Жизнь имеет ценность. Ты не имел права давать мне указание на истребление этих зверей.

— А кто же тогда имел?

— Никто! В том то и дело! Если то необходимость выживания — охоться,убивай, но не более, чем ты сможешь съесть. Если на тебя напали, убей, чтобы выйти живым. На то всегда должна быть весомая причина. Но истребление целого леса без единой на то причины! Я не готов стерпеть это.

— Но ты уже это сделал.

— Ты обманул меня!!!

Ивор поднял голос. Внутри своей груди он чувствовал необъяснимый жар.

— И что ты чувствуешь? Обиду? Злость? Ярость? Может что-либо еще?

А что он чувствовал? Сложно было сказать. После того, как сфера притупила его эмоции, он практически ничего не ощущал. До того прикосновения с Лилией во время ее боевой техники. И сейчас он чувствовал далекие отголоски каких-то чувств, но совершенно не понимал, что это и зачем оно существует.

— Я не знаю, что я чувствую.

— Но что-то есть, я прав? Необъяснимое, далеко в глубине. Сфера забрала их, но ты все еще можешь их ощутить, приблизиться к ним, а значит не все потеряно. Значит ты еще человек, а не бездушная кукла.

Великий Кузнец сделал многозначительную паузу, что-то промычав он глубоко выдохнул. Кажется, старик был весьма доволен результатом.

— Второе испытание пройдено, мой юный друг.

— Ты так и не ответил. Виверн был настоящим? Не иллюзией твоего внутреннего мира?

— Не торопись, малец. Дай договорить. Третье испытание тоже пройдено. Ты доказал, что даже в отсутствии эмоций, твои моральные принципы крепки. Ты следуешь своим убеждениям. Они человечны и справедливы, ровно настолько, насколько это возможно в нынешнем мире, а значит, ты достоин обладать Студеным Декабрем. Что же до Виверна и остальных животных. Это лишь иллюзия моего внутреннего мира. Скажем так, это те далекие воспоминания, о которых даже я уже помню с трудом.

Ивор подошел к Виверну и коснулся ладонью его груди.

— Даже для воспоминания. Ты отличный боец.

Глава 65. Культивационная печь

— Итак, я прошел. Значит самое время, тебе рассказать, как спасти эту девушку.

Ивор уже снял Лилию с высокого тополя и крепко держал на руках.

Взгляд девушки дрогнул. Первый вопрос, который задал Ивор был не про великую силу артефакта Потерянной Эры, а про нее.

— Я расскажу, не торопись, для начала позволь мне наградить твои старания. Как ты уже знаешь, Студеный Декабрь не такой кладенец, как все остальные. В нем содержится большая часть моей души. И, желая уйти на покой, я прошу тебя об услуге. Ты прошел испытания, далее подчинишь себе Декабрь, а значит моя услуга будет выполнена. Посему, в качестве награды за услугу, я дам тебе особые жилы.

— Особые жилы? Чем плохи мои?

— Это жилы практиков времен, что вы называете Потерянной Эрой. Я не мог не заметить, что нынешнее поколение куда слабее моего. В основном, конечно, из-за каналов, по которым течет энергия. Пусть твои и укреплены, ты открыл десятую стадию. Ту, на которую ступали лишь мои современники, но это ничего не значит, ведь у тебя нет жил тех практиков, да и тело не укреплено. Можешь считать это моим наследием, что я тебе подарю.

Ивор смотрел на мелькающий в небе голубоватый огонек, каждое слово вызывало колебания этого огонька.

— Хорошо. — кивнул Ивор и решительно посмотрел в небо.

— У тебя будет семь дней, чтобы слиться с особыми жилами. После этого я расскажу, как ты можешь вылечить ее, однако, в течение этих семи дней ты должен выровнять свои внутренние силы, подготовить их к прорыву на следующий этап.

— Но мне говорили, что прорыв невозможен без…

— Все в порядке. Ты поймешь позже. За девушку не беспокойся, я пригляжу за ней и замедлю действие яда.

Голос Великого Кузнеца затих, а с неба прилетело пятнышко голубого цвета, которое медленно коснулось Ивора между бровями и растворилось в его голове.

Как только это произошло, Ивор почувствовал, как его внутренние жилы напрочь замерзли. Будто ледяное море окутало их, навечно заковывая в свою холодную тюрьму. Благодаря водному узлу сердца он медленно зафиксировал бушующую стихию и не дал ей хаотично распространится по всему телу.

Успокоившись, юноша сел и сосредоточился. Он погрузился в свой внутренний мир. С его полностью освобожденной внутренней силой он начал сложный процесс слияния с Особыми жилами практиков Потерянной Эры. Это была огромная сила родословной, скрытая внутри. Был ли Ивор в состоянии поглотить секрет особых жил?

Его темно-синий заснеженный мир, где солнце покрыто Морозной сферой Абсолютного Льда, полностью изолирован. Никакие внешние силы не могли прервать его, поэтому он полностью отдался поглощению, не отвлекаясь ни на что.

Он не видел и не слышал того, что происходило снаружи.

Лилия снова уснула. В последнее время ей все тяжелее было оставаться в сознании.

— Яви себя, Дитя.

Едва видный силуэт Валькирии появился в воздухе. Девочка с персиковыми волосами и пыльно-нефритовыми глазами внимательно смотрела в небо. Ее образ был полупрозрачным, ведь Звездочка еще не до конца восстановила силы после использования способностей.

— Значит ты в состоянии узреть мое существование.

— Пусть нынешние проводницы в Небесные Чертоги и изменились, но как я могу не признать титул Девы Разбивающей Щиты? В мое время, правда, его носила совершенно другая воительница. Доводилось видеть ее, будучи на приеме у Атлантов.

— Ты… знал мою мать?

— Знал — сильно сказано. Видел один единственный раз, как и других. Тринадцать проводниц в Небесные Чертоги. Великие девы воительницы, слава которых возведена в абсолют. Они были очень близки к правителям того мира. Так что, я не смогу удовлетворить твою жажду знаний. Да и память моя уж не та.

Спокойный тон Великого Кузнеца был мудрым. Но вот голос Звездочки заметно похолодел.

— Ты ведь просто остаточный дух, который вот-вот исчезнет. Наблюдатель, решивший передать свою мудрость, через артефакты. Конечно, тебе не было дела до Валькирий.

Голос вдохнул поглубже. Кажется, он обнаружил нечто досадное.

— Венец Пожирающих Бурь… Даже великие практики моего времени боялись этого проклятья. Да что там, первый Истинный Бог пал от такого. Не ожидал, что такой недуг до сих пор существует в этом мире. Нужна чертова дюжина артефактов от магических существ различной силы и направленности, чтобы искоренить Венец. Твое тело ведь живет только благодаря этому юноше. Ты перенаправляешь его потоки энергии через себя, таким образом поддерживаешь свою жизнь. Но кроме этого… Твое сердце скрывает ужасную ненависть и желание убийства. Даже несмотря на все ограничения проклятья и наличие этого юноши, к которому ты прониклась некоторыми чувствами, если вам удастся собрать эти тринадцать артефактов и очистить свое тело, сложно представить, сколько жизней ты отнимешь.

Тонкие брови Рандгрид слегка приподнялись, а ее маленькое нежное лицо, будучи всегда безучастным стало отражать некую злость.

— Те, кого я хочу убить — заслуживают самой страшной и болезненной смерти. И все они находятся в обители богов. Наступит день, и я доберусь до них. Я найду силы, чтобы сполна отомстить за себя, за учителя, за преданную мать и отнятую у меня сестрицу. А пока пусть наслаждаются каждым своим днем, ибо их все меньше!

Великий Кузнец Потерянной Эры испустил долгий вздох.

— Когда-то твоя душа была чистой, словно горное озеро и имело необъятную доброту. Но события твоей жизни запятнали ее ненавистью и жаждой мести. Убили ту маленькую наивную девочку, которая была когда-то одержима мечтой стать великой Валькирией. Я могу только надеяться, что в твоей жизни будет человек, способный избавить тебя и от этого проклятья. Но, как ты и сказала, я лишь остаточный дух, которому нет дела до Валькирий. Истинная причина, почему я хотел с тобой поговорить, это узнать, были ли найдены остальные четыре ключа? Если один у тебя, а другой был спрятан мной тысячи лет назад, может ли быть, что…

Рандгрид холодно усмехнулась.

— Ключи. Я увы не знаю ничего об этих ключах, разве что о том, который достался мне от матери. Но раз ты спрашиваешь, то и так знаешь.

Девушка медленно сняла заколку в виде крыла Валькирии с уха и с теплотой в сердце сжала его.

— Это всего лишь символ Девы Разбивающей Щиты. Но позже я узнала, что это еще и один из нескольких пространственных ключей. От чего эти ключи и с какой целью моя мать передала мне его я не знаю. Мне сказали лишь название.

— Что ж, тогда тебе и не нужно. Это мои опасения, которые не угаснут, даже если я погибну. Помни лишь одно. Ключ, что у тебя — очень важен. Храни его также бережно, как хранила когда-то Лилит. Благодарю, что столь откровенно поговорила со мной о некоторых вещах. Это дало мне еще одну занимательную идею, касательно ледяного юноши. Занятно, кстати, что ваши элементы совпали, иначе ты бы не выжила. Лед… Благородный атрибут Атлантов. Ох, как же давно это было.

Рандгрид прищурила глаза. Кузнец знал слишком много, но не спешил делиться тайнами.

— Ты говорил про Истинных Богов. Это как-то связано с нынешним противостоянием?

— Не думаю. Я и не знаю, чему сейчас Они могут противостоять, да и не моя это забота. Давно не моя. А Истинные Боги — это те, против кого мы сражались тысячелетиями, пока многих из нас не стерли с лица земли. Большего сказать не могу, да и нет смысла. Ты не поймешь, если не дойдешь до этого сама.

Рандгрид шумно вздохнула. Что ж, она и не надеялась получить большего. Но что было интересно, как Великий Кузнец, будучи лишь практиком, пусть и невероятно могущественным смог даровать Ивору возможность получить Божественные каналы.

* * *

Осторожно выпуская внутреннюю энергию Ивор был готов к прорыву, но барьер не поддавался. Он стоял крепкой стеной и отделял его от желанного этапа Возведения Арконов.

Сила древней родословной проникала внутрь Ивора, делая его каналы прочными и широкими. Его внутренняя энергия быстро увеличивалась.

Семь дней Ивор непрерывно перенаправлял потоки энергии и поглощал секреты Особых жил. На восьмой день он наконец открыл глаза.

Пространство в его жилах было расширено в несколько раз, а каждая клеточка его тела содержала мощную силу. Его кости и кожа укрепились до невероятной степени. Уже сейчас Ивора можно было назвать невероятным существом, ведь подобных ему не было на континенте Северные Увалы. Он стал полноправной Божественной Частицей, уже превосходя уровень обычного человека.

С таким невероятным чувством он понимал, что готов схлестнуться с практиком на пятой или даже шестой стадии Возведения Арконов и не ощутил бы ни капли затруднений.

Ивор перевел взгляд на сидящую рядом Лилию. Голубой барьер, поддерживающий ее состояние спал, и она тяжело откашлялась. В последние дни силы совсем покинули ее тело.

— Живая? — бросил он ей в безразличной манере.

— А ты бы предпочел, чтобы я сдохла? — ответила она ему также язвительно.

Лилия не могла ни видеть, ни слышать разговор Валькирии и Кузнеца, ведь второй усыпил ее перед этим.

— Я бы предпочел расплатиться с тобой за свою жизнь и распрощаться на веки вечные, чтобы не знать тебя.

Девушка нахмурилась, а Ивор поднял голову и громко спросил.

— Я слился с особыми жилами. Что дальше? Что я должен сделать, чтобы спасти ее от яда.

— Это очень просто!

Мир внезапно свернулся быстрыми движениями, как сворачивают со стола грязную скатерть. Ивор и Лилия оказались все в том же зале циклопического Гиперборейского здания, где посередине на пьедестале витал морозный наплечник.

— Учитывая, что ты слился с особыми жилами, или, как говорит твоя спутница, Божественными каналами, твоя родословная, равно как и твое тело, стали превосходными. Теперь это тело практика Потерянной Эры. Чтобы излечить девушку, необходимо извлечь всю отравленную энергию. Опустошить ее резервуары. Это может убить ее, поэтому ты должен заменить ее энергию своей. Разность элементов конечно нежелательна, но не критична, за пару месяцев она заменит лед на свое пламя. Важный аспект в этом, это то, что твоя ледяная энергия не даст ей умереть.

Ивор готов поклясться, что слышал, как у Звездочки дернулся глаз.

«Только не говори мне, что изначально план Кузнеца был…»

— Ты поглотишь ее отравленную энергию. Поскольку у тебя сейчас крепкое тело и Божественные каналы, то яд на тебя не подействует, более того, ее пламенная энергия позволит преодолеть тебе барьер к следующему этапу и сбалансирует огненное и ледяное начало в твоем теле. Чтобы поглотить энергию, вы используете правила культивационной печи, правда с некими оговорками.

— К-к-культивационная печь? — на этот раз воскликнула Лилия.

Она и без того знала, что это такое, но ее шок был настолько велик, что она невольно задала этот вопрос.

— Именно. Древняя техника парной культивации, которая позволяет поглотить всю культивационную базу партнера, превращая ее в свою собственную. Вот только ты взамен отдашь ей свою. Поскольку у тебя она больше, ты не будешь восстанавливаться слишком долго. Это сработает, потому что у тебя все еще есть девственное семя практика Потерянной Эры. Поскольку вы оба девственны, ваши мужское и женское начало, проистекающие из киноварного поля очень совместимы. Твое семя будет поглощено ее элементом, и она благодаря этому исцелиться, пополняя резервуары энергии с помощью твоей. Она даже может получить частичку родословной божественных каналов и прорваться на более высокую ступень. Ну и ты тоже получишь от этого пользу, хо-хо, так сказать, совместите приятное с полезным. Эх молодежь.

По мере того, как Великий Кузнец рассказывал все это, Ивор, который первоначально имел серьезный и стремительный настрой, был ошеломлен. Он подсознательно повернулся, оглядев Лилию. Ее лицо покрылось красным цветом, то ли от смущения, то ли от злости. Он с небольшим неверием переспросил.

— То есть ты говоришь…

— Я достаточно ясно ответил на твой вопрос. Это было бы бессмысленно, не поглоти ты Божественные каналы, однако сейчас, ты восстановил свою силу и находишься на грани прорыва, твоя родословная не имеет ничего похожего в мире. Так что это единственный путь. Лишь вам решать, следовать ему, или нет… Позовите меня, как разберетесь тут со всем.

Голубой огонь в небе растворился, оставляя слушателей в недоумении.

Тишина была слишком долгой и всепоглощающей.

Ивор медленно и глубоко вдохнул, освобождая ум от ненужных мыслей. Его разум вновь стал холодным. В целом, он был не из тех людей, кто взял бы девушку силой, но сейчас от этого зависела ее жизнь. Сама Лилия никогда не согласится на подобное, он уверен, поэтому, так или иначе, инициатива должна исходить от него.

К тому же, это действительно неплохой шанс совершить прорыв. А ответственность за произошедшее он возьмет на себя.

Юноша медленно встал и пошел в сторону Лилии.

— Нет!!! Нет, не смей! Я лучше умру, чем стану… с таким… Да! Я лучше сдохну!

Ее лицо все еще краснело, а из-за сильного волнения голос дрожал и заикался.

— Я знаю. — аккуратно сказал Ивор, пытаясь подобрать в голове правильные слова. — Пламенная княжна должна быть чистой и непорочной, вот только судя по твоей репутации, ты далеко не такая. Со всеми этими игрушками и прочим. Я не берусь вправлять тебе мозги на место, но у каждого есть шанс на исправление, так что почему бы им не воспользоваться? В твоем сердце есть огненный барьер, и я понимаю его. Понимаю, что ты не получила той любви и заботы, когда нуждалась в ней. Так позволь я дам тебе ее. Я защищал тебя на протяжении года и ни разу не притронулся к тебе без твоего ведома, а сейчас, я возьму на себя ответственность и сохраню твою жизнь.

Он наклонился к ней, аккуратно положив ладонь на щеку. Ослабшее тело девушки с трудом сохраняла сидячее положение, чтобы силой оттолкнуть руку Ивора и речи быть не могло.

— Если ты сделаешь это… я убью тебя! Слышишь!!! Я сожгу твое тело до рубиновых угольков, а потом снова и снова буду жечь его, чтобы даже пепла не осталось! Не смей трогать меня, я Пламенная княжна и я… мн…

Ивор взял ее за руку и силой впился в тонкие губы девушки, затыкая ее. Он бесцеремонно вторгся языком в ее маленький рот, словно царь входит в свои новые владения, ощупывая каждое место.

Изумрудные глаза Лилии расширились, когда она издала стонущий звук. Девушка даже не заметила, как ее ключицы и плечи обнажились. Вскоре ее красный кафтан упал, обнажая и маленькую аккуратную грудь. Она была совершенно беззащитна перед напором Ивора, а стоны девушки становились все более протяжными и бессильными.

И без того слабое тело Лилии оказывало все меньше и меньше сопротивления. Ее белоснежное тело, словно мраморное предстало перед глазами Ивора. Он планомерно лишал ее одежды, пока не оставил совсем обнаженной. Несмотря на отсутствие отторжения, глаза девушки все еще выражали крайнюю злобу.

Но с каждым прикосновением Ивора, что было нежным, словно легкий ветерок, ее глаза затягивало пеленой. Уже совсем скоро она перестала отдавать отчет всему происходящему и просто отдалась этим потокам ветра.

В этом месте далеком от всего мира было тихо и спокойно. Темнота широкого зала помогала скрыть нарастающее смущение, а стены эхом отражали звуки слившихся в нежном танце мужчины и женщины. Эти звуки были чистыми и прекрасными, они проникали в самую душу, чтобы оставить там неизгладимый след.

Но внезапно вся эта нежность, которую Ивор пытался породить, поскольку был уверен, что именно таким должен быть первый раз любой девушки.

Лилия нашла в себе силы впиться ногтями в его плечо, заставляя его кровоточить. Как только его лицо отстранилось она влепила громкую и до ужаса больную пощечину, оставляя на его лице красный след.

Всего мгновением после она встретилась с его глазами, которые, кажется, были наполнены необъяснимой заботой. Что-то щелкнуло в ее голове. Она с безумной до одури силой и страстью впилась в губы юноши, повалив его на спину. А ее ногти все также впивались в его плечо.

Глава 66. Выход из руин Гипербореи

Лилия пылала словно необузданный пожар. Кажется, сейчас она вошла в некое подобие боевого ража, потому что ее действия совершенно не соотносились с тем, что она говорила некоторое время назад.

Она держала его за волосы и кусала в шею, оставляя глубокие следы от зубов. Ее бедра двигались сами по себе, все быстрее и быстрее, растворяя обоих в невероятном море удовольствия. Каждое ее движение молнией пронзало все тело Ивора. Оба человека уже давно перестали владеть ситуацией и отдались животному желанию, которое полностью затмило их разум.

Их возбуждающие движения постепенно переходили в чарующие звуки тяжелого и ускоряющегося дыхания. Его мужское и ее женское девственное начало сливались в идеальном союзе, а тела плотно прижимались друг к другу.

Они несколько раз меняли позы, которые могли бы показаться слишком постыдными. Но в этих порывах первозданной страсти уже было совершенно неважно, как, важно было лишь то, что они могли сорвать свою похоть друг на друге.

Словно буря они изматывали друг друга и после небольших перерывов снова утопали в безудержной страсти. Руки Ивора обнимали гладкую и нежную спину Лилии. Он никогда не слышал стонов девушки, но даже так, понимал, что Лилия стонала слишком яростно, отдавая всю себя их близости.

После нескольких часов они лежали рядом, прижимаясь друг к другу. Полностью взмокшие, со сбитым дыханием. Лилия уснула почти сразу. Ивор смотрел на нее, после того как «утих ветер». Он молчал в течение долгого времени, да и не знал, что сказать. Любые слова сейчас не были бы услышаны. Однако была та, кто явно молчать не собирался.

«Ты СВОЛОЧЬ! Скотина! Извращенец! Идиотина! Погребальная ладья по тебе плачет! Да для тебя самых жестоких истязаний Хельхейма будет мало. Как ты посмел вынудить эту Валькирию смотреть на все это? Слушать эти неприличные звуки. Да даже несмотря на то, что эта девка умирала… Ты! Я… я бы убила тебя на месте, если бы наши души не были связаны!»

Звездочка источала ярость. Даже ее голос слегка дрожал.

Ивор демонстративно закатил глаза и вздохнул.

«Ты могла спокойно уснуть, отключив свое восприятие, как ты делала это ранее. Тебя никто не заставлял смотреть».

«Грязный, бесчестный, подлый извращенец! Я тебя ненавижу!» — сейчас девочка больше походила на обиженного ребенка, нежели на разгневанную Валькирию.

Ивор на мгновение задумался. Все же он был мужчиной. Его привлекали девушки. Пусть ранее он и не проявлял такого активного интереса, но сейчас, распробовав как следует акт любви, юноша подумал, что с радостью бы повторил это.

— Это ведь нормально для людей. Может тебе непривычно видеть такое, но это происходит, и будет происходить, так что через пару раз привыкнешь.

— Отвратительно!!! Ты говоришь, что такое будет еще? Так ты из тех людей, к которым мне говорили НИКОГДА не приближаться моя мама и сестра! Я с тобой больше не желаю разговаривать!

Звездочка замолчала, больше не обращая внимания на Ивора.

Юноша протяжно выдохнул и тяжелый сон коснулся его разума.

Через некоторое время проснулась Лилия. Увидев обнаженного Ивора рядом она в ужасе подскочила и отпрянула назад, поспешно одеваясь. В ее сердце было смятение наравне со злобой. Одевшись, она протянула вперед правую руку, в ней моментально зажглось белое пламя, которое переливалось и обдавало теплом все помещение.

— Убью!!! Как ты посмел прикоснуться ко мне, затмить мой разум и делать такие постыдные вещи!!!

Мгновение и она осеклась, внимательно всматриваясь в свой огонь. Потом она тщательно проверила свой мир, энергию, внутренние жилы.

От яда не осталось и следа. Более того, ее внутреннее состояние было превосходным. Энергия текла куда податливее и покрывала полностью все ее тело. Жилы стали намного шире и крепче.

— Но… как? Я же была всего на первом, а сейчас…

Девушка моментально прорвалась до Аркона Змея (5). Такой быстрый прорыв сразу на пять стадий никогда не фиксировался в истории. Лилия ощущала громадную силу в своем теле, но пока не привыкла и не совсем понимала, как ее использовать полностью.

Она была ошеломлена. От злости и негодования не осталось и следа. Все ее внимание сейчас сосредотачивалось на изучении своих жил и внутреннего мира.

Некоторое время ее мысли хаотично скакали в маленькой рыжей голове, но потом изумрудные глаза вспыхнули. Она посмотрела сложным взглядом на Ивора и горько усмехнулась. Огненное марево покрыло ее тело, и Лилия исчезла.

Ивор не знал, как долго он утопал в объятиях бога Сна и его супруги Дремы. Когда он открыл глаза, то находился все в том же темном зале, где витал Студеный Декабрь. Лилии не было рядом. Но раскиданная одежда и мягкое одеяло, что Ивор бережно постелил перед этим указывало на то, что произошедшее не было сном.

— Итак, юноша, ты очнулся.

Наплечник вспыхнул голубым огоньком.

— Куда делась Лилия? Она в порядке?

— Когда вы соединили свои мужское и женское начало, она получила твое девственное семя. Вы обменялись энергией, и ты лишил ее яда. Как я и предполагал, она получила частичку наследия и прорвалась на стадию пятого Аркона. Ты же получил ее девственную женскую энергию, которая сбалансировала циркуляцию по твоим жилам. Однако, очень необычно, что твое тело так быстро приняло и растворило ее пламенную энергию. Даже несмотря на яд. Будто бы твое тело изначально создано для огненных искусств. Но, впрочем, это и не важно. Ты прорвался к Арконам, теперь у тебя не будет никаких проблем с культивацией.

Слова Великого Кузнеца заставили Ивора задуматься на мгновение, после чего он кивнул.

— Значит она излечилась и ушла. Хорошо. Мой долг уплачен сполна. Правда… то что произошло между нами. Ох, надеюсь с этим не будет проблем.

— Вообще, она хотела тебя убить, но в какой-то момент ее сердце дрогнуло. Эта девушка испытала сложные чувства, она вряд ли понимает, что это, но одно я могу сказать точно, больше она не будет прежней. Да не кривись ты, ха-ха, я бы не дал тебя убить, да и спутница твоя тоже.

Ивор пытался прислушаться к себе, но сердце молчало. То, что едва вспыхнуло в момент близости с Лилией снова спряталось в глубинах его мира. Кажется ее пламенное сердце ненадолго вывернуло его чувства наружу, или же он просто хотел так думать.

— В любом случае, благодарю тебя за эти каналы и за то, что помог спасти эту девушку. Я был обязан отплатить за спасение своей жизни той же монетой. Всю жизнь меня учили, что мир должен пребывать в балансе. Поэтому подобные вещи необходимо оплачивать сполна.

Голос Великого Кузнеца усмехнулся.

— Учитывая мою заинтересованность, не нужно благодарностей. Однако, я бы хотел озвучить свою просьбу, перед тем как уйду.

Столь великое существо с безграничной силой обычно приказывает, но Кузнец говорил именно о просьбе, что значит, он не только уважал, но и считался с интересами Ивора.

Юноша вздохнул. Конечно он согласится, но это означало очередной напряг, а он не любил эти самые напряги.

— Я не уверен, что смогу помочь, но сделаю все что в моих силах.

— Этого достаточно. На самом деле моя просьба фактически невыполнима и рассчитано на далекое будущее. Возможно ты подойдешь к концу своего жизненного пути раньше, чем хоть на шаг приблизишься к исполнению моей просьбы. Но я попытаю удачу и расскажу тебе об этом. Ты слышал об Обители Богов.

— Да, иногда мелькало это название, но я знаю лишь поверхностно.

— Обитель Богов — это место, где ранее обитали Истинные Боги. Задолго до Потерянной Эры. Это громадные острова, каждый из которые в десятки раз превышают размеры моего измерения. В этой Обители находится множество оружия, легендарных наследий, секретных искусств. От духов тех мест, я узнал, что умер гораздо раньше того момента, как пали Истинные Боги. Но это не столь важно. Важнее сейчас то, что шесть пространственных ключей были потеряны. Хранители либо пали в войне, либо лишились ключа.

— От чего эти ключи?

— Они от гробницы времени, что находится вне всех измерений. В этой гробнице заточено существо, которое не должно никогда выбраться оттуда, иначе мир в привычном тебе понимании перестанет существовать. Было бы лучше, если бы ключи были затеряны навсегда, но зная людскую натуру, их будут искать. Поэтому моя просьба заключается в том, чтобы ты тоже начал поиск этих ключей и уничтожил их, когда найдешь. Они были созданы лучшими мастерами своего времени и на них наложена сложнейшая техника защиты. Уничтожить ключи можно лишь собрав вместе все шесть.

— Как я должен искать эти ключи? Они ведь могут быть где угодно.

— К сожалению, я не могу ответить. Даже я не видел всех ключей. Ранее я был хранителем ключа, но в моей памяти не сохранилось место, куда я спрятал свой ключ. Это воспоминания утратилось с частицей души после моей смерти. Но твоя спутница обладает одним из ключей. Возможно это тебе поможет в поисках. Так или иначе, раньше, чем ты ступишь в Обитель Богов тебе не стоит думать об этом.

Ивор медленно поднял взгляд и проговорил.

— Я не могу сказать, что я отклоняю твою просьбу, вот только ты слишком высокого мнения обо мне, Великий Кузнец. Вряд ли я когда-то ступлю в Божественную Обитель. Я лишь обычный смертный и вряд ли полотном судьбы предначертано мне войти в нее. У меня нет возможности достигнуть этого. Вряд ли Макошь предусмотрела такое для меня.

— Макошь? Ты сказал Макошь?

— Да. Богиня Судьбы и Предначертания. Именно она владеет всеми полотнами судеб, что висят на ветвях Мирового Древа.

— Ха… ХАХАХАХА! Невероятно. Богиня? Макошь? С каких пор эта бестолковщина… Этот мир намного безумнее, чем я предполагал. Но да пусть, ты и сам все узнаешь, нет смысла сейчас забивать этим голову. Моя просьба столь же трудна, сколь нарушение законов Мирового Древа, но все же вероятность того, что ты сможешь попасть в Обитель Богов есть, учитывая твое нынешнее тело и жилы, скорость твоего развития увеличится. Ты представляешь доверие и достаточно искренний юноша, поэтому, я готов доверить тебе не только Декабрь, но и свою просьбу. Это не приказ, поэтому если за свою жизнь ты так и не ступишь в Обитель, то можешь просто забыть о моей просьбе.

Ивор удивился такой реакции Великого Кузнеца, но не стал придавать ей значения. На остальное он уважительно кивнул, тем самым принимая условия просьбы.

— Все же я не ошибся. Что ж, а теперь подойди. Я приму тебя, как единственного и полноправного хозяина Студеного Декабря, а после наконец отправлюсь на покой.

Ивор медленно подошел к наплечнику. Его голубые узоры засияли. Он коснулся его меховой кромки, отчего сияние стало ослепительным. Наплечник исчез, появившись на правом плече Ивора, идеально дополняя его внешний вид. Он идеально подошел по размеру и наполнил тело Ивора необычной ледяной энергией.

— Теперь ты мой хозяин. Я подчиняюсь твоим приказам. Будучи заключительным кладенцом, я был создан для абсолютной защиты и стремительной атаки.

Наплечник снова мигнул, превращаясь в тягучий ледяной след, который обогнул все тело Ивора, полностью меняя свою структуру и вид.

— Я могу быть любым доспехом.

Он превратился в нагрудник, потом перетек к голове и стал шлемом. Перейдя к рукам, Декабрь стал отличным продолжением перчаток.

— Могу быть верным оружием.

Тягучий след перетек по руке, образуя ее продолжение в виде длинного шипа.

— Но увы я не смогу покинуть твоего тела. Имей это ввиду. А теперь, прощай. Мы не поговорим больше, но это не значит, что я не слышу тебя. Твои просьбы всегда достигают моих ушей.

Ивор завороженно наблюдал за Студеным Декабрем все это время. Только в конце он вернулся в состояние наплечника и попрощался.

— Еще раз благодарю тебя за твою мудрость и наследие. Прощай, Великий Кузнец.

Сияние утихомирилось, а наплечник больше не излучал той давящей атмосферы, вместо этого его энергия полностью слилась с энергией Ивора, и он стал мощнейшим дополнением к ауре юноши.

Он чувствовал себя обновленным и свежим. Тело словно стало крепче. Юноша обнаружил, что находится на пике первого Аркона. Нужно было всего-то сделать маленький шажок, чтобы преодолеть барьер и совершить прорыв.

Выйдя из здания Ивор первым делом вернулся к мертвому Змею-Горынычу. В реальном мире прошло всего несколько дней, поэтому труп чудовища был достаточно свежим. Вынув тяжелый разделочный нож он, как учил отец, медленно стал прощупывать твердую чешую.

Когда юноша нашел мягкие стыки чешуек, он аккуратно вонзил нож в тело, начиная разделку.

Он потратил целых два дня, чтобы добраться до костного мозга через крепкие мышцы и плотное змеиное мясо. Достав его, он устало свалился на землю и тяжело выдохнул. Ивор весь провонялся странным кислотным запахом, его руки по локоть измазаны в крови. Наконец в его руках находился второй артефакт, необходимый Звездочке.

Отложив костный мозг, юноша поднялся и подошел к единственной уцелевшей голове.

Ему в голову пришла идея использовать один из первых и важнейших навыков, которые он получил, будучи сыном Волхва. Осталось только вспомнить все нюансы.

Достав из сумки небольшую колбу Ивор сдвинул змеиную челюсть, обнажив зубы. Он аккуратно открыл пасть змея и выбрал самый толстый из передних клыков, полый внутри. Имитируя смыкание челюсти, он спровоцировал сокращение мышц, находящихся вокруг ядовитых желез, а те в свою очередь начали выделять яд. Собрав полную колбу полупрозрачной желтоватой жидкости Ивор бережно закупорил ее дубовой пробкой. Столь сильный яд пригодится ему, но лучше не думать в какой ситуации.

Набрав еще две таких стеклянных емкости Ивор тщательно очистил руки снегом и своим льдом.

«О, моя Валькирия, не соизволите ли вы принять от меня скромный подарок в виде костного мозга Великого Змея?»

Молчание.

«Ладно тебе, Звездочка. Забери костный мозг и дуйся дальше сколько тебе угодно, один хрен, мы друг от друга не сбежим и рано или поздно нам придется контактировать. Поэтому, не важно сейчас ты начнешь говорить со мной или потом».

«Это все равно ничего не значит, ясно? Ты пал в моих глазах так низко, как это возможно».

«Извиняться не буду».

«А я и не прощу!»

Звездочка проявила себя на некоторое мгновение. Демонстративно фыркнув, она забрала костный мозг и буркнула безразличное «спасибо». Вместе с ним она скрылась во внутреннем мире Ивора. Именно там она начнет поглощение.

«Я пропаду на несколько дней. Костный мозг хоть и не очень высокого уровня, но достаточно качественный. Нужно время в моем нынешнем состоянии, чтобы его поглотить. Мне нельзя отвлекаться и нужно будет использовать всю свою концентрацию, поэтому Ивор, я тебя очень прошу, не встревай в передряги и не беспокой меня по пустякам».

«Будет исполнено, о, моя Валькирия!»

Звездочка снова недовольно фыркнула, чем вызвала легкую полуулыбку у Ивора.

Оставался еще один день, прежде чем портал выкинет его из тридевятых земель. С одной стороны, можно было поискать еще какие-либо сокровища, но с другой, после разделки змея Ивор чувствовал себя настолько выжатым и уставшим, что едва стоял на ногах.

Несмотря на это, он все же нашел в себе силы, чтобы поискать немного духовных трав, которые росли только в этой местности. Также нужно было пополнить запасы лечебных растений. В последнее время они тратились с огромной скоростью.

Поэтому последний день в этой области Ивор потратил на тщательный поиск и сбор трав. Некоторые из них были ему даже неизвестны, но он собирал любые растения, которые имели хотя бы самую малость духовной энергии.

Альпийский Лисохвост, который растет только на крайнем севере, а также полярный мак и арктическая щучка — самые ценные растения, которые ему удалось найти. В один момент Ивору даже слишком повезло, и он нашел один единственный цветок Ясколки, которая вообще не водится на континенте Северных Увал и по историческим записям рос еще задолго до того, как огромный кусок континента ушел под воду.

В начале дня, когда он должен был покинуть тридевятые земли, юноша совсем выбился из сил.

— Как ты там говорила? На том свете высплюсь. — холодно пробурчал он, наблюдая, как темно-красный огонек приближается, чтобы забрать его обратно в Маяту.

Глава 67. Побег от Крадовского князя

Красный мерцающий огонек забрал Ивора, в глазах заплясали изображения, которые принесли с собой кромешную тьму. Живот скрутило не на шутку, но юноша вовремя взял себя в руки.

Портал выплюнул Ивора на той же долине, рядом с ним медленно вышел Держимир. Его сумка была до отказа набита различными травами, некоторые даже выглядывали из кармашков.

Наставник помог подняться своему, пока еще, ученику.

— Видимо, мы одни из первых, но да ладно, я собрал даже больше, чем планировал, эта вылазка оказалась весьма продуктивной, хо-о, мне явно стоит благодарить тебя, юноша, за предоставленную возможность. Как прошло твое исследование?

— Нормально. Более беспокойно, чем я ожидал, но сойдет. — Ивор устало отмахнулся.

Он оглядел долину, множество людей еще не вернулись из тридевятых земель, но некоторые уже медленно появлялись из портала, устало покачиваясь. Видно, что люди в течение этих восьми дней практически не спали, пытаясь выжать из исследования больше пользы, чем могло бы быть.

Ивор собирался уйти в гостевые резиденции, чтобы как следует отдохнуть, но тут к нему подошел один из практиков в форме Огненных Столпов. Он был очень высоким и крепким мужчиной лет сорока с чисто выбритой головой и густой, черной, с проседью, бородой.

— Князь Огневед желает поговорить с вами. — кивнул он в сторону, приглашая пройти вместе с ним.

Ивор пожал плечами, понимая, что отказ вряд ли будет принят. В голове его промелькнуло множество мыслей, но одна его беспокоила чуть больше остальных.

«Если он узнал о том, что я сделал с его дочерью, то мне срочно нужно придумать третий уровень техники движения».

В этот момент на его плечо мягко опустилась широкая, покрытая морщинами и шрамами ладонь.

— Я еще являюсь прямым наставником этого ученика, без моего ведома, думаю, даже князь не может вести беседу с этим юношей.

Огненный практик нахмурился, слушая Держимира, но все же пожал плечами и пригласил пройти с ним обоим, двигаясь влево от гудящего портала. Он прошел около двадцати шагов, не оглядываясь, а потом остановился в ожидании.

Перед тем как двинуться, Держимир наклонился к Ивору и тихо, чтобы кроме него никто не слышал, проговорил.

— Мне кажется, это из-за твоего внезапного всплеска во время битвы с Ведом. Князь очень щепетилен в вопросах силы, но более осторожен в том, что он не понимает. Поэтому слушай, я буду рядом, если все пойдет не так, смотри внимательно на мои руки, как только дам знак, беги так быстро, как сможешь.

— Но почему вы мне помогаете? И почему я должен буду бежать?

— Ох, вы, молодняк, так мало понимаете в людях. Огневед из тех людей, которые любым способом добивается своего. Он будет выуживать из тебя ответы. Откуда и как ты получил эту силу, что это было. Ибо даже я чувствовал, что показанное в бою с Ведом даже свыше этапа Выращивания Духовного Древа. А если ответы его не удовлетворят, он силой сделает тебя своей собственностью, будет изучать, сделает своим инструментом по выполнению заданий. А что до меня, ты исполнил мечту этого старика. Я и помыслить не мог о втором месте нашей академии, не говоря уже об исследовании тридевятых земель. Те ингредиенты и артефакт, что я там нашел, ценнее, чем все, что я заработал за свою долгую жизнь. Так что, как водится, добром на добро. Смекаешь?

— Смекаю.

— Вот и отлично. А теперь пошли, не стоит заставлять князя ждать. С ответами не торопись, если что подсоблю. Я дам знак.

Держимир направился за практиком огня, сомкнув руки за спиной в районе поясницы. Ивор пошел следом. Они прошли несколько развернутых шатров, в которых находились представители и ученики Огненных Столпов, зайдя в самый большой.

Внутри на полу расстилались множество мягких шкур. Стулья, которых было немало, также обтянуты бархатными тканями. На столе стопками лежали бумаги и сияла яркая лучина.

Светловолосый мужчина в красно-оранжевых одеяниях рассматривал карту, вывешенную на тяжелую ткань шатра. Он задумчиво почесывал бороду ведя пальцем другой руки по какому-то маршруту. Держимир и Ивор терпеливо ждали, пока он закончит. Наконец, Огневед развернулся, приветственно кивая. Его аура, тяжелая и безупречно плотная упала на плечи, словно небо. Если бы князь Крадовский не сдерживал ее, то Ивору пришлось бы упасть на колени. Но даже так, дыхание давалось с трудом.

— С прибытием. Как прошло ваше исследование?

— Весьма плодородно, великий князь. Мы с моим учеником собрали множество полезного материала.

— Может были какие-то интересные артефакты? Не бойтесь, как я и говорил, найденное вами по праву ваше. Это лишь простое любопытство, кое мучает каждого практика.

Его голос был спокойным и мягким, но с каждым словом Ивор понимал, что его голова будто кружится, ведь звук тек как-то странно, будто отражался эхом и вторил сам себе. Юноша коснулся плеча. Под кафтаном находился Студеный Декабрь. Благо, как и любой кладенец, в неактивном состоянии он казался обычной безделушкой, поэтому его невозможно было отследить даже самому опытному артефактору.

— Увы, нам так и не удалось найти руины древнего города, однако, мы наткнулись на большой лесной массив, где чувствуется присутствие давно иссякнувшей формации, там мы и обнаружили разрушенную теплицу с травами и лекарственными мазями.

— Что ж, это все равно отличный улов. — Князь загадочно улыбнулся. — Но, думаю вы знаете, что я позвал вас не за этим, так что достаточно вежливости. Я хотел бы поговорить с вашим учеником. Наедине.

— Уважаемый князь, боюсь это невозможно, ведь мой ученик сам до конца не понимает своего потенциала. Думаю, на многие вопросы я бы нашел лучший ответ, нежели мой подопечный.

Огневед прищурил глаза, переводя взгляд на Ивора. На его лице читалась нотка недовольства.

— Даже несмотря на то, что вы уважаемый наставник, это приказ.

Держимир послушно кивнул. Он повернулся и проходя мимо Ивора шепнул.

— Меняемся, если что, дай знак.

Выйдя из шатра, наставник развернул свое чувство ауры, наблюдая за тем, что происходит внутри.

— Итак, юноша, не могу не отметить твои достижения на Турнире Четырех. Прийти всего на шестой стадии Формирования Солнца, а закончить на девятой. Будучи практиком льда, выйти в финал. Поистине невероятно. Но вот что странно, ни один практик Формирования Солнца не может испустить энергию уровня выше на два этапа, чем его собственный. Ты так не думаешь?

— Если культивация, это нарушение законов Мирового Древа, значит то, о чем вы говорите было бы нарушение законов культивации, что в принципе невозможно.

— А ты достаточно умен. Понимаешь меня. Так вот, как ты думаешь, если бы нашелся такой человек, который смог высвободить энергию этапа Начертания Рун, в то время как он всего лишь практик Формирования Солнца, что бы с ним случилось?

— Ну, им бы заинтересовались сильные мира сего, начали бы охоту за секретом, которым он владеет. — честно ответил Ивор, не понимая, к чему клонит князь.

Он не мог даже представить, что в битве с Ведом он высвободил такое количество энергии, более того, Ивор был уверен, что тогда ему помогла Звездочка, а сам он толком ничего не помнил.

— Ты очень честен. Мне это нравится. Раз уж ты все понимаешь, расскажи мне свой секрет, что за технику ты использовал? Может это был какой-то метод культивации или боевое искусство? Как у тебя получилось высвободить такое количество духовной силы и разбить Веда, который находился совершенно на другом уровне. Даже мой сын, который по праву сильнейший представитель молодого поколения, признаю, не смог бы разбить три слоя барьера земли за один удар каждый.

В голове Ивора забегали мысли, он быстро сложил получившуюся ситуацию и искал решение. Оно пришло не сразу.

— Все дело в древнем артефакте. Я нашел его еще будучи совсем маленьким, на окраине деревни. — Он снял с шеи амулет, который подарил ему Держимир и положил его на стол. — Но, как оказалось, он одноразовый, иначе я бы использовал его, чтобы победить Лучезара. Именно он поднял мою силу настолько, что я смог одолеть Веда.

Ивор не был искусен во лжи. Но сейчас, когда его эмоции максимально притупились сферой, он совершенно не чувствовал стыда, а поэтому князь даже не заподозрил, что юноша лжет.

Он подошел к столу с другой стороны и взял медный амулет с изображением медовых сот. Князь тщательно его изучил, пропуская через него внутреннюю энергию.

— Хм… вполне может быть. Артефакт действительно из Потерянной Эры. Но знаешь, я бы небыл одним из сильнейших людей и князем Крадова, если бы верил всем подряд. Поэтому предлагаю тебе остаться на пару месяцев, чтобы мои практики могли тебя как следует изучить. Как только мы убедимся, что твоя сила действительно исходила из амулета, то сможешь спокойно покинуть Маяту.

— А что будет если я откажусь? Конечно, я понимаю, что слово князя велико, но у меня были свои планы, ведь я получил приглашение и скоро стану личным учеником Зимницкой.

Ивор умышленно упомянул главу Ледяных Истин, поскольку та была в одном ряду с сильнейшими практиками всего Русского Каганата. Но это вызвало лишь усмешку у Огневеда.

— Увы, но у этого предложения не предусмотрен отказ. А Ледяная Дева… Кажется, желторотый птенец слишком обнаглел, раз пытается напугать Сокола. Ты останешься здесь и поведаешь мне секреты своей силы и скорости культивации, хочешь ты того или нет.

На руках Огневеда зажглось пламя, но в это же мгновение Ивор направил мощный аурный импульс через вход шатра к главе Восходящего Солнца.

То, что случилось далее, происходило не более двух вдохов, за движениями сложно было уследить.

Держимир ворвался во внутрь. Пламенная стрела устремилась от князя в сторону Ивора, разрываясь на четыре цепи крест-накрест. Но глава выскочил перед юношей и укрыл их пологом огненного барьера, отбивая связывающую технику.

— У тебя будет один вдох. Беги как можно быстрее. Путь отсюда лишь один, тебе нужно миновать город, выйдешь через главные ворота, а там на северо-восток, пока не дойдёшь до Тундровых лесов. Там и ищи Ледяные Истины.

— А как же вы?

— У Ярополка должок передо мной. Сыграю на этом. А теперь беги!

Держимир вынул из сумки какой-то шар размером с ладонь и раздавил его. Черный дым мгновенно наполнил пространство внутри барьера, а сам он в этот момент разрушился.

— Наставник! Неужто вы решили пойти против княжеской воли?!

Раздался озлобленный голос Огневеда.

Ивор рванул мерцанием вперед, схватив медный амулет, сокрытый черным дымом он сумел остаться незамеченным. Еще один прыжок морозного мерцания, и он оказался на улице.

Внутри шатра завязалось пламя, а из прорех в ткани валил черный дым. Практики Огненных Столпов ворвались внутрь. Вскоре все утихомирилось.

Но Ивор уже этого не видел. Он мчался в сторону Маяты так, словно за ним гналась сама смерть. Юноша прекрасно знал, что князь имеет достаточно ресурсов, чтобы нагнать его, даже если он оторвется на день пути.

Полуденное солнце припекало сверху, а в столице Крадова улицы были весьма оживленными. Ивор бежал сквозь них, каждый его шаг в половину версты прерывался пятью обычными. Даже на втором уровне Морозного Мерцания он не мог использовать его слишком долго и на большие расстояния. Уже через тридцать-сорок верст он полностью выдохнется.

На половине пути через город в небе послышался грозный птичий клекот. В небо взмыла дюжина громадных соколов. Точнее, духовных зверей, которые выглядели точно также, но имели внутреннюю энергию в своем ядре и превосходили размером сородичей во много раз. На спине каждого крепко держались за седло практики из личной армии князя.

«Плохо! С неба они быстро меня увидят, даже с Морозным Мерцанием, мою энергию будет легко отследить»

Он петлял между домами, пытаясь как можно меньше использовать технику движения и прячась под карнизами и навесами.

Но в какой-то момент птичий клекот оказался совсем близко. Ивор поднял голову и понял, что его заметили.

Острые когти сомкнулись, но раздавили лишь ледяную копию.

Рывком вправо Ивор выбил дверь какого-то дома, оказавшегося местным трактиром.

Он перепрыгнул несколько столов и нырнул в открытое окно.

Сокол с наездником тем временем перемахнули через крышу, в этот момент к нему присоединились еще двое.

Огненные стрелы с цепями рванули вниз, но как только они должны были соприкоснуться с телом Ивора, произошел взрыв ледяной энергии.

Ивор ушел из-под удара за долю маха, а стрелы связали его ледяной мираж. Второй уровень Морозного Мерцания отзывался куда быстрее и оставлял для безопасности размытые ледяные тени.

Пикируя вниз, соколы снова пытались схватить его когтями, и опять безуспешно. Так он миновал еще десяток улиц, пытаясь затеряться в людных местах и юркая под навесами в безлюдных.

Завернув за очередной угол, он почувствовал острую боль, что пронзила его плечо.

Внезапно вылетевший сокол попытался впиться в него когтями, а всадник уже сложил знаки Крада.

Но крови не было. Послышался лишь ледяной треск.

Отскочив назад, юноша недоумевающе осмотрел плечо. Ему не хватило реакции защититься так быстро. Но тут он понял. Лед исходил из Студеного Декабря, который даже без воли хозяина всегда его защищал, оценивая обстановку.

Ивор увернулся от очередной огненной цепи и когтей сокола. К удивлению всадника и птицы он подался вперед, хватая последнюю за клюв, и крепко приложив к земле. Та истерично заклокотала, то ледяные оковы стянули пасть громкого пернатого.

Ивор подался вперед и наступил на голову сокола, после чего всем весом прыгнул на всадника, скидывая его с седла.Тяжелый удар в грудь выплеснул из кулака ледяную энергию, заставляя княжеского преследователя как-то неестественно всколыхнуться и потерять сознание. Не дожидаясь, пока сокол оклемается, Ивор бросился дальше по улицам.

Но на выходе из Маяты его ждала еще одна проблема.

Два десятка стражников, которые не пропустили бы даже мышь.

Он остановился у одного из зданий, переводя дух. Соколы потеряли его из виду, но надолго ли?

Городские стены просто так не перемахнуть, даже если отталкиваться от ледяных платформ, к тому же наверху перехватят соколы. Идти напролом через стражников — чистой воды самоубийство, но выбора не было. Любой путь избранный им не находил в голове у юноши какого-то решения. Везде его ждала неудача.

«В любом случае, я нужен им живым, меня максимум покалечат и свяжут, иначе князь никогда не узнает тот секрет, который ищет. Вот только этот секрет не знаю даже я».

Ивор сделал шаг назад, но его острый слух услышал за три улицы волнения толпы. Городская стража начала теснить его, смыкая круг. Они знали, в какой части города находится ледяной практик, а значит, нужно было всего-то сомкнуть кольцо и вытолкнуть его к патрульным у главных ворот.

Соколы беспрерывно патрулировали небо.

Ситуация казалась безысходной. Юноша всматривался в стражу у главных ворот, с точностью запоминая их расположение и предполагая возможные действия.

«Так, двадцать шесть человек, примерно на восьмой стадии Формирования Солнца, сильные на третьем Арконе. Главные на седьмом. Если вырубить тех кто слабее очень быстро и как-то заблокировать тех, что посильнее, я смогу прорваться на лестницу, ведущую на основную стену, а там сигану с нее и черт меня найдут среди лесов».

План казался отвратительным, юноша знал это, но выбора ему не предоставили.

Он выдохнул три раза, быстро и шумно, готовясь к бою, после чего сделал шаг и вот-вот использовал мерцание, как вдруг…

Кто-то крепко схватил его за шиворот и резко оттащил назад.

Глава 68. Деревня Муромы

«Что? Я даже восприятием не почувствовал!»

Ивор пытался развернуться, но некто ускорился так, что юноша трепыхался в его руке будто флаг.

Они миновали две улицы, после чего залетели в какой-то домик, а оттуда в погреб, где был секретный вход за двумя широкими бочками. Он вел в сточные канавы, прямо под улицами Маяты. Это был один из заброшенных стоков, которые так и не достроили.

Воняло так, будто кто-то не менял исподнее тысячу и один год.

Некто швырнул Ивора на одну из более-менее чистых платформ. Он прижался к стене, швыряя в своего «спасителя» сгусток ледяной энергии, но тот тут же был отражен красно-фиолетовой линией.

— Ты помереть вздумал? Я же тебе сказал, беги сразу же! На кой черт ты поперся к Князю?

Лучезар выглядел озлобленным и малость запыхавшимся. Кажется, он рванул сюда сразу же после того, как вышел из портала и узнал о погоне.

— Мало того, что сестра сбежала невесть куда и все восемь дней слонялась по тридевятым землям, так еще и ты! Как дети малые. Проблем мне не хватает. Хорошо хоть Лилия вернулась домой и с ней все в порядке, иначе я бы ее искал, а не тебя спасал.

Ивор свел брови вместе.

— Ты что, меня отчитываешь?

— Именно! Иначе зачем я по-твоему пришел? Думаю, пора мне все же нормально отплатить тебе за ситуацию с Ведом. Я проведу тебя к выходу из города и постараюсь задержать стражников, дальше дело за тобой.

— Я где-то говорил, что мне нужна помощь?

— А, то есть с полусотней княжеской стражи, пятнадцать из которых — это элитный гарнизон, у тебя никаких проблем?

— Ну, разве что самая малость.

Лучезар улыбнулся уголком рта и перевел взгляд в удаляющийся вдаль тоннель сточных канав.

— Знаешь, силен не тот, кто делает все в одиночку. По-настоящему силен тот, кто может попросить о помощи и, кто ее принимает. Будь я бессмысленно горд и высокомерен, я бы никогда не принял твоей помощи и вместо этого уничтожил бы свою культивацию, как требовал Вед. Но благодаря тому, что я решил поставить на твои действия все, у меня сохранилась культивация, да и Засушливый Март ты мне вернул.

Они направились вперед по небольшим насыпям по бокам. Мутная жидкость, протекающая посередине источала ужасную вонь, заставляющую их прикрывать нос и иногда кашлять.

— А будь мы на третьем Арконе, можно было бы задержать дыхание на часок-другой и спокойно пройти.

Ивор был особенно чувствителен к запахам, он любил, когда пахнет приятно и просто не переносил вонь. Сейчас парень по-настоящему страдал.

— Есть ощущение, что из нас двоих именно ты княжеский сын, что жил все эти годы в роскоши.

Ивор пожал плечами.

— Кто знает, может в прошлой жизни я был великим князем. Мы не помним полотна прошлой жизни.

Они шли достаточно долго, пока не миновали участок главных ворот. Завидев выход из стоков, Ивор ускорил шаг, но Лучезар выставил руку в бок, останавливая его.

— Плохо. Они прочесывают лес. Отец не столь глуп, поэтому у выхода из старого стока дежурит несколько солдат.

Малость одурев от здешних ароматов Ивор позабыл об осторожности, но сейчас его духовное восприятие наконец развернулось, и он отчетливо чувствовал чужие ауры.

Они подошли к выходу и Ивор наконец вдохнул свежего воздуха, хотя около стоков все еще несло гадостью.

Лучезар прищурил глаза, внимательно оглядывая местность.

— В половине версты прямо — четверо, в четверти версты слева и справа по шесть солдат. Разумнее прорваться через середину и попробовать бежать, пока бока не сомкнулись. Проблема только в соколах, даже сквозь густые кроны они смогут тебя преследовать. Я не смогу использовать энергию, чтобы тебе помочь, иначе меня сразу вычислят. Плазмой в Крадове владеет только княжеский сын и все это знают. Если вскроется, что я тебя вывел из города, то у меня будут проблемы с отцом.

Ивор тщательно оглядел местную растительность, потом взглянул на Лучезара, изучая его внутреннюю энергию.

— Ты можешь выпустить не плазму, а именно энергию, которая через время образует горячую плазму? Главное, чтобы перепад от обычного к горячему был мгновенный, но не настолько, чтобы жидкость испарилась моментально.

— Да, но эффективности в этом маловато.

— Нет, ты слушай, я знаю, как устранить соколиных наездников, в то время как с нижними я разберусь сам, тебе нужно будет только отвлечь боковых стражников.

— Что ты задумал?

— Как известно, хищные птицы не охотятся во время дождя, однако соколы могут делать краткосрочные вылазки, поэтому нам нужен не обычный ливень, а горячий, тогда их перья пропитаются влагой быстрее, и они не смогут продолжать полет. Под горячим дождем и огненный практик не сможет быстро высушить птицу своим пламенем.

— Я понял, ты хочешь смешать мою и свою энергию, которые в небе образуют лед и плазму одновременно, чтобы создать искусственный горячий дождь. Идея хорошая, но как мы смешаем два противоположных элемента, законы Мирового Древа не дадут нам этого сделать.

— Был опыт, поверь, все получится. Сформируй шар, я сделаю то же, как только мы их столкнем, завяжи круговой поток энергии на мою, я поступлю также, завязав на твою. Так мы минуем аурных следов. Никто и не поймет, что вторая энергия была твоей. При успехе мы сольем сразу два атрибута, останется только развернуть его в небе на большое расстояние.

— Это предоставь мне, я работал с техниками, покрывающими огромную территорию. Но то, что ты говоришь — это достаточно сложная формация, при этом простая в исполнении. До такого сложно додуматься самому. Как ты дошел до этого?

— Ну, что сказать, не ты один тут гений молодого поколения.

Лучезар и Ивор сформировали сферы, каждый своего атрибута и медленно столкнули их. Каждый завязал поток циркулирующей энергии на соседний элемент и сферы начали медленно сливаться друг с другом. Взрывная плазменная энергия, которая призвана уничтожать все на своем пути взбудоражила спокойный лед, в то время как ледяной атрибут, являясь неприступным в своем холоде, успокаивал бушующую плазму.

Темно-фиолетовые цвета слились со светло-голубыми, создавая совершенно новую необъятную силу.

Ивор отпустил сферу, передавая ее под контроль Лучезара, который в тот момент с каким-то детским интересом наблюдал за тем, чего ранее даже не пытался сделать. Но даже если бы он попытался, вряд ли бы получилось. Более того, если бы Ивор попробовал соединить лед с другим элементом не огненного порядка, то пришлось бы изрядно попотеть и, возможно, потратить множество неудачных попыток.

Ранее, открыв огненный узел сердца черной энергии, он позволил своему телу быть более восприимчивым к огню, а также понимать его структуру и способы воспроизведения пламенной энергии. Но даже после того, как узел исчез, преобразовавшись в пустоту, тело Ивора все еще помнило особенности огненной энергии. Именно это понимание позволило так быстро соединить два противоположных атрибута, как с Лилией в прошлый раз, так и сейчас с Лучезаром.

«А ведь после той атаки Горыныч отравил Лилию, и мы…»

Ивор крутанул головой, отгоняя нежелательные мысли. Не лучшая идея, вспоминать подобное перед ее братом.

Лучезар не заметил смятения Ивора и, тем временем, сложил знаки Перт и Крад, проворачивая их вокруг сферы. Сделав резкие и отрывистые движения, он направил сферу в небо.

В то же мгновение она взорвалась, покрывая пространство над лесом темно серыми тучами.

Прозвучал раскат грома, а тягучая молния пронзила фиолетовой вспышкой линию небес поперек.

Дождь пошел со страшной силой, но удивительнее было то, что капли совершенно не походили на теплые летние. Вместо этого вода обжигающе-горячими ударами разбивалась о листья, некоторые из которых даже сворачивались от прикосновения, и о землю, делая ее грязным месивом под ногами.

Над головой послышался жалобный клекот Духовных соколов. Они медленно возвращались в сторону столицы. Ивор чувствовал духовным восприятием, как ауры птиц постепенно удаляются.

— Вот, возьми, это имеет ледяную энергию, если разорвешь этот стебель по пути, будет казаться, что я совсем недавно проходил там.

Ледяной практик протянул княжескому сыну пучок Хрустальной Травы, от которой исходил ледяной пар.

Фиолетовая молния с разительным треском снова пронзила небо.

Дождь становился все горячее.

— А ты не переборщил с плазмой?

— Может ты недоборщил со льдом? Беги уже, я отвлеку боковых.

Ивор рванул вперед, но через пятнадцать шагов остановился, повернувшись.

— Эй, Пламенный княжич!

Лучезар, направляющийся к восточным стражникам поднял взгляд на практика льда.

Ивор многозначительно кивнул.

— Спасибо.

И исчез в виде тонкой линии изморози.

Лучезар усмехнулся. Он, не имевший ни одного друга за всю свою жизнь, испытывал смутное ощущение радости, а в голове пронеслась мысль, которой, как окажется далеко позже, он сделал точное предсказание, да, правда, совсем наоборот.

«Надеюсь в следующий раз мы встретимся в более спокойной обстановке».

Плазменный практик примчался к восточным стражникам нацепил на лицо маску хмурого принца, который, кажется, исполнял волю отца.

Шестеро мужчин отдали честь княжескому сыну.

— Кажется, западный отряд нашел беглеца. Я пришел, чтобы собрать подмогу, практик, которого мы ловим оказался более изворотлив. Этот дождь — его рук дело. Будьте аккуратны, минуйте центр, там сейчас самый жестокий очаг горячего дождя. Я сам предупрежу центральный отряд.

Стражники поспешно кивнули и двинулись на запад. Никто не смел ставить под сомнения слова княжича.

Тем временем Ивор мчался при помощи Мерцания вперед. Соколы больше ему не мешали, а прорваться через четверых солдат незамеченным при помощи техники движения не составляло труда.

Он увидел их лагерь и двумя длинными прыжками проскочил мимо, не задев и веточки. Стражники даже ничего не заподозрили. Их внимание концентрировалось на необычном дожде, который покрывал огромную часть леса.

Вскоре восточный и западный отряды перетянулись в центр, тогда они поняли, что ледяной прохвост обвел вокруг пальца даже княжеского сына, используя Хрустальную Траву, чтобы замести следы. Подкрепление, которое прибыло позже безучастно вернулось обратно в Маяту.

Лучезар отделался легким выговором, ведь он не должен был вмешиваться в это дело.

— Я просто хотел помочь отец! Твои интересы — это интересы Маяты и всего Крадова княжества. Как я могу игнорировать это?

— Ты должен знать, как важно соблюдать субординацию. Если я сказал, что это дело не для тебя, то оно не для тебя. Мы упустили отличный шанс, чтобы узнать способ по усовершенствованию культивации наших практиков. А теперь… Навь его дери, к Зимницкой так просто не подберешься. Пусть у нее и самая слабая академия на всем континенте, но она сама, та еще заноза.

Огневед треснул кулаком по толстой дубовой столешнице, отчего под рукой оставил огромную отметину гари, а сам стол проявил толстую трещину посередине.

* * *

Ивор успел миновать лес и очаг искусственного дождя, он наконец мог сбавить темп и идти намного медленнее обычного, не используя технику движения.

Конечно, он мог преодолеть еще несколько верст, используя Морозное Мерцание, но предпочитал иметь небольшой резерв энергии, чтобы улизнуть в случае внезапной опасности.

Перевести дух было особо некогда, поэтому он не останавливался. Лес постепенно становился все гуще, к привычной ровной местности добавлялись холмы. Что определенно радовало юношу, так это свежий воздух и спокойная обстановка. Относительно спокойная, если не считать возможный хвост в виде погони, хотя, ему казалось, что князь Крадовский не станет заходить так далеко и попробует отбить его у главы Ледяных Истин. Вот там Ивор и решит, можно ли доверять этой Зимницкой.

В его внутреннем мире внезапно что-то случилось. Энергия валила через край, заставляя физическое тело пошатнуться.

«Воу! Полегче, молодая Валькирия, иначе меня разорвет изнутри».

«Так и надо тебе будет! Вообще, я не ожидала, что от костного мозга Великого Змея, даже такого слабого, мне станет намного лучше».

«Все, сворачиваем лавочку? Остальные артефакты можно не искать?»

«Дурак совсем? Я все еще умираю! Но в сравнении с тем, что было, когда мы встретились — это небо и земля».

«Значит ты сможешь вытаскивать меня из сложных ситуаций?»

«Вот тут ты не прав. Я поставлю барьер на свою энергию, и останусь на том же уровне сил. Проблема в том, что чем больше энергии во мне есть, тем больше будет пожирать Венец, в итоге все останется как было, если я правильно не распределю энергию. И использовать я ее точно не буду. Ради твоих баб, больше никогда, ради тебя… Даже не знаю, подумаю. Но ты должен понимать, что последствия для меня будут плачевными».

«Понимаю, просто паясничаю. Все будет в порядке, справлюсь. Мне достаточно твоей неоценимой словесной поддержки!»

«Балбес».

«О! Прям чувствую, как энергия забила через край! Говорю же!»

Звездочка фыркнула и замолчала.

Ивор шел два дня, пока наконец силы совсем его не оставили. Нужно было сделать привал. Благо ранней осенью ночи еще не такие холодные, поэтому костра хватало, чтобы не промерзнуть. Ивор вспомнил испытание Сферы и невольно поежился. Вот там действительно был холод, особенно когда его конечности напрочь отмерзли.

Он остановился у широкой речушки. Наконец залез в воду и принялся омывать тело. Водные процедуры — залог крепкого здоровья. Вода стекала с его тела приобретая густой мутный окрас. Будто юноша не мылся много месяцев. На деле его кожа, внутренние органы и кости освобождались от примесей.

Каждый день, вдыхая воздух тело человека портится, стареет, наполняется примесями, которые токсично влияют на организм, делая его более смертным. Но этап Возведения Арконов укреплял тело практика, выводя все токсины и примеси наружу. В совокупности с правильными медитативными техниками и дыханием можно было полностью очистить организм к стадии седьмого-восьмого Аркона. Это позволяло практику приобрести защиту от всевозможных человеческих болезней и продлить свою жизнь до трех-пяти сотен лет.

Ивор глубоко дышал, позволяя энергии циркулировать по телу, проходя через узел сердца и киноварное поле. Лунный свет аккуратно падал на его обнаженное тело. За время своего путешествия оно стало намного крепче, более закаленным. Но тем не менее он оставался достаточно худым юношей с мраморной кожей, который не шел в сравнение с огромными богатырями. На торсе и руках Ивора появились шрамы, каждый из которых имел свое воспоминание. Прошло более трех лет по его внутреннему времени, и более двух, с момента, как он покинул родную Полаву.

Закончив водные процедуры, он тяжело выдохнул. Чувство облегчения и свежести наполнило его. Тело казалось более легким и послушным нежели раньше, а ведь это был лишь Аркон Тура — первый Аркон.

Ночь прошла тихо и спокойно, впервые за долгое время Ивор выспался и привел себя в порядок. Сменил одежду, очистил и выстирал ту, что была на нем.

Еще несколько дней пути и лес наконец начал расступаться, являя перед юношей густые кустарники и небольшие древесные нагромождения.

Вдалеке виднелось множество деревянных домов с соломенной крышей. Зданий было больше, чем в Полаве по памяти Ивора. Одно он знал наверняка, в деревнях люди более открытые и гостеприимные.

«Наконец нам удастся нормально поесть, не вяленное мясо и прошлогодний хлеб, а похлебку какую-нибудь, да и поспать на кровати было бы здорово».

«Нам? Я не нуждаюсь в еде, если ты не помнишь, да и тебе скоро не потребуется, ты слишком часто ешь, твой организм может существовать гораздо дольше без еды»

«А как не есть то, когда вкусно?»

«Иногда мне кажется, что я выбрала не того спутника»

«Что?»

«Ничего! Говорю ты самый лучший, дуй в деревню»

«Я чувствую сарказм».

«Ну, хоть нюх у тебя не отказал. В отличии от вкуса на женщин».

«Эй!»

Звездочка тихо хохотнула.

Деревня оказалась действительно оживленной. Ивор не стал попадаться на глаза всем подряд, а пошел по окраине, подыскивая последний домик. Инстинкты подсказывали ему, что на окраине будет безопаснее и спокойнее.

Домик нашелся почти сразу. Старенький, покосившийся, из круглого дерева. Небольшой дворик, огороженный частоколом, а позади достаточно широкий огород с различными овощами. Все было убрано, лопаты и грабли бережно разложены под навесом. Впечатление производилось такое, будто здесь живет очень ответственный хозяин, любящий чистоту и порядок.

Ивор аккуратно постучал в дверь трижды. Оттуда выглянула пожилая женщина, которой было около семидесяти лет.

Морщинистое лицо имело добрые и приятные черты, редкие седые волосы аккуратно зачесаны назад.

— Добрый день, я тут путешествую, хотелось бы знать, куда забрел, да и если есть возможность, остановиться на ночлег. В качестве оплаты могу предложить свою рабочую силу или пару духовных камней.

Бабушка улыбнулась наполовину беззубым ртом.

— Ох, милый мой, забрел ты в Муромы. Давно наша деревня тут стоит, грех не знать, вестимо совсем издалека ты держишь путь. Ночлег, отчего же нет, думаю коль сегодня поогородничаешь со мной, то и на ужин, и на ночлег отработаешь. Звать-то тя как?

— Ивор из Полавы.

— Полава… Зничевское название-то, и правда занесло тебя, милок.

Бабушка отворила дверь, внутри было очень чисто и приятно. Дубовый столик со множеством вырезанных деревянных фигур, теплые и мягкие шкуры на полу и стенах. Широкая печь, укрытая одеялами. На печи лежал мальчонка лет пяти-шести, не больше.

— Я Милица, а это внучек мой, что на печи сидит. Илейка.

— Ба, ну я же говорил тебе, не зови меня Илейка, не мое это имя. Илья я, бабуль, Илья!

Глава 69. Калики перехожие

Ивор работал лопатой под припекающим закатным солнцем. Капельки пота блестели на его открытом лбу. Он завязал свои уже сильно отросшие волосы в тугой хвост.

— Чеснок в этом году выдался на славу, здоровый.

Бабуля Милица сидела на скамье, наблюдая за юношей.

Ивор поднял взгляд на солнце и вытер пот. В нем все еще были примеси, от которых освобождалось его тело. На мгновение задумавшись он посмотрел на пожилую женщину.

— Бабуль, а что с Ильей случилось? Почему с печи не слазит?

— Дык с рождения он такой. Не ходит совсем. Все что ниже поясу не работает. Проказа это. Иль проклятье этих чертовых практиков. Не дают они обычным людям жить.

— А родители его?

— Померли. Как ушли в под Карачарово, деревушку соседнюю, лес валить, так Бер на них и напал. Растаскал мою дитятку, да жену его. С тех пор Илейку к себе я забрала, выхаживаю. Внучек он бойкий, задорный. Недуг-то забрал пол тела у него, но пламя в глазах не смог. Живой он мальчик.

«Что скажешь? Проклятье?»

«Ну так пойдем и посмотрим, я тебе как через стены смотреть буду?»

«Значит не против взглянуть, ну и отлично»

«Почему же я должна быть против? Во-первых, ребенок вряд ли виноват в чем-то и не заслужил проклятье, во-вторых, тебе неплохая практика. Проклятий много, не со всеми удается справиться, но когда ты постигнешь суть какого-то из них, то твой организм не будет подвержен ему. Сильного практика одним и тем же дважды не заморишь».

«То есть ты после избавления от Венца больше не можешь быть им проклята?»

«Венец — это сила немного иного порядка. Проклятье, которое не подчиняется ни законам культивации, ни законам мирового древа. Оно может убить любого. Мне малость повезло, я смогла распределить энергию так, чтобы не умереть мгновенно. У меня было всего четверть маха времени, чтобы сделать это».

«А что было потом?»

«Техникой пространственного удара меня выбили из небесной обители. Я летела несколько дней, прежде чем… ты нашел меня».

Голос Звездочки был то ли озлобленный, то ли грустный. Ивор не мог до конца понять ее эмоций, поэтому решил не продолжать эту тему.

Когда он закончил с садовыми делами, наступили сумерки. Милица была уже в доме и возилась с приготовлением ужина. Печь медленно потрескивала, источая уютное домашнее тепло.

Горячий суп с овощами и мясом, очень наваристый и ароматный. Хлебные лепешки, только вытащенные из печи, салат из свежесобранных овощей. Все это заставило Ивора шумно сглотнуть, что не осталось незамеченным.

— Ба очень вкусно готовит, ты точно не ел ничего похожего!

Ивор улыбнулся своей натянутой неестественной улыбкой, которую он в последнее время безуспешно практиковал.

Еда наконец распределена по тарелкам. Вкус и правда был бесподобным. Ни с чем не сравнимый, домашний, наполненный любовью. Он уносил Ивора в далекое детство, где матушка Беляна и отец Волимир собирались за столом. Женщина звала сынишку обедать, после чего все дружно ели невообразимо вкусную еду. Беляна умела готовить, как никто другой, при этом имела в запасе сотни рецептов.

— А я говорил! — видя довольное лицо Ивора ухмыльнулся парнишка. — Не расскажешь о своих приключениях? Сам я приключаться не могу, ходилки поломаны, но люблю слушать истории.

— Хмм, что ж, тогда слушай. У меня есть один близкий человек, мы путешествуем уже немалое количество дней. Так вот представь себе, она настолько сильна, что одним махом руки свалила Змея-Горыныча!

— Да ладно! Не врешь!? — глаза мальчика будто засияли.

Ивор запустил руку в бездонную сумку и вынул оттуда нечто похожее на маленький зеленый камешек и кинул его Илье. Тот ловко поймал.

— Реакция, что надо. Так вот, это чешуйка Горыныча. Можешь оставить у себя.

— Правда? Спасибо! — мальчик искренне улыбнулся, рассматривая чешуйку Великого Змея.

— Ты и представить не можешь. Кругом снег, огромные дома, и Горыныч, который нападает всеми тремя головами. Те, что по бокам плюют невыносимо жарким огнем, способным испепелить все живое, а та, что посередине испускает воду, которая может смести даже толстый многолетний дуб.

— Такой сильный!

— И вот, это чудовище несется на меня, зловещее, голодное, один укус острых зубов, и от меня останется две половинки. Признаюсь, я испугался.

«Врун! Ты не мог испугаться»

«Тихо ты!»

— А дальше-то? Дальше?

— А дальше, она встает прям передо мной. Прекрасная маленькая девочка, с волосами цвета облаков во время заката осеннего солнышка, и говорит. «Я тебе не позволю!» Она сделала лишь один женственный кроткий взмах. Вся сила что была вокруг затаилась. Удар ее руки срезал Змею-Горынычу все три головы, и он упал замертво!

— Вот это да! Девочка, а уже такая сильная! Всего одним движением.

— Ну, технически она старая бабуля.

«Я тебя прикончу!!!»

«Звездочка без злости, я веселю юнца, представь, он все детство сидит на печи. Такие истории — это все, что ему позволено Макошью»

Валькирия злобно засопела.

— А почему старая-то, если девочка? — Илья не терял интереса ни на мгновение.

— Потому что ей более семисот лет.

— Так она практик?

— Именно, сильнейший из всех, о ком я слышал.

Мальчик мечтательно присвистнул, но вспомнив о стынущем супе, принялся орудовать ложкой.

«Я тебе отморожу конечности, какая бабуля, я считаюсь самой молодой Валькирией среди Дев-Воительниц!»

Тон Звездочки нес за собой наигранную обиду.

«Прости, но твоя реакция забавляет меня. Так, что скажешь? На мальчишке проклятье?»

«Да, не очень сильное, но весьма пакостное. Проблема больше не в самом проклятии, а в том, что оно слилось с его врожденной болезнью. Внутренние органы мальчишки развиваются так, будто они принадлежат разным телам. Кости также укрепляются не одновременно, а по одной. В результате он вырастет просто огромным, но до этого момента снять проклятье не выйдет, а развиваться будет мальчик долгие годы».

«Я понял, болезнь замедленного развития, я о таком слышал, но что делает проклятье?»

«А ты взгляни на него духовным восприятием, сам и поймешь».

Ивор никогда не изучал обычных людей, да и от мальчика не исходило никакой энергии, но едва он развернул духовное восприятие, как глаза его расширились.

«Этап Выращивания Древа?! Поздний, почти как у Огневеда? Но как такое вообще возможно, это же глупо, он совсем малец».

«Его родители скорее всего были очень серьезными практиками, либо же при рождении случилась какая-то аномалия. Еще младенцем он получил этот уровень культивации. Такое встречается у божественных частиц, но он полностью человек. В результате его болезни и огромного количества энергии — каналы закупорились, блокируя циркуляцию. Поэтому он не может использовать энергию».

«Это что же, он сам породил проклятье?»

«Скорее организм, в качестве защитной реакции. Это произошло бессознательно, но он исключил возможность циркуляции энергии по каналам. И правильно, иначе в младенчестве умер бы от боли».

Ивор доел и аккуратно отодвинул тарелку. Он прищурился, наблюдая за Ильей.

— Чего ты уставился, я что, как-то глупо выгляжу? — тон Ильи был добрым, но в нем сквозил этот мальчишеский гонор, который, кажется, присущ каждому в таком возрасте.

— Ты знаешь, кем были твои родители?

Мальчик осекся. Он внимательно посмотрел на бабушку, которая ушла в другую комнату мыть посуду, а потом на Ивора. Какое-то время он прикидывал в голове, стоит ли доверять этому парню, но потом все же наклонился.

— Она рассказала про Бера, да?

— Именно.

— Она всегда так. Избегает настоящей истории. Мои родители были очень сильными. Они были практиками, которых уважало все княжество! Но потом князь пожелал, чтобы они убивали ради него. Мама и Папа отказались, отчего их хладнокровно уничтожили. Мне так жаль, что я не могу отомстить. Если бы я мог ходить, я бы тренировался каждый день, чтобы стать сильнейшим и отомстить Князю.

— Огневед действительно настолько жесток?

— Нет, не Огневед. Сталерук. Мы из Берканского княжества. Как только родителей убили, бабушка забрала меня и бежала сюда, так мы и живем тут уже несколько лет.

Ивор потрепал мальчика по русым волосам.

— Тяжелая, оказывается, у тебя история.

Глубоко вдохнув, ледяной практик обратился к Звездочке в своей голове.

«Можем ли мы что-то сделать?»

«Да, но немного. С помощью своей энергии ты можешь заставить его духовную силу циркулировать, чтобы она наконец наполняла киноварное поле. Пройдут годы, прежде чем он сможет пропустить энергию через ноги. Десятилетия, до того, как он сможет ходить».

«Но почему ему никто не помог, раз все так просто?»

«Не просто. Энергия нужна насыщенная и мощная, способная пробить каналы. А такая есть лишь у божественных частиц. И у тебя, благодаря Божественным каналам. Далее дело за его удачей и силой воли. Если мальчик выдержит, то к тридцати годам сможет ходить, его каналы полностью откроются, и он станет могущественным практиком, если же сдастся, то энергия уничтожит его изнутри».

Ивор наклонился к Илье и серьезно спросил.

— Ты хотел бы ходить? Как сильно?

— Всей душой!

— А если я скажу, что это возможно, только когда тебе стукнет за тридцать?

— Все равно, лишь бы мог встать!

— И ты сохранишь это желание все эти годы? Ты сможешь держать в сердце эту мысль… Хотя нет, не так. Я знаю, что поможет тебе. Скажи, ты готов ждать тридцать лет, чтобы отомстить Сталеруку?

Илья нахмурился. Его лицо отразило горький гнев.

— Сколько угодно. Я готов отдать все, за возможность вернуть ему в глотку то, что он сделал с моими родителями.

«Браво, ты просто мастер воодушевления, мальчику семь лет, а ты его настраиваешь на вечный путь мести». Валькирия была не очень довольна подобному методу.

«Уж не тебе об этом говорить».

Ивор грубо намекнул Звездочке о том, что подозревает о ее желании мести, отчего та впала в недоумение.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что могу помочь, но ты встанешь на ноги совсем не скоро.

— В тридцать лет?

— Именно. Но все это время тебе нужно будет терпеть боль, ведь внутренняя энергия будет циркулировать по неподготовленным, неразвитым жилам. Как только твое тело будет готово, ты сможешь встать.

— Я готов! — без тени раздумий ответил мальчик.

В глазах Ильи было нечто, что заставило Ивора вспомнить взгляд Кейры. В нем тоже было полно надежды и необъяснимой веры во что-то хорошее.

«Что делаем?»

«Тебе нужен напиток из солода, имеется такой? Ячмень, рожь, не важно. Напитай этот его своей энергией, но так, чтобы ее было даже больше, чем жидкости, при этом ты не должен заморозить ее. Солодовые очень быстро растворяются в крови, а значит твоя энергия равномерно наполнит все его каналы и одновременно пробьет их».

— Бабуль, прости за наглость, но не будет ли у тебя квасу? После ужина было бы здорово освежить живот перед сном. — Ивор крикнул пожилой женщине, чем заставил Илью выйти из задумчивости.

— Ох, милый, прости старуху, с этой памятью могу негостеприимной показаться. Конечно, вот только сам в погребок спустись, набери чарку, и разлей себе, да Илейке.

Ивор спустился в погреб, где стояла пузатая деревянная бочка. Он откупорил крышку, ему в нос ударил резкий, но приятный запах кваса.

Набрав чарку до краев, юноша сфокусировался на своей энергии. Выпуская ее через перчатки, он начал наполнять чарку ледяной духовной силой. Поначалу вода покрывалась льдом, но Ивор тут же уменьшил поток, распределяя энергию равномерно по всей жидкости.

Когда он закончил, прошло время, за которое догорает две лучины. Квас в чарке стал неистово холодным и отдавал голубоватыми оттенками.

Поднявшись наверх, Ивор сунул чарку Илье и подмигнул.

— До дна, и даже не думай сачковать, какой бы он холодный ни был, эту чарку ты должен осушить.

Мальчик кивнул, не задавая вопросов. Он пил большими глотками, не проливая ни капли. Запрокидывая голову, Илья поглощал весь квас, что набрал Ивор. Однако, последние глотки давались ему с трудом, ведь он уже чувствовал жгучую боль во всем теле.

Стиснув зубы, он поставил пустую чарку рядом и вытер губы рукавом.

Ивор наблюдал, как застоявшиеся жилы наконец приобретают здоровый оттенок, а энергия в них начинает медленно струиться.

— Я не могу тебе ничего обещать. Многое зависит от твоего желания и силы воли. Но я сделал все, что мог.

— Мне кажется, я чувствую. Внутри меня что-то переливается. Нечто горячее. Оно приносит боль. Теперь так будет всегда?

— Пока ты не вырастешь, а твое тело не окрепнет.

— Я понял. Значит я стерплю! Стерплю, как бы больно мне не было, потому что мои родители… Я хочу хотя бы увидеть их могилу, проститься как следует.

Одинокая слеза скатилась по щеке мальчика, хотя лицо выражало больше целеустремленность, нежели грусть. Он был очень умен в свои годы. Умен и рассудителен.

«Он справится». Кротко подытожила Звездочка.

«Почему ты так решила?»

«Потому что нет управы на две вещи людские, это глупость и желание мести. Даже боги не в силах совладать с этим. Он будет двигаться вперед, пытаться подняться каждый день, пока не сможет твердо стоять на ногах и наконец не прикончит того, кто причинил ему столько боли».

— Ты молодец. — внезапно сказал Ивор.

— Спасибо тебе за это. — Илья посмотрел полными надежды глазами на ледяного практика.

— Постарайся. Сделай так, чтобы весь мир узнал твое имя. Имя Ильи из Мурома.

— Нет, не так. Я не Илья из Мурома. Я Илья Муромец.

Ивор хлопнул мальчика по плечу, снова натягивая на лицо улыбку.

— Когда-нибудь и ты поведай мне о своих приключениях.

Тем временем день подошел к концу. Свет был погашен, и деревня отошла ко сну. В ту ночь, впервые за долгое время Ивора не мучали кошмары. Скопившаяся усталость свалила его с ног, и он спал беспробудным сном до самого утра.

Наутро с первыми петухами ледяной практик поблагодарил Илью и Милицу за еду и ночлег. Пожилая женщина дала ему сверток с едой на дорогу, и юноша ушел на север. Туда, где по словам Держимира находились Тундровые Леса, а также Зимницы — один из главных городов княжества Иса. Именно там располагались две главных академии: Песнь Сирены и Ледяные Истины.

Он шел около семи дней. Природа медленно преображалась, а воздух становился холоднее. Густая зеленая трава сменилась каменистыми холмами, на которых рос темно-зеленый мох и редкие кустарники. Спустя еще неделю погода совсем попортилась, явив собой редкие снежинки, которые, впрочем, сразу же таяли. Дважды Ивор останавливался в различных деревнях и избегал крупных городов. Ночами он пытался постичь технику дыхания под чутким руководством Звездочки.

Вместо сна, каждый раз, едва солнце скрывалось за горизонтом, он устраивал привал и культивировал. Его тело очищалось от примесей.

Прорыв с первого на второй Аркон самый важный. Именно там закрепляется физическая крепость тела и строится прочный фундамент. Тело меняется, открывая новые горизонты для развития. С каждым новым Арконом добавляется важная особенность. Так, например, Аркон рыбы позволяет задерживать дыхание на очень долгое время, а также уменьшает сопротивление воды, чтобы тело могло в ней двигаться свободнее. Аркон Змея же позволяет телу быть более гибким и податливым.

Две с половиной недели пути миновало, когда наконец перед Ивором появился вход в густые хвойные леса. Непередаваемые запахи природы, звуки различных птиц, серых оттенков небо, все это создавало незабываемую атмосферу, которая в то же время порождало в сердце легкое чувство тревоги.

Поправив сумку и затянув потуже кафтан, Ивор ступил в эти полные опасности и неведомых приключений леса, тем самым открывая новую страницу своей жизни.

Пройдя всего несколько верст, его чуткий слух поймал приглушенный крик. Будто кто-то с завязанным ртом взывал о помощи.

Ивор пожал плечами.

— Ну нет, точно не в этот раз.

Глава 70. Рисбо

В воротах, продолжением которых являлись тяжелые деревянные стены что-то звучно щелкнуло.

Небольшая дверь в человеческий рост отворилась, а в нее зашли три фигуры. Вечерело. В сумерках людей сложно разглядеть, но одно оставалось очевидным, один из них не был хазаром.

— Кто это? — спросил мужчина, указывая на единственный столб, стоящий напротив ворот.

Он располагался таким образом, чтобы каждый, кто входил во владения хазар — видел его. На столб самым жестоким образом было насажено тело. Мужчина средних лет, черные с проседью волосы которого уже скатывались в грязные комки. Глаза давно выклевало воронье. Тело мужчины покрывали побои и порезы. Кровь давно запеклась.

«Уже пару недель как мертв. Не меньше» подумал Девятиглаз, ожидая ответа.

— То наш бывший каган, Вирхор.

— Вот, значит, как у вас сменяется власть, а кто нынче ведет хазар?

— Бывший бек. Сейчас, каган Захария.

Девятиглаз посмотрел на своих спутников и нервно провел ладонью по шее.

По слухам, что Девятиглаз получал, когда был главным старейшиной столичной школы Зничева, он знал, Захария — самый кровожадный из всех хазарских воинов. Более жестокого и ненасытного практика на поле боя не найти. Но главная легенда, которая ходила о нем повсеместно, это техника боевого намерения, о которой ранее никто никогда не слышал. Захария мог входить в особое состояние Берсерка, когда он обменивал месяцы жизни на минуты боя. Его энергия удваивалась, а культивация возвышалась на три этапа. По слухам, в этом боевом намерении он не ведал союзников. Все на поле боя становились его врагами.

Одно из первых и самых больших столкновений с Хазарским Каганатом проходило именноздесь, на этой территории. Из семисот хазар и тысячи практиков тогда еще только княжества Иса остался в живых лишь один. Бой затягивался и Захария вошел в состояние Берсерка. За время горящей лучины он перебил более тысячи практиков, поглотив их жизненную энергию. Сложно представить, насколько сейчас силен нынешний каган хазар.

Всего за несколько недель царственный дом очень изменился. Некогда он был достаточно роскошным, дышал жизнью, но теперь больше походил на военный дом.

Всюду развешанное оружие и гобелены с изображением славных побед каганата выглядели устрашающе. Тусклый свет мягко являл взору широкий трон, на котором восседал мускулистый мужчина. Его черная ламеллярная броня, начищенная до блеска, шлем с перьями у навершия и скрещенные у головы трона копья подчеркивали величие и опасность. Этим человеком и был нынешний каган хазар, Захария.

Его плотная аура заставляла все внутренние органы сжиматься. Глубоко посаженные глаза с хладнокровным взглядом могли заставить обычного человека обмочиться от страха. Его авторитет не только в кругах именитых воинов, но и всех хазарских людей был высок и неоспорим. Багровый туман демонической энергии словно длинный шарф опоясывал его тело.

Зайдя вовнутрь, Девятиглаза вывели в центр. Он глубоко поклонился, выражая уважение. На самом деле его привели не как пленного, а, скорее, как гостя, что было очень важно и подчеркивало нейтральное отношение к нему, даже несмотря на то, что он русс.

Один из воинов начал доклад.

— Великий каган, свет каганату нашему. Посылка доставлена. Теперь этот слабак сгниет на чужой земле и некому будет его вспомнить.

Захария медленно кивнул.

— Хорошо. Слабые практики, которые не постигли демонические искусства Тенгри не могут даже умереть на наших землях. От смерти таковых нам никакой пользы. Тенгри нельзя гневить, ибо гнев его страшнее темнейшей орды, убивающей в ночи.

Воины ударили в грудь кулаком и поклонились, услышав слова из древних писаний. Их обычаи действительно диктовали странные условия. Хазарский отпрыск, не познавший демонических сил не имел права даже умереть на родных землях.

Захария оглядел Девятиглаза и продолжил.

— Вирхор был слишком мягкотел и держал этого выродка при себе. Он позабыл, что не в магических предметах сила наших воинов. Впрочем, вопрос закрыт. Скажите мне, кто наш гость?

— Девятиглаз из Зничева княжества. Утверждает, что может дать важную информацию для кагана, которая поспособствует победе над Русским Каганатом.

Захария поднял бровь.

— Как интересно, и что же наш гость хочет взамен?

Девятиглаз сделал шаг вперед и начал почтительным, но не раболепным тоном.

— Великий каган, свет каганату твоему. Моя просьба проста. Принять этого старика к себе, дабы он смог обучаться демонической культивации. Я смог постичь кое-какие основы по древним записям, но этого мало. Взамен, я готов поделиться информацией о закрытых и тайных формациях, обладающих большой силой. Если их уничтожить до активации, то преимущество будет на вашей стороне. Также у меня есть знания о расположении сил во всех княжествах, пусть и в общих чертах.

Каган кивнул, принимая приветствие на родном для него языке. Он отметил уважение своего гостя, тем не менее его лицо оставалось неодобрительным.

— То есть ты говоришь, что как паскудная крыса готов предать родные земли ради силы демонической культивации? — Захария поднял тон так, что стены завибрировали, а огонь в лучине задрожал, норовя потухнуть.

— Да, великий каган. — без тени сомнений ответил Девятиглаз, игнорируя оскорбление.

— Ха! Что ж, тогда скажи, что мне мешает забрать эти знания у тебя силой?

— Прежде чем вы успеете это сделать, я уничтожу все свои воспоминания и убью себя, так что даже после смерти ни один практик не вытащит эти знания из меня.

— О! Как занятно, значит ты все продумал, не так ли? А что дальше? Мы нападем на твое княжество, что будет с твоими родными? Будешь ли ты просить сохранить им жизнь?

— У этого старика нет родных или близких. Все, что у меня есть — это сила. Моя культивация. И я готов пожертвовать всем, чтобы достичь небывалых высот. Я готов сражаться ради Хазарского Каганата.

Захария хлопнул, отчего громкий звук эхом отразился от стен.

— Отлично, я вижу, что ты не лжешь. Но мое доверие тебе еще предстоит заслужить, а пока проверим, годишься ли ты для познания путей Тенгри. Манассия, подготовь все для ритуала посвящения. Мы обратим этого человека, чтобы он мог ступить на наш путь.

Один из слуг, что стоял неподалеку послушно кивнул и удалился. Лицо Девятиглаза озарила довольная ухмылка.

* * *

Ивор шел меж толстыми хвойными деревьями, вид у него был весьма недовольным.

«И чего ты дуешься? Я думала это наша основная цель».

«Я надеялся немного отдохнуть. Мы едва заполучили костный мозг Великого Змея, а сейчас ты говоришь мне, что почувствовала что-то в той стороне».

«Да, говорю».

«Именно в той, где слышно это жалобное мычание и очевидно, кто-то в беде».

«Ну чего ты, вдруг это очередная красивая женщина, которая…»

«Тс-с!»

Ивор специально прервал гудение Звездочки, прислушиваясь. Голос раздался в очередной раз и юноша слегка поправил направление, сместившись вправо.

«Тебе придется смотреть на меня и эту красивую женщину, ты этого хочешь?»

«Ты паскудный извращенец. Все, что я хочу, это отвинтить тебе причиндалы, когда верну свои силы!»

«О, так может мне и не стоит никуда идти?»

Ивор демонстративно развернулся в противоположную сторону.

«И тогда я до конца дней буду сидеть у тебя в голове и не позволю тебе приблизиться ни к одной женщине на свете».

Юноша пожал плечами.

«Справедливо. Какой уровень Морозного Мерцания у тебя, говоришь?»

«Думаешь сможешь сбежать от этой Валькирии? Ха! Моя великолепная техника движения настолько прекрасна, что сравнивать с ней твое мерцание будет похоже на сравнение зайца и черепахи, нет, муравья!».

«Выпендрежница».

«Бабник!»

Так в перепалке они вышли на небольшой чистый участок леса. К одному из деревьев было привязано тело, которое покачивалось из стороны в сторону. Словно не окуклившаяся гусеница оно болталось, то сгибаясь, то разгибаясь.

«Оно?»

«Да, от этого тела исходит предсмертная энергия, у него артефакт указатель, который приведет нас на другой берег реки Гьёлль. Там тебе нужно будет сразится с девой Модгуд и заполучить ее сердце»

«То самое сердце охранника переправы в потусторонний мир. Я помню, только не уверен, что знаю эту реку Голь, Гйолль. Язык сломишь. В ваших краях все названия такие вычурные? У нас ее называют Смородиной».

«Вычурные? Они хотя бы есть! Ты Мировое Древо даже не называешь, а у нас четко и понятно Иггдрассиль!»

— Будто можно было и поменьше твердых звуков в этом слове сделать. — пробубнил Ивор вслух.

Он подошел к фигуре, ловким движением юноша сформировал ледяной кинжал и перерубил веревку. Тело с громким мычанием грузно упало на землю, зашевелившись еще больше. В падении с фигуры упал какой-то предмет, едва заметно блеснувший на солнце. Ивор машинально подцепил его ногой и поймал в руку. Предметом была причудливая лента с круглым грузиком на конце.

«Что-то интересное».

«Если бы. Низкосортный смертный артефакт, позволяющий месяц прожить без еды и воды, не испытывая усталость, немного поддерживает энергию в организме и циркуляцию крови, если владелец не двигается, еще вроде внешность слегка изменяет водяным пологом, но это мелочи, опытный практик сразу разгадает. Умно конечно, думаю благодаря этому человек и выжил. Иначе кровь, прилившая к голове, давно убила бы его. Неизвестно, сколько он тут провисел».

Ивор наклонился и срезал только нагрудные веревки, чтобы пленник свободнее дышал, а также холщовый мешок на голове.

Тем, кто висел на дереве, был парень лет восемнадцати, на две головы ниже Ивора и в половину роста обычного крепко слаженного детины. Худощавый, смугловатый, с черными, как ночь, волосами и узкими коричневыми глазами. Ивор знал, как выглядят кочевники, читал, и не раз видел иллюстрации в библиотеках Десятизарева. Поэтому сомнений не оставалось.

— Хазарский лазутчик! Видимо поймали да подвесили тут, ну дела. — сказал Ивор больше для себя.

— Сам ты лазутчик! — недовольно прохрипел пленник.

— А как же не лазутчик, кто ж тогда.

— Свой я, русс! — как-то неестественно продолжал связанный парень.

— Ага, какой же ты русс? У тебя кожа, словно в дегте поваляли и глаза узкие!

Хазарский юноша нервно приподнял голову пытаясь нащупать руками ленту с грузиком, но не обнаружив ее, широко раскрыл глаза.

— Не это ищешь? — натянуто оскалился Ивор, показывая найденный предмет.

Парень перевел нервный взгляд на руку своего «спасителя».

— Это не мое!

— Рассказывай сказки кому-нибудь другому. Давай по порядку, от сказанного тобой будет зависеть дальнейшая судьба, либо я тебя развяжу и отпущу, чтобы ты пошел к своим хазарским дружкам и дальше планировал, как победить наш каганат, либо прирежу на месте и сам найду то, что мне нужно. Кто ты, почему тут висишь, где указательный артефакт?

Взгляд хазарского лазутчика постепенно терял надежду и, наконец, дошел до той степени, когда виден лишь один путь. Парень перед ним был примерно его возраста. Он не выглядел как головорез и не был хазаром, а значит у него был шанс на выживание.

— Я артефактор. Один из лучших в каганате. Но когда Захария… когда бывший бек убил кагана и захватил его власть, меня вышвырнули сюда, потому что тот, кто не постиг демонических искусств, не достоин не то что жить, даже умереть на землях каганата. Руссы меня тоже убьют, как увидят, я же враг. Ты еще не убил, хотя не факт, что поверишь и оставишь в живых. В общем подвесили меня тут и оставили, чтоб помер, потому что об такого, как я, даже клинок марать — это низко. Вирхор-то знал мои таланты, поэтому был я артефактором, можно сказать, при кагане. Зовут меня Рисбо.

Парень тараторил так быстро, что едва можно было понять его речь. Либо от страха, либо от волнения. Ивор прищурился, оглядывая артефактора. История складная, но ему не понравилась, он вообще не был любителем историй.

— Указательный артефакт?

— Да не знаю я ни про какой указательный артефакт, из всей своры, что я спрятал на своем и… гм, в своем теле, указательных нет.

«Звездочка?»

«Врет, артефакт есть. Хотя, может он не знает, что артефакт указательный. От него очень слабая и рассеянная энергия, я не могу понять где, нужно чтобы ты хотя бы коснулся его перчаткой».

Ивор начал обшаривать тело Рисбо.

— Ты чего делаешь? Мародерствуешь? Убить меня решил? Ну ясно, я труп. Мама, прости, я не хотел умирать так рано, ты вырастила никчемного сына. О, Тенгри, я так и не познал твоего пути. Как же трагично погибнет этот молодой человек.

Хазар начал говорить еще быстрее, а тон его сделался истошно противным.

— Да тихо ты, никто тебя не убивает! Просто найду то, что мне нужно и отпущу с миром.

— Вы так все говорите, а потом тебя вешают вниз головой и оставляют на две недели помирать. ПОМОГИТЕ!!! Может ты меня изнасиловать хочешь? Так страстно ощупываешь… О, Тенгри, так ты из этих? Я знал, что когда-нибудь мой страх сбудется. Ну почему я родился таким красивым… ПОМОГИТЕ!!!

— А толку орать? Другие тебя точно убьют, а я еще думаю. Насиловать не буду, не бойся, мужчины не в моем вкусе. — Ивор отвесил тяжелый подзатыльник ноющему пленнику и тот подавился своим нытьем.

Звездочка тихонько похихикивала, но внезапно выпалила.

«Это оно!!!»

В этот момент Ивор остановил руку на груди парня. Там был небольшой кулон в виде серебряной монеты. На одной стороне на него смотрело высеченное грозное лицо бородатого мужчины, а на другой нечто, похожее на якорь. Юноша дернул, разорвав кожаный шнурок и крутанул монету в руках.

— А это что?

— Это… обол, — лицо Рисбо внезапно стало серьезным, а жалостливый тон исчез. — отец подарил мне его, перед тем, как уплыл за море. Больше он не возвращался. Мне было всего три, когда он отдал мне его. Но это даже не артефакт, в нем нет силы. Вот только для меня — это самая ценная вещь на свете.

«Он прав, духовная сила в артефакте настолько слабая, что я даже не представляю, как можно его активировать. Нужен какой-то огромный выброс энергии, чтобы он указал нам путь к Гьёлль. Думаю, он не врет. Артефактор на восьмой стадии Формирования Солнца никогда не увидит тут указательный магический предмет».

— Хорошо. Я заберу его с собой. А ты можешь идти. — сказал Ивор, внимательно выслушав Звездочку.

Он было развернулся, но Рисбо снова завопил.

— Не бросай меня, прошу, без ленты меня съедят дикие звери! Я не хочу умирать! Развяжи меня хотя бы. А то точно на косточки растащат. Как же я потом…

Юноша посмотрел на хазара. Тот выглядел весьма жалко. С таким ростом и невысоким уровнем культивации удивительно, что он дожил до восемнадцати лет. В Русском каганате он спокойно бы возделывал землю, но вот в Хазарском все иначе. Кочевники живут войной, для них сила — основной показатель пользы. Если ты слаб, от тебя избавляются.

Ивор тяжело выдохнул и разрезал веревки на ногах.

Послышался хруст.

Рисбо раскусил нечто зубами и выплюнул в воздух. Наверху образовался стрелообразный вихрь, который пригвоздил ледяного практика к земле, не позволяя двигаться. Эта энергия была на уровне третьего Аркона, не меньше.

Ловким движением хазар распутал руки и подскочив к своему «спасителю» вырвал у него из рук серебряную монетку.

— Как ты там сказал? «Это я заберу». Не серчай, дружище, меры предосторожности, ну, и обол мне действительно дорог. Вихрь спадет через тридцать вдохов. Я уже буду далеко.

Рисбо усмехнулся. Теперь, когда ситуацией владел он, его движения и речь были слишком самоуверенными. Он спокойно развернулся и направился на север. В то время как за его спиной раздался громкий треск.

Вихрь медленно промерзал от основания к верхушке, трескаясь и рассыпаясь.

Шар густой ледяной энергии метнулся к ногам Рисбо. Едва коснувшись их, он превратился в толстые ледяные кандалы. Хазар не устоял и с грохотом свалился на землю.

— Ты думал, что все будет так просто?

Глава 71. Встреча раньше времени

— Ты думал, что все будет так просто?

Ивор поднялся из-под замерзшего вихря и шел в сторону Рисбо. Тот безуспешно дергал ледяные кандалы в попытках освободиться. В глазах хазарского парня была паника.

— Ты-ы все не так понял, подожди, я не хотел тебе навредить, я просто…

Ледяной практик поднял бровь. Он еще не сталкивался с людьми, которые так быстро меняли свое мнение.

Из широкого рукава его одеяния выскочил небольшой металлический прут. Огненная энергия в мгновение сконцентрировалась на его кончике и выстрелила в середину кандалов. Трещины распространились по льду, и он рассыпался. Тут же Рисбо подскочил. В его руках оказался небольшой темно-серый шарик, который он ловко раздавил двумя пальцами. Дымовая завеса резко покрыла небольшой участок леса, ограничивая видимость лишь расстоянием вытянутой руки.

«Звездочка, что за дела? Водяной полог, а теперь огонь, он владеет двумя элементами?»

«Хм-м. Он талантливее, чем я думала. На таком уровне иметь способность к манипуляции энергиями. Артефакторами становятся только очень трудолюбивые и въедливые безумцы. Но лишь единицы из миллиона имеют врожденную особенность. Они не могут использовать элемент, но при этом манипулируют другими. Они собирают и заготавливают элементальную энергию других практиков, чтобы на их основе создавать различные артефакты. В бою, как правило, такие практики бесполезны, но артефакты у них очень сильные. Видимо у него есть заготовки энергий».

Ивор прорывался сквозь густой серый дым, разворачивая свое духовное восприятие.

Слева!

Он почувствовал резкий прилив энергии, отчего припал к земле. Сверху пролетело нечто, напоминающее метательный кинжал, разорвавшись огненным смерчем где-то вдали.

— Хватит! Что я тебе сделал? Отпусти меня, а?

— Отдай монету и вали куда хочешь, в чем проблема?

— Но она моя!!!

— Мне нужнее.

Ивор ринулся вперед, где отчетливо прослеживалась энергия хазара. Его движения были быстрыми и резкими.

Оттого он и не заметил хитро выставленной ловушки.

В дерево был воткнут колышек, который имитировал энергию Рисбо. Как только Ивор коснулся его, юношу тут же опутали электрические плети, крепко привязывая и пропуская по всему телу импульсы атрибута молнии. На время одного вдоха Ивор потерял контроль над телом, но тут же внутри него разорвались ледяные волны духовной силы.

Рисбо, стоявший неподалеку усмехнулся и бросился бежать.

Ледяная энергия окружила Ивора вместе с деревом, лед быстро прошелся по электрическим плетям закрывая собой атрибут молнии и замораживая их. Легким движением юноша раздробил их на мелкие осколки и побежал вслед за хазаром.

Он видел, как парень впереди петлял между деревьев. Это было достаточно быстро, чтобы в глазах начало рябить.

Духовная сила собралась в ногах Ивора, он был готов использовать Морозное Мерцание, как вдруг почувствовал острую боль в ногах.

Металлические колючки вонзались сквозь обувь в его стопы, разрастаясь там, так, словно дерево, пустившее корни. Импульсы металлической энергии парализовали их до самого колена.

«Да что за бред! Разве это честно?»

«Я конечно видела артефакторов, но этот, признаю, удивил даже меня. Хитрый, как лис. Поднимайся, если ты его упустишь, другой возможности наведаться к реке в потусторонний мир мы не найдем так быстро!»

«Ай, не было беды на мою голову. В твоих ногах хотя бы не торчат металлические штуки».

Ивор собрал ледяную силу и прыгнул в Морозное Мерцание, оставив колючки позади. Он появился прямо за спиной Рисбо и тяжелым ударом в голову повалил его на землю.

— Ай-яй-яй! ТЫ!!! Ты чо дерешься, козлина!

Взмахом руки со сложенным истоком Ивор приковал к земле тяжелыми ледяными глыбами руки и ноги беглеца.

— Ладно-ладно, прости, не козлина. Но бить-то зачем так больно?

Рисбо жалобно всхлипнул. Из места чуть выше виска потекла струйка крови.

— Ты очень проблемный. А проблемы я не люблю. Слушай, я отпущу тебя, только отдай монету.

— Не могу! Это единственная память об отце!

Ивор задержал взгляд на ране беглеца, поэтому не заметил, как Рисбо достал из-под ногтя маленькую, тонкую иголку и сомкнув два пальца запустил ее вверх.

Игла взорвалась энергией ветра, распространяя воздушные лезвия в разные стороны, словно мясорубка они начали распространятся, но внезапно схлопнулись, врезавшись друг в друга, а сама игла оказалась в ледяном кубе. Ледяная энергия среагировала моментально, подавив атрибут ветра и заключив его в тюрьму.

Ивор смотрел на висящий в воздухе ледяной куб, который все еще вибрировал, испуская изнутри энергию воздуха, но вскоре успокоился.

«Настолько быстро. Не думал, что Арконы возведут мою реакцию на такой уровень».

«Не только Арконы, не забывай, что Божественные каналы и поглощенная тобой элементальная сущность очень сильно улучшили твой контроль элемента».

У Рисбо дернулся глаз. Он понимал, что его внезапные атаки закончились. Был бы у него старый арсенал, тогда ледяному практику пришлось бы в разы сложнее, но сейчас у него оставались только самые необходимые магические предметы, которые должны помочь ему выжить на чужой земле. К сожалению, когда хазарские воины схватили его, он успел спрятать на себе лишь малую часть своих творений.

Ивор хладнокровно улыбнулся. Он наклонился к хазару и приставил руку к горлу. В ней медленно сформировался ледяной кинжал, который уткнулся лезвием в место основного кровотока.

— Видит Перун, я не хотел тебя убивать. Хотя бы тебя. Но ты не оставляешь мне выбора. Мне правда нужна эта монета. Знаешь, у всех животных есть артерия, вот тут. Когда тушу хотят обескровить, режут именно ее.

— Стой стой стой!!! Подожди! Давай поговорим!

Рисбо занервничал, а голос его дрожал, как лист березки поздней осенью.

— О! Так теперь ты хочешь поговорить. После того, как устроил мне безумную погоню?

— Ну, раз выхода нет, я готов пойти на крайние меры. Скажи, зачем тебе обол?

Убрав клинок, Ивор всем весом сел на грудь лежащего перед ним Рисбо, отчего тот взвыл и закашлялся.

— Раз…давишь же. Почему… ты такой жестокий? Кхе-кхе. — хазар кряхтел и тяжело вздыхал.

— Потерпишь, не помрешь. Я думаю, что твой обол — это артефакт, который может указать путь к реке в потусторонний мир. Очень старый и слабый. Неизвестно, как его активировать, а так уж вышло, что мне жуть как надо на эту самую реку, понимаешь?

— А откуда ты… Ах, да слезь с меня уже, раздавишь, понял я, убегать больше не буду.

— Конечно не будешь, у тебя ледышки на руках и ногах неподъемные. Откуда я знаю, что это артефакт? Скажем так, чуйка у меня на такие вещи, которая никогда не обманывает. Я называю это Звездное чутье. — Юноша встал с хазара и уселся рядом, ожидая ответы.

«Ты когда-нибудь договоришься!» Звездочка все еще не могла привыкнуть к таким шуткам, поэтому всегда попадалась на эти крючки. Чем доставляла Ивору своеобразное удовольствие и подстегивала делать так чаще.

— Раз уж я смыслю в артефактах, давай заключим сделку. Я пойду с тобой, ты поможешь мне не умереть в вашем каганате, взамен я обещаю, что разгадаю принцип работы обола. Но он будет у меня. Я не могу отдать тебе эту вещь. Хоть убей, не могу.

— А сможешь? И где гарантия, что ты не сбежишь при первой же возможности?

— Смогу. Я лучший артефактор в Хазарском каганате, да и Русском, думаю, тоже. Если я не смогу, то никто не сможет. А гарантий нет. Это риск. Вся жизнь, это чертов риск. Но поверь, мне некуда идти, везде ждет смерть, а умирать я пока не хочу. С тобой хоть поживу еще немного. Даю слово под взором великого Тенгри. Клянусь тамгой самого кагана.

Ивор сделал вид, что не осторожничает и легким взмахом убрал ледяные глыбы с конечностей хазара. Рисбо сел и потер руки, болезненно вздыхая. Бежать он не собирался.

Внезапно ледяной практик встал, вытащив что-то из сумки и направился к хазару. Тот пополз назад со страхом в глазах.

— Да тихо ты, не буду я издеваться, успокойся.

Тем, что достал Ивор, была заживляющая мазь. Он аккуратно нанес ее на место удара и туго замотал холщовой тканью.

— Раз уж на то пошло, ты мне нужен живым. Я направляюсь в Зимницы. Там находится Академия, глава которой пригласила меня в ученики. Не думаю, что они радужно примут к себе хазара, учитывая, что Иса пострадала больше всего, но я могу договориться с Ледяной Девой. Тебе выделят комнату. Вряд ли ты сможешь оттуда выйти куда-либо? будешь сидеть взаперти. Большего обещать не могу.

Рисбо нахмурился, что-то прикидывая в голове.

— Ну, выйти не смогу, пока не сделаю нормальный иллюзорный артефакт, меняющий внешность, тогда угрозой будут только высокоуровневые практики, но мы же не собираемся маячить у них перед носом, ведь так? Да и мне достаточно будет комнаты-мастерской. Я обычно все свое время провожу за работой над артефактами. Иначе я бы не смог стать лучшим. Но даже сейчас — это далеко не предел.

Сейчас, вечно ноющий хазар выглядел серьезно. Когда речь шла про работу мозгом и руками, он становился очень сосредоточенным.

Ивор встал, отряхнув задницу от земли и опавшей хвои, и протянул руку своему новому спутнику.

— Я Ивор, не скажу, что рад, но встреча занятная.

Рисбо крепко пожал протянутую ему ладонь и искренне усмехнулся, пытаясь спародировать безразличный тон ледяного практика.

— Не скажу, что польщен, но знакомство интересное. Хотя ты очень злой и жестокий!

Поднявшись, они направились дальше в путь. Это уже была территория княжества Иса, до Зимниц оставалось несколько дней пути.

Весь остаток дня юноши прошли молча, изредка Ивор останавливался у ручья, чтобы пополнить запас воды и, когда видел редкие или необходимые ему травы.

Во время ночного привала Рисбо заговорил первым.

— То, что у тебя на плече. Это ведь артефакт из Потерянной Эры, я прав?

— Да. Как ты узнал? Даже князь Огневед не способен был увидеть его, пока он не активирован.

— Ну, артефакторы чувствуют силу магического предмета, даже если тот не используется. Это называется Дыханием Предметов. Позволишь?

Ивор пожал плечами, сняв кафтан. Он остался в одной тунике, а на правом плече на кожаных ремнях был крепко повязан Студеный Декабрь.

— О-о-о! По ощущению это сокровище Солнечного ранга, не ниже точно. Да еще и сочетается с твоим атрибутом, что весьма редкое явление для подобных находок. Где ты его нашел?

— Это не имеет значения.

— Пф, ну и ладно. Я прикоснусь?

— Слушай, это…

Не дожидаясь ответа Рисбо коснулся Студеного декабря, отчего рисунок на нем засиял голубоватым светом. Наплечник завибрировал, а энергия в нем начала переливаться и циркулировать, впиваясь морозными касаниями в тело Ивора.

— Смерти моей хочешь? — ледяной практик успокоил духовную силу льда, пропуская ее по потокам во внутренних жилах.

— Потрясающе!!! — глаза Рисбо светились от счастья. — Полное подчинение тебе, малый интеллект в виде осколка души и… о нет… ты что, совсем дурень?

Вот так Хазарский артефактор с одного касания определил сущность Декабря, более того, он увидел нечто, о чем даже Ивор не догадывался.

— И почему же я дурень?

— Ты ведь не раскрыл и десятой части силы этого сокровища. Как так можно. Это же великолепно выполненная работа, ты просто обязан удовлетворить ее. Использовать на все сто, нет, двести!

— Тц… Ну да, я испытываю некоторые проблемы с тем, чтобы пропустить через него свою энергию. Не привык еще. Я видел, как один парень использует пламенный меч того же порядка, они будто единое целое, я такого единения пока не достиг.

— Так потому что ты смотришь на него, как на вещь. А ты расценивай наплечник, как напарника, советуйся с ним, позволяй немного своевольничать. Ну и… сейчас.

Рисбо вытащил маленькую иглу и провел под складкой наплечника. Ивор почувствовал, как тонкий укол первобытной энергии точным разрядом попал в какое-то труднодоступное место.

Внезапно все тело Ивора покрыло ледяной энергией. Но она была не жестокой, а наоборот мягкой и приятной. Духовная сила переливалась бело-голубыми цветами, завораживая своей красотой.

— Ого, сейчас намного лучше, что ты сделал?

— А, не бери в голову. Какой-то идиот поставил блок на проход энергии, видимо, чтобы ты…

Энергия в Студеном Декабре продолжала возрастать, пока наконец Ивор не потерял контроль.

Ледяные вихри в его теле запульсировали и заставляли кровь останавливаться. Сердце билось все медленнее.

Его тело замерзало, погружаясь в глубокий сон. Разум еще некоторое время действовал. Последнее, о чем он подумал, прежде чем впасть в состояние, подобное тому, что он испытал впервые, получив Морозную сферу Абсолютного Льда, было проклятье навьего хазара.

Все произошло всего за четверть вдоха, поэтому сложно было предугадать такой исход.

Рисбо стоял в недоумении. Лицо его побледнело так, словно он был мертвецом. Сердце сжалось от страха.

— О нет. Нет-нет-нет-нет! Я убил его. Твою же мать, да как так-то. Эй! Ивор, слышишь, и…извини. Я не хотел тебя убивать.

Он стучал по ледяному гробу, но юноша внутри молчал. Он уже впал в то состояние, когда никто извне не может повлиять на него.

— А может он растает? Тогда надо ли мне посидеть тут и подождать? Нет, конечно я могу убежать, но куда бежать-то? С ним хоть есть шансы на выживание. О, великий Хан Тенгри, прошу, дай знак, пусть я и не овладел твоим искусством, но прошу, скажи, что мне делать?

То ли случайность, то ли забавная закономерность, но именно в этот момент на ночном небе зажглась полярная путеводная звезда.

Рисбо посчитал это достаточным знаком, чтобы остаться возле ледяного гроба до утра.

* * *

Ивор оказался перед заснеженным замком, который выглядел, как величественное произведение архитектуры. Каждая деталь замка потрясала своей красотой и выражала всю глубокую власть и невероятную силу своего обладателя. Среди глухой зимней долины, в которой не было совершенно ничего, кроме этого исполинского сооружения, Ивор стоял в абсолютном одиночестве. Ни голоса Звездочки в его голове, ни Новы. Даже внутренний мир посетить было невозможно, будто что-то закрывало путь туда.

— Где я? — произнес он в пустоту.

Его слова хоть и были громкими, но их полностью поглотил зимний ветер, метущий снега.

Удивительно, что Ивор совсем не ощущал холода, несмотря на то, что был в одной легкой тунике. Даже наоборот, ветер был ему приятен.

Он медленно двинулся к замку, который состоял из основного здания и высоких башен с острыми шпилями: две по бокам и одна позади.

Двери замка, украшенные витиеватыми линиями, словно изморозь на стекле, были громадными и тяжелыми на вид. Тем не менее, толкнув их, Ивор обнаружил, что они с легкостью отворились.

Внутренние залы были выстроены полностью изо льда. Вся мебель, пол, стены. Кроме, пожалуй, флагов и гобеленов, те были из каких-то дорогих шелков.

В противоположном конце зала, стоял ледяной трон, который полностью был увешан бархатными одеялами. А на троне восседала Она.

Сине-голубые волосы, будто покрытые инеем, чуть ниже плеч, образовывали легкие завитки в виде полумесяцев. Кожа ее белая и столь же холодная, как снег, а ярко-бирюзовые глаза, с игривым блеском похожи на два сапфира.

Ледяные одежды девушки спускались до самого пола и были расписаны тем же узором, который красовался на огромных дверях в замок. Диадема с инкрустированными сапфирами плотным ледяным металлом окружала верх ее головы. На шее несколькими подвязками крепился белый плотный плащ с большим меховым воротом.

Весь вид ее был словно прекрасное наваждение. Словно катарсис, пришедший после длительной смертельной тоски.

То был второй раз, когда Ивор что-то почувствовал, после касания боевого ража Лилии.

И сердце его замерло.

— Ну здравствуй, Малыш. Я не ждала тебя так рано.

Глава 72. Я верну тебе все

— Ну здравствуй, Малыш. Я не ждала тебя так рано.

— Но ты говорила в прошлую встречу, что она последняя и твой фрагмент души растворился из сферы.

Ивор с недоумением смотрел на Богиню Зимы и Смерти перед ним. Про себя он отметил, что она в разы привлекательнее, чем ранее. И вот эта коленка, выглядывающая из-под белого плаща, приманивала взгляд даже больше, чем очаровательные сапфировые глаза. Но кто он такой, чтобы смотреть подобным взглядом на богиню.

— Малыш, тебя разве не учили, что к богам нужно. Больше. Уважения. — последние слова богиня отчеканила громко и отчетливо, а ее тяжелейшая аура покрыла весь замок.

Ивор не удержался и рухнул на колени, не смея поднять взгляд. Само пространство, казалось, стало вязким и давило на его плечи. От колоссальной тяжести силы, которую невозможно не то что оценить в полной мере, но даже понять человеческим умом, у юноши из носа заструилась кровь.

— Простите, богиня.

— Быстро учишься, малыш. То, что ты говорил с моим фрагментом так, как тебе заблагорассудится еще не значит, что ты можешь говорить так со мной.

— Так вы… настоящая Морена?

Девушка демонстративно поправила ледяные волосы. Ее дыхание было медленным, а тон отражал силу и величие. Не было в мире существа, что могло бы бросить вызов суровой зиме. Ее зиме.

— Я получила воспоминания фрагмента и была весьма удивлена. Какой-то смертный смог найти мою сферу и даже был полностью совместим с ней. Но он лишь маленький культиватор, недостойный моего внимания. Поэтому моя часть души повесила метку, которая связала бы этого смертного со мной по достижению хотя бы пика Начертания Рун. Так, ты бы смог хотя бы заявить о том, что являешься сильнейшим существом на территории подвластной нашему пантеону. И завоевать толику моего внимания. Но что я вижу? Владея сферой! Одним из сильнейших божественных артефактов, ты до сих пор лишь пылинка на пути культивации. Как вышло, что ты обманул метку?

Голос Морены был звонким и холодным. Отражаясь от стен он эхом вторил самому себе. Скольким смертным довелось услышать ее настоящий голос? А увидеть богиню во плоти? Ивор понимал это, но все же, под этим ужасным давлением и осознанием своей беспомощности его голос был тверд.

— Сила ради силы — не мой путь. Я желаю спокойной жизни, где я ни в чем не нуждаюсь. Желаю спасти близких людей, а позже, взойти на такой ранг, чтобы их даже не смели обидеть из-за страха передо мной. Да, я был слеп в начале, я не гнался за мощью, но та сама меня настигла. А наша встреча… Видимо и правда раньше, чем нужно. Думаю, после активации Студеного Декабря остаточная сила Великого Кузнеца пронзила мое тело. Точно. Я бы не смог выдержать столь огромную мощь ледяной энергии, мое тело бы попросту разорвало. Видимо инстинктивно я создал ледяную гробницу и погрузил себя в сон не осознавая этого.

— Значит твоя сила разово подскочила почти на три этапа вверх. Да, это могло пробудить метку. Студеный Декабрь, Великий Кузнец? Говоришь ли ты о том, кого я знаю? Но это невозможно, он умер задолго до той битвы… Подойди ко мне, малыш. — последние слова богиня произнесла с некоторой нежностью, но все равно, даже в ней таилась смертельная опасность.

Ивор медленно поднялся. Давление не прекращалось. Тяжелой поступью он приблизился к богине и снова упал на колени. Морена коснулась его лба. Ее зрачки внезапно расширились.

— Как интересно. Радегаст все же оставил свое наследие. Я уж было понадеялась. Он и правда был великим кузнецом и создателем артефактов. Не бойся. Я прочитала твои воспоминания только об этой встрече. Мне нет нужды знать о тебе все.

Ивор кивнул в благодарность. Это все, на что хватило его сил.

— Ты занятный, малыш. Но все еще недостаточно, чтобы я была заинтересована. Недостаточно, чтобы Он кинул свой взор на тебя. Даже несмотря на то, что ты появился из его семени.

— Я не понимаю…

Морена подняла руку, прерывая его.

— Тебе и не нужно. Пока не нужно. Что ж, несмотря на то, что ты пришел раньше времени, мы не можем расточительно использовать эту встречу, так ведь?

Богиня положила ладонь на щеку Ивора, а ее игривый взгляд встретился с его спокойными глазами.

Где-то далеко в сердце он слышал отголоски смущения и возбуждения наравне со страхом. Но эти чувства были так далеки, будто не его вовсе. Ивор знал об их наличии, но не ощущал.

— Ах, значит ты отдал часть себя сфере в обмен на силу и не можешь вернуть. Так уж и быть, эта богиня немного поможет тебе. Я верну твои чувства и человечность. Сфера больше не будет влиять на твое поведение. Но будь готов, хлынет так, будто прорвало плотину.

Ее легкое касание посетило грудь Ивора.

Он отпрянул назад. Несмотря на все давление и невероятную силу, исходившую от богини, его тело быстро отпрыгнуло, но тут же упало на ледяной пол.

Ивор крепко сжал челюсть, до скрипучего треска в зубах. Грудь то сжимало в тиски, то посещало чувство, что ее вот-вот разорвет в клочья.

Вся боль, все эмоции, которые он должен был ощутить с дней Турнира Четырех он чувствовал сейчас. Залпом. Нет, даже еще раньше.

Из его глаз текли два теплых ручейка.

— ААААААРГХ!!! — сдавленный крик Ивора прервался закушенной им тканью.

Из него рвалось все. То, что он заглушал в себе с помощью сферы. Перед глазами неслись воспоминания, которые дербанили его душу, словно волки, терзающие жертву на части. Даже, казалось бы, такие далекие убийства Зверобоя и Черноты кольнули его сердце и повисли грузом ответственности.

Ивор понимал, что все это время.

С самого первого дня, как только сфера оказалась в его теле.

Он не был собой.

И с каждым днем все более отдалялся от настоящего себя. Да. Черты оставались прежними, но общее направление морали было глубоко смещено.

За то время, пока он мучался, могло истлеть две лучины. Богиня позволила ему использовать это время и ждала.

Наконец юноша встал. В его глазах наконец отразился живой блеск, а на губах появилась добрая искренняя улыбка, но очень грустная. Она явно отличалась от того зловещего оскала, что юноша обычно целенаправленно натягивал на свое лицо.

— Спасибо вам.

Морена не ответила. Она лишь небрежно махнула рукой.

— Теперь, когда ты трезв умом, слушай внимательно. Ты не должен посещать Обитель Богов пока не выполнишь два условия. Первое: твоя культивация должна достигнуть пика Начертания рун, никаких отговорок. Несмотря на Божественные Каналы, дарованные тебе Радегастом, ты все еще очень далек от уровня божественных частиц, живущих тут. На пике Начертания рун, ты хотя бы не умрешь моментально. Второе: Морозная сфера Абсолютного Льда. Ты должен подчинить ее себе полностью, познав суть льда. Ступив в обитель непременно найди меня.

— Но для чего мне идти туда?

— Потому что так начертано на твоем полотне судьбы. Возможно пророчество, на котором так помешан Сварог — действительно правдиво, но тогда… Малыш, тебе уготована тяжелая судьба. Однако, кто знает, может ты и не та самая Искра, которая ему так нужна.

— Тогда, что за пророчество?

Ивор был в смятении. Он задавал вопросы, но сердце его трепетало при виде безупречной богини. Морена знала это, но эта женщина так часто испытывала на себе подобные взгляды, что полностью не обращала на них внимания.

— Тебе рано знать. Послушай, твой потенциал намного выше чем у других смертных, поэтому ты можешь достичь небывалых высот, но не забывай, даже прекрасный сокол, парящий в небе может быть пронзен стрелой. Я увидела тебя. Не скажу, что довольна, но будет занятно посмотреть, во что превратится эта ситуация. Раз уж сфера все еще в тебе, то ты действительно достоин быть ее носителем.

Морена звонко усмехнулась. Ивор не раз слышал этот смех. От него все тело пробирало дрожью. Казалось, что кости покрываются инеем.

— Удачи тебе, малыш.

Снежный мир с его замком и метелью улетел, являя перед Ивором бесконечно черную пустоту.

— Но у меня еще столько вопросов… — прозвучал его досадный голос, которому не суждено быть услышанным.

* * *

Рисбо не спал всю ночь, поддерживая пламя костра. Он нашел смелость и немного наглости где-то внутри себя, чтобы заглянуть в сумку Ивора. Своих пожитков у него не было.

Среди огромного количества трав, нескольких книг и сменных вещей он нашел то, что искал. Вяленое мясо, сушеные фрукты и немного свежих овощей. Хазарский юноша не ел уже очень давно и, даже несмотря на артефакт, поддерживающий его тело, голод давал о себе знать.

— Думаю он не расстроится, когда вылезет из этой ледышки, все же я тут его охраняю. — сказал он себе, закидывая в рот последнюю мясную пластину и зажевывая долькой помидора.

На виднокрае занимался рассвет, пробуждая хвойные леса от глубокого сна. Где-то защебетали птицы, а ночной ветер наконец стих.

Когда раздался первый протяжный треск, Рисбо вздрогнул и инстинктивно вытащил из рукава огненный прут.

Треск повторился громче, тогда он понял, ледяной гроб Ивора медленно исходил разломами. Верхняя часть откололась сразу, освобождая парня от своих оков, а вот нижние слои пришлось раскалывать вручную.

— О, Тенгри! Я думал ты, ну знаешь, того, копыта откинул, помер, ну, решил чертоги Эрлик Кана посетить, почил, так сказать, с миром, но без почестей. Но я ждал, видишь, поверил, не убежал, обещал тебе не сбегать, и не сбежал, даже когда ты помер, а ты и не помер вовсе.

Ивор устало вздохнул, раскалывая ледышки в ногах. Теперь он понимал, насколько раздражающим был Рисбо.

— Все в порядке, я просто поспать решил. Устал, знаешь ли.

— Что? Ты всегда так спишь?

— Только когда очень устаю, хочешь попробовать? Отлично помогает циркуляции энергии, сразу демонические искусства постигнешь!

Ивор образовал в руке густое формирование энергии.

— Не-не-не, я, пожалуй, старыми методами, барашков посчитаю там. Чего сразу кут-то, можно и без него!

Ледяной практик усмехнулся, выпуская энергию в воздух.

— Шучу я, не бойся. Что такое кут?

— Кут. То, что ты сейчас делал. Духовная сила. Так ее называют в Хазарском каганате. Кстати, твое лицо как-то изменилось. Ты больше не такой… устрашающий что ли.

Юноша наконец освободился от оков льда и накинул кафтан на плечи. Тело малость покалывало, но чувствовал он себя отлично. Ивор подошел к Рисбо и, улыбнувшись, хлопнул его по плечу.

— Я рад, что ты не сбежал и остался. — немного подумав, все же добавил. — Но в следующий раз прежде чем трогать мой артефакт, дождись ответа, иначе я заморожу и раскрошу тебе руки. Понял?

Рисбо нервно кивнул.

— Кажется я ошибся. Ты все такой же хладнокровный изверг…

«Ивор!!!»

Голос Звездочки в голове был наполовину озадаченным, наполовину удивленным.

«Да уж, ничего не пройдет от тебя в тайне».

Юноша уже по одной интонации понял, что его рассекретили.

«Как ты это сделал? Может всплеск энергии Декабря? Я чувствовала, что твое духовное «я» покинуло тело, что это было?».

«Да так, слетал ночью к богине, попросил эмоции вернуть, ничего особенного».

«Опять эти твои шуточки…»

«Я серьезно. Еще бы я врал своей ручной Валькирии».

«С каких это пор я стала ручной? Ты совсем страх потерял?»

«Ну, ты же на моих руках, ручная получается»

Ивор хохотнул про себя, чем вызвал недовольное бурчание Звездочки.

«Забудь обо всем, что я говорила, ты ничуть не изменился».

Ивор и Рисбо двинулись в путь, когда солнечный диск едва отлепился от горизонта.

До Зимниц оставался всего день пути.

Хоть сейчас и была осень, но в этих краях холодает обычно рано. Ближе к полудню большими хлопьями пошел снег.

Земля под ногами приближалась к крайней северной области Русского каганата. Холодный ветер сковывал движения. В поле зрения становилось все меньше животных и растений.

Вскоре хвойный лес наконец расступился перед ними и явил высокие ледяные стены. За ними виднелись множество крыш домов. Ворота, служившие входом в Зимницы не были украшены гербом княжества, как обычно это бывает. Вместо этого они были кристально чистыми. Дверь в полтора человеческих роста для пеших путешественников располагалась левее ворот. Ивор громко постучал. На уровне его глаз отворилась створка.

— Цель визита? — бросил человек по ту сторону двери неприятным тоном.

Ивор протянул берестяной сверток в створку.

— Приглашен в качестве ученика. Глава Ледяных Истин сама оставила подпись.

Мужчина хмыкал какое-то время, потом вернул бересту обратно.

— Подпись подлинная. Аон?

Взгляд серых глаз перешел на юношу, полностью укутанного в кафтан. На его лицо был надвинут глубокий капюшон, таким образом черты лица было невозможно разглядеть.

— Это мой слуга. Таскает вещи, свитки, оружие, ну знаете, ха-ха, нам, зажиточным людям нельзя без слуги.

Ставня резко закрылась. Послышались щелчки и грохот, после чего дверь отворилась. Мужчина средних лет с тучным лицом и хмурыми широкими бровями внезапно улыбнулся.

— Добро пожаловать в Зимницы. Ты уж звиняй, регламент такой. Наше княжество граничит с Хазарами, так шо даже несмотря на перемирие, мы бдим денно и нощно. Сам понимашь, дело оно такое. Академия по левую сторону через пяток кварталов, чай не заблудися.

За стенами перед юношами предстало большое количество деревянных домов. Здесь снег шел с самого утра, поэтому уже успел укрыть их белой шапкой.

Люди, одетые в плотные тулупы и многослойные одеяния, медленно ходили по улицам, где-то вдалеке слышались крики. Как правило, торговые улицы находились очень близко к главному входу.

Академию можно было увидеть сразу. Основное здание возвышалось над крышами и было похоже на дворец. Он выглядел так, будто построен изо льда и снега, а вокруг витал блестящий снежный туман.

Чем ближе они приближались, тем холоднее становилось на улице. Около стен академии росли мистические цветы и травы, которые выглядели как ледяные лезвия с острыми лепестками-снежинками. Они цвели только вокруг стен, искрясь блеском солнечных бликов, будто были какими-то драгоценностями.

Ивор повторил ритуал с показыванием письма для двух учеников Ледяных Истин, что стояли у входа. Они были похожи друг на друга. Высокие, бритые наголо и широкоплечие. Лица их не отличались высокими умом, а посему они бросили короткий взгляд на печать академии и кивнули, не препятствуя проходу.

Внутри двор украшали ледяные скульптуры и фонтаны. Убранство выглядело намного роскошнее, чем в Восходящем Солнце. В целом же Ледяные истины отличались не только богатством, но и огромным количеством построек. Площадь в разы превосходила какие-либо другие академии и тем не менее уступала столичным академиям Берканского и Крадовского княжества.

В главный дворец Ивор вошел с неким трепетом. Должно пройти небольшое время, чтобы он перестал слишком эмоционально принимать события в своей жизни и привыкнуть к своему обычному состоянию.

«Интересно, какая она — глава Ледяных Истин. Не зря же ее зовут Ледяной Девой Исы»

«Надеюсь, что она мерзкая старуха».

Ивор улыбнулся, но ничего не ответил. Рисбо все это время молча шел немного позади. Его руки дрожали, а коленки подкашивались. Кругом были люди, которые едва прознав, что он хазар, захотели бы убить его.

Основной зал главного дворца пустовал. Однако эхом слышались медленные шаги.

Ивор подошел к одному из широких гобеленов, но даже не успел взглянуть на него.

Из арочного проема, ведущего в другой зал медленно вышла женщина в темно-бирюзовом одеянии с широкими рукавами и неприлично глубоким вырезом. На шее ее едва касаясь ложбинки меж грудей красовался блестящий амулет в виде сердца, наполненный сине-зеленых оттенков жидкостью. Длинные, прямые волосы платинового цвета спускались чуть ниже плеч.

В голове Ивора промелькнула мысль о том, как может столь тонкая талия удерживать такую большую грудь.

И действительно, фигура женщины была такой, что, бросив лишь один взгляд, ты не мог оторваться, а чувство глубокого вожделения врывалось в твое сердце без стука. Она совмещала в себе одновременно, как нежную женственность, так и зрелую красоту, заставляя мысли сумбурно вертеться лишь вокруг ее образа.

Мраморно-белая кожа и утонченные черты лица, словно у ледяной скульптуры, были безупречны. Этой женщиной было сложно не восхищаться, наоборот, было бы настоящим грехом не кинуть на нее потрясенного взора.

— Ты опоздал. — прозвучал холодный, можно даже сказать бездушный тон. — Я ждала тебя неделей раньше. Ты разочаровываешь своего мастера, еще даже не став полноценным учеником.

Глава 73. Личный ученик

Ивор шел за Ольгой немного позади, а еще дальше плелся Рисбо. От него прямо-таки разило страхом за версту, хоть он и старался не подавать вида.

Лишь по первой фразе было понятно, почему Зимницкая получила титул Ледяная Дева Исы. Ее невероятно красивый и сексуальный образ подчеркивали холод и некое высокомерие.

Сейчас Ивор понимал, что сфера вернула ему помимо эмоций. И это понимание заключалось в первую очередь в том, что он не мог отвести взгляда от длинных и изящных ног Ледяной Девы.

Они зашли в просторную комнату, заставленную полками с книгами и свитками. Широкий стол, устланный бумагой, производил впечатление недавнего бурного рабочего процесса.

Ольга села на свой излюбленный стул, закинув ногу на ногу и небрежным движением предложила сесть Ивору.

В своих мыслях юноша был в смятении. Мало того, что он еще не дал согласие на становление личным учеником, так он в принципе не выражал своей расположенности, тем не менее Ледяная Дева вела себя так, будто все решено и он всецело принадлежал ей. На правах собственности.

Она осматривала его молча, отчего повисла неловкая пауза.

— Простите, а мы так и будем сидеть в тишине? Может вы обмениваетесь мыслями, а я не знаю? Не сочтите за грубость, но находится тут очень… волнительно хе-хе. — Рисбо нарушил молчание робким бормотанием, которое сложно было разобрать из-за скорости речи.

Когда Рисбо волновался, он тараторил.

— Ты слаб. — констатировала Ольга, после внимательного изучения Ивора.

— Вообще-то я занял…

— Меня не волнует турнир, — не дала она ему договорить. — Но тем не менее, ты намного сильнее нынешних практиков льда в академии. За последние два поколения все становится только хуже, людей, которые предрасположены к изучению ледяных искусств, даже несмотря на пробуждение атрибута, становится все меньше. Вытяни руку, выпусти духовную силу.

Ее приказывающий тон был настолько уверенным, что Ивор выполнил действия почти без раздумий.

Густая голубая дымка появилась в его руке, медленно вращаясь.

Ольга вытянула руку и в этот момент юноша вздрогнул.

Глава Ледяных Истин использовала тот же способ, что и он, без сбора влаги. Она выпускала наружу внутреннюю энергию, а уже потом формировала из нее элемент. Но поразило Ивора не это. Плотность ее энергии и насыщенность ауры заставляли пошатнуться. Зимницкая была сильна, очень сильна. Ощущение от нее превосходило то, что испытывал юноша перед Огневедом.

— Кроме нас с тобой больше нет ни одного практика в княжестве Иса, да и, я уверена, во всем каганате тоже, кто мог бы так манипулировать ледяной энергией. Каждый уважающий себя мастер должен иметь личного ученика, ибо техники должны переходить из поколения в поколение. К тому же, эта чертова Владычица Ветров опять обскакала меня, приняв к себе гениальную ученицу, коза даже назначила ее будущей главой Восточного Вихря.

Ивор отметил про себя, что у Ольги были некоторые претензии к Велене, поэтому зарубил на носу — не говорить, что близко знаком с личной ученицей Моравской.

Ольга же продолжала. Пусть в ее голосе и отразились нотки злости, она быстро вернула безразличный тон.

— Ты станешь моим учеником. В твоем распоряжении будут культивационные массивы и все руководства, что есть в моих Ледяных Истинах. На протяжении года ты каждый день будешь сражаться со мной в серьезном бою, на грани жизни и смерти. Только так я сделаю из тебя достойного наследника моих техник.

Ивор вскинул бровь. Огромная щедрость со стороны Ледяной Девы выглядела малость подозрительно.

— А что требуется от меня, какой вам прок вкладывать столько сил в мое обучение?

— Что ж… видимо мыслительные процессы нам тоже потребуется подтянуть. Ничего. Через год будешь не только сильным, но и умным.

Ивору показалось, что она улыбнулась уголком рта, но стоило моргнуть, и будто ничего не было. Ледяная Дева определенно не могла улыбнуться ему.

— Какой мне прок? Я уже сказала, что техники должны передаваться. Сменяемость практиков важна для возвышения искусств. Если сейчас ты постигнешь мои техники, то далее, став могущественным практиком, ты их усовершенствуешь и передашь своему ученику. Чем дальше это будет идти, тем известнее будет имя Ледяных Истин. Эта академия — мое лучшее творение. Я потратила множество лет возводя этот дворец и сады около него. Вложила сюда множество сил. И я хочу, чтобы мое детище было на слуху. Чтобы, когда вспоминают чертовы Огненные Столпы, каждый практик в Русском каганате знал, что они лишь тень великих Ледяных Истин. Чтобы при произнесении слов княжество Иса, все сразу думали о том, что именно тут находится лучшая академия льда. От тебя требуется всего ничего: полное послушание мне и хорошая выносливость.

«О, это что, чрезмерное чувство своего величия? Да у нас тут запущенный случай властности, скверного характера и огромных амбиций. А знаешь, она мне нравится».

Звездочка пребывала в хорошем настроении, отпустив единственный комментарий. Ей редко что-либо нравится, но Ивор даже не удивился.

«Еще бы, она очень похожа на тебя в некоторых моментах».

В момент паузы Рисбо поерзал на стуле и наклонился к Ивору. Он думал, что его шепот услышат лишь они двое. Но он был громким. Чрезвычайно громким.

— А она очень красивая, да? Иметь такого учителя — это очень здорово.

Зимницкая наконец перевела взгляд на хазара, который прятал лицо под капюшоном. Она вскинула палец вверх. Порыв ледяного воздуха скинул капюшон и приковал его к креслу ледяным ошейником.

— Кто твой бестактный дружок? Он ведь из этих узкоглазых дикарей, так?

Ивор медленно кивнул, подбирая слова, которые нужно сказать.

— Да, он действительно хазар и мне он нужен… по личным соображениям. Парень неплохо разбирается в артефактах, так что и вам может быть полезен. Для меня правда большая честь, получить ваше предложение, и я с радостью стану вашим личным учеником, но у меня есть два условия. Первое — Рисбо выделят отдельную комнату и его никто не тронет, пока мы находимся здесь. Второе, мне нужно Духовное ядро водного элемента. Русалка, берегиня, болотник, не важно, думаю для Северян это не будет проблемой.

— Ха! Ха-ха-ха! — Ледяная Дева звонко рассмеялась, чем заставила Ивора поежится, ведь он был очень похож на смех одной знакомой ему богини. — Достойно моего ученика! Артефактор значит? Это занятно. Что ж, если ты просишь, то никто не тронет твоего хазарского дикаря, а вот с Духовным ядром все не так просто, но об этом ты узнаешь позже, скажу лишь то, что добыть тебе его придется самому.

Ошейник с Рисбо растворился в воздухе, заставляя его недовольно потирать шею.

В дверь раздался короткий и робкий стук.

— Входи. — бросила Ольга, поменяв закинутую ногу на другую.

Ивор шумно сглотнул, краем глаза наблюдая за этим. Рисбо поспешно натянул капюшон.

В дверь вошла невысокая рыжеволосая девушка, Ивор смутно помнил ее лицо, кажется она была среди тех учеников, что приносили ему подарки от академии на Турнире Четырех.

— Проводи наших гостей. Подготовленная комната для Ивора, вторую скажи подготовить на месте старого мастерского кабинета. Инструменты пусть оставят. Они пригодятся другому нашему гостю. Отдыхайте с дороги. Завтра мы начнем делать из тебя нормального практика. То, что есть сейчас, никуда не годится.

Девушка послушно кивнула и предложила гостям пройти за ней. Они покинули кабинет и медленно шли по ледяным коридорам. Стены были богато украшены картинами и дорогими тканями. Большая часть мебели выглядела как тонкая работа мастера по дереву. Очевидно это была ель, или какая-то другая хвойная порода, что странно, ведь ель — это дерево смерти.

— Ты ведь Лиска, да? Ты была на турнире.

Щеки девушки моментально порозовели, и она мило кивнула.

— Мне приятно, что вы меня помните, мастер Ивор. Да, я правда была в группе учеников на турнире, вот только мы и на шаг не приблизились к тому успеху, что достигли вы.

— Так, давай с начала. Во-первых, никаких вы, во-вторых, я тебе не мастер, а такой же ученик, не нужно формальностей, ну и в-третьих, спасибо. Те травы, что вы принесли очень помогли.

Теперь цвет лица девушки был похож на спелый плод клубники, но она моментально парировала.

— Но вы… ты был великолепен на турнире. Особенно бои с Ведом и Лучезаром. Я никогда и помыслить не могла, что сила льда настолько грандиозна.

Все то время, что они говорили Рисбо не спускал глаз с Лиски.

Наконец девушка указала комнату Ивора и попросила его спутника подождать немного с ним, пока не подготовят его комнату-мастерскую.

— Ну, берлога конечно не высшего разряда, но тож ничего. — Рисбо упал на кровать, наглым образом закинув на нее ноги. — Кстати, не думал, что ты так серьезен, спасибо, что замолвил за меня словечко перед ледяной женщиной.

Ивор сел на стул, напротив. Разговор с главой Ледяных Истин малость вымотал его. Все же эмоциональные качели, которые он сейчас испытывал, порой мешали трезво мыслить. Однако, по словам Звездочки, скоро все придет в норму, нужно просто привыкнуть.

— Глаза не выронил, пока на Лиску пялился? — улыбнулся Ивор, раскидывая некоторые вещи по столу.

— Я-то? А ты? Сам-то не лучше, смотрел на эту зрелую женщину. Я конечно понимаю, что она ух! Но с такой связываться… Без чунчуна остаться можешь. Отморозит!

Это был первый раз за долгое время, когда Ивора подначили в ответ. Раньше подобные крючки он получал только от Кейры. Это заставило его улыбнуться.

— Во! Вот эта улыбка нормальная, а не то, что ты показывал, когда снял меня с дерева, я думал ты меня зарежешь прям на месте. А и да… Судя по разговору вы с Лиской знакомы, да? А не представишь меня ей? А то, я пусть и величайший артефактор, но она-то не знает, зато ей известно, что ты потрясный морозильник.

— Ты не поверишь, как много поменялось за ту ночь, что я провел в ледяном гробу. А Лиска, ха, ты пожалеешь, что попросил меня об этом.

Прошла половина часа за непринужденными разговорами, прежде чем Лиска вернулась за Рисбо. За это время Ивор понял, что хазар не так уж и плох, и иногда даже приятен в общении, когда не раздражает своим нытьем. Если подумать, то он мог бы считаться неплохим другом, за исключением тех моментов, когда ему хочется врезать. Поэтому тогда Ивор и совершил ужасную месть.

Он наклонился к Лиске и громким шепотом, чтобы Рисбо услышал, проговорил.

— Ты знаешь, мой спутник очень тобой заинтересовался. Все это время расписывал, какая ты восхитительная девушка, он тоже очень талантлив, лучший артефактор во всем каганате, буду рад, если вы познакомитесь, а то ему тут будет грустно. Ты не смотри, что он похож на хазара, людей не по внешности судят, понимаешь, о чем я?

И без того огромные глаза Лиски стали еще больше, а лицо залилось румянцем. Она поспешно кивнула и вышла из комнаты.

Лицо Рисбо тоже было красным, но не от смущения, а от злости.

— Забудь! Ты самый худший злодей на свете, в сравнении с тобой даже Захария милый щеночек!

Он тяжело выдохнул и тоже вышел за дверь, а Ивор, довольный собой, завалился на мягкую лежанку.

— Надеюсь ты запомнишь, что позорить меня перед будущим наставником не стоит. А еще ноги на чужую кровать ставить, как минимум некультурно.

Остаток дня и следующая за ним ночь пролетели незаметно для всех учеников Ледяных Истин. Ивор же половину ночи провел в тренировке дыхания и медитации. Каждый день его тело изменялось и становилось крепче. Кости и внутренние органы также увеличивали свою прочность. Остаток времени он провел в глубоком беспробудном сне.

С первыми лучами солнца Ивор уже был бодр и выполнял ряд упражнений, которые он повторял каждое утро без исключений из года в год.

В дверь тихонько постучали. Лиска, которая, вероятно, была девочкой на побегушках у Ольги позвала Ивора в один из массивов. По пути она рассказала, что Рисбо устроился и мастерская ему очень понравилась. Теперь он будет сидеть там в заточении несколько дней, так точно.

Они шли через тренировочные залы, которых всего было пять. Это были огромные помещения со множеством прочных кукол для битья. Там отрабатывали самые базовые техники и приемы все ученики ледяных истин, вне зависимости от своего ранга и силы. Как сказала Лиска, основная утренняя тренировка, которая закаляла мышцы. Практик льда должен быть тверд телом, как кристалл, и чист волей, как стекло, только тогда он может постичь законы льда.

Снаружи Ивора встретил морозный воздух. Снег шел всю ночь, поэтому до массива пришлось добираться через него. Лиска вскочила на белоснежное одеяло и легкими шагами пошла по нему, не проваливаясь и не оставляя следов, Ивор же шел тяжело, словно тур в упряжке.

— А почему ты не используешь снежную поступь? Это же базовая техника движения.

Лиска не имела ввиду ничего плохого, но Ивор нахмурился.

— Потому что у меня другая техника движения.

Словно ребенок, решив не отставать, и не пропустить удар по самолюбию он прыгнул морозным мерцанием прямо ко входу в одно из крайних зданий, что возвышалось далеко к облакам.

Глаза девушки блеснули, когда она нагнала Ивора.

— Это же… то что вы использовали на турнире, но теперь вы прыгаете так далеко, невероятно, вы так быстро вы развиваетесь! — от восхищения она снова перешла на вежливую форму обращения.

Ивор озарился довольной улыбкой, он на самом деле просто дурачился.

— К сожалению, дальше я не могу пойти. Это массив Ледяного Самоцветного Пруда, самый высокоуровневый из всех. Даже старейшины не могут продержаться там дольше, чем горит одна лучина, так что будь аккуратен. Обычно туда уходит на уединенную культивацию только глава академии. Чтобы войти, используй немного своей энергии, тогда двери откроются.

Лиска улыбнулась на прощание и быстро удалилась.

«Что ж» подумал Ивор «Раз Ольга решила мне устроить испытание выносливостью, я покажу ей, на что способен».

Он собрал небольшое количество духовной силы и направил на дверь. Изображение снежинки было очень похоже на то, что Ивор видел в башнях для культивации.

Снежинка зажглась голубым свечением, отворяя тяжелые деревянные двери. За ними Ивор увидел высокую дугообразную скалу длиной в несколько верст. На скале было множество платформ, а сама она устлана множеством самоцветных камней, что блестели в переливах местного солнца.

Под скалой располагался пруд, который имел в себе около пятисот верст. Он отражал чистое небо. Даже несмотря на колоссальный холод, вода в пруду оставалась жидкой и не превращалась в лед.

Едва Ивор опустил подошву на снег массива, как его тут же окутало невероятное давящее чувство. Словно его внутренние органы перемалывали в кашу. Раньше он никогда не ощущал такой тяжести, но тут атмосфера была такой жестокой, что проще действительно умереть, чтобы не мучится.

Каким-то чудесным усилием воли он сделал один шаг и полностью оказался в массиве. Дверь за спиной громко захлопнулась.

Ноги подкашивались и дрожали, весь окружающий мир был словно тяжелая наковальня весом в несколько тысяч тонн, которую свалили Ивору на голову.

Немного свыкнувшись с этим чувством, он сделал еще один шаг, но, казалось, что он будет последним.

На одной из платформ скалы сидела Ольга. Она спокойно покачивала ногами и наблюдала за своим учеником, который всем видом показывал свою беспомощность.

Легким движением она вскочила и исчезла, появившись возле Ивора. Ледяная Дева была быстрой и непринужденной, для нее всего этого давления не существовало вовсе.

Массив пытался раздавить своей энергией всех слабых существ, что были внутри, и только сильнейшие могли развеять это давление.

Ольга положила руку на плечо Ивора.

Всего одно легкое касание, но для юноши это было словно еще несколько десятков тонн накинули сверху. Он не выдержал и припал на одно колено.

— Итак, урок первый. Научись распределять духовную силу по всему телу так, чтобы она нейтрализовала любое давление. Сможешь тут, и даже мастер Начертания Рун не сможет подавить тебя своей аурой.

Глава 74. Спарринг

Ивор лежал на спине. Его шея чувствовала прохладный снег, который касался кожи. Небо, в которое он смотрел было удивительно чистым и приятным глазу.

Тело его испытывало колоссальное давление, которое, впрочем, было уже намного меньше, чем, когда он едва ступил в массив. Его энергия лучше проходила через все участки тела и контролировалась им полностью, но этого все равно оказалось недостаточно, чтобы свободно передвигаться в области Самоцветного Пруда. Хотя бы дышал Ивор без препятствий, это уже радовало.

Внезапно юношу покрыла тень. Взрослая женщина наступила ему на грудь и облокотилась на свое полусогнутое колено.

— Минута прошла. Время тренировки.

Ольга кинула короткий взор на парня, а потом устремила взор куда-то вверх.

«Белые…». Подумал Ивор, заметно краснея и отводя взгляд от длинных ног женщины.

«Кто?» Недоуменно спросила Звездочка, которая явно скучала.

«Снега… Снега говорю здесь поразительно, кхем… белые»

Валькирия промычала в ответ, а Ивор зарекся быть внимательнее в своих мыслях.

Он поднялся. Сейчас усилий, чтобы стоять прямо требовалось не так много.

— Думаю, ты уже привык к здешней атмосфере. У тебя ушло на это день и ночь. Можно было быстрее. А теперь, пора провести спарринг.

Ивор вскинул бровь. По словам Лиски, старейшины Ледяных Истин не могут находиться в массиве более получаса, а Ольга хотела, чтобы он, на начальной стадии Аркона, привык к местному давлению быстрее чем за полные сутки? Более того, сейчас она хотела, чтобы он сразился с ней.

Ольга собрала свои платиновые волосы в тугой хвост, обнажая аккуратные ушки.

— Используй все, что у тебя есть, атакуй так, словно от этого зависит твоя жизнь. Ты должен биться, будто хочешь меня убить. Если хотя бы раз ты сможешь ударить меня или заставить отступить на шаг назад, то твоя тренировка завершится.

Юноша выпрямился, позволяя энергии быстрее циркулировать по его жилам. Руки, облаченные в перчатки, уже сложили знак Истока и покрылись ледяной дымкой.

— Не думаю, что смогу пробудить жажду убийства к вам, даже если постараюсь, но обещаю выложиться на полную.

Поза Ольги была величественной, но расслабленной. Для нее кто-то вроде Ивора был не опаснее муравья.

Вокруг стало заметно холоднее. Аура Ивора взорвалась, покрывая большую область.

Он выставил руку вперед, проявляя семь ледяных прорезей в пространстве. Ледяные лезвия, вылетевшие из них, направились в сторону Ольги. Сам же Ивор бросился следом, подготавливая массивный сгусток энергии для атаки.

Все, что произошло дальше не превысило по времени и двух махов.

Ольга отмахнулась от лезвий, словно от назойливой мухи, те растворились в воздухе, не оставив и следа энергии.

Она подняла руку с развернутой от себя ладонью, из нее вылетели несколько ледяных игл прямо в голову Ивора.

Но поразили лишь ледяную копию.

В этот момент юноша прыгнул мерцанием за спину женщины и был готов нанести атаку, но…

Ольга даже не посмотрела на него. Она вытянула руку за спину, поймав парня за шею. Его духовная сила моментально исчезла. Будто за долю мгновения превратилась в бесполезный кусок пространства.

Ивор шумно сглотнул. Помимо изящества, красоты и невероятной духовной силы эта женщина скрывала отличную физическую форму. Прямо сейчас, она держала его одной рукой за горло, а ноги парня болтались в воздухе.

Будто кусок невесомой ткани, Ольга отшвырнула его на несколько шагов назад.

Ивор кашлянул и потер шею. На ней остался красный след.

— Еще не все! — азарт вспыхнул в его глазах.

Ольга была чрезвычайно сильна. Он не мог так просто ударить лицом в грязь.

Ивор ринулся вперед, ударив знаком Истока по раскрытой ладони. Правая рука моментально покрылась ледяной коркой. С нынешним уровнем сил Ивор мог спокойно использовать два-три Поцелуя Морены без тяжелой отдачи.

Но сейчас чуть больше трети его сил уходило на борьбу с давлением массива Ледяного Самоцветного Пруда.

Несмотря на это Ивор использовал весь свой потенциал.

Он прокатился по снегу, пытаясь сделать подсечку, но Ольга лишь шагнула в сторону и приподняла ногу. Тогда юноша вскочил, пытаясь ударить ногой снизу-вверх по косой линии. Ольга с легкостью уворачивалась от всех его ударов. Последующая серия атак руками также не нашла цели.

Внезапно Ивор со скоростью молнии стал то исчезать, то появляться, оставляя множество ледяных копий, в попытке запутать противника. Ледяная дева удовлетворенно кивнула.

Появившись слева, среди множества копий он был почти незаметен. Скорость юноши превосходила пределы практиков на его уровне.

— Поцелуй Морены!

Ольга лишь самую малость отклонила голову назад. Кулак, покрытый льдом, прошел в паре пальцев от ее лица.

Она схватила его одной рукой, и снова вся энергия куда-то пропала. Тот огромный поток, что использовался для Поцелуя Морены, который собирался и фиксировался в одной руке бесследно исчез.

Ледяная Дева прокрутила Ивора вокруг себя и дала легкий подзатыльник. Легкий для нее, юношу же словно дубиной огрели, и он сделал пару шагов вперед, чуть ли не падая.

«После всего, через что мне пришлось пройти, как я могу быть настолько слабым?»

«Не ты слаб, это она необычайно сильна. Ее культивация не соответствует истинным силам. Она своего рода уникальный человек. Думаю, родители тренировали ее с малых лет. Даже у божественных частиц редко встретишь такой уровень контроля элемента. Она не то что владеет льдом, такое чувство, будто она сама стала им. Не думала, что в мире смертных есть такие интересные люди».

При всем высокомерии Звездочки, в ее голосе читались едва ощутимые нотки уважения.

Ивор снова собрал духовную силу в руках, складывая два знака Истока.

Его тело источало ауру высокой плотности, которая завихрилась ледяным туманом. Вскоре в этом тумане появились белоснежные перышки.

Ольга окинула взглядом юношу и прищурила глаза.

Эхом раздался рык.

Циановый силуэт мелькнул в воздухе, образуя большую хищную кошку. Нова нырнула в ноги к женщине, пытаясь лишить равновесия.

Ольга поднялась в воздух. Не прыгнула, скорее воспарила. Ее фигура резко разошлась на пять копий, которые совершенно не отличались от настоящего тела.

Нова проскочила мимо и недовольно рыкнула. Цель уже была высоко, вне зоны досягаемости.

Тем временем каждая копия Ольги исчезала и появлялась у белоснежных перьев, ловя каждое из них.

Как только небо очистилось, копии моментально вернулись к настоящему телу. Ольга сжала двумя руками все перья, заключая их в небольшой шар льда.

— Хельхейм! — Ивор открыл глаза.

Но ничего не произошло.

Перья, заключенные Ольгой в шар, взорвались необычайной силой, однако тот сдержал этот свирепый натиск.

Ивор сделал шаг вперед, намереваясь продолжать, но его ноги дрогнули. Давление массива давало о себе знать.

— Занятно. — задумчиво произнесла глава Истин, глядя на шар, в котором только что произошел взрыв Хельхейма.

Ее взгляд падал на маленькую трещинку в идеально гладкой ледяной поверхности сдерживающего шара. Она одним движением направила его высоко в воздух и развеяла. Взрыв техники Ивора покрыл большую часть видимого неба над ними, делая его нежно-голубым с белыми прожилками.

— Ты ужасный практик. — твердо констатировала она.

Какая-то легкая обида коснулась груди Ивора. Он прошел через некоторые вещи, которые практики иногда и за всю жизнь не мечтали увидеть, но сейчас его буквально обзывали слабаком.

— Но, это значит, что нам есть с чем работать. Атакующие способности у тебя интересные, а что насчет защитных?

Ольга снова поднялась в воздух, по обе стороны вокруг нее из земли потянулись ледяные шлейфы, которые образовывали две спирали.

— Это самая слабая техника, которая доступна мне. Ее же ты постигнешь в первую очередь. Я использую половину своих сил. Будь готов.

И тут Ивор понял, что защитных техник у него толком и не было, кроме обычной личной защиты, которая обволакивала тело энергией и останавливала только самые простые атаки или же гасила импульс от сильных, которые он блокировал. Юноша собрал энергию льда и начал возводить ледяные щиты.

Самый обычный способ защититься от атак, использовать барьер своего элемента без какой-либо техники.

Он не стал говорить Ольге об отсутствии у него защитных техник, ему просто не позволила мужская гордость. К тому же, он понимал, что в этот бой его мастер оценивает его нынешние силы.

Глава Истин исходила ледяным туманом. Ее тело все больше давило на окружающий мир. Вскоре Ивор обнаружил, что не чувствует тяжесть массива, вместо этого он ощущает лишь громоздкую и необъятную энергию своего мастера.

— Обряд Морены. Сцена Первая. Интерлюдия.

В воздухе проявилось изображение пушистого белого соболя. В тот же момент спирали, что, казалось, удерживали Ольгу в воздухе сомкнулись в две линии духовной силы. Образ соболя нырнул вперед, замахнувшись хвостом. За один мах все ледяные щиты были разбиты вдребезги. Линии духовной силы метнулись вперед, звучно разрезая воздух. Одна подкинула Ивора в воздух, а другая тяжелым ударом отбросила к скале, в которую юноша звучно врезался, оставляя глубокую вмятину.

Ивор упал на одну из платформ осыпанной самоцветными камнями. Он тяжело дышал и едва шевелил конечностями. Все тело сдавливало и щемило от боли. Видимых ран не было, все же закаленное тело, спасало его не раз, да еще и на первом Арконе. Жгучая боль распространялась по телу волнами, не позволяя Ивору встать. Ему хотелось завыть, но он стерпел, стиснув зубы.

Ольга приземлилась рядом с ним на платформе, глядя на водную гладь под ними.

— Что ж, защиты у тебя вообще никакой. Нам предстоит долгий путь.

Юноша тяжело откашлялся в ответ. Он все же нашел силы сесть, облокотившись на скалистое основание платформы.

— Вы меня убить вздумали? Я с такими атаками не смогу стать вашим учеником. — досадно пробубнил Ивор.

— Если ты не смог бы сдержать эту атаку, то такой ученик мне явно не нужен. — безразличным тоном бросила Ледяная Дева. — Но, ты неплохо справился.

Это была первая похвала от его мастера, что было весьма неожиданно. Но после недолгой паузы она продолжила.

— Для такого бездарного практика, как ты. Ты используешь только знак Истока? Что, другие ледяные знаки тебе неизвестны? Даже перевернутый Исток бы немного исправил положение

Юноша испустил тяжелый вздох, не зная, что ответить, в то время как Звездочка тихо похихикивала.

— Ты занял второе место на турнире благодаря лишь грубой силе и хитростям, без какой либо техники. Это можно считать невероятной удачей, или невероятной глупостью.

Наконец, боль ушла, предоставляя разуму возможность мыслить ясно. Он все еще сидел на полу платформы, а Ольга стояла на краю, вглядываясь в водяное зеркало.

— Как вы поглощаете мою энергию? Это работает только со льдом? В процессе битвы два раза я полностью лишался подготовленной энергии.

— Это одна из моих особых техник. Лед имеет замечательное свойство — воздействие на тепло не только любого тела, но и вещества. Я могу охладить энергию любого атрибута до того, как она стала элементом и превратить ее в свою, чтобы поглотить. Лед же я могу поглотить в любом состоянии.

Ивор задумался. По сути данная техника могла нейтрализовать любой элемент, неужели Ольга была настолько сильна? Но мастер продолжила, будто услышала непроизнесенный вопрос.

— Техника не так сильна, как может показаться, у нее масса слабых мест, мне удалось, благодаря зажженным узлам разных элементов найти слабые зоны каждого атрибута, чтобы суметь воздействовать на его природную теплоту. Но как только опытный практик поймет это, то сократит время превращения энергии в элемент до времени полумаха. Тогда моя техника станет бесполезной.

Юноша задумался. Он видел несколько способов применения такой техники в бою, в том числе и в качестве эффекта неожиданности, но делиться соображениями не стал.

— Твой снежный барс — это изображение какой-то техники? Судя по рассказам, ты не часто его использовал на турнире.

— Не совсем. Сама кошка — это уже техника. Но я еще не могу использовать ее так эффективно, как мне бы хотелось, пара ударов, пара команд, не более.

Ивор вытянул руку вперед и перед ним появилась Нова, уткнувшись носом в его плечо и мирно заурчав. Юноша же продолжил.

— Она часть меня. Моя энергия и первобытные чувства, воплощенные в образ. Но при этом…

— Имеет собственный интеллект. — продолжила Ольга. — Как необычно. Я слышала о подобной технике из каких-то старых сказаний, но сейчас вряд ли вспомню об этом. В тебе больше секретов, чем я предполагала. Что ж, на сегодня мы закончили. Можешь покинуть массив и отдохнуть. Завтра утром я выдам тебе необходимые руководства для изучения.

Ивор все хотел спросить про сам пруд, но решил повременить, слишком уж повелительным был тон его мастера.

Выжатый и неимоверно уставший, с болью, пульсирующей в висках и немеющими конечностями он вышел из массива и почувствовал, насколько просто двигаться в обычном мире.

В тот вечер его тело освободилось от последних примесей в организме, окончательно укрепив внутренности. Остатками проваливающегося в сон сознания, он ощутил, как закончил подготовку и наконец прорвался на вторую стадию. Аркон Горностая (2).

* * *

Берканское княжество. Обров.

Столица мастеров атрибута земли выглядела намного богаче Маяты. Берканское княжество — самое состоятельное и густонаселенное из всех остальных. Бронзовые и глиняные статуи украшали большинство главных улиц, крыша и стены многих зданий были выполнены из металла, но не лишены традиционной росписи, присущей всем русским народам.

Сами дома отличались своей высотой. От некоторых из них, было ощущение, что они своим шпилем скребут само небо. Даже тропинки преимущественно около княжеского дворца выложены из редких самоцветных камней.

Сам княжеский дворец величественно возвышался над всеми остальными зданиями. На гигантских толстых стенах здания часто можно было увидеть изображение сурового мужчины с густой темной бородой и почти сросшимися бровями. Идолы с этим же лицом стояли во многих дворах. Именно так вятичи видели своего покровителя. Бога земли, металла и всех драгоценных камней — Озема.

Внутри дворца среди множества широких залов с роскошным убранством можно наблюдать высокие статуи на постаментах. Самая большая из них характеризовала Озема, а те что меньше, выстроенные вряд, изображали каждого правителя Беркан.

Многими этажами выше, среди необъятного количества комнат была и княжеская. Сталерук молча стоял на балконе, оглядывая свои владения с большой высоты. Внизу копошились люди, из некоторых домов валил черный дым. Кузницы работали без перебоя.

Князь выглядел, как высокий статный мужчина, с длинными черными волосами и глубоко посаженными темно-коричневыми, почти черными глазами. При этом кожа его была значительно светлее, чем у многих жителей Беркан. На его широких плечах покачивался на ветру бежевый кафтан. Бережно расчесанная борода спускалась вниз толстой косой, скрепленной металлическим кольцом. Под кафтаном виднелась черная туника без рукавов, которая подчеркивала плотное рельефное тело мужчины. Одна рука его, полностью из металла, была покрыта плотными кольцами различных рун.

В дверь комнаты раздался нервный стук.

— Входите. — Сталерук даже не повернулся, чтобы посмотреть на того, кто его побеспокоил.

Вошедшим был рослый мужчина в военном кафтане. Он глубоко ударил челом и громко проговорил.

— Великий князь. Пришла весточка от лазутчиков. Мы перевели послание с секретного письма. Захария перехватил власть у Вирхора. Бывший каган мертв. Их столица — Саркел, растет и процветает на севере, за княжеством Иса. Судя по докладу ныне почившего лазутчика из семьи Чернобоких, они готовятся к войне. У нас есть, предположительно, чуть больше года.

Сталерук крепко сжал кулак стальной руки.

— Что с сыном Чернобокого?

— Схвачен. Дикари отрезали его голову, а тело насадили на кол. Голову удалось забрать группе наших лазутчиков.

— Статус героя, посмертно, Чернобоким жалование высшего ранга и сокровище из моей коллекции. Их сын внес неоценимый вклад. Ты свободен.

Докладчик снова ударил челом и дверь звучно закрылась. Сталерук облокотился на перила балкона. Его лицо было очень хмурым.

Внезапно со спины к нему подошла белокурая дева, которая несмотря на свой возраст в полсотни лет выглядела безупречной двадцатилетней красавицей.

— Игорь, ты чем-то расстроен?

Хмурость князя моментально улетучилась, и он искренне улыбнулся жене. Только она имела право называть его настоящим именем.

— Чертовы Хазары, словно бельмо на моем глазу. Но не переживай, у нас есть время подготовиться. Ты лучше скажи, как мой сын?

— Ох, Святослав уже идет на поправку. Корь отступила. Он у нас очень крепкий малыш, для своих трех лет.

Сталерук удовлетворенно кивнул. Он любил заканчивать день с хорошей новостью.

Глава 75. Ледяной Самоцветный пруд

— Ты не посмеешь!

— Так я хотя бы сохраню мир! Это моя битва, не моей родины, не людей Северных Увал, и не людей Каттегата!

Далекий голос кричал Ивору разные причины, но он их не слышал.

— Ты не бог, чтобы менять реальность, у тебя нет на это права!

— Значит я стану им! Стану тем, кто имеет!

Пространство медленно сжималось, являя собой абсолютное ничто. Вся энергия мира была сосредоточена в руках Ивора. Все живое и неживое, вся история человечества. Будущее, прошлое, настоящее. Он держал в ладони саму вселенную.

— Ивор, ты совершаешь ошибку.

Грустная улыбка появилась на лице мужчины. Он смотрел на свою спутницу, с которой провел множество тяжелых лет.

— Прости меня, Звездочка. Уже слишком поздно.

Мириады звезд, что сомкнулись в его руках снова расселились по сводам космических пространств. Но это были совершенно чужие звезды.

…

Ивор вскочил с кровати. Его сердце отбивало ритм военных барабанов, а струйки холодного пота стекали со лба.

Прошла неделя с тех пор, как он пришел в академию Ледяных Истин. В последние ночи его кошмары только усилились, становясь более реальными и отчетливыми. Он снова видел какие-то непонятные фантазии. То ли будущее, которое никогда не наступит, то ли истории, которые никогда не расскажут.

Юноша потратил некоторое время чтобы успокоиться, но тело продолжало дрожать.

«Снова?» Голос Звездочки прозвучал в его голове, отгоняя остатки сна.

«Меня погубят эти сны. Я понятия не имею, что они значат, порой в них и нет ничего страшного, но каждый раз, когда просыпаюсь, меня словно выворачивает наизнанку».

«И ты видишь будущего себя, взрослого, снова эти битвы?»

«В этот раз там была ты. Говорила что-то про изменение реальности. А еще мы были где-то далеко, там полотно неба черное, как деготь, а звезды не сверху, над головой, а повсюду, даже внизу, под ногами».

«У меня есть одно предположение, но оно столь же бредовое, сколь ворона, что охотится на сокола».

«Знаешь, после всего увиденного, я не удивлюсь даже этому».

«Ты знаешь, кто такие Норны?»

«Не уверен».

«Это три женщины, что знают всю судьбу и видят время. Они могут точно сказать, что было и что будет, неважно бог ты или смертный. Но эти ведьмы весьма несговорчивы и пророчества свои держат при себе».

«Понял, нечто схожее с Макошью, богиней судьбы и Числобогом, владыкой времени».

«Значит суть ты понимаешь. Так вот, младшенькая, Скульд знает будущее. Она когда-то говорила, что любое воздействие на полотно времени пошатывает основание Иггдрасиля. Любое вмешательство полностью меняет сам временной поток. Поэтому сила видеть и менять время принадлежит нескольким людям, причем изменение, это великое табу. Но если бы кто-то получил такую силу и использовал ее… Ай, как же это сложно, я и сама не понимаю всего до конца. Норны объяснили бы лучше».

«Просто скажи то, о чем ты думаешь, я постараюсь понять тебя»,

«Моя бредовая идея в том, что ты как-то сумел в будущем воздействовать на прошлое. И каждый раз, когда полотно твоей судьбы нарушает полотно времени, создается сдвиг в нитях полотна, и ты видишь события которые изменил».

«Но тогда мои воспоминания о прошлом изменились бы, однако…»

«А ты и не узнаешь, если они изменятся. Норны говорят, что любое вмешательство в полотно времени создает абсолютно новое, начиная от точки изменения, тогда как старое пропадает в небытие и существует отдельно».

«Звездочка, ты мне голову взорвешь так, это выше моего понимания».

«Знаю, даже выше моего, но это первое что пришло в голову. Может ты просто хороший выдумщик».

«Думаю когда-нибудь мы это узнаем. Но я бы предпочел не видеть сны вовсе, чем мучиться от подобных».

Ивор встал, начиная утреннюю тренировку, она помогала сосредоточится на важном и не думать о том, что не понимаешь.

За эту неделю он виделся с Рисбо лишь однажды, буквально прошлым вечером. Тот наконец закончил артефакт, который создавал водный иллюзорный полог, изменяющий его внешность. Теперь юноша выглядел, как низкий светловолосый парень с большими голубыми глазами, которые почему-то слегка косили на нос. Его образ был больше смешным, чем маскировочным. С другой стороны, забавная внешность не давала повода проводить проверку духовным восприятием.

После тренировки Ивор направился в массив. Снежный мир Ледяного Самоцветного пруда встретил его более радушно, нежели раньше. Давление совершенно не чувствовалось, в то время как в жилах Ивора энергия текла с равномерной скоростью, проходила через все жизненно важные органы и сосредотачивалась в киноварном поле.

— Сегодня ты раньше, чем обычно. — Ольга стояла на вершине скалы, по всей видимости она культивировала всю ночь.

— Не спалось, вот и решил начать пораньше. — Ивор хрустнул шеей и растянул мышцы рук.

— Тогда начни с повторения знаков. Ты должен знать их идеально.

Ивор сложил знак Истока, собирая энергию льда.

— Исток, базовый знак для сбора и использования ледяной духовной силы. Покой, потенциал, движение в неподвижности.

Юноша развеял энергию, на пальцах появился другой знак. Опора.

— Вспомогательный знак всех элементов, основа мироздания. Увеличивает плотность и скорость циркуляции духовной силы.

Аура юношистала чуть плотнее, но практически незрима. Он едва умел использовать знак Опоры. Вслед за ним, пальцы снова сменили положение, образуя знак Лели.

— Водный знак, тем не менее используемый и практиками льда. Позволяет манипулировать влагой в обширном пространстве, напитывает ее ледяной энергией, отчего повышает эффективность использования. Также позволяет увеличить интуитивное восприятие, за счет расширения области духовной силы.

Ивор сомкнул руки, внезапно его энергия, витающая вокруг собралась в его теле и резко остановилась, вся циркуляция во внутренних жилах застыла.

Пальцы обеих рук сплелись, формируя знак Нужды.

— Лед есть скованность и смерть. Смерть есть отправление в Навь. Навь есть чертоги Морены. Нужда полностью замораживает энергию в небольшом пространстве, исключая возможность ее использования.

Прошло всего мгновение и энергия снова пришла в движение, а Ивор устало опустил руки.

Ольга спустилась со скалы и удовлетворенно кивнула.

— Два вдоха в Нужде, неплохой результат за три дня, я довольна. В остальном пока слабо. Продолжай практики и медитации. Как только ты в совершенстве овладеешь знаками Лели и Опоры, мы сможем перейти к более сложным — Мир и Алатырь.

…

Так прошел месяц, а за ним другой.

Изо дня в день Ивор тренировался до изнурения. Изучение знаков, бой с мастером, физические упражнения, медитация, изучение руководств.

Он сбился со счета времени. Один день походил на другой, но каждый из них ближе к вечеру позволял юноше чувствовать себя сильнее. Пусть всего и на частичку.

Ивор ощущал, как растет энергия в его теле, как новые знаки позволяют лучше контролировать атрибут, как этап Возведения Арконов меняет и укрепляет его тело. За эти два месяца он, хоть и не без труда, прорвался к третьей стадии, Аркону Рыбы. Теперь давление водных пучин не воздействовало на его тело, а про то, чтобы задохнуться под водой и вовсе можно забыть.

Когда Ивор закрепился на Арконе Рыбы, Ольга снова удивила его.

— Теперь ты готов для того, чтобы нырнуть в пруд. Его глубина более тысячи верст. Тебе не страшно давление воды, но этот массив не назывался бы массивом Ледяного Самоцветного Пруда, если бы все было так просто. Каждую пройденную версту ледяной и водный атрибут будут все сильнее стараться превратить твое тело в кашу. Каждую сотую версту их воздействие на тебя будет увеличиваться в десять раз, а пройдя пятьсот, все давление, перенесенное ранее, удвоится. Твоя цель к концу года наших тренировок достичь дна этого пруда.

— Нырнуть на расстояние более тысячи верст? Это вообще возможно при таких условиях?

Ольга подошла к Ивору и положила руку на его спину. От нежного прикосновения у юноши пробежали мурашки.

— Это мы проверим потом. А сейчас покажи свой предел.

Ледяная Дева толкнула Ивора вперед, и он полетел точно в середину пруда. Круги быстро зарябили по водной глади, пока не скрыли его в пугающе спокойном и ровном водном зеркале.

— Даже ты не можешь достичь дна этого пруда, но ты дала мальчишке всего год. Ты и правда невероятно жестока.

Весь холод внезапно пропал с лица Ольги, и она посмотрела на лицо той, от кого исходили эти слова.

Женщина выглядела в точности как Ледяная Дева Исы. Все черты лица и цвет волос полностью совпадали. Если бы не небольшие различия в фигуре, у второй формы были не столь выпуклыми, а наряд менее откровенный, а также глаза, что в отличие от ярко-бирюзовых Ольгиных, были глубоко синими, то их можно было бы принять за одного и того же человека.

Ольга взяла девушку за руку и крепко обняла.

— Сестренка, ты же знаешь, если мы не достанем Кувшинку Тысячелетия, то не сможем восстановить твои жилы. Этот массив позволил тебе жить в три раза дольше отмеченного знахарями времени, но даже он не способен сдержать разрушение твоего тела, у тебя осталось немногим больше года. Сколько бы я не пыталась, я не могу преодолеть барьер в тысячу верст.

— Ты поэтому взяла его в ученики, да? Поэтому ты так жестоко его тренируешь. Но ни один человек за год не достигнет той концентрации и контроля атрибута, какой есть у тебя. Ты сказала мальчишке, что в озере более тысячи верст глубины, почему ты соврала? В записях создателя массива указано две с половиной тысячи.

Женщина смотрела на свою сестру сложным взглядом. Когда-то давно Юлия Зимницкая получила смертельный удар от военачальника хазар. Удар, который предназначался Ольге. С тех пор она тренировалась только для того, чтобы достать легендарную Кувшинку Тысячелетия, которая по записям создателя массива могла исцелить любую рану.

Массив Ледяного Самоцветного Пруда был создан мастером Потерянной Эры и именно вокруг него построили столицу княжества Иса, а после возвели академию Ледяных Истин. Позже, как оказалось, этот массив создавался лишь с одной целью — как теплица для выращивания Кувшинки Тысячелетия. Единственной на данный момент во всем мире.

— У него есть потенциал. И я намерена его использовать. Если я не смогу натренировать его для спуска в пучину пруда, то ты умрешь. Для Ивора расстояние в две с половиной тысячи верст была бы непосильной, для начала нужно истребить эту стену в его разуме. Он хоть и достаточно тверд в своих решениях, но совершенно лишен амбиций. Он не гонится за силой так, как этого жаждем мы.

Юлия добродушно улыбнулась, погладив сестренку по щеке.

— Мне тяжело видеть, как моя младшая сестра мучает себя и истязает этого мальчишку. Но, будь по-твоему. Я лишь хочу взять с тебя обещание. Если через одиннадцать месяцев он не приблизиться хотя бы к отметке в тысячу верст, то ты бросишь эту затею и ни за что не станешь мстить за меня. Помни, долг старших — защищать младших. Но тогда я приняла удар Захарии не потому, что так завещали предки, а потому, что люблю тебя.

Девушка растворилась в пространстве, превращаясь во множество снежинок, что рассеялись на ветру. Ольга перевела взгляд на пруд, тяжело вздохнув.

— Если уж ты не сможешь достать ее, то не сможет никто.

…

Сперва тело юноши сковал неописуемый холод. Все конечности застыли, заставляя его тонуть. Постепенно, он наладил циркуляцию духовной силы и начал привыкать к холоду воды. Медленно сгруппировался.

Водная пучина уходила вдаль беспросветной синевой, заставляя сердце сжиматься в страхе перед неизвестностью. Давление практически не ощущалось и было лишь немногим больше, чем на поверхности.

Ивор плавал какое-то время из стороны в сторону, пытаясь привыкнуть к движениям в воде и телу на стадии Аркона Рыбы (3).

Затем он наконец направился вниз.

Его сомнения по поводу пруда развеялись, когда он преодолел одну версту. Вода стала в несколько раз плотнее, замедляя его движения. Ледяная энергия, пусть и была его атрибутом, но сейчас она противилась ему, становясь самой жестокой и неподвластной стихией.

Вторая верста оказалась еще тяжелее. Ивор перестал чувствовать ноги, а внутренние органы сжимались так, будто вот-вот их расплющит.

«Здесь просто невероятно сильная концентрация двух смежных атрибутов. Ни один практик твоего уровня не выдержит и этих двух верст. Тебе нужно всплывать».

«Ну уж нет, чтобы она снова назвала меня никчемным? Две версты из тысячи, это не результат даже!»

Ивор не мог использовать технику движения под водой, а давление со всех сторон не только норовило превратить его в лепешку, но и вытолкнуть наружу.

Он плыл вперед, терпел боль и пытался сгладить воздействие атрибутов полем своей ауры.

В какой-то момент он потерял счет времени.

Боль затмила его разум, но он продолжал плыть. Упорно, лишь на одной мужской гордости.

Мысли покинули его голову, перед глазами встала плотная белесая пленка, которая вскоре погрузило его зрение во тьму, но он плыл, пока в конечном счете его руки и ноги не перестали двигаться.

Он мог шевелить лишь указательным пальцем правой руки, но этого явно было недостаточно. Тело юноши начало медленно всплывать.

Через несколько вздохов Ледяной Самоцветный Пруд выплюнул его на сушу. Удар о снежный ковер привел Ивора в сознание. Он тяжело откашлялся, стирая струйки крови, которые стекали из носа.

Ольга хлопнула ладонями три раза.

— Десять верст. Ты превзошел мои ожидания. Я уж думала, что ты всплывешь, как только пересечешь отметку в две версты. Пока достаточно. Мы знаем твой предел, но тренировку будем проводить постепенно. Начиная со второй версты, мы будем проводить в пруде по четыре часа, каждый день увеличивая показатель на одну версту. Твое тело должно привыкнуть к элементальному воздействию. А пока вот.

Ольга передала Ивору небольшую теплую фляжку.

Юноша откупорил ее и вдохнул аромат травяного отвара.

— Мм… Гвоздика, бадьян, лимон, мед и …

— Шишки кипариса. Ты неплохо разбираешься в травах. Учился у знахаря?

Ивор сделал три жадных больших глотка. Терпкий, сладковатый вкус окутал его рот, а тепло медленно растеклось по его груди.

— Мой отец волхв в небольшой общине. Он обучил меня некоторым вещам в травничестве, охоте и выживании, а еще научил биться и велел закалять тело.

— Это полезные навыки.

Ивор сделал еще два глотка, тем самым опустошил половину фляжки и вернул ее Ольге. Ледяная дева посмотрела куда-то вдаль и задумчиво произнесла.

— Через четыре дня мы прервем ненадолго наши тренировки. Мне пришло приглашение на княжеский совет каганата, где будут обсуждать какой-то важный вопрос. Как я поняла, пригласили и всех сильнейших практиков. Сколь бы я не желала видеть рожу этой ветряной суки, но я обязана явиться. К тому же ты имеешь право присутствовать вместе со мной, как личный ученик. Я уверена, ни один практик не упустит возможности покрасоваться достижениями своего ученика перед другими. Нам пока хвастать нечем, но тебе стоит посмотреть, чего достигли другие и сопоставить со своими результатами.

Ивор внимательно ее слушал, он был согласен со словами мастера, было интересно взглянуть на князей, да и на сильнейших практиков с их учениками. Единственное, что ему не очень понравилось, так это последние слова Ольги.

— Надеюсь Велена притащит свою ученицу, посмотрю хоть, что она из себя представляет, может выдастся шанс и вы сразитесь, а? Ох, будет здорово, если ты растопчешь ее ученицу, вместе с самомнением этой овцы.

После того как Ивор пришел в норму, они провели тренировочный бой. В конце дня Ледяная Дева отправила своего ученика на отдых.

— Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили выходной кафтан с символом Ледяных Истин. Утром с тебя снимут мерки. Отоспись как следует, завтра наша тренировка станет в разы тяжелее.

Ивор покинул массив Ледяного Самоцветного Пруда, оставив Ольгу в одиночестве. Он все чаще замечал, что та выходила из него очень редко.

Глава 76. Спасибо, сказанное сквозь боль

Спустя три дня изнурительных тренировок Ивор уже спокойно находился на глубине пяти верст Ледяного Самоцветного Пруда. Он чувствовал себя отлично, практически не ощущая давления. Более того, подобные тренировки закаляли его организм все больше.

Юноша постоянно находился на грани истощения своих сил, это и позволяло ему безостановочно расти и использовать больше возможностей, чем у него было на самом деле.

Ольга же пребывала в сомнениях. Она прекрасно понимала, что темп развития Ивора невероятно высок. Юноша был самым настоящим гением и уже догнал победителя Турнира Четырех, если не перегнал. Но для нее этого было недостаточно. Для нее и для ее сестры.

Ледяная дева задумчиво смотрела на пруд, пытаясь найти выход из ситуации. И он определенно был, но Ольга не спешила и оставила свой пресловутый способ на самый крайний случай. Помимо наставлений и выданных юноше руководств, глава Ледяных Истин также снабжала Ивора духовными травами и камнями. Он получал в пять раз больше, чем лучшие ученики академии, но ни у кого не возникало вопросов. Личный ученик имел на это право.

Настал день отбытия на княжеский совет. Подчиненные Ледяной Девы подготовили две Духовные Белые Совы, для путешествия в столицу Берканского княжества.

Ивор облачился в свой выходной костюм. Он немного отличался от формы учеников Ледяных Истин. Это был все тот же кафтан в голубых и бирюзовых оттенках, с узорами изморози внизу. На плечах Ивора покоился тяжелый плащ с черным меховым воротником, который отлично дополнял образ статного ученика самой Ледяной Девы Исы. Наряд его был на порядок темнее, чем обычная форма.

Направившись в главный зал, он ожидал своего мастера. Когда Ольга вышла, Ивору стоило огромных усилий не уронить челюсть на пол. Роскошные платиновые волосы подчеркивали две тоненькие заплетенные косички, которые фиксировали блестящие заколки в виде снежинок. Открытый наряд выставлял на обозрение нежные, мраморно-белые плечи и строгие ключицы, в ямочках которых можно было бы создать целое озеро. На шее Ледяной девы застегнута шелковая бирюзовая ткань, в середине которой крепилась платиновая снежинка.

Само платье уходило почти в пол, оставляя неприкрытыми нежные лодыжки женщины. Она буквально сияла. Ивор не мог, да и не хотел отводить взгляд от этой притягательной красоты, но голос мастера привел его в чувства.

Она знала, что выглядит безупречно, знала, что ученик пялится на нее, более того, она прекрасно понимала, что таким же взглядом на нее будут смотреть главы других академий и князья. А значит она сможет воспользоваться своей красотой, чтобы выхватить крупицы важной информации.

— Несмотря на скорость Белых Сов, мы прибудем в Берканское княжество лишь к ночи вторых суток. Сам совет будет идти три дня, после чего мы вернемся и продолжим тренировки. Пропущенное время тебе придется наверстывать вдвое усерднее.

— Да, мастер.

Снаружи их встретил старейшина, который должен был проводить главу и ее ученика в путь.

Ивор уже видел духовных зверей, но именно Белых Сов впервые. Птицы и правда были большими, а их перья оказались необычайно мягкими и удобными. Сова, на которой должен лететь Ивор наклонила голову на бок, осматривая своего всадника. Наклонившись, она заглянула ему прямо в глаза, после чего издала утвердительный клекот и опустилась ниже, признавая юношу, как своего всадника.

— А ты ей понравился, ха. — усмехнулась Лиска, которая тоже была в числе провожающих.

Рисбо не пришел, по словам Лиски он сейчас разбирался с какой-то монетой, называя ее очень важным артефактом.

— Удачи тебе там, обязательно расскажи все нам с Рисбо, как приедешь. Он на самом деле очень просил.

Ивор немного подумал, но все же кивнул Лиске, не найдя в словах ничего подозрительного.

Белые Совы расправили свои крылья, резко взмывая в небо. Их скорость была просто огромной, а летели они на значительном расстоянии от земли.

Двое суток в воздухе без перерыва — непростая задача, особенно, когда первый день в лицо дует холодный ветер, вперемешку с мокрым снегом.

Но Ивор нашел выход, он зарылся лицом в густые и мягкие перья, а один раз даже ненадолго уснул, из-за чего чуть не свалился во время полета.

Погода сменилась достаточно быстро. Вместо снега и холодных тундровых лесов, стали появляться роскошные лиственницы и тополя, вместе с широкими полями.

Все чаще далеко внизу становились видны широко раскинувшиеся города и маленькие деревни. Через некоторое время вдали показалась и столица — Обров. Ивор сразу понял, что это столица, прослеживалось четкое сходство с Маятой. Скорее даже явное желание во всем превосходить главный город Крадовского княжества.

В какой-то момент совы начали снижаться и приземлились у огромных железных ворот. Там уже ждало несколько запряженных в красивую карету лошадей. Мужчина средних лет, одетый строго и в преобладающие бежевые тона, глубоко поклонился.

— Уважаемая Ледяная Дева Исы, личный ученик. Нас уведомили о вашем прибытии в это время, прошу, позвольте сопроводить вас до княжеского дворца.

— Ха! Берканский князь даже и не пытается скрывать, что в курсе всех дел во всех княжествах. Что ж, торговая гильдия Беркан еще и лучшие лазутчики во всем Русском каганате, не зря ходит такая молва.

Мужчина лишь снова поклонился на подобное замечание, открывая для гостей дверь кареты.

Ивор с восхищением смотрел в окно все время пути. Он помнил Маяту, но совершенно не помнил восхищения, которое должен был испытывать, потому что его толком и не было. Но сейчас он вкушал весь круг эмоций, которые только можно ощутить, при виде величественных и прекрасно построенных зданий, аккуратных убранных улиц с лаконично расставленной, и аккуратно подстриженной зеленью.

При княжеском доме располагалось несколько десятков гостевых домов для особо важных персон, которые пребывают в столицу каменного княжества. Один такой выделили и для главы Ледяных Истин. Ивор остановился в комнате поменьше, с тяжелой дубовой дверью. Даже тут, несмотря на очень строгий стиль, все казалось более дорогим, нежели в Маяте. Видимо, существовало некое негласное соревнование между князьями.

Перед тем, как уйти в свою комнату, Ольга наказала Ивору быть аккуратнее и не встревать в ненужные разговоры. Поскольку на княжеском совете будут сильнейшие представители со всего континента, то одно неправильное слово может поставить говорившего в неловкое положение. Не говоря уже о том, что Ивор личный ученик Ледяной Девы, а значит она несет за него полную ответственность.

Время близилось к ночи, на улицах Оброва зажглись многочисленные огни. Улицы здесь освещались не хуже, чем некоторые домики в деревнях.

Ивор знал, что точно не уснет после столь долгого полета, к тому же он не хотел снова видеть проклятые кошмары. Поэтому решил подышать свежим воздухом.

Гостевой дом окружал небольшой двор с декоративными растениями, которые источали приятный аромат. Небо покрылось звездами, а лунный диск, уже идущий на убыль, пытался посоперничать с солнцем в способностях освещения.

Какое-то время Ивор в задумчивости смотрел вверх. Многие мысли в его голове были бы непонятны даже очень опытному практику, но он все равно верил, что однажды найдет ответы.

— Вот уж не думал встретить тебя так скоро, да еще и в статусе личного ученика Ледяной Девы, обычно для такого необходимо больше времени.

Ивор повернулся на знакомый голос. Ему навстречу шел Лучезар. Его пламенный наряд был хорошо заметен даже в слабоосвещенных местах. Руки юноша держал за спиной.

— Да уж, рад увидеть знакомое лицо. — искренне улыбнулся Ивор, протягивая руку, но Лучезар лишь кивнул в ответ и прошел мимо.

Его лицо отражало спокойствие и уверенность, а аура не дрожала ни на вершок. Он был по истине наследником великой огненной державы и вел себя соответственно.

— Пройдемся? Ты ведь тут впервые. Хочу тебе кое-что показать.

Не дожидаясь ответа, Лучезар продолжал идти. Ивор направился за ним, сквозь мощеные улицы.

— Как с отцом? Не пришлось отчитываться за то, что меня упустили.

— Нет, все прошло гладко. — княжич Огневедский глубоко выдохнул.

Только сейчас Ивор понял, что нечто тяготит его собеседника. И этим он хочет поделиться. Однако, несмотря на это, они шли долгое время молча. За это время догорела бы всего одна лучина, но по ощущениям и неловкости прошла целая ночь.

Наконец юноши дошли до свода зданий, похожих на арены.

— Это место, где тренируется Великий Молот. Здесь взращивают силу лучшие практики каганата, так говорят. Не хочешь взглянуть?

Он прыгнул, формируя под ногами плазменные взрывы, словно отталкиваясь от воздуха. За долю мгновения Лучезар перемахнул через исполинскую стену. Ивор решил не отставать и с помощью ледяных платформ также быстро забрался наверх и спрыгнул, приземлившись в середине, прямо на главной арене.

Места было намного больше, чем в Маяте, но из-за тусклого освещения, которое едва доходило сюда, арена выглядела жутковатой.

Лучезар стоял прямо перед Ивором.

— Совсем недавно ты стоял вот так передо мной, зная, что можешь быть раздавлен моей силой, но ты все равно сражался изо всех сил. Ты очень целеустремленный, я ценю это в людях. Но знаешь, что я ненавижу?

Он медленными шагами сократил расстояние, подойдя к Ивору почти вплотную. Лучезар смотрел ему прямо в глаза, но лицо его и аура все еще были спокойными как горное озеро.

Взгляд Ивора был непонимающим, но в сердце отчего-то кольнуло тревожное чувство. В тот момент голос Лучезара дрогнул.

Удар!

— Я НЕНАВИЖУ ЛЖЕЦОВ!!!

Кулак княжича пронесся словно ветер, тяжело ударившись о скулу Ивора, заставив его наклониться в неестественной позе.

Обладал ли Ивор реакцией, чтобы уклониться? Да.

Имел ли Лучезар силу, чтобы снести этим ударом Ивору голову? Да.

Но ни тот, ни другой этого не сделали.

Это был обычный удар. Но не ради нанесения раны или причинение боли. А ради выражения акта глубокой обиды и разочарования.

— Как я был рад. Сначала ты помог мне, буквально спас жизнь, потом так открыто и честно сражался. В той битве мы открыли друг другу душу. Я подумал, неужели, наконец кто-то сможет стать мне другом, несмотря на мой статус, на мои принципы. Я помог избежать тебе участи, что приготовил мой отец. Но что в ответ? Что?

Лицо Ивора побледнело. Он начинал понимать в чем дело, но сказать что-либо не мог. Зато Лучезар продолжал.

— Моей сестры не было восемь дней во время исследования тридевятых земель. А потом она возвращается и… — его голос снова задрожал, переходя на хрипящий шепот. — Ты думаешь я, человек, который любил и лелеял ее с самого детства, не замечу, что ее духовная сила испорчена чужой? Что женское начало больше не девственно? Ох, я был готов убить того, кто это сделал, сестра никогда добровольно не отдалась бы в чьи-то руки. Я даже не стал ей ничего говорить, потому что для нее это вероятно большой удар. Но когда я увидел, что в ее жилах есть остатки ледяной энергии. Точно такой же, что я ощутил, когда мы делали ту совместную формацию для кипящего дождя. О, я и не знал, что мне думать.

— Я не…

— МОЛЧАТЬ!!!

Громкий голос раздался эхом от стен арены, сотрясая даже воздух. Аура Лучезара больше не могла оставаться спокойной. Она вырвалась тяжелой духовной силой, заставляя воздух стать горячим. Княжич сжал руку в кулак так сильно, что с его ладони медленно закапала кровь. Глаза юноши отражали ужасную ярость и одновременно глубокую печаль.

— Ивор, почему ты так поступил? Ты же прекрасно видел мое отношение к Лилии, ты же… я думал мы друзья, так ведь становятся друзьями, через почти братский бой, доверие и взаимопомощь. Я был восхищен твердостью твоего характера, крепостью убеждений и несгибаемой силе воли, но ты вонзаешь мне нож в спину. РАЗВЕ. ДРУЗЬЯ. ТАК. ПОСТУПАЮТ? СКАЖИ МНЕ!

Лучезар молниеносно вскинул руку и ударил еще раз. В его кулаке сконцентрировалось громадное количество плазменной духовной силы. Сейчас он находился на стадии второго Аркона. Если такой попадет по телу без защиты, то даже практик более сильного порядка может пострадать.

Ивора отнесло на сорок шагов и еще десять протащило по земле. Он медленно встал, сплюнув кровь и отряхнув пыль с парадного кафтана. Юноша аккуратно снял его, бережно сложив на пол и сделал два шага вперед. Он остался в одной тунике.

Его тело не было покрыто даже личной защитой, да он и не пытался ее возвести.

Лучезар прыгнул вперед, нанося размашистый удар в живот, потом по лицу. Он схватил его за волосы и яростно вбил голову Ивора в свое колено. Взяв парня за руку, он перекинул его через спину и швырнул в другую сторону на двадцать шагов.

Ивор, словно мертвый груз, свалился на землю. Его легкие хрипели при каждом вдохе. Из носа и рта сочились струйки крови, но он ни о чем не думал. Даже Звездочка молчала в его голове. Юноша тяжело поднялся, снова встав прямо.

— ДЕРИСЬ!!! Чертов насильник! Давай, взрывай свой лед, покажи мне чего достиг?! Этими силами ты принудил мою сестру к непотребствам? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЗАЩИЩАЕШЬСЯ?

Лучезар снова ринулся вперед. Он наносил удары с безумием и жестокостью. В них не было техники, иначе он бы моментально убил Ивора. В них была лишь настоящая, искренняя злость и боль, которую испытывал все эти дни княжеский сын. Он впал в бешенство, когда узнал об этом. Чтобы не беспокоить сестру, юноша отправился в уединенную комнату культивации и крушил в ней все, что попадется под руку. До этих пор княжича знали как сдержанного и последовательного человека.

А сейчас, тот, кому он так хотел отомстить был прямо перед ним. Но жажда убийства в его сердце так и не пробуждалась. Потому что он знал.

От этого злость затмевала его разум еще больше.

В очередной раз Ивор оказался на земле. Почти все его тело было покрыто ссадинами и ожогами. Но он снова встал. Не предпринимая никаких действий, не заставляя энергию циркулировать по его жилам быстрее. Он вставал. И готов был вставать еще десять или может даже пятьдесят раз, если потребуется. Но даже этого было бы мало, Ивор это понимал.

Он обещал взять ответственность на себя.

Удары сыпались на него со всех сторон. Каждая атака была наполнена жестокой и неимоверно горячей плазменной энергией, которая за долю мгновения расплавила бы тело человека, но Ивор с его третьим Арконом успешно терпел каждый из них.

В голове Лучезара пронеслись моменты, когда он увидел маленькую частичку энергии, которая все еще отчаянно отравляла огонь Лилии. Но эта частичка уничтожалась льдом. Тогда он нашел в себе разум, чтобы проверить свои догадки.

Княжич должен быть эрудирован, поэтому он знал практически все о ядовитых духовных существах, даже о мифических.

В древних записях княжеской библиотеки были записи о яде, который полностью отравляет культивационную базу и убивает в течение всего нескольких дней. И пусть все эти догадки подтвердились, для него они оставались небылицами, поэтому…

Он бил, снова и снова. Пока на Иворе практически не осталось живого места.

Внезапно, что-то внутри Лучезара завыло вместе с этими мыслями, и он закричал.

— Докажи! Докажи, что это была чертова змеюка, что у тебя не было выбора! ДОКАЖИ МНЕ, НАВЬ ТЕБЯ ДЕРИ!!!

Ивор не сказал ни слова. Он просто вытащил небольшую склянку с ядом Змея-Горыныча и швырнул ее прямо в лицо Лучезару. Тот поймал.

Чем больше он смотрел на колбочку, тем шире становились его глаза. Осознание происходящего окончательно выбило его из колеи, заставляя сердце сжиматься пуще прежнего. Глаза стали влажными, а руки вздрагивали так, будто это была предсмертная агония.

— Ты…. Ты!

Он дрожащим шагом шел к Ивору, который уже напряг тело, в ожидании новых побоев.

Но вместо этого…

Плачущий Лучезар крепко его обнял.

Его голос был тихим, настолько, что даже сам он не слышал того, что говорил, зато Ивор слышал. Ясно и отчетливо.

— Я никогда тебя не прощу за это, но… спасибо. Спасибо, что спас мою сестренку.

Лучезар уткнулся лбом в плечо Ивора. Как тот сделал также когда-то на турнире. Слезы бесконтрольно рвались наружу и даже такой величественный и уравновешенный человек, как Лучезар не мог их остановить.

Глава 77. Появление князей

Большая деревянная купель исходила паром и травяным ароматом. Ивор медленно залез в нее, пытаясь расслабиться. Энергия циркулировала, проходя через его киноварное поле и способствуя заживлению организма.

Подобная целебная купель даже зажиточному человеку могла обойтись в полугодовое содержание, но сейчас Ивора заботило не это. Утром, как минимум на его лице не должно быть и следа ночного избиения.

Лучезар ушел, не сказав больше ни слова, а Ивор какое-то время задумчиво сидел прямо посреди арены, а после поплелся домой, заживлять раны.

«Если бы он хоть немного думал головой, то в таком раскладе, где ты не защищаешься, ты был бы уже мертв».

«Знаю. Но Лучезар не плохой человек, просто… Ситуация действительно сложная. Прошу, давай только не об этом».

Ивор прекрасно знал, что он прав, но также он знал, что чувствует Лучезар.

Звездочка угукнула. Через некоторое время молчания она снова подала голос.

«Думаешь Рисбо разберется с артефактом?»

«Даже если и нет, мы найдем другой путь. У нас уже есть два артефакта из тринадцати, а в запасе более двенадцати лет. Не беспокойся».

Звездочка тяжело выдохнула. Пусть ее голос и звучал прямо в голове Ивора, но, когда она бубнила, он не различал ее слов.

«Болван, я совсем не об этом беспокоюсь».

Ивор уснул прямо в ванной. К утру вода остыла, а его тело впитало все целебные свойства трав, что он использовал. Разбудил юношу настойчивый стук в дверь, а после и ее открытие.

— И долго ты собираешься тут валяться? Одевайся, скоро состоится собрание, а после него пир, ты же не хочешь пропустить все самое интересное?

Ольга на секунду задержала взгляд на обнаженном теле Ивора. А посмотреть было на что, для семнадцатилетнего юноши он выглядел очень крепким и натренированным, шрамы только украшали его.

Женщина вышла, а Ивор принялся медленно одеваться. Видимые последствия вчерашней битвы сошли, но тело все еще ныло, покалывая в нескольких местах.

Выйдя из гостевого дома, юноша поравнялся с Ольгой, и они направились к главному дворцу. Людей при княжеском дворе было немало. Они носились из стороны в сторону, пытаясь угодить гостям и подготовить столы для предстоящего пира. Сам дворец, а также присоединенный к нему свод башен поражал своими размерами.

Но больше всего Ивор был тронут не внешним видом. Он наблюдал, как непостижимые количества энергии витали вокруг, создавая множество секторов, похожих на пчелиные соты. Эта духовная сила спала, но даже в неактивном состоянии его можно было запросто почувствовать.

Ольга заметила интерес Ивора.

— Формация Девяти Граней. Лучшая защита на всем континенте. Говорят, эту формацию основали еще практики Потерянной Эры. Впоследствии ее дорабатывали и поддерживали в нужном состоянии. Но истинно одно: даже сотня лучших практиков Северных Увал не сможет пробиться через нее. При этом даже отключить формацию не выйдет, поскольку источники ее спрятаны глубоко под Обровом, в подземельях Берканского князя.

Ивор многозначительно кивнул. Защита действительно была первоклассной, даже он мог это понять.

— Итак, несколько правил, которые ты должен соблюдать неукоснительно. Будь внимателен, лишнего не говори, на вопросы отвечай сдержанно. Княжеский совет — это сборище интриганов и хитрецов.

С этими словами они вошли в основной дворец, где их встретил тот же мужчина, что вел карету днем ранее.

— Утро доброе, надеюсь вам было удобно в гостевом доме? Позвольте покажу ваши места.

Вслед за мужчиной Ивор и Ольга миновали основной зал и несколько дополнительных, уходя вглубь дворца. Наконец они пришли в круглое помещение с постепенно возвышающимися вокруг стен местами. Оно было не очень большим, поэтому люди в двух противоположных концах могли отчетливо видеть и слышать друг друга.

В середине зала стоял круглый деревянный стол, с четырьмя мягкими креслами. На столе располагалась карта и груда каких-то берестяных свитков.

Их провели в южную часть и указали на средние ряды. Там располагался отличительный знак Ледяных Истин — белая сова со снежинкой на пушистой груди.

Многие места амфитеатра были уже заняты. Ивор медленно прошелся глазами по присутствующим людям.

Он заметил Веда Оземского, правда без остальных братьев. Рядом с ним сидел человек, для которого даже слово громадный не подходило, ибо было слишком маленьким. Мужчина с густой черной бородой и выразительным натренированным телом, был настоящим воплощением мощи и мужественности. Его гордая осанка и широкие плечи внушали невероятную силу. На шее отчетливо виднелась татуировка знака Беркан.

Они сидели в первом ряду, а около них располагался знак академии Великого Молота — огромная наковальня, по которой бьет кузнечный молот.

Ольга решила ввести своего ученика в курс дела.

— Ты должен знать расстановку сил, поскольку уже выбран моим преемником. То, куда ты смотришь — место Великого Молота. Веда ты уже знаешь по Турниру Четырех, а рядом с ним его отец, Озем. Сильнейшее существо на континенте. Существо, а не практик, потому что даже духовные звери высших порядков бегут в страхе, учуяв его убийственную ауру. Нет ни одного человека в каганате, кто бы не признавал его силу. Огненные столпы тебе тоже знакомы. Чуть выше нас Яромила, глава Песни Сирены, насколько знаю, она сейчас без личного ученика. А в восточной части…

Ольга осеклась, а лицо ее скорчилось в гримасе ненависти. Ивору и гадать не нужно было. Он видел Кейру, которая со светлой улыбкой разговаривала со своим мастером, Веленой Моравской, Владычицей Ветров и главой академии Восточного Вихря.

Ивор смотрел на Велену и не мог поверить своим глазам. Да, он видел красивых женщин. Ольга была ошеломительной, но все равно сложно не признавать природное очарование Владычицы Ветра. Самое занятное так это то, что они с Кейрой невероятно похожи. Велена выглядела, как очень повзрослевшая и более женственная версия его подруги детства.

Белые распущенные волосы, плетеный обруч на лбу, тонкие и аккуратные черты лица, идеально прямой нос, острые скулы и до неприличия большие аквамариновые глаза.

Зная о соперничестве своего мастера и мастера Кейры, Ивор невольно сравнивал их. Если красота Ольги была чистой, как первый снег, холодной, возвышенной и однозначно безупречной, то красота Велены походила на летний морской ветерок. Ненавязчиво приятный, легкий, она касалась тебя им единожды, но заставляла хотеть вдыхать себя снова и снова.

Переводя взгляд дальше Ольга выдохнула, оставив Владычицу Ветра без каких-либо комментариев.

— Дальше у нас главы академий или же просто обособленные практики, которых не было на Турнире Четырех. Они либо не имеют личных учеников, либо эти ученики старше порога турнира.

Она указала на тучного мужчину, сидящего в последних рядах. Облаченный в белую просторную тунику, он выглядел малость отрешенным. Все его тело покрывали татуировки рун, оставляя свободным лишь небольшой участок шеи и лицо. Короткие черные волосы, придавали образу еще более грозный вид. Рядом с ним сидела девушка, которая совсем не отличалась изяществом. Она была такой же большой и натренированной, как мужчина. Рун, начертанных на ее теле, было куда меньше, они едва начинались на запястьях и заканчивались у локтей. Аккуратные черты лица и некая манерность в жестах могли считаться симпатичными, но не на фоне той же Кейры например.

— Драгомир Верхнерецкий и, видимо, его ученица. Отшельник, практикующий искусство начертания рун, по совместительству артефактор и первоклассный кузнец. Лучший в каганате и уж явно способнее твоего друга. Поскольку его творения очень высоко ценятся, он не принадлежит ни к одному княжеству и торгует со всеми на равных условиях. Вот уж не думала, что он найдет себе последователя, да еще и девушку.

Далее она кивнула налево.

— Тот с седыми волосами, но выглядящий достаточно молодо — Белогор. Без фамилии. Он глава школы Громобоя. Так и не нашел достойного ученика с атрибутом молнии. Пожалуй, это самый рассудительный и справедливый человек из всех известных мне.

Чуть ниже сидели две девушки, казалось, одного возраста. Их волосы имели темно-кипарисовый цвет, а глаза будто сияли зеленым.

— Ель и ее дочь Осина. Они свято верят, что обладают редчайшим элементом природы. На деле же, вся их школа Лесного Покрова использует атрибут воды, но с важным отличием. Они научились первоклассно контролировать влагу в растениях, поэтому с легкостью могут манипулировать ими. Любые сады в столичных городах — это их рук дело, кроме моего, естественно. Своих ледяных девочек я выращивала сама. С ними рядом Зорица Ясная, но не обольщайся, несмотря на имя она единственный практик, воздействующий на кровь. Ей перевалило за две сотни, кажется, но она мастерски поддерживает юношескую красоту.

Зорица действительно выглядела как первая заря. Светлая белокурая девушка с легким румянцем на щеках.

Ивор видел всех этих людей впервые и порой восхищался тем, как много техник есть в мире о которых он даже не знал.

— Тот что с короткими светлыми волосами — Казимир по прозвищу Защитник. Берканский вольнонаемный практик. Реставрация Формации Девяти Граней — его рук дело, помимо этого он единственный на континенте кто знает все защитные техники всех элементов до единого. Как не странно, но его элемент ветер, а не земля. Знание защитных техник позволяет ему рассеять почти любую из них. А еще изучить, адаптировать под свой атрибут и повторить. Рядом с ним Анна. Таскает ее с собой на правах личной ученицы, хотя это его сестра. — Ольга перешла на шепот, а тон сменился на шутливый. — Хотя, поговаривают, что отношения у них не совсем братски-сестринские, если ты понимаешь.

Ивор зарделся. Знал он таких родственничков.

— Змеевед Новакский и его ученик Девято, те мрачные ребята в северной части. Лучше них никто не практикует травничество. Знахарями их назвать сложно, ибо немного в их делах лечебных подвигов, но вот отвары лучше Академии Тундрового Листа никто не делает. Ну и последние, кого тебе нужно знать, но далеко не на последнем месте, Хвалибог Третьякский с учеником Молчаном. Они из Тиверской столичной академии. Появляются весьма редко, говорят мало, вечно думают о своем, но факт их силы не позволяет с ними не считаться. Эти Тиверцы, все такие. Твердят о свободе, но на деле просто безответственные и легкомысленные.

Помимо них были и еще люди, но Ольга решила заострить внимание лишь на тех, кто так или иначе может коснуться их судьбы.

— Возможно кого-то и не упомянула, там в процессе подскажу, если выдастся минутка. А еще, смотри внимательно на князей. Тебе полезно оценить их величие.

В этот момент она ощутила на себе взгляд. Повернув голову на восток Ольга увидела добродушную улыбку Велены. Натянув точно такую же, она демонстративно положила ладонь на плечо Ивора.

Велена, увидев это, что-то шепнула Кейре, и та посмотрела в сторону Ивора, удивленно улыбнулась, и помахала рукой. Ивор приподнял руку в ответ. Ту, на которой был браслет, подаренный Кейрой по окончанию турнира. Он не снимал его ни разу за все это время. Лицо Кейры порозовело, когда она увидела браслет, а после, она снова вернулась к беседе со своей наставницей.

— М, что ж ты мне не говорил, что знаком с ученицей ветросуки.

— Мы вроде как родом из одной деревушки. — отвел глаза Ивор.

Ольга как-то страшно усмехнулась, но спрашивать не продолжила.

В скором времени зал наполнился, и в середину вышел человек с небольшим свитком.

— Прошу всех участников совета встать, ибо князья идут!

Каждый из присутствующих поднялся. Насколько бы сильны не были практики, князья имели незыблемый авторитет власти. Но это еще не все. Их сила и боевой опыт также были на высоте. Каждый князь имел уровень культивации не меньше начала поздней стадии этапа Выращивания Духовного Древа. Более того, Каждый из них имел в своем внутреннем мире Древо лучшего качества.

— Именем Стрибога, покровитель Тиверских земель и свободного народа ветра. Объединивший под своим началом Гебское и Иерское княжества — князь Ветроступ.

Мужчина в зелено-оранжевых одеяниях, что соответствовали цвету кленового листа ранней осенью, медленно вошел в зал. Он приветственно кивнул всем собравшимся и искренне улыбнулся. Аура мужчины действительно была подобна ветру. Свободная и чистая, приносящая умиротворение, но сохраняющая ощущение того, что это первозданная стихия, способная на разрушения. Белые, как облака, волосы аккуратно обрамляли вытянутое лицо, делая его на вид еще больше. Ветроступ сел на одно из кресел и выложил перед собой отличительный знак народов ветра. Расправленные аквамариновые крылья ястреба.

— Именем Царя Морского, он ведет всех Северян к светлому будущему. Хранитель границ каганата и властитель княжества Иса — князь Чистовод.

Поступь северного князя была легкой и тягучей, словно горный ручеек. Он шел со сложенными вместе руками, которые скрывали широкие рукава его одеяний. На нежно-синей ткани переливались и пенились морские волны. Чистовод был значительно ниже Ветроступа и не внушал силу одним только внешним видом. Зато его аура, спокойная, как озерная гладь покоряла доверие даже самого скептически настроенного человека. Иссиня-черные волосы, собранные в небольшой пучок сверху. Глубокие глаза, цвета необработанного топаза прошлись по всем присутствующим. Легкий кивок и он аккуратно сел рядом с князем ветра.

— Именем Сварога, укротитель пламени и властитель Полянских народов. Князь Крадовский — Огневед.

Он вышел в строгом красном кафтане, с пламенными золотыми нитями. Каждый ощутил, как стало в разы теплее в помещении. Его улыбка, подобная звериному оскалу появилась на лице. Огневед поприветствовал всех присутствующих, на долю мгновения задержав свой взгляд на Иворе. Спина юноши покрылась мурашками. Если бы он не знал, что перед ним князь, то принял бы этого человека за невероятно сильного безумца, который способен убить тебя в любую секунду.

— Именем Озема, наш покровитель земли и самоцветных городов. Ведущий Вятичей к истине и процветанию. Берканский князь Сталерук.

Мужчина вышел быстрым шагом, не удостоив присутствующих взглядом. Он лишь кивнул и занял свое место.

Он не любил эти традиции при сборе, считал их ненужным позированием, но строго соблюдал. Ибо обычаи предков нужно чтить.

На столе к знаку народов ветра добавились ромбовидное пламя, круглая морская волна и стальной полумесяц меча.

— Теперь же, когда все в сборе, Именем Перуна, бога Верховного пантеона, я объявляю княжеский совет открытым. Можете садиться.

Все присутствующие сели. У Ивора участилось дыхание от обилия столь величественных аур в одном зале. Казалось, этого места совершенно недостаточно для таких влиятельных людей. Каждый из них был достоин восхищения.

Князь Сталерук положил руку на отличительный знак Беркан. Это был символ того, что он сейчас говорит и никто не смеет его перебивать. На княжеском совете правилами установлена четкая субординация, которую не смел нарушать ни один князь.

Он тяжело выдохнул. Его спокойный голос, пронесся по залу словно молния, ошарашив всех.

Сталерук решил не тянуть, поэтому сразу провозгласил причину сегодняшнего сбора.

— Шаткому миру с Хазарами пришел конец. Они готовятся к войне. Менее чем через девять месяцев нам придется столкнуться с силами демонической культивации.

После его слов в воздухе еще долго витало напряженное молчание. Каждый из князейобдумывал сказанное, а также невообразимые последствия, которые придут, как после этого собрания, так и после полномасштабной войны.

Глава 78. Светские беседы

— Это подтвержденная информация? — спросил спокойным голосом Чистовод.

— За нее один из моих лучших лазутчиков поплатился головой. Да. На данный момент каган Вирхор, с которым мы подписали соглашение о ненападении, мертв. На его месте Захария. — Сталерук пересказал донесения от своих разведчиков.

— Захария? Тот безумный берсеркер, что вырезал три дружины Чистовода, теперь каган? Нехорошо. — Огневед задумчиво почесал бороду.

Ветроступ оглядывал карту, он вел пальцем около княжества Иса по границе. За ней шли протяженные пустые равнины, на которых и располагался Саркел — нынешняя столица хазар.

Я так понимаю, — заговорил он впервые. — наша задача решить на этом совете, как собрать войска и при меньших потерях разбить Хазарский каганат.

— Именно. Войны не избежать, это данность. Хазары страшны в битве, они используют самые темные демонические искусства, а в процессе сражений становятся лишь сильнее. Эти дикари безумны, но это не значит, что они глупы. Прошлые столкновения нам это показали. — Сталерук оглядел всех присутствующих князей.

Он был решителен, в его голове уже созрел план, осталось донести его до остальных в нужный момент.

— Нам? Показали нам? Может быть Северянам? Мы понесли наибольшие потери в прошлой войне. Мое княжество приняло на себя основной удар. Сталерук, называй вещи своими именами. Вы не потратили и толики своих драгоценных ресурсов на ту войну.

Берканский князь этого и боялся. Может тон Чистовода и был спокойным, а голос очень тихим и размеренным, он знал, что князь Исы недоволен поведением остальных княжеств во время прошлой войны.

Огневед вмешался.

— Не нужно, Чистовод. То, что твоих практиков в той войне погибло больше — не вина Сталерука или кого-либо еще. Никто не ожидал, что противник окажется столь силен, время на сбор и отправку помощи ограничивалось даже не днями, а часами, никто бы не смог ответить достойно на внезапную атаку. Мы здесь не чтобы мусолить ошибки прошлого, а, чтобы не допустить будущих.

— Огневед прав. Тиверцы пришли, как только смогли, но этого оказалось недостаточно. Чистовод, при всем уважении, когда возникла угроза, стал бы ты отправлять большую часть своих дружин другому княжеству, оставляя себя беззащитным? Сейчас ситуация изменилась. Мы не можем позволить Хазарам пройти дальше границ Исы на этот раз.

Сталерук взял два берестяных свитка и разложил на столе. Князья начали внимательно их изучать. Весь зал тем временем молчал. Их роль еще не пришла. Они собрались лишь для того, чтобы засвидетельствовать решение князей и, возможно, оспорить или дополнить их при желании.

— Итак, нам известно, что хазары пойдут через север. Они ударят клином по Галичу и будут двигаться вперед напролом. Вряд ли они используют какую-либо тактику.

— Не стоит их недооценивать, Сталерук. Несмотря на то, что в прошлый раз мы дали им бой вне границ Исы, их построения меня удивили. Плюс ко всему, они используют группу людей, как убойное мясо. А после смерти поглощают их силу, чтобы основные отряды стали в разы мощнее.

Огневед закончил чтение свитков первым и усмехнулся.

— Неужели ты думаешь, что этот план одобрят все? — он перевел взгляд на Чистовода.

Судя по выражению лица последнего, он понял замысел Сталерука и явно не одобрял его.

— Это что, какая-то шутка?

— Постой, Чистовод, дай мне объяснить.

— Нет, послушай меня. Прошлое нападение хазар закончилось тем, что половина тысячи моих практиков были убиты одним лишь Захарией! В процессе войны погибло еще триста пятьдесят человек. Вы все вместе потеряли не более двух сотен. Думаешь я соглашусь на такое?

Ветроступ положил руку на плечо князя северян. Чистовод был всегда спокоен и рассудителен, но, если вопрос касался его народа, он был подобен звенящему шторму.

— Я прекрасно понимаю тебя, как и все собравшиеся тут, но в этот раз дела обстоят иначе. Мы будем готовы и не позволим случиться непредвиденному. В прошлый раз они напали внезапно, и мы не смогли собрать людей вовремя. Но теперь у нас есть время. Я клянусь тебе от имени своего народа под взором Стрибога, что не допущу бессмысленных смертей. Мы сражаемся наравне. Ибо соглашением каганата Иса, Гебо и Иера, Крад, Беркан — все равны.

Чистовод тяжело выдохнул и медленно кивнул Ветроступу, после чего поднял взгляд.

— Говори, Сталерук.

— Каждое княжество отправит по небольшому отряду на границы Исы. Они будут возводить оборону. С особым рвением готовиться к войне. Так, будто мы знаем о планах Захарии. Гордость не позволит ему использовать диверсию, поэтому он пойдет в лобовую атаку. Мы же заранее подготовим основные силы. Когда Захария начнет свой поход, мы зайдем с востока и запада, через Тундровые леса. Задача проста. После небольшого сопротивления твои люди начнут отступать. Мы сдадим им Галич и за ним Требовль, тем самым впуская внутрь границ Русского каганата. Как только они зайдут, Огневед и Ветроступ перекроют путь к отступлению. Тиверцы отправят ертаул, чтобы разбить заднюю часть войска, лишив подкрепления. Огневед же будет наступать в спину основной части. Мы с тобой ударим их спереди.

Огневед кивал, ему нравилась такая стратегия, Чистовод молчал в задумчивости. Первым заговорил Ветроступ.

— Наших сил будет недостаточно. В объединенной армии Русского каганата практиков столько же, сколько и у хазар, но ни для кого не секрет, что они в разы сильнее, с учетом их культивации. Как только начнется бой, они с каждым мгновением будут становиться более свирепыми и жестокими, нам нельзя затягивать сражение. Но и быстро разбить мы их не можем.

Сталерук улыбнулся, разворачивая другой берестяной свиток.

— Это карта формаций. Все, что есть у Исы мы задействуем разом. Берканское княжество полностью предоставит на это ресурсы. С восточной стороны мы используем Формацию Семисот Водопадов. Через две лучины с запада активируется Формация Раскола Лавин. В течение девяти месяцев мы подготовим за Требовлем Формации Каменных Врат и Хрустальной Триграммы. В качестве резерва Огневед, прошу позаботиться о Формации Магматического Взрыва.

Глаз Чистовода дернулся.

— Ты же понимаешь, что при активации всех формаций от Исы останется только кратер.

— Чистовод, вслед за Ветроступом я дам тебе и свое слово. У нас нет выбора, кроме как принимать бой на твоей земле. Формации будут активированы лишь две, остальные на самый крайний случай. Я постараюсь сохранить каждую версту твоей земли. Как только все закончится, обещаю, что помогу с ресурсами для восстановления Требовля и Галича, а также будущего укрепления границ.

В воздухе повисло напряженное молчание. Никто из присутствующих не выражал одобрения или же протеста. Каждый в зале ждал решение Чистовода. Он был ключевой фигурой в этом совете, ведь в случае неудачи наибольшие потери будут на его плечах.

— Я воспользуюсь правом перерыва. Мне нужно все обдумать.

Князья утвердительно кивнули.

— Хорошо, тогда предлагаю вам воспользоваться гостеприимством и отведать сегодняшнего ужина, отдохните, обдумайте сказанное, мы продолжим завтра вечером. Я понимаю, что с этого следовало начинать, но вопрос действительно неотложный. Надеюсь вам понравятся Берканы.

Сталерук поднялся и медленно вышел из зала, не дожидаясь ответа.

Медленно люди начали расходиться, перемещаясь в гостевой зал, где уже был накрыт стол.

Ивор шел за своим мастером, соблюдая дистанцию в два шага. Как признак уважения. Он с детства был человеком, который очень ценит указания старших, что, признаться, очень импонировало Ольге.

— Поешь, я отлучусь. Мне нужно кое с кем потрепать языком. Формальность, не более. Держись в поле моего зрения.

Ледяная Дева удалилась мягкой походкой.

Ивор оглядел столы вокруг, еда всюду была выполнена в таких же богатых тонах, как и убранство зала. Он взял вилку и ухватил большой кусок жареной свинины, уложив его на ароматный свежий хлеб, после чего отправил в рот.

Стоило немалых усилий, не замычать от удовольствия.

— Красная икра, черная, любая заморская рыба, даже креветки. Мясо духовных зверей от первого до пятого ранга, но ты выбрал свинину. Я конечно слышал, что практики льда очень холодны в своих вкусах, но, чтобы настолько.

Ивор повернулся с полным ртом, так и не дожевав аппетитную свининку.

Перед ним стоял высокий худощавый парень лет двадцати пяти, со змеиными глазами. Черные длинные волосы собраны в тугой хвост. На бледный лоб падала одна непослушная прядь.

— Девято. Из Тундрового Листа.

Парень шумно сглотнул еду и пожал протянутую руку.

— Ивор из Ледяных Истин.

Девято усмехнулся, обнажая неестественно длинный клык. Его внешность была поистине змеиной.

— Ха, забавно. Я наслышан о тебе. Второе место на Турнире Четырех, да еще и практик льда, что за удивительная шутка. А теперь личный ученик Ледяной Девы.

Он резко подтянул Ивора ближе, а его голос стал тихим и зловещим.

— Что, Зимницкая настолько низко пала, что подбирает в личные ученики каждое насекомое, которое едва отличилось?

Ивор мягко и искренне улыбнулся, что даже немного сбило Девято с толку.

— А что, псарни уже открыли на вечерний выгул? Не припомню, чтобы мнение дворовой шавки имело тут вес.

Змееглазый юноша осекся, но не потерял лицо. Он отпустил руку Ивора и взял один из сладких запечённых бататов, подкинув его в руке.

— Какие нынче борзые практики льда. Ладно Зимницкая, она доказала свои способности, но ты-то, чего вылез из своих ледяных шалашей? Таким не место на княжеском совете.

Что-то вспыхнуло внутри Ивора. Он не понимал такой неприкрытой ненависти этого парня, к тому же, сейчас речь даже шла не столько о нем самом.

— Во-первых, зови моего мастера по титулу. Для тебя она Ледяная Дева Исы. Во-вторых, если тебе так не нравится мое присутствие, может попробуешь меня выгнать, а, змееглазый?

Юноша почувствовал тяжелую ауру позади себя, обернувшись, он прищурил глаза и сделал шаг в сторону.

— Считай, что тебе повезло, недоумок, поговорим в следующий раз.

Девято скрылся в толпе, а вслед за ним перед Ивором появилась Кейра.

— Я смотрю, Небесная искра заводит новых друзей?

Она улыбнулась, а в глазах мелькнуло нечто лисье.

— Да, отличный парень, а главное вежливый. Радовался, что смог со мной побеседовать. И да, я же просил, никаких искр!

Кейра сомнительно прищурила глаза.

— Девято из Тундрового Листа, вежливый? Ха, смешной ты!

Внезапно она что-то заметила и серьезно посмотрела на лицо Ивора. Она подошла ближе и заглянула ему прямо в глаза. Ее лицо было настолько близко, что он ощутил ее запах. Тот самый знакомый с детства.

Ваниль и магнолия.

Его лицо слегка покраснело.

— Ты изменился. — уверенно сказала она. — Не уверена, что именно, но… Такой ты мне нравишься больше. Кстати, вижу ты добрался до третьего Аркона. Очень быстро растешь!

Ивор усмехнулся, прогоняя остатки смущения.

— А как же иначе. Я должен соответствовать статусу своей будущей женщины — Владычицы Ветра!

Теперь настал черед Кейры покраснеть. В ее памяти пронесся их поцелуй, отчего она не знала, куда деть свой взгляд. Но, спустя мгновение, неловкость улетучилась, и Кейра приблизилась к Ивору. Ее шепот ошеломил его.

— Только я уже на шестом.

«Что? Да… Да как? Как она развивается такими темпами? Это невозможно!»

«Если бы ты хоть немного смотрел на нее и слушал, а не таял как сахар в воде от ее сладкой красоты, то знал бы, что Божественные частицы именно так и развиваются».

Кейра подмигнула Ивору и пошла к своему мастеру. Отойдя на несколько шагов, она бросила ему вслед.

— Рада, что ты носишь мой браслет.

Ивор смог лишь глупо улыбнуться.

«Еще бы я его не носил. Так! Звездочка, я же тоже теперь Божественная частица, разве нет?»

Валькирия засмеялась так, будто Ивор искрометно пошутил.

«Ну, технически-то конечно так. У тебя Божественные Каналы, их расположение, укрепленное тело, но вот на деле… Ты однозначно намного талантливее любого из здесь присутствующих, рано или поздно ты их превзойдешь, но до Божественной Частицы все же еще не дотягиваешь. Пока. Но поверь, с Морозной сферой Абсолютного Льда ты превзойдешь и Кейру. Если конечно не будешь пялится на ее зад!»

«Я и не пялился!»

«Ивор, я у тебя во внутреннем мире, я слышу твои мысли… Чертов ты извращуга! Так вот! Ты превзойдешь Кейру, ведь она упрется в свой потолок, а твой намного выше, ведь у тебя божественный артефакт, который, однажды примет тебя, как полноправного хозяина».

«А что если Кейра тоже найдет такой?»

«Ее стихия ветер, так что… это очень вряд ли. Ньерд невероятно живучий бог».

«Есть еще и другой»

Тем временем Ольга беседовала с Белогором. Если бы кто-то кинул на них мельком взгляд, то подумал бы, что они идеально сочетаются. Их одеяния белых и голубых тонов, волосы, даже атрибуты и аксессуары были похожи.

— Значит ты все же нашла себе личного ученика. Очень рад за тебя Оленька, приятно видеть, что с нашего выпуска не только Велена нашла достойного наследника. Кстати об этом, насколько он способный?

Ольга улыбнулась. Белогор был ее очень старым близким другом. Он не раз выручал ее из тяжелых ситуаций, как, собственно, и она его. И если у этого человека с белыми волосами и был какой-то минус, так это общение с Веленой. Пусть их отношения не дотягивали до дружеских, но он явно относился к ней хорошо. Что изрядно подбешивало Ольгу.

— Насколько… Чтобы ты понимал. Турнир Четырех прошел три месяца назад, сам турнир длился несколько дней. Мальчишка начал его на шестой стадии этапа Формирования Солнца, сейчас он на третьем Арконе. Правда многие либо не замечают этого, либо просто не признают. Уже ползут слухи, что он изначально был в рядах гениев с первым Арконом.

— Невероятно. Такой темп роста просто ненормален! Он же настоящий гений среди гениев! Прямо как личная ученица Велены. Говорят, ее тело способно поглощать духовные травы и камни непрерывно в течение сорока восьми часов.

Ольга шумно цокнула языком.

— Прости-прости, я все забываю, что ты не любишь Велену. Я правда до сих пор не пойму почему, она ведь так хорошо к тебе относится!

— Белогорушка, родимый, напомни, что будет, если заключить молнию в ледяной короб?

— Ну, произойдет нейтрализация пространства и по законам Мирового Древа… А! А-а-а-а, я понял, прости дурака, не слежу за языком.

— Ладно, на самом деле я хотела попросить у тебя помощи. У меня возникла острая необходимость в добыче Духовного ядра Берегини.

— Ты! Ты что?! Тише, Оленька! Не так громко. Да еще на княжеском совете! Тебе голова на плечах мешает?

Ольга безразлично пожала плечами, а ее глаза намекнули, что она ожидает ответа. Белогор некоторое время пожевал губами, прежде чем начал говорить. Говорил он чрезвычайно тихо, так, чтобы никто не мог их услышать.

— Ты же знаешь, что Берегини строго под запретом. Никто не смеет их убивать, а уж тем более продавать духовные ядра!

— Но, помнится, ты говорил, что знаешь, где обитает одна.

— Знаю, но… кхем… некто уже поймал ее.

Ольга залилась хихиканьем.

— Серьезно? Ты свалил Берегиню и мне говоришь что-то про ношение головы на плечах?

— Да тише ты! Я получил за нее десять ядер Молниеносной Птицы Рух. Учитывая, как они редки, я не мог отказаться.

— Ты прав. Будь у меня атрибут молнии, я бы тоже согласилась, так кому ты продал ядро Берегини?

— Ванчею Продажнику.

— Ох, ну кто бы сомневался, что ядро Берегини теперь у этого старого прохвоста. Он единственный, кто может проворачивать такие махинации на черном рынке.

— Но, я слыхал, что через месяц у него состоится аукцион. Главный товар, то самое ядро, может попытаешь удачу?

— Я похожа на богатую дурочку? За его цены мне бы пришлось заложить Ледяные Истины и половину Исы в придачу.

— Но, попытаться стоит, все же Ванчей имеет передо мной кое-какой должок, может за него удастся сбить для тебя цену.

— Что ж, твоя правда, кстати о богатых дурочках, кажется твоя подруга идет сюда.

— О нет, может мы пойдем, Оля, прошу тебя, только не на совете.

Ольга повернулась к фигуре, которая целенаправленно шла к ним.

— Неужто сама великая Владычица Ветров решила почтить нас, обычный люд, своим присутствием?!

Глава 79. Я запихну тебе эти слова обратно в глотку

Лицо Белогора было таким, словно он засунул в рот половину лимона и прожевал полностью. Аквамариновые глаза Велены блеснули, женщина изящно поправила белые волосы и обнажила безупречную, обезоруживающую улыбку.

— Оленька, здравствуй! Так давно не виделись, как поживает твоя ледяная обитель?

Хоть эти слова и могли показаться доброжелательными, на деле в них сквозила провокация.

— Вашими песнопениями, Веленушка. А может оставим эти формальности, все и так прекрасно знают, что мы друг друга недолюбливаем.

Женщина сморщила нос и хохотнула.

— Ну что ты! Как я могу недолюбливать одну из талантливейших выпускниц и лучшего практика льда.

Ее мягкий голос совершенно не нес какой-либо злобы.

Белогор сделал шаг назад. Он чувствовал невероятное напряжение.

— Дамы, я, пожалуй, пойду у меня появились неотложные дела. Ольга, найди меня по окончанию совета, обсудим наше дело.

Мужчина мог и не говорить этого, на него уже никто не обращал внимания.

Как только Белогор покинул их, добродушная улыбка сошла с лица Велены.

— Слышала, ты взяла себе в ученики того мальчишку, что занял второе место на турнире. Что, не хватает сил вырастить способного практика, поэтому решила взять сразу посильнее?

— Куда уж мне до тебя. Я же не прочесывала все Зничево и Крадово княжества в поисках ребенка с совершенным телом, способным безостановочно поглощать тонны духовных камней.

— Тц! Да что такая ледышка, как ты, может знать о заботе?

— Уж побольше твоего, шестая. Как тебе живется, когда вечно дышишь в спину своей сопернице?

Они приблизились друг к другу, взглядом словно пожирая друг друга. Велена действительно была шестой по силе во всем каганате. Ей не хватало всего половины шага, чтобы сравняться с тем, кто был на пятом месте. С Ледяной Девой Исы.

— У меня хотя бы есть способная ученица и процветающая академия, в отличие от тебя, у которой есть только дрянной ледяной дворец. Да он развалится, едва подуют теплые ветра.

— Тебе напомнить, что твоя ученица заняла третье место, а мой ученик второе.

— Только на тот момент он не был твоим учеником, это вообще не твоя заслуга! Да и то, что ты до сих пор входишь в пятерку лучших, лишь недоразумение, в следующий раз я выбью тебя оттуда.

Внезапно Ольга глубоко выдохнула. Весь этот приветственный вздор был лишь игрой, на деле они действительно питали друг к другу глубокую ненависть, вот только в отличие от Велены, она не скрывала своих чувств на публике и не делала вид доброжелательной девы.

— У тебя не выйдет. И ты прекрасно знаешь. То, что ты жива — это огромная ошибка и я ее когда-нибудь исправлю!

Лицо Велены тоже приобразилось. Эмоциям полезно давать выход, однако, когда Ольга говорила серьезно, даже Владычица Ветров не могла не испытывать трепет.

— Если ты исправишь эту ошибку, тогда то, что Он сделал — станет бесполезным.

Ольга резко приблизилась вплотную, сделав вид для окружающих, что обнимает Велену, на деле же из ее пальца появилась тонкая ледяная игла, которая уперлась в горло главе Восточного Вихря.

— Не смей! Ты не имеешь права даже упоминать о нем!

— Ольга, но ведь он…

— Заткнись! И послушай, придет день, и княжеская защита упадет с твоей школы. И когда это произойдет, я приду за твоей головой. Я убью каждую твою ученицу, а с личной сделаю такое, что даже разбойники не делают со своими жертвами. Ты недостойна упоминать о нем, не достойна жить, даже если он отдал ради тебя свою жизнь, ты слышишь меня? Ты никогда не станешь сильнее меня, ты не вырастишь ученицу, которая защитит тебя от меня. Я превращу твою жизнь в постоянный страх под моей тенью. И когда эта тень сорвется, ничто тебя не спасет. Тебе бы стоило поблагодарить меня за то, что все люди Увал до сих пор не знают, какая ты манипулятивная сука!

Велена медленно схватила ледяной шип и развеяла его, отстранившись от Ольги. Ее лицо выражало страх и злость. С их последней встречи Ольга снова стала сильнее, теперь между ними была пропасть в целый шаг.

Ледяная Дева ушла, оставив Велену в глубоких раздумьях. Она прекрасно знала в чем ее винит Ольга, также она злилась, что та вечно путает ее планы и лезет куда не стоило бы.

Когда к Владычице Ветра подошла Кейра, она уже была спокойна и величественна, как и прежде.

— Скажи мне, новый ученик Ледяной Девы знаком тебе? Вы только что вели беседу и судя по твоей улыбке, очень милую.

— Да, мы с одной деревни. Росли вместе. Я его хорошо знаю, ну, или думаю, что хорошо, а почему вы интересуетесь, мастер?

— Вот как… Скажи, если бы тебе пришлось с ним сразиться, как бы ты поступила?

— Ох, вы про турнир? Думаю, если бы мы столкнулись на арене, оба использовали все свои силы для того, чтобы показать, кто чего достиг. Но вряд ли бы мы нанесли друг другу какой-либо вред.

— Нет, я говорю о настоящем поединке, от которого зависела бы твоя жизнь, или, например, жизнь твоего мастера и всей школы Восточного Вихря, всех твоих сестер.

— Я не понимаю…

— Ответь мне Кейра, если однажды встанет выбор между ним и нами, что ты выберешь?

— Это был бы очень сложный выбор для меня, я бы попыталась найти выход, чтобы не выбирать и сохранить обе стороны, но… Если это будет невозможно, думаю я выберу мастера и свою школу.

Велена аккуратно провела ладонью по щеке Кейры и улыбнулась.

— Хорошо, девочка моя, очень хорошо.

…

Ивор вошел во вкус и вдоволь наедался.

«Так и разжиреть недолго».

«Ну, вообще-то нас двое, так что я ем за двоих. А еще, я нормально не ел уже черт знает сколько».

«Ты же понимаешь, что еда на твоем уровне нужна тебе не чаще одного раза в два месяца».

«И что? Ты вообще пробовала? Это безумно вкусно!»

«Вот достанешь ядро существа водного элемента, или сердце охранника переправы, тогда и смогу попробовать. По моим прикидкам, я смогу создавать свое материальное тело раз в неделю, не особо растрачивая на это энергию».

Юноша уже давно привык к этим внезапным диалогам в его голове. Даже больше, он бы чувствовал себя неполноценным, если бы они пропали.

Ольга подошла к Ивору, но еще какое-то время молчала в задумчивости. Юноша смотрел на мастера и покорно ждал.

— По окончанию совета ты полетишь в Зимницы один. Мне нужно будет остаться и уладить кое-какие дела. Тренировку проводи по тому же плану, что мы наметили. Меня не будет несколько дней, за это время ты должен доплыть до отметки в пятнадцать верст. Внезапно время начало нас поджимать, поэтому теперь мы будем добавлять по две версты в день.

Юноша кивнул, проглатывая очередной сочный кусок мяса. Сложно было сказать, почему он так доверял Ольге, но у него было стойкое ощущение, что этот человек желает ему добра и их связывает нечто общее. Ивору очень нравился его наставник.

— Мастер, позвольте спросить. Какой у вас конфликт со школой Тундрового Листа?

— Змеевед? Ох нет, видимо ты познакомился с Девято, что ж, не мудрено, что он настраивает своего ученика против нас. Когда-то Змеевед отчаянно и настырно ухаживал за мной, получал отказ за отказом, но это его не останавливало. В какой-то момент мне пришлось применить силу, но кто-то увидел тот поединок и растрепал всем, что травник-извращенец домогался до Ледяной Девы и получил по заслугам. Это его очень расстроило, но не остановило, теперь он ревнует меня ко всем подряд и строит козни, видимо ему невдомек, что я никогда не посмотрю на такого, как он.

— Тогда на кого же вы можете посмотреть? На какого мужчину?

Ольга удивилась неожиданному вопросу и перевела взгляд на Ивора, до этого она обводила глазами всех, кто присутствовал на ужине.

Вдруг женщина взяла двумя пальцами юношу за подбородок и приблизилась к его лицу. Ивор никогда не забудет того момента, когда холодная и высокомерная Ледяная Дева Исы, которая выжимает из него все соки на тренировках, и, которая вечно недовольна его результатами, внезапно подмигнула ему.

— А вот это тебе знать совсем не обязательно.

Юноша сильно смутился. Он провожал взглядом Ольгу, что медленно вышла из банкетного зала, подышать свежим воздухом, сам Ивор еще какое-то время стоял неподвижно под хохот Звездочки.

«Ой, а какие мужчины вам нравятся? А может я подхожу?»

«Заткнись!»

«Ну ты дал! Она по возрасту тебе в матери годится, а по силе… Хоть она и на пике поздней стадии Выращивания Древа, тебе нужно быть как минимум на начальной стадии Начертания рун, чтобы совладать с этой женщиной, так что даже и не мечтай о ней!»

Ивор покраснел еще сильнее, но его мысли прервал голос, который он уже сегодня слышал.

— А Зимницкая все же ничего, я бы ее трахнул не раздумывая, причем в самых откровенных позах.

Ивор вспыхнул за долю маха. Он даже не стал смотреть на того, кто произнес эти слова. Юноша развернулся, схватив одну из вилок и яростно замахнувшись ударил.

Девято остановил ее двумя пальцами прямо около глаза.

Следом он заблокировал удар сбоку. Змееглазый даже не пошатнулся, а его губы обнажили хитрую, клыкастую улыбку.

— А что такое? Тебя расстраивают такие речи, ничтожество?

— Я запихну тебе эти слова обратно в глотку. Никто не имеет права говорить о моем мастере неуважительно за ее спиной!

Впервые Ивор чувствовал такую страшную злость. Он, конечно, помнил, что разум практика льда всегда должен быть чистым и холодным, но как он мог не испытывать гнев, когда его наставника поливают грязью. Его тело не было холодным, потому что лед был не врожденным элементом, а дарованным.

Окружающие люди начали замечать небольшую стычку и собираться вокруг.

Среди них Ивор заметил и Змееведа, который пристально на него смотрел. Его лицо отражало самодовольную ухмылку. Не нужно быть очень умным, чтобы понять, кем это спланировано. Но юноше уже было плевать, он готов был ответить на издевки и защитить честь своего мастера.

— Запихни в глотку своей ледяной шлюхе. Ха-ха. Когда ей предлагали великий союз, она отказалась. И для чего? Чтобы спать с каким-то молодым отребьем?

— Что ты несешь, тронутый? Отребье — это твоя мать, которая почему-то не задушила тебя в младенчестве.

У Девято заметно дернулся глаз, что не могло не улыбнуть Ивора.

— Я вырву тебе язык и скормлю собакам!

— Не выйдет, думаю они уже наелись твоим обгрызанным хером.

Девято внезапно сформировал водное копье и двумя пальцами молниеносно направил его в грудь Ивора, но на полпути оно было моментально превращено в лед и упало на пол, разбившись вдребезги.

Юноша глубоко вдохнул, успокаивая кипящую ярость и пытаясь сохранить ясность ума.

— Какой ты нерасторопный. Может все же поступим по-человечески? Я понимаю, в твоем загоне для свиней правила не писаны, но у нас тут вроде разумное общество.

Ивор оглядел всех, кто собрался на них посмотреть и, выпрямившись, громко крикнул.

— Я заявляю о праве поединка и вызываю тебя Девято из Тундрового Листа. Я буду биться за честь своего мастера!

Люди начали возбужденно шептаться, конечно, стычки во время банкета не были редкостью, но среди учеников именитых практиков, впервые.

Сзади послышался голос Кейры.

— Ивор, что ты творишь, он на Арконе Рыси (6), этот человек тебе не по силам!

— Мне не впервой ставить на место соперников, что намного сильнее. — бросил Ивор через плечо и перевел вызывающий взгляд на Девято. — Что молчишь? Испугался какого-то практика льда?

Девято усмехнулся, кажется, все это было спланировано заранее, и он только радовался подобному развитию событий.

— Видишь ли, битва может быть весьма ожесточенной, боюсь, я могу не рассчитать силы и тебя покалечить или чего хуже. Не хочешь ли подписать соглашение? В случае нанесения каких-либо тяжелых повреждений, или даже смерти, никто не будет иметь претензий. А мастер ни в коем случае не будет мстить за ученика. Что скажешь?

Девято вынул из пространственного кольца деревянный жетон и сильно надавил на него, тот засиял синим светом. После этого он кинул жетон Ивору.

Толпа охнула.

— Неужто он согласится подписать кровавое соглашение?

Юноша поймал табличку и повторил за действиями змееглазого. Его энергия коснулась дерева, запечатляя клятвенный образ и создавая голубое сияние.

— Надеюсь ты не станешь молить меня о пощаде, когда я сломаю тебе руки.

— Когда ты хочешь сразиться? Может тебе нужно время на подготовку? — Девято все еще забавлялся, пытаясь унизить своего противника.

— Пытаешься оттянуть момент поражения? Я готов сразиться с тобой прямо сейчас!

— Тогда предлагаю выйти во двор, хе-хе. Я и подумать не мог, что ты глуп до такой степени.

Никто из окружающих не собирался их останавливать. Как только Ивор использовал право поединка, никто не смел вмешаться, так гласили традиции и законы.

Когда они вышли в широкий двор с подстриженной ровной травой, Ольга увидела их и без единого слова поняла, что происходит. Ивор посмотрел на нее решительным взглядом, на что она утвердительно кивнула. Хоть она и считала, что Ивор совсем малец, но этот взгляд сказал ей о многом. Данное решение не могло быть оспорено даже ей.

Тонкие брови Ольги сошлись вместе, когда она увидела Змееведа. Тот со своей противной ухмылкой медленно шел к ней.

— Как жаль, что наши ученики повздорили. Будет очень неприятно, если личный ученик Ледяной Девы Исы вдруг останется калекой.

Голос Змееведа звучал сипящим шепотом. Любому он показался бы зловещим, но не Ольге. Ее лицо выразило отвращение.

— Когда-нибудь ты доиграешься, Змеевед. Твои козни уже переходят все границы. Если это право поединка, то твой Девято ничего не сделает.

— Вот тут ты ошибаешься. Они подписали кровавое соглашение. А Девято совершенно случайно взял с собой Отвар Мороки.

— Что? Нет! Ты не посмеешь, это же… Я сейчас же остановлю этот бой!

— О, неужели ты хочешь вмешаться в поединок? Это было бы нарушением всех законов. А Сталерук их очень чтит! Очень расточительно такому великому практику, потерять голову из-за вмешательства в поединок младших, ведь так? Что думаешь?

Ольга холодно посмотрела на Змееведа, ее глаза отражали ненависть.

— Ты мне противен.

Она отошла на значительное расстояние и устремила взгляд на двор, где вот-вот начнется поединок.

Ивор стоял в пятнадцати шагах напротив Девято. Он уже снял парадный кафтан, оставшись в одной тунике.

В руках змееглазый держал внушительный меч, небесное сокровище, которое сияло водяными потоками.

Ивор сделал шаг вперед. Энергия в его правой руке собралась, создавая густые клубы ледяного дыма. Она была полна взрывной силы.

Со вспышкой внушительной ауры тело Ивора начало выпускать грозное давление. Некоторые молодые практики и ученики удивились, невольно сделав шаг назад. Ощущение было сродни тому, когда обычный человек сталкивается с диким свирепым зверем. И даже если они знали, что этот зверь их не тронет, тревога все равно держалась в сердце.

Не отступили лишь те, кто был на княжеском совете.

— Твой ученик имеет очень мощную ауру. Я вижу, как он использует нашу технику циркуляции духовной силы. Ты отлично его обучила. Как быстро он ее освоил?

Размеренный голос звучал от фигуры слева. Ольгу сложно застать врасплох, для этого человек должен быть в несколько раз сильнее ее и обладать незыблемым авторитетом. Только подобное могло заставить Ледяную Деву вздрогнуть.

И этим всем обладал князь Чистовод. Он встал рядом с ней и прищурившись пристально осматривал Ивора.

— Он освоил ее за два дня.

— О, очень неплохо. Мне в молодые годы потребовалось четыре. Этот юноша и правда впечатляет. Да и его способ заявить о себе тоже интересен, вызвать соперника на три стадии выше. Он весьма самонадеян. Разница в три стадии этапа Формирования Солнца и трех Арконов, словно небо и земля. Если на Формировании солнца победа низшей культивации просто удивительна, то на этапе Возведения Арконов такая победа может считаться невероятной.

Ольга почтительно кивнула. Чистовод был очень мудрым и рассудительным правителем. Каждое его слово имело определенный вес и будто обладало собственной аурой. Рядом с ним союзники чувствовали абсолютную безопасность, а противники тяжелую тревогу.

Когда аура Ивора взорвалась ледяной энергией, глаза Чистовода внезапно расширились.

— Он и правда твой ученик. Его энергия превосходит уровень культивации, как и у тебя. Не говоря уже о том, что ваш нрав весьма схож.

Ледяная дева вопросительно посмотрела на князя. Конечно, она обладала определенным статусом в княжестве Иса и общалась с князем не единожды, но вот в такой праздной беседе с ним она участвовала впервые.

— О, так ты не слышала? Твой малец бросил вызов ученику Змееведа, потому что тот оскорбил тебя. Ты воспитываешь достойного ученика.

Князь Чистовод слегка улыбнулся. Ольга впервые увидела его улыбку. Впервые с того дня, как хазары убили его родного сына. Она не знала, что именно подарило князю такое хорошее настроение, но эта его улыбка стоила очень и очень дорого.

Глава 80. За честь мастера

Аура Девято текла равномерно и в отличие от взрывной ледяной силы Ивора была спокойной. Волны накапливали свою мощь постепенно, создавая водовороты энергии.

Змееглазый парень оскалился, обнажая свои клыки.

— Готовься к смерти.

Его фигура мелькнула и даже тень исчезла.

Присутствующие могли слышать только легкие шаги и резкий пронзительный звук из неоткуда. Это был звук меча, который разрезал воздух.

Скорость настолько высока, что даже взгляд не мог угнаться за ней. Меч оставлял водяной шлейф за собой, что делало движения массивнее и жестче.

Ивор стоял на том же месте, не сдвинувшись ни на шаг. Он прокрутил в голове три месяца, что обучался у Ольги. Все, что она ему передала. Это был совсем небольшой промежуток времени, но учитывая скорость постижения техник, эти три месяца равнялись году обучения даже одного из гениальных практиков.

Один был нечеткой фигурой с непостижимо быстрыми движениями. Девято, словно ручей двигался гибко и изящно. Другой же стоял совершенно неподвижно, будто гора.

Девято пронесся вокруг и оказался за спиной Ивора, он в очередной раз обнажил клыки и направил свой меч, чтобы отсечь голову противнику. Водяное покрытие делало клинок более острым и быстрым, настолько, что им поглощался даже звук.

Оружие небесного уровня хоть и было слабее орудий-кладенцов, но тем не менее являлось очень грозным, особенно в руках умелого практика.

Присутствующие увидели мельком водные блики. Все до единого знали, если этот меч настигнет цель, то голова Ивора слетит с плеч. И было уже слишком поздно.

Однако меч с треском откинуло назад, а Девято вынужден был отойти на пару шагов из-за импульса собственного удара.

Перед тем, как меч достиг Ивора, он столкнулся с чем-то чрезвычайно крепким. Позади юноши переливалось голубыми и белыми цветами странное ледяное растение. Оно паутиной образовывало полукруг, будто защитный барьер, но как только энергия от удара была поглощена, он исчез. Все произошло за долю маха, поэтому никто толком не успел разглядеть, что произошло.

Девято нахмурился. Он не верил, что его удар мог так легко отклонить практик на три стадии ниже. Юноша поднял меч чтобы ударить снова.

Он бил с невероятной скоростью, описывая вокруг Ивора пируэты. Даже сам Девято не знал, сколько ударов мечом он нанес. Водяной силуэт оставлял размытые миражи света, отчего лезвие исчезало из поля зрения.

Тот факт, что лезвие скрывалось за скоростью ударов уже было свидетельством высокого уровня владения мечом и огромной силы Девято. Только глупец бы не разглядел убийственное намерение меча. Это уже было не поединком за честь, это было сражение за жизнь.

Ужасающе быстрые водяные клинки размножались и окутали Ивора со всех сторон. Но каждый из них разбился о внезапно появившуюся паутину странного растения.

— Что происходит? Эти удары сильны, я чувствую это, но защита Ивора куда сильнее, неужели у практиков льда есть техники, сопоставимые с защитой атрибута земли.

Кейра удивленно смотрела на Ивора. Прошло лишь несколько месяцев с турнира, а он так сильно вырос. Велена едва слышно скрипнула зубами, но все же ответила.

— Это ледяной мох. Техника называется Бриофитовый Щит. Не думала, что Ольга так быстро раскроет ему свои лучшие техники.

Эта защитная техника была действительно пугающей. Ивор не пошевелил и пальцем, но на каждый удар в области вокруг него возникал пласт ледяного мха, который полностью отражал удар и поглощал энергию от него.

Борьба между двумя практиками становилась все более интенсивной. Меч Девято ускорялся все больше, а водяные блики переплетались меж собой так, что даже песчинка могла быть разрезанной на несколько частей.

Истерзанная трава уже безжизненно лежала под ногами, а на земле виднелись отчетливые следы водного практика. И только Ивор стоял неподвижно, будто показывая этим свое превосходство.

Через несколько десятков вдохов аура Девято все еще наращивала плотность, а удары становились мощнее, однако его техника движения состояла из серии шагов, как только она заканчивалась и перед тем, как начать новую, был небольшой зазор, когда ученик Тундрового Листа останавливался. Именно в этот момент Ивор сделал твердый шаг вперед.

Треск!

Раздался резкий звук столкновения металла и льда. Девято вдруг замер. Его меч прикрывал тело, блокируя ледяной шип, который был продолжением правой руки Ивора.

Лицо Девято выражало удивление. Он собирался использовать еще больше духовной силы, чтобы пробить защиту Ивора, но тот внезапно ударил его ледяным шипом в сердце.

Реакция практика воды была на высоте. Даже несмотря на неожиданный выпад, он с легкостью поднял меч и парировал его.

Змеевед широко раскрыл глаза от шока.

— Он видит все движения Девято? Но как это возможно? На Арконе Рыси (6) тело способно двигаться в разы быстрее и имеет невероятную реакцию, этот ледяной заморыш не может обладать таким навыком. К тому же Девято изучает технику Морского Бриза высшего уровня, его движения беспорядочны. Как же ледяной шип нашел его?

Эти же мысли были и в голове Девято.

— Что ж, ты способнее чем я думал. Я использую свою полную силу, чтобы уничтожить тебя. После боя со мной ты даже думать о культивации не сможешь.

Сказав это, юноша вскинул бутыль с каким-то отваром и выпил залпом мутную серую жидкость. Далее он вытянул вперед левую руку и провел по указательному и среднему пальцу лезвием. Струйка свежей крови пошла в меч, окрашивая воду на нем в алый цвет. Вокруг его тела начали появляться водяные линии, которые перекрещивались и сливались. Все они окрашивались в цвет его крови.

В то же время лицо Девято стало краснеть, а тело наполняться взрывной силой атрибута воды.

Присутствующие, которые имели широкий спектр знаний сразу же узнали этот метод культивации и технику, что использовал ученик Змееведа.

— Это же… Техника Кровавого Сирина.

— Такая свирепая. Она отражает всю сущность силы шестого Аркона.

Эта техника была особенной и передавалась только высшим ученикам Тундрового Листа. Никто вне академии и даже во внешнем дворе не мог получить ее. Она имела глубокую духовную силу и делала ауру зловещей и безжалостной. Обычно техника заставляла противника видеть причудливые иллюзии, практически сводящие с ума.

Зрители этого действа шептались. Они были впечатлены, ведь не часто доводится увидеть секретную технику.

Те практики, что не были допущены на совет, но приглашены в качестве уважительного жеста на банкет, люди имевшие не гениальную, но все же высокую культивацию, были поражены.

Более молодые практики отступили назад, образуя сразу два слоя личной защиты. Они были поражены и испуганы, ведь Кровавый Сирин был действительно ужасающим.

— Это твоя полная сила?

Столкнувшись с такой тяжелой аурой и секретной техникой, которая привела всех в страх и восхищение, он немного удивился.

Его внутренняя энергия. Собралась в руках, где пальцы сложились в знаке Истока.

Аура Ивора уплотнилась и…

Полностью устранила давление Кровавого Сирина.

«И это все? Полная сила практика на стадии Аркона Рыси (6) такая посредственная?»

Ивор слегка разочаровано покачал головой. Как эта техника могла называться «тайной» или «секретной» если в ней не было ничего особенного. Да, она уплотняла ауру и духовную силу, а значит атаки были бы вдвое сильнее, но при этом чистота водного атрибута была нарушена, а значит и контроль ухудшался.

«На самом деле техника достаточно сильная, но с твоим нынешним уровнем даже два таких практика не будут тебе помехой»

Ивор услышал слова Звездочки и улыбнулся.

— Ты как маленький зверек, распушил хвост, чтобы казаться больше для свирепого хищника, но на деле остался таким же слабаком. Не смеши меня своей секретной техникой.

— Глупая бравада от ничтожества, посмотрим, как долго ты продержишься.

Ивор сменил знак, сложив пальцами Опору. Его энергия стала более плотной, почти достигая уровня Девято.

Между двумя практиками воздух начал дрожать. Показалась рябь, которую любой мог увидеть невооруженным глазом. Кажется, они готовы были разорвать друг друга в клочья, как бешеные собаки.

С неистовой скоростью Девято исчез, появившись перед Ивором. Водяные клинки размножились в воздухе, оставляя темно-алые шлейфы. Теперь скорость ударов была в разы мощнее и быстрее, так что Бриофитовый Щит явно бы не выдержал.

Серия призрачных фигур Девято появлялась то тут, то там. Наконец сразу пять водных мечей с разных сторон пронзили тело Ивора. Зрители даже не успели вскрикнуть от страха, как лезвия прошли сквозь тело практика льда.

Раздался треск льда.

Ледяная копия!

Тело Ивора уже растворилось в пространстве и линией изморози скакнуло за спину Девято. Его дрейфующие движения были хаотичными и в несколько раз превосходили по скорости практика воды.

Те, кто не присутствовал на турнире, не знали причудливой техники движения ученика Ледяной Девы, поэтому сильно удивились.

— Настолько быстрый, чтоисчезает даже присутствие, разве такая техника может существовать?

Ивор появился в нескольких шагах. Его правое плечо завибрировало, но он положил руку на наплечник, что выглядывал из-под туники.

— Тише-тише, в этот раз я справлюсь без тебя. Потерпи, твое время еще настанет, а этот идиот не достоин познать силу кладенца.

Он сказал это почти шепотом, так что никто даже не слышал этих слов.

Девято снова сократил расстояние, его форма ринулась вперед как ослепительный вихрь. Каждое движение меча было стремительным и жестоким. Наполненным убийственным намерением.

Ивор моментально образовал ледяной клинок.

Пространство трещало от ударов. Непрерывно слышался звук сталкивающихся льда и металла.

Глаза Девято становились все более дикими. Он занес меч над головой. Водяной шлейф увеличился в несколько раз, образуя алый полумесяц.

Сердце Ивора издало тревожный стук. Эта атака имела накопительный эффект. Видимо Девято копил энергию с самого начала поединка ради нее.

— Крик Сирина!

Ивор увидел спокойное кровавое озеро, в котором он начал тонуть. Необъяснимая сила тянула его на дно. Сверху, словно топор палача на него надвигалось громадное водное лезвие.

Он сжал ноги в коленях, на ладони его правой руки появился знак, который он не использовал прежде в бою.

Алатырь.

Ольга подняла брови. Она поняла, что ее ученик собирается сделать. Ее глаза прошлись по всем людям, что наблюдали за поединком, среди которых были Велена и двое из князей.

— Ивор, не используй ее! Это приказ! — крикнула Ольга, не сумевшая скрыть удивление в голосе.

Юноша осекся.

Лезвие молниеносно упало на землю.

Иллюзия, в которую погрузила Ивора техника Кровавого Сирина разбушевалась, а красное озеро словно поглотило его.

Пыль медленно рассеялась. Это заставило всех присутствующих охнуть. Даже князь Чистовод вскинул бровь.

— Решила, что этот бой для него слишком простой? Думаешь он не готов использовать твою основную технику? — Чистовод говорил очень тихо, едва ли кто-то кроме Ольги мог его услышать.

— Дело не в этом. Я не обучала его Обряду Морены. Только лишь показала.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Он хотел повторить мою сложнейшую технику, едва увидев ее. Я не успела передать ему руководства первой сцены. Тем более это было три месяца назад. Думаю, все это время он сам разбирался, как она работает. Если он сделает что-то не так, то нанесет себе вред.

— Твой ученик удивляет меня все больше. Даже при моих нынешних силах я бы не смог повторить технику такого уровня лишь раз увидев. Давай же посмотрим, надеюсь малец не проиграл. Кстати, как его зовут?

— Ивор.

В этот раз Ольга сдержала удивление. Чтобы князь Чистовод спросил имя практика молодого поколения. Что за нелепость. Но мужчина моргнул в знак благодарности. Он явно запомнит его.

Пыль рассеялась. Ивор стоял прямо, но его ноги на четверть вошли в землю. Двумя руками он держал алый водяной клинок, а по ним струились тонкие ручейки крови.

— Что? Он остановил такой ужасающий удар голыми руками?

— Нет, взгляните внимательнее!

Руки Ивора обвивала хрустальная трава. Он использовал ее для укрепления. На самом деле кровь на его руках была вовсе не от удара Девято. После соприкосновения с водяным клинком он вообще не получил никакого урона, но давление заставило острые ледяные лепестки хрустальной травы впиться в его кожу.

Лучшей защиты за долю маха он придумать не смог.

«И что это было, мастер? Я тут вашу честь отстаиваю, а вы мне жизнь усложняете!»

Подумал Ивор с досадой. Он протяжно выдохнул, выбираясь из образовавшегося после удара кратера. Хрустальная трава на его руках рассеялась.

Глаз Девято дернулся. Его лицо отражало неверие и омерзение.

— Да как ты…

Меч в руках ученика Тундрового Листа был небесным сокровищем. А удар содержал очень много накопленной внутренней энергии, при том, что сейчас его атрибут и внутренняя энергия уплотнены техникой Кровавого Сирина. Можно было сказать, что это одна из сильнейших атак Девято, а Ивор получил лишь пару глубоких царапин на руках? Это какая-то шутка.

Но Девято был способен нанести еще один такой удар. Если раньше он хотел оставить его напоследок, то сейчас его кровь бурлила от злости.

Змееглазый юноша усмехнулся как сумасшедший. Духовная сила в его мече сжалась и приняла острую, как игла, форму.

С безумной скоростью эта игла вытянулась, и рванула к Ивору.

Один за другим раздавался звон. Сначала ледяной клинок, потом несколько слоев защиты. Все они были пронзены этой колющей атакой.

Это произошло так внезапно и резко, что Ивор не успел среагировать сразу.

Голубая вспышка появилась между ними.

Ивор отлетел назад на значительное расстояние, недоуменно ощупывая грудь. На ней не было и следа удара.

Тяжелый импульс передался через его тело и ему пришлось совладать с ней, чтобы сгруппироваться и приземлиться на ноги.

Он не мог не признать, эти два удара были чрезвычайно сильны. И второй он бы точно пропустил, если бы Студеный Декабрь не имел свой разум.

В последнее мгновение он образовал ледяной доспех на груди Ивора, поглотив всю мощь удара.

Девято безумно рассмеялся.

— Не знаю, какие артефакты ты используешь, но такое ничтожество никак не могло остановить своими силами два удара Кровавого Сирина. Они должны были убить тебя!

Люди начали шептаться еще громче.

— Мало того, что он использует тайную технику Тундрового Листа, так он даже не отрицает, что хотел убить этого юношу.

— У этого Девято действительно черное сердце.

— Но подождите, разве не Ивор вызвал его? Девято просто вынужден защищаться?

Это была группа практиков высших сословий. Они не участвовали в княжеском совете, но были приглашены на банкет из-за своего положения.

В их разговор вмешалась Драгана, личная ученица одного из сильнейших практиков Увал — Драгомира.

— Вы совсем идиоты? Очевидно же, что ледяной толком и не атаковал. Он защищается, прощупывая соперника. Одна из лучших тактик боя. Но натиск Девято очень силен. Не каждый выдержит такое. Ученик Змееведа действительно хочет уничтожить своего противника. Это понятно, едва стоит взглянуть на намерение его небесного меча.

Практики высших сословий покорно кивнули, соглашаясь с мнением Драганы и снова перевели взгляд на поле поединка.

— Да плевать, тебе все равно не победить, у ледяной шлюхи вряд ли может появится сильный ученик, ха-ха! Она создана только для совокупления.

Ивор злобно прищурил глаза и медленно зашагал в сторону Девято. Тот собрал свою энергию. Сила Кровавого Сирина все еще кипела в нем.

— Давай, подходи! Ты еще будешь извиняться за свою наглость!

Меч снова увеличился в размерах, покрываясь алым водяным покровом.

Практик воды замахнулся.

Но внезапно вся энергия в его теле застыла.

Более того. Даже практики, стоящие ближе всего к ним, почувствовали, что их духовная сила прекратила циркуляцию и использовать ее невозможно.

Водяной покров спал с меча, а техника Кровавого Сирина прекратила свое действие.

Левая рука Ивора крепко сжимала сформированный знак Нужды, который замораживал вокруг него все течение энергий.

Никто не мог использовать свой атрибут, даже он сам.

Юноша сделал еще два шага.

Удар!

Он прошелся тяжелым кулаком по лицу Девято. Тот безуспешно пытался вызвать воду, но в его руках энергия попросту не шевелилась.

Ивор еще раз вписал кулак, вминая острые костяшки в переносицу змееглазого.

Из носа Девято хлынула кровь.

— Что ты?! Как ты это сделал?! УРОД! УБЛЮДОК! Верни мне мою силу!

Ивор сделал еще шаг вперед.

Внезапно его рука крепко схватила Девято за промежность.

Гонор змееглазого резко улетучился. Он издал пронзительный крик, который превратился в жалкие вопли.

— Ай… А….ААААААА!!!

— Напомни-ка, кого ты там собирался трахнуть?

Не дожидаясь ответа, Ивор резко сжал кулак.

Раздался резкий глухой звук, что-то в руке Ивора треснуло и взорвалось, а штаны Девято окрасились в красно-желтый цвет. Он упал на колени. Его голос пронзительно вопил на всю округу, а тело дрожало и извивалось, будто змея. Истеричный крик продолжался, даже когда парню не хватало воздуха, а вдохнуть он не мог. Лишь хрипел, держась за свое причинное место.

Ивор с отвращением вытер свою руку о плечо стонущего Девято.

— Мужчина должен отвечать за каждое свое слово!

Глава 81. Это было волнительно

Сердце Девято было наполнено мучительной ненавистью. Лицо его исказилось в совершенно неестественной гримасе. Он боролся с болью. Сквозь зубы послышался злобный стон.

— ИВАААР! Я УБЬЮ ТЕБЯ!

Он потянулся к пространственному кольцу, вынимая оттуда небольшую склянку с тягучей черной жидкостью.

Ивор насторожился. В своем состоянии Девято мог выполнить все что угодно, даже какую-либо самоубийственную технику.

Его противник собирался выпить какой-то отвар. Юноша был без понятия, какие травы могут помочь сейчас его противнику, но учитывая его статус личного ученика лучшего травника, это могло быть что угодно.

От этой склянки исходила жестокая темная энергия, которая была совершенно непонятной, а оттого и более ужасающей. Некоторые осведомленные практики узнали в ней отвар Мороки, но не решались что-либо сказать.

Ивор вскинул руку и нацелил знак Истока на Девято.

Свист!

Остроконечное ледяное копье пролетело со свистящим звуком.

Едва Девято вынул отвар, копье пронзило его ладонь. Сейчас, хоть и Ивор не держал больше энергию замороженной, его противник уже не имел сил защитить свое тело.

Ледяное копье вошло в руку Девято, словно горячий нож в масло.

Парень закричал от боли, выронив склянку и схватившись за пораженную руку.

— Ыааа… — он хрипел на последнем издыхании.

В тот момент, когда Ивор сделал шаг в сторону трясущегося противника, прозвучал громкий голос.

— Остановись!

В ушах юноши звенел крик Змееведа. Мастер Девято молниеносно подскочил к своему ученику, подхватывая его уже бессознательное тело.

— Как ты посмел!!! Бой уже закончился твоей победой! И несмотря на это ты все равно нанес такой жестокий и бессердечный удар. У тебя черное, словно деготь сердце. Ты настоящий злодей!

Некоторые из практиков обсуждали произошедшие. Многие из них были согласны, что удар Ивора был безжалостным. Змеевед же продолжил грозным тоном.

— Вы сражались по праву поединка. Ты не имел права наносить такие серьезные раны! Уже только за это я могу убить тебя как пожелаю! Вы видите? Этот безумец нарушил правила поединка!

Брови Ивора сомкнулись, а рука сжалась в кулак.

— Он тоже атаковал меня безжалостно. Порочил честь моего мастера. К тому же, мы подписали кровавое соглашение! Или может я должен был стоять и смиренно ждать, пока ваш ученик нанесет мне смертельный удар?

— Как ты разговариваешь со старшим? Видимо мне все же стоит проучить тебя, чертов щенок!

Змеевед выпрямился. Его аура на ранней стадии Выращивания Духовного Древа вырвалась наружу, заставляя Ивора пошатнуться. Она была действительно мощной и выдающейся.

Громадная сила собралась над головой Змееведа, образуя острый водный поток. Он рос в размерах, поглощая окружающую энергию.

«Ивор, тебе нужно сбежать. От этой атаки не получится увернуться или остановить. Такая сила может убить тебя за мгновение».

«Твою ж Навь!»

Слова Звездочки заставили юношу дрогнуть.

Змеевед сморщил грозное лицо.

— Такие жестокие практики не достойны жить, я отомщу тебе за своего ученика!

Водный поток, содержащий в себе всю силу этапа Выращивания Духовного Древа бросился вперед. Все присутствующие содрогнулись под мощью и незыблемой силой этой атаки. Она по-настоящему устрашала. Даже практик, который находится на одном уровне со Змееведом вряд ли смог бы отразить эту атаку, так стоит ли говорить о юноше всего на третьем Арконе?

Ивор понял, что не успевает отступить, и страшная атака Водного Потока вот-вот его настигнет.

Но внезапно нечто появилось перед практиком льда.

Фигура не делала каких-то тяжелых движений. Только рука, сложенная в знак Лели и два пальца, которые с легкостью перенаправили свирепую атаку вверх, развеивая ее в небесном пространстве.

Все присутствующие удивленно охнули.

Какой силой должен обладать практик, чтобы за долю маха до столкновения с целью он отклонил такую ужасающую атаку.

— Достаточно. — прозвучал спокойный голос князя Северян.

Тем, кто защитил Ивора был никто иной, как сам Чистовод.

— Ты действительно хочешь напасть на младшего, Змеевед? Мое мнение о тебе было куда выше. Ты прекрасно знаешь, что именно твой ученик спровоцировал этот бой и хотел нанести этому юноше тяжелые повреждения. Они даже подписали соглашение. Но теперь, когда твой ученик получил то, что предназначалось ученику Ледяной Девы, ты смеешь говорить что-либо о чести? А не ты ли изначально все это спланировал?

Змеевед стоял в недоумении. Он ожидал, что Ольга встанет на защиту своего ученика, но его сердце сжалось в страхе и удивлении, когда он увидел, что Ивора защитил сам Чистовод.

Несколькими мгновениями ранее, Зимницкая действительно хотела вмешаться в бой, чтобы отклонить атаку Змееведа. Она уже собрала духовную силу и была готова использовать технику движения, но не успела. Князь, стоявший рядом с ней, бросился на помощь первым.

Она была в ступоре, совершенно не понимая действий Чистовода. Столь величественный и могущественный человек защитил ее ученика. Да, Ольга была очень значимым практиком княжества Иса, но это не предполагало всеобъемлющего расположения князя к ее подчиненным.

— Великий Князь… я лишь хотел проучить безжалостного ученика. В моих мыслях не было злого умысла.

От грозного голоса Змееведа не осталось и следа, теперь он говорил жалобным, даже раболепным тоном.

— Если это действительно так, то я не князь, а дворовая собака. Неужели ты думаешь, что я не могу распознать намерение по одной лишь духовной силе? Хм.

Князь ненадолго задумался, глядя куда-то вдаль. Ивор все еще находился за его спиной не способный даже двинуться. Он чувствовал, насколько силен человек перед ним. Но, эта сила не была грозной или устрашающей, она не давила на юношу. А вместо этого приносила спокойствие и чувство безопасности, позволяя расслабиться.

При своем невысоком росте никто даже подумать бы не посмел, что Чистовод слаб.

— Для тебя и всех присутствующих. Поскольку этот юноша является учеником Ледяной Девы Исы, то принадлежит к моему княжеству. С этого момента он находится под моей прямой защитой.

Сказав это, Чистовод не стал дожидаться реакции людей. Он медленно пошел обратно в банкетный зал.

Проходя мимо Ольги, он посмотрел на нее доброжелательным взглядом, но ничего не сказал. Как она могла спрашивать о причинах его поступков. Князья являлись незыблемым Абсолютом в их мире, а значит были вольны поступать так, как им заблагорассудится.

Змеевед все еще пребывал в шоке и страхе, но, когда разум наконец вернулся в его тело, он забрал своего полуживого ученика и поспешно удалился.

Зрители начали расходиться, возвращаясь в банкетный зал. Еще некоторое время все обсуждали заявление князя. Это было как минимум необычно. Но вскоре, так и не найдя ни одной причины, эту тему решили оставить.

Ивор выдохнул, глядя на свои руки. Это было странное чувство. Сейчас он обладал силой, которая помогла защитить то, что ему дорого. А значит тот путь, что он избрал — верный. Такие мысли добавляли уверенности в его сердце.

Он ощутил тяжелый хлопок по спине.

Девушка на полторы головы выше и, явно отличающаяся большими размерами тела добродушно улыбнулась. Открытая белая одежда со знаком двух наковален, татуировки рун, начинающиеся от кистей и доходящие до локтя на обеих руках. Чуть смугловатая кожа, которая немного блестела в свете, исходящем от дворца. Внешность девушки была странной и явно не располагала вкусам Ивора.

— А здорово ты ему колокольчики отвинтил! Ха-ха.

Ивор недоуменно смотрел на собеседника. Он видел ее на совете. Но не понимал, почему она ведет себя так, будто они знакомы.

— А ты…

— Драгана! — она протянула юноше руку. — Верхнерецкая. Ученица Драгомира. Артефактор, по совместительству дочь и бла-бла-бла, не люблю эту хрень, но положение обязывает представляться. Я краем уха услышала, как он отозвался о твоем мастере. Просто хотела сказать, твой поступок достоин восхищения.

Ивор пожал руку и едва не ойкнул. Силища у девушки была, как в двух взрослых мужиках. Он неловко улыбнулся.

— Ивор. Из Полавы.

— Да расслабься, чего будто горчицы наелся? Ладно, бывай! Если нужно будет оружие посмотреть или руны нанести, обращайся, вот.

Драгана вложила Ивору в руку деревянную табличку, которая передавала звук на несколько сотен верст. Махнула рукой и ушла. Юноша так и не понял, что это было.

В почти полностью опустевшем дворе осталась Ольга. Ивор подошел к ней и кивнул.

— Мастер, почему вы запретили мне использовать Обряд Морены?

— Потому что я тебя ему не обучала. — Ледяная Дева почти никогда не смотрела на Ивора во время разговора.

Она редко бросала на него короткие взгляды, но почти всегда ее глаза были устремлены куда-то вдаль.

— Но я видел, как вы его использовали. Очень долго разбирал. А когда вы показали, как использовать Алатырь, я все понял. С помощью него…

— Алатырь не используется при технике Обряда Морены. Если бы ты провел энергию через этот знак, то большая часть урона пришлась бы на твое тело.

Ивор виновато замолчал. Он действительно потратил много времени на изучение Обряда. Но, как оказалось шел в неправильном направлении.

— Но энергию ты собрал как нужно. Пустил в необходимое русло, верно сформировал образ. Ты видел технику лишь раз, но понял принципы работы, просто тебе не хватило опыта и знаний, чтобы воплотить ее в жизнь. Ты делаешь большие успехи, Ивор. Молодец.

Похвала от мастера, тем более столь редкая очень ценилась Ивором, он снова почувствовал это странное благоговейное ощущение, растекающееся в его груди.

Ольга замолчала, дала знак, что разговор закончен. Поэтому юноша пошел в зал. Драка пробудила в нем аппетит. Он намеревался съесть, как минимум половину жареного цыпленка и попробовать наконец эти чертовы креветки, которые весь ужин ускользали от него.

Уже у дверей он услышал голос мастера.

— Ивор.

Юноша повернулся и его сердце буквально остановилось. Смущение сдавило грудь в тиски, а дыхание замерло.

Ольга хоть и находилась в десяти шагах от него, но смотрела прямо ему в глаза.

Он мог оценить всю прелесть ее длинных ресниц и сине-зеленых глаз.

— Спасибо, что заступился за мою честь. Я ценю это.

Ивор какое-то время стоял в ступоре. Только когда Ольга прошла мимо него и зашла в банкетный зал, он наконец выдохнул.

Не сдерживая эмоций, он сказал вслух.

— Это… было волнительно.

* * *

— Великий князь! Позвольте войти!

Сталерук сидел в своем кабинете. Он не присутствовал на банкете, а лишь уважил своим приветствием представителей высших сословий. У него были важные дела.

— Входи. Какая информация от наших отрядов лазутчиков?

Мужчина явно нервничал. Его глаза бегали из стороны в сторону, а руки дрожали.

— Говори, Навь тебя подери! Где они?

— Великий князь… Все семь отрядов были найдены и убиты. Это произошло месяц назад. В течение всего месяца, как предполагают наши практики, их пытали. Только сейчас головы каждого из них нашли на окраине границы.

Сталерук громко ударил по столу и скинул с него все, что там находилось.

— КАК?! КАК ОНИ МОГЛИ ВЫЧИСЛИТЬ ВСЕ СЕМЬ?! ЭТИ ДИКАРИ НЕ НАСТОЛЬКО УМНЫ! ПОЧЕМУ МЫ ОКАЗАЛИСЬ НА ШАГ ПОЗАДИ?

Князь закричал так, что задрожали стены. У докладчика подкосились колени, так что ему пришлось схватится за деревянный стул, чтобы не упасть.

— Сейчас мы работаем над тем, чтобы узнать это. Но нужного ответа нет.

— А я скажу тебе ответ. Среди нас предатель. Никто не мог знать, где скрываются эти отряды. Ни один человек вне Берканского княжества не может столь досконально знать искусства земли, чтобы рассекретить формацию Девяти Граней.

Девять Граней — величайшая защитная формация, которая опоясывает Обров. Производную от нее используют лазутчики, для сокрытия своего присутствия. Это наиболее слабый, но очень действенный эквивалент большой формации.

— Великий князь, мы обязательно это вычислим.

Сталерук дождался, когда докладчик выйдет, а после схватился за голову. Потеря семи отрядов превосходных лазутчиков была сильным ударом.

* * *

В слабо освещенной комнате витал багровый туман. Духовная сила выходила из тела, заполняя почти все пространство. Она была насыщенной и необычайно грозной.

Снаружи около комнаты стоял мужчина. Его назначили охранять комнату, где человек проводил уединенную культивацию. Смуглый воин с широким ятаганом за поясом прошел не одно сражение и был по-настоящему закален битвами. Он не ведал страха и жил лишь на поле битвы. Однако, сейчас воин чувствовал тревогу и опасение. Его спина покрывалась холодным потом.

Человек за дверью был невероятно силен. Он вполне мог называться одним из сильнейших в каганате. Но самое страшное, что всего три с лишним месяца назад он был посредственным и слабым практиком всего лишь на этапе Формирования Солнца.

Захария распорядился, чтобы этому русу передали методы демонической культивации. Никто не посмел оспаривать решение кагана. Но то, что произошло далее, удручало. Едва этот рус пробился на этап Возведения Арконов, как его культивация стремительно начала расти. Он бился с лучшими воинами, вбирал их опыт. Он поглощал души одну за другой, наращивая духовную силу.

Хазары впервые увидели, что значит, когда человек идеально знает теорию культивации, но не имеет таланта к ее освоению.

Человеком за дверью был Девятиглаз, и он только что прорвался к этапу Выращивания Духовного Древа. Конечно, в демонических методах культивации такой рост не был чем-то легендарным, но рус едва постиг законы, которые хазары практиковали с рождения, и тут же использовал их по максимуму, не теряя ни мгновения времени на ошибки или неточности.

Он прекрасно знал все техники дыхания и методы манипулирования душой, он полностью открыл свои жилы для новой энергии, отказавшись от атрибута. Теперь вместо его элемента мужчина использовал лишь багровый туман.

Пожалуй, если посмотреть на всех практиков Русского Каганата, то Девятиглаз был одним из самых начитанных. Он всю жизнь изучал методы создания формаций и способы культивации. Он знал множество техник, но не мог применить их. Начиная со своих молодых лет, мужчина путешествовал по княжествам в поисках истины и силы, но боги распорядились иначе.

При рождении он имел даже не посредственный талант, а ниже среднего, юноша был обречен оставаться на задворках культивации. Сколько бы он не искал, ни в одной из княжеских библиотек не имелось способа обойти тот потолок, что дарован судьбой при рождении. Так он разочаровался в жизни и остановил свою погоню за силой, став старейшиной в академии Восходящего Солнца в Зничевом княжестве.

Кто бы мог представить, что именно там он найдет заметки одного из предыдущих князей о тайном и запретном, бесчестном методе культивации, который позволял превысить собственные пределы, за счет человеческих жертв.

Девятиглаз десятилетия изучал эту технику и воссоздавал по заметкам. А когда наконец смог, понял, насколько техника несовершенна. Ей нужна была особая жертва. И эта самая жертва сбежала у него из-под носа благодаря этому заморышу с ледяным атрибутом.

Мужчина резко открыл глаза. Его девять зрачков в двух суженых глазах бегали из стороны в сторону. Он широко улыбнулся. Сейчас он освоил истинную, совершенную технику Кражи Души.

Наконец-то он прорвался на этап выращивания Духовного Древа.

Позади его фигуры лежало тело, иссушенное до такой степени, что невозможно сказать, кем ранее был человек, которому оно принадлежало, взрослый или молодой, мужчина или женщина. Девятиглаз опустошил энергию этого человека настолько, что даже кости практически истлели.

Раздался стук в дверь.

Воин, почувствовав, что Девятиглаз пробудился, хотел передать ему послание.

— Каган желал видеть вас, как только завершится ваша медитация.

Мужчина открыл дверь и не говоря ни слова направился к царственному дому.

Хазары уважали только силу. Поэтому такой резкая смена отношения с презрительного на уважительное к Девятиглазу не была чем-то необычным. Каган признал его своим, значит вопросов о предательстве возникнуть не должно. Правда мало кто понимал, почему Захария принял такое решение, кроме, конечно, его самого.

— А! Мой дорогой бек! — Захария пребывал в хорошем настроении.

Он лежал на широкой кровати, а вокруг него сидели красивейшие девушки каганата. Они гладили его тело и кормили виноградом. Каган медленно встал и обнял Девятиглаза.

— Значит ты прорвался. Замечательная новость. Наш каганат усилился благодаря твоему росту.

Девятиглаз глубоко поклонился.

— Вы хотели видеть меня.

— Верно. Присаживайся. Мы закончили изучать твои труды по формациям. Как я и говорил, они очень полные и подробные. Формацию Семисот Водопадов мы разобьем очень просто. Раскол Лавин выглядит просто смешно на фоне наших практиков. Что касается Формации Каменных Врат и Хрустальной Триграммы, придется отправить скрытые отряды, чтобы разбить их образования. Ну а Формация Девяти Граней, ха! Оказалась не такой сложной для тебя, ведь так?

— Да Каган. Я выдал вам информацию по основным самым сильным формациям всех княжеств. Я собирал ее годами и даже не думал, что в какой-то момент она вот так мне пригодится.

— Я сделал тебя Беком не столько из-за информации, сколько из-за доказательства твоей преданности. Ты отлично потрудился месяц назад. Все крысы были эффективно выведены из нашего хлева.

Глава 82. Кувшинка Тысячелетия

Ужин закончился глубоко за полночь. Ольга отправилась в гостевой дом чуть раньше, позволив Ивору погулять до конца. Чем он и занялся. В этот вечер он разрешил себе наесться до отвала, пообещав восполнить форму организма тренировками.

Сейчас же он сидел на скамье около небольшого лесочка, откинувшись на спинку. Ветер, холодный и достаточно жесткий заставлял тело продрогнуть. Ивор смотрел на половинку луны, которая была больше похожа на ломоть сыра. Живот недовольно буркнул. Сейчас он точно думать о еде не хотел.

Юноша закрыл глаза, погружаясь в свой внутренний мир. После того, как богиня вернула ему все эмоции сфера уже не так жестоко воздействовала на него, а сейчас, кажется, вообще пребывала в неком подобии сна. Ивору казалось, что у нее, как и у Студеного Декабря есть некий разум, но пока он недостаточно силен, чтобы она сподобилась пообщаться с ним.

Яркое сформированное солнце, как сердце всей его духовной силы висело далеко в небе. Под ним ослепительно белый мир снега, где в середине витала Морозная сфера Абсолютного Льда. Вокруг нее возвышались четыре деревянных столба-идола. Каждый из них выполнен в особом стиле с резной росписью и отличался друг от друга. На вершине одного — суровый тур. Дикий бык с громадными рогами, устремленными в небо. Первый Аркон. Второй — Аркон Горностая, на его вершине красовалась небольшая треугольная мордочка куньего облика с длинной шеей и округлыми ушками. На третьем идоле, Арконе Рыбы, вершина представляла собой голову щуки, с впалыми глазами и длинным зубастым ртом.

Рядом со сферой лежала Нова. Ее скучающий вид заставил Ивора подойти и почесать за ухом. Громкое урчание не заставило себя долго ждать, передавая вибрацию в руку юноши.

— Развлекаешься?

Звездочка сидела позади сферы и Арконов. Точнее сказать, парила в воздухе с закрытыми глазами. Она пребывала в каком-то трансе, но Ивор ее отвлек.

— Давно я не проверял свой внутренний мир, решил, что самое время. Не скучно тебе тут?

— Заскучаешь тут. Пока ты снаружи бегаешь за каждым платьем.

— Тц, я вообще-то серьезно.

— Временами я отключаюсь от твоего восприятия мира и провожу время в контроле своей энергии. Если этим не заниматься, то я умру раньше отведенных пятнадцати лет. Так что времени скучать особо нет.

Ивор многозначительно выдохнул.

Его настоящее тело дрогнуло, почувствовав чье-то приближение, поэтому он вынужден был покинуть внутренний мир.

— Северные ветра пришли в движение. Совсем скоро начнутся холода.

Мягкий голос раздался где-то справа. Ивор медленно повернул голову.

— На севере уже все в снегу, так что ничего удивительного.

Кейра села на скамью рядом с Ивором. Ее лицо отражало озадаченность на грани с грустью.

— Сегодня такой тяжелый день. Много всего произошло. Как твои руки? Все же этот бой был непростым. Шестой Аркон, как-никак.

— Непростым? Да брось. Этот бездарь имел бы больше шансов, если бы не использовал свою кровавую технику. Она так сильно загрязняет энергию. Если выбирать между высоким контролем атрибута и его плотностью, я всегда выберу первое. В бою важнее не то, сколько ты можешь выдать силы, а то, как ты можешь ей воспользоваться. Мой отец всегда говорил: дай дураку превосходный меч — он будет, что палка. Дай мастеру в руку палку, и она будет остра, словно меч.

Кейра слегка улыбнулась, вспоминая время жизни в Полаве.

— Волимир и правда один из мудрейших людей. Даже сейчас, когда я знакома со многими практиками этого мира, я понимаю, что в них нет и половины мудрости и доброты твоего отца. Мы все еще молодые люди, но, кажется, что обряд был так давно и дни в Полаве такие далекие.

— Это нормально. Ты растешь и двигаешься дальше. Рано или поздно и Восточного Вихря тебе окажется мало, тогда придется ступить еще выше.

— Знать бы еще, где это «выше». Ивор, скажи, у тебя есть дорогой человек? Тот, ради которого ты бы мог пожертвовать чем-то очень важным.

Юноша на мгновение задумался. Действительно, был ли такой человек? У него есть мастер, ради которого он действительно готов стараться и идти вперед. Она проявила к нему огромное доверие и даже несмотря на достаточно короткий срок, вложила достаточно сил.

Родители, которые, несмотря на то, что он им не родной относились к нему со всей любовью и заботой. Волимир не жалел ни сил, ни ресурсов. Он передал все свои знания, накопленные за долгую жизнь и эти знания, как оказалось потом, не раз выручали Ивора. Беляна, которая воспитала в нем такие важные качества как совесть и понимание к окружающим. Именно она привила ему чувство ответственности.

Есть Звездочка, которая с ним практически с самого начала путешествия. Поначалу, согласие на помощь в поиске артефактов и избавления от проклятья было вынужденным. Но чем дольше он проводил с ней время, тем ближе она к нему становилась. Ивор уже не знал, когда случился тот момент, где юноша точно решил, что Звездочка дорога ему и он готов пойти на многое, чтобы достать для нее необходимые волшебные вещи.

Ивор без единого сомнения пожертвовал эмоциями и человечностью для добычи пера Жар-Птицы. Одно лишь это действие говорило о многом.

Была и Кейра, которая прямо сейчас смотрела на него большими глазами в ожидании ответа. С ней его связывали определенные воспоминания. Она была рядом в тяжелые моменты. Единственная, кто мог называть его Небесной Искрой в шутку так, что это не звучало раздражающе. Если бы она была в опасности, Ивор без раздумий бросился бы на помощь.

Все эти люди были теми, за кого юноша отдал бы жизнь ни капли не сомневаясь.

— Это не обязательно должен быть один человек. В твоей жизни могут быть люди, которыми ты безмерно дорожишь, которые дали тебе больше, чем ты способна вернуть, но они и не ждут возврата, понимаешь? Да. У меня есть люди, ради которых я готов пожертвовать всем.

Ивор немного подумал, но потом решительно посмотрел в глаза Кейре и продолжил.

— И ты одна из дорогих мне людей.

Лицо Кейры моментально залилось краской, но она не отвела взгляд. Грустная улыбка появилась на ее лице.

Она думала о чем-то. То были тяжелые и важные мысли. Ивор отчетливо видел это, но не задавал вопросов. Все, что ему позволено знать — Кейра скажет сама.

— А если два дорогих тебе человека имеют разные интересы. И чтобы защитить одного, нужно поступиться чувствами другого, как поступить? Что если нужно выбрать лишь одного из них?

— Выбор — это всегда иллюзия. Твоя судьба давно написана на полотне Макоши. Так говорят. Но я думаю, что нет четкого выбора одного или другого. Ты всегда вправе выбрать третий вариант. Поступай так, как считаешь нужным.

Кейра крепко задумалась, пытаясь примерять слова Ивора к своей ситуации, в то же время он продолжал, глядя куда-то вдаль. Эту черту он неосознанно перенял у Ольги.

— Но для этого нужна сила. Поэтому я к ней и стремлюсь. Не важно, как сложен выбор, что стоит перед тобой. Если ты достаточно силен, ты можешь защитить всех близких тебе людей и сам создать вариант, который будет благоприятен всем.

В воздухе повисло молчание. Оно не было неловким, наоборот, вполне приятным и даже нужным.

Внезапно Ивор почувствовал, как что-то теплое и мягкое коснулось его щеки. От неожиданности его глаза широко раскрылись, а сердце ускорило ритм.

— Спасибо. Ты мне очень помог. Снова.

Девушка ушла. А Ивор расплылся на скамье, словно лужица. Щека будто горела от поцелуя, причиняя какое-то приятное и необъяснимое чувство, растекающееся по всему телу.

«Столько времени прошло, а ты до сих пор со мной заигрываешь».

…

Вечер следующего дня наступил очень быстро. Вновь собранный совет князей решил придерживаться утвержденного плана. Князь Чистовод обдумав все как следует согласился, внеся лишь небольшие изменения по части расположения основных сил каганата.

Он хотел отвести удар от мирных жителей настолько далеко, насколько это возможно.

По окончанию совета Ольга отправила Ивора обратно в Зимницы, а сама осталась в Берканском княжестве еще на день.

Второй перелет дался куда легче, чем предыдущий. Духовные совы оказались очень удобным средством передвижения. Ивор даже подумал, что нужно попросить у мастера выделить ему личную сову.

В Ледяных Истинах его встретили Рисбо и Лиска. Ивор отметил, что между ними, кажется, уже устоялись какие-то романтические отношения, что не могло не улыбнуть юношу.

Они выспрашивали про совет, но поскольку Ольга наказала не выносить решения совета за его пределы, то Ивор ограничился рассказом про пир и необычную стычку с Девято.

Не потратив много времени на разговоры, он вернулся в массив Ледяного Самоцветного Пруда.

Холодный ветер пытался заморозить его кости, однако давление уже вовсе не ощущалось. Какое-то время юноша сидел на платформе самоцветной скалы и накапливал внутри духовную силу. Он дышал глубоко и медленно. Каждый вдох наполнял его легкие холодным воздухом, вытягивая энергию льда из окружающего мира.

— Хорошо. Я готов. В этот раз я использую все силы, чтобы добраться как можно глубже.

Скинув с себя одежду, он решительно нырнул в воду. Пруд скрыл его под своей зеркальной поверхностью.

Первые пять верст дались легко и непринужденно, будто все это время Ивор плыл по обычной воде.

До десятой он плыл уже куда тяжелее, но в отличие от прошлого раза, на отметке в десять верст он уже не чувствовал такого ужасного давящего чувства. Тренировки приносили свои плоды.

Но Ивор поплыл дальше. На двенадцатой версте он почувствовал тяжесть. Пруд уже не был так доброжелателен, как на поверхности и старался выплюнуть человека, который так стремился вниз.

«Пятнадцатая»!

Давление усиливалось даже не с каждой верстой, а с ее половиной. Как он должен преодолеть тысячу, если даже не может доплыть до первой сотни?

Успокоив внутреннюю энергию Ивор распределил ее по всему телу равномерно. Используя знак Опоры, он насытил и уплотнил свою ауру. Стало намного легче.

Поддерживая постоянную циркуляцию духовной силы в своем теле, он поплыл дальше, преодолевая версту за верстой.

На двадцатой голова юноши словно трещала по швам. Из носа медленно сочилась кровь, которая тут же растворялась в ледяной воде.

«Еще… не… все! Я могу… продолжать!»

«Твое тело еще не готово к такому давлению. Если ты продолжишь, то тебя либо раздавит, либо замерзнешь, только в этот раз насмерть. Твои жилы не способны переработать столько ледяной энергии»

Даже спокойная вода настолько свирепа, сложно представить, что было бы, если в этом озере вдруг возникло течение.

Ивор преодолел еще две версты. Он чувствовал колющую боль по всему телу. Его сердце, легкие, желудок. Ощущение, что пространство вот-вот выдавит их из него и сплющит прямо перед лицом.

Замедляясь с каждой проплытой верстой, его состояние ухудшалось. Теперь помимо носа изо рта и ушей также текла кровь.

«Ивор, к чему это? Ты же просто убьешь себя, это безрассудно!»

«Нет! Это может быть для тебя и выглядит глупо… но! Кха! Невозможно добиться чего-то, не превосходя собственные пределы! Только на грани жизни и смерти можно получить настоящее просветление… Только прыгая выше головы я смогу коснуться небес!»

Прорываясь все дальше, он чувствовал, как его тело отказывается слушаться, а вода словно становится плотнее. Поначалу она была как кисель, а потом и вовсе казалась каким-то студнем.

В какой-то момент он, как и в прошлый раз, отключил разум. Плыл на чистой, незамутненной, силе воли.

Пока тело не застыло и сознание не покинуло его.

Черный мир коснулся его глаз. Все вокруг перестало существовать. Черный мир без звуков, запахов, мыслей, чувств. И наконец, всепоглощающая тишина.

Перед тем, как окончательно пропасть, он заметил перед собой фигуру, которая очень походила на его мастера.

После пустоты не было ничего. Через какое-то время он видел яркий и отчетливый сон. В этом чудесном сне восхитительно красивая большегрудая девушка целовала его горячими губами. Ее руки настойчиво давили на его грудь.

Этот сон был словно наваждение, такой сладостный и нежный.

Внезапно Ивор открыл глаза.

Он смотрел наверх, где белое небо без единого облачка давило своей необъятностью.

Тело обессилено, и совершенно не хотело двигаться. Потребуется некоторое время, чтобы накопить достаточно энергии, для восстановления.

— Дурак ты. Кому и что пытаешься этим доказать?

Голос, такой мягкий и звонкий, будто удар фарфоровых чашек друг о друга прозвучал где-то рядом.

Но по словам Лиски, да и самой Ольги в массив не может зайти никто, кроме главы академии. Даже старейшины не могут находиться тут слишком долго. Не могла же мастер так рано вернуться.

С трудом он повернул голову набок. Рядом с ним сидела Зимницкая. Разве что была более худой, а волосы лежали чуть иначе. Да и глаза малость отличались.

— Мастер… Вы так рано вернулись. Да еще и прическу сменили. Вам идет.

— Я не твой мастер.

Тут Ивора, словно вздернуло. Ведь действительно. Голос, манера речи, фигура, одежда более закрытая, да и аура. Все это было совершенно иным. Женщина рядом с ним не была Ольгой. Ведь ее духовная сила просто отсутствовала.

Женщина тяжело вздохнула, видя озадаченное лицо юноши. Она не должна была показываться ему. Все давным-давно считают ее умершей, а Ивор вообще не знал о ее существовании. Но тем не менее отвечать ему она не торопилась и повторила свой вопрос.

— Что ты пытаешься доказать, рискуя жизнью? Если ты погибнешь, то твой мастер явно не оценит этого.

— Дело не в том, что я рискую. Мастер поставила передо мной цель, и я должен ее достигнуть. Именно так я отплачу ей за те старания, что она в меня вкладывает. Это вопрос чести и достоинства. Я просто не могу поступить иначе.

Внезапно женщина рассмеялась. Она посмотрела куда-то в небо. Эта манера, говорить, не глядя на собеседника, видимо у Зимницких это семейное.

— Чести и достоинства, да? Ты так похож на него. Этими вот суждениями. Теперь понятно, что Ольга в тебе разглядела. Ибо одних лишь способностей недостаточно, чтобы стать учеником самой Ледяной девы.

— Так вы… ее сестра, верно?

— Нет, я ледяной клон, который она сделала, чтобы следить за тобой. Ха-ха. Конечно, сестра. Но старшая. На пару минут раньше родилась. Юлия Зимницкая.

Ивор смутился. Было сложно воспринимать шутки от того, кто выглядел точно также, как его хладнокровный мастер. Хотя Юлия казалась более теплой и добродушной, в ее глазах также прослеживался опыт прожитых лет и глубокая мудрость.

— Тогда, почему вы здесь? И почему никто, даже мастер, о вас не упоминал.

— Что ж, рано или поздно Ольга все равно будет вынуждена рассказать тебе, так что… Для всех я числюсь погибшей в первой войне против хазар. На деле же мне разрушили культивацию и повредили внутренние жилы.

Юлия говорила об этом так беззаботно, будто это ничего не стоило и произошло буквально вчера. В ее глазах не было ни грусти, ни тоски. Казалось, что она уже смирилась со своей неизбежной смертью.

— Но без жил не прожить слишком долго, а первая война была уже много лет назад.

— Ты прав. Но этот массив поддерживает во мне жизнь. Сестра ежедневно подпитывает меня своей энергией. За счет того, что мы близнецы, у нас практически одинаковая духовная сила, поэтому энергия Ольги благоприятна для меня и продлевает мой срок. Не будь ее, я бы скончалась уже много лет назад. Да и стоило бы. Но сестренка пытается изо всех сил спасти меня. Так какой же ужасной сестрой я буду, если не поддержу ее в этом?

— Неужели есть способ вам помочь? То есть… Разрушенную культивацию ведь никак не восстановить, да и ваши жилы. От них остались одни осколки.

— Кувшинка Тысячелетия.

— Что? Это растение действительно существует?

Оливер Ло Небесная Искра 4. Кувшинка Тысячелетия

Глава 83. Две с половиной тысячи верст!?

Ивор знал из рассказов Волимира, что есть всего три растения, которые могут восстановить человека даже из самого плачевного состояния. По легендам они даже могли вернуть душу обратно в тело, если она еще не пересекла реку Смородину. Нечуй-ветер, который могут найти лишь слепые с рождения. Ни один практик не найдет Нечуй-ветер, будь он хоть лучшим травником. Стожар-трава. Растущая в жерле многовекового вулкана и появляющаяся лишь на один день каждые пять сотен лет. И Кувшинка Тысячелетия. Она растет там, где не может выжить ни одно растение. В самомхолодном месте на земле, где оно должно созревать тысячу лет, а потом вбирать в себя энергию истинного холода еще одну тысячу лет.

— Что? Это растение действительно существует?

— Да, так уж случилось, что одна такая завалялась на самом дне Ледяного Пруда.

— Но почему Ольга не достанет для вас Кувшинку, неужели время еще не пришло и она не созрела?

— Мы этого не знаем, моя сестренка не может достичь дна Ледяного Самоцветного Пруда.

Ивор задумался, в голове не сложно было сложить все эти вещи, чтобы получить один простой вывод.

— Она хочет натренировать меня настолько, чтобы я добрался для Кувшинки. Ради вас. Именно поэтому она сделала меня своим учеником!

— Ты не прав. Ольга не настолько самовлюбленная, как Велена. Она не стала бы использовать человека в своих целях против его воли. Ей правда был нужен ученик, думаю она говорила о причинах. Но даже так. Несмотря на твою скорость развития и успехи, у нас осталось совсем немного времени. Не думаю, что ты успеешь преодолеть порог хотя бы в тысячу верст, не говоря о том, что по древним записям глубина пруда составляет две с половиной тысячи.

— Что?! Как возможно погрузиться на такую глубину? Это же сверх каких-либо сил. Даже если мастер не может… Но если она хотела, чтобы я достал кувшинку, почему она сказала лишь о тысяче верст, а не упомянула про истинную глубину пруда?

Юлия улыбнулась и устремила взгляд на скалу с самоцветами.

— Кто знает. Может она, увидев твою натуру, поняла, что ты будешь поступать также безрассудно, как сейчас, поэтому и установила порог в два раза меньше. В любом случае она сказала бы тебе про кувшинку, но позже, сейчас нужно чтобы ты сфокусировался на своей культивации.

С одной стороны, все было достаточно просто, но с другой Ивор понимал, что оказанная его мастером доброта должна быть оплачена. Ему было плевать, добра ли к нему Ольга, потому что хотела его помощи или же, потому что действительно видела в нем своего ученика и преемника. В тот момент он твердо решил, что постарается отплатить мастеру. Ведь добро порождает добро.

— Я достану ее!

— А?

«Сбрендил?» Даже Звездочка не смогла остаться в стороне.

— Я достану для вас Кувшинку. Это будет моей благодарностью Ольге. Она говорила, что у меня есть год, с учетом прошедшего времени, осталось чуть больше девяти месяцев.

— О-о! Какой самоуверенный. Не ты ли только что чуть не отбросил копытца?

Это замечание заставило Ивора потупить взгляд.

— Ранее вы сказали, что я на кого-то похож. Кого вы имели ввиду?

— Ах это… Тут уж прости, но я не вправе рассказывать тебе об этом. Возможно Ольга сама когда-нибудь расскажет, если посчитает нужным. Она всегда была очень закрытой девочкой, хе-хе.

— Что ж, тогда самое время заняться тренировками.

Ивор наконец встал, разгоняя кровь по телу и ускоряя циркуляцию энергии. Он полностью восстановился за это время. Его взгляд устремился вперед а сам юноша направился к Ледяному Пруду, разминая руки. Тут в его голову пришло осознание, что Юлия вытащила его с отметки в пятьдесят верст, даже с разрушенными жилами. Ивор в удивлении повернулся, чтобы задать вопрос, но сестры Ледяной Девы уже не было.

«Эти сестры действительно очень сильны. Видимо старшая имела еще более удивительную культивацию, чем младшая».

«Да, даже со сломанными каналами ее физическое тело превосходит твое. Ты сейчас на третьем Арконе. Четвертый столб даже не начал заполняться резьбой. Не говоря уже о голове на вершине. Тебе нужно прорваться до четвертого Аркона, тогда твоя выносливость будет увеличена в разы и достигнет уровня духовных лошадей».

Ивор решительно кивнул. Ему нужно было как-то разделись свое время, чтобы одновременно и улучшать свою культивацию и закаливать организм при нахождении в Ледяном Пруду. Пусть это тоже влияло на рост силы, но не так хорошо, как целенаправленные тренировки.

«Есть ли у меня шанс пробиться ко дну Пруда?»

«Ох, как обычно. Сейчас эта Валькирия расскажет тебе. Учитывая твои Божественные Каналы и тело Божественной Частицы… Ничтожные шансы есть. Сила природы, заключенная воде Пруда, намного превосходит какую бы то ни было силу на континенте, она имеет божественное происхождение. Тебе нужно добиться того, чтобы духовная сила и аура стали такими плотными и насыщенными, что даже свирепая энергия природы не пробьется в твой организм. Также нужно крепкое тело, обладающее всеми Арконами, чтобы выдержать то колоссальное давление. Хотя даже так я не уверена, что получится. Освоив все девять Арконов, ты завершишь укрепление костей, органов и мышц, но… Я ощутила эту силу на пятом десятке и даже не могу представить, что будет на отметке в две с половиной тысячи».

Слова Звездочки пробудили в Иворе некий азарт. Его сила воли вспыхнула с новой силой.

«Даже если шансы ничтожно малы, они все еще есть, верно? А если они есть, то я превращу их в свою полноценную уверенность!»

С этой мыслью Ивор нырнул в Пруд.

В этот момент Юлия наблюдала за ним издалека, вытягивая энергию массива для поддержания своей жизни. Она озадаченно нахмурила брови. В ее голове пронеслись воспоминания, что она пережила несколько десятков лет назад.

— Ты такой же самоотверженный. В тебе бьет эта невероятная сила жизни и жажда помощи окружающим, несмотря на атрибут. Кажется, вы оба были рождены с совершенно не тем элементом. Я лишь надеюсь, что ты не разобьешь сестренке сердце снова, как это сделали однажды.

* * *

Белогор наслаждался кружкой настоявшегося холодного пива, в то время как Ольга в ожидании смотрела на него.

— Да не смотри ты так, дыру во мне прожжешь. К чему такая спешка?

— Ну что ты, никакой спешки, мне всего-то нужно получить ядро, за торговлю и хранение которого даже княжескому советнику отрубят голову без выяснения причин, не говоря уже обо мне.

— В любом случае аукцион Ванчея состоится только через два месяца. Незачем спешить. М-м, все же Берканцы знают толк в хорошем пиве.

— Я не представляю, какую цену он заломит. Мало того, что этот предмет необычайно дорогой, так Продажник та еще скотина, всегда ставит в полтора, а то и два раза больше. Вот надо было тебе продавать ядро?

— Это компенсация за опасность деятельности. И я говорил тебе, что не знал, о твоей надобности. Да и к тому же этот обмен…

— Был очень выгодный, я помню. Давай к делу. Когда и где состоится аукцион, чем ты таким помог Ванчею, что он обещал скидку? Сдержит ли он обещание?

Белогор сделал смачный глоток, чем опустошил оставшиеся полкружки и махнул, чтобы принесли еще. Он с трудом подавил желание отрыгнуть.

— Ох, сколько вопросов. Давай по порядку. Аукцион будет под Заревницей, в аккурат на переходе в Студень-месяц. Начало в полночь.

Он вытащил узкую деревянную дощечку с протяженной черной резьбой и подмигнул.

— Это пропуск. Не потеряй. На входе зададут вопрос: что выпиваешь? Ответить надо, кому чаю — Иванчаю.

— Что за бред?

— Ну, таковы правила, не я их придумал. Обычно, чем глупее пропускное слово, тем сложнее его угадать. По поводу услуги. Жизнь я ему спас, под Червивицей, мимо проходил, а его там разбойники взяли, со всем обозом, вез добра немного, но весьма ценное. Благодарил безмерно, обещал даром отдать, чего не слишком дорогое, а если слишком дорогое, так скидку сделает. Он хоть и редкостный засранец, но все же торгаш. Кодекс чести какой-никакой имеет. Поэтому, и услугу, оказанную ему, никогда не забудет.

Ольга забрала дощечку.

— Спасибо тебе, Белогор. За мной должок.

— Ох, Оленька, у меня этих должков по всему миру, коль собирать начну, в миг разбогатею. Я не буду спрашивать, зачем тебе понадобилось так срочно ядро. Но скажи мне, как ты?

— Прошло уже тридцать лет тризна давно окончена.

— Это не ответ. Что для практика нашего уровня тридцать лет?

— Я в порядке, Белогор. В порядке.

Они просидели еще какое-то время молча, пока мужчина не нарушил тишину.

— Пересвет был…

— Не надо, — прервала его Ольга. — Ты не знаешь и малой части того, что произошло тогда. Не говори об этом. Я благодарна за твою помощь. На этом все.

Ледяная Дева встала из-за стола и покинула трактир, оставив Белогора допивать в одиночестве. Он поднял кружку и разом ее опустошил, грустно выдохнув.

— Не ты одна потеряла свою любовь, Оленька. Не ты одна.

* * *

На глубине в тридцать верст Ивор пытался пересилить себя. Дальше он не заплывал, чтобы снова не потерять сознание. Узнав о том, что ему предстоит преодолеть две с половиной тысячи, он решил, что нужно резко поднять темп погружения. Прошел всего день, но он успешно находился на отметке в тридцать верст более четырех часов, дальше юношу начинало мутить. Он прерывался только на сон, чтобы восполнить силы и энергию, после чего снова бросался под воду.

Иногда, он медитировал, применяя всевозможные техники дыхания, описанные в книгах, что дала ему Ольга.

Прошло еще два дня.

Ивор погрузился на желаемое расстояние в пятьдесят верст.

Его тело ныло от давления и воздействия Истинного холода. Но в этот раз Пруд был не так свиреп, как ранее. Видимо тело Ивора все же постепенно привыкало.

Из носа капнула кровь. Каждое мгновение, проведенное тут было настоящим испытанием. Но Ивор даже не дрогнул. Он намеревался продолжать сопротивляться Пруду, пока его запасы внутренней энергии полностью не иссякнут.

Истинный холод пытался сковать его тело, заморозить кости, но циркуляция духовной силы не позволяла проникнуть ему внутрь.

Чем был на самом деле Истинный холод? У каждого элемента есть истинная сущность, она зарождается далеко не всегда, ведь условия, где она может обитать слишком уж требовательны. Однако, энергия Истинной сущности элемента намного жестче и превосходит обычную по всем параметрам.

Так, например, Истинный жар может зародиться только в пламенных пучинах, температура которых превосходит температуру кипятка в пятнадцать раз. Далеко не в каждом вулкане можно обнаружить настолько горячую лаву. Также Истинная молния может проявиться только в том случае, если сразу пять молний ударят в одно и то же место одновременно, что нарушало привычные законы Мирового Древа. Так и Истинный холод мог проявиться только в местах, где власть ледяного атрибута настолько высока, что даже самый морозоустойчивый металл станет хрупким, как хрусталь.

Сейчас Ивор ощущал лишь мизерную часть от того, что он ощутил бы на самом дне, если бы добрался. Ведь именно там, на глубине двух с половиной тысяч верст и находилась сущность Истинного холода, которая распространяла свое влияние на весь пруд.

Внезапно Ивор почувствовал, что его энергия будто иссякла. Но на деле, она просто перестала сдерживать окружающее давление, отчего тело пронзила острая боль. Духовная сила стала хаотично перемещаться в его жилах, в какой-то момент давление начало ослабевать, и юноша почувствовал прилив сил.

Его энергия образовывала гигантский циклон, который вращался с невероятной скоростью и силой. Он взрывался, наполняя жилы Ивора ледяной энергией. В какой-то момент его тело начало вытягивать духовную силу атрибута прямо из Ледяного Самоцветного Пруда.

После того, как циклон окончательно разорвался, волна несравнимо плотной духовной энергии хлынула из глубин его жил, заполняя все его тело, будто наводнение.

Ивор вздрогнул, но тут же взял себя в руки, направляя потоки внутренних сил через все тело. Его легкие сжались, наполняясь холодом, но при этом было ощущение, будто они горели.

Юноша совершил прорыв, устремившись к пику Аркона Белого коня (4).

Он уже было хотел выдохнуть, но тут его легкие снова сжались, а под ними нечто начало вибрировать.

«Это же…»

В груди Ивора вспыхнуло синее свечение, которое медленно затухало, приводя его тело в спокойное состояние и наполняя голову новыми знаниями.

В его теле зажегся второй узел. Столь рано зажжённый узел легких был очень необычен. Но более удивительно то, что второй узел имел атрибут воды, в связи с чем сопротивление Ивора этому атрибуту и всем его производным увечилось в несколько раз.

Зажжённый узел выпустил тяжелый импульс, который, словно стрела, пробил грудь Ивора, вновь преодолевая потолок духовной силы.

Теперь давление пятидесятой версты практически не чувствовалось.

«Ты совершенно точно необычное создание. Даже божественные частицы не имеют возможности совершать такие резкие прорывы. Видимо ты просто не умеешь развиваться постепенно».

Слова Звездочки эхом раздались в голове, заставляя Ивора прийти в сознание. Он чувствовал себя свежим, будто отдыхал в течение долгой ночи. Его тело наполняла духовная сила, а энергия била из него ключом.

Помимо зажженного второго узла, Ивор также достиг пятой стадии Возведения Арконов.

Аркона Змея (5).

…

Ольга мчалась на Духовной Сове, несмотря на тяжелую погоду. Заледенелые снежинки могли бы изрезать лицо, если бы не личная защита. Вокруг бушевала настоящая метель.

Она пересекла границу княжества Иса, но направилась не в столицу, а намного дальше, к северным границам.

Можно было потерять счет времени, пока летишь по такой суровой зиме, или вовсе сбиться с дороги. Но Ледяная Дева не носила бы такой титул, если бы не могла обуздать эту стихию.

Наконец, она приземлилась.

Духовная Сова испустила жалобный клекот и прижалась к дереву.

— Прости, загоняла тебя совсем.

Она погладила мягкие белые перья, вливая в магическое животное свою энергию. На что сова благодарно кивнула.

Там, где приземлилась Ольга, было тихо и спокойно. Словно это был маленький безопасный островок, среди океана бед и несчастий.

В густых тундровых лесах, которые славились своей непроходимостью, раскинулась небольшая опушка. Она не только находилась в самой глуши, но и была скрыта от любого людского взора сложными, высокоуровневыми техниками защиты и невидимости.

Здесь находилась одна единственная насыпь, на манер кургана. Сверху на окуренных от гниения деревянных сваях находился навес, чем-то похожий на миниатюрную избу без стен.

Ледяная дева вынула из сумки небольшую флягу и отпила из нее щедрый глоток, после чего крепко закрыла и положила в маленький навес.

На ее губах еще остались дрожащие капельки крепкого красного вина.

Если бы кто-то сейчас видел лицо Ольги, то точно бы не поверил, что перед ним высокомерная и хладнокровная Ледяная Дева Исы.

Ведь оно было печальным и очень уязвленным.

Женщина тяжело закрыла глаза, по ее щеке покатилась кристально-чистая слеза.

— Тризна закончилась почти тридцать лет назад, — прошептала она. — Но я до сих пор скучаю.

Метель бушевала со страшной силой, исключая любую видимость вне этого защитного купола. Она стояла еще долгое время, предаваясь воспоминаниям и открывая сердце необъятной печали. Не выдержав, она упала на колени и заплакала.

Так, как уже давным-давно забыла.

Ведь в последний раз она дала волю эмоциям ровно тридцать лет назад. Но с каждым годом что-то надламывалось в ней.

И теперь надломилось окончательно.

— Ты не сдержал свое обещание. Какой же ты после этого мужчина. — выкрикнула она в пустоту.

Спустя время ее сердце успокоилось. Она рассказывала о том, что происходит в ее жизни. С каждым предложением тон ее становился грубее, а голос становился холоднее.

— И, знаешь, я наконец нашла ученика. Он славный и очень старательный. Безмерно дорожит честью и достоинством, а еще… упертый, как баран. В этом он очень похож на тебя.

Ее речь прервал внезапный шорох, что раздался позади.

Ольга настороженно повернулась, пытаясь что-либо разглядеть.

В скрывающий купол медленно вошла фигура в одеяниях с широкими рукавами.

— Я знал, что застану тебя сегодня здесь. Хоть мы и виделись недавно, я все равно рад. Приятно знать, что ты не забываешь.

— Разве я могу забыть?

Ольга ответила спокойным голосом и склонилась в приветствии. Перед ней стоял князь Северян — Чистовод.

Мужчина медленно вынул из рукава дорого украшенную фляжку со знаком княжества Иса. Он сделал небольшой глоток вина и положил ее рядом с той, что недавно оставила Ольга. Князь тяжело вздохнул и посмотрел на Ледяную Деву. Даже сейчас, в этом месте, в этой атмосфере Чистовод не потерял в величии и сдержанности.

— Три десятка лет прошло, как не стало моего сына. И каждый год из всех трех десятков мы встречаемся с тобой здесь.

Глава 84. Торги

Ольга вернулась спустя день, после того, как прорвался Ивор. В ее пятидневное отсутствие, он сдвинулся с отметки в двадцать верст, на сотую. Ошеломительный скачок, но Ольга лишь задумчиво кивнула. Такой похвалы было более чем достаточно.

Так прошло еще почти два месяца. Под чутким руководством Ледяной Девы, Ивор вновь и вновь превосходил предел своей силы и стремился достичь дна Ледяного Самоцветного Пруда. Он изучал техники дыхания и ежедневно тренировался в использовании новых знаков.

Руководства по новым техникам также изучались с невероятной быстротой и чем больше Ивор постигал ледяные искусства, тем больше Ольга уверялась в том, что ей достался гениальный ученик.

Юноша добрался до отметки в четыреста девяносто пять верст. Намного быстрее, чем предполагала его мастер. Но самое сложное было еще впереди. После пятисотой версты давление воды и воздействие атрибута усиливались многократно.

Целеустремленность Ивора поражала, хотя зачастую и граничила с безрассудством. Пусть Ольга и держала рвение юноши в узде, ей не всегда удавалось подобрать необходимые слова, для того, чтобы успокоить своенравность ученика.

В тренировочных боях он уже спокойно выдерживал первую сцену Обряда Морены, и мог продержаться на пике своих возможностей время, за которое горит одна лучина.

Ледяная Дева была очень довольна своим учеником, хотя и не выказывала свою похвалу очевидно. С каждым днем она все больше привыкала к нему. И даже если внешне эти чувства никак не выражались, то внутренне они имели очень большое воздействие.

Удар!

— А-та-та-та. Ну за что?!

— Ты неправильно направляешь духовную силу. Не сравнивай это с тем, что ты делаешь, продвигаясь в глубь пруда! Тебе не нужно равномерно распределять ее по телу, наоборот, нужно посылать импульсы к знаку, собирая как можно больше в одной точке.

Ивор чесал голову, которая гудела от очередного подзатыльника. То, что мастер может его запросто треснуть, уже давно перестало быть для него новостью.

Ольга протяжно выдохнула.

— Ты изучил последнее руководство, что я тебе дала?

— Да, полностью! От оригинала не отличишь!

— Прекрасно. Выспись. Аукцион уже через день. Нам еще нужно добраться до Заревниц. А там будем действовать по намеченному плану.

— Мастер, я не совсем понимаю, почему я должен участвовать на аукционе, ведь с вашим статусом это было бы эффективнее.

— Эффективнее потерять голову? Это аукцион на черном рынке, все, что там продается вне закона. Если меня там увидят, то это не только навредит моей репутации, но и навлечет беду. На такие мероприятия всегда отправляют доверенных лиц, шанс, что они узнают друг друга очень мал. В любом случае, я буду рядом.

Ивор кивнул, находя слова мастера логичными.

После тренировки Ивор направился к Рисбо. Его мастерская была обставлена очень скромно и состояла из рабочего стола, множество камней-резервуаров, напитанных элементальной энергией, странные линзы, которые увеличивали и уменьшали изображение, которое сквозь них можно увидеть, да еще пара десятков различных артефактов низкой и средней значимости.

— О! Я уж думал, что ты про меня забыл!

Белобрысый парень резко вскочил, протягивая руку Ивору.

— Со мной можешь не использовать маскировку, я-то знаю, как ты выглядишь на самом деле.

— Ага! Знает он, ты меня чуть не убил при первой встрече, называя лазутчиком! Единственный, кто нормально принял мою внешность — это Лиска.

— Ты мне до конца жизни припоминать это будешь?

Рисбо наклонился и зловещим голосом проговорил.

— Я тебя за это еще и заточкой пырну, будешь зазнаваться!

Ивор собрал небольшое количество ледяной энергии и швырнул в грудь Рисбо. Иллюзия растворилась, а сам хазар знатно посинел, начиная трястись от холода и стучать зубами.

— Д-да п-пошутил я! Чего с-сразу лед-то?

— На будущее, шутки должны быть смешными. А в заточке под ребром мало смешного. Как думаешь, может если я тебе твои причиндалы отморожу, будет смешнее?

Рисбо метнулся в край комнаты.

— Не смей!!!

Ивор гоготнул.

— Это шутка.

— Ужасны шутки у тебя.

— Учился у лучших! Ладно, что там с моей просьбой?

Лицо Рисбо моментально сделалось серьезным. Что ни говори, но даже при его причудливой дурости, когда дело доходило до важных поручений он был максимально серьезным. Парень взял со стола шар, размером с кулак и кинул Ивору.

— Оль… кхм, Ледяная Дева дала мне образец своей духовной силы, поэтому здесь поздний этап Выращивания Духовного Древа. Снизу есть отверстие. Если ты пропустишь свою энергию сквозь палец в него и провернешь, то можешь отрегулировать уровень силы пониже. Но помни, это не настоящий уровень, а лишь видимость.

Ивор подкинул в руке шар.

— Шикарно! Это то, что нужно. Какой атрибут?

— Огонь, один из первозданных, белый. Уж не знаю, откуда у твоего мастера камень-резервуар с ним, но его хватило, чтобы сделать этот шар, а еще вот это, я подумал, что будет странно, если ты используешь лед, при огненном атрибуте.

Рисбо развернул широкий кожаный пояс, на котором было несколько прутов, как металлических, так и деревянных, темно-серые шарики, но поменьше, чем тот, что был у Ивора в руках, и фиолетового цвета табличка.

— Выглядит, будто ты меня на войну отправляешь.

— Пф, когда петух за зад клевать начнет, ты еще поблагодаришь того великого артефактора, что учел все проблемы, которые могут возникнуть! Ух, надеюсь твой мастер не открутит мне башку, за то, что я истратил всю эссенцию элемента. Так вот! Каждый из этих артефактов содержит частичку элемента огня. Как только ты вольешь в него свою энергию, даже несмотря на то, что она ледяная, предмет активируется. В прутьях атаки послабее, в шариках чуть сильнее. А вот это, — Рисбо погладил фиолетовую табличку. — Моя прелесть… Убойная штуковина. Направляешь на врага и БАХ!

Ивор в недоумении смотрел на Рисбо.

— Что Бах?

— Ай, деревня. Надеюсь дело до нее не дойдет. Используй только в случае крайней угрожающей жизни ситуации. Понял? Отлично!

Ивор улыбнулся, смотря на Рисбо, лицо которого все еще отражало нотки деловитой серьезности.

— Чего смотришь так, будто я враг народа?

— Ну-у, теоретически…

— Так, не начинай!!!

— Ладно-ладно. Рисбо, спасибо. Ты меня очень выручил.

Хазарский юноша искренне улыбнулся. Он был доволен собой. Но тут его бровь подскочила, будто он вспомнил нечто важное.

— Точно, знаешь, что! Думаю, такие штуки вряд ли купишь на местном базаре, но вот место, куда ты направляешься, в самый раз. Мне нужен камень с душами смертных.

Глаза Ивора расширились так, будто вот-вот выпадут.

— На кой черт они тебе? Это же совсем. И какой камень тебе нужен?

— Средний, не ниже точно.

— Пятьдесят смертных душ. Жестоко. Не думал я, что ты и такими вещами занимаешься.

— Пф… Ты думаешь, что они нужны лично мне? Это для Обола. Кажется, я нашел зацепку. Ты был прав, однако не совсем. Этот артефакт действительно указательный, но также он служит и для перемещения.

— Телепорт? Но такие вещи невероятно редкие. Даже берканцы, насколько я знаю, имеют не более пяти артефактов для мгновенного перемещения.

— Не гони лошадей. Я же говорю, он сломан, причем настолько давно, что я не уверен, была ли эта монета когда-то рабочей. Вот тут-то мне и нужны души. Кажется, он использует их энергию. Все очень сомнительно, Ивор. Я хоть и хорош в своем деле, но не совсем понимаю принципов работы Обола.

— Понял, раздобуду тебе камень. А теперь, мне пора. Утром мы отправляемся.

— Удачи. Не сдохни раньше времени.

— Да уж постараюсь!

Ивор сгреб все, что подготовил для него Рисбо и направился в свою комнату.

Ночь прошла незаметно и очень спокойно.

Утром Ивор и Ольга отправились в Заревницы. Юноше выделили Духовную Сову, на которой до этого он летал в Обров. Птица сразу узнала своего наездника и даже спустила крыло, чтобы ему было удобнее забраться на ее спину.

Полет выдался долгий, хотя и намного проще, чем предыдущий. В этот раз погода порадовала.

Заревницы оказались небольшим городом на пограничье Беркан и Исы. Про такие еще говорят: «Богами забытое место». Иса не выделяла должных ресурсов на развитие города, а Берканы не принимали город, как часть своей территории из-за его убыточности.

Как вывод, денег не хватало даже чтобы содержать стражу, не говоря уже об обычном благосостоянии города, поэтому тут расцветали всяческие преступления.

Наличие черного рынка давно уже ни для кого не является секретом, но все закрывают глаза на его существование. В основном из-за того, что это очень выгодно для широкого круга практиков.

Как и говорила Ольга, зачастую сильные практики, даже с чистой, как ясное небо репутацией проводят большие скупки на черном рынке. Для этого они нанимают специальных людей, которые не имеют к ним никакого отношения. Так практики могут получать предметы, которых нет в обычном обороте, при этом не пачкая свою репутацию.

Никто никогда не знает, кому по-настоящему уходит предмет, да и по большому счету всем было плевать. Ведь деньги выплачены, а товар у покупателя, больше и не нужно.

Только на черном рынке можно найти редкие вещи, которые никогда не продают на обычных рынках. Помимо этого, тут можно приобрести камни с душами смертных, определенные человеческие органы и даже самого человека, который навсегда станет твоим рабом и будет цениться не выше домашнего скота. Иногда на черный рынок попадали и диковинные предметы, которые даже в единичном экземпляре найти невероятно сложно. Тогда и создавался аукцион.

Как правило, аукционом заведовал некий Ванчей, прослывший в кругу торговцев Златоруким продажником. Потому как именно у него появлялись самые редкие и желанные вещи.

Ольга осталась далеко за чертой городских ворот. Ивор же направился в Заревницы один.

Он достиг его ближе к вечеру, когда улицы уже медленно пустели, а в домах зажигались яркие лучины. По указаниям мастера Ивор брел по очищенным от снега улицам в трущобы города. Юноша был одет в утепленную одежду, которая не имела никаких признаков его принадлежности к Ледяным Истинам, хотя выглядела достаточно богато и отражала его высокий статус. Даже его внешность слегка отличалась от повседневной. Длинные черные волосы собраны в хвост, оставляя небольшую непослушную прядь на лбу, а у глаза большой шрам через половину лица. Таким образом Ольга хотела исключить возможность, что в нем узнают того, кто полгода назад занял второе место на Турнире Четырех.

Трущобы холодили душу одним своим видом. На неосвещенных улицах, естественно, совершенно неочищенных от снега, можно было наблюдать одиноких попрошаек или бездомных. Узкие улочки вели на окраины города, куда обычный человек никогда не доберется по собственной воле.

На черном рынке было лишь одно незыблемое правило. Заведующий имел полную неприкосновенность. Если кто-то хоть раз нарушит его, то все продажи моментально свернутся. Учитывая то, что многим были необходимы предметы, которые продаются только здесь, никто не смел даже угрожать Ванчею. Кроме того, кто бы мог быть настолько безумным? Ведь если ты нарушишь правило, то на тебя начнется настоящая охота. Каждый практик захочет отомстить тому, кто лишил его незаконной кормушки. К тому же, богатство Ванчея позволяло ему нанимать самых лучших воинов Берканского княжества. Он платил им настолько щедро, что они готовы даже пожертвовать жизнью ради него.

Ивор отсчитал семь улиц, начиная от входа в трущобы. Он подошел к широкой каменной стене. Пройдя пятнадцать шагов, он коснулся ее, посылая внутрь импульс энергии. Вид стены покрылся рябью, являя перед юношей дверь в полтора человеческих роста. В ней не было ручек. Монолитный кусок толстого дерева. В котором, правда, находилось одно маленькое отверстие.

Юноша достал из сумки деревянную дощечку, что дала ему Ольга и всунув в отверстие провернул. Дверь медленно провалилась внутрь, открывая его взору длинный тоннель с каменными стенами. Он уходил лестницей вниз и освещался лишь тусклым светом лучин, которые, судя по всему, были даже не промаслены.

Едва Ивор ступил внутрь, дверь захлопнулась.

Он спускался достаточно долго, пока перед ним не открылся широкий коридор всего с одной дверью. У нее стоял один человек. Внешне он не внушал впечатление сильного бойца, но стоило едва взглянуть на его культивацию и плотность ауры, как становилось понятно. Этот человек с выбритой наголо головой и татуировками рун на затылке — превосходный охранник.

— Что выпиваешь?

Прозвучал басистый голос, отражаясь эхом от стен.

— Кому чаю — Иванчаю.

Незамедлительно ответил Ивор. Охранник не выразил ни единой эмоции, даже не кивнул. Он молча открыл дверь.

Пройдя дальше юноша чуть не ахнул от впечатления. Он и помыслить не мог, что под Заревницами буквально находился еще один маленький город.

Прямо под землей располагались многочисленные землянки, трубы которых выходили на поверхность. Широкие ряды буквально усеивали торговцы со своими товарами. Только в отличие от обычного рынка, каждый товар был вне законов любого княжества, а поэтому и стоил баснословных сумм. Естественно валюту смертных здесь никто не принимал. Зато, помимо духовных камней очень почитался равноценный обмен.

Ивор шел меж рядов, стараясь особо не заглядываться на товары. Местные торгаши, по словам Ольги, настолько искусны в слове, что могут из тебя не только все деньги, но и душу высосать. Главное, не смотреть, ни на товар, ни в глаза.

Юноша твердо знал, куда нужно идти.

Миновав около пятнадцати таких рядов, он остановился у громоздкого шатра из фиолетово-синей ткани с золотой росписью.

Внутри было множество сидений, большинство из которых уже заполнены людьми. Спереди находилась широкая сцена с узкой деревянной трибуной. На входе Ивора остановила стройная девушка с ясным, розоватым лицом. Она ему мило улыбнулась.

— Добрый день, вы на аукцион Ванчея? — ее сладкий голос был усладой для ушей любого мужчины.

— Да. — Ивор смутился, но не показал этого, он вел себя немного высокомерно.

Весь его вид отражал статную выправку и некое величие.

— Прошу вас внести первонача… — Девушка внезапно осеклась, оглядывая Ивора.

Ее лицо несколько раз изменилось. Юноша чувствовал, что она осматривает его внутреннюю силу. Он ждал с обычным выражением лица.

— П… прошу прощения, юный господин. Я не ожидала, что сегодня будут столь важные гости из Крадова княжества.

Ивор добродушно улыбнулся. Артефакт Рисбо работал, как нужно.

— Все в порядке. Надеюсь, не помешает тот факт, что я посетил вас лично? — сказав последние слова, Ивор послал едва заметный импульс энергии, заставив девушку задрожать.

— Нет, что вы! Это для нас большая честь! — она не только видела, но и ощущала эту плотную и властную ауру.

Ольга предупреждала, что на входе будет стоять одна из Видящих. Таковых было немного на всем континенте. Видящие — это практики, что могли даже при низком уровне культивации практически безошибочно определить уровень другого культиватора, каким бы высоким он ни был. Также они видели атрибут энергии. Помимо этого, Видящие могли узнать духовную силу артефакта. Такие, обычно работали в качестве оценщиков в разных торговых объединениях. Люди с подобными способностями на вес золота.

Сейчас перед этой Видящей девушкой стоял человек, в котором текла чистая энергия благородного пламени, по насыщенности она была на поздней стадии этапа Выращивания Духовного Древа.

Девушка завороженно оценивала юношу, неосознанно очаровываясь его энергией. Именно исходя из такой невероятной силы и юного возраста она сделала вывод, что этот юный господин, возможно, имел даже княжеские корни. Поэтому ее учтивость превысила все пределы.

Ивор тем временем достал из сумки один из наполненных духовными камнями мешочков и кинул на стол рядом с девушкой.

— Кажется вы говорили о первоначальном взносе.

— Но юный господин, вы…

— О, бросьте. Что для меня этот взнос? Лишь пыль.

Девушка запнулась. Даже первоначальный взнос на этом аукционе был огромен. Десять камней высшего качества. Ее догадки оправдывались. Только высокородный человек мог так просто разбрасываться столь ценными ресурсами, при этом зная, что, используя положение, он мог спокойно войти бесплатно.

Видящая даже не стала проверять ни количество, ни духовную силу камней. Она поспешно убрала мешочек и снова раболепно улыбнулась.

— Возможно, юный господин захочет выбрать определенный номер?

— Двадцать первый. — проговорил Ивор, будто никакой другой, кроме этого его не устраивал.

Девушка быстро вынула табличку с цифрой двадцать один и проводила Ивора на первый ряд. Там было больше всего пустых мест. Из двадцати сидений занято лишь два. Но девушка почему-то провела юношу подальше от других людей, сидящих в первом ряду.

— Присаживайтесь, это места для наших особых клиентов. Приятных торгов, юный господин.

Усевшись поудобнее, Ивор начал ждать начала аукциона.

Глава 85. Переговоры силой

В Аукционный дом входило все больше человек. Со временем все места были заняты и даже несколько человек стояли по краям стен, выжидая начала.

Хоть и по правилам, последовательность и суть предметов аукциона не раскрывалось, слухи было остановить сложно. Ивор слышал, как шептались многие люди, вокруг него.

— Говорят, главный предмет, что будет продан, это настоящее духовное ядро Берегини. Да не абы какое, а не менее пятого Аркона!

— Да бред! Откуда бы Ванчей достал настолько редкий предмет. За подобное ядро можно сложить головы целой армии.

Некоторые обсуждали вовсе не главный лот, понимая, что их средств не хватит, чтобы позариться на него.

— Сегодня вроде не так много предметов, но зато какие! Я слышал от проверенного человека, что перед главным лотом разыграют крылья Королевской Птицекрылки.

— Многолетняя бабочка с невероятным количеством духовной силы? И даже не главный предмет? Что же за аукцион сегодня!

Люди раскручивали слухи, поднимая все больший ажиотаж вокруг торгов.

Ивор неприметно оглядывал собравшихся людей, которые вскоре станут его соперниками. От тех, кто сидел на первом ряду веяло тяжелой аурой и невероятным количеством духовной энергии.

Он отметил несколько человек, которые, по его мнению, могли быть очень опасными.

Один из них — мужчина средних лет, с длинными, ярко-рыжими волосами, собранными в хвост и лицом, усеянным веснушками. Он был одет в богатые белые одеяния и вел себя не совсем по статусу, который внушал его внешний вид. Именно он уже сидел на первом ряду, когда только пришел Ивор.

Другой мужчина, тучный, темноволосый, его фигура была столь огромной, что одна только рука могла сравняться с головой человека. Что-то опасное исходило от его внешности, отчего связываться с ним вовсе не хотелось.

В другом конце первого ряда сидела женщина. Она не отличалась особой красотой на вкус Ивора, да и выглядела больше похожей на кикимору. С длинными когтями и в болотного цвета одеждах. Даже ее волосы имели серо-зеленоватый оттенок.

Несмотря на то, что аукцион был полностью анонимным, а большинство людей здесь — это наемники, они рассаживались в зависимости от своей силы. Для этого и нужна была Видящая на входе. Она исключала возможность неуважительного обращения к достопочтенным гостям. Ванчей давно прознал, чем сильнее практик, тем больше у него ресурсов, которые он готов отдать, поэтому организовывал аукционный дом таким образом, чтобы конечная цена переваливала его затраты в три, а то и в пять раз.

Наконец, когда люди собрались, на сцену вышла Видящая и поклонилась.

— Прошу прощения за длительное ожидание, аукцион официально начинается прямо сейчас.

Красивая девушка нежно улыбнулась и встала за трибуну. Она понимала, насколько нетерпеливыми могут быть влиятельные гости, поэтому быстро объявила первый товар.

— Руководство техники Пламенного пронзания. Особый свиток, добытый в руинах древнего Гиперборейского города под Маятой. Имеет силу не ниже восьмого Аркона, но при этом потребляет совсем немного духовной энергии, поэтому может быть использован уже на третьем. Эта опасная техника сделает вас свирепым противником даже для практика на ранней стадии Духовного Древа. Базовая цена — тысяча духовных камней.

— Тысяча пятьсот!

— Две тысячи!

— Две с половиной!

Торги начались буквально сразу. Никто не нуждался в пояснении, всем и так было понятно, что имелись ввиду духовные камни высшего качества. Но даже тысяча — это невероятно огромная цена, и люди здесь без тени сомнения поднимали ставку в полтора раза.

Негласное правило аукциона не позволяло сделать ставку лишь раз и выйти из торгов, во избежание искусственного подъема цены.

Лицо Ивора чуть не посинело от такого. Он впервые ощущал всю власть богатства.

Руководство ушло мужчине с длинными рыжими волосами.

— Веточка Сиреневой Ветряной Ивы. Эта вещь не только в разы повысит контроль над атрибутом ветра, но также и может помочь вам в долгожданном прорыве. Стартовая цена — пять тысяч духовных камней.

— Десять тысяч!

Все замолчали. Никто не решался поднять ставку еще больше. Тем, кто увеличил цену вдвое была девушка, с длинными когтями. Она усмехнулась, подняв свой номер.

Так шло время, лоты продавались с большой скоростью, за некоторые из них разворачивалась нешуточная борьба, но зачастую в таком сражении шаг повышения цены был не слишком большим.

— Камень-резервуар, содержащий пятьдесят пять душ смертных. В представлении не нуждается. Стартовая цена — семь тысяч камней.

Ивор задумался. Ему нужен был этот камень, он мог быть прямой помощью в добыче сердца охранника переправы. Но мог ли он потратить часть ресурсов, что Ольга дала ему на покупку ядра Берегини?

«Хорошо, из имеющихся у меня ста тысяч камней, думаю я могу потратить десять. Не больше. Если не выйдет, поищу другой камень».

— Восемь тысяч! — выкрикнул рыжеволосый мужчина, подняв сорок пятый номер.

— Восемь пятьсот. — поднял табличку Ивор.

Он тут же ощутил на себе злобный взгляд мужчины.

— Девять тысяч.

— Девять пятьсот.

Ивор не остановился. Отчего недоброжелательный взгляд рыжеволосого стал буквально ощущаться на коже.

С недовольным лицом он поднял свой номер.

— Десять тысяч.

Ивор, глядя на такое выражение решил, что последняя ставка будет за ним.

— Десять пятьсот!

У рыжеволосого дернулся глаз.

— Одиннадцать тысяч!

Ивор не решился превысить этот предел, отчего камень душ был продан его оппоненту за одиннадцать тысяч. Однако, мужчина явно не был рад такой цене. Он злобно прожигал Ивора взглядом.

Тем временем подошел черед пятнадцатого лота.

— Крылья Королевской Птицекрылки.

Девушка не стала объяснять свойства предмета, ведь многие понимали, о чем идет речь. Глаза практиков зажглись азартным огнем.

Королевская Птицекрылка вместо пятнадцати дней жизни обычной бабочки жила двадцать три года. За это время она накапливала невероятное количество духовной силы, которую можно использовать и моментально получить прорыв даже на средних стадиях Выращивания Духовного Древа. Одна лишь пыльца, собранная на крыльях этой бабочки, обладала невероятными целительными и тонизирующими свойствами.

Предмет вынесли на сцену в небольшой стеклянной шкатулке на шелковой подушке. Это были большие желтые крылышки с красными круглыми узорами и тянущимися черными линиями.

— Не может быть. Они сохранили их почти полностью! Но как можно было добыть крылья бабочки, практически не повредив их?

Девушка улыбнулась. В этой улыбке было нечто ехидное.

— Стартовая цена — пятьдесят тысяч духовных камней высокого качества!

Что такое пятьдесят тысяч духовных камней?

На такие ресурсы можно было месяц содержать город, сравнимый с половиной столицы княжества. Целый месяц сытой и безбедной жизни для многотысячного города. И сейчас эту цену хотели за один лишь предмет.

Многие сразу стушевались, а азарт в глазах потух.

Ивор бросил взгляд на рыжеволосого. Именно от него он услышал слова про Птицекрылку. А сейчас его лицо было столь сосредоточенным, что и дураку станет понятно, ему нужны эти крылья.

«Что ж, раз ты забрал у меня камень, я попорчу тебе жизнь, а заодно и уменьшу твои ресурсы, чтобы ты не зарился на ядро».

«Ивор, а ты уверен? Он находится на ранней стадии Духовного Древа. Это серьезный противник!»

Юноша цыкнул на Звездочку. Он видел, как рыжеволосый медленно поднимает свою табличку, и сделал это чуть быстрее его.

— Шестьдесят тысяч!

Рыжеволосый крепко сжал свой номер, что тот немного треснул.

— Шестьдесят одна тысяча.

Ивор выдохнул. В этой игре важна была уверенность и самообладание. Однако рыжеволосый явно не умел держать эмоции в узде. Он поднял ставку лишь на тысячу, что говорило об ограниченности его денег.

Юноша откинулся на спинку стула и расслабленно улыбнулся, поднимая номерок.

— Шестьдесят пять.

Мужчина удивился такой резкой перемене поведения. В его голове появилось смятение. Его оппонент был явно не из простых практиков. Он понимал, что такими ресурсами может располагать только кто-то из высших сословий.

Только что от цыкнул куда-то в сторону. Видимо ему прислали голосовую передачу, чтобы он не беспокоился о ресурсах. Именно так рыжеволосый объяснил себе эту ситуацию в голове.

Тогда он твердо решил для себя, что вырвет Королевскую Птицекрылку у этого заносчивого и богатого недомерка. А если и не выйдет, то заставит отдать столько денег, чтобы семья потом жестоко наказала его за растраты.

— Семьдесят!

Люди начали шептаться, сумма уже казалась неподъемной. Даже для богатых мира сего это были большие затраты. Все обратили внимание на двух оппонентов, остальные даже не думали вмешиваться, поскольку либо уже потратили свои деньги, либо надеялись попытать счастья за последний лот.

— Семьдесят пять тысяч духовных камней!

— Восемьдесят!

Ивор вел себя расслаблено и естественно. Он улыбался,изображая самую малую толику азарта.

А вот рыжеволосый немного нервничал. Несмотря на то, что мужчина принял эту игру, опасения терзали его сердце. Но глядя на расслабленного противника, он понимал, что тот еще готов поднимать цену. Как только этот парень начнет ерзать и нервничать, значит сумма неподъемная и нужно остановиться.

— Девяносто. — мужчина наклонился вперед, облокотившись на колени.

— Девяносто пять. — Ивор блаженно прикрыл глаза.

— С… сто тысяч камней.

Люди уже неприкрыто восхищались и удивлялись. Цена за крылья увеличилась вдвое. Хоть этот предмет и был очень ценным, но сто тысяч камней высшего качества были слишком большой ценой.

Ивор медленно поднял свой номерок повыше, глядя в глаза рыжеволосому.

— Сто. Пятьдесят. Тысяч. Духовных. Камней.

Отчеканил он так уверенно, будто бил молотом по наковальне.

Все до единого замолчали. Такая сумма могла отправить в обморок любого.

Но рыжеволосый уже вошел в раж и вскинул номерок. Уверенное и спокойное лицо Ивора вселяло в него уверенность.

— Двести! Двести тысяч!

— Он посмотрел на юношу и улыбнулся.

«Следующую ставку я принимать не буду, давай, выкладывай свои камни!» Думал рыжеволосый.

Прошло несколько вдохов. Но Ивор не повышал цену.

— Двести тысяч раз!

Мужчина вздрогнул. Только сейчас он понял, что совершил ошибку.

— Двести тысяч два.

На его лбу вздулись вены, а лицо исказила гримаса злости и горечи от обиды.

— … продано сорок пятому номеру.

Руки рыжеволосого дрожали. Он смотрел на парня, что торговался с ним. Его насмешливая улыбка говорила сама за себя. Парень изначально не собирался покупать крылья бабочки.

— Т… ты! — сказал он, стиснув зубы. — Обманул меня!

Ивор пожал плечами и отвел взгляд на сцену, ожидая последний предмет.

«Ты совсем с ума сошел? А если бы он остановился?»

«Честно, я сам перенервничал, просто ужас! Но по лицу было видно, что не остановится. Я его переиграл! Ха!»

«Ты самый редкостный болван из всех, что я встречала».

«О! Ну хоть где-то я для тебя на первом месте».

«Что? Заткнись! Заткнись!»

Люди в аукционном доме волновались. Покупка за двести тысяч камней была чем-то вроде продажи целого города. Это грандиозная покупка. Тем более, мужчина с рыжими волосами явно обладал такой суммой. Изначально, он пришел чтобы получить камень душ и Королевскую Птицекрылку, но еще хотел побороться за ядро. Сейчас же у него практически не осталось камней, чтобы поддержать торги за последний лот. И все благодаря этому богатенькому засранцу, что обманул его.

Девушка оглядела всех присутствующих и улыбнулась.

— А теперь, главный предмет сегодняшнего аукциона! То, ради чего мы все здесь собрались. Эта вещь, ради которой даже не стыдно убить. Охота на них запрещена повсеместно, но ядра ценятся настолько высоко, что можно заложить целый княжеский дворец. Духовное Ядро Берегини. При смерти это существо находилось на средней стадии Выращивания Духовного Древа. Извлечение ядра повредило лишь пять сотых частей от целого.

Теперь волна удивления снова пронеслась по участникам аукциона. Они предполагали, каким будет последний предмет, слухи не врали. Но никто не ожидал, что ядро будет столь высококачественным и почти неповрежденным. Видящая выждала долгую паузу, дав возможность людям обсудить то, что она только что сказала. Ее лицо было спокойным и торжествующим.

Внезапно на сцену вышел низенький и очень толстый мужчина, с бородавкой на носу. Он кивнул всем присутствующим в знак приветствия. В его руках находилась широкая резная шкатулка. Мужчина открыл ее и все помещение залилось сине-голубым светом.

Ядро Берегини сияло и наполняло помещение мягкой энергией спокойствия и уверенности, а мужчиной, что вынес его, был сам хозяин аукциона. Ванчей. Златорукий продажник.

— Это особенный лот, поэтому торги я проведу лично. Итак, начнем с двухсот пятидесяти тысяч.

Вот теперь у людей готова была отвалиться челюсть. Даже самые богатые практики притихли, чуть ли не падая в обморок. Хотя ядро и действительно ценилось высоко, и могло быть использовано экспертом любого атрибута, такая цена…

Ивор сидел молча. Также, как и остальные он не решался, ни подтвердить, ни поднять ставку. К тому же его денег явно не хватит. Была надежда лишь на старую услугу, оказанную когда-то Белогором.

Одна из причин также была в рыжеволосом и женщине с длинными когтями. Они хищно смотрели на Ивора. Предельно ясно, что они не дадут забрать ядро по базовой цене и будут поднимать ее дважды, как только он подтвердит ставку. А если они начнут, то подключатся и другие.

Такова уж завистливая натура человека. Если они понимают, что столь ценный предмет не достанется им, то либо они постараются лишить его других, либо заставят заплатить такую цену, что покупатель будет жалеть до конца своих дней.

— Что, никто не желает приобрести товар?

Ванчей смотрел на людей заискивающим взглядом. На самом деле это была игра. И проиграет тот, кто первый подтвердит ставку. По негласным правилам между участниками, ты должен хотя бы два раза поднять цену, если ее перебили. Поэтому первый, кто поставит, буквально будет обязан купить ядро на несколько сотен тысяч дороже.

— Тогда, видимо, придется оставить его до лучших времен. Как жаль, как жаль. Вы же опытные практики, должны понимать, что столь ценное духовное ядро со временем лишь теряет в свойствах. Нужно использовать его, как можно скорее. Цена, как вы понимаете не упадет, но качество пострадает. Подумайте хорошенько, я дам немного времени.

Зал пребывал в тишине. Некоторые перешептывались, обсуждая ситуацию или подначивая друг друга, но никто так и не решился поднять ставку.

Внезапно, один из участников с первого ряда встал.

Это заставило всех до единого обратить внимание на этого человека.

Фигура медленно прошла вперед, встав прямо перед Ванчеем, и заслонила собой Ядро. Взгляды более чем сотни пар глаз были устремлены на него. Молодого юношу с черными, как смоль волосами и болотно-зелеными глазами.

Он только что ожесточенно торговался за крылья Королевской Птицекрылки. Это было весьма нагло, но вот так прерывать аукцион, да еще и на главном предмете. Просто возмутительно.

Ивор прошелся внутренним восприятием по всем присутствующим, позволив каждому почувствовать это. Его лицо отражало некоторую неприязнь и высокомерие. Он смотрел на участников аукциона, но имел выражение, будто хотел сплюнуть на пол.

Пауза затянулась. Никто не знал, что может выкинуть этот юноша. Даже рыжеволосый замер в ожидании.

Парень медленно разлепил губы. Его голос был грубым и полным уверенности. Когда-то он знал человека, столь уверенного и высокомерного, который думал, что весь мир подвластен ему. Это целиком и полностью его тон.

— Сейчас я подтверждаю цену в двести пятьдесят тысяч и забираю это ядро. Если кто-то из вас, ничтожеств, посмеет хоть на один духовный камень ее поднять, я убью его на месте.

Едва недовольство началось зарождаться в толпе, а рыжеволосый и когтистая начали вставать, чтобы возразить, как по аукционному дому прокатилась волна белопламенной энергии.

Все до единого, сели обратно, в ужасе глядя на юношу.

Ему едва исполнилось восемнадцать лет. Но та огненная энергия, которая, как доказательство силы, прокатилась по помещению и затронуло сердце каждого практика без исключения была недосягаема.

— П… пик поздней стадии… Духовного… Древа!

В тишине, даже робкий голос Видящей был слышен в каждом уголке дома. С ее способностями она не смогла увидеть всей силы этого юноши на входе. Но теперь стало ясно, как день. Это был трансцендентный человек. И каждый, кто почувствовал этот импульс энергии мог подтвердить ее слова.

Перед ними стояло настоящее чудовище.

Глава 86. Вы поймали лишь воздух!

— Сейчас я подтверждаю цену в двести пятьдесят тысяч и забираю это ядро. Если кто-то из вас, ничтожеств, посмеет хоть на один духовный камень ее поднять, я убью его на месте.

Эти слова эхом раздались в ушах каждого. Но кем были участники аукциона? Это явно не слабые люди. Они не только компетентны в ведении торгов, но и обладают достаточной силой, чтобы купленные сокровища не могли забрать, совершив грабеж. На черном рынке выкупленное тобой могли отнять буквально в следующем переулке. Такова суть всего города Заревницы.

Ивор медленно оглянулся на Ванчея. Его взгляд целиком и полностью отражал высокомерие. Для него все присутствующие были лишь невзрачными муравьями, судьба которых — прилипнуть к его подошве.

— Один добрый человек просил меня напомнить тебе о случае под Червивицей.

Юноша говорил тихо, если участники в первых рядах и могли услышать обрывки фраз, то явно не понимали сути разговора.

Глаза Ванчея расширились. Он взглянул на юношу немного иначе, чем ранее и уважительно кивнул.

— Значит пришло время отдавать долги. Но, вы должны понимать, юный господин, я купил ядро за огромную цену и для меня было бы расточительно, отдать вам товар, не окупив его. Я готов поступиться и сделать вам скидку в двадцать тысяч камней. Если конечно вы все же заберете товар.

Ванчей кивнул головой на остальных присутствующих, которые сидели в ожидании.

По помещению прошелся раскатистый смех. Было в нем нечто зловещее и угрожающее.

— Двадцать тысяч?! Да, меня предупреждали, что у тебя славное чувство юмора. Ох, не думал, что столь важный и богатый человек оценивает свою жизнь в какие-то жалкие двадцать тысяч камней. Ха!

Лицо торгаша скривилось. Вопрос уже был не столько в возврате долга. Будучи представителем незаконной торговой организации и имея большие успехи, естественно Ванчей обладал колоссальным самолюбием, которое сейчас было технично задето Ивором. Сложно не придавать важности своей личности, когда имеешь столь великое количество денег.

Мужчина стиснул зубы и тихо рыкнул.

— Пятьдесят тысяч…

— Уже интереснее, но все равно как-то маловато. Столько ты платишь своим головорезам? По пятьдесят тысяч, чтобы они ставили свою жизнь дешевле твоей?

Ванчей тяжело выдохнул. Он понимал, сколько ему нужно скинуть, чтобы удовлетворить это трансцендентное существо перед ним, которое по силе равнялось уровню великих князей. Понимал, но жадность преобладала в его сердце.

Еще несколько мгновений он сомневался, но, похоже, сдался.

— Я отдам тебе ядро за сто пятьдесят тысяч. Это самое большее, что я могу сделать. Но на этом мой долг за жизнь будет выплачен сполна.

Ивор улыбнулся, хотя эта улыбка была больше похожа на звериный оскал, что часто отражался на его лице, когда сфера отобрала его эмоции. Он знал, что Ванчей просто физически не сможет скинуть цену еще больше.

Внезапно один из участников вскочил. Это был мужчина с желтыми, как сено, волосами. Его культивация находилась на пике девятого Аркона, что являлось достаточно высоким показателем.

— Вы серьезно? Будете сидеть и молчать, проглотив языки? Да он же желторотый юнец, как может кто-то подобный ему добиться столь великого уровня культивации? А даже если так, то слава о нем звучала бы по всем Увалам. Но вы хоть раз слышали, чтобы юноша до двадцати прорвался на этап Выращивания Древа? Мир полнится слухами! Мы бы точно узнали об этом!

Слова этого мужчины породили сомнения в толпе. Люди начали перешептываться, соглашаясь с тем, что не может появиться настолько сильный человек, без единого слуха о нем.

Чем больше участники обсуждали этот вопрос, тем больше понимали, что их обманывают.

Мужчина, что сказал это, стал медленно поднимать деревянную табличку с номером. Он изначально был направлен своей академией, где собрали все ее деньги, чтобы выкупить именно ядро.

— Ого, у нас тут смельчак. Что же, решил поднять цену? Неплохо — неплохо. А как насчет справится с этим?

Ивор взмахнул рукой. Его широкие рукава взметнулись, а в руках медленно образовался сгусток плотной энергии. Вбирая в себя воздух, энергия вспыхнула белым цветом и воспылала.

Это белое пламя посылало тяжелые импульсы, которые ощущались каждым. Ни у кого не было сомнения, что это энергия этапа Духовного Древа, но конкретнее никто не смог бы определить. Первые ряды моментально ощутили жар от этого сгустка.

— Белое пламя? Неужели этот человек действительно так невероятен?

Девушка на последних рядах воскликнула то, что было в голове каждого. Белое пламя являет себя очень редко, но ясно одно, обладающий им был не только талантлив, но и отмечен невероятной удачей.

Ивор снова обнажил свой оскал.

— Вы так хотите подвергнуть свою жизнь риску? Но, думаете, хоть кто-то из вас достоин того, чтобы умереть от моих рук? Ничтожный мусор под ногами, вы не заслуживаете и капельки моих усилий. А ты! Если так хочешь поднять цену, сначала попробуй остановить мое пламя. Это даже не техника, просто сгусток энергии. Если ты остановишь его, то я готов не только уступить, я оплачу за тебя ядро Берегини. Ну как, стоит того?

На этот раз настал черед мужчины смеяться. Такое щедрое предложение превзошло все его ожидания. Он смотрел на тяжелую энергию белого пламени и, думал, что вполне сможет его остановить, благодаря своей уникальной технике.

Участники аукциона сдвинулись к стенам помещения, оставляя между Ивором и мужчиной с желтыми волосами коридор.

— Когда тебе придется оплатить для меня покупку в двести пятьдесят тысяч камней, помни, ты сам заслужил это своей дерзостью!

Мужчина выставил вперед обе руки, образуя щит из водоворота. Пространство перед его ладонями рябило и скручивалось.

Ивор снова взмахнул рукой, придерживая знак Опоры. Если бы кто-то присмотрелся, то увидел маленькую каплю пота, что впиталась волосами на его виске.

Никто не заметил металлического прута в его рукаве, который создал это белое пламя, но прямо сейчас ему стоило невероятных усилий сдерживать его. Юноша использовал свою энергию, чтобы активировать знак Опоры и поддерживать пламя над своей рукой, иначе оно могло ему навредить.

Ивор сохранял невозмутимость и высокомерие, даже несмотря на тяжесть ситуации. Иного выхода у него не было, он уже ввязался в эту авантюру.

— Думаешь, что твое белое пламя всесильно? Оно никогда не пробьет мой изящный Щит Водоворота.

Все, что произошло дальше, длилось лишь вдох и повергло всех присутствующих в шок.

Повернувшись дважды вокруг себя, Ивор придал ускорение сгустку белого пламени и швырнул его вперед. В этот же момент металлический прут в его рукаве рассыпался в пыль.

Мужчина с желтыми волосами не недооценивал силу белого пламени, поэтому использовал сильнейшую защитную технику, что доступна ему на девятом Арконе.

Раздался громоподобный треск с последующим шипением.

Щит испарился в мгновение ока, поднимая кверху белый пар. Следом за щитом белое пламя испарило и личную защиту.

Только в тот момент люди заметили, что сгусток шел под небольшим углом, не имея намерения забрать жизнь водного практика. Однако…

— А! А-А-А-А-А-А!!! ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ МОРСКОЙ, ЧТО ЭТО ЗА ОГОНЬ?!

Белое пламя едва коснулось рук мужчины. Основная часть потухла, но ладони вспыхнули огнем. Очень быстро оно передалось на предплечье и ползло к плечу.

Огонь охватывал обе руки, оставляя от них лишь обугленные куски плоти, заставляя мужчину визжать от боли и ужаса.

Он не ожидал, что его щит так быстро рухнет, не оказав никакого сопротивления, но сейчас его разум затмила ужасающая боль.

Вопли мужчины раздались в сердцах каждого присутствующего. Они видели силу этого щита, многие признавали, что не каждый пробился бы сквозь него, но белое пламя пролетело так, будто бы не существовало никакого водоворота.

Пламя продолжало подниматься по рукам мужчины, сопровождаемое криками боли и ужаса. Кто-то из рядом стоящих образовал водяную струю, в попытке потушить, но пламя не поддавалось.

Это продолжалось еще пару вдохов, пока один из участников не вынул обоюдоострый меч и быстрым, четким движением не обрубил горящие части рук. Так пламя не передалось на тело мужчины, а отрубленные руки сгорели, превратившись в серые кучки пепла.

От произошедшего разум покинул мужчину, заставив рухнуть на пол. Он будет жить, но навсегда останется калекой, только если не найдет одно из трех редких растений или же не достигнет пика Начертания Рун, по легендам на нем практик может вернуть утраченные органы или конечности.

Участники аукциона смотрели на Ивора с ужасом, и в то же время трепетом. Только что он подтвердил свою силу. Даже рыжеволосый и когтистая женщина поумерили свой пыл и молча проявляли уважение перед силой.

— Кто-то еще хочет, чтобы я продемонстрировал свою силу? Как и обещал, вы, ничтожества, недостойны умереть от моих рук, но это не мешает мне оставить вас калеками или разрушить культивацию. Если возражений больше нет, то я забираю ядро.

Ивор небрежно вынул из сумки три пузатых мешка, которые с отвращением бросил на трибуну, где стоял Ванчей.

Тот немного растерялся, оглядывая собравшихся практиков. Казалось, его глаза искали какой-то помощи. Сердце сжималось от досады. Он никак не хотел продавать ядро всего за сто пятьдесят тысяч духовных камней.

— Что стоишь? Хочешь пересчитать? Так у вас ведутся дела с достопочтенными гостями? Я уж думал, что обслуживание многоизвестного аукциона Ванчея будет куда приятнее.

— Нет-нет, что вы. Кто посмеет подозревать вас во лжи, после такого представления. Вот, прошу вас.

Наконец Златорукий Продажник засуетился, передавая шкатулку Ивору. Тот приоткрыл ее, проверив ядро.

— На этом, полагаю, мне предстоит откланяться.

Ивор медленно вышел из аукционного дома, оставив после себя тяжелую атмосферу.

Когда он наконец покинул здание, многие выдохнули с облегчением и вернулись на свои места. Аукцион закончен, только сейчас всем должны выдать их предметы и зачесть оплату. Главный лот хоть и продается последним, но вручается, обычно, самым первым.

— Ты хочешь вот так отпустить этого юнца?

Когтистая дама подошла к рыжеволосому, испустив легкий смешок. Ее изящные бедра вильнули в сторону, заставляя мужчину зацепиться за них взглядом.

— А что мы можем? Несмотря на возраст его уровень слишком высок. Даже моих пятерых ребят вне Заревниц не хватит. Ты сама видела, как легко он уничтожил щит Водоворота. Мне с моим уровнем потребовалось бы время и несколько атак, чтобы пробить его, а он…

Когтистая снова усмехнулась, положив руку на плечо рыжеволосому.

— Знаешь, я заметила, как он тяжело выдохнул, когда покидал дом. Думаю, все же ему пришлось постараться, чтобы держать нас в страхе. Что, если мы объединимся. Ты и твои пятеро, я со своими шестью девочками. Думаю, нас хватит, чтобы остановить его. А ядро как-нибудь поделим. Но главное, отомстим за такое унижение.

Огонек мелькнул в глазах рыжеволосого. Его выражение лица приобрело здоровый и даже хитроватый вид.

— Ты права. Я должен раздавить его за то, что он обманом заставил меня заплатить за Птицекрылку целое состояние! Никто не смеет оскорблять Военега.

Когда эти двое подошли к Ванчею, Видящая внезапно вскрикнула, чем обратила на себя внимание всех оставшихся.

Ванчей вопросительно поднял бровь и подошел к девушке. Она что-то тихонько говорила ему на ухо, отчего лицо Продажника медленно кривилось.

— КАК! Как нет пятидесяти тысяч? Посмотри внимательно!

— Господин, я все посмотрела. В мешочках изначально было только сто тысяч. Иначе остаточная энергия пятидесяти тысяч камней была бы заметна.

Мужчина сжал кулак и треснул по трибуне. На его лбу проступили вены, а лицо стало еще более противным, краснея, и искажаясь в противной гримасе. Он повернулся к троим высоким Берканцам, и взревел.

— Найдите его. Мне плевать как, жизни не пожалейте, но заберите у него ядро!

Когтистая наклонилась к Военегу и улыбнувшись нежно шепнула.

— Кажется, у нас подкрепление. Или же соперники? Нужно поторопиться.

Получив предметы, мужчина и женщина вышли из района черного рынка и с молниеносной скоростью ринулись к окраинам города.

Они огляделись в разные стороны, в этот момент когтистая сложила знак Гебы, разворачивая свое восприятие.

— Чувствуешь что-то?

— Да, он совсем близко. Видимо верит в свои силы и вовсе не торопится. Нам нужно на север.

Рыжеволосый передал своим друзьям сообщение через деревянную табличку. Его примеру последовала и когтистая, после чего они оба скрылись во мраке ночи.

Где-то глубоко в хвойном лесу Ивор наклонился к корням широкой пихты. Он сгреб снег и провел рукой, распределяя энергию равномерно по верху, чтобы скрыть следы своего присутствия.

После чего побежал дальше на север.

Он двигался быстро, по тропкам, где снег уже значительно осел, все больше отдаляясь от дерева.

Спустя время горения одной лучины он наконец остановился, чтобы перевести дух.

В то же мгновение в его спину глубоко вонзился метательный нож, заставив юношу упасть вперед на одно колено.

Он резко повернулся в поисках атакующего. Такая атака застала его врасплох, не позволяя защититься.

Тот, кто метнул нож и не собирался скрываться. Из сумрака леса вышла когтистая леди, в ее руках было много таких метательных ножей.

— Ох, что же наш великий практик на пике Духовного Древа не смог защититься от обычного ядовитого ножичка? Очень скоро твое сознание покинет тебя, но не страшись, мы успеем повеселиться.

Ивор поднялся, рванув было в другую сторону, но тут же тяжелый удар из-за дерева опрокинул его на землю.

Рыжеволосый усмехнулся, наступив на руку юноши. Он наклонился и презренно сплюнул.

— Уж не знаю, как ты смог запудрить всем мозги и поднять культивацию до этапа Выращивания Духовного Древа, но теперь я вижу. Ха! Какой позор, быть обманутым каким-то птенцом на ранних Арконах. Да меня засмеют в Маяте…

Ивор пытался выбраться, но тщетно. Рана в спине кровоточила, а огненная энергия Военега уже связала его тело.

— Ну ладно-ладно. Даже я, Ривина Ветряной коготь, не смогла распознать такого обмана. Это видимо какая-то заморская техника, не иначе. Но, давай смотреть трезво на эти вещи. Так мы получим ядро, не заплатив ни камешка.

Ривина и Военег засмеялись. Мужчина сильнее надавил на руку Ивора, заставив того взвыть.

Женщина тем временем подкинула несколько метательных ножей, которые зависли над юношей. Каждый из них стал молниеносно опускаться, пробивая руки и ноги парня насквозь. Тело становилось мягким и уже не слушалось.

— Давай найдем ядро!

Пока эти двое упивались победой, Ивор медленно оглянулся, пытаясь развернуть свое восприятие. Только когда он увидел, что группа людей окружила их и удостоверился, что эти практики прислуживали паре перед ним, он улыбнулся уголком рта.

— Ядра нет! Это даже не бездонная сумка, а обычный холщовый мешок!

— Как нет! Мы же напали на его след сразу как он вышел, у него даже не было времени спрятать его где-то по дороге, иначе мы бы ощутили энергию ядра!

Женщина в недоумении приставила нож к горлу Ивора и злобно процедила сквозь зубы.

— Куда ты дел ядро! Говори, сопляк! И тогда может мы оставим твой труп целым.

Внезапно Ивор рассмеялся. Да так громко, что лесное эхо вторило его смеху.

Это заставило Военега напрячься. Ни один человек не будет так смеяться, видя свою смерть.

Ривина же придавила нож к горлу, так, что по нему покатилась струйка крови.

— Он в истерике от страха своей смерти. Это нормально. Нужно привести его…

— Придурки! — сквозь смех Ивор прервал женщину. — Вы так боялись, что вас обдурил какой-то юнец на ранних Арконах. Но вы даже не представляли, что он сделал это дважды, ха-ха-ха!!! Вы поймали лишь воздух!

Внезапно тело юноши превратилось в лед и медленно рассыпалось прямо на глазах тех, кто взял его в плен.

Тем временем далеко позади фигура в темно-бирюзовом одеянии достала из-под корней дуба бездонную сумку. Заглянув в нее человек удовлетворенно кивнул и растворился в воздухе. Только лишь линия изморози указала его путь на восток.

Глава 87. Сорняки нужно уничтожать вместе с корнями

«У тебя отлично выходит играть высокомерного злодея, я почти поверила. Если бы не знала, что ты сдерживаешь свое сердцебиение».

«Знаешь ли! Там любое неверное движение и они бы набросились на меня словно стая голодных волков. Но в итоге все прошло практически идеально. Я даже умудрился облапошить Ванчея на пятьдесят тысяч камней».

«Я не думала, что у Ольги будет подобная техника. Она конечно не дотягивает до тех божественных вещей, что я видела, но для мира смертных — вполне уникальна».

«Для точного сходства я ему и внутренний голос дал, так что мой клон даже разговаривал с тобой в голове».

Звездочка лишь фыркнула в ответ.

Ивор пробирался сквозь заснеженный хвойный лес. Ночь была и так непроглядно темной, так еще и густые деревья заслоняли единственный источник света — ряд небесных огоньков, именуемых звездами.

«Я успела подглядеть. Это очень хорошее ядро существа водного атрибута. Настолько, что даже ты унаследуешь часть силы, когда я поглощу его».

«Для начала нам нужно встретить Ольгу. Она должна ждать нас в двух верстах на восток. Когда вернемся в Ледяные Истины, тогда и решится судьба ядра Берегини».

«Что? Но разве ты не для меня его добывал?»

«Хм, Звездочка, пойми правильно. Ольга потратила целое состояние за это ядро, даже несмотря на мой небольшой вклад в виде усилий. И именно ей распоряжаться им. Если она вручит его мне, несомненно я буду рад, но, если оно необходимо для ее сестры, я не посмею просить. А у нас с тобой еще будет шанс добыть необходимый артефакт. Не забывай, на данный момент мы нацелены на сердце охранника Калинова Моста, что идет через Смородину».

«То есть ты ставишь своего мастера выше чем меня? Ту Валькирию, с которой ты путешествуешь с самого начала?! Ты меня разочаровываешь!»

«Дело вовсе не в этом. Естественно я ставлю тебя выше всех потребностей, но есть вопрос чести и совести. Я не могу пойти против принципов и…»

Звездочка брызнула смехом.

«Что? Ты смеешься? Серьезно?»

«Ох, Один… Ты все еще совсем глупый, даже несмотря на длительность нашего путешествия. Эта Валькирия не столь капризна, чтобы поступиться вопросами чести и принципов. Я все прекрасно понимаю. Это ядро Ольги, и, если она распорядится им иначе — это полностью ее право».

Ивор выдохнул. Он не помнил, когда Валькирия начала шутить, но… кажется это было именно его влияние. Раньше за ней подобного не замечалось.

Прошло некоторое время, прежде чем юноша преодолел пару верст и, наконец, встретил Ольгу.

Она встретила его, прислонившись спиной к ели. Кажется, она витала в своих мыслях, но едва снег под ногами Ивора заскрипел в зоне ее слышимости, глаза Ледяной Девы открылись.

Юноша передал ей шкатулку, вынув ее из бездонной сумки.

— Как все прошло?

— Можно было и лучше. Но результат есть, так что…

— Камней хватило?

Ивор открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент мимо него пролетела металлическая стрела.

— Вижу, что нет. Что ж, я и не надеялась уйти по-тихому.

Из-за деревьев показалось еще несколько бликов. Стрелы двигались быстро и почти незаметно.

Раздался треск.

Все они были остановлены ледяной стеной.

— Они думают, что в заснеженном лесу у них есть хотя бы мизерный шанс против практика льда?

— А что, нет?

Тяжелый подзатыльник посетил Ивора.

— Конечно нет, это наша стихия.

Ивор пробубнил что-то вроде «с таким мастером и ран от врагов не нужно».

Наконец, три берканских наемника показали свое лицо. Все они были на ранней стадии Выращивания Духовного Древа.

Не дожидаясь очередной атаки Ольга изящно сделала шаг вперед и растворилась в снегу.

В то же мгновение один из наемников завопил, хватаясь за зияющую дыру в своей груди. Каким могуществом нужно обладать, чтобы вот так просто одним ударом убить практика на этапе Духовного древа?

Ольга повернулась, тут же отбивая своей голубоватой мантией очередные металлические стрелы.

— Слушай внимательно урок своего мастера. Если битвы не избежать — бей первым. Без сожаления и, желательно, насмерть!

Ледяная дева, словно танцующая птица уворачивалась от свирепых атак практиков металла. Она, как шелковая лента огибала удары клинков и проходила меж ними.

Каждое движение Ольги было идеальным, выверенным до расстояния половины пальца. Она превосходила противника во всем. В силе, в скорости и даже в красоте ведения боя.

В три вдоха она буквально уничтожила оставшихся двух наемников. Тех, кто славился чуть ли не самыми лучшими наемниками, а также великолепной троицей, защищавшей Ванчея.

Ивор завороженно смотрел на происходящее. Хоть и в темени леса это выглядело, как мерцание нескольких огней. Ольга впервые вела сражение перед ним. Он только сейчас ощутил, насколько действительно сильной является его мастер. Она практически не использовала внутренней энергии, чтобы устранить трех убийц.

Отпустив окровавленное, полузамерзшее тело берканца, Ольга как ни в чем не бывало пошла в сторону Ивора.

— Урок второй. Всегда будь начеку, даже если твой последний противник упал замертво.

Она подняла руку и всего двумя пальцами поймала короткий метательный нож прямо у основания. На его лезвии блестела желтоватая жидкость.

В следующее мгновение она повернулась и резкими, быстрыми движениями отбила еще пять ножей.

Из темноты появилась Ривина. На ее лице отражались одновременно недоумение, злость и удивление.

— Значит заморыш решил позвать на помощь свою мамочку? Не думайте, что я отпущу вас из этого леса с ядром. Но, если вы добровольно отдадите мне его, я, возможно, сделаю вас своими послушными собачками.

Ольга с презрением оглядела женщину перед собой.

— С каких пор шлюхи из Стенающих Вершин начали разевать свой рот? Вы пали настолько низко, что стали заказывать яды у Змееведа?

В темноте было крайне сложно определить своего противника, поэтому Ривина на мгновение запнулась. Она не ожидала, что ее принадлежность к академии Стенающих Вершин раскроют так быстро, тем более, для пущей маскировки она использовала яды Тундрового листа.

— Кто…

Ривина не успела договорить. В то же мгновение с правой стороны вылетел рыжеволосый. Оранжевое пламя взметнулось к небу, а тяжелый удар нацелился на Ольгу. Свирепый словно тигр Военег несся вперед. Позади него пламя образовало проекцию большого огненного мака.

Столкновение породило небольшой взрыв, разметав снег в разные стороны. Поднялся нешуточный ветер, отчего Ивор закрыл руками лицо. Военег отскочил назад и усмехнулся.

— Не такая уж и сильная мамаша у этого пацана.

Оранжевое пламя в его руках переливалось, освещая небольшой клочок местности.

Как только снег улегся, практик пламени увидел целую и невредимую фигуру женщины, что витала в воздухе.

— Говоришь не такая уж и сильная. Ха! Эта «мамочка» сейчас покажет непослушным детям, что не стоит лезть в дела взрослых.

Ольга вскинула руку вперед. Энергия льда вырвалась из ее ладони, формируя громадную спираль, несущуюся на противника.

Тут же она протянула другую руку в сторону, блокируя очередные метательные ножи, но уже с другой части леса. Приспешники Ривины уже подоспели на место битвы.

Сама же Ривина, схватив Военега образовала воздушный щит и ветреный переход, что увел их из-под удара.

— Какие ловкие детишки. Но у меня для вас плохие новости. Раз уж вы видели мое лицо и знаете, об участии в аукционе, мне придется вас оставить тут. Навсегда холодными, в вечном молчании. Ибо репутация дороже. — Она повернулась и бросила через плечо. — Разберись с мелочью, пока я управлюсь с этими двумя.

Ивор кивнул, выслеживая глазами практиков Ривины.

В темноте сложно было определить, где враг, но глаза любого практика также обладали особым восприятием духовной энергии, что позволяло вести бой даже в кромешной темноте.

Ривина выкинула вперед двенадцать отравленных ножей. Они, подхваченные ветром, полетели по разным траекториям к Ольге, но столкнулись лишь с бриофитовым щитом. Сама Ледяная дева бросилась вперед.

Военег поднялся на ноги, покрыв кулаки огненным слоем.

Проекция мака снова разгорелась за его спиной, разбрасывая всюду пыльцу, которая топила снег за считанные мгновения.

Его мощные удары и всплески огня Ольга запросто отклоняла руками, а ледяная энергия, что всегда витала вокруг ее тела, формировалась в щиты, отражая ветряные атаки Ривины.

Ледяная дева, будто хищник играла с добычей, блокируя бесконечные атаки этих двоих. Было очевидно, что она очень давно не участвовала в реальном бою и на данный момент просто разминалась.

Тем временем на Ивора набросились три тени. Их пламенные атаки несли за собой тяжелую огненную энергию. Но Ледяной мох с легкостью блокировал их.

Всего вокруг он насчитал пять теней. Еще шестеро сидели на деревьях, забрасывая его отравленными ножами, которые, впрочем, также отскакивали от бриофитового щита.

«Ну, не пропадать же добру», подумал Ивор и вынул сразу три прута.

Белое пламя вырвалось вперед колоссальными взрывами, которые сотрясали само пространство.

Двое из пяти теней полыхнули моментально, оставляя от себя лишь обугленные трупы.

Из-за столь внезапной атаки они даже не подумали, что потребуется самая сильная защита, поэтому столь мощная энергия белого пламени не встретила никакого сопротивления.

Следом он сложил знак Истока и ледяные лезвия вылетели в сторону теней, сидящих на деревьях, но не нашли свои цели.

Те фигуры, что были ближе перешли в наступление.

Оранжевое пламя металось из стороны в сторону, на мгновение освещая поле битвы. Ивор уворачивался от атак интуитивно, хотя Ледяной мох мог поглотить еще с десяток. Даже несмотря на разницу в несколько Арконов он чувствовал себя прекрасно. Будто противники были даже слабее чем он.

В какой-то момент Ивор заигрался и пропустил тяжелую атаку. Защита не выдержала, потрескавшись. Огненный кулак прорвался к телу юноши, расплавляя его личную защиту.

Но ледяной практик успел среагировать, пусть и не так, как хотел.

На одной реакции, не думая, он сделал шаг назад и вытащил первый попавшийся артефакт.

И к несчастью это оказалась фиолетовая табличка.

Лес сотрясло так, будто на землю свалилось само солнце.

Огромная волна белого пламени вырвалась вперед, испепеляя все на своем пути. На мгновение стало настолько светло, будто наступил яркий день.

От теней, стоящих возле Ивора не осталось и следа.

Эта ужасающая атака сковала сердца всех присутствующих, в том числе и юноши, который смотрел, как рассыпается в его руках табличка.

Фигуры, которые выжидали на деревьях, напрочь забыли о том, что необходимо атаковать.

Мощь этого всплеска энергии действительно можно сравнить с той, что использует практик на поздней стадии Выращивания Духовного Древа.

Но помимо этого, на другой части поля боя тоже произошло нечто необычное.

Когда лес осветила яркая вспышка, Ривина наконец отчетливо увидела своего противника

Женщина застыла в ужасе, осознавая правду.

— Нам нужно бежать… слышишь?! Мы умрем здесь.

Военег поднял взгляд и прищурился.

— О чем ты? Бежать от какой-то ледяной бабы и ее сынка, что за позор, мы их мигом.

— Ты идиот… Это Ледяная Дева Исы! Если бы я знала. Если бы… Наша встреча с ней означает то, что мы уже мертвы. Болван! Пока не поздно, нам нужно вымолить прощение!!!

У Военега дернулся глаз. Хоть по лицу было сложно сказать, но Ривина отчетливо слышала ускоряющийся стук сердца. Его сковал неподдельный страх.

Они только что подняли руку на человека, что являлся пятым по силе во всем Русском каганате.

Более того. Это была самая хладнокровная, жестокая и опасная из всех, кто мог им попасться.

Ледяная Дева Исы, слухи о которой достигают даже самых далеких городов.

Говорят, в первой войне против хазар она в одиночку перебила сотню демонических культиваторов. Таков был ее истинный гнев.

Ривина отпрянула назад и упала на колени. Жестом она отозвала своих приспешников.

Послышался тяжелый удар.

Под уже растаявшем от пламенных атак снегу виднелась земля, о которую Ривина снова и снова билась лбом, широко замахиваясь и не щадя себя.

Вскоре, после пяти или шести ударов с ее лба потекла кровь.

— Прошу! О великая Ледяная Дева Исы! Простите нашу слепоту, мы и подумать не могли, что это действительно вы!!!

Удар!

— Наша ошибка непростительна, но я готова на все, дабы искупить вину!

Удар!

— Позвольте вымолить у вас свою жизнь!

Ольга также остановила потоки своей энергии и вальяжно опустила руки. На ее лице появилась улыбка разочарования. Она прошептала что-то, что никто не услышал.

— Так всегда… Даже размяться не выходит.

Женщина перевела взгляд на Военега.

Тот тоже склонился на колени перед ней и начал биться лбом о землю.

Это было ужасно, постыдно, невероятно унизительно, особенно для практика огня. После такого его гордость вряд ли восстановится, но…

Все это не важно, перед страхом потерять жизнь.

Если ранее трансцендентное существо, в виде парня на пике поздней стадии Духовного Древа просто испугал их, то теперь в душе обоих поселился неподдельный ужас. Будто они встретили самого Чернобога, который утягивал их в чертоги своего небытия.

— Умоляю, сохраните наши жизни. Но даже если и нет… Хотя бы оставьте моих девочек. Они лишь исполняли приказы, их вины нет в моей ошибке.

Ольга смотрела на Ривину сверху вниз, молча наблюдая за бесконечной мольбой.

Когтистая женщина не осмеливалась поднять взгляда, но молчание Ледяной девы говорило о том, что прощение еще далеко.

Не задумываясь ни на секунду, Ривина вынула два широких клинка и подбросила в воздух.

Поток ветра подхватил их, заставляя парить.

Женщина выставила в сторону правую руку, а клинки, словно гильотина обрушились вниз.

Рука безжизненным обрубком упала на землю, оставляя брызги крови.

Ривина не издала не звука, но ее лицо исказила боль. Она зажмурилась лишь на мгновение, а после положила отрезанную руку перед собой.

— П… прошу. Примите это в качестве моего наказания. И… — она повернула голову в бок. — Я приказываю, забыть о мести. С этого момента отряд Ветряного когтя больше не существует. Уходите!

Тени послушно склонили головы и исчезли.

Военег сидел в ужасе, не решаясь даже пошевелиться, однако в его сердце появилось восхищение решительностью Ривины.

Ольга повернулась к Ивору. Тот все еще стоял в шоке. Он видел все представление, и сложно было сказать, что его удивляло больше, отношение практиков к его мастеру или табличка, которую сделал для него Рисбо.

Ольга подошла к ученику и положила руку на его плечо.

Жест полного обладания.

— Урок номер три. Твоя репутация должна быть чистой и тяжелой. Только тогда она будет работать на тебя. Так ты избежишь ненужных проблем. Ты вроде хотел спокойствия, верно? Так вот, когда твоя репутация будет вселять ужас в сердца при одном лишь упоминании, только тогда ты сможешь подумать о мимолетном спокойствии. А теперь иди, подготовь Духовных Сов к путешествию.

Ивор почтительно кивнул и направился к месту, откуда они должны были лететь.

Когда юноша скрылся в деревьях, Ольга вновь повернулась к Ривине и Военегу.

— Твой разум уже касалась тяжесть убийства, но тем не менее, я бы не хотела давать тебе четвертый урок. — прошептала она.

Военег в недоумении нахмурил брови, но все еще не смел поднять взгляда.

Ольга сложила простой знак Истока и выпрямила руку.

Две остроконечные сосульки молниеносно пробили головы двух человек, сидящих перед ней на коленях.

— А урок этот весьма прост. Сорняки нужно уничтожать вместе с корнями.

Ледяная дева исчезла.

Вскоре, в различных участках леса послышались приглушенные женские крики.

Все, как и сказала Ривина. В тот день отряд Ветряного когтя перестал существовать.

Глава 88. Даже после самой суровой зимы, наступает весна

Ивор подготовил своеобразные седла и подкормил Сов. Они радостно ухали, видимо заскучали, пока ждали своих наездников.

Он знал, что мастер уладит ситуацию, поэтому даже не оглядывался.

Наконец среди деревьев показался силуэт Ледяной Девы.

— Ты нашел то, что просил тебя артефактор? То, о чем ты говорил на пути сюда?

— Нет, к сожалению камень душ ушел из-под молотка, я не смог сторговаться.

— Что ж, тогда повезло. Тот рыжеволосый любезно одолжил мне вот это.

Ольга кинула Ивору темно-бордовый камень размером с кулак. Это был тот самый резервуар с душами смертных, который купил Военег.

Женщина не удостоила Ивора взглядом и легким прыжком оказалась на Духовной Сове.

— Нам пора. Тренировки не завершатся сами.

…

Полет прошел быстро и без происшествий. Ледяные Истины, как обычно возвышались комплексом ледяных башен и прекрасным дворцом.

Ольга ушла к себе в кабинет практически сразу по прилету, а Ивор еще какое-то время думал о произошедшем. Как оказалось, он еще многое не знал о своем мастере. Ее на самом деле боялись и уважали. Только идиоты вроде Змееведа и его паршивого ученика могли спровоцировать ее.

Холод пробирал до самых костей. Обычный смертный уже бы давно продрог, даже укутываясь в несколько слоев меховых шкур. Но Ивор, переживший давление Ледяного пруда мог спокойно переносить такую погоду.

Он сидел на воротах академии и смотрел вниз, где на улицах мелькали люди.

Юноша даже толком и не знал жизни смертных. Деревня, откуда он родом, насчитывала не так много людей, но там практики и смертные жили в гармонии. Однако, если смотреть на остальное. Чем больше город, тем сильнее различия между жизнью практиков и смертных.

Мысли о доме и беззаботном детстве посетили его голову и сердце ностальгической грустью.

— О чем думаешь?

Ивор поднял взгляд, обнаружив, что рядом с ним сидит Лиска. В задумчивости он даже не заметил, как она подошла. Или же всему виной ощущение безопасности на территории Ледяных Истин.

— Ни о чем конкретном. Так, вспоминаю беззаботные деньки.

Девушка тяжело вздохнула, на ее лице отражалась некая печаль. Она хотела что-то сказать, но видимо ждала какого-то толчка или знака.

— Что случилось?

Вопрос Ивора заставил ее встрепенуться.

— Рисбо… Он странно себя ведет последний месяц. Но вот уже два дня он сам не свой. Он также тепло ко мне относится, но будто над чем-то работает на износ. Мне неговорит. Я уже и не знаю, что думать. А по ночам…

Девушка резко замолчала, пытаясь прислушаться к сердцу, она не знала, стоит ли говорить что-то подобное.

— Не томи. Рисбо хоть и редкостный засранец, но он хороший и простой, как два медяка. Не думаю, что от этого возникнут проблемы. В любом случае, я поговорю с ним.

Лиска посмотрела ясными глазами на Ивора и утвердительно моргнула, выражая благодарность.

— Неделю назад, после полуночи я возвращалась из комнаты для культивации. Кажется, я подбираюсь к прорыву, поэтому мне приходится тратить больше времени. И случайно увидела, как Рисбо покинул свою мастерскую. Он шел к северным воротам, а перемахнув через них, скрылся, я не успела разглядеть следы.

— Ну, чего в этом такого? Парень сидит взаперти уже долгое время. Ночь — единственный момент, когда он может прогуляться.

— Через две ночи я снова увидела, как он уходит тем же маршрутом. На этот раз я была готова и проследила за ним. Он покинул Зимницы. В хвойном лесу я снова потеряла его след, но рано утром он уже был в своей мастерской. Я не знаю, что и думать.

Ивор многозначительно хмыкнул. Ситуация действительно выглядела странно. Он поразмыслил над этим, после чего решительно посмотрел на Лиску.

— Не переживай. Я поговорю с ним об этом.

Лиска ушла, а вслед за ней и Ивор. В задумчивости он дошел до комнаты Рисбо. Тот, будто ждал его и, не дав постучать, отворил дверь.

— Ну что, как житие-бытие?

Юноша был без маскировки и выглядел достаточно помятым. Синяки под глазами виднелись отчетливо даже на его смуглой коже.

— Ты вообще спишь? Уже на енота похож.

— А… Да тут это… дела-дела.

Ивор нахмурился. Было непривычно видеть Рисбо таким неэнергичным. Он вошел в комнату и осмотрелся. Все было в привычном беспорядке.

— Это тебе.

Юноша вынул из сумки камень душ и положил на стол.

— О! Отличный камешек. Наконец я смогу проверить свои догадки.

Он схватил камень и припрятал его в выдвижной ящичек стола.

— Твои артефакты. Я использовал не все, но… Это и правда нечто. Запихнуть настолько громадную силу в маленькую табличку. Как тебе это удается?

Рисбо застенчиво улыбнулся.

— Ну, оно-то дело не сложное. Ледяная Дева дала мне энергию, а я лишь распихал ее по артефактам, зациклил потоки да вывел наружу. Все что остается, это послать импульс для активации. Дерево и горный металл лучше всего проводят энергию. Так что плетения можно сделать более сложными, не потеряв в скорости, и не страшась потерпеть неудачу.

Ивор шел, просматривая книжные полки. Он не столько слушал Рисбо, сколько думал о своем.

— Рисбо. Куда ты ходишь по ночам?

— А?

Лицо юноши резко побледнело. Он сделал шаг назад, сердце его сжалось, а руки дрогнули.

— С чего ты взял что я…

— Лиска видела тебя несколько раз. Рисбо, если твои намерения идут против академии, ты знаешь, я это так не оставлю!

Артефактор тяжело выдохнул и обреченно подошел к столу. Он вытащил небольшую баночку, форму в виде знака богини Лады — богини весны и любви, и кучу каких-то неизвестных инструментов.

— Что это? — недоуменно спросил Ивор.

— То, куда я ухожу, то отчего я не сплю по ночам и то, почему у меня такие пальцы.

Он показал свои руки, на них было множество ожогов.

После небольшой паузы Рисбо все же поборол смущение и продолжил.

— Совсем скоро весна. А это пора сердечных настроений. Знаешь, я тут не так долго, несколько месяцев. Но… Лиска стала для меня чем-то действительно важным и дорогим. Ради нее я готов пойти на все. Вот и подумал, что хочу сделать ей подарок в честь весеннего дня. Откопал в книгах знак вашей Богини любви. А это, — он ткнул на банку. — смола северной карликовой сосны…

Лицо Ивора внезапно изменилось. Он совершенно иначе смотрел на Рисбо, после его откровений, но удивило его другое.

— Смола северной сосны? Но как? Мало того, что дерево необычайно редкое, так еще и смолу с него можно получить раз в двадцать лет, и всего неделю. Она дает лишь по капле в день. — Ивор перевел взгляд на баночку. — И ты собрал столько?

— К северу от Ледяных Истин, глубже в лес, несколько горящих лучин пути. Я нашел одну, она совсем-совсем юная. Приходится возиться, а еще, я могу выходить только ночью, чтобы никто не видел. Ох, только не говори Лиске! Я хочу ее удивить!

Ивор подошел к столу. Он смотрел на собранную смолу и то, как Рисбо пытался выжечь из нее знак Лады. Это было тонкое изделие, требующее твердой, уверенной руки, высокого самообладания и долгой, кропотливой работы. Краем глаза он увидел несколько неудачных попыток в глубине шкафчика.

Сомнения растворились в сердце Ивора, и он похлопал Рисбо по плечу.

— Думаю, когда ты закончишь, Лиска будет в восторге. Но, постарайся быть аккуратнее. Заставлять свою женщину беспокоиться — все равно что расстроить ее.

Ивор вышел, оставив артефактора наедине со своим изделием. Тот облегченно выдохнул. Понимание его друга превзошло ожидания.

* * *

На следующий день Ивор с самого утра медитировал в массиве Ледяного Самоцветного Пруда. Его сердце было спокойным, как горное озеро, разум чистым, как первый снег, а воля тверда, как самый крепкий алмаз. Он сидел несколько часов, пока не удостоверился, что полностью готов к сегодняшней тренировке. Юноша намеревался преодолеть барьер в пятьсот верст.

Когда его глаза открылись, он увидел перед собой Ольгу. Она смотрела в водную гладь пруда. Будто почувствовав, что ее ученик закончил, она сказала.

— Сегодня будет тяжелый день.

Ивор вопросительно посмотрел на мастера.

— Я сказала тебе далеко не все, что должна была изначально. Но знаешь, ты был и остаешься некой надеждой на то, что я наконец верну хотя бы частичку себя. На самом деле этот пруд…

— Намного глубже. Я знаю. Мне довелось познакомиться с вашей сестрой.

Ивор слегка улыбнулся. Он впервые видел недоумение на лице своего мастера.

— Она рассказала тебе?

— Да. Про две с половиной тысячи верст, про кувшинку, про то, как ее жилы были разрушены.

— И после этого ты не подумал, что я тебя использую?

— Сомнения были, но какая разница? Даже если так. Вы, как мой мастер, вложили в меня много сил, чему я очень благодарен. Вы могли силой принудить меня к тренировкам и угрозами заставить лезть в пруд снова и снова. Но вместо этого каждый раз у меня был выбор. Начиная с самого турнира, вы никогда не принуждали меня к чему-то и не просили ни о чем. И сейчас, если вы спросите меня, есть ли человек, которому на данный момент я доверяю также, как себе, то я несомненно назову вас, своего наставника. И если нырнуть в этот пруд и достать кувшинку будет хотя бы малой частью того, что я могу вам отплатить за эту доброту и веру в меня, то я без тени сомнения сделаю это.

Ольга смотрела на юношу перед собой. А сердце ее покалывало так сильно, как никогда раньше. Ее глаза самую малость наполнились влагой, а в голове звучали слова, что она слышала когда-то в далеком прошлом. «Я доверяю тебе, как себе. И несмотря на опасность, я без тени сомнения рискну ради тебя жизнью».

Эти слова были высечены в ее сердце и годы сделали их еще более тяжелыми.

Она сделала шаг вперед и…

Обняла Ивора.

Он чувствовал ее сладкий и нежный запах, ощущал невероятное тепло, которым дышало все ее тело. Сердце колотило с бешеной скоростью, заставляя кровь приливать к голове. На секунду показалось, что он уже совсем не соображает.

Юноша стоял в ступоре, чувствуя, как краснеет его лицо. Он совершенно не ожидал такого от мастера. Она, обычно холодная и скупая на слово, сейчас будто обрела для него самую нежную и человечную свою ипостась.

Объятия длились лишь миг, после чего Ольга взяла себя в руки и отстранилась, будто ничего и не было. Ивор не рискнул спрашивать об этом.

Ледяная дева достала из своего пространственного кольца небольшой шар сине-голубого цвета. В нем, казалось, бушевало море. Вода переливалась и пенилась внутри, являя собой целый мир, невероятный и глубокий. От шара веяло прохладной водной энергией, которая заставляла тело тянуться к нему, как к первозданному естеству.

— Вы отдаете Ядро Берегини мне?

— Для моего личного ученика ты все же малость глуповат. Изначально мы шли за ним ради тебя. Если мой ученик нуждается в ресурсах для увеличения своих сил, то я обязана их предоставить. Оно твое. Но, мой совет, поглотить его нужно в Ледяном Пруду. Там оно пропитается еще и ледяной энергией, тогда эффективность будет куда выше.

Ивор взял ядро двумя руками и бережно уложил на ткань сумки.

— Тогда, я начну прямо сейчас.

Юноша аккуратно сложил свои вещи, оставшись лишь в свободных штанах. Крепко сжав ядро, он нырнул в Ледяной Самоцветный Пруд.

Ольга сморщилась.

— Ты очень жестока! Мало того, что рассказала ему все до меня, так еще и следишь за нами.

На платформе выше начал собираться снег, образуя тонкую и изящную фигуру. Девушка села на край, закинув ногу на ногу.

— Не забывай. За столько лет я почти слилась с этим массивом. Поэтому чувствую все, что здесь происходит. Так что не обвиняй меня в слежке, я делаю это ненамеренно.

Ледяная Дева тяжело выдохнула. Спорить с сестрой было сложно, ведь почти всегда она оказывалась права.

Юлия улыбнулась, всматриваясь в, казалось бы, безэмоциональное лицо сестры. Только она могла различить на нем какие-то настроения.

— Не думала, что ты проявишь какие-то чувства, спустя столь долгие годы. Хотя, признаться, мне приятно видеть, как ты ожила, с приходом этого мальчишки в твою жизнь. Не знаю, оттого ли это, что парень так напоминает тебе Пересвета, или же потому, что он единственная надежда на мое спасение. Но я знаю одно. Год за годом ты теряла себя, ты ушла так глубоко, что, я думала, никто уже не в силах вытянуть тебя из этого болота. Но появился Ивор, и вот, Ледяная Дева уже не такая уж и ледяная.

— Брось, это просто небольшая женская слабость. Ты сама заметила, как он похож на него. По словам, действиям, по характеру. Сложно забыть то, что было для тебя всей жизнью. Но это не важно. Куда важнее сейчас восстановить тебя. Это для меня главный приоритет.

Юлия грустно усмехнулась, глядя куда-то вдаль.

— Ты всегда была глупышкой, когда дело доходило до расставления планов на жизнь. На то ты и младшенькая. Оленька, я скажу тебе лишь одно. Даже после самой затяжной и суровой зимы обязательно наступит весна.

Тело Зимницкой-старшей медленно превратилось в белый снег, растворяясь в пространстве Ледяного массива.

Ольга перевела взгляд на уже давно успокоившуюся гладь пруда.

— Весна говоришь…

…

Ивор плыл вперед, думая лишь о своем пути. Он плыл около суток, а его скорость была просто невероятной для скорости человека в воде.

Достигнув четыреста девяносто девятой версты, он остановился перевести дух.

Здесь давление ощущалось уже очень тяжелым. Еще одна верста, конечно, не составляла проблемы, но вот зайти на пятьсот первую уже казалось практически невозможным. Все предыдущее давление увеличивалось в два раза, а оно и без того казалось безумным.

Аккуратно добравшись до отметки в пятьсот верст Ивор поднял перед собой Ядро Берегини.

Сила его полностью раскрывалась именно в воде, и сейчас он буквально физически ощущал испускаемую им энергию.

«Еще один шаг в нашем приключении, ну что, ты готова?»

«Ивор, это будет непросто, как для меня, так и для твоего тела. Необходимо сдерживать потоки водной энергии, пока я не буду готова принять их все в себя. Излишки ты должен удержать в своем теле, иначе не будет смысла. Чем больше артефактов я поглощаю, тем сильнее должен быть ты, в противном случае ты не сможешь удерживать меня в своем внутреннем мире. А вне его я долго не протяну».

«Я сделаю все, что в моих силах».

С этими словами Ивор притянул к себе ядро и медленно поглотил его.

В то мгновение его разум будто слился с Ледяным Самоцветным Прудом.

* * *

Хазарский Каганат.

В темную свирепую ночь над дворцом кагана витала страшная сила. В ту ночь, казалось, пробудилось некое древнее зло, которое обязано спать долгими веками.

Захария стоял около деревянного короба, который буквально источал миазмы демонической энергии. Он откинул крышку этой гробницы. В руке кагана закрутился багровый туман.

Внутри лежало тело, которое иссохлось под тяжестью лет. На деле же оно лежало тут не более сотни. Это была далеко не смерть, но крепкий сон, в котором время для спящего замедляется в сотни раз.

— Пора проснуться мой дорогой братец. Я хотел подарить тебе эти земли по твоему возвращению из области культивации, но увы, русы оказались намного опаснее, чем думалось мне. Прости, что вытягиваю тебя из уединения чуть раньше положенного срока!

Вслед за текучей демонической энергией, Захария полоснул острым отполированным клинком по своей ладони и коснулся тела.

— Кровь моя, Плоть, которую породила вместе со мной моя мать, прошу восстань. Тирах, брат мой! Проснись!

Энергия засияла, заставляя тело наполняться жизнью. И чем больше оно наполнялось, тем больше человек становился похож на Захарию. Хазар медленно поднялся и тяжелым взглядом прошелся по палате.

— Надеюсь, твоя ситуация слишком ужасная, чтобы ты прибег к моему пробуждению, Захария. — сухой и холодный голос пронесся по помещению, наполняя его загробной аурой.

— Каган Захария!

— О, так мой дорогой братишка стал-таки каганом. Интересно. Но послушай. Я столько лет провел в этом ужасном сне, чтобы наконец узнать секрет начертания рун, но все, что мне удалось сделать, это пробудить на нашем древесном сгустке одну! Захария! Наш народ не был избран! Тенгри и его искусство — это лишь побочное явление. Он дилетант в мире божественных практиков. Мы обречены всю жизнь оставаться на пике Духовного Древа! Все руны этого мира, что начертаются на нем имеют неизвестное мне происхождение. Некоторые очень похожи на письмо русов, но остальные… Захария! Мы шли путем обмана, которым заманил нас Тенгри. Мы отдавали свои молитвы, чтобы он был сильнее и жил, а получали лишь отходы его демонических сил.

Захария внимательно слушал, а лицо его не отражало никаких эмоций. Он доверял брату, но принять то, что веками его народ двигался неверным путем — это словно предать самого себя.

— То есть ты хочешь сказать, что наш предел — это подобие древа, но из-за его отсутствия мы не можем стать сильнее?

— Можем, впитав тысячи душ, мы могли бы сравниться с пиком начертания рун, но дальше… Никто не знает, что дальше. Мои скитания по мирам снов не дали никаких результатов. Хотя я нащупал какой-то след. Души предков вели меня тропой к некой северной земле, где люди смогли преодолеть даже начертание рун. И если бы не ты, я бы добрался до их прошлого! Теперь понимаешь, в какой важный момент ты меня прервал?

— Ты уж прости, Тирах, но твоя сила мне понадобится. Русы готовят огромные силы. Но перед тем, как я расскажу тебе в чем дело и дам нужные указания, расскажи, что за народ смог преодолеть барьер начертания рун?

— Их язык неведом мне, но одно слово, которым их называли другие народы прошлого я уловил. Их именовали Варягами!

Глава 89. Измененное состояние сознания

Ольга в очередной раз за эти три дня пришла проверить Ивора. Она ощущала, как он плавает на отметке в пятьсот верст, и будто совсем не подавал признаков жизни. Вот только на самом деле энергия внутри него бурлила, будто вода в кипящем чане, а сердце работало, как едва запустившаяся мельница.

— Твой мальчишка удивляет меня все больше и больше. — усмехнулась Юлия.

Ее фигура собралась из снега вслед за прозвучавшим голосом. Но лицо Ольги не изменилось, она была обеспокоена.

— Это очень необычно… Измененное состояние сознания — не та вещь, которую можно пробудить за один сеанс, обычно практики подходят к этому осознанно и в течение долгих лет. Более того, на Арконах пробудить его невозможно.

— Думаешь, ядро Берегини так повлияло на него?

— Ядро не могло дать ему способность к познанию Пути. Это что-то иное. Подобное волхвы и старцы зовут просветлением. Но я думала, что это байки о культивации Потерянной Эры. Не было еще случая, чтобы практик вот так познал сложнейшее измененное состояние сознания.

— Ты права. Энергия его тела действительно изменилась. Забавно, конечно.

— Что же забавного?

— Небесная Искра, так ты говорила его нарекли родители, так почему же не Путь Сварога?

Ольга тяжело выдохнула.

— Он целеустремленный и справедливый. Хоть и зачастую безрассудный. В нем нет той агрессии и воинственности, присущей детям Сварога. В любом случае, он пока не ступил на Путь Велеса. Все зависит от того, пройдет ли он проверку. Лучше скажи, как твоя сила?

— Никак. Я все еще не могу заглянуть за полотно. Хоть эта моя часть и не зависела от культивации, я все еще не могу собрать силы, чтобы использовать это.

Ольга перевела сложный взгляд на сестру, а после покинула массив. Юлия прекрасно знала, что эта проверка может навсегда запечатать культивацию юноши.

То ли Макошь решила подшутить, то ли судьба Ивора действительно шла самыми незамысловатыми путями, но его разум действительно коснулось просветление, заставляя сознание войти в измененное состояние. Проблема лишь в том, что случилось это на глубине пятисот верст в, пожалуй, самом жестоком массиве на полюсе планеты. А теперь, его уязвимое тело нельзя было трогать, иначе, если нарушить испытание, можно навсегда оставить юношу калекой.

Только самые сильные и уверенные в себе практики начинают готовить тело и разум к Измененному состоянию сознания, и лишь немногие из них постигают истинную сущность Пути. Слабые духом проваливают испытание и навсегда остаются в мире смертных. Но сейчас, даже самый опытный практик был бы в глубочайшем шоке, ведь и без того труднейшее испытание Пути для Ивора имело дополнительную сложность, в виде постоянно давящей атмосферы и атрибутов Ледяного Самоцветного Пруда.

Еще в далеком прошлом, с самого начала исчисления лет от Потерянной Эры, первые люди обнаружили тайные письмена, которые нарекли божественными. И в действительности, эти летописи были подарены новым людям богами, дабы наставить их на путь культивации. Помимо основных принципов зарождения Солнечного Ядра, и развитию внутреннего мира там также были и записи об Измененном состоянии сознания.

Это особое состояние позволяло практику превосходить пределы своего тела и преуспеть в постижении сложнейших законов и техник, в зависимости от дарованного пути. Он помогал ускорить культивацию, но постичь Пути могли лишь настоящие гении и те, кто сквозь пот и кровь восходил на новые стадии.

Равно как и атрибут, путь даровался человеку богами в зависимости от его характера и амбиций.

Путь Велеса. Для тех, кто жаждет защищать близких. Их сердце должно быть твердым и непреклонно справедливым.

Путь Сварога. Для тех, кто живет битвой и наслаждается ей. Пылай, как пожар, спали все на своем пути, их символ, уничтожение одного, ради жизни другого.

Путь Магуры. Тропа жизни, истины и исцеления. Для тех, кто отрицает любое насилие и посвящает свою жизнь для рождения новой и исцелению нуждающейся.

Практик, постигающий путь мог отделить сознание от тела, дабы получить настоящий опыт в важных для него вещах. Так, например, ступившие на Путь Сварога вели бесконечные сражения, сотню раз умирая и воскресая. Это происходило на иной стороне Яви для одного единственного полотна судьбы. Никто толком не знает, каким образом сознание проникает на ту сторону. Изначально предполагали, что владение Путями позволяет практику создавать свое собственное карманное пространство, но позже оказалось, что «та сторона Яви» не имеет ни одного из свойств пространственного кармана.

Прошло еще два дня. Ивор так и не очнулся. Практик с арконом рыбы может дышать под водой не более 9 дней, так что время еще было.

Утром Ольга получила послание на деревянную табличку, передающую звук. Послание было простым, но заставило ее нахмурить в задумчивости брови.

Для того, чтобы создать Формации Каменных Врат и Хрустальной Триграммы в Зимницы пребудет Озем Обровский и четыре лучших ученика Великого Молота.

Через три дня они уже будут у ворот Зимниц, а Ольга, как лучший практик княжества Иса, должна его встретить, вместе с Яромилой, главой Песни Сирены. Совместными силами они начнут подготовку к грядущей войне.

Времени оставалось все меньше.

Ольга вызвала одного из старейшин и уставшим тоном выдала указания, которые потом разлетятся по всем наставникам и ученикам Ледяных Истин.

— Подготовьте четыре лучших гостевых дома и особую резиденцию. три девицы, посимпатичнее. Озем будет в бешенстве, если не почувствует уважения. Этот мужлан на все сто пользуется положением сильнейшего существа, и мы не вправе отказать ему. Одна пусть обязательно будет с пшеничными волосами. Уберите тренировочные залы, укрепите залы поединков тройными… нет, поставьте лучше пятикратные пологи защиты. Хотя какая разница, все равно пробьет. Отберите четырех учеников, самых сильных, а заодно пригласите знахарей и закупите у Тундрового Листа настойку из Корня Окопника и двадцать Огневок. Без Восковой моли, боюсь, не обойтись, хотя бы предотвратим летальные исходы. И да, пригласите ко мне нашего гостя.

— Ледяная госпожа, при всем уважении, но четыре ученика… Неужели ваш личный ученик не будет участвовать в боях меж академиями? — старейшина был аккуратен во фразах, потому как знал, пусть Ледяная Дева и не была вспыльчивой, но она с большой дотошностью устраняла любые раздражители.

— Он сейчас в уединении на грани прорыва. Если ко времени прибытия Озема он закончит тренировку, то да, если же нет, отдуваться придется остальным ребятам. Костоправов еще пригласи, нам нельзя терять учеников. Можешь идти.

Старейшина еще какое-то время мялся на месте.

— Что такое Мировед? Тебе есть что сказать, говори, время нынче ценный ресурс.

— Сегодня… Тридцать лет, как ушел Ледяной Оракул. Можем ли мы провести вечер памяти?

— Ах… да. Подготовьте все необходимое.

Мировед уважительно кивнул и вышел из кабинета, Ольга устало протерла глаза.

Тяжело было делать вид, что Ледяной Оракул погибла, в то время как Ольга отчаянно искала способ вытащить ее из полумертвого состояния.

Ее сестра всегда была сильнее, чем она, и, стояла почти на одном уровне с Оземом, но имя Юлии Зимницкой славилось вовсе не этим.

Женщину называли Ледяным Оракулом задолго до появления Ледяной Девы. Все благодаря уникальной способности, которая присуща только практикам из прошлого, достигшим этапа Начертания Рун. Она могла заглянуть за полотно Макоши, чтобы увидеть недалекое будущее. Пусть, зачастую, эти образы и туманны, но из них всегда удавалось выделить важное зернышко информации.

Всегда, кроме того момента, когда началась война с Хазарами. Такой, казалось бы, важный момент истории полотна ускользнул от Оракула по одной глупой причине. Сила взгляда сквозь полотно основано на умении видеть энергетические потоки. Эти потоки плетутся из жизненной силы людей, а порождает их ничто иное, как намерение.

Хазары были абсолютно непредсказуемы. В своей кровожадности они всегда имели одинаковое намерение. Причинить смерть и устроить битву. Как итог, колоссальные потери со стороны княжества Исы.

Остальные княжества и рады бы были обвинить Ледяного Оракула в неосмотрительности. Даже несмотря на то, что все понимали, в чем таилась причина, нужно было найти козла отпущения, вот только девушка погибла в той битве.

Ольга прокручивала в голове тяжелые воспоминания, но ее отвлек стук в дверь.

— Уважаемая госпожа Ледяная Дева, изволил я явиться по первому вашему зову, но прежде чем казнить, разрешите перечислить сколько пользы я принес в ваш дворец и…

— Не паясничай, хазаренок. Твое счастье, что я достаточно умна, чтобы не разделять людей по расе и цвету кожи, а судить по поступкам. Иначе ты бы уже ответил за все грехи твоего народа. У меня к тебе просьба. Обязательная, так сказать.

Рисбо посерьезнел и ударил челом.

— Слушаю, ваше холодрыжество.

— Через три дня моих учеников будут избивать практики, которые чуть ли не на этап выше. Это забава Озема, я ничего сделать с этим не могу, к сожалению. Таковы традиции. В моих силах лишь сгладить последствия. В этом ты мне и должен помочь. Я уже оценила твои способности к ваянию артефактов, они весьма недурные. Скажи, за три дня, что ты сможешь сделать, чтобы сохранить в целостности моих учеников?

— Хмх… Три дня. Защита или атака… Дайте-ка подумать. А эти ребятки, что колотить будут, они-то земляные все небось?

— Либо производные.

Рисбо достал небольшой сверток бумаг, нашел что-то в нем, из другого кармана достал уголек и начал что-то оживленно писать.

Он бормотал себе под нос слова Ольги и щурил и без того узкие глаза.

— В атакующих артефактах смысла нет, я не покрою пропасть в один этап даже с вашей энергией, но вот если мы возьмем ваш атрибут и соотнесем его со льдом ваших учеников, при вашем уровне энергии… а еще нужна защитная техника, самая сильная.

— Бриофитовый щит, но никто из моих учеников не постиг его из-за отличного от моего контроля энергии.

— Не беда, важно чтобы вы заложили основы техники в мои предметы. И та-дам!

Рисбо выложил на стол свой свиток с зарисовкой и список необходимых вещей.

— За три дня я сделаю четыре артефакта проецирующих Бриофитовый щит. Он будет чуть выше уровня пользователя, конечно, практик на этап выше если постарается, то пробьет его, но, думаю, это спасет несколько жизней. Последние четыре пункта в списке, это для артефактов, укрепляющих кости, тоже сгодится, ребята не пропадут.

— А ты весьма талантлив, быстро находишь решение. Хвалю.

— Ну что вы. Когда ты слаб, умение создавать защитные предметы — это первое, чему учишься.

— Все из списка тебе доставят через пару часов. Кроме яиц духовной ящерицы, их придется подождать до завтра.

— Не беда, с ними не долго возиться.

Рисбо кивнул и вышел из кабинета, оставив Ольгу наедине со своими воспоминаниями.

* * *

Сознание тихо плыло по водной глади в абсолютном спокойствии. Отрешение от всех чувств и мыслей навело его на всеобъемлющую пустоту. Эта пустота медленно наполнялась сутью.

Суть та не была похожа на что-либо, но отражала кристально-чистые намерения.

Годы сливались в десятилетия. Десятилетия в века.

Холод.

Отсутствие движения.

Полное погружение в пучину отрицания всякой жизни.

Крепость тела и духа, которые позволяют выдержать ужасающий напор и давление.

И наконец.

Ивор открыл глаза.

Перед ним был необъятный океан, а сам он стоял на воде. В его голову приливали знания, подобно озарению. Как катарсис, просветление коснулось его, позволяя постичь самые незыблемые глубины законов Мирового Древа.

Вода — это самое мягкое и слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного. Нет в мире предмета слабее и нежнее воды, но она может разрушить самый твердый предмет.

Податливое и в то же время непреклонное. Вода, которую пьет корова, станет молоком, вода же, которую пьет змей становится ядом.

И если вода — это жизнь, то лед, это скульптура, олицетворяющая суть жизни в ее глубоком сне.

Мудрецы говорят: вода слышит и понимает, но лед не прощает.

Он умеет сохранять вещи чистыми и прозрачными. В этом главная его сущность — сохранять все, как есть.

Лед не отсутствие эмоций, но отрешенность. Познать его можно лишь через горечь утраты, тяжесть обмана, болезненное предательство.

Холод — есть отсутствие тепла, но не отсутствие жизни.

Ивор провалился под воду. Он тонул. Все попытки выплыть оказались тщетными, вода утягивала его все глубже, лишая возможности любого движения. Знания продолжали литься через его разум. Созерцание пустого подводного мира придавало его душе ощущение свежести.

Со временем, горло начало сдавливать тисками, а тело будто выворачивало наизнанку.

Он мерз и одновременно сгорал. Захлебывался и пресыщался воздухом.

Пока его тело шло ко дну.

Годами.

Десятилетиями.

Веками.

Юноша снова открыл глаза. Его сердце бешено колотилось. Прошло только около двух сгоревших лучин времени, но его сознание пережило так много всего, что казалось, будто он тонул вечность.

Перед ним плавала фигура девочки двенадцати лет. Ее белые одеяния медленно трепетали под потоками воды, а персиковые волосы чуть вздымались. Лицо девочки пребывало в мирном спокойствии, а глаза были закрыты.

Она была утонченным воплощением невинности со всей, присущей лишь божествам, красотой и грацией.

Ивор медленно приблизился, взяв Звездочку за руки.

Голубое сияние возникло в местах прикосновения, а энергия юноши стала перетекать в девочку.

Та резко открыла глаза. В голове зазвучал голос.

«Ивор, что-то не так!»

Юноша вопросительно поднял бровь, но в тот момент его сердце будто уколол острый меч.

«Ивор, главное держись!»

Энергия с безумной скоростью покидала его, циркулируя между двух тел. Он слабел с каждым мгновением настолько, что еще буквально десять вдохов, и вместе с духовной энергией выйдет и вся жизненная сила.

Острая боль пронзала со всех сторон. В тот же момент он начал ощущать весь холод Ледяного Самоцветного Пруда. Его конечности немели, а разум медленно затухал.

«Звездочка, я не…»

«Еще немного, Ивор, самую малость»

Юноша стиснул зубы до хруста. На одной лишь силе воли он держал глаза открытыми, в то время как из него уже вытекала жизненная сила.

Глаза Звездочки вспыхнули синим. Она открыла рот и свечение вырвалось даже оттуда. Ослепительно яркий, но при этом нежно-синий.

Остатки сознания теплились в его теле, хотя Ивор уже был не способен шевельнуть и пальцем. В окоченелых руках он продолжал сжимать руки Звездочки.

«Эй, знаешь…»

Девочка смотрела на Ивора. Она понимала, как ему тяжело, но не могла ни остановить процесс, ни облегчить его страдания. Валькирия удивилась тому, что он до сих пор остается в сознании и даже может мысленно с ней говорить.

«… я не представляю, какой бы была моя жизнь без тебя. Но сейчас, кажется, что она была бы достаточно скучной. Пусть мы часто не можем найти общий язык, но я очень дорожу тобой. Думаю, не будь тебя, я бы в какой-то момент точно свихнулся, свернув не на тот путь. Поэтому…»

Сияние Звездочки остановилось, Она подхватила Ивора, который внезапно потерял сознание и крепко обняла.

Так, как обнимает любящая сестра своего дорогого брата.

А может быть и того, кто представлял для нее нечто большее.

Изо рта Валькирии покатилась толстая струйка крови, которая алой дымкой поползла вверх, растворяясь в воде.

«Ты отлично справился… А вот я нет. Прости, все оказалось сложнее, чем я думала».

Сияние окатило их двоих, а когда оно утихло, то Валькирии уже не было. Вместо тела девочки с персиковыми волосами на руках юноши оказались продолговатые узорчатые перчатки.

Время будто замерло. Вода в пруду стала завихряться, образуя водовороты энергии водного и ледяного атрибута. Они огромными количествами стали засасываться в тело Ивора через перчатки.

Словно громадный резервуар он впитывал ее, а она разгонялась по его жилам, проходя через киноварное поле.

Глава 90. Испытание желанием

— Великий князь! К вам на аудиенцию княгиня Иеры, повелительница ветров.

Толстый мужчина в кафтане, пуговицы которого едва сдерживали напор толстого брюха держал трясущимися руками берестяной свиток.

Широкий зал был всячески украшен дорогими изделиями из хрусталя и золота, вся мебель, выполненная в сине-голубых тонах, устлана самыми мягкими подушками и одеялами. Длинные ковры с прекрасными узорами изморози шли от самого входа к трону.

Огромное кресло, с шипами-снежинками, смотрящими в небо подтверждало высокий статус молодого мужчины, сидящего на нем. Правящее поколение сменилось слишком быстро, предоставляя власть пусть и молодым, но уже опытным и свежим умам.

— Приготовьте ужин только на двоих. Разместите ее подданных в лучших гостевых резиденциях.

Оставшись один в тронном зале, молодой мужчина поднялся и отряхнул свои одеяния с широкими рукавами. Он взглянул на свое отражение в одном из бронзовых зеркал. Высокий, статный, с острыми и правильными чертами лица. На вид не более двадцати пяти лет. Длинные черные волосы, собранные в свободный хвост с двумя непослушными прядями, спускающимися на лицо.

— Сколько лет уже прошло… — вздохнул тяжело он, но потом улыбнулся своему отражению и вышел из тронного зала.

Коридоры княжеского дворца Исы выполненные в лучших традициях Ледяных Истин потрясали своим великолепием. Мужчина медленно шел вперед, пока наконец не достиг гостевого зала.

Там, в одиночестве сидела девушка. Ни одному менестрелю, и уж тем более летописцу не суждено описать всей ее красоты. В своей грациозной и нежной фигуре она могла дать фору любой прекрасной богине. Пышные белые волосы, стянутые налобной повязкой, ниспадали дальше плеч и сплетались в толстую косу. Аквамариновое платье, роскошное и в то же время достаточно строгое открывало лишь малую часть ключиц сверху и очаровательные лодыжки снизу, оставляя огромный простор для фантазии. Платье прекрасно подчеркивало худую и изящную фигуру девушки.

В зале не было никого, кроме них двоих. Тишину нарушала лишь льющаяся вода в небольшом фонтанчике, около громадной фрески, на которой запечатлена суровая битва.

— Великий князь Исы как всегда пунктуален и не заставляет женщину ждать. Учтиво с вашей стороны. — нежный голос, словно мелодия разлился по помещению.

— Ого, в этот раз даже не Небесная Искра. Приветствую княгиню Иерскую, повелительницу ветров!

Они обменялись короткими кивками. Даже несмотря на то, что рядом никого не было, небольшие формальности соблюдались всегда.

Однако, едва они закончились, девушка подскочила к молодому мужчине и заключила его в крепкие объятия.

Он усмехнулся.

На его памяти Кейра всегда была такой. Открытой и честной в своих чувствах, простой, но одновременно глубокой, как… тот самый пруд.

— Не так сильно. Ты же знаешь, если она узнает, что мы обнимались, то сожрет и меня и тебя.

Девушка издала искренний смешок и шепнула.

— А мы никому не скажем.

В праздных разговорах они направились на один из балконов на верхних этажах дворца, где открывался прекрасный вид на уже отстроенную после побоища Ису.

Небольшой столик на двоих был щедро уставлен едой и самым качественным вином.

— Тут так все поменялось… Ты отлично постарался.

Огни высоких зданий переливались синими и голубыми тонами в сумраке наступающего вечера.

— За двадцать лет, неплохой результат, согласен. Но люди еще не оправились от второго нападения хазар.

Кейра приняла наполненный бокал от Ивора и выдохнула.

— Ты знаешь, если нужна какая-то…

— Нет, все в порядке, Иса справится сама. Ты же знаешь, Ольга не любит вмешательств извне. Когда она вернется из уединения, она мне башку оторвет, если узнает, что я принял чью-либо помощь. У нас достаточно ресурсов.

Кейра улыбнулась.

— Тяжелая у тебя жена, ой какая тяжелая.

Внезапно, лицо Ивора изменилось. Стало серьезным и строгим.

— Кейра, ты ведь не помощь пришла предлагать и не беседы праздные вести, что случилось?

— Ивор, ты сильнейший практик не только на континенте, но и во всей Яви. Тебе нет равного и успехи твои явно превышают успехи всех вместе взятых. Ты наконец достиг того, что так долго хотел. Спокойствия и уважения. Никто не посмеет себе даже косого взгляда на тебя и твое княжество. Говорят, что статус князей в каганате равен, но ты прекрасно понимаешь, что последнее слово всегда за тобой. Почему ты не ступил в Обитель Богов, как было предложено? Почему не пошел за ней?

Ивор наполнил очередной бокал и демонстративно цокнул.

— Это ее путь, не мой. Я закончил нашу историю и отправил Валькирию домой. Все, чего я хочу, это спокойствия, ты права. И тут я обрел его. Желание всей моей жизни исполнено, мне никто не доставляет проблем. И пока это так, зачем лишний раз создавать себе трудности путешествием в Обитель Богов? И потом, если бы я так сделал, они бы уничтожили Явь.

— Они лишь угрожали.

— Нет. Люди им уже не нужны, они накопили достаточно силы, чтобы больше не питаться нашей энергией. Я — единственная причина, почему они не уничтожают Явь. Это и поддерживает наш шаткий мир.

Кейра молча взяла руку Ивора и вложила в нее какой-то предмет. Она смотрела в его глаза сложным взглядом, задержав прикосновение чуть дольше обычного.

Когда же она убрала ладонь, Ивор увидел заколку в виде крыла неизвестной птицы, чьи перья широкой связкой были устремлены вверх.

— Это… Откуда она у тебя?

— Я была в Обители. Наконец, спустя десять лет я настигла твой уровень, когда тебе предложили ступить туда. Такое предложение поступило и мне, я не отказалась.

— Я не понимаю, Кейра. Ты решила присоединиться к ним!?

— Да. Это прощание, Ивор, я ухожу. С этого дня мы станем врагами и… Это последнее, что я могу сделать для тебя как друг. Потому что ты тот, кого я всегда по-настоящему любила.

Она замолчала, понимая, насколько тяжелы ее слова. Ивор покорно ждал, но сердце его уже сжималось.

— Рандгрид в опасности. И я не буду ей помогать. Ее боги тоже отвернулись от нее. Единственный, кто может помочь, это ты. Но, к сожалению, тогда тебе придется оставить нашу Явь.

— Как я могу нарушить соглашение? Я единственный, кто сдерживает этот мир от уничтожения, если я уйду, то боги уничтожат Явь и всех здешних людей! Как ты можешь говорить об этом так просто, это ведь и твой мир!

— Уже нет. Я была рождена не здесь. Лишь отправлена сюда на закалку, в надежде постичь идеалы смертных. Но то, что я увидела меня расстроило. Я не собираюсь защищать этот мир. Решать тебе, Ивор. Это последнее, что я дам тебе, как союзник. На большее, увы, не способна.

Кейра медленно встала, шагнув на ледяные перила. Ее косу трепал холодный ветер, а платье трепетало.

— Прощай. Небесная Искра.

Она прыгнула вниз и растворилась в потоке ветра, оставляя Ивора с тяжелым выбором.

Какое решение он должен принять? Как выбрать, кто дороже. Его дом, семья и жена, или Валькирия, та, кто сделала его таким. Сделала его тем, кто он есть сейчас.

На пути в свою спальню он заглянул в одну из комнат. Там, на широкой кровати спал мальчишка шести лет, с растрепанными черными волосами.

Ивор медленно подошел к нему и поцеловал в лоб.

— Прости сынок. Но папе нужно будет уйти. Защищай маму как следует, ладно?

…

Собрав все необходимое, он положил также в карман заколку Звездочки. Их путешествие до сих пор было в его сердце и занимало там одно из самых важных мест.

Ивор взял несколько широких бумаг и очень долго писал. Это было письмо для его супруги о важном решении, которое он принял.

Наконец, завершив приготовления он спустился на подземный этаж дворца и активировал сложную перемещающую формацию.

Его тело окутало плетением нескольких видов энергий и уже спустя пару вдохов оно пропало.

Ивор появился далеко от места, где только что был. Даже если сложить все силы и выносливость духовный зверей, этого бы не хватило, чтобы добраться сюда.

На необъятном острове, который парил среди мириад звезд он видел перед собой величественную сущность, вмещающую в себя энергию, способную создавать целые вселенные. Эта сущность была настоящим богом. Правда одним из низшего пантеона, защитник врат, ведущих в Обитель.

Сущность не задавала вопросов, а лишь коснулась Ивора, перенося далеко внутрь, в самое сердце обители.

Когда он оглянулся, то понял, что находится на круглой пластине, а вокруг витает двенадцать таких же сущностей, но в разы, нет, в миллионы раз сильнее.

— Ты пришел, дитя. Неужели изменил свое решение?

Раздался голос, подобный раскатам грома. Говорила темно-фиолетовая сущность.

— Нет же, он побежал за своей подругой, которая приняла наше приглашение!

Завываниями ветра ответила аквамариновая сущность.

— Или может, тебе есть что нам предложить?

Третьим заговорила синяя сущность, голос был подобен звуку бушующего моря.

Фиолетовая сущность выпрямилась и стала приобретать все более человеческие черты, пока наконец не превратилась в рослого мужчину-великана. Его седые волосы и борода трепетали под клокотание грома, а красная мантия развевалась, обнажая белую простую рубаху с красной росписью.

— Наше соглашение было предельно ясным. Тебе незачем являться сюда.

Ивор выплеснул импульс ледяной энергии, заставив на мгновение пошатнуться все сущности разом.

— Внемлите. У нас было соглашение, если я отказался встать на вашу сторону, и остался с людьми, то должен оберегать их, иначе вы уничтожите Явь. Едва я покину свой мир, он будет превращен в пепел. Взамен же, я отдаю вам потоки энергии. Свой и своих людей. Но сейчас ситуация изменилась. И я пришел с новым соглашением, от которого вы не сможете отказаться.

Седовласый мужчина удивленно хмыкнул, кивнув. Он не нуждался в одобрении остальных.

Ивор поклонился, чем еще больше удивил сущности. Ранее, никогда поклоняющийся, своенравный и острый на язык, сейчас выражал им почтение.

— Я отдам Морозную Сферу Абсолютного льда. Напитаю ее силой своей души. Таким образом, вы получите всю мою силу, которая доступна, и весь потенциал, который можно развивать бесконечно. Вам не придется пытаться строить козни или обманом заставлять меня делать то, что я не хотел бы. Мне уже будет все равно, я всецело ваш.

Глаза седовласого мужчины, именуемого Перуном, расширились от удивления.

— Ты добровольно отдашь нам силу зимы со всем ее потенциалом? Что же сподвигло тебя на этот шаг, дитя. Что ты хочешь взамен?

— У меня два условия. Первое: вы немедленно отпустите Лилит Фриг Эир фер Рандгрид из плена. Она неповинна в грехах своих богов и не собирается участвовать в войне. Второе: вы никогда не тронете больше Явь и позволите людям жить своей жизнью. Они продолжат подпитывать вас, как и раньше, но нет смысла в истреблении.

Красноватая сущность рассмеялась.

— Неужели ты думаешь, что мы пойдем на такое…

— Молчать!

Перун заткнул красную сущность и предупредил волнение остальных.

— Не я должен принимать это решение.

Громовержец кивнул на серую сущность, которая также стала медленно обретать человеческие черты. Седобородый мужчина в волчьей шкуре был очень похож на первого, но все жеего лицо было более хмурым.

— Велес. Я отдам право решения тебе. И совет пантеона примет его, каким бы оно ни было.

Велес подошел к Ивору, внимательно оглядывая его.

— Почему ты идешь на это? Разве у тебя нет того, чего ты так сильно желал? Почему ты не можешь поступиться одним единственным… даже не человеком, существом. Которое не принадлежит славянскому миру. У тебя есть шанс сохранить все это, забыв ее навсегда, но ты идешь на такое решение.

Лицо молодого мужчины было спокойным и твердым. Его воля несгибаема, а решение уже давно закреплено в сердце. Уже ничто не может сбить его с этого пути.

— Потому что я должен защитить все, что мне дорого. Я не буду жертвовать кем-то ради своего удобства или выгоды. Тот, кто относится ко мне с добром, получает от меня добро десятикратно, тот кто приходит со злым умыслом, получает его же, но больше во сто раз. Эта Валькирия — важная часть меня и, если я отступлю, значит предам самого себя.

— Докажи.

— Вы даете слово, что выполните мои требования.

— Да.

— Мне нужно божественное слово!

— Ох. Юноша. Пред лицом божественного совета я даю тебе слово, что мы отпустим Валькирию и не тронем ее более, коль она не возымеет против нас намерений злых. Окромя того мы не тронем Явь твою родную ни при каких обстоятельствах.

Ивор уважительно кивнул, глядя в глаза седобородого старца.

Он не дрогнул ни на миг.

Его рука поднялась и молниеносно проткнула грудь.

Кровь хлестнула на пол, продолжая стекать по его руке быстрыми ручейками.

Лицо Ивора даже не исказилось. Он продолжал спокойно смотреть на Велеса.

Сначала его рука вынула светло-голубую сферу, которая сияла чистой ледяной энергией, и вложила ее в другую, а потом…

Он вырвал свое сердце.

Из его рта большим потоком хлынула кровь, разбрызгиваясь всюду. Но он стоял. С этим спокойным взглядом, который был способен напугать даже богов.

Молодой мужчина медленно сомкнул руки, сливая свое Сердце Культивации и Морозную сферу Абсолютного Льда воедино.

Не выдержав, он упал на одно колено. Сознание покидало его, как и силы.

Есть ли возможность прожить человеку без сердца хотя бы вдох?

Ивор держался более десяти.

Наконец, когда два предмета слились, перед богами появилась истинная сфера, вобравшая в себя лучший потенциал и лучшее Сердце Культивации, которое когда-либо рождалось в Яви.

Велес забрал окропленную кровью сферу, после чего Ивор начал падать, теряя последние огоньки жизни, теплящиеся в его теле.

Но внезапно…

Его подхватили.

И молодой мужчина уже умирающим сознанием слушал слова старшего бога.

— Ты без тени сомнения пожертвовал своими желаниями, ради спасения близкого, но также, ты пожертвовал своей жизнью, чтобы защитить всех, кто тебе по-настоящему дорог. Ты не думал ни мгновения, прежде чем сделать это, но принял как должное. Будто это и есть твоя истинная судьба. Давно у меня не было столь достойного практика, очень давно. Я принимаю тебя, юноша. И дарую тебе силу моего Пути. Пользуйся им так, как посчитаешь нужным, но помни, что ты должен защищать.

«Помни, что ты должен защищать!»

Эти слова засели глубоко в сознании, перед тем как оно наконец отправилось в небытие.

…

Дни сменялись неумолимо быстро.

Ольга не успела и опомниться, как уже стояла рядом с Яромилой у ворот Ледяных Истин. Ивор так и не очнулся, но в потоках его энергии происходили очень странные изменения, которые даже она не могла объяснить.

Ей были известны только три человека, обладающие Путями. Возможно, ими мог обладать какой-нибудь отшельник, которого никто не знает, и который культивирует множество лет в уединении, отрекаясь от мира, но вряд ли такие существуют. Настолько редким было это явление.

Озем, Чистовод и Сталерук. Только эти три человека смогли пройти тяжелое испытание, но по слухам, никто из них не обладал Путем Велеса.

Ледяная Дева опомнилась, только когда перед ней приземлился громадный Духовный Сокол.

Когда мужчина спрыгнул с него, даже несмотря на подушку из снега, земля содрогнулась.

Он был высоким и чересчур мускулистым. Среди всех людей его спокойно можно было назвать гигантом. Статус сильнейшего существа подтверждала даже вычурная и немного вульгарная внешность Озема.

Вслед за ним с других Соколов спустились ученики Великого Молота. Все они были примерно двадцати пяти летнего возраста, кроме одного. Сына Озема — Веда Оземского.

— Ну вот я и прибыл!

Воскликнул мужчина, содрогая голосом само пространство.

Любой практик ощутив его ауру мог сказать, что это невероятный человек.

Ольга смотрела на Озема и не верила своим глазам. Ведь впервые в жизни она видела что-то, что превосходило ее знания.

Аура и поток энергии Озема отличались от того, что было ранее. Потому что тогда он был на пике этапа Выращивания Духовного Древа.

Человек же перед ней отчетливо ощущался, как практик, ступивший на этап Начертания Рун.

Глава 91. Может вызовешь кого-то своего уровня?

Широкий стол, покрытый кружевной скатертью и щедро устланный едой насчитывал за собой десять человек. По четыре ученика от каждой академии, Озема и Ольгу.

Несколько человек стояли у входа и один старейшина снаружи у двери.

— Что ни говори, а еда в Истинах всегда была славной.

Долгое молчание прервал суровый голос, раздавшийся по всему помещению.

Озем держал в руке большую свиную ногу. Обычный человек мог есть ее достаточно долго, но для этого великана она была на тройку укусов.

Ольга аккуратно отрезала маленькие кусочки мяса и клала их в рот вместе с овощами. Из напитков на столе присутствовали квас, вино и сок лесных ягод.

— Да, определенно одна из лучших. Я ценю твой прием, Ледяная Дева.

Он откинулся на спинку стула и удовлетворенно выдохнул.

— Ты даже бойцов подготовила. Вот за это я тебя и уважаю. Смотришь на шаг вперед. Не то что эти ребята из Тундрового Листа. Что ж, я готов посмотреть на зрелище, что насчет тебя?

Внутри Ольга очень злилась, будь она сильнее, то удавила бы этого мужика не задумываясь. Но боги жестоки, раз одарили таким талантом столь вульгарное существо. Впрочем, она прекрасно понимала, что в этом мире правит сильный, а значит Озем имел все права на такое поведение.

— Ты же понимаешь, что мои ученики на порядок… Хм… Менее талантливы, нежели ученики Великого Молота. Да и правила…

— Тц, тц, тц. Ольга, что же ты, прямыми словами говоришь о слабости своих учеников? Разве так может делать глава академии? Что еще за менее талантливы? Нет в этом мире слова «талант». Есть упорная борьба и постоянные тренировки. Кто более усерден, тот и побеждает. К слову, ты как никто другой должна понимать, что сражение с более сильным противником дает не только бесценный опыт, но и перспективы роста.

Ольга выдохнула, но недовольство не показала. Она как никто иной могла контролировать свои эмоции, впрочем, даже у нее бывали прорывы в них.

— Я тебя услышала. Что ж, назначай первого ученика. Горыня, ты будешь первым с нашей стороны.

Ученик Ледяных Истин, юноша двадцати пяти лет со светлыми волосами, кивнул и встал из-за стола.

— Другое дело, ха. Я ценю такое рвение. Доброгост, дай несколько уроков нашим ледяным товарищам.

Темноволосый парень с длинным и острым носом резко встал и почтительно кивнул.

Ледяная дева осмотрела его и остальных учеников Великого молота. Каждый из них находился на четвертом Арконе, кроме Веда. С момента окончания турнира он преодолел четыре стадии и находился на Арконе Змея (5).

Ее же ученики в свои двадцать пять и более лет достигли девятой стадии Формирования Солнца. И только один из них смог прорваться к первому Аркону. Самый талантливый ее подопечный, до прихода Ивора, с говорящим именем Мороз.

— Тогда нужно сменить зал. Помещение для поединков через два помещения.

Все присутствующие медленно перетянулись в широкий зал, который представлял собой помещение вытянутой овальной формы размером в триста шагов. Стены были укреплены защитными техниками. В середине помещения находилось две отметки, где участники поединка должны начать бой.

Озем хлопнул по плечу Доброгоста и громко напомнил ему правила, чтобы их также услышали и ученики Ледяных Истин.

— Как обычно, не сдерживайся, яви всю свою силу. Атаки в жизненно важные органы, равно как и бесчестные атаки исключены. Убийство строго запрещено, но вот тяжелые ранения могут быть неизбежны. Бой продолжается до того момента, как практик не сможет более сражаться. Все просто.

Озем сделал вид, что подумал, и добавил.

— Ах ну да, самое главное, вечно забываю. Проигравшая академия выплачивает победителю тысячу духовных камней высокого качества, а также дает одно из руководств для этапа Возведения Арконов.

Ольга смотрела обреченно на своих учеников. Она понимала, что никто из них не сможет противостоять практикам Великого Молота. Поэтому оставалось только попытаться не получить слишком тяжелых повреждений.

Рисбо снарядил каждого из них хорошими защитными артефактами. Ледяная Дева надеялась, что их хватит, чтобы избежать летальных исходов.

Юноши встали на отметки.

Доброгост был расслаблен, но в то же время его взгляд сосредоточенно смотрел на противника. Горыня в свою очередь напряг все свои мышцы. Его ледяная энергия медленно струилась по жилам, заполняя все тело. Пусть он и был всего на стадии Солнечного Ядра (9), его успехи среди остальных учеников являлись достаточно неплохими. В целом, в Ледяных Истинах он мог считаться вполне одаренным практиком. Так и было, пока академия не посетила Турнир Четырех, где все ученики поняли, что они очень отстают от остальных академий.

Старейшина Ледяных Истин вышел вперед и вскинул руку.

— Итак, правила вам известны, бой до первого падения в десять вдохов. Начали!

Горыня собрал всю влагу из окружающего воздуха, создавая ледяные копья, которые должны были ринуться в сторону противника, но, к сожалению, тут же рассеялись.

Доброгост быстрым рывком сократил расстояние между ними и схватил юношу за голову. Одной лишь физической силой он опрокинул его лицом в пол.

Сработал Бриофитовый щит, но тут же разбился. Навыков ледяного практика не хватало, чтобы поддерживать его больше одного удара, даже такого простого.

Практик на пятом Арконе имел практически совершенные показатели тела. Сила быка, ловкость горностая и выносливость коня. Никакой взрыв энергии на этапе Формирования Солнца не сможет ему навредить. А практик земли был в шаге от этого состояния

Доброгост выпрямился, и тяжелым ударом ноги впечатал голову юноши в пол, оставляя там небольшой кратер.

Горыня не встал спустя десять вдохов и его отнесли к местному знахарю.

— Следующий. — улыбнулся Доброгост.

Лица учеников Ледяных Истин оставались невозмутимыми. Они прекрасно понимали ситуацию. Победы не видать. Они не смогут выиграть даже первого ученика Великого Молота. Все что им оставалось, лишь продержаться дольше и не посрамить главу академии.

— Мезамир. Выходи.

Другой парень в темно-бирюзовом кафтане поднял голову. Детина ростом почти в три аршина, а шириной в полтора внушал вид опытного бойца. Он без сомнений встал на место, где только что упал Горыня.

— Вам повезло. Если бы личный ученик нашей главы не находился на грани прорыва, то он бы показал вам силу истинного льда.

Доброгост усмехнулся, ударив ладонями друг о друга.

— Личный ученик? Ха! Вы тут в Истинах, как цветочки в теплице. Не видели мира, не сражались в настоящем бою. Вы даже практиками не можете называться. Позорное пятно культивации. Да я выиграю тебя даже, не используя и капли энергии земли. Думаете будь тут личный ученик Ледяной девы, что-то бы изменилось? Вряд ли.

Мезамир рванул вперед, как только услышал отмашку старейшины.

Его тело покрылось ледяными шипами. Он был прирожденным бойцом. Все его техники дополняли физические атаки. В стенах Истин его знали как доброго парня, который помогал всем, но каждый знал, что он истощает себя каждодневными тренировками, чтобы принести пользу академии.

Доброгост сделал лишь шаг. Его руки технично обвили вылетевший вперед кулак Мезамира. Шаг в сторону, поднял руки, резко сместил центр тяжести на левую ногу и потянул.

Раздался характерный хруст костей, а за ним болезненный стон.

Рука Мезамира была не просто сломана, кость выпирала наружу из его предплечья. Ни Бриофитовый щит, ни укрепление костей не могли помочь, когда противник был выше почти на целый этап.

Доброгост обвел ногой полукруг и резко поднял ее, ударяя носком в подбородок противника.

Тяжелое тело Мезамира будто пушинка оторвалось от земли, а кровь плеснула изо рта. С грохотом он свалился на спину без сознания. Снова отсчет десяти вдохов, снова победа Великого Молота.

— Ха, ну что ж, я разогрелся, может уже выйдешь, или вы сначала всех на этапе Формирования Солнца на убой отправите?

Практик земли указал на парня, который выглядел худым, но очень добротно слаженным. Русые короткие волосы едва доходили до тонких бровей, а карие глаза отражали глубокие знания и интеллект.

Он бросил взгляд на Ольгу.

— Глава, позвольте испытать свои силы.

Ледяная Дева кивнула, но в глазах ее мелькнула досада.

— Мороз из Требовля. Буду рад получить урок от старшего.

— Хо-хо, какое говорящее имя. Что ж, надеюсь ты, прорвавшийся на первый Аркон, хотя бы будешь достоин, чтобы я использовал энергию земли! Развлеки меня!

Юноша сложил знаки Истока и лед взошел над его головой, образуя ромбовидные кристаллы. Они расслоились на пять штук, медленно витая в воздухе.

Когда он щелкнул пальцами, пять ледяных одноручных мечей появились из кристаллов.

Он вытянул вперед раскрытую ладонь левой руки и согнул пальцы, подзывая противника.

Двое учеников Великого Молота прыснули смехом.

— Вхахахаха!!! Он серьезно? Предлагает Доброгосту атаковать первым? Парень, да ты покойник!

— Ну и идиотизм, не строй из себя сильного, все и так знают, что Ледяные Истины держатся в статусе академии только благодаря силе Ледяной Девы.

Доброгост занес кулак и бросился на противника. Он намеревался уничтожить ледяного практика за один удар. Также, как он сделал с двумя предыдущими.

Но внезапно две тонких линии пронеслись по обе стороны от него, отчего пришлось остановиться. Заигравшись, он совсем забыл о защите.

На двух его щеках виднелись глубокие порезы.

Ледяные клинки вернулись к Морозу и продолжили витать в воздухе.

— Ха, недурно. Но это последний раз, когда ты смог кого-то ранить. Будь благодарен, ведь я для тебя использую свою энергию!

Его пальцы быстро сменили положение двух знаков, и энергия земли разошлась по жилам Доброгоста.

Мороз поднял руку так, что ледяные клинки собрались в форму распускающегося цветка и полетели вперед.

Ученик великого молота показал на них пальцем. В то же мгновение перед ним образовалась каменная стена. Клинки разбились на множество осколков, но тут же собрались обратно около Мороза.

Стена рассеялась, но за ней никого не оказалось.

Мороз развернулся, сердце его сжалось от плохого предчувствия, но инстинкты молчали.

За долю мгновения две каменные пластины образовались по обе стороны от него и с грохотом сомкнулись, сдавливая юношу.

Как только они рассеялись, Мороз сплюнул глоток крови. Он упал на одно колено, но ненадолго. В тот миг перед ним появился Доброгост и мёртвым хватом сцепив руки на затылке юноши с размаха ударил коленом прямо в лицо.

Доброгост топнул. Каменная колонна подкинула тело Мороза в воздух, а он тут же поймал его за одежду и опрокинул головой о твердый пол зала поединков.

Ледяной практик потерял сознание, а его клинки растворились в воздухе.

— Что ж, это было неплохо для захудалого атрибута, но недостаточно. Вы должны сказать спасибо, что с вами разделался я, ведь среди остальных я самый добрый, ха-ха.

Ольга пребывала в скверном настроении. Она рукой подозвала старейшин, чтобы те увели Мороза в лазарет.

Тем временем Озем забавлялся. Ему всегда нравилось жесткое проявление силы, за этим он в свободные деньки посещал некоторые академии с тем, чтобы сразится. Это был своеобразный способ подтвердить статус своих учеников, а также пополнить ресурсы и без того самой богатой академии.

Когда запретили бои между сильнейшими практиками в Русском каганате, Озема одолела тоска. Он не мог, как ранее вызвать Ярополка или Белогора на битву до полусмерти. Но вскоре ему вспомнилось, что поединки меж академиями никто не отменял, поэтому он нашел утешение в созерцании того, как его лучшие ученики ломают гордость и амбиции учеников других академий.

Доброгост нашел в глазах Озема одобрение и хищно оскалился.

— Ну же! Ты последний, так что давай побыстрее покончим с этим, вы расплатитесь, и мы вернемся к трапезе. У нашего учителя еще множество дел по возведению формаций.

Последний ученик Ледяных Истин малость замялся. Его лицо побледнело. Он видел, как артефакты не спасли его товарищей и теперь настала его очередь. Парниша любил свою академию. И время, проведенное здесь навсегда оставит отпечаток в его сердце, но почему-то сейчас, перед лицом подавляющей силы он почувствовал страх.

Пауза длилась некоторое время, пока строгий голос не пронзил ее.

— Если ты так хочешь драться, то как насчет вместо унижения слабых, попробовать кого-то своего уровня?

Все в удивлении перевели взгляды на вход в зал поединков.

…

Ивор открыл глаза находясь на глубине Ледяного Пруда в пятьсот верст. Его буквально переполняла сила. Он поплыл в разные стороны, разминая свое тело.

«Сколько я был без сознания? Ох, надеюсь поглощение ядра прошло успешно. Но, странно что я чувствую себя так… легко? Звездочка, что там с ядром и откуда во мне столько силы?»

«…»

«Звездочка?»

Ивор заглянул во внутренний мир. Звездочка крепко спала, а ее потоки духовной силы двигались еще медленнее, чем обычно. Он объяснил это для себя тем, что после пера она тоже какое-то время отдыхала, а поскольку ядро было намного качественнее, чем предполагалось, то и отдыха необходимо больше.

Юноша чувствовал себя великолепно. Ни намека на усталость или истощение, что были до потери сознания. И ощущая все это, он не удержался.

Словно копье, брошенное в небо он мчался на глубину.

Прорвав рубеж в пятьсот верст, где давление должно увеличиться вдвое он не почувствовал совершенно ничего.

Шестьсот верст.

Семьсот.

Восемьсот.

Он плыл так легко и непринужденно, будто это была обычная вода.

Его тело совсем не испытывало каких-то внешних влияний, он буквально был рыбой в своей собственной стихии.

«Что происходит? Я совершенно не чувствую давления атрибута или водной пучины.

Девятьсот.

Внезапно Ивор остановился и задумался.

«Так, мне не стоит быть безрассудным. Лучше вернусь, посмотрю, что изменилось, поговорю с Ольгой, а потом уже проверю, как далеко я могу зайти. Хотя… Если еще немного».

Ивор нырнул глубже, достигая тысячной отметки. Никаких проблем до сих пор не было. Он удовлетворенно улыбнулся и принялся всплывать. Его будоражила новая сила. Он не мог не наслаждаться тем, что его тело изменилось настолько. Ранее пять сотен верст казались недостижимой величиной, но вторые пять сотен, после поглощения ядра берегини были для него все равно что обычная вода.

На поверхности его встретила Юлия, которая рассказала про визит Озема и его пристрастие к битвам между учениками. Ивор заметил, каким странным взглядом она на него смотрела, но предпочел оставить вопросы на потом. Сейчас ему предстояло доказать каменным практикам, что Ледяные истины намного сильнее, чем кажутся.

Он словно зимняя метель вылетел из массива Ледяного Самоцветного Пруда в поисках зала для поединков.

…

— Если ты так хочешь драться, то может вызовешь кого-то своего уровня?

Все настороженно перевели взгляд на источник голоса. Самым облегченным был, пожалуй, взгляд четвертого представителя, ведь у входа в зал стоял личный ученик Ледяной Девы.

— Мастер, позвольте я заменю последнего представителя Ледяных Истин?

Его голос был громким и уверенным.

Вед смотрел на своего противника времен турнира и не верил глазам. Этот парень превосходил его по скорости культивации. Даже несмотря на то, что он считался самым талантливым во всем Великом Молоте с его ресурсами и сокровищами.

Ивор подошел к Ольге и почтительно кивнул.

— Ты снова опоздал. — холодно проговорила она.

— Прошу прощения, мастер, столкнулся с некоторыми трудностями. Больше не повторится.

Ивор отчеканил уже запомнившуюся ему фразу извинений. Он часто повторял ее перед мастером.

— Прощу, только если победишь хотя бы троих. Вед сейчас стал намного сильнее, чем ранее, во время турнира. Первого разрешаю покалечить. Даже сильно. Он уже успел отправить к знахарям троих моих учеников.

Ивор внимательно посмотрел на Доброгоста, Веда и остальных учеников Великого Молота. Его взгляд лишь остановился на Оземе, который в свою очередь тоже пристально его изучал.

Внезапно на лице Ивора отразилась хитрая улыбка и он заглянул Ольге прямо в глаза. Его взгляд был таким уверенным и твердым, что она даже не поняла, как ей пришлось отвести свой.

— Я одержу победу над всеми. И над Ведом в том числе. Будьте уверены. Иначе я не могу называться учеником самой Ледяной Девы Исы.

Глава 92. Старый знакомый

Ольга кивнула в сторону Озема с вопросительным взглядом.

— Замены не запрещены. Мне даже интересно, что такого, помимо высокой культивации у этого парня, что сама Ледяная Дева, которая никогда не брала подопечных, сделала его своим учеником.

Озем закончил изучение юноши и взглянул на Веда грозным взглядом.

— Ты выйдешь последним. И только посмей снова ему проиграть. Такое унижение мой сын не может испытать дважды. Ты уяснил? А пока изучай, насколько сильнее стал твой противник.

Вед стиснул зубы, но смиренно опустил взгляд.

— Да, Отец.

Тем временем Ивор встал напротив Доброгоста. Он ясно чувствовал энергию каждого присутствующего. Даже Озема.

«Значит ты и есть сильнейший в каганате. Получается, именно тебя мне нужно превзойти».

— Не зазнавайся, только потому, что ты лишь на одну стадию выше. Все мы находимся в шаге от пятого Аркона, так что разница не так уж и велика. А Вед уже несколько недель, как прорвался.

Из мыслей Ивора вывел серьезный голос Доброгоста.

— Лед, как был, так и остается слабейшим элементом. А исключения в виде твоего мастера, это лишь невероятная удача. Уж не думаешь ли ты, что в одном поколении может быть два уникальных гения?

— Уж получше, чем копошиться в навозе как земляной червь.

— А?..

Доброгост осекся от такой наглой издевки. Его лицо покраснело.

— Что ты сказал? Да как ты смеешь оскорблять один из первозданных элементов?

— Ты не расслышал? Таким практикам как ты, только выгребными ямами заниматься. Это и вас двоих тоже касается.

Ивор указал на остальных практиков земли, тактично обойдя Веда. Он прекрасно видел по его лицу, что юноше стыдно, за поведение своих старших. Хотя не так давно сам вел себя также.

— Я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь ходить! Будь уверен.

У Доброгоста задергался глаз. Он встал в боевую стойку. Ивор смотрел на него и видел в нем Зверобоя. Такого же надменного идиота, что издевается над слабыми. Он все детство терпел издевки такого вот верзилы, а теперь подсознательно ненавидел подобных людей.

Старейшина возвестил о начале поединка.

Доброгост не двигался. Все его мышцы были напряжены до предела. Духовная сила циркулировала по телу с бешенной скоростью. Вены на лбу вздулись.

Ивор же стоял в расслабленной позе, глядя на своего противника. Он не видел ни капли угрозы.

Прошло десять вдохов.

— Почему Доброгост не двигается?

— Пф, он просто хочет закончить бой одним ударом, как и ранее. Противник не настолько силен, несмотря на стадию культивации.

Два ученика Великого Молота переговаривались между собой, но внезпано были прерваны.

— Вы болваны, если считаете его слабым. И еще более болваны, если думаете, что у Доброгоста есть хоть один шанс на победу. Мне стыдно за то, что вы мои ученики. Вед, объясни им.

Голос Озема был приглушенным, чтобы никто кроме его учеников не слышал этих слов.

Вед смотрел на Ивора взглядом, полным непонимания. Во время турнира он встретил расчетливого и хладнокровного бойца, который изучил его принимая удары, а после всего в три шага разбил в пух и прах.

— Доброгост боится. Его сковал страх. Это сродни страху добычи перед диким хищником, что превосходит тебя в силе. Хоть он этого никогда и не признает, но сейчас основная битва у него внутри. Он чувствует ужасающую ауру Ивора и пытается решиться на нападение. Но инстинкты сохранения буквально вопят, останавливая тело.

— Хоть где-то ты меня не разочаровал, отпрыск.

Двое из Великого Молота молча перевели взгляд на Доброгоста. Теперь они смотрели иначе.

Ивор улыбнулся и сунул руки в карманы.

— Ну и где все твое бахвальство? Мы же даже не начали. Как там обычно выпендриваются, когда сильнее? Хех, я не буду использовать свои руки.

Доброгост шумно сглотнул. Он не понимал, как в разнице всего на полшага и с таким слабым интеллектом человек перед ним вселял ему страх смерти. Однако такое унижение его гордая натура стерпеть не могла. Еще пять вдохов и юноша наконец тяжело выдохнул. Его сердце успокоилось.

Практик земли сложил знак Беркана и бросился в атаку. Каменные стены и колонны возникли с разных сторон, несясь на Ивора с одной лишь целью.

Раздавить.

Но ледяной практик сделал только один шаг назад и исчез. Линия изморози проскочила через каменные атаки, сомкнувшиеся на месте, где он только что стоял.

Сам же юноша появился в десяти шагах левее.

— Это было близко, я даже испугался, представляешь! Это же дружеский поединок между академиями, как ты можешь быть так жесток? — саркастичный и издевательский тон Ивора превосходил все грани.

Доброгост зарычал, активируя технику движения. Он молниеносно сократил расстояние и выставил два кулака перед собой. Огромный каменный цветок вырвался вперед, разрывая плоть его противника. Он на мгновение даже ощутил вкус победы, но…

Разорвалось только остаточное изображение.

Практик земли внезапно почувствовал резкую боль в ногах, а потом удар головой о что-то твердое.

Он лежал на полу.

Всего одним ударом по ногам Ивор опрокинул юношу.

— О, прости, я ведь говорил только про руки, ноги я же не имел ввиду.

Сильный пинок заставил Доброгоста отлететь на добрых пятнадцать шагов. Его тяжелое тело протащилось по полу, переворачиваясь как бесформенное тесто.

Он лежал всего миг, после чего его энергия вновь взорвалась.

— Не играй со мной! Дерись нормально!!!

Ивор ухмыльнулся.

— А разве ты дрался нормально с другими учениками Истин? Почему же тогда они у знахаря? Что, уже не так весело, когда противник сильнее?

Доброгост вскочил, со злости прокусив нижнюю губу. Из нее покатилась струйка крови.

— Я убью тебя!!!

Вокруг тела юноши образовались каменные глыбы, которые полетели на Ивора, взрываясь и разбрасывая маленькие каменные шипы. Они втыкались в пол и стены. Наблюдателям пришлось даже закрыться щитами. Такие шипы могли запросто пробить тело практика на четвертом Арконе.

Но Ивор сделал всего четыре техничных движения, увернувшись от всех шипов.

Тут же в него полетел каменный столб, завихряясь к концу. Не найдя цели, он разбился вдребезги, но явил свету каменное копье, которое снова взмыло в воздух.

Оно летало с огромной скоростью по полю боя, пытаясь проткнуть практика льда. Но, как только оно настигало его, тот исчезал, появляясь совершенно в противоположной стороне.

Ивор демонстративно зевнул.

— На турнире практики земли были куда способнее. И ты лучший ученик сильнейшего существа?

Ледяной практик сделал шаг вперед, а Морозное Мерцание перенесло его почти вплотную к Доброгосту, придавая необходимое ускорение.

Тяжелый удар ноги пришелся в грудь, откидывая практика земли и уронив его тело на спину.

Ивор тут же подскочил и занеся ногу с грохотом обрушил ее на противника. Послышался хруст, на пол брызнула кровь. Доброгост моментально потерял сознание, продавливая телом трескающийся пол. Его нос был сломан, а лицо разбито в кровавое месиво.

Не понадобилось и десяти вдохов, чтобы Ивор уничтожил своего соперника. Он не напугал остальных представителей Великого Молота, скорее удивил.

Озем усмехнулся, хлопнув два раза в ладони.

— Зрелищно. Меня впечатляет, как ты показал силу, но у тебя еще три боя, справишься ли?

Ивор боевито бросил взгляд на Озема.

Если бы кто-то это увидел, то обомлел бы от страха, ибо никто не может смотреть подобным взглядом на сильнейшее существо.

В любой другой день Озем вероятно сломал бы парню ноги за такую наглость, но сейчас он получил хорошее зрелище.

Таким был этот практик. Ему не столь важно, победит ли его ученик, хотя конечно за проигрыш все получали суровое наказание. Куда важнее то, как практики дерутся и показывают себя. Впрочем, это не касалось его сына. Как приемник сильнейшего существа он не имел права на проигрыш.

Озем уважал силу. Любил ее. Унижение слабых аморально? Бросьте! Это лишь один из показателей статуса сильнейшего! И сейчас этот юноша проявил все, что так любил Озем. То, зачем он устраивает эти поединки.

— Тихомир, ответь ледяному практику на его приветствие.

Второй ученик, смугловатый юноша с темными волосами плотно подвязал бежевый кафтан и вышел вперед.

Без лишних слов они начали поединок, но он словно прошел по той же тропе что и прошлый.

Тихомир атаковал на износ. Он прекрасно видел, как одолели Доброгоста и решил не дать противнику шанса на атаку. Загнать его в глухую защиту.

Вот только Ивор был не тем бойцом, кто защищается. В его арсенале была лишь одна защитная техника и та активирована постоянно, чтобы отвадить внезапные атаки.

Стиль боя ледяного практика был основан на уворотах и уходе из-под удара. В основном этому способствовала его уникальная техника движения. Морозное Мерцание.

Второй ученик Молота был на порядок сильнее, но он и не отпускал уничижительные фразы в адрес ледяных практиков, поэтому Ивор сражался как следует.

Тихомир сложил знак Беркана, вокруг него появились яркие желтые камни, очень напоминающие янтарь. Они имели тяжелую энергию земли и несли за собой немалую разрушительную силу.

Отрывистыми движениями он посылал их под разными углами в Ивора. Но они поражали лишь остаточные изображения и отклонялись Бриофитовым щитом, в то время как Ивор целенаправленно сокращал дистанцию.

Приблизившись почти вплотную, он сложил знак Истока, но внезапно Тихомир оскалился.

— Попался!

Его руки, словно змея опутали тело Ивора и сдавили шею. Тихомир быстро переместился за спину ледяного практика и перекрыл ему доступ к воздуху.

Духовная сила при этом возвела вокруг них поле, которое обычно снижало эффективность другого атрибута.

Удушающий захват был выполнен идеально, даже Озем мысленно похвалил ученика. Из такой цепкой хватки мало кто смог бы выбраться, даже на одном уровне культивации, что и Тихомир.

Вот только уровень Ивора пусть и на полшага, но был выше.

Он наклонился вперед, делая шаг.

Потом второй.

Под его ногами возникали ледяные платформы, ведущие вверх словно лестница.

Тихомир и не заметил, как они оказались на высоте двух прыжков, так как был полностью сосредоточен на удушении. Он понял это, только когда их тела падали вниз.

Тяжелый удар об пол всем его весом и весом Ивора выбил воздух из легких практика земли.

Хватка ослабела, позволив Ивору подняться, но встать своему оппоненту он не дал, завершая задуманную атаку.

Сильный и свирепый удар руки со сложенным Истоком распространил лед по телу Тихомира, сковывая движения. Его энергия замедлилась, отчего не сразу реагировала на команды.

Ивор крепко ухватил парня за грудки и топнул ногой. Импульс духовной силы прошел по земле создавая в пяти шагах от него плотную ледяную стену.

Мгновение, и тело Тихомира полетело в эту стену, с треском разрушая ее и засыпая практика земли осколками.

Юноша не шевелился в течение десяти вдохов.

— Вам бы его в лазарет, а то лед дойдет до сердца, и парень копытца откинет.

Третий ученик Великого Молота, видя такую наглость, сделал решительно шаг вперед, но Озем остановил его.

— Волелюб тоже признает поражение.

Наплевав на гордость ученика Озем нахмурился. Только теперь он увидел суть. Ивор не использовал и малой части своих сил. Второй бой ему не понравился.

Внутри Ольги появилось недовольство. Даже она не смела признать поражение ученика без боя. Это было вне традиций. Однако сейчас она была не против, пусть и понимала, что хотел сделать сильнейший практик.

Озем хотел увидеть всю силу Ивора, узнать, на что способен этот парень. А раскрыть все карты из учеников Великого молота мог только его сын.

— Но мастер, я же…

— Молчать. Ты уже проиграл. Я вижу, что у тебя недостаточно сил, чтобы победить. Вед, выходи.

Оземский молча встал перед Ивором, глядя ему в глаза. Внутри него было много сложных чувств. Но всей самоуверенности и надменности, что была раньше уже не было. Кажется, со времен турнира произошло нечто тяжелое, что заставило Веда пересмотреть свои взгляды на жизнь. Тем не менее он все еще был практиком земли с гордыми и незыблемыми идеалами.

— В этот раз будет все иначе. Уж не знаю, как ты настолько быстро прорвался к Арконам и нагнал меня, но как я и говорил ранее, я признаю твою силу, так что не жди поблажек.

Ивор усмехнулся. Он не помнил, как победил Веда, но в голове у него пронеслись события турнира. Сейчас Оземский выглядел более доброжелательно, нежели раньше.

«Что же с ним произошло?» подумалось Ивору, но вслух он произнес.

— Надеюсь на хороший поединок.

В зале заметно похолодало.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я остался на прежнем уровне силы? Хоть мы и без оружия, не стоит быть беспечным.

Вед сложил знак Беркана в одной руке, в другой пальцы сплелись в знак Опоры.

Три слоя Барьера Светящегося Молоха моментально собрались вокруг его тела. Ивор чуть не поперхнулся воздухом. На турнире он весь бой копил энергию, чтобы собрать три слоя, но теперь возвел их моментально. Пусть он и был чрезвычайно удивлен, лицом парень старался сохранить спокойствие.

— Ты меня предупреждаешь? Как мило.

Позади Ивора появились три ледяные прорези.

— Начали!

Ледяные лезвия появились из прорезей и понеслись к Веду, но разбились, о барьер, даже не поцарапав его

— К чему эти прелюдия, нет нужны прощупывать соперника, ведь мы уже сражались!

Вед собрал вокруг себя энергию и поднял руку, выставив два пальца, словно они были наконечником копья.

Песчаная энергия собиралась спиралью у его ногтей.

Ольга смотрела на Веда и понимала, что юноша безмерно силен. Он находится на одном уровне с ее учеником, поэтому битва может затянуться.

Действительно, при взгляде со стороны могло бы показаться, что юноши равны по силам, однако это применимо к старому Ивору, до поглощения Ядра Берегини. Сейчас же, даже он не ведал, какие пределы у его духовной энергии.

— Земной Закон! Том Второй! — зарычал Вед. — Сокрушая Богов!

Песчаная лента пронзила пространство, вытягиваясь вверх. Давление в воздухе увеличилось в разы, а песчаная пыль покрыла весь зал поединков.

На мгновение могло показаться, что все присутствующие попали в настоящую пустыню.

Вед бросился вперед, обрушивая песчаную ленту на Ивора.

Ответом послужило Морозное Мерцание.

Ледяной практик мелькал в пространстве, прыгая из стороны в сторону, но песчаная лента преследовала его, будто обладала разумом. Она била с огромной силой, оставляя внушительные вмятины на полу и стенах.

Описав изморозью круг Ивор появился в аккурат перед барьером. В руках его появился тяжелый двуручный меч, которым он нанес размашистый удар.

Но барьер даже не дрогнул.

Он не успел уйти обратно в мерцание, а лишь отклонился вправо. Песчаная лента зацепила его плечо, оставляя глубокий порез.

«Как же я пробился сквозь тебя в прошлый раз…»

Ивор был поглощен поединком, не замечая, казалось бы, чего-то очень важного.

Песчаная лента вернулась к Веду и он вскинул обе руки вверх.

— Я усовершенствовал защиту и увеличил свою силу, теперь то ты ответишь за мое унижение на турнире!

— Да я и не думал тебя унижать, о чем ты?

— Ты не понимаешь! В этом мире все решает сила, любое поражение, это вечное пятно, которое не смыть и сотней побед.

— В твоей жизни победа решает не все!

— Только победы двигают тебя вперед! Ты не сможешь проявлять власть и силу, если не будешь побеждать!

— И для чего тебе сдалась эта власть?

На лице Веда отражались сложные эмоции. Он не смог ответить на этот вопрос. Но голос его заметно дрожал, будто он сам не верил в свои слова.

После потери человечности и ее возврата, Ивор очень чутко реагировал на подобные изменения вокруг него, более того, кажется, он понимал, чем вызвано подобное.

Таким же образом он понимал чувства Ольги, которые не разбирал никто, кроме ее сестры.

Ивор отпрыгнул назад, восстанавливая Бриофитовый щит, который пробила лента.

— Земной Закон. Том Первый! Необъятный Песчаный Мир!

Энергия собиралась над головой Веда, создавая громадный шар песка.

Ледяной практик уже сталкивался с этой иллюзорной техникой, он знал, как ее можно избежать, но внезапно остановился, позволяя огромному песчаному шару поглотить его тело.

Желтый необъятный мир песков предстал перед Ивором. Жаркий, с полным отсутствием влаги. Он медленно вытягивал ее из организма, лишая тело драгоценной выносливости. Практик на третьем-четвертом Арконе не продержался бы тут и времени одной горящей лучины.

Однако Ивор бывал и в более жестоких условиях, поэтому не чувствовал никакого давления.

Наконец сейчас, остановившись, он заметил то, что весь бой его беспокоило. Студеный декабрь гудел на его плече все это время.

— Ох, значит ты наконец хочешь проявить себя. Что ж, давай попробуем.

Глава 93. В следующий раз я буду в форме

Мир песков бил по глазам своей желтизной. Раскаленный воздух обжигал легкие при каждом вдохе. Но Ивор спокойно стоял, глядя в бескрайнее чистое небо этого иллюзорного мира.

— Ты же знаешь, что я могу выбраться в любой момент, верно?

…

— Да брось, этот песчаный мир и вполовину не похож по силе на тот, что ты использовал на турнире, ты явно не этим собрался меня побеждать.

…

Пространство медленно затрепетало. Воздух, и без того искаженный от жары зарябил еще больше, а после, проявил силуэт Веда.

Он смотрел на Ивора со смесью злости и досады.

Только сейчас ледяной практик наконец понял, в чем дело. Земной Закон Веда был слабее, не потому что он этого хотел. Потоки энергии Оземского хаотично метались из стороны в сторону, жилы то вздувались, то раздувались.

Ивор видел уже такое раньше. У Лучезара.

Так влияет на практика эмоциональная нестабильность.

Энергия песка взорвалась, порождая громадные барханы. Иллюзорный мир пришел в движение.

— Он не слабее! Я просто решил действовать иначе!

Голос земного практика был натянутым как струна.

Песок поднялся, словно величественная морская волна, норовя похоронить Ивора. Но он продолжал невозмутимо стоять, будто, не обращая на нее никакого внимания.

— Уверен, что хочешь продолжать драться? Ты не покажешь и половины своей настоящей силы.

Песок стремительно опускался, но ледяной практик не сдвинулся, продолжая речь.

— Такого отыгрыша ты хочешь? Это твое возмездие?! Проиграть из-за того, что твое сердце что-то терзает?

Последние слова возымели эффект и лицо Веда дернулось. Легким махом руки он рассеял песчаную волну и сжал кулак. Его скулы двинулись, он крепко стиснул зубы.

Молчание длилось пару вдохов, пока Ивор его не нарушил.

— Тебя так подкосило поражение на турнире? Знаешь, я ведь не желал тебе зла. Тот турнир был мне необходим из-за пера, потому что дорогой мне человек…

— Да не в турнире дело!!!

Тяжелый голос Веда прервал юношу и пронзил само пространство. Но продолжил он более спокойно.

— Точнее не только в нем. Это не важно, что ты вообще можешь понять? Ты никогда не испытывал этого давления от человека, что считается сильнейшим существом. Я… Я просто не могу проиграть снова! Я обязан стать сильнейшим! Я… АРГХ!!!

Вед, словно подавился воздухом. Энергия в его теле снова взорвалась, но из-за состояния практика, этот взрыв был неравномерным. Из носа струей потекла кровь.

Он взмахнул рукой, и острые песчаные волны, словно когти понеслись на Ивора.

Тот с легкостью увернулся от них. И еще от десятка, казалось бы, тяжелых песчаных атак. На деле же они были медлительными и вряд ли нанесли бы какой-то урон.

— Вед, прекрати. Ты был одним из сильнейших на турнире, да и сейчас, среди молодого поколения ты один из гениев. Эти атаки недостойны быть твоими. Давай перенесем битву?

Практик песка окружил себя песчаными лентами, способными разрезать даже камень, и бросился на своего противника.

— Ни за что! Я не могу! Не имею права!

Ивор тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что Веда не переубедить словами, но тем не менее попробовал. Был конечно и второй способ остановить этот балаган, но, кажется, он более травмирующий.

Юноша направил энергию в наплечник. Студеный Декабрь завибрировал в предвкушении. Он словно искренне радовался, что наконец может быть полезным.

Кладенец пустил импульс по правой руке, образуя тонкий слой льда. Он прошел до самых пальцев и вытянулся.

Его ладонь продолжилась огромным ледяным лезвием.

Увидев это, Вед на мгновение замешкался. Ведь именно такой атакой Ивор и разбил его лучшую защиту в прошлом.

Оно очень отличалось от иного оружия, что создавал Ивор. Было намного крепче и источало в разы больше энергии.

Ледяной практик побежал навстречу к Веду, занеся ледяное лезвие.

Песчаные ленты вырвались вперед, к Ивору, а сам Оземский возвел вокруг себя защиту, но…

Ивор исчез, проскочив мимо.

Ведь его целью был не этот Вед, что находился в Иллюзорном мире.

Он прыгнул так высоко как мог, оттолкнувшись несколько раз от ледяных платформ и занеслезвие над головой.

Выброс ледяной духовной силы в момент превратил Необъятный Песчаный Мир из жаркого мира в холодный.

УДАР!

Треск раздался повсеместно, обрушивая осколки неба, как какое-то стекло.

Снаружи огромный шар песка рассыпался на глазах, а из него, словно молния вылетел Ивор.

Произошедшее далее не укладывалось во время даже одного мига.

Ледяное лезвие, разбило три слоя Барьера Светящегося Молоха в три удара, так, словно этот барьер был самой заурядной техникой.

Ивор сделал еще один рывок и занес левый кулак, не покрытый лезвием.

Вед оторопело раскрыл глаза, его дыхание сбилось. Он не успел отойти от использования Земного закона, но сейчас…

Огромное количество энергии вырвалось вперед и обдуло его тело холодным воздухом.

Он едва устоял на ногах.

Перед лицом, в расстоянии половины пальца находился кулак Ивора.

Ноги Веда предательски подкосились, а тело перестало слушаться. Теперь он прекрасно понял, что чувствовал Доброгост.

Он видел настоящую ауру Ивора. И она была ужасающе огромной. Пусть в ней и не было убийственного намерения или жажды победы. Спокойным течением аура обвивала их обоих, но была столь необъятной и великой, что едва ты пойдешь против нее — будешь немедленно подавлен.

Вед упал на задницу, продолжая смотреть вперед бездумными пустыми глазами.

Он не шевелился все десять вдохов, что отсчитывал старейшина.

Очнулся Оземский, только когда его отец грубо схватил его за шиворот и влепил пощечину, эхо которой разнеслось оглушительным треском по всему залу.

— Ты ничтожество. Моя самая величайшая ошибка.

Озем одной рукой поднял Веда, который тут же потерял сознание, едва придя в себя. Пощечина от сильнейшего существа была невероятно мощной.

Мужчина направился к выходу, перед этим бросив грозным тоном.

— Поздравляю Истины с победой. Ты нашла себе достойного ученика, Ледяная Дева. Великий Молот расплатится позже.

Ивор медленно подошел к мастеру, разминая кисть руки. Ольга чуть склонила голову набок.

— Что за странный приступ доброты? Ты слишком легко обошелся с ними, особенно с Ведом.

— Вед проиграл мне в прошлый раз и жаждал отыграться, я не против бы сразиться с ним на равных снова, но сейчас он не в состоянии это сделать. Я не считаю это победой.

Ольга о чем-то задумалась и кивнула.

— Отдохни сегодня. Завтра мы посмотрим, как изменило тебя ядро и продолжим тренировки.

Ледяная Дева покинула зал следом. А Ивор еще какое-то время провел в раздумьях. То, что он испытывал сложно было назвать совестью, скорее досадой.

Время до вечера тянулось очень медленно, даже несмотря на то, что в это время года темнеет намного раньше. Ивор успел помедитировать, поесть успешно стиснутую еду с приема Озема и даже потренироваться.

Звездочка по-прежнему спала глубоким сном.

Вечер выдался свежим и снежным. Ивор вышел из своей комнаты на улицу и вдыхал прохладный воздух, глядя, как снежинки плавно падают с неба. Медленным шагом он прогуливался по тропам академии, пока не заметил одного единственного человека на самой отдаленной скамейке. Он сидел абсолютно неподвижно, а его голова уже покрылась небольшой снежной шапкой.

Ивор бесцеремонно сел рядом.

— Рад, что ты оправился после поединка. Чего сидишь тут?

Юноша никак не отреагировал, его глаза по-прежнему смотрели куда-то в пустоту. Так прошли пара десятков вдохов.

— Я думал практики земли не особо любят холод.

— Ты нас путаешь с огненными засранцами. — буркнул Вед.

— О, оно разговаривает!

— Чего тебе надо?

— Да я так, поболтать. Один мой товарищ любит помолоть языком, и пристрастил меня к этому, но сейчас этот жук занят своими артефактами, так что…

— Я не любитель.

— А во время драки было иначе.

У Веда дернулся глаз. Ивор знал, что такие вещи раздражают. Это была манера Рисбо, которую он технично перенял.

Еще какое-то время они сидели молча, пока Вед вдруг не нарушил тишину.

— Почему ты тогда помог Лучезару? Вы же не друзья. А на момент турнира даже противники. Ты разрушил все мои планы.

Ивор хмыкнул, подняв голову. Снежинки падали на его лицо, моментально растаивая от теплой кожи.

— Знаешь, моя матушка очень справедливый человек. Настолько, что, по ее мнению, в мире все должно быть в балансе. Особенно добрые и злые поступки. И вот эта ее черта передалась мне. В тот момент я посчитал, что ты абсолютно не прав, нападая на беззащитного, раненого практика, пытаясь забрать его вещь. Даже если она когда-то была твоей. Ведь ее забрали честно, поединком.

— Что с того? Это давало тебе право вмешиваться?

— Ты прав, не давало, однако я сохранил этот баланс. Если Засушливый Март действительно принадлежит тебе, то он вернется, таковы законы Мирового Древа. А в остальном, ты поступал бесчестно, в то время как мог вызвать его на поединок за этот самый кладенец.

— Лучезара так просто не победить. Я бы не справился честным путем.

— Значит нужно было усердно тренироваться, до тех пор, пока не будешь достоин бросить вызов. Понимаешь? Зла и бесчестия в мире намного больше, чем чего-то хорошего, так почему бы не быть тем, кто привносит это хорошее? Я люблю, когда спокойно, когда нет злобы и проблем. Проявление справедливости доставляет неудобства, зато после этого какое-то время можно отдыхать. Понимаешь, о чем я?

Внезапно Вед улыбнулся.

— Лад говорит также. Видимо ты такой же ленивый, как и он.

— О да! Дай мне вечность, и я ничего не буду делать.

Оба коротко хохотнули.

— Ладно, ты не такой уж засранец, как я про тебя думал.

— О, поверь, я тоже. Мне казалось, что ты где-то на уровне Доброгоста, или бойцовских псов из ямы.

— Не-ет, эти парни явно чего-то не поделили с интеллектом.

Вед прокрутил в голове их бой на турнире, и кое-что понял.

— Теперь ясно, о чем ты говорил, назвав меня другом, в конце нашего поединка на турнире.

— Я так сказал? Не помню. Ты мне лучше скажи, что это было сегодня? Я надеялся на хороший бой.

Оземский замялся. Какое-то время он сидел в глубокой задумчивости, но в конце концов начал говорить.

— Ты, знаешь, что я приемник сильнейшего существа. Но, я никогда не считал, что это мое призвание. Поначалу, но потом Озем продавил меня, и я стал считать это целью. У меня не было поражений, потому что он так сказал. Я не имел права проигрывать. Со временем эта тяжелая ноша стала давить на меня еще сильнее. Моя матушка старалась успокоить Озема. Но он все равно с ярой жестокостью продолжал мои тренировки. Я должен был культивировать, не останавливаясь ни на мгновение. Каждый мой вдох, каждый прожитый момент, это тренировки, даже сейчас…

Ивор взглянул на Веда через восприятие духовной силы и понял, что потоки энергии в жилах постоянно меняют направление, адаптируясь под каждый вдох. Так он развивал контроль элемента.

— Но иногда, когда его не было, матушка давала мне отдых, вкусную еду и ту материнскую заботу, которую ей не позволял проявлять Озем, считая, что это сделает меня мягким. Однажды он вернулся раньше и заметил это. Он избил меня и мать так, что мы месяц лежали в палатах, не имея возможности встать. После того случая матушка вела себя аккуратнее и заботы стало меньше. А потом произошло это… Но прежде чем я расскажу, Ивор, твоей вины в этом нет! Ты меня понял? Это моя, и только моя проблема

Ивор медленно кивнул, но он уже понимал, что случилось, от этого его сердце тяжело сжалось.

— Я шел на турнир за победой, также хотел вернуть Засушливый Март, в качестве подарка Озему. Зная, что сил вряд ли хватит для того, чтобы одолеть сына Огневеда, я решился на хитрость. Тогда я и правда вел себя, как высокомерный подонок, запугивая и выводя соперников, таким меня видел Великий Молот, поэтому таким я и должен быть. Озема не было на том турнире. И я жалею об этом, ведь тогда под удар попал бы именно я. После поражения я вернулся, мать была в ужасе и не разговаривала со мной. Она заперлась в комнате и постоянно бормотала что-то непонятное. Я не понимал ее состояния, пока не вернулся Озем.

Вед сделал длительную паузу, собираясь с мыслями. Его сердце наполнялось свинцовой тяжестью, каждое слово давалось с трудом. Это было то, что он никому никогда не рассказывал.

— Он обвинил мать в том, что она разбаловала меня. Из-за нее я стал слишком мягким и поэтому проиграл. Сказал, что если ее не будет, то и не будет моей слабости. После чего он схватил ее за горло и одним движением сломал шею. На ее месте должен был быть я! Понимаешь! Я виноват в том поражении, не моя мать, не ты, только я!

Глаза Ивора расширились. Он просто не понимал, как можно быть настолько отвратительным зверем, чтобы вот так убить свою жену. Теперь его мнение об Оземе окончательно испортилось.

— И знаешь, когда я рыдал над ее умирающим телом. Перед тем, как Озем снова избил меня до потери сознания, я услышал последний хриплый шепот. Матушка сказала мне, что я не обязан становиться марионеткой ее мужа, я должен жить так, как хочу. И тогда я понял, что был тем, кем быть не хотел. А сейчас… Ивор, я не знаю кто я. Мне по-прежнему приходится идти под тенью сильнейшего существа, и я не могу освободиться. Но я просто обязан исполнить последние слова матери. А еще… Мне нужна сила. Та, что поможет мне убить этого подонка. И пусть пока я не могу этого сделать, я готов тренироваться у него и проглатывать все то дерьмо, что он говорит, по-прежнему называя его отцом. Но я клянусь тебе всеми богами, настанет день, и он захлебнется в собственной крови.

Когда Вед закончил, Ивор тяжело выдохнул. Он прочувствовал все, что рассказал ему Вед и не мог не восхититься самообладанием и выдержкой человека перед ним. Даже после произошедшего его стержень не сломился, а упорство продолжало расти.

Они молчали, глядя на падающий снег, который медленно прекращался. Чтобы переварить такое, требовалось время. Ивор так и не смог найти нужных слов, но понимал, что нужно сказать хоть что-то.

— Я не могу представить, что ты пережил, но теперь понимаю твое состояние во время боя. Я ценю, что ты поделился этим со мной. Тебе вряд ли нужны сейчас какие-то мои слова, поэтому просто знай, что, если тебе потребуется помощь, не важно, когда, ты можешь обратится ко мне и я встану на твою сторону. Даже если этим делом будет противостояние сильнейшему существу.

Вед промолчал. Вместо этого, через какое-то время он поднялся, хлопнув Ивора по плечу.

Уже уходя, он бросил через плечо нечто емкое и невероятно ценное. Важнее любых слов благодарности.

— В следующий раз я буду в форме, и мы обязательно сразимся!

* * *

В отличие от дня, ночь пролетела почти незаметно. Уже рано утром Великий Молот Озем покинул Ледяные Истины. Встретившись с Яромилой, они отправились под Требовль, для создания формации. Ольга же обещала прибыть чуть позже, ссылаясь на важные дела.

Еще затемно Ивор стоял у пруда в массиве, разминая тело. Юлия пристально наблюдала за ним издалека.

Его раздражала неизвестность. А сейчас этой самой неизвестности было слишком много, начиная от спящей Звездочки, и, заканчивая приливом сил и непонятным испытанием, что посетило его, когда они поглощали Ядро Берегини.

Ольга появилась без приветствия, подойдя к Ивору. Она источала сладкий аромат морозного воздуха и мяты. Сегодня на ней был очередной откровенный наряд в виде длинного платья с ледяными цветами и плаща с меховым воротником. Разрез по бокам платья очень соблазнительно оголял ее бедра, от одного взгляда на которые щеки Ивора краснели.

— Итак, прежде чем мы начнем, думаю у тебя есть вопросы, на которые я готова ответить. У нас все меньше времени. Состояние сестры ухудшается, а хазары дышат нам в спину. Придется прибегнуть к более тяжелым методам, чтобы переместиться с отметки в пятьсот верст, ведь дальше давление будет пытаться не выплюнуть тебя, а раздавить.

— Мастер. Я уже преодолел пятьсот верст. Последнее мое погружение остановилось на отметке в тысячу.

В тот день Ивор впервые увидел, как на вечно холодном лице Ледяной Девы отразилось искреннее удивление, ведь в ее сердце разгорелась надежда.

Глава 94. Сохранить баланс в мире — сохранить гармонию в душе

Пределом Ольги была тысяча верст, дальше ее тело испытывало невероятное давление, которое заставляло Ледяную Деву остановиться. После тысячной отметки Ледяной Пруд не просто пытался раздавить тело, он мог его уничтожить.

Как трескается лед, также трескалось и тело. То, что ее ученик достиг той же отметки, что и она, очень радовало. Ведь было еще время, а значит можно и попытаться погрузиться на две с половиной тысячи.

Ледяная Дева положила руку на плечо юноши и немного сжала.

— Ты хорошо постарался, но впереди еще длинный путь.

Ее сердце билось чуть быстрее. В нем все больше разгоралась надежда. Но вместе с ней были и другие чувства, в которые, однако, Ольга отказывалась верить. Ее разум и сердце принадлежали другому человеку, даже несмотря на то, что он давно умер. Она не могла отказаться от этого.

Женщина прекрасно знала, что это в прошлом, она также знала, что было бы лучше двигаться дальше и жить своей жизнью, но прошлое продолжало преследовать ее. Это видела и Юлия, но, к сожалению, не могла помочь. Своенравность Ольги не позволяла ей прислушиваться к словам насчет таких глубоких и чувственных вещей.

Ольга понимала, что ее чувства, скорее следствие того, что Ивор напоминает ей Пересвета, однако в последние дни, она сравнивала не Ивора с Пересветом, а скорее наоборот. Что ее малость пугало.

Как давно она давала себе передышку? Волю чувствам? Как давно могла быть свободной в мыслях и изречениях? Кажется, именно после той войны ей пришлось запечатать все это в себе и стать настоящей Ледяной Девой.

— Я думаю, у меня созрели вопросы. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне разобраться в некоторых вещах.

Голос Ивора вывел Ольгу из задумчивости. Краем глаза она заметила наблюдающую за ней Юлию и недовольно цокнула.

— Сейчас хорошее время для вопросов.

— После поглощения ядра я чувствую себя как-то иначе. Моя духовная сила будто бы увеличилась и тела ей недостаточно. Это похоже на то, как вода проливается через края наполненного стакана. К тому же, когда я спал в пруду, я видел странный сон…

Ивор вспомнил, что в том сне Ольга была его женой. У них был ребенок, да и сам он имел титул Князя Исы.

— Это правильное чувство, — начала Ольга, глядя куда-то в сторону. — ты прошел испытание во сне и ступил на Путь. Это особое состояние культивации, которое увеличивает количество твоей энергии, однако, твое тело еще не готово. Поэтому энергии оказалось больше, чем может вместить твой резервуар. Но не страшно. Проблем с этим не особо много. Разве что ты больше не сможешь скрыть свой уровень силы. Что же касается Пути, то судя по циркуляции и тому, что я читала однажды в древних записях, то это Путь Велеса, защитника мира.

Перед глазами Ивора появился седобородый старик из его сна, который сказал, что принимает его. Это и был Велес, но настоящий, или придуманный сонным разумом? Ольга продолжила.

— Из тех же записей известно, что Пути позволяют отделить разум от тела. При этом само тело будет поддерживать циркуляцию духовной силы на одних только инстинктах. Иногда оно может достичь идеальных направлений энергии, поэтому твоя скорость культивации возрастет. Известно всего три Пути. Велеса — путь защиты. Сварога — путь войны. Магуры — путь исцеления. Про них мало источников, но из того, что я находила в библиотеках, могу сказать, что Велесов путь направлен на предотвращение атаки.

— Но разве защита и предотвращение атаки, это не разные вещи?

— Не совсем. Любая атака состоит из нескольких стадий. Первая — подготовительная. Ты занимаешь стойку, задаешь движение, начинаешь придавать ускорение. Вторая — набор мощи. То, что ты вкладываешь в удар, до того, как он настигнет цель. Третья — попадание. Ты выбрасываешь всю силу и энергию, что подготовил и накопил во время первых двух стадий. Развитие Пути Велеса позволяет видеть все эти стадии, именно он направлен на предотвращение атаки еще на первой стадии. Для противника это ощущается так, будто он хочет подняться по лестнице, но мажет по первой же ступени и проваливается, оставаясь в самом низу.

— То есть защита в том, что ты останавливаешь атаку так, что она даже не начнется. Это необычно.

— Верно. Основа этого Пути в уклонении от ударов, захватах и перенаправлении энергии в сторону.

Ивор задумчиво кивнул. Учитывая, что Бриофитовый щит он так и не освоил в совершенстве, а защитных техник у него толком не было, Путь Велеса ему очень подходил. Уклонение при помощи мерцания и возврат энергии от атаки в сторону противника были бы неплохим подспорьем в битве. Все лучше, чем вечно бегать по полю боя.

— И как мне начать его развивать?

— Ох, а вот тут я не помогу тебе. В каганате только три человека, обладающих путями. Если представится возможность, то я спрошу у Чистовода, чтобы он дал тебе несколько наставлений, но это будет непросто. После первой войны с хазарами князь стал совсем закрытым и недоверчивым, не знаю, что должно произойти, чтобы он доверил секреты своей культивации пути, даже если это будет мой ученик.

Мог ли он надеяться, что князь Исы окажет ему помощь? В прошлый раз он предотвратил атаку Змееведа и даже взял Ивора под свою защиту.

— Я все хотел спросить, мастер. Еще на турнире вы прислали мне карту, но я так и не понял, что за местность на ней указана. По началу, я думал, что она относится к Гиперборейским руинам, но там карты бесполезны.

— Ах это. Слышал ли ты легенды про остров Буян?

Ивор зацепил из воспоминаний какую-то мысль и непроизвольно повторил ее вслух.

— В свете ж вот какое чудо: в море остров был крутой, не привальный, не жилой. Он лежал пустой равниной, рос на нем дубок единый. А теперь стоит на нем новый город со дворцом.

— Да, есть такая детская сказка, вот только говорят, что остров действительно существует. Эту карту мне оставил отец. А написана она моим прадедом, который якобы бывал на этом острове. Сколько отец не плавал по ней, но острова так и не нашел, поэтому, кажется, что прадед просто выдумал все это. Но я все же склонна верить в его существование, потому что в записях и легендах есть несколько случаев, и все они похожи по описанию.

— Но почему вы передали эту карту мне?

— В Исе есть традиция. Если хочешь расположить к себе человека, подари ему что-то ценное из своих воспоминаний. Мои воспоминания о прадеде очень теплые, а карта — это единственное, что напоминает мне о нем. Я передала ее тебе, пойдя на небольшой риск. Но сложилось намного лучше, чем я ожидала. Поэтому оставь ее у себя.

— А если бы не сложилось? Если бы я отказался?

— Я бы нашла тебя и забрала карту, отрубила бы тебе руки, да и все.

Ивор нервно сглотнул, но внезапно…

Услышал легкий смешок от Ольги.

Ледяная дева.

Пошутила.

Юноша не верил своим глазам. Уж что-что, а улыбку на лице Ольги он явно не ожидал увидеть.

Но она длилась недолго. Всего мгновение и Ледяная Дева снова сделалась холодной и серьезной.

— Ты готов испытать свой новый предел?

Ивор кивнул, прогоняя остатки смущения. Уже по обыкновению он скинул с себя кафтан и глубоко вдохнул. Морозный воздух окутал его легкие, замирая на долгое время. Благодаря возведенному Аркону Рыбы он прекрасно чувствовал себя в воде, при этом не нуждаясь в дыхании, ведь тело подпитывалось внутренней энергией.

Собрав всю волю и мысли, он решительно нырнул в Ледяной Пруд и с огромной скоростью рванул вниз.

Как только Ивор скрылся, Юлия подлетела к Ольге и улыбнулась.

— Как радостно все же видеть эмоции на твоем лице.

— Тц…

— Ну не дуйся, ты же знаешь, как я люблю наблюдать за тобой, это моя сестринская забота!

— Знаешь, я вспоминаю, как будучи ребенком ты вечно подглядывала за мной, даже кхм… во время мытья.

— Потому что ты никогда не звала меня с собой…

Юлия подошла ближе и обняла сестру.

— Вот вылечусь, пойдем с тобой в баню вместе. А то вон какие ягодки отрастила, а сестрице не показываешь!

Ольга заметно покраснела.

— Да ну тебя!

Юлия звонко засмеялась, потрепав женщину по голове.

— Ладно-ладно, я просто убедилась, что ты все такая же. И не ошиблась. Мальчишка и правда разбудил в тебе что-то хорошее. Я этому рада! Но… почему ты ему не сказала?

— О чем?

— О его внутренней силе, о том, что ее больше, чем нужно, ты же увидела, как, собственно, и заметила ее.

— Ему сейчас не нужно знать. Если он достигнет дна Пруда, то явно прорвется, там и сам поймет. Моя обязанность, как мастера, не разжевать все ученику, а наставить его на нужный путь. Я понимаю, что если он сейчас совершит прорыв, то это будет огромный скачек на несколько стадий, и если он это не сможет контролировать, то его тело разорвет на куски. Я забочусь о нем, но такие вещи он должен постигать на пути культивации сам.

Юлия про себя согласилась с сестрой и посмотрела на воду, которая уже успокоила свою рябь. Ольга продолжила.

— А что касается личности, живущей в его внутреннем мире… Это его тайна и я не стану туда лезть. Если Ивор посчитает нужным, он расскажет мне. Я бы никогда и не заметила, если бы не тот всплеск духовной силы, когда он поглощал ядро.

— У этого мальчика слишком много тайн для обычного практика из деревни на окраине Зничева, тебе так не кажется?

— Кажется, но видимо боги благоволят ему.

Сестры подошли ближе к Пруду, и каждая из них всматривалась в толщу воды. Они наблюдали, как Ивор стремительно плывет вниз.

По мере того, как шло время обе женщины все сильнее раскрывали глаза. Их лица коснулось огромное удивление и шок. Еще через время удивление сменилось беспокойством.

Так прошли сутки, затем другие.

— Неужели он хочет… — начала было Юлия, но была прервана Ольгой.

— Такой же идиот…

В тот день впервые за свою долгую историю Ледяной Самоцветный Пруд затянуло тяжелыми серыми тучами. Они собирались все больше и больше, пока не покрыли собой всю необъятную территорию, погружая ее в полумрак.

Ледяная Дева резко вдохнула. Так, будто что-то ее очень испугало.

Ольга решительно сделала шаг вперед, ее дыхание сбилось, а сердце сжалось. Но Юлия крепко схватила ее за руку, останавливая.

— Даже не думай. Тебе не погрузиться так глубоко, ты погибнешь.

— Нет! Я нырну за ним!!!

— Оленька… боюсь уже слишком поздно.

Она одернула руку и прыгнула в воду.

* * *

Ивор добрался до тысячной версты, не испытав ни малейшего неудобства.

Он остановился, чтобы подготовиться к пересечению еще одного барьера. Если при переходе с пятисотой было такое резкое увеличение давления, то и после тысячной оно будет. И скорее всего намного тяжелее.

Юноша распределил энергию льда по всему телу и накинул слой личной защиты. Духовная сила беспрерывно циркулировала внутри, проходя через его киноварное поле и два водных узла.

Его тело было значительно крепче, чем у любого другого практика, на той же стадии культивации. Прибавить к этому божественные каналы и невероятное количество энергии и Ивор уже становился одним из лучших в своем поколении.

Юноша напряг все тело и осторожно заплыл на первую версту, за тысячным рубежом.

Но ничего не почувствовал, совершенно.

«Неужели я способен и дальше двигаться так легко?»

Вторая, третья, пятая, двадцатая.

Ощущения были теми же. Никакого давления. Энергия продолжала плавно огибать его тело.

Так он доплыл до полутора тысяч, а вот там уже ощущал, что начинаются неудобства. Каждую версту, как и когда-то ранее сила, давящая на него со всех сторон и пытающаяся разрушить его тело усиливалась. Но он терпел.

До самой отметки в две тысячи.

Он добрался до нее, но его тело уже начинало кровоточить. Здесь потоки воды были настолько промерзлыми, что походили скорее на ледяные лезвия, что изрезали его тело. Глубокие раны на руках и груди были такими тяжелыми, что даже после первоклассного лечения у опытного знахаря, они оставят шрамы на всю жизнь.

Силы медленно уходили, но благодаря огромному количеству энергии, Ивор мог продолжать.

Две тысячи первая верста далась невероятно тяжело.

Но он должен был.

Перед этим у него состоялся небольшой разговор с Юлией, где она рассказала ему то, что не хотела рассказывать Ольге.

«Мой единственный шанс! Либо сегодня, либо никогда».

За очередным барьером давление стало в десять раз свирепее, чем все прошлое, что оказывалось на его тело. Юноша стиснул зубы, продолжая плыть.

Движения замедлялись, будто вода становилась плотнее. Ивору казалось, что он плывет вовсе не в воде пруда, а в каком-то гигантском чане с киселем.

Две тысячи десятая.

Его пальцы начинали трескаться. Будто их кто-то иссушал. Но как подобное могло происходить в воде? На деле же, участки кожи отмерзали, трескаясь, словно тонкий лед на луже поздней осенью.

Резкая и колкая боль пронзала все тело, но он даже не мог открыть рот, чтобы простонать. В его голове была одна единственная мысль.

«Я обязательно доплыву!»

Две тысячи пятьдесят верст.

Ивор уже не чувствовал конечностей. Он даже не чувствовал, что по ним циркулирует кровь. Кожа на его пальцах окончательно растрескалась, а в трещинах виднелась красноватая плоть. Из его носа бежала тонкая красная струйка, которая быстро растворялась в этом вязком киселе.

Две тысячи сто верст.

… сто пятьдесят.

… двести.

Юноша уже не соображал. Его разум заплыл болью. Стеклянными глазами он смотрел только вперед. Без мыслей и чувств. Он плыл, потому что должен.

Плыл, потому что от него зависела жизнь другого человека.

Последней мыслью, что всплыла в его голове были слова его матушки.

Он вспомнил родной дом. Тепло печи и ее, широкоплечую женщину, которая готовила умопомрачительные лепешки с капустой и творогом.

«Запомни сынок, если довелось совершить зло, совершай уж без сожалений, но знай, за каждый плохой поступок, ты должен расплатиться вдвое больше хорошими. В нашем мире сложно быть всегда правильным. Иногда приходится поступать и подло, и грязно, такова правда. И нет, ты не вымаливаешь прощения за свое зло хорошими поступками. Ты сохраняешь баланс в мире и гармонию в душе».

После этих слов, пустота в его голове отражала чистейшую воду Пруда.

Две тысячи триста.

Он плыл. Его руки неестественно выгибались, трескаясь на местах сгибов. Ивор буквально рассыпался. Неизвестно сколько крови он потерял, но голова кружилась уже так долго, что он привык к этому. Ивор греб руками, отталкивался ногами, а грудь сдавливали тиски от невероятного желания заорать. Эффект боли продолжал накапливаться.

Две тысячи четыреста.

В глубине, темной и непроглядной, забрезжил свет. Легкое сияние мерцало, будто издавая какой-то поющий звук.

Словно в бреду, гипнотизируемый этим сиянием Ивор уже не плыл, он просто дрыгался в воде. Его движения были похожи на то, как сокращаются мышцы у человека перед смертью.

Но он двигался, а это самое главное.

И вот его стеклянные глаза озарились бликом цветка размером с кулак. Белые острые лепестки, широкие и раскрытые, являли миру ярко-голубое сияющее ядро, с мирно колышущимися ворсинками.

Ивор протянул к нему руку.

Изрезанное и потрескавшееся тело находилось на краю гибели.

Едва он коснулся цветка, как в голову пришло осознание, что энергии практически не осталось.

Он доплыл, сделал это, но у него не осталось сил, чтобы выплыть наружу.

Ольга бы назвала его слишком импульсивным.

Звездочка — необычайно тупым.

Кейра — недальновидным.

Его сознание затухало. В этот раз он, кажется, точно помрет. Осознание смерти кольнуло его сердце необъятным ужасом.

Каким-то неведомым образом, двигаясь на одной лишь силе воли он бережно сорвал Кувшинку Тысячелетия.

Дальше, следуя инстинктам, о создал небольшую платформу льда под своим телом.

«Лед… всегда…менее плотный. Менее плотное… всплывет».

Когда его сознание наконец успокоилось, сердце в его груди остановилось, а энергия прекратила свою циркуляцию. Защита спала. Энергия Ледяного Самоцветного пруда ринулась в его тело так, словно прорвало плотину. Давление бушевало. Оно сжало Ивора и все его внутренние органы.

И в тот же момент его киноварное поле — основа всей жизненной силы и культивации, начало стремительно разрушаться.

Глава 95. Прекрасный сон

Захария сидел в глубокой задумчивости.

За то время, что он провел на троне в каганате произошло много изменений, но некоторые вещи остались неизменны. Хотя, это лишь потому, что эти вещи он возводил сам, будучи еще беком кагана.

Перед мужчиной в длинной мантии из черного шелка с глубоким капюшоном и без рукавов стоял длинный стол и двенадцать сидений, каждое из которых украшено по разным предпочтениям. Три из них были уже заняты.

По правую руку от кагана сидел Девятиглаз. Нынешний бек. Высший титул правой руки кагана человек получал за свои заслуги и силу, которую Девятиглаз не единожды подтвердил, пусть и находился в каганате меньше, чем остальной военный совет Захарии.

Пусть Девятиглаз имел не столь высокий уровень культивации, как самые лучшие практики Хазарского каганата, но своим умом и хитростью он явно превосходил всех. Рядом с Девятиглазом сидели его два заместителя. Кундур — третье по значимости лицо в каганате по имени Алп-Тархан. Рослый мужчина в тяжелом ламеллярном доспехе. Этот человек источал кровожадность, даже в спокойное время.

Алп-Тархан был вторым по силе в каганате после Захарии и находился только на первом кольце этапа Начертания Рун. В то время как Захария давно его преодолел. Кундур прекрасно знал, что не столь богат умом, чтобы занять место бека, поэтому не претендовал на него, однако с приходом Девятиглаза, он понял, что по сути они вдвоем делили должность заместителя кагана. И если Девятиглаз был умом правой руки, то Алп-Тархан был его силой.

Второй заместитель и четвертое по значимости лицо в каганате — джавшигар. Худой, но очень высокий мужчина по имени Сабриель. Мастер по техникам кражи души, а также эксперт в формациях. Именно с ним большую часть времени работал Девятиглаз, объясняя принципы работы формаций Русского каганата.

Еще восемь мест пока пустовали.

Тишина вокруг была давящей, как, впрочем, и аура, ведь здесь находились сильнейшие хазары.

Молчание нарушила широко открывшаяся дверь.

Восемь мужчин, одетые в одинаковые доспехи, но имеющие одну-две отличительные черты, вошли в зал царственного дома.

— Первый Военачальник Обадия приветствует вас! Свет каганату нашему!

— Свет кагану! — вторили остальные мужчины и, после короткого молчаливого кивка, расселись за стол.

Среди этих мужчин было только трое, включая Девятиглаза, кто не достиг пика Выращивания Духовного Древа, остальные же источали силу, которую можно было буквально ощутить на своей коже.

Они сели в порядке иерархии, занимая сидения от джавшигара. После Обадии сел второй военачальник Ханукка, третий Езекия, далее Завулон, Язид-Булаш, Салех, Амран, Золомон.

Каждый из них внешне внушал страх и представлял вид настоящего воина, который прошел не одну сотню сражений.

— Вот вы и собрались, моя карающая длань! Сегодня состоится совет пред нападением.

Каждый из присутствующих почтительно кивнул.

— Мой лазутчик передал нам очень ценное послание, которое поможет в сражении, думаю слова здесь лишние. Девятиглаз, активируй записывающую табличку и объясни, что к чему.

Мужчина вынул из сумки небольшую деревянную табличку с несколькими знаками. Он влил в нее немного энергии, что багровым туманом окутала структуру дерева и внезапно зазвучали приглушенные голоса четверых человек.

» — Говори, Сталерук.

— Каждое княжество отправит по небольшому отряду на границы Исы. Они будут возводить оборону с особым рвением. Так, будто мы знаем о планах Захарии. Гордость не позволит ему использовать диверсию, поэтому он пойдет в лобовую атаку. Мы же начнем заранее готовить основные силы. Когда Захария начнет свой поход, мы зайдем с востока и запада, через Тундровые леса. Задача проста. После небольшого сопротивления твои люди начнут отступать. Мы сдадим им Галич и за ним Требовль, тем самым впуская внутрь границ Русского каганата. Как только они зайдут, Огневед и Ветроступ перекроют путь к отступлению. Тиверцы отправят ертаул, чтобы разбить заднюю часть войска, лишив подкрепления. Огневед же будет наступать в спину основной части. Мы же с тобой ударим их спереди.

— Наших сил будет недостаточно. В объединенной армии Русского каганата практиков столько же, сколько и у хазар, но ни для кого не секрет, что они в разы сильнее, с учетом их культивации. Как только начнется бой, они с каждым мгновением будут становиться более свирепыми и жестокими, нам нельзя затягивать сражение. Но и быстро разбить мы их не можем.

— Это карта формаций. Все, что есть у Исы мы задействуем разом. Берканское княжество полностью предоставит на это ресурсы. С восточной стороны мы задействуем Формацию Семисот Водопадов. Через две лучины с запада активируется Формация Раскола Лавин. В течение девяти месяцев мы подготовим за Требовлем Формации Каменных Врат и Хрустальной Триграммы. В качестве резерва Огневед, прошу позаботиться о Формации Магматического Взрыва».

Какое-то время все задумчиво переваривали информацию. Первым молчание нарушил Девятиглаз.

— С позволения кагана, я объясню. Это запись с совета великих князей. Все что вы слышали, их план.

Обадия поднял взгляд и многозначительно прищурился.

— Как мы можем быть уверены, что этот Девятиглаз не ведет нас в ловушку.

Захария поднял лишь указательный палец, а атмосфера стала тяжелее настолько, что некоторые из присутствующих закашлялись.

— Не стоит. Мы собрались не затем, чтобы оспаривать достоверность. Девятиглаз подтвердил свою верность. Что же касается информации, ее доставил мой личный лазутчик, о котором не знает никто, кроме меня. Я склонен верить этой информации.

Обадия смиренно кивнул.

— Итак, наш план не будет таким хитрым, мы не станем уподобляться русам. Только слабые идут путем хитрости. Изначально мы пойдем на поводу у их плана и войдем в границы каганата, но то будут не основные наши силы. Большая часть солдат зайдет с восточной части. В передовом отряде пойдут Девятиглаз и Сабриель. Ваша задача — разбить формации Каменных Врат и Хрустальной Триграммы. Восточные отряды позаботятся о Формации Семисот Водопадов, а я лично возглавлю западный отряд. Мы с Алп-Тарханом возьмем на себя основные силы. И я лично обещаю вам, что к следующему, после наступления, рассвету голова каждого великого князя будет висеть, как украшение у наших ворот!

Совет военачальников единогласно подтвердил слова Захарии.

— Прекрасно! Тогда каждому из вас будут выданы карты с подробным планом и действиями. Остался лишь месяц. Мы приведем наш каганат к вершине! Свет ему!

— КАГНАТЕ КЕ ЛЬЕ ПРАКАШ! — вскрикнули все.

И багровый дым сгустился у потолка зала.

Через какое-то время все покинули царственный дом, а сам Захария отправился в спальни.

Он открыл тяжелую деревянную дверь в комнату, усеянную коврами и шелковыми одеялами. Там у зеркала стояла смуглая девушка с ясными янтарными глазами.

— Как прошел совет? — вопросила она без какого-либо интереса.

— Прекрасно. Еще месяц и мы выступим. Ты помнишь обещание, которое ты мне дала?

Девушка по имени Сати, она же дочь бывшего кагана выдохнула, но без толики каких-либо эмоций.

— Не будь я так ценна для тебя, ты бы меня уже давно убил, но тем не менее я продолжаю жить, и не сбегаю, а значит у меня нет другого выбора.

Захария рассмеялся. Он подошел к девушке и грубо схватив ее за лицо повернул к себе. Мужчина заглянул в ее глаза и серьезно сказал.

— Своенравные в моем вкусе. Ты одна из сильнейших девушек каганата, было бы расточительно тебя просто убивать. Я собираюсь использовать всю твою силу, но… Признаться, я был удивлен, когда ты запечатала свою культивацию. На что ты надеялась?

— Я просто не дала тебе то, что ты не заслужил!

— ХА! Не заслужил? Да уж, ты права. Все награды забирает лишь победитель. Ничего, я потерплю. Но как только Русский каганат падет на колени, ты родишь мне наследника! А после передашь всю свою культивацию ему!

Сати медленно опустила глаза. На секунду в них отразилась грусть и безысходность, но после, ее взгляд вновь стал абсолютно пустым.

— Как прикажете, мой каган.

* * *

На стенах Ледяных Истин по-прежнему не было ни единой души. Здесь находилось одно местечко, о котором знали лишь два человека. Место это могло укрыть их даже от самого пытливого взгляда.

Лиска нашла его, еще будучи на первом году обучения и часто ходила сюда, чтобы помедитировать. Но совсем недавно у нее появился тот, кому она смогла рассказать эту тайну.

На стенах Ледяных Истин не было ни единой души, но если присмотреться, то сейчас там находилось два человека.

— Что ты чувствуешь по поводу этого противостояния?

— М?

— Все же они твой родной народ.

Рисбо задумался. Сейчас он сидел без своей маскировки и в его внешности безошибочно можно было определить хазарского юношу.

— Меня ничего не связывает с ними, кроме того, что я там родился.

— Вот как…

Лиска заметно мялась после предложений. Что-то тяготило ее.

— Если ты думаешь о том, на чьей я стороне, то зря, есть только одна сторона, к которой я всегда буду принадлежать. Твоя.

Щеки Лиски покраснели. Она привыкла к милому юмору Рисбо, к его нытью и серьезным тонам во время работы, но такое поведение для девушки все еще было вновинку.

— Знаешь я… Не особо умею говорить всякие такие штуки, все что мне доступно, это мои руки и несколько навыков, поэтому…

Он порылся в своей сумке и достал оттуда небольшой кулон в виде знака богини любви — Лады.

— Это затвердевшая смола Северной Карликовой сосны, она… ценная и очень благоприятно влияет на культивацию, а еще оберегает и… и это… ну.

Рисбо тараторил так быстро, что все слова сливались в одно единое, но под конец все же не нашелся, что продолжить. Однако Лиска не сводила с него своих чудесных глаз. Вместо этого она крепко его обняла.

— Рисбо, это лучший подарок в моей жизни. Спасибо тебе.

Ее губы мягко коснулись его щеки, отчего тот изрядно покраснел.

Юноша аккуратно застегнул шнурочек на ее шее.

— Мне идет?

— Более чем.

Какое-то время они молчали. От тревоги Лиски не осталось и следа, а вот Рисбо напротив стал более задумчивым.

— Давай сбежим? — внезапно начал он.

— Куда? От кого? — не поняла Лиска.

— Ото всех. От этой войны, от академий и культивации. Я хотел бы просто счастливо жить с тобой, мне до ужаса страшно от того, что происходит.

— Рисбо, но я…

— Мы с тобой пойдем на запад, через Берканское княжество, а там, возьмем лодку и переплывем тридевятые моря. Начнем новую жизнь, подальше отсюда.

Юноша непреклонно продолжал свою фантазию, казалось, его невозможно было остановить, но Лиска сжала его руку.

— Я не могу, Рисбо. Тут мой дом. Я росла здесь. Все эти люди, эта академия. Оно родное для меня. Не выйдет просто так все бросить.

— Но они убьют вас!!! Ты не представляешь, насколько сильны хазары! Это настоящие чудовища, оставляющие после себя выжженные поля и горы трупов!

— И что? Нет, ты не поймешь. Я буду сражаться за свой дом до конца! Как и любой другой практик. Мы не раздумывая пожертвуем жизнями ради людей, живущих здесь, ради своих близких и ради князя. Потому что это наш долг. Я люблю это место, Рисбо.

— Больше, чем меня?

— Такие вопросы…

— Ответь! Больше чем меня?!

— Рисбо, я родилась здесь, так что у меня не выйдет ответить на твой вопрос.

— Вот как.

Внезапно юноша встал, посмотрев куда-то вдаль. Его лицо сделалось очень серьезным.

— Знаешь, я готов на все, чтобы защитить тебя. Потому что совсем недавно именно ты стала моим миром. Так что… Помни об одном, прошу тебя. Все, что я делаю или когда-либо делал — только для тебя и твоей защиты! И что бы ни произошло, я всегда буду защищать только тебя.

— Почему ты?..

Рисбо шагнул вперед, в снежную метель за стенами академии и растворился в ней. Даже само присутствие его пропало. Лиска едва протянула свою руку, но поймала лишь воздух.

* * *

Я видел чудесный сон. И сон этот был сладостнее клеверного меда. Нежнее заячьего меха.

Она пахла мятой. Девушка, которая прижималась ко мне. Ее нежное обнаженное тело притягивало, ее пышные груди вжимались в мою грудь, а разгоряченное дыхание обжигало кожу. Я чувствовал каждое ее движение. Едва влажные ключицы собирали в своих ямочках капельки пота. Запах взмокшего тела бил в нос, заставляя возбуждение нарастать неистовыми потоками.

Я — воплощение льда, но сейчас горячее меня нет ничего на всех ветвях Мирового Древа. Я проникал в нее медленно, ощущая каждое движение и знал, что она чувствует меня. Каждый вздох, каждый толчок, она чувствует это, так как молния пробегает по всему телу.

Ее тонкая талия, хрупкая, как ивовая веточка, в моих руках. Я крепко сжимаю ее, притягивая к себе и наслаждаясь. Мы оба растворяемся в этом чувственном и невероятно приятном ощущении.

Сладкие стоны касаются моего уха, также, как и ее губы. Они не грязные и не слишком громкие, но сдержанные. Каждый выдох сопровождается звуком ее прекрасного голоса. Это возбуждает меня еще сильнее, заставляет двигаться быстрее.

Сколько бы я не вглядывался, я не видел лица этой прекрасной девы. Но ее изящное, стройное тело. Белая, как мрамор кожа. Боги, ни один скульптор не способен передать эту красоту. Ни один мастер художеств не сможет запечатлеть ее на холстах.

Чем быстрее мы двигались, тем больше сил у меня было. Что-то теплое разливалось в моей груди, пока, наконец, я не растворился окончательно. Сознание уходило все дальше, оставляя место телесным инстинктам. Но не животным, нет. Ибо этот восхитительный момент был настолько эстетически прекрасным, что ни один язык не повернется назвать его грязным.

Я видел чудесный сон. И во сне этом я был с ней. С девушкой, которая поработила мое сердце одними лишь движениями. И именно с ней по окончанию мой разум нашел полный покой и забвение.

Зная, что через цикл она снова вернется, чтобы повторить этот искренний и потрясающе нежный акт любви.

* * *

Прошло две недели с того момента, как Ивор нырнул в Ледяной Самоцветный Пруд.

Ольга стояла перед Юлией и смотрела на нее сложным взглядом. Ее губы слегкадрожали.

— Ты знала! И он знал! Как это ушло от меня, а? Как?

— Оленька, успокойся. Просто на тебя давило так много всего, что ты упустила это из виду.

— Упустила из виду? Что? То, что моей сестре осталось от силы два месяца? То, что твои каналы безвозвратно разрушаются, даже несмотря на силу Ледяного Пруда? Именно поэтому он решил достать его сейчас! Именно поэтому все так случилось. Его киноварное поле растрескалось, а я не могу ему помочь, сколько не стараюсь. Это я виновата. Если бы я не…

— Оля, послушай. Он сделал это, не потому что ты его попросила. Ивор сам этого хотел. Он такой человек. Готов жизнью пожертвовать, чтобы отплатить добром на добро. Я видела его состояние. Думаю, ты сможешь восстановить его киноварное поле. Если… конечно, будешь очень сильно стараться.

Юлия подошла к сестре и погладив по щеке кокетливо подмигнула. Слово «стараться» она выделила такой интонацией, что Ольга невольно покраснела.

— Сейчас не время шутить! — сказала она убийственно холодным тоном. — Я лишь делаю то, что нужно, чтобы вытащить своего ученика из лап Морены.

Юлия повернулась к Ольге спиной и прошептала несколько слов, которые Ледяная Дева не услышала.

— Думаю, будь на его месте кто-либо другой, ты не отдала бы так запросто часть своего женского я.

Ольга бросила вслед уже исчезающей сестре.

— Мне нужно встретить людей из Каганата. Совсем скоро начнутся сражения с хазарами. Прошу, подготовь свое тело к поглощению кувшинки!

— Как скажешь, сестренка.

Юлия исчезла, оставив за собой небольшой хвост из танцующих снежинок. Ольга же еще какое-то время провела в задумчивости. Что она делает? Почему вещи приняли такой оборот? Но Ледяная Дева была твердо уверена, что когда ради нее или ее сестры кто-то рискует жизнью, то она явно отплатит тем же.

Ольга покинула массив Ледяного Самоцветного Пруда, чтобы встретить глав академии Огненных Столпов и школы Тиранической Поступи. Небесные Водопады и Пламенные Миражи также прибыли в Ису. До начала войны оставались считанные недели.

Глава 96. Неожиданный гость (2)

Юлия наблюдала за свинцовыми тучами в массиве Ледяного Самоцветного пруда. За те тридцать лет, что она пробыла здесь, он ни разу не вел себя настолько странно. Все эти две недели казалось, что собирается настоящая метель, но ее все не было.

Она мысленно вернулась назад. Это началось именно в тот день, когда Ивор решил нырнуть до самого конца. Едва его жизненная энергия начала угасать, небо затянуло, потом она и вовсе исчезла, что заставило Ольгу безрассудно броситься на спасение.

«Да уж, парень явно умен. На последних силах создал под собой лед, чтобы тот вынес его наружу. Вот только если бы Оля не перехватила его на тысячной версте, то он не дожил бы до того момента, как его тело покинет пруд».

Ледяная дева поймала Ивора и, поддерживая его висящую на волоске жизнь своей энергией, вывела наружу.

На его тело было страшно смотреть. Местами фиолетовая кожа, потрескавшиеся пальцы и множество глубоких порезов. Они даже не кровоточили, ведь кровь напрочь замерзла. Ни один знахарь, увидев его тогда, не сказал бы, что у парня есть какие-то шансы.

Но вот уже две недели Ольга выхаживала юношу с каким-то поистине невероятным рвением. Юлия думала, что те чувства, что испытывает ее сестра также помогали Ивору, иначе он не продержался бы и дня.

Другой вопрос в том, что лучше ему не становилось. Ольга могла поддерживать тот маленький огонек жизни в нем, чтобы не позволить переступить Калинов мост, где его ждала вечная Навь. Но вот полностью вылечить, увы. Если только не…

Юлия смотрела на Кувшинку Тысячелетия в своих руках. Ее губы грустно ухмыльнулись.

«Какая ирония. Пожертвовать жизнью ради того, что потом спасет тебя…»

Она уже готова была принять это решение, как ее слух уловил звук открывающихся врат в массив.

«Ольга? Но она должна принимать глав других академий. Неужели закончила раньше?»

Ее тело превратилось в мантию из снежинок, что полетели ко входу в массив.

Внезапно, тучи стали сгущаться еще плотнее, а между ними сверкнули ломанные линии молнии. Небо будто раскололось на две части, заставляя пространство содрогаться и наполняться неведомой энергией.

Так происходило некоторое время, но потом молния сверкнула настолько ярко, что ослепила бы любого, Она резким ударом пронеслась к земле разверзая саму суть мирозданья.

Тело Юлии снова обрело форму, а легкие будто сжало металлическими рукавицами.

«Что?.. Что это за сила? Неужели… кх… Неужели на континенте появился практик, обладающий столь тяжелой аурой?»

Она видела силуэт, что вошел внутрь, но лицо ускользнуло от ее взора. Ее тело, в котором отсутствовала энергия не смогло выдержать такого давления, и она упала в обморок.

В тот же момент таинственный силуэт оказался около нее, подхватив на руки.

— Прости меня, Юлия, я совсем забыл запечатать свою силу. В мире смертных все такие хрупкие, даже как-то непривычно.

Тонкие голубые линии потянулись от пальцев к телу Ледяного Оракула, возвращая ее сознание.

* * *

— Нет! Нет-нет-нет, как же так! Все должно быть абсолютно иначе!

Тишину нарушал голос, который доносился откуда-то издалека, будто он вообще был под водой.

— Не могло же лишь одно мое действие так сильно повлиять на полотно судьбы.

Голос становился ближе, пока не…

Ивор стоял в небесно-голубом чистом мире, где не существовало понятий времени, энергии и вовсе души. Лишь только он и его отражение.

Он пристально смотрел в глаза самому себе и не понимал. Человек перед ним был явно выше, старше и намного сильнее, чем он.

Множество шрамов на руках, растительность на лице, синяки под глазами. Усталый, отрешенный вид.

Внезапно глаза у отражения расширились.

— Ну и чего… Ты так и будешь играть в идиота?

— Что?

Ивор опешил. Его отражение заговорило, причем голос был грубым и хрипловатым. Он бы сказал, что на вид его отражению лет тридцать-тридцать пять, хотя кто знает, сильные практики на высших этапах манипулируют своим внешним видом и зрелостью тела так, как они пожелают.

— Что-что… Тьфу ты, даже не верю, что был таким остолопом.

— Я не понимаю.

— Да тебе и не стоит. Вот скажи, в чем был прок нырять сейчас? Это не ты должен был сделать. Не так все должно произойти, ты обрубил мне всю линию полотна. Как я сейчас буду ее восстанавливать? Я-то думаю, где причина, а она вот она, здесь и сейчас.

Ивор стоял молча, не понимая, о чем говорит его отражение, его лицо выражало крайнюю степень недоумения.

— Что я сделал не так?

— Ты… — внезапно взрослое отражение Ивора изменило свой взгляд на молодую копию. — Нет, ничего. Ты все сделал правильно, не слушай меня. Ты поступаешь, согласно своим убеждениям. Это я виноват, нарушил ход тогда, на турнире. По незнанию и неопытности. Но да ладно. Тебе нельзя знать, иначе все полетит псу под хвост.

— Так если мне нельзя, зачем ты все это мне сейчас говоришь?

Ивор имел одну особенность, которая плыла с ним через всю его жизнь. Если чего-то не понимаешь, то подыгрывай, адаптируйся, а там уж разберешься. И вот сейчас, он подыгрывал своему отражению, хотя в голову уже закрадывались мысли о том, что это просто глупый сон.

— О, смотрите-ка, какой умный. Мне ж дочерта есть с кем поговорить, да? Ладно, слушай сюда. Я все исправлю. Иначе вместо тебя придется погибнуть ей, а это недопустимо. Я должен вернуть полотно в исходную точку, чтобы моя память не разнилась с тем, куда я возвращаюсь.

— Кому ей?

Отражение оставило вопрос не отвеченным.

— Слушай, как думаешь, что вершит судьбу человека?

— Боги?

— Пхахаха! — отражение раскатисто рассмеялось, стирая слезинку с глаза. — Боги? Ну уж нет, давай еще подумай.

— Предопределенность. Я не знаю. Говорят, судьба человека уже написана на полотне Макоши, а человек лишь следует ему. Мне не особо хочется в это верить.

— Ну так и не верь! Ты можешь сколько угодно слышать, что судьбу вершит некое незримое существо, что человек даже не властен над своей волей, но знаешь, это не так. Свою судьбу вершишь только ты. Так вот, чтобы эта судьба свершилась, ты сейчас встанешь и пойдешь в массив Ледяного Самоцветного Пруда. Сколь бы больно тебе не было, ты будешь идти. Главное, заступи хотя бы за ворота! Ты понял?!

Ивор вопросительно поднял бровь, но его повзрослевшее отражение сделало шаг вперед, не дожидаясь ответа. Он думал, что их разделяет водная гладь, или какой-то невидимый барьер. Но человеком перед ним было не отражение.

Взрослый Ивор коснулся лба юного и тот мгновенно уснул.

— Вот уж не думал, что все так обернется. У меня осталось всего две попытки, я не могу ошибиться.

* * *

Глаза юноши открылись. Он попытался встать, но боль во всем теле была настолько невыносимой, что даже его разум дрожал.

Ивор медленно протянул руки вниз и только теперь он почувствовал, мало того, что его тело находилось в таком состоянии, что он вообще не должен был просыпаться, так еще и внутренний мир пребывал в абсолютной разрухе. Киноварное поле едва держалось от того, чтобы полностью рассыпаться.

Он краешком сознания увидел очертания чужой ледяной энергии в своем теле, однако домыслов строить не стал, да и не о том сейчас были его мысли.

«Добраться… до массива. Видимо все же не сон, тогда что же?»

Его тело, словно ведомое какими-то необъяснимыми силами поднялось с кровати, и он направился вперед.

Боль сковывала разум, побуждая лечь и не двигаться. Каждый вдох давался с невероятным трудом, но он продолжал шагать.

Ивор и сам не ведал, сколько прошло времени и как ему это удалось, но в полубессознательном состоянии он уже стоял около ворот в массив.

Двери медленно отворились, впуская его внутрь. И вот, сделав лишь шаг тяжелая молния ударила в его тело.

На самом деле, хоть это и выглядело как молния, таковой она не являлась. То был настолько плотный и могущественный сгусток энергии, что она принимала не только видимую, но и физическую форму.

И энергия та явно не принадлежала к настоящему миру Ивора.

Едва юноша переступил порог, как его сознание уснуло крепким сном. Но тело совершило резкий рывок вперед, подхватывая фигуру, что также пришла на звук открывшихся дверей.

— Прости меня, Юлия, я совсем забыл запечатать свою силу. В мире смертных все такие хрупкие, даже как-то непривычно.

Голос Ивора изменился, как и его аура. Такое чувство, что шел сюда один человек, но вот ступил в массив уже совершенно иной.

Он аккуратно влил в нее частички своей энергии, чтобы пробудить сознание, но как только он задействовал атрибут льда, тело предательски подкосилось.

— Хм… Да уж, все намного хуже, чем я предполагал. Но, стоит отдать должное, я дошел сюда, а значит на что-то все же гожусь.

Юноша поднял Юлию и направился вглубь массива, там он аккуратно уложил ее на мягкую снежную подушку, предварительно постелив на нее свой кафтан, а сам сел, сложив ноги вместе.

Его ладони сомкнулись, а после пальцы сплелись в совершенно неизвестный знак Эваз.

Энергия странным образом стала циркулировать по его телу, аккуратно проникая в растрескавшееся киноварное поле.

Лицо Ивора было очень сосредоточенным и серьезным.

Пальцы перестроились в знак Радуги. Славянский символ, который давно утратил его народ.

Духовная сила в большей части черпалась из сути самого массива, и почти не использовала ту, что производило его ядро-солнце. Однако все, что концентрировалось в его киноварном поле предварительно протекало через Морозную Сферу Абсолютного льда, придавая энергии необходимую глубину.

Так прошло несколько часов.

Юлия очнулась чуть ранее, чем закончил Ивор.

Женщина внимательно оглядела его и была шокирована. Конечно, травма юноши была не столь серьезной и запущенной, как ее, но тем не менее, чтобы на его уровне настолько эффективно заниматься самолечением.

Она отчетливо видела, как его киноварное поле уже почти собралось из сотни растрескавшихся осколков, и выглядело здоровым. Оставались лишь последние штрихи, чтобы укрепить его и снова напитать духовной силой.

Ледяной Оракул завороженно смотрела на то, что происходило с ним и попросту не могла унять свою дрожь.

Вскоре Ивор открыл свои глаза и удовлетворенно выдохнул.

— Было сложнее, чем я думал, но, думаю он будет доволен результатом. — пробубнил Ивор себе под нос.

— Кто ты?

Юноша перевел взгляд на Юлию, что заставило женщину вздрогнуть. Она знала очень много сильных практиков и повидала в жизни немало, но такого взгляда еще не встречала.

Это были глубокие глаза человека, который пережил многое. Он познал столько горя и невзгод, что другой давно бы сломался, на его плечи давила тяжесть долгих лет.

Ивор улыбнулся и, поднявшись, приблизился к Юлии. Его рука нежно коснулась ее щеки.

— Ты столь же прекрасна, как и в моей памяти.

Лицо Ледяного Оракула покрылось румянцем. В таких простых словах она услышала так много. Настолько, что почувствовала себя юной девушкой, сердце которой сжалось при виде прекрасного юноши.

— Это не ответ… Ты не тот Ивор, которого я знаю.

— Ты права. Я пришел из точки, что находится далеко впереди на полотнах наших судеб.

— Но… разве это возможно?

— Мир намного больше, чем нам всем казалось, а Северные Увалы, это, пожалуй, самый жалкий и слабый континент. Но, всем очень повезло, ибо континент наш находится настолько далеко от остальных, что вряд ли кто-то доберется сюда, хотя… был один случай, но это не важно.

Юлия нахмурилась. Поверить в это действительно сложно, однако доказательства были прямо перед ней, человек явно превосходил знакомого ей юношу, как в плане мышления, так и в плане силы. Однако это без сомнения был Ивор. По повадкам, жестам, поведению, даже некоторые моменты в манере речи.

— И для чего ты вернулся?

— Вот тут сложно… Я вернулся, потому что мне нужно кое-что исправить, только я не смогу это сделать, не нарушив запреты Макоши.

«ИВОР, ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ! НЕ СМЕЙ НАРУШАТЬ ЗАКОНЫ МИРОЗДА…»

Юноша хлопнул себя по голове зажмурившись. Этот голос был не тем, что он привык слышать у себя в голове. Он был чужим. И явно последним, который он хотел знать.

«Да помолчи ты, дела закончу и вернусь. Богиня ты бесполезная».

— У меня все же мало времени, поэтому послушай. Ты, Ледяной Оракул, единственная, кому я могу доверить эту информацию, потому что ты не повлияешь на полотно судьбы, но все же, я не вправе принуждать тебя к чему-либо, запомни это.

— Ивор, что все это значит?

— Я не могу рассказать тебе будущее, иначе все рухнет, но могу вернуть силу, чтобы ты сама его увидела. С помощью той силы, что у тебя с рождения.

— Но мы не достигли того уровня, чтобы знать полотно, законы Мирового Древа пошатнуться и…

— ДА ПЛЕВАЛ Я НА ЗАКОНЫ!!!

Ивор повысил голос, эхо от него грохотом пронеслось по массиву. Он вспылил всего на мгновение, но тут же вернул самообладание.

— Прости, кхм, я позабочусь о нашей ветви древа, не беспокойся. В любом случае, ты не будешь знать того, что свыше твоего понимания. Юлия, прошу тебя, скажи, что ты готова?

Женщина глубоко вздохнула и решительно кивнула. Она подсознательно доверяла человеку перед собой, поскольку совсем не ощущала каких-либо злых намерений.

— Я готова.

— Ты увидишь только то, на что сама способна, и запомни, решение за тобой.

Его руки сложили знаки Эваза и Истока, он крепко обнял Юлию и прошептал ей на ухо заклятье на неизвестном языке. В тот же вдох тело Ледяного Оракула наполнилось духовной силой, но совершенно не той, что используют практики. Она не владела ей, ведь Ивор лишь одолжил женщине частичку своей энергии.

Благодаря этому она могла заглянуть в будущее, пусть всего лишь раз и на маленький промежуток времени, но на это требовалась еще немалая подготовка.

Закончив, юноша отстранился и прикрыл глаза.

— На этом все. Я ничего не менял, а твой выбор, я уверен, восстановит нужную цепочку событий. Юля, я бы остался ещё, мне так много хотелось бы тебе рассказать, но у меня совсем не осталось времени.

Он снова сморщился, голос в его голове гудел без остановки.

Юлия, вернув ясное сознание, нежно взяла Ивора за руку и улыбнулась.

— Я понимаю. Это прощание, и скорее всего навсегда, поэтому… Береги Оленьку, прошу тебя.

Ивор улыбнулся и глубоко кивнул.

— Насколько позволит мне судьба.

Он сел, прислонившись спиной к самоцветной скале и спокойно закрыл глаза. Юлия почувствовала, как присутствие невероятно сильного существа растворилось в воздухе, а тучи, что все это время витали на небе массива исчезли, будто бы их никогда и не было.

Женщина какое-то время смотрела на юношу, сидящего у скалы, а в голове ее было множество сложных мыслей, но озвучила она только одну.

— И все же, какой удивительный ученик тебе достался.

Тело Ледяного Оракула превратилось в плеяду танцующих снежинок.

…

Проснувшись, Ивор совсем не чувствовал усталости или боли, но и совсем не помнил, что произошло. Для него прошел лишь миг. Вот он теряет сознание в Ледяном Пруду, закрывает глаза, а открывает уже здесь, у скалы.

Он забрал кувшинку, ему удалось, а значит Юлии больше не потребуется торчать в этом холодном месте. Так думал юноша.

Ивор нырнул в свой внутренний мир. Он также дышал свежестью и выглядел обновленным. Кажется, даже лучше, чем ранее. Нова по своему обыкновению потерлась о его ногу.

Но внезапно он увидел то, что его несомненно обрадовало. Прислонившись спиной к Аркону Рыбы сидела Звездочка. Ее чистые большие глаза смотрели на него, изредка хлопая длинными ресничками.

Он не раздумывая подбежал к ней, но остановился всего в шаге.

— О, ваше величество, прекрасная Валькирия, не позволите ли вы обнять вас? — он комично понизил свой тон, но Звездочка даже не улыбнулась.

Она едва заметно кивнула и отвела взгляд.

Ивор заключил ее в крепкие и теплые объятия. Это был редкий момент, когда Звездочка не бранилась и не ругала его. Он чувствовал, как бьется ее сердце.

Эти объятия казались для нее самым прекрасным и безопасным местом во всех известных мирах, но увы, разум возвращал ее в печальную реальность.

— Ивор. — наконец прошептала она. — Все очень плохо.

— О чем ты, мы же поглотили ядро, а значит стало на один артефакт меньше.

— Я ошиблась, когда думала, что Венец Пожирающих Бурь — это статичное проклятье. Оно развивается. Это ушло от моего взора. Ивор, когда я поглотила Ядро существа водного элемента, проклятье эволюционировало. По моим подсчетам, у меня осталось менее пяти лет.

Глава 97. Ладонь тишины

— Что? Не может быть, у нас оставалось не меньше двенадцати лет!

— Когда я поглощала перо и костный мозг все было в порядке, но после ядра Венец вдруг разросся по моим каналам, сдавливая их и поглощая большую часть энергии. Он буквально высосал из меня все силы. Я насильно ввела себя в состояние сна, чтобы он не забрал все. Но теперь, проснувшись, я вижу, что проклятье стало намного сильнее. Ивор, боюсь, если так продолжится, то спустя еще несколько поглощенных артефактов срок снова уменьшится.

Ивор всегда знал об этом, но срок в пятнадцать лет и очень активная Звездочка как-то сглаживали этот момент, но теперь он жестоко ударил его обухом по голове. Валькирия находилась на волоске от смерти. И всегда была.

Она и сама держала это у себя в голове. Тогда, падая с обители богов Валькирия почти смирилась со смертью, но Ивор вдохнул в нее надежду. Теперь же, полностью отдавшись ее веянию она на самом деле боялась умирать. Рандгрид еще не отомстила за смерти матери и своего учителя. Она не может так просто погибнуть.

— Ха! Да и что с того?! — внезапно выпрямился Ивор и улыбнулся. — Будь у нас хоть два года, я бы нашел все необходимое. Но раз уж мы имеем целых пять, ну, или около того, то можно сделать это не спеша, еще и отдохнуть успеем.

Валькирия подняла на него взгляд, еще мгновение ее лицо было в смятении. На нем отчетливо прослеживался страх и недоумение.

— Рисбо уже работает с Оболом, так что сердце охранника переправы намного ближе, чем ты думаешь. Поэтому не важно, сколько артефактов нам осталось, я найду их все.

Лицо Звездочки стало вдруг спокойным, и она усмехнулась. Так надменно, как умеет одна лишь она.

— Ты без моей помощи и причиндала в штанах не сыщешь, а надумал артефакты искать, не смеши эту Валькирию.

— Уж кто бы говорил! Все что ты делаешь, это спишь и пожираешь мою энергию, так что давай не будем!

Они посмотрели друг на друга и посмеялись. Такой она и должна быть, его Звездочка.

— Я рад, что ты вернулась. — подытожил Ивор. — Нам предстоит много дел, очень надеюсь на твою помощь.

— Иди уже. Мне еще нужно немного восстановиться, прежде чем я смогу оказать хоть какую-то помощь.

Юноша кивнул и собрался было покинуть свой внутренний мир, как вдруг понял одну странную вещь.

— Стоп… Это какая-то нелепица, почему я сразу не почувствовал? Нет, погоди, этого просто не может быть!

Он тряхнул головой и начал считать чуть ли не на пальцах.

— Пять, шесть, семь… восемь?!

Звездочка тихо хихикала, наблюдая его реакцию.

— Какого лешего я ступил на Аркон Сокола (8) и даже не почувствовал изменений? Разве это возможно?

— Я-то думала ты и не заметишь.

Ивор вновь вперил взгляд на резные столбы. До этого их было пять, последним возведенным был Аркон Змея (5), но теперь после него красовались столбы с резными головами Рыси, Лисицы и Сокола. Все столбы стояли полукругом и последний, девятый едва начал прорисовывать на себе резьбу. Ивору подумалось, что полукруг получается каким-то неровным и для полноты картины нужен бы еще один столб. Но такого не существует, Арконов ведь всего девять.

— Но я не ощущаю себя настолько сильнее, а это целых три прорыва!!! Да и как я мог получить столь много энергии от одного только Ядра Берегини, неужели оно настолько качественное?

— Ты и правда дубина, ха-ха! Знаешь, не думала, что скажу это, но против Ольги я ничего не имею. Правда ты тот еще кобелина! Спасибо хоть, что делал это, пока я была без сознания. Хотя, о чем это я, чтобы тыкать своим причиндалом много ума не нужно.

— Не может быть… Так те сны были реальными? Но мастер никогда бы не стала так поступать.

Тут его голову кольнули воспоминания о том, как разрушилось его киноварное поле.

«Как можно было забыть что-то настолько страшное? Но сейчас оно выглядит целым. Получается мастер делала это, чтобы спасти меня и мою культивацию?»

— Это же очевидно! — вмешалась Звездочка. — У тебя в теле так много ее энергии, вы явно не раз это сделали, и даже не два. Но, в этом есть и положительные моменты. Это сбалансировало твою энергию и физическое тело, теперь они находятся в полной гармонии. Как следствие, это, вместе с поглощением Ядра Берегини, позволило совершить тебе такой скачок. Я даже не удивляюсь уже. Весь твой рост культивации происходит подобными скачками.

Мысли буквально вскружили Ивору голову. Он стоял, не понимая и не веря до конца, что у него случилось Это с мастером.

Но больше он был раздосадован тем, что все проспал.

— Но все же, почему я не чувствую прилив сил?

— Ну, во-первых, как я уже сказала, ее энергия привела в баланс твою духовную и физическую силы, во-вторых, ты прорвался совсем недавно, тебе предстоит еще закрепиться, так что все логично, ты и не будешь пока чувствовать изменений. По крайней мере до следующего боя.

Ивор кивнул и покинул внутренний мир. Его щеки горели.

Массив Ледяного Самоцветного Пруда встретил его как обычно, с неким дружелюбием, но юноша поспешил из него выйти. Хватит с него этих погружений. Сейчас нужно было посмотреть, как продвигаются дела с Оболом.

Он направился к жилым комнатам, где располагалась мастерская Рисбо, однако самого хазарского юноши там не было. Да и в целом мастерская выглядела так, будто уже не первую неделю пустовала.

Юноша провел пальцем по полке, потом его взгляд метнулся на стол. Там, среди непонятных инструментов лежал аккуратно оторванный кусочек бересты, на котором нацарапана одна фраза.

Ивор поднял бересту.

«Так коряво, видимо Рисбо едва научился нашему письму».

Сама надпись была загадочной «Сила души — это ключ».

Юноша выдохнул и смял бересту. Догадки в его голове принимали страшные формы.

Если Рисбо и пропал, то только один человек может точно знать, где он.

Ивор нашел Лиску на пути из тренировочных залов в гостевой. Ее глаза блеснули, и она подскочила к юноше крепко его обняв.

— Я рада, что ты поправился! Мастер сказала, что ты пересидел в Ледяном массиве, от чего у тебя потрескались жилы. Надеюсь ты полностью восстановился?

Юноша замешкался от такого внезапного налета, но кивнул.

— Да-а, я разобрался с этим. Лиска, где Рисбо, он мне очень нужен.

Ивор еще никогда не видел, чтобы лицо человека так быстро изменилось с радостного на грустное. Девушка непроизвольно коснулась символа Лады, висящего на ее шее.

— Он ушел. Его нет уже вторую неделю и, я думаю, он не вернется.

— Но как же ты? Он бы не оставил тебя просто так.

— Мы… мы говорили с ним перед этим. Он предлагал мне сбежать. Кажется, он очень боится Хазар. Говорил, что они звери и всех нас перебьют. Я знаю, Рисбо хотел защитить меня и поэтому предлагал сбежать. Но я отказалась, потому что хочу защитить Ледяные Истины.

— Это все еще не причина, чтобы уйти.

— Да, но мы поссорились после этого.

— Почему?

— Он спросил, что мне дороже, мой дом в Истинах, или он.

— Ой идиот… Сколько времени прошло, в каком направлении ушел? Ты искала?

— На север, десять дней назад. Я нашла только тропку следов, а потом она оборвалась ближе к границам Исы, дальше идти не решилась.

— Почему? Что на севере?

— Поскольку место, где располагается массив является самой северной точкой континента, дальше начинаются степи, а потом.

— …Хазарский каганат — догадался Ивор.

— Ивор, ты же не думаешь, что Рисбо мог…

Юноша тяжело выдохнул, стараясь не поддаваться эмоциям.

— Варианта два. Либо он пошел договариваться с хазарами, чтобы те не шли на нас войной, либо этот прохвост все время водил нас за нос. Причем в очень жесткой форме. А зная Рисбо, первый вариант кажется слишком уж сказочным, а вот второй более реальным.

— Но он не мог предать нас! — Лиска не могла поверить в это, но Ивор, несмотря на дружбу и свое доверие к Рисбо смотрел реальности в лицо.

— Почему же? Он хазар. Всегда им был. Да, он говорил, что его подвесил его же народ, но подумай. Почему на территории Исы? А эти байки про «недостоин быть убитым». Ох не знаю.

Глаза Лиски уже были влажными. Она по-настоящему полюбила Рисбо и не хотела принимать то, что он мог так запросто предать их.

— Ладно, не плачь раньше времени, пока ничего не доказано. Я найду его, посмотрю в его глаза и задам эти вопросы. Он мне еще не вернул должок, а я очень злопамятный.

Девушка кивнула, стирая едва проступившие слезы. Ответ Ивора ее немного успокоил.

— Ты идешь со мной?

— Куда?

— Академии собирают силы своих практиков, княжества присылают лучших воинов, все готовятся к скорому сражению. В Ледяные Истины прибыли несколько школ, мы идем поприветствовать их. Думаю, для личного ученика Ледяной Девы присутствие обязательно.

Ивор осмотрел свою одежду. Сложно было назвать это выходным нарядом. В таком виде не стоит позорить своего мастера.

Лиска заметила взгляд юноши и улыбнулась. Она сделала всего пару шагов и постучала в одну из деревянных дверей жилых комнат. Ей открыл высокий юноша с русыми волосами и карими глазами. Его тело было изрядно перемотано тканью, которая от и до пропитана лекарственной мазью. Увидев Ивора, юноша почтительно кивнул.

— Мороз, мне срочно нужен твой парадный кафтан на пару часов. Одолжишь?

— Не вопрос, бери. Я все равно не в состоянии выйти на приветствие.

Он снял с деревянной вешалки темно-бирюзовый кафтан с отличительными знаками Ледяных Истин, но протянул не Лиске, а Ивору.

— Я слышал, что ты отомстил за нас этим ублюдкам из Молота, втоптав их лучших учеников в грязь. Это поступок чести, я этого не забуду.

Ивор благодарно кивнул и тут же напялил на себя выходной кафтан. Тот сидел на нем так, будто был сшит специально под личного ученика.

В зале уже собралось множество людей из разных академий. Воздух насыщала плотная аура сильных практиков. Они общались друг с другом, собравшись в небольшие группы.

Лиска оставила Ивора, примкнув к ученикам Ледяных Истин, юноша же внимательно осматривал собравшихся людей. Из присутствующих он смог узнать только представителей Пламенных Миражей и Небесных Водопадов, ранее он видел их на турнире. Чуть дальше он, кажется, приметил форму Огненных Столпов, но разглядеть человека не успел.

Внезапно кто-то схватил его сзади. Тяжелые огромные руки словно металлический обруч сдавили его и подняли в воздух. Все произошло так быстро, что Ивор даже не успел среагировать, хотя, это случилось скорее потому, что в этом хвате не наблюдалось ни капли злых намерений, скорее даже наоборот.

— Охо-хо, да это же сам Великий Отморозок! Сколько зим, сколько… эээ, В Истинах вообще лето бывает?

Когда Ивора поставили на землю, он наконец развернулся. Его лицо озарилось улыбкой при виде знакомого лица из Зничева княжества. Казалось, прошло так много времени, когда он видел его в последний раз.

— Да это как-никак гроза Тиранической Поступи, Никола — Ладонь Тишины, собственной персоной.

Никола поднял брови в удивлении.

— Чего? Как ты узнал?

— А ты как хотел! У Истин широкие связи. Не думал, что ты так популярен, что уже получил такое устрашающее прозвище.

Верзила махнул рукой. Его рост увеличился еще больше, так что теперь он выглядел, будто ходячая гора.

— Да ну нет! — засмущался он. — Это так, шуточки. Лучше скажи, как ты тут, каких успехов достиг? Я так и не смог поздравить тебя со вторым местом на турнире!

Его голос, хоть Никола и старался говорить тихо, содрогал окружающий воздух, заставляя ближайших к нему практиков отходить на пару шагов.

— Я возвел Аркон Сокола (8), но не спеши удивляться, все же у ученика Ледяной Девы Исы есть на это ресурсы.

Но великан уже не слышал ничего, после обозначения Аркона. Его глаза сияли в восхищении.

— Мать честная! Восьмой! Да через пару лет я смогу похвастать, что знаю самого гениального практика Увал, даже больше, я учился с ним! Того гляди, будет что внукам рассказать. Ха-ха!

— Внукам? Только не говори мне что у тебя уже…

— Неет! Ты что! Это у нас в Амурах поговорка такая.

Ивор улыбнулся краем губ.

— Ну а ты, как продвигается твоя культивация?

Он и без вопроса видел, что Никола укрепился на стадии Усмиряющего Осеннего Солнца (7). На момент турнира он находился на всего лишь на четвертой.

— Ты не представляешь. Меня взяли в школу, где меньше сотни учеников, но все они не имеют элемента, как и я. А наш глава, вон тот мужчина, — он указал на обычного мужчину средних лет в сером кафтане. — Окомир Буревестник. Он даже был на княжеском совете, но не смотри, что у него всего пятый Аркон. На самом деле он свободно может сражаться с практиками на этапе Выращивания Духовного Древа.

Ивор искренне удивился. Не имея элемента и обладая лишь пятым Арконом не уступать практикам с Древом — это действительно значимый результат. Однако сколько юноша не смотрел, он не мог вспомнить этого мужчину на совете. Вероятно, всему виной его совсем уж невзрачная внешность.

Никола продолжил.

— Он невероятный человек. Будучи практиком без элемента, Буревестник разработал техники, которые основаны на смешении физической силы и духовной энергии. Я бы рассказал тебе больше, да мне голову открутят, если буду разглашать тайны Поступи.

— Я понял-понял, лучше расскажи, почему Ладонь Тишины?

— Ах это… Одна из моих техник — это удар, создающий безвоздушное пространство. Нечто похожее использовала Кейра на турнире, но она манипулирует воздухом, а я вытесняю его своей энергией. В результате создается оглушительный взрыв, который по мощи как сотня моих ударов. Так уж вышло, что я отвоевал титул личного ученика Буревестника, победив в сражении предыдущего. Но это еще цветочки. Жизнь там, это какая-то пытка даже для меня, тренировки изнуряют. Хотя кормят отменно!

Ивор представил один удар Николы в полную силу. С таким телосложением он мог одной только физической силой уложить практиков на пару стадий ниже его.

Какое-то время они праздно болтали, пока в зал не вошла Ольга.

Ледяная Дева Исы осмотрела всех присутствующих. Практики затихли при виде ее. Она чуть приоткрыла изящные алые губы, но голос раздался по всему помещению ледяным перезвоном.

— К сожалению, мы собрались здесь далеко не по радостному событию. Мы стоим на пороге чего-то страшного. Я знаю, волнение присутствует во многих сердцах. Но знайте, все не просто так! Объединяя силы всего Русского Каганата, мы показываем сплоченность и дух народа, который имеет единое происхождение. Князья уже выслали распоряжение каждой академии и всем влиятельным практикам. До их получения вы будете располагаться в Ледяных Истинах. Прошу вас воспользоваться нашим гостеприимством.

Ледяная Дева закончила речь, а практики благодарно захлопали. Все присутствующие понимали, насколько происходящее сильно бьет по экономике Княжества Иса.

Проходя мимо людей, взгляд Ольги остановился на Иворе, который также смотрел на нее.

Она таким же размеренным шагом подошла к нему, ее лицо было невозмутимым.

Ее рука медленно опустилась на плечо Ивора и сжала его с такой силой, что дрожь прошибла юношу с головы до ног, заставив колени подкоситься.

— Ты заставил своего мастера очень сильно побеспокоиться.

Ее тон был холодным, а лицо все таким же безэмоциональным.

Однако из всех присутствующих людей только один Ивор видел, как подрагивали ее губы.

— Прошу прощения, мастер, столкнулся с некоторыми трудностями. Больше не повторится.

Ивор отчеканил фразу, которую говорил уже слишком часто, но на этот раз она вышла у него с полуулыбкой. Ольга заметила это и ослабила хватку.

Юноша поймал ее взгляд, и он пронзил его еще сильнее, чем до этого сдавленное плечо. Она смотрела на него совсем иначе, нежели раньше.

— Дурак.

Глава 98. Тренировка Чистовода

Встреча в главном зале продолжалась. Люди общались между собой, поедая легкие закуски. Может показаться, что это был обычный светский вечер, однако в воздухе все равно чувствовалось напряжение. В первую очередь из-за неопределенности, во вторую, из-за нависшей угрозы.

Каждый из присутствующих знал, что его роль в грядущем событии будет значима, потому что Хазарский каганат обладает куда большими силами, чем Русский.

Ивор стоял слева от выхода, осматривая людей. В душе он чувствовал некоторую тревогу, но не мог объяснить ее происхождение.

«Я думаю, у меня есть решение нашей проблемы».

Голос Звездочки в голове раздался приятной мелодией. Ивор настолько привык к нему, что уже и не знал, как жил без него ранее.

«По поводу эволюции проклятья? И что же ты придумала?»

«Я не буду поглощать артефакты по одному. Вместо этого, если мы успеем собрать все необходимое, я поглощу их разом».

«Но разве это не громадное количество энергии? Ты сможешь совладать с таким объемом?»

«Ты за кого меня держишь? Эта Валькирия и не такими энергиями манипулировала! Но в этой истории есть существенный минус. Я не смогу помогать тебе, ведь мои силы до конца пути останутся на нынешнем уровне».

Ивор мысленно усмехнулся.

«Все в порядке. Если такой способ тебя устраивает, то и меня тоже».

Ледяная Дева стояла рядом все это время. Юноше казалось, что она просто боится отойти от него. После того самоотверженного путешествия на дно Ледяного Самоцветного Пруда отношение Ольги к нему заметно изменилось, правда проявлялись эти изменения в мелочах. Впрочем, эти мелочи Ивор весьма успешно замечал. Он посмотрел на спокойное лицо Ледяной Девы и заметно покраснел. В голове промелькнули моменты из его сна.

— Я поговорила с великим князем. — начала Ледяная Дева, вырывая Ивора из его фантазий.

— По поводу меня?

— Да. Чистовод согласился. Я даже не ожидала, что он проявит такую инициативу. Сегодня после встречи он будет ждать тебя в комнате культивации.

— Князь Исы сегодня здесь? Но почему он не посетил встречу?

— Он прибыл сюда тайно. Никто не знает о его визите. Поэтому я и удивлена. Он совершает странные поступки.

— Тогда может я отправлюсь уже сейчас? Было бы глупо заставлять самого князя ждать.

— Если желаешь. Он не ограничивал тебя по времени, сказал, что стоит как следует отдохнуть, потому что потом ты уже не сможешь этого сделать.

Ивор кивнул и покинул гостевой зал.

Если подумать, то он очень сильно изменился со времени, как поступил в академию Зничева княжества. Тогда он вовсе не думал о силе, но сейчас внутри него пылало предвкушение.

Он шел по широкому коридору ледяного дворца погруженный в свои мысли, пока перед ним не мелькнуло пятно красного цвета. Юноша бы и не заметил, но в коридоре сине-голубых тонов красный очень выделялся.

Мимо него медленно шел Златозар. На нем была форма академии Огненных Столпов, а вид его малость отличался от того, что Ивор помнил. В Златозаровых глазах больше не было той ненависти и надменности, что пылала ранее. Вместо этого появилась некая гордость и даже рассудительность.

Оба парня непроизвольно остановились, оценивая силу друг друга.

Мелькнула белая вспышка. Пламя тонким смертоносным лучом пронеслось к голове Ивора, но он с легкостью отклонил его двумя пальцами, задействовав Бриофитовый щит.

Третий Аркон уже давно ему не ровня.

Златозар улыбнулся. В этой улыбке не было злости, она совершенно отличалась от того боевого оскала, что обычно он демонстрировал.

— Силен. Очень силен. Что ж, получается теперь я отстающий.

Ивор улыбнулся в ответ.

— Жизнь непредсказуема и часто меняет роли.

— Ты сильно не зазнавайся. Я обязательно тебя догоню. И тогда мы сразимся.

— Ха, буду ждать на вершине.

Златозар двинулся дальше. После всего, что он сделал и как он себя вел вряд ли можно было рассчитывать на хорошее отношение, однако всего пара коротких фраз дали Ивору понять, что теперь все иначе.

Тогда на турнире осознание того, что Златозар не всесилен — сломило его. Было тяжело осознать, что он далеко не самый талантливый практик молодого поколения. Но Ярополк и Огненные Столпы решили воспитать его заново. Ивор, как тот, кто знал Златозара еще с Академии Восходящего Солнца, как никто другой мог проследить эту перемену.

«Тебе придется сделать очень многое, чтобы вернуть себе хороший статус» подумалось ему.

Он направился дальше.

В комнате для культивации оказалось достаточно просторно. Это было самое обыкновенное помещение с укрепленными стенами, за рядом некоторых отличий. Вокруг витали потоки духовной силы, которые были намного плотнее, нежели обычные природные. Сама комната постоянно подпитывалась силой духовных камней, что ускоряло развитие культивации для практика внутри.

В середине помещения сидел мужчина. Его длинные черные волосы были аккуратно стянуты в хвост, а руки, спрятанные в широких рукавах сложены вместе. Вокруг него витала аура спокойствия и уверенности. Закрытые глаза открылись, едва Ивор переступил порог.

— Приветствую вас, великий… — начал поклон юноша, но был прерван.

— Чистовод. Пока мы здесь, я не великий князь, зови меня просто Чистовод.

Ивор озадаченно кивнул.

— Ольга рассказала, что ты освоил Путь и тебе нужна помощь. Хоть и базово пути схожи, но концепция их в корне различна. Ты ступил на Путь Велеса, у меня же Путь Магуры. Поэтому я могу дать тебе только основы, продвигаться по своему пути ты должен будешь лишь своими усилиями. Может мне и удастся дать тебе пару подсказок, ведь человек, которого я хорошо знал, тоже обладал Путем Велеса, но это все, что я могу.

Князь говорил медленно и размеренно. Хоть его голос и был тихим, он звучал повсеместно, отражаясь от самого воздуха.

Ивор прошел вперед и сел напротив князя.

— Я очень благодарен, что вы согласились мне помочь.

Чистовод внимательно посмотрел в глаза юноше.

— Не обольщайся. Это лишь моя маленькая слабость. Ты очень сильно напоминаешь мне одного человека.

— Кого?

— Это уже не важно. Поднимайся. Первый урок начнется прямо сейчас. Надень это.

Аура Чистовода вспыхнула, заставляя Ивора пошатнуться. Эту мощь нельзя сравнить ни с чем, что чувствовал Ивор до этого. Князь бросил юноше связку из четырех браслетов. Когда Ивор поднял их, то удивился, насколько большой вес имел каждый из них.

Он послушно нацепил на руки и ноги эти браслеты и удивился.

— Что с потоками моей духовной силы?

— Это специальные утяжелители с пустыми резервуарами внутри. Они вытягивают твою энергию, ослабляя, а также замедляют ее циркуляцию по жилам. У тебя есть три дня.

— На что?

Чистовод отвел правую ногу назад и встал в стойку. Его энергия покрыла всю территорию комнаты.

— Чтобы достать меня. Но предупреждаю, не жди от меня поблажек.

Едва Ивор успел кивнуть, как тело Чистовода сверкнуло. Тяжелый пинок в подбородок поднял юношу в воздух, а второй отправил в полет, впечатав в стену. Удары настолько мощные, что даже крепкое тело на восьмом Арконе не выдержало. Ивор выплюнул скопившуюся во рту кровь.

«Навь тебя дери. Мне до него как до луны даже в обычной обстановке, а тут еще эти утяжелители, ну и как я должен его достать?»

Юноша встал, покачнувшись. Он испытывал давление ауры практика, который находился на пике Выращивания Духовного Древа, и тем не менее мог стоять и даже двигаться. Любой, кто увидел бы это, удивился. Пропасть в силе между каждой стадией Древа просто огромна, но тут разница была более чем в один этап.

Однако, испытав давление глубины Ледяного пруда Ивор имел невероятную выносливость.

Он сложил знак Истока, собирая энергию, но она тянулась так медленно, что требовалось в два раза больше усилий и концентрации, не говоря уже о времени сотворения техники.

Фигура Чистовода мелькнула, оказавшись перед Ивором. Два быстрых, как вспышка молнии, удара настигли его грудь, а третий, размашистый, снова уложил тело на пол. Энергия рассеялась, так и не сформировавшись в технику.

— Ты на бал пришел танцевать, или познать силу Пути? Что это за движения? Поднимайся!

Кровь струйками текла по подбородку юноши. Каждый удар смещал егоорганы и заставлял кости содрогаться. Будь он немного слабее, и такие атаки могли бы его убить.

«Долбанные утяжелители, не могу привыкнуть, для чего они вообще понадобились?»

Чистовод поправил свою мантию и снова встал в стойку.

Ивор перекатился, увеличивая дистанцию. Его энергия снова начала циркулировать в жилах.

Он сфокусировал внимание на руках и ногах князя. Тот снова совершил рывок, занося кулак.

Всего доля мгновения. Ивор успел лишь немного повернуть тело, чтобы отклонить удар плечом. Те крупицы энергии, что собрались в его правой ладони сформировались в небольшой ледяной шарик.

Он замахнулся, но тут же Чистовод развернулся, ударив двумя пальцами в тыльную сторону ладони Ивора, оставляя там две кровавые вмятины.

Духовная сила снова потеряла контроль и растворилась в воздухе.

Серия тяжелых ударов по ребрам заставила его попытаться отступить назад, используя Морозное Мерцание, но…

Уже едва растворившееся тело Ивора внезапно остановилось. Чистовод схватил его за руку, не позволяя превратиться в поток энергии.

«Что? Это невозможно!»

Резко сместив центр тяжести, Чистовод поднял тело Ивора и с грохотом обрушил на землю. Остатки воздуха вырвались из легких юноши, заставляя задыхаться, и пытаться жадно вдохнуть ртом.

— Он был более смышлёным в твоем возрасте. — тихо сказал куда-то в пустоту Чистовод. — Вставай! Прекрати бездумно атаковать, взгляни на ситуацию со стороны.

«Почему он не использует атрибут? Если князь сказал, что не будет сдерживаться, почему он атакует одной лишь физической силой?»

Ивор медленно поднялся. Тело тяжелело с каждым вдохом. Он восстановил дыхание. И снова сложил знаки Истока и Опоры, а сам шагнул вперед, растворяясь в линии изморози.

Чистовод принял стойку и закрыл глаза. Он стоял так несколько вдохов, пока в какой-то момент не рванул к прыгающей вокруг линии мороза. Казалось, он схватил руками воздух. Сначала в его руке проявилась шея, а затем и все тело Ивора. Чистовод держал его за горло, подняв в воздух.

Такова была сила князя. Он мог поймать и вытащить Ивора даже из его мерцания.

Очередные удары по корпусу и голове. Раздался хруст костей.

Ивор взял себя в руки, в очередной раз пытаясь сложить знак и собрать энергию.

Чистовод перевел взгляд на пальцы. Будто вспышка его рука метнулась к руке Ивора и в то же мгновение два его пальца были неестественно вывернуты в обратную сторону.

Юноша болезненно замычал.

Его тело, швырнули в стену комнаты, как какой-то камешек.

Ивора избивали, как какого-то бесполезного щенка, а он даже не способен что-либо противопоставить. Это была громадная разница в силе, которую он никак не может преодолеть.

Юноша не чувствовал ног и рук. Он понимал, что вряд ли встанет снова.

— У тебя есть двадцать вдохов. Передохни, залижи раны, и мы продолжим.

Прилагая невероятные усилия, Ивор сел, прислонившись спиной к стене. В его теле ныла каждая мышца. Он вправил обратно пальцы и взвыл. А двадцать вдохов пролетели в одно мгновение.

— Продолжим. — голос князя звучал как приговор.

Так прошел первый день. Чистовод избивал Ивора снова и снова, будто тот был тренировочным манекеном. Когда юноша едва не терял сознание, он позволял ему отдохнуть в течение двадцати вдохов.

В очередной раз свалившись на пол, он прокручивал в голове каждый бой.

«Только физическая сила. Утяжелители, которые замедляют энергию, может ли быть?..»

Вдруг глаза Ивора расширились.

Его коснулось осознание. Он делал все совершенно не так.

Прикусив кончик языка, собрал все имеющиеся силы. Усталость никуда не делась, равно как и травмы, но почему-то он чувствовал, что готов продолжить.

Двадцать вдохов отдыха прошли. Чистовод принял атакующую стойку.

Ивор был не так хорош в рукопашном бою, но что-то из подготовки отца помнил. Он поднял руки на уровне лица и принял защитную позицию.

Князь улыбнулся, глядя на его стойку. Парень крепко стоял на ногах, сместив весь вес на пяточную зону, таким образом закрепляя свое положение.

— Отлично. Ты наконец понял. Разминка закончилась, теперь начнется настоящий бой. Можешь снять утяжелители, а я, пожалуй, сниму свои.

Ивор отстегнул браслеты, чувствуя, как обретает невиданную легкость. Энергия резво потекла по его жилам, словно радуясь освобождению.

Но взглянув на Чистовода, он чуть не подавился воздухом.

Князь снял с себя мантию. На его теле был закреплен жилет, который с виду весил раз в десять больше, чем четыре его браслета. Он бросил его, а тот с грохотом продавил внушительный кратер в полу комнаты.

— Когда идешь по пути защиты, необходимо внимательно следить за атаками противника. У тебя есть необходимая скорость, чтобы это сделать. Уверен, Ольга объяснила тебе суть Пути Велеса. Используй эти знания.

После этих слов Чистовод сложил знак Лели. Водная лента окружила его тело спиралью, обвивая кулаки, локти и ноги в районе колен.

Ивор сформировал знак Истока, ледяная энергия наполнила места ранений на его теле, облегчая боль.

— Начнем. — спокойно сказал князь и оба практика ринулись навстречу друг другу.

…

Юлия сидела, сложив ноги и закрыв глаза. В ее теле медленно растекалась ледяная энергия. Впервые за тридцать лет она чувствовала, как ее растрескавшиеся жилы могут удержать хотя бы крупицы духовной силы. С момента, когда ее каналы были разрушены, вся энергия рассеялась, а ядро-солнце больше не могло ее воспроизвести.

Теперь же, она бережно сдерживала то, что подарил ей Ивор из далекой точки на полотне судьбы.

На лбу женщины проступили капельки пота. Ей требовались невероятные усилия, чтобы манипулировать энергией.

Она хранила ее под сердцем, в месте, где каналы были менее разрушенными. Но сейчас Ледяной Оракул была готова попробовать заглянуть в полотно судьбы и увидеть будущее.

Эта техника очень сложна в исполнении, но главный ее минус в том, что нельзя увидеть что-то конкретное. Показывалось лишь ближайшее и совершенно случайное событие, реже — цепочка событий. На основе этого можно строить предположения, но даже крохотное зернышко информации давало большое преимущество.

Юлия сложила знак Треба, который являлся проводником взаимосвязей. Он давным-давно не использовался, потому что техники оракулов и прорицателей канули в лету настолько давно, что даже стерлись из памяти стариков.

Сворачиваясь в тонкую ниточку, энергия поползла от сердца к узлу головного мозга, напитывая его.

Она вращала духовную силу, которая впитывалась узлом головного мозга, заставляя кровообращение ускоряться.

Так прошло несколько часов, пока ее глаза внезапно не открылись. Они были затянуты белой пеленой, даже зрачок пропал в этой белой пучине.

Юлии удалось использовать энергию, дарованную Ивором для того, чтобы заглянуть в будущее, и сейчас она запоминала каждое мгновение, что вспыхивало в ее сознании.

Это происходило всего одну горящую лучину времени, потом ее глаза медленно восстановились, наполняясь привычным сапфировым цветом.

По ее щекам медленно катились кристально-чистые слезы.

Она не могла унять ноющую боль в сердце. Юлия знала, что будущее очень тяжело исправить, можно лишь немного отклонить русло полотна. Но то, что она увидела, заставило ее тело дрожать.

— Так вот о каком выборе ты говорил… — прошептала она прерывающимся вздохами голосом. — Ты ведь знал, что я выберу, так? Именно поэтому обратился ко мне.

Юлия поднялась, подходя к Ледяному Самоцветному Пруду. Она медленно подняла с его поверхности Кувшинку Тысячелетия и бережно сложила ее в специальную сумку для растений. Ее взгляд задумчиво устремился вдаль.

Глава 99. Пересвет

Девушка сидела у зеркала и медленно расчесывала свои черные, как беспросветная ночная чаща, волосы. Ее янтарные глаза следили за широким гребешком.

Лицо ее отражало тяжелую грусть. Но тем не менее движения были резвыми, пусть и аккуратными. Тяга к жизни придает сил человеку даже в самой безвыходной ситуации.

Так и Сати, пусть и не верила в план побега, но все же надеялась. В ее сердце находилось глубокое чувство, присущее всем живым существам. Это нежелание умирать. Но девушка строго решила, что лучше уж смерть, чем стать носителем ребенка нынешнего кагана.

Она смотрела на свой внутренний мир, там за широкой стеной бурлила ее демоническая энергия, норовя прорваться наружу.

«Вот как, амулет истощился. Если Захария узнает, что я не запечатала культивацию, а лишь сдерживаю ее, он не станет ждать захвата русов».

Сати коснулась браслета с большими бусинами.

От задумчивости девушку отвлек порыв ветра, что открыл оконную ставню. Сати резко повернулась, а глаза ее застыли в удивлении.

— Ты…

В окне сидел молодой юноша с такими же черными волосами и янтарными глазами.

— Тс-с-с. Ничего не говори. Браслет истратил силу, да? Вот.

Юноша подошел к девушке и осторожно снял ее браслет, застегнув на ее запястье точно такой же.

Сати смотрела на парня перед ней, словно глядела в свое отражение. Они были очень похожи друг на друга.

Не говоря ни слова, она обняла его. Словно тот был единственным родным человеком для нее во всем мире.

— Тебе нужно идти, если Захария узнает…

— Узнаю что?

Резкий голос заставил обоих вздрогнуть. Из неоткуда появился багровый туман, а из него неспешно вышла фигура рослого мужчины. Захария безразлично посмотрел на Сати, потом на юношу рядом с ней. Девушка надеялась, что каган не увидел момент смены браслета.

Мужчина медленно подошел и занес руку. Никто из двоих молодых людей не мог даже шевельнуться.

Хлопок!

Тяжелая пощечина заставила юношу кубарем покатиться в противоположную часть комнаты. Он с грохотом врезался в стену, а на щеке осталась отчетливая ссадина. Изо рта брызнула кровь.

— Братец! –вскрикнула девушка.

Она хотела побежать к нему, но суровый голос Захарии остановил ее.

— Рисбо-Рисбо-Рисбо, ну что за глупый мальчишка, неужели я не говорил тебе, что ни одна живая душа не должна видеть тебя? И твоя сестра не исключение. Ты ведь погиб в землях русов. Или ты забыл?

— Простите, наместник Тенгри и Великий Каган. Свет вашему каганату. Я лишь хотел убедиться, что с моей сестрой все в порядке. Простите этого глупого юллэр.

Захария улыбнулся уголком рта. Он схватил юношу за одежду и влепил пощечину, с другой стороны.

— Ты мой лазутчик. Я сделал огромное одолжение, не убив тебя. И то, только чтобы не расстраивать милую Сати. Моим условием было лишь верное и безоговорочное служение!

Он резко дернул тело вниз. Рисбо с грохотом ударился лицом об пол, отчего кровь брызнула еще сильнее. Сати вскрикнула, но ее тело было скованно страхом, а энергия запечатана.

— И ТАК ТЫ МНЕ РЕШИЛ ОТПЛАТИТЬ?! Ты же знаешь, я не люблю непослушания! Ты передал мне все, что было на совете князей, но сам вернулся намного позже. Неужели у тебя были какие-то дела с паршивыми русами?

— Н…ет, Великий Каган, я столкнулся… с проблемами, не мог незаметно уйти.

Рисбо выплюнул кровь, что скопилась во рту. Его лицо все еще было прижато к полу.

Захария поднял юношу и отряхнул его одежду. Он облизнул палец и стер единственное пятно крови, что попало на одежду Рисбо.

— Ну что же ты, перед сестрой да в таком виде. Запомни мою доброту Рисбо. У тебя есть одна лучина времени. Проведи ее с сестрой. Больше ты ее не увидишь, во всяком случае пока мы не закончим с русами.

Губы Рисбо дрожали, а зубы были стиснуты так, что слышался скрип. Он с трудом кивнул, проговорив сквозь них.

— Благодарю за вашу доброту.

— Да-да. Жду тебя в своем кабинете. Не опоздай. Ах, и да.

Захария подошел к Сати и поднял ее голову за подбородок. Он заглянул ей в глаза и многозначительно проговорил.

— Знаешь Сати, больше всего в жизни я ненавижу две вещи. Ложь и слабаков. Поэтому, — он поцеловал ее в лоб. — не проявляй слабость. Ты должна быть своенравной. Но когда видишь своего брата, сразу же становишься мягкотелой. Мне это не нравится.

Каган ушел, оставляя едва видный шлейф багрового тумана и тяжесть своего присутствия.

Сати подскочила к Рисбо, помогая ему подняться.

— Не стоило тебе заходить.

— Ты же знаешь, если бы я этого не сделал, он бы узнал про твою культивацию. Прости. Хреновый из меня брат.

Они сели на широкую кровать. Девушка достала небольшой платок и промокнула в чаше с водой. Она бережно стирала кровь с лица юноши.

— Сати. Я встретил кое-кого.

— Девушку? Неужели мой маленький Рисбо наконец нашел любовь? Кто же она?

— Из Русов.

— Что? Ты с ума сошел? Вы же никогда не сможете жить вместе.

— Знаю. Она отказалась бежать со мной. Я думал, что смогу. Думал, что заберу ее, потом тебя и мы наконец пересечем западное море. Мы могли бы жить втроем где-то далеко. Возможно, там тоже есть люди и ты смогла бы найти себе достойного мужчину, но…

— Она осталась защищать родину. — закончила за него Сати. — Какой же ты иногда глупый, Рисбо. Это мы кочевники. У нас никогда не было дома. Всю жизнь мы живем в шатрах и путешествуем. Но русы другие. Это их место, и они будут его защищать. Так говорил отец. Несмотря на то, что он желал захватить их территорию, он восхищался русами. Говорил, что доселе не встречал столь гордого и великого врага, как они.

Рисбо тяжело выдохнул. Он понимал это где-то глубоко в душе, но все же ему не хотелось признавать, что он больше не увидит Лиску.

— А еще я встретил друга. — проговорил он после небольшой паузы. — И еще никогда не было так тягостно врать, как в этот раз.

Сати грустно улыбнулась.

— Ты взрослеешь, Рисбо. И понимаешь вещи, которые далеки от обычных людей. Тебе пора. Не перечь Захарии, постарайся не нарушать слова. Когда начнется суматоха, мы сможем покинуть это место и начать все сначала, как планировали.

— Да, сестренка.

Рисбо обнял ее напоследок и направился к Захарии. Сердце его полнилось тяготой выбора. Но выбор этот был необходим. Он хотел бы оттянуть его как можно дальше, но с каганом лучше не вести таких игр.

Его внешность изменилась на самую, пожалуй, неприметную для хазарских воинов.

Он спокойно прошел через охрану, восславив Тенгри и пожелав свет Великому Кагану.

— Рисбо, ты как раз вовремя, присядь.

От вспышки гнева Захарии не осталось и следа. Он перебирал какие-то записи и сверял их с картами.

— Ты присоединишься к моему отряду.

— Да, Великий Каган. — Рисбо не спорил, хотя его сердце сжалось, это нарушало его с Сати план.

— Скажи мне, что изменилось, появились ли какие-либо сильные практики у русов, чего стоит опасаться? Может кто-то из нового поколения? Я хочу не только уничтожить их, но и вывести любые корни, которые потом могут пустить ростки.

— Сильнейший берканец прорвался к Начертанию Рун, в остальном все также. Из разговоров я выяснил, что есть некий Лучезар, сын князя Огневеда. На него возлагают большие надежды, называя гением молодого поколения. Также есть некая Кейра, ее называют будущей повелительницей ветров. Помимо них, сын сильнейшего берканца Вед, тоже весьма талантливый практик.

— Хм… И все? А как же тот парень, что привел тебя в Ледяные Истины.

— Ивор… он не представляет опасности. Очередной практик льда.

Багровый туман взметнулся, пригвоздив Рисбо к стене. Юноша начал задыхаться.

— Ты думаешь самый умный? Я не стал бы каганом, если бы не имел достаточно ума, чтобы не доверять всем и каждому. Разве тот, кто не представляет опасности стал бы личным учеником Ледяной Девы? Эта сука попортила мне крови в первой войне и уж я-то отплачу ей сполна. Я хочу, чтобы она видела, как голова слетит с плеч у ее подопечного! Она убила почти весь мой отряд, если бы не кровь берсерка, я бы тоже сложил там голову. Ты видишь это!

Захария оттянул мантию, обнажая грудь. Там виднелся страшный шрам округлой формы, неестественного фиолетового цвета.

— Оставила на память. Так что слушай. Раз ты решил защищать этого Руса, то именно ты его и убьешь.

Захария отпустил Рисбо, тот упал на пол, потирая шею. Глаза юноши сузились от страха.

— Но Великий Каган, моих сил будет недостаточно, чтобы победить его.

— Ты же говорил, что этот очередной практик льда не представляет опасности. Вот и разберись с ним. Если не увижу его головы в твоих руках, то Сати закончит свою жизнь сразу же после рождения ребенка.

— Будет исполнено.

— Мы выступаем через день на рассвете. Подготовь моего коня.

Рисбо поклонился Захарии, но в душе он испытывал невероятную боль. Как бы он не хотел отвадить от Ивора лишнее внимание, сделать он этого не смог.

* * *

— Как чувствуешь себя?

Чистовод стоял перед сидящим Ивором, касаясь двумя пальцами его лба. Водная энергия медленно растекалась по телу юноши, исцеляя его раны и устраняя усталость.

— Не думал, что у водного атрибута настолько сильно развита веха исцеления. Или же это ваша особая техника?

— И да, и нет. Это Путь Магуры. Благодаря ему я вижу, где нарушены потоки энергии, а также могу поправить физическое состояние. Лучше, чем знахари, быстрее, чем при использовании лекарственных трав, но это исцеление не всесильно. Я, например, не могу исцелить разрушенные жилы. Понимаешь, о чем я?

Чистовод многозначительно посмотрел на Ивора и как-то странно улыбнулся. Юноша помнил слова мастера, о замкнутости князя, но с Ивором он таковым не был.

— Понимаю. Князь, вы помните наш уговор?

— А ты смельчак. Я оказываю тебе огромную услугу, но ты еще и ставишь пари. Что ж, я все помню. Но для этого тебе нужно все же достать меня.

Князь закончил исцеление и отошел на двадцать шагов. Он принял боевую стойку.

Ивор также поднялся и отклонился назад.

Они смотрели друг на друга всего мгновение. Без лишних слов тело Чистовода мелькнуло. Он сложил знак Лели. Энергия чуть ли не моментально потянулась к руке, образовывая водяную спираль. Еще бы мгновение и спираль пробила бы голову Ивора, но она пролетела чуть выше.

Сам юноша будто бы даже не шевелился.

Князь улыбнулся уголком рта и начал молниеносную серию атак. Водяные копья и спирали летели вперед, испещряя стены комнаты для культивации.

Этот напор был невероятно сильным и жестоким, однако Чистовод даже не напрягался. Он играючи создавал шквал водяных атак, но каждая из них могла запросто убить Ивора. Юноша же напротив тратил все свои силы и концентрацию, уже спустя пять вдохов его лоб покрылся потом.

Ни одна из атак Чистовода не достигала цели. В этот раз стиль боя ледяного практика отличался от всех предыдущих. Его движения обладали минимальной амплитудой, но при этом были выверены с точностью до пальца.

Он бил с небольшим выбросом энергии ровно в суставы князя, тем самым едва ощутимо отклоняя направление атак. При сражении с настолько сильным противником, это был единственный способ избежать урона.

В какой-то момент Ивор почувствовал, что на следующую атаку у него недостает сил.

Он не сможет отклонить ее, в то же время князь ни на мгновение не ослаблял натиск.

Все произошло за малую долю вдоха.

Водная лента вырвалась из ладони Чистовода, но в разы медленнее, чем тот ожидал.

Ивор сложил знак Нужды, ровно перед тем, как началась эта атака, но полностью остановить энергию князя естественно было невозможно, она лишь немного замедлилась. И этого было достаточно.

Фигура юноши мелькнула, появившись чуть ли не вплотную к Чистоводу, а в его руке образовался невероятно плотный шар ледяной энергии.

— Ледяное Солнце!

Взрыв энергии льда заставил комнату содрогнуться. Такой сверхсильный выброс в прошлом уничтожил Необъятный Песчаный Мир Веда, но этот был еще сильнее.

Лед покрыл собой все, кроме фигуры Чистовода. Он заблокировал эту атаку одной рукой, так и не сумев закончить свою.

Ивор потратил последние крупицы выносливости и пошатнулся. Он тяжело дышал, а ноги и руки, стали неподъемными.

— Я сделал это!

— Поздравляю. Ты отлично освоил технику Пути. Это было даже лучше, чем я предполагал.

Голос Чистовода был по-прежнему размеренным и спокойным. Но всего на мгновение его брови выдали удивление князя.

Он посмотрел под ноги.

«Этот юноша… заставил меня отступить на шаг назад. Ха, либо я уже слишком стар и обмяк, либо ты действительно достиг его уровня в плане техники».

Ивор прислонился к стене. Требовалось время, чтобы восстановить сбитое дыхание.

Чистовод смотрел на ледяного практика, но взгляд этот был наполнен небывалой печалью. Чувство ностальгии коснулось его сердца.

— Как я и обещал. Если ты достанешь меня, я расскажу тебе свою историю, но учти, юноша, ее не стоит знать кому не следует. Когда-то я проводил такой же тренировочный бой с практиком, открывшим в себе Путь Велеса. Его звали Пересвет.

Чистовод замолчал на несколько вдохов. Внутри мужчины что-то перевернулось, а голос впервые за долгие годы слегка задрожал.

— И он был моим единственным сыном.

* * *

— Я сделал тебя!

— Побольше уважения к князю всех Северян!

Запыхавшийся юноша шестнадцати лет стоял, опершись двумя руками на стену. Он сплюнул густую слюну и вытер мокрый лоб.

— О Великий Князь, при всем уважении, я вас сделал!

Чистовод усмехнулся и потрепал юношу по черным волосам.

— Не зазнавайся. Ты лишь заставил отступить меня на один шаг.

— Но таково было правило! Я должен был заставить тебя отступить, и я это сделал!

— В реальном бою этого будет мало, и ты это знаешь.

Лицо Пересвета сделалось серьезным. Его чистые голубые глаза блеснули живостью и пониманием.

— Да, отец. Я буду тренироваться усерднее.

Усерднее. Разве можно тренироваться усерднее, когда ты избранный гений всего молодого поколения. Уже в шестнадцать лет достичь седьмого Аркона — это поистине невероятный результат.

Отношения Пересвета и Чистовода можно было назвать эталоном отца и сына. Обычно дети высокоуровневых практиков росли в тяжелых условиях и каждодневных тренировках, так было и у Пересвета, за одним важным исключением. Чистовод концентрировал внимание не столько на результате, сколько на поддержке сына.

— Отец, сегодня вечером будет бал. Я помню, что на торжественной части обязательно мое присутствие, но могу ли я посетить его не один?

— О-о, кажется кто-то нашел себе женщину. И кто же она, позволь узнать.

— Из семьи Зимницких. Она, как и я, имеет атрибут льда и является очень талантливым практиком.

— Значит позарился на одну из Ледяных Сестер. Дай угадаю, Ольга? У нее такой же скверный нрав, какой был и у твоей матери. Не думал, что у нас схожие вкусы на женщин, ха-ха! А как же та девочка из Моравских, кажется она была неравнодушна к тебе в прошлый визит.

Пересвет не испытывал ни толики смущения. Для него отец был еще и лучшим другом.

— Да, Ольга. И ее характер действительно очень тяжелый, но мне нравится. А по поводу Велены, все не так, мы просто хорошие приятели.

— Что ж, своди Ольгу к придворной портнихе, пусть она сошьет ей платье под стиль твоего парадного кафтана. Вы должны выглядеть безупречно. Сегодня нас посетит Сталерук, а ты знаешь, как важна эта показуха между князьями, будь она хоть трижды неладна.

Юноша кивнул, покинув зал тренировок.

Тот вечер был одним из многих вечеров в Зимницах. Не слишком холодный, со светлым небесным полотном, где лунный диск ярко освещал заснеженные земли, а звезды, словно маленькие льдинки, застыли наверху. Но именно он стал особенным, когда родилось нечто большее, чем просто близость двух людей.

Пересвет шел по расчищенной дороге мимо высоких деревянных домов. Каждый из них выглядел богатым и величественным, ведь в них жили семьи высших сословий, которые ведут свой род от самых первых людей после потерянной эры.

Миновав две улицы, он подошел к одному из таких домов, где, переминаясь с ноги на ногу и выдыхая маленькими клубами пар стояла шестнадцатилетняя девушка. Ее розовые от холода щеки придавали ей еще более милый вид, хотя, казалось бы, куда еще милее. Черты ее лица хоть и имели некую строгость, но вместе с тем и притягивали взгляд. Из-под теплого платка выглядывали волосы платинового цвета.

— Пересвет! Ты опоздал! Ты разочаровываешь женщину, которая едва стала твоей!

— О, простите меня, ваше ледяное великолепие. Этот покорный раб вашего сердца столкнулся с некими трудностями, отчего и опоздал на целых двенадцать вдохов.

Юноша улыбнулся, несмотря на холодный тон девушки, а она улыбнулась ему в ответ.

— Так уж и быть, на этот раз прощаю, но в следующий тебе придется искупить… А?! Что ты?!

Пересвет внезапно сделал шаг вперед и, опустив теплый шарф девушки коснулся теплыми губами ее губ, не дав закончить фразу. Щеки девушки покраснели еще сильнее, чем от уличного мороза. Она стояла в ступоре, а сердце ее трепетало, словно дикая лошадь.

— Я готов искупить свою вину хоть десять тысяч раз! А пока пойдем, нам нужно выбрать для тебя платье.

Глава 100. Битва под Перелесьем

Огромный зал княжеского дворца был светлым и буквально блестел от большого количества людей в разноцветных платьях и кафтанах. Все они были высокоуровневыми практиками из академий различных княжеств. Чистовод сидел на княжеском троне, подперев голову ладонью, но его лицо отнюдь не было скучающим.

Рядом, на таком же сидении, но сделанном в угоду Берканскому князю, сидел Сталерук.

— В этом году очень много людей собралось на празднество.

— Проводы зимы всегда был особым поводом, особенно для нас, Северян. Я удивлен, что ты в этом году принял приглашение.

— Ты же знаешь, Чистовод, мне важно поддерживать наши отношения. В этот раз я смог отменить свои дела и заглянуть к тебе. Прошу, не обижайся за прошлые случаи.

— Все в порядке. Я ценю твою присутствие, пусть и такое редкое. Выпьем?

Князья ударили своими деревянными кружками друг о друга, а хмельной напиток из них смешался, переливаясь из одной в другую.

Сталерук сделал глубокий глоток, и удовлетворенно усмехнулся.

— Забавно, как столь старый обычай проверки на отравленный напиток перерос в важную традицию.

— Еще более забавно слышать это от человека, который свято чтит все старые традиции и обычаи.

Они рассмеялись.

В середину зала медленно выходили люди. Торжественная часть прошла, а значит время танцевать.

Заиграла гармонь-хромка и гусли, засвистела жалейка, зазвенели бубенцы и колокольчики. Музыка медленно менялась, настраивая людей на нужный лад.

Пересвет вслушивался в мелодию, пытаясь найти нужные мотивы, но его взгляд ни на секунду не отрывался от Ольги. Ее платье в голубых и синих тонах уходило в пол, но открывало девичьи, уже созревшие ножки сбоку. Рукава едва доходили до локтей, а вырез обнажал острые и чересчур притягательные ключицы. В ней было великолепно все, от мраморно-белой и чистой кожи, до ярких глаз и отражающих свет платиновых волос.

Она наблюдала за происходящим в зале с неким восхищением, однако ее лицо по-прежнему отражало спокойствие и сдержанность, что было совсем не свойственно для девушки ее возраста.

Парень сделал шаг к ней, но его остановил внезапный женский голос.

— Пересвет! Ты стал еще сильнее с нашей первой встречи!

Юноша обернулся, увидев Велену Моравскую, одну из учениц столичной общей академии. Девушка была однокурсницей Ольги, но, кажется, они не очень ладили. И Пересвет смутно понимал, почему.

— Да, я теперь на пике Арконов. — сдержано ответил он.

Лисий взгляд Велены скользнул по нему, и она запорхала ресничками.

— Я тоже, знаешь ли, одна из лучших в академии, но пока не достигла таких высот как ты. — она медленно провела рукой по своей талии, подчеркивая свою безупречную фигуру.

Но взгляд Пересвета постоянно избегал ее, и, как бы невзначай, всегда останавливался на Ольге. Она же в свою очередь все прекрасно видела, но не спешила подходить. Ее лицо ничуть не изменилось, но лишь он один видел, и мог прекрасно понять, что девушка в бешенстве.

Велена бесконечно злилась от того, что никак не могла завоевать больше внимания чем обладательница льда.

— Слышал, что ты начала создавать свою технику и судя по словам учителей, весьма успешно. Я впечатлен!

— Да, она основана на ряде древних техник, но я добавила туда несколько особенных перенаправлений энергии для простого использования, но без потери в силе.

— Я всегда восхищался твоим талантом. Мне кажется, что даже опытные практики могли бы у тебя поучиться.

Пересвет вел обычную беседу, но в это время Велена будто бы сияла.

— Может быть ты пригласишь меня потанцевать? Думаю, мы бы отлично смотрелись в свете этих лучин.

— Прости, но я уже…

— Что я вижу! — раздался возглас Ольги.

Она все же подошла, почувствовав, что Пересвет загнан в угол.

— Как-никак вторая ученица академии пытается увести моего мужчину.

Велена беззвучно цокнула и прищурила глаза.

— А ты так боишься, что не удержишь его, как и свое первое место?

— Ну, пока мне это прекрасно удается.

Ольга взяла за руку Пересвета. Жест полного обладания, нежели подтверждения чувств.

— Я приглашаю тебя на танец. У тебя нет права на отказ — проговорила она и шагнула вперед, уводя юношу.

Пересвет еще раз шепотом извинился перед Веленой и пошел за Ольгой, оставляя девушку один на один со своей яростью.

Они вышли в середину зала и начали медленный парный танец. В этот момент как раз зазвучала домра, которая располагала к романтическому настроению.

— Ты же не любишь танцевать. — улыбнулся Пересвет.

Ольга недовольно фыркнула. Порой она была слишком прямолинейна и даже не пыталась увиливать.

— Женская ревность заставляет любить даже самые странные вещи.

— Ты же знаешь, Велена меня не интересует.

— Так зачем вести с ней беседы?

— Пойми меня правильно, но я не могу отказаться от поддержки приятельских отношений с представителем высших сословий. Тем более, она дочь Моравского, а он имеет огромное влияние в Исе. Я ведь княжеский сын, к тому же, мы просто друзья, не более того.

— Но она вьется как Уж перед тобой!

— Я вижу, но будь я трижды не ладен, если хоть раз отвечал на это извивание.

Наконец Ольга успокоилась. Пожалуй, только юноша перед ней мог лишь несколькими словами убедить эту девушку. Для всех остальных она была своенравной и целеустремленной. Никто не смел перенаправлять ее мысли и указывать как жить.

Во время танца он наклонился к ней и прошептал на ухо.

— Я надеюсь, ты помнишь про десять тысяч раз?

Эти слова заставили Ольгу сильно покраснеть. Кто бы мог подумать, что одна из Ледяных сестер способна на такое.

Она отвела взгляд, слегка кивнув.

В другой части зала девушка заметила Юлию, которая также медленно танцевала с одним из ее однокурсников, Белогором.

— Мне кажется, они хорошая пара. — заметив, куда направлен взгляд Ольги, тихо сказал Пересвет.

— Главное, что Юля выглядит счастливой.

После медленного танца музыка ускорилась, заставляя людей плясать в свое удовольствие и выплескивать энергию, появившуюся от хмельных напитков. Это продолжалось почти до самого утра.

Глубокой ночью небо очаровывало своей чернотой. Пересвет крепко держал руку Ольги в своей, провожая ее домой. Весь вечер они говорили обо всем и ни о чем, но теперь шли молча.

Это молчание было таким емким и глубоким, что ни одно слово не смогло бы стать важнее, если только не слова любви.

Они наслаждались присутствием друг друга, слушая глубокое дыхание и глядя на испускаемый изо рта пар. Каждое мгновение, проведенное вместе отпечатается в их памяти на долгие годы, если не на всю жизнь.

До ее дома оставалось лишь двадцать шагов, когда девушка внезапно остановилась. Пересвет улыбнулся и подошел к ней ближе.

— Еще немного?

— Да, самую малость.

В тот момент, казалось, даже снег прекратил свое падение. Они смотрели друг на друга, и каждый из них знал, что в сердце второго есть точно такие же чувства.

Юноша крепко обнял Ольгу, а их губы соприкоснулись. Может прошло лишь пара вдохов, а может вечность, кто знает, но именно тогда они совершили самое важное решение в своей жизни.

— Я всегда буду рядом, обещаю!

— Разве обещания что-то стоят?

— Слово мужчины — это важно. Если он не сдержит свое обещание, то не имеет права называться мужчиной. На кону все, что мне дорого и чем я горжусь. Так что да! Мое обещание стоит всего. И я клянусь, что какой бы страшной ни была ситуация, я всегда приду к тебе. Что бы не случилось, я буду рядом. Буду оберегать тебя до своего последнего вздоха. Потому что это и есть долг любого мужчины. Защищать свою женщину.

Ольга улыбнулась, а улыбка отражалась на ее лице крайне редко.

— Дурак. — только и вымолвила она, уткнувшись ему лицом в грудь.

Они стояли так еще какое-то время, пока не вмешался голос Юлии. Девушка стояла уже на пороге дома и высматривала свою сестру.

— Оля, дуй домой, время позднее.

— Ты сама только что зашла, не думай, что я не слышала! Ох, ладно.

Девушка нехотя отстранилась и, помахав на прощание скрылась за толстой деревянной дверью высокого дома.

Из темноты внезапно показалась фигура. Это был Белогор, который только что тоже проводил свою возлюбленную.

— Не думал, что княжеские дети тоже могут любить.

Пересвет усмехнулся и пожал протянутую ему руку.

— Не думал, что у пламенных такое плохое чувство юмора.

Они по-дружески обнялись.

— Эти девушки — удивительные создания. Такие нежные и хрупкие, кажется, подуешь, сломаются, но насколько много в них силы и упорства, насколько значим тот момент, что ради маленькой девушки мужчина готов покорять весь мир.

Пересвет слушал рассуждения Белогора, но сам витал в своих мыслях.

— Зачем покорять весь мир, если она и есть мой мир. — пробормотал он.

— О-хо-хо, да ты, дружище, окончательно ушел в это болото, да? Но ничего, главное, чтоб тебе там хорошо было. — Он взял Пересвета за шею и столкнулся с ним лбом. — Но смотри, если не назовешь сынишку в мою честь, я очень расстроюсь.

Пересвет отмахнулся.

— Да рано о таком думать. Мы же не в деревне живем и не какие-нибудь смертные, чтобы заводить семью в шестнадцать. Мы практики. И отведено нам явно больше, чем остальным.

Так в разговоре они дошли до развилки, где каждый направился домой.

Через долгие годы этот момент еще не раз вспомнится всем.

Всем, кто переживет тяжелое бремя сражений.

* * *

Шли годы, а сила Пересвета крепла и возводилась все выше. Уже в двадцать лет юноша достиг пика начальной стадии Духовного Древа. Его называли гением молодого поколения, и оправдано, ведь помимо невероятной скорости культивации он обладал особой силой — Путем Велеса.

В то время жизнь княжества претерпела изменения. На границах стали замечать странные вещи. Каждый исследователь Исы знал, что на многие-многие версты к северу, где заканчивались снега и начинались степи, не существовало никаких городов. Растительность медленно увядала, будто из нее высасывали жизнь, а люди пограничных селений чувствовали ужасную усталость, их косили различные болезни.

Жертвы богам не помогали, многие начали верить, что на них снизошло наказание за слишком праздную жизнь.

Но потом все стало ясно.

Ибо пришли они.

Будто из неоткуда, как туман появляется ранним утром, они настигли княжество Иса.

Семь пограничных городов были буквально стерты под их свирепым натиском, а жертв среди практиков и обычных смертных не счесть. Лишь Галич, находясь глубже всех смог сохранить остатки людей, бежав в столицу. Сам город тоже не смели, оставили руины.

Хазары были подобны неостановимой стихийной буре, они забирали саму суть жизни, отхватывая огромные территории.

Люди гибли, а захватчики становились сильнее. Они словно пировали во время чумы. Каждая отнятая жизнь питала их культивацию. Каждая душа, что должна была отойти в Навь, пожиралась ими.

Все произошло настолько быстро, что Чистовод не успел сохранить ни одного пограничного города. Но успел встретить захватчиков в Перелесье. Позже эту битву назовут в честь утраченной навсегда деревни, но даже название Битва под Перелесьем будет стерта временем, потому что никто не хотел вспоминать тот день, а особенно сам Чистовод.

* * *

Ранняя заря окрасила широкое поле и леса рядом с ним в туман. Вот только этот туман был вестником гибели и имел багровый оттенок.

Отряд высокоуровневых практиков уже зализал раны после жестокого сражения, чтобы продолжить его вновь. Они не знали, как многочисленно войско хазар, не знали, как те сильны, но первые битвы показали им, что жители Исы не готовы к этой войне.

Всюду лязгал металл, ржали кони, кричали люди. Все смешалось в этой смертельной симфонии звуков. Битва шла далеко не первый день.

Багровую завесу постоянно пробивали водяные и ледяные атаки, клубился густой серый пар, искрили редкие молнии.

Люди сражались за свою жизнь.

Местами можно было видеть огненные и ветреные атаки, но представителей этих атрибутов было так мало в Исе, что они терялись, за огромным шквалом водяных копий и мечей, а также проекций различных зверей, птиц и даже насекомых.

Земля, которая буквально была застлана трупами видела тела не только жителей Исы, но и хазар. Такой самоотверженности, гордой и непоколебимой воли, а также тяги к жизни от них не ожидал никто.

— Вперед! Держитесь клином! Практикам владеющим исцелением, организовать целительное ядро в середине, паровые и ледяные, защищайте тылы! Водяным, в атаку!

Пересвет, даже будучи столь молодым практиком командовал огромным отрядом так, будто он был рожден для этого.

Очередное столкновение заставило стороны отступить на пару десятков вдохов. Хотелось бы больше, но натиск хазар казался неиссякаем.

Пересвет наклонился к одному из раненных. Юноша, примерно его возраста, был лишен ноги, а все его тело покрывали черные, будто от сажи, пятна. Они медленно растекались и увеличивались, поглощая его.

— Пересвет… прошу, я уже не боец… Для меня этот цикл закончен. Помоги мне… уйти в Навь безболезненно. Не дай сожрать мою душу.

Пересвет грустно смотрел на умирающего боевого товарища. С тех пор, как началась эта война он видел огромное количество жертв, и по каждому из павших он поклялся провести тризну.

— Прости меня, Лесьяр. Это все, что я могу для тебя сделать.

Юноша положил ладонь на лоб Лесьяра, и водяная энергия моментально просочилась в незащищенный мозг, пробивая его насквозь. Мгновенная смерть.

— Где твой отец?!

Женский голос раздался позади. Там, облаченная в плотную кожаную броню стояла Ольга. Это нападение отражали все практики, кто хоть сколько-то мог оказать сопротивление. Каждый вносил огромный вклад.

— Основной отряд сражается на востоке с хазарским каганом, если они не приходят на подмогу, значит угроза оказалась опаснее, чем мы думали. Мы не подготовлены к этому столкновению.

— А что другие княжества? Твой отец ведь хорошо знает Сталерука!

— Они собирают нам подкрепление, но добраться сюда не получится так быстро. Все что нам остается, это сражаться.

Между ними повисло небольшое молчание. Юноша встал и внезапно прижал к себе Ольгу, поцеловав ее в лоб.

— Т… ты чего? — в недоумении она посмотрела в его глаза.

— Поклянись. Что бы ни случилось, если я скажу тебе бежать, то ты побежишь. Ты безоговорочно послушаешь меня и не станешь перечить.

— Но я…

— Нет, не говори ничего, просто поклянись, я ничего не хочу слушать!

— Я клянусь.

Ольга сдалась перед напором Пересвета и крепко его обняла в ответ. Она хотела защитить его также сильно, как и он ее, но этот жестокий мир диктовал мужчинам определенные правила, и хоть для женщин практиков защита была не так нужна, особенно таких сильных, как Ольга, мужской кодекс был в глубоко в сердце у каждого юноши и старика.

Вновь раздался боевой клич, который заставил сердца всех людей сжаться в ужасе.

Пересвет поморщился.

— Навь их дери, в этот раз еще меньше времени. Они что, вообще не знают отдыха?

Пересвет и Ольга разделились. Как бы юноша не хотел защищать свою возлюбленную, он не мог находится постоянно рядом с ней, а она возглавляла группу ледяных практиков, поэтому поле боя разделило их.

Снова началась свирепая битва. Но разве можно назвать битвой то, что происходило, когда подавляющий силой противник не знает жалости. То была не битва, а самая настоящая бойня.

Захария, который носил титул кундура — третьего лица в каганате, повел своих воинов вперед. Чем больше они убивали, тем свирепее становились воины. Их жажда крови только увеличивалась, и ничто не способно ее утолить.

Кундур сражался наравне со всеми, от его рук пало уже множество русов. Безумное лицо давно скрыло свои черты под слоем вражеской крови. Он кричал и упивался битвой, отрубал головы, выпускал кишки, и каждый раз его лицо в наслаждении скалилось, выпрашивая больше жертв.

Но потом он увидел нечто интересное.

Беловолосая девушка, обладающая ветром, вместе с несколькими ветряными практиками держала боковой фланг. По мнению Захарии она была достаточно красива, чтобы обслужить его.

Тогда уже все смешалось, и совершенно непонятно, где находился твой союзник.

Захария шел вперед, словно был самим духом войны. Он убивал каждого, кто вставал на его пути и использовал не более трех четких движений.

— О Тенгри! Я облагорожу эту женщину и отдам ее тебе!

Глава 101. Первая война-Вторая война

Захария ринулся вперед, оставляя за собой багровый туман. И всего за три вдоха уничтожил всех практиков ветра, кроме девушки. Их располовиненные тела были отброшены, так, словно никогда и не были живыми.

Хазар поднял едва живого юношу и повернул его головой на девушку.

Окровавленное тело еле дышало, и даже не могло двинуться. Энергия давно покинула его.

— Ве…ле…на. Бе…ги акх…

Последние слова прервались лезвием кинжала, что медленно перерезало ему горло, орошая траву густой горячей кровью.

— Какой смышленый. Значит Ве-ле-на, интересное имя, пожалуй, я поиграюсь с тобой побольше!

Велена сделала шаг назад. Она была в ужасе и даже этот шаг давался с трудом. Все ее тело тряслось, а духовная сила хаотично металась из стороны в сторону.

Захария не раз видел то, как его противник теряет волю к сражению, поддаваясь ужасу. Даже если мгновение назад она убивала хазарских воинов, то сейчас…

Перед ней был не обычный хазарский практик, а один из сильнейших воинов каганата. Его аура источала не только тяжелейшее давление, но и всепоглощающую жажду убийства.

Только что на глазах девушки убили одних из лучших практиков ее курса, вместе с ними она создавала свою новую технику, а теперь была одна.

— Нет… пожалуйста…

Ее руки инстинктивно сложили знаки ветра, энергия кое-как собралась в ее руках, но ветряная атака была бесформенной и оказалась настолько слабой, что Захария просто отмахнулся от нее, используя маленький хвостик багрового тумана.

Его фигура мелькнула, и появилась на том же месте.

— АААА!!!

Велена схватилась за плечо, на котором появился глубокий порез. Кровь сочилась сквозь пальцы.

Он нанес удар настолько быстро, что она даже не успела заметить его движений, только ощутила боль. Ни ее личная защита, ни три ветряных полога, что в момент опасности инстинктивно покрывали тело, не сработали.

На ее глазах проступили слезы.

Она упала, тяжело дергая ногами и пытаясь отползти от ужасного монстра перед ней.

Воздух вокруг зарябил, меняя то, что могут увидеть глаза.

Ее внешность становилась тягучей и расплывчатой.

Техника иллюзий была особой вехой воздуха и давалась далеко не каждому, но сейчас, на грани смерти, кажется Велена создавала ее непроизвольно.

Девушка тяжело дышала, а в глазах отразился страх смерти.

— Я не хочу умирать, не хочу умирать, я не…хочу… Пе… ПЕРЕСВЕТ! ПРОШУ ПОМОГИ МНЕ!!!

Последние слова, что она сказала, принадлежали уже совсем не ей, она больше не была Веленой. Ее волосы стали платиновыми, а глаза бирюзовыми. В такой ситуации она действовала интуитивно, и разум подсказал ей, что у другой девушки больше шансов получить помощь.

— О-о, так даже лучше! Умеешь менять внешность! Получается, я могу взять одну бабу, а трахнуть сразу несколько, мне нравится!

Его фигура снова мелькнула, но на полпути к девушке, внезапно появился всплеск ледяной энергии, откинувший его на десять шагов назад.

Юноша стоял перед ней, крепко сжимая ледяной клинок.

— Оля, беги! Ты поклялась мне, так что беги и не оглядывайся, я задержу его!

Девушка быстро закивала и бежать, ее лицо покрывалось слезами, а руки тряслись. В тот момент никто бы не смог отличить ее от настоящей Ольги Зимницкой. Ведь в сражении все равны. Каждый может поддаться инстинктивному страху, парализующему все тело.

Захария оскалился.

— Ха, значит она твоя женщина, что ж, я люблю размяться перед хорошим сексом. Нападай!

Пересвет сделал шаг назад, отчертив ногой линию.

— Твоя скудная техника культивации не достойна даже упоминания в истории. Ты не сможешь зайти за эту черту!

— Ха! Вот это да, даже среди русов есть интересные личности, хорошо, я приму твой вызов!

Тело Захарии мелькнуло, но его снова откинуло на прежнее место. На щеке Пересвета появилась неглубокая царапина, из которой пошла кровь.

Еще одно мгновение, и они схлестнулись в тяжелой битве, где каждый удар нес за собой смертельное намерение.

Никто из них не уступал друг другу.

Но с каждым вдохом удары ускорялись и несли за собой еще большую энергию.

— ДЖИ-ХА-ХА-ХА-ХА! Да! ДА! БЫСТРЕЕ, СИЛЬНЕЕ! Покажи, покажи мне этот ваш РУССКИЙ ДУХ!

ВЗРЫВ!

Ледяная энергия отнесла обоих практиков на пару шагов назад. Пересвет был цел, но вот руки Захарии покрывали множество порезов.

— Раз уж ты силен, я окажу тебе честь. Ты умрешь от великой силы! Техника Тенгри. Шаг Первый. Безумие!

Багровый туман вокруг тела хазара вошел внутрь.

Его глаза налились черным цветом, белков совсем не стало, а вместо зрачков появилось маленькое белое пятно. Тело мужчины стало больше, вены набухли. Его внутренняя сила увеличилась почти в два раза, а намерение переросло в то, что называют дыханием смерти в спину.

Он обнажил свой ятаган.

Пересвет задействовал все свои резервы энергии. Он прекрасно ощущал, как ужасна эта техника, поэтому задействовал свою. Словно сам лед потек по его венам, делая тело крепче. Над головой юноши появились острые ледяные иглы. Его клинок также был наготове.

Он решил напасть первым. Десяток игл по его приказу полетели вперед. Одна такая могла проткнуть насквозь тушу духовного кабана.

Но Захария бросился вперед, будто этой атаки не существовало. Каждая игла прошла мимо него, оставляя глубокие порезы и отверстия в его теле, некоторые были настолько страшными, что через них виднелись кости, но он не отступил.

Вихрь смертоносных ударов настиг Пересвета, однако каждый из них он отклонял. Путь Велеса позволял видеть все стадии атаки и предотвратить их.

Скорость Захарии снова увеличилась.

Их руки совсем потеряли очертания. Со стороны были видны лишь порывы дьявольского ветра и колоссальное давление двух аур.

Вскоре, на теле Пересвета начали появляться порезы. Сначала по одному, но потом они проявлялись десятками и из каждого сочилась кровь.

Он пытался отступить, перевести дух, но Захария настигал его снова и снова. Шагая вперед хазар теснил своего противника.

Стоит замешкаться на мгновение и тело изрубят на кусочки.

Удары порождали громкое эхо и неистовые потоки ветра, которые оставляли порезы на деревьях.

Наконец Пересвет увидел брешь.

Используя технику движения, он нырнул вниз еще до атаки, проходя справа от Захарии.

Резкий разворот и клинок яростно вошел в сердце хазара.

Кровь брызнула изо рта кундура. Он пошатнулся.

Пересвет вынул клинок и сделал два шага назад.

Тело ныло от боли и усталости, почти вся энергия ушла, чтобы поспеть за темпом Хазара, даже не удалось использовать какую-либо технику, но сейчас в его голове прозвучала та самая фраза.

«Я тебя сделал».

Он решил, что победа за ним. Всего на долю мгновения ослабил бдительность, и это стало его роковой ошибкой.

Тело Захарии снова мелькнуло, оказавшись около Пересвета. Клинок пронзил его грудь, а вслед за ним, багровая энергия вырвалась из тела хазара, принимая облик десятков шипов, которые начали молниеносно протыкать тело Пересвета сотни раз.

Пересвет пытался собрать ледяную энергию, но после последнего столкновения ее практически не осталось. Каждый миг он пытался выбраться, каждый удар багрового шипа он не принимал боль, а искал способ выбраться.

Но такого способа не было.

Хазар продолжал снова и снова, пока на теле юноши не осталось и живого места, Пересвет превратился в кровавое месиво, после чего, его швырнули об землю.

Захария облизнул клинок.

— Ха, болван, убедись, что противник мертв, прежде чем заканчивать бой. Мое сердце с рождения находится с другой стороны! Джи-ха-ха-ха-ха! Хотя признаю, ты хорош! Заставил меня использовать технику, сокращающую жизнь, да еще и всю энергию израсходовать. Я запомню тебя.

Дыхание в теле прекратилось. Юноша уже перестал что-либо чувствовать. Маленький огонек жизни в его теле безысходно затухал.

* * *

Сердце Ольги екнуло. Да так сильно, что ей пришлось схватится за грудь и отступить. Если ее сестра была Ледяным Оракулом, то у Ольги имелось превосходное предчувствие и рефлексы.

Она оставила свой ледяной отряд, не говоря ни слова, рванув к противоположному флангу.

Поле боя было достаточно широким, к тому же всюду находились сражающиеся люди. Она пробиралась сквозь страшные битвы, пока наконец не увидела то, подробности чего позже вытрутся из ее памяти навсегда, чтобы сохранить рассудок. Так поступает организм, чтобы защитить себя.

Ольга видела, как тело Пересвета уже превратили в это. Сложно было представить, что то ужасное истерзанное тело когда-то являлось живым. Потом его бросили на землю, как какой-то мусор.

Она открыла рот.

Но не слышала крика.

Она уже не слышала ничего.

Но где-то глубоко в голове звучал голос Пересвета.

«Я всегда буду рядом».

Ольга подскочила к нему, положив руку, на то, что когда-то было грудью ее любимого мужчины.

В нем не осталось даже энергии, но сердце умудрилось издать еще несколько стуков.

— Я же просил тебя… бежать.

Последние слова Пересвета прозвучали, как гром для Ольги, она поняла, в чем тут дело. Девушка продолжала кричать. Слезы не переставая лились из ее глаз. Девушку переполняла ярость и скорбь, но их затмевало другое, по-настоящему свирепое чувство. Необъятная жажда убийства.

Она тяжело дышала, а сердце щемило так, что боль ощущалась во всем теле.

Девушка не верила в произошедшее. Руки тряслись, а она продолжала рыдать.

— О! Так ты та баба, что убежала. Может продолжим?

Захария протянул к ней руку, подходя ближе. В его голове она уже носила клеймо трусихи.

Кто знает, что произошло в тот момент? Одни лишь боги?

Но возможно, именно боги дали Исе шанс отразить это страшное нападение и дождаться подмоги.

Маленький, почти незримый огонек голубого цвета вырвался из груди Пересвета и растворился в Ольге.

В ее голове еще более отчетливо прозвучали слова возлюбленного.

«Я буду рядом!»

В то мгновение культивация Ольги взметнулась до пика поздней стадии Выращивания Духовного Древа, но не остановилась на этом. Огромный луч ледяной энергии вырвался из ее тела пробив серые тучи небес. Это был первый случай, спустя многие тысячи лет, когда на континенте Северных Увал кто-то прорвался на этап Начертания Рун.

Ярость затмила разум Ольги. Ее лицо стало ледяным и окончательно прекратило отражать эмоции. В тот момент родилась Ледяная Дева.

Девушка налетела на Захарию, как настоящий ледяной шторм. Хазар выставил руку вперед, формируя щит из багряной энергии, но в тот же миг она неестественно выгнулась.

Два точных удара в грудь откинули хазара на двадцать шагов.

В этот раз он ничего не говорил, поскольку чувствовал, насколько у этой девушки внезапно выросла духовная сила. Это настораживало Хазара, поэтому он решил не медлить.

— Техника Тенгри, шаг второй. Жажда.

Внезапно, вокруг тела Захарии стали появляться красноватые спирали, которые начали втягивать энергию из окружения и мертвецов отовсюду. Линии энергии перемешивались вместе с кровью, впитываясь в его тело и позволяя телу крепнуть и наливаться силой.

Ольга спокойна подняла правую руку. В то же мгновение ливень из ледяных лезвий, игл и стрел обрушился на голову хазара. Но его тело внезапно пропало.

Уворачиваясь от всевозможных атак он сократил расстояние с Ольгой и выбросил вперед раскрытую ладонь. Из нее полетели вперед множество сплетенных вместе острых шипов, но Ледяная дева растворилась в воздухе, появляясь прямо за спиной Захарии. Точный удар клинка прямо в голову прошел всего в одном пальце от нее, оставляя глубокую рану от затылка до щеки.

— Ты намного сильнее своего мужчины. НО ВСЕ ЕЩЕ НЕДОСТАТОЧНО!

Захария голыми руками схватил клинок Зимницкой и сломал его, после чего резко повернулся и схватил девушку за шею и резким ударом окрасил ее лицо кровью. Ольга не успела среагировать, но теперь ее энергия оказалась заблокирована.

— Вы все ничто перед техниками Тенгри!

Еще несколько ударов в грудь и Ольгу отшвырнуло на землю. Ее ноги дрогнули.

Конечно, сейчас в ее жилах было просто невероятное количество энергии, но без должных техник она не могла эффективно ей воспользоваться. На поле боя львиная доля победы зависела от боевого опыта.

Вновь Захария подскочил к ней, пытаясь нанести смертельный удар. Он уже не желал осквернить эту девушку, ведь признал в ней воина. Выйти из боя победителем, при этом не убив противника было попросту невозможно.

Ольга заблокировала его. Потом снова. И снова. Сотни молниеносных ударов лились от Захарии, и все они не находили цели. Ольга на пике возможностей избегала каждого из них.

Тогда глаза хазарского кундура налились кровью. Он медленно терял контроль, впадая в неистовое бешенство. Раны перестали беспокоить его, а багряная аура стала видимой, ведь в нее начала выходить его собственная кровь. Он наращивал натиск, атакуя все более свирепо.

— РАААА ТЕХНИКА ТЕНГРИ, ШАГ ТРЕТИЙ! БЕРСЕРК!

Ольга отступала. У нее не было ни шанса ответить контратакой на эту бесформенную бурю ударов. Все что ей оставалось — защищаться.

Так они отступали туда, где происходила основная битва.

Захария уже не различал своих или чужих, он хватал за горло любого, кто попадался ему на пути и высасывал всю его жизненную энергию, становясь сильнее.

Хазар несся вперед, оставляя за собой дорогу из трупов и ни на мгновение не ослабляя натиск на Зимницкую.

Силы же Ольги были на исходе.

В тот момент они дошли до места, где сражались спиной к спине Юлия и Белогор.

Старшая ледяная сестра видела, как отчаянно защищается младшая.

— Белогор, я оставлю тебя. Мне нужно помочь сестрице!

— Иди, я как-нибудь справлюсь, но прошу, будь осторожна!

Белогор прыгнул вперед, превращаясь в молнию и умерщвляя сразу троих высокоуровневых демонических практиков, тем самым расчищая путь для Юлии.

Ледяной Оракул вырвалась вперед, мчась к своей сестре, но то, что она увидела дальше, заставило ее сердце сжаться. Она молилась всем богам, чтобы те дали ей чуть больше скорости, дабы успеть.

Захария нанес свирепый удар, разбивая Бриофитовый щит Ольги и отбрасывая ее назад, в этот раз ее сил не хватило, чтобы подняться сразу. Она подняла взгляд, видя, как обезумевший Захария занес руку с покрытым багряной энергией клинком. Мощь этого покрытия была настолько страшной и огромной, что могла уничтожить даже самого сильного высокоуровневого практика.

В ту секунду она подумала, что в этом нет ничего плохого, ведь она сможет воссоединиться с Пересветом, чтобы пересечь Смородину.

Юлия же не думала.

Раздался громкий удар, сотрясающий все поле боя. Багряная энергия пронзила тело и изошлась страшным рокочущим звуком.

— Нет… — только и успела прошептать Ольга.

Всего за мах до того, как клинок должен был ее пронзить, между ней и Захарией возникла Юлия, закрывая своим телом младшую сестру.

Из ее тонких губ сочилась маленькая струйка крови.

— Долг старшей сестренки — защищать младшенькую. — прошептала она с улыбкой.

В тот момент все ее тело изошло трещинами из которых сочилась демоническая энергия.

Ольга видела, как разрушаются жилы ее сестры. Как уничтожается вся основа культивации. Это было даже страшнее чем обычная быстрая смерть, потому что уничтожалась сама суть, содержащая тебя на ветви Мирового Древа.

Все внутри Ольги перевернулось, а разум окончательно отключился.

Собрав все свои силы она мелькнула в пространстве, появляясь за спиной Захарии. Положив ладонь на его спину, она пробила в его теле сквозную дыру, в этот раз с нужной стороны, практически уничтожая сердце.

Хазар упал мертвым грузом, вытягивая клинок из тела Юлии.

Все, что произошло дальше уже мало кто помнил. Лишь какие-то отрезки, словно вспышки, возникали в памяти различных людей, которым удалось выжить.

Ольга кричала, чтобы Юлию срочно вели в Ледяной массив Исы, где находился Самоцветный Пруд. Прибыло подкрепление хазарских воинов, и тогда, пока все Северяне отступали, Ольга превратилась в настоящее смертоносное оружие. Она выкашивала хазар, будто те были обычными людьми, а вовсе не практиками. Ряд за рядом она убивала их, разрушая культивацию и уничтожая тела. За считанные мгновения все поле боя покрылось льдом

В тот день была настоящая резня.

Она посчитала Захарию мертвым, даже проверила его энергию, но увы, девушка не знала, что техника Тенгри способна возродить почти умершего культиватора.

Когда все закончилось, она отступила вместе с остатками практиков Исы, а ее огромная сила пропала. Маленький огонек покинул тело девушки, растворяясь в воздухе.

А сама культивация снизилась на пять стадий.

Это был предсмертный дар Пересвета. Его энергия, которую он оставил Ольге перед смертью.

Потеря, что понесли люди Исы в тот день была невосполнима.

Война длилась еще два года. Ольга была, пожалуй, самым свирепым воином Исы, которого потом будет знать каждый в хазарском каганате. Она — одна из немногих, кого они действительно боялись.

После заключения мира Зимницкая исчезла на пятнадцать лет. И только Чистовод видел ее раз в год на том самом месте, где покоился его сын.

* * *

Ивор молчал.

Эта история была самой тяжелой из всех, что ему довелось услышать. Он видел, как сдерживается Чистовод, но даже статус князя и многолетний опыт не могут сдержать той горечи, что он чувствовал, после утраты родного сына.

В той войне каждый потерял значимую частичку себя.

Юноша не представлял, что чувствовала Ольга все эти тридцать лет. Но понимал, что сейчас она стала более эмоциональной, чем в первые годы после потери любимого человека.

Он хотел было что-то сказать, но обнаружил, что его губы дрожат.

От злости и обиды за дорогого человека, от того, что этот мир несправедлив, забирая жизнь у таких, как Пересвет.

В его голове было много мыслей, но он молчал.

Молчал и Чистовод.

Они сидели так еще очень долго, пока их мысли не нарушил человек в сером кафтане. Он ворвался в комнату для культивации без стука.

Его красное лицо и сбившееся дыхание говорило о том, что он ужасно торопился.

Мужчина открыл рот, чтобы начать говорить, но его голос перебил оглушительный звук.

Звук горна.

Он звучал повсеместно и возвещал о страшном событии, которое висело над Русским каганатом уже долгие годы.

Горн утих, а мужчина наконец сказал.

— Хазары начали наступление. Они ударили всеми силами по Формации Раскола Лавин. Мы лишились ее за считанные вдохи.

— Что?! Они миновали Галич? Но как?!

— Кажется их не так много, это скрытный отряд.

Чистовод молниеносно вылетел из комнаты, Ивор же помчался к мастеру.

Теперь он полностью осознал, насколько страшное событие ждет впереди всех его близких.

Глава 102. Битва на Крапивне

Я помню, как открыл глаза

И встретил в них тебя

Как первый луч, как тихий звон

Как первая гроза

Ты словно в небесах заря,

Ты полная Луна

Я помню лишь твои глаза,

А дальше пустота.

Все началось со страшной вести. Формация Раскола Лавин была разрушена. Никто не знал, каким образом хазары миновали границу и Галич, но подобно стреле они прорвались вперед и сломали одно из важных оборонительных орудий.

Колокола Требовля били сокрушительным набатом, заставляя пространство трещать по швам. Даже за десятки верст был слышен этот нарастающий звон. Предрассветный туман оседал на мечущиеся во тьме фигуры и окрашивался в багровые тона. С каждым ударом колоколов люди ощущали некий ужас в своем сердце. Даже опытные практики не могли унять тревогу, не говоря уже о более молодых. Словно чуя приближение зла, они жались друг к другу, пытаясь найти более безопасную и привычную позу.

В паре десятков верст к западу от Требовля протекала река Крапивна. Она была шире и глубже тех рек, что можно встретить в здешних местах, и представляла собой страшно извилистое русло, усеянное большими и малыми камнями. В иные дни вода разливалась из берегов так, что в некоторых местах ее можно было принять за озеро.

Требовль был последним рубежом, который нельзя отдавать врагу. В случае, если хазары займут этот опорный город, можно считать, что половина северных территорий княжества Иса будут безвозвратно утеряны, а хазары успешно закрепятся, значительно сдвигая границу.

Чистовод вглядывался в беспросветную мглу. Он видел, как вдалеке, за рекой, догорают остатки разрушенной формации. В небо били всполохи синеватой энергии, мгновенно растворяясь в воздухе. С высоты птичьего полета можно было наблюдать три кольца рун, которые быстро исчезали.

«Они знали». Подумал князь, тяжело выдыхая едва видный пар, который смешивался с туманом. «Мы просчитались с планом, снова недооценили этих дикарей».

Он прикрыл глаза, возвращаясь на день назад, когда только-только завершил тренировку с очень многообещающим практиком льда.

…

— Ветроступ! Ответь мне! Что в Галиче, почему Хазары миновали границу?

Передающая табличка, наполненная духовной силой, потрескивала. Это был один из ценнейших артефактов, сделанный из столетней духовной Ольхи, который позволял отправлять сообщения на дальние расстояния, но не дословно. Слова формировались в образы, которые видел другой обладатель такой же таблички.

Духовная энергия вспыхнула, заставляя ее вновь скрежетать. Чистовод приложил деревяшку ко лбу, а в его голове возникли видения.

Он видел, как Ветроступ и Огневед уже вступили в схватку с подавляющим числом демонических практиков. Они были почти на самой границе севера. Точно такой же образ пришел от Сталерука, который находился на востоке. Формацию Семисот водопадов не удалось защитить.

В отличие от второго, первое сообщение прерывалось буквально сразу и не давало нужной информации о силе врага. Больше северные отряды на связь не выходили. Это говорило лишь об одном — их дела намного тяжелее, чем можно предполагать.

Хазары напали одновременно по каждому из направлений. Несмотря на всю подготовленность князей, такая стремительная атака стала большой неожиданностью. И возвестила об истинном культе силы. Это мир, который не терпит слабости. Мир, где может выжить лишь хищник, который загоняет свою добычу в угол.

После полученных сообщений следовало незамедлительно действовать. Чистовод раздал поручения по все той же Ольховой табличке, а сам направился к Ольге. Он знал, что Ледяная Дева не одобрит его приказа, но был более чем уверен, что поступает верно.

Зимницкая ждала князя в своем кабинете. Лицо женщины отражало спокойствие и только самый внимательный, и проницательный человек смог бы разглядеть в ее глубоких глазах нотки тревоги и беспокойства. Она встала, как только князь вошел.

— Как можно скорее собирай всех практиков Ледяных Истин, возвести Яромилу, пусть соберет Песнь Сирены, а также всех прибывших из дружественных академий. — Князь перешел к делу без всяческих приветствий, жестом показывая, что Ледяная Дева может не вставать. — Мы направимся к западу от Требовля. Они разрушили Формацию Раскола Лавин. Даже если их не так много, это очень могущественные хазарские практики. Заклинание на область состояло из энергии пятнадцати экспертов на этапе Древа, так просто ее не разрушить.

Вслед за этими словами в кабинет медленно вошел Ивор и поклонился. Сначала своему мастеру, потом князю. Чистовод не обратил на это внимания, однако Ольга заметила такое грубое нарушение правил иерархического поклона. Впрочем, ей льстило то, что таким образом ученик подчеркивал ее значимость.

— Ты вовремя. — продолжил князь Исы. — Ольга. Я хочу, чтобы Ивор возглавил мой отряд экспертов по формациям и направился на поддержку Огневеду и Ветроступу. Мы потеряли с ними связь, но я думаю, что Формация Магматического Взрыва еще цела. Им необходима поддержка. Также нужно передать сообщение. Как только удастся оттеснить северные отряды, следует придерживаться старого плана. Пусть сдают Галич и отходят назад, объединившись с нами на западе.

Чистовод получил от Ивора утвердительный кивок и перевел взгляд на Ольгу.

— Великий князь, при всем уважении, я думаю, мой личный ученик не готов к такой ответственной ноше. К тому же, я считаю, что в этом сражении его место рядом со мной, его учителем.

Князь Исы вскинул брови. Даже немного приоткрыл рот в удивлении. Он совершенно точно слышал в голосе Ледяной Девы настоящее волнение и беспокойство. Неподдельное и чистое. Такого он не наблюдал от нее еще со времен, когда Пересвет был жив. Чистовод хотел что-то сказать, но краем глаза увидел поклон Ивора.

— Мастер! Я ценю вашу заботу обо мне, но позвольте выполнить этот долг перед Исой. Может я и родился в Зничеве, но с тех пор, как прибыл в Ледяные Истины, можно сказать, что княжество Иса стало для меня второй родиной. Я также хочу таким образом отблагодарить князя за обучение.

Ольга протяжно выдохнула, глядя на Ивора. В ее сердце было множество различных чувств, пусть и очень притупленных, но одно из них преобладало, и, казалось, охватывало все тело. Этим чувством был страх. Ледяная Дева действительно боялась потерять своего ученика, тем более сейчас, когда Ивор стал ей так дорог. Женщина сама удивлялась, что так просто признавала этот факт. Но с ним ей пришлось и признать страх того, что история, случившаяся с Пересветом может повториться.

— Хорошо, — внезапно сказала она после длительной паузы. — дайте ему необходимые инструкции, мой ученик выполнит их точно и неукоснительно, это я вам гарантирую.

Чистовод медленно и почтительно кивнул. Следующие его слова звучали не от князя Исы, а от человека, который когда-то мог стать Ольге свекром.

— Благодарю тебя за доверие.

…

Сейчас, спустя день он стоял на небольшом холме в полной утренней тишине. За его спиной находились сотни практиков, что готовы были отдать свои жизни за защиту родного края и близких им людей.

— Я чувствую их по ту сторону реки.

Ольга поднялась к Чистоводу. Она была одета в плотную кольчугу, которая, впрочем, ничуть не стесняла ее движений и не умаляла изящности. Женщина развернула свое восприятие духовной энергии. Ее лицо скривилось. Она чувствовала, как много сильных практиков на другом берегу Крапивны. Ощущение их неправильности, чувство полного отторжения и ненависти пылали внутри нее. Но в какой-то момент глаза Ледяной Девы зажглись гневным огнем.

— Он тоже здесь. — процедила она сквозь зубы.

Чистовод положил руку на плечо Ольги. Он прекрасно понимал ее чувства, потому как сам испытывал абсолютно то же.

— Не спеши. Я желаю ему смерти точно также, как и ты, но если желание мести и гнев затмят твой разум, то мы не сможем победить. Помни, они безумны до битв, а Захария настоящий вожак, среди своры хищников. Только холодным разумом и горячим сердцем мы сможем победить их. И наша месть исполнится.

— Я… уничтожу его суть. Вырву из тела его поганую душу и отправлю на съедение Чернобогу. Если бы я могла, я бы убивала его десятки, нет, сотни раз!

Князь Исы вновь понимающе кивнул.

— И у тебя будет возможность это сделать. Но для того, чтобы добраться до Захарии, необходимо уничтожить его армию, скажи, я могу рассчитывать на тебя? Могу верить, что ты не бросишься сломя голову вперед, жертвуя жизнью? Ведь в этот раз тебе есть, ради чего жить.

В последние слова Чистовод вложил особенный смысл, подчеркнув их интонацией. Тем самым он начисто стер огонь в глазах Зимницкой. Бурлящая ледяная энергия успокоилась в ней. Перед взором девушки возник эпизод из вчерашнего дня.

* * *

Князь ушел, оставив Ольгу наедине со своим учеником. Ледяная Дева подошла к Ивору и заглянула в его темные зеленые глаза.

— Не смей умирать. Это приказ.

— Да где уж тут. Вы меня и с того света достанете, мастер.

Ольга нахмурилась, шагнув еще ближе. Теперь их разделяло пространство в несколько пальцев.

— Не будь безрассудным, как во время погружения в Ледяной пруд. Оценивай ситуацию, действуй неспешно. При малейшей опасности — отступи. Это хазары, они совершенно не похожи на врагов, виденных тобою ранее. Словно звери, эти практики беспощадны.

— В этом суть мужчины. Идти вперед без оглядки, не бояться и не сожалеть. И если они звери, то я стану охотником. Но да, обещаю думать больше головой. А по поводу пруда, что ж, от такого лечения я бы не отказался, правда, надеюсь, в этот раз сны будут отчетливее.

Ивор ехидно усмехнулся, отчего получил сильный подзатыльник. Ледяная Дева строго посмотрела на него, никак не прокомментировав, однако, на ее щеках можно было увидеть едва заметно проступивший румянец.

— Да что ж такое. Хорошо, я понял вас, в точности выполню все указания. — Ивор потер голову.

Ольга протянула руки и крепко обняла юношу. Он источал прохладу, как это бывает у истинных пользователей льда, но вопреки всему, эта прохлада ощущалась как самое теплое прибежище в мире. Она чувствовала его упругое и твердое тело, понимая, что ее ученик уже совсем не мальчик, но мужчина.

Объятия длились всего пару мгновений, но для Ольги прошло намного больше. Воспоминания из далекого прошлого били в ее голову, заставляя сердце сжиматься, а каждый его стук отдаваться эхом по всему телу.

— Вы тоже, — сказал он очень тихо. — не смейте умирать!

Она отстранилась, сделав шаг назад и кивнула. Как и в прошлый раз она видела в глазах своего ученика смятение, а от его самоуверенного бахвальства не оставалось и следа. Ей нравилось чувствовать эту странность между ними. Едва она делала шаг ему навстречу, и он робел, как юнец, но как только она снова принимала свой холодный образ, он всеми силами стремился к ней.

Ивор уважительно поклонился своему мастеру. Получив от нее еще один кивок, он начал уходить.

— Ивор, я… — голос Ольги, непривычно нежный и тонкий заставил его вздрогнуть и остановиться в дверях.

Они встретились глазами. В голове Ледяной Девы словно стая рыб металось множество мыслей, но каждая из них казалась неподходящей. Прошло всего три стука сердца, прежде чем ее голос вновь стал привычно холодным.

— Удачи.

— Благодарю.

Снова поклонившись, юноша покинул кабинет Ольги.

* * *

На виднокрае занимался рассвет, пронзая оранжевыми лучами густую сумрачную мглу. Воздух, бывший тяжелым, сейчас казался свежим и бодрящим. На другом берегу маячащие тени начали проступать более явно. Шеренги хазар, облаченных в черную ламеллярную броню, крепко держащие свои ятаганы, поднимали громкий воинственный гул. Отряды растягивались по линии реки. Их оказалось куда больше, чем предполагал Чистовод. Скрытый отряд на деле оказался не таким уж и скрытным.

Князь Исы медленно повернулся к своим людям. Он поднял руку, чем заострил внимание на своей личности.

— Мировое Древо держит на себе бессчетное количество миров, которые мы можем посетить, но только один из них зовется домом! И сейчас этот дом хотят завоевать чужеземцы. Что за князь, не будет чтить своей родины, и не выйдет в бой со своими солдатами? Что за князь позволит своим людям попасть в рабство к степным дикарям? Если и есть такой правитель, то за ним лишь пустота! Сегодня я буду с вами, и вот что я вам скажу. Они называют нас русами, но делают это не без страха. Мы свободные люди и стоим за правое дело. Да сопроводит нас Перун в этот славный бой! Да укрепит Сварог мечи наши. Пусть Царь Морской успокоит наши сердца, словно водную гладь, а Стрибог унесет в порывах ветра все сомнения! Да будем тверды, как камни Оземовы, и тверды будем до самого конца! Покажем хазарам, чья это земля!

Мощь энергии стала разливаться по всему пространству. Люди выкриками одобряли слова Чистовода и готовы были идти в бой. Каждый из присутствующих чувствовал, как его сердце наполняется искренней решимостью.

Тем временем багровый туман медленно пополз к реке, превращая ее в алое зеркало. Вода словно замерзала, но покрывалась не льдом, а толстым слоем демонической энергии. Те участки, что уже затвердели, были похожи на кроваво-красное небо, небо войны.

Все это время Ольга высматривала его. Того, кто забрал жизнь Пересвета. Того, кто обрушил на нее невообразимо тяжелое бремя отчаяния и одиночества.

Наконец, ее глаза остановились на всаднике в черной броне, из шлема его торчали красные перья, а к низу распространялась кольчужное оплечье. Хоть лицо и невозможно было разглядеть на таком расстоянии, да еще и под шлемом, Ледяная Дева точно знала, что это он.

Рядом с Захарией, на коне восседал не менее сильный широкоплечий мужчина. Верный до самых костей кундур и превосходный воин Алп-Тархан.

Если каган представлял собой образ Тенгри, то бек его был копьем, кундур — прочной броней, а джавшигар — гнедым скакуном.

— Воины мои! — вскрикнул Захария. — Сейчас мы в глубине территорий врага и назад пути нет, но хазарский народ никогда не отступал. С этого дня мы истребим русов, займем их земли, а плененных смертных заставим вспахивать эти плодородные поля во имя нашего каганата и небесного духа Тенгри. В конце этих сражений я буду пить самое сладкое вино и смаковать лучшие хлеба с этих земель, а вы? Что будете делать вы, мои воины?!

— Вкушать победу! — единогласно закричали хазарские отряды.

— Сегодня мы заберем то, что Тенгри создал ради нас, то, что наше по праву. Вперед!

Захария широко улыбнулся и поднял свой ятаган к небу. Он тут же озарился лучами, от солнца, что уже вышло из-за виднокрая.

К тому моменту огромный участок реки уже покрылся алой коркой, похожей на лед и первые отряды ринулись в бой.

Побежали вперед и Северяне, среди которых было немало сильных и опытных практиков.

Водяные вихри взметнулись к небу, сопровождаемые ледяными копьями, но тут же сметались лезвиями багрового тумана. Поднялся невыносимо громкий лязг железа, а взрывы от столкновения стихий с демоническими техниками были способны заставить дрожать даже самого бывалого воина.

Крики людей сливались в ужасающую симфонию, назначение которой было единым — желание сокрушить противника.

Чистовод умело разделил войско на несколько частей, в то время, как хазары били клином, который рассеивался по бокам, где в малом количестве находились всадники на духовных волках.

Князь вынул из ножен широкий обоюдоострый клинок и покрыл его тонким слоем воды. Булатные мечи и без того славились невероятной остротой, но покрытие элементом делало оружие еще более смертоносным. Гарда выглядела достаточно просто, однако на рукояти было выгравировано несколько рун, а в самой ее середине инкрустирован сапфир в виде капли.

Первый налетевший на него в столкновении хазарский воин был окутан багровым туманом, который метнул вперед продолговатые иглы.

Чистовод легким пируэтом прошел мимо и разорвал расстояние, благодаря технике движения.

— Ливневый Апрель. Быстротечный поток.

Кладенец вошел точно в грудь хазара, пробивая воина насквозь. Вода молниеносно прошла по всему телу, подавляя демоническую энергию и унося собой, словно бесконечно сильное течение реки.

Противник погиб быстро и без мучений.

В то же мгновение толпы людей сомкнулись в смертельной схватке.

Так, с рассветом началась битва на Крапивне.

Глава 103. Извинения приняты

Ивор мчался вперед сквозь ветер, подгоняя духовную сову. Позади него неслась еще дюжина всадников, строго соблюдая построение и расстояние между собой. Ветер неприятными, режущими потоками бил в лицо, заставляя невольно зажмуривать глаза. До Галича оставалось совсем немного, но каждая минута имела за собой тяжелый вес. В повседневной жизни это было мимолетное мгновение, но в кровопролитном сражении каждый вдох проживался с трудом, каждый стук сердца воин боролся за свою жизнь.

«Кажется, в твоей истории настал очень серьезный момент».

«Это важное событие и нам нельзя ошибаться».

Голос Звездочки имел спокойный тон, судя по всему, она была уверена в своем партнере и поэтому не волновалась.

«Войны повсюду. На небесах, на земле, даже в нижнем мире, думается мне, за что-то да воюют. Если честно, я устала видеть эти бесконечные сражения».

«Увы, подобного не избежать, люди всегда будут конфликтовать в погоне за силой и властью, всегда будут бороться за место повыше и удобнее».

«И поэтому нужно друг друга убивать».

Звездочка тяжело выдохнула. Прошлое внушительным бременем лежало на ее хрупких плечах, и только она знала его в полной мере.

Всадник слева приблизился к Ивору, ни на вдох не снижая скорость.

— Мы приближаемся к южной стене Галича. Мне передать остальным, что идем на снижение?

Этим всадником была Немира. За то время, что она провела в Песни Сирены, девушка познала искусство формаций и делала невероятные успехи в этой области. К сожалению, им не удалось поговорить после столь долгой разлуки, обстоятельства не располагали.

За месяцы, прошедшие после турнира она похорошела еще больше, и, по всей видимости, нашла себя в любимом деле.

Ивор кивнул, а девушка одарила его теплой улыбкой, после чего вернулась на свое место. Совы начали стремительно снижаться.

Галич представлял собой небольшой город, который отлично укрепили после предыдущего нашествия Хазар. Ивор с группой экспертов по формациям вошел через южные ворота. Уже здесь доносились звуки сражения с северной стороны. Их пропустили широкоплечие дружинники из Крадова княжества, которые провели практиков вглубь города.

Они проходили мимо знахарских палат, которые были наполнены ранеными людьми. Жестокие увечья навсегда оставят шрамы на многих телах, а некоторых сделает калеками. Хазары сражались быстро и без сожалений, ни на секунду не щадя врага. Они отрывали конечности, отрезали части тела и выпускали кровь противникам особыми зачарованными мечами.

Если для Русского каганата это было защитой родины, то для Хазарского поле битвы больше являлось местом для кровавой сечи.

Стоны раненых наполняли воздух, заставляя кожу покрыться мурашками, а сердце сжиматься в приступах жалости.

Ивор дошел до первого гарнизона у северных врат. Там на высокой стене стояли оба князя, которые о чем-то напряженно говорили. Их внешний вид различался только цветом одеяний и гербами княжеств. В остальном они оба были покрыты кровью хазар, а сила столь могущественных практиков медленно восстанавливалась.

Сложно представить, насколько истощающим было сражение, если даже практики на пике этапа Выращивания Духовного Древа полностью исчерпали резервы своей духовной силы.

Ивор поднялся к ним и почтительно поклонился обоим князьям.

— Я прибыл с севера с важным посланием от князя Чистовода. — перешел юноша сразу к делу.

Ветроступ кивнул, позволяя говорить дальше. Огневед же пристально смотрел на парня, который не так давно обвел его вокруг пальца, сбежав буквально из-под носа.

— За мной пришли эксперты по формациям, в качестве подмоги, чтобы эффективно использовать Магматический взрыв, также князь просит придерживаться намеченного плана, несмотря на неожиданные действия хазар. Необходимо отдать Галич и соединиться с отрядами под Требовлем.

Ивор отчеканил все в точности, как велел Чистовод и положил перед князьями гербовый символ княжества Иса, который подтверждал его полномочия передавать слова одного из четырех великих князей.

Огневед прищурился.

— Мы не сможем просто отступить. Хазары не прекращают атаки ни на мгновение, они словно морские волны набегают на нас отрядами, каждый из которых сильнее предыдущего. Мы только и успеваем, что оттаскивать раненых и отражать их набеги. У нас едва хватает на это сил.

Ветроступ задумчиво кивнул.

— Верно, если мы побежим, то они ударят нам в спину. Нужно откинуть их за оборонительный рубеж и заставить зализывать раны. Тогда у нас будет время перегруппировать отряды, чтобы отступить.

— Подготовьте экспертов по формациям, мы восстановим и активируем Магматический взрыв. Также переформируйте пятнадцатый и десятый отряды. Они выступят с экспертами, чтобы очистить для них путь. Я лично пойду во главе пятнадцатого.

Решение Огневеда было вполне понятным, он мог обеспечить экспертам доступ к формации, которую уже заняли хазары. Ивор устремил взгляд вниз на поле битвы, что находилось далеко за стеной. Фигуры метались из стороны в сторону. Каждый вдох одна из теней падала на землю и больше не шевелилась. Сердце юноши содрогалось, при виде настоящего сражения, пусть оно и было так далеко. Он медленно перевел глаза за стену, где эксперты уже готовились исполнить свой долг. Среди них была и Немира.

Девушка перелистывала небольшую книжечку, формируя малые знаки, которые использовались для поддержания формаций.

— Позвольте мне присоединится к расчищающим отрядам.

Ивор решительно вскинул голову. Только лишь Звездочка знала, о чем он думает, но, кажется она уже привыкла к подобным импульсивным решениям, прокомментировав это лишь укоризненным вздохом.

Огневед удивленно поднял бровь, но почти моментально кивнул.

— Нам не помешают хорошие воины. Так что да. Пойдешь в моем пятнадцатом. Подготовься.

Отряд собрался очень быстро и уже миновал главные ворота. Десятый отряд двинулся чуть восточнее, чтобы ударить сбоку, пятнадцатый же пошел в лобовую.

Вблизи места сражения пахло смертью. Стойкий запах крови витал в воздухе. Заставляя вдохи сократиться вдвое.

Ивор шел в задней части отряда, который возглавлял Огневед. Весь костяк состоял из практиков огня, которые проходили тщательный военный отбор. Каждый из мужчин имел либо позднюю стадию Аркона, либо начальную Выращивания Древа. Также имелось несколько менее опытных, но многообещающих практиков.

Отряд двигался мимо многочисленных трупов с обеих сторон, пока, наконец, не встретил хазарское построение. Огонь моментально воспылал, поднимаясь кверху и распространяя жар, в ответ хазары растянули багровый туман.

Но как только практики приняли боевые стойки, сбоку, по обе стороны от них, стали появляться все новые и новые хазарские воины.

Началось очередное сражение, в котором лязг металла и сильные порывы ветра, сопровождающие техники заменяли все прочие звуки.

Практики огня создавали широкие атакующие формы, мастерски орудуя знаками. Пламенные изображения животных мелькали в воздухе то тут, то там, однако хазарам казалось безразличны даже столь сильные атаки.

Они налетали на своего противника, несмотря на раны и ужасные ожоги, которые превращали кожу в угольно-черные ошметки. Багровый туман разрезал пространство широкими линиями, располовинивая людей со слабой защитой. Более сильные либо чудом уворачивались, либо принимали атаку на десятки слоев своих защитных техник.

Ивор находился позади, замыкая защитный круг экспертов по формациям. Путь к отступлению быстро закрыли хазары, которые возникли из леса по обе стороны тропы. Юноша создал в руках широкий палаш, гарду которого заменяло ледяное покрытие поверх его перчатки.

Он схлестнулся с мужчиной, искусно орудующим ятаганом. Другие практики из замыкающей линии также нашли своих противников.

Сталь ударилась о крепкий лед, созданный духовной энергией. Ивор отступил на несколько шагов назад. Физическая мощь противника в разы превосходила его. Багровый туман хазара волнистой дугой приближался к юноше. Реакции хватило лишь сместить тело в сторону, но атака все же прошла по касательной, едва зацепив руку чуть ниже локтя.

Ивор зашипел, отпрыгнув в сторону, на коже разрасталось темное пятно, которое причиняло острую боль. Он тут же покрыл место поражения толстой ледяной коркой.

Хазар не давал даже выдохнуть, его стремительные атакипродолжались с неистовой агрессией. Он долбил клинком с разных сторон так, будто бил топором по дереву, но в каждом ударе содержалось тяжелое убийственное намерение.

Юноша с трудом отклонял каждую атаку, вкладывая в меч ледяную энергию, чтобы тот не сломился под натиском.

Демоническая духовная сила бурлила и взвинчивалась в теле хазара. Мужчина с каждым ударом выглядел все безумнее, будто его накрыла эйфория битвы.

В очередной раз Ивор увел удар влево, заметив, как хазар на мгновение потерял равновесие.

Он ушел пируэтом по правую сторону, пройдясь двумя ударами на стыках брони.

Во время второго удара пространство исказилось, и острые клыки снежного барса с громоподобным рыком вонзились в шею воина, пронзая оплечье и вырывая толстый кусок плоти.

Рот хазара окрасился кровью, он еще какое-то время пытался вдохнуть, пока не испустил дух.

Нова растворилась в воздухе, недовольно рыкнув, а Ивор еще какое-то время смотрел на мертвого хазара. От тяжелых мыслей его отвлекла ноющая рука. Пятно, похожее на ожог распространялась по руке, протягивая жилистые ветви вверх.

«Заражение энергии. Не страшно, но жутко противно. Как обычно, в нижних мирах никто не использует мозги так, как это необходимо».

Звездочка разочарованно вздохнула, чего-то выжидая.

«И что мне делать, чтобы его убрать? Эта штуковина достаточно мерзкая, что на вид, что по ощущениям».

«Ты серьезно? Сам подумать не можешь? Если у тебя есть собственная гениальная Валькирия, это не значит, что свой разум можно не использовать…»

«Может просто скажешь?»

«Закупори жилу в двух местах и выведи через поры, как это делал все Арконы, потом наполни своей энергией».

«Так легко?»

«Ну так поэтому я и негодую. Ты меня порой разочаровываешь. Даже теперь, после стольких смертей, ты задумываешься над очередной отнятой жизнью. Прекрати. Правило предельно простое. Либо ты, либо тебя».

Ивор быстро проделал рекомендации Звездочки и оглянулся. Сражение продолжалось. Хазары теснили Крадовцев, пытаясь закрыть их в плотное кольцо. Эксперты по формациям, также сражались, хоть и под защитой практиков огня. Из двенадцати осталось всего семеро.

— Держать строй! Встать в кольцо, защищайте экспертов!

Голос Огневеда пронесся подобно молнии. Отряд начал переформирование. Хазары ожидали подкрепление и подготовили ловушку.

На Ивора налетело еще два воина. Он принял удары на меч, но от неожиданности не успел сместить опору, отчего отлетел назад. Еще трое подошли слева. Багровый туман взбунтовался и вихрем рванул на ледяного практика.

Бриофитовый щит треснул за мгновение. На земле образовался широкий кратер, но Ивор уже отскочил с помощью техники движения.

Только сейчас он понял, что оказался отрезанным от основного отряда. Он попросту не успел выйти из зоны атаки, когда остальные начали формировать кольцо. Так, его неопытность в массовых сражениях принесла ему проблемы.

Хазар оказалось слишком много. Каждый раз, выходя из Морозного мерцания он налетал на очередную атаку. Все его мышцы были напряжены, а инстинкты вопили об опасности. Чувство надвигающейся смерти каждый раз дышало в спину.

Он отклонял удары ледяным оружием, некоторые выпады блокировала Нова. Но с каждым разом он понимал, что его теснят все больше. Пространства для маневра не оставалось.

Ивор хотел прыгнуть в мерцание, но четыре багровых щупа опутали его ногу с разных сторон, заставив парня свалиться на землю.

Эта ситуация была схожа с тем, что было в испытании Великого Кузнеца, вот только противники в десятки раз превосходили по силе ледяные копии.

Лежа ледяной практик отбил еще несколько атак ятаганами, норовящих проткнуть его. За несколько вздохов ему удалось встать и круговыми пируэтами уйти от лезвий, которые больше всего желали отнять его жизнь.

Будто животное, загнанное в угол Ивор метался из стороны в сторону, но не мог найти выхода. Крепко сжав кулаки, он сформировал знак Истока и Опоры.

— Что ж, не думал, что мне придется применить это так рано, но вы не оставляете мне выбора.

Энергия взметнулась к его рукам темно-синими клубами, окружающий воздух задребезжал, наполняясь ледяной энергией, но… в то же мгновение прозвучал стремительный звук, разрезающий пространство прямо позади.

Юноша обернулся и увидел, как два хазарских воина застыли с закинутыми за голову клинками. Еще вдох и они рухнули на землю. Если бы что-то не убило их, то Ивор рисковал получить пару ударов в спину.

Следом вспыхнуло пламя, отбрасывая остальных хазар в задней части на несколько шагов назад, разделив их с передними на два небольших формирования.

Чисто-белое пламя источало жар и агрессивную опасность. Оно вспыхнуло еще ярче, показывая силуэт человека.

— Если ты не будешь смотреть за своей задницей, то твой хвост обязательно подрежут.

Надменный голос резанул по ушам Ивора. Он слышал его всего пару дней назад.

— У меня все было под контролем, я не нуждался в помощи.

Златозар вышел из белого пламени и уверенно встал спиной к спине Ивора.

— Я бы и рад оставить тебя тут подыхать, но мне отдали приказ.

Ивор знал, что приказы отдает только Огневед и два его ближайших дружинника, вряд ли они послали бы кого-то за ним.

— Радостно слышать, что твоя голова начала выдавать умные приказы.

Белое пламя пронеслось перед лицом Ивора, едва его не зацепив, но защищая от острых выпадов багрового тумана. Ивор тем временем запустил в хазар ледяные лезвия, которые пролетели прямо над затылком Златозара и начал пропускать по земле хрустальную траву.

— Моя голова хотя бы не позволяет уводить чужих женщин.

Прохрипел практик огня. Его руки удерживали знаки Крада и Опоры, в то время как пламя превратилось в большую змею.

— Это тех, которых ты заставляешь проявить любовь силой и подвергаешь смертельной опасности? Хорош ухажер, хорош!

Хрустальная трава бросилась вперед и одновременно с Белой змеей стерла трех хазарских практиков с обеих сторон.

— Не тебе судить… мои способы завоевания женщин!

Златозар прыгнул назад, перевалившись через Ивора и, сложив знак Перта, послал вперед огненное копье. Круг на его спине начал зажигаться привычными делениями. Еще на турнире Ивор заметил, что подобная техника позволяла накапливать огненному практику силы.

— Столько времени прошло, а вместо ума только гонору прибавилось.

Ивор занял место Златозара и выпустил вперед град ледяных игл, которые заставили передние ряды хазар замешкаться. В тот же вдох он выпустил очередное Падение с небес, покрывая противника дождем ледяных лезвий.

— Тупой, значит, я, а чуть не умер от обычных мечей в спину ты. Интересно получается. Пригнись!

Когда Златозар вскрикнул, последнее деление его круга зажглось, и он направил обе руки в сторону, где за хазарскими воинами находились солдаты Крадова княжества.

Невероятно плотное и мощное белое пламя окружило его, вытягиваясь в сторону направления рук, оно принимало очертания Дербенника.

Над головой Ивор чувствовал, что, будучи неподготовленным, он бы мог серьезно напрячься, чтобы отразить такую атаку. Несмотря на уровень своей силы, он понимал, что его бывший соперник хоть и отстал в стадии культивации, но в боевых техниках был достаточно близок к нему.

Прогремел взрыв, раскидывая хазар в разные стороны и моментально убивая тех, кто оказался в эпицентре атаки.

Пламя не позволило хазарам быстро сомкнуть ряды, отчего у практиков появился шанс воссоединиться с основным отрядом.

Златозар протянул руку припавшему к земле Ивору.

— В голове такое извинение выглядело круче. Сможешь использовать технику движения? Или ты в Ледяных Истинах только жир отъедал на правах личного ученика?

Ивор усмехнулся, крепко хватаясь за руку и поднимаясь на ноги.

— Извинения приняты, но ты все равно редкостный засранец. И да, техника моего движения, будь уверен, утрет тебе нос трижды, прежде чем ты успеешь моргнуть!

Практик огня кивнул, стараясь пропустить оскорбление мимо ушей. В глубине души он понимал, что это сказано с некой добротой, но прошлая заносчивая натура все еще давала о себе знать.

Ивор шагнул вперед, превращаясь в линию изморози, что молниеносным движением помчалась вперед. Златозар вслед за ним покрыл свое тело огненным маревом и рванул к основному отряду.

Глава 104. Новые враги-Старые враги

Пятнадцатый отряд прорывался вперед, защищая экспертов по формациям. Во главе с Огневедом он действовал быстро и слаженно. Благодаря десятому отряду, который сдерживал значительную часть хазар на востоке, они смогли подобраться к формации Магматического взрыва.

Впереди находилась поляна, деревья которой были исчерчены рунами. В земле под ними находились рунические камни, которые должны питать энергией формацию и зациклить ее поток, для восполнения из природных ресурсов. Все это составляло основу Магматического взрыва.

Когда отряд прорвался к поляне, в нем не хватало половины практиков, что без сомнений героически отдали жизнь в этом самоубийственном рывке. Сил русов явно не хватало для проведение подобных атак, они могли только защищаться. Также отряд потерял экспертов. Их осталось всего пять.

Огневеду удалось занять позицию, и подпустить экспертов к формации. После очередного сражения наступило несколько мгновений тишины.

— Не к добру это. — проворчал Огневед своему первому дружиннику.

— Думаете это засада?

— Они пустили нас к формации, это очевидно. Даже если это засада, у нас нет выбора, кроме как сдержать ее натиск. Как только она активируется, мы сможем подавить их и отступить.

— При всем уважении, великий князь…

— Знаю я, Витомир, знаю. Но это наш долг, равно как и долг любого княжества. Сейчас сражаются все. Мы не имеем права опорочить честь Крадовского народа. Что там с формацией?

— Эксперты говорят, что потребуется время. Они смогут ее восстановить, наполнив основные рунические потоки энергией. Кажется, хазарам не удалось ее разрушить, но они перекроили ее устройство и напитали демонической энергией.

— Держите строй, выиграйте как можно больше времени. Иначе все потери мы понесли зря. Десятый отряд скоро присоединится к нам и окажет необходимую помощь.

— Справятся ли они… — задумчиво посмотрел Витомир на восток.

Огневед улыбнулся, хлопнув своего первого дружинника по плечу.

— Их ведет мой сын. Конечно они справятся.

* * *

Десятый отряд сражался в пяти верстах восточнее. Здесь, в редком лесу практики огня сдерживали значительную часть хазар, позволяя пятнадцатому отряду занять область формации и восстановить ее.

Лучезар пусть и был молод, но прекрасно показывал себя, командуя отрядом. Ни один практик, даже если его уровень культивации превосходил уровень Лучезара не имел сомнений в приказах, что поступали от командира. Ведь это был княжеский сын. Тот, кем Огневед по-настоящему гордился.

Юноша с туго стянутыми в хвост волосами крепко сжимал в руках Пламенный Июль. Его сердце наполняла отвага. Кругом сражались и гибли люди. Огонь метался из стороны в сторону лишь чудом не задевая деревья. Жар стоял такой, что оставалось загадкой, почему же этот участок леса до сих пор не объят пожаром.

С Июля медленно стекала густая кровь. У ног Лучезара покоилось три тела хазарских воинов, сам же он тяжело дышал, хотя и не имел ни единого ранения.

Среди деревьев показался еще один хазар. В отличие от предыдущих он имел более глубокую культивацию, которая превосходила его седьмой Аркон. Мужчина обладал высоким и плотным телосложением. Черные волосы едва обрамляли его смуглое лицо, а глаза, будто бы с хитрым прищуром наблюдали за Лучезаром. Этот человек был на раннем этапе Выращивания Духовного Древа.

— Значит ты ведешь этих людей? Назови мне свое имя, воин!

Мужчина обнажил свой ятаган, прокрутив его в руке. Двумя пальцами он ловко провел по кромке лезвия, покрывая его тонким слоем багрового тумана.

Юноша принял боевую стойку, возводя меч над головой. Он сделал шаг вперед.

— Лучезар Огневедский. Принц Крадова княжества.

Хазар одобрительно цокнул языком и кивнул.

— Золомон-ал-Кабир. Восьмой военачальник кагана Захарии. Рад знать, что хоть кто-то оставляет место воинской чести.

— Удивительно, что среди вас вообще кто-то знает о ней. Разве вам не плевать на имена тех, кого вы истребляете?

Хазар отстегнул ламеллярную броню и скинул верх своих темных одежд. Все его тело было изукрашено подкожными чернилами. Казалось, что ни на животе, ни на груди или плечах не оставалось свободного места. Они уходили до самой шеи, окутывая его, как еще одна одежда. Но то были не руны и даже не заклинания.

— Все эти надписи — моя дань уважения лучшим воинам, что пали от моей руки. Покажи мне, Лучезар, Крадовский принц, достоин ли ты того, чтобы твое имя было увековечено на моем теле!

Его фигура мелькнула, появившись перед Лучезаром и, заставив юношу отступить на несколько шагов назад.

Он даже не успел увидеть удара, но тело среагировало лучше. На одних лишь рефлексах он отразил Пламенным Июлем смертоносный клинок, так, что тот оставил лишь глубокую царапину на щеке.

Под ногой хрустнула ветка. В ушах зазвенело.

Лучезар рванул вперед, а его энергия взорвалась, протягивая плазменные нити в разные стороны, но каждая из них увязла в раскинутом Золомоном багровом тумане.

Их мечи сталкивались раз за разом, высекая искры. Лучезар защищался, тщательно выбирая момент для контратаки, в то время как Золомон накрывал противника градом ударов, совершенно не заботясь об обороне.

Юноша шагнул назад, а меч взорвался плазменными линиями.

— Мириады звезд!

Фиолетово-алая духовная сила раскинулась над ними, а давящее присутствие упало на плечи хазара, заставив его замедлить движения.

— Для юнца на этапе Арконов твоя энергия впечатляет.

Золомон пригнул колени, прыгая в воздух.

Одним движением он послал режущую волну багрового тумана, что рассекла плазменную энергию надвое, снова явив перед ним чисто-голубое небо.

— Но этого недостаточно.

Лучезар осекся, его атаку прервали до того, как она смогла возыметь хоть какой-то эффект.

Хазарский воин снова оказался прямо перед ним.

Плазменный щит столкнулся с яростным дождем режущих волн багрового тумана.

Деревья срубались и изрезались в щепу, вокруг этих двоих за десяток шагов не было никого. Воины даже не думали приближаться к Золомону в пылу сражения. Крадовцы же просто не могли найти момент, чтобы помочь своему княжичу, не отвлекая его, ведь даже маленькая доля вдоха могла стать решающей в этом сражении.

— Ты хорошо сражаешься, парень. Жаль тушить такой маленький огонек, когда он вполне мог стать пожаром, сжигающим все на своем пути.

Резкий удар ногой под колено заставил Лучезара потерять равновесие. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Тут же резкая боль пронзила его живот, разрастаясь отголосками по всему телу.

— Алебарда Тенгри!

Кулак Золомона впечатал юношу в землю, оставляя под ногами глубокую вмятину, но трещины от выпущенной сквозь тело демонической энергии ушли на несколько верст глубоко под нее.

Плазменное марево покрыло тело юноши, и он исчез, появившись на ногах, в нескольких шагах позади. Из его рта с кашлем вырывалась кровь, а тело вздрагивало.

— О! так ты смог выжить после этого удара и даже стоишь на ногах. Достойно.

Лучезар вздрогнул еще раз, но потом его тело успокоилось, а духовная энергия плавно разлилась по жилам, заставляя кровь остановиться. Он успокоил свое дыхание и отогнал страх перед столь грозным противником. Его органы медленно разъедала темная энергия, но он быстро понял, как ей противостоять. Закупорил каналы и вывел наружу.

Меч, вскинутый вперед странно завибрировал.

— Пылай, Пламенный Июль. Сожги до тла саму суть мирозданья! Алый Зной.

Волна, что прокатилась от Лучезара заставила Золомона вздрогнуть. Энергия такой мощи, проведенная через орудие кладенец не просто потрясала, она нарушала все ожидания от противника, который имел лишь седьмой Аркон.

Плазменная энергия металась из стороны в сторону подобно молнии, а эпицентром ее был даже не клинок, а сердце Лучезара. Его силы возросли.

Золомон не боялся, нет. Хазарам неведом страх. Он задрожал от предвкушения, ведь его противник был достоин того, чтобы сражаться с ним в полную силу. Ту, что даровал ему нынешний каган!

— Тенгри, великий дух. Одолжи мне свои силы.

Багровый туман полностью покрыл тело хазара, превращая его в некое подобие чудовища в несколько раз выше, чем он был ранее. Туманные крылья и когти проявили себя, а вместо глаз загорелись два красных огонька. Его голосу вторило эхо, которое словно доносилось из глубин обители Чернобога.

Обе фигуры исчезли, чтобы столкнуться друг с другом в неистовом урагане ударов. Скорость обоих превышала те пределы, что мог различить человеческий глаз.

Это продолжалось всего пару вдохов, однако Золомон только увеличивал свой натиск, в то время как Лучезар покрывался глубокими порезами от когтей и ятагана.

«Неужели ни один мой удар не может ранить его», думал он, стараясь хоть раз задеть своего противника, но в какой-то момент его сердце начало биться в десятки раз быстрее.

За долю вдоха он почувствовал, что вот-вот умрет и резко отскочил назад. И в этот же момент на его месте словно древесные корни разрослась паутина из плотной демонической энергии.

Лучезар сплюнул собравшуюся у него во рту кровь. Хазарский воин усмехнулся сквозь завесу багрового тумана.

— Хорошая реакция. Мне жаль видеть, как ты стараешься, ведь все это тщетно. Ты так надеялся сдержать наши силы здесь, чтобы на западе ваш отряд сумел восстановить формацию. Вот только не вы нас сдерживаете. А мы вас. Тут лишь малая часть наших воинов, в то время как ваши падут от основной силы.

Золомон поднял голову. От него вверх ринулся поток демонического тумана, который образовал купол, закрывающий поле боя от всего остального мира. Лучезар ощущал, каким прочным был этот барьер. Даже сложив все свои силы его отряд не смог бы пробиться через такого рода клетку. Но также он чувствовал, что этот барьер держится лишь на одном человеке, который стоял прямо перед ним.

И тут принц понял, что все это время они плясали под дудку хазар. Но как?! Как каждый раз им удавалось обойти их планы? Неужели у них есть столь умный стратег?

Золомон снова ринулся в атаку, рассекая воздух. Его крылья взметнулись, а сам он намеревался нанести удар в полете.

Юноша, что был гордостью Крадовского князя всегда поступал согласно своему кодексу чести. И в нем была одна очень важная строка. Всегда действовать на благо других, во что бы то ни стало. Его крик эхом раздался в ушах каждого крадовского дружинника.

— РАЗВОРАЧИВАЙТЕСЬ! МЫ СЕЙЧАС ЖЕ ОТСТУПАЕМ К ПЯТНАДЦАТОМУ ОТРЯДУ, ВОЗЬМИТЕ С СОБОЙ ВСЕХ РАНЕННЫХ, КОТОРЫХ ВЫ…

Резкий удар рассек пространство и окропил горячей кровью землю.

Рука, с идеально светлой кожей, которую скрывал красно-золотой рукав отделилась от тела и мертвым грузом упала на землю.

— Хахахаха! Как отчаянно! Но так разочаровывающе. Вместо схватки со мной ты выбрал спасение своих людей. Ты не истинный воин, хоть и неплохо дерешься. — Золомон громко рассмеялся.

Его клинок прошел сквозь руку, в аккурат над локтем и уперся в бок, прорезав глубокую рану. Но Лучезар лишь улыбнулся, стиснув зубы.

— Истинный воин не тот, кто отдает всего себя сражению, а тот, кто готов пожертвовать всем, ради спасения своих людей и победы.

Тонкая струйка крови потекла изо рта Золомона, и он опустил взгляд. Нанося удар хазар не заметил, как сам напоролся грудью на Пламенный Июль, который был выставлен вперед принцем в самый последний момент.

— Этого недостаточно, чтобы… — начал было Золомон с насмешкой, но был сразу же прерван.

— И если мне придется умереть, то я утащу тебя в Навь за собой.

Он бросился вперед, отпустив свой кладенец. Засушливый Март на его руке вспыхнул, оборачивая обоих в прочный земляной кокон. Лучезар крепко схватил рукой хазара и прижал к себе.

— Рождение мертвой звезды… — прошептал он.

Колоссальное количество плазменной энергии вырвалось наружу, заставляя оба тела скрыться в ней. Ужасающий жар словно в печи плавил даже земляной кокон. Фиолетово-алая духовная сила, самая страшная и разрушительная в огненном элементе. С ее выбросом рождаются и умирают звезды.

Вихрь энергии разбил верхушку кокона, словно яйцо и ринулся вверх, врезавшись в багровый барьер. Эта сила бушевала еще несколько вдохов, пока клетка полностью не разрушилась, позволяя оставшимся воинам отступить к Галичу и вывести тяжело раненных.

* * *

Затишье для пятнадцатого отряда продолжалось совсем недолго. Едва эксперты взялись за формацию, как хазары начали наступление. Но нужно быть дураком, чтобы не заметить, что вперед шли только слабые и малоопытные воины, которые погибали от рук крадовских дружинников. Также сложно было не увидеть, как посмертные потоки демонической энергии утекали куда-то вглубь исовских лесов.

— Нам необходимо проверить то место. Пусть основные силы останутся тут, Витомир, собери еще восемь воинов, мы пойдем на разведку. Если они готовят удар, то мы остановим его и предупредим остальных.

Первый дружинник кивнул, отправившись за своими людьми.

Круг держался плотно, не подпуская хазар к экспертам, в то время как последние трудились в поте лица. Они прерывались лишь на пару вдохов, чтобы восполнить энергию из духовных камней и отдышаться, после чего снова принимались выуживать из потоков формации демоническую энергию и напитывать ее своей. Но одна из основных ролей была у Немиры. Хоть эта девушка и юна, она являлась одной из лучших практиков в сфере формационных плетений. Именно ей придется завершить формацию, зациклив плетения в органический круг и активировать их.

Собрав людей, Огневед направился вглубь леса, прорываясь сквозь ряды хазарского живого щита, именно так эти дикари называли неопытных практиков, цель которых была идти на убой, подарив свою энергию более сильным и талантливым воинам, а душу — Великому Духу Тенгри.

Каждый ценный вдох давался с трудом и вырывался цепкой хваткой. Каждый рус отдавал все свои силы на защиту экспертов.

Прошло несколько горящих лучин времени, прежде чем Огневед вернулся. Однако он был один, без первого дружинника и его людей.

Ивор наблюдал, как князь молча идет во внутренний круг, где находились эксперты по формациям. Добравшись до него, он поднял голову.

— Их слишком много. Лишь мне удалось чудом выжить, мои лучшие воины пали. Нам не справится с этими демонами. Необходимо бросить формацию и отступить.

— Но князь! Даже при отступлении мы понесем громадные потери, нас будут бить в спину.

Один из дружинников высших чинов уважительно поклонился, высказывая свое мнение.

— Мы поставим молодых практиков назад, чтобы они приняли удар на себя, пока остальные силы отойдут. Мы дадим им бой в Галиче. Это мой приказ! Скорее, у нас нет на это времени! — Огневед повысил голос так, что он раздался в сердцах всех его подданных.

Никто не мог поверить, неужели ситуация настолько вышла из-под контроля, что князь решился на подобный приказ.

В этот момент Ивор сжал кулаки. Его сердце переполнял непонятный гнев.

«Ты уверена в этом, Звездочка?»

«Пусть меня трижды казнят кровавым орлом, если я ошибаюсь!»

«Тогда нужно чтобы все остальные тоже в это поверили».

Юноша встал, сделав два шага вперед и внимательно посмотрел на Огневеда.

— Я слышал, что ваш сын там, сдерживает хазарских воинов, чтобы мы смогли активировать формацию. И я знаю его. Лучезар лучше умрет, чем подставит своих людей под удар. Он, пожалуй, самый честный и волевой человек из всех, что я когда-либо встречал и этот парень никогда не предаст свою веру, никогда не побоится даже самого свирепого врага. Так скажите мне, Огневед, как мог появиться такой честный и доблестный сын у такого трусливого князя?!

Дружинники в шоке выдохнули. Некоторые схватились за мечи, другие же просто стояли, понимая, что приказ действительно был трусливым и жестоким.

— Ты, щенок, смеешь ослушаться приказа великого князя?! Они не обсуждаются!

В глазах крадовского правителя блеснул злобный огонек. Он смотрел на Ивора, как на давнего врага, с присущей этому взгляду ненавистью.

— Тот князь, о котором я слышал, сражался в прошлой войне наравне с остальными воинами, за что и получил безграничное уважение своего народа, но посмотрите! Лучшие дружинники князя погибли в тяжелом бою, а на нем ни одной раны!

— Юнец, ты забываешься!

Огневед обнажил свой клинок и занес его над головой. Но до его ушей дошли переговоры остальных практиков. Даже те, кто схватился поначалу за мечи, отпустили их, говоря о том, что князя нужно остановить и держаться до прихода пятнадцатого отряда и активации формации.

Князь злобно оскалился.

— Снова ты спутал мои планы. А я подумывал обойтись малыми жертвами и захватить город изнутри.

Огневед взмахнул клинком, который выпустил из себя миазмы демонической энергии. Она мгновенно промчалась по четырем экспертам справа от него, моментально убивая их, ни личная защита, ни отточенные рефлексы не могли спасти этих практиков от столь неожиданной атаки того, кто должен, казалось бы, их защищать. В живых осталась лишь Немира. Ей чудом удалось уцелеть, но она даже не поняла, что ее спасло. Белопламенное марево покрыло ее тело и откинуло назад, ближе к крадовским воинам в тот момент, когда к ней, стоявшей самой последней, едва начала подбираться багровая энергия. Если бы она стояла чуть ближе, то времени на спасение не хватило бы даже самому молниеносному практику.

В тот же вдох все воины обнажили свое оружие.

Миазмы перетекли с клинка на тело князя. Он поднял руку и крепко сжал свое лицо. Оно начало медленно растворяться и словно воск стекать на землю. Тогда-то все и увидели, как изумрудные глаза Огневеда превратились в мерзко-черные с неестественно большим количеством зрачков, а его лицо сменилось на абсолютно иное.

— Давно не виделись, ученик пробудивший белую духовную лилию.

Глава 105. Хваленое гостеприимство Русов

Златозар стоял среди лучших учеников Огненных Столпов. Он был избран идти в отряде князя, что являлось большой честью. Прошло много времени с того момента, как он перестал числиться учеником Академии Восходящего Солнца. С тех пор юноша очень изменился, однако его тяга к силе и невероятный талант оставались крепкими. Светловолосый практик быстро достиг уважения среди старейшин и других учеников. Новые методы увеличения культивации открыли ему совершенно неизведанные пути для укрепления своих сил. Пусть он и отставал от своего бывшего ледяного соперника по уровню культивации, однако в бою белопламенный практик точно заставил бы его попотеть.

В то же время он нашел в себе такие чувства, как истинное восхищение. Он не раз видел, как князь общается с учителями Столпов, а несколько раз даже показывал юным практикам свои силы. И в те дни Златозар понял, к какому уровню необходимо стремиться. От бывшей спеси и агрессивного чувства самовеличия остались лишь малые крохи. На замену им пришла терпимость и внимательность. Юноша лучше стал понимать чувства других людей, а также то, как работает мир на самом деле. Кустарные условия Восходящего Солнца сделали из него зверя дикого и глупого, полагающегося на инстинкты, но Огненные столпы дали этому зверю ум и уважение к другим.

Едва Огневед вошел во внутренний круг защиты, Златозар не спускал с него глаз. Что-то было не так в князе. Не было той величавой и гордой походки, равно как и в его голосе чувствовалось нечто чужое. Поэтому Златозар взвинтил циркуляцию своей энергии, чтобы в случае опасности незамедлительно действовать. И именно это позволило ему спасти ту, кто уже долгие годы ему нравился. И он пронес эти чувства даже через длительную разлуку.

Багровый туман быстро двигался, пробивая головы ничего не подозревающих экспертов. В тот момент его тело покрыло белопламенное марево, и он ринулся вперед. Когда острие багрового лезвия лишь на долю мгновения коснулось виска Немиры, он уже откинул ее назад. Всего четверть удара сердца и юноша бы опоздал.

Он поспешно встал перед ней, закрывая девушку своим телом и пытаясь скрыть то, что она выжила. В тот же момент человек, находившийся под личиной князя скинул ее.

— Девятиглаз? Но почему этот червь теперь с хазарами? — тихонько проговорил он.

Бывший старейшина Восходящего солнца оглядел стоящих вокруг дружинников.

Ивор оскалился, глядя в глаза предателю.

— Ты думаешь, придя сюда один, будучи окруженным, сможешь уйти живым?

— А кто сказал, что я пришел один?

Девятиглаз взмахнул рукой, а два его ворона взметнулись в небо и разразились громогласным карканьем. В этот же момент, словно из-под земли начали появляться хазарские практики. Только вот это уже был не живой щит, а самые настоящие кровожадные воины, чьи навыки оттачивались годами.

Они все появлялись и появлялись, выходили из леса и спрыгивали с деревьев. Все это время хазары находились рядом, но подавляли свою культивацию, что позволяло им оставаться скрытыми. Воздух становился тяжелым, заставляя людей чувствовать страх.

Началась суматоха. Оставшись без лидера крадовские, воины выполняли предыдущие указания князя, но их быстро теснили, не оставляя пространства для маневра. Воздух наполнился лязгом металла и всполохами огня. Стоны и выкрики людей перебивали все природные звуки.

Златозар огляделся, пытаясь оценить ситуацию. В его голове мелькало множество мыслей, но вскоре осталось только одна. Он наклонился ко все еще сидящей на земле Немире.

— Насколько готова формация?

— Я не уверена, осталась самая малость, но для меня одной потребуется намного больше времени, чем раньше.

— Тогда продолжай.

— Но… — Немира нерешительно мотнула головой.

Златозар нервно цокнул и аккуратно взял ее руку, чем заставил девушку вздрогнуть, она хотела отстраниться, но страх перед едва миновавшей смертью все еще сковывал ее тело.

— Послушай. Я знаю, что был не лучшим человеком и не совсем заслуживаю этого. Но сейчас от тебя зависит судьба всех этих людей, в том числе и моя. Поэтому прошу, доверь мне свою спину и закончи эту навью формацию. А я сделаю все, чтобы узкоглазые выродки тебя и пальцем не тронули. Ты мне веришь?!

Немира молчала. Ее глаза бегали из стороны в сторону, видя, как огненные практики погибают от клинков бешенных хазарских воинов. Страх превращался в ужас, наполняя сердце девушки.

Но тут крепкие руки схватили ее за плечи, приводя в чувства. Она посмотрела в глубокие золотые глаза, в которых когда-то были лишь гнев и высокомерие, но сейчас они пылали уверенностью и храбростью.

— Ты доверишься мне?!

Она заметила эти перемены, как и понимала то, что оба они защищают свою родную землю.

— Да!

Зараженная решимостью Златозара, девушка кивнула, и встала. Она направилась к плетениям формации, где на земле были расчерчены руны.

— Пожалуйста, присмотри за мной.

Златозар усмехнулся, повернувшись к ней спиной и встретившись лицом с несколькими хазарами.

— Уж не сомневайся.

Пламя объяло его тело бледным свечением, а за спиной зажегся круг с многочисленными делениями.

Он словно танцевал между вражескими воинами, прыгая от одного к другому. Да, ему не доставало сил быстро расправиться с каждым, поэтому юноша избрал тактику попроще. Он оттеснял каждого, кто подходил слишком близко, и готов был делать это бесконечно долго.

С другой стороны, Ивор выпустил из рук клубы ледяной энергии. Он стоял напротив Девятиглаза, который казался намного моложе того, которого он видел в последний раз во время турнира. Это был уже не старик, а мужчина в возрасте чуть выше среднего. Но более удивляла культивация этого человека. Это был, пусть и ранний, но этап Выращивания Духовного Древа.

— Ты очень вырос, похвально. Как и ожидалось от того, кто пробудил на вступительном задании сказочную белую лилию. Очень жаль, что мне не удалось забрать твою душу.

Девятиглаз медленно пошел вокруг, мысленно очерчивая их поле боя.

— И поэтому ты решил убить невинную девушку? Ради чего? Ради силы? А теперь ради нее же ты предал свою родину!

Ивор также начал двигаться, сохраняя дистанцию. Для них, кажется, вокруг не было никаких сражений, они были сосредоточены друг на друге.

— Ты еще слишком юн и не понимаешь, что сила и власть — это все в этом мире. Если ты силен, то с тобой считаются, иначе ты просто никому не нужный мусор.

— Сила нужна для разных целей. И если ты ее искал ради порабощения других, то мне жаль, потому что сегодня ты проиграешь!

Они бросились друг на друга мгновенно, без предупреждения, словно обезумевшие животные. В воздухе загудел багровый туман, начиная шквал безудержных и жестоких атак, каждая из которых была направленна в жизненно важные точки, где духовная сила скапливалась, обогащая все тело.

Удары сыпались словно град, задевая ближайших воинов. От этого смертоносного урагана гибли и крадовцы и хазары. Девятиглазу было плевать, его основная цель перед ним, все остальное вторично.

Кто-то отлетал спиной в дерево, брызжа кровью, иные люди замедляли свой шаг, сгибались вдвое и падали в предсмертных агониях.

Свист клинка и миазмы демонических техник распространялись повсеместно. Но потом неожиданно все прекратилось. При этом нигде не было видно ни толики ледяной энергии.

Нет, Девятиглаз продолжал посылать колоссальные количества духовной силы и атаковать, но каждый его удар внезапно терял эффект даже не начавшись.

«Я вижу! Вижу каждое сокращение его мышц, вижу движение энергии. Звездочка, это даже легче чем против Чистовода!»

Валькирия лишь недовольно вздохнула, не оставляя своих слов.

Ивор ловил каждую атаку Девятиглаза еще на стадии подготовки. Любой пас рукой или взмах клинком заканчивался тем, что обе руки юноши ловили руку предателя. А тонкий, но мощный поток ледяной энергии проходил сквозь тело и блокировал жилу демонического практика так, что его духовная энергия оставалась внутри. Таков был Путь Велеса.

Конечно, первые атаки не удавалось так удачно остановить, поэтому юношу спасло Морозное Мерцание, которое также позволило сократить расстояние. Он отделался лишь десятком неглубоких порезов.

— Что? Какого черта ты сделал, недомерок?

Девятиглаз отпрянул назад, вытягивая ладонь вперед и проверяя свое состояние. Багровый туман моментально завязался в его руке огромный клубящимся шаром. Но в тот же момент воздух сотряс рык и циановый силуэт набросился на него.

Нова вцепилась пастью в руку противника, но та растворилась, а сам Девятиглаз оказался на несколько шагов дальше.

— Ах я помню эту твою технику. Необычная, но знаешь, у меня есть кое-что получше.

Клубок демонической духовной силы разросся, формируясь в двух необычных существ. В тот же миг вороны Девятиглаза вернулись и их засосало в багровую массу. Они продолжали увеличиваться, пока не превратились в громадных многоножек с большими глазами на каждом сегменте тела. Их рты украшали острые клешнеобразные зубы, по которым стекал убийственный яд. Всем своим видом они олицетворяли мерзость. Духовной силы внутри было настолько много, что она становилась осязаемой и стекала с них, будто черный, вязкий деготь.

Две твари, судя по всему управляемые воронами изнутри, рванули к Ивору с разных сторон. Юноша отпрыгнул, и тут же ушел в мерцание, направляясь к Девятиглазу. Он появился от него в трех шагах, но тут же пришлось отпрянуть назад.

На место, где только что был Ивор обрушился ливень ударов двух омерзительных существ. Он снова ушел в технику движения и ситуация повторилась. Многоножки с невероятной точностью определяли место, где появлялся ледяной практик и начинали атаку еще до его проявления. Они не давали Ивору продохнуть, снова и снова гоняя его из стороны в сторону, на что Девятиглаз смотрел ухмыляясь.

— Недурно, да? Я наконец понял, как сделать существо со своим разумом. Жаль, конечно, что ты не увидишь всего, что я достиг, ты умрешь раньше, отправившись вслед за князем Крадова, который вот-вот лишится головы от клинка Сабриеля!

Внезапно Ивор вышел из мерцания и остановился. Нова со всей свирепостью, присущей барсу вцепилась в основание головы одной многоножки, которая начала противно визжать, а юноша ловким прыжком оказался прямо перед ней, выводя руку вперед.

— Я тоже времени зря не терял. Нулевая аврора!

Ледяная духовная сила вспыхнула в Студеном Декабре. Наплечник послал мощный импульс в руку, а та выстрелила потоком вперед, прямо в раскрытую пасть визжащей твари.

Проникнув внутрь, ледяной шар разорвался на тысячи осколков, протыкая тварь изнутри, а ворон, что управлял ей, превратился в застывшую ледяную скульптуру. Многоножка начала растворяться на глазах, а демоническая энергия потоком возвращаться к Девятиглазу.

Другая тварь среагировала моментально. Сиганув вверх она тяжелым ударом сбила Ивора, заставив его приложиться спиной о землю с такой силой, что он отлетел на несколько десятков шагов.

Но парень тут же встал, не получив ни единого видимого повреждения. Арконы настолько укрепили его тело, что даже удар подобной силы не мог его ранить.

«Если ты стал крепче, это не значит, что можно получать по морде, ты бы успел среагировать», раздраженно пробубнила Звездочка.

«Тс, знаю, мне нужно было увеличить расстояние между нами».

Он оглядывал сражающихся дружинников, но не было ни одного, кто смог бы выполнить задуманное юношей. На глаза ему также попался Златозар, который отчаянно защищал Немиру. Та в свою очередь тратила все силы на восстановление формации.

«Что ты хочешь?»

«Нужно идти за князем. Если он умрет, то боевой дух этих людей упадет. Нельзя допустить потерю лидера. Это равнозначно поражению».

«Если ты пойдешь сам, то вряд ли справишься. Там впереди я чувствую двух невероятно сильных практиков на пике Выращивания Духовного Древа. Да и с этим нужно разобраться, он так просто от тебя не отстанет»

Вторая многоножка уже неслась вперед. Девятиглаз, завидев смерть одного своего существа тоже решил присоединиться к атаке.

«Следи за своим врагом, сейчас эта проблема в приоритете».

«Значит придется обмануть его, чтобы помочь Огневеду. Только он сможет выбраться из этого тупика».

Ивор бросился навстречу многоножке, а Студеный Декабрь на его плече вспыхнул голубым светом.

…

— Нас специально заманили сюда, чтобы отрезать от основного отряда!

Витомир сдерживал троих хазар, в то время, как половина его воинов пала от неожиданной атаки. Некоторые были еще живы, но они лежали на земле, сплевывая густую свежую кровь. У одного из них был разворочен живот, другой получил глубокую рану на шее и пытался вдохнуть, но вместо этого захлебывался.

Огневед все и сам прекрасно понял, ситуация плачевная. Он не думал, что основная сила северного отряда хазар будет именно тут.

Тяжелым ударом булатного меча он описал дугу, посылая пылающую волну вперед. Пятеро хазар упали на колени, а верхняя половина их тел отделилась от нижней.

Благородное белое пламя бушевало вокруг великого воина, его движения были отточены до предела. Пусть в скорости он и уступал остальным князьям, а в защите лишь Озему и Сталеруку, но в атаке ему не было равных.

Его двуручный носитель смерти был настоящей легендой, ведь ни один практик не смог бы сдержать его атаку.

Очередной взмах рассек само пространство, а вместе с ним еще троих демонических практиков еще до того, как те даже успели подумать о том, чтобы использовать свои техники.

Мощь Крадовского князя было сложно переоценить. Ведь правитель огненного народа вполне мог носить титул сильнейшего воина среди всех княжеств, если бы не два человека, обгоняющих его в культивации. Одним из которых был сам Озем — сильнейшее существо континента.

И хазары это учли.

По обе стороны от Огневеда мелькнули тени. Два удара. Один, словно когти свирепого тигра, другой, будто два толстых клыка, прошли по телу князя, оставляя раны. Лишь безоговорочная сила и отточенная реакция позволили огненному правителю свести эти атаки до легких царапин.

Обе тени остановились перед своим противником.

Чтобы задержать огненного князя вышли сразу две значимые персоны. Первый, джавшигар Захарии — Сабриель. Он выглядел утонченным юношей с очень худым и гибким телом. Обе его руки имели продолжения в виде длинных, напитанных демонической энергией игл, исходящих из каждого пальца. Пусть этот человек и не выглядел угрожающе, но это лишь до тех пор, пока его не видели в бою, впрочем, никто не мог рассказать об этом, ведь если кто-то и видел Сабриеля в настоящей битве, то явно не выходил из нее живым.

Вторым был рослый мужчина, но несмотря на свою комплекцию, он двигался также быстро, как Сабриель. В руках он сжимал два вычищенных до блеска скимитара. Изогнутое лезвие отражало от себя солнечный свет, заставляя блики танцевать на земле от каждого движения. Его глубоко посаженные глаза отражали гнев и некое подобие боевой чести, в то время как взгляд Сабриеля был хитрым и ухмыляющимся.

Тонкий юноша выпрямился. Казалось, будто его руки в полтора раза длиннее, чем у обычного человека. Зазвучал его голос. И от этого голоса Огневеду захотелось заткнуть уши. Он был мелодичный, даже слишком. Нежный, смазливый, но оттого и мерзкий. Звук лился словно вода, отравленная самым ужасным и отвратительным ядом.

— О великий князь Крадова, ха, можем ли мы представиться вам? Джавшигар Сабриэль и пятый военачальник Захарии, Язид-Булаш. Прошу прощения, за столь грубое вторжение. Но надеюсь, что мы воочию увидим хваленое гостеприимство русов. Покажите, прекрасный князь, какова сила вашего народа!

Едва договорив обе фигуры исчезли из поля зрения, но и тот и другой были пойманы на широкий двуручный меч, от которого исходило едва заметное свечение. Руны, выгравированные на лезвии, мгновенно вспыхнули.

— Проиграть вам будет моим личным позором, так что я лучше предпочту смерть. Но этого не будет. Даже если выскочит еще десять таких уродцев, я расправлюсь с вами за считанные мгновения!

Глава 106. Князь никогда не преклоняет колена!

Огневед не обладал каким-то великим талантом, но имел благородное белое пламя. И из этого он выжалабсолютно все, что мог. Его тренировки были в десятки раз тяжелее чем у кого-либо, а по их окончанию, в теле князя не оставалось ни толики духовной силы. Он взошел на престол в очень раннем возрасте и быстро взял в свои руки все бразды правления. Можно было лишь удивляться, как юный Крадовский князь умудряется не только везде поспевать, но и быть успешным. Вокруг него собирались преданные люди, готовые служить во благо Крадова княжества.

С годами росла его мудрость и накапливался опыт, как следствие и его правление улучшалось. Он взрастил в своем внутреннем мире Духовную Иву — символ кузнечного огня. Лучшее Древо для огненного элемента. Оно увеличило его способности владения оружием и покрытие его элементом. Пылающая Ива Огневеда имела необузданный и всепоглощающий огонь.

И прямо сейчас он использовал все свои способности, чтобы сдержать атаки двух хазарских военачальников. Он не недооценивал их, потому как прекрасно видел, что оба находятся практически на том же уровне культивации, что и он.

Все его дружинники, в том числе и Витомир героически пали, защищая своего князя, а сейчас они остались лишь втроем. Огневед и два его противника.

Сабриель и Язид-Булаш атаковали слаженно, с разных сторон, заставляя князя уйти в глухую оборону. Они прекрасно знали сильные и слабые места Огневеда, благодаря информации от Девятиглаза, а также событиям первой войны. Поэтому прямо сейчас они смело навязывали ему свои правила боя.

Огневеда теснили, заставляя каждую атаку делать шаг назад. Сабриель в очередной раз вытянул вперед свою руку. Он стоял достаточно далеко, для обычного удара, поэтому князь решил увернуться вправо.

Когти глубоко полоснули его плечо, пробивая личную защиту.

«Проклятая Навь! Я был уверен, что его рука не настигнет меня, он ведь был слишком далеко»

Сабриель мерзко улыбнулся и закрутился, словно волчок, накрывая Огневеда потоком ударов.

В этот же момент Язид одновременно прыгнул и взмахнул скимитарами справа. Он послал два горизонтальных багровых разреза к князю, заставляя его защищаться с двух сторон.

Огневед нахмурился и взялся за меч обратным хватом. Быстрый удар вокруг своей оси породил кольцо белого пламени, отбрасывая обоих хазар на несколько шагов назад.

— А-та-та, — почесал голову Сабриель, хрустнув руками в локтях. — кажется, придется повозиться.

— Прекрати болтать. Для джавшигара ты слишком несерьезен. Перед нами сам князь. — коротко заметил Язид-Булаш.

Крадовский правитель выпрямился, отстегнув свой красно-золотой плащ и оставшись в одном именном доспехе.

— Значит, ты выбрасываешь кости из суставов, чтобы удлинить свои руки. Впервые вижу подобное. А ты, — указал Огневед на Язида. — жертвуешь силой удара, чтобы поспевать за его скоростью и атаковать так, словно вы один человек.

— О, нет! Он раскрыл наши секреты. Ха-ха! Что ж, наблюдательности вам не занимать, великий князь, а как насчет…

— Заткнись! — Язид-Булаш сделал шаг назад, схватив за плечо Сабриеля.

Воздух перед ними искажался от жары.

Пространство около Огневеда раскалялось все больше и больше, а сам князь выставил ладонь над головой, сложив знак Алатыря. Воздух начал завихряться, образуя некое подобие солнца, но белого цвета.

— Я разделю вас, а потом покончу с каждым. Разлейся пламя гордыни! Беспощадное Солнце!

Оба хазара вытерли пот со лба. Под таким невероятным жаром сложно сражаться даже обладателям пика Выращивания Духовного Древа.

Солнце над головой князя становилось все больше. Трава моментально высохла, а земля изошла трещинами, будто после нескольких лет засухи. Спустя два вдоха в воздухе совершенно не оставалось влаги.

Одним мановением руки он направил солнце вперед и то молниеносно рвануло в его противников.

Сабриелю удалось отпрыгнуть вовремя, но потребовалось преодолеть большое расстояние, чтобы избежать повреждений. Язиду повезло меньше. Ему не хватило скорости, поэтому вся левая часть его тела оказалась обожжена. Кожа моментально покрылась красным цветом и пузырями с желтоватой жидкостью. Хазар упал на одно колено, тяжело дыша. Сквозь стиснутые зубы послышалось болезненное поскуливание.

Джавшигар, воспользовавшись тем, что созданное князем солнце пролетело далеко за спину, ринулся вперед. Из-за пояса он достал толстую связку игл и наполнил их демонической энергией. Сабриэль подбросил их вверх, продолжая движение.

— Преданность Игл!

Каждая игла начала быстро вращаться, создавая подобие острого диска. Каждая из них полетела в Огневеда под разными траекториями.

Сам же Сабриель словно исчез с поля зрения. На деле его движения стали настолько быстрыми, что даже крадовский правитель не мог их отследить.

Удары приходили с разных сторон, снова загоняя Огневеда в защитную позицию. Иглы сыпались с воздуха, рассекая плоть князя и выпуская его кровь. Хазарский ловкач продолжал свой бешенный танец смерти. Стремительно нанося раны одну за другой.

Огненный князь не мог поспеть за всеми атаками, а те что проходили сквозь его защиту наносили страшные увечья.

В какой-то момент Сабриель почувствовал жар на своей спине. Всего один стук сердца потребовался, чтобы прыгнуть выше роста среднего дерева.

Созданное Огневедом солнце вернулось в его руки. Он тут же послал его вверх, а за ним две пламенных волны крест-накрест. Хазару пришлось вытянуть свои руки до ужасной боли, чтобы ухватиться за ближайшее дерево и увернуться от столь свирепой атаки.

Но вдруг князь подогнул колени и схватился за живот, отчего солнце в разы уменьшилось. Пока он проводил эту атаку, Язид-Булаш восстановился и в виде багровой тени промелькнул справа. Два широких разреза остались на животе князя, снова заставляя его терять драгоценную кровь. Огневед тут же прижег их свободной рукой и засеменил в левую сторону. Его несущий смерть меч принял последующую атаку двух скимитаров и откинул их назад.

Второй хазар тяжело дышал. Столь страшный ожог приносил за собой нестерпимую боль. Более того, часть жил на его левой руке также были сожжены, отчего воин терял духовную силу. Если вовремя не залечить рану в жилах, то можно навсегда остаться калекой и лишиться культивации. Время для Язида было на исходе.

Он снова бросился вперед, подобно обезумевшей гиене, что несется на льва. Движения скимитаров стали настолько быстрыми, что лезвие будто исчезло. Длинная серия ударов, от которой с тяжестью защитился Огневед закончилась ударом клинков в землю.

Багровая духовная сила сгустилась под ногами Огневеда, подбрасывая его в воздух. Перекрестный удар скимитаров настиг грудь Огневеда.

Но он принял его специально, ведь в тот момент князь продолжал управлять своим Беспощадным Солнцем, которое не давало шанса Сабриелю присоединиться к битве. Если Огневед перейдет в защиту, то солнце исчезнет, и тогда придется снова сдерживать натиск обоих врагов.

«Я потерял слишком много крови. Но и они теряют духовную энергию. Это уже не противостояние силы, а схватка выносливости. Нужно подгадать момент».

В тяжелых ситуациях Огневед всегда говорил в мыслях сам с собой, это успокаивало душу.

Великий правитель вновь коснулся земли, тяжело пошатнулся, но остался на ногах. Пусть они и дрожали, никогда великий князь не преклонит колено перед кем-то другим. Это было его гордостью, его жизненным правилом, которое он никогда не нарушит.

Язид нахмурился. Он чувствовал, как его демоническая сила утекает. Крадовский правитель лишил его левую руку духовных каналов. Сам же огненный князь продолжал твердо стоять на ногах, ни разу не упав.

«Этот человек имеет несгибаемую волю…» подумал пятый военачальник».

Хазар протяжно выдохнул, собирая всю доступную ему мощь.

— Техника Тенгри, Львиная страсть!

Багровый туман потек от его рук к клинкам, делая их толще. На конце каждого лезвия появилась форма больших львиных голов.

Они столкнулись в шквале смертоносных атак, в этот раз пятый военачальник хазар потерял в скорости, но приобрел в мощи. Резким выпадом вперед он ударил клинками, словно ножницами, но Огневед блокировал его прямо на перекрестье. Язид ушел вправо, зайдя за спину князя и встав спиной к спине. Резкий поворот. Воздух со свистом расступился. Два клинка настигли противника.

Искры разлетелись в разные стороны. Огневед снова блокировал и отпрыгнул в сторону, как вдруг почувствовал тяжесть на спине.

Его ноги внезапно перестали слушаться, а руки попросту закоченели. Ни одна команда не исполнялась. Тело Огневеда буквально застыло.

— Ну вот вы и попались, огненный князь. Время встать на колени перед величием Хазарского каганата!

* * *

Ивор несся на многоножку, в то время как сзади мелькал циановый силуэт.

Девятиглаз двумя легкими шагами наступил на крепкое тело своего существа и взмыл в воздух. Багровый туман в его руках сформировался в призрака в доспехах без нижней части тела. Его черный силуэт оказывал огромное давление своим присутствием.

— Воплощение Тенгри! Темный гимн!

Призрак создал одну большую и несколько маленьких багровых сфер, которые хотел запустить вниз.

Но как только Ивор достиг многоножки, высоко над ним появилась Нова и, впившись зубами в ноги Девятиглаза рванула вместе с ним вниз. Тем временем юноша вытянул вперед ладонь, а из нее, как продолжение вытянулся ледяной шип. Словно раскаленный нож входит в масло, он вошел в брюхо многоножки, которая уже склонилась для атаки. Затрещал хитин, а на ледяного практика полилась черная, как смоль слизь.

Клешнеобразная пасть твари клацнула прямо перед лицом Ивора, капая своей ядовитой слюной рядом. Эта жидкость за долю вдоха разъедала траву и оставляла вмятину на земле.

Тварь продолжала рваться вперед и только благодаря силе Арконов, Ивор удерживал ее.

— Тебе все мало? Хрустальная Трава!

Прямо из острого конца ледяного шипа внутри многоножки начала разрастаться Хрустальная трава. За несколько мгновений она заполонила все тело демонической твари, вышла изо рта и опутала ядовитые зубы, заставляя чудовище замереть навсегда. Ворона внутри была проткнута множеством стеблей ледяного растения.

Ивор оглянулся. Девятиглаз отбросил самку барса, послав в нее сгусток демонической духовной силы. Животное взвыло, становясь прозрачным. Юноша метнулся к ней, забирая зверя обратно во внутренний мир и минуя очередную мощную атаку.

«Прости, я еще недостаточно хорош в использовании тебя в бою, Нова».

Не удостоив противника даже взглядом, он исчез, в Морозном Мерцании и скрылся в глубине Исовских лесов.

— Бежишь? Что ж, беги, вот только я все равно настигну тебя!

Бывший старейшина, а ныне Бек Хазарского каганата обернулся в багровый туман и направился следом.

«Ты несешься в самое пекло! Там два практика на пике Выращивания Духовного Древа, а на хвосте у тебя сидит еще один на ранней стадии. Это же самоубийство! Даже если ты прибудешь туда, как ты собираешься спасти князя?»

Валькирия гневно ругала Ивора, пока он бежал сквозь деревья и густые кустарники.

«Да все я прекрасно знаю, угомонись, у меня нет выбора. Крадовский князь — это основная наша сила, а также символ огненных народов. Падет он — и мы не выберемся. Нужно вернуть Огневеда к формации, закончить ее, активировать и свалить из этого места».

«Ммм… ты ничего не забыл мне сказать?»

«Да. Убить Девятиглаза».

«Я чувствую у тебя громадную ненависть к нему, не нужно скрывать жажду убийства. Сколько раз тебе повторять. В нынешнем мире этого не избежать, если ты хочешь выжить. А те, что ты уже совершил хорошими делами не исправить. Прекрати строить из себя хорошего и начни наконец действовать!»

Ивор уже чувствовал впереди столкновения трех мощных духовных сил. Оставался последний рывок, но вдруг что-то вытянуло его из Мерцания и дернуло назад с такой силой, что дерево, в которое он впечатался спиной раздробилось до самой сердцевины.

— Ты быстрый, но не для практика уровня Древа.

Девятиглаз ухмыльнулся, складывая знак Лели.

«Что, водный знак в демоническом искусстве?»

Багровый туман хлынул словно вода, вбирая Ивора в пузырь.

— Удивлен? Я тоже! Я, увы, не успел обучить этому остальных Хазар, лишь кагана. Но как же я был удивлен, когда узнал, что эта демоническая энергия может приобретать свойства любого из элементов.

В его ладони под знаком Лели образовалось багровое копье, которое перетекало внутри так, словно было из воды. Он запустил его вперед, пробив пузырь и плечо Ивора насквозь.

— Что такое, Арконы не спасают от техник уровня Духовного Древа? Ах да, ты не ответишь, ты же задыхаешься. Сколько же ты нервов убил мне, пока мы были на турнире. Если бы не твой идиотский талант и живучесть, я бы забрал твою душу и, возможно, был бы на стороне князей в этой войне! Но сейчас… Я сделаю все, чтобы высокомерные князья познали силу кочевников. Захария приведет их к победе, а я удостоверюсь, что каждый, кто хоть как-то способен помешать — умрет.

Ивор держался за плечо, пытаясь заморозить рану, но внутренняя энергия не выходила наружу, будто пространство было настолько твердым, что она не могла пробиться.

«Звездочка, какого черта я задыхаюсь? Я же проводил под водой почти трое суток, у меня возведен Аркон Рыбы».

«Это не вода, это чрезвычайно плотная энергия, в которой нет ни воздуха, ни элемента воды, тебе нечем обогащать тело и проводить энергию».

Голос Валькирии был подозрительно спокойным. После небольшой паузы она вздохнула.

«Выпутывайся сам, эта Валькирия не станет тебе помогать. Это для твоего же блага».

«Тогда какой вообще от тебя прок» пробубнил Ивор, а Звездочка сделала вид, что не услышала его.

Юноша коснулся рукой Студеного Декабря, а тот доброжелательно завибрировал. Ледяная энергия в виде кольца вырвалась моментально, разрезая демоническую энергию и освобождая практика. Но едва Ивор коснулся земли, как тяжелый пинок отправил его в полет до соседнего дерева.

Парень вскочил на ноги, отхаркнув сгусток крови. Рану от демонического копья он уже покрыл льдом, она с огромной скоростью восстанавливалась.

Сложив знак Истока, он метнул два Ледяных шара в ноги и руки Девятиглаза. Тяжелые глыбы в виде кандалов сковали его движения, а практик тем временем рванул в сторону, где сражался Огневед.

— Ты так рьяно пытаешься прийти на помощь к князю, но ведь у тебя не хватает сил даже совладать со мной. Юный и глупый Ивор, неужели ты думаешь, что способен что-то изменить.

Девятиглаз сломал ледяные кандалы и молниеносно сократил расстояние до юноши.

— Пусть ты и обладаешь бесконечным потенциалом, пусть скорость твоего развития пугающе высока, пусть. Но должно пройти еще немало времени, прежде чем ты станешь настоящей угрозой. Не волнуйся, я убью тебя раньше. А раз уж ты так рвешься к огненному князю, давай вместе посмотрим, чем он занят.

Бывший старейшина нанес девять точных ударов в спину Ивора, отчего тот повалился на землю. Снова его поймали в Морозном Мерцании, и он не мог понять почему. Скорость была куда выше чем раньше, он вышел на второй уровень техники движения, но Девятиглаз каждый раз показывал свое превосходство в силе.

Позади мужчины снова проявился дух — техника Воплощения Тенгри. Он схватил Ивора и зажал в мощные тиски. Из-за ударов точно в девять точек где соединяются жилы юноша не мог использовать духовную силу. Пусть эффект и длиться всего пару минут, сейчас даже мгновение могло быть решающим.

Они вышли в подлесок, откуда виднелось сражение Огневеда с Сабриелем и Язид-Булашем, однако их самих не было видно под сенью раскинутой деревьями листвы. Призрак схватил голову Ивора, чтобы тот неотрывно смотрел за происходящим.

Мужчина с двумя клинками с львиными головами на концах оттеснил Огневеда назад тяжелой серией ударов, а в этот момент на его спину запрыгнул Сабриель.

Он словно плющ опутал все тело Огневеда, сковывая его движения. Руки и ноги юноши будучи неестественно гибкими и длинными, а также демоническая энергия, которая проникала в пусть и прижженные, но глубокие раны Огневеда сделали свое дело. Крадовский князь был полностью обездвижен.

— Ну вот вы и попались, огненный князь. Время встать на колени перед величием Хазарского каганата!

— Запомни раз и навсегда, выродок. — процедил сквозь зубы Огневед. — Я, Князь Крадова государства. А князь никогда не преклоняет колена!

Энергия князя также застыла и не могла поступить к его рукам. Пальцы настолько задеревенели отказываясь шевелиться, даже невозможно было сложить знак. Но он продолжал бороться и делал это каждый свой вдох.

Глава 107. Ты не заслуживаешь ничего, кроме смерти!

Внутри Огневеда бушевал самый настоящий пожар. Духовная сила искрилась, витая из стороны в сторону, в попытках провести атаку. Ива во внутреннем мире трепетала, с каждым вдохом, в надежде помочь своему обладателю. Но демоническая энергия уже проникла к ней и опутывала своей вязкой формой, не позволяя совершить что-либо.

— Вы можете бороться сколько угодно, Великий князь, но увы, моя техника Змеиных Пут не имеет себе равных. Если вы попались, то больше не сдвинетесь с места.

Сабриель ликовал. Огневед уловил краем глаза его надменную улыбку, но также он видел проступивший пот. Руки джавшигара дрожали. Он использовал все подвластные ему силы, чтобы сдержать князя. Но тот уже едва заметно мог шевельнуть пальцем.

Язид-Булаш, заметив это незначительное движение, поспешно соединил клинки воедино, так, что две части львиной головы на наконечниках стали одной объемной. Хазар прыгнул вперед и одним мощным рывком полетел на скованного Огневеда. Он закрутился в полете, словно ледоруб. Багровая энергия окутала его, добавляя к скорости и вращению дополнительную силу.

В этой атаке содержалась вся мощь пятого военачальника. Он израсходовал свои резервуары полностью. Уже в полете из его рта и ушей засочилась кровь. Язид зашел еще дальше и вложил даже частицу своей жизни в этот убийственный удар.

Засвистел воздух. Громко прозвучал странный хрустящий звук.

И наступила тишина.

Ни единого выкрика. Ни единого вздоха.

Грудь Огневеда была пробита насквозь и зияла широкой дырой, помимо этого множество ран на его теле открылись, обильно заливая землю кровью. Белое пламя навсегда потухло, а духовная сила с поразительной скоростью улетучивалась. Все его израненное тело было похоже на кровавый водопад. Под натиском двух практиков на пике Духовного Древа, которые используют демонические искусства не смог выстоять даже столь великий воин.

Его дыхание прервалось, а сердце перестало биться.

Но он продолжал твердо стоять на ногах, гордо взирая вдаль стекленеющими глазами.

Тишину прервал мелодичный голос.

— Ничего себе! Гляди-ка, не упал! Даже померев, колено не преклонил. Серьезный-таки князь.

Язид-Булаш разъединил клинки и тяжело отхаркнул кровью. Все его лицо было окрашено в красный цвет, а глаза отражали ужасную усталость. Он повернулся в ту сторону, где шел бой за формацию.

— Побольше уважения. Это был достойный противник. А теперь мы уходим.

— Какой уходим? Я еще не забрал его душу!

— Я же сказал! Больше уважения! Кха… — Язид снова отхаркнул густой глоток крови и сморщился. -Тем более нам нужно добить остатки до того, как они активируют формацию. Успеешь забрать его душу позже.

— О, великий Тенгри… И почему я тебя слушаю, ты же в несколько чинов младше меня.

— Зато опытнее. Пошли. Как твой опекун, я стараюсь воспитать хоть малую часть чести, которую тебе не привили с малых лет.

— Благодаря отсутствию моральных принципов мне и удалось забраться так высоко.

Обе фигуры превратились в багровый туман и исчезли, оставляя Великого князя в одиночестве, перед глазами двоих наблюдателей.

Призрак Девятиглаза держал Ивора, а сам бек зловеще ухмылялся.

Внезапно Ивор почувствовал, как хватка воплощения Тенгри немного ослабла. Всего мгновение, но его было достаточно, чтобы юноша резко выскочил из нее, складывая знаки Истока и Опоры. Его энергия вновь начала циркулировать по жилам. Действие сковывающей техники закончилось.

— Ледяная гробница!

Энергия льда вырвалась вперед, опутывая Девятиглаза и закрывая его в куб с толстыми синими стенами. Не теряя ни вдоха, он подбежал к князю, формируя в руке клубок ледяной духовной силы. Он потянулся, чтобы закрыть рану в груди, как вдруг услышал хрипящий выдох.

— Т…ты.

— Ох, отлично, я знал, что вы живы! Какие бы разногласия у нас ни были, Огневед, вы нужны своим людям, прошу, продержитесь, пока мы не вернемся в Галич, и тогда…

— Нет… Парень, я уже… уже не жилец.

«Звездочка, что мы можем сделать, скорее, помоги мне!»

«Ивор, прекрати он вряд ли…»

«Нет-нет-нет, не может быть, чтобы он проиграл, он один из пятерки сильнейших практиков в Русском каганате! Он один из князей, Навь тебя дери! Он не может умереть здесь! И Лучезар с Лилией… Они не могут лишиться отца! Даже такого, как он».

В глазах Ивора была паника, он нервно бегал глазами вокруг, пытаясь сообразить, что делать в этой ситуации.

«Ивор… То, что он говорит, уже чудо. В его теле не осталось ни частички энергии. Он до сих пор сдерживает жизнь одной лишь силой воли».

Стеклянные глаза на мгновение дернулись и остановились на юноше.

— Ты спас ее… мою… дочь. Твоя сила. В ней… кха. И те остатки яда. Это был ты.

Кровь продолжала сочиться отовсюду. Ивор покрывал льдом раны Огневеда, но это совсем не помогало. Алая жидкость покрывала все тело и измазала руки юноши.

— Парень. Я знаю, что ты сделал… Возьми… ответственность.

И тут Ивор остановился. Он почувствовал холод на спине, какой чувствуют, когда рядом проходит смерть. Его глаза поднялись и встретились с глубокими угасающими глазами князя.

— Если она попадет в беду… спаси ее… как бы ты далеко ни был… обещай, что поможешь ей. Ты обязан…

Юноша решительно кивнул, схватив Огневеда за плечи.

— Обещаю, клянусь, что помогу, если Лилия окажется в беде, но прошу, протяните еще немного, чтобы…

— Х…оро…шо.

Великий князь улыбнулся и мирно закрыл глаза. Его тело тяжело упало вперед, прямо перед Ивором. Он уткнулся лицом в матушку-землю, как в свою вечную подушку и навсегда уснул. До последнего князь силой сдерживал жизнь в своем теле цепким хватом. Но даже он не способен удержать ее навсегда.

Руки Ивора дрогнули. Он смотрел на свои окровавленные ладони и злился.

Его переполнял гнев и отвращение к самому себе. Он сжал кулаки так крепко, что вены отчетливо проступили на его руках.

— Почему?! Я же столько тренировался! Я столько всего прошел! Почему мне до сих пор не достает сил чтобы спасти хоть кого-то?! Почему люди продолжают умирать?

— Потому что ты ни на что не способный юнец! Ты не используешь и десятой части того потенциала, что тебе дарован! Лучше бы ты отдал эту силу мне, я бы нашел ей применение!

Девятиглаз медленно вышел из ледяной гробницы. Кажется, он уже давно разрушил ее стену.

— Я великодушно позволил тебе попрощаться, а теперь нас наконец ничто не отвлекает, поэтому сразись и прими смерть от моих рук!

Ивор повернулся, осознавая, насколько глобальные события происходят. Только что на его глазах умер Великий Князь, хазары стали более умело наступать, нежели то, как описано в летописях. Более того, они точно знали расстановку формаций и способы их обезвреживания. И именно Девятиглаз выдал им всю эту информацию. Он был тем самым предателем, который нашептывал кагану, как грамотно разделить армию противника и уничтожить по кусочкам. Бывший старейшина указал на все известные ему слабые места.

— Это все из-за тебя!

Руки Ивора задрожали. Студеный Декабрь завибрировал и засиял бешеными синими бликами. Энергия юноши взметнулась до предела.

— Ты предал весь свой народ, предал самого себя! Ты не заслуживаешь ничего, кроме смерти!

Девятиглаз сложил знак Лели, вытянув руку вперед. Демоническая энергия закрутилась водоворотом, принимая свойства его элемента и образовалось в копье. Оно рвануло вперед со скоростью, подвластной только стадии Древа.

— Даже если ты не обездвижен, от такого тяжело увернуться. Меньше разговоров, покажи, что ты не пустословишь.

Но тут Девятиглаз на мгновение удивился. Копье, что должно было проделать в юнце дыру, просто отскочило. Ивор отмахнулся от него, как от назойливой мухи, сделав лишь короткое движение рукой, покрытой слоем ледяной дымки, которая исходила из Студеного Декабря.

Духовная сила продолжала расти, стирая надменность с лица бывшего старейшины. Он не понимал, как возможно иметь такой громадный объем, находясь на этапе Возведения Арконов. Багровый туман быстро закрутился вокруг него, покрывая слоями защиты, в тот же момент, более отчетливо проявился призрак позади.

Воплощение Тенгри вытянуло руки, создавая десяток туманных линий, которые способны разрезать что угодно.

Ивор сделал шаг, его волосы взметнулись, от клубов ледяной энергии, витавшей рядом.

Дух Девятиглаза метнул линии в противника, но тот выставил руку вперед, просто погасив их.

— Да что с тобой не так, даже при всех моих познаниях, я не пойму, что ты такое. Но и пусть, тем лучше будет для меня, когда я поглощу твою душу!

Область подавления наконец замкнулась, а энергия прекратила расти. Девятиглаз запаниковал. Он рьяно начал атаковать, но внутри все еще не верил, что его проигрыш возможен. Багровые нити сыпались на Ивора с разных сторон. Демоническая энергия, подобно водной стихии пыталась захлестнуть юношу, но тот делал короткие шаги в стороны, иногда принимал атаки на бриофитовый щит. Ни одна из мощных техник бека не настигла его.

Наконец Призрак ринулся вперед, с выставленным вперед кулаком.

Раздался взрыв, распыливший вокруг ледяной пар. Девятиглаз потерял противника из виду. Пытаясь прочувствовать энергию, он искал Ивора, но из-за области подавления, казалось, что ледяной практик был повсюду.

Демоническая энергия вспыхнула, создавая вихри свирепых смертельных атак, которые покрыли огромное пространство вокруг. Дух Тенгри летал из стороны в сторону, предупреждая внезапную атаку.

Но Ивор в этот момент взмыл в воздух. Ни один удар не мог его коснуться, Студеный Декабрь сиял голубым светом, защищая своего хозяина.

— Я покажу тебе то, чего я достиг за это время.

Он расставил руки в разные стороны, на одной пальцы крепко сжимали знак Мира, на другой — Алатырь. Два сложнейших знака, которые доступны лишь практикам, начиная со средних стадий Выращивания Духовного Древа. Спираль ледяной энергии пронеслась по всему телу юноши, закрепляясь около знаков. В небо ударил темно-синий луч света.

«Ивор, помни что говорила тебе Ольга!»

«Да, не более двух за один раз, я помню».

Юноша злобно посмотрел на Девятиглаза. Тот поспешно формировал в руках сгустки демонической энергии, которая вот-вот была готова вырваться вперед из-за неконтролируемой мощи.

— Обряд Морены. Сцена третья. Бедствие!

Послышался свирепый рык, раскатистый и мощный, сотрясающий саму суть пространства. Позади Ивора появилось изображение снежного барса. Он был совсем не похож на его духовное животное. Зверь натурального светло-серого окраса с редкими темными пятнами и свирепыми глазами хищника ринулся вперед вместе с десятками потоков ледяной энергии. Шипы, лезвия, иглы, все это словно ливень понеслось стеной на Девятиглаза.

Между рычанием звучали взрывы и звуки разбивающегося стекла. Будто настоящее стихийное бедствие, неостановимое и жестокое, ледяная духовная сила готова была смести все на своем пути.

Потом снежный барс словно обернул своим телом место, где находился Девятиглаз. Он превратился в прочный ледяной кокон, с прозрачными стенами, но из-за обилия осколков шипов и лезвий невозможно было что-либо разглядеть.

Ивор сложил пальцами Алатырь и пропустил силу сквозь знак. Снаружи Бедствие моментально прекратилось, но внутри кокона начался такой ужас, в котором ни один практик не смог бы выжить.

В начале атаки Девятиглаз свел на нет половину лезвий и игл, но в какой-то момент осознал, что его энергии недостаточно, а увернуться уже не выйдет. Он понял, что эта техника настигнет его, когда лезвия и шипы стали дырявить его одежду и оставлять глубокие порезы, разрушая все слои защиты. А когда его обернуло в кокон, в голове всплыла его главная ошибка. Как он, человек со столь богатым опытом и знаниями мог не знать, что Алатырь высасывает внутреннюю энергию противника, если пропустить через него ледяную энергию? Конечно он знал, но он и подумать не мог, что какой-то юнец на этапе Арконов сможет эффективно его использовать.

— Как!!! Я прошел столько всего, чтобы заполучить эту силу, я пожертвовал всем, что у меня было, чтобы почувствовать власть в своих руках, и все равно, какой-то недомерок вроде тебя…

— Я не дам тебе и шанса!!! — взревел Ивор.

Сложив вместе оба знака, ледяной практик в очередной раз взорвал ледяную духовную силу, внутри себя. Вместе с этим кокон разлетелся вдребезги, а из осколков сформировались толстые лезвия, которые воткнулись в то место, где ранее стоял Девятиглаз.

Ледяная пыль медленно рассеивалась, а юноша наконец опустился на землю. Сложно было сказать, что всего мгновение назад тут происходил настоящий кошмар, ведь сейчас на мир опустилась всеохватывающая тишина.

Девятиглаз стоял на ногах, а в его груди, пробитой насквозь торчал широкий ледяной клинок, который, выходя из спины, уходил наконечником в землю, не позволяя практику упасть.

Изо рта бывшего старейшины лилась кровь. Он пытался открыть рот, чтобы сказать что-то. Его шепот едва дошел до ушей Ивора.

— Ты… ты чудовище!

— Именно! И таким я буду для каждого, кто посмеет посягнуть на безопасность людей вокруг меня!

Девятиглаз начал медленно съезжать по лезвию вниз, но Ивор резким движением пальцев создал порог на клинке, зафиксировав положение старика.

— Не-е-ет, ты думаешь я позволю тебе упасть? После всего того, что ты сделал? Князь стоял на ногах даже когда жизнь полностью его покинула. Я заставлю тебя почувствовать тоже самое!

Девятиглаз закрыл глаза. Его сердце билось медленно и размеренно. Энергии в теле оставалось лишь на то, чтобы сделать еще десяток вдохов.

— Вот значит, как я умру… Что ж, пусть так, но знай, у хазар достаточно сил, чтобы раздавить вас и прямо сейчас Язид с Сабриелем уничтожат остатки войска Огневеда, а Золомон должно быть уже прикончил его любимого сыночка Лучезара. Они знают куда бить, знают все секреты княжеств, которые я собирал и хранил за все долгие года путешествий.

Глаз Ивора дернулся. Он подошел к Девятиглазу вплотную, заглядывая в его лицо.

— Когда-то я уважал тебя, считал очень ответственным и сильным старейшиной, слушал твои наставления, но сейчас… Ты хотел возвыситься, получив запретную силу, но лишь пал еще ниже. У меня нет к тебе ничего, кроме презрения. Даже умирая, ты не хочешь признать, что переметнуться к захватчикам было ошибкой.

Юноша положил ладонь на голову Девятиглаза.

— Захария… прикончит тебя! Будь уверен, ПРИКОНЧИТ! Это мое тебе пророчество!

Ледяная энергия разошлась по всему телу, замораживая бывшего старейшину. Плоть, кровь, даже кости, полностью покрылись льдом. За пару мгновений бек превратился в ледяную статую, а на его лице навсегда застыла грозная гримаса, но в глазах все же отражался страх смерти.

Ивор пустил небольшой импульс, и скульптура вместе с воткнутыми в нее мечами рассыпалась на сотни маленьких осколков, среди которых проглядывал рубиновый цвет застывшей крови.

Парень еще какое-то время смотрел на осколки, которые совсем недавно были его врагом.

«Если бы ты не убил его, он бы продолжил доставлять тебе проблемы. Ты все сделал правильно!»

«Думаешь? Тогда почему вместо удовлетворения я чувствую сожаление?»

«Смерть неизбежна, особенно на войне. Она также неизбежна, когда ты защищаешь себя или своих близких».

«Звездочка… Как много людей ты убила?»

Валькирия замолчала на несколько мгновений. Ивор продолжил.

«Да, такое явно не считают, и потом…»

«Я сбилась. Когда число перевалило за сотню тысяч, я просто перестала считать. Равно как и перестала ценить любую жизнь».

Голос Звездочки был очень грустным, словно воспоминания увели ее в те времена, где она совершенно не хотела находиться. От услышанного, мурашки прокатились у Ивора по рукам и спине. Он и помыслить не мог, что его Валькирия пережила нечто настолько страшное, что ей пришлось убивать в таких количествах.

«Прости, я не должен был спрашивать».

«Все нормально, просто иногда тебе стоит верить мне, ведь я знаю, о чем говорю. И прямо сейчас я знаю, что остатки крадовских людей пытаются сдержать хазар, но к ним уже подоспели два военачальника на пике Духовного Древа».

«Если они способны убить князя, то что могу им противопоставить я?»

«Они изрядно вымотаны и сильно ранены, вам нужно лишь активировать формацию и бежать как можно быстрее».

Ивор кивнул, соглашаясь со словами напарницы. Его тело растворилось в воздухе, превращаясь в линию изморози, которая с огромной скоростью понеслась обратно, в место, где шла отчаянная битва за формацию.

Оливер Ло Небесная Искра 5. Хазарский каганат

Глава 108. Любой ценой!

Оставшиеся без предводителя крадовцы нашли силы собраться и действовать слаженно, они ценой своих жизней защищали незаконченную формацию, но врагов было слишком много. Пускай хазары также были без командующего, это и не важно, поскольку с самого начала они нападали хаотично, с абсолютным рвением и отсутствием страха смерти.

Клинки летали словно ураган, демоническая энергия сталкивалась с огненной, порождая тяжелые взрывы, поднимая пыль и стирая с лица земли большие участки леса.

А практики умирали.

Потери были равнозначными с обоих сторон, вот только хазар насчитывалось куда больше.

Златозар стоял бок о бок с одним из воинов пятнадцатого отряда, и главой Огненных Столпов Ярополком.

— Скверно, весьма скверно! Они словно черти из детских сказок, лезут отовсюду.

— И точно также смердят.

Златозар зажег кольцо позади своей спины. Он сбился со счета, какой раз использует всю мощь техники накопления духовной силы и ее высвобождения. Но каждый раз его внутренности словно сжимало тисками, а боль усиливалась. Белопламенный практик сражался, используя все свои возможности.

Дербенник из белого огня пронесся вперед, пуская свои цепкие стебли и испепеляя более слабых хазар. Те демонические практики, что были посильнее, отделались средними и тяжелыми ожогами.

Ярополк в свою очередь словно ливнем осыпал врага своим оранжевым пламенем. Это напоминало то, как множество звезд летит на землю, но сгорает в пламени, так и не достигнув ее. Глава академии Огненных Столпов пусть и не обладал столь великой культивацией, как сильнейшие воины Русского Каганата, но боевого опыта у него было куда больше, чем у кого-либо.

— Осторожно!

Златозар резко оттолкнул Ярополка, припав к земле. С востока пролетело множество режущих волн багрового тумана. Толстые деревья были срезаны, словно хрупкие стебельки.

— Да где это видано, чтобы малец спасал жизнь старшему, а ну-ка посторонись!

Ярополк сложил знаки Перта и Крада, соединил их вместе. Энергия пронеслась к ним, и резко зациркулировала по всему телу, после чего мужчина повернул Перт.

Златозар вскинул брови, инстинктивно делая шаг назад. Если знак Перта в разы усиливал огненную мощь элемента, то в перевернутом положении он становился неконтролируемым.

— О, Сварог, благослови огонь кузнечный, да направь на врагов наших! Солнцецвет!

Перед Ярополком разверзнулось настоящее огненное море, из которого всполохами рождались подсолнухи. Они также полностью состояли из пламени и каждый лепесток этого цветка содержал в себе истинную силу пика Арконов.

Среди своры хазар устояло семеро. Но со стороны леса подбирался новый отряд.

Техника Ярополка закончилась, а новый противник бросился вперед.

Златозар вытянул руку вперед, но белое пламя выдало лишь малую искру.

— Навь тебя раздери. Ярополк, мне нужен десяток вздохов! Я слишком часто использовал свою технику, необходимо восстановить силы.

Мужчина лишь усмехнулся, закрывая юношу своей спиной.

— Другой разговор! Если нужна помощь, то это к старшим, то бишь ко мне.

В руке Златозара оказался духовный камень, а под ним несколько листочков духовного шалфея. Он разом проглотил их все, а из камня принялся вытягивать энергию очень быстро насыщая организм. В груди начало разливаться обжигающее и приятное чувство.

Ярополк метал пламенные шары в разные стороны. Боковым зрением он наблюдал падение своих боевых товарищей, но ничего не мог сделать, чтобы помочь. А хазары тем временем наступали все больше и больше.

Первый тяжелый удар он пропустил в плечо. Один из хазарских воинов зашел со слепой зоны и прошелся ятаганом по правой стороне. Демоническая энергия, покрывавшая меч, мгновенно затянулась в открытую рану, пытаясь разъесть как можно больше духовной силы внутри.

Вскинув одну руку, Ярополк моментально прижег рану. Он вывел чужеродную энергию почти сразу, взвинтив тепло своего тела до максимально возможной высоты. Другой же рукой он совершил выпад вперед. Клинок в его руке молниеносно пробил шею хазару и заставил его тело вспыхнуть, как промасленный фитиль.

Но пока он занимался одним, двое других налетели на него с левой стороны. Лезвия жестоко вонзились в бок и бедро. Кровь полилась ручьями вниз, окрашивая траву под ногами в алый цвет. Воздух наполнил металлический запах. В горле запершило.

Еще один выпад, но уже менее точный. Тем не менее этого хватило, чтобы полоснуть лезвием клинка обоих противников и поджечь их.

— Ублюдки, думаете можно так просто вторгнуться на чужую землю?

Два тела вспыхнули оранжевым светом, посмертно отдавая свою демоническую силу тем, кто стоял позади них и готовился к атаке.

Златозар восстановил свою духовную силу и вернулся к Ярополку.

— Ты ранен! Тебе лучше отойти. Будь рядом с Немирой на случай, если кто-то прорвется, а до тех пор, обработай раны.

— Нет! — Ярополк улыбнулся. — Негоже старшим отсиживаться, пока молодняк разбирается с проблемой. Да и с каких пор ты тут раскомандовался?

Ярополк часто позволял Златозару своевольничать. Он уважал взрывной характер огненного практика, считая, что это одна из основных особенностей, способствующая развитию огненного элемента.

— Да что вы за идиоты такие. Так и рветесь пожертвовать жизнью, хватит! Тем более ты намного старше меня, должен понимать, что к чему! Отойди, или я уведу тебя силой.

— Глупый ты еще. Очень глупый. Все мы жертвуем собой на этом поле брани. Кто-то за будущее, кто-то за родину.

Внезапно оба практика почувствовали колоссальное давление, сравнимое с пиком Духовного Древа.

Эта невероятная сила была на уровне той, что ощущалась от великих князей, и надвигалась она, порождая собой страх и ощущение безысходности.

Все произошло за считанную долю вдоха. Сердце не успело бы произвести и половины стука.

Ярополк схватил за шиворот Златозара и отшвырнул его, как щенка в сторону Немиры.

Багровый туман десятками острых игл вонзился в тело крадовского практика пробивая его насквозь и выпуская немыслимое обилие крови.

Следом за этим из тумана появились две фигуры.

— О-хо-хо, я думал зацеплю обоих, еще силы тратить на этих слабаков.

Сабриель досадно оскалился. Язид-Булаш опирался на его плечо. Рана, оставленная ему Огневедом продолжала медленно убивать хазара. Но времени, чтобы обработать и залечить ожоги не было, их цель еще не достигнута.

Выпрямившись, джавшигар оглянулся. Вокруг их храбрые воины добивали остатки отряда мертвого князя. У формации лежал спасенный юнец и сидела девушка, которая была полностью погружена в ее починку. Немира не видела и не слышала того, что происходит вокруг. Она полностью ушла во внутренний мир и занялась формацией, данный способ использовался редко, но был весьма эффективен, для того, чтобы ускорить ее восстановление.

— И на кой хрен мы пришли, Язид? Они и так справились.

Вдруг военачальник хазар крепко сжал плечо своего подопечного и одернул назад. Оранжевое пламя пронеслось мимо. Атака не столь сильная, но доставляющая неудобства.

— Следи за противником, всегда. Русы хоть и слабее, но не лишены отваги.

Ярополк даже истекая кровью нашел в себе силы провести атаку. Он едва шевелился, а его тело уже окутывал багровый туман, пожирая остатки духовной силы.

— Ну что за упорство. Скройся.

Сабриель сделал небрежный пас рукой, его демоническая сила вытянулась вперед, словно морская волна и хлестким ударом отправила Ярополка в полет. Он тяжело рухнул рядом со Златозаром, а от удара о землю из его рта вырвался стон вместе с кровью.

Златозар коснулся руки мужчины, с ужасом осознавая, что в нем не осталось ни капли духовной силы.

— Бегите… если выйдет, бросьте формацию и бегите. Ваше поколение…должно жить.

Пересохшие губы Ярополка сомкнулись, и он испустил свой последний выдох. Слишком неожиданно погиб глава Огненных Столпов, защищая юношу своим телом.

Златозар посмотрел на своих противников. Два практика на пике Духовного Древа, даже если один сильно ранен. Он явно не выстоит. Как бы не пытался огненный практик представить у себя в голове расклад, при котором ему бы удалось одержать верх, он видел лишь смерть. Но после, юноша перевел взгляд на Немиру, которая отдавала всю свою духовную силу, чтобы восстановить формацию. Водяные узоры разливались вокруг ее тела, потоками уходя куда-то под землю. Девушка в своем умиротворении и сосредоточенности была еще прекраснее, нежели раньше. Ее волосы, подобно водной стихии, трепетали, обнажая румяные щеки, а серебряная заколка поблескивала, отражая солнце.

— Не могу… — прошептал он, глядя на мертвого Ярополка, но говорил скорее для себя. — Если кто-то жертвует жизнью ради молодого поколения, то я пожертвую своей ради нее. Я обещал, что защищу Немиру любой ценой.

Златозар выпрямился, покрывая руки белым пламенем. На спине вновь проявилось кольцо, зажигая деления одно за другим, так, что через вдох оно уже пылало полностью. Его глаза наполняла решимость, а сердце билось медленно и сосредоточенно, выверяя каждый стук и стирая последние нотки сомнений.

— Я не позволю вам и шагу ступить дальше!

Юноша крепко стоял на ногах, вытягивая вперед двасложенных знака Крада.

Сабриель насмешливо оскалился. Он скинул руку Язида со своего плеча и лениво шагнул вперед.

— Неужели ты совсем не боишься сдохнуть? Ты для меня никто! Просто мусор под ногами. И ты все равно хочешь дать мне бой? С чего ты взял, что я вообще обращу на тебя внимание.

Глаза Златозара дернулись. В последний раз, когда его назвали мусором, то жестоко унизили и уничтожили все самолюбие. Больше он был не намерен такого позволять.

Сабриель демонстративно шевельнул одним только пальцем. Но в тот же момент из земли выросли широкие, усеянные колючими шипами лозы, которые рванули со всех сторон на Златозара. Огненный практик чувствовал то обилие демонической силы, что в них содержалось и прекрасно понимал, что ни его огненных щитов, ни личной защиты недостаточно, чтобы сдержать эту мощь. Даже увернуться при помощи Огненного Марева невозможно.

Поэтому он бросился вперед.

Лозы оставляли на его теле глубокие и страшные порезы, хоть и техника не полностью попала в него, даже самого малого касания было достаточно, чтобы нанести увечье, такова была разница между Арконами и Духовным Древом.

«Любой ценой!» прозвучали в голове его собственные слова.

— Пламя Белого Дербенника!

Громадная мощь белого пламени вырвалась вперед, формируясь в продолговатые стебли, усеянные цветами. Они разрастались все больше, после этого, множество дербенников образовали один большой, который протягивал свои острые, как копья и горячие, словно солнечный луч, корни вперед, нацеливаясь на Сабриеля.

Хазар подобно змее танцевал между корнями и стеблями, которые пытались его задеть. Он играючи избегал каждой атаки, но, как это часто бывает, немного заигрался, недооценив противника. В его глазах он был лишь муравьем под его громадной подошвой.

Один из цветков распустился, выбрасывая вперед свои пламенные лепестки. Всего пять маленьких частичек, но они содержали в себе истинное легендарное белое пламя!

Лепестки коснулись плеча и груди Сабриеля, заставляя его со сдержанным стоном отлететь назад. На его теле появились ожоги, которые хоть и имели совсем маленький размер, быстро почернели, заставляя кожу омертветь.

Еще несколько раз стебли безуспешно попытались настигнуть хазара, после чего исчезли.

— Ха-ха-ха!!! ХА! — Сабриель залился злобным истеричным хохотом. — Ты посмел меня зацепить своей низкосортной атакой. Что ж, я не буду больше играть.

Багровые иглы образовались как продолжение каждого его пальца на обоих руках, кроме них в воздухе проявилось еще несколько десятков.

Тем временем кольцо позади Златозара исчезло, а духовная сила, хоть и восстанавливалась очень быстро, не могла воспроизвести ни достойной атаки, ни необходимой защиты.

«Видимо настал тот самый день, да уж, ироничная хрень. Бесит меня вся эта сентиментальность».

В голове юноши возникла сцена, виденная им на его пятнадцатый день рождения. Тогда перед ним стоял во всем его великолепии глава рода Белоликих. Его отец. Он передал своему многообещающему сыну технику, которую когда-то в пятнадцать лет тот сам получил от своего отца. «Я надеюсь, что тебе не доведется использовать ее, как не довелось мне, но это семейная традиция. Техника Белой Маски теперь твоя. Будь гордым ее носителем, но не используй, пока не будешь всецело уверен, что следующая лучина времени обернется для тебя смертью».

Юноша выдохнул, бросив неловкий взгляд через плечо.

— Слышь, Немира. Хотя я знаю, что ты меня нихрена не слышишь, но если я сдохну, так и не сказав тебе этого, то будет как-то… неправильно что ли. Я люблю тебя. Вообще всегда любил, но туповат был, не осознавал, что это — то самое. Встретимся по ту сторону Смородины, но не приходи слишком рано.

В тот момент иглы Сабриеля закончили формироваться и словно утренний луч света понеслись к юноше.

Златозар запустил руку под кафтан и вынул белую маску, на лбу которой красовалось кроваво-красное солнце. Он не думая нацепил ее на лицо, выпустив остатки своей энергии.

А далее произошло то, что ни Сабриель, ни Язид-Булаш, ни вообще кто-либо на континенте не ожидал бы увидеть от практика, который едва пересек границу Арконов.

Чувство энергии не обманывало хазарского джавшигара, ее не ощущалось также, как и ранее, однако огонь широким полем разверзнулся по всему пространству между ними. За спиной юноши появилась белопламенная стена, полностью окутывая Немиру, которая, не щадя себя восстанавливала формацию.

Иглы пропали в этом необъятном пламени так, будто этой атаки и никогда не было. Тем временем, Златозар стоял крепко сжав два знака Крада. Из глаз по маске медленно текли кровавые слезы.

Этот огонь действительно был особенной техникой Белоликих, которая использовалась через маску-артефакт. Той, что вместо духовной силы использует нечто иное. Что закладывается в суть Мирового Древа.

Саму жизнь.

Она стирала на время все. Личность, воспоминания, эмоции. Но оставляла лишь одно стремление, самое явное, то, ради которого эту жизнь можно было израсходовать. Как только маска касалась лица, практик буквально тратил все, что у него было, для достижения одной единственной цели.

И сейчас эта цель — выиграть Немире достаточно времени.

Сабриель улыбнулся.

— Неужели я потратил так много сил на князя, что не могу совладать с Арконщиком.

— Нет! Это не простое пламя, оно не использует духовную силу, даже я не знаю о таком, так что… — Язид хотел направится на помощь, но его ожоги снова причинили ему нестерпимую боль.

— Я и один справлюсь, не лезь. Это приказ высшего по титулу. — поднял руку джавшигар.

Багровый туман взметнулся вверх, подавляя часть огненного поля. Иглы снова появились в воздухе, вращаясь вокруг себя.

Сабриель сомкнул руки.

— Преданность Игл!

Они летели вперед, терзая тело Златозара, но тот совершенно не двигался. Он принимал все атаки, что сыпались в него, однако пламенная стена ни на вдох не шелохнулась.

Хазар поднял бровь и снова усмехнулся. Одна из игл полетела вперед, пробив насквозь плечо юноши. Никто не услышал и вздоха, не говоря уж о болезненном стоне. Кровь заструилась вниз, но Златозар продолжал поддерживать барьер.

— И это все на что ты способен?

Он хотел было ринуться в атаку, но вдруг остановился. Златозар двинулся. Он сменил знаки и сложил два Треба, один из которых был перевернут. Из огненного поля появилась внушительных размеров гадюка, которая с раскрытой пастью атаковала хазара.

— ЫААААААА!!!

От неожиданности он не совсем успел увернуться. Хотя его гибкое тело и избежало урона, но вот левая рука получила ожог. Это вызвало у парня моментальную животную ярость.

Он не раздумывая бросился вперед, прямо над огненным полем, Змею за считанное мгновение уничтожил багровый туман, следом делая для хазара широкую тропу, над белым пламенем.

Сабриель подобрался по ней вплотную к практику в белой маске с кровавым солнцем, и воткнул в него пять игл, которые располагались на его пальцах. Удар пришелся в грудь, где находилось сердце.

В тот момент белое пламя дрогнуло.

Маска на лице Златозара треснула и распалась на две части, обнажая бледное, полумертвое лицо. С губ сорвался едва слышный шепот.

— Любой… ценой.

Сабриель яростно вынул из тела юноши свои иглы и сложил их на манер клинка, занеся руку для удара. Он хотел срубить этому выродку голову, за то, что повредил ему руку, но в тот же вдох послышался ледяной треск.

Голубоватая дымка показалась рядом, пролетев через затухающую стену белого пламени, а мощный удар, наполненный огромной духовной силой, откинул Сабриеля на добрые двадцать шагов.

Ивор подхватил уже падающего Златозара, Вливая в него энергию через сложенный знак Опоры.

— Вечно вы… личные ученики… опаздываете. — прошептал он пересохшими губами.

Маска выжала из него все силы.

— Уж прости. Отъелся находясь в положении личного ученика. Ты только не вздумай помереть! Слышишь меня!

Позади раздался странный мелодичный звук разливающейся воды. Девушка, что все это время восстанавливала формацию, наконец встала.

— Готово!

Радостно озвучила она, но как только ее взгляд коснулся поля битвы, усеянного множеством мертвецов, голос девушки дрогнул. Немира огляделась, остановившись на Златозаре, который был едва жив.

Ее сердце дрогнуло.

Глава 109. Сила самопожертвования

Немира витала в воздухе, а окружал ее внутренний мир воды. Один единственный Аркон, который она возвела гудел, вместе с внутренним солнцем, отдавая всю духовную силу. Она запуталась в плетениях, и тратила драгоценное время, чтобы разобраться, какой поток необходимо запитать, чтобы наконец завершить Магматический взрыв.

Время шло, а девушка все больше теряла самообладание и всяческую надежду. Немира знала, что снаружи люди сражаются из последних сил, надеясь на нее, пусть в Песни Сирены она была признана лучшей ученицей в сфере формаций, девушка все еще не имела богатого опыта, а плетения перед ней были сложны в исполнении, ведь создавались лучшими мастерами на пике Выращивания Духовного Древа.

Однако, в момент полного отчаяния, она внезапно услышала голос, который когда-то вызывал у нее лишь страх и отвращение, но сейчас этот голос вселял надежду. Она слышала лишь обрывки, но смысл был понятен, точно также, как и тот, кто говорил.

— Если я сдохну, так и не сказав тебе этого, то будет как-то неправильно что ли. Я люблю тебя… Встретимся по ту сторону Смородины.

Грубо, неловко, но как много было в этих словах. И раскаяния, и извинения, а главное безоговорочной веры в нее. В Немиру. Девушка отчетливо поняла, что прямо сейчас Златозар жертвовал своей жизнью ради нее.

— Продержись еще немного!

Былая ненависть девушки растворилась. Да, сделанное Златозаром тяжело простить, но сейчас он всеми силами показывал, что изменился, а значит должна показать и Немира.

Она вновь бросила все силы в формацию и, к своему удивлению, спустя десяток вдохов у нее получилось запитать и соединить последние частички плетения.

Наконец выбравшись из внутреннего мира, она вскрикнула «Готово!» но ее глаза коснулись ужасающей картины. Трагичной и вселяющей острое чувство скорби. Почти весь пятнадцатый отряд пал. Поле, усеянное трупами людей, буквально изрыгало запах крови и смерти. Вместо криков, была тишина, которую нарушали несколько голосов. Златозар принял тяжелейшую атаку, которая едва не зацепила его сердце, а сейчас голова практика вот-вот должна была слететь с плеч.

Но в то мгновение подоспел Ивор. Он смог откинуть хазара, от которого исходило невообразимо сильное давление. Однако Златозар уже находился в одном шаге от того, чтобы Морена коснулась его своей ледяной рукой.

Ее глаза покрылись влагой и она, не думая, подскочила к нему. Руки девушки задрожали. Своими действиями он напрочь смыл все то неудобство и опасность, что доставлял ей ранее. Благодаря его голосу, она нашла в себе силы восстановить формацию.

— Спасибо тебе… Большое спасибо. Пожалуйста, не умирай сейчас, я тебя очень прошу, не нужно, Ивор сейчас что-нибудь придумает, он же всегда…

Златозар смотрел на слезинки, которые собирались в уголках прекрасных изумрудных глаз и слабо улыбнулся. Девушка, которая раньше плакала от его жестокости и тупости, теперь делала это, потому что грустит по нему. Кажется, он неплохо постарался.

Немира повернулась к Ивору, ее дрожащий голос сделался серьезным, но тихим.

— Все готово, как только я активирую формацию, у нас будет три вдоха, чтобы уйти. Вот только есть проблема.

Ивор вопросительно поднял бровь, видя, как девушка замолкла. В этот момент Сабриель заревел в ярости, а Язид-Булаш наконец утихомирил огненную боль внутри своего тела и также направился в сторону троих практиков. Единственных, кто остался в живых из всего пятнадцатого отряда.

— Я потратила все, что было доступно в моих резервуарах, так что не смогу воспользоваться техникой движения, Да и Златозар, думаю, тоже. Без нее мы не успеем покинуть зону действия Магматического взрыва.

«Звездочка?»

«Нет», Валькирия мигом ухватила мысли Ивора. «Ты забыл, как долго привыкал к Мерцанию? В таком состоянии если ты разделишь их физическое «я» на духовную составляющую, то они не смогут вернуть свое тело».

«Навь тебя раздери, почему все должно быть так сложно?»

Сабриель вскинул целую руку, поднимая себя в воздух багровым туманом. Множество игл начало появляться вокруг него, и каждая была направлена на выжившую троицу.

— Это на тебе, думай, как нам выбраться и пригляди за ним. У нас не так много времени, я не продержусь против пика древа слишком долго.

— Но как я…

— ДУМАЙ! — рявкнул Ивор, и его энергия взорвалась просто немыслимыми объемами.

Он поднялся в воздух, взбираясь по платформам, которые создавал прямо под ногами, оставляя позади Немиру, в глазах которой читалась паника, а также Златозара, который с трудом оставался в сознании. Добравшись до уровня Сабриеля, пальцы юноши сложились в знаки Истока и Опоры.

«Главное уловить этот момент, при подготовке. Первая стадия атаки. С Древом может быть сложнее, но если ты погасишь начальный импульс чем-то равносильным, то он на мгновение будет ошеломлен и ты сможешь нанести удар. У тебя один единственный шанс, если не выйдет, то тебя задавят силой».

«Понял!»

Сабриель растопырил пальцы, направляя иглы вперед. В этот раз, они не вертелись, а были направлены прямо. Каждая игла содержала отравляющую энергию Тенгри, которая лишала любого, кого она настигнет возможности пользоваться духовной силой, отравляя его.

— Круг боли!

— Хельхейм!!!

Казалось, что Ивор взревел одновременно с хазарским джавшигаром. Для многих это было так, но сам Сабриель заметил, что голос нового противника начался на половину вдоха раньше, равно, как и его техника настигла иглы хазара перед самым началом движения.

Около каждой иглы появилось белоснежное перо, которое тут же замораживало их. Мгновение спустя перья взорвались, полностью растворяя в себе атаку хазара.

Сабриель удивленно вскинул брови. Замешкавшись, он на долю мгновения потерял бдительность. Его атаку прервали до того, как он смог ее выполнить. Впервые он почувствовал нечто подобное

«Сейчас, Ивор!»

Знаки сменились на Мир и Алатырь. А энергия Ивора превратилась в самую настоящую смертельную бурю.

— Обряд Морены! Сцена вторая! Зов…

Багровая тень мелькнула рядом, сбивая Ивора и впечатывая в землю. Он чувствовал, будто по его ребрам прошлось целое стадо упитанных быков, а завтрак, съеденный невесть, когда норовил вырваться наружу.

Язид-Булаш крепко приложил Ивора к земле, оставляя широкий кратер. Следом он отпустил его и нанес тяжелый удар в грудь, еще больше вбивая того в мягкую землю. Но третьего удара не случилось. Морозное Мерцание позволило Ивору отскочить, хотя из уголка рта уже сочилась тонкая струя крови. Только каким-то чудом ему не выбили дух из легких, и он до сих пор спокойно дышал.

— Прекрати недооценивать их. Ты уже лишился руки, недооценив одного руса, тебе мало? Хищник играет с добычей лишь тогда, когда она не представляет опасности!

Язид был взбешен, потому что они могли отделаться куда меньшими ранениями. Но недисциплинированность парня, который занимал четвертое место во всем каганате, заставила их потратить больше времени, чем планировалось изначально. Сабриель стал Джавшигаром исключительно из-за своих способностей, он был лучшим по части техники кражи душ, а вот в бою он был далеко не самым опытным, хоть и весьма сильным противником.

— Я должен потратить все, что у меня осталось на жалкого ледяного арконщика?

— Этот арконщик только что чуть тебя не убил, а ты даже не заметил!

Язид прыгнул, провернувшись в воздухе. В тот же вдох четыре ледяных лезвия пролетели мимо него, даже не задев.

Сквозь стиснутые зубы, подавляя боль, Язид-Булаш обнажил свои скимитары. Сабриель спустился рядом с ним и встал в боевую позицию. Они исчезли, моментально появившись рядом с Ивором.

Два молниеносных удара. Юноша видел, как подобным они атаковали Огневеда.

Он едва успел шагнуть назад. Ледяная копия осталась на месте, где он стоял, а бриофитовый щит тут же окутал его тело.

Клинки и иглы вонзились глубоко в плоть, разбивая ледяную копию. Кровь брызнула вниз, окрашивая землю под ногами.

Ивор, отброшенный назад взвыл от боли, держась за раны. Широкий разрез на правом боку и линии, словно от когтей на левом плече кровоточили, а темная энергия пыталась проникнуть внутрь, но практик уже успел закупорить свои жилы, и, выводя яд из организма, сильно охладил места ранений.

«Идиот! Не смей принимать их атаки на защиту. Это пик Древа! Ты не сравнишься с ними ни в скорости, ни в силе!».

«Какие у меня варианты?»

«Активируй формацию и беги».

«И бросить Златозара с Немирой?»

«Это война! Потери тут неизбежны! Чем раньше ты к этому привыкнешь, тем дольше проживешь. Они не смогут уйти. А перед тобой два практика на пике Выращивания Духовного Древа».

«Вместо того чтобы ворчать, помогла бы лучше!»

«Я пока еще не могу, ты же знаешь».

Ивор сложил знак Алатырь одной рукой, пальцы другой сплелись в Мир. Он шагнул назад и внезапно перевернул первый знак.

Алатырь — отец всех камней. Он есть начало, фундамент Мирового древа, центр мироздания. Его знак один из сильнейших среди остальных знаков, что не утратил народ русов. Знак Алатырь –сложенное пальцами подобие звезды, означал начало всех начал, однако в перевернутом состоянии он источал ауру смерти, но не той, что ведет тебя в Навь через Смородину, а той, что стирает тебя и твою душу с полотна мирозданья.

«ТЫ СОВСЕМ УМОМ ТРОНУЛСЯ! Не смей переворачивать знак Одала!»

Звездочка закричала так, что Ивор ощутил боль в висках.

«Помолчи, я знаю, что делаю».

«Даже не думай напитать его энергией, это закончится неизвестно чем. Первозданные знаки старшего футарка в перевернутом положении слишком хаотично себя ведут! А символ начала жизни неминуемо тебя уничтожит».

«Просто смотри».

Сабриель и Язид-Булаш разогнали демоническую энергию внутри себя. Багровый туман взбунтовался, становясь плотнее. Давление вокруг этих двух хазарских практиков стало невыносимо гнетущим и тяжелым. И чем больше туман уплотнялся, тем больше становилось понятно — следующая их атака должна уничтожить Ивора.

Но юноша спокойно сделал шаг вперед. Краем глаза ледяной практик видел, как убегает Немира и довольно кивнул. Он ударил перевернутым Алатырем во вторую ладонь со знаком мира, так, как он делал ранее с Поцелуем Морены. Бывшее голубое свечение его энергии внезапно повернулось угольно-черной аурой.

* * *

Немира поддерживала Златозара, который почти полностью истратил свои жизненные силы. Она смотрела, как Ивор отчаянно взял на себя двоих очень сильных практиков. Ей всего-то нужно было придумать выход из безумной ситуации. Куда проще, чем сражаться с двумя хазарами на уровне Древа. Но как ей это сделать?

— Эй, Немира, я тут подумал…

Слабый голос Златозара звучал таким беспомощным и тихим, что было очень непривычно, ведь раньше он разил, словно молния, громко и грубо.

— Даже не думай, мы выберемся, я знаю!

— Нет, посмотри на меня и дослушай. После техники Белой Маски мало кто смог выжить, а те, кто выжил, использовали ее пару мгновений и нашли в себе силы снять артефакт. Я же стоял до последнего. А прекратилась техника, потому что хазар разбил маску, а вместе с ней и мою способность восполнения сил. Я не смогу вернуть свою энергию уже никогда. И даже если чудом останусь жив, то буду бессильным калекой.

— Мы придумаем что-нибудь.

— Дослушай! Если уж я все равно подохну, то дай мне сделать это красиво, с пользой. Я активирую формацию, а ты беги. Ледяной придурок сам разберется, он не тупой и не слабый… к сожалению.

— Златозар, я тебя не брошу! Ты в таком состоянии, потому что защищал меня, и я не могу…

— Очнись!!! Я все равно умру, меня не спасти! Никак. Мои силы утекают, как вода через сито. Смысла со мной сидеть нет.

Он нашел в себе силы поднять руку и коснуться ее мокрой от слез щеки.

— Ты ни капли не изменилась… Безумно красивая и беспросветно тупая. Уходи. Иначе я тебя сам выпну. Ты меня начинаешь подбешивать.

Немира чувствовала, что Златозар умирает. Ощущала, как потухает его и без того уже маленький огонек, а он тратил драгоценные силы, чтобы кричать на нее.

— Знаю я, что совесть тебя будет мучать, но эй! Я пожертвовал своей жизнью, уже поздно, а сейчас я просто закончу начатое. Но знаешь, у меня все же будет одна ужасная просьба. У меня прошлого. Эгоистичного, злого и самовлюбленного.

Девушка не дослушала. Она наклонилась к парню и коснулась его губ своими. Лишь пара вдохов, но Златозар чувствовал в этих двух вдохах целую вечность. В его голове пылал настоящий пожар. Именно сейчас, в этот короткий миг он понял, что все, абсолютно все в его жизни шло к этому моменту. Ничего не было зря. Он должен был измениться, должен был поступить именно так.

Но в то же время он почувствовал опустошающую жалость и боль от того, что не сможет ощутить это снова. Что не сможет побыть с Немирой еще хотя бы парочку стуков сердца.

— Я тебя уже простила. Ты стал абсолютно другим, и таким ты мне очень даже нравишься. Спасибо и прости меня.

Юноша улыбнулся. И впервые эта улыбка была искренней и доброй. Он положил на ее плечи свои руки и слабо оттолкнул.

— Вали уже. Я не железный.

С невероятной тяжестью в сердце она отпустила огненного практика и побежала, а Златозар повернулся, подползая поближе к формации. Из его глаз совершенно незаметно и лишь единожды капнули слезы. Это все, на что было способно его тело, но вместе с тем две слезинки говорили намного больше, чем сотни несказанных слов.

Перед ним были видимые потоки энергии. Достаточно коснуться одного огненным знаком, чтобы все заработало, но сначала немного подождать, чтобы Немира смогла убежать. Наконец-то, по-настоящему его Немира.

* * *

Черная аура покрыла левую руку Ивора. Он бросился вперед.

Невыносимая боль, жжение, юноша чувствовал, будто опустил свою руку в чан с кипящей водой, лезвиями и сверху все это поливали разъедающим плоть ядом Великого Змея.

Но он несся вперед.

Сабриель в этот момент зашел сбоку, а Язид-Булаш готовился отразить удар и тут же контратаковать. Он чувствовал, как в его теле теплились лишь жалкие остатки былой силы. Удар Огневеда оставил ему не просто огромный шрам, он все еще его убивал. Хотя даже этого, как думал пятый военачальник хазар, хватит, чтобы отразить атаку ледяного практика, в то время как Сабриель лишит его головы. После этого они убьют оставшихся без энергии Русов и окончательно разломают формацию. План Девятиглаза выманить одного князя из Галича с помощью нее, можно считать удачно исполненным.

Ивор выбросил руку вперед, а вся черная аура, что была внутри перетекла в основание кулака.

Удар пришелся стальными пластинами перчаток прямо на перекрестие скимитаров. Язид слегка удивился, что Ивор так отважно бросился на него с такой слабой атакой, Он уже был готов развернуться для ответного удара. Но случилось непоправимое.

— Касание… Чернобога!

Ледяная энергия, в которой была заключена сама суть смерти вырвалась из кулака Ивора и обвила Язида. Его тело стало таким хрупким, что под тяжестью своего веса руки откололись от него.

Он закричал, потому как даже от тяжелых ранений в бою не испытывал такую сильную боль. Его тело рассыпалось на куски, а он в панике мог только смотреть. Следом с ног упало его туловище. Хоть его и не покрывал лед, оно раскалывалось и рассыпалось будто замороженное стекло.

Будь Язид на пике своей формы, атака Ивора не смогла бы пробить его защиту, но ослабленный, вечно теряющий энергию Язид сейчас по силам едва бы доходил и до ранних стадий Древа.

— ЧТО!!! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ!!!

Сабриель не успел лишь на мгновение, его удар разрезал воздух, ведь юноша уже отскочил в сторону.

Язид погиб страшной смертью, но вместе с тем трескалась и рука Ивора, которая нанесла удар. Она не распадалась только потому, что Студеный Декабрь сдерживал все частички вместе, подтверждая статус личной абсолютной защиты ледяного практика.

Ответа от Ивора не прозвучало. Вместо этого, почувствовав лишь малый, едва заметный импульс исходящий от формации он ушел в мерцание и побежал прочь. Парень сразу понял, что ее активировали, но вот Сабриель этого знать не мог. Лишь спустя три вдоха он бросился в погоню за Ивором, а после, спиной почувствовал громаднейший поток пламенной энергии.

Прозвучал щелчок, а за ним в радиусе нескольких верст разбушевалась стихия, которая напоминала огненный смерч, сопряженный с извержением вулкана.

Магматический взрыв был успешно активирован.

Глава 110. Выжившие и погибшие

Сначала по земле прокатилась пламенная спираль с центром в том месте, где активировалась формация. После этого раскатисто прозвучал взрыв, который обдал огромную территорию жаром, способным выжечь все живое. Огонь свирепствовал с безумной силой, которую сотворили более пятнадцати практиков уровня Духовного Древа. В течение месяца они закладывали в формацию свою силу.

Лава, текучая, как вода, но твердая, как камень, начала проступать из земных трещин, заполняя собой почти все. Деревья полыхали словно сухостой, превращаясь в рубиновые угольки. Черно-оранжевый дым поднимался к небу, а весь воздух заслонил толстый слой пепла. Отряды хазар, находящиеся вблизи места активации, погибли моментально, те что располагались дальше вынуждены были мучиться от ожогов, которые рано или поздно приводили к смерти. Никто не мог уцелеть в этом ужасном буйстве огня.

Громадная территория еще очень долго будет непригодна ни для растений, ни для животных. Эта та жертва, что люди принесли ради победы, но потребуется очень много времени, чтобы загладить вину перед Дивией — богиней природы и матерью всего живого.

Ивор выскочил из зоны поражения в самое последнее мгновение, поспешно похлопывая по загоревшейся нижней части кафтана. Рука ужасно ныла. Боль, что испытал Язид перед смертью была его наказанием за убийство одного из великих князей, но вместе с тем, чтобы достать этого сильного практика, Ивор вынужден был пожертвовать своей рукой.

«Ты просто безумен! Если не найти достойного лекаря, то ты навсегда останешься без руки, но это тебе еще повезло, не будь у тебя Декабря… Да и перевернутый Одал повел себя намного слабее, чем мог бы. Ты явно под присмотром богини Хамингьи, раз такой удачливый».

«Не знаю никаких Хамингий, но Доля явно ко мне благосклонна. И не Одал, а Алатырь, хватит коверкать мои знаки. Я изначально не дал ему сильно задеть себя и всю энергию высвободил наружу. Опытный знахарь меня подлатает»

Несмотря на то, что лед закупоривал все порезы юноши, он чувствовал, как тело тяжелеет. Ивор пусть и не долго, но противостоял двум практикам на пике Древа. Он еще легко отделался, ведь ситуация была на его стороне.

Пока ледяной практик шел в сторону Галича, сознание все больше затуманивалось. Он думал о том, как Немире и Златозару удалось сбежать и что они придумали, думал, как поблагодарит Златозара, за то, что он продержался так долго, и Немиру, за законченную формацию. Думал, насколько сильно могут измениться люди и насколько тяжело каждый переносит это столкновение.

Огонь позади продолжал бушевать, разрастаясь все больше. Ни один хазар не мог уцелеть, а значит они успешно уничтожили троих военачальников каганата и множество отрядов. Ивор надеялся, что у Лучезара тоже прошло все успешно.

Приближаясь к Галичу, он не слышал даже своих мыслей, не то, что Звездочки. Его тело окончательно ослабло, а сознание оставило его голову, позволяя наконец отдохнуть. Он рухнул прямо у ворот, но внезапно его подхватили чьи-то руки, не дав коснуться земли. Это было последнее, что почувствовал Ивор.

* * *

Ветроступ почти полностью восстановил свою духовную силу. Иерский князь был очень огорчен тем, что не мог выйти на подмогу Огневеду, но тем не менее, Галич тоже нельзя было оставлять. До тех пор, пока хотя бы не активируется формация, тогда войска смогли бы безопасно отступить, не получив удара в спину.

Вскоре в небо поднялся густой серо-оранжевый дым, а следом за ним столбы пламени и огненные смерчи. Звучали взрывы, поднимающие вверх огромные груды пепла. Даже издалека ощущалось насколько огромной силой обладала формация. Ветроступ выпрямился и улыбнулся. Он тихо сказал своему первому дружиннику.

— У них получилось. Они смогли!

В свою очередь, дружинник закричал эти слова для всех остальных и люди восхищенно закричали. Кто-то хлопал, кто-то даже прослезился. Но все как один очень жалели, что им не довелось поддержать крадовцев в тяжелом сражении и надеялись, что отряд вернется целым.

Ветроступ спустился со стены, под гул людей и направился к знахарям. В одной из больших палат, обхаживаемый тремя лучшими лекарями лежал юноша, чья рука отсутствовала, а часть тела была обожжена. Большая странность, для практика огненного элемента быть обожжённым. Парень открыл глаза и тяжело раскашлялся, выплевывая кровавые брызги. Его тело все еще испытывало ужасную боль.

Он сжал ладонь в кулак и медленно разжал ее, будто не веря, что смог уцелеть. Потом, юноша наконец заметил князя ветра.

— Твои люди уцелели, пусть и не в полном составе. Все говорят, ты героически сломал барьер, что сдерживал их и убил одного из хазарских военачальников. Им с боем, ценой немалых потерь удалось прорваться вместе с тобой, сквозь хазар, но увы пришлось оставить пятнадцатый отряд без поддержки.

— Да… Я использовал Рождение мертвой звезды, и, чтобы не зацепить своих закрылся в кокон Засушливого Марта, но ведь… После этой техники я не должен был выжить.

— Я слышал о том, что ты имеешь что-то подобное. Самосожжение с выбросом всей духовной силы да? Страшная вещь. Но, кажется я знаю, почему ты выжил. Всю отдачу от твоей техники он принял на себя.

Ветроступ наклонился и достал сверток, лежащий под кроватью. Он медленно откинул ткань.

— Пламенный Июль? Но как?

— Ходит поверье, что Кладенцы — это единственное оружие, у которого есть душа. Думается мне, что твой Июль видит в тебе достойного хозяина, поэтому он сделал так, вот только теперь энергия в нем совсем угасла. Он выглядит как обыкновенный меч, но из очень качественной стали. Внутри же — пустота.

Лучезар взял свой меч уцелевшей рукой, но больше не чувствовал, что тот отзывается, потоки не проводили его духовную силу сквозь лезвие. Конечно, парень всегда чувствовал, как Июль подсказывал ему, как правильно использовать себя, но никогда не придавал особое значение этому. Княжеский сын думал, что это лишь его инстинкты, но сейчас убедился в обратном.

— Поспи мой друг, отдохни. Когда ты будешь готов, мы снова обменяемся с тобой духовной силой и сразим еще не мало врагов. Ты отлично поработал, спасибо тебе.

Юноша бережно погладил меч по кромке лезвия и положил обратно в сверток. Он поднял глаза на Ветроступа. В них князь увидел, что даже потеряв руку и столкнувшись со свирепым врагом, сын Огневеда не утратил решимости.

— Что с моим отцом, им удалось активировать формацию? Они вернулись?

— Они успешно запустили Магматический взрыв, думаю, что хазары разбиты, однако пятнадцатый отряд еще не вернулся.

— Великий князь! — в палату вошел первый дружинник и уважительно кивнул ему, потом сыну Огневеда, извиняясь глазами за беспокойство. — Со сторожевой башни заметили приближающегося юношу, судя по описанию это тот парень, что служил гласом Чистовода и ушел с пятнадцатым отрядом.

— Отлично, они возвращаются! Сколько с ним человек?

— Он один.

Лучезар вскинул брови, не веря тому, что сказали. Хотя, это еще ничего не значило. Может остальные шли далеко позади.

Ветроступ быстрой, но мягкой походкой выбежал из палат. Его тело поднялось в воздух потоками аквамаринового ветра. Он ступил на стену, а потом столь же ловко спрыгнул вниз.

К этому моменту Ивор уже почти добрался до ворот, но его тело безвольным мешком начало падать вниз. В последний момент Ветроступ подхватил его, оценивая состояние.

— Знахарей, быстро! Организуйте палату, и разбудите Венда, кажется его рука стирается с полотна Мирового Древа.

Люди на стене засуетились, в то время, как Князь Иеры понес юношу к палатам.

Знахари сделали все, чтобы обработать его раны, но к руке так и не прикасались, всех страшила аура смерти, что исходила от нее.

Наконец пришел Венд. Скукоженный и иссохшийся старичок с озорными глазами. Он вздохнул, глядя на князя.

— Ну шо ты! Я ж просил, до следующего лета не будить, старый я уж, да и знахари ваши и так все знают, знанья я ж свои им передал. Шо ты?

Венд был стар. Он застал предыдущих двух князей, поэтому мог свободно общаться с Ветроступом так, как посчитает нужным. Этот знахарь когда-то был одним из лучших, среди всех княжеств, но годы забрали свое, заставляя руки слабеть, а память держать в себе все меньше информации. Теперь он умел не так много, а знания свои передал нынешним поколениям. Однако, если Венд не знал, как спасти руку Ивора, то никто не может знать.

— Думал, тебе будет интересно растрясти старые кости интересной задачкой. Взгляни вот.

— Вашу мамашу! Он шо, Алатырь перевернул? Вы где их откапываете? Ни мозгов, ни самосохранения. Так, вы трое, отойдите от него. Срочно несите мне листья чертополоха, три стебля дербенника, столетние лепестки макошь-цветка… штуки три хватит, ага, ага… шо там еще, кровь молодой кобылы, сердце невинного животного, не знаю, зайчонка штоли поймайте, а, ну и ледянку-цветок, без него никуды, он ж ледяной.

Знахари внимательно слушали кряхтящего деда, пока тот раздавал указания, а после выбежали, чтобы собрать все необходимое, Венд тем временем засучил рукава.

— Вот скажи тому, второму, о котором мне нашептали, шо поучится бы ему у этого. Если б огненному юнцу руку не разбило демонской силой, я б и ему вернул, а так, останется одноруким. А этот вон, гляди, наплечничек его спасает! Так, ладно, шо там тебе, вдохов десять хватит? Задавай все что интересует, потому шо он ближайшие дня три точно бревном лежать будет.

Ветроступ посмотрел на выглядывающий из-под кафтана наплечник, оценивая его духовную силу. Великого князя тяжело удивить, но сейчас это сделать удалось, ибо ранее правитель Иеры и Геб не видел такого сильного артефакта. Разве что кладенцы. Придя в себя, он кивнул Венду.

Старик собрал в руке духовную силу ветра и пропустил через тело юноши. Энергия начала циркулировать внутри и вскоре он резко открыл глаза.

Ивор не чувствовал почти ничего. Будто его голова очнулась отдельно от тела. Он видел перед собой Ветроступа и еще какого-то иссушенного деда, который бесцеремонно вливал в него свою силу ветра.

— Ивор, — начал Ветроступ. — у нас мало времени, отвечай на вопросы быстро и точно. Что с пятнадцатым отрядом? Где Огневед?

— Погиб. От рук двух хазарских военачальников. Пал весь отряд, оставались только мы втроем, я, Златозар Белоликий и Немира Дряговская. Им удалось активировать формацию. Они могут быть еще живы.

Ветроступа словно обдало холодной водой, он не мог поверить, что Огневед мог погибнуть. Кто угодно, но не Огневед. Ивор тем временем продолжал, ощущая, что он вот-вот снова уснет.

— Они заманили нас в ловушку. Девятиглаз передал им всю информацию про наши слабости и местонахождения формаций. Они знают все. Нужно собраться, изменить все планы. Они… знают.

Ивор проговорил все это буквально в два вдоха, после чего его глаза закрылись.

Правитель Иеры стоял еще какое-то время, обдумывая сказанное. Внутри же он пребывал в недоумении. Великий князь Огневед, прирожденный воин. Неужели Хазары стали настолько сильными?

Он вышел, позволив Венду делать свою работу, сам же отдал приказ прочесать местность вокруг барьера формации, в надежде найти хоть одного выжившего. Если к утру никого не найдется, то они покинут Галич без них.

Два поисковых отряда прочесывали немалую по протяженности местность, но так и не смогли никого найти. Ближе к ночи один из отрядов обнаружил с восточной стороны иссушенный временем труп. Кожа давно истлела, а череп раздроблен. Никто не предал этому значения, поскольку скорее всего этому мертвецу уж явно более пары десятков лет.

К утру, так никого и не обнаружив, Иерские и оставшиеся Крадовские практики покинули Галич, двигаясь на Запад, где на данный момент сражались отряды Чистовода.

* * *

Немира бежала сквозь деревья. Огромный взрыв и обилие огненных энергий точно не оставили в живых никого. На ее глаза наворачивались слезы. Девушку тяготила мысль о том, что она позволила Златозару активировать формацию и остаться там. Позволила ему умереть.

Златозар, тот которого она ненавидела всем сердцем, теперь засел в нем так глубоко.

Некоторое время спустя Немира совсем выдохлась и сбавила темп. Она планировала обойти Галич с восточной стороны, чтобы не наткнуться на возможно оставшихся в живых врагов. Пожар разрастался все больше позади нее, но уже должен был сработать барьер, который не позволит ему уничтожить слишком большую часть Исовских лесов.

Вскоре она услышала чьи-то стоны. Аккуратно подобравшись ближе, девушка обнаружила обугленного человека, который едва был жив. С каждым выдохом он хрипел, а из его рта стекала желтоватая желчь. Человека явно задела формация и он не сможет выкарабкаться из хладных объятий Морены.

«Как он смог так далеко убежать, неужели его унесло взрывом? Даже имея лучшую технику движения он не смог бы добраться сюда после активации. Может это кто-то из другого отряда забрел на границу действия формации?»

Немира все же решила обойти человека стороной, поскольку точно знала, что его не спасти, а также боялась неприятностей. Сейчас, если она встретит противника, то не сможет дать достойный отпор, ведь ее духовная сила все еще не восстановилась после формации. Однако человек, кажется ее заметил. Он начал стонать сильнее, а ее ушей коснулось страдальческое «помоги».

Не совладав с совестью девушка все же подошла. Из-за того, что все тело было угольно черным, а одежда намертво пригорела к коже, невозможно было различить личность человека. Лицо, сожжённое практически до костей, вообще не могло дать хоть какую-то подсказку.

Обожженный человек страдал. Каждое мгновение его жизни отдавалось ужасной болью.

— По…моги…те-е-екххх.

Хрипящий голос, кажется был женским, по крайней мере она чувствовала тонкую мелодичность в начале.

— Но как я могу помочь? — сказала она, скорее для себя.

Наклонившись, Немира протянула руку вперед. Ее энергия не восстановила и десятой части былой силы, но она все же могла малость облегчить страдания этого человека.

Тонкая струйка воды проникла внутрь, отключая болевые центры, чтобы последние секунды человек не проводил в агонии. Когда девушка закончила, она с ужасом заметила нечто, что вряд ли могла увидеть сразу с нынешним уровнем духовных сил. Но было слишком поздно.

Человек, утратив боль схватил ее рассыпающимися пальцами за руку и притянул к себе. Ничего не ожидавшая Немира всем весом полетела вниз, а ее грудь пронзила острая боль.

Пять игл вонзились в ее сердце, медленно выкачивая кровь. За ее спиной образовался круг багрового тумана, который выталкивал из ее тела в сторону обугленного человека маленький, сияющий голубоватым светом огонек.

У девушки не было сил чтобы сопротивляться, даже закричать она не могла, потому что с каждым вдохом теряла свою жизненную энергию. В голове Немиры металось множество мыслей, она дергалась, пытаясь освободиться, но безуспешно. Ее рот безмолвно открывался, а из глаз двумя широкими ручьями лились слезы.

Столько было не сделано, столько в мире не исследовано, она просто не могла…

Она не хотела умирать.

Сердце сжалось в первобытном ужасе, а зрачки сузились до маленьких, едва заметных точек. Все вокруг теряло краски, медленно оборачиваясь в вечную тьму.

Ее тело иссыхало, становилось старым и немощным, в то время как человек лежащий под ней обретал свои былые черты.

— Ох, как же повезло, мало того, что твоя душа весьма сильная и вкусная, так еще и за формацию тебе отомстил. — мелодичный голос приобрел былые мерзостные нотки.

Парень откинул полностью иссушенное техникой Кражи Души тело, и усмехнулся.

— Не будь я самым быстрым в каганате, вряд ли бы ушел, но сегодня удача на моей стороне. А ты, водная сука, — Он наступил на череп трупа, который когда-то был прекрасной Немирой, но сейчас выглядел как высушенный десятилетиями безымянный мертвец. — Отправляйся следом за своим белопламенным выродком и передай, что вскоре ледяная мразь к вам тоже присоединится.

Глава 111. Озем — Сильнейшее существо

На сотни верст восточнее от Галича располагался город-крепость Молога. Его высокие каменные стены тянулись до самой реки Дулебы, которая была настолько широкой, что уходила до самого виднокрая.

Здесь у стен находилось более тысячи хазарских воинов и около пятисот живых щитов под предводительством первых четырех военачальников Захарии. Каждый из них имел пик Выращивания Духовного Древа, более того, Обадия и Ханукка были в шаге от того, чтобы вступить на этап Начертания Рун.

Однако, пусть этап все также назывался Выращиванием Древа, внутри каждого демонического практика это дерево было мертвым и безликим. Оно источало лишь багровый туман и работало по тому же принципу что и внутреннее солнце. Конечно, кажется, что демонические практики лишаются огромного преимущества, которое дает то или иное духовное дерево во внутреннем мире, но это не так. То количество духовной силы, что производит их мертвое дерево не сравнимо ни с чем. Это будто бесконечный резервуар, и пока никто не нарушил циркуляцию внутри практика, использующего тенгрианские техники, он может сражаться без намека на духовную усталость, пределом был лишь лимит физического тела.

Обадия тяжело выдохнул, глядя на своих братьев по оружию. Он выглядел как высокий, очень крепкого телосложения мужчина. Его лицо покрывало множество шрамов, которые, впрочем, придавали ему определенный шарм, а не портили внешность. Спокойные черные глаза, где только самый проницательный человек мог разглядеть нотки безумной жестокости.

— На нас возложена ответственная задача. Сам великий каган поручил нам ее, а значит мы не вправе допустить и намекана неудачу.

— Ты прав. Сегодня мы лишим русов главной боевой мощи!

Ханукка кивнул на речь Обадии. Необычайно низкий воин в тяжелой броне почесал голову толстыми, как сосиски, пальцами. На его щите, клинке и нагруднике красовалось черное пламя.

Езекия — третий военачальник смотрел куда-то вдаль. От остальных его отличало полное отсутствие брони, вместо которой была широкая мантия, полностью разрисованная разными растениями и цветами. Воин был молчалив. Суровое выражение лица не выдавало ни единой эмоции.

Последний, но далеко не самый слабый — Завулон. Черноволосый мужчина, полностью окутанный белыми повязками. Лишь глаза и нос были открыты. Он крепко сжимал одной рукой громадный топор, размером в полтора человеческих роста, или, как часто шутил Обадия, в три с половиной Ханукки. В руке у Завулона находилась объемная пирамида алого цвета. Она переливалась и достаточно мерзко похлюпывала, будто была создана из какого-то мяса.

— Обадия, формация завершила подготовку. Думаю, настало время. — раздался басистый голос Завулона.

— Нам нужно помнить, что он сильнейший, а значит, у нас будет лишь один шанс. Малейшая ошибка и все пойдет крахом. Его одного достаточно, чтобы уничтожить нас четверых, даже если на ногах Озема будут кандалы, сдерживающие духовную силу. Не смейте его недооценивать!

Первый военачальник поднял руку в воздух. Волна багрового тумана прокатилась над головами каждого хазарского воина, оповещая о начале сражения под Мологой.

* * *

Берканцев насчитывалось куда меньше, чем хазар, даже учитывая то, что среди них было много Тиверцев, а также большая часть школы Восточного Вихря. Велена, предчувствуя, что война будет куда тяжелее, чем прошлая, смогла выбить для себя и своих учениц место в отрядах с сильнейшим существом каганата — Оземом. Так, по ее мнению, она максимально обезопасила наследие Восточного Вихря.

Сталерук приказал приготовиться всем отрядам. Они не собирались выходить наружу, было разумнее дать бой прямиком со стен города-крепости. Каждый разделял эту стратегию, кроме, разве что, одного человека.

— Озем, тебе не стоит этого делать, нужно придерживаться изначальной стратегии!

— Сидеть, как трусливая крыса за стенами? Пожалуйста, Сталерук, сиди сколько твоей душе угодно. Меня и одного хватит на этих вымазанных в саже узкоглазых.

— Я не смогу выслать за тобой подкрепление, ты же понимаешь.

— Когда мне требовалось подкрепление? Этот разговор бессмысленный. Я пошел.

— Озем, я приказываю тебе! — Сталерук положил руку на плечо Озема и крепко сжал.

— ТЫ?! Игорь, ты не смеешь мне приказывать! Ты стал князем лишь потому, что умнее меня в политических делах, и потому, что именно я поддержал твою кандидатуру, а теперь ты мне приказываешь? Я Озем! Сильнейший в землях Русского каганата, и я делаю все, что захочу!

Сталерук стоял в ступоре. Немногие могли звать его истинным именем. Лишь жена и Озем. Берканский силач грубо скинул руку князя со своего плеча и вышел наружу. Одним легким прыжком он поднялся на стену, где, взирая на наступающие хазарские отряды, стоял Вед.

— Парень, смотри внимательно, сейчас я покажу тебе, что значит подавляющая сила.

Желтая энергия прокатилась по рукам Озема и взорвалась с невероятной силой. Область подавления его духа была настолько громадной, что даже за несколько верст животные разбегались в первобытном страхе, будто на них открыл охоту самый свирепый хищник.

Мужчина спрыгнул со стены и медленным шагом пошел навстречу надвигающейся орде.

Берканцы наблюдали со стены, как их храбрый воин вышел против целого войска, но по приказу Сталерука не шли за ним. Сам же князь также поднялся на стену и наблюдал за своенравным жителем Беркан.

Хазары выкрикивали боевой клич и неслись вперед. Они были подобны смертоносной морской волне, что сносит все на своем пути.

Пусть русы и верили в мощь сильнейшего из живущих, но все же волновались, ведь какая бы сила не содержалась в человеке, его все равно можно было задавить количеством. Как говорят, один в поле не воин. Однако, в следующие несколько мгновений их челюсти чуть не попадали от удивления. Впервые им довелось увидеть всю истинную силу Озема, которая до этого была скорее легендой.

Когда между ним и первой линией хазар оставалось около сотни шагов, он закрыл глаза и поцеловал свой кулак.

— Великий Озем, бог и мой покровитель. Я, названный твоим именем, одолжу силу твою, дабы искоренить зло на нашей земле.

С широким замахом он ударил в землю. От его кулака пошло множество трещин, которые мчались в сторону противника широкой паутиной, но как только дошли до них, то изнутри внезапно стали появляться тяжелые земляные и каменные шипы. Они беспощадно дырявили хазарских воинов, моментально отнимая их жизни.

Озем выпрямился и топнул в правом направлении. Его духовная сила снова взорвалась. Невидимая поступь полетела вперед, оставляя широкие вмятины на земле, а добравшись до живых щитов давила их, оставляя лишь кровавую кашу из плоти и костей.

Всего лишь двумя техниками он уничтожил более двухсот практиков так, будто они были обычными смертными, не имеющими ни грамма внутренней силы.

Усмехнувшись, Озем ринулся вперед с удовлетворенной улыбкой. Наконец-то он мог разгуляться в полной мере.

Берканец метался из стороны в сторону, и там, где он проходил царила самая жестокая смерть. Каждое его прикосновение было убийственным, каждое движение отправляло хазарских воинов в небытие.

Он лопал головы руками, будто мягкие дыни, дырявил тела ладонью, как самым настоящим клинком, разрывал плоть, словно дикий зверь. Уже спустя несколько мгновений он уничтожил еще полторы сотни хазар, а его одежда, лицо и руки полностью окрасились кровью. Но самое страшное, что этот человек искренне улыбался в процессе, заставляя своих же людей испытывать страх.

— Неужели… Он может разбить их в одиночку? — промолвил один из берканцев, взирающих на эту резню со стены.

— Вполне. Ведь отец не показал еще и десятой части своей силы. — ответил Вед с некой долей презрения.

Он признавал, сколь силен тот человек, которого он искренне желал убить, а также понимал, какая громадная пропасть между ними.

Тем временем живой щит хазар был стерт с лица земли, отдавая свою силу практикам позади. Следующие волны врагов были куда сильнее и заставили Озема немного замедлиться. Но несмотря на это, он продолжал сеять хаос и разрушение на поле боя.

Берканец тратил самую малую частичку своей духовной силы, но элемент земли всегда шел с ним бок о бок, каждый раз позволяя занять выгодное положение, защищая от внезапных атак. Он чувствовал пространство вокруг себя на целую версту так, будто обладал абсолютным зрением, как у стрекозы.

А Вед внимательно наблюдал, не упуская ни единого движения. В какой-то момент по его спине прошел холодок. Ему показалось, что у атак хазар была некая закономерность. И по мере того, как его отец уничтожал противников, он продвигался все глубже, уходя в правую часть, где начинались густые леса.

— Не может быть… — прошептал он, оглядывая остальных берканцев, но никто, даже Сталерук не замечал очевидного.

Все завороженно смотрели на танец смерти, и никто не видел, или даже не хотел видеть, что Озем на самом деле может оказаться в опасности.

— Это ловушка! Великий князь, отправьте отряд к нему на помощь, иначе его загонят в угол! Они ведут его к лесному массиву, слишком очевидно, что хазары готовились к его выходу.

Сталерук посмотрел на Веда и грустно выдохнул.

— Не могу. Я не стану терять людей из-за своенравности твоего отца, будь он хоть трижды сильнейшим. Это его выбор.

— Но мы лишимся основной боевой мощи. Он же…

— Прекрати! Ты еще слишком юн, чтобы понимать, что к чему. Два моих отряда могут сделать больше, чем твой отец. И речь не в умерщвлении хазар, а в спасении русских земель и восстановлении их после разрухи учиненной этими дикарями! Я не могу так рисковать.

Вед какое-то время стоял в недоумении, глядя на спокойный взгляд Сталерука. Внутри юноши созревало сложное решение. Он не знал, как ему поступить, но в конечном итоге ступил на каменную кладку и сиганул вниз со стены.

— Не смей умирать, старик. Единственный, кто имеет право тебя убить — это я!

Он бежал туда, где бушевало сражение, в какой-то момент под ногами вместо земли начался настил из трупов хазар. Так много столь жестоко убитых, что к горлу подкатывал ком тошноты. Издалека это выглядело устрашающе, но вблизи вселяло настоящий ужас. Разорванные и изломанные тела, словно перемолотые на мельнице. С раздробленными головами и оторванными конечностями. Невозможно представить, что это сотворил человек, тем более голыми руками.

Тем временем, Озем продолжал истреблять все живое на своем пути. В какой-то момент его инстинкты заставили высоко прыгнуть, приняв горизонтальное положение. Снизу, на месте, где он стоял, распустились багровые стебли и цветки, которые дышали угрожающей демонической энергией, сверху же, по дуге пролетел громадный топор, который вернулся в руку обладателя, описав полукруг.

Езекия и Завулон первыми вышли на бой с Оземом, что заставило его лицо исказиться в безумном оскале.

— Наконец-то они прислали кого-то чуть более стоящего, чем вся эта свинячья требуха. ИДИ КО МНЕ!

Он сложил знак Беркан и Опоры. Земля всколыхнулась, и огромная арена со скоростью молнии вылетела вверх, швыряя воина в цветных одеждах прямо на Озема.

Езекия повернулся в воздухе, создавая веерообразный каскад из багровых цветов. Но Озем отмахнулся от них, полностью развеивая демоническую технику и рванул в воздух.

Они обменялись десятком ударов, но в какой-то момент берканец поймал руку Езекии своей, а другой схватил его за лицо.

— Вот так ошибка, вы ничем не лучше!

Прозвучал яростный треск и болезненное мычание.

Рука хазара сначала вылетела из суставов, потом с громким хрустом сломались кости и разорвалась плоть. Из плеча, откуда только-что росла рука хлынула кровь. Лишь физической силой Озем вырвал конечность практика на пике Духовного Древа. Это говорило о его невероятном уровне силы.

Позади прозвучал свист, но Озем не глядя выставил руку назад и поймал летящий в него топор за лезвие. Он использовал лишь свои пальцы и не получил ни царапины.

— Неплохая игрушка. А ну-ка…

Откинув Езекию в сторону, он перехватил топор за рукоять и небрежно швырнул его обратно в Завулона. Хазару пришлось среагировать немедленно, чтобы увернуться, оружие пролетело мимо в одном пальце от его лица, но унесло с собой жизнь пятнадцати практиков, что оказались позади. Их располовиненные тела рухнули замертво.

— Силен… — прошептал Завулон. — Сильнее чем молвил Девятиглаз. И намного!

Едва увернувшись от топора, ему пришлось тут же отступать. Озем налетел на четвертого военачальника, словно волк на полумертвого оленя.

Удары сыпались словно град, только вместо ледяных шариков были несущие смерть атаки. Но каждый раз Завулон отходил назад, а Озему приходилось идти за ним.

Внезапно, Берканец почувствовал, как его ноги задеревенели. Стебли из багрового тумана опутали их, не позволяя сделать и шага.

— Ха! Думаете такая слабая техника возьмет меня?

Он легонько хлопнул по ногам, отчего они покрылись земляными пластинами, полностью блокируя демоническую энергию.

Всего мгновение, и он исчез, появившись перед Езекией.

— Даже с одной рукой ты на что-то способен, это прекрасно, но все равно мало.

Кулак берканца мелькнул, будто исчезая. Быстрый и точный удар прошел сквозь грудь Езекии, заставив его захрипеть.

В руке Озема лежало сердце, которое еще совершило несколько ударов, прежде чем навсегда успокоиться, а тело третьего военачальника хазар грузно упало на землю. берканец небрежно отшвырнул сердце в сторону и огляделся. Второй хазар сбежал, а путь к нему закрывали толпы противников.

С такой легкостью убить практика на пике Духовного Древа мог только он.

Озем уже было рванул вперед, но его остановил доносящимся со спины знакомый голос.

— СТОЙ! ЭТО ЛОВУШКА!

Озем взглянул назад, там бежал его сын, но в одно мгновение его окружил багровый туман. Он представлял собой множество сложенных вместе рук, которые сжимали все тело Веда.

Около юноши появилась фигура мужчины, лицо которого испещряли шрамы.

— Что ж, так даже проще. Здравствуй, сильнейший из сильнейших! Озем-Земляной Столп. Я наслышан о тебе.

Глаз Озема дернулся. Он медленно пошел в сторону своего сына.

— Отпусти парня!

— О, что это! Сам великий Озем беспокоиться за жизнь какого-то юнца.

Фигура берканца мелькнула. Он появился справа от Обадии, и тяжелым ударом отбросил его в сторону, но тот растворился в полете. Руки, сдерживающие Веда исчезли.

— Что за ловушка? — Озем презрительно посмотрел на Веда, который медленно встал и отряхнул кафтан.

— Они ведут тебя к лесу, все это подстроено для того, чтобы ты оказался там, где они хотят, не знаю, что тебя ждет, но хазары явно что-то задумали.

Берканец усмехнулся, и оглянул стоящих в тридцати шагах хазар. Те смотрели на него со страхом в глазах и даже не решались напасть. Но их задача была и не в этом.

— Какая разница, эти демонические отродья не смогут остановить меня, ты посмотри, они трясутся! А раз уж ты здесь, смотри, какой силой ты обязан обладать, ведь ты хочешь отомстить мне за свою мать, верно? — Озем рванул вперед, умерщвляя двух хазар, и оставляя Веда в полнейшем недоумении.

Берканец размахивал руками, будто двумя смертоносными клинками и каждый взмах сеял смерть. Вед стоял, не в силах шевельнуться. Его переполняли гнев и ярость, но в тот момент ум работал все еще трезво, и он понял ужасную вещь. Даже его месть и ненависть к отцу была спланирована Оземом. Это была часть пути, который тот уготовил для сына, часть тренировки.

Парень зарычал, вытянув руку вперед со знаком Беркана. Песок собрался в ладони формируя длинное и идеально сбалансированное копье. Он подскочил к одному из хазар, что был пропущен Оземом и содрогался от ужаса. Вед с ревом дикого животного проткнул его насквозь. Песок вырвался из копья двумя острыми спиралями и пронзил горло и голову демонического практика.

— Если ты так хочешь сделать из меня сильнейшее чудовище, я стану им! Если ты идешь на все ради этого, то и я пойду, СЛЫШИШЬ, ОТЕЦ! Я ПРЕВЗОЙДУ ТЕБЯ!

Его голос раздался эхом над полем боя. В пылу яростного сражения, за кровавой маской никто бы этого не заметил, но тем не менее, Озем озарился довольной улыбкой.

Глава 112. Запечатать сильнейшего?

Вед бежал за Оземом, добивая обессилевших хазар, которые чудом остались живы или просто избежали ужасных атак. На деле же берканец намеренно оставлял практиков в живых, потому что чувствовал, что парень идет за ним по пятам.

Юноша был быстр и смертоносен. Поначалу убийства заставляли его сердце дрожать. Он видел, как угасает в глазах жизнь, как тяжелеет тело и падает вниз безо всяких чувств. Но гнев и ненависть, что он испытывал к отцу вскоре затмило совесть. Он продолжал продвигаться вперед ценой чужих жизней.

Вскоре они добрались до лесного массива и оба скрылись в нем. Со стен Мологи стало невозможно разглядеть, что происходит, но самое главное, что всего один практик смог отвести атаку на город целой орды хазар. Это придало людям воодушевление. Они кричали одобряющие возгласы и превозносили Озема.

Сталерук молча смотрел вдаль. Его сердце было неспокойно. Однако решение уже принято, и он даже не думал отступать. Князь и его войско будут защищать город северо-восточной границы, а если Озем пошел на верную смерть и попал в ловушку, как заподозрил Вед, то на то воля Макоши и Недоли.

В лесу сражение стало вести более затруднительно. Деревья мешали размашистым движениям берканца, а земля была менее послушной из-за обилия корней, сдерживающих ее.

Вскоре, Озем вылетел на широкий перелесок, где на него тут же обрушился шквал атак багрового тумана. Берканец ловко засеменил по земле, отпрыгивая то вправо, то влево. Глазами он выследил их источник и резко взмыл вверх, занося кулак.

Удар пришелся по пустому пространству, однако под ним воздух исказился, и нечто полетело вниз. Только ударившись о землю, проявилась фигура, обладателем которой был Обадия.

Озем тут же развернулся, выставив у пояса другую руку, которую моментально покрыл слой твердой глины. Клинок, что хотел поразить его, увяз в защите.

Ханукка пытался напасть, пока внимание противника устремлено на Обадию, но Озем чувствовал себя в бою настолько привычно, что застать его в врасплох попросту невозможно.

— Значит еще один, итого четверо. Какая смешная шутка, четыре скомороха, чтобы совладать со мной, Сильнейшим существом на этом континенте? АХА-ХА-ХА! Что ж, вы закончите также, как и ваш цветочный друг.

Озем сложил знак Беркана, и его рука покрылась толстым слоем укрепленной земли. Он шагнул вперед.

Ханукка инстинктивно закрылся щитом, покрывая себя самой сильной защитой в его арсенале. В руке его закрутилась демоническая энергия, которую он собирал все то время, что находился в перелеске.

Удар!!!

Послышался треск, с которым мощный щит, укрепленный духовной силой разлетелся в щепу.

Хазар отпрыгнул назад и схватившись за руку Озема выставил ладонь перед ним.

— Техника Тенгри! Извержение!

Громадный взрыв погрузил пространство в хаос и рассеял повсюду багровый туман. Как раз в это мгновение на перелесок выбежал Вед. Он успел застать атаку в последнее мгновение.

Ханукка рассмеялся отскакивая назад.

— Сильнейший? Ха! Против демонической духовной силы все вы подобны смертным.

— ХАНУККА БЕРЕГИСЬ!

Обадия, оправившись от удара послал в сторону товарища руку из багрового тумана, которая оттолкнула низкорослого воина. В тот же удар сердца, на месте где он стоял появилась широкая яма, которую словно продавили чем-то тяжелым.

Туман рассеялся, а Озем потирал кулак, которым он только что оставил эту самую яму.

— Знаешь, в берканских морях есть такая рыбешка, которая пускает черную, как деготь жижу, когда боится. Так чем ты лучше? Вы, ничтожные захватчики, какое право имеете считать себя сильными? Безумными?

Озем заметил Веда и одобрительно кивнул. Парень справился с оставленными на него практиками, чем получил уважение отца.

Обадия и Ханукка напали с разных сторон, но ни одна атака не достигла цели. Озем был не только мощным, как громадная гора, он был также проворен, как ручеек. Обладая твердым, как сталь, перекачанным телом он все еще двигался так, словно весил, как гусиное перышко.

Энергия взрывалась снова и снова, производя колоссальное давление на все вокруг. Вскоре даже фигуры перестали появляться, а в воздухе мелькали всполохи демонической и земляной энергии. Раздался очередной грохот, и запыхавшиеся хазары отпрыгнули назад, в то время как появившийся Берканец лишь хрустнул пальцами.

— Что ж, вы меня повеселили чуть больше, чем я думал. Пожалуй, и я вас развлеку.

Он хлопнул по карману кафтана, откуда внезапно выскочило и увеличилось длинное и, по всей видимости, невообразимо тяжелое копье. Озем резво провернул его вокруг своего тела, потом в одной и в другой руке. Его тело расплылось в воздухе и появилось вблизи Ханукки. Тот едва успел сделать шаг в сторону, как наконечник копья опустился на землю, создавая широкую трещину. Все вокруг задрожало.

Даже аура Озема изменилась, стала менее ожесточенной и приобрела некие спокойствие и сосредоточенность.

Он танцевал с копьем так ловко и привычно, будто родился с ним в руках. Его удары, точные и мощные, разили в цель, и, если бы не высокая культивация и огромный боевой опыт хазарских военачальников, они бы уже были мертвы.

После серии ударов, он внезапно повернулся и метнул копье в сторону Обадии. Тот явно не ожидал такой резкой смены цели, поэтому и среагировал не сразу. Хазар отклонил свое тело, но наконечник копья зацепил его плечо.

Тогда-то первый военачальник и прочувствовал весь его вес и силу, с которой Озем его метнул.

Лишь легкий порез, но от скорости и тяжести оружия — хазара отшвырнуло в сторону, заставив перекрутиться в воздухе.

Тем временем Ханукка рванул в сторону Веда. Он старался с пользой использовать все окружение, и раз уж этот юнец появился тут, то вероятно у него с Оземом какая-то особая связь.

— Парень, не зевай! — рявкнул Озем.

Вед вскинул копье, защищаясь от атаки второго хазарского военачальника. Но возведенной песчаной стены не хватило. Мощь пика Духовного Древа была недостижима для обладателя Арконов. Юношу откинуло назад, а демоническая энергия оставила зияющую дыру в левом боку.

Песчаный практик поднялся, опираясь на дерево, а Ханукка снова бежал на него.

Озем разочарованно выдохнул и хотел было броситься на помощь, но ему преградил дорогу Обадия.

Наконец первый военачальник собрал всю свою духовную силу, чтобы показать то, на что он способен.

— Техника Тенгри! Завеса!

Озема окутала тьма. Все цвета в мире потухли, оставляя его в беспросветно черном мире. Он видел перед собой лишь фигуру Обадии.

Отовсюду начали появляться огромные руки из багрового тумана, которые неслись на Озема. Он уворачивался, но они словно знали, куда тот будет направляться и наносили удар наперед.

Берканца отталкивало в разные стороны тяжелыми ударами, а потом и вовсе подняло в воздух и начало метать из руки в руку мощными хлопками. Тело его с грохотом упало вниз и было придавлено десятком громадных багровых рук.

— Ты ни за что не выберешься из Завесы, будь ты дважды сильнейшим практиком у русов.

Руки внезапно разлетелись в разные стороны, а Озем рванул к Обадии, и схватил его за горло. Рванув вниз, он одним движением сломал его шею и впечатал в землю, но в тот же момент схватился за свою. Его горло сдавило словно тисками.

— Хо-о! Как необычно, значит тело настолько крепкое, что даже твоя сила не может с ним совладать?! — Обадия встал, оставаясь целым и невредимым.

Озем сделал два шага назад и поднял бровь.

— Связь душ? Не думал, что встречу ее снова. Техника для настоящих трусов, так вот почему я не смогу выбраться, да? Из-за того, что ты связал наши души и перенаправляешь все мои атаки обратно на меня.

Обадия дрогнул. Он не ожидал, что тенгрианская техника будет известна одному из русов.

— Я не глуп, как ты мог подумать. И прекрасно знаю, что у каждой техники есть лимит, а значит, нужно лишь ударить посильнее.

Берканец ловким прыжком сократил расстояние между ним и противником, после чего ударил ребром ладони в шею Обадии. Хазар даже и помыслить не мог, что Озем окажется столь безумным, в его голове не укладывалось, что его сложнейшую технику можно разрушить лишь грубой силой. Сначала сильнейший почувствовал на широкой шее всю тяжесть своего удара, но лишь на мгновение. Пара вдохов, и глаза Обадии были готовы вырваться из черепа. Сначала промялась его плоть, а потом хрустнули шейные позвонки. Понимая, что он вот-вот умрет, хазар пытался совершить некое подобие атаки. Маленький комочек демонической энергии сорвался с его руки и остался черной отметиной на груди Озема. Берканец лишь ухмыльнулся этому бессильному удару.

Еще вдох спустя голова Обадии безжизненно повисла на коже изломанной шеи. Завеса растворилась, но в ней уже не было Озема, а лишь медленно рухнул на землю труп первого военачальника.

Все это произошло за пару вдохов, Ханукка только успел вновь настигнуть Веда, чтобы нанести ему удар, но был тут же отброшен в сторону свирепым ударом берканца.

— Ты все еще слаб для таких противников. Оставь их мне. Тебе нужно время, чтобы подняться выше, и я тебе его дам. Однажды, ты станешь сильнее чем я, парень. Однажды!

Вед с ужасом взглянул на отца. Его шея полностью посинела от ужасного удара, по телу распространилось множество синяков и ссадин, а судя по неестественно вогнутой груди сломано несколько костей.

Все же та атака, чем-то напоминающая Веду его песчаный мир, возымела эффект. Впервые он увидел на своем отце хоть какие-то повреждения и это пугало.

Ханукка поднялся с земли, отхаркивая кровь. Его тело также подходило к своему пределу. Увидев мертвое тело своего товарища, он закричал.

— ЗАВУЛОН! ОБАДИЯ ПРИНЯЛ НА СЕБЯ ЖЕРТВУ!

Просвистел ветер.

Лишь один стук сердца перевернул всю битву с ног на голову.

Рефлексы Озема, отточенные до нечеловеческой остроты улавливали даже мельчайший враждебно настроенный вздох, но сейчас перед ним был Вед и это сыграло решающую роль.

Он схватил юнца за грудки и с силой отшвырнул в сторону. В то же мгновение метка, оставленная Обадией начала жечь, причиняя нечеловеческую боль.

Предмет в виде пирамиды появился невесть откуда и вонзился острием в грудь Озема. Туда, где располагалась остаточная энергия первого военачальника хазар в виде черной отметки.

Пирамида, которая выглядела, как предмет сложенный из кусков плоти, засияла, и к ней устремились сотни потоков энергии. Они исходили от всех тех хазар, которых убил ранее Озем. Даже мертвый Обадия передавал свою посмертную духовную силу в этот странный артефакт.

Берканец не понимал, что происходит. Его тело начало деревенеть, он не мог даже двинуться. Его злобный взор был направлен на деревья, откуда медленно вышел Завулон. Тот хлопал в ладони и улыбался, глядя на Ханукку.

— Что ж, план сработал, пусть и изначально был не совсем таким.

— Что вы сделали?! — прорычал Озем, пытаясь вырваться, но ощущение, будто сотни металлических цепей приковали его тело к земле никуда не делось.

Даже его внутренняя энергия застыла, но он не мог разобраться, как работал этот предмет, что воткнули в его грудь.

Над головой сильнейшего существа образовался вихрь багрового тумана. Словно открытый портал, он медленно кружился. Озем взглянул вверх и увидел в глади демонической энергии свое отражение. Там стоял он, в полнейшей темноте среди горы трупов.

— Это Гробница Покоя. Сильнейший запечатывающий артефакт из тех, что создавали наши предки. Теперь, когда он стал един с тобой, что бы ты не делал — это бесполезно. Девятиглаз говорил, что даже если мы приведем орду, то не остановим Озема, потому что его не убить. Тогда и было решено, запечатать тебя в этой гробнице. Вот только чтобы это сделать, нужна духовная сила, соизмеримая твоей. Поэтому Обадия пожертвовал собой, а вместе с ним около двух тысяч наших воинов, вместе с Езекией!

— Думаете, какая-то херня подобно этой меня остановит? МЕНЯ! СИЛЬНЕЙШЕГО В ЭТОМ МИРЕ?

Внезапно энергия Озема снова начала циркулировать, заставляя мир вокруг содрогаться. Словно при настоящем землетрясении, все дрожало, трещины, настигающие земную кору обрушивали деревья, ведь корням не за что было зацепиться. Такое проявление силы, тем более под воздействием запечатывающего артефакта ужасало.

Завулон и Ханукка в страхе переглянулись?

— Почему не сработало? Может стоит просто отрубить ему голову, и дело с концом.

— Не выйдет. Нашей силы не хватит, чтобы прикончить его даже когда он ослаблен. Не понимаю, неужели он сильнее, чем мы думали? Мы просчитались! Духовной силы, что мы пожертвовали недостаточно, нужно… Нужно еще немного. — второй военачальник повернулся к Завулону и резко схватив его за шею вонзил свой меч в его сердце.

В глазах второго не было и намека на удивление. Он лишь гордо кивнул, а с его губ сорвался предсмертный шепот.

— Во славу Тенгри, во славу Каганата!

Энергия Завулона присоединилась к остальным потокам, делая землетрясение лишь немного слабее.

Вед, глядя на то, что хазары отвлеклись, подбежал к отцу. Попытка коснуться пирамиды лишь обожгла его руки, оставляя на них черные отметины.

— Как мне тебе помочь? Скажи, как освободить тебя?

Озем улыбнулся.

— Нет, парень. Тут уж никак. Сколь бы я не кичился, эта хреновина действительно запечатала меня. Моих сил не хватит надолго, поэтому послушай внимательно. Я дам тебе свой последний урок.

Сердце Веда дрогнуло. Он не верил собственным глазам. Его отец был непобедимым, сильнейшим существом, но теперь он говорил, что бессилен. Как в такое вообще можно поверить? Его снова обуял гнев.

— Как ты смеешь умирать здесь! Тебя должен убить я! Слышишь! Я отомщу тебе за мать, за все то, что ты сделал со мной и моими братьями!

Но Озем уже не слушал его, он продолжил говорить то, что планировал. Начал свой последний урок.

— Нельзя просто так сломать человека. Чем сильнее его бьешь, тем ожесточеннее он становится. Чтобы сломать его волю, сломать его дух, нужно сломать его разум! Ты думаешь, что на войне можно сражаться с честью? Нет правильного способа убивать врагов! Это все чушь! Отбрось свою совесть подальше. Нужно заставить противника пережить настоящий ужас убийства! Показать им, не как страшно умирать, а как страшно ты можешь убивать их. И самое главное, показать, что ты наслаждаешься этим. Ранить, добивать, отрывать конечности, выпускать кровь. Хазары безумны? Будь безумнее! И когда ты покажешь, что можешь быть более жестоким, чем они, ты станешь их личным чудовищем! Они начнут бояться тебя настолько, что будут готовы привести на убой две тысячи человек, лишь бы остановить тебя. И их страх сделает тебя сильнее, лучше. Но помни, ты лишь демонстрируешь свою силу. Если ты погрязнешь в этом ужасе убийства, то лишишься разума и действительно станешь чудовищем. Ты станешь тем, кого будут бояться не только враги, но и союзники.

Глаза Озема блеснули с неким подобием доброты. Его тяжелый взгляд коснулся Веда и заставил того задрожать. Потому что впервые голос сильнейшего существа звучал мягко и тихо.

— Сын мой, не повторяй моих ошибок. Не становись чудовищем. Проживи эту жизнь достойно, а теперь, я приказываю тебе, беги.

Вед в непонимании сделал два шага назад. Его грудь сдавливало от непонятных ему чувств.

Впервые Озем назвал его сыном.

Берканец взревел подобно разъяренному медведю. Земля задрожала сильнее. Он смотрел в глаза Ханукки и скалился.

В голове Веда вновь прозвучал приказ отца. Он не желал его выполнять. Но разум, который с малых лет взращивали в страхе и безоговорочном подчинении, а также тело, что помнило наказания за неповиновение приказам — среагировали, как того требовала ситуация.

Вед побежал, а земля под его ногами словно разрушалась.

За его спиной он все еще слышал голос.

— Даже этого тебе мало? Ты проклятый рус! Надеюсь ты сгниешь в этой гробнице! ВО СЛАВУ КАГАНАТА!

Ханукка вскинул свой клинок и тяжелым взмахом перерезал себе горло, отдавая и свою энергию, чтобы запечатать страшного противника.

— Паршивые выродки. — прошептал Озем.

Пирамида, воткнутая в его грудь, стала втягиваться внутрь, образуя непроглядно черную дыру.

Мгновение спустя перелесок озарил свет. Берканец посмотрел наверх, но его отражения уже не было по ту сторону багрового тумана. Спустя всего вдох, он понял, что смотрит на землю с внутренней стороны завесы. Озем видел лишь окровавленную траву.

Его рев был слышен еще долго и раздавался эхом по лесу, но вскоре прекратился. Завеса захлопнулась, навеки запечатывая самую страшную угрозу для хазар в этой войне.

Молога осталась в безопасности, поскольку Озем в одиночку перебил около двух тысяч хазарских практиков, а каганат, дабы запечатать опаснейшего врага пожертвовал четверыми военачальниками.

Но к сожалению, война продолжалась, а самая главная битва должна была произойти под Требовлем.

Глава 113. Великая Княгиня

В Требовле царила тишина. Город, который ранее кипел жизнью, сейчас зализывал раны. Битва под Крапивной оказалась намного тяжелее для армии Русского каганата, чем предполагалось. Хазар удалось откинуть назад, ценой больших потерь. Войска Исы вернулись в Требовль и готовились к следующему столкновению.

Чистовод молча смотрел на передающую образы ольховую табличку. Его лицо было мрачным. Ужасные новости лились на него со всех сторон. Огневед погиб. Хоть, согласно плану, удалось активировать формацию и отступить, жизнь Крадовского князя оказалась немыслимой потерей. Его сын, Лучезар, прикован к кровати и неизвестно, какая судьба ждет Крадово княжество. На данный момент Ветроступ со своей армией, а также оставшимися крадовцами направлялся в Требовль.

Князь Исы погрузился в свои воспоминания. Он не мог поверить, что такой человек, как Огневед мог сложить голову в битве, но потом пришла еще более шокирующая новость.

Озем — сильнейший из практиков, единственный, кто пожертвовал жизнью в схватке с ордой хазар на востоке.

Теперь на север направлялась Велена со своими ученицами и два многочисленных отряда берканцев. Сталерук направил их на подмогу, а сам с небольшим войском остался защищать Мологу.

— Он жив?! Не смейте мне говорить, что он погиб! — голос Ольги вывел Чистовода из задумчивости.

— Жив. Из отряда Огневеда выбрался только он. Ветроступ подлатал юнца, они направляются сюда. Кажется, не только Доля, но и сама Макошь на его стороне. Пережить столкновение с хазарами, среди которых два практика на пике Духовного Древа может не каждый.

Ледяная дева с облегчением выдохнула, а ее выражение лица вновь приняло невозмутимые черты.

Прошло всего несколько дней с первого столкновения на Крапивне. Но, судя по всему, хазары и не пытались нанести разгромное поражение. Это все походило на некую демонстрацию силы, перед решающим сражением. Захария давил своими войсками со всех сторон, и, несмотря на то, что объединенная армия четырех князей нанесла ему огромные потери, каган Хазар все еще находился в позиции силы.

Раздался стук, в дверь заглянул бородатый мужчина и низко поклонился.

— Великий князь, Ледяная дева. В Требовле гости. Направляются к вам прямо сейчас.

— Сейчас далеко не время для гостей, передайте, что я занят, я не могу принимать всех и каждого, когда…

Внезапно мужчину кто-то схватил за шиворот и откинул назад. В дверях стоял рослый мужчина в красном кафтане с символом Крадова княжества, более того, золотая роспись гласила, что он был из личных дружинников княжеской семьи.

— Неужели Великий князь Чистовод совсем позабыл о гостеприимстве и не может выделить частичку своего личного времени, чтобы хотя бы поприветствовать Крадовского правителя?

Мелькнули огненно-рыжие волосы, в комнату вошла девушка, в плотном красно-золотом кафтане. Без излишеств, не стесняющая движения одежда, туго заплетенные в хвост волосы. Из украшений можно заметить лишь простенькую заколку. Девушка устремила взор своих изумрудных глаз, в которых, помимо царственного величия было нечто, что заставляло всех, кто в них посмотрит вздрагивать с неизвестным желанием слушаться ее, на Чистовода.

Ольга хотела было поставить соплячку на место, как она смела разговаривать так с одним из четверки великих правителей, но Князь Исы остановил ее рукой. Он понял все сразу, хотя это не значит, что данная ситуация его не удивляла.

Чистовод встал и медленно вышел вперед. Он кивнул головой, осуществляя приветствие, которое по обычаю князья посылали друг другу.

— Я конечно подозревал, что Крадовское княжество изберет нового правителя, но не думал, что это произойдет настолько быстро и…

— Что новым князем будет подросток? Или девушка? Бросьте свои предрассудки, я уже наслушалась всевозможных претензий. Перейдем к делу. Во-первых, княжеский этикет требует от меня представиться.

Девушка сделала шаг и поклонилась Чистоводу точно также, как он ей, после чего села на один из стульев. Махнув рукой, она отправила своих дружинников за дверь, таким образом в комнате остались лишь трое.

— Лилия Огневедская, дочь предыдущего князя, Огневеда Крадовского, а ныне, Великая княгиня Крадова. Пусть я не столь опытна в политических делах, тем не менее прошу вас, Чистовод, оказать мне должное содействие в нынешней ситуации смуты и войны.

Князь Исы вскинул бровь. Кажется, сегодняшний день решил удивить его на всю жизнь вперед, с запасом. Его предположение подтвердилось. Крадовское княжество пошло на отчаянный шаг и избрало своим правителем дочь Огневеда, которая при этом прямым текстом попросила помощи у Исы. Это было немыслимо с точки зрения политической стабильности и обычаев, ведь речь шла не только об индивидуальной гордости князя, в данном случае княгини, а о гордости всего народа.

— Прости мне мою неучтивость, Лилия, я гарантирую тебе свою помощь, безусловно. Для меня честь, что Крадовский правитель обратился за ней именно ко мне, но позволишь вопрос?

— Предупреждая ваши вопросы, я сразу, пожалуй, на них отвечу. Так случилось, что после некоторых событий в моей жизни, моя культивация возросла, поэтому отец начал быстро готовить меня к тому, чтобы я вскоре заняла его место, естественно, он многое не успел, но таковым было желание князя, поэтому, когда пришла весть о кончине, матушка инициировала переход власти. Не беспокойтесь, я ступила на этап Духовного Древа, поэтому у меня достаточно сил, чтобы сдержать власть в своих руках, к тому же, люди все еще поддерживают княжескую семью. По поводу помощи, я удивлена не меньше, как и матушка. Всем известно, что Крадово и Иса не особо ладят, и дело не только в природной разности стихий, но скорее во взглядах на мир и менталитете, однако, когда отец… погиб, то один из его личных подданных передал мне это, кажется оно предназначено вам. Единственным условием было то, что я должна попросить помощи сама, и вы увидите письмо, только если дадите согласие.

Девушка говорила тяжелым тоном. По ее лицо отчетливо читалось, что она скорбит по отцу.

Лилия достала из кармана узенький сверток бересты и протянула Чистоводу. Княжеская печать крепко сдерживала его. Высшая секретность. Отпечаток на воске выглядел не просто как герб Крадова, там была отметка того, что данная печать сделана самим княжеским перстом. Правитель Исы разломил застывший воск и развернул свиток. По мере чтения его лицо менялось, а когда он закончил, то посмотрел на Лилию совершенно иным взглядом.

«Без долгих официальных приветствий начну. Если данное письмо увидит свет, значит мне не хватило навыков, чтобы защитить себя и свой народ. Чистовод, пусть между нами сейчас и есть множество разногласий, прошу, прочти это до конца, ведь когда-то ты был моим самым дорогим и важным другом. Даже если наши пути разошлись, а политические дрязги сделали ненавистными соперниками, знай, я безмерно дорожил и хранил в сердце те воспоминания, что появились, когда мы были детьми.

Я стал князем рано, слишком рано, все мои близкие друзья отвернулись от меня. Я попал в мир взрослых интриг и хитросплетений в которых не разбирался, каждый требовал от меня того, чтобы я повзрослел. Но не ты. Ты оставался моим верным другом, даже находясь за сотни верст. И именно ты видел меня и принимал таким, каким я был на самом деле. Но потом стал князем и ты. Я знаю, после всего того, что я сотворил, у меня более нет права называть тебя своим другом, но ты всегда был непомерно добр и сейчас я надеюсь на твою доброту.

Помнишь однажды, лишь начиная формировать свое солнце, в походе мы встретили сурового духовного медведя. В ваших Исовских лесах Беры в раза три здоровее, чем на юге. Тогда я спас твою жизнь, и ты поклялся, что однажды вернешь долг. Я никогда не просил тебя об этом, и не попросил бы, но сейчас не тот случай. Не нужно уговаривать мертвеца отринуть свою гордость, ведь у него ее нет, посему молю тебя, Чистовод, присмотри за Лилией. Она своенравна, но очень умна. К сожалению, Лучезар слишком честен и прямолинеен, чтобы стать князем, однако Лилия вполне способна вникнуть во внешние дела государства. Я не прошу тебя помогать в ущерб себе, просто не дай ей быть обманутой сворой интриганов.

Ты читаешь это, значит уже согласился, а я лишь хотел подкрепить твое решение и немного вспомнить былое.

Прощай Водяной повеса.

Твой бывший друг. Огненный задира.»

Чистовод протяжно выдохнул. Его сердце наполнило множество воспоминаний. Он невольно улыбнулся, благодаря детским прозвищам, упомянутым в конце письма. Они были столь малы и беззаботны. Князь Исы смял бересту, заключив ее в водяной шар. Там она размокла и распалась на мельчайшие частички. Он перевел взгляд на новую княгиню.

— Твой отец очень предусмотрительный правитель, несмотря на особые методы ведения дел. Боюсь, ни я, ни Ветроступ со Сталеруком не смогли бы смотреть в будущее своего княжества настолько далеко. Он действительно любил свой народ. Что ж, я признаю тебя, Великая княгиня Лилия, позволь мне ввести тебя в курс нынешних дел, а они, увы, неутешительны.

* * *

Сухость во рту заставила Ивора открыть глаза и выбраться из крепкого сна. Он разлепил глаза и с трудом приподнялся, обнаружив, что едет в крытой повозке. Колеса постукивали внизу, а где-то впереди и позади слышался цокот копыт.

Он быстро пробежал глазами по повозке и, к счастью, обнаружил деревянную закупоренную фляжку. Быстро откинув дубовую пробку, Ивор принялся жадно глотать жидкость. Только закончив пить, юноша обратил внимание, что его рука полностью цела.

«Ну что, живой?»

«Как видишь, твоими песнопеньями».

«Ой-ли! Тебе повезло, что у них есть практик, работающий с тонкими материями и знающий, как можно восстановить плоть практически из ничего! Иначе остался бы одноруким».

«Вот видишь, какой я везучий. Лучше скажи, где мы?»

«Едем в Требовль, насколько я могла услышать. Сдали Галич и отступаем»

Ивор мысленно кивнул и поднялся. Тело ломило так, будто его до этого три дня пинали всем Хазарским каганатом. Юноша откинул толстую ткань и выскочил наружу. Вереница повозок тянулась далеко вперед и двигалась в медленном темпе. Всюду встречались уставшие и измотанные лица тиверцев. Крадовцы выглядели еще более мрачно, ведь они потеряли своего правителя.

Парень миновал около десяти обозов, прежде чем увидеть впереди князя, что скакал верхом на гнедой кобыле.

— Проснулся значит. Это хорошо, ты спал трое суток, а мы уже подбираемся к Требовлю.

Ветроступ говорил с ним в спокойном, повседневном тоне, будто бы они были какими-то приятелями. Благодаря статусу голоса Чистовода Ивор мог разговаривать с князем.

— Вы нашли их?

Князь Иеры повернулся и внимательно посмотрел на парня.

— Мне жаль.

Что-то необъяснимо сильно кольнуло в сердце Ивора, а дыхание сбилось, заставляя пытаться насытиться воздухом частыми и короткими вдохами. Грудь сдавило, к горлу поднялся ком.

— Как же я… Один.

Мысли Ивора метались из стороны в сторону. Он не былслишком близок с Немирой, но искренне считал ее честным и замечательным человеком. В нем не было ненависти к Златозару, как можно ненавидеть человека, который искренне пытается исправить то, что натворил, загладить вину перед окружающими за те глупости, что совершал.

И вот теперь они мертвы.

Они. Его погодки. У которых впереди была длинная жизнь, в которой могло бы произойти столько всего интересного.

Мертвы.

Ветроступ спешился и положил руку на плечо юноши.

— Послушай, ты не единственный, кто потерял близких. Хазары ужасны по своей натуре и забирают у нас все. Каждый, кто отважился им помешать — готов был сложить голову на поле боя. И кого постигла эта участь, навсегда останется в нашем сердце, как отважный воин! Их силами удалось спасти множество жизней и сейчас они идут здесь, с нами. Мы смогли отступить только благодаря их жертве. Посмотри на крадовцев, их князь отдал ради них свою жизнь.

— Огневед. Я не смог помочь, лишь смотрел и… — Ивор начал было говорить, но князь ветра прервал его жестом.

— Я знаю. Даже если бы ты рванул к нему на помощь, то только помешал бы. Ты подобрался к пику Арконов, однако со стороны хазар выступали два практика на пике Духовного Древа. Боюсь, не ты должен биться головой, а я. Если бы мы могли предугадать, что они выманят князя и основные силы придерживают именно для этого, мы отправили бы все войско, в том числе и я оставался бы рядом с Огневедом. Но пришлось поступить так, кто-то вынужден остаться и защищать город, иначе хазары могли занять его.

Юноша беспомощно кивнул.

Вереница из людей продолжала двигаться, пока, ближе к ночи, наконец не достигли Требовля. Они зашли через тайный вход, что проходил близ устья Крапивны, глубоко под землей. Людей встретили радушно, помогая разместить припасы и расселиться в домах и землянках. Ветроступ направился в основной дом, где пребывал Чистовод. Нужно было обсудить дальнейшие действия.

Ивор медленно прогуливался по улицам, направляясь в самое высокое здание и по пути разглядывая людей. В тот момент он понял одну очень важную вещь. Глядя на помощь, которую люди оказывают друг другу, несмотря на принадлежность к разным княжествам, глядя на то, как они протягивали руку в такой сложный момент жизни, он осознавал, что еще не все потеряно.

Его взгляд зацепился за белые волосы, а в нос ударил знакомый запах ванили и магнолии. Он узнает его где угодно, даже с такого большого расстояния.

«Кейра же отправилась на восток, почему она сейчас здесь? Значит Восточный Вихрь вернулся?»

Он хотел было пойти к ней, как вдруг заметил фигуру на балконе деревянного дома, что уходил далеко вверх. Столь знакомая, но вместе с тем и сложно различимая. Юноша чувствовал, что этот практик имел культивацию выше его собственной, точно Духовное Древо, и даже не начальные стадии, но при этом настолько слабо укрепленное, что вряд ли можно было разобрать, какое это дерево.

Красный кафтан, огненно-рыжие волосы… неужели?

Воспоминания унесли его в моменты исследования древнего Гиперборейского города, когда эта самая девушка спасла его от укуса Горыныча, а потом он всеми силами пытался сохранить ей жизнь.

Лилия смотрела точно на него. С такого расстояния сложно разглядеть эмоции на лице, но отчего-то Ивор точно знал, что пламенная принцесса явно не будет рада видеть его после всего произошедшего. Он и сам не питал к ней особо теплых чувств, разве что она была первой девушкой, с которой он…

Тяжелый удар пришелся по затылку парня, и он резко развернулся, но тут же встретил крепкие объятия.

— Первым делом ты должен был прийти и поприветствовать учителя, а не шляться неизвестно где.

Ольга отпустила Ивора и сурово посмотрела на него. Она была похожа на молодую девушку, у которой в холодной и безэмоциональной личности происходили взрывы бурной эмоциональности. Любой другой человек может бы и был таковым, но не Ольга, с ее историей. И Ивор прекрасно знал, что стоит за такими переменами.

— В качестве наказания будешь тренироваться под знаком нужды с нагрузкой Ледяного пруда в течение трех дней.

Юноша нервно сглотнул. Даже при высокой сопротивляемости тела, с жилами, дарованными Великим Кузнецом, под знаком Нужды его будет ужасно квасить. Но выхода не оставалось, он решительно кивнул.

Если мастер говорит, что нужно наказание, значит нужно.

— Я рада, что ты жив. — тихо проговорила Ольга.

На что Ивор кивнул с легкой улыбкой. Однако, за этой улыбкой скрывалась горечь увиденного и пережитого всего за несколько дней под Галичем.

Он и не подозревал, что это была лишь малая часть того, что ему придется пережить в ближайшем будущем, ведь хазары готовились к последнему бою, собирая все свои силы в нескольких верстах от Требовля.

Именно эта битва решит, кто достоин жить на земле, а кто станет ее удобрением.

В то же время начался экстренный совет князей.

Глава 114. Напасть первыми

В широкой комнате собралось три великих правителя. От каждой стороны, все кроме Сталерука. Риск получить еще один удар с востока был слишком велик, поэтому князь решил остаться, отправив вместо себя человека с правом голоса.

Позади каждого из правителей сидели доверенные люди, среди которых можно наблюдать множество недоумевающих лиц.

Ивор сидел за Ольгой. Он был личным учеником одного из ближайших к Чистоводу людей — Ледяной Девы, а, следовательно, имел полное право на присутствие. Его лицо выражало удивление и непонимание одновременно. Лилия стала Великой княгиней. Та самая наглая и непомерно самонадеянная девчонка, которая гонялась за ним невесть для чего.

«Ну что, понял, какой ответственностью и последствиями облагается твое желание присунуть свой стручок кому попало!»

«Так! Во-первых, то было не желанием, а необходимостью! Она умирала. Во-вторых, кто же знал, что мое мужское начало пробудит в ней талант и укрепит ее тело с жилами настолько, что она обгонит в культивации не только меня, но даже Кейру».

«Очевидно же, что она переняла от тебя не только укрепление каналов, но и частичку божественности, она в целом может считаться почти божественной частицей. Намного хуже, чем ты и, тем более твоя ветреная подружка. Этот скачок силы — единичный случай. Дальше она будет развиваться точно также, как и раньше. Но тем не менее!!!»

«Да понял я, понял. Буду думать, перед тем как с кем-то…»

«Перед тем!? Ох, Ивор, ты ходишь по невероятно тонкому льду! И когда лед треснет, внизу тебя не ждет ничего хорошего!»

Звездочка продолжала бухтеть в голове у Ивора, но он научился переключать внимание на другие вещи, воспринимая ее бессмысленное брюзжание, как шум на фоне.

«… и вообще! Ты должен меня слушать! Я почти твой наставник! Валькирия, которой более семисот…»

Позади Лилии располагался витязь из личной дружины княжеской семьи. Рядом сидел и Лучезар. Его вид был потрепанным и очень отстраненным. За несколько дней ему пришлось пережить очень многое. Смерть отца и возвышение сестры, потеря руки, впадение в сон Пламенного Июля. Все это ударило по его самоуважению, однако любовь к Лилии, тем не менее, не дала ему впасть в отчаяние. К тому же, он был нужен ей, в этот момент, когда такая огромная ответственность свалилась на ее хрупкие плечи.

Далее сидел Князь Иеры и покровитель ветреных народов Ветроступ.

За ним располагался его первый дружинник, а также Велена и ее личная ученица Кейра. Ивор упустил момент, как Владычица Ветра, будучи жителем Зничева оставалась верной Ветроступу и как это вообще получилось, но в целом не мудрено, ведь Моравская изначально была из Тиверских народов.

От Сталерука присутствовало несколько дружинников. Но от лица самого князя говорил Вед Оземский. Он предоставил герб Беркан и письмо от князя Земли, в котором говорилось, что юноша знает о всех его взглядах и намерениях, а значит, способен отражать его волю, равно как и волю Беркан.

— Итак, — начал Чистовод, оглядывая всех собравшихся. — собрав по кусочкам всю информацию мы пришли к тому, что изначально Хазары знали про все формации им были известны наши планы, из-за этого мы понесли огромные потери. Девятиглаз — предатель. Он уже предан земле, но тем не менее, я направил людей на поиски его родных, если таковые имеются. За преступление против наших народов весь его род должен понести наказание.

Все единодушно кивнули. Князь Исы продолжил.

— Поскольку вы были в пути, у меня имелось больше времени, чтобы решить, как поступить. Выношу на обсуждение следующий план. Хазары более не те дикари, о которых мы знали в прошлой войне, они намного опаснее. Для нас, потери на севере и северо-востоке сказались тяжелой раной, для них же даже потеря половины высших военачальников — это не столь значимое ослабление. Они по-прежнему уверены в своих силах, думают, что прижали нас к стене. Поэтому я предлагаю собрать все войска, окружить их и разбить, пока они того не ожидают. У нас будет преимущество неожиданности. Мои лазутчики вычислили где каганат разбил лагерь. Мы нападем на хищника первыми и перестанем быть добычей.

Небольшая пауза позволила каждому присутствующему осмыслить сказанное. Первым ответил Вед.

— При всем уважении. Мой опыт подсказывает, что хазары могут быть готовы к подобному. Так случилось под Мологой, да и под Галичем, судя по тому, что мне известно. Они выманили князей к себе, чем эта ситуация отличается? Не проще ли оставаться в городе и вести сражение с выгодной нам позиции?

— Парень дело говорит. Хазары хитры, думаю даже после смерти Девятиглаза они имеют его планы в рукавах. — Ветроступ поддержал мнение Беркан.

В этот момент все перевели взгляды на Лилию. Осталось выслушать ее мнение. Девушка внимательно всматривалась в лица князей и доверенного Сталерука. Дружинник медленно наклонился к ее уху и хотел было что-то сказать, но она отмахнулась. Если ей и быть княгиней, то принимать решения самостоятельно.

— Насколько я понимаю, есть разница между, случаями, произошедшими на севере и востоке, и нынешней ситуацией. Озема никто не выманивал, он сам ринулся в бой. Поплатился за свою эгоцентричность и жажду битвы. Безусловно, он могучий воин и отразил атаку, но Берканы, да и весь каганат лишился опорной силы. Мой отец же… Он никогда не был опрометчив. Я уверена, что, выходя на защиту формации он знал, что рискует, знал, что его ждут хазары, но все равно пошел, потому что он такой человек. Он защищал идеалы. Свои и своего народа. Чистовод предлагает вывести все наши силы, оставить город и ударить всем что у нас есть по этим уродливым кочевникам. Так что если мое мнение имеет вес, то слушайте. Я хочу увидеть, как пылает плоть этих хазарских выродков. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы каждый из них почувствовал истинный жар пламени. Мои люди пойдут за Чистоводом до конца. Потому что если мы не разобьем их всеми силами, то в защите тоже не отсидимся, а лишь отсрочим неизбежное!

Лилия звучала твердо и агрессивно. Она не избегала широких жестов и гордо смотрела в лицо правителям, которые вели свое государство не первый год. Все в комнате с удивлением глядели на нее. В частности, и Ивор. Эта Лилия очень отличалась от той, что он видел в Гиперборейских руинах. А может… он просто не разглядел ее как следует? Конечно, в словах проскакивала прежняя злоба и тяга к насилию, но в остальном ее слова были весьма мудрыми.

Чистовод решил немного добавить.

— Хазары ждут от нас того, что мы будем бояться и сидеть в норе. Но мы нарушим их планы.

Ветроступ оглядывал карту местности, он медленно провел пальцем от Требовля до жирной красной метки.

— Здесь неплохое место. Они расположились на широком поле близ высокой гористой местности. Если мы зайдем дугой с двух сторон и заставим их отступить, от неожиданности они могут разделиться, этому поспособствует отряд, что вклиниться посередине. Будет удобнее вести бой по двум разным сторонам скал, на который просто так не взберешься, мы же будем иметь как путь отхода, так и возможность быстро перебросить отряд с одной стороны на другую, противники же лишатся возможности помочь друг другу. Думаю, если все получится, то мы вырвем преимущество.

— Значит ли это, что ты согласен? — вскинул бровь Чистовод.

— Юная княгиня очень смышлёная и чрезвычайно остра на язык. Ее мнение весомо, я решил присоединиться к ней.

Все взгляды направились на Веда. Признаться, парень держался отлично, против напора трех великих правителей, даже если одна стала таковым совсем недавно.

— Берканы поддержат план Чистовода. Я доложу Сталеруку об этом.

Собрание завершилось раздачей указаний к подготовке войск. Люди разошлись по своим комнатам.

Ольга дала указание Ивору как следует отдохнуть, ведь с рассветом они начнут наступление. Но мысль о сне его только раздражала. Он проспал трое суток, как можно уснуть после подобного?

Стемнело очень быстро. Ночь укрыла небо темно-синим одеялом. В этот раз с рисунком серых облаков. Луны нигде не наблюдалось, оно и понятно, в конце и начале цикла она совсем пропадает с поля зрения.

Прогуливаясь по улицам Требовля, он обнаружил одинокую фигуру, сидящую под тускло сияющим уличным факелом.

— Лиска? Ты чего не спишь?

Девушка посмотрела на юношу. Ее влажные глаза сфокусировались, и только после этого она узнала в тусклом свете своего хорошего друга.

— ИВОР!!! Я рада, что ты жив! — она кинулась к нему обниматься, но через мгновение разревелась еще пуще.

— Эй, ну ты чего, все в порядке! Жив я, здоров, относительно. Рисбо не вернулся?

Девушка отстранилась и села обратно. Кое-как она успокоила свое дыхание и сказала то, что Ивор предполагал, но все же надеялся никогда не услышать.

— Рисбо с ними. Он предал нас. Предал меня, Ивор. Он…он…

— Вот как. Значит все-таки выбрал другую сторону. — юноша положил руку на плечо девушки. — Послушай, я не представляю, как тебе тяжело, но важнее всего то, что ты думаешь и как ты будешь поступать, если вы встретитесь на поле боя. Я не хочу, чтобы ты погибла из-за своих чувств!

— Я не знаю, не знаю!!! Я люблю его, Ивор, он стал для меня очень дорогим человеком. Но Иса — мой дом. Тут все, кого я знаю, тут все мое прошлое и будущее тоже, я не отдам все это каким-то кочевникам!

Ивор тяжело вздохнул. Он погладил девушку по голове и посмотрел в темное небо.

— Если я встречу его во время битвы. Я убью его. Прости, если тебя это ранит, но иначе никак. Он выбрал свой путь, не взирая на наши чувства, а значит и мы должны выбрать свой. Ты понимаешь меня?

Лиска молча кивнула, неспособная найти силы ответить что-либо. Ивор медленно пошел дальше по улочке, через несколько шагов бросив через плечо.

— Мы справимся с этим. Обещаю тебе.

Сделав несколько кругов по главным улицам Требовля, Ивор заметил, что вокруг слишком тихо. Весь городской караул был выставлен на стенах, отчего в самом городе оказалось весьма пустынно.

Он уже собирался поворачивать обратно, чтобы хоть немного отдохнуть перед сражением, как вдруг услышал за поворотом, через несколько домов, чьи-то голоса. Один из них был ему знаком, но далеко не очень приятен.

— Отвали уже от меня! Если я в высоком положении, это не значит, что ты должен таскаться за мною повсюду.

— Но Великая Княгиня, ваша матушка строго наказала мне не отходить от вас, я вынужден ее слушаться, кроме того, сейчас не только хазары могут быть нашими врагами. Рано или поздно появятся те, кто захочет сместить вас. Ведь они думают, что девушка в вашем возрасте не сможет совладать с правлением целого государства.

— Да плевать я хотела. От любого обидчика и пепла не оставлю!

Из-за поворота вышла Лилия, а рядом с ней шел широкоплечий мужчина в красном расписном кафтане.

Ивор, увидев рыжеволосую девушку на мгновение обомлел, но тут же решил сменить направление и свалить куда подальше. Едва он успел сделать пару шагов, как резкий возглас заставил его остановиться.

— Стоять!

Юноша не понимал, почему он вообще ее послушался. Его голова медленно повернулась. Лилия смотрела прямо на него. В тусклом свете уличных факелов она выглядела устрашающе.

— Стой где стоишь! И не смей убегать. — сказала она ему, а после повернулась к дружиннику, ее тон внезапно стал мягче. — Гранимир, я тебя очень прошу, оставь меня на пару лучин, я вернусь в комнату, обещаю. Ты портишь мне репутацию самодостаточной Великой княгини, я же не ребенок, право слово.

Мужчина, названный Гранимиром сомневался еще несколько вдохов, но наконец кивнул и отправился туда, откуда они только что вышли. Лилия же пошла в сторону Ивора.

«И почему ты стоишь?»

«Без понятия, но у меня от нее мурашки по спине!»

«Да-да, и в штанах небось тоже…»

«Да прекрати уже, я не такой похабный, каким ты меня рисуешь!»

«Пра-авда? А что если я скажу, что знаю некоторые твои мыслишки?»

«Не знаешь!

«С чего взял?»

«Знала бы, убила».

«Только не говори мне что я тоже…»

«О да, еще как, и ты тоже!»

«Да ты!!! ХЕЛЬХЕЙМ ПО ТЕБЕ ПЛАЧЕТ, ТЫ ИЗВРАТ, ТЫ!!!»

Короткий разговор со Звездочкой заставил Ивора улыбнуться, к тому моменту, как Лилия подошла к нему, Валькирия все еще сокрушалась. Это был редкий момент, когда он мог поиздеваться над ней.

— И чего лыбишься? Перед тобой Великая Княгиня, прояви уважение!

— Да так, рад тебя видеть просто. Простите, Вас, многоуважаемая княгиня!

Девушка прищурила глаза, осматривая парня, он же изучал ее культивацию, но не мог понять, как Лилии удалось прыгнуть так высоко. Явно Древо, не начальное, как он уже замечал ранее, неужели его начало настолько сильно повлияло на нее.

— Не важно. Раз уж мы случайно встретились, я желала сообщить тебе, что больше не имею намерения тебя убить и сжигать твою плоть по маленькому участку, глядя, как ты бьешься в агонии и сладостно кричишь.

— Слишком уж подробно ты описываешь желание, которое у тебя отсутствует.

Пламя Лилии молниеносно ринулось вперед и осветило лицо Ивора. Тонкая линия обдала щеку легким жжением.

— Не перебивай, когда Княгиня говорит! Так вот. Ты спас мне жизнь, я оценила это, пусть и не сразу, а посему не хочу оставаться в вечном долгу перед тобой.

— Да ладно тебе, какой уж тут долг. Если понадобиться спасти тебя снова, я буду только рад и…

Еще один тонкий и белый луч пламени прошел в пальце от его лица, обжигая уже другую щеку.

Лилия злилась, невероятно сильно злилась, она бы снесла голову этому высокомерному идиоту прямо тут, но всеми силами сдерживалась. Ведь теперь ее действия не смог бы прикрыть брат или отец, теперь все имело последствия. То, что делала княгиня было своеобразным проявлением воли Крадовского народа. А поэтому — убийство личного ученика Ледяной Девы могло бы навлечь проблемы на ее народ и репутацию, не говоря уж о том, что Зимницкая была самым близким к Чистоводу человеком. Тогда Князь Исы явно передумал бы помогать.

Ивор в свою очередь прекрасно знал, что бесит Лилию, но словно не мог остановиться. Она попортила ему нервы ранее, почему же он теперь не может вернуть ей это, когда твердо знает, что Лилия ничего ему не сможет сделать?

— Не смей упоминать о том, что было, иначе твое тело найдут на дне Крапивны! Итак, я хочу дать тебе это. Используй на свое усмотрение, но знай, что на этом мой долг тебе выплачен и нас больше ничего не связывает, понял? Мы друг друга знать не знаем!

Ивор поймал брошенный в него сверток, в котором была какая-то резная шкатулка. Лилия развернулась и собралась уходить. Все же что-то было в ней отдаленно притягательное, непостижимое. Это нечто одновременно и влекло, и отталкивало. Есть такие девушки, необычные, своенравные. Они необузданные и непредсказуемые, однако именно в этом и заключается их шарм.

— Лилия! — внезапно крикнул Ивор, чем заставил княгиню остановиться, но не повернуться. — Ты была восхитительна на совете. Держалась так, словно рождена быть правителем. Это отличается от той тебя, что я узнал, когда мы были в Гиперборейских руинах. Ты изменилась в лучшую сторону и… Я очень горжусь тем, что знаком с тобой, поэтому не собираюсь забывать. А за подарок спасибо.

— Тц… — девушка цокнула и, даже не повернувшись, пошла прочь.

Зайдя за поворот, она схватилась за горячие, налитые румянцем щеки. Ее сердце билось в разы быстрее обычного.

— Идиот! Будто твоя похвала что-то значит для меня.

Ивор вернулся в комнату, что определила ему Ольга. Она находилась все в том же высоком деревянном строении, где проходил совет, но многими этажами выше. Просторное, не лишенное удобств помещение подкупало своим уютом.

Юноша упал на кровать, поглядывая в окно, напротив. До рассвета оставалось не более шести часов, но сна ни в одном глазу не наблюдалось, тогда он решил взглянуть на дар Лилии.

Он медленно открыл шкатулку. Его обдало волной безэлементальной энергии. Внутри на тканевой подушке находился маленький стеклянный флакон, наполненный светло-фиолетовой жидкостью. Ивор откупорил флакон и аккуратно втянул носом травянистый запах. Его лицо нахмурилось. Будто в поиске чего-то еще он убрал тканевую подушку. На дне шкатулки лежала пара засушенных фиолетовых лепестков.

— Глазам не верю… Разрыв-трава? У княгини действительно руки не связаны ничем. Это просто невообразимо дорогой подарок!

«Ну не томи уж! Говори! Ты у нас эксперт по травам, а я нет. Мне интересно, что за растение с такой насыщенной энергией? И почему ты был так уверен, что в шкатулке есть что-то еще?»

«Ох, моя любимая Валькирия. Отвар из Разрыв-травы не может быть усвоен без хотя бы одного засушенного лепестка. Я могу конечно рассказать, в чем ее ценность, но лучше покажу».

Ивор подскочил и уселся на пол, копаясь в своей бездонной сумке. Усвоить отвар Разрыв-травы за семь часов. Если бы любой опытный травник услышал это, он бы назвал того, кто решится на это самоубийцей.

Глава 115. Десятый Аркон

Что значит — вступить на этап Выращивания Духовного Древа? Если исключить Сильнейшего Озема, то этот этап значился наивысшим в культивации Северных Увал. Достигнув пика Арконов, практики сталкивались с непреодолимой стеной, которая могла быть разрушена только самыми трудолюбивыми и талантливыми, либо непомерно богатыми людьми, которые могли себе позволить самые дорогостоящие травы и отвары.

Резервуары энергии должны превышать пределы. Нужно также иметь безусловно крепкие жилы, которые выдержат первую циркуляцию этапа Древа. Нередки случаи, когда практик имел достаточно таланта, чтобы преодолеть Арконы, но из-за неподготовленности умирал от того, что его же энергия разрушала жилы изнутри.

Сколь важна была подготовка к вступлению на этап Духовного Древа, столь же объемна была работа, при преодолении барьера. Борьба происходила не только снаружи, но и внутри. Сами небеса закладывали в разум каждого практика особое испытание. Оно проходило во внутреннем мире и было соизмеримо с талантом и потенциалом человека. Если претендент имел потенциал лишь на начальные стадии Древа, то и испытание его ждало не такое жестокое, однако, если же мощь практика была невероятно высокой, то испытание во внутреннем мире могло полностью выжечь его разум. Озем — великий воин, но по историям, даже он выбрался из этого испытания едва уцелевшим, и восстанавливался около месяца. Его потенциал был невообразим, и никто не подозревал, насколько сложное испытание ему удалось вынести.

Но, как и полагается, когда выигрываешь пари у небес — тебя ждет великая награда. Вступление на этап Выращивания Духовного Древа закладывает внутри полукруга Арконов семечко, которое однажды раскинет свою крону высоко в небе и будет подпитываться внутренним солнцем. Дерево это напрямую зависит не только от элемента, но и от характера и образа жизни практика. Список духовных деревьев никогда нельзя было назвать полным, ведь случалось, что в мире появлялся обладатель совершенно нового и невиданного ранее Древа.

Таковым стал Озем, который первым открыл в себе Дуб. Символ силы и совершенной мощи. Оно укрепило его тело настолько, что ни один меч, даже булатный, не мог поразить его, если в том не было огромного количества энергии. Обычные удары стали способны разрушать горы и поменять направление у рек. Его энергия била через край и имела какие-то невообразимые количества. Ему порой даже не требовалось использовать духовную силу атрибута, чтобы сама земля его слушалась. Перед его мощью уступала сама стихия! Дуб дал просто немыслимый уровень единения практика с его энергией.

На данный момент в записях библиотек находились сведения лишь о семи видах внутренних духовных деревьев с их кратким описанием.

Чаще всего у практиков встречались Верба и Орешник. Вербу называют древом знахарей, ибо она дарит огромное преимущество в усвоении трав и отваров, кроме того, именно Верба помогает практикам открывать самые неочевидные и потаенные свойства растений. Зачастую обладатели Вербы полностью уходят в знахарство и травничество. Их энергия вне зависимости от элемента благоприятна для растений. Также они имеют способность к изменению структуры трав, это помогает созданию скрещенных видов, которые обладают лишь преимуществами обоих видов, исключая недостатки. Множество старейшин и учителей Тундрового Листа взращивали в себе Вербу.

Орешник — проводник молний, однако не потому, что встречается чаще у практиков молнии, а потому, что дает способность впитывать больше энергии из окружающего мира, расширяя свой резервуар, также такие практики чрезвычайно жадные до знаний. Словно проводник пропускает молнию, они пропускают через себя не только всю информацию, но и все процессы, происходящие вокруг. Они тонко чувствуют нити Мирового Древа и их колебания, отчего имеют отличные предчувствие и рефлексы.

Ивор сидел на полу, сложив ноги под себя. Он чувствовал, что если все сделает правильно, то сможет прорваться к этапу Древа. Юноша прогонял духовную силу по своим жилам вновь и вновь, чтобы подготовить их. Тем временем в голове у него продолжала проноситься информация, выуженная из книг в библиотеках. Про Духовные Древа можно было узнать не так много, ведь по большому счету практики скрывают свои силы, равно как и имеют несколько дюжин секретных техник. Так и силой своего Древа они делятся неохотно, поэтому известна лишь базовая информация.

Чуть реже, Вербы и Орешника встречаются Клен, Пихта, Ива и Береза. Эти Духовные Деревья больше подвержены влиянию элемента, они увеличивают над ним контроль, однако, если Ива чаще встречается у представителей огненного элемента, это не значит, что ее не может взрастить в своем внутреннем мире практик воды. Хотя, как и везде, есть свои нюансы.

Клен — древо, символизирующее ум и уравновешенность. Его чаще всего можно встретить у обладателей водного элемента, поскольку это спокойное растение наиболее благоприятно влияет на единение с водой. Как вода искажает пространство, так и клен меняет свои листья с зеленого на красный. Обладатели этого духовного древа являются мастерами иллюзий. Они отлично распознают обман, поскольку преуспели в нем. Несмотря на то, что Духовный Клен тяготеет к воде, самым именитым его обладателем была и остается Велена Моравская — Владычица Ветра.

Пихта — свободолюбивое дерево, которое любит избирать для себя внутренний мир практиков ветра. Как следствие одаривает носителя несоизмеримой скоростью. В руках обладателя Духовной Пихты — даже самая простая техника движения приобретает ужасающую скорость. Вместе с тем и энергия циркулирует по жилам быстрее, чем у других практиков. Это позволяет быстрее использовать техники. Также обладателей пихты сложно поймать в сдерживающую ловушку, например, в область знака Нужды. По иронии богов, помимо Ветроступа, самым сильным обладателем Пихты является Ольга Зимницкая.

Ива, или как ее часто называют — Кузнечный огонь любит пламенных практиков Обладатели Духовной Ивы — эксперты по оружию и покрытию его элементом. Они, как правило, владеют многими видами и усилениями, а также мастерски проводят свою духовную силу внутри любого металла. Пользователи Ивы — зачастую лучшие кузнецы. Высших успехов в освоении этого духовного древа добились Огневед и Чистовод.

И наконец Береза — абсолютная защита. Древо практиков земли, которая расширяет границы восприятия и чувство опасности. Насколько бы не была сложна в исполнении защитная техника, Духовная Береза позволит размножить ее так, чтобы барьеров было больше возможного предела. Она укрепляет жилы, словно окутывает берестой, отчего любое воздействие на внутреннюю энергию становится в разы слабее, или вовсе сводится на нет.

«И что же, Разрыв-трава поможет тебе сразу миновать девятый Аркон? Твое тело и жилы, конечно готовы, ни один человек сейчас не сравнится с тобой, благодаря наследию Великого Кузнеца, да и энергии у тебя предостаточно, однако испытание… С твоим потенциалом, боюсь, придется несладко».

«Знаю, но рано или поздно это случится. Я сейчас на пике Аркона Сокола (8), если я правильно усвою отвар, то и проблем не будет. Всего-то перемахнуть девятый Аркон».

Ивор глубоко выдохнул. Он закинул один фиолетовый лепесток в рот и залпом выпил отвар, после чего положил второй лепесток под язык и закрыл глаза.

Обжигающей волной жидкость прошла от горла до груди, задержавшись там. Юноша ощущал, будто бы его изнутри выгрызают крысы. На лбу проступил пот, во рту мгновенно пересохло, а тело стало холодным, как у мертвеца.

Стараясь не терять самообладания, Ивор дышал ровно, сжимая руками свои же колени. Под ногтями показались маленькие кровавые отметины. Боль нарастала, заставляя юношу прикусить свой язык.

«Еще рано». Вырвалось у него в мыслях.

«Рано для чего? Ивор, кажется у этой травы слишком большой откат энергии, если так продолжится, то даже твои жилы не выдержат. У нее очень неравномерный рост духовной силы. Она…»

«Да! Разрыв-трава имеет листья похожие на зубья пилы. Это странно, но духовная сила имеет ту же форму и, словно распиливает жилы, но не в этом главная проблема!»

Боль продолжала разрастаться по всему телу, становясь равномерной. Юноша ощущал ее всюду, даже на кончиках своих пальцев. Кажется, что болели даже волосы. Мучительно и невообразимо сильно, такое заставляет человека биться в агонии и кататься по полу, но Ивор по-прежнему сжимал колени, впиваясь ногтями в кожу и прикусывал язык, из которого уже капала кровь.

«Я сейчас попробую перенаправить…»

«НЕ ТРОГАЙ!»

«Ты упадешь замертво от боли».

«Испортишь. Я сам! Так и должно быть! Доверься мне!»

Внезапно его тело покрылось кровью. Если нарастание боли ранее была легкой рябью, то сейчас она превратилась в огромный водоворот.

Ивор сжал зубы до предела, концентрируясь на потоках внутренней силы. Отвар Разрыв-травы, словно пускал корни внутри его тела, разрастаясь по нему. А когда наконец боль достигла своего апогея, его тело начало разрушаться.

Звездочка молчала. Ее лицо было спокойным. Если Ивор сказал, что справится, значит она должна довериться ему. Да, он иногда был слишком самонадеян и опрометчив, рисковал жизнью, да, иногда приходилось вытаскивать его из той задницы, куда он себя вогнал, но не было еще такого, чтобы этот парень делал что-то не имея план или вступал в заведомо безвыходную ситуацию.

Прошло несколько часов. Кожа Ивора распадалась, обнажая плоть, но тут же затягивалась льдом. Студеный Декабрь работал все это время не переставая, он сдерживал тело Ивора от полного разрушения, понижая температуру тела.

Удивительным было то, что в процессе Ивор увеличивал скорость своего восстановления, а все потому, что, испытав такую боль, его организм адаптировался. Произошел взрывной скачок роста, плотность энергии возросла. Аура божественных каналов, которые были внутри Ивора, а вместе с ней и его область подавления стали также в разы плотнее.

«Вот как…» — хмыкнула Звездочка. «Видимо я сама теряю самообладание, когда слишком сильно беспокоюсь за тебя. Кажется, мне очень повезло, что мы встретились. Ты никогда не опускаешь руки, верно?».

Тело Ивора начала бить крупная дрожь. Вместе с тем он крепче стиснул зубы и сжал колени.

«СЕЙЧАС!»

В его животе собралась большая часть отвара, но вместо того, чтобы рассосаться, она неожиданно разорвалась просто немыслимыми объемами духовной силы. Взрыв такого характера, тем более внутри, мог бы уничтожить практика даже на средних стадиях Древа. Вкупе с этим, снаружи кровь начала выходить из каждой поры, покрывая его тело в алый цвет.

Он бы погиб, если бы не был сыном Волхва. Если бы с детства не учил все травы, которые только могут существовать. Его жилы вместе с телом разорвало бы в клочья, если бы Ивор не знал, что Разрыв-трава имеет такую особенность. После того, как она раскрывается внутри, то буквально взрывается потоками неконтролируемой безэлементальной энергии.

Юноша был полностью готов к этому, оставалось лишь надеяться, что его идея сработает так, как он предполагал.

Резко уплотнив количество энергии в жилах, он закупорил большинство из них, направляя всю силу взрыва к узлу под сердцем.

Узлу пустоты.

Темное пространство расширилось, предвкушая обилие еды. И оно начало пожирать. Засасывать в себя всю энергию и боль вместе с ней, оставляя ровно столько, сколько мог усвоить практик в преддверии этапа Древа.

Помутненным сознанием Ивор смотрел, как узел пустоты набухает и пульсирует. Как только он впитал достаточно, колебания в его организме успокоились. В какой-то момент узел пустоты начал изрыгать из себя энергию, что получил от взрыва, только она выдавалась будто бы маленькими порциями и была не безэлементальной, а ледяной.

Юноша улыбнулся. Его отчаянный план сработал. Все же его догадка была верна. Ранее, узел пустоты сработал, когда поглотил энергию хрустальной травы, но после этого не вышло использовать его снова. И тогда, и сейчас узел мог поглотить огромный объем энергии, но лишь тот, что получал сверх личного резервуара обладателя.

Уже затухающим сознанием он заглянул во внутренний мир. Но никакого древа там не было. Никакого маленького ростка, только ровный слой снега. Однако, полукруг Арконов завершился. После Аркона Сокола (8) красовался высокий резной столб с головой молодого волка. Девятый и последний Аркон.

«Последний… Но тогда почему?»

После Аркона Волка (9) располагался еще один столб, который и заканчивал ровный полукруг. Резьба на нем сильно отличалась и имела какие-то неизвестные рунические знаки.

Ивор медленно поднял взгляд. Его дыхание замедлилось от удивления.

Перед ним был Десятый Аркон. Тот, о котором нигде никто не упоминал. Тот, которого никогда не существовало и ни один ныне живущий практик не мог сказать, что это за чудо.

Столб был чуть шире и прочнее остальных, а на самой его верхушке была технично вырезана голова свирепого медведя, который в грозном рыке раскрыл свою пасть.

Внутренний мир поплыл и начал исчезать, а сам Ивор рухнул в крепком сне.

До того момента, как практики начнут собираться у главных ворот, оставалось чуть более двух лучин времени.

Звездочка сидела во внутреннем мире Ивора, медленно почесывая самку снежного барса. Она уже давно поняла, как действуют правила, поэтому смогла создать себе небольшой гамак и лежанку для большой кошки. Валькирия все еще не любила имя, выбранное Ивором, поэтому звала Нову — большой кошкой.

— Ты не перестаешь меня удивлять. Кажется, эта Валькирия была слишком глупой, чтобы разглядеть все знаки, а может даже слишком скептичной, чтобы полностью поверить в это. Неужели Сварог действительно преуспел в своих опытах? Не думаю, что ты что-то от меня скрываешь, ты простой и добродушный, но с этим у тебя появилось еще больше тайн. Это уже не культивация божественной частицы, это культивация самого настоящего божества. Боюсь, открыв в себе десятый Аркон, ты обрек себя на страшную судьбу. Хочешь ты или нет, но тебе придется сыграть роль в войнах небесной обители. Прости, что до сих пор обманываю тебя, но я не могу сказать правды, ведь все еще надеюсь, что она тебе не понадобится.

Валькирия грустно вздохнула и улеглась поудобнее на гамаке, глядя куда-то в бесконечное небо.

Внезапно она почувствовала чье-то присутствие. Этот кто-то тщательно пытался себя скрыть, однако Звездочка поглотила уже два артефакта, а значит ее божественное чутье вернулось, пусть и не в полной мере.

Она покинула тело Ивора, но была лишь тенью той могущественной Валькирии, которую знали под именем Лилит Фриг Эир фер Рандгрид.

Далеко в небе над Требовлем мелькнула чья-то фигура. Раздался голос, едва слышимый, но грубый.

— В мире смертных есть кто-то способный меня заметить? Как интересно. Стоит ли мне поболтать с этим существом?

Фигура была одна, и говорила лишь она, однако голос резко сменился на более мягкий, но громкий.

— Даже и не знаю, Мы не сможем ее убить, иначе искорка тоже помрет. Я чувствую крепкую связь душ, но никак не могу уловить, что это за личность. Однако, Нам нельзя вмешиваться, ты помнишь? Иначе Нас лишат привилегий.

Голос снова сменился на грубый.

— Может немного поиграем? Я люблю поиграть!

— Нет! Я решил. Никаких игр, мы уходим. В следующий раз Нам нужно учитывать, что Нас могут заметить.

Фигура развернулась и стала медленно растворяться.

На тот момент Звездочка успела подлететь достаточно, чтобы в тусклом свете звезд увидеть странное существо. Прямоходящее, с крыльями птицы, но вытянутым собачьим лицом. Под расписными одеждами виднелся длинный пушистый хвост, медленно виляющий из стороны в сторону.

Что-то внутри Звездочки сжалось. Она говорила тихо, только для себя, потому что знала, что фигура, уже окончательно растворившаяся в воздухе, явно ее не услышит.

— Семаргл… какого черта ты забыл здесь, за кем ты наблюдаешь? Я знаю кто ты, и знаю, что твое появление никогда не приводит к чему-то хорошему. Если я снова увижу тебя, пусть и потрачу все свои силы, но прибью, вшивая ты псина!

Валькирия вернулась в мирно спящее тело Ивора.

Глава 116. Разделить врага

Ивор проснулся от того, что замерз. Его тело буквально продрогло. Он кое-как разлепил глаза и обнаружил мягкую женскую руку на своем лбу. Следующее, что он увидел — была шикарная и достаточно большая женская грудь. Юноша не спешил убирать взгляд от нее, как следует запоминая мраморную кожу, и вдыхая ароматы мяты и прохлады.

— Насмотрелся? Я знаю, что ты проснулся. Поднимайся.

Холодный голос Ольги заставил юношу подскочить.

— Я не то чтобы смотрел.

— Собирайся, мы выходим. Совсем скоро ты пойдешь в моем отряде. — Ольга сделала вид, будто ничего и не было.

— И вы даже ничего не заметили?

— Заметила, что ты достиг пика Арконов, это хороший результат, но поговорим, когда будешь готов переступить барьер к этапу Духовного Древа.

Ледяная дева встала и пошла к выходу.

Все основные отряды были разделены на две половины, которые должны будут вести бой по обе стороны высоких холмов. Перебравшись через реку им предстояло преодолеть еще с несколько десятков верст.

По левую сторону пойдут войска Ветроступа, вместе со школой Восточного Вихря и Тундрового Листа. По правую же дружинники Исы и часть Берканцев. Замыкать построение будут войска Крадовского княжества и остаток Берканцев. Они запросто смогут перекинуть воинов с одной стороны на другую при необходимости и оказать поддержку в случае отступления, поскольку ударные отряды уйдут достаточно глубоко.

Едва первые лучи показались на виднокрае, отряды выступили. Тихо, без песен и боевых кличей. Каждый понимал, что вносит свой вклад, также как и готов был поставить на защиту своей земли жизнь***

Захария сидел в широкой палатке, полируя свой изогнутый клинок. Его настроение было подавленным. Он злился. Однако, едва ли было уместно излить на кого-то свою злость. Проклятые русы имели чересчур несгибаемую волю. Еще во время первой схватки он ощутил, как силен дух этого народа. Они жертвовали жизнью ради других, ради защиты своей земли. Эта смелость удручала. Чего стоила ему битва с одним из них. Он навсегда запомнил его имя. Пересвет был сильнейшим из тех, кого он встречал. Даже после смерти он умудрился отдать часть своей энергии женщине, которая едва его не убила.

Воспоминания заставили шрам на груди нестерпимо зудеть.

Каган знал, что потери неизбежны, знал, что его воины будут погибать, но все еще ощущал, насколько его народ сильнее. Вот только он не ожидал, что погибнет так много. Чтобы сдержать Озема пришлось пожертвовать почти двумя тысячами практиков, и четырьмя военачальниками. Огневед забрал с собой Язид-Булаша, Девятиглаз тоже погиб. Хорошо хоть Сабриель остался в живых. Его джавшигар умел правильно распределить ресурсы и был поистине силен, к тому же его техника Кражи Души была лучшей в каганате. Единственный минус этого мальца — его своенравность. Он абсолютно недисциплинирован, но пока рядом с ним был Язид — это удавалось обуздать.

Раздался короткий стук, после чего вошел и ударил себя в грудь Сабриель

— Великий Каган! Свет нашему Каганату! Вы звали меня.

— Да, мой дорогой Джавшигар, присядь. — не отрываясь от клинка кивнул головой Захария.

Мужчина источал абсолютную силу, а его властный тон смог бы подчинить любого. Сабриель робел перед ним, как пятилетний мальчишка. Он боялся его и уважал.

— Игры кончились, мы потеряли слишком многих. Я знаю, что под моей протекцией ты позволял себе слишком многое. Учитывая твою ценность, я спускал тебе это с рук, но сейчас не то время. Мной было решено отдать тебе отряд Язида, а еще те жалкие остатки людей Завулона, Ханукки и Обадии. Ты должен сплотить их и повести вперед. Теперь не стоит делать поблажек противнику, запомни, перед тобой грозный враг, готовый убить тебя точно также, как и ты его. Прекращай играть с добычей и начни уничтожать этих недопрактиков!

— Да, мой каган!

— Запомни раз и навсегда, что я тебе скажу. Русы не слабее нас. Разницу в культивации они компенсируют смелостью, отвагой, готовностью пожертвовать собой в любое мгновение. Ты и сам это успел увидеть. И еще. За любые ошибки я теперь буду наказывать. И очень жестоко.

— Но наши воины тоже отдают свои жизни. — мелодичный голос звучал тихо.

— Есть огромная разница. Наши люди идут на смерть по приказу. Это не их решение. Они вынуждены так делать, ибо страх, уважение и мой авторитет не позволяют им поступить иначе. Русы же отдают свою жизнь сами. Им никто не приказывал. Они добровольно заслоняют своим телом близких. По-своему решению проливают кровь на этой земле. Для них это долг! Ты скажешь, те идругие умирают, результат тот же, так вот нет. Русс перед смертью забирает столько, сколько сможет, он уже принял мысль о своей кончине, но знает, что может облегчить жизнь другим. Хазар же бьется чтобы убивать, но все же надеется выжить, а посему его поведение на поле брани не такое отчаянное. Ты понимаешь меня?

— Да, мой каган! Я готов отдать свою жизнь во славу нашего Каганата.

— Да знаю я, знаю. Вы, приближенные ко мне воины — готовы. Но остальные — нет. Остались те, кто все еще хранит верность прошлому кагану. Они воюют за меня только потому, что в моих руках Сати. Но ничего, как только Русы падут, она станет моей женой. Тогда-то все безоговорочно подчинятся мне.

Захария отложил клинок и встал. Его мощная спина выпрямилась, а руки хрустнули в ожидании чего-то.

— Теперь можешь идти. А у меня есть еще неотложные дела.

Сабриель наконец заметил ящик из одного из самых прочных в мире деревьев — ясеня, что стоял вдали палаты. Он вспомнил какие-то старые россказни Язида и его сердце сжалось. Парень понял, что если все эти истории были правдой, то в этом деревянном гробу лежало ужасное существо. Ныне же он пустовал.

Как только Сабриель покинул помещение, из дальнего темного угла поднялась фигура. Мужчина уже не выглядел как иссушенный годами труп, а окреп, принимая очертания великого воина.

— Такие у тебя военачальники? Да уж.

— Сила каганата уже явно не та, что была пару сотен лет назад. Встретились бы мы с русами тогда…

— И произошло ровно бы тоже самое. За эти пару сотен лет русы пережили стремительный упадок. Они стали в разы слабее. Их народ потерял связь с предками.

— Ты снова говоришь о Варягах? Кто они такие?

— Не совсем. Варяги не предки русов. Они лишь те, кто жил с их предками в одно время. В тени воспоминаний Мирового Древа я видел многое. Варяги находятся за западным морем. Может быть живут до сих пор. Они чтят истинное искусство культивации. Русы же потеряли эту связь, оттого и стали в разы слабее.

— Почему тогда слабеет каганат?

— Все в этом мире меняется. Ничто не есть незыблемый абсолют. Тенгри теряет силу, мы получаем меньше энергии. Даже захватив русов, мы переживем страшнейший упадок. Боюсь следующее поколение будет культивировать лишь жалкие крохи демонической духовной силы.

— Я найду выход. — задумчиво проговорил Захария. — А пока нам нужно увести войско подальше в лес и подготовиться к битве. Я сделаю все, чтобы над каганатом как и раньше сияло солнце.

* * *

Тихо и прохладно. Стрекотали кузнечики. Именно их песня приводила в чувство воинов, которые могли малость забыться. Поутру часто чудится всякое. Особенно, если ты идешь в свой последний бой.

Вдали слышался приглушенный рокот барабанов. Лагерь Хазар находился совсем рядом. Ивор наклонился к Лиске. Лицо у нее было бледным. Полагаю, она слышала слова, которые Ольга говорила Чистоводу. Победа или смерть. Сегодня.

Кольчужная рубашка аккуратно побрякивала на его теле. Пришлось вырезать большой кусок на плече, чтобы она не мешала уже имеющемуся там наплечнику.

— Отличный денек для смерти. —усмехнулся Ивор.

Его слова заставили Лиску вздрогнуть и побледнеть еще сильнее. Перед первой битвой она храбрилась, но сражение под Крапивной явило ей все ужасы настоящей войны, отчего перспектива второй стычки отзывалась в ее сердце давящим страхом. Глаза девушки продолжали бегать из стороны в сторону, что не ушло от внимания Ивора.

— Мы найдем его, обязательно.

Ольга приказала Ивору во время боя быть рядом. Это одновременно радовало и тревожило юношу. Радовало, потому что о нем заботились и берегли. Тревожило, потому что это означало, что битва предстоит жестокая. Сражение под Галичем и смерти, которые он видел тоже отзывались в молодом сердце не лучшими чувствами. Но они не страшили его, а скорее заставляли волноваться. Он хотел защищать этих людей, поскольку видел в них надежду.

Звездочка же, как обычно, бурчала. Она в такие моменты превращалась в настоящую эгоистичную суку, которая бросила бы всех в минуту опасности, не стала бы рисковать, если игра не стоит свеч. И вообще на кой хрен Ивору сдался этот Русский каганат, когда надо бы артефакты искать.

Юноша знал, она это не со зла, да и не была она такой вредной на самом деле, просто своеобразно беспокоилась за его жизнь, для нее был важен только он, а остальные не стоили и толики внимания. Ведь всю свою жизнь она росла, зная, что мир смертных для божественных обителей, не более чем инструмент.

Рокот барабанов усилился, пока наконец отряды не столкнулись с лагерем Хазар.

Началась безумная кутерьма. Огненные лучи, воздушные вихри, каменные глыбы и водяные стрелы летели непрерывно во врага со всех сторон, Невероятное давление областей и аур смешалось меж собой, заставляя более слабых испытывать тошноту и головокружение.

Стоило признать, Хазары сгруппировались очень быстро. Потеряв лишь с десяток воинов, они выстроили защитные ряды, образуя стены Демонической энергии. Багровый туман лился в разные стороны, разбивая атакующие элементальные техники.

Крадовские воины вырвались вперед, пробивая ряды хазар и прорываясь глубже.

План был простым, но в то же время действенным на фоне неожиданной атаки.

Армия Лилии должна была стремительно разделить хазар на две половины, в то время как остальные войска поддержат ее атаками с флангов, загоняя хазар по разные стороны от холма.

Крадовцы успешно прорвались, а остальные войска непрерывно давили.

Ивор несся на лошади за Ольгой, время от времени поглядывая на нее. Она так и оставалась ледяной королевой с совершенно бесстрастным лицом.

Среди хазар слышались вопли. Они лишь защищались, что было несвойственно этому народу. Вскоре многочисленные войска начали отступать. У них не было возможности объединиться, поэтому отступление выполнялось по обе стороны высоких, крутых холмов.

Как того и желали великие князья.

Чистовод махнул рукой вправо. Громогласно зазвучал горн. Серебряный зов заглушил хазарские вопли. Их фигуры продолжали отступать. Захватчики выставляли оборонительную стену из практиков, которые могли поддерживать барьер Багрового тумана, а основную часть уводили в леса.

Ветроступ и Чистовод прилагали все усилия для сохранения боевой линии и продолжали гнать противника вперед по обе стороны от горной гряды.

Ивор поднял голову вверх. В воздухе дрейфовали мириады атакующих техник разных элементов. Молнии, лед, огонь, туман и песок.

Они продолжали наступать без единого сомнения и не ведая страха. Князья холодным царственным взором смотрели на происходящее. Каждый, со своей стороны.

Чистовод мчался вперед, изгибаясь в седле и умерщвляя отставших хазар точными ударами. Следом неслась Ольга, которая раскидывала ледяные иглы.

Лошадь Ивора не отставала, однако делать ничего не приходилось, враг стремительно отступал, а союзники на передовой лихо добивали остатки.

Они стремительно приближались к толпе бегущих, центром которых был фонтан багровых нитей. Они взметнулись вверх и разнеслись по ветру, накрыв большую часть воинов Исы и изрезая их на куски.

Ольга и Чистовод не свернули.

Ивор скакал следом, вместе с большим количеством водных и ледяных практиков. Он повторял весь путь по следам Ольги, глядя, как ее серые волосы струятся на ветру от бешеной скачки. В его сердце не было страха, он не мог поступить иначе, все ожидая, когда его лошадь споткнется о какой-нибудь обломок или тело.

Ольга была неумолима, как смерть. Она метала ледяной энергией, даже не облачая ее в техники и каждый раз хазары падали замертво. Они уже углубились в лес примерно на версту.

Внезапно лошадь Ивора начала выдыхаться, замедляясь и мотая головой. Он спешился, с ужасом обнаружив, что бок кобылы разворочен. Она так и погибла стоя на негнущихся ногах.

Все воины Исы продолжали бежать вперед. Его уже нагнали крадовские и берканские практики, как внезапно произошло страшное.

Поскольку они гнали хазар по правую сторону от возвышенностей, то слева были только скалистые породы. В пылу погони и сражения никто не озаботился чтобы исследовать лес по правую сторону. В этом и была ошибка.

Отряды хазар напали именно оттуда, преградив путь крадовским и берканским воинам. Они налетели, словно стихийное бедствие, будто появились из неоткуда, и было их необычайно много. Только тогда и Ивор, и все остальные поняли, что в лагере было слишком мало практиков. Они ждали их в засаде.

Создавая ледяной меч, он вступил в ожесточенное сражение. Хазарские практики давили с несокрушимой силой, закрывая не только путь к отрядам Исы, но и к отступлению.

Ледяная энергия металась из стороны в сторону, порождая то клинки, то хрустальную траву. А люди гибли повсюду и делали это с немыслимой скоростью.

Глазами юноша пытался отыскать хоть одно знакомое лицо, и отыскал. Но далеко не то, которое желал.

Пять смертельно острых игл пролетели мимо его лица оставляя царапины на щеке. Они вонзились в позади стоящее дерево. Далее зазвучал мерзкий мелодичный голос.

— Вот так удача! Это же сам ледяной уродец, я уж думал, что мне больше усилий придется потратить, чтобы найти тебя.

Сердце Ивора сжалось. Он не понимал, как человек, стоящий в тридцати шагах от него мог выжить. Ведь тогда формацию успешно активировали. Он должен быть мертв, но нет. Один из убийц Крадовского князя был жив и вполне боеспособен. От такой несправедливости Ивора начал переполнять гнев. До дрожи в руках и желчи в горле.

— Как ты выжил?! — процедил он сквозь зубы.

— О! Это спроси у своей водяной подружки, что так отчаянно пыталась починить формацию, ах да, она тебе не ответит, я же поглотил ее душу, чтобы выжить. Возможно ее останки так и валяются где-то там в лесу.

Ивор окончательно рассвирепел, теряя рассудок. Отпустив ледяной клинок, он тут же сложил Алатырь и ринулся вперед. Сабриель же стоял в полном спокойствии, изредка убивая мимо бегущих крадовских и берканских практиков. Но когда духовная сила внутри Ивора взорвалась, покрывая огромную область, его глаз дернулся. Настолько плотная и насыщенная ледяная энергия несла за собой истинную ауру погибели и принадлежала далеко не пользователю Арконов.

— ОБРЯД МОРЕНЫ! СЦЕНА ШЕСТАЯ! БЕЗДНА СМЕРТИ!

* * *

Лилия и Лучезар остановились, оглядывая поле боя. Практики схлестнулись в смертельном поединке, словно море и скалы. Все отряды рассеивались по большому расстоянию отчего нельзя было увидеть, как проходит сражение на полверсты дальше.

Оба молодых практика спешились, готовясь к битве. Наконец Лилия увидела того, кто командовал хазарскими отрядами. То был мужчина средних лет, с длинными, черно-седыми волосами, собранными в хвост. Он также нашел взглядом главу крадовских отрядов и широко улыбнулся.

— Лилия, я пойду! — Лучезар обнажил Пламенный Июль, который все еще не проводил через себя никакой энергии.

— Замолкни. Много ли ты сможешь с одной рукой и сломанным кладенцом? Просто прикрывай мне спину. Издалека. Я справлюсь. Со мной сила моего народа! И она.

— Она… Неужели матушка отдала тебе Крадовскую реликвию?

Глава 117. Танец четырех демонов

— Как они могли знать? — Ольга сохраняла холодное спокойствие, но Чистовод прекрасно видел встревоженность в ее глазах.

— Не знали, но предполагали и готовились к подобному. Мы все равно разделили их, а они попытались сделать то же самое с нами, хоть и отряды остались целостными. У нас все еще преимущество.

Во всей этой кутерьме Ледяная Дева потеряла личного ученика. Их разделило толпой бешеных воинов, что словно сорвавшиеся с цепи собаки, неслись со всех сторон. Князь не мог вернуться на помощь крадовцам, поэтому было принято единственное верное решение.

— Идти вперед! Не останавливаться! Как только мы разобьем головной отряд, пойдем на помощь к остальным!

Его голос громоподобно разнесся по округе, воодушевляя исовских практиков.

Он вскинул Ливневый Апрель, покрывая его слоем воды. Одна из простых, но излюбленных техник, которая в разы усиливалась им, как обладателем Духовной Ивы.

Они разделились с Ольгой. Ледяная дева направила свой отряд в правую сторону, Чистовод же двинулся прямо.

Лязг металла, взрывы энергии и давление аур превращала местность вокруг в смертельно опасный очаг, где жизнь имела наименьшую ценность.

Зимницкая спешилась, когда лошадь окончательно выдохлась. Ее окружала плотная ледяная аура, которая кружилась темно-синими клубами. Вытянув из ножен тонкий, изящный клинок она вскинула его и исчезла, оставляя ледяную дымку за собой.

В то же мгновение множество ее копий стали появляться около хазарских практиков. Точные и легкие движения меча оставляли глубокие раны в телах, а плотная ледяная энергия пробравшись внутрь замораживала их.

Ее движения оставляли за собой вереницу ледяных скульптур, которые медленно распадались на части.

— Рассредоточиться, встать полукругом и сдерживать натиск. Нам не нужно пробираться вперед, наша цель — уничтожить врага!

Хоть и казалось, что Ольга создавала свои копии, на деле же это была ее особая техника движения. Благодаря развитой Духовной Пихте в ее внутреннем мире, скорость, с которой двигалась Ледяная Дева была настолько огромной, что даже полотно мирового древа меняло свои законы. Ни один практик, будь он хоть в половине шага от этапа Начертания Рун не смог бы уследить за движениями одной из быстрейших.

Но сильнейшие хазары на пике Духовного Древа были не только опытными воинами, но и имели запас энергии, равный тому, что мог бы существовать у практиков Начертания Рун.

Ольга появлялась то тут, то там, словно смертоносный вихрь оставляя после себя трупы. Пока ее тело внезапно не откинуло на десять шагов назад.

Что-то крепко приложило ее в живот, с такой силой, что внутренности практика даже на пике Древа сместились, заставляя Ольгу сплюнуть кровью.

Широкоплечий мужчина потер ладонь и злобно оскалился.

— Поле боя не создано для игры в салки, но знаешь — это еще и не место для глупых баб.

Едва хазарский практик договорил. Как почувствовал, что он прикован к земле ледяными глыбами. В тот же вдох две ноги широкими каблуками впечатались в его лицо, откидывая практика вместе с ледяными кандалами к ближайшему дереву.

Хазар впечатался в ствол, но не упал. Пошатнувшись, он сделал шаг вперед и выпрямился, вправляя сломанный нос.

— Эта баба оставила дыру в груди твоего кагана. — безразлично бросила Ольга, поправляя волосы.

Мужчина усмехнулся, стягивая черные волосы в более тугой пучок.

— Люблю баб с характером! Значит ты та самая Ледяная Дева, которую так ненавидит Захария. Что ж, я передам ему, что его верный кундур Алп-Тархан кончил его ненавистную бабу на поле брани. А заодно и башку твою ему притараню, трофеем будет.

Багровый туман стал окутывать его тело, покрывая кожу причудливым черно-золотым узором. Он пошел ниже ладони, создавая зубчатую цепь с обоюдоострым клинком на наконечнике. Волосы стали дымно-призрачными, а на плечах, локтях и ключицах появились шипы.

Алп-Тархан раскрутил цепь над головой и выпустил вперед. Несмотря на то, что та казалась короткой, она словно удлинялась в полете. Тело Ледяной Девы окутало ей, вонзая зубья глубоко в плоть. Послышался свист, а остаточное изображение развеялось. Ольги давно уже не было на том месте.

Цепь снова вспорхнула, каждое движение было смертоносным, но не для ледяной девы. Она, словно играючи, уворачивалась, прыгая из стороны в сторону.

Ее тело взмыло в воздух, а на руках образовались знаки Опоры и Нужды.

Сложно остановить демоническую энергию, особенно когда она превышает по объемам твою собственную. Ольга это понимала. У нее был один вдох. Не более.

Сократив расстояние до одного шага, она взорвала духовную силу в знаке нужды, полностью замораживая течение энергии вокруг.

Багровый туман замедлился, заставляя Алп-Тархана опешить. Ольга ударила по дуге, оставляя глубокий разрез на груди хазара. В тот же стук сердца область Нужды рассеялась, а ледяная энергия взорвалась, отбрасывая обоих практиков в разные стороны.

Голубоватая дымка медленно растворилась. Ледяная дева выпрямилась, хрустнув плечом, которое вышло из сустава в момент удара. Тело Тархана оказалось крепче, чем она думала.

Хазар вальяжно вышел из дымки, хрустнув шеей в ответ. Он стер с груди кровь и демонстративно облизал ее с руки. Его лицо отражало удовлетворение.

— Неожиданный трюк, но бесполезный! Техника Тенгри…

Демоническая энергия запульсировала, собираясь в его ладони. Руки начали набухать. Тархан принял широкую стойку, крепко впечатав ноги в землю.

— Танец четырех демонов!

Хазар занес руку, которая была обвита цепью чуть за спину. Энергия бурей концентрировалась вокруг нее.

— Демон первый! Оробас!

Он выбросил ладонь вперед, выстреливая цепью, словно стрелой с громадным количеством энергии. Багровый туман завихрялся вокруг нее безумным потоком, способным смести на своем пути даже гору.

Брови Ольги приподнялись. Она отскочила на пять шагов вправо, но цепь, будто живая, изогнулась за ней. Начался танец змеи и девушки, в котором никто друг другу не уступал. Ноги Ледяной девы едва касались земли, отчего складывалось впечатление, что она парит в воздухе, тем временем цепь, которая удлинилась уже более чем на треть версты, неслась за ней, ударяя наконечником, но каждый раз атака проходила мимо, оставляя лишь кратеры на земле и дыры в стволах деревьев.

«Быстрый и точный. Кажется, его энергия полностью перетекла в цепь, будто передавая сознание. Он не дает мне атаковать. Но нужно подобраться вплотную, чтобы прервать эту технику. Пока он управляет копьем, его тело беззащитно».

С такими мыслями, двигаясь по кругу, Ольга сокращала расстояние со своим противником.

Между ними оставалось не более десяти шагов, когда она сложила Алатырь и выставила вперед руку. Духовная сила распалилась моментально, излучая темно-синее сияние.

Но в тот же момент с возгласом «попалась» Алп-Тархан открыл глаза и взревел.

— Демон второй! Сабнок!

С бескомпромиссной силой хазар ударил ногой по земле, посылая сильную ударную волну в Ледяную Деву. Багровый туман закрутился вместе с воздухом, создавая настоящий вихрь, который бросился на Ольгу.

Она закрылась руками крест-накрест, возводя Бриовитовый щит. Ей удалось избежать урона, однако и щит, и ее личная защита пострадали, откинув деву назад на три шага. Она на мгновение потеряла равновесие и не успела встать в стойку, как Алп-Тархан затянул свою цепь обратно в руку и бросился на нее.

— Демон третий! — яростно взревел он. — Раум!

Натиск из настоящего града ударов накрыл Ольгу, сминая остатки ее защиты. Ледяная дева начала пропускать удары, по-прежнему не в силах найти момент для контратаки. Ее противник был в идеальной форме. Нельзя сказать, что он продумывал свои удары, но его боевой опыт настолько закалил тело, что мышечная память до доли вдоха выверяла самое подходящее время для удара.

Ольгу теснили, с каждым мощным выбросом демонической энергии она получала все новые и новые раны. В какой-то момент ее сердце сжалось.

Она поняла.

«Первая атака лишила меня возможности ответа. Вторая выбила из равновесия, третья уничтожила защиту. Если танец четырех демонов, то последняя должна… О нет!»

— Четвертый демон!!! ТЕНГРИ!

Благодаря ускорению Духовной Пихты, Ольга видела потоки воздуха вокруг. Каждая атака направляла их в нужное русло, с конечной точкой вокруг нее. И сейчас, каждый поток замыкался на ней, вместе с линиями багрового тумана. Это означало, что последняя атака будет в разы усилена законами Мирового Древа.

Вокруг Тела Алп-Тархана закрутилась демоническая энергия, он крепко сжал кулак и послал ее вперед, формируя образ громадного гончего пса. Послышался вой и свист, после чего все вокруг будто стихло.

Бессильное тело Ольги отшвырнуло назад. Прежде чем упасть на землю, оно тяжело ударилось о несколько деревьев, напрочь снося их.

Алп-Тархан устало выдохнул, а багровый туман, покрывающий его на мгновение исчез. Появившись снова он был более прозрачным, нежели раньше. Хазар потирал свою руку и скалился. Ладонь покрывало множество порезов, в некоторых из которых еще торчали ледышки.

— Достойно. Еще ни один практик не мог сделать что-то подобное. Попробовать остановить меня перед ударом четвертого демона, в тот момент, когда не осталось защиты, а сама природа идет против тебя. Твою мать! Очень достойно!

Ольга медленно поднялась, вытирая кровь, сочащуюся из носа и рта. Ребра болели, возвещая о нескольких переломах, равно как и правая нога. Она выставила ее вперед, в самый последний вдох, ударяя по руке Тархана, и направляя основной импульс энергии вверх. Ей удалось успеть, так что техника задела Ольгу лишь краешком. Но этого хватило, чтобы получить настолько ужасные повреждения. На секунду она представила, что бы с ней было, если бы четвертый демон достал ее.

Но на ее лице невольно отразилась улыбка.

— Лыбишься? В твоем состоянии тебе точно не победить. Я же говорил, какая-то баба мне не ровня. Так чего ты улыбаешься? Решила встретить смерть достойно?

— Твоя низкосортная техника больше не сработает на мне. Она хороша лишь в первый раз, когда неожиданностью. К тому же, она тратит просто безумное количество энергии. Во второй раз Танец четырех демонов будет куда слабее.

Хазар громогласно рассмеялся. Его тело не показывало никаких признаков беспокойства или усталости.

— Что с того? Этого достаточно, чтобы убить тебя.

Цепь вырвалась вперед, по дуге, заставив Ольгу высоко прыгнуть. В полете она создала две устойчивые льдины на ноге, фиксируя сломанную кость, но при приземлении острая боль заставила тихий стон сорваться с ее губ.

Тархан рассмеялся еще пуще.

— Вообще мы можем найти более простой вариант. Ты ляжешь под меня, и я сохраню тебе жизнь. Отведу к Захарии. Поскольку я его дорогой кундур, он позволит мне оставить тебя. Будешь моей сорок первой женой.

Три острых ледяных иглы поочередно пролетели рядом с лицом Тархана. Если бы он не отклонил голову в последний момент, то его глаза и рот остались бы продырявленными.

Снова раздался смех, который уже начал порядком бесить Ольгу.

— Говорю же. Своенравная! Мне такое по душе.

— Я лучше сдохну, чем вообще кому-либо подчинюсь.

Ольга сложила Алатырь и Опору, заставляя свою энергию взвинтиться до пределов пика Духовного Древа.

— Обряд Морены. Сцена шестая. Бездна Смерти.

…

— ОБРЯД МОРЕНЫ! СЦЕНА ШЕСТАЯ! БЕЗДНА СМЕРТИ!

Ивор буквально парил в воздухе. За его спиной начало формироваться множество ледяных цветков, которые выпустили в небо свои лепестки. Каждый из них полетел вперед, сфокусировавшись на Сабриеле.

Хазарский практик создал множество игл и запустил их вверх, некоторые из которых удачно раздробили несколько лепестков, однако те не исчезали. Разломанные льдинки оставались в воздухе, даже разделившись на части.

Любая техника может быть бесполезной, если знать, как против нее сражаться, точно также, при достаточных умениях, она может быть и смертельной. Даже если выпущена обладателем Арконов и направлена на практика на Пике Древа.

Многое решает опыт и неожиданность. Способность адаптироваться к ситуации, реакция и внимательность. Наличие одной лишь грубой силы не гарантирует победы.

Сабриель совершенно не чувствовал угрозы от этой атаки, его больше напрягали невообразимые объемы энергии, что показал этот ледяной урод.

Он образовал множество игл вокруг себя, напитывая каждую отравляющей силой демона Тенгри.

— Твои ледышки вообще не опасны, ты блефуешь, я знаю! Такой как ты не способен даже и пальцем меня коснуться. Моя защита совершенна! Я быстрейший воин каганата, они даже не заденут меня.

Ивор злобно улыбнулся.

— Уже задели.

Сабриель не обратил внимание на эту ухмылку и бросился на противника, вместе с иглами, что он создал в воздухе. Но в тот же момент все льдинки полетели за ним.

Заметив это, хазар засеменил ногами в сторону, чтобы увернуться, а после кувыркнулся назад. Но льдинки продолжали его преследовать, пока наконец не образовали прямо над его головой венец. Иглы летали вокруг, пытаясь раздробить его, но тот снова собирался из множества осколков.

Хазар попытался дотронуться до него, но льдинки рассыпались под его рукой и склеились заново.

Наконец ледяной венец коснулся его головы.

И забрал с собой все.

Чувства, запахи, осязание, звуки. Сабриель потерял ощущение, что он стоит на земле. Он словно был стерт с полотна этого мира. Его будто бы не существовало. Единственное, что он мог отследить, это колебания энергии в своем теле, но и та двигалась хаотично, от того, что разум практика был в смятении.

Он пытался кричать, но его крик терялся где-то в пустоте, хазар не мог слышать даже своего голоса.

Ивор смотрел на ревущего хазарского практика, который шарил в воздухе руками, пытаясь поймать хоть одно чувство.

— Что ты сделал?! Какого черта?! АААААА! ВЕРНИСЬ! УБЛЮДОК! СЫН ДРЯННОЙ ПСИНЫ ВЕРНИСЬ!

Ивор спустился на землю и с разбега одной лишь физической силой ударил Сабриеля по лицу.

Тот покатился кубарем, врезавшись близ стоящее дерево. Хазар не мог почувствовать боль.

Звездочка звучно хмыкнула в голове Ивора.

«Такая сильная техника на таких низких этапах, в ней просто обязан быть изъян. Если этот практик обнаружит слабость шестой сцены, то убьет тебя. Как у тебя вообще получилось?»

Юноша все еще сдерживал Алатырь, напитывая его немыслимыми количествами энергии.

Он сформировал ледяной шип и двинулся в сторону Сабриеля, намереваясь продырявить выродку шею. Его все еще переполнял гнев, ведь существо перед ним погубило столько жизней, в том числе и небезразличных ему людей.

«Эта техника способна заморозить все чувства. Зрение, обоняние, слух, чувство боли, ориентацию в пространстве, даже ощущение времени. Прошла секунда, но он скитается в бездне будто бы год».

«И что, никак не выбраться?»

Ивор схватил ползающего Хазара за одежду и замахнулся.

«Выбраться можно только единственным способом, если практик обладает высшей формой восприятия духовной силы, которая заменит ему все остальные чувства».

Ледяной шип молниеносно двинулся к горлу Сабриеля.

«ИВОР СТОЙ! НАЗАД»

Но юноша не успел. Едва острый кончик ледяного шипа коснулся кожи хазара, оставляя кровоточащее отверстие, тот мерзко ухмыльнулся. Иглы, запущенные в воздух еще в самом начале сражения с легкостью, пробили бриофитовый щит и личную защиту Ивора. Его спина оказалась проткнута пятью десятками отравленных демонической энергией игл.

Практик льда отшатнулся, но нашел в себе силы отпрыгнуть назад.

«Но как…»

«Ты сам рассказал мне минус этой техники. Для нас мгновение, для него десяток лет. Опытный боец за это время всегда найдет выход!»

«Мне не хватило времени».

Ивор упал на одно колено. Тело гудело, а мышцы не слушались.

— Нужно быть последним идиотом, чтобы накладывать на меня технику, слабое место которой — духовное восприятие. Мы с Язидом были лучшими в каганате из тех, кто обладает восприятием духовной силы!

Глаза Сабриеля по-прежнему были стеклянными, но он видел потоки энергии этого мира, мог в них ориентироваться, а значит в полной мере вернул себе зрение и осязание. Этого было достаточно, чтобы усмирить зазнавшегося арконщика.

Глава 118. Я — Княгиня!

Ивор сплевывал постоянно подступающую к горлу кровь. Его тело тяжелело с каждым вдохом. Он пытался вытолкнуть демоническую энергию из своих жил, но она плотно заполняла его, прорываясь словно река через плотину.

Тяжелый сапог опустился на его голову, сильным ударом вдавливая лицо в землю. Удар повторился снова, а потом снова.

Сабриель топтал своего противника, зная, что тот уже отравлен и совершенно не несет никакой опасности.

— Ты паскудная тварь! Попортил мне нервы, из-за тебя погиб Язид! Один он понимал меня во всем этом сраном мире, а ты со своими дружками забрал его. Думаешь я просто так тебя убью? Нет! Я помучаю тебя, а потом сожру твою душонку, заодно заберу твои объемы энергии.

Ивор попытался отползти, но его тело лишь безвольно вздрагивало, отказываясь слушаться.

— Что такое, дружочек? У тебя проблемки да?

Сабриель взмахнул рукой, две иглы технично сделали глубокие надрезы под коленями Ивора.

Юноша взревел от боли, однако рев тут же прервался из-за подступившей ко рту крови.

Хазар наклонился, подняв голову парня за волосы и посмотрел в темно-зеленые глаза.

— Ты сдохнешь, как безвольная собака в подворотне. В твоей смерти не будет ни чести, ни пользы!

Рука Сабриеля ударила Ивора по лицу, заставив его повернуться набок, часть игл на спине вошла глубже в плоть, причиняя немыслимую боль. Багровый туман образовал плоский круг за его спиной, а тело парня затрясло в конвульсиях. Спустя мгновение на груди показалось голубоватое сияние.

Техника Кражи Души очень сложна в исполнении и даже от такого опытного практика, как Сабриель, она требовала огромной концентрации. Поэтому он не заметил трещину под ногами, а также и взрыва энергии в паре десятков шагов от себя.

Тяжелый поток духовной силы подкинул в воздух хазара. В то же мгновение на него обрушилась широкая темно-желтая лента, которая ударила его сначала об землю, а после, когда он отлетел по инерции от удара вверх, отшвырнула в сторону на добрых пятьдесят шагов.

Багровый туман тут же растворился, не оставляя и следа после себя.

Высокий юноша в кольчужной рубашке и кафтане темно-бежевых цветов со знаком Берканского княжества подошел и наклонился.

— Кажется я вовремя! — Вед улыбнулся краем губ, протягивая руку Ивору, а другой развеивая свою песчаную ленту. — Ты же не собирался помереть, не дав мне достойного реванша?

— На пару вдохов пораньше было бы… идеально. — Ивор схватился за руку, и оперся на твердые плечи берканского практика. — Но до реванша еще надо бы дожить.

— Погоди-ка… Сейчас будет больно. — Вед резким ударом послал импульс духовной силы в грудь Ивора, тем самым выбил все иглы из его спины, а энергия начала перетекать в жилы, помогая остановить кровотечение. — Да уж, скажи мне полгода назад, что я буду спасать того, кто выкинул меня с Турнира Четырех, я б его высмеял.

Ивор тяжело откашлялся, но почувствовал, как духовная сила снова циркулирует внутри, позволяя ему медленно вытеснять демоническую энергию и восстанавливаться.

— Спасать? Боюсь, ты себе подписал такой же приговор что и у меня. Это пик Выращивания Духовного Древа, а мне нужно хотя бы тридцать вдохов, чтобы снова встать на ноги.

— Всего-то тридцать вдохов продержаться против пика Древа? Да запросто! — наигранно усмехнулся Вед.

— Нас двоих не хватит, чтобы совладать с ним.

Из-за деревьев мелькнула тень. Сабриель двигался к ним, медленно и угрожающе.

— Умирать мне особо не хочется, но и выхода в общем-то другого нет. У тебя тридцать вдохов. Не больше!

Ивор кивнул и, покрыв свои ноги какой-то мазью, вытащенной из сумки приморозил места ранений. Юноша побежал куда-то в сторону, скрываясь за стеной деревьев.

Вед разогнал песчаную духовную силу внутри себя, сложив знаки Беркана и Опоры.

— Земной Закон. Третий том. Засуха!

* * *

Амран — седьмой военачальник Захарии. И пусть он имел не столь высокое положение среди остальных военачальников, а его культивация находилась не на пике Выращивания Духовного Древа, это не делало его слабее. Его техники высоко ценились Захарией и внутренним кругом хазар.

Каган доверял ему. Как и любой военачальник, Амран был близок к правителю больше, чем остальные практики. Он действительно готов отдать жизнь ради него и всего каганата. Сейчас же седьмой военачальник был безмерно рад, ведь в очередной раз Захария смог достойно ответить на столь неожиданный план русов. Быстрыми командами правитель хазар разделил основные силы на две части и направил в леса по обе стороны холмов еще до основного отступления. А когда русы бездумно гнались за специально оставленными людьми, их разделили отряды, которые возглавлял он, Сабриель и Тирах — вернувшийся брат Захарии. Все эти отряды находились по правую сторону холма, в то время как по левую оставался сам каган и шестой военачальник Салех.

Когда половина практиков промчалась мимо, его отряд перекрыл пути к воссоединению. Началась битва, в которой его практики успешно теснили русов, но один вопрос оставался нерешенным. В отряде преобладали воины в красных и бежевых кафтанах, а значит должны быть и те, кто ведет их. Голова отряда.

Среди всполохов огня и летающих из стороны в сторону земляных и каменных глыб, он увидел девушку примерно семнадцати лет. Она гордо восседала на гнедой, направляя своих воинов. Рядом с ней был парень, чуть старше. Пусть он и выглядел одноруким калекой, в его осанке прослеживалась гордость и высокое происхождение.

— Огневолосая девка и есть лидер отряда? Смех, да и только. У русов настолько все плохо? Что ж, пора показать им силу Хазарского каганата.

Лилия спешилась. Ее лицо было мрачно-серьезным. Девушка смотрела на стоящего впереди мужчину, чья нижняя челюсть выпирала вперед, делая его внешний вид более угрожающим.

— Скажи мне! Реликвию отца передали тебе? — Лучезар явно занервничал, но спокойный взгляд Лилии в мгновение успокоил его.

— Реликвия принадлежит правителю. Логично, что она у меня.

Юноша увидел толстый плетеный шнурок на ее шее и кивнул. Он видел реликвию лишь раз, но до сих пор помнил, как отец активировал ее лишь на одну десятую всей силы. Лучезар никогда не забудет этого момента. Медальон в виде спирального пламени, которое углублялось внутрь был выполнен из титанической руды. Ее нашли лишь единожды за все время в Крадовом княжестве. Кусочек руды был размером с ноготь. Из него предкам удалось сотворить этот самый медальон.

— Я окажу тебе поддержку со спины. Будь осторожна, сестренка.

— Буду, братец. Буду. Оглянуться не успеешь, как эти выродки поплатятся за смерть отца. Я выжгу герб Крадова на их телах.

Девушка двинулась вперед, к широкоплечему хазару. Кругом полыхало пламя, люди вопили и гибли. В ужасной симфонии звуков уже было тяжело разобрать, кто и что кричит. Но княгиня была настроена лишь на своего противника.

Прошло не так много времени, с тех пор, как она вернулась после исследования Гиперборейских руин, но случилось столько всего, что явно ее изменило. Она выдохнула, а воспоминания заполнили ее голову.

* * *

Хлопок!

— Ты думаешь, что сможешь продолжать вальяжно вести себя? ТЫ ДОЧЬ КНЯЗЯ! Моя дочь. Я закрывал глаза на убийства, но это… Я не понимаю! Объяснись.

Лилия склонила голову вправо. Ее щека горела. Она прекрасно знала, что отец ударил совсем слабо, она даже не особо чувствовала боль. Но обида в ее груди комом подскочила к горлу, ведь никогда ранее он не поднимал на нее руку. До последнего девушка хотела скрывать то, что случилось с ней во время испытания под Гиперборейскими руинами, но отец оказался проницательнее, чем Лилия предполагала. Да и ее внутренний мир сейчас словно перестраивался, поэтому подобное было сложно сдержать в секрете.

— Думала я не замечу? Да твой внутренний мир буквально бушует! Как ты могла отдать самое ценное, что у тебя было?! Свое женское начало. Княжеского происхождения! Я же знаю твой темперамент, ты бы никогда не… Тебя взяли силой? Ответь! Я уничтожу любого, кто посмел.

— Отец! Прекрати уже! — Лилия взревела так, что волна белопламенной энергии прокатилась по дворцу, заставляя Огневеда поднять брови.

Это была энергия, которая принадлежала седьмому Аркону. Но только пару дней назад, когда его дочь вернулась, она была лишь на начальных стадиях. Громадные выбросы духовной энергии заставляли ее прорываться, но из-за гнева, что переполнял ее, девушка даже не замечала этого. Что за невероятный случай, прорывы вне медитаций и дыхательных упражнений, вне боя и нахождения на грани смерти, но в обычном разговоре.

— Это мой выбор, ясно тебе?! Мой! Моя жизнь! Я сама решила отдать свою девственность тому человеку, и я не раскрою его личности. Это только мое решение! Не смей выбирать, с кем мне быть! Да, я твоя дочь, княжна Крадова Княжества, и я прекрасно знаю, какие последствия несет данный поступок, и я понимала, на что иду. Никто не виноват в содеянном, кроме меня. И если уж тебе так хочется наказать кого-то, то накажи меня! Но прежде чем ты это сделаешь, ты должен знать. Я пробудила Боевой Раж.

Ее глаза вспыхнули белыми огоньками, а духовная сила снова взвинтилась вверх. Огневед не понимал, что происходит с его дочерью, но прямо сейчас она возвышалась к пику Арконов не прилагая никаких усилий. Неужели тот человек тоже отдал ей свое начало. Насколько же он был силен, что его семя так повлияло на Лилию. Последние слова дочери дошли до крадовского князя не сразу, но когда он осознал сказанное ей, то невольно сделал шаг навстречу.

— Раж? Ты уверена? За последние пять сотен лет, кроме меня… Моя дочь? Я не могу поверить.

Даже столь закаленного правителя это сбило с толку. Он медленно обнял Лилию и тяжело вздохнул. Его руки дрожали.

— Взрыв эмоций, скачок энергии чуть ли не на этап Древа. Абсолютное поглощение битвой и жажда крови. Но при этом полное сохранение рассудка. — отчеканила Лилия.

— Прости меня. — прошептал Огневед, проводя рукой по рыжим волосам дочери. — Прошу, прости старого идиота.

Он встал на колени перед Лилией и посмотрел в ее глаза. Девушка вздрогнула. Она никогда, ни разу в жизни не видела, чтобы ее отец пустил хотя бы одну слезинку. Но сейчас он плакал, крепко держа ее плечи.

— Лилия, это многое меняет, слишком многое. Но в этот раз я поступлю правильно. Я не стану тебя принуждать, но спрошу. Скажи, как думаешь, ты смогла бы стать достойной княгиней? Смогла бы сменить меня на посту правителя?

Данная новость не просто ошарашила Лилию. Она простояла добрых десять вдохов, не в силах вымолвить ни слова. Но когда ступор прошел, ее слова различались с тем, что она чувствовала.

— Но Лучезар куда лучше подходит тебе на смену, и потом…

— Лучезар талантлив, безусловно силен и справедлив. Он мой сын, но к сожалению, в нем нет того мышления, которое нужно правителю, он не видит людей насквозь, так, как видишь ты, и самое главное, он не пробудил Боевой Раж. А ты смогла, и с ним ты станешь одним из сильнейших правителей нашего княжества. Лилия, это огромная ответственность, но в твоем возрасте я уже княжил несколько лет и прекрасно знаю всю тяжесть этого бремени. Если ты согласишься, то я буду тренировать тебя, укажу на вещи, которые я не знал в том возрасте, но которые очень бы помогли. Ты не повторишь моих ошибок, но станешь более сильным и мудрым правителем, чем был твой отец. Сильный человек побеждает в сражениях, но великий — не допускает их вовсе. Избегает потерь любой ценой, потому что уничтожает врага еще до того, как тот может что-то сделать. Уничтожает зло, понимаешь? Лучезар сильный человек, но ты, дочь моя, способна стать великой.

* * *

Огневед ушел слишком рано, но он будто предчувствовал это, поэтому передал Лилии так много, как мог. С того разговора девушка за немыслимо быстрые сроки взрастила у себя во внутреннем мире небольшую Духовную Иву. Но после взрывного роста последовал застой и сейчас ее энергия оставалась на одном уровне. Вторая стадия средней ступени. На данный момент это было ее пределом.

Обнаженный клинок покрылся Белым пламенем. Амран усмехнулся, дернув руками. Широкий клинок показался из его правого рукава. Он будто бы являлся продолжением сложенного кулака. Амран именовал это оружие — Зубом Демона, но другие народы знали подобный вид под названием катар.

— Значит у ваших князей такая нехватка воинов, что они отправляют в бой подростков?

Лилия молча сделала выпад вперед, посылая луч белого пламени по дуге прямо в противника, но тот сделал резкое движение, отклонив линию в сторону. Катар на его руке не понес даже царапины.

— Бойкая девочка. Что ж, посмотрим на что ты способна.

Девушка вскинула клинок и бросилась на врага. Завязался быстрый обмен ударами. Но если Княгиня выкладывала все свои силы, то Амран лишь игрался с добычей, добродушно улыбаясь. Каждый ее удар отклонялся коротким движением хазара, но девушка не теряла равновесия, продолжая свою серию атак.

Лязг метала длился несколько вдохов, поднимая вокруг них вихрь из режущих волн, но вскоре, хазар сделал шаг вперед, отталкивая Лилию. Он вскинул левую руку. Из пазов металлического браслета выстрелили три широких иглы, которые полетели в девушку.

Княгиня моментально сложила знак Крада и провела мечом по воздуху, создавая барьер из белого пламени. Но Амран только цокнул. Его пальцы сформировали трезубец, которым он провел в бок.

Девушка не успела отреагировать. В воздухе с трех разных сторон внезапно проявились призрачные багровые клинки, которые ринулись на нее. Но в тот же вдох красно-фиолетовые линии окутали Лилию и откинули летящие в нее лезвия.

Она бросила короткий взгляд назад. Лучезар, который вел сражение с хазарским практиком находил в себе силы следить за боем своей сестры и защищать ее. Она кивнула ему и вновь сконцентрировалась на противнике.

— Духовный образ в виде клинков? Дядь, тебе тысяча лет? Слишком старомодно.

Амран завел руку за спину. Вместо трех клинков там появилось пятнадцать, что заставило Лилию замолкнуть. Хоть русы и использовали образы животных при создании техник, она знала, что создать несколько клинков тоже является сложным исполнением, но пятнадцать… это слишком большое число.

Хазар же забавлялся. Ему нравилось видеть недоумевающее лицо своего противника. Он крутанул рукой снова, каждый призрачный клинок раздвоился, делая у него за спиной веер из тридцати клинков. Чем вызвал глубочайший шок у Лилии.

— То, что старо — проверено, а значит не может быть слабым. Тебе стоило бы поучиться манерам у взрослых.

Княгиня протяжно выдохнула, стараясь взять себя в руки. Она подняла меч высоко над головой, поддерживая лезвие двумя пальцами.

Девушка решила не отвечать. Но ее энергия начала циркулировать с огромной скоростью, а медальон на шее завибрировал. Духовная сила уплотнилась настолько, что заставила окружающих воинов остановить сражение, чтобы посмотреть, кто является носителем столь тяжелой ауры. Их буквально приковывало к земле этой мощью.

Лицо Амрана вмигстало серьезным.

Он шагнул вперед, пытаясь предотвратить атаку, к которой готовилась девушка. Несколько движений руками и его тридцать призрачных клинков образовали подобие вихря.

— Песня Умай!

Бешенный танец багровых лезвий направился к Лилии. Часть из них тут же отбила плазменная энергия, но остальные норовили превратить девушку в решето.

— Лилия, Отступай! — взревел Лучезар, отражая атаки сразу трех хазарских практиков.

Даже с одной рукой он оставался сильным воином и сражался до конца.

— И не подумаю. Я — Княгиня Крадовского народа! Позволить какому-то выродку опозорить этот титул? Ха! Я — ДОЧЬ ОГНЕВЕДА, И Я НИ ЗА ЧТО НЕ ОТСТУПЛЮ!

Девушка кричала так, что казалось, даже боги могли ее услышать.

Клинки окутали Лилию с головы до ног. Без сомнений, они изрубили рыжеволосую красавицу в ничто. Амран лишь нервно усмехнулся.

— Княгиня значит? Не думал, что вот так ненароком убью на поле боя новую княгиню.

Глава 119. Серенада Великого Змея

Лучезар пытался вырваться к Лилии на помощь, хоть и понимал, что после такой атаки сложно было уцелеть. Хазары не давали ему прохода. Они атаковали уже по три-четыре практика с разных сторон, заграждая собой путь к княгине.

Амран сделал очередной пас руками. Клинки облепили то место, где стояла девушка, после чего демоническая энергия взорвалась. Поднялась пыль, а деревья выгнуло в сторону отдачей.

— ЛИЛИЯ!!! — юноша кричал, но с одной рукой и без кладенца он не мог прорваться сквозь живую стену.

Хазар безразлично выдохнул.

— Что ж, это было проще, чем я ожидал. Но, на всякий случай, завершить атаку стоило. Мало ли, что скрывает в себе эта мелкотня.

Он уже развернулся, чтобы убить Лучезара, как из поднятой пыли донесся гневный голос.

— И это все что ты можешь, бычья требуха?!

Дымка рассеялась. Девушка стояла на том же месте. По ее телу виднелись незначительные порезы, однако каких-то угрожающих жизни ран не было. Медальон активировался в последнее мгновение, создавая многослойный пламенный барьер. Но его хватило не до конца. Последний взрыв заставил Лилию использовать личную защиту.

— О, значит-таки княжна не из обычного теста. Интересненько!

Плотность ее энергии в этот момент достигла предела, и она бросилась на Амрана, размахивая клинком. На пальцах второй руки мелькали знаки Крада, Перта, Опоры, каждый раз сопровождая удары колоссальными выбросами белого пламени. Лилия была подобна вулкану, извергающему из себя смертельно опасные атаки.

В этот раз Хазар уже был серьезен. Он с трудом отражал атаки, хоть и не мог понять, что изменилось.

А изменилось многое. Внутри Лилии распалилась Духовная Ива, белая, словно только что выпавший снег, она направляла своими ветвями энергию к самому сердцу девушки, которая использовала ее всю без остатка. Лилия вкладывала всю ярость в эти атаки. С каждым разом становясь напористее.

— Ладно, мне это надоело!

Амран вместо блока увел катаром очередной удар в сторону и подпрыгнул. Лилия почувствовала, как ее лицо столкнулось с чем-то твердым, в кровь разбивая нос и заставляя голову кружиться. Хазар крепко схватил девушку и ударил коленом.

Княгиня хотела отступить, но твердая хватка Амрана не позволила ей это сделать. Развернувшись в воздухе, он опрокинул девушку на землю, и ударил, целясь катаром в шею.

Линия белого пламени окутала хазара, отбросив назад и не позволяя закончить удар. Лилия подскочила на ноги, стирая сочащуюся из носа кровь. В ее глазах отчетливо зажглось белое пламя. Она смачно высморкалась и вытерла проступившую слезинку.

— Ну ты и сын паскуды. Я ж тебя через задницу наизнанку выверну! Ты землю жрать будешь вечность после своей смерти! ДАВАЙ ВЫРОДОК! ИДИ СЮДА!

Амран удивленно поднял бровь. Впервые он слышал, чтобы высшие сословия ругались подобным образом, тем более такая милая и хрупкая на вид девушка. Он сформировал пять клинков за своей спиной, которые вторили движениям его рук.

Снова завязался обмен ударами. Вот только вслед за одним выпадом катара, хазар атаковал пятью призрачными мечами. Но Лилию это не остановило. Она, словно прирожденный воин парировала одним движением все шесть атак, хотя и не могла найти времени для того, чтобы нанести ответный. Ее скорость росла с каждым движением.

Так продолжалось с десяток вдохов, пока наконец не подвернулся момент.

Девушка изогнулась вправо, уворачиваясь от выпада призрачных клинков и, повернувшись вокруг себя в ослепительном пируэте нанесла косой удар. Силуэт белого пламени, следовавший за мечом завился спиралью, пробивая тело Хазара насквозь.

— Ты уж прости княжна, но я тебе не по зубам.

Амран в очередной раз улыбнулся. Атака задела его, но нанесла не очень серьезное ранение. В ответ его катар с легкостью прошел сквозь личную защиту Лилии и вонзился в правый бок. Девушка застонала, отпрянув назад и зажимая рану. Сквозь ее пальцы обильно лилась кровь.

Пламя в ее руке моментально прижгло место, куда она получила удар, останавливая кровотечение. Девушка смотрела большими глазами на своего противника, а пожар в ее глазах разгорался все больше, уже полностью заполонив зрачки.

— Ой-ой, что же вы, княгиня?! Разве вам не говорили, что сражаться необходимо с холодной головой, ваша ярость лишь притупляет инстинкты. Думаю, пора бы вам узнать, что такое поражение. Богиня Умай! Колыбельная.

Вереница из клинков стала множиться за спиной Амрана. И в этот раз их количество… перевалило за сотню.

Лучезар убил еще троих хазар. Сам он тоже был покрыт множеством ранений и тяжело дышал. Он видел, как готовится атака хазара, но никак не мог помочь. Багровый туман, выпущенный тремя хазарскими практиками пробил его ногу, заставляя пошатнуться, но красно-фиолетовая плазма прошла сквозь меч и режущей волной снесла голову всем троим. За ними возникло еще пятеро. С ужасом Лучезар понял, что почти весь отряд крадовцев был разбит, а те хазары, что остались без противника валили на него бесконечными волнами.

Пусть он и не полностью обладал силой Засушливого Марта, однако тот был отличным подспорьем в этой битве. Земляные щиты и каменные глыбы не давали некоторым атакам достичь его тело, так что с ним он получал куда меньше ранений, чем мог бы.

— Засушливый Март! Гранитный всплеск!

Земля на мгновение разверзлась, заставляя хазар упасть в разлом. Для них подобная атака стала неожиданностью. Окаменелые породы внутри ямы с треском сомкнулись, сплющивая три тела.

Юноша ненавидел себя за то, что не может помочь сестре, хотя он делал все, чтобы защитить ее спину. Если бы не его стойкость, то армия хазарского каганата окружила бы княжну.

Сотня клинков строились друг за другом готовые в любой момент сорваться.

Но Лилия уже обезумела. Она вошла в состояние Боевого ража, и ее культивация взвинтилась до пика Духовного древа, перепрыгнув ее собственный предел. Девушка жаждала крови. Она хотела расчленить проклятого хазара и ввергнуть его тело в пучины белого пламени. Всем сердцем она хотела именно этого. А огонь полностью заполонил ее глаза.

На пальцах показался знак Алатырь.

Белое пламя окутало девушку, скрывая в своих бушующих потоках. Оно росло все больше, становясь жарче и искажая воздух. Пока наконец на поле боя не появилась огромная трехглавая змея. Змей-Горыныч. Точно такой же, как она видела в древних руинах Гиперборейского города. Каждая голова с широкой, усеянной острыми клыками пастью скалилась и извивалась.

Клинки полетели вперед, но каждый делал это по особой причудливой линии, которую невозможно было угадать. Огненный змей взревел и бросился вперед.

Лилия же, которая находилась у ног этого пламенного изображения залилась бешенным хохотом.

— Сожри это, узкоглазый ублюдок! Сгори в пламени! СЕРЕНАДА ЗМЕЯ!

ВЗРЫВ!!!

Духовная сила выплеснулась в таких масштабах, что ударная волна выдрала близрастущие деревья прямо с корнем. Огненный змей сплелся с призрачными клинками. Некоторые он ломал зубами, другие ранили его, но тут же растворялись в пламени. Этот невероятный бой двух столь разных духовных сил продолжался всего несколько вдохов, но подобное зрелище наводило настоящий ужас. Белый и багровый цвета сливались вместе, образуя столб объединенной энергии, ни одна из которых не уступала другой.

В конце концов обе техники рассеялись, начисто уничтожив друг друга.

Лилия покачнулась и упала на одно колено. Ее тело дрожало. Энергии оставалось не так много, но дрожала девушка вовсе не от этого, и даже не от ран, которые были на ее теле.

— Вх…вха… ВХА-ХА-ХА-ХА-ХА! И все? ВСЕ?! Я ХОЧУ ЕЩЕ! НЕ СМЕЙ ЛОМАТЬСЯ ТАК БЫСТРО ХАЗАРЕНЫШ!!!

Амран с трудом стоял на ногах. Изо рта и ушей лились тоненькие ручейки крови. Он и представить не мог, что его техника Умай — жены Тенгри, может быть сломлена. Более того, область подавления этой огневолосой девочки настолько сильно затрудняла пользование демонической энергией, что он вряд ли сможет вернуть ей следующую атаку. Происходящие походило на настоящее безумие. Хазарский практик и помыслить не мог, что какая-то сопливая девка окажет ему достойное сопротивление.

Но…

Посмотрев на Лилию, он обнажил свои зубы. Она тоже была на грани. Все верно. С каких пор великий хазарский воин уступает какой-то мелкой соплячке? Никогда такому не бывать!

Амран поднял вверх руку.

— Техника Умай. Острие поколения!

В воздухе начал формироваться один огромный призрачный меч багрового цвета, который буквально дышал невероятной демонической мощью.

Лилия смотрела на этот клинок. Кровь внутри нее вскипала от жажды сражения. Она до безумия хотела убить этого урода, но безумство до бойни не лишало ее ума и оценки ситуации. Прямо сейчас княгиня понимала, что эту атаку она не выдержит.

— БРАТЕЦ! — закричала она, поворачивая голову к Лучезару.

Лучезар посмотрел на сестру. Его раны были не такими серьезными как ее, но он все также оставался близок к тому, чтобы выдохнуться.

— Помнишь в детстве, когда я попросила тебя сделать для меня небесные взрывы из твоего истинного огня? Ты тогда только обрел элемент и мог всего-ничего, но все равно использовал всю свою силу, чтобы порадовать меня.

Юноша непонимающе сдвинул брови, но кивнул.

— Я хочу также. Но в десять… нет, В СТО РАЗ БОЛЬШЕ. СИЛЬНЕЕ. ТЫ СМОЖЕШЬ?! Братец, скажи, что сможешь! Нужно замкнуть линию энергии саму на себя, чтобы…

— Да Лилия… Я знаю, как делают совместные техники, один ледяной практик показал, — Лучезар вырвался из боя, устремив единственную руку вперед. Пальцами он сложил знак Крада, затем сменил на перт. — Я порадую сестренку и в этот раз.

Княгиня вновь сложила Алатырь, широко расставив ноги, чтобы укрепиться на земле. Ее энергия, а точнее все, что от нее осталось, собралось к знакам и зажгло их. Аура стала столь плотной, что ее можно было увидеть невооруженным глазом

Вокруг нее снова начал проявляться Горыныч. Пусть и меньше, чем настоящий, но все еще свирепый змей. Он сформировался ровно в тот момент, когда Амран закончил создавать свое убийственное Острие поколения.

— СЕЙЧАС!

Лучезар выпустил громадный сгусток плазменной энергии в белого огненного змея. Тот поймал его одной из голов и случилось нечто невероятное. Возможно, этого удалось достичь с первого раза, потому что они были родными братом и сестрой и их энергия имела единое происхождение, но эти две духовных силы смешались, вбирая в себя безумную мощь от каждой из них.

Змей принял фиолетово-алый оттенок и стал почти в два раза больше.

Амран устремил руки вперед, направляя свой громадный призрачный клинок на Лилию.

Княгиня в свою очередь поставила перед собой ладони, а Лучезар поддерживал циркуляцию духовной силы, позволяя технике своей сестры стать намного сильнее.

— СЕРЕНАДА

— ВЕЛИКОГО

— ЗМЕЯ!!!

Пламенный Горыныч взмыл в небо и всеми тремя пастями впился в громадный клинок. Он провернулся вокруг себя и вместе с ним упал прямо на Амрана. Пламя и демоническая энергия породили взрыв, который прошелся на половину версты в округе, снося все на своем пути. Лилию и Лучезара каким-то чудом не задело, но вот большая часть хазар погибло в этом бушующем море пламени.

В течение следующих нескольких мгновений все затихло. Где-то вдалеке еще были слышны отзвуки сражения, но здесь все уже закончилось. Амран — седьмой военачальник Захарии, оказался сожженным. От него не осталось даже пепла.

Лилия сделала шаг в сторону брата и улыбнулась уголком рта.

— Я ж говорила, что этот выродок сдохнет.

В это же мгновение сознание покинуло ее, а Лучезар подскочил вперед, чтобы не дать девушке упасть. Он смотрел на нее и по-глупому улыбался.

— Отец был прав… — прошептал он. — Ты будешь куда лучшим правителем чем я.

Несколько вдохов он наслаждался тишиной и взглядом на уставшее лицо сестры, пока позади не послышался частый топот. Все еще держа в руках Лилию, Лучезар обернулся, обнажив меч, но на него смотрел не уцелевший хазар, как он думал, а Ивор.

Его энергия хоть и была почти на исходе, но с невероятной скоростью восстанавливалась. На сгибе коленей у парня виднелись толстые ледяные пластины, внутри которых циркулировала духовная сила и прижаты какие-то растертые травы. Исцеление шло полным ходом.

— Я так и знал, что найду вас здесь, эти взрывы энергии… Лучезар, сейчас нет времени, нам нужна твоя помощь. Прошу тебя! Знаю, у нас были тяжелые разногласия и… Что с Лилией?

— Она победила. Просто исчерпала себя. Я не пойду с тобой никуда, пока не передам ее в лазарет, благо мы открыли путь к отступлению.

— Но Лучезар, там же…

— Ивор! — принц Крадова княжества прервал ледяного практика грозным возгласом. — Для меня на первом месте стоит защита моей сестры, потом уже все остальное. Отнесись с уважением к моим приоритетам.

Неловкое молчание длилось несколько вдохов, но все это время, что и до этого Ивор усиленно восстанавливал свои силы. Внезапно его глаза зацепились за браслет на руке Лучезара.

— Скажи, Ты доверяешь мне?!

— Да как ты… после того, что ты сделал с моей сестрой. Как ты можешь?

— Могу! — Ивор сделал шаг вперед и указал пальцем в Лучезара. — Потому что я спас ее от смерти! Твою мать, Лучезар, у нас нет на это времени, прямо сейчас там… Ай! ТЫ ПОВЕРИШЬ МНЕ НА СЛОВО ИЛИ НЕТ?

Лучезар смотрел в глаза Ивора и видел в них честность. А еще глубокое беспокойство. В этой войне не было времени для лжи и интриг. К тому же, когда-то, он всем сердцем хотел считать этого парня своим другом.

— Я поверю тебе. В чем дело?

— Одолжи мне Засушливый март до тех пор, пока ты не вернешься! Не спрашивай, просто дай и я клянусь всеми богами, мы вернем тебе его!

— Мы?

— Я! Лучезар, я верну тебе его! Только прошу, приди к нам на помощь, после того, как отправишь сестру к знахарям.

Принц тяжело выдохнул, но, глубоко в душе он уже решил поверить Ивору, поэтому, положив голову Лилии себе на колени, он ловко отстегнул зубами Засушливый Март от руки и кинул его в сторону ледяного практика.

— Не дай мне пожалеть о том, что я поверил тебе.

Ивор с благодарностью кивнул и ринулся обратно в лес.

* * *

— Земной Закон. Третий том. Засуха!

Песчаная энергия разошлась широкой спиралью, в центре. Вскоре духовная сила Веда разогналась настолько, что эта спираль поднялась до самого неба, явив настоящую песчаную бурю. Этот смерч втягивал в себя все вокруг и с каждым вдохом становился лишь сильнее.

Вед крепко сжимал знак Беркан. Он прекрасно понимал, что не сможет нанести вреда пику Духовного древа, но с защитными техниками мог потянуть время.

Сабриель шире расставил ноги, чувствуя, как его ведет вперед. Энергия, которую выдавал этот песчаный рус была ниже, чем у ледяного ублюдка, но не уступала плотностью.

— Вы, арконщики все такие безумные? Готовы истратить и энергию, и свою жизнь, лишь бы защитить какой-то клок земли.

Хазар создал несколько игл и запустил их в песчаную бурю, но их попросту смело потоками духовной силы.

— Хм, значит направо.

Ускорившись, Сабриель бросился на бушующую стихию, но внезапно остановился в пяти шагах и резко закрутился в левую сторону. Всю свою скорость он использовал как импульс, чтобы увеличить вращение. В тот же вдох багровый туман вырвался наружу, создавая точно такой же смерч, но крутящийся в обратном направлении.

В мгновение ока он вырос до размеров песчаной бури и несколько вдохов боролся с ней, пока они оба не погасили силу друг друга и не рассеялись.

— Твоя самонадеянность впечатляет. — Сабриель усмехнулся и, создав в руке иглу, сделал шаг вперед.

Он бил точно в сердце, желая раз и навсегда устранить помеху, а потом наконец добраться до ледяного ублюдка.

На землю хлынула горячая алая кровь, затем послышался хриплый и приглушенный выдох.

Глава 120. Плазменный ястреб ледяной пустыни

Вед не обладал достаточной скоростью, чтобы увернуться, у него не было природной гибкости. Все, что имел в арсенале берканский практик, это стойкая защита, которой учат с самых первых дней поступления в академию Великого молота.

Он создал песчаный локальный щит. Совсем небольшой, прямо в месте, куда вонзил иглу Сабриель. Поскольку барьер был маленьким, Вед мог вместить туда больше энергии и сделать его крепче. Но, увы, и этого оказалось недостаточно чтобы полностью избежать удара.

Берканский практик отскочил назад. Из его груди сочилась кровь, но техника защиты не дала игле достичь сердца.

Сабриель сориентировался сразу. Он налетел на Веда, с быстрыми и точными ударами. Каждый из них метил в жизненно важный орган и мог моментально убить.

Да, может Вед и достиг всего лишь середины этапа Арконов. И не мог уклониться от атак. Но он не был бы лучшим учеником Великого Молота и приемником сильнейшего Озема, если бы его защиту могли так просто разрушить.

Даже практик на пике Духовного Древа.

Песчаные щиты рушились словно стекло. Разбивались один за другим, но на их месте создавались все новые и новые барьеры. На каждую атаку Сабриеля Вед использовал по пять защитных техник, да не каких-то простых. Это были те самые барьеры Молоха, которые он демонстрировал на Турнире Четырех. Юный практик песка отточил эту технику до таких высот, что мог спокойно и без подготовки создавать столько, сколько потребуется. Лимитом была лишь его внутренняя энергия, которая катастрофически быстро иссякала.

— Я могу продолжать этот танец весь день, рус. А ты? Ты можешь? Я вижу на твоем лице усталость. Ты боишься.

В действительности Сабриель не мог пробиться через вереницу барьеров. Каждый его удар вторил эхом разбивающихся щитов. Он знал, как действуют берканцы. И если не удавалось пробить щит, то нужно было немного подождать. Со временем этот практик сломается под напором атак на пике Духовного Древа.

Несмотря на то, что культивация Сабриеля была высокой, он все еще был слабее тех, кто находился на этой стадии давно. Все дело в том, что возвысился он не благодаря тренировкам, а лишь за счет душ других практиков, что поглощал своей отточенной до совершенства техникой Кражи Души.

Очередной удар откинул Веда назад, заставив кубарем покатиться по земле и удариться спиной в ближайшее дерево.

Хазар, не теряя времени подскочил к нему и занес руку, между пальцев которой были крепко зажаты иглы. Тяжелым ударом Сабриель вонзил их в плечо Веда, заставляя того взвыть от боли.

«Ну где же ты, тридцать вдохов давно прошли, чтоб тебя!»

Перекрутившись через себя, берканский практик проскочил под ногами хазара, сложив знаки Беркана и Опоры. Земля всколыхнулась, создавая песчаную ленту, которая трижды ударила в Сабриеля, но застала лишь его размытый силуэт.

Он мелькнул всего два раза, разрывая расстояние между ними. Демоническая энергия вспыхнула, пробивая песчаные щиты и нанося очередную рану Веду. Юноша терял много крови.

Когда Сабриель собрал в руке сгусток багрового тумана и уже готов был разорвать голову, зазнавшегося арконщика, как позади послышался громкий рык.

Хазар среагировал моментально, но было поздно. Духовное животное цианового цвета мелькнуло перед ним, пытаясь вонзить свои острые зубы в шею, но укусила скрещенные в защите руки, которые обильно покрывала демоническая сила.

Следом пролетела линия изморози, которая в один вдох превратилась в Ивора.

— Поцелуй Морены!

Взрыв ледяной энергии прокатился волной по ближайшим окрестностям. Юноша появился с полностью заледенелой правой рукой, а когда он нанес удар, то вся эта духовная сила, призванная чтобы заморозить противника вырвалась наружу.

Вед сидел на земле, весь испачканный кровью. На лице отражалось недовольство.

— Пришлось задержаться, но я не с пустыми руками!

Ивор кинул берканцу небольшой предмет, который заставил Веда охнуть в голос.

— Март? Но как ты…

— Не обольщайся, это на время, позже придется вернуть его владельцу.

После удара руки Сабриеля начали покрываться ледяной коркой. Но он лишь раз стукнул их друг о друга, вытесняя духовную силу Ивора и развеивая одну из его лучших ударных техник.

Видя это, Ивор ринулся вперед, а Нова начала атаку сбоку, затягивая хазара в смертоносный вихрь ударов.

Вед наконец получил несколько вдохов, чтобы перевести дыхание. Он аккуратно завязал широкий браслет с бежевым самоцветом на своей руке.

— Засушливый Март, я знаю, ты признал хозяином другого практика, но клянусь, что буду беречь тебя, только… Прошу, одолжи мне ненадолго свою силу. Практик земляного элемента сейчас нуждается в тебе, как никогда ранее.

Браслет молчал пару вдохов, будто раздумывая над словами Веда, но потом самоцвет вспыхнул, меняя темно-бежевый на оранжево-песочный цвет. Юноша благодарно кивнул, пропуская свою духовную силу сквозь кладенец, на что тот моментально отозвался, усиливая ее плотность и открывая свои резервы. Оземский чувствовал, как его тело наполняет энергия, полностью совместимая с его. Глаза парня покрыла желтоватая пелена и он крепко сжал пальцами знак Беркан.

В воздухе прозвучал жалобный скулеж. Нову откинуло в сторону, пронзив ее тело десятком игл. Духовный зверь растворился, потеряв очень много энергии. Ивора также отбросило назад, а на его теле виднелось множество ранений.

— А ты достаточно быстр для бесполезного арконщика. Что это? Особая техника движения?

— А ты достаточно бесполезен для быстрейшего хазара.

Ивор усмехнулся, даже несмотря на тяжелую боль. Сабриель гневно сплюнул и разорвал расстояние между ними, резко проводя ногой около земли. Ивор было успел отскочить, чтобы не рухнуть от подсечки, но за этим последовал залп игл, что прошили его правый бок насквозь.

Всего мгновение замешательства, а хазар уже бросился в атаку, чтобы наконец добить ледяного практика, но чутье заставило его остановиться, сделав два шага назад.

— ОТХОДИ!

Ивор ушел в Мерцание и в то же мгновение развернулась широкая область подавления с плотной песчаной энергией. Позади Веда отчетливо проявился образ большой ящерицы с узкой головой и широким уплощенным телом, покрытым многочисленными изогнутыми шипами. Все тело было усеяно этими похожими на рога острыми отростками. Сам образ имел коричневато-желтый оттенок. Он сурово поднял мощную лапу и замер.

Сабриель быстро понял, что эта техника превосходит по силе предыдущие, поэтому рванул вперед, чтобы ее прервать, но уже на расстоянии пяти шагов его сбило с ног нечто твердое.

Хвост молоха прошелся по земле, ломая в щепу некоторые деревья. Следом лапа ящера опустилась, в попытке придавить хазара, но тот словно исчез, появляясь в нескольких шагах от места удара.

— Ивор, нам не совладать с ним, он слишком силен, лучше отступить!

Следом за топотом молоха, Ивор появился из Мерцания, направив в Сабриеля множество ледяных лезвий, но тот с легкостью разрушил их своими демоническими иглами.

— Надумали сбежать?! Ну нет, кто ж вас отпустит. Вы мои и только мои! Техника Тенгри. Близнецы!

Его тело раздвоилось так, что обе фигуры можно было принять за настоящего хазара. Они молниеносно прорвались вперед. Первый выпустил множество связанных между собой игл, напитанных демонической духовной силой. Они вошли прямо в шею духовного образа и разорвались, оставляя в изображении Молоха разрастающуюся демоническую энергию. Чем больше она захватывала ящера, тем менее четким он становился. И вскоре вовсе исчез.

Хазар подскочил к падающему на колени Веду и резким ударом отправил его тело в воздух, протыкая грудь десятками игл.

Вторая же копия настигла Ивора, не позволив ему уйти в мерцание или же сделать какую-либо технику. Даже Студеный Декабрь, который без конца гасил мощь ударов, медленно израсходовал себя. Тело Ивора покрывалось синяками и ссадинами. Укрепление Арконов не могло выдержать такого ужасного напора.

Оба практика находились в тяжелой ситуации. Их энергия, что до этого циркулировала по телу, замедлялась. Казалось, что уже нет выхода, ведь Сабриель попросту давил их своей силой, как безвольных щенят, даже несмотря на их дерзкое сопротивление.

— Вы слабые и никчемные! Но простой смерти мало. Меня бесит!!! БЕЗУМНО БЕСИТ эта ваша воля к победе! Это ваш так называемый «дух». Вы свято верите в своих глупых богов, верите в то, что ваша жизнь и смерть принесут хоть немного пользы княжествам. Но нет! Все что вы сделали, это лишь задержали меня. А теперь… Теперь вам точно конец, потому что брат Захарии наконец пробудился от столетнего сна. Он вернулся и теперь сильнее, чем кто-либо! Думаю, ваш князь воды уже пал от его руки. Ха!

Сабриель метнулся вперед, хватая Ивора за горло. Он подкинул его, после чего впечатал в землю точным ударом ноги в голову.

— Больно, да? Конечно больно! Тело человека очень хрупкое, даже на этапе Древа, но это изменится! Когда Тирах наконец разгадает суть демонической культивации и сможет сделать прорыв, в этом мире не будет никого сильнее тех, кто верен Тенгрианству!

Внезапно хазар осекся. Он посмотрел куда-то в сторону и резко отпрыгнул назад. Его копия, что удерживала Веда вернулась к основному телу и он закрылся щитом из багрового тумана. В тот же стук сердца по воздуху пролетели фиолетово-алые линии, смыкаясь на Сабриеле. Они окутали его тело, и взорвались с огромной силой, заставив демонического практика отступить на несколько шагов.

Воздух трещал от плазмы, только сейчас стало понятно, что весь он был пропитан мощной энергией. Лучезар подскочил к Ивору, подхватывая его руку и закидывая на плечо.

— Ты все же пришел.

Лучезар посмотрел на Веда, у которого был Засушливый Март, потом на Ивора и улыбнулся краем губ.

— Говорят, что друзей в беде не бросают. Вот значит для чего тебе нужен был кладенец. Но я не злюсь, мы все на одной стороне.

— Нужно помочь Веду. Сдержи его ненадолго.

— Ты действительно просишь однорукого калеку сдержать демонического практика на пике Духовного Древа?

— Нет. Я прошу сделать это крадовского княжича, который в свое время победил меня в финале Турнира Четырех.

Сабриель сложил руки вместе, а багровый туман завертелся вокруг его тела, накапливая все больше мощи. Небо на мгновение потемнело, а окружающий воздух становился тяжелым и вязким.

— Как интересно, значит все в сборе. Ничего, тем удобнее будет вас прихлопнуть. Техника Тенгри…

Плечо Ивора неприятно завибрировало. Студеный Декабрь сжимался, проявляя свое голубоватое сияние. Гул, исходящий от него нарастал. Юноша взглянул на Лучезара, тот в удивлении схватился за свой пояс. Его Пламенный Июль также странно вибрировал.

«Ивор, твой кладенец странно реагирует на этот меч! Кажется, он пытается притянуть его к себе!»

«И что мне, позволить это сделать?»

«Не попробуешь, не узнаешь, но я не чувствую угрозы»

Юноша кивнул про себя Звездочке и скинул с себя кафтан, обнажая кладенец. Он засиял еще ярче.

— Что это? — княжич обомлел, чувствуя большую силу этого артефакта.

— Коснись Июлем моего наплечника!

Не задавая вопросов, Лучезар поднес острие Пламенного Июля к броне Ивора, отчего вибрации столкнулись и погасили друг друга. Духовная сила Студеного декабря закрутилась, перетекая в Пламенный Июль. Меч медленно стал окрашиваться в алый цвет. Получив достаточно, он вспыхнул былым величием.

— Июль… Он снова проснулся! Но как такое…

— Сдержи его! Это поможет, а я за Ведом!

Ивор и сам был удивлен не меньше. Он знал, что кладенец Лучезара перестал дышать духовной силой, а теперь его Декабрь помог Июлю восстановиться. Но времени было совсем мало, чтобы обсудить это.

«Все кладенцы связаны душой Великого Кузнеца. Неудивительно, что они выручают друг друга. Только что Декабрь отдал часть своей духовной силы, чтобы разбудить Июль»

Звездочка как всегда была очень проницательной и помогала понять некоторые вещи. Ивор подбежал к Веду, поднимая его на ноги. Берканец совсем обессилел. Иглы в его теле заставляли кровь проливаться на землю. Кажется, он цеплялся за жизнь из последних сил. Ивор положил ладонь на его лоб и передал ему немного своей внутренней энергии. Это позволило Веду вытолкнуть иглы из своего тела, после чего ледяной практик тут же помог приморозить места ранений.

— Меня не хватит на эту битву, я кажется исчерпал себя.

— Вед, ты нужен нам. Лучезар двинулся к Сабриелю. Если мы атакуем его втроем, то уверен, сможем победить. Постарайся скопить энергию в Засушливом Марте, замкни циркуляцию в круг, саму на себя, но оставь линию для того, чтобы она соприкоснулась с нашими, когда будешь создавать технику, понял?

Вед медленно кивнул, начиная вращать духовную силу внутри своих жил. Ивор вскочил, направляясь к Лучезару, но его повело в бок. Тело уже было тяжелым. Он использовал его на последних ресурсах. Юноша сложил знаки Истока и Алатыря, направляя все потоки духовной силы к своему кладенцу и делая в точности то же, что и сказал Веду.

Тем временем крадовский княжич вскинул Пламенный Июль, духовная сила в нем вспыхнула.

Плазменная сила направлялась к его мечу, заставляя его пылать ярче и искажать воздух. Он чувствовал своим восприятием, что Ивор и Вед делают тоже самое, ему не требовались слова, чтобы понять их план.

Сабриель тем временем открыл глаза. Вся его демоническая духовная сила скопилась над головой в громадных масштабах, проявляя два черно-красных призрачных крыла.

— Ваши потуги, это чудесно. Но так бессмысленно. Эта техника сметет вас, как никчемных насекомых. ВОРОН ПЕЧАЛИ!

Крылья из багрового тумана начали все больше приобретать очертания огромной птицы. Такое невероятное количество духовной силы запросто могло уничтожить всех троих практиков, а с ними и сотню-другую человек на этапе Арконов.

Можно было решить, что это сражение проиграно, но Вед тем временем накопил достаточно энергии и начал первый. Песчаная духовная сила взметнулась густым желтым шаром к небу и потекла вперед.

— Засушливый Март!

Ивор вытянул руки вверх и образовал точно такой же шар, но темно-синего цвета. Ледяной энергии было больше, чем песчаной, поэтому она быстро поглотила ее, а потоки соединились, смешивая песок и лед.

— Студеный Декабрь!

Весь этот огромный сгусток направлялся к Лучезару. Княжич был готов и поймал смешанную энергию на острие клинка, он пронзил этот громадный шар фиолетово-алым лучом, будто бы накачивая его плазменной духовной силой прямо изнутри.

— Пламенный Июль!

Благодаря тому, что столь разная духовная сила проходила сквозь кладенцы, которые содержали частички одной души, она соединилась, образуя великолепное по красоте и просто невероятное по мощи скопление энергии.

Ухватившись покрепче за кладенец единственной рукой, он стал формировать образ. Ивор и Вед также старались ему помочь, направляя потоки в нужное русло.

Из сферы энергии, словно из яйца начал вылупляться духовный образ, похожий на гордую птицу. Его голова и туловище окрасились в фиолетово-алый цвет

— ПЛАЗМЕННЫЙ ЯСТРЕБ! — взревел Лучезар.

Лапы птицы, когти и клюв мгновенно покрылись синевой льда.

— ЛЕДЯНОЙ! — подхватил Ивор.

Широко размахнувшиеся крылья имели светло-желтый цвет и струились песком. Они были настолько громадными и величественными, что внушали настоящий ужас.

— ПУСТЫНИ! — на последнем вздохе закричал Вед.

Птица, не дожидаясь команды бросилась вперед на Ворона Печали, схлестнулась с ним в яростном поединке.

Само небо искрилось и переливалось разными цветами. Три элемента, собранные в образ ястреба рьяно сражались с демонической духовной силой, которая проецировалась в огромного ворона. Это сражение в небе, недоступное ни одному из смертных выглядело поистине грандиозно. Каждый из практиков был предельно сконцентрирован, контролируя свой атрибут.

Сабриель же до скрипа сжал челюсти. Он чувствовал, что этот ястреб ни на вдох не уступает его великой технике Тенгри.

Глава 121. Тюрьма собственного страха

Ястреб и ворон. Хищник и падальщик. Их суть различна с рождения. Но сейчас образы этих двух птиц сражались в небе так, будто были природными врагами. Для любого человека это зрелище выглядело бы, как небылица. Песчаные крылья, взмах которых разбрасывал песчинки в разные стороны, сплетался с крыльями из багрового тумана. Ледяные когти ястреба цеплялись за демонические лапы ворона. Клювы обоих птиц яростно били друг друга, выбрасывая наружу взрывные потоки энергии.

Сразу и не скажешь, что обе птицы управлялись практиками, стоящими на земле. Небо по-прежнему искрило разными цветами, а давление в воздухе сопровождалось тяжелыми звуками сражения. Аура троих арконщиков упорно не сдавалась и противостояла демонической ауре на пике Духовного Древа.

Это продолжалось более десяти вдохов. Птицы терзали друг друга, сопровождая свои атаки громогласным клекотом. Они были равны, но в какой-то момент плазменная энергия внутри клюва ястреба образовала стремительный луч и пронзила грудь ворона. Ледяные когти замораживали демонические перья с каждым касанием, а линии, оставленные песчаными крыльями, покрывали тело другой птицы глубокими порезами.

Все больше и больше ворон начинал уступать, пока наконец не иссяк. Тогда ястреб крепко вцепился в него, обнимая широкими крыльями. Ворон жалобно заверещал, но его крик тут же потерялся в песчаных объятиях ястреба. Еще мгновение и оба духовных образа взорвались, полностью истребляя друг друга.

Несколько волн одна за другой прокатились по небу на многие версты, окрашивая его в необычные для этих мест цвета.

Вед и Ивор бессильно упали на землю. Сабриель оперся на одно колено. Он потратил всю свою энергию и сейчас в его глазах потемнело. Последствия тяжелой техники ледяного ублюдка отразилось на его органах чувств. До сих пор он использовал только восприятие духовной силы.

— Чтобы я… проиграл каким-то арконщикам. ДА ВЫ НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ…

Яростный крик мелодичного голоса был прерван тяжелым хрипом. Сабриель провел рукой по своей груди и обнаружил, как острое лезвие клинка пронзило ее насквозь. Кровь начала неизбежно заполнять его рот и нос, пробираясь через легкие, а глаза налились красным.

Лучезар безразлично смотрел на хазарского практика, крепко держа Пламенный Июль. Он вонзил его прямо в сердце, разбивая те жалкие остатки личной защиты, что не уничтожились при разрушении техники Тенгри. Княжич протолкнул меч глубже, а потом резко вынул его, вместе с обильной струей свежей крови.

Сабриель пытался что-то сказать, его брови дрожали, а губы шевелились снова и снова, но с них срывались лишь болезненные хрипы.

— Эта земля никогда не будет вашей. Надеюсь в чертогах Морены отец увидит, что его сын отомстил за него.

Клинок рассек воздух одним точным движением. Пусть Лучезар и потерял руку, но его навыки все еще были на высоте. Пламенный Июль прошелся по шее хазара, словно раскаленный нож, разрезавший масло. Его голова покатилась по земле, а тело рухнуло мертвым грузом.

Наконец хазарский джавшигар пал. А значит все души, что он украл, могут упокоиться.

Тем временем десятки голубоватых огоньков из рассеченной шеи плыли вверх, медленно принимая человеческие силуэты и тут же растворяясь в воздухе. В одном из них он заметил черты длинноволосой девушки, что имела когда-то атрибут воды. Она словно заметила Ивора и, улыбнувшись, кивнула ему. После этого также как и остальные растворилась в воздухе.

Лучезар медленно переставлял ноги, будто те были невероятной тяжестью для его тела. Он подошел к Ивору и Веду. Они сидели на земле, израненные, но самое главное, живые. Княжич упал рядом, глядя на своих боевых товарищей.

Вед протяжно вздохнул. Развязав Засушливый Март, он снял его с руки и протянул Лучезару, на что получил отрицательный кивок. Княжич решительно коснулся руки Веда, отталкивая кладенец ему.

— Он твой по праву. Ты заслужил его больше, чем кто-либо другой. А мне достаточно и одного великого оружия.

Вед поклонился головой в знак благодарности и уважения, но надевать браслет обратно не спешил.

— Ты пришел к нам на помощь. Ко мне. Несмотря на наши былые разногласия и мои козни против тебя, ты все равно пришел. Я ценю это. И никогда не забуду.

Лучезар перевел взгляд на ледяного практика.

— Думаю, у нас есть одно связующее звено, вокруг которого всегда подозрительно много важных людей. Да, Ивор? Я не знал, что у тебя тоже есть кладенец. Который из них? Судя по тому, что я знаю, среди известных кладенцов наплечника еще нет.

На слова крадовского княжича юноша плюхнулся на спину, смакуя каждое мгновение отдыха.

— Вот так с первого взгляда определить кладенец. Достойно для княжича Крадова. Или лучше сказать, советника княгини? Это Студеный Декабрь. Я нашел его в руинах Гиперборейского города. Ничего особенного.

— Ха, ничего особенного? Занятно видеть человека, для которого легендарный кладенец — это «ничего особенного». А до советника княгини, конечно поспешные выводы. В любом случае, ты вернул к жизни мой Пламенный Июль, за что я тебе искренне благодарен. Мы с ним стали неразлучны. Он снова показал себя так, будто бы живой.

— Да! — вступил Вед. — Я тоже ощутил это от Марта, когда просил его силы. Словно он решал, достоин ли я ее получить. Мне известно, что кладенцы выбирают своего хозяина, но, чтобы иметь разум…

Ивор присвистнул, глядя в уже очистившееся от энергий небо. Время близилось к полудню.

— Все кладенцы имеют частицу души мастера, который их выковал. Они связаны, и да, внутри действительно есть некое подобие разума. Кладенец не только решает, признать практика хозяином или нет, но и общается в процессе пользования. Вот только нужно уметь слышать голос своего кладенца. Быть единым с ним. Я пока еще в процессе, но судя по тому, что произошло у Лучезара… Думаю Пламенный Июль уже считает тебя своим другом. Потому что ты относился к нему не просто, как к оружию или артефакту, а как к боевому товарищу. Поэтому он и пожертвовал собой, чтобы спасти тебя в прошлый раз.

Юноши молчали, переваривая информацию, в особенности Вед, который недавно получил свой кладенец.

«Наконец мы его победили. Это было непросто, я уж думал помру. Раза три, не меньше».

«Да ты только за то время, что я с тобой путешествую, чуть не сложил лапы раз десять, о чем тут говорить? Пока у тебя голова не появится на плечах, ты так и будешь ходить по грани».

«Это жестокий мир, тут иначе не получается. Что там с Новой?»

«Она сильно ранена, восстанавливается. Ты отвратительно пользуешься своим духовным зверем. Абсолютно не умеешь его контролировать. Тебе необходимо больше тренировок с ней».

«Я пока даже не понимаю, как нам с ней тренироваться, помимо того, что мы чувствуем движения друг друга».

Пока каждый из практиков лежал в собственных мыслях, наконец подоспела помощь. Практики из Беркан и Крадова помогли им подняться и повели к знахарям, что находились у подножия холмов, в месте, где ранее располагались хазары.

* * *

Линии воды задерживались в воздухе лишь на половину вдоха, прежде чем вернуться обратно к клинку. А за ними падали мертвые тела. Князь Исы шел вперед, расчищая путь для того небольшого отряда, что остался за его спиной.

Он орудовал мечом так, словно родился с ним в руках. Каждая атака была четкой и выверенной. Ни единого намека на какое-то лишнее движение. Даже дыхание Чистовода обладало спокойствием горного озера.

Князь видел и слышал все на поле боя. Его концентрации можно было лишь позавидовать. Ливневый Апрель танцевал в его руках, описывая пируэты, а водная гладь тянула от каждого взмаха остаточное изображение. Чистовод неумолимо шел вперед, но даже его великолепное восприятие не может предупредить атаку, которая далека от понимания нынешними практиками.

Мир для Чистовода потускнел, а потом и вовсе исчез, являя перед князем черную пустоту. Холод повеял откуда-то справа, заставив его отпрыгнуть и защититься водной гладью. И не зря. Существо, напавшее на него, столкнулось со стеной воды и злобно зарычало. Это было нечто, чего Чистовод никогда не видел, даже в книгах и легендах. Чудовище выглядело так, словно состояло из обрубков живой, бесконечно кровоточащей плоти, склеенной между собой. Возможно, когда-то эта тварь могла быть человеком, но сейчас представляло собой лишь месиво.

— Что ты такое? — ровным тоном спросил князь, но в ответ снова получил невнятное и хриплое рычание.

Существо опять бросилось вперед, но ударилось об очередную защитную завесу. Пусть оно и казалось неказистым, от него исходила опасная аура. Но поле боя — это не то место, где нужна излишняя осторожность. Только инстинкты и боевые навыки, ничего более.

Сделав несколько резких шагов, Чистовод разрубил существо на две части, но, едва упав, оно растворилось в черноте бездны. Растаяло, будто выпавший летом снег.

Темнота вокруг все еще давила, однако князь не чувствовал влияние какой-либо техники на себя.

— Выйди и сразись со мной! К чему эти фокусы?

Знак Лели сложенный его пальцами образовал вокруг тела линии воды, которая спиралью окутала его. Он развернул восприятие, но все еще не чувствовал никаких воздействий. Спереди в темноте послышался сдавленный хрип.

Точно такая же тварь, как и ранее вылезла на него. Кровавые куски плоти, слепленные между собой. Глаза, что перекосило, располагались в разных частях того, где по меркам человеческой фигуры должно находиться лицо. Присмотревшись, Чистовод увидел, что тело выглядит чуть лучше, чем предыдущее. Больше черт проглядывалось в нем, но тем неменее оно оставалось бесформенным.

Пара шагов, точный взмах Апреля и чудовище растворилось во тьме.

— Это все какая-то шутка?

Чистовод несколько раз провел мечом, отправляя режущие водяные волны во тьму, но пролетев небольшое расстояние они попросту исчезали.

Сдавленный хрип послышался позади, однако в этот раз в нем были нотки какого-то голоса, который был смутно знаком Чистоводу. Он резко повернулся, принимая защитную стойку, но тут же обомлел. Князь, который всегда был спокоен и хладнокровен, но при этом не лишен сочувствия. Правитель, что живет уже столько лет и уж точно среди тех, кто может сохранять спокойствие в страшных ситуациях ему не найдется равных, сейчас боролся с бешено бьющимся сердцем.

Существо, которое все также выглядело трижды пережеванным и искромсанным человеком теперь все же напоминало его, а не бесформенную кучу плоти. Но то, что заставило князя содрогнуться, был небольшой клочок одежды на теле.

Из ткани нежно-синего цвета.

С фамильным гербом княжества Иса.

Чистовод мотнул головой, отступая назад. Его руки задрожали.

— Нет… этого не может… Хватит! Прекрати!

Он прыгнул, исключая в голове какие-либо сомнения и разрубил на две части непонятное существо. Как и прежде оно растворилось в темноте.

— Разум человека — это такая занятная вещица. В нем столько страхов и сомнений. Столько разочарования и боли. Даже великий князь, за спиной которого драгоценный опыт и незыблемые идеалы. Даже он имеет слабости и страхи, которые запрятаны глубоко в его разуме. Я прав, Чистовод?

Голос говорил медленно и внятно. Он звучал всюду и заставлял чувствовать себя не на своем месте.

— К чему это все? — выровнял свой тон Чистовод, он старался успокоить себя, ведь виденное было лишь тем, что специально показывал ему враг. — Покажи хоть сотню таких, я справлюсь с ними. Они недостаточно сильны.

За каждым словом скрывалось сомнение. Неведомая техника продолжала давить на его разум, заставляя все больше верить тому, что происходило.

Внезапно голос сменился и начал звучать за спиной Чистовода. Голос, столь знакомый и важный для него. Тот, которым он дорожил больше всего на свете.

Его голова потяжелела, а тело будто налилось свинцом. Он поворачивался, но настолько медленно, что мог бы быть убит уже несколько раз, если бы его противник того желал.

Перед ним стояла фигура, все еще израненная и кровоточащая, но уже полностью и отчетливо похожая на человека. Определенного человека.

Нежно-синий кафтан, фамильный герб Исы. Юноша с чистыми голубыми глазами, длинными и черными, как смоль, волосами. Нежные черты израненного лица были отдаленно похожи на Чистовода.

— Пересвет…

— Но ты же умер, да? Да, отец. Я погиб тогда! Сложно было тебе все это время, а? Осознавать, что ты и пальцем не пошевелил, чтобы спасти своего собственного сына?!

Руки Чистовода предательски задрожали. Кожа покрылась мурашками. Сердце сжалось до состояния, когда каждый стук едва слышен. Он видел, как к нему шагал его собственный сын. Тот, что погиб тридцать лет назад. Но сейчас он не верил в это. Та смерть была где-то далеко в прошлом и казалась всего лишь кошмаром. Ком подступил к горлу, не позволяя мыслить здраво. Голова князя была забита лишь одним.

— Каждый… каждый день, все эти тридцать лет я мечтал увидеть тебя снова. Ты не представляешь, как я корил тогда себя за то, что мы разделились на два фронта. Ты просто не представляешь, как я…

— НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ?! Ты видел то, что разрубил первый раз? ВИДЕЛ? Именно в это меня превратил Захария. Хотя, ваше величие уже узрел меня собранным воедино. Знахари видно постарались, чтобы папаша не расстроился при виде груды ошметков вместо сына. Не представляю… А ты? ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ? У меня была любовь, была целая жизнь впереди! Огромный талант, который сделал бы меня величайшим практиком, а возможно когда-нибудь и князем, о котором знал бы весь Русский Каганат, а теперь что? ЧТО? Я лежу в сырой земле, медленно становясь ее удобрением, а моя душа варится в котле Чернобога. Такого ты хотел для своего сына?

Чистовод шагнул вперед, но его тело продолжало дрожать. Между ним и его сыном оставалось лишь пять шагов.

— Я не хотел, сынок. Ты же знаешь, как я любил тебя! После смерти твоей матери, мы с тобой — единственное, что осталось друг у друга. Я желал тебе только лучшего, но… не уберег. Прости меня, Пересвет!

— Нет, отец. За то, что ты не помог мне тогда, за то, что отправил умирать, ты поплатишься своей собственной жизнью!

Пересвет вытянул руку вперед и вонзил кинжал в живот Чистовода. Защита пропустила самый обыкновенный удар, потому как князь был в смятении. Его сердце наполняли сожаление и боль. Он думал, что за тридцать лет свыкся с этой потерей, но нет. Она до сих пор заставляла его сердце обливаться кровью.

Даже не поморщившись, он сделал еще шаг и крепко обнял сына. Лезвие вонзилось глубже.

— Я знаю, что мог бы быть лучшим отцом. Знаю, что тебя уже не вернуть, как бы я не старался и как бы не хотел. Ни одна техника и ни одно легендарное растение не может вернуть того, кто был предан земле. Я хочу, чтобы ты знал, что я ни на мгновение не забывал о тебе. Ты всегда будешь жить в моем сердце. И всегда я буду любить тебя, сынок.

Все еще крепко обнимая Пересвета он вынул кинжал из своего живота и молниеносно метнул его куда-то в сторону, его пальцы удерживали знак Лели, придавая оружию дополнительную скорость, за счет покрытия водой и усиления Духовной Ивы.

ХЛОПОК!

Пересвет растворился в воздухе, как и тьма, которая скрывала поле боя. Снова в ушах зазвенели звуки сражения.

В пятнадцати шагах справа от Чистовода стоял высокий мужчина, который выглядел буквально, как копия Захарии, его отличали лишь цвет волос, что были полностью седыми, и глубокий шрам, проходящий через все лицо.

Мужчина держал перед собой руку, которую насквозь пробил брошенный князем кинжал.

— Как занятно! Значит ты отдавал себе отчет, что я манипулирую твоими воспоминаниями, но все равно дал себя ударить? Вообще необычно, чтобы мою технику могли развеять одной лишь силой воли. Брат не врал о вашем безграничном духе.

— Да, я поддался изначально, но твоя ошибка была в том, что мой сын никогда не стал бы обвинять меня за свою смерть. Для него жизнь близких в разы дороже, чем его собственная. Я всегда боялся того, что он будет винить меня в своей смерти, но Пересвет был человеком чести, склонным к самопожертвованию. Даже больше, чем я сам. Это и вывело меня из транса. А рана… Что ж, это ничто, в сравнении с тем, что я снова обнял своего мальчика. Спасибо тебе, за такую возможность.

Мужчина рассмеялся, вытаскивая кинжал из руки и откидывая его в сторону.

— Я и не надеялся, что ты сляжешь от такой техники. Это было бы слишком просто, верно, Чистовод? Я наслышан о тебе. Сейчас ты один из немногих, кто представляет для нас реальную угрозу.

Пока он говорил, багровый туман медленно густился в его руке, затягивая рану, другой же он вытянул из ножен широкий одноручный меч.

— Вот как, не думал, что у Захарии есть еще сильные практики, о которых нам неизвестно.

— Мое имя Тирах, и я его родной брат. Думаю, будет честно знать имя того, кто вскоре поможет тебе воссоединиться с сыном.

Оба практика встретились взглядами и рванули друг на друга, сцепившись в звенящем урагане ударов.

Глава 122. Печать Разума против Руны Есть

От каждого столкновения мечей сотрясалось само пространство. Оба практика сражались, всецело посвящая себя бою. Вот только если Чистовод поставил на кон свою жизнь, ради защиты своего народа, то Тирах хотел отобрать эту жизнь любой ценой.

Его тело было крепче, а энергия плотнее, чем у любого из сильнейших хазарских практиков, ибо он единственный, кто смог пробить барьер Духовного Древа и добраться до Начертания рун. Однако, с этой силой еще необходимо освоиться, к тому же столетний сон явно ослабил его боевые навыки.

Чистовод и Тирах были равны. Ни один из них не уступал другому в бешеном вихре мечей. Князь отскочил в бок, после затяжной серии ударов и сложил знаки Лели и Опоры.

— Ливневый Апрель. Форма воды!

С обратной стороны гарды проявилось призрачно-голубое продолжение, а верхушка клинка изогнулась. Чистовод приложил руку рядом, а в воздухе образовалась тончайшая водяная нить, на манер тетивы. Натянув ее, Чистовод создал широкие стрелы. Он выпустил две, в воздух и в цель. Первый снаряд моментально разделился на сотню водяных стрел, что ливнем падали на Тираха. Второй же мощным потоком несся вперед.

Хазар странно улыбнулся.

— Печать разума. Перенаправление.

Снаряды сверху вошли в землю вокруг воина, даже не зацепив его, а стремительный поток обогнул тело в нескольких пальцах, но также не нанес вреда.

В то же мгновение Тирах подскочил вверх, направляя на Чистовода левую ладонь.

— Печать разума. Подавление.

Рука хазара покрылась большими наростами плоти, превращая ее в гигантскую отвратительную клешню. Удар достаточно медлительный, но мощный, чтобы принимать его на защиту , поэтому князь ушел в сторону, применив технику движения. Но несмотря на это атака настигла его, прибив непосильным весом к земле.

Перевернувшись через голову, князь вернулся в защитную стойку, видя, как Тирах насмешливо растворил в воздухе клешню из плоти. В тот же вдох из той же руки протянулся красный жгут, нацеленный на шею Чистовода.

Резкий удар клинком, оставляющий за собой защитную завесу и техника движения были применены незамедлительно. Сразу два маневра, которые должны защитить князя от атаки. И на мгновение Чистовод даже заметил, как разрезал жгут, но увиденное оказалось ложью. Непонятная веревка, которая больше походила на сотканные вместе линии мышц, обвилась вокруг горла.

Тирах резко дернул вниз, отчего князь с глухим хлопком впечатался лицом в землю и пропахал несколько шагов.

Во второй раз все же удалось разрезать жгут и отскочить назад. Чистовод был внимателен, но все же пребывал в смятении. Этот хазар отличался от остальных, его техники использовали все тот же багровый туман, но не так явно, как это было у других демонических практиков. Но что больше удручало, так это атаки, от которых, казалось, невозможно увернуться или защититься.

Благодаря Пути Магуры Чистовод уже затянул рану на животе и треснутое ребро, от первого удара. Его клинок вновь обволокло водой, а на руках закрепились знаки Лели и Алатыря.

— Контроль воды! Голод!

Вокруг Чистовода завихрилась вода, создавая громадную акулу, которая ринулась на Тираха с открытой пастью. Она была настолько близко, а пасть такой широкой, что ни один практик физически не успел бы избежать атаки.

— Пе-

— Чать

— Ра-

— Зума

— Рас

— Слоение.

Голос расслаивался, звуча из двух разных мест, но говоря одну фразу. Две фигуры замерцали в пространстве. Обе принадлежали хазару. Одна прямо в радиусе атаки, другая же совершенно в другом месте, вне ее. Водная акула яростно раскусила тело противника на две части, водным вихрем проникая под землю и растворяясь в ней.

Та фигура, что была растерзана акулой исчезла, другая спокойно хлопнула в ладони. Техника Чистовода даже близко не коснулась ее.

— Неплохо, великий князь! Столь убийственная техника, она явно бы оставила мне тяжелые раны, если бы попала, но вот незадача. Ты вряд ли до меня доберешься!

За один стук сердца Тирах сократил расстояние между ним и князем. Чистовод был уверен, что отскочил назад. Все было при нем. Водный щит, личная защита, кроме того, даже Ливневый Апрель оставлял каждым взмахом завесу, которая могла спокойно выдержать удар практика на пике Духовного Древа.

Но все это будто бы расступилось перед клинком хазара, который прошелся поперек груди князя, оставляя за собой разорванный кафтан и кольчужную рубашку, вместе с глубоким кровоточащим порезом.

Правитель Исы был уверен, что увернулся. Второй раз он тратил на атаку сразу несколько техник, но они не имели никакого эффекта, противник все равно достигал цели.

Чистовод совершенно не понимал, что происходит, пока в последний момент не увидел нечто странное, что хазар усиленно прятал.

После атаки пальцы Тираха расцепились. Он совершенно точно складывал какой-то знак, и судя по потокам энергии не простой, а высший.

Вода заполнила место пореза, начиная процесс исцеления. Князь двигался вправо по кругу, обходя своего противника, но тот, кажется не особо волновался по поводу этой битвы.

— Что это? Очередная уловка? — Чистовод не отличался разговорчивостью, но сейчас это было больше необходимостью, нежели желанием.

— Думаешь, достаточно спросить у противника секрет техники, как он все раскроет?

Чистовод накопил достаточно духовной силы и провел ее через Ливневый Апрель.

— Контроль воды! Воля океана.

Акула, которая ранее ушла под землю высунула голову прямо позади Тираха, а вместе с ней еще четыре таких рыбины, которые атаковали с разных сторон. От такого точно нельзя было уйти. Даже высокий прыжок не спас бы от клацающих зубов нескольких духовных образов.

— Печать разума. Замена.

Он увидел. Всего один стук сердца, но Чистовод заметил, как руки его противника складывали знак Перуна. Сразу после этого, острые клыки вонзились в его тело с пяти разных сторон. Только лишь невероятно отточенная реакция позволила князю отозвать технику, иначе его же духовные образы откусили бы ему конечности. Каким-то образом он оказался на месте своего противника, хотя и не делал ни единого движения.

Или ему казалось, что не делал.

Как и любой практик высокого уровня Чистовод прекрасно чувствовал свое тело, и он отчетливо ощущал, что только что сделал рывок с техникой движения, хотя разум протестовал, говоря о том, что князь стоял неподвижно.

Тирах же был невредим, находясь на том месте, где ранее стоял Чистовод.

Сложив в голове это с тем знаком, что он увидел, князь удивленно вскинул брови. Осознанное не просто поразило, но ошарашило его.

— С каких пор демонические практики пали так низко, что используют наши знаки? Куда же делась гордость за ваше искусство, которым вы так кичились? Где ты обучился Перуну — печати разума? — Чистовод прилагал большие усилия, чтобы залечить свои раны, но его голос по-прежнему звучал величественно.

— Неужели? Я и не знал, что это ваши рунические знаки. Впрочем, оно и не важно, разве не любая сила хороша, для достижения цели? Значит Перун, вот какая руна отразилась на моем Древе. Занятно. Скажи мне рус, а ты знаешь что-нибудь о Варягах?

Внешне князь не показал своего удивления, тем не менее он не понимал, откуда этот хазар так много знает из истории другого государства. Варяги были теми, кто берет свое начало там же, где и его народ. Сразу после Потерянной Эры, множество тысячелетий назад возродились лишь две нации. Склавены и Варяги. Две культуры, столь древние, что их названия затерялись в веках. Из остатков табличек и берестяных свитков известно лишь то, что Варяги уплыли осваивать неизвестные земли, так и не вернувшись. Возможно они погибли в том путешествии или же нашли свою обитель, никто доподлинно не знает.

Из многовековых табличек и свитков известно лишь то, что такой народ существовал, но было ли это на самом деле уже вряд ли кто-то ответит. Тем не менее эта информация являлась столь маленькой и обрывочной, что даже в Русском каганате не каждый знает про нее. Не говоря уже про хазар.

— Варяги — это просто легенда! — коротко ответил князь.

— Ах, легенда. Жаль. Я думал русы, чье письмо так схоже с их, должны уж знать о Варягах побольше моего. Ты распознал знак Перуна, что на самом деле является Урузом на языке Варягов! Видимо мне нужно убить тебя, чтобы потом вытянуть воспоминания об этом.

Тирах зажег в руке сгусток демонической энергии, который разрастался все больше и больше, распространяя вокруг миазмы. Он направил его в землю, из которой поднялись десятки рук, состоящих из слепленных вместе кусков плоти.

Чистовод засеменил в сторону, делая размашистые удары и разрезая тянущуюся к нему вереницу мертвых ладоней. В очередной раз князь сделал все, чтобы уйти от этой техники.

— Контроль воды! Штиль!

Водное зеркало протяженностью в двадцать шагов появилась под его ногами, когда он подпрыгнул. Руки безжизненно били в этот слой воды, но не порождали даже легкой ряби.

Прошло мгновение.

И техника оказалась отозванной.

Несмотря на ловкость и защитные техники, ноги князя оказались схвачены. Руки с грохотом повалили его тело на землю, обступая со всех сторон.

Плоть, сходящая с них, словно какое-то растение начало обволакивать его тело, а любые попытки разрезать ее оказывались тщетными.

«Печать разума, руна Перуна, неужели он действительно обладает и такой силой?»

Правитель Исы направил духовную силу к своему мозгу, обволакивая его и исцеляя с помощью Пути Магуры. В этот момент воспоминания, которых, казалось, никогда не было, нахлынули на него. Те небольшие клочки памяти, что тщательно подчищались техникой Тираха.

Каждый раз, пытаясь уклониться от атаки, его тело напротив, набрасывалось на нее, а когда князь атаковал, то он будто специально промахивался, заставляя свою духовную силу огибать тело противника. Каким-то образом воздействие Тираха заставляло разум Чистовода отдавать приказы абсолютно противоположные тому, что планировал он сам. Так и Штиль был отозван им самим. Хотя князь явно не стал бы убирать защиту в разгар битвы.

Воздействие на разум от практика, который по силе равен этапу Начертания рун невозможно было снять. Как только правитель Исы попал в зону действия печати разума, он тут же стал марионеткой хазара. А та сцена с Пересветом показана лишь для того, чтобы потянуть время и подчинить разум Чистовода.

Тирах спланировал все с самого начала, а Чистовод лишь плясал под его дудку.

Тем временем плоть, созданная хазарским воином, обволокла большую часть тела князя. Сам же Тирах недолго думая подошел вплотную и вонзил клинок в грудь Чистовода, заставляя того выплюнуть обильный глоток крови.

— Кажется, ты понял суть моей силы, вот только уже поздно. — Он провернул свой меч в груди князя, тем самым провоцируя его сплюнуть еще больше крови и издать сдавленный хрип.

Плоть медленно отступила. Тирах вынул меч, небрежно вытирая его, зажав на сгибе локтя.

Чистовод звучно кашлял. Его энергия хаотично металась по жилам, не в силах найти нужного применения. Но вместо того, чтобы остаться на земле и погибнуть, князь медленно поднялся. Он устремил свой взгляд на хазара.

— Забавно, что из всех возможных противников тебе попался именно я, твой природный враг.

Хазар вопросительно поднял бровь, глядя как князь Исы встает перед ним. В тот момент впервые он почувствовал, что не понимает происходящего. Теряет контроль над ситуацией. И это напугало Тираха.

— Потому что у воды нет разума. Техника крови. Последний вдох!

Чистовод коснулся своей пробитой насквозь груди. Кровь словно побежала вспять, возвращаясь в его тело. Запретная техника, которой владел только один человек среди русов. Никто и подумать не мог, что она известна еще и князю водных народов.

Нарушая не только циркуляцию внутренней энергии, но и само кровообращение такая техника превращала человека в самоубийцу. Она искусственно, за счет жизненной силы повышала культивацию, но за это выжигала самую важную жидкость в организме.

Правитель Исы стал тускнеть, превращаясь в прозрачный силуэт. Его фигура вытянулась, обращаясь в нечто похожее на элементаля воды.

Внутренний мир князя уже треснул, ведь сердце было повреждено, но в это же мгновение трещину залатало кристально-красное полотно, которое остановило разрушение. Духовная Ива вместе с Внутренним солнцем и всеми девятью Арконами разогнали энергию до предела. Вода бурлила и переливалась из одного источника в другой, медленно заполняя мир, будто наводнение заполняет пустую комнату. Теперь прекрасные сады Чистовода превращались в мертвые руины.

Дерево, уже до конца выращенное, затрепетало, пока в какой-то момент на его стволе не начал провялятся широкий пояс из повторяющейся одной руны.

Руны Есть, что оставляет на полотне судьбы человека печать обращения. Она меняет законы Мирового Древа для практика, позволяя ему полностью обращаться в свой элемент, отвергая физическое тело.

Используя запрещенную технику крови Чистовод насильно пробил свой уровень культивации, отсрочив испытание, которое в разы страшнее, чем при вступлении на этап Духовного Древа. Это одна из жертв, что он готов был понести. Подобная техника, словно одалживала силу у сути мира для практика, который своей культивацией шел против этой сути. Вот только откат у данного процесса был ужасающим.

Рана в сердце моментально затянулась, как и все ранения. Ведь воду невозможно ранить.

Тирах отскочил назад. Техника, которой он контролировал разум противника исчезла, более того, он не мог найти цель, чтобы ее возобновить. Вместо этого, около него стали появляться сгустки воды, которые несли за собой давящую смертельную ауру.

Как и сказал Чистовод. Вода не имеет разума.

Хазар нанес несколько ударов, использовал техники демонической энергии, но все они пролетали мимо. С каждым разом его эмоции вспыхивали все сильнее и сильнее. Техники становились яростнее и бесчестнее, но каждая из атак Тираха не имела смысла.

Потому что невозможно сражаться с водой.

Тонкие струи под огромным напором выбивались из водяных сгустков, которые оставляли на теле хазара сквозные дыры. Ни багровый туман, ни физическая броня не могли спасти его от первородной стихии.

В следующее мгновение, вода отпрянула назад, вбирая в себя еще больше влаги из воздуха. Образ огромной акулы, которую хазар видел ранее проявился рядом с ним. Ее размеры превосходили предыдущих в несколько раз, а энергия, с которой ее создали уплотнилась.

Никакие защитные техники не могли спасти Тираха. Ни одна атакующая техника не нанесла духовному образу какого-либо вреда.

Хотя, это и не походило ни на один духовный образ. Это было обыкновенной водой.

Которой на самом деле являлся Чистовод.

Течением без разума лишь с одной только целью.

Тирах использовал технику движения, чтобы избежать атаки, но акула молниеносно бросилась вперед, мгновенно лишая хазара руки, оставляя вместо нее рваную кожу с отметинами от зубов. В тот же вдох хвост акулы превратился в водяной клинок, который отрубил ему вторую руку.

В глазах Тираха читался настоящий ужас. Он абсолютно не понимал, каким образом ему стоило защищаться от подобного, ведь всего пару мгновений назад победа была в его руках. Но больше ужаса его сердце сжимало разочарование. Он потратил сотню лет, чтобы постичь тайны начертания рун, и все равно какой-то рус, который изначально был рожден под покровительством «правильных» богов добился больших успехов.

От чувств, переполняющих его, он взревел.

— БУДЬ ТЫ ТРИЖДЫ ПРОКЛЯТ ТЕНГРИ! ТВОЙ НАРОД ГИБНЕТ, А ТЫ И ПАЛЬЦЕМ НЕ ШЕВЕЛЬНЕШЬ! КАК ТЫ МОЖЕШЬ ЗВАТЬСЯ ОТЦОМ?!

Но внезапно выражение лица Тираха сменилось. Он понял, что эта ситуация ужасно похожа на ту, что он вытянул из разума Чистовода. Вот только Тенгри был ужасным отцом для своего народа, а Чистовод, будучи лишь человеком— оставался лучшим.

С мыслями полными сожаления и принятием того, что его жизнь была бессмысленной он закрыл глаза.

Акула превратилась в громоздкий водяной кокон, заключая в себе хазара.

Вода проникала в его нос и уши, через раны шла по жилам, заполняя каждый участок тела, пока наконец Тирах не принял смерть.

Она растворила его в себе, как океан за столетия растворяет в себе любой предмет, оставленный когда-то в его владениях.

Еще несколько десятков вдохов водяной кокон держался, пока наконец остатки жизненных сил и энергии не покинули тело хазара, после чего протяжной волной вода хлынула на землю, формируя фигуру человека.

Чистовод стоял на коленях, а его раны медленно открывались, извергая из себя кровь. Князь улыбнулся, глядя куда-то вперед. Его люди одерживали победу над захватчиками. А значит все было не зря.

Он прикрыл глаза, чувствуя, как его тело тяжелеет. Воздух казался таким приятным и свежим, и не было в нем совершенно никаких запахов сражения и смерти. Он не знал, как долго стоял так, но из транса его вывел крик, который принадлежал женщине. Она кричала имя. Его личное имя, которое он не слышал уже много десятков лет. После смерти его сына ни один человек не называл его так. Чистовод уже и забыл, что оно когда-то принадлежало ему, но теперь это отчетливо звенело в его ушах, возвращая князя в сознание.

— Олег!!!

Глава 123. Живи дальше!

Ледяной вихрь витал вокруг Ольги и был поистине страшным зрелищем, ведь это была не стихия, произведенная энергией, а сама духовная сила.

Она глядела на Алп-Тархана, который все еще не воспринимал ее, как серьезного противника и продолжал насмехаться.

— Обряд Морены. Сцена шестая. Бездна Смерти. — спокойным голосом произнесла она, направляя легким движением созданную ей вереницу ледяных осколков в своего противника.

Алп-Тархан сделал несколько прыжков в разные стороны, но отряд льдинок уже увидел свою цель, прикрепившись к отпечатку демонической энергии. Цепь хазарского практика металась из стороны в сторону, пытаясь разрушить технику, но льдинки несмотря на это собрались в венец над его головой.

Едва техника настигла хазарского воина, он замолк. Алп-Тархан попал в мир пустоты, где все его ощущения и органы чувств были заморожены. Однако, в отличие от Сабриеля, который также испытал на себе данную технику, хазарский кундур не запаниковал, а стоял в полном молчании.

В тот же вдох Ольга использовала свою технику движения. От нее в пяти разных направлениях отскочили размытые фигуры, которые на расстоянии десяти-пятнадцати шагов вокруг оставили небольшие ледяные наросты на земле.

Все это длилось меньше мгновения, но едва ее копии вернулись к основному телу, она отпрыгнула в сторону, ведь шипованная цепь яростно ударила своим наконечником ровно в то место, где вдох назад находилось горло Ольги.

Алп-Тархан рассмеялся.

— Ты думала, что это ошеломит меня? Подобная техника имеет слишком явное слабое место. Пока там проходят годы — здесь лишь мгновения. Ты даже не успела меня убить, пока я пребывал в твоей бездне, ха! Всего один вдох. Ну что за глупая женщина. Будь ты моей женой, я бы точно научил тебя правильному применению твоих нежных рук!

Ольга лишь холодно цокнула.

— Ты прав, слишком быстро освободиться от моей техники может не каждый. Но сейчас твое зрение ограничено лишь уровнем восприятия энергии.

— Будто бы это меня остановит!

Хазар яростно закрутил цепь над головой, после чего выкинул ее в сторону Ольги. Оружие било с невероятной скоростью, но поступь Зимницкой превосходило ее. Она двигала ногами так, будто танцевала, а ее платиновые волосы нежно струились в потоках ветра.

Вернув оружие обратно, Алп-Тархан рыкнул, а покрытие его тела демонической энергией уплотнилось. Духовная сила циркулировала так бурно, что область подавления напрочь вытеснила ауру Ольги. Ледяная Дева почувствовала тяжесть на своих плечах, но не подала вида.

— Что же ты, так нахваливал свою технику, а не используешь ее. Энергия иссякла?

— Если ты так хочешь быть убитой, ладно. Я не буду ждать, пока ты передумаешь. Во всяком случае, даже мертвая девка еще пару часов остается ею!

— Ох, боюсь даже живой я бы не почувствовала твоего стручка. А мертвую он с того берега Смородины вернет, чтобы посмеялась.

Ольга демонстративно показала мизинец и злобно улыбнулась, на что Алп-Тархан свел брови вместе.

— Еще никто не смел оскорблять мое достоинство! Техника Тенгри. Танец четырех демонов!

Демоническая сила пика Духовного Древа вырвалась наружу, наполняя воздух красноватыми оттенками. Даже само небо потускнело от плотности этой убийственной ауры. Дыхание Ольги замедлилось, стало тяжелее. Цепь яростно вырвалась вперед, изгибаясь подобно змее.

— Демон первый! Оробас!

Удлиняясь, смертоносное оружие, обладающее взрывной демонической энергией, молниеносно преследовало Ольгу. Несмотря на то, что страшная сила пыталась пригвоздить Ледяную Деву к земле, она не утратила и частички своей скорости. В ее внутреннем мире Духовная Пихта склонялась в разные стороны, порождая вокруг себя ледяные ветра. И каждое ее покачивание провоцировало громадный всплеск энергии в жилах, ведущих к ногам.

Каждый раз, избегая атаки Ольга уходила все больше вправо, пока не достигла места, где ей был оставлен первый ледяной нарост. Совершенно незаметно Зимницкая стукнула каблуком сапога по нему, когда пробегала мимо, заставив нарост растрескаться и выплеснуть наружу поток ледяной энергии, который тонкой струей поднялся вверх и начал завихряться в сторону, где стоял Алп-Тархан.

Хазар даже и не заметил такого маленького выброса духовной силы, к тому же он был полностью сосредоточен на атаке. Тем временем Ольга рванула ко второму наросту и проделала точно такое же действие.

— Демон второй! Сабнок!

Тяжелый топот Тархана сотряс землю, пуская по ней волны. Как и прежде, Ольга потеряла равновесие. Даже несмотря на то, что она прыгнула в последний момент, волна демонической силы все равно настигла ее, заставляя упасть на землю. Ледяной Деве пришлось прокатиться несколько раз в сторону, чтобы не получить атакой цепи, которая не заставила себя долго ждать.

Последний кувырок как раз пришелся на третий нарост. Ольга рассчитала каждое свое движение, чтобы быть там, где ей нужно, а противник ничего не заподозрил. Еще один поток ледяной энергии устремился вверх, объединяя свою силу с предыдущими. Но ее плечи и руки были изрезаны неглубокими ранами.

Едва Зимницкая успела вскочить на ноги, как хазар налетел на нее со свирепой серией ударов, разбивая только-только восстановившийся бриофитовый щит.

— Демон третий! Раум!

С яростным ревом Тархан бил в места, где духовная сила прохудилась, а Ольга медленно отходила назад. Еще один нарост растрескался под ее ногой в тот момент, когда барьер из духовного мха рассыпался. Личная защита Ледяной девы истощилась, отчего последняя атака третьего демона откинула ее далеко назад.

Как раз на место, где располагался последний нарост, который она разрушила.

Поток энергии замкнулся в пятиугольник. Двигаясь едва заметно он перенаправлял созданные Алп-Тарханом струи воздуха и багрового тумана. Однако, Ольга держалась за правый бок, из которого обильно капала кровь. Любой хазар на пике Духовного Древа был очень силен, но Алп-Тархан являлся кундуром кагана. По силе это был третий человек среди всего каганата, исключая самого Захарию и его брата Тираха.

Ее ребра до сих пор гудели, а сломанная нога держалась на ледяных шинах только при помощи настоящего чуда.

— Я покажу тебе, насколько силен мой каганат! Какая-то тупая сука не смеет осквернять его честь и честь моего "джанананга"!

Наконец хазар остановился, оттянув руку назад. Цепь вернулась в нее, обвиваясь вокруг предплечья. Кажется, что несмотря на траты в первой атаке, Алп-Тархан использовал еще больше духовной силы. Она взорвалась пуще прежнего, заставляя даже воздух вокруг пульсировать от напряжения.

Ситуация стала натянутой, словно струна. Ольга осторожно шагала в центр созданного ей пятиугольника. Она выглядела тяжело раненной и измотанной. Танец четырех демонов был поистине ужасающей техникой, созданной лишь с одной целью — уничтожать практиков.

Хазар закричал, что было сил, заставляя весь остальной мир затихнуть.

— ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕМОН! ТЕНГРИ!

Громадная гончая всего за половину вдоха сформировалась из выброшенной им вперед руки. Все ее тело было усеяно шипами, точно такими же, как и на цепи Тархана. Воздух дрожал и искажался. Потоки багрового тумана, созданные последовательностью атак, равно как и потоки воздуха направились на Ольгу.

Эта невероятная сила, в прошлый раз коснулась ее лишь краешком, но нанесла серьезные раны. Сейчас же, казалось, Ледяная дева не в силах совладать со скоростью и мощью, с которыми выпущен четвертый демон. В глазах багровой гончей она видела настоящую смерть.

Но в последний момент лишь ухмыльнулась.

— Обряд Морены. Сцена пятая. Возвращение.

Послышался треск. Потоки ледяной духовной силы, замкнутые в пятиугольник, резко увеличили скорость движения, поворачивая вспять направление демонической энергии. Воздух наполнился холодом. Ветер также сменил свой путь, вращаясь в противоположную, от четвертого демона, сторону.

Гончая, которая неслась с огромной скоростью внезапно потеряла громаднейшую часть своей силы. Алп-Тархан на мгновение замер. Он не мог предугадать такого. Но его противница, полностью повернув вспять потоки демонической силы, теперь попросту могла…

Атаковать ими его.

Над головой Ольги разверзся огромный ледяной портал, ведущий в область бескрайних снегов и вечного льда. Хазар не успел отозвать гончую, да и не смог бы, ведь этот духовный образ являлся составной частью сложной техники.

Собака прыгнула в портал, где раздался немыслимой силы и размеров взрыв демонической энергии, который мог бы с легкостью стереть с лица земли целую Маяту. Следом портал развернулся, словно был каким-то двусторонним зеркалом. Вся энергия от взрыва, вместе с потоками, направляемыми пятиугольником и ледяным ветром вырвались наружу и обрушились всей своей беспрекословной и страшной силой на своего хозяина.

Мощь атаки Алп-Тархана была приумножена Ольгой и перенаправлена в него самого. Сине-багровые клубы энергии пронеслись как настоящее цунами, снося за собой деревья. Около десяти вдохов прошло, прежде чем духовная сила закончила свое буйство, и еще двадцать, пока наконец мир не приобрел свои первоначальные краски.

Ледяная Дева тяжело выдохнула, закрывая портал и развеивая остатки духовной силы. Она, не спеша и чуть прихрамывая сделала несколько шагов вперед и небрежно пнула обе ноги. Они стояли неподвижно, а то, что было чуть выше колена — отсутствовало. Это все, что осталось от Алп-Тархана, который явно не ожидал получить в свое лицо атаку такой громаднейшей силы.

— Говорю же, твой джанананг еще не дорос, чтобы покушаться на это тело.

Зимницкая огляделась вокруг, наблюдая как воины Исы теснят хазар, добивая остатки. Кажется, этот бой они смогли выиграть. Но нужно было еще узнать, что с другими, а самое главное, найти своего личного ученика.

«Только прошу, не помри раньше времени. Иначе я сама найду путь в чертоги Макоши и спрошу, за что она ткет для меня столь жестокое полотно судьбы».

Только лишь Ольга повернулась, чтобы направиться в сторону, где их отряд раздробили на части, как позади она почувствовала взрыв энергии просто немыслимой силы. Эта духовная сила прокатилась на многие версты в разные стороны и принадлежала определенному человеку. Зимницкая знала ее даже лучше, чем кто-либо мог предположить.

Но удивительнее всего было то, что энергия эта явно превосходила пределы пика Духовного Древа, а значит принадлежала этапу Начертания рун.

«Чистовод, неужели все было настолько плохо?»

В мыслях она вздрогнула и, с тяжелым сердцем рванула в сторону, где произошел этот взрыв.

По расчищенному пути добираться оказалось куда быстрее. Уже через полсотни вдохов она выбежала на расчищенную поляну, где множество деревьев были разбиты в щепу. Посреди нее лежало бездыханное тело хазара, который был очень похож на ненавистного ее сердцу Захарию, а рядом…

Внезапно чувства, столь давно забытые ударили хлыстом по ее сердцу. И этот удар больно отозвался в ее груди. Чистовод сидел на коленях обливаясь кровью. Его тело дрожало, а голова все больше склонялась к земле. Он был готов вот-вот упасть, чтобы больше никогда не встать.

— Олег!!! — вскрикнула Ольга, подбегая к нему.

Что-то внутри сжалось, когда она увидела едва живого Чистовода. Настолько, что она вспомнила его личное имя. То, что он доверял только своей семье. Ледяная Дева все прекрасно понимала, не сложно было догадаться. Ей известна лишь одна техника, способная искусственно вывести практика на неподвластный ему этап.

Князь Исы — опора всех водных народов. Не найти более последовательного и уравновешенного князя. Иса не погибла во время первого набега только лишь благодаря руководству Чистовода, а после него удалось быстро восстановить все поврежденные города.

Каждый житель княжества был уверен, что с Чистоводом он находится не только под защитой, но еще и обязательно будет процветать. Поэтому все так любили своего князя, даже несмотря на то, что после потери сына он стал достаточно нелюдим. Этот мрачный случай не сделал его правление хуже. Он являлся истинным князем.

Но что более важно.

Для самой Ольги Чистовод был подобен отцу. С самой встречи с Пересветом, а потом и знакомства с князем. Хотя знакомством это назвать тяжело, скорее ее возлюбленный представил свою девушку правителю. Ведь Чистовода знали все.

С самых первых дней он относился к ней так тепло, будто та была его родной дочерью. И даже после смерти Пересвета, встречаясь раз в год на его кургане Чистовод все еще оставался для нее родным человеком. Он принял Ольгу в семью в тот момент, когда Пересвет впервые привел ее в княжеский дворец. И смерть княжича не отменила этого действия.

По возвращению, она была его ближайшим подчиненным, через нее он делал многие государственные дела, а иногда даже советовался. Но в конце концов.

Правитель Исы тяжело приоткрыл глаза.

— Что вы наделали? Это ведь техника крови? Я не знала, что вы способны…

— Оленька… Сколько раз я просил не обращаться ко мне на вы?

Ледяная Дева отдавала князю свою энергию, но она попросту не усваивалась, выходя наружу и возвращаясь в ее тело.

— Не нужно. Я одолжил силу у сути мира. За этим следует испытание рун, которое я не вынесу в этом состоянии. Кажется, здесь моя дорога заканчивается. Я обязательно передам Пересвету, что ты до сих пор его очень любишь.

Чистовод моргал медленно, а говорил не очень связно. Он потерял слишком много крови, его духовная сила полностью израсходована, отчего телу не удавалось нормально поддерживать жизнь.

— Но может Ледяной пруд все поправит? У вас будет время!

— Не обманывай себя. Я рад, что мой путь заканчивается так, я видел многое. Достаточно, чтобы сказать, что прожил жизнь. Доченька, посмотри на меня!

Ольга вздрогнула от того, как назвал ее Чистовод. Заглянув в его голубые глаза, она крепко сжала челюсти, почти до скрипа, но все еще не могла проронить ни единой слезинки. Видимо Ледяная Дева истратила их все в тот злополучный день, тридцать лет назад, когда и получила свое прозвище.

— Послушай меня, ты еще молода, у тебя впереди будет множество взлетов и падений. Пятьдесят лет для практика — это начало жизни. Поэтому прошу, перестань наконец жить прошлым! Я знаю, как сильно ты любила Пересвета. Я сам любил его не меньше. Но он погиб не для того, чтобы ты загнала себя в кокон титула «Ледяная Дева». Не для того он спасал наше княжество, чтобы мы сожалели о чем-то.

Чистовод громко закашлялся, сплевывая подступившую к горлу кровь. Его жилы сжимались, а внутренний мир медленно трескался. Но несмотря на это Ива сияла, возвещая о начале испытания рун. Он держался их последних сил, пытаясь достучаться до сердца Ольги.

— Живи дальше! Перестань оглядываться назад! Ты не виновата ни в одной смерти! Слышишь меня, Оля? Тридцать лет прошло! Прекрати ходить на его курган, живи наконец своей жизнью. Я не говорю тебе забыть и стереть из памяти прошлое. Храни его в своем сердце, но перестань уже цепляться. И еще, я…

Чистовод, или, как его нарекли по обряду — Олег, начал захлебываться собственной кровью. Его глаза застлала белая пелена, унося разум во внутренний мир, для испытания, но тело не выдержало этой нагрузки. Последний его вздох был мучительным, но все же счастливым.

Ольга закусила губу, отчего вниз потекла маленькая струйка крови.

Ей не хватало слов, чтобы выразить чувства, но в то же время не хватало чувств, чтобы выплакаться. Поэтому она поступила так, как умела. Так, как делала уже в своей жизни не раз. Ольга надела маску Ледяной Девы, запечатав эмоции глубоко внутри.

Тем временем битва к востоку от холмов завершилась. Воины Исы медленно окружали Ольгу, держащую на руках Чистовода. Каждый из них преклонил одно колено и глубоко склонил голову, выражая почтение правителю, что отдал жизнь за свой народ.

Ледяная Дева подняла свой взгляд к небу, понимая страшную вещь.

Завершилась битва, но не война, ведь все это время к западу от возвышенностей также кипели сражения. И именно там находился главных хазарский ублюдок, который стал виной всем этим смертям. Каган Захария.

Глава 124. Недосягаемая сила

К западу от возвышенностей сражение началось намного позже, чем на востоке. По большей части хазары не ушли далеко южнее, а обогнули часть леса вокруг, чтобы точно также разбить отряды русов на две части. План удался без каких-либо проблем. Два князя разделились по обе стороны от холмов, а их отряды поделены на еще две части. Значит силы примерно равные. Его военачальники должны дать отпор, а Тирах возьмет на себя князя.

Каган хазар гордо восседал на коне, глядя, как его народ сражается за возведенные им идеалы. Рядом стоял молодой парень без какого-либо оружия. Из-под халата виднелась легкая броня и широкий пояс увешанный множеством различных предметов.

— Видишь, Рисбо. Эта земля станет нашей, в том числе и благодаря твоей информации.

Юноша склонил голову и ровным тоном отчеканил слова, которые слышал множество раз.

— Во славу великого Каганата.

Чуть севернее Салех, его шестой военачальник сдерживал вторую часть разбитых русов.

Захария всматривался в поле боя, иногда находя взглядом практика на начальных стадиях выращивания Духовного Древа. Поднимая руку, каган легким движением посылал поток демонической энергии, который моментально умерщвлял его цель. Хазарский воин, который вел сражение, с благодарностью кланялся своему повелителю и искал новую жертву. Кочевники теснили русов с огромной эффективностью. Битва едва началась, но треть от разделенного отряда уже была уничтожена.

Чем дальше продвигалось сражение, тем больше Захария довольствовался результатами, пока к нему не прилетел духовный ворон, который уселся на его плечо.

Птица держала в лапе маленькую деревяннуютабличку, передающую послания в виде мысленных образов. Захария взял ее и приложил ко лбу. Едва закончив просмотр, каган сломал деревяшку. На его лице и сжатых руках проступили вены, а глаза налились кровью. Тем не менее голос был сдавленным, пусть это и не уменьшало ярость, содержащуюся в нем.

— Как… Как Тархан мог погибнуть? Сабриель? Амран? ДАЖЕ ТИРАХ?! Все они сложили головы! Не могу поверить! Неужели я окружил себя такими слабаками?! Мои лучшие воины, каждый из них погиб! Остался лишь Салех. Если и он меня подведет… Ох, неужели я изначально не мог на кого-то положиться. Это все проклятый Вирхор. Его влияние. Идиот, ослабивший столь сильную армию праздной жизнью. Хорошо, что хоть князя забрали с собой. Из тех, кто может мне помешать остались только правитель ветра, да та ледяная сука. Впрочем, не думаю, что она дотянет сейчас до моего уровня.

Он по привычке почесал шрам на груди. Каждый раз, когда каган вспоминал Ольгу черная впадина на груди начинала зудеть.

Захария говорил в пустоту, продолжая оглядывать поле боя, пока наконец не заметил сильного практика-девушку. Чем больше он смотрел на нее, тем больше она ему нравилась. Белые волосы, собранные в строгий хвост, плотная кожаная броня, выкрашенная в аквамариновые цвета. Девушка мастерски владела элементом воздуха. Но потом в его голове промелькнули воспоминания.

Это была та самая девка, которую защищал Пересвет. Та самая, что умела изменять внешность. В прошлый раз, тридцать лет назад, ему так и не удалось взять ее, но теперь он точно не упустит шанса.

Множество иллюзий девушки сражались вокруг, сдерживая сразу пятнадцать хазарских практиков, причем весьма успешно. Захария оскалился и спрыгнул с лошади.

— Стой тут, Рисбо. И даже не смей думать, что мы проиграли.

Фигура Захарии мелькнула, исчезая в толпе сражающихся людей.

Всюду царил запах крови. Всполохи различных элементов окрашивали небо в небывалые цвета, но каждый раз заканчивалось все тем, что его затягивало багровым туманом.

Велена мастерски сдерживала на себе огромную толпу, а позади нее сражались ученицы Восточного Вихря. Все девушки отличались не только необычайной красотой, но и высоким уровнем навыков.

Моравская посылала свои копии в разные части поля битвы, некоторых практиков она погружала в глубокий иллюзорный сон. Как один из лучших обладателей Духовного Клена, Велена лучше остальных понимала изменчивую суть всего живого и неживого. Она в полной мере постигла искусство иллюзии.

В какой-то момент Владычица Ветра вошла во вкус, понимая, что многие из хазар не дотягивают до ее уровня. Она шла вперед, убивая все больше, пока не увидела то, что заставило ее сердце сжаться, а тело — впасть в ступор.

— Т…ты…

Сознание унесло ее на тридцать лет назад, когда она испытала самый сильный животный страх за всю свою жизнь. Она видела настоящее чудовище, которое готово было унести с собой ее жизнь. Энергия в жилах застыла, даже дыхание остановилось на мгновение.

В ее сторону медленно шел Захария.

Каждый его шаг отдавался стуком сердца в ее груди. Он смотрел точно в глаза, даже находясь на большом расстоянии.

— Давно не виделись Ве ле на. Смотрю ты из прекрасной девушки превратилась в очаровательную женщину. Теперь я еще больше хочу тебя себе!

Велена не могла сдвинуться с места. Страх сковал ее сознание. Все иллюзии вокруг моментально растворились. В мыслях она кричала себе так, что давно можно было сорвать голос, будь этот крик реальным.

«ОЧНИСЬ!!! ТЫ НАМНОГО СИЛЬНЕЕ ЧЕМ РАНЬШЕ, ДАЙ ЕМУ ОТПОР!»

Но тело предательски не слушалось.

Захария замахнулся клинком, сокращая расстояние до пяти шагов между ними.

— … Песнь первая! Колыбельная!

Колоссальное давление воздуха оттолкнуло хазара назад, следом взорвалась энергия воздуха, создавая прочный барьер из двух слоев между которыми сохранялось безвоздушное пространство.

— Учитель, вы в порядке?

Кейра ринулась к своему мастеру, как только почувствовала, что та в опасности. Это было не похоже на Велену. Она была всегда сильной и уравновешенной женщиной, но сейчас словно потеряла самообладание и буквально тряслась.

— Велена, прошу вас, придите в себя! Сейчас не время!

Наконец страх отступил, возвращая Владычице Ветра контроль над телом. Как она могла пасть в глазах ученицы? Как могла показаться слабой?

— Ты права, спасибо. На мгновение прошлое заставило меня остолбенеть. Уходи на задние фланги, не пересекай их! Это мой противник.

Кейра подчинилась и с огромной скоростью вернулась к своим сестрам, отозвав барьеры. Велена же выпрямилась и твердо встала на ноги.

Захария как-то странно улыбнулся, создавая в своей руке сгусток багрового тумана.

— Как интересно, она похожа на тебя. Твоя дочь? Впрочем не важно. Ее я тоже заберу. Ведь победителю всегда полагается трофей!

— Я не боюсь тебя! И ты никогда не тронешь ни меня, ни моих учениц! Гнев Стрибога! Песнь пятая! Баллада забвения!

Воздух вокруг Захарии резко уплотнился, словно сжимая его в тиски, в тот же момент стремительные вихри образовали множество воздушных стрел, энергия в которых бурлила с огромной скоростью и была готова вот-вот взорваться. Все они замкнулись своим острием на противника Велены и молниеносно ринулись вперед.

Взрыв немыслимой энергии мог запросто разорвать любое тело в клочья, но не кагана. Владычица Ветра знала, что этого мало, поэтому продолжила сдерживать знаки Алатыря и Иеры. Взрыв духовной силы не развеялся, а собрался в огромный смерч, который поднял Захарию в воздух. Вдохом после, от смерча отделились несколько частиц, которые снова превратились в стрелы, внутри которых бушевала настоящая буря. Вонзившись в тело, они протащили его через всю страшную силу смерча, в самый низ. От удара о землю поднялась густая пыль.

Велена тяжело выдохнула. Эта жестокая атака вышла очень энергозатратной, но она была уверена, что уничтожила хазара, ведь вложила в технику всю свою ярость.

Однако, едва пыль осела, Моравская увидела, как Захария спокойно стоял на месте, не получив ни единого ранения. Он начал демонстративно хлопать в ладони.

— Как очаровательно! Ты стала намного сильнее, чем была раньше. Столько ярости. Конечно, волевые дамы не по мне, я больше люблю сломленных страхом. Что ж, время тебя немного исправить. Как там говорил Девятиглаз… ммм. Представить элемент, сделать знак…

Захария сложил пальцами два знака Иеры, отчего Велена вздрогнула. Она никогда ранее не видела, чтобы хазары использовали знаки.

Багровый туман, словно ветер начал формироваться в одно протяженное копье.

— Не может быть… Демоническая энергия ведет себя, как элемент, но это же…

Следом Захария сложил другой знак. Крада.

Багровое пламя появилось на копье, заряжая его совершенно неправильной и страшной для этого мира силой.

Хазар двинул пальцами, посылая копье в Велену.

Владычица Ветра моментально создала перед собой ряд воздушных щитов, но они рушились один за другим ни на миг не снижая скорость копья. Она никак не успевала увернуться, а безумная энергия демонического оружия несла за собой неминуемую смерть.

Промелькнула белая вспышка.

Копье полетело дальше, забирая с собой жизни десятков русов и хазар.

Глаза Владычицы Ветра нервно смотрели на того, кто в последнее мгновение спас ее от смерти.

— Б… Белогор?

— Расскажешь Ольге, что это я спас твою жизнь, запущу в тебя такое же копье! Она мне подобного не простит.

Один из сильнейших носителей молнии и глава школы Громобоя смог унести с собой Велену от столь ужасающей атаки, но…

— Твоя спина.

Моравская заметила, как по бокам мужчины виднелась запекшаяся кровь. На спине Белогора осталась широкая борозда, прорезанная копьем и им же прижженная.

— Не важно. Перед нами самый страшный противник из всех возможных. Приготовься.

Его руки заискрились голубоватыми ломанными нитями. Молния бурлила внутри его жил в таких огромных количествах, что пробивалась даже сквозь белки глаз.

Захария провел по своему клинку двумя пальцами. Ятаган вспыхнул багровым цветом.

— Одним больше, одним меньше, не страшно. Знаете, чему меня научил ваш бывший земляк? Перенимать у противника его сильные стороны не зазорно, особенно если это поможет победить.

Он бросился на Велену, но перед ним предстал Белогор, заставляя обмениваться с ним серией молниеносных ударов.

Пока глава Громобоя тянул время, Владычица Ветра собирала воздушную силу. Энергия в ее ладонях собиралась аквамариновым сгустком, но тут же окрашивалась в пепельно-серый.

Белогора откинуло назад. Его лицо, грудь и руки были изранены и кровоточили. Он явно проигрывал как в силе, так и в скорости.

— ДАВАЙ!

Велена послала вперед два сгустка энергии из каждой ладони, которые образовали вертикальные тучи по обе стороны от Захарии. В тот же вдох практик молнии сложил знак Крада и выставил перед собой. Белая вспышка ярко осветила пространство, за ней последовала голубая. Молния безудержной силы металась от одной тучи к другой, проходя сквозь тело Захарии и заставляя его подрагивать. Одна такая атака выжигала абсолютно все органы в теле, но с помощью туч, созданных техникой воздуха она могла продолжаться снова и снова.

Внезапно Захария выпрямился, перестав дрожать. Двумя быстрыми движениями он создал багровые стены по обе стороны от себя, что поглотили молнию вместе с тучами.

— Видели бы вы свои лица. Эти полные надежды глаза. Но самое приятное, когда эта надежда хрустит под моим сапогом.

Тело хазара мелькнуло, растворившись в воздухе.

Клинок рассек пространство, окропив Велену свежей, горячей кровью. Она отпрянула назад в ужасе, ее сердце замерло, а тело снова задрожало. Моравская хотела открыть рот, но не смогла вымолвить ни слова.

Ее сильнейшие техники, а потом и совместная атака с Белогором не нанесли Захарии ни единого ранения. А теперь он крепко держал за волосы голову практика молнии, в то время, как тело рухнуло на землю.

Одним легким движением, несмотря на защиту и невероятную скорость, что практикуют в школе Громобоя. Белогор попросту не смог среагировать. Разница в силе была настолько громадной.

Захария небрежно отшвырнул беловолосую голову в сторону и повернулся к Велене.

— Знаешь, мое терпение не бесконечно, либо ты идешь со мной и тебя никто не тронет. Ну, по крайней мере до сегодняшней ночи. Либо ты умрешь прямо сейчас.

Велена начала истерично мотать головой в разные стороны. Столько лет, столько тренировок, ради того, чтобы этот момент вновь не настал, но сейчас она снова чувствовала себя беззащитной девочкой перед лицом смертельно-опасного хищника.

Зрачки Захарии задергались в разные стороны.

Скорость, с которой он выбросил вправо свою руку была такой, что ни одним глазом невозможно уследить.

Он схватил нечто и прижал к земле, ударив кулаком с такой силой, что от него пошли глубокие трещины. В его правой руке оказалась сжатой шея Кейры. Удар размозжил ей нос, заставив девушку хрипло простонать.

— Ты быстрая. Весьма, но к сожалению, я быстрее. Вот так налететь на меня второй раз у тебя явно не выйдет.

Кейра закричала. Столь сильно и яростно, что воздух вокруг задребезжал. Ее височное кольцо разорвалось само по себе, а культивация взвинтилась к высшим стадиям Духовного Древа.

Давление увеличилось настолько, что Захария даже пошатнулся.

Ее пальцы сложили знак Иеры, заставляя собираться в руке сгустки колоссально мощной энергии.

Но Захария снова ударил, на этот раз в грудь, пропуская через тело девушки свою багряную энергию. Девушка вскрикнула, теряя контроль над энергией и едва оставаясь в сознании.

После этого Хазар поднял ее и швырнул в сторону на добрых двадцать шагов, будто бы она ничего не весила и кинул следом два сгустка демонической энергии. Кейра скрестила руки, создавая безвоздушное поле из барьеров, но первая атака с легкостью оставила в нем дыру, а вторая пролетела сквозь нее, настигая девушку.

Когда же демонический практик вновь перевел взгляд на место, где находилась Велена, то не обнаружил ее там. За этот короткий вдох она умудрилась сбежать, но Захария лишь усмехнулся.

— Ничего, далеко ты вряд ли сможешь убежать. Скоро вы все подчинитесь мне!

Захария подскочил к Кейре, которая потеряла сознание из-за огромного выброса демонической силы при ударе и закинул ее на плечо. После, он бросился следом, по пути, без каких-либо сложностей убивая практиков Русского Каганата. Он оставлял за собой целую вереницу мертвых тел и казался просто недосягаемым в плане силы.

* * *

Ивор проснулся в небольшой палатке. Он отключился совсем ненадолго, но этого времени хватило, чтобы практики Крадова и Беркан дотащили его до лазаретов и немного подлатали.

— Ваши знания трав впечатляют, как и способности к созданию мазей. Нога практически затянулась, да и остальные раны тоже в порядке. Энергия тоже восстановится в скором времени. Я дал вам отвар из Белены, настоянном на маковых семечках, так что все будет в порядке.

Знахарь, что ухаживал за Ивором кивнул головой, закончив экскурс.

— Спасибо вам. Можно и не так уважительно, я же обычный практик, такой, как и все здесь.

— Ну что вы! Как можно быть обычным практиком, сражаясь вместе с посланником Сталерука и княжичем Крадова. Я не могу.

«Да, лекарь, можно вообще не уважительно, на нем все равно заживает как на собаке, быстро и безболезненно!»

«А вот ты могла бы и поуважительнее».

«Пфф… Хельхейм вернется на высшую ветвь к Асгарду раньше, чем я начну тебя уважать! Уж точно не за безрассудство».

Юноша улегся поудобнее, в надежде получить столь желанную передышку. Тело уже не ныло от усталости, но явно не дышало желанием двигаться снова.

Он смотрел в приоткрытую ткань палатки, за которой суетились люди. В большинстве своем знахари, но иногда проходили и практики различных княжеств.

Внимание Ивора привлекла рыжеволосая девушка, промелькнувшая мимо его палаты. Она бежала очень быстро, но поскольку была знакома ледяному практику, он успел ее узнать.

«Не-ет, даже не думай, тебе надо восстановиться».

Звездочка заметила мысли Ивора и тут же запротестовала.

Юноша встал и выскользнул из палатки, пока знахарь отвернулся, собирая пучки засушенных трав для отвара.

«Я сказала нет! Вернись обратно в койку! Ты не готов к сражению».

«Но там Лиска, мне надо ее остановить».

«К чему тебе она сдалась, это же даже не твоя женщина, а того хазара».

«При чем тут вообще это? Она же просто погибнет там, пытаясь вернуть его. А он явно по своей воле вернулся на сторону кочевников».

Звездочка демонстративно выдохнула, выражая этим единственным вздохом все свое недовольство. Она на самом деле и не надеялась, что Ивор ее послушает. Не в таком деле точно. Однако, когда вопрос стоял о выживании и использовании техник, он показывал великолепный образец послушания.

Лиска была отрезана вместе с ним и маленькой частью практиков Исы, но на поле боя они разминулись. Отряд Чистовода все еще не вернулся, учитывая, что среди практиков, разбивших лагерь было очень мало тех, кто носил синюю и голубую броню.

Ивор нагнал рыжую девушку, схватившись за ее плечо.

— Лиска, постой!

Девушка сурово посмотрела на него. Именно в тот день юноша в полной мере прочувствовал смысл фразы «Женская решимость».

Глава 125. Взгляд желающий спасения

— Не смей меня останавливать, Ивор! Я иду за ним! Я хочу найти его, посмотреть ему в глаза и спросить, почему он так поступил. Почему предал нас!

— Я и не собирался тебя останавливать.

Лиска уставилась на Ивора непонимающим взглядом. Она словно ждала, что он будет ее отговаривать. Но юноша лишь улыбнулся.

— Я пойду с тобой. Меня тоже волнует этот вопрос. Рисбо, конечно тот еще засранец, но я все же думал, что мы с ним близки. В конце концов война продолжается, тебе опасно идти одной.

Девушка благодарно кивнула, и они оба побежали к западной стороне возвышенностей. Миновав заставу лагеря, они двигались южнее в течении горения двух лучин, пока наконец не услышали звуки сражения.

Еще спустя две сотни вдохов они увидели первые признаки битвы. Среди бьющихся практиков сложно было кого-то разглядеть, равно как и понять, кто побеждал. Люди гибли с обоих сторон.

Виляя между деревьями Ивор и Лиска старались обойти основные очаги сражений, но вскоре Ивору пришлось остановиться. Хазары обступили одного парня. Единственного выжившего из разбитого отряда.

Он яростно отбивался от демонических практиков, но был слаб, чтобы противостоять сразу шестерым, пусть и на этапе Арконов.

— Стой, Лиска! Нам нужно помочь ему.

— Ивор, я не могу, каждый вдох сейчас дороже жизни, ты понимаешь?

Юноша стиснул зубы. Возможно, он бы даже и не обратил внимания, если бы этим единственным практиком не был знакомый ему человек.

— Иди. Я тебя догоню.

Девушка кивнула, и бросилась дальше, скрываясь за деревьями.

Хазары громко гоготали, нанося Николе одну рану за другой. Парень, покрытый первобытной энергией, отбивался со всей присущей ему яростью, словно зверь, загнанный в угол. Но хищники лишь игрались с ним, чтобы потом неминуемо прикончить. Это было в крови у всех демонических практиков. Они любили смотреть на то, как мучаются перед смертью их жертвы.

Копье Николы описывало круги и стремительные линии, но каждый взмах не находил цели, лишь открывая тело широкоплечего парня для новых ранений.

— Ах, ляд тебя раздери. — Он бессильно опустил копье. — Помирать, так с песней.

Запев что-то громогласное, но очень грустное он бросился на одного из хазарских практиков. Тот явно не ожидал столь самоубийственного движения, отчего пропустил удар наконечником копья в самое сердце. Безэлементальная энергия с огромной силой протолкнула оружие вперед, разрушая щит из багрового тумана. Остальные же моментально ринулись на руса, замахнувшись ятаганами.

Для Николы это был конец. Он остановил свою песню и грустно улыбнулся.

Но внезапно демонических практиков отвлекло то, что пение продолжилось откуда-то сзади и совершенно другим голосом. Обернувшись, они увидели еще одного практика. Трое из пяти хазар встали в защитную стойку.

— Ивор?! — с надеждой воскликнул Никола.

Ледяной практик ответил улыбкой и превратился в линию изморози. Она моментально оказалась около одного из хазар.

Юноша схватил его за горло и, за считанный вдох заморозив его, с легкостью переломил.

— Третий и четвертый Аркон. Когда-то такие противники казались мне недосягаемо сильными. — задумчиво произнес он.

«Если бы ты не растрачивал себя на помощь другим, а культивировал, то был бы еще сильнее».

Не упустила момента съязвить Звездочка.

Ледяное лезвие, вылетевшее из его вытянутой руки, пробило голову второму воину, третий же успел замахнуться. Вспышка демонической энергии создала продолжение клинка, который он яростно опустил. Но разрубил лишь воздух.

Ивор уже оказался позади. Твердым ударом ноги под колено, он лишил хазара равновесия, а следом ледяной шип вонзился в его горло, лишая практика жизни.

Да, его сердце еще сжималось, но с каждым разом все меньше. Битва с Сабриелем научила его сразу убивать противника, не мешкая и не задумываясь.

Воспользовавшись замешательством оставшихся двух, Никола подскочил и яростно ударил ладонью прямо в ухо одному из них. Первобытная энергия прошла внутрь головы с грохотом взорвавшись. Барабанная перепонка лопнула, заставив демонического практика пошатнуться. Ошеломленный он не успел среагировать на второй удар, но ладонь уже ударила по второму уху, лишая хазара слуха.

Последний нанес твердый удар, ранив Николу в плечо, но в то же мгновение глаза хазара закатились назад в предсмертной агонии. Из его груди торчало еще одно ледяное лезвие.

Ивор сделал шаг вперед, отталкивая мертвое тело. Никола крепко сжимал одну из ран, он устало плюхнулся на землю, а ледяной практик немного помог, покрывая льдом самые глубокие и кровоточащие порезы.

Покопавшись в сумке, он бросил парню две баночки с густой мазью.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Не думал даже, что ты тоже знаешь песню, что я пел. — сказал Никола, вскрывая их и обмазывая ранения.

Он не нуждался в инструктаже, поскольку часто видел, как подобное проделывал Ивор на Турнире Четырех.

— Да уж, кажется я вовремя. А песня. Обычная колыбельная, ее все у нас знают. Ты как?

— Не мертв и на том спасибо. Когда нас разделили, я отбился от основного отряда Тиранической Ладони вместе с парочкой тиверцев, вот и попал в окружение. Мне удалось дожить до этого момента, а вот им к сожалению, нет. Если б не ты, уже бы хлебал воду из Смородины.

Ледяной практик аккуратно положил руку на плечо Николы, глядя на множество ран по всему его телу. Парень явно не в порядке, но благодаря огромному и крепкому телу держался, даже несмотря на все эти серьезные ранения.

— Возвращайся. Там у подножия Крадовцы и Берканцы разбили палатки знахарей. В таком состоянии тебе явно не стоит продолжать.

— Да будет тебе! Я найду своих, во мне сил еще…

— Никола. Послушай меня, как старшего по культивации. Там впереди все намного серьезнее. Уходи. Достаточно уже смертей. Как только подлатаешься, можешь встать в ряды подкрепления, они меняют заставы и направляют отряды для того, чтобы вытаскивать раненных.

Парень поджал губы в задумчивости, но все же кивнул, пожелав Ивору удачи, но тот уже исчез в мерцании.

Дальше в перелеске сражался Ветроступ и его отряд тиверцев. Практики воздуха давали достойный отпор Салеху — шестому военачальнику Захарии и его войску.

Воздух, более плотный чем обычно, буквально давил своей силой. Повелитель народов ветра и князь Иеры теснил Салеха. Их сражение провоцировало колоссальные взрывы демонической и элементальной энергии. Пространство вокруг трещало по швам. Казалось, лишь тоненькая неведомая сила мирозданья сдерживала его от полного разрыва.

Даже находясь за треть версты Ивор прекрасно видел и чувствовал ту невероятную мощь, что вкладывал в свои техники Ветроступ. Великий князь поднял в небо правую руку. В тот же момент аквамариновый круг разверзся над ним, распространяя просто безумное воздушное давление.

«Я не понимаю тебя», вмешалась Звездочка в мысли Ивора, «ты ведь никогда не горел помогать другим, что произошло?»

Юноша задумался. И правда, произошло столько всего. И чем больше он узнавал людей, тем больше проникался их историей. Он даже и подумать не мог, что способен к такому яркому сопереживанию. Его волновала судьба тех, с кем он встретился на своем пути. Помимо Валькирии, которая была наиболее близка, его волновала жизнь и других людей. Какой княгиней будет Лилия, куда направит свою силу Кейра, что будет с Ведом и Лучезаром. В конце концов, пойдет ли на поправку Юлия, ведь он достал для нее кувшинку. Что делать с Рисбо и как не дать Лиске впасть в отчаяние. Возможно его чувства и были отчасти эгоцентричными, ведь он относился ко всем так, потому что они с достоинством и теплом относились к нему. Однако, все эти люди были ему в какой-то степени дороги. Каждый из них открыл частичку души, а значит рассчитывал, что Ивор сбережет ее.

Так и Лиска, которая без сомнений считала Ивора другом. Она нуждалась в помощи, ведь ее любимый человек сошел с верного пути и предал ее.

«Ты знаешь. Человек имеет удивительную способность меняться в зависимости от его жизни и ситуаций. Я никогда не был тем, кто по доброй воле помогает всем подряд, мне бы отдых, да чтобы в покое оставили, но с каждым разом все больше понимаю, что если те, кто близок мне будут страдать, то ни о каком спокойствии и речи быть не может».

Ивор отвернулся от сражения Ветроступа и Салеха, двигаясь еще глубже в леса.

* * *

Лиска достигла места, где бились практики Громобоя, Восточного Вихря и немалая часть Тиверцев. Это был последний рубеж сражения, но здесь дела у Русского Каганата явно шли очень плохо. Хазары яростно убивали практиков, все больше прижимая их спиной к возвышенностям. Ветроступу еще не удалось открыть путь к отступлению, поэтому эти отряды были обречены на отчаянное сражение.

Развернув восприятие духовной силы она незаметно, словно маленький дикий зверек прыгала от дерева к дереву в поисках нужного ей человека. И вскоре нашла его. Рисбо стоял около большой, закованной в броню лошади. Около него находился еще один хазарский практик. Почему-то они не были вовлечены в сражение.

Девушка сложила знаки Лели и Истока, сформировав из ледяной энергии маленькую ласточку. Она направила ее издалека в сторону Рисбо, который пустыми глазами смотрел на сражение. Как только ледяная ласточка долетела до него, он будто вздрогнул. Оглядев эту непримечательную технику юноша беспокойно начал озираться по сторонам.

Незаметно для второго хазара он прошмыгнул за деревья, пробираясь к месту, где его ждала Лиска. Едва увидев ее, лицо хазарского юноши погрустнело. Он несомненно был рад видеть девушку, которую любил всем сердцем, но совершенно не в такой обстановке.

Лиска сделала шаг вперед и влепила ему сильную пощечину. Голова Рисбо отклонилась вправо, а в ушах зазвенело. Он не спешил снова смотреть на нее, ожидая, когда девушка заговорит. Сам же парень не мог сказать ни слова. Внутри него бушевали сложные чувства.

— Как ты мог? — голос Лиски дрожал, а на глаза наворачивались слезы.

Рисбо все еще молчал, но нашел в себе силы поднять взгляд. Лиска повторила вопрос еще громче, крепко сжав кулаки.

— КАК ТЫ МОГ ОСТАВИТЬ МЕНЯ?

— Уходи. — коротко ответил он.

— Нет, не смей меня прогонять, ты не знаешь через что я прошла, чтобы увидеть тебя! Объясни, почему ты вернулся к ним, почему ничего не рассказал?

— Хватит, Лиска. Уходи пока тебя не увидели. Беги подальше от этой бойни. Хоть ваши отряды и одержали верх на востоке, ты не представляешь, на что способен Захария! Он настоящий монстр. У вас почти не осталось практиков, которые смогут его остановить.

— У нас?! Ты уже разделяешь своих и чужих? Я не уйду, пока ты не ответишь, почему так поступил. Ты предал нас. Меня и мою любовь, ты предал дружбу Ивора, который поверил тебе. Не смей уходить, не называя причины!

Рисбо схватил девушку за плечи и грустно улыбнулся.

— Я не могу передать словами то, как сильно тебя люблю. Не могу сказать, как сильно благодарен Ивору за его доверие и дружбу, но я… Я не могу, прости, тебе нужно уходить, иначе…

— О-хо-хо! Рисбо! Я тебя обыскался. Смотрю ты и себе прихватил пленницу.

Краем глаза юноша заметил кагана, который медленно шел в его сторону, держа какую-то девушку на своем плече.

— Прости — прошептал Рисбо, резко вытаскивая деревянный прут из-за пояса.

Молниеносным и совершенно незаметным движением он выпустил из прутика дымчатую завесу прямо в лицо девушке, моментально ее усыпляя. Тело Лиски обмякло, а Рисбо подхватил свою возлюбленную, закидывая на плечо. Вместе с ней он повернулся к кагану и преклонил колено.

— Великий Захария, прошу простить, что покинул место, где вы меня оставили. Но я увидел эту красивую деву и не смог совладать с желанием. Вы говорили, что победитель имеет право на трофей. Могу ли я просить об этом скромном одолжении?

Каган усмехнулся, оглядывая девушку, схваченную Рисбо. Он одобрительно похлопал парня по плечу.

— Ловко ты ее усыпил. Что ж, я понимаю. Любой мужчина нуждается в женской ласке. Можешь забрать эту девку, считай, это мой тебе подарок, за то, что ты проник к русам и достал необходимые сведения. И не говори потом, что твой Каган слишком жесток.

Сердце Рисбо клокотало словно стадо бегущих лошадей, но Захария был слишком отвлечен другими мыслями, чтобы заметить такую мелочь.

Они вернулись на прежнее место. Каган закинул беловолосую девушку на коня и снова всмотрелся в поле боя. Он все еще хотел поймать Велену, давно Захария не чувствовал такого вожделения к женщине, а тот факт, что она столь отчаянно убегала от него в совершенном страхе только больше его раззадоривал.

Сражение тем временем подходило к концу.

* * *

Ивор несся что было сил. Он отставал от Лиски всего на полсотни вдохов и надеялся, что за это время ничего страшного не случится. Из густо растущих деревьев ледяной практик вылетел на небольшую группу девушек, которые отступали с поля боя.

— Уходите по левую сторону, избегайте сражений. Постарайтесь воссоединиться с отрядами Ветроступа, так вы будете в безопасности!

— Но мастер, а как же вы?!

— Я не могу оставить свою личную ученицу! Поэтому возвращаюсь. Уходите, это приказ.

Ивор застал их в самый последний момент. Услышав слова Велены, он подскочил к ней, коротко кивнув в знак приветствия.

— Что с Кейрой? — спросил он взволнованно.

Велена осмотрела юношу, узнавая в нем личного ученика своей извечной соперницы. Ее губы едва заметно коснулась ухмылка.

— Она в плену. Ее схватил Захария, когда она пыталась помочь мне. Не думаю, что он убьет ее, поэтому у нас есть шанс помочь Кейре. Ты со мной?

Ивор утвердительно кивнул. Он направился за Веленой сквозь сражающихся практиков. В силу своих возможностей и он, и Владычица Ветра помогали в битвах, но основная цель ждала их в противоположной стороне поля боя.

Пробираясь все глубже, Ивор наконец увидел то, чего боялся, но по правде говоря ожидал. Рядом с высоким мужчиной, от которого исходила плотная аура смерти стоял его бывший друг, а ныне предатель, Рисбо. На руках он держал Лиску, которая была без сознания, а чуть дальше на бронированной лошади лежала Кейра.

Рисбо тоже заметил Ивора. В его глазах не было страха или сожаления. Юноша смотрел на ледяного практика, но этот взгляд буквально молил о спасении.

Этот зов о помощи был чем-то столь далеким и приземленным. Всего лишь маленькой эгоистичной слабостью Рисбо. Он совершенно не хотел показывать ее. Потому как знал, что уже выбрал путь и будет следовать ему до конца. Он решил во что бы то ни стало защитить свою сестру Сати, спасти от смерти Лиску, даже под предлогом того, что она будет его пленной женой. Еще юноша надеялся не встретить Ивора на поле боя. Но у судьбы всегда свои планы на этот счет.

Рисбо до конца оставался твердым в своем решении. Он, уверенный в том, что избрал правильный способ, не сомневался в своих действиях. Но стоило парню увидеть, того, кто поверил ему, несмотря на различное происхождение и вражду народов, того, чье сердце было достаточно добрым, чтобы помочь своему противнику. Его друга. Как он разом усомнился во всем, что сделал. Все, что натворил Рисбо, было неправильной глупостью, лишь усугубившей положение.

Почему он не поговорил с Ивором и Лиской? Почему не попросил помощи?

Он не знал ответа.

Поэтому сейчас, стоя рядом с каганом и считающийся предателем он все еще имел маленькую мысль о спасении. И просил о ней своими глазами.

Ивор же расценил этот взгляд иначе. Он думал лишь о помощи Кейре и Лиске. Но совсем не собирался спасать Рисбо. Для него обман и предательство были слишком тяжелыми вещами, которые невозможно простить.

Идущая впереди Велена заставляла энергию внутри циркулировать с невероятной скоростью и мощью. Ее сердце наполнялось злобой и яростью. Она хотела наконец разорвать этот порочный круг страха. Уничтожить то, что еще с молодых лет не давало ей покоя. Пусть Захария и силен, но у него обязано быть слабое место. А если вдруг ситуация пойдет крахом, у нее был запасной план.

И для этого она взяла с собой личного ученика ледяной потаскухи.

Если Захария все еще окажется ей не по силам, она скормит ему Ивора, а сама заберет Кейру и сбежит с поля боя, воссоединившись с отрядами Ветроступа. Даже если русов оставалось совсем мало, ей, как мастеру иллюзий, не составит труда затеряться среди них.

Сам Стрибог послал для нее эту девочку, и она должна была ее защитить, но никогда Велена не сделала бы этого ценой своей жизни, которой она дорожила слишком сильно и всегда считала, что та находится выше, чем жизнь кого бы то ни было еще.

Глава 126. Истинное превосходство

— Какая прелесть, я знал, что она сама придет ко мне. Рано или поздно все приходят. Ну что, ты передумала? Решила наконец отдаться достойному мужчине? Эй, Рисбо, а это там не твой дружок ледяной рядом с ней? Ладно, сам разберусь, ты мне еще нужен живым. Я помню, что в бою ты никчемен.

Захария вальяжно вышел вперед, разминая кисти рук и похрустывая шеей. Вокруг него зажглась демоническая энергия, медленно покрывая воздух багровым туманом.

Велена также сделала шаг, бросив Ивору через плечо пару слов.

— Пока не вступай в битву, ты все равно особо ничем не поможешь. Но когда я дам сигнал, будь готов.

Духовная сила воздуха прокатилась волной, создавая область подавления.

Ивор отошел в сторону, не спуская глаз с Рисбо. Их отделяло друг от друга около тридцати шагов и небольшая возвышенность. Внутри ледяного практика вскипала злость.

— Ну что, ты доволен собой? Натворил навь знает, что, твоя любимая лежит без сознания. Какого хрена, Рисбо? Я поверил тебе, а ты поступил вот так, наплевав на мои чувства, на чувства Лиски.

— Такому как ты никогда не понять, что я чувствую. Ты сильный, можешь защитить своих близких. Я видел, как ты без раздумий бросаешься в самое пекло ради других. Отринув страх и сомнения. Я же так не могу, ведь у меня нет силы. Я другой. Поэтому и вынужден принимать сторону сильнейшего.

— Сильнейшего, Рисбо? Сильнейшего?! На востоке всех хазар разбили, остался лишь запад. Ветроступ, я уверен, с легкостью отправит вашего практика в небытие и скоро будет здесь. Ты борешься не за ту сторону, и вовсе не за те идеалы. И ты умрешь, потому что уже сделанный однажды выбор не исправить.

Хазарский юноша пошатнулся. Угроза смерти от того, кого он считал другом была не просто сильной, а ошеломляющей. Она достигла его сердца и заставила тело дрожать.

Ивор же был зол. Он сдерживался из последних сил, чтобы не броситься на Рисбо и, как следует не набить ему морду. Останавливало его лишь то, что в руках хазар оставалось две пленницы.

— А ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ ДЕЛАТЬ? ПОПРОСИТЬ У ВАС ПОЙТИ ПРОТИВ КАГАНА? ПРОТИВ СИЛЬНЕЙШЕГО ЧЕЛОВЕКА ИЗ ВИДЕННЫХ МНОЙ? Помочь мне и моей… Нет Ивор, это не в ваших силах. Ты не всемогущ.

Рисбо раскричался не на шутку, буквально срывая голос. Его грудь сдавили эмоции, да так, что дышать становилось практически невозможно. Лишь к концу он поуспокоился, но все равно внутри него бурлило слишком много. Ивор ответил спокойнее.

— Перед уходом можно было хотя бы назвать причину. Но нет, ты стоишь там, с двумя важными для меня людьми в плену и до сих пор не можешь назвать мне, своему бывшему другу, хотя бы один повод, по которому ты ушел. Все эти «я слабый, я боялся, выбрал сторону, которая победит» оставь летописцам. Они любят красные словечки. Ты можешь сказать мне, почему ты бросил Лиску, которая прошла через все сражения, чтобы дойти сюда. Она шла к тебе, чтобы ты ответил на один простой вопрос. «Почему»? Но ты решил, что проще оставить ее без сознания? Я хлопаю тебе, Рисбо. Знал я, что ты весьма умный артефактор, но, чтобы НАСТОЛЬКО!

Хазар переминался с ноги на ногу. Его мысли путались, а грудь болела так, будто он получил туда не одну сотню ударов.

— Я… Моя…

Он посмотрел на Захарию, который перед самым сражением бросил на него суровый взгляд. Рисбо запрещено говорить про свою сестру, в наказание он лишит ее жизни. Руки парня дрожали, а во рту пересохло. Чем больше он думал, тем сильнее страшился.

— Я не могу, Ивор. Просто прими то, что я изначально был с хазарами. Тут мой дом, это мой народ. И я буду на этой стороне до самой смерти.

Ивор грустно усмехнулся.

— Вот как. Что ж, я уважаю твой выбор, хоть и не одобряю его.

Тем временем Велена с диким ревом налетела на Захарию. Ее клинок наносил множество ударов, создавая вокруг десятки режущих воздушных волн. Хазар же попросту покрыл руку багровым туманом и отражал все выпады Владычицы Ветра.

Он откидывал ее на несколько шагов назад, но она снова налетала на него. На руках Велены застыли два Алатыря, подготавливая жилы к страшной атаке.

— Гнев Стрибога! Песнь Восьмая. Соната Иллюзий!

Волна духовной силы прокатилась вокруг, сотрясая само естество этого мира. Велена вместе с Захарией оказались в обширном иллюзорном мире с раскатистыми, пологими холмами, где до горизонта не было ни единого деревца.

Всюду витали потоки энергии, которые были подвластны лишь хозяйке этого мира. Это пространство невозможно было разрушить изнутри, тем более тому, кто был заключен в него волей мастера Духовного Клена.

Внезапно хазар засмеялся.

— И это твоя великая техника, которую ты готовила специально для меня? Обычная иллюзия. Думаешь в ней я буду слабее?

Захария хотел подскочить к Велене, но вместо этого лишь дернулся на месте. Все его тело сковало без единой возможности к движению.

Моравская злобно смотрела на того, кто заставил ее жить в ужасе и трястись от каждого шороха. А по ночам видеть бессчетное количество кошмаров и просыпаться в холодном поту.

— Может это и иллюзия, но боль от полученных повреждений ты получишь реальную. Я покажу тебе тот ужас, на который ты обрек меня. Удачного путешествия.

Пол под ногами Захарии раскололся. Он провалился в образовавшуюся дыру, падая сквозь темную бездну. Свалившись лицом в землю, он все еще не мог толком двигать телом, лишь вертеть головой. Услышав грохочущий топот сотни пар копыт, он поднял свой взгляд.

Громадные бизоны неслись на него с безумной скоростью. Захария чувствовал, как их тяжелые туши проносятся мимо, как твердые копыта ломают его ребра и сминают органы. Даже он, закаленный во множестве боев воин замычал от страшной боли.

Это продолжалось всего десяток вдохов, но для хазара будто бы прошла целая вечность. Боль приводила к агонии, но страшнее всего то, что ни пошевелиться, ни использовать багровый туман он не мог. Вся внутренняя энергия внутри его жил застыла. Будто подчиняясь законам этого фальшивого мира, он не мог противопоставить ему совершенно ничего.

Земля снова разверзлась, роняя тело хазара в жерло вулкана, где его медленно поедала лава. Он чувствовал, как горит кожа и плоть, как обугливаются кости. Кричать от такой безумной боли не зазорно, да и кто бы не кричал, когда буквально зажаривают живого человека. Он не умирал очень долго. Владычица Ветра специально сделала законы этого мира более гибкими, чтобы ее противник мучился как можно больше. В этом состояла основная суть Сонаты Иллюзий.

Когда наконец обуглившееся тело потонуло в лаве, она раскололась на части, заставляя Захарию падать дальше.

Раз за разом он испытывал десятки, сотни своих самых мучительных и страшных смертей, каждая из которых причиняла ему нестерпимую боль.

По его ощущениям прошло уже несколько месяцев, а он продолжал умирать в агонии. Боль наполняла его тело, пыталась растворить в себе его личность. Утопить последнюю волю, чтобы сделать бездушной куклой, которая не способна даже ходить.

Спустя годы таких смертей он привык к боли. Как практик, который тренировался всю жизнь, одной из основных способностей он имел адаптацию. Сколь бы сложной не был поединок, он всегда мог найти выход. Важно лишь было наблюдать, и времени для этого у него было предостаточно.

Поскольку воля кагана была сильна, иллюзорный мир позволил ему перестроить свои законы.

Кожа Захарии начала грубеть, а нервные окончания стачивались до тех пор, пока боль не перестала достигать его разума вовсе.

Спустя еще годы, хазар продолжил своей несгибаемой волей продавливать технику Сонаты Иллюзий.

Велена, которая управляла всем этим действом не понимала, что происходит, она никак не могла повлиять на то, что иллюзорный мир принимал волю Захарии как приказ к действию, пусть косвенно.

Чем больше восстанавливал свой разум Захария, тем сильнее становился. Вскоре вырвалась его рука, затем нога. Он уже мог свободно шевелить половиной тела, а значит вернулся и контроль над демонической энергией.

В настоящем мире прошло лишь пару мгновений. В конце концов иллюзия дала первую трещину. Мир, в котором Владычица Ветра заключила своего врага начал планомерно разрушаться, под воздействием силы демонического практика.

И в этот момент тяжелый удар настиг Велену, пригвоздив ее к земле. Захария грозно оскалился. Из его рта, носа и ушей текла кровь. Нельзя сказать, что техника нанесла ему серьезные увечья, но она хотя бы пробилась сквозь недосягаемую защиту багрового тумана.

Каган крепко держал за горло Владычицу Ветра, занеся кулак для удара.

— Признаю, это было неплохо. Очень… болезненно. Но все еще маловато, чтобы я хоть немного ослаб. Ты проделала отличную работу, стала сильнее, но за это же время, я не просто взрастил свою силу, я стал великим!

Он вырвался из иллюзорного мира одной лишь силой воли и сейчас крайне злился, что женщина умудрилась нанести ему ранение, пусть и такое легкое.

Велена дернула рукой, сомкнув на теле хазара два воздушных барьера, которые заставили его отступить на несколько шагов. Владычица ветра подскочила, отпрыгивая назад и формируя знаки Иеры и Алатыря.

— У тебя идет кровь, а значит ты смертен.

Каган улыбнулся окровавленными зубами.

— Так попробуй убить меня!

Багровый туман в его руке образовал текучий клинок, который уплотнился. Его демоническая энергия не просто вела себя, как любой элемент, она буквально принимала их форму.

Он налетел на Велену, с каждым ударом из его тела вылетали шипы, сотканные из демонической духовной силы.

Владычица Ветра хотела атаковать, но из последних сил ей приходилось защищаться. Каждый ее щит рушился прежде, чем она успевала восстановить новый. Продолжая серию ударов на безудержной скорости хазар демонстративно зевнул.

— А, впрочем, ты мне наскучила. Пора мне показать разницу между нами.

Его фигура внезапно стала размытой, благодаря багровому туману. Всего парой шагов он обогнул Велену, зайдя со спины и одним точным движением перерезал сухожилия на ногах, заставив девушку с жалобным криком упасть на землю. Но тяжелый удар ноги тут же поймал ее тело, настигнув живот, до того, как она коснулась земли. Захария наклонился, пригвоздив багровыми шипами Велену, лишая тем самым возможности сбежать. Он аккуратно провел рукой по ее щеке и усмехнулся.

— О нет, главное не задеть это прекрасное лицо. Хотя, с твоими способностями ты ловко скроешь любую рану, не так ли?

— ИВОР, ДАВАЙ!!! — взревела Велена так, что у Захарии дернулся глаз отгромкости этого крика.

Хрустальная трава в тот же миг обвила ноги кагана, а сверху на него посыпался ливень из ледяных лезвий. Не заставив себя долго ждать, над головой юноши, который уже подскочил к Велене, появилось громадное ледяное солнце. Оно яростно влетело в кагана и откинула его от Владычицы Ветра. Раздался громоподобный взрыв, окутавший пространство ледяной энергией, и скрывая противника за клубами серо-голубого дыма»

«Ивор, если, выходя против Сабриеля ты хотя бы имел маленький шанс выжить, то сейчас, против этого чудовища, поглотившего множество душ ты даже убежать не сможешь».

«Но я думал отвлеку его, схвачу Лиску с Кейрой и…»

Звездочка печально выдохнула.

«Мне жаль, что я не заметила сразу, чтобы предупредить, но даже если я выйду на помощь, то буду побеждена. Артефактов, которые ты нашел будет недостаточно, чтобы совладать с этим безумцем».

«И какой план?»

«Не умереть. Любой ценой. Я постараюсь распределить твою энергию так, чтобы ты продержался чуть дольше. Нужен подходящий момент для побега. Нужно использовать твою лучшую технику, чтобы…».

Что-то выскочило из ледяного дыма, заставляя его клубами потянуться вперед. Голос Звездочки в голове прервался. Его заменил непонятный звон в ушах.

Ивор получил два удара, но боль настигла его только в тот момент, когда он врезался спиной в дерево. Ребра с хрустом сломались, царапая легкие, а внутренняя энергия застыла внутри его жил.

Путь Велеса не спас практика. Он видел эту атаку, но ни скорости, ни силы не хватало чтобы остановить ее.

Захария и глазом не моргнул, приняв Ледяное Солнце и множество клинков. При этом провел жестокую контратаку.

Велена тем временем пыталась встать, но ноги отказывались шевелиться, поэтому она ползла, подгоняя себя энергией ветра и делая тело легче. Ей удалось извлечь шипы, которыми ее пригвоздили к земле, но к несчастью мироощущение Захарии позволяло ему видеть и чувствовать все в радиусе нескольких верст.

— Нет-нет-нет, ты уж подожди меня немножко, мы не закончили.

Фигура хазара метнулась к Велене, а шип багрового тумана сделал три надреза на каждой руке ровно в том месте, где находились важные соединения жил. Энергия, струившаяся по ним, вырвалась наружу, растворяясь в воздухе.

Все это время Рисбо стоял, сдерживая дрожь в руках. Он прекрасно знал, что, получив этот удар, Ивор очень сильно пострадал. Даже если юноша бросится на помощь другу, все обернется в худшую сторону. Ивор точно также умрет, а вместе с ним Захария убьет и Рисбо, Лиску, а потом и Сати, конечно, после того, как заставит весь хазарский народ ему подчиниться.

— Как глупо с вашей стороны. Ладно, я могу понять ее, — Захария ткнул пальцем на Велену. — Но ты-то куда лезешь? Я же убью тебя и даже не замечу. Со мной не может совладать пик Выращивания Духовного Древа, а ты всего лишь на этапе Арконов.

Юноша медленно поднялся, покачиваясь из стороны в сторону. Голова гудела. Он чувствовал, как внутри легкие наполняются кровью, делая дыхание затруднительным. Ивор получил всего пару ударов, в которых содержалась лишь малая часть демонической энергии, а уже чувствовал себя так, будто готов вот-вот умереть.

Стиснув зубы, парень сжал знаки Алатыря и Истока. Энергия вспыхнула внутри его жил, разгоняясь. Циркуляция усиливалась все сильнее и сильнее.

Если бы в этот момент он заглянул в свой внутренний мир, то был бы очень удивлен. Все девять Арконов работали как обычно, позволяя его телу быть крепким и пропуская через основные органы огромные количества энергии. Этому способствовала и Звездочка.

Но вот десятый…

Аркон Медведя словно ревел. Деревянный столб трясся, производя тусклое свечение, которое пронизывало весь снежный мир и возвышалось до самого солнца. С каждым мгновением свет от Аркона становился все ярче, заполняя все вокруг еще более ослепительной белизной, чем привычный снег. Плотность и уровень духовной силы Ивора возрастал, даже когда она перевалила за ту отметку, которую достигают практики на пике начальных стадий Духовного Древа.

Но даже несмотря на это, он не смог использовать ее всю. Вместо этого Ивор направлял лишь ту энергию, которая была доступна ему раньше. Он и подумать не мог, что ледяной элемент продолжит скапливаться в его организме в таких количествах.

— Обряд Морены. Сцена шестая. Бездна Смерти!

Из его рук вырвалась синева энергии, обращаясь во множество льдинок, которые направились на хазара. Нужно было всего мгновение, чтобы использовать Мерцание и схватить Кейру с Лиской, убраться восвояси, оставив это чудовище на кого-то более сильного, вроде князя.

Захария брезгливо сплюнул, разглядывая вереницу льдинок.

— И вот этим ты хочешь меня остановить? Ну хорошо, попытка засчитана.

Багровый туман вырвался из его руки, обволакивая все льдинки разом. Он не разрушал их, как это пытались сделать все до него. Каган всегда отличался особым умом и всегда зрел в корень, вычисляя суть техники, направленной на него.

Вместо того, чтобы дробить и пытаться уничтожить Бездну Смерти, Захария спокойно ее подавил.

Ивор впал в ступор. До этого техника была эффективной даже против практика на пике Духовного Древа. Но не сейчас.

Захария показывал свое истинное превосходство, причем не только над практиками Русского Каганата, но и вообще над всеми.

Глава 127. Добей его

Захария подавил одну из сцен Обряда Морены едва пошевелив пальцем. Ему ничего не стоило отразить эту атаку, как и до этого он отразил одну из лучших техник Велены Моравской.

Его фигура мелькнула, появившись рядом с Ивором. Юноша успел заметить последствие ударов. Их было много, слишком много. Путь Велеса позволял ему видеть, но тело все еще не поспевало. Дернувшись в сторону, фигура юноши начала растворяться в Морозном Мерцании, но багровый туман уже успел зацепиться за его плечи.

Захария ударил в живот, потом в плечо, снова живот, нога. Серия ударов молниеносно касалась Ивора, а юноша лишь чувствовал невыносимую боль. В ушах отдавался эхом треск ломающихся костей. В завершение хазар схватил правую руку и сломал разом три пальца, вывернув их в разные стороны.

Он не торопился убивать этого практика.

— Хэй, Рисбо, не отворачивайся! Смотри внимательно!

Артефактор пытался отвести глаза, но линия багрового тумана пронеслась к нему и, словно хлыст, ударила по щеке, заставляя повернуть голову.

— Кажется, он говорил, что ты выбрал не сильнейшую сторону, да? Так вот послушай. Твой выбор был верным. И сейчас ты будешь внимательно смотреть за тем, как я медленно сломаю твоего друга! Он сам будет умолять меня о смерти. НЕ СМЕЙ отворачиваться, Рисбо!

Кровь тонкой струйкой стекала с губ Ивора. Боль пылающими очагами разрасталась по всему телу, словно лесной пожар. Руки все еще отзывались на просьбы о движении, но пальцы правой не хотели складывать знак.

Захария отвлекся совсем ненадолго, чтобы поговорить с Рисбо, а Ивор нашел в себе силы заставить духовную силу пройти по узлам через киноварное поле. Загудел Студеный Декабрь, словно извиняясь за то, что не смог отразить атаки хазара, он начал пропускать сквозь себя энергию в двойном объеме. Пальцы левой руки сложили перевернутый Алатырь. Он ударил по правой руке, которая уже была защищена кладенцом.

Аура смерти моментально прошлась по ней, обвивая и закрепляясь под ледяной коркой. Даже цвет кожи пропал. Складывалось ощущение, что внутри и вовсе не было конечности, а лишь черная бездна.

— Сожри это! Касание Чернобога!

Он ударил прямо в грудь, моментально выплескивая всю свою силу. Пустота вперемешку с ледяной энергией покинула руку Ивора, перемещаясь на тело Захарии, с жадностью и непомерным голодом пожирая его. Каган от неожиданности отпустил Ивора и отпрянул назад, глядя, как на его груди разрушается кожа, разрастаясь чернеющим пятном.

Студеный Декабрь обволок практически все тело юноши, не позволяя руке разрушиться и сдерживая остальные конечности, дабы те даже с поломанными костями могли еще какое-то время прослужить практику.

Оттолкнувшись от дерева, он самоотверженно бросился вперед.

Тем временем Аркон Медведя продолжал реветь все громче, и когда наконец весь внутренний мир заполонил его свет, произошел колоссальный взрыв, проводя волну духовной силы по всему телу. В этот момент Ивор наконец почувствовал, как его жилы в очередной раз укрепились, а внутренние резервуары энергии открылись, позволяя ему использовать все, что доступно телу.

«Ивор, ты снова…»

«Знаю! Не отвлекай!!!»

Звездочка усиленно продолжала прогонять энергию по телу, находясь в перчатках.

А внутренний мир наконец перестал сиять и в полукруге Арконов, под палящим солнцем появился едва видный маленький росток.

Этот росток пробудился, благодаря колоссальному прорыву барьеров энергии, в тот момент, когда носитель оказался на грани жизни и смерти. Он имел тоненький зеленый стебель и четыре иголочки, которые тянулись вверх. Размером всего с фалангу пальца этот росток увеличил силу своего носителя в несколько раз.

Без сомнений, это был прорыв на следующий этап и если бы более опытный практик взглянул на маленький росток будущего духовного дерева, то явно удивился. Ибо росток этот был молодым побегом хвои, который при должных тренировках может вырасти в величественную Духовную Ель. Подобное древо до сих пор ни разу не появлялось ни у одного практика и было совершенно новым и неизведанным.

Благодаря тому, что энергия возросла мощнейшим рывком, закон Мирового Древа еще не успел заметить нового практика, который нарушает его своим существованием, а значит в запасе имелось немного времени, прежде чем сама суть мира нашлет на него тяжелое испытание, в соответствии с потенциалом, скрывающимся внутри.

Ивор почувствовал прилив сил, а боль внутри притупилась. Его целые пальцы вновь сложили знак Алатырь, один из сильнейших, что были ему известны.

— Обряд Морены. Сцена седьмая. Последний Вздох!

В тот момент даже Велена была шокирована, что уж говорить о Рисбо, который просто не верил, что такая сила может содержаться в практике, совсем недавно находящемся на этапе Арконов. После прорыва, Ивор словно обезумел. Ледяная энергия хаотично вырывалась наружу, будто гейзеры из-под земли.

Она переполняла все его тело, порождая вокруг ледяные всплески.

Владычица Ветра была однажды свидетелем Последнего Вздоха, который использовала Ольга. Страшная техника, в разы превосходившая ее Сонату Иллюзии. Но как этот мальчишка мог повторить ее… Даже если Ледяная Дева научила его, находясь ниже пика Духовного Древа невозможно было воспроизвести нечто колоссальное. Не говоря уже о касании перевернутым Алатырем, который в качестве отката уже начал разрушать руку парня.

— РАААААААА!!!

Ивор взревел, посылая технику Последнего Вздоха в Захарию.

Громадная струя снега, закручивающаяся в спираль, ринулась вперед. Достигнув хазара, она окружила его, формируя снежный куб, который уменьшился до размеров фигуры человека. Захария был внутри. Толстые снежные стены содержали в себе настолько плотную и тяжелую энергию, что не пропускали сквозь себя и частички демонической энергии.

В небе, над снежным кубом клубы светло-синей энергии сформировали громадный ледяной клинок. На его лезвии отпечатывались множество зазубрин и шипов, а наконечник был настолько острым, что создавалось ощущение, будто он может пронзить не только землю, но и отрубить целую ветвь Мирового Древа.

Пространство наполнялось холодным ветром, а воздух потрескивал от окружающего льда.

Ивор провел двумя пальцами вниз, заставляя громадный ледяной меч опуститься на снежный куб, пронзая его полностью и входя дальше в землю. Ледяная дымка стояла густым туманом по всему полю боя. Наступила тишина. Давящая и напряженная.

Велена лежала в смятении. Ее внутренняя энергия улетучивалась, едва она пыталась собрать ее, а руки и ноги все еще сковывал багровый туман, но, когда Ивор закончил свою технику, он внезапно рассеялся.

«Неужели этот парень смог нанести Захарии такой урон. Но это невозможно… Между ними просто огромная пропасть в силе. Целый этап, к тому же хазар использует демоническую энергию. Как ее ученик может быть таким сильным?!»

Мысли Владычицы Ветра пребывали в сомнениях, но она видела собственными глазами, как юноше удалось поймать сильнейшего хазара в свою немыслимую технику.

Ивор упал на одно колено. Его тело слушалось все меньше. Переломанные кости вновь напомнили о себе. Подобно молниям боль прошла по его телу, возвращая то, что он должен был чувствовать все это время, в двойном размере.

Ледяной практик сжал кулак, роняя капельки крови, которые сочились из его носа и рта на землю.

Из ледяного тумана появилась фигура Захарии. Он был ранен. Броня на правой руке была полностью уничтожена. По всей коже виднелись многочисленные глубокие порезы, а на плече осталась широкая рана, обнажающая кость. Глаза хазарского кагана были красными от лопнувших капилляров. Его лицо исказила улыбка.

— Просто невероятно! Прорваться к древу и выдать такое! Парень, я и не думал, что остался в этом мире хоть кто-то, кто способен меня удивить. Но ты! Это просто нечто. Меня даже мир иллюзий не так сильно помотал, как ты сейчас. Можешь гордиться собой. Едва ступив на этап Древа, ты смог произвести атаку, достойную его пика.

Захария вытянул руку вперед, другую же оттянул назад. Демоническая энергия моментально образовала в них темно-красный лук.

Всего одна выпущенная стрела с невероятной скоростью разделилась на десяток.

Тело Ивора мелькнуло в морозном мерцании, но в таком состоянии он едва успел. Боковые стрелы глубоко прорезали наконечниками его плечо и бок.

Он крепко сжал зубы.

«Еще не все. Не все!»

После Касания Чернобога он совершенно не чувствовал руку, но пока у него была вторая, он готов был сражаться. Его пальцы крепко сжали Алатырь.

Внутренняя энергия выплеснулась вверх, порождая колебания воздуха.

Захария тем временем мелькнул в пространстве, моментально сокращая расстояние между ним и практиком льда. Он все еще не был серьезен, так как попросту не верил, что хоть какая-то угроза может исходить от этого юнца. А рана на плече — это лишь пустяк для такого бойца как он.

И это было его ошибкой.

Едва он встал с Ивором лицом к лицу, между ними появилось множество больших безупречно белых перьев. Они все неподвижно застыли в воздухе, излучая энергию чистого льда.

Ивор отскочил назад и подал импульс своей энергии.

— Хельхейм!

С трескучим звуком перья окружили Захарию. Он тут же выплеснул из себя потоки Демонической, но не успел. Перья взорвались нежно-голубым светом, скрывающим в себе невероятно могущественную силу. В эпицентре творилось самое настоящее бедствие. За плотной завесой ледяной энергии едва видно мерцали багряные линии, но едва появившись они тут же исчезали.

Рука Ивора дрожала. Он изо всех сил поддерживал свою технику, несмотря на кровь, сочащуюся из ран и носа. Его глаза уже давно заплыли, окрашивая мир в красноватые оттенки, но он держался. Стиснув зубы, он готов был сражаться. Даже если победу придется выгрызать зубами у самой смерти.

Звездочка молчала, она все понимала и была рядом, используя все свои силы, чтобы хоть как-то помочь своему спутнику.

Рисбо не шевелился вовсе. Он замер, вместе со своим дыханием, а его сердцебиение пульсацией отдавалось в виски. На мгновение, всего на половинку вдоха, он поверил, что его друг сможет победить. Тогда вместе с Захарией исчезли бы все проблемы и стало бы так просто.

Но жизнь никогда не бывает простой.

Лишь за одно мгновение кроваво-красный разрез уничтожил технику Ивора, пожирая всю энергию, которую он туда вложил.

Едва клубящийся голубой дым исчез, показалась фигура кагана. Он выглядел так, будто его только что истерзала стая собак. В броне виднелись многочисленные вмятины, а открытые участки были изранены и окрашивали его кожу кровью.

Подскочив к Ивору, Захария ударил ногой в лицо, заставив его с болезненным хрипом повалиться на спину. Он снова оказался вблизи, поднимая тело юноши за волосы. Другой рукой хазар нещадно наносил удары по всем жизненно важным органам.

— Не стоило тебя недооценивать. Ты стал бы сильнее, чем Пересвет. Если бы дожил.

Хазар обнажил зубы, которые также были измазаны в рубиново-красный цвет.

Ледяной практик задыхался, вновь и вновь сплевывая подступающую кровь. Боль заполнила его разум и кроме нее он больше не ощущал ничего. Внутренние органы смещались и сминались под животной силой ударов.

«ИВОР, Я НЕ МОГУ ВЫЙТИ! Я НЕ МОГУ ПОМОЧЬ ТЕБЕ! Кажется, Мировое Древо почувствовало, что ты нарушил его законы»

Звездочка пыталась покинуть внутренний мир Ивора, но тот уже замкнулся, подготавливаясь к испытанию Древа, ведь именно с этого этапа, каждый прорыв практик должен подтверждать свою силу. Пусть Рандгрид и была могущественной валькирией раньше, но сейчас являлась лишь остатком своего былого величия. Маленькой сущностью, сила которой ограничивалась двумя съеденными артефактами и подавлялась великим проклятьем — Венцом Пожирающих Бурь.

Она стучала по границе внутреннего мира, разбивая свои маленькие кулачки в кровь и сотрясая все вокруг. Рандгрид кричала снова и снова, пытаясь пробиться через тот барьер, что установили законы Мирового Древа.

Внутренний мир дрожал так, словно его коснулись сразу все стихийные бедствия мира, а крик Валькирии пронзал воздух.

Но Ивор уже ее не слышал.

Вспышки боли возвращали юношу в сознание, едва он его терял. Демоническая энергия протыкала его, не оставляя ни одного живого места на теле. Ни одной кости не осталось целой. Вся кожа покрывалась темно-фиолетовым цветом синяков и ссадин.

«Прошу тебя, не умирай! НА КОЙ ЧЕРТ ТЫ ВООБЩЕ ВВЯЗАЛСЯ В ЭТУ ВОЙНУ! ТЫ ТУПИЦА! Идиот! Дурак… Я же помру вместе с тобой. Ты обещал, что спасешь меня от проклятья! Ты говорил, что истинные мужчины всегда держат свое слово, так какой ты мужчина после этого?!»

Рисбо не хотел смотреть на все, что происходило, но просто не мог отвести взора. Его тело замерло в ступоре. Он наблюдал, как Ивора буквально забивают до смерти голыми руками. Страшное и жестокое зрелище, однако, Захария считал, что таким образом он проявляет уважение к противнику.

К тому, кто смог его всего лишь удивить.

Очередной свирепый удар откинул Ивора на десяток шагов.

Но юноша не упал. Он стоял на ногах, покачиваясь из стороны в сторону. Его сознания явно держалась лишь на каких-то незримых ниточках силы воли.

— Нет, ну ты можешь в это поверить? Он все еще стоит! Что за безумец. Ха-ха. — Захария веселился, его настроение было на высоте. — Как жаль, что ты не Хазар. Ты был бы моим лучшим воином. Я впервые вижу такую тягу к жизни.

Внезапно, Захария перевел взгляд на остолбеневшего подчиненного. Он снова усмехнулся, ведь в его голове родилась великолепная идея.

— Рисбо! — окликнул артефактора каган, чем вернул его в реальность и заставил юношу вздрогнуть. — Это же твой друг. Добей его.

Захария отошел на несколько шагов и скрестил руки на груди в ожидании представления, но юноша не двигался.

— Во славу великого Тенгри и нашего каганата, я приказываю тебе, Рисбо! Иначе и Сати, и та девка, которую ты притащил и так отчаянно хочешь спасти сдохнут самой ужасной смертью прямо на твоих глазах! Я буду отрезать их плоть по маленькому кусочку и заставлять тебя слушать их болезненные стоны. Ты ведь не хочешь этого, верно?

Рисбо нервно замотал головой. Грудь сдавило невидимой силой, а руки дрожали, так будто бы молния ударила в его тело.

— Так вот иди и закончи то, что должен! Он даже не шевелится, я уже все для тебя подготовил. Ну не лучший ли подарок от твоего любимого кагана?

Медленно переставляя ноги, артефактор преодолел расстояние, отделяющее его от бывшего друга. Он остановился всего в половине шага и глядел в уставшие, заплывшие болью глаза, в которых было так много ненависти к нему и всем хазарам, сколько никогда не доводилось видеть.

Избитый и израненный Ивор даже не мог говорить. Его губы слегка подрагивали, проливая струйками бесценную кровь. Но он все еще решительно смотрел вперед.

Трясущимися руками Рисбо взялся за свой пояс и вытащил из него короткий кинжал.

Слезы полились из его глаз ручьем. Он не мог этого сделать, не хотел, но в последний момент в голове его пронеслись вереницей воспоминания из далекого прошлого. Он вспоминал отца и его прощальный подарок. Не Вирхора, тот взял его к себе лишь потому, что женился на его матери, а настоящего отца, что ушел, когда ему даже не стукнуло пяти лет. Почему-то он никогда не придавал значения тем словам, но сейчас последняя фраза его родного папы отчетливо возникла в его голове.

«Тело не сможет увидеть путь, поскольку в душе твоей кроется суть. Как только покинешь ты дом свой родной, дорогу увидишь на берег другой».

Он проворачивал в голове ее снова и снова, сопоставлял с тем, что ему удалось узнать, используя кристалл душ. В сердце артефактора зародился маленький лучик надежды на то, что его предположения окажутся верными.

Рисбо крепко взял Ивора за руку, незаметно вложив в нее какой-то маленький предмет. Его шепот звучал так тихо, что даже Захария не смог его услышать и счел за мимолетную слабость в желании попрощаться.

— Прости меня. Прости за все. Я очень надеюсь, что я прав и это поможет. Что бы не случилось дальше, прошу тебя, держи это крепко в руке. Не смей отпускать, Ивор! Ты слышишь меня. Не смей разжимать свою левую ладонь!

Кинжал Рисбо вонзился в грудь ледяного практика, лезвие прошло прямо под сердцем.

Глава 128. Эпитафия

Все это время Звездочка не переставала кричать, ее кулаки были полностью разбиты, а по костяшкам пальцев стекала нежно-алая кровь. Границы внутреннего мира покрылись паутиной трещин, но все еще не поддавались, а когда кинжал вошел в тело юноши, она упала на снег.

По ее щекам текли тоненькие ручейки слез. Она не страшилась смерти, ведь приняла ее еще в тот момент, когда оказалась проклятой Венцом и свалилась с Божественной Обители в мир смертных. Ее больше огорчала смерть Ивора, который за все это время стал для Валькирии больше, чем просто напарником по путешествию.

Перед ней исказилось пространство, медленно проявляя фигуру Ивора. В момент, когда был нанесен удар, он окончательно отключился, но было еще маленькое мгновение, и последняя частичка духовной силы, чтобы провалиться во внутренний мир.

Даже тут он выглядел израненным и уставшим.

Юноша медленно опустился на колени рядом со Звездочкой и крепко ее обнял.

— Прости, что подвел тебя. Я так и не смог собрать всех артефактов. И теперь тебе придется погибнуть вместе со мной. Если бы я мог, я бы отказался от того контракта душ, чтобы ты смогла пожить еще немного.

Валькирия крепко обняла Ивора в ответ и уткнулась мокрым лицом в его грудь.

— И какой смысл мне жить, если рядом не будет такого идиота.

Он смотрел на ее густые персиковые волосы и металлическую заколку в виде крыла, пока их тела медленно тускнели. Когда в последний раз он чувствовал такое тепло? Когда мог вот так отринуть все и просто обнять родного человека?

Это мгновение навсегда останется в его сердце.

— Теперь ты сможешь отдохнуть, — прошептала Звездочка. — И я отдохну вместе с тобой.

Она медленно подняла глаза и слабо улыбнулась.

Напоследок мигнув пару раз, их тела навсегда растворились в белоснежном внутреннем мире.

Тем временем снаружи Ивор продолжал стоять на ногах.

Захария подошел к Рисбо и, схватив за плечо, злобно откинул его назад.

— Ну что за бабский удар, ты никчемное создание. Даже бессильного противника добить не можешь! Все нужно делать самому.

Клинок хазарского кагана вылетел из ножен, молниеносно нанося режущий удар. Голова Ивора слетела с плеч покатившись к ногам, а бездыханное тело наконец рухнуло на землю.

Рисбо стиснул зубы, сдерживая крик ужаса, глаза его не прекращали потока слез. Он перевел взгляд на левую руку своего бывшего друга, которая была крепко сжата в кулак и неуверенно кивнул.

Но едва отрубленная голова закончила движение, весь мир окрасился в темную синеву. А крик, прозвучавший следом, заставил содрогнуться не только пространство, но и саму ветвь Мирового Древа, где находилась Явь.

* * *

Лишь дай мне посмотреть в последний раз в твои глаза

Я потерял дорогу к ним, я потерял себя

Ольга вернулась в лагерь, выставленный у подножия возвышенностей. Позади нее воины Исы несли тело Чистовода. Едва завидев мертвого князя все практики уважительно склоняли голову, будь то тиверцы, берканцы или даже крадовцы. Каждый из них, несмотря на разные мировоззрения безмерно уважал князей и прекрасно знал, что эту жертву они приносили для того, чтобы сохранить жизнь своему народу.

Как только Зимницкая узнала, что сражения к востоку от холмов закончились, она рванула сюда, к лагерю. Вед и Лучезар до сих пор находились там и восстанавливались. Они подтвердили, что ледяной практик был с ними во время сражения, а сейчас должен находится в одной из соседних палат.

Знахарь, которого приурочили восстанавливать Ивора лишь пожимал плечами, сказав, что едва он отвернулся, как юноши и след простыл.

Обойдя весь лагерь, лишь на заставе Ольга узнала, что Ивор, вместе с какой-то девушкой из Исы рванул к западу от горной гряды.

Не теряя ни вдоха, она бросилась туда. Вскоре густые деревья расступились перед ней, являя отряды Ветроступа. Тиверцы вытаскивали тяжело раненных и отправляли к лагерю. Наконец путь отступления был расчищен. Сам же князь победоносно стоял рядом с мертвым телом хазара. Он тяжело дышал, его тело покрывали многочисленные раны, однако главным оставалось одно. Он победил Салеха —хазарского военачальника, а значит эта битва закончена. Но нужно было сформировать отряд из практиков, которые еще в силах сражаться, дабы отправиться на подкрепление к тем, кто бился глубже в лесу.

Среди людей, которые отступали были и ученицы Восточного Вихря. Она отчетливо помнила, что отряд Моравской должен идти одним из передовых, а значит они отступали оттуда, где все еще продолжалось сражение.

«Чертова сука уводит своих учениц, в то время как остальные отдают жизни за родную землю. Ты не изменяешь себе».

Ольга рванула к девушкам, выбрав одну из них. Она крепко схватила ее за одежду, глядя ледяным взором прямо в глаза.

— Представься!

— Д…Дана из Голевиц.

Девушка даже не успела понять, что произошло, уже после того, как она назвала свое имя, перед ее глазами предстала Ледяная Дева. Сердце девушки сжалось в страхе. Велена всегда рассказывала своим ученицам, что самый страшный человек во всех княжествах, которого стоит опасаться была демоница управляющая льдом.

— Где Велена?!

— Я… Я не

— ТВОЙ МАСТЕР! ГДЕ ОНА?

— Она… отправилась спасать свою личную ученицу, а нам велела отступать. Мастер до сих пор сражается там.

— Гм… спасает, а вот это на нее не похоже. Ты видела моего ученика? Темноволосый парень, Ивор. В броне Исы.

— Да, мы налетели на него, когда отступали, точнее он налетел на нас, но, когда услышал, что Кейру взяли в плен, то пошел вместе с Веленой ее спасать. Это все что мне известно.

Ольга оттолкнула Дану и побежала дальше, скрывшись за деревьями.

— Навий болван, что же ты творишь?

Она мелькала между деревьями, стараясь, как можно быстрее добежать до места сражения оставшихся отрядов. Ее сердце сжималось в губительном и ужасающе недобром предчувствии. Мысли Ольги крутились в голове вокруг только одной лишь фразы. «Пожалуйста, пусть все будет в порядке».

Впереди вспыхивали очаги плотной энергии. Сражение без сомнения продолжалось, но почему-то Зимницкая предпочла не замечать, какая духовная сила используется.

Наконец лесной массив проредился, чтобы явить ужасную картину, которая задевает все струны души и заставляет ее клокотать настолько сильно, что все сущее вокруг вторит этому голосу.

Едва Ольга выскочила на поле боя, как увидела Ивора, скованного демонической энергией. Захария оттолкнул от него Рисбо, и одним твердым движением отрубил ледяному практику голову.

На лице Ивора застыло уставшее лицо с грустной улыбкой. Голова покатилась к ногам. Заставляя все внутри Ольги рухнуть.

Всего вдох, пока она катилась и целая вечность для Зимницкой, чтобы осознать, что произошло.

Отрицание сменялось гневом и грустью. Круг эмоций давал обороты снова и снова, так и не позволяя понять, что должна испытывать Ледяная Дева.

Она закричала.

Так громко, что было силы. Ледяная энергия вырвалась из ее жил, заставляя мир вокруг приобрести темно-синие тона. Область подавления, невероятно плотная и жестокая покрыла территорию в несколько верст.

Ольга кричала точно также, как и тогда, тридцать лет назад, не веря своим глазам.

Она ринулась к телу, подбирая отрубленную голову и укладывая ее на грудь. Ледяная Дева смотрела на своего личного ученика. На человека, которого смогла полюбить спустя тридцать лет отсутствия каких бы то ни было эмоций.

— Не уберегла. Прости… я опоздала. Совсем немножко опоздала. Прости меня, Ивор! Прости.

С ее губ срывался шепот.

А по щеке тонкой дорожкой скатывалась слезинка. Ледяная Дева, которая не смогла проронить слезу над смертью князя сейчас, сама не понимая этого, плакала.

Дрожащими окровавленными руками она гладила волосы уже мертвого юноши, а энергия внутри нее хаотично взрывалась, заставляя землю под ногами промерзать, будто на улице свирепствовала зима.

Захария смотрел на все это и ухмылялся все больше и больше. Его сердце радовалось.

— Вот это да. Та самая ледяная сука, которая оставила мне шрам! Сегодня день полон замечательных подарков. Кажется, Тенгри решил сделать меня счастливым. Так забавно получается, я убиваю уже второго твоего мужчину, судя по твоим слезам, этот парнишка был тебе дорог. Что ж, пожалуй, и с тобой пора расквитаться.

В его руке медленно завязывался багровый туман.

Но Ольга даже не слышала его. Она продолжала смотреть на грустную улыбку мертвого Ивора еще мгновение, а потом подняла взгляд на Велену. Она лежала чуть дальше, пытаясь собрать остатки духовной силы несмотря на то, что та утекала сквозь ранения.

— Снова ты, да? — совсем негромко сказала Ольга. — Клянусь всеми богами, я убью тебя. Но, Доля на твоей стороне, потому что это случится не сейчас.

Ледяная Дева аккуратно положила на землю тело Ивора и встала, поворачиваясь к Захарии. Она мельком взглянула на Рисбо, отчего парень вздрогнул и поежился. Один взгляд этой женщины, казалось, способен убить.

— Каждую ночь я засыпал с мыслью о том, как отомщу тебе. Погляди!

Захария скинул нагрудник, оголяя участок кожи. В середине груди находилась глубокая впадина, окрашенная черно-фиолетовым цветом.

— Твой подарок! Я восстанавливался так долго, что успел заскучать даже с обслуживанием всех моих жен!

Тело хазарского кагана обволокла демоническая энергия, которая напрочь снесла область подавления Ледяной Девы. Его духовная сила выросла до каких-то безумных размеров. Такая мощь могла заставить дрожать самого закаленного в боях практика. Казалось, что даже Озем не смог бы выдать такой невероятной силы.

Но Ольга даже не обратила на это внимания. Ее слезы прекратились, а внутри все успокоилось, словно покрываясь ледяной коркой. Пальцы обеих рук сложили два Алатыря, оба в перевернутом положении.

Духовная сила Зимницкой циркулировала неспешно, захватывая все зажженные узлы и касаясь киноварного поля. Жилы расширялись, пропуская сквозь себя плотную ледяную энергию. Каждый раз проходя круг внутри, она становилась сильнее и насыщеннее.

Во внутреннем мире Ольги вьюга бушевала с такой силой, что вся ледяная пещера покрылась снегом, почти скрывая духовное Древо.

Наконец прозвучал сдавленный гневом голос.

— Обряд… Морены. Сцена девятая…

* * *

В ее голове промелькнуло воспоминание. Одно из многих, что было создано рядом с Ивором. Он сидел перед ней скапливая всю свою внутреннюю энергию, а она наблюдала, чтобы ее ученик делал все верно.

— Эта техника куда сложнее, чем кажется. У меня нет столько энергии, чтобы повторить все сцены.

— Ты должен знать те, которые позволяет сотворить тебе твой объем духовной силы, остальные будут в твоей голове в качестве теории, чтобы, как только ты прорвешься, у тебя в арсенале уже имелась техника, которую можно применить.

— Мы лишь на четвертой сцене, сколько их всего?

— Их девять. Каждую сцену в Обряде Морены я создавала сама, опираясь на записи и легенды о богине. Интерлюдия открывает обряд, далее идет Зов Истоков — сцена, начинающая историю Морены и ее путешествие. Потом Бедствие, что случается с героем во время странствий. После того, как богиня преодолевает трудности, она получает награду — Инициация. Следом идет Возвращение, ибо даже боги чтят свой дом.

Ивор внимательно слушал, не перебивая. Он был восхищен тем, как Ольга трепетно подошла к созданию своей техники, вплоть до названия каждой сцены.

— По возвращению домой Морену ждала Бездна Смерти, ибо она потеряла самого близкого ей человека — так называется шестая сцена. Последний вздох о том, как для нее дорого последнее мгновение того, кого она потеряла. После нее Катастрофа. Это та сцена, где богиня Зимы и Смерти в своем истинном обличии уничтожает тех, кто лишил ее любви. Это все техники, которые мы разучим.

— Но вы назвали всего восемь, а в Обряде их девять. Что насчет последней?

— Ее я тебе не передам. Она слишком опасна. Потому как даже я не могу использовать подобное, без ощутимых последствий. Это единственная техника, которая была придумана не мной. Я нашла ее в записях древних практиков. Может однажды, если ты превзойдешь меня на пути культивации, я обучу тебя, но не сейчас. Девятая сцена слишком тяжела и использует за раз не только твою духовную силу, но и жизненную. В результате у тебя есть совсем немного времени, прежде чем твои жилы начнут разрушаться, и ты умрешь. Поэтому нужно обладать куда большей культивацией, чем пик Духовного Древа. Возможно даже на середине Начертания рун никто не сможет безболезненно воплотить данную технику.

Ивор завороженно представлял, насколько сильной может быть такая атака. Он задал вопрос, даже особо не задумываясь.

— Тогда хотя бы скажите, как она называется? Что произошло в конце легенды о Морене?

* * *

— …Эпитафия!

Весь окружающий мир на мгновение замер. Словно само время остановилось, Земля и деревья медленно покрылись льдом. Но далеко не простым. Он не являлся тем самым элементом, который повсеместно использовали практики Исы. Это был лед из самых глубоких и темных ветвей Мирового Древа. Там, куда не ступала нога ни одного человека или практика. По крайней мере живого. Там, где первоначально находились чертоги Морены, до того, как по легенде она отправилась в Божественную Обитель.

Это был лед самой Нави. Тот, что использовала Богиня зимы и смерти Морена.

Буря начала свирепствовать в этих местах, превращая все живое в то, что принадлежит мертвому миру.

Велена, наконец накопив достаточно энергии, смогла незаметно пролететь вперед и забрать Кейру. Владычица Ветра вылетела из зоны страшной техники и скрылась где-то за деревьями.

Тем временем тело Ольги медленно покрылось мертвым льдом. Она была эпицентром этой ужасной бури, которая превратила поле боя в территорию, принадлежащую Нави.

Эпитафия — техника, которую Зимницкая прочила на древних табличках, найденных в области Ледяного Пруда. Она открывала портал в Навь, а практик, использующий ее — являлся проводником. По завершении техники, мир мертвых принимал того, кто посмел обратиться к нему, в свои объятия, полностью разрушая жилы и забирая жизненную силу.

Это произошло всего за несколько мгновений, Захария даже не успел послать вперед свою атаку, как ощутил, насколько мир вокруг него изменился. Давление смертельной ауры развернулась на половину версты, заставляя его тело двигаться тяжело и медленно, словно он находился в густой жидкости.

— Ох, какая сильная техника. Играем по-крупному, да? Что ж, я поддержу тебя! Техника Тенгри! Небесный Бог!

Тело Захарии обволокло багровым туманом, превращая в высокого, закованного в демоническую броню воина, в два раза превосходящего его прошлое тело. В руке появился демонический клинок, исходивший самой мощной духовной силой, что когда-либо видел этот континент.

Небесный Бог рванул на Ольгу, с убийственным намерением, которое ощущалось физически. Но Ледяная Дева и бровью не повела. Она лишь вскинула руку, указывая ей в сторону Захарии.

В то же мгновение с ее пальцев сорвались мириады голубых огоньков, которые полетели в сторону хазара.

Он сделал несколько резких движений мечом, думая, что с легкостью разрубит столь медленную технику. Но в тот же миг огоньки превратились в смертельные клубы ледяной энергии. От большинства он увернулся, но два из них попали в его тело.

Огромные дыры в боку и плече появились почти моментально. Не лед, но чистая энергия, убийственная и беспощадная пронеслась сквозь все слои защиты, будто бы ее не было.

Впервые за всю свою жизнь Захария взвыл от боли. Все его тело будто пронзило молнией, заставляя впасть в ступор от холода.

Лед тонкими линиями пополз от ран, лишая демонического практика возможности двигаться.

Ольга в своем безмолвии была похожа на владычицу смерти. Она величественно сделала шаг в сторону Захарии, потом другой. И это движение заставило сердце кагана забиться быстрее.

Хазарский воин, столь сильный и великий попросту не мог поверить, что кто-то способен с ним совладать. Но сейчас сила, которую он даже не понимал, полностью подавляла его. И когда носитель этой силы начал приближаться, его сердце впервые в жизни сковал настоящий страх.

Демоническая энергия взорвалась еще сильнее прежнего. Остатки небесного духа обратились в сотню шипов, которыми он когда-то убил Пересвета. Они бросились в сторону Ледяной Девы.

Раздался звук разбивающегося стекла.

Ольга замораживала саму энергию и тут же разбивала каждый шип, летящий на нее, продолжая приближаться. Подойдя вплотную, она заглянула в глаза Захарии, который был скован десятками душ и уже совершенно не мог двигаться.

— Что ты чувствуешь, будучи бессильным? Что чувствовал он, когда не мог двинуться, а твой клинок летел к его шее? Как думаешь, что чувствовал Ивор?

Внезапно Захария засмеялся. Его лицо исказила гримаса боли, но вместо криков он хохотал словно умалишенный. Его восприятие показало, как быстро утекала жизнь Ледяной Девы, как разрушались ее жилы, по которым протекала духовная сила потустороннего льда.

— Вот оно значит, как? Ты готова пожертвовать своей жизнью, ради того, чтобы убить меня, да? Какая честь. НО ДАЖЕ ЕСЛИ Я УМРУ — КАГАНАТ НЕ УМРЕТ!

Ольга неестественно наклонила голову набок, шумно выдохнув. Ее голос был необычайно спокойным и холодным. Разве будет яростной зимняя вьюга, которая уничтожает все на своем пути?

— Обычно, умирая, человек попадает в Навь. Но знаешь, есть участь намного хуже. Я сотру сам факт твоего существования. Я уничтожу твою душу.

Ее рука покрылась слоем льда, формируя на ладони острие клинка. Она выбросила руку вперед, пробивая грудь Захарии, но уже с правой стороны, где находилось сердце. Губы хазара моментально окрасила кровь, он громко и истошно закричал. Тело затрясло в конвульсиях.

Через руку Ольги начали вереницей выходить просто невероятные количества духовной силы, которая переполняла хазара. Он замерзал, превращался в лед, но внешне никакого льда не было.

Потому что замерзала сама суть его души.

И если Ольга уничтожит ее, то и в Навь отправится будет нечему.

Ни один практик Северных Увал не мог воздействовать на душу. Никто не обладал достаточной силой и знаниями, чтобы сделать это напрямую. А если бы и смог — то стал бы незыблемым абсолютом силы.

И сейчас Ольга стала этим самым Абсолютом. Ценой своей жизни.

Захария боролся еще очень долго. Хазар словно отрицал саму смерть и до последнего истошно взывал к своему богу.

— ТЕНГРИ ЗАБЕРЕТ ВАС ВСЕХ! Я ОБРАЩУ ВАШИ ТЕЛА В ЗЕМЛЮ ДЛЯ УДОБРЕНИЯ ДЕМОНИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ. Я ИЗБРАННЫЙ! МОЙ НАРОД ИЗБРАН! ВСЕ ЭТО ТЕНГРИ СОЗДАЛ РАДИ НАС!!! Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО ОН ОБМАНУЛ НАС!

Ольга вынула руку, покрытую ледяным клинком из его груди. Даже с пробитым сердцем и замерзающей душой, это чудовище продолжало цепляться за жизнь.

— Я сотру тебя с полотна Мирового Древа.

Ольга подалась вперед, ударив ладонью в зияющую дыру на груди Захарии. Его силуэт стал размытым, а очертания фигуры голубоватым огоньком вылетели из тела. Девушка ловко обошла тело хазара. Ледяной клинок молниеносно отрубил голову силуэту, уничтожая душу хазарского кагана навсегда. В тот же миг голова его тело лишилось головы с точно таким же разрезом.

Наконец Захария замолк. В тот же миг лед мертвого мира сошел с земли и всего живого, что в ней находилось. Тяжелое присутствие исчезло, а энергия растворилась в воздухе, оставляя уже обычную девушку стоять на ногах и обводить глазами поле боя.

Отряды Ветроступа теснили хазар, добивая остатки отрядов. Перед ней лежал обезглавленный властитель кочевников.

Вдалеке лежал испуганный Рисбо, крепко обнимая Лиску. Он тяжело дышал, до сих пор не в состоянии поверить, что ему удалось избежать области потустороннего льда. В последнее мгновение он смог подхватить девушку и сбежать.

В голове Ольги образы Ивора и Пересвета смешались между собой, показывая вспышками какие-то давно забытые воспоминания.

— Что ж. Значит так было предначертано. Надеюсь, я встречу вас по ту сторону Смородины. Вас обоих.

Она рухнула на землю, закрыв свои глаза, чтобы больше никогда не открыть.

Уже не Ледяная Дева, а Владычица Смерти.

Глава 129. Тризна

Ветроступ со своей армией, а также подоспевшее подкрепление, смешанное из воинов Беркан, Крадова и Исы пришли вовремя. Они подавили лишившихся предводителя хазар, уничтожая оставшихся воинов. Наконец закатное солнце озарило поле, усеянное множеством трупов, на котором закончилась кровопролитная битва.

Русский каганат испытал огромную боль, понеся столь многочисленные потери. Но силы захватчиков были уничтожены. Осталось захватить Саркел — столицу, где пребывали женщины и дети хазар.

Ветроступ, оглядывая павших, наконецзаметил мертвого кагана, он приблизился к месту, где состоялась решающая битва всей войны с Хазарским каганатом.

Неподалеку от обезглавленного Захарии лежала Ольга, а в нескольких шагах от нее — личный ученик Ледяной Девы, Ивор. Князь Ветра с грустью выдохнул, склоняя свою голову в вечном уважении.

— Вы отлично постарались, ради блага тех, кто будет жить. Вы спасли людей всех княжеств, и они будут вечно благодарны вам.

Внезапно его духовное восприятие ощутило малый всполох энергии. Если бы на месте Ветроступа был более слабый практик, он вряд ли бы заметил его. Но ощущение князя народов ветра являлось одним из самых натренированных.

Этот всплеск духовной силы исходил от Ольги. В ней теплился маленький огонек жизни. При полностью разрушенных жилах Зимницкая умудрилась оттянуть момент смерти. Но в таком состоянии она неминуема. Та, кто носил титул Ледяной Девы и была одним из сильнейших практиков, выглядела мертвенно бледной. Ее тело не содержало и частички жизни, по крайней мере, так казалось на первый взгляд.

Тем не менее Ветроступ хотел сделать все возможное, даже если это бесполезно. Он громко подозвал группу из практиков Исы, среди которых находился один из старейшин Ледяных Истин.

— Ледяная дева умирает. Ее жилы разрушены, насколько я знаю, ее сестру настигла та же участь. Возможно, если вы найдете огромное количество духовной силы, то вам повезет продлить ее жизнь на несколько дней. Но, к сожалению, поставить на ноги Ольгу уже не выйдет.

— Великий князь, если вы позволите двум вашим быстрейшим практикам доставить Ольгу до столицы Исы, то мы успеем поместить ее в область Ледяного Самоцветного Пруда.

Ветроступ отдал распоряжение и уже спустя пять вдохов тело Ольги забрали. Также князь приказал забрать тело ее ученика, но едва практики ветра прикоснулись к нему, оно начало рассыпаться.

Медленно разламываясь на чернеющие осколки, Ивор словно горел без огня. Плоть рассыпалась. Исчезала, не оставляя после себя даже какого-то пепла. Это зрелище заставило практиков в страхе отпрянуть, недоумевая, что происходит. В тех же чувствах пребывал и Ветроступ. Он наблюдал, как пропадает тело личного ученика Ледяной Девы. Вскоре осталась лишь левая рука, которая крепко сжимала в кулаке некий предмет.

На мгновение Ветроступу показалось, что это нечто засияло, но моргнув, он уже ничего не видел. Рука пропала, а вместе с ней и то, что содержалось внутри ладони.

— Ничего. — грузно проговорил старейшина. — Мы знаем, где возвести курган в его память. Даже если там не будет его тела. Эта война унесла множество жизней. И далеко не все тела смогут отправиться к родным. Но, что случилось?

— Для меня это не меньший секрет, чем для вас. Возможно его тело было перенесено куда-то. Мы вряд ли найдем ответ на этот вопрос.

Люди продолжали вытаскивать раненных, а также мертвые тела своих боевых товарищей и соотечественников. Каждый из них был достоин соответствующего погребения и памятной тризны.

* * *

Примчавшись в академию Ледяных Истин практики ветра передали тело Ольги в руки группы женщин. Одна из них, будучи слишком великовозрастной не участвовала в сражениях, тем не менее являлась одной из старейшин.

— Немедленно откройте область Ледяного Самоцветного пруда! Оставьте тело у ворот, дальше вы пройти не сможете. Пруд сам знает, что делать. Даже если она погибнет, пусть лучше это произойдет там же, где осталась ее сестра.

Женщины перенесли Ледяную Деву ко входу в область. Дверь открылась перед ними так, словно некто внутри уже ждал этого. Едва тело коснулось снега, область захлопнулась, ветром откидывая людей от входа.

Безмятежное лицо Ольги в своем спокойствии придавало ей вид великолепной, практически идеальной женщины. Хоть ей и было немногим за пятый десяток, выглядела Зимницкая, как и любой высокоуровневый практик, очень молодо, не более чем на тридцать лет.

Руки девушки, холодные и голубоватые, словно лед, были сложены в замок на груди, а глаза крепко закрыты.

Снег широкой полосой пролетел вокруг, касаясь земли и проявляя фигуру женщины, которая имела точно такую же внешность, как и Ольга, за одним ощутимым исключением. Кожу ее покрывала паутина широких трещин. Времени оставалось все меньше.

Юлия дрожащей рукой коснулась лица своей сестры и заплакала. Хоть она целиком и полностью знала этот исход, видела в своем видении, благодаря силе, оставленной Ивором из будущего, все равно слезы текли сами собой. Никто в здравом уме не смог бы остаться равнодушным, глядя на практически мертвое тело родного человека.

— Оленька… Ледышка ты моя непутевая.

Юлия подхватила сестру на руки и аккуратно возложила на поверхность Ледяного Пруда. Она долго в полной тишине смотрела на лицо Ольги. Даже сама область пруда замерла, будто понимая, что самый частый ее гость погибает.

Внезапно, Зимницкая старшая улыбнулась, сквозь слезы, посмотрев в небо.

— Сложный выбор, да? Кого ты хотел обмануть? Ты всегда знал, что я выберу. Всегда. Он для меня легче, чем проснуться утром.

Она говорила куда-то в пустоту, а голос ее содрогался.

Из внутреннего кармана своего кафтана она аккуратно вынула Кувшинку Тысячелетия.

— Мне осталось так мало. Жаль, что я не смогу дотерпеть до твоего пробуждения.

Юлия медленно наклонилась и поцеловала Ольгу в лоб. А слезы продолжали капать из ее глаз, падая на лицо Зимницкой младшей.

— Живи, девочка моя. Яркой и прекрасной жизнью. Ты должна жить. Я уже смирилась с тем, что мне не выбраться из этой области. Проще умереть, чем возвращаться в мир. Но ты… Тебе есть ради чего жить. Поверь мне, все еще есть. Мне жаль, что я не могу снова увидеть эмоции, которые коснутся твоего лица. Оленька… Живи, ради меня.

Она аккуратно положила кувшинку тысячелетия на грудь Ольги. Водный цветок быстро пустил корни по всему телу девушки, обвивая его. Вокруг ореолом замерцал темно-синий свет.

Даже без духовной силы Юлия могла видеть, как начали восстанавливаться жилы Ольги по маленьким осколкам. Теперь это дело лишь времени. Но Ледяная Дева будет жить.

Зимницкая старшая улыбнулась, вытирая мокрые щеки. Ее руки уже начали исчезать, рассыпаясь на маленькие снежинки.

— Прощай, сестренка. Я тебя очень сильно люблю. Присмотри за Исой, ладно? Все-таки это наш дом.

Как и много раз до этого, тело Юлии превратилось в подгоняемые легким ветром снежинки. Только это уже иной случай. Она не сможет снова собрать из них свое тело. Ее время давно вышло. На следующий день после того, как Ивор достал Кувшинку — Юлия должна была умереть, потому-то юноша и торопился. Но тот клочок духовной силы, переданный будущим Ивором позволил ей дотянуть до этого момента.

Момента, когда она должна совершить выбор. Хотя и ледяной практик, и оракул понимали, что выбор этот уже давно сделан.

Мир должен был лишиться одной из Ледяных сестер. Так предначертано полотном судьбы, что ткет Макошь в своих чертогах Божественной Обители.

Снег продолжил мирно витать в одной из древнейших областей, а Кувшинка Тысячелетия медленно восстанавливала тело Ольги, которая только каким-то невероятным чудом не отправилась на тот свет после использования Эпитафии.

* * *

Время шло неумолимо быстро, оставляя в прошлом войну с хазарами. После битвы под Требовлем Сталерук сформировал ударные отряды и двинулся на Саркел. Благодаря совместным усилиям Рисбо и Сати обошлось без жертв. Остатки Хазарского каганата были сданы под власть Русов, а землю, где от располагался отдали княжеству Иса.

Сати стала новым каганом, по праву перехода княжеской тамги. Она поклялась, выплачивать налог, на восстановление разрушенных городов и возмещение семьям погибших, а также подписала указ, по которому ни один хазарский практик не имел права прорываться и культивировать сверх пика Формирования Солнца. К тому же исключались любые способы поднятия демонической культивации привычными методами, такими как убийство или кража души.

Наконец, объединение княжеств могло спокойно выдохнуть, ведь больше не было врага, стоящего у границ, а, следовательно, и пропало чувство опасности, постоянно следующее по пятам.

Дни сменяли друг друга точно также, как и недели. Крадовское княжество под руководством Лилии убавило в темпах развития, но это лишь временная мера, пока новая княгиня не освоится с правлением немалого государства. Иса же решила не назначать князя, временно утвердив во главе государства совет старейшин, состоящий в равном количестве из практиков Песни Сирены и Ледяных Истин. Они заключили с Крадовым взаимовыгодное соглашение по обмену знаниями и ресурсами. Совет Исы всецело поддерживал Лилию Огневедскую, что окончательно утвердило ее как юную княгиню Крадовскую.

Огромные количества ресурсов тратились на укрепление границ, поскольку наученный опытом предыдущих двух войн Русский каганат желал не допустить более подобных ситуаций. Соглашение о мире и взаимопомощи княжеств решили оставить действующим. Перед лицом общего врага народы очень сблизились, что позволило укрепить отношения.

Так прошел целый год. И он был очень плодородным для всех четырех княжеств. К наступившей зиме все люди были готовы, а запасы их превосходили прошлые годы в несколько раз. В особенности облегченно вздохнула Иса, которая лишилась тяжкого бремени в виде выплаты огромных сумм дани для хазар.

Где-то на территории водного княжества, на самом его севере в небе можно было заметить Духовного Сокола. Он летел так быстро, что его силуэт размывался в снежной метели. Птица была поистине громадной. Таких выращивали лишь в одном месте на континенте. При княжеском дворе Крадова.

Внизу проплывали тундровые леса, окутанные снежным покрывалом, а вдали темных небес мерцало бирюзовое сияние, освещая путникам дорогу в эту тяжелую ночь непогоды.

Вскоре, Сокол пошел на снижение, потерявшись средь величественных исполинских деревьев. Два человека крепко укутанных в несколько слоев одежды спрыгнули с него, продолжая свой путь пешком. С трудом они пробирались сквозь завесу ветра, что нес с собой множество льдинок, и снега, который доходил до колена.

— И на кой ляд нужно было делать это именно здесь? Не нашлось местечка потеплее?

— Ты сама знаешь, почему именно здесь. К чему эти вопросы?

— Ай! Дай повозмущаться! Самому ведь холодно. Должен же понимать, как тяжело практику огня находиться в таких вот условиях.

В ответ прозвучал короткий смешок.

Фигуры шли долгое время, пока не наткнулись на большой купол, созданный вечной формацией. Это был простой барьер, защищающий от непогоды и держащий внутри небольшое количество тепла.

Коснувшись знаком Лели этого барьера, оба человека смогли войти, после чего один из них скинул свой капюшон и размотал широкий шерстяной шарф, скрывавший полностью все лицо.

Рыжеволосая девушка, лет восемнадцати, хмуро оглядывала пространство внутри.

В двадцати шагах от нее и ее спутника находилось две насыпи, на манер кургана. Сверху на окуренных от гниения деревянных сваях возвышались навесы.

Второй спутник также скинул рукой капюшон, защищавший его от снега, обнажив свои светлые волосы.

— Там. — указал он на один из курганов, где виднелась чья-то фигура.

— Кажется нас опередили. Полыхнем по нему?

— Прекрати. Неужели хочешь развязать войну между княжествами?

— Шучу я, шучу.

— С каких пор ты научилась шутить?

Девушка отмахнулась от слов юноши и направилась к фигуре, стоящей около кургана.

Человек в бежевой шубе повернулся к двоим гостям.

— Княгиня, Первый советник, очень рад вас видеть!

— Брось, Вед, тут мы все равны, к чему эти титулованные бахвальства.

Лучезар засмеялся, а Вед подхватил этот смех. Юноши обнялись. После, берканец аккуратно поклонился Лилии.

— Ну, с тобой может и да, но Княгиня — есть Княгиня.

Девушка прошла мимо Веда, слегка ударив его локтем в живот.

— Хорош уже. Давно ты тут?

— Пару-тройку лучин. — ответил парень, потирая живот. — Было время обдумать всякое.

Лучезар поставил большую сумку на землю, пытаясь открыть ее, но Лилия прервала его, помогая. Она достала две больших утепленных фляги и три дубовых кружки, всучила каждому и разлила напиток, от которого исходил пар и еловый аромат. Все это происходило под удивленным взглядом Первого советника, а в прошлом, княжича Крадова.

— Что? Сам говорил, мы тут равны. Но скажешь кому, что я наливала тебе Еловицу, прибью. И ты там не смейся! Тебя тоже касается.

Смех Веда мгновенно прекратился. Пусть они и сдружились, но лучший ученик Великого Молота все же побаивался Крадовскую правительницу. Больно она была жестокой и своенравной.

Все трое некоторое время молчали, глядя в стаканы, наполненные горячим алкогольным напитком.

— Год прошел. — задумчиво произнес Вед.

— Так, не нужно грусти. Думаю, он бы это не одобрил. За Ивора. В честь тризны. — Лучезар поднял дубовую кружку и, не чокаясь влил ее в себя залпом.

Его примеру последовали Вед и Лилия. Согревающий напиток огненной струей прошел по груди до живота, заставляя с непривычки вздрогнуть.

— Я не силен в традициях, как бы забавно это не звучало от берканца. Но эту знаю. Я начну, не против? — получив положительные кивки, юноша пожевал губами. — В общем, Ивор был странным человеком, хотя бы потому, что периодически говорил сам с собой. Меня это забавляло. Представляете, я как-то пару раз видел, как он рассказывает что-то в воздух. Занятно конечно. Но да ладно. Мы познакомились с ним на турнире, и это было не лучшим знакомством. Мы тогда были что-то вроде соперников, да к тому же еще и эта история с Засушливым Мартом, ну, вы знаете. Покидая турнир, я хотел голову ему открутить. Но последующие события с моей семьей, а потом встреча с ним в Ледяных Истинах открыли для меня этого человека заново. Я никогда не получал такой поддержки. Даже несмотря на соперничество он был добр ко мне, не стал проводить поединок, а старался вернуть в чувство. Другой бы просто пошел ради победы на все. Думаю, тогда я начал считать его своим другом.

Вед протяжно выдохнул. Первый год тризны собирал близких людей, которые делились памятными моментами об ушедшем. Конечно, в этом не было необходимости или обязанности, но все же они пришли.

Лучезар внимательно смотрел на курган, прокручивая в голове первую встречу с ледяным практиком.

— Он появился и внезапно помог, как раз, когда Вед хотел стащить Март. Не знаю, это меня зацепило. Ивор поступил по чести, не ожидая какой-либо похвалы или отплаты. Одна Макошь знает, что у него было на уме. Да и во время турнира он вел себя очень справедливо и отважно. Сражался до конца, зная, что уступает в силе. Такое подкупает. Всегда. Я почувствовал в нем друга. Был момент, когда мне пришлось очень сильно усомниться. И я до сих пор не совсем понимаю, что должен чувствовать, но знаю точно одно. Если бы моя жизнь на той войне была в опасности, он бы примчался не задумываясь. Точно также сделал для него и я.

Перед глазами Веда пронеслась их битва с Сабриелем, заставляя спину покрыться мурашками. То, что они выжили — было чудом. И этому чудо способствовал Ивор, который помог организовать командную работу.

Оба юноши подняли выжидающий взгляд на Лилию. Девушка налила полную до краев кружку Еловицы — алкогольной настойки на еловых шишках, и залпом выпила.

— Не буду.

Лучезар лишь усмехнулся, подойдя к одной из свай и поудобнее уселся.

— Не хочу говорить. Мне нечего сказать. Он был. Теперь его нет. Любая жизнь конечна. Это грустно.

Вед понимающе кивнул и тоже уселся у Кургана.

Еще какое-то время они выпивали, делясь друг с другом происходящим в княжествах, пока на виднокрае не завязался рассвет. Снежная буря закончилась и представила перед первыми лучами солнца изящный в своем спокойствии хвойный лес.

Лучезар и Вед собрались, подходя к барьеру, но Лилия все еще стояла у кургана.

— Идите. Мне нужна еще минутка.

Когда юноши покинули область барьера, она уселась на колени, внимательно вглядываясь в насыпь.

— Мне говорили, что твое тело исчезло, и тебя тут на самом деле нет. Но вдруг, по ту сторону Смородины ты меня все же услышишь. Так вот, ты редкостный засранец! Я не разрешала тебе умирать, а ты взял и помер. Разве так поступают с девушкой, которую… С которой ты…

Она внезапно замолчала, собираясь с мыслями и стерев едва проступившую слезу. Когда княгиня заговорила снова, ее голос был более сдержанным и серьезным.

— Я стала хорошим правителем. Почти не уступаю отцу, по словам матушки. Ты бы явно оценил. Я стараюсь. И знаешь. Я прекратила эти забавы с огнем, хоть и было тяжело. Жизнь очень ценна. Война показала мне это. А еще… Я вспоминаю тебя. И то время под Гиперборейским городом. Я ведь случайно, в пылу сражения оттолкнула тебя из-под клыков Горыныча. А ты сделал все, что в твоих силах, чтобы спасти меня от его яда. Меня, ту, которая изначально пришла чтобы издеваться над тобой и в конце концов убить. Ты и правда странный.

Лилия усмехнулась, вспоминая лицо ледяного практика. Ее щеки залились румянцем.

— И насчет того момента со спасением. Кхм… В общем. Чтобы ты знал. Я не жалею ни о чем. Да. Если даже подумать… То это было неплохо. Вот.

Она поднялась и неспешно пошла к границе барьера, тихонько бросив через плечо.

— Прощай. Мы вернемся сюда через год.

Глава 130. Гнев мести

Холодный воздух бил в нос, а голова тяжело болела. Медленно разлепив глаза, Ольга жадно вдохнула полные легкие. Потом снова. Еще и еще. Она дышала. Чувствовала воду. Видела небо. Сердце Ледяной Девы продолжало дрожать, ведь буквально мгновение назад она видела, как ее личного ученика обезглавили. Потом она применила Эпитафию и…

— Неужели я попала в Навь?

Хрипловатый голос явно говорил о том, что необходимо промочить горло.

Зимницкая попробовала выбраться на берег, поскольку плавала в небольшом водоеме, но тело не спешило отзываться на просьбы. Тогда она заглянула во внутренний мир.

Ее ледяная пещера, как и прежде дышала свежим воздухом заснеженных гор. Арконы находились прямо внутри, а вот Духовное Древо росло снаружи. Прямо в отвесной скале находилось широкое плато с внушительным слоем земли. Именно там располагалась высокая и вечнозеленая Духовная Пихта.

Но когда взгляд Ольги коснулся ее, она ошарашенно пошатнулась.

Ствол дерева украшал обруч вырезанной на нем руны Опоры. Каждая из рун плотно прилегала к другой и сияла чуть видным голубоватым светом.

Руна Опоры, начертанная на древе, одаряло полотно судьбы практика печатью рода и позволяла взаимодействовать с душами мертвых, связываясь с ними и управляя. Эпитафия оставила неизгладимый след на судьбе Зимницкой, отчего и первая пробужденная руна оказалась связана с силой этой техники.

— Руны? Этап Начертания Рун? Но как я могла прорваться, если… О нет!

Ольга открыла глаза и поняла, где находится. Волевым рывком она приблизилась к суше. Наконец выбравшись из Ледяного Пруда, Зимницкая стала складывать в голове обрывки воспоминаний, все больше и больше ужасаясь. Пусть ее тело и отказало после Эпитафии, она еще отдаленно воспринимала происходящее вокруг. В ее памяти всплыла фраза.

«Прощай, сестренка. Я тебя очень сильно люблю».

— Нет! Юля! Только не говори мне что ты…

Наконец она заметила на небольшой цветок, что упал с ее груди на колени, пока она выбиралась из воды. Иссохшиеся лепестки и корни отдали всю свою силу и энергию, чтобы восстановить Ольгу.

Кувшинка Тысячелетия, которую Ивор достал для Юлии. Именно она спасла жизнь младшей Зимницкой.

— Что же ты натворила. ВЕРНИСЬ! СЕЙЧАС ЖЕ ВЕРНИСЬ!

Со злости она выплеснула вперед свою энергию, которую произвела Духовная Пихта. Руна на стволе дерева засияла, озаряя весь внутренний мир. Линии льда медленно завертелись в воздухе, словно прислушиваясь к воле своей хозяйки.

Ледяная духовная сила образовала широкое зеркало, в котором показалось отражение Ольги. Оно медленно мерцало, пока слегка не изменилось.

— Оля? Но я же…

Глаза Ледяной Девы широко раскрылись. Но в голове быстро сложились все ответы. Если значение руны Опоры позволяло взаимодействовать с душой, значит сейчас она совершенно случайно смогла почувствовать душу своей сестры.

— Юля, что ты натворила? Почему отдала мне Кувшинку? Почему вообще ты ее сохранила на столько дней, а не использовала сразу?

— Тише-тише, откуда столько эмоций?

— Откуда? Я потеряла Ивора! Потеряла Чистовода, и в конце концов потеряла тебя. Я сама чуть не умерла, а ты спрашиваешь откуда? Отвечай мне!

— Это было моей волей. Я хотела, чтобы ты жила, только одна из нас могла. Не смей осуждать мое решение, сестренка!

Ольга тяжело выдохнула. Она не могла с этим поспорить, поскольку знала, что сделала бы для сестры абсолютно то же. Сейчас вообще сложно было трезво мыслить, поскольку она видела того, кто погиб.

— Получается я могу поговорить и с Пересветом? И с Ивором?

— Не торопись, Оля. Давай по порядку. Ты прорвалась на этап Начертания Рун.

— Да, и получила руну Опоры. Но я не могу понять, не было испытания, не было подготовки и взрыва энергии. Просто после Эпитафии…

— В этом и заключается ответ. Я думаю, когда твое тело выдержало Эпитафию, а после этого чуть не погибло, ты уже преодолела часть испытания рун. Разум твой был мертв, поэтому ты миновала вторую часть, ту что во внутреннем мире.

— Звучит разумно. Думаю, если я совладаю с этой силой и смогу с нею управляться,то… Расскажи, где ты, как выглядит Навь?

Раздался шум. Зеркало начало медленно трескаться, а изображение в нем угасать.

— Тебе нужно время, чтобы свыкнуться с новыми силами. Нам осталось недолго, поэтому послушай внимательно. В обители Нави все иначе. Не так как в сказаниях и легендах. К тому же она близка к разрушению. Боюсь скоро мир очень изменится.

Треск усилился и ледяное зеркало осколками упало на землю, заставив Ольгу нахмуриться. Повторные попытки сотворить его закончились неудачей. Некоторое время она сидела в глубокой задумчивости, осмысляя все, что произошло. В один момент она потеряла все. И это удручало. Разве был хоть один повод оставаться и жить дальше? Разве что возведенные ей Ледяные Истины, но она создала их таковыми, что они могли прекрасно функционировать и без нее.

Поднявшись, Ольга размялась, потихоньку возвращая телу привычные ей ощущения. Духовная сила внутри казалась такой легкой, но при этом гораздо объемнее, чем раньше. Этап Начертания рун ощущался совершенно иначе. Но отчетливо ясно было одно, сила возросла многократно.

Ледяная Дева отворила двери области Пруда и направилась в свой кабинет. По пути она не встретила ни одного практика, что было только на руку. Сменив одежду, Ольга отыскала комнату старейшины. На короткий стук она получила привычное «входите», но после этого воцарилось молчание.

Пожилая женщина по имени Венеда почти всю свою жизнь работала на княжескую семью. Лишь под старость лет, когда Ольга основала Ледяные Истины и предложила ей стать старейшиной в знак уважения, Венеда покинула этот пост.

Женщина видела многое в своей жизни, и кладенцы и легендарные артефакты, но, чтобы мертвые возвращались с того берега Смородины — никогда.

— Венеда, — Ольга взяла старушку за руку и уважительно кивнула. — Все в порядке, я очень благодарна вам, что вы среагировали так быстро и поместили меня в область пруда. Это позволило мне восстановиться.

Понимая, что происходит женщина медленно кивнула.

— Не бережешь ты себя милая, ой как не бережешь, но благо, твоими силами княжества победили хазар. Повсеместно говорят, как Ледяная Дева сразила кагана Захарию. Ветроступ со Сталеруком даже выделили ресурсы на возведение тебе памятной статуи. Правда за два года ее едва начали строить.

— Два года? Прошло два года с окончания войны с хазарами?

— А как же! Считай даже чуть больше. Да ты не удивляйся, милая, тебя принесли в таком состоянии, что и полсотни лет для восстановления — невообразимо малый срок, а тут всего два года. Знаешь, Оля, ты очень вовремя, наш правящий совет как раз решал важный вопрос.

— Вы не утвердили нового князя? Исой правит совет старейшин? — Ольга удивленно вскинула бровь.

— Да, я в том числе. Раз уж ты вернулась, думаю, ни у кого не будет сомнений, что именно ты должна стать княгиней Исы.

Ольга некоторое время молчала. Ее лицо отражало сложные мысли. Венеда не торопилась ее прерывать, поскольку знала, что не каждый может взять на себя такую ответственность.

Действительно, достойной кандидатуры на роль правителя водным народом не было. Чистовод после потери жены никогда не имел связи с женщинами, а после потери сына и вовсе отстранился ото всех. Единственной, с кем он самую малость общался — была Ольга.

— Нет, я, увы, откажусь. Но, Венеда. Я прошу вас о небольшом одолжении. Пусть то, что я жива — останется в тайне. Продолжайте управлять Исой советом старейшин и, пожалуйста, приглядите за Ледяными Истинами. Все же это мое детище.

— Но почему? Ты ведь столько лет стояла во главе Ледяных Истин, ты знаешь, как вести людей к процветанию и силе. Но помимо опыта, я вижу, твоя сила возросла, а значит народ Исы будет чувствовать себя в безопасности.

— У меня есть некоторые незаконченные дела, и, боюсь, если их будет делать княгиня Исы или глава Ледяных Истин, то это навлечет беду на людей, которые больше всего нуждаются в защите. Поэтому пусть это сделает некто другой. Подозрения не падут на того, кто давно ушел, Ольга Зимницкая останется мертвой.

Венеда понимающе кивнула, оглядывая преобразившееся лицо Ледяной Девы. Тон ее оставался властным. Но более не был таким холодным. Кто, как не старая женщина, повидавшая множество интриг и различных личин каждого человека способен заметить подобное.

— Куда ты направишься?

— Как только завершу дела — далеко за пределы княжеств. Туда, куда не доходили корабли берканцев. Думаю, я смогу отыскать себе место. Прощай, Венеда. Однажды я навещу Истины.

Ольга укуталась в походный плащ и покинула комнату старейшины. Взяв одну из Духовных Сов, она направилась в сторону юго-востока. Туда, где находилось маленькое Зничево княжество.

Спустя дни путешествия, Зимницкая пересекла границу, будто в поиске чего-то конкретного.

Некоторое время она кружила над небольшой деревней под названием Полава. Той самой, откуда был родом Ивор. Именно ее искала бывшая глава Ледяных Истин. Но, так и не решившись посетить деревню личного ученика, она полетела восточнее.

Прошло еще несколько дней, пока перед взором Ледяной Девы наконец не предстал высокий дворец из нестареющего дерева. На стенах и навершиях его красовались знаки Тиверского государства, что очень необычно, поскольку территория принадлежала Зничеву.

Дворец окутывало множество ветряных потоков, которые защищали его от различных поисковых техник, высокоуровнего восприятия, а также от внезапного вторжения. Формация сильная и весьма хитросплетенная, созданная в течение нескольких лет лучшими старейшинами Восточного Вихря.

Зимницкая приземлилась в половине версты от основных ворот, внимательно осматривая барьер ветра.

— Кого же ты так сильно боишься? Ледяные Истины пусть и слабее, но никогда не пользовались подобными формациями. Если так подумать, то почему ты забралась в Зничево, а не осталась с тиверцами?

Ольга протяжно выдохнула. Из бездонной сумки она вынула несколько флаконов, растертую в порошок хрустальную траву и десяток духовных камней высшего качества. Женщина употребила это все чуть ли не залпом. Проглатывая и вытягивая энергию.

Внутренний мир Ледяной Девы задребезжал. Порывы ледяного ветра раскачивали Пихту, заставляя руну Опоры сиять. Духовная сила циркулировала по жилам с невероятной скоростью, не только разгоняясь, но и усиливая своего пользователя.

Шагнув вперед она сложила знак Нужды. Вся окружающая Ольгу энергия замерла на мгновение, точно также, как и энергия формации ветра, позволяя гостю беспрепятственно пройти внутрь. Ранее Ледяная Дева не смогла бы так просто миновать столь сильный барьер с одним лишь знаком Нужды, но сейчас, будучи на этапе Начертания Рун, ей далось это с легкостью. Может она и не сравнялась бы с Оземом, но через пару лет, исследовав все темные уголки своих новых возможностей — вполне могла.

Внутри барьера она увидела около десятка молодых девушек, которые занимались роскошным, вечнозеленым садом. Даже несмотря на позднюю осень внутри барьера всегда была летняя пора. Никто толком и не заметил Ольгу, ведь чтобы преодолеть барьер, нужно было получить разрешение от одного из старейшин. Силой же формацию никто никогда не брал, но каждый был уверен, что разрушить ее, не наделав шума — невозможно.

— ВЕЛЕНА!!!

Ученицы Вихря вздрогнули. Некоторые в панике забежали внутрь дворца, другие же выстроились впереди, принимая боевые стойки.

— ВЫХОДИ ВЕТРЕНАЯ СУКА! Я ВСЕ РАВНО ДОСТАНУ ТЕБЯ!

— Кто вы такая и почему… кха…

Голос девушки, которая имела неосторожность обратиться к Ольге, прервался. Из ее рта обильно полилась кровь. Она схватилась за шею, которую насквозь пробил ледяной шип. Никто не видел, как вторженка сложила знак, как собрала энергию и метнула его. Все это было неподвластно зрению практиков, ниже пика Духовного Древа, потому как Духовная Пихта на этапе начертания рун была просто недосягаема в скорости.

— Я выкурю тебя, даже если придется сравнять твой поганый дворец с землей. И ПРИХВАТИ КЕЙРУ! Я БЫ С НЕЙ ТОЖЕ ПОБОЛТАЛА!

Лицо Ольги сейчас было похоже на лик самого грозного и агрессивного воина. Она давно должна была это сделать, но сейчас, когда второй ее дорогой человек умер из-за того, что именно Владычица ветра подставила его под удар, все сомнения отпали сами собой.

Другие ученицы начали формировать знаки, чтобы атаковать того, кто внезапно на них напал. Все больше и больше девушек появлялись на улице. Каждая из них готовилась защищаться.

Ольга улыбнулась.

— Что ж, я не думала, что до этого дойдет, но видит Макошь, я очень этого хотела!

Когда Морена потеряла того, кто был ей дорог, она обернула мир в настоящее стихийное бедствие, стирая всех, кто был причастен к этому и тех, кто был значим для них. Сейчас Ольга была точно в такой же ситуации и абсолютно ничего не сдерживало ее, чтобы выплеснуть ту злость и ненависть, что копилась в ней годами.

— Обряд Морены. Сцена Восьмая. Катастрофа.

Настоящий ужас разверзся во дворе Восточного Вихря. Ученицы погибали одна за другой. Духовный образ юркого Соболя рвал зубами своих жертв, совершенно не ведая пощады. Ледяные шипы и клинки пронзали практиков ветра, которые даже не могли ничего противопоставить Ольге. Развернувшаяся область подавления этапа Начертания Рун лишала их вообще каких-либо шансов на выживание, не то что на достойный ответ.

Наконец показалась одна из старейшин, что находилась в начале поздней стадии Духовного Древа. Низенькая светловолосая женщина средних лет в зеленоватой мантии со славянскими узорами.

Белый дым заполонил пространство, режущими нитями потянувшись к Ольге, но та даже не остановилась. Продолжая убивать немощных учениц, она поглотила белый дым бриофитовым щитом.

— Прекратите! Прошу вас, Ольга! ОСТАНОВИТЕСЬ ЖЕ И ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ!!!

Ледяная Дева прервала буйство своей стихии и сделала шаг в сторону старейшины. Та нервно терла руки. Под давящим взглядом столь сильного и безумного практика ее сердце сжалось.

— Глава находится в уединенной культивации, я отправила людей, чтобы пробудили ее, но нужно немного времени.

— Где Кейра?

— Она пропала. Ушла сразу после окончания войны, даже мастер Велена не знает, куда делась ее личная ученица. Она лишь сказала, что не вернется, пока не получит достаточно силы, чтобы защитить то, что ей дорого. Прошу вас, Ольга, подождите немного, проявите снисхождение.

— Снисхождение? ХА! СНИСХОЖДЕНИЕ? А ваша мразь проявила его, когда рвалась вперед, а потом заставила Пересвета отдать за нее жизнь? Или, когда потащила с собой моего личного ученика, чтобы спасти свою дрянную ученицу? А? Где они оба теперь? Я поклялась богами, что убью ее, и я это сделаю! Каждый вдох, пока она не здесь, я буду убивать по ученице, пока этот поганый дворец не опустеет. А начну с тебя!

Ольга исчезла, появившись перед старейшиной. Тонкий клинок пронзил грудь женщины, которая даже не успела собрать духовную силу для ее использования. Она несколько раз попыталась ухватить воздух ртом, но тщетно. Жизнь покинула ее.

Ледяная Дева не соврала. Она действительно убивала по одной ученице каждый вдох. В нее летело множество атакующих техник, но Ольга сминала их, будто осенние листья под ногами. Она рушила воздушные барьеры и пронзала практиков. Шея, сердце, легкие. Убийство за убийством, но ни одно из них не могло успокоить ее стенающую душу. Более того, она совершенно ничего не чувствовала, ведь за свою жизнь убила столько, что и не сосчитать.

Лишь одна, единственная смерть принесет ей спокойствие и позволит двигаться дальше.

Ольга устремила взор к главным воротам дворца. Там наконец показалась фигура ненавистной ей Владычицы Ветра.

Глава 131. Любой конец — есть начало чего-то нового

После Хазарской войны Велена поняла, что все еще недостаточно сильна. Ей не хватило сил сразиться с опасным противником, а все, на что была способна Владычица Ветра — это убивать рядовых практиков. Мало того, что мальчишка, который едва ступил на этап выращивания Духовного Древа смог поразить ее своей атакой, так еще и Ольга…

Ее главная и извечная соперница убила самый главный страх ее жизни, в то время как сама Велена не смогла ничего противопоставить Захарии. Это не просто раздражало, а заставляло обычно уравновешенную Моравскую выйти из себя. Потом ее личная ученица покинула Восточный Вихрь, что еще больше ударило по самолюбию женщины. Но с другой стороны дало толчок к тому, чтобы погрузиться в уединенную культивацию.

Она даже ни разу не посетила курган своего, казалось бы, близкого друга. В тот день нечто в глазах Кейры навсегда погасло.

На целый год Владычица Ветра передала старейшинам управление своей школой, в то время как сама искала путь, чтобы прорваться. И вот, потратив изнурительный год Велена наконец вышла к пику Духовного Древа. То был тот самый уровень, на котором находилась Зимницкая. А значит она наконец сможет дать ей достойный отпор. Велена постигала смысл пика Древа, а также искала способ пробиться к Начертанию Рун. Но в один из таких плодотворных дней ее вытянули из комнаты культивации срочным донесением.

И донесение это до дрожи взбесило и без того выбитую из колеи Велену.

Она быстро шагала по коридорам дворца Восточного Вихря, но едва переступила порог главных ворот — ее тело обомлело, а сердце начало биться в бешеных судорогах.

Владычица Ветра увидела как сад Восточного вихря, некогда красивый и нежный был устлан трупами ее учениц. И всему виной была Ольга. Она каким-то образом незаметно проникла внутрь и вырезала практически всех ее подопечных.

Внутри Велены вскипал гнев. Самый настоящий и первобытный гнев. Годами эта ледяная тварь оставляла ее позади. Она забрала мужчину, которого Велена так любила. И пусть тот давно умер, обида в груди Моравской до сих пор сдавливала горло.

— НАВЬ ТЕБЯ ДЕРИ! ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?! ТЫ СОВСЕМ ИЗ УМА ВЫЖИЛА?

— Вы посмотрите, явилась! Как раз к финалу успела, эта вроде как последняя.

Клубы ледяной энергии подняли вверх тело молодой девушки, руки которой уже были сломаны так, что из локтей торчали кости. Духовная сила окутала девушку, превращая в ледяную скульптуру, после чего уронила на землю, заставив вдребезги разбиться на множество рубиновых осколков.

Это была та самая Дана из Голевиц. Девушка, что выступала на Турнире Четырех, и которую допрашивала Ольга, случайно встретив на поле боя. Рядом лежала проткнутая насквозь Верея, что была верной подругой Кейры. Возмездие Ольги коснулась каждого, и не щадило никого

— Княжества тебе это не простят!!! — кричала Велена. — И Я НИКОГДА НЕ ПРОЩУ!

— Ну уж нет, милая. Ха! Не простят? А что такого? Я же просто вырываю сорняки. Те, кто бегут с поля боя, пока другие жертвуют жизнями — не достойны жить.

Велена взорвалась энергией ветра, распространяя невероятную по плотности и силе область подавления. Она чувствовала, насколько возросла ее мощь, но и знала, что теперь сможет совладать с Ледяной Девой. Духовный Клен пылал красноватым оттенком, заставляя ветер во внутреннем мире бушевать с невиданной ранее яростью. Велена прекрасно помнила, на что способна Ольга. И сопоставляя это со своими нынешними силами она точно знала, что справится.

— Гнев Стрибога! Песнь третья. Ария Циклона!

Перед Моравской стал проявляться крупный тайфун, сжатый в сотни тысяч раз от своего обычного размера. Его ужасающая, бушующая энергия обращалась в клинки ветра, которые кромсают на своем пути все на мельчайшие частицы. И не было ни единого признака того, что Ольга сможет хоть как-то защитить себя от этой страшной стихии.

Лезвия ветра были настолько быстрые и острые, что, попав в них человек даже не успел бы почувствовать боль. Лишь касание, приводящее к смерти. Пусть Зимницкая и была высокоуровневыми практиком.

— Ты должна быть мертва! Мне говорили, что твое тело захоронили в области Ледяных Истин. И мне не важно, как ты выжила, я исправлю это! ТЫ ОБЯЗАНА УМЕРЕТЬ, ПОСЛЕ ТОГО ЧТО СДЕЛАЛА С МОИМИ УЧЕНИЦАМИ!

Циклон из лезвий ветра ринулся в сторону Ольги, которая крепко стояла на земле, и даже не шевелилась. Скорость третьей песни Гнева Стрибога была просто колоссальной.

Но разве может что-то сравниться с практиком Духовной Пихты на этапе Начертания Рун?

Фигура Зимницкой размножилась, заставляя циклон нервно раскачиваться из стороны в сторону, не в силах выбрать цель.

— Не смеши! Когда это ты стала печься о ком-то кроме себя? Как была немощной, так и осталась!

Ледяная Дева двигалась так быстро, что даже техника, завязанная на отпечаток энергии и следующая за своей целью, просто не могла настигнуть ее. Техника ветра, что считается самой быстрой и немногим уступает молнии.

Духовная сила льда вспыхнула, замораживая сам воздух. Все воздушные клинки позастывали и рухнули на землю, а сама Ольга оказалась в двух шагах от Велены.

Владычица Ветра не запаниковала, отскочив назад и тут же сложила Алатырь и Иеру, скапливая безумные количества духовной силы.

— Гнев Стрибога! Песнь пятая! Баллада Забвения!

Воздух вокруг Ольги стал заметно плотнее, сдавливая ее тело и лишая возможности двинуться. В небе показались вереницы воздушных стрел, которые норовили пробить тело Ледяной девы.

Взрыв немыслимой энергии мог запросто разорвать ее тело в клочья. Но чтобы это точно удалось, потоки энергии лишили Зимницкую равновесия, подкинув вверх, после чего стрелы бросились вниз, пробивая ее тело.

— Ну что! Так лучше, да? ЛУЧШЕ?! Ты треклятая сволочь, заявилась в мой дом и думала, что тебе все сойдет с рук?! Но я наконец нагнала тебя, я стала сильнее. И если уж все считают тебя мертвой, то я притворю это в реальность!

Ольга ловким прыжком покинула место, где до сих пор творился хаос от воздушных атак. Твердым ударом ноги она заставила Велену отскочить назад в недоумении.

— Как мило, ты много говоришь, но как обычно, ничерта не способна сделать. Твоя хваленая техника ничто, просто жалкая пародия на мой Обряд! Думаешь заменила сцены песнями и все, создала многоуровневую технику? Тупая ты сука! Стала сильнее за год? Я тебе покажу, как надо было становиться сильнее!

Ледяная Дева сложила Алатырь, а духовная сила напитала знак, раскидывая ее область подавления, которая начисто перекрыла ту, что создала Велена. Ледяная энергия в момент превратила летнюю погоду Восточных Вихрей в свирепую зиму.

Владычица Ветра в непонимании сделала шаг назад. Ее глаз нервно дернулся.

— Нет… ты не могла. Почему! ПОЧЕМУ Я ВСЕГДА НА ШАГ ПОЗАДИ?! ТЫ НЕ ДОСТОЙНА ЭТОЙ СИЛЫ!

Велена бросилась вперед, вынимая из-за пояса кинжал. С яростным криком она наносила атаки, которые сопровождались всплесками энергии ветра, оставляя режущие волны, которые словно разрезали саму суть пространства.

Страшные атаки, способные нанести практику неизлечимые увечья.

Ольга увернулась раз, за ним другой. Клинок настигал лишь остаточное изображение, идущее вереницей после великолепно отточенной техники движения. Вскоре Ледяная Дева наконец начала входить в ритм своих новых сил, понимая, что не просто на шаг впереди своей соперницы, но на целый прыжок. Теперь, за каждым ударом Велены следовал не только уворот, но и ответная атака. Обычная физическая сила, но тем не менее причиняющая немыслимую боль.

Поймав нужный момент, Ольга схватила обе руки Велены и с размаха приложилась лбом по ее лицу, разбивая нос и заставляя кровь безостановочно проливаться на грудь Владычицы Ветра.

Моравская взревела от боли и обиды. Но ничего не могла поделать. Тогда она и решила бросить все свои силы на последнюю свою технику, совмещенную из двух.

Велена уже использовала Сонату Иллюзий на Захарии и ей даже удалось ранить его, но сейчас она хотела объединить ее с седьмой песнью.

— Я СМЕЩУ ТЕБЯ С ЭТОГО ТРОНА! ГНЕВ МОРАВСКОЙ!!! СМЕРТЬ ЛЕДЯНОЙ КОРОЛЕВЕ!

Энергия пика Духовного Древа разверзлась в небе, искажая мир и превращая его в спиральные изображения. Ольга от неожиданности сделала шаг назад. Всего на мгновение она забыла, что все же Моравская имела высокую культивацию, а значит и способна на достойную атаку. И прямо сейчас она попала под действие такой техники.

Как только мир вокруг преобразился в пустынные луга, где была лишь трава и небо, Ольгу обступили множество фигур Велены. Каждая из них дышала энергией пика Духовного Древа и совершенно ничем не отличалась от настоящей Моравской.

Все Фигуры одновременно бросились в атаку, производя множество атак, наполненных энергией ветра.

Ольга начала свой быстротечный танец, избегая каждой из атак, но в какой-то момент ее начали теснить, а на теле Ледяной Девы проступили первые глубокие раны.

Она отступала и отступала, пока земля под ногами не промялась, а сама Ольга по пояс не провалилась в нее, без возможности двинуться.

Фигуры Велены обступили ее, наваливаясь сверху, словно стадо диких зверей. Они осыпали ее бесконечным ливнем атак, пока наконец бриофитовый щит не рухнул.

Один единственный клинок вонзился в плечо Зимницкой, пробивая его насквозь и пытаясь разорвать рану еще больше потокамивоздушной энергии, но в этот момент Ольга схватила Велену за руку.

— Глупо атаковать настоящим телом.

Взорвалась ледяная энергия, а Ольга, даже находясь в земле смогла вывернуть руку Моравской в неестественное положение. Послышался резкий хруст, а за ним болезненный стон.

Резко сложив знак Алатыря, Зимницкая ударила по земле, провоцируя множество трещин. Второй удар, за ним третий, а иллюзорный мир рушился, являя за собой сад Восточного Вихря.

Только сейчас Велена увидела, как рука, схватившая ее, была сжата в знаке Нужды, лишая Владычицу Ветра какой-либо возможности использовать энергию. Пусть эффект и временный, но этих мгновений было достаточно для Ольги.

— Я должна была сделать это еще давно, но была связана обязательствами. Не хотела начинать вражду между княжествами. Но теперь я свободна. Знаешь, мой личный ученик показал мне, как это — вновь проявлять чувства. Даже будучи намного младше, он был очень чутким и внимательным человеком. Умеющим проявлять доверие и протягивать руку помощи. Надо было тебе его тащить с собой? Если бы не ты, я бы успела вовремя.

— Я не буду ни о чем жалеть! А вот ты! Ты пожалеешь о том, что сделала с Восточным Вихрем! — Велена говорила со всей злобой, сквозь сжатые зубы, что доставляло Ольге неописуемое удовольствие.

Владычица Ветра пыталась возобновить циркуляцию энергии, но ей этого не удавалось. Наконец, она внимательно осмотрела Ольгу, с ужасом понимая то, что должна была увидеть еще в начале боя. Зимницкая стала куда сильнее. Прорвалась. При этом, она тщательно скрывала это до самого конца. Если бы Велена узнала сразу, она бы точно не согласилась на поединок, а попыталась бы сбежать или договориться.

— Когда об этом узнают, меня здесь уже не будет. А что до тебя… Знаешь, мой… Ивор научил меня еще одной вещи. И я хранила ее лично для тебя!

Ольга сложила пальцами знак Алатырь, а ее рука мгновенно покрылась ледяной коркой, содержащей в себе громадные количества духовной силы.

— Поцелуй Морены.

Яростный удар, в который была вложена вся печаль и боль от утраты дорогих людей обрушился на Велену, которая даже не способна была защитить себя.

Ее тело покрылось льдом, промерзая до самых костей. Плоть застывала, как и энергия в жилах. Моравская в ужасе открыла рот, но не успела даже вскрикнуть, как превратилась в ледяную статую, навечно замершую в страшащейся удара позе.

Ольга небрежно толкнула ее. Ледяная скульптура покачнулась и громко обрушилась на землю, разбиваясь на три части.

Без единого сомнения в содеянном, Ольга оглядела сад Восточного Вихря, усеянный трупами. Сегодня она убила более сотни учениц, пятерых старейшин и главу именитой школы. На сердце ей не стало лучше. Опустошение не прошло. Но она всей душой желала эта сделать и прекрасна знала, что содеянное не принесет ей никакого удовлетворения.

Повернувшись, она покинула барьер ветра, чтобы навсегда исчезнуть с земель Русского Каганата.

Никто больше не видел Ольгу, да и в мыслях не было, что Ледяная Дева могла быть жива. А единственный человек, кто знал — это старейшина Венеда, но и та скончалась спустя несколько месяцев после того, как кто-то вероломно уничтожил Восточный Вихрь. Эта новость гудела по всем княжествам еще долго, но, как и любая история, передаваемая из уст в уста, вскоре была сочтена небылицей и напрочь забыта.

Спустя еще половину года после происшествия со школой Восточного Вихря в Исе наконец возвели высокий памятник в честь Ольги Зимницкой. Его поместили во внутреннем дворе Ледяных Истин, однако верхушка, что представляла собой прекрасное лицо и изящные плечи главы академии, виднелась даже у главных ворот Исы.

Еще через декаду случилось нечто необычное. Рядом с памятником появилось несколько клумб, из которых произрастала редкая, но ценная лишь для практиков льда Хрустальная Трава. Некто поставил их таким образом, чтобы растение аккуратно обвивало ноги Зимницкой, подчеркивая их изящный контур.

Наконец в Русском Каганате воцарилось спокойствие. До определенного дня.

* * *

Время здесь не имеет смысла, равно как и все остальное. Место столь темное и забытое, что даже боги не захаживают сюда. В своей безответственности и самоволии они оставили это место, но оно продолжает существовать.

Мрак ночи здесь никогда не сменится днем, а холод зимы — летним зноем. Растения вряд ли смогут приобрести зеленый цвет. Даже те, что растут в самых холодных местах Мирового Древа — здесь погибают.

Любое начало возымеет свой конец, но любой ли конец — есть начало чего-то нового? Законы Мирового Древа гласят, что все в этой вселенной циклично, равно как и замкнут круг жил, по которым проистекает энергия любого практика. Но что если есть места, столь древние и забытые, что выбиваются из этого круга?

Если они и существуют, то это место одно из них. Враждебное и холодное, никогда не видевшее ничего светлого.

В мире том есть место, куда ни одна душа не добиралась, однако каждая из них бывала. Туда не добраться просто шагая на юг, хоть место то и находится в той стороне.

Там проистекает река, что является некой границей между тем, что находится вечно в движении и тем, что замерло навсегда. Река та по древним преданиям названа Смородиной, но не потому, что ягода растет на той реке, а потому, что Смород стоит вокруг такой, что никто не способен сдержаться более лучины времени. Вода в ней черная словно деготь, а там, где она касается берегов мертвой земли, высекаются искры, способные выжечь даже самый прочный металл.

Не переплыть ту реку никоим образом, ибо пожрет она любого, кто ступит в ее владения. Есть лишь один способ преодолеть этот рубеж. Калинов мост. Но и тот узкий каменный путь стоит под охраной самого свирепого и ужасного существа, что был ниспослан сюда веки вечные для одной лишь цели. Проверять тех, кто входит, и не выпускать никого.

Но в один день все изменилось.

Мир, который всегда жил по одним и тем же правилам внезапно содрогнулся. Души, давно потерянные и бродящие где-то в глуши, почувствовали запах, который никогда доселе не вдыхали. Но все как один знали, кому он принадлежит.

В тот день, впервые за многие века в мире, где царствует смерть, и разруха появился некто живой.

Глава 132. Свист разящий в царстве мертвых

Глубокая ночь полноправно вышла на пъедестал. Луна висела над Полавой, превращая белый сухостой в колючие кристаллы хрусталя, которыми земля обросла словно изморозью. В невообразимых далях, опустив голову созвездие Темного Соха уже вышло на Стожарье, а с востока открывала свои объятия Бородатая Жаба. Вечная тьма небесной глади пугала своей неизвестностью. А все, что уходило от понимания людей и страшило — приписывали Чернобогу. Но в эту ночь он спал, как и спали все его твари вылезшие из глубин Нави. Это была особенная ночь.

У ворот Полавы тлел костер караульных, в домике кузнеца то и дело вспыхивал и гас багровый свет под ласковые вздохи мех.

Недалеко за деревней медленно ступала девушка, чьи длинные белые волосы забрасывал на лицо весенний ветер. Ее голову по обыкновению украшало вязанное височное кольцо, а на запястьях виднелись плетеные браслеты из точно такого же материала. Она шла напрямик, сквозь лопухи и мерцающие во тьме заросли щавеля. Мимо собачьих шалашей прямиком через пригорок. В лунном свете лицо девушки выглядело словно маска — безжизненное, скуластое. А в глазах пустота, которую получают, только увидев настоящий ужас. Только познав смерть.

Девушка без усилий перемахнула через высокие деревянные стены, что устремлены острием в небеса и побрела сквозь уже спящие дома. Спокойнее, чем когда-либо, ведь это ночь после Радуницы. Праздника, когда навьих задабривают в течение дня, отсылая им подарки и песнопения. Жертва Чернобогу возносится утром и вечером, дабы тот в течение последующей недели не мыслил насылать на людей недуг. Но был у этого дня и тяжелый обряд. Помимо задабривания навьих, люди вспоминали ушедших. Посещали курганы тех, кого давно нет, а также воспевали предков на специальных капищах.

Подумав об этом, девушка заметно разнервничалась. Походка ее из легкой превратилась в шумную, семенящую по земле, а дыхание сбилось. Она должна была посетить его курган. Должна, но не могла, поскольку до сих пор не верила в произошедшее. Если бы она пошла, то все, что случилось у подножия скалистых возвышенностей стало бы правдой. Вскоре девушка дошла до дома, который был ей нужен и остановилась на пороге, прищурившись. Будто вглядываясь и проверяя, туда ли она пришла.

Старая хижина была сложена из огромных замшелых бревен, на каждом из которых был вырезан защитный знак. Над входом висела подкова, а еще выше, несколько пучков сушеных трав. Люди в деревнях не сильно продвинулись в пути культивации, а потому были больше подвержены традициям. Вера в богов у них другая. Верили они из-за желания быть ведомыми, из-за страха перед великой и необъятной силой. Но те, кто выбрал свой путь наперекор законам Мирового Древа верили ради мощи, что даровали эти самые боги.

В раздумьях девушка стояла еще какое-то время. «Сегодня Радуница. Они должны знать».

Дверь медленно отворилась. Верно говорят, волхвы чувствуют людей. Лицо седобородого старца озарилось светлой улыбкой. За спиной старика показалась крупная женщина — его жена.

— Кейра! Неужто старики удостоились внимания молодых! А Ивор не с тобой? Ай, заходи, чего на пороге стоять, за столом все расскажешь.

Девушка, словно мертвая душа, медленно вошла, оглядывая жилище. Под самыми стропилами в узком окне синели звезды, огонек лучины освещал кровлю из берестяных полос, с которых свисали веревки с сухими травами. Сама хижина дышала теплом и уютом. Совершенно не такая, как безжизненные резиденции Маяты.

Волимир, не спрашивая, плеснул в кружку согревающего отвара из ароматных трав и поставил перед Кейрой. Беляна аккуратно села рядом, взглядом ожидая, что Волимир сам задаст нужные вопросы. Но он молчал. Молчала и девушка.

Она смотрела куда-то в пустоту, а ее стеклянные глаза в какой-то момент приобрели живые блики. Кейра смотрела на родителей Ивора и не понимала, как сообщить им столь тяжелую новость. В беспамятстве девушка брела несколько дней после того, как покинула Восточный Вихрь. Она оставила своего мастера и сестер, потому что четко знала — данный путь не начертан ей на полотне судьбы самой Макошью.

В сражении она была обузой, даже несмотря на божественные силы в ее жилах и высокую культивацию, она не смогла защитить ни себя, ни дорогого друга.

Когда девушка очнулась, Захария был уже мертв. А Ивора не было вовсе. Позже ей сказали, что он героически пал в бою, а тело его растворилось в воздухе. Невозможно описать то потрясение, которое она испытывала. Сложно поверить, что кто-то из твоих близких погибает так рано. Поэтому Кейра твердо решила, что найдет свою силу сама, чтобы больше никогда не терять дорогих людей. И для этого нужно было покинуть не только Восточный Вихрь, но и земли каганата. Чтобы найти свое место, нужно быть одному.

Мысли в ее голове резко сменили друг друга, давая понять, что правду девушка сказать не сможет. Здесь, на окраине Зничева, такие маленькие деревни лишь краем уха слышали о войне с Хазарским каганатом. О подробностях не знал никто. Пусть весть о победе и пронеслась повсеместно достаточно быстро, про потери практически никто не говорил. Исключением были погибшие князья Исы и Крадова.

— Ивор теперь личный ученик Ледяной Девы — главы академии практиков льда в княжестве Иса. Думаю, у него слишком много дел и постоянные тренировки, поэтому он не может вырваться, чтобы навестить вас. Я видела его не так давно, он… Он стал очень способным практиком, который почти завершил Возведение Арконов.

Кейра говорила быстро, страшась, что чувства снова возьмут верх и она заплачет.

— Ох! — воскликнула Беляна от удивления.

Волимир широко улыбнулся.

— Я знал, что мой мальчик сможет добиться успеха, но даже в самых смелых мечтах я и не мог подумать, что Ивор завершит Арконы и станет личным учеником главы академии. Спасибо тебе за добрые вести. Сама-то ты как? Бледной выглядишь, может останешься на ночь? Родные твои в город перебрались, в Вычу, что южнее, но думаю, и так знаешь.

— На ночь не останусь, но от хлеба в дорогу не откажусь. Далек будет мой путь. К родным не заскочу, уж очень времени у меня не хватает.

Беляна засуетилась, собирая испеченный утром хлеб и еще кое-какие припасы.

— Все у вас, молодых практиков, дороги дальние, да дела важные, а домой, родных проведать…э-эх.

Волимир усмехнулся истончившемуся голосу жены. Он и сам скучал по сыну, но прекрасно понимал, что означает путь практика.

Лучина догорела, а волхв аккуратно сменил палочку, опустив предыдущую в чашу с водой. Беляна собрала увесистую котомку и аккуратно поставила перед Кейрой.

— Передавай привет ему, если повстречаешь.

— Передам. — стекленеющим голосом ответила Кейра и направилась к выходу.

Ее тело задрожало, а глаза стали влажными. Ком у горла сдавил дыхание. Спешно попрощавшись, она покинула Полаву, в надежде, что ее горе осталось незамеченным.

Волимир не спешил закрывать дверь, обувая плетеные калоши. Он смотрел на растворяющуюся в ночи фигуру Кейры и тяжело вздыхал.

— Направился куда, на ночь глядя? — встревоженно воскликнула Беляна.

— Хочу вознести песню богам. За благополучие нашего сына.

Волхв захлопнул дверь и направился к резным идолам. Сердце его болело. Он чувствовал, что Кейра не сказала им что-то очень важное, но что?

Окинув взглядом суровое бородатое лицо идола Сварога, волхв встал на колени и протяжно запел басистым голосом грустную песню. Луна все продолжала сверкать, а созвездие Темного Соха медленно сошло со Стожарья, будто услышав песню старого жреца. Ночь близилась к завершению.

— Я знаю, что не родной ему, но люблю его всяко не меньше. Пусть он будет жив и здоров. Пусть сердце бьется также резво, как и в тот день, когда я нашел его в лесном пожаре. Он твой сын, и будет им до конца. Не дай ему сгинуть, Сварожич. Прошу, не дай.

* * *

Здоровенный склон безымянной горы, которая карябала своей верхушкой местную небесную твердь был усеян густым мхом. Всюду виднелись толстые ели, которые, будто случайно упавшие копья, воткнулись в землю, под разными углами. Ободранные внизу, с чернеющими и гниющими стволами, но сверху все еще зеленеющие редкой хвоей. Голая поляна, местами изрытая ямами, утыкана пережженными костями и бывшими идолами, разбитыми ныне в щепу. Невыносимый смрад, витающий в воздухе, делал эти места совершенно непригодными для какой-либо жизни.

Мертвую тишину нарушали отзвуки журчащей воды, где-то в незримых далях, но, кроме этого, слышалось нечто страшное. Звук этот, похожий на свист, раздавался волнами, раз в одну-две лучины, сотрясая землю и заставляя и без того полумертвые растения, сжиматься в первобытном ужасе. Заканчиваясь, свист уходил куда-то вдаль, растворяясь в журчании воды, но эхо его долго отражалось от поверхности гор, охватывая все больше территорий.

— Проснись!

Звонкий хлопок отразился от склона, звуча громче, чем он был на самом деле.

— Хватит спать, ты! Увалень! Я потеряла всякую надежду, а теперь мы оказались невесть, где, живые, а ты смеешь нагло дрыхнуть, прямо перед лицом этой Валькирии? А этот свист тебя не смущает? Как ты можешь?

Очередной удар прозвучал в воздухе, а ему вторило эхо.

— Ой, да отстань, в кои-то веке могу поспать нормально. Никуда не нужно. Умер я, понимаешь? Все! Голову мне отрубили. Никаких больше путешествий.

Парень в измаранном кафтане лежал прямо на безжизненной земле. Под головой у него находился наспех собранный мох и бездонная сумка. Рядом сидела девочка, в бело-изумрудных одеждах. Ее розовые волосы отражали тусклое небесное сияние, а оно, в свою очередь, заставляло поблескивать серебряную заколку в виде крыла. В этом сумраке сложно разглядеть что-то без слабых отблесков неба.

Она крепко сжала его рукав в подрагивающие кулачки. Дыхание участилось, а стук сердца был отчетливо слышен в наступившей на короткое мгновение тишине. Даже здешние ледяные ветра на миг умолкли.

— За все семьсот двадцать три года, до встречи с тобой, я боялась смерти лишь однажды, когда увидела тело наставника Хеда. Ты заставил меня почувствовать этот страх снова. Когда меня коснулся Венец Пожирающих Бурь, я не отступила, потому что не боялась умирать, но в этот раз мне было по-настоящему страшно.

Рандгрид тяжело выдохнула. Несмотря на свой возраст, она все еще являлась очень молодой Валькирией. И ни боевой опыт, ни высшие формы культивации не могут искоренить обычное девичье смущение и страх потерять близкого человека.

Внезапно юноша поднял руку и, не открывая глаз, сгреб девушку в охапку. От неожиданности она упала рядом, прямо перед ним, а он ее крепко обнял.

— Все хорошо. Просто я немного устал, вот и…

Внезапно парень широко открыл глаза, осознавая, что только что произошло. На него снизу-вверх смотрела Звездочка. И лицо ее явно не отражало доброжелательность.

В воздух взметнулся звук очередного тяжелого удара и сдавленный стон юноши.

Валькирия встала, отряхивая одежду и высокомерно отворачивая лицо, будто ничего и не было. Ивор лежал, потирая живот.

— И как это понимать? Расхаживаешь тут, будто никакого проклятья и нет, ты же не могла выйти из моего мира. Да и перчатки на мне. Не понимаю. — юноша прекратил кряхтеть и уселся, закидывая сумку на колени.

Звездочка с недовольным бурчанием оглядела гору. Она потрясала своим величием и крутостью скал, кажется, невозможно найти путь, чтобы преодолеть ее, ведь это было лишь частью громадной гряды, что терялась где-то в вечной темной дали.

— Я не знаю. Это место отличается от других. Здесь потоки энергии совершенно не двигаются. Когда я проснулась, то была отделена от тебя и не могла вернуться в твой внутренний мир. Будто кто-то развернул на всю эту территорию огромный знак Нужды, тьфу ты, Наутиз.

Ивор улыбнулся от того, что Звездочка перепутала его знак со своим.

— Это что же, и время здесь не властно?

— Не совсем. Время идет, как и прежде, но энергия не двигается. Будто все вокруг мертво. Я думала, что мы попали в Хельхейм, но и местность и аура, да даже атмосфера здесь совершенно иные.

— Все правильно, потому что это не Хельхейм. Это Навь.

— Почему ты так уверен?

— Ну мы умерли. А все умершие попадают в Навь. Верно? Верно. Вопрос закрыт.

— Не закрыт. В том то и дело, что мы живые. По Ту Сторону попадают только души, мы же попали с плотью и кровью. К тому же Венец остановился и больше не распространяется по моим каналам, то есть пока мы тут, проклятие не убивает меня.

Ивор разжал кулак, который до этих пор крепко сжимал какой-то предмет. Он даже не замечал, просто знал, что не должен выпускать его из руки. В нем лежал Обол. Тот самый, что был у Рисбо. Звездочка внимательно осмотрела толстую, круглую монету, а ее глаза внезапно расширились.

— Ну конечно! Как я сразу не поняла! Артефакт-указатель не обязательно должен показать направление, он может предоставить и путь. Именно Обол перенес нас сюда.

Она выхватила монету и внимательно осмотрела ее.

— Да, мое предположение верное. Чтобы активировать Обол, нужна была энергия, сравнимая с тем выбросом, что образуется после смерти. По сути, когда кто-либо умирает, вся его духовная сила вырывается наружу и растворяется в мироздании древа, чтобы потом собраться вновь По Ту Сторону. Но этот артефакт впитал весь твой посмертный выброс и перенес сюда, вместе с физическим телом. Поскольку наши души связаны, то и я переместилась с тобой, видимо твоей энергии хватило, чтобы воссоздать для меня физическое тело. Сработал закон Иггдрасиля: одно тело — одна душа.

Ивор задумчиво кивал, пытаясь понять, что ему разжевывает Звездочка, но многие вопросы оставались для него загадкой.

— Получается, мы с тобой разделились? Но, судя по всему, наши души все еще связаны, и доказательство тому — перчатки. Ведь они воплощение нашего контракта.

Валькирия коснулась руки Ивора. Металлические пластины на перчатках засияли голубоватым блеском, после чего девушка утвердительно кивнула.

— Погоди, до меня только сейчас дошло, если потоки энергии не двигаются, это получается…

Парень вытянул руку вперед, пытаясь собрать свою духовную силу. Но жилы молчали. Его киноварное поле пребывало в покое, а энергия льда даже не шелохнулась на зов. Морозная сфера Абсолютного Льда также не отвечала, даже несмотря на то, что имела собственное подобие разума.

— Да. — снова кивнула Звездочка. — я уже пыталась. Использовать свои силы здесь не выйдет. Не важно, на каком этапе, все одно. Единственное преимущество практика в этих местах — это закаленное тело, а с этим у тебя все в порядке.

Снова повсеместно раздался гулкий свист, сотрясающий землю. Ивор нервно вздрогнул, Звездочка поморщилась. В этот раз звук был куда громче и заставлял тело невольно сжаться. Ощущение, будто он выворачивал тело наизнанку. Даже суть этого звука казалось неправильной, неживой, это порождало трепет в сердце.

Звездочка бросила на Ивора неоднозначный взгляд.

— Не-е. Даже не думай!

— А у тебя есть другие варианты?

— Послушай, я слышал легенды. Охранник Калинова моста — Рахманная птица. Чудовищное существо.

— Но нам нужно добыть его сердце, помнишь? Это один из чертовой дюжины артефактов, что нужна мне для освобождения от Венца Пожирающих Бурь.

— Я помню! Но без своей силы я не готов бросить ему вызов.

— Значит нам предстоит эту силу отыскать. В любом случае, нам нужно на ту сторону, это единственный путь. Не собираешься же ты торчать тут до скончания веков?

— Ну, проклятие тут не действует. Вон те елки можно срубить, вот тут построить хижину и в целом…

Звездочка не стала слушать Ивора и решительно пошла по тропе, в сторону, откуда слышался зловещий свист.

Юноша шумно цокнул и поплелся за ней.

— Шуток не понимает… За семь с лихом сотен лет можно было и приобрести какое-то чувство скоморошье, что ли. Было намного удобнее, когда ты сидела в моем внутреннем мире

Небосвод тем временем становился тусклее, ограничивая видимость до расстояния вытянутой руки. Однако даже так, путники понимали, дорога предстоит долгая и чрезвычайно тяжелая.

Оливер Ло Небесная Искра 6. Навь

Глава 133. Соловей-разбойник?

Небо здесь отличалось от известного Ивору. Оно не содержало ни созвездий, ни лунного диска и было беспросветно черным, как и весь этот мир. Единственный тусклый свет, что позволял хоть немного различить окружающую местность, исходил от тонких извилистых линий, усеянных вертикальными лучами. Иногда свечение переливалось, что очень напоминало танцующие водные блики, но от подобного вскоре начинало рябить в глазах.

Ивор и Звездочка спускались по виляющей тропе куда-то вниз. Гниющие хвойные деревья стали появляться все реже, однако среди них затесались еще и толстые дубы. Они шли у же без малого десять лучин.

— Я знала, что существует несколько ветвей Мирового Древа, но никогда не думала, что помимо Хельхейма есть еще один мир, куда отправляются души умерших.

Юноша вскинул бровь, следуя за тем, кто когда-то свалился ему на голову прямо с неба.

— То есть предания врут? Каждый бог не живет в отдельном мире или ветви, которые он создал для себя?

— Мире? Нет, не совсем. Боги существуют в пределах одной ветви — Божественной обители, но у каждого из них свое царство, которое они действительно создавали сами. Это не отдельные миры, скорее, как острова в одном огромном океане.

— И ты жила в обители какого-то бога?

— Помимо царств богов, есть еще и обычная территория обители, где живут все, от божественных частиц, до высших существ, вроде меня. Хотя в последние пару столетий и эти территории начали примыкать к царствам.

— Как у вас все сложно.

— В этом плане да, боги тоже любят все усложнять, иначе бы не началась та война.

— О какой войне идет речь? Я не первый раз слышу об этом.

Рандгрид осеклась, понимая, что сказала лишнего, но благо впереди виднелось нечто, что полностью захватило внимание Ивора, отчего он шепотом произнес.

— И там, где она касается берегов, высекаются искры, способные сжечь все живое…

Воздух все больше наполнялся невыносимым запахом, который напоминал Ивору протухшие яйца, рыбу и жженую серу. Эта дикая смесь витала вокруг, заставляя его и Звездочку закрывать лицо плотной тканью одежды. Впереди и правда виднелись вереницы искр, которые, словно вспышки молнии, освещали клочки безжизненной земли и воду, что чернее самой глубокой бездны.

— Не думал, что доведется мне увидеть Смородину.

— Жизнь полна неожиданностей. Куда дальше-то?

Река, похожая на хвост упитанной змеи уходила в две разные стороны и скрывалась в темноте, как и все остальное. Берег по ту сторону казался таким же безжизненным, но дальше трех шагов от него не было видно ни зги. Раздался очередной свист. Чем ближе подбирались путники, тем более жестоко воздействовал на них этот тяжелый звук. Юноша вытер проступившую из носа кровь и нахмурил брови.

— Звук хоть и отражается повсюду, но он явно находится слева. Нам в ту сторону.

Валькирия кивнула, старалась не подавать вида, что ее пошатывает. В таком состоянии она была не сильнее практика на средних стадиях Духовного Древа, но здесь, где объемы энергии не имели никакого смысла, Валькирия переносила свист и атмосферу тяжелее, чем Ивор.

Прошло еще несколько лучин времени. От смрада и, время от времени разливающегося повсюду свиста, мутило все сильнее. Юноша лишь надеялся, что по ту сторону реки будет малость проще.

Вскоре перед ними предстали очертания широкого моста в сотню шагов длиной, который вел на другой берег. Он был выстроен из неизвестного металла в виде арки, через которую проливалась Смородина. Когда черные воды бились о подножие, искры осыпали его, заставляя металл прогреваться, накаливаясь докрасна.

— …а искры, что бьются о этот мост, делают металл его раскаленным докрасна, оттого и ведет издревле название сей мост, как Каленый. Иначе, Калинов мост. — продолжал Ивор цитировать старые предания.

— Это оно… — тихо проговорила Звездочка.

Прямо перед мостом, с их стороны, возвышались девять дубов, сплетенные стволами друг с другом в толстую косу. Ветви тех дубов были столь широкими, что запросто могли уместить целую дружину князя. Крона из омертвевших листьев закрывала собой большую часть неба и даже не смела колыхнуться на ветру. Испещренная морщинами кора давно покрылась толстым слоем мха с одной стороны, где-то виднелись отломленные куски, в которых находились обугленные, выжженные трещины. Многовековые корни впивались в землю крепким хватом, а где-то, показавшись из-под земли, обвивали поручни моста. Не было ни единого шанса проскользнуть через мост так, чтобы остаться незамеченным для сидящего на ветвях.

Несмотря на всю мощь и крепость этого величественного сплетения деревьев, чей вид с давних пор отражал истинную силу, его ветви с хрустом прогибались, неся на себе великую тяжесть. И если само растение, которое смогло стать столь громадным исполином в этих безжизненных землях ужасало, то тот, кто был на нем, мог заставить умереть от одного факта своего существования.

Чудовище, сидевшее на сплетенных дубах, не походило ни на человека, ни на птицу, но было и тем и другим. Ужасающая фигура, превосходившая размерами даже самого крупного богатыря, имела черно-серое оперение, которое, словно металл, отражало свет от искрящейся Смородины. Вытянутое человеческое лицо, отдаленно похожее на хазарское из-за узких глаз и темного оттенка кожи, скалилось. Желтые глаза поблескивали во тьме. Под сложенными широченными крыльями находились мощные когтистые руки, а вместо ног две птичьи лапы.

Грудь чудовища вздымалась от тяжелого дыхания. Оно переминалось с лапы на лапу, ближе прижимаясь к сплетению дубовых стволов, однако, как только путники подошли ближе, стражник поднял голову и вперил в них свои глаза, которые, словно две бусины, имели узкие трещины в виде зрачков. Они бегали взад-вперед по мосту.

Только подойдя ближе Ивор смог различить то, что поначалу принял за гонимую ветром дымку. То были души умерших, которые вереницей огибали сплетенные вместе дубы и шли через мост, на ту сторону, дабы обрести вечный покой. Существо пристально следило за ними, но в какой-то момент его глаза уставились на незваных гостей.

— Живые… Живым не место в этих краях.

Голос существа был тяжелым и скрипучим, будто не первый век оно сидело на этих деревьях. В мгновение крылья расправились, а спина выпрямилась, делая чудовище в два раза больше и заставляя ветки с хрустом прогнуться еще сильнее.

У Ивора сдавило легкие. Он никогда раньше не испытывал такого трепета, как сейчас. Даже Морена своим первым появлением вселяла скорее удивление, нежели подобные чувства. Она выглядела владычицей, в то время как охранник Калинова моста имел образ несущего неминуемую смерть.

Даже если она уже наступила.

Валькирия решительно сделала шаг вперед и выпрямила спину. Даже в столь давящей атмосфере и с ослабевшим телом она могла проявить свое достоинство и быть высокомерной. Ее голос прозвучал громко и четко, заставив глаза охранника удивленно расшириться.

— Кто ты такой? Представься! Мы гости в этих краях, а ты живешь тут давно. Несмотря на это, ты даже не удосужился сказать нам, где мы оказались!

— О! Впервые смертный разговаривает со мной в таком тоне, да еще и указывает, что делать. Обычно души проходят мимо в смиренном ужасе. Прошла не одна тысяча лет с тех пор, как я видел живого… или правильнее сказать бессмертного. Раз ты так жаждешь, много имен у меня, но когда-то давно мне дано было имя Соловей Одихмантьевич. Сейчас вы у входа в Навь, куда ведет этот Калинов мост. Что до вас, путники? Какое дело у живых может быть в мире почивших?

— Не очень-то и живые… — пробурчал Ивор, осматривая движущийся поток душ и борясь с холодком, бегающим по спине. — Нет у нас никаких дел в Нави и быть не может. Нам бы обратно в Явь. Случайно мы сюда забрели.

— АХАХАХА!!! — Соловей разразился свистящим хохотом, переходящим уже в знакомый им отвратительный и громкий звук, от которого все души задрожали, ускоряя свой полет. — Случайно забрели в мир мертвых? Вот это смех! Малец, случайно сюда никто не может забрести. Уж не знаю, как вы попали сюда живыми, но наружу вы уже не выберетесь. В Навь есть только вход, без какого-либо выхода.

Звездочка нахмурилась, оглядывая небо.

— Это не так. Каждая ветвь Мирового Древа, даже если не соединена с другими, то точно имеет выход к стволу, через который можно достичь любой из них, но проблема в том, что мы не сможем пройти этот путь с нынешними силами.

— Смертная хорошо осведомлена о мироустройстве. Но когда я говорю, что выхода нет, это не значит, что его не существует. Это значит лишь то, что никто и никогда не возвращается из Нави. Я множество тысячелетий охраняю проход к стволу Древа, с того момента, как Владычица приказала мне. Это мой дар и мое проклятье. Я устал томиться в этих местах, но все же горжусь своей службой и несу ее ответственно.

— Владычица? Ты говоришь о Морене? Мне приходилось встречаться с ней!

Звездочка незаметно вздрогнула, а Соловей оскалился.

— Не смеши! Таким как ты не дано ощутить на себе взор богини. Да и таким как я — тоже.

Чудовище задумчиво вскинуло взор ввысь, но тут же устремил глаза на юношу, который вынул что-то из кармана. Соловей резким взмахом крыльев поднял себя в воздух, и опустился прямо перед ним.

— Что ты скрываешь? Что за занятная вещица с такой сильной аурой?

Ивор хотел отступить, но, сохранив самообладание, расправил плечи. Он выставил перед собой руку, сжимающую Обол.

— Благодаря этому мы попали сюда. Как я и сказал, совершенно случайно.

Голова Соловья резко описала круг, оглядывая монету со всех сторон. Его рот снова изверг протяжный свист, сотрясающий само пространство.

— Чужой предмет, явно не для Нави. Но почему он переместил вас сюда. Странное поведение. Наслышан я об артефактах, что перемещают меж ветвей, но силы смертного явно не хватит на его активацию, к тому же, конкретно он отправляет только в мир мертвых, но явно не в этот…

Охранник аккуратно взял Обол у Ивора и покрутил в руках.

— Да, очень сильная аура. Никогда не видел их вживую. Что ж, это многое меняет. Живые, что попали сюда, как путники. Однако, соблюдая закон охранника переправы, я не могу просто так выпустить вас отсюда. У меня будет три условия. Или, как принято это называть, испытания.

Валькирия заинтересованно вскинула бровь, а Ивор раздосадовано вздохнул.

— Ну конечно, испытания, куда же без них. Какие у тебя условия, чтобы мы покинули это место?

— Первое — самое простое. Появилось в Нави пару тысячелетий назад существо, вроде ничего необычного, ведь души Навьих часто собирают себе тело из местной грязи, деревьев и омертвевших растений. Но это отличалось. Оно родилось прямо тут, в своей телесной оболочке и начало расти, поедая остальных Навьих. Чем больше оно ело, тем сильнее становилось. Сейчас это существо представляет очень большую опасность для остальных душ, что двигаются в светлую сторону Нави. Я не могу покинуть этот пост, но и не могу позволить балансу Светлой и Темной Нави нарушится, поэтому вам необходимо убить это существо.

— Если это самое простое, то остальные два мне уже не нравятся. И как же мы найдем это существо?

— Не беспокойтесь, вы обязательно с ним встретитесь. Все Навьи почувствуют, что в их мире чужаки. Живые. Все Навьи придут посмотреть. Некоторые — полакомиться, некоторые — полюбопытствовать. Придет и оно. Второе испытание. Найдите и принесите мне Багряный Василек.

Звездочка пыталась вспомнить это название, но в Божественной Обители она ни разу не слышала о таком цветке, что было очень странно, ведь любые ценные растения поставлялись туда даже с самых дальних ветвей. Неужели это место настолько забыто, что даже боги Ивора сюда не захаживают.

— Что за Багряный Василек? — спросила она у охранника.

— По легендам этот цветок растет в Светлой Нави. Говорят, что, попав туда, душа, теряя человеческий облик, обретает черты предмета, что больше всего на свете был дорог человеку, или же того, что наиболее отчетливо его характеризует. Так, однажды в Яви жил мальчик, который до безумия любил васильки. Он был настолько одержим ими, что провел большую часть своей жизни в васильковых полях. В какой-то момент его любовь перешла все мыслимые границы и он, возжелав также стать цветком, вознес песнь богам. В тот день юноша погиб, а душа его попала в Светлую Навь, где по воле богов превратилась в прекрасный Багряный Василек. Этот цветок вобрал в себя всю чистоту и невинность души мальчика, поэтому имеет великую ценность. Он один такой, на все ветви Мирового Древа.

— Что-то мне не по себе, когда существо, которое само по себе является легендой, говорит достать ему цветок, о котором сам слышал лишь в преданиях. Возможно ли, что этот цветок вообще существует? — Ивор продолжал выражать свое недовольство, пусть и делал это аккуратно, испытывая страх перед охранником.

— Он существует! Я уверен в этом! Принесите мне этот цветок, иначе я не выпущу вас отсюда.

— Хорошо-хорошо. Что насчет третьего?

— А третье испытание вы узнаете, когда вернетесь ко мне, преодолев все территории Нави. Этот путь очень тернист. Но я надеюсь, встретить вас вновь. А теперь, прошу, вы можете пройти Калинов мост. Что касается Обола, его я заберу в качестве платы за переход.

На этом, Соловей, не дожидаясь прощаний, вновь поднялся в воздух, усаживаясь на ветви сплетенных дубов. Они жалобно заскрипели, прогибаясь под массивным телом чудовища.

Ивор посмотрел на Звездочку, а та утвердительно кивнула. Чтобы выбраться из Нави им придется принять правила охранника и исполнить его волю, а значит впереди долгое путешествие по землям мертвецов.

Проходя по мосту, юноша удивился, что он совсем не горячий, хотя из-за искр, высекаемых Смородиной, выглядел таковым. Ивор смотрел на проходящие рядом души, но мысли его уже ушли далеко отсюда. Он думал о том, справились ли его товарищи с хазарами, удалось ли кому-то победить Захарию и отразить нападение. О Кейре — спаслась ли она из плена, о своем мастере — он не верил, что с ней могло случиться что-то плохое. Мысли его были и о Лилии, новой княгине Крадова, а также о том, что вообще сейчас происходит в Яви.

Чем дальше он проходил по мосту, тем больше тяжесть этих мыслей давила на него. Он должен был вернуться поскорее. Надеялся, что не случится недоли с теми, кто был ему близок.

Пройдя более половины, Ивор обернулся, пытаясь разглядеть среди ветвей Соловья.

Охранник переправы в потусторонний мир. Именно его сердце необходимо Звездочке среди прочих артефактов, для восстановления от Венца Пожирающих Бурь. А значит ему предстоит сразить это существо. В надежде найти в новом путешествии необходимые силы, он решительно сошел с моста на другой берег.

Рядом с ним была и Звездочка, самый близкий и верный союзник. Та, ради кого он старался. Ивор действительно желал ей помочь, ведь юноша знал и чувствовал, что под маской высокомерия и, порой, безразличия есть теплые чувства к нему. Он и сам прикипел к ней за эти годы, а значит ни за что не даст ее никому в обиду.

Таково было его основное жизненное правило.

Валькирия ответила на решительный взгляд своего спутника еще одним кивком и также сошла с моста.

Путь обещал быть непростым. Без духовных сил нужно было преодолеть один из опаснейших миров Мирового Древа, где нет разделения на бедных и богатых. Сильные здесь сжирают слабых. В Темной Нави нет места доброте, нет места светлым мыслям и эмоциям. Это мир, в котором только хищная злоба и всепоглощающая тьма.

Мертвый мир.

Глава 134. Проводник

Южные ветра приносили за собой тепло и запах свежей листвы. Лесные массивы медленно окрашивались в привычный изумрудный цвет, радуясь каждому лучику солнца. Ночи все еще пробирали своим холодом, заставляя небольшие лужицы покрываться тонкой ледяной коркой, а траву одеваться в слой изморози.

Здесь, на окраине тиверских земель в княжестве Иера находилось самое большое капище народов ветра. У реки Збруч располагалась широкая поляна, усеянная молодой зеленью и различными цветами. На ней можно было заметить громадный идол из дерева, покрытого серым известняком. На нем начертано суровое лицо мужчины, обвитого в плащ, из-под которого выглядывала расписная рубаха. Глубокий взгляд ощущался даже у деревянной статуи, а бородатый лик внушал не только доверие, но и благоговейный трепет.

Капище Стрибога являлось местом вознесения песнопений и принесения жертв, но, кроме прочего и прекрасным местом для культивации. Потоки природной энергии ветра замыкались прямо на вершине идола, наполняя все пространство вокруг высококлассной духовной силой. Не каждый практик мог выдержать такого давления, посему только специально обученные люди могли посещать здешние места для жертвоприношений.

У идола сидел всего один человек, укутанный в темно-зеленый плащ, из-под капюшона которого можно было заметить выпадающие платиновые волосы. Уже декаду Кейра сидела здесь и возносила песнопения. Но, помимо этого, она тренировалась. Каждое мгновение энергия в ее жилах циркулировала, впитывая все больше и больше духовной силы из окружающего пространства. Иногда, поглощение становилось настолько объемным, что вокруг нее можно было заметить аквамариновое свечение.

Девушка была настоящей находкой среди практиков. Но никто об этом не знал, кроме Велены, хотя даже она не могла в полной мере оценить потенциал Кейры. Столь быстрые взрывные скачки сил могли навредить кому угодно, но не ей. Сгоряча можно было даже подумать, что уровень девушки намного выше, и сейчас она рывками в целые стадии пытается вернуть то, что было дано ей изначально.

К концу десятого дня пребывания на капище прошло больше года с тех пор, как война с Хазарским каганатом завершилась. Кейра наконец поднялась на ноги. В ее внутреннем мире расцвела Духовная Яблоня — древо неизвестное для княжеств Русского каганата, но крайне сильное и красивое, с раскидистой кроной, усеянной белыми цветками и краснеющими плодами. Судя по размерам и цветению, девушка только что ступила на пик поздней стадии его выращивания.

Никто бы и помыслить не мог, что всего за один год можно преодолеть весь этап Выращивания Духовного Древа. Но Кейра не подчинялась законам, созданным для Яви. Ее тело и жилы не были похожи на те, что есть у других практиков. И чем сильнее она становилась, тем отчетливее это проявлялось. Но были и минусы.

Девушка не могла в полной мере использовать свои силы. Да, ее культивация росла огромными темпами. Но ни одна тренировка не подходила ей. Ни один способ постижения и использования энергии не мог охватить таких объемов и такой скорости роста. Поэтому в отчаянии девушка обратилась к богам.

В течение целой декады она просила Стрибога — Отца всех ветров помочь ей. С самого детства ей говорили: «где бы ты ни была, сбившись с пути, вознеси песнь Стрибогу и ветер укажет тебе дорогу», поэтому она просила. Снова и снова, но ответа не последовало. А сейчас, достигнув пика Древа, она совсем отчаялась и уже собиралась покинуть капище.

Но в тот момент воздух затрещал, а земля содрогнулась. Голова Кейры потяжелела и наполнилась нестерпимой болью, заставляя кровь проливаться из носа, глаз и ушей. Девушка упала на колени, опираясь о землю дрожащими руками. В ее широко раскрытых глазах читался испуг. В какой-то момент боль стала настолько сильной, что она закричала до хрипоты, раздирая горло.

»…сти…ня…тя…ое…»

В ее голове звучали отголоски фраз, которые не принадлежали ни ей, ни кому-либо из ее воспоминаний. Они не принадлежали этому миру. С каждым разом, боль усиливалась, а голос становился отчетливее.

«Прости меня, дитя мое. Слабо тело твое, ибо унаследовано от матери, а я не сведущ в контакте со смертными».

«Кто ты?»

Стиснув зубы Кейра доползла до идола, уткнувшись в него головой. Ощущение, что ее тело вот-вот разорвет на части нарастало. Страх поселился в ее сердце, заставляя его клокотать, будто умирающая птица.

«Имя мне Стрибог Небо-Отец, ты взывала ко мне, дочь моя, и я услышал! Наконец ты готова! Я очень ждал, когда ты сможешь достичь начального порога».

«Отец всехветров! Неужели вы и правда услышали? О каком пороге вы говорите? Почему…»

«Я объясню тебе это позже, дитя, а пока, скажи мне, ты правда хочешь обрести силу, понять, кто ты и для чего родилась? Хочешь ли ты узнать свою историю? Почему тебя отправили в Явь, лишив врожденного уровня культивации».

Все тело девушки было мокрым от пота, налипшие волосы обрамляли бледное лицо. Кейра из последних сил оставалась в сознании, но чувствовала, что вот-вот чернота охватит ее разум.

«Хочу!» Только и смогла промолвить она.

«Тогда расслабься, позволь сну объять тебя. Я пришлю за тобой, но будь готова, места эти отличаются от твоих, ибо Правь — есть начало всех начал».

Последние слова разлились эхом по разуму девушки, и она потеряла сознание, а уже через лучину времени с неба спустилось существо с мордой собаки, но фигурой, напоминающей человека. Обвисшие уши колыхались на ветру, а пасть временами клацала от разговоров с воздухом.

Существо подняло Кейру на руки и взмыло в небо, растворяясь в пространстве.

* * *

— В нашем понимании, Навь — это место, где обитают души умерших, Явь — это мир посередине, где существуют люди, а еще всякие твари без души, которые, либо померли при ужасных обстоятельствах, либо душу свою попортили, либо прокляты были, иначе — Навьи. Ну и Правь, или божественная обитель. Там живут правители нашего мира. А как стоит мир на Игдрассиле?

Звездочка шла впереди Ивора и слушала его рассуждения об устройстве мира, которое не очень-то и отличалось от ее.

— Три ветви, хм, у нас тоже их всего три. Хельхейм — мир смерти, Мидгард — мир людей и Асгард — мир богов. В целом все очень схоже, но есть небольшие различия.

— То есть твои боги и мои боги живут на разных ветвях мирового древа? Из слов Соловья я понял, что Навь и Хельхейм — это отдельные ветви.

— Да.

— Значит, где-то есть ветвь с такими же людьми, которые верят совсем в других богов?

— Не совсем.

— И они после смерти попадаюсь в свой мир смерти. О, кстати, а кто у вас бог смерти? Интересно, кто бы мог быть таким же могущественным, как Морена.

— Ивор.

— О, у вас, наверное, и высший бог тоже есть. Он тоже громовержец? Хм, тогда, наверное, у нас должны быть существа, такие же как валькирии, просто мы о них не знаем.

— Ивор, прекрати!

Звездочка внезапно остановилась, отчего юноша случайно в нее врезался. Валькирия повернулась и злобно посмотрела в его лицо. Ее голос был наполнен отчитывающим тоном.

— Не нужно тебе знать про мой мир, и про обитель божественную тоже не нужно. Далекий этот мир, чужой. Прекрати задавать мне вопросы про это! Есть вещи, на которые я попросту не могу ответить, понимаешь? Все намного сложнее, чем ты думаешь. Я не желаю это объяснять. Так что хватит уже осыпать меня вопросами и давай продолжим путь!

В глазах Звездочки отражалась боль. Печаль, тоска, горечь утраты, все это смешивалось в ее груди, заставляя лицо меняться. И пусть Ивор не особо хорошо разбирался в людях, со Звездочкой он был связан душами, потому отдаленно и ощущал то, что чувствовала она.

— Прости, я немного забылся.

— Все в порядке, просто давай пойдем дальше.

Скучала ли Звездочка по божественной обители? Вряд ли. Но вернуться она хотела, поскольку знала, что ей еще предстоит выяснить, кто убил Хеда, а потом отомстить, кроме того, были и те, кто поразил ее проклятьем. Они тоже заслуживают страшного возмездия.

Отходя дальше от Смородины, путники ощущали себя значительно легче. Запах тухлятины почти пропал, а его заменили запахи старой сырой земли и гнили. Вокруг продолжала царить темнота, но вот сама местность изменилась. Тусклое свечение неба позволяло обнаружить вдали высокие горы и пологие холмы. Непонятно каким образом выживающие в таких суровых условиях растения тоже выглядели враждебно. Почему-то юноше эта темнота напоминала ту тяжелую ночь, когда он впервые встретил Звездочку. Тогда его жизни угрожал Чернота и только благодаря контракту связи души с Валькирией он смог его победить. Можно сказать, она спасла его.

Двигаясь глубже Ивор отчетливо слышал кряхтение и стоны, которые раздавались где-то неподалеку. За холмами слышался вой, что очень напоминал волчий, но откуда обычному волку взяться в этих краях?

Первое нападение на путников случилось спустя три полные лучины. Тогда на них налетели твари, очень напоминающие мавок и полуночниц. Словно изголодавшиеся хищники, небольшой стаей в дюжину тварей они первыми прибежали на запах живых людей. Пусть и выглядели эти существа очень похожими на тех, что встречались в Яви, эти все же собирали свои тела из местной гнили и грязи, поэтому ничего общего с плотью у них не было. Зато, в отличие от Навьих на поверхности, они имели душу.

Ивор не мог использовать лед, но его физические навыки все еще были при нем. Ежедневные тренировки и десять возведенных арконов давали о себе знать. Особенно последний, Аркон Медведя (10), который укреплял его тело в разы сильнее, чем у любого практика, давно прошедшего этот этап.

Он разбивал медленные и неуклюжие тела голыми руками. Сворачивал шеи и втаптывал в землю. В то же время юноша удачно танцевал между ударами острых когтей и клацаньем зубов. Некоторое время все шло отлично, даже слишком. Звездочка же считала себя выше того, чтобы сражаться с этими низменными тварями. Она решила для себя, что вступит в бой только в том случае, если жизни будет угрожать нечто серьезное.

— Кажется их было меньше. Ты не хочешь мне помочь?

Валькирия внимательно наблюдала за движениями существ.

— Я не хочу замарать свои руки. Эти твари слишком грязные, да и ленно мне. Их было ровно столько же, просто они не умирают, ведь уже мертвы. Пока ты бьешься с одними, другие восстанавливаются.

Ивор продолжал прыгать из стороны в сторону. Он легко сражался со столь слабыми тварями, но все же не мог делать этого вечно. Даже если их атаки не находили цель, он не мог ответить им, ведь его удары не были для них опасными.

Спустя некоторое время еще одна стая Навьих прибежала на шум и запах. В этот раз пришлось поучаствовать и Звездочке, хотя и не без отвращения. Даже среди этих грязных и уродливых существ она умудрялась быть изящной и почти не испачкаться.

— Будь у меня прежние силы, я бы смогла использовать в этом мире элемент. Достаточно только щелкнуть пальцем и в сотне миль отсюда ни одна грязевая тварь бы не выжила.

Чудовища продолжали пребывать. Они брали не силой, но количеством. Смыкая круг, твари не позволяли Ивору и Звездочке уклоняться также эффективно, как и прежде.

— Это сгустки. Остатки озлобленных душ, которые собирают вокруг себя тело. Мы не сможем их уничтожить, если не нанесем удар по самой душе.

— Но можно ли вообще ударить душу?

Ивор попытался призвать Нову, в надежде, что хотя бы она сможет помочь. Но внутренний зверь не отзывался. Раны, полученные ей во время сражения с Захарией были слишком серьезными. Молчал и Декабрь. Наплечник не реагировал, потому как энергия в нем точно также застыла.

В какой-то момент они встали спиной к спине, а существа перед ними закрывали весь обзор плотной стеной. Навьи лезли сквозь друг друга, роняли своих сородичей и затаптывали, но все равно двигались вперед. Ведомые злобой и голодом все, что хотели эти твари — разорвать живую плоть, что волей судьбы оказались в их мире.

— Атаковать душу можно. Например Этим.

Внезапно прозвучал голос. Он был нейтрально-холодным и решительным. Ветер своим дуновением принес откуда-то со стороны запах свежескошенной травы. Впервые за столько времени приятный, хоть и своеобразный запах. Силуэт мелькнул в воздухе, а потом тут же голубоватой вспышкой ринулся вниз, в толпу Навьих. Мавки и Полуночницы распадались на части и больше не пытались собрать свое тело воедино. Там, где мелькал этот силуэт, проходила настоящая смерть. Не та, что ведет сюда, в Навь, а та, что стирает твою суть с полотна Мирового Древа.

Всего за пару мгновений путь оказался расчищенным, а последняя Мавка рухнула, разрубленная пополам.

— Да уж, было бы невероятной глупостью погибнуть вот так, в чужом мире мертвых. — пробухтела Звездочка, отряхивая от пыли и песка свои одежды.

Ивор пробежал глазами по устланной телами земле и остановился на фигуре, которая стала их спасителем. Она буквально сияла в этом мире холода и тьмы. Девушка в легкой черной броне, состоявшей из нескольких частей. На ее длинной и красивой шее было зацеплено широкое кольцо, с сияющим ярко-синим медальоном, что спускался чуть ниже к ее острым, выступающим ключицам с аккуратными ямочками. В толстой, блестящей серебром, круглой оправе находилось три сомкнутых остроконечных овала — Знак Триединства, что олицетворял три связанных меж собой мира: Явь, Навь и Правь.

Обсидианово-черные, как сама Смородина волосы с ровными, прямыми прядями, небесно-голубые, словно очищенный топаз глаза, горели в ночи, как две огромных луны. Сложно было недооценить ее красоту и изящество, ведь она была словно живой восхитительный цветок, распустившийся среди давным-давно мертвых земель.

Девушку улыбнулась краем губ, обнажая белоснежные зубы и вложила клинок в ножны, после чего провернула его в руке и швырнула в Ивора. Тот ловко поймал его и внимательно осмотрел, чуть вытащив лезвие, после чего непонимающе уставился на девушку.

Звездочка недовольно фыркнула.

— Ну… сейчас начнется. Прошу, только поумерь свое громадное, как гора Йотунхейм желание флирта с каждой хоть сколько-нибудь симпатичной девушкой.

Ивор пропустил бухтение Звездочки мимо ушей, а девушка наконец заговорила.

— Этот клинок из тигельной стали, добытый в глубинах Слави. Он способен разрубить душу. Без него вы вряд ли проживете тут дольше пяти лучин.

Юноша подозрительно осмотрел девушку, прищурив глаза.

— Мы очень благодарны тебе за помощь, но какой тебе прок отдавать этот клинок мне? К тому же, Соловей говорил, что мы единственные живые тут.

Она задумчиво посмотрела вдаль, сквозь парня и устало выдохнула.

— Соловей тот еще болтун. Что-то говорит, что-то умалчивает. Он лишь охранник, но возомнил себя важной птицей. Какой прок? Ветра Нави нашептали мне, что вы хотите сразиться с Лихом. Я заинтересована в вашей победе. Оно нарушает баланс, отчего и Славь и Навь ходят ходуном. Мир мертвых стенает от появления Лихо, которому явно здесь не место. Навьи все чаще прорываются в Славь, а врата перехода могут в любой момент рухнуть. Я не могу допустить, чтобы Темная и Светлая Навь смешались, иначе мироустройство рухнет.

— Ты так и не представилась.

— Мара. Проводник воли мира мертвых.

На этот раз Звездочка заинтересованно вскинула брови.

— Арбитры ветвей еще существуют? Я думала вы давно исчезли с полотна Мирового Древа, поскольку никто давно не прислушивается к воле мироздания.

— Как видишь, Навь отличается от остальных ветвей. Нас осталось очень мало. Всего несколько миров сохранили способность воплощать свою волю в физическое существо и общаться через Арбитра.

— Так значит, через тебя говорит сам мир мертвых? И чего же хочет Навь?

— Если упростить, то да. А хочет она того, чтобы я стала вашим проводником.

Запах свежескошенной травы усилился, а Ивор внезапно вспомнил, что именно он во все времена являлся последним, что ощущал человек. Этот запах исходил от самой смерти.

Глава 135. Жертвенник Чернобога

По указанию проводника, теперь уже втроем, они продолжали идти по вымершим землям, чья атмосфера никак не менялась. Ивор шел немного впереди, а Мара и Звездочка в какой-то момент поравнялись. Проводник начала разговор тихим голосом.

— Ты ведь не человек, да? Несмотря на ослабленность, я вижу твое происхождение. Ты одна из высшей касты божественной обители.

— Да. Не могу сказать, кто именно.

— Не бойся, меня не интересуют войны божества, со мной ты можешь быть честной. За всю историю существования Древа — Арбитры никогда не принимали чьей-то стороны.

— Валькирия третьего круга Лилит… — внезапно она остановилась, подумав о чем-то важном, а после с уверенностью продолжила. — Звездочка. Зови меня Звездочка.

— Необычно. Что дева-воительница с ветви Асгарда забыла в мире мертвых враждебного пантеона, в таком состоянии, да еще и рядом со смертным. У тебя явно непростая история.

Звездочка замедлила шаг, убедившись, что Ивор не сможет ее услышать. Парень продолжал идти, погруженный в свои мысли по поводу испытаний, он оглядывался и едва слышно ругался на выпадающие на его долю неприятности.

— Меня поразили Венцом Пожирающих Бурь, после чего я оказалась на стыке ветвей, из которого упала в его мир. Поначалу я не понимала, где нахожусь, но потом, по различным подсказкам, до меня дошло, что это параллель гиперборейцев. Как бы я не хотела, я не могу быстро уйти, пока не сниму проклятье, но, с другой стороны, именно из-за него меня еще не заметили.

— Вот как, а смертный помогает тебе избавиться от проклятия. В то же время ты жива только благодаря вашему контракту душ. Мир не перестает меня удивлять. Представители двух враждующих ветвей… Он ведь ничего не знает об этом, да? Но при этом ты используешь его, чтобы достать необходимые ингредиенты для снятия проклятия.

— И не узнает, ему не нужно влезать в дрязги богов. Его мир самобытен, гиперборейцы не вмешиваются в повседневность смертных, а я нагло нарушила покой этого парня, вторглась в его жизнь и заставила помогать мне. Раньше я думала, что его жизнь, как и всех в вашем срединном мире, ничего не стоит. Но, чем больше я находилась рядом, тем больше меняла свое мнение. Люди не сильно хуже богов. А в некоторых аспектах даже намного лучше. И он мне это показал. Да, я использую его, но знаешь, если он однажды откажется продолжать поиски, я не стану просить его снова, а тем более заставлять.

Девушка не ответила, лишь многозначительно улыбнулась. Никто не мог знать, о чем она думает, ведь проводник не был ни человеком, ни божественным существом.

Когда-то давно, еще обучаясь основам устройства Мирового Древа, Валькирия слушала от Хеда длительные, и порой весьма скучные, лекции. Была среди них одна об Арбитрах ветвей. Любой мир по своей сути является живым. Он дышит, чувствует любые изменения в нем и все сводит к балансу. Потому что жизнь — есть баланс всего сущего. За долгое время существования, ветвь все больше ощущает эти процессы и начинает трепетно к ним относится. Но зачастую жители не понимают, чего хочет от них мир в котором они находятся. Не всегда они относятся бережно к земле, на которой живут. В таких случаях ветвь Мирового Древа использует саму силу мироздания, чтобы создать сущность, чей разум тесно связан с волей мира. Таким образом и появились те, кто несет волю ветви. Существа, навсегда привязанные к ней. Те, кто должны следить за соблюдением баланса. Их называют Арбитрами.

Однако, чем больше шло времени, тем больше разрасталась жизнь на ветвях Мирового Древа. Обитатели настолько далеко ушли в изменениях первородных основ мира, что Арбитры попросту перестали существовать, они погибли, поскольку воля ветви подавлялась ее жителями. Теперь мир принимал волю своих обитателей, как свою собственную.

Звездочка знала не так много, это больше походило на древние истории, поэтому для нее необычно было увидеть столь необычное существо.

— Так значит, где-то Арбитры все еще существуют? Каково это, слышать волю целого мира… и не иметь своей?

— Увы, я не могу объяснить то, что ты хотела бы узнать. Я самая молодая из всех, поэтому не столь осведомлена и опытна, к тому же, Навь не самая оживленная ветвь, тут редко случаются необычные вещи. Я же просто чувствую, чего хочет окружающий мир и делаю так, чтобы его желание исполнилось. Каждую половину тысячелетия Арбитры собираются, чтобы поделиться положением дел, так мы знаем о том, что происходит в мире и понимаем, в каком состоянии Мировое Древо. Но в остальном, мы не можем на что-либо влиять. И, предупреждая твой вопрос, Арбитры Прави и Асгарда уже давно перестали существовать. Нас осталось всего четверо. И мы не столь могущественны, как думают обитатели ветвей.

— Всего четверо? Но ветвей ведь бессчетное количество, да, некоторые из них — это пустые миры, но все же…

— Мировое Древо увядает. Грядут немыслимые перемены, даже я чувствую это. Ветви погибают, потому что ваши боги иссушивают их. Выкачивают всю энергию, которую могут поглотить. В своей войне они настолько обезумели, что уже не видят, как сильно вредят миру, который когда-то клялись защищать. Я не застала мир до изменения, но среди нас четверых самый древний Арбитр — Мать-Сыра Земля, что несет волю Яви — застала. Она была одной из первых, поэтому даже видела Первородный Хаос. По ее словам, раньше существа захватывали волю ветвей, сейчас они посягнули на волю Древа.

Валькирия невольно вздрогнула. Слишком многое сказано для того, чтобы обдумать. Рандгрид всегда знала, что мотивы войны известны далеко не всем богам. Знала она и то, что многое в устройстве мира скрыто от ее знания. И даже если бы она очень захотела — раскрыть эти тайны не представлялось возможным. Кто-то в божественной обители тщательно скрывал историю.

Она хотела продолжить расспрос, ведь даже молодой Арбитр знала куда больше, чем самый осведомленный житель Асгарда, но страшилась. То, что она узнает, может оказаться настолько неподъемной ношей, это события, на которые невозможно повлиять, что жить с ними в разуме может заставить его помутиться. Ивор в тот момент остановился и дождался своих спутниц. Его голос вывел Звездочку из глубокой задумчивости.

— Прошу, не говори мне, что нам нужно туда.

— А ты видишь другой путь? — с насмешливой улыбкой спросила Мара.

Впереди начинался дремучий и враждебный лес. Мертвые, но местами зеленеющие деревья были натыканы кругом частоколом, а их верхушку скрывал густой белесый туман. Уже через пять шагов виднелась непроглядная тьма, в которой может сгинуть любой. Стало в разы холоднее, что заставило даже Ивора, который преодолел сотни верст Ледяного Самоцветного пруда, покрыться гусиной кожей.

Как только они вошли, тьма сгустилась вокруг до такой степени, что ее словно можно было потрогать. Путники держались очень близко друг к другу, ведь всего шаг в сторону скрывал фигуру в черноте леса так, что даже самый зоркий глаз не смог бы ее разглядеть.

Мария шла, соприкасаясь плечами с Ивором и Звездочкой, чтобы никто из них не мог потеряться.

— Старайтесь не терять друг друга из вида, в этом лесу витает сила Лиха, так что если вы заблудитесь, то даже я не смогу вас найти. Это существо приносит беды на сотни верст вокруг себя.

— А что оно вообще из себя представляет? С чем мне придется сразиться?

Они шагали через бурелом и огибали толстые еловые стволы. Тусклое свечение неба не могло в полной мере пробиться через плотное сплетение многочисленных ветвей, поэтому приходилось довольствоваться малым. Мария на мгновение задумалась, будто вспоминая что-то очень давнее, а потом начала рассказ.

— Думаю, ты слышал о богинях-сестрах, которые властвуют над таким неуловимым естеством, как удача и неудача. Доля и Недоля очень эмоциональные богини, это напрямую связано с их сферой влияния. Однажды они очень поссорились. Недоля сильно обиделась на свою старшую сестру и ушла из божественной обители на долгое время. Она скиталась по ветвям, пока не нашла это место. Недоля решила, что Навь отлично подходит для ее неуемной печали, поэтому богиня остановилась здесь и горько заплакала. Она чувствовала вину за то, что оскорбила сестру, но вернуться не могла, гордость не позволяла. Слезы Недоли проливались на мертвую почву Нави, наполняя ее жизнью. Вскоре, Доля нашла сестру, они помирились и вернулись в божественную обитель, но слезы Недоли запустили слишком непредсказуемые события. Из обогащенной почвы Нави родилось существо, которое обладало силой своей матери, пусть и в небольших количествах. Оно росло, пожирало Навьих, становилось сильнее, пока не стало угрозой. В Слави ее назвали Лихое Одноглазое, или Лихо. Оно распространяет вокруг несчастье, а любая удача рядом с ней становится неудачей. Даже моя. Сейчас она явно планирует ворваться в Славь. Все, что ее сдерживает — это врата очищения, но думается мне, что ненадолго, ибо это существо продолжает накапливать силы.

Ивор глупо улыбнулся, глядя на Звездочку. Он называл это «одной стрелой — двух зайцев»

Проводник не поняла этой улыбки, поэтому вопросительно подняла бровь. Но Ивор не спешил с объяснением.

— Вроде Дух несчастья и неудачи, но то, что мы встретили его тут — большая удача.

Внезапно Мара поняла, что к чему и удовлетворенно кивнула, но Звездочка все равно решила пояснить.

— При снятии проклятия должен быть ингредиент, которым можно наложить еще большее несчастье. Но Венец является одним из высших, поэтому нам нужно око духа несчастий, которое вбирало в себя эти проклятия не одну сотню лет.

— Вопрос в другом. — задумчиво пробубнил Ивор. — У меня нет силы льда, да есть меч, который позволяет ударить душу, но этого мало, как мне победить дух несчастий, если вокруг него царит неудача.

Он уже прикидывал в голове, как ни одна атака не попадает по Лиху, но само существо всегда разит в цель, ведь оно забирает всю удачу на многие версты себе.

— Тогда нужно еще зарядиться положительными эмоциями, чтобы не впасть в уныние во время битвы. Эх, сейчас бы меда. Я люблю сладкое. Кстати, а…

Ивор повернулся, чтобы спросить Звездочку о том, какие сладости есть в божественной обители, но ни ее, ни Мары рядом не было.

— Ммм… — язвительно протянул Ивор. — Ну коне-ечно. Как там было, если беда может случиться, то она обязательно случится. Вот оно надо было? ЗВЕЗДОЧКА-А?!

Ответа не последовало, лишь пустота вторила юноше эхом. Он и не заметил, как разминулся со своими спутницами, в итоге оказался потерянным в дремучем лесу полном несчастий. Ладно он, у него есть клинок от местных тварей, но как защитит себя Звездочка? Оставалось лишь надеяться, что она вместе с проводником и он их рано или поздно встретит.

Было непривычно, когда голос Валькирии не присутствовал в его голове. Парень попытался прислушаться, повертел перчатки, но нет. Ощущения Звездочки не наблюдалось. В этом глухом лесу даже их духовная связь терялась.

Он двигался наугад, как ему казалось в том направлении, куда указывала Мария, еще с четыре лучины времени, пока не обнаружил, что устает в этом мире быстрее, чем в Яви. Подыскав дерево потолще, он уселся, опершись на него спиной и обнял клинок, который подарила ему Мария.

Ивор нырнул во внутренний мир впервые с того момента, как был убит. События развивались так стремительно, что не было и мгновения, чтобы проверить, как обстоят его дела. Из-за отсутствия движения потоков энергий, он не мог почувствовать, как изменилась его сила.

Когда юноша открыл глаза, перед ним предстал знакомый заснеженный мир, В середине которого витала Морозная сфера Абсолютного Льда. Поодаль десяток Арконов формировали полукруг, над которым в вышине блестело его внутреннее солнце. С тех пор, как он усмирил Сферу, она больше не пыталась взять над ним контроль, но все равно создавалось ощущение, что она дает свою силу будто нехотя. Необычным было то, что весь внутренний мир замер. Время в нем будто остановилось и даже солнечные лучи не переливались.

Наконец, Ивор заметил маленький зеленый росточек, с тремя растопыренными в разные стороны лапками-иголочками. Он быстро подскочил к нему и буквально чуть ли не уткнулся в росток носом.

— Ель!!! У меня Ель! — он удовлетворенно улыбнулся, не спуская глаз с побега. — Нигде не читал про него. Что-то новое. Интересно, какая сила будет у меня благодаря ему. Жаль только, что в Нави совсем не выйдет поднять свою культивацию. Но ничего, мы выберемся, и я как следует займусь тобой. Ты вырастешь в громадное вечнозеленое дерево и твоей мощи позавидуют даже носители Дуба.

Парень поднялся и внимательно оглядел свой внутренний мир. Странное чувство тревоги кольнуло его в грудь.

— Нова?

Он провел глазами каждый участок, но самки барса нигде не было. Он позвал ее снова, потом еще раз, но тишина. Тревога начала нарастать. Дело было даже не в том, что он лишился практически всех своих сил. Ни лед ни кладенец в Нави не работали, но Нова была его верным товарищем и внутренним духовным зверем. Она — часть его души, а значит не могла так просто исчезнуть.

В голове промелькнули воспоминания первой встречи со зверем и его приручение. Он вспомнил мягкую, густую шерстку прекрасного цианового оттенка, яркие, хищные глаза и довольное мурлыканье от того, что Ивор был рядом.

Юноша моргнул, заснеженный мир в глазах сменился мрачностью леса. Где-то с правой стороны отчетливо слышался шорох. Краем глаза он увидел, как мимо него пролетела тень. Юноша вынул клинок из ножен, отполированная сталь блеснула во тьме.

Тень снова мелькнула, но уже слева, тогда Ивор не раздумывая ринулся за ней. Он вилял между деревьев, стараясь не упустить того, кто бежал от него, но силуэт сильно размывался в непроглядной тьме дремучего леса.

Спустя некоторое время он вылетел на небольшую поляну, которую с одной стороны, словно стена, закрывали настолько плотно растущие деревья, что местами образовывали единый ствол.

Перед ними располагалась широкая платформа, на которой стоял громадный идол. Он был дочерна обугленным, деревянным, с устрашающим грозным лицом под которым глубоко вырезан перевернутый Алатырь. Все пространство вокруг платформы покрывали щепки и обрубки всевозможных идолов, а также грязь и сточенная временем древесина, что заменяла Навьим кости. Это совершенно отличалось от капищ, поскольку зловещая атмосфера вокруг никак не могла настроить на молитву. Тень, что вела юношу сюда, нырнула в идол и растворилась в нем.

— Жертвенник… — невольно прошептал Ивор.

Он никогда не видел жертвенников, его поселение их не использовало, хоть и иногда приносило жертвы Сварогу. Но он слышал, что были те, кто возносили скот, а иногда даже людей, к Чернобогу, именно для этих целей создавались подобные строения.

Глаза идола вспыхнули красным, едва Ивор посмотрел на них. Это заставило юношу прищуриться и с опаской сделать шаг назад. С Чернобогом шутить не стоило. Одно упоминание его имени вслух сулило беду, не говоря уже о вырезанном идоле.

Ивор использовал это имя дважды, когда атаковал перевернутым Алатырем. Оба раза отдались тяжелой раной не только на теле, но и в душе. Он взглянул на шрамы, которые повторяли трещины от тех атак.

Юноша хотел убраться восвояси, но глаза вспыхнули ярче. И тогда Ивор ощутил, как громадное количество энергии переливалось внутри. В Нави, где Мировым Древом создан закон, что любая духовная сила находится в покое, находился идол, который полностью этот закон нарушал.

Свет вспыхнул почти ослепительно, озаряя красным светом всю поляну и отражаясь в глазах Ивора. Он завороженно шагнул вперед.

Энергия продолжала бурлить и переливаться, все больше приманивая к себе, словно нашептывая о том, что едва стоит прикоснуться к идолу, как все это окажется твоим. Сила, власть, способность владеть энергией там, где она навечно заморожена.

В голове едва слышно прозвучали странные слова.

«Ель. Отличное дерево для идола, прекрасное для погребения. Ты подходишь. Редкий гость в этих краях».

Сознание вернулось к Ивору когда он уже двумя руками касался идола, стоящего на жертвеннике Чернобога.

Пальцы обеих крепко сжимали перевернутые знаки Алатыря.

— Твою же…

В то же мгновение от жертвенника по всей Нави раздался громкий гул, который слышала каждая душа, находящаяся в ней.

Глава 136. Преданность

Звездочка и Мара продолжали двигаться в том же направлении, что и ранее. Когда Ивор исчез, Арбитр лишь пожала плечами. Даже она не могла сейчас справится с тяжелой силой Лиха, которая распространялась повсеместно. Тогда Валькирия закатила скандал, но вскоре успокоилась, поскольку знала, что бессильна.

Спустя какое-то время в воздухе раздался громкий гул, который заполонил все пространство и заставил воздух с трепетом содрогаться. Мара вздрогнула, а глаза ее расширились в удивлении.

— Нет… Это очень плохо. Навий не мог активировать его, а значит…

— В чем дело? Что это за звук?

— Смертный нашел то, что было потеряно многие эпохи назад. То, что ему явно не следовало находить.

— Обычное дело, он вечно влипает в какие-то неприятности.

— Нет-нет-нет, это совсем иное. Это было скрыто не только от меня, но и от самой Нави. Но теперь все знают, где оно находится.

— Да что за оно?!

— Алтарь жертвоприношений. На нем было убито так много, что сам Чернобог забрал его и поместил здесь, тщательно спрятав. Столетиями он впитывал энергию убитых на нем жертв, а потом еще тысячелетиями силу самой Нави. Смерть принадлежит Морене, а Чернобогу принадлежит Ничто. Пустота. Так вот, жертвенник — это единственный предмет, который пересекает их силы, ибо вобрал обе. Это страшная вещь, нарушающая суть мироздания, а еще…

Мимо них стали мелькать тени, и не пара, а десятки, сотни. Все больше и больше тварей летели на источник гула, собираясь в огромные, бесформенные сгустки тел. Бежали все, и те, кто едва собрал тела из грязи, и те, чья душа трансформировала эти тела, превращая их в настоящую плоть. Они полностью игнорировали Звездочку и Мару, ведь для Навьих теперь была лишь одна цель, которая издавала этот повсеместный звук.

-… она привлечет их всех. — закончила фразу Арбитр.

Дальше, они без слов переглянулись с Валькирией и рванули вслед за тенями. Однако уже спустя некоторое время, поняли, что двигаются совершенно в другую сторону. Каждый раз, меняя направление и, стараясь держать верный курс, они, словно по чьему-то желанию, обязательно с него сбивались.

Мара выругалась, в очередной раз показывая человеческие эмоции. Валькирия не знала, испытывают ли Арбитры хоть что-то, поэтому особо не задумывалась над этим.

— Лес не пускает нас, путает тропинки. Это все проделки Лиха, она явно наблюдает.

Звездочка бессильно опустила голову. В который раз она чувствовала себя бесполезной.

— Скажи мне, если Ивор нашел этот алтарь и коснулся его, что будет?

— Поскольку он простой смертный, а не Божественная частица, то вряд ли ему удастся выдержать ту силу, что содержится в алтаре. А даже если бы он и был кем-то, кому покровительствует бог, нужно обладать полной совместимостью с энергией пустоты, иначе его не просто разорвет на части от обилия энергии, а сотрет его суть с полотна Мирового Древа. Я видела, что его тело соотносимо с телом Божественной частицы, но этого мало. Уровень культивации и объемы энергии недостаточны, чтобы считаться полноценной Божественной Частицей. Возможно, он и станет ей когда-то, когда создаст все созвездия в своем внутреннем небе и получит покровительство бога, но сейчас… без этого ему не выжить.

Звездочка внезапно в голос захохотала. Было в этом хохоте нечто нервное, но одновременно он нес и облегчение. Она аккуратно смахнула проступившую слезу и протяжно выдохнула, ощущая на себе недоуменный взгляд Мары.

— Твой друг может погибнуть, а ты смеешься? Почему?

— Поверишь ли ты, если я тебе скажу, что обычный смертный имеет больше удачи, чем сам Ньёрд — бог этой самой удачи?

Мара многозначительно усмехнулась.

* * *

Когда Ивор прикоснулся к идолу Чернобога, он громко загудел, но, кроме этого, случилось еще нечто необычное. Маленькая часть энергии, что циркулировала внутри, бесцеремонно ворвалась в его тело, и, словно дымка, прокатилась поверх его ледяной, заполняя весь организм.

Небольшая частичка от всей энергии идола, для Ивора оказалась настолько громадной, что заполнила все его тело, заставляя его бессильно рухнуть. Все части тела внезапно отказали, наполняясь какой-то немыслимо сильной болью. Каждая конечность ныла так, будто ее пробили тысячами игл, а потом вбивали их глубже, молотя сверху тяжеленной кувалдой.

Юноша рухнул на землю, прислонившись боком к деревянному изваянию, что насмешливо взирало на него с высоты.

А гул продолжался.

— О, ради великого Перуна, да заткнись ты уже, ЗАТКНИСЬ!

Энергия, проступившая по его жилам, отличалась от любой элементальной энергии. Она была совершенно иного характера. Даже текла не так, как обычно. Водная — лилась, словно вода, огненная распространялась по жилам, как пламя, земляная — возводилась будто каменные пластины, а воздушная — имела все свойства ветра. Духовная сила от идола покрывала его энергию сверху и расходилась так, как появляется предрассветный легкий туман.

«Мальчишка использовал пустоту через перевернутый Алатырь! Он открыл узел пустоты!»

Оглушительный рев идола нарушал вкрадчивый, но глубокий голос в голове юноши.

«Столкнуть огонь и лед до образования пустот, как рискованно, но как умно! Я донесу Чернобогу!»

— Стой!

Ивор вскрикнул, но голос уже затих, оставляя его наедине с невыносимым гулом, от которого парня уже тошнило. Но это была лишь треть беды.

Звездочка сказала, что удача преследует Ивора, но это было далеко не так. Будь юноша удачлив, он бы точно обошел жертвенник стороной, но сейчас, из-за него парню грозила смертельная опасность.

Из-за деревьев начали высовываться первые Навьи люди. Обезображенные твари с руками и ногами, произрастающими в неестественных местах туловища, с волчьими пастями и бычьими рогами, с обрезками крыльев, торчащими ветками из головы и шеи, льющейся повсеместно из каждого отверстия черной болотистой жидкостью. Испуская странное сипение и рык, они неслись вперед, но вырвавшись на поляну, залитую красным свечением, они остановились, аккуратно обходя жертву полукругом. Ивор оказался не просто загнанным в угол, но еще и лишенным всякой возможности сопротивляться. Тело мертвым грузом лежало, никак не отвечая на его желание подняться и поотрезать этим страшным существам головы. К тому времени их собралось уже около двух дюжин.

В воздухе помимо гула начали раздаваться замогильные голоса. «Живой! Тело для Навьего! Вкусно! Полезно!»

Ивор злился. Второй раз умирать ему явно не хотелось, но и на помощи ждать не приходилось. Вряд ли Звездочка услышит его. В тот момент парню пришла в голову лишь одна идея. Откровенно глупая, но других он не имел.

Юноша заорал, что было мочи. Напрягая голосовые связки до предела, он издал воинственный и устрашающий рев, словно животное, загнанное в угол, которому уже нечего терять, а поэтому оно будет сражаться до последнего вздоха.

Он кричал громче и громче, так, что его голос пересилил гул Чернобожьего идола. И звучал он поистине свирепо. Навьи ненадолго замешкались. Всего на мгновение, но поняли, что за ними численное преимущество, поэтому человек вряд ли сможет что-то им противопоставить.

Горло захрипело, теперь Ивор лишился даже этой возможности.

Навьи ринулись к нему.

В то мгновение откуда-то сзади раздался разъярённый рык и хриплые вскрики чудовищ. Это заставило первые ряды оглянуться назад.

Пробивая себе путь, мелькнул силуэт, который прорвался сквозь толпу Навьих. Фигура прокатилась по всей линии поляны, поднимая кверху слой пыли и встала спиной перед лежащим Ивором. Циановая шерстка всколыхнулась на ветру.

— Нова!

Самка духовного барса юноши даже не взглянула на него. Почему-то, когда Ивор попал в Навь, ее, как и Валькирию отделило от внутреннего мира юноши и сразу закинуло по эту сторону реки. Она долгие лучины скиталась в поисках хозяина. Чутье духовного зверя отличалось от обычных зверей. Нюх был заточен на движение энергии, поэтому в этих местах Нова словно лишилась своего главного ориентира. Когда начался этот страшный гул, она решила проверить его источник, и не прогадала. Ее хозяин был обессилен и окружен местными тварями. Он кричал, пытаясь их отпугнуть, но тщетно.

Навьи лишь обрадовались еще одной жертве, от которой тоже пахло живым. Твари бросились вперед. В прыжке Нова превратилась в размытый циановый смерч, который описал полукруг рядом с Ивором. Хлынула черная и тягучая, словно деготь, жидкость, что заменяла Навьим кровь. Тела тварей валились одно за другим, но на место одного павшего из-за деревьев показывались несколько новых.

Небольшой пятачок земли был полностью чистым, никто не мог ступить за линию, которую сдерживала Нова. Этот непреодолимый круг в пятнадцать шагов был единственным безопасным местом.

Ивор дрожал в попытках вернуть контроль, но его тело по-прежнему бессильно лежало на идоле. Он видел нескончаемый поток Навьих, что лезли отовсюду, слышал грохот от атак своего духовного зверя, но ничем не мог помочь. Тела падали на землю, тут же рассыпаясь в пыль, но если бы этого не происходило, то поляну давно бы уже завалило мертвыми телами. Их натиск не ослабевал ни на мгновение.

Нова являлась отдельно взятой частью души Ивора, поэтому могла спокойно наносить вред душам здешних существ.

Прошла одна лучина времени, потом две. За это время самке барса ни разу не удалось отдохнуть, зато среди чудовищ появились огромные Навьи, размером с два человека, которые были куда крепче и опаснее остальных.

Животный рев смешался с хрипами и стонами Навьих воедино. Ожесточенная битва разгоралась только больше. Только к концу четвертой лучины Нове удалось уничтожить огромных чудовищ, после чего наступило затишье. Мир погрузился в тишину. Даже гул идола смолк.

В оцепенении Ивор смотрел на Нову. Она никогда не получала серьезных видимых ранений, вместо этого истончалось ее количество духовной силы, тогда она обычно возвращалась во внутренний мир и исцелялась, поглощая энергию хозяина. Но сейчас все было иначе. Одна ее нога казалась сломанной, а сама кошка до ужаса вымотанной.

Борясь с усталостью и болезненно хромая, она подошла к Ивору и ткнулась мордой в его лицо, проглаживаясь им до своей макушки. Так и лежали у Идола черного божества двое. Человек, что не мог шевельнуться из-за проклятой энергии в его теле, и кошка, которая была готова защищать своего хозяина до последнего вздоха.

— Я рад, что ты нашлась. — пробормотал Ивор, на что получил кроткое урчание.

Раньше он думал, что только собаки способны на такую преданность и любовь к хозяину, но теперь понял, как сильно ошибался. В его сердце разрасталось теплое чувство, которое заполонило каждый уголок его тела. Это существо было его внутренними животными инстинктами и хищными порывами, но, когда Ивор его приручил, оно превратилось в прекрасную самку барса. Пусть он и не так умело обращался с ней в бою, все же, они были частью единого целого, хотя она и имела собственное сознание.

В ситуации, когда не было надежды на победу, а Ивор лежал бессильным, она нашла его и пришла на помощь. Переход в Навь разделил их, сделал Нову уязвимой к атакам местных тварей, но она все равно не ушла и продолжила защищать его, а сейчас отдыхала, чтобы сделать это снова. Но даже у духовного зверя есть свои пределы. Учитывая раны и усталость, если она продолжит защищать Ивора, то в конце концов погибнет.

Воздух потяжелел, а вокруг начали возникать хрипы и стоны. Шорох и топот приближался все ближе, пока из-за деревьев вновь не показалась толпа Навьих. В этот раз их оказалось больше, и одни лишь боги знают, сколько еще их скрыто за плотной заставой деревьев.

Нова потерлась головой о лицо Ивора, после чего развернулась и ринулась на тех, кто угрожал его жизни.

Юноша не мог пошевелиться, ему не оставалось ничего другого, кроме как бессильно наблюдать, как его духовный зверь жертвует своей жизнью ради него.

Еще три лучины времени свирепый рык и душераздирающий вой Навьих не прекращался ни на мгновение. Твари валили, словно морские волны, но ни одна из них не пересекла круга в пятнадцать шагов.

К концу четвертой лучины все снова стихло. Циановый смерч прекратился, а Нова вернулась к идолу. Ее бок был разодран так сильно, что сквозь него виднелись проступающие кости, шерсть грязно комкалась на холке, а чуть приподнятая сломанная лапка — безжизненно свисала. Вместо ровного дыхания слышались болезненные и трудные хрипы. Тогда парень узнал и впервые увидел, что даже у внутреннего духовного зверя есть кровь.

С едва уловимым поскуливанием она уткнулась мордой в лицо Ивора и повалилась рядом. Даже тут, где энергия совсем не двигалась, Ивор чувствовал, как мало осталось ее в теле его духовного зверя. Нова не двигалась, лишь спина чуть вздымалась из-за дыхания. В ее голове не было ни единого сомнения. Ни одной мысли о том, чтобы сбежать. Для нее, озлобленного и потерянного зверя, что скитался в самых темных закоулках души, Ивор стал настоящей семьей.

Каждый раз, когда он гладил ее по холке или чесал за ухом, она чувствовала теплоту и любовь, исходящую от его хозяина. С самого первого момента, когда он совершил ритуал приветствия, моргнув глазами и до сегодняшнего дня он заботился о ней. Не выпускал, когда было слишком опасно и прятал в своем внутреннем мире, едва она получала малейшую рану. Он щедро кормил ее своей духовной силой. Кошка даже успела подружиться с той странной девочкой, что тоже жила во внутреннем мире хозяина и тоже питалась его энергией.

Снова за деревьями послышался шум. И снова самка барса выскочила вперед, чтобы не дать ни одной твари проникнуть на этот небольшой клочок безопасной земли. В этот раз несколько тварей прорвались через защиту Новы, но едва они ступили на жертвенник, как кошка рванула к ним и, дважды сомкнув пасть, оставила существ без головы.

Словно по расписанию через четыре лучины твари перестали лезть отовсюду, будто предлагая пару мгновений драгоценного отдыха.

Самка барса возвращалась к Ивору, оставляя за собой кровавый след. Ее когти кровоточили, а некоторые зубы были сломаны. От прекрасной циановой шерстки остались какие-то огрызки, меж которых проглядывали кровоточащие раны. Она потянулась мордочкой к хозяину, но сил не хватило, и ее голова упала к нему на колени. Животное покашливало, в перерывах издавая едва слышные поскуливания.

Ивор очень хотел сейчас погладить ее. Но тело по-прежнему предательски отказывалось двигаться, а боль, сопровождающая странную энергию, циркулирующую в его теле, только нарастала. Но он не смел даже думать, что ему плохо, ведь его духовному зверю было куда тяжелее. С ужасом Ивор понимал, что следующие четыре лучины могут стать для Новы последними.

— Уходи. — стиснув зубы вскрикнул юноша.

Нова хотела недовольно рыкнуть, но вместо этого с ее пасти сорвалось хриплое скуление.

— Ну нет! Я приказываю тебе, как твой хозяин! Если ты не можешь вернуться вмой внутренний мир, то уходи отсюда! Я справлюсь без твоей помощи! Слышишь?

Сорванный голос Ивора вовсе не звучал злобно или угрожающе. Он был взволнованным и жалобным. В этот раз Нова наконец приподняла голову, взглянув на хозяина. В ее глазах отражались печаль и решимость, но не было ни частички страха.

Тем временем шорох за деревьями возобновился, а стоны и хрипы возвестили о приближении очередных Навьих. Но, кроме этого, появилась еще и тяжелая поступь, заставляющая землю содрогаться. Нечто большое и мощное двигалось сюда. Было ясно, новая волна чудовищ будет куда сильнее предыдущей.

Нова с трудом поднялась и, ни на миг не сомневаясь, бросилась вперед, превращаясь в циановый вихрь.

Глава 137. Знак пустоты

Ивор проклинал себя за бессилие. Злился, что он вообще дотронулся до этого ужасного идола, хотя и понимал, что тот каким-то образом его одурманил. Он глядел, как сражается внутренний духовный зверь, как на него свирепо налетали Навьи, но ничем не мог помочь.

В злости он приглушенно взревел и, приложив все усилия, откинулся назад, так, что основание идола оказалось прямо перед глазами. Внезапно его сердце кольнуло.

Ну как он сразу не увидел. Помимо Алатыря на идоле было множество рунических знаков, которые складывались в заклятия. Ивор плохо знал руническое письмо, ведь повсеместно люди ограничивались использованием одного или двух знаков, появились формации и соединение энергий. Руническое письмо было чем-то неразгаданным, а то, что удавалось понять, казалось настолько слабым, что вовсе и не требовало внимания. Это какой-то древний забытый способ манипуляции энергией, которым пользовались во времена потерянной эпохи.

Разум Ивора начал работать. Он пытался разгадать ряд рун, чтобы понять, что именно написано на идоле и для чего. Каждое мгновение было на счету, ведь Нова рисковала жизнью.

Последовательность символов шла прямо, потом спускалась по диагонали и снова прямо. В каждой линии знаков имелся пустой прямоугольник.

— Алатырь, перевернутый Мир, Исток, Нужда, пропуск. Перевернутый Алатырь, Мир, перевернутый Исток, перевернутая Нужда, пропуск. Стрелка вверх, значит не перевернутый. Снова тоже самое. Это цикл? Да! День, или сутки? Может год? Нужно закончить цикл знаком? Я не понимаю!

Краем глаза он увидел, как Нову отбросили к дереву, а ее спина неестественно выгнулась, обнажая несколько изломанных костей, но она не упала, а приземлилась на лапы, чтобы снова броситься на обидчика. Его сердце сжалось.

— Алатырь — начало, Мир, но перевернутый, конец существования, Исток — символ предков и души, Нужда — смерть. Дальше знаки перевернуты, то есть тот же процесс, но с другой стороны, перерождение. Это цикл жизни! Рождение, смерть, отделение души и снова смерть. Что может быть в этом цикле после смерти души? Она попадает в навь и превращается в энергию. Растворяется, питая Мировое Древо. Знаю! После смерти души она возвращается к древу, а значит к началу, там должен быть еще один Алатырь!

Ивор смог тяжело поднять руку и, сложив знак Алатыря, приложить ее к идолу. Тот, словно почувствовал это и завязался снизу вверх волной энергии, но потом руку Ивора откинуло, а боль в теле усилилась. Дымка непонятной духовной силы продолжала пожирать его изнутри. Больше ничего не произошло.

Навьи не отступали и теснили Нову, круг безопасности сузился до 5 шагов. Ивор отчетливо слышал, как жалобно вскрикивает кошка, но тем не менее она не пускала тварей к своему хозяину.

Парень прикусил губу так, что струйка крови скатилась вниз. Его буквально распирало изнутри, но снаружи он не мог сделать ничего.

— ДА ЧТО, НАВЬ ТВОЮ, ТЫ ОН МЕНЯ ХОЧЕШЬ!!!

В его голове возникали образы один за другим. Жизнь, существование, смерть. Душа, растворение, энергия. Если энергия не в самом конце, то что? После смерти души и после того, как духовная сила растворится.

Внезапно его глаза округлились, словно разума коснулось озарение. Еще во времена турнира он раздобыл книгу, которую Звездочка назвала Старшей Эддой. Она написана на неизвестном языке, однако парень сумел вытащить оттуда последовательность знаков, которыми усыпил Валькирию. Была и еще одна вещь, которую он смог понять. Наложение нескольких знаков друг на друга давали общий символ.

Сквозь боль, Ивор наконец заставил свое тело прислушаться к нему. Благодаря одной лишь несгибаемой воле он поднялся, уставившись в злостную деревянную морду Чернобога, которая, казалось, ухмылялась ему.

— Смешно тебе, Чернобог?

Юноша сплел пальцы двух рук между собой, складывая сложный и никогда не используемый ни в одном из четырех великих княжеств символ. Он словно состоял из трех знаков наложенных друг на друга: Мира, Нужды и Истока, таким образом создавая последовательность из Алатыря и нового символа.

— Знак пустоты. После смерти души мы отправляемся в ничто. В пустоту.

Идол вспыхнул красными глазами и загудел еще пуще прежнего, а голос в голове Ивора отдавался эхом.

«Смертный знает про символ Чернобога! Смертный держал пустоту больше восьми лучин. Он может пройти дальше, но зверь не может. Одно тело — одна душа. Единое правило этой ветви».

От жертвенника, словно свитком развернулась дверь во тьму. Белая дымка просачивалась внутрь, исчезая в ней, будто бы приглашала войти. От этого странного портала исходила зловещая аура, такая, какой Ивор никогда не встречал.

Нова встрепенулась, кажется, до нее донесся тот же голос, что звучал в голове юноши.

— Пошел ты! Либо я беру ее с собой, либо ты идешь к черту. Я лучше помру, чем оставлю того, кто так отчаянно мне верен. Мы с ней одной души!

— Часть души не есть целое с тобой!

Наконец, тело окончательно вернуло свои ощущения и Ивор, хоть и не без тяжести, но мог двигаться.

— Нова! Мы уходим.

Он бросился было к ней, но тут сильный ветер, появившийся невесть откуда, начал затягивать его в открытую дверь. В тот же момент прекратилась тяжелая поступь, заставляющая землю дрожать.

Растолкав деревья, на поляне, в окружении трех страшно уродливых женщин, появилось оно.

Огромное чудовище с длинными взлохмаченными волосами, которые обрамляли сморщенное лицо. Всего один единственный глаз высокомерно посмотрел на идол, Ивора, а после и перешел на Нову. В одной из когтистых рук оно крепко сжимало увесистый топор. По фигуре существо очень напоминало женщину, но имело широкие мужские плечи и руки. На кожаных одеждах висели различные черепа и отрубленные конечности. Всем своим видом оно пугало и вызывало отвращение. Будто само существование этого чудища было противоестественным и мерзким.

А ветер усиливался, затягивая все еще слабого Ивора внутрь портала. Он всеми силами пытался сопротивляться, чтобы забрать снежного барса. Но между его спиной и открывшимся порталом уже оставался всего шаг.

В тот же момент чудовище, которое названо в этом мире Лихом с абсолютно недостижимой скоростью бросилось на Ивора. Парень с ужасом понял, что происходит.

— НОВА, БЕГИ!!!

Самка барса в очередной раз ослушалась и ринулась к хозяину. Поскольку она была ближе, чем Лихо, ей удалось добраться до него на мгновение раньше, но то, что произошло после, навсегда оставило в сердце Ивора глубокую рану.

Нова прыгнула на юношу, а Лихо в этот момент занесло руку, чтобы схватить его. Кошка все слышала и все понимала. Одно тело — одна душа.

Задними лапами самка барса уперлась в грудь своего хозяина и изо всех сил оттолкнулась, буквально вышвыривая его в портал этим толчком, сама же она вцепилась зубами и когтями в руку чудовища, смещая ее направление и не позволяя схватить Ивора.

Портал в одно мгновение захлопнулся. Последнее, что успел увидеть юноша, лишь мельком, это взгляд Новы, в котором застыла печаль, но там была и радость того, что она спасла своего хозяина. Также он видел Лихо, которое схватило барса и вырубив резким ударом в голову закинула себе на плечо. Все последние мысли кошки были только о хозяине.

Это мгновение прочно отпечаталось в его памяти заставляя грусти и неконтролируемому гневу вспыхнуть внутри, выходя наружу в виде громогласного крика.

— Верни меня обратно, скотина! ВЕРНИ! Немедленно! Будь ты Чернобог, сама смерть, да хоть Перун! Мне плевать! Слышишь! Верни мне моего барса!

— Ой, ну хорош орать! Впервые вижу кого-то за столько лет, а он такой крикливый. В ушах уже звенит.

Ивор обернулся на голос, который казался очень похожим на тот, что он слышал в голове, но от идола звук шел более зловещий. Только сейчас юноша понял, что находится «нигде». Он буквально висел, но не в воздухе, а во всепоглощающей черноте. В сравнении с ней даже самая глубокая бездна может показаться светлым пятнышком. Эта темнота действительно пожирала все. Ивор будто лишился зрения и чувства энергии одновременно. Все, что он ощущал — это движение странной дымки в своих жилах, но лед по-прежнему спал.

— Вообще, обидно. Я буквально выиграл войну этим «божкам», а меня не только в один ряд с ними поставили, так еще и сделали злым. Ну ладно, не только я, там еще братец с сестрой были, но это лирика. А что теперь? Грызутся между собой, как гуси за корку хлеба. Дети малые. Но я не жалею. С ними все лучше, чем с моими. Благо Морена хоть нормальная, выделила мне целое подпространство ветви. Она, кстати, ничего, я бы даже приударил за ней, если бы не… Ай не столь важно.

Ивор оглядывался, мотал головой, но не видел ничего. Его сердце все еще болело за Нову, но, судя по всему, местное существо не желало его так просто отпускать. В конце концов он не выдержал и воскликнул непонимающим тоном.

— Кто ты? Где мы находимся? И о чем ты говоришь?

Послышался вздох, полный усталости.

— Когда-то отец нарек меня Богом Пустоты, но ты можешь звать меня Чернобог, тебе будет привычнее. — внезапно гулкий басистый голос сменился на вполне обычный мужской, временами даже задорный. — Таких ответов небось ждешь? Не-е, это к братцу моему, он мастер пафосными речонками жечь, а я так, больше по простоте душевной.

Ивор недоумевал, он явно не так представлял себе символ извечного зла и несчастья.

— Ну ладно, не то, чтобы прям Бог Пустоты. Я так, кусок какой-то памяти, характера, местами воли. Сам Чернобог спит уже лет эдак с… Давно это было, и не упомню.

— Духовная проекция? Слыхал я о таком.

— О, да ты умнее, чем кажешься, знаешь про духовные проекции. Да, ты сейчас в том самом подпространстве, а жертвенник — это вход. О, а скажи, если вы меня считаете богом зла и несчастий, то что насчет моего брата?

Юноша пребывал в смятении. Морена вела себя подобно богине и бесспорно производила соответствующие впечатление. Но этот голос, представившийся Чернобогом никак не увязывался с одним из самых страшных и могущественных богов.

— Белобог — символ света и всего сущего в Яви.

— Тц… Так и думал. Этот выпендрежник всегда выдавал желаемое за действительное. Что ж, зачем пришел, смертный? Рассказывай. Думаю о делах в мире богов тебя спрашивать бессмысленно, да и знаю я косвенно, Явь меня ваша не интересует, так что… С чем пожаловал? Думаю, ты потратил очень много сил, в поисках моего алтаря.

Ивор волновался. С одной стороны, он понимал, что перед ним вполне мог быть Чернобог, ведь жертвенник его, да и в целом из Нави особо никуда не попадешь, но с другой, как можно поверить, что символ зла и несчастий на самом деле беззаботное существо, которое не интересует Явь и, по его словам, он вовсе не злой? Однако, юноша не был бы собой, если бы просто проглотил язык. Будь перед ним семисотлетняя валькирия или Морена, Ивор всегда оставался собой. Но все же говорил с уважением.

— Я нашел его случайно, какая-то тень меня привела сюда. А потом дурман заставил активировать идол Алатырем. Я отгадал загадку рунического письма и меня затянуло сюда. А мой духовный зверь остался там. Поэтому, если вы вернете меня обратно…

— Погоди-погоди. Серьезно? Морена тщательно спрятала вход в подпространство с помощью божественных сил, потом я дополнительно скрыл его и облепил легендами про тысячи жертв и многовековые накопления энергии, чтобы даже искать боялись и не беспокоили лишний раз, а ты мне говоришь, что «случайно нашел»? Что «тень привела»? Но даже если так, ты совсем ничего не хочешь от высшего божества, самого древнего и опытного? Того, кто прогнал остальных Истинных богов в небытие! — внезапно голос во тьме стал более грозным. — Ты, смертный, говоришь, что все, что ты хочешь, это просто выйти отсюда?

Тут Ивора словно обдало кипятком. Он сжал кулаки, а мышцы на его лице нервно дернулись.

— Просто верни меня, чтобы я мог спасти своего духовного зверя! Больше мне от тебя ничего не нужно!

Злость заставила его сердце работать так, как мельницу заставляет крутиться безумно сильное течение. Если бы он мог увидеть пространство глазами бога, то перед ним бы предстала волна странной силы, которая прокатилась от тела юноши. Это позволило Чернобогу иначе взглянуть на своего гостя. Внезапно его голос стал серьезным.

— Точно. Я и забыл совсем. Так давно это было… Еще до того, как я уснул. Простой человек никогда бы не зашел сюда. Ты совместим с пустотой. Полностью. Но кроме того…

Словно что-то вспоминая, Чернобог говорил медленно, с долгими паузами. Потом мир вокруг наконец озарился. Перед глазами Ивора показался огромный зал из черного мрамора, в котором посередине находилось всего два стула. Больших, устланных медвежьими и соболиными шкурами. На одном из них сидел мужчина в свободном одеянии, его черные волосы, волнистыми прядями обрамляли скуластое лицо с острым подбородком. Густые брови уходили чуть вверх, придавая виду мужчины некую злобность. Непроглядно черные глаза, внимательно оглядывали юношу.

— Садись. Побеседуем. Ты уж прости, за столько лет я вообще позабыл, зачем моя проекция здесь и почему основное тело так долго спит. Я думал, что власть пустоты покинула этот мир вместе со мной. Но отрадно видеть, что я ошибся. Давай попробуем снова. Добро пожаловать, смертный, отмеченный пустотой, в обитель Чернобога. Я вижу, что ты даже умудрился получить благословление Морены, необычно, для простого смертного. Однако культивация так слаба, что твое существование кажется просто удачей.

Ивор медленно подошел к стулу и присел. Тот был чрезвычайно мягким и удобным. Он был ошарашен. Теперь, видя Чернобога и его серьезный тон, он наконец почувствовал могущество этого существа, но удивило его не это. Тот, кого называли злым роком, разрушающим судьбы, венцом всех несчастий и средоточием всего плохого — вежливо извинился и предложил присесть ничтожному человеку.

— Под твоим сердцем находится узел пустоты. Как ты получил его?

— Изначально он был огненным, но мой элемент — лед. Я атаковал его ледяной энергией, в надежде насильно изменить суть, сперва ничего не произошло, но через время огненный узел пропал, а вместо него открылась дыра.

Чернобог широко улыбнулся. Он встал и, протянув руку, коснулся двумя пальцами лба юноши.

— Такое нелепое стечение обстоятельств. Теперь я вижу. Узел темной энергии всегда имеет либо твой, либо очень близкий к твоему элемент, но так случилось, что ты используешь совсем не свой, а полностью противоположный. Ни один смертный не смог бы совместить в своем узле две противоположности, потому что попросту такие не рождаются. Но ты, благодаря сфере внутри, используешь элемент противный тому, к которому у тебя предрасположенность. Эта нелепость позволила тебе столкнуть духовные лед и пламя. От этого узел взорвался. А как известно, противоположности в равных долях уничтожают друг друга, формируя пустоту. За все время я ни разу не встречал такого. Ты смог настолько точно уравновесить огонь и лед, что они самоуничтожились.

Ивор глубоко задумался. Получается, у него все же была предрасположенность к огню, хотя он до последнего отказывался верить в то, что он Небесная Искра.

— Значит, элементов больше, чем четыре? — осторожно спросил он.

— Условно четыре, на деле шесть. Свет и Тьма. Сущее и Пустота. Хотя нельзя ставить их в один ряд с первыми элементами. Я бы назвал их Изначальными. Они почти исчезли из мира, а те, что остались, доживают последние тысячелетия и рискуют быть забытыми в летах. Но ты, по такой нелепой случайности открыл в себе совместимость с пустотой и стал единственным из нового поколения, кто может ей овладеть.

Ивор вздрогнул. Он не до конца понимал сказанное Чернобогом, но определенно знал, что прикоснулся к чему-то невероятному и великому. Его сердце трепетало быстрее и быстрее, но следующие услышанные им слова, буквально остановили его, вместе с этим заставив выплюнуть весь воздух из легких.

— Я умираю, смертный. Рана, полученная мной на той войне, забирает мою жизнь. А вместе со мной и исчезнет элемент, что стоял у истоков создания древа. Грустно понимать, что я унесу с собой нечто столь важное. Устал я от бахвальства. Когда-то великий бог, сейчас, умирающий на задворках ветвей символ зла. Забавно вышло. Это к чему все, отдам я ее тебе. Мою Власть Пустоты. Нельзя без нее миру. Древо и так уже шатается от того, что происходит на его ветвях. Шатается с тех пор, как я по своей воле пошел против отца, а потом и против своих братьев и сестер. Так что нельзя ему лишаться одной из основ мирозданья. Неизбежно это было. Я не жду, что ты что-то изменишь, но пустота должна быть, даже без Чернобога. Смекаешь?

Глава 138. Чем злее почва, тем сильнее растение

Ивор даже не знал, что думать. С одной стороны, сила бога, пусть он и не знал, что такое Власть Пустоты, с другой, огромная ответственность. Представить невозможно, какие последствия ждут юношу, если он согласится.

— Я вижу твое смятение. Да ты не пасуй так, это не так уж и грандиозно. Хотя, для меня то да, но для смертного, наверное, событие переломное. Я тут малость память твою глянул, ты же не против? Коротенькая у тебя жизнь совсем, не видел ничего еще. Но пустоту уже использовал, чему даже я удивлен. Даже назвал в мою честь, польщен.

Ивор вспомнил касание Чернобога. В бою он всегда действовал интуитивно, лишь частично понимая последствия. Он даже и не задумывался о природе той черной энергии.

— Ты прогнал свою ледяную энергию через узел пустоты, отчего она получила часть свойств моей духовной силы. Это лишь маленькая частичка того, что я хочу тебе передать, так ты будешь иметь представление того, о чем мы говорим.

— Но почему я? Неужели вы не могли выбрать наследника?

— Для этого и создана духовная проекция. Во времена великой войны мне наследник был не нужен, а сейчас… Боюсь кроме тебя никто и не имеет совместимости с пустотой. Времени у меня не так много, чтобы надеяться, что появится еще один. Пару тысяч лет, не больше.

— И что я должен делать?

В который раз Ивор попадал в ситуацию, где у него не особо и был выбор, но сейчас он чувствовал, что его ведет судьба. Пускай юноша и не мог понять всего величия и значимости происходящего, но он уверенно знал, что когда-нибудь определенно поймет. Чернобог расплылся в улыбке. Даже такой беззаботный бог, как он, понимал, что нужно оставить наследие. Умирать, не оставив ничего после себя — грустно, и даже немного страшно. Боги не особо задумываются об этом, ведь они имеют долголетие длинной в вечность, но, могут быть повержены. Стоя на пороге смерти все равны.

— Есть у меня парочка условий.

— Только не говорите мне, что снова испытания.

— Что? Нет! Я что, какой-то высокомерный идиот, чтобы мучать тебя испытаниями? Это скорее наставление и просьба. Тебе нужно достигнуть уровня хотя бы божественной частицы. Желательно пересечь этот порог вполовину этапа. Сейчас ты слишком хилый для власти пустоты, она тебя уничтожит. Лучше не используй больше мое касание, иначе рукой уже не отделаешься. Сколько там тебе нужно, ну сотню, ну двести лет, не такой большой срок, я подожду, пока ты вернешься за Властью Пустоты. Это первое. Второе, как я сказал, просьба. Есть у Власти Пустоты одно замечательное свойство — поглощение. Так вот, смертный, достигни божественного уровня, я уверен, ты сможешь. И, когда это настанет, дай как следует Белобогу по морде. Ну прям знаешь, с отмашечкой так, нос ему раскроши, руку сломай, не знаю. И передай от меня привет. Ненавижу этого засранца. А когда победишь, забери силу Света. Имея в арсенале Свет и Пустоту может и Древо Мировое сохранишь, кто тебя знает.

Последние слова Чернобог говорил улыбаясь, мечтательно глядя вверх. В своей голове он уже представлял сцену, где Белобог корчился от боли. Ивор нахмурился.

— Божественной частицы… Но я вроде как имею жилы частицы, и Звездочка говорила, что тело у меня тоже подходящее.

— Нет, я говорю о твоем развитии. Закончи свой внутренний мир, обведи Древо всеми кольцами рун, зажги все узлы, начерти созвездия на небосклоне. Как только ты укрепишь свою культивацию и станешь полноценной частицей, тогда приходи, я отдам тебе свое покровительство и Власть Пустоты. Мы договорились?

Чернобог протянул парню руку и снова широко улыбнулся, обнажая белоснежные зубы. Ивор поднялся и крепко пожал ее, но внезапно боль обжигающе коснулась его ладони. Он хотел одернуть ее, но не смог освободиться от крепкой хватки бога. Так прошло несколько мгновений, после чего Чернобог все же отпустил его.

Ивор посмотрел на свою ладонь. Там черным цветом был выжжен символ. Тот самый, который он сложил из Истока, Мира и Нужды. Вместе с этим юноша ощутил, как дымка, которая пожирала его изнутри, наконец утихомирилась, проникая в ледяные заставы его духовной силы. Она начала медленно двигаться, прямо сквозь нее, циркулируя по всему большому кругу тела, проходя сквозь киноварное поле.

— Что это?

— Это Навник. Мой символ. Как обещание того, что ты вернешься, а еще, он поможет тебе не сгинуть в Нави и не отстать в культивации. Теперь можешь идти.

— А вы не расскажете подробнее о великой войне? И что такого сейчас происходит в божественной обители, почему Мировое Древо погибает?

— Придет время, ты сам все узнаешь. Как у вас говорят, дорога ложка к обеду, верно? Ты вроде кошку свою спасать хотел, так вот, самое время.

Чернобог демонстративно щелкнул пальцами, а мир вокруг Ивора моментально сменился поляной, на которой Нова так отчаянно защищала его, не щадя собственной жизни. Жертвенник насмешливо взирал на юношу со своего бревенчатого пьедестала.

— Я вернусь за этой силой. Когда-нибудь. Обязательно.

Он решительно двинулся вперед, пытаясь отыскать остаточную ауру Лиха.

Дремучий лес все еще враждебно сгущался перед ним, путая все тропки, но в этот раз удавалось не так успешно. Спустя половину лучины он вышел на очередной пустынный пятак, где толпились Навьи. Упыри, гнилоеды, мавки, тела которых уже приняли вид плоти и крови, пожирали какое-то разлагающееся месиво, противно хлюпающее и вопящее, словно свинья, которую волокли на убой.

Едва учуяв Ивора, они отвлеклись от своего дела и оскалились в его сторону. Грозно рыча, и переваливаясь друг через друга, они ринулись в его сторону. Пасти заклацали словно мясорубка. Парень вспомнил, как Нова отчаянно сражалась с этими тварями, когда он даже шевельнуться не мог из-за энергии жертвенника. В его сердце что-то тяжело кольнуло, распаляя глубинную ненависть к этим существам.

Он свирепо взревел, вытягивая из ножен меч, подаренный проводником. В его ударах не было ни техники, ни тактики. Он просто рубил клинком из стороны в сторону, будто косил осенний сухостой, после летнего, поглотившего влагу, зноя. Тела тварей поддавались и падали на землю, порубленные на части. Словно колоски созревшей ржи они разделялись под натиском неумолимых ударов. Черная жижа, заменявшая Навьим кровь хлестала отовсюду и, вскоре, вымазала Ивора с ног до головы. Он продолжал махать мечом опять и опять, пока на поляне не осталось ни одной стоячей твари. Тогда юноша наконец утолил свой гнев и ярость, но на их место пришла горечь и обида.

Он выглядел, как землекоп после тяжелого труда, как печник, измазанный в саже. Оглянувшись, Ивор нашел несколько Навьих, которым отчасти удалось уцелеть, они ползали по мертвой земле, пытаясь восстановить тело.

«Мне нужно безопасное место и с десяток лучин времени», подумал он, отцепляя тяжелые ножны от пояса. В голову ему пришла идея. Хорошая, но настолько мерзкая, что даже представление об этом заставило его лицо исказиться в гримасе отвращения.

Тремя точными ударами ножен по шее ползущей мавки, он отделил ее голову от тела. Тварь все еще была жива и чавкала челюстью, потом, сменив их на клинок он отрубил широкую ветку от дерева неподалеку. Взяв ее покрепче, Ивор заострил один конец, а другой воткнул поглубже в землю, в аккурат напротив места, где деревья расступались в ширину небольшой тропинки.

Протяжно выдохнув, юноша подошел к отрубленной голове и поднял ее. Та оживилась и начала непонятно каким образом издавать странные гортанные звуки. Подойдя к наспех сооруженному колу, он водрузил на него голову, закрепляя на острие и поворачивая в сторону леса.

«Безумие какое-то».

Он встал перед головой, та начала громко стучать зубами и хрипло стонать, но как только парень уходил с ее поля зрения — она замолкала.

Кивнув себе в душе, он принялся искать толстые ветки, подготавливая из них колья с помощью клинка. Потом он нашел еще несколько уцелевших упырей и гнилоедов, отделяя им головы ножнами. Клинок для этого использовать нельзя, иначе он разрушит их душу и окончательно убьет. Так, спустя лучину времени Ивор обезопасил себя со всех подходов. Теперь, если кто-то попытается скрытно подобраться к нему, он узнает, благодаря звукам голов и покинет состояние глубокой концентрации, чтобы защитить себя.

Убедившись, что каждый из возможных путей, которые вели из чащобы на поляну, просматривается, он уселся в самую середину, поджав ноги под себя.

«Я не смогу найти Нову и победить то чудовище, пока не разберусь с этой черной дымкой в жилах и не найду способ эффективно сражаться. Одним мечом Лихо явно не сразить».

Ивор закрыл глаза, пытаясь прочувствовать то, что сейчас происходит в его жилах. Ледяная энергия представляла собой застывшие кристаллы, плотно раскиданные по всему циклу его жил. Между ними, словно ящерка меж камней виляла темноватая дымка, которая проникла внутрь, после прикосновения к жертвеннику. Ее было не так много, чтобы заполнить все пространство, но достаточно, чтобы использовать в качестве боевой мощи, осталось лишь понять — как.

В мире, где энергия находится в вечном покое — эта черная дымка была невероятным исключением. Ивору так и не удалось спросить Чернобога о ней, ведь для овладевания пустотой юноша все еще слаб, а значит дымка ею не являлась.

Он пытался повлиять на нее, указать, куда необходимо двигаться, тем самым запустить процесс циркуляции, но тщетно. Дымка двигалась хаотично взад-вперед, вообще не проецируя никакой силы. Ивор даже не понимал, как можно воздействовать на нее. Словно непослушное животное, ворвавшееся в чужой дом — дымка проникла в его жилы и теперь явно не хотела ни уходить, ни быть полезной.

Тогда юноша нырнул во внутренний мир и тут же изумился. Если ранее все пребывало в покое, то сейчас в небе витало нечто похожее на водоворот. Он закручивался спиралью к самому солнцу, и имел бледный серо-черный цвет. Очередные попытки как-то использовать подобное явление и не возымели эффекта, Ивор нервно почесал нос.

В его организме происходили неконтролируемые процессы, что очень злило. Юноша не любил, когда что-то, касающееся его — выходило из-под контроля. Напрягая все свои органы чувств, он старался понять, какое происхождение имеет эта дымка и как ее можно использовать себе во благо.

Так прошло полторы лучины, но разгадка по-прежнему ускользала от парня. Он рассерженно махнул рукой и собирался уже выйти из внутреннего мира, как вдруг водоворот в небе ответил, покосившись ровно по взмаху руки. Ивор вопросительно посмотрел на ладонь и обнаружил нечто необычное. Во внутреннем мире тело владельца проецировалось точно таким же, каким было снаружи, однако, практик мог спокойно менять свою внешность одним усилием воли. Тем не менее, если шрам на физическом теле также проецировался на тело во внутреннем, то там он не болел. Свойства таких черт не имели отражения. Не имели никаких эффектов.

Ивор знал это, поэтому был очень удивлен, когда увидел, как знак Навника, что оставил ему Чернобог, вспыхнул темно-фиолетовым цветом, тогда в его голове повторились слова бога. «он поможет тебе не сгинуть в Нави и не отстать в культивации». Решив проверить свою догадку, Ивор вытянул в сторону черной дымки ладонь с Навником и медленно описал полукруг. Край водоворота выскочил тонкой линией и, подобно змее, повторил движение ладони своего хозяина.

Некоторое время юноша просто игрался, ведя дымку из стороны в сторону и наблюдая полное ее подчинение, однако это не решало вопрос о том, как ее использовать.

В очередной раз уводя линию дымки под солнце он понял, что водоворот имеет своим центром не солнце. Как бы он не управлял ей, всегда центром этой неизвестной энергии оставался еловый росток. Его едва завязавшееся Духовное Древо стояло бездвижно, но иголочки были устремлены вверх, прямо в центр спирали.

Сейчас без духовной энергии оно не могло расти, а значит и Ивор не мог стать сильнее.

Сдвинув брови вместе, Ивор аккуратно повел линию дымки вниз, к ростку. Чем ниже она спускалась, тем тяжелее и медленнее становились ее движения. Парень начал прилагать усилия, чтобы протянуть ее вниз. Его лоб взмок, а тело напряглось. В какой-то момент все же удалось коснуться кончиком дымки ростка Ели, и тогда случилось то, чего Ивор явно не ожидал.

Внутренний мир начал равномерно пульсировать, а росток немного скрутился, вытягивая иголки повыше. Юноша отчетливо чувствовал, как вырастают и крепнут корни его Духовного Древа. Начальная ступень этого этапа содержит в себе десять стадий, каждая из которых отвечает за рост и укрепление корней. Как только основа будет создана, Древо можно развивать дальше. К концу первой ступени практик имеет стойкий росток, совсем небольшой, но с уже крепкой корневой системой.

«Навь лишила меня одного способа поднять культивацию, но на этой безжизненной земле я нашел другой. Даже если энергия тут не двигается, я использую эту странную дымку, чтобы стать сильнее. Как говорил мой отец, чем злее почва, тем сильнее растение».

Ивор уселся с вытянутой вперед ладонью. Снег мирно хрустнул под ним. Сосредоточенно направляя водоворот дымки к своему Духовному Древу, он улыбнулся.

* * *

Когда гул наконец прекратился, твари, которые так рьяно неслись на него, начали успокаиваться и разбредаться по своим углам. Рандгрид и Мара медленно шли по тропе, уже не надеясь найти Ивора, ведь, как бы они не старались, лес заводил их куда-то в совершенно другую сторону. Временами они натыкались на группы Навьих, а один раз даже на высших из них — вурдалаков. Но проводник искусно уводила Звездочку от них, стараясь не вступать в ненужные битвы.

В очередной раз она схватила Валькирию под руку и увела в сторону, скрываясь за частоколом ельника. Через пять вдохов на тропу, где только что стояли путники, в большой группе навьих вышли три невероятно уродливых женщины. Они словно танцевали с каждым своим шагом, скалясь и делая ужасные гримасы. Между ними медленно ступала Лихо Одноглазое. Она волокла за собой тяжелый топор, а на правом плече ее лежала самка барса, которая выглядела мертвой.

— Большая кошка, — прошептала Звездочка. — Нам нужно идти за ними. Это внутренний зверь Ивора, мы не можем ее оставить.

— Нет. — шепнула в ответ Мара. — Видишь этих троих. Это дочери Лиха. Стыд, Вина и Страх. А с ними две дюжины Навьих. Будь даже у тебя духовная сила — мы не справимся. Они слишком сильны.

— Я не собиралась сражаться, только проследить, чтобы не потерять. Возможно, нам удастся выкрасть ее и сбежать.

Одна из дочерей Лиха, та, что была тонкой и высокой, внезапно подняла голову и повела носом, словно что-то учуяла. Она смотрела на восток, в противоположную от путниц сторону. Развернувшись к матери, существо по имени Стыд прорычала что-то несвязное. После небольшой паузы Лихо кивнула, а Стыд бросилась в сторону востока.

— Она что-то почувствовала, мы должны быть аккуратнее. Ты же понимаешь, что сейчас намного слабее, чем твой смертный друг. Пусть ты и поглотила несколько артефактов, твоя культивация далека от первоначальной, а тело все еще в плачевном состоянии, поэтому ты и путешествовала в виде его оружия. Если мы ошибемся, то тебя убьют, а смерть в Нави — это обращение в ничто, ты должна это понимать. Я — Арбитр, даже если это тело уничтожить, Навь создаст новое, но, как я говорила, моя ветвь имеет на вас планы, поэтому я предостерегаю тебя.

Звездочка тяжело выдохнула.

— Знаю я. Все знаю. Моя жизнь целиком и полностью зависит от Ивора. Причем уже достаточно долгое время. Но еще я знаю, что он дорожит этой кошкой. И если я смогу как-то ему помочь, то сделаю это. И потом, нам все равно придется схлестнуться с этой тварью, так что лучше знать, где она обитает.

Валькирия медленно двинулась за Лихом и ее свитой, а Мара, за неимением выбора направилась следом.

__________________________________

Небольшой внезапный бонус.

Сегодня совершенно случайно не сменил модель. Поэтому показываю вам Звездочку в реализме.

Глава 139. Дочери Лиха

Лихо — существо божественного происхождения, что родилось из слез Недоли. За годы пребывания в Нави она копила свои силы, пожирая местных существ. Вскоре, мало-помалу обретая разум, Лихо поняла, что может получить власть над Навью. Для этого у нее было все, огромный потенциал силы, развивающийся ум, но главное, в ней зарождались амбиции. Любое существо хочет лучшей жизни, а для того, чтобы ее достичь, нужны старания, и Лихо это знала.

Со временем Одноглазая поняла, что обладает способностью распространять ауру несчастий и воздействовать на темные стороны человеческой души, самые низменные эмоции, чувства и мысли приумножались ей, становясь для нее пищей и настоящим оружием. Столь страшная сила заключенная в руках безжалостного существа, жаждущего власти — ужасала, но Лихо пошла дальше. Она смогла извлечь частички своей силы, чтобы наделить ей других. Так, чудовище избрала трех мавок, которым отдала способности воздействия на темные черты, что скрываются в самых потаенных уголках человеческой души и назвала их согласно дарованной власти.

Стыд — самая старшая и опытная, а также самая сильная из сестер. Даже самый праведный и бесстрашный человек хоть раз в жизни испытывал стыд, а значит, нет никого, кто мог бы укрыться от этой силы. Ее бритвенно-острые когти одним движением могут изрубить все деревья в пяти шагах вокруг, что уж говорить о Навьих.

Страх — средняя дочь, обладающая лишь широкой челюстью, способной перекусить самый толстый ствол дерева, что только найдется в Нави. Она может достать потаенные ужасы, кошмары, которые мучали душу всю жизнь, и даже больше. Разум человека произошел из земли, и, как и земля, он защищает себя от опасностей. Душа старается не помнить ужасов, происходящих с ней, а те, что могут сломать ее — начисто стирает. Но для Страха — это забава. Она мастерски выуживает эти вещи и бросает ими в лицо, чтобы насладиться душой, пребывающей в агонии.

Последняя, и самая младшая дочь Лиха — это Вина. Она может заставить душу испытывать невыносимые муки, обвинять во всевозможных несчастьях, случившихся при жизни и истязать себя. Наделенная острыми зубами и толстыми, крепкими словно кость когтями Вина способна распотрошить даже самого толстокожего Навьего, пока тот утопает в ненависти к себе.

Каждая из них начала активно собирать свою свиту из местных чудовищ, но пока она насчитывает не так много Навьих. Сама ветвь чувствует перемены, а посему испытывает нечто вроде опасения. Лихо со своими дочерьми, как болезненный нарост на здоровой коже, который нужно срочно срезать, пока тот не начал гноиться и не заразил все тело. Как только они соберут достаточно сил, то смогут прорвать врата очищения и ступить в Славь — место, где покоятся души предков, а это сулит огромную беду для всех соседних ветвей.

Рассказывая все это, Мара двигалась за Звездочкой, которая, в свою очередь, старалась держать безопасное расстояние с Лихом. В переливах небесного серо-голубого зарева серебрился редкий мох на разбросанном всюду валежнике. Гнилостный запах витал везде, заставляя вдыхать как можно реже и с какой-то явной опаской. Продираясь сквозь часто утыканный ельник, Валькирия знатно исцарапала все руки, Арбитр же оставалась невредимой, поскольку чувствовала себя, как дома.

Все случилось внезапно. Словно вспышка молнии, предвещающая громыхание далеких виднокраевских земель. Сначала Навьи бросились врассыпную, редея, как обессилевшая туча туманом и клочьями сползает по склонам горы, оставляя чистую скалу вершины. Потом яростно взвыла одна из дочерей Лиха, внимательно вглядываясь в частокол ельника. Не заметив выступа, с толстенными, вылезшими наружу корнями, Звездочка повалилась ничком и кубарем прокатилась вперед, на открытую часть. Выругалась Мара, выскакивая перед ней. Мелькнула ее броня, превращаясь в синеватую смертоносную бурю, а тело невесть откуда выпрыгнувшей мавки раскинуло на две части по обе стороны от Валькирии.

В глазах Звездочки читалось недоумение. Проводник ответила на немой вопрос.

— Дух неудачи увязался и за нами. Но это и не важно, они заметили нас раньше. Плохо это. Очень.

— У тебя не найдется второго меча?

Мара виновато пожала плечами, вытаскивая пару ушастых боевых ножей, перемотанных пожелтевшей от времени тесьмой. Один из них она кинула Валькирии, второй повернула в руке, сжав ладонь обратным хватом. Звездочка недовольно сморщилась.

— Чем богаты… Так или иначе, их больше, а дочки Лиха сильны. Не сдюжим. — Мара оглядывала возникающие отовсюду силуэты Навьих.

Их интересовала больше Звездочка, потому как была живым в их царстве, чужим. Чудовища прибывали все больше, пока их не оказалось с три дюжины. Валькирия повернулась к арбитру спиной и едва слышно фыркнула.

— Я ценю твою помощь.

— Благодарность принята.

И они затанцевали. Сквозь безумные тела, что норовили их разорвать. Сошлись, словно вилы в осенней жатве. Рандгрид, пусть и лишенная сил, оставалась Валькирией третьего круга, девой-воительницей, а значит мастерски обращалась с любым оружием. Широкий нож описывал волнистые линии, оставляя после себя аккуратные отблески небесного сияния. Каждый ее взмах пускал волну черной крови Навьих. Ее стиль боя был резким и жестким, как у любой воительницы Асгарда, которая несла смерть любому противнику. Мара же напротив имела более изящные движения. Она смело прореживала Навьих, поскольку после появления Лиха их прибавилось в разы, а это нарушало баланс Светлой и Темной Нави.

Следом за толпой чудищ появились и две дочери Лиха.

Страх была невысокой, но очень крепкой мавкой, с неестественно выпяченной и широкой челюстью. Перламутрово-синие волосы завивались, оставляя на лице прилипшие, словно водоросли, кольца. Одеяние висело на ней мешками, не стесняющими движений, короткую и толстую шею украшали какие-то ожерелья из деревянных и костяных изделий. Чуть правее ковырялась в когтях Вина. Тонкая, словно ивовый прутик, с длинными, почти доходящими до колен руками и ногтями, достающими до земли. Волосы цвета болотной тины, закрученные в скромный пучок, редкими локонами выбивались из него и покачивались на ветру. Она застенчиво смотрела на добычу, в ожидании.

Валькирия проскользнула под одним из Навьих распарывая ему брюхо и отправляя пинком в толпу ему подобных.

— Если они нападут разом, то точно задавят. Нам нужно отступить и разделиться. Оторвемся от мелочи и останутся только эти две.

— Они ужасно сильны, в таком состоянии тебе не справится! Лучше остаться вместе.

— И тогда нас возьмут измором, а едва мы подустанем — дочки Лиха нас разорвут. Другого выхода нет. Я побегу на восток, ты на запад, потом бери в мою сторону и севернее. Повезет, встретимся на окраине.

— Рядом с Лихом не везет.

— Плевать.

Звездочка оттолкнулась от земли и быстро засеменила в сторону, скрываясь в деревьях. Мара рванула в противоположную. Все Навьи разделились на две части, каждый преследовал свою цель. Страх и Вина переглянулись, обмениваясь сдавленным рыком. Вина что-то виновато пробубнила и исчезла в восточной части леса, Страх бросилась в западную.

Тем временем Лихо, оставшись одна спокойно вышла из чащобы в северной стороне, где начинались непролазные болота. Там находилась ее обитель. Оборудованная ею пещера, комфортная и теплая, в этих суровых местах. Пусть сегодня ей не удалось сцапать живого, но есть еще одна, которую должны привести ее дочери, а пока она перекусит этим полудохлым животным. Сначала воспоминания и эмоции, а потом теплая плоть.

Мара, со всей присущей ей легкостью петляла меж деревьями, будто молодая рысь. Она могла не знать местности Нави, но отлично ее чувствовала. Конечно, будучи Арбитром, казалось, что она должна повелевать всем, что происходит вокруг, но на деле проводники воли не имели никакой власти. Скорее сами были стеснены правилами ветви и законами Мирового Древа, не имеющие своей воли, они слепо воплощали желание самого мира.

Но Мара была еще слишком молодой и не столь опытной, поэтому в ее физическом воплощении прослеживалось много человеческого. Возможно оттого, что воля Нави была не столь сильна и тысячелетиями молчала, ибо на этих землях никогда не происходило ничего необычного, а может и потому, что создана она была из энергии едва растворившейся души.

На собраниях она часами заслушивалась рассказами Матери Сырой-Земли о людях. Все они были разными и интересными. Каждый следовал своей судьбе. Она хорошо отзывалась о них, хотя не всегда люди были добры. Они чтили предков, богов, уважали землю, но порой забывались, слишком уж пренебрегая ей. Тогда Сыра-Земля поднимала из глубин каменистые породы, делала почву менее плодородной и быстрее ее высушивала. Люди все понимали. Этих знаков было достаточно, чтобы они вспомнили об истоках и снова встали на путь почтения почвы, что их кормит.

Она рассказывала о практиках, что бросали вызов законам Древа и о тех, кто довольствовался малой силой и попросту жил. Сама того не замечая, Мара прониклась всеми этими историями, и вот, когда кто-то из живых по несчастливой случайности забрел в Навь, она сама попала в одну такую историю.

Жутким был ее путь, мертвая тайга, переходящая вкакую-то трясинистую местность. Вскоре она начала проваливаться по пояс в черную, гнилую воду, где плелись склизкие, змеистые корни. В редкой хвое висел бурелом, а меж него, то и дело, казалось, мелькали злобные глаза. Кругом слышался то ли хохот, то ли стоны, а вдалеке по-волчьи выло какое-то существо.

Из воды Мара выбралась на прогалину, широко раскинутую и пустую, но окруженную естественной засекой. Она резко огляделась. Позади было пусто, будто бы ее никто и не преследовал. Но проводник знала, что это было не так.

— Выходи, я знаю, что ты всю дорогу следовала по пятам. Чую тебя.

— Почто с людьми снюхалась, проводница? Зачем предаешь родной мир?

Шипящий, очень тонкий голос раздался со стороны черных вод, а следом из них вышла Страх. Мавка, одаренная силой Лиха, двигалась медленно, словно опасаясь незримого хищника. Ее глубокие черные глаза внимательно смотрели на Мару.

— Не я предаю, а ты, с матерью своей. Противны вы Навьей воле. Оттого и искоренить вас надо.

Страх звонко в голос засмеялась.

— Коли ж мы противны Нави, отчего землей своей она нас кормит? Отчего матушка моя выросла такой сильной? Нет уж нет! В ней Навья сила, в духе несчастий. Она рождена богами, а значит способна править здесь, как когда-то правила Темная, но забыла она нас, как и все остальные, а потом померла. Пришла на ее место другая, Морена, и что с того? Все одно, забыла. Бросила. Навь никому не нужна, оттого и пропадает. А Лихо порядки установит. Будет княжить тут, как человечьи с Яви в своих княжествах!

Мара удивленно вскинула бровь. Ее кулак сжался, внутри стало не по себе.

— Откуда ты знаешь все это? Откуда известно про Темную? Ты не живешь столько. Мавкам то всего отведено не больше пары сотен, и то самым стойким.

— Страх не знала, но знала матушка. Она и рассказала. Мы установим порядки, объединим. Славь и Темную Навь. Будут все едины. Одной землей с душами.

— Нельзя! Навь бы никогда такого не пожелала! Ворота в Славь оттого и зовутся Вратами Очищения, что душа, познавшая тьму может отречься от злого и попасть в Светлую Навь. В едином мире все перемешается, Навьи будут пожирать чистые души!

— Не-ет. Это ты нас ненавидишь. Славь нас ненавидит. Мы падшие. Но матушка любит! И Навь любит. Нам нужна еда, оттого и даровано нам Лихо, чтобы вести к лучшему свету. Проводница, не предавай свой мир, не предавай нас! Помоги. После того как матушка поглотит живых, у нее будет достаточно сил, чтобы порушить проклятые ворота.

Девушка широко раскрыла свои голубые глаза. Она теперь осознала, насколько страшно будет поражение Ивора и Звездочки. Проводница покрепче перехватила боевой нож и чуть согнула колени. Словно хищная кошка, она была в любой момент готова броситься на своего противника.

— Мне лучше знать, какая Навья воля. И я уверена, что вы тут лишние. Даже Соловей-Охранник это признает. Я не дам вам навредить живым и уж точно не дозволю перемешать две стороны Нави.

Страх свирепо зарычала, бросаясь на Мару. Пасть клацала снова и снова, но мощные зубы не находили плоти для укуса. Девушка была верткой и очень прыткой. Она с легкостью уходила от укусов, в свою очередь пытаясь достать противницу ножом. Один удар Мавка все же пропустила, а из глубокой раны на плече брызнула черная жижа.

— Ты не имеешь права быть проводником. В тебе больше человека, чем Нави. Ты не достойна нести волю нашего мира. И я это докажу!

Вскрикнув, Страх бросилась вперед, но ожидаемо проскочила мимо Мары, Девушка повернулась, принимая атакующую позу.

— Мне казалось, что ты сильнее, но ни одна твоя атака не достала меня.

— А вот и нет!

Страх звонко расхохоталась, а Мара заметила вокруг себя темно-синие частички витающие в воздухе, нечто вроде порошка.

Ее сердце звучно ударило лишь единожды, словно предвещая беду. Руки дрогнули, а по щеке прокатилась едва заметная, кристально-чистая слезинка.

В бою прошло лишь мгновение, но оно тянулось для разума девушки очень и очень долго. Словно в пропасть, она провалилась в далекие воспоминания, которые еще долгое время будут отзываться эхом в ее голове.

* * *

— И чего ты дуешься, дитя?

Высокая женщина с ласковым взглядом океанически-голубых глаз, медленно протянула руку. Все в ней было каким-то сказочным, будто она выбралась из самых прекрасных снов, что забываешь, едва открыв глаза на рассвете, но ловишь эту едва ощутимую ниточку воодушевления. Длинные пшеничные волосы, заплетенные в толстую косу, спускались ниже пояса, покачиваясь вместе со свободным белым одеянием. Острые, но необычайно нежные черты лица, насыщенные и неописуемо очаровательные, мраморно белая и чистая кожа придавали образу женщины очень теплую и будто бы материнскую ауру.

— Не хочу быть Арбитром! Я хочу путешествовать, а не сидеть в этом темном захолустье!!!

Черноволосая девочка, лет десяти, с обиженно надутыми губами сидела у золотистой стены с нарисованными на ней белыми лилиями. Она демонстративно отвернула голову от протянутой руки и недовольно фыркнула. Женщина улыбнулась, и от ее белоснежной теплой улыбки мир словно расцветал.

— Ты ведь появилась совсем недавно, да? Помнится, когда я была молода, тоже хотела убежать. Я понимаю тебя. Взвалили громадную ответственность, не объяснив, что к чему, наложили обязательства.

Женщина прижала одеяния к ногам и аккуратно села около девочки, точно также прислонившись к стене.

— Правда? Вы тоже хотели убежать? Почему же тогда остались? — заинтересованно повернулась к ней девочка, но в голосе все еще звучали нотки обиды.

Она была обижена на всех. На эту женщину, на ветви, на Арбитров, на все Мировое Древо, за то, что вынуждена быть проводником. Нави никогда он не требовался, но внезапно, перед очередным сбором Арбитров, эта ветвь создала своего. Маленькую неопытную девочку, у которой преобладали мирские желания.

— Конечно. Тогда, помнится, я желала обычной жизни. Насмотрелась на людей и думала, как было бы здорово прожить их простую жизнь. Короткую, но такую насыщенную. Знаешь, некоторые из них так гонятся за долголетием, что и не понимают настоящей прелести небольшого отведенного срока.

— И что же случилось с вашем желанием? Почему вы не стали жить с людьми?

Матушка Сыра-Земля внимательно посмотрела в янтарно-голубые глаза девочки и аккуратно погладила по голове.

— Ох, Мара. Тебе еще так много предстоит понять…

Тем временем Страх медленно обходил девушку вокруг. Сейчас та впала в воспоминания. И как только она увидит то, чего боится больше всего на свете, то отдаст все силы Мавке. Страх не смогла перетянуть Арбитра на свою сторону, и не могла прикончить ее. А значит нужно было погрузить Мару в долгий глубокий сон.

Сон, наполненный первозданным ужасом.

Глава 140. Cтрах Арбитра, Вина Валькирии

Мать Сыра-Земля мечтательно вздохнула. Ей было очень много лет. Пожалуй, даже больше, чем нынешним богам. Она знала тех, кто был до них, и знала очень хорошо. Арбитр Яви помнила так много, что совершенно ничему не удивлялась, в том числе и тому, что Древу предречена гибель. Случись это на несколько десятков тысячелетий ранее, и она, не раздумывая бросила бы все силы, чтобы что-то изменить. Но не сейчас. Матушка была старой и уставшей, пусть и выглядела невообразимо красивой тридцатилетней женщиной. К тому же, даже она не могла знать, к чему приведут все те безумные события, что люди окрестили Потерянной Эрой.

— В молодости многие Арбитры еще имеют свою волю. Она мала и непритязательна, там нет желаний, нет места мечтам, а потому, в скором времени, эта воля заменяется волей ветви. Так было и у меня. Едва появившись на свет, я увидела свою ветвь. О, каким дивным оказался этот мир. Раскидистые поля и потрясающий изумруд лесов заставлял меня трепетать. Животные, что жили в тех лесах — потрясали своим разнообразием, а еще люди. Столь разнообразные, интересные, непохожие друг на друга. Веками я наблюдала за ними. Как они любили, жили, умирали, получали силу от богов и бросали вызов их законам. И закону Мирового Древа. Тогда, помнится, понравился мне очень юноша. Ветлан. Сильный парень, а как любил он землю. Уважительно относился, бережно. Не нужна ему была сила, не нужны богатства и слава. Лишь клочок земли, который он бережно вспахивал, усеивал, а потом собирал хлеба. За урожай он благодарил меня, пел красивые песни и рассказывал придуманные им сказки. И полюбила я его. Страсть как полюбила этого юношу. Была с ним рядом, и он это чувствовал. Тогда мне хотелось сделаться обычной девушкой, чтобы прожить с ним жизнь. Обычную, смертную жизнь. Но… Что для нас минута, то для человека жизнь. Пока я наслаждалась его песнями и думала, как было бы здорово убежать к нему, но не решалась, Ветлан стал старым и немощным. Он так и прожил всю жизнь один. Без жены и потомства. Но был поистине счастлив, посвятив всего себя возделыванию земли. И знаешь, что он сказал перед тем, как навсегда закрыть глаза? «Спасибо тебе за все, матушка земля. С тобой я никогда не был одинок».

Девочка завороженно слушала эту историю и в конце возмущенно нахмурилась.

— Почему вы так тепло рассказываете эту историю? Ведь вы пропустили жизнь человека, которого полюбили, а могли быть рядом с ним!

— Тогда я поняла одну очень важную вещь. Таких, как Ветлан, много в Яви. Людей, что бережно относятся к земле и любят ее. Но есть и те, кто губит эту землю. Если бы я ушла, то сделала бы Ветлана еще счастливее, но тогда сотни других, таких как он, стали бы несчастными. Я должна поддерживать баланс, чтобы никто не испортил мой мир, чтобы всем было и счастье, и достаток. Чтобы злой умысел не процветал, а добро воздавалось добром. Я потеряла Ветлана, но приобрела нечто ценное. Понимание, что я несу ответственность за всех, кто живет в Яви. И сама она хочет, чтобы я поддерживала в этом мире ту хрупкую черту между хорошим и плохим.

— Но… я не понимаю, почему вы должны? Почему я должна? Я так хотела путешествовать, увидеть все ветви, узнать, как и кто живет на каждой из них.

— Мара, ты поймешь однажды, что мы не просто созданы для этого, но и найдешь смысл. Навь важна для нашей параллели ветвей. Это особенный мир. Он более всех остальных нуждается в чутком руководстве. Всегда нуждался. Но если Навь только сейчас решила, что ей нужен Арбитр, то… То ты…

Внезапно задул сильный ветер, заволакивая небо за арочным проемом серой, непроглядной и неподъемно тяжелой кавалькадой туч. Женщина ощутимо выпрямилась и посмотрела на девочку, та в страхе отпрянула от нее. У Матери Сырой-Земли больше не было теплой улыбки, а лицо ее внезапно осунулось, превращаясь в лик уродливой старухи. Кожа покрывалась гнойниками и бородавками, из белого мрамора превращаясь в грязную тину. Золото стены и пола стало угольным настилом, а воздух наполнился отвратительным смрадом. Черная вода хлынула под ее ногами, больно обжигая холодом.

— ТЫ!!! ТЫ НИКОГДА НЕ ПОКИНЕШЬ ПРЕДЕЛЫ НАВИ И БУДЕШЬ ГНИТЬ ТАМ ВМЕСТЕ С ОСТАЛЬНЫМИ НАВЬИМИ. НИКОГДА В ТВОЕЙ ЖИЗНИ НЕ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕГО-ТО ЗНАЧИМОГО!!!

Девочка оглянулась, увидев в отражении уже взрослую девушку. Себя, но с изуродованным уставшим лицом. Она в ужасе подскочила, отпрыгивая назад. От ужасной бабки, в которую превратилась Матушка Сыра-Земля, от своего отражения, подальше от этого ужаса.

Мара бежала, спотыкаясь и проваливаясь под воду, выбиралась, и снова бежала. Ее сердце колотило так, как колотит хвостом рыба, которую случайно выбросило волной на берег.

Она была создана не так, как обычно появляются на свет Арбитры. Навь, являясь средоточием энергии, на которую разлагаются души, воспроизвела ее из одной такой, что едва стала чистой энергией. Но, видимо, что-то пошло иначе, раз воля Арбитра оказалась наполнена высокими амбициями.

Страх глядела, как Арбитр Нави стоит в ступоре, не в состоянии противостоять ужасам, которые всплывали в ее голове. Она вальяжно встала перед ней и широко улыбнулась.

— Будь ты настоящей проводницей, моя сила бы не подействовала. Ты была создана иначе. Посему и не быть тебе носителем Навьей воли!

Длинный язык медленно провел по щеке девушки, оставляя склизкий след. Мавка стучала челюстью в предвкушении.

— Еще немного. Напитайся ужасом, а потом я сожру тебя. Ха! Глупая девка, возомнившая себя кем-то важным.

Мара продолжала бежать не щадя ног, а по бокам от нее виднелись гиблые пейзажи.

«Разве я была такой трусихой? Так давно я стала Арбитром, но…»

Ее мысли толпились в непонятной круговерти, иногда одна из них вылетала из этого невнятного урагана, позволяя девушке вспоминать прошлое.

Да, она действительно имела собственные амбиции, и спустя столетия не растеряла их. Но так ли проводница ненавидела Навь? Так ли боялась остаться тут навсегда?

Сморщенная старуха уже не преследовала ее. Девушка замедлила бег, оглядываясь и успокаивая сердцебиение. В воде под ногами она заметила рябящее отражение. Всмотревшись, Мара увидела арбитра Яви и себя, уже повзрослевшую. Да, она помнила тот разговор и сейчас, эти воспоминания всплывали в сознании.

То была вторая встреча, тогда Матушка Сыра-Земля очень удивилась, как выросла Мара, но более всего ее поразили взгляды девушки. Она не утратила надежды изменить свою жизнь, не потеряла своих желаний и интересов, однако Арбитр Нави полностью приняла то, кем она является. Девушка познала смысл своей ответственности и даже полюбила тот мир, в котором она находится. Может Темная Навь и была самым мрачным и страшным местом, но Славь являлась вполне прекрасным и теплым для души миром, со множеством разных душ, которые могли рассказать о своей жизни.

— Ты изменилась, милая!

— Благодарю, с вашими наставлениями в прошлом, я смогла многое осознать и, как вы и говорили, многое поняла. Я не хочу забывать свои мечты, но и Навь мне удалось полюбить, со всеми ее изъянами. Я слышу волю ветви и доношу ее до остальных, я бы хотела попробовать что-то исправить сама, но…

— Нет! Что ты! Не смей! Ни один Арбитр не имеет права напрямую вмешиваться в те процессы что происходят в мире ветви. Это закон Мирового Древа. Иначе тебя постигнет наказание.

Мара задумчиво кивнула, ничего не ответив, а проводница Яви продолжила.

— Твоя ситуация намного сложнее. Все арбитры полностью отдали себя на служение ветви, но не ты. Это будет тяжело, разделять свою волю и волю Нави, поэтому я желаю тебе не забыться и остаться собой. Не бояться того, что твоя жизнь так и не изменится, потому что однажды, все может повернуться с ног на голову.

— Да… — едва слышно произнесла она. — Я помню, кто я есть. И мне не страшно.

Тем временем дочь Лиха набросилась на Мару с жадностью в глазах и клацаньем слюнявой пасти.

Челюсти сомкнулись с громким стуком, заставляя окружающие деревья волнительно покачнуться. Эхо от этого звука пронеслось над всей чащобой. Раздался сдавленный, болезненный хрип. Так выдыхает раненное животное, оказавшееся загнанным в угол хищным зверем.

Мара крепко держала рукой шею Страха и сдавливала ее, что было сил.

— Но как, — просипела одаренная Мавка. — Как ты выбралась из своих кошмаров?

— Они остались для меня страхами. Просто я приняла их.

Девушка убрала руку и вонзила нож прямо в низ челюсти. Лезвие прошло через нее и крепко вошло в небо, не позволяя Страху разомкнуть свой рот.

Нечисть попыталась отпрыгнуть, чтобы вытащить нож. Она была очень живучей, и даже сталь, созданная для поражения души, не могла убить ее с одного ранения, тем более такого незначительного. Челюсти Страха куда шире и плотнее, чем у обычной мавки или гнилоеда. Из-за этого нож застрял между костью и хрящом, не достав до сути души всего половинку пальца.

Но Мара прыгнула следом, не дав разорвать расстояние между ними. Она подалась вперед, хватая Мавку за волосы. Еще одним прыжком девушка крепко приложилась коленом к рукояти ножа, торчащей из подбородка противницы.

Оружие вошло намного глубже, заставляя дочь Лиха закатить глаза и содрогнуться в предсмертной агонии. Суть ее души проткнуло особое лезвие, отчего та стала растворяться на глазах. Она не могла открыть рта, поэтому сдавленно мычала, а остатки жизни, если ее можно назвать таковой, угасали в ее глазах.

«Ты сильна, проводница! Но справишься ли ты с законом Древа?!»

Последние слова дочери Лиха прозвучали в голове Мары, как отголосок ее силы. Внезапно, девушка пошатнулась и, чтобы не упасть, оперлась на ближайшее дерево. Ее лицо исказилось, будто она ощущала невероятную боль. Проводница отодвинула ткань сарафана. На ее груди виднелось обширное чернеющее пятно из омертвевшей кожи. Оно распространялось вниз к животу, но, благо, было скрыто под одеждой.

Мара тяжело выдохнула, посмотрев куда-то вдаль.

— Это мой выбор. Мой, не Нави.

Ее фигура качнулась и исчезла в направлении северо-востока, туда, где они договорились встретиться с Валькирией.

* * *

Молниеносный удар со свистом рассек воздух, обрушивая близстоящие деревья. От них оставались лишь ровно срезанные крупные пни.

— Почему ты не хочешь со мной поиграть? Я тебе не нравлюсь? Ты вот мне нравишься. Такая маленькая нежная девочка с такой богатой историей!

Очередной свист пронзил пространство, делая его мягким, словно клубы облаков. А вот воздух тяжелел. То ли от надвигающейся неминуемой гибели, то ли от смрада, царившего повсеместно. Звездочка нырнула вперед, кувыркнувшись в воздухе. Режущая полоса, отсекающая стволы деревьев, и сопровождаемая ветром мелькнула чуть ниже.

— И как тебе не стыдно! Не убегай от меня!

Валькирия молчала, лишь бежала вперед, понимая, что ей нечем ответить дочери Лиха. Тело еще не вернуло былой крепости и сейчас было даже слабее, чем у практика, завершившего Арконы. Внутренняя энергия не двигалась. Да, в былые времена, как божественное существо, она бы спокойно вырезала половину обитателей Нави одним лишь щелчком пальцев. Но сейчас тосковать о прошлом не приходилось. Но думалось о другом.

Ей было по-настоящему тяжело осознавать, какую непосильную ношу она возложила на Ивора. Ведь, если бы не она, то парень мог жить спокойной жизнью, он добился бы через десятки лет огромных успехов в культивации и, возможно, стал бы каким-нибудь приближенным к князю человеком. Но нет. Сколько раз Валькирия клялась себе, что едва они найдут все артефакты — она покинет Ивора, как бы тяжело не далось это расставание. Но чем дальше они продвигались, тем больше юношу утягивала вся эта история с божественной войной. Словно трясина, которая тем яростнее пожирает тебя, чем активнее ты двигаешься.

Он получил божественные каналы и укрепил божественное тело. С его скоростью культивации, уже совсем скоро он вырастит Древо и займется начертанием рун. Несомненно, Морозная сфера позволит ему и нанести созвездия, чтобы закончить все этапы земной культивации. И что тогда? Он узнает, что можно путешествовать по ветвям. И он пойдет за ней. В божественную обитель. Даже если Звездочка бросит его и разорвет все связи — он пойдет. Валькирия знала это, потому что таким он был. Беспросветно упрямым и глупым в таких вещах.

Грусть сжимала ее грудь тисками, заставляла чувствовать нечто непонятное и очень неприятное. Эти неведомые эмоции мутили ее разум, снижали концентрацию. Из-за этого она пропустила один из выпадов когтей одаренной Мавки и ее бок покрылся тремя глубокими, кровавыми порезами.

Тряхнув головой, Звездочка резко метнулась вправо, скрывшись в деревьях. Дочь Лиха столь же ловко бросилась за ней.

— Тебе не убежать, ведь я самая ловкая из сестер!

«Нет! Перестань думать, это все ее наваждение. Она провоцирует меня», думала про себя Звездочка, но в глубине души понимала, что эти ее переживания были обоснованными. Она хранила эти мысли слишком далеко, на задворках сознания, но всегда знала, что именно ее действия привели к подобному результату.

Для существа ее уровня даже божественные частицы были просто назойливой мухотой, не достойной внимания, что уж говорить о простых смертных. Она хотела использовать Ивора, вытянуть его жизненную энергию. Так, Рандгрид прожила бы еще пару месяцев. Она могла найти людей посильнее и поглощать их, но рано или поздно Венец полностью бы распустился и убил ее. Она не цеплялась за жизнь, но на тот момент злоба и ненависть двигали ее тело. Заставляли прожить еще немного, чтобы отомстить.

А потом оказалось, что этот человек носит в себе Морозную сферу Абсолютного льда, которая является божественной сущностью ее учителя — слепого бога зимы Хёда. И она даже боялась предположить, как такой артефакт попал к нему.

Если бы она не узнала Ивора так хорошо, то и не думала бы мучиться от совести. Но она узнала. И теперь жалела, что испортила жизнь такому самоотверженному и честному человеку. А ведь Валькирия даже приняла это глупое имя, что он ей дал.

Глупое, но красивое.

Звездочка испытывала глубокую, пожирающую ее изнутри вину, за все, что она совершила.

Кое-как вписавшись в очередной резкий поворот, диктуемый ей частоколом чащобы, она резко и с ужасом вдохнула. Вина показалась прямо перед ней, проложив себе короткий путь сквозь деревья. Мавка схватила Валькирию за волосы и швырнула в стену деревьев. Удар заставил прогнуться девушку в спине.

— Вот, что бывает, когда ведешь себя слишком эгоистично! Я все знаю, ха-ха! Ты такая глупая! Обрекла этого красивого юношу на смерть. А хочешь? Хочешь я покажу тебе, что с ним будет, а? Хочешь?

Вина подскочила к Звездочке, пинком подняв ее в воздух. Этот удар выбил воздух из легких Валькирии и заставил задыхаться. В то же мгновение острая боль, словно раскаленный металл обожгла ее плечо. Три тонких когтя проткнули Звездочку насквозь, пригвоздив к дереву.

— Ты такая забавная. Я не использовала и трети своих сил на тебе, а ты уже пожираешь себя. Тебя мучает вина за то, что ты сделала и делаешь до сих пор. Верно?

Валькирия сморщилась, но ей нечего было ответить. Тело слабело. От воздействия силы Вины она обмякла, все больше утопая в губительных мыслях.

— Что ж, даже мне уже интересно, как далеко тебя заведет твоя жалость к себе. Смотри же, что ждет тебя и твоего мальчишку в будущем!

Аура Вины распалилась, плотным слоем поглощая тело Звездочки. В ее голове один за другим начали возникать образы. Глаза Валькирии закатились, обнажая белки.

Сдавленный болезненный стон сорвался с ее губ. И он был даже более тяжелым, чем тот крик во внутреннем мире, когда Захария убил.

На тот момент Звездочка подумала лишь об одном.

«Лучше бы это все закончилось в тот раз, когда Хазарский каган лишил нас обоих жизни».

Глава 141. Далекие воспоминания

В своем внутреннем мире Ивор сидел в глубокой задумчивости. В Нави было невозможно отследить рост духовной энергии, равно как и свой уровень культивации, но при этом он отчетливо чувствовал, как корни его Духовного Древа закрепились глубоко под землей, а иголочки начали вытягиваться к небу.

Поразительно, как черная дымка влияла на Духовное Древо. Но вместе с тем Ивор чувствовал, будто что-то меняется в его теле. И он был прав.

Эта дымка являлась частицей тени Чернобога. Она позволяла использовать свои жизненные силы, для превращения их в некое подобие энергии. Так юноша мог продолжать развитие, но более того, он мог применить ее и в бою.

Прямо сейчас Ивор старался понять сущность этой дымки и понимание рождалось в его голове по мере того, как он пропускал ее через свое киноварное поле.

Внезапно снаружи раздался какой-то шум, что заставило парня моментально выйти из внутреннего мира.

Он отклонил голову в сторону, а после резко прыгнул, перевернувшись в воздухе и поймав нечто обоими руками.

Приземлившись на землю, он осмотрел продолговатые острые когти.

— О, живой намного сильнее, чем кажется.

Из темноты под клацанье голов навьих показалась одаренная мавка. Ее толстые формы и безобразное лицо совсем не увязывались с тонким и даже приятным голосом, в котором сквозили нотки застенчивости.

Ивор откинул когти в сторону, глядя, как из пальцев его противницы вырастают новые.

— Дай мне поглядеть, что у тебя в мыслях.

Она резко наклонила тело вперед и бросилась на Ивора с безумной скоростью.

Лязгнул металл.

Стыд отбросило в сторону, заставив оскалиться.

— Где Лихо? — коротко спросил Ивор.

— О-о, ты совсем не хочешь уделить внимание мне и сразу хочешь встречи с мамочкой? Она дома, готовится сожрать твою милую кошку, хе-хе.

Ивор знал, что тварь провоцирует его и не спешил поддаваться. Вместо этого он коснулся ладонью клинка, странно улыбнувшись.

— Тогда ты будешь первой, на ком я испробую это.

Черная дымка медленно потекла по клинку, заставляя его искажаться. Это выглядело так, словно он покрывал свой меч льдом, потому как дымка приобретала очертание кристалликов льда.

Глаза Стыда расширились, а рот в удивлении раскрылся.

— Невозможно!!!

Она накинулась на Ивора снова, но тот с легкостью парировал атаки бритвенно-острых когтей. Тогда Стыд отскочила, выставляя обе пятерни в сторону парня. Когти, смотревшие прямо на Ивора выстрелили с огромной скоростью, но юноша сделал лишь один круговой взмах.

Черная дымка прокатилась перед ним линией, создавая тонкий барьер, который поглотил все когти, заставляя их исчезнуть.

— Как смертный может использовать силу тени Чернобога? Как? Как? Ка-а-ак?

В истерике Стыд кинулась вперед, на что Ивор ответил техничным пируэтом, оставляя глубокий порез на груди Мавки. Та с кряхтением схватилась за рану, сквозь которую протекала черная жижа, но вместо криков — улыбнулась.

Ивор вопросительно поднял бровь, но только сейчас заметил розоватую пыльцу вокруг него.

Перед глазами одно за другим начали возникать видения. Он впал в некое подобие дремы, где видел эпизоды из своей жизни. Тем временем мавка поднялась, и подошла к нему, опираясь своими уродливыми ладонями на его плечо. Она начала медленно шептать ему на ухо, просматривая вместе с ним то, что он уже пережил.

— Тебе должно быть стыдно. Как ты мог так бесчестно опорочить княжескую дочь. Взять ее силой, когда она едва могла сопротивляться? А что с твоим другом? Ты знал, как Лучезар сильно любит Лилию, и все равно надругался над ней. Но что потом? Ты видел смерть огненного князя своими глазами. И совершенно ничего не сделал! Неужели тебе не стыдно за собственную слабость? Ты обрек Юлию на смерть своими ошибками. Из-за тебя она будет вынуждена пожертвовать цветком. Даже если ты не помнишь этого, твое тело помнит. Ты должен стыдиться себя! Должен!

Когти на пальцах Стыда снова отрасли, и она легким движением провела по груди юноши, оставляя четыре кровоточащих пореза. Ее лицо исказилось в гримасе экстаза.

— Так много в твоей истории. Так… ах! А как насчет Звездочки? Как можно быть таким эгоистичным? Она ждет твоей помощи. Ждет, что ты избавишь ее от проклятия, а ты в этот момент следуешь своим желаниям. СТЫДНО!

Она видела все больше и больше историй и поражалась, как в одном человеке могло быть столько тяжелых эмоций. Столько воспоминаний, которые с ее легкого толчка могут обратиться стыдом.

Тем временем Ивор вновь переживал эпизоды из своей жизни, пока…

— Ивор!

Он находился на поле битвы с хазарами. Перед ним умирал князь Огневед, а его руки были вымазаны в крови. Парень с трепетом в сердце сжал кулак.

— Ивор!!!

Некто подошел к нему и влепил пощечину.

— Звездочка? Но ты же не могла выйти из моего внутреннего мира.

— Идиот! Я лишь воспоминание, а не настоящая Звездочка. Аргх! Даже сейчас ты ничерта не можешь без меня.

Ивор отмахнулся.

— Да будет тебе. Не нужна мне помощь. Я все прекрасно осознаю.

— Ага, но при этом испытываешь стыд.

— Это нормально для человека.

— Но не сейчас, когда твое сердце в паре пальцев от острых когтей дочери Лиха.

— Знаю. Но мне нужно еще мгновение.

Он тяжело посмотрел на мертвое лицо Огневеда.

— После беседы с Чернобогом до меня кое-что дошло.

— О! И что же?

— Я обязательно скажу. Но не тебе, а той Звездочке, настоящей.

Ивор усмехнулся. И когда голос его разума начал говорить голосом Звездочки? Видимо она слишком долго просидела в его голове.

Тем временем Стыд поглотила достаточно воспоминаний, чтобы насытиться. Она резко замахнулась, чтобы проткнуть когтями сердце Ивора, но внезапно тяжелый удар заставил ее отпрянуть.

— ЧТО? Как ты освободился из постыдных снов?

Ивор вытер с кулака черную кровь мавки и сделал шаг вперед.

— Мне не стыдно. Я всегда делал все, что в моих силах и продолжаю делать. За своих стою горой и не делаю поблажек чужим. Вся моя жизнь — это ценный опыт, который я приобрел. Да, я делал ошибки, но их делают все люди. Так отчего я должен стыдиться того, что подарило мне так много? Ах да, спасибо что позволила снова увидеть мне все это.

Он ринулся вперед, двумя твердыми ударами клинка отталкивая руки Стыда в разные стороны. Та даже не успела сообразить, что произошло.

Тем временем меч выпустил накопленную черную дымку вперед, заставляя тело мавки замереть.

— Я не верю. Ты используешь тень Чернобога так, будто это энергия элемента! Ты не подвластен моим снам и не испытываешь стыда, да кто Навь тебя подери ты такой?!

Ивор занес руку за плечо и повернувшись вокруг, подал мечу огромную скорость, отчего тот с легкостью отрубил голову Стыда. Черная дымка рассеялась, позволяя безжизненному телу упасть на землю.

Юноша грустно улыбнулся, вспоминая свое детство, после чего посмотрел куда-то в пустоту.

— Я — Небесная Искра.

Его силуэт мгновенно исчез, направляясь на северо-восток.

* * *

Звездочка стояла на коленях. В ее каналах не было и крупицы энергии. Все, что она имела — потратила, но даже так этого было недостаточно, чтобы Валькирия хотя бы на половину шага приблизилась к божеству.

— Что тебе этот малец? Думаешь он смог бы что-то изменить? Ох, милая, не против меня? уж точно, — раздался громкий голос.

Вокруг лежало множество трупов. Среди них угадывались очертания ее сестер валькирий, и их природных противниц со стороны врага — дев-воительниц.

Посреди этого хаоса, прямо перед Валькирией стоял красивый молодой мужчина с острыми чертами лица и хитрым взглядом. Его волосы, цвета пламени спускались до самых плеч. Он был облачен в черную одежду с красными узорами, которая подчеркивала его грациозные движения. На его шее висело серебряное ожерелье в виде змеи. В одной руке мужчина держал кинжал с рукоятью в виде лисы, в другой же крепко сжимал за волосы бездыханное тело юноши.

— Отпусти его. — хриплым голосом проговорила она. — ты можешь убить меня, но он не замешан в противостоянии божественной обители. Ты же бог! Разве станет бог марать руки о смертного?

Раздался громкий смех.

— Он уже давно не смертный. А раз ступил в Божественную Обитель из мира этих хельмовых славян, значит он наш враг.

На ее глазах клинок молниеносно полоснул по горлу Ивора, после чего его тело было вышвырнуто в общую груду трупов.

Рандгрид вскрикнула, закрыв рот руками.

— Моя милая Валькирия, — мужчина подошел к ней, подняв ее лицо за подбородок, заставляя глядеть в свои змеиные глаза. — За твое предательство я заберу у тебя все, что так тебе дорого. Если бы не ты, этот мальчишка жил себе спокойной жизнью. Это все твоя вина!

«Это все твоя вина!»

Эти слова эхом раздавались в голове Валькирии снова и снова.

Но внезапно все вокруг поглотила тьма. Она почувствовала резкую боль в животе, а ее глаза, моргнув еще раз, показали ей совсем другой вид.

Перед ней скалилась Вина. Одна из одаренных мавок. Она воткнула свои когти в живот девушки и открыла свою пасть.

Голос мужчины из ее видения зазвучал вновь.

— Рандгрид, тебе никогда не избавиться от Венца Пожирающих Бурь. И Ивор умрет только по твоей вине.

Глаза Валькирии на мгновение прояснились и она, ловко выхватив кинжал, который дала ей Мара, резко воткнула его в грудь Вины.

— Нет больше никакой Рандгрид. Она погибла от Венца. Есть только Звездочка! Учти это, мерзкая сука!

Обоими ногами она со всей силы ударила в живот мавки, отчего ту отшвырнуло назад. Наконец когти вышли из тела Валькирии, а сама она упала на землю. Тело практически не слушалось, а грудь сжимало в тиски от все еще терзающего чувства вины.

— Ха-ха-ха! Как нелепо! Ты же знаешь, что приносишь одни только несчастья! Я видела твои воспоминания. Твоя мать погибла из-за тебя. А потом и твой учитель Хед. Неужели ты не помнишь? Тебя никогда не травили Венцом намеренно. Ты сама подставилась под удар. И ты прекрасно знаешь, что он предназначался твоей сестре, Валькирии Регинлейв.

Голова Звездочки разболелась. Только сейчас она начала понимать, что многие ее воспоминания стерлись из-за отравления Венцом, но Вина вынула одно из них наружу.

— Она скорее всего тоже мертва. По твоей вине.

Сердце девушки забилось быстрее.

— Нет… Как я могла забыть нечто настолько важное?

— О! Я покажу тебе.

Вина снова разорвала расстояние между ними, касаясь лица Звездочки, отчего глаза той закатились, возвращая туда, где она, казалось, была целую вечность назад.

Все тот же мужчина в черных одеяниях стоял перед ней, только вместо Ивора в руках он держал девушку с длинными персиковыми волосами и нефритово-зелеными глазами. Эта валькирия была очень похожа на Рандгрид, правда выглядела более взрослой.

Она все еще была в сознании, но сил совершенно не доставало, чтобы противопоставить хоть что-то самому настоящему богу.

— Рандгрид, беги, прошу тебя! — прохрипела она.

— Тс. Валькирии такие живучие. Немудрено. Один вечно перебарщивает, раздавая силы.

— Хватит! Прекрати! Почему ты это делаешь, мы ведь на одной стороне! — взревела Рандгрид, пытаясь подняться, но ноги все еще едва слушались.

— Хм, дай подумать. Как бы так тебе помягче сказать. Дело в том, что отряд Валькирий был расформирован за ненадобностью, поскольку ветвь Мидгарда будет принесена в жертву. Эти славяне оказались сильнее, чем мы думали. Нам нужно больше энергии. Ох, ну хоть мертвецам пожалуюсь — мужчина улыбнулся, а в его руке медленно завязались огненные лозы, усеянные шипами.

Лозы медленно сплетались вместе, образуя толстую косу.

— Ну уж от Венца пожирающих Бурь ты точно сдохнешь. Точно также, как сдохла однажды твоя мать по указке Фригг.

Глаза Рандгрид расширились, а зрачки стали маленькими точками. Ее сердце заклокотало так быстро, что должно было вот-вот вырваться из груди.

— Рандгрид, не слушай его. Боги никогда бы не пожелали уничтожения Валькирий. Это противоречит законам Иггдрасиля. А Один ни за что бы не пожертвовал Мидгардом ради этой войны!

— Оу, какие отважные речи. Не много ли ты знаешь?

Мужчина замахнулся, целясь проклятием прямо в голову обессилевшей Регинлейв

— УБЛЮДОК! НЕ СМЕЙ! — взревела Рандгрид.

Собрав все остатки своих сил, она ринулась вперед. Обнимая Регинлейв, молодая Валькирия вырвала ее из хватки мужчины.

В тот же момент она почувствовала резкую слабость в своем теле, а изо рта полилась кровь.

— Нет! Нет-нет-нет! Рандгрид! Что же ты наделала!

Регинлейв крепко прижала к себе девушку и, не задумываясь ни на секунду, разломала свою заколку, в которой был заключен последний резерв ее энергии. Перед ней открылся небольшой портал, в который она забросила умирающую Рандгрид, а после прыгнула сама.

Следом пронеслась колоссальной силы пламенная волна, но не настигла Валькирий. Мужчина разочарованно цокнул языком.

— Ну и ладно. Какая разница на какой ветви вы подохнете. Хотя…

Он щелкнул пальцами, отчего рядом появился огненный портал, из которого показалось странное драконоподобное существо.

— Фафнир, прочеши ближайшие ветви. Они не могли прыгнуть слишком далеко.

Тем временем Регинлейв крепко прижимала к себе Рандгрид, которая уже была без сознания.

— Этот удар предназначался мне. Всегда ты так… Прошу, сестренка, ты знаешь, как искоренить венец. Найди того, кто сможет поддерживать твою жизнь и отправится на поиск ингредиентов. Прости, что не могу отправится с тобой, иначе нас вычислят. Как только я восполню силы и отведу преследователей, я найду тебя, на какой бы ветви ты не находилась.

Девушка, нежно поцеловала Валькирию в лоб и с тяжелой душой оттолкнула ее от себя. Они разделились, падая с Ветви Асгарда в совершенно разные, может быть, даже незнакомые им миры.

Звездочка снова вернулась в сознание, видя перед собой острые зубы Вины.

— Как прекрасно, столько истязаний. Ты вкуснее, чем кто-либо до тебя!

Звездочка уже не могла шевельнуться. Увиденное ей заставило все тело замереть в неверии. А разум едва сдерживал Валькирию в сознании.

Клацнули зубы.

Мавка удивленно смотрела на девушку, шея которой должна уже кровоточить прямо ей в рот, но вместо этого зубы сомкнулись на лезвии клинка.

— Вас мать зубы чистить не учила? Я за версту чую этот смрад с твоей торбы.

Ивор резко дернул клинок на себя, разрезав место на соединении губ Стыда, следом откинув ее от Звездочки тяжелым пинком ноги.

— И как так вышло, что семисотлетняя Валькирия позволила себе проиграть какой-то низкосортной Навьей твари?

Но Звездочка не отвечала. Она смотрела пустыми глазами куда-то в пол, а ее вид не на шутку обеспокоил Ивора. Всегда ворчащая, но полная жизни Валькирия сейчас выглядела хуже мертвеца.

— Ох. Что ж, разберусь с этим позже.

Он вновь переключился на дочь Лиха. Его меч покрылся черной дымкой.

Вина пыталась что-то сказать. Даже умудрилась в движении коснуться лба Ивора, но тот даже и на мгновение не остановился. Двумя точными движениями он отрубил мавке руку, отчего та заорала как свинья во время убоя.

— Ну уж нет. Мы проходили нечто подобное с твоей уродливой сестрицей. Я не чувствую стыда. Вины тоже. Нет моей вины в том, что произошло.

Вина замахнулась второй рукой, но та тоже в одно мгновение оказалась отрублена. Меч, покрытый тенью Чернобога оказался просто невероятно действенным оружием.

Следом Ивор сделал выпад, пронзая грудь Вины, а вместе с ней и ее душу, заставляя мавку навсегда исчезнуть с полотна Мирового древа.

Ивор протер меч куском своей одежды, вкидывая его в ножны, после чего медленно наклонился к Валькирии.

— Хэй, Звездочка, все в порядке?

Она никогда не выглядела такой. Сейчас же лицо девочки отражало неподдельный ужас.

Юноша аккуратно положил руку ей на плечо, тогда наконец зрачки Валькирии дрогнули, переместившись на Ивора.

И она закричала.

Так громко и болезненно, что сама Навь задрожала от этого крика.

Из глаз ее полились слезы. Не имея другой опоры, она вцепилась в Ивора и крепко уткнулась в его грудь. Громко и горько рыдала Звездочка не в силах стерпеть того, что вернулось в ее память.

Ивор молчал, крепко обняв свою спутницу.

Вопросы будут потом. А сейчас он должен был просто находиться рядом.

Глава 142. Я разочарован

Ивор пробирался сквозь густые заросли сумеречной чащи, аккуратно перешагивая проступающие из земли корни и виляя меж плотно растущих деревьев. Звездочка на его спине мирно спала. Ему не впервой было путешествовать с девушкой на плечах, тем более, Валькирия весила меньше, чем Лилия.

Звездочка каким-то невероятным образом умудрилась сказать ему, в какую сторону идти, после чего ее сознание улетучилось.

Впервые он видел ее в таком состоянии и это немного удручало. Ранее она всегда была сильной и даже как-то в голове не укладывалось, что такого могла увидеть Звездочка, что настолько выбило ее из колеи.

Совсем скоро плотный лес стал редеть, а через пару лучин и вовсе расступился. Перед Ивором возникла обширная долина. Но едва он ступил вперед, то понял, что принял густое болото с тиной за ровную землю.

— Что ж, это малость усложняет задачку. — проговорил он вслух, поудобнее перехватив Звездочку.

— Ивор. — внезапно послышалось где-то со стороны.

Чуть дальше ему махала рукой Мара. Судя по всему, они тоже разделились со Звездочкой.

— Как ты смог освободиться от Жертвенника Чернобога?

— Долгая история, лучше скажи, может ты знаешь что с ней?

Проводник нахмурилась, бесцеремонно касаясь лба девушки.

— Давно она так?

— С момента как сражалась с Виной. Уж не знаю, что показала ей эта тварь, но Звездочку это очень сильно задело.

— Это плохо. Сейчас во сне она будет снова и снова переживать эти воспоминания, пока не поймет, что ее вины в содеянном нет.

— А если не поймет?

— То не проснется.

Ивор провел пальцем по переносице.

— Ничего. Способнее нее я еще никого не встречал. Уверен, она выкарабкается. А пока, мне нужно спасти Нову. Скажи, ты знаешь, куда ушла Лихо?

— Мы как раз в ее владениях. Я удивлена, что лес так просто нас отпустил. Вполне возможно, что Лихо сама хочет, чтобы мы ее нашли. Но я не уверена насчет того, куда нам идти.

— Тогда я упрощу нам задачу. — Ивор злобно улыбнулся и вытянул шею вперед, заорав так, что сама Навь вторила ему эхом. — СЛЫШЬ ТЫ, ОДНОГЛАЗАЯ! Я ТУТ ДВЕ ТВОИХ ДОЧКИ ПО ПУТИ ОТПРАВИЛ В НЕБЫТИЕ, ВРЕМЯ ПОКВИТАТЬСЯ!

Мара треснула парня в бок.

— Ты совсем сдурел? На твой ор половина темной Нави сбежится.

— И пусть. Достала меня эта игра в прятки. У меня есть цель, и я ее уничтожу. Даже если ради этого придется положить половину темной Нави.

— Нельзя. Воля ветви допускает некоторые потери, но если ты выкосишь больше, чем требуется, то нарушишь баланс.

Но парень только хохотнул в ответ.

— Ну, что я могу сказать, знали, кого просили. А если не знали, то я покажу.

Он настырно двинулся вперед, нащупывая ногами более-менее твердую почву. Всматриваясь в болота, можно было обнаружить тонкие перешейки, которые пронизывали всю местность. Мара поспешно зашагала за ним.

— ЕСЛИ ТЫ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ ТРОНУЛА МОЮ КОШКУ, Я СДЕЛАЮ ТВОЮ СМЕРТЬ НЕВЫНОСИМО МУЧИТЕЛЬНОЙ!

Мара шумно цокнула, демонстративно закатывая глаза.

— В Яви все мужики такие?

— Какие? Отважные и целеустремленные? Нет, я один такой. Хотя Лучезар бы, конечно, со мной мог потягаться, но нет.

— Беспросветно глупые и упрямые!

— Ты силы-то особо не трать. Будешь держать мою Валькирию, пока я буду кромсать твою Лихо.

В какой-то момент Ивора изрядно все достало. Именно в тот, когда Звездочка смотрела вперед пустыми глазами, не видя его, в голове юноши отчетливо возникли слова, что говорила ему Стыд. Он был слишком эгоистичен. Даже если энергия тут не двигается, а Венец не пожирает Валькирию, снаружи у них все равно оставалось всего три года.

За все время ему удалось добыть только три артефакта, еще два он уже нашел. Но остальные восемь…

Юноша часто прокручивал у себя в голове названия, но смысл некоторых из них ускользал. Мозг Алконоста еще куда ни шло, смешанная эссенция крови вурдалаков тоже, но вот остальные артефакты казались совершенно недостижимыми.

Суть души бессмертного, принадлежность чародея-людоеда, волос с гривы крылатого коня, эссенция колдовского кота, зачарованная стрела третьего сына царя, слезы царевны перевертыша.

Хоть все эти вещи и перекликались с какими-то древними сказаниями его народа, но все же были далеки от реальности.

Вскоре, спустя еще лучину пути, перед ними возникла высоченная гора, у подножия которой находилась пещера в три человеческих роста. Там, словно ожидая гостей стояло громадное чудовище, сверкая в темноте своим единственным глазом.

— Плевать мне на этих мавок, что не смогли выполнить приказа. Но то, что ты пришел ко мне сам — достойно похвалы. Возможно, я подарю тебе быструю смерть. Прямо на глазах Арбитра.

Голос Лихо отражался от самого воздуха, заставляя думать, что она звучит сразу повсеместно.

Их разделяла добрая сотня шагов, но Ивор уже аккуратно передал Звездочку Маре и медленно обнажил свой клинок.

Он молча сделал шаг вперед, намереваясь быстрым рывком сократить расстояние, но внезапный жест Лиха прервал его.

Всего одно мановение руки и из болота десятками полезли Навьи. С чудовищными утробными звуками они чавкали и ревели, перелезая друг через друга. Около сотни Навьих тварей практически окружили их.

— Эй, проводник. Кажется, ты спрашивала, что произошло у жертвенника? Сейчас я тебе покажу.

Чем больше Ивор исследовал свойства черной дымки, тем больше понимал, насколько она податлива ему. Он мог придать ей любые свойства, но особо выдумками страдать не стал, оставляя уже ставший родным ему лед.

Юноша поднял вверх правую руку, обращенную двумя пальцами в небо, после чего резко ее повернул, указывая пальцами вниз.

— Тень падения с небес.

И в это мгновение, и без того темное небо Нави стало еще чернее. В воздухе возникли сотни клинков из черной дымки, которые молниеносно ринулись вниз, изрубая всех восставших мавок. Но что более необычно, эта дымка наносила им вред даже больший, чем тигельная сталь.

— Но как ты можешь управлять тенью Чернобога? Этого нельзя сделать если ты…

— …полностью не совместим с пустотой. Верно. — закончил за нее Ивор.

А Навьи, призванные Лихом продолжали погибать. Юноша быстрым шагом пошел сквозь них, приближаясь к духу злосчастий.

— Не думала я, что хоть кто-то в Нави сможет мне противостоять. Тебе не поможет тень твоего бога. Я вобрала в себя больше, чем его алтарь.

Скинув громадный топор, с плеча, она прыгнула вперед, все больше и больше набирая скорость.

Вскоре они бежали друг на друга с неумолимой быстротой. Замахнувшись Лихо и Ивор столкнули друг с другом свои оружия.

Словно гром, воздух пронзил лязг металла.

Тяжелым ударом Ивора отнесло назад, заставив упасть лицом в водянистую топь.

Рядом с ним упал верхний осколок его меча, а в руке он сжимал нижнюю половину. Грудь юноши рассекала глубокая рана.

— Ха! Ха-ха-ха!!! Так вот она твоя хваленая сила? И твоего черного бога. Он никто здесь, это не его владения!

Мара стояла в ступоре. Она попросту не могла поверить, что самая крепкая в трех мирах сталь может так просто сломаться от удара топора.

— Этого не может быть, неужели…

— Именно, Арбитр! Именно! Я вобрала столько силы, что неудача вокруг меня может нарушать даже законы Мирового Древа! Я неуязвима! И скоро вся Навь падет передо мной на колени.

Ивор встал, сплевывая обильный сгусток крови. Он аккуратно вложил в ножны остатки меча и бросил под ноги Маре.

— Прости что сломал твое оружие. — спокойным тоном бросил он, — в прочем, никогда не любил обременять себя чем-то одним. Так я чувствую себя легче.

Он принял боевую стойку, по привычке сложив знак Истока, хотя здесь он не только не требовался, но и не имел смысла.

— Тень хрустальной травы.

Он ударил ладонью в землю, отчего по ней понеслись дымчатые черные лозы, сам же бросился вперед. Рана на груди совершенно не доставляла ему неудобств.

Сейчас, будь внутри него Звездочка, она бы назвала его безрассудным глупцом. Ибо никто в здравом уме не будет применять технику с сутью, которая вне твоего понимания.

Но таким уж был Ивор. И судьба награждала его за такую смелость.

Очередной взмах топором, начал втягивать в себя воздух. Тело юноши словно само неслось под удар, но в этот момент…

— Теневое Мерцание!

Его тело растворилось в воздухе, перемещаясь за спину Лиха тонкой линией дымки.

Сомкнув обе руки вместе, он породил между ними колоссальную по силе сферу.

— Теневое Солнце!

Мощь, которая полностью противоречит всем законам этой ветви вырвалась вперед. Она могла стереть с полотна Мирового Древа даже опытного практика, но Лихо было чем-то большим.

Черное солнце пролетело мимо нее, а рукоять топора редко ударило в бок Ивора, вбивая его в трясинистую землю.

— Бесполезно! Ни одна атака не достигнет меня. Даже если ты нарушаешь законы этой ветви, я нарушаю законы мироздания! Моя сила во много раз превосходит даже самого Чернобога!

Ивор перекатился в сторону, снова заставляя тень Чернобога циркулировать по его жилам. Она разгонялась все быстрее и быстрее.

— Теневая Аврора!

Мириады вороньих перьев разлетелись в разные стороны, окружая Лихо. В ту же секунду темная сила разорвалась, заставляя уверенную в себе Лихо внезапно отпрыгнуть в сторону.

Черная жижа медленно капала из ее руки, которой она поглотила силу взрыва одного из множества перьев.

— Неуязвимая, говоришь? Я вот что подумал. Если тебе задали вопрос и у тебя только одна попытка, и за нее ты должен угадать, то будет ответ верным или нет зависит от удачи. Но что, если вместо одной попытки, у тебя будут сотни сотен попыток?

— А? — Лихо подняла одну единственную бровь, совершенно не понимая, о чем ей талдычит Ивор.

Тем временем Мара стукнула кулаком об ладонь.

— Ну конечно! Если он будет атаковать не саму Лихо, а все окружающее ее пространство, то ему и не нужна удача, чтобы попасть в нее. Когда ты исключаешь вероятность промаха, уже не важно, повезет тебе попасть или нет, потому что каждая из атак может попасть.

Ивор снова выпустил огромное количество перьев, но в этот раз вместо защиты, Лихо бросилась вперед. Она занесла топор, но настолько медленно, что Ивор с легкостью увернулся от атаки.

Но ему снова не повезло, увернулся он ровно туда, где Лихо проводила второй удар своим кулаком.

Тело юноши подлетело вверх.

Следующий удар рукоятью топора отшвырнул его на двадцать шагов, заставляя отскочить от земли.

— Вся эта игра с вероятностью. Удача или неудача, какая разница, если в конце тебя все равно ждет проигрыш! Твоя судьба быть съеденным мной!

Не дав юноше передышки, Лихо снова налетела на него, и, словно молотом по наковальне, принялась долбить топором по парню. Острие снова и снова опускалось на землю, поднимая брызги черной жижи в воздух.

— Пошинкую тебя! Разрежу на тысячу кусочков, чтобы медленно смаковать в течение цикла.

Но Ивор стоял в нескольких шагах позади, демонстративно ковыряясь в ногтях. На его теле были раны, но он вел себя так, будто бы вовсе их не чувствовал. Так на самом деле и было. Эти раны — ничто для него. После пережитого, его тело настолько закалилось, что выносливость пересекла все мыслимые и немыслимые пределы.

— Ты с кем сражаешься? Я вроде тут.

Резко повернувшись, Лихо заревело со злобы, метнув в его сторону топор. Ивора снова будто потянуло телом ему навстречу.

«Ах, чтоб тебя. Эта сила настолько неудобная, я должен как-то с ней справится. Если исключение вероятности неудачи мне не помогает, то что должно помочь?»

Он уже даже не старался увернуться, лишь слегка двинул телом. И когда вместо лезвия, его огрело рукоятью по голове, юноша внезапно кое-что понял.

«Она меняет Законы. Не Ветви, но Мирового Древа. Столь объемная сила, но при этом… Глядя на великое, ты зачастую забываешь о деталях!».

Утратив топор Лихо взревела, обнажив свои когти и, покрытые гнилью, но от этого не менее острые зубы.

Ивор резко отскочил назад, стараясь представить то, как он формировал энергию льда. Черная дымка засочилось сквозь его жилы, вырываясь наружу и наполняя все его тело.

Он яростно взревел от того, какую боль она причиняла ему вне жил, но все равно продолжил.

— Теневой обряд, сцена вторая!

Лихо прыгнула в его сторону, раскрыв громадную пасть и замахнувшись обеими руками. Но в этот момент…

— Зов Истоков!

Черная дымка, заполнившая все тело Ивора вырвалась наружу, покрывая огромную область вокруг. Она, словно купол, накрыло поле боя, заставляя все вокруг почернеть. И что-то резко изменилось.

Это было сложно заметить обычным взором, но легко почувствовать. Особенно кому-то, кто всю жизнь следовал законам Нави.

— Это… невозможно — прошептала Мара.

Она смотрела глупым взглядом на то, что только что произошло и не могла в это поверить.

Ивор просто сделал шаг в сторону.

А Лихо пролетела мимо, упала на землю и напоролась на свой же коготь. Рана была совсем незначительной, но это было просто невероятно. Лихо не повезло.

Чудовище взревело, поднимаясь с земли.

— ЧТО?! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!

— Да ладно тебе, всем ведь не везет. Бывает.

Лихо снова ринулась на Ивора, но в этот раз ему пришлось приложить усилия. Атака была свирепой, а аура смерти неслась впереди нее. Но все же, шагнув в теневое мерцание он с легкостью миновал ее.

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ! Я ДУХ НЕСЧАСТЬЯ! Я САМА УДАЧА, МНЕ НЕ МОЖЕТ НЕ ПОВЕЗТИ! Я НАРУШАЮ ПРАВИЛА МИРОВОГО ДРЕВА!!!

Ивор незадачливо почесал в затылке, подойдя к топору, который торчал в земле. Он схватился за него двумя руками и закинул на плечо.

— Когда я шел на битву с духом несчастий, я думал, что она будет в разы сильнее хазарского кагана. Могу сказать лишь одно. Я разочарован, — он махнул рукой, незаметно пустив черную дымку себе под ноги.

А потом прыгнул. Создавая под подошвой теневые пластины, Ивор, словно по лестнице, взмывал все выше и выше, пока в какой-то момент не начал падать.

Лихо запросто могла увернуться от такого медлительного удара, она едва наклонилась, чтобы рвануть в сторону, как вдруг поняла, что ее нога не поднимается.

Посмотрев вниз, она зарычала.

Вокруг ее ног извивались шипастые ростки хрустальной травы, которые крепко прижимали ее к земле.

Все что успело чудовище, это закрыться руками в тот момент, когда Ивор с грохотом приземлился, обрушивая на нее громадный топор. От этого удара задрожала даже гора, позади него.

Черная дымка медленно сошла с лезвия.

А две половины Лиха разошлись в разные стороны, превращаясь в мерзкую хлюпающую массу грязи.

У Мары даже дернулся глаз.

Но Ивор подался вперед и начал копошиться в этой грязюке. Он тщательно перебирал пласты размякшей земли, смешанной с тиной и совсем не боялся испачкаться. Наконец вытащив что-то из нее, он с досадой выдохнул.

— Ну твою мать… Звездочка меня точно прибьет.

В руках он держал глаз.

То самое око духа несчастий, которое было так необходимо Валькирии.

И на нем красовалась маленькая трещина, ровно с правой стороны, где прошел его удар.

— Надеюсь, что это не повлияет на его качество, боюсь второго такого Лиха мы днем с огнем не сыщем.

Он вел себя так, словно победил какую-то рядовую мавку, а не чудовище, которое множество лет проносило ужас по всей темной Нави и несло угрозу разрушения Врат Очищения.

Юноша закинул глаз в свою сумку и махнул Маре рукой.

— Я не понимаю… Что ты сделал?

— Потом. Все потом. Присмотри за Звездочкой, я скоро буду.

С этими словами его фигура скрылась в пещере.

Он шел практически на ощупь, и совершенно не взирал на страшный смрад и хруст костей под ногами, пока наконец не увидел едва поблескивающий циановый блеск.

— Нова! — не сдерживаясь крикнул он, на что получил утвердительный, но слабый рык.

Он подбежал, обнимая свою кошку.

Его духовный зверь был едва живым, а из-за недостатка энергии, которой не было в Нави, никак не мог залечить раны. Ивору еще предстояло найти способ помочь ей. Он лишь надеялся, что черная дымка возымеет эффект.

Поднимая ее на руки, он выдохнул.

— Не думал, что ты такая тяжелая. А за то, что ослушалась меня у жертвенника месяц будешь без духовной энергии, ясно тебе?

Кошка недовольно рыкнула. Одна лишь Морена знает, где она взяла на это силы.

Но едва Ивор вышел из пещеры, как вся Навь заходила ходуном. Земля буквально начала уходить из-под ног, а небо внезапно озарилось ослепительным желтоватым светом.

После того, как юноша победил Лихо в этих местах начало происходить нечто невероятное.

Ивор обернулся, поднимая взгляд над горой. Его глаза удивленно расширились.

— Мать честная! — не смог сдержать эмоций юноша.

Глава 143. Славь

Ивор стоял перед входом в пещеру, подняв свой взор на гору. Сзади к нему уже подбежала Мара, которая также в недоумении смотрела на то, что излучало яркий свет в этом темном царстве.

— Дай угадаю, Врата Очищения? — шепнул он Маре в восхищении.

— Врата не имеют какого-то одного месторасположения. Они всюду и нигде одновременно. Только когда душа готова к очищению и Навь это чувствует, она проявляет перед ней Врата Очищения. Вот только ты живой. Такое появление весьма странно.

Прямо перед возвышающимися скалами находились огромные деревянные столбы со множеством вырезанных на них узоров, покрытых золотом. Над столбами же тянулась арка, на которой были отчетливо видны рунические знаки, преобладал среди которых Алатырь. Внутри ворот пространство искажалось белесым полотном, за которым совершенно ничего не было видно.

Врата Очищения медленно двигались вперед, пока не скрыли за собой гору и остановились прямо в шаге от Ивора.

— Иди первая, — сказал он Маре, опустив взгляд на Звездочку.

Она кивнула и сделав пару шагов скрылась за пеленой. Юноша обернулся. Позади него уже собралось огромное количество Навьих. Все они, будто одурманенные светом, шагали к Вратам. Никто из них никогда не видел их, однако каждая душа знала, что суть ее существования в том, чтобы когда-нибудь пройти через них.

Ивор кивнул и шагнул вперед.

Сперва его объяла тьма. Но мгновением после он почувствовал, как вместо смрада темной Нави ему в нос ударил запах свежести и летней травы. Он ощутил лицом и кончиками пальцев легкий ветерок. Следом его глаза наконец увидели Славь. И он шумно сглотнул.

Зеленые поля, покрытые цветами и пшеницей простирались почти до самого виднокрая, где возвышались исполинские дубы и изящные березки. Около ног мелодично журчала река, вода в которой была настолько прозрачной, что виднелись рыбки, проплывающие мимо. На холмах и возвышенностях стояли деревянные избы с крышами из соломы. На каждый десяток домов приходилось одно широкое капище со множеством идолов всем известным богам.

Вдалеке слышался людской говор, который смешивался с птичьей трелью. Ивор увидел и людей. Мужчины пахали землю или занимались строительством. Все они были одеты очень по-простому: в широкие рубахи с красными узорами, свободные штаны, которые крепко подпоясывались кожаным ремнем или тканью. Женщины же занимались посевами или готовили еду, некоторые играли на гуслях и свирелях, другие пели протяжные песни или рассказывали сказки.

Всего пару мгновений Ивор пробыл в замешательстве, после чего увидел Мару, идущую к ближайшему дому. Он нагнал ее.

— Нужно найти помощь для Новы. Я чувствую, как она держится из последних сил!

— Я понимаю, но этот мир живет по своим правилам, мы не имеем права нарушать здешний покой.

Из деревянной избушки вышел мужчина лет пятидесяти с аккуратно сплетенной в косу бородой.

— Нам срочно нужен знахарь. Или волхв, хоть кто-нибудь.

Мужчина кивнул, указывая на один из домов, который не особо-то и отличался от остальных, разве что был малость шире, а крыша казалась более пузатой.

На стук Ивора, дверь открыл мужчина, который очень напомнил ему отца Волимира. Высокий и крепкий, несмотря на преклонный возраст, с длинными белыми волосами, обмотанными височным плетеным кольцом. Поначалу он улыбнулся, но увидев духовного зверя нахмурился, предлагая войти внутрь.

— Что произошло?

— Она сражалась, защищая меня до последнего. Раньше она заживляла раны при помощи моей энергии, но тут она не двигается.

Волхв аккуратно прощупал тело самки барса, на что та недовольно зарычала.

— Здесь иные законы, молодец. Если там она была твоим духовным, то здесь нет. Здесь души становятся материальными. Не все, лишь достойные для Слави. Понимаешь? Навьи то тело себе собирают, а мы сразу приобретаем. Потому и лечение нужно ей обычное. Не менее года для восстановления, и то, это в лучшем случае. Я соберу нужные травы и все подготовлю, а пока вот, — он протянул Ивору пучок трав, который ловко зажег от лучины. — дай ей подышать дурманом, пусть уснет.

Ивор, аккуратно поглаживая Нову провел пучком сухих тлеющих трав ей под носом. Хватило пары мгновений, прежде чем большая кошка закрыла глаза.

Юноша затушил травы в воде.

— Звать меня Ведомир, один из здешних волхвов. У нас совет. Позже расскажешь свою историю, соберем всех, решим, где тебя селить исходя из жизни твоей, а покамест иди, обожди на улице. Мне нужно закончить с твоим животных. Ох, неужели законы сменились и теперь Славь принимает подобное? Впервые вижу.

Ивор послушно вышел. Около дома на скамье сидела Мара, а у нее на коленях лежала Звездочка.

— Ну, что теперь? Ты все также с нами? Лихо ведь одолели.

— Одолеть-то одолели, а из Нави как планируешь выбираться? Мне вас еще обратно вести.

Ивор усмехнулся, присаживаясь рядом. Он аккуратно погладил по голове Валькирию. Ее лицо было спокойным, дышала она ровно. Ни одного признака чего-то плохого.

А вот Мара смотрела на Ивора очень пристально.

— Чего?

— Как ты это сделал? Как победил Лихо? Я до сих пор не могу понять. Да и раны твои уже практически затянулись, хотя были достаточно серьезными.

Парень мечтательно вздохнул, глядя в чистое небо. Сейчас оно было для него в десятки раз приятней на вид. После вечной темени Нави, Славь с ее ярким полуднем оказался как нельзя кстати.

— Раны мои затянулись, потому что у меня десять Арконов. Последний, медвежий, делает шкуру толстой, как у медведя, и дарует огромное заживление. Ну и в силе прибавляет. А по поводу Лиха. На самом деле не думал, что сработает настолько хорошо. Видишь ли, в битве с ней я понял, что она меняет вокруг себя саму структуру мироздания. Это сложно объяснить, потому что все на уровне ощущений. Вот смотри, Если Доля и Недоля ведают Удачей и Неудачей, то они вписываются в Законы Мирового Древа. Но если появляется существо, которое меняет вокруг себя удачу на неудачу, то оно эти законы нарушает, так?

Мара кивала. Она прекрасно понимала, о чем говорит Ивор, но все еще не могла дойти до того, как он смог заставить удачу отвернуться от Лиха.

— Так вот Законы Мирового Древа действуют на всех ветвях, но я подумал, а что, если для каждой Ветви они действуют по-разному. Ни одна душа в Яви не сможет собрать себе тело из почвы и ила. Зато в Нави — может. То, что истинно для одной ветви — противоречит другой. Поэтому я создал область подавления используя тень Чернобога. Но сделал это по правилам Яви. Так, как если бы делал ее с помощью ледяной энергии. Было непросто учесть все мелочи, но в целом. Зов Истока создает вокруг особую область из твоей собственной энергии. Пусть это лишь вторая сцена — она очень сильна и болезненна. Ты словно раскупориваешь все свои жилы одновременно.

Внезапно глаза Мары засияли от осознания.

— То есть из-за того, что ты попал в Навь не душой, а физическим телом, позволило тебе сохранить в теле Законы Яви. А когда ты раскрыл жилы и выплеснул область подавления, она все еще имела свойства твоей Ветви.

— Все так. Я не подозревал, как поведет себя нарушение удачи по законам Яви. Но оказалось, что совершенно наоборот. Тут конечно стоило догадаться, все что жизнь — Алатырь, все что смерть — Перевернутый Алатырь. Точно также, все что Удача в жизни — неудача в смерти, а значит и в обратную сторону.

— Невероятно.

Ивор усмехнулся и мысленно поблагодарил своего мастера.

То глубокое понимание знаков и Законов Мирового Древа, что дала ему Ольга, позволило парню делать просто невероятные вещи. Однажды он расскажет ей и обязательно скажет спасибо, увидев воочию. Оставалось лишь надеяться, что это случится.

Прошло около трех лучин, прежде чем Ведомир вышел из избы. Он потер руки друг об друга и широко улыбнулся.

— Все хорошо. Настолько, насколько это могло быть. Конечно, годик ей вообще лучше не двигаться особо. Потом получше будет, но опять же, кости срастаться будут очень долго. Будь она все еще духовным зверем, за декаду бы поправилась, а так… О, а эту чего не привел. Тоже хворает?

Волхв наклонился, положив сморщенную ладонь на лоб Звездочке, после чего с пониманием кивнул, сам отвечая на свой вопрос.

— Вот как. Ну тут кроме нее самой ей никто не поможет. Что ж, время поведать тебе, как жил, как помер. Если сомневаться буду — соберу совет, а коль не буду, сам скажу, в какой части деревни жить. У нас тут все просто. Честным был, работа будет по нраву, а не особо, так придется повозиться с не очень приятными вещами.

— Это какими? — не удержался Ивор.

— Так, знал бы ты сколь Славьские коровы гадят. Мрак какой-то. Убирать и убирать.

Волхв громогласно расхохотался. Мара тоже улыбнулась, а вот Ивор поднял бровь, совершенно не понимая шутки.

— В общем-то это не важно. Мы тут ненадолго. И случайно. Не обретали физического тела, как вы, а сразу со своим переместились. И цель у нас одна, поручение Соловья выполнить, да свалить отсюда.

— Вот оно что, — задумчиво почесал бороду волхв. — Тогда оно да, но хата-то все равно нужна. Так что рассказывай, как умер? Да на солнце встань местное. Хоть посмотрю на тебя нормально.

Ивор вышел из тени дома, выпрямившись и глубоко вдохнул.

Кажется, местный воздух очень благоприятно влиял на его тело, которое заживало еще быстрее, чем ранее. Он едва открыл рот, чтобы начать рассказ, как внезапно все его мышцы напряглись.

Ивор интуитивно отклонился в сторону, и тут же схватил кулак, который пролетел там, где только что была его голова. Сместив опору, парень опрокинул того, кто напал на него, но противник тут же схватил его за грудки и повалил вместе с собой.

Два парня покатились с холма кубарем.

Снова потянув тело на себя, Ивор оказался сверху, он крепко схватился за грудь и занес кулак, который уже начало обволакивать черной дымкой.

— Сдаюсь! — досадно закричал светловолосый парень. — Да уж, ты и физически сильнее. Пролетел я по всем вариантам.

— Златозар? — Ивор просто не поверил своим глазам.

Он поднялся и подал руку человеку, который на него налетел.

— Я ж как думал. Отметелю тебя и закреплю статус. Не в той жизни, так в этой. Но видимо судьба у меня такая, быть вторым.

Парень перед ним очень изменился. После того, как Златозар пожертвовал собой в войне с Хазарами ради любимой Немиры, он пересек Смородину и отправился в Навь, но поскольку еще при жизни парень встал на путь исправления, Врата Очищения явились перед ним очень скоро.

Ивор не смог сдержаться и крепко обнял того, кто, казалось бы, не так давно хотел его убить. Златозар поначалу удивился, но все же ответил крепкими объятиями.

— Ну ладно, а то последнюю мою репутацию смажешь. — он снова оглядел Ивора, но уже с какой-то грустью. — Значит и ты тоже, да?

— Можно сказать и так. Слег от рук Захарии. Эта сволочь оказалась слишком сильной, не по зубам мне.

— Слышал бы ты себя. Ученик на Арконах говорит о силе Хазарского кагана, который равен князьям!

Внезапно нечто кольнуло сердце Ивору. Он виновато посмотрел на Златозара.

— Ты знаешь, Немира ведь…

Но парень улыбнулся, взглянув куда-то в сторону.

Ивор проследил за его взглядом, но не успел всего на мгновение. Девичья фигура налетела на него с крепкими объятиями, после чего встала рядом со Златозаром.

— Такое странное ощущение. Я рада, что мы можем поговорить, но в то же время мне грустно оттого, что ты тоже здесь.

Ивор глупо улыбнулся.

— А по его счастливой роже не скажешь. Но, я рад, что хотя бы здесь у вас есть время побыть вместе.

— Пусть и совсем немного, но есть. — медленно кивнула Немира.

Они еще раз обнялись, после чего девушка направилась к дому, что выделил ей Волхв.

Златозар тоже собирался идти, но на мгновение как-то замялся. После чего все же решительно протянул Ивору руку.

— Ты знаешь, у меня так и не было возможности сказать тебе это, но, думаю, сейчас самое время. Спасибо тебе. За то, что вправил тогда мозги. То еще унижение, конечно, но, если бы не ты, я бы так и не понял, что важно в жизни, а что нет.

Глядя, как фигура Златозара удаляется, Ивор чувствовал, как тепло разливается внутри его груди. Он был искренне рад. Потому что их история не закончилась со смертью.

Юноша вернулся к Ведомиру, который уже успел посмеяться с внезапной потасовки.

— Значит ты тоже пал, защищая родину. Я понимаю. Отдам тебе тот домик на окраине. У тебя будет замечательный сосед.

Ивор кивнул, поднимая на руки Звездочку.

— Я вот что хотел узнать. Вы, кажется, давно здесь. А что дальше? После смерти душа вечно живет в Слави?

Старик грустно усмехнулся.

— Будь оно так, здесь было б не протолкнуться. Конечно, Славь может и огромна, сколь не иди до виднокрая, никуда не придешь. Ни есть, ни пить тут не нужно. А работают все для души, чтобы умом не покорежится. Но все мы тут с единой целью. Познать свой путь жизни и принять путь посмертный. Когда душа готова, она становится энергией. Без чувств, без воспоминаний. Обновленная и совершенно чистая, она возвращается в Явь, чтобы вновь пройти этот цикл.

— Получается все мы уже когда-то жили?

— И да, и нет. Каждый по-своему уникален. Ты — есть ты, и никто более. А то, что ты живешь благодаря той же энергии, которая поддерживала жизнь одного из твоих далеких предков… Разве это имеет значение?

Ивор задумчиво посмотрел на местное палящее солнце и как-то странно улыбнулся.

— Никакого.

— Вот и я так думаю. Никакого! Ха-ха! Что ж, занятный ты парень. Встретимся еще. Я приду, как кошка твоя поправится.

Хижина оказалась достаточно просторной и даже обжитой. Она очень напоминала юноше его дом в Полаве. Волимир построил точно такую же, по всем заветам предков. Два окна на запад, одно на восток. Широкая печь, две комнаты по обе стороны от нее.

Юноша уложил Звездочку на лежанку. Мара задумчиво смотрела в окно.

— Ты ведь была здесь, да?

— Конечно, множество раз. Я люблю это место. Здесь всегда спокойно, люди добрые и приветливые. Только благодаря Слави я поняла, как важна эта ветвь. Поняла, что всегда говорила мне Матушка Сыра-Земля.

— Я заметил, что все живут отдельно. Один человек-одна изба. Почему так?

— Видишь ли, Славь создана для переосмысления прожитого. Несмотря на то, что души общаются между собой, они не могут проводить слишком долго вне хижины. Таковы правила. Душа должна пережить то, что прошло в Яви. И делать это нужно в одиночестве и полной концентрации. Цикл у каждого свой, но некоторые подстраиваются друг под друга, а в остальном все просто. Двадцать лучин вне, сорок лучин внутри хижины.

Ивор кивнул. С момента прибытия в Славь он казался очень задумчивым. Будто что-то его тревожило. Будь Звездочка в сознании, она бы давно уже выспросила в чем дело, но Мара не была так близка с юношей, чтобы чувствовать его.

— Присмотри пожалуйста за ней. Я выгляну наружу.

Как и сказал волхв, домик, выделенный Ивору, находился на окраине, дальше лишь колосистые поля до самого виднокрая. По прикидкам парня, леса, которые виднелись далеко впереди находились примерно в сутках пути, странно, что волхв сказал, будто здесь лишь одна местность. И интересно, что будет, если душа нарушит правило и не вернется в избу спустя двадцать лучин.

— И не думай. Я пытался дойти до леса раз пять. Все одно. Насточертели уже эти поля.

Ивор повернулся на голос. У порога соседского дома потягивался высокий черноволосый парень. Он был ненамного старше Ивора, но, как отметил юноша, между ними были определенные сходства. Разве что глаза блестели необычайно ярким синим светом.

— Я когда впервые попал сюда, тоже много думал. Сначала как вернуться, потом просто, хоть как-то свалить. Но со временем свыкаешься. Думаю, у всех так. В конечном итоге ты будешь думать только о том, какую жизнь прожил в Яви.

«Этот говор, хм, может ли быть что ты…», Ивор даже не заметил, как сказал окончание своей мысли вслух.

— Пересвет?

Парень удивленно поднял бровь.

— О, разве мы с тобой были знакомы?

Глава 144. Тренируй меня!

Парень какое-то время смотрел на Ивора, оценивая его, но после, будто что-то решив для себя, направился к нему.

Едва между ними оставалось несколько шагов. Ивор почуял неладное и отклонился в сторону. Потом снова и снова. Заблокировал тяжелый удар ладони сверху и прыгнул от подножки.

«Да что ж такое. В Слави все будут пытаться со мной подраться? Им настолько тут скучно?», только и успел подумать он.

Удары ускорялись все больше, пока Ивор наконец не начал видеть, как напрягаются мышцы Пересвета. Он начал предугадывать его удары, уводя их в сторону и не позволяя достигнуть цели.

— Хм, освоил Путь. Уже неплохо. — оценивающим тоном бросил Пересвет.

Сместив вес тела на другую ногу, Ивор вновь увел удар противника и перешел в контратаку, но к его удивлению, любой удар точно также отклонялся еще до того, как преодолевал половину пути.

«Точно, Чистовод же говорил, что у его сына тоже был Путь Велеса».

Вместо удара, юноша подался вперед, проведя захват, но тут же Пересвет ударил ногой в колено. Пришлось прыгнуть, чтобы избежать этой атаки.

Ивор пролетел над головой Пересвета, заламывая его руку за спину. Он улыбнулся, думая, что уже победил.

Но Пересвет усмехнулся в ответ.

Резко развернувшись, он вернул руку в изначальное положение и очередной подсечкой свалил парня на Землю.

Ивор же, используя энергию падения, закинул ногу на шею Пересвету и зацепившись за нее второй попытался придушить противника.

Однако тяжелый удар ноги по лицу заставил его замешкаться. В то же мгновение Пересвет перехватил инициативу и уже Ивор лежал на земле с заломанной рукой через свою шею.

Оба тяжело дышали.

— И как ты собираешься защищать Ольгу, если даже меня победить не можешь?

Ивор зарычал. Его руки вспыхнули черной дымкой. Он резким ударом свободной руки ослабил хватку противника и, развернувшись нанес два тяжелых удара в грудь. Следом он схватил Пересвета за рубаху и злобно прижав его спиной к стене избы занес кулак, который уже наподобие ледяных кристаллов покрывала тень Чернобога.

Он этой силы исходила зловещая убийственная аура, которую Пересвет прочувствовал всем своим телом. Но вместо продолжения боя, он засмеялся.

— Ладно-ладно, признаю, ты неплох. Хотя, конечно, то, что мы с тобой встретились тут — говорит об обратном. В любом случае, я рад, что Оленька не зациклилась на моей смерти и старается жить дальше.

Ивор опустил кулак, а дымка развеялась. Пересвет по-дружески похлопал его по плечу.

— Откуда ты знаешь? Про меня и… Мастер победила Захарию?

— Так ты не застал это? Она убила Захарию прорвавшись к Начертанию Рун, правда истратила все свои жизненные силы, отчего чуть не погибла. Но Юлия спасла ее. Собственно, она мне все и рассказала. И про тебя, и про то, что происходило в Яви все эти годы после моей смерти.

— Погоди. Юлия рассказала? Она здесь? Но почему?! Я ведь достал для нее кувшинку.

— Что ж, я огорчу тебя. Кувшинка была использована для Ольги. Это было решением Юлии. А сама она появилась здесь не так давно, но, думаю у тебя будет время поговорить с ней, когда она выйдет из хижины.

Ивор продолжал смотреть на Пересвета. Он во всех красках помнил историю, рассказанную ему Чистоводом.

— Мне жаль. — внезапно проговорил юноша. — Что так все случилось в первой войне.

Но Пересвет лишь улыбнулся, глядя куда-то вдаль.

— Макошь ткет свое полотно, а значит все это было предначертано. Мы обычные люди, что не в силах повлиять на то направление судьбы, что она задает нам своими нитями. Так что нечего жалеть. Я уже привык. Думаю, то, что я услышал от Юли дало мне очень многое переосмыслить. Еще пару циклов и я буду готов исчезнуть насовсем. Но то, что ты оставил Ольгу одну — это конечно непростительно. Спустя столько времени она наконец нашла в тебе то, что потеряла с моей смертью, и теперь это произошло снова. Мне и представить страшно, что она испытывает.

— Я вернусь! — решительно выпалил Ивор.

— И как же? В Темную Навь пути нет, да и любого другого выхода отсюда тоже. А даже если бы и был, ты ничего не сможешь противопоставить Рахманной птице — охраннику переправы.

— Я переместился сюда с помощью особого артефакта, так что обязательно найду способ. У меня нет обязанности торчать сорок лучин в избе. Да и я уверен, никто не заходил в тот лес у виднокрая. Что-то мне подсказывает, что именно там можно найти ответ.

— Ха! Не сдаешься да? Раньше и я был таким, но сейчас прошло слишком много времени. Мне уж нет смысла бороться, но если ты говоришь правду, имеет смысл попробовать. Я постараюсь помочь по мере своих сил. А взамен ты должен мне кое-что пообещать.

Ивор кивнул. Еще до того, как услышал просьбу. Дело было даже не в доверии, которое просто не успело зародиться между ними, а в том, что этот человек был всем для его мастера. А значит он лучший из тех, кого мог встретить здесь Ивор.

— Обязательно вернись к Ольге. Не дай ей совсем обледенеть. И когда ты встретишь ее, скажи, что у меня все хорошо. А ведь знаешь, еще лет двадцать назад я бы с тобой подрался насмерть из ревности. Но сейчас… Ты не представляешь, как много уходит со временем.

— Подраться насмерть в мире смерти. Это ты хорошо придумал. Одобряю. А просьбу твою я обязательно выполню.

Ивор подумал о чем-то несколько мгновений, после чего взглянул в глаза Пересвету.

— Твой отец говорил, что ты гений. Что в совершенстве овладел. Путем Велеса и контролем льда.

— То давняя история. Большее я позабыл. А то, что осталось, вряд ли уже пригодится. Но бой с тобой дал мне немного вспомнить былое, за это, конечно, спасибо.

— Так значит давай продолжим?

— А?

— Тренируй меня, пока я здесь. Я хочу больше узнать о Пути, о том, каким образом ты контролировал лед. А еще, я бы хотел больше узнать о тебе и своем Мастере.

Пересвет отряхнул рубаху и направился к своей избе.

— Мы начнем ровно через сорок лучин. Если я смогу хоть на шаг помочь тебе приблизиться к возвращению в Явь — то сделаю это, не сомневайся.

Ивор кивнул, глядя как его новый друг скрывается за деревянной дверью. Он оглядел множество изб, которые тянулись далеко на холм. В одной из них находилась Юлия. С ней он тоже хотел бы увидеться.

Вернувшись в дом, он сел на пол, рядом с лежанкой, где спала Звездочка и сконцентрировался, но прежде, чем провалиться в свой внутренний мир поймал на себе взгляд Мары.

— Ты так старательно пытаешься все выправить. Мы похожи. Ты тоже стремишься к балансу, только если я стараюсь найти его между своими желаниями и обязанностями Арбитра, то ты на время забыл о своих желаниях и делаешь все, ради своей Валькирии.

— Ты не права. Это путешествие дало мне очень многое. И я понял, что это путь не только ради нее, но и мой путь. Я стану сильнее. Настолько, что смогу жить, не заботясь о том, что мне или моим близким грозит опасность. И знаешь… — он посмотрел на спящее лицо Звездочки и улыбнулся. — Я хотел сказать это ей, но скажу тебе. После Жертвенника Чернобога я твердо решил, что должен встать в самом верху. Не только над людьми, но и над богами. И даже если мне придется сразиться со всеми разом, я приму этот бой. Однажды, я взойду на эту вершину. И тогда никто не посмеет больше проливать невинную кровь в своих интересах.

— Ты же понимаешь, что эта благая цель имеет очень тернистый и кровопролитный путь. Очень просто стать точно таким же, как алчные боги, пока ты будешь прокладывать его.

— Знаю. Но я не стану!

Он моргнул. Спустя мгновение перед ним оказался его внутренний мир. Предстояла очень долгая работа с Духовным Древом. Ивор уже понял суть тени Чернобога. Она вполне могла служить заменой энергии для Древа, вот только казалось, что из-за этой замены Древо приобретает совершенно иные свойства.

Судя по тому, что росток уже полностью укрепил систему и начал вытягиваться вверх, Ивор мог предположить, что он закрепился на начальных стадиях Выращивания Духовного Древа и даже достиг их Пика. Но впереди были средние и поздние стадии, где древо укрепляет свой ствол и растет вверх. И они будут куда сложнее в освоении, чем начальная.

Сейчас Ивор был словно слепой, идущий наощупь. Он не видел потоки своей энергии и не мог ее контролировать. Вместо этого он старался понять черную дымку и интуитивно использовал ее для роста Древа.

Так он провел примерно четыре лучины, продолжая тянуть спираль дымки с неба своего внутреннего мира к Древу. Юноша уже наловчился делать это быстрее, нежели тогда в темной Нави, но все равно этот процесс требовал огромной концентрации и заставлял все его тело испытывать боль.

В одно из мгновений когда он решил перевести дух, его отвлекла Мара.

— Ты ступил на этап Древа уже будучи в Нави?

— Можно и так сказать. Скорее в процессе, а что?

— Значит ты не проходил испытание, верно?

— Да, Я решил, что испытания не будет, раз уж никакого движения энергии тут нет.

— Просто я вижу, что ты культивируешь с помощью тени Чернобога и хочу тебя предупредить. Испытание никуда не делось. Поэтому будь аккуратнее. Если так случится, что ты будучи здесь преодолеешь порог Древа, а это возможно, учитывая темпы твоего развития, то после возвращения в Явь тебя ждет сразу два испытания.

— То есть сейчас испытание Древа имеет отложенный эффект?

— Именно. Законы Мирового Древа не сработали, когда ты ступил на новый этап, поскольку энергия в тебе замерла и ты не попадаешь под них. Но стоит тебе вернуться, как это обязательно случится.

Ивор с благодарностью кивнул. Это была ценная информация. Значит, перед тем как покинуть Навь, ему стоит как следует подготовиться к будущему испытанию. Он прекрасно понимал, что имея жилы и тело божественной частицы, его ждет очень тяжелый удар.

— Слушай, раз уж на то пошло и я прервался. Ты что-нибудь знаешь про Багряный Василек?

Брови Мары в удивлении поползли вверх.

— Откуда ты знаешь? Не думала, что в Яви хоть кто-то осведомлен. Да что там, даже в Нави об этом знают лишь единицы.

— Одно из испытаний, которое дал мне Соловей. Без него он меня не выпустит с этой ветви.

— Это странно. И очень нехорошо. Если Соловей прознал про Василек и хочет, чтобы ты добыл его для него, значит у него есть какой-то план.

Она встала, нервно заходив по комнате и пытаясь понять, зачем Василек мог пригодиться Соловью.

— Если ты знаешь про этот цветок, то вероятнее всего и знаешь историю про мальчишку, которого своим благословлением боги превратили в этот самый Василек, верно? — Ивор кивнул, а Мара продолжила. — Так вот, если быть точнее, то не боги, а Макошь. Она нарушила законы Мирового Древа, превратив его душу в цветок. Первое время он пел на васильковом поле, но столетие за столетием душа теряла рассудок, пока окончательно не стала цветком. Можно только предполагать, что за сила скрывается в нем.

Ивор прищурил глаза, пытаясь провести аналогию с тем, что уже знает.

— Цветок, который был создан богом, нарушившим Законы Древа. Он может иметь совершенно невероятную силу божественного уровня. У нас будет время исследовать его перед тем, как мы отдадим его Соловью.

— Я бы так не торопилась. Столь могущественный артефакт в руках Соловья может стать страшным оружием. Пусть и служит долгое время в Нави, делает это исправно, но я все же ему не доверяю.

— С этим мы обязательно разберемся, ну так, есть идеи, где находится это васильковое поле?

— Нет. По легендам оно находится в Слави, но вся она перед тобой.

— А как же лес?

— Никто туда не заходил, не хватало времени. Да и не нужно это никому.

— Значит мы зайдем, когда Нова поправиться, а Звездочка проснется.

Тем временем дневной цикл в Слави подходил к концу. Здесь, точно также как и в Яви, было солнце, пусть и не то, которое светило на родной ветви Ивора. Хотя может солнце было и то, Ивор не мог этого знать, как и расположения ветвей. Он чувствовал себя маленьким колоском в огромном поле ржи, который совершенно ничего не знал дальше этого самого поля.

Ни про Навь, ни про божественную обитель. Даже про богов его народ знал совсем немного. Была ли виной тому Потерянная Эра, или же нечто другое?

Чернобог говорил о какой-то войне, где он пошел против братьев. Однако также он сказал, что является более древним богом с другим именем. Древнее, чем нынешние. Значило ли это, что были и другие. А то, что Перун является верховенствующим в пантеоне — лишь новые, написанные им же правила после победы. После Потерянной Эры.

Ведь как известно, историю пишут победители.

В раздумьях Ивор решил прогуляться.

Вдалеке виднелись избушки, освещённые тусклым светом костров. Из дымоходов поднимался дым, несущий запах сена и хлеба. В небе сверкали звёзды. В воздухе слышался шум листьев и жужжащих насекомых, а вдалеке люди собирались небольшими группами, чтобы пообщаться и вознести песнопения деревянному идолу Перуна.

Здесь, где не было культивации и высоких амбиций, люди жили рядом и помогали друг другу. Может так было бы намного лучше, если бы не было никакой духовной энергии? И пусть это место готовило души к вечному забвению, чтобы переродиться в совершенно новой форме. Тем не менее оно казалось Ивору очень мирным и приятным. Несущим в душу какую-то гармонию.

— Ивор?

Внезапно его окликнул знакомый голос. Повернувшись, он увидел знакомое лицо. Девушка с серыми волосами и глубокими синими глазами смотрела на него в недоумении. Она была столь же прекрасна, как и в последний раз, когда Ивор видел ее. Только теперь не было никакой болезни, разрушающей ее жилы. Она выглядела здоровой, оттого была еще прекраснее.

— Здравствуй Юлия. Мне жаль, что не удалось восстановить ваши жилы и вам пришлось отдатьКувшинку Ольге.

— Это был мой выбор, все в порядке. Но что важнее, почему ты здесь? Как ты мог погибнуть, я же видела тебя из… — она осеклась, не решаясь упомянуть того, кто пришел к ней из будущего, — Ох, так вот почему Оля в тот раз назвала твое имя.

— Все в порядке, я обязательно вернусь, просто на это мне нужно время. Как только найду Василек, вернусь к Соловью.

— Вот как. Ты нашел способ вернуться к жизни?

— Не совсем. Я изначально попал сюда с возможностью вернуться. Благодаря Оболу Рисбо. Которому я башку отверну за предательство, как только вернусь. Лучше расскажи, как Ольга?

— Она прорвалась к Начертанию Рун. Открыла кольцо Опоры, благодаря которому мы смогли пообщаться. Два года ушло у нее на то, чтобы восстановиться после той техники, которой она победила Захарию.

— Что? Два года? Но прошло же совсем немного времени, прежде чем… Как такое может быть?

— Время здесь идет иначе. Медленнее, чем в Яви. К тому же учитывай время перехода. Оно весьма небыстрое. Видимо оттого, что ты попал сюда не совсем стандартным способом.

— Получается все действительно думают, что я погиб. Нужно поскорее вернуться.

Они беседовали еще некоторое время, прошло примерно две лучины. Люди медленно разбредались по домам, другие же только выходили, заканчивая цикл познания.

В какой-то момент их беседу внезапно прервала Мара. Она выбежала из дома, и, найдя Ивора глазами, быстро подскочила к нему.

— Звездочка! Она проснулась.

Он ураганом влетел в дом. На лежанке сидела Валькирия. Ее персиковые волосы прилипали ко лбу и лицу будучи мокрыми от пота. Взгляд наконец приобрел осмысленность, в отличие от того, что видел Ивор во время сражения с дочерьми Лиха.

Изумрудные глаза медленно обвели помещение, остановившись на Иворе.

Лицо Звездочки казалось грустным. Она какое-то время смотрела на него и молчала. Молчал и Он, ожидая, когда Валькирия будет готова говорить.

— Я хотела защитить тебя, — медленно начала она. — От всего того, что творится на верхних ветвях. Хотела, чтобы твой мир остался в Яви, и ты не знал всего того ужаса, что знаю я.

Ее голос подрагивал, а юноша не мог поверить, что перед ним сидит та самая Звездочка.

— Но я ошибалась, когда скрывала от тебя правду. Ведь в незнании ты был еще в большей опасности.

Она встала прямо перед ним, решительно глядя снизу вверх.

— Ивор. Я расскажу тебе все про божественную обитель. Все, что знаю сама. И если после этого ты меня возненавидишь — так тому и быть.

Глава 145. Плевать мне на богов!

— Известно ли тебе, что такое Рагнарек?

Звездочка села напротив Ивора, словно не замечая присутствие Юлии и Мары. Она смотрела лишь на него, подчеркивая важность этого разговора. И Ивор это прекрасно понимал. Он чувствовал, что в последние дни что-то все больше тяготит Звездочку. Он отрицательно кивнул.

— Рагнарек — это гибель мира. Гибель богов в последней битве с природными ужасными врагами, что стоят у истоков мироздания. Он был предречен одной женщиной, погибшей еще до Потерянной Эры. Ее звали Вельва, это единственное, что боги могли узнать из той древней таблички, что нашли в глубинах Асгарда. Согласно этому пророчеству, в день Рагнарека, огромный волк Фенрир освободится от цепей, что сковывают его — Глейпнира и воссоединится с сыновьями Сколлем и Хати. Они заставят солнце и луну навсегда исчезнуть. А когда с низов Иггдрасиля поднимется великий змей Ермунганд, что веки вечные грызет его корни, море навсегда выйдет из берегов. К ним примкнет огненный великан Сурт, который пылающим мечом выжжет землю. А потом из-за грани вернется навсегда туда изгнанное войско Ётунов на огромном корабле. И все они уничтожат мир. Каждую ветвь Иггдрасиля. И даже объединившись — боги не смогут им противостоять.

Ивор задумался, пытаясь вспомнить историю, что передавалась от предков каждому следующему поколению, но в том, что рассказывал Волимир никогда не было ничего похожего на гибель Мирового Древа или конец света.

— Может ли случится так, что конец был предречен только вашей параллели ветвей?

— Увы нет. Иггдрассиль и Мировое древо — это одно и то же. Столп, который держит на себе множество миров. И если предречена его смерть, то она коснется всех миров.

— И почему ты вдруг заговорила о Рагнареке?

— Потому что с него все и началось. С пророчества, которое нашел Бог огня, хитрости и обмана — Локи. Тогда он убедил Одина — нашего верховного бога, что даже если мы прекратим все внутренние дрязги, наших сил будет недостаточно, чтобы справиться с самой природой, что жаждет своего конца. Посему нам нужна помощь кого-то другого. Из всех параллелей ветвей была только одна, где жили столь же могущественные боги. К тому же, в отличие от всех ветвей, которые соединяются через ствол Древа, Асгард и Правь соединены между собой. Это будто одна большая ветвь, разделенная на две части. Как я поняла, когда-то давно Славянские и Скандинавские боги уже сражались вместе против чего-то ужасного, однако это затеряно в веках и стерто из памяти. Боги никогда об этом не говорят.

— Потерянная Эра, — задумчиво проговорил Ивор.

— Именно. Но гордыня разделила богов. Каждый правил своей параллелью. Когда Один принял решение, что нам действительно нужна помощь, он направил Хеда, в будущем моего учителя, в ветвь Прави в качестве посла. Славянские боги конечно же не поверили ничему из того, что рассказал им Хед. Так Один посылал его трижды. Но Перун, Велес и Сварог отказывались. Оказалось, что у них было свое пророчество, о котором мы узнали слишком поздно. Когда оно уже сбылось.

Валькирия сделала паузу, снова заглянув в глаза Ивору. Тот задумчиво сопоставлял в голове то, что ему было известно, с тем, что узнавал сейчас.

— Послушай. Прежде чем я скажу остальное, я хочу, чтобы ты знал, что я далека от игр богов. Конечно, это не оправдывает моих действий, но это никак не влияет на мое отношение к тебе.

Ивор не ответил. Лишь кивнул, чтобы Звездочка продолжала. Он понимал, что будет дальше. Все эти разговоры про божественные войны. Вывод напрашивался сам. Конечно, у практиков вера в богов немного иная, нежели у простых людей. Может он и не стал отдавать жизнь за своих богов по первому же зову, тем не менее с ранних лет его учили чтить их. Уважать. Это было незыблемое правило. И сейчас то, что это правило столкнулось с рассказом Звездочки заставляло его сердце дрожать.

— Советом асов во главе с Одином было решено подчинить Правь. Если они не захотели помогать нам добровольно, то выход был лишь один — уничтожить их и забрать всю энергию себе. Только так мы бы смогли остановить Рагнарек. Когда же война уже началась, мы узнали, что пророчество Славян гласило о предательстве Скандинавских богов. Они собирались принести Правь в жертву, отчего началась бы вечная божественная война. Но так или иначе пророчество сбылось. Война началась, пусть и не с предательства моих богов.

Ивор молчал, глядя куда-то в окно. Мара и Юлия не могли и слова вымолвить от шока.

— Сколько длится война? — внезапно в лоб спросил юноша.

— Не знаю, но намного дольше, чем я живу.

— Ты знала, что упала в Явь?

— Не сразу. Узнала, когда услышала о твоих богах и названиях. Тогда я поняла, как много схожего в наших мирах и…

— Почему ты не сказала?

Звездочка остановилась от внезапно повысившегося тона Ивора, но тяжело выдохнув, продолжила.

— Я не хотела втягивать тебя в распри богов, не хотела, чтобы это коснулось тебя. В отличие от Асгарда — Правь не использует людей. Не использует Явь в своих целях. Ты мог прожить спокойную жизнь после того, как помог бы мне. Или же и вовсе мог отказаться от помощи и забыть про меня. Я приму и это твое решение. Ведь как не посмотри, ты помогаешь тому, против кого ведут войну твои боги.

— Да плевать мне на войну богов, это их проблемы, пусть сами их и решают. Я хочу понять, почему Ты не была со мной честной?

— ПОТОМУ ЧТО БОЯЛАСЬ! — выпалила Звездочка, а ее глаза стали влажными. — Ты не понимаешь! Я потеряла все, что у меня было. Мать, родную сестру, учителя. Сначала я просто думала использовать тебя, но потом, когда все зашло слишком далеко я просто боялась, что ты отвернешься от меня. Я не хотела потерять еще и тебя. Все намного сложнее, чем ты думаешь.

Юноша встал и подошел к ней. Встала и Звездочка, ожидающая, что он навсегда ее оттолкнет.

— И насколько сложнее?

— Морозная сфера Абсолютного льда, которая находится в тебе. Ты говорил, что тебе даровала ее ваша богиня зимы и смерти Морена. Она последняя, с кем сталкивался мой учитель Хед. А когда его мертвое тело вернули в Асгард на нем были остатки ледяной энергии. Бог Зимы пал ото Льда? Только другой столь же сильный носитель этого элемента мог нанести ему вред. Я думаю, что Морена убила моего учителя. И если это действительно так, то я сделаю все, чтобы убить ее и отомстить.

Звездочка дрожала. Она думала о том, что сегодня все кончится. Ивор откажется от нее, разорвет контракт. У Валькирии будет очень мало времени, чтобы найти себе другого носителя, но кто согласиться искать для нее артефакты? Пусть и в обмен на силу. Было более очевидным, что она попросту погибнет, так и не сумев отомстить за свою сестру, мать и учителя. Но в любом случае она больше не могла обманывать Ивора, потому что не хотела для него той участи, что показала ей в видении Страх.

Валькирия закрыла глаза, ожидая оскорблений и хлопка двери, через которую уйдет Ивор.

Но вместо этого…

Он крепко ее обнял.

Девушка в удивлении открыла глаза и медленно подняла голову, увидев уверенную улыбку парня.

— И все же, когда ты в физической форме — это намного лучше.

Она непонимающе мотнула головой.

— Как я уже и сказал. Мне плевать на то, что там у богов. Пока мы не добрались туда, я и думать об этом не хочу. Здесь и сейчас есть ты, моя верная подруга и мой близкий человек, который нуждается в спасении от проклятья, и есть я, у которого достаточно простая цель, найти оставшиеся артефакты, чтобы однажды обнять тебя в Яви. Вот так просто, без всяких смертей и попаданий в Навь. Оставь все эти вещи с местью, разборки с Мореной и прочее на потом. Если уж я что и понял в этой жизни, так это то, что проблемы надо решать по мере их поступления. И сейчас я вижу перед собой не воюющих богов, а маленькую девочку, которая нуждается во мне и в которой нуждаюсь я.

— Есть еще многое, что мне нужно рассказать, но я не уверена…

— Значит хватит. Расскажешь, когда придет время. А его у нас еще очень много.

Валькирия уткнулась лицом в грудь Ивора и стояла так какое-то время, не взирая на лишние глаза, она просто молчала, пока наконец не пришла в чувство.

— Спасибо тебе, — это все, что она смогла ответить, но в этих словах было очень много.

То ли благодаря духовной связи, то ли из-за того, что они уже несколько лет путешествуют вместе, Ивор чувствовал Валькирию лучше, чем кто-либо другой.

— Кстати, вот. Это, кажется, должно быть у тебя.

Ивор вытащил твердый, будто бы стеклянный глаз, от которого исходила очень плотная зловещая аура.

Валькирия благодарно кивнула, принимая око духа несчастий.

— Я поглощу его вместе с остальными артефактами, когда добудем их все. Так мы сможем избежать сокращения времени и снизить активность Венца.

Наконец разобравшись с тем, что накопилось, пришло время для нового разговора, о котором юноша думал уже достаточно долго.

— Итак, — воодушевленно произнес Ивор. — мой план простой, как бревенчатая кладка избы.

— У тебя других и не бывает. Только и можешь идти в лобовую. Что там у тебя? — буркнула Звездочка.

Ивор усмехнулся. Он был рад, что та самая Валькирия, которая когда-то упала с неба ему на голову наконец вернулась.

— Поскольку здесь проклятие не действует, я предлагаю на некоторое время остановиться. Во-первых, так или иначе, но сердце охранника нам нужно будет заполучить, а для этого нужна сила. Я освоюсь с тенью Чернобога, а Пересвет поможет мне с Путем Велеса. Во-вторых, я собираюсь сделать несколько вылазок в местный лес, что начинается с виднокрая. Нужно начинать разведывать территорию, раз никто этого не сделал, ну и искать васильковое поле. Пока все. Вопросы, предложения?

— Услышать от тебя обстоятельный план — это огромная редкость, я даже вынуждена согласиться. — издевательские нотки вернулись к Валькирии даже как-то слишком быстро.

— Лес Слави — плохое место. Он отделен от душ предков, — начала внезапно Мара. — за время существования этого места, здесь побывало великое множество душ. Конечно, случалось, что не все уходили на перерождение. У некоторых вышло время, но они так и не смирились с тем, что нужно очиститься и начать все заново, другие же нарушили правила двадцати лучин вне избы. Зачастую это касается лишь тех, кто, будучи в Темной Нави, прошел врата очищения. Тут они возвращаются к тому плохому, что было при жизни и уходят в лес, превращаясь в совершенно иных чудовищ.

— Погоди, то есть ты говоришь, что тот лес населен Навьими? Здесь, в Слави? И что же, воля Нави молчит по этому поводу?

— Да. Но они не пересекают границу леса. Свет этого места не позволяет им жить. Во тьме леса же они чувствуют себя в безопасности. Баланс соблюден, поэтому вмешиваться нет смысла.

— И кого мы там можем встретить, мавок?

— Нет, мавки все же обитают только в Темной Нави. Здесь, в основном души превращаются в кикимор, упырей, навьяков, стрыг, ну и вурдалаков. Чуть реже можно встретить полудениц и лидерцов.

— Так много. Погоди, но, если в Слави душа получает физическое тело, значит и чудовища такие? — внезапно Ивор посмотрел на Звездочку, та одобрительно кивнула.

— Да, они имеют обычные физические тела, и тигельная сталь тут не обязательна.

— И кровь у них имеется.

— Конечно, куда же без крови.

— Значит в наш план вносим третий пункт. Отлов и обескровливание вурдалаков. Звездочка, сколько нужно для смешанной эссенции?

Валькирия подняла взгляд, копаясь в воспоминаниях.

— Думаю десятерых будет достаточно. Нужно разных возрастов. Хотя бы примерно. Молодых, старых. Если есть возможность добыть кровь разнополых, вообще будет замечательно. Чем больше разности в крови, тем выше качество эссенции.

— Что ж. Значит с завтрашнего дня и начнем! — хлопнул кулаком по ладони Ивор.

— Завтра? — подняла бровь Мара.

— Именно. Потому что сегодня я планирую хорошенечко отоспаться. Потому что каждый раз, когда мне говорили «на том свете отдохнешь» я запоминал. И теперь планирую выполнить каждое обещание, данное мне коварными людишками.

Юлия засмеялась и покинула избу. Мара демонстративно закатила глаза. И только Звездочка впервые поддержала Ивора в этом вопросе.

* * *

Где-то среди ветвей мирового древа.

По густому тундровому лесу, не щадя сил неслась девушка. Ее утонченная фигура изящно виляла меж деревьев, пытаясь запутать след для того, кто бежал за ней по пятам. Хотя, ее преследователь и не нуждался в следах. Это был самый свирепый хищник из всех, кого только можно было вообразить.

Длинные персиковые волосы девушки были сплетены в тугую косу, которая развевалась на ветру. Белая туника, усеянная множеством рун, была надежно закреплена ремнем. Сверху красовалась броня из неизвестного металла, который даже по одному виду был куда крепче всех тех, что можно было найти на этой земле.

Утонченные черты лица девушки сложно было назвать просто красивыми, этого было бы недостаточно, чтобы описать все ее великолепие. Любой человек, будь он в этих местах, с уверенностью бы сказал, что такой красоты не существует на земле. Она есть только на небесах, в божественной обители.

Девушка продолжала мелькать мимо деревьев. Ее тунику покрывали обильные красные пятна, а тело изнывало от множества ран. Она расходовала все свои силы, лишь бы только выжить. Но ее преследователь был неумолим.

В очередной раз свернув, она выскочила на пустырь, с одной стороны которого был заснеженный обрыв, бездна которого скрывалась во тьме.

Лес же, с другой стороны, заскрипел, изрыгая из себя громадное существо. Оно выглядело словно кошмар, воплощенный в плоть. Его тело было длинным и извивающимся как у змеи, покрытым твердой блестящей чешуей, на которой моментально таяли снежинке. Голова, увенчанная двумя рогами, изогнутыми назад как крюки резко повернулась. Красные злобные глаза загорелись, наконец увидев цель, а огромный рот обнажил острые клыки, торчащие в разные стороны.

Существо издало громкий и пронзительный рев, мотая хвостом, похожим на жало скорпиона. Перепончатые лапы топтались на месте. Чудовище выбирало наиболее выгодную позицию для нападения.

— Возвращайся к своему хозяину, уродливый Фафнир! Я ни за что не сдамся тебе! — вскрикнула девушка.

Она выставила вперед обе руки, складывая пальцами знаки Ансуза. Энергия ветра затрепетала в них, делая атмосферу в разы тяжелее. Плащ девушки взметнулся, обнажая большие белые крылья.

— Хвалфар Регинлейв!

Названный Фафниром ринулся в атаку, но меж рук девушки завязалось воздушное копье, объятое лезвиями ветра. Тяжелым движением она бросила его вперед, пронзив чудовище насквозь. Но этого не хватило.

Она стояла на самом краю, отступать было некуда, а огромное тело Фафнира уже летело прямо на нее с огромной скоростью.

Где-то позади в лесу послышался выкрик.

— …сцена четвертая. Инициация!

Безумной силы ледяной вихрь вырвался вперед, изрезая тело чудовища множеством лезвий. Подхватив тело безудержной силой, этот вихрь вышвырнул его прямо с обрыва.

Драконоподобное существо полетело вниз, но в последний момент смело за собой девушку. Она полетела следом. Ее крылья были ранены, а сил не хватило бы, чтобы поднять себя в воздух. Итог был лишь один. Она разобьется, падая в эту темную ледяную бездну.

Но в последнее мгновение из ниоткуда появилась рука, которая крепко схватила руку девушки.

— Держись! Я тебя вытащу.

Последнее, что она увидела затухающим от недостатка энергии сознанием была девушка в меховом плаще с заплетенными серыми волосами и невероятно глубокими ледяными глазами.

Глава 146. Лес Погибели

День за днем тянулось время в Слави. Ивор упорно тренировался с Пересветом, все больше постигая искусство Пути. Под чутким руководством вместе с советами Звездочки он укреплялся на этапе Выращивания Духовного Древа семиверстными шагами.

Спустя два месяца Нова наконец смогла нормально ходить. Она шла на поправку, но все тело самки снежного барса было туго перебинтовано.

Еще через четыре месяца Ивор наконец почувствовал движение в своем внутреннем мире. Его духовная ель, напитанная темной силой, наконец начала укрепляться и расти вверх. Корневая система наконец полностью укрепилась, а значит начальная ступень этапа была закончена. Далее следовала средняя ступень.

В конце концов, прошло всего девять месяцев, прежде чем Ивор с уверенностью мог сказать, что стал достаточно сильнее. За это время он сделал несколько вылазок в лес, но они оказались безрезультатными, более того, это место оказалось намного свирепее, чем темная Навь, что действительно удручало. Мара назвала его Лесом Погибели.

— Я бы мог дать куда больше, но все же прошло более тридцати лет с момента, как я покинул Явь. Мне жаль. К тому же я не смогу сопровождать тебя по пути в лес, — Пересвет тяжело выдохнул, глядя куда-то в сторону.

— Этого более чем достаточно. Ты дал мне очень многое. А по поводу Леса — мы уже все решили.

Ивор, Мара и Звездочка выдвинулись на рассвете. Как верно подметил юноша ранее, у них ушло чуть больше суток, чтобы достичь границы этого леса. Многим больше, чем двадцать лучин, отведенных местным душам, а значит ни одна из них не смогла бы добраться сюда.

Лес казался еще более зловещим, чем непролазные чащи Темной Нави.

— Разве это нормально, что такое место существует в Слави? То есть, разве местности до Врат Очищения недостаточно?

— Я понимаю твое замешательство. Но никто не может покинуть этот лес, а значит все в порядке. Однако действительно, здешние места намного опаснее, чем Темная Навь, как бы иронично это не звучало.

Из частокола деревьев медленно тянулись щупальца тьмы. Всего один шаг и Ивор оказался внутри. Казалось, что он вступил в пустынную ледяную бездну. Холод пронизывал тело и душу, заставляя все волоски на его теле мгновенно встать дыбом.

Солнце светило очень ярко над полями Слави, но едва они ступили вперед, их будто бросили в непроглядно черную бездну. Деревья совершенно не пропускали сюда солнечный свет, отчего это место было очень сырым и темным.

Ивор сдвинул брови, чувствуя что-то неладное.

— Это та же сила, что даровал мне Чернобог. Сила его тьмы.

— Да. Это было еще до того, как я появилась, но мне известно, что Чернобог упал с божественной обители именно здесь, поэтому это место содержит так много его силы. Она может повлиять на твои органы чувств, будь аккуратен. Чем дальше ты будешь заходить, тем гуще будет аура тьмы.

— Если это случилось настолько давно, то почему она до сих пор поддерживается в этом месте?

В темноте они могли видеть не дальше десяти шагов от себя, благодаря факелам. Им казалось, что их погрузили в глубокое болото, в котором трудно было даже пошевелить ногами.

— Эта темная энергия… — внезапно заговорила Звездочка, ее голос сделался чрезвычайно тяжелым.

Ивор почувствовал недоверие в этом голосе, Валькирия продолжала.

— Это что-то далекое даже от моего понимания. Основываясь лишь на силе, аура тьмы в этом месте не такая уж и тяжелая, но именно ее плотность столь высока, что это даже пугает. Спустя долгое время она должна была истончиться, но нет.

Сердце Ивора забилось быстрее. Раз уж даже Звездочка не могла чего-то объяснить, значит это действительно было чем-то за гранью понимания.

— Даже в божественной обители я не видела такой ауры тьмы. Нет, это место совсем не соответствует тому, что я ожидала. Нам нужно сейчас же развернуться и покинуть его. Нечто страшное покоится здесь. Это единственное объяснение наличия здесь столь зловещей силы.

— Может ли быть так, что эта темная аура воздействовала на багряный василек?

— Я не могу сказать точно, если этот цветок действительно так легендарен, то он вполне мог сохранить свои свойства.

— Хехехехехе… Хууууу уахахахах… — в этот момент где-то вдалеке раздался ни с чем не сравнимый звук.

Это звучало словно рыданье и хохот одновременно, оттого и лезло в самую душу.

Едва они продвинулись вперед, как оказались окружены отвратительными тварями, которые совершенно отличались от тех, кого Ивор встречал в Темной Нави.

Словно живые люди, но обезображенные, с неестественно большими открытыми ртами. Они стенали и веселились, продвигаясь вперед. Бледные, худые с острыми клыками и когтями они взирали своими красными и желтыми глазами на свою потенциальную добычу.

Позади них виднелись прозрачные туманные фигуры человеческого облика, лица которых выражали бесконечное страдание, а в глазах виднелись отчаяние и пустота. В изодранной запачканной кровью одежде они раскачивались в разные стороны, испуская стенающие звуки.

— Упыри. А позади Навьяки. Они словно ждали нас.

Вооружившись короткими клинками, Мара и Звездочка приготовились, но внезапно Ивор поднял руку, останавливая их.

— Достаточно будет меня одного.

Он сложил руки вместе, формируя меж них маленький комочек темной силы, которая моментально заставила воздух вокруг троицы исказиться. Упыри же, почувствовав живых существ, рванули вперед, раскрыв свои пасти. Навьяки двинулись очень медленно, но угрожающе.

— Теневой Обряд, сцена первая.

Ивор раскинул руки в стороны, отчего черная дымка расслоилась, растягиваясь спиралью вокруг него и его спутниц.

— Интерлюдия.

В мгновение ока великое множество черных шипов выстрелило из этой спирали, пробивая насквозь тела мертвецов. Однако на этом все не закончилось. Ивор, уходя в теневое мерцание стал появляться около тех, кого не зацепила интерлюдия и жестокими ударами превращал мертвецов в тех, кем им положено быть.

Не прошло и десяти вдохов, как дорога оказалась расчищена.

— Что ж, кажется, твои тренировки не прошли даром. — улыбнулась Звездочка.

Ивор лишь усмехнулся, продолжая путь.

Так прошло около шести лучин. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы расчистить дорогу. Однако каждый раз хватало сил одного Ивора.

Чем больше троица продвигалась в глубь леса, тем темнее он становился, пока в какой-то момент среди деревьев они не увидели яркий пульсирующий багряный свет.

В этой ужасной темноте даже пламя факела уже не могло пробиться дальше трех шагов, но багряный свет был настолько ярким, что даже тьма не могла поглотить его. Этот свет слегка мерцал.

Пройдя еще немного вперед Ивор наконец увидел широкую прогалину усеянную множеством ярко-синих и фиолетовых цветков с желтоватым центром. Они покачивались на прямых стеблях и источали приятный аромат. Но в самой середине рос один, который не только превосходил размером все остальные, но и имел отчетливый багряный цвет. Именно он испускал это невероятное сияние.

— Кажется мы нашли его, — завороженно прошептал Ивор.

Но в тот же момент он заметил будто что-то не так, поскольку позади него была тишина, даже звук дыхания полностью исчез.

Юноша мгновенно обернулся и удивленно обнаружил, что Мара и Звездочка стояли с замершими выражениями на лицах. Их глаза были пустыми, а зрачки периодически расширялись и сжимались. Будто что-то захватило их души.

Резким движением он бросился назад, схватив обоих девушек и скрылся за ближайшими деревьями. Он громко закричал.

— Очнитесь! Ни за что не смотрите на этот багряный свет!

Мара и Звездочка одновременно вздрогнули, словно очнулись от глубокого кошмара. Их сердца бешено колотились.

— Не думала, что цветок действительно существует. Но он полностью оправдывает легенды. Это на самом деле страшная вещь, нарушающая все законы мирозданья. — проговорила Мара, вытирая проступивший на лбу пот.

Звездочка прислонилась стеной к дереву и тяжело выдохнула. Она все еще чувствовала, будто на нее смотрит пара зловещих глаз, следит за ней, отчего ее сердце не желало успокоиться.

— Судя по всему на тебя он подействовал не сразу только благодаря тому, что ты обладаешь силой тени Чернобога. Но если бы ты замешкался, то цветок одурманил бы и тебя. Ивор, ты еще недостаточно крепок, чтобы забрать этот Василек. Он оказался более могущественным и зловещим, чем я предполагала.

— Она права, — вмешалась Мара. — Нельзя противостоять тому, что может вторгнуться в твою душу. Вот только этот василек вот-вот расцветет, а значит у нас будет шанс его сорвать. Если он вновь закроется, то его сила будет запечатана до следующего раза, а значит он будет бесполезен. Я чувствую это.

— И когда в следующий раз он зацветет?

— Неизвестно, кто-то говорит, что раз в пять сотен лет. Кто-то говорит — раз в тысячу.

Ивор тяжело выдохнул и не говоря ни слова снова вышел к прогалине.

В глубокой темноте образ Василька был более четким. Казалось, что он находился так близко, едва руку протянуть. Чуть более человеческого роста в высоту, со стеблем и листьями черно-зеленого цвета. В середине этого безумного багряного свечения можно было увидеть чарующий цветок. Каждый лепесток словно был соткан из сияющего багряного света. Но бутон еще был наполовину закрыт, а лепестки даже не развернулись.

Цветок покачнулся, издавая странный кошмарный звук, а ветер внезапно подул в сторону Ивора.

Он знал о растениях достаточно много, благодаря своему отцу Волхву. И его опыт подсказывал, что цветок должен распуститься совсем скоро.

Но в этот момент багряный свет вспыхнул еще ярче, заставляя Ивора покачнуться. Ему показалось, что он попал в мир собственных грез. Его тело тяжелело. Он чувствовал себя опьяненным, сбитым с толку. Все тревоги в его сердце таяли. Как таяли и остальные эмоции. Он расслабился, позволяя земле притягивать его все сильнее и сильнее.

Некоторое время он был потерян, пока наконец не осознал ситуацию и отпрянул назад. Багряный мир перед ним мгновенно разбился и превратился в лесную чащу, где мерцал этот злополучный Василек.

Лоб Ивора был покрыт холодным потом, а сердце дико колотилось в груди. Это была поистине страшная способность, вторгаться в самую суть души.

Он не мог даже представить, что будет, если приблизиться к цветку еще на пару шагов.

— Мы бы могли его сорвать и сейчас, но тогда он не будет отличаться от любого другого василька, покрашенного в багряный цвет. С таким успехом Соловей точно не выпустит нас из Нави. С другой стороны, мне все равно придется сразиться с ним, так есть ли разница?

— Есть! — вмешалась Мара. — Ты можешь убить Соловья, вынуть его сердце, использовать как тебе заблагорассудится, но охранник не умрет. Он отрастит новое и продолжит стоять на страже. Таково его проклятие. Ты не сможешь убить его, чтобы покинуть Навь.

— Так может тогда мы вежливо попросим? Чего ему стоит подарить нам сердце, если он вырастит новое.

— Это запрещено ему правилами. Он не имеет права помогать кому-то. Я до сих пор не представляю, как он мог пообещать выпустить вас, если это идет в разрез с его обязанностями.

Ивор злобно нахмурил брови.

— Зараза. Получается без цветка мы не сможем покинуть Навь.

— Я понимаю, — выдохнула Звездочка. — я тоже хочу заполучить Василек, чтобы потом иметь возможность выйти с этой ветви. Но сейчас мы не сможем этого сделать. Нужно покинуть этот лес.

— Почему? — в непонимании разозлился Ивор.

— Это место страшнее всего, что ты можешь себе представить, страшнее даже Темной Нави. Тень Чернобога воздействовала на Василек так, что он сам стал источать и поддерживать эту темную ауру. В конечном итоге, чем ближе ты будешь подбираться к Васильку, тем больше он будет разъедать тьмой твою душу, пока в конце концов ты полностью не исчезнешь.

— Я что-нибудь придумаю. Нельзя вот так просто отступать.

— Дело даже не в этом. Помимо этого, прислушайся, разве ты не чувствуешь. Есть нечто в этом лесу, что наблюдает за тобой. И это не Вурдалаки или упыри. Это что-то намного ужаснее.

Ивор медленно огляделся, но ничего кроме темноты вокруг не увидел.

В то же мгновение вокруг снова начали раздаваться рыданья и хихиканья, а за деревьями послышался многочисленный шорох. Твари начали вылезать отовсюду и в этот раз их оказалось намного больше, чем до этого.

— Хорошо. — кивнул Ивор. — Мы уходим отсюда.

Троица резко рванула обратно. Благодаря тому, что они уже прошли этот путь и знали дорогу обратно, они бежали гораздо быстрее, чем когда прибыли.

Но внезапно чудовища леса тоже ускорились. Они нагоняли их, все больше приближаясь, но пока не находили возможности атаковать.

— Они бы никогда не стали бы нас так рьяно преследовать! — закричала Мара. — Но я не понимаю, как это возможно. Будто что-то приманивает их к нам.

Ивор, Мара и Звездочка продолжали бежать, но чудовищ вокруг становилось все больше, а их заунывная симфония переросла в гудящий звук, который заставлял дрожать саму душу.

— Мы уже у самого входа, поторопитесь, они ни за что не посмеют выйти из леса. — Мара также бежала из последних сил, даже у тела Арбитра были свои лимиты.

Наконец перед ними лес стал редеть, а вдалеке виднелся свет Славьских полей.

Однако в тот момент, когда выход из леса был всего пятидесяти шагах от них, Звездочка оторопела. Некая сила. Незримая, но ужасающе тяжелая дернула ее тело в сторону.

Никаких ран она не принесла, но случилось нечто хуже.

Око злых несчастий, которое Ивор добыл, победив Лихо и которое она хранила в надежном кармашке своей туники вылетело наружу. Эта сила подхватила глаз Лиха и резко потащила вглубь леса.

Тот самый артефакт, который с таким трудом они добыли. Возможно, что на свете нет другого такого существа, которое обладало бы столь огромной силой проклятья.

Ивор видел, как глаз пронесся мимо него. И внезапно начал замедляться.

Он использовал обе руки, чтобы с большой силой толкнуть Мару и Звездочку вперед, а сам развернулся.

— Ивор, что ты делаешь?

— Ивор?! — Звездочка догадалась, что он задумал и уже через мгновение ее лицо стало бледным.

Она лишь успела увидеть решительное лицо Ивора, после чего ее тело словно вышвырнуло за пределы леса вместе с Марой.

Звездочка тут же подскочила, и рванула обратно, но неведомая сила словно стена отгородила лес и отбросила Валькирию обратно.

— Что это Хель его подери такое? — злобно выругалась она.

Мара с ужасом оглядела лес. Она уже чувствовала эту силу ранее, в Темной Нави.

— Этого не может быть. — дрожащим шепотом проговорила она. — Навь закрыла лес, делая из него последний барьер для защиты Слави.

* * *

Тем временем Ивор видел, что после того, как он вышвырнул Мару и Звездочку из леса, он буквально захлопнулся перед ним, а свет, что исходил от выхода куда-то исчез.

Юноша тут же развернулся, пытаясь поймать Око злых несчастий, которое выронила Звездочка. Но оно стремительно летело глубже в лес.

Упыри, навьяки и прочая нечисть, которая преследовала их внезапно потеряла интерес к юноше, также рванув в сторону, куда полетел глаз лиха.

На огромной скорости Ивор вылетел на широкую поляну и его сердце в ужасе заколотилось быстрее.

Среди тьмы Леса Погибели медленно собиралась громадная груда тел. Они переплетались друг с другом, местами срастаясь и порождая что-то похожее на одно громадное существо. Нечисть продолжала пребывать, запрыгивая в это хаотичное нечто и растворяясь в нем.

В то же мгновение Око злых несчастий влетело в эту массу. Оно дрожало, вертелось вокруг себя, пока наконец не зафиксировалось, и осмысленно не оглядело округу.

— Ха-а! АХАХАХАХА!!! — раздался громогласный смех. — Спасибо тебе смертный, что провел меня через Врата Очищения! Я столетиями не могла пробраться сюда!

Глава 147. Истинное Лихо

Ивор чувствовал, как его тело и душа цепенеют. Существо перед ним в десятки раз превосходило по силе то, что он встретил в Темной Нави. Хриплый, скрипучий голос, наполненный надменностью, звучал повсеместно.

— Ты думал, что победил вот так просто, разрубив меня на две части? Ха-ха-ха-ха! Глупец! Ты перенес меня туда, куда я так давно не могла пробиться, и теперь я наконец заполучила силу темных по эту сторону. Осталось лишь сожрать светлые души и наконец Навь объединится в один мир под моим началом.

С ужасным грохотом огромная серая фигура выпрямилась. Злобная аура, напала на Ивора, заставляя его отступить на несколько шагов и рефлекторно сжать кулаки. В этом мире кромешной тьмы единственное, что он мог видеть — это огромное серое существо, которое собралось из груды тел навьяков, упырей и еще каких-то неизвестных ему навьих.

В следующее мгновение сама суть мира задрожала, пока наконец не случилось нечто странное. Будто само пространство зашевелилось, а энергия начала медленно колебаться.

Ивор почувствовал колоссальное давление на грудь, отчего молниеносно отскочил. Энергия тьмы, которую высвободило Лихо нарушила законы Нави, заставив наконец духовную силу двигаться вокруг нее. И почувствовав это, Ивор ощутил, будто его окунули в реку с кипящей лавой.

Слишком уж противоестественной была та мощь, которая витала вокруг чудовищной твари.

— Ты неосведомленная низшая форма жизни с жалким клочком силы! Я меняю законы этого мира! И я сделаю их своими. Твоя смерть станет первой ступенькой к моему величию. Меня признаю даже боги. Даже Морена, увидев, что я стала лучшей властительницей Нави спустится вновь, чтобы поблагодарить меня.

Внезапно Ивор самонадеянно усмехнулся, оглянув свою руку.

— Морена? Да ты и ногтя ее не стоишь. Если я не смогу убить тебя, тогда я просто никчемный практик. Ха, в любом случае, я поставлю на кон все. Не смогу победить тебя, как же тогда я планирую сражаться с богами вместе со Звездочкой, когда она поправится.

— Я покажу тебе, насколько усилили меня темные души Слави!

Лихо вытянула черную руку. Перед ней начал собираться темный туман. Он пульсировал, как огромный живой орган и нес за собой губительную ауру смерти. Чудовище протянуло вперед свой палец и в ту же секунду туман яростно разорвался на части выстреливая тысячами стрел черной молнии. Каждая стрела была тонкой как игла, но содержала в себе такую мощь, что волосы невольно становились дыбом.

Принимать эту атаку означало бы одно — самоубийство. Юноша рванул вперед, прыгая из стороны в сторону с помощью теневого мерцания и с максимально возможной скоростью.

Взрывы ревели повсеместно. Темная молния разрывала тысячи отверстий в воздухе. Сталкиваясь с деревьями, она беспощадно дырявила и срубала их.

«Беда-беда. Очередной плохой день», тяжело опираясь на одно из деревьев мысленно сокрушался Ивор. Ему удалось избежать этой страшной атаки.

«Но я не могу постоянно убегать. Иначе все будет бессмысленно».

Ивор выбежал вперед, мелькая из стороны в сторону, пока наконец не прыгнул так высоко как мог. Лихо тут же повернулось к нему, выставляя вперед руку, наполненную силой тьмы.

— Дух несчастий!

— Теневое Солнце!

Огромный шар, состоящий из тени Чернобога, с безумным грохотом столкнулся с энергией лиха, разрывая окружающее пространство. Но этого было недостаточно. Стрелы черной молнии пронзили теневое солнце и дважды проткнули тело Ивора в бок и плечо, от остальных же ему удалось увернуться.

Юноша взвыл от боли, снова исчезая в мерцании и прячась за деревьями.

— Снова сбегаешь, как трусливая собака? Что, в этот раз уже не выходит так просто сражаться? Ну где же ты?

Черная энергия металась из стороны в сторону разрушая деревья. Ивор тяжело дышал, держась за кровоточащие раны.

«Что за бред? Эти атаки в разы сильнее, чем ранее. Настолько сильнее она стала? Но этого просто не может быть».

Он быстро перевязал раны и сменил укрытие. Пару вдохов спустя деревья, за которыми он прятался разлетелись в щепу. Лихо продолжала беспощадно атаковать.

«Что ж, раз ты быстрая, то я буду быстрее!»

Он сформировал из черной дымки небольшой одноручный клинок и ринулся вперед.

В то же мгновение черные молнии ударили в его сторону, но он с минимальными движениями меча отклонил их в сторону, лишь самую малость меняя направление.

Дальше последовал еще один залп, но снова был отклонен.

— Что? Но как? — в недоумении проскрипело лихо.

В тот же момент Ивор нанес быстрый удар в собранное тело чудовища. Но он не достиг цели. Лихо создала из черной энергии себе топор и отбила атаку юноши.

«Путь Велеса оказался куда глубже чем я думал. Я вижу потоки энергии. Могу их отклонить, пока мне хватает силы и скорости».

Он развернулся, чтобы вновь пронзить Лихо, но та защитилась топором, отражая его удар.

Атаки начали литься словно проливной дождь. Пространство безумно затрещало, порождая грозовые взрывы вокруг. Лихо начала подгадывать заминки в неистовом напоре Ивора, и тоже пыталась атаковать. Так они обменивались ударами.

Одна сотня, две, три. В этом темном мире Леса Погибели они были словно настоящая катастрофа. Будто бы жерло извергающегося вулкана ситуация накалялась все больше.

Теневой клинок Ивора в очередной раз вырвался вперед, но тут же был отбит Лихом. Режущая волна, порожденная им, начисто снесла десяток деревьев. Следом пронзительный треск заглушил рев этой волны, потому как десятки черных стрел рванули на Ивора с разных сторон.

Он мелькнул несколько раз в мерцании и снова сцепился с Лихом в безудержном вихре смертоносных ударов.

Лес Погибели продолжало трясти, деревья валились повсеместно, но юноша и дух несчастий продолжали быть максимально собраны. Ни одна сторона не могла получить преимущества. Но выражение лица Ивора было крайне мрачным. Он чувствовал, что не может продолжать так слишком долго, ведь силы тени Чернобога было куда меньше, чем его ледяной энергии.

С другой стороны Лихо, казалось, тоже была встревожена. Она не могла найти нужного момента для смертельной атаки. Это бесконечно злило ее. А злость зачастую заставляет терять концентрацию и ошибаться в решениях.

Это был настоящий дух злых несчастий с древних времен. То, что приносило вечные беды. Про нее люди в страхе говорили: «Не буди Лихо, пока оно тихо». Рожденная из божественной сущности она действительно возвышалась над людьми. И чем больше это чудовище росло, тем больше величия желало.

Но прямо сейчас с ней сражался человек, который своей собственной силой заполучил божественные жилы. И каждое мгновение его сила ударов возрастала.

В какой-то момент Лихо пришлось сделать шаг назад, но при этом всего на мгновение натиск Ивора ослаб.

«Сейчас!», подумала она и сделала выпад с яростной атакой.

Но Ивор холодно улыбнулся. Он владел Путем Велеса, а потому прекрасно видел, как чудовище готовилось атаковать.

По лесу раздался звук разрезаемой плоти.

А следом громогласный рев Лихо.

— ААААААААА!!!

Обе руки чудовища свисали вниз. Мощный удар разрубил их более чем на треть.

Подумать только. В ее могущественной форме ее ранил человек.

Обычный человек!!!

Она тут же втянула руки в груду переливающихся внутри тел и вырастила новые. С диким ревом Лихо ринулась вперед. Она больше не решалась использовать на противника неудачу, потому как он уже однажды повернул ее законы против нее самой. Но еще оставалась безграничная сила чтобы уничтожить этого человека.

Ивор перешел в оборонительную стойку. Теперь Лихо атаковала в разы быстрее и свирепее, что заставило юношу отступать.

Очередная вереница ударов прошлась по его телу оставляя множество глубоких порезов. Кровь сочилась из ран и в этот раз не было льда, чтобы подлатать себя. Энергия не текла в его жилах и не помогала заживлять раны. Юноша был намного слабее, чем в Яви.

Внезапно Лихо разбила ту небольшую защиту, что возвел Ивор с помощью дымки и крепко схватила его за горло.

Тяжелый удар об землю заставил все его кости затрещать. Следом она подбросила его тело вверх и пронзила десятком стрел черной молнии снизу.

Юноша так и завис в воздухе, проливая на землю кровавый дождь.

Стрелы исчезли, а его тело грузно упало на землю.

Лихо тут же подскочило к нему, принимаясь топтать его огромной ногой.

— Ты глупое ничтожество. Я буду наслаждаться каждым ударом по тебе! Как ты посмел победить меня? Как посмел ранить в моей лучшей форме? Ты не достоин находиться здесь. ТЫ НЕДОСТОИН БЫТЬ В МОЕЙ НАВИ!

Чудовище смеялось, продолжая истерично бить ногой. Оно упивалось каждым мгновением своей мнимой победы.

— Отплати за мое унижение! Отплати сполна!

Замахнувшись, она пнула юношу далеко вперед, отчего тот скрылся где-то в деревьях.

— Навь тебя дери! Я увлеклась!

Лихо ринулась вперед, но парня уже нигде не было. Тогда она в страхе принялась его искать. Он никак не мог восстановиться, просто не должен был.

Ивор же со многими ранениями смог собрать силы в полете и прыгнуть как можно дальше. Он уселся, опираясь на дерево и сплюнул огромное количество крови. Все его тело покрывали многочисленные раны.

«Она слишком сильна. Я не могу сдюжить, даже с учетом Пути Велеса и всех моих тренировок. Твою Навь, все же я недостаточно хорошо управляюсь с тенью Чернобога. Вот был бы сейчас со мной мой лед, я б ее…»

«Стоп!»

«Ну конечно!»

Ивор поднялся, пошатываясь в сторону. Он снова прыгнул в мерцание, пытаясь отскочить подальше, где деревья еще были целыми.

Его ладони подрагивали.

Как же он мог не заметить ранее.

Лихо своей силой заставила энергию вокруг нее снова двигаться, нарушая принципы этого места, а значит…

Он попытался двинуть духовную энергию. Его жилы заскрипели, словно после многолетнего застоя. Но наконец лед треснул и снова ринулся по его внутренним каналам. Быстрее и быстрее. Проходя через киноварное поле и распаляясь все больше. Он смешался с черной дымкой и будто бы вторгся во все уголочки тела. Духовная Ель в его внутреннем мире словно запела. Она, с рождения, не получив и толики энергии, а лишь черную дымку, будто ликовала, наконец вкусив долгожданную ледяную энергию.

Раны тут же покрылись льдом. Активировались все резервы организма, заставляя тело заживляться намного быстрее.

Лихо почувствовала невероятно плотную энергию и внезапно для себя дрогнула.

— Как может человек обладать столь плотной энергией? Ты же только что лежал полудохлым! ЧТО ТЫ ТАКОЕ!?

Она снова вскинула обе руки, наполняя воздух сокрушительным треском. Уже не черные стрелы, а концентрированная тьма вырвалась вперед. Она была настолько убийственно плотной, что не уничтожала, а просто поглощала все окружающее пространство.

Ивор поднялся и, выйдя из-за деревьев, медленно шагнул вперед.

Тьма обняла его, но так и не прикоснулась к телу. Она проявила изображение морозного мха вокруг него.

Сработал бриофитовый щит, поддерживаемый Студёным Декабрем.

Наплечник ревел, словно извиняясь за свою бесполезность долгое время.

Он сложил знак Алатыря одной рукой, пальцами второй сделал Исток.

— Как и я, сражался с более слабой версией тебя в первый раз, так и ты не видела всей моей мощи. Так позволь мне показать тебе, на что я действительно способен.

Лихо продолжала швырять в Ивора многочисленные атаки темной энергией, содержащей в себе всю ненависть и злобу духа злых несчастий.

Но щит выдерживал все. Едва малейшая трещина проявлялась на морозном мхе, как Декабрь тут же напитывал щит вдвое большей энергией и тот восстанавливался.

В руках Ивора медленно клубилась ледяная энергия.

— Оказывается я уже успел соскучиться по этой силе. Но постой, я обещал показать тебе всю свою мощь.

Из его рук помимо ледяной энергии стала появляться и черная дымка. Они сливались вместе, образуя танец двух совершенно разных духовных сил.

— Теневой Обряд Морены! — холодно проговорил Ивор. — Сцена седьмая.

Громадная струя снега с чернеющими вкраплениями вырвалась вперед, словно ледокол закручиваясь спиралью она пронзила тело Лихо.

Следом она расслоилась на множество линий, формируя вокруг нее снежный куб. Толстые стены содрогались от ударов Лиха, которая пыталась выбраться, но энергия была настолько тяжелой и плотной, что даже пять таких не смогли бы пробиться сквозь нее.

Среди ветвей этого темного мира мелькнули клубы черно-синей энергии, которые не торопясь сформировали громадный ледяной меч.

Эта тираническая сила превосходила ту технику, что Ивор использовал на Захарии в десятки раз.

Всего одним движением руки он заставил это колоссальное оружие пронзить куб, заполняя весь Лес Погибели холодным ветром, трещащим от окружающего льда.

На мгновение наступила давящая тишина.

— Я понял свою ошибку. И более ее не повторю.

Одним лишь махом руки он стер снежный куб, с воткнутым в него ледяным мечом.

Тело Лиха, вновь разрубленное надвое полностью замерзло и источало струйки черной дымки.

Юноша подскочил к ней и вынул око злых несчастий.

Он уже чувствовал, как лед снова останавливается в его жилах. Последние частички движущейся энергии он потратил на то, чтобы заключить око в прочный ледяной куб, который ни за что не растает, пока Ивор сам не рассеет свою энергию.

Аккуратно убрав в сумку вновь полученный артефакт, Ивор уселся на землю, прямо рядом с застывшей с омерзительной рожей тварью, которая звала себя Лихо.

Потребуется некоторое время, чтобы он смог восстановиться. Тогда юноша сможет попытаться совладать с Багряным Васильком. После нужно вернуться и хорошенько подлатать раны, прежде чем идти за эссенцией крови вурдалаков.

Провалившись во внутренний мир Ивор с удивлением, вскинул брови. Всего несколько мгновений, пока его энергия двигалась, мир успел преобразиться, а ель вытянулась еще немного вверх. Он видел полностью черный ствол и маленькие, столь же черные шишечки, что завязывались на покрытых яркими, вечнозелеными иголками ветках.

Таких Елей не было в Северных Увалах. А значит это тень Чернобога так влияла на ее внешний вид.

Ивору оставалось только надеяться, что свойства Древа не исказились. Иначе он точно будет проклинать Навь и самого Чернобога за то, что похерили его культивацию. Стоило не забывать еще Захарию. Если бы ему удалось встретить этого выродка в Нави, он бы сполна ему отомстил.

Так Ивор сидел совсем не долго. Лед даже не успел сойти с его ран.

Не прошло и половины лучины, прежде чем с разных сторон леса послышались хриплые стонущие звуки.

То тут, то там во тьме начали зажигаться серые глаза.

Поначалу вперед выходили существа, очень напоминающие людей, с осунувшимися болезными лицами. Их кожа была покрыта пятнами и обвисала во многих местах безжизненной тканью. Зато рот, полный гнилых и отвратительно чернеющих зубов выглядел весьма опасно.

Упыри шли вперед, ведомые запахом крови. Как только серьезный противник исчез, они тут же двинулись в эту сторону. Без устрашающего лиха эта территория вновь вернулась под их власть.

Следом за ними во тьме мелькнуло еще десяток фигур.

Те были намного выше и выглядели более здоровыми.

Полностью лысые, с заостренными ушами и неестественно длинным языком, который вываливался из открытого рта, усеянного белыми бритвенно-острыми клыками. Руки этих тварей тянулись намного длиннее человеческих, едва не доходя до земли, а пальцы с когтями были настолько длинными, что ими спокойно можно обхватить взрослое дерево.

Ошметки истлевшей коричневатой ткани едва прикрывали их синюшную мертвенную кожу.

Эти существа источали просто невероятный смрад, что заставило Ивора невольно кашлянуть.

Он медленно поднялся, а в его руках начала завязываться черная дымка, формируя два теневых клинка длиной с один локоть.

— Что ж, видимо вы не собираетесь дать мне немного передышки, да?

Глава 148. Достать Багряный Василек!

Ивор метался из стороны в сторону, яростно размахивая клинком из черной дымки. Вся его одежда уже была в крови в вокруг покоилось множество трупов упырей. Вурдалаки же все еще оставались позади, насылая на него полчища нечисти.

Он никак не мог пробиться к ним, продолжая отбиваться от упырей и навьяков.

На самом деле эссенция крови вурдалаков была одним из простейших, можно даже сказать низших, наравне с ядром берегини. Эти существа были в Яви, их можно было отыскать. А что касается вурдалаков, так в Яви они намного слабее.

Тем не менее сейчас Ивор был ранен и истощен после битвы с Лихом, а нечисть была в своей среде. Темном лесу Нави, где помимо ауры Чернобога витает запах смерти.

Юноша в очередной раз вырвался вперед, разрезая троих упырей и сдерживая натиск еще двоих, заблокировав клинком их крепкие, хоть и гнилые на вид зубы.

Но едва он подбирался к Вурдалакам, как из леса выскакивали все новые и новые навьи.

— Да чтоб вас. Мне что, нужно всю Навь перебить?

Наконец в его теле скопилось достаточно черной дымки, которую он уже успел израсходовать.

— Теневой Обряд. Сцена первая. Интерлюдия!

Вихрь теневой силы вырвался вперед, разлетаясь в разные стороны.

Обряд обладал куда меньшей силой, чем его ледяная версия. Ведь изначально Ольга создавала ее заточенной именно под ледяную энергию. Тем не менее, если бы мастер Ивора узнала, что ее ученик так быстро адаптировал технику под новый вид силы, то даже при всем своем холодном нраве Зимницкая бы точно его похвалила.

Теневые линии резко разлетелись в разные стороны. Они метались из стороны в сторону, пробивая голову и сердце упырям, но все еще не могли достать до нужных Ивору противников.

В очередной раз расчистив путь, он бросился вперед, уходя в мерцание.

Два коротких прыжка и он наконец оказался перед одной из этих серых высоких тварей, чей язык опускался чуть ли не до самого живота.

Тяжелым выпадом он пронзил клинком тварь в самое сердце, отчего та протяжно захрипела.

Но внезапно на лице чудовища отразилось нечто вроде ухмылки. И в то же мгновение все вурдалаки, что были вокруг налетели на Ивора.

Они словно играли с ним все это время, но, когда он наконец уничтожил их прихвостней, пришло время и им атаковать.

Десять ртов, усеянных зубами, которые созданы, чтобы разрывать плоть, нацелились на Ивора.

Едва он хотел уйти в мерцание, как внезапно понял, что не может. Вурдалак, которого он проткнул клинком крепко держал его за руки и смотрел прямо в глаза.

С невероятным усилием юноша перехватил руки твари и потянул его на себя, за долю мгновения меняясь с ним местами. Остальные твари, не успев остановиться крепко впились зубами в своего сородича.

Крепким пинком он оттолкнул их назад и снова образовал в руке теневой клинок.

Пока один из вурдалаков был обездвижен, он резко подскочил и широким взмахом отсек ему голову.

Наконец, остальные поняли, что грызли все это время не того и, отцепив зубы уже от мертвого тела ринулись на Ивора.

— Вы даже не сильнее обычных упырей, просто способны управлять ими. Я уже и не помню, когда мне подворачивалось под руку столь легкое испытание.

Боевито оскалившись, он ринулся в бой.

Тем временем сидела у входа в Лес Погибели, ожидая хоть какого-то движения. Звездочка не переставала бить в барьер. Она ужасно злилась.

— Как это вообще могло произойти? Лихо пробралась с нами сюда и восстановила свое тело?

— Она обманула нас. И сделала это очень хитро. Теперь вся надежда лишь на то, что Ивор ее победит, ибо в Слави она станет в несколько раз сильнее.

Звездочка снова ударила в барьер, но тот даже не шелохнулся.

Сейчас ситуация была совершенно не в их пользу. И как обычно этот глупый Ивор поперся решать все в одиночку. Ну вот кто просил его оставаться…

В своих мыслях Валькирия нахмурилась.

Несмотря на то, что Лихо действительно будет в разы сильнее, чем в Темной Нави, оставались еще две проблемы. И если одна не так уж и тяжела — перебить вурдалаков, то мысль о второй заставляло сердце Звездочки сжиматься.

— Прошу тебя, даже не думай срывать этот чертов Василек.

Спустя некоторое время барьер внезапно спал, а лес расступился, словно приглашая Мару и Звездочку внутрь.

— Значит, он победил… — задумчиво произнесла Мара. — Он очень способный.

Обе девушки ступили внутрь леса, чтобы отправиться на помощь юноше. Но едва они пересекли границу, как услышали невероятно громкий душераздирающий крик.

Он был настолько сильным и пронзительным, что и Звездочка и Мара невольно задрожали.

— Ты не исправимо туп! — злобно прошипела Валькирия, рванув вперед со всей доступной ей скоростью.

* * *

Ивор тяжело дышал, а его руки подрагивали. Он вынул клинок из последнего умерщвленного вурдалака и рассеял его в воздухе.

— Я же… говорил… фух. Проще пареной репы.

Его тело покрывало множество ран и царапин, но большинство из них были незначительны, либо же остались еще с битвы против Лиха.

Он свалил груду тел вурдалаков в одну кучу и поморщился.

— Ну уж нет. Пусть Звездочка сама вытягивает из них кровь, я уже достаточно намучился.

Ивор позволил себе небольшую передышку. Он истратил остатки целебных мазей и растер последний пучок сухих трав. Его запас окончательно израсходован и в Нави более негде пополнить его. А значит отныне придется действовать в разы осторожнее.

Пока он обрабатывал раны, то заметил, как свечение где-то вдалеке стало более ярким. До него донесся странный, ни на что не похожий звук. Ивор встал, чтобы вернуться туда, где рос нужный ему цветок.

Наконец приблизившись, он удивленно обнаружил, что Багряный Василек в конце концов распустился, источая легкий гул вокруг. Его свечение стало еще ярче, а ужасающая аура вокруг — в несколько раз тяжелее.

Ивор нахмурился, а его кулаки сжались. Он прекрасно помнил ужасающую способность Багряного Василька к краже души. Когда юноша подумал об этом, его душа дрогнула. Это было поистине ужасающее ощущение.

Если бы перед ним находилось что-то другое, даже пусть это была бы гора духовных камней высшего качества или несравненное орудие-кладенец, он бы ушел, даже не взглянув на это, но нет.

Перед ним был Багряный Василек. Единственный в этом мире. И без него он не сможет покинуть Навь.

— Я точно добьюсь успеха — пробормотал он себе под нос. — Выгрызу его своими зубами, если потребуется.

Окутав свое тело тенью Чернобога Ивор с немыслимой скоростью, рванул вперед, растворяясь в мерцании. Он надеялся, сорвать цветок за один мах, в надежде, что за это время не успеет попасть под его губительное влияние.

Багряное сияние перед ним увеличилось, а мир внезапно умолк.

После этого бесчисленные ледяные иглы пронзили его душу, а великое множество темных рук появилось из глубин бездны, чтобы разорвать его душу на части.

Тело Ивора появилось и бессильно упало на землю, а черная дымка в мгновение растворилась. Его душа сдавливалась, а огромная боль пронзила каждый участок тела.

Юноша изо всех сил стиснул зубы, сдерживая внутри крик боли. Изображение в глазах расплывалось. Вместо цветка он видел расплывчатый багряный свет.

— Пятьдесят шагов, прошипел он. — Всего пятьдесят.

Этот свет помогал ему сфокусироваться и не потерять сознание. Никто даже представить не мог, какие мучения испытывает человек, когда его душу разрывают на куски.

Он заставил себя встать и сделать шаг в направлении цветка. Это был всего один шаг, но те тысячи игл, что пронзали его душу, превратились в десятки тысяч.

Когда он истратил всю свою энергию в бою с Захарией, он не издал ни единого звука боли. Когда опускался на дно Ледяного самоцветного пруда он даже и не думал пожаловаться, а ведь его тело полностью промерзло и растрескалось, а киноварное поле было практически невозможно восстановить.

Сейчас же Ивор испустил изнуряющий крик.

Еще один шаг ближе.

И боль порождала внутри растущий ужас, который мгновенно поглощал всю волю и храбрость Ивора. Его тело отреагировало само по себе — сжимаясь в клубок, рухнуло назад.

Багряный Василек подавлял его душу.

Ощущение раздвоения души и ужасающая боль резко уменьшились, едва он немного отдалился от цветка. Это позволило Ивору очистить разум и восстановить контроль над телом и своей силой, чтобы немножко отползти. Тогда наконец он смог выдохнуть и сесть на колени.

Ивор тяжело дышал, а пот лился по его лбу вниз. Он делал большие глотки воздуха, думая лишь о том, что это все походило на невероятную пытку.

Такую боль даже невозможно было представить.

Ивор повернул свое мертвенно-бледное лицо, чтобы взглянуть на место, до которого он смог добраться. От него до цветка было около сорока пяти шагов. Видимо это и было его пределом.

Каких-то сорок пять шагов. В обычной ситуации он бы преодолел это расстояние за одно мгновение, но сейчас…

— Ну нет. Какой-то там цветок меня не сломит. Я сорву тебя, слышишь, а потом уберусь из этого проклятого места!

Он крепко сжал свои руки, до хруста в костяшках. Кажется, даже он случайно сломал себе палец, но эта боль была ничем, в сравнении с тем, что он испытывал от этого адского цветка.

Его ноги снова понесли Ивора вперед.

Все было не просто так. Сейчас, завладев эссенцией крови вурдалаков Ивор не мог отступить. Осталось не так много артефактов, и Звездочка будет свободна.

Его Звездочка.

В мыслях о ней он снова дошел до расстояния в сорок пять шагов и почувствовал, что вся сила в его теле рассеивается. Ивор упал на колени, стискивая зубы так сильно, что они заскрипели.

— РРРААААА!!!

Он вскочил и сделал огромный шаг вперед.

В каждом уголке Леса Погибели раздался душераздирающий крик. Это было так пронзительно и громко, что даже камешки на земле начали дрожать. Мгновенная, жгучая боль была чем-то, что Ивор никогда не смог бы описать словами. Проще было совершить самоубийство, нежели терпеть этот ужас.

Инстинкты внутри вопили о том, что он должен бежать. Бежать любой ценой!

Но пока его разум был способен мыслить, он не собирался отступать.

Каким-то чудом он продолжал двигаться вперед в то время, как ревел от ярости и боли. Ивор продвинулся еще на три широких шага.

Тело судорожно дергалось, наполняясь всепоглощающим желанием бегства. Оно забирало его оставшуюся волю.

Теперь его и Василек разделяло всего сорок один шаг. И это казалось просто огромной пропастью.

Багряный свет издал очередную пульсацию и боль с новой силой нахлынула на Ивора так, как волна накидывается на скалы. Он почувствовал, словно все его внутренности перемалывали в кашу, а потом кузнец разбил их, стуча огромной кувалдой.

Ивор упал, трясущимися руками отползая назад.

Потребовалось около половины лучины времени, чтобы он смог восстановиться и взять себя в руки.

Все, что происходило в этом навьем лесу было противоестественно, но сам цветок превосходил все это в разы. Такого предмета с подобной силой вообще никогда не должно было существовать.

Юноша с досадой отметил, что их разделяет всего шесть десятков шагов. И если уж он кое-как проходил пятнадцать, а потом еще четыре заставляли его желать смерти, то что же будет, если он соберется продвинуться дальше?

— Если будет нужно, я буду вставать и идти. Снова и снова, пока не заберу тебя. Слышишь, ты! Боги превратили тебя в цветок не для того, чтобы ты уничтожал чужие души!

Василек будто услышал его и насмешливо покачнулся.

Было ли в этом покачивании действительно нечто насмешливое, или Ивор уже бредил, медленно сходя с ума от пережитой боли, одной лишь Макоши известно.

Он твердо шагнул вперед. Теперь, уже свыкаясь с безумной болью, он мог пройти эти пятнадцать шагов практически незаметно для себя. Но дальше начиналась самая настоящая бездна боли и отчаяния.

Ивор вновь стиснул зубы, сжав кулаки. Он не позволял черной дымке рассеиваться и насильно держал ее в своих жилах, заставляя двигаться все быстрее.

Еще три шага дались ему ужасными усилиями, но тень Чернобога продолжала поддерживать его.

Сейчас он пожалел, что так быстро убил Лихо, ведь если бы она была жива, то Ивор смог бы использовать лед. В таком случае, возможно, ему бы удалось достать Василек меньшей ценой.

Но цветок продолжал надменно мерцать багряным светом.

Еще один шаг. И это был его предел. Боль захлестнула все участки тела, даже волосы, казалось, сворачивались от шока.

Юноша занес ногу, но так и замер не в силах ее опустить.

Инстинкты выживания умоляли его развернуться, но Ивор яростно взревел и наклонился вперед.

Тогда его рев ярости мгновенно превратился в крик боли.

И в тот момент случилось нечто, что он мог и не заметить в обычной ситуации, но сейчас, будучи полностью сосредоточенным на борьбе, Ивор почувствовал, как энергия в его жилах шевельнулась.

«Неужели?..»

На мгновение он даже забыл о всепоглощающей боли, чтобы прочувствовать это маленькое движение.

Он сфокусировался на своей энергии и…

Она снова отозвалась.

Никто бы и подумать не мог. Но такова была сила Багряного Василька. Нарушать законы и правила всего, что существует в мире. Он был создан по воле простой души. А боги пренебрегли законами, чтобы удовлетворить волю простого мальчишки.

И теперь этот цветок содержал суть протеста мирозданию

А значит переворачивал все вверх дном.

Менял любые правила. И самое главное.

Его обладатель мог совершить любое действие избежав ограничений мировых законов.

Превратиться во что угодно, отсрочить свою смерть, получить силу. Это буквально был предмет, который исполнял твое желание. Но как у любого могущественного артефакта, Багряный Василек имел один изъян. Он запрашивал за желание свою цену.

Наконец, Ивор смог заставить свою духовную силу двигаться. И тогда внутри него словно прорвало плотину. Ледяные кристаллы быстро заполнили его жилы, а синие клубы энергии выскочили из рук, обнимая все тело. Затрепетал Декабрь, возводя бриофитовый щит и окутывая кожу тонким слоем ледяной корки.

Юноша почувствовал необычайную легкость в теле.

— Так значит это была не сила Лиха? Она каким-то образом использовала эту способность цветка?

Ивор сделал целых пять шагов. Да, боль все еще пронзала его тело, но она была в разы меньше, чем раньше.

Так он настырно пер вперед, словно громадный упитанный тур, что тянет за собой неподъемный плуг.

Каждый шаг давался невероятным усилием.

Он использовал все свои резервы духовной энергии. Даже зажженные узлы гудели, стараясь сдержать убийственный напор цветка.

Так ему осталось всего десять шагов. Самая малость, будто бы руку протянуть и забрать, но все равно эти десяток шагов казались невозможными.

Он почувствовал тот же самый барьер, что был на расстоянии в сорок один шаг, когда Ивор не мог даже шевельнуться, чтобы продвинуться вперед.

— Ивор!!!

В этот момент позади появилась Звездочка. Она мчалась сюда со всех ног, но все равно не успела его остановить.

— Возвращайся! Прошу! Это твой предел, дальше ты не сможешь. Василек сожрет твою душу раньше, чем ты успеешь его сорвать.

Но внутри Ивора вспыхивала первобытная ярость. Он злился. На себя, на цветок, на весь мир, и даже не мог найти этому причины. Он просто был до ужаса зол. Настолько, что готов был кого-то убить.

Эта злоба наполняла все его тело и распаляла жилы все больше и больше.

— Если и льда тебе недостаточно, то я использую вообще все, что у меня есть!!!

Ивор взревел так громко, что даже вне Леса Погибели души предков услышали его и ужаснулись. Сколько яростной силы было в этом крике.

Если бы кто-то сейчас видел лицо юноши, то он бы очень удивился.

Потому что в тот момент в его глазах вспыхнул ярко-красный свет.

Он становился все больше, пока его привычный зеленый свет не исчез.

От глаз потянулся тоненький, едва видный красный шлейф.

— РАААААААА!!!

Раздался грохочущий звук, от которого воздух содрогнулся.

А вместо клубов синей энергии в руках Ивора вспыхнуло настоящее пламя.

______________________________________________________________________

Ну а пока вы гадаете, как же так вышло, что Ивор пробудил пламя и какого черта вообще происходит, я предлагаю освежиться и взглянуть на мой новый проект. Ледяной парнишка у нас есть, будет еще и Огненный!

Алексей — Великий маг, жаждущий бессмертия, и он готов пойти на все, чтобы заполучить его. Даже переместиться в другой мир и начать свое возвышение с самого низа.Но что-то пошло не так и его закинуло в мир техномагии, а сам он оказался в роли инкубатора для взращивания силы другому человеку.Зря они, конечно, это затеяли. Ведь далеко не магия сделала его великим!Скоро и этот мир познает его ярость!

Читайте уже сейчас! Принц Саламандр — https://author.today/work/276448

Глава 149. Придумай для нее другое имя!

— Ч…что происходит? — в неверии Звездочка отшагнула назад.

В этот момент прогалины достигла и Мара, она остановилась, завороженно глядя на круги пламени вокруг Ивора.

Огонь бушевал, создавая настоящие вихри, а его аура была столь глубокой и сильной, что можно было подумать, будто перед ними очень опытный практик огня.

Пламя клубилось в ладонях юноши, вспыхивая все сильнее. Оно удерживало его тело в стоячем положении и не позволяло убежать. Помимо борьбы души с Багряным Васильком, воля Ивора сражалась с природными инстинктами.

Он кричал. Громко и изнуренно, но ни на палец не отступил назад.

— Я думала у него был лед, — завороженно прошептала Мара. — И цветок… Удивительно, что рядом с ним энергия вновь движется. Но теперь я еще больше в замешательстве. Зачем же Соловью понадобилось нарушить мировые законы?

— Нет. Это просто невозможно. Я еще могу понять то, что он получил тень Чернобога, но она не сможет существовать вне Нави, а потому, едва покинем Навь — тень растворится. Но огонь? Это плохо, очень плохо.

Звездочка ступила два шага вперед, но тяжелая сила Багряного Василька жестоко придавила ее к земле, заставив сплюнуть кровь.

— Ивор, твои жилы попросту выжжет, если ты продолжишь использовать огонь! Прекрати, прошу тебя!

Но юноша не слышал ее. Он наконец сделал шаг вперед, сокращая расстояние до цветка в девять шагов.

— Ни одно живое существо, будь он хоть трижды богом не может использовать два элемента. Никто не достиг такого уровня, ни одни жилы не выдержат сразу два типа энергии, тем более противостоящих друг другу. Я не понимаю, как он мог пробудить в себе огонь?

— Возможно были задатки? — предположила Мара.

— Нет, я, конечно, предполагала, когда он открыл огненный узел. Изначально его тело создано для огня. Огонь — это его судьба, но все изменилось, когда он нашел Морозную Сферу. Морена каким-то образом смогла поместить божественную сущность в тело божественной частицы, которое толком не окрепло. Из-за этого его жилы перестроились и он насильно получил силу льда.

— Тогда понятно. Багряный Василек меняет законы мироздания, поэтому сейчас он смог пробудить огонь. Вряд ли цветок смог бы воздействовать так на кого-либо еще, но у Ивора есть две ипостаси, причем одна прямо противоречит другой. Цветок сменил правила для него.

— Это не так важно. Если он продолжит, то навсегда утратит свою культивацию.

Еще в глубоком детстве Ивор терпеть не мог огонь. Как он мог уважать элемент, бог которого причинил ему столько страданий? Но сейчас ему было плевать. Он не знал, почему его тело внезапно отозвалось, но эта первобытная ярость в теле заставила жилы перестроиться.

Цветок услышал волю Ивора, которая была столь же великой, сколь небо над головой.

И Василек ответил. Но сделал это по-своему.

Его разум затмевала безумная боль, но он все еще мог оставаться в сознании, а значит и мог мыслить.

«Я не могу так продолжать. Не могу двигаться маленькими шажочками. Это будет длиться вечность. Либо я сорву цветок, либо не смогу продолжать дальше путешествие. Выход лишь один. Я СДЕЛАЮ ЭТО!»

Внезапно Ивор сжал кулаки, затушив пламя в ладонях и застопорив все движение энергии в жилах. Лед внутри него уже полностью растаял. Его заменило красно-алое пламя. Такого цвета не было ни у кого в Яви.

— Да! Так будет правильно. Не используй огонь. А теперь возвращайся. Мы придумаем что-нибудь с охранником переправы.

Звездочка разволновалась не на шутку. Ивор и раньше пер вперед, несмотря на опасность. Он и раньше играл со смертью, но даже проиграв хазарскому кагану и лишившись головы — он выиграл. Ивору всегда удавалось победить смерть.

Но сейчас был совершенно другой случай. Больше никаких возможностей спастись. И если он выжжет свои жилы огнем и каким-то чудом останется жив, то никогда не сможет использовать культивацию.

Внезапно юноша улыбнулся. Он прекрасно знал на что идет. И как обычно придумал просто невообразимо отчаянный план.

Ивор резко разжал руки. Энергия огня, что пульсировала внутри, но не могла выйти, резко рванула через ладони наружу.

Этот импульс имел тираническую силу, очень близкую к силе истинной божественной частицы.

С огромной скоростью он выстрелил из рук Ивора, заставляя его тело полететь вперед. Это было даже быстрее, чем когда он использовал мерцание.

Все произошло за долю мгновения, но для юноши будто бы прошла вечность.

Вечность наполненная ужасной, нестерпимой болью.

Он пролетел рядом с цветком, ухватившись за его стебель. Срезав его тонкой линией огня.

Звездочка только и успела, вскрикнуть.

В одно мгновение Лес Погибели затих, а багряный свет исчез, погружая прогалину в необъятную тьму. Никакого давления больше не ощущалось, равно как и никакого воздействия на душу. Но Звездочка стояла на месте, боясь сделать шаг. Она сжимала свои кулачки и смотрела туда, где Ивор только что использовал огромное количество энергии огня, чтобы запустить свое тело вперед и сорвать цветок.

Мара первая побежала вперед. В этой кромешной тьме сложно было быстро отыскать, куда отлетел парень.

Ивор лежал в тридцати шагах от места, где он сорвал Багряный Василек. Его лицо было уткнуто в землю, а из тела двумя струйками растекалась лужа крови, которая быстро впитывалась местной землей.

Он не дышал. Его сердце не билось.

И никто сейчас не мог сказать, жив он или нет.

* * *

Где-то на ветвях Мирового Древа.

С неба сыпался мелкий снег, покрывая торфяные и соломенные крыши деревянных домов пышной шапкой. Ветер, который мог сжаться от холода любого, гудел не переставая. С виду совсем небольшая и достаточно простая деревня стояла на берегу моря, окруженная лесом и скалами. Дым из труб домов огромными клубами поднимался вверх, создавая контраст с серым небом

В самой деревне царила жизнь, каждый был занят своим делом. Кто-то рыбачил, кто-то занимался древесиной, возводя борты для свежего драккара. Женщины пекли хлеб, варили пиво или ткали. На вид это была самая обыкновенная деревня, стоящая на отшибе, если бы не одно, но.

Любой практик, хоть сколько-нибудь смыслящий в искусстве культивации обомлел бы, едва ступив на эту землю. Каждый мужчина и каждая женщина не просто были сильны. Они обладали очень глубокими познаниями в культивации. Каждый из них имел не менее этапа Духовного Древа, а многие уже достигли средних стадий начертания рун.

В воздухе помимо запаха свежего хлеба и жареного мяса стояла тяжелая, могущественная атмосфера, которая могла напугать любого, кто зайдет на эту территорию. Если, конечно, отыщет ее.

Деревня Йеллинг была тщательно скрыта от чужих глаз.

По улице медленно шла очень старая женщина в широкой меховой шубе. Ее густые седые волосы были сплетены в длинную косу, а морщинистое лицо отражало глубокую мудрость. Рядом шел худой мужчина с взъерошенными волосами и беспорядочной бородой, торчащей в разные стороны. Со стороны могло показаться, что он не от мира сего. Странные отрывистые движения, частое моргание глазами и непонятные жесты во время речи. Но несмотря на это — он был одним из сильнейших практиков Йеллинга.

— Дагни! Она навлечет на нас беду! Мало того, что эта женщина пришла из-за такого моря, за которое даже мы не ходим, так еще и девку притащила из леса.

— Ха! И это говоришь мне ты, Флоки? Обладатель кольца Райдо на своем духовном Ясене? Не смеши старуху, прошу тебя. Ты видишь все последствия решений, так что ты мне и скажи, навлечет ли она на нас беду иль нет?

— Но у второй девки крылья! Ты сама видела, пока они не растворились! Если это Валькирия, то она поберет наши души, попомни мои слова.

— Ну и поберет, что с того? Плохо что ли в Асгарде с Богами пить? Послушай, Флоки. Это мое решение и я несу за него ответственность, ясно? Если хочешь обсудить, созывай совет. Мы все здесь на равных правах, у нас нет ярла, мы не подчиняемся Конунгу. Если хочешь, чтобы все было, по-твоему, возвращайся в Лофотен.

Мужчина гневно выругался и махнул рукой, возвращаясь в свою хижину. По пути он схватил небольшую деревяшку, стоящую на бочке и уже на ходу начал вырезать что-то своим ножом. У каждого был свой ритуал для успокоения.

Дагни тяжело открыла дверь своей хижины, где было тепло и уютно. На кровати у широкой печи лежала девушка. Ее лицо было бледным, а персиковые волосы хаотично прилипали к взмокшему лицу.

— Хельга, ну как она?

Из комнаты показалась девушка с засученными рукавами.

— Без изменений. Ее раны слишком глубокие. Я никак не могу понять их природу. Через них энергия утекает в разы быстрее. Так она точно не очнется.

— А я тебе скажу. Это все отпрыски Великого Змея. Слыхала про Ермунганда? Вот его детище. Таких много на земле. Может и у вас за морем были?

— Нет, но кажется одного такого я уронила в Темное Ущелье.

— Ну, будь он хоть трижды отпрыском Великого Змея, это место ему не найти.

Девушка сменила холодное полотенце для той, что лежала у печи.

— Вы говорили, что сможете ей помочь.

— Помочь-то смогу. Но знаешь ли ты, что она может быть самой настоящей Валькирией. И пусть они всегда славные существа, но появление их — почти всегда недобрый знак.

— Для практиков моего уровня зазорно такое говорить, но… Это предчувствие. Ничего больше. Словно я была долгое время рядом. От одного очень близкого мне человека исходила отдаленно похожая энергия.

— Знай, совет будет недоволен. И если они решат, что тебе нужно покинуть это место, я не смогу тебе помочь. Ты славная девочка, Хельга. И добрая, несмотря на очень холодное сердце. Не пойму, что тебя занесло в эти края. Но пусть. Мне нужна твоя помощь. Ты уже сопоставила мои руны со своими?

Девушка заплела волосы и кивнула.

Старуха сложила последовательно знаки Лагуза и Уруза, после чего достала несколько пучков трав и еще ряд весьма необычных ингредиентов, среди которых были лапки пауков, корни, какая-то шерсть и маленькое ядро, от которого исходила энергия ветра.

Энергия воды медленно потекла из ее рук в тело девушки с персиковыми волосами.

Тем временем Хельга быстро собрала все нужные ингредиенты, растирая их в ступе. Закончив все приготовления, она залила все кипящей водой, а после, процедив несколько раз, быстро влила в рот девушке.

На ее груди завязалась зеленоватая воронка, которую насильно держала энергия Дагни.

— Сейчас!

Хельга схватила ядро с энергией воздуха и насильно втолкнула в воронку.

Волна воздушной духовной силы прокатилась по хижине.

Девушка резко вскочила, открыв свои изумрудно-зеленые глаза. Она протянула свою руку вперед и громко закричала. За ее спиной отчетливо проявились крылья.

— РАНДГРИД!!!

Ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Наконец, когда девушка поняла, где находится и вспомнила события до того, как потеряла сознания, она успокоилась.

Завидев девушку с платиновыми волосами, она глубоко кивнула.

— Спасибо тебе. Огромное спасибо за помощь. Если бы не ты, Фафнир схватил бы меня.

— Фафнир? Ты говоришь про Великого Змея Фафнира из тех самых легенд?.. Погоди, но кто же тогда ты? — Дагни вздрогнула, боясь, что ее догадки подтвердились.

— Ну, думаю, крылья мои вы видели. Лилит Фриг эир фер Регинлейв. Всадница Бури и Валькирия второго круга. И нет. Я явно не по чью-либо душу здесь. Так случилось, что мы с моей сестрой разделились и я упала сюда. Скажи пожалуйста, как тебя зовут, я никогда не забываю имен тех, кто спас мою жизнь.

— Оль… — девушка осеклась, слегка задумавшись.

То имя она оставила далеко в прошлом, вместе с теми ужасными событиями, что произошли.

— Хельга Дочь Зимы.

— Скажи мне, Хельга, я могу обратиться к тебе с просьбой?

* * *

Светлая сторона Нави.

— Никогда, нигде в мире, ни на территориях божественной обители, ни в самом Асгарде я не встречала такого упрямого… Тупого и…

— Гениального?

— Да, гениального. Что? Нет! Конечно нет!

Звездочка осеклась, глядя на Мару. Та была подозрительно спокойна.

— Цветок обратил его жилы в огненные, позволяя использовать пламя. Когда он срезал его и до того, как сила цветка улетучилась и энергия снова остановилась, у него было время, равное одному маху, а может и того меньше. И за это время он успел отследить возвращение своей ледяной энергии и заморозить свои жилы, погружая тело в глубокий сон. Я видела множество душ, слышала огромное количество историй, но не знаю ни одного практика, который мог бы найти решение так быстро, и оно оказалось бы верным.

— Он просто дурак. А дуракам везет! — не унималась Звездочка.

Они нашли Ивора без сознания. Первое, что подумала Мара, не почувствовав жизни в теле — Ивор погиб, но потом, тщательно обследовав, поняла, что тот сумел заморозить свои жилы, предотвращая выжигание огнем пока они полностью не перестроятся обратно. В ледяном сне он восстанавливался куда быстрее, а энергия, потраченная на этот лед, полностью поглощалась телом.

Всего один маленький нюанс. Действие на долю мгновения.

Но оно спасло ему жизнь.

Валькирия уткнулась лбом в грудь спящего юноши.

Они сидели на выходе Леса Погибели. Ивор спал уже около десяти лучин. За это время Звездочка успела собрать эссенцию крови вурдалаков.

Мара улыбнулась.

— Знаешь, иногда полезно говорить о своих чувствах. Иногда полезно хвалить. А еще. Очень важно говорить то, о чем ты действительно думаешь. Потому что в какой-то момент может случиться так, что ты захочешь все это сказать, а будет слишком поздно. И всю оставшуюся жизнь ты будешь жалеть, что никогда не говорила о том, что на самом деле важно.

— Не нужно указывать той… — начала Валькирия, но тут же осеклась.

— Кому чуть перевалило за семь сотен? Я как минимум вдвое старше. На мне это не сработает — усмехнулась Мара. — А насчет того, что я сказала, ты подумай. Однажды один мой близкий человек не смог сказать то, что хотел. А когда собрался, то тот, кто должен был все это услышать умер. Может эта история и не совсем об этом. Но все же.

Мара повернулась, направляясь в сторону деревни.

— Мне нужно проверить кое-какие догадки. Еще увидимся.

Как только Арбитр Нави ушла достаточно далеко, Звездочка села поближе, укладывая голову Ивора себе на колени.

— Думаешь я сама не знаю? — гневно прошептала она. — Я знаю, как ты стараешься. Как вечно рискуешь жизнью из-за меня. Да и не только из-за меня. Я видела таких как ты, но кажется никогда не пойму. Как можно ценить чужую жизнь больше, чем свою?

Что-то мокрое капнуло на лицо Ивора, который все еще крепко спал.

— Ты опять заставляешь эту Валькирию плакать. Почему ты так добр ко мне? Я за свою жизнь не заслужила ничего хорошего. Я лично истребила последний отряд славянских Дев-Воительниц. Ты потому о них и не слышал. Их не стало еще до твоего рождения. Понимаешь? Истребила тех, кто поддерживал порядок в вашей параллели ветвей. Но все равно…

Она вытерла слезы и посмотрела куда-то вдаль.

— Ты очень похож на моего учителя Хеда. Он тоже никогда не жалел своей жизни.

Прошло еще около двадцати лучин. Все это время Звездочка была рядом, пока наконец Ивор не открыл глаза. Он устало улыбнулся.

— Знаешь, я видел странный сон. Там была Валькирия, очень похожая на тебя. Только взрослее. Она убегала от какого-то чудовища, похожего на Горыныча, но с одной головой. Хотя во много раз сильнее.

Валькирия вздрогнула. Их души с Ивором были связаны. А значит отголоски ее воспоминаний могли дотронуться и до него.

— Значит ты видел мою старшую сестру. — улыбнулась она. Ее зовут Регинлейв — Всадница Бури.

Ивор широко улыбнулся.

— Ммм, получается, Большая Звездочка.

Валькирия треснула Ивору подзатыльник.

— Да ладно тебе! Ее же даже нет рядом!

— Зато я есть. Звездочка — это имя, занятое уже мной. Придумай для нее что-то другое!

Ивор удивленно уставился на Валькирию, даже не зная, что сказать.

* * *

У входа в Навь.

Мара медленно шла через Калинов Мост, наблюдая вереницу душ. Каждый день в мире кто-то умирал. И каждый день мост пересекали очень многие.

Она дошла до толстого сплетения деревьев, откуда раздавался громогласный свист.

Впрочем. Он быстро прекратился, едва Мара сошла с моста на землю.

Громадные крылья Рахманной птицы раскрылись, а голос затрещал, заставляя окружающий воздух содрогаться.

— Чем же я обязан визиту столь важной персоны?

Глава 150. Проводы Княжича

Мара смотрела на чудовище, одно только существование которого вселяло животный ужас. Но только не в сердце Арбитра Нави. Они встречались всего пару раз, но в остальном, каждый занимался своими заботами. Охранник Калинова Моста и Арбитр не имели каких-то общих дел.

— Для чего тебе Багряный Василек? Что ты собрался изменить? — с ходу спросила она в лоб.

— О-о-о, — протянул Соловей. — Кажется, кто-то болтает лишнего. Тебе, незачем знать о моих личных просьбах, Арбитр. Занимайся своими делами.

— Нет. Ты — часть Нави, а я несу ее волю. Я обязана знать об этом. Ты должен знать свое место!

— Ха! ХА-ХА-ХА-ХА!!! СВОЕ МЕСТО? — Соловей громко расхохотался, посвистывая так, что и мост, и Смородина загудели. — Ты забываешься, девочка. Я охранник, не часть Нави. Ставленник самой Морены. Думаешь мне есть дело до твоих правил, есть дело до баланса, за которым ты так стремительно гоняешься? Я и так предоставил тебе неоценимую услугу, попросив у путников сразить Лихо. Хотя, признаться, она знатно меня бесила.

Мара сделала шаг назад. Соловей был непреклонен в своем мнении, что заставило ее на мгновение усомниться в своей власти.

— Они бы в любом случае сразились с Лихом, Ивор имел свои интересы на этот счет. Послушай, если ты своими действиями как-то навредишь Нави, то…

— То что? Что, Мара? — внезапно Соловей взмахнул своими крыльями и спрыгнул с ветвей сплетенных деревьев, приземлившись прямо перед девушкой. — Сразишься со мной? Убьешь меня? А дальше что? Мы можем продолжать это вечность и каждый будет умирать и возрождаться. Снова и снова. И никто не сможет победить или проиграть.

Его желтые хищные глаза сверкали во тьме и были действительно устрашающими.

— Что бы ты не задумал, я буду рядом и предотвращу это!

Соловей усмехнулся, возвращаясь обратнона сплетенные вместе дубы.

— В этом мире есть вещи, на которые ни ты, ни я не можем повлиять. Потому что они вне нашего понимания, девочка.

Мара нахмурилась, возвращаясь обратно на другую сторону. Она твердо для себя решила, что не позволит Соловью сделать ничего плохого.

Когда девушка вернулась в Славь, Ивор и Звездочка уже были там. Парень пошел проведать своего духовного зверя, а Валькирия задумчиво смотрела куда-то вдаль.

Увидев Мару она приветливо кивнула.

— Ну как?

— Все в порядке, я проверила, что хотела. А Ивор, я смотрю, достаточно быстро восстановился.

Звездочка махнула рукой.

— Ему не привыкать. На нем все заживает также быстро, как на собаке. — она немного подумала, после чего все же спросила. — Скажи, а у тебя кто-нибудь есть?

— В плане родственников? Нет. Я ведь создана только для того, чтобы проводить волю ветви. Возможно, когда-то в прошлой жизни и были. Я появилась не совсем так, как обычно появляются Арбитры. Меня сделали из души, едва ушедшей на перерождение.

— И ты никогда не хотела узнать, кто был с тобой, когда ты была в Яви?

— Хотела. Да и сейчас, наверное, хочу. Это желание чуточку меньше, чем желание посетить другие ветви, путешествовать, изучать истории, но я пока привязана к этому месту. Да и, наверное, всегда буду. Пока есть Навь — я должна быть здесь. Но если не будет Нави, то и меня не станет.

— А нельзя ли передать кому-то свои полномочия? Или может попросить у Нави отдохнуть, посетить другие ветви? Не думаю, если ты будешь отсутствовать несколько дней, тут все внезапно рухнет.

— Передать точно нельзя, а вот насчет попросить об отдыхе… Я даже не знаю, никогда не думала, что могу сделать что-то подобное. Разве я могу обращаться с такой глупой просьбой к самой сути мироздания?

— Не узнаешь, пока не попробуешь, — пожала плечами Звездочка. — Скажи мне лет пять назад, что я свяжу свою душу с душой смертного и буду путешествовать по враждебной параллели ветвей, я бы трижды высмеяла его. Но, как видишь, мы здесь.

Мара кивнула, внезапно вставая и направляясь в сторону избы, которая была отдана на время Ивору. Спустя несколько шагов она остановилась.

— Спасибо.

— Считай мы квиты. Это тебе за недавний совет.

Ивор вышел из избы волхва, а следом за ним прихрамывая шла Нова. Она медленно подошла к Звездочке, уткнувшись мордой ей в ладони и тихо заурчала.

— Я рада, что ты жива, Большая Кошка. И спасибо, что позаботилась о нашем непутевом друге.

Ивор незадачливо почесал в затылке.

— Но в итоге то все хорошо.

— Просто видимо ты родился под звездой Одина, держа в руках четырехлистный клевер.

Внезапно Ивор наклонился прямо к ее лицу и ехидно улыбнулся.

— Значит ли это, что ты за меня волнуешься?

— Конечно волнуюсь, идиот! Вообще-то наши души связаны. Умрешь ты — умру и я. Мог бы хоть раз подумать об этой Валькирии! — надулась Звездочка, демонстративно отворачиваясь.

— О! Ты даже не представляешь, как часто я думаю об этой Валькирии! — съехидничал юноша.

— Извращенец!!!

Ивор удовлетворенно рассмеялся, погладив Нову за ухом, но внезапно его тон стал на порядок серьезнее.

— Я лишь надеюсь, что однажды мы сможем говорить с тобой вот так, без всяких смертельных угроз, висящих над головой, без гонок со временем и прочих вещей, которые мешают жить.

— Порой мне кажется, что это невозможно в нынешнем мире.

Вскоре к ним присоединилась Юлия. Она молча сидела рядом, просто наслаждаясь присутствием кого-то близкого ей и ее сестре. За годы, проведенные в области Ледяного пруда, она привыкла быть сторонним наблюдателем.

Спустя еще какое-то время вдалеке показался Пересвет. Он шел рядом с каким-то мужчиной, которого сложно было разглядеть, но, когда они подошли ближе, Ивор узнал в нем Чистовода.

— Насколько вообще уместно говорить, что я рад привести к вам своего отца? Хотя, Навь, пожалуй, это не лучшее место для встреч.

Они обнялись с Юлией.

Ивор уважительно кивнул.

— Великий князь.

— Просто Чистовод. Думаю, тут титулы совсем не уместны. Пересвет рассказал мне, как ты попал сюда. Надеюсь, у тебя получится выбраться.

— На самом деле осталось совсем немного. Мы уже выполнили два испытания охранника переправы. Осталось вернуться к нему и услышать про последнее. Но я решил повременить, пока Нова достаточно не поправится.

Пересвет задумчиво посмотрел на Юлию.

— Ольга не связывалась с тобой снова?

— Нет. Я думаю, она еще не готова в полной мере освоить эту силу. Пройдут годы, а может даже десятки лет, прежде чем она научится поддерживать связь. А тот случай был исключением, которого удалось достичь после возрождения. В ней было энергии в разы больше, благодаря Кувшинке Тысячелетия.

— Вот как… Ну, я думаю, у меня нет времени ждать так долго. Я встретился с отцом. Узнал об Оленьке от тебя и Ивора. На большее я и рассчитывать не смел.

Внезапно Юлия встала, прижав руку к груди.

— Только не говори мне что…

— Да. Я устал. Раз за разом просматривать свою жизнь. Чувствовать, как я умираю от проклятого Захарии. Снова и снова. Я больше не могу терять ее. Моя жизнь была прекрасной, во многом благодаря именно Оле. Я ни о чем не жалею. Поэтому я решил, что это будет сегодня.

Чистовод одобрительно кивнул. Он поддерживал решение сына, кажется, они уже обговорили все заранее.

— Вы ведь сопроводите меня на прощальном ритуале? — обратился он к Ивору и Звездочке.

Юноша улыбнулся.

— Я жалею только о том, что мы родились в слишком разное время и я не смог познать дружбу с таким замечательным человеком. Конечно, мы с тобой до конца.

— Что ж, если время по эту сторону Смородины можно считать значимым, то мы вполне можем называться друзьями, — улыбнулся Пересвет. — Даже несмотря на то, что я лишь тень от былого бойкого княжича.

Так, время приблизилось к местной ночи. Небо потемнело, а природа успокоилась. Легкий ветерок доносил с окраин деревни мелодичное пение и запах костров.

Вышел волхв. Вскоре к нему присоединились еще четверо. Все они пошли на самое большое капище, во главе которого стоял Даждьбог. Он, как символ солнца и олицетворение цикла, каждый день умирал и воскресал, потому именно ему возносили песнопение за перерождение души.

Вокруг капища уже собрались люди. Среди них были и Немира со Златозаром.

Наконец из избы вышел Пересвет. Он был облачен в черную рубаху с красным орнаментом, единственный, среди всех остальных, кто был одет в белое. На его голове красовался венок из сухоцветов. Он подошел в самую середину капища и оглядел всех, кто собрался его проводить.

— Я не буду затягивать длинные речи. Все мы рождаемся, все умираем. Я был рад прожить свою жизнь, а потому готов породить новую.

Волхвы кивнули. Каждый из них возложил еловую ветвь у ног Пересвета, а на шею ему надели амулет в виде трех соединенных овалов в одном круге. Символ трех ветвей.

К тому времени подошла и Мара, которая была в долгом трансе и попытках поговорить с Навью.

По мере того, как голоса волхвов становились громче, капище словно заливалось голубоватым светом.

Тело Пересвета стало медленно растворяться на глазах, становясь все прозрачнее и прозрачнее.

— Ивор, — словно отголоском эха прозвучал его голос в воздухе. — Береги Оленьку, ладно? Береги ее, прошу тебя.

Он улыбнулся.

И эта улыбка была последним, что отразилось на его лице перед тем, как Пересвет окончательно исчез. Раз и навсегда.

Он превратился в чистую энергию жизни, чтобы вернуться в цикл перерождения и стать началом для чего-то нового.

Никто и не думал пустить слезу. Это была закономерность этого мира. Все знали, что их ждет тоже самое. Тем временем Ивор боролся с невероятной грустью в своем сердце.

«Я не допущу, чтобы мои близкие умирали. Больше никогда не допущу!», поклялся он себе.

Звездочка незаметно для себя взяла его за локоть, слегка прижавшись. Будучи практически бессмертной Валькирией, она никогда не видела подобных ритуалов. И этот произвел на нее неизгладимое впечатление. Она все больше познавала мир смертных.

Наконец, когда все закончилось, они вернулись в Избу. Мара была слишком счастливой, будто все ждала, когда ее о чем-то спросят. И когда наконец Звездочка задала вопрос, она ответила.

— Навь! Я поговорила с ней. И оказывается, что я могу спокойно путешествовать по ветвям сколько захочу, но обязана возвращаться раз в цикл, чтобы следить за делами, а также являться по первому зову ветви. О, я и подумать не могла! Никто даже не говорил мне, что так можно. Никто не объяснял, что ветвь тоже слышит меня. Именно меня, а не события через меня. Понимаешь?

— Значит, ты идешь с нами?

— А можно? — Мара с надеждой посмотрела на Ивора.

— Ну что сказать. Путь наш очень тернист. Я часто спотыкаюсь о камни. Никогда не сплю, отдыхаю раз в цикл. Если тебя все устраивает, то добро пожаловать.

На радостях Мара обняла Звездочку, на что та малость покраснела.

— У меня столько планов, вы не представляете. Я никогда не была у моря! А еще не видела водопадов. И… Да всего и не перечислить.

Ивор улыбнулся такой детской наивной мечте. А потом вспомнил, что мечтал просто о том, чтобы выспаться, и улыбку словно стерли с его лица.

Внезапно он кое-что вспомнил.

— Звездочка, раз уж, между нами, теперь нет недомолвок, скажи мне. Явь и Мидгард — это разные ветви?

— Нет. Раньше были. Но никто из нового поколения не помнит этого. Во времена потерянной эры случилось нечто, что объединило эти ветви, так что это два континента, но Мидгард находится настолько далеко за морем от Яви, что редко какой корабль сможет доплыть. Хотя и доплывали. А почему ты спрашиваешь?

— Во время тренировок Пересвет упоминал про неких Варягов. Говорил, якобы они использовали другие методы культивации, которые очень похожи на мою Нову. Они приходили из-за моря в очень далеком прошлом. Записи о них есть только во времена, когда княжил его прадед.

-Варяги… Ах да, так называли жителей Мидгарда, которые умирали не на своей земле, а за морем. Но это действительно было давно. Я не застала, а вот сестрица Регинлейв рассказывала, что ранее люди отважно плавали за далекое море, пересекая границу ветвей. Возможно поэтому у нас так много общих рун, пусть и с разными названиями.

— То есть получается, помимо Северных Увал, есть еще континенты?

— На стыке этих двух ветвей? Конечно, и не мало. Они медленно движутся друг к другу, а уровень морей падает. Не исключено, что однажды обе ветви образуют шесть огромных континентов. А про культивацию я тебе говорила уже давно. Все на моей параллели используют духовных зверей.

— Решено. Мы посетим Мидгард.

— Нет.

— Это еще почему? Мара вон не против. Смотри глаза какие огромные.

Мара быстро закивала.

— Меня ищут. Здесь благодаря тому, что я связана с тобой душами и нахожусь далеко от Мидгарда, меня не найдут. Но если мы приблизимся, то рисков больше. Я бы не стала.

— Пусть только попробуют заявится. Мы с любым богом поговорим на кулаках.

— … бестолочь. Тебя испепелят быстрее, чем ты сможешь сказать: «А?».

Все трое рассмеялись. В избе царила спокойная и теплая атмосфера. Но Ивор прекрасно знал, что такое затишье бывает лишь перед самой жестокой бурей.

Так прошло еще около недели. Нова наконец стала выглядеть более здоровой, а Ивор полностью восстановил свои силы.

В конце концов настал тот день, когда нужно было уходить.

Ивор попрощался с Немирой и Златозаром. Обнял на прощание Юлию, отчего та почему-то покраснела. Он очень сильно поблагодарил волхва за спасение Новы.

Едва они покинули эту деревеньку, Мара начала внимательно осматриваться по сторонам.

— Собственно, я проверила свою догадку. Мы можем перейти из Слави сразу ко входу в Навь, минуя ее темную сторону. Мне то всяко проще, я могу растворить свое тело тут и собрать там, правда только в знакомом месте, но да не важно.

Они шли какое-то время в противоположную от Леса Погибели сторону. Там виднелась лишь ровная линия виднокрая и ничего более.

Прошли целые сутки.

— Так а где вообще находится вход в Навь? И где Темная сторона Нави? Я так и не понял устройство этой ветви.

— О-хо-хо, тогда ты очень удивишься. Темная Навь прямо под нами.

— То есть под землей?

— Нет, Навьи буквально ходят под нами. Вверх ногами. Здесь два плана реальности, но если образно, то мы словно на тарелке. С одной стороны темная, с другой светлая. По идее, если спрыгнуть с края, то нас сразу перенесет ко входу. Такие правила установлены, чтобы души не могли сбежать.

— Погоди-погоди. По идее? То есть ты не уверена? А что если мы спрыгнем с края и…

Внезапно схватила Ивора, заставив его остановиться.

Прямо через шаг от его ноги земля резко заканчивалась, а внизу виднелось самое настоящее небо. Он словно очутился на краю мира, где со всех сторон его окружал солнечный свет и пушистые облака. На мгновение у него даже закружилась голова.

— Не уверена. Варианта два. Либо мы окажемся у входа в Навь, либо упадем в вечный блуждающий в пустотах великого ничто хаос. Ну, кто первый?

Юноша не мог поверить своим глазам. В мире было много тайн. Много вещей неизученных и непонятых до конца. Но то, что он видел перед собой было просто невообразимым. Будто бы сказочным.

— А прыгать прям обязательно?

— Да.

— А может можно как-то аккуратно спуститься?

— Нет.

— А может…

Звездочка прервала их разговор. Она шумно цокнула и, крепко сжав Ивора в тиски объятий сиганула вниз. Юноша даже не успел закричать.

Мир перед его глазами закрутился с такой скоростью, будто бы он катался на солнечной качели. Кровь приливала к голове, заставляя зрение затуманится. Спасало лишь одно. Он чувствовал объятия Звездочки и это успокаивало.

Глядя как они вцепившись друг в друга летят вниз, Мара звучно хихикнула.

— Ну что за парочка.

Сделав шаг вперед, она растворилась в воздухе.

Глава 151. Последнее испытание Соловья

— И как так вышло, что летели мы в обнимку, а приземлились вот так?

Звездочка сидела на спине Ивора, закинув ногу на ногу. Юноша же лежал лицом в землю.

— А я, по-твоему, должна была испачкаться?

— О, нет, что вы, моя госпожа. Ты хочешь, чтобы я так с тобой разговаривал? Не дождешься!

— Тц… Смертный забыл свое место! — Валькирия ткнула лежащего Ивора пальцем в бок, отчего тот согнулся.

— Ну ладно. Столько лет я не смел этого сделать. Но теперь мое терпение лопнуло!

Юноша резко повернулся и начал щекотать Звездочку, отчего та заверещала.

— Да как ты смеешь! Я испепелю тебя! В ледышку превращу! ТЫ!

В этот момент из воздуха появилась Мара. Она подняла бровь, глядя на то, как сцепились Ивор и Рандгрид.

— Мы попали в нужное место. — медленно проговорила она, осматривая местность.

Ивор наконец поднялся и тоже огляделся. Калинов Мост был совсем недалеко.

— Ты готов? — внезапно спросила Звездочка.

— А разве можно быть готовым к бою с бессмертным существом, которое по легендам является самым зловещим, беспощадным и страшным злом после Чернобога?

— Поэтому я и спрашиваю…

— Конечно готов. — усмехнулся Ивор.

Темная Навь по обыкновению дышала тьмой и смертью. Резкий запах перегноя остро бил в нос, заставляя морщится и закрываться рукой. Пробыв тут какое-то время Ивор привык, но после чистого и свежего воздуха Слави смрад здесь казался еще более противным.

Они беспрепятственно дошли до Калинова Моста не встретив ни одного навьего. Словно местные обитатели обходили юношу стороной. И, вполне возможно, что это действительно было так, ведь никто не хотел пасть от руки того, кто победил самое ужасное существо, наводившее страх на эти места в течение долгих столетий.

Черная река Смородина по обыкновению встретила их яркими искрами от соприкосновения с мостом, запах говорил сам за себя. Вереница душ все также медленно тянулась по нему, растворяясь едва сходя на берег по эту сторону.

Пересекая мост Ивор чувствовал некое волнение в груди. Но это было навеяно далеко не страхом, скорее предвкушением. Он думал о том, как много успело произойти в Яви. По его подсчетам, и тому, что сказала Юлия, там, на верхней ветви прошло около трех с половиной лет с того момента, как он погиб.

Что случилось за это время с княжествами, как там Кейра, держится ли Ольга. Не было ни дня, когда бы он хотя бы раз, но не думал об этом.

С этими мыслями он шагнул с моста и посмотрел на огромное сплетение дубов. Все это время желтые птичьи глаза пристально наблюдали за ним.

Распахнув большие черные крылья, Соловей издал приветственный свист, отчего все вокруг задрожало.

— Ты пришел быстро. Намного быстрее, чем я ожидал! Кажется, смертный намного способнее, нежели казалось на первый взгляд. Вот только друзей завел себе не самых хороших.

Он оглядел Мару и пренебрежительно сплюнул.

Ивор достал из сумки аккуратный сверток и, сделав несколько шагов вперед протянул его Соловью.

— Тут Багряный Василек. Как ты и просил, я убил Лихо и достал для тебя цветок. Настало время последнего испытания, чтобы мы могли выбраться отсюда.

— Твоя правда. Ты отлично постарался, выполнив оба испытания. Знаешь, я многие тысячелетия сижу здесь, на этих навьих дубах, но впервые вижу такое рвение. Какая у тебя причина?

— А разве тебе есть дело до моих причин?

Соловей тяжело выдохнул, забирая Багряный Василек. Он посмотрел куда-то вдаль.

— Порой мне интересно, что движет всеми этими душами, что идут по ту сторону. Что движет людьми, заставляя до последнего цепляться за жизнь. Стараться подняться выше, найти свой особенный путь культивации, где они смогут обуздать бессмертие, но при этом они даже не понимают, как тяжела эта ноша.

— Желание силы и желание бессмертия — это совершенно разные вещи. Я не вижу смысла в вечной жизни, если не смогу защитить то, что мне дорого. А жить без того, ради чего ты готов пожертвовать этой самой жизнью это верх глупости.

— Ха! Ха-ха-ха! Ты забавный, смертный. А как же жить ради самой жизни. Дышать, видеть, чувствовать и каждый день радоваться, что ты существуешь.

— Рано или поздно такое существование превратится в пытку. Жить ради жизни это даже не эгоизм, это детская наивность.

— Вот как. Очень интересно. Я запомню твои слова смертный. Что же касается третьего испытания. Оно достаточно простое на первый взгляд, но пойми меня правильно, те обязанности, что возложены на меня не дадут тебе взять его так просто.

Ивор внимательно смотрел на птицеобразное лицо. Соловей выпрямился, а его тело начало уменьшаться. Стремительно огромные крылья превратились в обычные длинные руки, а фигура стала полностью человеческой.

Теперь, перед юношей стоял мужчина, который отдаленно напоминал ему хазара и совершенно ничем не отличался от обыкновенного человека, кроме того, что вокруг витала смертельно тяжелая и давящая аура.

— Твое третье испытание, путник, убить меня.

Первой удивилась Мара. Она совершенно не понимала, какой прок Соловью от такого испытания. Бессмертный охранник переправы. Ты можешь убить его столько раз, сколько пожелаешь, и он восстановится ровно столько же раз. Ты можешь вырвать его сердце, но он вырастит себе новое, можешь изрубить тело на кусочки и разбросать по всей Нави, и он все равно воскреснет из самого большого из них.

Звездочка также непонимающе смотрела на охранника переправы. Абсолютно бессмысленное испытание. Возможно, Соловей заскучал и решил размяться, а может это было всего лишь развлечением.

Ивор же лишь оскалился, хрустнув костяшками пальцев.

— Как удачно. Мне как раз было необходимо твое сердце. Раз уж испытание заключается в том, чтобы убить тебя, я надеюсь, ты не будешь против, что мы позаимствуем его у тебя.

— Для этого нужно меня достать. Как я и говорил, мне не позволено просто даровать тебе победу. Правила обязывают меня использовать все свои силы.

Мужчина, в которого превратился Соловей хрустнул шеей и широко улыбнулся.

— Начнем?

Ивор коротко кивнул, крепко сжимая кулаки, по которым уже растекалась черная дымка.

Он рванул вперед, схлестнувшись с Соловьем в безудержном вихре ударов. Это был чистый рукопашный бой.

Каждый удар был тяжелым и нес невероятную тяжесть убийственного намерения, но ни один из них не достигал цели. Соловей был искусным бойцом, который двигался быстро и плавно, словно пикирующий ястреб. Его движения были отточены до каких-то невообразимых пределов.

С другой стороны Ивор использовал все преимущества Пути Велеса, изредка переходя в очень рискованную и опасную контратаку.

Спустя мгновение в ход пошли и ноги. Юноша прыгнул, нанося удар сбоку, но Соловей выставил локоть, занося свою вверх, для рубящего удара. Ивор отскочил, меняя стойку.

— Теневая хрустальная трава!

Лозы быстро опутали ноги Соловья, не позволяя ему отступить. Ивор тут же яростно прыгнул вперед, занося кулак, на котором завязалась тень Чернобога.

Соловей закрылся руками крест-накрест. Ивор ударил.

Волна колоссальной энергии пронеслась по округе, заставляя Смородину покрыться рябью. Мара и Звездочка завороженно смотрели за боем.

— Он не отступает от Соловья будучи обычным смертным — в некоем восхищении проговорила Мара.

— Нет. Это далеко не вся его сила, как и Соловей, Ивор не использует весь свой потенциал. Я знаю такие бои. И они самые тяжелые.

Мара вопросительно подняла бровь вверх, а Звездочка хмурилась, наблюдая за поединком. Пусть Арбитр и была старше Валькирии, вторая имела очень обширный боевой опыт.

— Когда ты ничего не знаешь о противнике, ты его прощупываешь. Вы начинаете примерно с одного уровня и постепенно наращиваете силу. Нецелесообразно использовать сразу мощный удар, ведь он может быть легко отбит, если противник сильнее. А с такой тактикой ты можешь вычислить силу оппонента и победить хитростью или внезапностью. Показать одно, а сделать другое. Они будут сражаться, наращивая темп, пока один из них не достигнет потолка, тогда второй продолжит увеличивать силу, подавляя противника. В конце концов победитель будет один. И все зависит лишь от одного конечного момента. Сможет ли более слабая сторона превзойти, удивить и спустить с небес на землю вторую.

— Но ведь Соловей в любом случае сильнее…

— Я знаю. Но в бою не всегда решает одна лишь сила.

Ивора отбросило назад сильным импульсом энергии. Соловей спокойно принял столь тяжелый удар и, освободившись от хрустальной травы, бросился в атаку.

Теперь уже Ивор ушел в глухую оборону, выжидая подходящего момента.

Он тщательно следил с помощью Пути Велеса за каждым движением, пока не нашел одну маленькую лазейку, но она оказалось очень рискованной.

Резкий удар ладонью в шею летел справа от Ивора. И он настиг цель. Юноша стиснул зубы, напрягая все свои мышцы. Эта атака была столь сильной, что могла запросто переломить его шею. Но он решил принять этот удар.

Тут же зажав своей рукой руку Соловья, другую он наполнил черной дымкой, формируя острый кинжал. Резким движением он всадил его в грудь Соловья.

— Это не все!!!

Он дернул руку на себя, заставляя противника телом насаживаться на кинжал глубже. Но мужчина еще больше прищурил глаза и улыбнулся измазанными в крови зубами.

— Хорошо. Очень хорошо. До этого момента доходят единицы.

Внезапно он отклонил голову назад и яростно, с отмашкой ударил Ивора в лоб. От неожиданности юноша шагнул назад, что позволило Соловью увеличить расстояние между ними. Кинжал в его груди развеялся.

Мужчина искривил губы в широкой ухмылке и засвистел.

Но этот свист совершенно отличался от того, что был слышен ранее. Он был жестокий, острый и…

Убийственно сильный.

Звуковая волна резко ударила по Ивору, заставив все его внутренние органы сжаться. Его сбило с ног, отбрасывая далеко назад. Он упал на самый берег, а его лицо едва не коснулось Смородины.

Его взгляд на мгновение коснулся глубины реки и сердце замерло. Он видел огромное, бесчисленное число трупов. Это были мертвые души, из которых состояла черная река. Они тянули руки к Ивору, просили о помощи лишь глазами в холодном, леденящем душу безмолвии.

Из его носа текла кровь. Тело вибрировало. Звуковой удар порождал сильный резонанс. И если Соловей подберет правильный звук, то сможет разрушить его тело одним лишь свистом.

— О, я смотрю ты познакомился со своими коллегами. Отчасти. Тебе я дал шанс с испытаниями. Это же души, которые решили, что смогут вернуться, если пройдут мимо меня. Они обречены вечно плыть по Смородине. Без пищи в Нави, без возможности очиститься во Вратах и посетить Славь. Они не переродятся. Ты, кстати, присоединишься к ним, если проиграешь. Уж извини, что не сказал раньше.

Ивор резко подскочил, формируя в руках быстро разрастающийся шар черной дымки.

— Теневое Солнце!

Огромная сфера будто бы поглощала тусклый свет неба, она неслась вперед, норовя стереть Соловья с лица ветви, но тот лишь два раза коротко присвистнул. Две звуковые стрелы ринулись вперед, Одна пробила атаку насквозь, рассеивая Теневое Солнце так, будто это был посредственный удар. Вторая же ринулась в сторону Ивора.

Он успел среагировать лишь в последний момент, поворачивая тело в сторону.

Режущая стрела пробила плечо насквозь, заставляя юношу стиснуть зубы.

Лицо Звездочки мрачнело.

— Он только начал играться, тем временем Ивор уже серьезен. Сейчас Соловей начнет показывать свое превосходство. Я не понимаю, как мы должны победить против того, кто не может умереть!

— Теневой Обряд, сцена… тц…

Едва Ивор начал формировать технику, Соловей вновь громогласно засвистел, в этот раз это был низкий, тяжелый звук, который резко пригвоздил Ивора к земле.

Он попытался упереться ладонью, чтобы хоть немного приподняться, но Соловей засвистел громче, а давление в разы увеличилось, заставляя юношу выплюнуть глоток крови.

— Чтоб тебя! РАААА!!!

Ивор выплеснул под себя поток черной дымки, что подбросила его тело в воздух, тут же развернувшись, он приземлился и ушел в мерцание, сокращая расстояние между ним и Соловьем.

— Глупый мальчик. Тягаться со мной тебе еще рано.

Ивор появился, начиная немыслимую в скорости и силе серию ударов, которую Соловей начал успешно блокировать, но в какой-то момент юноша начал превосходить охранника переправы в скорости.

Один удар был пропущен прямо в горло. Следом за ним второй. Дыхание Соловья сперло, а трахею сдавило, но он все равно не ослаблял защиты.

Ивор же снова и снова бил в одно и то же место. Он целил в кадык.

— Если твое оружие — это свист, то я лишу тебя его!!!

Он резко шагнул вперед, схватив обе руки Соловья своей. Другой же ладонью он, словно копьем, ударил прямо, пробивая шею противнику.

Глаза охранника переправы широко раскрылись, он яростно захрипел.

Освободившись от захвата, он в панике пнул Ивора, отскакивая назад.

Его губы сомкнулись. Но свиста не прозвучало. Вместо этого лишь бессвязное хрипение.

В ярости охранник ринулся вперед, но Ивор уже перехватил инициативу.

Он отпрыгнул назад, создавая вокруг барьер из тонкой черной дымки, следом сомкнул руки в знаках. Хоть для использования тени Чернобога они были и не нужны, привычка брала верх.

— Я лишу тебя не только свиста. Я лишу тебя возможности сопротивляться в принципе! Обряд Морены, сцена шестая. Бездна Смерти!

В его руке сформировалась линия дымки. Ивор кинулся навстречу. Уворачиваясь от обычного удара рукой, юноша коснулся головы Соловья, очерчивая над ней круг. Из дымки сформировался терновый венок, который тут же заставил глаза охранника закатиться назад.

Ивор бил. Снова и снова яростно наносил удары по телу и лицу, пока Соловей в беспамятстве не понимал, где он находится. Все его органы чувств застилала тьма.

Тень Чернобога имела очень схожие со льдом свойства. И если лед замораживал все чувства, то черная дымка их перекрывала.

Ивор получил превосходство. А раз так, он его точно не упустит.

Однако Звездочка, следившая за этим всем, не спешила радоваться. Ее лицо все еще было хмурым.

Мара тоже стояла в глубокой задумчивости. Она практически не следила за боем, находясь полностью в своих мыслях. Пытаясь сложить в голове все переменные, она искала разгадку.

В чем причина таких действий охранника Калинова Моста? Чего он добивался? Для чего ему нужен был Багряный Василек? Какой интерес он имел в уничтожении Лиха?

Ивор продолжал напирать на Соловья, но в какой-то момент тот словно прозрел, схватив обе руки юноши и вывернув их в обратную сторону.

Тяжелым ударом ноги он вдавил его в землю и ударил по своему кадыку. Глаза наконец пришли в норму, наконец показывая то, что было перед ним.

— Ты молодец, смертный. Отличные навыки. Я так давно не использовал свои силы, что и позабыл, сколько у меня есть в загашнике. Мое тело невероятно быстро восстанавливается, если я действительно этого хочу.

— Теневое…

Ивор было выпустил черную дымку, но тут же резкий удар ногой прервал его. Соловей схватил юношу за шкирку и швырнул в сторону от Смородины. Ивору удалось приземлиться на ноги. Пусть его и пошатывало, он был готов продолжать.

— Покажи мне что-нибудь еще, практик из Яви! Я не готов отдать свою жизнь какому-то бездарному пацану. Давай же!

Ивор свел брови вместе. Тень Чернобога в его теле начала бешено циркулировать. Именно тогда, впервые с того момента, как Чернобог оставил на его на его ладони Навник, он загорелся темно-фиолетовым светом.

В тот же момент Мара наконец вышла из своих мыслей и взглянула на поединок. Ее сердце бешено колотилось. Она наконец поняла весь смысл испытаний Соловья. И это понимание заставило ее сердце сжаться.

Глава 152. Долгоиграющий план

Ивор налетел на Соловья. Тяжелым ударом он врезал ему по лицу, заставив охранника кувыркнуться в воздухе и упасть на землю.

— Ха-ха. Физическая сила у тебя на уровне, ничего не скажешь. Но этого мало, чтобы противостоять мне!

Соловей подскочил, сцепив руки на голове Ивора в замок и жестоко ударив коленом в его лицо. Юноша отпрянул назад, вытирая хлынувшую из носа кровь. В этот момент он заметил, как Навник мигает светом.

Нахмурившись, он тут же ринулся вперед, вытягивая ладонь с навником.

Черная дымка взметнулась вверх, окутывая Ивора и Соловья в огромную черную сферу.

— И что? Закрыл меня с собой, чтобы я не сбежал. Это ты не меня закрыл, это ты себя заточил вместе со зверем!

Соловей кинулся вперед, но внезапно тонкая игла из тени Чернобога молниеносно пробила его плечо, заставив остановиться.

— Мы же это проходили, мое тело… что? Как ты это сделал?

Охранник переправы ощупывал свою рану, но та и не думала затягиваться, вместо этого только кровоточила еще больше, причиняя ужасную боль. Даже такое трансцендентное существо, как Соловей скривился от боли.

Ивор же думал о том, что произошло. В прошлый раз приходилось использовать обряд Морены, но сейчас он смог создать область с правилами Яви даже не используя технику. Пока Соловей не понял, что он сделал, это могло сыграть на руку.

Ивор свирепо налетел на охранника переправы, начиная убийственную серию ударов. Он бил снова и снова по жизненно важным точкам, а противник не мог сделать ничего.

Едва Соловей находил заминку в атаках, чтобы контратаковать, Ивор использовал Путь Велеса и тут же гасил любые его потуги.

В очередной раз, когда Соловей замахнулся, Ивор резко поймал его руку и техничным, уверенным движением вывернул ее в сторону.

Раздался громкий хруст костей.

Следом Соловей попытался ударить второй, но юноша поймал кулак, снова вывернул руку и ударил коленом в локоть, ломая и ее.

— Почему… почему исцеление не работает? НАВЬ ТЕБЯ ДЕРИ, ПРОКЛЯТЫЙ ЧЕЛОВЕЧИШКА!

Соловей резко вскочил, пытаясь выбежать из сферы, но Ивор метнул черную дымку, которая сковала его ноги. Тогда тело охранника начало меняться обратно. Показались огромные крылья и птичьи ноги.

Крылья расправились, в попытке поднять тело в воздух, но Ивор подскочил, хватая охранника за ноги. Он резко потянул его на себя вышвыривая обратно в центр сферы. Его пальцы указали наверх и тут же прочертили полосу вниз.

Три теневых клинка ринулись в тело охранника, но тот отбил их взмахом крыла. Следом за ними множество игл вонзились в него, заставив выплюнуть сгусток крови.

— Не такой уж ты и всемогущий, как оказалось, — грозно сказал Ивор.

Соловей улыбнулся, в то время как его лицо частично затянуло перьями.

Скорость и сила существа резко увеличились. Даже со сломанными руками Рахманная птица все еще имела крылья.

Соловей вытянулся вперед и молниеносно полетел на Ивора, норовя сбить его с ног.

Юноша пытался поймать его ударом, но неверно подгадал время.

Они вылетели из сферы, и охранник тут же вправил руки обратно и хрустнул шеей.

— Как я и думал, лишь уловка поменять правила ветви с помощью области подавления. Это гениальная идея, но сработает лишь раз.

Ивор улыбнулся.

— Вот только ты попался в эту ловушку дважды.

Теневые иглы, что попали в тело Соловья ранее, благодаря маху руки Ивора вошли глубже и превратились в большие черные пятна.

— А?

Ивор резко подскочил, начиная наносить удары строго по этим точкам. И они приносили невыносимую боль охраннику. Он отступал назад, пытаясь защищаться, но в какой-то момент, Ивор начал создавать теневые кинжалы.

Он создавал их один за другим и вонзал в темные отметины на теле Соловья. А тот лишь громко рычал, безуспешно пытаясь отбить хоть одну атаку.

Наконец у него вышло, он твердым ударом выбил клинок из руки Ивора, но тот резко отскочил назад и в прыжке ударил по нему ногой.

Кинжал молниеносно полетел в Соловья, и, вонзаясь в его тело заставил охранника переправы обомлеть.

Он весь был истыкан призванным оружием из черной дымки. Каждая отметина была атакована кинжалом.

Каждая, кроме одной, которая была в самом сердце.

Соловей упал на колени и внезапно широко улыбнулся.

Из его рта медленно стекала густая кровь, а красно-белые зубы казались устрашающими.

— Ха… кха… Создать вместо области подавления множества зон, несущие свойства этой области… Похвально. И неожиданно. Я впечатлен.

Он снова сплюнул кровь и решительно посмотрел юноше в лицо.

— Эта победа твоя… По праву.

Ивор свел руки вместе, медленно их разводя. Между ладонями появился тонкий, длинный теневой меч.

— Значит испытание пройдено, и я могу забрать твое сердце?

Сам парень также был изранен. Его тело покрывали множество фиолетовых синяков и ссадин, голова кружилась, а внутренности сдавливало, он кое-как стоял на ногах.

— Я все еще жив. — с намеком проговорил Соловей.

— РАААА!!!

Ивор кинулся вперед, занося теневой меч.

— ИВОР НЕТ!!!

Для юноши этот крик был где-то далеко. Его словно захлестнул собственный гнев и азарт битвы.

Но едва острие его клинка должно было коснуться сердце охранника переправы, как перед глазами юноши возник силуэт. Нечто твердое ударило в его руку, выбивая из нее меч.

Мгновение спустя, Мара подхватила его в воздухе и посмотрела на Ивора сложным взглядом.

— Что ты…

Едва успел вымолвить юноша, как девушка грустно улыбнулась.

— Это не твоя ноша. Тебе еще Звездочку спасать, дурень.

Мара резко развернулась, пронзая грудь Соловья прямо под сердцем, чтобы не повредить его.

— ХА-ХА-ХА-ХА!!! ТЫ! Ты поняла, да?! ПОНЯЛА СМЫСЛ ВСЕГО ДОЛГОИГРАЮЩЕГО ПЛАНА?!

Мара прикрыла глаза, но стиснув зубы провернула клинок, заставляя охранника болезненно простонать.

— Если бы не они, я бы никогда не позволила этому случиться. Но только так можно добыть твое сердце и выбраться отсюда. Ты ведь уже сожрал его, да? Багряный Василек внутри тебя, верно?

Несмотря на адскую боль, Соловей улыбался. Теперь, когда его замысел наконец был исполнен, не было смысла держать что-то в тайне.

— Силой Багряного Василька я меняю правила Мирозданья. Мое желание, переродиться в Яви без обязательств охранять Навь. Взамен я отдаю свое бессмертие!

Багряный свет появился из живота Соловья, медленно окутывая его тело. Он громко свистел и смеялся, медленно исчезая из Нави. В последнее мгновение Мара вытянула ладонь вперед, пронзая грудь охранника и вырывая его сердце. После чего тело охранника окончательно растворилось.

Последнее, что услышал Ивор было: «Наконец… я свободен!».

Мара медленно отступила назад, бросив клинок и насильно сунув теплое окровавленное сердце в руку Ивору.

— Что ты наделала… — прошептала Звездочка, которая внезапно поняла, что произошло. — Ты же хотела пойти с нами, хотела путешествовать по ветвям! А как же твоя мечта?

— Да что Лихо вас дери происходит, мне кто-нибудь объяснит? — разозлился Ивор.

— Багряный Василек был создан с нарушением правил Мирового Древа. А значит он и сам может менять эти правила, единожды исполнив желание того, кто им завладел. Соловей хотел избавиться от бремени быть охранником Нави. Поэтому и сделал последним испытанием свое убийство. Он съел Василек перед боем. Поэтому эта смерть будет для него окончательной. Теперь он переродится в Яви, как простой смертный.

— И что? Я бы убил его, в чем был смысл вмешиваться? Почему Звездочка говорит про твое желание?

Мара грустно улыбнулась, медленно шагая к сплетенным вместе дубам. Едва она подошла, то все девять дубов медленно расслоились в самой середине, создавая дупло размером с человеческое тело.

— Потому что еще до Морены в Нави было правило ветви. Оно говорит о том, что Калинов Мост всегда должен сторожить охранник. Он не имеет права покинуть свой пост никогда. Вот только охранник не был бессмертен. Каждый раз, когда кто-то из Навьих хотел выбраться, он сражался с охранником. Проиграв — становился узником Смородины. Но если душа побеждала, она становилась новым Охранником Переправы. Потому что это место никогда не может пустовать.

— То есть ты… — глаза Ивора расширились.

Он наконец понял, что если бы убил Соловья, то ему пришлось бы вечность сторожить Калинов Мост. Он не смог бы никогда покинуть Навь и вернуться.

— Да. Теперь я Охранник Калинова Моста, Ивор. И я позволяю тебе, Звездочке и Нове покинуть эту ветвь.

Она шагнула в дупло, повернувшись спиной вовнутрь, а дерево начало медленно зарастать.

— Но почему? У тебя же была мечта! Ты же хотела пойти с нами! Почему ты пожертвовала собой?

— Кто знает. Может это и называют у вас в Яви привязанностью. А может дружбой. Как ты говорил, сделаешь все, чтобы твои близкие жили в спокойствии. Можете считать это моей последней волей, как живой души, которая вскоре совсем исчезнет. Я Арбитр и Охранник Переправы в одном лице.

Звездочка не находила слов. Благодарности были бы глупыми, ведь это был выбор Мары, но слова сожаления стали бы лицемерными, ведь так или иначе они с Ивором должны продолжать путь.

Лицо юноши дрогнуло.

Он ринулся к дубам, пытаясь вытащить Мару. Он разламывал кору, но она моментально зарастала. В какой-то момент он сорвал ногти в кровь, но даже не поморщился. Он продолжал пытаться.

— Что ты делаешь?

— Я заберу тебя! Ты не должна была оставаться тут вместо меня! Мы бы что-нибудь придумали, обязательно, мы бы…

— Ивор, прекрати. Это правила. Их могут нарушать боги, но не мы.

Мара все еще была непреклонна, ее грустное лицо стало каменным и безэмоциональным. Тем временем кора уже скрыла шею. Ивор наконец остановился. Он стиснул зубы и громко закричал.

— ТОГДА Я СТАНУ БОГОМ!!!

Девушка перевела взгляд на лицо юноши. Оно было решительным и твердым.

— Я СТАНУ БОГОМ И ВЫТАЩУ ТЕБЯ ОТСЮДА, СЛЫШИШЬ! Я ПРИДУ ЗА ТОБОЙ!

— Правда.? — на мгновение ее глаза задрожали, а по щеке скользнула одна единственная слезинка.

Следом кора окончательно поглотила девушку, а позади дубов появился широкий столб света, который медленно мерцал.

Звездочка медленно подошла к Ивору, положив руку на его спину.

— Это было ее решение.

— Я знаю. И все равно чувствую, что забрал у нее жизнь. Нельзя так. Я устал терять друзей.

Валькирия обошла юношу и встала прямо перед ним, заглянув прямо в глаза.

— Тогда давай станем сильнее. Вместе. Настолько сильными, чтобы ни один бог не посмел указывать нам.

— Ни один бог. Зато одна Валькирия никогда не перестанет мне указывать, — грустно улыбнулся Ивор.

Звездочка ткнула его в бок. Они оба понимали, что это путешествие в Навь наконец закончилось.

Ивор аккуратно обмотал добытое сердце в ткань и убрал в сумку. Впереди было не более пяти лет и целых семь артефактов.

Они оба зашли в мерцающий столб света, а их тела медленно растворились в нем. Где-то в избе Слави также растворилась циановая самка снежного барса. Маленьким синим огонечком она полетела к самому входу в Навь и в последний момент залетела в угасающий столб света.

С тех пор эта ветвь наконец приобрела баланс. Ничто не угрожало Слави или Вратам Очищения. Души так и продолжали вереницей идти через Калинов Мост. А вечный страж и Арбитр Нави превратилось во всевидящее древо, через которое никто и никогда не сможет пройти, чтобы попасть вновь в мир живых.

Где-то в глубинах Темной Нави в своих чертогах улыбалась духовная проекция Чернобога. Он чувствовал, что парень успешно покинул эту ветвь, равно как и ощущал, как сильно он вырос, пребывая здесь.

— Я буду ждать тебя, Божественная Частица. Однажды ты получишь силу Пустоты и тогда, возможно, сможешь что-то изменить.

* * *

Темной грозовой ночью на окраине Саркела Хазарская девушка родила сына. Мальчишка был необычайно крепким и тяжелым. С годами он креп все больше. Но что самое странное, он очень много свистел. Парнишка посвистывал всегда, когда чем-либо занимался. Вскоре в нем открыли огромный потенциал к культивации. Его каналы содержали просто безумное количество демонической энергии. Боясь нарушить соглашение с Русским Каганатом, родители мальчика отпустили его странствовать по миру, снарядив всем необходимым.

Шли долгие годы. Мальчик вступил в разбойничью банду, которая очень долгое время наводила террор на маленькие деревеньки. Они были практически неуловимы, и никто не знал, что это за преступники. Но в скором времени, один из них стал широко известен благодаря тому, что постоянно свистел.

Так и окрестили этого мальчишку, Соловей-Разбойник.

Пройдет еще множество лет, прежде чем он вырастет в жестокого и невероятно сильного практика, который возглавит разбойничью шайку. Она будет расти все больше, пока не начнет замахиваться на крупные города.

Князья, занятые более важнымипроблемами, будут раз за разом посылать слабые отряды практиков, и все они будут терпеть поражение, пока однажды не появится рослый мужчина тридцати трех лет. Его сразу же окрестят одним из великих практиков каганата и славу свою он получит именно тогда, когда победит Соловья Разбойника. Илейка из Муром, как его часто называла покойная бабушка.

* * *

— Скажи мне, Хельга, я могу обратиться к тебе с просьбой?

Девушка смотрела на Валькирию и не понимала, что ей ответить. Она спасала девушку от страшного чудовища только потому, что всего лишь по случайности оказалась рядом, но теперь…

С другой стороны, она чувствовала, что было нечто в Регинлейв, что казалось ей знакомым. Будто этот образ она видела совсем не так давно.

Ее воспоминания пронеслись вдаль, когда она была значимым человеком в Русском Каганате и у нее был способный ученик, но она никак не могла понять, почему именно с Ивором у нее ассоциировалась Регинлейв.

И только лишь из-за этого она решила согласиться.

— Хорошо, говори, как я могу тебе помочь?

— Мне сейчас очень опасно появляться где-либо в Мидгарде, однако есть способ полностью скрыть свое присутствие. Мне бы очень не хотелось втягивать тебя в это, но, боюсь, когда ты атаковала Фафнира, он запомнил твою энергию, а значит будет искать и тебя. Поэтому, я хочу предложить тебе контракт душ. Эта техника называется Вейланд. Я стану твоей защитой, какой пожелаешь. Пусть наши энергии и не совместимы, но я смогу многократно помочь с циркуляцией твоей духовной силы. Твой уровень останется прежним, но…

— Но плотность энергии и ее объемы вырастут, я поняла — задумчиво проговорила Хельга, потому как уже наблюдала похожий феномен.

— Верно. Это очень опасная просьба и я полностью пойму, если ты откажешься. Но мне правда нужна помощь. Где-то сейчас бродит моя младшая сестра. Она отравлена смертельным проклятьем, и я лишь надеюсь, что еще не слишком поздно и мне удастся ее отыскать.

— У меня тоже была сестра, которую я не сумела спасти. Может быть, нам удастся спасти твою. Я помогу тебе, Регинлейв, Всадница Бури.

— Сочувствую. И спасибо, что согласилась мне помочь! А теперь, пожалуйста, закрой глаза и подумай о том, что не мешало бы тебе в бою и могло быть отличной защитой. Даже если это будет просто ткань, она окажется невероятно крепкой.

Хельга кивнула, закрывая глаза.

— Готово.

— Я, Лилит Фриг Эир фер Регинлейв! И я, валькирия второго круга, этими словами подтверждаю договор перед взором богов. Вверяю душу свою и тело стальное в руки девушки с именем Хельга, Дочь Зимы. Пусть соединятся они с ее душой и станем мы едины. Так иди же Защитница и возьми свой Доспех!

Регинлейв подалась вперед, обнимая Хельгу. Свет залил тесную хижину на несколько мгновений, а когда он утих, Валькирии уже не было. Вместо этого с плеч девушки спускался длинный и легкий плащ с меховым воротом. Его ткань была настолько прочной, что ни стрела, ни меч не смогли бы навредить владельцу. Сам же плащ мог увеличиваться, чтобы объять все тело и возвращаться в исходное состояние, покрывая лишь спину.

«Еще раз, спасибо тебе, Хельга. Мы разорвем наш контракт, когда удастся отыскать мою сестренку Рандгрид».

Эти слова звучали в голове девушки, на что она медленно кивнула. Вся эта ситуация очень сильно напоминала то, как ее ученик вечно разговаривал сам с собой.

Могло ли случиться так, что…

Тогда окажется, что сестра Регинлейв тоже мертва.

Глава 153. Испытание молнии

Несмотря на ночное время, Берканское княжество сияло. Множество фонарей и самоцветные дороги делали столицу Беркан яркой звездой, среди всех остальных городов. Даже Маята не могла похвастать таким.

В эту глубокую ночь, несмотря на все яркие огни — город спал.

Кроме, разве что, нескольких людей, которые вели одну очень занимательную беседу.

— Погоди, то есть ты хочешь найти его, при этом практически воскресить, чтобы потом убить самому?

— Ну, если коротко, то да.

— Вед, у тебя поехала крыша, точно тебе говорю.

— Лучезар, если бы ты что-то понимал. Этот человек убил мою мать, отравил мне жизнь, и моим братьям тоже!

— Да тише ты. Поэтому я и здесь. Я знаю, как это важно для тебя, поэтому согласился помочь, вот только… Ты же понимаешь, насколько бредово выглядит вся эта затея!

— Я знаю! Знаю! Но мне он нужен. Если я не превзойду Озема, то не будет мне покоя никогда. Наше поколение развивается куда быстрее, чем предыдущее, я думаю, что к тому моменту, как мы найдем способ снять печать, чтобы открыть то карманное пространство, где он находится, я буду достаточно силен, чтобы втоптать его в грязь.

— Что ж, сейчас Лилия полностью погрузилась в государственные дела, я ей оказался не очень-то и нужен, так что мы с тобой надолго в этой упряжи.

Вед похлопал товарища по плечу. Кто бы мог подумать, что тот, кого он хотел убить несколько лет назад на турнире станет одним из его самых близких друзей.

— Кстати, как идут переговоры?

Лучезар тяжело выдохнул.

— Ну, Сталерук очень гордый князь, ты его знаешь, а Ветроступ вообще не хочет скреплять себя обязательствами, слишком уж он свободолюбив. Так и получается, что Лилия, да совет Исы хотят объединения, а эти двое не желают ничего слушать.

Вед задумчиво хмыкнул.

— Изначально, объединить все княжества под именем Русь, это конечно очень амбициозный план, но в нем не хватает важных деталей. Никто не захочет брать обязательства за столь большие территории и огромное количество людей. Я понимаю, что изначально предлагается управление советом, но согласись, так не может продолжаться долго.

— Да, все это выглядит сыро, но Лилия упорно работает над этим. Если бы я знал, как помочь ей, то обязательно бы это сделал, но пока все остается так, как есть.

Лучезар глубоко задумался, глядя в окно, на ночные огни Беркан.

— Еще один год прошел… — тихо проговорил он.

— Точно, завтра ведь еще один год. Слетаем на окраину Исы? Лилия согласится полететь с нами?

— Нет. Она сказала, что посетит курган одна в этом году. Ей есть что рассказать ему, но не нам.

— Она…

— Любила ли она его? Не знаю, может быть. Как я могу сказать о чувствах, которые она сама не понимает.

— А сам-то ты как?

— Многое пришлось переосмыслить. Как и мое отношение к сестре, так и ко всему остальному. Знаешь, я все больше хочу взять корабль и отправиться туда, куда глаза глядят. Не думая ни о чем. Бросить все это.

— Ха. А ты очень изменился за эти три года.

— Думаю та война всех нас изменила.

* * *

Ивора разбудило гулкое чириканье воробьев. Он медленно разлепил глаза. Все его тело болело.

Болело оно так, словно парень только что побывал в подземном мире, будучи мертвым, прошел его полностью, от и до, а потом вернулся в мир живых.

Ах да…

Он поднял ладонь вверх, закрывая лицо от ярко сияющего солнца. Легкий ветерок шелестел листьями окружающих деревьев и приятно обдувал лицо.

Перчатки были на месте и поблескивали металлическими вставками на костяшках.

«Так ладно. Вернемся к нашим баранам. Перчатки на месте. Энергия вроде бы двигается. Деревья есть, солнце имеется, значит из Нави мы-таки вышли. Я очень надеюсь, что это лес Зничева княжества. Дальше что, внутренний мир?».

Он закрыл глаза проваливаясь в родной внутренний мир, где возвышались десять арконов и пылало солнце. Ель с угольно черным стволом уже перемахнула его рост и стала намного внушительнее. Наконец юноша мог прощупать движение энергии и ее объемы, чтобы точно сказать, на какой он стадии.

Но сделав это, он был шокирован.

— Первая поздняя стадия Выращивания Духовного Древа? Я настолько далеко продвинулся, находясь в Нави?

Тем не менее Древо не казалось действительно большим. По виду он бы дал Духовной Ели не больше третьей стадии средней ступени.

Он посмотрел чуть дальше. Морозная сфера Абсолютного льда все также в полном безмолвии витала в воздухе. Рядом с ней спала Нова. Ее раны практически полностью затянулись, все же теперь она снова часть его души, а значит его духовная энергия позволяла ей быстрее заживляться.

Но не найдя кое-чего очень важного он резко огляделся, потом повернулся назад.

Звездочка все это время стояла у него за спиной.

— О! И ты здесь.

— Что значит, и ты здесь! Мы контрактом связаны, дубина!

— Ну а вдруг ты ушла под шумок, пока мы перемещались?

— И оставила Венец Пожирающих бурь тебе на память, да?

— Такой себе прощальный подарок. Лучше скажи, ты знаешь, где мы?

— Вот тут и начинается веселье. Я не знаю. Была б ночь, попробовала бы определить по звездам, но, думаю, и тогда бы не поняла.

— И что же в этом месте не так?

Звездочка начала расхаживать в разные стороны, как какой-нибудь учитель. Она часто делала так, когда объясняла Ивору очевидные вещи, конечно же, не забыв назвать его тугодумом.

— У каждой ветви есть своя природная энергия. Почувствовать ее разницу очень тяжело, нужно обладать весьма высоким уровнем культивации. Когда я попала в Явь, я не могла ничего почувствовать, но сейчас во мне больше сил, так что могу. Ты помнишь, что я говорила тебе в Нави? Про то что Мидгард и Явь — это две ветви объединенные в одну.

— Да, помню. Также как и Правь с Асгардом. Они столкнулись во время Потерянной Эры.

— Все верно, так вот. Это место содержит в себе природные силы как Яви, так и Мидгарда. Яви, конечно, в большей степени, но тем не менее.

— И что это значит?

— Очевидно же, мы находимся на самом стыке двух ветвей. Особой опасности это не несет, но стоит быть готовым к тому, что здесь может появится множество аномалий. Другая культивация, другие существа. Это может быть все, что угодно.

— Тогда было бы здорово встретить тут кучу сказочных существ, ингредиентов которых нам не хватает для снятия твоего Венца.

— Осторожнее, случается и такое, что грань миров настолько тонка, что она воспринимает буквально все слова и претворяет в жизнь.

— Да? О, Мировое Древо! Дай выспаться. Разочек. Ну пожалуйста.

— И не мечтай. Для таких желаний грани и вовсе должно не быть.

— Тц. Однажды я вспомню, что очень давно не вкушал плоти женской и тогда твое маленькое милое тельце попадет под удар, хе-хе.

— ТАК! Пшел вон! Извращенец!

Звездочка орала на Ивора и пинала его по ногам. Ивор смеялся, убегая от него. Нова зевала, старательно не обращая на них внимания. Кажется, все вернулось на круги своя.

— Кстати! — внезапно остановился Ивор. — Что там по поводу испытания?

— Тебе нужно подготовиться. Никогда не знаешь, когда Мировое Древо сочтет тебя нарушающим его законы.

— Иггдрасиль, ты хотела сказать?

Ивор открыл глаза, оказавшись снаружи. Он и не понял, как тяжелый пинок Звездочки вышвырнул его из внутреннего мира.

«Ну мелкота, однажды я тебе покажу!»

Юноша наконец поднялся, оглядывая место, куда он попал. Лес абсолютно ничем не отличался от Крадовского или Зничевского леса. Лиственный, раскидистый.

Он медленно пошел на восток, внимательно оглядывая окрестности, пока в какой-то момент не вышел к обрыву. Ему невольно вспомнился момент, когда он стоял на краю Слави, а повсюду были облака. Здесь ситуация была очень похожей, только снизу и далеко до самого виднокрая простиралось море. Оно медленно накатывала волнами на скалы далеко внизу.

Посмотреть, что там дальше по линии берега тоже не удавалось, зато Ивор обнаружил нечто вроде горы, правда не очень высокой.

Он шел к ней около двух лучин, и еще около трех поднимался по извилистой горной тропке, пока не наткнулся на небольшое плато. Энергия в этом месте была плотной и насыщенной. Отличное место, чтобы принять испытание Мирового Древа.

Осмотреться же снова не вышло. Нужно было забраться по отвесной скале, потому как тропинка заканчивалась, чего Ивору не очень хотелось. Но с того плато, где он остановился, виднелось только то, что деревья поднимались все выше и выше, закрывая собой все видимое пространство, словно земля под ними была огромным холмом.

Ивор поджал под себя ноги и сосредоточился на своем Духовном Древе, что росло в море его сознания. По сути, он достиг шестнадцатой стадии Выращивания Духовного Древа. Как правило это было стадией Цветения, вот только хвойные не цветут.

Тем не менее это был самый пик оставалось совсем немного, чтобы сделать маленький шаг и оказаться на семнадцатой стадии. И почему-то Ивор прекрасно осознавал, что едва он сделает этот шажок, законы Мирового Древа отследят его и нашлют самое страшное испытание.

Он не мог избежать испытания Мирового Древа. Это было неизбежностью для каждого культиватора, который хотел вырастить свое Духовное Древо. Испытание было способом проверить потенциал и характер практика. Для каждого практика оно было разным, в зависимости от его индивидуальных особенностей и способностей. Некоторые могли быть физическими, некоторые ментальными или духовными.

Практики со слабым потенциалом получали легкие испытания. Сильные же получали смертельно опасными.

И Ивор знал, что его ждет второй вариант. Учитывая, что он имел тело божественной частицы, пусть и более слабое, а также жилы божественной частицы, Мировое Древо постарается его задавить. Было бы намного легче, если бы юноша обладал третьим компонентом, который делал бы из него полноценную божественную частицу — это культивация божественной частицы. Но из-за того, что его мир был несовершенен, он даже не мог сразу получить силу пустоты от Чернобога.

Тень Чернобога была лишь временной силой, которая помогла ему в Нави. Она исчезла при переходе на другую ветвь, оставляя лишь Навник на ладони юноши, как напоминание о том, что он должен вернуться. Не только за силой пустоты, но и за Марой, которая пожертвовала собой, чтобы он мог покинуть ветвь мертвых.

Навь отсрочила испытание, но теперь он должен был принять его.

Сконцентрировавшись на своей внутренней энергии, он пропустил ее по большому кругу жил, который проходил через киноварное поле.

Внезапно острое жжение прошибло его печень.

«Нет! НЕ СМЕЙ!»

Ее жгло все сильней. Тогда Ивор резко выпустил в эту часть тела огромное количество ледяной энергии, Вот только это не помогло.

Узел белой энергии печени зажегся огнем.

Скорее всего это случилось, потому что Ивор использовал огонь в Нави, но тут уже ничего не поделать. Повторять самоубийственную штуку с атаками энергии на узел он не собирался, хватило одного раза.

Не теряя концентрации, он продолжил циркуляцию энергии, проводя ее рядом с узлом и напитывая его. Он чувствовал, как узкое место культивации поддается ему, а барьер рушится.

Еще один принудительный толчок и он прорвался на новую стадию.

Внезапно, небо над головой Ивора потемнело. Облака сгустились и закрыли солнце. Всего за мгновение погода резко испортилась и загремел гром. Поднялся и завыл свирепый ветер, засверкала молния.

Юноша чувствовал, как потяжелел воздух. Атмосфера стала давящей и болезненной. Его Духовная Ель зашаталась и затрепетала. Будто сама природа подавляла и ослабляла его культивацию.

Ивор резко встал, устремив свой взгляд в небо. В то же мгновение он увидел, как из облаков вырвалась огромная молния и пошла прямо на него. Она была яркой и жестокой как дикий хищник, желающий разорвать его на части и сжечь душу.

Он сжал кулаки и собрал всю свою волю.

Энергия в жилах продолжала безудержно циркулировать. Он вытянул вперед руку, а она за мгновение покрылась клубами ледяной энергии.

В то мгновение, когда молния ударила по его ладони и пронзила тело, его духовная энергия уплотнилась.

«Ты выбрало не тот элемент, чтобы напасть! Лед природный противник молнии».

Ивор чувствовал, как она бесконтрольно мечется по его телу. Несмотря на свою уверенность, ему было очень тяжело. Она разрывала его разум и терзала дух. Но после того, что ему пришлось выдержать, когда он срывал Багряный Василек — это казалось легкими уколами игл.

Молния продолжала бешено крутиться по его жилам, а он силой пытался ее успокоить.

Внезапно его разума коснулось понимание. Что сейчас, будь у него не лед, а огонь, эта молния бы выжгла его до пепла. Но даже со льдом, если бы ранее он не выдержал столь жестокого испытания в Нави, это было бы самым тяжелым испытанием в его жизни.

Он выкинул ладонь вперед, выталкивая молнию из своего тела. В его руке моментально сформировался ледяной цветок, внутри которого искрилась толстыми линиями та самая молния, которая должна была его испепелить.

Ивор улыбнулся и поднял голову. Облака рассеялись, открывая солнце, гром замолк и утих. Наконец он почувствовал в каждом уголочке своего тела неуемную силу этапа Выращивания Духовного Древа. Ему еще предстояло выяснить, какие свойства подарила ему Ель, но самое главное, что сейчас он приближался к пику этапа. Ивор был на семнадцатой стадии.

«Даже не верится, что то самое испытание, которое называли невозможным далось мне так легко»

«Если бы ты был нормальным культиватором, который развивается постепенно, а не безрассудно нырял в пруды и забирал Багряные Васильки, ценой своей жизни, то оно было бы для тебя сложным! А вообще, при переходе к начертанию рун все будет куда сложнее, это я еще не говорю о Рождении Созвездий», внезапно вмешалась Звездочка.

«Погоди, какое еще рождение созвездий?»

«Ну ты же не думаешь, что Начертание Рун — это последний этап культивации? Их еще много. После Начертания Рун ты будешь наносить Созвездия. Темный Сох, Жалящий Шершень, Притаившийся Лют, Огненная Векша, Жемчужная Щука, ну и так далее. Всего их восемнадцать».

«Кажется мой путь куда длиннее, чем я вообще представлял».

Внезапно Ивор услышал свист ветра. Он резко вытянул руку вперед, поймав нечто, что молниеносно неслось в его сторону.

Наконечник стрелы смотрел прямо ему между глаз.

Она была длинной и тонкой, с острым железным наконечником и перьями на хвосте. Черно-красного цвета с золотыми узорами на теле.

«Как обычно, не успел куда-то прийти, а уже пытаются убить. Я уж и не удивляюсь».

Он покрутил стрелу в руках, увидев на ней странные символы. Письмо было очень похоже на то, что использовали князья и грамотные люди в городах. Если бы не Ольга, Ивор бы так и не знал этой буквицы.

Он прочитал два слова на теле стрелы и нахмурился.

«Иван Царевич. И имя странное, и приписка. Ну что ж, кажется, у нас будет очень неприятный разговор».

Ивор разбежался, уходя в морозное мерцание туда, откуда прилетела эта стрела.

Он мелькал меж деревьев, пока не вылетел на широкую поляну, где стоял высокий юноша.

Его пшеничные волосы колыхались на ветру, а вид был очень благородным. На его плечах красовался красный шелковый халат с золотыми вышивками, а на груди висел золотой медальон в виде орла.

Из-за спины юноши торчал колчан, который был полностью пуст.

Ивор налетел на него, сбивая парня с ног. Тот даже не успел вымолвить и слова, как наконечник стрелы уперся ему в подбородок.

— Ну что, царевич, сам расскажешь, на кой хрен ты в меня с лука стреляешь, или выбивать буду?

— Погоди-погоди! Не серчай, молодец. Не специально это я, а по поручению батюшки-царя моего! И не в тебя я стрелял совсем! Честное слово.

Ивор нахмурил брови от странного говора этого самого Ивана.

— А в кого?

— Отец мой говорит, Выходите сыновья, да стреляйте наугад, как стрела во двор попадет к девице, на ней и женитесь.

Звездочка уже хохотала во всю.

— Слушай, ты завязывай свои шутки шутить. Где мы вообще находимся.

— Как где? На острове Буяне, конечно!

Глава 154. Стрела, пущенная в небо

Юноша в страхе смотрел на Ивора и даже не шевелился. Он только и успел, что придержать свою шапку, когда падал.

Иван имел всего пятый Аркон — змея, но чувствовал, насколько плотная и даже ужасающая энергия исходит от этого парня. А умирать ему явно не хотелось.

— Послушай, я тебе не вру!

Ивор медленно убрал стрелу от шеи парня и ловко повернув ее, всучил обратно.

— Ну, давай по порядку, ты, значит, Иван-царевич и отец твой, судя по всему, царь, который решил женить тебя очень странным способом. Зовут его как?

— Батюшка мой Берендей. Старый он уже, вот и решил по-быстрому на невест у своих сыновей посмотреть. План был такой, что каждый выстрелит и ежели во двор стрела попадет, иль дева какая стрелу поднимет, то тому предложение и делаем.

Звездочка продолжала хохотать в голове Ивора отпуская самые разные шутки про то, что он теперь ледяная невеста, но юноша старательно их игнорировал.

— Да заткнись ты! — рявкнул он.

— Прости! Молчу! — испуганно сжался Иван.

— Да не тебе я, ты продолжай. У меня тут тараканы в голове, понимаешь ли, ползают. Значит ты сын правителя этого острова?

— Ну не всего острова, а только Арконы. Города-государства. Так-то Буян огромный остров.

— И сколько у тебя братьев?

— Двое. Старших. Третий я, стало быть.

— Ну-ка дай мне обратно стрелу.

Иван послушно протянул стрелу Ивору, а тот внимательно начал ее изучать.

«Обычная стрела», констатировала Звездочка.

«А нам нужна?»

«Зачарованная стрела третьего сына Правителя, я же говорила»

«Ну так пойдем, найдем кузнеца, зачарует он ее, да заберем, проблема что ли?»

«Не торопись. Было бы все так просто, не был бы этот артефакт среди тех, что снимают проклятье Венца. Пусть хоть десять кузнецов ее зачаруют, не выйдет ничего. Нужно, чтобы сам обладатель этой стрелы героический поступок совершил, величие какое-никакое сыскал, а только потом сам эту стрелу зачаровал. Тьфу, я уже на его наречии говорить начинаю. Ну ты понял, о чем я?»

«Ты его видела? Какие геройства парню. Ай ладно, разберемся»

Он протянул руку парню и улыбнулся так добродушно, как только мог.

— Ивор, будем знакомы. Я к вам случайно забрел, скажем так. Ты не бойся, я не специально, ты ведь первый в меня стрелу пустил.

Наконец Иван немного расслабился и пожал протянутую ему руку.

— Путников у нас тут практически не бывает, от нас до континента если и плыть, то только в один конец, обратно путь никто не находил. Опытные практики говорят, что вокруг острова аура скрытности витает, которая родилась от столкновения двух разных энергий. Как тебе удалось доплыть до острова?

— Скажем так, я не совсем по морю сюда добрался.

— Слушай, могу я в качестве извинения предложить тебе ночлег и еду? Все же неудобно вышло, со стрелой-то. Только отцу надо будет тебя представить.

Ивор широко улыбнулся, будто только и ждал этого предложения.

— Сочту за честь.

Они направились по одной из узеньких троп. Их путь лежал через густой лес, в котором росли необычные деревья и цветы. Только сейчас Ивор удивился, что он не знает и половины из них. Он не видел в Северных увалах ничего подобного.

Деревья с плодами, похожими на золотые яблоки, цветы с лепестками, которые переливались всеми цветами радуги, кусты с ягодами от которых пахло медом и вином. Чем дальше они проходили, тем больше это место казалось Ивору каким-то сказочным.

— А это к чему? — Ивор указал на высокую березу, ветви которой были повязаны множеством разноцветных тканевых ленточек.

— Это своеобразный алтарь, есть у нас традиция, подвязывать на священные деревья ленточки и загадывать желание раз в год.

Вскоре лес начал редеть, пока наконец на горизонте не показался город. По дороге к нему Иван очень долго и трепетно рассказывал про него. Про устои, про своего отца и братьев, которые, кажется, не очень серьезно к нему относились.

Аркона был построен на холме, с которого открывался вид на море и лес. Город пестрил различными цветами и выглядел так, будто строился изначально многоуровневым. Крыши были покрыты черепицей, однако в большинстве своем сами дома строились из дерева.

Снаружи высокие стены никто не охранял, однако изнутри Ивор приметил нескольких стражников. Высокие мужчины, одетые в красные кафтаны, могли вполне сойти за практиков Крадова княжества.

Улицы города были узкими и извилистыми. Их наполняли множество людей в самых разных нарядах, но по большинству можно было сразу сказать, кто чем занимается. Купцы, ремесленники, солдаты, каждый шел по своим делам. На улицах стояли лавки теле и палатки.

Как ни странно, здесь можно было купить все что угодно, еду, одежду, украшения, книги и даже оружие. Ивор не понимал, как может развиваться торговля на острове. Возможно, помимо города-государства были и другие?

По словам Ивана, Аркона делился на четыре зоны, каждая из которых имела свои ворота, выходящие наружу.

Торговый район находился у южных ворот, которые назывались Лисьими. Здесь жили и работали купцы, торговцы и посредники, также в южном районе располагался рынок, где каждый продавал свои товары, от того, что выращивал сам или добывал в шахтах, до обработанных изделий. Здесь же находился порт, однако он никогда не использовался.

Ремесленный район находился у западных ворот, которые имели символ медведя на щите и, как следствие, именовались Медвежьими. В основном его наполняли мастера и их ученики, которые содержали различные мастерские, производящие одежду, оружие, инструменты. Здесь же находились кузницы, пекарни, сыроварни и другие производства.

У северных ворот, что звали Волчьими, находился жилой район, где жили фермеры, рыбаки, охотники и лесорубы. Там здания больше всего отличались друг от друга.

Ну и основной район — Дворцовый, находился у восточных ворот. Он подобно орлу возвышался над всеми остальными своими потрясающими высокими домами. Ворота так и называют Орлиными. Там находился дворец царя, а также жили все придворные слуги, знатные люди, дворяне и другие приближенные царю лица.

— Снова с пустыми руками?

Когда Ивор и Иван подошли к дворцу, их встретил один из старших братьев Ивана — Федор. Он был одет в широкий синий кафтан и широко улыбался.

Иван лишь глубоко вздохнул. Но Ивор вмешался.

— Ну, с руками может и пустыми, зато гостя привел.

Юноша поднял бровь, оглядывая Ивора.

— Действительно, странный на тебе наряд. Что ж, добро пожаловать, раз уж Ванька наш тебя привел, то можешь и с отцом поговорить.

Ивору не понравился надменный тон старшего брата, и он проводил его взглядом.

— Ты бы хоть иногда постоять за себя пытался.

— Так не положено ведь. Они старше, а значит умнее и опытнее, я их уважать должен.

Ивор не ответил. По словам Ивана, Федор был самым старшим. Он отлично владел мечом, луком и идеально сидел в седле. Второй, Василий, хорошо разбирался в торговле, поэтому помогал поддерживать государственную казну.

Миновав стражников, они вошли в высокие ворота дворца. Внутри, располагалось множество столов и деревянных манекенов, на которых красовались кафтаны и местная кольчужная броня.

Сам тронный зал был самой большой и величественной комнатой во дворце, однако, Ивор невольно его сравнивал с дворцом Ледяных Истин и, лично для него, этот дворец во многом проигрывал.

В самом дальнем конце от входа находился большой трон из золота и камней. По обеим сторонам от него стояли два высоких столба с факелами, которые освещали зал. Над троном висел большой кусок ткани с вышитым гербом Арконы, белым орлом на красном фоне.

На самом троне сидел Берендей, мужчина преклонного возраста с белыми волосами и столь же седой, но очень густой бородой. Он носил белый халат с золотыми вышивками, а его голову украшала золотая корона, усеянная драгоценными камнями. На шее у него было золотое ожерелье в виде орла, а в руке мужчина держал золотой посох с огромным до неприличия рубином.

Иван поклонился отцу, Ивор, чтобы не нарушать нормы вежливости, повторил за ним.

— Как прошла твоя охота, сын?

— К сожалению я не повторил успеха моих братьев, и вторая попытка тоже вышла неудачной. Хотя, я встретил путника, который случайно попал на наш остров. Я имел смелость пригласить его к нам, потому что он помог мне кое с чем. Это Ивор из…

Иван решил опустить подробности неудачно пущенной стрелы и немного переиначил их встречу.

— С севера. Я прибыл из очень холодных, я бы даже сказал мертвецки холодных мест.

Берендей оглядел Ивора и задумчиво хмыкнул.

— Ивор, да? Необычное имя, хотя, если подумать, тоже нашего происхождения. Так в старину называли того, кто одинаково хорошо владел и луком, и копьем. Ты владеешь каким-либо оружием?

— Мои руки и есть мое оружие. Но в остальном, я знаю, как пользоваться многими видами.

Берендей внезапно засмеялся.

— А ты смелый парень. Что ж, прими наше гостеприимство, о нем, к слову, ходят легенды. С какой целью ты прибыл и куда направляешься? Этот остров не так просто найти.

— Мне нужно на континент Северные Увалы. Так вышло, что я случайно наткнулся на этот остров, так что мне нужно некоторое время, чтобы подготовиться к отплытию. В остальном же, буду рад воспользоваться вашей добротой. Пока я здесь, с радостью бы изучил ваш быт и культуру.

— Что ж, мой двор к твоим услугам. Буду рад, если за ужином ты отплатишь мне парочкой хороших историй. Я страсть как люблю рассказы, а то мои рассказчики уже совсем иссякли. Иван поможет тебе освоиться, да может смелости какой у тебя поднаберется.

Ивор уважительно кивнул. Берендей производил впечатление очень мудрого и доброго правителя.

— Что же касается моего задания. Даю тебе два дня. Найди себе достойную партию. А коли не можешь нормально стрелу выпустить, сходи к Евстигнею, кузнецу придворному, он тебе стрелу сделает такую, что полетит куда надо.

Иван в очередной раз поклонился, и они с Ивором покинули тронный зал, направляясь вниз по высокой лестнице.

— Я смотрю, ты у отца тоже не на хорошем счету.

— К сожалению. Просто, когда у тебя два брата гении, которые уже ступили на этап Древа, а ты все еще на Арконах, сложно как-то угодить отцу.

Узкая улица дворцового района уходила в дальнюю его часть, где открывался вид на море. Вдалеке гаркали чайки, а воздух наполнился солоноватым привкусом.

Вскоре они дошли до совсем небольшой кузницы, где работал высокий и на удивление худой мужчина. Ивор был удивлен, ведь кузнец, пусть даже и придворный, имел средние стадии Выращивания духовного древа. Кузнец оценивающе посмотрел на Ивора и, когда почувствовал его культивацию, уважительно кивнул в знак приветствия.

— Ну что Ваня, опять отец гоняет?

— Это да. Он говорит, коль я неспособный, нужна мне стрела особая. И ты, Евстигней, знаешь, какая именно.

— Отож! Знаю. Но ты уверен, что тебе нужна только одна?

— Да я-то больше по клинкам, так что да. Мне б только не как братья мои, во двор к купеческой дочери иль к боярской запустить, хочу я жену себе особенную, а не так, что первую попавшуюся.

— Тогда держи, как раз недавно сделал образец. Это особая сталь на наконечнике, если ее коснется кто заколдованный, то сразу покажет свое истинное лицо. Древко тисовое, а оперение с зачарованием. Она будет следовать по ветру, если вложишь в нее частичку своей духовной силы. Тем более, у тебя тоже ветер, проблем не составит.

Иван с благодарностью кивнул.

— Послушай. А чего ты не в жилой район стрелял, а в лес? Ты ж там явно жену себе не найдешь.

— Так я подумал, что стрела меня приведет к судьбе. А судьба, она ж штука такая, никогда не разберешь, в какой стороне.

— Да уж, твои слова Макошь бы точно оценила, ну что, пойдем стрелять.

— Прямо сейчас?

— Тебе отец два дня дал, чего не сейчас?

Они двинулись в сторону Орлиных ворот, после чего начали спускаться к лесу. Тем временем Звездочка в голове Ивора недоумевала.

«Ты что-то задумал?»

«Не совсем. Нам же нужно, чтоб он подвиг совершил, а Мировое Древо за это его поощрило, но парень правильно говорит, черт знаешь, куда Макошь нас приведет, может чего и подвернется под руку».

«Ты смотри, я снова тебе особо не помощник, если и выйду, то на пару мгновений, не более. Мои силы сейчас очень ограничены».

«Да помню я, все в порядке. Я не думаю, что на этом острове может быть свирепый противник для меня. Разве что Берендей. Но он, судя по всему, достиг пика Древа в очень преклонном возрасте, оттого и слаб».

«А это ты зря. Я ощущаю на этом острове как минимум три зловещих и очень мощных источника силы. И это не просто практики. Это существа, что открыли в себе культивацию. А такое намного страшнее».

Ивор задумчиво почесал подбородок. Кажется, он попался в ловушку, в которую постоянно попадались его противники. Он недооценил это место.

Когда Ивор и Иван вышли на широкую поляну, юноша небрежно достал лук и натянул тетиву.

— Стой! Ты чего делаешь?

— Как чего? Стреляю.

— Ну это ж дело непростое. Ты сконцентрируйся, вложи в стрелу энергию, закрой глаза, подумай о том, кого хотел бы встретить, а потом пускай.

Царевич кивнул, и протяжно выдохнул. Он сложил знак Иеры и направил свою духовную силу в стрелу, после чего направил ее высоко в небо и выстрелил.

Ивор нахмурился.

— Ну и что это? Ты точно хочешь найти невесту?

— Да я даже не уверен.

— Еще бы, таким глупым способом кто вообще ищет? Но это никуда не годится!

Ивор отступил один шаг назад. Стрела воткнулась точно в то место, где он стоял.

— Поздравляю, ты дважды меня чуть не убил.

— Прости…

Ивор наклонился, вытащим стрелу и снова повертел ее в руках. На вид это была обыкновенная стрела, без каких-либо улучшений. Сталь распознать он не смог, а вот древко отлично проводило энергию, что его удивило.

Он поднял наконечник вверх, пристально разглядывая его, а потом коснулся.

Внезапно волна энергии резко обдала его тело. Он даже и не понял, что произошло, пока не увидел ошалевшие глаза Ивана.

— Это она…

— Кто она? Что ты.? — Ивор повернулся, потом резко посмотрел на руки, и его брови поползли вверх. — Ты же сказала, что не вылезешь!

— Эта сталь закалена Великим Змеем. Она может ненадолго явить мой настоящий образ, да и вообще любого существа…

Звездочка стояла, отряхивая свои белые одежды, пока не поймала на себе очарованный взгляд парня.

— Прости… Но ты просто идеальна! Пожалуйста, стань моей невестой! — выпалил Иван, собираясь вставать на колени.

— А?

— А?

Ивор и Звездочка одновременно удивленно вскрикнули. Но валькирия даже ничего не успела ответить, как Ивор встал между ними.

— Так! Во-первых, это моя женщина, Во-вторых, Звездочка, возвращайся в перчатки, и в-третьих…

— Как твоя? Но она же появилась от касания стрелы, а значит…

Ивор подошел к Ивану, крепко взяв его за плечо и прервав его слова. И, к счастью для Звездочки, он не видел, как полыхали красным ее щеки, когда он так быстро среагировал и назвал ее своей женщиной.

— Послушай. Это моя Валькирия. Ты даже слова такого не знаешь, скорее всего, но не суть. Мы найдем тебе жену, не переживай. Но на мою валькирию я бы тебе рот раскрывать не советовал.

Когда Ивор вновь повернулся к Звездочке, та демонстративно смотрела куда-то в сторону.

— Ты бы хоть предупредила.

— А я откуда знала, что это закаленная сталь?

Он аккуратно взял ее за плечи, и она вновь превратилась в боевые перчатки. После этого Ивор взял стрелу, стараясь не касаться наконечника и протянул руку за луком.

— Ты позволишь? Чисто технически не обязательно запускать стрелу именно тебе.

Иван отдал лук и недоуменно смотрел на Ивора.

Парень ловко накинул стрелу на тетиву и натянул ее, целясь подальше, в восточную сторону леса. Ледяная энергия медленно перетекла в древко.

— Погоди!

Ивор отпустил тетиву и вопросительно посмотрел на Ивана. Тот со страхом смотрел в сторону, куда полетела стрела.

— Ну чего не так?

— Она же полетела точно туда, где находятся гиблые топи. А нам ведь за ней идти. Сгинем. Точно сгинем в тех болотах. Никто не ходит туда!

Глава 155. Гиблые топи и говорящая лягушка

Ивор шел впереди, пробираясь через густые кустарники, позади него плелся Иван Царевич, который без конца причитал.

— А теневые оборотни! Ты слышал о них?

— Нет не слышал — раздраженно ответил Ивор.

— Они огромные. Обитают в самых темных уголках леса. Они гибкие и быстрые, как настоящие волки, а в их ударах столько первобытной энергии, что запросто когтями сносят толстенные дубы.

— Здорово.

— А еще есть призрачные шепталы. Они могут ходить сквозь деревья и устраивают засады тем, кто заблудился. Говорят, что они атакуют незримыми мечами!

— Ты что, ходячий бестиарий?

— Нет… Просто умереть раньше времени не хочу. Там столько опасностей, а мы идем в самое сердце этой нечистой области. Кстати, там даже энергия тяжелая!

Внезапно Ивор остановился и серьезно посмотрел на Ивана.

— Слушай. Я не то, чтобы прям хочу из тебя героя сделать. Сам бы, если честно плюнул на все в твоей ситуации и жил спокойно, но так дела не делаются. Если ты боишься — бойся. Страх — это важно. Он двигает людей вперед. Но не опускайся до уровня чернозема. Когда ты берешь себя в руки, то становишься на все способен. Хочешь, чтобы все было хорошо? Хочешь, чтобы жизнь была спокойной и безопасной?

— Да. — после небольшой заминки ответил Иван.

— Так вот подойди и возьми эту самую жизнь голыми руками! Тебя будут колоть, ставить подножки, пытаться сбить на землю и затоптать, но когда ты возьмешь ее и вернешься обратно, то поймешь, что тебя больше ничто не остановит! Понимаешь?

— А ты уже взял ее?

— Кого?

— Ну, эту спокойную жизнь.

— Да это образно. Ай. Да, я в процессе. Она у меня оказалась настолько далеко за виднокраем, что я ее даже не вижу.

Иван глубоко вздохнул.

— Вот и моя будет далеко.

— Да ты не боись. Что-нибудь придумаем.

«Он такой тяжелый. Возишься с ним, как с ребенком», пробухтела Звездочка.

«Да ладно тебе, я его в чем-то даже понимаю. Так или иначе, нам нужно, чтобы он зачаровал свою стрелу».

Тем временем лес становился гуще, а воздух наполнился сыростью. Где-то вдалеке стрекотали кузнечики и слышалось пение птиц. Кора деревьев была слегка влажной, а сверху на ней рос большими и мягкими шапками мох. Ивор по дороге то и дело останавливался, пополняя запас трав, которых совсем не осталось после путешествия в Навь.

Иван оказался в этом плане очень полезен. Он, благодаря традициям знал большинство местных трав и подсказывал Ивору какими свойствами обладает то или иное растение.

Вскоре они дошли до гиблых топей.

Ивор остановился на краю твердой почвы и всматривался в плотную мглу. Пейзаж вокруг вызывал тревогу и нес какую-то неясную угрозу. По крайней мере Ивану, но не Ивору. После Нави его было сложно удивить.

Между зыбких и скользких осушений простирались покрытые черной грязью и гнилостью болотные воды. Вязкая слизь покрывала поверхность образуя мерцающий слой, похожий на черное зеркало. В воздухе витал отталкивающий запах гнили и тухлой воды. Где-то виднелись трупы животных, которые практически полностью разложились. Каждый вдох сопровождался горечью, оставляющей неприятное послевкусие на языке.

Почва под ногами была трясучей и мягкой, словно гниющая плоть, готовая поглотить любого, кто ступит на нее с неосторожностью. Каждый шаг сопровождал хлюпающий звук, заставляя тонкий слой торфа вибрировать.

Глухое и тяжелое молчание царило вокруг. Лишь время от времени тяжелую мглу пронзали зловещие звуки. Скрип прогнивших деревьев, хлюпанье воды и слабое плескание, будто в глубине топей спит нечто свирепое.

— Точно сгинем… — пробормотал Иван.

— Да рано ты. Вот стая теневых оборотней вместе с шептунами нападут, тогда можешь начинать причитать.

-… они шепталы.

Ивор развернул восприятие духовной энергии, пытаясь отыскать пущенную стрелу. Ниточка вела в глубину гиблых топей.

Еще в глубоком детстве Волимир дал Ивору множество необходимых знаний, для выживания в лесу. Среди них было и то, как ступать по болотам. Вот только вряд ли его новоиспеченный друг знал об этом.

— Значит так, — начал он, сунув Ивану высокую крепкую ветку, которую нашел неподалеку. — Слушай внимательно. Я не хочу тебя потом вытаскивать из болота. Во-первых, ступай полностью на подошву, распределяй вес, чтобы не сильно давить на торф, иначе провалишься. Во-вторых, ступай строго за мной, ни шагу в сторону, даже если на тебя пойдет сотня твоих теневых оборотней, ты идешь строго за мной! В-третьих, палкой проверяешь торф, если не уверен и упираешься в твердую почву, если есть, опять же, чтобы вес распределить. И я тебя прошу, не смотри в воду.

— Почему не смотреть то?

— Со страху всякое мерещится.

Иван кивнул, медленно шагая вперед. Он искал наиболее крепкие участки и ступал аккуратно, словно дикий олень. Иван тоже был предельно аккуратен. Юноша был способным, если знал, как поступать и действительно этого хотел. Ивору даже подумалось, что если бы царь уделял сыну больше времени, то из него вышел бы толк.

Они шли достаточно долго, около двух лучин, но прошли совсем маленькое расстояние. Безопасность была важнее, чем скорость.

Наконец они дошли до огромного валуна, рядом с которым росло широкое полусгнившее дерево. Стрела торчала в земле, точно меж широких корней, уходивших под землю.

— Слушай, я только сейчас подумал. А на кой мы пошли то сюда, здесь явно невесты я не найду.

— Это еще как посмотреть, — внезапно раздался мелодичный таинственный голос.

«Вот тебе и приключение», пробухтела Звездочка в мыслях Ивора.

Из-за валуна выпрыгнула маленькая лягушка. Она была чуть меньше, чем размер кулака. Темно-зеленая с двумя черными полосами на спине.

— Говорящая… — в страхе и удивлении прошептал Иван.

— Таки говорящая, — передразнила его лягушка.

Ивор же смотрел на нее и не мог понять своих ощущений, пока Звездочка, почувствовав его замешательство не решила ему помочь.

«Ты чувствуешь глубокую культивацию, верно? Примерно пика арконов».

«Да, но как лягушка может культивировать? Не говоря уже о том, что она раговаривает».

«Проклятие метаморфозы. Причем достаточно тяжелое. Не скажу точно, но точно наложено кем-то на пике Древа».

— Кто тебя проклял? — спросил сразу в лоб Ивор.

— О, кажется, ты зришь в корень. — голос лягушки звучал так, будто она заигрывала. — Сюда никогда никто не заходил. Вы первые за последние два года. Проклял меня тот, кому я в замужестве отказала. Но, пока я под проклятьем, даже имени его сказать не могу. Мигом закостенею.

— То есть ты на самом деле не лягушка, и уже два года томишься тут на болотах? — завороженно спросил Иван.

Может он и был боязлив, но истории страсть как любил. А эта, возможно, будет историей о том, как он нашел свою невесту. Благо у него есть сильный товарищ рядом.

— Своего имени я вам тоже, увы, не скажу. Так изовите, лягушкой. Что же вы забыли в этих местах? Ваша стрела?

— Видишь ли, тут такое дело. Иван наш решил искать себе девушку не очень безопасным путем. И раз уж ты нашла эту стрелу, то быть тебе его женой.

— Так она же лягушка! — воскликнул Иван. — Ну может и была не лягушкой. Но сейчас-то лягушка!

— А это, мой друг, и будет твоим подвигом. Хотел себе необычную невесту, вот значит надо ее и спасти.

Лягушка внезапно оживилась, громко квакнув. Она запрыгнула на огромный валун и внимательно посмотрела на Ивана.

— Вы правда поможете мне? — ее заигрывающий тон сменился надеждой.

Ивор понимал, что она толком не верила, что кто-то возьмется ее выручить, потому и общалась так легкомысленно.

— Конечно. Иван у нас мастер по спасению прекрасных дев из беды.

Ивор усмехнулся и хлопнул юношу по спине.

«То есть ты решил сделать из него второго сумасброда, который ради женщин будет рисковать жизнью?», хохотнула Звездочка.

«И ради Валькирий тоже».

— Если это действительно так, то спасибо вам. Иван, если ты мне поможешь, я готова стать твоей невестой. Потому что иначе быть мне лягушкой до конца своей жизни. А я, и так, умаялась в этих болотах. Еще и кроме мух есть ничего не могу.

— Как мы можем тебе помочь?

— Всего я не знаю, когда меня превратили, я успела уловить лишь часть проклятия и знаков, которые использовал тот человек. Они соотносятся с теми знаками, что были в легендах о затерянном Лесном Храме.

Иван моментально подхватил. Он знал эту историю с детства.

— В этом храме есть Алтарь Первобытных Сил, который содержит огромное количество первобытной энергии, но также на Алтаре лежит могущественная руна, которая способна снять любое проклятье, вылечить любую болезнь и справится с любым недугом!

«А вдруг…», подумал Ивор, как Звездочка его тут же осадила.

«Исключено. Какой-то земной артефакт не справится с Венцом, хоть три таких найди».

«А тринадцать?»

«Это другое. Пусть многие из артефактов и земные, но каждый из них имеет очень важную суть, и она раскрывается только тогда, когда ты соберешь их вместе, и никак иначе»

— И где находится этот храм? — спросил Ивор.

— Да если б кто знал, то могущественной руны там бы уже точно не было.

— То есть снова идем туда, не зная куда?

Но тут вмешалась лягушка.

— Вообще-то у меня есть одно подозрение, но я не уверена. Если пройти топи и уйти далеко восточнее, то там есть неизведанная Территория Буяна. С одной стороны ее защищают эти непроходимые топи, с другой же крупное озеро, где живет водяной. Может нам удастся найти что-то там?

— Ну, выбора у нас особо нет, так что пойдем туда. Правила те же, следи за весом.

Иван наклонился, подставляя руку, а лягушка несколькими прыжками забралась к нему на плечо. Ивор внимательно всмотрелся в восточную сторону и продолжил прокладывать относительно безопасную тропу.

— Твой друг очень умело ходит по болотам — заметила лягушка.

— Да и вообще он интересный и загадочный. Думаю, с ним мы точно не пропадем.

— А с тобой?

Иван сильно покраснел и пожал плечами.

— Может я и не столь умелый, но уж лягушку защитить смогу.

Прошло еще около трех лучин, а топи все не кончались. Но, благо, они так и не встретили никакой нечисти, о которой постоянно талдычил Иван.

— А как так вышло, что остров не изучили полностью? Он настолько большой? Или у вас мало странников?

— Да охочих-то предостаточно, — начал Иван. — Вот только места здесь очень опасные зачастую. Есть несколько стабильных дорог, а в остальном остров постоянно меняется. Под воздействием двух энергий, духовная сила тут нестабильная, отчего искажается восприятие. Так и получается, что гиблые топи всегда точно на востоке. Чуть севернее располагается город-государство Теньяр. Он плотно окружен лесами. Там правит царь Салтан, да наследник у него царевич Гвидон. Аркона с Теньяром хорошо сотрудничают и ведут торговлю. В остальном же Буян изменчив.

— Все верно. Я, как раз из Теньяра, — продолжила лягушка. — Но поговаривают есть и третий город, его видели наши лесорубы пару раз, когда заходили далеко в лес, правда всегда в разных местах. Они прозвали этот город Златоградом. По их рассказам у него крыши и стены сделаны из чистого золота. Но сколько бы лесорубы не шли к этому городу, он всегда оставался на одинаковом от них расстоянии. Словно путал тропы и не позволял к себе дойти.

Все это время юноши продолжали идти, не сбавляя темпа. Наконец, спустя еще одну лучину они наконец вышли на твердую почву, а встретил их вновь густой лес. Сделав небольшой привал, Ивор вновь пошел впереди, пытаясь обследовать территорию не только зрением и инстинктами, но и с помощью развернутого духовного восприятия.

Лес все больше сгущался, земля снова покрывалась мхом, а к нему добавились опавшие листья. Создавалось ощущение, что время здесь замедлялось.

Вскоре впереди они увидели тусклое свечение. Подбираясь все ближе, можно было различить очертания древней постройки.

Лесной Храм высился в сердце густого и вековечного леса. Его стены были выстроены из каменных блоков, покрытых плющом и вьющимися растениями, которые словно обнимали священное сооружение. Храм имел две высокие башни и был окружен множеством колонн, украшенных деревянными скульптурами лесных животных и витиеватой резьбой.

Ворота храма были украшены высокими деревянными воротами с точно такими же резными створками. На них были нарисованы странные эпизоды какой-то древней войны, и если в очертаниях одних героев Ивор различал нечто схожее с Перуном, Велесом и Сварогом, то другие, которых показывали более сильными и возвышенными, нежели боги, казались совершенно неизвестными.

«Звездочка, тебе что-нибудь известно об этом изображении? Может это как раз война с твоими богами?», мысленно задал вопрос Ивор.

«Нет. Они совсем не похожи на моих богов. Я даже предположить не могу, кто бы это мог быть, но судя по изображению, они выглядят сильнее твоих богов, их будто бы превозносят в силе на этой картине».

«Может ли быть, что эта картина отражает события Потерянной Эры, или может то, что привело к ней? Помнится Великий Кузнец говорил о том, что многие погибли. Значит до Потерянной Эры была еще одна война, только непонятно кого и с кем. Если подумать, то и Мара говорила нам о том, что Ветви меняются. А когда я встретил Чернобога, то он вообще сказал, что относился ко второй стороне, но предал своих братьев и помог нашим богам».

«Хм… Только сейчас я начинаю понимать, как много мне неизвестно. Кажется, боги, как всегда, ведут очень тонкую и тайную игру и ловко манипулируют прошлым. Настолько, что в божественной обители совсем не осталось упоминаний об этом».

«Теперь, глядя на это изображение, я вспомнил кое-что. Тогда в руинах Гиперборейского города я наткнулся на картины в здании. На них было запечатлено тоже самое. И… Кажется мои сновидения тоже об этом. Я видел во снах нечто похожее. Как будто я помнил это, но потом забыл».

«Жаль я не встретилась с этим самым Чернобогом. Думаю, я бы выведала хоть что-то. Мой учитель Хед, я уверена, тоже знал про это, но посчитал, что незнание защитит меня и мою сестру. Да никто из Валькирий не знает. Даже первый круг, будучи самыми приближенными к богам… хотя думаю и их уже не стало».

«Не стало? Почему?»

«Это я и хочу выяснить, когда вернусь. Сама толком не знаю. Нас просто расформировали, а потом попытались убить. Венец, которым я проклята предназначался моей сестре. Думаю, кто-то просто старательно подчищает концы. Грядет что-то ужасное, Ивор. И, боюсь, мы не в силах этому противостоять».

Пока юноша в мыслях беседовал со своей спутницей, лягушка уже подтвердила, что это тот самый Лесной Храм. В нем множество ловушек, поэтому она наказала быть очень внимательным.

Перед входом в храм стояли две большие статуи в качестве стражей. Это были люди с волчьими головами, в глазах которых наблюдались искры. Они словно следили за каждым пришедшим.

На их больших щитах виднелись символы луны и солнца, отражая баланс природных сил, что защищали это место. В другой руке они держали копья.

Свет проникал сквозь листву, наполняя это место таинственной мощью. Да и духовная сила здесь была в разы тяжелее.

Едва Ивор начал подниматься на ступени ко входу, как две статуи внезапно зашевелились, словно пробуждаясь ото сна. Одним тяжелым прыжком они оказались в самом низу по обе стороны от Ивора и Ивана.

Вскинув тяжелые копья каждый из них ударил ими по своему щиту.

— А я говорил, пропадем! — жалобно простонал Иван, вытаскивая свой короткий клинок и покрывая его слоем воздушной энергии.

Поначалу Ивор ожидал чего-то такого и не очень удивился, однако взглянув внимательнее, его глаза расширились.

«Как могут обычные стражи какого-то храма иметь средние стадии Выращивания Духовного Древа? Это что, какая-то шутка? Какого ляда они такие сильные?»

Глава 156. Пойти туда, не зная куда

Ивор резко ушел в морозное мерцание, появившись прямо около Ивана. Он схватил его за голову прям в полете и резко вжал всем телом в землю.

В это же мгновение два свирепых удара элементами ветра и воды пролетели мимо.

Резко отдернув юношу назад за одежду, он поднял его, чем защитил от двух ударов острыми копьями, которые опустились ровно туда, где находилась голова Ивана мгновение назад.

Ивор завел его за спину, формируя в руках два ледяных клинка.

В следующее мгновение он затанцевал в вихре клинков с двумя волкоголовыми стражниками.

В воздух то и дело взметались всплески воды и энергии ветра, которые тут же замораживались ледяным практиком. Сражаясь с двумя сильными противниками Ивор, почему-то широко улыбался.

Только теперь он ощущал, насколько выросла его культивация. Он чувствовал огромную силу всем своим телом, жилы которого до самых краев были наполнены энергией истинного льда.

Он сложил знак Истока, и из клинка выстрелил мощный поток ледяной духовной силы, который сковал одного стражника, следом от отбил атаку другого.

Уперевшись ногой в щит, он прыгнул высоко в сторону, над головой второго стражника и, скрестив руки, сложил Опору и Алатырь.

— Обряд Морены. Интерлюдия!

Энергия отозвалась мгновенно, вытягивая ледяную спираль вниз и превращая ее в плеяду шипов, которая изрешетила одного стражника.

Ивор приземлился позади него и резким движением пронзил ледяным клинком сердце.

Волкоголовый замер в болезненной позе, снова превращаясь в каменную статую.

Тогда второй страж выпустил огромное количество водяных всплесков, которые с безумной скоростью понеслись на Ивора. Он моментально ушел в мерцание, но это не помогло, где бы он не появлялся, водяные всплески следовали за ним, норовя пронзить его тело.

Он мелькал по разным сторонам снова и снова, пока страж не подключился сам. Он, предсказывая очередное появление юноши, рванул в сторону и занес копье.

Раздался резкий удар, а следом водяные всплески нашли цель.

Ивор появился на том месте, куда ударил страж, он решил даже не уходить. Копье прошло в паре пальцев от его головы, он держал древко одним пальцем, которым в последний момент поменял траекторию удара. Другая рука была у него за спиной, сложенная в знаке нужды. Водяные всплески застыли в пространстве, даже не думая продолжать движение.

«Кто бы мог подумать…»

«Меня поражает, что ты снова и снова удивляешься своей силе, когда я тебе еще в руинах Гиперборейского города говорила, что спустя каких-то пару лет на континентах тебе не будет равным. Ты хоть осознаешь, что совсем скоро доберешься до уровня великих князей? И если у них это предел, то у тебя далеко нет»

Ловко развернувшись, Ивор прыгнул, тяжелым ударом ноги обрушивая тело стража на землю. Следом два острых ледяных шипа пронзили голову и сердце, после чего волкоголовый вновь превратился в статую.

Иван с невероятным удивлением смотрел на Ивора. Он и представить себе не мог, что его новый друг так просто справится со столь сильными стражами. Даже как-то не верилось, что они обладали этапом Выращивания Духовного Древа.

Ивор же поднялся по лестнице и толкнул двери. Они с тяжелым скрипом отворились.

Лесной Храм раскрыл для них свой таинственный мир, внутри которого все было наполнено природной духовной энергией.

Едва двери открылись, легкий сквозняк вылетел изнутри, заставляя Ивана вздрогнуть от холода. Однако этот воздух был наполнен приятным ароматом цветов и зелени, словно даже он был пропитан жизненной силой.

Изнутри стены храма точно также покрывали мох и лианы, которые создавали зеленые завитки и узоры. Свет проникал сквозь редкие щели в крыше, заставляя тени внутри танцевать, складываясь в таинственные символы.

Из каждого угла храма доносились шепот и звуки природы. Нежный шелест листьев и пение птиц создавали своеобразную пульсацию природных ритмов, делая это место совершенно дружелюбным. Словно никакой угрозы не существовало.

Длинный коридор был полностью прямым и продолжал уходить короткими лестницами вверх. А в самой его верхушке, почти под потолком широкое помещение заливалось ярким светом.

Они медленно поднимались, Иван озирался по сторонам.

— Слишком уж тихо здесь, — задумчиво произнесла лягушка. — Настораживает.

Когда они поднялись, перед ними, предстали широкие занавеси из пышных растений, за которыми стоял широкий алтарь, украшенный цветами и листьями.

На нем лежал широкий камень, однако этот камень совершенно не источал никакой энергии, скорее даже напротив, он ее поглощал.

Ивор недолго думая потянулся рукой и взял этот камень.

— Как-то не очень похоже на могущественную руну. Ты уверена, что это и есть Лесной Храм из ваших сказок.

— Да, но… Я ничего не понимаю. Поднеси пожалуйста ближе, чтобы я могла посмотреть.

Юноша подставил камень лягушке, но и так было прекрасно понятно, что это обыкновенный пустой духовный камень, который поглощал природную энергию. Через пару десятков лет можно было бы вернуться и забрать духовный камень среднего качества. Хотя, в этих местах, возможно, он вполне бы мог напитаться большим количеством энергии и приобрести высшее качество.

— Кажется кто-то побывал уже тут до нас. И подложил вместо руны этот камень.

— Но зачем было менять руну на какой-то бесполезный камень? — задумчиво проговорил Иван, глядя на стены, которые, здесь, почему-то, не были покрыты зеленью, как внизу.

Внезапно земля заходила ходуном, заставляя парней схватиться за что-нибудь, чтобы не упасть.

— А вот тебе и ответ. — пожал плечами Ивор. — Надо уходить, возможно ловушки активируются слишком долго, потому что храм очень старый.

Они быстро выбежали наружу, где лягушка громко и удивленно квакнула.

А удивляться было чему. Густой лес, по которому они сюда пришли внезапно превратился в витиеватый коридор, тянущийся высоко к небу. Деревья так плотно прилегали друг к другу, что сквозь них невозможно было протиснуться. Они окружали храм, показывая лишь один возможный выход. Этот самый коридор.

— Кажется кто-то хочет, чтобы мы вошли в этот лесной лабиринт — Иван пристально всматривался в верхушки деревьев, пытаясь понять, как местность могла так быстро перестроиться.

«Есть идеи?», обратился Ивор в своих мыслях к Звездочке.

«Из хорошего — это точно не иллюзия. Из плохого, я без понятия как это возможно. Могу только предположить, что раз остров меняется, значит на него можно как-то воздействовать, и кто-то отлично с этим управляется. Или же это действительно была своеобразная ловушка, и теперь, чтобы покинуть этот храм, вам нужно пройти лабиринт.

— Ну нет. Это какой-то бред. Как можно закрыть нас в лесу?

Ивор резко прыгнул с каменной плиты и, создавая под ногами ледяные платформы начал подниматься в воздух, он планировал прыгнуть как можно выше, чтобы оценить обстановку.

Но едва юноша поднялся до высоты деревьев, как невидимая сила резко оттолкнула его вниз, заставляя тяжело рухнуть на землю.

— Что случилось? — Иван протянул Ивору руку, помогая подняться.

— Кажется кто-то действительно решил поиграть с нами в игру. Или же это и правда такая ловушка храма. В любом случае кроме как пойти в этот лесной коридор и играть по правилам, что нам навязывают, выбора у нас нет.

Ивор решительно направился ко входу в лесной лабиринт.

— Погоди, ты уверен, что это хорошая идея?

— А есть другие? Можем посидеть здесь и подождать, пока этот лес не вернется в исходное положение, только боюсь даже с долголетием нашей культивации состаримся мы быстрее. Если здесь есть вход, значит должен быть и выход. Идем!

Едва они пересекли линию деревьев, как растения тут же закрылись за их спинами, образуя плотную стену.

Все вокруг выглядело так, словно они находились в едином помещении. Ветви деревьев образовывали непроглядную зеленую крышу, которая практически полностью поглощала солнечный свет.

Путь, который находился впереди, извивался и переплетался среди вечнозеленых деревьев. Сквозь их густую листву проникали лишь отдельные лучи солнца, рассыпаясь на землю в ярких пятнах света. Эти островки указывали на маленькие дикие цветы, которые распускались среди травы и создавали впечатление магического сада.

Некоторое время они просто шли вперед, пока перед ними не встала первая развилка.

— Ну что? Лево или право?

— Интуиция мне подсказывает, что налево, — квакнула лягушка.

— Ну, с женской интуицией я бы спорить не стал, — пожал плечами Иван.

Они последовали интуиции лягушки. Потом сделали это снова и снова. Так долгое блуждание по лабиринту затянулось на долгих шесть лучин, пока наконец совсем не стемнело. Редкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву, медленно потухли.

Иван заметно устал, да и Ивору малость надоело это блуждание по одинаковым лесным коридорам, поэтому было решено разбить лагерь. Царевич, как оказалось, весьма подкован в вопросах лесных путешествий. Он быстро соорудил небольшой костер, обложив его найденными неподалеку камнями.

Тем временем лес наполнился звуками стрекочущих сверчков и маленькими всполохами огоньков, которые делали светлячки.

— Красиво тут… — мечтательно проговорил Иван.

— Было бы, если бы этот лес не казался таким враждебным. Я понимаю, что для начала нам нужно выбраться из лабиринта, ну а дальше что? Какие идеи?

— Какие уж тут идеи. — грустно выдохнул Царевич.

— Так вот я и спрашиваю, вы ведь местные. Может есть какие-то еще легенды? Как нам найти того, кто стащил камень и вернуть его, если конечно воришка уже не продал или не использовал его.

— Вообще-то есть один способ. Но мне кажется он еще сложнее, чем найти руну.

— Ты про дуб? — вопросительно поднял бровь Иван.

— Про него, да.

— И думать забудь! Проще отыскать иголку в стоге сена. Нет! В двух стогах, причем маленькую такую, швейную.

— Ну раз уж начали, просветите, что за дуб такой?

— Говорят, что на острое Буяне, у самого Лукоморья, стоит дуб, обвитый золотыми цепями. А по этим цепям денно и нощно ходит большой, черный, как сама ночь, кот. Но кот этот непростой. Мало того, что он умеет говорить, так еще и знает все обо всем на свете. Говорят, какой бы вопрос ты ему не задал, он заранее всегда будет знать ответ.

«Звездочка, я тут подумал», мелькнула в голове у Ивора мысль, «а как вообще можно добыть эссенцию голоса? Мне что, этому говорящему коту нужно будет связки голосовые выдрать?»

«Дурак совсем? Нет конечно. Нужно будет просто его попросить. Мне достаточно будет самой малой части. Он ничего даже не лишится, просто восстанавливать голос будет денек другой»

«Так просто? Впервые все настолько легко?»

«Ха! Ты бы лягушку дослушал, а потом говорил».

— Вся проблема в том, что это место называют «Пойти туда, не зная куда». Никто никогда не встречал этот дуб. Это всего лишь легенды, которые передаются в виде сказок из поколения в поколение.

— И что, ни одной подсказки в этих сказках нет? Хоть что-то, за что можно было бы зацепиться?

Лягушка крепко задумалась, но Иван ей помог. Он, кажется, знал большую часть сказок и историй наизусть.

— Есть. Но не уверен, что это чем-то поможет. Должны совпасть два признака. Ты должен встретить в лесу избушку на куриных ножках, тогда ее направление подскажет тебе место, где находится камень с лунным знаком. Этот камень сияет только в первый день полнолуния, и он укажет направление, куда стоит идти. Спустя половину дня пути ты наткнешься на тот самый дуб.

— Избушка, лунный камень, первый день полнолуния. Я словно уже где-то все это слышал. Или даже видел…

Ивор задумчиво копался в собственных мыслях, пытаясь ухватиться за тонкую ниточку ассоциаций.

В какой-то момент он даже встал и начал расхаживать туда-сюда. Черта, которую он перенял у своего мастера Ольги.

— Ольга! Точно! Как же я мог забыть!

Он начал рыться в своей бездонной сумке, которая уже выглядела очень потрепанной. Это была все еще та самая сумка, которую подарила ему Немира во время Турнира Четырех.

— Вот! — воскликнул он раскладывая перед Иваном и Лягушкой кусок ткани.

Это была та самая карта, которую подарила ему Ольга, рассказывая про остров Буян. Она думала, что ее прадед нарисовал путь к острову буяну, поскольку там была нарисована вода и странный камень. Но теперь все приобретало иной смысл.

— Вода! Значит у лукоморья. Дерева тут нет, но зато есть камень, а над ним круг с цифрой один. Первый день полной луны. Дальше, точки на камне и стрелка, указатель. Разметка север, юг, запад, восток. А вот этот квадрат с палками, по первости может показаться, что это лодка, но на деле это коробка на куриных ногах, просто нарисована очень небрежно!

В тот же момент подскочил Иван, отчего лягушка спрыгнула вниз, на его сумку, что лежала возле костра. Он крепко схватил кусок ткани и тоже начал ходить кругами.

— А я знаю это место. Это далеко южнее того места, где мы с тобой повстречались. Вот эта скала с камнем в виде рогатки, будто выточен, а с другой стороны его омывает море. Я точно знаю где это, но там рядом дремучий лес. Там очень часто пропадают люди. Туда из Арконовцев никто не ходит.

Иван, все еще глядя на карту повернулся спиной к стене деревьев и дернулся назад, чтобы опереться на них.

Но внезапно его спина прошла сквозь деревья. А потом и все тело.

Последнее что услышали Ивор, и Лягушка было нелепое «Ой», после которого ни Ивана, ни каких-либо звуков от него не было.

Ивор резко подскочил к деревьям, ощупывая их, но те были твердыми.

— Что, навь его, это такое было? Куда он делся?

Лягушка тоже прыгнула ближе к деревьям, ощупывая их лапкой. В тусклом свете костра было даже не совсем понятно, что могло произойти.

— Иван! — прокричала она.

Ивор повторил за ней, но Царевич не отзывался.

— Ивор, смотри, тут, кажется, что-то есть!

Юноша схватил одну из горящих веток из костра и присел там, где была лягушка, освещая место в деревьях.

— Руническое письмо… — задумчиво проговорил он. — Славянское, но более понятное, чем то, что я видел в Северных увалах.

— Ты можешь это прочитать?

— А ты нет? Просто это легкое построение обычных знаков, которые формируют по смыслу слова. Вот тут есть, крад, беркан, сейчас, дай мне пару мгновений.

Ивор внимательно осмотрел достаточно длинную надпись, после чего медленно начал зачитывать смысл, который увидел, причем практически дословно.

— Руны нас ведут в лес густой, Тайный ход позволяя найти. Первая — путь укажет непростой. Вторую ты ищи у земли, третья — мудрости дар прекрасный. Последняя может быть весьма опасной. Скажи мне путник что за руна, и двери лесные откроет она.

— Это похоже на старые загадки, но… Я не уверена, что могу найти ответа, даже несмотря на то, что знаю очень много загадок.

Ивор шумно выдохнул.

— Пинал меня в детстве Волимир, чтобы я руническое письмо учил, а я поленился. Кажется единственное, в чем я поленился.

«Ты используешь неверный подход. Не старайся определить по смыслу написания, старайся заглянуть в суть. Не знаю как у вас, но в Мидгарде всегда ответ кроется в самой загадке, важно только понять ее»

Звездочка, как обычно, была той самой холодной головой, которая давала Ивору верные наводки.

— Руны ведут в лес. Лес, он же природа, он же суть мироздания. Какая руна может указать путь? Исток? Нет, нужно смотреть проще, не значение, а смысл.

— Может огонь? — предположила лягушка.

— Хм, тогда получается складно. Путь укажет огонь, у земли, это конечно беркан, мудрость всегда ассоциировалась с водой. А последняя, вероятно, ветер, только его не хватает.

Ивор сложил знак Иеры и коснулся всей рунической надписи, отчего она загорелась ярко-зеленым светом, а деревья медленно расступились, открывая перед ними новый коридор, который уходил куда-то в сторону.

Но самое неожиданное оказалось то, что в самом конце за поворотом мелькнула какая-то сгорбленная тень, на спине у которой висел связанный Иван.

Парой резких движений Ивор затушил костер и подхватил лягушку, после чего ринулся в погоню.

Глава 157. Шепталы

Ивор несся вперед в полной темени. Он не мог упустить Царевича. Если парень помрет, то придется искать нового третьего сына правителя. Может по миру таких и было немало, но их еще нужно было найти. Иван же был под носом.

Когда юноша повернул за тот самый поворот, где скрылась тень, похитившая его товарища, тут же резкий удар по ногам норовил опрокинуть его на землю. Ивор сиганул вверх, вытягивая вниз руки.

Хрустальная трава мигом опутала того, кто атаковал. Но Ивор даже не успел ничего разглядеть. Фигура тут же прошла сквозь путы ледяных стеблей и растворилась в стене плотно растущих деревьев.

— Что за…

Сзади он получил резкий удар по спине и снова пинок по ногам. В этот раз Ивор не ожидал атаки и не успел среагировать, поэтому свалился. На землю.

Скрестив руки перед лицом, юноша избежал тяжелого удара палкой в лицо. И снова его противник с мерзким хохотом исчез в стене деревьев.

— Да что за хрень, они издеваются?

Как только Ивор поднялся ему тут же в голову прилетела здоровенная шишка. Он злобно нахмурился.

— Убью!

— Это Призрачные Шепталы. Видимо этот лабиринт — их территория. Поскольку они могут проходить сквозь стены, то и деревья их не останавливают, — проговорила лягушка, вновь запрыгивая на плечо к парню.

— Иван вроде говорил про незримые мечи и атаку из засады.

— Это да, но он видимо не упомянул, что они часто скучают, потому что люди на Буяне стали очень осторожничать. Потому Шепталы стали играть с теми, кто забредет слишком глубоко в лес.

— Ах играют.

Ивор сформировал громадный ледяной шип. Как только впереди послышался малейший звук, он метнул его вперед. Следом, на второй звук он использовал падение с небес, выпуская в землю пять ледяных клинков.

Но все атаки прошли мимо.

«Как можно убить то, что ходит сквозь стены? Они же и сквозь любую атаку пройти смогут, как я мерцанием».

«Если в атаке будет много энергии, то не смогут. Нужно, чтобы твои ледяные шипы переполняла духовная сила изнутри, тогда не смогут. Именно поэтому Чистовод и Девятиглаз могли поймать тебя в мерцании. Хотя это принципиально разные техники».

«Я понял. Поступим иначе».

Ивор сложил два истока, возводя вокруг себя бриофитовый щит, следом он подал импульс энергии Студеному Декабрю.

А далее произошло нечто очень необычное.

Энергия, проходя через кладенец в огромных количествах стала выплескиваться наружу, обволакивая сферу бриофитового щита, делая ее толще. Теперь его было видно даже в обычном состоянии, если никто по нему не атаковал.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Лягушка.

— Ежика.

— То есть? Живого ежа?

— Почти. Этим ежом будем мы.

Наконец закончив приготовления, Ивор завязал потоки энергии в круг и замкнул на Студеном Декабре, который выполнял защитную функцию.

«О, кажется впервые у тебя родилась прекрасная идея. Но вот реализация хромает».

«Это еще почему?».

«Если тебе вдруг попадется Иван, то ты не успеешь среагировать».

Ивор промолчал, лишь улыбнувшись. Он точно был уверен, что Шепталы не станут показывать ему Царевича. Тогда смысл игры полностью терялся.

Он вальяжно пошел вперед в полном спокойствии. Но едва миновало пять шагов, как внезапно сфера начала выстреливать ледяными иглами в разные стороны. Она делала это снова и снова, Поверх бриофитового щита Ивор накинул толстый слой своей энергии, а кладенец защищал его, отвечая на каждую атаку ледяной иглой, которую формировал из этой самой духовной силы.

— Что происходит?

— А я говорил. Мы как еж. Они не доберутся до нас, только об иголки исколются.

Ивор чуть ускорился после того, как сфера показала себя наилучшим образом. Но чем дальше он шел, тем больше игл выстреливало вокруг.

Наконец в тусклом сиянии ледяной духовной силы он увидел около десяти человечков ростом примерно около метра. Они были очень похожи на леших. Покрытые деревянной, поросшей мхом корой, с бородой, спутанной из травы и листьев, которая выглядывала из-под деревянной маски, на которой было вырезано причудливое лицо. Причем у каждого разное.

В какой-то момент сфера начала стрелять буквально постоянно. Тогда наконец один из Шептал ошибся, получив иглу в живот. В то же мгновение Ивор кинулся вперед, впуская его внутрь щита. Его руку обволокло плотным слоем энергии, и он схватил Шепталу за горло.

Существо мерцало, будто пыталось раствориться в воздухе, но у него ничего не получалось. Тяжелая энергия Ивора держала его, словно в тисках.

— Ну привет, твареныш! — он сильно сжал горло Шептале, так, что послышался деревянный треск. — Либо ты со мной заговоришь, либо я сломаю тебе шею.

Тем временем защитная сфера стреляла иглами не переставая. Мелкие пакостники атаковали ее без конца, но как только появлялись иглы, они тут же возвращались в свои убежища по другую сторону деревьев. Сейчас, когда их соратник попался, они всеми силами пытались вызволить его.

Но Ивору было плевать. В его жилах текло столько энергии, что он мог продолжать поддерживать эту сферу декаду дней к ряду и даже не вспотеть. Такова была сила этапа Духовного Древа.

— Ты что, думаешь я поверю, что лягушки на болотах разговаривают, а вы не умеете? Говори!

Шея вновь сжалась под давлением крепких пальцев юноши, пока наконец существо не заговорило.

— Зачем тебе моя смерть, парень? Я какое зло тебе сделал? Это ты заперся в наш лес без приглашения, цветы топчешь, костры жжешь. Мы лишь защитники. А ты губитель!

— Губитель, говоришь? В прошлый раз, когда я повстречал лешего, тот мне загадки загадывал, да отпустил доброй волей, при этом правила все сразу рассказал. Как я должен знать, какие порядки в ваших лесах? Таблички что-то на входе не висело.

— А так не нужно в наши леса ходить! Они наши. Вы, люди, сидите дальше в замках, а деревья нам оставьте.

Ивор влепил существу подзатыльник. Его причудливая маска съехала набок, обнажая сероватую кожу.

— Слушай ты, опарыш. Я здесь не по своей воле. Храм ваш заточил меня тут. И друга моего, которого вы уволокли. И поверь мне, я бы с превеликим удовольствием забрал его и свалил из этого леса, если бы знал, куда идти.

— Сам ты опарыш! Я Косоглаз!

Ивор усмехнулся от столь глупого имени, но шею мелкому снова сжал. Для профилактики.

— Ты правда уйдешь, если мы тебе твоего друга отдадим?

— Дорогу покажешь — уйду.

— Клятву дашь?

— Еще мне надо, чтобы ты показал, кто меня пнул и палкой в лицо огреть пытался. Тогда не вопрос. Клятву под Перуном дать готов.

— Пусти. Я своим донесу слова твои. Не мне решать.

— Ага, то есть я сейчас тебя отпущу, ты все расскажешь, твои шептуны решат, что такой расклад им не нравится, и не видать мне ни Ивана, ни выхода, так что ли? Еще я мелким засранцам не доверял.

— Шепталы мы! Я клятву дам тебе! Если мои не согласятся, вернусь, и делай что хошь, хоть голову откручивай.

— Смело. Только без глупостей, иначе шип окажется в твоей голове раньше, чем успеешь ойкнуть.

Ивор медленно опустил Косоглаза на землю, формируя в другой руке ледяной шип.

Шептала пошарился в карманах накидки, сотканной из листьев, и достал оттуда маленькую руну со знаком Перуна.

— Я Косоглаз под взором владыки пантеона клянусь, коли откажутся мои товарищи выпустить путника и друга его, вернусь и жизнь ему свою вверю.

Руна слабо замигала красно-фиолетовым светом, после чего мелкий убрал ее в сумку.

— Выпустишь?

Ивор махнул рукой, сделав небольшой проем в защите, после чего Косоглаз юркнул туда.

Спустя пару мгновений атаки на защитную сферу прекратились и лесной лабиринт вокруг затих.

По ту сторону сферы показался Шептала, который помахал Ивору руками.

— А вдруг ловушка? — забеспокоилась лягушка.

— Ну если ловушка, то я всех их перебью. — тело юноши мигом покрылось тонким слоем ледяной энергии.

Он снял барьер, в ожидании того, что произойдет.

Косоглаз одобрительно кивнул. Юношу окружили около двадцати таких же мелких существ, еще примерно столько же оставалось позади, в тени.

— Сдюжишь?

— Может и не придется.

Из группы один вышел вперед, в руках его была длинная палка.

— Это Криворук, — вещал Косоглаз. — Он ударил тебя.

Ивор наклонился и резким движением выхватил у Шепталы палку, после чего резко стукнул его по голове, отчего тот плюхнулся на задницу. Никто из остальных даже не шелохнулся.

— Теперь квиты. — швырнул он палку обратно, выпрямляясь. — Главный кто у вас?

— Я главный. Костолом.

Вышел самый высокий Шептала, на голове которого был обруч в виде короны. Его маска скрывала только нижнюю половину лица, оставляя верхнюю на обозрение.

«А у главного имечко-то будь здоров», мысленно ответил Ивор.

— Слушай. Ты не злись, серьезно, не знали мы что это за место. В храм пошли, чтобы руну отыскать, с лягушки проклятье снять, а храм нас в лабиринте этом закрыл. Не по своему желанию мы гости тут.

— Был тут один, давненько уже. Тоже в Лесной Храм ходил. Прошелся тогда по лабиринту смерчем, всех Шептал перебил. Это-то молодняк весь. А тогда я сам мелкий был. Только дети и выжили после него. Вот мы и с ненавистью ко всем, кто заходит относимся.

— А кто был в этом храме, не знаете? — вмешалась лягушка.

— Знали бы, уже искали. А нашли, мстили бы очень долго. Но нет. Не осталось в живых никого, кто вы его видел. Дед мой раненый был, да и не успел сказать. Говорил только, что практик огненный, очень сильный!

— Мне жаль, что так вышло, но уверяю, мы без злого умысла.

Ивор достал небольшой пучок трав из тех, что он успел насобирать и сунул Косоглазу.

— На вот, разотри место, куда игла вошла. Быстрее заживет.

Шептала оценил жест доброй воли и благодарно кивнул.

— Вот что я скажу. Друга вашего мы вернем, — он махнул остальным, чтобы принесли Ивана. — Из леса выведем, но взамен просьба у меня одна будет к вам, позволишь?

Ивор с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Кажется, на его пути не существовало никого, кто, повстречавшись с ним не захотел о чем-то попросить. С другой стороны, Шепталы оказались кем-то вроде местных лесных духов, а Ивор очень уважал природу, потому и кивнул головой.

— Косоглаз слыхал, что вы Дуб у лукоморья искать идете. Коль найдете, спросите за нас у Баюна, кто Храм обокрал, да наших всех повыкосил.

— Ну, тут и думать нечего. Мы с этим вопросом к коту и собираемся. Так что и про вас не забудем.

Наконец притащили Ивана. Тот был связан лианами, а во рту торчала толстая дубовая корка. Глаза Царевича были огромными и испуганными, но увидев Ивора он малость успокоился и больше даже не брыкался, а смирно ждал, пока Шепталы его развяжут.

Костолом снова махнул рукой, почти все разошлись, а сам он в сопровождении двоих его соратников медленно пошел вперед.

— Ну, пойдемте. Выход из леса этого один, ведет на запад. В аккурат в начало Гиблых Топей выйдем. А там уже решать вам, куда идти. Дальше леса мы не пойдем.

— И этого достаточно, спасибо.

Они шли достаточно долго. Где-то наверху, за пышными кронами деревьев уже начало светать. Лабиринт постепенно оживлялся и становился светлее, а по мере того, как они приближались к выходу, то и деревья начали редеть. Ивану коротко объяснили ситуацию с Шепталами, на что тот поспешно перевел их из разряда злых и ужасных монстров в воинственных лесных духов.

Некто украл руну из Лесного Храма и сделал это несколько десятилетий назад, да так, что лишь Шепталы знали об этом, и то только потому, что вор оплошал и полностью не почистил за собой пути отхода.

Выйдя у самого края Гиблых топей, Костолом попрощался с героями, скрываясь в лесу, в тот же миг деревья на глазах начали перестраиваться, стирая любые доказательства появления лабиринта.

Ивор выдохнул.

— Ну что Иван, сойдет за героическое приключение?

— Да, думаю да, — нерешительно проговорил он.

— Домой нам нужно. Как следует подготовиться. Нелегким будет поиск Дуба лукоморского. Чувствую. У меня за столько лет инстинкты на этом срабатывают идеально. Во всяком случае мне нужно пополнить запас трав, тебе провиант. Местность, как ты говоришь, тебе известна, так что лишнего проводника нам не потребуется.

— Нельзя нам домой.

— Это почему?

— Отец ждет, что я невесту приведу. Если я вернусь с пустыми руками, то он сердится будет.

Ивор задумчиво провел пальцем по переносице, после чего выхватил стрелу из колчана Ивана и коснулся лягушки.

Тогда она засияла ярким светом, да таким, что темные дремучие топи превратились в самое светлое место в этом лесу.

В то же мгновение вместо лягушки перед Ивором и Иваном оказалась девушка, которая была словно божественный цветок, распустившийся среди мертвых земель. Белая и нежная кожа, словно снег, а алые губы, будто свежая кровь. Ее глаза были ясными как звезды, а волосы, цвета колосящегося поля ниспадали ниже плеч, будучи сплетенные в толстую косу.

Ее фигура была стройной и изящной, как у молодой лебедки, а короткие движения такими же легкими и грациозными. Когда она появилась, воздух наполнил сладкий и тонкий аромат нектара цветов, заставляя сердце стучать быстрее.

Ивор завороженно смотрел на девушку, он и представить себе не мог, что она может оказаться настолько невообразимо прекрасной.

«Ой не по зубам тебе Иван эта девушка. Либо сильным тебе надо стать, либо отберут у тебя ее», подумалось Ивору и даже как-то стало жалка Царевича.

Но Иван сейчас не думал. Он всецело восхищался этой неведомой красотой, которую затруднились бы передать даже самые опытные летописцы.

Девушка непонимающе посмотрела на свои руки, а потом на Ивора и Ивана.

— Но как?.. Я же проклята. — голос девушки оказался очень сладким и мелодичным, что соответствовало ее внешности.

— Не обольщайся, — задумчиво проговорил Ивор. — Эффект временный, это из-за стали стрелы. Она являет истинный облик. Вопрос лишь в том, как долго ты сможешь в нем находиться.

— Как здорово вновь почувствовать себя человеком.

Они двинулись вперед, в сторону, где находилась Аркона. Иван по дороге расплывался в комплиментах. Его красноречию удивился даже Ивор, который в свою очередь тоже не лез за словом в карман.

«Что ж, один сумасброд, рискующий жизнью ради красоты у нас уже есть. Остается надеяться, что второго эта красота тоже подстегнет на геройства», Звездочка, как всегда, была в своем репертуаре.

«Ты, кстати, была первая, ради кого я рисковал жизнью. Так что мы связаны с тобой кое-чем большим, чем просто контракт душ. А учитывая, что ты ранее его ни с кем не заключала…», Ивор ехидно смеялся в мыслях.

«Нет! Не смей этого говорить! Не смей об этом думать! О Один, Я не хочу слышать эти мысли!»

«… То я у тебя первый, хе-хе».

«От тебя это звучит удручающе извращенно, ты знал?».

«Я старался».

Спустя ровно лучину времени облик девушки снова сменился на лягушачий. Этого было более чем достаточно, чтобы Иван представил невесту царю Берендею, а после, под предлогом свадебного путешествия они бы двинулись на поиски Дуба.

Сборы заняли чуть больше времени, чем обычно, потому как Берендей решил закатить пирушку в честь того, что его непутевый сын наконец поймал удачу за хвост. В конце концов сущность лягушки удалось скрыть и через два дня они отправились в путь.

Дойдя до места, где Ивор приставил стрелу к горлу Ивана при первой встрече, он усмехнулся, подумав о чем-то своем.

— Иван. Не смей терять эту стрелу, ты меня понял?

Юноша принял эту фразу, как сквозящую угрозой, потому очень быстро закивал.

Они шли вдоль скалы до самой темноты. Тогда было решено остановиться на ночлег. Иван уснул сразу, а вот Ивор совсем не чувствовал себя уставшим, вместо этого он сел, подогнув под себя ноги и провалился во внутренний мир.

Он подошел к своему Духовному Древу и медленно провел Черную Ель по ее шершавой коре.

— Ну что, самое время узнать, какую силу ты в себе таишь.

Глава 158. Черная Ель

Ивор пребывал в своем внутреннем мире, окруженный магической атмосферой Черной Ели. Он сидел у ее корней, стремясь проникнуть в тайны этого великого древа и открыть его скрытые возможности.

Погрузившись в созерцание, Ивор начал осознавать глубинное значение Ели в мире. Он ощутил, как его сознание слилось с энергией древа, а временной пульс в его внутреннем мире замедлился. Мгновения стали тянуться медленно, словно нити времени были растянуты на пределе своей упругости.

Юноша чувствовал, как его дыхание синхронизируется с пульсацией древа, как его сознание погружается в глубины мироздания. Он знал, что Ель — это не просто растение, а символ жизни и смерти, вечности и обновления. Ель была священным деревом, которое соединяло небо и землю, мир людей и мир Нави. Первозданное древо Морены — богини зимы и смерти, которая даровала ему свое наследие — Морозную Сферу Абсолютного Льда.

Ивор пытался постичь суть Духовной Ели, ее законы и принципы. Вечнозеленое растение, которое словно заморозило себя, ограждая от постороннего вмешательства. Сезоны не имели власти над елью. Или же оно замораживало не себя, а все вокруг?

Он просидел так очень долго. Его разум потерял счет времени, но по внутренним ощущениям прошло около пятнадцати лучин.

Осознание коснулось его разума словно катарсис.

Ивор удивленно открыл глаза и взглянул на окружающий мир. Время за пределами его внутреннего мира текло по-прежнему, не замедляясь, однако внутри оно пульсировало в разы медленнее.

В неверии он открыл глаза, но снаружи до сих пор цариланочь. Костер перед ним все еще тихонько потрескивал, пусть и от хвороста там остались лишь рубиновые угольки.

«Но я точно просидел там более десяти лучин, костер должен был полностью потухнуть»

Теперь, вернувшись во внутренний мир, он был полностью уверен. Черная Ель замедляла течение времени, однако делала это тут, где царила только его духовная сила.

Это неожиданное открытие побудило его снова сесть перед древом и вникнуть в глубины сути духовной Ели, исследовать ее магическую сущность. Ивор почувствовал, что древо хранит в себе древнюю мудрость и знание о балансе и гармонии во вселенной.

С каждым вздохом Ивор погружался все глубже в магические просторы Ели и понимал, что его возможности расширяются. Возможность замедлять время в своем внутреннем мире оказалась лишь началом.

«Ну конечно, это ведь моя духовная сила. Если Ель может замедлять ход времени вокруг себя, используя мои внутренние резервы, то и я смогу, нужно только понять как».

Когда наконец он почувствовал, что его сознание расширилось, а жилы полнились духовной энергией, он постарался ощутить каждое изменение, что она привносила в его внутренний мир.

Его духовная сила пребывала в полном спокойствии, она даже не циркулировала по жилам на данный момент, и тем не менее время в его внутреннем мире, по ощущениям замедлялось почти в три раза. Это было немыслимо, поскольку могло ускорить его понимание каждой стадии культивации. Он мог практиковаться в своем внутреннем мире намного чаще и дольше, несмотря на то что во внешнем мире его бы торопили события.

— Ель — это огромная редкость, но она никогда не давала подобных способностей.

Звездочка все это время лежала на Нове, поглаживая ее по загривку, отчего самка барса довольно урчала.

— То есть? — непонимающе посмотрел на нее Ивор.

— В Мидгарде духовная Ель открывалась лишь тем, кто очень глубоко постигал путь культивации и имел гармонию с природой. Но она никогда не воздействовала на само время.

— Может это влияние Нави? Там-то энергия совсем не двигается.

— Полагаю, что так. Мне кажется, что изначально ты получил обыкновенную Ель, но из-за воздействия Нави, а может быть, и тени Чернобога она стала такой. Скажи, ты ведь напитывал ее той силой, что дал тебе ваш бог?

— Да, иначе я бы не смог прыгнуть так высоко. В Нави невозможно было поднять свою культивацию иначе.

— Вот тебе и ответ. Дымка и влияние Нави. Но это действительно поразительное явление. Насколько мне известно, Черной Ели нет ни у одного из богов или божественных частиц.

Ивор кивнул Звездочке, поблагодарив за разъяснения.

Он желал опробовать одно свое предположение, поэтому покинул внутренний мир.

От лагеря всего в двадцати шагах располагался маленький горный ручеек, который мирно журчал в темени ночи. Ивор подошел прямо к нему, аккуратно зачерпнув ладонями воду, он умыл лицо и взбодрился.

Он никогда бы не мог подумать, что однажды сможет влиять на само время, даже в своем внутреннем мире, но если сейчас все получится, то у него не будет ни единого повода, чтобы не прыгать от счастья.

«Итак, нужно прочувствовать то, что я чувствовал во внутреннем мире. Пульсация окружения, натянутые нити времени, замедление. Если верить преданиям, то время, это полотно. Огромное, как сам мир. И Макошь тщательно следит за тем, как оно безудержно ткется на прялке без остановки, ведь если остановится прялка, то и остановится время. Значит, мне нужно увидеть свою нить»

Он провел около шести лучин времени, пытаясь уловить хоть что-то, но тщетно.

Небо уже начало медленно светлеть.

«Слушай, а ты не думал попробовать ту же схему, что и при использовании мерцания?»

«Хм, это может сработать».

Ивор собрал вокруг себя ледяную ауру и сомкнул ее до десяти шагов вокруг себя. Каждый раз, уходя в мерцание, он создавал такое невидимое поле, по краям которого он пропускал свою бесплотную энергию, чтобы не растерять. Ранее это было вынужденной мерой, в которой сейчас он не особо нуждался, однако все равно по привычке создавал плотную ауру льда.

Когда все было готово, он специально ограничил свое восприятие до границ этой сферы. Был только он и десять шагов вокруг него.

Журчание ручейка отчетливо отдавалось в его ушах. Но Ивор был полностью сконцентрирован на движении энергии.

И наконец он ее уловил.

Тонкие нити, пронизывающие все вокруг. Они двигались. Двигалась энергия.

Все живое вокруг состояло из них, а значит…

Юноша медленно поднял руку, указательным пальцем вверх. Из него тонкой струйкой полилась ледяная духовная энергия, медленно покрывая сферу ауры.

Духовная сила заполнила каждый уголок этой сферы, заставляя Ивора улыбнуться. Но спустя мгновение он тут же расстроился.

Потому что ничего не произошло. Совершенно.

Столько концентрации и духовной силы, и совершенно никакого результата. Вокруг него также был лес, также небо наверху медленно заливалось ярко-оранжевыми лучиками восходящего солнца.

Едва он хотел махнуть рукой, чтобы сомкнуть все, что так старался возводить, как вдруг остановился.

Его взгляд зацепился за горный ручеек, и только тогда Ивор понял, что даже звук этого ручейка отличается. Вода текла в разы медленнее. Словно густой кисель переливалась через камни там, где попадала в зону его сферы. Вне ее вода также быстро петляла вниз.

— Поразительно… — в восхищении прошептал Ивор.

Самое великолепное было в том, что он практически не тратил на это энергии. А сам процесс можно было отточить до того, что подобная сфера создавалась бы юношей по щелчку пальцев. Нужно только провести достаточно тренировок.

Он достал камешек из ручейка и подбросил его. Едва тот оторвался от его руки, как тут же замедлился. Совсем на немного, но эти мгновения могли сыграть решающую роль в равном бою.

Все, что касалось Ивора, имело привычное течение времени, но все, что было в радиусе десяти шагов двигалось намного медленнее.

«Ты просто безумное открытие!», усмехнулась Звездочка.

«Разве?».

«Что, если я тебе скажу, что ни один бог не имеет способности к замедлению времени? Да, другой вопрос, что вряд ли твое замедление сработает на этих самых богов, но сам факт. Я тебе уже говорила, что судьбой и временем у нас ведают Норны. Их три Урд, Верданди и Скольд, они могут видеть время в перспективе, но никак не управлять им. Так что если ты разовьешь эту способность до пределов божественной силы, то тебе не будет равных», Звездочка задумчиво хмыкнула, но потом все же добавила «если тебя не убьют раньше. Боги ненавидят конкурентов».

«А эти боги вообще хоть что-то делают, чтобы называться богами?».

«То есть?»

«Ну знаешь, с самого детства мне талдычили, что боги — это абсолют. Они все видят, все знают и чувствуют, даже твои мысли. Не вреди скоту, а то Велес рассердится. Не имей трусости, Перун разозлится на тебя. Не топчи траву, иначе Троян горе нашлет. А уж если не задобрить Сварога, то лесные пожары тебе еще и на урожай перейдут. Но несмотря на это, очень многие культиваторы, получившие силу богов — гнусные засранцы. Это богов не волнует. Но ладно, это еще полбеды. Все наше путешествие я только и слышу, как боги затеяли войну, как из-за них терпят ущерб ветви, Чернобог вообще сказал, что он помог им войну выиграть, а его вышвырнули как раненую собаку. Это не говоря уже о том, что из-за них, по словам Мары, Мировое древо может в любой момент погибнуть».

Ивор сделал долгую паузу, ожидая, что Звездочка подхватит его мысли, но она молчала.

«Порой, мне кажется, что не боги они вовсе, а такие же люди, которые просто получили слишком много силы и ничерта не могут ей распоряжаться. А вместо того, чтобы научиться, ведут какие-то идиотские войны между собой».

В тот момент голос Звездочки был очень тихим и грустным. Ивору пришлось вслушиваться, чтобы понять, что она говорила с таким страхом.

«А мне порой кажется, что люди намного лучше богов».

…

«Ивор».

«М?».

«У тебя еще есть шанс отказаться».

«Не начинай этот разговор. Мы все уже решили».

«Нет, я не к тому. Мы с тобой закончим начатое, снимем проклятье. Но не ходи в обитель, прошу тебя».

«Я не имею привычки загадывать. Забыла? Настанет время, там решим».

Некоторое время они сидели молча, наблюдая за течением ручейка. Сфера давно рассеялась. Ее предстояло еще доработать.

Спустя некоторое время пришел Иван, на плече которого неизменно сидела лягушка.

— Ранехонько ты. — сказал он умываясь.

— Я и не помню, когда нормально спал.

— Чего говоришь? — не расслышал его Иван, прочищая уши водой из ручья.

— Хорошая ночь была, говорю. Собирайтесь, нам пора.

После сборов они выдвинулись дальше. Буян оказался намного больше, чем Ивор себе представлял. Иван все смотрел на карту, не понимая, как и кто ее мог нарисовать.

— Откуда ты ее вообще достал?

— Один очень дорогой человек подарил мне ее в качестве знака доверия. Ее прадед бывал в этих местах. Изначально я думал, что это карта к острову, да и Она так говорила. Но все оказалось иначе.

Герои продолжали двигаться вперед вдоль скал, пока наконец между ними не появилась тропа ведущая к морю. Там высилась скала, очень похожая на рогатину.

— Это оно! — воскликнул Иван, тыкая пальцем в карту.

Ивор внимательно посмотрел на рисунки и, прищурив глаза прикинул, куда нужно идти. На карте это место было отмечено домиком на куриных ногах.

Под покровом густого дремучего леса, где тени играли среди старых деревьев и листьев, трое путешественников продолжали свой путь. Лес с этой стороны острова пусть и был проще, чем лабиринт, где они бывали ранее, однако запутанные тропинки все еще приводили в замешательство.

Погруженные в дремоту природы, они ступали с осторожностью, словно не желая нарушить хрупкую гармонию лесного царства. Запахи трав и цветов обволакивали их с чарующей нежностью, наполняя весь окружающий воздух.

Они заходили все глубже в лес, а время близилось к ночи. Ивор пер прямо, ни разу не свернув, даже когда впереди было множество колючих веток. Он почему-то твердо был уверен, раз на карте указан путь в одну сторону, то едва он сойдет с этого пути, то дорога потеряется. К тому же он успел ощутить на себе магические свойства этого леса.

Наступила ночь, а в небе загорелась луна, у которой не хватало совсем маленького краешка. Словно кто-то робко пообкусал этот кругляш сыра, но был замечен, поэтому поспешно убрался восвояси.

— Это третья ночь прибывающей луны, — сказал Ивор. — У нас от силы трое суток, может четверо, не больше. Не найдем камень за это время, придется ждать целый цикл, до следующего полнолуния.

В конце концов минуя частокол деревьев и заросшие паутиной густые ветви, они вышли на широкую поляну, где торчал всего один, но очень широкий пень.

Поляна ярко освещалась луной, но пенек словно был в тени, хотя ничего вокруг не могло ее отбрасывать.

Ивор резко остановил своих спутников.

— Да, я тоже чувствую, — проговорил тихонько Иван. — Энергия, причем сильная, но где-то глубоко.

— Не глубоко. Это здесь. Просто очень умело все сделано.

Он подошел к пню, постучав по нему. Обычный дуб, ничего примечательного.

«Ивор, это здесь».

«Да я знаю, чувствую».

«Нет, ты не понял. Я говорила, что на острове есть сущности, которые по силе равны великим князьям твоего мира. Так вот, прямо здесь находится одна из них. И она наблюдает за нами».

Пока Ивор внимательно осматривал пень, Иван снова завел свою шарманку.

— Ежели ты не знал, то в избушке на куриных ногах может жить только одно существо. Так называемая Баба-Яга — ужасная старуха-травница, которая ест людей. А еще у нее огромные запасы духовной энергии, так что ни один могущественный практик с ней не справится. Чародейкой ее кличут, за то, что в травах хорошо знает и артефакты могущественные делает. Некоторые даже находили их.

— Это хорошо-о, — протянул Ивор, продолжая осматривать местность.

— Что хорошего то?! — взмолился Иван.

— Ну что людей жрет, и что чародейка. И артефакты делает. Один мне был бы очень кстати… Ха! Я, кажется, понял. Заодно и испробуем мои новые способности. Отойдите от меня на десять шагов.

Иван послушно отошел, лягушка в ожидании вжалась в плечо царевича.

Ивор развернул свою ауру, сжимая ее до десяти шагов, и напитал ее энергией.

«Зачем тебе нужно останавливать тут время?», удивилась Звездочка.

«Вед говорил, что вся энергия земли строится на балансе. Если я точечно замедлю время, то течение энергии в этом месте будет отличаться от остального вокруг. Нарушу баланс — разрушу технику».

«Мог бы просто вдарить посильней…»

«Ну нет, ссориться заранее с сущностью, что на пике Духовного Древа я не хочу».

Наконец закончив технику, Ивор замедлил время вокруг себя, отойдя от пня ровно настолько, чтобы он находился на самом краю его ауры.

В тот же момент большое количество земной духовной силы вырвалось из земли наружу, а лунный свет начал преломляться, являя перед ним огромную избу на двух птичьих ногах с острыми черными когтями. Они были чересчур длинными, поэтому сам дом находился достаточно высоко.

«Сущность вроде великая, а ни энергию не скрыла, ни тень с пня не убрала. Да любая девочка из Восточного Вихря знает эти азы Иллюзий».

«А теперь вспомни, что тут энергия земли. Ни один берканец не сможет такого, а она смогла».

Избушка медленно повернулась, наклоняясь вперед, словно человек склоняет голову. Деревянная дверь отворилась.

Оттуда выглянула молодая девушка, лет двадцати пяти с роскошными черными волосами, заплетенными ленточкой. Она была утонченно-очаровательной, с выразительными черными бровями и какого-то небывало-космического цвета глазами. Весь облик был окутан неким волшебным ореолом таинства и силы.

Ее черные одеяния тянулись до самой земли. По краям и на поясе можно было заметить руническое письмо с преобладающим символом беркан.

Лунный свет, казалось, лишь подчеркивает изящные черты ее лица.

«Не смей обманываться, Ивор!», воскликнула Звездочка.

Но ни один мужчина не смог бы противостоять такому обезоруживающему очарованию.

Девушка хихикнула, прикрыв рот рукой.

— Не ожидала я гостей так скоро.

Оливер Ло Небесная Искра 7. Божественная частица.

Глава 159 Яга

Как и говорилось в старой карте, скала в виде рогатины привела ровно в то место, где находилась куроногая избушка.

Ивор, Иван Царевич и лягушка в полнейшем недоумении смотрели на девушку, что выглянула из нее. И она была невообразимо очаровательной. Более того, та, кого звали Бабой-Ягой, могла вполне успешно конкурировать с истинным обликом лягушки, что на самом деле было невероятной силой красоты.

— Не ожидала я гостей так скоро.

Хихикнула девушка мелодичным, приятным голосом.

— Пс, Иван, — Ивор едва слышным шепотом подозвал Царевича. — Скажи-ка мне, в каком месте она баба, и почему ты назвал ее мерзкой старухой-травницей, которая жрет людей?

— Я не… Сам не понимаю, — потерялся Иван.

Ивор вышел на шаг вперед и кивнул девушке головой.

— Ты уж прости, что в такой поздний час беспокоим, но не будет ли у прекрасной девы возможности приютить путников, да трапезой угостить?

Внезапно избушка резко опустилась вниз, словно упала с огромной высоты, да так, что дверной проем оказался прямо перед Ивором, а его лицо очень близко к лицу девушки. Она игриво провела кончиками длинных ухоженных ногтей по его щеке и улыбнулась.

— Отчего же не будет? Конечно, будет возможность. Проходите.

— Ивор, а ты уверен, что… — начал было Иван, на что юноша повернулся к нему и показал большой палец вверх, после чего смело шагнул внутрь.

Внутри избушка оказалась гораздо больше, чем снаружи. Воздух наполняли ароматы лекарственных трав и цветов. Приятное тепло распространялось от печи, которая разгоралась в углу комнаты, создавая очень уютную атмосферу.

Стены избы были украшены вязаными салфетками и цветочными вышивками с изображением сказочных существ. На полках вокруг комнаты располагалось множество трав и корней, которые служили ингредиентами для различных зелий и отваров. Стеклянные флаконы с эфирными маслами и настоями придавали уже витающему в воздухе цветочному аромату глубину и некую сладость. На одной из полок виднелись книги с мудрыми знаниями о травах и лечебных свойствах.

У окна находилась маленькая деревянная тумбочка, на которой стояли керамические и деревянные чашки, а также чайник с ароматным травяным чаем, чуть дальше стоял небольшой стол с тканью и иглами.

Девушка медленно повернулась, глядя Ивору в глаза, но он все еще продолжал изучать столь уютную избу. Позади нее тянулись полки с огромным количеством книг, от основ культивации до каких-то сложных руководств, которые Ивор видел впервые.

— Это не то место, куда стремятся прийти специально. Вы расскажете мне свою историю?

— Дело в том, — начал Иван, как Ивор его прервал.

— Мы наслышаны о том, что в этой части леса живет невообразимо прекрасная дева, которую все почему-то зовут Бабой-Ягой, хотя она вполне могла бы составить конкуренцию местным царицам. Я не поверил, когда Иван сказал мне об этом. Но теперь вижу, что очень сильно ошибался!

Девушка внезапно раскраснелась, махнув рукой.

— Ну что вы, глупости какие, я же обычная травница, ничего особенного.

— И скромности не занимать! Ну само великолепие!

«Смотри, язык в трубочку от лести не заверни, бабник», бурчала Звездочка в голове Ивора.

«А я что, должен с ноги открыть дверь и сказать, ох Баба, подавай мне артефакт свой да путь к Дубу показывай! Так что ли?».

Яга усадила их за широкий столик и, расставив кружки, налила горячего травяного чаю, также она поставила на стол несколько тарелок с выпечкой и сладостями, после чего уселась напротив.

— Так, то, что ты весьма красноречив, я поняла, а какую цель вы преследуете на самом деле? Не девицу ли из беды выручаете?

В этот раз Иван молчал, думая о чем-то своем. Ему не давало покоя то, что в этой истории что-то не складывалось. Вместо него заговорила Лягушка.

— Так уж вышло, что прокляли меня. А эти молодцы согласились помочь. Изначально мы посетили Лесной Храм, в надежде отыскать могущественную руну, но ее там не оказалось, тогда мы решили отправиться к лукоморью, где растет зеленый дуб, чтобы узнать у Кота-Баюна, кто выкрал руну и найти ее.

Внезапно девушка громко расхохоталась, да так громко и бесконтрольно, что среди девичьего милого смеха прорвался истинно ведьминский.

— Вот это да, вы будто бы вчера родились. А хотя, вы же не лесные, откуда вам-то знать. Храм Лесной Кощей обокрал, да уже как около трех сотен лет назад, если не больше. И не упомнить. Да и лягушку вашу он проклял. Чувствую я энергию этой паскуды. Для того, чтобы это узнать и к Баюну ходить не нужно, все просто на деле получается.

Ивор поднял бровь, отламывая кусочек соленого кренделя и обмакивая его в чай.

— Получается и шептал призрачных этот самый Кощей перебил. И руна у него?

— Перебил-то, конечно, он, но вот руну вы у него вряд ли найдете. Под свои нужды он ее использовал.

— И как же нам теперь тогда с лягушкой быть? — обреченно спросил Иван.

Он уже подрагивал, поскольку слышал множество историй про Кощея и его козни простому народу. Вот только не понимал, раз уж столь древние сказки действительно существуют, то почему все рассказанные истории не повторяются вновь?

— Ну, вариант всего один, идти к Кощею, да просить снять проклятье. Я хоть и на той же стадии, что и он, но живу поменьше. Этот стервятник куда могущественнее, чем я. Обложился в своем Златограде тридцатью пологами защиты и сидит как сыч. Так что тут уж не помогу.

— То есть ты с этим Кощеем в обидах?

— Скорее в ненависти. Свои у меня на то причины. Вам знать не обязательно.

Ивор кивнул головой, продолжая более вежливо.

— Тем не менее, у нас все же есть дело с Баюном, поэтому если укажешь дорогу, будем очень благодарны.

— Правила знаете? Про камень лунный? До него дорогу и укажу, а дальше сами. Дуб он же непостоянный, что и кот его. Сегодня тут, а завтра там. Но в таком случае вам бы переждать у меня пару суток, как раз к полнолунию и выйдем.

— Спасибо тебе огромное. И за доброту, и за гостеприимство.

— Эх, жаль конечно. Хорошие вы ребята, и дело хорошее делаете. Но места эти глухие. Сюда редко кто забредает.

— Жаль?

Тут Ивор краем глаза увидел, что Ивана нет на месте.

Парень ловко юркнул под стол и полз к Яге.

Едва юноша понял, что хочет сделать Царевич, он потянул руку, чтобы остановить его, хотя было уже поздно. Наконечник стрелы из закаленной огнем Великого Змея стали коснулся девушки, моментально преображая ее в старую, сморщенную, уродливую старуху.

Длинный кривой нос с огромной бородавкой появился вместо аккуратного маленького носика, опрятные черные одежды стали пестрым платьем, сшитым из кучи разных лоскутов. Одна нога у нее была обычной, старческой, другая же походила на высушенную временем трупную кость.

С омерзительным визгом она вскочила из-за стола закрывая одной рукой лицо. Другую она вытянула вперед со знаком Беркана. Тут же ее рука продолжилась рукой из земляной энергии, вышвыривая Ивана к стене, следом громадная призрачная ладонь прижала его, заставляя мучительно кашлять и задыхаться.

Ивор также резко вскочил, но не спешил выпускать ледяную энергию.

— Постой, глупый у меня товарищ, недальновидный, не стоит его убивать за это.

Яга, все еще закрывая лицо грустно произнесла.

— А какая к черту разница-то? Что сейчас вас прижучить, что в полнолуние сожрать?

— Ты хотела нас сожрать? Тогда почему тебе жаль?

— Тебе не понять!

Она отпустила Ивана, который упал на пол, потирая горло и тяжело закашливаясь. Следом призрачная рука, наполненная земляной энергией, пригвоздила Ивора к другой стене, обрушивая полки с книгами и засушенными травами.

Но юноша даже пальцем не шевельнул, чтобы сложить знак.

— Ты же силен в культивации, я вижу, почему не сражаешься? Я же сказала, что сожру вас через несколько дней. Этого мало чтобы защищаться?

Ивор улыбнулся.

— Может для кого-то этого и достаточно, но я хочу понять, почему тебе жаль. Судя по твоим словам, ты не очень-то и хочешь жрать людей и носить титул чародея-людоеда.

Яга убрала руку от лица, посмотрев на Ивора сложным взглядом. Но, увидев, что он тоже глядит на нее, снова закрылась рукой и прижала его сильнее к стене.

— Да что ты понимаешь⁈ Когда мою красоту у меня отобрали, я вынуждена была потратить десятилетия, чтобы адаптировать энергию земли к способности Иллюзии у ветра! Я так давно не слышала комплиментов, а тут ты, говоришь подобное. Ну как мне может быть не жаль!

Внезапно лягушка прыгнула на стол прямо перед Ягой и громко квакнула.

— Взгляни на меня! Ты думаешь я не понимаю тебя? Да, я всего пару лет в этом облике, а ты, возможно, более сотни, но я правда знаю это чувство, когда у тебя крадут твою красоту. То, что твое по праву. Это ужасно и больно, но прошу тебя, дай нам выслушать твою историю, и я обещаю, мы поможем тебе.

«Ха, я лягушка-то не промах, гляди, всю работу за тебя сделала», съехидничала Звездочка.

Ивор шумно цокнул, но кивнул.

— Да, в обмен на твою помощь я готов дать тебе слово, что помогу, что бы там ни было.

Яга медленно убрала призрачную руку, все еще нерешительно глядя на лягушку.

— Тьфу, столько лет жрала людей и хоть бы хны, а тут, видите ли, растаяла от парочки сладких словечек. Страшная сила, это ваше красное словцо. Вернусь,как спадет эта хреновина от вашей стрелы, да поведаю свою историю, а пока угощайтесь.

Старуха вышла из избы, громко хлопнув дверью. Ивор принялся медленно убирать случившийся погром. Еще отец его учил, что негоже в гостях бесовничать.

После того как комната была приведена в порядок, он сел за стол и тяжело вздохнул.

— Балбес ты, Ваня. Балбес.

— Но я думал…

— Женщины, понимаешь, чувствуют, когда выглядят некрасиво. Им важно чувствовать себя любимыми и желанными. Думаешь я совсем идиот и не разглядел иллюзии? Хоть она и мастерски смогла использовать энергию земли для этого, моего уровня достаточно, чтобы видеть, что это иллюзия. И нужно быть дураком, чтобы не догадаться, что на самом деле скрывается под ней старуха людоед.

— Я не хотел.

— Да все в порядке. Просто не поступай необдуманно, ха, поверить не могу, что это говорю тебе я, но все же. И да, спасибо нашей лягушке, спасла ситуацию.

Через некоторое время снова прекрасная девушка вернулась в избу и устало села за стол.

Это были, пожалуй, самые неловкие пару минут молчания.

— Ты права, — кивнула она лягушке. — Ты можешь меня понять, поскольку у нас есть нечто общее. Вот только Кощей не просто меня проклял, он сокрушил меня. У нас с ним давняя вражда, буквально с самого рождения на этом острове наши взгляды на мир очень сильно разделились. Он желал власти и могущества, я же единения с природой и гармонии. И когда Кощей начал жестоко уничтожать природу на моей территории, я не стерпела. Вы уже были в лесу, полагаю, не нашли ни одного лешего, так это он всех извел. В жестоком бою никто из нас не мог убить друг друга, тогда этот мастер проклятий накинул на меня все, что было на тот момент в его арсенале. Из вот этой прекрасной травницы я стала уродливой старухой. А раз в цикл полнолуния вынуждена терпеть бешенство, которое заставляет меня поедать людей. Но и если я никого не найду, то мое тело начнет разлагаться.

Иван был обескуражен. Он явно не ожидал подобной истории, которая очень разнилась с его представлением о Бабе Яге. Тем временем она продолжала.

— Поначалу было проще, я ходила в ближайшие города и забирала стариков. Проводила своеобразный обряд отправления души в Навь. Бальзамировала, хранила до полнолуния и поедала в бешенстве. Но потом Кощей прознал об этом и пустил про меня слух. Тогда группа стражников пришла ко мне в полнолуние. В порыве ярости и бешенства я убила и сожрала всех, но один успел спрятаться, а после, сбежать. С тех пор обо мне пошли легенды и страшилки, каждый цикл стало сложнее сдерживаться, тело слабело и становилось более уродливым, в итоге…

— Тебя нарекли людоедом. Мы никто, чтобы судить тебя, да, может, ты и причинила смерти невинным, но в том не было твоей воли.

— Как сказать, последние разы ради выживания я обманывала путников. Хотела сперва обмануть и вас.

Ивор подумал, о чем, то пройдясь пальцами по переносице и усмехнулся.

— Как насчет сделки?

— Не думаю, что мы в том положении, чтобы их заключать. Что ты можешь предложить мне, кроме плоти в ближайшее полнолуние? — грустно усмехнулась ведьма.

— Ну, например, освобождение от проклятия.

— Пха-ха-ха-ха! Да ну? И что же, найдешь Кощея, убьешь его? Он, знаешь ли, не просто так зовется бессмертным мастером проклятий.

— Что ж, значит самое время вырвать у него суть души, — улыбнулся Ивор, сказав это больше для Звездочки.

Яга сначала нахмурилась, но после выдохнула.

— Даже если так. Что вы попросите взамен и как мне пережить этот цикл бешенства?

— Да все просто. Взамен я прошу у тебя один артефакт. Тот, в который ты вложила достаточно своих сил. А пережить, хм, знаешь рецепт сонного дурмана?

— Не выйдет. Сонные зелья на меня не действует.

— Даже мышехвост?

— У нас такого не растет, впервые слышу.

Ивор достал из сумки старый засушенный пучок Мышехвоста. Он использовал его, когда совсем яркие сны не давали ему отдохнуть.

— Бадьян, пару листьев мяты, чтоб совсем не горчило, шалфей, лаванда. Ты, правда, словишь тяжелые видения первые пару часов, зато потом будешь спать как убитая. Здесь дозы хватит, чтобы проспать три дня. На этапе Древа тебе не о чем беспокоиться.

Яга приняла пучок засушенных трав и удивленно кивнула.

— А ты многое знаешь о травничестве.

— Не то чтобы, немного там, немного сям. Ну так что, мы договорились? Могу я рассчитывать, что ты отведешь нас к лунному камню без лишних зубов на своей шее?

— Вполне, — все также мелодично засмеялась девушка.

Распрощались они как старые друзья. Яга подробно указала дорогу к камню, после чего Ивор, Иван и лягушка продолжили свой путь.

Они шли по узкой тропинке, которая извивалась среди деревьев и кустов. Их путь лежал сквозь густой ночной лес, покрытый мерцающими звездами, где тени деревьев образовывали загадочные узоры на земле.

Свет полной луны проникал сквозь листву, создавая мягкие и таинственные лучи, которые проливались между деревьев и освещали путь. Вся природа словно дышала магией и ожила под влиянием лунного света.

Переступая через мшистые камни и корни, герои ощущали под ногами прохладность и живость земли. Лесные звуки наполняли воздух: щебет птиц, шелест листьев, тихое шуршание животных, которые прятались в своих уютных норах. Вдалеке раздавалось волшебное пение соловья, исполненное чарующей мелодии, которое проводило их в путешествии.

По мере продвижения стало заметно, что окружающие деревья начинают принимать все более необычные формы. Ветви склонялись к земле, словно приветствуя путников, а стволы оживали и наблюдали за ними своими невидимыми глазами. Между деревьями простиралась дорога из таинственного мерцающего света, словно вызывающая героев к своему источнику.

Они шли строго в указанном Ягой направлении, высчитывая шаги и поворачивая там, где она сказала. Вскоре, спустя несколько лучин они дошли до Лунного камня.

Лунный камень имел форму полулуны и испускал нежный, сияющий свет. На его поверхности можно было разглядеть тонкие узоры, словно изображающие древние руны и знаки. Камень висел в воздухе на невидимых нитях, создавая ощущение его связи с древней силой.

Ивор медленно подошел к нему, оглядывая столь необычайный артефакт. Он словно был прикован к этому месту и, пусть и парил над землей, его совершенно невозможно было сдвинуть.

Вот только едва коснувшись Лунного Камня, Ивор почувствовал резкий прилив энергии в своем теле, а ледяная духовная сила бесконтрольно вырвалась из его руки наружу.

Чувствуя эту безграничную силу, что переливается через него, под недоумевающим взглядом Ивана он усмехнулся.

Глава 160 Вопрос-ответ

Луна, с ее холодным, серебристым светом и близостью к небесным сферам, давно ассоциируется с символикой льда и холода. Ее свет кажется недосягаемым и далеким, как ледяные горы, которые блестят под ее сиянием в холодных ночных пейзажах. Также луна вращается вокруг Земли в холодном пространстве, где температура может быть крайне низкой.

Лунный камень, воплощение лунной силы, обладает особым магическим потенциалом, который можно ощутить в его ледяной энергии. Этот камень является каналом, связывающим мир сновидений, духовной силы и древних знаний, которые хранятся во Вселенной.

Ледяная энергия лунного камня символизирует его способность охлаждать и уравновешивать. Она может помочь контролировать эмоции, принести ясность и спокойствие в ум и душу. Как ледяной кристалл, лунный камень обладает освобождает тело от негативных воздействий.

Когда Ивор коснулся лунного камня, он почувствовал, как энергия льда проникает через его пальцы и мгновенно распространяется по всему его телу. Ледяная духовная сила, исходящая из камня, словно река из чистейшего льда, пронизывала его жилы, придавая ему новую силу и мощь.

С каждой секундой ледяная энергия становилась все сильнее, переполняя его внутренний мир. Ивор ощущал, как его мысли становятся ясными и острыми, словно ледяные осколки, способные проникнуть сквозь любые преграды. Его тело наполнилось ощущением прохлады, и он стал сливаться с холодным окружающим миром.

Ледяная энергия усиливала его физические возможности, делая сильнее и быстрее. Ивор чувствовал, что становится непоколебимым, как ледяная гора, и готовым преодолеть любые преграды на своем пути.

Лунный камень, как источник ледяной энергии, имел в себе особую связь с луной. Луна является символом льда, холода и ночи. Ее бледный свет и прохлада напоминают о ледяной красоте и безмятежности. Лед и ледяная энергия ассоциируются с чистотой, силой и непоколебимостью. Поэтому луна, как символ льда, придавала лунному камню его особую энергию.

Внезапно Ивор уселся прямо перед камнем, все еще держа на нем свою руку.

— Иван, разбей лагерь. До полнолуния мы останемся здесь. Я чувствую, что могу использовать Лунный Камень в своих интересах.

Небольшая уютная полянка была окружена густым лесом. В то время, как Ивор погрузился в слияние с ледяной силой, Иван разжег костер.

Огонь плясал в медленном танце с тенями деревьев. Пламя излучало тепло, создавая приятную атмосферу для отдыха и размышлений. Юноша подготовил котелок с ароматным травянистым отваром.

Этот маленький островок спокойствия и гармонии сейчас был самым безопасным во всем окружающем лесу. Но не костер отпугивал свирепых его обитателей, а юноша, чья энергия циркулировала в теле, порождая тяжелую ледяную ауру вокруг.

Тем временем Ивор начал сложнейший и упорный процесс. Он продолжал насыщать тело духовной энергией, позволяя ледяной силе камня проникать в его тело.

Он был сосредоточен на своем дыхании. Каждая клетка тела медленно насыщалась чистой силой

Стоя на пороге восемнадцатой стадии, Ивор ощутил, что его духовная сущность претерпевает глубокие изменения. Он внимательно наблюдал за потоком ледяной энергии, который проникал в его тело, стараясь тщательно перенаправлять и очищать от негативных влияний. С каждым вдохом он все глубже проваливался в свой внутренний мир и более чутко контролировал процессы своего тела.

Тем временем Черная Ель во внутреннем мире также претерпевала изменения. Она становилась все выше, уже давно превзойдя Арконы и вытягиваясь к внутреннему солнцу. Ствол креп, становился более сильным и устойчивым. Становился толще.

Иголки вытягивались, а на ветках завязывались крупные черные шишки, которые олицетворяли созидание внутренней энергии. Поздняя ступень этапа Выращивания Духовного Древа содержала в себе саму суть природы, когда любое растение плодоносит. И она же была завершающей, когда духовное древо окончательно крепнет. Восемнадцатая стадия была освоена.

Но в тот момент все не прекратилось. Лунный Камень продолжал переливать свою энергию Ивору, словно пытался уравновесить свое и его количество.

Черная Ель продолжала увеличиваться. Она вырастала прямо перед солнцем, закрывая его своими мощными ветвями

С неутолимой силой воли и безграничным количеством энергии Ивор продолжал свое восхождение, невзирая на время. В его внутреннем мире оно шло намного медленнее, благодаря свойствам Древа, отчего он мог всецело посвятить себя культивации. Звездочка и не думала его отвлекать. Вместо этого она мирно села рядом с образом Ивора в его внутреннем мире.

Валькирия уже не помогала перенаправлять юноше его энергию. Он прекрасно справлялся с этим сам. Она и подумать не могла, что он вырастет настолько быстро.

Так он преодолел еще один барьер. Духовная сила хлынула вперед, словно вода, прорвавшаяся через плотину. Внутренний мир ознаменовал это протяжным дуновением ветра, который поднимал в воздух вихри снежинок.

Наконец собрав огромное количество духовной силы Ивор пробил еще один, последний барьер, достигая пиковой стадии Выращивания духовного древа.

Он потратил на это больше недельного цикла во внутреннем мире, однако в реальном мире прошло чуть меньше четырех суток.

Его величественная энергия наконец окрепла. Юноша открыл глаза в своем внутреннем мире.

— Ну, каково это, быть в шаге от уровня великих князей твоего континента? — улыбнулась Звездочка.

— Странно. Я будто бы не чувствую, что настолько силен. То есть, во мне точно та же энергия. Конечно, ее в разы больше, но я не ощущаю, что смог бы сражаться на равных с тем же Огневедом.

— Ну, все не так просто. Тебе нужно освоиться и закрепиться на пике Древа, а потом двигаться дальше, ведь это далеко не твой потолок силы. Ты едва ступил на позднюю ступень древа, а уже достиг ее пика, в то время как князья долгие годы находились на этих стадиях.

Снаружи вечерело. Едва Ивор открыл глаза, как Иван резко подскочил к нему, с восхищением глядя на парня.

— Ты просто безумец!

— А?

— Твое тело трижды полностью покрывалось льдом. Я думал, что ты помрешь, но каждый раз твоя духовная сила взрывом разбивала эти ледяные осколки. И вот ты наконец очнулся. Если бы не проснулся, пришлось бы выводить силой, а я слышал прерывать культивацию очень болезненно.

Ивор широко улыбнулся, хлопнув по плечу Ивана.

— Все в порядке. Спасибо за беспокойство.

Так они дождались глубокой ночи, когда наконец луна заняла центральное место на небосводе.

Волшебное полнолуние на острове Буян было поистине великолепным зрелищем. Яркий лунный диск преобразил ночной лес, подарив ему еще более мистическую силу.

Под действием лунного света, камень, витающий в воздухе, внезапно засиял ярким светом. Он начал испускать пульсирующие лучи, направленные в определенное направление.

На самом камне отражались несколько сияющих точек, которые будто бы отражали важные моменты в предстоящем пути. Следом над кронами деревьев вдалеке загорелись невысокие столбы лунного света, которые соответствовали точкам на Лунном Камне.

— Яга говорила, что нам нужно пройти по всем столбам света, только тогда откроется истинный путь к Зеленому Дубу.

Иван зачарованно смотрел на столбы лунного света, повторяя слова, услышанные у колдуньи.

Следуя указанному пути, они направились в темноту леса, который окружил их тишиной и загадочностью. Они проходили сквозь деревья, пока наконец не достигли первого столба света. Отсюда следующий отчетливо виднелся, уходя в правую сторону.

Так прошло около семи лучин. Они петляли по лесу, пока наконец не вышли на широкое открытое пространство.

Суша шла углубленным полумесяцем, создавая совсем небольшой залив, выглядящий как настоящее сказочное обиталище. Земля была покрыта яркими цветами и зеленой мягкой травой. Сам полумесяц был окаймлен густой зеленью кустарников, а чуть ниже морские волны медленно накатывали на его скалистые бока. Вода сверкала под лунным светом, отражая блики звезд, что создавало узкую дорожку, сотканную из серебра и усеянную светящимися драгоценными камнями.

В самой середине полумесяца суши стоял громадный Зеленый Дуб. Его могучие ветви протягивались к небу, образуя плотную крону. Величественный дуб имел ширину в десяток обхватов.

В его шершавую кору впивалась толстая темно-золотая цепь. Она, словно уже вросшая в ствол, обвивала его полностью, и зажигалась от волшебной энергии дерева, подчеркивая величие и мощь этого дерева.

— Я и подумать не могла, что он действительно существует, — завороженно проговорила лягушка.

Следом поднялся легкий ветер, заставляя дуб громко зашелестеть, а по золотой цепи из густых ветвей выбрался огромный кот. Его шерсть была черной, но переливалась, словно северное сияние, а ярко-зеленые глаза сверкали в лунном свете, отражая загадочную силу и необычайный интеллект.

Кот грациозно прогуливался вокруг ствола, пристально изучая своих гостей. Его размеры были в несколько раз больше обычных котов. Спустя пару мгновений он широко улыбнулся, обнажая клыкастую пасть.

— Нечасто в эти места приходят гости.

Его голос был очень низким, басистым, но при этом все еще содержал в себе некое мурлыканье.

Звездочка в мыслях Ивора удивленно вдохнула.

«Не думала, что на просторах Яви можно встретить божественное существо. Странно, что он принял облик кота и остался здесь».

— Этот образ для меня привычнее. К тому же, в Яви куда приятнее, чем терпеть, пока высшие формы навоюются всласть. — внезапно ответил кот.

— Ты слышишь ее?

— Да не пугайся. Просто я слишком близко. Богам не разглядеть твою спутницу, пока они не подойдут вплотную, да и к тому же, суть у меня такая, видеть то, что другие не могут разглядеть и знать то, что другие не способны узнать. А вообще приятно. Я, конечно, не особо люблю гостей, но, чтобы Божественная Частица вместе с Девой Воительницей, да еще и Третий сын правителя с девой-перевертышем пришли все вместе, это похоже на веселую шутку. Имя мне Баюн и я хранитель мудрости.

«Я Валькирия!»

— О, прости мое невежество. Я должен был отличить. Что ж, полагаю вас привели ко мне вопросы, на которые я вполне могу дать ответы, однако есть определенные правила, которые вы, как мои гости, должны будете соблюдать. На каждый ваш вопрос, я буду задавать свой. Я хочу знать ваши истории. И они должны быть правдивыми. Если же вы не сможете ответить, или же затруднитесь рассказать историю, то больше не сможете задавать свои вопросы.

Ивор как-то странно улыбнулся. Звездочка хотела было что-то ему сказать, но он мигом провалился во внутренний мир, жестом показывая, что у него все схвачено.

— Ну что, примите мои правила? Первый вопрос вы можете задать бесплатно, но далее вопросы будут и у меня.

— Да, Баюн. Мы принимаем твои правила с уважением к тебе, но и у нас будет одно условие, которое мы как гости очень хотели бы, чтобы ты соблюдал.

— Как интересно, а вы очень необычные гости, я заинтересован. Что же это за условие?

— Поскольку ты хранитель мудрости, мы бы хотели получить частичку твоего голоса. Эссенцию.

— Ха-ха, для Венца Пожирающих Бурь, я полагаю. Но что ты можешь предложить взамен? Столь дорогой ингредиент я не могу отдать вам бесплатно!

— Поэтому, если мы сможем задать такой вопрос, ответ на который не знаешь даже ты, если нам удастся поставить в тупик сущность, которая создана, чтобы давать ответы, то мы будем достойны получить эссенцию его голоса.

«Ивор, ты спятил, он же…»

«Да не разговаривай, он тебя слышит!»

— Ха-ха-ха! Еще никто не обладал достаточными знаниями, чтобы задать мне такой вопрос, но что же, начнем!

— Расскажи мне свою историю, Баюн. Кто ты на самом деле?

Кот растянулся в широкой улыбке, его мурчание прерывалось громкимхихиканьем.

— Может ты и не до конца стал Божественной Частицей, но затеял очень опасную игру. Что ж, мне интересно, куда заведет нас этот разговор. В далеких временах, когда Навь еще звалась совершенно иначе я был божественной сущностью. Духом ветра, который мог путешествовать по ветвям. Я копил мудрость и приносил просветление живым существам. Однако, вскоре, живые существа все меньше и меньше стали задаваться важными вопросами, оставляя их на откуп судьбе и предопределенности. В божественной же обители ситуация стала ухудшаться. Оттого я и принял облик Кота, создав для себя идеальное место. Я есть источник божественного знания, который содержит в себе ответ на абсолютно любой вопрос. Я есть истина и просветление. Звено между мирами, которое помогает тем, кто потерялся. А еще я терпеть не могу Семаргла. Эта вшивая шестерка богов вечно сует свой песий нос не в свои дела. Ну а теперь ты, расскажи мне, кто ты на самом деле.

— Я тот, кого называют Небесной Искрой. Потерянный сын Сварога, который оказался в Нави. Тот, кто нашел наследие Морены и тот, кто спасет эту Валькирию от проклятия. Мой истинный элемент Огонь, но я избрал Лед.

Ивор по большей части бил в догадки, но все знаки указывали на то, что они верны.

— А ты отлично осведомлен. Признаться, я надеялся поставить тебя в тупик первым же вопросом. Многие не знают своего происхождения. Что ж, удиви меня, юноша.

Ивор некоторое время думал. У него был явный план, но нужно было понять, как использовать свои козыри вовремя, чтобы Баюн не сразу разгадал его замысел, для этого вопросы должны уводить в сторону. Нужно дать понять, что сам он не очень осведомлен, тогда Баюн потеряет бдительность. Во время своего путешествия он узнал многое. И масса вопросов оставалась без ответа. Даже если Баюн был хранителем тайн и божественной мудрости, были вещи, которые он не застал. То, что, по его мнению, точно неизвестно смертному.

— Расскажи мне, что происходит в божественной обители? Почему боги воюют?

— А ты не знаешь? Это помешанность на пророчествах довела их до ручки. Но не безосновательно. Древо погибает. Оно истощается, теряя свою энергию. Боги бояться своей смерти. Бояться уничтожения, оттого и хотят больше силы. Сила и власть исправят положение, как они думают. Так что эта война не во имя спасения, а во имя расширения власти и получения силы. Сильные вопросы, но я все же хочу прощупать твои основы. Ты знаешь, кто на самом деле Звездочка?

— Лилит Фриг Эир фер Рангрид, известная также, как разбивающая щиты. Валькирия третьего круга. Та, что забирает павших с поля боя, вознося их души. — ответил без запинки Ивор, чем заставил Звездочку в своем внутреннем мире густо покраснеть.

Она и не думала, что он знает все ее титулы. Получается с самого начала он притворялся, когда не мог их произнести?

— Хо-хо, она так просто рассказала тебе свое настоящее имя? Непозволительная роскошь для смертного, знать истинное имя Валькирии. Что ж, продолжим, мой юный друг? Я уже не забуду этот день, он приносит мне столько удовольствия.

Ивор смотрел на широко улыбающегося кота, который явно был в хорошем настроении. Сейчас был самый прекрасный момент, для внезапной атаки.

— Во время путешествия по Гиперборейским руинам я встретил Великого Кузнеца, который говорил о том, что боги воевали с некими высшими сущностями. Когда я был в Нави, Чернобог сказал мне, что ему пришлось предать своих братьев, чтобы помочь богам. На дверях Лесного Храма и на картинах Гиперборейских руин начертаны картины, указывающие на страшные события. В конце концов я вижу сны, которые истязают мой разум. Скажи мне, кот-Баюн, что на самом деле произошло в мире? Какое событие повлекло за собой Потерянную Эру и что было во время нее?

Улыбка моментально пропала с кошачьей морды, а в его глазах мелькнула тень страха.

Глава 161 Сотворение мира в звездном храме

— Как ты…

— Да брось! Любой дурак бы догадался, что суть не в самой Потерянной Эре, а в причине ее возникновения. Мне нужна правда, Баюн. И если ты ее не можешь мне рассказать, то я задам один простой вопрос, и мы уйдем, забрав с собой эссенцию твоего голоса.

Глаза кота, будто стеклянные, смотрели сквозь Ивора, а его шерстка стала колыхаться волнами, вздымаясь на загривке.

— Дело не в том, знаю я, или нет, — начал Баюн. — А в том, что знание это несет за собой смертельную опасность. Боги стерли любое упоминание об этих событиях, а те, кто мог бы рассказать, либо молчат в страхе перед богами, либо бежали, как я. Тут моя территория и я в безопасности. Но ваш путь будет продолжаться. Если кто-либо узнает, что вы в курсе тех событий, то на вас начнется не просто охота. Любой из богов будет готов жизнью пожертвовать, чтобы заткнуть вас раз и навсегда. Это очень тяжелая ноша.

— Так что же, не расскажешь, получается? — заискивающе подначивал его Ивор.

— Нет. В рамках нашего уговора я буду честен. Однако, я сказал о последствиях. И каждый имеет право решить сам для себя, хочет ли он продолжать эту игру.

Иван медленно кивнул и отвернулся.

— Я пойду к морю. Его шум заглушит ваши разговоры. Думаю, не для меня эта история. Прошу, позови меня как вы закончите, и ты задашь вопрос, который касается лягушки.

— И я пойду. Буду рядом с Иваном. А то без меня еще пропадет!

Так лягушка и Царевич решили, что эта история должна остаться тайной для них. Звездочка же решительно кивнула. Внутри нее бушевало множество чувств, однако, если боги действительно затеяли сложную и кровопролитную игру, то она должна знать, ради чего все ведется. Потому что дело не только в Рагнареке, она была уверена.

— Что ж, я вас предупредил. Тогда я расскажу вам историю о сотворении мира в Звездном Храме, которая произошла настолько давно, что ни одно живое существо, ни одна сущность и ни один бог даже не планировались к созданию. Эта история известна мне лишь потому, что я был создан незадолго после создания мира, но история моя была множество раз переписана, а сущность умирала и возрождалась. От истинного меня уже мало что осталось, пусть я и все тот же хранитель знаний. Но тогда я звался Летописцем.

Ивор чувствовал, как Звездочка дрожала. Он и сам был в предвкушении, испытывая некую тревогу.

— В самом начале была лишь бездна. Непредсказуемая и великая. И именно бездна, множество раз смыкаясь и размыкаясь перешла в состояние, которое позже назовут Первородный Хаос. Оно было всем и ничем одновременно. Живым и отсутствующим. Тысячелетиями Первородный Хаос осознавал себя. Разум зарождался в нем и креп, пока наконец однажды он понял, что быть всем и ничем одновременно — это значит не осознавать своего величия. А потому Первородный Хаос создал себя. Физическое тело, способное выдержать буквально все! Тогда впервые появился тот, кого ваши далекие предки назовут Род, а предки Валькирии — Гиннунгагап. Высшая форма жизни, объединяющая в себе все сущее. Род — значит породивший вселенную, а впоследствии и Богов.

— Я… слышал это имя! Но не могу вспомнить где. Род. Род знает больше, чем я. Нет! — Ивор схватился за голову, пытаясь вспомнить. — Это все проклятые сны, в них было все это.

Баюн же медленно продолжал несмотря на то, что Ивора терзали сомнения.

— Сначала он создал себе Звездный Храм. Место, где Род смог бы осмыслить себя, как новую сущность. Он и был Первородным Хаосом. Всем в многомиллиардной округе вселенной. Прошла не одна тысяча лет, прежде чем он что-то испытал. И это была мудрость. Он осознал просветление, постигая себя. Тогда перед ним появилась физическая сущность. Первый Истинный Бог — Мудрость. Он стал богом знания, разума и просветления.

«Истинный Боги? Так вот о ком говорил Великий Кузнец! Получается Один воевал с…»

— Не торопись, Валькирия. Всему свое время. Вопрос был задан, и я дам ответ. Последовательно. Когда Род понял, что он сотворил, родилось Творчество — бог искусства, красоты и вдохновения. Следом за ними появилась и Справедливость, потому что любое проявление деятельности в мире должно сохранять имеющийся баланс. Равновесие и гармония должны пронизывать незримой нитью все, сотворенное. Когда же Первородный Хаос ощутил, что его порождения тоже несут за собой деятельность, он создал Время — бога, что следит за течением действий и воздействует на всех. Четверо Истинных Богов были детьми Рода, и он любил их как самый настоящий отец. Оттого и родилась Любовь — богиня любви, нежности и сострадания.

— Получается, что каждая эмоция Рода производила на свет новое Истинное божество.

— Именно! Страх, Радость, Гнев, Тоска и наконец Надежда. Десять богов, которые стояли у самых истоков. Но через некоторое время Род понял, что его дети тоже хотели творить. Оттого нужно было создать еще две сущности, которые были бы сродни глине, для его семьи. Так появились последние два Истинных Бога — Свет и Пустота. Свет не олицетворял добро и прозрение, как многие ему приписывают ныне, а был лишь лампой в мире тьмы. Пустота же был богом загадочности и олицетворял все пространство, которое должно стать полем для игры детей Рода. Эти два Истинных Бога изначально были созданы как противоборствующие стороны, но благодаря Роду первое время они могли существовать в мире и гармонии. Так в Звездном Храме заложились основы для сотворения Мироздания.

— Получается ровно дюжина Истинных Богов. А последние это… Белобог и Чернобог?

— Ты схватываешь на лету. Еще не передумал? Уже это должно было тебя отпугнуть.

Ивор почувствовал, как Звездочка соглашается с его мыслями и решительно кивнул.

— Когда вся дюжина Истинных Богов наконец появилась, они принялись искать занятие. Они творили снова и снова. Так появилось Мировое Древо. Это лишь образное название, вы же понимаете? Просто все миры и пространства находятся на полотне реальности в таком порядке, что они напоминают ветви. А их пронизывает единый космический путь, что мы привыкли называть Стволом. Истинные Боги сделали Древо таким образом, что все три мира были автономными, но тем не менее зависели друг от друга. Это была сложная многоуровневая экосистема. И энергия этих миров была взаимосвязана, передавалась именно по стволу. Позже от каждой ветви образуется еще множество. Вы называете это Параллели. Явь-Правь-Навь, Мидгард-Асгард-Хельхейм.

— Человек рождается благодаря энергии, но, когда погибает, его душа оказывается в Нави, где он, пройдя перерождение, возвращает эту энергию снова в Явь, где рождается новый человек.

— Только ты забыл, что пока он живет, отдает значительную часть Прави, где боги используют эту энергию в своих целях. Это великий Трикветр энергии, которая циркулирует по одной параллели.

Ивор кивнул. Это понимание не было чем-то сакральным, однако мироустройство поражало своей продуманностью и сложностью. Кот-Баюн тем временем продолжал.

— Итак. Создан мир, пока что это маленькое деревце всего из трех ветвей. Он долго простаивал пустым, пока Истинные Боги не заскучали. Именно тогда впервые были созданы люди. По их образу и подобию, но, пожалуй, с одним важным отличием. Поскольку Боги уже были абсолютом, а люди оказались неспособными на все те чудеса, что происходили в Звездном Храме, то Боги подарили им способности развивать свои силы. Так появилась первая Культивация. Манипуляция духовными энергиями позволила людям превосходить пределы слабого физического тела. Так прошло еще не одно тысячелетие, пока наконец богам не наскучило. Они устали наблюдать за тем, как медленно развиваются люди. Даже несмотря на то, что для них тысячелетие было всего мигом. Истинные Боги позабыли про Мировое Древо. Однако люди продолжили развиваться. Там, где сейчас сходятся Мидгард и Явь появилось два великих континента, где в содружестве жили две великие расы. Атланты и Гиперборейцы.

Ивор оживился, услышав знакомое слово. Он неустанно проводил параллели с тем, что знал, а холодные мурашки бегали по его спине от осознания. В то же время Звездочка не могла даже пошевелиться от шока.

— Забытые богами Атланты и Гиперборейцы сообща смогли преодолеть все мыслимые и немыслимые барьеры. Они становились сильнее из поколения в поколение, пока не обрели жизнь, которая уходит концом в вечность. Они стали столь же сильны, сколь и боги, что создали их. И тогда, забытые своими родителями они развязали против них войну, чтобы напомнить о себе. Простые люди, которые взрастили в себе божественную силу, решили, что они смогут свергнуть Истинных Богов. И как не странно, Боги не были готовы к подобному. Война длилась долгие тысячелетия, каждое столкновение делило мировое древо на параллели, заставляя его дрожать и терять былую силу. Помимо трех ветвей, стали появляться все новые и новые.

Но несмотря на неподготовленность Богов, они все же одерживали верх. Люди уничтожались повсеместно. От огромных наций Атлантов и Гиперборейцев остались лишь небольшие горстки воинов. И они бы канули в лету если не одно значимое событие, которое опрокинуло чашу весов в сторону Атлантов и Гиперборейцев.

— Белобог и Чернобог предали своих братьев и сестер. — едва слышно прошептал юноша.

— Да. Два Истинных Бога, самых молодых, Свет и Пустота решили, что в руках людей, которые были более ответственными, чем Боги, которые оставили свое творение, Мировое Древо проживет дольше. Оттого и примкнули к ним. Вскоре люди одержали победу. Каждый бог был уничтожен, а Род бесследно исчез. Тогда оставшиеся в живых люди разделили между собой сферы правления, чтобы Мировое Древо не погибло. Однако из-за яростных сражений вместо трех ветвей появились две крупные параллели. Так и было решено, что Атланты заберут себе одну, а Гиперборейцы другую. И несмотря на то, что ветви все еще пересекались меж собой, у каждого была своя сфера влияния.

— Так значит Потерянная Эра — это то время, когда людей не стало? Точнее, выжившие Атланты и Гиперборейцы стали новыми богами, Скандинавскими и Славянскими. Старые же погибли, а значит ветви пустовали.

— Время, равнозначное одной эре. Все было в порядке, пока боги устанавливали свои правила в божественных обителях. Но все оказалось куда сложнее. Множество параллелей привело к тому, что энергия расслоилась и ее попросту стало не хватать на все Древо. Мир потерял один из своих важнейших компонентов — Людей. Основной производитель энергии, которая неизменно должна циркулировать по пространствам Древа. Тогда, новые боги создали людей. Но они учли ошибки своих родителей. Культивация новых людей была значительно ослаблена и опущена на несколько этапов. Также, обычные люди лишились возможности самостоятельно преодолеть ветвь. В конце концов мир пришел к тому состоянию, каким видишь его на данный момент ты.

— Что же получается… мы второе поколение людей, которым обрезали крылья, чтобы нам вдруг не удалось взлететь выше родителей. А боги…

«… на самом деле люди. Столь же алчные, жестокие, с низменными желаниями. Люди, которые достигли невероятной силы, и в жажде власти продолжают уничтожать мир. Они свергли своих создателей во имя лучшего мира, но сами же его уничтожают. Еще пуще, чем их прародители. Кажется, ты был прав, Ивор».

Звездочка не верила своим ушам. Все, что говорил ей Хед, все что она слышала от матери и сестер. Она жила во лжи все эти годы, думая, что великий Один, Локи, Фригг, все они великие сущности. Безусловно, так и было, однако с людьми они имели намного больше, чем она предполагала. А если имели они, значит и она тоже.

«Ивор, я…»

«Тс, а я что говорил! Типичные зазнайки. Зажрались там небось, в своих небесных царствах, про срединные ветви вообще забыли, погрязли в очередной войне. Видимо первая их ничему не научила».

Юноша перебил Валькирию. Он знал, что она чувствует. Отдаленно ощущал, благодаря контракту, отчего и прервал ее извинения. Ни к чему они были.

Сейчас Ивор как никогда ранее понял одну очень важную вещь. И понял ее кристально ясно. Весь мир — это чертово болото. И он изначально против тебя. Только сила может дать тебе шанс хоть что-то изменить.

— Спасибо тебе, Кот. — многозначительно кивнул он.

Пушистый наконец выдохнул, отпуская рассказанную историю и вновь улыбнулся.

— Не удалось тебе поставить меня в тупик. Что ж, тогда мой вопрос. Какая это попытка?

Ивор непонимающе уставился на кота, пытаясь понять, что за вопрос он задал. На него не было нормального ответа, можно было лишь гадать, что пушистый имел ввиду.

— Ха-ха-ха, обожаю это лицо. Вот теперь, наконец, я понял, в чем действительно тут дело. Ты не знаешь, а значит проиграешь эту игру. Не подумай, не то, чтобы я хотел насолить тебе, но правила есть правила. Я наконец вижу эту отметку в глубине твоей души. Вот уж точно никто кроме меня и Богини, что даровала тебе ее ценой своей собственной жизни, этот знак не увидит. Но на нем четко видно, какая это попытка все изменить. Видимо в будущем будет все настолько безысходно. Ну так ответь мне, Ивор — Небесная Иска. Какая это попытка все изменить?

Голос кота сделался глубоким, даже чуточку надменным. Он мурлыкал и смеялся, пока Ивор медленно осознавал в своей голове, что загнан в тупик. Его руки дрогнули, но едва он услышал последние слова Баюна, как его воспоминания внезапно всплыли наружу.

Это было в тот раз, когда он чуть не погиб, пытаясь достать Кувшинку Тысячелетия. Глупый сон, что он увидел. Будто взрослый Ивор читал ему нравоучения, а потом заставил умирающее тело дойти до Ледяного Самоцветного пруда.

Юноша ушел с головой в размышления. Неужели это было правдой? Чтобы сопоставить все имеющиеся у него догадки хватило совсем немного времени.

Будущий он возвращался в прошлое, чтобы что-то изменить, но все пошло не так, оттого и были те нравоучения. А если история разнилась, то это была повторная попытка. Но все ли было так просто?

Звездочка наблюдала безумный бег мыслей Ивора. Они провели столько времени вместе, и она думала, что знает его как облупленного, но сейчас удивлялась даже Валькирия.

— Третья. — широко улыбнулся Ивор, чем заставил кота ошарашенно выпучить глаза.

— ТЫ НЕ МОГ ЗНАТЬ! — громко взвыл он. — Как! Смертному не дано, Божественной частице, даже любому богу кроме Нее не дано! Как⁈

— Это уже второй вопрос, кот. Настал наш черед.

«Ивор. Я знаю, ты позволишь? И да, про третью попытку мы обязательно поговорим позже!»

Вспоминая разговор с Великим Кузнецом, она подметила один факт, о котором тоже не знала, но, поскольку даже Великий Кузнец затруднялся ответить на этот вопрос, вполне возможно, что и кот не сможет.

«Конечно, Звездочка, если честно, я надеялся, что он не ответит про Потерянную Эру. Мое преимущество на этом закончилось».

Звездочка появилась перед Ивором, медленно шагнув к коту-Баюну. Она сняла свою серебристую заколку в виде крыла и выставила ее вперед.

— Это один из шести пространственных ключей, скажи мне кот, где находятся остальные и что они отпирают?

Баюн резко подскочил вперед, внимательно разглядывая заколку. Но чем дольше он на нее смотрел, тем больше его лицо кривилось в непонятном шипении. Ивор чувствовал, как духовная сила Баюна тщательно изучает заколку.

— Это обычная заколка!

— Не лукавь, котяра. Ты прекрасно знаешь, что в этом предмете заключена огромная таинственная сила. И я тебе говорю, как есть — это ключ. Так ответь же мне, от чего?

Впервые в тот день, за всю свою длинную жизнь хранитель тайн сказал эти слова. И чувство, что они породили в его сердце, навсегда запомнится ему.

— Я не знаю.

Глава 162 Златоград

Кот-Баюн быстро запрыгнул на ветку, враждебно выгибая спину.

— Не понимаю! Как может быть такой предмет, о котором я ничего не знаю. Как он попал к тебе, Валькирия?

— Его передала мне моя мать. А ей — ее мать. Это наша семейная реликвия. Мне удалось узнать, что это ключ, но я так и не поняла от чего.

— Нет, ты просто не можешь осознать. В этом ключе содержится чистая первородная энергия. Не та, что есть у практиков при рождении, а та, которой был сотворен мир. И если таких ключей шесть, то даже я не могу представить, что за ужас скрывается по ту сторону.

— Однажды мы это выясним.

Звездочка посмотрела на Ивора и превратилась в линию голубой энергии, которая образовала перчатки вокруг ладоней юноши. Он по привычке провел по ним пальцами. Так много времени он носит их, что без перчаток ему будто бы некомфортно.

— Ну, Баюн, мы выиграли. Не беспокойся ты так, не на жизнь ведь играли, да и голос твой восстановится через пару дней.

— Просто я впервые ощутил это чувство. Когда тебе что-то неведомо. И теперь любопытство распирает меня. Скажи мне, Ивор, могу ли я попросить у тебя о маленьком одолжении?

— Ну если только о совсем маленьком.

— Если вы найдете ответ на этот вопрос. Найдете то, что отпирает этот и другие ключи, найди время и поведай хранителю эту историю.

Ивор загадочно улыбнулся и кивнул.

— Не такая уж и сложная просьба. Заметано, кот. Но перед тем, как ты передашь нам эссенцию, я все же хочу спросить то, ради чего мы шли сюда изначально. Кощей с его проклятьями, кто он на самом деле и как нам снять его тяжелое бремя, которое он навесил на лягушку и Ягу.

— Эх, задавали б вы такие вопросы изначально, я бы совершенно точно победил в этой игре, — кот потерся о шершавый ствол дуба мордахой и громко мурлыкнул. — Кощей — мастер проклятий, которого именуют бессмертным. Он выкрал Руну из Лесного Храма, чтобы использовать ее энергию и вычленить свою суть души. Теперь его тело — это тело бессмертного существа на пике Духовного Древа. И ничто не может его уничтожить, пока вы не достанете и не уничтожите суть его души. Его проклятия исходят из этой же сути. Поскольку руны нет, вам придется как-то заставить Кощея снять эти проклятья самому.

— А если убить его. Уничтожить суть души.

— Тоже вариант, вот только вам для Венца нужна она целая.

Ивор кивнул, о чем-то задумавшись. Один из артефактов для снятия венца действительно был Сутью души бессмертного. Итого этот сказочный остров содержал уже очень много артефактов. Не счастьем ли или удачей было то, что он сюда попал?

— И как мне добыть его суть души?

— Сразиться с ним придется однозначно. Потому что суть его находится за его городом Златоградом. Там возвышается черная гора, на которой растет дуб, подобный этому. На дубу ларец есть, в ларце духовный заяц. Он в свою очередь содержит в себе утку. В утке яйцо, ну а в яйце игла. Эта игла и содержит суть души бессмертного.

— Что за… — хотел было возмутиться Ивор, но кот его опередил.

— Да, знаю, звучит странно, но, с другой стороны, свое бессмертие я бы тоже прятал так, чтобы никто не догадался, как его достать. Но и это не все. Вы не должны убивать ни зайца, ни утку. Да и дуб ни в коем случае срубать нельзя. Нужно вынимать, используя духовную силу. Впрочем, это и не объяснишь, но культивация тебе подскажет, что нужно делать.

— И как нам дойти до Златограда? Говорят, что он скрыт от людей, а те, кто видели, так не доходили ни разу.

Кот юркнул в раскидистую крону дуба и выудил оттуда клубок ниток. Лапой он ударил по нему и тот улетел далеко в лес, оставляя за собой тонкую тропу из одной нити.

— Пойдешь по нитке и дойдешь. Это все?

— Полагаю все.

— Что ж, тогда сейчас я дам вам эссенцию своего голоса, после чего около недельного цикла ходить мне обыкновенным котом.

Его маленькие пушистые лапы вынули откуда-то небольшой стеклянный фиал, после чего кот начал отхаркиваться.

Так, как это делают обычно кошачьи, чтобы выплюнуть комок шерсти.

«О нет! Только не говори мне что он…»

«Да, в эссенции будет шерсть. И слюни его тоже».

«Фу! Мерзость!»

Звездочка явно не оценила способ. Но кот продолжал, пока наконец из его рта не появилась тонкая серая дымка, которая наполнила фиал до краев.

Ивор подошел, чтобы забрать фиал и крепко закупорил его, после чего уложил в свою бездонную сумку.

— Спасибо тебе Баюн. И за гостеприимство твое, и за игру. Ты нам очень помог.

Кот в очередной раз мурлыкнул, кивая головой, после чего скрылся в ветвях дуба.

Тем временем ночь шла своим чередом. У побережья Ивор нашел Ивана и лягушку, рассказав им о том, что узнал от кота по части Кощея.

Иван, как правило приуныл. Пусть он и любил истории, но топать в логово к бессмертному существу его совсем не улыбало. Зато радовалась лягушка. Для нее возврат в человеческий облик еще никогда не был так близок.

Далее они продолжили свой путь, следуя по таинственной нити, которую Баюн выпустил вперед. Ивор, Иван и лягушка шли сквозь густой лес, внимательно глядя на нить, которая словно плыла под ногами и издавала легкое свечение. Ивор чувствовал, что предмет имел очень сильное зачарование, но это было далеко от его понимания.

Лесные тропинки были заросшими и очень замысловатыми, но нить помогала миновать самые запутанные участки, словно бы сама знала каждый поворот и преграду.

Так прошли целые сутки, за ними другие. В ночное время, когда звезды ярко сияли на небе, нить проступала особенно четко, а путь до Златограда неумолимо сокращался.

Каждый небольшой привал Ивор посвящал тренировкам, будь то обычные физические упражнения или же культивация во внутреннем мире. Он постигал все тайны этапа Выращивания Духовного Древа и уже был готов к тому, чтобы ступить на этап Начертания Рун, но все время чего-то не хватало. Словно какой-то маленький момент, который он не учел, постоянно ускользал от юноши.

Любой практик назвал бы его глупцом, ведь мало того, что он за безумно короткие сроки достиг пика, так еще и думал о скором прорыве на этап, который был пределом культивации на его родном континенте уже долгие-долгие столетия.

Но для Ивора все было иначе.

Он знал, что впереди его ждут только более опасные преграды. И он хотел, чтобы не осталось ни одной.

Тогда он мог бы отстроить небольшой домишко на берегу моря, и жить там со Звездочкой.

И Ольгой.

И Кейрой.

И, возможно, Лилию тоже бы с собой взял.

«Ты хоть понимаешь, что я слышу все твои мысли!», внезапно закричала в ушах юноши Звездочка.

«А, забываю, что ты еще здесь. Так ты не слушай».

«Извращенец!»

«И я даже этого не скрываю! Вообще, я слышал, что иметь несколько жен это нормально. Вон, у хазар вообще это традиция».

«У этих дикарей? Пф-ф-ф, не смеши меня».

«Ну а у Варягов как? Точнее ну… Скандинавов. Или как называют жителей Мидгарда?»

«Викинги. Они любят себя называть Викингами. И да, у них есть многоженство, но несмотря на это, они все же стараются придерживаться одной жены, которая дает лучшее потомство».

«Ага, и что же, это всегда первая жена?»

«Ну… нет», Ивор загнал Звездочку в тупик, отчего она уже не хотела продолжать этот спор.

«Вот то-то и оно», победно проговорил у себя в мыслях Ивор.

«Но это не отменяет того, что ты извращенец».

В начале третьих суток пути, когда первые лучи утреннего солнца осветили виднокрай, вместе с ним загорелись и блистающие золотые крыши. Прекрасный город с величественными зданиями, который отражал всю силу его хозяина.

Чем ближе они подбирались, тем сильнее воздух наполнялся колоссальной энергией. Она окутывала весь город, словно воплощая всю мощь Кощея.

Около ворот, которые были выполнены из резного дерева с золотыми ставнями никого не было. Ивор медленно потянул их. Город на удивление открылся сразу, без каких-либо проблем.

Златоград был окружен массивными стенами, выполненными из золотого камня, который пылал на солнце, словно настоящий огонь. Благородные купола, украшенные драгоценными камнями, высоко поднимались над зданиями, придавая городу особый дух величия.

Улицы, что открылись перед путниками были широкими, мощеными золотистым камнем. Вдоль них располагалось множество роскошных магазинов и ремесленных мастерских.

Но то, что коснулось их взора далее, заставила Ивана обомлеть. Ивор же внимательно всматривался в то, что видел на улицах.

Город, который мог бы казаться наполненным жизнью, был покрыт пустотой и зловещей тишиной.

Около прилавков и домов стояло множество золотых статуй, которые изображали жителей города. На лицах многих из них отражался первобытный ужас. Некоторые статуи упали на колени, вознося руки к небу, словно вымаливая пощады, другие же застыли на пути домой, словно хотели укрыться, но вовсе не успели.

Но на каждом лице была самая ужасная гримаса, которая только может исказить лицо перед смертью.

— Они были людьми, — тихо проговорил Иван. — Я чувствую жизненную энергию внутри статуй. Они до сих пор живы и страдают в агонии. Какой же он бесчеловечный.

Ивор тоже чувствовал живых внутри этих статуй, но для него оставалось загадкой, зачем Кощею понадобилось превращать весь город в золотое украшение. Если у этого и был какой-то тайный смысл, то теперь он точно хотел выбить его из бессмертного.

Нить не прервалась, а двигалась дальше, в глубь города. Только сейчас, среди сияния золотых крыш Ивор заметил практически угольно-черную гору, которая возвышалась далеко позади.

«Странно. Мы не видели ее, когда заходили в город. Снова иллюзия?»

«И да, и нет. Это скорее прямое воздействие элемента на территорию. Пламя искажает воздух, не позволяя увидеть гору вне города, однако энергия также воздействует и на землю. Ты никак не сможешь обойти город, чтобы достичь горы. Тебе в любом случае необходимо пройти через него».

«Но все же не так просто, да? Я чувствую, как в этом городе есть кто-то еще».

«А это, я думаю, мы совсем скоро выясним».

Сначала раздался зловещий, душераздирающий визг, который ушел куда-то далеко в небо, а следом город действительно оживился. Он наполнился грозным рычанием и кряхтением, а темные фигуры начали вылезать из окон и дверей. Золотые крыши покрылись черными пятнами появившихся на них существ.

Они, словно сотканные из ночных кошмаров и мрачных легенд продолжали вылезать, пока не затмили собой все видимое пространство.

Иван тяжело сглотнул, но тем не менее обнажил свой клинок и крепко сжал его двумя руками.

— Ходячий бестиарий, краткий экскурс будет, перед тем как мы превратим этот город из золотого в ледяной? — улыбнулся Ивор.

На самом деле он паясничал. Юноша ощущал тяжелую силу, которая исходила от этих существ. Этот бой обещал быть тяжелым.

Твари не спешили нападать, а лишь присматривались к своей добыче.

— Вон те, с черными чешуйками и зеленоватым огнем в глазах, Черные Громовики. Сами энергии не имеют, но вот в когтях содержится огромное количество элемента молнии. Те, что выше, Златокрылые Василиски.

Иван говорил быстро, словно впопыхах, боясь, что он не успеет объяснить все до того, как нападут все эти ужасные твари. Хотя, в его рассказах не было ничего полезного, разве что кроме названия.

Златокрылые Василиски оказались огромными ящерицами, кожу которых покрывали золотые чешуйки. Однако, у этих ящериц были большие крылья. Разворачивая их, они высекали поток огненных искр.

Из-за золотых крыш взмывали в небо Скрытые Полуночью. Эти существа были высокими и худощавыми. Их тела покрывал черный мех, а вместо глаз горели фиолетовые огни. Скрытые скользили по воздуху, оставляя за собой следы тьмы и шлейф из своего образа.

И среди огромной орды этих ужасных тварей, на самом высоком куполе города, словно на каком-то троне сидел самый страшный из них. По словам Ивана, его даже в легендах боялись упоминать.

Повелитель Морозного Пекла. Высокое чудовище с бледно-белой шкурой и глубокими холодными, как зимний лед глазами.

Поднимая свою руку, он заставлял весь город погрузиться на мгновение в страшную метель. По рассказам это существо могло заморозить саму душу.

«Ивор, я настоятельно рекомендую тебе победить это морозное чудовище и забрать его ядро».

«Ага, а конкретнее?».

«Помнишь элементалей льда? Сущность одного из них ты поглотил после турнира. Так вот, можешь считать, что элементали и в подметки не годятся той энергии, что скрывает это существо. Его ледяное ядро позволит тебе мгновенно прорваться на этап начертания рун, возможно даже сможешь освоиться, окутав Черную Ель кольцом какой-нибудь руны».

«Здесь не хватает „но“. Оно обычно идет сразу после того, как ты говоришь, что нам повезло».

«Да, оно есть и здесь. Повелитель Морозного Пекла — это существо на этапе начертания рун. Более того, я чувствую, что он обладает двумя кольцами рун, но пока не могу разглядеть какими. Даже с твоими способностями и всем, что ты смог заполучить в процессе культивации, тебе будет очень тяжело совладать с ним. Однако, это того стоит».

— Так, Иван. Твои три сотни справа, мои слева. В центре как сойдемся, можно будет и Повелителя на землю опустить.

— Издеваешься⁈

— Послушай, если ты хотел стать героем своей истории, то сейчас самое время. Я верю в тебя. Главное не забывай о защите. Используй все, что у тебя есть. Сражайся за свою жизнь и за жизнь своей женщины! Ну а будет совсем худо — кричи. Понял?

—…

— Понял⁈

— Понял! — сквозь зубы процедил Иван, взяв себя в руки.

В тот момент громогласный голос разразился в небе, заставив не только путников, но и всех тварей на мгновение пошатнуться. Он звучал зловеще и таинственно, отражаясь эхом от золотых стен улиц Златограда.

— Ни один путник еще не доходил до земель Златограда. Но, я вижу, что Баюн помог вам со своими нитями. Какая у вас цель? Неужто Василису Лягуховну решили освободить, ВА-ХА-ХА-ХА!!!

— Не смешно. — буркнула лягушка.

— Да в целом то, чего хвосты мять, — сказал тихо Ивор, после чего сделал шаг вперед и с вызовом посмотрел на всех чудовищ, которых буквально было не счесть.

Иван хотел было схватиться за Ивора, потому что уже знал, что тот собирается делать. За то недолгое путешествие, что они были рядом, юноша понял, что за человек этот ледяной практик.

— Слушай сюда. Мне плевать, хоть ты там трижды бессмертный, в курьем гробу я видал таких как ты. Если у тебя причиндал коротковат выйти со мной в круг, то жди, как трусливая крыса, в своей комнатушке. Я разберусь с твоими прихвостнями и приду за тобой. И уж поверь, я заставлю тебя ползать на коленях!

Ивора прошибала злость. И злость эта была не только на Кощея. Те культиваторы, которые издревле возомнили себя богами и играют с жизнями людей, божественные сущности, что живут, совершенно не зная ценности и скоротечности жизни. И этот бессмертный, что возомнил себя великим и погубил множество жизней.

«Ты же помнишь, нужно сохранять холодный рассудок!», Звездочка в мыслях Ивора забеспокоилась, пусть и знала, что он вряд ли сможет использовать огонь без Багряного Василька рядом.

Но юноша уже совсем распалился. Энергия в его жилах словно бунтовала. А руки просились в бой.

«Я и за богами однажды приду, будь уверена! Слышишь меня, Звездочка! Я тебе это обещаю!»

Тем временем голос расхохотался еще пуще.

— Какой-то смертный бросает мне вызов? Я не настолько низко пал, чтобы отвечать на такие дешевые провокации. Сначала докажи, что достоин сразиться со мной!

Короткая пауза ознаменовала маленькую подготовку к бою.

— Убить их! — взревел голос Кощея.

И в тот момент тьма тьмущая кошмарных тварей ринулась вперед, застилая собой все небо.

— В этом городе лишь одно чудовище. И оно далеко не среди вас.

Ледяная энергия в руках Ивора яростно вспыхнула.

Глава 163 Неудобный противник

Орда противников, выползших отовсюду, представляла собой ужасающее зрелище. Сотни чудовищ разных размеров и форм сгущались в воздухе и на земле, создавая плотную атмосферу безысходности и зловещей угрозы.

Едва кощей приказал убить путников, Ивор рванул вперед, вытягивая руки и наполняя их ледяной энергией. Большая часть нечисти бросилась на него.

Столкнувшись с одним из Скрытых Полуночью он начал этот бесконечный бой. Ледяные лозы хрустальной травы подчинялись воле Ивора и моментально сковывали тех, кто шел по земле, воздушных же тварей сбивал непрекращающийся поток ледяных лезвий.

От плеча Ивора изливалась ледяная аура, которая окружала его широкой сферой. Студеный Декабрь образовал защитное поле и любой, кто смел приблизиться, мгновенно обращался в лед.

Ледяные стрелы и клинки, созданные им, пронзали врагов со смертоносной точностью, паутина из тонких линий изморози пробивалась по нижним рядам, умерщвляя Громовиков.

Ивор возвышался над ордой противников, будто он был настоящим божеством льда. Поле боя мгновенно превратилось в место, где бушевала суровая зимняя метель.

Протянув руку вперед, он мгновенно создал ледяной меч. При каждом ударе, волны энергии распространялись вокруг, охватывая чудовищ и превращая их в ледяные статуи.

Мощные атаки рвущиеся вперед снова и снова заставляли ряды нечисти редеть, и ни одна из тварей не могла подойти и нанести Ивору вред. Бриофитовый щит и Студеный Декабрь выполняли свою работу на максимум.

Орда противников ощутила на себе всю мощь ледяной ярости Ивора. Страшные создания покрывались льдом и замирали в неподвижности становясь безмолвными свидетелями своего падения. Сила льда была безудержна и смертоносна. Никто не мог остановить Ивора, который в своем хладнокровии уже даже сбился со счета убитых тварей.

Он продолжал осыпать противников атаками, продвигаясь все глубже. Повелитель Морозного Пекла пока лишь наблюдал и не желал вмешиваться.

Тем временем Иван также доблестно сражался с теми существами, что были либо упущены Ивором из вида, либо просто изначально ринулись в атаку на Царевича. Он технично орудовал своим клинком, порождая режущие воздушные волны. Пусть парень и боялся, но в бою он раскрывал себя и был весьма полезен, хоть и принимал на себя совсем малые количества чудовищ.

Однако в какой-то момент все изменилось. Все больше тварей стали нападать на Ивана, но при этом основной костяк все еще сдерживал Ивора.

Царевич явно не справлялся. Его тело начало покрываться ранениями. Он снова и снова пропускал атаки по себе, но сражался из последних сил, стараясь защитить себя и лягушку.

— Ивор, я так долго не выстою! — закричал он, вынимая клинок из очередного Громовика и тут же отбивая атаку Василиска.

Но Ивор не услышал. Натиск существ на него тоже внезапно увеличился. Словно они стали сильнее. Их было просто невообразимо много. И едва те, кто были перед ним падали мертвым грузом, на их месте возникали новые.

— Ивор, мне нужна твоя помощь! — снова закричал Иван, но уже громче.

В этот раз его голос достиг Ивора. Юноша резко расставил руки в стороны, используя Ледяную Жатву, на которую уже не требовался воздух с избытком влаги.

Он хотел было рвануть к Царевичу, но Звездочка остановила его внезапным возгласом.

«Стой! Не помогай ему».

«Что? Почему? Он же погибнет, если я не помогу ему!»

Ивор продолжал ожесточенное сражение, находя толику внимания, чтобы поговорить со Звездочкой у себя в мыслях.

«А сколько раз ты был на пороге смерти? Сколько раз она дышала тебе в спину, но ты выбирался каждый раз. И каждый раз становился сильнее. Да, этот путь опасен, но, когда на кону твоя жизнь, ты просто обязан стать сильнее. Иван никогда не будет тем героем, который нужен его недавно обретенной жене сейчас, если не получит эту силу».

«А если нет? Что если он не такой как я и у него не получится победить в эту игру со смертью. Я, как ты помнишь, однажды проиграл. И это привело нас в Навь. Если Иван умрет, нам придется искать другого третьего сына правителя!»

«Значит так тому и быть. Либо он наконец станет героем и зачарует стрелу, либо погибнет, в любом случае, если ты спасешь его, он вряд ли сможет создать для нас необходимый артефакт».

Ивор стиснул зубы, в очередной раз уничтожая ряд Громовиков и Василисков.

«Да и хрен с ним. Он нормальный парень. Трусливый немного, да. Но честный и добрый. Таких среди культиваторов мало!»

Ивор сложил Исток и Опору, в это же мгновение вокруг него появилось множество белых перьев, сотканных из ледяной энергии.

— Хельхейм!

Перышки начали взрываться друг за другом, словно по цепной реакции, извергая из себя колоссальные количества духовной силы, которая рвалась вперед и уничтожала все на своем пути.

Ивор бросился назад в сторону Ивана, но снова на место павших тварей пришли новые. Они умело не позволяли Ивору воссоединиться с товарищем.

К сражению подключилась и Нова, разрывая Громовиков и Василисков своими острыми зубами и, обращаясь в циановый вихрь, металась вокруг своего хозяина.

Тем временем Ивана все больше теснили. Его выносливость была на исходе, а сердце бешено колотилось. Он повторял в своей голове всего одну фразу «не хочу умирать».

— Иван, держись! — Ивор пробирался вперед, рубя врагов на своем пути.

Он уже успел заменить одноручный клинок на широкий двуручный, который имел наибольшую область и отлично подходил для сражения с ордой противников.

«Ну хорошо», подумал Ивор. «Одним рывком доберусь до царевича, а там будем думать, как прорваться вперед. Было глупо разделяться».

Юноша сложил Алатырь и Опору, создавая технику Обряда Морены. Сцена Интерлюдия потребляла не так много энергии, но требовала колоссальную концентрацию и практически точечное использование энергии. Громадная спираль ледяной энергии пронеслась вперед, расчищая Ивору путь и освободив Ивана от гнета более чем десятка тварей.

И едва Ивор хотел уйти в мерцание, как внезапно перед ним приземлилось огромное существо.

Наконец Повелитель Морозного Пекла сделал свой ход.

Вблизи он казался безгранично огромным и еще более устрашающим. Глаза чудовища сверкали ледяным сиянием, наполняя пространство вокруг непроницаемым холодом.

Существо вскинуло свою голову вверх и испустило звериный рев, раздирающий воздух.

Широкий двуручный меч Ивора моментально встретился с когтями Повелителя Морозного Пекла. Тварь открыла пасть, изрыгнув на противника отвратительным дыханием.

Ивор увелатаку когтями в сторону и попытался контратаковать, но тварь, несмотря на размеры оказалась очень проворной.

Повелитель атаковал практически непрерывно, не позволяя юноше использовать какую-либо технику. Даже Путь Велеса не давал ему преимущества.

На каждую атаку существа Ивор выставлял ледяной меч, а на духовную силу, что Повелитель использовал скорее инстинктивно, он отвечал бесконечными ледяными клинками.

Ивор никак не мог подгадать момент, чтобы проскочить мимо и помочь Ивану.

А дела его совсем были плохи. Он оказался в крайне трудном положении. Твари окружили его со всех сторон и их было слишком много, чтобы он мог с ними совладать. Его силы были на исходе, а духовная энергия уже практически исчерпала себя.

Он чувствовал, что конец близок.

Царевич пытался отразить атаки, которые сыпались на него словно ливень, но его движения были замедлены от истощения. Он ощущал, как силы покидают его, но все равно отчаянно искал выход из этой ситуации.

Один из Громовиков набросился на него, но юноша проскочил ниже, вспарывая брюхо уродливой твари. Следом Василиск пытался схватить его когтями сверху, а около уха клацнули челюсти очередного Громовика.

Чудовища не оставляли ему ни единого момента чтобы он мог перевести дух и хоть немного восстановить раны. На его рваной одежде уже показалось множество пятен крови.

Казалось, что смерть была неизбежна, а страх медленно застилал разум.

— Ваня! Ты не один

Внезапно парень почувствовал приятное тепло на своем плече. Конечно же, лягушка была все это время с ним. Это ради нее он затеял все это путешествия и ради нее сейчас сражался. Но более того, сейчас она ему помогала.

Тонкие линии энергии ветра медленно переливались из тела лягушки в Ивана.

Все то время, что юноша сражался, она отчаянно пыталась заставить свои жилы работать. Может девушку и прокляли, превратив в лягушку, она все еще могла пользоваться своей духовной силой, которая также имела атрибут ветра.

— Спасибо, Василиса! — Иван назвал ее именем, которое услышал от голоса Кощея.

И может по ней совсем не было видно, но в душе она почувствовала невероятное тепло от этого.

Иван сжал покрепче меч. Он ощущал, как духовная сила начала переполнять его тело, ускоряя рефлексы, но более того, она, своими объемами совершенно неожиданно позволила ему сделать прорыв на следующую стадию и сформировать очередной Аркон.

«Сейчас, или никогда!», подумал Иван, передавая свою духовную силу в клинок, который в ответ завибрировал.

В его голове пронеслись воспоминания, как отец показывал ему родовую технику, которую передавали из поколения в поколение. Берендей пусть и не особо хорошо относился к младшему, но все же он был единственный, кто открыл в себе атрибут ветра. Точно такой же, какой был у царя. Потому именно он должен был унаследовать технику, которая в далеком прошлом сделала его далекого предка первым царем всего острова Буяна.

Вихрь Золотой Птицы.

Название этой техники прозвучало в его уме, словно заклинание, сотканное из духовной силы. Оно отражало мощь и красоту, а также вселило в сердце Царевича решимость. Он полностью прочувствовал смысл и энергию этого названия.

Собрав всю свою силу и, сосредоточившись он вскинул клинок лезвием к небу и закричал.

— Вихрь Золотой Птицы, явись!

Его духовная сила выплеснулась вверх огромными объемами, создавая из нее зеленоватый образ огромной птицы, чьи перья отражали солнечный свет и приобретали золотистый оттенок.

— Я защищу тебя и верну тебе твой истинный облик! — закричал юноша и обрушил клинок вниз.

Вместе с ним ринулась вниз и птица, закрывая собой множество тварей, что без конца валили на парня.

Эта техника была очень сильной и невообразимо красивой. Но ее явно не хватило бы, чтобы уничтожить всех противников. Тем не менее это дало Ивану немного времени, чтобы перевести дух и сменить место. Он побежал в сторону, оказавшись прямо позади Ивора, который отчаянно сражался с Повелителем Морозного Пекла и в то же время умудрялся сдерживать натиск Громовиков сзади.

Он видел, как Иван использовал эффективную технику и теперь полностью сконцентрировался на чудовище, которое стояло прямо перед ним.

Любой противник на пике этапа Выращивания Духовного Древа был невероятно силен. Но это существо уже преодолело первую стадию Начертания рун, а значит закрепилось на нем. Ко всему прочему сама природа одарила его силой льда.

Повелитель Морозного Пекла пользовался ей так, словно ему это ничего не стоило. И не нужно было никаких знаков и сложных техник. Он атаковал мощью ледяной энергии напрямую.

Ивор продолжал отбивать яростный натиск Повелителя, в любой подходящий момент проводя грамотные контратаки.

Но каждый его удар отражался о ледяные барьеры, которые окружали повелителя, словно непроницаемая стена, либо же полностью поглощался.

С каждым мгновением Ивор все больше осознавал, что его нынешняя стратегия и техники совершенно неэффективны против этой твари. И дело было не в его собственной силе, а в том, что это был весьма неудобный противник.

Более того, атаки Повелителя пронизывали тело Ивора холодом, заставляя его кожу покрываться ледяными кристаллами, создавая на ней холодные узоры.

Огромная устойчивость чудовища ко льду и глубокое соприкосновение с ним с рождения сделали его практически воплощением этого самого льда.

Сражался бы он с Повелителем какой-нибудь крепкой земли, то проблем не возникло, даже несмотря на разрыв в стадиях.

— Обряд Морены, сцена шестая Бездна Смерти!

Ивор использовал одну из сложнейших сцен. Вереница льдинок образовала венец, который мгновенно оказался на голове Повелителя Морозного Пекла. Он должен был лишить его всевозможных путей восприятия мира. Эта техника действовала даже на самых сильных хазарских воинов.

Но Повелитель даже не шелохнулся. Он, как ни в чем не бывало продолжал атаковать Ивора.

«Лед не действует на него, нужно превосходить природного пользователя льда минимум на этап, чтобы твой элемент подействовал на него. Это действительно слишком неудобный противник для тебя».

«И ты мне говоришь об этом только сейчас⁈», возмущенно вскрикнул в мыслях Ивор, отбивая очередной выпад Повелителя и уворачиваясь от яростного пинка.

«Да думала ты в очередной раз переедешь его своей неуемной удачей».

«Ты дошутишься однажды! Какие у нас варианты?»

«Победить его не льдом, очевидно».

Ивор быстро забегал глазами по округе, пытаясь отыскать решение, но его не было.

Кроме льда, который целиком и полностью занимал его боевой арсенал он не мог ничего противопоставить. Черная дымка осталась в Нави, когда они совершили переход. И он еще не скоро вернется туда за энергией пустоты.

Развернувшись, Ивор начал прокладывать себе путь в другом направлении, отступая от Повелителя.

Он прыгал чуть ли не по головам кровожадных существ, а Повелитель несся за ним сзади, расталкивая и передавливая своих же соратников.

Снова раздался жестокий рев, который сотряс воздух вокруг.

Ивор проскользнул в одно из ближайших зданий. Ледяное существо без проблем проломилось сквозь стену, оставляя за собой кучу обломков.

Юноша прошмыгнул в окно, разбивая его, и Повелитель последовал его примеру, но в очередной раз выломал полностью стену.

И так раз за разом Ивор петлял около одного высоченного здания, заставляя чудовище делать дыры в его стенах. Пока наконец не остановился около одной из них.

— Что, подустал? Или может еще побегаем?

Снова низкий рев и молниеносный рывок вперед.

В этот раз Ивор ушел в Морозное Мерцание, проскочив мимо Повелителя. Тот всем весом вписался в стену, проламывая и ее, а многоэтажный дом в одно мгновение полностью рухнул прямо вниз, похоронив тварь под множеством обломком.

Все несущие стены были сломаны им же, потому, когда разрушилась последняя, здание начало рушиться вовнутрь. В самую середину.

«И как ты теперь планируешь доставать отсюда ядро? Ты же целый день это разгребать будешь!», ворчала у него в голове Звездочка.

«А какие варианты были? Но согласись, идейка-то отличная. Не думаю, что эта тварь смогла выжить под таким количеством камней и бревен».

И в тот момент Повелитель Морозного Пепла словно услышал мысли Ивора, издав приглушенный стон где-то глубоко под обломками.

Земля сокрушительно затряслась, а в воздухе повис тревожный грохот.

«Что ж, кажется он оказался прочнее, чем ты думал».

«Ты вместо того, чтобы паясничать, лучше бы помогла. Бесполезная Валькирия. Ты даже уже энергию не перераспределяешь».

«Но все еще увеличиваю в разы твой резервуар».

Обломки разлетелись в разные стороны от очередного удара, что как раскат грома зазвучал вокруг.

Чудовище полностью покрывали царапины и порезы, а одна нога явно была вывернута в другую сторону. Но несмотря на это оно яростно заорало, рванув в сторону Ивора.

Юноша выпрямился, прикрыв глаза. Он ясно ощущал, как близко существо, но сейчас полностью сконцентрировался на своем внутреннем мире, где время текло в разы медленнее.

Он прочувствовал энергию в своих жилах пытаясь что-то вспомнить.

То, чего он никогда не умел.

Энергия текла в едином направлении, в привычном ритме.

Узел белой энергии, находящийся около печени словно сжался в ожидании того, что наконец будет задействован.

И в тот момент Звездочка была настолько шокирована, что даже не сразу поняла, что происходит.

— Ты с ума сошел⁈ У тебя никогда не получится! А даже если и выйдет — это уничтожит твое тело!

Глава 164 Восставший против небес

С древних времен было заведено, что человеческое тело может быть вместилищем только для одного атрибута. Все дело в жилах, которые образовывали большой и малый круг циркуляции духовной силы. Они были достаточно узкими, чтобы содержать в себе сразу два вида энергии, не говоря уже о том, что атрибуты могли конфликтовать. Даже те, что были смежными. Например, воздушная энергия рассеивала бы водную, оттого и практик был бы слабее. Не говоря уж о природных противоположностях.

Были отчаянные практики, которые пытались развить в себе два элемента. Они были гениями своего времени, но все терпели неудачу. Были также и боги, что пытались, но оставили эту затею, ведь даже божественное тело не могло совместить в себе два разных элемента, потому что тяготело к одному.

Также боги не могли поглотить сущность другого элемента, у них просто нет вместилища для этого.

Но что, если изначально пустое тело, достаточно крепкое, чтобы сдержать силу божества, созданное, как сосуд, и которое имеет предрасположенность к одному элементу вдруг поглотит сущность бога, принадлежащего к другому?

Что если этому сосуду хватит сил, чтобы удержать два элемента в стабильности и не дать разрушить им свое тело? Как бы то ни было, такие невероятные способности баланса может продемонстрировать далеко не каждая божественная частица или сущность. Что уж говорить о человеке.

Если культиватор идет против законов Мирового Древа, то такой человек был бы тем, кто восстал против самого неба.

Ивор знал все это. Слышал от Звездочки и Мары не один раз. Но то, что происходило сейчас вывело ситуацию за рамки этих предупреждений.

Он висел в пустоте. Это был даже не его внутренний мир. Это было пространство Морозной сферы Абсолютного Льда.

Здесь в самой густой темноте помимо самого юноши сидел лишь один человек.

— Значит третья? Не думал, что ты так умен. — заговорил он.

— Мы. В любом случае, я не понял бы этого, если бы ты не явился передо мной в тот раз, после погружения в пруд.

— Ха-ха… Да уж. Забавно, но кажется я глупее, чем я же в молодости.

Ивор смотрел на себя. Его отражение из далекого будущего. В момент, когда он попробовал использовать ту энергию, что ранее смог пробудить в Нави из-за Багряного Василька — Морозная сфера Абсолютного Льда завибрировала, взывая к нему. Он погрузился внутрь, где встретил его. Повзрослевшего Ивора.

— Там все так плохо, да? То, что ты собираешься исправить. — с опаской проговорил юноша.

Мужчина грустно улыбнулся.

— У меня не вышло. Это последняя попытка. Я отчаянно пытался найти момент, когда все пошло иначе, но у меня так и не вышло изменить самого главного…

Взрослый Ивор приложил ладонь ко лбу и сжал свои волосы. Внезапно юноша вспылил.

— Да почему ты такой болван? Или я такой болван? Хватит говорить загадками. Ты у Звездочки научился? Там вообще-то Повелитель Морозного Пекла на меня несется. Времени в обрез, я не могу тратить его на твои недосказанности. Тем более, если это твоя последняя попытка.

— Да, я знаю. Я специально выбрал этот момент. Он был самым безопасным из того, что осталось. Я пытался поменять что-то изменить, но в итоге, даже если что-то и шло по-другому, ключевые точки оставались теми же. Мне нужно было менять не нити, а само полотно. Но в итоге первый финал оказался неизбежен.

Немного подумав, взрослый Ивор наконец убрал ладонь ото лба и посмотрел на другого Ивора, которому уже было девятнадцать. Взрослое лицо, покрытое шрамами, было очень грустным.

— Мы все умрем. Все до единого. Мировое Древо со всеми его мирами сотрут раз и навсегда. И я не в силах был этому противостоять. Ни в прошлый раз, ни сейчас.

— Не понимаю! Почему умрем, от кого?

— Послушай, Ивор. Скоро я подойду к той отметке, когда вернулся в первый раз. Я вернусь снова. Ты действительно третья попытка. Я забуду все, потеряю силы и начну путь заново. Стану тобой. Мои действия не возымели эффекта тогда, но теперь я точно знаю, что сработает.

— Но я думал любое твое действие создает альтернативную ветку времени? По крайней мере я это так понимаю.

— Все намного сложнее. Полотно времени не просто линия, это ткань из множества нитей. Я пытался править нити. Я вернулся во времена турнира, но все оказалось малость иначе. В моих воспоминаниях я не пошел сражаться с Ведом, а попросту украл Перо. Точно также как и пробрался в Гиперборейские руины после этого нашел Декабрь. Как видишь, основные события остались прежними, изменились только пути достижения. Когда ты вышел против Веда, все начало меняться, потому я решил подправить ситуацию так, как видел в перспективе. Но исход все равно не поменялся. Та же история и с Кувшинкой. Не ты должен был жертвовать жизнью, а Оля, после чего Юля бы потратила Кувшинку на нее. Это сделало бы твоего мастера сильнее, и вы бы обошлись меньшими потерями. Я знал лишь, что это ключевая точка, поэтому восстановил тебя и дал силы Юле, чтобы она заглянула в будущее и исправила это.

Ивор кивнул. Он все еще мало что понимал, но в целом картина немного прояснялась.

— То есть что бы ты не делал, смерть Мирового Древа неотвратима?

— Да, но это были маленькие шажки к этому моменту. Послушай внимательно. Я расскажу тебе все, что смогу. В прошлый раз ты был слишком слаб, чтобы изменить что-то. Но именно сейчас ты примешь то решение, которое не смог принять я. Ты станешь сильнее и изменишь дальнейшие события.

— Ты уверен, что это сработает?

— Да, потому что сейчас я понял, что я меняю не прошлое, а будущее. Не я — будущий ты, а ты — будущий я. Не важно, после того, что ты узнаешь, поймешь. Итак, Звездочка. Не покидай ее. Слышишь⁈ Ни под каким предлогом не покидай. Будет момент, когда ты ее потеряешь, он неизбежен, но не медли ни единого мгновения. Ивор, в будущем она погибнет от рук Кейры. Ты обязан не допустить этого! Я знаю, что ты любишь Кейру по-своему. Мы оба любим. И это будет самое тяжелое. Но не доверяй ей, когда встретишь снова, и не пытайся спасти!

— Как я могу бросить Кейру в беде? И с чего ей убивать Звездочку, она же…

— Нет, послушай. Настанет момент, когда тебе нужно будет выбрать между Кейрой и Звездочкой. Он неизбежен. Я так и не смог, в итоге лишился обоих. Прошу, сделай этот выбор. Я оставил кое-что ей во время турнира, но, боюсь, это не поможет, поэтому готовься к худшему. Дальше, твои видения. Ты поймешь это не скоро, но все твои сны — это то, что ты пережил в прошлый раз. Дальше они будут только ярче. Прислушивайся к ним.

Юноша тщательно запоминал то, что говорил ему взрослый Ивор. Внезапно мужчина схватился за голову и сморщился.

— Да какая уже разница⁈ Я знаю, что надо аккуратнее, но уже нет никакого смысла.

— С кем ты говоришь?

— Макошь. Богиня судьбы и хозяйка полотна времени. Обязательно найди ее в божественной обители. Так быстро, как сможешь. Она, конечно, глупенькая, но тебе придется по нраву. И последнее. Есть две вещи, которые полностью перевернут реальность и сделают наши пути совершенно разными. Если бы я знал, какие события являются ключевыми, я бы с радостью сказал, но из всего произошедшего я знаю лишь то, что смерть Звездочки заставила нечто внутри меня умереть. Так быть не должно. Но эти две вещи позволят тебе стать сильнее, а значит ты будешь лучше меня.

— Огонь?

— Да, все же мы один человек. Ты схватываешь на лету. Я дам тебе знание, которое ты получишь слишком поздно, в божественной обители, когда сфера полностью адаптирует твое тело и ты не сможешь сбалансировать две силы. Но сейчас, с этим знанием и помощью Звездочки, у тебя получится.

Он коснулся лба Ивора, передавая ему множество мысленных образов, которые тут же закрепились в его памяти.

— Не так уж и сложно…

— Сложнее, чем ты думаешь. Просто у тебя уже есть все для того, чтобы это получилось. Опять же, ключевая точка — это получение исходных. Тело божественной частицы, божественные жилы, Морозная Сфера абсолютного Льда. Никто в мире не был способен заполучить это. Теперь вторая вещь. Убей Белобога и забери его силу. Что бы не случилось, сделай это.

Внезапно издалека, словно из глубины донесся голос Звездочки.

—…вор

Глаза Взрослого Ивор дрогнули.

— Может тебе стоит с ней увидеться?

— Это твоя Звездочка, не моя — отрицательно кивнул он. — Все хорошо, После второго перемещения, когда я понял, что не смогу изменить временное полотно, то осознал один печальный факт. Мне суждено стать ступенькой для того, чтобы в будущем я же смог все изменить. Тебе пора. Да и мне тоже.

— Эй!

Ивор крепко, по-братски обнял взрослую версию себя. Это было очень странное ощущение, но он чувствовал, что такой жест необходим.

— Я все исправлю, обещаю тебе.

— Себе пообещай. — усмехнулся мужчина, хлопнув его по плечу.

Ивор открыл глаза уже в своем внутреннем мире.

— ИВОР!

Звездочка подскочила к юноше и влепила ему пощечину, приводя его в чувства. Снаружи время замедлилось в несколько раз. Громадный Повелитель Морозного Пекла несся на юношу с огромной скоростью, но здесь, во внутреннем мире, казалось, что он плетется не быстрее улитки.

Глаза юноши вернули блики живости, и он перевел взгляд на свою спутницу.

— Я понимаю, ранее тебе всегда везло. Но не сейчас. Не в этот раз, понимаешь? Даже боги бросили эту затею. Такая сила не может принадлежать кому-то на полотне этой реальности!

Внезапно Ивор схватил ее за плечи и притянул к себе. Их лица оказались очень близко, а он заглянул глубоко в ее зеленые глаза.

— Ты доверяешь мне, Звездочка?

— При чем тут это, ты же понимаешь, что…

— ТЫ доверяешь мне⁈

— Да. Ты часто стал задавать этот вопрос, но да, мы с тобой в одной связке. Помнишь?

— Тогда прошу тебя, пожалуйста, помолчи и сделай вот что. Моя ледяная энергия никуда не денется, она останется в покое, я принудительно ее остановлю. Перераспредели ее так, чтобы большая часть осталась в резервуарах, а в жилах осталось места ровно наполовину от всего что имеется.

— Это тяжело. Ты просишь меня создать идеальный баланс в твоем теле, я не уверена…

— Один я бы никогда не справился. Ты, может быть тоже, но вместе мы сможем. Нужно лишь понять структуру. Мое тело сейчас в наилучшей форме.

Валькирия заметила легкую перемену в поведении юноши. Словно тот обрел уверенность в чем-то. Ивор же продолжал.

— Как только мое киноварное поле начнет воспроизводить энергию огня, она рванет по жилам. Будет больно, не беспокойся, это нормально, с Васильком я и не такое терпел. И ровно в тот момент, когда энергия дойдет до сердечного узла, опусти контроль полностью. Дай двум элементам соприкоснуться.

— Ты… Ты же понимаешь, что тогда огонь заполнит твои резервуары, которые ты уже отчасти опустошил. Это может снова образовать пустоту.

— Принцип иной. Там я атаковал одним другой, здесь же мы заставим их сосуществовать внутри божественных жил. Но есть небольшая проблема.

Ивор сделал паузу, после чего тяжело выдохнул и нелепо почесал в затылке.

— Нам нужно сделать все это за пару мгновений, чтобы меня не прибил тот громила впереди.

— Что ж, когда наша ситуация была лучше, чем эта?

— И то верно.

— Но если ты сдохнешь, я с того света тебя вытащу и еще раз убью!

Оба предельно сконцентрировались, проворачивая, пожалуй, самую нелепую и самоубийственную вещь.

Повелитель неумолимо приближался. Пусть снаружи за все это время не прошло и пары мгновений, Внутри уже достаточно долго Ивор использовал знания, которые передал ему Взрослый Ивор. Звездочка изо всех сил пыталась помочь.

Энергия огня обжигала его, будто испепеляла жилы изнутри. Но тем не менее она зародилась внутри и хлынула по всему большому кругу его тела.

Следом они столкнулись.

Лед и Огонь. Естественные противоположности.

И в тот момент Ивор открыл глаза в реальном мире.

Повелитель Морозного Пекла налетел на него, яростно занося свои когти, чтобы раз и навсегда прервать жизнь надоедливой букашки.

Множество Василисков и Громовиков также были вокруг, ожидая смерти парня, чтобы растащить потом его тело. Так же огромное количество тварей стали настигать и Ивана, который выиграл совсем немного времени, которое уже вышло.

Последние всполохи ледяной энергии покинули его ладони, после чего в них начали завязываться красноватые искорки.

Его и чудовище разделяло расстояние всего в два шага.

На руках сложились Алатырь и…

Крад.

Огонь вспыхнул моментально. И в своем неистовом жаре от превосходил сказочное белое пламя, а в убийственности был равен плазме.

— Сказание о Небесной Искре, — тихо промолвил Ивор. — Глава первая.

Юноша резко подался вперед, выставив свою правую руку прямо перед лицом Повелителя. Его глаза сверкнули красным светом. Парень зловеще улыбнулся.

— Изничтожение!

Огненный взрыв озарил небо, сотрясая землю и разрывая воздух. В тот момент в глазах Повелителя Морозного Пекла отразился истинный первобытный ужас. Он почувствовал себя маленькой песчинкой в необъятном океане этой всепоглощающей огненной энергии.

Пламя моментально объяло громадное чудовище, превращая его в пепел, но и это не все, оно ринулось дальше вперед, создавая огненный полумесяц, который действительно изничтожал все живое на своем пути.

Все твари, что были впереди, словно испарились. Обратились в пепел.

Ивор резко развернулся, метнувшись назад. Позади оставалась еще небольшая группа существ, которые готовились напасть на Ивана.

Юноша исчез в морозном мерцании и тут же появился перед царевичем.

Решительный взмах рукой породил еще одну линию огня, которая была меньше и слабее, но тем не менее за мгновение расправилась с остатками армии Златограда.

— Ты… Ты владеешь и огнем? Но как такое возможно⁈

— Долгая история. — отмахнулся Ивор, возвращаясь к месту, где он испепелил Повелителя.

Большая сфера, дышащая ледяной энергией, осталась невредимой, юноша бережно спрятал ее в свою бездонную сумку.

«Я не могу поверить…», Звездочка была в глубоком замешательстве.

«О, я таки смог удивить Валькирию, которой более семисот лет?»

«Да ты часто это делаешь, но в этот раз мое удивление не знает границ… Как вообще это возможно? Ты же должен был погибнуть».

«Скажем так, обстоятельства моей жизни сложились таким образом, что из меня получился единственный образец тела, который может вместить в себя сразу две энергии».

«Даже если и так, как может быть, что огонь и лед не уничтожили друг друга, это же неестественное поведение элементов».

«Ну тут как раз ты и способствовала этому. Твой чуткий контроль позволил сбалансировать обе энергии таким образом, что они не самоуничтожились, а продолжили циркулировать каждый на своей территории. Важно было, чтобы ты задала направление, а уж остальное они сделали сами».

«В голове не укладывается. И как ты понял, что нужно делать именно так? То есть, это могло убить тебя, но ты был настолько уверен».

«А про это позже. Мы обязательно дойдем до этого, просто не сейчас. Так Иван скоро челюсть уронит на землю».

Пламенная энергия внутри все еще была бесконтрольной и тяжело отзывалась на команды, но то, что Ивор обуздал единожды, обязательно подчинится ему снова.

Ни разу с момента сотворения Истинными Богами первых людей не было такого практика, который мог бы совместить в себе две энергии. Однако, Чернобог обещал даровать юноше силу пустоты, зная это. Неужели он еще в Нави разглядел то, что Ивор в скором будущем увеличит потенциал своего тела?

Юноша помог подняться Ивану и, после небольшой передышки, они направились глубже в город, чтобы отыскать пресловутого Кощея.

Однако все мысли Ивора были совершенно не об этом.

«Я обязательно все исправлю. Даже если не совсем понимаю, что именно».

Глава 165 История кощея

Чем глубже в Златоград пробирались путники, тем плачевнее он выглядел. Город, когда-то процветающий и красивый, теперь выглядел как заброшенный призрак своего великолепия.

Повсюду стали встречаться обломки. Покрытые листвой и пылью здания, ранее служившие жилищами и местами торговли теперь выглядели запустевшими. И даже то, что их потом обратили в золото, не придавало живости этому месту.

Улицы стали еще более пустынными и тихими, после того как Ивор уничтожил армию Кощея. Разбитые окна, сорванные двери, ветер, что свистел в пустоте неся за собой призрачное эхо.

Среди руин и обломков Ивор замечал редкие следы жизни. Картины и фрески, искаженные разрушением, деревянные резные игрушки и амулеты, обращенные в золото, а после покрытые пылью.

Наконец высокие здания начали медленно расступаться, являя высокое и впечатляющее сооружение. Замок источал величественную атмосферу. Его золотые стены содержали множество черных рисунков и рельефов, которые казались живыми из-за движения света на них.

Огромные башни поднимались в небо, пытаясь проникнуть в самые высоты мира. Каждая из них была украшена великолепной росписью, которая бликовала на солнце, заставляя думать, что замок сиял.

Впереди виднелись массивные ворота с древними символами на них.

Чем ближе Ивор подходил к замку, тем тяжелее становилась аура, витающая в воздухе.

На самой вершине замка возвышалась главная башня. На ней виднелось множество широких балконов, на которых находились золотые статуи различной нечисти.

Внезапно Ивор резко свернул в один из домов, который внутри оказался столь же пустынным, как и весь город.

— Что-то не так? — удивленно поднял бровь Иван.

Он уже восстановился после сражения, не без помощи лягушки, конечно. Сейчас в его глазах горело пламя решимости. Это сражение показало ему, что он далеко не один, а его цель действительно очень важна.

— Да. Если мы просто заявимся в замок кощея — смысла будет мало. Он все же бессмертен.

— Ты что-то задумал?

— Нам нужно разделиться. Ты с лягушкой пойдешь в обход замка. Твоя задача найти дуб с ларцом, висящим на нем. А дальше просто. Сможешь достать иглу — достань, не сможешь — тащи сюда хоть так. Ларец, утку, зайца, не важно, что сможешь.

— Но я не уверен, что смогу…

— Сможешь, Ваня. Послушай. Кощей не даст нам так просто пройти к черной горе за замком. Я отвлеку его, не дам ему тебе помешать, но ты должен принести мне суть его души. Если все получится, то мы заставим его не только снять проклятия, но и на коленях перед нами ползать.

Немного подумав, Иван решительно кивнул. Ивор хлопнул его по плечу и продолжил.

— Смотри. Мы дойдем до входа в замок вместе. Но дальше, тебе нужно будет спрятаться ненадолго. Я почти уверен, что Кощей следит за этим местом. Как только увидишь ледяной всплеск в небе, значит можно двигаться. Обойдешь замок и примешься за поиски.

Разобрав еще несколько мелочей, они согласовали план действий и продолжили свой путь. Вскоре они оказались у самого входа в замок, который, на удивление, никто не охранял.

Иван спрятался у стены, где стояло множество ящиков и громадные стога сена.

Ивор вошел в замок.

Внутри оказалось более мрачно, нежели снаружи. Золото было куда меньше, вместо этого стены покрывал толстый слой темного мха. Под ногами скрипел пол. Мрачные парадные залы усеивало множество картин и рельефов.

Винтовые лестницы уходили далеко вверх. С каждым коридоры становились все сложнее и запутаннее. Зловещие золотые статуи, расставленные повсюду заставляли чувствовать на себе постоянное наблюдение.

Ивор ощущал едва уловимый шепот, который заполнял все окружающее пространство, но разобрать слова или хотя бы то, откуда он доносился было невозможно.

Коридоры продолжали множиться, но путь было найти не сложно. Каждый раз пути вели к лестнице, которая шла наверх. И все это время замок оставался полностью пустым.

Наконец, после долгого подъема Ивор достиг последнего этажа главной башни. Огромные двери перед ним были высечены из темного дерева. Их поверхность украшали руны, излучающие холодную ауру.

Юноша медленно коснулся ручек и открыл двери, вступая в пространство, наполненное ледяной духовной энергией. Перед ним раскрылся вид на потрясающий зал, полный величественности и блеска.

На престоле, расположенном на самом высоком подиуме, восседал Кощей.

Этот практик был олицетворением мощи и власти, а также превосходил все представления о прекрасном. Высокий статный мужчина с идеальными пропорциями лица, словно скульптура самих богов. Длинные черные волосы растрепывались по плечам, окружая его лицо, которое без сомнения можно было назвать безупречным. В глубоких голубых глазах сверкала мудрость и неуловимая тайна.

Он был средоточием тяжелой ледяной ауры, что распространялась по всему тронному залу.

Роскошные одеяния, украшенные золотыми вышивками и драгоценностями были тем не менее свободными и не стесняли движения. Его наряд также подчеркивал его власть и выглядел как воплощение богатства. Словно сама элегантность была его оружием.

Но за всей этой величественностью и красотой скрывалась глубокая тьма. В его глазах сверкали льдинки безжалостности и злобы. Вся власть и сила подпитывалась страданиями тех, кто был закован здесь навеки в золото.

— Итак, ты перебил мою армию, добрался до меня. Что же ты планируешь делать дальше, юный культиватор? — его голос, которому вторило эхо, был уверенным и мелодичным.

— Я пришел заставить тебя снять проклятие с лягушки и Яги.

— Ого, как самоуверенно. И на кой ляд тебе просить за них? Ты один из тех добродетелей, что помогают за спасибо?

— У меня свои сделки, тебе о них знать не обязательно.

Ивор решительно смотрел на Кощея, но тот все также имел скучающий вид и словно глядел сквозь практика.

— У тебя большие успехи в культивации. Сколько тебе? Восемнадцать-девятнадцать лет? И уже на пике Духовного Древа. Я смог достичь такой стадии лишь к трехсотому году. Ты не знаешь, какого это, подходить к зеркалу и видеть, как твое лицо скукоживается под гнетом времени! Как ты превращаешься в мерзкого старика!

— Каждому из нас отведено определенное количество времени. Пусть культиваторы и могут продлить свою жизнь, то даже ступив на этап Начертания рун, ты не сделаешь себя бессмертным.

— Ха! Отведено? Кем? Богами? Теми, кто имеет вечную жизнь⁈ Нет! Меня такой расклад не устроил. Моя ли вина в том, что я хотел жить дольше, чем мне было кем-то отведено?

— Слушай, мне плевать на твою историю. Я просто пришел снять проклятия.

— Я их не сниму. Ни с Яги, ни с Лягушки. Эти женщины… Да как они смели отказать мне⁈ Я безупречен во всех смыслах! И этот город тоже останется под проклятьем! А ты! Ты думаешь, что я просто какой-то злодей, что забавы ради раскидывается проклятиями? Я устал. Каждое столетие-два находится «герой», который считает своим долгом остановить меня. Но я не злодей! Я признаю, ты силен, дошел намного дальше, чем кто-либо. У нас один уровень культивации, но ты вряд ли можешь быть сильнее меня. Позволь мне показать тебе, что было на самом деле!

Ивор уже было дернулся вперед, порождая в руке клубы ледяной энергии, но Кощей ринулся вперед быстрее, занеся руку над головой юноши и коснувшись лба двумя пальцами. Атака Ивора не успела дойти до противника. Вместо этого сгусток ледяной энергии вырвался в окно, разорвавшись далеко в воздухе.

Произошло всего мгновение, но за него Ивор увидел всю историю Кощея. Когда его сознание вернулось, он крепко стиснул зубы, глядя на своего противника, после чего громко закричал.

— Не злодей⁈ Да ты хуже любого из тех, кого я встречал ранее!

То, что увидел Ивор было действительно страшной и даже немного грустной историей.

Она началась чуть более чем шесть сотен лет назад. Тогда Златоград был живым и процветающим городом, а Кощей, которого тогда еще звали Карачуном, в честь бога зимнего солнцестояния — молодым и амбициозным правителем. Благодаря ему Златоград процветал. Он отдавал всего себя ради благополучия своих людей, пока ему не исполнилось тридцать пять. Тогда юный и прекрасный Карачун впервые увидел морщину на своем лице.

И это повергло его разум в настоящий ужас. Именно тогда он осознал, что времени совсем мало, а молодость покидает его. Тогда он забросил царские дела и вместо этого отдал все силы культивации.

Годы тренировок, которые давались Карачуну с трудом не проходили даром. И пусть он не был одаренным практиком, а его потенциал был совсем низок, ему все же удалось к восьмому десятку ступить на этап Выращивания Духовного Древа.

Он снова мог принять молодой облик, снова чувствовал жизнь.

Но шли годы. Еще шесть десятков потребовалось, чтобы вырастить свое Духовное Древо, и это оказалось потолком для правителя.

Он проводил долгие годы в исследованиях. То, что жизнь практика на этапе Духовного Древа ограничивалась, хоть и была достаточно большой величиной также не устроило Карачуна. Именно тогда он и начал постигать тайную суть проклятий. Тяжелейшего древнего искусства, которое позволяло по-особому манипулировать энергией. И первое, что он научился делать, это проклятье золотой руки. Он наложил его на свою правую руку и с тех пор все, чего он касался этой рукой — становилось золотом.

И именно тогда он получил прозвище Кощей, что означало на древнем наречии невольник, раб. Ведь он действительно стал рабом своих страхов.

Златоград начал постепенно погибать. Экономика пришла в упадок, люди голодали, но никто и не думал о том, что совсем скоро их настигнет конец.

Кощей нашел древнее заклятие, которое позволило бы ему жить вечно и навсегда остаться молодым. Разделение сути души и тела на разные части, но для этого необходимо было пожертвовать жизненной энергией целого города, а также заполучить могущественную руну жизни, что находилась в Лесном Храме.

Заполучить руну не составило труда. Именно тогда Яга пыталась остановить его, но оказалась проклята, а все взрослое поколение призрачных шептал изведено.

После этого Кощей обратил весь свой город и его жителей в золотые скульптуры. С тех пор они питали его нестареющее тело своей жизненной энергией, а душу свою он ввел в состояние глубокого сна и заточил на вершине черной горы.

Тем временем Иван в самом низу ожидал сигнала, и вскоре его получил. Ледяная энергия вырвалась из окна с южной стороны главной башни.

— Надеюсь с Ивором все будет хорошо — тихо проговорила лягушка, словно боясь, что Кощей ее услышит.

— Не волнуйся. Сильнее и храбрее его мне еще не доводилось видеть за свою жизнь. Думаю, он справится. Но нам нужно помочь.

Иван тихо обходил замок, озираясь по сторонам. Он боялся, что в городе еще остались стражники Кощея, но все же был готов дать им бой, если придется. Ивор доверил ему спину, а значит посчитал его другом. И он просто обязан его не подвести.

Так он шел вперед, между замком и небольшими помещениями в его дворе, пока случайно не набрел на конюшню. Поначалу она казалась пустой, но внезапно Иван услышал какой-то шум.

Внутри царила атмосфера таинственности. Слабый свет проникал сквозь узкие щели в стенах, отблескивая от резных настенных узоров. Кругом витал запах свежескошенного сена.

Оглядывая конюшню, Иван заметил тенистый уголок, откуда и доносился тот самый шум.

— Может лучше стоит пойти? — волновалась лягушка.

— Если мы найдем здесь коня, то сможем добраться до горы в разы быстрее. Сейчас каждое мгновение на счету.

Он медленно приближался, пока из-за деревянной стены не показался великолепный конь, какого Иван никогда раньше не видел.

Крупный и мощный скакун с благородными чертами и гордой осанкой. В его сияющей шерсти переливались жемчужные оттенки, словно искры.

Грива коня была белоснежной, словно россыпь перлов на плечах. Она падала в густых каскадах, подобно водопаду и придавала облику величественность. Казалось, словно каждый волосок пронизан светом и сияет словно драгоценный кристалл,

но помимо этого, в каждом из них содержалось огромное количество энергии воздуха.

Но несмотря на все великолепие, внимание Ивана привлекли два обрубка. Из могущественных плеч коня расходились короткие округлые осколки, словно невыполненное обещание о полете. У этого коня когда-то были крылья, которых его вероломным образом лишили.

На шее коня висел маленький медальон, на котором было написано лишь одно словно. «Горбунок».

Иван ощущал глубокую тревогу и сопереживание, глядя на лишенного возможности летать гнедого коня. Сам же Горбунок вел себя спокойно, глядя на чужака, оказавшегося перед ним.

Юноша аккуратно вытянул руку вперед, напитывая ладонь мягкой энергией ветра. Горбунок же ответил, медленно уткнувшись в ладонь мордой.

Следом конь мотнул головой и дернул задним копытом, показывая толстую зачарованную веревку, которой он был связан.

— Хэй… так тебя здесь держат взаперти? Погоди секунду.

Иван аккуратно обошел коня и медленно, чтобы не напугать животное вынул клинок. Он объял его своей духовной силой и резко разрубил веревку, что не давала Горбунку выбраться.

Но вместо того, чтобы убежать, конь уселся и снова мотнул головой.

— Он приглашает тебя. — уверенно сказала лягушка.

Иван поправил седло, что уже было закреплено, а после взобрался на него.

— Я помог тебе, помоги и ты мне, дружище. Отвези нас на черную гору. И если это с тобой сделал Кощей, я обещаю тебе, что ни за что его не прощу!

И в тот момент горбунок дико заржал, с огромной, неподвластной ни одному скакуну скоростью, вылетев из конюшни.

Одним ловким прыжком он перемахнул через высоченную стену около замка и вместе с Иваном скрылся в стороне черной горы.

А бой Ивора с Кощеем только начинался.

Глава 166 Морозный январь

— Не злодей⁈ Да ты хуже любого из тех, кого я встречал ранее!

Ивор резко отпрыгнул назад, сложив знаки Истока и Алатыря. Его руки мгновенно наполнились густой и очень насыщенной ледяной энергией.

— Разве злодей тот, кто пытается сохранить жизнь? Разве злодейка медведица, что убивает, чтобы защитить свое потомство? Я просто пытался выжить!

— Не выжить, а обрести бессмертие. Это ничем не отличается от алчности. Ты обрек целый город на смерть. И за это ты поплатишься.

Ивор рванул вперед, но едва не напоролся на выставленную вперед руку, которой Кощей мог обращать в золото. Это доставляло большие проблемы. Ивору нужно быть аккуратнее.

Юноша снова отскочил назад. Возникло мгновение тишины.

Они стояли в противоположных концах тронного зала, украшенного ледяными и золотыми скульптурами. Оба практика обладали атрибутом льда и оба довели владение им до того совершенства, которое доступно им в данный момент.

Внезапно их величественные фигуры мелькнули, столкнувшись в смертельном противостоянии. Их атаки наполняли воздух духовной силой, заставляя все пространство неизбежно покрываться льдом.

Серия быстрых и точных ударов закончилась тем, что оба в очередной раз отпрыгнули друг от друга.

Ивор вскинул свои руки. Перчатки излучали холодное сияние. В одно мгновение он создал сразу три техники. Сверху на Кощея полился дождь из ледяных клинков, а снизу ноги пыталась опутать хрустальная трава. А справа и слева неслось множество ледяных кристаллов. И каждая из этих техник несла за собой громадное убийственное намерение.

Но Кощей даже не дрогнул. Он вскинул руку, тоже вызывая ледяную энергию. От него исходило мощное синеватое свечение, окутывая его плотной и невероятно прочной аурой. Он словно был самим воплощением холода.

С громкими звуками бьющегося стекла началось столкновение двух энергий. Атаки Ивора разрывали воздух и мчались прямо на Кощея, в то время как он уклонялся и воздвигал ледяные барьеры, сопротивляясь атакам с неуловимой грацией.

В моменты заминок он формировал духовные образы ледяных птиц, которые яростно летели на юношу, но разбивались о бриофитовый щит и мощнейшую защиту Студеного Декабря.

Ледяные атаки заполнили атмосферу голубым свечением и звуками трескающегося льда. Ледяные осколки летели во все стороны, окутывая поле боя холодной дымкой. Ивор и Кощей пересекались на мгновение и снова отскакивали, забрасывая друг от друга, свирепыми техниками. Они метались в непрерывной битве и ни одна из сил льда не моглапересилить.

Однако, ни один из них не показал еще своей истинной силы.

Внезапно Кощей сомкнул руки, выкидывая их вперед. На его пальцах завязалось огромное количество энергии. Рядом с Ивором внезапно появилась зубастая ледяная пасть какого-то хищника. Он быстро создал огромный ледяной двуручный меч и разрубил ее пополам. Следом толстые ледяные шипы пытались пронзить его с обоих сторон, но Декабрь предотвратил и эту атаку.

Только сейчас Ивор заметил, как странно вибрировал наплечник.

Уже однажды он чувствовал такое, но не мог вспомнить, когда, да и тяжело было это сделать в самый разгар битвы.

— Какая интересная вещица у тебя на плече. Да и стоит признать, ты очень силен, хотя и так молод. Видимо стоит с тобой сыграть по серьезному.

Кощей поправил свои длинные волосы и широко улыбнулся.

Они снова столкнулись, но в этот раз Ивора откинуло назад свирепой атакой заставив сплюнуть сгусток крови. На его груди горел ледяной ожог.

«Что-то не так, Ивор. Его энергия резко возросла! А его лед… он намного холоднее и опаснее того, что ты встречал около дна Ледяного Пруда».

Ивор и сам прекрасно понимал это, но Звездочка часто наталкивала его на ответ подтверждением его мыслей. Сейчас же этого не произошло. Он внимательно смотрел на Кощея, проверяя его духовным восприятием. Но это был все тот же очень сильный и опытный практик на пике Духовного Древа.

— Обряд Морены, сцена третья. Бедствие!

Послышался свирепый рык, раскатистый и мощный, сотрясающий саму суть пространства. Позади Ивора появилось изображение снежного барса. Светло-серый зверь с редкими темными пятнами и свирепыми глазами хищника ринулся вперед вместе с десятками потоков ледяной энергии. Это был не духовный зверь, но образ, который принимала третья сцена.

Эта колоссальная техника обрушилась на Кощея, чтобы в мгновение уничтожить.

Между рычанием звучали взрывы и звуки трескающегося льда. Будто настоящее стихийное бедствие, неостановимое и жестокое, ледяная духовная сила готова была смести все на своем пути.

Потом снежный барс словно обернул своим телом место, где находился Кощей. Он превратился в прочный ледяной кокон, с прозрачными стенами, но из-за обилия осколков шипов и лезвий невозможно было что-либо разглядеть.

Ивор сложил пальцами Алатырь и пропустил силу сквозь знак. Снаружи Бедствие моментально прекратилось.

Внутри же стихия бушевала, стараясь стереть само существование того, кто был заперт там.

Но внезапно кокон треснул, а Кощей вырвался оттуда, ловкими прыжками уходя в сторону. В этот раз он сплюнул кровь и снова улыбнулся.

— Давненько я не сражался на пике своих сил!

Он вскинул руки с двумя Алатырями и то, что он крикнул дальше словно озарение дало Ивору понять в чем было дело.

— Морозный Январь! Закрутись в бешеном вихре и покрой этот мир вечными льдами.

Тогда-то энергия Кощея резко взметнулась вверх до каких-то безумных пределов. Все его тело покрылось льдом, и стало центром огромной ледяной птицы. Она была воплощением стихии. Если где-то в мире существовала жар-птица, перо которой Ивору удалось добыть на турнире, то Кощей создал настоящую мороз-птицу.

Духовный образ издал громогласный клекот, словно возвещая о своем рождении.

Ивор же не развеял образ снежного барса, а лишь влил в него больше своей энергии.

Они вновь встретились взглядами, после чего два духовных образа молниеносно столкнулись в воздухе, вызывая ледяной шторм, который окутал весь зал.

Ивор и Кощей управляли духовными образами, пытаясь получить преимущество. Но если на стороне Кощея был Морозный Январь, то Ивор обладал Студеным Декабрем. Два Кладенца, Два практика, что словно два бога льда смотрели друг на друга.

Снежный барс вгрызался в шею ледяной птицы, и пытаясь добраться до Кощея, но тот заставил духовный образ взмахнуть крылом, посылая множество ледяных осколков в Ивора. Почти все поглотил Декабрь, но один маленький осколок смог просочиться, оцарапав юноше руку.

С каждым мгновением энергия духовных образов росла. Ивор делал барса еще сильнее, заставлял его бесконечно молотить лапами по ледяной птице, но та под руководством Кощея вонзила свой клюв барсу в грудь, заставляя образ издать болезненный рык.

И когда их сражение достигло пика, Ивор резко послал вперед Нову. Самка снежного барса рванула вперед, и проскочила внутрь ледяной птицы благодаря тому, что духовный образ сдерживал ее натиск.

Зубы Новы крепко впились в плечо Кощея, выдирая его изнутри созданного образа и рассеивая его.

Мужчина тут же окутал Нову ледяной энергией, заставив ослабить хват, и твердым ударом отшвырнул рычащее животное обратно.

Раны на теле Кощея приносили ему боль, но очень быстро затягивались.

— Бесполезно. Тебе наверняка рассказали, что я бессмертен! Сколько бы мы не сражались, будь ты даже сильнее, тебе не победить. Нельзя победить того, кого невозможно убить!

Ивор злобно оскалился.

— Даже если я покромсаю тебя на мелкие кусочки и заморожу каждый из них?

Вместо ответа, Кощей снова исчез в своей технике движения. Ивор также пропал в морозном мерцании, чтобы снова столкнуться с бессмертным ледяными клинками.

Они смотрели друг другу в глаза, но если Ивор был спокоен, то Кощей злился. Как мог какой-то сопляк держать его на грани сил в сражении.

Ярость в глазах Кощея только нарастала. Он собрал все свои силы, словно готовился к решающей атаке. Энергия внутри Ивора также циркулировала с бешенной скоростью.

— Если я тебя не уничтожу, это будет унижением. Тебе не победить, это и так ясно, но я просто обязан усмирить твою гордыню! Ты не такой великий практик каким себя мнишь! — взревел Кощей.

Из глубин его жил внезапно возникла тяжелая аура, которая внезапно повернула циркуляцию его энергии вспять. Это была его запретная техника, то, что причиняло ему зверскую боль, но совершенно не могло убить.

Ледяные вихри начали образовываться вокруг Кощея, стремительно нарастая и увеличивая скорость. Когда вихри достигли своего пика, они слились вместе, образуя огромный ледяной смерч, он был настолько мощным и разрушительным, что потолок вместе с крышей главной башни сорвало моментально, обнажая чистое небо над головой практиков. А смерч продолжал расти, словно хотел своим величием пронзить небеса. Ледяные кристаллы сверкали внутри, а холодный ветер заставлял замерзать все на своем пути.

— ЦИКЛОН ЛЕДЯНЫХ РУИН!!! — взревел Кощей.

Эта техника была воплощением его чистой и неуемной злости.

Смерч приближался к Ивору со страшной скоростью. И он чувствовал, как холод проникает в его кости. Защитная сфера Декабря дрожала под напором силы Циклона. Ивор сосредоточился на своей ауре, замедляя время вокруг и удерживал защитную сферу, помогая декабрю.

В самый опасный момент смерч был уже на расстоянии вытянутой руки и стремительно заставлял сферу Студеного Декабря покрываться паутиной трещин.

Но Ивор все еще выжидал.

Эффект внезапности был, пожалуй, его самым грозным оружием.

И вот, когда наконец его барьер с треском рухнул, Ивор резко отпустил ту силу, что все это время специально сдерживал внутри себя. Она прорвала его жилы как вода, что прорывает плотину. Заполонила жилы полностью.

Кощей даже не успел ничего понять. Да и он был слишком высокомерен, чтобы тщательно исследовать своего противника.

— Сказание о Небесной Искре. Глава Вторая.

Внезапно вся ледяная энергия вокруг юноши обратилась свирепым пламенем, которое с безумной силой и просто немыслимыми объемами ударило в самый центр Циклона Ледяных Руин, в мгновение сжигая его.

— Обращение в пепел!

Перчатки Ивора были покрыты тонким слоем убийственного пламени.

Он пролетел сквозь уничтоженный смерч и повалил на пол Кощея.

Раздался удар.

Это был простой, но крепкий и тяжелый удар, в котором была сила тела не только укрепленного Арконами, но и закаленного каждодневными тренировками.

Следом удар повторился.

Кощей истошно закричал.

И снова удар.

Каждый из них оставлял глубокие ожоги, где кожа моментально чернела. Температура этого пламени была безудержно высокой. Даже Звездочка, обращенная в перчатки, предупреждала Ивора, что не сможет удерживать на себе столь страшное пламя. Не в ее нынешнем состоянии.

Кощей наконец загорелся. А Ивор продолжал крепко прижимать к полу и осыпать ударами.

— Такой как ты не имеет права жить. Никто не может жертвовать таким количеством жизней в своих эгоистичных целях. Возомнил себя богом⁈

Энергия Кощея была израсходована на технику циклона, в которой содержалось все его могущество. И он просто не мог поверить, что какой-то юнец уничтожил ее.

— Тебе повезло. Я как раз собираюсь выбить из богов всю дурь. С тебя и начну!

Ивор продолжал наносить удары, вкладывая в них всю свою ярость. А она копилась внутри него и просто жаждала выйти наружу.

Он словно долгое время пытался быть тем, кем не являлся и эти эмоции сейчас захлестывали его. Юноша ощущал, как его тело ликует, используя огонь, но при этом в самой глубине его внутреннего тела было также и чувство, будто что-то не так.

Морозная сфера Абсолютного Льда вибрировала. И эта вибрация не предвещала ничего хорошего.

Но это старательно не замечалось парнем.

Наконец он слез с Кощея. Тот пытался потушить пламя, катаясь по полу. В безумной агонии он страдал, но наконец смог остановить пламя. Что, впрочем, не остановило ужасную боль по всему телу.

— Ты так и не ответил на мой вопрос!

Зеленые глаза Ивора медленно наливались краснотой. В его руках образовывалось странное оружие, похожее на клинок. Но вовсе не ледяной.

Оно полностью состояло из чистой пламенной энергии.

— Что будет, если я тебя пошинкую на мелкие кусочки? Тебя спасет твое бессмертие?

В пылу битвы он даже и не заметил, что прошло достаточно много времени. Около четырех-пяти лучин. Его энергии осталось не так много.

— Остановись…

— Что?

— Прошу, прекрати это!

— Ничего себе. Сам Кощей, мастер проклятий! Просит пощады?

Ивор сделал шаг ему навстречу. Но тут же отклонился вправо, а следом отпрыгнул назад.

Кощей пытался сперва превратить парня своим касанием в золото, а следом послал мощное ледяное проклятие, что он, видимо, придерживал на подходящий момент.

Но это проклятие просто пролетело мимо, растворившись в пространстве.

— Подлые атаки. Это уже совсем низко ты пал.

— Что ты хочешь? Богатство? Власть? Я сделаю все, что тебе нужно! Ты хотел снять проклятье, я сниму его! И с Яги, и с Василисы Прекрасной.

— Снимешь. Обязательно снимешь. Но для этого тебе нужно восстановить энергию, верно? А когда ты это сделаешь, ты снова будешь пытаться меня атаковать. Но не бойся! Я научу тебя манерам. Ты будешь проклинать тот день, когда решил стать бессмертным. Ведь даже не смотря на все мои действия, ты не сможешь умереть!

В тот момент даже Звездочка обомлела от того, что творил Ивор. Но она прекрасно знала, это не ярость или злость руководила им. Это был эдакий жестокий урок воспитания для того, кто позволил себе много лишнего. Крики разливались по Златограду очень долго, практически до самого захода солнца. И эти крики были усладой для тех, кто уже несколько столетий был превращен в золотую статую.

Тем временем Иван мчался вперед на гнедом Горбунке.

Его скорость превосходила все мыслимые и немыслимые пределы. Но самое необычное, что Иван чувствовал связь с этим конем. Словно он был его лучшим другом и уже очень давно.

Еще никогда Иван не был столь переполнен решимостью.

Путь был долгим и утомительным. Иногда ему встречались Громовики или Василиски, но по одному или два существа они не представляли особой опасности, потому юноша с легкостью справлялся с ними. Тогда он узнал, что Горбунок был еще и очень боевитым. Его удары копытами порождали маленькие ураганы, которые атаковали врагов.

Наконец, спустя две лучины они добрались до подножия черной горы. Величественная и наполненная тьмой она возвышалась перед ним, как огромный неприступный бастион. Иван смотрел на нее, чувствуя, как сила Кощея пронизывает воздух вокруг него.

Он очень волновался за Ивора. Смог ли его товарищ сдержать натиск столь великого практика?

Подъем был очень крутым, но и здесь Горбунок очень выручил Ивана. Он быстро, словно совсем ничего не весил, прыгал по практически отвесным скалам, пока наконец не добрался до самого верха, где возвышался огромный могучий дуб. На самой вершине его ветвей, обмотанный крепкими ледяными цепями висел Ларец.

Юноша потер руки, собираясь взбираться на дуб, но внезапно впереди послышался шорох.

Из-за Дуба выступила фигура могущественного создания, которое слилось с тьмой и природой самого дуба. Оно было покрыто толстой корой, глаза пылали яростным зеленым светом.

Существо простиралось вверх на несколько метров, а его руки и ноги выглядели так, словно это были корни, которые могли в любой момент удлиниться.

Иван почувствовал, как страх сковал его тело. Он оцепенел, не в силах даже вытащить клинок.

— Любой, кто приблизится сюда, должен быть убит Стражем Ларца! — прозвучал скрипучий голос устрашающего существа.

Глава 167 Подавленная воля

Иван внутренне сжался. Но несмотря на свой страх он был полон решимости.

Юноша прекрасно знал, что перед ним стоит опасный и могущественный противник. Кощей не стал бы оставлять на защиту своей жизни обычного стража.

Сейчас Судьба не только Василисы, но и Ивора зависела от него.

Страж Ларца медленно приближался к Ивану, его могучие корни тянулись по земле, готовые в любой момент атаковать. Листва дуба шелестела, предвещая опасную схватку.

Иван сделал рывок вперед, собираясь атаковать. Он метнулся навстречу Стражу Ларца, вызывая своими движениями свист воздуха. Но существо, несмотря на свои размеры, оказалось невообразимо ловким.

Уйдя в сторону Страж резко выкинул руку вперед. Она резко разрослась, образуя длинное древесное копье.

Ивану удалось вовремя отпрыгнуть в сторону, избежав смертельного ранения, но Страж Ларца не позволил ему перевести дух. С серией безудержных атак древесное чудовище двигалось вперед, подавляя любые попытки Ивана атаковать.

Юноша блокировал удары, шаг за шагом отступая назад.

В какой-то момент Ивану удалось отпрыгнуть. Сложив знак Иеры он вскинул его к небу, формируя несколько воздушных стрел, следом ловко очертил несколько тяжелых ударов клинком, посылая вперед режущие волны.

Но все это разбилось о толстую кору существа, оставляя на ней незначительные царапины.

Страж снова ринулся вперед, сокращая дистанцию и осыпая юношу ударами. Это продолжалось некоторое время. Существо оказалось тем соперником, который превосходил Ивана как в силе, так и в скорости.

Чудовище ухмыльнулось. Его корявые губы раздвинулись, обнажая острые колья зубов. Страж будто насмехался над слабостью Ивана. Еще несколько ударов были заблокированы юношей, но в следующее мгновение очередной выпад древесного копья ранил его плечо.

Одежда мгновенно пропиталась кровью.

В этот момент Иван видел, как громко заржал Горбунок, цокая копытами, но, казалось жеребец не мог ничем помочь. Или же пытался ему что-то сказать?

Так или иначе Юноша не собирался сдаваться. Он зажег внутри себя последний огонь решимости и подался вперед, чтобы дотянуться до Стража. Древесное копье вошло глубже в его тело, причиняя немыслимую боль.

Меч сверкнул в его руках, источая сияние энергии ветра. Иван вложил все силы в этот удар и разрезал воздух с невероятной скоростью.

Страж не ожидал такой решительной атаки и не успел отразить ее. Кора на его груди треснула, а из-под нее начала просачиваться жидкость, напоминающая смолу.

Чудовище отпрыгнуло назад, пронзая своего противника злобным взглядом.

Иван медленно отходил в сторону. Земля под его ногами становилась все менее устойчивой. Когда он остановился, то за его спиной оказался обрыв до самой земли. Упав с такого расстояния, не выжил бы никто.

— Ну давай! Я готов сразиться с тобой, Страж!

Юноша вскинул клинок, завязывая на своих руках последние остатки энергии ветра.

Страж Ларца словно услышал призыв и рванул на парня, вытягивая свои древесные руки.

И в мгновение, когда юношу должно было продырявить вместо того, чтобы броситься в атаку, он прыгнул так высоко, как мог, выпуская под ноги небольшой ураган, который швырнул его обратно на гору.

Страж пролетел мимо. Не найдя своей цели, он резко повернулся, но тут перед ним возник мощный Горбунок, что встал на дыбы.

Конь выставил вперед свои мускулистые ноги и изо всей силы лягнул Стража. Из-под копыт Горбунка завязался мощный ветряной поток, который выбросил стража далеко от горы.

Чудовище взревело, но было уже поздно, он неизбежно полетел вниз.

Иван упал на землю прямо рядом с дубом.

— Как ты, Ваня? — взволнованно квакнула лягушка.

— В порядке. Но мы еще не сделали того, что должны.

Тон юноши был непривычно стойким и холодным. Проклятая Василиса отчетливо ощущала, как парень изменился. И теперь он звучал не как испуганный Царевич, а как храбрый третий наследник правителя.

— Спасибо тебе, Горбунок. Но прошу тебя, помоги мне еще немного.

Конь послушно склонился, помогая юноше подняться. Рана под одеждой парня продолжала кровоточить. Он скинул с себя красный кафтан и кое-как перевязался, после чего взобрался на Горбунка и вскочил с него на дерево.

Ларец оказался не столь большим и практически не был закреплен.

Юноша снял его и протяжно выдохнул.

— Думаешь открыть? Может лучше отвезти Ивору? Он говорил, что культивация подскажет, как выудить из сущностей внутри иглу.

— Да, ты права, — согласился с лягушкой Иван. — Так и поступим.

Прильнув к гриве Горбунка, Иван вместе с ним и лягушкой быстро спустились с черной горы. Это место еще гуще покрылось темными тучами, а в небе зарокотал гром, являя яркие росчерки молний.

Точно такая же картина виднелась и над замком Кощея, словно предвещая нечто нехорошее. Словно тот, кто был повелителем этих мест был не в себе.

Горбунок, мчался так быстро, как мог и вскоре они оказались у входа в замок.

Оставив коня, Иван, превозмогая сильную боль ринулся наверх, волоча за собой ларец. Он даже не обращал внимания на статуи или картины, просто бежал, в надежде, что его товарищ выстоял против одного из сильнейших практиков острова Буян.

Наконец добравшись до самого верха, он в страхе толкнул громадные деревянные двери в тронный зал.

Но то что он увидел настолько шокировало его, что юноша свалился на задницу не веря своим глазам.

Весь тронный зал был залит кровью. Стены и потолок выглядели так, словно кто-то широкими мазками разрисовал их в красный цвет. Потолок и вовсе был сорван, обнажая хмурое небо над Златоградом.

Половина зала была выжжена, другая половина покрыта льдом, но во всей этой картине самым страшным выглядел Ивор. Нет, он был чист, кажется, ни капли крови не упало на его одежду во всем этом месиве, но то, что лежало перед ним…

Это был человек. Определенно то, что лежало перед Ивором было человеком, однако сейчас это больше походило на груду грубо истерзанного мяса, которое еще почему-то вздымалось.

И только сейчас Иван обнаружил, что повсюду было разбросано множество отрезанных конечностей. Руки и ноги валялись повсюду в хаотичном беспорядке так, словно здесь произошла настоящая бойня.

Юноша уже перебрал в голове все возможные варианты того, что могло произойти.

— Ивор, что тут…

— Тс-с-с, — тихо остановил его юноша, вытягивая указательный палец. — Ну же, в этот раз у тебя получается быстрее. Ты справишься.

Наконец из странной кучи появилась голова, которая кое-как восстановилась.

— П… прошу… Ивор… Господин! Перестань! Я сделаю все, что пожелаешь, но прошу, прекратить! Я больше не могу испытывать эту боль, я… Перед всеми богами клянусь, я готов стать твоим верным подданным, я готов на все, только прошу, остановись!!!

Ивор поджал губы и усмехнулся.

— Я думал тебя хватит на более долгое время. Но в прочем и так сойдет. Восстанавливайся. Тебе еще проклятия снимать.

Ивор достал из сумки какие-то травы, растер их и насильно засыпал в рот Кощея. Или точнее того, что осталось от него.

Наконец парень подошел к Ивану. Он вел себя очень спокойно, словно это было простой комнатой, а не тронным залом одного из опаснейших мастеров проклятий.

— Оу, тебя перевязываться не учили? Ну балбес. Садись, сейчас сделаю заживляющую мазь. Что там с иглой?

Иван кивнул на ларец, все еще не в состоянии вымолвить хоть слова после увиденного.

— Вот это да! Ты большой молодец! Горжусь тобой. А по поводу этого. Не стоит его жалеть. Во-первых, он жив, это не убило его. Во-вторых, он заслужил. Учитывая, сколько страданий он принес и до сих пор приносит людям. Ну а в-третьих его нужно было выдрессировать. Не думаю, что практики его порядка станут пресмыкаться, едва увидев свою погибель.

— Но… что ты сделал?

— Заставил его испытать боль. Показал ему, что я готов продолжать это сутками напролет и я никуда не тороплюсь. Забавно, что если отрезать ему руки и ноги, он отращивает новые, а если изрубить на куски, то восстанавливается он из той части тела, которая больше всего. Я бы еще поэкспериментировал, но да ладно. А Ларец не открывал, как я погляжу.

— Не стал, подумал лучше тебе этим заняться. — пролепетал Иван, искоса поглядывая на Кощея.

Ивор, как ни в чем не бывало обрабатывал рану Ивана. Бессмертный же уже восстановил половину тела и используя руки отполз к стене. Он услышал разговор и увидел Ларец.

Свой Ларец.

— Ивор… Господин Ивор, прошу тебя. Не убивай. Я правда готов на все, я…

— Цыц!

Кощей тут же замолчал, несмотря на нависшую над ним угрозу.

«Ну ты конечно и дал. Не думала, что в тебе столько жестокости!», Звездочка не была удивлена, она просто подначивала Ивора.

«Это было необходимостью».

«Первые раз пять-семь может и да, но потом он молил о пощаде».

«Если бы я остановился, он бы не усвоил урок, а теперь гляди какой послушный».

Закончив с раной Ивана, он пошел и уселся на трон кощея.

— Отдохни пока. У нас есть одна лучина, пока он полностью не восстановится. — спокойно проговорил Ивор, доставая из кармана широкий перстень.

Он крутил его в руках, пытаясь получить отдачу, но ее не было. В то же время Студеный Декабрь вибрировал, как бешеный.

«Что ж, время испытать тебя. Морозный Январь».

Первым кладенцом из серии оказалось кольцо, которое обладало на удивление атрибутом ветра. Это объясняло, почему Кощей так ловко создавал ледяные вихри. Более того, энергия ветра разгоняла его ледяную энергию, придавая ей больше холода, что Ивор прочувствовал на собственной шкуре.

Серебряное кольцо было широким и совсем не имело никаких обозначений, кроме одного. На внутренней стороне были выгравированы линии ветра. Эта работа была тонкой и изящной, но в то же время отражала простоту.

Наконец юноша надел кольцо на палец и коснулся Декабря. Тот передал вибрацию в кольцо, будто бы пробуждая его. Несмотря на то, что практик и кольцо имели разные атрибуты, Кощею удалось подчинить кладенец силой. Так, конечно, он лишился большей части его мощи, то что-то мог использовать.

Ивор же пошел другим путем. У него был Декабрь, который содержал куда больший осколок души Великого Кузнеца, нежели другой кладенец. Он считал его своим боевым товарищем и всегда относился к нему с особым уважением. Поэтому кладенец отвечал взаимностью.

А сейчас он просто позволил Декабрю передать свои ощущения и воспоминания Январю.

Ожидаемо для юноши Январь ответил.

Ивор почувствовал, как по его руке потекла приятная и совершенно новая энергия. Январь оказался не столь сильным, как Декабрь или же Июнь, если вспоминать ощущения во время турнира. В нем было меньше энергии. Очевидно, первый кладенец был не самым удачным. Но Морозный Январь все еще оставался кладенцом.

Ивор сформировал в руке ледяную энергию, которая тут же начала вращаться, подгоняемая энергией ветра. Небольшая сфера словно пульсировала невероятной мощью, заставляя Ивора улыбнуться.

«Чего лыбишься?», не упустила момента Звездочка.

«Это чувство. Оно приятное. Я становлюсь сильнее, а значит у меня появляется больше возможностей».

«Смотри, как бы эта огромная сила тебя не развратила в конце пути».

Юноша мимолетом вспомнил взрослого Ивора, но тут же погасил эти мысли в своей голове. Не хватало еще, чтобы их услышала Звездочка.

Еще немного поиграв с Морозным Январем, Ивор удостоверился, что тот полностью в его власти. Да, конечно, в руках практика ветра он мог раскрыться намного эффективнее, но для льда, атрибут ветра был отличным помощником. Ведь зиму такой суровой делает именно ветер, который несет за собой ужасный мороз.

Наконец, Кощей полностью восстановил свое тело и хрустнул руками, разминая их. Едва поймав на себе взгляд Ивора, некогда могущественный практик виновато склонил голову.

Ивор не просто подавил, он полностью уничтожил волю Кощея, сделав его бесхребетным.

— Проклятия. — холодно проговорил юноша.

Кощей без слов начал формировать в руках энергию. Он хлопнул один раз, отчего ледышки разлетелись в разные стороны маленькими осколками. В то же мгновение лягушка приняла свой истинный лик. Она была все также прекрасна, как и в первый день, когда ее проклятье на время было снято наконечником стрелы.

— Василиса Прекрасная — проговорила она, в благодарности поклонившись Ивору и крепко обняв Ивана. — Я так и не смогла сказать вам своего имени, но теперь наконец можно как подобает познакомиться.

Ивор улыбнулся, кивнув в ответ.

Кощей же хлопнул второй раз, ледышки точно также разлетелись в стороны

— Яга вернула свой облик. Она больше не будет нуждаться в человечине каждый лунный цикл.

— Еще бы ты ей репутацию травницы вернул.

— Прошу прощения.

— Жители города, — напомнил ему Ивор о еще одном проклятии.

Кажется, Кощей уже смирился с тем, что ему придется умереть. Это все же было намного лучше того, что делал с ним Ивор на протяжении всего трех-четырех лучин, которые казались ему вечностью.

Ивор взглянул в окно. Золото города медленно спадало, освобождая его жителей от многолетнего кошмара. Люди в неверии смотрели друг на друга, кто-то обнимался, кто-то ликовал и возносил песни к небу. Всем казалось, что это какой-то сон, ведь они наконец освободились.

— Ты убьешь меня? — без каких-либо надежд спросил Кощей.

— Я? Да ты мне ничего не сделал, чтобы я тебя убивал. А злость свою я на тебя уже излил. Однако, боюсь тебя ждет участь похуже смерти. Видишь ли, моей Валькирии необходима твоя иголка. А с ее слов, когда она поглотит ее, ты станешь смертным. Но опять же. Я отведу тебя тому, кому ты причинил ужасное зло, а уж они решат, что с тобой делать.

Мужчина обреченно кивнул.

— Доставай иголку. И давай без глупостей, — тыкнул Ивор на Ларец. — Видишь, даже не пригодится нам ответ Баюна по поводу этого сундука.

Кощей делал все медленно, тягуче, но все же страх перед Ивором немного подгонял его.

Открыв легким движением Ларец, который, казалось бы, не поддался даже если бы Ивор обладал ключом, он выудил оттуда зайца. Пропустив сквозь него те малые остатки энергии, что успели восстановиться, он заставил животное покрыться льдом. Прямо в леднике заяц медленно начал менять облик, превращаясь в утку.

Далее Кощей все тем же легким движением разломил ледяную глыбу. Утка в ней также разломилась, словно была просто изображением. Внутри льда находилось небольшое белое яйцо.

Кощей протянул яйцо Ивору, после чего сделал несколько шагов назад.

Ивор будто бы понимал, что нужно делать. Он пропустил тонкую струю ледяной энергии, которая уперлась в бок яйца. После мгновения упорства, скорлупа все же треснула, а на кончике линии энергии показалась тонкая, но длинная игла.

Парень убрал его в свою сумку.

— Ну что, время возвращаться.

Кощей натянул плащ, пряча лицо под глубоким капюшоном, словно боялся, что кто-то может его увидеть.

Едва покинув замок, Ивор встретил большого, гнедого скакуна, который очень охотно позволил Ивану запрыгнуть в седло.

А вот на Кощея он злобно пыхтел, и пытался долбануть копытом, но Ивор отвел его подальше. Как оказалось, из-за неповиновения, Кощей лишил Горбунка крыльев и запер в конюшне, надеясь, что тот одумается.

В тот день Ивор, пожалуй, добыл один из самых простых артефактов для снятия Венца. Он просто попросил у Ивана волосок с гривы Горбунка. Никаких испытаний или сражений. Простая вежливая просьба.

Путь их пролегал обратно, через густой лес по все той же ниточке, что оставил кот-Баюн. Лес медленно редел, пока наконец они не вышли к дубу у лукоморья. Иван снова благодарил кота. Благодарила и Василиса.

Когда же они дошли до поляны, где скрывалась избушка Яги, Ивор отправил Ивана и Василису обратно в Аркону, пообещав, что совсем скоро вернется. А пока нужно было решить кое-какие вопросы и обещания.

Избушка медленно повернулась к нему, а из двери показалась Яга, которая была не только безумно красива, но еще и неимоверно счастлива.

Глава 168 Сбор трофеев

— Не верится! — воскликнула девушка, выглядывая из опускающейся вниз избушки, — что ты сделал с ним?

— Провел воспитательную беседу. — улыбнулся Ивор.

— А зачем ко мне-то его привел?

— Не к тебе. Я веду его к шепталам. Он уничтожил почти всех, поэтому было бы справедливо ему ответить перед ними. Да и я обещание дал.

— Вон оно как. Что ж, тогда может зайдешь?

— Не зайду, но за приглашение спасибо. Лучше выполни свою часть сделки, да мы двинем дальше. А то время ведь истекает.

— Эх, нет бы уважил старуху.

— Да где же ты старуха, проклятия то больше нет.

Яга вышла и, улыбаясь, протянула Ивору небольшой мешочек. Он раскрыл его, внутри лежала небольшая ступа.

— Хотел артефакт, держи. Я ранее в нем травы растирала, а сейчас стоит без дела. Зачаровала когда-то. Тщательно, добротно. Пожалуй, лучшая из моих работ. Все что не приготовишь в ней, увеличится в качественной энергии ровно в два раза.

Ивор благодарно кивнул.

Попрощавшись с Ягой, они двинулись глубже в лес и, вскоре дошли до гиблых топей. Кощей смиренно молчал. Он даже переосмыслил свое поведение. Но все еще был движим страхом перед Ивором.

Прошло еще немало времени, прежде чем они достигли Лесного Храма, где их встретил лидер шептал — Костолом.

— Ну привет, а говорил, что уйдешь и не вернешься — усмехнулся он.

— А еще дал обещание, что спрошу за тебя у кота. Так вот, не с пустыми руками к тебе.

— То есть? — трепетно спросил он? Тем временем множество шептал начали выскакивать из леса подходя ближе.

— Привел я вам того, кто извел старшее поколение шептал. Что делать с ним сами разберетесь, мне в целом плевать. Единственное, я бы попросил у вас как-то помочь жителям Златограда. Они провели сотни лет будучи золотыми статуями и сейчас не всегда будут в курсе нынешних дел и правил. Вы поаккуратнее с ними.

Все шепталы грозно смотрели на Кощея. Они хотели разорвать его в клочья. Но Костолом поднял руку и заставил гневный шепот стихнуть.

— Не палачи мы, чтоб суд вершить. И мстить тоже не станем. Вот что я решил. Но Кощей с нами пойдет и поможет вернуть нашему лесу то, что он у него забрал. Жизнь.

Ивор попрощался с шепталами на добром слове и направился обратно, в город, где жил Царевич.

«Какой ты сегодня правильный, однако», не упустила момента подначить его Звездочка.

«Ну, знаешь ли. Я дал слово. А мужчина, который дал слово…»

«…должен костьми лечь, но выполнить его. Я помню, ты это часто говоришь».

«Ты лучше думай, что собираешься делать, когда вернешь все свои силы».

«Но мы еще не все нашли».

«А осталось то всего найти Алканоста и добыть ее мозг. Потому как все остальное мы считай собрали. Василиса вышла за Ивана и стала царевной. Из лягушки превратилась, значит перевертыш. Да и сам Иван за это путешествие приобрел очень много, думаю он готов зачаровать для нас стрелу».

«Даже не верится. Осталось совсем немного».

Ивор в задумчивости шел вперед, глядя на звездное небо. Он думал обо всем и ни о чем одновременно. Хотя один момент все же всплывал в его голове наиболее явно.

«Что тебя тревожит?»

«Да просто подумал, что наша с тобой история вот-вот может закончиться, а мне даже как-то грустно от того, что ты уйдешь».

«Пф-ф, ты помнишь, что говорил мне в Нави? Ты обещал, что будешь со мной и мы разберемся со всеми проблемами. Так что никуда эта Валькирия от тебя не уйдет, ха-ха!»

Она немного подумала, а потом более серьезным тоном добавила.

«Если конечно ты все же решишь отправиться со мной в божественную обитель».

Тут уже усмехнулся Ивор.

«Столько всего произошло, что я просто и не посмею уже отказать. Просто… не покидай меня, ладно?»

«Чего это ты вдруг такой сентиментальный?»

«Да чего-то накатило. Не обращай внимания».

Так, в разговорах, ближе к вечеру следующих суток, они добрались до Арконы. В царском дворе стоял Берендей и Иван с Василисой. Царь восхищался конем, которого Иван привез из путешествия, говорил комплименты Василисе и в целом очень радовался, что его сын так изменился в лучшую сторону.

— Ох, вот и он, парень, благодаря которому все и случилось! — завидев Ивора, Берендей раскрыл объятья и как-то по-отечески обнял юношу.

— Если вдруг надобно тебе чего, ты не стесняйся, все что угодно. Ты всегда желанный гость в нашем доме, знай это!

— Благодарю. Тогда, не сочтите за грубость, одна просьба все же имеется. Мне бы корабль какой. Небольшой, для меня одного. Думаю, я достаточно погостил у вас на острове, пора бы и домой.

— Конечно. Прикажу придворным плотникам, они за ночь тебе соорудят достойную посудину.

Юноша уважительно поклонился, после чего Берендей в хорошем настроении вернулся в свой замок.

— Никогда еще не видел отца в таком хорошем расположении ко мне, — удивленно сказал Иван.

— Все меняется, когда ты приобретаешь качества настоящего мужчины. Тебе хватило смелости пойти со мной и освободить свою невесту, так что теперь все в твоих руках. Сбереги это счастье и этот статус. И тогда у тебя будет спокойная и прекрасная жизнь.

— Я помню те твои слова. И запомню их надолго. А насчет того, что говорил отец. Действительно, если тебе что-то нужно, все что угодно.

— Эх, Ваня, то что я хочу на самом деле не способен дать ни один человек. Но! Ты можешь мне очень помочь. Вы оба.

Иван кивнул, крепче обнимая Василису. Девушка также внимательно слушала Ивора.

— Как ты помнишь, у меня тоже есть, скажем так, моя судьба. Моя Валькирия. Моя ситуация малость похожа на твою. Она тоже проклята. Вот я и собираю по всему миру вещи, которые смогут одолеть его. Поэтому я прошу у тебя лично зачаровать ту самую стрелу, которой ты нашел Василису. Нужно вложить в нее частичку своей культивации. Тебя же, царевна, я попрошу о более личной вещи. Мне нужно, чтобы ты собрала свои слезы в какой-нибудь фиал. Они мне очень нужны.

Иван и Василиса кивнули. Они даже не задавали лишних вопросов. После всего того, что сделал для них Ивор, эти просьбы были сущим пустяком. Обещали приготовить все к его отбытию завтра.

Как сказала Василиса: «Утро вечера мудренее».

Ночь в этих местах была действительно прекрасной. Хотя, Ивор понимал, что для него она прекрасная именно потому, что в последний раз он мог передохнуть и насладится такой ночью примерно… во времена Турнира Четырех. А может и раньше.

Сидя в своей роскошной комнате, на чрезвычайно мягкой кровати, он вынул из бездонной сумки голубую сферу. Это было ядро Повелителя Морозного Пекла, которая источала ауру второй стадии этапа Начертания Рун.

Юноша чувствовал, как духовная энергия ядра проникает в него сквозь пальцы. Оно сверкало ледяным сиянием и словно содержало в себе саму суть атрибута.

Ивор закрыл глаза, погружаясь в глубокую медитацию. Его дыхание выровнялось. Он чувствовал, как Черная Ель внутри него реагировала на присутствие столь сильного ядра.

Медленно юноша поднес ядро к груди. Оно начало источать интенсивный холод, наполняя им все его тело и медленно растворяясь в нем.

В тот же момент Ивора охватило невероятное чувство. Он ощущал, как ледяные реки текли по его жилам, проникая в самое сердце и разливаясь по всему его существу. Словно юноша сам стал частью льда. Вся его культивация уже была переплетена с сущностью ледяной стихии, но сейчас, благодаря столь сильному ядру Истинно Ледяного существа Ивор ощущал, словно он переписывает свою суть на самом полотне Макоши. И это было просто уму непостижимо.

Наконец сфера была поглощена полностью. Барьер перед этапом Начертания Рун задрожал. Сила вырвалась из его тела наружу, образовывая вокруг Ивора плотные линии изморози, которые витали вокруг.

В какой-то момент весь внутренний мир содрогнулся, а все линии изморози с резкой режущей болью вонзились в его тело и закрепились в нем.

Духовное Древо окончательно выросло, знаменуя конец своего этапа.

Едва все утихло, Ивор нырнул в свой внутренний мир и осторожно подошел к Черной Ели. На шершавом стволе медленно образовывалось кольцо из одной единственной руны. Она проявлялась очень медленно, стараясь как можно глубже вонзиться в ствол Духовного Древа.

— Исток? Но что делает Исток?

Звездочка стояла все это время рядом, но Ивор был столь увлечен изучением, что даже вздрогнул, когда она заговорила.

— Ты не знаешь?

— Из того, что я успел выудить в Исовских библиотеках, точно могу сказать, про руну Истока на Древе никто ничего не знает.

Звездочка задумчиво смотрела, как кольцо Истока проявляется все больше и больше, сияя ледяным светом. Это было потрясающе красиво. Множество прямых, ярко-голубых горизонтальных знаков, на фоне черного шершавого Древа.

— Исток дает тебе память об Истоках, как это не странно. На начальных стадиях ты будешь видеть только свое прошлое, но чем крепче будет связь Древа и Кольца рун, тем дальше ты сможешь заглянуть, вплоть до того, кто владел твоей энергией в прошлой жизни, до перерождения. Говорят, что на высших этапах можно даже разглядеть историю своих предков.

— Говорят? А разве у тебя нет этого кольца?

— Эх, дубина ты деревенская. Постоянно тебе все азы объяснять надо. Восемнадцать рун, которые открывают тебе лишь маленький потенциал своих способностей, но только одна из них, та, что открыта самой первой, позволяет развиваться в этом направлении и может открыть тебе все свои способности. Например, кольцо Уруз, той самой руны, которую ты применил чтобы усыпить меня, она соответствует вашей руне Силы и влияет на жизненные циклы. Эта руна позволяет искажать реальность, создавая более качественные иллюзии. Однако только тот, кто открыл эту руну первой может искажать реальность настолько, что для него создать портал с одной ветви на другую — это только пальцами щелкнуть.

— Ага, то есть все руны дают лишь частичку силы, а первая дает основу. И моя сила, это вспоминать что было. Очень полезно, спасибо. Соскрести ее можно?

— Нет конечно, идиотина.

На самом же деле Ивор просто паясничал. Он прекрасно понимал, что руна Истока была предопределена для него. И теперь прекрасно понимал, что имел ввиду взрослый Ивор, когда говорил про учащение видений.

— А какое кольцо рун первым открыла ты?

— Пертро. Она накладывает печать жертвы и позволяет использовать свою жизненную силу, как топливо культивации. Соответствует вашей руне Крада, насколько я могу судить.

Ивор глубоко вдохнул, и внимательно посмотрел на Звездочку.

— Будешь использовать эту силу — тресну.

— Ха-ха-ха-ха! ТЫ⁈ МНЕ⁈ Ты угрожаешь Валькирии!

Ивор подошел, бесцеремонно положив руку на талию девушки, отчего та моментально залилась краской.

— Ты чего удумал, извращенец!

— Я передумал. Не тресну. Будешь тратить свою жизнь ради силы. И я надругаюсь над твоим маленьким тельцем, Му-ха-ха-ха!

Зловещий смех Ивора звучал действительно устрашающе. Но твердый пинок в коленку резко прервал его болезненным стоном.

Даже Нова подскочила к хозяину, позволив упасть на свой мягкий мех.

— Эх, только ты меня здесь и любишь. — картинно пожаловался Ивор.

— Вместо того, чтобы издеваться над бедной проклятой Валькирией, ты бы лучше готовился к испытанию, оно может настигнуть тебя в любой момент!

Внезапно юноша почувствовал, как пространство вокруг начинает леденеть. Он резко открыл глаза.

Вокруг него возникал вихрь ледяной энергии, образуя своеобразный портал.

«Я должен войти в него?»

«Скорее всего, думаю если не войдешь, он сам засосет тебя, потому что это и несть начало твоего испытания».

Ивор выпрямился, разминая руки и ноги. Он почувствовал, как кровь приятно разлилась по всему телу. Наконец, он шагнул вперед.

В следующий момент перед Ивором возникла иллюзорная пейзажная сцена. Он оказался в ледяной пустыне. Холодный ветер вихрем обдувал Ивора, заставляя медленно откатываться по скользкой земле назад. Даже несмотря на все тренировки и ныряния в пруд, местный холод пронизывал его до костей.

Звездочка внезапно затихла и никак не реагировала, когда он ее звал. Судя по всему, это испытание Законов Мирового Древа проходило в каком-то подобии медитации или транса.

Сосредоточившись и укрепляя свою волю, он шагнул вперед.

Ветер пытался сдуть его, замораживал его кости и кожу, но юноша шел вперед, несмотря на ужасную боль.

Ни одна боль на свете не сравнится с тем, что он испытал, приближаясь к Багряному Васильку.

Вскоре перед ним оказалось громадное озеро, по поверхности которого были расставлены ледяные платформы. Они постоянно меняли свое положение и вращались вокруг. Ивору пришлось проявить ловкость и точность, чтобы вовремя перескакиватьс одной платформы на другу и избежать падения в ледяные воды.

Проходя дальше, он обнаружил ледяную пещеру. Все в этом мире казалось очень странным, как и само испытание, так и пространство вокруг.

Пройдя внутрь ледяной пещеры, ему пришлось постоянно уворачиваться от ледяных кристаллов, что падали сверху. Один такой кристалл едва коснувшись его причинял невыносимо мучительный ледяной порез, от которого кожа в мгновение отмирала. Ивор испытал это на себе лишь единожды, чтобы впредь быть настолько аккуратным, что ни один даже малейший кристаллик его не зацепит.

Наконец в самом конце пещеры он обнаружил маленький едва мерцающий цветок.

— Ледяной Первоцвет? Это шутка какая-то?

Он подошел к цветку и, наклонившись, решительно сорвал его.

Ощущение, будто что-то было не так все еще не покидало юношу.

И вот, спустя пару мгновений в его голову ударил какой-то безудержный поток. Он видел то, чего не мог видеть никогда.

Эти видения причиняли ему ужасные страдания. Грусть, отчаяние, боль утраты, печаль, разочарование.

Словно все негативные эмоции разом обрушились на него.

Это была настоящая безысходность.

Он стоял один перед мириадами огней, что были его противниками. Но едва ему стоило их убить, как в небе появился огромный портал, откуда посыпались новые, в десятки, нет, миллионы раз могущественнее, чем то, что он мог видеть.

Его смерть. Он будто бы переживал ее снова и снова. Но даже не она была самой ужасной.

Смерть Звездочки.

Ольги.

Родителей.

Кейры.

Ему пришлось переживать это бесчисленное множество раз.

И все ради того, чтобы в его сознании отпечатались несколько непонятных для него слов.

Божество. Истинное Божество. Первородный Хаос. Кластерное божество. Владыка Парагон.

Что значили эти слова.

Божество — это нынешние боги. Истинное Божество — это дети Рода. Первородный Хаос — Сам Род.

Но дальше?

Неужели в мире существовало нечто более могущественное?

Неужели тот, кого он увидел и был этим могуществом?

Взрослый Ивор бежал в прошлое из-за него?

С ним ему придется столкнуться в конце пути?

И неизбежно умереть.

Ивор открыл глаза. Пот лился с него ручьями. Руки тряслись в истинном ужасе, а сердце колотилось так, словно выпрыгнет из груди. Это был такой страх, который просто невозможно передать словами. Только что Ивора словно подавили на том уровне, о котором он даже не подозревал.

Прошло почти две лучины времени, прежде чем за окном начало светать, а юноша хоть немного смог прийти в сознание.

«Что это было Ивор?»

«Я вошел в портал, ты же говорила, что это испытание, разве это оно и было? Я видел… Я видел полную картину того, что постоянно частями выхватывал во снах. И если это однажды случится… Звездочка, я не уверен, что у нас есть хоть одна возможность выжить».

«Какой портал? О чем ты? После прорыва и поглощения ядра ты отправился спать. Хотя да, я вижу, что ты закрепил культивацию. Ты умудрился пройти испытание во сне? Вот это да. А оно могло быть для тебя очень тяжелым. И по поводу снов. Все в порядке, это просто сны. Ты пока еще не можешь увидеть свою прошлую жизнь, слишком мало пробыл на этапе Начертания Рун».

Ивор промолчал. Как он мог объяснить то, что сам толком не понимал.

Юноша лишь надеялся, что однажды он найдет все ответы.

Глава 169 Грозовой разлом

Ивор поднялся очень рано. Ощущение было таким, будто он не спал, причем очень и очень давно. Тело ломило, а мысли в голове совершенно не хотели прийти в порядок.

Эта ночь выдалась невероятно тяжелой. И дело было даже не в прорыве, а в том, что видения вымотали юношу. И он надеялся, даже если их приход неизбежен, что он будет хотя бы очень редким.

От мыслей его отвлек робкий стук в дверь.

Это оказалась Василиса, которая робко протянула ему небольшой стеклянный фиал.

— Надеюсь, этого достаточно. — робко проговорила она.

Энергии совсем не чувствовалось, но Звездочка подтвердила то, что содержимое этого фиала превосходит ее ожидания и это благотворно повлияет на ее состояние.

— Более чем. Спасибо тебе большое и извини, что заставил плакать.

— Что ты! Нет! Ты очень помог мне. Если бы не вы с Иваном, то я бы так и сидела лягушкой. Да и благодаря тебе Иван тоже очень преобразился. Мы многим обязаны тебе. Кстати, мы с портнихами сделали кое-что для тебя. Надеюсь, придется по нраву.

Девушка протянула толстый увесистый сверток, после чего еще раз в благодарности кивнула и вернулась к себе.

Ивор медленно развернул сверток. В нем было черное одеяние с традиционным орнаментом на рукавах и подоле. Точно такие же черные мешковатые штаны, пояс из черной кожи и маленькая серебряная булавка в виде синички.

Судя по всему Василиса, видя, что Ивор постоянно в черном, решила сделать одежду точно такого же цвета и, признаться, сделала с душой. Одежда была очень качественной и крепкой, а еще пахла свежестью и чистотой.

Ивор облачился в новые одеяния и посмотрел на себя в отражении бокала, что стоял на столе. Выглядел он безупречно.

Лишь сейчас он заметил, как рукава у самых запястий окружены кольцом из руны истока. Она же красовалась на его поясе.

«Ну что, я выгляжу достойно для путешествия в божественную обитель?»

«Если бы там встречали по одежке, то вполне, но вот с культивацией пока тебе рановато», усмехнулась Звездочка.

«Вот вернусь в Увалы, представляешь, как там все с ума сойдут? Я же пропал более чем на три года. Меня мертвым считают. Ольга наверное снова треснет и скажет, что я опоздал».

«И правильно сделает. Не стоит расстраивать ее. Она отнеслась к тебе очень хорошо и многое дала, ты должен быть ей безмерно благодарен».

«О! Что я слышу. Она единственная, против кого ты ничего не имеешь против. Так может…»

Ивор не успел договорить, как Звездочка взорвалась, во внутреннем мире Ивора она густо покраснела.

«Извращенец! Да как ты вообще мог о таком подумать! Чтобы мы втроем!!! Чтобы я с тобой! Да никогда!»

Юноша засмеялся, выходя из своей комнаты. Подначивать Звездочку было одним из его любимых занятий.

Он обошел часть царского двора, где ему предоставили одну из лучших комнат. У него даже был свой небольшой сад. Возможно, стоило бы погостить тут подольше. И, будь у Ивора время, он бы обязательно остался, но, к сожалению, после встречи со взрослым Ивором, его постоянно преследовало чувство, будто он не успевает.

Не зная куда, не подозревая, в чем именно. Однако это острое чувство в груди не давало ему покоя.

Так в своих мыслях он дошел до порта, где работало множество плотников. Иван был здесь же, он наблюдал за работой местных мужиков, попивая квас из большой деревянной кружки.

— Они почти закончили, — приветственно кивнув, юноша подвинулся, предлагая Ивору присесть.

— Быстро. Неловко, что из-за меня поднялась такая суета.

— Я уже устал говорить, что без тебя я бы не обрел любимого человека и не понял бы, что значит сражаться за свое счастье. Прозвучит, наверное, глупо, но наша встреча многому меня научила. Ты дал мне то, в чем я так нуждался, но не получал от семьи.

— И что же?

Иван хлопнул Ивора по плечу.

— Крепкое братское плечо. Кстати, отлично выглядишь. Василиса очень волновалась, что тебе может не понравится одежда.

— Она великолепна.

Ивор поднял взгляд на корабль. Плотники уже делали последние штрихи.

Он был сделан из прочных деревянных планок, тщательно выбранных для каркаса. Весь корпус уже был покрыт гладкими слоями специального лака, который защищает древесину от морской воды. Корабль был небольшим, но имел изящную строгую форму. На высоко поднятой носовой части красовалась вырезанная из дерева птица, а позади был также вырезан ее хвост. Это была Жар-птица. Именно такая, какой ее рисовали в книжках описывали в легендах.

— Внутрь уже погрузили припасы. Думаю, у нас есть еще пару лучин, а там отец и Василиса прибудут, чтобы попрощаться. Ты точно не хочешь остаться еще ненадолго? Выпили бы с тобой, побратались.

— Я бы с радостью, Иван. Да время не на моей стороне. Там, откуда я прибыл, думают, что я мертв. Да и Звездочке осталось совсем немного до освобождения от проклятья.

— Да, прости. Я все понимаю Кстати об этом.

Иван вынул из кафтана плотный тканевый сверток и протянул Ивору. Юноша медленно раскрыл его. Внутри была та самая стрела, которой они нашли Василису. Вот только теперь она была наполнена плотной энергией ветра. Это была культивация третьего сына правителя, который отметил свое полотно судьбы героическим поступком.

— Не уверен, что сделал все правильно, но…

— Это прекрасная стрела. Спасибо тебе.

Наконец работники закончили. Один из них подошел к Ивану, чтобы отчитаться. Корабль был полностью готов. Он казался живым существом, которое готово покорить морские просторы.

— Достойный корабль для достойного практика. — послышался голос позади.

Берендей шел под руку с Василисой. Кажется, он полностью принял ее в семью. Василиса же будто засияла, увидев, что Ивор сразу облачился в подаренные ею одежды.

— Иван сказал, что тебе не нужны пышные проводы, поэтому обошлись лишь моим визитом.

Ивор кивнул царевичу. Это было очень кстати. Странно, если бы из-за такого события подняли всю Аркону.

Ивор внимательно выслушал местного навигатора. Ему выдали несколько карт и солнечный компас с четкими инструкциями о том, как добраться до Северных Увал.

Когда все приготовления были закончены они крепко обнялись с Иваном и Василисой. Берендей предложил крепкое рукопожатие. Вскоре после этого Ивор отчалил и его небольшая одномачтовая шхуна, медленно покачиваясь на волнах побрела вперед.

Ивор стоял у руля, чувствуя пульсацию морской волны под своими руками. Он погружался в ритм моря. Каждый вдох наполнял его легким морским ароматом, запахом водорослей и нотками свежести.

Впереди было лишь бескрайнее небо, окрашенное отблесками утреннего солнца и переливами облаков. Солнечные лучи проникали сквозь редкую пелену тумана.

Пение ветра, плеск волн, шелест парусов, шум воды, разбивающейся о корпус. Все это создавало некую ритмичную симфонию, которая сопровождала его. Даже Звездочка приняла ненадолго свою физическую форму. Ее розоватые волосы развевались на ветру.

Она закрыла глаза, раскидывая руки и полностью наслаждаясь этим прекрасным моментом.

На губах оставался солоноватый вкус, а кожа чуть поблескивала от влаги, что витала в воздухе. Она же заставляла волосы становиться чуть мокрыми.

Внезапно Валькирия запела. Ее голос был высоким и мелодичным. Пение Звездочки медленно наполняло воздух и сливалось с симфонией моря в единую прекрасную песню. Она вспоминала прошлое, когда все еще не было так плохо. А море всегда шло бок о бок со скандинавами.

Плыви, мой юный воин

За дальние моря— —

Увидишь остров стройный,

Ты брось там якоря.

Причалит лодка к мысу,

Ты ступишь на песок,

И запахом мелиссы

Поманит вглубь лесок.

В лесу том дивно темном

Ты встреть свою судьбу

И в уголке укромном

Вверх вознеси мольбу

В конце пути тернистого

Мы встретимся с тобой

У берега пятнистого

Укроет нас волной.

Это была та самая колыбельная, что она пела Ивору, чтобы вернуть его в чувства, когда Морозная сфера абсолютного льда поглотила его.

С этой песней у него было связано множество воспоминаний. Они встретились взглядами.

Между Ивором и Валькирией была особенная связь. За столько лет проведенных вместе они прекрасно понимали друг друга без слов. И даже несмотря на подначивания и шутки, каждый из них знал, что сейчас они родны друг другу более, чем с кем-либо еще.

Так прошли сутки.

На следующий день погода явно начала портится. Небо затянуло тяжелыми тучами, которые создавали ощущение замкнутого пространства. В какой-то момент резко пошел дождь. Да с такой силой, что удары капель о деревянный пол корабля превратились в топот целого стада лошадей.

Воздух разрезал звук грома, а следом показались росчерки молнии. Словно сам мир треснул на несколько частей.

Через некоторое время перед ним появились скалы, которые поднимались из моря и образовывали непроходимый лабиринт. Они занимали почти весь горизонт и сопровождались многочисленным количеством рифов.

Скалы были окутаны морской пеной, которая вздымалась и взлетала в воздух. Грохот от волн, что разбивались о них эхом, раздавался в глубинах этого страшного лабиринта.

Место, похожее на громовой разлом. Тучи еще больше чернели над ним, а молнии все чаще пронзали небо, освещая морскую пучину.

Юноша крепко держал штурвал, стараясь направлять свою шхуну прямо в разлом. Туда, где начинался этот устрашающий лабиринт из скал. Иного выхода не было.

Он плыл все глубже. Из-за эха раскаты грома казались настолько громкими, что заставляли невольно морщиться. Ивор заметил, как впереди очень странно начали мелькать тени. Они скользили над водной гладью, словно призраки, ожидающие своей добычи.

Тени были быстрыми и маневренными, их движения оставались лишь мимолетными вспышками и даже внезапные молнии не позволяли их разглядеть издалека.

Но по мере того, как Ивор продвигался глубже в этот разлом, он наконец смог разглядеть одну из теней.

Это было огромное создание с крыльями. Его покрывали перья, переливающиеся всеми оттенками черной и синей пелены. Голова была украшена широкой диадемой. Но самое страшное, что при птичьем теле, с громадными крыльями и когтистыми лапами, голова была человеческой. Женское лицо, прикрытое длинными черными волосами, что трепетали на ветру. Из-под волос виднелись яркие глаза, что мерцали ледяными искрами.

Ивор почувствовал, как воздух наполнялся зловещей энергией. Взгляд этого существа пронзил его душу, вызывая некий трепет.

Существо источала тяжелейшую духовную силу, что была сопоставима с этапом Начертания Рун. Однако, в отличие от Повелителя Морозного Пекла, эта энергия казалась более тяжелой и мощной.

Всего мгновение и существо скрылось за скалами. Но Ивор отчетливо успел разглядеть его.

Его сердце забилось чуть быстрее.

Это был Алконост. Та самая райская птица из древних легенд и мифов, которое считалось коварным и опасным хищником морских просторов.

«Я же говорил, мы совсем рядом. Нам нужна эта птица», уверенно сказал в мыслях Ивор.

«Да, правда мы их называем Сиринами. Вот только… Ивор, это будет тяжелое сражение. Она намного опаснее Повелителя, с которым ты сталкивался ранее. Несмотря на то, что уровень культивации примерно один и тот же».

«Я справлюсь. Единственная проблема — поймать эту тварь. Сражение над водой может быть не очень удобным для меня. К тому же она летает, и очень быстро».

Корабль мотыляло в разные стороны. Ивор едва удерживал управление, стараясь не задеть ни одну из скал.

Впереди показался достаточно резкий поворот, за которым невозможно было что-то разглядеть.

Резко повернув штурвал и закрепив его, Ивор прыгнул вниз и развернул в противоположную сторону паруса.

Корабль был небольшим, а потому достаточно маневренным. Ему удалось развернуться и войти в поворот. Но то, что он увидел за ним заставило его невольно сделать шаг назад.

Сверкнула молния, освещая самые темные места в скалах.

И в этих местах сидело огромное множество Алканостов. Около полусотни существ, которые резко повернули свои головы в сторону корабля. Их женские лица исказились в зловещей гримасе, и они закричали.

Этот ужасный крик резанул по ушам. Он был низким и до отвратительного мерзким.

«Это полсотни тварей на этапе Начертания Рун, нам нужно как-то бежать», в волнении произнесла Звездочка.

Ивор оглянулся. Бежать было некуда. С обоих сторон их закрывали стены скалистого лабиринта и множество рифов, торчащих из воды.

Тем временем рев все больше нарастал. Казалось, что даже воздух начинает дребезжать от этого крика. Он полностью перекрывал раскаты грома.

И тогда началось.

Алконосты разом ринулись в сторону корабля. Первым делом они своими телами продырявили парус, разламывая мачту.

Одна из тварей кинулась на Ивора, занося птичьи лампы с черными длинными когтями.

Юноша отпрыгнул в сторону, формируя в руках клубы ледяной энергии. Его пальцы сложились в знаке Истока.

— Ледяная Жатва.

Множество линий острого льда помчались от него в разные стороны, путешествуя от капли к капле. Но все они разбились о твердое оперение и толстую кожу Алконостов, что заставило их еще больше разозлиться.

Аура вокруг Ивора резко потяжелела, а весь дождь, что попадал внутрь нее тут же превращался в крупные льдинки.

Алконосты атаковали с разных сторон. Их когти рвались вперед, чтобы вырвать из тела юноши куски плоти, но бриофитовый щит вместе со Студеным Декабрем не позволяли этого сделать.

Твари метались вокруг него, испуская пронзительные крики. Одна за другой они кидались на него, испуская страшную энергию ветра. В ход пошли режущие воздушные лезвия, которые они кидали своими лапами.

Ивор ловко избегал ударов, быстро перемещаясь по палубе. С его пальцев одна за одной срывались ледяные техники. Хрустальная трава и Ледяные лезвия снова и снова атаковали Алконостов, но не наносили ощутимого вреда. Ему удалось оставить лишь несколько царапин на летающих тварях.

Большую часть атак Алконосты отражали своими крыльями. От некоторых уворачивались резкими рывками и виражами в воздухе.

Внезапно, чудовища начали нападать более синхронно. Пока некоторые из них отвлекали Ивора спереди, другие пытались атаковать сзади. Многочисленные удары заставляли защиту Ивора прохудится.

Тем временем он тоже действовал решительно. Создав ледяной клинок, он метко наносил удары, которые срабатывали лучше, чем простые ледяные техники.

Вдруг, один из Алконостов сделал неожиданный маневр и тяжелым ударом крыла разнес бриофитовый щит на маленькие осколки. Следом вторая птица ринулась вперед, выставляя когтистые лапы, на которых завязались ужасно острые воздушные вихри.

Ивор отскочил назад, в последний момент перед столкновением мелькнул циановый силуэт. Нова выскочила вперед, вгрызаясь твари в горло и останавливая ее атаку. Но самка барса тут же была отброшена назад.

Она громко рычала, а ее шерстка дыбилась под проливным дождем.

Ивор сложил Алатырь и Исток, формируя в руках огромное количество ледяной энергии.

— Обряд Морены.

Пульсация льда все больше расширяла область, в которой дождь превращался в льдинки. Алконосты на мгновение замедлились, чувствуя, какая колоссальная энергия сейчас в руках их добычи.

— Сцена седьмая! Последний Вздох!

Огромное количество снежных спиралей покинуло его тело, достигая около двадцати Алконостов, которые были ближе всех к нему.

Эта безудержно сильная энергия опутала их, заключая в снежные кубы, которые стали для них темницей.

Остальные чудовища резко ринулись в сторону Ивора. Они знали, что именно он был источником этих снежных темниц, потому, чтобы освободить своих сородичей, им нужно было уничтожить его.

Но юноша словно ждал этого. Он резко сменил Исток на еще один Алатырь и зловеще улыбнулся.

Но в тот момент раздался громкий треск. Корабль тряхнуло так, что Ивора опрокинуло на деревянный пол, крепко приложив головой.

Оставшись без управления корабль некоторое время плыл прямо, но вскоре все же ушел в сторону и врезался в один из рифов.

Ватерлиния стала резко проседать, было очевидно, что внизу есть течь.

Потеряв контроль над техникой, Ивор ослабил ее, отчего Алконосты вырвались из снежного заточения и озлобленно ринулись на него.

Все разом.

Глава 170 Время снять проклятье

Корабль медленно тонул. Удар о скалу на большой скорости сильно повредил днище, а сильная встряска заставила Ивора упасть на дощатую палубу.

Алконосты, словно коршуны окружили его в воздухе и ринулись вниз со всех сторон.

— Навь вас раздери! Нулевая Аврора!

Ивор резко повернулся и, даже не поднимаясь, сложил два Истока.

Ледяная энергия взорвалась, кольцом, отбрасывая назад ринувшихся на него Алконостов и выиграв немного времени, чтобы подняться. Его тело пошатнулось, вместе с кораблем, который вновь подпрыгнул на волнах.

Птицы же не понесли особого урона, лишь некоторые из них устало отлетели на задние позиции, уступая место более выносливым.

Но сейчас даже не Алконосты были самой большой проблемой, а то, что юноша находился посреди моря, непонятно где. До суши очень далеко, а корабль вряд ли протянет больше пары лучин. И это в лучшем случае.

Летающие твари в очередной раз перегруппировались, образовывая над головой плотное кольцо.

Одна за одной птицы ринулись вниз, чтобы наконец умертвить того, кто посмел вторгнуться в их владения. Грозовой разлом считался самым опасным местом в море, а среди моряков ходили легенды о нем.

Его рука, на плече которой был Студеный Декабрь, моментально покрылась льдом, продолжаясь в виде шипа, в другой же начал завязываться воздушный вихрь, создаваемый Морозным Январем. В нем мелькало множество острых льдинок, число которых с каждым мгновением только росло.

Ивор резко выпустил вихрь вокруг себя, создавая настоящий круговой буран, который разделил Алконостов на две части.

А дальше завязался тяжелый бой. Алконосты совершали свои пикирующие атаки, сопровождая их свирепыми криками, а Ивор отбивался, уворачиваясь от острых когтей и ветренных лезвий.

Будучи на этапе Начертания Рун противники требовали от него полной концентрации. В каждый удар он вкладывал все свое мастерство. Тем временем Нова, свирепо рыча, обороняла его спину.

В воздухе постоянно возникали ледяные техники, которые не прекращали постоянное давление, но Алконосты оказались чрезвычайно крепкими.

В очередной раз уходя от атаки Ивор сложил Исток и Алатырь, образовывая вокруг себя ледяную пульсацию необычайной мощности.

— Хельхейм!

Он раздвинул руки и в тот же миг от его тела в разные стороны ринулось множество белоснежных перьев, наполненных небывалым количеством ледяной энергии. Перья начали взрываться одно за другим, но летающие чудовища маневрировали меж взрывов.

Однако, одному, кажется, менее опытному, не повезло. Сразу три пера с разных сторон взорвались, загоняя Алконоста в угол. Сзади все еще бушевал ледяной буран.

Уходить было некуда, потому птица закрылась крыльями. Но насыщенный ледяной энергией взрыв тяжело откинул ее, заставляя погрузиться телом в круговерть, созданную Морозным Январем.

Алконост жалобно взвыл, выплевывая обильные сгустки крови и начал обессилено падать, но его тут же подхватила другая птица.

Корабль тем временем продолжал тонуть. Его днище пропускало все больше воды, а палуба становилась еще более скользкой. Ивор понимал, что время работает против него, но даже с завершением битвы он еще не знал, что ему делать с огромным количеством воды вокруг.

Птицы, увидев, что один из их сородичей пал, стали нападать еще более агрессивно. Их крылья поражали воздух, создавая безудержные вихри. Ивор же отчаянно сражался, пытаясь понять, что ему делать.

На корабле имелась небольшая лодка. Нужно было подгадать момент, чтобы спустить ее на воду и каким-то образом выйти из Грозового Разлома на ней. Воды моря все больше поглощали корабль, заставляя его наклоняться и трещать под напором волн.

Отбив ледяным шипом одну из атак Алконоста, он тяжело саданул ногой второго и ринулся в сторону. Упав на мокрый пол, он прокатился до самого борта и быстрыми движениями перерубил канаты, сдерживающие лодку. Она отсоединилась от корабля и поплыла вперед, подгоняемая волнами.

Ивор бросился вперед, отталкиваясь от борта, чтобы запрыгнуть на лодку, но тут же один из Алконостов резко сбил его в воздухе, впиваясь острыми когтями в плечо.

Но юноша не растерялся. Крепко вцепившись в перья чудовища, он повернулся в воздухе и начал яростно бить, шипом, созданным Декабрем.

Каждый удар пробивал толстые перья, пока наконец не достал до плоти. Кровь обильно брызнула на него, но он продолжал бить, даже когда упал на пол корабля. Его яростные атаки словно кусками выбивали жизнь из Алконоста, пока она наконец не разжала лапу, что впивалась в плечо парня.

Но он все равно продолжал бить, пока не отрубил птице голову. Ивор закинул ее в сумку прямо так, истекающей кровью. Времени сейчас совершенно не хватало.

Вскочив, он снова принял боевую стойку, но при этом умудрился швырнуть насыщенный сгусток энергии в сторону лодки.

Вода вокруг покрылась льдом, ненадолго задержав ее, но тут же треснула из-за яростных волн, что были внутри Грозового Разлома.

Использовав одновременно Нулевую Аврору и Хрустальную Траву, он отбросил ближайших Алконостов и снова бросился к лодке, но в этот раз он был умнее.

Когда птицы ринулись на него, он принялся создавать под ногами ледяные платформы, отталкиваясь от них прямо в воздухе и маневрируя от атак чудовищ.

Наконец, его ноги коснулись лодки, которая плыла все дальше, к выходу из разлома. Но Алконосты словно не желали его отпускать. Ледяной буран иссяк, позволяя отделенным им птицам воссоединиться с теми, кто был внутри.

Они рванули к лодке, сменяя друг друга прямо в воздухе.

Но теперь Ивор чувствовал себя более уверенно, ведь под его ногами больше не было тонущего корабля.

— Обряд Морены! — вскрикнул он, складывая Исток и Алатырь. — Сцена седьмая, Последний Вздох!

Множество спиралей насыщенной ледяной энергии ринулись вперед, заключая Алконостов в снежные темницы одну за другой.

Но их оказалось слишком много. Пусть двоих и удалось победить, их число все еще было близким к полусотне.

И это было полсотни существ на этапе Начертания Рун.

Алконосты прорывались все ближе несмотря на то, что сородичей снова сковали в снежные темницы.

В какой-то момент Ивор понял, что у него попросту не хватит энергии, чтобы заточить всех, поэтому он резко повернул знак Истока, создавая ледяные клинки над каждой снежной темницей и буквально казнив почти два десятка Алконостов.

Следом он вскинул руки перед собой, создавая толстый ледяной барьер, но птиц оказалось слишком много.

Одна сбила его с ног, заставив упасть на пол лодки, две другие ударили когтями в борт. Щепа посыпалась в разные стороны.

Птицы продолжали истошно орать, атакуя лодку с разных сторон. В ней уже появилось множество дыр, через которые полилась вода.

— Ах вы выродки, никак не успокоитесь.

Крепко приложив одну из птиц кулаком, он вскочил и, сложив два Алатыря, закричал.

— ОБРЯД МОРЕНЫ! СЦЕНА ВОСЬМАЯ!

В тот миг вокруг Ивора все изменилось. Воздух стал наполняться холодом, а морская вода покрылась тонким слоем льда. Ледяные кристаллы начали вращаться вокруг юноши, создавая вихрь безудержной мощи. Каждая льдинка несла за собой безумное смертельное намерение.

— Катастрофа!

Тело Ивора окружила аура ледяной энергии, а его глаза засияли ярким голубым светом. Катастрофа разразилась на несколько верст вокруг, превращая пространство в ледяной ад.

Ближайшие Алконосты моментально превратились в ледяные статуи, те, что были дальше отчаянно петляли из стороны в сторону, в ужасе пытаясь выжить. Они явно не ожидали такой страшной атаки от своей жертвы.

Но и их вскоре настигла страшная участь. Ледяные осколки, летящие с неба пробивали их крепкие тела и черепа так, словно они были хрупкими, как тоненький прутик.

Ивор стоял посреди этого хаоса, окруженный обломками обледенелых птичьих тел.

Его дыхание создавало видимый белый пар. Глаза медленно вернули привычный зеленый оттенок.

Катастрофа начала утихать, замедляя стихийное бедствие. Ледяные осколки прекратили лететь с неба. Ивор ощущал, как его силы истощились.

Полная тишина окутала ледяной участок моря вместе с единственной лодкой в нем. Юноша выдохнул с облегчением. Алконосты были побеждены.

Он оперся на борт лодки, пытаясь понять, как ему теперь выбраться, ведь лодка теперь тоже оказалась непригодной.

Внезапно послышался свист ветра.

Ивор резко развернулся. Тут же нечто подхватило его и потащило высоко в воздух, над громовым разломом. Юноша увидел, что выход был не так уж и далеко, однако море простиралось еще на многие версты вперед.

Один из Алконостов как-то смог выжить и теперь намеревался отомстить за свою стаю.

Они сражались прямо в воздухе. Ивор из последних сил бил ледяным клинком, что вырастал из его руки, Алконост же атаковала своими когтями и пыталась вгрызться в его шею своими острыми зубами.

Воздух свистел все сильнее, заполоняя в уши и вытесняя любые другие звуки.

Ивор ударил кулаком птице в грудь, закапывая ее как можно глубже сквозь перья. Там он сложил Исток и выпустил ледяное лезвие прямо из руки.

Алконоста пронзило насквозь. Птица бессильно выпустила юношу из своих лап и начала падать с большой высоты. Летел и Ивор.

Они успели миновать скалистый Грозовой Разлом, и теперь водная гладь неистово приближалась к нему.

Юноша не успел что-либо предпринять. Резкий удар об воду выбил из его легких весь воздух и забрал с собой сознание.

Последнее, что услышал Ивор, были причитания волнующейся Звездочки.

* * *

— Море сегодня неспокойное.

Мужчина с растрепанными волосами крутил в руках небольшой металлический браслет, который изображал великого змея Ермунганда. Он сказал это больше для себя, нежели кому-то. Да и не было никого рядом. Вечерело. Рыбаки давно привязали свои лодки и разошлись по домам.

Он был членом совета деревни Йеллинг и одним из лучших практиков этих земель, что решили объединиться и уйти от мира, чтобы глубже познать культивацию.

Мужчину звали Флоки. Основной руной на его духовном Ясене была Райдо, которую на далеком континенте Северных Увал знали как руну Рока, которая означала судьбу и позволяла видеть не только цепи последовательности событий, но и избирать наиболее благоприятные из них.

Однако, Флоки был действительно необычным практиком. Его движения и мимика часто и очень резко менялись. Это были последствия его особого дара, который исказил его, когда он был еще юношей, едва вступившим на этап Начертания Рун.

Флоки отчетливо видел полотно своей судьбы и мог точно сказать, какие его действия будут благоприятными. Но у этого была и обратная сторона. Он видел свои действия в будущем и был обязан их исполнять, иначе нарушился бы баланс его полотна судьбы, что могло привести к скорой смерти.

Так и в тот день мужчина упал. Его тело забилось в конвульсиях, а на руках беспорядочно вспыхивала огненная энергия. Его глаза закатились, обнажая белки.

Припадок продолжался несколько минут, прежде чем мужчина успокоился и тяжело сел, стирая проступившую из носа кровь. Его пальца стали более нервно ковырять браслет.

— Значит такая у меня роль, да? — тихо проговорил он, глядя куда-то в небо. — Найти чужака, который спасет Мидгард?

Отрывистыми движениями он резко встал, подхватив свою сумку и направился к выходу из деревни, окруженной скалами.

По пути он встретил седовласую женщину.

— Меня не будет пару дней, Дагни. Все в порядке. Хочу прогуляться по дороге до Каттегата, после чего вернусь.

Она тяжело посмотрела на него.

— Флоки, ты что-то видел?

Но мужчина лишь провел пальцем по носу. Это была не его привычка. А того, кого ему необходимо было найти.

— Я приведу кое-кого в деревню. Он — ключ ко всему.

С этими словами его тело покрылось огненным маревом и исчезло.

* * *

Ивор открыл глаза, тяжело закашлявшись и выплевывая воду. Каждый его выдох сопровождался бульканьем воды. Наконец, когда легкие освободились он тяжело вдохнул.

Сзади мирно волновалось море, его бесконечная голубая гладь простиралась до самого горизонта.

Впереди расстилался великолепный зеленый лес. Высокие сосны и ели, стоящие плотными рядами, словно стражи защищали эти места от посторонних глаз. Их ветви шелестели от легкого ветра, который дул с моря.

Юноша с трудом поднялся на ноги. Природа вокруг очень напоминала места около Исы, однако никакого моря рядом с северным княжеством и в помине не было.

В воздухе, помимо запаха моря ярко ощущался аромат древесной смолы и хвои. Юноша был практически уверен, что находится в Северных Увалах. Он медленно подошел к ближайшему дереву, ощупывая мох.

Растения вокруг были знакомыми.

«Звездочка?»

Валькирия ответила не сразу. Но ее голос был очень тихим и взволнованным.

«Мы в Мидгарде».

«В срединном мире твоей параллели? Ну так это же хорошо, разве нет. Ты знаешь эти места».

«Не совсем. Места то знакомые, но не в этом дело. Ивор, это очень плохо. Мне нужно снять Венец, но меня могут заметить. Мы очень рискуем. Лучше сделать это прямо сейчас, так есть шанс, что он не сразу поймет, где нас искать».

«Кто он?»

«Худший из моих богов. Ты как, сможешь мне помочь?»

«Да, я в порядке».

Звездочка медленно появилась перед Ивором, а перчатки на его руках пропали.

Проклятие медленно циркулировало в ней, пожирая внутреннюю энергию. Валькирия постоянно балансировала на грани жизни и смерти.

— Ты уверена? Может все же лучше поискать безопасное место?

— В Мидгарде нет безопасного места. Я уверена, они смотрят повсеместно. Чем быстрее я избавлюсь от Венца, тем больше у нас шансов будет отбиться. Ивор, мы так долго к этому шли, почему ты сомневаешься?

— Потому что если сейчас сюда нагрянет бог, то я вряд ли потяну с ним сражаться. Второй Венец Пожирающих Бурь с тебя снимать тоже будет достаточно проблематично.

— Все в порядке. Я постараюсь сделать это как можно быстрее. Просто подготовь все для меня, ладно?

Ивор кивнул. Он прошел по ближней части леса, собрав духовные травы, после чего приготовил насыщенный отвар.

Юноша разложил все ингредиенты на землю, пришлось сделать грязную работу и вынуть мозг из головы Алконоста, которую Ивор закинул в сумку. После, Звездочка добавила те артефакты, что хранились у нее. Каждый их них дышал глубокой и насыщенной энергией, которая, казалось, могла совершить невозможное.

Вскоре все приготовления были завершены.

Валькирия села перед артефактами, а Ивор сел с другой стороны. Она протянула руки, чем заставила юношу удивленно вскинуть бровь.

— Что? У нас контракт душ, помнишь? Без физического контакта я не смогу как следует усвоить все сразу.

— Сколько времени тебе понадобиться?

— Пару лучин, я думаю. Но опять же, я буду поглощать их один за другим. В конце, перед поглощением последнего, Венец разрастется по всему телу. Будет больно. Помоги мне, если я вдруг не смогу, ладно? Просто поддержи своей энергией. У нас обязательно все получится.

Ивор кивнул, крепко взяв Звездочку за ее небольшие нежные ладони.

Ее тело замерцало, энергия начала быстро вращаться по большому кругу, заставляя девушку сморщиться от боли.

Первым взлетело Око духа несчастий. Оно медленно повернулось в воздухе и начало медленно растворяться в груди Звездочки.

Валькирия стиснула зубы и крепче сжала руки Ивора, на что он ответил переливом своей ледяной энергии в ее тело.

За ним пошли эссенция крови вурдалаков и эссенция голоса колдовского кота.

Деревянные крышечки фиалов откупорились, а обе эссенции превратились в энергию. Переплетаясь между собой, они, словно стрела вонзились в тело Звездочки, заставляя ее болезненно простонать.

В тот момент на ее коже начали медленно проступать черные жилы, а энергия резко возросла в объемах сразу в несколько раз.

Ее духовная сила ударила потоком вверх, поскольку тело было еще слабым и не могло удержать все сразу.

Однако эта энергия тут же сделала круг в воздухе и обратно вернулась в тело.

Ивор нахмурился. Это было очень плохо. Такой резкий выброс энергии был все равно что яркий огонь посреди темного леса. Его мог заметить любой.

Предчувствие юноши вопило, но он все равно крепко держал Звездочку за руки.

В воздух поднялся следующий артефакт.

Глава 171 Не верю!

Звездочку потряхивало каждый раз, когда духовная сила волнами неслась по ее каналам, вновь пробивая все барьеры. Ее энергия возрастала.

Она возвысилась до пика Начертания Рун, после чего прорвалась на этап пятый этап — Рождения Созвездий. Но на этом ее силы даже не думали восстанавливаться. Ивор чувствовал, как она прорвалась еще на один этап выше. Он мог лишь ощущать пороги, которые она перепрыгивала. Это были стадии шестого этапа. Одна за другой стадии оставались позади. Пять, десять, пятнадцать.

В ход пошел следующий артефакт, но едва он был поглощен, Звездочку откинуло на несколько стадий назад, заставляя пройти этот путь вновь. Культивация Валькирии была сейчас очень нестабильной.

Ивор крепко держал ее руки, передавая свою энергию. Однако сам юноша был неспокоен. Его не покидало чувство опасности. Он знал, что за ним наблюдают, но не мог понять кто и откуда.

В какой-то момент Звездочка до скрипа сжала губы, а из ее носа медленно потекла струйка крови. Она переживала сейчас очень тяжелый момент и все что мог юноша, просто быть рядом, поддерживая ее циркуляцию энергии, как когда-то делала для него Она.

Он смотрел на ее маленькое аккуратное личико, но чувство тревоги внутри никак не утихало.

Однако то, что произошло дальше навсегда изменило все в его жизни. Если бы он мог снова встретить взрослого Ивора, он бы избил его за то, что не сказал ему про это событие.

Издалека подул горячий, почти обжигающий ветер.

Тем временем почти все артефакты были поглощены Звездочкой. Оставался один — слезы Царевны.

На ее теле практически не оставалось живого места.

И именно в тот момент, когда слезы царевны перевертыша растворились в ней, пространство позади Валькирии треснуло.

* * *

Красивый молодой мужчина с острыми чертами лица стоял у широкой полки с огромным множеством книг. Однако это были не просто книги. Каждая из них содержала в себе глубокую энергию культивации и могла обучить самой опасной и сильной технике.

Его волосы, цвета красного пламени спускались ниже плеч. Он был облачен в черную одежду с красными и золотыми узорами, а на плечах красовался роскошный ворот из белого меха.

Он медленно вел пальцем по книгам, решая, какая из них достойна занять его время.

Будучи на пике этапа Божества уже сложно найти что-либо, чего ты не знаешь. А в случае мужчины, за такое множество тысячелетий, большинство техник придумал он сам.

Внезапно он повернул голову в сторону, глядя за спину. Прямо в библиотеке открылся огненный портал, из которого вывалилось раненое существо и рухнуло на пол.

— Не справился, значит. — спокойно проговорил мужчина. — Одна Валькирия в Мидгарде, вторая скорее всего мертва. Я не помню, чтобы говорил тебе ловить. Нужно было лишь выследить.

Отпрыск великого змея грустно зарычал.

— Не Валькирия, а человек? Фафнир! Кажется, ты слишком долго ленился и жрал божественные харчи. Восстанавливайся, после чего вернись в Мидгард и продолжи поиски. Мне нужно лишь место, дальше я возьму все на себя.

Но едва Фафнир исчез, мужчина резко повернулся куда-то в сторону, будто что-то почуял. На его лице отразилась полуулыбка, которая медленно переросла в смех.

— Так вот значит как. Ты нашла способ выжить. Ха-ха-ха, браво, браво, юная Валькирия.

Он вышел из библиотечной комнаты и его тело растворилось в воздухе, оставляя легкие всполохи красного пламени.

Появился он на множество этажей ниже, в темном помещении, где было полно клеток.

Они были отстроены из особого камня и железа, которые закупоривали жилы любого практика, оказавшегося внутри.

Любого, ниже уровня Божества.

Мужчина подошел к одной из них и небрежно постучал по холодному металлу, зажигая в руке небольшой сгусток пламени, который осветил помещение

В камере сидела девушка, облаченная в потрепанные и изношенные доспехи, которые украшало множество перьев. Ее золотистые волосы струились вниз волнистыми прядями, а глаза пылали двумя ярко-синими огнями. Ее выразительные черты лица были идеально симметричными, а легкий румянец на щеках придавал некую благородную нежность.

Ее большие крылья, робко сложенные за спиной, были также грязными и потрепанными, как и одежда.

— У меня для тебя хорошие новости. Кажется, твоя младшенькая жива. Уж не знаю, как ей удалось выжить после Венца, но знаешь, я прямо сейчас собираюсь пойти и посмотреть, что же там такого случилось. Жуть, как интересно!

На лице девушки отразились одновременно неверие, страх и удивление.

— О, я вижу, как ты затрепетала, ха-ха, наблюдать за вами — истинное наслаждение. Такие крепкие узы, ладно у нее с Регинлейв, они действительно сестры, но остальные.

Валькирия, сидящая в темнице, нахмурилась.

— Жалкому богу, который готов предать любого, кто на его стороне — не понять.

— Хильд-Хильд-Хильд, ну что ты такое говоришь. Не в твоих интересах расстраивать меня. Хотя, ты ведь Ищущая Битвы Хильд, величественная и могущественная Божественная Сущность. Валькирия первого круга. Ты была такой прекрасной, излучала гордость и силу, какая бывает лишь у богинь. Но почему-то выбрала смерть, вместо силы.

— Я ни за что не предам Мидгард и своих сестер. Никогда. И я понимаю. Я знаю, что это ты надоумил Одина, что потребность в людях отпала, Локи!

— Да брось. Братец и сам все понимает. Но да ладно. Ты не дала мне договорить. Хорошая новость не в том, что твоя сестричка жива, а в том, что я узнал один маленький секрет, так что мне придется повременить с ее убийством. Но я же не зря оставил тебя в живых, верно? Ты, девочка моя, гарантия того, что милая Рандгрид будет беспрекословно подчиняться всем моим командам.

Хильд стиснула зубы и сдвинула брови.

— Что ты узнал?

Однако Локии не собирался отвечать. Девушка подбежала к решетке, но мужчина уже растворился в воздухе всполохами пламени.

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ЛОКИ! ПУСТЬ ЕРМУНГАНД СОЖРЕТ ТВОЮ ПЛОТЬ!

* * *

Ивор крепко держал Звездочку за руки в тот момент, когда она наконец поглотила последний артефакт. И ровно в тот же момент пространство позади нее треснуло, являя огненный портал.

Звездочка пошатнулась. В ее глазах застыл настоящий, неподдельный ужас, который Ивор увидел у нее впервые.

— Мы не успели, — в ужасе проговорила она.

Черные жилы еще пульсировали на ее теле. Пусть она и поглотила все артефакты, нужно было еще время, чтобы усвоить их.

— Беги! — Валькирия хотела закричать, но вышло сказать лишь шепотом, ее легкие сдавило страхом и болью.

— Я не оставлю тебя! — твердо сказал Ивор.

— Очень глупо. Прости. Я так хотела избавиться от проклятья, я надеялась, что нам хватит времени, но…

Звездочка попыталась использовать свою внутреннюю энергию, но вместо этого согнулась от ужасной боли. Сейчас она была абсолютно бесполезна.

Из пылающей щели в пространстве неспешно показалась фигура высокого мужчины.

Огненно-красные волосы и играющая улыбка на устах придавали его образу легкость и непредсказуемость. Он окинул Ивора и Звездочку презрительным взглядом.

От него исходила не просто убийственно сильная аура. Это был всепоглощающий абсолют силы. Высшая форма существа, что только могла существовать в мире.

Одно только простое присутствие заставляло все вокруг склониться в раболепной позе. Ивор даже сам не понимал, как его притягивает к земле. Как эта безумная, колоссальная сила давит на него сверху, заставляя тело содрогаться. Все его инстинкты вопили о том, что нужно было бежать. Тело чувствовало, что существо перед ним принесет ему неминуемую смерть.

Испытывая неподдельное удовольствие, мужчина цокнул, поправляя свои пышные волосы рукой, после чего картинно пригнул колено.

— Ох, моя маленькая Рандгрид, какая неожиданная встреча! — проговорил Локи высокомерным насмешливым тоном. — Ты всегда была столь простодушна. Кажется, ты завела себе маленького песика, чтобы он разгребал твои проблемы. Как тебя зовут, парнишка?

Ивор стиснул зубы и сжал кулаки. Его сжигал внутренний гнев. Он чувствовал отголоски того, что всегда чувствовала Звездочка. И сейчас было понятно без слов, что перед ним стоял именно тот, кто наложил столь страшное проклятие на его Валькирию, сделав ее беззащитной.

Он открыл рот, чтобы возразить, но его слова застряли в горле.

Разве мог кто-то в самом начале Начертания Рун ответить на вызов настоящего бога, который стоял перед ним.

Звездочка, еще ослабленная и неспособная что-либо сделать, покорно сидела рядом с Ивором. В страхе она также не могла вымолвить ни слова. Но страх ее был далеко не за свою жизнь. Она хотела бы сказать, чтобы Локи не трогал Ивора. Вот только тогда он совершенно точно убьет его.

— Ах, да. Артефакты, проклятье, все дела. Ты же, наверное, так ослаблена сейчас, что даже встать не можешь. Ну так, а кто просил тебя подставляться под удар, предназначенный не тебе? Впрочем, это не важно.

Локи хлопнул в ладоши, наблюдая за беспомощностью двух жалких букашек перед ним.

Внезапно Ивор встал и выпрямился. Звездочка мотала головой в разные стороны, пытаясь ухватить его за одежду, но ее сил не хватило даже на то, чтобы поднять руку.

— Меня зовут Ивор. Я — Небесная Искра. И я не позволю тебе забрать мою Валькирию!

Его сердце стучало как бешеное. Но он крепко сжал кулаки, возвращая сознание в свои руки и не позволяя страху управлять им.

— Ого! Ха! Ха-ха-ха-ха! Ты серьезно? Ты хоть понимаешь, как сурово это звучало. Небесная искра! У-у-у. Без понятия, что это значит.

Локи смеялся, делая шаг в сторону и осматривая местность. Он даже не позволил взгляду Ивора встретиться с его взглядом. В его глазах этот парень был ничтожеством.

— О, я понял. Ну надо же! Сколько удовольствия я получу, наказывая тебя за то, что ты осмелился противостоять мне, чтобы спасти эту слабую Валькирию. Твоя смерть на ее глазах будет очень болезненной и страшной.

Ивор ринулся вперед.

Он забыл все на свете. Стадии, разрыв между обычным практиком и богом, страх смерти. Ничто сейчас не было важно перед тем, что он хотел защитить то, что было ему дорого.

Ивор хотел защитить Звездочку.

В его руках завязались неистовые клубы ледяной энергии, его тело буквально взорвалось от обилия духовной силы. Он использовал сразу все, что у него было.

Нулевая Аврора, Хрустальная трава, Ледяные лезвия, Хельхейм.

Его пальцы бегали по знакам так молниеносно, что даже Локи не мог уследить.

Техники появлялись одна за другой и в конце концов он решил использовать самую страшную и сильную.

Восьмую сцену Обряда Морены — Катастрофу.

В тот момент, на его пике силы, даже всемогущего Захарию бы разорвало на тысячи ледяных осколков.

И энергия Ивора только продолжала нарастать. Ледяные техники несли за собой разрушительную мощь. Вихри ледяных осколков вращались вокруг него. Морозный Январь и Студеный Декабрь отдали все, полностью опустошая свои резервуары.

В его сердце горела непоколебимая решимость.

Воздух промерз практически полностью.

И весь этот немыслимый поток убийственного льда ринулся в Локи.

Который двинул лишь одним пальцем и огонь сожрал все.

Все ледяные техники, ауру, безудержную энергию. Все.

Одним лишь пальцем.

С поразительной легкостью и насмешкой на лице Локи исчез, появившись прямо перед парнем. Всего одним движением схватил юношу за голову и опрокинул ликом в землю, оставляя в ней широкий кратер.

Два его пальца образовали тонкое огненное копье, которое в мгновение пронзило его грудь, разрушая надежды и оставляя Ивора на грани жизни и смерти.

— Ух! Аж мороз по коже. Я уж думал все, проиграю. Повезло-повезло.

Локи снова расхохотался. Он наступил на Ивора, рана которого даже не кровоточила, поскольку ее тут же прижгло атакой.

Мужчина посмотрел на Рангрид, но внезапно нахмурился. Ее лицо было холодным и безразличным. Оно даже не отражало беспокойства. На мгновение он подумал, что просчитался.

Подцепив ногой тело юноши, он тяжело пнул его, отправляя в полет до ближайшего дерева.

Ивор выплюнул огромное количество крови. Все его органы были сдавлены. Он даже чувствовал множество переломов. Но самое главное, сквозная рана, которая пробила легкое.

Он медленно встал. Его тело покачивалось, готовое в любой момент упасть. Но вместо этого парень сделал шаг вперед.

— Не… позволю. — прошептал он.

Прекрасно зная, что сейчас ему ни за что не одолеть бога, он должен был сделать хоть что-то. Однако Локи больше не смотрел на него, он подошел к Звездочке.

— Ты действительно думал, что мне есть до него дело? Ха! Ты точно Бог Коварства, а не бог глупости?

Ивор остановился как вкопанный. Эти слова резанули его по сердцу больнее, чем атаки этого самого бога.

— Видимо даже ты не можешь узреть всего, — Рандгрид повернулась к Ивору, а ее лицо исказила злобная насмешка. — Я использовала тебя, идиот. Заставила бегать за артефактами, как верного песика, а ты и был рад. Ха! Поражаюсь преданности людей. Кажется, верно говорил Один, пора вас извести за такую легкомысленность.

Локи внимательно смотрел на Валькирию. Она уже восстановила свои силы пика Божественной Сущности. Теперь она снова перевела взгляд на Локи.

— Можешь убить его. Мне плевать. Видимо ты действительно расслабился, думая, что мне будет дорог какой-то человек. Расскажу потом в Асгарде, что сам Локи спустился чтобы убить одного маленького смертного.

Локи схватил Рандгрид за шею и свел брови вместе, но внезапно улыбнулся.

— Докажи, — произнес он, отпуская Валькирию.

Ивор смотрел на нее и не узнавал ту, с кем провел так много времени. Он не мог поверить, что это была настоящая Звездочка.

— Это не ты! Я не верю! Ты бы никогда не сказала такого. Звездочка, мы же прошли через столько всего!

Рандгрид не глядя на Ивора вскинула руку. Из ее пальцев вылетела тонкая ледяная стрела, которая молниеносно пробила плечо юноши насквозь. Он болезненно простонал, падая на одно колено.

Валькирия нахмурилась, покачнувшись.

— Все же еще недостаточно восстановилась.

Она повернулась к Ивору. Ее взгляд был все таким же холодным и полным безразличия. Она стала наполнять руки тяжелой и невероятно насыщенной ледяной энергией, морщась от боли.

Внезапно Локи схватил ее за руку.

— Стой. Ты мне пока что нужна живой. Не стоит тратить энергию до того, как ты восстановилась. Все же Венец — страшная штука. Мне ли не знать, ведь я его создал.

— И что дальше? Я думала, ты убьешь меня на месте, —развеяв ледяную энергию сказала Рандгрид.

— Позже, обязательно. А пока мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Локи щелкнул пальцами, открывая портал.

— А он? — кивнула Валькирия на Ивора, который снова медленно поднимался.

— Да какая разница, все равно скоро Мидгард рухнет.

Ивор тяжелыми шагами шел в сторону портала. Через пару мгновений он ускорился. Неизвестно где черпая силы, он сумел побежать.

Но Рандгрид уже растворилась в огненном портале. Следом и растворился Локи.

Ивор из последних сил прыгнул, протягивая руку к порталу, но тот растворился прямо перед ним, заставляя юношу рухнуть на землю.

Его раны открылись, извергая из себя кровь, а лицо дрожало от стиснутых до боли зубов.

— Не верю, — прорычал он.

Юноша встал и посмотрел в небо. Его громогласный рев раздался по всему ближайшему лесу, содрогая воздух и возвещая о том, что он никогда не отступит от своих слов. В нем содержалось очень много боли, но она была совсем не физической.

— Почему ты… не смотрела мне в глаза, когда говорила все эти обидные вещи?

Его тело совсем истощилось, и он рухнул на землю совершенно без сил. Последние слова просто звучали в его сознании.

«Я приду за тобой. И ты повторишь мне эти слова, глядя прямо в глаза».

И, словно подгадав время до малейшего мгновения, в тот же момент из леса выскочил бородатый мужчина, которого знали под именем Флоки. Он тяжело дышал, будто до этого множество лучин бежал без какого-либо отдыха.

Флоки отчаянно подскочил к Ивору, ощупывая его грудь.

После чего он широко улыбнулся.

— Успел, — проговорил он запыханным голосом. — Ровно тогда, когда и указано на полотне судьбы.

Глава 172 Встреча

В этих местах лес был очень древним и величественным. Ели и сосны в нем достигали небывалых высот.

По извилистой тропе сквозь зеленую гущу, среди мирно шумящего леса шла девушка, нежно касаясь пальцами древесной коры. Ее взгляд блуждал среди ветвей, будто искал ответы на безмолвные вопросы.

Лес предстал перед ней как величественная канва, в которой каждый контур был аккуратно вышит рукой природы. Ветви деревьев, плетущиеся друг с другом в тесные объятия, создавали купол из зеленой листвы, пропускающий лишь проблеск света. Он словно приглашал девушку в свои объятия, обещая укрытие от мирских волнений.

Запахи, пропитавшие воздух смешивались в ноты нежности и силы. Свежесть зеленых листьев соприкасалась с древесным ароматом, создавая композицию, которая проникала в каждый вдох. Привкус влажности и земли придавал атмосфере особую живость, раскрывая перед девушкой мир тайн и загадок.

Но те загадки, которые были в ее голове не способна рассказать ни одна суть природы.

«Так значит, тебя и твоих сестер предали, а этот Мидгард решили уничтожить… Это ужасно, что боги решили поступить настолько своевольно».

Хельга внимательно посмотрела на кору ближайшей сосны, определяя, как далеко ей еще добираться до Йеллинга. Дагни, одна из совета старейшин, попросила отнести артефакт местному конунгу, за что тот обещал три воза провизии, к тому же необходимо было донести весть о ближайших штормах, предупредив скорые морские путешествия.

«Все верно. И так случилось, что моя сестренка защитила меня от смертельного удара. Он содержал в себе страшное проклятие, которое пожирает внутреннюю энергию подобно тому, как Ермунганд пожирает ветви Иггдрассиля».

Хельга кивнула. Она уже давно была здесь и полностью приняла все странные произношения. Даже другие названия рун ей удалось выучить, как и местную письменность.

Она продолжала беседу с Регинлейв в своей голове практически все это время, а та без утайки ей рассказывала все, что происходило в божественной обители.

Разве что о своем происхождении Хельге пришлось умолчать, поскольку могли возникнуть разногласия из-за войны в божественной обители. Этому поспособствовало и то, что, едва прибыв на земли Каттегата она сменила свое имя на более родное этим местам.

Сама же девушка не спешила с выводами. Валькирия не казалась ей плохим существом, в отличие от тех же Хазар. Поэтому она захотела сама разобраться. Хотя по большей части в ней, конечно, горели сестринские чувства. Она не смогла спасти Юлию, так хоть поможет спасти Рандгрид.

«И что же будет дальше? Почему ты думаешь, что Рандгрид выжила, если проклятие такое страшное? Ну хорошо, если ей удалось выжить, то что вы собираетесь делать потом? Разве можно остановить богов в том, что они задумали?».

«Я точно знаю, что она смогла выжить. Рандгрид очень умная. Она никогда не сдается. А вот по поводу того, что мы будем делать, тут все сложнее. В живых осталось не так много Валькирий, но все они едины в своем желании спасти Мидгард. Конечно, нам не хватит сил, чтобы остановить богов. Но одна из Валькирий первого круга — Хильд предложила обратиться к славянским богам. Мы надеемся договориться, чтобы они помогли нам защитить Мидгард».

«Обратиться за помощью к противнику не лучшая идея. С чего ты взяла, что они согласятся?»

«Мы предложим славянским богам свою силу. Было бы глупо полагать, что, когда скандинавские боги перебили большую часть корпуса Валькирий, мы все еще останемся верны им».

Хельга продолжала свой путь.

Вскоре они ощутили мощный всплеск энергии, который тут же погас. Валькирия заволновалась, поскольку эта энергия была очень похожа на силу одного известного ей бога. Потому она поторопила Хельгу.

Деревья, стоявшие устойчиво и гордо, словно стражи мудрости, несли на себе следы времени. Их стволы, покрытые мхом и лишайником, словно свидетельствовали о вековой истории их существования. Разветвленные ветви тянулись к небу, словно пытаясь дотянуться до неизведанных высот.

Словно дивный лабиринт, лес открывал перед девушкой путь, который не мог увидеть никто, даже боги. Этот путь был очень запутанным и сложным. Только тот, кто в совершенстве выучил точное количество шагов и их размер мог надеяться, что он найдет скрытую деревню Йеллинг.

Треск веток под ее ногами звучал как мелодия, напоминая о бесконечном течении времени. В этом скандинавском лесу, словно в магическом саду, девушка находила умиротворение. Он был исцеляющим бальзамом для ее души, которая за все время своей жизни перенесла огромное множество страданий.

«Прости, я часто слышу отголоски твоих мыслей за счет контракта душ. Могу ли я спросить, кто так часто возникает в твоем сознании?».

«Ох, это непросто. Два человека слились в единый образ. И оба погибли на моих глазах. Один был моим мужчиной, который погиб в войне за наш родной дом. Второй был учеником. Лучшим из тех, кого мне доводилось видеть. Самым талантливым, пусть и безрассудным. Воспоминания о нем еще свежи в моей памяти, потому от него в этом образе намного больше. Так или иначе, они были до боли похожи».

«Надеюсь, нам удастся отстоять Мидгард. Тогда души твоего мужчины и твоего ученика смогут спокойно вкушать эль в долинах Асгарда не боясь, что они растворяться в энергию для очередной войны».

Хельга тяжело кивнула. Она запечатала чувства глубоко внутри, но до сих пор не могла полностью совладать с воспоминаниями, которые появлялись в самые внезапные моменты и причиняли тяжелую боль.

Наконец тропа вывела ее к двум огромным соснам, которые словно гиганты стояли на охране дальнейшего пути.

Далее тропинка уходила вниз к скалистой местности, где шла в потайной ход через пещеры. Хруст веток и листвы под ногами сменился на гулкое эхо, которое отражалось от каменистых стен.

Наконец, когда последние извилины тайного прохода остались позади, перед Хельгой открылась большая бухта, в которой было расположено множество небольших домов. Это и была деревня Йеллинг.

Пройдя пещеру, которая останавливала любое проникновение энергии как внутрь, так и изнутри, она наконец почувствовала густой слой духовной силы, что витал повсюду.

«Хельга! Она здесь!», внезапно вскрикнула в мыслях девушки Валькирия.

«Кто?»

«Рандгрид. Моя сестра! Я чувствую ее энергию. Правда ее настолько мало, скорее всего из-за проклятия!».

«Твоя сестра? Здесь? Думаешь ей удалось как-то отыскать это место?».

«Может также как и ты привела меня — кто-то помог и ей. Скорее, пошли взглянем!».

Хельга быстро спустилась по ведущей вниз тропе и вышла к началу деревни. Проскочив через несколько домов, она остановилась у хижины Дагни.

«Это не здесь. Нам через пять домов», уверенно проговорила Регинлейв.

Девушка шла вперед, но с каждым шагом ее сердце почему-то все больше сжималось, а волнение и тревога внутри нарастали.

Она прошла мимо трех практиков, что пристально смотрели как раз на ту хижину, куда она шла.

Это был дом Флоки. Одного из совета старейшин. Он был одним из самых сильных местных практиков, хотя, признаться, не без причуды.

У самого входа в его хижину стояла Дагни.

— Ох, Хельга, ты уже вернулась. Все прошло хорошо? Конунг ничего не сказал?

Девушка, не думая кивнула, что все в порядке, положив руку на ручку.

Духовная сила, что была внутри была ей знакома. Даже слишком знакома.

Она не могла открыть эту дверь сразу. Сердце стучало в бешеном ритме.

«Она внутри, я уверена!», Регинлейв была в предвкушении.

— Этот Флоки… Говорил столько всего про тебя и про Регинлейв, а в итоге сам принес в Йеллинг невесть кого. Я, конечно, не вправе его осуждать, да я и не против, но вот с Флоки потом три шкуры сдеру за такое, хех. Тебе, лучше бы не заходить, он не подпускает никого.

Дагни говорила что-то еще, но Хельга не слушала.

Она с трудом дернула дверь на себя и зашла.

— Какого… Я же сказал никому не входить!

Флоки поднялся от лежанки, делая шаг в сторону девушки. Но в тот момент ее лицо содрогнулось. Она, словно в горячечном бреду шла к лежанке, не отрывая взгляда от лица того, кто лежал на ней.

По ее щекам заструились слезы.

Флоки, который за то короткое время, что Хельга была здесь, успел прочувствовать ее холодную натуру. Поэтому сейчас даже он остановился в непонимании. А мысль о том, чтобы выгнать ее куда-то улетучилась.

Она села около лежанки, аккуратно проводя пальцами по забинтованному телу. Касаясь горячей щеки.

— У него пока еще жар, но все будет в порядке. Я дал необходимые травы, но… Ты знаешь его?

Мужчина даже сам не понял, почему начал вдруг оправдываться, но его слова прозвучали так, словно были сигналом. Девушка аккуратно уткнулась лбом в грудь человека, что лежал без сознания на лежанке.

— Как не увижу тебя, ты вечно полумертвый. В бинтах. Даже сейчас. Но как же… Как же я рада что ты жив. Я не знаю как. Я сама держала в руках твою отрубленную голову, но… но… Ты жив!

Она тихо заплакала, хватаясь за его руку и сплетая пальцы вместе. Энергия Хельги начала медленно переливаться в тело юноши, но самое невероятное было то, что его тело спокойно принимало ее энергию и сразу же пропускало по большому кругу жил, словно они были родными.

Хотя лишь только девушка знала, что это благодаря тому, что она в свое время восстанавливала его киноварное поле с помощью парной культивации.

Наконец Хельга успокоилась. Ее сознание чуточку прояснилось, и она услышала голос Регинлейв.

«Ничего не понимаю! Как такое может быть? От него явно веет запахом энергии моей сестры. Причем сильно, но… Может ли быть, что она связала себя с ним Вейландом? Нужно дождаться, пока этот юноша проснется и выспросить у него все. Ты ведь знакома с ним, да?».

«Это мой ученик, который погиб, как я думала».

Регинлейв не ответила. Но девушка почувствовала резкий прилив теплоты внутри себя. Валькирия словно обняла ее, помогая эффективнее насытить тело юноши ее духовной энергией.

Наконец Хельга подняла взгляд на Флоки.

— Это мой ученик. Где ты его нашел?

— На побережье. Он был ранен.

— Как ты узнал, что он будет там?

Флоки задумчиво сел около печи, глядя на то, как Хельга переливает в юношу свою энергию совершенно не жалея ее. Он прекрасно понимал, что его видения — это абсолют. Однако, он видел далеко не все. Поэтому, если Хельга связана с этим юношей, то он вынужден доверять ей также, как и своим видениям.

— Он явился ко мне во сне. Я не знаю кто он и откуда. Мне привиделось, что он будет падать. Раненный и обессиленный. А я должен спасти его и привести в деревню. И если я так сделаю, то однажды этот юноша спасет Мидгард от уничтожения.

Хельга медленно перевела взгляд на юношу.

— Во что же ты опять вляпался, Ивор.

Тем временем юноша блуждал в вечном кошмаре, где он снова и снова терял дорогих ему людей. И сколько бы он не старался, сколько бы не становился сильнее, ему все равно никогда не доставало силы, чтобы спасти хоть кого-то.

Он вновь бежал по скалистому побережью, вытягивая руку.

Но она отворачивалась от него и уходила в портал.

Его ладонь сжималась, хватая лишь воздух.

Внезапно его глаза открылись, и он закричал.

— Звездочка!

Он огляделся, пока его глаза не привыкли, а взгляд не прояснился.

—… Ольга?

Он не верил своим глазам. Да и кто бы мог поверить, что его мастер будет так далеко от дома, в Мидгарде, а не в Яви.

— Первым делом ты должен был найти своего мастера и доложить, что выжил, а не скитаться по миру. Ты отвратительный ученик. И ты снова опоздал.

— Прошу прощения, мастер, столкнулся с некоторыми трудностями. Больше не повторится.

Эти слова сами вылетели у него изо рта. Словно уже давно закрепившаяся привычка.

Ольга крепко обняла его, уткнувшись носом в шею. Ее руки все еще вздрагивали в неверии.

— Мастер… вы мне так ребра сломаете.

Но вместо того, чтобы отпустить, она сжала сильнее.

— Терпи. Это твое наказание. Столько лет я была уверена, что ты мертв.

— И поэтому решили убить меня по-настоящему?

Ольга отпустила его, переводя взгляд на Флоки.

— Тебе стоит поблагодарить того, кто спас тебя.

Ивор почтительно кивнул, на что Флоки широко улыбнулся.

— Я лишь делал то, что предначертано полотном. Тебе суждено было выжить, и я исполнил это.

— Тем не менее, я отплачу добром на добро. Спасибо.

Ивор посмотрел на мастера. Ее взгляд был все еще холодным, но она смотрела с настоящей любовью. И он понимал это. А еще он чувствовал давящее на него ожидание.

Тогда он поведал ей все без утайки. То, как он переместился в Навь при помощи Обола, что дал ему Рисбо, то, как в Нави он сразил Лихо и восстановил баланс, а потом сразился с охранником — Рахманной птицей, чтобы выбраться. Рассказал он и про остров Буян, о котором слышал так много сказок. И про то, что карта Ольги очень помогла в трудную минуту. А после того, как он потерпел крушение, его вынесло на берег Мидгарда.

— Значит Буян все же существует. И тебе удалось выбраться из Нави. А Пересвет ушел на перерождение, наказав тебе заботу обо мне. Ха! Ну и глупость. Что ты, что он, да о вас самих надо заботиться. А то вечно в бинтах. Оболтусы.

Ивор не мог поверить своим глазам. Ольга перед ним улыбалась. А холод в глазах медленно растворялся.

Но внезапно она повернулась куда-то в сторону и сказала.

— Может позже? Ему все же надо восстановиться. Нет? Ладно, только не будь сильно напориста, хорошо?

Вот тут-то настал черед Ивора удивляться, потому что прямо в то же мгновение плащ Ольги взметнулся, превращаясь в потоки энергии, которые образовали высокую девушку с длинными персиковыми волосами и ярко-зелеными глазами. За ее спиной красовались два величественных крыла.

Удивление медленно спало. Теперь он пристально рассматривал Валькирию перед собой. Но внезапно на его лице отразился настоящий страх.

— Ивор, извини, что вот так бесцеремонно, но сейчас это очень важно, я…

— Регинлейв, сестра Звездочки. То есть Рандгрид. Я догадался, — все еще в задумчивом страхе произнес он. Его глаза бегали из стороны в сторону.

— Я тебя напугала? Что-то не так?

— Просто понял, что не знаю, как мне тебя называть. Если твою сестру я называл Звездочка, тогда ты… Она запретила называть тебя Большой Звездочкой.

Внезапно Регинлейв рассмеялась.

— Очень в ее стиле. Что ж, раз она была Звездочка, то можешь звать меня Луной. Значит, ты знаешь мою сестру? Между вами контракт Вейланда, ведь так? Именно поэтому от тебя так чувствуется ее духовная сила. Хотя должно пройти немало времени для такого.

— Мы были с ней вместе много лет. Она упала на меня прямо с неба и да, мы заключили контракт душ, чтобы она не погибла. Искали вместе артефакты, чтобы снять Венец Пожирающих Бурь, но когда наконец мы все их собрали, и она поглотила каждый, приперся этот рыжий бог и… Она внезапно сказала, что просто использовала меня, что я был лишь игрушкой в ее руках, верным псом, исполняющим команды, а после этого она ушла с ним в портал.

— Локи, — презрительно прорычала она, сжимая кулаки. — Не волнуйся, я уверена, что если вы так долго путешествовали вместе и были близки, то это не значит, что она использовала тебя. Она сказала так лишь потому, что Локи убил бы тебя, узнай он, что Рандгрид хоть самую малость дорожит тобой.

— Я подозревал, но все же…

— Это больно, я понимаю, но знай, ей было в десятки раз больнее произносить все это, я уверена.Теперь я знаю, что она в божественной обители. Нужно будет вернуться и спасти ее, пока Локи не убил ее. Но я подозреваю, что если он не убил вас обоих на месте, то скорее всего он использует ее, чтобы найти меня и других наших сестер. Прости Хельга, видимо наш Вейланд был зря, мне нужно будет вернуться в божественную обитель.

Валькирия наклонилась к Ивору, взяв его крепко за руку.

— От имени Рандгрид и всего корпуса Валькирий я благодарю тебя, Ивор, что ты потратил так много сил и времени на то, чтобы спасти мою сестренку от смерти.

— Нет!

Регинлейв вопросительно подняла бровь.

— Я не принимаю твою благодарность. И ты никуда не пойдешь одна. Я иду в божественную обитель вместе с тобой! А если откажешься, то я буду сражаться с тобой до тех пор, пока не докажу, что достоин этого. Я пойду туда за ней!

Валькирия выпрямилась и внезапно громко расхохоталась.

Глава 173 Стать божественной частицей за два года?

— А ты забавный, — махнула рукой Валькирия. — Разве же Рандгрид тебе не говорила, что для перемещения в божественную обитель ты должен быть как минимум уровня божественной частицы. Тебе нужно преодолеть два полных этапа, прежде чем ты сможешь хотя бы выдержать план энергии Асгарда или Прави. Однако и этого явно будет мало. Чтобы выжить в божественной обители тебе придется стать еще сильнее.

— И что? Я стану. Для меня это не проблема. Всю свою жизнь я только и делал, что стремился вверх, к силе. И что я достиг сейчас? Я уже выше Великих Князей Яви!

Ольга наконец посмотрела на Ивора, проверяя его духовную силу.

— Ты стал таким сильным. Даже догнал своего мастера. Это очень похвально. Вот только я чувствую, что ты не закрепился на этапе Начертания Рун. Тебе предстоит еще много работы, — вмешалась она.

— Вот именно! — кивнула Регинлейв. — Закрепиться на Начертании Рун, преодолеть его, ступить на Рождение Созвездий. Два сложнейших земных этапа. Но самое тяжелое, это именно переход с земной культивации на божественную. Если до этого все испытания Мирового Древа были щадящими, то если ты попытаешься из человека превратиться в Божественную Частицу, то оно всеми силами попытается тебя уничтожить. И ни каналы, ни тело частицы не помогут тебе.

— И в этом вся проблема? В том, что ты не веришь, будто я преодолею эти этапы? Жаль Звездочки нет рядом, чтобы она рассказала тебе, каким я был, когда мы встретились и каким стал, когда расстались. Это бы изменило твое мнение.

— Нет, дело не в моей вере или мнении. Даже будь ты множество раз талантливейшим практиком срединного мира, на преодоление всего этого требуется много времени. А у нас его нет!

Ивор склонил голову. Но не в отчаянии, а в задумчивости. Луна была права. Чтобы спасти Звездочку, нужно действовать как можно быстрее. Локи не станет ждать, пока они придут ее спасать. Он попытался встать, но его тело отказалось слушаться. Последствия ран в его теле были просто ужасными.

— Есть ли какой-то способ культивировать во внутреннем мире?

— Да, но… Меньше эффективности. Если ты отключаешь сознание, перенося его во внутренний мир, то твой контроль над телом уменьшается. Ты не можешь точно и четко перенаправлять потоки духовной силы.

— Мое Духовное Древо позволяет замедлять время во внутреннем мире течь иначе. Пока я там, снаружи время идет примерно в три раза медленнее. Может чуть больше. Я могу использовать это, чтобы…

— Это действительно приятная способность, — прервала его Регинлейв. — Вот только ты не учитываешь одной важной вещи, тебе нужно откуда-то черпать энергию. Получать ее, причем в огромных количествах. Ежедневно. Иначе ты не сможешь качественно прорываться сквозь стадии. Из подобного, я думаю, подошел бы человек с руной Гебо, открытой первым или вторым кольцом. Тогда при помощи парной культивации можно было бы соблюдать баланс энергий. Но где ты найдешь практика льда с первым или вторым кольцом Гебо, непонятно. К тому же придется прерываться примерно каждые четыре-пять стадий, чтобы закрепиться, иначе твое тело не успеет адаптироваться и тебя разорвет от переизбытка энергии. И даже если учесть все это и твою способность ускорять время во внутреннем мире… Я даже не знаю

— Пожалуйста, продолжай!

Регинлейв тяжело выдохнула.

— Даже учитывая все это, будь ты самым гениальным практиком срединного мира у тебя уйдет на это не менее пятнадцати-двадцати лет. И поверь, это самый малый срок для такого невероятного прорыва.

— Так много даже при самом лучшем исходе… И все равно это катастрофически много. Я даже не представляю, сможет ли твоя сестра продержаться столько, — задумчиво проговорила Ольга.

— Год. В лучшем случае два. У богов немного иное чувство времени, для них год, что пара дней. Но даже так, Локи всегда был нетерпеливым. Конечно, он будет использовать Рандгрид, чтобы найти и выманить меня, возможно кто-то из сестер еще жив. Хильд, если он еще ее не схватил, тоже в опасности. Но если он поймет, что это бесполезно, он убьет Рандгрид.

Ивор задумчиво кивнул, в его глазах все еще горел огонек решимости и надежды.

— Два года, хорошо, значит за два года я должен стать Божественной Частицей. Делов то, раз плюнуть, — натянул улыбку юноша.

— Ты же понимаешь, что это далеко не так, — выдохнула Регинлейв.

— Понимаю! Я все прекрасно понимаю! Но что мне теперь, все бросить? Оставить умирать, где непойми, где того, с кем я провел столько лет. Я… Ты просто не представляешь, как она дорога мне.

Ивор вспыхнул. Он прекрасно понимал всю сложность ситуации. И самое страшное было в том, что он был бессилен. Тем не менее сдаваться юноша не был намерен.

— Я прошу твоей помощи. Дай мне один год. Если за один год я не преодолею хотя бы половину этого пути, то можешь все бросить и отправиться на поиски Звездочки сама. Но если же у меня получится, мы отправимся вместе.

На лице Регинлейв отразились сложные эмоции. Она внимательно смотрела на Ивора, в глазах которого все еще можно было заметить отголоски ее сестры. В энергии, в ауре, что витала вокруг.

— Не дай мне пожалеть об этом решении. Тогда стоит начать с малого. Если мы сможем срезать время до пятнадцати лет при лучших обстоятельствах, нужно придумать, как сократить его еще больше.

В этот момент как раз заговорил Флоки, о существовании которого уже успели забыть. Он поднял указательный палец вверх, описывая круг и улыбнулся.

— Кажется, я знаю, что вам нужно. Вот только есть ряд значительных проблем на этом пути.

Все одновременно повернулись на него. Ивор многозначительно кивнул.

— Ты и так сделал очень многое, вытащив мое умирающее тело и оказав помощь, могу ли я попросить и об этом? Расскажи мне все, что известно.

— Ну, раз уж мне суждено стать помощью тому, кто спасет Мидгард, то было бы глупо отказываться, ха-ха. В северо-восточных землях есть гора Бьорнфьелл. Ходят легенды, что глубоко в ней есть особое мистическое место под названием Ольдерсфлёде, с древнескандинаского — поток времени. Говаривали, что путешественники заходили туда сильными мужчинами и терялись всего на несколько лет, а возвращались совсем стариками. Там находится петля, меняющая восприятие времени. Прошлое, настоящее и будущее переплетаются там в непонятной гармонии. Это опасное место, мало изученное, но, думаю, в вашей ситуации это единственное, что сможет помочь.

— То есть зайдя туда, для меня время будет идти как обычно, но во всем окружающем мире пройдет намного больше?

— Возможно. Никто не знает. Те, кто были там, говорили о том, что цена за пребывание там — это твое долголетие. Будто бы они чувствовали, что, находясь там кто-то отнимал их жизнь. По рассказам я могу лишь примерно прикинуть то, что пока снаружи проходит год, внутри проходит порядка семи-восьми лет.

Но Ивора уже не заботили трудности, он прикидывал в голове план.

— Отлично, значит если я пойду туда и нырну в свой внутренний, у меня будет достаточно времени, чтобы прорваться. Видишь, мы найдем решение!

— Есть некоторые проблемы лишь с тем, что Бьорнфьелл не принадлежит Каттегату. Уже долгие годы идет война между двумя братьями за власть над всем континентом. Конунг Каттегата — Бьорн Железнобокий, который стремится к объединению с одной стороны, а с другой конунг Хедмарка Ивар Бескостный, который хочет придать Каттегат огню.

— Одноименник мой, получается.

— Почти. Твое имя через долгую о, его через краткую а. Однако, оба вы происходите от имени Ивы, прекрасного и гордого дерева. В любом случае, в Бьорнфьелл попасть не удастся. Нужно будет обговорить все с нашим конунгом, я пойду с вами, он может меня послушать. Мы с его отцом были достаточно близки. Бьорн обязательно скажет, что можно предпринять.

— Хорошо, с горой мы разобрались, что осталось?

— Я пойду с тобой, надеюсь, Хельга не против передать Вейланд. К тому же, если нам удастся все провернуть, то мы так и отправимся божественную обитель. Я помогу тебе контролировать потоки духовной силы, пока ты будешь в своем внутреннем мире. Так эффективность культивации возрастет. Но все еще остается открытым вопрос о подпитке духовной силы. Ты не сможешь впитывать ее и производить внутренним солнцем в таких количествах. Поэтому нужен человек с той же энергией и кольцом руны Гебо на древе. Она означает любовь, дар и партнерство. С помощью парной культивации ты получишь огромную силу. Но не забывай, партнер тоже получит львиную ее долю, так что это должен быть надежный человек, которому можно доверить силу.

— Да что за руна Гебо, я даже не знаю такой.

Ивор внезапно ощутил холодок по коже от пристального взгляда Ольги.

— Мастер, почему вы так на меня смотрите?

Она тяжело выдохнула и усмехнулась.

— Забавно выходит. Я всего несколько дней назад прорвалась до второго кольца на своем древе. И это руна Лели. Дар, партнерство, любовь. В этих местах ее называют Гебо.

Ивор был не тем парнем, которого легко смутить. Он часто отпускал шуточки в сторону Звездочки. Вот только сейчас его лицо словно полыхнуло огнем. Его мастер имела атрибут льда и идеально подходила для парной культивации, вот только…

— Нет, мастер, я не могу просить вас о таком. Это было бы слишком.

— Ивор.

— К тому же, несмотря даже на то, что вы уже спасли меня подобным образом, когда я безрассудно нырнул в пруд…

— Ивор!

— Я очень ценю вас и уважаю. Вы очень многое для меня значите и подарили просто невероятное количество знаний и опыта, поэтому я не посмею просить вас о…

— Да послушай ты меня наконец, балбес.

Ольга отвесила юноше, который без умолку смущенно щебетал как птенец, оплеуху. Тогда он наконец замолчал.

И снова увидел улыбку.

Ледяная Дева Исы, холодная и непроницаемая. Улыбалась уже не первый раз за день.

— Не ты ли говорил, чтобы я наконец увидела в тебе мужчину, а не ученика? Ты уже догнал меня в культивации. Я передала тебе весь обряд Морены и видела, как ты использовал некоторые его сцены. Ты пережил многое. А твоя смерть показала мне, что для меня ты не просто ученик. Так вот, Ивор. Отныне я больше не твой мастер. Ты можешь называть меня по имени и обращаться на ты. Я признаю в тебе сильного практика.

Челюсть Ивора готова была отпасть в то мгновение. Он нервно сглотнул, не зная даже, что сказать, но Ольга продолжила.

— Я чувствовала, что в тебе есть некая сущность, но никогда бы не подумала, что это божественная сущность чуждого мира. Признаться, это немного укололо меня. Ты не рассказал своему мастеру эту тайну. Тем не менее на то были причины. Я вижу, как дорога тебе эта Звездочка. Так вот, перед тем как я сложу полномочия твоего учителя, слушай мой последний приказ. Прими мою помощь. Достигни таких высот культивации, каких смертные не видывали и спаси сестру Регинлейв. Ты меня понял.

— Да, мастер.

— Теперь просто Ольга. Или Хельга, как говорят местные. И да. Позволишь себе лишнего, отморожу тебе все что ниже пояса. Помни, что это в первую очередь не ради любви или удовольствия, а ради важного дела!

— Да, Ольга.

— Вот и отлично.

Она внезапно положила руку ему на волосы и крепко обняла. Ее голос зазвучал очень тихо.

— Я правда очень рада, что ты жив.

— Это все очень здорово, — пробормотал Флоки. — Но теперь все на выход. Ему нужно восстановиться. Завтра утром мы отправимся в Каттегат, будьте готовы.

Как только все покинули хижину Флоки, мужчина поставил небольшую кастрюлю на печь и, подкинув дров, создал на пальцах небольшой огонек и вновь растопил ее.

— Ничего. Сейчас сделаю тебе отвар, к утру затянется все.

— Флоки, твой элемент огонь?

— Ага.

— А можешь рассказать, чем контроль пламени отличается от других стихий?

— Ну ты хватил. У каждого атрибута свои особенности, тут не скажешь ничего. Да и даже огонь различается сам по себе. Например, самое распространенное оранжевое пламя имеет свои особенности, легендарное белое — другие. А существует еще плазма, которой обладает сам Тор, бог грома и молнии. Это как бы и пламя, и молния одновременно, поэтому стоит учитывать все нюансы. Смекаешь?

— А что насчет красного пламени? — Ивор внезапно понял, что-то пламя, которое он пробудил не соответствовало ни одному из перечисленных.

— Да это и все. Ах, ну да. Есть еще красное. Но смысл о нем говорить? Такое есть только у Локи. Никогда в мире не проявлялось оно. Полагаю, божественное, или что-то вроде того. В любом случае, его свойства вообще неизвестны.

Ивор от неожиданности икнул. Получается все это время в его теле потенциально находилось божественное пламя. Причем если плазма существовала в мире, то красного пламени он не видел даже в Северных Увалах.

— Но общие свойства огня ведь одни. Есть какие-то базовые принципы. Начиная со знаков, хотя бы.

— Конечно есть. А почему ты спрашиваешь?

— Что ж, раз уж все разговоры велись при тебе, думаю я могу проявить доверие. В общем так случилось что я могу делать так.

Ивор раскрыл правую ладонь, в которой появились клубы ледяной энергии, они собирались в кристаллики льда и кружились из стороны в сторону.

— И вот так.

Он раскрыл вторую ладонь и в ней появилась огненная энергия яркого красного оттенка. Языки пламени танцевали, сплетаясь друг с другом.

Глаза Флоки готовы были выпасть от того, насколько сильно он их раскрыл.

— Один всемогущий! Когда мне пришло видение о спасителе Мидгарда я и подозревать не мог, что им окажется существо, целиком и полностью нарушающее законы не просто Мирового Древа, а всего сущего!

Ивор сжал кулаки обратно, развеяв энергию и устало упал головой на подушку. Его тело болезненно ныло, но в слова Флоки вряд ли бы поверил. Да что уж, никто бы не поверил в существование практика, который нес в себе два атрибута.

— Как давно он у тебя?

— Совсем недавно. Но я использовал его, как чистую энергию. Без основных правил направления потоков энергии.

— Хм, хм… И как? Насколько эффективно?

— Ну… Удалось завалить кучу нечисти разок и уронить существо истинного льда.

— Одной лишь чистой энергией⁈

— Угу.

— Да ты с ума сошел! Один великий! Ты если начнешь правильно знаки складывать и потоки распределять, весь Каттегат спалить можешь. Мать моя… Ох… Это же невероятно. Ты как будто бы практик на этапе формирования солнца, но с энергией поздних стадий Начертания Рун, понимаешь? Повезло еще что себя не спалил в процессе. Огонь один из самых опасных элементов. Он имеет самую большую отдачу и как следствие больше других атрибутов может нанести урон практику, что использует его.

— Флоки. Научи меня пользоваться огнем.

Глаз мужчины дернулся.

— Обладатель красного пламени просит меня научить. Я знал, что Мировое Древо качается, но чтобы настолько. Конечно, парень. Сочту за честь. Какой же практик откажется от возможности изучить красное пламя? Вот только времени у тебя не так много, судя по вашим разговорам.

— Ну тут все в порядке. Я, можно сказать, схватываю на лету.

name=t181>

Глава 174 Каттегат

— Итак, ты понимаешь, о чем я говорил? Основы те же, суть другая.

Ивор кивнул головой, крепко сдерживая пламя в руке и придавая ему вытянутую форму. Всю ночь он провел за тем, что выполнял указания Флоки, который очень тщательно ему разжевывал то, что обычно преподают практикам в академиях на первом-втором годах.

— Будь внимателен, всегда действуй от себя. Если со льдом ты можешь быть более вариативным и, как атаковать, так и защищаться, то пламя больше рассчитано на атаку. Разумеется, есть различные пламенные барьеры, но покрыть себя огнем, как ты делаешь льдом… Можно, конечно, но я бы не советовал.

Флоки подвернул свою рубаху, под ней вся кожа выше пояса была сильно обожжена.

— Как видишь, иногда приходится идти на жертвы.

Ивор пытался следовать зову сердца и управлять пламенем также, как льдом, но получалось ужасно. Огонь был очень гордым и своенравным атрибутом.

— Что-то еще?

— Пока все, сначала почувствуй, как пламя разрастается по твоим каналам, как оно заполняет тебя, как лесной пожар. Пойми принцип того, как двигаются языки пламени и позволь им также двигаться в твоей руке. Помни, что твой огонь будет статичным, потому что создан из энергии. И тем сильнее он будет, чем естественнее ты будешь им управлять. Ах, ну и не переусердствуй

— Это как?

— Вероятнее всего, ты слышал о технике самосожжения. Огонь будет забирать твою жизнь в обмен на силу. Это доступно лишь практикам огня и, с невероятно редким исключением практикам воды. Пока будут гореть твои каналы, ты сможешь использовать энергию в пять раз большую, чем имеешь. Но как итог, каналы потом не восстановить. Останешься калекой.

— Это ж в какую ситуацию нужно попасть, чтобы такое использовать?

— Ну, сынок, ситуации разные бывают. Иной практик может хотеть сохранить жизнь, даже ценой культивации.

— Но зачастую наоборот, чуть ли жизнью не жертвуют ради культивации, — как-то странно усмехнулся Ивор.

— А ты знаешь, о чем говоришь, да? Впрочем ладно. Отдыхай. У тебя есть время до рассвета.

— Спасибо тебе, Флоки.

— Да брось. Если полотно идет по верному пути, то ты спасешь Мидгард, а значит это мне еще придется говорить тебе спасибо.

Юноша улегся как можно удобнее и прикрыл глаза. За столько времени он впервые чувствовал себя зверски уставшим. Но, далеко не сломленным. Если бы он не встретил Ольгу в этих краях, и, если бы не доброжелательный, пусть и странный Флоки, он бы точно пропал.

Слушать тишину в своей голове было очень непривычно.

Самым странным было то, что Ивор даже не допускал в своей голове мысли о том, что он мог оставить Звездочку.

Сейчас юноша был столь же силен, сколь сильны Великие Князья. Но стоит ему ступить чуточку выше, чтобы закрепиться на этапе Начертания Рун, как он перепрыгнет их всех.

А значит, если бы он вернулся обратно на континент Северных Увал, то никто не смог бы ему докучать. Абсолютно каждый обязан был бы считаться с его силой.

Он мог бы отстроить себе дом и спокойно жить где-то на окраине Маяты.

Эти мысли могли бы появиться в его голове.

Но их не было.

Он не допускал и намека на мысль, что может бросить свою семью. А Звездочка была его семьей.

К тому же, какой смысл был ему бежать и искать спокойной жизни, если тот мир, который он знает, вскоре будет уничтожен. Не зазнавшимися и заигравшимися в войну богами, так неведомой абсолютной силой, от которой он бежал в прошлой жизни.

Он провалился в сон. Всего на четыре лучины, но для него в тот миг прошла целая вечность.

Видения. Отчетливые и яркие.

В самом углу космоса, в безбрежных просторах, где сливаются звезды и тают времена, располагалось величественное здание.

Огромное полотно вздымалось к бесконечности. Оно шло откуда-то издалека, опоясывая все величественное здание изнутри.

А в середине стоял ткацкий станок. Он выделялся своей непостижимой сложностью и хрупкостью, словно был создан из звездной пыли и мерцания галактик. Каждый его элемент был вырезан из искристых сфер, а узоры мерцающих рун покрывали его повсеместно. Вечный свет, излучаемый миллионами лучей, окружал этот ткацкий станок, словно огромный вихрь времени, уходящий в бесконечность.

На полотне, как на бесконечном лоскутном одеяле расстилалось великое множество нитей, которые складывались в разнообразные узоры и мозаики, неведомые ни одному живому существу.

Нити складывались друг с другом самостоятельно. Ткацкий станок работал без человека за ним, но делал это невообразимо медленно.

Внезапно раздался щелчок. Бедро станка резко пронеслось к полотну, уплотняя нить, после чего вернулось на место, а челнок вышел на новый круг, пронизывая причудливые многоцветные нити.

Позади звучал девичий голос. Совершенно незнакомый. Не похожий ни на кого-либо.

— Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Рано еще. Я же не готова!

— Не готова к чему? — спросил Ивор, поворачиваюсь, но не успел увидеть того, кто говорил.

Его тут же выбросило из собственного сна, заставляя открыть глаза.

Сердце колотилось от невероятной силы и огромного смысла, что несла картина, увиденная им. Он трепетал так, будто увидел нечто грандиозное.

«Неужели это было то самое Полотно Судьбы?».

Стирая с лица остатки сна, он медленно поднялся с кровати. Как и обещал Флоки, Ивор чувствовал себя более чем здоровым. От ран остались только значительные шрамы. Но впрочем, на его теле сейчас их было достаточно.

Внезапно в голову ударило воспоминание.

Его и одновременно не его.

«Руки. Чистые. Я уже и забыл, какие они, без огромного количества шрамов».

В его голове прозвучали слова, которые он явно говорил во время Турнира Четырех, но одновременно с этим он совершенно не помнил, да и шрамов на руках тогда не было.

Очень много он получил, когда нырнул за Кувшинкой. Остальное было продуктом его вечных сражений.

Чтобы освежить голову и убрать ненужные мысли, он вышел на улицу и начал разминаться.

Вскоре вернулся Флоки, который, как оказалось, был на совете старейшин. Чуть позже пришла и Ольга, а вместе с ней и седая женщина по имени Дагни. Она относилась к Ольге очень тепло. Ивор даже подметил, что она видела в ней свою дочь. Это было настолько прозрачно, что даже забавно, почему Ольга этого не замечала.

Когда все сборы были завершены, они наконец покинули Йеллинг и отправились в Каттегат.

Путь был достаточно долгим и не очень простым.

— Кстати, — внезапно начала Ольга, когда они преодолевали густой сосновый бор. — Одну твою загадку я-таки разгадала. Про твою большую кошку.

— Ты про Нову? Так разве это загадка? Я изначально говорил, что это особая техника.

— Да, но в Увалах никто этим не пользуется. Однако здесь у каждого практика есть свой Духовный Зверь. Дагни меня научила кое-чему.

— Правда? И кто же ты в душе? — заинтересованно посмотрел юноша на Ольгу.

Ему было немного непривычно общаться с ней на равных, но, кажется Зимницкую все устраивало.

Она вскинула руку. На ее длинных женственных пальцах образовался поток из снежинок, после чего появился большой духовный соболь белоснежного цвета.

Ивор внимательно смотрел на него и не мог поверить своим глазам.

— У тебя Соболь?

— Я назвала его Холодок. Ему, кажется, понравилось. А что, что-то не так?

Соболь фыркнул и потерявшись головой о плечо хозяйки исчез.

— Нет, просто неожиданно. Ты всегда была властной, холодной. Ледяная Дева Исы, все же. И вдруг милый соболь. Я думал у тебя будет большой Бер-убийца.

Зимницкая прищурилась.

— Ты что, шутишь надо мной? Не прошло и дня, как я перестала быть твоим мастером.

Ивор виновато поднял ладони.

— Прошу прощения.

— Мне нравятся Соболи. — тихо проговорила Ольга, отворачиваясь в сторону.

Ночью был небольшой привал, и, на следующий день, когда уже время близилось к закату лес расступился, являя перед Ивором, Ольгой и Флоки Каттегат.

Он представлял собой большой портовый город, который раскинулся на берегу величественного фьорда. Мощные скалистые побережья окружали его с трех сторон, а кристально чистая вода украшала окрестности.

На горизонте темнела горная цепь.

Сам по себе фьорд был уже потрясающим зрелищем. Его берега украшали густые сосновые и еловые леса, которые простирались на многие версты вдаль.

Город был отстроен очень хаотично. Деревянные и каменные дома, горбатые соломенные крыши. Вдоль улиц можно было увидеть множество торговых прилавков.

Здесь чувствовалось присутствие множества мастеров культивации, однако самая тяжелая аура исходила от широкого деревянного дома, с большим круглым щитом, висящем у входа. Как потом сказал Флоки, это и был дом конунга Бьорна.

Люди здесь отличались от людей его родины, но совсем не сильно. А если сравнивать конкретно с людьми Исы, так вообще тяжело отличить. Разве что уровень культивации в среднем тут был в разы выше.

Один только Флоки чего стоил. Он был на пике Начертания Рун, хотя это было весьма сложно разглядеть. Потому то он и многие другие опытные практики ушли в Йеллинг, чтобы отречься от своих сил и познать другой путь. Именно так можно было ступить на этап Рождения Созвездий.

Практики были заняты своими делами, обменивались опытом, тренировались.

Ивор ощущал пленительную атмосферу этого места. Запахи морского воздуха смешивались с ароматом деревьев, трав и еды, которая готовилась в домах неподалеку.

Дом конунга возвышался на небольшом холме. Перед входом стояли большие резные статуи волков.

Флоки постучал в дверь.

— Почтение стоит выразить ударом в сердце и поклоном. Дальше буду говорить я. Не волнуйтесь, Бьорн прекрасный конунг.

Дверь медленно открылась, и они зашли внутрь.

Бьорн Железнобокий, конунг Каттегата, был очень внушительной фигурой.

Высокий, сильный. Он источал энергию, которая была примерно на уровне десятой-одиннадцатой стадии этапа Начертания рун. Его светло-русые волосы были заплетены в толстую косу, которая уходила назад. На чисто выбритых висках виднелись татуировки рунического письма.

Широкие плечи подчеркивала кожаная броня, а его глаза были наполнены мудростью. Боевые шрамы на лице и теле говорили о множестве сражений.

Рядом стояла Ингрид, его жена. Красавица с благородной осанкой. Она выглядела очень молодой, словно время вовсе не имела над ней власти. Ее светлые, словно самый нежный солнечный свет волосы, и лазурные глаза делали образ доброй и умной девушки очень статным.

Пусть ее культивация и не была столь великой, как у конунга, но она была незаменимой советницей и поддержкой в делах Бьорна.

— Конунг Бьорн. Выражаю свое почтение и…

— Да брось, Флоки! Для кого это!

Мужчина встал и заключил гостя в крепкие объятия.

— Ты знал меня, когда я едва ходить научился. Был близким другом моему отцу. Так как я могу требовать от тебя поклон? — он с улыбкой повернулся к жене. — Ингрид, распорядись, пусть накроют стол. Ну, рассказывай, кто твои спутники, с чем ты пришел ко мне. Мы так давно не виделись. Я уж думал, что лучший корабельщик Каттегата не вернется, пока Ермунганд не сожрет свой собственный хвост, ха-ха.

Бьорн оказался веселым и приятным человеком, но все же Ивор немного опасался его. Было в его взгляде что-то такое, что он видел у Огневеда и у Сталерука. Кажется, это было у многих, кто держал в руках большую власть.

— Это Ивор и Хельга. Они прибыли в нашу деревню не так давно, но уже успели завоевать мое доверие. Бьорн, поверишь ли ты мне, если я скажу, что весь Мидгард стоит на пороге уничтожения?

— Твои видения. Ты видел это?

— Не совсем это. Я видел, как предотвратить гибель, но не ее саму.

— Ах вот оно что. Ну и чем я могу помочь тебе, Флоки. Что вообще мы, простые жители Каттегата можем сделать.

— Не мы. Он.

Бьорн медленно подошел к Ивору и оценивающе осмотрел его.

— Начертание рун в таком возрасте. Достойно. — он медленно поднял руку, вытягивая два пальца вперед. — Позволишь?

Ивор не совсем понимал, о чем его спрашивают, но кивнул.

Мужчина коснулся его лба, отчего духовная энергия юноши резко взвинтилась вверх, заставив его отдернуть руку.

— Вот это да… Впервые вижу, чтобы резервуары содержали в три раза больше энергии, чем способен удержать культиватор на таком этапе. Ты явно необычный парень.

— Благодарю. Однако эта необычность результат долгих и упорных трудов. И, если позволите, моя просьба к вам будет весьма странной. Мне нужна гора Бьорнфьолл. А точнее, чтобы в течение двух лет никто не смел соваться туда, потому что мне необходима уединенная культивация в этих местах.

Бьорн улыбнулся. Однако, в его глазах читалось уважение к его гостю.

— Что ж, думаю ты уже знаешь, что гора находится во владениях вождя, чье имя поразительно схоже с твоим. Так что в этом вопросе, конечно, я тебе особо не помогу. Мы давно ведем войну с Иваром Бескостным. Но уже несколько лет идет затишье, никаких стычек, никаких набегов. Я бы хотел, чтобы так и продолжалось, поэтому не могу поддержать твоей просьбы. Надеюсь, ты понимаешь меня.

Ивор внимательно смотрел на Бьорна. Тот явно не закончил.

— Но! В наших землях существует древняя традиция, которая позволяет разрешить конфликт и отстоять свое право между бравыми воинами. Зачастую как раз именно она и используется для определения право на трофеи, ресурсы или же территории. Это традиция Одиночного Вызова.

— Бьорн, ты предлагаешь ему воззвать к Одиночному Вызову? Но тогда выйдет сам Ивор!

Конунг не ответил на слова Флоки, а продолжал свою мысль, говоря о правилах.

— Бой проходит в закрытом круге, в котором никто из сторон не может вмешиваться. Это честная и мужественная схватка, в которой каждый воин имеет равные шансы на победу. Победитель получает право на свои претензии или желаемые ресурсы, а побежденный обязуется уважить решение судьбы и не нарушать его. Оба клянутся перед взором богов. Я хочу, чтобы ты понимал, что в наших землях уважают мужество и честность. Если ты будешь требовать Одиночного Вызова, то сам. Не от Каттегата или Йеллинга. Но Флоки прав. Скорее всего сам конунг выйдет против тебя.

— Он силен? — поднял бровь Ивор.

— Раз уж мы не можем с ним договориться, да, и очень. Но помимо силы у него есть острый ум, что рождает множество тактик, а еще непомерная жестокость.

Флоки ощутимо занервничал. Это дало повод задуматься для Ивора. Если уж практик на пике Начертания рун занервничал, то ему стоило бы тоже, вероятно.

Конечно, был вариант попросить поучаствовать Флоки. Но Ивор еще не настолько отчаялся. В нем была крепка его мужская гордость. К тому же, как он собрался победить Локи и вернуть Звездочку, если не сможет победить какого-то конунга.

— Я понимаю, ситуация не из простых, по культивации ты явно не дотягиваешь, но учитывая объемы твоей энергии, вполне можно попробовать. Мы, Викинги, сражаемся до конца, даже если бой сулит нам неминуемую смерть, мы встречаем ее с улыбкой. Тем не менее, чтобы ты не считал мое гостеприимство плохим, я хотел бы выразить свое одобрение в твою сторону и оказать честь. А заодно и немного помочь перед Одиночным вызовом.

Ивор внимательно смотрел на конунга. Сейчас он занимал роль слушателя по большей части. И это была замечательная позиция, ведь собеседник мог открыться сам, а значит выдать больше информации.

Бьорн внезапно скинул с себя меховой плащ и широко улыбнулся.

— Сразимся?

* * *

Друзья мои, я наконец закончил работу над всей системой культивации. Сделал все красиво, а оформить мне ее помог мой очень близкий друг Артемис Мантикор https://author.today/u/armanticore

Выгружаю здесь, чтобы вам далеко не ходить. А если вдруг захотите скачать, детальнее рассмотреть, то тут и в первом комментарии будет ссылка на гугл диск, где картинка будет в полноразмерном формате.

https://drive.google.com/file/d/1Ai-lSXByfK6−5fu6KWzkvO9fozsl1EN6/view?usp=sharing

И да, наконец я могу выкатить все стадии без совсем уж значительных спойлеров, (хотя они все же малость имеются, если смотреть между строк).

Если вдруг надумаете гуглить руны, особо не ориентируйтесь на картинки, я брал скандинавские, ибо с ними попросту проще работать. А эквивалент приведет по значению футарков.

Очень надеюсь, что вам понравится. Можете отписать об этом в комментариях.

Глава 175 Спарринг

— Я понимаю, между нами немалый разрыв, даже учитывая твои объемы энергии, но тем не менее. Ивар Бескостный грозный противник. Даже несмотря на то, что он всего на девятой стадии культивации, он сражается на равных с теми, кто достиг одиннадцатой или двенадцатой. Он безумный боец и тебе необходимо подготовиться. Полагаю, Флоки тебе уже с этим помогает, верно?

Ивор кивнул. Он смотрел на Бьорна и видел очень доброго и отзывчивого правителя.

— Что ж, сочту за честь провести этот спарринг.

Ивор и Бьорн вышли на задний двор дома, где располагался широкий сад, в центре которого находился большой круг из камней, установленных в землю. Этот круг был специально создан для таких поединков.

Они встали друг перед другом. Ольга и Флоки остались на деревянных скамьях, пристально наблюдая.

Серый туман навис над двором.

Бьорн сжал кулаки. Вокруг них заискрилась фиолетово-синяя молния.

Ивор также принял боевую позицию, вокруг него появилось множество ледяных кристаллов.

— Покажи мне, на что ты способен. — усмехнулся конунг.

Их взгляды встретились и начался бой.

Бьорн быстро сложил два знака и направил мощный разряд молнии в сторону Ивора, но тот с легкостью создал ледяной щит и отразил атаку. Студеный Декабрь покрывал разницу в силе их техник.

Они обменялись рядом быстрых ударов, каждый из которых был тяжелым и нес в себе тяжелую духовную силу. Но с каждым взмахом сила Бьорна только возрастала. Он испытывал Ивора, чтобы понять, как высоко находится его предел.

Бьорн резко отскочил назад, вытягивая вверх правую руку.

Словно сами небеса ударили молнией в нее, протягивая множество ломаных линий, но в какое-то мгновение они замедлились, сплетаясь между собой.

Рокот грома и искры молнии наполнили все пространство. Но сами разряды звучали так, словно хор маленьких птиц пытались петь, перебивая друг друга.

Эти линии закрепились, образовывая мощный и толстый хлыст.

Одним взмахом Бьорн рассек воздух и ударил в сторону Ивора. Юноша быстро ушел в сторону. На земле появилась выжженная трещина.

Свирепые разряды трепетали вокруг хлыста из молнии и несли за собой сильнейшую убийственную ауру.

«А это точно спарринг?», нервно подумал Ивор.

В следующее мгновение сотни быстрых и точных ударов настигли юношу, да так, что он едва успел уворачиваться. Что-то поглощалось Декабрем, что-то Бриофитовым щитом, но силы его словно не хватало, чтобы совладать с таким натиском, потому как Бьорн стал сражаться уже на ином уровне.

В очередной раз Ивор увернулся, создав несколько ледяных платформ, и взмыв в воздух. Во время падения он сложил Алатырь и Исток и закричал.

— Обряд Морены. Сцена шестая! Бездна Смерти!

Вереница льдинок вылетела из его руки, направляясь к Бьорну. Они зависли над его головой и сформировали некое подобие короны.

Однако, Бьорн вскинул руку, растопырив пальцы. Из каждого вырвался мощный разряд молнии, который раздробил льдинки, превращая их во влагу и растворяя в воздухе.

— Опасная техника. Лишить противника чувств. Но тебе стоит поработать над скоростью и внезапностью. Иначе никто не попадется.

Ивор приземлился, снова покрывая руки ледяной энергией.

Было очень необычно сражаться без Звездочки. Да, он прекрасно контролировал лед, вот только поддержки больше не было.

Юноша создал последовательно три техники. Ледяные лезвия и хрустальная трава возникли прямо рядом с Бьорном, и, пока он защищался от них, множество белых перьев окружили его.

— Хельхейм.

Взрывы духовной силы цепной реакцией пошли от перышка к перышку, заставляя Бьорна защищаться и постоянно менять свою позицию. И вот, когда он прыгнул, чтобы защититься от последнего пера, Ивор резко рванул вперед, оказавшись под ним и сложил руки вместе.

— Морозный Январь. Зимнее ледяное солнце!

Это была его техника Ледяного Солнца, которая выбрасывала огромную сферу духовной силы, после взрыва которой, даже сильнейшие существа могли превратится в ледяную статую.

Бьорн резко отпрыгнул в сторону, уходя от ледяной сферы.

Взрывная волна прошла всего в паре вершков от его лица, оставив на коже ледяной ожог.

«Невероятно! Такая мощь в столь юном возрасте!», подумал конунг.

Он сложил две руны Перуна и воздух вокруг него затрещал от напряжения. Мириады молний закружились вокруг Бьорна создавая бурлящее море электричества.

Ивор настороженно следил за противником. Он понимал, что отразить подобную атаку будет непросто. Юноша выбросил вперед руки, вызывая вокруг себя ледяной шторм. Острые снежинки закружились, готовые встретить удар молний.

Не успел Ивор моргнуть, как Бьорн исчез из поля зрения. Лишь едва уловимое движение воздуха выдавало его новое местоположение. Прежде чем Ивор понял, в чем дело, конунг возник прямо перед ним, нанося удар хлыстом.

Юноша едва успел образовать ледяной щит, как хлыст обрушился на него с неимоверной силой. Ледяной щит дрогнул и треснул, а Ивор отлетел на несколько метров, пропахав борозду на земле.

Тем временем вокруг них множество молний столкнулись со снежинками и ледяными кристаллами. Две обширных техники уничтожили друг друга.

«Черт! Он слишком быстр!», промелькнуло в голове парня.

Бьорн не дал ему и мгновения передышки. Новая серия ударов посыпалась на Ивора. Конунг двигался с такой скоростью, что казался размытым силуэтом. Единственное, что выдавало его местонахождение — раскаты грома от ударов хлыста.

Ивор отчаянно уклонялся и блокировал атаки, но постепенно был загнан в угол арены. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым. Силы заметно таяли.

«Нужно что-то придумать, иначе я проиграю», понял юноша.

В очередной раз хлыст обрушился на него. Ивор едва успел выставить щит, как ощутил, что тот на пределе. Еще один такой удар — и защита рухнет.

Юноша прыгнул вперед, спутывая ноги Бьорна хрустальной травой, чтобы выиграть себе несколько мгновений.

Время будто замедлилось. Не дожидаясь результата, он оттолкнулся от земли, уходя в отчаянный кувырок в сторону.

Хлыст вновь обрушился на то место, где только что стоял Ивор, но прошел мимо.

Но на сей раз Бьорну пришлось прервать атакую. Ледяные лозы вонзились в его ноги, заставляя пошатнуться.

Это был прекрасный момент.

— Нова, в бой! — крикнул он.

Раздался рев. Барсица взревела, обнажая клыки. Ее массивные лапы вонзились в землю, оставляя глубокие борозды. Длинный хвост распушился.

Звук ее рыка эхом прокатился по арене, заставив содрогнуться сам воздух. С невероятной прытью Нова ринулась в атаку, целясь растерзать горло противника. Она была готова в мгновение ока разорвать жертву на части.

Бьорн лишь усмехнулся в ответ на яростный натиск. Он хлопнул в ладоши, и рядом возникло громадное чудище размером с лошадь. Это был Громовой Волк — легендарный дух-спутник самого Тора. Его шерсть, черная как смоль, переливалась искрами молний. Клыки сочились электрической слюной, обжигая землю. Взгляд алых глаз полыхал неукротимой яростью.

Нова резко сменила свою цель, готовясь вскрыть когтями в глотку волку. Но тот ловко увернулся, и когти барсицы лишь разорвали воздух. Громовой Волк разинул пасть, выпуская ослепительный разряд молнии. Нова едва успела отскочить, чувствуя, как шерсть на боку опалилась от жара.

Нова в ярости снова бросилась в атаку, не обращая внимания на опасность. Но волк вильнул в сторону и оказался у неё за спиной. Он вцепился зубами в загривок Новы, встряхнул её тело, словно тряпичную куклу. Барсица взвыла от боли.

Ещё один удар молнии — и духовный зверь Ивора растворился в воздухе, оставив после себя лишь едва уловимый запах тяжелого воздуха.

Ивор нахмурился и вновь бросился в атаку.

Он вновь сложил Алатырь и Исток, концентрируя всю оставшуюся силу. Воздух вокруг него мгновенно похолодел. Крупные снежинки закружились, стремительно набирая скорость и плотность.

— Обряд Морены! Сцена восьмая! Катастрофа! — выкрикнул юноша.

Ледяной вихрь взметнулся вверх, моментально окутав всю арену. Температура упала до критической отметки. Снежные хлопья превратились в острые ледяные осколки, которые с бешеной скоростью закрутились вокруг Ивора.

Бьорн в нерешительности замер, пораженный мощью техники. Он слишком поздно понял, что недооценил противника. Первые льдинки оцарапали конунгу руки и щеки. Алая кровь моментально замерзла.

Собрав всю волю в кулак, Бьорн закричал, высвобождая собственную боевую ауру. Яростные молнии пронзили вихрь, отбрасывая самые крупные осколки. Затем конунг стремительно закрутил хлыстом, разгоняя ледяной смерч.

Постепенно атака Ивора сошла на нет. Мельчайшие снежинки еще парили в воздухе, но буря улеглась.

Бьорн тяжело дышал, восстанавливая силы. Затем он вскинул руку, выпуская три цепи и из молнии. Они опутали Ивора, полностью лишая его подвижности. Юноша беспомощно рухнул на землю.

— Признаю, это было впечатляюще, — сказал Бьорн, подходя ближе. — Я недооценил твои способности, Ивор. В твоем возрасте обладать такой силой — подвиг, достойный истинного воина. Однако тебе еще многому предстоит научиться. Не отчаивайся и продолжай совершенствовать мастерство. У тебя большое будущее, я в этом уверен!

Он щелчком развеял молнии, помогая юноше подняться.

— Я чувствую, что ты использовал не всю свою силу. Но твои техники все еще слабы, чтобы тягаться с Иваром Бескостным. Оставайся на пару дней в Каттегате. Будь моим гостем. Я думаю, что смогу тебя научить кое-чему, даже несмотря на разность атрибутов. Друг Флоки — мой друг.

— Благодарю конунг. Думаю, пару дней у меня есть. Но если честно, сейчас мы гоняемся с самим временем. Из-за того, что я должен стать сильнее в кратчайшие сроки, мне нужно как можно скорее попасть в гору Бьорнфьелл.

— Думаю два-три дня ничего не изменят. К тому же мы проведем их с пользой. В любом случае на твоем нынешнем уровне тягаться с вождем Хедмарка не вариант. Тебе нужно закрепиться на начертании рун и понять, как изменились течения твоей духовной силы. Кстати, твой духовный зверь весьма неплох, но используешь ты его очень глупо.

— Да, я заметил, что волк мог использовать молнию. Как вам это удается. Я лишь раз смог сделать так, что Нова использовала лед, однако то было давно и скорее случайность. Я просто атаковал через нее, используя как проводник.

Бьорн в удивлении вскинул брови.

— Ну дела! Не думал, что кто-то не может использовать своего духовного зверя. На самом деле это просто, но есть небольшая хитрость, до которой сам просто так не додумаешься. Я тебе расскажу. Но после того, как мы поедим.

Бьорн кивнул Ингрид, которая вышла, чтобы позвать мужа к столу.

А стол был по-настоящему царским. Ивор видел столько еды только на приеме у Великих князей. И пусть его организм особо в еде уже не нуждался, он ел с удовольствием.

Ольга сидела рядом. Она даже ела с таким изяществом, что внутри Ивора все невольно сжималось, глядя на нее.

— Ты очень вырос, — сказала она, поймав его взгляд. — Приятно видеть, каким сильным ты стал. Очень грамотно используешь обряд Морены, держишь позицию, всегда имеешь в рукаве эффект внезапности. Ты и правда стал отличным воином.

— Необычно получать от тебя похвалу. И безумно приятно. — улыбнулся Ивор.

— Вот только ты все равно проиграл, потому что слишком легкомысленно блокируешь. У тебя просто никудышная защита.

— Ах да, куда же без этого, — юноша усмехнулся и продолжил есть.

Вечер прошел в праздных разговорах. Бьорн рассказывал про их обычаи и историю, а также часто упоминал своего отца. Из его рассказов было понятно, что Рагнар был великим человеком, который старался не только объединить все земли норманнов, но еще и захватить новые. Однако был казнен недругом. После этого его сыновья троекратно отомстили врагу, но дальше их пути разошлись. Так объединенная Скандинавия снова раздробилась, а между братьями Бьорном и Иваром разразилась многолетняя вражда.

Бьорн распорядился, чтобы гостям подготовили три комнаты. После трапезы, когда Ольга и Флоки ушли по своим, Бьорн остановил Ивора и попросил следовать за ним. Они снова вышли на внутренний двор. Небо совсем потемнело, покрывшись мириадами далеких звезд. Ивор вспомнил свой странный сон про полотно.

Та девушка сказала, что она не готова. Но разве такое может быть. Это ведь просто сон. Она не могла быть настоящей.

Тем временем Конунг протянул руку вперед.

— Смотри сюда, — сказал он, образовывая в руке небольшие громовые сферы, которые переливались разрядами. — Это концентрированная эссенция моей духовной силы. Я могу передать ее, чтобы мой духовный зверь мог черпать ее из сфер и использовать мои техники. Ты был очень близко, когда использовал своего духа, как проводник. Вот только энергия должна находится внутри и черпаться зверем по своему желанию. Ты же помнишь, у него своя воля.

С этими словами Бьорн призвал Громового Волка.

Призрачный зверь возник рядом, внимательно глядя на хозяина. Конунг бросил одну сферу прямо в пасть волку.

Молнии в шерсти зверя стали ярче и активнее. Волк встряхнулся, и по его спине пробежали настоящие разряды. Затем он раскрыл пасть и выпустил мощнейший поток молний по небу.

— Видишь? Передав зверю частичку своей силы, я даю ему возможность использовать мои техники. То же самое можешь проделать и ты со своим духовным зверем. Создать концентрированную эссенцию духовной силы не так просто, но… Я вижу, ты быстро учишься.

Ивор уже формировал в ладонях две сферы с насыщенной энергией льда внутри. Они выглядели словно шары с настоящей зимней бурей, бушевавшей внутри.

После чего юноша призвал Нову и скормил ей обе.

В тот момент произошло нечто необычное.

Как только Нова проглотила сферы, ее циановая шерсть начала переливаться всеми оттенками синего и белого. Глаза барсицы засветились ярким ледяным сиянием. Вокруг неё закружился легкий снежный вихрь.

Нова встряхнулась и издала громкий рык, от которого по земле побежали ледяные разряды. Волна холода прокатилась по арене.

Ивор и Бьорн от неожиданности отпрянули.

— Ничего себе! — воскликнул конунг. — Похоже, твой духовный зверь обладает поистине мощной сущностью льда! Я и не подозревал, что передача энергии вызовет такую бурную реакцию.

Нова тем временем успокоилась и теперь с интересом разглядывала свои лапы, покрытые инеем. Она дышала паром и периодически выпускала небольшие снежные вихри.

— Кажется, ей это нравится, — усмехнулся Ивор. — Хотя я и сам не ожидал такого эффекта. Нова всегда была особенной, с сильной волей. Теперь будем надеяться, что она сможет контролировать новоприобретенную мощь.

— А ей и не нужно. Контролировать должен ты. Всегда направляй своего зверя, и однажды он направит тебя. Так говорил мой отец.

Ивор кивнул, почесав Нову за ухом. Та игриво заурчала и снова исчезла в его внутреннем мире.

— Что касается боя, — продолжил Бьорн. — Есть пара советов. Из того, что я видел, ты очень нерационально используешь энергию. Это сложно заметить, когда у тебя такие громадные объемы. Полагаю и мастер твой не заметила, оттого что сама недавно прорвалась к Начертанию Рун.

— Как вы…

— Не столь важно. Хотя ты, конечно, хорош, не каждый может установить такую связь с мастером, чтобы осваивать парную культивацию. Ваши энергии так часто смешивались, что стали однотипными. Это видно. Так вот. На атаке выдох, на защите вдох. Ритм сердца должен быть ровным и тихим. Так ты будешь поддерживать поток энергии по каналам. Ко всему прочему запомни, бой — это не только обмен ударами. Не всегда надо лезть в лобовую. Ивар будет навязывать тебе свои правила, ты не должен им подчиняться. Тебе необходимо увидеть это, найти слабость и сломать его тактику. Тогда ты сможешь победить. Но едва ты примешь его правила игры — проиграешь.

Ивор впитывал каждое слово. Когда он встречал кого-то сильнее себя, он использовал каждое мгновение, чтобы дотянуться до уровня силы этого человека.

— Завтра мы продолжим вместе с Флоки. Все три дня ты будешь интенсивно тренироваться, чтобы получить хотя бы небольшой шанс на победу над Иваром. Хорошенько выспись.

Тогда Ивор и не подозревал, что тренировки Ольги были просто утренней зарядкой в сравнении с тем, как гонял его Бьорн.

Глава 176 Синее пламя

Эти трое суток показались Ивору настоящим подземным миром. Его тело буквально изнывало от тренировок.

Каждое утро начиналось одинаково — с громкого стука в дверь, от которого Ивор подрывался с кровати. На пороге стоял Бьорн, держа в руке кованый кубок с элем.

Они выходили во внутренний двор, где располагалась тренировочная площадка. Солнце еще только вставало, окрашивая небо в оттенки розового золота. Воздух был прохладным и свежим.

Бьорн заставлял Ивора делать невыносимое количество отжиманий, подтягиваний и приседаний. Сотни, тысячи повторений! Мышцы горели огнем. Это было в десятки раз больше и тяжелее, чем обычная утренняя зарядка Ивора. Пот застилал глаза. Казалось, еще немного — и руки оторвутся от туловища. Но Бьорн был неумолим.

И ведь это был только разогрев.

После следовали бесконечные спарринги с оттачиванием стратегий боя. Бьорн обрушивал на Ивора град ударов своим молниеносным хлыстом. Воздух вокруг рассекали оглушительные раскаты грома.

Крики Бьорна сливались с треском разрядов. Ивор едва успевал уворачиваться и блокировать удары. Щит еле выдерживал этот адский натиск.

К полудню ноги Ивора подкашивались от усталости. Он с трудом передвигался, каждая мышца ныла от боли. Но Бьорн не щадил и продолжал гонять его.

А после наступления сумерек являлся Флоки. Он заставлял Ивора часами держать в ладони пламя определенной формы и интенсивности. Концентрация не должна была ни на миг ослабевать. Иначе языки пламени жалили кожу безжалостными ожогами. К утру тело Ивора покрывали многочисленные волдыри.

Его собственная духовная сила обладала ровно той мощью, которой было достаточно, чтобы ему же и навредить.

Время тянулось медленно. С каждым разом Ивор все глубже проникался мастерством Бьорна и Флоки. Он учился контролировать потоки энергии и более эффективно использовать Нову, а также укреплял тело и дух.

За это время его культивация значительно укрепилась на этапе Начертания Рун. Он наконец сдвинулся с мертвой точки, пробираясь к переходу на второе руническое кольцо.

В ночь третьего дня он даже не спал. Вместо этого юноша уселся на полу и усердно направлял свои потоки ледяной силы, пытаясь пробиться выше. Его Черная Ель светилась голубоватыми отблесками, проявляя из-под коры новую руну.

Он провалился в свой внутренний мир, коснувшись древа и сливаясь с ним в единое целое. Ивор чувствовал, как все в созданном им мире взаимосвязано.

Юноша сам был этой связью.

Наконец, подобравшись к узкому месту он выпустил всю свою духовную силу. Барьер разрушился, а кора Черной Ели наконец осыпалась в том месте, где должно располагаться второе кольцо рун.

Ивор открыл глаза и внимательно осмотрел сияющий символ.

Это была руна Чернобог, которая означала, что на полотно судьбы Ивора второй важнейшей печатью была нанесена печать хаоса. Руна Чернобог значительно усиливала темные энергии. Лед являлся одной из них.

Изначально все атрибуты делились на светлые, что произведены от солнца и темные, что родились в тени.

Однако, как понял Ивор, самая первая темная энергия — это пустота. Поэтому руна Чернобог была прекрасным приобретением не только на данный момент, но и в перспективе.

Наконец, закончив со своими делами, он устало умыл лицо и стер с себя пот после тяжелой культивации, после чего без сил рухнул на кровать.

Но сразу ему не удалось уснуть. Отчасти потому, что легкий ветерок проник в его комнату и медленно собрался в фигуру девушки. Регинлейв уселась на край кровати и посмотрела на Ивора.

— Ты очень стараешься, я вижу это.

— Этого мало. Самая тяжелая часть будет тогда, когда я завоюю право пользоваться горой и начну в ней культивировать.

— Ты так уверен в победе. Неужели ты не допускаешь варианта, что можешь проиграть.

— Допускаю. Но я попросту не могу проиграть. А потому сделаю все, что в моих силах.

— Ради Рандгрид?

Ивор твердо кивнул.

— Я не понимаю.

Регинлейв сделала небольшую паузу, словно решаясь что-то сказать.

— Не понимаю, почему ты так рвешься ей помочь. Пусть вы и встретились несколько лет назад, для нас, Валькирий, это всего лишь мгновение. Да, вы провели время вместе. Но Рандгрид не та, кто быстро привязывается к людям. Даже пяти лет будет недостаточно. Но ты готов пожертвовать пятнадцатью годами жизни ради нее. Это в несколько раз больше того срока, который вы провели вместе. Да и к тому же… Наши покровители ведут войну.

— О, так ты знаешь. — удивился Ивор.

— Знаю. И знаю, что Хельга, которую ты зовешь Ольга, скрыла это от меня. Но по внутренней энергии все понятно. И по силе. Да и по знаниям в целом.

— И что ты думаешь? — осторожно спросил Ивор.

— Думаю, что мы на одной стороне. Это боги затеяли эту войну, не мы. И теперь, все хотят лишь выжить и сохранить как можно больше жизней. Позицию скандинавских богов я уже поняла, но вот позиции славянских не знаю. Я хочу попробовать поговорить с ними. Возможно, вы с Ольгой поможете мне с этим, так как они ваши покровители.

— Вряд ли боги будут слушать простых смертных из Яви. Хотя… Есть у меня одна богиня на примете. Уж она-то точно меня выслушает.

— И кто же?

— Морена. Богиня Зимы и Смерти. Именно ее наследие я ношу в себе, но Звездочка говорила, что Морозной сферой Абсолютного Льда ранее владел ее учитель Хед.

— Ох… Из всех богинь это оказалась именно она. Та, кто убил ее учителя. Рандгрид не захочет с ней сотрудничать.

— Как минимум, мы спросим у нее, при каких обстоятельствах это произошло. Бога ведь не так просто убить, верно? И без причины никто никогда не станет убивать. Так что мы обязательно это выясним. А по поводу твоего вопроса, почему я рвусь помочь Звездочке. Думаю, я люблю ее. Как свою семью. И она испытывает ко мне те же чувства. Я прекрасно это знаю, проведя в контракте душ с ней столько лет. Вот только едва она ушла, все это пропало. И я даже ненадолго принял ее злые слова за чистую монету.

— Буду честна, я не сильно верю, что из твоей затеи что-то получится. Но было бы лучше, если бы ты преуспел. Каждый союзник прибавляет нам шансы.

— Кстати, я все хотел спросить по поводу стадий культивации. На какой ты и как вообще располагаются этапы дальше. Мне надо бы знать, куда я двигаюсь.

— Хм. Начнем с начертания рун. Колец восемнадцать, ты это должен знать. После этого идет пятый этап — Рождение Созвездий. Твой внутренний мир помимо дня обретет еще и ночь. На небе начнут появляться созвездия. Это знак того, что ты начнешь приобретать свойства Божественной Частицы. Достигнув пика пятого этапа ты сможешь самостоятельно перемещаться между ветвями Иггдрасиля, а твое тело сможет сдержать любой план духовной энергии. Это твой самый важный шаг на пути к бессмертию. Когда наконец ты ступишь на шестой этап, ты станешь полноценной божественной частицей. На нем двадцать стадий.

— Звездочка говорила, что после пятого этапа внутренний мир полностью сформировывается. Что же тогда происходит на шестом?

— С шестого этапа ты формируешь внутри себя божественное начало. На этапе Божественной Частицы ты создашь зародыш божественной сущности, который будет расти и развиваться. После этого ты перейдешь на этап Божественной Сущности, где этот зародыш начнет разрастаться. Твои каналы раз и навсегда изменятся, делая из тебя высшее существо. Я нахожусь на пике Божественной сущности. У Рандгрид девятнадцатая стадия. Лишь на одну меньше. Она очень способная.

— Получается, что дальше идет Божество? — попытался угадать Ивор.

— Все верно. После того, как Божественная сущность полностью заполняет тело, ее, по сути, можно вознести до Божества, становясь самим Богом. Однако еще никто и никогда этого не делал, кроме всех нынешних богов. Я тебе так скажу, даже с этапа Божественной Частицы на этап Божественной Сущности переходят лишь единицы за одно тысячелетия. Это слишком непостижимый рост. Никто не может шагнуть на столь высокую ступень. Божество же является абсолютом. Это высшая сила во всем мире.

Ивор нахмурился. Он знал, что не высшее. Видел во снах. Но если они вместе со Звездочкой узнали про Истинных Богов и Первородный Хаос лишь от Кота-Баюна, а значит вряд ли и Луна знает про это.

Внезапно юноша вспомнил одну важную вещь и подскочил с кровати.

— Точно, как я мог забыть. Мы держали это до тех пор, пока не снимем проклятье Венца со Звездочки. Она говорила, что книга запечатана, однако если она вернет силы, то ей удастся…

— Не может быть! — прервала его Регинлейв. — Давным-давно утерянная Старшая Эдда! Как она оказалась у тебя?

— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что случайно купил ее у какого-то старика вместе со сворой бесполезных книг.

— Может он не знал ее ценности… Ты просто не представляешь, насколько она ценна. Там столько важных знаний и к тому же огромное количество энергии. Если правильно ее использовать и досконально изучить, то можно получить невероятные количества духовной силы.

Ивор аккуратно передал книгу, которую он достал из своей сумки, Валькирии. Та открыла ее, внимательно изучая обложку.

— Техника Семи Печатей.

— Да, именно это Звездочка и говорила.

— Такую могло наложить лишь Божество.

— Ты сможешь ее снять?

— Я постараюсь, но мне нужно некоторое время. А точнее пару-тройку дней. Ивор, с этой книгой ты сможешь управиться вовремя. Шансы на успех будут намного выше. Если во время того, как ты будешь культивировать в зоне, где время течет иначе, ты сумеешь изучить Старшую Эдду, я даже не представляю, сколь сильной Божественной Частицей ты можешь стать.

Ивор кивнул, а Регинлейв собиралась уже уходить, но внезапно остановилась и подошла к юноше.

— Утром мы заключим контракт с тобой. Я должна помочь тебе в бою с Иваром. У нас нет права на ошибку.

Когда Валькирия ушла, Ивор хотел было упасть спать, однако ему в голову пришла одна идея, которую он захотел опробовать. Раз уж эта ночь выдалась такой длинной, пусть будет таковой до конца.

Он вышел на задний двор, где было тихо и спокойно. Легкий ветерок обдувал его тело, придавая бодрости.

Парень уселся в круг камней, выставленный здесь для поединков, и закрыл глаза.

В правой его руке возник огненный цветок, такой, как постоянно талдычил ему Флоки. Эта форма нужна была для поддержания нужного количества духовной силы в технике.

В левой же он образовал сгустки ледяной энергии, формируя ее в линии изморози вокруг.

Ивор сосредоточился, пытаясь почувствовать потоки обеих энергий. Огонь и лёд текли по его каналам, сливаясь в единый водоворот силы.

Юноша медленно свёл ладони вместе. Пламя и лёд соприкоснулись, вспыхнув и затрещав от контакта. Но Ивор упорно продолжал сближать их, заставляя две противоположные стихии взаимодействовать.

По капле огненная и ледяная эссенции начали смешиваться, порождая новое вещество. Оно напоминало расплавленный металл, переливающийся оттенками красного, синего и фиолетового. Энергия в ладонях Ивора бурлила и пульсировала, готовая вырваться наружу.

Наконец юноша развёл руки в стороны. Между его раскрытыми ладонями завис сгусток переливающейся алой и синей энергии. Он то сжимался в плотный шар, то выпускал мерцающие искры.

Ивор с удивлением разглядывал это необычное явление. Две стихии не просто соединились — они породили нечто совершенно новое. Эта энергия ощущалась одновременно горячей и ледяной. Словно…

«Ледяное пламя? Интересно, что получится, если её высвободить?», подумал Ивор.

Он развернул ладони в сторону большого камня у края арены и мысленно дал команду новорождённой энергии рвануться вперёд.

Результат превзошёл все ожидания.

Когда ледяное пламя вырвалось из рук Ивора, воздух вокруг завибрировал от его мощи. Эта энергия обладала удивительными свойствами.

Она была одновременно обжигающе горячей и леденяще холодной. Казалось, что огонь и лед слились в ней воедино, породив нечто совершенно новое. Энергия переливалась ярко-алым и глубоко-синим, оставляя за собой шлейф искр.

Когда ледяное пламя ударилось о камень, произошел мощный взрыв. Энергия пробила его насквозь. Осколки разлетелись во все стороны, сопровождаемые всполохами алого и синего цвета.

При этом каждый осколок при ударе о землю вспыхивал на мгновение ярким пламенем, оставляя вокруг себя круг льда.

Сама земля вокруг места взрыва покрылась коркой льда, но под ней растрескалась от жара.

Ивор стоял в шоке от увиденной разрушительной силы. Её потенциал был поистине безграничен, но нужно было научиться ее контролировать.

Утром Ивор проснулся значительно позднее обычного. Его никто не будил, дав возможность как следует отдохнуть.

Выйдя в главный зал, он обнаружил там Бьорна, Флоки, Ольгу и Ингрид за трапезой, к которой он с удовольствием присоединился.

— Мы отправили весть в Хедмарк. Флоки немного доработал наш план. Он решил, что ты будешь выступать от деревни Йеллинг. Изначально я этого не хотел, но, кажется, Флоки в тебя очень верит.

— Дело в том, что Ивар может и не согласиться на бой, поскольку тебе нечего ему предложить в случае его победы. Если ты будешь от Йеллинга, это никак не затронет Бьорна и Каттегат, но у Ивара будет интерес. Уверен, он попросит указать путь к деревне, в случае своей победы.

— Ты уверен? — было видно, что Бьорн задает этот вопрос далеко не в первый раз, но Флоки не раздумывая кивнул.

— Мы тренировали его. И, может быть, ты не так сильно веришь в парня, потому что не знаешь всех его сил, даже я не знаю, хотя, он открыл мне чуть больше. Я скажу тебе так, Бьорн. В спарринге ты его сможешь победить. Однако, если будет стоять вопрос выживания в битве насмерть, то ты проиграешь.

Бьорн вскинул бровь, глядя на Ивора.

— Кажется он верит в тебя даже больше, чем стоило бы. В любом случае проверять это мы не будем. Можете отправляться после полудня к горе. Доберетесь в аккурат к рассвету. А в следующий полдень назначено сражение. И да, парень, я верю, что ты сможешь сделать из моего братца отбивную.

Глава 177 Одиночный вызов

Перед тем как отправится к горе. Регинлейв расторгла контракт с Ольгой.

— Прости. Не так уж и долго получилось у нас поработать вместе.

— Ничего. Сейчас важнее спасти твою сестру.

Едва они разорвали контракт, Валькирия тут же повернулась к Ивору и крепко взяла его за руки.

— Ты ведь знаешь правила Вейланда, да?

— Представить оружие, да, проходили.

— Вот только не оружие. По нему эксперт Рандгрид. Я же больше по доспехам.

Юноша пожал плечами.

Регинлейв кивнула и закрыла глаза, произнося слова контракта, которые Ивор слышал, казалось, ужасно давно, однако эти слова очень глубоко отпечатались в его памяти.

— Я, Лилит Фриг Эир фер Регинлейв! Валькирия второго круга! Этими словами подтверждаю договор перед взором богов. Вверяю душу свою и тело стальное в руки Ивора. Пусть соединятся они с его душой и станем мы едины.

Свет мгновенно окутал их обоих, тонкой спиралью, которая быстро разрослась, превращаясь в светящийся кокон. Когда же свечение спало, Ивор оказался один. А на его руках вновь появились излюбленные перчатки.

— Ну вот, другое дело, — сказал он, проводя двумя пальцами по ткани.

Он делал так очень часто. Привычка закрепилась еще со времен турнира, он уже и не помнил, почему.

«Перчатки, значит. И оружие, и доспех. Интересный ты юноша, Ивор».

После коротких сборов они вышли, направляясь к условленному месту.

Дорога к горе Бьорнфьелл вела сквозь древний лес, казавшийся бескрайним. Могучие сосны и ели, словно стражи, охраняли тропу. Их кора была покрыта мхом и лишайником, а разлапистые ветви переплетались над головой плотным пологом. Лишь изредка сквозь эту зелёную крышу просачивались тонкие лучи солнца, озаряя блики на стволах деревьев.

Воздух был напоен ароматами хвои, дубового мха и грибов. Под ногами хрустел вековой ковер из опавших иголок и веток. Казалось, этот лес хранит в себе тайны прошлых времён.

Чтобы преодолеть этот лес ушла большая часть дня. Лишь когда стемнело они вышли на бескрайнюю равнину, где вдали виднелась невероятно огромная гора. Её вершина, покрытая снегом, уходила за облака.

Остановившись на совсем короткий привал, Ивор, Флоки и Ольга продолжили свой путь, а к рассвету перед ними уже красовалось скалистое подножие с рыжими камнями вокруг.

Их уже ожидали.

Группа воинов в меховых накидках, сжимающие в руках богато украшенное оружие. Это были настоящие норманны — высокие, широкоплечие, с длинными бородами, заплетёнными в аккуратные косы. Их суровые лица были раскрашены воинственными узорами с помощью подкожных чернил.

В центре выделялся предводитель — Ивар Бескостный. От него веяло аурой невероятной силы и нерушимой воли. Колючий, цепкий взгляд, казалось, мог разрубить камень. Его правая рука покоилась на рукояти меча. Шею вождя обвивал медальон в виде волка — символ его рода. Чёрные как смоль волосы спадали на плечи. Лицо и руки были испещрены шрамами бесчисленных сражений.

Когда Ивор и его спутники приблизились, вождь Хедмарка чуть заметно усмехнулся. В его глазах заплясали азартные огоньки. Он с нетерпением ожидал предстоящей битвы

— Так значит это ты осмелился бросить Одиночный Вызов Хедмарку. Ты что же, бессмертный? — усмехнулся он, провоцируя хохот у своей небольшой свиты.

— Я здесь, чтобы сразиться в честном бою за право обладать этой горой. — Ивор сделал шаг вперед, показывая, что он не боится вождя.

— О! Ну ничего себе. Парнишка то с яйцами! Горой говоришь обладать. А сил то хватит? Выглядишь-то ты как подросток. Да я одной левой тебя размажу! Хотя… вижу в твоих глазах огонек. Может, ты и доставишь мне пару минут развлечения, прежде чем я расплющу тебя как насекомое? — Бескостный подошел ближе, оглядывая юношу с головы до ног. — Знаешь ли, я всегда рад пролить кровь, вот только время на всякую шушеру мне тратить его нет никакого удовольствия. Но за тобой Йеллинг. А я давненько мечтаю наведаться туда. Поэтому твой вызов принят. Ожидаемо, от Хедмарка буду выступать я. Правила-то знаешь?

Ивар вальяжно снял с себя меховую накидку и швырнул ее своим ребятам, оставаясь лишь в кожаной броне.

— Знаю, — ответил Ивор. — Выиграю, и гора моя. Никто из твоих людей не посмеет туда сунуться.

— А проиграешь, — усмехнулся Бескостный. — Отведешь меня в Йеллинг. И там я отрежу твою голову. Прекрасные условия. Это будет отличной забавой. Ну что, начнем? Мои воины уже очертили круг. Посмотрим, хватит ли у тебя смелости проиграть с честью!

Они встали друг напротив друга.

Ивор и Ивар Бескостный встали друг напротив друга посреди каменного круга. Воздух вокруг них завибрировал от давления мощных аур.

Бескостный хищно осклабился, разминая кулаки. Внезапно его тело окуталось потоками раскаленного белого пламени.

— Посмотрим, насколько хорошо ты прожаришься, щенок! — рявкнул он.

Вождь выбросил вперед руку, выпуская огненного волка размером с лошадь. Зверь взвыл, срываясь с цепи, и ринулся на Ивора, выпуская клубы пламени из пасти.

Он сразу использовал своего духовного зверя.

Юноша быстро выставил перед собой ледяной щит. Пылающий волк врезался в него, рассыпаясь мириадами искр и собираясь рядом со своим хозяином. Жар от удара был таким сильным, что щит начал таять.

Не дав Ивору и маха передышки, Ивар сложил пальцы в знак руны.

— Пламенный гейзер! — выкрикнул он.

Вокруг Ивора взметнулись столбы белого огня. Жар был невыносимым, будто юноша оказался в самом пекле вулкана. Один из столбов едва не опалил ему лицо.

Собрав всю волю, Ивор выбросил руки в стороны, активируя Морозный Январь. Кольцо выпустило энергию ветра, которая слилась с родной духовной силой Ивора. Ледяной ураган развернулся из его ладоней, разгоняя пламенные гейзеры.

— Неплохо! Для разминки. — расхохотался Бескостный. — Пожалуй, стоит показать тебе чуть больше.

Он скрестил руки на груди, собирая всю свою мощь. Вокруг вождя заплясали языки белого пламени, поднимая вихрь раскаленного воздуха.

— Око Рагнарека!

Ивар развел руки в стороны. Над его головой образовался огненный шар, полыхающий с ослепительной силой. Затем Бескостный резко толкнул сферу в сторону Ивора.

Воздух вокруг огненного шара клубился от невыносимого жара. Казалось, еще немного — и весь мир вокруг вспыхнет.

И пока сфера летела сверху, снизу на юношу ринулся Пылающий волк.

В мгновение ока, помня технику Бьорна, Ивор быстро создал в руке две эссенции своей духовной силы. Он кинул их вперед и вытянул руку.

Нова возникла прямо из воздуха, проглотив обе сферы и в то же мгновение из ее тела показалось множество ледяных шипов.

Самка снежного барса, будучи духовным зверем Ивора имела просто потрясающую проводимость льда.

Она сцепилась с волком в ожесточенной схватке, а юноша, тем временем, активировал свой второй кладенец — Студеный Декабрь.

Наплечник завибрировал, создавая многослойное ледяное поле, внутри которого время немного замедлилось.

«Ивор, откуда ты…», Регинлейв была потрясена боевыми способностями юноши.

«А Звездочка бы все равно ругала и говорила, что я слабак», подумалось ему.

Время замедлилось лишь на пару мгновений. Но за это время знаки на его руках успели смениться три раза.

Ледяные лезвия, понеслись сверху, хрустальная трава снизу норовила опутать ноги противника, а следом…

— Ледяное Солнце!

Точно такой же шар чистой энергии, только ледяной, понесся в сторону Ока Рагнарека.

Время возобновило свой ход.

Ивар благодаря отменной реакции и огромному боевому опыту моментально отразил лезвия и траву. Но в тот же миг две техники столкнулись друг с другом, порождая колоссальный взрыв, откидывая обоих практиков в разные стороны и вышвыривая из круга.

Разница в шесть стадий между ними практически не ощущалась. И все благодаря тому, что Ивор не только тонко и очень умело контролировал свою энергию, но и имел огромные объемы. Уроки Флоки не прошли даром. Он использовал те же принципы контроля и это дало ледяному атрибуту еще большую эффективность.

— Ха… ХА-ХА-ХА-ХА!!! — Бескостный расхохотался так, что эхо его смеха отражалось от горы.

Его глаза пылали безумием, а лицо дрожало от предвкушения.

— В Хель. В ХЕЛЬ ЭТОТ КРУГ! НАМ МАЛО ЕГО, ВЕДЬ ТАК⁈ Сразись со мной всем, что у тебя есть. Я признаю в тебе достойного воина!

Мужчина отцепил свою кожаную броню, оголив торс, на котором красовалось множество скандинавских рун. Он ударил себя в грудь и руны засветились белым пламенем. Было видно, что они причиняют просто нестерпимую боль, однако Ивар даже бровью не повел.

— Готовься, малец. Я тебя испепелю!

Ивор призвал Нову обратно. Барсица недовольно рыкнула, а на ее лапах, равно как и на руках юноши завязались клубы ледяной энергии.

Ивар вновь призвал Пылающего Волка. Громадный зверь взревел, изрыгая клубы белого пламени.

Нова ответила диким рыком, обнажая клыки. Вокруг неё закружился снежный вихрь.

Два могучих духа-спутника сошлись в ожесточенной схватке. Пламя и лёд столкнулись с оглушительным треском. Земля содрогнулась от ударов их лап. Воздух наполнился воем, рыком и скрежетом клыков.

Тем временем Бескостный встал в боевую стойку. Его тело напряглось, мышцы вздулись. Вождь собирал всю мощь, черпая силу из активированных рун. Он не обращал внимания на адскую боль, полностью отдаваясь потоку энергии.

— Готовься, щенок! Сейчас ты узришь истинную мощь Великого вождя норманнов! — проревел Ивар.

Он выбросил руки вверх. Над его головой начали формироваться огненные руны, быстро выстраиваясь в сложный узор. В центре знаков забурлил огненный водоворот.

Пламя в нем рвалось наружу, выпуская языки огня и раскаленные искры.

Жар от растущего водоворота расплавил камни под ногами Ивара. Струйки лавы потекли по земле. Трава вокруг почернела и загорелась.

— Муспельхейм. — почти шепотом прорычал Бескостный.

И в тот момент словно мир перевернулся.

Огненный водоворот вырвался из рун, превращаясь в настоящее буйство стихии. Он взметнулся вверх на десятки метров, оставляя за собой шлейф из искр. Воздух заклубился от адской жары. Сделав несколько поворотов, он молниеносно ринулся вниз, прямо на Ивора.

Ивор осознал, что никогда ещё не видел подобной техники. Её мощь казалась необъятной. На мгновение он растерялся, не зная, как можно противостоять этому кошмару.

«Это просто безумие. Его кольцо рун… Он сжигает свою жизнь, чтобы пользоваться силой в разы превосходящую его пределы, и при этом… Получает удовольствие?»

Юноша оскалился. На его руках мелькнули перевернутый Исток и Алатырь. Он решил вложить в эту технику намного больше энергии, чем ранее.

— Обряд Морены, восьмая сцена, катастрофа!

Мириады льдинок закружились в смертоносном вихре и бросились на огненный смерч. Их столкновение словно раскололо пространство надвое, где в одной части был пылающий зной вулкана, а в другой вечная мерзлота айсбергов.

Но мгновение спустя техника Ивора просто растаяла.

Она не выдержала напора техники Муспельхейма и проиграла, лишь ненадолго задержав неминуемую гибель, что несла эта атака.

Отпрыгнув назад Ивор глубоко вдохнул. Весь его внутренний мир был в напряжении. Черная Ель покачнулась от ветра, что пролетел там. Но это был не холодный зимний ветер.

А опаляющий горячий воздух.

Алое сияние загорелось в его груди, разливаясь по жилам. Жар охватил все его существо.

Юноша открыл глаза, в которых слились зеленые и красные цвета. Ледяная энергия растворилась в его руках, а вместо нее появилась кроваво-красное пламя.

Ивор раскинул руки, выпуская перед собой мириады огненных звезд. Они понеслись в сторону смерча, оставляя за собой хвосты пламени.

— Сказание о Небесной Искре. Глава третья. Звездочка.

Приблизившись к технике Бескостного звезды собрались в одну невероятно яркую, пылающую красным звезду. Ее алая сущность переливалась, словно жидкий металл.

Муспельхейм поглотил технику Ивора, но внутри него начали происходить немыслимые вещи.

Смерч вздулся, затем последовал оглушительный взрыв. Он лопнул изнутри, превратившись в гигантское пламенное кольцо, которое пронеслось по небу, оставляя после себя россыпь маленьких звездочек.

— Пламя? Как это возможно, ты же обладаешь льдом! — воскликнул в неверии Ивар.

В то же время Ольга просто обомлела. Ее глаза расширились от удивления. Она даже не могла припомнить, что ее так сильно удивляло в последний раз. Техника, безусловно, была поистине невероятным зрелищем, но ничто в этом мире не могло затмить практика, который освоил два атрибута.

Ведь такого не существовало вовсе.

Регинлейв также удивлялась в голове юноши, но он был так сконцентрирован, что даже не слышал ее.

— В чем дело, великий вождь Хедмарка? Куда делся твой запал? Неужели ты передумал со мной сражаться?

Эти издевки привели мужчину в чувства. Он оскалился, вновь принимая боевую стойку.

— Плевать, какие трюки ты используешь. Будь у тебя хоть четыре стихии. Тебе все равно не победить.

Ивар собрал всю оставшуюся мощь. Его тело напряглось до предела, жилы вздулись, на лбу выступил пот.

Он разбежался, прыгая высоко в воздух и складывая необычные руны Райдо и Альгиз, после чего сомкнул руки вместе перед собой. А когда он их раскрыл, то вокруг мужчины появился образ головы огромного белопламенного волка, где руки Ивара были его пастью.

— УЗРИ ЖЕ ГИБЕЛЬ МИРОВ!

Внутри пасти клубилась настоящая бездна огня.

Жар от этой техники расплавил часть горы. Казалось, ещё немного — и весь мир вокруг превратится в сплошное море пламени.

— ФЕНРИР!

Ивар ринулся вниз с такой скоростью, что его сложно было различить за головой пламенного волка.

На этот раз юноша не растерялся. Он прекрасно видел, что это предел его противника. Да, эта техника была просто безумной по силе и могла его испепелить за мгновение.

Но он не дрогнул.

Потому что в своей следующей технике он был уверен чуть больше, чем полностью.

Ивор сложил знаки Крада и Истока, порождая в руках ледяную и пламенную энергию.

Весь мир вокруг словно замер.

Он резко сложил их вместе, делая все точно также, как той ночью. Две энергии слились в гармонии, дополняя друг друга в идеальном балансе и порождая то самое синее пламя.

— Сказание о Небесной Искре, Пролог…

Глава 178 Камень числобога

— Сказание о Небесной Искре, Пролог…

Огонь и лед смешались в руках Ивора, порождая нечто невероятное.

Духовная сила двигалась и вела себя, словно была пламенем, однако от нее исходил глубокий ледяной цвет и веяло таким холодом, что даже истинные норманны поежились.

Все это произошло за долю мгновения.

Ивор отвел ногу назад, упираясь в землю. Он сформировал образ техники в своей голове, после чего сосредоточил всю мощь в руках и выбросил её вперёд, одновременно отталкиваясь ногой от земли. Раскалённый воздух завибрировал от высвобожденной энергии.

— ЛЕДЯНАЯ ЖАР-ПТИЦА! — закричал юноша.

Перед ним словно ожила древняя легенда. Энергия в его руках приняла облик мифической птицы с размахом крыльев в десятки метров. Её ослепительно голубое оперение сияло холодным блеском, а из клюва вырывалось ледяное пламя.

Жар-птица расправила крылья и взмыла ввысь, оставляя за собой искрящийся шлейф из снега и льда. Небо почернело от жара и ледяного холода одновременно.

А в самом центре этой техники находился сам Ивор.

Мифическая птица выставила вперед когти. Её крик эхом прокатился над горой. Жар-птица на невероятной скорости пронеслась в сторону огненного волка.

Они сцепились с такой силой, что породили взрыв, который заставил воздух загудеть.

Это было противостояние двух легендарных существ из разных мифологий. Скандинавского Фенрира и славянской Жар-Птицы.

Однако уже через пару мгновений определился победитель.

Будучи слиянием двух элементов, Ледяная Жар-Птица несла в себе просто немыслимую силу. Она вцепилась Фенриру в глаза и разодрала голову в клочья, оставляя лишь легкие всполохи огня, которые тут же растворились.

Ивар Бескостный практически без сил повалился на землю, выплюнув обильный глоток крови.

Но Жар-птица не унималась. Она снова взмыла ввысь, описала круг и обрушилась на вождя сверху, вцепившись ледяными когтями ему в плечи. Ивар взвыл от боли. Хватка птицы была подобна стальным тискам, которые жалили и жаром, и холодом одновременно.

Одним движением мощных крыльев Жар-птица подняла Ивара в воздух. Затем, собрав последние силы, швырнула его на землю с огромной высоты.

Тело вождя с грохотом рухнуло, оставив глубокую вмятину. Клубы пара поднимались от его тела — настолько сильно он был обожжён ледяным пламенем.

Жар-птица издала прощальный крик и растворилась в воздухе, оставив после себя лишь лёгкое снежное мерцание.

Ивор выпрямился, медленно подходя к лежащему на земле викингу.

Но внезапно Бескостный громко засмеялся, закрыв ладонью глаза.

— ХА! ХА-ХА-ХА-ХА, вот это да. Я даже подняться не могу. Даже не помню, когда… Кажется в последний раз, мы сражались с Бьорном, но ты! Как же мне теперь хочется убить тебя!

Внезапно его дружина схватилась за мечи. Люди были готовы атаковать, однако Ивар так громко взревел, что они так и остались стоять с оружием в руках, словно каменные статуи.

— СТОЯТЬ! Вы что, идиоты? Это священный Одиночный Вызов. Даже я не могу нарушать его перед взором богов. В моем теле нет ни крупицы энергии. Я проиграл. Гора твоя, парень.

Ивор подошел к своему противнику и протянул ему руку. Их взгляды встретились.

— Это что⁈ Жалость?

— Уважение. Ты достойный противник. И прекрасный вождь, который держит свое слово. Несмотря на ту жестокость и безумие, о которых мне рассказал Бьорн, у тебя есть честь. А это в нынешнем мире очень важно, — проговорил юноша, глядя куда-то вперед.

Ивар снова расхохотался, хватая юношу за руку и поднимаясь.

— Да уж, занятный ты парень. Что ж, раз победа твоя, можешь мне назвать свое имя. Я должен знать того, с кого потом буду требовать повторного боя.

— Ивор.

— Ох ты ж! Одноименник! Ну это объясняет то, что ты славный воин, — мужчина медленно дошел до своей дружины и забрал свою накидку. — Разворачиваемся, парни. Обещаю, и у вас еще будет хорошая драка. Возможно даже очень скоро.

Норманны двинулись обратно, а Ивор наконец позволил себе слабость. Его тело пошатнулось, и он упал на одно колено кашляя кровью.

Флоки подбежал к нему, помогая подняться.

— Не мудрено. Сливать две противоположные стихии — это огромный труд. Твое тело, кажется, было не готово к такой громадной силе. Но ничего. Едва ступишь на этап Божественной частицы, сможешь наконец урегулировать все это в баланс.

«Флоки прав. Сейчас, пусть ты и силен, все твои силы слились в очень хаотичную бурю, которую стоит упорядочить», произнесла в мыслях юноши Регинлейв.

Ольга также подошла к Ивору, приобняв его и переливая свою энергию. Парню сразу стало в несколько раз легче. Он почувствовал свежую прохладу и мятный аромат, который исходил от тела его бывшего мастера.

— Ты умеешь удивлять. Второй атрибут, это…

«Нарушает суть законов мирового древа», продолжила Регинлейв.

— Я бы с радостью объяснил, но история долгая. Да и сам я не до конца понимаю эту силу, поэтому… — Ивор пожал плечами.

— Сказание о Небесной Искре, значит, — приняла такое объяснение Ивора Ольга. — Мне кажется, ты говорил, что тебе не нравилось это прозвище. Оно связано с плохими воспоминаниями.

— Что ж. Я просто решил перестать бегать и наконец принять то, кто я есть на самом деле.

Ольга кивнула. Сейчас Ивор все больше и больше засматривался на нее. Она и ранее была безупречной ледяной красавицей, но сейчас, когда он снова встретил ее после долгой разлуки, Ледяная Дева казалась еще более восхитительной.

— Ольга, тебе не обязательно мне помогать, знаешь, спасение Звездочки это моя забота.

— Может тебе не нужно решать за меня, что мне стоит или не стоит я решаю сама.

Пусть от ее слов и веяло холодом, Ивор понимал, что его бывший мастер на самом деле желала ему только добра.

— В конце концов, могу я помочь своему мужчине. — ехидно улыбнулась Ольга.

Ивор поперхнулся, а его лицо мгновенно залилось краской.

Услышь он такое от кого-то другого, то никогда бы так не смутился. Но сейчас перед ним была та самая Ольга, которая и слова хорошего ему за то время, пока он тренировался у нее, не сказала.

А тут такие перемены.

Неужели его смерть настолько на нее повлияла.

После небольшого отдыха Ивор полностью восстановился, и они втроем двинулись к горе, обходя ее по правую сторону, но никакого входа не наблюдалось, зато была тропа вверх.

Они поднялись примерно на одну треть, но и это расстояние было весьма внушительным. Лес вдали внизу казался сплошным зеленым ковром. Здесь, наверху, было в разы холоднее, чем внизу, между скалами проглядывали ледяные глыбы и плотные слои снега. Именно среди них находился едва заметный проход, ведущий вниз. Пещера была холодной и темной, с каменными ступенями, уходящими глубоко вниз.

По мере спуска становилось все холоднее. Ледяные сталактиты свисали с потолка, отбрасывая причудливые тени в свете факелов. Казалось, будто они находятся в чреве огромного замёрзшего чудовища.

Ивор ощущал, как воздух становится все плотнее и тяжелее. Энергия этого места давила, заставляя кровь стыть в жилах. Но вместе с тем, глубоко внутри юноша чувствовал родство с этой силой. Он не ожидал, что сила пещеры, которая манипулирует со временем будет связана также со льдом.

Но, следуя законам Мирового Древа, вода всегда отражала течение времени, а лед был ее производным элементом. Так что было весьма логичным то, что трюки со временем имели подоплеку в виде ледяной энергии.

Флоки шёл рядом, настороженно озираясь. Его дыхание превращалось в пар, стоило выдохнуть. Холод пронизывал до костей даже сквозь теплую одежду. Он, как обладатель огненного атрибута был более подвержен холоду.

Ольга казалась спокойной, но Ивор видел, как её пальцы мерцают льдистой дымкой — она постоянно применяла свою силу, чтобы сохранять тепло.

Наконец они достигли глубочайшей пещеры. Здесь царила полная тьма, и даже свет факелов казался тусклым. Ивор почувствовал, будто это место зовёт его. Таинственный шёпот эхом отдавался в разуме, обещая силу и могущество. Но вместе с тем была опасность — один неверный шаг мог стоить безумия или смерти.

Спускаясь вглубь пещеры, Ивор, Флоки и Ольга увидели в свете факелов множество человеческих костей, валяющихся на полу. Они были старыми и иссохшимися, явно пролежавшими здесь не одну сотню лет

Среди костей виднелись ржавые доспехи и оружие давно умерших воинов.

— Эта броня совершенно не похожа на ту, что используют люди на этом континенте. — задумчиво проговорила Ольга.

— Ты права. Но тогда кем могут быть эти воины? — Флоки задумчиво почесал подбородок.

Флоки подошел ближе к одному из мертвых и пригляделся к его шлему с едва различимыми руническими надписями.

— Эта броня… Я даже не знаю похожих образцов. Хотя вот эти руны… Они очень древние, времен Потерянной Эры! — удивленно сказал Флоки.

Ивор задумался. Во-первых, у скандинавского народа также была легенда о Потерянной Эре, все то, о чем рассказывал ему Баюн — правда. А значит…

— Это воины, которые жили до потерянной. — с уверенностью сказал Ивор.

— Но как такое возможно? Прошло столько времени, что даже кости и доспехи должны превратиться в пыль.

Продвигаясь по извилистым туннелям пещеры, путники вдруг увидели впереди мерцающее голубоватое сияние. Оно пульсировало и переливалось, отражаясь от ледяных стен и словно звало за собой.

По мере приближения сияние становилось все ярче, заливая туннель холодным синим светом. Вскоре перед глазами открылось удивительное зрелище.

Они оказались в просторной пещере с высоким сводчатым потолком. Сталактиты и сталагмиты переливались в свете таинственного свечения. В центре на возвышении лежал огромный, в три человеческих роста прозрачный кристалл льда, источающий мягкое синее сияние, а перед ним находился широкий пьедестал.

Кристалл имел причудливую форму со множеством граней и изломов, переливающихся в свете.

Внутри него плавали странные изумрудные искорки, которые медленно двигались в глубине льда. От кристалла веяло древней, древней энергией, от которой по коже бежали мурашки.

Ольга подошла ближе и замерла, словно прислушиваясь.

— Он бьется, как живое сердце… Едва уловимо пульсирует в такт течению времени вокруг нас. Я ощущаю этот ритм, — сказала она с благоговением.

Флоки также изучал кристалл внимательным взглядом.

— Я полагаю, эти искорки внутри — чистая энергия времени, застывшая в ледяной форме. А пульсации кристалла каким-то образом резонируют с ритмом течения времени, усиливая эффект. Похоже, именно этот артефакт и является источником аномалий времени в пещере. Лёд концентрирует древнюю энергию, удерживает её и излучает, создавая эффект замедления времени.

Ивор с волнением смотрел на артефакт. Этот древний кристалл — ключ к овладению силой времени и продвижению его культивации.

Юноша шагнул ближе и осторожно коснулся кристалла. Мороз обжег пальцы, но вместе с тем по телу разлилось ощущение первозданной мощи.

— Если так, то получается мы уже в его поле, где время идет иначе?

Внезапно перед ним появилась Регинлейв. Она задумчиво хмыкнула, проходя из стороны в сторону.

— Что-то не так. — задумчиво проговорила она. — Мне знакома эта аномалия. Я слышала пару раз о Кристаллах Времени, но никогда не встречала. Тем не менее с этим что-то не так. Он сейчас будто бы в неактивном состоянии.

— Иначе мы бы заметили. Да, от него исходит тяжелейшая энергия, но он не распространяет вневременное поле вокруг. Словно кто-то усыпил его, — подтвердил свои ощущения Флоки.

Ивор нахмурился, обдумывая слова Регинлейв и Флоки. Действительно, несмотря на мощь, исходящую от кристалла, ощутимых искажений времени не наблюдалось.

— Значит, его нужно как-то активировать, — задумчиво произнес он.

В этот момент Ивор заметил на постаменте перед кристаллом небольшое углубление. Подойдя ближе, он увидел, что там лежит маленький кристаллик неправильной формы, по размеру напоминающий орех. Он был мутноватым, но в глубине просвечивал темно-фиолетовый оттенок.

Осторожно взяв кристаллик в руки, Ивор почувствовал исходящую от него энергию. Что-то в этом артефакте казалось знакомым…

Внезапно юношу осенило — фиолетовый цвет, искажение времени… это мог быть осколок Камня Числобога, легендарного артефакта бога времени!

Он слышал немало легенд про него, но теперь, кажется, начал понимать, что это за кристалл. Однако в историях, что он слышал этот камень должен быть полностью фиолетовым.

Но как случилось, что артефакт из славянских легенд оказался на континенте скандинавов?

Могло ли быть так, что этот осколок оказался поврежден, когда упал сюда? Ивор аккуратно взял фиолетовый осколок. В нем медленно витала энергия льда, однако ее было так мало, что она едва ощущалась.

Юноша сосредоточился и влил в осколок свою насыщенную энергию. Тот в ответ засиял, но не голубым, а фиолетовым цветом. И тут, в руках Ивора он начал медленно увеличиваться, а цвет из мутноватого стал чистым.

Вскоре его форма стала точно соответствовать выемке на большом кристалле.

Все в ожидании смотрели за тем, что делал Ивор, не говоря ни слова.

Парень решительно вставил осколок в кристалл.

Когда фиолетовый осколок встал на место, по пещере прокатился настолько громкий звон, что у всех, кто был рядом заложило уши. На мгновение все замерло.

А затем ледяной кристалл вспыхнул ярким фиолетовым светом, залив собой все вокруг. Мягкое синее сияние сменилось на глубокий таинственный оттенок цвета заката.

От кристалла повеяло древней, первозданной энергией — такой мощной, что Ивор пошатнулся. Это была сила самого времени, заключенная в ледяные оковы.

Внутри кристалла закружился бурный водоворот изумрудных искр, которые стремительно завертелись, сливаясь в единый поток. Фиолетовое мерцание окутало весь кристалл, отражаясь в гранях и изломах.

Тяжелая волна энергии пульсировала из кристалла, заставив Ивора и остальных инстинктивно отшатнуться. Казалось, само время закружилось в вихре вокруг них, искажая ощущение реальности.

Воздух в пещере словно загустел, каждое движение давалось с трудом. Ивор чувствовал, будто какая-то неведомая сила давит на него со всех сторон, вызывая легкое головокружение.

Когда волна энергии вырвалась из кристалла, по пещере пронесся зловещий скрежет. Повсюду начали шевелиться человеческие кости.

В темных уголках пещеры кости начали медленно собираться в кошмарные фигуры. Одни скелеты были высокими и тяжеловооруженными, в доспехах, покрытых ржавчиной. Другие — меньше ростом, облаченные в истлевшие кожаные доспехи. На некоторых виднелись остатки плащей с выцветшими узорами неизвестных символов.

Мертвецы поднимали ржавые шлемы с изъеденными временем металлическими масками, сквозь прорехи которых виднелись жуткие черепа. Их глазницы светились зловещим голубоватым свечением.

В руках у скелетов было разнообразное оружие — тяжелые двуручные мечи, искривленные сабли, обломанные копья. Некоторые несли щиты, покрытые непонятными символами и трещинами.

Полчища живых мертвецов окружили тех, кто посмел вторгнуться и тронуть кристалл, перекрывая все выходы из пещеры. Пустые глазницы безмолвно смотрели на жертвы, обещая лишь смерть.

Мертвецы с клацаньем поднимали оружие, готовясь к броску.

Но среди них был один, тело которого истлело менее всего. Где-то на нем еще оставались сухие мышцы. Воин был облачен в коричневый доспех, который казался очень крепким.

Судя по всему именно он был предводителем этой армии.

Руки Ивора вспыхнули ледяной энергией, Ольга также приготовилась к бою, Флоки вынул два обоюдоострых клинка.

— Ну кто бы мог подумать, что тут есть ловушка? — саркастично сказал Ивор.

Глава 179 Битва с драуграми

Гнетущая атмосфера в пещере становилась только тяжелее. Вокруг витала аура смерти и опасности. Складывалось ощущение, что только она может подавить не очень сильного практика. Но и Ивор, и Ольга, и Флоки были достаточно опытны, чтобы не поддаться панике.

Как только кристалл активировался, армия древних воинов двинулась в атаку. Их кости скрежетали, а гнилые доспехи лязгали при каждом шаге. Это были драугры — мертвые воины северян, охранявшие священную пещеру.

— Куда же вы, черви? — пророкотал вождь драугров на древнем наречии. — Вы потревожили наш вечный покой. Теперь ваши души принадлежат нам!

Ивор вопросительно посмотрел на Флоки.

— Не смотри так на меня, я без понятия, что он говорит. Это какое-то древнее наречие. Я лишь уловил слово, похожее на червя.

— Скажи ему, что сам он червь!

— Я не знаю древнего наречия.

— Тц.

Ивор цокнул и ринулся вперед. В его руках моментально образовались два ледяных клинка. Быстрыми движениями он начал отклонять атаки и рубить по костям в броне. Вот только едва он разбивал одних и принимался за других, первые медленно собирались обратно.

Тем временем Ольга растворилась в воздухе. Быстрыми и изящными прыжками по головам драугров, она добралась в самый конец построения, где находились лучники. Они уже натягивали тетиву своих старых, полусгнивших луков, чтобы накрыть нарушителей дождем из стрел.

Девушка двигалась так быстро, что за ней едва можно было уследить. От нее тянулся шлейф остаточных изображений. И каждый раз, когда она останавливалась, на землю падало несколько драугров.

Однако, точно также как в случае с Ивором они снова поднимались. Ольга попала в некую бесконечную ловушку, где едва она остановится, ее противники вновь оживут и выпустят залп стрел.

Флоки же вступил в поединок с целым отрядом драугров, вооруженных топорами. Скелеты наносили сокрушительные удары, заставляя Флоки обороняться. Внезапно один из драугров скрестил топоры и произнес нечто странное.

Его голос эхом разнесся по пещере. Следом оба топора вспыхнули яростным пламенем. Флоки едва успел отразить удар, второй же едва задел пламенем его плечо, жаля огненными языками.

— Они могут использовать техники! — крикнул Флоки, но слишком поздно.

Вокруг Ольги уже собрались несколько мертвяков, которые также произнесли технику на древнем наречии. На мгновение ее ноги и руки сковали водные путы, но она тут же заморозила их и разрушила на мелкие осколки.

— Вода против меня бесполезна! — улыбнулась она.

Ледяная Дева словно была рада такому сражению.

Ивор прорывался сквозь толпу, оказываясь все глубже. Однако те драугры, которых он убивал снова восставали, окружая его за спиной.

— Они не умирают! — закричал юноша.

— Потому что они уже мертвые. — крикнул Флоки, но тут же осекся, вспомнив нечто важное.

Он образовал вокруг своих клинков пламя и вскинул их вверх.

Руны Райдо на его рукоятях засияли, и в тот же момент огромный столб огня ударил в драугра, полностью испепеляя его. Это задержит его на долгое время, однако Флоки уже видел, как пыль вновь собирается в костяшки.

Он рванул к Ольге, поскольку она была ближе, чем Ивор.

— Послушайте, эти драугры — древние воины севера. Их души привязаны к этому миру, потому они не ушли ни в Хельхейм, ни в чертоги Асгарда. Что-то привязывает их к Мидгарду.

— Артефакт? — догадался Ивор.

«Луна, ты что-нибудь чувствуешь?», спросил он мысленно у Валькирии.

«Сложно понять. Вся пещера наполнена плотным планом энергии».

— Может ли это быть сам Кристалл? — крикнул юноша, перерубая позвонки очередному скелету.

— Вряд ли. Артефакт должен быть завязан именно на удержание души. Скорее всего волна энергии кристалла просто активировала его.

— Флоки, прикрой Ольгу. Ольга, ты быстрее нас, прошу, найди артефакт. Из-за энергии кристалла его не обнаружить духовным восприятием.

Ольга и Флоки одновременно кивнули.

Мужчина наклонился, а Ледяная Дева прыгнула и легким касанием оттолкнулась от его плеча, исчезнув в воздухе.

В то же мгновение Флоки описал вокруг себя линию своими клинками. Круг огня мгновенно разошелся от этого движения, отталкивая драугров, которые вот-вот должны были его атаковать.

Тем временем Ивор столкнулся с вождем.

Тяжелый удар двуручного меча полоснул по телу юноши, но лишь разбил ледяную статую. Сам Ивор уже оказался в стороне.

Три ледяных лезвия мгновенно полетели в вождя, но тот отбил их одной размашистой атакой.

— Жалкий смертный! Твои техники отличаются от техник наших практиков, ты не из этих мест!

— Если б я тебя еще понимал, костяной!

Ивор увернулся от резкого выпада и ударил ледяными клинками. Но они лишь скользнули по броне вождя.

Ивор и вождь обменивались яростными ударами. Громоздкий двуручный меч вождя раз за разом обрушивался на Ивора, высекая голубоватые искры духовной силы из ледяных клинков юноши. Ивор уворачивался и блокировал удары, не имея возможности для контратаки.

Внезапно вождь резко повернулся и ударил мечом по земле. Мощная ударная волна прокатилась по пещере, заставив Ивора отпрыгнуть. Но он не успел заметить летящий в него обломок скалы — удар пришёлся прямо в грудь и отбросил юношу на несколько шагов.

Ивор тяжело поднялся, хватая ртом воздух. Этот удар был невероятно силен. На том же уровне, что и техники Бескостного. Однако юноша никак не мог прочувствовать, какая стадия у этого мертвеца. Может ли быть так, что он просто имел огромную силу.

К тому же обладал атрибутом земли.

Парень выбросил вперёд руку, выпуская десятки ледяных игл. Но иглы лишь отскочили от лат вождя, не причинив ему вреда.

Тут Ивор заметил, как Флоки едва успевает отражать нападения оживших драугров. А Ольга всё ещё искала таинственный артефакт, удерживающий души воинов в этом мире. Нужно было выиграть для них время.

Ивор сосредоточился и взмыл в воздух, уходя от очередного мощного замаха вождя. Высоко под потолком пещеры он сложил пальцы в рунические знаки и произнес.

— Ледяная Жатва!

От его рук вырвалась волна холодного ветра, вместе с тонкими линиями льда, которые обрушились на вождя драугров пытаясь проткнуть его. Мгновенно весь пол пещеры покрылся толстым слоем льда. Вождь поскользнулся и упал на одно колено.

Но предводитель мертвецов все еще оставался цел, даже его латы не пострадали, в то время как драугры вокруг, случайно задетые этой техникой, рассыпались в груды костей.

Ивор тут же нырнул вниз, собираясь атаковать. Но вождь успел вскинуть меч, и юноше пришлось выбросить клинки вперёд, чтобы заблокировать удар. От силы удара Ивора отбросило назад, прямо на ледяную стену.

— Чтоб тебя, доспехи у него крепче скалы! — выругался про себя парень. Он понимал, что не сможет нанести вождю серьёзных повреждений в лобовую.Нужно было действовать хитрее.

Ивор прицельно метнул клинки в ноги вождя, заставив того отпрыгнуть. Воспользовавшись моментом, юноша выбросил левую руку вверх, а правую опустил к земле.

Посреди пещеры выросла огромная ледяная глыба, устремившись к потолку. Вождь инстинктивно закрылся мечом, но этого не хватило — столп отбросил его на несколько шагов, прямо на острые ледяные шипы у стены.

Ивор не стал терять инициативу. Снова собрав ледяную энергию в клубящуюся дымку на ладони, он сложил два Истока.

— Ледяная Гробница!

С потолка обрушились огромные глыбы льда, накрывая вождя со всех сторон. Гробница сомкнулась, заморозив драугра внутри толстой ледяной корки.

Ивор тяжело дышал, понимая, что эта тюрьма ненадолго задержит врага. Хотя оставалось еще множество обычных костяных солдат. И юноша снова ринулся в бой.

Тем временем Ольга металась по всей пещере, пытаясь найти артефакт.

Она старалась не попадать под удары драугров, которых не успели остановить Ивор и Флоки. Скелетов было слишком много.

Её острый взгляд проверял каждый уголок в поисках тайника или искажения, где мог быть спрятан артефакт.

Время поджимало, шансы таяли с каждой секундой. Нужно было спешить, пока Ивор сдерживал врагов. Внезапно взгляд Ольги зацепился за подозрительный выступ скалы. Приглядевшись, она поняла — это иллюзия!

Такие она научилась различать еще давным-давно, когда соперничала с сильнейшей тиверской иллюзионисткой.

Девушка быстро прикоснулась к камню, резким импульсом ледяной энергии развеивая ее. Картинка замерцала и исчезла, открывая во весь рост огромный рунический камень. Его поверхность была покрыта древними скандинавскими рунами, которые слабо мерцали в темноте.

В центре камня красовалась надпись на неизвестном Ольге языке: «Nørre Nærå». От артефакта веяло древней силой — именно он удерживал души драугров в этом мире!

Ольга попыталась сосредоточиться и найти слабое место камня. Но магия рун была чересчур мощной, а времени почти не оставалось. Девушка поняла — ей не хватит сил разрушить артефакт. Нужно было придумать что-то ещё.

В этот момент до неё донёсся крик вождя драугров, который вырвался из ледяной гробницы. Ольга резко развернулась и увидела, что ледяной гроб начинает трескаться — вождь вот-вот вырвется на свободу.

Лед растрескался. И, когда вождь снова появился. Он прокричал три слова на древнем наречии.

Эти слова обладали просто неистовой силой и невероятным образом отбросили Ивора и Флоки в противоположный край пещеры, где их окружили, прижимая спиной к стене.

Ольга вглядывалась в древние руны, пытаясь понять их смысл. Некоторые символы казались смутно знакомыми, по тому, как она обучалась скандинавским футаркам у Дагни, но большинство были ей неизвестны. Девушка попыталась сосредоточить свою духовную силу и прочесть послание рун, но безуспешно — их духовная сила не поддавалась.

Тогда Ольга присмотрелась к рисунку рун. Они были вырезаны не хаотично, а выстроены в определенные фигуры и символы. Девушка следила взглядом за линиями, пытаясь уловить смысл. И вдруг до неё дошло — некоторые руны повторялись, образуя подобие замка с ключом!

— Загадка, которую нужно решить, чтобы открыть артефакт! — догадалась Ольга.

Она внимательно обвела взглядом камень, пытаясь найти закономерность.

И достаточно быстро ее нашла. Ключом был символ, похожий на тройную спираль. А замок напоминал два переплетенных змея.

Вдруг она заметила небольшую выемку в форме тройной спирали. Девушка сложила пальцы в знак Феху, что соответствовал также ее родной руне Истока, и аккуратно вставила его в углубление, потянув силу на себя.

Другой рукой она тем же знаком коснулась символа замка в виде двух переплетенных змеев и начала отдавать ту духовную силу, которую вытягивала из символа ключа.

Раздался скрежет, и часть камня со змеиным узором открылась, открывая уязвимое нутро артефакта. Не теряя ни секунды, Ольга создала ледяной кинжал и воткнула его в это место.

Камень жалобно затрещал, покрываясь паутиной трещин, руны потускнели.

Еще один точный удар и он раскололся на три больших части, а символы окончательно потухли.

В тот же момент вся армия драугров в мгновение ока попадала на землю. Вождь простоял дольше всех. Он успел снова замахнуться мечом, но тяжесть двуручника заставила рассыпаться и его.

Флоки вытер взмокший лоб и тяжело выдохнул.

— Староват я для таких приключений.

Ивор улыбнулся. Он вышел в середину пещеры, где встретился глазами с Ольгой.

В благодарности он кивнул ей, на что Ледяная Дева ответила улыбкой.

«Она раньше вообще не улыбалась. А сейчас делает это часто. Словно отпустила прошлое. Это ведь хорошо? Но право слово, ее улыбка способно подчинить целое княжество. Слишком уж это восхитительно прекрасное зрелище».

Регинлейв захихикала, что заставило Ивора покраснеть. Он забыл, что сестра Звездочки сейчас в его внутреннем мире.

«Не подслушивай!».

«Оно само. Я не виновата, что ты так громко думаешь. Кстати, твоя кошка просто очаровательное животное».

«Только не разбалуй мне ее. Нам еще сражаться и сражаться вместе».

Наконец можно было сосредоточиться на Камне Числобога.

Юноша порылся в своей бездонной сумке в поисках всего необходимого.

Запасы сушеных трав, что он собрал и засушил еще на Буяне, небольшая ступка и котелок. Также он сделал несколько благовоний, используя ароматную смолу деревьев, которую удалось собрать по пути в Каттегат.

Ароматный дым наполнил пространство пещеры.

В центре, рядом с Кристаллом, Ивор расстелил мягкий меховой коврик и несколько шкур. На них можно было удобно сидеть в позе для культивации.

В тот же момент появилась и Регинлейв. Она тщательно проверила все приготовления. И старательно изучила кристалл времени.

— Если так подумать, то сила кристалла замедляет время очень даже неплохо. За один год снаружи, внутри пройдет чуть больше семи лет. Раньше, думается мне, было намного больше, но за столько лет в этой пещере артефакт очень поистаскался и потерял огромное количество своих сил.

— Так ведь идеально для нас, разве нет? Как раз за два года снаружи мы проведем здесь около пятнадцати лет.

— При условии, что ты будешь также поднимать свою силу, как гениальный культиватор. С учетом твоего навыка замедления во внутреннем мире, а также постоянной подпиткой и Старшей Эддой, да, может получиться. Остается только надеяться, что за два года со Звездочкой ничего не случится.

— Ты сама говорила, что два года для богов пролетают очень быстро. Мы справимся. Насчет подпитки, как часто это должно происходить?

— Из того, что я поняла, будучи связанной с тобой контрактом, тебе понадобится подпитка не так часто. У тебя очень много своей энергии. По моим подсчетам примерно раз в сорок-сорок пять суток.

Ивор быстро попытался прикинуть в голове сколько это будет снаружи.

— Раз в семь дней, — внезапно проговорила Ольга, подходя к Ивору и пристально глядя ему в глаза.

Юноша тяжело сглотнул.

Ведь это была Ольга. Недоступная. Холодная. Властная.

— Значит я буду приходить к тебе раз в семь дней.

— Ольга, ты…

— Все в порядке. Когда еще я смогу показать, что дорожу тобой.

Она положила ладонь на щеку Ивора.

— Ты стал прекрасным мужчиной. И я не могу пропустить так много. Для тебя это будут целых пятнадцать лет. Кажется, неплохая перспектива, видеть меня каждые сорок дней.

Она как-то ехидно улыбнулась.

— Но у меня есть одно условие.

— Все что угодно, моя Ледяная Дева, — кивнул Ивор.

Она наклонилась к нему, а ее ледяное дыхание коснулось его уха.

Ольга прошептала нечто, отчего лицо Ивора стало горячее печной плиты. Его дыхание сперло, а сердце на мгновение норовило выскочить из груди и улететь в Правь, или Навь, или еще куда, где будет поспокойнее.

— Но я не…

— Что такое? Сначала ты говоришь все, что угодно, а теперь вдруг хочешь отказаться от своих слов? Разве мужчина не должен выполнять все, что он говорит.

Ивор прогнал смущение и кивнул.

— Я все сделаю.

— Обязательно поднимись так высоко, как сможешь. И спаси свою подругу, ладно?

Ивор снова решительно кивнул.

Ольга резко развернулась и пошла к выходу.

— Идем, Флоки. Я не найду дорогу обратно сама.

Мужчина кивнул и хлопнул Ивора по плечу.

— Что бы не случилось, я верю в тебя. Мне позволили увидеть, как ты спасешь Мидгард. И я знаю, что ты способен это сделать.

После этих слов он также начал подниматься по лестнице, оставив в пещере лишь Ивора и Регинлейв.

— Ну что, ты готов? Это будет очень тяжелый путь.

— Я всегда готов.

Когда наконец все было готово, Ивор уселся посередине постеленной лежанки. Он налил в кружку горячий отвар из трав, сделал глоток, ощущая, как тепло разливается по телу.

Юноша закрыл глаза, медленно выдохнул и погрузил сознание в свой внутренний мир. Кристалл Времени сиял перед ним, заставляя течение времени идти иначе. Пришло наконец принять свою судьбу и возвыситься до истинной Божественной Частицы.

Глава 180 Временные аномалии

Пещера была полна магической энергии. Камень Числобога находился здесь так давно, что в камнях, воздухе, даже в воде, стекающей по стенам, ощущалась его древняя сила. Эта энергия и должна была помочь Ивору в его погружении.

Ивор снова и снова прокручивал в голове его столкновение с Локи. В сравнении с ним, юноша был мельче и слабее, чем простое насекомое. Настолько разные уровни силы даже пугали. До этих пор он старался не думать, что его противниками будут настоящие боги. Причем даже не один. Ивор понимал, сколько еще предстоит сделать, чтобы достичь нужного уровня, но не собирался сдаваться. Ведь речь шла не просто о спасении Валькирии, а, возможно о судьбе всего мира.

Регинлейв поддерживала юношу, помогая подготовиться к первым дням культивации. Она чувствовала, что у Ивора есть все шансы преуспеть. Но путь предстоит трудный.

Кристалл времени сиял уже спокойным ровным светом. Он был готов начать отсчет нового времени для Ивора, чтобы тот смог пройти тот путь, который другим потребовался бы на десятки лет.

Энергия пещеры витала вокруг, словно приветствуя его. Аромат благовоний горчил на языке, унося сознание все глубже.

Ивор сел поудобнее и глубоко вздохнул. Затем он закрыл глаза и начал погружение в себя.

Вокруг него резво закружились ленты ледяной и огненной энергии, Они сменяли друг друга в бесконечно очаровательном танце льда и пламени.

Его внимание сосредоточилось на Ядре-Солнце. Юноша стал плавно направлять туда энергию, чувствуя, как Солнце теплеет и разгорается ярче. Яркие солнечные лучи осветили весь внутренний мир.

Каждый луч света касался Арконов, которые впитывали его и уносили глубоко под землю. Там эта энергия скапливалась и передавалась к корням Черной Ели.

Древо в свою очередь испускала медленную вибрацию. Иголочки были устремлены в небо. Два кольца рун засияли цветом истинного льда.

Валькирия в свою очередь старалась как можно качественнее помогать юноше. Она направляла его духовные силы, заставляя намного качественнее обогащать все тело.

Первые сутки прошли практически незаметно. Они были в основном в подготовке и накапливании энергии из окружающего пространства.

Самым необычным в этот момент было то, что Камень Числобога тоже мерцал и накапливал энергию, словно беря пример с Ивора.

Однако обратить на это внимания не было времени. Ивор был полностью поглощен своей культивацией, как, впрочем, и Регинлейв

На второй день юноша уже формировал спирали духовной силы, которые все больше вытягивали ее из окружения и заставляли тело впитывать все до единой частицы. Резервуары трещали от того, как много в них было духовной силы.

Его энергия все больше приобретала в качестве и количестве, равно как культивация начала медленно расти, все больше укрепляя тело.

Кора Черной Ели медленно осыпалась, образуя третий круг рунических знаков.

И это был Алатырь, известный как печать, что открывает энергию пустоты.

Ранее никто не открывал Алатырь так рано, а если это кольцо рун и появлялось на Духовном Древе, то несло за собой простое увеличение качественной силы энергии.

Вся проблема крылась в отсутствии энергии пустоты в нынешнем мире. Однако Ивор, который касался ее, имел очень большую близость с этим неизвестным атрибутом.

Кристалл времени теперь ярко сиял и пульсировал все чаще.

На третий день Ивор наконец обратил на него внимание. И это было весьма странно. Камень Числобога накапливал в себе ту энергию, которую не успел поглотить Ивор. Словно подбирая недоеденные крохи с его стола. Вместе с тем, он излучал какую-то странную ауру, что отличалась от той, которая ощущалась в первую встречу.

«Есть идеи, что это может быть?», мысленно спросил он Валькирию.

«Не могу точно сказать. Он словно восполняет утраченную с годами силу. До сих пор не было такой возможности, но сейчас, когда ты являешься в некотором роде ядром, производящим энергию для него, Кристалл будто бы пытается вернуть свою старую форму».

«Старую форму? А какая у него старая форма? Как это скажется на нашем плане?»

«Мне неизвестно. Я ранее не встречала кристаллы времени. Да и они подвластны лишь богам, ведающим время или же судьбу. Ты должен знать, что они зачастую работают в тандеме. Просто будь готов к любой возможной неожиданности. Не оставляй слишком мало духовной силы, прорывайся с запасом. Я постараюсь предотвратить возможные последствия. Или хотя бы помочь».

«Спасибо. А что с книгой?».

«Мне пока не удалось снять печать со старшей Эдды, но я работаю над этим».

Так прошло еще несколько дней. Все следовало в хорошем темпе и без каких-либо проблем. Ивор продолжал прорывать внутренние барьеры, закрепляясь на третьей стадии Начертания рун.

Все это время Камень Числобога становился все ярче и испускал странное мерцание.

Началось все после десятого дня.

Внезапно Кристалл засветился ослепительно ярким светом. По пещере начали пробегать вспышки и странные клубки света. А в воздухе появились искажения, словно разрывы в пространственно-временном континууме.

С каждым мгновением их становилось больше. Они полностью окружили Ивора и лопнули прямо на него, выбросив в какие-то другие времена и места. Юноша оказался в ледяной тундре, среди горящих руин города и на берегу спокойного озера — все одновременно.

Отсутствие логики в действиях временных аномалий ломало сознание. Ивор не понимал, где он находится на самом деле. Его тело наполнялось невероятной болью от противоречивых условий.

Через мгновение он обнаруживал на себе ожоги и обморожения одновременно. Кости ломило от перегрузок и перепадов давления. Из глаз и ушей текла кровь.

Холодный ветер резал кожу, замораживая ее и заставляя ежится, каждая попытка согреться была тщетной. Но внезапно он оказался в жерле вулкана. Огненные вспышки освещали пещеру, а раскаленный воздух обжигал легкие. Ивор кашлял и задыхался, но в следующий миг его закинуло под воду. Он пытался всплыть, но поверхности словно не существовало вовсе. Грудь сдавливало от недостатка воздуха, а в ушах появлялся громкий звон.

Но едва он хоть немного восстанавливал силы, его снова закинуло в другое место, на этот раз в горы, высоко над землёй, где на него обрушилась снежная лавина. Юноша попытался бежать, но тут же упал в снег, проваливаясь обратно в тундру, где на него налетели хищные птицы, каких он никогда в жизни не видел.

И так по кругу, снова и снова в разных местах и разном времени.

Судорожно Ивор пытался отключиться, закрыть сознание от этих ужасов. Но аномалии прорывали всякую оборону, продолжая мучить его тело и разум.

Регинлейв пыталась помочь, но изнутри она была бессильна перед атаками времени. Ее сила ничего не значила перед этим стихийным бедствием.

— Что происходит⁈ — Ивор заорал что есть сил, боясь быть неуслышанным.

«Это временные аномалии, созданные Камнем Числобога!», пронеслось у него в голове. — «Кажется, это и есть последствия того, что камень возвращает былое величие».

— И как я должен это остановить⁈

«Боюсь никак, Ивор. Я постараюсь помочь, но… Все это время тебе нужно выжить. Периодически временные аномалии должны стихать. Я не могу предсказать их поведение».

Невыносимая боль продолжала возникать по всему телу. Ивора словно резали на кусочки множеством остро заточенных ножей. Даже он, обладавший невероятной силой воли рычал от этой боли. Пространство крутилось, дергалось и расплывалось. Его тело также ломало, скручивало. Его органы разрывало, но тут же время ускорялось для них, и они заживали, а кровь, что изливалась из сотен ран запекалась и останавливалась.

Кажется, никогда ранее Ивор не чувствовал столь близкого присутствия смерти.

Но тем не менее, его нерушимое желание выжить заставило его собрать всю энергию и силу воли, чтобы коснуться знаком истока Студеного Декабря. Вместе с Морозным Январем они вошли в контакт, создавая вокруг его тела барьер, который позволил ему перевести дух. Вокруг все еще бушевали временные аномалии, но внутри барьера на мгновение все затихло.

Раздался оглушительный треск.

Эта безумная сила тут же смяла защитную сферу юноши, которая содержала в себе огромное количество энергии. Он был готов разрушиться в любой момент.

«Эти аномалии не имеют никакой закономерности. Я не знаю, сколько пройдет времени и будет ли вообще затишье, но даже силы кристалла не может хватать на их постоянное поддержание».

«И какой в этом смысл? Мне пятнадцать лет терпеть это? Так и с ума недолго сойти».

«У тебя есть шанс вытерпеть все это. Тело божественной частицы не так просто уничтожить, также не забывай, что у тебя каналы, подаренные Великим Кузнецом. Божественные каналы! Так же два твоих Солнечных орудия могут помочь в защите. Я помогу правильно распределить все имеющиеся ресурсы. Тогда, если все сделать правильно…»

«Я смогу поглотить саму силу временных аномалий?», внезапно прервал ее Ивор.

«Ты сошел с ума? Даже я не смогла бы. Эта энергия слишком нестабильна. Тебя разорвет на части!», воскликнула Регинлейв.

«Это не ответ! Скажи, я смогу, или нет?», воскликнул юноша.

«Сможешь, но тогда шансы на выживание резко упадут. Пойми, аномалия никуда не денется, тебя все также будет уничтожать окружающий мир кристалла, и ты еще хочешь нагрузить свое тело поглощением столь нестабильной духовной силы?».

«Ты не права! Если я поглощу эту силу, у меня будет достаточно энергии, чтобы поддерживать регенерацию тела на огромном уровне. Я буду исцеляться быстрее, чем раны будут мне наноситься»

«ЭТО ЧИСТОЙ ВОДЫ БЕЗУМИЕ! Ивор! Ты понимаешь, что если погибнешь ты, то погибну и я! Как ты можешь быть таким безответственным⁈ Как Рандгрид смогла выжить с тобой так долго?».

Но юноша в ответ громко рассмеялся.

«Кажется в этом плане младшая сестра обскакала старшую. Тебе еще многое предстоит обо мне узнать. Будь готова. Это будут чертовски тяжелые пятнадцать лет!»

Ивор создал в ладони воронку из ледяной энергии, которая втягивала в себя силу из уже смятого барьера. Студеный Декабрь и Морозный Январь сияли, работая на пике своих возможностей.

В следующее мгновение он рассеял ледяной барьер, а его тело вновь начали терзать временные аномалии.

Однако в этот момент вокруг его тела стало появляться все больше воронок, поглощающих духовную силу самого времени.

«Ты обезумел!», продолжала причитать Регинлейв, отдавая всю себя на распределение духовной силы, которая поступала в колоссальных количествах.

Лед и Пламя окутали юношу, а его раны начали быстро заживать.

Его тело было истерзано травмами, можно сказать, что Ивор и сам был одной большой раной, но сейчас, с непрерывно поступающей энергией временных аномалий, он исцелялся и чувствовал себя чуть лучше.

Юноша испытывал невероятную боль, но с каждым мгновением он восстанавливался все больше.

И пусть все его тело до сих пор покрывала кровь, его раны больше не разрастались. Он был жив, более того, даже поглощал дополнительно силу разрывавшегося вокруг времени.

Тело Ивора разрушалось и восстанавливалось, снова и снова, но в то же время и его внутренняя энергия расходовалась и восполнялась в немыслимых количествах.

Это и позволяло ему развиваться просто непостижимым образом.

Глава 181 Первые сорок дней

Ивор был полностью покрыт кровью, даже выражение его лица можно было различить с трудом. Вокруг его тело витало множество ледяных воронок, которые непрерывно вращались и поглощали энергию временных аномалий.

Ивор не мог позволить себе и мгновения передышки и прервать этот процесс. Иначе за несколько вдохов его тело будет снова перемещено во множество мест и времен, что чревато разрывом на части хаотичной энергией времени.

Ни юноша, ни Регинлейв не знали и не могли знать, что Кристалл Времени, именуемый иначе как Камень Числобога в своей истинной форме был по-настоящему страшен. Ранее множество великих практиков в силу различных причин обращались к его силе, но не смогли противостоять столь необъяснимо тяжелой отдаче. Среди них были не только те, кто достиг пика Начертания рун, но даже те, кто смог пробиться к этапу Рождения Созвездий.

Используя полную силу, они были не в силах противостоять подобной среде более сотни вдохов.

Но Ивор, чья сила значительно уступала даже пику Начертания Рун смог выжить, более того, он обращал эту безумную силу в свою пользу.

Правда ценой непомерной боли и страданий.

Он с такой силой скрежетал зубами, что они готовы раскрошиться на кусочки. Ему казалось, что он снова вернулся в этот отчаянный момент в Нави, когда пытался добраться до Багряного Василька. Вот только тогда цветок воздействовал прямиком на душу юноши, причиняя нестерпимую боль, а сейчас страдало его тело, причем во всех уровнях реальности.

Если бы на его месте оказался кто-то с более слабой волей, то, пусть даже он и был бы способен выжить, все равно предпочел бы умереть, чтобы избежать подобной пытки.

Время продолжало свой бег, но Ивор, терзаемый нескончаемыми потоками временных аномалий уже давно перестал чувствовать его течение. Он сосредоточил всю свою силу воли, сопротивляясь непрерывной боли, а также направляя потоки энергии таким образом, чтобы каждая клеточка его тела была задействована в культивации.

Регинлейв могла лишь жалеть его, хоть и помогала всеми силами.

«Если бы я могла взять на себя хотя бы часть этой боли…», с тяжестью говорила она.

Но Ивор всегда отвечал одно и то же.

«Все в порядке! Я справлюсь!».

Он даже не заметил, как с момента начала культивации прошло целых тридцать дней.

Тридцать дней он был жив. Если бы кто-то сказал ему об этом ранее, то Ивор бы сам не поверил.

За эти тридцать дней его кровь непрерывно текла из тела, заменяясь новой. Кожа и плоть постоянно терзались, сразу же восстанавливаясь, а духовная сила тратилась и тут же восполнялась из аномалий.

Тот объем повреждений и нагрузки, что испытало его тело за тридцать дней полностью превзошел все те испытания, что выпадали ему на протяжении этой жизни. Пруд, Василек, башни культивации, все вместе взятое.

В его внутреннем мире он сидел, сложив под себя ноги, а перед ним витала в воздухе Регинлейв, которая ни на мгновение не ослабляла свою бдительность.

По правде говоря, она была шокирована тем, что Ивор смог не просто выжить, но еще и начал поглощать энергию временных аномалий, что было настоящим сумасшествием.

И каждый раз, когда она думала, что пора уже сдаться и предлагала уйти из-под действия кристалла, он отказывался, умудряясь сохранять идеальный баланс между теми повреждениями, что испытывало его тело и количеством поглощаемой энергии, чтобы тело регенерировало.

Плотность его духовной силы возросла не менее чем в три раза. Его тело Божественной Частицы лишь укреплялось, каждый раз, когда разрушалось и восстанавливалось.

«Теперь я понимаю, почему Рангрид была с тобой все это время и выжила. Ты делаешь так много ради нее».

Тихий шепот Регинлейв не был слышен Ивору, но она внимательно смотрела на него все эти дни. И все больше убеждалась, что не зря доверилась этому юноше. С такой силой воли и целеустремленностью он даже законы Иггдрасиля может прогнуть под себя, чтобы добиться желаемого результата.

Тем не менее, даже обладая всеми этими качествами Ивор чувствовал, что спустя лунный цикл его тело подходило к пределу. Но он не мог потратить несколько дней на восстановление, а потом вновь привыкать к этой энергии. Нужно было дождаться хотя бы сорока дней, чтобы отвлечься на встречу в Ольгой, а потом снова вернуться в этот ад.

Ивора начала бить крупная дрожь. Все воронки ледяной энергии стали замедляться, а поглощение энергии потеряло в своей скорости. В конце концов энергия юноши стала тускнеть, как будто могла исчезнуть в любой момент.

И Регинлейв отчетливо понимала, что выносливость юноши не бесконечна. Ему нужно некоторое время на восстановление.

Наконец миновал сороковой день, и юноша встал, медленно покидая область действия кристалла. Его тело было в плачевном состоянии. Он дрожал, еле волоча ноги по ступеням. Когда наконец он покинул пещеру, свежий воздух приятно обнял его лицо, заставляя улыбнуться.

Его тело начало медленно падать, но тут чьи-то нежные руки подхватили его.

— Видимо, даже в обычной культивации ты находишь способ сражаться со смертью.

Ольга нахмурилась, поглаживая Ивора по волосам.

— Этот Камень Числобога ужасно меня выматывает. Дай мне пару мгновений.

Он прижался к пышной груди девушки и тяжело выдохнул. Может, будь он в более лучшей форме, его тут же покрыла краска, а может, Ольга отвесила бы ему тяжелый подзатыльник, но сейчас, она крепко обнимала его и чувствовала спокойствие.

«Регинлейв!», рявкнул про себя Ивор, назвав сестру Звездочки полным именем.

«Да хорошо, хорошо. Я снижу свое восприятие».

Валькирия покраснела. Она была уже очень взрослой, и не то чтобы хотела подглядывать, но скорее вынуждена была это делать.

«Я знаю, что ты можешь вообще отключиться. Звездочка так делала».

Регинлейв фыркнула в ответ. Чувство ее присутствия улетучилось.

В тот же момент Ивор потянулся к Ольге. Его губы соприкоснулись с ее мягкими и нежными губами, которые дышали мятной прохладой.

Мгновение спустя ее меховой плащ и мантия оголили изящные плечи. Пальцы Ивора скользнули по острым выразительным ключицам.

Ольга была восхитительна. Во всех отношениях, в каждой мелочи.

Она всегда была ледяной красавицей, словно сошедшей со страниц мифологии.

Но сейчас Ледяная Дева потеряла весь свой лед, оставаясь лишь девушкой.

Его девушкой.

Он покрывал поцелуями ее тело, совершенно не думая о том, что это необходимость.

Ольга тоже прекрасно знала, что это все не обязательно. Важен сам процесс. Они могли сделать это быстро и бесчувственно.

Однако ее тело было честнее, чем разум. Она тянулась к нему всем своим естеством. Женское тело очень изголодалось по ласке.

Ивор чувствовал, как ледяная духовная сила в его теле медленно восстанавливает баланс и исцеляет нанесенные раны. Холодные потоки энергии пробегали по его меридианам, смывая следы недавних мук.

Ее руки нежно обнимали его. От прикосновений девушки исходили волны прохладной энергии, которая сливалась с его собственной силой. Их духовные сущности были подобны двум ручьям, впадающим в одну реку — ледяная энергия Ольги и морозная сила Ивора смешивались, уравновешивая и исцеляя друг друга.

Ивор ощущал, как с каждым мгновением его тело становится крепче. Раны затягивались на глазах, а истощенные меридианы восполнялись энергией. Рядом с Ольгой он будто заново обретал силы.

И не только физические, но и духовные. Ее близость помогала успокоить разум, привести в порядок мысли после пережитого кошмара. Теперь, ощущая как их духовные силы сливаются в гармонии, Ивор чувствовал умиротворение.

Они сливались в любви снова и снова. И чем больше Ивор восстанавливался, тем становился напористее.

Ольга понимала, что одного раза было бы достаточно для восстановления энергии.

Но было бы достаточно ей? Или Ивору?

Она была не против, когда они сделали это во второй, а потом и третий раз.

И наконец, когда его мужское начало слилось с ее женским, они обессиленно рухнули на лежанку.

Ивор глубоко вдохнул, наслаждаясь прохладой, исходящей от Ольги. Эти моменты стали для него очень значимыми. И казались более сладостными после пережитого месяца боли.

— Скажи мне кто пару лет назад о том, что произойдет, я бы превратила его в глыбу льда, — спокойным тоном проговорила Ольга, на что Ивор усмехнулся.

— Ради этого я бы вытерпел и восемьдесят дней безумной Навьей боли.

— Дурак… — мечтательно проговорила она, — Ты помнишь о моей просьбе?

Ивор кивнул.

— Но только когда подберешься вплотную к этапу Божественной частицы!

— Я помню. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— На грани прорыва. Твоя энергия очень благотворно на меня влияет. Думаю, вместе с тобой я получу огромную долю этой силы, даже если это будет треть от того, чего сможешь достичь ты, это все равно будет огромным возвышением.

— Что ж, у великого практика должна быть великая женщина.

Ольга расхохоталась.

— Что смешного? — возмутился Ивор.

— И не мечтай! — отрезала Ольга, одеваясь. — Встретимся через сорок дней.

Возвращаясь к Кристаллу, юноша отчетливо ощущал, как его энергия в жилах окрепла, он был полностью готов.

«Ну что, идем на второй круг?»

Валькирия почему-то начала хихикать после этой фразы, заставив Ивора смутиться.

«Даже не смей что-либо говорить!»

«Я думала, что ты очень вынослив, но даже не подозревала насколь…»

«Тихо!», Ивор медленно выдохнул. «Сосредоточься на потоках энергии».

Под похихикивание Регинлейв, он снова вступил в зону действия кристалла.

Снова ужасная боль от временных аномалий пронзила все тело, но в этот раз Ивор быстро создал множество воронок, в этот раз и ледяных, и огненных, начиная поглощать свирепую энергию и восстанавливать свое тело.

Через десяток дней Ивор внезапно почувствовал, что духовная энергия, которую он регулировал внезапно иссякла. Как будто он полностью потерял над ней контроль, даже в своих внутренних жилах. Она хаотично металась внутри него, но не покидала тело, а втягивалась обратно.

В какой-то момент все вокруг застыло, а в груди завязался гигантский циклон.

Он готовился к этому.

Это был прорыв к следующему кольцу рун.

Хаотично вращающийся циклон внезапно взорвался, в то же мгновение внутренние жилы Ивора засверкали насыщенным красно-синим цветом. После этого волны несравнимо плотной духовной энергии хлынули из глубин его внутренних жил, заполняя все его тело подобно наводнению. Его внутренние каналы начали быстро увеличиваться, они постоянно сжимались и расширялись от переизбытка духовной силы, как будто бы танцуя.

Но едва юноша решил перевести дыхание, как оторопел. Это было далеко не все.

Красно-синий блеск не исчезал, а наоборот становился более ярким.

Еще совсем недавно он был совершенно истощен. Его сознание, после десяти дней на втором круге снова дрожало от нестерпимой боли и множества ран. Но сейчас он вдруг почувствовал себя просто замечательно. Словно перерождаясь, его жилы претерпевали изменения, а Духовное Древо медленно продолжало терять кусочки отмершей коры, открывая внутреннему миру еще одно кольцо рун.

Временные аномалии все еще были страшными и невероятно сильными, но переносились чуточку легче.

Ивор снова прорвался.

Его словно накрыла эйфория. Но теперь, с открытием еще двух колец он стал значительно сильнее.

И хотя сейчас с каждым вздохом все еще казалось, что его тело разрывало на десятки тысяч частей, а он по-прежнему не мог ни на мгновение ослабить свою концентрацию, это нельзя было сравнить с теми мучениями, что он пережил в первые дни после появления аномалий.

В тот момент Ивор не мог заметить одного маленького нюанса, поскольку был полностью поглощен культивацией.

Но обратить внимание было на что.

Регинлейв тихо покинула его тело, и появилась позади Кристалла Времени. Ее рука коснулась фиолетовой поверхности.

— Ты отлично пережил первую стадию активации кристалла. Но самое тяжелое впереди. Надеюсь и вторую ты переживешь также успешно. Прости, но иного выхода у нас нет.

Ее пальцы забегали по поверхности, формируя потоки энергии. Она выстроила их в несколько симметричных рядов и активировала, моментально возвращаясь во внутренний мир юноши.

Кристалл задребезжал и на мгновение успокоился…

Чтобы потом выпустить еще более свирепые пространственные и временные аномалии.

Глава 182 Поглощение старшей эдды

Ивор истошно кричал.

Прорвавшись на две стадии Начертания рун, он смог немного стабилизировать свое состояние внутри временных аномалий, но, к сожалению, затишье продлилось недолго. Внезапно юноша почувствовал, что энергия, с которой аномалии старались разорвать его тело выросла в разы. Будто легкая рябь на воде внезапно превратилась в безумный морской шторм.

Его тело вновь покрылось кровью.

Ивор до предела сжал зубы. Из его рта доносились невнятные возгласы. Он полностью сконцентрировался на управлении своей внутренней энергии, воронки огня и льда разрастались все больше, затягивая в его тело немыслимые количества энергии.

Истощение и восстановление духовной силы, разрушение и заживление его тела, все эти процессы возросли в скорости в несколько раз, заставляя юношу прилагать все свои усилия.

Регинлейв молча наблюдала. Ее план был простым. Если Ивор выживет, то станет ценным союзником, если нет, то в любом случае рано или поздно он умрет.

Она не испытывала к Ивору никаких чувств или привязанностей. Да, ее сестра была близка ему, а он ей, но это не имело значения, если ее жизнь под угрозой.

Поэтому Регинлейв использовала Ивора без зазрения совести. Без его ведома поставив на кон его же жизнь.

Прошло двое суток.

Тело Ивора начало трястись и дергаться. Ужасная сила временных аномалий, которая почему-то выросла в разы, врезалась в его грудь, разрывая внутренние органы и чуть ли не вытаскивала их через горло.

Он достиг критической точки.

Поэтому в тот же миг его рука потянулась к Студеному Декабрю. Морозный Январь также ответил на его просьбу и засиял.

Барьер из морозного ветра и ледяной энергии окутал его тело, значительно ослабляя давление временных аномалий.

Как только нагрузка на тело Ивора снизилась, он тяжело рухнул на землю.

Его дыхание было тяжелым, а раны, хоть и медленно затягивались, но все еще кровоточили.

Он с трудом сел и не делая лишних движений покрыл раны ледяной коркой, позволяя им качественнее восстановиться.

«Как долго ты собираешься отдыхать?», спокойно спросила Регинлейв.

«Две лучины, не больше. Мне нужно восстановиться, и мы продолжим. В этот раз происходит нечто невозможное».

Перед глазами мелькало искажающееся пространство. Каждое мгновение менялись не только локация и время, но и давление, насыщенность энергии, разреженность воздуха.

— Что произошло? Почему сила аномалий вдруг возросла в несколько раз?

«Это нормально. Такие артефакты зачастую нестабильны. Ты же помнишь, вначале было просто, а потом началось все это. Думаю, дальше тяжесть аномалий будет только увеличиваться».

Юноша тяжело выдохнул, после чего достал небольшой кусок ткани из сумки, скрутил ее и плотно зажал меж зубов.

Щелчок пальцами.

Барьер спал.

А его тело вновь оказалось в калейдоскопе безумной боли.

Так прошло еще тридцать дней. Когда он расслаблялся хотя бы на мгновение, его тело тут же словно пропускали через мясорубку. Кажется, пребывание в зоне Камня Числобога было непосильным испытанием для любого. Однако Ивор все равно оставался внутри. И не только ради Звездочки.

Судьба вела его к определенному моменту. И Ивор из будущего показал ему явно то, что впереди его ждет нечто непостижимо великое.

И он обязательно сделает все правильно.

Так, чтобы защитить всех, кто ему дорог.

За это время он преодолел еще три стадии Начертания Рун. Его тело окрепло еще больше. Однако у Ивора даже не было времени подойти к Древу и рассмотреть, какие руны сформировались вокруг Черной Ели. Сейчас любой миг был на счету.

И все, о чем он думал, что после этих сорока дней мучений его ждет великолепная награда. Едва его мысли касались того дня с Ольгой, он ощущал на кончике языка ее прохладу, а на пальцах ее мягкую кожу.

В любом случае, когда бы не закончились эти мучения, добровольно он не сдастся.

Второй сорокадневный цикл подошел к концу. Ивор был выжат полностью. Его тело едва его слушалось. Но после близости с Ольгой он словно родился заново. Они делали это снова и снова. Более одного раза и каждый следующий казался еще непристойнее предыдущего.

— Откуда столько опыта? — игриво взгневилась Ольга.

— У меня неплохая фантазия, да и только. — отшутился юноша.

Возвращался он нехотя. Однако уже через несколько лучин находился в максимальной концентрации, дабы не быть разорванным временными аномалиями.

Сам он за временем не следил, но Регинлейв терпеливо отмеряла каждое мгновение. Потому что каждое из них приближало ее к встрече с сестрой.

Ивор спустя несколько дней Ивор снова достиг критической точки. Его тело дрожало. Словно было неоткуда взять еще немного выносливости.

И вместе с тем, что его тело слабело, сила временных аномалий только увеличивалась.

В этот раз снова ему удалось совершить прорыв находясь одной ногой в кургане.

Ужасное давление, витающее вокруг стало не таким мучительным. У него было несколько мгновений для того, чтобы перевести дух.

Так прошло десять месяцев.

Десять изнурительных месяцев, когда Ивор наконец завершил десять колец на своем Духовном Древе

Такая скорость развития заставила бы прикрыть глаза от стыда любого гениального практика. Это была невероятная скорость.

А если учитывать, что каждое следующее кольцо открывается намного тяжелее предыдущего, то это был просто поразительный результат.

Вдобавок к безумной скорости культивации Ивор постоянно использовал все свои силы, оставаясь на грани жизни и смерти. Его внутренняя энергия становилась все более плотной.

В очередной раз, когда Ивор провел парную культивацию с Ольгой, перед возвращением в зону Кристалла Времени Регинлейв внезапно появилась перед ним в физическом обличии и остановила его.

Она достала из своего мешка древний фолиант в кожаном переплете.

— Я наконец закончила. Мне казалось, что удастся сделать все быстрее, но, как видишь, ушло целых десять месяцев. Мне все же удалось снять защитную печать. Теперь ты можешь постичь знания, которые хранятся в ней. Там есть много всего полезного, помимо древней энергии, которая питает каждую страницу, там содержатся секретные методы божественной культивации о которых не знают даже многие божественные сущности.

Ивор осторожно взял фолиант.

— Я с этой болью уже успел о нем забыть.

Теперь она была куда увесистее, чем раньше. Но также, он наконец полностью ощущал все величие этой книги. Его духовное восприятие буквально вопило от того, сколько энергии содержится в этих страницах.

Он раскрыл первую страницу и погрузился в чтение.

Сперва Ивор смог постичь лишь малую толику знаний, хранящихся в Старшей Эдде. Некоторые фразы ускользали от его понимания, расплываясь перед глазами. Но кое-что ему удалось уловить.

В частности, в книге описывался особый метод культивации, предназначенный для тел Божественных Частиц. Этот путь был значительно сложнее и опаснее, чем обычная культивация, зато позволял достичь немыслимых высот силы.

Ивор понял, что если овладеет хотя бы частью этого метода, то сможет гораздо быстрее пройти оставшиеся этапы и достичь уровня Божественной Частицы.

Юноша погрузился в чтение, стараясь постичь как можно больше из древних знаний, хранящихся в этом могущественном фолианте. Книга была подобна кладезю силы, способному вывести его культивацию на принципиально новый уровень.

— Но это полный бред! — внезапно воскликнул он после десятка лучин пристального изучения, ты что-нибудь слышала вообще о божественных вратах?

— Впервые слышу, — недоуменно проговорила Регинлейв.

— Здесь говориться, что древний метод культивации предназначен исключительно для божественных тел. Он значительно отличается от обычного достижения силы и не зависит от этапа культивации. Чтобы энергия не просто совершала круг циркуляции, а пронизывало тело на всех уровнях реальности нужно открыть четырнадцать Божественных Врат в теле. Они соответствуют определенным органам и в целом похожи на узлы, вот только сам способ кардинально отличается. Нужно последовательно открывать все врата, однако любая малейшая ошибка может спровоцировать полную утечку духовной силы.

Регинлейв внимательно просмотрела.

— Невозможно…

— Ты что-то знаешь?

— Ранее я сказала, что это способ культивации Божественных Частиц, но я была не права. Это способ культивации самого божества. Эти Божественные Врата находятся на меридианах. Областях, где циркуляция духовной силы в разы насыщеннее. Но разве можно открыть эти врата, не имея божественного тела?

Ивор внимательно пробежал глазами по страницам.

— Тут сказано только об одном теле. Не упоминается каких-то других. Кто вообще автор этого творения?

— Никто не знает. Известно лишь, что Боги использовали его долгое время в своих целях, пока однажды кто-то его не выкрал.

Ивор продолжил внимательно изучать Старшую Эдду. Чем глубжеон погружался в ее страницы, тем больше открывалось потрясающих знаний.

В одном из разделов подробно описывалась природа времени и пространства. Ивор узнал, что время — это не линейный поток, а многомерная субстанция. Пространство также имеет изгибы и искривления, которые может чувствовать и использовать опытный практик.

Полотно судьбы являлось вечно текущим временем, которое невозможно полностью остановить или переместиться в другой промежуток.

— Что? Но как я тогда… И Макошь…

В голове Ивора не укладывалось, почему в божественной книге, которая раскрывала секреты, которые находились даже вне ведения Валькирии не знала, что перемещаться во времени все же можно. Или же это то, что создал конкретно он в будущем, вместе с Макошью?

Он мотнул головой пытаясь прогнать эти мысли. До них он обязательно дойдет.

А вот дальше шла глыба текста про временные аномалии.

В Старшей Эдде подробно описывалось, как можно не просто выжить, но и использовать разрушительную силу временных аномалий для ускорения культивации.

Согласно книге, временные аномалии — это не просто хаотичные выбросы энергии, а потоки чистейшей силы времени. Практик, обладающий достаточным пониманием, может направить эти потоки в нужное русло.

В книге описывался особый метод «Приручения Времени». Нужно было выстроить вокруг себя защитный контур из собственной энергии, направляя его вихревыми потоками. Этот контур поглощал бы аномалии, пропуская лишь безопасное количество энергии сквозь специальные проводники.

Таким образом, вместо разрушительного хаоса практик получал управляемый поток чистой силы времени, ускоряющий его развитие. При этом сам он оставался в безопасности внутри защитного контура.

— Ну конечно! Я же делал почти тоже самое. Ох, нет Звездочки, чтобы сказать, какой я тупой. Нужно было сделать всего полшага, чтобы разобраться с тем, как это работает. Не воронки, а вихревые потоки, которые пройдут через весь контур тела. Это может сработать!

Регинлейв все больше и больше поражалась тому, как Ивор быстро схватывал информацию, которая, казалось бы, является невероятно тяжелой для постижения. И при этом он продолжал называть себя глупцом.

Ивор внимательно изучил раздел Старшей Эдды, посвященный четырнадцать Божественным Вратам. Он узнал, что каждые врата располагаются на определенных меридианах тела и связаны с конкретными органами и частями тела.

Первые Божественные Врата находятся на меридиане почек и отвечают за выносливость тела. Их открытие требует очищения почек и накопления в них эссенции.

Вторые Врата расположены на меридиане печени, отвечают за гибкость и плавность движений. Для их открытия нужно очистить печень и накопить достаточно внутренней энергии.

Третьи Врата на меридиане селезенки связаны со способностью мыслить ясно и спокойно. Их ключ — чистота крови и селезенки.

Четвертые Врата на сердечном меридиане.

Пятые Врата в брюшной полости.

Шестые Врата на меридиане толстого кишечника.

И так далее, каждые последующие Врата требуют очищения соответствующих органов и накопления определенных внутренних энергий. Последовательность открытия также очень важна — нарушение может привести к беде.

Ивор понял, что открыть четырнадцать Божественных Врат будет непросто. Но это позволит вывести его культивацию на принципиально новый уровень приближения не к обычной Божественной частице, но к Истинному Божеству.

— Перед тем, как ты снова нырнешь в зону Кристалла Времени, стоит поглотить энергию книги. Я помогу тебе с этим.

Ивор кивнул.

Регинлейв растворилась в воздухе, возвращаясь в форму перчаток.

Юноша уселся прямо на пол, недалеко от места, где начиналось поле Камня Числобога, положив перед собой Старшую Эдду. Он сосредоточился и начал медленно поглощать древнюю энергию, хранящуюся в книге.

Сперва он ощутил лёгкое покалывание в ладонях. Затем энергия Старшей Эдды стала медленно просачиваться в его тело. Ивор направлял её по меридианам, распределяя равномерно от кончиков пальцев до макушки.

Постепенно он начал ощущать, как его собственная внутренняя энергия активизируется и усиливается под воздействием древней силы Старшей Эдды. Его жилы расширялись, впитывая все больше энергии.

В какой-то момент Ивор почувствовал, будто его тело наполнилось чистейшей духовной силой до краёв. Она циркулировала в нём, возвращаясь обратно в книгу и снова наполняя его с новой мощью.

Теперь внутренняя энергия Ивора стала намного плотнее и насыщеннее. Его жилы светились ярким светом, а тело казалось лёгким и полным сил.

Почувствовав, что процесс поглощения завершён, Ивор медленно отстранился от Старшей Эдды. Теперь он был полностью готов вернуться в зону действия Камня Числобога.

Войдя туда, Ивор сразу применил знания о приручении Временных Аномалий. Он выстроил вокруг себя защитный контур из внутренней энергии и стал направлять им хаотичные потоки аномалий.

К его удивлению, теперь это давалось ему намного легче. Энергия, усиленная Старшей Эддой, позволяла Ивору играючи контролировать Временные Аномалии. Он без труда распределял их силу, направляя безопасную долю в своё тело.

Теперь его тело не страдало от бесконечных терзаний. Он вернулся к первоначальному состоянию, когда его сосредоточению ничего не мешало.

Культивация Ивора резко ускорилась. Теперь каждый день давал ему прогресс, на который раньше ушли бы недели напряжённых тренировок. Старшая Эдда и Камень Числобога вместе открывали поистине безграничные возможности для роста его силы.

Однако, сейчас он сконцентрировался далеко не на повышении своей культивации.

Ивор сосредоточился и начал процесс открытия Первых Божественных Врат, расположенных в области почек. Согласно описанию из Старшей Эдды, сначала нужно было полностью очистить почки и накопить в них энергию.

Юноша погрузился в глубокую медитацию, направляя потоки внутренней энергии к почкам. По мере того, как очищалось это хранилище энергии, Ивор начал ощущать нарастающую боль. Казалось, будто почки сжигает огнём изнутри.

Следующим шагом было медленное открытие самих Врат. Ивор представил, как его энергия течёт в область почек, расширяя невидимые духовные жилы. Боль стала просто невыносимой, он едва сдерживал крики.

Каналы медленно расширялись, пропуская всё больший поток энергии. Казалось, ещё чуть-чуть — и почки лопнут от переизбытка силы. Ивора бросило в пот, он трясся и извивался от боли, но упрямо продолжал процесс.

Наконец раздался громкий хруст, и Первые Врата распахнулись. Новая волна энергии хлынула по расширенным каналам, заставив Ивора пронзительно вскрикнуть. Несколько долгих мгновений он приходил в себя, дрожа всем телом. Но это действительно сработало.

Точно следуя методике Старшей Эдды ему удалось открыть первые Божественные врата.

Но в следующий момент все его тело затрясло в диких конвульсиях.

Потеряв концентрацию, он отпустил защитный контур. Энергия Временных Аномалий хлынула на него с утроенной силой, заставляя жилы раздуться до такой степени, что на них появились маленькие трещинки.

«ИВОР ОЧНИСЬ! ЕСЛИ ТЫ НЕ ПРИДЕШЬ В СЕБЯ, ТО ТВОЯ КУЛЬТИВАЦИЯ БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА!»

Слова Регинлейв звучали громко, но все равно отдавались каким-то далеким эхом.

Ивор лишь на мгновение закрыл глаза. А когда он его открыл, то оказался в широком поле, усеянном ледяными первоцветами. Оно тянулось до самого горизонта, словно не имело ни конца ни края.

— Не думала, что ты действительно придешь, — раздался сладостный голос позади.

— Разве я мог не прийти, когда сама Богиня Зимы и повелительница Смерти позвала меня, — донеслось из уст Ивора.

Хотя он этого и не говорил.

Это было видение, где юноша оказался немым наблюдателем. Но если перед ним стояла сама Морена, тогда чьими глазами смотрел он?

Глава 183 Видения прошлого

Перед глазами Ивора была Морена. Но что-то в ней весомо отличалось от той владычицы Зимы и Смерти, что он видел всего два раза в своей жизни.

Длинные серебристо-белые волосы ниспадали до самого пола, переливаясь, будто сотканные из чистейшего инея. На алебастрово белом челе красовалась диадема из синего, как ночное небо сапфира, оттеняющая бледность её кожи.

Она была облачена в прекрасную белоснежную мантию, украшенную замысловатым узором из ледяных кристаллов. Казалось, это не ткань, а сам мороз соткал для неё это одеяние. При каждом движении по мантии пробегала россыпь искр, будто мириады снежинок закружились в танце.

Лик Морены был совершенен, черты тонкие и нежные, как у фарфоровой куклы. Полные губы алым маком выделялись на фоне бледной кожи. Но больше всего пленяли глаза — светло-голубые, цвета зимнего неба. В их глубине сияли и переливались ледяные оттенки, завораживая своей красотой.

Вокруг Морены вился легкий морозный туман, окутывая её фигуру дымкой таинственности и недосказанности. Казалось, один её взгляд способен остановить биение сердца и заледенить душу. Но в то же время в ней чувствовались холодное величие и покой, присущие вечному льду.

Она двигалась текуче, будто скользя по воздуху, и от каждого её шага раздавался едва слышный перезвон, точно звон тысяч хрустальных подвесок. Вся её фигура излучала аристократическое изящество и величие богини стужи и снегов.

Ивор прекрасно понимал, что он всего лишь наблюдатель. Но все же чувствовал себя весьма странно. Это было далеко не его видение. Оно не было спровоцировано руной Истока на его Черной Ели, и уж точно не было следствием перемещения во времени взрослого Ивора. Тогда…

— Хед… Мой милый Хед.

Ее нежная ладонь коснулась его лица, а следом он ощутил самые теплые и приятные объятия в мире. Его чувства полностью отражали чувства того, от чьего лица он наблюдал.

— Я скучала, право слово, не доводилось еще ни одному существу заставить меня скучать.

Ивор рылся в воспоминаниях. Хед — это учитель Звездочки. Бог скандинавов. Но тогда почему у них такие теплые отношения с Мореной? К тому же Морозная сфера Абсолютного Льда принадлежала именно ему. Так значит…

Сфера! Это она показывала Ивору эти воспоминания.

Но тогда то, что он знал совсем не увязывалось с тем, что он видел сейчас. Юноша решил не делать поспешных выводов и продолжить наблюдение.

Крепкие объятия сменились теплым взглядом.

— Жаль, что мы вынуждены встречаться так редко.

— Прости. С каждым годом все только ухудшается. Я боюсь, как бы не началась полномасштабная война. Я пытался урезонить Одина, убедить его отказаться от этого безумия, но он не слушает. Пророчество о Рагнареке затмило его рассудок. Локи постоянно трется рядом и нашептывает ему.

— Этот проклятый огненный бог. Думается, что все огненные столь безрассудны и глупы. Перун и Сварог тоже одержимы. Они считают, что пророчество лишь предлог, а Один пытается уничтожить их и отобрать власть над Явью и Правью. Не думаю, что мы сможем достучаться до них.

— Тогда столкновения не миновать. — тяжело проговорил Хед.

— Оно будет очень нескоро. И твои, и мои понимают, что война истощит оба пантеона. Они не готовы к лобовому столкновению. Пока. Однако, это не мешает интригам плотной веревкой стягивать их шеи.

— Время еще есть. Нужно что-то предпринять. Может быть, нам удастся организовать встречу Перуна и Одина. У них очень много общего, если никого не будет рядом, то может они смогли бы договориться. Что по поводу войны думает Белобог?

— Ты же знаешь, после битвы с Истинными Богами он потерял большую часть своих сил. Но не самолюбие. Живет и пользуется всеми благами. Ему плевать на войну, даже если мы глотки друг другу перегрызем. По его мнению, он уже свое отвоевал.

— Очень жаль. Его помощь была бы неоценима для нас.

Внезапно Морена посмотрела куда-то вдаль. В ее глазах появилась тяжелая грусть.

— Как она?

Хед по-доброму улыбнулся.

— Лучшая из тех, что я когда-либо встречал. Не считая тебя, конечно же. Пусть я и не могу видеть, но ее прогресс чувствую. И меня это поражает. Не тоскуй сильно, однажды вы…

Морена резко прервала его, оттащив в сторону. Огненное копье, наполненное столь тяжелой и насыщенной энергией, что им можно было бы стереть целое княжество, пролетело мимо, опалив плечо богини.

Внезапно на поле первоцветов появился рыжеволосый мужчина в ярко-красном одеянии. За ним следовало несколько десятков могучих воинов в боевых доспехах.

Это были божественные сущности на пике своей культивации. Личная свита Локи, которых он породил из своей божественной силы. Он давно пытался втемяшить Одину, что они намного лучше его любимого отряда Валькирий.

— Так-так-так, посмотрите-ка, кого я вижу! — насмешливо протянул рыжий. — Наш уважаемый Хед тайно встречается с врагами. И даже не почуял слежки, ха!

Хед скрипнул зубами и выругался.

— Как тебе удалось выследить меня⁈

— О, это было несложно для меня, — самодовольно ответил Локи. — Я же бог коварства и обмана! Ты становишься небрежен, Хед. Раньше я бы не смог так легко проследить за тобой, но сейчас, кажется, твои мысли не так остры, как раньше. Неужто любовь затмило в тебе все то, за что тебе уважают остальные боги?

Морена с ледяным презрением посмотрела на незваных гостей:

— Зачем ты явился, асгардский ублюдок? Хочешь лишиться языка за свою дерзость?

— О да, ты ведь такая опасная! — расхохотался Локи. — Что ж, я пришел предупредить Хеда, что Одину не понравятся его маленькие грязные секреты. Быть пойманным на свидании с врагом — неприятно, не правда ли?

Воины Асгарда начали окружать богов, замыкая кольцо. Локи достал огненный кинжал и лениво поигрывал им. Его глаза пылали злобным весельем.

— Так что, мой друг, пойдешь со мной по-хорошему и приведешь ее с собой? Или мне придется применить силу к твоей славянской подружке?

Хед зарычал и выхватил свой меч, он в мгновение покрылся неистовой ледяной энергией, какую Ивору никогда не доводилось видеть.

Начиналась битва.

Хед и Морена встали спина к спине, готовые принять бой. Первые несколько огненных воинов бросились в атаку.

— Танец Зимнего Сумрака! — выкрикнула Морена.

Вокруг нее заметалась снежная буря, сметая все на своем пути. Словно в танце она начала появляться то тут, то там, отбивая атаки многочисленных огненных воинов Локи.

— Меч Ледяного Ветра! — активировал свою технику Хед.

Сияние его клинка разлилось по всему полю ледяных первоцветов, отчего те подняли свои бутоны вверх и начали также испускать сияние.

Могущественные атаки двух богов умертвили первый ряд воинов.

Однако на место павших тут же выступили новые противники.

— Пламенный гнев Сурта! — огненный смерч вырвался из рук одного из воинов.

— Ледяная крепость! — богиня вызвала огромную стену изо льда, укрыв за ней себя и Хеда.

Так продолжалось некоторое время. Хед и Морена убивали врагов своими могущественными техниками, но асгардцев было слишком много.

Локи наблюдал со злой усмешкой:

— Ха-ха! Даже для богов вашего уровня эта битва проиграна! Сдавайтесь, пока я щажу ваши жалкие жизни!

Хед и Морена тяжело дышали, силы были явно на исходе. Локи был прав, даже будучи богами они не смогут сдержать так много Божественных Сущностей за раз.

Морена вскинула руки, на кончиках ее пальцев завязались ниточки ледяной энергии. Следующая атака еще даже не началась, но аура вокруг уже стала давящей и ужасающе плотной. Огненные воины остановились, делая шаг назад. Такого стоило остерегаться.

Но в то же мгновение полыхнуло пламя.

Локи двигался с нечеловеческой скоростью, в одно мгновение сократив расстояние между собой и Мореной. В руке он сжимал кинжал, выкованный в пламенных недрах Асгарда — оружие Божественного класса, способное нанести роковой удар даже Божеству.

Морена не успела завершить свою технику, как Локи уже занес кинжал для смертельного удара в самое её сердце. Но лишь на долю мгновения раньше, чем лезвие коснулось груди богини, между ней и Локи возник Хед.

— Нет! — отчаянно крикнул он, исчезнув с одного места и появившись на другом с невероятной скоростью.

Хед закрыл Морену своим телом, принимая смертельный укол на себя. Острое лезвие беспрепятственно вонзилось ему в грудь.

Слепой бог зимы глухо застонал от невыносимой боли и рухнул на колени. Алая кровь хлынула из страшной раны, окрашивая снег. Судорожно хватая ртом воздух, Хед понимал — этот удар смертелен даже для бога.

Морена с ужасом посмотрела на Хеда, а потом перевела взгляд на Локи. Гнев и отчаяние исказили её прекрасные черты.

Богиня бросилась к раненому Хеду и аккуратно подхватила его на руки. Алая кровь бога зимы заливала её одеяние. Она поднялась и рванула в сторону, одной жестокой атакой превратив двоих воинов в ледяные глыбы и прорвав окружение.

Огненные воины Асгарда тут же обрушили на них вслед град ударов. «Пламенный гнев Сурта!» — огненный смерч едва не настиг Морену, опалив край её одеяния. «Колючий доспех Имира!» — шипы пламени впились в плечо богини, вырвав крик боли.

Но Морена не обращала внимания на страдания. Все её мысли были о Хеде, чья жизнь угасала с каждой секундой.

Шквал огненных техник обрушивался на них, причиняя все новые ожоги на теле Морены. Но она не чувствовала боли, единственное, что имело значение — спасти Хеда. Морена готова была вытерпеть любые мучения, лишь бы вырваться вместе с ним из этого ада.

— Вот дела! Я даже не ожидал, что Хед будет способен пожертвовать своей жизнью. Что ж, беги сколько угодно, все равно он долго не проживет. Иначе я бы не был лучшим в создании самых опасных ядов и проклятий.

Морена бежала из последних сил, хрипло дыша и едва передвигая ноги. Локи хохотал им вслед, наслаждаясь их мучениями.

Однако, Божественные сущности продолжали гнаться за ней, совсем не позволяя оторваться.

— Стой… Прошу остановись, — хрипло проговорил Хед.

— Нет! Не смей, я не брошу тебя!

— Послушай. Со мной на плечах ты не уйдешь от них. А одна вполне. Нам нет смысла… нет смысла умирать обоим. Моя смерть взбудоражит Асгард. Если Один узнает, что Локи это сотворил, то не станет больше его слушать.

Морена запнулась и вместе с Хедом покатилась по склону холма вниз. Оба тяжело дышали.

— Я не хочу оставлять тебя!

— Придется. Послушай меня. Я может и погибну, но моя сущность будет жить еще некоторое время. Прошу, найди достойного. Я знаю, что вряд ли кто-то из божественных частиц сможет принять ее, но возможно в мире людей найдется тот, кто сможет принять ее.

Хед резко вонзил руку себе в грудь и, с синеватым сиянием вытащил из нее сферу, пульсирующую божественной ледяной энергией.

Морозная сфера Абсолютного Льда.

— Прошу, моя богиня. Беги. Однажды войны закончатся.

Ивор смотрел глазами Хеда. Он видел больше, чем мог видеть слепой бог. И сейчас перед ним была Морена, которая не могла сдержать слез.

— БЕГИ!

Ее тело превратилось в вереницу снежинок, которые удалялись все дальше. Тем временем Хеда настигли огненные воины и сам Локи.

— О, как мило, ты решил пожертвовать собой полностью. Но не беспокойся. Рано или поздно не только Морена, но и весь славянский пантеон падет под натиском истинных богов.

— Ты сам прекрасно знаешь… что истинных богов нет. Мы своими руками их уничтожили.

Локи наклонился к Хеду и оскалился.

— Вот именно. Теперь мы Истинные боги… А? Ты отдал ей свою божественную сущность⁈

Хед улыбался, ведь перед своей смертью ему удалось обмануть самого бога обмана.

— ТЫ ОТДАЛ СУЩНОСТЬ АСГАРДЦА СЛАВЯНСКОЙ ШЛЮХЕ⁈ — взревел Локи. — Ты хоть понимаешь, как сильно это нарушит баланс? Столько веков мы шли вровень по силам, и тут такое.

Локи вскинул кинжал с лисицей на рукояти и одним ловким движением перерезал глотку Хеду.

Мир для Ивора потух. Превратился в иссиня-черное полотно, а его утянуло назад. Все дальше и дальше в бездну небытия.

Чтобы он снова моргнул.

И оказался в области Камня Числобога.

«Ивор, еще есть время восстановиться, тебе нужно очнуться!», все продолжала говорить Регинлейв.

Юноша тяжело дышал. Вокруг витали энергетические сгустки временных аномалий.

Он взял себя в руки и невесть откуда появившимися силами восстановил защитный контур.

Наконец его дыхание нормализовалось, а тело вновь ощутило легкость.

«Как долго я пробыл в отключке?».

«Около лучины, но если бы пробыл еще немного, то тебя бы разорвало аномалиями. Я пыталась воздействовать на твой наплечник, но он отказался. А я смогла сдержать их совсем ненадолго».

В мыслях Ивора творился настоящий хаос. Столько информации за одно видение сбивало его с толку. Морена не убивала Хеда. Его убил Локи. Но преподнес всем, что именно она убила его. А значит Звездочка не должна ей мстить. И Морозная сфера… Кажется она решила показать ему сейчас историю своего происхождения.

Получается, что именно он стал тем, кто был способен носить в себе божественную сущность Хеда и с каждым днем он все больше ее подчинял, пытаясь понять законы и принципы ее действия.

«Ты ничего не видела?»

«Нет, только то, что ты потерял связь с миром, а что, ты что-то видел?»

«Да так. Некоторые подробности ужасной божественной натуры».

Первые божественные врата гудели, беспрерывно поглощая и преобразовывая энергию временных аномалий. Наконец состояние юноши улучшилось. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на культивации, он поднялся в своем внутреннем мире и подошел к Морозной сфере Абсолютного Льда.

Как он думал ранее, артефакту, что давал ему способность управлять льдом. И, как выяснилось позже, сутью бога зимы.

Он возложил руки на нее, сталкивая свою собственную энергию с той, что находилась внутри.

— А помнишь те зловещие испытания, что ты мне преподносила? Потеря эмоций, пожирание рассудка? Конечно помнишь. Я с тобой натерпелся. И до сих пор ты так и не открылась мне. Впереди меня ждет столкновение с богами, и я должен получить всю силу, которая доступна мне. И даже больше!

Сфера будто бы поняла его. Она начала вибрировать, излучая некое чувство опасности.

— О, значит ты чувствуешь мои мысли. Знаешь, я тут подумал. Хватит тебе гостить в моем мире и быть инородной сущностью. Пора бы полностью принять меня и раствориться. Больше не будет никакой Морозной сферы Абсолютного Льда. Будет лишь моя сила. Сила Божества!

Ивор сжал пальцы крепче, все больше проталкивая свою энергию внутрь.

— Запомни! Ты не отдельная часть. Ты — мой инструмент. Хватит с меня этих игр!

Внезапно энергия сферы вырвалась наружу, обнимая Ивора и забирая внутрь себя. В темное подпространство.

Когда-то здесь обитала частичка души Хеда, но она давным-давно растворилась.

Вокруг царила непроглядная тьма, и лишь изредка вспыхивали синеватые всполохи, освещая окружающее на доли секунды.

Под ногами хрустел лед, и от каждого шага по нему разбегались трещины. Казалось, Ивор шел по замерзшей бездне, где в любой момент мог провалиться в черную пустоту.

Вдалеке мелькали расплывчатые силуэты. То ли это были кристаллы льда невероятных размеров, то ли нечто живое — разобрать было невозможно. Но Ивор чувствовал на себе чьи-то пристальные взгляды из темноты.

Внезапно раздался оглушительный треск льда, и прямо перед Ивором из бездны поднялось гигантское существо. Оно было сложено из переплетённых ледяных глыб, напоминая айсберг в виде человека.

У него не было лица, только гладкая ледяная поверхность там, где должна была быть голова. Из плеч существа торчали острые ледяные шипы. В руках оно сжимало цепи из кристаллического льда, которыми, казалось, можно было опутать миры.

Это и была истинная сущность Морозной сферы — древнее ледяное чудовище. То, что появилось после смерти Хеда за долгие годы. Именно оно пыталось подчинить тело Ивора себе. Сделать своей марионеткой.

— Пожалуй, мне стоило заглянуть сюда намного раньше.

Существо зловеще заскрежетало, и тьма вокруг ожила. Тени бросились на Ивора, пытаясь опутать его цепями и ледяными путами.

— Выйдет только один! — прозвучал зловещий голос, эхом отражаясь повсюду.

Глава 184 Сущность морозной сферы абсолютного льда

Ивор стоял на ледяном поле, окутанном густой темнотой. Перед ним возвышалось огромное Ледяное Существо — истинная сущность Морозной Сферы, ставшей ядром его силы.

В непроглядной мгле оно казалось еще страшнее. Его очертания расплывались, а на месте лица виднелись лишь два бездонных провала.

— Твоя сила будет моей! — прорычал Ивор, создавая над головой десяток ледяных лезвий.

Они засверкали и ринулись вперед, неся за собой смертельную опасность.

Сущность легко уклонилась, демонстрируя невероятную ловкость для своих размеров. Морозная аура клубилась вокруг него, окутывая фигуру снежной мглой.

Ивор снова вскинул руки и опустил их крест-накрест. С разных сторон на Ледяную сущность посыпались очередные лезвия, а из-под земли ноги опутывала крепкая хрустальная трава. Но и это не причинило врагу вреда — ледяные цепи вразнобой мелькнули во тьме.

Сверху они отбили лезвия, а топот сущности разбил хрустальную траву.

Но после цепи неожиданно бросились на него. Это было столь внезапной атакой, что Ивор не успел среагировать.

Боль прошила тело, но юноша не позволил себе даже отступить. В следующий момент он яростно атаковал, мелькая между множеством цепей и целя в самое «лицо» сущности.

Но враг оказался проворнее. Одна из цепей предсказуемо обвила тело Ивора, впиваясь ледяными зубьями. Ивор закричал, но тут же заморозил боль морозным дыханием.

По телу пробежали синие всполохи энергии, наполняя каждую клетку решимостью. И тогда он резким движением создал ледяной клинок, которым разбил оковы. Цепь распалась на осколки.

— Ты уж прости, но я уже не тот, кто отдавал тебе эмоции ради силы.

Ивор резко вырвался вперед, используя морозное мерцание и тут же перешел в свирепую атаку.

— Обряд Морены, сцена первая. Интерлюдия!

Две ледяные спирали мгновенно вылетели в разные стороны от Ивора, по пути наращивая убийственную мощь.

Обе спирали сомкнулись над головой ледяного существа, обрушивая свирепую атаку.

Но в тот же момент цепи чудовища взметнулись вверх и разбили обе спирали.

— Сильно. Но глупо!

Бой продолжался. По мере того, как Ивор атаковал, тьма на поле боя сгущалась все больше. Казалось, она пыталась поглотить его целиком.

Но юноша не сдавался. Он в очередной раз использовал Обряд Морены, целясь в грудь Ледяной Сущности, в попытках разбить ее.

Сущность ледяным вихрем вращалось вокруг, уклоняясь. Цепи свистели, грозясь опутать юношу снова, но в этот раз он был готов.

Он провел руной «Исток» прямо перед собой, и лезвие вошло в ледяной барьер. Цепи с оглушающим звоном разбились.

Но вместо атаки противник вдруг исчез. Тьма поглотила его его, сгущаясь до абсолютной, почти осязаемой пелены. Здесь не было ни шанса на отдых.

— Сила многое значит, но есть ли в тебе хоть что-то кроме силы? — эхом раздался леденящий душу голос.

Ивор закружился на месте, готовый ко всему. Перед ним в тот же миг возникли полупрозрачные силуэты. Они летели в него со всех сторон.

Не раздумывая, юноша молниеносно активировал ледяную защиту Студеного Декабря, дополнив воздушным барьером Морозного Января. Купол подхватил первые тени, но их стало слишком много. Постепенно сфера трещала под натиском.

Следующие удары прошли сквозь защиту. Холодные тени хватали тело, обращая кожу в лед. Но Ивор не сдавался — он в сотый раз призвал силы льда чтобы дать им отпор.

Тьма вокруг становилась все более материальной, а ее хватка — смертельно холодной.

Ивор постепенно терял ощущение собственного тела. Кончики пальцев и ступни окутала густая тьма. Она уже не просто мешала — она начала подчинять себе его волю.

Юноша возненавидел эту тьму всей душой. Но чем сильнее он сопротивлялся, тем плотнее становилась пелена вокруг. Казалось, она превращается в осязаемую материю, которая тянулась в самое его сердце.

— Нет! Я не буду подчиняться! — зарычал он про себя и стал выпускать из своего тела волны морозного холода.

Ледяная буря свирепствовала вокруг. Но тьма клубилась и клубилась, пытаясь поглотить и ее тоже. Все становилось холоднее.

С каждой секундой Ивор терял контроль над собой. Его разум стал затуманиваться, а тело неметь. Вскоре юноша почти не чувствовал своих конечностей.

Тем временем сущность, казалось, была поглощена тьмой полностью. Но Ивор знал — она поджидает его где-то там, в глубине этого ада. Готовя нападение.

Ивор чувствовал, как тьма начинает проникать в его разум, вытаскивая наружу самые страшные воспоминания.

Перед глазами замелькали картины из прошлого, которые он предпочел бы навсегда забыть. Те самые моменты, когда прозвище Небесная Искра приносило только боль и издевательства окружающих.

Вот он, совсем малец, стоит на краю обрыва. Группа во главе со Зверобоем насмехается над ним, толкает в спину. «Прыгай, трус!» — кричат они. Страх сковывает ноги, в ушах звенит.

Следом все вертится и вот он на поле боя. Хазары наступают со всех сторон убивая дорогих ему людей. А он не в силах ничего исправить.

Появляется Локи. Он силой забирает Звездочку, оставляя Ивора униженным истекать кровью.

Картины сменяли одна другую, каждая — все ужаснее предыдущей. Тьма искажала воспоминания, делая их еще более мучительными. Ивор стонал, пытаясь закрыть глаза, но не мог.

Он ощущал, как его воля слабеет с каждой секундой. Тело переставало слушаться, разум туманился. Юноша уже почти сдался, как вдруг ледяное копье пронзило его грудь насквозь.

Ивор захрипел от боли и увидел перед собой огромную фигуру Ледяного Существа. Его «лицо» по-прежнему было гладким и безликим. Но в следующий миг на нем проступила злая усмешка.

Существо положило ледяные руки Ивору на плечи. Он в ужасе наблюдал, как чудовище начало менять свои очертания, принимая его собственный облик.

Сперва вытянулось тело, стало стройнее. Затем черты «лица» заострились, проступили скулы, подбородок. Волосы отросли и стали черными, словно вороново крыло. Наконец детали одежды обрели четкость, повторяя в точности наряд Ивора.

Теперь перед ним стояла его собственная копия — так похожая и в то же время настолько чужая. Пустые глаза смотрели прямо в душу, вызывая ледяной ужас.

Хватка двойника была неумолима.

Он приблизил свое лицо вплотную к юноше и прошептал:

— Теперь я буду тобой. А ты навсегда останешься заточен в этом месте.

Его голос сначала напоминал ледяной скрежет, но с каждым произнесенным словом все больше становился похож на голос Ивора, пока не стал его точной копией. Юноша почувствовал, как его сознание ускользает в черную бездну.

Множество ледяных цепей появились из тьмы, окутывая его руки и ноги.

— Ты займешь мое место в этой темнице, а я завладею твоим телом. Я стану Божественной Частицей! Стану Небесной Искрой!

Но внезапно Ивор широко улыбнулся.

— А? Почему ты улыбаешься? Что такое? Ты же должен быть в отчаянии? Теперь ты будешь вечность находится в этой темнице. У тебя не хватило сил подчинить меня!

— Хах! Знаешь, я бы и рад остаться тут. И взвалить на тебя то непосильное бремя, что выпало на мои плечи.

Сквозная рана от ледяного копья внезапно начала медленно затягиваться.

— Но знаешь, вся проблема в том, что это никто кроме меня не сделает. Я буквально единственный, кто знает правду, среди тех, кто ниже богов. И опять же, только я могу спасти Звездочку и предотвратить то, что на херовертили так называемые «боги».

От его рук стала разрастаться огненная энергия, которая за мгновение спалила ледяные цепи, заставив сущность сферы, которая окончательно приняла облик Ивора невольно сделать шаг назад.

Так, как это делает хищник при виде другого, более сильного и свирепого хищника.

— О, и да, совсем забыл, ты, будучи заточенным тут не видел, как я овладел огнем, верно?

— Я не понимаю… Ты же был таким слабым щенком, когда обменивал эмоции на силу, а потом Морена усыпила меня. Как ты мог так быстро стать настолько сильным?

Сущность снова сделала шаг назад.

Ивор снова улыбнулся.

— Видишь ли, — в руках Ивора разразилось губительное красное пламя, — я знаю, что ты такое и откуда появился. И прекрасно понимаю твою злобу. Но у тебя два варианта. Ты подчинишься мне и сам отпустишь всю боль. Или же я выжгу тебя до основания.

Пламя разгоралось все больше.

— Сказание о Небесной Искре…

— П… Подожди! — жалобно проговорил его двойник.

— Боль от предательства. Горечь от того, что ты не можешь больше быть с Мореной и бесконечная грусть. Как сказал один мой знакомый Бог — страшно умирать, когда не оставил после себя ничего. И все это превратили оставленную Хедом сущность, которая должна была проверить и наставить наследника его силы в… тебя.

— Ты не понимаешь, если ты убьешь меня, то сила сферы…

— Что? Вырвется наружу? Взорвется? Мне плевать. Я обуздаю любую силу. Я стану лучшим в своем деле!

Ивор наконец закончил подготовку, все как учил Флоки. Придать огню естественное движение. Позволить языкам пламени быть настоящими.

— Глава вторая. Обращение в пепел.

Огненная энергия сформировалась в убийственную линию и с тонким шлейфом ринулась вперед.

ЛжеИвор упал на колени. Все его тело дрожало.

Техника прошла всего в пальце от него, лишь легонько опалив волосы.

— Ты ведь не просто так показал мне эту историю, что произошла перед смертью Хеда, верно? Ты тоже хочешь спасения. И я подарю его тебе.

Ивор коснулся плеча своей копии и в тот же момент по всему телу сущности сферы прошла дрожь.

Раздался оглушительный треск, и весь мир вокруг зашатался. Ледяные стены пошли глубокими трещинами, осыпаясь осколками. Пол под ногами разверзался пропастями, обнажая черную бездну.

Тьма, еще недавно плотно окутывавшая все вокруг, начала отступать. Лучи света пробивались сквозь расширяющиеся бреши, озаряя мир волшебным сиянием.

Постепенно хаос улегся, и взору Ивора предстал совершенно новый мир. Он был сложен из чистейшего льда, сверкающего и переливающегося всеми оттенками голубого. Грандиозные ледяные глыбы, напоминающие айсберги, возвышались к небу. Между ними протекали реки и ручьи из кристально чистой воды.

Воздух звенел от переливов невидимых колокольчиков. Здесь царил покой и гармония, так отличающиеся от прежнего мрачного пейзажа. Куда ни глянь — ледяной мир сиял неземной красотой.

В центре этого волшебства стояла прекрасная девочка. Ее волосы и одеяние были словно выточены изо льда, переливаясь в лучах неведомого солнца. Кожа её была белоснежной, а глаза светло-голубыми, под стать окружающему миру.

Чем-то отдаленно она напоминала Морену. Только выглядела намного моложе и добрее.

Она улыбнулась Ивору теплой и чистой улыбкой — такой далекой от прежнего оскала его двойника. Это и была истинная сущность Морозной Сферы, освободившаяся от гнета ненависти и горечи.

Девочка едва касаясь носочками пола медленно подлетела и нежно обняла Ивора.

В воздухе раздался нежный хрустальный голос.

— Спасибо…

В следующий миг юношу накрыла огромная волна энергии. Она текла сквозь все его существо, заполняя каждую клеточку. Нет, это была не новая духовная сила, а та, что производила сфера. Вот только теперь она полностью подчинилась ему.

Наконец божественная сущность скандинавского бога зимы действительно стала его сущностью.

Ивор с любопытством разглядывал прекрасную девочку перед собой. Она была похожа на хрупкую статуэтку изо льда, но в то же время излучала тепло и заботу.

— Прости, что я причинил тебе боль, — тихо произнес юноша. — Я не знал, что ты на самом деле такая… милая.

Девочка улыбнулась:

— Это я должна извиниться. Ты ведь не виноват, что я была искажена злобой и горечью. На самом деле я совсем не помню то время… Как будто только что родилась.

— Значит, давай начнем все сначала! — радостно предложил Ивор. — Я обещаю, что буду о тебе заботиться. Ведь ты теперь часть меня.

— Я буду очень стараться тебе помогать! — звонко рассмеялась она. — Меня зовут Эйра. А твое имя я уже знаю — Ивор.

Юноша кивнул и протянул ей руку для рукопожатия. Ледяные пальчики девочки едва коснулись его ладони.

— Обещаю, я никогда не дам тебе повода грустить, — торжественно пообещал Ивор, — но я все еще не совсем понимаю, что ты есть на самом деле. То есть, сущность сферы, это понятно. Я полагал, что просто сгусток негативных божественных эмоций обрели некое сознание, но в итоге… Ты словно живая.

Она и вправду была очень милая и хрупкая на вид. Трудно поверить, что эта хрустальная красавица — порождение Морозной Сферы, которая еще недавно пыталась его уничтожить. Но Эйра молчала. Кажется, она не совсем понимала, что он хотел.

— Расскажи мне о себе поподробнее, — попросил он напрямую. — Как ты появилась внутри Сферы после смерти Хеда? И почему была такой злой раньше?

Эйра задумалась, подбирая слова:

— Когда Хед вынул из своего тела Сферу и отдал её Морене, он оставил внутри небольшой осколок своей божественной души. Из этого осколка родилась Я. И должна была стать хранительницей его силы, помогать и наставлять нового носителя. Но сразу после рождения мой разум захватили боль и горечь Хеда от предательства. А затем и отчаяние Морены от ужасной потери. Все эти тёмные эмоции исказили меня, превратив в злое существо.

— Мне жаль, что я не знал об этом и не пробудил тебя раньше. Тебе пришлось так страдать!

— Нет-нет, я почти ничего не помню о том времени, — грустно кивнула Эйра. — Будто проспала вечность. А пробудившись, обнаружила себя в той ледяной темнице, полной ненависти.

Ивор внезапно засмеялся.

— А? я что-то не то сказала?

— Нет, просто… Сначала Звездочка, потом Нова, Регинлейв, теперь вот ты. Кажется мое тело — постоялый двор для различных сущностей. Мне даже забавно.

Эйра покраснела, не зная, что сказать. Ивор понял, что смутил девочку. Она была словно совсем маленький наивный ребенок. Кажется, ее точно нужно оградить от влияния Звездочки. Иначе станет такой же вредной и ворчливой как семисотлетняя бабка в теле невинной на вид девчушки.

— Я рад, что ты здесь. Рассчитываю на твою помощь.

Ледяная девочка гордо кивнула.

— А теперь мне пора. Я еще загляну позже. Кстати, если сможешь выбраться из пространства сферы в мой внутренний мир, познакомишься с моей кошкой. Ну, вообще это снежный барс, но думаю к просто «кошка» она тоже привыкла.

— Правда можно⁈ — ее глаза загорелись.

— Нужно! — усмехнулся Ивор.

Попрощавшись с Эйрой, Ивор вернулся в свой внутренний мир. Оттуда он вышел наружу, туда, где его тело все еще находилось в зоне действия Камня Числобога.

Временные аномалии по-прежнему пытались разорвать его на части, но теперь Ивор знал, как с ними справиться. Он выстроил защитный контур из энергии и стал направлять аномалии в безопасное русло.

Регинлейв удивилась, почувствовав, что ледяная сила Ивора стала значительно мощнее и насыщеннее.

Что произошло? Откуда этот прилив энергии? — спросила она.

Расскажу после, сейчас некогда, — ответил Ивор, сосредоточившись на культивации.

Он начал процесс открытия Вторых Божественных Врат, расположенных в области печени. Согласно Старшей Эдде, сначала нужно было полностью очистить этот орган и меридианы, относящиеся к нему.

Ивор погрузился в медитацию, направляя потоки внутренней энергии к печени. Постепенно он ощущал, как она очищается от шлаков и токсинов, становясь кристально чистой.

Затем он начал медленно расширять невидимые духовные каналы в этой области, пропуская через них все больше энергии. Печень отозвалась острой болью.

Но он упрямо продолжал, пока наконец не почувствовал, как Вторые Врата начали поддаваться, выпуская новый поток силы.

Так прошел еще один год. А за ним другой.

Жизнь Ивора могла бы показаться монотонной. Он только и делал, что культивировал, стараясь поглотить как можно больше энергии. Он знал, что время не на его стороне, однако даже не думал торопиться. В культивации важна не скорость, а качество.

Он периодически навещал Эйру, которая обосновалась в его внутреннем мире, также от тяжести его отвлекали редкие встречи с Ольгой, которые позволяли и ему, и ей лучше усваивать столь огромные количества энергии.

К концу четвертого года Ивор открыл уже шестые Божественные Врата, а его культивация стремительно подходила к пику Начертания Рун. Он был близок к тому, чтобы стать одним из тех трансцендентных существ, которые находились между божественным и земным миром.

Глава 27 Божественная частица

Год за годом Ивор неустанно культивировал, оттачивая свое мастерство. Он открыл уже девятые Божественные Врата, расположенные в области сердца. Этот процесс был особенно мучителен — казалось, сердце вот-вот разорвется на части от переизбытка энергии.

Уже прошло около шести лет с тех пор, как Ивор начал свою культивацию внутри Камня Числобога. Для него эти годы тянулись бесконечно долго, насыщенные непрерывными тренировками и самосовершенствованием.

Но во внешнем мире минул всего один годичный цикл. Благодаря уникальным свойствам Камня Времени, Ивор сумел значительно замедлить для себя течение времени. Там, в пещере, для него прошли долгие годы, тогда как снаружи лишь несколько месяцев.

За эти шесть лет Ивор полностью подчинил себе разрушительную мощь Временных Аномалий. Теперь потоки хаотичной энергии времени больше не терзали его плоть и разум. Он научился выстраивать вокруг себя идеальный защитный контур, направляя аномалии в нужное русло.

Их энергия ускоряла его рост, но больше не причиняла вреда. Ивор чувствовал себя волшебником, укротившим стихиювремени. Теперь эта бушующая мощь работала на него, помогая культивировать с невиданной скоростью.

Время продолжало неумолимо идти. Ивор думал о том, что без помощи он бы чувствовал себя невероятно одиноким. Однако, каждые сорок дней каждый раз к нему приходила Ольга. Она не пропустила ни одного раза и помогала ему.

Регинлейв также всегда была рядом, помогая распределять огромные потоки энергии по телу. А совсем недавно к нему присоединилась Эйра — хрупкая ледяная девочка, явившаяся из глубин Морозной сферы Абсолютного Льда. Она подарила Ивору невиданную совместимость с элементом льда.

Наконец, к концу шестого года Ивору удалось обуздать технику, описанную в Старшей Эдде. Он наконец открыл все четырнадцать божественных врат, а его культивация вышла на качественно новый уровень.

Все его тело наполнилось невиданной прежде силой. Каналы и меридианы расширились в разы, вобрав в себя потоки усиленной энергии. Каждая клеточка была переполнена мощью, готовая взорваться в любой момент.

Ивор ощущал это напряжение, постоянно балансируя на грани. Он старался распределить силу равномерно, чтобы полностью её усвоить. Это было похоже на попытку удержать цунами внутри хрупкого сосуда.

Но постепенно его тело приспосабливалось, растягивая «сосуд» до необходимых размеров. Агония уступала место эйфории, когда Ивор осознавал собственное могущество.

В то же время его Духовное Древо во внутреннем мире тоже переживало перемены. Чёрная Ель полностью покрылась кольцами рун, отражая завершение этапа Начертания. Теперь Ивор мог читать сложнейшие рунические формулы, и использовать просто невообразимые силы, но еще нужно было осваивать их на практике.

Его пальцы медленно пробегали по сияющим ледяным светом начертаниям, которые кольцами обвивали весь ствол Черной Ели.

Исток, Чернобог, Алатырь, Нужда, Сила, Ветер, это были его основными рунами, которые давали большую часть сил и преобразовывали его. Остальные же были качественными стадиями.

Как он уже знал, Исток давал ему видения, Чернобог и Алатырь открывали усиления к черной энергии и энергии пустоты. Нужда же открывала ему печать пути, делая более качественным его духовное восприятие. Сила была печатью влияния и позволяла искажать реальность, что юноша уже отчасти делал благодаря технике, что передала ему Звездочка. Морозному Мерцанию.

И наконец Ветер имел печать времени и позволял не только понимать, но и видеть течение времени мирового древа. Это было вполне логично, учитывая его последнюю способность к замедлению времени, а также то, что в будущем он возвращался в прошлое.

Или в прошлом в будущее.

Это был сложный момент, который Ивору еще предстояло решить, он знал только поверхностно о том, что произошло, но до сих пор не понимал, как подобное вообще можно было провернуть. Вернуться в прошлое…

Когда, наконец, этап Начертания Рун был завершен, и энергия Ивора взвинтилась до безумнейших высот, небо над Древом значительно потемнело, несмотря на все еще палящее ядро-солнце, а на его своде зажглись первые звёзды. Ивор ступил на следующий этап — Рождение Созвездий. Теперь предстояло выстроить уникальную конфигурацию светил, отражающую его истинную сущность.

Он ощущал волнение и предвкушение, глядя на мерцающие звёзды над головой. Каждая из них заключала в себе частичку его могущества. Соединив их в нужном порядке, Ивор смог бы высвободить свою сокровенную силу.

Этот процесс требовал глубочайшего самопознания. Созвездия должны были представлять немного иную карту реальных небесных созвездий, каждое из которых увеличивало в разы его возможности.

Теперь Ивор был готов. Готов к тому, чтобы выйти за рамки обычного и достичь высот, о которых не смеет мечтать ни один смертный.

Однако, стоило укрепиться на этапе Созвездий, а для этого нужно было зажечь хотя бы одно.

Ивор погрузился в глубокую медитацию, сосредоточившись на первом созвездии, которое ему предстояло зажечь — Темном Сохе.

Он представил в своём воображении могучего черношерстного лося, величественно шагающего по снежным просторам. Рога его были огромными, размахом больше самого Ивора. Мощные копыта разрывали сугробы, оставляя глубокие следы на земле.

Ивор почувствовал, как в груди зарождается пламя — семя новорожденной звезды. Он мысленно собрал это пламя в тугой сгусток, постепенно придавая ему форму.

Пламя становилось всё ярче, оно пульсировало в такт биению сердца Ивора. А затем взорвалось ослепительной вспышкой, озарив все вокруг. На небе внутреннего мира зажглась новая звезда — яркая, как жаркий уголь.

Следом за ней, словно по цепной реакции зажглось еще несколько, но они были менее яркими.

Это была душа Темного Соха, первое созвездие Ивора. Теперь в небе его внутреннего мира сияло несколько маленьких, но невероятно мощных звезд. Созвездие словно вобрало в себя всю мощь и величие Северного Лося.

Ивор ощутил, как новая сила разливается по его жилам вместе с кровью.

На мгновение юноше показалось, будто он сам превратился в Темного Соха. Он ощущал на себе тяжесть огромных рогов, мощь копыт, готовых раздавить врага. Густая шерсть грела его, спасая от лютых морозов.

Но видение рассеялось так же быстро, как и возникло. Ивор с облегчением вдохнул полной грудью. Первое созвездие было зажжено.

Следующим днем произошла их очередная встреча с Ольгой. Она лежала рядом, водя по его груди кончиками своих ноготков.

— Так значит, это уже этап рождения созвездий.

Да, я наконец достиг этапа Рождения Созвездий, — ответил Ивор, нежно поглаживая Ольгу по волосам. — Первое, Темный Сох, уже горит ярко. Теперь мне предстоит зажечь остальные.

Ольга ласково улыбнулась:

— Я так горжусь тобой! За эти годы ты проделал потрясающий путь.

— Все благодаря твоей поддержке, — сказал Ивор. — Без тебя я бы не справился.

— Глупый, это все твои заслуги, я лишь немного помогала, — девушка еще какое-то время внимательно разглядывала Ивора, после чего сказала. — Ты сильно изменился.

Она провела рукой по его волосам, что за эти годы отрасли намного длиннее. Теперь они спускались ему на плечи черным водопадом.

— Ты стал намного взрослее и мужественнее, — продолжила Ольга. — Черты лица заострились, а тело окрепло. Ты уже не похож на того юношу, которого я встретила в первый раз.

Ивор улыбнулся в ответ:

— Наверное, так оно и есть. Хоть для меня прошло много лет, а для тебя — всего год.

Он провел рукой по своему лицу. Действительно, Ивор сильно изменился. Его лицо обрело мужественные и резкие черты, тело стало жилистым и подтянутым от постоянных тренировок. Даже взгляд потемнел и стал пронзительнее.

— Ты права, я уже не мальчишка, — сказал Ивор. — Эти годы закалили меня, как булатную сталь. Я чувствую в себе новые силы и уверенность.

Ольга с интересом разглядывала его новый облик.

— Ты стал еще привлекательнее, чем раньше.

Ивор рассмеялся и притянул ее к себе для поцелуя. Их губы слились, и Ольга ощутила его новую силу и страсть. Тот мальчик, что был прежде, ушел безвозвратно. Теперь рядом с ней был настоящий мужчина.

Он был уже на пороге двадцати шести лет. Больше его внешность меняться не будет, если он сам того не пожелает.

Они еще немного полежали, наслаждаясь теплом друг друга, после чего Ивор вновь вернулся в пещеру. В отражении ледяных кристаллов он взглянул на свое лицо и задумчиво улыбнулся.

— Может ты был и не настолько старше…

Его лицо приняло точно такие же черты, как у того Ивора, что приходил к нему из другого времени. Это напомнило ему о том, что впереди предстоит еще много всего.

Внезапно он почувствовал в своем мире возмущения. Он провалился внутрь, там Регинлейв спорила с Эйрой. Они невольно сдружились за это время.

— А я хочу! Ты меня не остановишь!

— Да пойми же ты, это не то… Вот! Ивор! Объясни ей!

Юноша прищурился, глядя на них обоих.

— В чем собственно дело?

— Я видела, как вы с той женщиной, Ольгой, делали всякие штуки. И она выглядела очень счастливой. Кажется, ты делал ее радостнее, и ее лицо так дрожало, будто ей приятно. Вот я и подумала, что раз ты владелец Морозной сферы, а значит и мой хозяин… К тому же ты обещал делать меня счастливой.

Глаз Ивора дернулся. Регинлейв едва сдерживала смех.

— Я пыталась ей объяснить, но, сам видишь.

Парень постарался сохранить невозмутимый вид. Он подошел и крепко обнял Эйру.

— Послушай. Все дело в том, что такое счастье полагается только тем, кто достаточно взрослый.

— Мне столько же, сколько существует сфера, а значит даже больше, чем Хеду! — возмутилась девочка.

И когда она успела стать такой вредной?

— Ну уж нет. Тебе не больше шести, ты сама говорила, что родилась тогда, когда я освободил тебя от пут горечи и злобы. Так что давай с тобой договоримся. Я буду делать тебя счастливой, просто находясь рядом и защищая. А ты дождешься, пока не станешь старше. И тогда… мы поговорим об этом снова.

Эйра надулась, но все же кивнула головой. Ивор потрепал ее по волосам.

— Ну вот и славно.

— А ты умел в разговорах, — улыбнулась Регинлейв.

— Ха… Звездочка на твоем месте меня бы уже испепелила.

Когда все вопросы были решены, Ивор вновь погрузился в глубокую медитацию, сосредоточившись на следующем созвездии — Жалящем Шершне.

Он представил огромную осу, опасно жужжащую в воздухе. Ее жало сверкало на солнце, словно острейший кинжал, готовый в любой момент нанести смертельный укол. Крылья издавали громкий треск от быстрых взмахов, неся смертоносное насекомое над цветочными полянами.

В груди Ивора зародилось новое пламя, ярко вспыхнув и закружившись, как разъяренная оса. Он собрал его в пульсирующий шар, постепенно вытягивая в звезду. Пламя становилось все ярче, прожигая внутренности ослепительным сиянием.

И вот наконец оно вырвалось наружу, озарив небо внутреннего мира. Звезда Жалящего Шершня полыхнула алым, переливаясь зловещим блеском. Теперь Ивор чувствовал в себе ярость и опасность этого насекомого.

Это заняло у него несколько месяцев тяжелых манипуляций духовной силой.

Следом за шершнем Ивор сосредоточился на образе Притаившегося Волка. Он увидел его крадущимся в ночи, сверкая голодными глазами. Шерсть волка была черна как смоль, делая его практически невидимым во тьме. Он бесшумно следовал по пятам за добычей, готовый в любой момент сорваться на стремительную атаку.

Новое пламя разгорелось в груди Ивора, на этот раз тусклое, будто тлеющие угли. Он собрал его в плотный шар и мысленно придал форму звезды. Пламя разгоралось все сильнее, пока наконец не прорвалось сквозь грудную клетку, взмывая к небу.

Там зажглась еще одна звезда, тусклая и мрачная. Волк всегда охотится в одиночку, прячась в тени. Теперь эта скрытность и жестокость стали частью Ивора. Он мог выслеживать врага, незаметно приближаясь для решающего броска.

Два новых созвездия озарили небо в его внутреннем мире. И всего за каких-то половину года. Ивор почувствовал прилив силы, его культивация взмыла на новую высоту. Он был на шаг ближе к своей цели, хотя путь все еще предстоял долгий.

Ивор продолжал неустанно культивировать, оттачивая своё мастерство. Прошло ещё шесть с половиной лет, полных напряжённых тренировок и самосовершенствования. На небе его внутреннего мира зажглось ещё двенадцать созвездий.

Каждое из них давало ему новые силы и способности. Огненная Векша наделила скоростью и ловкостью белки. Жемчужная Щука позволила двигаться в воде с невероятной грацией. От Бородатой Жабы Ивор получил способность регенерировать раны и яды.

Созвездие Дикого Вепря даровало несокрушимую силу и выносливость. Белый Филин открыл остроту чувств и ночное зрение. Шипящий Уж позволил сворачивать тело и изгибаться. Крадущийся Лис научил хитрости и обману.

Каждое новое созвездие требовало огромных усилий. Ивору приходилось глубоко погружаться в медитацию, чтобы почувствовать суть каждого существа и зажечь его душу в своём небе.

В одну из последних встреч с Ольгой он исполнил ее волю. Они много говорили. Ивор был всего в шаге от того, чтобы закончить этап Рождения Созвездий. Благодаря их парной культивации Ольга также удачно завершила этап Начертания Рун и вознеслась до Рождения Созвездий.

— Ты же понимаешь, я бы пошла с тобой, но…

Ивор отрицательно кивнул головой.

— Все в порядке, я бы не позволил. Не нужно тебе в божественную обитель. Там опасно. Но знаешь, теперь и мне боязно уходить.

Девушка погладила его по щеке и положила руку на свой живот.

— Не думай об этом. Это моя прихоть. И я готова к этому. Но, если позволишь, у меня будет одна просьба к тебе.

— Конечно, моя Ледяная Дева, — с улыбкой повторил уже столь знакомые слова Ивор.

— Возвращайся живым, ладно?

— Я думал мы выяснили в прошлый раз, что смерть меня не берет, — отшутился он.

— Серьезно. Подумай об этом. И вернись. Ко мне.

Ивор молча кивнул и поцеловал ладонь Ольги. Это было их прощание. Она знала, что теперь ему осталось лишь последнее созвездие, а потом он ступит туда, где не был ни один смертный.

Он вернулся в пещеру.

Наконец, после стольких лет непрерывной практики, Ивор завершил последнее созвездие — Пламенного Журавля. Теперь на его небосводе горело восемнадцать ярких созвездий, каждое из которых придавало ему новую силу.

Ивор ощутил, что энергия стала плотной, как ртуть, меридианы расширились до предела. Он обрёл могущество, о котором раньше не смел и мечтать.

Для обычных людей Ивор теперь казался всесильным божеством. Но на самом деле он лишь ступил на порог божественности. Его ждали ещё более высокие цели и испытания.

Но сейчас юноша наслаждался долгожданным триумфом. Он стоял на вершине, к которой шёл так долго.

Он управился быстрее, чем предполагалось. Для него прошло чуть меньше четырнадцати лет, тем временем снаружи миновало около полутора.

Ивор поднялся и коснулся Камня Числобога. Тот уже совсем не имел силы, а его фиолетовое сияние окончательно погасло.

От касания камень треснул.

В тот же момент рядом появилась Регинлейв.

— Ты справился намного лучше. Чем я предполагала. И, сама не верю в то, что говорю это, но… Ты готов ступить в божественную обитель. Теперь ты действительно Божественная Частица.

Ивор усмехнулся.

— Нет. Пока еще нет. Нужно закончить кое-какие дела.

Ивор размял руки и ноги, словно готовился к очень важной встрече.

— Как мне путешествовать меж ветвей?

— Пока ты не был нигде — никак. Тебе нужно хотя бы раз побывать на ветви, чтобы знать путь к ней. Это правило для тех, кто ниже пика Божественной Сущности. В божественную обитель тебя поведу я. Мы появимся на нейтральных территориях. Думаю, срединные леса для этого подойдут.

— А если был? — продолжал расспрос юноша.

— Если был, то достаточно вспомнить местность и потянуться туда своей духовной силой. А дальше тело интуитивно подскажет тебе, что делать. Оно помнит энергетический план каждой ветви Иггдрасиля, на которой ты был.

Ивор кивнул, взяв Регинлейв за руку.

— Что ты… Куда⁈

В следующее мгновение они исчезли.

Перед глазами Регинлейв предстало огромное сплетение дубов. Мрачный, почти черный мир, металлический арочный мост и черная, как смоль, река.

— Где мы?

Ивор медленно коснулся дерева и кивнул, после чего без каких-либо проблем ступил на мост.

Темный мир даже не сопротивлялся, напротив, Навь встретила Ивора как родного. Ветвь, казалось, помнила услугу, которую он когда-то для нее сделал.

— Это Навь. Нижний мир моей параллели. Я не хочу быть слабаком в глазах других божественных частиц, а тут мне обещано кое-что невероятно важное.

* * *

Наконец Ивор может забрать силу пустоты и ворваться в Божественную Обитель. Что ждет его там? Неужели он наконец сможет раскрыть те тайны, что терзали его все путешествие? Но это подождет. Сперва нужно спасти Звездочку, которая оказалась далеко не той, за кого себя выдавала

Оливер Ло Небесная Искра 8. Божественная Обитель.

Глава 186 Наследник Пустоты

Бесплодная земля Нави встретила Ивора мёртвой тишиной. Ни единого звука не нарушало это царство смерти, только ветер тоскливо свистел меж деревьями.

Чёрный лес, что когда-то пугал Ивора своей зловещей аурой, теперь лишь безмолвно наблюдал. Древние полусгнившие хвойные деревья не решались преградить ему путь, их сучья расступались, пропуская странника.

Навьи и прочие духи — прятались по своим норам и болотам. Они более не пытались больше сожрать его, как это было прежде. Теперь эти создания чуяли в нём иную, высшую силу, и потому сторонились, не смея даже посмотреть в его сторону.

Дремучий лес расступался. Словно являя ему путь туда, куда кроме него не ступала ничья нога уже великое множество лет.

«Я думала ваш нижний мир будет более враждебным. Если сравнить с Хельхеймом, то тут достаточно тихо», задумчиво рассуждала в мыслях Ивора Регинлейв. «Ты так и не сказал, зачем мы сюда пришли? И как сталось, что ты был тут еще до того, как получил силу путешествовать меж ветвей».

«Мы почти пришли. Сейчас сама все узнаешь»

Он миновал плотный заслон из деревьев и остановился на небольшой поляне, где находился высокий зловещий алтарь, который питала совершенная и невероятно опасная сила.

«Что… настолько могущественное место, кха…», Регинлейв закашлялась даже во внутреннем мире Ивора.

Кажется ее тело совсем не могло противостоять той энергии пустоты, что витала вокруг.

Ивор поднялся к жертвеннику и коснулся его рукой. Символ, оставленный на его руке Чернобогом засветился, окутывая тело практика множеством теней.

В следующее мгновение перед глазами Ивора оказался уже знакомый ему высокий черноволосый мужчина. Однако по правилам жертвенника Регинлейв не впустило внутрь, а выкинуло наружу. Вместе с Новой, однако почему-то Эйра осталась в Морозной Сфере.

Парень совсем забыл предупредить про это Валькирию.

— Вот уж что-что, а тебя я так скоро точно не ожидал. Сколько миновало, парочка лучин?

— С нашей последней встречи более двух лет, — спокойно ответил Ивор.

— О! О-о-о, так вот оно что. Потратил свои драгоценные жизненные годы, чтобы стать сильнее. Очень крепкая культивация. Хвалю. Вкупе с телом и жилами Божественной Частицы ты будешь на голову выше всех остальных. И кажется… Род великий меня дери! Да у тебя два атрибута!

Чернобог словно восхищенный малец ходил вокруг Ивора и нахваливал его.

— Разве не очевидно, ты мне предложил энергию пустоты, а значит я бы владел двумя атрибутами.

— Ты что! Когда я?.. Ай ты, хитрец, решил подшутить над стариком. Я не мог такого говорить. Я тебе изначально толковал о том, что Лед и Пустота находятся примерно в одном порядке. Потому пустота поглотит лед, и у тебя будет только атрибут пустоты.

— Кажется, ты об этом тактично умолчал, — улыбнулся Ивор.

— А тьма его знает. Может действительно стар стал, да позабыл. В любом случае, теперь я вижу, что ты действительно особенный. Я бы даже сказал ненормально особенный. Если ты сумел сдержать в балансе лед и пламень, то соблюсти его при наличии третьего вида энергии тебе не составит труда. Вот только будь осторожен. Пустота — очень тяжелый и капризный атрибут. Тебе придется всегда быть настороже.

— Я понимаю всю опасность, — спокойно ответил Ивор. — Но теперь я не тот безрассудный юнец, каким был раньше. Эти годы закалили и тело, и дух.

— О да, вижу, вижу! В твоих глазах читается мудрость, а в движениях — выдержка. Ты больше не мечешься в порыве юношеского пыла, а взвешиваешь каждый шаг. А казалось, еще вчера орал, чтобы я вернул тебя, про спасение какой-то кошки.

— Слишком дорого мне дались эти уроки. Я понял, что опрометчивость и горячность могут погубить всё. Теперь я стараюсь думать на несколько шагов вперёд.

— И правильно! Вижу, ты хорошо усвоил мои наставления. Я учил тебя не пренебрегать последствиями. И ты впитал этот урок. Итак, начнем?

— Не совсем. — прищурился Ивор.

— Что-то препятствует получению тобой новой силы?

— Есть у меня одна просьба, прежде чем я стану твоим наследником пустоты. И я очень надеюсь, что ты мне с ней поможешь.

— Интересненько. Наконец ты решил что-то у меня попросить. А то я уж думал, какой же я бог, если у меня ничего не просят. Ну так что же?

— Арбитр Нави — Мара. Прошлый охранник переправы обманул ее и сместил свои обязанности на ее плечи. Так что…

— Раз уж я тут, ты хочешь, чтобы я убил ее, верно? Таким образом я стану следующим охранником, а она, поскольку Арбитр, возродится и снова сможет спокойно ступать по земле, так?

Чернобог высказал все то, что хотел сказать Ивор, заставив парня удивиться.

— Я помню твои слова, что ты в спокойствии хочешь доживать свой век. Для тебя ничего не изменится. Но Мару я бы хотел отпустить. Не заслужила она этой участи.

Чернобог усмехнулся.

— Делов-то. Я думал, что ты попросишь нечто невероятное и неисполнимое. А ты вопросил о мелочи.

Мужчина щелкнул пальцами. В его руках образовалась тонкая теневая рапира. Ее лезвие было тонким, как игла, а рукоять без гарды выглядела приплюснутой. Чернобог протянул оружие Ивору.

— Подкинешь рядом с ней. Просто в воздух. И все будет. Только вот я такой себе страж. Навь меня вряд ли сможет наказать, за непослушание. А следить за душами я не собираюсь. Так что ежели чего рухнет, на твоей ответственности.

Ивор уверенно кивнул, а Чернобог продолжил.

Итак, если ты готов, вытяни руки.

Ивор вытянул руки вперед, готовясь принять силу пустоты от Чернобога.

Мужчина действовал спокойно и размеренно, без тени волнения. Для него это была обычная процедура.

Он положил свои ладони поверх ладоней Ивора. Тот почувствовал, как из рук бога потекли струйки черной и обжигающе холодной энергии. Они обвивали его запястья, медленно расползаясь по предплечьям.

Энергия пустоты была настолько холодной, что казалось — она заморозит кровь в жилах. Но Ивор стиснул зубы и терпел. Он знал — это лишь начало.

Чернобог продолжал лить поток энергии, который уже поднялся до локтей Ивора. Казалось, ещё чуть-чуть — и холод пронзит всё тело, превратив в ледяную статую.

Но в этот момент Чернобог приостановил поток и кивнул Ивору — настала его очередь действовать. Юноша собрал всю силу воли и стал выпускать навстречу энергии пустоты свою внутреннюю силу.

Первым по его жилам потёк огонь. Он согревал тело изнутри, борясь с ледяным холодом пустоты. Но этого было мало — энергия Чернобога всё наступала, грозя заморозить Ивора окончательно.

Тогда юноша призвал силу льда. Холод против холода — только так можно было удержать равновесие. Ледяные потоки в его венах замедлили продвижение чужеродной энергии.

Но и этого оказалось недостаточно. Чтобы полностью уравновесить три силы — огонь, лёд и пустоту, Ивору пришлось приложить неимоверные усилия. Он почти физически ощущал, как энергии борются в его теле, рвут его на части изнутри.

Ивор стиснул, но не сдавался. Он понимал — это его единственный шанс обрести мощь пустоты. Ради этого стоило потерпеть.

Наконец, после долгой внутренней битвы, три потока энергий пришли в равновесие. Тело Ивора пронзила огненно-ледяная вспышка, означающая успех. Он смог это сделать.

Чернобог одобрительно кивнул и начертал на запястье Ивора знак пустоты. Теперь этот символ навсегда останется на его коже, напоминая о новой силе и ответственности её носителя.

Процесс оказался невероятно тяжёлым испытанием.

— А вышло намного проще, чем я ожидал.

— Разве?

— Ну, тебя вполне могло разорвать на части. Когда ты впервые пришел, я полагаю, шансы были один к сотне. Сейчас один к десяти. Но не будем о плохом, — Чернобог засмеялся.

У Ивора же дернулся глаз. Прямо сейчас лишь один шанс из десяти был на то, что он выживет и усвоит силу пустоты. И этот бог даже не потрудился сказать о таком важном моменте.

— Не забудь про Белобога. Порадуешь старика, если выпишешь ему хорошего леща. Ну все. Бывай. А и да. Не будь таким серьезным, а то в божественной обители подумают, что ты решил третьей стороной в войну вступить и оба пантеона подчинить. А тебе нужны лишние враги? Думаю нет.

Ивор не успел даже попрощаться. Его тут же выкинуло обратно на опушку. А Нова и Регинлейв вернулись в его внутренний мир.

«Что⁈ Что ты вообще такое!», воскликнула она сразу же, едва прочувствовала энергию пустоты. «Ты исчезаешь на несколько мгновений, а возвращаешься с третьим, атрибутом из каких-то древних легенд!»

«У меня с Чернобогом давняя дружба», слукавил Ивор, наслаждаясь недоумением Регинлейв.

«И как вообще это понимать?»

«А тебе и не нужно. Просто знай, что все это поможет нам вытащить Звездочку».

Ивор вернулся к Калинову мосту и положил ладонь на сплетенные дубы.

— Прости Мара. Мне некогда ждать, когда Навь возродит тебя. Но я обязательно тебя навещу. Или ты приходи в Божественную Обитель. Там и свидимся.

Он подкинул клинок, выданный ему Чернобогом.

Тот завибрировал и молниеносно полетел в дерево, вонзившись в ствол полностью, до самой рукояти.

Дерево вздрогнуло, будто от боли, и тихо заскрипело.

Но в следующий миг оно вспыхнуло ярким пламенем, охватившим всю переправу от корней до самой кроны. Огонь жадно пожирал древесину.

Ивор почувствовал, как земля под ногами начала дрожать. Это Навь содрогнулась всем своим чревом, принимая нового хозяина переправы.

Пламя продолжало бушевать, сжигая сплетенные деревья дотла. Чёрный дым поднимался к небу, окутывая все вокруг. Ствол дерева обуглился и начал осыпаться пеплом.

Наконец огонь погас, оставив после себя лишь груду пепла на месте некогда могучего дома Рахманной птицы. Теперь эту переправу стерегла не Мара, а сам Владыка Пустоты — Чернобог.

Навь приняла его волю и откликнулась гулким эхом, долетевшим из самых глубин. Земля ещё некоторое время легко подрагивала, а чёрные тучи над Ивором грозно вздыбились.

Но вот всё улеглось, и Нижний Мир снова погрузился в мёртвую тишину. Лишь пепел тихо кружился над опустевшим местом.

После того, как Чернобог занял место хранителя Калинова Моста, рядом с Ивором возникла Регинлейв.

— Пора, — тихо произнесла она. — Держись крепче.

Ивор кивнул и протянул ей руку. Регинлейв крепко сжала его ладонь в ответ.

Яркий свет внезапно окутал их со всех сторон. Земля Нави стремительно ушла из-под ног, а вокруг закружились разноцветные вихри.

Через мгновение сияние исчезло. Ивор обнаружил, что стоит посреди густого, но светлого леса. Мощные деревья тянули свои кроны к безоблачному небу. Лучи солнца свободно пробивались сквозь кроны, заливая все вокруг мягким светом.

Деревья казались одновременно и знакомыми и чужими, как и все растения. Он бы запросто спутал эту местность с каким-нибудь отдаленным континентом Яви, если бы только не энергия, что витала вокруг.

Он вспомнил времена, когда, будучи еще совсем слабым ступил впервые в область Самоцветного Пруда. Ощущения примерно те же.

Но Ивор быстро привыкал. Он был Божественной Частицей, а значит имел полное право находится здесь.

Воздух здесь казался невероятно чистым и свежим. Словно с каждым вдохом в легкие попадала энергия жизни. Ивор ощутил небывалый прилив сил и бодрости.

Это один из срединных лесов, — пояснила Регинлейв. — Здесь нет ничьих владений, можно перевести дух перед дальнейшим путем.

Они шли вдоль течения небольшого ручья с кристально чистой водой. Каждый камешек на дне был виден насквозь.

Вокруг то и дело мелькали яркие всполохи. Это лесные духи-хранители наблюдали за пришельцами, но пока не решались приблизиться.

Ивор уловил ароматы десятков незнакомых цветов и трав. Земля была усыпана мягким зеленым мхом, приятно пружинящим под ногами.

Все в этом лесу дышало покоем, гармонией и умиротворением. Казалось, сам воздух здесь пронизан древней магией, а каждое дерево хранит тайны мироздания.

— Кто посмел нарушить покой моей территории! Я же предупреждал, чтобы частицы сюда не совались! — голос сопровождался характерным змеиным шипением и почему-то был знаком Ивору.

Он резко повернулся на его источник, а его брови тут же поползли вверх.

Перед ним стоял голый по пояс мужчина в свободных штанах. Из-за его спины выглядывал хвост коричневой ящерицы. Торс покрывали пластины из змеиных чешуек. Заостренные уши смотрели вверх и были наполовину закрыты черными с проседью волосами. Мужчина оскалил острые зубы, его змеиные глаза хищно уставились на нарушителей.

— Виверн! — удивленно выпалил Ивор.

Глава 187 Рассказ Виверна

Мужчина-ящер удивленно поднял бровь.

— Ивор, это божественная сущность на пике культивации, которая защищает срединные леса. Он столь же древний, сколь боги и… — Регинлейв коротко объяснила кто перед ними и уже хотела постараться уладить назревающий конфликт, как сущность перебила ее.

— Как ты меня назвал?

— Виверн. Я знаю тебя. Точно знаю, правда ты тогда был моложе.

— Занятно. Меня никто не называл так уже более трех десятков тысяч лет. Откуда тебе известно это имя, Частица, и что ты забыл в моих лесах.

Ивор медленно подошел к Виверну, заглядывая в его глаза. Сущность в свою очередь прекрасно чувствовал, что от стоящего перед ним парня совершенно не исходит враждебности.

— Это сложно объяснить, — начал он. — Но я видел тебя раньше. Точнее, твою проекцию. Когда исследовал древние руины Гипербореи.

Виверн широко раскрыл глаза от удивления.

— Гиперборея? Я думал, что город давно погребен подо льдами. Единственное, что осталось от нее — лишь жалкий кусочек суши на задворках срединного мира.

— Так и есть, — кивнул Ивор. — Но мне удалось пробраться вглубь и обнаружить кое-что. В частности, твою проекцию, охраняющую один из артефактов, хотя и не без помощи кое-кого.

— Хм, странно… — Виверн задумался. — Я и правда оставил там частичку своей силы одному практику, но…

Он внимательно оглядел Ивора с ног до головы.

— Ты необычный, юноша. Я чувствую в тебе силу Пламени, Льда и… Пустоты? Невероятно. Либо ты безумец, либо и впрямь незаурядный культиватор. То, что ты жив — уже аномалия. Полагаю, стоит выслушать твою историю полностью. Рассказывай, откуда ты и как попал сюда. А заодно объяснишь, откуда знаешь меня.

Ивор помнил эту историю в абсолютной точности. Но почему-то, когда начал рассказывать, некоторые детали ускользали от него. Словно…

Словно их и не было в прошлом.

Это были всего лишь незначительные моменты, но он отчетливо ощущал, как они утекают от него, словно песок сквозь пальцы. Это очень насторожило практика, но не настолько, чтобы разбираться с этим здесь и сейчас.

— Великий Кузнец? — лицо Виверна, которое было испещрено морщинами в миг словно разгладилось. — Ты говоришь про Радегаста?

— Да. Он сказал, что погиб, но ему удалось заключить остаток своей души в Студеный Декабрь. Вот только он мучился очень долго. Оттого и просил меня стать новым хозяином Декабря, а его отпустить, оставив лишь сознание у кладенца.

Ивор скинул с плеч мантию и показал на наплечник, что переливался ледяными узорами. Виверн дотронулся до него и многозначительно кивнул.

— Да-да. Я чувствую его присутствие, пусть и такое отдаленное. Не ожидал, что столь давние воспоминания нахлынут на меня так внезапно. Что ж, наследник Радегаста — мой хороший друг, так что несмотря на мои запреты, я позволю тебе остаться здесь. Прошу, пройдем в мой дом.

По пути через густые леса Регинлейв несколько раз бросила на Ивора удивленные взгляды.

— Не могу поверить, что тебе так легко удалось расположить к себе эту сущность, — прошептала она. — Он ведь тысячелетиями прогонял отсюда всех пришельцев.

— У меня есть свои секреты, — загадочно улыбнулся Ивор.

Регинлейв лишь покачала головой. Она явно была впечатлена количеством тайн, которые скрывал этот человек.

Вскоре они подошли к жилищу Виверна.

Оно было сложено из живых деревьев, чьи стволы и ветви переплетались между собой, образуя причудливые арки и колонны.

Стены будто дышали от легкого движения ветвей. Внутри царил полумрак, но солнечный свет пробивался сквозь узорчатый потолок из листьев и веток. В центре располагался небольшой пруд с кристально чистой водой, в котором плавали разноцветные рыбки.

Повсюду были разбросаны мягкие подушки, устланные широкими коврами мягкого мха и листьев. На полках виднелись странные артефакты, книги в потрепанных переплетах, склянки с зельями.

Воздух был наполнен ароматом трав и свежестью хвои. Это место пропитывала атмосфера умиротворения и единения с природой.

— Удивительное жилище, — пробормотала Регинлейв, обводя взглядом диковинное убранство.

— Располагайтесь, — проворчал Виверн, усаживаясь на одну из подушек. — Итак, насколько я понял, ты из срединной ветви. Из Яви. Что тебя привело в божественную обитель? Да еще и в компании Валькирии.

— Ты не удивлен, что приверженец славянского пантеона гуляет с Валькирией? — Регинлейв выдавал ее взбудораженный тон.

— Девочка моя, я живу столько, что тебе и не снилось. И видел я такое… Когда не было никаких пантеонов. А были лишь две расы, что хотели узнать, почему их создали. Но я поклялся никому не говорить об этом и с тех пор заперся в этом лесу.

— Так ты застал войну с Истинными Богами? — вступил в разговор Ивор.

— О, ты, видимо, скрываешь больше секретов, чем я предполагал. Не так много осталось тех, кто знает об этом. Пара хранителей тайн, архивариусов, да я. Ты узнал от Радегаста?

— Нет. Многим позже, от некого Кота-Баюна.

— Так этот пушистый в срединном мире, вот уж не знал. Этот комок шерсти задолжал мне пару игр в загадки. Но его можно понять, время неспокойное. Что ж, раз ты знаешь, я действительно застал то время, когда известные всем боги были лишь обычными практиками, что хотели не власти, но самопознания. Боги создали их и забыли.

— Но он говорил, что скрывается. Как тебе удалось остаться здесь?

— Скажем так, я дал пару клятв, заперся у себя в лесу и совсем не выхожу. А коль выйду, меня мигом сотрут в порошок эти самые боги. Но и плевать, снаружи творится полнейший хаос. И да, ты не ответил на мой вопрос.

Регинлейв впервые почувствовала себя значительно уязвимой. Она совершенно не понимала, о чем ведут речь Ивор и Виверн.

— Изначально я шел спасти свою Валькирию, но за последнее время так много поменялось. Пожалуй, я здесь, чтобы навсегда остановить распри меж богами.

Виверн расхохотался.

— Как обнадеживающе. Что ж, если вдруг выйдет, не забудь меня навестить. А почему именно срединный лес?

— Меня разыскивает Локи. Он не должен знать, что я появилась в обители. Прошу, сущность леса, если ты знаешь о том, что происходит сейчас снаружи, скажи нам!

— Хм-м. Хоть знаю я и немного, но слухи долетают даже в лес. Однако последние годы очень тихо. Настолько тихо, что того и гляди, быть беде.

Ивор задумался над словами Виверна. Если в самом деле назревает нечто ужасное, нужно действовать быстро.

— Скажи, а ты не в курсе, что именно замышляют боги? — спросил он у Виверна. — Мне нужны какие-то зацепки, чтобы понять, как остановить их.

Виверн покачал головой:

— Увы, я отрезан от внешнего мира в этом лесу. Могу лишь по крупицам собирать слухи и догадки.

— А как насчет пророчеств? — встряла Регинлейв. — Многие боги одержимы ими. Может, в них есть подсказки?

— Дитя, пророчества обычно лишь подталкивают события, а не предсказывают их. Ладно. Пусть это и аукнется мне потом. Не так давно Локи провозгласил своих огненных солдат личной дружиной Одина.

— Нет… Так скоро… Это же значит…

— Не торопи события. Твои сестры не все мертвы. Хотя опять же, я не могу знать всего. Но известно мне, что Хильд Ищущая Битвы давно уже пленница огненного бога хитрости и обмана. Жестокая Сангридр пала, пытаясь защитить ее. Волчица Гондукк и Жертвенная Гунн также были убиты. Насчет остальных не скажу. Но, думаю, они, как и ты, прячутся, ожидая своего часа.

Регинлейв тяжело вздохнула, глядя куда-то вдаль.

— Привычный мне мир разваливается на части. А я даже не могу ничего поделать. Хотя бы Рандгрид… Я хочу спасти хотя бы ее!

— И мы спасем, — положил ладонь на плечо Валькирии Ивор. — Скажи, Виверн, есть какая-то карта, или хотя бы общее описание божественной обители? Я совсем не представляю, как она выглядит. А мне нужно в земли славянского пантеона.

Виверн почесал подбородок, припоминая детали.

— Если боги ничего не разрушили и все осталось как прежде. Обитель Богов — это огромный мир, многоликий. Даже я, живущий тут множество тысяч лет не до конца постиг его тайны. В одной части возвышается Асгард — золотой чертог Одина, окруженный радужным мостом Биврёст. Это центр владений асов, где они пируют в Вальхалле и куют громы Тора. Рядом раскинулись другие их миры — туманный Ванахейм, светлый Альфхейм, ледяной Нифльхейм. На другом конце обители лежат земли славянских богов во главе с Перуном. Там высится Правь — их стольный град. От него на огромное количество верст находятся леса Ирия, где раскинулось множество городов Божественных Сущностей и Частиц. А севернее расположен Вырий — лес, которым властвует Морена. Она переместилась туда из Нави сравнительно недавно, всего каких-то шесть тысяч лет назад, что ли.

Ивор задумчиво кивал, пытаясь вырисовать в голове все, что говорил Виверн.

— Между двумя землями богов простираются Нейтральные Земли — это самая загадочная часть обители. Тут царит вечный сумрак, и древние леса тянутся до самого горизонта. Среди деревьев прячутся кристально чистые озера и реки, в которых водятся диковинные рыбы. Высокие горы уходят облаками в небеса, скрывая многочисленные пещеры и ущелья. Эти земли населяют божественные частицы и сущности, которые создали здесь собственные царства. Они редко выходят за пределы своих владений, охраняя границы от чужаков.

— И что же, боги никак не пытаются их подчинить?

— А смысл? Это не такие уж большие разрозненные племена. Больше потеряешь, пока по крупицам будешь их собирать. Те кто хотел присоединится к богам — уже сделали это.

— Значит нам нужно на север, верно?

— На северо-запад, я бы сказал. Если идти на строго на север, то встретишься сначала с Отвергнутыми. Это Божественные Частицы, которые были брошены умирать в Нейтральных Землях, а также лишены милости богов. Они озлоблены и очень опасны. За ними будет Вырий. И он намного страшнее срединного леса. И, если уж повезет пройти его, то наконец увидишь Пристань Ледяного Ветра — город под властью Морены. Он создан из черного льда и окутан вечным инеем. Но, по правде говоря. Морена — это последняя богиня, с которой я бы советовал встречаться. Леля, Доля и Недоля, в конце-концов Велес или Стрибог. Они хотя бы выслушают вас, если постараетесь, но Валькирию лучше припрятать. Убьют, едва увидят.

Ивор благодарно кивнул.

— Спасибо тебе. Я бы погостил еще, но боюсь время не на нашей стороне.

— И тебе, молодой практик. Было приятно освежить воспоминания о старом друге.

Ивор и Регинлейв попрощались с Виверном и двинулись в путь на северо-запад, чтобы достичь земель славянского пантеона.

Идя по лесу, Регинлейв несколько раз обеспокоенно косилась на Ивора.

— Мне не нравится идея идти к Морене, — наконец произнесла она. — Это слишком опасно. Может, стоит попытаться найти другой путь?

— Понимаю твои опасения, — кивнул Ивор. — Но, по словам Виверна, она ближе всех находится к нам. А времени у нас в обрез.

— Но ведь она убьёт меня, едва увидит! — воскликнула валькирия. — Я не хочу так рисковать.

— Любой на землях Прави убьет. Но не волнуйся, я не дам тебя в обиду, обещаю, — успокаивающе проговорил юноша. — У меня с Мореной есть кое-какие нерешенные вопросы. Но в любом случае, главное сейчас — попасть в земли славянских богов. А там уже решим, как действовать дальше.

Регинлейв явно была не согласна с его доводами, но спорить дальше не стала. Она лишь тяжело вздохнула и вернулась в облик перчаток.

Прошло около трех лучин, а лес и не думал заканчиваться. Был только гуще.

Внезапно, Ивор осекся и резко ушел в сторону, в воздухе с треском зарябили мощные разрушительные техники. Сначала полетели огненные лучи, похожие на хищные когти дракона. За ними последовал настоящий водоворот из пылающих лиан и растений, опутывающих все вокруг. Вспыхнули причудливые силуэты химер и драконов, сотканные из чистого пламени.

Ивор едва успел уклониться от этого натиска. Пришлось выполнить сложный кувырок через плечо, чтобы избежать огненной хватки лиан. А затем резко отпрыгнуть в сторону от пролетающего мимо раскаленного змея. Жар обдал его лицо, но юноша выстоял.

Вслед за огненной атакой последовали молнии. Они били точно в цель, взрывая деревья в мелкую щепу и превращая камни в гравий.

Тут же в воздухе возник ряд ледяных щитов и закончился барьером от Студеного Декабря вокруг тела Ивора.

Залпы били по ледяной защите, отскакивая от нее и разбивая на сотни осколков ледяные стены.

Когда залпы прекратились, из чащи показались десять воинов. У всех были испещренные шрамами лица и дикие, полные ненависти глаза.

Вперед вышел высокий мужчина с грубыми чертами и насмешливо оскалился.

— О, смотрите-ка, новое мясо подкинули! Кажется, боги не скупятся, выкидывая все новые и новые частицы. Ну что, пополнишь нашу коллекцию костей, Мореновский выкидыш?

Его тон и взгляд явно давали понять — пощады ждать не придется.

Но Ивор вместо испуга, которого явно ожидали воины, хищно оскалился.

— Я как раз ждал, когда смогу в полной мере испробовать свои новые силы.

В одной его руке вспыхнуло всепожирающее красное пламя, а в другой невероятно холодный лед, готовый обратить мирв вечную зиму.

— Зря вы встали на моем пути. Очень зря.

Глава 188 Рожденный, чтобы умереть

Отвергнутые выглядели весьма свирепыми воинами, каждый из которых имел пятую-шестую стадию Божественной Частицы. Даже один являлся опасной угрозой для практика на первой стадии, причем смертельной. А сейчас перед Ивором стояло десять таких.

Но юноша не допустил и тени сомнения в своей душе.

Воздух вокруг Ивора мгновенно похолодел. Хотя он был лишь на первой стадии Божественной Частицы, энергия внутри него клокотала, словно жаждала вырваться наружу после долгого застоя.

— Зря говоришь? А не слишком ли ты самонадеян для того, кто едва стал Частицей? Парни, вбейте в голову этому юродивому, что он кусок дерьма.

Десять практиков бросились в атаку, выпуская огненные залпы и молнии. Но Ивор даже не шелохнулся, лишь презрительно оскалился.

Он выбросил вперед ладонь, и воздух мгновенно сгустился, превратившись в ледяную стену. Все атаки врагов бессильно разбивались о неё, не причинив никакого вреда.

Затем Ивор резко сложил знак Истока и махнул рукой. От этого движения во все стороны ринулись острые ледяные иглы. Они насквозь проткнули воинов, но те все равно продолжали атаку.

Мощные техники молний и огня Божественных частиц пятой стадии, что заставили бы содрогаться все сущее там, в срединном мире, сейчас попросту казались детскими ударами, в сравнении с плотной энергией, что защищала Ивора.

— Какого… Парни! Не жалейте сил! Вы что не видите, он совсем ничтожество! — закричал один из Отвергнутых.

— Нет, Евсей! И вы все, остановитесь. Вы что не видите, у него помимо льда есть еще сила огня!

Но практики уже бросились в атаку, да и Ивор не собирался ждать новых техник. Он резко сложил второй рукой Алатырь и развел руки в стороны.

Ледяное кольцо мгновенно разнеслось на ближайшую версту. Нижнюю часть тела каждого практика сковало. Мгновенно заморозило, лишая любой возможности двигаться.

Ивор повернул Алатырь и наконец задействовал огонь.

Красное пламя ринулось на каждого из практиков, но вместо того, чтобы испепелить, зависло над головой, формируя десять идеально ровных огненных клинков, которые устремились острием прямо в голову каждого из его противников.

Когда ледяное кольцо мгновенно парализовало их ноги, а над головами зависли огненные клинки, последние крупицы высокомерия покинули практиков. На их лицах отразился настоящий ужас перед мощью Ивора.

Они понимали — одно движение руки, и их жизни оборвутся. Этот юноша держал их судьбы в своих ладонях, и они были бессильны что-либо изменить.

Когда Ивор спросил, кто из них главный, дрожащие пальцы тут же указали на Евсея — высокого мужчину средних лет с острыми чертами лица, испещренного шрамами.

На лице его не осталось и следа от прежней надменности и презрения. Он умоляюще смотрел на Ивора, его губы дрогнули.

— Мы и не думали, что столь великий практик может забрести в эти края. Мы не знали, кто ты… Прости нашу горячность и дерзость. Я умоляю, дозволь нам уйти с миром, молодец. Мы более не посмеем преграждать твой путь.

Так спесивый практик униженно умолял о пощаде, признавая полное превосходство Ивора. Страх сковал его разум, не оставив места для гордыни. Он был готов на что угодно, лишь бы сохранить свою ничтожную жизнь.

Ивор усмехнулся.

— Все вы оболтусы одинаковые, сначала лезете, а потом думаете. Когда Виверн говорил про Отвергнутых, я думал, что они будут посильнее.

Лица практиков осунулись. Они были как минимум на четыре стадии выше, чем их противник, да и количеством превосходили, но так позорно проиграли.

— Скажи, как мы можем принести тебе свои извинения?

Глаза Ивора блеснули. Он уже полностью вошел в роль.

— Даже не знаю. Я давно не чувствовал крови на своих руках. Кажется, жажда убийства переполняет меня. Убить вас за такую дерзость было бы наименьшим наказанием.

Было смешно наблюдать, как суровые теряли остатки своей гордости. Один из них даже взмолился.

— Прошу тебя. Живыми мы можем принести тебе больше пользы, чем мертвыми. Мы и так натерпелись от проклятых богов.

— Верно-верно, — проговорил второй. — Мы так озлоблены, потому что вынуждены прятаться в лесах. Потому и подозрительно относимся ко всем, кто проходит мимо.

— О, и только поэтому я должен сохранить ваши жизни? Что ж, я сегодня в хорошем настроении и готов выслушать вашу историю. Но знайте, если мне не понравится хотя бы малейшее ваше движение, смерть вам покажется лучшим из того, что произойдет до нее.

Мужчины синхронно закивали.

«Ты всегда так себя ведешь?», внезапно буркнула в его голове Регинлейв.

«Только когда у меня хорошее настроение».

«Пф-ф, я даже и не удивлена, что вы спелись с Рандгрид».

Ивор щелкнул пальцами и ледяные кандалы вместе с огненными клинками вновь превратились в потоки энергии и вернулись в его тело. Даже несмотря на то, что его резервуары были практически бездонными, он все равно по привычке использовал технику, унаследованную от Ольги. Каждая крупица энергии была дорога.

Лидер отряда Отвергнутых, Евсей, подошел и склонил голову.

— Наш лагерь не так далеко. Поселение намного дальше, туда идти не предлагаю, но позволь разделить с тобой трапезу.

Ивор коротко кивнул, после чего мужчины повели его вглубь леса.

«И чего они тебе сдались?»

«Ну во-первых, это будет им уроком, чтобы ценили всякую жизнь, а во-вторых, они из славян, а значит могут рассказать, что да как. Проводника у нас нет, так что любые сведения будут кстати».

Практики осторожно провели Ивора сквозь чащу к своему лагерю. Они старались идти рядом, приминая ветки и кусты, чтобы юноше было удобнее.

Когда они вышли на небольшую поляну, Ивор увидел несколько шалашей, сложенных из веток и листьев. Лагерь пусть и был собран наспех, но сделан весьма добротно. В центре тлел костер, на вертелах жарилось мясо диких зверей.

— Проходи, гость дорогой, — проговорил Евсей. — Располагайся у огня, как у себя дома.

Он жестом подозвал остальных, в лагере было еще около пяти человек.

— Эй, бестолочи! Живо принесите еду и выпивку для нашего благородного гостя! Да смотрите не обидьте чем, а не то головы полетят!

Практики засуетились, принося всё самое лучшее, что было в запасах. Кто-то принёс мясо и хлеб, кто-то — кувшин кваса.

— Прошу, угощайся. Ешь, пей, не стесняйся! — проговорил Евсей, — Ты прости наше любопытство. Мы так давно не видели никого нового, тем более столь могущественного, как ты. Расскажи, что привело тебя в наши края?

— Мне нужно в земли славян. Было бы неплохо, чтобы кто-то сопроводил меня туда, чтобы дойти быстрее.

Лица практиков посерьезнели.

— Увы, нам туда вход заказан. Мы… недостаточно сильны, чтобы там жить.

Ивор заинтересованно поднял бровь.

— Поясни.

Евсей тяжело вздохнул.

— В поселениях действует жестокий закон — выживает сильнейший. Как только твоя сила перестает расти, как только ты достигаешь пика для своего потенциала — тебя изгоняют. Ведь место должно достаться более перспективному. Мы… не смогли больше расти, вот нас и выкинули, как ненужный хлам. Если ты не способен добраться до пика этапа Божественной Частицы, то ты не имеешь права жить на Божественных Землях и тебя отправляют в Нейтральные Земли.

Практики с горечью кивали, подтверждая его слова. Ивор хмуро слушал эту историю.

— Именно так. Либо растешь, либо умираешь. Другого пути нет.

— А тут выжить тоже непросто, — продолжал мужчина. — Помимо дикого зверья, что множество лет питается духовной силой Божественной обители, есть еще древние. Одни боги знают, когда они появились, но эти чудовища просто не имеют равных по силе.

— А что же сами боги?

— Так ими эти законы и придуманы. Нужно поддерживать большую боевую силу, скандинавы могут напасть в любой момент.

Ивор крепко задумался.

— Абсолютно все такого мнения?

— Да все одним миром мазаны. Есть конечно богини вроде Лели и Недоли, которые иногда приходят на помощь, когда бушует совсем уж могущественный Древний. А так, никому мы не сдались. У меня правда немного другая история. Я сам сбежал сюда.

— Разве есть смысл идти по своему желанию в эти места?

— Чтобы выжить, вполне. Небесных Искр убивают, если они упираются в потолок силы.

Брови Ивора поползли вверх, он почувствовал, как мурашки пробежали по рукам.

— Небесных Искр?

— Ну да, так называют детей Сварога. Дали название, потому что их чересчур много. В Прави даже отдельная академия для них есть. Я думал все об этом знают. Кстати твое пламя… мне показалось, или оно было красным?

— Показалось, — отрезал Ивор и резко перевел тему. — А давай-ка поподробнее. Я, скажем так, не из этих краев, так что у меня совсем никаких знаний нет.

— О-о, ну так слушай. Сварог делает себе целую армию Божественных Частиц. Уж не знаю зачем, но он избирает из Яви себе жен, почти каждый раз новую, которая подарит ему дитя. Если сын или дочь годится на что-то, то женщину он использует снова. Все, кто имеют хоть какой-то потенциал, тренируются в жестких условиях и отправляются в академию. Те, кто при рождении не имеет ничего — превращаются в пепел. Вместе с женщиной, что его породила. Также и в процессе обучения в академии, если ты недостаточно способный — смерть. Проиграл другому ученику — он имеет право тебя убить. Таким образом Небесных Искр не так уж и много. Когда я сбежал, было порядка семи сотен, но сейчас все могло и поменяться. Это было лет двести назад.

«Я, получается тоже был неспособным? Рожденным, чтобы умереть? Но что же…»

В тот момент сердце Ивора сжалось. Он отчетливо вспомнил видение, которое видел еще в академии Восходящего Солнца, до турнира. В его голове эхом пронеслись слова из того момента.

' — Не позволю! Мой мальчик! Мое дитя! Ты не можешь так поступить!

— Увы, ты здесь ничего не решаешь. Это уже не твоя забота. Только боги решают, кому велено жить дальше, а кому следует умереть.

— НО ТЫ НЕ БОГ!'

Ивора переполняли смешанные чувства.

«Но мама… Родная мама спасла меня? И спрятала в Яви? Тогда получается сама она погибла от рук Сварога? Я обязательно должен выяснить, что на самом деле произошло. Мое истинное происхождение и… Если мама жива, я хочу с ней увидится. И Сварог, как можно быть настолько жестоким к своим детям, создавать их и использовать как расходный материал!»

Горечь и благодарность смешались в его груди.

Регинлейв все это время молчала. Она считала, что слова излишни, но все больше отмечала, насколько необычного спутника нашла себе ее сестра.

— Ты в порядке? — Евсей аккуратно коснулся плеча Ивора, отчего тот пришел в себя.

— Да. Старые раны. Где, ты говоришь, находится эта самая академия?

— Кузница Небесных Искр. Место, где выковывают самое опасное оружие для Сварога. Искры, которые прошли все обучение и достигли пика Божественной Частицы — невероятно сильны. Они даже смогут противостоять некоторым Божественным Сущностям. Это место не так далеко от Прави, чуть южнее. Ближе к царству Сварога. Если ты сможешь достигнуть Прави, то оттуда будет совсем близко.

«Луна, наши планы меняются. Мы пойдем в Правь, оттуда в Кузницу Небесных Искр. Мне тяжело представить, что мы можем найти союзников в Прави, но вот Сварог точно захочет со мной увидеться».

«Ты уверен, он же…»

«Уверен. Я хочу посмотреть в его глаза. Узнать, что случилось с моей родной матерью. И плюнуть в его наглую надменную рожу за то, что он делает. Даже величина вроде бога не может вести себя настолько высокомерно. Это противоречит всем моральным законам».

«Но так мы явно не найдем в нем союзника!»

«Я сказал, будет так. Там посмотрим по ситуации. Но я не могу это игнорировать. Так или иначе соваться в Скандинавию мы сейчас — самоубийство. Мы не вызволим Звездочку. У нас на это не хватит сил».

«А лезть на славянского бога огня — не самоубийство?»

«Да брось, мы просто мило поболтаем. Как отец с сыном, знаешь?»

Ивор не слушал дальше Регинлейв. Он твердо решил, посетить Кузницу Небесных Искр, а следом и царство Сварога. Ему хотелось узнать, какими делают его возможных братьев и сестер.

— Я пойду туда. В эту Кузницу. Скажи, ты можешь указать мне путь, хотя бы в Нейтральных Землях. Дальше я разберусь сам.

Евсей задумчиво кивнул.

— Это можно, но только на пяток циклов, не более. Все же в поселении Отвергнутых нас тоже ждут. Мы за это время пройдем как раз примерно две трети пути, далее не ошибешься, если пойдешь по моим наводкам.

— Благодарю, — кивнул Ивор и крепко пожал руку Евсею.

Он, по сути, тоже был его братом по отцу, хотя и не было между ними совершенно ничего общего.

Они собрали нехитрые пожитки и двинулись в путь на следующий день.

Путь лежал через густые леса Нейтральных Земель. Деревья здесь были исполинского размера, их могучие стволы уходили далеко ввысь, а кроны сплетались у самых небес.

Из кустов и нор то и дело выглядывали любопытные мордочки лесных зверушек. Они чуяли в юноше родную энергию Божественной Обители и потому не боялись.

В воздухе витал едва уловимый аромат незнакомых трав и цветов. Ивор то и дело останавливался, чтобы пополнить запасы своих трав. Он ориентировался чаще по запаху и энергии растения, нежели опирался на свои знания. Многие из здешних трав и цветов отличались от тех, что он изучал всю жизнь.

— Не отвлекайся прошу, — ворчал Евсей. — Эти леса обманчивы. Зазеваешься — и заплутаешь навеки. Держись ближе ко мне.

Они шли неспешно, но целеустремленно. Евсей явно хорошо знал эти места и уверенно вел Ивора на юго-восток.

Однако, на середине третьего дня случилось неладное.

Когда Ивор и отряд Отвергнутых пересекал густой хвойный бор, земля внезапно содрогнулась под ногами. Словно где-то в глубине проснулось нечто древнее и ужасное. Воздух наполнился тяжелой, гнетущей аурой ненависти и злобы.

— Что происходит? — встревоженно спросил Ивор.

Евсей побледнел как мел.

— Это один из Древних… Он пробудился в гневе и жаждет уничтожения.

Земля продолжала дрожать с нарастающей силой. Казалось, еще немного — и деревья повалятся, как трава. Воздух стал тяжелым и горячим, словно перед грозой.

— Я чувствую его ауру даже отсюда… — пробормотал Ивор. — Насколько же он могуществен, если пробуждается в такой ярости⁈

— Он стар как мир и полон ненависти ко всему живому, — тихо ответил Евсей. — Никто не знает, что эти существа такое. Но их сила не имеет границ, а возраст восходит к возрасту самих богов.

Регинлейв решила подтвердить слова Евсея.

«Древние по структуре и плану духовной энергии как будто должны подчиняться богам, но словно не достает какого-то элемента. Они спали очень долго, но начали пробуждаться тысячелетие назад. Словно распри между пантеонами пробудили их. Эти чудовища невероятно сильны. Если есть возможность не встречаться с ним, я бы ей воспользовалась».

«А ты уже видела этих Древних?».

«Всего однажды, поверь мне, оно того не стоит. Тогда Магни, сын Тора сделал все, чтобы уничтожить эту тварь. И даже ему пришлось постараться, а в его руках был Мьелнир — руническое оружие!».

— Скорее, нам лучше укрыться, пока буря не накрыла, — проговорил Евсей.

Но тут дрожь земли только усилилась.

Вдали раздался оглушительный рев, от которого содрогнулась земля. Между деревьями мелькнула огромная тень, заслонившая солнце.

Ивор и его спутники замерли, глядя туда.

Древний предстал во всей своей ужасающей мощи, заставив содрогнуться само небо и землю.

Его гигантское тело, подобное горе, было покрыто чешуей чернее самой темной ночи. Каждая чешуйка имела размер щита и была твёрже любой брони.

Из огромной пасти торчали клыки длиной в человеческий рост. Их свечение говорило о смертоносном яде, способном расплавить даже самый крепкий металл.

По спине Древнего тянулся ряд костяных шипов, напоминающих башни древних крепостей. Эти шипы могли насквозь проткнуть даже божественную плоть.

Хвост чудовища раздваивался на конце. Каждый из хлыстов был подобен гигантскому бичу, способному смести целые армии одним взмахом.

Но самым страшным были его глаза. Огромные, подобные раскалённым солнцам, они светились алым огнём чистой ненависти. Эти глаза видели рождение мира и теперь жаждали его разрушения.

Когда Древний зарычал, сам воздух задрожал от грохочущей волны звука. Его рык отдавался эхом в сердце каждого, заставляя кровь стыть в жилах.

Древний медленно повёл огромной головой, вдыхая запахи. Его ноздри трепетали, улавливая каждую крупицу духовной энергии, что витала вокруг.

Евсей крепко схватил Ивора и одного из своих людей за плечи.

— Бежим!

Глава 189 Кузница Небесных Искр

Когда Древний предстал во всей своей устрашающей мощи, сам воздух вокруг застыл от ужаса.

Его гигантское чешуйчатое тело поднималось над деревьями, заслоняя собой солнце. Размером чудовище было с гору — один его клык мог проткнуть гигантского бера насквозь.

Из пасти Древнего с клекотом вырывался жар, обдавая все вокруг волнами смрада. Его рык отдавался громом, заставляя содрогаться землю.

Когда Древний зарычал, деревья вокруг склонились от этой волны звука. Казалось, еще немного — и лес рухнет, как костяшки.

— Бежим! — крикнул Евсей, хватая Ивора и одного из своих людей за плечи.

Они бросились со всех ног, с трудом переставляя онемевшие от ужаса ноги. Земля под ногами ходила ходуном от тяжких шагов Древнего.

Ивор бежал медленнее. Его внимание полностью захватило это исполинское существо. Он словно и не боялся его вовсе.

Чудовище двигалось неспешно, но его скорость была огромной благодаря размерам.

— Куда бежать-то⁈ — выкрикнул Ивор, перескакивая через поваленное дерево.

— К утесам! Там расселины, в которых можно укрыться!

Они выскочили на небольшую поляну.

Евсей указал на узкий проход в земле. Глубокие трещины уходили глубоко вниз, на три человеческих роста.

Некоторые из Отвергнутых уже успели нырнуть туда, но Ивор медлил.

— Чего ждешь, скорее! Нужно просто переждать! Главное не попасть ему на глаза, пока он идет в Правь, там его кто-то да остановит.

— И зачем ему в Правь?

— Если б знать. Они всегда, когда просыпаются, идут в Правь, чтобы ее уничтожить. Те, что ближе к скандинавам — идут к ним, в Асгард. Да прячься же скорее!

Внезапно Ивор увидел перед, как перед Древним, прямо в воздухе, появилась фигура. Издалека было сложно разглядеть, кто бы это мог быть.

Однако, по изящным движениям и длинным, собранным в толстую косу волосам было очевидно, что практиком, парящим в воздухе, была девушка.

Древний заревел от неожиданности и раздражения. Кто посмел помешать ему, великому разрушителю миров?

Девушка невозмутимо посмотрела на чудовище. Затем резко вскинула руки и крикнула что-то.

Из ее рук хлынул ураганный ветер неимоверной силы. Он обрушился на Древнего, вырывая с корнем деревья и заставляя шататься громадное чудовище.

Древний взревел от боли и ярости. Он попытался размахнуться хвостом, чтобы отбросить дерзкую девчонку, но ветер не давал этого сделать.

Девушка лишь усилила напор воздушного потока. Теперь Древний едва мог шевельнуться, а его чешуя трескалась от давления.

Она снова закричала, пролетев над Древним.

Тут же ветер преобразовался. Теперь это были потоки энергии, окутывавшие чудовище со всех сторон. Энергетические путы оплетали Древнего, впиваясь в плоть и вызывая новые вопли боли.

Практик ветра скрестила руки перед собой, и струи энергии сомкнулись вокруг шеи Древнего. Они душили его, как удавка, не давая вздохнуть.

Чудовище извивалось в агонии, но освободиться из пут не могло. Его крики перешли в хрип.

Наконец, девушка возвела руки к небу и закричала завершающую часть своей мощнейшей техники.

Над ней собрались тучи, закручиваясь в воронку. Через мгновение на Древнего обрушился настоящий торнадо, разрезая его крепкое тело ветровыми лезвиями.

Под напором бешеного вихря чешуя чудовища проломилась. Его вопли перешли в предсмертный хрип.

Наконец, Древний рухнул на землю, поднимая тучу пыли. Жизнь покинула его тело.

Девушка опустила голову и тяжело перевела дыхание. Победа досталась ей нелегко.

Затем она резко вскинула голову, будто почувствовав чей-то взгляд.

Но уже мгновение спустя она развернулась и исчезла. Растворилась в воздухе, словно ее и не было.

Ивор стоял, не в силах вымолвить ни слова. Столь необычайная мощь заставила его спину покрыться мурашками.

«Это просто невероятный практик. Даже представить не могу, какой там этап. Так просто справится с Древним не мог даже Магни, сын Тора», задумчиво говорила Регинлейв в голове Ивора.

— Нам повезло, боги среагировали быстрее обычного. Эй, ты чего застыл?

Но Ивор не мог двигаться. Он попросту был шокирован. Эту энергию. Этот запах, исходящий от нее, он узнает, даже находясь в сотнях верст.

«Кейра… Как ты стала такой сильной и… самое главное, что ты забыла в божественной обители?»

Следом по вискам будто ударили камнем. Он вспомнил слова другого Ивора. Кейра принесет ему несчастье. Но она явно была в грядущих событиях, так что не удивительно увидеть ее здесь, но все же Ивор был поражен.

«Ты знаешь ее?», отреагировала на его мысли Регинлейв.

«Да. Она очень способный практик и подруга моего детства. Мы росли в одной деревне. Просто необычно встретить ее тут. Хотя с талантами Кейры не мудрено».

Ивор наконец отреагировал на оклик Евсея и кивнул.

— Да, повезло. Продолжим путь?

Едва Отвергнутые пришли в себя, они двинулись дальше.

Следующие несколько дней прошли без происшествий. Они шли сквозь густые леса и высокие скалы Нейтральных земель.

Пейзаж вокруг менялся — то хвойные боры сменяли дубовые рощи, то теснины уступали место открытым равнинам. Но путь был спокойным, им не встретилось никаких опасностей.

На пятый день Евсей и его люди наконец попрощались с Ивором — им пора было возвращаться в своё поселение.

— Вот тропинка, что поведёт тебя прямо к вратам Кузницы, — сказал Евсей на прощание. — Иди по ней строго на восток, и через два дня будешь на месте. Удачи и… еще раз извини, что наше знакомство началось совсем не с того.

Ивор усмехнулся. Отвергнутые оказались нормальными ребятами, разве что очень озлобленными на мир, за что их можно было понять.

Помахав рукой напоследок, отвергнутые скрылись в чаще. Ивор остался один на пути к Кузнице Небесных Искр.

«Ты уверен, что нам стоит туда идти?», осторожно поинтересовалась Регинлейв. «Это очень опасно — заявиться в самом сердце владений Сварога. Может, найдём другой путь?»

«Найдем, и сделаем все, чтобы найти поддержку в поисках Звездочки, но я должен встретить свою нечисть из прошлого», — твёрдо ответил Ивор. — «Хочу посмотреть в глаза тому, кого и отцом-то сложно назвать. И понять, что он замышляет со своими детьми-Искрами».

Регинлейв тяжело вздохнула, но спорить не стала. Сейчас он был единственным ее пропуском в земли славянского пантеона, хотя тоже весьма сомнительным.

После двух дней пути сквозь густые леса Ивор наконец увидел очертания громадного сооружения, возвышавшегося на открытой равнине. Это и была легендарная Кузница Небесных Искр.

Огромная череда квадратных зданий с массивными башнями по углам. Это напоминало неприступную крепость. Темные гранитные стены были украшены причудливыми узорами из красного кирпича. Высокие арки ворот и окон придавали сооружениям величественный вид.

Над крышей возвышались две главные башни, соединённые переходами. Их шпили упирались прямо в небо, словно стремясь проткнуть его. К слову, здесь оно разительно отличалось от того неба, что видел Ивор в Яви. Тут оно выглядело как невероятное звездное полотно, уходящее в незримые дали. Словно он витал в самом космосе.

По периметру стен тянулись зубцы с арбалетными бойницами. А за стенами виднелись крыши многочисленных построек — казарм, кузниц, складов. Это был настоящий город.

Вокруг академии раскинулся обширный тренировочный лагерь. На полигонах юноши и девушки в красно-золотых мантиях отрабатывали боевые техники. Их крики и звон оружия долетали даже сюда.

Перед воротами Ивор заметил двух стражников в латных доспехах. Они держали наготове длинные алебарды с лезвиями, окутанными алой энергией. Увидев приближающегося путника, стражи настороженно сдвинули брови.

— Стой, кто идёт⁈ — крикнул один, загораживая вход. — Проход в академию закрыт для чужаков! Здесь могут присутствовать только Небесные Искры.

Ивор остановился в нескольких шагах от них и твёрдо посмотрел в глаза стражам. Он уже придумал, как пройти внутрь.

— Я — Радогост, ученик академии, — уверенно сказал Ивор. — Вы меня не узнаёте? Я как раз возвращаюсь с задания. Меня послали добыть редкие травы для зелий и отваров.

Стражники недоверчиво переглянулись.

— Радогост? Не припомню такого… Да и выглядишь ты взрослым для ученика, которого бы послали за травами. И почему ты не в мантии Кузницы?

— Это потому что я долго не мог пробиться на следующую стадию, — пожаловался Ивор. — Мой талант невелик, зато я стараюсь. Вот мне и приходится заниматься сбором ингредиентов. А мантия… Братцы, мой наставник говорит, что я еще не слишком силен, чтобы быть достойным носить мантию вне Кузницы. Поэтому я выхожу в обычной одежде.

Он вынул из сумки несколько стеблей незнакомых растений.

— Вот, для мазей, это для отвара, а вот это для моего мастера, он совсем потерял сон в последнее время. Только не говорите никому, это строжайшая тайна. Так вы меня впустите? А то наставник опять ругаться будет за опоздание.

Стражники задумались, разглядывая травы. Казалось, история подействовала.

— Ладно, проходи, — буркнул второй страж. — Только смотри, без глупостей. И запомним мы твою рожу, так что веди себя тихо.

— Спасибо, братцы! — обрадовался Ивор. — Я вас не подведу, буду смирным, как ягнёнок.

Стражи посторонились, пропуская его в ворота. Ивор шагнул внутрь, стараясь выглядеть как можно более невинно.

Оказавшись внутри Кузницы Небесных Искр, Ивор огляделся. Его взору предстал огромный внутренний двор, полный суетящихся учеников. В центре возвышалась скульптура Сварога с распростёртыми руками.

«Как вычурно», подумалось Ивору.

«Это нормально. У всех богов раздутое эго. Даже у самых благоразумных», объяснила Регинлейв.

«А это ничего, что ты со мной, тебя не смогут обнаружить?»

«Пока я в твоем внутреннем мире и буду гасить свою духовную силу, меня сможет разглядеть только могущественный бог, да и то, если специально присмотрится. А в остальном… Просто будь аккуратен».

«О, аккуратность мое второе имя», усмехнулся в мыслях Ивор.

Оказавшись внутри, Ивор прошёл по широкой мощеной улице, ведущей к одному из учебных корпусов.

Вокруг сновали юноши и девушки в алых мантиях. Все они были примерно от десяти до двадцати пяти лет. Это и были Небесные Искры — дети Сварога.

Ивор ощутил, как в воздухе витает тяжёлая аура огня. Сила пламени буквально пропитывала каждый уголок академии. Энергии было настолько много, что казалось — ещё немного, и воздух вспыхнет.

Ученики косились на Ивора, поскольку тот был не в мантии Кузницы, но никто не решался заговорить. Лица их были угрюмы и замкнуты, словно все они несли на плечах тяжкий груз.

Пройдя внутренний двор, Ивор направился к одному из массивных корпусов академии. Это был главный тренировочный зал, откуда доносился лязг мечей и буйное пламя.

У самого входа юноша увидел толпу из пяти парней лет шестнадцати-восемнадцати в алых мантиях Небесных Искр. Они сидели прямо на каменных плитах, склонив головы в подчинении. Выражения их лиц были грустными и подавленными.

Рядом возвышался старший ученик лет двадцати пяти. Он был высоким и крепко сбитым, с длинными спутанными черными волосами и щетиной на подбородке. Его скуластое лицо с глубоко посаженными глазами выражало презрение и жестокость. Взгляд цвета расплавленной стали смотрел на младших свысока.

На алой мантии красовался знак старшинства — золотое солнце.

— Быстрее, черви! — рявкнул он на парней. — К ужину должно быть готово мое новое облачение!

— Но мы не успеем, Световлад! — воскликнул один из учеников. — Сегодня же контрольные испытания.

— Молчать! — гаркнул тот, замахиваясь. — Выполнять приказ, не спорить! Иначе снова отправитесь в лазарет! И кто говорил, что вы можете называть меня по имени? Как я вам велел!

— Простите, старший. — чуть ли не хором проговорили они.

Тот, кого назвали старшим, заметил подошедшего Ивора и агрессивно ощерился:

— А ты что пялишься⁈ Убирайся отсюда, пока я тебе морду не начистил! Кто вообще впустил тебя, на тебе даже алой мантии нет, какой у тебя цвет солнца?

— Оставь их, — спокойно парировал Ивор, оставив вопросы без ответа. — Они и так вымотаны тренировками.

— О, поборник справедливости в кузнице? Что-то новенькое. С каких пор ты мне указываешь, что делать⁈ — взревел Световлад, его щеки налились краской гнева.

Он выбросил вперед руку, выпуская огненный шар прямо в грудь Ивора. Но тот лишь вытянул руку и, остановив пламя, поглотил энергию.

— Настоящая сила не в угнетении слабых, а в их защите, — невозмутимо продолжил Ивор. — Если ты этого не понимаешь, то мозгов у тебя не больше, чем у курицы.

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать⁈ — взвыл парень. Его тело окутало пламя. — Я старший здесь!

— Старший брат, не нужно! — проговорил жалобно один из тех, кого унижали. — Золотое Солнце — это признак ученика внутреннего двора. Ты навлечешь на себя беду. А мы потом получим вдвойне.

Огненные всполохи оранжевого пламени метнулись в сторону Ивора со всех сторон. Они были невероятно мощными и, казалось, в мгновение ока могут его испепелить. Но практик снова поднял вверх ладонь. Он использовал минимум своей огненной энергии, даже не проявив ее визуально. Лишь окутал ладонь изнутри и отклонил каждый всполох.

Кожа слегка покраснела от ожогов, но он и не думал использовать больше силы. Пока было рано.

— Да хоть ты сам Сварог. Используй силу, когда это необходимо, а не ради потехи.

Тем временем вокруг уже начали собираться другие ученики. Световлад окинул их взглядом и утихомирил свою бушующую силу.

— Ха, хорошо, судя по тому, что ты отклонил мои самые простецкие атаки, может ты и чего-то стоишь. Вызываю тебя на поединок Искр. Победитель имеет право убить проигравшего. Все как всегда. Свидетелей вон, куча.

Ивор даже не оглянулся. Все это время он не спускал взгляд с надменного практика огня.

— Поединок, так поединок, — все еще в безразличной манере бросил он. — Веди.

Ивор прекрасно ощущал то, что парень с золотым солнцем имел по меньшей мере шестую, может даже седьмую стадию Божественной частицы. Маловато, для золотого солнца. Отчего был сделан простой вывод. Во внутреннем дворе он скорее всего самая мелкая сошка. Именно такие ходят во внешний двор, чтобы унижать слабых.

Световлад удивленно приподнял брови, услышав быстрое согласие Ивора. Обычно новички просили отсрочки или отказывались от боя. Но этот странный парень легко принял вызов.

Губы Световлада расплылись в довольной усмешке. Значит, ему выпала редкая возможность убить кого-то прямо сейчас, на глазах у всех. Он в предвкушении облизнулся, ведь от любого убийства ранг внутри Кузницы возрастал.

— Ну что ж, раз так спешишь на тот свет, не буду мешкать!

Он махнул рукой, подзывая Ивора и остальных за собой. Все двинулись к большому тренировочному полигону за пределами корпуса.

Это была обширная площадка, вымощенная плитами черного камня. По краям возвышались скамьи для зрителей. В центре находился большой помост для спаррингов.

Ивор и Световлад встали по разные стороны помоста. Вокруг с любопытством расположились ученики, радуясь развлечению.

На помост вышел секундант — юноша лет шестнадцати с короткими русыми волосами. Он торжественно объявил:

— Поединок будет проходить по правилам академии. Разрешено использовать только боевые техники огня. Запрещено применять оружие или артефакты. Победителем считается тот, кто заставит противника сдаться или лишит его сознания. В случае смерти проигравшего вина не возлагается на победителя. Начинаем по моей команде!

Световлад довольно ухмыльнулся и встряхнул руками, разогреваясь. Какая разница, что там за правила? В любом случае он собирался убить этого наглеца.

Ивор стоял спокойно, не проявляя эмоций. Лишь в глубине глаз мелькнуло легкое презрение к самонадеянности соперника.

Начинаем! — скомандовал секундант, рубя воздух рукой.

Глава 190 Новый ученик Кузницы?

Секундант рубанул рукой, давая старт поединку.

Световлад тут же бросился в атаку. Он выбросил вперёд ладони, и из них вырвалось пламя в форме двух огненных тигров. Рыча и вращая раскалёнными глазами, тигры прыгнули на Ивора, выпустив когти.

Но Ивор даже не шелохнулся. Он лишь поднял руку, и тигры разбились о невидимый барьер, не причинив ему никакого вреда.

— Что⁈ — изумился Световлад. — Ты… Это еще не все!

Он тут же выпустил ещё одну технику. На этот раз небо заслонила круговерть оранжевого пламени, которое свернулось в спираль и яростным ударом бросилось вниз на Ивора.

Но он опять легко отразил нападение. Достаточно было лёгкого движения руки, чтобы этот удар отклонился в сторону и разбил часть помоста.

— Невозможно! — взревел Световлад. — Да кто ты такой⁈

Он уже начал терять контроль от злости. Его атаки ничего не значили для этого странного парня!

Световлад сложил вместе два знака Крад и Перт. В этот раз громадный огненный тигр, в разы больше предыдущих двух объял все тело ученика Кузницы.

С грозным рыком тигр обрушил на Ивора поток всепожирающего пламени. Но даже перед ликом свирепого создания Ивор не отступил. Он снова вскинул руку, но в этот раз пришлось прыгнуть и приложить больше усилий.

Со стороны же выглядело так, будто Ивор легко прыгнул и одним ударом отклонил, а после и вовсе развеял технику

— Этого не может быть! — взвыл Световлад.

Его самые мощные техники не причиняли этому парню никакого вреда! Это казалось невозможным.

Толпа Небесных Искр зашумела.

— Как он это делает⁈

— Невероятно! Да он и пальцем не пошевелил!

— Он явно использует какой-то магический артефакт!

Тем временем Ивор невозмутимо посмотрел на ревущего от ярости противника.

— Готов сдаться? Или будешь продолжать позориться?

— Ни за что! — завопил тот. — Я тебя уничтожу!

Световлад ринулся вперед, а его руки окутало плотное пламя.

— Ладно, ты это заслужил. И не вини меня за последствия!

Ивор наконец выбросил вперёд руку. На его ладони зажёгся огонь и в тот момент все небесные искры из Кузницы, что смотрели на этот бой замерли. Никто не мог отвести взгляда от красного пламени.

Только лишь два ученика владели красным пламенем. И они были на самой вершине Кузницы. Это два лучших ребенка Сварога. Те, кому он лично уделяет внимание, поскольку они имеют наивысший потенциал.

Красное пламя — божественное.

В следующее мгновение пламя вырвалось навстречу Световладу. Оно накрыло его с головой, как цунами, моментально лишая и сознания, и воли к бою.

Ошеломлённый юноша рухнул на помост, не в силах пошевелиться. Его тело дымилось, но сильных ожогов не наблюдалось. Ивор решил не перебарщивать. Все же эта территория была неизведанной для него.

— Полагаю, я победил. — бросил взгляд Ивор на секунданта, тот в страхе закивал головой.

Парень усмехнулся и сошел с помоста, возвращаясь к основному корпусу.

Когда он наконец покинул тренировочную зону, толпа Небесных Искр зашумела ещё громче. Все обсуждали увиденное.

— Это было… ослепительно! Как ему удалось так легко победить Световлада?

— А главное — откуда у него красное пламя⁈ Это же признак исключительного могущества!

— Странно, что я никогда не видел его раньше. Он явно не из нашей академии. И одежда у него обычная, без опознавательных знаков Кузницы.

— Ты что такое говоришь! Только в Кузнице могло зародиться красное пламя. Наверное, он какой-то тайный ученик Сварога.

— Да бросьте! Сварог никогда не стал бы прятать такого одаренного ребенка.

— В любом случае, этот парень необычайно силён. Я никогда не видел, чтобы кто-то так легко побеждал. Да, движения у него были плавными и точными, будто он танцевал! А не сражался.

Пока Небесные Искры горячо обсуждали поединок, Ивор уже скрылся в одном из многочисленных коридоров академии.

Он шёл быстро и целеустремлённо, стараясь не обращать внимания на происходящее позади. Внезапно он услышал топот бегущих ног.

— Постой, подожди!

Это был один из тех мальчишек, которых только что унижал Световлад перед поединком. Запыхавшись, он нагнал Ивора и остановился, тяжело переводя дух.

— Я просто… хотел сказать спасибо! Ты поступил как настоящий герой. Никто и никогда не осмеливался заступиться за нас, слабых. Все только и делают, что угнетают. Здесь всегда работает правило сильных, но оно не регулируется рангами, поэтому такие как Световлад…

Он поднял на Ивора полные благодарности зелёные глаза.

— Он издевался над нами уже не первый год. Избивал, заставлял выполнять за него работу, унижал при всех. А мы не могли даже пикнуть в ответ — он же старший! А теперь ты его победил! Это было великолепно!

На лице мальчика сияла искренняя радость оттого, что обидчик наконец получил по заслугам. Но в глазах все еще читалась опаска и тревога из-за пережитых унижений.

— Спасибо тебе огромное! Теперь этот гад два раза подумает, прежде чем кого-то обижать. Хотя бы некоторое время.

Ивор мягко улыбнулся в ответ.

— Не стоит благодарности. Я лишь сделал то, что считал правильным.

— Как тебя зовут-то, герой? — с любопытством спросил мальчик.

— Небесная Искра, — усмехнулся он. — А в качестве благодарности можешь рассказать мне немного о расстановке сил и правилах Кузницы. А то я… отбывал очень надолго да позабыл все на свете.

Мальчик странно прищурился, но все же решил рассказать. Как он мог отказать своему спасителю.

— Ну, во внешнем дворе все просто. В серых кафтанах те, кто прибыл недавно, они в основном просто рабочие. Алые получают те, кто уже проявил какие-то способности, а красные — начальные ученики. Дальше по своим успехам и достижениям ученик получает сначала ядро, а потом солнечные лучи, которых 19. Получив все — практик переходит во внутренний двор. Там ранги уже делятся по цвету солнца. Золотое, Оранжевое, Белое. Ну и красное, но оно лишь у двоих человек. Я думал… ты должен быть третьим, потому что у тебя божественное пламя.

Ивор о чем-то задумался, после чего сказал.

— Где мне найти учеников с красным солнцем?

— Они редко появляются, ведь зачастую пребывают во дворце Сварога. Но тебя просто так туда не пустят. Никого не пускают. Нужно сначала попасть во внутренний двор, а там уже либо как-то отличиться перед академией, либо настолько нарушить правила, что отвечать придется перед самим Сварогом.

Он кивнул мальчишке в знак благодарности, после чего тот ушел.

Ивор решил пока не спешить. Он не хотел сразу вызывать подозрения у Сварога, врываясь в его чертоги без приглашения. Лучше немного подождать и посмотреть, как развиваются события.

Даже несмотря на то, что Регинлейв вечно бухтела, что нужно поторапливаться. В любом случае первый шаг уже был сделан, оставалось ждать, пока разойдутся слухи и кто-то из высших практиков академии найдет его.

«Нужно аккуратно продвигаться вперёд, набирая авторитет среди местных», — думал он.

Он огляделся, вновь ловя на себе множество взглядов. Один из которых внушал очень серьезное опасение.

Не часто встретишь незнакомое лицо в Кузнице. Ты не из наших, верно? — раздался незнакомый низкий голос.

Это был высокий широкоплечий мужчина лет сорока, с длинными чёрными волосами, стянутыми в хвост. Его суровое лицо с глубокими морщинами говорило о большом опыте и мастерстве. Красная мантия с золотыми нитями не имела никаких отличительных признаков

Меня зовут Игнис, я старейшина Кузницы, — представился незнакомец. — Ходят разговоры о твоём необычайном могуществе. Я наблюдал за твоим поединком и, признаться, очень впечатлён.

Он посмотрел Ивору прямо в глаза, но парень даже не моргнул. Словно он видел не один десяток тяжелых взглядов от сильных мира сего, что очень удивило старейшину.

— Разве можно быть не из Кузницы и обладать красным пламенем? — голос Ивора звучал очень уверенно. — Так вышло, что при рождении я не имел таланта, и меня вышвырнули в Нейтральные Земли к отвергнутым. Но я много тренировался и теперь вернулся, чтобы доказать, что Сварог был неправ, когда вышвырнул меня.

В его словах была разительная доля правды, а еще искренняя злость, так что старейшина и не подумал, что подобное могло бы оказаться ложью.

— Тренировался в одиночку и выжил в лесах Нейтральных Земель? Хм… — Игнис задумчиво погладил бороду. — Что ж, похвальное упорство. Я вижу в тебе огромный потенциал, юноша. Ты мог бы стать великим мастером. Признаю, система отбора Небесных Искр не совершенна и требует доработок. Думаю, твой пример заставит великого Сварога подумать об этом.

Он положил руку на плечо Ивора.

— Я предлагаю тебе перейти во внутренний двор академии. Там ты сможешь в полной мере раскрыть свой дар и обрести подобающий ранг. Вижу, культивация у тебя все еще оставляет желать лучшего, но благодаря особому виду пламени и боевому опыту ты очень эффективно поразил Световлада.

Ивор едва сдержал довольную ухмылку. Всё шло как нельзя лучше.

— С радостью приму ваше предложение, старейшина Игнис, — вежливоответил он. — Для меня это будет большой честью.

— Вот и славно! Вот только сегодня, полагаю, другие старейшины отсутствуют, а я бы хотел представить тебя им. Поэтому завтра я лично проведу тебя через врата внутреннего двора. Пока можешь освоиться тут. Я распоряжусь, чтобы тебе выдали комнату, там тебя будут ждать мантия и все необходимое.

Игнис ещё раз оценивающе взглянул на Ивора.

— Я тебе очень благодарен, за то, что ты решил вернуться в Кузницу, а не возненавидел ее.

— О, ну как же я могу. Я стал сильнее и хочу многое доказать здешним практикам. А также уберечь других от нелепой смерти, когда они даже не успели раскрыть свой талант.

Игнис многозначительно кивнул и направился в здание главного корпуса.

Оставшись один, Ивор торжествующе усмехнулся. Первый этап его плана прошёл блестяще. Теперь, оказавшись во внутреннем дворе, он сможет привлечь внимание самых могущественных обитателей академии. А там уже и до Сварога недалеко.

«Я тебе говорила, что ты мастер лукавства?».

«О, поверь, эта способность очень часто спасает задницу. Как видишь, все прошло отлично».

«Это ты так думаешь. Пользователи красного пламени огромная редкость. Я вообще удивлена, что тут есть целых два ученика с таким. На весь Асгард есть лишь один практик, и то его лично взращивал Локи, с самого детства пичкая особыми травами и насыщенными камнями»

«Что ж, видимо Сварог более плодовит».

Регинлейв опасалась каждого шага. Ивор же был более уверен в себе, но это не значит, что он не был настороже. Игнис мог помочь ему, как и с добрыми намерениями, с целью получить выгоду и для себя, конечно же, так и мог заманить в хитрую ловушку. Однако, пока казалось, что история с одиночными тренировками была действенной.

Утром следующего дня Ивор облачился в красную мантию и смотрел на свое отражение.

«А что, не так уж и плохо. Думаю, мне идет красный».

«Нет», буркнула Регинлейв.

«Ты чего злючая?»

«Ну, во-первых, черный — благородный цвет. А красный — цвет Локи. Он меня раздражает. Во-вторых, зачем мы вообще тут. Идем по возвышению этой странной кузницы? Мы могли пойти к Леле, к Недоле или Доле, да хоть к Стрибогу, если бы догнали ту твою знакомую. Нашли бы союзников и пошли бы спасать Рандгрид, но нет, вместо этого мы торчим тут, а потом попремся к Сварогу, который и вовсе убить нас может. Обоих. Одним щелчком. Даже в Асгарде ходит молва, насколько силен и жесток этот бог».

«Ох, Луна моей Звездочки. Сколько тебе? Тысячи полторы? Ну раз ты старшая, а Звездочке более семисот. Не важно. Мы используем кузницу, чтобы стать сильнее. Дела со Сварогом, это конечно личное, но не забывай, что чем сильнее противник, тем быстрее можно увеличить свою силу. Тут мы найдем много противников, я уверен. К тому же, я полагаю, что если мы засветимся перед Сварогом, другие боги будут вынуждены обратить на нас внимание. Увы, вариантов у нас не так много. Сварог или Морена, исходя из моих сил, ну и Велес, путем которого я обладаю. Но по моим знаниям божества, он всегда рядом с Перуном, поскольку это высший пантеон, так что к нему нам точно путь заказан».

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь».

Вскоре пришел Игнис. Он как и обещал лично проводил Ивора к вратам внутреннего двора. Это были массивные резные створки из темного дерева с алыми вкраплениями цвета пламени.

Когда они распахнулись, Ивор с любопытством заглянул внутрь. Его взору предстал просторный двор, вымощенный узорчатой плиткой. Вдоль стен тянулись колоннады с изящными арками. В центре возвышался фонтан с чистейшей родниковой водой.

Ученики внутреннего двора выглядели куда серьёзней и собранней своих сверстников из внешнего двора. Все они уже обладали мастерством пламени на высоком уровне.

— Добро пожаловать во внутренний двор, — торжественно произнёс Игнис. — Здесь ты встретишь по-настоящему достойных соперников. Надеюсь, вы почерпнёте друг у друга немало полезного.

Пока они шли вперед, Ивор оценивающе смотрел на практиков. Они же в свою очередь внимательно смотрели на него. Каждый пытался прочувствовать духовную силу друг друга, чтобы понять, насколько опасен потенциальный противник.

«Ивор, тут очень много сильных практиков. Тебе стоит быть аккуратнее. Тот же фокус с поединком вряд ли пройдет».

«Хочешь сказать, кто-то здесь может составить мне конкуренцию?»

«Я не могу сказать, насколько ты сейчас силен. Ты и до этого, когда мы едва встретились, не особо поддавался объяснению. Сейчас, после стремительной культивации во временном поле… Я понятия не имею, насколько ты силен. Но из того, что мы знаем, пятая и шестая стадия Божественной Частицы для тебя совершенно не помеха, а то, с какой легкостью ты это делаешь… Думаю ты можешь совладать с десятой, может даже двенадцатой, если приложишь все усилия».

— Игнис, при всем уважении, не могли бы вы мне провести краткий экскурс?

Старейшина кивнул, принимая просьбу Ивора, и начал подробный рассказ:

— Как ты уже мог заметить, ученики внутреннего двора гораздо сильнее и опытнее тех ребят, с кем ты столкнулся ранее. Здесь собрана элита академии. Минимальный уровень для попадания сюда — шестая стадия Божественной Частицы. Хотя те, кто едва дотянул до шестой, обычно выполняют вспомогательные функции. Истинная сила начинается с седьмой стадии. Лучшие из лучших достигают четырнадцатой-шестнадцатой стадии. Это почти предел для обычных Небесных Искр. Особо выделяются два ученика, что владеют красным пламенем, как и ты. Они на девятнадцатой стадии! Это личные ученики Сварога, которым он уделяет повышенное внимание.

— А что с высшими учениками? Разве после того, как они застревают на шестнадцатой стадии, их не выгоняют?

— О, нет, с Внутреннего двора никого не вышвыривают. Это правило работает лишь на Внешний двор и слабых практиков. Когда практик Внутреннего двора достигает пика своего потенциала, его определяют согласно силе в определенную область Божественной Обители. Как правило, это либо дружина Сварога, либо общие боевые силы Прави. Но пока ты можешь продолжать культивировать — ресурсы Кузницы в твоем распоряжении.

— Интересно, и что за ресурсы?

— Хм, поскольку другие старейшины еще не подоспели, я думаю покажу тебе кое-что.

Игнис уверенно зашагал вперёд, а Ивор последовал за ним. Они прошли через арку в одно из зданий внутреннего двора.

Старейшина провёл Ивора по длинному коридору, уставленному статуями знаменитых мастеров огня. В конце они оказались у резных дверей, и Игнис толкнул их.

— Добро пожаловать в Зал Техник, — объявил он.

Ивор ахнул, увидев огромное помещение, уставленное стеллажами с книгами и свитками. Здесь хранились знания, накопленные академией за многие века!

— Все боевые и магические техники огня известные Небесным Искрам записаны в этих фолиантах, — пояснил Игнис. — Ты можешь изучать их, чтобы совершенствовать своё мастерство.

Они прошли ещё немного, и оказались в другом зале. Но на этот раз Ивор увидел нечто совершенно иное.

Посреди зала возвышались десятки капсул, сложенных из чёрного камня. От них исходил такой жар, что, казалось, воздух вокруг них колеблется от нагрева.

— Это наши культивационные камеры, — пояснил Игнис. — Внутри создана имитация самых экстремальных условий — температура близка к температуре магмы. Тренировки в таких камерах закаляют тело и дух.

Такие условия культивации были поистине идеальны для него. Ведь он долгое время тренировался в формациях льда, закаляя свое тело, однако путь огня ему открылся совсем недавно. Это был отличный шанс получить еще больше силы.

Воодушевлённый, он с нетерпением предвкушал, как начнёт тренировки в этих раскалённых капсулах. Там он сможет за короткое время достичь немыслимых высот!

Игнис заметил азарт в глазах Ивора и довольно усмехнулся. Похоже, он нашёл именно то, что нужно этому многообещающему ученику с необычайным красным пламенем.

— Полагаю, теперь ты видишь, какие возможности открывает Кузница перед теми, кто жаждет стать сильнее? — Тебя ждёт великое будущее, юноша. Не упусти свой шанс!

— Я сделаю всё, чтобы оправдать ваши ожидания, — решительно кивнул Ивор. — Вы увидите, на что я способен!

— Вот только есть одно маленькое «но», хотя, для тебя это будет сущий пустяк, если ты действительно готов возвышаться, как Небесная Искра и доказать всем, в том числе и Сварогу, что ты чего-то стоишь.

— И что же это за «но»?

— Тебе нужно будет пройти обряд инициации, чтобы тебя нарекли Небесной Искрой. Это не просто название. Это титул. И вместе с ним ты получишь клеймо подчинения Сварогу.

— Что делает это клеймо? — Ивор уже чувствовал неладное.

— Ничего особенного. Просто полное подчинение Сварогу, — улыбнулся Игнис, закатывая рукав и обнажая выжженный Лик Сварога на его предплечье. — Если ты ослушаешься приказа великого бога огня, то твоя культивация в мгновение будет превращена в пепел. Лик сожжет твои жилы дотла.

Глава 191 Ночь в Магмовой Капсуле

Когда Игнис показал Ивору выжженный на своей руке знак подчинения Сварогу, юноша едва сумел сохранить бесстрастное выражение лица. Внутри него вскипело возмущение от одной только мысли о подобном рабстве.

«Как можно так унижать человеческое достоинство, подавляя волю и лишая выбора? Это просто отвратительно!» — подумал Ивор, с трудом сдерживая эмоции.

Однако он понимал, что показывать свое истинное отношение сейчас было бы глупо. Поэтому, стиснув зубы, Ивор выдавил из себя нечто среднее между улыбкой и оскалом и произнес.

— Получить клеймо Сварога для меня было бы огромной честью. Я с радостью приму его, чтобы доказать свою преданность Академии.

В этот момент послышались приближающиеся шаги, и в зал вошли еще двое старейшин, которых Игнис представил как Радосвета и Велерада.

Радосвет был высоким широкоплечим мужчиной лет шестидесяти с густой седой бородой до пояса. Его морщинистое, загорелое лицо с крупным носом и густыми бровями выражало суровость, но глубоко посаженные светло-серые глаза смотрели доброжелательно и мудро.

Его спутник Велерад представлял собой полную противоположность. Это был худощавый сгорбленный старец лет восьмидесяти, с острым подвижным лицом, усеянным морщинами. Его пронзительные черные глаза смотрели цепко и придирчиво из-под седых бровей. Он опирался на посох, украшенный замысловатой резьбой.

— Мы слышали о твоих деяниях, юноша, — скрипучим голосом проговорил Велерад, в упор глядя на Ивора. — Победил в поединке одного из Внутреннего двора, Световлада. Очень впечатляет для новичка.

— Игнис уже поведал нам твою историю, — прогудел низким басом Радосвет. — Вырос среди отвергнутых, но сумел взрастить в себе редчайший дар и достичь потрясающих высот. Полагаю, ты вполне достоин принять титул Небесной Искры.

Согласен, согласен! — энергично закивал Велерад. — Пожалуй, пора провести обряд посвящения и дать этому юноше клеймо верности Сварогу. Что же мы медлим? Можно совершить ритуал прямо сейчас!

Лицо Ивора расплылось в добродушной улыбке, хотя внутри него бушевало возмущение. Как они смеют решать за него, ставить на нем клеймо, будто на домашнем скоте!

Вы оказываете мне чрезвычайную честь, мудрейшие старейшины, — мягко проговорил Ивор. — И я готов с радостью принять клеймо, чтобы доказать преданность Академии. Однако, прежде чем мы приступим к этому важному ритуалу, я хотел бы кое-что прояснить.

Ивор на мгновение задумался, прежде чем ответить старейшинам. Ему нужно было осторожно подвести их к мысли предоставить ему доступ к капсулам, не вызвав подозрений. Он сделал паузу, чтобы его слова произвели должный эффект.

— Прежде чем согласиться на клеймо, я хотел бы убедиться, что ресурсы Академии действительно помогут мне продолжить рост, — осторожно начал Ивор. — Вы видели, я и без них сумел достичь немалых высот, тренируясь в одиночестве.

— Разумеется, ресурсы Кузницы выведут твою силу на качественно новый уровень! — воскликнул Игнис. — Ты сможешь расти в разы быстрее, чем в одиночку. Если ты один достиг такого, то сложно представить, чего ты достигнешь с нашей поддержкой.

— Возможно вы правы, — с сомнением протянул Ивор. — Но мне трудно поверить, что эти капсулы настолько эффективны. Я ведь тренировался на грани жизни и смерти и закалился в суровых условиях. Что если капсулы окажутся разочарованием? Стоит ли ради них посвящать всего себя на вечное служение Сварогу?

Лица старейшин вытянулись от изумления. Они явно не ожидали подобных слов от юноши.

— Да как ты смеешь сомневаться в могуществе Кузницы⁈ — взревел Велерад. — Это величайший дар Сварога своим детям! Да ни один из богов…

— Успокойся, друг, — положил ему руку на плечо Радосвет. — Юноша просто не знает всей пользы от капсул. Давайте объясним ему.

Он повернулся к Ивору и заговорил примирительным тоном:

— Послушай, Капсулы Кузницы способны в сотни раз ускорить твоё развитие. Там смоделированы самые экстремальные условия, выдержать которые под силу лишь истинным избранникам Сварога. Жар превышает температуру расплавленной лавы. Лишь две лучины в капсуле равны месяцу обычных тренировок. Да, это необычайно тяжело и больно, но тем не менее результат окажется просто невероятным! Такие условия способствуют увеличению контроля пламени, а также закаляют жилы.

Глаза Ивора блеснули, но он быстро скрыл воодушевление.

— Ваши слова впечатляют, но мне нужно увидеть своими глазами, прежде чем отдать свою свободу, — с сомнением протянул он.

Старейшина прищурил глаза. Кажется, он пытался принять в голове какое-то сложное решение.

— Хм, похвальное стремление к знаниям, — наконец одобрительно кивнул Радосвет. — Что ж, я полагаю, ничто не мешает тебе протестировать капсулу. Одной ночи будет достаточно, чтобы оценить результат. Как считаешь, Велерад?

Тот недовольно фыркнул, но согласно кивнул.

— Пусть испытает, раз уж так настаивает. За одну ночь он все равно не сможет набрать много силы, зато потом на коленях будет просить прощения, лишь бы попасть туда вновь.

— Благодарю за доверие, мудрейшие! — просиял Ивор. — Я не подведу ваших ожиданий и докажу, что достоин Кузницы. Завтра к утру вы получите мой ответ насчёт клейма!

— О, получим, не сомневайся. Поскольку я слежу за капсулами, то дам распоряжение, чтобы тебя пустили. Так что после этого разговора можешь подойти к настоятелю капсул. Он объяснит тебе как ими пользоваться. И да, смотри не переборщи, если выбрать слишком плотный план энергии, то и помереть недолго.

Юноша равнодушно кивнул, но внутри ликовал. Они и не подозревают, что благодаря своим способностям он проведёт в капсуле не часы, а недели, если не месяцы! За одну ночь он сумеет нарастить столько силы, что хватит, чтобы уйти отсюда и больше никогда не возвращаться.

Когда Ивор остался один, Регинлейв не выдержала и заговорила:

«Надо отдать тебе должное, ты провёл этот спектакль виртуозно. Я почти поверила, что ты и впрямь сомневаешься насчёт капсул. А как ловко ты их всех обвёл вокруг пальца!»

«Спасибо, приятно что ты оценила. Не раз меня этот талант спасал, и, чувствую еще не раз прикроет меня. Что ж, давай попробуем на вкус эти капсулы. Я намерен использовать даже самое короткое мгновение внутри и выжать из него все соки».

Ивор направился к капсулам, где его уже поджидал настоятель — высокий лысый мужчина с суровым выражением лица.

— Здравствуй, юноша. Меня предупредили о твоем визите. Я — Аджим, настоятель Магмовых Капсул. Давай я объясню тебе, как они работают.

Ивор с любопытством огляделся. Перед ним возвышались десятки черных капсул. Каждая имела форму яйца высотой около трех метров. Поверхность капсул была покрыта замысловатыми узорами, напоминающими пламя. От них исходил невероятный жар, от которого кружилась голова.

— Эти капсулы созданы по особой технологии Сварога, — пояснил Аджим. — Внутри воссоздаются самые экстремальные условия, которые только может выдержать тело культиватора. Жар, давление, плотность энергии — все доведено до предела.

Он подвел Ивора к панели управления одной из капсул.

— Видишь, здесь можно выбрать один из четырех режимов. Первый подходит тем, кто только преодолел порог божественности — первая-пятая стадии Божественной частицы. Второй — для средних, с шестой по десятую, третий — для продвинутых, с одиннадцатой по пятнадцатую. А Четвертый… ну, он предназначен только для самых сильных.

Лицо Аджима стало мрачным.

— Некоторые особо талантливые практики пытались пройти четвертый режим, но это заканчивалось плачевно. Их тела не выдерживали, и они сгорали заживо. Очень важно соблюдать баланс между своей огненной энергией и энергией, что снаружи

Ивор слушал с нескрываемым интересом. Он уже предвкушал, как испытает самый мощный режим.

— Все дело не только в плотности энергии, но и в самой температуре. Если первый режим можно сравнить с лавой, в которую ты нырнул, то последний будет ощущаться так, словно ты обнял само солнце. Если тело ранее не закалялось долгое время, то там не протянуть и мгновения. Очень много самонадеянных практиков так потеряли свои жизни, понимаешь?

— Я понял вас, уважаемый Аджим, — кивнул Ивор. — Думаю, для первого раза мне действительно лучше выбрать первый режим.

— Мудрое решение, сынок! — обрадовался настоятель. — Я так и знал, что ты разумный парень. Ну что ж, проходи. Я запущу для тебя капсулу номер пять. Первый режим, одна ночь. Будь осторожен и не переусердствуй. Капсула откроется с первыми лучами солнца. До тех пор никто не сможет тебя вытащить. Иначе та ужасная горячая энергия вырвется наружу и испепелит все вокруг.

Как только Аджим отвернулся к панели управления и начал настраивать духовные камни, вливая в них свою энергию, Ивор тихо пробормотал:

— Извини, добрый настоятель, но ты ошибаешься на мой счет.

В следующее мгновение, пока тот был поглощен настройками, Ивор молниеносно нажал кнопку четвертого режима на ближайшей капсуле. Тут же раздался предупреждающий писк.

Аджим обернулся и ахнул от неожиданности.

— Что ты наделал, безумец⁈ Ты не выдержишь и минуты там!

Но Ивор уже шагнул в открывшийся люк.

— Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Все будет хорошо, верьте в меня.

Прежде чем настоятель успел что-либо предпринять, тяжелая дверь захлопнулась, отрезая Ивора от внешнего мира.

В следующее мгновение его окутало безумное пламя. Казалось, каждая клеточка тела вспыхнула огнем. Невыносимая боль накрыла с головой. Даже дышать было нечем от раскаленного воздуха.

Но Ивор не издал ни звука. Он полностью погрузился в свой внутренний мир, где активировал ледяные силы на полную. Его окутал панцирь из энергии холода, смягчавший удар раскаленного пламени.

Благодаря этому он выдержал первые несколько мучительных минут. А после активировал способность замедления времени во внутреннем мире. Теперь эта ночь растянулась для него на много дней.

«Посмотрим, что сильнее — ваше пламя или моя воля!» — подумал Ивор, готовясь к долгим испытаниям в адском огне.

Он чувствовал, как по капле наращивает силу. Его тело кричало от боли, но он был полон решимости выдержать, чего бы это ни стоило.

Тем временем Аджим с тревогой следил за показателями. К его изумлению, жизненные показатели юноши были стабильны.

«Как этот парень выживает в самом пекле? Неужели я ошибся, и его потенциал гораздо выше, чем казалось? Но как такое может быть? Всего на первой стадии Божественной Частицы».

Тем временем, каждая клеточка тела Ивора словно взорвалась от боли. Дышать было нечем — воздух превратился в раскаленную лаву, которая опаляла легкие.

«Ты с ума сошел! Это же самоубийство!» — в ужасе закричала Регинлейв у него в голове.

«Я знаю, что делаю», — спокойно ответил ей Ивор. — «Помоги мне сбалансировать силы организма. Иначе я действительно сгорю».

Регинлейв хмыкнула: «Безумец. И как Рандгрид не померла с тобой раньше времени?».

«Ты задаешь этот вопрос уже десятый раз».

Ивор сконцентрировал всю свою волю, чтобы выдержать этот жар. Он позволил внутреннему огню вырваться наружу, создавая тонкий защитный кокон вокруг тела. Это помогло противостоять внешнему пламени и не сгореть мгновенно.

В то же время Ивор призвал на помощь силу льда. Ледяная энергия бушевала внутри него, не давая внутренним органам перегреться от адской температуры. Это был невероятно сложный баланс огня и льда, который требовал полной концентрации.

Ивор сконцентрировался так, как никогда прежде. Его разум и тело напряглись до предела, отчаянно цепляясь за жизнь. Он ощущал, как с каждой секундой его организм все больше пропитывается жаром капсулы.

Красное пламя в его жилах становилось плотнее и ярче. А тело постепенно привыкало к нечеловеческим температурам. Спустя какое-то время Ивор ослабил контроль над силой льда, полагаясь только на собственное пламя.

И тут произошло нечто прекрасное — его культивация взорвалась, минуя последние преграды первой стадии. Теперь он ощущал себя куда могущественней, словно только что родился заново в этом адском пламени.

Ничто в Яви не могло сравниться с той скоростью роста силы, которую давали эти капсулы. Ивор почувствовал, что готов расти дальше.

Он отпустил контроль над льдом полностью, давая внутреннему пламени полную свободу. Его красное пламя вырвалось наружу, сливаясь с пламенем капсулы. Теперь Ивор чувствовал себя единым целым с этим кошмарным огнем.

Боль почти исчезла. Остались только азарт и алчность от быстрого роста силы. Ивор жаждал стать еще могущественнее и познать высоты культивации, о которых раньше не мог и мечтать.

Он полностью растворился в процессе, позволяя жару капсулы выжигать все сомнения и опасения. В этот момент для него существовал только рост силы. И ничто не могло его остановить на этом пути!

Пока Ивор продолжал закаляться в адском пламени капсулы, в его внутреннем мире также начали происходить удивительные изменения.

Раньше этот мир представлял собой бескрайнюю снежную равнину. Здесь царил вечный холод, что, впрочем, был уютным для Эйры и Новы. Но сейчас снег начал таять и уступать место огню.

Посреди поляны теперь полыхало багровое зарево. Алая земля расползалась все дальше, поглощая снежное пространство. Вскоре ровно половина внутреннего мира Ивора пылала красным пламенем.

Это отразилось и на духовном древе юноши. Ледяной ствол Черной Ели треснул и раздвоился. Теперь одна половина дерева была по-прежнему покрыта инеем и сосульками, а вторая полыхала огненными ветвями.

Подобная метаморфоза произошла и с духовными Арконами. Половина из них превратилась в колонны из раскаленной лавы и клубящегося пепла.

Нова злобно зарычала, отпрыгивая на снежную половину, когда на ее циановую шкуру легли первые отблески пламени.

Но постепенно агрессия сменилась любопытством. Барсица подошла ближе к огненной половине мира и осторожно дотронулась лапой до раскаленной земли. Ее шерсть вспыхнула, но зверь не отпрянул.

Вскоре пламя охватило всю правую половину тела самки снежного барса, превратив белоснежный мех в огненно-рыжий. Но Нова лишь довольно замурлыкала, принимая эту перемену. Теперь это было одно целое существо — сотканное наполовину изо льда, наполовину из огня.

Эйра же приняла перемену не так положительно.

Морозная сфера быстро переместилась, заняв середину ледяной половины внутреннего мира. Сущность сферы явно не была довольна тем, что у нее забрали целую половину собственного дома.

Ивор ощутил, что его внутренний мир наконец обрел равновесие. Холод и жар, теперь сосуществовали в гармонии, образуя идеальное единство.

Так он продолжал взращивать свою культивацию, используя только силу огня и позабыв на время о силе льда.

«Ивор, я же ревную!!!», — воскликнула Эйра. — «Пообещай, что будешь использовать лед тоже!»

«Конечно! Не беспокойся, это лишь временная мера. Лед всегда был и остается моим основным атрибутом. Но, чтобы стать сильнее, я должен подтянуть и силу огня в своем теле».

Время шло. И пока снаружи проходили лучины, внутри капсулы для Ивора тянулись дни.

В конце концов жар начал понемногу отступать, возвращая привычную температуру. Послышался скрежет, и дверь капсулы медленно отворилась. Первые лучи рассветного солнца коснулись тела Ивора, сквозь окно напротив.

Невозможно! — воскликнул настоятель. — Как тебе удалось не только выжить, но и достичь такого прогресса всего за одну ночь⁈ Ты же…

Ивор лишь таинственно улыбнулся в ответ.

Красное пламя на его руках стало более тяжелым и насыщенным. Казалось, его сила теперь действительно безгранична.

Но кроме качества атрибута и невероятных изменений во внутреннем мире, которые наконец окончательно ознаменовали его владение пламенем, возросла и его культивация.

— Ты же всего за ночь перепрыгнул с первой стадии Божественной Частицы на пятую!

Глава 192 Гнев, поглощающий разум

Настоятель Аджим не сомкнул глаз всю ночь. Он с тревогой наблюдал за течением духовной силы в магмовой капсуле, где заперся этот безрассудный юноша.

Как он только мог включить самый жестокий режим? Ведь это была верная смерть! Настоятель уже видел, как много талантливых учеников погибло, переоценив свои силы.

Но, к его изумлению, жизненная сила парня и его энергия оставались стабильными. Лишь под утро Аджим почувствовал, как жар в капсуле начинает угасать, возвращаясь к нормальному состоянию.

С первыми лучами солнца дверь капсулы с лязгом отворилась, выпуская клубы пара. Аджим в нетерпении уставился туда, ожидая увидеть обугленный труп. Но вместо этого оттуда вышел сам парень — живой и невредимый!

Более того — Аджим ясно ощутил, что его культивация неимоверно возросла. Если раньше он был лишь на первой стадии Божественной Частицы, то теперь достиг пятой! Такой рост за одну ночь казался просто немыслимым.

Даже гениальные Божественные Частицы тратили долгие месяцы на то, чтобы преодолеть хотя бы половину стадии. Менее способные могли культивировать ради этого годами, но этот человек…

— Ты же всего за ночь перепрыгнул с первой стадии Божественной Частицы на пятую!

Но Ивор лишь таинственно улыбался. Красные искорки танцевали на его руках, срываясь с пальцев.

— Как считаете, уважаемый настоятель, теперь я достоин встречи со Сварогом? — спросил Ивор, глядя прямо в глаза Аджиму.

Тот нерешительно кивнул, все еще ошеломленный произошедшим.

— Д-да… пожалуй, теперь ты вполне можешь претендовать на аудиенцию у Владыки Огня. Никогда не видел, чтобы кто-то рос так быстро.

— Тогда, быть может, вы укажете мне путь в его чертоги? Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством и покину Кузницу, как только получу благословение Сварога.

Лицо Аджима омрачилось.

— Покинуть? Но как же старейшины и обряд инициации? Да и в любом случае я не смогу провести тебя.

— Почему же?

— Пройти к дворцу Сварога можно лишь из определенной зоны Внутреннего Двора. Там есть южные ворота. Только пройдя через них, можно попасть в царство Владыки Огня. Весь остальной периметр опоясан Формацией Пылкого Лабиринта — лишь избранные могут найти верный путь сквозь этот раскаленный кошмар. Прости, но тебе придется получить одобрение старейшин Внутреннего Двора, прежде чем отправиться к Сварогу.

— И в чем выражается это одобрение?

— В согласии провести тебя. Южные ворота находятся прямиком за кабинетом старейшин.

Лицо Ивора на мгновение помрачнело, но тут же прояснилось.

— Вот как. Что ж, спасибо большое, настоятель. А где же сами старейшины?

— О, Велерад говорил, чтобы, как только ты выйдешь, я направил тебя в основной корпус Внутреннего Двора. Старейшины проводят там тренировку. Они хотели показать тебе, каким испытаниям подвергаются Небесные Искры.

Ивор кивнул и медленно вышел из зала капсул, погруженный в раздумья.

«Ну что, дорогая Луна, как думаешь, что нам делать дальше?» — мысленно спросил он у Регинлейв.

«Я полагаю, тебе нужно быть очень осторожным» — ответила она. — «Эта Формация Пылкого Лабиринта звучит опасной. Несколько раз мне доводилось слышать о невероятной защите огненного бога славян. И ничего хорошего я не услышала. Это невероятно мощная защита испепелит любого, кто попытается пройти мимо, не зная истинного пути».

«То есть это как лабиринт, только из огня?» — уточнил Ивор.

«Нет, не совсем. Это гораздо хуже. Обычный лабиринт хотя бы можно как-то обойти или разрушить. А здесь ты просто сгоришь дотла, если ступишь не туда. Путь знает лишь создатель Формации и те, кому он его открыл».

«А это, полагаю, старейшины?».

«Очевидно. Только им Сварог мог доверить это знание».

Ивор задумчиво кивнул, тем временем он уже скрылся из вида настоятеля, поэтому спокойно свернул в другую сторону, внимательно оглядывая окружающие дома.

«Будет проблематично убедить этих стариканов показать мне истинный путь через формацию. К тому же, они сделают все, чтобы клеймить меня именно сегодня. И пока я не получу эту чертову печать подчинения, они и пальцем не пошевелят. Нужно что-то придумать».

Ивор почесал кончик носа, но внезапно замер.

Ему на глаза попался парниша лет двадцати в простой коричневой форме. Он сильно выделялся среди ходивших повсюду учеников в алых мантиях.

В руках он держал поднос, уставленный тарелками с дымящимися блюдами. Запах был безумно манящим, Ивор даже почувствовал, как ему свело живот, хотя он явно не был голоден.

«Ты что-то задумал?».

«Знаешь, однажды Звездочка говорила, что мне сопутствует богиня удачи, может проверим?».

— Эй, приятель! Что там у тебя так пахнет вкусно? — окликнул Ивор юношу с подносом.

Парень испуганно дернулся и чуть не уронил всю еду. Было видно, что этого слугу частенько шпыняют. Зашуганность — твердое тому доказательство.

— Ой, извини, я тебя напугал? — с искренним сочувствием спросил Ивор. — Да ладно, не бойся, я просто хотел спросить, куда ты так торопишься с этим пиршеством?

Слуга с облегчением выдохнул, увидев, что ученик вовсе не собирается его избить.

— Да вот, несу старейшинам обед, — буркнул он, стараясь обойти Ивора, но тут же осекся, будто сказал что-то лишнее и начал тараторить еще больше. — В смысле обед. Просто обед. Прошу, дай пройти, я первый день на кухне, мне дорого стоило туда попасть, и я не смею ударить лицом в грязь! Пожалуйста, забудь, что я сказал.

«Ну, что я говорил?»

Регинлейв демонстративно цокнула.

— Погоди-погоди, а что там у тебя такое особенное для этих старперов? — Ивор с интересом заглянул на поднос. — Ого, да тут и жареный окорок, и пироги с капустой! И бутылочка чего-то крепенького, чтобы запить… Отличное угощение!

— Это специально приготовили для старейшин, самые лучшие блюда! — с гордостью ответил слуга. — Мне доверили их доставить, потому что я отлично показал себя во внешнем дворе!

В этот раз при упоминании старейшин парень даже не покраснел. Ивор уже умудрился заговорить ему зубы.

— Вот как, значит ты у нас звезда среди обслуживающего персонала? — Ивор одобрительно кивнул. — Молодец, так держать! Ладно, не буду тебя задерживать. Беги, пока старейшины не проголодались. А я, пожалуй, прогуляюсь немного, разомну ноги после капсулы.

— Да-да, я побежал! — кивнул слуга и поспешил прочь, радуясь, что отделался так легко от любопытного ученика.

— Ах, постой! — внезапно рявкнул Ивор, заставив парня чуть ли не подпрыгнуть. — Совсем забыл. Если кто-то из старейшин будет в кабинете, попроси передать, что настоятель Аджим испытывает огромные трудности с новеньким практиком, который должен сегодня получить Лик Сварога. Кажется, он просил помощи старейшин. Я слышал, что этот парень отметелил Световлада.

— Да ладно! Хорошо, обязательно передам. — кивнул слуга и побежал еще быстрее.

Как только он скрылся за поворотом, Ивор быстро последовал за ним, стараясь держаться в тени и не шуметь. Он внимательно следил, как парень сворачивает между корпусами, пока наконец не остановился перед весьма посредственным деревянным зданием.

Юноша постучал в двустворчатые деревянные двери.

Войдите! — послышался знакомый голос.

Парень, стараясь не расплескать содержимое подноса, открыл дверь и скрылся внутри.

«Ну хорошо, а что дальше? Неужели ты думаешь, что твой детский план…»

Регинлейв не успела договорить, как слуга вылетел из здания, а следом за ним вышел Игнис, который очень быстро зашагал в сторону зала с капсулами.

Улыбка невольно растянулась на лице Ивора.

«Я просто не верю в это», Ивор буквально услышал, как Регинлейв треснула себя ладонью по лбу.

Ивор осторожно прокрался в кабинет старейшин, как только слуга и Игнис выбежали оттуда. Он тихо притворил за собой дверь и огляделся.

Это была просторная комната с высоким потолком, освещенная многочисленными светильниками. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами и свитками. В центре находился массивный дубовый стол, заваленный бумагами. За ним возвышались три резных кресла с высокими спинками. Внутри никого не было.

«Похоже, здесь проводят все свое время эти старые интриганы», — подумал Ивор.

Он быстро осмотрел стол в поисках каких-нибудь карт или схем, которые могли бы указать путь к южным вратам. Но тщетно — на столе лежали лишь отчеты о прогрессе учеников да расписания тренировок.

Тогда Ивор закрыл глаза и попытался прочувствовать пространство при помощи духовного восприятия. Он надеялся почувствовать сквозняк или поток энергии, указывающий на секретный проход. Но, к сожалению, ему это не удалось — кабинет был хорошо защищен от подобного проникновения.

«Вообще ничего не чувствую. Луна, не подскажешь, как еще можно найти этот чертов проход?» — мысленно спросил Ивор.

«Попробуй поискать самое холодное место в комнате, — отозвалась Регинлейв. — Огненные формации зачастую невыносимо горячие, и чтобы сдержать их и скрыть, используют стены и двери, наполненные холодной энергией».

Ивор кивнул и принялся внимательно ощупывать каждый участок стен, пола и потолка. Действительно, в одном месте он почувствовал едва уловимое дуновение прохладного воздуха. Придвинув к этому месту кресло, Ивор обнаружил почти незаметную щель между каменными плитами.

Он надавил на одну из плит, и та с тихим скрежетом провернулась, открывая узкий проход. За ним виднелся длинный каменный коридор, уходящий куда-то вниз и теряющийся во мраке.

Ивор уже собирался ступить туда, как вдруг за спиной раздался скрип открывшейся двери. В кабинет ворвались все трое старейшин.

— Так ты решил нам отплатить за то, что мы позволили тебе использовать ресурсы кузницы? — взревел Велерад.

— Ивор, я думал ты разделяешь взгляды Огненного Владыки! — грустно выдохнул Игнис.

Велерад вскинул руку, на которой завязалось ослепительное белое пламя.

Ивор мгновенно отреагировал — он вскочил в проход и захлопнул за собой тяжелую каменную дверь. Прежде чем старейшины успели что-либо сделать, он выпустил ледяную энергию, которая моментально окутала и скрепила дверь со стенами коридора. Теперь ее невозможно было открыть снаружи.

— Стой, Велерад! — схватил его за руку Радосвет. — Ты же не хочешь разнести наш кабинет?

Пламя в руке старейшины мгновенно утихло.

— И что нам теперь, вот так просто отпустить этого засранца?

— А что такого? Он не пройдет формацию, будь он хоть трижды гениальным. Она создана самим Сварогом. Без знания пути, он не сможет и шага ступить. И либо вернется, где мы его будем ждать, либо…

— Жаль терять такой талантище, — грустно выдохнул Игнис.

Тем временем, задыхаясь от возбуждения, Ивор припустил бегом вниз по уходящему под землю коридору. По мере продвижения становилось все жарче — сквозняк от формации превращался в настоящий жаркий ветер.

Наконец коридор вывел Ивора к огромным резным дверям, за которыми ощущалось невыносимое пекло. Это и были Южные Врата, ведущие в Формацию Пылкого Лабиринта.

Стараясь не обращать внимания на адский зной, дующий из-за дверей, Ивор изо всех сил толкнул их. Тяжелые створки медленно разомкнулись, пропуская его внутрь.

Перед Ивором предстало зрелище, от которого кровь стыла в жилах. Это было настоящее море раскаленного до белизны пламени, клубящегося и ревущего, как живое существо. В этом пекле едва угадывались очертания каких-то строений и переходов.

Сделав глубокий вдох, Ивор ступил в Пылкий Лабиринт. Теперь предстояло отыскать в этом огненном кошмаре путь ко дворцу Сварога.

Едва он заступил за ворота, пламя враждебно ринулось на него, став красным. Точно таким же, каким было его собственное. Но едва он вернул ногу обратно, как все успокоилось.

Это пламя несло в себе просто невероятную смертельную опасность. Оно было настолько ужасным, что Ивор даже не успел бы двинуться, как от него остался бы лишь пепел.

«Повезло, что я не поперся прямо туда».

«А я говорила, это место так просто не пройти, не зная верный путь. Ты застрял здесь».

Ивор почесал кончик носа и крепко задумался, оглядывая местность лабиринта. Он смотрел не только глазами, но и духовным зрением.

«Налево», прозвучал звонкий голос в его ушах.

«А?».

«Налево говорю. Три шага, потом два направо. Но не такие здоровые как твои шажища, поменьше».

«Эйра, ты уверена?».

«Хм-хм!», раздалось ее хмыканье, характерное к киванию головы.

Ивор медленно ступил так, как сказала Эйра. Как не странно, пламя даже не шелохнулось. Пять шагов были пройдены успешно.

«Но как?»

«Все очень просто, мой дорогой хозяин» — отшутилась Эйра. — «Лед всегда чувствует жар. Для меня эта Формация — как открытая книга. Будучи остатком ледяного божества, я очень чутко ощущаю даже самые малейшие колебания температуры. Поэтому прекрасно вижу, где земля чуть холоднее — именно там пламя никогда не ступало. А значит, это безопасный путь».

«Эйра, ты чудо!».

«Хе-хе! Люблю, когда меня хвалят! Делай так почаще».

Ивор решил довериться Эйре и дальше последовал ее указаниям.

Вокруг него плясало беснующееся море огня, но прямо по выбранному Эйрой пути оно расступалось, пропуская его.

Лабиринт представлял собой настоящий ад. Вокруг ревело беснующееся пламя, жар от которого заставлял пот застилать глаза. Воздух дрожал от нагрева, дышать было нечем.

Вокруг виднелись развалины домов и башен, казалось, некогда это было частью города, прежде чем его оборудовали под формацию.

Ивор шёл очень медленно, стараясь точно ступать туда, куда вела Эйра. Порой ему казалось, будто он наступает прямо в клубящийся огненный водоворот, но в последний момент пламя уступало, пропуская его.

Так, шаг за шагом, Ивор продвигался сквозь смертоносный лабиринт. Путь вёл его мимо обугленных развалин, сквозь раскалённые арки, по почерневшим мостовым. Порой казалось, будто сам воздух вот-вот вспыхнет.

Но Эйра уверенно вела его вперёд, и вскоре вдали замаячили еще одни громадные ворота, которые словно выплывали из бушующего моря пламени.

«Это выход», коротко подтвердила Эйра.

Подойдя к воротам, Ивор осторожно толкнул тяжёлые створки. Они со скрипом разомкнулись, и юноша шагнул наружу, подставляя лицо прохладному ветерку.

Перед ним открылся потрясающий вид на Божественную Обитель. Далеко впереди простирались бескрайние зелёные поля и луга. Редкие перелески чередовались с цветущими лугами. В вышине парили птицы с разноцветным оперением.

Но больше всего внимание приковывала к себе громада огнедышащего вулкана, возвышавшегося над равниной. Его склоны были покрыты красно-рыжей лавой, которая стекала по ним, образуя причудливые узоры. Из жерла вулкана время от времени вырывались клубы дыма.

Слева от подножия вулкана раскинулся дворец Сварога. Это был настоящий город из многочисленных башен, строений, соединённых переходами и колоннадами.

В центре возвышались три главные башни с остроконечными крышами. Их облицовывали позолоченные пластины, отчего они сверкали в лучах заходящего солнца.

Между башнями виднелись купола с изящной лепниной и фресками.

К дворцу вела широкая мощёная дорога, обсаженная статуями мифических существ — то ли людей, то ли зверей. У самых ворот стояли два широкоплечих стражника в кроваво-красных одеяниях. Даже издалека Ивор ощущал исходящую от них плотную убийственную ауру.

«Божественные сущности на страже? Даже сильнее чем старшие Валькирии… Невероятно, будь аккуратен, им даже и пальцем шевелить не нужно, чтобы стереть тебя в порошок», голос Регинлейв был очень взволнован.

«Не волнуйся, они мне еще и дорогу укажут», усмехнулся Ивор.

Он медленно подошел к стражникам и поклонился. Оба они были суровыми мужчинами средних лет, с практически наголо выбритыми головами и роскошными бородами.

— Старшие братья, прошу простить, что без предупреждения. Меня послали предстать перед Сварогом, поскольку я обладатель редкого алого пламени. — он аккуратно продемонстрировал, выпустив небольшой огненный всполох.

— Хм, почему старейшины не с тобой?

— Они проводят экзаменацию во внутреннем дворе, сегодня очень важный день для Небесных Искр, я, к сожалению, объявился очень не вовремя. Меня провели через формацию и сказали обратиться к вам, уважаемые старшие братья.

— Да брось ты, — расслабленно сказал второй стражник. — Кто вообще в здравом уме будет пересекать формацию самостоятельно, это ж смерть, да и зачем? Чтобы помереть от рук огненного всеотца?

Первый внезапно улыбнулся.

— Да я просто разыгрываю тебя, младший брат. Естественно, хрена с два кто сюда пройдет. А если и ворвется, мы уж его прижучим моментально. Тебе нужно в среднюю башню, на самый верхний этаж. Там у входа будет стоять второй сын Сварога — Ярослав, он как совсем недавно вернулся. С ним поговоришь, он доложит Огненному Владыке.

Ивор благодарно кивнул и медленнодвинулся внутрь.

Он прошел сквозь широкие арки ворот и оказался внутри дворца Сварога. Перед ним раскинулся огромный внутренний двор, вымощенный плиткой из черного мрамора. Посреди двора находился фонтан с изваянием Сварога.

Вокруг тянулись ряды колоннад, соединяющие многочисленные храмы и дворцы. Над ними возвышались три огромные башни с золотыми куполами.

Каждый шаг перед глазами Ивора мелькали эпизоды прошлого. Как его мать, которую он никогда не видел, тайком сбрасывает его в Явь. Как Сварог ее жестоко убивает.

Ивор направился к средней башне и вошел внутрь. Там начиналась широкая лестница, уходящая наверх.

Каждая ступень отдавала пульсирующей злобой внутри. И он даже не мог понять, почему она так сильно одолевает его. Ивор искренне ненавидел бога огня. С самого своего рождения. И теперь их встреча была так близко.

Поднявшись на самый верх, парень увидел юношу, стоявшего у входа в кабинет Сварога. Он был одного возраста с Ивором, высокий, худощавый, с длинными золотистыми волосами. Его алая мантия была расшита золотыми нитями.

— Что тебе здесь… — брезгливо начал парень, но, когда осмотрел Ивора, внезапно сменил тон на более вежливый. — А! Не думал, что ты уже вернулся с задания. Отец занят.

Ивор кое-как подавил ревущую злобу внутри, он даже не расслышал, что говорила эта златовласка.

— Я пришел на аудиенцию к Сварогу. Меня прислали старейшины. — коротко бросил он.

— Что ты… Погоди! Твоя культивация, почему она такая мизерная! Ты кто вообще такой?

— Говорю же, старейшины прислали, у меня редкое красное пламя и…

Парень обошел Ивора вокруг, внимательно осматривая.

— Ну прям один в один. Экая забава. — в руках его зажглось красное пламя. — Знаешь, я всегда мечтал убить его, ну так хоть на тебе оторвусь.

Энергия внутри Ивора уже циркулировала как бешенная, но он не спешил.

— Я не понимаю, о чем ты! Кого «его»?

— Ха, да мне плевать. Я даже не хочу разбираться, почему вы так похожи, Запомни, у Сварога лишь два сына, две истинных Небесных Искры. Я, Ярослав, и мой проклятый брат! Остальные лишь бесполезное отребье!

— О, я понял в чем дело. Тебе жалко, что ты все время второй. Обидно наверное, что не можешь одолеть старшего брата? — Наконец Ивор дал частичке той злости, что сжигала его изнутри вырваться наружу.

Лицо Ярослава побагровело. Он ринулся вперед. Его аура взорвалась поздними стадиями Божественной Частицы, это был поистине сильный практик.

Но то, что произошло дальше было просто безумным и не подчинялось никакой логике.

Всего за мгновение Ивор разорвал расстояние, быстрее, чем Ярослав мог атаковать. Из его руки, как ее продолжение, благодаря Студеному Декабрю вырвался ледяной клинок, а кромку его лезвия окутало алое пламя.

Он сделал лишь одно резкое движение, но вложил в него всю злость и ярость, которые кипели в его груди!

Клинок беспрепятственно прошел через шею Ярослава, отделяя голову от тела. На его лице так и застыло непонимающее, злобное выражение.

Но ярость внутри вскипала все сильнее.

— Жалкое подобие практика. — выругался Ивор.

Он схватил голову за волосы и тяжелым ударом ноги распахнул огромные двери.

Всего на мгновение он увидел широкую комнату, безупречно чистую, со множеством стеллажей с книгами, и одним-единственным столом.

А посреди комнаты стоял Сварог.

Он возвышался на целую голову над Ивором. Тело бога было словно высечено из камня — мускулистое, с широчайшими плечами и мощной грудью. Кожа его была загорелой, цвета меди.

Лицо Сварога выражало неумолимую строгость и суровость. Оно было исполнено власти и силы. Глубоко посаженные глаза светились внутренним жаром, а взгляд, казалось, пронзал насквозь.

Волосы Владыки Огня спускались ниже плеч. Их оттенок напоминал пламя — от ярко-рыжего у корней до золотистого на кончиках. В бороде и усах проглядывали седые пряди, придавая облику еще больше суровости.

Мощный торс Сварога был покрыт татуировками, изображающими древние руны и символы. Они переливались всеми оттенками красного, от алого до багряного. Казалось, что руны полыхают огнем на его коже.

Ивор швырнул ему под ноги голову Ярослава и оскалился.

Он едва открыл рот, чтобы сказать, вот он, его хваленый второй сын. Вырастил ничтожество и гордится им.

Сварог молча полыхнул безудержной силой. Ивор бы умер всего за половину маха.

Но внезапно свирепый вихрь из снега и льда окутал его, оттягивая назад. Всего за мгновение перед ним пролетел коридор башни, потом, где-то внизу, дворец Сварога. Два мертвых стражника у его ворот. Равнины Божественной обители.

За очень короткое время он увидел, как пейзаж трижды сменился, пока наконец его не вышвырнуло на холодный ледяной пол.

Он ошеломленно оглядел ледяные стены помещения, остановившись на фигуре той, кто его вытащил.

— Ох, малыш, какой же ты никчемный и глупый. Умереть захотел?

Глава 193 По следам прошлого

Ивор смотрел на владычицу льда перед собой. Наконец в его голове прояснилось, а гнев и ярость ушли на задний план.

— М…Морена? — недоуменно произнес он.

Эта встреча… Его кольнуло воспоминанием. В самую первую встречу он точно также лежал на земле, когда она явилась перед ним во всем ее великолепии. В снежно-белой мантии, с диадемой, устланной сапфирами и холодным, высокомерным взглядом ледяных глаз. Тогда он был при смерти, истерзанный волками, а она шутила, что он умрет. Но вместо этого даровала ему Морозную Сферу Абсолютного льда.

— Ну а кто же еще? — холодно ответила богиня. — Да уж, подпортил ты мне репутацию. Еще я Божественных Частиц не спасала.

Морена медленно прошла по залу и села на роскошный трон, устланный мехами и драгоценными тканями.

— Я ожидала, что ты явишься ко мне сразу, как только попадешь в эти земли, — строго сказала она. — Ведь ты уже встречался с моей духовной проекцией. Но ты предпочел сначала наведаться к этому огненному… У меня даже слов нет, чтобы выразить, насколько я в тебе разочарована.

Ивор почувствовал укол стыда. Действительно, Морена уже не раз являлась ему, помогала советами, пусть и в своей манере. Но он все же предпочел разобраться со Сварогом. Поторопился ли? Может быть. Но он точно знал, что мог поговорить с богом огня и остаться в живых.

— Прошу простить меня, богиня, — искренне сказал он, склонив голову. — Я был ослеплен желанием разобраться в своем происхождении и поэтому забыл о данном вам слове. Это непростительно с моей стороны.

На мгновение взгляд Морены чуть смягчился.

— Хм, надо же, ты и правда сожалеешь. Кажется, твои манеры стали намного лучше с нашей последней встречи. Что ж, я не в обиде. Ты еще юн и горяч. И для смертного ты достиг многого.

Она пристально посмотрела на него:

— Ты сумел открыть в себе Красное Пламя и соединить его со льдом. Даже для богов это невозможно. Однако, пусть это и исключение, недоступное даже богам, это не дает тебе силу, чтобы врываться в чертоги Сварога. Два атрибута имеют невероятный потенциал, но его еще надо развить!

Ивор скромно опустил глаза.

— Я лишь воспользовался шансом, который подарила судьба.

— Судьба? Ха-ха-ха, — Морена звонко рассмеялась. — Ничего, узнаешь поближе Макошь, поймешь, почему это так смешно. Скорее всего, совпало множество факторов, твое происхождение, встреча со мной… Все сложилось именно так, чтобы ты смог стать уникальным. И ты этим воспользовался — молодец.

— Спасибо, что вытащили меня оттуда. Но почему вы мне помогаете?

— Ох, да брось. Разбазаривать такой потенциал. К слову, ты очень быстро добрался до уровня Божественной Частицы. Если честно, не думала, что у тебя хватит дерзости на такую авантюру. К тому же в тебе сидит мое наследие. Как ты, уже смог его подчинить?

— Полностью. И сфера показала мне, что ранее ей владел скандинавский бог зимы Хед. Не думал, что вы были близки.

Морена отмахнулась рукой.

— О, она показала тебе много лишнего. Что-то еще.

— Нет, больше ничего. Ну и сама сущность сферы обрела облик маленькой девочки, которая назвала себя Эйра.

Лицо Морены едва заметно дрогнуло, но это сложно было заметить. Никто бы и не смог, вот только Ивор долгое время был знаком с Ольгой и в совершенстве научился определять даже малейшие эмоции, которые отражались на лице.

Богиня сделала легкий жест рукой, и грудь Ивора словно дернуло вперед. В тот же миг тонкая голубоватая линия вырвалась из его тела и образовала фигуру Эйры.

Девочка смотрела на Морену, хлопая длинными ресницами.

Тогда богиня встала и, медленно подойдя к ней, опустила ладонь на ее голову.

В тот момент Ивор увидел, как лицо властной и холодной богини приобрело очень мягкие и добрые черты.

— Все хорошо, Эйра. У тебя теперь новый хозяин. Он тебя не обижает?

— Нет. Ивор очень заботится обо мне. — смущенно ответила она.

— Вот и отлично. Ты ему тоже помоги, ладно? Будь хорошей девочкой. Хед бы гордился тобой.

Эйра решительно кивнула и вернулась в тело Ивора. Но Морена не спешила закончить.

— А вот валькирии своей скажи, пусть сама выходит. Недолюбливаю я этих пернатых. — в ее голосе сквозило пренебрежение.

Перчатки медленно сошли с рук Ивора, превращаясь в фигуру Регинлейв.

Она тут же опустилась на одно колено и склонила голову.

— Прошу прощения, великая владычица льда и смерти. Я здесь не чтобы нести слово войны, но просить о помощи.

— Да знаю я, не надрывайся. Он бы не стал заключать с тобой Вейланд, если бы ты была на стороне скандинавов. Ну, рассказывай, Локи уже совсем застлал разум Одину, или в нем еще осталось хоть капля здравого рассудка?

Регинлейв медленно поднялась. Она понимала такое отношение к себе.

— Локи действительно нашептывает Одину. С его подачки были уничтожены все круги Валькирий.

— Все? — недоверчиво воскликнула Морена.

— Именно. В живых осталось совсем немного. Может больше, чем я знаю. Я надеюсь, что сестры скрываются. Чем дальше это заходит, тем ближе нападение. Я уверена, что Локи пытается приблизить настоящую войну между Славянским и Скандинавским пантеонами. И даже несмотря на потерю Хеда…

— Да, я знаю. Мы просто уничтожим друг друга. Это и есть ваш так называемый Рагнарек. Что ж, у него есть какой-то хитрый план, судя по всему, о котором мы узнаем только когда он придет в исполнение. Локи очень хитер и думает на множество шагов вперед. Впрочем, у нас тоже есть бог, который повернут на этой войне.

Морена перевела взгляд на Ивора и усмехнулась.

— Вот тебе еще одна причина по которой ты мог не ходить к Сварогу а пойти ко мне. Хочешь знать причину своего существования? Сакральную тайну своего происхождения?

Ивор медленно, но решительно кивнул.

— Так вот, поспеши разочароваться. Потому что ты, как я думаю, уже знаешь, просто дефектный продукт его производства. Неудавшаяся Небесная Искра, коих он клепает десятками в месяц. У Скандинавов есть пророчество, которое говорит о великом конце Мирового Древа. О падении всех богов. Но до сих пор у них не хватило ума понять, что именно они и породят этот Рагнарек. В своем ужасе и страхе утраты божественного бессмертия. У нас же тоже есть пророчество. О великой войне богов. Когда сразятся два великих пантеона. Эта война будет многовековой и кровопролитной. Погибнут все, кроме богов. И лишь боги будут сражаться вечность, пока весь мир не рухнет и больше не останется места, где им править.

Регинлейв и Ивор внимательно слушали. Однако, Ивор не упустил возможности внести правку.

— Но вы далеко не боги.

Морена громко расхохоталась. Так, что ледяные стены дворца затряслись.

— Истинные боги пали, малыш. Пали от нашей руки, и мы заняли их место. Но никто из нас не знал, какое это тяжелое бремя. Раз уж ты так говоришь, то ты знаешь эту историю, верно? Диву даюсь, какой способный у Хеда наследник, сам все выяснил!

— Да, я знаю историю про Рода и Истинных Богов. И искренне не понимаю, почему вы продолжаете играть роль всемогущих существ, оставаясь точно такими же практиками.

— О, какой грозный тон. Не совсем. Наша культивация отличается от всех, кто появился после, так называемой Потерянной Эры. И сейчас, только ты способен достичь этого уровня, имея Божественное тело, Божественные жилы и Божественную сущность внутри. Остальным же не дано. Они сделаны нами. Новыми Богами. И именно мы лишили их такой способности, чтобы не повторилась та же история что и с Истинными Богами. Но… Вернемся к нашим баранам. В пророчестве есть оговорка, что лишь один сможет остановить эту войну. И он не будет ни богом, ни человеком.

— Но сыном человека и бога… — догадался Ивор.

— Именно. И Сварог настолько жаждет заполучить это дитя, что уже которую сотню лет стругает своих Искорок, и все ни одна не подходит. Есть какие-то там два ребеночка, но первого вроде даже никто и не видел. Очень уж Сварожич скрывает его. Возлагает огромные надежды. Ну а второго ты обезглавил. Что, кстати, довольно весело. Видел бы ты мину этого огненного ублюдка, ха-ха! Да уж, повеселил ты меня.

— Но почему я не умер, меня же должны были убить, как неспособного.

— О, это тоже веселая история. Твоя матушка, та, что тебя родила, просто невообразимо смелая женщина. Признаться, даже я была ей восхищена. Прилюдно плюнула в лицо Сварогу, схватила тебя и просто сбежала. Представляешь? Смертная женщина, на каком-то пике Духовного Древа, но сколько же в ней силы. Ей удалось очень долго скрываться в Нейтральных Землях, но вскоре другие Искры нашли ее. Правда ребенка с ней уже не было. Уж не знаю, как она сумела переместить тебя в Явь.

— А что с ней стало⁈ — не вытерпел Ивор.

— Увы, я не смогу тебе ответить. Ее дальнейшая судьба мне неизвестна. Вероятнее всего Сварог ее убил. Не хочу давать тебе ложных надежд.

Ивор тяжело выдохнул, опустив взгляд.

Его кулаки крепко сжались, а на них заискрилось красное пламя.

— Послушай меня. Я могу понять твои чувства. Однажды один огненный бог тоже отнял у меня дорогого человека. И обещаю, у тебя будет шанс отомстить. Просто не так скоро. Ты был слишком опрометчив в поисках ответов. Все нужно делать последовательно. И тебе стоит посвятить больше времени тренировкам, чтобы однажды быть готовым. Потому что есть небольшая вероятность, что именно ты тот, о ком говориться в пророчестве.

Морена перевела взгляд на Регинлейв.

— А что касается тебя, пернатая подруга. Я понимаю, о чем ты хочешь меня попросить. Но после смерти Хеда, боюсь, любое мое действие лишь приблизит столкновение. Я не могу тебе обещать участия, но я буду наблюдать. И обязательно окажу посильную помощь, если решу, что оно того стоит. Такой ответ тебя устроит?

— Более чем, ледяная владычица! — Регинлейв в благодарности склонила голову. — Однако, моя просьба не столько о том, чтобы предотвратить войну, а о том, чтобы спасти мою дорогую младшую сестренку. Сейчас Рандгрид находится во власти Локи и он явно что-то задумал, потому как не убил ее, а держит в плену, мне кажется, он хочет использовать ее в каких-то своих целях.

В тот момент Ивор во второй раз заметил, как лицо Морены дернулось. Вот только разительно сильнее.

* * *

— Ох уж эта ледяная сука. Опять подлянки мне свои строит. Она что, не понимает, что убийство моего второго сына сулит очень большими неприятностями. Один мой палец может испепелить ее ледяной дворец!

Сварог сидел на корточках, не отрывая тяжелого взгляда от обезглавленного тела Ярослава

— Ну и что мне с ней делать? Может пальнуть по ее ледяной клоаке?

— Не стоит, Отец. Ты же прекрасно знаешь, что Перун запретил любые распри. Лучше доложить ему и он разберется. Я понимаю твой гнев. Но согласись, Ярослав был не таким уж многообещающим практиком, чтобы из-за него навлекать на себя гнев Перуна. — раздался спокойный голос за его спиной.

Сварог обернулся. Позади стоял юноша лет двадцати с длинными черными волосами, заплетенными в хвост. Но самое поразительное — его черты лица, форма глаз и даже выражение взгляда были точь-в-точь как у того самозванца, что недавно ворвался сюда.

В его глазах читались мудрость и спокойствие.

— А знаешь что, Ярог? Этот парниша был очень сильно похож на тебя. Я бы даже сказал преступно сильно.

— Вероятно кто-то из Мореновских творит иллюзии, у меня нет другого объяснения.

— Хорошо, поступим, по-твоему. Я не буду учинять раздор с владычицей льда. Приятно видеть твою мудрость.

— Я рад служить тебе, отец. Мы отомстим за Ярослава разумно, без лишней крови, а пока, дозволь доложить Перуну о творящихся событиях.

— Нет. Пожалуй, не стоит. Вместо этого возьми на себя вот какое поручение. Найди этого парнишу, что убил Ярослава и так нагло заявился сюда и приведи его ко мне. Живым. Можешь подпалить немного, не страшно. Меня кое-что очень заинтересовало в нем. Это точно была не иллюзия.

— Что могло заинтересовать тебя в каком-то отребье?

— Это отребье убило твоего брата. И не чем-то, а алым пламенем. Я отчетливо вижу его остатки. Так что приведи его ко мне, и мы вместе поговорим.

Губы Сварога растянулись в зловещей улыбке, словно он что-то понял.

—… как большая, дружная семья.

Глава 194 Ледяные Чертоги

Темноволосая женщина в изорванном платье мчалась сквозь ночной лес, сжимая в руках небольшой сверток. Ее дыхание срывалось от усталости, ноги заплетались, но она не останавливалась ни на миг. С каждым шагом отчаяние в зеленых глазах росло.

Позади послышались крики преследователей. Женщина бросила взгляд через плечо и увидела отблески алых мантий среди деревьев. Ее губы дрогнули.

— Нет… только не снова. Не отнимайте у меня последнее, что осталось!

С этими словами она выбросила вперед ладонь. Вокруг закружился вихрь из искрящегося пламени, одна из лучших техник движения огня была активирована, скрывая женщину от погони. Воспользовавшись возможностью, она юркнула в узкую расщелину между скал и забилась в самый дальний угол, обняв сверток.

Когда алые мантии пронеслись мимо, женщина выдохнула с облегчением и осторожно развернула сверток. Внутри обнаружился крохотный младенец с черным пушком на голове и зелеными, как у нее, глазами.

— Мой малыш… — прошептала женщина, нежно поглаживая щеку ребенка. — Я не позволю им убить тебя.

Младенец тихо засопел, успокаиваясь в ее объятиях. Женщина грустно улыбнулась сквозь слезы.

— Прости меня. Это я во всем виновата. Не сумела защитить тебя, когда он… когда твой отец хотел…

Она сдавленно всхлипнула, прижимая ребенка крепче.

— Я не позволю им забрать тебя. Пусть они думают, что ты мертв. Я спрячу тебя там, где они не доберутся. Ты будешь жить, расти и станешь сильным. А я… я буду рядом, насколько смогу.

Младенец вдруг открыл глаза и уставился прямо на нее своим ясным, не по-детски осознанным взглядом. Женщина удивленно ахнула.

— Ты… ты понимаешь меня? Но как?

Она заглянула в эти мудрые зеленые глаза и почувствовала невероятную силу, таящуюся в младенце. Слезы навернулись с новой силой.

— Ох, мой храбрый мальчик… Конечно, ты особенный. Ведь ты сын двух миров. Я отдам все, чтобы ты вырос счастливым. Это мое единственное желание.

Ребенок слабо улыбнулся в ответ, и женщина крепко прижала его к груди. За стеной убежища бушевала ночная буря, но здесь, в этих объятиях, был покой.

— Я люблю тебя… Ивор.

В этот момент Ивор резко распахнул глаза. Его лоб был мокрым от пота, сердце громко тарабанило в груди. Он озирался по сторонам, пытаясь понять, где находится.

Постепенно до него дошло, что это было видение. Очередной отрывок из его прошлого, о котором он ничего не знал.

Ивор сел на кровати, тяжело дыша. Лицо той женщины… Оно казалось таким знакомым. И эти глаза, точь-в-точь как у него самого.

— Мама… — прошептал он. — Это была она?

Его сердце сжалось от тоски и горечи. Хотя он даже не помнил ее, но любовь этой женщины чувствовалась так остро даже сквозь видение. Ивор сжал кулаки.

«Я все думала, почему ты так часто спишь. Практики твоего уровня не настолько сильно нуждаются во сне».

«Разность физического тела и внутренней духовной силы слишком большая. Тело быстрее расходует выносливость, оттого и нужен частый сон. Это один из минусов моего неравномерного развития культивации».

«Да, теперь я это понимаю».

Во внутреннем мире Регинлейв поглаживала Нову, которая была уже не полностью снежной барсицей, но наполовину огненной. Ивор нырнул к ней, с любопытством осматривая свое духовное древо.

— Ты ведь тоже заметил, да? Как лицо Морены дрогнуло, после упоминания Рандгрид.

— Да. Ну, она ведь была ученицей Хеда. А Хед с Мореной были близки. Может они как-то…

— Морена убила Хеда. Я поэтому не хотела встречи с ней, потому что была уверена в этом, но теперь… Ваш разговор заставил меня понять, что они были вместе и теперь я совсем ничего не понимаю. Хеда привезли в Асгард с множеством ледяных ран и лишенного Божественной сути.

— Локи убил его. Когда обнаружил во время свидания с Мореной. Хед пожертвовал собой, чтобы она смогла уйти. И отдал ей Морозную Сферу, которая потом оказалась у меня.

Регинлейв нервно сглотнула.

— Снова этот Локи. Я не понимаю, почему он так жаждет столкнуть пантеоны.

— Ну, варианта два. Либо он свято верит, что, поглотив энергию славянских богов, он спасет Асгард от Рагнарека, либо хочет уничтожить Мировое Древо.

— Вот только зачем…

В этот момент дверь комнаты, что выделила ему Богиня в своих чертогах отворилась. А в ней показалась сама Морена.

— За мной. — коротко сказала она.

Ивор едва успел умыться ледяной водой, и последовал за богиней по длинному коридору ее ледяного дворца. По обе стороны тянулись колонны, украшенные замысловатой резьбой. С потолка свисали ледяные люстры, отбрасывая причудливые блики.

— Куда мы идем?

— Я хочу лучше прощупать твой потенциал и способности. Для этого мы направляемся в тренировочный зал.

Ивор кивнул. Он и сам был рад возможности как следует потренироваться и изучить пределы своих новых сил огня и льда.

Вскоре они вышли в просторное помещение с высоким куполообразным потолком. Пол и стены зала были покрыты льдом, отчего внутри царила прохлада.

Посреди зала стоял высокий юноша лет двадцати, с короткими светлыми волосами. Его голубые глаза смотрели холодно и отстраненно. Он был облачен в мантию из чистейшего снега, переливавшуюся в лучах холодного света.

Это Мор, один из лучших моих учеников, — представила его Морена. — Он на поздних стадиях Божественной Частицы и в совершенстве владеет ледяной стихией. Я хочу, чтобы вы провели тренировочный бой.

Тот кивнул, бросив оценивающий взгляд на Мора. Юноша и впрямь производил впечатление сильного противника.

— С радостью приму ваше предложение, владычица. Это будет полезный опыт для меня.

Мор молча склонил голову в знак согласия и отступил на середину зала, принимая боевую стойку. Его движения были плавными, как у хищника.

Ивор также занял позицию напротив. Он решил начать бой осторожно, чтобы не выдать сразу всех карт.

По знаку Морены они активировали свои силы.

Мор выбросил вперед руку, и воздух вокруг него мгновенно похолодел. Огромное ледяное копье материализовалось в его ладони, и юноша метнул его в Ивора. Копье пронеслось с свистом, грозя насквозь проткнуть цель.

Но Ивор легко уклонился в сторону, после чего дотронулся рукой до пола. Лед под ногами Мора тут же покрылся коварной глазурью, лишая опоры. Но юноша даже не покачнулся.

Ивор не стал терять момент и нанести ответный удар. Он хотел лишь проверить защиту соперника. Для этого он выставил ладонь, и в воздухе перед ней соткались ледяные иглы, которые тут же полетели в его противника.

Но тот успел выставить перед собой щит из плотного льда, отразив атаку. Затем юноша плавно опустил ладони, и пол вокруг него покрылся инеем. Ледяной панцирь пополз по ногам Мора, скрывая его фигуру.

Через пару секунд на месте практика возник ледяной голем высотой под три мужских роста. Его глаза полыхнули холодным синим пламенем, и он замахнулся огромным кулаком, чтобы раздавить Ивора.

Тот выставил обе ладони вперед. Мощная струя пламени вырвалась ему навстречу, расплавляя кулак. Но голем тут же восстановил конечность, продолжая напирать.

Ивор хмыкнул про себя. Похоже, Мор не намеревался сдерживаться. Что ж, тогда и он может не скрывать свою силу.

Юноша резко сомкнул ладони в знаке Алатырь и толкнул их вперед. Ледяной голем на мгновение застыл, словно его накрыла волна паралича. Всего на мгновение он сковал его ноги ледяными оковами.

Не упуская шанса, Ивор скользнул вперед и нанес несколько быстрых ударов по ногам голема. Каждый удар сопровождался вспышкой пламени, расплавляя лед.

Голем попытался отбиться, но было поздно. Его ноги превратились в лужу, и туловище рухнуло на пол.

Внезапно невероятно мощная ледяная аура придавила обоих к полу, да так, что и Ивор и Мор тяжело закашлялись.

— Вы оба что, поиграть пришли? Время весело провести? Это что за обмен щелбанами? Я хочу увидеть ваш истинный потенциал. Поэтому тот, кто проиграет, будет сурово наказан мною. Сражайтесь так, словно ваши жизни от этого зависят!

Она щелкнула пальцами, и давление ослабло. Ивор с Мором тяжело поднялись, переглянувшись. Теперь предстояла настоящая схватка.

Но внезапно Морена прищурилась и холодно посмотрела на Мора.

— Убей его, — бросила Морена своему ученику.

Глаза Мора полыхнули льдистой ненавистью. Он выставил ладони вперед, и между ними возникло кольцо из острых ледяных игл длиной в локоть.

С оглушительным треском кольцо разлетелось в разные стороны с невероятной скоростью. Сотни ледяных снарядов вонзались в пол, стены и потолок, грозя изрешетить Ивора.

Тот выбросил обе руки вверх и сомкнул ладони. Над ним вырос купол из красного пламени, расплавляя влетающие иглы. Но их было слишком много. Несколько все же пробили защиту, отчего пришлось уйти в морозное мерцание.

Затем Ивор резко опустил руки, и пол под ногами Мора расплавился. Юноша начал проваливаться в кипящую жижу, но в последний момент успел вылепить под собой ледяную платформу.

— Сказание о Небесной Искре — спокойно проговорил Ивор. — Пролог!

Красное пламя взметнулось в небо, а следом за ним и ледяная энергия, которые слились вместе, образуя под потолком большую птицу.

— Ледяная Жар-Птица!

Холодное пламя ринулось вниз, заставив Мора быстро перебирать пальцами циклы знаков. Он использовал сразу четыре техники подряд, образуя вокруг себя спиральную ледяную стену, которая была почти неосязаемо тонкая.

Жар-Птица ударилась о нее, но не смогла пробиться, тогда она ринулась в один единственный вход, но пройдя по спирали, попала в ловушку.

Мор сомкнул ладони вместе, тогда вся спираль сжалась в небольшой шар и уничтожила Жар-Птицу.

Ивор тут же разорвал расстояние между ними.

Огненный кулак врезался в грудь юноши, швыряя его на землю.

Ивор навис над поверженным Мором, сжимая в руке пылающий огненный меч.

— Признай поражение, — холодно бросил он.

Но в следующее мгновение Мор исчез, а на его месте оказался ледяной клон.

Настоящий юноша возник за спиной Ивора. Заводя руку назад Мор сформировал в воздухе десяток ледяных клинков, которые разом обрушились на Ивора.

Но в то же мгновение загудел Студеный Декабрь, вместе с Морозным Январем они создали безумный снежный вихрь, который столкнулся с ледяными клинками.

Взрыв энергии раскинул обоих в стороны.

Оба практика тяжело дышали, но не было ни ран, ни увечий. Тем не менее каждый использовал силы инстинктивно и не сдерживался.

— Ладно. В целом я довольна. Можете закончить на сегодня.

Ивор поднялся, отряхивая свою привычную черную мантию, которую получил в подарок на Буяне. Все же красный ему совсем не нравился.

Мор в свою очередь несмотря на отмашку подошел к Ивору почти вплотную. Его лицо было безразличным, а взгляд смотрел будто бы сквозь парня.

Ивор прищурился, готовясь к чему-то нехорошему, но внезапно Мор протянул руку.

— Ты отличный боец. Между нами целая пропасть в культивации, но ты сражался на равных. Полагаю, мне есть чему поучиться у тебя.

Ивор крепко пожал руку и улыбнулся.

— Да брось. Думаю, твое понимание ледяных искусств куда больше моего.

Мор загадочно улыбнулся в ответ, но улыбка словно была очень плохо скопирована с Ивора. Однако потом он достаточно искренне поклонился и ушел.

— Не подавай плохой пример моему ученику. Он не знает толком что такое эмоции. Для истинного понимания льда — практик должен быть эмоционально холоден.

— Но в моем случае…

— В твоем случае все всегда будет иначе. Запомни, ты никогда не сможешь взять кого-то в пример. У тебя слишком индивидуальный путь развития.

Она ненадолго задумалась, что-то прикидывая в голове.

— Я вижу, что твоя сила растет быстрыми темпами. Однако одного лишь роста мало, чтобы противостоять великим богам. Тебе нужно научиться грамотно использовать свои способности и комбинировать огонь с льдом.

Она помолчала, обдумывая план.

— В принципе я смогу придумать тренировки для тебя. Время от времени будешь сражаться с Мором, чтобы понять, насколько они тебе подходят. Он единственный, кто годится для тренировочного боя с тобой.

— А что насчет моей просьбы, я не думаю, что Звездочка сможет продержаться так долго.

— Кто?

— Рандгрид. Просто я называю ее Звездочкой.

— Так вы знакомы?

— Ну, можно сказать и так. Когда Локи чуть не убил ее, наложив Венец Пожирающих Бурь ей не повезло приземлиться в Явь, рядом со мной. Я вытащил ее, а после мы заключили контракт душ. Я помог ей избавиться от проклятия, а потом Локи нашел нас и забрал ее.

— Ха! Ха-ха-ха! Как же тесно Мировое Древо! — Морена громко и звонко рассмеялась, но даже так ее смех был прекрасен, словно перезвон ледяных колокольчиков. — Касаемо твоего вопроса. Не беспокойся так. Я уже начала работать над этим. На днях в чертогах Стрибога состоится… званый ужин, скажем так. Он себе вроде как наследницу назначить решил. Но в прочем не важно. Важно то, что там будут другие боги. Не все, конечно же. Но мы точно посетим это мероприятие.

— А как же Регинлейв? Ее же сразу раскроют.

— Это малая из проблем. Ты вполне можешь оставить ее тут. Есть нечто посерьезнее, в виде огненного ублюдка Сварога. Ты как идиот убил его второго сына и показался перед ним.

— Я бы хотел узнать у него, что стало с моей родной матерью, — гнул свою линию Ивор.

— Нет! Вот тут притормози. Я запрещаю тебе беседовать с ним лично. Он не знает, что ты его сын. И пусть так и остается. Его незнание многих вещей должно сыграть нам на руку.

Ивор нахмурился, но кивнул. Он понимал беспокойство Морены и не хотел подвергать ее опасности.

— Хорошо, я последую вашему совету и буду осторожен. Но все же, разве Сварогу уже не известно о вашей помощи мне? Вряд ли кто-то другой мог вот так вытащить меня у него из-под носа.

Морена махнула рукой.

— Пусть догадывается. У него нет прямых доказательств против меня, так что пока он ничего не предпримет. Главное, чтобы ты держал язык за зубами и не выдавал лишнего в разговоре. Я сама переговорю со Сварогом, если понадобится.

Она строго посмотрела на Ивора:

— Никаких имен или упоминаний твоего прошлого при посторонних. Веди себя так, будто встречаешь этих богов впервые. Ясно тебе? Ты мой ученик, которого я тренировала скрытно от всех, чтобы сделать своим наследником.

— Да, конечно, — кивнул Ивор. — Буду предельно осторожен.

— И последнее. Раз я возьму тебя с собой, то будут неизбежны столкновения. Боги любят посмотреть, кто из учеников сильнее. Поединки точно будут. Даже я не смогу тебя от них отгородить, поэтому будь готов, но используй только ледяную энергию.

Ивор задумался над словами Морены. Действительно, если они отправятся на встречу с другими богами, поединков не избежать. Нужно быть готовым показать свою силу, но при этом скрыть истинную природу.

— Хорошо, я понял вас и постараюсь держаться подобающим образом, — кивнул он. — Буду использовать только ледяные техники. Хотя, признаться, огонь дается мне немного легче в последнее время несмотря на то, что льдом я пользуюсь намного дольше.

— Ты слишком быстро прогрессировал в огненных искусствах, к тому же не стоит забывать, что изначально твое тело создано именно для огня. Не мудрено, что пламя дается тебе быстрее и приятнее. Хорошенько потренируемся перед походом к Стрибогу. Будем работать в первую очередь над ледяными техниками, чтобы ты овладел ими в совершенстве. А огонь придется по максимуму сдерживать. На этом все. Можешь пока осмотреть чертоги, а я займусь делами.

Когда уже Ивор собрался уходить, Морена окликнула его.

— Через три-четыре лучины зайди ко мне в тронный зал. У меня кое-что есть для тебя. Думаю, тебе придется по нраву.

У Ивора уже застыл на лице немой вопрос, но Морена ушла, оставив его без ответа.

«Кажется, ты понравился владычице льда и смерти», усмехнулась Регинлейв.

«Если бы еще это было хорошей новостью», улыбнулся в ответ Ивор.

Глава 195 Пир у Стрибога

Ивор зашел в тронный зал Морены, где она обещала передать ему нечто особенное.

Богиня сидела на своем ледяном троне, облаченная в изысканные одежды из серебристо-голубой ткани, украшенные крошечными снежинками. Рядом стояли два манекена, на одном из которых была одета потрясающая по красоте мантия.

— Подойди, я хочу передать тебе и одеяние для предстоящего пира у Стрибога, — произнесла Морена. — Мои личные ученики обязаны выглядеть безупречно.

Ивор подошел ближе и ахнул. Мантии и впрямь были великолепны. Его собственная представляла собой длинный бело-синий халат с отделкой из меха белоснежных волков. Воротник был инкрустирован сапфирами, а рукава украшены замысловатой вышивкой снежинок. К поясу крепился короткий изогнутый меч в ножнах, усыпанных бриллиантами.

— Невероятно… — выдохнул Ивор, не в силах отвести взгляд.

Он тут же облачился в новое одеяние.

— Рада, что тебе нравится, — улыбнулась Морена. — Я вложила в эти одеяния частичку своей силы. Они послужат отличной защитой и помогут скрыть твою истинную сущность.

В этот момент в зал вошел Мор. Его мантия была темно-синего цвета с серебряной отделкой. Также присутствовали меха и короткий меч на поясе. На голове красовался венец из тонких ледяных игл.

— Вижу, тебе тоже нравится твое облачение, — констатировала Морена.

— Да, владычица, — скупо кивнул Мор. — Оно источает могущество. Я горжусь тем, что вы выбрали меня своим представителем.

— Хорошо. В этих одеяниях вы предстанете перед остальными, как мои лучшие ученики.

Она строго посмотрела на обоих:

— Надеюсь, вы не подведете меня и будете держаться подобающим образом.

— Конечно, Владычица, — почтительно склонил голову Ивор. — Мы оправдаем ваше доверие.

Мор лишь снова кивнул в знак согласия.

— Я рада это слышать. Я решила, что за любое сражение будет отвечать Мор. Нам нужно пока держать в секрете силу Ивора. Позже я объясню, для чего это нужно, просто доверься мне.

Мор внезапно повернулся к Ивору и протянул руку.

— Буду рад помочь тебе, друг мой.

Ивор крепко пожал руку парня. Он был рад, что Мор не воспринимает его как соперника, а искренне хочет подружиться. Хоть юноша и был скован в выражении эмоций, Ивор видел, что тот стремится к дружбе.

— Спасибо, — тепло сказал он. — Я ценю твою поддержку.

Губы Мора дрогнули в подобии улыбки.

Морена довольно кивнула, глядя на них.

— Вот и отлично. Вижу, вы уже спелись. Мор, можешь идти, Ивор. Твои тренировки начнутся прямо сейчас.

На протяжении следующих нескольких дней Морена усиленно тренировала Ивора, помогая ему отточить мастерство владения льдом. Она заставляла его выполнять сложнейшие упражнения на контроль и точность, часами отрабатывать движения рук и пальцев для плетения цикла знаков. Под руководством Морены Ивор овладел несколькими ледяными техниками и научился комбинировать их для создания более мощных атак.

Наконец настал день, когда им предстояло отправиться на пир в чертоги Стрибога.

Ивор и Мор облачились в великолепные мантии, переданные Мореной. Она еще раз наставляла их вести себя достойно и не ввязываться в конфликты.

Затем все трое двинулись в путь по укрытой снегом тропе. Вокруг тянулись бескрайние ледяные просторы.

— Как думаешь, там будут сильные противники? — спросил внезапно Мор.

— Несомненно, — кивнул Ивор. — Не думаю, что боги сильно отличаются от глав академий в Яви. Каждый из них будет мериться тем, насколько хорошо его ученик был обучен. Но в любом случае, я надеюсь, тебе не придется слишком много сражаться.

— Все в порядке. Это отличный способ испытать себя и свои способности.

Вскоре путники достигли места назначения. Перед ними возвышался величественный дворец Стрибога, сложенный из облачного камня. Его шпили устремлялись ввысь и терялись среди клубящихся туч.

Пройдя через врата, они оказались в просторном зале со сводчатым потолком. Со всех сторон доносился звон бокалов, смех и оживленные разговоры. Здесь собрались многочисленные боги и их избранные ученики.

Ивор с интересом огляделся по сторонам. Величественный зал чертогов Стрибога был украшен облачным камнем самых причудливых оттенков — от пепельно-серого до грозового синего. Расписные арки поднимались на десятки метров ввысь, а по стенам вились замысловатые узоры из молний.

В центре возвышался трон самого Стрибога, инкрустированный драгоценными камнями. Рядом располагались два трона поменьше.

Ивор следовал за Мореной в середину зала, а потом свернул к одному из ближайших столов. Морена выхватила с подноса одного из слуг бокал с какой-то ледяной жидкостью и небрежно поднесла к носу.

— А неплохо. Стрибог даже озаботился о моих вкусах. Поблагодарю этого пройдоху.

Она оглядела помещение и внезапно положила руку на плечо Ивора.

— Посмотри туда, — тихо сказала Морена, указывая в сторону. — Это Магура, покровительница воительниц.

Ивор увидел высокую статную женщину лет тридцати с длинными русыми волосами. Ее лицо с правильными чертами выражало суровость и решимость, хоть и было на нем два глубоких шрама. На поясе висел изогнутый меч с фиолетовым камнем в рукояти.

— Она единственная уцелела после войны с валькириями Асгарда, — добавила Морена. — Ее дев-воительниц истребили. Если ты спросишь, что она ненавидит больше всего на свете, она ответит, что пернатых из Асгарда.

Ивор невольно вспомнил слова Звездочки о том, как много она убивала. Теперь он предельно понимал, почему она думала, что если она расскажет о своем происхождении, то Ивор ее возненавидит.

— А те две женщины? Они так похожи, — спросил Ивор, глядя в другую сторону и стараясь перевести тему.

— Это близняшки Доля и Недоля, олицетворяющие удачу и невезение, — ответила Морена.

Действительно, трудно было отличить этих двух юных дев с длинными золотыми кудрями и одинаковыми личиками. Разве что одна была словно поникшая, а другая задорная и веселая.

— И пусть тебя не одурачит их поведение. Доля очень грустная и ранимая девочка, а вот Недоля наоборот, словно с шилом в одном месте.

Морена продолжала знакомить Ивора с присутствующими богами.

— Вон тот крепкий мужчина с растрепанной бородой и массивным молотом — Озем, властитель камня и металлов. А рядом сидит седовласый старец в просторных одеждах из льна — Троян, бог знахарства и целебных трав. Они давненько дружат. Хотя… я бы сказала, что они просто не могут понять, кто из них кого способен перепить. К слову, настойки мне все же больше нравятся у Трояна. Он мастерски сочетает травы. Только Озему не говори. Обидится.

Взгляд Ивора привлек высокий широкоплечий мужчина с длинными темными волосами и водорослями на плечах. Его одеяние напоминало чешую, переливаясь оттенками синего.

— Это Царь Морской, владыка всех вод, — пояснила Морена. — Могущественный и опасный бог. С ним лучше не связываться. Как впрочем и с любым из четверки основных атрибутов. Ну, кроме Озема. Он душка.

Вдруг раздался громкий смех, и в зал вошел сам Сварог. Он был облачен в роскошную алую мантию, расшитую золотыми нитями. Густые черные волосы ниспадали на плечи, а во взгляде читалась властность и презрение.

Сварог громко приветствовал Царя Морского, обнимая его, как старого друга.

— Рад тебя видеть, владыка вод! Как поживает твой царственный народ? Ах да, привет тебе передал и Перун! Жаль, что он не смог лично явиться на наш скромный пир.

Царь Морской что-то проворчал в ответ, явно не в восторге от шумного приветствия.

Ивор невольно скрипнул зубами, услышав голос Сварога. В голове всплыли видения о матери, ее отчаянной попытке спасти его из лап безжалостного бога. Гнев вскипел в жилах Ивора.

Но тут Морена сжала его плечо.

— Тише. Помни, ради чего мы здесь, — прошептала она.

Ивор с трудом подавил эмоции. Сейчас было не время и не место для мести.

Он оглядел зал. В отличие от других богов, Сварог не имел рядом ни одного личного ученика или наследника.

Зато остальные боги не упускали возможности похвалиться своими избранными учениками и наследниками. Все они были на высших стадиях Божественной Частицы и явно гордились доверием своих патронов. Каждый имел красивый, даже местами вычурный наряд. А если заглянуть в их глаза, то можно было найти тот самый взгляд, когда хищник ищет добычу.

Морена говорила, что Сварог не показывает своего первого сына.

Внезапно Ивор поймал на себе острый взгляд огненного бога, но после он почему-то добродушно улыбнулся и направился в их сторону.

— Не думала я, что он так сразу решит побеседовать, — проворчала Морена и натянула фальшивую доброжелательнуюулыбку.

Губы Сварога также растянулись в дружелюбной улыбке, которая, впрочем, не коснулась глаз.

— Морена, Моя великая Ледяная Владычица! Какая радость видеть тебя здесь! — провозгласил он. — Надеюсь, тебе все нравится?

— Конечно, Сварог. Гостеприимство нашего владыки ветра безупречно, как и полагается великому богу, — слащаво ответила Морена.

— А это, должно быть, твой новый ученик? — Сварог бросил быстрый взгляд на Ивора. — Вижу, ты нашла себе достойную замену после той… неприятной истории. Да и Мор, я смотрю, подтянул свои навыки.

Лицо Морены на мгновение дрогнуло, но она быстро взяла себя в руки.

— Мор действительно стал намного сильнее. И да, мой новый ученик тоже от него не отстает.

— Не сомневаюсь, — кивнул Сварог. — Кстати, ты случайно не в курсе, кто это напал на моего сына пару дней назад прямо в моих чертогах? Жаль беднягу Ярослава, он был так молод и полон надежд. Даже не верится, что нашелся какой-то молодой практик, который был способен что-то противопоставить моему второму сыну.

Взгляд Сварога цепко уставился на Ивора, но тот даже не дрогнул, однако взгляд пришлось опустить, иначе шаткая гордость божества может быть попрана.

— О нет, что за ужас! — Морена прижала ладонь к груди. — Неужели кто-то посмел напасть на твоего сына, да еще и в твоих чертогах⁈ Какая дерзость! Уверена, ты обязательно найдешь и накажешь этих негодяев.

Морена нарочито переигрывала, что заставило Сварога стиснуть зубы. На его лбу проступила жилка, но голос все также оставался спокойным.

— О да, я уже близок к тому, чтобы вычислить нахала, — многозначительно произнес Сварог, бросив еще один пронзительный взгляд на Ивора. — В любом случае, я рад, что хоть кто-то из нас обрел достойного преемника в эти смутные времена.

— Смутные времена? — Морена изобразила недоумение. — Что ты имеешь в виду? В моих землях царит мир и покой.

— Пока царит, дорогая. Но кто знает, что готовит нам завтрашний день? Возможно, скоро настанет час, когда все мы обнажим мечи. И тогда каждый должен будет выбрать сторону.

Сварог говорил завуалировано и тонко. Сложно было понять, то ли это было о конфронтации пантеонов, то ли об их конфликте. Бог огня хитро прищурился и добавил.

— Кстати, у меня тоже есть кое-какой сюрприз для этого вечера. Нечто такое, что поразит воображение всех присутствующих. Ты не поверишь своим глазам, когда это увидишь!

— О, теперь я просто помираю от любопытства! — Морена изобразила восторг. — Не томи, лучше сразу покажи нам это чудо!

— О нет, для всего свое время, — загадочно улыбнулся Сварог. — Это будет кульминация нашего вечера Даже более необычно, чем решение Стрибога назначить своей наследницей соплячку из Яви. А пока — наслаждайся гостеприимством и не скучай!

Он подмигнул Морене и величественно удалился, оставив ее кипеть от бессильной злости.

Ивор прищурился, глядя на Морену.

— Владычица, при всем уважении, он же прекрасно знает, что это я убил Ярослава. К чему весь этот спектакль?

— О, тебе многое предстоит узнать о взаимоотношении богов. Эти интриги и змеиные беседы доконают любого. Перун запретил нам открыто конфликтовать еще очень давно. В итоге это вылилось вот в такие беседы. Разозлить, спровоцировать, дать знать, что ты на шаг впереди. Естественно, он узнал тебя, но он и шагу не ступит, пока у него не будет доказательств. Обвинить моего личного ученика в чем-то, значит обвинить меня. Он пока не готов зайти так далеко. Но что же он мог приготовить на сегодня…

Ивор прищурился, глядя вслед удаляющемуся Сварогу. Он не доверял этому богу.

Вдруг раздались аплодисменты — на возвышение перед троном поднялся сам Стрибог. Он был облачен в серебристую мантию, украшенную перьями. Длинные седые волосы развевались, как на ветру.

— Друзья мои! — провозгласил Стрибог. — Я рад приветствовать вас в моих скромных чертогах. Благодарю, что нашли время и откликнулись на мое приглашение.

Он кивнул Сварогу отдельно.

— Передай мою благодарность великому Перуну за теплые слова. Жаль, что он не смог присутствовать лично, ведь мы так давно не виделись.

Сварог учтиво поклонился в ответ.

— Владыка громовержец весь в делах, сам понимаешь, но он очень тепло относится к тебе, посему, можно считать, что он присутствует в моем лице.

Стрибог улыбнулся и кивнул, продолжая свою речь.

— А сейчас я хочу представить вам свою новую наследницу, — продолжил Стрибог. — Прошу, выйди ко мне, Кейра!

Ивор выдохнул в предвкушении. На возвышение, робко прикрываясь рукавом, вышла хрупкая девушка в изящном зеленовато-серебряном платье. Это была Кейра, его подруга детства!

Ивор был потрясен. Он внимательно вглядывался в черты Кейры. Она изменилась, стала более женственной. А ее культивация имела просто невероятные плотность и силу. Он уже видел ее в сражении с древним, и полностью сумел оценить силу даже издалека, но для чего она тут и как ей удалось стать наследницей бога Ветра.

Да, он помнил ее рассказ о том, что девушка являлась божественной частицей. Но чтобы наследницей признали именно ее, ту что пришла с Яви…

В зале раздались аплодисменты и возгласы удивления.

— Надеюсь, вы окажете ей радушный прием и поможете освоиться в нашем обществе, — добавил бог Ветра.

Кейра робко улыбнулась и поклонилась, а затем скрылась за спиной Стрибога. Ивор едва сдерживался, чтобы не броситься к ней с расспросами. Ведь она так его и не заметила.

Что произошло с ней все эти годы после его исчезновения? Столько вопросов крутилось в голове Ивора, которые он хотел задать.

Пока Ивор размышлял, Сварог поднялся и попросил слова у Стрибога.

— Я бесконечно рад, что ты, брат мой Стрибог, все же выбрал себе достойную наследницу. Надеюсь, она достаточно сильна и вознесет твое имя еще выше. С твоего позволения, я бы тоже хотел поделиться одной важной новостью.

Стрибог нахмурил брови, но все же улыбнулся и кивнул.

— Конечно, брат мой, прошу.

— Как многие из вас знают, я давно имею наследника. Однако он тренировался долгое время в уединении, и вы не могли его видеть. Но сейчас мне бы хотелось исправить это недоразумение и представить его вам. Ярог, мой дражайший первый сын и наследник истинного пламени.

Когда Сварог объявил, что представит своего таинственного наследника, весь зал замер в ожидании.

Бог огня воздел руки к небу. Его ладони зажглись алым пламенем, которое стремительно разгоралось, охватывая всю фигуру Сварога. Яркий свет заставил всех заслонить глаза рукавами.

А когда они снова посмотрели, рядом со Сварогом стоял высокий юноша в роскошной багряной мантии, расшитой рубинами. Его длинные черные волосы ниспадали на плечи. Черты лица были поразительно правильными, а взгляд темно-зеленых глаз излучал мудрость.

— Позвольте представить, первый наследник — Ярог! — торжественно возвестил Сварог.

Раздались бурные аплодисменты и возгласы восхищения. Все были потрясены, глядя на этого юношу с неземной красотой. От него исходили волны могущества, несравнимые ни с кем в зале.

Лишь Ивор и Морена застыли в шоке. Потому что Ярог был вылитой копией самого Ивора! Те же черты лица, форма глаз, даже их цвет. Единственное отличие, более длинные волосы.

Но сходство было настолько разительным, что не оставляло сомнений — Ярог создан по образу и подобию Ивора или наоборот. Это не могло быть совпадением.

Ивор сжал кулаки до боли в ногтях, глядя на своего «близнеца». Гнев вскипел в нем с новой силой. Но он понимал, что выдавать себя нельзя. Придется действовать хитро.

Ярог тем временем принимал поздравления и комплименты от остальных богов и их учеников. Казалось, все в восторге от юного наследника Сварога. Он улыбался и достаточно радушно встречал каждого, кто приветствовал его.

На другом конце зала Кейра точно также смотрела на Ярога, не в силах отвести глаз. Она знала Ивора и теперь, увидев человека с точно такой же внешностью была в замешательстве.

Внезапно, Сварог продолжил.

— И, поскольку, новости уже все сказаны, я предлагаю немного развлечься, как насчет дружеских спаррингов между первыми учениками и наследниками?

— Хм, а неплохая идея, слушай. Как раз для этого и место посреди зала есть, если конечно никто не будет бить в полную силу, ха-ха! — Озем уде был навеселе из-за выпитой настойки Трояна. — Начнешь? Думаю, тебе всегда есть кого вызвать, да, Огненный братец?

— Ох, сочту за честь быть первым. Что ж, я бы с радостью посмотрел, как сразятся две противоборствующие стихии. Морена, окажешь ли ты мне честь?

— Как будто я могу отказаться. — пробурчала Морена, но во всеуслышание сказала. — Конечно, Мор как раз не прочь обменяться опытом.

Сварог ликующе улыбнулся.

Глава 196 Не ту сторону ты выбрал, братец

Мор вышел в центр зала и почтительно поклонился Ярогу.

— Я буду рад обменяться опытом в дружеском поединке, — вежливо произнес он.

Тем временем Сварог незаметно наклонился к Ярогу и тихо проговорил, чтобы никто больше не услышал.

— Убей его.

Ярог безмолвно кивнул в знак согласия. Он ничего не ответил Мору, лишь занял позицию напротив него посреди зала.

Две могущественные ауры столкнулись — ледяная и пылающая, огненная. Энергии бушевали, вызывая легкую дрожь в воздухе. Все затаили дыхание, глядя на двух юношей.

Ярог и Мор неотрывно смотрели друг на друга. В их взглядах читалась решимость идти до конца. Они понимали, что этот поединок не будет простой дружеской тренировкой.

И вот Мор атаковал первым. Он резко взмахнул руками, выпуская ледяную энергию. Перед ним выросло гигантское растение, сплетенное из тысяч хрупких льдинок. Его листья и ветви искрились и переливались, отражая свет залы.

С оглушительным треском ледяное растение ринулось на Ярога, грозясь раздавить его своими мощными лианами. Но Ярог даже не шелохнулся. Пламя в его глазах полыхнуло ярче.

Он лишь поднял ладонь, и в воздухе материализовался огромный рычащий тигр, целиком сотканный из раскаленного пламени. Его глаза горели алым, а из пасти сочился жар.

Духовный образ зверя встретил нападение ледяного растения мощным огненным выпадом. Пламя тигра расплавило хрупкие листья и лианы, превращая их в пар.

Ударной волной от прыжка тигра Мора отбросило на несколько метров. Он упал на спину, его мантия дымилась. Ледяная броня частично расплавилась. Мор с трудом поднялся, стиснув зубы от боли.

— Неплохо. — наконец заговорил Ярог. — Небесные Искры низших стадий сражаются примерно также.

И даже голос его был практически идентичен голосу Ивора. Все это время юноша внимательно наблюдал за своей копией и совершенно не мог понять, как такое могло произойти. Был ли Ярог создан по его образу, или же он был его братом?

Тем временем Мор не собирался сдаваться. Он выставил ладонь вперед, призывая силу. Вокруг него закружился снежный вихрь, скрывая фигуру.

Когда он стих, Мор выглядел совсем иначе. Теперь это был ледяной голем высотой под три мужских роста. Его гигантский кулак обрушился на Ярога, грозя раздавить.

Но Ярог уклонился от удара. Вслед ему полетели десятки ледяных копий, брошенные големом. Юноша стремительно отпрыгнул назад, уворачиваясь от снарядов. Одно копье все же чиркнуло его плечо, оставив небольшой порез.

Он собрал в ладонях алое пламя и выпустил тонкую огненную линию прямо в грудь голема. Ледяная броня треснула с громким звуком, но тут же восстановилась.

Тогда Ярог ринулся в атаку. Он на бегу соткал из пламени несколько хлыстов и, прыгнув, обрушил их на голема. Раскаленные плети опутали ноги, расплавляя лед.

Голем попытался отбиться, но было поздно. Его ноги превратились в лужу, и туловище рухнуло на пол с грохотом.

Мор тяжело дышал внутри разбитого голема. Похоже, его силы были на исходе.

— Твоя победа. — тихо произнес он.

Но Ярог с размаху пнул его в лицо так, что юноша упал на спину. В то же мгновение над его телом возникло множество огненных шипов, готовых вонзиться в жертву.

Все присутствующие ахнули и замерли в ожидании. Было ясно — Ярог намерен убить поверженного противника, что недопустимо в простом дружеском поединке.

Однако никто не решался вмешаться. Все понимали, что Сварог — второй по силе бог после Перуна. Перечить ему или его наследнику означало навлечь на себя гнев могущественного божества. А этого сторонились даже другие боги.

Смертоносные шипы уже начали свое движение вниз, никто вокруг даже не шевелился.

Но внезапно алое пламя рассеялось о появившийся из ниоткуда мощный ледяной купол, что в последний момент защитил Мора, который не имел духовной силы, чтобы отразить атаку.

Ивор убрал с пальцев сложенный знак Истока и медленно двинулся вперед.

— Нет, сейчас не время! — Морена попыталась ухватить его за рукав, но он высвободился.

— Издеваешься? Я не намерен жертвовать человеческой жизнью ради божественных интриг, Мор не погибнет за меня, — твердо сказал Ивор, отчего богиня даже убрала свою руку.

В такие моменты Ивор был настолько решительным, что даже владычица зимы и смерти не смогла его приструнить.

Ивор встал прямо напротив Ярога. Он был похож на невозмутимую гору, что возникла перед ничего не ожидающим путником. Столь же величественен и опасен. Раздался гул изумленных голосов. Все присутствующие были поражены тем, насколько эти два юноши походили друг на друга.

— Невероятное сходство! Как будто близнецы!

— Откуда взялся этот точный двойник Ярога? Что все это значит?

— Посмотрите, они просто как отражения в зеркале! Те же черты, волосы, даже рост и сложение одинаковые!

Лишь Сварог молча улыбался. Он словно ждал именно этого.

Ярог хмуро оглядел своего двойника. В его взгляде читалось недоумение и тревога.

— Так вот что имел ввиду отец, когда говорил, что убийца был похож на меня. Кто ты такой на самом деле? И с какой целью копируешь мой облик? — спросил он у Ивора.

— Знаешь, я подумал, что ты достаточно красив, и захотел выглядеть именно так. — хохотнул Ивор.

Внезапно он оглядел всех вокруг. Богов, что собрались здесь, их наследников и учеников. Божественных сущностей и частиц. По его лицу расползлась улыбка.

— Объясни-ка мне вот что. Я смотрю на вам всех и никак не могу понять. Неужели все, кто преодолел черту смертного такие интриганы и идиоты? — говоря это, Ивор медленно подошел к Мору и помог подняться, после чего подмигнул ему.

У всех буквально перехватило дух. Насколько нужно быть наглым, чтобы вот так кинуть оскорбление всем присутствующим. Но Ивор был поразительно спокоен. Он словно полностью был уверен в том, что делал.

— Он буквально чуть не убил Мора, а вы просто стоите и смотрите. После этого, я думаю, что может люди в Яви намного лучше вас!

Озем медленно подошел к Морене и широко улыбнулся.

— Ты где нашла этого парня?

— Кажется ненадолго нашла. Он поплатиться жизнью за свое безрассудство… — обреченно выдохнула богиня.

— Шутишь? Этот парень вообще не похож на всех, кого я видел в обители. Если уж я могу что-то сделать, чтобы сохранить ему жизнь, то сделаю. Давно меня не называли идиотом, ха-ха! Тебе не кажется, что мы, боги, действительно стали забывать, что такое сострадание.

— Да, скажи нам, Морена!

— И правда, Морена! Где ты откопала такой интересный экземплярчик?

Доля и Недоля обступили ледяную владычицу, чуть ли не обнимая.

— Мы тоже бы за него вступились. Хотя… Сыночек Сварожич тоже ничего, но твой как-то более симпатичный что ли. Огненные-то они все хмурые.

Лицо Морены отразило просто невероятный холод.

— Там, где откопала, там уже нет. Долечка, даже не смей зариться на моего ученика. — Она положила руку на щеку богини удачи. — Ты же понимаешь, какие могут быть последствия.

— Ой!!! Ну и пожалуйста. Жадина. И вообще. Какой мужчина откажется от близняшек⁈

— Этот откажется. Уверена.

— Пари?

Морена прищурилась, глядя на близняшек, которые уже буквально переминались с ноги на ногу от нетерпения.

— Тебе нечего мне предложить.

— Что, даже моя божественная реликвия?

— Ого, мой мальчик настолько тебя заинтересовал, что ты готова поставить на это кольцо удачи?

— Именно! Только условие такое, что ты не станешь ему приказывать и предупреждать о нашем интересе, ясно?

— Что ж, пари принято. Но не ной потом на всю правь, что ты лишилась своего драгоценного колечка.

Тем временем Ярог нахмурился, но быстро взял себя в руки. Как наследник Сварога, он привык к выдержке и самообладанию. Гнев мог подождать, сейчас важнее было разобраться в происходящем.

— Что ж, ты явно не собираешься объяснять свои мотивы, — сдержанно произнес Ярог. — Значит, придется выбить из тебя ответы в честном поединке. Надеюсь, ты окажешься достойным противником.

С этими словами он занял боевую стойку. Его поза выражала уверенность и решимость, но не высокомерие. Ярог был готов доказать свое превосходство в бою, опираясь на мастерство, а не пустые угрозы.

Ивор презрительно фыркнул, глядя на Ярога.

— Надеюсь, твой бой будет чуть интереснее, чем скучные речи. Или ты только и умеешь, что пустословить?

Но вместо гнева Ярог улыбнулся.

— А ты так отчаянно пытаешься вызвать мой гнев, это даже меня забавляет. Что ж, я окажу тебе эту честь.

Он выбросил вперед руку, и в воздухе перед ним заклубились алые вихри. Они стали сплетаться в огромного огненного змия с расправленными крыльями.

— Коварство пламени. — спокойным тоном произнес он.

Змий извергнул вверх столп пламени и с оглушительным ревом бросился на Ивора. Его когтистые лапы рассекали воздух, а клыкастая пасть разевалась, сочась жаром.

Но Ивор оставался спокоен. Он вытянул руку, и воздух вокруг него мгновенно похолодел. По полу побежали ледяные узоры, а над головой юноши вырос огромный ледяной щит.

— Холодная Стойкость, — эта техника была дарована ему Мореной.

Наконец он имел в тандеме со Студеным Декабрем достаточно сильную технику защиты.

Ревущий огненный дракон ударился о ледяной щит и рассыпался мириадами искр. Яростное пламя не причинило Ивору никакого вреда.

Ярог прищурился, но вместо досады улыбнулся.

— Гордыня пламени, — он вновь сложил цикл знаков, а перед парнем появился громадный пламенный тигр.

— И это все, на что ты способен? — насмешливо бросил Ивор. — Я ожидал большего.

Ярог поднял бровь и сменил знаки Крада и Перта на Алатырь и Опору.

Рядом появился точно такой же тигр и оба намного ярче полыхнули огнем, искажая воздух.

Они ринулись друг через друга, напрыгивая на Ивора с двух сторон.

Он увернулся от первого и умело проскочил под вторым, но в тот же момент огненная линия жгучим выстрелом опалило его плечо. Ярог не собирался давать ему и шанса.

— Поразительно. Он контролирует столь сложную технику и умудряется при этом продолжать атаки. У Сварога действительно очень опытный и сильный наследник.

Божественные сущности, присутствующие на пиру не могли не удивляться великолепию наследника бога огня.

Ивор резво отскочил назад и собрал сгусток ледяной энергии у себя в ладони. Очень насыщенный концентрат, как учил его Бьорн.

Резко выбросив его вперед, в сторону одного из тигров он крикнул.

— Явись, Нова!

Циановый силуэт появился вместе с всполохами алого пламени. Но едва голова снежной барсицы проявилась, Нова тут же проглотила концентрат и все ее тело стало ледяным.

Духовный зверь Ивора прекрасно понимал, что нужно скрывать свою пламенную сторону. А ледяной концентрат ей в этом помог. К тому же, начальные всполохи алого пламени легко можно было принять за искры, исходящие от тигра.

Нова столкнулась с обоими тиграми. Из ее когтистых лап вырвались продолговатые ледяные плети, усеянные шипами.

Словно ураган циановая барсица пролетела между двумя тиграми, атакуя их обоих.

Ивор же принял на себя огненные атаки Ярога, которыми он сыпал, словно градом.

Наконец Ярог отпустил тигров. Они облепили Нову своими телами с обеих сторон, и взорвались страшной духовной силой. Однако перед взрывом Нова успела заключить себя и их в ледяную сферу, полностью погасив силу алого пламени, что должно было разнести большую часть зала. Однако, та мощная сила раскидала Ивора и Ярога по разные стороны.

Духовный зверь превратился в силуэт и вернулся в тело Ивора.

— Признаю, ты и правда силен, — улыбнулся Ярог уголком рта. — для двойника.

Ивор изобразил точно такую же улыбку.

— И ты, для Небесной Искры.

Издевательство было тонким и явно задело Ярога.

Он сжал кулаки, и в его руках возникли два пылающих меча. Ярог крутанул ими, принимая боевую стойку.

Ивор лишь усмехнулся в ответ. Он тоже вытянул ладони, и в них материализовались два клинка из прозрачного льда. Они переливались в лучах света, острые как бритва.

— Это моя любимая часть, — усмехнулся Ивор.

Они бросились друг на друга. Их мечи со звоном скрестились. Ярог обрушил на Ивора серию яростных ударов, полыхающих огнем. Но тот виртуозно парировал все выпады.

Они сражались с неимоверной скоростью и ловкостью. Клинки взвивались в воздухе, оставляя вокруг себя размытые полосы льда и пламени. Но ни одна стихия не уступала.

Лед не мог потушить огонь. Пламя же не могло испарить лед.

В какой-то момент противники оказались лицом к лицу, клинки скрестились. Ярог и Ивор смотрели друг другу в глаза поверх перекрещенных мечей.

И тут лицо Ивора наконец стало серьезным. Он не хотел этого признавать, но кажется первое, о чем он подумал и было той самой истиной.

Парень тихо, но твердо произнес.

— Не ту сторону ты выбрал, братец. Совсем не ту.

Ивор перешел в атаку. Его ледяные клинки с силой обрушились на Ярога, заставив того отступить. Парень яростно наседал, не давая передышки. Клинки взвивались светящимися дугами, оставляя в воздухе холодный след.

Ярог умело парировал, но чувствовал, что это не шутки. Ему приходилось прилагать все больше усилий, чтобы отражать атаки противника. Ивор явно не собирался щадить его. Он не мог понять, как такое возможно. Будучи на начальных стадиях Божественной Частицы, он сражался с ним, Ярогом, практически на равных.

— Что ты имел в виду⁈ — выкрикнул он, отбивая очередной удар. — Какое еще «не ту сторону»⁈

Но Ивор лишь холодно улыбнулся в ответ, продолжая теснить его.

Наконец Ярог почувствовал, что теряет инициативу. Его глаза полыхнули алым, и все тело окуталось пламенем.

Безумство пламени! — выкрикнул он, высвобождая свою мощь.

Ярог выбросил ладони вперед, выпуская настоящий огненный шторм. Пламя обрушило всю мощь на Ивора, уничтожая все на своем пути. Казалось, эта атака способна испепелить целую армию.

Но Ивор оставался стоять, не шелохнувшись. Он лишь мрачно усмехнулся и сложил несколько знаков, дополнительно активировав кольцо и наплечник.

— Обряд Морены, сцена восьмая. Катастрофа, — произнес он.

В следующее мгновение Ивора окутало ледяное сияние. Воздух задрожал от холода. А затем на Ярога обрушился настоящий ледяной смерч, не менее мощный, чем его огненный шторм.

Две противоборствующие стихии сошлись в безумной схватке. Воздух содрогался от ударных волн. Казалось, еще чуть-чуть — и весь зал разлетится на куски от невероятного напряжения сил.

Внезапно обе техники исчезли, растворившись в воздухе за долю мгновения.

— Достаточно, — раздался голос Сварога. — Не хватало еще, чтобы вы разрушили чертоги моего брата Стрибога.

Он опустил руку, которой только что подавил две разрушительные техники.

— Этот бой не был запланирован, но думаю все отлично провели время. Поэтому закончим на этом и обойдемся без наказаний. Ярог победил Мора, больше нечего сказать. Верно Морена?

Владычица льда кивнула. Но сама пребывала в шоке. Она не ожидала, что Ивор действительно сможет противостоять Ярогу. Кажется, даже боги не могли описать весь потенциал этого парня. Сам по себе он не выглядел сильным. Но настолько умело использовал то множество ресурсов, что у него имеется и так хитро адаптировался к битве, что мог сражаться на равных с более сильным соперником. При этом, было отчетливо видно со стороны, что Ивор действует на износ, совершенно не щадя себя.

Ярог и Ивор тяжело дышали, глядя друг на друга. Их одежды были испорчены лишь самую малость, у каждого имелось пару царапин, но не более.

— Благодарю за урок, отец, — склонил голову Ярог. — Этот юноша и впрямь оказался достойным противником. Я многому научился.

— Взаимно, — бросил с усмешкой Ивор, отходя в сторону.

На самом деле, перед тем как Сварог остановил их, его ледяной смерч на долю секунды начал одерживать верх над пламенем Ярога. Но этого мало кто успел заметить в разбушевавшейся стихии.

Зато Сварог все прекрасно видел. И это заставило его насторожиться.

Ивор же вернулся на свое место возле Морены.

— М-м, техника в мою честь? Я польщена. Ты отлично сражался. — спокойно сказала она, — Кажется я тебя недооценивала. Но к чему было это оскорбление?

— Меня многие недооценивают. А техника — это подарок моего прекрасного мастера. У меня, к слову, есть еще Поцелуй Морены. Буду рад вам его продемонстрировать, моя Владычица, — заискивающе ответил Ивор. — А что касается оскорбления. Оно очень воздушное. Только совсем горделивый дурак примет его на свой счет. Тем не менее — это лучший способ обратить на себя внимание.

— И для чего же?

Ивор внимательно смотрел в ту сторону, где сидел Стрибог. Кейра, которая сидела рядом пристально смотрела на него удивленным взглядом.

— Чтобы иметь право просить помощи в нашем деле.

Глава 197 Перепутье

Ивор медленно шел по мощеной дорожке во внутреннем дворе чертогов Стрибога. Прохладный вечерний воздух приятно холодил разгоряченное после битвы тело. Вокруг него то и дело поглядывали любопытные взгляды божественных частиц и сущностей.

Несколько из них, видимо, решились подойти и выразить восхищение его поединком с Ярогом.

— Прошу прощения, что отвлекаю, но не мог не сказать — вы великолепно сражались! — обратился к Ивору высокий мужчина с длинными седыми волосами. — Я никогда не видел, чтобы кто-то столь искусно противостоял божественному алому пламени. Вы явно владеете выдающимся мастерством! Морена нашла достойного ученика.

— Спасибо, вы очень добры, — поклонился в ответ Ивор.

— Я тоже в восторге от вашего поединка! — подбежала миниатюрная девушка с огромными голубыми глазами. — Это было захватывающее зрелище! Вы оба так искусно владеете своими силами. Хотя, признаюсь, я болела за вас! Надеюсь, мы еще увидим вас в бою.

Ивор сдержанно улыбнулся.

— Благодарю за теплые слова. Я старался.

— Мы не обиделись на ваши слова в зале, пусть они и были резки, — добавил седовласый мужчина. — Вы лишь высказали правду, которую мы, может быть, позабыли со временем. Иногда стоит вспомнить о важном.

Ивор кивнул и продолжил свой путь. Кажется, его оскорбление не вызвало злости, а заставило задуматься, неожиданный эффект, но так даже лучше.

Вскоре впереди мелькнули знакомые платиновые локоны. Это была Кейра. Заметив Ивора, она радостно помахала рукой и побежала к нему навстречу.

Она была столь же прекрасно, как и в последний день, когда он ее видел. А зеленое платье, отлично сочетающееся с ее изумрудными глазами только подчеркивало ее удивительную фигуру, которая сейчас выглядела еще более манящей.

— Ивор! Я так рада тебя видеть! Когда я услышала твое имя, не могла поверить своим ушам. Ведь я думала, что ты погиб в той битве с хазарами! Почти шесть лет прошло! Но ты жив! Каким чудом? Правда… выглядишь ты постарше. Расскажи, что произошло! Мне ведь говорили, что тебе отрубили голову и… Я твоим родителями не смогла сказать. А теперь ты тут!

Она с любопытством разглядывала его, будто боялась, что он может исчезнуть, при этом тараторила будь здоров. А Ивор то боялся, что она будет холодной статной божественной частицей, но нет.

Он тепло улыбнулся в ответ.

— Почти шесть, — задумчиво проговорил Ивор. — А как будто это было вечность назад. Этот ублюдок Захария действительно мне голову отрубил. Однако благодаря артефакту указателю мне удалось попасть в Навь в своем физическом теле. Так что какое-то время пришлось пободаться со всякой нечистью в виде Навьих.

— Невероятно! — ахнула Кейра. — Я так рада, что с тобой все в порядке. А что ты здесь делаешь? И откуда у тебя способности Божественной Частицы?

— Это долгая история, — уклончиво, но с усмешкой ответил Ивор. — Я много странствовал и прошел через множество испытаний, буквально выкарабкался из Нави. Но сейчас я просто рад видеть тебя, Кейра.

Лицо девушки озарила улыбка.

— Я тоже невероятно рада! Ты так изменился! Выглядишь, конечно, отлично, но вот по глазам и уставшему лицу будто тридцатник разменял

Она игриво толкнула его в плечо.

Ивор неловко пожал плечами. Пожалуй, не стоило ей говорить, что это действительно так.

— Когда мы были совсем детьми, я тебя от Зверобоя спасала. А теперь, глядя как ты сражался с Ярогом, понимаю — ты стал гораздо сильнее! Может даже и меня опередил. Хотя культивация и небольшая. К слову, ты заметил, как Ярог разительно похож на тебя?

Он рассмеялся в ответ.

— Ну, кое в чем, я полагаю, ты все еще меня превзойдешь. Я видел, как ловко ты расправилась с тем Древним. В тебе таится огромная сила, Кейра! — он решил не отвечать на вопрос про Ярога.

— О, ты это видел? — смущенно проговорила она. — Это было задание отца. Хотя Древние — опасные существа. Как сказал отец, они были созданы когда-то очень давно, чтобы уничтожить богов, но потом, когда враг был повержен — уснули. Но из-за того, что сейчас Древо неспокойно, они пробуждаются ото сна.

Они направились дальше по аллее, продолжая разговор.

— Так значит это он призвал тебя в обитель? Стрибог.

— Да. После войны я отчаянно искала силы и возносила молитвы, так что теперь я тут.

— Наследница бога ветра. Что ж, ты всегда была на каких-то недостижимых высотах.

— А ты всегда нагонял меня, личный ученик Морены — это тоже огромная честь, — внезапно она остановилась. — Ивор, я действительно очень рада тебя видеть. И счастлива, что ты жив.

Девушка крепко обняла его, а такой знакомый запах из прошлого ударил ему в нос.

Ваниль и магнолия.

Ивор обнял ее в ответ. Было так странно, но тепло и приятно обнимать ее. Она была частичкой того мира, что остался далеко позади.

Вместе с тем Ивором, что когда-то не мог даже открыть свой элемент.

— Слышала, Морена хотела поговорить с моим отцом наедине. Это будет уже скоро. Он настоял, чтобы я присутствовала, так что думаю, тебе тоже стоит. Не против, если я тебя оставлю? Мы обязательно поговорим с тобой еще, но позже.

Ивор утвердительно кивнул.

Она действительно ничуть не изменилась. Даже стала более резвой, чем ранее.

На его одежде все еще оставался ее чудесный запах. Он на мгновение закрыл глаза.

— Я смотрю, ты в отличных отношениях с дочуркой Стрибога.

Ивор открыл глаза и увидел перед собой Морену.

— Нам довелось познакомиться ранее. — уклончиво ответил он.

— Не столь важно. Главное, чтобы твои тайны не знала. А коли знает — не болтала. Идем. Стрибог готов нас принять. Он, к слову, заинтересовался твоей речью.

Пройдя сквозь широкий красивый сад, они снова оказались во дворце, где на третьем этаже находился кабинет Стрибога.

Бог ветра сидел за массивным дубовым столом в просторном помещении с высокими сводчатыми потолками, украшенными лепниной. За спиной бога ветра возвышалось окно-витраж, сквозь которое в комнату лился мягкий свет, который принимал зеленоватый оттенок.

Рядом со Стрибогом скромно сидела в кресле Кейра. Она то и дело поправляла выбившуюся прядь и кидала быстрые взгляды на дверь.

Вскоре та распахнулась, впуская Морену и Ивора.

— Добро пожаловать в мои скромные покои, — церемонно поприветствовал их Стрибог. — Не помню, чтобы владычица льда хоть когда-то просила встречи с кем-то из других богов.

Ивор почтительно поклонился. Морена же слегка кивнула.

— Что означает огромную важность дела, с которым я пришла, — начала Морена. — Но прежде всего, спасибо, что согласился поговорить и благодарю за твое гостеприимство. Пир выдался чудесным. И, конечно же, я заметила ледяную настойку.

Стрибог победно улыбнулся и кивнул.

— Ледяные травы найти то легко, а вот сделать хорошую настойку — дело тяжелое. Но ради твоей похвалы оно того стоило. Что же, я весь во внимании, владычица, — кивнул Стрибог, жестом предлагая гостям сесть напротив.

— Причина нашего визита — последние события в отношениях пантеонов.

Лицо Стрибога помрачнело. Он хмуро взглянул на гостей.

— Да, положение весьма непростое. Эти наглые скандинавы перешли все границы. Резня Валькирий и наших Дев-Воительниц стоила нам очень дорого.

— Мы все безусловно скорбим. Каждый бог преподнес Магуре свои соболезнования. И я понимаю, какой это удар для нас. Но тем не менее, я бы хотела обговорить ситуацию, где мы не будем за это мстить.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Стрибог.

— Мы считаем, что наши пантеоны не должны вступать в открытое противостояние, — решительно сказала Морена. — Это погубит всех нас. Вместо войны стоит пойти на переговоры и решить проблему мирным путем.

— Снова ты за свое, Морена! Переговоры⁈ — вспылил Стрибог, вскакивая со стула. — После всего, что этот одноглазый сотворил⁈ Да скандинавы должны ползать у нас в ногах, умоляя о пощаде! А ты предлагаешь ними разговаривать⁈

— Я хочу избежать ненужного кровопролития, — спокойно возразила Морена. — Война принесет одни лишь страдания для обеих сторон.

— Они заслужили быть стертыми в порошок! — не унимался Стрибог. — За все злодеяния, что натворил этот проходимец Локи по наущению Одина!

Месть порождает лишь новую месть. — Морена говорила спокойно, но твердо. — Сейчас, когда асы ослаблены после гибели Хеда, у нас есть шанс договориться на равных.

Стрибог нахмурился, но наконец сел обратно в кресло. Он задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Действительно. То, что ты убила Хеда принесло баланс. Это можно считать за достойную месть, но все еще недостаточную за отряд Дев-Воительниц. И вообще, на самом деле, ты ведь убила Хеда, тебе ли говорить о переговорах?

— Там иная ситуация…

Морена немного замялась. Было видно, что упоминание Хеда причиняло ей боль. К тому же тот факт, что все вокруг считают, будто именно она убила его.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но есть кое-что, о чем, я думаю, вам стоит знать, великий Стрибог.

Бог ветра удивленно приподнял бровь. Ивор встал и начал говорить, словно перехватывая инициативу на себя.

— О да, ты же тот юноша, что ткнул всем в лицо правдой. К слову, это было эффектно. Давненько я так не забавлялся. Что ж, продолжай, я выслушаю тебя.

— Один из наших союзников попал в плен к скандинавам, — начал Ивор. — И сейчас нуждается в помощи.

— Союзник, говоришь? — настороженно переспросил Стрибог. — И кто же этот таинственный пленник?

Морена цокнула, и снова перехватила разговор.

— Это воин, чья сила равна сотне обычных бойцов, — уклончиво сказала Морена. — Если мы спасем его, он будет нам очень полезен. А за ним придет и еще несколько. Возможно даже больше, чем мы сможем представить

— Хм, похоже вы недоговариваете, — прищурился Стрибог. — Что за союзник, имя которого вы не хотите называть?

Его вдруг осенило, и Стрибог ахнул:

— Неужели… это одна из Валькирий⁈ Ветер доносил слухи, что Валькирий хотят перебить, так значит… Они в ужасе решили бежать к нам?

Морена и Ивор переглянулись. Стрибог догадался быстрее, чем они ожидали.

— Да, — сдалась Морена. — Это валькирия по имени Рандгрид. И сейчас Локи держит ее в плену по неизвестной для нас причине.

— А не кажется ли вам, что все это было спланировано тем же Локи? Охота на Валькирий. Они бегут к нам, а потом наносят удар изнутри. Это классическая стратегия.

— Однако Чернобог и Белобог в свое время…

— Не нужно, Морена. При всем моем уважении к тебе ситуация другая. Ты просишь привести к нам в дом нашего же врага. Того, кто приложил руку к истреблению отряда Магуры. Да это чистой воды предательство!

— Нет, позвольте объяснить! — вмешался Ивор. — Рандгрид спасла мне жизнь. Я могу поручиться, что она на нашей стороне. И не только она!

— Это абсурд какой-то! — возмутился Стрибог. — Валькирия — союзница славянских богов? Я не поверю в это никогда!

— Но так оно и есть, — настаивала Морена. — Рандгрид не предаст нас, она доказала это. Мы просто хотим вызволить ее из плена, а потом она поможет убедить остальных Валькирий выступить на нашей стороне.

Но Стрибог лишь решительно мотнул головой.

— Нет уж, не впутывайте меня в эти авантюры. Я ничего не хочу знать о ваших планах спасения Валькирии. И вообще, давайте забудем об этом разговоре.

Он строго посмотрел на Морену.

— Я очень ценю нашу дружбу и твою мудрость. Поэтому закрою глаза на эту выходку. Но прошу, не проси больше меня о помощи в этом вопросе. И насчет переговоров… подумаю, но пока остаюсь при своем мнении.

Морена разочарованно вздохнула, но кивнула.

— Хорошо, я уважаю твое решение. Прости, если наша просьба прозвучала опрометчиво. Мы больше не будем поднимать эту тему.

— Вот и славно, — кивнул Стрибог. — А теперь прошу меня извинить. Уже поздно, и я хотел бы отдохнуть. Пир вымотал меня.

Морена и Ивор поняли намек и покинули кабинет, хоть им и хотелось еще убедить Стрибога. Но сейчас этот разговор был окончен.

Стрибог задумчиво посмотрел вслед ушедшим гостям. Этот разговор вызвал у него смешанные чувства.

— Ну и что ты думаешь об этом, Кейра? — обратился он к дочери. — По-твоему, им можно доверять?

Девушка нахмурилась, размышляя.

— Я знаю Ивора с детства, и он всегда был тем на кого можно положиться. Но в то же время… Ивор следует своим собственным интересам и порой бывает опрометчив. Я бы не стала так легко доверять словам Валькирии, будь я на его месте. Это может быть хитростью Локи.

Стрибог кивнул.

— Мудрые слова, дитя мое. Я и сам склоняюсь к тому, что здесь не все так просто. Эта Валькирия вполне может оказаться шпионкой Локи или даже пешкой в его игре.

Он задумчиво постучал пальцами по столу.

— С другой стороны, я знаю Морену. Она упряма и не отступится от задуманного. Раз уж взялась спасать эту Валькирию, то обязательно это сделает, с моей помощью или без.

Владыка ветра тяжело вздохнул.

— Что ж, раз Морена так настаивает, я не стану ей мешать. Пускай делает, что хочет. Но мы должны быть начеку.

Он строго посмотрел на Кейру.

— Поэтому я даю тебе важное задание, дочь моя. Ты должна незаметно проследить за Мореной и Ивором. И как только они вызволят эту Валькирию из плена, ты должна будешь устранить ее. Убей, не раздумывая.

Кейра без колебаний кивнула.

— Да, отец. Я поняла твоё задание и выполню его беспрекословно. — внутри девушки не было ни капли сомнения в правильности приказа.

Она выполнит волю отца, чего бы ей это ни стоило.

— Вот и славно. Я знал, что могу положиться на тебя, — одобрительно кивнул Стрибог, расслабившись в кресле.

Ивор и Морена вышли из кабинета Стрибога и направились к выходу из дворца.

— Я знала, что он откажется, — вздохнула Морена. — Стрибог слишком чтит мнение Перуна и никогда не пойдет против него. Хотя, признаться, я надеялась его переубедить. Он мудрее большинства других богов и мог бы понять нашу позицию. Но, увы, не сегодня.

— Простите, если я своим вмешательством испортил ваши шансы, — виновато опустил голову Ивор. — Я просто… не мог не поднять вопрос о спасении Рандгрид. Это для меня важнее всего.

Морена строго посмотрела на него.

— Все нормально. Рандгрид тоже важна. Однако, Стрибог теперь знает о наших планах. Это опасно.

Они вышли из дворца на свежий ночной воздух. Внезапно позади раздался оклик:

— Ивор, подожди! Мне нужно с тобой поговорить.

Это была Кейра. Она спешила к ним через сад, побоявшись, что не застанет Ивора до того, как они исчезнут.

Морена настороженно прищурилась.

— Будь осторожен, возможно Стрибог приказал ей что-то в отношении тебя. Я подожду здесь.

Кейра наконец догнала их. Её щёки раскраснелись от быстрой ходьбы.

— Мне очень нужно с тобой поговорить наедине. Это важно.

Ивор удивлённо приподнял бровь.

— Хорошо, давай поговорим. Только недолго, мне пора возвращаться.

Они отошли в сторону, в тень деревьев. Кейра внимательно посмотрела на Ивора. Её изумрудные глаза были полны тревоги.

— Послушай… Я хочу тебя отговорить от этой затеи спасать Валькирию. Это слишком опасно и может плохо кончиться. Либо это изначально ловушка, либо долгоиграющий план и, как сказал мой отец, мы рискуем получить удар в спину.

Ивор нахмурился.

— Нет, я не могу отказаться. Я дал слово Звездочке и сдержу его.

— Но ты не можешь так легкомысленно рисковать! — воскликнула Кейра. — Подумай о последствиях.

— Мне все равно, — упрямо возразил Ивор. — Меня это не касается.

Кейра с досадой стиснула кулаки.

— Ты не можешь так эгоистично поступать! Подумай о других, о тех, кто может пострадать!

Я и думаю о других — о Звездочке, — упрямо повторил Ивор. — Мне плевать на ваши распри. Я спасу её, и ничто меня не остановит.

— Да что с тобой не так⁈ — Кейра в отчаянии схватила его за плечи. — Очнись! Мы больше не в Яви, здесь другие правила! Твои эгоистичные порывы могут навлечь беду на весь пантеон! Подумай головой, а не сердцем!

Ивор грубо сбросил её руки.

— Нет это ты подумай. Ты изменилась. Кейра которую я знал была готова спасти даже малознакомого парнишку, у которого забирают первоцвет хулиганы. Кейра, которую я зналспасла слабого и никчемного «сына бога» когда того избивали толпой деревенские задиры. А сейчас что я вижу? Ты по указке богов готова переступить через свои принципы? Звездочка мой друг! И ради друзей я готов на все!

— А я, значит, не друг? — горько спросила Кейра. — Разве моё мнение тебя не волнует? Я ведь тоже часть твоего прошлого!

Ивор на мгновение заколебался, но потом жестко ответил.

— Тебе не на что жаловаться. Ты при деле, тебя защищает могущественный бог. А от нее отвернулся ее собственный пантеон. Кроме меня у нее никого нет!

Кейра шокировано уставилась на него. А затем её лицо исказилось от гнева.

— Да ты… Ты просто эгоистичный бесчувственный подонок! Я ошиблась на твой счёт! Думала, ты вырос, стал мудрее — а ты всё тот же упрямый осёл, который никого не слушает!

— Как я и думал, — усмехнулся Ивор. — Ты больше не Кейра из Полавы. Ты дочь Стрибога. Я не знаю ту, кто стоит передо мной.

Кейра в бешенстве топнула ногой.

— Ну и проваливай в глубины Нави, вместе со своей драгоценной Валькирией! Отец был прав. Ты предатель!

С этими словами она развернулась и убежала прочь, с трудом сдерживая слёзы.

Ивор тяжело дышал, глядя ей вслед. В груди бурлило сожаление. Но он твёрдо решил идти до конца, чего бы ему это ни стоило.

Разговор вышел тяжёлым, но необходимым. Теперь они оба понимали, на чьей стороне находятся. И что их пути окончательно разошлись.

Глава 198 Прошлое, которого не существовало?

Сварог и Ярог вернулись в роскошные чертоги бога огня после пира у Стрибога. Юный наследник выглядел задумчивым и мрачным. Поединок с таинственным двойником не давал ему покоя.

— Отец, позволь задать тебе вопрос, который тяготит меня? — осторожно спросил Ярог.

— Конечно, сын мой. Я выслушаю тебя, — кивнул Сварог, глядя на него своим пронзительным взглядом.

Ярог набрался смелости и задал мучивший его вопрос.

— Этот юноша, Ивор… Он действительно мой брат? Схожесть между нами поразительная, это не может быть случайностью. Но почему я ничего не знал о его существовании?

Лицо Сварога внезапно помрачнело. Он тяжело вздохнул и заговорил медленно, словно подбирая слова.

— Мне не хотелось, чтобы ты узнал об этом вот так, но… Да, Ивор и впрямь твой брат. Вы близнецы, рожденные от одной матери. Но ваша судьба сложилась по-разному. Ты знаешь, что ваша мать погибла при родах. Это была величайшая трагедия для меня. Но она успела подарить мне двух сыновей, в которых я вложил все свои надежды. Однако Ивор оказался слабым и болезненным ребенком. Он не проявлял никаких способностей к огненной стихии, его жилы были холодны. Я не мог позволить такому ущербному отпрыску расти рядом с тобой, моим истинным наследником. Ты же понимаешь. Культ Небесных Искр не выносит слабаков.

— Да, Отец. Я понимаю. Дети Сварога должны быть готовы к защите Прави от неугодных. И я полностью разделяю твое мнение. Но ты не убил его, как сделал с другими детьми. Почему?

— Даже у великих богов бывают слабости. Моей же была твоя мать. Я не мог просто так убить ее сына. Поэтому я отдал его в обычную семью в Явь, решив, что он умрет там в нищете и забвении. Но, видимо, я ошибся. Этот юнец выжил и взрастил в себе дар, которого изначально был лишен.

Ярог слушал с нескрываемым изумлением. Его глаза были полны сомнения и тревоги.

— Но как такое возможно, отец? — спросил он. — Как он сумел обрести силу Божественной Частицы, будучи изгнан в Явь? И почему ты скрывал от меня правду все эти годы?

Сварог положил руку на плечо сына и твердо посмотрел ему в глаза.

— Пойми, Ярог. Я скрывал от тебя правду, чтобы защитить. К чему тебе было знать о слабом больном брате, которого ты никогда бы не увидел? Это лишь причинило бы тебе боль. Что касается его силы… Как ты мог заметить, он обладает льдом. Думаю, Морена как-то изменила его тело. Возможно мне на зло, возможно она что-то разглядела в нем. Но видишь ли, она с самого начала готовила его к ледяному атрибуту. Иначе у меня нет объяснения, как мой отпрыск вдруг открыл противоположный атрибут. К тому же, ты знаешь, ни одна Небесная Искра не способна так быстро прогрессировать в одиночку. Он явно скрывает какую-то тайну.

Ярог задумался. На его лице отразились сложные чувства.

— Но разве он не заслуживает шанса вернуться в семью? Мы могли бы научить его правильному пути. Пусть он и владеет льдом, думаю, он достаточно силен чтобы…

— Сомнения, сын мой, не есть способ отыскать истину. — многозначительно прервал его Сварог. — Я бы хотел, чтобы семья воссоединилась, но боюсь твой брат не захочет видеть меня. Видишь ли, Морена очень хитра. Я уверен, она могла наплести ему все что угодно, вплоть до того, что именно я убил вашу мать. Она взращивала в нем ненависть ко мне годами. Так что вряд ли его придется переубедить.

— Тогда… придется ли мне сразиться с ним? — с тревогой спросил Ярог. — Если его никак не переубедить, он может быть для нас опасен? Ведь Морена, как ты говорил, долгое время якшалась со Скандинавом. Если она предана им, то и он, возможно, тоже?

— Я не хотел бы до этого доводить. Но если Ивор не одумается, нам придется его устранить, — тяжело вздохнул Сварог. — И я знаю, как это будет тяжело для тебя, сражаться с родным братом. Прости, что я втянул тебя во все это своими ошибками прошлого. Да, Морена действительно предана Скандинавам, и сколько бы я не говорил Перуну, без доказательств он это не принимает.

— Нет, отец! Я все понимаю. И Я сделаю все, что потребуется! — твердо сказал Ярог, решив что-то для себя в глубине души. — Спасибо тебе, что рассказал мне все без утайки. Я это ценю. Ради тебя и нашего пантеона я готов на любые жертвы. И если от Ивора исходит угроза, я устраню его, даже несмотря на то, что он мой брат. Мы не имеем права на ошибку. Скандинавы очень сильны и в любой момент могут ударить.

— Я горжусь тобой, сын! — Сварог обнял его. — Ты истинный воин света. И если твой брат не способен вернуться к нам, ты должен будешь сразить его, даже если это разобьет твое сердце. Ибо таков долг истинного героя — быть выше чувств.

— Да, отец! — твердо ответил Ярог, хотя внутри него бушевали противоречивые эмоции.

С одной стороны, он не хотел верить, что его новообретенный брат — злодей. С другой — Сварог никогда его не обманывал, и Ярог безоговорочно доверял ему.

«Если отец говорит, что Ивор предатель, значит так тому и быть», — решил юноша про себя. — «Я выполню свой долг, какой бы тяжелой ни была эта ноша».

* * *

— ТЫ СОШЕЛ С УМА⁈ Прямо сказал Стрибогу, что намереваешься освободить Валькирию?

Регинлейв причитала, как квочка и ходила из стороны в сторону.

— Я понятия не имею, что у тебя на уме, но ради всех законов Иггдрасиля, скажи мне, что ты не настолько глуп.

Ивор же сидел в глубокой задумчивости, а его взгляд был устремлен в никуда. Рядом сидела Нова. Он почесывал ее за ухом с огненной стороны, отчего та громко урчала. Эйра болтала ногами сидя на кровати. Она широко улыбалась.

— Мой хозяин не глупый. Он все продумал. Ну… почти все.

— Да, почти. — Ивор наконец поднял взгляд и провел пальцем по переносице. — Я не ожидал увидеть своего брата-близнеца. Это многое меняет. И множество вопросов остаются загадкой.

— Ты можешь хоть раз объяснить мне что происходит? Мы Рандгрид спасать собираемся, я должна быть в курсе твоих планов.

— Ну хорошо. Слушай. Не задавай лишних вопросов, потому что многие вещи я сам объяснить не могу. Я вижу видения. Каждую ночь. Они реальны. Это то, что случится. Со множеством оговорок, но тем не менее. Я не совсем понимаю, как это работает. Он говорил, что я пойму позже… В общем. Мне нужно было, чтобы Стрибог узнал про Звездочку. И чтобы он послал Кейру ее убить. Я уверен, судя по-нашему с ней последнему разговору, что он уже отдал этот приказ.

— Но зачем⁈ Ты же буквально скормил им это и приблизил подтвердил то что Рандгрид… Я не могу поверить, что ее убьет какое-то Божественное Дитя.

— Все не так просто. В прошлый раз я не был рядом, когда Кейра сделала это. Теперь же я посадил Кейру нам на хвост. Она нападет, когда я буду рядом. Самая лучшая засада — это та, о которой тебе известно.

Регинлейв многозначительно кивнула.

— Тогда да, это весьма логичный ход. А что с Ярогом?

— Пока не знаю. Это слишком внезапная и неожиданная руна в формации.

— Как это сопряжено с твоими видениями.

— Вообще никак. Сварог очень непредсказуем. А моих видений было недостаточно, чтобы увидеть общую картину.

— Именно поэтому ты вломился к нему в чертоги? Это тоже было частью твоего плана?

— И да и нет. Мне негде было развить пламя. А в Кузнице это можно сделать. Я шел наугад. В надежде, что сопру пару годных техник и слиняю.

— Хорошо, но зачем было вваливаться прям в его кабинет и убивать второго сына?

Ивор встал и потрепал по голове Эйру, забирая ее обратно во внутренний мир. На его лице мелькнула улыбка.

— Гордыня. Я просто хотел показать, что он избавился от очень способного сына. Вот и все.

— Я поражаюсь. Иногда ты так умен и продумываешь все до мельчайших шагов, а иногда…

— Звездочка всегда говорила, что я глупый.

В дверь комнаты Ивора раздался осторожный стук, отвлекая его от беседы.

— Войдите.

В комнату вошел Мор. Он выглядел немного скованно, будто чувствовал себя не в своей тарелке.

— Извини, если отвлекаю. Я пришел сказать, что Морена ожидает тебя в тронном зале.

— Спасибо, Мор. Я сейчас подойду, — кивнул Ивор.

Однако юноша не спешил уходить. Казалось, его что-то гложет изнутри.

— Я… хотел бы выразить тебе свою благодарность, — немного неловко проговорил Мор. — За то, что вы вмешались в мой бой с Ярогом. Ты спас мою жизнь.

— Не стоит благодарности, — махнул рукой Ивор. — Я лишь поступил так, как считал правильным.

— Все равно, это очень много для меня значит, — упорствовал Мор. — Здесь редко кто бескорыстно помогает другим. Поэтому спасибо. Даже Морена не могла вмешаться, правила для всех богов одинаковы.

Лицо Мора выражало искренность, хоть эмоции и давались ему с трудом. Ивор тепло улыбнулся в ответ.

— В этом месте действительно не густо с благородством и верностью, как я погляжу. В любом случае, разве я мог оставить друга в беде?

Юноша чуть заметно улыбнулся уголками губ.

— Я постараюсь быть достойным другом для тебя.

— Взаимно, могу сказать то же самое о тебе, — кивнул Ивор. — Ты очень силен, Мор. И у тебя благородная душа, я это чувствую. Ха, было бы лучше, если бы моим братом был ты. Хотя… кто знает, может мне удастся достучаться до него, и старый бог огня не прополоскал его разум.

— Так вы с Ярогом…

— Я думал это заметно — улыбнулся Ивор. — В любом случае это не столь важно.

Мор словно вспомнил что-то важное и торопливо поднял голову.

— Есть кое-что… о чем тебе стоит знать. Я случайно услышал разговор. Кажется, Доля и Недоля заключили какой-то странный спор с Мореной насчет тебя.

Ивор настороженно приподнял бровь.

— И что же они замышляют?

— Похоже, они хотят… ну, соблазнить тебя, чтобы доказать Морене, что смогут заполучить любого мужчину. Я не знаю подробностей, но будь осторожны. Они опасны, когда намечают себе цель.

Лицо Ивора помрачнело.

— Благодарю за предупреждение. Я буду бдителен. Хоть эти близняшки и не кажутся столь уж угрожающими, их способности управлять удачей и невезеньем не стоит недооценивать.

— Я рад, что смог предостеречь тебя, — кивнул Мор.

— Да уж. Ты один из немногих, кому, кажется, я могу доверять в этом месте, полном интриг и предательств. Рад, что судьба свела нас.

Мор искренне улыбнулся — уже куда более естественно и тепло.

Он проводил друга до зала, а сам удалился в свои покои.

В тронном зале Морена уже ждала Ивора. Ледяная владычица сидела на престоле, закинув ногу на ногу. Ее бело-голубые одежды подчеркивали прекрасную фигуру и обнажали бедра, что на них просто невозможно было не смотреть. А уж оторвать взгляд и подавно.

— Рада, что ты пришел так быстро, — кивнула она. — Хотела предупредить, что завтра к нам пожалуют Доля и Недоля. Они выразили желание с тобой познакомиться после того представления в зале у Стрибога.

Ивор хмуро кивнул. Он уже был в курсе их планов благодаря Мору.

— Я ожидаю, что ты проявишь достойные манеры и будешь учтив с дамами, а также весьма аккуратен — строго сказала Морена. — В конце концов, ты представляешь меня, а не себя.

— Конечно, я постараюсь проявить уважение, насколько это возможно, — осторожно ответил Ивор.

— Возможно, этих капризных богинь удастся склонить на нашу сторону, — задумчиво протянула Морена. — Их силы управлять удачей и невезением могут сослужить хорошую службу. Попробуй произвести на них впечатление.

«О, я произведу, можете не сомневаться», подумал про себя Ивор.

— Я приложу все усилия, чтобы расположить их к нам, — почтительно сказал он.

Вот и славно. А теперь иди, ужин скоро подадут. Отдохни и наберись сил перед завтрашней встречей.

Ивор поклонился и вышел из зала. В голове у него уже созревал хитрый план, как обмануть Долю с Недолей, а заодно и дать понять Морене, что не стоит делать его предметом глупых божественных споров. Он усмехнулся про себя.

«Посмотрим, чья возьмет — ваши капризы или мое коварство. Выбирать между вами я не собираюсь, это уж точно. Но не беспокойтесь, я окажу вам подобающий прием».

Чем больше Ивор узнавал об интригах богов, тем больше понимал, что они ничем не лучше смертных. А иногда и хуже. И если Морена думает, что может им манипулировать, то глубоко ошибается.

Вскоре Ивор вернулся в свои покои и принялся медитировать. В последние дни он усиленно пытался привести в гармонию три потока энергии внутри себя — огонь, лёд и пустоту.

Огонь и лёд ему удавалось контролировать, хоть и не в полной мере. Но вот энергия пустоты по-прежнему ускользала от него, подобно песку сквозь пальцы.

Ивор сел, поджав под себя ноги и закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Он почувствовал два знакомых потока — жгучее пламя и ледяную стужу. Они текли по его духовным жилам, иногда сливаясь, иногда расходясь в разные стороны.

Но третий поток был едва уловим. Энергия пустоты клубилась где-то на периферии, ускользая при попытке схватить её. Ивор напрягал все свои чувства, но не мог по-настоящему управлять этой силой.

Он видел лишь её отблеск, слышал шепот, ощущал лёгкое дуновение на коже. Но стоило потянуться к пустоте, как она тут же утекала, словно и не было.

Ивор медитировал часами, пытаясь нащупать ускользающую нить этой энергии. Но всё было тщетно. В конце концов, он вынужден был смириться с поражением. Пустота пока не желала подчиняться ему.

«Ничего, рано или поздно я постигну эту тайну», подумал Ивор.

Он лёг на постель, измотанный безуспешными попытками. Сон накрыл его почти мгновенно.

И во сне Ивора вновь настигли видения.

Это был очень сложный процесс. Он никогда не знал, какое видение и из какого времени увидит. Он ловил их из огромнейшего калейдоскопа различных эпизодов. Но каждый раз словно тыкал пальцем в небо. Видения со Звездочкой и Сварогом были удачной случайностью, но удача не будет всегда сопутствовать ему, а значит нужно было обуздать и эту силу.

Но не сегодня.

В этот раз Ивор снова выудил из омута несуществующих воспоминаний одно видение. Оно было тяжелым. В груди защемило, а к горлу подкатил ком.

Его сознание унесло куда-то далеко прочь и выплюнуло подобно червоточине.

Ивор грузно выдохнул и сжал руку. В ладони плотно смялся снег. Окружающая атмосфера имела колоссальное давление, но он прекрасно его выдерживал.

Потому что…

Тренировался здесь не один год.

Что-что, а область Ледяного Самоцветного пруда он узнает всегда.

Вот только видение было необычным. Ранее он всегда смотрел со стороны, будто безмолвный наблюдатель. Но сейчас его тело полностью его слушалось.

— Послушай, Ивор. Это не шутки. У нас буквально пару дней. Если не сделать этого сейчас, то Юля погибнет! — голос раздался где-то позади.

Точно. Тот момент, когда он должен был достать Кувшинку Тысячелетия. Очень ответственный и тяжелый момент. Тогда он чуть не погиб, будучи недостаточно сильным, а Ольга выхаживала его несколько недель. Но, кажется, вылечился он лишь благодаря Ивору, который в очередной раз прыгнул из будущего.

Будто бы это место было ключевым и притягивало к себе.

— Ивор, да услышь же ты меня, я знаю, что это опасно, но я справлюсь. Мне удалось прорваться совсем недавно, мне хватит сил!

Кто-то сжал его плечо и повернул.

Ивор увидел человека, что стоял перед ним и чуть не воскликнул от удивления, потому что словно глядел в отражение.

— Ярог⁈

— Ты так кричишь, будто в первый раз меня увидел.

Он был одет в красный кафтан, вот только не тот, с рубинами, что был на пиру у Стрибога, а тот, что носили в академии Огненных Столпов.

«Ивор, Ярог прав, если он нырнет за кувшинкой, то сможет ее достать. Однако, тебе нужно будет нырнуть следом, чтобы вытащить его с половины глубины. Ему не хватит сил, чтобы выбраться».

Звездочка? Но разве она не спала на тот момент после поглощения Ядра Берегини?

Ярог прищурился, глядя на Ивора.

— Что она говорит?

— Чтобы ты нырял, а я тебя вытащу, когда ты будешь возвращаться, погоди… ты знаешь про Звездочку?

— Ты часом головой не бился? Конечно знаю, мы уже который год ей артефакты пытаемся добыть. Ай, послушай, Ивор. Ты мой старший брат, если ты не позволишь, я не буду нырять, но я тебе клянусь, я могу это сделать. С твоей помощью.

У Ивора дернулся глаз. Он прекрасно понимал, что это видение, вот только какого хрена в нем происходит?

Глава 199 Провокация

— Ты учишься в Столпах? — Ивор все еще вел себя так, будто у него была полная потеря памяти.

Но, по сути, он действительно не знал, что происходило в этом видении, и почему он может спокойно тут двигаться и изъясняться.

— Ивор, ты точно не бился головой?

Юноша выдохнул тяжело и громко. Он решил, что будет играть по местным правилам, иначе это видение ни к чему не приведет.

— Слушай, братец. — он положил руку на плечо Ярога. — Я понимаю, как это звучит, но представь, что я позабыл вообще все. Может коротко обрисовать ситуацию, очень тебя прошу.

— Я понял. Снова эти твои шутки, ха. Ладно, смотри. Мы с тобой Небесные Искры, дети Сварога от которых он отрекся, правда это лишь косвенно, нет прямых доказательств. Ты нашел Морозную Сферу, поэтому владеешь льдом. Я с самого детства владею огнем. Мы поступили в академию Восходящего солнца, потом, после турнира, ты пошел учиться к Ольге, а я остался в Огненных Столпах у Ярополка. Мы договорились взрастить Древо и только потом продолжить путь снова вместе. Ну а ситуация с Юлей… Я не хочу все это рассказывать снова. Я прибыл по твоему зову не ради этого.

Ивор провел пальцем по переносице.

— Вот значит что. В прошлый раз мы оба оказались в Яви. То есть ты как и я был дефектным? Иначе Сварог бы не захотел тебя убить. Нет. В этой истории есть пробел с тем, как мама отправила меня в Явь. Тогда я смогу понять, почему в прошлый раз она отправила и тебя… — Ивор бормотал это едва слышно, глядя в пустоту.

Внезапно в его памяти всплыл очень давний сон, когда он стоял перед своим отражением. Ну конечно, как он мог забыть.

«Не ты должен был нырять в этот пруд», вот что тогда сказал тот Ивор.

— Ивор, ты точно в порядке? Ты сегодня очень странно себя ведешь.

— Да, прости, бессонные ночи.

— Снова эти странные видения.

Ивор прищурился. Неужели между ними были настолько теплые отношения, что он рассказывал Ярогу все.

— Они самые. Хорошо. Я позволю тебе нырнуть до конца и помогу выбраться. Уверен, что мы справимся, вот только перед этим, ответь мне на вопрос, ладно?

— Конечно, на любой. — улыбнулся Ярог.

— Если бы так случилось, что мы бы оказались по разные стороны. И ты бы всецело верил, что ты прав, а я выбрал сторону врага. Представь, что мы никогда не были знакомы, и тут внезапно встретились. У тебя своя правда, у меня своя. Скажи, как мне до тебя достучаться? Как дать понять, что тобой манипулируют?

— Какие странные вопросы у тебя сегодня. Сложно сказать, ведь мы росли вместе. Но если бы мы встретились с тобой как незнакомцы по разные стороны баррикад, я бы, конечно, отнесся очень настороженно. Однако, если бы ты сумел доказать, что искренне хочешь достучаться, я бы выслушал.

— Через драку?

— Именно! Ха, узнаю теперь старого доброго Ивора. Да, мы бы здорово с тобой отметелили друг друга, прежде чем поговорить. Такой уж у нас с тобой нрав. Огненный. Ну а еще, вот это. Это очень важная вещь.

Ярог распахнул кафтан.

На его шее висел небольшой амулет на серебряной цепочке. Он имел форму вытянутой капли с закругленными краями.

Амулет был сделан из удивительного переливающегося камня глубокого синего цвета с отблесками пурпура. При определенном угле падения света внутри него проступали тончайшие золотистые прожилки.

Поверхность камня была идеально гладкой и будто светилась изнутри мягким светом.

Форма амулета казалось безупречной, словно его вырезал искуснейший мастер, вложив всю свою душу в это творение.

— У нас ещё мало сил, чтобы понять, что это, но когда мы оба его касаемся, он издает чудесное сияние. Думаю, закончив Духовное Древо мы сможем разгадать эту загадку. Этот амулет был в нашей корзине, когда нас нашли в лесном пожарище. Он реагирует лишь тогда, когда мы оба его касаемся. Правда странно начал себя вести в твоих руках с тех пор, как ты заключил контракт со Звездочкой. В общем, думаю это напоминание того, что мы с тобой братья. И что бы не случилось, мы всегда выручим друг друга.

Ивор внимательно оглядел амулет, в точности запомнив, как он выглядит.

— Спасибо. — он многозначительно кивнул, на что Ярог улыбнулся.

Подходя к самому краю озера, он глубоко вдохнул и повернулся к Ивору.

— Ну что, готов? Сейчас я нырну за Кувшинкой. Буду стараться двигаться как можно быстрее, чтобы давление не раздавило меня раньше времени.

Ивор кивнул и похлопал его по плечу:

— Я буду ждать здесь и вытащу тебя, как только почувствую, что ты всплываешь.

Ярог благодарно улыбнулся и ступил в холодную воду. Постепенно погружаясь в глубину, он ощущал, как давление нарастает, вызывая легкую боль в ушах.

Но юноша не сбавлял темпа, продолжая упорно погружаться в темную бездну. Он видел, как свет над головой становится все тусклее. Вокруг царила непроглядная тьма.

На глубине тысячи верст Ярог почувствовал, что его тело начинает сковывать холод. Он активировал внутреннее пламя, согреваясь изнутри. Теперь в темноте вокруг него плыли огненные всполохи, освещая путь.

На отметке полутора тысяч верст стало по-настоящему трудно. Ярог чувствовал, как его внутренности сдавливает невероятное давление глубины. Каждое движение давалось с титаническим трудом.

Но юноша упрямо продолжал погружаться. Его охватило оцепенение, тело налилось свинцовой тяжестью. Он едва мог пошевелить конечностями.

«Еще чуть-чуть…» мысленно повторял Ярог, цепляясь за сознание.

Наконец, преодолев роковую отметку в две с половиной тысячи верст, он увидел внизу слабое свечение. Это была Кувшинка Тысячелетия!

Ярог собрал последние силы и рванулся к древнему артефакту. Хватая его дрожащими пальцами, он ощутил прилив сил.

Теперь предстояло самое сложное — всплывать наверх. Ярог изо всех сил греб, но чувствовал, что теряет контроль над телом. Тьма сгущалась перед глазами.

«Не сдавайся! Брат верит в тебя!» мысленно приказал он себе.

Он что было сил оттолкнулся от дна и рванул наверх, стараясь сохранять тепло внутри, но уже совсем скоро сознание покинуло его. Последнее, что он почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватывают его и тянут наверх. Это был Ивор.

Брат вытащил его на поверхность и бережно уложил на берег. Ярог был без сознания, но дышал. Его грудь мерно вздымалась.

Ивор с облегчением выдохнул. Холод и давление не сломили Ярога — огонь в его жилах уберег юношу. Мысленно Ивор улыбнулся. Он потратил так много усилий, когда тренировался, а Ярог смог сделать это, хоть и не просто.

Но важно было не это.

В этом времени Ивор воззвал к брату, и тот примчался в область, нырнул в пруд рискуя жизнью. Только лишь по одной просьбе. Это очень о многом говорило. В жизни Ивора было не так много людей, которые сделали бы это для него.

Теперь, глядя на бесчувственное тело брата, Ивор ощутил целую гамму эмоций.

«Нет, так быть не должно. Я не отступлюсь. Какими бы ни были обстоятельства — мы с тобой одна кровь. Ты не должен быть на побегушках у Сварога!».

Ивор клятвенно пообещал себе, что обязательно достучится до Ярога и не даст манипулировать им.

«С ним будет все в порядке. Не волнуйся». Сказала Звездочка. Словно она не слышала всех мыслей Ивора о будущем и Божественной Обители.

— Забавно. Думаю, ты бы уж точно составил Кейре конкуренцию. — вслух проговорил Ивор.

«Кейра? Кто такая Кейра?», внезапно отозвалась Звездочка.

«Ну, подруга детства, ты же ее прекрасно знаешь».

«Ты никогда не был знаком ни с какой Кейрой».

«Погоди, что ты имеешь ввиду?».

В тот момент мир вокруг начал тускнеть.

Ивор резко подскочил с кровати. Пот лился с него ручьями, а из носа хлынула кровь.

«Ты в порядке?», тут же отозвалась Регинлейв.

«Тревога! Хозяин умирает! Срочно нужно сделать искусственное дыхание рот в рот!» Эйра появилась перед Ивором и полезла целоваться, но тут же ее лицо остановилось, уперевшись в ладонь.

— Я в норме. Эйра, ты еще маленькая.

— Да ну блин!

— Вернись в мой внутренний мир и не вылазь без предупреждения. Иначе я буду расстроен.

— Хорошо… — пробурчала Эйра. — Не буду расстраивать Ивора.

Он потрепал ее по голове, чем вызвал широкую улыбку, будто девочка и не расстраивалась вовсе, после чего она исчезла.

Ивор умылся и тяжело сел обратно на кровать. В его голове мелькало множество мыслей.

Рядом появилась Регинлейв.

— Снова твои видения.

Он усмехнулся, потому что слышал эту фразу второй раз.

— В этот раз это было так, будто я сам вернулся в далекое прошлое. Я все чувствовал, видел. Это просто…

— Нереально? Нет. Есть такие техники, которые позволяют слить твое мышление и воспоминания. Ты можешь переиграть все, что было и посмотреть на последствия. Не те, что выдумал, а те, что были бы на самом деле. Это практикуют зачастую стратеги у скандинавов. Так умел и Хед. Думаю, ты сделал что-то подобное неосознанно.

Ему нужно было встретиться с Ярогом. Это было ясно как день. И в этот раз они обязательно поговорят. Осталось только придумать, как выманить его от Сварога.

Но волновало Ивора больше не это. Кейра. Судя по словам Звездочки, ее не было в прошлой попытке. Но при этом Будущий Ивор знал ее и спокойно говорил о ней.

Это запутывало еще больше. Могло ли быть так, что Он увидел воспоминания из самой первой попытки? Тогда становится понятно, почему Ивор из будущего не рассказал ему про Ярога.

Ивор мотнул головой прогоняя эти мысли. Разбираться он будет, как всегда, по мере поступления проблем. Пока было слишком много пробелов, чтобы понять, как с этим работать.

Тем временем в дверь постучали, следом она отворилась и показалась голова одного из слуг Морены.

— Уважаемый Ивор, вас ждут в зале. Совсем скоро прибудут божественные гости. Позвольте положить вашу одежду.

Ивор молча кивнул, наблюдая, как худой мужчина зашел и положил на стул аккуратно сложенную расшитую мантию, после чего убежал.

«Да уж. Они тут наряды каждый день меняют?», подумалось парню.

Он долго смотрел на сложенный сверток, но оделся в свою привычную черную мантию. Она не только была ему дорога как воспоминание, но и отлично сидела. Все же Василиса чудесная мастерица.

Ивор прибыл в просторный тронный зал, где уже собрались Морена и ее приближенные. В центре возвышался массивный ледяной трон, инкрустированный сапфирами. На нем восседала Морена в изысканном снежно-белом платье, подчеркивающем ее фигуру.

Увидев Ивора, она с укором покачала головой:

— Я послала тебе мантию не для того, чтобы ты снова напялил свои черные обноски. Черный не мой цвет.

— Прошу простить, Владычица, — поклонился Ивор. — Сегодня я буду больше говорить от своего лица, нежели от лица вашего ученика.

В голосе его прослеживались нотки иронии.

Морена недовольно поджала губы, но промолчала. В этот момент раздался звонкий смех, и в зал вошли Доля и Недоля.

Близняшки были одеты в роскошные платья, с символикой их стихий.

На Доле красовалось платье из переливающейся облачной ткани цвета рассветного неба. Оно было расшито золотыми нитями, образующими узор из солнечных лучей. В вырезе виднелся золотой медальон с сапфиром. На голове девушки красовался венок из живых цветов.

Ее сестра Недоля была облачена в темно-фиолетовое платье, напоминающее клубящийся туман. Оно было расшито серебряными нитями в виде молний. На шее висел медальон с сине-фиолетовым опалом. Волосы Недоли были украшены мертвыми фиолетовыми цветами.

— Здравствуйте, дорогие! — ласково поприветствовала их Морена. — А я уж думала, не случилось чего по дороге.

— Спасибо за твое гостеприимство! Ты же знаешь, моя сестрица любит долго собираться. — Доля воздушно чмокнула Морену в щеку.

— И не правда. Ты сама хотела найти платье получше!

Морена усмехнулась и провела их к широкому столу.

— Что ж, предлагаю с дороги перекусить. Мой пир не так широк, как у Стрибога, но, чем богаты.

Близняшки уселись за него. Они принялись с аппетитом за еду, переговариваясь и хихикая.

Ивор не сводил с них глаз, разглядывая девушек. Они казались ему олицетворением поразительного контраста, несмотря на внешнее сходство.

Доля двигалась плавно, ее жесты были округлыми и мягкими. Она часто улыбалась, хоть во взгляде иногда мелькала грусть. Речь Доли была напевной, с музыкальными переливами.

Недоля же была резкой и порывистой в движениях, часто хмурила брови, но ее глаза сверкали весельем. Она говорила быстро, с азартом, и в ее интонациях сквозила неуемная энергия.

Когда близняшки насытились, они с интересом посмотрели на Ивора.

— О, а это твой новый ученик? — Доля игриво улыбнулась. — Прелесть какая! Совсем юный, но уже такой сильный!

— И наглый! — хихикнула Недоля. — Помнишь, как он всех осадил на пиру у Стрибога? Это было восхитительно!

— Да, мальчик многообещающий, — снисходительно кивнула Морена. — Посмотрим, чего он достигнет со временем. А вы, девочки, не смущайте его своим вниманием.

Доля и Недоля переглянулись и захихикали, глядя на Ивора.

Он делал вид, что весьма смущен.

— Ох, этот мальчик такой стеснительный! — хихикнула Доля. — Смотри, как покраснел!

— Интересно, а насколько он стеснительный? — подмигнула Недоля, облизнув губы.

Ивор натянуто улыбнулся в ответ.

— О, Боюсь, я не стою вашего драгоценного внимания. Раз уж целая ветвь Мирового Древа не стоила, куда уж мне, простому смертному.

— О чем это он? — насторожилась Недоля, обращаясь к сестре, но Ивор продолжал.

— Ах да, вы, должно быть, не в курсе. Когда я странствовал в Нави, то наткнулся на злобное чудовище по имени Лихо Одноглазое. Оказалось, это была частица вашей силы, Недоля, которую вы когда-то оставили в Нави по неосторожности. Казалось бы, всего одна слезинка, а сколько невероятной силы…

Недоля возмущенно фыркнула.

— Что за чушь! Я бы никогда…

Но Ивор не дал ей договорить:

— К несчастью, эта ваша частица причинила немало бед Врата Очищения чуть не пали. А если бы она пробралась в Славь, охо-хо, сложно представить, что бы произошло, сожри Лихо все души. Пришлось мне с этим разобраться. Должен сказать, сражение выдалось нелегким. Лихо Одноглазое обладало поистине ужасающей силой неудачи. Но в конце концов мне удалось победить это чудовище и избавить Навь от его тирании. К слову, Обуздать неудачу оказалось не так уж и сложно.

В словах его скользили нотки презрения и принижения.

— Да как ты смеешь! — вскипела Недоля. — Даже если это Лихо действительно и было, оно являлось лишь крохотной частичкой моей силы! Тебе не совладать с истинной Неудачей!

Но Ивор лишь равнодушно пожал плечами.

— Неудача и Удача не всесильны, они зависят от воли и усилий человека. В тот раз мне удалось преодолеть неудачу, и в будущем я тоже смогу ей противостоять.

— Да ты просто выскочка и хвастун! — разозлилась Недоля. — Хочешь проверить силы со мной? Я мигом стерла бы твою самоуверенность!

— Недоля, не надо! — встревожено сказала Доля, хватая сестру за руку. — Не стоит обращать внимания, у нас же совсем другая цель…

Но Недоля вырвала руку и вскочила с места. Ее глаза опасно сверкнули.

— Нет уж, сестренка! Плевала я на цель. Я не потерплю оскорблений в свой адрес. Чтобы какая-то Частица тыкала меня носом в мои ошибки! Да не бывать такому!

Ивор невозмутимо посмотрел на разъяренную богиню. Все шло в точности как он и планировал.

— Я принимаю твой вызов, — твердо сказал он. — Но у меня будет несколько условий.

— Пф-ф! С чего бы я соглашалась на них?

— Ну, даже не знаю, — усмехнулся Ивор. — Много ли чести прихлопнуть того, кто еще вчера впервые переместился из Яви в Правь? Ох, что же могут сказать другие боги? Недоля пала так низко что растрачивает свои силы на каких-то насекомых.

Глаз девушки дернулся.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Если за тридцать вдохов я смогу коснуться тебя, прекрасная Богиня, вы обе признаете меня равным и выслушаете мою просьбу. Если же нет, то я стану навеки твоим личным рабом!

Морена явно была недовольна таким поворотом событий. Она понимала, что Ивор провоцирует Недолю с какой-то целью, хоть пока и не могла понять, с какой именно.

— Ты что делаешь⁈ — грозным шепотом проговорила она.

— Прерываю их тонкие соблазны. Разве не в этом заключался ваш спор? — хитро улыбнулся Ивор, чем заставил богиню осечься.

Она не могла понять, когда этот парень стал настолько самоуверенным. Или он был таким изначально?

Тем временем Недоля кивнула.

— Я дам тебе даже сорок вдохов, ты никогда не сможешь коснуться меня. А вот такой милый песик мне явно не помешает. Будешь вылизывать мои ножки после тяжелого дня — рассмеялась богиня.

Доля хлопнула себя по лбу.

Глава 200 Доверие удачи

— Благодарю за ваше послабление, богиня. — игриво сказал Ивор. — Сорок вдохов — это более чем достаточно.

На его лице играла дерзкая усмешка. Морена в ужасе схватила его за рукав, пытаясь остановить эту безумную затею.

— Ты что творишь⁈ Это сущее безумие! Ты не сможешь победить в этом споре.

Но Ивор лишь подмигнул ей в ответ.

— Не волнуйтесь, моя госпожа. Я знаю, что делаю. Разве не в этом заключался ваш спор? Я лишь довожу его до логического завершения. — Ивор продолжал себя вести играючи надменно, будто полностью контролировал ситуацию.

Богиня яростно сжала губы, не в силах возразить. Она полагала, что Ивор сосредоточен на спасении Валькирии, поэтому не станет отвечать на заигрывания Доли и Недоли, но она и подумать не могла, что ситуация развернется таким образом.

Тем временем Недоля встала посреди зала и хитро улыбнулась Ивору. На её пальцах заискрилась лиловая молния, отчего волосы медленно затрепетали.

— О, милый мальчик. Ты ещё пожалеешь о своих словах. Ни один смертный не может устоять перед моим очарованием. А уж тем более дотронуться до меня!

— Посмотрим, — бросил Ивор, принимая вызов. — Я уверен, что сорок вдохов будет предостаточно. В конце концов, мне удалось победить само Лихо, которое ты породила по ошибке в Нави.

— Не смей! Боги не ошибаются! — вскипела Недоля.

Её глаза полыхнули гневом. Как он смеет указывать на её оплошность?

— О, значит ты считаешь, что напускать в Навь чудовище, которое чуть не уничтожило целую ветвь — это не ошибка? — ехидно поинтересовался Ивор.

— Довольно! Я растопчу твою наглость вместе с тобой!

Недоля взмахнула руками, и в центре зала возникло огромное поле, наполненное сверкающими разрядами лиловой молнии. Они били в пол случайным образом, оставляя после себя дымящиеся вмятины. Это была поистине техника богини. И явно не самая сильная. Энергия, что исходила от этого поля была просто безумной.

— Ну что, герой, попробуй теперь дотронуться до меня! Одно касание — и ты превратишься в горстку пепла! Каждая из них бьет случайным образом. Сможешь ли ты пройти через это поле, чтобы молния тебя не задела? Хватит ли тебе на это удачи?

Ивор окинул взглядом это мрачное зрелище. Действительно, шансов пройти сквозь эту бурю молний и остаться целым было очень мало.

Однако юноша лишь хмыкнул в ответ. В его голове уже созрел план, как обхитрить капризную богиню.

«Молнии такой силы. Они достанут меня даже в мерцании. Что ж для начала нужно замедлить время вокруг себя, чтобы видеть траектории молний и успевать уворачиваться», подумал Ивор.

Он создал при помощи Студеного Декабря вокруг себя морозное поле с циркулирующей энергией, после чего выпустил наружу свою ауру. Время в этой небольшой сфере замедлилось, но не для самого Ивора.

Дальше Ивор выбросил вверх руку, внутри поля молний возникли десятки ледяных копий. Но тут же были истерзаны молниями. Было предельно ясно, что даже при случайных ударах, энергия все равно ищет место, которое будет выше, а значит, что бы не появилось в поле, в него точно полетят разряды.

Ивор выдохнул и ринулся сквозь эту технику. Он ловко уворачивался от ударов, проскальзывая между разрядов. Его фигура как будто танцевала среди смертоносных молний.

Ивор стремительно мчался сквозь поле молний, умело уворачиваясь от смертоносных разрядов. Благодаря замедлению времени в собственном морозном поле, он видел траектории ударов и успевал отклониться или отразить их.

Но с каждым шагом становилось все сложнее. Молнии сыпались со всех сторон, заставляя крутиться как волчок. Приходилось постоянно менять направление, прыгать, уворачиваться. Лишь бы не дать ни одному разряду коснуться своего тела.

Ивор чувствовал, как по капле тратит духовную силу. Даже при замедленном времени, это было невероятно изнурительно.

Один разряд все-таки прошел рядом. Его плечо задели лишь маленькие редкие искорки, но даже они оставили тяжелые ожоги. Ивор стиснул зубы, но продолжил путь. Он уже прошел ровно половину пути.

Недоля оскалилась. Она думала, что подпалит этому надменному щенку его хвост, но оставит в живых, чтобы тот служил ей, но внезапно он прошел уже половину. Это ее разозлило.

Она крепче сжала кулаки, вкладывая еще больше энергии в поле. Важно было не убить парня, иначе вся игра пойдет на смарку. Да и Морену расстраивать не хотелось.

Ивор почувствовал, как молнии вокруг стали бить его с утроенной силой. Они вылетали чаще и были куда опаснее, чем в начале.

Внезапно, пять лиловых молний вылетело в его сторону одновременно. Увернуться было невозможно.

Недоля торжественно улыбнулась.

— Теперь ты станешь моим мальчиком на побегушках хах!

Ивор резко остановился и выбросил обе ладони вверх. Студеный Декабрь и Морозный Январь загудели так, будто готовы были треснуть. Он вложил в них огромное количество своей духовной силы.

Над ним вырос огромный ледяной купол, защищая от ударов. Однако, от силы молний он тут же покрылся трещинами.

Еще пару ударов может он и выдержит, но дальше… И вместе с этим ему нужно было продвинуться вперед.

Но как это сделать?

Он сконцентрировался на своих мыслях, пытаясь уловить вибрации воздуха.

Внезапно его осенило. Лед и молния! Они взаимодействуют по-разному. Если создать резонанс… Но мне нужно выдержать хотя бы десять таких ударов.

Он вложил всю оставшуюся духовную энергию в укрепление ледяного купола над головой.

Трещины на поверхности зарастали, хоть и медленно. Ивор чувствовал, как тают его резервы, но это было необходимо.

Один за другим удары молний обрушивались на купол, заставляя его содрогаться. Но Ивор упорно держал защиту, впитывая каждую деталь этих разрушительных разрядов.

Их мощь, скорость, ритм — он запоминал все. Главное — уловить ту самую вибрацию.

Недоля торжествующе хохотала, глядя на его мучения.

— Долго протянешь в своем ледяном панцире? — издевалась она. — Сдавайся, пока я не решила тебя добить!

Но Ивор не обращал на нее внимания. Он был полностью поглощен анализом энергии молний. И вот, наконец он почувствовал это — ту самую вибрацию, что искал.

Теперь можно было действовать.

Ивор глубоко вдохнул и опустил руки. Ледяной купол развеялся, оставив его открытым для атаки.

В следующее мгновение на него обрушился шквал молний. Но Ивор не шелохнулся. Он лишь выбросил ладони вперед, выпуская поток ледяной энергии и задавая ей нужную вибрацию. Клубы голубой духовной силы окружили его, создавая едва видимую дрожь в воздухе.

А далее произошло нечто удивительное. Ледяная волна вызвала резонанс с энергией молний. Разряды начали менять свою природу, заковываясь в лед.

Та энергия, что заключалась в разрядах отскочила обратно и вонзилась в основу поля с такой силой, что раскаты грома разразились по всему тронному залу.

Поле молний задрожало и начало рушиться, не выдержав такого удара.

Недоля в ужасе ахнула, видя, как её мощный разряд обращается против неё. Этого просто не могло быть!

Ледяная волна накрыла её с головой, заставив едва отшатнуться.

В тот же миг линия изморози уже беспрепятственно пролетела через оставшуюся половину зала.

Ивор появился прямо перед богиней, мягко обняв ее за талию. Вторая рука коснулась ее щеки, а лицо парня было настолько близко, что казалось, будтоих губы вот-вот соприкоснутся.

— Что ж, кажется, в этот раз я выиграл.

Недоля не шевелилась.

В её глазах плескалась смесь гнева и восхищения, а тело на мгновение обмякло, словно не могло противостоять мужским рукам. Она не могла поверить, что этот юнец сумел обойти её мощнейшую технику. И даже использовал против неё!

Но в тот момент она наконец осознала ситуацию и ее лицо залилось краской. Недоля оттолкнула Ивора и смущенно закашлялась.

— Ты!!! Хорошо. Я признаю, ты достаточно умен и силен, чтобы противостоять частице моей силы. Но будь это реальный бой…

— О, поверь мне, моя богиня, я бы и не надеялся противостоять тебе и твоему великолепию. Однако, спор есть спор. И, надеюсь, ты выполнишь свою часть. — Ивор прервал ее, почтительно поклонившись.

Он прекрасно знал, когда можно быть высокомерным и заносчивым, а когда проявить уважение и покладистость.

Остатки смущения пропали с лица Недоли, она недовольно фыркнула, возвращаясь на свое место.

— Что ж, полагаю, ты доказал, что можешь быть убедительным, поэтому мы выслушаем твою просьбу, как и обещала моя сестра.

Доля говорила медленно и размеренно. Однако по глазам было видно, что она немного расстроена поражением сестры.

— Ах, да — нахмурилась она, снимая с пальца широкое серебряное кольцо, усеянное рунами, и подкинула его в сторону Морены. — Как мы договаривались. Хотя, боюсь, такому ученику можешь проиграть и ты.

Морена поймала кольцо.

— Может быть. Кто знает. Мир меняется, словно тающий айсберг. Ты сама знаешь, боги не есть абсолют. Мы сами это однажды доказали.

Доля кивнула, поворачиваясь к Ивору.

— Я признаю в тебе равного и готова выслушать просьбу.

Недоля тем временем скучающе ковыряла вилкой жареный кусок мяса.

— Да, мы готовы.

— Война между пантеонами может разгореться в любой момент, стороны находятся в вечной подготовке и напряжении. У нас есть способ попробовать уладить все мирно. По крайней мере склонить стороны к переговорам. — Начала Морена.

Ивор почтительно поклонился Доле и Недоле.

— Я прошу вас о помощи. Моя подруга Рандгрид находится в плену у Локи. Мне необходимо спасти ее, но одному это не под силу.

Доля нахмурилась и покачала головой:

— Прости, но мы не можем вмешиваться. Это слишком опасно, Локи безжалостен. Мы не хотим развязывать открытый конфликт.

— Правильно, сейчас всё спокойно, зачем нарываться? — поддакнула Недоля. — Локи и так творит что хочет, лучше его не злить.

Но Ивор не сдавался. Он взволнованно посмотрел на них.

Я понимаю ваши опасения. Но если мы ничего не предпримем, Локи точно развяжет войну между пантеонами! Он убил множество валькирий. И он явно замыслил нечто коварное, раз держит её в живых.

— Ивор прав. Мы не можем позволить Локи осуществить свой зловещий план. Нужно объединить усилия, чтобы остановить его. Скандинавы не сунутся, если на нашей стороне будет преимущество. Так они согласятся пойти на переговоры. Нам же останется уговорить на это Перуна.

Доля задумчиво потёрла подбородок.

— Хм… Возможно, вы правы. Но разве Валькирии так просто согласятся быть на нашей стороне?

Тут Ивор многозначительно кивнул. Один из слуг открыл двери ведущие в коридоры. Оттуда показалась Регинлейв. Она медленно прошла через тронный зал, остановившись рядом с Долей и Недолей.

Валькирия опустилась на одно колено перед богинями.

— Я могу дать клятву от имени оставшихся валькирий. Если вы поможете спасти Рандгрид, мы с ней найдем остальных, кто сумел уцелеть, после чего перейдём на сторону славянских богов. Локи предал нас.

Глаза Доли и Недоли расширились от удивления.

— У тебя в чертогах Валькирия⁈ — чуть ли не хором удивились они.

— Технически, она с Ивором, но в целом, да — отмахнулась Морена.

— Так вы готовы переметнуться? — уточнила Недоля. — Это многое меняет…

— И правда, с валькириями на нашей стороне шансы сохранить мир вырастут, — задумчиво кивнула Доля. — Вот только Магура… Вряд ли она согласится.

— Магуру оставьте на меня. — слегка улыбнулась Морена. — Я постараюсь убедить ее.

— Хорошо. Что нам нужно делать?

— Думаю, через пару дней мы это решим, а пока, никто не должен об этом знать.

Богини переглянулись и синхронно кивнули.

— Я очень благодарен вам. А теперь прошу простить меня, но мне пора. — Ивор поднялся и Собрался уходить, но Морена также встала и отошла с ним в сторону.

— Через пару дней? Занятно. Я впервые чувствую себя ведомой. Может расскажешь, что задумал?

— Нам нужно тщательно спланировать то, что мы будем делать. Но перед этим мне нужно встретиться еще кое-с-кем. Буду весьма благодарен, если вы, моя богиня, укажете мне путь к чертогам владыки судьбы Макоши.

Морена нахмурила бровь.

— Для чего тебе сдалась эту дурнушка?

— Боюсь, у нас намного больше общих дел, чем я предполагал.

— Я распоряжусь, чтобы тебя отправили к ней. Но учти, даже по меркам всех остальных богов она… странная.

Ивор уважительно кивнул и вместе с Регинлейв собрался уходить, но голос Морены внезапно остановил его.

— Ивор. — Она кинула нечто в его сторону.

Он ловко поймал. Это оказалось широкое серебряное кольцо, которое ей отдала Доля.

— Оно приносит удачу. Думаю, ты его заслужил — Богиня Зимы улыбнулась уголком рта и вернулась за стол, вклинившись в какое-то обсуждение Доли и Недоли.

Когда Ивор покинул наконец тронный зал, он широко улыбнулся.

— Что ж, у нас есть как минимум еще две богини, помимо Морены.

— Это явно увеличивает шансы на успех, вот только я не представляю, как мы это провернем. Проникнуть в Асгард уже будет проблемой, не говоря о том, что нужно будет найти там Рандгрид. Локи явно не держит ее в своих чертогах.

— Значит нам нужно как-то его выманить. Но пока, нужно решить несколько важных дел. — Ивор увидел у выхода Мора, который улыбчиво замахал.

— Как все прошло?

— Благодаря твоему предупреждению намного лучше, чем я ожидал.

— Рад это слышать. Я уже получил распоряжение. Мы идем в чертоги судьбы?

— Почему все так удивляются? Мор, скажи мне, почему Макошь так… не уважают что ли?

— О нет, что ты, ее очень уважают. Я не могу толком сказать, знаю лишь слухи. Просто поговаривают что она… Не от мира сего.

— То есть как?

— Странная. Управление судьбой сводит ее с ума. Как я знаю, у скандинавов этим занимаются аж три сущности, а тут всего она одна. Думаю, у любого могли бы возникнуть проблемы. Когда отправляемся?

— Прямо сейчас.

Мор кивнул, и они покинули чертоги Морены, отправляясь в путь к обители Макоши, владычицы судьбы. Предстоял долгий переход через обширные земли славянского пантеона.

День клонился к вечеру, и яркие лучи заходящего солнца заливали небо алыми бликами.

— Чертоги Макоши довольно далеко отсюда, — пояснил Мор. — но благодаря переходам мы доберемся за пару лучин. Разве что еще парочку нужно потратить до самого перехода.

Они шли в молчании, наслаждаясь покоем вечернего хвойного леса.

Внезапно Ивор насторожился и резко поднял голову, вглядываясь в полусумрак. Его пальцы неуловимо скользнули в знак Истока.

Сначала мимо него пролетела едва уловимая пламенная линия, следом же с огненным вихрем показался их противник. Фигура в мантии взмыла в воздух и тяжело приземлилась на землю в десяти шагах от Ивора.

— Кто ты и что тебе нужно⁈ — Мор тоже был готов к сражению.

Фигура медленно стянула капюшон.

Это был Ярог.

— Полагаю, нам нужно многое обсудить, старший братец. — проговорил он с улыбкой.

Глава 201 Где правда?

На небольшой лесной поляне, освещенной лишь тусклым светом луны, друг напротив друга стояли Ивор и Ярог.

Сильный ветер трепал полы их одежд, но они не сводили взглядов друг с друга. Два брата-близнеца, разделенные судьбой по разные стороны.

— Полагаю, нам нужно многое обсудить, старший братец. — проговорил Ярог, глядя на Ивора.

Мор хотел рвануть вперед, но Ивор остановил его рукой, давая понять, что это его забота.

— Не думал, что наша следующая встреча будет так скоро и при таких обстоятельствах. — ответил Ивор. — Что привело тебя сюда, Ярог?

Юноша тяжело вздохнул, прежде чем ответить:

— Я пришел вразумить тебя, что это не путь для тебя, брат. Ты заблудился, вняв словам Морены. Она напитала твой разум ядом лжи и предательства. Но еще не поздно вернуться на истинный путь. Отец готов простить тебя и принять обратно, как сына. Несмотря на то, что ты владеешь льдом, он правда ждет тебя.

Ивор покачал головой.

— Как сына? Ха! Вернуться, чтобы он поставил на мне клеймо подчинения? Нет. Ты не прав, Ярог. Это Сварог манипулирует тобой, а не Морена мной. Я вижу, как ты слепо веришь ему, не задавая лишних вопросов. Но любой отец должен заслужить доверие и уважение сыновей, а не требовать их по праву. Подумай сам — разве Морена желает нам зла? Она хочет мира между пантеонами, в то время как Сварог разжигает рознь.

— Нет! — горячо возразил Ярог. — Это она дружит со скверными скандинавами, которые убили стольких наших! А отец лишь защищает Правь, чтобы предотвратить их коварные замыслы! Он наращивает силу, чтобы отразить возможное нападение. Тучи сгущаются над Правью, Ивор! Разве ты не видишь?

— Локи замышляет что-то хитрое, с этим я согласен. Но разве достойный правитель не должен быть выше мести и кровопролития? — парировал Ивор. — Морена видит дальше. Она понимает, что война обречет оба пантеона.

— Значит, ты действительно на её стороне! — с горечью воскликнул Ярог. — Я надеялся, что смогу убедить тебя, но, видно, отец был прав насчёт тебя.

— Я не на чьей-то стороне! — раздражённо бросил Ивор. — У меня своя цель. И ради нее я ищу союзников. Но если кто-то из славянского пантеона встанет у меня на пути, я сражусь с ним. Я должен спасти Валькирию. Она мне очень близка.

Ярог удивлённо моргнул.

— Близка⁈ Но как такое возможно? Они наши заклятые враги! Как ты можешь быть близок к Валькирии? Эти пернатые отродья перебили всех наших Дев-Воительниц!

— Не все так просто, Ярог! — спокойно выдохнул Ивор. — Нас со Звездочкой связывает очень многое. Она не раз спасала мне жизнь. И сейчас Локи держит её в плену по непонятной причине. Я обязан её спасти, что бы там ни думали о ней остальные. К тому же, если все пройдет по плану, Валькирии встанут на сторону славян.

Ярог потрясённо молчал, не зная, что сказать. Наконец он тихо произнёс.

— Валькирии никогда не пройдут в эти земли. Мое тебе слово. Что ж, значит, ты выбрал сторону. Тогда и я должен буду сразиться с тобой как с врагом, хоть мне и тяжело. Я не позволю тебе навлечь беду на Правь.

— Послушай, Ярог. Мы действительно братья. И мне тяжело быть во вражде с тобой. У нас не было даже возможности узнать друг друга, но… Прошу, прислушайся ко мне. Не может человек, что убил нашу мать называть себя отцом! Не может тот, кто убивает своих собственных сыновей в угоду силе рассчитывать на любовь своих детей. Сварог не достоин ни тебя, ни меня, ни любой другой Небесной Искры!

— НЕТ! Морена запутала твой разум ложью! Наша мать погибла при родах! Отец же так сильно любил ее, что не смог тебя убить, поэтому отправил тебя в Явь, к обычной семье. Ты мог бы расти как обычный человек, поскольку в тебе не было божественной силы! А насчет слабых и сильных, это верный путь! Это культ силы! Мы не имеем права жить тут, если мы слабы, таковы правила! Только сила позволяет нам не быть порабощенными скандинавами!

Ивор звучно ударил себя в лоб и…

Расхохотался.

— Ха-ха-ха! Серьезно? Так любил, что не смог убить? Наша мать бежала от него, я не знаю, как долго она скрывалась, но только лишь для того, чтобы Сварог не убил меня, как и всех остальных «неудавшихся искр», она готова была пожертвовать жизнью. Это ты у нас удачный экземпляр, за тебя можно было не беспокоиться!

— Не вини меня в том, что я унаследовал божественную силу отца! И прекрати порочить его имя. Все, что ты говоришь — чистая ложь! Сварог — мой отец! Он лично тренировал и воспитывал меня, как я могу поверить, что он злодей? Это ты слепо идешь за Мореной, хотя она чужая для тебя! — Ярог чуть ли не закричал, но Ивор ответил спокойно.

— Покажи свою правую руку.

— К чему?

Ивор превратился в линию изморози и ринулся к Ярогу. Он молниеносно схватил того за руку и резким движением засучил рукав.

— ЭТО!!! Это его доверие! Его любовь! — закричал внезапно он прямо в лицо юноше. — Клеймит вас как поросят. Боится непослушания. Ты для него не сын, а простой инструмент! Оружие!

Ярог выхватил руку и оттолкнул Ивора.

— Это великая честь, иметь Лик Сварога на руке. Что бы ты понимал.

— Если ты ослушаешься его, то сгоришь, верно? Для чего же такие меры, если ты так предан ему? Ярог, я прошу тебя, выслушай все, что я тебе скажу, тогда ты поймешь, почему…

— Я услышал достаточно. — покачал головой Ярог, прерывая Ивора. — Если ты не с нами, то против нас. Я обязан защищать Правь и наш народ любой ценой. Даже если ради этого мне придётся сразить родного брата.

Он сложил цикл из пяти знаков, а на его руках зажглось красное пламя.

— У меня нет выбора. Ты не хочешь понять меня, а значит умрешь.

Вокруг Ярога взметнулся огонь. Он яростной спиралью взмыл в небо, освещая ночную поляну так, словно был ясный день. Следом невероятная огненная буря ринулась вниз, на Ивора.

В тот же момент в воздухе возник и закрепился плотный ледяной барьер, а следом за ним еще несколько. Буря вонзилась в них и уничтожила, однако потеряла громадную часть своей силы. Остатки Ивор поймал ладонью и перенаправил вверх.

— Прекрати! Я не хочу сражаться с тобой. Неужели ты действительно готов убить родного брата по указке Сварога? Чем же ты тогда лучше него?

— Ты угрожаешь миру, который мы с отцом поддерживаем и защищаем, я не могу так оставить это. Прости, но я должен.

Ярог атаковал с невероятной мощью. Его глаза полыхнули алым, и вокруг него разгорелось настоящее пекло.

Он сложил особый цикл знаков, и рядом возникло сразу три огромных пламенных тигра. Они рычали и брызгали искрами, готовясь ринуться в бой.

— Гордыня пламени! — выкрикнул Ярог.

Тигры метнулись в атаку, выпустив огненные когти. Ивор едва успел отскочить в сторону, чувствуя, как жар опалил его щеку.

Он выбросил вперед ладонь, выпуская ледяные снаряды. Но тигры рассеяли их, даже не сбавляя скорости.

Ярог тем временем продолжал насылать атаки. Из его рук вырвались десятки огненных копий, которые полетели прямо на Ивора.

— Нова! — Ивор выкинул вперед ладонь, из нее образовался циановый силуэт, но в этот раз самка снежного барса была наполовину покрыта пламенем.

Ярог заметил это, но не придал значения.

Нова столкнулась с тиграми в яростной схватке. Тем временем Ивор снова защитился сферой льда, созданной Декабрем, от очередных огненных атак.

— Я не позволю тебе разрушить то, к чему так долго шел Сварог! Месть Пламени!

Снова цикл знаков и в этот момент между Ярогом и Ивором разразилась огненная бездна, которая медленно затягивала второго внутрь.

В самой бездне пылало настолько невыносимое пламя, что яростный жар Магмовой Капсулы показался бы летней прохладой, в сравнении с этим.

Ивор ушел в мерцание, несколькими прыжками сократив расстояние до Ярога. Но едва он появился, языки пламени прошлись по его телу и сильно обожгли плечо и бедро.

Все же Ивору удалось повалить Ярога. Они прокатились несколько шагов.

— Хватит! Ты пришел говорить, так давай поговорим!

— Твой разум отравила Морена по приказу проклятых скандинавов. В твоих словах нет правды! Величие пламени!

Ярог указал пальцами вверх. Из бездны огня тотчас же вырвался огромнейший пламенный столп, стремящийся высоко в небеса, а затем он ринулся прямо на них.

— Обладатель пламени получит лишь малую часть урона, а ты сгоришь!

Но Ивор только крепче держал Ярога прижатым к земле.

— Почему ты не уворачиваешься⁈ Величие пламени одна из тяжелейших техник, ты же погибнешь!

— Но ты ведь этого и добиваешься, верно? — усмехнулся Ивор.

Ярог попытался вырваться, но его противник крепче схватил его за грудки и придавил предплечьем горло.

В глазах практика огня мелькнул ряд эмоций. Сомнение, страх, неверие.

Какая-то неистовая сила внезапно подбросила Ивора вверх. Следом Ярог тяжелым ударом оттолкнул его в сторону.

Столп пламени накрыл его полностью, после чего растворился. На Яроге было несколько незначительных ожогов.

Ивор встал, отряхивая мантию.

— Ты же хотел убить меня, в чем дело?

— Сражайся!

— Сразимся, дальше что? Один из нас убьет другого. И все? Дело сделано, так что ли? Ты ведь не хочешь меня убивать.

— Я ДОЛЖЕН!

— Иначе ты бы не оттолкнул меня из-под своей техники.

Ярог осекся. Его рука впервые дрогнула.

За столько лет, пока он служил Сварогу, он убивал своих братьев не единожды, но сейчас… Почему-то сейчас его сердце кричало, что он не может.

Ивор медленно зашагал к брату.

Тот не двигался, просто смотрел, даже не на него, просто в пустоту.

Юноша крепко схватил огненного практика за одежду. Раздался хлопок, который эхом разошелся по округе.

Ярог буквально отпрыгнул назад, держась за пылающую щеку.

— Пришел в себя? А теперь слушай. Я понимаю твое смятение, и понимаю, что ты чувствуешь, но я клянусь тебе всеми ветвями Мирового Древа, я говорю правду. Сварог обманывает тебя. И ты чувствуешь это. Где-то внутри. Инстинктивно. И я это знаю. Потому что во мне это тоже есть. И, думается мне, у нас это от матери.

— Докажи!!! Докажи, что ты говоришь правду! Хоть что-то! Дай мне хоть один повод поверить тебе.

— Твой амулет. В виде вытянутой капли, синего цвета с золотыми прожилками, если смотреть на свету. Он с тобой с рождения.

Лицо Ярога вытянулось.

— Откуда ты…

— Ты никогда не снимаешь его с шеи, верно?

— Это все что осталось от матери. Просто подвеска. — Ярог медленно вытащил его и снял с шеи, держа в ладони.

Ивор подошел и тоже коснулся амулета, после чего тот засиял очаровательным сине-фиолетовым светом. Он пульсировал и переливался, словно небесное сияние в самых холодных частях яви.

Ярог зачарованно смотрел на сияние и не мог вымолвить ни слова. Ранее этот амулет не реагировал совершенно ни на что, поэтому он думал, что это обычная безделушка.

— Вот тебе доказательство. Мы братья. Только когда мы рядом, амулет, что остался от нашей матери сияет. Я видел сон, как ты был рядом со мной на протяжении всего моего пути. Не хочешь верить мне — не верь, но скажи, где курган нашей матери? Ты хоть раз был на нем? Ты пытался узнать, что произошло на самом деле, или просто поверил на слово этому богу огня?

— Я не…

— Скажи мне, Ярог!

— Лик Сварога не дает мне прийти на ее курган. Отец говорит, что это слабость. А слабости у Небесных Искр недопустимы.

Ивор положил руку на плечо Ярога.

— Ты не виноват. Он тщательно промыл тебе мозги. Мне жаль. Волимир и Беляна, так звали моих родителей в Яви. Они были мне любящей семьей. И я бы очень хотел, чтобы у тебя была такая, но вместо этого ты получил его.

Ярог замотал головой. Он посмотрел на Ивора сложным взглядом. В уголках его глаз завязалась влага.

Юноша сделал несколько нерешительных шагов назад.

В тот момент клеймо на его руке засияло ярким светом. Ярог истошно закричал, хватаясь за руку.

Ивор хотел помочь. Он протянул к нему руку, но Ярог отбросил ее, после чего, стиснув зубы, взлетел и исчез далеко в небе, оставляя после себя длинный огненный шлейф.

Мор осторожно подошел к Ивору, который все еще стоял, глядя вслед улетевшему Ярогу.

— Я никогда не видел наследника Сварога таким. Обычно он холоден и бесстрастен в бою.

— Перед ним сейчас сложный выбор. Скажи мне вот что, Мор. Что ты знаешь про Лик Сварога? Есть ли способ избавиться от этого клейма?

— Знаю, что их ставят на Небесных Искр, чтобы избежать непослушания. Их могут поставить старейшины в Кузнице, но вот снять может только сам владыка огня.

Ивор почесал переносицу.

— Это очень усложняет задачу. Ладно, в любом случае это подождет. Ярогу нужно время, чтобы переварить этот вечер. А нам сосредоточиться на встрече с Макошью.

Ивор перевел тему, и Мор больше не поднимал вопрос о Яроге. Он чувствовал, что его новый друг слишком переживает из-за случившегося.

Они пошли дальше сквозь ночной лес. Вскоре путники достигли странного места, где деревья расступались.

Там находился пространственный портал — узорчатый круг диаметром около двух мужских ростов. Он едва заметно мерцал, исходя голубоватым сиянием.

— Это и есть переход в земли Макоши? — спросил Ивор.

— Именно так, — подтвердил Мор. — Он сократит нам путь на много дней. Нам останется лишь пройти через этот портал.

— Что ж, вперед. Каждая минута дорога.

Они шагнули в мерцающий круг и тут же ощутили резкий рывок, словно их кто-то дернул за плечи. Мир вокруг закружился бешеным водоворотом неясных красок и звуков.

В следующее же мгновение Ивор и Мор очутились посреди пустынной равнины. Впереди возвышались огромные ворота из черного металла с замысловатой резьбой. За ними виднелась цепочка высоких башен, уходящая далеко за горизонт.

Ворота медленно распахнулись, и путники вошли внутрь.

Пройдя невообразимо красивый двор, они зашли в основной дворец и там перед ними предстало грандиозное зрелище.

Они оказались в обширном зале, уходящем ввысь на сотни метров. Стены и своды терялись где-то в вышине, сливаясь с звездным небом. Казалось, весь космос был заключен в этом зале, переливаясь огнями далеких галактик.

В центре на возвышении стоял громадный ткацкий станок. Он был сложен из тысяч переливающихся деталей невероятной тонкости и красоты. Казалось, этот станок вырезан из самих звезд, соединенных в единую конструкцию.

От станка расходились бесчисленные нити разных оттенков, переплетаясь в замысловатый узор. Они тянулись куда-то ввысь, складываясь в удивительные композиции.

Станок работал самостоятельно, без участия человека. Многочисленные детали двигались в затейливом танце, создавая новые нити и узоры. Казалось, он ткущий нескончаемое полотно судеб.

Ивор и Мор завороженно смотрели на это зрелище. Они чувствовали, что попали в святая святых, куда редко ступала нога смертного.

— Невероятно… — выдохнул Ивор. — Это и есть ткацкий станок судеб. Значит в том сне я видел именно его.

— Да, именно здесь Макошь создает и переплетает нити человеческих жизней, — тихо ответил Мор. — Вот только обычно сюда никого не пускают. Очень странно, что дверь перед нами так просто открылась.

Внезапно раздался колокольный перезвон, от которого зазвенело в ушах. Путники обернулись и увидели высокую статную женщину в роскошном белом одеянии, украшенном драгоценностями.

Она медленно спускалась к ним по ступеням, ее движения были величественны и плавны. Длинные черные волосы струились по плечам, а взгляд янтарных глаз излучал мудрость и власть.

— Приветствую в моих владениях, смертные! — провозгласил звучный голос, что раздался эхом по всему помещению. — Я Макошь, владычица судеб. Встреча с вами была предрешена в нитях судьбы.

Но едва Макошь ступила на пол, как ее нога подвернулась, и богиня шумно растянулась на полу. Ивор и Мор застыли в абсолютном неверии.

— А-та-та-та! Кто тут намостил эти проклятые плитки⁈ Я же просила ковёр! Неужели было так сложно…

Она неловко поднялась, поправляя одеяние и волосы. От величественного вида не осталось и следа.

— Ну наконец-то! А я уж думала, ты ко мне и не явишься вовсе, Ивор! Хотя стоп, ты же рано, ой как рано! Ты всё испортил, вот бестолочь!

Макошь подбежала к Ивору и принялась тыкать в него пальцем.

— Я же велела тебе прийти не раньше десятой луны! А сейчас только восьмая! Ах ты, балбес этакий! Все нити перепутал! Думаешь, легко их распутывать? Да я теперь мучится буду несколько циклов.

Ивор и Мор стояли, разинув рты от удивления. Они явно ожидали увидеть величественную богиню, а не это странное существо, размахивающее руками и верещащее, как сорока.

Наконец Ивор не выдержал:

— Погодите-ка! Вы и есть Макошь — владычица судеб?

— Ну а ты кого ожидал увидеть, дубина⁈ Конечно, я Макошь! Хоть и не в восторге от этого факта, между прочим!

Она наконец успокоилась и уставилась на него сурово:

— Ладно, коли уж ты здесь, давай обсудим твоё появление в обители. И как ты всё перепутал! Это просто отвратительно! Я жизнью дважды за него пожертвовала, а он!!!

Макошь зашагала прочь, размахивая руками и бормоча себе под нос проклятия.

Ивор и Мор переглянулись в недоумении.

— Я ожидал увидеть мудрую владычицу, а тут просто какой-то сумасшедший бред.

Мор пожал плечами в ответ.

— Похоже, управление судьбами и впрямь не прошло для её рассудка даром. Но всё же она богиня, так что не стоит её недооценивать.

— Да уж, теперь я понимаю, о чем говорила Морена…

Глава 202 Чертоги Судьбы

Ивор и Мор медленно последовали за странной фигурой Макоши через огромный зал. Их шаги гулко отдавались под сводами, теряющимися где-то в вышине.

Впереди возвышался громадный ткацкий станок, сложенный из переливающихся деталей. Он был похож на гигантское созвездие, ожившее и принявшее форму механизма.

От станка во все стороны расходились бесчисленные нити судеб. Они устремлялись вверх и терялись среди звёзд. Казалось, им нет конца и края.

Ивор задумчиво посмотрел на эти нити. Ему было любопытно, как Макоши удаётся контролировать такое множество судеб.

— Как вам удаётся управлять всем этим? — спросил он, когда они наконец догнали богиню. — Ведь здесь миллионы, если не миллиарды нитей!

— Глупый, разве ты не понимаешь? — фыркнула Макошь. — Я не управляю судьбами. Я лишь слежу за нитями, чтобы они не запутались. А ткёт их древний Небесный Станок по своим законам.

Она провела рукой по звёздному полотну.

— Я вижу лишь ближайшее будущее, да и то очень смутно. А с тех пор, как ты появился в обители, я вообще ничего разглядеть не могу! Ты все мне испоганил!

— То есть… Ткете полотно не вы?

— Сказала же нет. Дурной совсем?

— Получается ваше влияние минимально?

— Вообще… Так! — Макошь внезапно подошла к Ивору и заглянула ему в глаза, он даже на мгновение потерялся, ведь в глазах богини отражался целый космос. — Ты хочешь сказать, что я бесполезная⁈

— Я такого не говорил.

Макошь внезапно отвернулась и деланно смахнула слезинку.

— Никто меня не принимает в серьез. Я вообще, когда пришла сюда, не знала, как эта штуковина работает! А… — тут она осеклась, но Ивор кивнул.

— Значит этим занимался кто-то из Истинных Богов. Я понимаю. Вы делаете очень сложную работу. И ее сложность невозможно переоценить. Поверьте, я восхищен этим.

Макошь резко повернулась, ее глаза словно засияли.

— Да? Кхм, то есть… Я благодарна тебе, что ты так отзываешься обо мне. За это я дозволяю тебе обращаться ко мне, как равный. То, что ты знаешь историю — похвально. Мало кто знает ее. Хотя, чему я удивляюсь. Ты же Ивор.

Ивор благодарно кивнул, кинув внимательный взор на станок.

— Не понимаю?

— У тебя особое место на полотне. Твоя судьба меняется в десять раз чаще, чем у других. Ты, пожалуй, единственное неопределенное звено во всем полотне.

Ивор задумчиво смотрел на бесконечные нити судеб, уходящие вдаль. Ему было интересно понять, как устроена вся эта система.

— Тогда расскажи, как именно работает это полотно? — осторожно спросил он. — Что представляют собой эти нити и можно ли как-то повлиять на них?

Макошь вздохнула и печально покачала головой.

— Полотно судеб — это великая тайна, которую не дано постичь никому до конца. Даже мы, боги, лишь следим за ним, но неуправляем.

Она провела рукой по одной из нитей.

— Каждая нить — это чья-то жизнь. Они переплетаются и создают узор, который мы называем судьбой. Как я уже сказала, Небесный Станок действует по своим законам, неподвластным никому.

Она указала на одну из нитей, которая была ярко-красного цвета.

— Вот, это твоя нить, Ивор. Она уникальна, потому что постоянно меняет цвет и узор. Я не могу предугадать, как повернётся твоя судьба.

— Получается, мою судьбу нельзя предсказать? — удивился Ивор.

— Именно! Обычно я вижу хотя бы ближайшее будущее для каждого человека. Но твоё закрыто плотным туманом. Ты словно живёшь вне полотна, по своим правилам.

Ивор задумался. Если его судьба непредсказуема, это даёт ему большую свободу выбора. Но в то же время лишает возможности заглянуть в будущее и подготовиться. Хотя, отчасти он сам мог увидеть его. Возможно, этот туман был как-то связан с видениями.

— А почему нельзя просто переткать полотно? — спросил он. — Например, чтобы избежать войны между пантеонами?

— Увы, это невозможно, — покачала головой Макошь. — Мы можем лишь чуть-чуть подкорректировать отдельные нити. Но полностью переделать узор — значит нарушить гармонию мироздания. Нельзя менять полотно, иначе все рухнет.

— То есть даже боги бессильны перед судьбой? — удивился Ивор.

— Я наблюдатель, а не творец. Как я уже говорила, станок действует по своим законам, неподвластным никому.

Макошь погладила нежно одну из нитей.

— Видишь ли, любое изменение перестраивает полотно полностью. Поэтому… Твои прошлые два раза не принесут тебе особой пользы сейчас.

Ивор нахмурился.

— Так ты знаешь?

— О, естественно, я знаю. Я дважды отдала жизнь, чтобы вернуть тебя и переписать полотно. Но проблема в том, что я не могу узнать по какой причине. Мне известен лишь что была жертва и дар перемещения.

— Значит в твоей памяти есть момент того, как ты вернула меня в прошлое, но как это произошло — ты не можешь узнать.

— Верно. И у меня плохие новости. Это попытка последняя. Даже если в этот раз я пожертвую собой и направлю свою энергию, чтобы вернуть тебя в начало полотна — станок разрушится. В этом случае мир погрузится в хаос и Мировое Древо рухнет. Ивор, что бы там ни было, я бы ни за что не стала жертвовать жизнью просто так. Это нечто важное и ты должен это остановить. Что бы ты не задумал, я буду на твоей стороне. Чует мое сердце, есть нечто важнее, чем просто война пантеонов.

Ивор невольно провел рукой по своему предплечью. Оно покрылось мурашками. Что-то внутри него помнило этот ужас. И он был настолько весомый, что прошел вместе с ним до третьей его жизни.

— Во снах я часто вижу видения. Они из моих прошлых жизней. А еще, я видел себя из будущего. Взрослого и сильного.

— Невозможно!!!

Макошь внезапно подбежала к полотну и начала разгребать множество нитей. Небесный Станок щелкнул, утрамбовывая новый стежок.

— Нет! Ты не мог вернуться в прошлое. Даже я не могу, это невозможно. К тому же, это был не будущий Ивор, а прошлый. Но как я такое могла позволить⁈

— Пожалуйста, можно выражаться понятнее, почему все вокруг так любят говорить загадками?

— Даже если я приложу все усилия, ты не поймешь. Но, что ж. Слушай.

Макошь взяла длинную нитку и отмерила небольшой участок.

— Это твоя жизнь. От рождения, до того момента, как я тебя переместила. Вот только когда это произошло, ты вернулся не на начало этой нити. — Богиня провела рукой дальше и отмерила ровно такой же участок, теперь расстояние нити стало в два раза больше. — Ты продолжаешь эту нить. Нет понятия — возврат в прошлое, пойми. Не для тебя. Далее. Третий раз произошло то же самое. При этом, каждая попытка частично отличается от предыдущей. События не идут также, понимаешь? Ты не можешь их помнить, потому что твоя память стирается. Но даже без каких-либо вмешательств это будет абсолютно отличная, новая жизнь. Да, какие-то ключевые точки будут схожи. Эти точки будут происходить снова, вот только достижение их может разительно отличаться.

Макошь отмерила еще один участок. А глаза Ивора расширились. Он вспомнил слова взрослого Ивора и наконец все понял.

— То есть тот Ивор, который возвращался ко мне из второй попытки… Он пытался донести до меня, но я не понимал. Какой тогда эффект дали его действия?

— Все верно. Тот взрослый Ивор, которого ты видел, он на самом деле не из будущего, а из прошлого. Из второй твоей жизни. Видимо он вместе со мной как-то нашел ключевые точки и способ к ним вернуться. Но если после перерождения полотно переписывается, как он смог… Погоди!

Макошь нашла нить, которая переливалась разными цветами. Она пошла по ней до полотна, далее провела пальцами по нему, пока не нашла самый первый вплетенный стежок.

— Но это бред… Я вижу провалы в твоей судьбе. Ты из второй жизни не пытался ничего исправить, ты лишь подбивал события, чтобы они соответствовали тому, что было во второй жизни! Но зачем?

— Чтобы знать, что будет в будущем и быть готовым. — спокойно сказал Ивор. — Он сделал все верно. Из-за его действий я начал получать видения. И даже если я отклонился от прошлой судьбы, ключевые точки остались, Я вижу их. А значит могу подготовиться. Эти путешествия были не для того, чтобы что-то изменить, а для того, чтобы вернуть все в прежнее русло. Если, как ты говоришь, это последняя попытка, то я не смогу переместиться по полотну?

— Даже если найдешь тот же способ, что и ты из второй жизни — вряд ли. Но я не могу быть уверена. Как поведет себя полотно и станок, что ждет нас в будущем — это загадки. Судьба не привязана ко времени, а время циклично.

— Что это значит?

— На полотне любой твой жизненный миг происходит бесконечное количество раз. Например, ты где-то в прошлом загнал дичь. На полотне в этот момент ты будешь загонять ее бесконечно. Снова и снова.

— И именно поэтому нельзя вернуться, да? Потому что все события прошлого происходят бесконечно и одновременно.

Макошь широко улыбнулась.

— Ты схватываешь на лету.

— Но если Ивор из второй жизни нашел способ заглянуть сюда, значит должен быть способ заглянуть и обратно. И мои видения тому подтверждение. Вот только я до сих пор не понимаю, как они работают.

— На твоем Древе руна Истока, верно? Подойди.

Макошь подозвала Ивора и одним мановением руки создала огромную горизонтальную доску, на которой было множество отверстий на манер пчелиных сот.

— Попробуй вспомнить какое-нибудь видение из тех, что ты уже видел и коснись отверстия.

Ивор выдохнул, вспоминая о том, как увидел Ярога, ныряющего в пруд. Он коснулся одной из сот, та засияла, показывая тусклое изображение того, что происходит.

— Я создала эту доску. Она запоминает и показывает то, о чем ты думаешь. Так мне легче распутывать нити судьбы, но в остальном, ты можешь создать здесь калейдоскоп видений, так тебе будет проще из упорядочить и понять, как действовать дальше.

Ивор удивленно посмотрел на Макошь, после чего нежно взял ее руку. Богиня от такого обращения слегка замешкалась.

— Спасибо тебе, Владычица судьбы. Я рад, что наши нити сошлись на этом полотне.

Макошь улыбнулась и смущенно отвела взгляд. Ивор же обратился к Мору.

— Друг мой, я прошу тебя вернуться к Морене и сказать, что меня не будет несколько дней. Однако, когда я вернусь, мы будем готовы выступить за Звездочкой. Мне нужно подготовиться.

Мор понимающе кивнул.

* * *

Ярог вернулся в чертоги Сварога, едва переставляя ноги. В голове царил полный хаос после встречи с Ивором. Сомнения разъедали его изнутри, как ржавчина.

Он зашел в тронный зал, где Сварог ожидал его с мрачным выражением лица. Ярог опустился на одно колено перед отцом, не поднимая глаз.

— Где этот предатель? — холодно спросил Сварог. — Почему ты вернулся с пустыми руками? Я же приказывал убить его.

Ярог молчал, не находя слов. Клеймо на его руке вспыхнуло адской болью, заставив юношу зашипеть сквозь зубы.

— Я спрашиваю, почему ты не выполнил моего приказа⁈ — громовым голосом рявкнул Сварог.

Он взмахнул рукой, и клеймо погасло. Ярог облегченно перевел дух, но взгляд отца все еще жег его насквозь.

— Прости, отец… Я не смог, — едва слышно проговорил Ярог.

— Что значит не смог⁈ — взревел Сварог. — Ты мой сын и должен беспрекословно выполнять мою волю! Ты же сам готов был на все ради мира в Прави. Неужели его слова отравили тебя? Слова какого-то мальчишки, которого ты видишь второй раз в жизни заставили тебя усомниться в моей правоте⁈

Ярог медленно поднял голову и посмотрел Сварогу в глаза.

— Он… он знает про амулет, который она оставила для меня. И говорит, что ты лжешь насчет её смерти. Что в действительности ты приказал убить её за то, что она спрятала и сохранила Ивора. Это правда?

На мгновение во взгляде Сварога мелькнула тревога, но тут же сменилась яростью.

— Как ты смеешь⁈ — взревел он, вскакивая с трона. — Я твой отец и бог! Мои слова не подлежат сомнению!

Он ударил Ярога по лицу так, что тот отлетел на десяток шагов. Юноша с трудом поднялся, пошатываясь. Щека горела, от боли. Но она была ничем в сравнении с тяжелым взглядом бога огня.

— Я дал тебе всё! Взрастил, вложил в тебя частицу своей силы! Поделился знаниями, которых нет больше ни у кого в Прави! И так ты мне отплачиваешь⁈

Ярог молчал, опустив голову. Гнев Сварога обрушился на него с новой силой.

— Да кто ты такой, чтобы судить меня⁈ Жалкая Искра, моё творение! Ты существуешь лишь благодаря мне! Всё, что есть в тебе хорошего — от меня! А теперь ты осмеливаешься ставить под сомнение мои слова⁈

Ярог почувствовал, как внутри закипает гнев. Сварог никогда не говорил с ним в таком тоне. Да, он бывал строг, но всегда справедлив. А теперь в его словах звучала лишь злоба и презрение.

— Если ты создал меня, то должен был полюбить, как сына! — не выдержал Ярог. — А не просто использовать как оружие! Разве отец ставит на ребёнка клеймо раба⁈

Он даже не осознавал то, что повторял слова Ивора.

— ХА! Вот как ты заговорил⁈ Кажется, я ошибся. Нужно было самому убить этого поганца. Зря я понадеялся на тебя. Ты же глупец! — закричал Сварог. — Тебе ли судить о любви⁈ Всё, что я делаю — ради величия Прави! Ради нашего народа, чтобы защитить его от врагов! Разве это не любовь⁈

— Нет! Я думал так. Всю свою жизнь, но… Сейчас я вижу истину. Ты просто не хочешь, чтобы кто-то ослушался твоих приказов! Поэтому и ставишь клеймо, будто на скотину! Тебе не нужны люди с их желаниями и мнениями. Тебе нужны инструменты.

Он схватился за горящее предплечье. Сварог хотел вновь наказать его болью, но Ярог посмотрел на него с вызовом.

— Видишь⁈ Ты просто трусишь, что кто-то пойдёт против твоей воли! И в глубине души ты сам знаешь, что не каждый будет разделять твои методы. Я сам верил в закон силы. И верю до сих пор, но то, что ты сделал с моим братом… и мамой — это непростительно.

На мгновение Сварог замер, ошеломленный дерзостью сына. Но после его лицо исказилось от ярости.

— Довольно! Как ты смеешь так разговаривать со мной⁈ Я твой отец и бог! А ты просто запутавшийся ребенок. Ты сам не знаешь, чего хочешь. Разве может кто-то вроде тебя осознанно принять решение? Для этого и нужно клеймо, чтобы ни ты, ни другие Искры не сбились с пути.

Он с силой ударил Ярога по лицу. Удар был такой мощности, что отбросил юношу к стене. Ярог с трудом поднялся, пошатываясь.

— Ты мой сын лишь потому, что я пожелал этого! — рявкнул Сварог. — Я дал тебе жизнь, я дал тебе силу! Поэтому ты обязан мне повиновением! Твои чувства и мысли не имеют значения! Ты — оружие Прави! И будешь действовать так, как я скажу! ЯСНО ТЕБЕ⁈

Ярог молча смотрел на него, чувствуя, как внутри всё обрывается. Любовь, которую он испытывал к отцу столько лет, теперь казалась горькой ложью. В его голове все медленно рушилось.

Он грустно склонил голову, стирая проступившую с носа и рта кровь, после чего преклонил колено.

— Ясно, отец.

— Так лучше. Вернись к своей культивации. Я сам разделаюсь с этим ничтожеством.

— Теперь, когда я знаю твое истинное лицо, позволь мне узнать правду?

Сварог громогласно рассмеялся.

— Ты хочешь правды? Что ж, получай. Я хотел убить твоего никчемного брата. Он родился без толики силы в отличие от тебя. Ты же подавал большие надежды. Но твоя мать возомнила о себе невесть что. Думала, что может указывать богу, что делать. Хотя признаю, она ловко провела меня и сбежала с этим самым Ивором.

Сварог медленно подошел к Ярогу и схватил его за шею, поднимая над землей. Юноша покраснел, пытаясь вдохнуть, но не сопротивлялся.

— И за ее предательство я точно также поднял ее перед собой и сломал ей шею. СВОИМИ! СОБСТВЕННЫМИ! РУКАМИ! Ты понял меня? И с тобой будет также, если ты осмелишься вновь ослушаться моего приказа.

Сварог швырнул Ярога на пол.

— Она как-то смогла переместить пацана в Явь. А ты знаешь, смертные сливаются в общую массу, у него еще и силы духовной не было. Я отправил Семаргла его искать, но он так и не смог найти его. А потом и сам сбежал, побоявшись моего гнева. Вот и все. Вот твоя правда. Доволен? Такой как Ивор не имел право на жизнь. Но сейчас я думаю, может я ошибся? Может стоило его оставить, а испепелить тебя, а?

Губы Ярога дрожали, но в остальном он не показал ни единой эмоции. Поднявшись, он снова преклонил колено.

— Отец, я знаю, что ты очень великодушен. Я буду повиноваться, как и ранее. Но прошу у тебя только об одной просьбе. Позволь мне посетить курган матери. Раз уж я все равно знаю правду.

— Да пожалуйста. — безразлично бросил Сварог, усаживаясь обратно на свой трон.

— Благодарю. — столь же безразлично сказал Ярог и покинул тронный зал.

Едва двери за ним закрылись, он сжал кулаки так сильно, что его ногти побелели. В уголках его глаз завязалась влага.

Теперь он был совершенно один. Неоткуда ждать помощи, негде найти приют. Ему придется всю жизнь служить тому, кто жестоко обманывал его.

Ярогопустил свой взгляд на амулет, висящий на его шее.

«Или не один?..», подумалось ему.

Глава 203 Слово Валькирии

Ярог шёл сквозь густой хвойный лес, окутанный предрассветным туманом. Ветви деревьев устремлялись ввысь, исчезая где-то в белёсой дымке. Было тихо и безлюдно, лишь изредка раздавался крик какой-нибудь лесной птицы или шорох в кустах от пробегающего зверька.

Юноша брёл вперёд, едва различая тропинку. Его взгляд, казалось, был устремлён в никуда. Лицо застыло маской безразличия и отрешённости. Но внутри него бушевала буря эмоций.

Гнев, обида, горечь — всё смешалось в какой-то удушающий комок. Ярог до сих пор не мог поверить в слова Сварога. Как этот жестокий и безжалостный бог мог быть тем отцом, которого он знал и любил столько лет?

И в то же время, в глубине души юноша понимал — Ивор был прав. Всё, что тот говорил о Свароге, подтвердилось самым ужасным образом.

Ярог до сих пор чувствовал жгучую боль на щеке и горле от жёстких ударов. Физическая боль была ничем по сравнению с той душевной агонией, которую он испытывал.

Всё, во что он верил, вся его жизнь в одночасье превратились в ничто. Человек, которого он боготворил, оказался лжецом и убийцей. И самое страшное — убийцей их матери.

Ярог до сих пор не мог поверить в это. Хотелось проснуться и понять, что всё это лишь дурной сон. Но нет — это была суровая реальность, которую приходилось принять.

И вот теперь Ярог шёл к её кургану. К тому самому безымянному кургану, о существовании которого он даже не подозревал. Сварог даже не удосужился похоронить её как подобает. Просто бросил в одну из безликих могил, словно никчёмную рабыню.

Сердце Ярога сжималось от боли и горечи при одной мысли об этом. Но в то же время, ему отчаянно хотелось повидаться с матерью.

Спустя какое-то время лес редел, и впереди показались зелёные холмы, усеянные курганами. Это было кладбище простолюдинов — тех, кто не удостоился почётных похорон. Здесь хоронили рабов, прислугу и тех, кого сочли недостойными. Самых слабых божественных частиц и тех, кто не смог ступить на этот этап, оставшись лишь на этапе созвездий.

Ярог шёл между рядами безымянных курганов, ощущая себя потерянным и одиноким. Лица всех этих людей были стёрты из памяти, их судьбы забыты. Никто не приходил к их могилам с цветами или молитвами.

Но вот его взгляд упал на неприметную могилу в самом конце. Что-то подсказывало Ярогу — именно здесь похоронена его мать. Он опустился на колени перед курганом и коснулся земли дрожащей рукой. Это была она. Грубо вырезанный знак, который напоминал вид амулета на шее Ярога свидетельствовал об этом.

— Мама… прости меня, — прошептал он, едва сдерживая слёзы. — Я был таким глупцом. Так слепо верил его словам. Но теперь я знаю правду. И мне придётся заплатить за свои ошибки.

Он тяжело сглотнул.

— Я рад, что Ивор выжил благодаря тебе. Что ты нашла в себе смелость бежать и спрятать его. А я… был трусом и позволил этому чудовищу обманывать себя!

Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Теперь Ивор в обители. Я встретил его и сразился с ним. Он очень силен, мама! И умён — сумел открыть в себе два атрибута! Представляешь, он владеет не только льдом, но и огнём! Я никогда не видел ничего подобного. Он взрастил в себе огромную силу, несмотря на все тяготы и лишения. А я… Я лишь слепо служил Сварогу, даже не задумываясь о его истинных целях и методах.

Ярог уткнулся лбом в землю, задыхаясь от боли и стыда.

— Прости… Прости меня! Я не смог отомстить за тебя. Не смог защитить Ивора. Я позволил Сварогу манипулировать собой, будто куклой. Я был слаб и наивен.

Он сжал в руке подвеску на шее.

— Но я исправлюсь, мама. Клянусь тебе — я найду в себе силы идти правильным путём. Я больше никому не позволю решать за меня. И я воссоединюсь с Ивором. Вместе мы отомстим за твою смерть. Это моё слово, как твоего сына!

В этот момент за спиной раздался глубокий голос:

— Так значит он смог добраться сюда. Похвально для ее сына.

Ярог резко обернулся и увидел позади себя огромного человекоподобного пса. Его шерсть была золотисто-белой, с проседью на морде и лапах. Глаза светились умом и добротой.

— Это был Семаргл — божественная сущность, отвечающая за послания и известия. Его часто называли Вестником богов.

Ярог удивленно уставился на него.

— Семаргл? Но ты же пропал, когда я еще был совсем маленьким. Так ты… ты знал мою мать?

Пес кивнул. Его хвост слегка вильнул.

— Да, юный Ярог. Я знал твою мать, Светлану. Это была отважная и мудрая женщина. Ее имя означает «несущая свет», и она полностью соответствовала ему.

— Но как… Откуда ты все это знаешь? — недоверчиво спросил Ярог.

Семаргл тяжело вздохнул.

— Я помогал ей, когда Сварог решил убить Ивора. Твоя мать была в отчаянии и обратилась ко мне. Я тайно помог ей бежать из чертогов Сварога и спрятать твоего брата.

Глаза Ярога расширились от изумления.

— Значит… Ты помог ему? Но почему?

— Потому что когда-то давно я тоже был отцом, — грустно произнес Семаргл. — У меня были дети, и я любил их всем сердцем. К несчастью, они погибли еще до того, как я стал божественной сущностью. Именно поэтому я не мог остаться в стороне, когда твоя мать умоляла спасти Ивора.

Он тяжело опустился на землю рядом с Ярогом.

— Я нашел твоего брата в Яви. Хоть Сварог и приказывал найти Ивора, я ему ничего не сообщил. А после и вовсе скрылся, иначе он бы уничтожил меня за измену.

Ярог слушал, разинув рот от удивления. Голова шла кругом от всех этих откровений.

— Я сделал всё, что было в моих силах. К несчастью, это оказалось недостаточно. Когда Сварог настиг вашу мать, я уже опоздал. Она погибла от его руки. Мне очень жаль, юный Ярог.

Пес тяжело опустил голову. Ярог молчал, переваривая услышанное.

— Но есть кое-что, что тебе следует знать. Твоя мать не совсем мертва, — неожиданно произнес Семаргл.

Ярог удивленно поднял голову.

— Что?.. Но как это возможно?

— Перед тем как Сварог её убил, Светлана успела применить свою секретную технику, — пояснил Семаргл. — Она называла её «Уходящий свет». Это очень сложная и опасная техника, которой владели лишь немногие из рода Светланы. Суть её в том, чтобы перенести своё сознание.

Ярог затаил дыхание, внимая его словам.

— А есть ли шанс вернуть её? — с надеждой спросил Ярог. — Можем ли мы как-то воскресить мою мать?

Семаргл тяжело вздохнул.

Я не знаю, юный Ярог. Это очень сложный и опасный процесс, который до конца мне непонятен. Возможно, если вы с Ивором объедините свои силы и познания, то сумеете разгадать тайну её техники. Но пока что, боюсь, шансов мало. Я даже не могу сказать, в какой предмет она перенесла частичку своей души

Плечи Ярога поникли. Он снова опустил голову.

— Я понимаю… Спасибо, что рассказал мне всё это. Теперь я точно знаю, на чьей стороне правда. И кто мой истинный враг.

Семаргл положил свою огромную лапу ему на плечо.

— Ты должен быть сильным, юный Ярог. Идти по пути истины непросто. Но я верю, ты и твой брат сумеете преодолеть все испытания. В вас течёт кровь Светланы, отважной женщины, которая никогда не сдавалась. Помни об этом. И, если тебе потребуется помощь, знай, я на твоей стороне.

Ярог задумчиво прищурился.

— Вообще-то есть одна вещь, с которой мне нужно помочь. Но, боюсь, это смертельно опасно. Поэтому, я пойму, если ты откажешься.

Семаргл многозначительно кивнул.

* * *

Локи сидел за массивным дубовым столом в своих покоях, задумчиво вертя в руках странный кинжал с узким длинным лезвием.

Рядом неподвижно стояла Валькирия Рандгрид, взгляд сверкал ненавистью и презрением.

— Сядь, — нарушил молчание Локи, в тот же момент руки Валькирии сковали кандалы.

Девушка только тяжело выдохнула.

— Знаешь, я всегда восхищался мастерством кузнецов Асгарда. Их оружие просто безупречно. Возьми хотя бы этот кинжал. Он выкован из стали, которая способна поглощать и накапливать божественную сущность. Представляешь, сколько в нем накопилось за все эти века?

Он помахал кинжалом перед лицом валькирии.

— Это оружие способно убить даже бога, если правильно им воспользоваться. Не так ли, милая Рандгрид?

Та лишь презрительно фыркнула в ответ:

— Я не стану твоим орудием, Локи. Можешь забыть об этом.

Локи рассмеялся и отложил кинжал.

— Ох, нет нужды быть такой упрямой. Я же делаю тебе очень выгодное предложение. Убей одного бога, и я отпущу всех оставшихся Валькирий, включая твою драгоценную сестренку. Разве это не честная сделка?

— Не верю я твоим обещаниям! — огрызнулась Рандгрид. — Ты уже предал и убил столько моих сестер, что заслужил лишь презрение и ненависть.

— Ах, бедняжка, ты просто истосковалась по своей сестрице Регинлейв, не так ли? — насмешливо протянул Локи. — Что ж, я могу устроить вашу встречу. Но лишь после того, как ты выполнишь мое задание.

Он взял кинжал и протянул Рандгрид рукоятью вперед.

— Только подумай — один-единственный удар, и ты сможешь спасти всех оставшихся валькирий. Разве это не стоит небольшой жертвы, а, Рандгрид? Или может лучше мне называть тебя Звездочкой?

— Не смей. Называть меня. Так! — с тихим рыком произнесла она, глядя в глаза бога хитрости и обмана.

— Ладно-ладно, малышка, не кипятись! Я всего лишь пошутил.

Рандгрид взглянула на кинжал. Ее губы дрогнули.

— Кого… Кого ты хочешь, чтобы я убила?

Локи торжествующе ухмыльнулся.

— О, думаю ты и сама догадываешься. Ведь именно эта богиня убила твоего дорогого учителя.

Глаза Рандгрид расширились от удивления и гнева.

— Морена… Ты хочешь, чтобы я убила Морену⁈

— Именно! Разве не справедливо отомстить за смерть твоего учителя? — мурлыкнул Локи. — Подумай только — Морена заплатит сполна, а ты спасешь своих сестер. Это ли не идеальное решение?

Рандгрид молчала, тяжело дыша. Ее трясло от бешенства.

Морена даровала силы Ивору. И это было сложнее, чем можно было представить. Но с другой стороны… Ивор в Яви. Он никогда не сможет подняться по ступеням культивации так быстро, чтобы посетить обитель. А значит он и не узнает, что происходит тут.

Звездочка думала о том, что Ивор даже не поймет, как и когда все рухнет. Ведь начав войну, боги уничтожат Мировое Древо.

— Я знала! — тихо сказала она. — Я знала, что ты не просто так меня не убил. Хочешь подставить, чтобы развязать войну. Ведь убийство бога Валькирией подтолкнет славян к ответным действиям. Так вот почему ты меня не убил сразу!

Локи хмыкнул в ответ, не скрывая довольной улыбки.

— О да, ты всё правильно поняла. Чтобы развязать войну между пантеонами, первый удар должна нанести третья сторона. А кто лучше всего подойдет на роль убийцы бога, как ни валькирия, которую изгнали из Асгарда? Тем более та, чей учитель пал от руки этой самой богини. Я, как и обещал, освобожу твоих сестер. Кхм, оставшихся сестер. И делайте что хотите. Там уже будет плевать, ведь обитель будет трещать по швам.

Он поднялся и обошел вокруг Рандгрид, наклонившись к ее уху.

— Ты идеальна для этой роли, милая. Мы отдадим тебе всеобщие проклятья. Безумная валькирия, жаждущая отомстить за своего убитого возлюбленного. Какая трогательная история!

Рандгрид дернулась, желая ударить его, но цепи не дали этого сделать.

Локи лишь рассмеялся в ответ на её ярость.

— Поверь, я делаю тебе одолжение. Ты жаждешь отомстить, я это вижу в твоих глазах. А я даю тебе такой шанс. Просто один удар — и память о твоем учителе будет отомщена. Разве не этого ты хотела все эти годы?

Рандгрид молчала, тяжело дыша. Её грудь вздымалась от бешенства.

— Ну же, не упускай свой шанс, — мурлыкнул Локи ей на ухо. — Согласись, и я дам тебе это оружие. Убей Морену — и все оставшиеся валькирии будут свободны. Я даю тебе слово.

Он снова протянул ей кинжал, на этот раз вкладывая рукоять в ладонь девушки.

Рандгрид медленно сомкнула пальцы на рукояти. Её взгляд потемнел.

— Я согласна, — тихо процедила она сквозь зубы.

— Нет-нет. Ты должна дать клятву. Что мне твое согласие? Воздух сотрясать?

— Я, Валькирия третьего круга Лилит Фриг Эир фер Рандгрид, клянусь исполнить твое поручение.

Локи разразился нежным, но громким смехом.

— Прекрасно! Просто замечательно. Так намного лучше!

— Может снимешь с меня уже эти проклятые браслеты?

— О, не торопись так сильно. Очень скоро за тобой придут твои сопровождающие. И даже не думай терять голову от их вида, хорошо? Помни, ты дала клятву.

С легкими смешками Локи покинул кабинет, оставив Рандгрид наедине со своими мыслями.

Звездочка тяжело выдохнула, закрыв лицо руками.

— Будь ты проклят. Вы все, долбанные боги, КАТИТЕСЬ В ХЕЛЬХЕЙМ!!!

* * *

Ивор сидел, сложив руки на груди и хмуро глядя на огромную доску перед собой. На ней в десятках отверстий-ячеек текли и мелькали его видения. Калейдоскоп событий прошлого, настоящего и будущего смешался в хаотичный водоворот.

Рядом стояла Макошь. Богиня судьбы была весела и разговорчива, её щёки раскраснелись от выпитого мёда.

— Ну что, малыш, получается разобраться в своих видениях? — бодро спросила она.

Ивор тяжело вздохнул.

— Я не могу понять взаимосвязь. Как будто часть головоломки от меня ускользает.

Макошь по-матерински потрепала его по щеке.

— Ох, не кисни! Ты ведь особенный, тебе не подвластны обычные правила.

Ивор нахмурился.

— Вот именно. Я как будто выпадаю из привычных законов судьбы. Могу ли я вообще что-то изменить? Или всё предопределено?

Макошь задумалась, постукивая пальцем по губам.

— Знаешь, для большинства судьба действительно предопределена. Но только не для тех, кто способен её ткать.

Она хитро подмигнула Ивору.

— А уж ты-то явно такой. Видения — лишь подсказка, а действовать придётся тебе. Помни, ты не просто наблюдатель. Ты и есть ткач собственной судьбы.

Ивор задумался над её словами. Действительно, он уже не раз менял ход событий. Значит, и в этот раз полагаться нужно лишь на себя.

Он встал, медленно проведя пальцами по доске, остановившись на последней пустой ячейке. Внезапно, на ней стали проявляться фигуры. Ивор настороженно посмотрел на ячейку, но не мог толком ничего разглядеть.

— Странно. Я думал, что расположил все видения.

В ячейке показалась зеленая поляна, несколько деревьев. Столь знакомых. Это был восточный лес Полавы. Он узнает его даже спустя сотню лет. Вот только он не помнил, чтобы тогда происходило что-то важное.

Вдруг его скрутила жуткая боль. Ивор согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. Он ощутил, как внутри него что-то надламывается. Будто саму его жизненную энергию высасывает неведомая сила.

Он почувствовал, как слабеет с каждым мгновением. А за спиной раздаётся треск. Он обернулся, оказавшись в своем внутреннем мире. Его духовное дерево теряло огненные ветви. Пламенная половина мира угасала на глазах.

Эйра выбежала к нему навстречу.

— Ивор, что-то не так. Я чувствую, как мы слабеем!

Его бросило в жар, тело словно горело изнутри. Затем накрыло удушающим холодом, будто кто-то выпустил из лёгких весь воздух. Он метался в агонии, чувствуя, что теряет контроль над своими силами.

Макошь в ужасе наблюдала за мучениями юноши. Её обычно весёлое лицо посерьёзнело.

— Что я упустила. Что? Это следствие каких-то неправильных действий, или… — прошептала она, лихорадочно перебирая варианты.

И вдруг до неё дошло.

— Твоя сила… она исчезает! Значит, ты не сделал что-то важное в прошлом, из-за чего получил эти силы!

Макошь схватила его за плечи.

— Ивор, тебе нужно немедленно вернуться и исправить это! Иначе ты потеряешь свои способности навсегда! Понял меня? Думай же, что именно ты должен был сделать!

Сквозь пелену боли Ивор услышал её слова. Что-то важное… Что-то, без чего он не смог бы развить ни огонь, ни лёд в своих жилах.

Он из последних сил попытался сосредоточиться на видениях в ячейках. Они мелькали с безумной скоростью, но нужного так и не было.

— Я даже не знаю, как вернуться…

— Если мы нашли способ ранее, то найдем и сейчас! Главное найди ответ. Куда нужно вернуться, что сделать?

Темнота сгустилась перед глазами Ивора. Он потерял сознание и рухнул на пол.

Но даже в беспамятстве его не оставили видения.

Перед ним была битва. Он сам, совсем молодой дрался против Зверобоя. Тогда он впервые использовал силу льда и убил своего противника.

Но сейчас все было иначе. Молодой Ивор избил Зверобоя используя лед. Тот вымолил пощады и в ужасе убежал.

— Нет! Все было не так. Я не помню, чтобы… Вот зараза.

Внезапно Ивора осенило. Неужели именно он должен был запустить всю эту неразбериху со временем? Получается он должен был ее и закончить.

Парень громко рассмеялся от того, что он осознал.

Глава 204 Игры со временем

Ивор медленно приходил в себя. Тело все ещё сковывала боль, но уже не такая сильная, как раньше. Он чувствовал, что слабеет с каждой минутой.

Макошь склонилась над ним, в её глазах читалась тревога.

— Слава Мировому Древу, ты очнулся! Что ты видел? Ты понял, как исправить прошлое и вернуть себе силы?

Ивор медленно кивнул, все ещё приходя в себя.

— Да… кажется, я знаю, что делать. Хотя это может показаться безумием.

Он с трудом встал, опираясь на Макошь. Его лицо было решительным.

— Я начал процесс перемещений во времени, я же его и закончу. Мне нужно вернуться во вторую попытку и объяснить себе же, как вернуться в прошлое и что именно делать. Когда.

Макошь удивленно распахнула глаза.

— С ума сошел⁈ Это же разрушит все Мировое Древо! Ты не можешь говорить о том, что будет. Ты даже не имеешь права говорить, что это вторая жизнь, а будет еще и третья.

— Да, я помню, мне об этом уже говорили, но, тогда как мне донести мысль?

— Не говори прямо. Ты из прошлого сам должен догадаться обо всем.

— Нет, погоди, но во время третьего перемещения Ивор из второй жизни рассказал мне то, чего не должен был.

— Прошу, послушай меня. Если ты скажешь слишком много, ты запустишь необратимые последствия. Ты можешь сказать, что он должен сделать, но не конкретно, понимаешь меня? Иначе все линии времени перепутаются, и ты вернешься уже не сюда, а… Ты вообще можешь не вернуться, понимаешь или нет? А?

Макошь ходила из стороны в сторону и широко размахивала руками.

Ивор кивнул. В голове он уже перебирал множество различных вариантов, пытаясь понять, как это сделать. Но наконец, его словно осенило. Глаза парня расширились. Стоило попробовать, если же этот способ не сработает, вряд ли удастся найти другой.

Богиня заметила эту перемену в лице.

— Расскажи мне, что ты задумал. Как ты планируешь вернуться в то время?

Ивор кивнул и начал объяснять.

— Я вспомнил наши беседы о том, что время на Полотне Судьбы течет по-другому. Там все события прошлого бесконечно повторяются в каждый момент.

Он указал на доску с ячейками.

— Эти видения — лишь отражение Полотна в моем сознании. Но если я смогу погрузиться в настоящее Полотно и найти нужный момент, то сумею туда переместиться.

Макошь задумалась, а потом медленно кивнула.

— Да, теоретически, это может сработать. Ты используешь особенности Полотна, чтобы найти нужный момент в прошлом. Хитро придумано! Главное — тебе нужно будет не потерять свою нить, чтобы вернуться обратно. Вот только, одно дело найти то, куда возвращаться, и совсем другое — попасть туда.

Она положила ладонь ему на плечо.

— Это опасно, но другого выбора у нас нет. Я помогу тебе погрузиться в Полотно. Но найти нужный момент и попасть в него должен ты сам. И я не представляю даже, как ты это сделаешь.

Ивор решительно кивнул.

— Есть у меня одна задумка. Если ты доверишься мне.

Богиня усмехнулась.

— Я дважды отдала за тебя жизнь. Поверь, такого доверия еще никто не удостаивался.

Макошь закрыла глаза, и её ладони засветились мерцающим светом. Она что-то тихо запела на древнем языке судьбы.

Перед глазами Ивора все поплыло. Он пошатнулся, чувствуя, что проваливается куда-то в бездну.

Но Макошь крепко держала его, не давая упасть.

Через мгновение они оказались в ослепительной белизне Полотна Судьбы. Бесконечные нити тянулись во все стороны, переплетаясь в хитросплетения узоров.

Вокруг мелькали отблески событий прошлого, настоящего и будущего. Ивор вглядывался в этот хаос, пытаясь найти нужный момент.

Словно калейдоскоп, события его жизни мелькали перед ним, но только его, событий предыдущих жизней он найти не мог.

— Я говорила, что тут будет только нынешняя нить. Я не могу понять, как ты из второй жизни умудрился это сделать.

— Встань ближе. Это может быть опасно.

Макошь прищурилась, но встала почти впритык к Ивору, прижавшись грудью к его спине.

Ивор сложил Исток и Алатырь, коснулся Студеного Декабря и сформировал вокруг себя и Макоши ледяную сферу, после чего время в ней слегка замедлилось.

Следом он начал скапливать духовную силу у себя в ладонях. Ледяная энергия клубилась, сворачиваясь в сферу, которая росла в силе и становилась более плотной и темной.

— Ивор, только не говори мне…

Но юноша только сильнее сжал сферу, отдав ей практически всю свою силу, которая, на его начальных стадиях Божественной Частицы была по качеству сопоставима с пиком этого этапа.

— ИВОР, НЕЛЬЗЯ…

Макошь хотела было остановить его, но было уже поздно.

— Нулевая Аврора — прошептал Ивор название техники.

В тот же миг вся эта тяжелая энергия взорвалась, мигом замораживая абсолютно все нити полотна.

— Если время идет в нитях бесконечно, то мне нужно их остановить.

Макошь удивленно огляделась. Все время во всем мире словно застыло. И когда все те видения, что они видели остановились. Ивор нашел одну единственную нить. Свою.

От нее исходили еще две призрачные нити, в которых время все еще двигалось. Он мельком увидел моменты, которые были о его прошлом, но различались от того, что он помнил. Некоторые он успел запечатлеть в видениях.

— Это оно… Невероятно, — прошептала Макошь.

Среди потока видений Ивор увидел знакомую ему поляну и фигуру Зверобоя.

Он снова сконцентрировал сгусток энергии и в этот раз заморозил обе призрачные нити, полностью за исключением лишь одного момента. Того самого, на поляне.

— Если время на всем полотне идет бесконечно, в том числе и нынешнее. Что если везде оно остановится. Везде, кроме одного момента в прошлом?

— Тебя утянет в этот момент. Как в единственный, который существует. Но тогда почему мы не заледенели тоже? Мы же тоже существуем на полотне.

Ивор указал на сферу.

— Замедленное время защищает нас. У меня будет всего несколько мгновений, прежде чем все рухнет. Эх, люблю, когда мои догадки оказываются верными.

Тело Ивора медленно стало проваливаться в какую-то черную бездну. Он улыбнулся уголком рта.

Тем временем на ногах Макоши начал появляться лед. Она удивленно смотрела, как исчез Ивор.

— Ты и правда необыкновенный. Кажется, я понимаю, почему отдала за тебя жизнь. Ты ведь даже и не в курсе, что сейчас своей силой заморозил не только само время, но и Богиню Судьбы. Пусть и всего на мгновение.

«О, правда? Спасибо. Но я не думаю, что все еще достаточно силен», раздался голос Ивора в голове Макоши.

— Ах, да. Сфера, связь, ну конечно.

«Не ты ли говорила, что будешь следить?».

Как только Ивор растворился в сути полотна его кинуло в сторону, он пролетел через черную бездну, после чего мир закружился в водовороте. Когда все успокоилось, Ивор обнаружил, что стоит посреди знакомой поляны.

В этот момент молодой Ивор как раз победил Зверобоя, и тот убежал. Поляну все еще покрывал густой пар, в котором практически ничего не было видно. Где-то поодаль был слышен голос Кейры.

— Ивор, ты в порядке?

Ивор провалился во внутренний мир молодого себя, утягивая того за собой. Пустая снежная равнина с едва-едва завязывающимся солнышком над ней. Ни Древа, ни Арконов, ни Созвездий. Словно чистое полотно, на которое еще предстоит нанести насыщенные краски.

Он взял юношу за плечи и посмотрел ему в глаза.

— Ты понимаешь, что происходит?

— Смутно. — с опаской проговорил тот.

Пусть внешне признаков он особо не подавал, но внутри чувствовался сковывающий сознание страх. Ивор всегда хорошо держался, не показывая свои чувства даже в самый опасный момент.

— У меня не так много времени. Я-это будущий ты. То, что я скажу — невероятно важно. Прошу тебя, ты должен обязательно запомнить мои слова и сделать так, как я скажу!

Молодой Ивор оглядел взрослую версию себя с головы до ног и шумно сглотнул.

— Ты намного сильнее, чем я планировал стать.

— Увы, для спокойной жизни даже этого оказалось недостаточно.

Внутри Ивора что-то екнуло. Он был так молод. Его руки, покрытые шрамами на плечах рук, на которых еще нет ни одного.

Тем временем Макошь наблюдала, как лед на нитях полотна покрывался трещинами.

— Ивор! Если ты не вернешься, а время запустится, то ты рискуешь остаться там навсегда. Или чего похуже, даже я не могу сказать, что именно может произойти.

Парень осекся.

— Да знаю я, не торопи. Это не так-то просто.

— С кем ты говоришь? — нахмурился молодой Ивор.

— Как-нибудь позже сам узнаешь. Успеешь еще устать от голосов в голове. Так, послушай. Однажды ты ступишь в божественную обитель. Найди Макошь, у нее будут ответы. Но суть не в этом. Запомни свою жизнь до этого момента, а когда встретишься с ней… Ты должен понять, что именно не так, и что ты должен исправить.

«Ивор, нельзя говорить больше!»

— ЗНАЮ! Ах, навь тебя дери. Однажды в будущем найди Макошь, отправься назад и исправь все. Ты сможешь, я знаю. Потому что я смог. Ты поймешь, что делать, когда вернешься в первый раз.

— Я не понимаю…

— Ивор. Просто отпечатай эти слова у себя в памяти. Божественная Обитель. Макошь. Турнир Четырех. Битва с Ведом. Кувшинка Тысячелетия. Ледяной Самоцветный пруд. И самое главное. Остров Буян. Ты все поймешь, когда придет время!

— Ивор, ты цел? Что со Зверобоем? — раздался голос Кейры уже где-то вблизи, а пар рассеивался.

Оба Ивора все еще были во внутреннем мире.

— Скажи мне, что ты запомнил!

— Да… Да, я запомнил. Я все сделаю, что бы это ни было.

Ивор хлопнул молодого себя по плечу.

— Тебе предстоит много тяжелых испытаний. Но мы справимся. Думай головой, поступай так, как велит интуиция. И помни…

Ивор уже начал медленно растворяться.

-… мы сможем все!

Он вернулся обратно, и тут же щелчком пальцев развеял ледяные техники. Полотно вновь закружилось изображениями, а лед, что достиг колен Макоши тут же исчез. Следом их выплюнуло из сути полотна. Юноша тяжело сплюнул глоток крови.

— Ах, твою ж… Второй Ивор, кажется, путешествовал позже. Он был намного сильнее, чем я сейчас.

Макошь аккуратно коснулась плеча Ивора и одарила его своей энергией. Он стал чувствовать себя значительно лучше.

— Как все прошло?

Ивор зажег в руке пламя. Больше он не чувствовал утечек энергии.

— Я был прав. Вот только забавно, насколько время сложная штука. Мне нужно было натолкнуть себя же из второй жизни на исправление ошибок, и только тогда я смог стать тем, кто я есть.

Макошь внимательно посмотрела на Ивора.

— Да уж… Ты и правда сумел вернуться в прошлое и подправить события. Но как тебе пришло в голову заморозить время на Полотне? Это же безумно рискованно!

Ивор скромно пожал плечами.

— Я просто предположил, что если время там течет вечно, значит, каждое мгновение повторяется бесконечно. И решил остановить его, чтобы выделить нужный момент. Рискованно, согласен. Но другого выхода я не видел.

Макошь покачала головой.

— Ты всегда умудряешься удивить. И пугаешь, если честно. Но твоя смелость восхищает.

Она улыбнулась и взъерошила его волосы.

— Что ж, теперь, когда ты вернул себе силы, что будешь делать дальше?

Ивор нахмурился.

— Мне нужно спасти Звездочку из плена Локи. Но я все еще слишком слаб. Мои навыки далеко опережают уровень культивации и внутренней силы. Из-за этого баланс нарушен.

Он вздохнул.

— Если бы только был способ ускорить мой рост, чтобы догнать текущий потенциал…

Макошь задумалась на мгновение, а затем её лицо прояснилось.

— Кажется, у меня есть кое-что, что может тебе помочь! Подожди здесь.

Она исчезла в вихре нитей, а через пару минут вернулась, держа в руках странный артефакт, похожий на часы.

— Это Хроноврат, древний артефакт времени, — пояснила Макошь. — Он позволяет ускорить рост и культивацию того, кто его носит. Но для этого нужно быть очень удачливым.

Она показала четыре цветные камня на циферблате Хроноврата.

— Видишь вставки? Они определяют силу артефакта. Зеленый камень даст слабый эффект, синий — средний, фиолетовый — сильный. А вот последний камень…

Макошь загадочно улыбнулась.

— Видишь ли, нужно не только обладать огромным потенциалом, чтобы вести свою судьбу, но и обладать в определенной степени удачей. Только удачливые могут полностью использовать силу, заключенную здесь и активировать алый камень. Хорошо бы тебе заручиться поддержкой Доли ради этого, если, конечно, время позволяет.

Она протянула артефакт Ивору.

— Возьми. Я чувствую, он пригодится тебе в предстоящих испытаниях.

— Так уж вышло, что у меня уже есть все необходимое. Благодарю тебя за столь щедрый подарок.

Ивор достал из кармана кольцо и надел его на средний палец. Рунические надписи на нем засияли.

— Кольцо удачи Доли? Откуда оно у тебя?

— Выиграл в не очень честном споре.

Он взял Хроноврат и застегнул на запястье. Циферблат засветился мягким светом, а стрелки закрутились с бешеной скоростью. После он приложил к нему кольцо удачи.

Наконец стрелки остановились, но ни один из камней так и не загорелся. Вместо этого самая середина начала сиять пульсирующим золотым светом.

Макошь ахнула от удивления.

— Невозможно… Я никогда не слышала, чтобы был и пятый цвет! Значит, Хроноврат раскрыл перед тобой свой истинный потенциал!

Ивор почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Казалось, само время ускорилось вокруг него. Теперь он мог догнать свой истинный потенциал за гораздо меньшее время.

— Я знала, что ты особенный, — улыбнулась Макошь. — Удача явно на твоей стороне. Я оставлю тебя, когда будешь готов — иди и спаси свою подругу. А когда вернешься, я буду рада выпить с тобой чашку кхм… крепкой медовухи.

Макошь игриво подмигнула Ивору.

— Спасибо, Владычица Судьбы! — искренне поблагодарил её Ивор. — Я не подведу твоих ожиданий и вернусь с победой.

Богиня взмахнула своим одеянием и растворилась в полотне судьбы.

Ивор же нашел место поуютнее, взял несколько покрывал с ближайших сидений и постелил себе на полу, после чего сел, поджав ноги.

Он сосредоточился, вспоминая весь свой прошлый опыт и знания. Юноша последовательно открыл свои 14 врат, направляя энергию по внутренним каналам.

Затем Ивор начал использовать секретные техники, которые узнал из Старшей Эдды. Его тело наполнилось силой, которая устремилась по жилам все быстрее и быстрее.

Ивор почувствовал, как его энергия увеличивается, а культивация медленно поднимается. Но этого было недостаточно. Ему нужен был более дерзкий и рискованный способ. Он прекрасно помнил, что лишь на грани, словно на лезвии ножа можно действительно качественно вырасти.

Он решил запустить огонь и лед в разных направлениях по своим жилам. Это было чрезвычайно опасно, поскольку нарушалась внутренняя гармония, которую он так тяжело достиг.

Но Ивор знал, что только так можно добиться по-настоящему взрывного эффекта. Пламя и лед будут усиливать и подстегивать друг друга, заставляя энергию вращаться с неимоверной скоростью.

Он глубоко вдохнул и направил огонь в привычном направлении по жилам. А следом пустил лед в обратном направлении.

Сначала ничего не происходило. Но через несколько мгновений Ивор почувствовал, как его накрывает волна жара. Тело словно загорелось изнутри, энергия вскипала.

Затем последовала волна пронзительного холода. Казалось, кровь в жилах превращается в ледяную реку. Ивор ощутил, будто тысячи игл впиваются в кожу.

Он стиснул зубы, сдерживая боль. Эти ощущения были почти невыносимы. Но юноша не собирался сдаваться.

И вот наконец адская смесь огня и льда в его теле пришла в равновесие. Энергия закружилась сумасшедшим водоворотом, заставляя каждую клеточку вибрировать. Вместо двух параллельных течений, образовался один огромный водоворот.

Ивор почувствовал, что его сила растет с невероятной скоростью. Культивация поднималась все выше и выше, быстро нагоняя его реальный боевой потенциал.

Вдруг что-то пошло не так. Водоворот энергии внутри вышел из-под контроля. Ивор ощутил, как его начинает разрывать изнутри.

Боль была почти невыносимой. Казалось, еще чуть-чуть — и его тело не выдержит такого напряжения.

Но именно в тот момент, наконец в его жилах начала движение его третья энергия.

Впервые с тех пор, как он получил энергию пустоты от Чернобога, она проявила себя.

И то, что случилось потом, заставило Ивора прийти в изумление.

Глава 205 Тучи сгущаются

Внезапно в его жилах начала движение его третья энергия — энергия пустоты, полученная от Чернобога. До этого она как будто спала, оставаясь инертной и неподвижной. Но сейчас, под действием бушующего водоворота огня и льда, пустота вдруг проснулась.

Ивор почувствовал, как темная, первозданная энергия хлынула по его каналам, смешиваясь с пламенем и льдом. Это была сила самого Ничто, способная поглотить все на своем пути. Но вместо того, чтобы погасить огонь и лед, пустота лишь усилила их мощь в разы.

Три потока энергии закружились в неистовом танце, подстегивая и усиливая друг друга. Ивор почувствовал головокружительный прилив силы. Его культивация взмыла вверх с невероятной скоростью. Тело налилось такой мощью, что казалось — еще немного, и его разорвет на части.

Но вместе с силой пришла и неуправляемость. Три энергии метались внутри него дикими зверями, не желая подчиняться единой воле. Ивор ощутил хаос, царящий в его теле. Еще немного — и он потеряет контроль и сойдет с ума от этой безумной смеси.

Он попытался обуздать бушующие потоки, заставить их двигаться в одном ритме. Но пустота не желала подчиняться. Она вырывалась, стремясь поглотить все на своем пути. Это была дикая, разрушительная энергия, не знающая границ.

Ивор напряг всю свою силу воли, пытаясь совладать с ней. Он ощущал, как пустота выедает его изнутри, лишая рассудка. Нужно было срочно взять её под контроль, иначе последствия могли быть ужасными.

Внезапно Хроноврат на его руке вспыхнул ярким золотым светом. Артефакт начал пульсировать, посылая ритмичные волны энергии в жилы Ивора. Эти вибрации помогли ему обуздать разбушевавшуюся пустоту.

Под действием Хроноврата три потока энергии наконец пришли в гармонию. Теперь они двигались синхронно, усиливая и подпитывая друг друга. Пустота более не вырывалась, а текла в общем потоке, придавая ему невероятную мощь.

Ивор ощутил, как его культивация взмывает на недосягаемую высоту. Он открыл глаза, тяжело дыша. Хроноврат перестал светиться снова засыпая. Но эффект его было не остановить.

Культивация Ивора достигла десятой стадии Божественной Частицы! Он чувствовал, как его тело полно невероятной энергией и силой. Каналы расширились, вмещая три мощных потока. Ивор ощущал себя по-новому.

— Десятая… Я снова перепрыгнул несколько стадий. Звездочка бы меня убила за такое рваное развитие.

Ивор с любопытством посмотрел на свои руки. Он создал в одной ладони сгусток пылающего пламени, а в другой — ледяной кристалл. Эти две стихии повиновались ему беспрекословно.

Затем он закрыл ладони, погасив и лед, и огонь. Пора было проверить третью энергию — пустоту.

Ивор сложил ладони вместе и сосредоточился. Он почувствовал, как в центре его ладоней заклубилась темная энергия. Пустота неохотно откликнулась на призыв, будто бы не желая подчиняться его воле.

Между ладонями возникла черная сфера, которая то появлялась, то исчезала, словно мерцала на грани существования. Это была энергия изнанки мира, темная материя хаоса до рождения вселенной.

Ивор осторожно развел ладони. Темная сфера повисла в воздухе, изредка искажаясь и меняя форму. Казалось, еще чуть-чуть — и эта первозданная тьма вырвется из-под контроля, начав пожирать все вокруг.

Он чувствовал колоссальную, дикую мощь, таящуюся в пустоте. Эта энергия была опаснее огня и льда вместе взятых. Она могла стереть его самого в порошок, если бы захотела. Пустота подчинялась ему, но очень неохотно, словно в любой момент готова была вырваться из-под власти.

Ивор медленно сжал ладони, заставляя сферу пустоты схлопнуться в точку и исчезнуть. Это было непросто — приходилось прилагать колоссальные усилия воли, чтобы удержать её.

«Она намного тяжелее, чем я предполагал, если пустота столь сильный элемент, то, полагаю, свет того же порядка», подумал он.

Он решил, что пока рано использовать пустоту в бою. Этот козырь лучше оставить на крайний случай, иначе можно ненароком навредить и союзникам. Нужны были еще тренировки и опыт, чтобы обуздать эту первозданную тьму.

Ивор огляделся. Макошь, видимо, была глубоко погружена в созерцание судеб, поскольку нигде не было видно. В её чертогах царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным перезвоном невидимых нитей судьбы.

«Пора возвращаться», решил Ивор.

Теперь, когда его сила достигла десятой стадии Божественной Частицы, настало время действовать. Предстояло освободить Звездочку из плена, пока Локи не успел привести в исполнение свои коварные планы. А для этого нужна была помощь Морены и остальных союзников.

Ивор покинул чертоги судьбы и шагнул в переход, переносясь через пространство. Вдалеке ледяные своды блеснули в лучах заходящего солнца. Ивор глубоко вдохнул студеный воздух, пропитанный запахом снега.

Ивор отправился в тронный зал Морены. Ледяная владычица сидела на престоле, облаченная в роскошные одежды из серебристой парчи.

— Я готов, — твердо сказал Ивор. — Моя сила достигла десятой стадии Божественной частицы. Не скажу, что этого достаточно, но, кажется достаточно не будет никогда. Пришло время освободить Звездочку.

— Очень впечатляет. Ни один практик Прави не растет так быстро, как делаешь это ты, — приподняв бровь сказала Морена, ее взгляд упал на руку Ивора. — И, кажется, ни один практик не получал расположения сразу стольких богов. Макошь бы никогда не отдала свою божественную реликвию первому встречному. Но то, что она не пойдет с нами, только к лучшему. Все же она самая бесполезная из богов.

Ивор улыбнулся.

— Мы, скажем так, сошлись в некоторых вопросах, относительно судьбы.

Морена подозрительно прищурилась, но в этот момент в тронный зал медленно вошла Регинлейв вместе с Долей и Недолей. Они что-то бурно обсуждали и смеялись.

— Забавно, как они быстро спелись, пока тебя не было, — тихо сказала Владычица льда.

— Наш ледяной мальчик вернулся! Как успехи? — с частичкой ехидства проговорила Недоля.

Ивор медленно подошел к богине почти впритык и посмотрел сверху вниз, прямо в глаза.

Недоля почему-то покраснела, даже не отдавая себе отчета, она проиграла, отведя взгляд.

— Я сделал все, что требуется. Мы можем начинать нашу задумку, — с ноткой высокомерия сказал он ей, и повернулся к Валькирии. — Регинлейв, ты единственная из присутствующих была в Асгарде. Что ты можешь нам рассказать?

Регинлейв оглядела всех присутствующих.

— Я думаю, что знаю, где Локи держит Рандгрид, — сказала она. — В Чертогах Обмана, практически в самом сердце Асгарда. Добраться туда непросто, тем более незаметно. Но я покажу вам тайный путь.

— Разве это не очевидно, что его будут охранять? — спросил Ивор. — Если тебе известно об этом пути, то и Локи, вероятно знает.

— Вряд ли. Этим путем мы должны были сбежать вместе с Хильд, когда наших сестер начали убивать. Но даже если он знает о нем, вряд ли там будет сильная охрана. Локи занят другими делами, он не станет опасаться, что мы решимся на такое.

— А что будет, когда мы попадем в Чертоги Обмана? — спросила Доля.

— Тут и начинаются сложности. Дворец Локи представляет собой огромную башню, а этажи в ней постоянно меняются. Но мне удалось отследить некоторые закономерности. Смена происходит раз в три лучины.

— Нам нужно будет разделиться и обследовать всю башню, — коротко подытожила Морена. — И вернуться к исходной точке.

— Иного пути нет, — подтвердила ее слова Регинлейв. — Это огромный риск.

— Разве нельзя отследить Звездочку с помощью обнаружения духовной энергии? — спросил Ивор.

— Вся башня кишит ей. Я не смогу отследить. Но все же, если мы подберемся хотя бы в зону двух этажей от нее, я смогу почувствовать ее.

— Тогда в путь. Доберемся до башни, а там будем думать по ситуации. Наша задача как можно дольше остаться незаметными. — подытожил Ивор.

Его взгляд встретился с глазами Регинлейв. В них он видел неугасающую надежду. Он коснулся ее плеча.

— Мы вытащим ее. Обещаю. Она мне еще задолжала за то ужасное прощание в Яви.

Валькирия слегка улыбнулась.

Спустя некоторое время приготовлений вся группа направилась к очередному пространственному переходу. Предстоял долгий путь до Асгарда.

* * *

Кейра стояла на балконе Чертогов Ветра, глядя вдаль. Внезапно она почувствовала лёгкое дуновение — едва уловимое движение воздуха.

Девушка насторожилась. Это означало, что активировалась метка, которую она тайно поставила на Иворе во время их последней встречи. ТеперьКейра могла отследить его перемещения по ветру.

«Значит, он отправился за этой проклятой Валькирией, как и говорил», подумала Кейра. «Ну почему он никогда меня не слушает!».

В это время в зал вошёл Стрибог. Увидев задумчивое лицо дочери, он осторожно спросил:

— Что-то случилось, дитя моё? Я чувствую беспокойство в твоём сердце.

Кейра повернулась к отцу и твёрдо произнесла:

— Пришло время, отец. Ивор активировал мою метку. Он направляется в Асгард за той Валькирией.

Лицо Стрибога помрачнело. Он подошёл ближе и положил руку ей на плечо.

— Ты понимаешь, что должна сделать, дитя моё? Эта Валькирия — угроза для нашего пантеона. Она должна быть устранена. И Ивор, если не одумается, тоже.

Кейра без колебаний кивнула:

— Я понимаю свой долг, отец. Несмотря на наше прошлое, Ивор теперь — враг. Я уничтожу эту Валькирию и всех, кто встанет у меня на пути.

— Я знаю, как это тяжело для тебя, — вздохнул Стрибог. — Вы с Ивором были близки в детстве. Но иногда приходится жертвовать чувствами ради долга. Ты истинная дочь ветра — сильная и бесстрашная. Я горжусь тобой.

Кейра благодарно улыбнулась отцу. Затем её лицо снова стало решительным.

— Я готова выполнить твою волю, Владыка Ветров. Ради безопасности Прави я пойду на всё.

С этими словами Кейра растворилась в порыве ветра.

* * *

В это же время в одном из залов для тренировок Ярог отрабатывал сложнейшие техники огня. Его движения были чёткими и безупречными, но на лице застыло хмурое выражение.

По лбу струились капельки пота.

Внезапно в открытое окно залетел маленький лист бумаги. Он пролетел прямо в раскрытую ладонь юноши.

Ярог нахмурился, прочитав его.

Быстро накинув свой кафтан, он покинул тренировочный зал и двинулся глубоко в лес, подальше от Чертогов Огня.

Через несколько лучин перед ним появилась небольшая поляна, окутанная барьером ветра. Ярог сделал шаг, и барьер расступился. Именно это место было указано на листке.

У тонкого, словно змеиный хвост ручейка сидел Семаргл.

— Что такого срочного могло произойти, что ты так рискуешь? Если Сварог обнаружит тебя, он…

— Это не терпит отлагательств, — прервал юношу пес. — Дело касается твоего брата.

— С ним что-то случилось? — обеспокоенно поднял брови Ярог. — Сварог вроде не торопится идти за его головой. Я думал у меня есть время что-либо придумать.

— Ивор идет в Асгард, спасать Валькирию. Ветра нашептали мне. Сварог каким-то образом прознал это. И, думаю он тоже направится туда. Это отличный способ поймать сразу двух зайцев. Он убьет Ивора, и вместе с тем разожжёт пламя войны. Он уже давно хочет покончить со Скандинавами, но Перун не дает на это добро. Если же это начнется не с его подачи…

Ярог нервно сжал кулаки. Пламя в его глазах полыхнуло ярче.

— Он убьет Ивора и обставит это так, будто его убили Скандинавы! — догадался он.

— Верно. — тяжело выдохнул Семаргл.

— Должен ли я пойти туда? Но… На мне клеймо. Я не смогу помешать отцу. И Ивору не помогу. Только обузой буду.

— Решать только тебе, юный воин. Выбор за тобой. Сварог может воздействовать на твое тело, но твоего сердца никто не контролирует, кроме тебя самого. Поступай так, как велит тебе честь.

Ярог задумался на мгновение. Затем его лицо прояснилось, а взгляд стал твёрдым и решительным.

— Я понял тебя, Семаргл. Да и выбирать не нужно было.

С этими словами Ярог исчез в столпе огненного пламени.

Семаргл довольно кивнул.

«Я и не сомневался. Именно поэтому ты ЕЕ сын».

Глава 206 Чертоги Обмана

Ивор, Морена, Регинлейв, Доля и Недоля прошли через пространственный переход из Ледяных чертогов, оказавшись в Нейтральных землях.

Перед ними открылся мрачный лес с высокими елями, на ветвях которых кое-где еще держался снег. Земля была покрыта густым ковром хвои, приглушавшим шаги. Казалось, даже птицы здесь не поют, и лишь изредка доносился треск сучьев под ногами путников.

Недоля недовольно фыркнула:

— Ну и место! Холодрыга какая-то. Я думала у нашей Моренушки холодень, но тут… И куда мы в итоге идем, Регинлейв?

— Тише! — одернула её Доля. — Здесь нельзя шуметь.

— Скоро увидите, — таинственно ответила валькирия. — Проход находится неподалеку.

Морена шла впереди, настороженно озираясь по сторонам. Её холодный взгляд выискивал малейшие подозрительные движения среди деревьев. Но пока все было тихо.

Через некоторое время путники вышли на небольшую поляну, залитую лучами заходящего солнца. Посреди неё возвышался одинокий мертвый дуб с обломанными ветвями.

— Вот он, — кивнула Регинлейв. — Проход находится внутри ствола.

Она подошла к дубу. Сложив ряд знаков, среди которых можно было заметить Эйваз и Уруз. Валькирия провела рукой по коре. Та вдруг распахнулась, обнажив темный проход, уходящий вниз.

— Идемте, пока еще есть время, — позвала она.

— Погоди-ка, — нахмурилась Морена. — Это слишком просто. Почему здесь нет охраны?

— Эту последовательность знают только Валькирии. В свое время проход был создан, чтобы мы могли безопасно уйти. Не думаю, что Локи или кто-либо еще знает о нем. Внутри тропы очень запутаны. Однако, на выходе мы вполне можем встретить охрану.

— Ловушка так ловушка, чего мудрить, у нас же другого пути нет! — беспечно махнула рукой Недоля. — Зато будет интересно!

— Недоля права. Если мы будем готовы, то страшного ничего не произойдет.

Ивор подошел к дубу, молча всматриваясь в темноту прохода.

— Этот проход создавали Валькирии? — с любопытством спросила Доля.

— Да, — кивнула Регинлейв. — Мы возвели его давным-давно на случай, если придется спасаться бегством от Асов. Жаль, что он не понадобился тогда, когда…

Её голос дрогнул. Валькирия резко замолчала.

— Формация перемещения, которую сдерживает формация защиты, и все это спрятано пологом скрытности. Сразу три формации слитые воедино. Это… впечатляет, — тихо проговорил Ивор, продолжая исследовать вход. — Ощущение, что формация движения отдает очень знакомой энергией.

Регинлейв грустно улыбнулась.

— Ее создала Рандгрид. Перед тем как Локи напал на нас.

— Думаю, нужно идти. — подытожил он и ступил внутрь.

Регинлейв достала небольшой хрустальный шар, излучавший мягкое зеленоватое сияние. Сам проход не уходил под землю, а шел прямо, будто создавая пространственный карман, скрытый от чужих глаз.

— Думаю, даже я бы не заметила его, наткнувшись. Очень тонкая работа. — похвалила Морена, которая обычно была скупа на добрые слова.

Регинлейв благодарно кивнула.

Они шли уже шесть лучин, то спускаясь, то поднимаясь по узкому извилистому тоннелю. В воздухе витал сырой прелый запах.

В какой-то момент путь начал разветвляться, но Валькирия без сомнений выбирала одну из троп. Вскоре тоннель нырнул резко вниз, прорываясь сквозь множество древесных корней.

Наконец впереди показалось нечто, похожее на портал. Словно водная гладь, вставшая вертикально, он неподвижно ждал, пока кто-то пройдет сквозь него.

Они осторожно приблизились. Проход выводил в небольшую пещеру, залитую красноватым светом факелов. Дальше виднелся выход наружу.

— Приготовьтесь, — тихо сказала Морена. — Возможно, нас поджидают.

Дойдя до выхода, все замерли, прислушиваясь. Было тихо.

Они переглянулись и шагнули наружу.

Перед ними открылась огромная пещера с резными колоннами, уходящими далеко вверх. Пол был вымощен булыжником. Вдалеке виднелось множество различных каменных домов.

— Где мы? — спросила Недоля.

— Это нижние ярусы Асгарда, — пояснила Регинлейв. — Здесь обитают те, кому не дозволено ступать в верхние чертоги.

Внезапно раздались торопливые шаги. Из боковых проходов появились семеро мужчин в алых мантиях с эмблемой пламени.

— Свита Локи! — ахнула валькирия. — Нас ждали!

Божественные Сущности огня в мгновение окружили их и приняли боевые позиции.

— По приказу Бога обмана и пламени, вы… — начал было один, но не успел закончить.

Морена была быстрее. Она уже имела дело со свитой Локи, и не собиралась церемониться.

— Морозный гнев! — выкрикнула она, выбрасывая ладони вперед.

Двое ближайших противников мгновенно покрылись инеем, превратившись в ледяные статуи.

Однако остальные тут же использовали техники по незваным гостям. Полыхнуло тускло-алое пламя.

Доля и Недоля слаженно выбросили руки вперед, сплетая знаки.

— Небесная буря! — хором выкрикнули они.

Тучи энергии сгустились над их головами, собирая силу молнии в водяных копьях. Удары наэлектризованной воды ринулись вниз, мгновенно убивая еще двоих.

Трое оставшихся в ярости набросились на Регинлейв. Валькирия едва успела закрыться воздушным щитом от одного, но двое остальных уже выпустили, с другой стороны, тяжелую огненную технику.

Но она не настигла Валькирию, в мгновение ока заледенев.

Ивор выскочил вперед, забирая на себя двоих из них.

Он прыгал в морозном мерцании от одного к другому, и каждый раз уничтожал на корню их огненные техники. То невероятное давление, что он оказывал на двух практиков этапа Божественной Сущности было просто немыслимо. Между ними было около тринадцати стадий разрыва, среди которых был прорыв с этапа Божественной Частицы на этап Божественной Сущности.

Ивор же не просто сдерживал натиск, он полностью нейтрализовал двоих таких воинов, используя только лишь лед.

При помощи Пути Велеса он реагировал на каждое, даже самое малое движение их тела, и тут же отвечал свирепой атакой.

В какой-то момент он прорвал оборону одного из них.

— Падение с небес — холодно проговорил Ивор.

Тело Божественной сущности тут же проткнуло десятком ледяных клинков, которые пригвоздили его к земле. Он так и погиб стоя.

Второго же Ивор продолжил теснить тяжелыми ударами созданного изо льда меча.

В какой-то момент он оглянулся, увидев, что Регинлейв справилась со своим противником.

Резким движением Ивор выбросил вперед знак Алатыря.

Ледяные глыбы сомкнулись на руках и ногах воина, Следом Ивор сложил Уруз и Лагуз, два знака, которые он узнал из Старшей Эдды, но еще не использовал.

«Время испробовать это на практике», подумал он.

Следом шесть молниеносных ударов коснулись шести важных точек на теле, где находились узлы энергии.

— Что… ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ⁈ — в панике взревел посланник Локи.

Он пытался создать пламя, но энергия совершенно не двигалась в его жилах.

— Прикончи его, — холодно сказала Регинлейв.

— Нет. Думаю, нам есть о чем поговорить, — ответил Ивор, хватая за шею практика в алой мантии.

— Я знаю путь до Чертогов Обмана.

— А дело не в этом. Тебе не кажется это странным? Морена, из того что я видел в своих видениях, эти ребята были на пике Божественной Сущности, не так ли? И десяток таких мог умело противостоять Божеству.

Морена свела брови вместе, но поняла, к чему клонит Ивор.

— Он прав. Это действительно странно. Личная свита Локи создана им по его образу и подобию. Они находятся на пике Божественной Сущности, но даже так имеют гораздо больше сил, потому что в них есть частица Божества. Они не из свиты. Либо самые неудачные экземпляры. Если бы Локи хотел поймать того, кто выйдет отсюда, он бы поставил более опытных воинов. А эти лишь на третьей стадии Божественной Сущности.

Ивор ударил мужчину по щеке и пригрозил указательным пальцем, но не успел он что-то сказать, как мужчина взмолился.

— Убей меня. Я все равно тебе ничего не скажу. Лучше уж умереть от твоих рук, чем от рук Бога Обмана.

— Ха! Нет, дружище. Ты меня плохо знаешь. Я тебя не убью. Это было бы слишком просто. Видишь ли, я только что заморозил твои жилы, вместе с энергией в них. Одно мое движение, и они разрушатся, лишив тебя культивации навсегда. Потом я обморожу и разрушу твои руки и ноги. Но нет, ты не умрешь, потому что я сделаю это настолько точно, что ты сможешь выжить. А дальше, я замедлю все твои жизненные процессы, так ты проживешь еще двадцать, может даже тридцать циклов.

Мужчина тяжело сглотнул, глядя в холодные, полные жестокости глаза Ивора.

— Представляешь. Обрубок без культивации, который никому не нужен. Калека, который даже не сможет умереть. Все эти годы ты будешь мучиться и даже не сможешь умереть от голода.

— Ты не сделаешь этого… — неуверенно проговорил тот.

— Твой бог забрал того, кто мне очень дорог. Если ты думаешь, что я, придя в лоно враждебного пантеона не готов на жестокость, то ты глубоко ошибаешься.

Мужчина в страхе обвел глазами богинь и Валькирию, но те даже и не думали вмешиваться.

— Я не знаю! Просто был приказ! Наш отряд направили сюда и все!

Ивор с силой сжал горло мужчины.

— Лжешь! Локи бы никогда не оставил проход без надлежащей защиты, если бы не хотел, чтобы кто-то прошел. Он знает об этом тоннеле, значит мог спокойно обрубить нас еще на самом подходе. Говори правду, зачем он это сделал?

Мужчина закашлялся и с трудом выдавил:

— Хорошо… Я расскажу… Локи приказал нам попытаться остановить тех, кто придет, но сказал прямо, что мы должны будем погибнуть, защищая этот выход. Наши жизни — просто разменная монета.

— И для чего же? — с нажимом повторил Ивор.

— Я не знаю, клянусь! Такой был приказ, нам никто не объясняет, почему!

Ивор отпустил мужчину и щелчком развеял ледяные кандалы. Также он коснулся его груди, освобождая жилы от заморозки.

— Сиди тут и не высовывайся. — грозно сказал он и развернулся.

Но в этот же момент ледяной шип пролетел мимо него, вонзившись в лоб практика огня.

— Как ты дошел до обители с такой мягкостью? — безразлично спросила Морена. — Никогда не оставляй свидетелей.

— Его не обязательно было убивать. Хотя бы его. Их буквально отослали сюда на убой.

— Ну, раз отослали на убой, кто мы такие, чтобы его не произвести? — хохотнула Недоля.

Ивор пожал плечами, и они отправились дальше.

По узким извилистым улочкам нижнего города они продвигались вперед. Вокруг возвышались мрачные скалистые стены, уходящие высоко вверх. Вскоре появились и люди, которые совершенно не обращали внимания на трех богинь, Валькирию и Божественную Частицу.

Вскоре перед ними предстала широкая громоздкая лестница, ведущая далеко вверх. Все накинули длинные плащи с глубокими капюшонами.

На вершине этой лестницы стояли два стражника, на этот раз Божественные Сущности на средних стадиях развития.

— Вход на верхние ярусы Асгарда не дозволен обитателям нижних. — грозно бросил один из них.

Регинлейв вышла вперед, еще до того, как Ивор успел подумать, что нужно предпринять. Она скинула свой капюшон и подняла руку перед собой, показывая запястье.

На ней был серебряный браслет, который говорил о принадлежности к отряду Валькирий. У каждой был такой аксессуар. Ивор помнил, что Звездочка носила заколку в виде крыла.

— Я Регинлейв. У меня срочный разговор с Богом Обмана Локи. И он будет очень расстроен, если узнает, что вы меня задержали! Я веду к нему важных гостей.

— Ох, прошу прощения, великая Валькирия. Конечно.

Оба раболепно склонили голову и пропустили их.

— А мы не рискуем? — спросил Ивор. — Я думал, что Валькирий решили уничтожить.

— Да, но пока об этом знают только Божества и их приближенные. Поэтому я могу пользоваться своей властью здесь, не боясь, что обо мне доложат.

Через огромную дверь они вышли в южной стороне, где был расположен небольшой городок. Перед ними возвышалась огромная черная башня, венчавшая Асгард. Ее вершина терялась в клубящихся тучах. У подножия располагались массивные ворота, над которыми красовалась эмблема переплетенных змей.

Обойдя вокруг, они нашли вход, с другой стороны, где пространство казалось не так хорошо просматриваемым. А значит можно было незаметно проскользнуть внутрь.

У входа стояло всего четверо стражников. Они даже не успели увидеть, как путники приблизились, потому как Ивор и Морена переглянулись и в следующий миг атаковали. Двоих Ивор обездвижил ледяными путами, еще одного Морена заморозила целиком. Четвертый попытался атаковать, но Ивор метнул в него ледяное копье, пригвоздив к стене.

— Слишком слабая охрана, — констатировал Ивор. — Даже тут, у входа в его чертог. Локи явно ждет нас, нам нужно быть готовыми ко всему. У вас еще есть шанс отказаться от этой затеи. Я не подозревал, что это будет настолько опасно.

— Чего ждем тогда? Раз нас так любезно приглашают, грех не воспользоваться, я только рада надрать пару скандинавских задниц, — хихикнула Недоля, игнорируя серьезный тон Ивора.

Они беспрепятственно проникли внутрь башни и оказались в огромном круглом зале. Посреди него находился ряд каменных колонн, поддерживающих сводчатый потолок. Вдоль стен тянулись арки, ведущие в другие залы.

— Это главный зал Чертогов Обмана, — пояснила Регинлейв. — Отсюда можно попасть на другие уровни башни, вот только никто не может знать, на каком окажется.

Действительно, башня Локи представляла собой настоящий лабиринт. По словам валькирии, внутреннее устройство этажей менялось каждые три лучины. То, что сейчас было комнатой, через несколько часов могло стать коридором или даже шахтой лифта.

В этот момент Башня задрожала. Где-то наверху был слышен грохот.

— Это оно. Сейчас прошла смена комнат. Главный зал всегда остается неизменным. — сказала Регинлейв, вглядываясь вперед, где располагались три арки с порталами. — Каждый их этих порталов ведет на разный этаж. Я была тут всего единожды, поэтому знаю не так много. Но думаю то, куда они ведут всегда меняются.

— Сам-то Локи как путешествует, он хоть помнит закономерность перемены этажей? — усмехнулся Ивор.

— А ему это и не нужно. Он может попасть в любое время, на любой этаж, где бы он не находился. Эту башню создал он, так что она подчиняется его воле.

— Придется разделиться и обыскивать все помещения, пока не найдем Рандгрид, — вмешалась Морена. — У нас есть две с половиной лучины. Дольше рисковать нельзя. Как только пройдет это время, у вас будет половина лучины, чтобы вернуться сюда. Запоминайте свой путь.

Она внимательно посмотрела на арки с порталами.

Я возьму левый, — сказала Морена. — Доля и Недоля — по центру. А вы с Ивором — направо. Не забудьте — время ограничено.

Все согласно кивнули. Ивор и Регинлейв шагнули в правый портал…

Пространство в мгновение схлопнулось и тут же развернулось новой картиной.

Они оказались в странном лесу с деревьями, чьи ветви тянулись к земле. Тут даже было свое небо и свое солнце. Совершенно ничего не говорило о том, что они все еще находятся в башне. Ивор осторожно подошел к скале, что была рядом с аркой портала и отодвинул одну из ветвей, что загромождали ее. За ней была резная дверь. Он дернул ручку — заперто.

— Похоже, здесь все не так, как кажется, — заметил он.

Они по очереди заглянули за другие ветви. Под каждой прятался вход в пещеру или беседку.

— Этот мир обманчив, — кивнула Регинлейв. — Нам нужно быть очень осторожными и как можно быстрее найти портал.

Они двинулись вперед по едва заметной тропинке. Казалось, лес не имеет выхода — со всех сторон его опоясывали скалы.

Вдруг раздался жалобный плач. Ивор и Регинлейв переглянулись и ринулись на звук.

Впереди обнаружилась поляна, где на камне сидела девочка лет десяти и горько рыдала.

— Эй, ты что тут одна делаешь? — осторожно спросил Ивор.

Девочка испуганно вскинула на них заплаканные глаза.

— Помогите… я заблудилась… Локи заточил меня здесь и не позволяет попасть домой! — жалобно выдавила она.

Регинлейв насторожилась и положила руку на меч.

— Не подходи к ней. Это ловушка. Здесь все не то, чем кажется.

Ивор нахмурился.

— Что Локи могло понадобиться от тебя.

— Я… я не зна… АААА!

В тот же миг раздался дикий визг, и девочка начала превращаться в огромную уродливую тварь с когтистыми лапами!

Оно ринулось на Ивора, выплевывая вперед ядовитую слюну.

Ивор резко ушел в сторону, Регинлейв взмыла в воздух, взмахнув крыльями.

— Я знал, что в вас девочках очень много яда с самого детства. Но чтоб настолько! — усмехнулся он, на что получил недовольный выдох в ответ от Валькирии.

Глава 207 Вызволить Звездочку!

Ивор отпрыгнул в сторону, увернувшись от ядовитой струи. Чудовище взревело и снова бросилось в атаку, выпуская когти. Регинлейв атаковала его с воздуха размашистыми ветряными порезами, но тварь лишь разъярилась еще больше.

— Эта существо на этапе Божественной Сущности! Будь осторожен.

Ивор уклонялся от ударов, одновременно контратакуя. Он посылал в монстра ледяные иглы, пытаясь замедлить его движения. Но чешуя твари была слишком прочной.

Вдруг раздался предостерегающий крик Регинлейв:

— Смотри за спину!

Ивор едва успел увернуться — толстая ветвь ближайшего дерева выстрелила в него, целясь проткнуть насквозь. Этот мир явно был живым и враждебным.

Юноша перекатился в сторону, метнув в ветвь ледяной сгусток, который моментально заморозил ее. Но тут же пришлось уворачиваться от нового выпада чудовища. Тварь теснила его, не давая передышки.

Остальные деревья вокруг тоже ожили, их ветви потянулись к Ивору, пытаясь схватить. Пришлось отбиваться и от них тоже.

В какой-то момент целый ворох ветвей накрыл Ивора, грозя задушить в своих объятиях. Слишком внезапно весь мир повернулся против него. Он хотел было уйти в мерцание, но толстые корни уже оплели его ноги, не позволяя использовать технику движения.

Времени хватало на что-то одно, но и разрубить корни и увернуться от атаки было практически невозможно.

Но тут его подхватила Регинлейв, вырвав из цепких корней, благодаря воздушному лезвию, что перерубило их. Она взмыла вверх, унося Ивора от опасности.

— Спасибо, но я бы и сам справился!

— Не сомневаюсь, — усмехнулась Валькирия, опуская его на землю.

Ивор тут же развернулся к чудовищу и выбросил вперед ладони.

Лед моментально собрался в длинное копье, следом завибрировал Морозный Январь и окутал его аурой ветра.

Со всей доступной силой он швырнул его в тварь, в аура ветра раскрутила его с такой скоростью, что сделала похожим на коловорот.

Копье с треском всверлилось в тело твари, заставив ту завизжать и упасть замертво.

Но радоваться было рано. Со всех сторон послышался треск ветвей и рык — из чащи выходило еще несколько подобных чудовищ. Их было не меньше десятка.

— Нам нужно торопиться, нет времени биться со всеми! — крикнула Регинлейв, отрубая очередную враждебную ветвь. — Этот мир создан, чтобы убить любого, кто в нем появится!

Они бросились прочь, ища выход из этой чащи кошмаров. Чудовища гнались следом, сметая деревья с пути.

Сворачивая снова и снова, Ивор пытался сконцентрировать свое духовное восприятие.

— Туда. — он уловил небольшое дуновение с востока.

Вскоре впереди мелькнуло что-то похожее на арку портала.

Они рванули к выходу. Чудовища были уже совсем близко, их злобное дыхание жгло спину. Несмотря на огромную скорость Ивора и Регинлейв, чудовища нагоняли их. Они были в своей среде, которая явно замедляла чужаков мягкой почвой и вязкой травой.

— Мы не успеем! — заметила Валькирия.

— Держись за меня! — скомандовал он.

Регинлейв крепко обхватила его со спины. Ивор создал в одной руке пламенную энергию, а в другой ледяную. Совместив их, он получил свой голубой ледяной огонь.

Резко развернувшись, он выпустил его вперед.

Перед ними выросла толстая ледяная стена огня, закрывая проход чудовищам. Некоторые из них не успели остановиться и влетели в нее, сгорая заживо

Ивор и Регинлейв успели добежать до портала и прыгнули внутрь.

Они оказались в каменном коридоре, освещенном факелами. Далеко впереди виднелся еще один портал.

— Кажется, мы в безопасности, — выдохнула Регинлейв. — Правда я все еще не чувствую Рандгрид, и даже не подозреваю, что это за этаж.

Ивор настороженно оглядел коридор. Что-то здесь было не так. Слишком просто и тихо после предыдущего этажа.

— Подожди, — остановил он Регинлейв. — Этот коридор… в нем есть что-то странное.

Валькирия тоже нахмурилась, вглядываясь вперед.

— Ты прав, здесь опасно. Я чувствую в воздухе тяжелую энергию.

Ивор присел на корточки и коснулся ладонью пола.

— Не думал, что мои знания пригодятся тут.

Он вытащил из сумки небольшую деревяшку и создал ледяной резец. Аккуратно вырезал знак Священной Триады. Однажды давно она помогла ему пройти через лес, кишащий нечистью во время охоты на Жар-Цвет.

Он положил руну на пол и положил ладонь сверху, подавая в нее импульс своей духовной силы.

Тут же под его рукой по камню поползли трещины, раскрывая истинную сущность этого места.

Пол оказался иллюзией, скрывавшей бездонную пропасть. Черная пустота зияла под ногами на расстоянии одного шага. Еще чуть-чуть — и они бы сорвались туда. Только лишь тонкие, словно нити, участки были способом пересечь ее.

— Этот коридор — сплошной обман, как и все, что делает Локи, — выдохнула Регинлейв.

Ивор кивнул.

— Здесь нет ничего настоящего, кроме ловушек. Нам придется быть очень осторожными. Ты можешь перелететь этот участок.

— Не могу. Взгляни внимательнее.

Ивор всмотрелся в пространство над головой и увидел множество едва видимых режущих нитей.

— Он подготовился ко всему…

Ивор и Регинлейв медленно двинулись вперед, на каждом шагу проверяя пол. Трещины то и дело раскрывали пустоту под ногами — приходилось идти зигзагами, выбирая безопасные участки.

Вскоре они достигли середины коридора. Впереди путь казался цельным, без опасных разрывов.

— Похоже, мы почти прошли, — облегченно вздохнула Регинлейв.

Но Ивор не разделял ее оптимизма. Его чутье подсказывало — худшее еще впереди.

И он оказался прав. Как только они ступили на камень впереди, тот провалился под ногами, унося их в черную бездну!

Ивор успел выпустить ледяные когти и вцепиться в край обрыва. Регинлейв же среагировала мгновенно — расправила крылья и взмыла вверх.

— Держись! — крикнула она, хватая Ивора за руку.

Но тут из темноты выстрелили острые шипы, целясь в валькирию. Она едва успела уклониться. Шипы продолжали лететь со всех сторон, не давая ей приблизиться к Ивору.

— Не получится! — выкрикнула Регинлейв. — Эта ловушка не отпустит нас!

Ивор недовольно цокнул языком. Он оттолкнулся от стены и прыгнул вверх изо всех сил. Ледяные когти выросли длиннее, хватаясь за камень. Еще один рывок, ледяная платформа возникла под его ногами, он оттолкнулся от нее и оказался наверху, цепляясь за край пропасти.

Регинлейв тут же схватила его и потащила к ближайшему уступу.

— Бездна это одно, ловушки другое. Я не собираюсь играть по его правилам.

Ивор выпрямился и собрал в руках огромное количество ледяной энергии. Она вскоре начала окутывать все его тело, создавая вокруг белые, словно снег, перышки.

Он резко раздвинул руки в стороны.

— Хельхейм!

Множество перьев разлетелись от него в стороны, вонзаясь в стены и пол коридора и мигом превратив его из каменного в ледяной.

Ивор выдохнул и спокойно пошел вперед, не опасаясь ловушек.

— Эффектно, — усмехнулась Регинлейв. — Рандгрид показала?

— Не совсем. Назвал так технику, когда еще толком не знал, что к чему, просто услышал красивое слово от Звездочки.

Регинлейв улыбнулась, шагая следом, но прям перед порталом резко остановилась.

— Она рядом! — воскликнула она, схватив Ивора за руку. — Я ее чувствую.

Юноша кивнул и решительно ступил вместе с Валькирией в портал.

* * *

После перехода с главного зала Морена оказалась в мире, полностью объятом пламенем. Вокруг простирались раскаленные равнины, изрытые лавовыми реками. Вулканы извергали столбы расплавленной магмы. Вся земля дышала огнем и жаром.

Ледяная владычица нахмурилась. Эта стихия была ей чужда и опасна. Словно кто-то специально подстроил портал так, чтобы она появилась в самом невыгодном для нее месте. Пришлось создать вокруг себя плотный кокон из морозной энергии, чтобы уберечься от палящего зноя.

Морена осторожно двинулась вперед по трескучей земле. Ей нужно было найти выход из этого адского места.

Казалось, это место было просто громадным. Локи каким-то образом умудрился создать в своей башне кучу карманных пространств, которые жили по своим правилам.

Вскоре на ее пути возникла фигура, сотканная из пламени. Это был Локи — или, по крайней мере, его иллюзия.

— Ну здравствуй, ледяная красавица! — ехидно поприветствовал он. — Какими судьбами в мои скромные владения? Неужели смерть Хеда тебя настолько корежит, что ты решила расквитаться со мной лично?

— Не притворяйся, будто не знаешь, — холодно ответила Морена. — судя по очень слабой охране ты ждал нас. Лучше бы тебе отдать нам Валькирию по имени Рандгрид, пока я тебе причинное место не отморозила.

Локи рассмеялся. Его смех походил на треск поленьев в костре.

— Отпустить? Да ты, должно быть, шутишь! Эта птичка слишком ценна для меня.

Он прищурился, глядя прямо в глаза Морене:

— Или, быть может, она ценна именно для тебя? Странно, что ты так рвешься ее спасти. Разве холодной владычице есть дело до судеб каких-то там частиц, тем более враждебного пантеона?

Морена стиснула зубы и отвела взгляд. Локи явно копал в опасном направлении.

— Она нужна не мне, а моему ученику. — неуверенно проговорила богиня.

— Ах да, тот парнишка, который, как она сказала, безразличен для нее. Думаешь, я бы поверил в эти бредни?

Локи вновь расхохотался.

— О, милая, что, если я тебе скажу, что я специально не убил его? А может быть я даже и знал, что он проберется в Божественную обитель. Всего-то нужно было дать тому смертному… Флоки, кажется, видение о пещере с кристаллом времени, и вот он уже два года безвылазно культивирует. Кстати, способный малый, не находишь?

— И зачем тебе все это?

— Ну нет. Я тебе расскажу, и уже будет не интересно. Позже ты и сама все узнаешь, если доживешь. Потому что вы уже проиграли, стоило лишь ступить в мою башню!

Он широко развел руками, указывая на окружающее пламя.

— Взгляни вокруг! Этот мир — ловушка для вас. Вы никогда отсюда не выйдете. Я знал о вашем приходе и все предусмотрел. Вы будете блуждать в этажах вечность!

С этими словами он исчез в столбе пламени.

Морена нахмурилась. Что-то в словах Локи было неправильным. С одной стороны, он явно хотел запутать их, внушить безысходность.

Но с другой… он как будто бы сам толкал их найти валькирию и уйти отсюда вместе с ней. Эти намеки на ее личную заинтересованность… Неужели он что-то выяснил?

В любом случае, отступать было некуда. Они пришли сюда не зря и не уйдут без валькирии. Пусть Локи хоть трижды придумает самый сложный план — она разгадает его замыслы и сделает так, что Бог Обмана перехитрит сам себя.

* * *

Ивор и Регинлейв вышли из портала и оказались в просторном кабинете, заставленном книжными шкафами. В центре находилось массивное кресло, а рядом — письменный стол, заваленный свитками.

Но больше всего их внимание привлекла девушка с персиковыми волосами, которая сидела в кресле. Ее руки были прикованы к подлокотникам тяжелыми кандалами.

— Рандгрид! — воскликнула Регинлейв и бросилась к ней.

Валькирия крепко обняла сестру, едва сдерживая слезы.

— Как ты… откуда… — растерянно пролепетала Рандгрид. — Локи говорил что ты у него в плену!

— Я так рада, что ты жива! — перебила ее Регинлейв. — Когда Локи напал на нас, я думала, что потеряла тебя навсегда! Этот проклятый Венец, и вообще, столько всего. И нет, я никогда не была у него в плену!

Глаза Рандгрид дрогнули, она смотрела на сестру, и сама не верила своим глазам.

— Я тоже счастлива знать, что ты жива. Но не стоило приходить. Это очередная ловушка Локи. Он убьет тебя.

— Я знаю, что это ловушка. Но ни за что не оставлю тебя здесь! Тем более у нас есть могущественная помощь. Без него я бы не добралась сюда. — Регинлейв разбила кандалы.

Рандгрид испуганно обернулась. Ее взгляд упал на юношу, стоявшего в дверях. Глаза валькирии расширились от изумления, но даже так, она не верила, что это действительно он.

Поначалу ее голос задрожал, потом вернул былой холод и высокомерие, но лишь на секунду. Внутри Валькирии разрывалось множество эмоций.

— Ивор⁈ Что ты здесь делаешь⁈ Ты не должен был приходить! Я же сказала, что, между нами, все кончено! Я сказала, чтобы Локи убил тебя! Я…

Она с опаской оглянула кабинет, Ивор тем временем медленно двинулся к ней.

— Ты не понимаешь! Едва шагнув в обитель, ты обрек себя на смерть! На тебе завязано слишком много. И надвигающаяся война богов… Ивор ты же…

Договорить Рандгрид не успела — Ивор дошел до нее и крепко обнял.

— Я знаю, почему ты так поступила тогда, — тихо сказал он. — Чтобы спасти меня. Но больше я тебя одну не оставлю.

Валькирия не сдержалась.

Слезы хлынули сами собой.

— Зачем⁈ зачем ты пришел… ведь теперь ты точно погибнешь… эта война неизбежна.

— Мне плевать на войну, — твердо ответил Ивор. — Я прошел сюда ради тебя. И пройду еще десять таких Божественных Обителей, если потребуется. Если близкий мне человек в опасности, я не могу жить спокойно.

Она снова посмотрела на Ивора, положив ладони на его лицо.

— Ты словно… Для тебя прошло намного больше, верно? Сколько? Десять лет? Пятнадцать?

— Четырнадцать с лишком. Я что, так плохо выгляжу? Впрочем ладно, слишком много всего произошло, пока мы были порознь. Мне есть, что тебе рассказать, но сначала выберемся отсюда.

— Прости, что втянула тебя в это… Мне так жаль. — виновато проговорила она.

— Шшш, все хорошо, — успокаивал ее Ивор, поглаживая по волосам. — Главное, что я нашел тебя. А там разберемся. Вместе.

Регинлейв улыбнулась, наблюдая за этой сценой.

— Ну все, хватит реветь, — ласково сказала она сестре. — Давайте убираться отсюда поскорее. Уверена, Локи уже знает, что мы здесь. Нам нужно будет найти остальных сестер.

— Насколько я знаю, Хильд, Мист, Прудур, Прима у него, и еще более десяти наших сестер точно. Что до остальных Гондукк, Гунн, Сангридр, Скульд, Христ, Лиод, Эйр… Все они мертвы. — грустно сказала Рандгрид вытирая слезы.

— Ты не знаешь, где он держит их? — вмешался Ивор.

— Нет! Мы не сможем их вытащить. Не успеем. — возмутилась Регинлейв. — Нам нужно вернуться, тогда можно попробовать вытащить их за второй заход.

— Мы не сможем. — махнула головой Звездочка. — Они в темницах. Если Локи позволил вам забрать меня, то остальных точно не позволит.

— Нам бы вытащить хотя бы Хильд. Она подскажет, что делать.

Они направились к обратному порталу.

— Сначала мы вернемся к первому этажу и воссоединимся с остальными, а там будет решать.

— Остальными? — недоуменно посмотрела на Ивора Звездочка.

— А ты думала мы одни? Я привел с собой армию богов! Ладно, не армию, Но Владычицы Льда, Удачи и Неудачи точно с нами. — сказал он, скрываясь в голубоватом свечении портала.

Звездочка была счастлива увидеть сестру живой и невредимой, и, несмотря на всю опасность, очень счастлива была увидеть Ивора. Но теперь ее сердце раздирали муки. Морена была с Ивором, пошла с ним вызволять ее, но вместе с этим… Она убила Хеда, ее дорогого учителя. А еще та сделка с Локи. Пусть ему и нельзя было верить, но на клятве Валькирии он пообещал, что, если она вонзит кинжал в Морену — он освободит ее сестер.

Валькирия с тяжелым сердцем погладила кинжал на поясе и тоже шагнула в портал.

Ивор, Рандгрид и Регинлейв благополучно миновали несколько этажей по пути к центральному залу башни. К счастью, им не встретилось больше ловушек или стражников Локи.

Наконец они добрались до места встречи. Там их уже поджидали Доля и Недоля вместе с еще одной высокой златовласой девушкой.

— Мы нашли какую-то валькирию! — неловко сообщила Доля. — Вытащить ее было непросто, но нам, так сказать, повезло! Хотя, кажется, это не та, которую вы искали. У нее волосы другого цвета.

Регинлейв и Рандгрид с радостью узнали золотоволосую красавицу — это была Хильд, одна из старших валькирий! Они кинулись обнимать подругу.

— Не может быть, вы нашли Хильд! — ликовала Регинлейв. — Как вам удалось⁈

— Это все сестра, — пожала плечами Недоля. — Мы наугад зашли в одну из камер и обнаружили ее там.

Хильд тепло обняла сестер.

— Я и не надеялась, что кто-то придет за мной. Что вообще происходит? Почему нам помогают славянские боги?

Регинлейв коротко объяснила ей ситуацию — как она заключила союз со славянским пантеоном, чтобы спасти валькирий из плена Локи в обмен на их верность в предстоящей войне.

— Ты поступила мудро, сестра, — одобрительно кивнула Хильд. — Спасибо, что не бросила нас. Я с радостью присягну на верность новым богам, если они помогут нам вытащить оставшихся сестер.

В этот момент в зал вошла Морена. Её взгляд быстро окинул собравшихся, едва заметно задержавшись на Звездочке.

— Вижу, вы нашли на одну Валькирию больше. Хорошо. Нам пора уходить, пока Локи не опомнился. Я не понимаю, что он задумал, но мы в смертельной опасности!

Рандгрид вздрогнула, почувствовав на себе взгляд Морены. Кинжал на поясе вдруг показался невероятно тяжёлым, а зубы сами по себе сжались до скрипа. Ненависть, смятение и горечь плотным комком подкатили к горлу.

— Вы правы, владычица льда, нам нужно спешить! — кивнула Хильд. — Благодарю за спасение. Теперь я готова следовать за вами.

Однако и в словах Хильд читались опасения. Всем было известно, что именно Морена убила Хеда. Но в этом она решила разобраться позже.

Тем же путем, что и вошли, они покинули главный зал, а далее, ушли на нижний ярус Асгарда, где нырнули в переход, построенный Валькириями.

Однако, едва они покинули башню, в главный зал вышел Локи, зачесывая назад свои пламенные волосы. На его лице растянулась улыбка, которая вскоре переросла в громкий смех, эхом наполнивший весь этаж.

— Какое милое воссоединение, не так ли? Помогла своему дорогому человеку. Обожаю эти драмы. Столько чувств всегда. Вы, наверное, думаете, что вышли победителями. Это хорошо. Потому что далеко не все действующие лица прибыли на сцену, а мой план начинает свое действие только сейчас!

Глава 208 Неожиданные встречи

Ивор, Звездочка, Регинлейв, Хильд, Морена, Доля и Недоля шли по узкому тоннелю, созданному валькириями много лет назад. Этот путь вел их из самого сердца Асгарда обратно на нейтральные территории.

— Слишком просто все было, не находите? — нарушила молчание Хильд. — Локи вряд ли так легко отпустил бы нас.

— Я тоже так думаю, — хмуро кивнула Морена. — Это ловушка. Нужно быть начеку, возможно, нас поджидают. Но Локи не был бы богом обмана, если бы просто сделал ловушку на выходе, тут явно что-то более сложное!

Доля и Недоля переглянулись.

— Если кто-то решит нас подкараулить, мы дадим им жару! — хихикнула Недоля, создавая в руке молнию.

— Точно, пусть только попробуют! — поддержала её Доля.

Ивор шёл рядом со Звездочкой. Он чувствовал, что она напряжена и встревожена.

— Тебя что-то тяготит, — подметил Иворю.

Звездочка отрицательно махнула головой.

— Все в порядке, я просто… Просто не верю, что ты здесь, да и все что происходит. Непросто.

— Мы со всем разберемся. Как всегда это делали в Яви.

Вскоре путники увидели впереди выход из тоннеля. Яркий солнечный свет пробивался сквозь полотно портала.

Они вышли на широкую лесную поляну, залитую солнцем. Казалось, опасности больше нет.

Но вдруг раздался насмешливый голос:

— О, какие лица! Добро пожаловать!

На поляне их ожидали. Но не Локи, или его люди, как можно было подумать. Это был Сварог в сопровождении пяти могущественных божественных сущностей — своих приближённых.

— Я так и знал, что застану здесь предателей во главе с Мореной! — рявкнул он. — Решили связаться с врагами? Я говорил Перуну, но он не слушал. Ты якшаешься со скандинавами, это факт. И даже то, что ты убила их Бога Зимы не оправдывает тебя!

Ивор заметил, как Звездочка дрогнула при упоминании Хеда.

Морена выступила вперед, готовясь к бою. Она понимала, что этого не избежать.

— Не тебе судить о предательстве, Сварог! Ты давно скатился до тирании. Мы лишь хотим свободы для всех! В том числе и для Небесных Искр!

— О, теперь ты будешь говорить мне, как воспитывать детей? Довольно! — махнул рукой Сварог, дав знак своим дружинникам. — Время разговоров прошло! Я закончу это раз и навсегда.

Он атаковал Морену огненной волной. Та едва успела заблокировать её ледяной стеной.

Остальные бросились в бой со свитой Сварога. Завязалась ожесточенная схватка. Ивор прикрывал Звездочку, отбивая атаки двух сущностей. Регинлейв и Хильд сражались плечом к плечу. Доля и Недоля пускали молнии и водные снаряды во все стороны.

Сварог же легко отбросил Морену и устремился к Ивору, целя пламенный клинок ему в грудь.

Ивор мгновенно оттолкнул Звездочку в сторону и сам ушел в морозное мерцание. Он прыгал из стороны в сторону используя всю доступную ему скорость, и едва успевал увернуться от ужасающих ударов Бога Огня. Его тело уже начало покрываться прижженными порезами.

В очередной раз он отпрыгнул назад.

— ОБРЯД МОРЕНЫ, ВОСЬМАЯ СЦЕНА!

Ледяная энергия моментально вырвалась колоссальной волной из его рук.

— КАТАСТРОФА!

Ледяная волна, порожденная техникой Ивора, накрыла Сварога с головой. На мгновение Бог Огня скрылся в ужасающих ледяных объятиях.

Но радоваться было рано. С оглушительным треском лед разлетелся вдребезги под напором пламени Сварога. Тот вышел из осколков абсолютно невредимым, лишь его глаза полыхнули еще яростней.

— Жалкое подобиетехники! — прорычал он. — Ты что, и впрямь думал, что твой ничтожный лед способен остановить меня?

Он расхохотался, и этот смех был подобен треску поленьев в костре.

— Недомерок! Даже не заслуживаешь имени Небесной Искры. Выбрал слабую ледяную стихию вместо всепоглощающего огня и теперь расплачиваешься.

Сварог с легкостью уклонился от следующей атаки Ивора и тут же нанес ответный удар. Его кулак, окутанный пламенем, врезался в бок юноши. Ребра хрустнули, и Ивор отлетел на несколько десятков шагов, закашлявшись кровью.

— Сразу убить тебя было бы вселенской скукой, — насмешливо сказал Сварог, хватая его за горло и приподнимая над землей. — Сначала посмотрим, на что ты вообще способен, жалкий недоносок.

Но тут раздался громкий возглас:

— Отец, отпусти его!

На поляну ворвался Ярог, окутанный алым пламенем. Он оттолкнул Сварога, заставив того выпустить Ивора из захвата.

Ивор упал на колени, с трудом переводя дыхание. Ярог протянул ему руку, чтобы помочь подняться.

— Прости меня, брат! Я слишком поздно понял, что ты прав. Прости за все!

Но Ивор даже не взглянул на него. Он поднялся сам, отвернувшись от Ярога.

Тот опешил от такой реакции.

— Ивор… ты злишься на меня? Я был слеп, но теперь готов искупить свою вину!

Однако Ивор не ответил ему ни слова, словно Ярога и вовсе не было здесь. Он с неприязнью посмотрел на отца.

— Предатель! — прошипел Сварог, глядя на Ярога. — Даже ты отрекся от меня! Никчемный, слабый сын!

Он взмахнул рукой, активируя проклятое клеймо на теле Ярога.

Тот взвыл от боли, падая на колени. По его жилам словно побежал раскаленный металл. Сварог безжалостно начал сжигать его культивацию и жизненную энергию.

— Ты — позор моего рода! — рычал он. — Я не знаю, за что мне достался такой ничтожный отпрыск! Лучше бы ты вообще не рождался.

С этими словами он усилил мучительное воздействие. Ярог корчился на земле, исторгая нечеловеческие крики. Его тело начало покрываться волдырями.

Ивор гневно посмотрел на Сварога.

— Не смей отворачиваться, когда сражаешься со мной! Твоя цель — я!

Юноша выбросил вперед ладони. В одной собралась ледяная энергия, в другой — пламенная. Он соединил их вместе, создавая голубое свечение — смесь огня и льда.

— Сказание о Небесной Искре, глава четвертая! — закричал Ивор. — Охота на Жар-Цвет!

Мощный поток голубого пламени вырвался из его рук, налетая на Сварога. В полете оно закрутилось в невероятный и просто потрясающе красивый образ. Голубой Жар-Цвет распустился огромным цветком и каждый его лепесток нес смертельную опасность.

Сварог скрестил руки отражая лепестки пламенным щитом. Но сила удара заставила Бога Огня отступить на несколько шагов назад.

— Невероятно! — выдохнул Сварог, рассеивая остатки техники взмахом руки.

На его ладони остался небольшой ожог, всего маленькая точка — первое ранение за много веков. Бог Огня с изумлением посмотрел на эту отметину.

— Ты поистине впечатляешь меня, Ивор, — медленно произнес он. — Я не ожидал, что кто-то способен обуздать сразу две противоположные стихии. Возможно, я ошибался на твой счет…

Он задумался на мгновение, потом продолжил:

— Мудр тот, кто может признать свою ошибку. И я, Бог Огня, правитель Небесной Кузницы Сварог говорю, что недооценил тебя. Да, я вижу в тебе огромный потенциал. Ты — самый одаренный из всех моих детей. Я предлагаю тебе стать моим первым наследником и будущим Богом Огня после меня. Я научу тебя владеть силой огня в совершенстве. Ты станешь величайшим из богов! Тем, кто владеет двумя стихиями. Ха! С тобой мы заберем чертоги льда и ты станешь править сразу двумя аспектами Мирового Древа!

Морена ахнула от возмущения:

— Не верь ему, Ивор! Это ловушка. Он предаст тебя, как только получит желаемое.

Но Ивор лишь таинственно улыбнулся.

— Значит, ты наконец разглядел мою силу. Я уж думал, что такой великий бог — слепец. Рад, что ты предложил мне то, что по праву должно принадлежать мне.

Лицо Ярога дрогнуло. Морена и Звездочка на мгновение отвлеклись от своих сражений и в недоумении смотрели на Ивора.

— Я согласен. — словно гром средь ясного неба позвучали слова Ивора.

— Вот и славно! — расхохотался Сварог. — Я знал, что ты согласишься. Никто не отказывается от власти, которую я предлагаю. Никогда!

Он брезгливо посмотрел на Ярога, который тяжело дышал. Эта передышка позволила ему чуть восстановить силы.

— А этого слабака пора убрать. Он мне больше не нужен.

Но Ивор остановил его взмахом руки:

— Отец! Позволь в качестве моего дара тебе и в знак уважения — это сделаю я.

Сварог удивленно поднял бровь.

— Достойное желание для будущего Бога Огня. Хорошо, он весь твой. Убей ничтожного брата, и покажи свою преданность мне.

Ивор решительно поднял руку, формируя в ней красное пламя, но на мгновение задумался.

— Но разве я могу? Нет, это же будет неуважением к тебе, отец!

— Что-то не так?

— Твой лик на его руке. Я не хотел бы оскорбить тебя, отец, убив своими руками того, кто носит столь почетный знак.

Сварог улыбнулся уголком губ. Ему явно льстило такое поведение нового наследника.

Он щелкнул пальцами. Из тела Ярога вылетела красноватая дымка, лишая пресловутого клейма подчинения.

— Он весь твой. — холодно бросил бог.

Ивор снова решительно поднял руку, формируя в ней красное пламя. Ярог смотрел на него полными боли глазами, не веря в происходящее.

— Прости, брат… — медленно произнес Ивор.

Пламя в его руке разгорелось ярче. Ярог зажмурился, ожидая удара… который так и не последовал. Вместо этого пламя разразилось на месте, где стоял Ивор.

Сам же он исчез в морозном мерцании, а в следующее мгновение оказался рядом с Ярогом. Он подхватил брата на руки и унес прочь, подальше от Сварога.

— Прости за этот маленький спектакль, — тихо сказал Ивор, опуская Ярога на землю. — И не благодари за снятое клеймо. Я рад, что ты здесь.

Он похлопал ошеломленного Ярога по плечу. Тот едва мог вымолвить хоть слово, просто не понимая, что сейчас произошло.

— Так ты… все это…

— Ага, — улыбнулся Ивор. — Боги те еще хитрожопые жуки. Нужно быть еще более хитрожопым, чтобы играть по их правилам.

А в это время Сварог впал в ярость. Его предали и обвели вокруг пальца, как глупого ребенка. Он просто не мог в это поверить.

— Ты!.. — взревел он, глядя на довольного Ивора. — Я заберу твою душу за этот позор!

— Попробуй, старик, — насмешливо отозвался Ивор. — Я и за один стол с тобой бы не сел, не то что принял твое «предложение». Жалкое зрелище!

Сварог взвыл от ярости и бросился на него, выпуская огненные клинки. Но на полпути его встретила Морена.

— Твой противник — я! — крикнула она, обрушивая на Сварога ледяные глыбы. — Ивор, помоги остальным!

Доля и Недоля дрались бок о бок, поражая врагов молниями. Регинлейв прикрывала Хильд, пока та сдерживала двоих Божественных Сущностей на себе.

Звездочка также сдерживала на себе одного. Ее движения были плавными, но очень быстрыми, а техники льда безупречными.

Ивор залюбовался ее мастерством всего на мгновение. Но после присоединился к ее битве.

Ярог тем временем оправился от шока и тоже вступил в сражение.

Ивор и Звездочка встали рядом, готовясь принять бой против одного из лучших воинов Сварога. Годы совместных тренировок в Яви не прошли даром — их движения были слаженными и синхронными, будто они чувствовали друг друга на инстинктивном уровне.

Звездочка атаковала первой, выпустив сотни ледяных снарядов прямо в лицо врага. Тот выставил пламенный щит, расплавляя их в полете. Но это была лишь отвлекающая атака. В следующий миг Ивор применил технику «Снежная Скорбь», и противник оказался заключен в огромную ледяную гробницу.

Однако это не остановило его надолго. С оглушительным треском лед разлетелся на куски от вспышки алого пламени. Воин Сварога рыкнул и ринулся в атаку, окутав себя огненным пологом.

Ивор и Звездочка отпрыгнули в разные стороны, уклоняясь от этого удара. Звездочка тут же контратаковала, обрушив на врага град ледяных копий с небес. Но боец Сварога ловко расплавлял их в полете, двигаясь все ближе.

Тогда Ивор перешел в наступление. Он сложил несколько мощных циклов, выпуская волну за волной ледяную энергию. Его противник вынужден был обороняться, не имея шанса для контратаки.

— Я хочу кое-что сказать тебе, пока есть возможность! — крикнула Звездочка Ивору, присоединяясь к его атаке.

Но Ивор внезапно повернулся в другую сторону. Все его инстинкты разом завопили, заставляя действовать.

Он бросился к Звездочке и крепко схватил её, отпрыгивая как можно дальше в сторону. В тот же миг на месте, где они только что стояли, пространство словно схлопнулось.

Давление повысилось в разы.

Воин Сварога, что стоял там, Божественная Сущность близкая к пику культивации, превратился в кровавое месиво. Словно его пережевал и выплюнул какой-то громадный хищник.

Эта техника была столь могущественной и сильной, что без надлежащей защиты даже практик такого уровня умер мгновенно.

— Вот и ты, — тихо сказал Ивор, глядя на появившуюся Кейру.

Она медленно шагала по полю боя, видя перед собой лишь одну цель Её лицо было решительным и злым.

— Отойди от нее, Ивор. Я отниму ее жизнь и дело с концом. Все будет в порядке.

Ивор хотел было попробовать достучаться до Кейры, объяснив, что смерть Звездочки совсем ничего не решит, но после коротких раздумий просто встал и заслонил спиной Валькирию.

— Хочешь дотронуться до неё — придется сначала убить меня, — твёрдо сказал он.

Звездочка ничего не понимала.

— Почему твоя подруга хочет моей смерти?

— Долгая история.

— Ивор⁈

— В прошлой жизни она убила тебя. В этой — я не позволю этому случится!

Звездочка медленно кивнула, пытаясь сопоставить то, что она слышала тогда у Зеленого Дуба на Буяне. Это была не первая попытка Ивора.

— Ярог! — крикнул Ивор, не сводя взгляда с Кейры. — Присмотри за Звездочкой, прошу тебя.

Он медленно перевел взгляд на брата.

— Я доверяю тебе самое ценное.

Ярог благодарно кивнул, не говоря ни слова и подскочил к Звездочке. Для него это было колоссальное проявление доверия. После всего, что было между ними, подобное ценилось еще больше.

— Очнись же! — воскликнула Кейра. — Ты ведёшь себя как безумец! Ее смерть пойдет на благо славянскому пантеону! Мы можем предотвратить войну!

Но Ивор лишь покачал головой.

— Боги лгут и манипулируют всеми нами. Не думай, что можешь меня одурачить.

— Это ты одурачен! — разозлилась Кейра. — Не видишь дальше собственного носа, помешанный на своих низменных желаниях! Отцу я доверяю больше, чем тебе.

Ивор принял боевую стойку.

— Ты всегда была сильнее меня, Кейра. Но те времена прошли. Придётся тебе уступить первое место.

Девушка рассмеялась.

— Ты всегда был слабым и никчемным. Мне было жаль тебя, только и всего! Несмотря на это ты все равно вел себя уперто, как какой-то баран. И вечно лез на рожон. Как хорошо, что мы больше не на одной стороне. И да, тебе никогда не достичь моего уровня!

— Не думал, что твоя истинная натура будет такой.

С этими словами Ивор атаковал, выпуская волны льда. Но Кейра без труда развеяла его атаки одним взмахом руки.

— Порывы твоего льда — всего лишь лёгкий ветерок для меня!

Она создала невероятную по силе воздушную воронку, которая накрыла Ивора, взметая вокруг него камни и огромные куски почвы. Юноша едва успел закрыться ледяным щитом, созданным Декабрем, но сила удара выбила его из равновесия.

Ивор тут же ответил, выпустив тысячи ледяных снарядов со всех сторон. Но Кейра ловко уворачивалась от них, используя ветер. Казалось, она танцует в воздухе, легко ускользая от атак.

В какой-то момент Кейра раскинула руки в стороны, начиная собирать вокруг себя невероятную мощь. Ветер взвыл, поднимая в воздух листья и мелкие камни. Её волосы развевались, а одежда хлопала, как парус.

Наследница ветра начинала свою необычайно мощную технику — десятую песнь Гнева Стрибога. Она находилась на средних стадиях Божественной Сущности, тогда как Ивор был лишь на средних стадиях Божественной Частицы. Между ними зияла пропасть в целый этап культивации.

— Гнев Стрибога, Десятая песнь — Штормовое Стаккато! — выкрикнула Кейра.

Воздух вокруг неё задрожал, и поднялся настоящий ураган. Это была стихия ветра в самом чистом и диком виде.

В центре этого кошмара Кейра зависла в воздухе, управляя бурей. Её глаза светились голубым огнём, а лицо было искажено гневом. Она направила всю мощь урагана на Ивора, желая стереть его в порошок.

Ивор едва устоял на ногах под натиском этой атаки. Камни больно били его, а порывы ветра грозили сбить с ног. Он почувствовал, что его отбрасывает назад с невероятной силой.

Но даже несмотря на всю эту ужасную мощь, он широко улыбнулся.

Ивор сложил несколько мощных знаков: Исток, Крад, Перт, Алатырь, Опора. Эту технику он уже использовал, но теперь он стал в разы сильнее, значит и она тоже. Пламенная и Ледяная энергии слились. Из его рук вырвалось голубое пламя, которое тут же приняло форму прекрасной ледяной Жар-птицы.

— Сказание о Небесной Искре. Пролог. Ледяная Жар-птица! — выкрикнул он.

Мистическая птица взмыла в небо, раскинув огромные крылья, сотканные из переливающегося льда. Она остановилась в самом центре урагана и крутанулась в противоположную сторону, испуская волны ледяного пламени, которые тут же погасили его.

Следом Ледяная Жар-птица с клекотом устремилась на Кейру, оставляя за собой шлейф из сверкающих ледяных осколков.

Девушка изумлённо ахнула, видя, как её техника рассеялась от удара ледяного создания. Прежде чем она успела что-либо предпринять, Жар-птица влетела в нее, скидывая с огромной высоты.

Кейра отлетела на десятки метров, пропахав борозду на земле. Когда она поднялась, то увидела, что её кафтан слегка порван, а по телу расползаются ожоги от мороза. С трудом встав, девушка сплюнула кровь и посмотрела на Ивора полным ненависти взглядом.

Он же стоял неподвижно, глядя на неё без эмоций.

— Ты стала тем высокомерным и заносчивым человеком, каких я всегда не любил, Кейра — медленно произнёс Ивор. — Я предупреждал тебя. Всё изменилось.

Глава 209 То, что знал Бог Обмана

Кейра с трудом поднялась, стиснув зубы от боли. Ее гордость была уязвлена не меньше, чем тело.

— Невероятно… Ты и впрямь овладел силой двух противоположных стихий. Я совершила ошибку, которую делали все твои противники… недооценила тебя, это моя оплошность, — признала она.

— Да, забавно как жизнь в Прави изменила тебя, — с горечью произнес Ивор. — Ты стала очень опрометчивой. Забыла все, что связывало нас.

— Не говори ерунды! Я помню всё, но теперь мы на разных сторонах. Ты пытаешься впустить Валькирий в наши земли, разве ты не видишь опасности?

— Единственная опасность — это разжигание ненависти между пантеонами! — возразил Ивор. — Я доверяю Звездочке как самому себе. Она никогда бы не предала меня.

— Глупец! Она использует тебя!

Разговор зашел в тупик. Кейра атаковала первой, выпустив смертоносную воздушную волну. Но Ивор ушел в морозное мерцание, появившись за ее спиной и атакуя струей пламени.

Кейра ловко увернулась, используя ветер, и тут же ответила, создав вокруг Ивора вакуум. Все кислородное пространство было выкачано, не давая разгореться огню. Но он вырвался из ловушки при помощи ледяных шипов, пробивших защиту.

— Твоя безвоздушная сфера работает лишь против огня, — заметил Ивор, на что Кейра гневно цокнула.

Так продолжалось некоторое время. Кейра атаковала всей мощью ветра, создавая смерчи и бури вокруг Ивора. Но он умело уворачивался, используя лед и пламя по очереди.

В какой-то момент ему удалось пробить защиту Кейры и нанести неглубокую рану на бедро. Девушка охнула от боли и отпрыгнула.

— Я не буду сражаться в полную силу, — спокойно сказал Ивор. — Несмотря на разницу в уровнях, по приходу в Правь ты стала лишь слабее. Я не хочу нанести тебе серьезного вреда.

— Молчи! — вскипела Кейра. — Я наследница Стрибога! Покажу тебе истинную мощь ветра. Ты… Ты никогда не был сильным! Я всегда была на шаг впереди.

Ивор разочарованно выдохнул, глядя на бывшую подругу.

— Кейра… — тихо сказал он. — Что же с тобой стало?

Девушка взмыла в воздух и раскинула руки. Лицо девушки было искажено яростью. Ветер вокруг неё завыл с удвоенной силой.

— Гнев Стрибога, одиннадцатая песнь Обманная каденция!

Воздух задрожал, и вокруг Ивора начали возникать призрачные силуэты Кейры, которые двигались в стремительном танце. Их были десятки, сотни — целое воздушное войско. Они атаковали со всех сторон, нанося удары ветром.

Ивор едва успевал уклоняться от атак призрачных двойников. Они двигались так быстро, что казались лишь размытыми тенями. Юноша не мог понять, где настоящая Кейра, а где иллюзия.

Ивор сложил знаки, вызывая пламя.

Над его ладонью закружился огненный вихрь, быстро превращаясь в раскалённый шар. Ивор метнул его, и алая сфера пронеслась сквозь воздух, оставляя за собой длинный след из искр.

Воздух исказился, уничтожая всех двойников, а сфера ринулась к настоящей девушке.

Кейра попыталась уклониться, но огненный шар последовал за ней, как голодный зверь, жаждущий добычи. В конце концов, сфера настигла девушку и врезалась в её грудь, отбросив на землю.

Ивор не дал ей шанса двинуться, тут же сливая пламя и лед.

Две стихии соединились, порождая удивительное голубое сияние. Ивор направил эту энергию навстречу Кейре.

Девушка едва успела подскочить и выставить защиту воздуха.

Две силы столкнулись с оглушительным грохотом. Казалось, само небо раскололось надвое от их противостояния.

Кейра рычала от натуги, вкладывая всю свою мощь. Но Ивор стоял твердо, упорно сопротивляясь.

Кейра чувствовала, как слабеет ее защита, но не могла понять почему.

Она в страхе рыскала глазами, не веря, что Ивор может быть настолько сильным.

— Утечка энергии… Но как⁈

Она проследила, как тонкая ниточка буквально выкачивала энергию из ее техники, она шла к пальцу Ивора, на котором красовалось кольцо.

— Сдайся, Кейра. Прошу тебя.

— Нет! Я больше не буду сдерживаться! — закричала она.

Девушка резко отпрыгнула назад, уводя удар Ивора в сторону. Следом она выхватила кинжал и полоснула себя по руке. Алая кровь хлынула, смешиваясь с ветром.

— Жертвенный Ветер, Кровавая буря!

Воздух вокруг Кейры окрасился в багряный цвет. Она использовала руну Крада — печать жертвы на своем Древе, отдавая собственную жизненную силу в обмен на мощь. Этой техникой можно было стереть даже свиту Сварога.

Ивор почувствовал сколь опасна эта техника.

— Кейра, остановись! Этот бой не стоит твоих жертв!

— Заткнись! Я не могу проиграть! Только не тебе!!!

Ивор призвал силу Студеного Декабря. Ледяная броня покрыла его тело, защищая от воздействия Кровавой Бури.

Но этого было недостаточно. Тогда Ивор начал возводить вокруг себя чередующиеся слои огня и льда, создавая мощный кокон.

Следом он сложил цикл знаков, который нашел в Старшей Эдде. Еще даже до того, как смог понять ее. Ансуз, Уруз, Лагуз. Именно ими он усыпил Звездочку во время турнира. Но тогда он знал лишь малую часть этой техники, сейчас же он имел доступ ко всей ее мощи.

Кейра с криком ярости выпустила свою технику. Воздух вокруг неё скрутился в огромный кроваво-красный смерч, который на огромной скорости ринулся на Ивора. Этот вихрь мог разорвать на части даже скалы.

Но Ивор не дрогнул. Он рванул навстречу Буре.

Кровавый Смерч накрыл его с головой, разнося все щиты в щепки. Тело Ивора изрезало тысячами невидимых лезвий. Но он упорно продолжал идти вперёд сквозь этот ад.

Наконец, собрав последние силы, Ивор рванул вперед, в то время как ветер срывал с его рук целые участки кожи.

Кейра удивлённо распахнула глаза.

Ивор с размаху коснулся двумя пальцами ее лба.

Она пошатнулась, упав на колени. Силы начали покидать ее.

— Что… Что ты сделал? — сопротивляющимся, но уже слабеющим голосом произнесла она.

— Такое способно усыпить даже Валькирию. Прости, но я не хочу продолжать этот бой.

— ААААААААААААА!!! — Раздался громкий крик Кейры, сотрясающий воздух.

Она пыталась прийти в себя, судорожно разгоняя по жилам энергию, но они медленно промерзали, захватывая с собой разум.

Тогда Ивор подумал, что Кейра кричала от досады за проигрыш, но позже понял, как сильно ошибался…

Кейра упала без сознания, а ее тяжелая аура испарилась.

Тем временем Морена и Сварог сражались друг с другом, демонстрируя всю мощь своих стихий. Волны льда и огня сталкивались с оглушительным треском, заставляя содрогаться сам воздух.

— Сдайся, предательница! — ревел Сварог. — Я обещаю пощадить тебя, если ты признаешь свою вину перед Перуном!

— Никогда! — отвечала Морена. — Это ты ведешь себя как тиран, жаждущий лишь войны и разрушений!

Ни один из противников не мог взять верх. Казалось, их силы равны. Наконец Сварог яростно зарычал:

— Была бы моя воля, я бы от тебя и горстки пепла не оставил. Но Перун не простит мне убийство нашего бога. Даже если это будешь ты!

— Перун куда мудрее и дальновиднее, чем ты думаешь, — спокойно ответила Морена. — Он поймет, что ты лишь разжигаешь ненависть между пантеонами.

С другой стороны поля боя Звездочка с удивлением смотрела на Ярога:

— Не знала, что у Ивора есть брат-близнец! Вы и впрямь очень похожи.

— Что поделать, природа щедра на такие сюрпризы, — усмехнулся Ярог, уворачиваясь от очередного огненного снаряда и выставляя защиту. — Сам узнал об этом недавно.

— Даже манера разговора та же, — засмеялась Звездочка, прикрывая нового знакомого сбоку.

— Приму это за комплимент. Старший братец выглядит мудрее и опытнее меня.

— Ивор? Мудрее? — Звездочка рассмеялась. — Ох, ты еще не знаешь его так хорошо, как я. Поверь, за столько лет он ничуть не изменился. Все такой же упрямый остолоп.

Они продолжали сражаться с отрядом Сварога. Чуть поодаль Хильд, Регинлейв и Доля с Недолей сдерживали натиск своих противников.

Однако, в какой-то момент всем пришлось замереть, поскольку по поляне прокатилась еще одна божественная энергия. Раскрылся огненный портал, из которого появился Локи, а рядом с ним на коленях стояли две Валькирии.

— Сигрюн! Гель! — воскликнула Регинлейв, но те не могли ответить, их тела и рты были скованы мощнейшей огненной техникой.

— Ну и долго вы тут возиться будете? Я уже успел заскучать. Ох, никак не привыкну, что нельзя полагаться в своих планах на остальных.

— Локи… — яростно прошипела Звездочка.

Морена на мгновение остановилась.

— О, нет-нет, не обращайте на меня внимания, я тут только чтобы наставить на путь истинный отбившуюся овечку, — замурлыкал Локи, глядя на Сварога.

Тот продолжил атаковать Морену.

— Сварог, остановись, это же Локи, нам нужно…

— Объединиться с тобой? Не смеши! Это же ловушка, ты заодно с ним. Разберусь с тобой, а потом с ним!

Хильд и Регинлейв, увидев своих сестер в плену у Локи, отчаянно ринулись его атаковать, чтобы освободить Сигрюн и Гель. Но Локи лишь презрительно хмыкнул в ответ на их нападение.

Он легко уклонился от атаки Хильд, после чего мощным ударом отбросил ее на несколько десятков шагов. Валькирия тяжело рухнула на землю, с трудом поднимаясь и хватаясь за ожог на боку.

Регинлейв бросила в Локи ветряные копья, но тот развеял их одним движением руки. А затем швырнул в ответ огненный шар, отбросив Регинлейв прямо на напавших на нее воинов Сварога. Те тут же принялись ее атаковать, не давая шанса вернуться.

— Жалкое зрелище, — презрительно бросил Локи. — Вы даже не стоите того, чтобы пролить за вас свою божественную кровь. Я здесь по другому делу.

Он повернулся к Звездочке, которая продолжала сражаться с огненным воином Сварога. Локи щелкнул пальцами, и тот мгновенно вспыхнул, как промасленный фитиль, превращаясь в горстку пепла.

— Надеюсь, эта пародия на практика не сильно тебе докучала. Не люблю, когда взрослым разговорам мешают всякие низкосортные практики. А теперь к делу. Я пришел напомнить тебе о нашем уговоре, Рандгрид. Ты, кажется, не особо торопишься, хотя твоя цель буквально перед тобой.

Валькирия вздрогнула и посмотрела на Локи полным ненависти взглядом.

— У нас не было никаких уговоров, чудовище! — крикнула Регинлейв, с трудом отбиваясь от воинов Сварога.

— У тебя может и нет, — усмехнулся Локи. — Но вот у твоей сестрички есть небольшой секрет, верно? Ах, я, наверное, должен тебе напомнить. Не думай, что я обманывал, когда сказал, что перебью твоих сестер. Несмотря на то, что я Бог Обмана — я держу свое слово. Иногда.

Локи молниеносно выхватил кинжал и вонзил в грудь Сигюрн. Светловолосая Валькирия даже не крикнула. Она лишь дернулась, приоткрыв рот, из которого полилась кровь.

— НЕТ! — закричала Хильд.

Она хотела снова бросится на Локи, но удар одного из Сварожьих прихвостней остановил ее.

— У тебя остался последний шанс спасти Гель и всех остальных, Рандгрид, — тихо произнес Локи, вытирая кинжал.

Он даже не обратил внимания на Хильд и Регинлейв, которые рвались к нему.

Звездочка стояла, судорожно сжимая кулаки. Ее трясло от бешенства и горя. Локи опять заставил ее чувствовать себя беспомощной, неспособной защитить своих сестер.

Теперь у нее остался последний шанс спасти Гель. Но для этого нужно выполнить то, о чем она так сожалела. Убить Морену, развязав войну между пантеонами.

Рандгрид смотрела туда, где Морена сражалась со Сварогом. Два могущественных божественных потока сталкивались в яростном противостоянии. Подобраться к ним было немыслимо. Но сейчас, пока богиня отвлечена, был самый подходящий момент.

Ведь она дала клятву… Ради спасения своих сестер, она готова была на этот отчаянный шаг.

Звездочка сжала в руке проклятый кинжал, подаренный Локи. Оружие богов, способное убить даже бессмертного.

Один рывок — и она отомстит за смерть Хеда. Один рывок — и ей не придется хоронить еще одну сестру. Нужно лишь заплатить эту ужасную цену, развязав войну и обрекая насмерть тысячи Божественных Частиц и Сущностей.

Звездочка колебалась, не в силах сделать этот роковой шаг. В ее голове бушевала буря мыслей и эмоций.

С одной стороны — месть Морене, которую она так долго жаждала. С другой — гибель многих ни в чем не повинных людей и богов.

Кинув взгляд на погибшую Сигрюн, Рандгрид сжала кинжал и ринулась туда, где сражались Морена и Сварог.

Локи довольно усмехнулся, глядя ей вслед:

— Вот и хорошая девочка.

Тем временем Сварог начал теснить Морену. Мощь огня вынуждала её отступать. В этот момент на помощь пришёл Ивор, который как раз победил Кейру. Он атаковал Сварога потоком льда, заставив того ненадолго отвлечься и ослабить натиск.

Морена воспользовалась этим, чтобы атаковать в ответ. Ее техника отбросила Сварога еще дальше, замедлив Бога Огня. Но внезапно на её лице отразилось беспокойство. Богиня резко обернулась и увидела мчащуюся к ней Звездочку с обнажённым клинком.

Морена могла легко остановить её, но по непонятной причине замешкалась. Лишь на мгновение, но этого хватило.

— За учителя Хёда! — выкрикнула Рандгрид, вонзая кинжал в грудь Морены.

На поле боя повисла оглушительная тишина. Все в шоке замерли, не веря своим глазам.

— Звездочка, что ты наделала⁈ — в ужасе закричал Ивор.

— Рандгрид, нет! — хором воскликнули Регинлейв и Хильд.

Даже Сварог на мгновение застыл в изумлении. Он думал, что Валькирии и Морена заодно.

Локи же разразился диким торжествующим хохотом. Он едва ли не пританцовывал.

— Да! Наконец-то ты это сделала!

Морена тяжело покачнулась, хватаясь за рану. Но в её взгляде не было ненависти или гнева. Лишь печаль и сожаление.

По её щекам покатились слёзы.

— Прости… не успела всё объяснить, — прошептала богиня.

Она протянула дрожащую руку и коснулась щеки Звездочки.

Рандгрид в недоумении смотрела на умирающую богиню. В её глазах всё ещё полыхала ненависть к убийце Хёда, но она не чувствовала опасности, поэтому не увернулась от этого простого касания. Почему-то в нем было необычайно много нежности и тепла.

Тут её взгляд на мгновение заволокло туманом. Через прикосновение Морены в её сознание хлынул огромный поток воспоминаний.

Звездочка увидела всю жизнь Морены. Начиная с самого детства и заканчивая этим моментом.

В тот миг внешность Рандгрид начала поразительно быстро меняться. Её кожа стала светлее на несколько тонов, волосы из нежного персикового цвета стали полностью белыми, а глаза утратили блеск пыльного нефрита и приобрели ледяной оттенок, точь-в-точь как у Морены.

Крылья стали белоснежными, местами приобретая ледяной оттенок. Даже одежда местами покрылась ледяными узорами.

Пелена продолжала бушевать на ее глазах заставляя видеть самые потаенные секреты богини, а когда она спала, Звездочка шокировано уставилась на умирающую Морену.

Она замотала головой, а ее руки задрожали.

Из глаз сами собой хлынули слезы.

Губы Валькирии с трудом разлепились, чтобы сказать одно единственное слово.

— М…Мама⁈ — выдохнула Рандгрид срывающимся голосом.

Глава 210 Я дал клятву!

Где-то глубоко в срединных лесах, в небольшой деревянной избушке, освещённой трепетным светом огня в печи, Морена нежно держала на руках младенца. Девочка спокойно спала, её грудь мерно вздымалась. Но даже во сне чувствовалась необычайная сила, таившаяся в этом крохотном существе.

У ребёнка были тонкие светлые волосы и бледная кожа. На щеках едва заметный румянец. А когда девочка открыла глаза, в них отразился чистый лёд горных вершин.

Морена нежно погладила дочь по головке и тихо произнесла:

— Она будет изгоем… Её возненавидят в обоих пантеонах. У такого ребёнка нет будущего ни у скандинавов, ни у славян. Что же нам делать?

Из темноты раздался мужской голос, спокойный и уверенный:

— Выход всегда есть.

Из тени вышел высокий мужчина в доспехах. Его пустые белые глаза с смотрели куда-то в пустоту. Это был Хёд — слепой бог зимы.

— Наша дочь не должна расплачиваться за нашу любовь, — твёрдо сказал он. — Есть один способ сохранить ее и дать счастливое детство. Ее могут воспитать Валькирии.

Морена удивлённо посмотрела на него.

— Но как? Валькирии никогда не примут дитя славянской богини!

— Я договорюсь, — уверенно заявил Хёд. — Я вырастил немало Валькирий и пользуюсь уважением. Они послушают меня.

Он ласково погладил дочь по щёчке.

— Рандгрид вырастет среди них сильной воительницей. Её научат владеть оружием и защищать себя. И главное — ей не будет угрожать опасность лишь за то, кем являются ее родители.

Морена задумалась. С одной стороны, так их дочь действительно будет в безопасности. Но с другой…

— Значит, я больше никогда не смогу её увидеть? — с печалью спросила она.

Хёд обнял возлюбленную.

— Это не навсегда. Когда она вырастет и станет сильнее — сможет сама решать свою судьбу. К тому же, мы обязательно закончим эти столкновения пантеонов. Я верю, что однажды мы сможем создать мир, где славянские и скандинавские боги будут жить в мире.

Морена тяжело вздохнула, и крепко обняла дочь.

— Дай мне еще пару дней побыть с ней. Прошу.

В тот день Богиня Зимы приняла важное и очень тяжелое решение. Она верила, что однажды воссоединится с дочерью и все объяснит.

Когда-нибудь в будущем.

Через несколько дней Хёд встретился с Лилит, Валькирией первого круга в укромном месте среди скал. Могучая воительница скептически оглядела младенца.

— И зачем мне это дитя, Хёд? У нас и своих забот по горло. Ты же знаешь, Один не щадит наши отряды и не позволяет отдохнуть.

— Лилит, я воспитал много Валькирий, в том числе и тебя. Но теперь мне требуется твоя помощь. Я прошу, спасти эту девочку. Только тебе и твоим сестрам я могу доверять.

— Кто ее родители?

— Я и Морена. — спокойно сказал слепой Бог Зимы.

— ЧТО⁈ Это дитя славянского и скандинавского пантеонов? Теперь понятно, почему ты хочешь, чтобы она росла с нами. Но что же Морена?

— Она согласилась. Не без тяжести, но… ради будущего своей дочери.

— Я надеюсь, однажды то, что ты задумал выйдет, но пока, это единственное, что я могу для тебя сделать.

— Знаю. Я и не прошу помощи в достижении мира пантеонов. Делай свою работу, как велит Один.

Валькирия задумалась, разглядывая ребёнка.

— Будь по-твоему, пусть растёт среди нас. Только вот нужно кое-чего поправить. Иначе даже дурак поймет, что она не моя дочь.

Лилит возложила ладони на младенца и произнесла древние слова. Вокруг закружилась золотая пыль, окутав ребёнка.

Когда пыль рассеялась, девочка выглядела совсем иначе. Ее волосы приобрели нежный персиковый цвет, а глаза утратили свой ледяной блеск. Вместо этого их коснулся зеленоватый оттенок. Теперь не было никаких признаков сходства с Мореной, зато девочка буквально выглядела маленькой копией Лилит.

— Нарекаю тебя именем Лилит фер Рандгрид. Ты будешь славной валькирией. Надеюсь и сестрой для моей маленькой Регинлейв тоже.

— Спасибо, я в неоплатном долгу перед тобой, — Хёд положил руку на ладонь Лилит и кивнул.

Они простились, и Лилит унесла девочку в чертоги Асгарда, где та должна была вскоре начать обучение искусству Дев-Воительниц.

А Хёд вернулся в нейтральные земли, где его ждала Морена.

— Ну как, получилось? Она в безопасности? — с тревогой спросила богиня.

Хёд кивнул:

— Да, теперь наша девочка будет расти среди Валькирий. Лилит изменила её внешность, чтобы никто не догадался о её происхождении. А я буду приглядывать за ней издалека и обучать боевым искусствам.

Морена облегчённо вздохнула и крепко обняла Бога Зимы.

— Я не представляю, как тебе тяжело будет без нее, но клянусь тебе, Морена, однажды наша семья воссоединится.

Пелена медленно спала с глаз Валькирии. Она увидела все. Свое рождение, убийство Хеда, то, как Морена несколько раз нарушала запреты и издалека наблюдала за дочерью. Как горько плакала, когда думала, что Рандгрид погибла. И как радовалась, когда узнала от Ивора, что она жива. Вот только ни одну эту эмоцию она никому не показала.

Проклятый Сварог напал на них слишком рано, не дав возможности поговорить.

— М…Мама⁈ — выдохнула Рандгрид срывающимся голосом.

Из ее глаз полились слезы. Она отпустила кинжал и подхватила трясущимися руками обмякшее тело богини.

— Прости… я… я не знала.

Локи все это время продолжал заливаться хохотом.

— Такая глубокая драма. Паршивый ребенок от паршивого союза, который убил собственную мать. Ты даже не представляешь, как я был удивлен, когда узнал это! Не думал, что копаться в памяти дохлых Валькирий может быть полезно. У Лилит было много интересных тайн!

Морена продолжала смотреть на дочь, а силы покидали ее тело. Звездочка хотела вынуть кинжал, но слабая рука богини ее остановила.

— Ты выросла прекрасной и сильной девочкой, — прошептала она. — И я горжусь тобой.

Звездочка сидела на коленях, прижимая к себе обмякшее тело Морены. Её трясло, слёзы лились ручьём из глаз. Она не могла поверить в то, что только что натворила.

Убила собственную мать. Ту, что отдала её на воспитание ради спасения. Ту, что тайно наблюдала за ней все эти годы, не имея возможности подойти ближе.

А теперь… Всё кончено. Из-за её роковой ошибки.

В голове Звездочки царил хаос. Воспоминания Морены перемешались с её собственными.

И теперь ей предстояло как-то жить с этим грузом вины. С осознанием того, что её руки в крови родного человека. Что она позволила Локи себя сломать и довести до предательства.

Рандгрид уткнулась лбом в плечо Морены.

— Прости… Прости… — шептала она срывающимся шёпотом, едва слышным сквозь рыдания.

Внезапно она почувствовала чьё-то прикосновение и испуганно подняла голову. Это был Ивор. В его глазах полыхала ярость, но прикосновения были бережными. Он аккуратно забрал тело Морены у Звездочки.

— Отойди и успокойся. Я сделаю все сделаю, — твёрдо сказал он.

Рандгрид растерянно смотрела, как Ивор осторожно опускает Морену на землю и быстро осматривает рану. Лицо богини было бледно как никогда, из уголка рта сочилась струйка алой крови. Но она ещё дышала, хоть и с трудом.

— Что ты делаешь? — едва слышно прошептала Морена.

— Тогда, во время войны с хазарами в Яви я дал себе клятву, что больше не позволю близким мне людям умирать, и я не намерен ее нарушать — холодно отрезал Ивор.

Он быстро чертил в воздухе ледяные руны, которые помнил из Старшей Эдды. Это была очень рискованная техника, а его знания явно не были полными, но сейчас в этой ситуации другого выхода он не видел.

— Слушай меня. Внимательно! — грозно сказал Ивор, в его словах уже не было ни уважения, ни трепета, лишь решимость. — Эта штука забирает твое бессмертие и рушит культивацию. Ее осталось совсем немного. Приложи усилия, закупори жилы на малом круге культивации. Мозг и сердце! Только на них. А еще… приготовься, будет очень больно.

Морена стиснула зубы из последних сил делая то, что сказал Ивор. Она не думала, но полностью доверилась ему. Тем временем рунический ледяной круг в воздухе уже сложился.

А следом раздался крик, заставивший воздух задрожать.

Ивор резко выдернул кинжал из груди Морены. Тут же рана залилась кровью, но он прижал ладони к ней.

Руническое кольцо мгновенно окутало все тело богини, замораживая кровотечение. Вскоре Морена превратилась в ледяную статую, но и это было не все. Ивор продолжал наращивать лед слой за слоем, и между каждым вливал просто огромное количество своей духовной силы.

В конце концов тело Морены приняло лишь размытые очертания, скрываясь за толстым слоем ледяной гробницы.

— Она протянет так достаточно долго. Я заморозил ее в таком состоянии. Она будет на границе жизни и смерти. Мы обязательно найдем способ ее спасти. — также холодно сказал Ивор Звездочке, выпрямляясь.

Валькирия все также сидела на земле, глядя на гробницу, созданную Ивором.

Ивор снял с себя чёрную мантию и накинул её на дрожащие плечи Рандгрид.

Она медленно перевела на него взгляд. Ивор гневно смотрел на Локи.

— Ту боль, что он причинил тебе. То, чего он тебя лишил. Я клянусь, Рандгрид, что верну ему это во сто крат больше, — Ивор поднял кинжал Локи. — Он ещё пожалеет о том, что родился на свет.

Ивор очень редко называл Звездочку по имени, но сейчас… Она наконец вспомнила, что всегда, когда ситуация была безвыходной, и конец казался очень близким — Ивор спасал ее. Он всегда помогал ей.

Валькирия закрыла рот ладонями не в силах вымолвить ни слова.

Ивор же направился к Локи, который хмурился.

— Оно тебе надо было а? Испортил все веселье. Но да ладно. Все равно эту богиню уже никак не спасти. Как и всех остальных, потому что славяне точно будут мстить за то, что их Богиню убили.

На пути рядом с ним возник и Сварог. Он тоже направлялся в сторону Локи.

Бог Огня резким движением руки дал приказ своим воинам остановиться. Все они повернулись в сторону Локи, прекратив сражения с командой Ивора.

— Мне не нужна помощь от такого, как ты, — бросил Ивор.

— И я не собирался помогать, — усмехнулся в ответ Сварог.

Он с ненавистью посмотрел на Локи.

— Теперь война неизбежна. Раз уж все наконец началось, я с удовольствием прикончу его собственноручно. Довольно терпеть позор от скандинавского отребья, пятнающего чистоту огня своими фокусами! Только слабаки используют обман.

Ивор хмыкнул в ответ. Он и Сварог явно ненавидели друг друга. Но сейчас общая цель — заставила их временно объединиться.

— Не думай, что я прощу тебе то, что ты сделал. — бросил Ивор, явно соглашаясь на небольшое перемирие.

Локи же расхохотался в лицо им.

— Вы и вправду думаете, что сможете меня одолеть? Все прошло точно так, как я и планировал, даже ты, Сварог, пришел ровно тогда, когда я и хотел! Ты даже не представляешь, какой информацией я располагаю.

Он взмахнул рукой, и рядом возникли десятки огненных порталов. Из них вышла его личная свита, Божественные Сущности на пике культивации. Мощнейшие воины пламени.

— Забавляйтесь с моими друзьями! А я пока откланяюсь, — усмехнулся Локи, поворачиваясь к порталу.

Но тут Сварог молниеносно сократил расстояние, перекрывая ему путь. Он схватил Бога Обмана за шею и отшвырнул от портала. В тот же миг Ивор выпустил десятки ледяных копий в спину Локи. Тот едва успел отразить атаку.

— Куда же ты торопишься, Локи? — ядовито поинтересовался Сварог. — Разве не для веселья ты всё это затеял?

Локи скрипнул зубами от ярости.

— Так давай же повесилимся! — оскалился Сварог.

Тем временем Хильд, Регинлейв, Доля и Недоля бросились сражаться с огненной свитой Локи. Хоть силы и были неравны, они отчаянно сопротивлялись.

Один из огненных практиков напал на Звездочку, пытаясь использовать то, что Валькирия не в состоянии сражаться. Но тут его отшвырнул точный удар.

Звездочка посмотрела на того, кто помог ей. Это был Ярог.

— Брат доверил мне защищать тебя любой ценой, — коротко бросил он Рандгрид.

Тем временем Ивор и Сварог атаковали Локи с двух сторон. Бог Обмана был в бешенстве оттого, что ему помешали сбежать. Он выпустил огненного змея, чей жар расплавил бы даже божественные горы.

Но Сварог закрылся щитом из пламени, а Ивор ловко ушел из-под удара.

Завязалось безумное сражение. Два могущественных бога, силы которых были практически равными.

Локи вызывал адское пламя и огненные смерчи. Сварог отвечал раскаленной лавой, сжигающей всёна своём пути. А Ивор атаковал морозом и льдом, пытаясь замедлить противника.

В воздухе свистели огненные стрелы, со страшным треском сталкивались потоки льда и пламени. Земля вокруг превращалась в выжженную пустыню.

Но никто не мог взять верх. Локи яростно отбивался от двух противников.

В любой другой ситуации они могли бы взять верх, но Ивор и Сварог действовали вразнобой и скорее мешали друг другу.

— Прекрати использовать лед, никчемное ты создание!

— Не тебе указывать, что мне делать!

Ивор с неохотой, но все же послушался Сварога и перестал использовать лед в атаках на Локи. Вместо этого он стал призывать алый огонь, дополняя атаки Бога Огня.

В какой-то момент ему удалось огненным ударом достать до ног Локи, заставив того на миг потерять равновесие. Сварог мгновенно воспользовался этим, нанося удар раскаленным мечом. Острое лезвие вспороло бок Локи, из раны хлынула божественная кровь.

Пока тот был ошеломлен, Ивор бросился вперед и ударил кинжалом. Тем самым Убийцей Богов, что Бог Обмана дал Звездочке. Но Локи в последний момент успел увернуться, и клинок лишь прочертил глубокую царапину на плече.

— Жалкие трусы! — прошипел Локи, хватаясь за раны. — Вам не одолеть меня в честном бою!

Он взмыл в воздух и принялся чертить огненные руны. Вокруг него закружился огненный смерч, а земля задрожала. Локи готовил какую-то ужасающую технику, способную стереть с лица земли всё вокруг.

Сварог бросился навстречу этой атаке, выпуская навстречу громадного огненного медведя. Две стихии столкнулись с оглушительным грохотом, заставив сам воздух содрогнуться.

Ударная волна отбросила Ивора на десятки метров, Студеный Декабрь сработал вовремя, возведя вокруг него несколько слоев ледяного щита. Но и тот треснул от мощи этого столкновения.

Сварогу удалось отразить атаку Локи, хоть это и стоило ему немалых усилий. Он тяжело дышал, по виску струилась кровь — защита не смогла полностью закрыть от удара.

Но в следующий миг Сварог метнулся к Ивору и отбросил его в сторону одним точным ударом. Парень успел лишь ошеломленно моргнуть, как на то место, где он только что стоял, рухнул огненный столп с небес.

Бог Огня только что спас ему жизнь.

— Не разевай рот. В таком бою миг оплошности стоит тебе жизни.

Ивор не совсем понимал причины этого действия, но все же кивнул.

Они с Богом Огня снова приготовились.

Но прежде, чем они успели атаковать вновь, небо над поляной внезапно озарилось яркой вспышкой. Раздался раскат грома, а воздух пронзила мощная фиолетово-красная молния.

Когда сполохи развеялись, на поляне предстали два могучих воинства богов.

С одной стороны Перун, Велес, Царь Морской, Стрибог и другие славянские божества.

Напротив, выстроились Один, Тор, Фрейя, Ньёрд и прочие асы во главе с владыкой Асгарда.

Два пантеона гневно смотрели друг на друга, готовые в любой момент сойтись в битве. Но Перун и Один одновременно подали знак своим войскам остановиться.

— Я прибыл положить конец этому безобразию, — громыхнул Перун. — Вы перешли все границы, асы! Если бы я не почувствовал, что Морена близка к гибели, то так бы и не узнал о вашем коварстве!

— Мы лишь хотим не допустить Рагнарека, — парировал Один. — А действия Валькирий уже вне нашего ведома. Они были изгнаны из Асгарда.

Обе стороны явно были напряжены. Каждый божественный пантеон имел свою правду и сейчас могло начаться самое тяжелое столкновение, которое навсегда пошатнет все Мировое Древо.

— Прекратите! — взревел Ивор так, что даже небеса содрогнулись, услышав его голос.

Из его носа капала кровь. Он все еще был не готов к средоточию стольких божественных аур в одном месте, к тому же почти вся его энергия была истрачена на то, чтобы спасти Морену, а после сражаться с Локи.

Все боги с удивлением посмотрели на смертного, что совсем недавно ступил на этап Божественной Частицы.

Глава 211 Отсрочить войну

Один и Перун вышли на шаг вперед, возвышаясь над воинствами богов. В их облике чувствовалась древняя мощь и величие.

Владыка Асгарда Один был облачен в серебристые доспехи, инкрустированные рунами. Его единственный глаз сверкал мудростью и проницательностью тысячелетнего правителя. Седая борода ниспадала на грудь, придавая суровости. В руке Один сжимал копье Гунгнир, оружие столь могущественное, что одним ударом могло разрушить половину Мидгарда. Этот артефакт делал Одина непобедимым в битве. Рядом с ним возвышался его сын Тор. Могучий бог грома держал в руках свой знаменитый молот Мьёльнир. Одно прикосновение этого оружия могло уничтожить любого врага, разбив его в пыль мириадами молний. На широком лице Тора читалась серьезность и готовность в любой момент броситься в бой.

Напротив предстал Перун, верховный бог славянского пантеона. Он был одет в светлые одежды, расшитые темно-фиолетовым орнаментом. В правой руке Перун сжимал живую переливающуюся молнию. Левая рука покоилась на эфесе меча. Лик верховного бога выражал непоколебимую решимость защищать свой народ любой ценой. Рядом с ним стоял Велес, его ближайший друг и советник. Он был одет в чёрные одежды и держал в руке посох, увенчанный пылающим перламутровым шаром. Взгляд бога был холоден и безжалостен.

Два могущественных пантеона, возглавляемые своими предводителями, стояли друг напротив друга, готовые в любой момент сойтись в битве, которая может перечеркнуть тысячелетия мира между ними. Напряжение накалялось с каждой секундой.

Но тут раздался громкий возглас:

— Прекратите!

Голос Ивора эхом прокатился над поляной, заставив даже небеса на миг содрогнуться. Все боги изумлённо посмотрели на этого юношу-смертного, который осмелился обратиться к ним.

— Ты не имеешь права говорить с богами! Он предатель и хотел впустить Валькирий в Правь — раздражённо бросил Стрибог.

Но Перун остановил его взмахом руки. Лицо верховного бога выражало заинтересованность.

— Как минимум, он твердо стоит и способен громко заявить перед аурой двух великих пантеонов, будучи всего лишь Божественной Частицей. Это заслуживает уважения. Я хочу знать, что скажет это дитя.

Ивор же тем временем прилагал массу усилий. Оба его кладенца и духовная сила работали на износ. Голова шла кругом от того обилия сил, что накрыли поляну.

Локи презрительно фыркнул:

— Это тот самый червь, который мешал мне покончить с валькириями. Не стоит его слушать, Один.

Но владыка Асгарда тоже поднял руку, призывая к тишине. Его единственный глаз изучающе смотрел на Ивора.

— Молчи, Локи. Меня заинтересовал этот юноша. Смертный из чужого пантеона, который рискует жизнью ради спасения скандинавских воительниц, даже несмотря на то, что мы их изгнали. Это необычно.

Повисла напряжённая тишина. Ивор посмотрел на двух величественных богов, возглавлявших противоборствующие стороны. На его губах появилась легкая, едва заметная усмешка. Он начал говорить твёрдым и уверенным тоном:

— Великие боги! Неужели вы желаете сразиться здесь, на этой поляне, подобно стае диких псов? Это настолько нелепо, что даже если бы самый великий и честный практик сказал мне об этом, я поднял бы его на смех!

Перун и Один на миг удивлённо переглянулись.

— Где ты нашел этого паренька? — хохотнул Один.

Перун лишь с улыбкой пожал плечами.

Наглость этого юнца их забавляла, они даже и не думали, что кто-то может упрекнуть великих богов в подобном.

— Нет смысла его слушать, он же простая божественная частица! Перун, если ты…

— Не позволю, — прервал верховный бог. — Пусть продолжает.

С другой стороны Локи также пытался возмутиться, но Один смерил его суровым взглядом.

Ивор понимал, что после случившегося с Мореной и их со Сварогом сражения против Локи о мире и речи быть не может, а значит стоило играть на других вещах. Гордости и жажде битвы.

— Я лишь хочу напомнить вам о вашем истинном величии. Разве достойно биться здесь, словно дикари? Вы ведь когда-то давно победили Истинных Богов. Своих создателей! И сами вознеслись так высоко, что ничто в мире не может быть выше. Так разве какая-то потасовка сродни драке пьяных земледельцев достойна Вас? Скажите мне⁈

Голос Ивора чуть ли не надрывался. Он действительно вкладывал все свое напускное негодование, словно сам верил в то, что говорил.

Его последние слова заставили Перуна и Одина насторожиться. Откуда этот юнец знает о давно забытой войне с Истинными Богами? Никто кроме Божеств не мог об этом знать. Теперь они уже слушали его не с насмешкой, но с полной серьезностью.

— Если ваш гнев неукротим, если ваша воля требует битвы — тогда сразитесь так, как подобает Богам! — продолжал Ивор. — Призывайте все свои силы, встаньте во главе армий. Пусть в небесах гремит гром, содрогается земля! Разве не так сражаются истинные боги, когда приходит час расплаты?

Слова Ивора нашли отклик в сердцах Перуна и Одина. Они и вправду были достойны лучшего, чем драка на пустынной поляне. Их противостояние должно было стать легендарным, войти в историю.

Оба верховных бога переглянулись.

— А ведь парень-то прав, Перун! Что скажешь? Мы же не какие-то пьяные земледельцы, верно? Ха-ха! — Один рассмеялся.

Своей серьезностью Ивор развеселил их, но использовав те знания, что недоступны простым практикам он придал своим словам огромный вес.

— Я согласен, — добавил Перун. — Пусть наша встреча будет достойна песен и сказаний. Мы уделим этому подобающее внимание. А победит сильнейший.

Локи скривился от досады — этот смертный опять всё испортил! Но Один бросил на него такой взгляд, что тот поспешил стереть недовольство с лица.

А Ивор продолжал:

— Пусть ваша битва пройдет согласно древним обычаям. В определённом месте, в оговоренное время, по заранее оглашённым правилам. Каждый подготовится как подобает. Тогда никто не скажет, что кто-то поступил трусливо или коварно. И победитель будет почётен.

Он говорил уверенно, без тени страха перед могущественными божествами. И они его слушали, оценивая мудрость слов.

— Что ж, ты оказал нам услугу, напомнив о подобающих обычаях, — произнёс Один. — Пусть так и будет.

— Как насчет трех лет? — прищурил взгляд Перун.

— Я тоже подумал об этом. Три года — не так много, чтобы остыть, но и не так мало, чтобы не успеть подготовиться. Мы встретимся через три года у Моста Вечности.

— Отличное место. Что ж Один, жди. Мы докажем тебе, что ты сам придумал свой Рагнарек!

Локи с яростью посмотрел на Ивора.

— На этот раз тебе повезло, щенок, — прошипел он сквозь зубы. — Но в следующий раз я лично разорву тебя на части.

Один внезапно повернулся к Локи.

— Ты истребляешь Валькирий? Без моего ведома⁈ Ты обещал, что просто заменишь их своими воинами, а теперь я узнаю, что ты используешь их жизни для своих трюков! Это бесчестно, Локи. Отпусти тех, кто остался, сейчас же.

Верховный бог мельком взглянул на Звездочку и громко произнес.

— Хёд был великим асом. И это мое последнее почтение ему.

Локи скрипя зубами щелкнул пальцами. К связанной Гель добавилось еще десять дев-воительниц. После этого скандинавские боги исчезли.

Ивор выдохнул с облегчением и пошатнулся. Но, пусть его сил и не оставалось, он нашел в себе маленькую крупицу, чтобы воскликнуть.

— Великий Перун, позволь мне обратиться к тебе лично!

На тот момент с верховным богом остались лишь Велес и Стрибог, а также Сварог, который уже успел обнять своего старшего брата в качестве приветствия. Остальные уже ушли через порталы.

— Велес, он же обладает твоим Путем, верно? Что думаешь, послушаем его еще?

Бородатый бог медленно кивнул.

— Думаю он доказал свое право быть услышанным.

Ивор упал на одно колено и почтительно склонил голову.

— В бесконечном почтении я хотел бы попросить у вас, Великий Перун, разрешения. Позвольте всем Валькириям примкнуть к славянскому пантеону. Я знаю, что им нет прощения за истребление Дев-Воительниц Магуры, но я клянусь всем, что у меня есть — им можно доверять! Если же случится так, что клятва будет нарушена, я отдам свою жизнь за это!

Валькирии слышали его отчетливо, но непонимающе переглядывались.

В тот момент Хильд, Регинлейв и Рандгрид преклонили колено подобно Ивору.

— Мы клянемся верой и правдой служить вам! Мы никогда не предавали своего властителя, но сами были преданы им. И теперь остались без дома. — поддержала Ивора Хильд.

Она не была с ним хорошо знакома, но успела увидеть, как он защищает Рандгрид, а сейчас и всех Валькирий. И она поклялась в своем сердце, что никогда этого не забудет.

Перун внезапно рассмеялся. И смех его был подобен грому.

— На что мне жизнь твоя, малец! Я мог бы истребить их так, как они это сделали с нашими воительницами. Но тогда я был бы глупым богом, верно?

Он сделал паузу, во время которой никто не решился заговорить. Однако, все понимали, Перун не обдумывал это. Он уже принял решение, но томил всех в ожидании.

Перун посмотрел на Ивора и Валькирий.

— Хорошо, я приму твою просьбу, юный герой. Валькирии будут приняты в наши земли. Но для этого ты должен выполнить одно условие.

Ивор с надеждой поднял голову.

— Какое условие, великий Перун? Я готов на всё!

Громовержец усмехнулся в бороду.

— Ты хорошо потрудился, заморозив Морену и не дав ей умереть. И я хочу знать — сможешь ли ты вернуть её к жизни до того, как начнется наше с Одином столкновение? Если да — Валькирии будут прощены и приняты. Если нет — им не будет места в наших землях.

Ивор на мгновение опешил от такого условия. Вернуть к жизни богиню, которая на волоске от смерти? Да ещё и в столь сжатые сроки? Это казалось невыполнимой задачей. Однако, он в любом случае планировал отыскать способ вернуть ее к жизни.

Поэтому он твёрдо кивнул:

— Я сделаю всё возможное, чтобы исцелить Морену! Даю слово. Хоть это и кажется невозможным — я найду способ.

— Вот и славно, — удовлетворённо кивнул Перун. — А пока Валькирии будут жить в нейтральных землях у границ наших владений. Но стоит тебе провалить задание — им придётся уйти.

Ивор поклонился лбом в землю, выражая благодарность. Хильд, Регинлейв и Рандгрид последовали его примеру.

Стрибог лишь хмуро посмотрел на Валькирий, но промолчал. А Сварог кивнул Ивору с нечитаемым выражением лица. Затем все славянские боги исчезли в порталах, оставив поляну пустой. Стрибог забрал с собой Кейру. Доля и Недоля также покинули это место. На поляне остались лишь Ивор, Ярог, Валькирии и ледяная гробница Морены.

Как только они ушли, Ивор обессиленно рухнул на траву. Сил едва хватило, чтобы удержать сознание.

Хильд подбежала и опустилась рядом.

— Спасибо тебе, Ивор! Ты спас моих сестёр от гибели. Я не забуду этого. Мы будем верно служить тебе и Морене, клянусь!

Звездочка уже немного оправилась от произошедшего. Она уселась рядом с Ивором, положив его голову к себе на колени.

Ты совершил невозможное, убедив пантеоны не вступать в бой сейчас, — поражённо произнесла она.

— Я лишь выиграл нам время, — тяжело дыша, ответил Ивор. — Теперь главное — найти способ исцелить Морену и остановить войну раз и навсегда.

Он задержал взгляд на Звездочке и улыбнулся.

— Мне нравится твой новый облик.

Валькирия едва заметно покраснела и отвела взгляд.

В этот момент подошел Ярог и присел рядом.

— Отлично сработано, Ивор. Никогда не думал, что у меня появится настолько крутой брат.

Ивор добродушно улыбнулся.

— Это взаимно.

— Что будем делать теперь? У нас впереди есть три года, нужно как следует подготовиться. — задумчиво проговорила Звездочка.

— Не знаю, что будете делать вы, но я планирую как следует выспаться!

Ивор под взглядом более десяти Валькирий повернулся и закрыл глаза.

Все смотрели на него ошарашенным взглядом. Как он мог упасть спать прямо тут, где пару мгновений назад могло произойти ожесточенное сражение.

И только одна лишь Звездочка тихонько засмеялась.

— Это нормально. У него бывает.

* * *

После того, как чуть не разразилась битва меж пантеонами прошло чуть более полугода

Валькирии поселились в нейтральных землях на границе со славянскими владениями, как и было оговорено. Лишь Звездочке разрешили посещать чертоги Морены, поскольку она была её дочерью.

Ярог также остался жить в Чертогах Льда. Неожиданно для всех они очень сдружились с Мором и часто тренировались вместе, обмениваясь боевым опытом.

Сварог, как ни странно, после всего что произошло больше не показывался. Он даже не прислал ни одной Небесной Искры, хотя потери его Кузницы были велики. Он утратил двоих самых способных своих сыновей, а Ивор отказался к нему присоединиться.

В один из дней Звездочка зашла в тренировочный зал, где как раз шёл бой между Ярогом и Мором. Молниеносные атаки сыпались с обеих сторон. Алое пламя и крепкий лед сталкивались друг с другом, заставляя воздух дрожать.

— А ты стал лучше, после нашего сражения на пиру у Стрибога. — усмехнулся Ярог.

Увидев гостью, они оба остановились.

— Он так и не вышел? — с надеждой спросила она.

Мор отрицательно кивнул головой.

— Заперся в одной из комнат суровой закалки сразу по возвращении и до сих пор не выходил. Уже полгода считай прошло.

Звездочка огорчённо вздохнула. Ей не нравилось, что Ивор решил заниматься в одиночку, без неё.

После всего произошедшего, он крепко обнял ее.

— Я ни в чем тебя не виню. И тебе не стоит. Локи заставил тебя думать, что Морена твой враг. Он лишил тебя семьи. Но я обещаю, мы вернем Морену!

— Чувство вины заглушить тяжело. Именно я держала в руках этот проклятый клинок… Да и разве можно после такого ранения Божественным Оружием найти какой-то выход.

— Если вспомнишь, то мы уже встречали Кувшинку Тысячелетия. Она вернула с того света Ольгу, насколько я знаю. Конечно, вторую такую мы вряд ли найдем здесь. Но это одна из трех легендарных трав, которые даже душу обратно в тело вернуть могут. Есть еще Нечуй-Ветер и Стожар-трава. Я рассказывал тебе.

— Думаешь, они помогут?

— Не знаю, но легенды — есть легенды. Попытаться стоит. Однако перед этим я хочу потренироваться. Мне нужно стать сильнее. Три года — это совсем малый срок!

С этими словами Ивор ушел в уединенную культивацию.

Этот момент пронесся перед глазами Звездочки.

Ярог подошел ближе, пристально глядя на Валькирию.

— Все будет в порядке. Пусть ты и знаешь его дольше меня, то, что я увидел в Иворе — говорит мне о многом. И сейчас я уверен — что бы он не делал, у этого есть очень важный смысл.

Тем временем в дальнем конце дворца, в комнате для суровой закалки, находился Ивор. Он сидел, поджав ноги и закрыв глаза. Вокруг него кружился вихрь из снега и льда.

Но если приглядеться, можно было заметить ещё одну энергию. Она была цвета спелой сливы и пульсировала так, что казалось — сам воздух вокруг неё искривляется. Это была аура Пустоты — редчайшая и опасная сила, которой на данный момент владел лишь он.

Вдруг Ивор резко распахнул глаза. Вместо привычных зеленых радужек там была чернота, настолько глубокая, что казалось, будто взгляд уходит в бесконечную бездну.

На губах юноши заиграла загадочная улыбка. За эти полгода ему удалось постичь силу Пустоты и теперь он ощущал небывалый прилив могущества. Никто и никогда ещё не владел одновременно двумя стихиями. Ивор же обладал тремя.

И по словам Чернобога, это был далеко не предел.

— Я должен быть готов ко встрече с Белобогом. — прошептал он, в то время как его глаза вновь вернули привычный зеленый цвет.

* * *

Ивору удалось отсрочить войну богов на три года.

Три года чтобы спасти Морену и стать сильнее.

Но как стать сильнее, если твоя культивация ограничена пиком Божественной Сущности?

Возможно ответ кроется на задворках мира, в месте, о котором давным-давно говорил Великий Кузнец.

Читайте продолжение Небесной Искры уже сейчас, в девятом томе — https://author.today/work/299874

Оливер Ло Небесная Искра 9. Истинное Божество.

Глава 212 За Стожар-травой

Ивор стоял перед ледяной гробницей, глядя на Морену. Он только вышел из комнаты суровой закалки. За эти полгода он достиг пика Божественной Частицы, но несмотря на его упорные тренировки ему так и не удалось прорваться к этапу Божественной Сущности.

В его голове вертелось воспоминание, когда отец рассказывал о трех целебных травах, которые могли исцелить любой недуг. И, если, Кувшинке Тысячелетия здесь негде было появиться, а для поисков Нечуй-Ветра негде было найти слепого от рождения практика, то вот как раз Стожар-траву найти можно было.

Она росла в жерле многовековых вулканов и появлялась лишь на один день каждые две сотни лет. Оставалось только проверить самые свирепые вулканы и надеяться, что такая трава найдется.

Дверь в тронный зал внезапно распахнулась, а в нее вошли Мор, Ярог и Звездочка.

— Ты наконец закончил. Гляжу, догнал меня в культивации! — весело заметил Ярог, всматриваясь в духовную силу Ивора, которую он, впрочем, и не скрывал.

Парень ответил загадочной улыбкой.

— И к чему это все было? — злобно нахмурилась Звездочка.

— Мне нужно было кое-чего проверить.

— Вот как, значит, контракт разорвал и все, теперь секреты от меня?

Ивор тяжело выдохнул, оставляя дурачества Звездочки без ответа, переходя к сути.

— У нас не так много шансов. По крайней мере из того, что я знаю, Морену может спасти одна из трех легендарных целебных трав. Возможно есть и еще способы, но это не только спасение, как мне кажется. Перун хочет испытать нас, поэтому поставил такое условие. Я уверен, что даже если у нас не выйдет, он вернет Морену к жизни.

— Думаю ты прав. Значит, мы будем искать Стожар-траву?

Ярок удивлённо распахнул глаза:

— Стожар-трава? Но разве её не нужно срывать в жерле древнего вулкана? К тому же цветет она раз в две сотни лет. Это же очень редкое растение.

— В том его и ценность.

— В библиотеке должны быть подробные карты и хроники, — вмешался Мор. — Я уверен, мы сможем определить, где искать эту траву, если пороемся в записях и картах. Сейчас я как минимум могу назвать вам два вулкана в Прави и четыре в Нейтральных Землях, но их там значительно больше. Мир Божественной Обители огромен.

Вся компания направилась в обширную библиотеку чертогов. Там они разобрали горы пергаментов, карт и фолиантов в поисках упоминаний о Стожар-траве и местонахождении древних вулканов.

К утру глаза у всех разбегались от обилия информации. Среди огромной кучи перерытых карт и книг им удалось раз семь найти упоминания о Стожар-траве, но все они были либо слишком свежими, либо чересчур древними.

Но когда солнце поднялось высоко над головой и яростно кидало свои лучи сквозь библиотечные окна, Звездочка внезапно Ахнула.

— Нашла! Вот тут говорится, что около двухсот лет назад в жерле Вулкана Злого Пламени наблюдался рост Стожар-травы. А он как раз находится в нейтральных землях!

— Я бы даже сказал идеально. Значит у нас есть очень большой шанс найти ее.

Договорившись выйти на рассвете следующего дня, все разбрелись по своим комнатам. Путь предстоял неблизкий и стоило как следует подготовиться и отдохнуть.

После всех приготовлений Ивор хотел еще немного потренироваться в управлении энергией пустоты, но его отвлек стук в дверь.

Это был Ярог.

— Ивор, я должен поговорить с тобой кое-о-чем важном. Это касается нашей матери.

Лицо юноши сразу просияло. Он показал Ярогу, что тот может присесть, а сам многозначительно кивнул.

— В общем… Это тяжелее начать, чем мне казалось, потому что тут очень много пробелов.

— Все в порядке. Поверь мне, я сталкивался с настолько невероятными и бредовыми вещами, что, кажется, готов поверить во что угодно.

— Когда наша мать сбежала, чтобы спасти тебя, ей помогал один из Божественных Сущностей. Семаргл, что доставляет обычно послания из других ветвей. Не так давно я с ним поговорил, и он рассказал мне, что у нашей матери была своя секретная техника, позволяющая перенести свое сознание.

— То есть мы можем ее вернуть к жизни?

— Не знаю. Это все, что поведал мне Семаргл. Он и сам знает не столь много. Но мы должны заняться этим. Если у нас есть шанс повидаться с ней…

— Я понимаю тебя, Ярог. Я сам бы отдал многое, чтобы встретиться с ней и отблагодарить за то, что она спасла меня. Но пойми и ты меня. С того момента прошло много лет, и я думаю мы еще успеем. А вот у Морены времени не так много. Мы должны заняться делами живых, а потом уже делами мертвых.

Ярог внезапно подскочил, его глаза полыхнули гневом, но в то же мгновение он успокоился.

— Прости… Я просто… Не знаю. Я хотел, чтобы мы нашли ее. Мне очень нужно с ней поговорить.

— Как и мне, брат. И мы найдем ее, обещаю. Как только достанем Стожар-траву и вытащим Морену, мы обдумаем то, как нам найти остаток сознания нашей матери. Думаю, Морена знает больше нашего и сможет дать совет.

— Да. Ты прав. — с ноткой грусти ответил Ярог, покидая комнату брата.

Ночь пролетела незаметно, и уже утром Ярог, Ивор, Мор и Звездочка направлялись в нейтральные земли.

* * *

Кейра спала беспокойным сном в своих покоях в Чертогах Ветра. Её лицо было искажено в тяжелом страдании, а тело вздрагивало. Видения, что преследовали её уже которую ночь подряд, опять явились во сне. Они стали появляться с того момента, как она проиграла Ивору и не исполнила приказ отца.

Девушка стояла посреди черной, как смоль, пустоты. Вокруг ничего не было, только тьма, куда ни глянь. И в этой тьме раздавался голос, тихий, но отчетливый:

— В секторе не может быть два Первородных Хаоса. Если появится ещё один, то Кластерное Божество обязано его уничтожить…

Фраза повторялась снова и снова, эхом отражаясь от невидимых стен. Кейра зажимала уши руками, но голос продолжал звучать прямо в голове. Это было невыносимо.

— Перестань… хватит! — в отчаянии крикнула она в пустоту.

Но голос не слушал. Слова впечатывались в разум, как раскаленные иглы:

— В секторе не может быть два Первородных Хаоса. Если появится ещё один, то Кластерное Божество обязано его уничтожить…

Перестань! Я всё поняла! — завопила Кейра.

Наконец голос смолк. Наступила гнетущая тишина. Кейра упала на колени, тяжело дыша. Пот струился по её лбу.

Она поняла, что все эти видения — не просто кошмары. Это предупреждение. Звездочка — ключ к чему-то очень страшному. То, что Кейра не убила ее будет иметь необратимые последствия.

«Но как? Она же обычная Валькирия, пусть и со сложной судьбой», в мыслях недоумевала Кейра.

Внезапно тьма вокруг неё сгустилась еще сильнее. Из чернильной тьмы выступило некое подобие лица с горящими белым огнем глазами.

— Уже поздно ее убивать, — прошептало оно, обдав Кейру ледяным дыханием. — Твоя задача — остановить второй Первородный Хаос на пути становления. Если в мире появится второй Первородный Хаос, то небеса станут посланником конца всего сущего!

Кейра отшатнулась и проснулась в своей постели. Её била крупная дрожь, а тело было мокрым от пота.

В этот раз она увидела намного больше, чем ранее, но понятнее от этого не становилось,

Видение было слишком реальным. И эта фраза, что преследовала её ночами напролет… Она явно что-то значила.

Но Кейре было неизвестно, что за Кластерное Божество и Первородный Хаос. Что за второй Первородный Хаос должен появиться и чему она должна помешать.

Девушка схватилась за голову, не в силах найти ответа. Что ей делать? Как понять, где правда, а где ложь? И почему Ивор так настаивал на защите Звездочки, если она — ключ к падению Мирового Древа?

Если бы он только позволил Кейре убить ее. Она бы сейчас так не страдала.

Вопросов было много, а ответов не было. Кейра чувствовала себя потерянной и одинокой. Ей нужны были совет и поддержка, но кого просить о помощи?

Она тяжело вздохнула и уткнулась лицом в ладони. Предчувствие беды не отпускало, и Кейра знала — ей предстоит принять важное, возможно роковое решение в самом ближайшем будущем.

* * *

— Все никак не могу привыкнуть к твоему новому виду, — сказал Ивор, глядя на белоснежные волосы Звездочки. — Хотя признаю, тебе очень идет.

Звездочка улыбнулась, продолжая перешагивать через толстые корни Срединного Леса. Чуть позади шли Мор и Ярог, которые оживленно о чем-то болтали. Ивор даже был удивлен, что они так крепко сдружились.

Вскоре путники увидели впереди громаду Вулкана Золотого Пламени. Ещё немного — и они доберутся до цели.

Однако, подойдя ближе, друзья обнаружили вокруг вулкана следы недавно разбитого лагеря. А чуть поодаль сидела группа воинов в алых доспехах — элитные бойцы Локи.

— Что будем делать? — тихо спросил Мор. — Их слишком много, даже для нас четверых.

— Подождите здесь, я всё выясню, — сказал Ивор.

Он тихо прокрался ближе к вулкану и стал прислушиваться к разговорам стражников. Вскоре до него донёсся обрывок фразы:

—…Локи сейчас внутри вулкана. Приказал никого не подпускать, пока он не вернётся.

— Ну и на кой ляд ему нужен этот вулкан?

— Да кто ж его разберет. У великого Бога — великие планы.

Получив нужную информацию, Ивор вернулся к друзьям.

— Плохие новости. Локи в вулкане, а эти охраняют подножие.

— Этот хитрый лис знал, что мы рано или поздно придём сюда! — с досадой бросила Звездочка. — Он специально нас опередил, чтобы помешать достать цветы.

— Он ведет себя как обиженный ребенок. Спутали планы в прошлый раз, так он нам возвращает в этот, — гневно сказал Ярог.

Друзья задумались. Пятнадцать Божественных Сущностей на пике — серьёзное препятствие, даже бог вряд ли сдюжит. Да и с Локи им явно не справиться.

— Может стоит вернуться и поискать другой вулкан? — спросил Мор.

— Нет! Так он всегда будет на шаг впереди. Мы не отступим. — решительно заявил Ивор. — Должен быть выход!

Он стал внимательно осматривать склоны вулкана, пытаясь найти хоть что-то. Но идей не было совсем.

— Ивор, послушай. Возможно, Мор прав. Нам нечего тут делать. Пойти против пятнадцати элитных воинов Локи — это самоубийство. — сказала Звездочка, но Ивор поднял указательный палец вверх.

— Тс-с-с! Вы чувствуете?

Он прикоснулся ладонью к земле и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

— Глубоко под нами… Какая-то огромная, тяжелая энергия. Будто бы спящее чудовище.

Звездочка тоже напрягла духовное восприятие и в ужасе распахнула глаза:

— Нет! Это Древний!

— Отлично! — воскликнул Ивор. — Я разбужу его, и пока все будут сражаться с ним, мы стащим Стожар-траву.

— Стой! Это безумие! — воскликнула Звездочка. — Этот Древний сотрет всех нас в порошок! Ты что, не чувствуешь? Он намного сильнее, любой из тех, кого встречал Асгард. Ивор, мне кажется, это первопредок всех Древних.

— Тем сложнее будет этим прихвостням Локи, да и самому ему тоже.

— Не смей!

Но Ивор уже положил ладонь на землю и пустил тонкую струйку внутреннего огня вглубь, к спящему чудовищу. Почва под ногами задрожала.

— Бежим отсюда немедленно! — крикнула Звездочка. — Иначе нам конец!

— Слышите, парни. Это опасно. Вы можете бежать, я справлюсь сам, серьезно сказал Ивор.

— И пропустить все веселье? Да ты шутишь! — усмехнулся Ярог.

Звездочка хлопнула себя по лицу.

— Мало мне тебя одного барана безрассудного было, так теперь вас двое.

— Вообще-то трое. Мор? — спросил с улыбкой Ярог.

Парень смущенно кивнул.

Тем временем земля разверзлась, и из трещины вырвалось алое зарево. Поднялся жар, будто из печи. Из недр вулкана послышался грохот — проснулся Древний.

Наконец земля раскололась, и на свет вышло чудовище. Оно было размером с сам вулкан — сотни метров в высоту. Тело Древнего напоминало исполинскую ящерицу, покрытую каменной бронёй. Из пасти с огромными клыками вырывалось пламя.

Аура существа была поистине впечатляющей. Ее даже можно было сравнить с аурой божества, настолько плотной и опасной она была.

Древний зарычал так, что задрожала земля. Он смел взмахом лапы нескольких воинов Локи, отбросив их как щепки. Остальные бросились в атаку, пуская в чудовище огненные техники. Но их силы были ничтожны.

Древний легко отбивал все атаки, посылая в ответ огненные вихри. Вулкан продолжал извергаться, окутывая поле боя дымом и пеплом.

— Самое время!

Ивор ринулся вперед, стараясь петлять меж летящих деревьев и держаться как можно ниже. Божественные Сущности и Древний были слишком заняты друг другом, чтобы заметить его маленькую группу.

Они быстро поднялись по извилистой дороге и нырнули в пещеру, из которой валил жар, искажая воздух.

— Не нравится тут мне, — скривилась Звездочка. — И вообще, план отвратный, как всегда. То, что мы не попались…

— Чистое везение, да-да, я знаю, у меня тут на пальце как раз кольцо Доли, которое удачу приносит.

— Ты!!! — разозлилась Звездочка, но тут же успокоилась.

Мор тоже страдал от жары, а Ярог напротив был рад. Ему местный климат очень нравился.

Они прошли чуть глубже.

Ивор и его друзья продвигались все глубже в недра вулкана. Воздух становился невыносимо жарким, камни под ногами обжигали даже сквозь подошвы.

Наконец они вышли в огромный зал, освещенный багровым светом лавы, что текла по узким каналам в полу. В центре зала находился тонкий каменный мост над лавовой рекой.

А на мосту стоял Локи с хитрой усмешкой на лице. В руке он сжимал небольшой бутон странного растения.

— Стожар-трава! — воскликнул Ивор. — Отдай ее немедленно!

Но тут он заметил, что бутон еще не раскрылся. Лепестки были плотно сомкнуты.

— Ты что наделал⁈ — в ужасе крикнула Звездочка. — Трава еще не распустилась! Она бесполезна в таком виде!

Локи с наигранным удивлением посмотрел на цветок.

— Ой, и правда. Ну я же не травник, откуда мне знать все эти мелочи? Просто увидел цветочек и сорвал. — его тон говорил о том, что он не удивлен, словно Бог Обмана ждал их все это время.

— Зачем ты это сделал⁈ — с яростью спросил Ивор. — Тебе заняться нечем? Божественных дел не хватает?

Локи щелкнул пальцами.

— Ах да, я же хотел кое-что показать вам! Смотрите внимательно. — улыбнулся он, полностью игнорируя слова Ивора.

Бог небрежно бросил бутон Стожар-травы в лавовую реку. Цветок мгновенно сгорел в адском пламени.

Ивор и Звездочка в ужасе смотрели, как таял их последний шанс.

Парень стиснул зубы. Даже с нераспустившейся травой можно было что-то придумать, но в итоге и она оказалась сожжена.

Он рванул вперед, желая схватить Локи, но тот легко уклонился.

— Ну-ну, не стоит так переживать. Взамен я освобожу вас от скучной обязанности сражаться с моими воинами. Кажется, это вы разбудили Древнего?

С этими словами Локи исчез, телепортировавшись к выходу из вулкана.

Ивор выбежал следом, стремясь догнать его. Остальные едва поспевали за ним.

У подножия вулкана Локи остановился и громко рассмеялся, глядя, как Древний пожирает его элитных воинов.

— Ну что, довольны зрелищем? Ущерб вы мне нанесли, вот только теперь этот милый зверь — ваша головная боль! Пока-пока!

С этими словами Бог Обмана шагнул в огненный портал и исчез, вместе с остатком его воинов.

Ивор в ярости ударил кулаком по камню, разбив его вдребезги. Как Локи посмел так над ними насмеяться! Уничтожил последнюю надежду и бросил на растерзание чудовищу.

Тем временем Древний перевел взгляд на них.

Ивор уже прикидывал в голове варианты побега и шансы на положительный исход, как вдруг воздух снова задрожал, а следом повсеместно раздался тяжелый голос.

— Смертные! Объясните, какой прок был будить меня спустя столько тысячелетий после того, как моя задача была закончена?

Звездочка ощутимо вздрогнула.

— Не может быть… — прошептала она.

Ивор и Ярог одновременно посмотрели на нее недоумевающим взглядом.

— Древние, — объяснила она. — они никогда не умели разговаривать ранее.

Глава 213 Древний Век

Перед Ивором и его друзьями возвышался Древний, чудовище размером с сам вулкан. Его огромное тело, покрытое каменной броней, было похоже на гигантскую ящерицу. Когтистые лапы впивались в землю, а длинный хвост хлестал из стороны в сторону.

Но более всего потрясала аура Древнего. Она была настолько плотной и тяжелой, что даже Звездочка пошатнулась, когда впервые ощутила её давление. Воздух вокруг чудовища казался густым и вязким.

— Этот Древний… Он невероятно могущественный, намного сильнее любого, что встречали в Божественной обители, — прошептала Звездочка. — Эта аура сравнима с аурой великих богов.

Древний издал рык, от которого содрогнулась земля. Рядом расположенный вулкан отозвался на его гнев новой вспышкой лавы. Казалось, сама природа вторит настроению этой громадины.

— Почему ты разбудил меня, смертный? — прогрохотал Древний. — Я спал тысячи лет, выполнив свою задачу. Какая нужда тревожить мой покой?

Ивор вышел вперед и твёрдо посмотрел в огромные белесые глаза чудовища.

— Великий Древний! Мы разбудили вас случайно, пытаясь помешать коварному богу по имени Локи. Мой близкий человек находится на грани смерти, и мы пришли сюда за Стожар-травой, но этот проклятый бог…

— Что мне за дело до ваших проблем? — прервал Ивора Древний. — Вы нарушили мой сон, а значит, должны понести кару!

Он вдохнул воздух, собираясь атаковать. Но тут Ивора коснулась божественное восприятие Древнего, и чудовище замерло.

— Постой… Ты, тот, что говорил. В тебе я чувствую одну из изначальных энергий. Это Пустота, верно? Она принадлежит Истинным Богам, но есть и у тебя. Как такое возможно?

— Я — наследник Чернобога, великий Древний! — сказал Ивор.

Мор, Звездочка и Ярог одновременно с удивлением посмотрели на Ивора.

— Ты, что?

— Долгая история, — отмахнулся Ивор.

— Хм… тогда подойди ближе, смертный. Я желаю поговорить с тобой. — протрещал голос древнего сразу везде.

Ивор осторожно приблизился к гигантской лапе Древнего. Чудовище аккуратно подставило её, и юноша запрыгнул наверх.

Оказавшись на спине Древнего, Ивор увидел там небольшой домик, словно вырезанный прямо в каменной броне, который уходил вниз. Он осторожно заглянул внутрь.

В домике за столом сидел сгорбленный старик с седыми волосами и жидкими, столь же белыми усами и бородой. На нём была простая роба, а лицо испещрено глубокими морщинами.

Вся тяжелая аура Древнего исходила именно от этого старика.

— Прошу, садись, — сказал старик. — Чаю?

Он налил в чашку горячий напиток и подвинул её Ивору. Тот осторожно сел напротив старика за стол. Чашка в его руке казалась игрушечной.

— У вас есть чай? — неловко спросил Ивор, глядя в кружку, чем заставил старика громко расхохотаться.

— Это единственный вопрос, который тебя интересует? — старик наконец посмотрел на Ивора.

Глаза его были полностью белыми, словно покрытыми плотной пеленой тумана. Древний был слеп.

Ивор понял, что заострил внимание не на том и тоже улыбнулся.

— Нет, конечно, нет. Я хотел бы знать кто вы.

— Я принадлежу древней расе духов хранителей, которые воплощают себя в исполинских существ. Один из трех генералов воинства, что было призвано очистить этот мир. Ты можешь звать меня Век. А ты, наследник Чернобога, я хочу, чтобы ты поведал мне, как ты получил силу Пустоты?

— После войны богов Чернобог был сильно ранен и теперь доживает свои тысячелетия на нижних ветвях Древа. Он нашел свое спокойствие. В мире, как он сказал, больше нет силы Пустоты, но мне удалось уничтожить один из своих узлов, и тогда я открыл в себе совместимость с Пустотой, а после встретил Чернобога, который сделал меня наследником и передал эту силу.

— Хм, любопытно, — протянул Век. — За всю историю я мало видел смертных, достойных внимания Истинных Богов. Что ж, только это тебя и спасло, иначе я бы раздавил вас.

— Но почему вы так трепетно относитесь к Истинным Богам и готовы убить остальных. И я бы хотел узнать вашу историю, что за задача, которую вы выполнили, почему спите здесь, в божественной обители.

Старик широко улыбнулся, медленно поднимаясь. Он двигался так, будто жил в этом домишке под каменной броней огромного Ящера целую вечность. Знал с точностью что и где стоит.

Век взял небольшой котелок и добавил кипятка. Ивор попробовал варево с ярким травянистым запахом. Оно было весьма вкусным.

— Если ты знаешь про войну богов — начал он, пожевав губами. — То понимаешь, кто с кем воевал и почему, не так ли?

— Истинные Боги создали людей и бросили их, а когда люди нарастили силу, равную богам, они решили их истребить, но проиграли в войне.

— Ха, это то, что тебе сказали нынешние боги? Или может духи хранители? А впрочем, историю ведь пишут победители, верно? Истинные Боги не желали смерти своим детям. Да, они сами были не столь ответственными, чтобы следить за Древом, но… Нет! Именно практики Древа, что сейчас именуют себя Богами — захотели власти. Они захотели быть первыми в этом мире. Высшей расой. Самым сильным и абсолютным божеством. Потому они и свергли Рода. Не без помощи, конечно, Чернобога с Белобогом.

Ивор прищурил глаза. Он не торопился верить Древнему, ведь его история отличалась от той, что ему поведал Баюн.

— И какова ваша роль в этом всем.

— Древними нас назвал именно Чернобог. Мы были созданы еще задолго до того, как родилось Древо и люди на нем. И именно нас Истинные Боги послали сюда, чтобы вести войну после того, как ее объявили Атланты и Гиперборейцы.

— Так значит вы были оружием Истинных Богов?

— Верно, когда Истинных Богов не стало, надобность в нас также испарилась, но Чернобог договорился с практиками, что они позволят нам спать в этихземлях вечным сном. Условие было лишь одно, пробудимся мы, когда Древу будет грозить опасность.

— То есть Чернобог спас вас? А теперь, накануне войны славян и скандинавов ваши воины просыпаются?

— Я бы ни за что не проснулся от такого легкого колыхания энергии. Так что да. Мировое Древо стоит на грани уничтожения, и все это чувствуют. Думаю, самые юные и неопытные Древние восстали, но видимо, были уничтожены, поскольку я их не чувствую.

— А что с остальными генералами? Вы сказали, что один из трех.

— Еще спят. Но они сами проснутся, рано или поздно.

Ивор задумчиво провел пальцем по переносице. В его голове созрел безумный план.

— То есть ваша задача — остановить гибель Мирового Древа, я прав?

— Нет, юноша, наша задача давно исполнена. Мы сражались и проиграли. Чернобог позволил нам уснуть…

— И проснуться, если Древу будет грозить опасность, — продолжил Ивор. — А значит ваш создатель хотел, чтобы вы уберегли его. Иначе он бы не встал на сторону практиков, что сейчас мнят себя богами! Я сейчас работаю над тем, чтобы найти выход. Через три года будет битва, которая уничтожит Мировое Древо. И если вы присоединитесь ко мне, то…

— Ха-ха-ха-ха! — разразился хохотом Век. — Ты ведь даже не Божественная сущность, не говоря уже о том, что тебе никогда не стать божеством. Они создали вас, новых людей такими, что ваш предел — это пик Божественной Сущности. Даже достигнув его, ты не сможешь тягаться с Атлантами и Гиперборейцами! И ты хочешь, чтобы мы помогли тебе? Пошли на верную смерть за тем, кто слаб? Даже несмотря на то, что ты наследник Чернобога, ни я, ни оба моих брата не согласятся на это!

Ивор тяжело выдохнул. Он прекрасно помнил, что есть такой лимит, его тело, даже с наличием Божественных Жил, не сможет преодолеть этап Божественной Сущности.

— А если я стану сильнее? Должен же быть способ увеличить силу и пробить барьер.

Лицо Века стало серьезным.

— Изначально вас создали такими, как я вижу. Но ты прав, есть способ. Однако это не значит, что ты сможешь им воспользоваться. Это попросту невозможно.

— Прошу, расскажите мне, что вы знаете!

— Твое тело нужно будет перестроить. Перекроить полностью. Это значит, что тебя уничтожат и создадут заново. И только один может сделать это. Тот, кто бесследно исчез после Великой Войны. Первородный хаос, именуемый как Род.

— То есть, если я его найду, то…

— Ха! А ты очень самонадеян! Род ушел, и никто не знает, где он. Говорят, что ваши нынешние боги запечатали его, но мне с трудом в это верится. Первородный хаос никто не в силах заточить, если он сам того не пожелает. Ну и в конце концов, если даже тебе удастся найти Рода, что вряд ли, с чего бы ему тебе помогать?

— Скажем так, я умею быть убедительным. Если мне удастся преодолеть ограничения этого мира и обрести подлинную силу Истинных Богов, тогда ваш народ присоединится ко мне? Вместе мы сможем предотвратить гибель Мирового Древа.

Век задумчиво почесал бороду. Конечно, он не верил, что это возможно. Но амбициозность юноши заслуживала уважения.

— Хорошо, пусть будет так. Если ты действительно станешь настолько могущественным и докажешь, что способен спасти Мировое Древо — тогда мы присоединимся к тебе. А пока не трогай нас, и мы не будем тревожить эти земли.

— Отлично! Спасибо за понимание, мудрый Век! — искренне поклонился Ивор. — А сейчас я хотел бы попросить вас об одном одолжении. Мы потеряли последний цветок Стожара по вине Локи и теперь не можем спасти Морену. Но есть ещё одна легендарная трава — Нечуй-ветер. Её может найти лишь слепой от рождения. И, по удачному стечению обстоятельств именно вы попались мне тут.

Век нахмурил седые брови и скрестил руки на груди.

— Зачем мне тратить силы на поиски какой-то травы для вас? У нас впереди важная задача.

— Вот именно. И в этой задаче Морена — ключевая фигура. Богиня Зимы нужна мне.

— Тебе, но не мне. Видишь, ты даже меня не можешь уговорить на помощь, чего уж говорить о самом Роде?

Ивор внезапно широко улыбнулся.

— Скажите мне, Век, а вам знакомо понятие чести? Если кому-то близкому вам сделали большое добро, ответите ли вы тем же?

— Вполне. Я всегда отдаю добро на добро.

— Видите ли, насколько я понял, Чернобог спас вас, когда война закончилась. И вы обязаны ему жизнью, можно сказать. В то же время, когда Чернобог был ранен, именно Морена создала в Нави для него пространство с благоприятной энергией, чтобы он спокойно мог отдыхать все это время. Только благодаря ей он нашел свое спокойствие, а я потом нашел и его, и так он обрел наследника.

— Ты хочешь сказать…

— Да! Я хочу сказать, что Морена сделала очень много для Чернобога. А сейчас она при смерти. И если вы поможете мне найти легендарную траву, что вернет ее к жизни, думаю, это будет вашей уплатой для Морены от Чернобога. Что скажете?

Губы старика растянулись в улыбке.

— Беру свои слова обратно. Ты неплохо манипулируешь известными тебе фактами, да и отступать, как я погляжу, не собираешься. Что ж, я помогу тебе. Не забудь передать Морене мою благодарность, за спасение покровителя.

Век медленно подошёл к выходу из домика и положил ладонь на каменную стену. Его белые глаза на миг вспыхнули ярким светом.

— Я распространил своё восприятие на многие версты вокруг, — объяснил Древний. — Ищу следы Нечуй-Ветра… А, вот! Есть одно место, где, судя по энергетике, может расти эта трава. Не могу ничего обещать, но попробовать стоит. Раз ты знаешь, про эту траву, то значит тебе известно, что даже слепцам вроде меня непросто ее обнаружить несмотря на то, что мы единственные, кто может это сделать.

Он опустил руку и повернулся к Ивору.

— Тебе повезло. Я нашёл подходящее место в нейтральных землях в двух днях пути отсюда. Там расположено озеро, вокруг которого растёт много редких трав. Возможно, среди них есть и та, которая нужна тебе.

— Много редких трав. — повторил Ивор, улыбнувшись.

Его запасы как раз заканчивались.

— Твои друзья пойдут с нами?

— Да. Думаю, они очень удивятся, когда узнают, что мы продолжим путешествие на спине Древнего. Благодарю за вашу помощь.

Старик добродушно улыбнулся.

— Рано еще для благодарностей.

Ивор вышел из домика, забираясь на голову ящера и жестом позвал Звездочку, Мора и Ярога.

Они достаточно быстро забрались наверх.

— И что все это значит? — недоверчиво подняла бровь Звездочка.

— Мы потеряли Стожар-траву, то так вышло, что этот древний — слепец. И он любезно согласился помочь нам отыскать Нечуй-Ветер.

— Ты договорился с Древним? Но как? — восхитился Ярог.

— У нас есть общие знакомые на нижних ветвях. — улыбнулся Ивор.

— Нет уж хватит! — заворчала Звездочка. — С тех пор как мы встретились, у тебя очень много загадок, и мысли я твои не слышу, потому что мы прервали наш Вейланд. Так что выкладывай, с каких пор ты наследник Чернобога? Я думала он немного помог тебе в Нави, только и всего.

Ивор широко улыбнулся.

— Ну, теперь ты понимаешь, как я себя чувствовал, когда ко мне на голову свалилась Валькирия, полная загадок, и не совсем желающая ими делиться.

Вид надутой Звездочки очень забавлял Ивора. И он даже не думал так просто раскрывать ей все тайны.

Древний медленно зашагал вперед. Хотя его движения казались неказистыми из-за гигантских размеров, на самом деле он передвигался очень быстро. За несколько часов путники миновали леса, в которых обитали Древние, и вышли на открытую местность.

Природа вокруг постепенно менялась. Деревья становились ниже и появлялись все реже, сменяясь кустарником и высокой травой. По небу плыли редкие облака, и солнце припекало все сильнее.

Ивор с Звездочкой сидели на голове Древнего, любуясь пейзажами.

К вечеру первого дня пути Ивор неожиданно задал Звездочке вопрос:

— Кстати, ты ведь знаешь пределы культивации для тех, кто не является богом? Мы с тобой когда-то узнали, что практикам дано развиваться лишь до пика Божественной Сущности, верно?

— Да, Баюн тогда нам об этом рассказывал. Чтобы предотвратить появление новых богов, действующие божества ввели такие ограничения.

— А что насчёт наследников богов? У каждого ведь должен быть преемник?

Звездочка задумалась.

— Честно говоря, я ни разу не слышала, чтобы какой-то бог передал свои полномочия наследнику. Однако, почти у каждого есть наследник. Сдается мне, это больше про передачу техник, ну и посоревноваться, кто лучше свою зверушку воспитал. Это же боги…

— Хм, но я же обладаю Морозной сферой Абсолютного Льда. А это сущность бога зимы, разве это не даст мне возможность развиться до уровня Божества? — продолжил расспрашивать Ивор.

— Вряд ли. Для превращения в Божество нужно, чтобы и тело тоже стало на уровень бога. А Морозная Сфера лишь передаст тебе часть силы, но не изменит само тело.

Ивор задумчиво кивнул.

— Значит нам нужно будет найти Рода.

— Первородный хаос, о котором говорил Баюн? Но если он исчез, как мы поймем, откуда начать?

— Боги что-то знают.

— Ни один бог не расскажет тебе этого.

— Верно. Но если, например у этого бога есть прекрасная дочь, которая поинтересуется об этом, то думаю, она сможет получить ответ.

— Думаешь Морена скажет мне? Из-за меня она сейчас на волоске от смерти. И мы не так близки…

— Не из-за тебя, — прервал ее Ивор. — А из-за мерзкого Локи, чтоб его. Не думаю, что она будет держать на тебя зла. Так что, когда мы ее поставим на ноги, и вы как следует поговорите, я буду рад, если ты задашь ей этот вопрос. Ради меня.

Звездочка медленно кивнула, ведь она тоже была в этом заинтересована.

На следующий день путешественники приближались к цели. Впереди виднелось большое озеро с кристально чистой водой.

— Кажется, мы почти на месте, — сказал Ивор. — Среди трав возле озера должен быть Нечуй-Ветер.

Наконец Древний остановился на берегу озера. Здесь действительно росло множество необычных растений с яркими цветами и ароматными листьями.

Дверь в дом Века отворилась, и он махнул Ивору.

— Он прямо под правой лапой. Это поможет тебе увидеть его.

Век создал в руке сгусток энергии и с его помощью начертил на двух пальцах Ивора руны, которые сияли белым светом.

Спустившись с гигантской ящерицы, Ивор тут же приметил небольшой холмик посреди цветочного разнообразия, который как раз находился под правой лапой. Там, примяв все вокруг своими мощными листьями, возвышалось удивительное растение. Оно было похоже на кактус, но вместо иголок у него росли мягкие перистые листья бледно-голубого цвета.

— Ты видишь его? — спросила Звездочка.

— А ты нет?

— Для меня это просто искаженный воздух. Но так и должно быть, пока ты его не сорвешь.

Ивор осторожно приблизился к растению, чтобы сорвать несколько листьев. Но внезапно раздался треск, и прямо под ногами у Ивора образовалась глубокая трещина.

Юноша едва успел отпрыгнуть, как земля в том месте провалилась, образовав глубокий провал. Что-то явно было не так.

— Ивор, осторожно! — крикнула Звездочка.

Но тут раздался еще один треск, и новые трещины побежали в разные стороны от первой. Почва под ногами начала стремительно разламываться.

Глава 214 Спуск

После того, как Ивор подошел к Нечуй-Ветру, земля внезапно начала раскалываться и проваливаться, образуя глубокие трещины. Казалось, под поверхностью скрывалось огромное подземное пространство.

Ивор быстро сориентировался. Падение было неизбежно, трещины разошлись уже далеко за его спину. Поэтому он рванул вперед к растению, чтобы успеть сорвать его, но рука прошла сквозь воздух.

«Иллюзия!», с досадой подумал он.

В следующее мгновение ноги юноши утратили опору, и он вместе с Звездочкой, Мором и Ярогом провалился под землю.

Падение длилось несколько мгновений, а затем они рухнули на каменистое дно, покрытое мхом и лишайниками, которые смягчили приземление. Сверху раздался голос Древнего, который неизвестно как успел отпрыгнуть.

— Моё дело сделано. Удачи вам, смертные.

После этого наступила тишина.

— Вот же… Мог и предупредить, что Нечуй-Ветер так просто не сорвать.

Он посмотрел наверх, там светился узкий просвет, достаточно высоко.

— Я чувствую здесь очень мощную ауру. Это место явно необычное. Где-то недалеко есть очень сильная Божественная Сущность. Причем намного сильнее, чем лучшие бойцы из свиты Локи. — Звездочка говорила медленно, с любопытством оглядывая помещение.

А посмотреть было на что. Они оказались в просторном подземном зале. Стены и пол были выложены диким камнем. В некоторых местах виднелись груды костей каких-то существ, в том числе огромные птичьи скелеты.

На стенах имелись странные надписи на незнакомом языке, выполненные явно не человеческой рукой.

— Словно стену выстраивали. — заметил Мор, проведя рукой по поверхности.

Ивор внимательно посмотрел на место, где была иллюзия Нечуй-Ветра.

— Где находится эта сущность? Полагаю у него мы найдем то, что нам нужно.

Звездочка решительно пошла вперед. Темный коридор пусть и был достаточно широким, но выглядел зловеще. В конце его они увидели большую дверь.

Ивор медленно отворил ее. Пыль ссыпалась вниз. Проход вел в небольшую каменную комнату. Внутри на возвышении со скрещенными ногами сидел мужчина. Он выглядел как иссушенное временем тело, однако по его венам медленно струилась светящаяся кровь.

На его плечах покоился зеленый плотный плащ, на котором были вышиты осенние листья разных оттенков красного.

— Давненько никто не приходил в мою стену, с какой-то печалью проговорил он.

— Это он, — тихо сказала Звездочка.

— Не хотели беспокоить твой сон, но так уж сталось, что в погоне за Нечуй-Ветром нас угораздило свалиться сюда.

— О, не стоит, — отозвался хозяин комнаты. — Я рад гостям. Меня зовут Акр. Очень интересно, кто же спустился ко мне и для чего ему понадобилась столь редкая легендарная трава.

— Меня зовут Ивор, а это мои друзья — Звездочка, Мор и Ярог. Мне очень нужен Нечуй-Ветер, чтобы спасти Морену. Думаю, тебе известна Богиня Зимы и Смерти из славянского пантеона.

— Лечения, говоришь? Хм, не думал, что богам требуется лечение, особенно столь могущественным.

— Она была ранена особым клинком богоубийцей. Он начал вытягивать ее сущность, но она вовремя зациклила энергию на малый круг культивации, а я ее запечатал, вместе со своей подпиткой.

Лицо Акра приняло задумчивое выражение. Жилы на его теле засветились ярче.

— М-м, какое нестандартное решение. Но действенное, признаю. Значит, ты думаешь, что Нечуй-Ветер способен вернуть к жизни Богиню?

— Я слышал легенды. К тому же, уже видел Кувшинку Тысячелетия. Хоть и не застал ее действия, но мне довелось достать ее со дня ледяного пруда, так что я успел почувствовать, ее силу.

— Хм, ты знаешь, это хорошо. Да, Нечуй-Ветер действительно поможет тебе. И, так уж вышло, что я выращиваю один образец в своей теплице. Ты, видимо, не знал, что это подземное растение, а снаружи оно оставляет лишь свою проекцию, которую может ощутить лишь слепой от рождения?

Наконец иссушенный мужчина открыл глаза, они горели каким-то неестественным голубовато-зеленым светом. Тогда Ивор ощутил невероятную силу, прокатившуюся по комнате.

— Я знал про слепцов, но про то, что это подземное растение — нет. В Яви не так много способов узнать о легендарных растениях.

— Ты из Яви? — удивился Акр. — Это многое меняет. Тогда похвально, что у тебя такие глубокие познания. Что ж, я готов отдать тебе Нечуй-Ветер для спасения Морены. Но взамен хотел бы попросить об ответной услуге.

Ивор внимательно посмотрел на человека перед ним. Он не любил все эти телеги с испытаниями и просьбами, но к этой божественной сущности невольно проникся некой симпатией, поэтому пререкаться не стал.

Вместо этого он кивнул, чем заслужил недоумевающий взгляд Звездочки.

— И ты даже не повозмущаешься?

— Пока нечему, — коротко ответил Ивор.

Тем временем Акр начал рассказ.

— Много веков назад, еще до Великой Войны, я был одним из жрецов-друидов в могущественном городе Гипербореи. Когда разразилось столкновение с Истинными Богами, наш народ вступил в бой на стороне практиков. Я никогда не желал власти или абсолютной силы. Мне было достаточно быть хранителем природы и лесов. Поэтому после войны вместо того, чтобы становиться Божеством, как это сделали многие выжившие, я удалился в эти дикие края.

— Получается, что помимо всех божеств есть еще выжившие?

— Конечно, и немало, но большинство из них отказалось от силы, оставшись Божественными Сущностями и ударились в отшельничество. Та война многих изменила. Здесь, прямо под нами покоится один из Истинных Богов. Тоска. Однако даже после смерти его тело продолжает излучать мерзкие миазмы отчаяния, которые со временем отравят и уничтожат весь лес. Я решил стать хранителем этих мест и не дать тьме распространиться. Своими силами я возвёл эту подземную стену, чтобы удерживать скверну глубоко под землёй. Но для этого мне приходится постоянно пребывать здесь и подпитывать конструкцию собственной энергией.

Путники с неподдельным интересом слушали рассказ Акра. Каждый мысленно отметил, что перед ними один из тех легендарных героев, что сражались с Истинными Богами.

— У меня есть один верный друг, который помогал охранять лес. Его зовут Искролап, — продолжал Акр. — Но однажды он заблудился где-то на нижних этажах подземелья и до сих пор не вернулся. Я очень беспокоюсь о нём. Но не могу покинуть верхних этажей, иначе тьма пойдет вверх.

Акр печально опустил голову, но затем решительно посмотрел на Ивора:

— Если вы спуститесь вглубь и найдёте Искролапа, я взамен отдам вам Нечуй-Ветер для исцеления Морены. Это честная сделка. Что скажете?

— Спустится за зверьком, минуя миазмы Тоски. Звучит непросто, — задумчиво проговорила Звездочка.

— Что за зверек? — задал внезапный вопрос Ивор.

— Дикий Кот.

— По рукам.

— Так быстро? — удивился Ярог.

— Мой духовный зверь, тоже кот. Точнее кошка.

— Большая кошка, — поправила Звездочка.

— Да. В общем, не могу не помочь. К тому же Нечуй-Ветер нам очень нужен, —сказал Ивор и вновь посмотрел в странные глаза Акра. — Что нас ждет внизу?

— Скорее всего миазмы Тоски уже успели отравить мои растения, которые обитают на нижних этажах, — предупредил Акр. — Они могли превратиться в опасных монстров. Будьте осторожны. Но я уверен, вы справитесь.

— Хорошо, мы примем это к сведению, — кивнул Ивор. — Где находится вход на нижние уровни?

— Сейчас покажу, — Акр поднялся и вышел из комнаты, приглашая гостей следовать за ним.

Друзья двинулись вслед за хранителем стены. Вскоре они подошли к массивной каменной двери, увитой светящимся мхом. Акр произнёс несколько слов на древнем языке, и та со скрежетом отворилась.

За ней обнаружилась крутая винтовая лестница, уходящая глубоко вниз. По мере спуска освещение становилось всё хуже, а запах сырости сменялся едва уловимыми отголосками гнили.

— Я буду ждать здесь и поддерживать защиту. А когда вернётесь с Искролапом, получите заслуженную награду.

С этими словами хранитель леса исчез в темноте, оставив путников у входа в неизвестность.

Друзья осторожно спустились по крутой винтовой лестнице. Первые два уровня подземелья выглядели вполне безопасно. Здесь было много разнообразной растительности, освещаемой светящимся мхом на стенах.

Однако на третьем этаже их встретили первые монстры. Это были огромные кактусы на толстых шипастых лапах. Их длинные щупальца-усики жадно тянулись к путникам. Рядом распустились огромные бутоны цветов, внутри которых оказались зубастые пасти. А по полу ползли щетинистые побеги, цепляясь к путникам.

Завязался тяжелый бой. Ивор выпустил ледяные копья, пронзая ими стебли монстров. Мор разрубал своим клинком опасные лианы. А Звездочка и Ярог прикрывали их, отражая атаки щупалец и зубастых цветов.

С большим трудом удалось прорваться сквозь растительных чудовищ и спуститься на следующий уровень.

Там первыми навстречу выползли гигантские растения, напоминающие крапиву. Их листья были покрыты ядовитыми шипами, а стебли извивались, как змеи.

— Будьте осторожны, их уколы смертельно ядовиты! — предупредил Ивор. — Такие водятся в Яви, правда менее живые.

Следом из темноты появились те же огромные кактусы на длинных ногах-щупальцах, что и ранее. Их шипы стреляли во все стороны.

— Уклоняйтесь от шипов! — крикнула Звездочка, прикрываясь ледяным щитом.

А из стен поползли длинные лианы с капающим ядом. Они опутывали жертву, не давая пошевелиться.

— Не дайте им себя схватить! Рубите лианы! — закричал Мор, замораживая одну из тех, что тянулась к нему

Началась отчаянная схватка. Команда действовала слаженно, прикрывая друг друга. Но чудовищ было слишком много.

В какой-то момент Звездочку схватила лиана, начав обвиваться вокруг тела.

Ивор метнул ледяные кинжалы, перерубая путы. Но Звездочка тут же метнула тяжелый сгусток ледяной энергии за плечо Ивора, убивая одну из крапив.

Наконец, им удалось прорваться сквозь заросли монстров и спустились еще ниже. Здесь Ивор заметил странную энергию внутри чудовищ. Она напоминала силу Пустоты, которой он владел, но имела немного иной аспект.

— Это должны быть миазмы Тоски, о которых говорил Акр

— Она непохожа ни на одну из энергий, которые есть в нашем мире сейчас. — тихо сказала Звездочка.

Ивор вытянул вперед руку на надвигающихся на них грибоподобных тварей. Впервые, с того момента, как он вышел из комнаты суровой закалки в Чертогах Льда, в его руках медленно образовался тягучий черно-фиолетовый сгусток.

— Это… — завороженно начала Звездочка, но Ивор перебил ее.

— Энергия Пустоты. Они имеют общую природу. Не уверен, что смогу это провернуть, но Чернобог говорил, что одна из основных способностей Пустоты — поглощение.

Ивор мысленно создал воронку из этой энергии самой бездны. Она начала медленно вытягивать воздух.

И действительно, энергия тоже медленно потекла к его руке. Растительные чудовища начали медленнее двигаться после того, как Ивор вытянул из них часть силы Тоски.

— Я могу ослаблять их, поглощая энергию! — крикнул он. — Это даст нам преимущество!

— Отлично! Тогда продолжай, мы прикроем тебя! — откликнулся Мор, формируя десятки ледяных игл.

Ивор сосредоточился и направил энергию Пустоты на приближающихся монстров-растений. Черно-фиолетовые нити потянулись от тварей к его рукам и вошли под кожу, прямо внутрь жил. Те начали медленнее двигаться, теряя силы, а Ивор начал чувствовать странный прилив энергии внутри себя.

Ивор добил ослабленных существ ледяными копьями. Ярог призвал двух огненных тигров, которые разорвали монстров в клочья. Мор орудовал клинком, снося щупальца чудовищ.

Вскоре отряд расправился с этими тварями и двинулся дальше по подземелью. Впереди послышалось тихое мяукание.

— Это Искролап! Мы близко! — обрадовалась Звездочка.

Они вышли в просторный зал и увидели ужасающую картину. Посреди росло гигантское растение, напоминающее цветок с острыми клыками по краям пасти. Его корни оплели маленького серо-черного кота с искорками в шерсти.

— Ну и чего ты тут застрял? Там твой хозяин наверху беспокоится! — будто ни в чем не бывало сказал Ивор.

Но в ответ раздался рык, и чудовищное растение атаковало героев. Его корни молниеносно хлестнули со свистом, отбрасывая всех в разные стороны.

Ивор ударился о стену и почувствовал, как слизистые отростки начинают опутывать его. Он оглянулся и понял — это чудовище настолько пропитало собой все подземелье, что стены буквально были его частью.

Мор, Звездочка и Ярог оказались пойманы теми же отростками. Их медленно утягивало внутрь стены.

— Ивор! — успела крикнуть Звездочка прежде, чем её поглотила стена.

Ивор остался один на один с чудовищем. Аура этого растения соответствовала силе Божественной сущности. Слабее, чем опытные практики, но это с лихвой компенсировалось размерами.

Парень взмыл вверх, уворачиваясь от ударов корней и лиан. В центре растения клубилась плотная энергия Тоски — его уязвимое место.

Ивор сложил печать и собрал в руке сгусток Ледяного Пламени — смесь огня и льда. Этой силы хватило, чтобы на миг остановить чудовище.

Затем Ивор выбросил вперед руки, выпуская десятки нитей Пустоты. Они оплели центр растения и начали вытягивать энергию Истинного Бога.

Чудовище взвыло, яростно хлеща корнями. Но Ивор упорно тянул энергию, ослабляя монстра.

Наконец тварь обессилела, её лианы обвисли. Ивор собрал последние силы и метнул сгусток Ледяного Пламени.

Раздался оглушительный взрыв. Когда дым рассеялся, вместо сердца из энергии Тоски зияла прожженная дыра, которая уходила наверх до самой пасти существа.

В тот же момент стены содрогнулись, выплевывая на землю Ярога, Мора и Звездочку.

— Мерзость! — выпалила Валькирия, отряхивая свои крылья от какой-то зеленой жижи.

Ивор присел на корточки, подзывая кота, но тот сам с удовольствием запрыгнул к нему на руки и довольно замурлыкал.

— Я смотрю, кошачьи тебя любят, — заметила Звездочка.

— Да уж, не то, что пернатые, — усмехнулся Ивор.

— Ну так, мы поднимаемся? Это место меня бесит, — пнул один из корней Ярог.

Но Ивор внимательно посмотрел на растение и склонил голову, ведя взглядом по корням. Он чувствовал что-то в глубине, но не мог понять, что именно. Единственное, что пробуждало его интерес, это то, как вела себя энергия Пустоты в его жилах, вблизи этого места.

— Поднимайтесь. Верните Акру его кота, заберите Нечуй-Ветер и ждите меня наверху.

— А ты? — удивленно спросил Мор.

— Хочу проверить кое-какую догадку, — хитро улыбнулся Ивор, передав кота Звездочке.

Глава 215 Падение Тоски

Ивор проводил взглядом уходящих друзей. Как только они скрылись из виду, он повернулся к останкам гигантского растения-чудовища.

Энергия пустоты в нем пульсировала и вела куда-то вниз.

В центре зловещей твари была прожженная им дыра, уходящая куда-то вниз.

Юноша осторожно заглянул туда и увидел еще один спуск на следующий этаж подземелья. Весь проход был плотно заплетен корнями и лианами.

Ивор нахмурился. Что-то манило его вглубь, не давая покоя. Какая-то тайна скрывалась там, в недрах. Энергия Пустоты в его жилах снова откликнулась едва уловимым покалыванием.

Он сжал кулак, формируя огненный клинок. Затем покрыл лезвие тонким слоем льда, чтобы оно легко рассекало растительность, но не вызвало пожара.

Спускаясь все ниже в заросшие недра, Ивор чувствовал, как сердце начинает биться чаще. Что-то тревожное скрывалось впереди, он был уверен. Энергетика этого места давила, вызывая неясное беспокойство.

Наконец он добрался до самого нижнего этажа. Здесь уже не было никаких построек или каменных стен. Только черная земля да оплетшие её корни. В центре зала зиял глубокий провал-кратер, из которого исходило едва уловимое фиолетовое свечение.

Подойдя ближе, Ивор увидел в глубине кратера нечто вроде энергетического кокона. Он пульсировал, источая тягучую ауру отчаяния и безысходности. Это определенно были остатки сущности Истинного Бога по имени Тоска.

Несмотря на ослабление, эта сила по-прежнему была невероятно могущественной. От её давления Ивора бросило в дрожь, а в голове возникли темные мысли. Хотелось упасть на землю и завыть в отчаянии, поддавшись этой ауре безнадеги.

Но юноша стиснул зубы и собрал всю силу воли, чтобы устоять. Он посмотрел в самую глубину кратера, туда, где скрывалась сгустившаяся сущность Тоски.

Пустота внутри Ивора откликнулась едва уловимым трепетом, словно узнавая родную энергию. Хоть Тоска и был мёртв, но осколки его силы всё ещё несли в себе отголоски былого могущества Истинных Богов.

Ивор понял, что лишь благодаря Пустоте он смог спуститься сюда и устоять перед этой тьмой. А ещё осознал, что ему предстоит сделать.

Ивор сосредоточился и сформировал в руке несколько сгустков чистой энергии Пустоты. Черно-фиолетовая, совершенно бесшумная, но абсолютно непостижимая энергия едва заметно пульсировала.

Он не знал, что делает на самом деле, действовал скорее интуитивно.

«Ивор, остановись! В этих останках еще есть сознание. И пусть его совсем малая часть он все равно опасен. Пожалуйста, не нужно», голос Эйры был очень встревожен. Она в последнее время очень редко разговаривала, хотя и очень помогала Ивору во время уединенной культивации.

Ивор на мгновение заколебался. Но тут он услышал едва различимый шёпот, который становился всё громче. Это явно был не просто остаток энергии — в нём таилась воля Истинного Бога.

«Он зовет меня, я слышу», сказал Ивор в своих мыслях. «И чувствую, что он не причинит мне вреда».

Он решительно выставил руку вперед. Множество тонких линий впились в черноту, которая пустила точно такие же линии в ответ.

Сознание Ивора моментально провалилось в бездну, и он оказался в непроглядной тьме.

Шепот продолжал нарастать, пока наконец Ивор не услышал едва различимый голос, который звучал сразу несколько раз и накладывался друг на друга.

— С̠͙̑̇м̣̙͑ͭе͓̱͐̋р̪͍̇̋т̙̳̾̓н̣̹̓́ы̪̝̃̚й̥̭̈ͣ, ̘̤͆̾ ̩̫̎ͯт̪̬ͭͮы̤̥͂̊ ͈̙͗ͪп̟͓ͥͪр̼̬͑̇и̫̼̂ͭш̳͈̑ͪѐ̗̹͛л̤̜ͬͫ ̬̠ͤͨи͓̰̏͒з̠̟̆̿б̲̥̒ͨа̲̩͆̋в̖̩̑̽и̟̹͋ͩт͖̺̔͊ь̞̼͛̔ ̗̺ͣ̌м̺̹̌̏е̖̯̃ͩн͔̱ͩͮя͖̣͋̀ ̹̙͌̿о̻͚̅̒т̪̲͐̊ ̦̱ͥ̉с̦̻ͩ̌т̲̱̿͂р͈͎͌ͫа̭̰̇ͦд͔͙̄̾а͈̞̔ͫн̣̤̊̑и̟̖ͪͣй͔̼ͮͨ? ̞̜̒͂

Ивор едва понимал, что звучит в его ушах, поэтому задал вопрос сам.

— Ты — Тоска, один из Истинных Богов, верно? Поверженный в великой войне.

— Д̲ͪа̦ͪ ̤ͥӥ̦ ̬̀н̝ͯе̪́т͓̑.͈͂ ͮͅл̹̀и̫͛ш̥̍ь̝̄ ͈̔ж̫̚а͉͌л̹ͧк͔̑и̥͓̋͑е̼̹̾̈ ̲ͮ̄ͅо͉͓̓̽с͓͎̿̑к̫̱ͬ́о͈̰͆́л̣̭͑̃к͔̹̌̉и͎͉̇ͬ ̙̠ͨ̂м̼̞̑̀о̠͕͐̔е̰̘͆̈й̻ͯ͛ͅ ̮̤ͮ̑с̭ͬ̋ͅу̗̻ͧ̈́щ̜̦͊ͥн̫̬̿ͣо̹̱̑̄с̯̯͋̓т̰͖̈́̔и͔͙̑͋ ͇̮ͧ̿в̻͎̒͌ы͓̖ͪ̔ж͖͍͑͋и̙̪̓̏л͖̄ͭͅи̥̦̋̚.̦̺͒̿ — слова все еще наслаивались друг на друга, но вскоре Ивор наконец привык и начал выделять лишь один голос из многих. — Но даже они несут великую муку. Скажи, смертный, ты пришёл добить меня?

— Разве я могу добить Истинного Бога?

— Я вижу в тебе силу Истинных Богов. Это сила предателя. Но мне уже наплевать. Я лишь хочу…чтобы это закончилось.

Прозвучала долгая пауза.

— Да… покой. Это всё, чего я желаю после стольких эонов мук. Прошу тебя, смертный, даруй мне это. Ты поглотишь меня своей пустотой и получишь силу, ты выдержишь. Я вижу. Но прежде, посмотри, как я принял свою смерть.

— С чего мне соглашаться? Может ты меня убьешь? — возразил Ивор.

— Незачем. Я давно мертв. Не возродиться мне. Они нашли способ не запечатать, но стереть Истинных Божеств. Они… Мы подарили им жизнь, но они захотели больше власти! Прошу тебя. Сила в обмен на просьбу.

— Почему ты не попросил Акра? Он сидит здесь со времен, когда ты помер.

— Акр был с ним. С тем, кто убил меня тогда. Я может и пал, может и остался лишь жалким клочком сознания, НО ГОРДОСТЬ ИСТИННОГО БОГА НЕ ПОКИНУЛА МЕНЯ! — последние слова его разразились в ушах так, что Ивор зажмурился.

— Значит принять покой от смертного гордость позволяет?

— Тебя выбрал Истинный. Хоть и Предатель. Власть пустоты — достойный конец.

Ивор на мгновение задумался.

— И какую силу я получу? Силу Истинного Бога?

— Ха-ха-ха-ха! Смертный! Ты очень наивен для наследника Пустоты! Ты не получишь мою силу, а лишь энергию. Это взвинтит твою культивацию так, что ни один практик не сдержит удивления, узнав, что ты так усилился всего за пару мгновений.

— Скажи мне, где Род, и я соглашусь на твою сделку.

— О-о, — задумчиво протянул Тоска. — Смертному понадобился первородный Хаос. Он ушел. Добровольно. Не способен был вынести грызни меж своими детьми. Но этим практикам виднее. Мне нечего тебе сказать.

— Вот как. Что ж, я согласен, покажи мне, как ты пал.

В следующий момент его сознание провалилось в видение прошлого.

Перед глазами предстала картина великой битвы Истинных Богов и практиков. Небо было расколото молниями, а земля дрожала от мощи сражающихся титанов. В воздухе свистели потоки огня, воды, ветра и льда. Колоссальные сгустки энергии сталкивались с оглушительным грохотом. Было похоже, что наступил самый настоящий конец света.

Выжженная земля, множество павших, даже воздух был абсолютно другим. Зловещим. Несущим смерть.

В самом центре этого хаоса Ивор увидел высокую тёмную фигуру — это был Истинный Бог Тоска. Его облик лишь отдалённо напоминал человека. Это был словно живой сгусток первозданной энергии отчаяния и печали. Длинные развевающиеся одежды Тоски были подобны клубящемуся туману. Волосы ниспадали, словно водопады из черной воды, а в руках переливалась бесконечно опасная энергия.

Напротив него стоял могучий воин в сверкающих доспехах. Ивор с удивлением осознал, что два клинка в его руках очень похожи на Пламенный Июль и Ливневый Апрель, а на плече воина крепился его Студеный Декабрь.

И будто бы в подтверждение его мыслям, на поле битвы раздался громкий устрашающий голос.

— Тебе не совладать со мной, Радегаст! — пророкотал Тоска. — Один ты не сможешь меня задержать. Они оставили тебя на верную смерть. Будь ты хоть трижды Великим Кузнецом и выкуй десятки божественных орудий, тебе не выжить против меня.

— Я не собираюсь тебя останавливать. Я уничтожу тебя! — ответил воин. — За то, что ты стёр мой город, за то, что убил моих близких людей.

— Не я начал эту войну! Это вы, практики, пожелали большего, чем имели! Мы подарили вам жизнь, а вы позарились на место повыше. Ха, какая глупая ошибка.

С этими словами Тоска выбросил вперёд руки, выпуская потоки чёрной энергии отчаяния. Они обрушились на Радегаста, выбивая куски земли.

Но воин выставил вперёд Кладенцы. Пламенный Июль выпустил огненный шар, рассеявший чёрную энергию. А Ливневый Апрель обрушил целые потоки воды, заливая Тоску.

Тот взревел и взметнул руки. По небу поползли тёмные тучи, закрывая солнце. Из них посыпались капли чёрной жижи, обжигая всё на своём пути.

Радегаст укрылся за щитом, но несколько капель всё же пробили защиту, оставив ожоги на доспехах. Тоска напирал, заставляя воина отступать.

Черная энергия была чем-то непостижимым. Она словно нарушала все законы мироздания. Казалось, что Радегасту не выстоять.

Но вместо отступления он подался вперед.

— Сейчас, Акр!

Из-за его спины возник еще один воин в изумрудно-зеленом плаще. Он воззвал к силам природы, призвав шквал разъярённого ветра. Ураган смёл прочь тучи Тоски, очистив небо.

Следом по земле поползли толстые и прочные корни, которые опутали Тоску.

Этого было достаточно, чтобы Радегаст перехватил инициативу. Он выпустил из Пламенного Июля огненного Змея, опаляющего всё на своём пути. А Ливневым Апрелем разрушил защиту Истинного Бога, оставив того уязвимым.

На миг Ивору показалось, что он видит страх в пустых глазницах Тоски. Но тут Радегаст обрушил на него всю мощь кладенцов разом. Все стихии от каждого кладенца смешались, порождая атаку невероятной силы. Даже сквозь видение Ивор почувствовал, как велика эта сила.

Удар силы кладенцов на миг ослепил даже Ивора. Когда пыль и дым рассеялись, Он увидел Тоску, зависшего в воздухе. Его одеяния были изорваны в клочья, а тело покрыто ранами, из которых сочилась темная жижа.

Но вопреки всему Истинный Бог был еще жив. Хоть атака и нанесла ему тяжелейшие повреждения, но не смогла полностью уничтожить его божественную сущность.

Тоска тяжело дышал, в его движениях читалась боль. Но вместо страха в пустых глазницах маски плескалась лишь ненависть.

— Ничтожные смертные… Вы действительно верите, что способны убить Бога? — пророкотал он.

— Мы способны не просто убить тебя. У нас есть способ стереть каждое Истинное Божество из этого мира! — ответил Радегаст. — Пришло время использовать наше творение — Разлом!

Он и Акр сложили руки в сложный символ. Над их головами закружились потоки разноцветной энергии, сливаясь в единый водоворот.

В центре возникла черная дыра, которая начала засасывать окружающее пространство. Затем она выпустила две энергетические спирали, обвившие Тоску.

Истинный Бог закричал от боли. Его тело начало распадаться на части. Он до последнего пытался сопротивлятся действию неизвестной техники.

— Что⁈ Что вы делаете⁈ — взревел Тоска.

— Мы отделяем твою Силу от Сущности. А затем уничтожим вас по отдельности, чтобы ты никогда не смог восстановиться! — ответил Радегаст.

Они с Акром усилили напор. Тоска в отчаянии пытался вырваться, но хватка Разлома была неумолима.

— ЕСЛИ МНЕ СУЖДЕНО ПРОИГРАТЬ СВОИМ ТВОРЕНИЯМ, ТО Я ЗАБЕРУ ХОТЯ БЫ ОДНО С СОБОЙ! — взревел Истинный Бог.

Его силуэт внезапно ринулся на Радегаста.

Рука Тоски превратилась в громадный черный шип и проткнула грудь воина насквозь.

— Кузнец! — воскликнул Акр.

— Держи Разлом! — сквозь боль прохрипел воин.

Из его рта полилась кровь, но он до последнего стоял

Наконец раздался оглушительный треск. Тёмная фигура Истинного Бога раскололась надвое. С одной стороны зависла бесформенная чёрная тень — его Сущность. С другой — колоссальная сфера первозданной энергии — его Сила.

Не теряя ни мгновения, Радегаст поднял кладенцы и молниеносно рубанул по бесформенной тени.

Акр призвал силы природы, и гигантские корни хлестнули по сфере, впиваясь в нее со всех сторон.

Под этим натиском и Сущность, и Сила Тоски начали распадаться. Истинный Бог издал предсмертный вопль, полный ярости и ненависти.

И едва Истинный Бог был побежден, Радегаст покачнулся и упал на колени. Дыра в его груди заливалась кровью.

— Как мне помочь тебе, друг мой!

— Это конец для меня. Передай остальным, что Тоска повержен. И передай Трояну, пусть отнесет меня в пространство моего города. Хочу, чтобы моя душа осталась там.

С этими словами Радегаст упал лицом в землю.

Однако ни он, ни Акр не увидели главного. Маленький осколок сущности Тоски все же остался целым.

Он устремился вниз, вглубь земли, прячась в её недрах. Там, во тьме, эта жалкая тень Истинного Бога будет дожидаться своего часа, однако, так и не дождавшись, начнет из года в год испытывать мучения, а жажда мести окончательно испепелит все остальные желания.

На этом видение померкло. Ивор снова оказался парящим в темноте. Теперь он знал эту историю и был готов исполнить последнюю волю Истинного Бога.

— Значит практики нашли необычный способ убить вас. А ты в итоге пожалел, что маленькая частичка тебя выжила, — задумчиво произнес Ивор.

Про то, что он знаком с Радегастом, парень решил умолчать.

— Именно. И помогли им в этом Боги Света и Пустоты.

— Но разве Род не создал их последними?

— Это не значит, что они должны быть самыми слабыми. Ха! Смертный, разве ты не понимаешь? Все Истинные Боги имеют Аспект Света или Пустоты. Последние два бога оказались самыми могущественными, поэтому именно то, что они встали на сторону людей — решило исход войны. Я — Тоска, имею Аспект Пустоты, равно как и Страх, Гнев, Время. А вот Истинные Боги обладающие Аспектом Света — это Радость, Любовь, Мудрость. Думаю, ты уловил суть.

— Положительные — это свет, а отрицательные — тьма, или пустота… Я понимаю идею Рода.

— Он хотел привести все к порядку, но в итоге… ладно. Мне больше нечего сказать тебе, просто исполни мою просьбу.

Ивор кивнул и вытянул руку, черно-фиолетовые нити устремились к остаткам сознания Тоски. Постепенно они начали впитывать энергию Истинного Бога, растворяя его в себе.

— Спасибо тебе, смертный. Я наконец обрету покой, — эхом отозвался голос Тоски.

Вскоре от него не осталось и следа. Частица могущества Истинных влилась в жилы Ивора, заставив их ярко светиться. Он почувствовал, как его сила стремительно растет, однако никаких уколов боли или тяжести за этим не последовало. В этот раз, пожалуй, это были самые безболезненные прорывы на его памяти.

Едва Ивор захотел нырнуть в свой внутренний мир, как услышал встревоженный голос Эйры:

«Ивор, что происходит?»

Он на миг задумался, прежде чем ответить:

«Я поглотил остатки силы одного из Истинных Богов. Это видимо как-то повлияло на мой внутренний мир».

«Не просто повлияло — он буквально дрожит и перестраивается! Ивор, пожалуйста, хватит менять все подряд, мне было уютно в моем ледяном мирочке!» — в голосе Эйры звучали испуг и волнение.

Ивор решил, что стоит самому взглянуть на происходящее. Он погрузил сознание в пространство своего внутреннего мира.

Картина, представшая перед ним, и вправду была необычайной. Его внутренний мир, разделённый пополам на ледяную и огненную половины, содрогался.

Лёд трескался и переливался всеми оттенками синего, а огонь ревел, метаясь ярко-алыми всполохами. Казалось, ещё немного — и хрупкое равновесие этого места будет нарушено.

Культивация Ивора взмыла вверх с невероятной скоростью, совершая прорыв. Уже через мгновение он наконец почувствовал, как по телу разливается приятная прохлада вместе с внутренним теплом. Огонь и Лед прошли большой круг культивации и ознаменовали становление новой Божественной Сущности.

Сущности, что является единственным наследником Пустоты во всей Божественной Обители.

Но даже это не успокоило внутренний мир — он всё так же содрогался, перестраиваясь.

В следующий момент Эйра, напуганная происходящим, прыгнула Ивору на руки и крепко обняла его, уткнувшись лицом ему в грудь. Нова также подошла, потеревшись о его ногу, она заинтересованно смотрела за происходящим.

— Что происходит, Ивор? Я боюсь! — тихо пролепетала она.

— Не волнуйся, просто я становлюсь сильнее, — он погладил Эйру по голове, успокаивая.

В это время в самой середине между ледяной и огненной частями начал проявляться ещё один участок пространства.

Сначала он возник как тонкая чёрная линия, затем начал расширяться,превращаясь в конус тьмы. Энергетика этого места резко отличалась от всего остального — там не было ни огня, ни льда.

Лишь гулкая, давящая пустота, которая словно вбирала в себя всё вокруг. Даже свет как будто становился тусклее при соприкосновении с ней.

— Это область Пустоты, не так ли? — тихо спросила Эйра, не сводя глаз с расширяющейся тёмной территории.

— Да, теперь в моём внутреннем мире есть три составляющие — Огонь, Лёд и Пустота', — кивнул Ивор.

Чем дальше, тем стремительней рос участок Пустоты. Его границы колыхались, словно живые, поглощая всё новые пласты пространства.

Вскоре эта область поравнялась с огненной и ледяной. Теперь Пустота занимала центральное место во внутреннем мире Ивора.

Она клубилась чёрным туманом, который при ближайшем рассмотрении оказался соткан из мириад мельчайших нитей. Они переплетались между собой, образуя зыбкую паутину Пустоты.

Кое-где виднелись разрывы в этой паутине, открывающие взору на бездонную черноту. Заглянув туда, казалось, можно утонуть в этой тьме без остатка.

В центре паутины висела полупрозрачная сфера, усыпанная огоньками-звёздами. Это было ядро Мира Пустоты. Оно мерцало и пульсировало, словно живое существо.

— Значит Чернобог на самом деле передал мне свое Ядро… интересно.

Ивор осторожно протянул руку и коснулся паутины Пустоты. Холодное онемение тут же прокатилось по телу. Его ладонь словно начала растворяться, сливаясь с этой энергией.

— Теперь Пустота — часть тебя, как и огонь с льдом, — тихо произнесла Эйра. — Не скажу, что я прямо-таки довольна.

Ивор продолжал пристально изучать то, что появилось с поглощением силы Истинного Бога. Но в этот момент сзади послышался рык Новы.

Едва он успел повернуться, как над ним мелькнула тень его барсицы.

Она ловким прыжком перемахнула через него и нырнула в Пустоту, полностью растворяясь в ней.

— Нова, ты что творишь⁈

Глава 216 Возвращение Морены

Когда Нова бесстрашно прыгнула в зону Пустоты и растворилась в ней, Ивор на миг занервничал.

Несмотря на то, что ему все же удалось обуздать силу Пустоты, она до сих пор таила в себе много скрытых свойств, а значит и была опасна. Нужно было тщательно все изучить, прежде чем позволять своему духовному зверю вот так туда прыгать.

Но Эйра, почувствовав переживания Ивора, успокаивающе приобняла его.

— Не волнуйся, я всё ещё ощущаю её присутствие в твоём внутреннем мире. Думаю, она просто исследует эту новую территорию.

— Нова, завязывай! — громко позвал он. — Тебе еще рано играть с этой силой.

Через несколько мгновений из клубящейся черноты послышался громкий рык, и наружу выпрыгнула Нова.

Только теперь она выглядела совершенно иначе. Если ранее ее тело было разделено на огненную и ледяную часть, то теперь она и вовсе стала похожа на пантеру.

Её шерсть из циановой и огненной превратилась в черно-фиолетовую, переливаясь, как сама Пустота. Глаза барсицы теперь горели ярким фиолетовым светом.

Шерстка дыбилась и испускала едва заметные всполохи энергии пустоты.

Зверь выглядел внушительно и грозно. От Новы теперь исходила особая аура силы. Она изящно выгнула спину и потерлась о протянутую руку Ивора, как бы говоря «спасибо» за новый облик.

— Надо же, а в этом цвете ты выглядишь очень необычно! — восхитился Ивор. — Хотя как ты теперь будешь сражаться без огня и льда?

В ответ Нова отпрыгнула в сторону и ударила левой лапой по земле. Оттуда вырвался яркий всполох алого пламени. Затем правой лапой она призвала взрыв ледяных осколков.

А когда подпрыгнула и одновременно ударила двумя лапами, в разные стороны разлетелась волна тёмной энергии Пустоты.

Нова довольно зарычала, демонстрируя, что теперь может управлять всеми тремя стихиями.

— Вот тебе поворот. Моя духовная кошка владеет стихиями получше моего, — усмехнулся Ивор.

Нова гордо взмахнула пушистым хвостом и потерлась об его ногу, мурлыча.

Но тут Эйра надула губки и сказала обиженным тоном:

— Хмпф, ну и что тут такого особенного? Мой лёд всё равно самый сильный. Его одного было бы достаточно, чтобы ты развалил всех этих надменных богов!

Ивор ласково погладил Эйру по голове и ответил:

— Конечно, твой лёд самый лучший, ведь он со мной с самого начала. И никто не сотворит такие чудеса, как ты, моя волшебница.

От этих слов Эйра радостно улыбнулась и потёрлась щекой о его руку.

— Ты точно в порядке? Я слышала, что ни одно тело не способно выдержать два элемента, а у тебя сразу три!

— Как ни странно, чувствую себя лучше прежнего. И потом, три — далеко не предел. Я планирую получить еще силу Света.

— И отжать еще больше места у меня, ну-ну!

Ивор только усмехнулся на вредность Эйры и вышел из внутреннего мира.

Он быстро поднялся на самый верх, где его уже ждали Звездочка, Мор, Ярог и Акр, который поглаживал своего дикого кота.

— Ну и чего так долго там возился? — недовольно буркнул Ярог.

Но Звездочка удивленно уставилась на Ивора.

— Даже переступив порог культиваторов Яви и ступив в божественную обитель, ты продолжаешь развиваться какими-то безумными прыжками. Кажется, ты неисправим!

Ивор хотел было ответить, но Акр его опередил.

— Что⁈ Ты поглотил силу Истинного Бога⁈ Я чувствую в тебе энергию Тоски, но она развеивается, превращаясь в твою собственную. Как это вообще возможно?

— Он хотел покоя. Буквально просил об этом, показав, что на самом деле было. Оказывается, ты был знаком с Великим Кузнецом.

— Не столь близко. Нам доводилось сражаться с Радегастом вместе. И я видел, как он принял смерть от Тоски.

— Вот как. Что ж, теперь можешь не волноваться, миазмы Тоски больше не просочатся наверх. А та его часть, которая скрывалась от тебя под землёй столько веков теперь уничтожена.

— Поверить не могу. Столько веков он прятался от меня и не позволял себя добить, а ты избавил меня от него! Не знаю, как и благодарить тебя, — потрясённо произнёс Акр. — Что бы ты ни попросил взамен, буду очень рад помочь. Ну и безусловно, Нечуй-Ветер теперь твой.

Он вручил Ивору свежесобранную легендарную траву и небольшой сверток с редкими травами. Ивор благодарно кивнул, но решил не упускать момента, пока столь могущественный культиватор предлагал свою помощь.

— Через три года между пантеонами богов разразится война, — задумчиво произнёс Ивор. — Я хочу её предотвратить. Мне бы не помешал надёжный союзник к тому времени. Ты ведь присоединишься ко мне?

— Буду честен, я бы не хотел встревать. Мне хватило той войны. И, если бы не этот случай с поглощением остатков Истинного Бога, я бы отказался. Но так, возможно у тебя есть небольшой шанс остановить надвигающееся безумие. Я встану на твою сторону, наследник Пустоты. А до той поры буду нести стражу здесь, в своих владениях.

Ивор и его друзья попрощались с Акром и двинулись в обратный путь. Теперь, когда легендарная трава была добыта, оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно, чтобы возродить божество.

На одном из привалов Ивор позвал Звездочку в сторону, задумчиво глядя на небо.

— Я должен перед тобой извиниться. Мне следовало показать тебе это гораздо раньше, когда я едва узнал, что Морена твоя мать, а Хед-отец. Но нужно было срочно стать сильнее, чтобы найти способ спасти Морену и… В общем, думаю сейчас самое время.

Он взял Звездочку за руку и перенёс её сознание в свой внутренний мир.

Там девушка увидела огромные ледяные просторы, перемежающиеся участками всепоглощающей Пустоты и полыхающего пламени.

— Ивор, твой внутренний мир… Ты это хотел мне показать?

— Не совсем, хотя да, согласись, странное явление.

Вскоре вышла и Нова, которая тоже поразила своим видом Валькирию.

— И большая кошка поменялась. Слушай, стоило мне покинуть твой внутренний мир, как тут начался сущий бардак.

Но тут Звездочка наконец заметила, как посреди этого переплетенного разными элементами мира стояла маленькая девочка с голубыми волосами и ледяными глазами, которая чем-то была похожа на саму Валькирию в нынешнем облике, но очень отдаленно. Заметив Звездочку, она подошла к Ивору и взяла его за руку.

— Это та самая Звездочка о которой ты говорил? — спросила она.

Ивор медленно кивнул, глядя на непонимающую Звездочку.

— Привет, я Эйра. Ивор очень много говорил о тебе, но я не ревную! Честно. Надеюсь он однажды сделает и меня и тебя счастливыми, как он делал счастливой тетю Олю.

Ивор глупо отвел взгляд в сторону, а Звездочка уже злобно сверлила его взглядом.

— Счастливой значит. Ну и изврат же ты, ничуть не изменился!

Звездочка присела перед и ласково погладила её по голове:

— Привет, Эйра! Значит ты тут теперь главная?

— Нет! Главный Ивор, а я просто его очень люблю!

— Он тебя ничего не заставлял делать?

— Не-ет. Я хотела, чтобы он сделал меня счастливой, но он отказался, и в общем все. Сказал, что мне нужно вырасти, поэтому я расту так усиленно, как только могу!

— О, неужели у тебя совесть проснулась, — Валькирия снова злобно зыркнула на Ивора.

— Не ругай его, он хороший.

Звездочка потрепала по голове Эйру и улыбнулась.

— Ничего, ты еще просто многого не знаешь, — она обратилась к Ивору. — Ну так, расскажешь, кто она?

Ивор глупо улыбнулся.

— Ну, вроде как она твоя сестра.

— Что?

— Чего?

Эйра и Звездочка одновременно уставились на Ивора с непониманием.

— По отцу. Ну то есть Морозная сфера Абсолютного Льда же принадлежала Хеду. А когда он передавал ее Морене перед смертью, в ней зародилась сущность, чтобы поддерживать ее состояние. Эта сущность и пыталась меня сожрать, как ты помнишь, во время турнира. Но потом мне удалось победить тьму в сфере и появилась Эйра. Ну а как выяснилось недавно, Хед — твой отец.

Звездочка по-новому взглянула на Эйру. Уже совсем иначе.

Она молча подошла и крепко обняла девочку.

— Если он будет к тебе приставать, обязательно мне говори, поняла?

— А… Хорошо. Сестренка?

— Да. Ты чудо.

Звездочка была ошеломлена, поэтому вела себя немного скованно, зато Эйра относилась ко всему очень просто.

Вскоре Валькирия выгнала Ивора из его внутреннего мира, и они долго общались с Эйрой на разные темы.

К следующему вечеру путники вернулись в Чертоги Льда. Ивор и Звездочка осторожно вошли в тронный зал.

Здесь царил полумрак, разбавленный лишь тусклым сиянием ледяной гробницы посреди помещения. В ней покоилась Богиня Зимы, и казалось, даже холод её тела исходил наружу, заставляя кожу покрываться мурашками.

Ивор и Звездочка встали по разные стороны гробницы. Они закрыли глаза и призвали свои силы. Энергия закружилась в их ладонях, а затем хлынула наружу, окутывая ледяную гробницу.

Под этим напором лёд начал медленно таять. Холодное сияние становилось всё тусклее, обнажая очертания фигуры Морены. Её белоснежные волосы разметались, контрастируя с темно-синим платьем. Казалось, Богиня просто спит.

Вскоре весь лёд растаял. Тогда Ивор достал Нечуй-Ветер. Это было волшебное растение с переливающимися голубыми листьями, что источали мягкое свечение.

Он аккуратно раздробил листья в ладонях и дунул вперед, заставляя их лететь в сторону богини. Голубоватая энергия вырвалась наружу и оплела тело Морены сотнями переливающихся нитей. Они пульсировали и извивались, окутывая Богиню со всех сторон.

Звездочка также выпустила свою силу. Поскольку она была родной дочерью богини, ее сила легко соединилась с силой Морены и способствовала ее излечению.

Ледяная энергия переплелась с голубым сиянием Нечуй-Ветра. Теперь вокруг Морены кружился настоящий водоворот из светящихся нитей всех оттенков синего и голубого, делая ее фигуру еще более величественной.

Постепенно сияние стало угасать. Оно впиталось в тело Богини, восстанавливая её жизненные силы. Дыхание Морены выровнялось, а бледные губы вновь обрели естественный розовый оттенок. Рана на груди медленно затягивалась.

«Нечуй-Ветер куда эффективнее Кувшинки Тысячелетия, с которой мне доводилось иметь дело», подумал Ивор. Возможно потому, что он нашёл это растение в самой Божественной Обители, а не в пространстве Яви, куда обычно попадали лишь ослабленные проекции легендарных артефактов и существ.

Однако Морена так и не очнулась — ей требовалось время, чтобы полностью восстановить силы после тяжких ранений. Но главное — она была жива. Ее циклы культивации медленно восстанавливались, а энергия пробудилась от тяжелого сна.

— Все в порядке. Я даже и не думал, что все пройдет настолько гладко. — спокойно выдохнул Ивор.

— Когда она полностью восстановится, лишь тогда я выдохну. Ты не против, если я проведу все это время с ней?

— Конечно, тебе и не нужно спрашивать. Зови, если что.

Ивор медленно шел по коридорам Чертогов Льда. Его лицо было задумчивым, а взгляд устремлен вдаль. После того, как удалось исцелить Морену, его не покидало ощущение, что это лишь первая победа на долгом пути.

Преодолев ледяной зал, он подошел к двери комнаты Ярога и постучал.

— Войдите.

Ивор толкнул дверь и увидел Ярога, сидящего на кровати. Тот внимательно разглядывал небольшой амулет на серебряной цепочке. Это был подарок их матери, который бережно хранился много лет.

— Что-то случилось? — спросил Ярог, заметив серьезное выражение лица брата.

— В общем… Я достиг новой вершины в культивации. Теперь я на этапе Божественной Сущности. И внезапно подумал кое-о-чем.

Он кивнул на амулет.

— Эта вещь. Мать передала её тебе не просто так. Я чувствую, в ней есть что-то особенное. Но раньше был слишком слаб, чтобы понять. А теперь, возможно, смогу разгадать тайну. Он не только для того, чтобы указать на нашу родственную связь.

Ярог широко раскрыл глаза. Он аккуратно снял цепочку и протянул амулет Ивору.

— Попробуй. Я и сам иногда чувствовал странную энергию от него. Но никогда не мог понять, что это.

Как только Ивор коснулся амулета, тот начал мерцать и пульсировать. Серебряная поверхность засветилась мягким голубоватым свечением.

— Это то, о чем я говорил. Видел это в видении. Когда мы оба касаемся его, амулет издает свечение. Значит только вдвоем мы можем раскрыть его секрет, но хотя бы один из нас должен быть на этапе Божественной Сущности, чтобы активировать его. На более слабых этапах он просто не отреагирует.

Ивор сосредоточился и начал вливать в амулет свою энергию.

Мерцание усилилось. А затем над амулетом начал формироваться странный энергетический образ. Он был размытым и едва уловимым. Но братья могли различить очертания женской фигуры.

Это была прекрасная женщина средних лет с длинными черными волосами и яркими зелеными глазами. Ее движения были отрывистыми из-за неясного образа, но даже так она казалось очень мудрой и изящной.

Призрачное создание улыбнулось.

— Мои мальчики… Как же я рада вас видеть. Значит, вы наконец смогли активировать мой амулет.

Голос тоже принадлежал их матери. Пусть Ивор и был слишком мал, чтобы помнить его, но благодаря видениям и каким-то внутренним чувствам он сразу узнал его.

— Значит я не ошибся. Ярог говорил, что ты успела перенести свое сознание в предмет, и я сразу подумал об амулете. Я… Я очень рад тебя видеть.

— Это правда ты⁈ — не веря своим глазам спросил Ярог.

Женщина тепло улыбнулась.

— Да. Я знала, что погибну, когда попадусь Сварогу, поэтому оставила вам частицу, чтобы однажды вы смогли найти меня.

Она с улыбкой посмотрела на сыновей.

— Как же вы выросли. Стали настоящими мужчинами. Я так горжусь вами обоими.

Ярог не сдержал слёз. Он так долго мечтал услышать голос матери.

— Мы скучали по тебе… Ты даже не представляешь, как сильно.

— Знаю, мой храбрый мальчик. Я тоже очень скучала и переживала за вас все эти годы.

Ивор молча смотрел на призрачный образ. В его глазах читалась грусть.

— Я должен сказать тебе спасибо. Ведь это из-за меня тебе пришлось бежать и отдать свою жизнь. Поэтому, если есть какой-то, даже самый малейший шанс вернуть тебя, восстановить тело, я сделаю все что угодно.

— Не стоит. Я не могла поступить иначе. Ярог был в безопасности, поэтому я оставила ему этот амулет, а сама сбежала с тобой. Думаю, любая мать на моем месте поступила бы также, а вот что касается моего возвращения…

Лицо Светланы стало печальным.

— Не выйдет. Я мертва, и это невозможно изменить. Прошло уже слишком много времени, думаю, моя душа уже прошла цикл перерождения. Но все же, частичка моего сознания всегда будет здесь, и иногда, пусть и совсем недолго, мы сможем с вами разговаривать.

Ивор тяжело стиснул зубы.

— Я клянусь тебе, Сварог поплатится за то, что с тобой сделал.

— Месть — это не лучший выход. Сварог действительно страшен. Он тиран и совершенно не ценит жизни тех, кто его окружает. Я думала, что смогу изменить это в нем, но увы, такие как он — не меняются.

Облик женщины стал тускнеть.

— К сожалению, этот амулет не может поддерживать связь вечно, даже несмотря на энергию Божественной Сущности. Но прежде, чем исчезнуть, я хочу рассказать вам кое-что важное. Я оставила для вас небольшие подарки и тщательно их спрятала.

* * *

Морена медленно открыла глаза. Яркий свет больно резанул по зрачкам, и она тут же зажмурилась. Послышался шорох одежды, а затем чьи-то прохладные руки коснулись её лба.

— Мама… ты очнулась!

Морена узнала этот голос. Это была её дочь.

Богиня с трудом приоткрыла глаза. Рядом на краю кровати сидела беловолосая девушка с нежно-голубыми глазами. Её лицо выражало радость и облегчение.

— Рандгрид… ты здесь. Я жива? Значит ему все же удалось.

Морена попыталась приподняться, но Звездочка осторожно уложила её обратно.

— Не волнуйся, тебе нужен покой. Да, ты выжила, хотя это казалось невозможным. Это все Ивор, он смог тебя спасти.

У Морены перехватило дыхание. Она помнила ту боль от ужасного клинка Локи, который впивался в её грудь. Помнила как передала воспоминания Рандгрид, как уже в темнеющем сознании услышала твердый голос Ивора и сделала как он велел, замкнула культивацию на малый круг, хотя знала, что это бесполезно.

Но она и представить не могла, что это не конец.

Звездочка тяжело вздохнула. Её глаза наполнились слезами.

— Я чуть не потеряла тебя по собственной вине. Прости меня, я была так слепа! Поверила, что ты враг, хотя на самом деле…

Морена нежно погладила её по голове.

— Тише, дитя моё. Все хорошо. Я не виню тебя ни в чем. Всему виной Локи и его коварные игры. Он сделал все, чтобы мы не смогли поговорить.

— Я так рада, что ты жива! Хочу провести с тобой столько времени, сколько смогу. Столько нужно тебе рассказать!

Морена улыбнулась.

— И мне есть, что тебе поведать, дорогая. Я мечтала об этом много лет. Но сначала скажи мне, как Ивору удалось меня спасти?

— Нечуй-Ветер.

— Вот как, за такой короткий срок найти легендарную траву, вы и правда совершили невозможное.

Звездочка немного помедлила, а потом решительно произнесла:

— Ивор попросил меня задать тебе один очень важный вопрос. Это касается Первородного хаоса. Он хочет знать, где Род сейчас и как его найти.

Лицо Морены в миг стало серьезным, а взгляд потемнел.

— Зачем ему это? Род исчез после войны с Истинными Богами. Его местонахождение — величайшая тайна, которую боги хранят строже всего. Даже произнести это знание вслух для меня запретно.

Звездочка вздохнула.

— Я понимаю. Он говорил, что ты скорее всего не расскажешь, но надеялся, что раз уж вопрос задам я, то ты не сможешь отказать.

Морена задумалась. Ей в голову пришла мысль, что если бы не Ивор, она бы и не разговаривала со своей дочерью. Этот юноша спас её, подарил новую жизнь и позволил вновь увидеть дочь. Богиня Зимы и Смерти даже не надеялась, что когда-то это сможет стать реальностью.

А Ивор. За то время, что она знает его, он хоть и был опрометчивым, но всегда поступал так, как считал нужным. И зачастую все его действия были направлены на помощь тем, кто рядом. Сколько бы он не кичился тем, что действует только ради того, чтобы потом жить в спокойствии, на деле он всегда помогал совершенно не щадя себя.

— Позови его. Я расскажу вам все, что знаю про Рода. Но предупреждаю, это знание таит в себе невероятную опасность. Никто кроме вас не должен об этом знать.

Глава 217 Шесть пространственных ключей

Ивор и Ярог затаили дыхание, глядя на мерцающий образ их матери. Несмотря на грусть от недолгой встречи, в сердцах братьев горела радость — они услышали родной голос.

— У нас так мало времени, но я хочу кое-что вам рассказать. — нежно сказала Светлана, глядя на своих выросших детей.

— В Срединном лесу, неподалеку от священного дуба есть мое убежище. Там я пряталась от гнева Сварога всё то время, пока могла. А когда пришёл мой час — оставила для вас свое наследие. Найдите хранителя Срединного леса. Покажите ему мой амулет — он всё поймёт и проводит вас.

Лицо Светланы на миг приняло грустное выражение.

— Там, в убежище, вы найдёте ответы на многие вопросы обо мне. Я оставила записи и воспоминания, чтобы вы узнали всю правду, когда придёт время. Жаль, сейчас не могу рассказать всего сама…

Ивор задумчиво посмотрел куда-то в сторону.

— Этот хранитель, его имя случайно не Виверн?

Светлана удивлённо распахнула глаза.

— Ты знаешь Виверна? Удивительно, как тесен мир. Хотя, не думаю, что он мог бы тебя узнать сейчас, ведь видел младенца без духовной силы. Я бы с радостью рассказала вам больше, и узнала бы о вас, но, к сожалению, амулет иссякает. Следующие семь дней он будет восстанавливаться. Найдите мое убежище.

Её образ замерцал, напоследок подарив сыновьям тёплую улыбку, и исчез. Амулет потускнел.

Ярог тяжело вздохнул и опустил голову.

— Я так надеялся, что будет хоть один способ ее вернуть. Этот Сварог… Я бы душу отдал, чтобы он страдал хоть на десятую часть того, какие страдания он причинил людям.

Ивор положил руку ему на плечо.

— Я понимаю тебя. Но благодарен судьбе, что хотя бы так смог увидеть мать. У нас есть шанс узнать о ней побольше. А когда придет время, Сварог обязательно поплатится за то, что сделал.

Ярог кивнул с по-прежнему печальным видом.

В этот момент раздался стук в дверь. В комнату заглянула Звездочка с взволнованным выражением лица.

— Ивор, ты срочно нужен. Морена очнулась. Она готова рассказать всё, что знает о Роде.

Юноша резко встал. Это была хорошая новость. В голове его было много мыслей, но одна все же имела наибольший вес. Если он станет настолько сильным, что сможет утихомирить богов, то наконец сможет отдохнуть от всего этого безумия. И хрен кто сможет ему сказать, что он не имеет права на спокойную жизнь.

— Спасибо, я уже иду! Поговорим позже, ладно? — обратился он к Ярогу и вышел вслед за Звездочкой.

Юноша вошел за Валькирией в комнату Морены. Она сидела в кресле у окна, завернувшись в накидку. На ее бледном лице застыло сосредоточенное выражение, а в голубых глазах плясали отблески звезд. Богиня была еще достаточно слаба, но быстро приходила в норму.

— Я рад, что ты в порядке! — искренне произнёс Ивор. — Если честно, я боялся, что опоздал.

Богиня тепло улыбнулась в ответ.

— Это я должна благодарить тебя, Ивор. Если бы ты не сообразил так быстро, что делать, то, боюсь, славянский пантеон утратил бы свою Богиню Зимы и Смерти.

Она на миг задумалась, подбирая слова.

— Рандгрид сказала мне о твоей просьбе, но ты должен понимать, то, о чём я собираюсь тебе рассказать — великая тайна. Запретное и опасное знание, скрытое ото всех. Но ты заслужил узнать правду о Роде, нашем создателе.

Ивор кивнул, давая понять, что готов выслушать любую правду.

— Когда разразилась война между Истинными Богами и их детьми — нами, Род не захотел вмешиваться, — тихо начала Морена. — Он не мог сражаться против собственных творений, пусть даже те взбунтовались. Когда Чернобог и Белобог приняли нашу сторону, они помогли нам разработать особую технику Разлома, которая помогла победить Истинных Богов даже несмотря на то, что мы были на порядок слабее. Когда последний Истинный Бог пал, а Перун и Один провозгласили себя новыми верховными богами, Род встретился с ними и сказал, что вверяет Мировое Древо в их руки, а сам уходит на покой, ибо он устал.

Она грустно вздохнула.

— Род удалился в самые дальние уголки вселенной и сотворил там убежище — Гробницу Времени. Чтобы навсегда укрыться ото всех в своём горе. Он также избрал шесть хранителей и доверил им себя запечатать. Наказ Рода был простым, если кто-то потревожит его, то он сотрет с лица земли Мировое Древо со всеми, кто живет на его ветвях, потому что отныне считает свое творение ошибкой. Эти шестеро создали пространственные ключи с помощью своей силы и закрыли гробницу, дав клятву, что никогда ее не откроют, а сами ключи будут спрятаны так, что даже Боги не смогут их обнаружить.

Ивор внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова.

— Я не знаю, кто были эти хранители, — продолжила Морена. — Их имена скрыты даже от нас, других богов. Лишь сами обладатели ключей известны друг другу. Ясно одно — ключи эти были созданы величайшими мастерами того времени. На них наложены могущественнейшие чары защиты и сокрытия.

— Великий Кузнец… — задумчиво произнёс Ивор.

Глаза Звездочки расширились. Теперь она многое поняла из того разговора в Гиперборейских руинах.

— Когда мы покидали его владения, он попросил меня найти некие пространственные ключи и уничтожить их, иначе нечто из Гробницы Времени может пробудиться и уничтожить Мировое Древо. Значит он говорил о Роде. — пояснил он.

— А, Радегаст… — кивнула Морена. — Значит, он был одним из шестерых. Это многое объясняет. Он действительно был великим мастером. Все верно, только собрав все шесть ключей, можно будет добраться до Гробницы Времени и самого Рода, используя их, как указатель. И только вместе их можно будет уничтожить.

Звездочка медленно сняла серебряную заколку в виде крыла Валькирии, которая была с ней с момента, как она себя помнит.

— Но почему мне, а не Регинлейв… Если Лилит не была моей настоящей матерью, — шепотом произнесла она, чем заставила Морену удивленно на нее посмотреть.

— Только не говори мне, что…

— Да. Когда мы были у Великого Кузнеца, он подтвердил это. Моя заколка — один из пространственных ключей.

— Это не Лилит. Хед дал ее тебе. Сделал специально, чтобы та подарила, когда ты станешь зрелой. Получается Хед тоже был одним из хранителей, а я даже и не знала. Несмотря на то, что мы были очень близки. Теперь ты понимаешь, насколько это страшная тайна.

Ивор задумался. Конечно, поиск пяти неизвестных артефактов по всей бескрайней вселенной казался безнадёжным. Но в глубине души он понимал, что Великий Кузнец не просто так попросил его об этом. Слишком многое было поставлено на карту. Вот только вряд ли Ивору удастся выполнить эту просьбу. Он не собирался уничтожать ключи.

— Я найду эти ключи, Морена, — твёрдо произнёс юноша. — Даже если придётся перевернуть весь мир вверх дном. Род — наш единственный шанс остановить безумие, что начнётся через три года. Если он откликнется на мой призыв и вернётся — я смогу уговорить его вмешаться.

Глаз Морены дернулся.

— Что из моего рассказа тебе было непонятно? От твоих ушей ускользнуло обещание Рода уничтожить Мировое Древо, если кто-то высвободит его? Он желал вечного покоя и получил его. Это давно забытый этап истории.

— А какая разница? Если не Род, так война пантеонов. Так или иначе Мировое Древо погибнет. Так не лучше будет, если мы будем знать, что испробовали все варианты? Звездочка, что ты думаешь?

Валькирия поймала на себе оба взгляда и на мгновение растерялась.

— Ты хранитель одного из ключей, но также мы с тобой прошли очень длинный путь, твое решение было всегда важно для меня, поэтому, если ты скажешь, что эта глупая идея, я не стану.

Звездочка засмеялась.

— Ты вообще слышишь себя? Хах, когда мои слова тебя вообще останавливали.

Ивор улыбнулся. Он специально сказал это, чтобы разрядить обстановку. И у него вышло, Звездочка успокоилась.

— Я согласна с Ивором, — твердо сказала она. — Войны не избежать. К этому идет уже долгие столетия и любые попытки достичь мира приводят только к новым жертвам. Мой отец погиб, и я не хочу потерять еще и тебя. Я пойду с Ивором, и мы найдем другие пять ключей, а пока…

Она протянула заколку юноше.

— Она будет у тебя. Если в этом мире и есть человек, которому я всецело доверяю, то это ты.

Морена выдохнула.

— Хорошо, так и быть. Но учтите, другие хранители могут быть менее сговорчивы. Среди них может быть кто угодно, даже Сварог.

— Тем лучше, будет еще одна причина прикончить его.

Ивор протянул руку и взял заколку. В этот момент в комнате появился резкий всплеск духовной силы, что заставило всех троих напрячься.

Как только Ивор взял заколку Звездочки, та начала ярко светиться, излучая мощную волну духовной силы. Все трое невольно зажмурились от яркого сияния.

В следующее мгновение сиянием ответил наплечник Ивора — кладенец Студеный Декабрь. Ледяные руны на нем засверкали, и стало.

За ним последовало и кольцо на пальце Ивора — Морозный Январь. Оно тоже вспыхнуло ярким светом, реагируя на ауру заколки Звездочки.

— Ключи узнают друг друга. Но свет твоих артефактов слишком тусклый — это лишь части целого, не полноценные ключи.

— То есть, все двенадцать Кладенцов вместе и составляют один из пространственных ключей? — догадалась Звездочка.

— Этого не было в памяти Кузнеца, иначе он бы нам сказал. Значит, он разделил свой ключ на двенадцать частей.

Ивор только тяжело вздохнул. Это означало, что ему предстоит разыскать десять Кладенцов по всему миру Яви.

По крайней мере, о местонахождении некоторых Ивор уже знал. Пламенным Июлем обладает Лучезар. Засушливый Март, находится у Веда.

Ещё один Кладенец, Ливневый Апрель, вероятно хранится где-то в Княжестве Иса. Там Ивор встречал Повелителя Воды Чистовода, который использовал его силу. После Войны вряд ли его передали кому-то.

Что касается остальных, то их местонахождение пока оставалось загадкой. Найти артефакты, разбросанные по всему обширному миру Яви — задача не из лёгких.

— Если вспомнить, то кладенцы тоже реагируют друг на друга, — задумчиво проговорил он. — Заколка, опять же. Возможно, поиск и не будет таким сложным, если нам укажут этот путь. Сложнее будет убедить владельцев передать мне орудия.

Ивор откинулся на спинку стула, обдумывая эту новость.

— Значит, мы вернемся в Явь?

— Не сейчас. Есть еще парочка дел, которые мне нужно сделать. Но начнем мы с кладенцов. Их добыть будет проще, в отличие от других ключей, хранителями которых являются другие Божества.

Ивор посмотрел на Морену.

— Кстати, поздравляю. Помимо титула Богини Зимы и Смерти, ты теперь командуешь отрядом Валькирий.

Морена удивленно подняла бровь.

— У нас был уговор с Перуном, что если я смогу найти способ не дать тебе умереть, то он позволит Валькириям жить в землях славянского пантеона. Под твоим надзором. А что, обрела дочь, а у нее целый отряд сестер, считай, у тебя теперь много детей.

Звездочка захихикала.

— Они хорошие, думаю тебе понравятся, ну, кроме сестренки Труд, она… своеобразная.

На следующий день Ивор и Ярог покинули Чертоги Льда, едва солнце взошло над горизонтом. Впереди их ждали Срединные Леса — место, где спрятаны ответы об их матери.

Достигнув владений леса, они вошли в запретную территорию, где их через некоторое время встретил Виверн.

— Ивор, пусть наша последняя встреча и была дружелюбной, ты же помнишь, что я не очень жалую гостей. Что привело тебя сюда и кто твой спутник?

— Ярог — мой брат, думаю, это заметно. А пришел я сюда, потому что нас связывает чуть больше, чем ты думаешь.

Ярог достал амулет и показал Виверну. Мужчина широко раскрыл свои змеиные глаза, уставившись на Ивора.

— Судя по тому, что именно ты пришел из Яви… Значит тебя спасала Светлана. Что ж, она была очень желанным гостем в моей роще. И я дал ей обещание, что, если однажды кто-то из ее сыновей сможет разгадать ее артефакт и придет сюда — показать ему место, где она пряталась, идем.

Виверн уверенно зашагал вглубь леса.

— Ты можешь нам что-то о ней рассказать? — не унимался Ярог.

— Не так много. Она очень трепетно относилась к природе, да и в целом к окружающим. Когда они с Семарглом пересекли границу леса, она очень просила о помощи, я и не отказал. Но вскоре воины Сварога начали выжигать лес, отчаявшись бродить по нему в поисках, тогда-то как раз она нашла способ переместить Ивора в Явь, ну а сама сдалась, потому что не хотела гибели этого места.

Вскоре они вышли на небольшую поляну, где возвышался древний дуб с широкой раскидистой кроной.

— Здесь, под корнями, спрятан вход в убежище, — пояснил Виверн, указывая на едва заметный лаз среди корней.

Братья благодарно кивнули и нырнули в узкий лаз. Тот вел в небольшую пещеру, вырытую прямо под дубом. Вдоль стен стояли стеллажи с разными предметами, а в центре — стол и несколько стульев.

Ярог тут же принялся осматривать вещи на полках. А Ивор увидел на столе несколько исписанных листов бумаги. Он взял их в руки. Это было послание от матери.

'Мои дорогие сыновья! Если вы читаете это, значит, мои худшие опасения оправдались. Я больше не могу быть рядом с вами и защищать вас. Простите меня.

Но я хочу, чтобы вы знали правду о себе и обо мне. Меня звали Светлана и я была дочерью князя Зничева княжества…'

Далее шло подробное описание её прошлого. Оказалось, Светлана была очень талантливой в культивации огня. Благодаря ей Зничево процветало.

— Не понимаю. Зничево — захудалое княжество, а тут говорится, что оно было еще более великим, чем Крадово. Нет, я слышал легенды, что и Зничево когда-то давно было великим, но это было несколько сотен лет назад.

Ответ нашелся дальше. Как оказалось, Сварог тратил немало сил, чтобы выбрать того, кто будет носить его Небесную Искру. Выбрав Светлану, он направлял ее культивацию в нужное русло и являлся к ней во снах, говоря о том, что она избранная. Она достигла пика Выращивания Духовного Древа, когда Сварог забрал ее в Божественную Обитель. Там прошло еще очень много лет, прежде чем культивация Светланы возвысилась до пика Божественной Частицы. Но лишь культивация, тело ее по-прежнему оставалось смертным.

Именно тогда и появились Ивор и Ярог.

— Ярог, хочешь стать князем? Мы с тобой, оказывается, можем взойти на престол Зничева в Яви. — усмехнулся Ивор.

— Тс, кому это нужно. Пока Сварог не сдохнет мучительной смертью, я не смогу двигаться дальше. — Ярог внимательно слушал то, что читал Ивор вслух, а сам все это время осматривал различные вещи и книги, оставшиеся тут от их матери.

— Кто знает, может наш дед еще жив? Если подумать, то я практически ничего не знаю о Зничеве, хотя провел в местной деревушке все детство.

Внезапно Ярог удивленно воскликнул.

Но еще до того, как он что-либо сказал, Ивор почувствовал, как очень мощная аура распространилась по всей землянке.

Он обернулся. В руках у брата были два предмета, источавшие мощную ауру. Это были артефакты, подаренные матерью.

— Я чувствую колоссальную силу! Думаю, это артефакты Божественного уровня! — воскликнул Ярог.

— Но наша мать не ступила выше Божественной Частицы, разве у нее могут быть артефакты божественного уровня?

Но несмотря на то, что Ивор задал этот вопрос, он прекрасно ощущал, что сила, которую источали оба предмета была намного тяжелее и величественнее, нежели та, что окружала кладенцы.

Глава 218 Комната суровой закалки

Ивор с любопытством посмотрел на два предмета в руках Ярога. Оба источали мощную ауру, которую он ощущал даже физически. Это определенно были артефакты высшего уровня.

Первым был длинный плащ, сотканный из перьев невероятной красоты. Они переливались всеми оттенками красного, оранжевого и золотого, от ярко-алого до темно-бордового. Казалось, будто в каждом пере сокрыт живой огонь.

Вторым предметом была перчатка, инкрустированная большим плоским рубином. Камень источал тусклое алое сияние.

Ивор взял в руки письмо матери. Там было подробное описание свойств этих двух артефактов.

— Я бы хотела оставить вам две вещи, которые помогут в вашем сложном пути, к сожалению, это ничто перед настоящей материнской заботой. Этот плащ я соткала из перьев Жар-птицы — легендарной птицы, хранящей огонь солнца. Он дарует способность летать быстрее ветра и создает вокруг владельца огненный щит.

Далее шло объяснение удивительных свойств плаща. Он давал огромную защиту от большинства огненных техник, содержал внутри несколько сложных огненных формаций, которые можно призвать за считанные мгновения. Большая часть объяснений ушла именно на плащ. А в самом конце Светлана описала второй артефакт:

— Второй артефакт я назвала Перчаткой Пламенных Врат. Она дает возможность открыть пламенный портал в любую точку, где уже довелось побывать. Но самое главное, она дарует беспрепятственное перемещение меж ветвями. Эта перчатка помогла мне уберечь одного из вас от смерти.

Закончив читать, Ивор задумчиво посмотрел на брата.

— Невероятно. Мама создала эти мощные артефакты, хотя сама так и не стала Божеством, — сказал он.

— Сварогу она была нужна как обычный человек, но с достаточно высокой культивацией, иначе он не смог бы получить Небесную Искру. Вот только как ей удалось создать нечто настолько сильное. И плащ и перчатки нарушают множество законов построения знаков да и Мирового Древа в целом.

— Похоже, ей каким-то чудом удалось зачаровать их в Кузнице Сварога. К ней нет доступа практически ни у кого, но я слышал, при должном контроле огня, который, впрочем, есть только у Сварога, можно создать достойный артефакт.

— Значит она обладала таким контролем. — уважительно кивнул Ивор.

Ярог протянул оба предмета Ивору.

— Ты старший, так что выбирай первый. Я возьму то, что останется.

— Уверен?

— Не обсуждается, — улыбнулся он.

Ивор задумался, разглядывая артефакты. Плащ был восхитителен и давал множество полезных способностей. Но взгляд его постоянно возвращался к печатке с рубином.

Возможность мгновенно перемещаться между мирами. Это могло оказаться решающим в грядущих сражениях. К тому же он все еще помнил длительную подготовку Регинлейв, чтобы они оказались в Божественной Обители.

Все это приходило в голову, хотя сердцем Ивор понимал, что его мать создала эту перчатку, чтобы спасти его, а теперь он будто обязан был взять ее себе.

— Я возьму Перчатку Пламенных Врат, — твёрдо сказал Ивор. — Думаю, плащ тебе очень подойдет.

Ярог довольно усмехнулся и накинул плащ на плечи. Тот сразу же вспыхнул, окружив его ореолом из переливающегося пламени. Ярог с восторгом подпрыгнул и завис в воздухе.

— Если честно, я с самого начала положил на него глаз. Шикарная вещь.

Он с восторгом разглядывал себя, чувствуя, как потоки огня усиливают его.

Ивор усмехнулся, глядя на радость брата. Он снял свою привычную перчатку без пальцев и надел артефакт.

Тот засиял красным светом, но в какой-то момент остановился и потух.

— В чем дело? Она неисправна?

— Нет, это другое, она как будто…

Юноша внимательно всмотрелся в перчатку. В этот момент она потянула на себя энергию из его жил. И так вышло, той энергией, что впитал артефакт оказалась не пламенная.

Ей оказалась энергия Пустоты.

Рубин мгновенно почернел, а красно-золотая ткань перчатки словно покрылась копотью. Она начала медленно менять форму, превращаясь все в ту же перчатку без пальцев, с металлическими вставками. Точно такую же, какие были у него при слиянии душ со Звездочкой.

— Я знаю, что это! — восхитился Ярог. — Эх, не разглядел, знал бы, попросил бы тебя их себе. Хотя… наверное мне они были бы не так полезны.

Ивор удивленно поднял бровь, но Ярог уже начал отвечать на предстоящий вопрос.

— Есть такие артефакты со свойством превращения. Кажется, называются артефакты морфа. Но не суть. Они, поглотив энергию владельца, меняют свой вид на самый удобный для него, но также не зависят от какого-либо атрибута. Полагаю, когда матушка отправляла тебя в Явь — перчатка окрасилась в красный от ее пламенной энергии. Она может даже и не знала о таком свойстве. Вообще это считается скорее дефектом, чем специальным улучшением. Редкая штука, но мешает сделать то, что ты планировал изначально.

— Хм, тогда почему она забрала именно энергию пустоты?

— Тут уж не знаю, не встречал практиков с двумя энергиями, а у тебя и того больше. Может она выбрала ту, которой больше, или самую сильную. Но ты попробуй. Интересно, как это будет выглядеть.

Ивор сконцентрировался на Ледяных Чертогах, а именно на тронном зале. Почему-то ему вспомнилось, как Локи делал огненные порталы. Ивор точно также крутанул ладонью. Черный камень перчатки блеснул и перед братьями появился черно-фиолетовый диск, внутри которого словно плавала вязкая темная жидкость.

— Выглядит зловеще, — поежился Ярог.

Ивор пожал плечами и медленно шагнул в портал. Брат последовал за ним. Буквально через мгновение они оказались в тронном зале, чем заставили Морену и Звездочку уставиться на них удивленными взглядами.

— Не все боги могут позволить себе пространственный шаг. Ты снова обнаружил что-то? — сразу спросила Звездочка без приветствия.

— Вроде того. Матушка оставила подарок.

Морена медленно кивнула.

— Хотя я и не знала твою мать, уверена, она была прекрасной женщиной. Даже после своей смерти она заботится о вас. Это очень полезный артефакт, как, кстати и плащ Ярога. Берегите их.

Ярогрешительно кивнул и улыбнулся.

— Всю жизнь Сварог говорил мне о том, какая Богиня Зимы сука. Он был полностью не прав. — внезапно сказал он и, поклонившись, ушел в свою комнату.

Морену это улыбнуло.

Ивор задумчиво посмотрел на новый артефакт в своей руке. Перчатка Пламенных Врат была поистине уникальным сокровищем. Он ощущал скрытую в ней мощь перемещения между мирами. С таким оружием они со Звездочкой смогут быстро разыскать остальные Кладенцы.

— Нам пора отправляться в Явь, — решительно сказал он. — у нас не так много времени, а нам понадобиться немало, чтобы только собрать ключ Радегаста, я уже не говорю об остальных.

Но Звездочка лишь грустно опустила взгляд.

— Боюсь, это невозможно. Пока вас не было пришла весть. Через три месяца Перун устраивает Большой совет богов. Он хочет, чтобы ты и все Валькирии тоже там присутствовали.

— Зачем ему божественная сущность и Валькирии на совете богов? — удивился Ивор.

— На этом совете он официально примет нас в славянский пантеон. А ещё… нам придётся принести извинения перед Богиней Войны Магурой за гибель стольких Валькирий.

Ивор нахмурился. Ему совсем не улыбалось тратить три месяца на какие-то церемонии. Но тут в разговор вмешалась Морена.

— Это вопрос чести для Перуна. Он дал слово защитить тебя и Валькирий, теперь ему нужно это подтвердить перед остальными богами. К тому же не стоит пренебрегать встречей с владыкой громовержцем.

— Понимаю, — кивнул Ивор. — Но у нас осталось два с половиной года до столкновения. Боюсь, это не так много времени, как кажется.

— К тому же не забывай, что после Венца Пожирающих Бурь Рандгрид сильно ослабла. Ей необходимы специальные тренировки, чтобы восстановить прежнюю силу. Я займусь ее тренировками, а заодно передам несколько важных техник.

Звездочка благодарно посмотрела на мать. Действительно, после стольких лет хождения с ужасным проклятьем ее энергия стала куда хуже ее слушаться.

— А ты, Ивор, можешь воспользоваться всеми ресурсами моих Чертогов, чтобы подготовиться к совету. Я вижу, тебе пришлись по душе комнаты суровой закалки. Попроси у Мора показать тебе мою личную комнату. Но сильно голову не теряй, с непривычки там можно и замерзнуть намертво. Он поможет тебе выставить нужные пределы.

Ивор задумался. Действительно, возможность укрепить силы и отточить боевые навыки была заманчивой. Три месяца усиленных тренировок позволят ему совершить новый рывок в культивации.

— Хорошо, я согласен, — кивнул он.

— Ещё кое-что, — добавила Морена. — На совете будет присутствовать и Белобог. Хоть ему в целом и плевать, он обычно просто покрасоваться приходит, тебе стоит иметь ввиду, что этот бог гораздо могущественнее остальных. И если почувствует в тебе энергию Пустоты…

—…то может посчитать меня угрозой, — закончил её мысль Ивор. — Понимаю. Я буду готов даже к такому повороту.

— Будут неудобные вопросы. От него скрыть подобное будет невозможно.

— А разве у него самого нет наследника?

— Не могу сказать, по крайней мере не наблюдалось. Они с Чернобогом всегда были как кошка с собакой. И он не упустит шанса поддеть его наследника. Он и меня то недолюбливает, за то, что я предоставила богу Пустоты шикарные покои на нижней ветви.

— Рановато мне, конечно, с ним тягаться, но я уже пообещал Чернобогу кое-чего важного.

— Только не говори мне, что он тебя науськал сразиться с Белобогом!

— Ну вообще-то да.

— О нет! Даже не думай. Это Истинный Бог, и в отличие от Чернобога он в добром здравии, тебя сотрут с полотна судьбы, ты даже и моргнуть не успеешь. Чернобог и меня пытался подговорить, чтобы строить козни его братцу, но я отказала.

Ивор кивнул. Пусть Белобог и является Истинным Богом, ему вряд ли удастся запугать его. Он станет ещё сильнее и защитит всех, кто дорог ему.

— Тогда решено! — кивнула Морена. — Три месяца усиленных тренировок, чтобы подготовиться к совету. А после начнете поиски кладенцов. Я постараюсь помочь вам с ключами, но сильно не рассчитывайте, мне придется быть в разы аккуратнее, если Перун узнает, что я копаю под Гробницу Времени, то в этот раз точно погибну.

Ивор и Звездочка обменялись взглядами и кивнули. Впереди, как всегда, предстояло много работы.

* * *

Следующие недели пролетели незаметно. Каждый день Ивор проводил в комнатах закалки, тренируясь до полного изнеможения. Он испытывал себя в боях с магическими иллюзиями противников, оттачивал контроль над огнём, льдом и Пустотой. Часто по вечерам юноша засыпал прямо на холодном полу, не в силах дойти до кровати.

Он изводил себя до полного предела, истощая полностью все резервы внутренней энергии.

Чем сильнее становишься, тем сложнее измотать себя в попытках превысить свои пределы.

Но эти изнурительные тренировки приносили плоды. Ивор чувствовал, как с каждым днём становится всё сильнее и выносливее. Он осваивал новые техники, сочетая огонь, лёд и мрак. Теперь эти три стихии уживались в нём гармонично, питая его могущество.

В один из таких дней Ивор тяжело дышал, обессилено опустившись на колени. Комната суровой закалки была полностью разрушена его последней тренировкой. Пол покрывал слой льда, перемежающийся с оплавленным камнем. В воздухе ещё витали клубы черной энергии Пустоты.

Юноша был полностью опустошён. Даже его верная Нова, обычно первая бросающаяся в бой, сейчас лежала без сил, тяжело дыша и понурив голову и высунув по-собачьи язык.

Ивор посмотрел на свои дрожащие ладони. Он отдал в тренировке всё, полностью истощив духовную энергию. И всё равно этого оказалось недостаточно, чтобы пробить свой предел. Что же делать дальше?

И тут его осенила дерзкая мысль. А что, если попробовать использовать Пустоту иначе? Соединить её с другими стихиями не просто внешне, а на самом глубинном уровне энергии?

Он знал, что Пустота способна поглощать и уничтожать всё на своём пути. Но если направить эту разрушительную мощь строго в нужном направлении?

Ивор представил, как темная энергия Пустоты просачивается в его каналы вместе с пламенем или льдом. Она будет усиливать их, придавая немыслимую разрушительную силу.

Юноша решил испытать эту идею на практике. Он глубоко вдохнул, собирая остатки сил, и призвал Пустоту. Черные клубы энергии заполнили его ладони.

Затем Ивор начал медленно впускать эту сущность в свои каналы вместе с потоком пламени. Сперва Пустота упорно сопротивлялась, не желая подчиняться. Но юноша настойчиво направлял её, заставляя слиться с огнём.

Постепенно две энергии перемешались. Ивор почувствовал, как по его жилам побежало чёрное пламя Пустоты. Оно несло в себе страшную разрушительную мощь, способную уничтожить всё на своём пути.

Теперь предстояло дать этой силе выход. Ивор встал в боевую стойку и выбросил руку вперёд. Чёрное пламя вырвалось наружу, мгновенно окутав всю комнату. Оно жадно пожирало лёд, камни, металл — нещадно разрушая всё на своём пути.

Юноша почувствовал невероятный прилив энергии. Его тело наполнила безграничная мощь Пустоты, усиленная огнём. Это было фантастическое ощущение.

Когда чёрное пламя рассеялось, от тренировочного зала ничего не осталось. Полностью стёртая в порошок комната являла собой зрелище полного опустошения.

Ивор тяжело дышал, но на его губах играла довольная улыбка. Он нашёл новый способ использовать Пустоту! И если сработало с пламенем, то…

Собрав остаток сил, он проделал тоже самое со льдом. Это было безумно тяжело, в какой-то момент из его носа хлынула кровь, но он не остановился.

Когда наконец у него вышло, он поразился тому, как выглядел пустотный лед.

— Это же…. Но как такое вообще возможно?

Касание Чернобога, которое он использовал когда-то давно во время войны с хазарами. Вот чем был пустотный лед. Именно также выглядела та техника, как-то, что образовалось из рук Ивора сейчас.

Он не понимал, как ему тогда, будучи столь слабым, сделать столь невероятную технику. Да, это была совсем слабая и отдаленная проекция, но тем не менее.

Юноша посмотрел на множество шрамов своей руки. Они напоминали ему о том, что он тогда мог не просто лишиться руки, он мог утратить ее навсегда. Часть его была бы стерта с полотна Пустотой.

В тот день он проспал почти сутки.

На следующее утро после изнурительной тренировки Ивор отыскал Мора. Парень как раз шел по коридору, направляясь в библиотеку.

— Мор, мне нужна твоя помощь, — попросил Ивор. — Покажи мне личную комнату Морены для культивации. Она говорила обратиться к тебе, когда я буду готов.

Мор удивленно поднял брови, но кивнул:

— Хорошо, если ты уверен. Идем со мной. Но скажу сразу, это чистого льда безумие!

Они спустились в самые глубины чертогов, туда, куда обычно не ступала нога посторонних. Вскоре перед ними возник тяжелый ледяной портал, инкрустированный хитросплетениями узоров.

Мор приложил ладонь к одному из кристаллов, и проход медленно раскрылся. За ним оказалась небольшая пещера, в центре которой находился еще один портал.

— Сюда есть доступ только у меня и Морены, и то, потому что она досконально объяснила мне, как тут все устроено, и я могу активировать для нее нужные настройки, — пояснил Мор. — Это вход, а там уже сама комната. Я покажу, как выставлять параметры, чтобы ты себя не покалечил.

Рядом на стене висела панель управления изо льда с выточенными на ней руническими знаками.

— Вот тут можно задать уровень холода, — Мор указал на первую руну. — А здесь — давление. Эта отвечает за плотность энергии. Чем выше значения, тем суровее условия. Для начала лучше взять средние показатели, чтобы привыкнуть.

Он начал выставлять руны на средние отметки, но Ивор остановил его, хлопнув по плечу.

— Не стоит, я готов к полной мощности. Все-таки в магмовой капсуле Кузницы Небесных Искр приходилось куда серьезнее. Эта комната вряд ли страшнее, ведь магмовые капсулы считаются самыми сложными в обители.

Мор с сомнением посмотрел на него:

— Ты уверен? Личная комната владычицы намного превосходит любые другие. Просто никто не знает, что у Морены есть такая зона. Я бы не советовал…

Но Ивор уже не слушал, потому что шагнул внутрь портала.

-… сразу брать максимум, — закончил Мор, глядя ему вслед. — ведь это в пятнадцать раз тяжелее чем максимум магмовой капсулы.

Юноша пожал плечами и выставил то, что просил Ивор, но все же поставил самую короткую сессию на случай, если придется тяжело. Не понравится, всегда можно пойти на второй заход.

У комнаты Морены был тот же принцип. Выставил время и никто не сможет потревожить твои тренировки до его истечения.

Внутри Ивор оказался в мертвенно-белом мире. Куда ни глянь — снег, лед и свинцовые тучи. Ветер выл с такой силой, что грозил сбить с ног.

Юноша с трудом сделал вдох — воздух здесь был настолько холодным, что обжигал легкие. Даже в жилах кровь стыла от одного присутствия в этом месте. Любой обычный человек погиб бы в первые минуты.

Если сравнить это с его первым посещением Ледяного Самоцветного пруда, то это как сравнить небо и землю. Здесь условия были разительно суровее для его нынешнего уровня, чем Ледяной пруд для прошлого него.

Ивор почувствовал опасность — если он не защитится, то комната начнет выедать его жизненную энергию. Он быстро сосредоточился и окутал себя плотным коконом из огня, льда и Пустоты одновременно.

Теперь ему было легче, но он все равно ощущал колоссальное давление этого мира. Словно сам воздух пытался раздавить его одним своим присутствием. Ивор пошатнулся от внезапно нахлынувшей слабости.

«Кажется, я все-таки погорячился», подумал он. «Ну ничего, сколько там тренировочное время? Двадцать четыре лучины? Выдержать до вечера не составит труда».

В этот момент юноша заметил над головой огромный светящийся таймер, отсчитывающий время тренировки.

Ивор чуть не подавился воздухом, увидев цифры.

— Пятнадцать суток⁈

Минимальное время, которое нужно было провести в комнате за один раз.

— Твою налево… — выругался Ивор.

Это будет тяжелее, чем он думал. Но теперь было поздно сдаваться. Придется выдержать эти две недели в свирепых условиях, которые явно превосходили даже магмовую капсулу.

Ивор стиснул зубы и укрепил свою защиту. Если он хочет двигаться дальше — это испытание необходимо пройти.

Юноша вгляделся в мертвенно-белую даль, туда, где в снежной буре едва угадывались очертания ледяных гор.

И едва он подумал, что его основная проблема — это продержаться в таком давлении пятнадцать суток, как на горизонте показалось несколько ледяных элементалей.

За ними еще несколько. Потом еще.

Вскоре весь горизонт оказался завален этими существами.

Ивор внимательно взглянул на них с помощью духовного восприятия.

Каждый из них имел высшую ступень Божественной сущности, когда он сам имел только начальные.

Хрустнули протянутые вперед пальцы.

— Что ж, потанцуем.

Глава 219 Перед советом богов

Огромная орда ледяных элементалей двинулась на Ивора, накрывая со всех сторон. Их были сотни, если не тысячи. Каждый из них обладал силой высшей стадии Божественной Сущности.

Ивор приготовился встретить натиск стихии льда. Он ушел в морозное мерцание, молниеносно перемещаясь и уворачиваясь от атак элементалей. Но их было слишком много, они накрывали со всех сторон огромной волной.

Юноша попытался контратаковать, выпуская ледяные копья и стрелы. Но против этих существ, состоящих из чистой стихии, лед был бесполезен.

Это пространство было создано таким образом специально. И только Морена могла натренировать свой атрибут так, чтобы он мог нанести урон даже элементалям.

Тогда Ивор решил использовать огонь. Он призвал пламя, и алое сияние окутало его руки. Юноша вспомнил одну из первых техник, которую освоил.

— Сказание о Небесной Искре, глава первая — Изничтожение!

Ивор выбросил ладони вперед, выпуская огненный шквал. Пламя хлынуло волной, сметая десятки элементалей. Но на их место тут же приходили новые.

Юношу отбросило назад ударной волной от напора элементалей. Но он быстро поднялся, призывая своего духовного зверя. Рядом с ним возникла Нова, рыча и разевая пасть, полную огня.

Ивор вновь бросился в бой вместе со своей верной подругой. Они двигались синхронно, прикрывая друг друга. Нова порождала огненные всполохи каждым взмахом когтистой лапы, а Ивор поддерживал её, порождая череду огненных взрывов.

Элементали продолжали наступать, каждый из них выглядел как ледяной безликий сгусток, который едва ли имел человеческие очертания. Они теснили Ивора все больше.

В какой-то момент ледяная лавина накрыла их, грозя погрести под собой. Но Ивор успел сложить два огненных знака.

Алая вспышка — и вокруг них выросла огненная сфера, быстро расширяющаяся. Ледяные элементали таяли и разрушались, едва коснувшись её.

Ивор и Нова продолжали сражаться в окружении пламени. Они по очереди выбегали из сферы, чтобы атаковать противников огненными залпами. А затем вновь укрывались в защите пламени, где элементали бессильны.

Так продолжалось некоторое время. Казалось, волна ледяных существ бесконечна. Вскоре огненный купол треснул и растворился в воздухе

И в этот момент их окружила огромная толпа элементалей, которые словно ждали, пока защита рассеется. Они налетели огромной волной. Их было так много, что, они полностью погребли под собой Ивора и Нову. И даже после этого огромная масса элементалей продолжала нагромождаться сверху, закрывая любые пути отхода из этой ледяной гробницы.

Они не остановились даже тогда, когда места совершенно не хватало. Если Ивора не снесло этой безудержной ледяной стихией, то точно бы раздавило ее весом.

Так казалось.

Но в следующий миг ледяная лавина взорвалась изнутри. Прямо из её сердца вырвался ослепительный луч света. Он мгновенно раскидал элементалей буквально сразу уничтожив тех, кто был ближе всего.

— Сказание о Небесной Искре, пролог — Жар-Птица! — выкрикнул Ивор.

Мистическое существо расправило огненные крылья, сжигая все вокруг. Она металась из стороны в сторону, разбрасывая огненные всполохи в виде своих перьев. Ледяные элементали таяли, едва коснувшись этих перьев. Жар-Птица взмыла вверх, оставляя за собой шлейф из искр.

А затем обрушила на толпу элементалей град из огненных взрывов, уничтожая десятки врагов. Вскоре от орды не осталось и следа.

Жар-Птица издала прощальный клич и растворилась в воздухе. А Ивор тяжело опустился на одно колено. Он тяжело дышал, чувствуя, как его чуть не задавили количеством. Но тут его губы растянулись в улыбке.

— Я тоже подумал, что это было бы слишком просто, — тихо проговорил он.

Все уничтоженные элементали медленно поднимались, собирая сгустки энергии и свои ледяные тела.

Ивору хватало сил, чтобы разрушить их, но не уничтожить. Все же порождения льда на пике этапа Божественной Сущности не могли проиграть так просто.

Нова зарычала, пятясь назад и закрывая собой хозяина.

— Что такое Нова? Мы справились один раз, справимся и еще… Ох… Я понял, о чем ты.

На горизонте виднелся громадный ледяной голем, размером с целую гору. Он двигался очень медленно, но в его теле было столько духовной силы, что хватило бы на несколько десятков Божественных сущностей на пике культивации.

Ивор снова бросился в бой против орды элементалей. Пламя полыхало в его руках, опаляя врагов. Рядом мелькала Нова, разрывая когтями ледяные панцири.

Но теперь элементали действовали слаженнее, будто обрели единую волю. Они атаковали со всех сторон, вынуждая Ивора постоянно уворачиваться. Приходилось разрываться между защитой и атакой. Благо Студеный Декабрь полностью покрывал его пробелы в первом.

Юноша с трудом отбивался, чувствуя, как силы расходуются с огромной скоростью. Пламя уже не причиняло элементалям серьёзного вреда. А их напор не ослабевал.

В какой-то момент Ивор не успел увернуться от атаки сзади. Ледяной сгусток ударил его в спину, отбросив на несколько десятков шагов. Юноша кубарем покатился по льду, едва успев закрыться руками.

Он тяжело поднялся, хватая ртом воздух. Всё тело ныло от ушибов. Рядом зарычала Нова, готовая прикрыть хозяина от новых атак.

Его взгляд приковала огромная фигура, медленно надвигающаяся сквозь снежную бурю. Это был ледяной голем, его размеры напоминали небольшую гору.

Тем временем ледяной голем уже приблизился, от его поступи дрожала земля, а аура, окружавшая это существо порождала желание упасть на колени.

Юноша глубоко вдохнул, собирая остатки сил. Алая аура пламени смешалась с черной дымкой Пустоты, окутав его с ног до головы.

Ивор сложил несколько знаков, концентрируя мощь трёх стихий. Чёрное пламя заполнило его ладони, источая жуткую ауру разрушения.

Последним на его руках возник знак Чернобога.

Голем уже нависал над ним, занеся для удара ледяную глыбу размером с дом. Времени оставалось в обрез.

— Сказание о Небесной Искре, глава пятая… Пламя Пустоты! — выкрикнул Ивор.

Из его рук вырвался огненный поток, смешанный с тьмой. Это была стихия гибели и небытия, несущая полное уничтожение всему живому.

Чёрное пламя врезалось в голема, выжигая в нём огромную брешь. Ледяной великан застыл на месте, издав глухой рёв.

Но Ивор не останавливал атаку. Он вкладывал в технику всё, что у него оставалось. Чёрное пламя продолжало выедать голема изнутри.

Голем в свою очередь тоже не собирался останавливаться. Чудовище подалось вперед, обрушивая на Ивора свой бесконечно сильный удар.

Ивор едва успел отпрыгнуть в сторону, когда огромный кулак ледяного голема обрушился там, где он только что стоял. Удар был настолько сильным, что вмял в лед глубокую воронку.

Голем снова замахнулся, на этот раз целя прямой удар в голову юноши. Ивор отскочил в Морозном Мерцании, появившись у чудовища за спиной. Он тут же атаковал черным Пламенем Пустоты, выжигая раскаленные дыры на спине голема.

Но ледяной великан двигался с поразительной для таких размеров скоростью. Он развернулся и вновь попытался схватить Ивора. Юноша едва успел уйти в Мерцание, чувствуя, как воздух смыкается от огромной лапы в нескольких пальцах от него.

Теперь Ивор появился на плече голема и нанес удар по голове, лишив чудовище равновесия. Голем потерял опору и рухнул на одно колено, громыхнув всей тушей.

От удара о лед пошли глубокие трещины, а в воздух взметнулись снежные вихри. Ивор хотел воспользоваться моментом, чтобы нанести решающий удар, но тут голем хлестнул другой рукой.

Этот удар пришелся внезапно, Ивор не успел среагировать. Рука голема отбросила его на десятки шагов, заставив пропахать спиной сугроб. Юноша с трудом поднялся, чувствуя резкую боль.

Несколько ребер явно были сломаны. Но Ивор вновь призвал Пламя Пустоты, на этот раз вкладывая в атаку всю ярость. Черное пламя вырвалось с неистовой силой, выжигая дыру в боку голема.

Этого оказалось недостаточно. Чудовище развернулось и выпустило из пасти луч чистой ледяной энергии. Ивор выставил щит из огня, но удар был настолько мощным, что снова отбросил его.

Ивор ударился спиной о скалу и сполз на землю. Голем тем временем поднял над головой огромный валун размером с несколько домов и швырнул в юношу.

— Зараза… — выругался Ивор, глазами выискивая Нову, которая в виде черно-фиолетового смерча сдерживала натиск огромного числа элементалей. — Нова! Ко мне!

Ивор даже не успел закончить свою фразу, как барсица прыгнула и вцепилась зубами в ледяной снаряд, отклоняя его от хозяина. Валун разбился рядом, засыпав Ивора градом осколков.

Нова приземлилась перед ним, закрывая от новых атак. Ивор тяжело поднялся, пошатываясь. Чудовище между тем замахнулось для нового удара.

— Нужно заканчивать эту игру. Кажется в прошлый раз я пожадничал энергии и не показал всю силу этой техники.

Ивор собрал всю оставшуюся мощь, вкладывая в атаку дух, разум и плоть. Черное Пламя Пустоты разгорелось с новой силой, окутав юношу аурой гибели.

— Еще раз! Сказание о Небесной Искре, глава пятая. Пламя Пустоты!

На этот раз техника вышла на полную мощь. Ивор почувствовал, как Пустота бурлит в его жилах, рвётся наружу, желая поглотить всё вокруг. Он направил эту разрушительную силу на врага.

Из его рук хлынул настоящий поток чёрного огня. Это была стихия полного небытия, способная стереть в порошок всё живое. Пламя Пустоты накрыло голема, мгновенно уничтожая лёд.

Чудовище завыло от боли, пытаясь отбиться огромными кулаками. Но огонь пожирал его без остановки, превращая могучее тело в ничто.

Атака Ивора не останавливалась. Пламя Пустоты вырвалось на свободу, сжигая всё на своём пути. Оно обрушилось на орду элементалей, мгновенно превращая их в пар.

Весь ледяной мир вокруг таял и испарялся под напором этого огня небытия. Воздух наполнился ревом агонии, когда сотни ледяных сущностей умирали в муках.

Ивор ощущал эту разрушительную энергию, текущую сквозь него. Дикая, необузданная сила Пустоты, которая могла стереть целые миры в порошок. Юноша едва сдерживал её, чувствуя, как Пустота рвётся на свободу. Он с трудом начал гасить ее в себе, прилагая колоссальные усилия.

Наконец атака иссякла. Ивор рухнул на колени, тяжело дыша. Всё вокруг превратилось в выжженную пустошь, усеянную лужами воды. Ни одного элементаля не осталось в живых. Даже огромный голем испарился без следа.

Победа была ошеломляющей. Но Ивор не успел толком насладиться ею.

Резкая боль пронзила всё его тело. Юноша скривился, судорожно хватая ртом воздух. Он ощутил, как Пустота выжгла что-то внутри него.

Тело Божественной Сущности было недостаточно крепким, чтобы выдержать полную мощь этой тёмной силы. Использовав её в полной мере, Ивор нанёс серьёзный ущерб своим каналам и органам.

Он почувствовал вкус крови во рту. Голова раскалывалась от боли. Каждый вдох давался с трудом — треснувшие рёбра больно впивались в лёгкие.

Ивор попытался подняться, но тут же на пару мгновений потерял сознание, рухнув лицом в снег. Чёрное пламя больше не горело в его ладонях.

Внутри юноши бушевала настоящая буря. Пустота рвалась наружу, разрушая всё на своём пути. Дикая, неукротимая сила небытия…

Ивор усилием воли подавил это безумие. Он почувствовал, как его внутренний мир задрожал от напора Пустоты. Но каким-то чудом сумел удержать её и запечатать обратно в себе.

Тяжело дыша, Ивор открыл глаза. Всё тело ломило от боли. Кровь сочилась из носа и уголков губ. Неужели такова цена за покорение Пустоты?

— Нет… проблема не в Пустоте, а во мне самом, — прошептал он, медленно поднимаясь. — Это тело слишком слабое, чтобы выдержать всю её мощь.

Только истинное божественное тело способно обуздать Пустоту в полной мере, не разрушаясь самому. А его нынешнее состояние — всего лишь тело смертного, усиленное дарами Великого Кузнеца.

Ивор горько усмехнулся. Какая ирония… добыв силу Пустоты, теперь он не мог полноценно ею воспользоваться. Нужно обязательно найти Рода и убедить его перестроить тело Ивора. Возвыситься до уровня Истинного Божества. Лишь тогда он сможет быть на равных с нынешними богами.

Юноша посмотрел на опустошённое поле битвы. Разрушительная мощь Пустоты изумляла его. Но использовать её стоило огромных жертв.

Ивор выдержал оставшиеся пятнадцать суток в комнате культивации, полностью привыкнув к ее суровой атмосфере. Каждый день он тренировался до полного изнеможения, оттачивая контроль над потоками энергии в своем теле.

Кроме того, ему удалось зажечь дополнительные узлы энергии в двух внутренних органах. Это значительно расширило его возможности.

Благодаря таким изнурительным тренировкам Ивор совершил огромный рывок в культивации. Он достиг четвертой стадии Божественной Сущности, что казалось немыслимым прогрессом для обычного смертного.

«Я ступил на тот этап, который недоступен простым людям Яви», подумал Ивор. «Но по сравнению с Истинными Богами я все еще слаб. Мне нужно стать еще сильнее»

Наконец настал день, когда ему предстояло покинуть комнату культивации. По истечению выставленного времени прямо перед ним появился портал, ведущий обратно в Чертоги Льда.

Там его уже поджидал Мор. Увидев юношу, тот ахнул.

— Невероятно! Ты чуть не разнес комнату в щепки своими тренировками. Чтобы полностью восстановить её, потребуется немало времени. Не говоря уже о том, что пространству потребуется взрастить новых элементалей.

Ивор лишь усмехнулся в ответ.

— Ни одно пространство для культивации меня не сломит.

С этими словами он отправился в тронный зал, где находились Морена и Звездочка. Они были поглощены очередной тренировкой — поединком друг против друга.

Увидев Ивора, они остановились.

— Уже четвертая стадия… Ты точно безумец. Я боюсь, такими темпами ты и меня догонишь.

— Рано или поздно это случится — улыбнулся Звездочке Ивор.

— Как тебе моя комната для культивации? — ехидно спросила Морена, ожидая, что Ивор был удивлен.

— Я там немного элементалей истребил. Ну точнее всех. В общем, насколько я понял из слов Мора, комната будет некоторое время неактивна. Нужно время, чтобы она восстановилась.

Тут Морена удивилась сама, хотя и не сказала ничего по этому поводу. В свое время, когда она едва стала Богиней, ей требовалось много усилий, чтобы пройти даже первые пятнадцать дней.

— А как твои успехи? — перевел тему Ивор.

— Ну, нам удалось восстановить мои силы на тот уровень, что был до Венца, но сейчас есть еще ряд техник, который Море… Мама хочет мне передать.

Ивор улыбнулся, глядя, как отношения между ними налаживаются. Он был рад за Звездочку

После разговора он вернулся в свою комнату, но отдохнув лишь одну ночь, вернулся к тренировкам, чтобы поддерживать боевую форму. Он сражался с иллюзиями противников, оттачивал мастерство владения тремя стихиями.

Так незаметно пролетело время до назначенного дня.

Ивор вышел во двор Ледяных Чертогов, где его уже ожидали Валькирии во главе с Регинлейв и Хильд. Увидев юношу, они радостно его приветствовали.

— Ивор! Как я рада тебя видеть! — воскликнула Регинлейв, обнимая его. — Слышала, ты достиг новых высот в культивации? Просто поразительно, как ты растешь в силе.

Хильд медленно подошла к нему и глубоко кивнула головой, взгляд ее голубых глаз словно пронзил его.

— Вот и настал день, когда Валькирии действительно нашли новый дом, после ужасного предательства родного Асгарда. Без тебя это бы не было возможным, поэтому я хочу еще раз лично тебя поблагодарить от себя и имени всех Валькирий.

Она крепко обняла его. И только теперь, когда на ней вместо брони Валькирии были парадные одежды, Ивор ощутил, насколько Валькирия первого круга… фигуристая женщина.

Отстранившись, она ему подмигнула, и пошла к остальным.

Регинлейв сделала вид, что ничего не видела, однако Ивор отчетливо засек ее ехидную усмешку.

Следом вышли Морена и Звездочка, а также Ярог, его, к сожалению, на совет не пригласили, но он вышел проводить всех.

— Раз все готовы, пора отправляться в Чертоги Грома, — объявила Морена. — Это величайшее творение во всей Божественной Обители. Так что будьте готовы и не роняйте челюсть, едва завидев это место.

Затем она повернулась к Ивору и тихо добавила.

— Не расслабляйся ни на миг. Сварог будет присутствовать на совете, и ты знаешь, как он к тебе относится. Перун, хоть и кажется дружелюбным, на самом деле очень расчётлив. Просто так он бы не стал главой пантеона. Можешь быть чуть более открытым разве что с Велесом. Он всегда был достаточно мягок. К тому же, ты обладаешь его Путем, так что думаю, он будет благосклонен к тебе.

Ивор благодарно кивнул. Он запомнит это предупреждение.

Морена вытянула руку вперед, открывая портал. Вся группа по очереди ступила в сияющий проход, совершая пространственные переходы.

Вскоре перед Ивором предстала ослепительная картина — легендарные Чертоги Грома во всём своём великолепии. Это было поистине волшебное место.

Глава 220 Одно и то же

Ивор, Морена, Звездочка и Валькирии прибыли в легендарные Чертоги Грома. Перед ними предстало грандиозное сооружение, напоминающее целый город, окруженный мощными стенами высотой в несколько десятков человеческих ростов. Стены были сложены из огромных валунов, которые, казалось, были на месте с самого сотворения мира.

В центре возвышался сам дворец Перуна, величественный и невероятно красивый. Его многочисленные башни, сложенные из белоснежного камня, устремлялись на сотни метров ввысь, словно подпирая саму твердь небес. Золотые купола сияли в лучах солнца, ослепляя глаз. Создавалось ощущение, что дворец каждый миг искрится духовной энергией.

Вокруг раскинулись обширные сады и парки, украшенные мраморными фонтанами и изваяниями славянских богов. Изящные дорожки были вымощены разноцветной плиткой, складывающейся в причудливые узоры. Всюду цвели яркие экзотические цветы, и журчали ручейки с кристально чистой водой. В воздухе стоял приятный аромат цветущих растений.

Чуть дальше виднелись сотни, если не тысячи домов — жилищ божественных сущностей и частиц. Улицы выглядели опрятными и ухоженными, из окон доносился смех и аромат свежей выпечки. Целый город, построенный для бессмертных.

— Не думала, что после Асгарда меня можно чем-то удивить! — восхищенно прошептала Звездочка, разглядывая все вокруг сияющими глазами. — У вас тут… уютно, что ли.

Ивор тоже был поражен.

Путников проводили через величественные ворота, украшенные грозными статуями Перуна. Внутри их встретили потрясающие по красоте залы.

Высокие колонны из темно-голубого и фиолетового, с красными прожилками мрамора поддерживали резные арки потолка. На стенах висели огромные гобелены, рассказывающие целые мифологические истории.

В конце коридора путники оказались в огромном пиршественном зале. Там, длинные столы, выставленные большим кругом, уже были полностью забиты едой.

Ивор с интересом разглядывал собравшихся. Он узнал Сварога, Стрибога, Даждьбога, Велеса и многих других известных божеств. Доля и Недоля о чем-то оживленно говорили и пробовали какие-то фрукты. Макошь задумчиво стояла у окна и как будто разговаривала сама с собой. Но несмотря на множество величественных персон, собравшихся здесь и невероятно тяжелой божественной ауре, что летала вокруг них, взгляд Ивор приковала фигура, восседающая на роскошном сидении в самом конце зала.

Это был не трон Перуна, хотя почему-то выглядел более величественно, чем сидение владыки пантеона.

Очень высокий мужчина с длинными белоснежными волосами и бровями скучающе смотрел на Озема, который что-то ему очень активно рассказывал. Даже его глаза казались белыми, словно два сияющих перламутровых шара. Он был одет в безупречно белые одежды, источавшие мягкое свечение.

Несмотря на кроткий и доброжелательный облик, от этого бога веяло невероятной мощью и властью. Это мог быть только сам Белобог. Один из двух оставшихся в живых Истинных Богов.

Но рядом с ним сидел еще кое-кто.

Когда Ивор заметил молодого парня с белоснежными волосами, сидящего рядом с Белобогом, он заинтересованно прищурился. Этот юноша выглядел лет на двадцать, не больше. Его черты лица были тонкими и изящными, а кожа — бледной, что подчеркивалось светлыми волосами. Глаза парня казались белесыми, с едва различимым голубоватым оттенком радужки. Взгляд его был отрешенным и холодным, словно юноша пребывал где-то далеко в своих мыслях.

Рядом с внушительной фигурой Белобога он выглядел хрупким подростком. Но Ивор явственно ощущал, что этот парень обладает огромной силой — его аура была не по годам мощной и чистой.

— Кто это рядом с Белобогом? Я никогда не видела, чтобы у него был наследник, — задала вопрос в воздух Морена, не ожидая ответа.

Она прищурила глаза, вглядываясь в черты лица незнакомца.

— Очень странно. Кажется, Белобог действительно передал ему часть своей силы Света. Иначе не объяснить откуда такая мощная аура у этого юноши.

Ивор кивнул. Он тоже почувствовал это. А еще его насторожило сходство парня с самим Белобогом — те же белоснежные волосы и почти бесцветные глаза. Видимо, сила Света настолько преобразила этого человека.

— Любопытно. Должно быть, Белобог увидел в нем исключительный потенциал, если решил сделать наследником и поделиться частью собственной силы, — задумчиво проговорил Ивор. — Хотелось бы узнать, что это за парень.

«Потому что мне придется рано или поздно с ним столкнуться», продолжил Ивор в своих мыслях.

В этот момент раздался громкий стук посоха о мраморный пол. Это прибыл Перун — владыка грома и молний, верховный правитель славянского пантеона.

— Дорогие гости, прошу вас занять свои места за столом! — громогласно произнес он. — Мы собрались здесь, чтобы обсудить важные дела, в том числе предстоящее столкновение со скандинавами. Но прежде давайте подкрепим силы, а за трапезой и поговорим.

Боги и богини дружно зааплодировали и начали рассаживаться за длинными столами.

Когда все устроились, Перун сделал глоток вина из золотого кубка и продолжил:

— Я рад сообщить приятную новость — наш уважаемый гость Ивор с честью выполнил условие нашего пари. Ему удалось спасти Морену, что казалось невозможным. Я искренне этому рад!

Ивор встал и слегка поклонился в ответ на похвалу Перуна.

— А раз так, я готов выполнить свою часть сделки — обсудить возможность принятия Валькирий в наш пантеон. Но прежде я хочу дать им слово.

Он кивнул Хильд. Та вышла в центр зала и опустилась на одно колено.

— Великий Перун и все присутствующие здесь. Я, Хильд Ищущая Битвы. Такого мое истинное имя и я Валькирия первого круга. Клянусь, что мы никогда сознательно не желали причинить вреда славянскому пантеону. Мы лишь верно служили нашему владыке Одину и исполняли его приказы. Но после предательства нам некуда податься. Я прошу вас дать нам шанс доказать свою верность.

Она повернулась к Магуре и поклонилась:

— Слова мало что значат, тем более наши, но все же я приношу искренние извинения за гибель твоих воительниц. Я понимаю, что ничто не вернет их, но это был приказ. Мы никогда не чувствовали ненависти к Девам, просто не могли ослушаться.

Хильд выпрямилась и оглядела собравшихся твердым взглядом.

— Если вы примете нас, мы клянемся служить верно и до последней капли крови защищать ваши земли. Ваши враги станут нашими врагами.

— Даже если это значит восстать против предыдущих покровителей? — усмехнулся Стрибог.

— Пусть будет так. Мы были преданы, и теперь не имеем никаких связей со скандинавами.

На этом Хильд закончила и вернулась на место рядом с сестрами.

Ивор одобрительно кивнул. Валькирия хорошо справилась, её слова прозвучали искренне. Теперь оставалось надеяться, что боги примут Валькирий.

В зале повисла тишина. Все взгляды обратились к Перуну, ожидая его реакции.

— Благодарю тебя за искренние слова, Хильд, — наконец произнес владыка грома. — Я ценю твою смелость и готовность понести ответственность.

Он обвел взглядом присутствующих богов.

— Теперь я хотел бы услышать ваше мнение по этому вопросу. Мы должны решить, готовы ли мы принять Валькирий в наш пантеон после всего, что произошло.

Первым поднялся Стрибог. Его лицо было мрачным.

— Я категорически против! — рявкнул он. — Эти предательницы заслуживают лишь изгнания! Они без колебаний перебили наших Дев-воительниц. Кто поручится, что завтра они не обернут клинки против нас?

— Стрибог прав, — поддержала его Магура. — Мои отряды были полностью истреблены. Я никогда этого не забуду и не прощу. И если их изгнали из Асгарда, пусть идут, куда подальше. Остаются в срединных землях. Перун, при всем моем уважении, это не дело, впускать в свой дом вчерашнего врага!

Послышались неодобрительные возгласы. Многие боги явно были на стороне Стрибога и Магуры.

— Предлагаю все-таки дать им шанс, — неожиданно подал голос Велес. — В конце концов, они лишь выполняли приказ своего владыки. А теперь ищут пристанища.

— Я с Велесом согласен, — кивнул Даждьбог. — Мы не можем винить их за верность Одину. Тем более, разве лишние воины нам помешают накануне войны?

Послышались одобрительные возгласы. Кое-кто явно разделял эту точку зрения.

— Даждьбог прав, — добавил Царь Морской. — Мы не должны уподобляться Одину, изгоняя тех, кому больше некуда идти. Давайте дадим Валькириям шанс заслужить наше доверие. Покажем, что на самом деле славянский пантеон не такой, каким его рисуют своим подданным Асгардские Асы.

— Я тоже не вижу причин отказывать, — присоединилась Макошь, едва заметно подмигнув Ивору. — Не вижу причин для возражений.

— Макошь! Скажи, что видно в нитях судьбы? Что там по поводу Валькирий? Ах, да! Прости, ты ведь единственная богиня, которая не может найти управу в своей вотчине. Единственная, от кого совершенно никакой пользы! — ехидно проговорил Стрибог.

Морена с удивлением отметила, как Ивор сжал кулаки, но не стала говорить об этом. Кажется, они нашли общий язык с Макошью.

Ивор же был зол. Он в очередной раз убеждался в лицемерии богов. Особенно Стрибога. Макошь на самом деле была не такой бесполезной богиней, как все постоянно ее называют. Но кажется саму Владычицу Судьбы это не интересовало, она была сама себе на уме.

Тем временем спор разгорелся с новой силой. Чаша весов медленно склонялась в сторону Стрибога и Магуры. Слишком многие боги помнили ту резню и опасались предательства.

Лицо Хильд посерело. Она опустила голову. Регинлейв положила руку ей на плечо и прошептала:

— Не падай духом. Мы знали, что так может выйти.

— Да, ты права. Нам с самого начала стоило держаться подальше отсюда, — горько ответила Хильд.

В этот момент Перун услышал тихий, но твердый голос:

— Прошу слова.

Все резко обернулись туда, откуда он исходил. Ивор медленно встал. Морена уже не удивлялась его выходкам и просто позволяла делать то, что он считает нужным. После спасения ее жизни — доверие к Ивору было практически безграничным.

— Перун, это ведь совет богов, что этот наглый…

— Тише, Стрибог. Он ручался за Валькирий. Просил об их включении в пантеон. И я, как владыка этого пантеона, не отказал ему, но дал практически непосильную задачу. Он справился. Благодаря этому юноше мы не перегрызли со скандинавами друг друга как свора собак, а сможем провести достойную битву. Я полагаю у него больше права для слова по этой ситуации, чем у большинства сидящих здесь.

Ивор уважительно кивнул.

— Я понимаю ваши опасения, — начал он. — Поступок Валькирий действительно ужасен. Но разве мы не должны дать им шанс искупить вину?

Он поочередно посмотрел в глаза всех богов.

— Вы называете себя мудрыми и дальновидными, но я вижу лишь ослепленных ненавистью и местью. Разве подобает бессмертным опускаться до уровня простых смертных в своей злобе?

Несколько богов возмущенно зашевелились, но Ивор не дал им и слова вставить.

— Вы говорите о возмездии и справедливости, но не видите истинной картины. А она такова — уже через два года разразится война, в сотни раз страшнее той резни между Валькириями и Девами-Воительницами. И каждый воин на счету.

Он выдержал паузу, оглядывая собравшихся.

— Если вы изгоните Валькирий сейчас, может они снова пополнят ряды врага. И тогда их мечи обагрятся нашей кровью. Это лишь ускорит гибель Мирового Древа. Да, их изгнали из Асгарда, но сейчас, после выходки Локи, Один вполне может переосмыслить все решения, принятые с подачки Бога Обмана. И тогда может оказаться, что Валькирии были ошибочно изгнаны.

— Но даже так, мы не вернемся. Не вернемся в Асгард, даже есть сам Локи будет просить прощения на коленях.

Ивор молча показал пальцем на Хильд, которая, не раздумываяогласила решение, что было в головах всех Валькирий.

Зал погрузился в мертвую тишину. Все с нескрываемым изумлением смотрели на этого юношу, что так дерзко читал нотации сонму богов.

Раздались одинокие, но звучные хлопки.

Все обернулись на Сварога, который улыбался.

— Не могу поверить, что говорю это, но я согласен с этим мальцом. Отряд крылатых Божественных Сущностей, которые хорошо скоординированы между собой, да и явно знают пару слабых мест врага. В Яви на такое говорят — послание божье, разве нет? Перун, я за то, чтобы Валькирии вступили в пантеон.

Магура удивленно посмотрела на Сварога. Ей казалось, что они всегда на одной стороне. Но теперь богиню одолевали сомнения.

— Я… наверное, думаю, стоит дать им шанс, — все же кивнула она после недолгого раздумья. — Но пусть докажут преданность на поле брани, а не пустыми словами. Я буду следить. И если мне что-то не понравится, я лично нанесу по ним первый удар.

Настроение в зале менялось на глазах. Теперь уже большинство богов высказались за то, чтобы принять Валькирий. Ивор, видя это, уже успокоился, но садиться не спешил.

— Позвольте еще пару слов напоследок.

Перун заметил то, как яростно Ивор смотрел на Стрибога, и сделал приглашающий жест рукой.

— Я не раз слышал, как Макошь называют странной, — начал он, отчего сама Богиня Судьбы резко перевела на него взгляд. — И сегодня из уст одного из богов прозвучало, что она бесполезная богиня.

Ивор специально не стал тыкать в Стрибога, чтобы не породить прямого конфликта. Это был очень хитрый ход. Говоря абстрактно, он указывал лишь на факт, но если Стрибог начнет ему противостоять, то лишь подтвердит, что какой-то практик, недавно ступивший в Божественную Обитель, смог уязвить его гордость.

— Так вот, я был в чертогах этой очаровательной и бесконечно приятной женщины. И могу сказать, что ее обязанности невероятно тяжелы. На эту богиню упала такая ноша, о которой вы даже не подозреваете. И я вам даже больше скажу. Дважды она спасла Мировое Древо от гибели, но вы даже не подозреваете об этом. Так вот в следующий раз, когда кто-то из богов вдруг решит назвать Макошь бесполезной, пусть сначала подумает, а нормально ли манипулировать своей дочерью и отправлять ее на убийство ни в чем невиновной Божественной Сущности просто потому, что самому руки марать не хочется. У меня все.

Ивор злобно сел. Он был готов ко всему. Даже если после этого по нему ударят техникой Божественного уровня, парень ответит за свои слова.

— Ну вот что ты наделал? — усмехнулась Морена. — Взгляни на нее.

У Макоши дрожали губы, а в уголках глаз собиралась влага.

— Признаю, — продолжала Богиня Зимы. — Даже я шутила над ней. Но, кажется, она никогда и доброго слова не слышала за весь свой труд.

Ивор медленно кивнул.

— Я знаю каково это, когда над тобой постоянно издеваются.

Он перевел взгляд на Стрибога. Тот буквально исходил пеной от злости, но так и не сказал ни слова. Он прекрасно понимал, что не стоит сейчас портить репутацию еще больше.

Но тут встрял Перун, разряжая обстановку. Улыбка на его лице явно говорила о том, что его забавляет данная ситуация.

— Что ж, как я погляжу высказались все, кроме тебя, Белобог. Что скажешь?

И в тот момент Ивор понял, почему все время он чувствовал себя очень тяжело.

Белобог не сводил с него взгляда все то время, что он говорил.

Истинный Бог медленно поднялся, и его фигура возвысилась над собравшимися. Хоть внешне он и казался добродушным, но сейчас вся мощь древнего божества чувствовалась в каждом его движении.

В отличие от большинства высших богов он не выглядел как старец, напротив, мужчина средних лет, причем в отличной форме.

Я вынужден признать, что этот юноша преподнес нам урок, — неспешно произнес Белобог. — Он показал, насколько мы иногда бываем слепы в своей гордыне и предубеждениях.

Он посмотрел на Макошь и едва заметно кивнул, словно извиняясь. Та растроганно улыбнулась в ответ.

— Что касается Валькирий… Я не вижу причин им отказывать. Пусть присоединяются, если таково их желание. В конце концов, какая разница.

Истинный Бог явно не особо интересовался всем этим советом и присутствовал только потому, что Перун очень попросил.

— Однако не стоит забывать, — продолжил Белобог, — что путь к миру лежит через взаимопонимание, а не принуждение.

Он посмотрел прямо на Ивора:

— Я знаю, что ты хочешь. Вижу твои цели. — пронзительно сказал Белобог. — Но помни, зачастую даже самые благие намерения обрекают на скитания в пустоте.

Ивор нахмурился. Кажется, Белобог видел его насквозь.

— В кромешной тьме важно видеть свет, не так ли? В прочем ладно, раз уж с важными делами покончено, я хотел бы предложить кое-что, — Белобог хитро улыбнулся. — Мой ученик уже давно просит достойного соперника для тренировочного боя. А я чувствую в тебе потенциал. Может быть, вы обменяетесь опытом?

— Одно и то же… — пробубнил Ивор, но во всеуслышанье сказал. — Сочту за честь!

Белобог медленно сел в свое кресло и тихо обратился к своему ученику.

— Радовид. Заставь его явить всем силу Пустоты.

Глава 221 Маниакальный Свет и Хладнокровная Пустота

Ивор и Радовид вышли на обширный внутренний двор Чертогов Грома. Вокруг уже собрались все, кто пребывал на совете.

— Очень интересно взглянуть на силу избранника Белобога. Он, должно быть, совсем необычный парень. — усмехнулся Озем, почесывая черную бороду.

— Да, думаю он совершенно на ином уровне, нежели другие Божественные Сущности. А тут у них еще разница в уровнях. Парнишка, конечно, до этого показал свою силу в сражении с Ярогом, но что-то мне подсказывает, что Радовид — это совершенно не его уровень, — рассуждал Царь Морской.

Стрибог ухмыльнулся.

— Сейчас этому выскочке Морены кости переломают. Я слышал, что Радовид очень любит хорошие битвы.

— Даже если пацан не выиграет, он будет грызться до конца, — внезапно подошел Сварог.

— О, ты что, проникся симпатией к этому никчемному практику? Сам Сварог узрел талант в ученике Морены, ха-ха? — веселился Стрибог.

— Этот, как ты говоришь, «никчемный практик» опустил твою наследницу в пару техник и заставил ее валяться без сознания весь оставшийся бой. И да, я верю в него, потому что хоть он и избрал другой путь, в нем течет моя кровь.

Глаз Стрибога дернулся.

— Он Искра?

— Он мое лучшее творение и в то же время моя самая большая ошибка, — задумчиво проговорил Сварог.

Тем временем Ивор уже размял руки.

— Тут их хлебом не корми, дай лишний раз на драку посмотреть, — бурчал он себе под нос.

— Не стоит выкладываться на полную и демонстрировать все свои силы, — тихо сказала Морена. — Лучше сдерживайся. Не думаю, что ты сможешь победить ученика Белобога, но вот то, что у тебя не один атрибут лучше не показывать.

Ивор кивнул, но думал он совсем о другом.

Они встали друг напротив друга с Радовидом. Тот выглядел абсолютно спокойным и даже скучающим.

— Ну что, готов? — уважительно кивнул Ивор.

— Я готов разорвать тебя на кусочки и насладиться твоими криками, — безэмоционально ответил Радовид.

Ивор удивленно приподнял бровь. Похоже, у этого парня было не все в порядке с головой.

— Хм, ну давай посмотрим, получится ли у тебя, — принял боевую стойку Ивор.

— Начинайте! — раздался голос Перуна.

Ивор едва успел сделать первый пасс руками, чтобы сформировать знак, как Радовид оказался прямо перед ним. Его скорость была просто безумной. Cкорость самого света.

Три мощных удара в грудь, живот и подбородок отбросили Ивора на десяток шагов. Ударная волна прошла сквозь кости с хрустом.

«Черт, этот парень на пике Божественной Сущности, но он намного сильнее даже тех, кто в свите Локи», Ивор поднялся, сплюнув кровь. Всего три удара, а ощущение, что пропустили через мясорубку.

Радовид же продолжал стоять спокойно, словно ничего и не произошло. Только в глазах полыхнул огонек азарта.

— О, не откинулся от трех ударов. Ты покрепче остальных.

Он начал чертить в воздухе знаки, собирая белоснежный свет в ладонях. Энергия нарастала, с каждым мгновением становясь все ярче и ярче.

Вскоре вокруг Радовида закружился настоящий световой смерч. Ослепительные всполохи резали глаза, а в центре этого хаоса парень собирал всё больше силы.

— Техника Света, Путь Звездного Воина!

Над его головой сформировался огромный световой меч, устремленный острием в небеса. Это было поистине грандиозное зрелище, заставившее ахнуть даже богов.

— Такой контроль над светом… Кажется Белобог действительно отдал ему частицу своей силы. Не думал, что это когда-то произойдет, — мрачно сказал Велес.

— Нам нужно быть осторожнее. Если Белобог найдет способ перестроить его тело, то он вырастит еще одного Истинного Бога.

— Ты же знаешь, что есть только один способ сделать это.

Лицо Перуна резко помрачнело, а рука инстинктивно потянулась к поясу.

— Это тяжелая ноша. И я уверен, хранители хотели бы от нее избавиться.

Тем временем Радовид опустил руки, и исполинский клинок обрушился на Ивора, вспарывая землю. Тот едва успел отпрыгнуть, уклоняясь от светового лезвия.

Но Радовид взмахнул рукой, и меч изменил траекторию, преследуя Ивора. Уклоняться от этой техники было чрезвычайно трудно.

Лезвие изгибалось, словно преломленный свет.

Ивор бросился в сторону и выбросил вперед ладонь. Огромное количество ледяных нитей, состоящих из хрустальной травы, хлестнули по световому клинку, на миг замедлив его.

Ивор воспользовался этим, чтобы отскочить подальше и спрятаться за массивной колонной. Меч врезался в камень, разрубив ее пополам.

Радовид явно был сильнее его, и прямое столкновение грозило гибелью.

Когда световой меч снова нацелился на него, Ивор выставил перед собой ледяной щит. Клинок разбил его вдребезги, но замедлился.

Ивор тут же выпустил сгусток ледяной энергии, опутав ею ноги Радовида. Тот изумленно распахнул глаза, пытаясь вырваться, но едва разбившись, лед восстанавливался.

— Неплохо, — усмехнулся Ивор, сжимая кулак.

Парень резко дернулся вперед и встретил Радовида мощным ударом в челюсть, от которого тот отлетел на десяток шагов, пропахав землю спиной.

Радовид медленно поднялся, вправляя ушибленную челюсть. В его взгляде полыхал азарт.

— Этот удар был хорошим. Ты закалил свое тело. Это отлично. ОТЛИЧНО!!! Ха-а-а. Наконец-то. Покажи мне больше! Я хочу истинной битвы. БИТВЫ НАСМЕРТЬ!

Он снова вызвал Путь Звездного Воина. На этот раз Ивор был готов. Он уклонился от первого удара и обрушил на Радовида град ледяных снарядов.

Несколько попали в цель, заставив того отвлечься. Ивор метнулся вперед и нанес несколько быстрых ударов по блокам узлов противника, нарушая концентрацию световой энергии.

Радовид взревел от ярости. Его техника начала распадаться.

Ивор не стал медлить. Он вызвал ледяной купол, ловя противника внутри. Затем обрушил на него град ударов со всех сторон, лишая возможности собрать силы.

Все в недоумении смотрели, как Ивор показывал просто невероятный боевой опыт, и этим стирал всю пропасть в силе между ним и Радовидом.

Белобог усмехнулся.

— Зря он его распаляет. Стоило сдаться после первой техники. Когда Радовид в бешенстве, даже мне приходится прилагать усилия, чтобы его остановить.

Радовид активировал новую технику.

Над его головой возникла огромная сияющая сфера размером с дом. Она была похожа на восходящее солнце — яркая и переливающаяся всеми оттенками белого золота. Из неё расходились многочисленные лучи, оставляя глубокие прожжённые борозды на земле там, где проходили. Жар от каждого луча был таким сильным, что камни вокруг плавились и оплывали, превращаясь в лаву.

— Техника Света! Заря Правосудия!

Зрелище было впечатляющим и пугающим одновременно. Казалось, Радовид держит в руках само солнце, готовое сжечь всё вокруг дотла.

Ивора откинуло назад, он отчаянно пытался уклониться от смертоносных лучей, но один из них всё же задел его плечо. Ткань мгновенно вспыхнула, а кожу опалило. Рана заискрилась, будто прожжённая раскалённым металлом.

Отброшенный ударной волной, Ивор с трудом поднялся на ноги. Боль была безумной.

— Силен… — тихо проговорил он. — Дико силен.

Тем временем Радовид с наслаждением посмотрел на свою окровавленную руку. Алая кровь ярко контрастировала с его бледной кожей. Глаза юноши светились безумным возбуждением.

— Да! Еще! Покажи мне все, на что способен! — воскликнул он в экстазе и повернулся к Белобогу. — Эй, старик, мне же можно сотворить это? Правда можно⁈

Белобог лишь равнодушно кивнул в ответ, не выказывая никаких эмоций.

И тогда Радовин раскинул руки в разные стороны, сложив символы Белобога.

Над ареной внезапно запестрели сотни белых комет, которые на огромной скорости полетели вниз, целясь в Ивора. Они напоминали гигантские факелы, оставляющие за собой хвосты из раскалённых искр. Жар от каждой кометы чувствовался задолго до удара.

— Техника Света! Звездопад Безумия.

Ивор попытался увернуться от этого дождя огня с небес с помощью Мерцания, но даже так атрибут света доставал его.

Первый ударил точно в спину, выбив из лёгких весь воздух. Второй прожёг плечо насквозь, заставив уйти в сторону. Третий отбросил назад, когда Ивор пытался закрыться руками и выставить щит Декабря.

Он мог лишь беспомощно прикрываться и отбиваться, пока на него сыпался этот адский огненный град. Радовид хохотал как безумный, громко подбадривая свою технику и наслаждаясь зрелищем чужих мучений.

— Не умирай слишком рано! Это еще не все. НЕ ВСЕ! — кричал он в исступлении.

— Нужно остановить это безумие! — в ужасе прошептала Звездочка.

Но Морена лишь грустно покачала головой:

— Пока Белобог не остановит поединок, даже Перун бессилен что-либо сделать. Это их внутреннее дело — испытание ученика.

Тем временем Ивор уже едва держался на ногах. Его одежда пропиталась кровью насквозь, а тело покрыли многочисленные ожоги и порезы. Однако на лице не отражалось замешательства. Он все также решительно смотрел на противника. Казалось, что эти раны ничто для него.

— Давай, покажи мне всю свою мощь! Используй её! — яростно кричал Радовид. — Используй Пустоту!

Боги удивлённо зашептались, услышав об этом. Как у этого юноши может быть сила Пустоты, если Чернобог давно ушел на покой. К тому же все видели, как Ивор использовал лед.

Но ответить никто не успел — Радовид атаковал вновь. На этот раз он создал вокруг Ивора сияющий купол из чистейшего света. Казалось, это все то же воплотившееся солнце, настолько ослепительным было его сияние. Но в этот раз Ивор оказался внутри.

— Техника Света. Солнечная Дева!

Из стен купола ударили сотни тонких лучей света, которые на бешеной скорости пронзили тело Ивора насквозь с разных сторон. Но даже крика боли не послышалось, весь внутренний двор вибрировал от звука выстреливающего света.

Звездочка ахнула и закрыла глаза руками, не в силах смотреть на это зрелище. А Морена лишь бессильно опустила голову.

— Вы издеваетесь? Неужели ничего нельзя сделать⁈ Он же… — вскрикнула Хильд и хотела ринуться на помощь, но Морена ее остановила.

— Нельзя. Белобог сотрет любого, кто вмешается. Никто не говорит об этом, но он имеет абсолютную власть, правда пользуется ей очень редко.

Внутри купола царило такое ослепительное сияние, что силуэт Ивора было совершенно не разглядеть сквозь этот свет.

Радовид нервно хохотал, наслаждаясь этим моментом своего триумфа. Казалось, ещё чуть-чуть — и он полностью утратит рассудок от азарта битвы.

Снова и снова он указывал пальцем из стороны в сторону, и каждый раз по этой линии внутри светящейся сферы появлялся еще один пронзительный луч.

— Ва-а-ай, ну, еще один сдох. Старик, что за грязь ты мне вечно подсовываешь. Когда ты тренировал меня, то говорил, что я стану самым великим практиком, но ты не говорил, что это так скучно! Если у меня есть сила, то я хочу использовать ее на всю катушку. Может пора вызывать на дуэли богов? А? Ну пожалуйста, старик. Очень надо!

— Не мели ерунды Радовид. Ты еще мелковат для сражения с богами. Да и к тому же… Ты не победил своего нынешнего противника.

— Что? Ты видел вообще, что с ним… — сказал, поворачиваясь ученик Белобога, но не закончил фразу.

Свет сферы наконец затух, а в нем появилась фигура Ивора.

Он тяжело дышал, но был цел. А каждый луч, что должен был пробить его, стремился к его телу и исчезал в маленькой пустотной воронке.

«Эйра, спасибо, без тебя я бы в решето превратился!».

«Чу… Лучше бы лед использовал эффективнее. Ты бы мог создать отражающие зеркала, например».

«Нет, энергия света слишком сильна. С ней справится лишь пустота».

На теле Ивора было множество пустотных воронок, которые поглощали линии света не позволяя навредить юноше. Эйра подала ему идею, а у него хватило опыта тут же воплотить ее в жизнь.

— Пустота… — едва слышно прошептал Царь Морской.

— Этот пацан и правда обладает энергией Пустоты! Но как возможно нечто подобное? И лед, и Пустота⁈

Тем временем глаз Радовида задергался.

— Опозорил меня перед наставником. Непростительно… НЕПРОСТИТЕЛЬНО!

Техника наконец полностью рассеялась, а пустотные воронки на теле Ивора затянулись.

— Второй раунд, — усмехнулся он окровавленными зубами.

Радовид оскалился и снова взмахнул руками, вычерчивая в воздухе замысловатые узоры из света. Над его головой начал формироваться огромный сияющий меч. Но в этот раз клинок был не просто большим — он заполнил собой практически всю арену, поднимаясь высоко в небо.

Свет, из которого состоял этот меч, был настолько ярок, что невозможно было смотреть на него невооружённым глазом. От лезвия шёл такой жар, что камни вокруг плавились и оплывали. Это была поистине апокалиптическая техника, воплощение всей мощи света.

— Техника света! Путь Звездного Берсерка!

Огромный световой клинок начал медленно опускаться, целясь в Ивора. Тот понимал — если эта штука его заденет, то не останется даже пепла.

В отличие от техники Звездного Воина этот меч обладал просто какой-то неизмеримой силой.

Ивор выбросил вперёд ладони, призывая силу Пустоты. Черно-фиолетовые нити хлестнули навстречу световому клинку.

Произошло столкновение двух противоположных сил. Взрывная волна снесла деревья вокруг и едва не опрокинула оставшиеся. Но никто не решался вмешаться в этот поединок, а Белобог все также молча смотрел на бой. Однако, когда Ивор начал использовать Пустоту, Истинный Бог стал наблюдать куда внимательнее.

Свет и Пустота боролись друг с другом в оглушительном хаосе. Казалось, ещё чуть-чуть — и произойдёт тот самый Рагнарек, о котором так пекутся скандинавы.

Наконец Ивору удалось отразить атаку Радовида, рассеяв световой меч на мельчайшие искры. Пустота поглотила большую часть той безумной силы.

— Неплохо. Но этого мало! — прорычал Радовид.

Он снова сложил два знака Белобога. Над его головой возникли огромные врата, состоящие из чистейшего света. Они напоминала портал в иной мир, настолько нереальным казалось это сияние.

Радовид направил ладони в сторону Ивора, и в этот момент врата отворились, извергая из себя чистое и убийственное сияние.

— Божественные Врата! — зарычал Радовид.

Ивор едва успел выставить щит из Пустоты, соединив его с силой Студеного Декабря. Удар был настолько силён, что отбросил его назад, а тело Ивора оставило за собой глубокую борозду.

«Его контроль над Светом невероятно силен», думал Ивор, «А я пока не могу в полную силу использовать Пустоту из-за ограничений своего тела».

Он с трудом поднялся, готовясь отразить следующую атаку.

«Интересно, почему Радовид может без последствий применять такие мощные техники Света? У меня после прошлого раза пустотой чуть все органы не выжрало. Неужели атрибут Света не так губителен? Или Белобог как-то смог изменить его тело?»

Но времени размышлять не было — Радовид уже готовил новое наступление. Его лицо исказилось в безумной усмешке. Казалось, он получает истинное наслаждение от этого сражения.

Ивор наклонился, ударив ладонью по земле. Вперед поползло множество нитей Пустоты. Они опутали Радовида, сдерживая его атаку.

Тот зарычал, пытаясь вырваться, но путы держали крепко. Тогда Радовид призвал всю мощь Света, заставив нити истлеть.

В следующее мгновение они оба ринулись друг на друга.

Завязалась безумная схватка. Ивор и Радовид обменивались ударами, не щадя друг друга. Вокруг них бушевали две разрушительные силы — Свет и Пустота, сталкиваясь в неистовом хаосе.

— Умри! Умри! Умри!!! — вопил Радовид, атакуя всё яростнее.

Он явно был сильнее, но Ивор держался из последних сил. Он уклонялся, блокировал удары, контратаковал — делал всё, чтобы выжить в этом ужасе. Но каждое столкновение оставляло на его теле очередной порез или ожог.

В очередной раз, когда столкнулись две энергии, их раскидало в разные стороны.

Уже даже Перун в ожидании смотрел на Белобога.

— Стоит ли остановить этот бой? — осторожно спросил он, но Белобог тут же вытянул указательный палец призывая Перуна к тишине.

Впервые, не только за этот вечер, но и за долгие века после войны, что Перун знал Белобога, на лице Истинного Бога отразилась улыбка.

Широкая и очень хитрая улыбка.

— Вот оно… Вот почему Чернобог выбрал этого мальца. Это мне и нужно было узнать! Старый ты засранец. Если бы только я нашел этого парня раньше, чем ты…

Ивор выпрямился. В его глазах отразилась злость.

— Что ж, видимо этот идиотский бой никак не закончится просто так. Но все же, я не могу просто так проиграть. Ни пустотный огонь, ни пустотный лед тут не помогут, а значит нужно нечто более сильное.

Радовид рассмеялся каким-то маниакальным смехом.

— ДАВАЙ УБЬЕМ ДРУГ ДРУГА! Это будет великолепная смерть! Один удар, один победитель.

Практик света ударил кулаками друг о друга и все его тело покрылось светящейся пеленой. Техника выглядела, как обычное покрытие атрибутом, но явно все было не так просто.

Ивор тем временем сложил знак Чернобога.

Звездочка сжала руку Морены.

— Нет… Ивор, тебе же говорили не использовать это!

Морена удивленно посмотрела на дочь, а потом снова на Ивора. Даже она удивленно подняла бровь.

Знаком Чернобога Ивор ударил в раскрытую ладонь правой руки.

Та начала покрываться черно-фиолетовой энергией, словно разрушая ее.

— Сказание о Небесной Искре. Глава седьмая…

Глава 222 Соперники

Когда Ивор сложил Знак Чернобога и провернул то, что он уже делал не раз, используя очень сильную технику Поцелуя Морены и однажды Касания Чернобога. Это было опасно и губительно для него самого, но взамен давало просто невообразимую боевую мощь.

Правая рука Ивора начала меняться на глазах. Кожа потемнела и покрылась узорами из черно-фиолетовой энергии Пустоты. Пальцы выгнулись под неестественными углами, удлиняясь и сдерживаясь лишь ниточками энергии.

Казалось, сама Пустота разъедает конечность изнутри, расщепляя её на части. Ткани держались на честном слове, готовые в любой момент исчезнуть в водовороте темной энергии.

Ивор с помощью знака насильно влил в руку Пустоту в обратном направлении течения духовной силы. Энергия будто разорвала каналы изнутри, многократно усилившись от этого столкновения.

Теперь в ладони Ивора бушевала сила истинной Пустоты. Нечто гораздо более разрушительное, чем он когда-либо использовал до этого.

Все боги в ужасе почувствовали эту ауру. Даже воздух вокруг приобрел гнетущую тяжесть, как будто…

— Как будто сам Чернобог пришел сюда… — озвучил Озем мысль многих Богов.

Именно в этот момент Белобог широко улыбнулся.

— Старый ты засранец. Если бы только я нашел этого парня раньше, чем ты…

Он задумался на мгновение. Радовид был сильным и одаренным учеником, но никогда бы не стал действовать таким образом. Настоящий практик не боится смерти. Он готов ходить по острию хоть всю жизнь. Настоящая сила рождается только на грани жизни и смерти. И то, как Ивор играл со своей жизнью, выставив на кон все, заставило Белобога уважать его.

Радовид бы мог использовать технику, что сократит его долголетие. Но Ивор использовал то, что может просто напрочь стереть его существование с полотна судьбы раз и навсегда. И делал это с поразительной решимостью.

Белобог поймал себя на мысли, что он завидовал. Пускай и самую малость. Такого ученика он бы уже сделал Истинным Богом. С Радовидом же придется еще поработать, чтобы как минимум убрать побочные эффекты с безудержной яростью и помутнением рассудка.

— Стоит ли мне вмешаться прямо сейчас, или же посмотреть, насколько далеко он способен зайти? — пробормотал Истинный Бог.

Тем временем Ивор произнес жутким, не своим голосом:

— Сказание о Небесной Искре. Глава седьмая…

Радовид тоже почувствовал ту безумную силу, что появилась вместо руки Ивора, поэтому кинулся на него с безумным криком:

— Этот удар решит, кто достоин жить дальше!

— Истинное Касание Чернобога, — тихо проговорил Ивор и тоже бросился вперед.

Морена и Звездочка в ужасе ахнули, прикрыв рты ладонями. Даже старые мудрецы Велес и Перун изумленно переглянулись.

Яркая вспышка озарила весь двор Чертогов Грома. Воздух задрожал, а звук, что заполонил пространство, заставил всех, кто присутствовал неосознанно вздрогнуть.

Но противники так и не столкнулись друг с другом.

Между ними внезапно возник сам Белобог, мгновенно перехватив их кулаки. Пустота и Свет исчезли, полностью поглощенные Истинным Богом.

Ивор и Радовид рухнули на колени от мощи его ауры. Такая демонстрация силы заставила даже бессмертных богов оцепенеть.

— Довольно! — сказал Белобог спокойным голосом. — Вы оба доказали, что достойны.

Он отпустил онемевшие руки парней.

— Достойны обладать двумя изначальными стихиями.

Перун с трудом пришел в себя после демонстрации могущества Белобога.

Тем временем Ивор смотрел на свою руку. Она вернула прежний вид, словно ничего и не было.

В тот момент только Звездочка пристально на него смотрела. И ее напугала та расчетливая улыбка, которая на долю мгновения промелькнула на его лице, но тут же скрылась за напускным удивлением.

— Все верно, я хочу, чтобы те, кто здесь присутствует знали, что и у Света, и у Пустоты теперь есть достойные наследники. И мое слово таково. Не стоит задавать юнцу лишние вопросы. Он все равно не сможет на них ответить. Я прав? — последнее было адресовано Ивору.

— Но как вы…

— О, брось, ты еще не настолько силен. Твоя атака была впечатляющей, но до моего братца тебе еще далековато.

— Старик! Что это все значит!

Белобог повернулся к Радовиду и дал ему подзатыльник.

— Уймись. Это значит, что вы слишком хорошо сражались, чтобы подохнуть тут. Вы еще встретитесь. Когда оба станете сильнее.

Радовид посмотрел на Ивора. Азарт битвы в его глазах стих, равно как и ярость. Он медленно подошел к Ивору и протянул руку.

Тот ее пожал.

— Надеюсь, мы еще сможем сразиться, — теперь Радовид говорил как вполне воспитанный парень.

Ивора очень поразила такая смена настроений. Возможно, это было одним из побочных явлений использования силы Света.

— Сразимся, — кратко ответил он.

Радовид с благодарностью кивнул.

«Нет, ну у него точно не все дома», подумалось Ивору.

— Раз все дела улажены, а я свой интерес утолил, полагаю, мы пойдем. Наслаждайтесь ужином. Перун, благодарю за гостеприимство.

Не успел Владыка Грома кивнуть, как Белобог и Радовид уже исчезли в ярком сиянии. Они переместились сразу в Чертоги Света, что находились на самой далекой окраине Божественной Обители.

Белобог сделал пару шагов к окну, задумчиво посмотрев вдаль.

— Запомни этого Ивора, — сказал он своему ученику. — Он единственный, кого тебе стоит опасаться. Он опаснее любого бога. Даже Перуна.

— Не лучше было убить его сейчас?

— И лишить тебя стимула стремительно расти дальше? Запомни, без великого противника ни один практик не достигнет совершенства. У всех великих была противоположность. Это закон, который дал нам Род. Есть Свет, а есть Пустота. А теперь возвращайся к тренировкам. Через декаду жду тебя на очередное улучшение тела.

Юноша кивнул и покинул зал Белобога.

В тот момент Истинный Бог скривился, почувствовав, как нечто кольнуло в его ладони. Он поднес ее к лицу и в тот же момент его брови в удивлении поползли вверх.

Этой самой ладонью он остановил кулак Ивора и поглотил его технику, а теперь на ней виднелась маленькая паутинка черных трещин, которые испускали из себя темно-фиолетовые всполохи.

Белобог приложил усилия, чтобы заживить эту маленькую царапину.

— Подумать только… Полагаю, ты бы сейчас смеялся как ненормальный, узнав, что твой пацан смог ранить Истинного Бога.

После того, как Белобог и его ученик исчез, Перун, придя в себя, постарался разрядить напряженную обстановку.

— Ну что ж, после столь яркого зрелища предлагаю вернуться к столу! Думаю никто не остался равнодушным.

Боги немного растерянно, но с облегчением начали возвращаться в пиршественный зал.

Тем временем Звездочка подошла к Ивору.

— Зачем ты использовал эту ужасную технику? Это даже не лед, и не нарушающий законы перевернутый Алатырь. Ты влил в себя энергию Пустоты! Она бы уничтожила тебя изнутри. Ты хоть понимаешь, что это значит? В тот раз, во время войны с Хазарами это чуть не стерло твою руку с полотна судьбы, а теперь эта сила в разы опаснее, и ты все равно ее использовал…

Валькирия была явно недовольна, но в голосе читались нотки беспокойства.

— Этот бой нужно было закончить, — пожал плечами Ивор. — Я знал, чем рискую. А иначе мы бы продолжали громить дворец Перуна до утра. Этот парень чрезвычайно силен, но и для меня уступить ему — означает поступиться всеми своими идеалами.

Вдруг Звездочка вспомнила ту загадочную улыбку Ивора.

— Но… Ты же не мог знать, что Белобог вмешается! Что если бы он этого не сделал? Ты бы погиб!

Ивор тяжело вздохнул.

— Ладно, признаюсь честно. Я примерно понимал, зачем Белобог устроил этот поединок.

— Ну да, чтобы показать всем, что ты владеешь Пустотой.

— Не совсем. Ему это ни к чему. И на богов ему плевать. Все это было только ради Радовида.

Валькирия нахмурилась.

— Объясни!

— Помнишь незадолго после того, как мы впервые встретились, в Академии Восходящего Солнца проходила Охота на Жар-Цвет. Тогда я спас Златозара от гибели, рискуя своей жизнью несмотря на то, что он дважды меня не убил, не говоря уже о тех проблемах, что доставил бедной Немире. Помнишь, что я тогда сказал?

— Чтобы стремительно развиваться, практику нужен достойный соперник, — вспомнила его слова Звездочка.

— Именно. Белобог хотел, чтобы его ученик столкнулся с сильным противником. Я это понял. И знал, что он не даст нам убить друг друга, потому что ему нужен живой Радовид, а Радовиду нужен живой я. Он будет думать о том, что я развиваюсь, и стремительно развиваться сам. Это наша подготовка к будущему поединку. Поэтому я и решился на ту технику — чтобы ускорить момент вмешательства Белобога. Рано или поздно это бы произошло.

Звездочка покачала головой.

— Ты же мог ошибиться в расчетах. И тогда…

Но Ивор успокаивающе похлопал её по плечу.

— Не переживай ты так. Я знаю, что делаю. Ты за столько времени так и не привыкла?

— Привыкнуть к тому, что ты играешь со своей жизнью, как со ставкой на какую-то азартную игру? Да как вообще можно к такому привыкнуть?

Ивор наклонился и поцеловал Звездочку в лоб, после чего стремительно зашагал обратно за стол, оставив Валькирию заливаться краской.

— Бесишь!!!

Позже, уже за столом, Ивор поделился своими соображениями и с Мореной.

— Теперь все знают, что я владею Пустотой. Но сомневаюсь, что кто-то будет задавать лишние вопросы после слов Белобога. Значит я больше могу не скрывать свои силы?

Морена задумчиво кивнула.

— Всё верно. Однако не стоит расслабляться. Кое-кто может попытаться устранить тебя, раз ты перешел им дорогу.

Она многозначительно посмотрела в сторону Стрибога. Тот угрюмо наблюдал за ними, явно затаив обиду.

— К тому же, с огнем будь все же поаккуратнее. Думаю, многие захотят узнать твой секрет владения несколькими стихиями. И если с Пустотой все можно объяснить влиянием Истинного Бога, то с огнем могут возникнуть сложности.

Ивор шумно цокнул, почесав кончик носа.

— Как вам вообще тут живется, интриги на плечи не давят?

Морена с улыбкой пожала плечами.

Наконец вечер подошел к концу. Перун проводил гостей до ворот Чертогов Грома. Напоследок он попросил Ивора задержаться.

— Я впечатлен твоей решимостью и мастерством. Но не могу не задаться вопросом — как ты овладел силой Чернобога? Я понимаю, что Белобог просил не задавать вопросов, но у богов они так или иначе будут. А я могу ответить им заранее, чтобы они попусту тебя не тревожили.

Ивор уважительно кивнул.

«О, какая учтивость и вежливость к обычной божественной сущности, не много ли мне чести?», подумал он, а вслух сказал:

— Великий Перун, я бы с радостью ответил, но, увы, сам знаю об этом не так уж много.

— Хм, странно. Чернобог не из тех, кто делится силой с первым встречным. Должна быть какая-то причина?

— Вы правы, должна быть. Но увы, она остается для меня загадкой. Я лишь следую тому пути, который выбрал, не зная всех причин и следствий.

Перун задумчиво почесал бороду.

— И где же ты его нашел? После войны он ушел на покой, и никто так и не смог обнаружить его. Даже следы Истинного Бога пропали. В отличие от его брата, что все же иногда уважает нас своим присутствием.

В голосе Перуна был слышен неподдельный интерес и частичка опасения. Он справедливо полагал, что Белобог находился под его взором, отчего Перун мог быть готовым к любой выходке, чего не скажешь про Чернобога.

— Не я его нашел. Он сам пришел ко мне, в моих снах. Я бы рад узнать, почему именно я был избран для такой тяжелой ноши. — с некой жалостью ответил Ивор.

— Что ж, возможно, со временем тебе откроется больше. А пока — береги этот дар. — Перун заметил, что утомил парня расспросами и решил, что все же он совсем ничего не знает.

— Я запомню ваши мудрые слова, Перун. И постараюсь постичь эту силу, чтобы стать хорошим подспорьем в грядущей войне.

С этими словами Ивор поклонился и отправился догонять своих спутников.

Перун еще некоторое время смотрел ему вслед, погруженный в раздумья.

— Дай угадаю, он хотел узнать, как ты получил Пустоту? — улыбнулась Морена.

— И где я встретил Чернобога. Не думал, что ты так тщательно скрыла то, что помогла ему.

— Это была его просьба. А раз ты не выдал меня, значит и тебя он попросил о том же.

— Нет. Ничего подобного он не говорил.

— Тогда почему же ты не рассказал, где Чернобог? Ты же знаешь, где я его укрыла.

— Потому что знаю, как дорого стоит спокойствие. Я говорил с ним. Чернобог не хочет ввязываться в то, что происходит снаружи. Он хочет прожить те века, что ему остались в крепком и приятном сне. Кто я такой, чтобы лишать его этого?

— Он просто хочет также. Ивор, зависть — это плохо! — вмешалась Звездочка.

— И что? Да, я завидую. Не припомню, когда я в последний раз высыпался, не слушая твоего бурчания под ухом.

— Ну, ты нашел кое-кого, кто будет бурчать тебе вместо меня.

— О, Эйра в этом плане более понимающая!

— Тогда может мы заключим еще один контракт душ?

— Ни за что!

— Я уверена, Большая кошка скучает по мне.

— Она может увидеть тебя, если я ее призову. Никаких больше Вейландов. С меня хватит.

Так они спорили все время, пока не вернулись в Чертоги Льда, что заставляло Морену тихонько смеяться. Богиня уже и забыла, как это прекрасно, чувствовать подобное спокойствие. Такое она чувствовала только тогда, когда Хед был рядом.

* * *

Спустя день Ивор, Звездочка и Ярог готовились к путешествию в Явь. Нужно было забрать оставшиеся кладенцы, чтобы собрать из них пространственный ключ.

— Спасибо, что предложил мне пойти с вами, — сказал Ярог. — Я бы хотел увидеть тех, кто вырастил моего брата.

— Я тоже буду рад познакомить тебя с Волимиром и Беляной. Они замечательные люди, — улыбнулся Ивор. — хоть я и очень давно не навещал их, уверен, они будут рады увидеть меня, да и тебя с радостью примут.

Чтобы переместиться в Явь, Ивор использовал перчатку, оставленную матерью. Он создал пустотный портал, который медленно переливался черно-фиолетовой энергией.

— Пока вас не будет, я вместе с Валькириями постараюсь что-нибудь разузнать о других ключах. Думаю, мы сможем найти несколько зацепок.

Ивор благодарно кивнул.

— Будьте осторожны, — закончила Богиня Зимы, глядя уже только на Звездочку, на что та улыбнулась.

Все трое шагнули в портал, мгновенно оказавшись посреди густого хвойного леса. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая пением птиц.

— Разве мы не должны были переместиться на первый континент? — удивленно спросила Звездочка. — Это же Мидгард.

— Подождите здесь, — серьезно сказал Ивор. — Мне нужно кое-что сделать, это не займет много времени.

Он зашагал по знакомой лесной тропинке, через скалистую арку, что скрывала одну небольшую деревню от чужих глаз. У ворот Ивора встретил Флоки.

— Я видел в потоке судьбы твое возвращение, друг! Рад снова тебя видеть.

— И тебе привет, Флоки.

Они крепко пожали друг другу руки.

— Скажи, где сейчас Ольга?

— Мы построили для Хельги прекрасный дом у самого моря, на окраине деревни. Она… — начал было он, но осекся. — Впрочем, сама тебе все расскажет.

Сердце Ивора тревожно забилось. Он медленно зашагал к указанному дому. Тот и правда выглядел очень здорово. Свежий сруб, промасленные бревна. Он высился почти в два этажа, а большинство окон выходило на водные просторы.

Два с лишним года с момента, как он ушел пролетели настолько быстро, что он даже моргнуть не успел. Время в Божественной обители действительно ощущалось совершенно иначе.

Он аккуратно постучал в дверь и медленно ее открыл.

Послышались легкие шаги.

На пороге стояла маленькая девочка лет двух с черными, цвета воронова крыла волосами и большими темно-зелеными глазами. Увидев Ивора, она застенчиво улыбнулась.

Сердце юноши дрогнуло.

Он опустился на одно колено, глядя на девочку, которая пристально его изучала.

— Юленька, у нас что, гости? — послышался голос Ольги из другой комнаты.

Глава 223 Старые знакомые

Около двух лет назад.

Это была последняя встреча Ивора и Ольги. Последний раз, когда они должны были совершить парную культивацию и закрепить свою внутреннюю энергию.

— Ты помнишь, о чем я тебя просила? Какое было у меня условие в обмен на то, что я помогу тебе с культивацией, — ледяные глаза Ольги скользнули по Ивору.

— Да, но… Я не смогу быть рядом, как бы сильно я этого не хотел.

— Я и не прошу. Достаточно будет меня одной. А ты можешь возвращаться иногда. Просто знай, где бы ты ни был, тут будет место, где тебя всегда ждут. Ты можешь вернуться, вместе со Звездочкой, когда все закончится.

— В том-то и дело, я не могу знать, когда все закончится. Это может продлиться десятилетиями. И дело не только в Звездочке. На кону жизнь вообще всего Мирового Древа. И если у меня будет шанс остановить то, что предрекал Баюн, стать тем самым «спасителем», которого видел в видениях Флоки, то я использую его.

Ольга мило улыбнулась.

— Значит у тебя будет еще один весомый аргумент, чтобы спасти Мировое Древо, ведь так? Ивор, я не маленькая девочка. Я была женщиной, когда ты еще не родился, и поверь, я прекрасно знаю, чего хочу. Это не твоя ответственность, а моя просьба, которую, я надеюсь, ты выполнишь. Потому что ближе тебя у меня никого нет. И, я уверена, не будет.

Ольга притянула Ивора к себе.

Когда все закончилось, они лежали в крепких объятиях.

— Ты же понимаешь, я бы пошла с тобой, но…

Ивор отрицательно кивнул головой.

— Все в порядке, я бы не позволил. Не нужно тебе в божественную обитель. Там опасно. Но знаешь, теперь и мне боязно уходить.

Девушка погладила его по щеке и положила руку на свой живот.

— Не думай об этом. Это моя прихоть. И я готова к этому. Но, если позволишь, у меня будет одна просьба к тебе.

— Конечно, моя Ледяная Дева, — с улыбкой повторил уже столь знакомые слова Ивор.

— Возвращайся живым, ладно?

— Я думал мы выяснили в прошлый раз, что смерть меня не берет, — отшутился он.

— Не забывай о нас. И, когда все закончится, знай, что у тебя будет прекрасный и спокойный уголок у самого моря. Где тебя любят и ждут. Дом будет большим. Хватит места и Звездочке. Заодно наконец меня с ней познакомишь.

Ивор посмотрел куда-то в сторону.

— Если будет девочка, назови ее в честь своей сестры.

Настоящее время

Ивор стоял на одном колене, и смотрел на маленькую девочку, которая имела очень много схожестей с ним. Глаза, цвет волос, но бесконечная красота и нежность была безусловно от Ольги.

— Юленька, у нас что, гости?

Ольга вышла к двери и широко улыбнулась.

— Вернулся.

— Хотел бы я, чтобы насовсем, но выходит, что только повидаться.

Девочка, не говоря ни слова медленно подошла и обняла Ивора, заставив его улыбнуться.

— Ты знаешь кто я?

— Угу.

— Она не очень разговорчивая, но часто просит рассказать истории о твоих приключениях.

Следом Ивор обнял и Ольгу. Он тепло посмотрел на них, но увы, не готов был остаться. Еще очень много не было сделано.

— Осталось два года, прежде чем славянский и скандинавский пантеон столкнуться, а МировоеДрево рухнет, — мрачно сказал он.

— Так скоро. Но вы же нашли выход?

— Пока только смутное его представление. Ольга, на самом деле я к тебе с просьбой. Скажи мне, Чистовод ведь владел одним из кладенцов, что с ним стало, после его смерти, — Ивор поднял девочку на руки, та неотрывно смотрела на него, словно стараясь запомнить каждую мелочь его внешности.

— Думаю его оставят в тронном зале. Если за эти годы ничего не поменялось и Исой правят старейшины, то он до сих пор там. Думаю, ты сможешь спокойно забрать его, после тех заслуг, что ты сделал во время войны с хазарами. Но если нет, — Ольга сняла с пальца кольцо с гербом Исы. — Покажи его, я, как приближенная Великого Князя имею право на этот клинок. Скажешь, что ты лишь мой посыльный. Найди Венеду, она знает, что я жива.

Ивор кивнул, принимая кольцо.

— Я обязательно загляну снова, как только представится возможность. А пока, берегите себя.

Он поставил маленькую Юлю на пол и сложил несколько знаков.

Из его пальцев возникло маленькое алое пламя, которое приняло облик Жар-Птицы, следом он выпустил ледяную энергию и заковал это пламя в вечный лед, который, словно стекло, обволок огненный образ.

Сделав еще несколько движений, он вложил в этот предмет частичку своей божественной силы и замкнул циркуляцию в круг.

После этого он аккуратно отодвинул челку девочки и прикрепил получившуюся заколку.

— Эта заколка сделана из чистой ледяной энергии, но внутри содержит чистое пламя. Она будет всегда теплой. Держи ее рядышком. Но если вдруг тебе будет грозить опасность, сломай ее. Птичка внутри защитит тебя. Ясно?

Девочка энергично закивала и улыбнулась.

Ивор обнял на прощание дочь и Ольгу, после чего двинулся на выход, где все также сидел Флоки.

— Флоки, я…

— Все в порядке, я понимаю. И пригляжу за ними.

Ивор кивнул и крепко, по-дружески, обнял Флоки. После чего вернулся к месту, где оставил Ярога и Звездочку.

Ну наконец-то! Где ты пропадал столько времени? — недовольно спросила Звездочка, закатив глаза.

— Да так, кое-какие дела были, личного характера, — уклончиво ответил Ивор, не желая вдаваться в подробности.

— С каких пор у тебя… Ай, ладно! — фыркнула Валькирия.

Ивор лишь таинственно улыбнулся в ответ.

— Пора двигаться дальше, ребята. Начнем с княжества Иса. Ливневый Апрель будет достать проще всего.

Он активировал перчатку матери, открывая новый пустотный портал. Все трое шагнули сквозь него и оказались посреди шумной столицы княжества Иса.

Когда-то Ивор покинул эти места совсем юным культиватором, а теперь вернулся в качестве Божественной сущности. Он с интересом огляделся по сторонам.

За прошедшие годы город сильно разросся и преобразился. Появилось множество новых каменных домов и мощеных булыжником улиц. Раньше здесь было куда скромнее из-за вечно дышащих в спину Хазар. Но после войны, судя по всему, княжество развернулось на славу.

Жители выглядели сытыми и довольными. Дети весело резвились на площадях. Прилавки ломились от товаров. Создавалось впечатление, что княжество переживает настоящий расцвет.

В центре города на постаменте возвышалась статуя Чистовода и Ольги. Надпись гласила «Героям, павшим в войне с захватчиками».

Ивор грустно улыбнулся. «Если бы они только знали, что Ольга жива».

Он надел глубокий капюшон, чтобы скрыть лицо, Ярог и Звездочка поступили также. Затем они беспрепятственно проникли внутрь дворца — стража казалась настолько слабой по сравнению с Ивором, что он даже не стал тратить время на хитрости, а просто проскочил мимо. Когда-то практики на пике Арконов были для него очень сильными противниками, но сейчас казались не опаснее пылинки.

В зале для приёмов Ивор нашёл Венеду. Старая, но строгая и гордая женщина.

Увидев кольцо Ольги, она изумлённо ахнула:

— Невозможно… тебя все считают погибшим! Каким чудом ты выжил, Ивор? Как Оля? Где она сейчас? Ой, да убери ты это кольцо, что ж я, совсем без памяти что ли? Я столько раз латала тебя после Самоцветного Пруда, что со счета собьешься.

— Это долгая история. Ольга сейчас живут на другом континенте, и она вряд ли вернется. А мне нужна твоя помощь, Венеда.

Он объяснил, что им требуется забрать кладенец Ливневый Апрель. Венеда без колебаний приказала принести меч.

— Не думал, что ты так просто мне его отдашь.

— Это конечно семейная реликвия, но после смерти Чистовода и ухода Ольги — никто не имеет права владеть им. А такому клинку без дела лежать негоже. Чистовод учил тебя и хорошо к тебе относился. Думаю, ты вполне имеешь право обладать им. Но только утоли интерес старухи, зачем он тебе? С такой культивацией вряд ли тебе требуется использовать кладенцы.

— Мне необходимо собрать их все. Это часть одной большой сложной загадки.

— Вон оно как… Тогда, тебе, наверное, будет интересно узнать. Я слышала, один отшельник в Берканском княжестве хранит у себя кинжал под названием Сияющий Октябрь. О его свойствах ничего не известно, кроме того, что он испускает яркий свет. Может, стоит проверить?

— Да, это действительно полезная информация. Спасибо тебе!

С этими словами Ивор забрал себе Ливневый Апрель. Прямой булатный клинок в ножнах с синеватой отделкой и инкрустированным сапфиром в виде капельки в рукоять. Едва он взял его в руку, то почувствовал отголоски духовной силы Чистовода.

— Этот князь был настолько силен, что до сих пор часть его силы осталась с клинком. — задумчиво проговорил он.

Венеда лишь кивнула с улыбкой.

Вслед за этим Ивор создал очередной портал, на этот раз перенеся их в Берканское княжество.

Ярог с интересом оглядывался по сторонам.

— Земли Яви очень отличаются от Божественной Обители. Здесь всё кажется таким… другим.

Он восхищенно смотрел на суетящихся людей, торговцев и ремесленников.

— Да, здесь совершенно иной мир, — согласился Ивор. — Княжество Иса процветает после войны. А вот Берканы всегда были такими. Самое богатое княжество, как-никак.

— Кстати, почему мы не отправились сразу искать того отшельника с кинжалом? — поинтересовался Ярог.

— Потому что сначала я хочу навестить одного старого друга. Он тоже владеет кладенцом и сможет помочь в поисках.

Они направились ко дворцу правителя Беркана. У ворот Ивор спросил стражу, где он может найти Веда Оземского.

— Вед сейчас на арене, тренируется, — ответил стражник. — Где же еще может быть один из лучших воинов княжества⁈

— Вот как, значит Озем не зря признавал его своим преемником, — задумчиво произнес Ивор.

— Не жди от него слишком многого, — фыркнула Звездочка. — Он всего лишь практик Яви, ни у кого здесь не будет такого быстрого развития, как у тебя.

Друзья пришли на арену как раз вовремя — Вед сражался сразу с пятью противниками. Он ловко уворачивался от их атак, контратакуя песчаным копьем.

Каждый практик земли имел крепкую защиту, но тем не менее и нападал с огромным рвением, однако Вед очень технично вел бой сразу с несколькими противниками и, несмотря на то, что каждый из них был выше средних стадий Духовного Древа, делал практик песка это весьма успешно.

В очередной раз он увернулся от выпада каменного валуна и поднял копье вверх, образуя над головой песчаный полумесяц.

— Земной закон, том пятый! Пустынный месяц!

Мощная ударная волна отшвырнула всех оппонентов за пределы арены.

Раздались одинокие хлопки.

Вед настороженно посмотрел на фигуру в капюшоне.

— Кто ты, назовись!

— Ты и правда стал одним из сильнейших воинов княжества. Молодец, друг мой! — стягивая капюшон сказал Ивор.

Увидев Ивора, Вед шокировано отшатнулся.

— Не может быть… ты же погиб тогда в битве с Хазарами! Я сам навещал твой курган вместе с Лилией и Лучезаром… Как ты можешь быть здесь⁈

— Что ж, кажется один раз умереть для меня — маловато, — усмехнулся Ивор.

— Но… как⁈ Что произошло? — Вед с трудом подбирал слова.

— Это очень длинная история, и я обязательно поведаю ее тебе вместе с Лилией и Лучезаром. К ним мы тоже заглянем, но сперва нужно обговорить кое-какие дела.

Вед несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, приходя в себя.

— Нет, погоди, ты хоть представляешь, что творилось. Мы стояли там, говорили о том, как много ты не успел. Все эти годы мы верили, что ты мертв! Это точно ты? А не какая-то шутка хазар, или может кого пострашнее?

Ивор медленно подошел, заглянув Веду в глаза.

— Тогда на Турнире Четырех мы были врагами, но победив тебя я сказал тебе, что однажды мы станем товарищами. В битве с хазарами ты сдерживал натиск одного из сильнейших практиков, пока я восстанавливался. И сделал это очень удачно. Вед, это действительно я. В тот раз я правда погиб, но мне удалось выбраться из Нави, а сейчас очень многое стоит на кону, даже больше, чем ты можешь себе представить, и я клянусь тебе, я дам все ответы, когда придет время.

Растерянность в глазах Веда пропала, и он решительно кивнул.

— Хорошо. Рассказывай, что стряслось и чем я могу помочь.

Ивор вкратце обрисовал ситуацию с поиском кладенцов, насколько это возможно сокращая все дрязги, произошедшие в божественной обители.

— Погоди… Ты был в Прави, а теперь собираешь все кладенцы, ты хоть понимаешь, насколько странно это звучит! Да я бы сразу почувствовал, если бы твой уровень культивации был намного выше Древа.

Ивор тяжело выдохнул, собираясь снять блок с духовной силы.

— Только не выше созвездий! — предупредила Звездочка. — Иначе потом будет несколько месяцев приходить в себя.

Парень кивнул и снял свое ограничение. Вед резко раскрыл глаза и пошатнулся. Из носа пошла кровь.

— Что… Эта сила…

— И далеко не вся. Слушай, я понимаю, что это все очень странно, но все же. Давай для начала найдем отшельника, который живет в ваших краях и обладает Сияющим Октябрем, а потом наведаемся в Крадово княжество, выпьем еловой настойки. Они же еще гонят это навье пойло? И я расскажу все, что случилось со мной.

— Март ведь тебе тоже нужен?

— К сожалению.

— Я отдам тебе его, если ты поможешь мне. — кивнул Вед. — Во время войны с хазарами моего отца запечатали. Сколько бы мы не пытались с Лучезаром найти выход, нам не удавалось. Однако, кое-какую зацепку мы все же нашли. Хазары использовали древний артефакт, который создает карманное измерение и навечно заточает туда жертву вместе с самим артефактом. То есть все следы того, что он существовал, вместе со входом просто исчезают. Но я не верю, что существует нечто настолько могущественное, что может закрыть практика навечно.

— Знакомая техника, — кивнул Ярог. — Обычно такие артефакты активируются силой Божественных Частиц. Странно, что кто-то в Яви вообще способен был активировать нечто подобное.

Наконец Ярог тоже снял капюшон и Вед удивленно уставился на него.

— Не знал, что у тебя есть брат-близнец!

— Я, поверь, тоже.

— Так вот, — растерянно продолжил Вед. — Хазары принесли в жертву тысячи своих практиков, чтобы запечатать моего отца. Трое их военачальников, достигших пика Древа, также пожертвовали собой.

— Хм, тогда это все объясняет. С такой энергией артефакт точно мог сработать, — согласился Ярог.

— Мы с Лучезаром пытались найти способ освободить отца, но безуспешно. Вы — моя последняя надежда. С нынешними силами Ивора может мы найдем какой-то способ?

— Что скажешь? — обратился Ивор к Ярогу, тот задумчиво подергал мочку уха.

— Если нам удастся попасть на место, где проводилось запечатывание, мы сможем открыть портал обратно, — сказал Ярог. — Это будет непросто, ведь, как я понял, было давно, но способ отыскать нити энергии есть. Опять же, не советую сильно возлагать надежды, в пространствах таких артефактов редко кто может выжить.

— Озем выжил, я в этом уверен. Я точно помню место в лесах на юге Исы, где его запечатали. Оно часто снится мне. Так что я смогу провести вас туда.

— Хорошо, договорились, — кивнул Ивор. — Сперва добудем Сияющий Октябрь, затем заглянем в Крадово к Лилии с Лучезаром, а после вернемся в Ису и освободим твоего отца.

Через несколько лучин Вед уже вел Ивора и его спутников по южным лесам Берканского княжества. Деревья здесь росли густо, сплетаясь кронами. Подлесок из колючих кустов цеплялся за одежду. Казалось, люди редко ступали в эти дебри.

Прошло немало времени, пока отряд не вышел на небольшую поляну, где стоял ветхий домик. Стены покосились, крыша провалилась. Вокруг виднелись могильные холмики — видимо, здесь похоронены те немногие, что решились напасть на старика.

Осторожно заглянув внутрь, Ивор обнаружил скелет отшельника, сидящий в кресле у очага.

— Кажется, мы немного опоздали. — хмыкнула Звездочка.

— Разве он был настолько старым практиком, чтобы умереть от старости? — спросил Ивор. — Венеда говорила, будто он вполне себе здоров. Хотя кто знает, сколько ей самой.

Вед внимательно оглядел домик. Его взгляд коснулся небольшого сундучка на столе. Он медленно открыл его, достав маленький кинжал в узорчатых ножнах.

— Не думал, что это окажется таким простым делом. С детства в Берканах травят байки, будто тут живет дед, который жрет детей. Мол летает над городом, забирает непослушных, как же его звали… Бабай, точно.

— Думаю, что это был обычный практик, даже далеко не на уровне Древа. Странно только, что, зная о кладенце, никто не думал его забрать.

— Так могилы снаружи скорее всего тех, кто пытался.

Ивор пожал плечами, забирая кинжал.

— Какая уже разница. Ему он без надобности.

Юноша вынул Сияющий Октябрь и коснулся им Декабря. Клинок завибрировал, испуская белое пламя.

— Как необычно… Кладенец с легендарным белым пламенем. — удивился Вед. — я думал, что в оружии только обычные атрибуты.

Ивор заложил обратно клинок в ножны.

— В начале моего пути такой кладенец был бы, конечно, кстати. Но да ладно. Готов к рывку в Крадово? Окажемся прям в центре.

Ивор вызвал портал в Крадово княжество. Трое тут же шагнули сквозь него, однако Вед не успел предупредить.

— Постой, сегодня же особый день… Вся Маята будет на центральной площади. Впрочем, теперь я точно знаю, что ты тот самый Ивор.

Вед улыбнулся и шагнул в портал.

Все четверо оказались посреди шумной площади в центре Маяты — столицы Крадова княжества. И она полностью была заполнена людьми.

Едва они появились, как Ивор столкнулся лицом к лицу с Лилией. Она стояла в окружении своей дружины и явно куда-то спешила.

Она ошарашено смотрела на него, несколько раз окидывая взглядом с головы до ног.

А Ивор тревожно наблюдал, как ее лицо хмурятся, а брови сдвигаются к переносице.

Он никогда не думал, что, будучи на этапе Божественной Сущности сможет испугаться практика на столько этапов ниже.

Но в груди словно бурлила кипящая вода.

Княгиня открыла рот, чтобы сказать одно единственное слово.

— УБЬЮ!

Глава 224 Старые дела

— УБЬЮ! — взревела Лилия, глядя на Ивора.

Её глаза вспыхнули бешенством. Она выхватила меч и, не говоря ни слова, бросилась в атаку.

Ивор поднял лишь два пальца, выставляя защиту изо льда, и отразил яростный удар. Лезвие вспыхнуло белым пламенем, испепеляя ледяную стену.

— Какого хрена⁈ — проревела Лилия. — Ты был мёртв! Я сама хоронила тебя!

Она снова и снова обрушивала на Ивора град ударов. Клинок оставлял в воздухе следы из белого огня. Лилия двигалась с нечеловеческой скоростью и ловкостью.

— Что это за глупая шутка! — кричала она. — Зачем вернулся? Чтобы опять бросить всех⁈

Ивор с легкостью уклонялся от её атак, не желая навредить Лилии. Он понимал её гнев и обиду.

— Лилия, успокойся! Дай мне всё объяснить! — попросил он.

Но девушка была ослеплена яростью. Она выпустила огненную стрелу, которую Ивор задержал двумя пальцами.

Вокруг них уже собралась толпа зевак. Лилия это заметила и скомандовала своей дружине:

— Щиты! Немедленно! Чтобы ни одна душа не видела!

Воины встали вокруг, закрывая Лилию, Ивора и его группу плотной стеной щитов. Теперь Ивор и Лилия оказались в укромном уголке наедине.

Хотя девушка не прекратила атаковать. Её глаза по-прежнему полыхали яростью.

— Если ты выжил! Ты был обязан вернуться ко мне в первую очередь! — кричала Лилия, нанося удары.

Она изо всех сил старалась пробить защиту Ивора. Но тот легко отражал все её выпады.

— Но ты не пришел! Прошло столько лет, и сейчас ты вот так просто появляешься передо мной!

В какой-то момент силы покинули Лилию. Меч выпал из ослабевших рук. Она тяжело дышала, уставившись в землю.

А затем Лилия неожиданно бросилась вперёд и начала едва ощутимо колотить кулаками по груди Ивора, заливаясь слезами.

— Дурак! Придурок! Зачем ты вернулся⁈ — заплакала она она. — Лучше бы ты так и оставался мертвым. Я ведь только смирилась с этим.

Ивор мягко обнял подругу, поглаживая по волосам.

— Ты, кажется, ни капли не изменилась. Разве что стала более искренней. Прости. Я не мог сказать раньше, что жив. Это было невозможно, — тихо произнёс он.

Лилия уткнулась ему в плечо. Дружина неловко переглянулась, не зная, куда себя деть.

Через некоторое время Лилия успокоилась и отстранилась, вытирая слёзы. Её щёки пылали румянцем.

Ладно, хватит. Уберите щиты! Вы ничего не видели. Если хоть кто-то упомянет это пусть даже случайно — превратится в пепел раньше, чем успеет сказать хоть слова в оправдание, — скомандовала она дружине.

Воины все как один кивнули и встали смирно.

Толпа зевак с любопытством уставилась на них. Лилия гордо вскинула подбородок и отошла в сторону как ни в чём не бывало и гневно посмотрела на Веда.

— Я сам узнал только утром! — виновато поднял руки он.

— Интересные у тебя друзья. И чего все так боятся эту… — едва хотел съязвить Ярог, как глаза Лилии гневно прошили его так, что спина покрылась мурашками.

— Не знала, что у тебя есть брат.

Следом их взгляды скрестились со Звездочкой. Кажется, тут только Валькирия могла противостоять скверному нраву Пламенной Княгини, но они ни слова не сказали друг другу.

— Объяснись!

— Для начала я хочу, чтобы Лучезар тоже присутствовал. Кстати, где он?

— Он во дворце. Ушёл в затворничество, чтобы сосредоточиться на культивации, — бросила Лилия. — Но думаю ради этого, я смогу вытащить его. После того, как он потерял руку в столкновении с хазарами, стал культивировать в разы усерднее. Сказал, что советник Великой Княгини обязан быть сильнейшим.

— Очень похоже на него, — улыбнулся Ивор.

Друзья направились во дворец. Лилия шла быстрым шагом, не глядя на Ивора. Но он видел, что гнев в её глазах поутих.

— Знаешь, мы и правда оплакивали тебя. Я чуть с ума не сошла тогда. Еле смогла прийти в себя, — тихо произнесла она.

— Поверь, если бы у меня был шанс вернуться, я бы его использовал.

Лилия кивнула и украдкой вытерла глаза.

Они вошли внутрь, проходя по роскошным, широким коридорам.

— И все же я не пойму, почему все так бояться ее, она же не имеет столь огромной культивации… — обратился Ярог к Звездочке.

— О, поверь, тут далеко не в культивации дело. — усмехнулась Валькирия. — Но, думаю, ты и сам испытал уже ее взгляд. Твердая девочка, строгая. Хотя, Оля мне, конечно, больше по нраву.

— Оля? А сколько вообще у Ивора…

Ярог не успел закончить вопрос, как они зашли в просторную комнату, заполненную красно-фиолетовой энергией. Она была очень яркой и насыщенной.

Посреди переливающихся линий то ли молнии, то ли пламени сидел юноша с собранными в хвост пшеничными волосами.

Услышав шаги, он открыл глаза.

— Ивор⁈ — изумился Лучезар, переведя взгляд на Лилию, а потом на Веда. — Он настоящий?

После он посмотрел на Ярога и протер глаза.

— Мало того, что привиделось, так еще и двоится в глазах.

— Да настоящий он. — бросила Лилия.

Ивор подошел к Лучезару и крепко обнял старого друга.

— Давно не виделись, дружище. Да, теперь я наконец представлю вам своего родного брата Ярога и Звездочку, точнее Рандгрид. Валькирия и мой самый первый спутник.

Ошалелый Лучезар все еще не мог поверить своим глазам.

Наконец, после приветствия они уселись за стол и Ивор рассказал им все, начиная с момента, как его голова слетела с плеч, благодаря Захарии, и заканчивая тем, почему он вернулся в Явь. История была долгой и очень эмоциональной. И каждый новый поворот в ней заставлял глаза старых друзей расширяться все больше и больше.

— Божественная Обитель, Боги, невероятно, Ивор, ты видел Сварога!

— Тот еще мерзкий тип, — буркнул Ярог, но восхищение Лучезара было сложно омрачить.

— Значит те странные истории про Варягов, которые передал мне отец — правда? И получается у нас одни боги, у них другие, — задумчиво проговорила Лилия.

— Верно. И между ними назревает война. Причем достаточно давно, но сейчас напряжение достигло пика, и я хочу это предотвратить.

— Да уж, не хотелось бы наблюдать конец мира из-за того, что боги что-то не поделили, — сказал Вед, и допил остатки еловой настойки.

Лучезар широко улыбнулся.

— Ты же знаешь, если нужно, я готов отдать тебе Июль, но как насчет сразиться за него?

Ивор отрицательно махнул головой.

— Пару лет назад я был бы рад этому, но сейчас в этом нет смысла. Прости, Лучезар, но я ушел совсем далеко.

— Насколько? Сними ограничения! — с интересом воскликнул он, но Вед тут же замахал руками.

— Нет! Не стоит. Я уже ощутил это один раз, поверь, оно того не стоит.

— Сколько?

— Четыре этапа, — пожал плечами Ивор.

Лучезар засмеялся.

— Да уж, а еще вчера мы дрались на равных в финале турнира. Так и знал, что не нужно было отдавать тебе перо Жар-Птицы.

Они посмеялись и наконец прикончили вторую бутылку настойки. Впервые за долгое время Ивор почувствовал некое спокойствие, а оттого, что таких моментов было крайне мало, он необычайно их ценил.

Ночь они провели во дворце Маяты, а наутро отправились снова в Ису. Предстояло разобраться с запечатанным Оземом.

Ивор, Лилия, Лучезар и Вед вышли из портала на поляну посреди густого леса. Это было то самое место, где несколько лет назад хазары запечатали Озема.

— Итак, мы на месте, — констатировал Вед, оглядывая знакомые окрестности.

— А теперь расскажи нам подробнее об этом артефакте, — попросил Ивор, обращаясь к Ярогу.

— Это очень древняя и могущественная техника, — начал тот. — Такие артефакты могут создавать лишь существа Божественного уровня. Они расщепляют ткань реальности, создавая карманное измерение, в которое затягивается жертва вместе с самим артефактом. После этого следы исчезают, и найти вход обратно практически невозможно.

— Но как хазарам удалось заполучить такую вещь? — недоумевал Лучезар.

— Насколько я знаю, это не редкость, когда такие артефакты падают с Божественной Обители в Явь. Взять те же кладенцы, — кивнул головой Ярог на плечо Ивора. — Главное, что нам нужно найти тонкую ниточку, связывающую это место с карманным измерением. Через неё мы откроем портал.

Ивор кивнул и закрыл глаза. Он начал внимательно прислушиваться к потокам энергии вокруг. Но ничего похожего на след пространственной аномалии не ощущалось. Казалось, это место ничем не отличается от остального леса.

Через некоторое время Ивор нахмурился и сложил ладони в знаке Нужды. Резкий порыв ветра пронёсся над поляной, заставив листву затрепетать. Энергия вокруг на миг замерла.

И в этот момент Ивор уловил едва различимый шёпот, доносящийся из одной точки пространства. Он медленно приблизился к ней и аккуратно развёл руки в стороны. Перед ним возникла маленькая трещинка, которая словно вела в никуда.

— Вот оно, — тихо произнёс Ивор. — Теперь нужно аккуратно раскрыть эту брешь.

Он начал медленно расширять трещину в пространстве. Это требовало невероятной точности и сосредоточенности. Любая ошибка — и портал мог неправильно сформироваться или вовсе закрыться.

Это выглядело так, словно Ивор замораживал и разбивал сам воздух. Он трескался, осыпаясь маленькими ледяными осколками.

Лилия, Лучезар и Вед с восхищением наблюдали за действиями Ивора. Они уже успели ощутить то сильное дуновение энергии, что вышла из трещины, едва Ивор ее раскрыл. И она ужасала. Но то, что Ивор так легко управлялся с ней было еще более удивительно.

Через половину лучины напряжённой работы трещина превратилась в овальный портал размером с человеческий рост. За ним виднелось зеркальное отражение того же леса.

— У нас получилось! — радостно воскликнул Вед.

Но радоваться было рано. В портале не было никаких признаков Озема. Лишь копия окружающего леса.

— Что за?..

Но тут раздался слабый старческий голос откуда-то сверху.

— Вед? Я чувствую, это ты. Ты все еж смог открыть дверь. Как ты смог найти меня?

Все подняли головы. Над порталом, в верхнем измерении, находился Озем. Только это был уже не тот могучий воин, которого помнили Вед, Ивор и Лучезар. Худое, истощившееся тело со множеством старческих пятен, седые волосы, лицо, испещренное морщинами. Будто Озем провёл в заточении сотни, а то и тысячи лет.

В руке у него была небольшая пирамида из чёрного камня — остаток артефакта, который запечатал его. Она выглядела немного иначе, чем та пирамида из плоти, что видел ранее Вед, но видимо использование артефакта заставило его принять истинный вид.

Озем смотрел полуослепшими глазами на сына. Его губы дрогнули.

— Не зря я пожертвовал собой, чтобы спасти тебя. Ты хорошо развиваешься. Я горжусь тобой, сын.

Вед стиснул зубы, но ничего не ответил. На его лице отразилось множество сложных эмоций

Он протянул руку наверх, к Озему. Тот попытался её схватить, но пальцы прошли насквозь. Пространства по-прежнему были разделены невидимой преградой.

Ивор задумчиво оглядел портал и кивнул:

— Кажется, я понял, в чём дело. Сейчас я расширю его и соединю наши измерения.

Он вновь принялся аккуратно расширять брешь, пока пространства не слились воедино.

Озем медленно шагнул и положил руку на плечо Веда.

— Я рад, что ты не забыл меня.

Некогда самый могучий, сильнейший и самый опасный практик Берканского княжества сейчас едва стоял на дрожащих ногах.

Ярог внимательно смотрел в портал. После того, как пленник вместе с артефактом покинули это пространство, оно медленно закрывалось.

— Время там течет иначе. Боюсь даже представить, сколько…

— Триста сорок два года, пять месяцев и шесть дней, — сказал старик.

Глаза Лилии и Лучезара дернулись. Это было невероятно. Продержаться столько времени. Но теперь было ясно, почему великий воин так иссох.

Вед, который так и не мог ничего сказать все это время наконец разлепил губы.

— Все эти годы я не бросал поисков. Я хотел вызволить тебя и отомстить за все, что ты сделал. За мать, но теперь… Какой прок в убийстве старика? Ты даже не дал мне нормально отомстить! Но знаешь, за все эти годы моя злость словно ушла. Я не простил тебя, и никогда не прощу, но и злиться на тебя больше не вижу смысла. Я вытащил тебя, теперь делай что хочешь, но знай, у тебя нет права называть меня сыном, и ты мне больше не отец.

Вед отвернулся и отстегнул Засушливый Март, передав его Ивору.

— Спасибо. Наконец я освободился от этого и готов идти дальше. Даже спустя столько времени ты сделал для меня такую большую услугу. Я очень рад, что мы с тобой не стали врагами после турнира.

Получив Засушливый Март от Веда, Ивор кивнул ему в знак благодарности.

— Спасибо, друг. Это было очень важно для меня.

Он достал из ножен на поясе Пламенный Июль, который до этого получил от Лучезара и приложил их к своему наплечнику.

Три кладенца на миг вспыхнули ярким светом, передавая друг другу отголоски воспоминаний своих прежних владельцев. Кладенцы признали Ивора новым хозяином и засверкали ещё ярче, отзываясь на его внутреннюю силу.

Но в тот же момент Звездочка коснулась Ивора и указала на Озема.

— Его пирамида, она тоже реагирует.

Ивор присмотрелся. Действительно, чёрная пирамида в руке Озема мерцала и пульсировала, будто отзываясь на пробуждение кладенцов.

— Не может быть… Этот запечатывающий артефакт — тоже кладенец? — изумился Ярог.

— Вполне возможно, — задумчиво протянула Звездочка. — В конце концов, он создан Радегастом — одним из великих кузнецов Божественной Обители. Разве удивительно, что это оружие такого уровня?

Лицо Ивора просветлело, будто он понял что-то важное.

— Точно! Ведь я нашёл руины древнего города Гипербореи именно внутри карманного измерения. Значит, Радегаст и впрямь умел создавать такие пространства. Ему ничего не мешало вложить частицу этой силы в артефакт.

Он повернулся к Озему:

— Могу я взглянуть?

Старик кивнул и передал Ивору чёрную пирамиду. Та была холодной на ощупь и казалась сделанной из обсидиана.

— Забирай. Я за эти годы насмотрелся на эту штуковину. Только она была в том темном мире, где я оказался.

Ивор аккуратно прикоснулся ей к Студеному Декабрю и закрыл глаза, погружаясь в воспоминания осколка души Великого Кузнеца.

Через несколько мгновений он распахнул глаза.

— Это и впрямь кладенец. Запечатанный Май — так его зовут. Он использует одновременно силы Ветра и Огня, чтобы расширить наше пространство, создавая карманное измерение.

— Очень… необычно, — задумчиво сказала Звездочка. — Великий Кузнец действительно сумел вложить такую силу в оружие. Да ещё и сделать его способным к самостоятельной активации жертвенной энергией.

Он аккуратно спрятал кладенец Запечатанный Май в бездонную сумку.

— Куда дальше? Я так понимаю, сначала все кладенцы, а уже потом навестим твоих родителей? Я имею ввиду тех, что растили тебя тут.

Было видно, что Ярогу не терпится увидеть родителей Ивора, но сперва нужно было закончить дела.

— Да, нам нужно достать оставшиеся кладенцы.

— Уверена, что Радегаст вложил намного больше, чем просто связь меж кладенцами, они должны как-то отслеживать друг друга, вот только нужно понять, как.

Ивор улыбнулся.

— Кажется, я знаю одного очень хорошего артефактора, который поможет нам с этим разобраться. А заодно решить кое-какие старые недомолвки.

Глава 225 Второй пространственный ключ

Посреди города возник очередной пустотный портал, из которого вышел Ивор, следом за ним вышли Звездочка и Ярог. Они оказались на окраине огромного города, опоясанного мощными каменными стенами.

— Это и есть Саркел, столица Хазарии? — удивился Ярог.

— По словам Лилии, после смерти Захарии этим местом стала править Сати, она вроде как дочь предыдущего кагана.

Они прошли сквозь главные ворота. Город выглядел непривычно мирным и спокойным. На улицах не было и следа той напряженности, которую Ивор ожидал увидеть. Но все же после войны прошло немало времени. Жители спокойно занимались своими делами, торговцы расхваливали товары, люди куда-то торопились.

— Похоже, без Захарии хазары стали куда менее агрессивными, — заметила Звездочка.

— Судя по рассказам твоих друзей и тому, что я успел услышать, они должны быть демонически сильными, но, я тут не наблюдаю никого, кто хоть немного бы дотягивал до уровня хотя бы городской стражи Крадова княжества. — Ярог внимательно осматривал город.

Для него было очень интересно изучить Явь.

— Да, четыре княжества, похоже, держат их в ежовых рукавицах. Полагаю они ввели какой-то потолок для развития и контролируют культивацию Хазар.

Они беспрепятственно дошли до центральной площади, где возвышалось самое крупное здание. Более того, многие жители уважительно склоняли голову, когда Ивор проходил рядом.

— К слову, я думал твои друзья отправятся с нами. Они весьма интересные люди. По крайней мере я еще ни разу не наблюдал подобных в Божественной Обители. Особенно Лилия…

— Понравилась? — усмехнулся Ивор.

— Ни за что! Она меня пугает!

— И правильно. Потому что она была первой. — злобно усмехнулась Звездочка.

— Первой в чем? — недоуменно спросил Ярог, но никто ему не ответил, ведь они уже оказались у входа, а стража задала свой вопрос.

— Мы не ждали сегодня гостей из Русского Каганата. Прошу вас, скажите кто вы и с какой целью нанесли визит?

— Ого, они их даже вежливости обучили! — не упустила возможности съязвить Зведочка.

— Мы ищем кое-кого. Думаю, он известен тут как очень неплохой мастер по артефактам.

Стражник молча кивнул и посмотрел на второго. Тот оказался сговорчивее.

— Думаю, вам в любом случае стоит поговорить с нашим каганом, такое требование было у четырех княжеств.

Их проводили в широкий зал. Там за широким столом сидела Сати — молодая девушка с властным и твердым взглядом карих глаз. Рядом с ней стояли советники и охрана.

— Простите за вторжение, не совсем понимаю, зачем мне видеться с каганом, мне всего лишь нужен артефактор по имени Рисбо.

Лицо Сати заметно дрогнуло при упоминании этого имени.

— Для начала добро пожаловать. А по поводу Рисбо, хм… Я могу вам предложить куда более толковых артефакторов, в зависимости от вашего запроса.

— Боюсь, с моим вопросом мне поможет только он.

— Я бы рада вам помочь, вот только… — начала было Сати, но тут в зал вошла одна из служанок.

— Госпожа Сати, Рисбо недавно вернулся из похода и прислал весточку, что вечером посетит вас.

Сати с укором посмотрела на неё, а потом вновь повернулась к Ивору, который широко улыбался.

— Очень кстати, не правда ли?

— Зачем он тебе понадобился? Рисбо предпочитает держаться особняком после… всего что произошло. На него война повлияла тяжелее всех. Он потерял на ней очень важного для него человека.

— Насколько мне довелось узнать, с Лиской все в порядке. Кстати, с ней я бы тоже увиделся.

Глаза Сати широко раскрылись.

— Вы знакомы? Впрочем… Я не о Лиске. Рисбо потерял друга на войне. Там была сложная ситуация, — Сати махнула рукой, и все служанки мигом покинули зал. — Прошу вас, скажите, зачем вам Рисбо. Он что-то натворил? Поймите, он единственная семья, что у меня осталось. Он мой брат!

Ивор удивленно почесал переносицу.

— Брат… хм, это во многом объясняет его поведение. Нет, я не желаю ему зла. Меня зовут Ивор, и мы с твоим братом когда-то были, как он сказал, друзьями.

— Ивор? Но ты же погиб.

— Не думал я, что по возвращению мне так часто придется объяснять это. В общем было и было. Где мне найти этого изворотливого засранца?

— На окраине Саркела есть его лавка, — в недоумении сказала Сати. — Только прошу…

— Да никто его не тронет, все в порядке.

Поблагодарив её, Ивор направился на рыночную площадь. Там в укромном уголке обнаружилась небольшая лавка, над которой висела вывеска «Диковины и артефакты».

Они вошли внутрь. Лавка была завалена разнообразными артефактами, рунами, книгами и прочими магическими предметами.

Дверь задела множество колокольчиков, оповещая хозяина о новых клиентах.

— Добро пожаловать! — раздался голос из-за прилавка. — Чем я могу… О, Великий Тенгри!

Рисбо ничуть не изменился, разве что появились под носом едва видные усы. Хазар посмотрел на Ивора странным взглядом и ринулся к второй двери.

Ледяной сгусток мгновенно выстрелил по ней, запечатывая льдом.

— Так и знал, что призраки прошлого придут за мной, — в страхе сказал он. — Если ты смерть, то могла принять более щадящий облик!

— Это так ты встречаешь старых друзей?

Взгляд Рисбо заметался, он протер глаза руками.

— Нет! Нет-нет-нет, это не можешь быть ты. Ты же… О, Великий Тенгри! Обол сработал⁈

— Еще как сработал. Я все думал, мне тебя треснуть за твое предательство, или же поблагодарить за то, что я остался жив. Но прошло столько времени, да и потом, я, кажется, понял, почему ты вернулся к хазарам тогда. Ты ведь мог сказать, что Захария держит в плену твою сестру.

— Я… Прости меня, Ивор.

— Ну все, иди уже сюда!

Они крепко обнялись, словно и не было всех этих лет.

— Вообще не думал, что так получится. Я же правда решил, что смерть за мной пришла. Ты знаешь, у меня после той войны не было ни одной ночи без кошмаров. Я же тогда кинжалом тебя…

— Было дело. Но обращая взгляд назад, я понимаю, что у тебя не было выбора. Как Лиска? Удивлен, что она решила перебраться к тебе в Саркел.

— Она часто бывает в Исе. Сейчас мы словно часть княжества, так что с этим проблем нет. Ты знаешь, как она будет рада тебя увидеть. Что вообще произошло, как ты выжил?

— Моя смерть спровоцировала выброс энергии, которая активировала Обол и перенесла мое тело в Навь. Ну а там долгая история. Важнее, что я к тебе по делу.

Ивор сгрузил все кладенцы на стол. Глаза Рисбо тут же засияли.

— ТАКИЕ АРТЕФАКТЫ? ТЫ ШУТИШЬ? Можно?

— Конечно. Изучай.

— Ох мать моя… Сколько тут энергии. Частичка души. Так, наплечник я твой видел. Так они все такого порядка, хм, даже взаимосвязаны, вот это да!

Хазарский артефактор достал набор инструментов и начал быстро прощупывать, касаться иголками, выпускать различные энергии в малых количествах, чтобы проверить реакцию.

— Они из одной серии, сделаны одним кузнецом. Великий практик, судя по всему.

— Все верно, — кивнул Ивор. — Всего таких двенадцать. У меня, как видишь, семь. Я хочу, чтобы ты объяснил, как можно найти оставшиеся, используя имеющиеся.

Рисбо внимательно изучал каждый из кладенцов, бормоча себе под нос:

— Удивительно… Просто поразительно! Эти артефакты тесно связаны между собой, но поскольку они очень старые, связь несколько растерялась.

Он достал небольшую лупу и стал вглядываться в узоры на рукоятях и клинках.

— Вот оно! Едва различимые символы, выгравированные на каждом из кладенцов. Они похожи, но не идентичны.

Ивор и Звездочка заинтересованно наблюдали за работой артефактора.

— Эти символы — ключ к решению, — продолжал Рисбо. — Они несут в себе отпечаток общей связи между артефактами. Нужно лишь правильно их активировать. Дать толчок к тому, чтобы они возобновили свою связь.

Он достал несколько хрустальных линз и начал комбинировать их, создавая сложную конструкцию. Затем аккуратно подвесил её над кладенцами так, чтобы символы были в фокусе линз.

А теперь самая важная часть, — предупредил Рисбо.

Он вынул из ящичка маленький склянку с переливающейся жидкостью.

— Это эссенция из смолы ольхи и крови мертвых. Или, как вы их называете, Мавок. Сложная штука, хоть и сделанная не из самых редких ингредиентов. Сейчас…

Аккуратно капнув по капле на каждый символ, Рисбо замер в ожидании.

Несколько мгновений ничего не происходило. Но вдруг символы вспыхнули алым светом, отзываясь друг на друга. Между кладенцами протянулись тонкие нити энергии.

— Есть! — радостно воскликнул хазарский артефактор. — Теперь эффект будет более ярким. Где бы ни находились остальные — они отзовутся.

Он взял один из кладенцов и медленно повёл им над столом. Как только оружие приближалось к определённому направлению, нити между артефактами начинали ярче светиться.

— Видите? Кладенцы указывают путь к своим собратьям! Теперь вам нужно лишь следовать этому сигналу.

— Да уж, что-что, а в артефактах ты и правда лучший! — улыбнулся Ивор.

— О, ерунда, — отмахнулся хазар. — Я всего лишь слегка подтолкнул их в нужном направлении. А вот кузнец, создавший эти шедевры — настоящий гений! Хотел бы я с ним познакомиться.

— Боюсь, это невозможно, — покачал головой Ивор. — Его уже давно нет в живых.

Он собрал артефакты и убрал их в сумку.

Ивор еще ненадолго почтил Рисбо своей компанией. Они зашли к нему, где Лиска чуть не упала в обморок при виде живого Ивора. Юноша коротко рассказал свою историю, не особо вдаваясь в подробности, после чего они вместе со Звездочкой и Ярогом покинули Саркел.

— Кажется, куда бы мы не пришли, везде будут удивляться тому, что ты выжил, — улыбнулась Звездочка.

— И тому, что у тебя есть брат-близнец, — дополнил Ярог.

— Да больше и некому удивляться. Остались лишь мои родители. К ним мы заглянем, как только закончим с кладенцами.

Ивор, Звездочка и Ярог отправились на поиски оставшихся кладенцов. Путешествие обещало быть непростым, но благодаря подсказке Рисбо они знали верное направление.

Первым делом они разыскали Громовой Июнь, что хранился в одном из древних капищ, которые были посвящены Перуну.

Ивор с легкостью обошел местных практиков-отшельников, что положили жизнь на защиту этого кладенца.

Громовым Июнем оказался тяжелый металлический кастет с гравировкой молний.

Он был удивительно легким. Как только Июнь оказался в руках Ивора, раздался громовой раскат, а из кастета вырвались молнии, оплетая руку.

Благодаря Декабрю, который содержал значительную часть души Радегаста, Ивор с легкостью подчинял себе все остальные кладенцы. Более того, они сами показывали ему образы того, какое название носили и какими способностями обладали. Так, кастет обладал не только силой молнии, но и мог создавать особые звуковые волны.

Следующим артефактом стал Вихревой Август — красивый веер из соколиных перьев с сероватым драгоценным камнем посередине. Его хранил в своей коллекции один богатый торговец.

Пришлось выложить за него немалую сумму, благо Ярог оказался весьма богатым на духовные камни. Веер позволял летать и обладал атрибутом ветра, что делало его вместе с Февралем каким-то невероятно сильным дуэтом.

В заброшенных развалинах Ивор обнаружил Туманный Ноябрь — изящный серебряный браслет с гравировкой тумана. Он мог скрывать владельца в густом тумане, а также способствовал заживлению ран.

Далее им удалось найти Сотрясающий Сентябрь — массивный кожаный пояс с огромным горным хрусталем посередине. Его охранял древний дух-страж в глубокой пещере среди непроходимых гор.

Когда Ивор вошел в пещеру, раздался громовой рык.

— Кто посмелпотревожить мой покой⁈

Из теней выступило гигантское чудовище, похожее на медведя, только размером с дом. Горящие алым глаза существа уставились на Ивора.

— Я стерегу реликвию тысячи лет и не позволю тебе коснуться ее! — взревел дух, который тут же понял намерения Ивора.

Пришлось сразиться с чудовищем. Однако, это был достаточно простой бой. Ивор выпустил Нову, скормив ей концентрат своей энергии. Та молниеносно сразила чудовище, заставив его рухнуть замертво, а Ивор забрал Сотрясающий Сентябрь — пояс, который позволял контролировать землетрясения и обладал атрибутом металла.

За последним кладенцом пришлось отправится в отдаленные земли континента, на Крайний Север, в область вечных льдов. Там, в пещере среди огромных медведей, что охраняли вход, он нашел Дикий Февраль — длинный изогнутый клинок цвета льда с большим сапфиром на рукояти.

Хранителем артефакта был огромный ледяной медведь. Чудовище выдохнуло в Ивора струю ледяного дыхания, но тот уклонился и бросился в атаку. Медведь был очень силён и вынослив, но явно не чета практику на этапе Божественной сущности.

Дикий Февраль использовал силы льда и ветра, чтобы создавать ледяные образы диких зверей и манипулировать иллюзиями.

Наконец, все двенадцать кладенцов были собраны. Каждый таил в себе частичку могущества Великого кузнеца.

Вернувшись в Крадово Княжество, Ивор аккуратно расположил артефакты в круг

— И что теперь? Ты планируешь их объединить? — поинтересовался Лучезар. — Не то, чтобы я против, просто интересно, смогу ли я получить обратно Пламенный Июль, или он навсегда утерян.

— Хм, не уверен, но думаю, как обычно, все завязано на духовной силе. А по поводу твоего кладенца, я постараюсь тебе его вернуть, как только все закончится.

Ивор занес руку над орудиями и влил в них каплю своей божественной энергии. Затем он поднёс заколку Звездочки, являющуюся одним из шести ключей, чтобы образовать связь.

Произошло нечто удивительное. Кладенцы начали едва слышно гудеть, а затем медленно поднялись в воздух. Они раскрутились вокруг оси всё быстрее и быстрее, пока не слились в разноцветный сияющий вихрь, состоящий из одной лишь энергии. Больше никаких очертаний орудий в нем видно не было.

А затем вихрь внезапно схлопнулся, и на землю опустился странный артефакт

Это был удивительный по красоте кристалл из переливающегося хрусталя, обрамленный золотой оправой в виде ветвистых узоров. Внутри кристалла клубились разноцветные вихри энергии, напоминая движение облаков в небе.

Когда Ивор осторожно взял артефакт в руки, он почувствовал пульсацию могущественной энергии внутри. Хотя кристалл был холодным и гладким на ощупь, Ивор чувствовал исходящее от него тепло.

— Невероятно, — прошептал Лучезар, завороженно глядя на артефакт. — Такой предмет мог создать только по-настоящему великий мастер.

— Действительно, — согласилась Звездочка. — Кажется, Радегаст вложил в это оружие очень многое.

Ивор ощутил, как артефакт начал пульсировать в такт биению его сердца. Между ними возникла какая-то связь.

— Хм, я все еще чувствую внутри силу Студеного Декабря. Словно он где-то там, внутри, — задумчиво произнес Ивор.

Он сосредоточился, пытаясь мысленно дотянуться до артефакта. Тот отозвался легким гулом. Вихри внутри закружились быстрее, высвобождая ауру могущества.

— Что ж, как только мы разберемся с тем, что эти ключи открывают, думаю я смогу вернуть все кладенцы обратно.

После успешного получения второго пространственного ключа Ивор, Ярог и Звездочка решили навестить родителей Ивора в маленькой деревушке Полава на окраине Зничева княжества.

Они шли по узкой тропинке мимо зеленых лугов и колосящихся полей. Впереди показалась небольшая деревенька с десятком домиков, окруженных палисадом.

— Вот оно, мое детство, — тихо произнес Ивор, глядя на родные места. В его груди разливалось тепло от одних только воспоминаний.

Друзья подошли к скромной избушке на окраине Полавы. Ивор постучал в расписанную узорами дверь.

Дверь открылась, и на пороге возник седовласый волхв с морщинистым добрым лицом. Это был Волимир — тот, кто был Ивору настоящим отцом.

— Ивор⁈ — воскликнул старик. — Сынок, это и вправду ты! Мы с матерью так долго тебя ждали!

Он крепко обнял Ивора, по-отечески похлопывая по спине.

Из дома выбежала Беляна — мать Ивора. Увидев сына, она радостно вскрикнула.

— Милый, как же я счастлива! Мы все эти годы так скучали по тебе! Посмотри, какой ты стал большой и сильный!

Родители с гордостью разглядывали Ивора, отмечая, как он возмужал и окреп за время странствий.

Затем Ивор вкратце поведал им историю Ярога и представил им его.

— И правда… Вы прям на одно лицо, не знай я Ивора с малых лет, точно бы перепутал! — улыбнулся Волимир. — Добро пожаловать в наш дом! И в семью. Хоть мы тебя и не растили, но ты вполне можешь также считать нас своими родственниками.

Ярог улыбнулся и поблагодарил за радушный прием.

Вся семья прошла в дом, где за столом Ивор подробно рассказал о своих приключениях в Божественной Обители и встрече с истинным отцом Сварогом.

— Я так рад, что ты вернулся к нам, — сказал Волимир. — Что бы ни случилось, знай — этот дом всегда будет тем местом, куда ты сможешь вернуться.

Потом Беляна пошутила, что Звездочка, должно быть, невеста Ивора. На что та смущенно покраснела и пояснила, что они просто близкие друзья, пережившие вместе немало опасностей.

— Я очень дорожу Ивором и всегда буду поддерживать его, — сказала Валькирия. — Сложно рассказать, как много на самом деле он для меня сделал.

Так в теплой семейной обстановке они провели весь вечер, наслаждаясь общением и вкусной домашней едой. Это был по-настоящему счастливый момент для Ивора — вернуться в родной дом после всех испытаний.

Утром друзьям предстояло продолжить поиски оставшихся ключей, чтобы предотвратить войну богов. Но этот вечер Ивор запомнит навсегда как один из самых светлых и радостных в своей жизни.

Едва он создал портал обратно в Правь, Волимир крепко похлопал сына по плечу.

— Я рад, что ты не забыл о нас. И я очень горжусь тем, каким ты стал.

Ивор тепло улыбнулся.

— В этом очень много твоей заслуги, отец.

Наконец, ступив в портал, они оказались в Ледяных Чертогах, где их встретила Морена. Ее выражение лица было очень обеспокоенным.

— Плохие новости? — с прищуром и ноткой ехидства спросил Ивор.

— Скорее неприятные. — цокнула Морена. — Я нашла один из ключей. Но проблема в том, что он находится на поясе самого Перуна.

Глава 226 Надежный план

Ивор удивленно вскинул брови. Он знал, что ключи будет непросто найти, но когда один из них оказывается у верховного бога славянского пантеона, это сулит очень тяжелые последствия.

— Как ты узнала, что один из ключей находится у Перуна? — спросил Ивор у Морены.

— Это было непросто выяснить, — вздохнула богиня. — Я очень осторожно расспрашивала некоторых богов, не вызывая подозрений. Я решила вызнать слухи про сильные артефакты, но ты знаешь, боги не очень охотно делятся секретами друг с другом. Но, кое-что удалось узнать от Доли с Недолей. Они проболтались, что у Перуна есть артефакт огромной силы, который он всегда носит при себе.

— Должно быть, это камень на его поясе, от которого исходит плазменная энергия, — задумчиво произнес Ярог. — Сварог часто говорил о том, что этот камень содержит просто невероятное количество духовной силы Перуна.

— Именно так я и предположила, — кивнула Морена. — На всех советах он его блокирует, чтобы тот не издавал лишних всплесков энергии, но однажды я нанесла ему визит по поводу наших распрей со Сварогом, тогда я и почувствовала отголоски энергии. Доля и Недоля подтвердили мои догадки.

— Хм, Перун очень хитер и не отдаст ключ добровольно, — нахмурился Ивор. — Да и вряд ли мы сможем отобрать его силой. Пойти против него, значит пойти против всего славянского пантеона. Нужно что-то более… безопасное, что ли.

— Придется тебе проявить всё своё мастерство, чтобы выкрасть этот ключ, — усмехнулась Звездочка.

— Я согласен, — кивнул Ивор. — Выкрасть придется так, чтобы Перун ни о чем не догадался. Заменить камень на поясе точной копией.

— Но как ты сделаешь копию, если Перун постоянно носит пояс при себе? — удивилась Звездочка. — Он вряд ли его когда-либо снимает. К тому же, тебе нужно будет как-то создать точную копию и наполнить ее плазменной энергией.

— Это и правда сложно, — согласился Ивор. — Возможно, Перун иногда снимает пояс, когда моется или спит.

— Боги практически не спят. Разве что рядом со своими супругами. -поправила его Морена.

— А у Перуна жена есть? Может, когда он с ней, то снимает пояс?

— Да, у него есть супруга Леля. Но я сомневаюсь, что даже при ней Перун расстаётся с артефактом. Он очень ответственно относится к хранению ключа. Пойми, Перун очень ответственный и внимательный бог. Это будет очень непростой задачей.

Ивор задумчиво почесал переносицу.

— Есть у меня одна идея. Но это будет слегка безумно в реализации.

— А у тебя хоть раз были другие идеи? — засмеялась Звездочка.

— Что ты задумал? — удивленно спросил Ярог.

— Морена и Доля с Недолей видели этот камень. Мне нужна точная зарисовка. А лучше — вынести образ на ольховую табличку. Ты, Ярог, отправишься в Явь. Рисбо сделает точную копию, он в этом подкован, заодно помоги ему добыть нужные материалы, думаю, с твоими силами это будет не сложно. После этого отправься в Крадово, попроси Лучезара со всей доступной ему силой наполнить поддельный камень плазменной энергией.

— Сделаю. Ты думаешь он не рассекретит подделку? Сила твоего друга явно уступает силе артефакта, — удивился Ярог.

— Морена, я попрошу тебя наложить сдерживающие чары на поддельный артефакт. Они должны быть очень сильными, неотличимыми от тех, что накладывает Перун. Но при этом на деле они не должны сдерживать силу. У тебя получится это сделать?

— Вполне. Я поняла. Ты хочешь сделать вид, что сила Древа в артефакте будет казаться таковой, потому что под чарами, но на самом деле это будет вся сила. Да, это действительно может сработать, — задумчиво проговорила Морена. — Но это только половина проблемы. Как ты хочешь подменить оригинал?

— А вот это мне и предстоит выяснить. Я отправлюсь к Макоши. Она сможет увидеть, как проводит день Перун, есть ли моменты, когда пояс остаётся без присмотра.

— Я смотрю, вы спелись. — прищурилась Морена.

— Макошь хорошая. И я никак не пойму, почему к ней такое предвзятое отношение.

— Она отличается от других богов.

— По моим наблюдениям, все боги немного… того.

Морена подняла ладонь, в которой вспыхнула тяжелая ледяная энергия Божественного уровня.

— Кроме, разумеется, Владычицы Льда.

Богиня улыбнулась.

— Иди уже, Чертоги Судьбы сами себя не посетят.

Ивор открыл портал сначала для Ярога в Явь, а потом для себя. Шагнув за черно-фиолетовую пелену, он оказался у ворот Чертогов Судьбы, где его уже ждала черноволосая кудрявая богиня.

— Ты должен был явиться вчера. Ты опять нарушаешь все законы Полотна!

— И тебе привет, о великая Богиня Судьбы. Неужто ты за мной следишь?

— Тц… — она отвернулась в сторону, а Ивор, кажется, заметил легкий румянец. — Я всегда наблюдаю за Полотном, а ты там всегда слишком изменчивая нить. И я вынуждена наблюдать за твоей переменчивой судьбой. К тому же, она зависит от того, что случится с миром. А я не смогу вернуть тебя снова, ты помнишь?

— Помню. Не волнуйся. Я уже очень сильно отклонился от прежнего курса. По видениям, в первый раз я даже не получил силу огня, во второй я получил ее слишком поздно и не понял, как ее развить. Сейчас же у меня есть и сила огня и пустоты. Но я не уверен, проходил ли я изменения у Рода, мои видения не заходили так далеко.

— У Рода? Погоди, ты…

— Да, — прервал ее догадки Ивор. — Я хочу открыть Гробницу Времени. И мне нужна твоя помощь. В твоем доверии я не сомневаюсь, как и сам доверяю тебе, поэтому могу быть честен. У меня уже есть два ключа, третий у Перуна. Мне нужно его выкрасть.

Макошь удивлённо вскинула брови, но очень быстро подхватила суть.

— И ты пришел, чтобы подглядеть за ним? Ого, да ты затеял опасную игру! Перун очень бдителен, будет нелегко обмануть его. Но для тебя я готова попробовать. Только имей в виду — у нас будет считанные мгновения. Боги чувствуют, если за ними наблюдают через Полотно Судьбы. И еще есть кое-какая оговорка. Ты не сможешь увидеть прошлое. И далекое будущее тоже. Пару дней, может, и то моментами, времени-то мало.

Ивор поднял правую руку и влил немного энергии в одно из своих колец, которое получил от Доли за то, что Морена выиграла спор.

— Что ж, полагаю, удача сопутствует мне.

Макошь картинно закатила глаза и вытянула руку вперёд. Она начала ткать знаки, создавая проход в царство Полотна.

Перед Ивором предстало гигантское полотно, уходящее за горизонт. На нём переливались нити судеб всех существ Мирового Древа.

— Быстрее, ищи Перуна! — поторопила Макошь. — У нас мало времени! Даже меньше, чем в прошлый раз.

Ивор сосредоточился и начал быстро скользить взглядом по полотну, выискивая нужную нить. Видения сменялись одно за другим. Наконец он заметил ярко-красную нить Перуна, испещрённую молниями, где мелькало лицо Владыки Грома.

Он коснулся её и тут же увидел образы из его жизни. Перун сидел на троне, разговаривал с другими богами, летал на колеснице. Они сменялись одно за другим, но все были едва уловимыми мгновениями. И совершенно неясными.

— Сосредоточься на настоящем, а потом устремись вперед, как только ты войдешь в его нить, у тебя будет лишь несколько мгновений. Едва я почувствую, что он наблюдает, выдерну тебя обратно, ты понял?

Ивор сосредоточился на настоящем моменте Перуна и почувствовал, как его сознание устремляется вперед по нити судьбы.

Окружающий мир закружился, и в следующее мгновение Ивор оказался посреди хаоса. Это была северная часть владений Перуна, примыкающая к обширному болоту. Из топей поднимался густой зловонный туман и полз на чертоги громовержца.

Вместе с туманом из болота вылезло множество отвратительных существ. У них была склизкая лягушачья кожа, выпученные глаза и широкие пасти, полные острых кривых зубов. Эти твари издавали жуткие вопли, наполняя воздух ужасающим гамом.

Ивор наблюдал, как зеленоватый туман окутал чертоги Перуна, просачиваясь внутрь. Его едкий запах щипал горло, но Ивор знал, что божественным сущностям он не причинит вреда, А вот для частиц будет тяжело перенести это явление.

Вскоре на улицу вышел сам Перун в сопровождении его дружины громовержцев.

— Опять… Каждый раз в это время они появляются, будто в память о том дне, — проворчал Перун, хмуря брови.

Завязалась битва. Перун и его воины сражались с полчищами болотных тварей, разя их молниями. Но чудовищ было слишком много. Они лезли со всех сторон, окружая громовержцев плотным кольцом.

Туман же настолько уплотнился, что стало тяжело разглядеть что-либо дальше вытянутой руки.

Ивор видел, как сражаются множество силуэтов в этом болотном тумане, но следил он лишь за Перуном.

В какой-то момент из тумана выскочила гигантская лягушачья тварь размером с один из дворцов бога. Она издала рев, от которого заложило уши, тварь занесла над головой огромную пластину-лапу, готовясь размазать Перуна.

Тот едва успел отскочить в сторону и выпустил фиолетово-алую линию. Лапа чудовища врезалась в землю, оставив глубокий след, а в ее середине появилась прожжённая дыра. Та взвыла от боли, но продолжила атаковать.

Перун сменил стойку и разъярённо метнул в ответ сноп плазменных линий, задев болотную тварь.

В ушах Ивора звучал какой-то гул, но он не понимал, откуда идет этот звук.

Парень внимательно наблюдал за боем, поражаясь размерам чудовища и ее силе. Она была куда сильнее Древних. Густой туман мешал разглядеть всё как следует, но он видел, что самому Перуну — владыке пантеона, приходится нелегко.

Вдруг Бог Грома резко обернул голову туда, где стоял Ивор. Его глаза сузились, будто он что-то почувствовал.

Но в следующее мгновение Ивора дёрнуло назад с невероятной силой. Полотно Судьбы исчезло, а рядом возникло обеспокоенное лицо Макоши.

— Я звала тебя, но ты не слышал. Почему ты такой глупый⁈ Я же говорила, будь аккуратен. Пришлось вытащить тебя, как только я заметила искорки на нити божественной судьбы. Он точно тебя не заметил? — спросила она, вглядываясь в глаза Ивора.

Тот тяжело дышал, приходя в себя после видения. Путешествие по нитям судеб всегда отнимало много сил. И в этот раз было даже тяжелее, чем когда он возвращался в прошлое.

— Ивор⁈ — повторила Макошь уже громче. — Если Перун тебя увидел, то он будет подозревать…

— Нет, — наконец прервал он богиню. — Не думаю, что он меня заметил. Всё было слишком быстро, он был занят.

Ивор глубоко вдохнул, успокаивая дыхание.

— Зато я теперь точно знаю, когда смогу стащить пояс. Говорил же, что мне везёт, — добавил он, указывая на кольцо. — Это будет через два дня, кажется, когда Перун будет сражаться с болотными тварями.

— Ах, ну да. Они периодически встают, дрянные Болотники. Всю ночь Перун с дружиной с ними сражается, а потом неделю слуги оттирают его дворец от ила, трясины и вонючей грязищи. Фе!

— Он что-то говорил, будто это случается часто в память о чем-то.

— Да, раз в десять лет эти твари лезут из глубин бывшего Кристального Озера. Когда-то давно это место было прекрасным, наполненным чистейшей водой. Она даже могла полностью восстановить духовную энергию божества лишь за одну испитую фляжку. А потом случилась война. Именно там Перун убил одного из Истинных Богов. Он победил там Страх. Но, кажется, озеро пропиталось его силой. Поэтому в день, когда Страх погиб, Болотники прут огромной стаей. Они очень сильны, но Перун отказывался от любой помощи, даже Велеса. Говорит — это его ноша.

— И что же, каждый раз он с ними сражается? Не может полностью победить?

— Он их убивает, десять лет те восстанавливаются, рождаются в глубинах болота, чтобы снова в этот день попробовать забрать Перуна с собой. Он пытался вычистить Озеро. Лично нырял туда множество раз. Да много кто пытался. Даже Сварог. Но безуспешно. Никто не смог найти сердце духовной силы, что порождает этих тварей. Словно само озеро наполнено этой энергией.

— Вырыть ручей, чтобы осушить его не выходило?

— Тоже пытались, но оно мало того, что огромное, так еще и болотная вода, моментально уходит в землю, возвращаясь на место. Это особенность озера, воду с него нельзя было унести, она теряла свойства, а выливая ее в землю, она возвращалась обратно.

— Странно. Я думал, что история Радегаста единственная. Может ли быть так, что частица Истинного Бога до сих пор осталась там, в Озере.

Макошь отрицательно кивнула.

— Техника Разлома действует безотказно.

Ивор задумался. В прошлый раз она дала осечку, отчего Акру пришлось сторожить место, где осталась частица. Может ли быть так, что еще одна такая частица есть там, в Озере.

— Спасибо тебе, Макошь. Твоя помощь неоценима. — подытожил их встречу Ивор.

Ивор вернулся в Чертоги Льда и рассказал Морене о том, что увидел в Полотне Судьбы. На следующий день вернулся и Ярог вместе с поддельным поясом Перуна.

— Ого, этот пояс выглядит точь-в-точь как оригинал! — удивилась Морена, разглядывая артефакт. — Твой артефактор из Яви и правда гений. Да и плазменная энергия внутри очень похожа. Не такая насыщенная, конечно, но я смогу с этим работать.

Она наложила на пояс заклятие, создающее иллюзию сдерживающих чар. Теперь подделка была готова. И ее было практически не отличить.

Наконец настал тот самый день, когда должны были появиться болотные твари у владений Перуна. Ивор собрался в путь.

— Я пойду с тобой! — настояла Звездочка. — Вдвоём будет проще и безопаснее.

— Я тоже! — вызвался Ярог. — Не в обиду великой Владычице Льда, но тут скука смертная!

Но Ивор покачал головой:

— Нет, я должен сделать это один. Мы не можем рисковать и привлекать лишнее внимание. Я видел, что там произойдет, и у меня есть примерные идеи, как все провернуть, согласовывать с вами — будет лишней тратой времени и сил. Я справлюсь.

Валькирия нехотя согласилась, а Ярог недовольно выдохнул и пожал плечами. Ивор надел капюшон и открыл портал вдалеке от чертогов Перуна и добрался до северной его части, спрятавшись с другой стороны болота.

Оказавшись там, он стал ждать начала событий. К вечеру над топями пополз едкий зеленоватый туман. Он стелился по земле, как змея, окутывая деревья своими клубами. Воздух наполнился зловонным болотным смрадом.

Ивор почувствовал, как кожа покрывалась мурашками. Атмосфера этого места была поистине зловещей.

— Странно. Думал, что после Нави меня ничем уже не напугать… — задумчиво пробормотал он.

Вскоре из топей показались первые болотные твари. Они ползли, переваливаясь на коротких лапах, и громко урчали. Их большие глаза светились жутким огоньком сквозь туман. Чудовищ было огромное множество — не счесть.

По мере их приближения, Ивор ощутил, как по телу пробежал очередной холодок страха, но уже более явно. От этих существ веяло чистейшим ужасом.

Вдруг Эйра заговорила у него в голове.

«Я чувствую нечто похожее… Точно, в садах Акра, когда мы сражались с этими растениями. Там тоже была сущность, воздействующая на разум, тут примерно того же порядка. В разы слабее правда, но зато силы не скрывает».

Ивор нахмурился. Значит, его подозрения верны — в этом проклятом болоте что-то осталось.

«Не может быть… Значит здесь все же есть частица души Истинного Бога. Но Макошь говорила, что Разлом — идеальная техника. Значит случай Радегаста — это не случайность? Что если другие Истинные Боги также не были убиты полностью?» — пронеслось в голове у Ивора.

Он прокручивал в голове мысли одну за другой, пытаясь понять, как ему поступить. А страх тем временем внутри него возрастал.

Изначально его идея была простой. Использовать мерцание вместе с порталом и замедлением времени, чтобы попробовать заменить пояс, пока Перун будет отвлечен сражением с огромным лягушачьим чудовищем. Это был не очень действенный и простой план, но других не предвиделось. Оставалось уповать лишь на мастерство своих техник.

Но теперь, возможно, ему удастся поглотить сущность и очистить Озеро. Но согласится ли Перун на такой обмен? Вряд ли.

Наконец, когда вдали, в Чертогах Грома мелькнула цепь молний, Ивор понял, что пора выдвигаться. Но в тот же момент рядом с ним послышалось хлюпанье и свирепый гул. Четверо Болотников заметили его и двигались в его сторону.

— Навь вас дери. Как всегда не вовремя.

Глава 227 Внезапное исполнение

Когда четверо болотных тварей заметили Ивора и двинулись в его сторону, юноша выругался про себя. Не хватало еще отвлекаться на них, когда главная цель была так близко.

Болотники ползли, похрюкивая и хлюпая. Их длинные лапы вязли в трясине, но это не мешало им двигаться довольно быстро. Ивор увидел в сумерках блеск многочисленных острых зубов в их пастях.

Но их неряшливый вид был лишь глупой маскировкой. На деле же в каждой из этих тварей крылась сила Божественной Сущности.

Ивор решил не проверять их на прочность и сразу использовал технику.

Он сложил ледяной знак и произнес:

— Обряд Морены, сцена третья. Бедствие!

Ледяные пики взметнулись из земли, насквозь пронзая двух ближайших тварей. Те взвыли от боли, дергая конечностями. Но вскоре обмякли и затихли навеки.

Однако двое других продолжали ползти, лишь слегка сбавив скорость. Они осторожно обходили торчащие из земли льдины.

Тогда Ивор сменил позу, создавая новую технику.

— Обряд Морены, сцена восьмая. Катастрофа!

Над его головой собралась туча, которая тут же обрушила на Болотников град из чистого льда. Они били точно в цель, вонзаясь в мягкие тела чудовищ. Те запрыгали и завертелись, пытаясь уклониться от ледяного дождя.

Когда атака иссякла, болотники лежали неподвижно, истекая болотной жижей. Но радость Ивора была недолгой.

Сражение в отдалении привлекло внимание множества других тварей. Они заурчали, почуяв добычу, и поползли со всех сторон к Ивору.

В тот же момент сработали его инстинкты, и он ушел в сторону. В паре пальцев от него пролетели шипы, источавшие зловонные миазмы.

Болотники, которых он прибил, внезапно встали и начали двигаться более ловко и точно.

Юноша выругался сквозь зубы.

Он сложил знак Крада и воскликнул:

— Сказание о Небесной Искре, глава первая! Изничтожение!

Алое пламя вырвалось навстречу ползущим чудовищам. Оно накрыло ближайших болотников, но совсем ненадолго. Болотная жижа внутри них быстро погасила пламя, оставляя лишь широкий ожоги.

Твари лезли со всех сторон, окружая Ивора плотным кольцом. Он едва успевал отбиваться огненными залпами. Липкая болотная жижа уже брызгала в лицо.

Ядовитые когти и шипы свистели у лица, но ни одна из тварей не могла достать до Ивора. Он был совершенно на ином уровне.

— Ладно. Не хотите сдохнуть по-хорошему, попробуем по-плохому.

Ивор собрал Пустоту и направил ее в свои каналы огня.

Внутри забурлила разрушительная мощь. Черно-фиолетовое пламя заполнило его ладони, источая зловещую ауру.

— Сказание о Небесной Искре, глава пятая! Пламя Пустоты!!!

Из рук Ивора вырвался настоящий поток черного огня. Эта стихия несла полное уничтожение всему живому. Пламя пожрало всех болотников в округе, превращая в пепел в считанные мгновения.

Атака была настолько сильной, что расчистила площадку вокруг Ивора. Тварей больше не было, однако вдалеке за зеленоватым туманом были видны всполохи молний и множество силуэтов. Дружина Перуна уже во всю сражалась с Болотниками.

Ивор тяжело дышал, чувствуя, как Пустота бурлит в его жилах, рвётся наружу. Он подавил это безумие, стараясь закупорить ее внутри.

Но тут земля содрогнулась. Из топей посреди болота начало подниматься нечто гигантское.

Это была огромная лягушачья тварь размером с целый дворец. Ее тело покрывала вязкая слизь зеленого цвета. Глаза-выпуклости смотрели в разные стороны. Из пасти, полной острых клыков, сочилась зловонная жижа.

Чудовище оглянулось и медленно поползло в сторону Чертогов Грома, оставляя за собой глубокие вмятины. Каждый его шаг сотрясал землю.

Ивор понял, что эта тварь — главная проблема и она именно та, с кем будет сражаться Перун, как в том моменте, что он застал, погрузившись в полотно. И именно в момент сражения Ивор должен как-то подменить пояс. Нужно было срочно действовать!

Но тут он пошатнулся и упал на колени. Его накрыла волна резкой головной боли. В ушах загудело, а в висках запульсировало. Он едва мог соображать. Мир вокруг словно перевернулся.

«Ивор! Ивор!», в панике закричала Эйра в его мыслях. «Кто-то пытается проникнуть в твой разум! Это нечто очень могущественное!».

Но Ивор понял, в чем дело. Это были остатки сущности Истинного Бога Страха. Он почувствовал знакомую энергию Пустоты внутри Ивора и решил его проверить.

Как и сказал Тоска перед тем, как Ивор его поглотил. Отрицательные сущности тянутся к пустоте, а положительные к свету.

Ивор расслабился, впуская сущность Страха в свой разум. Время замерло. Эйра вскрикнула от испуга, но Ивор уже ее не слышал. В его голове раздался другой, рокочущий и зловещий голос.

— Кто ты⁈ — яростно вопросил Страх. — Почему в тебе течет энергия моего брата⁈

— Я — Ивор, — ответил юноша. — Я получил силу Пустоты от Чернобога. Можешь называть меня его наследником.

— Чернобог! Он еще жив⁈

— Да, но смертельно ранен и доживает свое время в покое.

— Как он и всегда хотел. Надеюсь, его покой продлиться достаточно перед тем, как он уйдет. Ты знаешь, кто я, Ивор, наследник Чернобога? Я — то, что осталось от Истинного Бога Страха после предательства! — яростный голос стал громче. — Эти проклятые практики убили меня при помощи Белобога! А Перун… Именно он стал тем самым клинком, что разрубил меня!

Страх был в бешенстве. До сих пор он жаждал отомстить Перуну и остальным богам за свою гибель.

— Почему ты так зол на всех, кроме Чернобога? — осторожно спросил Ивор. — Разве он не предатель, переметнувшийся на сторону практиков? Но, кажется, ты неплохо к нему относишься.

— Я злюсь на всех! И на него тоже, просто не так сильно! — яростно ответил Страх. — Но Белобог вынудил Чернобога перейти на их сторону! Я тебе даже больше скажу, то ранение, после которого Чернобог должен был умереть, но, как ты говоришь, выжил — нанес ему именно Белобог.

Ивор удивленно поднял взгляд.

— Ха-ха-ха-ха, видел бы ты сейчас свою рожу. А если я тебе скажу, что Чернобог не хотел этой войны и пытался утихомирить практиков. Но в итоге перешел на их сторону, потому что Белобог дал ему ясно понять, что мы сотрем всех практиков, если он это не сделает. Жаль, что он выбрал сохранить им жизнь. Хотя… Белобог обещал, что мы тоже выживем, но как видишь.

— Но что плохого в том, чтобы спасти практиков? Они же хотели как лучше!

— Чернобог да, но не Белобог. Эта сволочь… Он изначально хотел смерти всех Истинных Богов, чтобы править практиками. А может и еще были причины, хрен его знает. Но этот выродок! Ох, если бы болотники могли ходить дальше от этого озера, я бы наведывался каждые десять лет к нему.

— Но зачем было переманивать Чернобога, а потом бить в спину?

— Да как ты не понимаешь!!! Чернобог единственный, кто мог совладать с Белобогом. Оттого Светлый и боялся его. Ну и это ничтожество вряд ли смогло бы создать столь крутую технику, как Разлом.

Ивор удивлялся все больше. Новые события открывались перед ним, и чем больше он узнавал картину той войны, тем больше понимал, что нынешние интриги богов и рядом не стояли с тем, что происходило тогда.

— Так значит Разлом создал Чернобог?

— Изначально да. Он сделал технику таким образом, чтобы практики могли лишить Истинных Богов силы, разделив нас. Но Белобог просек этот момент и видоизменил ее так, что она нас полностью уничтожала. При этом, конечно же, он сделал ее таким образом, что на обладателей Света и Пустоты техника не работает. Первым пал Тоска, тогда техника была несовершенна, потому моему брату удалось забрать с собой одного из практиков, а заодно и весь его город. На мне же техника сработала в полную силу… Посмотри на меня! Мне осталось от силы десяток лет. Но ничего, еще разок и я точно смогу подорвать этого ублюдка с плазмой!

Ивор задумчиво почесал переносицу.

— Вот, значит, почему сущность Тоски могла оставаться в мире, а вот Страх постепенно исчезает. Получается он принял на себя настолько сильную технику, как Разлом, и все эти годы смог оставаться в виде сгустка энергии. Но значит ли это, что и другие остатки Истинных Богов покоятся где-то в обители? — Ивор как будто случайно проговорил это вслух.

— Тоска? Он тоже остался сгустком? Ты видел его⁈

— Он мучился. Но был слишком горд, чтобы отдать остаток жизни тому, кто убил его на войне. Я встретил его случайно, он поведал мне свою историю и позволил мне поглотить его с помощью силы пустоты.

— Бедный брат. Не могу представить, как он мучился. Как же мне жаль, я бы замучил до смерти каждого из этих уродливых практиков!

— Тебе осталось десяток-другой, а ты тратишь его на пустой гнев? — спросил Ивор. — Успокоился бы уже как Чернобог, наследника себе нашел. Вот что ты имеешь с этих глупых вылазок Болотников? Перуну с его дружиной же наплевать.

— Никогда! — заревел Страх. — Я не успокоюсь, пока не отомщу за смерть. Хотя бы за свою! Да, может ты и прав! Может я не могу его победить жалкими остатками своих сил, зато я хотя бы его замок измажу в этой болотной тине!

Ивор ощущал, насколько иссохшие остатки этого Истинного Бога полны ярости и гнева. Страх упорно цеплялся за свою месть, хотя ему оставалось недолго.

Ему было в какой-то степени жалко Страха. Но в голове, кажется, родилась идея.

— Слушай, мне тут пора, нужно с Перуном кое-какие вопросики порешать. Здорово поболтали.

— Постой! Ты вот так просто уйдешь?

— Ну да. А мне какое дело до ваших распрей. Чернобог сделал меня наследником и ясно дал понять, что я могу жить как вздумается. Он отдал мне Пустоту, чтобы Мировое Древо не лишилось ее.

— Но ты должен мне помочь, в тебе сила моего брата, и к тому же, я же не просто так с тобой связался.

— Нет, извиняй. Раньше ты был силен, но теперь лишь сгусток энергии. Да и чем мне помочь? Перуна я явно не осилю. Пока… И за десять лет вряд ли смогу. Так что бывай.

— Постой! Я поступлю, как и мой брат Тоска — отдам тебе свои силы.

— Да на кой они мне. И без них нормально.

Ивор картинно развернулся, но тут Страх заговорил другим тоном. От бывшего гнева и высокомерия не осталось ни следа. Ивор слегка улыбнулся. Он был готов.

— Прошу тебя. Помоги мне наконец спокойно уйти. Я не могу исчезнуть с мыслью, что стал лишь пятном в истории какого-то практика плазмы!

— Ладно, если ты так просишь. Чтобы отдать честь Чернобогу, я помогу тебе. У меня даже есть одна идея. Правда это, конечно не смерть Перуна, ты вряд ли согласишься. Хотя нет, ты прав, это плохая идея, ты точно не согласишься, я все же пойду.

— Нет, скажи! Скажи мне, смертный, что у тебя за идея? Если я смогу хоть как-то навредить этому выродку, то я соглашусь.

— Видишь ли, у Перуна есть один особый пояс. Это подарок его жены, и он очень им дорожит, не снимает его никогда. Он буквально спит с ним. В этом поясе очень ценный артефакт. Камень с плазменной энергией. Представляешь, что будет, если Перун вдруг поймет, что он потерял этот пояс из-за Болотников?

— Да-а, это хорошая идея! Уверен, он будет в ярости.

— Но погоди, мы можем усилить этот эффект! У меня в сумке лежит точно такой же пояс, но подделка. Если мы его заменим, то он поймет только через время…

— А ярость от того, что он не только потерял артефакт, но его и облапошили, как обычного практика будет очень сильной. Мне нравится твой план, смертный! Если ты поможешь мне его осуществить, я позволю тебе поглотить меня.

— Что ж, тогда слушай. Мне нужна твоя огромная жаба и очень много болотной жижи.

* * *

Перун вместе с дружиной сражался с полчищами Болотников. В воздухе сверкали молнии, а земля дрожала от ударов мощных булатных мечей о панцири чудовищ.

— Держать строй! Не подпускать их к Чертогам! — громовым голосом кричал Бог Грома.

Он сам то и дело врывался в самую гущу сражения, разя врагов плазменной энергией. Его легендарный меч Буревестник рассекал панцири и конечности чудовищ, отсекая головы с одного взмаха.

Перун двигался с невероятной грацией и ловкостью, уклоняясь от атак и тут же переходя в контрнаступление. Даже будучи окруженным, он легко расчищал пространство вокруг себя мощными разрядами плазмы.

Но вот земля задрожала сильнее, чем прежде. Из самой чащи болот появилось гигантское чудовище, похожее на огромную лягушку. Оно было раза в четыре выше самого высокого воина.

— А вот и самое веселое! — проревел Перун, глядя на монстра. — Давай, попробуй меня одолеть!

Чудовище на мгновение замешкалось, словно выпрямилось, а после издало громоподобный рык и ринулось в атаку. Земля содрогнулась, когда его огромные лапы опустились на землю.

Перун выставил вперед руку, выпуская мощный поток плазмы. Но лягушачья тварь ловко увернулась, оказавшись удивительно проворной для своих размеров.

Она выпустила из пасти зеленоватый сгусток энергии, который едва не настиг владыку громовержца. Перун укрылся за щитом из молний.

— Да ты непростое чудовище! — усмехнулся он. — Посмотрим, как долго продержишься!

Перун вызвал свою самую мощную технику — Гром Девяти Небес. Поверх его головы собрались тучи, из которых посыпались сотни плазменных линий разом. Вся округа озарилась ослепительным светом, но даже он не мог полностью пробраться сквозь едкий зеленый туман.

Ударная волна отбросила лягушачьего монстра на десятки шагов, заставив рухнуть на брюхо. Но тот быстро поднялся, лишь слегка обгорев.

Перун нахмурился. Обычно после его Грома Девяти Небес не оставалось и следа от врага. Но эта тварь словно обладала защитой отличной.

— Что ж, будем бить до тех пор, пока ты не сдохнешь! — решительно сказал Бог Грома.

Он вновь атаковал чудовище плазменными разрядами, нанося удары с разных сторон. Лягушачье чудище ревело от боли, его зеленая кожа покрылась волдырями ожогов.

Но оно не собиралось сдаваться. Тварь прыгнула прямо на Перуна, грозя раздавить его. Бог Грома едва успел отскочить, удар мощного хвоста все же отбросил его на несколько шагов.

— Что за чертовщина! — выругался Перун. — Эта тварь словно сама на этапе Божества!

Он вновь атаковал, на этот раз окутав клинок Буревестника плазменной энергией. Меч рассек бок чудовища, оставив глубокую рану. Но та быстро начала затягиваться.

Перун наносил все новые и новые удары. Его плазма рвала плоть лягушачьего монстра, оставляя кровавые брызги на земле. Но раны восстанавливались почти мгновенно.

— Ну же, сдохни уже! — яростно кричал Бог Грома.

Но чудовище не собиралось умирать.

В очередной раз отразив мощный хвост, Перун на мгновение отвлекся. Ему показалось, что в тумане мелькнул силуэт какого-то парня в черных одеяниях, который явно был не из его дружины.

— Кто здесь⁈ — рявкнул Бог Грома.

Но в следующий миг лягушачье чудище воспользовалось тем, что бог отвлекся. Оно резко раскрыло пасть и проглотило его целиком!

Перун оказался в липкой темноте и спертом воздухе. Все его чувства притупились, а инстинкты словно заснули на миг. Он едва не потерял сознание от отвращения и нехватки воздуха. Болотная жижа заполоняла все пространство, но более того, словно он из-за нее лишился всех чувств. Даже зрение, слух и обоняние погрузились на мгновение в какую-то бездну.

Но, собрав всю волю в кулак, Перун выбросил вперед руку, выпуская мощнейший заряд плазмы. Энергия прожгла насквозь брюхо чудовища, и Бога Грома словно выплюнуло наружу с огромным количеством вонючей болотной жижи.

Он резко вскочил, собираясь продолжить бой. Все чувства вернулись мгновенно.

— Не знаю какие техники ты используешь, проклятый Болотник, но они больше не подействуют! А?

Прежде чем рана успела затянуться, Перуну показалось, что внутри мелькнул силуэт человека. Но рассмотреть получше он не успел — чудовище взревело и моментально отпрыгнуло назад, вместе с ним отступили и другие болотники.

Перун прищурил взгляд, но враг действительно отступал.

— Это наша победа! — громогласно возвестил Перун, поднимая меч. — В этот раз они не дошли даже до ворот!

Его дружина восторженно закричала, провожая отступающих чудовищ взглядом. Сегодня им удалось отбить очередное нападение.

Но Перун был недоволен. Эта тварь оказалась слишком живучей и могущественной. Откуда в ней столько силы? Вдруг ему не показалось, и внутри чрева действительно был какой-то человек?

Но в следующее мгновение он выплюнул огромный глоток болотной жижи. Все его мысли о чудовище пропали. Он обнаружил, что весь оказался перепачкан в вонючей болотной жиже. Его одежды и доспехи насквозь пропитались этой грязью, источавшей зловонный запах.

— Фу, гадость какая! Нужно срочно отмыться! — снова откашлялся Перун.

Он быстрым шагом направился в Чертоги Грома, чтобы избавиться от этой вони и переодеться во что-нибудь чистое. Бог должен выглядеть безупречно. Так он говорил и всегда чтил свое правило.

Глава 227 С другой стороны

Ивор разорвал связь со Страхом. И посмотрел на громадное, похожее на лягушку чудовище. Болотник замер в ожидании.

Остаток Истинного Бога объяснил, что вложил в эту тварь почти всю оставшуюся силу. Чудовище сможет выдержать множество атак Перуна и некоторое время будет регенерировать. Но потом весь накопившийся урон вернется троекратно, и монстр погибнет. Поэтому времени у Ивора не так много.

Он подошел к чудовищу со спины. Оно смотрело вдаль, где шли сражения и ожидало приказа.

Ивор создал в руке вытянутый ледяной клинок. Взглянув на тварь, он тяжело выдохнул, а потом набрал побольше воздуха и задержал дыхание.

Резким ударом он вспорол чудовищу спину и с помощью Морозного Мерцания влетел внутрь. Рана тут же затянулась. Внутри было очень много болотной жижи, она полностью заполняла все внутренности.

Страх установил ментальную связь между Ивором и лягушачьим чудищем. Теперь юноша видел глазами монстра и мог мысленно отдавать ему команды.

«Главное — выбрать нужный момент, чтобы подменить пояс с артефактом», подумалось ему.

Наконец тварь запрыгала вперед, направляясь точно в сторону Перуна.

— А вот и самое веселое! — проревел Перун, увидев громадного Болотника. — Давай, попробуй меня одолеть!

Завязался бой.

Ивор наблюдал за развитием схватки. Перун атаковал чудовище своими мощными разрядами плазмы. Но лягушачья тварь ловко уворачивалась, и её регенерация восстанавливала полученные раны.

Тварь пыталась подобраться у Перуну, но тот, ожидаемо, был очень осторожным и быстрым. Настоящий опытный воин.

«Не торопись, ещё рано действовать», — мысленно сказал Ивор чудовищу. — «Дай ему немного вымотаться».

Тварь продолжала сражаться, периодически нанося ответные удары хвостом и лапами. Но не приближалась для решающей атаки, лишь раззадоривая Перуна.

Он применил свирепую технику, которая сильно ранила чудовище. Ивор даже на мгновение потерял контроль.

Лягушачья тварь восстановилась и снова схлестнулась с Богом Грома.

Наконец настал решающий момент. Бог Грома на мгновение отвлёкся, повернувшись в сторону.Он словно увидел кого-то. Ивор был почти уверен, что он видел его, наблюдающего через Полотно Судьбы два дня назад.

«Сейчас!» — скомандовал юноша.

Лягушачье чудище молниеносно раскрыло пасть и проглотило Перуна целиком окунув его в огромное количество вонючей болотной жижи.

Ивор тут же сложил знаки Истока и Алатыря. Он должен был действовать очень быстро, пока Перун не опомнился.

Внутри лягушки Ивор увидел обездвиженного Перуна, окруженного вязкой жижей. Теперь самое время!

Ивор активировал одну из своих сильнейших техник.

«Обряд Морены, сцена шестая. Бездна Смерти».

Обычно она не подействовала бы на Божество. Вряд ли Перун лишился бы чувств и инстинктов. Но благодаря ослабляющему воздействию болотной слизи и энергии Страха, Перун на мгновение оказался в абсолютно черном мире, без слуха, зрения, обоняния и осязания.

Этого было достаточно. Ивор молниеносным движением отцепил с Перуна пояс с артефактом и заменил на подделку. Он едва успел отпрянуть назад, глубже в брюхо твари, ведь в следующий момент Перун уже опомнился.

Бог Грома выпустил мощный разряд плазмы, прожигая дыру в брюхе чудовища. Он выбрался наружу, яростно озираясь.

В какой-то момент Ивор всего на миг столкнулся взглядом с Перуном, но рана чудовища тут же затянулась.

«Уходим, пока он не опомнился!» — мысленно скомандовал Ивор лягушачьему монстру.

Чудовище резко прыгнуло назад и исчезло в топях, так Ивор оказался далеко от места сражения, держа в руках драгоценный пояс Перуна. Уловка удалась!

Когда чудовище наконец оказалось по ту сторону болота, оно широко открыло рот и изрыгнуло Ивора вместе с огромным количеством жижи. В тот же момент оно покрылось множеством ран и ожогов и грузно рухнуло на землю, испустив дух.

Наконец парень вдохнул полной грудью, но тут же выругался и сплюнул.

— Да уж, кому расскажи, что я спер пояс Перуна, находясь в брюхе огромного болотника, засмеют. Мне срочно нужно помыться.

«Да… Я даже тут чувствую. Уж не думала, что мне доведется увидеть лягушачье чудовище изнутри», отозвалась Эйра.

«О нет, если ты будешь копировать Звездочку, ты меня расстроишь. Лучше оставайся милой маленькой девочкой».

«Но я хочу быть взрослее».

Ивор шумно цокнул. В этот момент в его разум снова ворвался Страх.

«Тебе удалось! Ха, а ты способный малый, Чернобог явно не прогадал, когда сделал тебя наследником Пустоты. Жаль, я не увижу, как Перун будет негодовать. Но и этого достаточно, я удовлетворен. Это действительно очень могущественный артефакт, даже оставшись в таком состоянии я чувствую его силу».

Ивор бережно протер пояс и спрятал его в свою сумку, отметив, что его тоже нужно будет как следует почистить.

«Итак, теперь наш уговор. Я готов. Пусть силы во мне осталось не так много, но тем не менее это сила Истинного Бога с аспектом Пустоты. Она отлично повлияет на твое развитие».

Ивор закрыл глаза и сосредоточился, призывая силу Пустоты. Вокруг его ладоней закружились черные нити энергии, поглощая всё вокруг.

Постепенно нити сплелись в огромную чёрную воронку, которая начала затягивать остатки сознания Страха.

— Наконец-то я обрету покой… Прощай, наследник Чернобога! Будь достоин этой силы, и спасибо, что помог мне с последней просьбой, — эхом прозвучал голос Страха.

Его сознание растворилось в Пустоте. А Ивор почувствовал, как его собственная энергия насыщается и усиливается. Это была древняя мощь одного из Истинных Богов, пусть и очень ослабленная.

Пустота внутри него стала гораздо плотнее и тяжелее. Теперь Ивор ощущал эту силу физически, будто огромный шар чистой тьмы пульсировал в груди.

Он с лёгкостью мог призвать намного большее количество Пустотной энергии, чем раньше и не испытать при этом сильной отдачи. Даже простые техники теперь обрели колоссальную разрушительную мощь.

И Ивор знал это. Даже не использовав техник он понимал, что теперь Пустота больше подчиняется ему.

И вместе с этим пришло очень странное и пугающее осознание.

Он почему-то вспомнил Радовида. То, как он использовал техники Света и совершенно не испытывал отдачи. Могло ли быть так, что Белобог…

«Нет!», Ивор отогнал эти мысли от себя. Это сейчас было не так важно. Но тем не менее у него было плохое предчувствие насчет Белобога и Радовида.

Не просто так Белобог перешел на сторону практиков и перетянул с собой Чернобога, а потом нанес ему удар в спину. Да и по тому, как Чернобог говорил про своего брата, он, кажется, даже не знает, что тот его предал.

У Истинного Бога были какие-то свои планы. Но даже так, если бы он хотел стать единственным Истинным Богом — то у него вышло. Однако, он не пользуется своей властью, не захватывает оба пантеона, а вместо этого тренирует наследника.

Зачем?

Почему-то в этот момент в голове Ивора смешалось все сразу. Он только в последний момент понял, что это эффект силы Истинного Бога. На самом деле это были мысли, которые пугали его.

Тем временем сила Страха продолжала течь по его жилам, смешиваясь с его собственной. Ивор почувствовал, что перешёл сразу на несколько стадий. Такой прогресс за один раз для культиватора на стадии Божественной Сущности был просто невероятен!

«Неужели я действительно стал настолько сильнее от поглощения остатков Страха?» — подумал Ивор. — «Странно, что после поглощения Тоски эффект был меньше. Возможно, что он имеет какие-то накопительные свойства».

Осознание собственной растущей мощи опьяняло. Но Ивор понимал, что ему ещё далеко до уровня настоящих Богов вроде Перуна или тем более Белобога. Предстояло пройти очень долгий путь.

Вместе с поглощением остатков Страха болото вокруг начало медленно меняться. Топи исчезали, а на их месте появлялась кристально чистая вода. Зеленоватый туман рассеялся, и ночное небо усыпали яркие звёзды.

Постепенно Ивор узнал, как выглядело прежнее Кристальное Озеро до того, как Страх погиб здесь от рук Перуна. Теперь же с изгнанием последних остатков Истинного Бога озеро восстановило свой первозданный облик.

Вода искрилась и переливалась, отражая звёзды. Воздух наполнился свежестью и ароматом цветов. Повсюду раздавалось умиротворённое щебетание птиц.

Ивор не упустил случая окунуться в чистые воды озера, смывая с себя всю грязь и вонь болотной жижи. Эта вода словно обладала целебной и очищающей силой — за считанные мгновения его одежда и тело избавились от последних следов зловония.

Освежённый и укреплённый новой силой, Ивор открыл портал Пустоты. Пришло время возвращаться в Чертоги Льда.

Теперь в его распоряжении были уже три артефакта, способные указать путь к Роду. Оставалось добыть остальные и отыскать самого Прародителя Мирового Древа, чтобы убедить его вмешаться и остановить войну пантеонов.

* * *

Один стоял на балконе своего дворца в Асгарде, глядя на раскинувшийся внизу город. Его волосы и борода сверкали серебром, а лицо было украшено замысловатыми шрамами от давних битв. На голове красовался золотой шлем с крыльями, добавлявший ему величественности.

Асгард выглядел поистине волшебно в лучах заходящего солнца. Башни дворцов и храмов отбрасывали длинные тени. Радужные мосты перекинулись через реки и каналы. Город жил своей привычной жизнью — асы прогуливались по улицам, торговцы зазывали покупателей, раздавались звонкий смех и музыка.

Один с гордостью смотрел на свой город. Он отдал многое, чтобы построить этот рай для богов-практиков после победы над Истинными Богами. И сейчас он был доволен результатом. Оставалось только одно — защитить свое творение от Рагнарека.

Но вдруг по спине Одина пробежал холодок. Кто-то чужеродный, обладающий огромной силой, появился поблизости.

Один резко обернулся и увидел высокую фигуру, стоящую в тени колонн. Это был никто иной, как Белобог — один из двух оставшихся Истинных Богов.

— Что заставило тебя явиться ко мне, Белобог? — с подозрением спросил Один, прищурив свой единственный уцелевший в той войне глаз.

Белобог лишь доброжелательно улыбнулся в ответ:

— Нам нужно кое-что обсудить, мой старый друг.

— Мы не друзья, — резко бросил Один. — Иначе ты бы убедил славян присоединиться к нам и не допустить гибели Древа. Но ты якшаешься с ними вместо того, чтобы помочь нам, скандинавам, тем, кто действительно хочет мира и процветания!

— О, не стоит так огрызаться, — спокойно ответил Белобог. — Неужели ты забыл, что без моей помощи ты и твои практики никогда бы не победили Истинных Богов. Я научил вас технике Разлома. Иначе вы бы были стерты с ветвей Древа как бездарные ничтожества.

В этот момент волна безудержной силы прокатилась по залу, заставив верховного бога скандинавского пантеона покачнуться. Это напомнило ему, кто стоит перед ним и заставило смиренно склонить голову.

Один невольно скрипнул зубами от злости. Он понимал, что без помощи Белобога практики вряд ли бы победили.

— О чём ты хотел поговорить? — сдержанно спросил Один.

— Мне нужен твой пространственный ключ, — без обиняков заявил Белобог.

Один изумлённо уставился на него. Откуда Белобогу известно о том, что один из ключей у него? Ведь он не был одним из хранителей.

— Не имею ни малейшего понятия, о чём ты, — попытался отнекиваться Один.

— Не притворяйся, — Белобог махнул рукой. — Я знаю, что ты — один из шести хранителей, которые «запечатали» Рода. Так что отдавай ключ. Или мне придётся взять его силой.

Лицо Одина пошло красными пятнами. Он не мог поверить, что Белобог выведал эту тайну.

— Послушай, нельзя открывать Гробницу Времени! — взмолился он. — Если Род вырвется на свободу, он уничтожит всех нас!

— Я и не собираюсь его выпускать, — равнодушно отозвался Белобог. — Просто хочу собрать ключи, для коллекции, веришь? А теперь отдай мне свой добровольно, и я уйду.

Но Один упрямо мотнул головой. Этот артефакт был его ношей, его ответственностью, он не мог так просто расстаться с ним.

— Если открыть Гробницу, то всех нас ждет участь похуже Рагнарека!

Белобог не ответил. Вместо этого он в одно мгновение оказался рядом и схватил Одина за горло, легко подняв над полом. Вся сила тут же покинула тело аса, он обмяк, как тряпичная кукла. Перед лицом Истинного Бога он был бессилен.

— Не думаю, что умереть за какую-то безделушку — это то, чего ты бы хотел.

— Х…хорошо, забирай! — прохрипел Один. — Мой пространственный ключ — это браслет на левой руке.

Белобог опустил взгляд на черный металлический браслет, украшенный рунами. В нем содержалась сила плазменной энергии.

Он одним небрежным движением снял его с руки аса и развеял сдерживающие чары.

— Неплохая поделка. Все же вы, практики, на что-то да способны.

Белобог довольно кивнул и отпустил Одина. Тот рухнул на колени, схватившись за горло и глотая воздух.

— Благодарю за сотрудничество, — ехидно бросил Белобог.

Он растворился в яркой вспышке света, забрав артефакт.

Один тяжело поднялся, в его единственном глазу полыхал гнев.

— Что ты задумал, проклятый Белобог? — прошипел он себе под нос. — Зачем тебе пространственные ключи?

Но ответа не было. Истинный Бог уже исчез, оставив после себя одни вопросы.

Белобог появился в своих величественных Чертогах Света, расположенных на самой дальней окраине Божественной Обители. Огромный зал был выполнен из белоснежного мрамора, украшенный золотыми инкрустациями. Лучи света, проникающие сквозь витражи, заставляли всё сиять и переливаться.

Истинный Бог подошёл к массивному столу посреди зала и положил на него добытый у Одина пространственный ключ — массивный чёрный браслет с выгравированными рунами. Рядом уже лежал второй ключ — белоснежное перо невероятной красоты.

— Как поохотился, учитель? — раздался голос Радовида.

Юноша сидел неподалёку в вычурном кресле, держа в руках фолиант с техниками Света, пожалуй, единственный во всем этом мире.

— Весьма удачно, — кивнул Белобог. — Этот старый интриган Один даже не подозревал, что я в курсе его тайны. Это было очень просто.

Радовид шумно цокнул.

— Мог бы поручить это мне. Я тут заскучал, перечитывая в сотый раз эту книгу.

— Во-первых, прочтешь и двести, пока не постигнешь технику абсолютного света.

Белобог хмыкнул.

— А, во-вторых, ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы тягаться с верховным божеством целого пантеона.

Радовид недовольно нахмурился, но промолчал. Их отношения с наставником были странными. Белобог позволял ему слишком много вольностей, даже, казалось бы, неуважительное обращение. Но при этом в культивации был очень строг.

— Ты так и не сказал, для чего тебе эти… ключи.

— Пока тебе не положено знать, но однажды поймёшь, — махнул рукой Белобог. — А пока мне нужно забрать ключ у Перуна. Насколько я понял, он тоже хранитель.

— А остальные?

— Что касается остальных трёх ключей… их хранители очень искусно скрываются, — задумчиво проговорил Белобог. — Найти их будет непросто. Но у каждого есть слабости, которые можно использовать.

Глава 229 Надвигающееся противостояние

Морена и Звездочка сидели в обсерватории Ледяных Чертогов, обсуждая, как им найти следующий пространственный ключ.

— По аналогии с Перуном, верховным богом славян, я предполагаю, что ещё один ключ может быть у Одина, главы скандинавского пантеона, — задумчиво проговорила Морена. — Но подобраться к нему в Асгарде будет непросто. Особенно после того, как Ивор украл пояс у Перуна.

— Да, это очень рискованно, — кивнула Звездочка. — К тому же, мы даже не знаем наверняка, есть ли у Одина ключ. Это может оказаться пустышка. С чего ещё мы могли бы начать поиски?

Они глубоко задумались. У них имелось слишком мало зацепок, чтобы вычислить остальных хранителей ключей. Это была поистине неразрешимая загадка.

Ярог и Мор яростно сражались где-то на заднем плане.

— Может стоит спросить у кого-то? — предположил огненный практик. — Пусть Ивор сходит к Макоши еще раз. Возможно в полотне можно как-то выследить ключи.

— Вряд ли. — отрезала Морена. — Иначе их бы давно кто-нибудь нашел. О ключах вообще мало кто знает. Я — только благодаря Чернобогу. И да, вам не стоит распространяться об этом.

Тем временем Ивор находился в комнате суровой закалки, которую он полностью переделал под себя за время изнурительных тренировок. Теперь это место больше напоминало личную культивационную пещеру, нежели стандартную зону.

После поглощения остатков душ Истинных Богов Страха и Тоски Ивор чувствовал колоссальный прилив силы. Его каналы расширились, а Пустота внутри стала намного плотнее и мощнее.

Однако юноша понимал, что вместе с новой силой пришли и новые ограничения. Теперь пределы его возможностей находились гораздо выше, но это означало, что овладеть ими будет сложнее.

Поэтому Ивор проводил все свободное время в тренировках, пытаясь обуздать новую мощь Пустоты. Рядом с ним постоянно находилась Нова — его верный духовный зверь, который тоже обрел аспект Пустоты. Огромная черно-фиолетовая пантера с сияющими глазами сидела вокруг него и терпеливо наблюдала за витающими вокруг линиями энергии все то время, что Ивор проводил в медитациях.

Потом они сражались бок о бок против иллюзорных противников, которых юноша призывал с помощью сложных техник комнаты культивации. Эти создания обладали силой вплоть до уровня пика Божественной Сущности, что позволяло максимально испытать свои пределы.

Иногда к ним присоединялась Эйра, которая успела подружиться с Новой. Девочка очень полюбила играть с огромной пантерой, запрыгивая ей на спину. Эйра цеплялась за шерсть Новы и громко смеялась, когда та начинала носиться туда-сюда.

«Нова, давай быстрее! А теперь вверх!» — раздавался её звонкий голос в сознании Ивора, когда, казалось бы, его духовный зверь должен был восполнять силы внутри его мира.

Юноша лишь усмехался, глядя на их игры. Хоть Эйра и была сущностью Морозной сферы, она оставалась маленькой девочкой, которой нужны радость и веселье.

Сам Ивор чувствовал себя совсем иначе. Его тренировки были изнурительными и полностью истощали духовную энергию. Но именно так он мог приблизиться к своим новым пределам, открывая путь к ещё большей силе.

В очередной раз завершив спарринг с десятками иллюзий Божественных Сущностей, Ивор тяжело опустился на колени. Его тело было покрыто синяками и порезами, но он не обращал на это внимания.

Внутри юноши бурлила Пустота, рвущаяся на свободу. Он ощущал, как эта дикая сила пытается вырваться из-под контроля. Ивору приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы удержать её в узде каждый раз, когда он ее использовал.

Но вместе с тем, он отчётливо видел свой предел. Та грань, за которой его ждала немыслимая мощь, равная силе пика любого, кто жил на Мировом Древе, за исключением самих Божеств, которые сами же и создали людей с ограничением культивации.

Это было похоже на огромный сосуд, наполненный почти до краёв. Осталось лишь чуть-чуть, совсем немного… И тогда Ивор не только станет наконец в один ряд с сильнейшими существами, но и Пустота перестанет быть для него бременем, превратившись в податливый инструмент.

По крайней мере он так надеялся.

Нет, была, конечно, одна мысль, которая его тяготила.

Он провалился во внутренний мир, где Эйра и Нова развлекались как могли.

— Как ты думаешь, какова вероятность того, что остались еще и другие сущности Истинных Богов, которые доживают свои деньки?

— Конечно большая! — вскинула руки девочка, слезая с Новы.

— Конечно? Почему ты так уверена.

— А ты разве не заметил? Техника Разлома не призвана убивать сущность изначально. Она призвана убить только силу Истинного Бога.

— Это я помню, Страх упоминал, но он также сказал, что Белобог переделал эту технику.

— Из того, что мы видели, я поняла вот что. Разлом разделяет Истинное божество на его силу и сущность. Сила уничтожается, сущность сохраняется. Скорее всего, создавая эту технику, Чернобог хотел сохранить Истинных Богов. Белобог же сделал так, чтобы уничтожалась и сущность. Но он не менял технику, а лишь расширил некоторые аспекты ее действия.

— Уничтожить силу и уничтожить сущность можно разными способами! — догадался Ивор.

— Да-да. Ну, дальше думаю ты догадался.

Ивор кивнул.

— Получается, что Белобог просто скопировал действие техники на Силу и переложил на Сущность.

— Да. Но техника сама по себе сильная. Она все же нанесла невосполнимый вред сущности. То, что мы видели… Это ужасно. Они годами испытывают мучения и знают, что их ждет неизбежный конец. Правда Тоска мог пожить, конечно, дольше.

— Но выходит, что по Божественной Обители лежит еще куча умирающих сущностей Истинных Богов?

— Выходит так. Думаешь их всех найти?

Ивор отрицательно кивнул.

— Не сейчас. Но, полагаю, стоит заняться этим после того, как мы предотвратим войну. Может быть, Род сможет с этим сделать.

Эйра пожала плечами.

— Ладно, это все хорошо, но пора продолжать, — бросил он Нове и Эйре.

Те переглянулись, но покорно кивнули. Они видели этот огонь решимости в глазах хозяина и знали — он не успокоится, пока не достигнет цели.

Ивор глубоко вдохнул, собирая остатки сил. Несмотря на изнеможение, глаза его сияли азартом. Юноша вернулся из внутреннего мира и вытянул ладонь, активируя силу комнаты закалки и призывая нового иллюзорного противника для сражения.

* * *

Перун находился в своих покоях, обсуждая с Велесом предстоящий совет богов, который будет накануне войны. До него еще было два года, но тем не менее обсудить стоило многое. Вдруг посреди комнаты возникла яркая вспышка, и из неё появился Белобог.

— У меня к тебе важный разговор, — сразу перешёл к делу Истинный Бог. — Очень личный.

Перун кивнул Велесу, и тот нехотя покинул покои, оставив их наедине.

— Это очень внезапный визит. Ты редкий гость в моих Чертогах, и вообще не очень охотно появляешься, что привело тебя? Случилось что-то важное?

Белобог прошёлся по комнате, разглядывая обстановку. Он не спешил говорить, выдерживая паузу, чем позволял Перуну почувствовать нарастающее напряжение.

— Думаю, ты догадываешься, о чём пойдёт речь, — наконец произнёс он, поворачиваясь к Богу Грома. — Мне нужен твой пространственный ключ, ведущий к Гробнице Времени.

Перун нахмурился и покачал головой.

— Я даже не буду спрашивать, откуда тебе известно, но ты же понимаешь, насколько это опасно. Если кто-то откроет гробницу и вызовет гнев Рода, то погибнут все Миры Древа.

— Мне все прекрасно известно, друг мой, — кивнул Белобог. — Но, поверь, у меня важная причина собрать ключи.

— Не мог бы ты посвятить меня в свои мотивы? — осторожно спросил Перун. — Возможно, я смогу помочь тебе как-то иначе. Все же открывать Гробницу… Белобог, при всем уважении…

— При всем уважении, — прервал он Перуна и повысил голос. — Именно я способствовал вашей победе против своих братьев и сестер. Именно я помог создать людей такими, какие они есть сейчас, и Именно я являюсь сыном Рода, и уж поверь мне, я смогу уговорить отца не совершать глупостей.

Мгновение спустя, Белобог внимательно посмотрел на лицо Пернуа. Оно не отражало эмоций, но он прекрасно чувствовал зародившийся страх в сердце Божества. Истинный Бог усмехнулся и махнул рукой.

— Мои мотивы слишком сложно объяснить. Давай просто сэкономим друг другу время и сразу перейдём к делу. Я прошу тебя доверять мне, но ты должен понимать, что отказ повлечет за собой последствия. Ты же не заставишь Истинного Бога применять силу?

Перун тяжело вздохнул. Конечно, он не мог противостоять воле Белобога. Это было выше его сил, ведь он сам лишь бог-практик.

— Хорошо, я отдам тебе свой ключ, — неохотно произнёс Перун. — Но прошу, будь осторожен. Я уверен, что он не попадет в другие руки, но вот нарушить покой Рода…

Он говорил, медленно снимая с пояса артефакт, но Белобог словно и не слушал, он выхватил из рук Перуна пояс и уже хотел уйти, как вдруг почувствовал, будто что-то не так.

Он внимательно осмотрел пояс, проверив каждый участок. После чего он коснулся его второй рукой и влил внутрь частичку своей силы Света.

Раздался треск — и пояс, вместе с камнем посередине раскололся, а затем рассыпался осколками и рваными кусками на пол.

Белобог медленно поднял взгляд на Перуна. Брови Истинного Бога поползли к переносице.

— Что за наглая подделка⁈ Ты решил надуть меня, Перун⁈

Но лицо Перуна отражало удивление вперемешку со страхом. Сначала он подумал, что Белобог разрушил ключ, но потом вспомнил, что шесть хранителей связали ключи, и их невозможно было уничтожить по одиночке.

— Нет! Клянусь, я и понятия не имел! — искренне воскликнул тот. — Этот артефакт был со мной сотни лет, он настоящий!

Перун принялся лихорадочно соображать.

Это не мог быть его настоящий пояс. А значит его подменили. Но когда?

Он всегда держал ключ при себе. А если и снимал, то тот лежал рядом. И тут его осенило.

— Битва с болотниками! — вскричал он. — Один из них на миг проглотил меня целиком вместе с поясом. Я почувствовал чьё-то присутствие внутри чудовища, но тут же освободился. А в последний момент увидел чей-то силуэт внутри.

Белобог с отвращением сплюнул на пол.

— Ты Верховный Бог пантеона, а ведешь себя как… Где это случилось?

— У болота, что раньше было Кристальным Озером.

Белобог не сказав ни слова исчез.

После разговора с Перуном Белобог появился на том месте, где раньше располагалось проклятое болото — источник зловещих существ, преследовавших Перуна.

К удивлению Истинного Бога, теперь на этом месте снова сияло Кристальное Озеро, о котором ходили легенды. Его воды искрились и переливались, а над поверхностью порхали радужные птицы.

Но Белобогу было не до красот. Он внимательно осмотрел всю территорию, проверяя каждый уголок. Ему нужно было убедиться, не осталось ли здесь каких-нибудь улик.

Внезапно его внимание привлёк странный след. Крошечный остаток энергии на самом берегу озера. Белобог нахмурился. Она была очень похожа на огонь, но при этом имела совсем иные свойства.

Он бережно подхватил эту частичку и повертел в руке. Она отозвалась странным черным отблеском.

Это была энергия Пустоты.

А ей обладал только один практик во всей обители.

Теперь Белобог не сомневался — именно Ивор украл пространственный ключ у самого Перуна. И, судя по всему, этот парень тоже охотится за артефактами, чтобы открыть Гробницу Времени. Иначе не было бы проку так грамотно осуществить подмену.

Белобог внезапно расхохотался. Он уже понял, для чего Ивору нужен Род.

— Так ты тоже метишь в Истинные Боги, юноша? Хочешь, чтобы Род переделал твоё тело и даровал тебе подлинную силу?

Лицо Белобога исказила злобная усмешка. Он посмотрел в сторону ледяных владений Морены, где скрывался Ивор.

— Как жаль, что тебя ждёт горькое разочарование. Ты даже не представляешь, насколько близко подобрался к цели, но всё равно обречён на провал.

Дело было не только в самом Иворе. Белобог не мог допустить, чтобы его планы были нарушены.

— И все же, какая удача, что наследник Чернобога явился сюда. Мне не придется искать этого старого прохвоста. Что ж, наслаждайся последними месяцами покоя, пока можешь, юноша. Скоро ты узнаешь, что случается с теми, кто переходит дорогу Истинному Богу.

С этой мыслью Белобог растворился в яркой вспышке света, возвращаясь в свои владения. Там его ждала важная встреча с Радовидом. Приближалось время очередных улучшений тела юноши, чтобы тот смог вместить ещё большую силу Света.

А Ивор и его компания даже не подозревали, что их планы находятся под угрозой. Охота за оставшимися пространственными ключами продолжалась.

* * *

В глубине Срединного Леса внезапно возникло искривление пространства. Воздух задрожал и разорвался, образовав черный портал. Сквозь него был виден мёртвый, безжизненный мир, усыпанный черным прахом.

Из портала вышла стройная девушка лет двадцати. У неё были длинные чёрные волосы и яркие голубые глаза. Одета она была в элегантное чёрное платье с элементами металлических вставок.

Девушка огляделась по сторонам и невольно залюбовалась красотой Срединного Леса. Вокруг цвели разноцветные цветы, щебетали птицы, среди деревьев вспыхивали яркие бабочки. Природа буквально пела и искрилась от жизни.

— Как прекрасен этот лес! — тихо произнесла она, улыбаясь. — Я всегда мечтала побывать в этой ветви Мирового Древа.

Но вскоре девушка вздохнула и нахмурилась, будто вспомнив о чём-то важном. Она ещё раз окинула взглядом окрестности, словно что-то высматривая.

— Да уж, ну и задачку ты мне выдал, Чернобог, — пробормотала она себе под нос. — Как мне теперь отыскать его здесь? Это же практически необъятная ветвь!

От девушки веяло странной, тяжёлой аурой. Хоть внешне она и выглядела хрупкой, но её взгляд выдавал в ней кого-то действительно могущественного.

Она явно обладала сильной духовной мощью, которую даже не пыталась скрывать. Это чувствовалось в каждом её движении, в том, как она держала себя.

Помедлив ещё немного среди деревьев, девушка зашагала вглубь леса. Казалось, она точно знает, куда идти. Её походка была решительной и целеустремлённой.

Глава 230 Вперед, к краю миров

Ивор все еще находился в комнате суровой закалки, погруженный в глубокую медитацию. Вдруг его глаза резко распахнулись. Юноша почувствовал отголосок знакомой энергии где-то на востоке.

Не раздумывая ни секунды, Ивор выбежал из комнаты и направился прямиком в тронный зал, где в это время находились Морена и Звездочка.

— Вы ничего не почувствовали? Какой-то всплеск энергии на востоке. — с порога спросил он.

Девушки удивленно переглянулись.

— Нет, а что такое? Что ты почувствовал? — подняла бровь Звездочка.

— Я отчетливо ощутил присутствие Пустоты где-то на востоке отсюда, кажется там, где находятся Срединные Леса — нахмурился Ивор. — Это было очень слабо, едва ощутимое присутствие, но…

Он не успел договорить, как глаза Морены расширились от понимания.

— Погоди, Пустотой в Божественной Обители владеешь только ты! Значит ей воспользовался кто-то извне.

— То есть кто-то мог просто открыть портал? — предположила Звездочка.

Но Ивор уже все понял. Если энергию Пустоты ощутил он, то непременно почувствует и Белобог, поскольку Свет и Пустота неразрывно связаны.

Не говоря ни слова, Ивор использовал перчатку и шагнул в черный портал. Он моментально переместился в Срединный Лес, откуда доносилось эхо пустотной энергии.

Применив Морозное Мерцание, юноша прочесывал лес в поисках источника. Вскоре впереди мелькнула знакомая черноволосая фигура.

«Неужели…» — подумал Ивор, инстинктивно рванув к ней.

Но тут он почувствовал приближение огромной давящей ауры. Его буквально чуть не пригвоздило к земле. Ивор выругался сквозь зубы!

— Зараза.

Не раздумывая ни секунды, Ивор налетел на девушку и, схватив её за руку. Она лишь удивленно развернулась, хватаясь за клинок, но увидев знакомое лицо, ее глаза расширились еще больше. Ивор моментально открыл портал Пустоты и утянул за собой гостью.

Едва пустотный портал закрылся, поляну озарила яркая вспышка, являя две фигуры.

Белобог внимательно смотрел по сторонам, Радовид же скучающе посмотрел под ноги.

— Ну и зачем мы здесь?

— Я почувствовал всплеск Пустоты, — хмуро бросил Белобог. — Это мог быть только один человек.

Радовид довольно усмехнулся.

— Я так жду дня, когда смогу стереть этого засранца в порошок! Он еще пожалеет, что встал у нас на пути.

— Всему свое время, — осадил его Белобог. — Пока рано его недооценивать. Ему еще предстоит сыграть свою роль.

Он огляделся еще раз и чуть заметно нахмурился.

— Хотя сейчас, похоже, мы опоздали. Ладно, не страшно.

— Зачем тогда мы сюда пришли? — недовольно буркнул Радовид. — Я мог бы потратить это время на тренировки.

— Сейчас очень важный момент, — жестко ответил Белобог. — Любое проявление Пустоты — повод для беспокойства. Мало ли, что может произойти. Мы не можем допустить небрежность. Так что, я полагаю, нам нужно внимательно наблюдать за нашим другом. Организуй тщательную слежку, возьми пару моих дружинников, они хороши в этом.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь, давая понять, что разговор окончен. Радовид бросил последний мрачный взгляд на лес и последовал за учителем в яркой вспышке света.

Тем временем в Ледяных Чертогах возник пустотный портал, откуда буквально вывалились две фигуры.

— Мара! — воскликнула Звездочка.

— Я надеялась на более радушный прием, — сказала Арбитр Нави, поднимаясь и отряхивая одежду. — Ты сменила цвет волос? Тебе идет.

— Радушный прием тебе оказал бы Белобог, если бы нашел тебя раньше. Я едва успел, — недовольно буркнул Ивор. — Рад видеть тебя в здравии.

Мара подошла и крепко обняла Ивора, на что тот очень удивился. Ранее Арбитр не проявляла чего-то подобного.

— Спасибо. За то, что вытащил меня из клетки охранника переправы. Я в неоплатном долгу перед тобой.

— Да брось, твоя помощь в Нави была неоценимой.

— Как интересно. Впервые встречаю Арбитра. Разве вам можно покидать свою ветвь, когда не объявлен совет Арбитров?

Мара пожала плечами.

— Навь оказалась достаточно гибкой в этом плане. Но я здесь не просто так. Меня послал Чернобог. Он, кажется, знает о том, что происходит тут. Сказал, что давненько не интересовался делами Мирового Древа, но теперь, покуда у него есть наследник, ему интересно поглядеть одним глазком за тем, что он творит.

— Так ты виделась с Чернобогом? — удивился Ивор.

— Ну как виделась. Он буквально призвал меня к себе, едва я восстановилась после того, как его клинок убил меня и прервал клеймо охранника.

— Вы убили Соловья? — вмешалась Морена.

— Ах да, прости за это. Он говорил, что этот титул ему даровала ты, но…

Богиня усмехнулась.

— Не стоит. Если честно, я взяла просто первого, кто был более-менее внимателен и компетентен. Но не думала, что хоть одна душа сможет его победить. Тогда, кто же сейчас охранник Калинова Моста?

— Чернобог. — ответила Мара.

— Вы сделали Истинного Бога охранником переправы? Да уж, кажется все, что происходит вокруг тебя, Ивор, может удивить даже богов.

— Ну так вот, — продолжила Мара. — Чернобог узнал о твоих намерениях, также он чувствует, что Белобог замышляет нечто глобальное, но пока не может понять что. Поэтому он просил меня передать тебе это.

Мара достала из складок платья чёрную серьгу и протянула Ивору.

Украшение содержало немыслимое количество энергии Пустоты, но при этом вся она была грамотно запечатана. Серьга выглядела как гвоздик с миниатюрным темно-фиолетовым камнем, внутри которого вертелось нечто, похожее на пустотную воронку.

— Это пространственный ключ от Гробницы Времени. Чернобог передал его мне с просьбой отдать тебе.

Ивор удивленно уставился на неё.

— Погоди, ты хочешь сказать, что Чернобог — один из хранителей ключей? Но как такое возможно? Я думал хранители, это только практики.

Мара пожала плечами:

— Я тоже была в шоке, когда он рассказал мне про Рода и что вообще произошло во время той войны. Но это правда. Когда-то шестеро сильнейших практиков создали эти ключи, чтобы запечатать Рода. И Чернобог был среди них.

— Значит, у нас теперь четыре ключа! Осталось найти последние два.

— Какие из них уже у вас?

— Те что были у Перуна, Радегаста и Хеда. Теперь еще добавился ключ Чернобога. Насчет остальных двух нам ничего неизвестно.

— Хм, значит осталось всего два. Что ж, о них тоже есть кое-какая информация, — кивнула Мара. — По словам Чернобога, один ключ хранится у Одина в Асгарде. А второй — у Хеймдалдя, стража Бивреста.

Ивор задумался. Получить артефакты у этих асов будет непросто. Вряд ли с Одином ему повезет также, как и с Перуном.

— Где мы можем найти Хеймдалдя? — обратился Ивор к Звездочке.

— Этот ас сторожит мост в Мидгард. Его дом находится в Небесных Горах, как раз в том месте, где берет начало мост Биврест. Я знаю, где это, но Хеймдалль обладает очень острым зрением и слухом, кроме того, он необычайно сильный бог. Боюсь забрать его ключ будет крайне тяжело.

Ивор почесал переносицу.

— Что ж, по крайней мере теперь мы знаем, где искать оставшиеся ключи, — сказал он. — А как насчёт самой гробницы? Чернобог говорил что-то о ней, может он был там и знает, как добраться?

— Да, это самое главное, ради чего я сюда пришла, — кивнула Мара. — Чернобог рассказал мне точное местоположение. Гробница Времени расположена на самом краю этой вселенной, там, где реальность переплетается с хаосом.

Она на мгновение закрыла глаза, будто вспоминая увиденное.

— Это место… оно выглядит как воплощение кошмара. Там царит полное безумие — бушующие потоки времени, черные дыры, искажённые миры. Всё там перемешано и лишено всякого смысла. Потоки энергии напрочь сбиты, поэтому только действительно сильные практики смогут выдержать нахождение там. И ничто не властно над беззаконием этого места.

— А есть причина, по которой это пространство столь ужасно? — удивился Ивор.

— Потому что именно там пали два Истинных Бога во время войны — Гнев и Время, — пояснила Мара. — Их сила не была полностью уничтожена техникой Разлома. Кажется, что-то пошло не так, и она осталась в тех местах, исказив всё вокруг. Представь себе мощь двух Истинных Богов, сконцентрированную в одной точке до безумия.

Ивор содрогнулся от одной мысли об этом. Должно быть, добраться до гробницы через такие места практически невозможно.

— Получается, из силу и сущность разделили, но при этом не уничтожили. Страшно представить, к каким последствиям это привело.

— Чернобог описывал, что там водовороты времени затягивают все, в том числе свет и энергию, а потом выплёвывают через тысячи лет, когда всё давно изменилось, — продолжала Мара. — Чёрные дыры разрывают на части всё, что подвернётся. А звёзды взрываются прямо на глазах, осыпая всё вокруг своими останками. Это поистине безумное место. Пространство там вытягивается на многие тысячелетия, а потом снова сжимается в одно мгновение.

— Тогда как мы вообще сможем туда добраться? — спросил Ивор.

Мара сделала шаг вперед и коснулась двумя пальцами лба Ивора.

— Чернобог передал мне это знание. Я передаю его тебе. Он знает, как добраться туда. Будет значительно проще, но менее опасным это место не станет. Знание пути лишь позволит вам не умереть, едва начав путешествие к этому месту. Конечно, все шесть ключей вместе тоже покажут вам дорогу, но Чернобог указал те места, что могут быть наиболее опасными. Кроме них все остальное постоянно меняется. Это меньшее, что он может сделать для тебя.

Пока Мара говорила, сознание Ивора наполнялось неведомыми знаниями. Он увидел образы тех мест, которые были настолько страшными и безумными, что, казалось, вообще не должны были существовать.

И во всем этом калейдоскопе видений Ивор увидел нечто, что привлекло его внимание. Но едва он попытался внимательнее рассмотреть, это видение ускользнуло от него.

Он нахмурился.

Когда Мара убрала руку, Ивор оглядел всех присутствующих.

— Я пойду туда. Один.

— Спятил? Какой смысл переть туда именно сейчас. Нам не хватает еще двух ключей. Без них нет смысла идти к гробнице, — начала возникать Звездочка.

— Ты права. Но, я думаю, у меня есть кое-какой план. Пока я видел образы, мне на глаза попалось место… Как бы объяснить. Увидев его, я почувствовал то же, что чувствую, когда стараюсь замедлить течение времени вокруг себя.

— И как это тебе поможет?

— Мы никак не сможем утянуть ключи у двух асов. Основная проблема в том, что путь в Асгард для нас закрыт. Однако, мы уже были около башни Локи. Я могу переместиться туда и скрытно найти Асов. А дальше… Я хочу перенести их в место на краю вселенной, к этой самой аномалии. Даже Божество не сможет преодолеть силу замороженного времени.

Морена внезапно кивнула, поддерживая Ивора.

— Он прав. Если бы как-то внезапно удалось переместить Божество сразу в ту местность, где он и пальцем пошевелить не сможет, мы сможем забрать ключи и сразу же открыть Гробницу.

— И ты туда же. Но это опасно!

— Нам в любом случае нужно будет туда пойти. Так я запомню это место и смогу воссоздать там портал с помощью перчатки. Считай, мы даже красть ключи не будем, а перенесем их туда вместе с Хранителями.

Звездочка тяжело выдохнула.

— Я иду с тобой.

— Отказано, — моментально отрезал Ивор.

— Отказ отклоняется, — парировала Звездочка.

— Сама говорила, что это опасно, не нужно тебе идти за мной. Лучше проведи время с матерью.

— Зная тебя. Твое безрассудство, граничащее с идиотизмом, я просто не могу отпустить тебя одного. Тебе нужен тот, кто будет тормозить тебя в нужный момент. Я столько лет отлично с этим справлялась, ты не найдешь лучшего спутника.

Ивор вздохнул. Звездочка была права. Но сейчас ему не хотелось рисковать чужими жизнями. Он был очень близок к своей цели. Да что там, осталось два ключа и пара шагов.

— Хорошо. Отправимся завтра на рассвете. Мара, ты вернешься в Навь, или…

— Нет, у меня есть кое-какие дела. Арбитр Божественной Обители давно растворился, но возможно по его следам я смогу найти ценный опыт для себя. К тому же, тебе же нужна помощь в том, чтобы остановить войну.

Ивор улыбнулся и кивнул. Он даже и не думал, что к его борьбе присоединится еще и Арбитр Нави.

На следующий день Ивор и Звездочка отправились в путешествие к краю Мирового Древа. Предстоял долгий и опасный путь, но они были полны решимости.

Сначала им пришлось преодолеть огромные пространства Божественной Обители, стараясь не привлекать к себе внимания. Они шли больше недели, перемещаясь тайными тропами через чащи лесов и перевалы гор.

Наконец путники достигли самой дальней окраины Обители. За её пределами раскинулось нечто невообразимое.

Перед ними простиралось бескрайнее пространство, усыпанное мириадами звёзд. Но это был не привычный звёздный космос.

Здесь царил неописуемый хаос. Звёзды вспыхивали, как фейерверки, а затем гасли или взрывались. Их останки летели в разные стороны. Иногда звёзды сталкивались друг с другом, образуя гигантские шары пламени.

Вдали виднелись колоссальные водовороты из раскалённого газа и пыли. Они затягивали в себя всё на своём пути. Рядом проплывали искривлённые галактики, чьи рукава были вывернуты наизнанку.

Именно здесь заканчивалась ветвь Мирового Древа под названием Божественная Обитель и начинался переход в некое непостижимое место, где обитал тот самый Первородный Хаос, до того, как его осознанное воплощение не скрылось в Гробнице Времени.

— Никогда ранее не заходила так далеко. Куда нам идти дальше? Тут же даже нет места по которому можно ступить, — спросила Звездочка, с ужасом глядя на открывшееся зрелище.

Но Ивор уже видел верный путь. Знания, полученные от Чернобога, указывали ему дорогу там, где её не могло быть.

Они шагнули в бездну и оказались в немыслимом измерении за пределами Мирового Древа. Здесь не было ни верха, ни низа, ни правого или левого направления.

Кругом простирались переливающиеся туннели из света и тьмы. Они вились, как змеи, перетекали друг в друга, расходились в разные стороны. Казалось, это лабиринт без выхода.

Но Ивор чувствовал верное направление. Он вёл Звездочку за собой сквозь хитросплетения световых путей. Иногда туннель внезапно обрывался, и им приходилось искать обходной путь.

Так они блуждали не один день, а целых пять недель. Звездочка уже начала терять надежду, что они когда-нибудь выберутся отсюда. Но Ивор был непоколебим.

И вот, наконец путники увидели впередирваную рванину, за которой не было ничего. Только бесконечная пустота. А в этой пустоте парило нечто, напоминающее осколок планеты со странными постройками.

Приблизившись, они поняли — это и есть та самая граница мира, которую описывала Мара.

Здесь царил настоящий Ад. Всё вокруг перетекало, искажалось и менялось. Пространство растягивалось, как резина, а затем сжималось в точку. Куски скал и островки земли подпрыгивали и пропадали, будто их здесь никогда не было.

Воздух сгустился от дикой, первозданной энергии двух павших здесь Истинных Богов. Казалось, ещё миг — и эта безумная мощь разорвёт любого на части.

Ивор осознал, что для этого хаотичного места они со Звездочкой — всего лишь букашки. Любая аномалия могла стереть их в порошок за долю секунды. Нужно было действовать очень осторожно.

Ивор осторожно ступил вперед, чувствуя, как его тело сковывает невидимое давление. Каждый шаг давался с трудом, будто он пытался идти сквозь толщу воды. Звездочка едва поспевала за ним, хватая ртом воздух.

Вокруг них бушевал настоящий хаос. Время и пространство то растягивались, то сжимались. Куски скал взмывали вверх, а затем исчезали в черных дырах. Всполохи чудовищной энергии рвали все вокруг на части.

Ивор с трудом продвигался сквозь этот ужас. Лишь знания, полученные от Чернобога, позволяли ему видеть безопасный путь там, где царил кошмар.

Он вел Звездочку в обход опасных участков, петляя и ища обходные тропы. Порой Валькирии казалось, что они заблудились в этом безумии навсегда.

Наконец впереди показалась их цель — участок пространства, где время текло куда медленнее. Воздух вокруг него казался плотным и вязким, а движения замедленными.

Подойдя ближе, Ивор почувствовал, как невидимый груз давит на плечи, мешая идти. С каждым шагом становилось только тяжелее. Двигаться сквозь эту аномалию было все равно что пытаться брести по дну океана.

— Это… еще… тяжелее… чем Навь, когда мы впервые туда попали- пропыхтела он, едва переставляя ноги.

Шаг за шагом он продвигался вперед, превозмогая нечеловеческое давление. Хоть это и казалось невозможным — но он постепенно пробивался сквозь него.

Наконец юноша дошел туда, где была видна самая сердцевина аномалии его тело словно лишилось сил.

Здесь, в эпицентре, время почти остановилось.

Зафиксировав свое положение он убедился, что сможет открыть портал прямо там.

— Я сделал это… — прошептал он, тяжело дыша. — Этого достаточно… чтобы перенести сюда Одина и Хеймдалля.

Ивор поднялся на ноги, превозмогая неимоверное давление замедленного времени.

Когда они вернулись, на тропу, наконец удалось вдохнуть полной грудью.

— Теперь мы можем вернуться за оставшимися ключами.

Но тут раздался насмешливый голос откуда-то позади.

— Забавно, что ты решил потратить столько сил ради двух артефактов, которые у меня в кармане. Но, признаться, я бесконечно благодарен тебе за указанный путь. Полагаю, гробница где-то тут, верно?

Ивор обернулся и увидел Радовида в сопровождении двоих воинов в сияющих доспехах.

— Как… как ты нас нашел⁈ — изумленно воскликнул Ивор.

Радовид лишь холодно усмехнулся в ответ:

— Неужели ты думал, что сможешь увести пространственные ключи у Белобога из-под носа? Он давно просёк твой план. И поручил мне проследить за тобой. И как же он удивился, узнав, что ты любезно принес оставшиеся ключи прямо к самой гробнице.

Ивор инстинктивно сжал ладонь, высвобождая ледяную энергию и закрывая собой Звездочку. Безумный хаос вокруг словно отражал бушующий ураган в его душе.

— Ты особо не торопись, скоро Белобог будет здесь. Хотя… Не обещаю, что я смогу сдержаться и не убить тебя раньше его прибытия.

С этими словами Радовид и два воина активировали свои божественные оружия. От них веяло аурой смерти и разрушения.

Глава 231 Проигрыш?

Радовид довольно усмехнулся, глядя на их безвыходное положение.

— Не торопись, я обещал Белобогу оставить тебя в живых. Но могу сломать пару костей, чтобы ты не дергался, пока он не придёт.

Он выставил вперёд руку, и воздух вокруг неё задрожал от потоков световой энергии. Его спутники активировали свои божественные клинки, которые тут же вспыхнули яростным пламенем.

— Последний шанс сдаться, пока мы тебя не изувечили! — бросил один из воинов. — Просто отдай ключи и смиренно подожди нашего Владыку Света.

Ивор широко улыбнулся. Внезапно его взгляд из доброго превратился в мягкий, даже жалостливый.

— Над чем ты ржешь, идиот? Над своей смертью?

— Не самое время веселиться, Ивор, — даже Звездочка не поняла такой внезапной смены настроения.

— Ха-ха, ох, прости. Мне просто очень смешно стало с этого ничтожества.

Воины Белобога переглянулись и посмотрели на Радовида.

— Что ты сказал⁈

— Я говорю смешно, что, сразившись со мной всего один раз, ты настолько испугался моей силы, что привел с собой двух дружинников самого Истинного Бога. О! Смотрите! Я Радовид, наследник света, и у меня нет яиц. — Ивор снова рассмеялся.

Его смех был настолько заразительным и искренним, что улыбнулась и Звездочка.

А вслед за ними, прикрыв рот, чтобы не было видно хохотнули и дружинники Белобога. Они не смогли сдержаться. Но Радовид конечно же услышал и смерил их гневным взглядом.

Он сжал кулаки от ярости, глядя, как даже его подчиненные насмехались над ним.

— Да как ты смеешь⁈ Я наследник Света! Я превосхожу тебя на целую вечность культивации!

— О да, ты такой сильный, что притащил с собой двух телохранителей, чтобы с ними втроем меня одолеть, — ехидно продолжил Ивор. — А еще ты такой храбрый, что исподтишка следил за мной по поручению Белобога! Конечно, ты бы вряд ли нашел путь к Гробнице Времени, и уж точно не смог бы преодолеть все эти аномалии.

— Замолчи! — взревел Радовид. — Я уничтожу тебя за эти оскорбления! Сотру с Полотна Судьбы!

Ивор тяжело выдохнул, взмахивая рукой, словно отгоняя назойливую муху.

— Да-да, конечно. Видать, Белобог не смог привить тебе настоящей мужской смелости. Иначе ты бы согласился на честный поединок со мной один на один. Хотя… может после прошлой битвы ты настолько в ужасе, что сам его умолял о помощи?

Лицо Радовида побагровело от злости. Этот наглец задел его за живое.

Тем временем оба дружинника вышли вперед.

— Это уже выходит за рамки, позвольте мы…

— Хватит! — рявкнул он на своих спутников. — Не вмешивайтесь! Я сам разделаюсь с этим уродом!

Ивор довольно усмехнулся. Его провокации возымели действие. Теперь эти две Божественных Сущности не станут вмешиваться, да и Звездочке не придется сражаться.

— Ты редкостный говнюк, — усмехнулась она.

— Знаю, — улыбнулся в ответ Ивор.

Тем временем Радовид сложил знак, высвобождая потоки световой энергии. Воздух задрожал от его мощи.

— Путь Звездного Воина! — выкрикнул он.

Перед ним возник огромный сияющий меч из чистой энергии. Радовид с ревом ринулся в атаку, размахивая этим грозным оружием. Клинок рассёк воздух с шипением.

Ивор мгновенно отскочил, унося Звездочку подальше от удара, а после, вернулся к поединку.

— Заря Правосудия! — не унимался Радовид.

Его глаза уже налились кровью, а на лбу проступили вены.

— Я ТЕБЯ УНИЧТОЖУ, ИСПЕПЕЛЮ! Я ВЫЩЕРБЛЮ НА ТВОЕМ ЧЕРЕПЕ СВОЕ ИМЯ!

Вокруг Радовида возникла пульсирующая сфера света. Она внезапно выпустила десятки лучей во все стороны. Лишь благодаря исключительной реакции и чрезвычайно отточенной технике движения Ивор успел уклониться от этой мелькающей смерти.

— Странные у тебя фетиши, тебе бы к лекарю, я слышал, есть отличные успокоительные.

Не прекращая атак Зари Правосудия и Пути Звездного Воина Радовид взмыл в воздух и раскинул руки в знаках Белобога.

— Звездопад Безумия!

Небо озарилось тысячами ослепительных звёзд, каждая из которых содержала в себе просто немыслимую силу. Они обрушились вниз градом световых комет.

Воздух вокруг буквально звенел от напряжения титанических сил. Казалось, сила Света Радовида вот-вот разорвёт реальность на части.

Но Ивор был спокоен. Он выждал момент, когда Радовид на миг опустил руки после Звездопада. И тут же сложил знак Чернобога, выпуская свою технику.

— Сказание о Небесной Искре, глава шестая — Пустотный Лед.

Поток черного льда, смешанного с сущностью Пустоты хлынул навстречу техникам Радовида.

Как только две противоположные энергии соприкоснулись, произошло нечто удивительное. Лёд Ивора начал стремительно поглощать и разрушать световые атаки Радовида, превращая их в ледяные осколки, которые с хрустом рассыпались.

Снова и снова каждая яркая атака энергии Света покрывалась льдом, будто была материальной. Однако это был далеко не простой лед. Он имел аспект пустоты.

Пустота и Свет являются двумя крайностями, которые способны уничтожать друг друга. Когда они встречаются, происходит взаимная аннигиляция.

Но в таком случае атаки света достали бы Ивора своей отдачей. Но тут помогли свойства льда, которые он придал Пустоте, за счет этого Свет попросту не знал, как себя вести с подобной силой.

Ивор использовал это свойство, чтобы полностью нейтрализовать всю мощь Радовида одним ударом. Его Пустотный Лёд поглотил техники Света, превратив их в ничто.

Радовид в шоке наблюдал, как его могущественные атаки просто растворяются под натиском льда Ивора. Он не мог поверить своим глазам.

— Как… как это возможно⁈ — воскликнул он. — Ты не мог так легко разрушить мои техники! Пустота не может быть настолько сильной! Она должна быть равнозначна свету!

— Для тебя, может быть, — холодно ответил Ивор. — Но я уже давно постиг гармонию Пустоты и льда. А теперь эта сила превзошла твоё понимание.

На самом деле, использовать Пустотный Лёд было невероятно тяжело для Ивора. Эта техника требовала колоссальных затрат энергии и наносила сильную отдачу.

Но юноша стойко терпел боль, чтобы не выдать слабости перед Радовидом. Он не мог позволить тому понять, что на самом деле эта техника отнимала у него почти все силы.

— Я не верю! Ты не мог поглотить их!

Ивор прищурился. Тут его мысли подтвердились. Значит отдачи от Света нет, потому что Радовид поглотил сущности Истинных Богов аспекта Света.

А значит…

Белобог хочет разбить барьер культивации своего ученика, чтобы тот смог стать Истинным Богом.

Все это пронеслось в мыслях Ивора, но он не подал ни единого признака беспокойства. Вместо этого натянул нахальную улыбку.

— Ты больше не сможешь меня ранить.

— Это мы посмотрим!

Радовид сложил новый цикл знаков, и вокруг него закружились потоки света. Словно десятки светлячков начали описывать круги, центром которых был практик Света.

— Приговор Небес! — выкрикнул он.

Небо над ним озарилось ярчайшей вспышкой. А затем хлынул мощный луч чистой энергии Света, который накрыл Ивора прежде, чем тот успел среагировать.

Одним из преимуществ света была скорость, которую нельзя сравнить ни с чем.

Юношу отбросило на десятки шагов. Он с трудом поднялся, пошатываясь. Грудь и плечо были обожжены световым лучом.

— Ха! Где теперь твои хвалёные слова⁈ — насмехался Радовид.

Он начал готовить ещё одну атаку. Воздух зазвенел от накапливаемой энергии.

— Знамение Судьбы!

Но вдруг Ивор почувствовал… странность. Будто что-то не так с этой энергией Света. Она казалась какой-то неестественной, искажённой.

Радовиду это было не заметно в его слепой ярости. Но Ивор явственно ощутил, что сила Света в нём больше не гармонична и цельна. Что-то в её основе треснуло и пошло вразнос.

Позади него стал проявляться гигантский воин, сотканный из света. Его венчали сияющие золотые доспехи. Рост духовного образа был таким огромным, что голова упиралась прямо в космические просторы этих мест. В руках воин держал меч размером с гору, настолько яркий, что смотреть на него было почти больно для глаз.

— Скоро ты узнаешь весь гнев моей силы! ВСЕ, НА ЧТО Я СПОСОБЕН! — взревел Радовид, его глаза налились кровью от напряжения. — Плевать, что там говорил Белобог. Я ИЗНИЧТОЖУ САМУ ТВОЮ СУТЬ! ДАЖЕ УПОМИНАНИЯ О ТЕБЕ СОТРУТСЯ ИЗ ВСЕЛЕННОЙ!

Он вкладывал в эту технику абсолютно все свои резервы, даже питая её собственной жизненной энергией. Гигантский воин становился всё чётче и словно образ техники вот-вот обретет физическое воплощение.

Но, как и заметил Ивор по мере того, как Радовид вливал энергию, по телу воина начали расползаться трещины. Из них сочился неестественный, искажённый свет.

Юноша осознал, насколько эта техника будет разрушительной. Удар гигантского меча стёр бы его в мельчайшую пыль мгновенно. Радовид вложил в неё всю свою ненависть и желание убивать.

Кроме того, в технике света была особенность, которую Ивор и сам использовал в Обряде Морены, а именно в Бездне Смерти. Техника создавалась под одну, конкретную цель. И не могла быть разрушена, пока не достигнет ее. Сложное исполнение, ведь такие техники можно было развеять только после того, когда она найдет свою цель.

— Ивор! Тебе не справится с этим, даже я бы не справилась! — воскликнула Звездочка, но ее голос потерялся в громкой вибрации пространства.

«Нет, эта техника несовершенна. А значит я смогу ее разрушить до того, как она меня настигнет», — подумал он.

Он собрал всю силу воли и вытянул руку, собирая в ладони пустотную энергию. Она закрутилась, формируя мощное копьё, которое юноша всё уплотнял и насыщал силой Пустоты.

Вскоре это длинное и тонкое копье содержало огромное количество силы Ивора.

Из его носа капнула кровь.

Пустота в его теле разъярено пыталась сожрать его внутренности, но он умудрялся ее сдерживать.

Когда гигант занёс свой колоссальный меч для сокрушительного удара, Ивор не раздумывая метнул копьё в его грудь, целясь в самое сердце. Копье со свистом промчалось вперед, оставляя за собой тонкую черно-фиолетовую линию.

Копье молниеносно пронзило световые доспехи насквозь, вызвав дикий ревущий крик Радовида.

Оно растворилось в теле светового воина, покрывая его пустотной силой.

Огромные трещины на теле воина разошлись ещё шире, и он начал рассыпаться на осколки прямо на глазах. А вместе с ним рушилась и вся титаническая техника Знамения Судьбы, не выдержав натиска Пустоты.

Радовид упал на колени, хватаясь за грудь в том месте, куда попало копьё. Казалось, его самого пронзило это оружие. На лице застыло выражение шока и боли.

— Нет! Нет-нет-нет! — прохрипел он, тяжело дыша.

Он в ужасе раскрыл мантию и разорвал свою тунику.

Черная сила пустоты начала проявляться и на его теле.

Ивор удивленно смотрел, как пустота буквально пожирает его. Он понимал, что этот удар нанёс сокрушительное поражение гордыне Радовида. Тот вложил в технику всю душу, но она рухнула, как карточный домик. Но почему удар, что пришелся по духовному образу внезапно передался самому практику?

Лицо Радовида исказилось от ярости и отчаяния. Он не хотел верить в то, что Ивор смог разрушить технику, которую он так старательно осваивал долгое время.

— Нет! Этого не может быть! — закричал он в отрицании. — Моё могущество безгранично! Я не могу проиграть такому слабаку как ты! Это… это…

Практик Света задыхался.

— Отдай мне оставшиеся два ключа. — холодно сказал Ивор, подойдя к Радовиду. — Ты не заслужил их. Ты проиграл, даже будучи сильнее. Лишь потому, что не используешь грамотно силы и пытаешься прыгнуть выше головы. Это называется боевой опыт. И он у тебя отсутствует.

— Нет у меня! Нет ключей. У Белобога. — прерывисто говорил он.

Внезапно раздалась ослепительная вспышка света. Энергетическая волна отбросила Ивора на десятки шагов, заставив его уткнуться лицом в космическую тропу.

Когда юноша с трудом поднялся, то увидел появившегося Белобога. Истинный Бог подхватил раненного Радовида и начал залечивать его раны, вытягивая пустотную энергию и уничтожая ее.

— Глупец! Я же говорил тебе не использовать эту технику, пока не будешь готов! — сурово бросил Белобог. — Ты снова связал свою душу с образом, и весь урон передался тебе. Чуть не погиб из-за собственного упрямства!

Радовид лишь съёжился и опустил голову.

— Прости, старик.

— Я спас тебя на этот раз, но в следующий раз можешь не рассчитывать на помощь, — пригрозил Белобог. — Каким ты можешь быть Божеством, если делаешь такие необдуманные вещи. Но ничего, мы с этим поработаем. Только сперва разберусь с некоторыми мелочами.

С этими словами Истинный Бог повернулся к Ивору, и его взгляд потемнел. Юноша еле стоял на ногах после мощнейшего удара.

— З-зачем тебе ещё один Истинный Бог? — выдавил он из себя. — Разве одного мало? Чернобогу не нужна власть. Он не претендует на нее. Ты можешь править всем один, если ты так этого жаждешь.

Губы Белобога скривились в презрительной усмешке.

— Эти жалкие боги-практики доказали, что неспособны управлять Мирами Древа. Пришло время для новой власти, над которой я буду стоять. Но думаешь они будут мне подчиняться полностью? Да, они будут бояться, но будут ли верны? А Радовид будет.

Ивор нахмурился, постепенно осознавая правду. Белобог лишь использовал практиков, чтобы добиться своей цели. А теперь, обретя достаточно могущества, намеревался подчинить себе всех.

— Отдай мне оставшиеся ключи, юноша, — велел Белобог, протягивая руку. — И, возможно, я позволю тебе жить.

— И позволить сделать из него Божество⁈ — выкрикнул Ивор в отчаянии. — Я не позволю, тут есть вещи поважнее!

— Война? Какая разница? Войны не будет. А впрочем, не нужно тебе знать моих планов.

Белобог в один шаг оказался прямо перед ним. Его аура давила с неимоверной силой, не позволяя даже пошевелиться. Ивор рухнул на колени, согнувшись пополам от невыносимого давления.

— Жалкое ничтожество, — презрительно бросил Белобог. — Ты и представить себе не можешь настоящую мощь Истинного Бога. И ты смеешь перечить мне? Думаешь сможешь тягаться со мной?

Он даже пальцем не коснулся Ивора, лишь вырвав ключи из его сумки силой мысли. Подняв их в воздух, Белобог внимательно оглядел каждый из артефактов.

Ивор был бессилен что-либо сделать. Он не мог пошевелиться под гнетущим присутствием Истинного Бога, не то что использовать Пустоту. Он ощущал, будто все его внутренности оказались между молотом и наковальней. Его сдавливало и завязывало в узел. И это лишь от обычного присутствия Истинного Бога. Даже Звездочка застыла статуей, ошеломленная происходящим.

— Вот все шесть ключей, — довольно кивнул Белобог. — А теперь пора навестить моего дорогого отца.

Тем временем Радовид оправился от ран и поднялся на ноги. Вдвоем с учителем они двинулись сквозь пространственные аномалии, направляясь к загадочной Гробнице Времени.

Ивор же оставался стоять на коленях, потрясенный собственным бессилием.

Они удалялись все дальше, а Ивор мысленно перебирал все варианты, где можно было бы сделать хоть что-то.

— Это конец, Ивор, — сказала Звездочка, видя, как он смотрит куда-то в пустоту. — Если ты смог противостоять Локи, чтобы вызволить меня, но ради этого поднял целую команду богов, то тут без шансов, нам нечего противопоставить Истинному Богу.

Но юноша молчал, все также находясь в своих мыслях. Внезапно его взгляд прояснился.

— Насколько быстрой может быть Морозное Мерцание?

Звездочка, не ожидавшая такой вопрос замешкалась, но ответила.

— Примерно вполовину того, как двигается Радовид. А Белобог в несколько раз быстрее его. Ты зря думаешь, что…

— А если я применю эту технику используя Пустоту?

— Не смей! Твой контроль атрибута должен быть настолько высоким, насколько это возможно. Если ты превращаешься в Изморозь, то можешь восстановить себя, но если ты станешь используешь для движения Пустоту, то велик шанс, что ты сотрешь свое тело с полотна.

Ивор задумчиво кивнул.

— Контроль атрибута… — пробормотал он и окинул взглядом местность, после чего внимательно посмотрел в глаза Звездочки.

— Послушай, возвращайся в Чертоги Льда, предупреди Морену, скажи, что Белобог пытается сделать Истинного Бога.

— А ты?

— Попробую кое-что. Прошу, без лишних вопросов. Доверься мне и предупреди свою мать.

— Нет, я…

Но Звездочка не успела договорить, поскольку Ивор внезапно схватил ее за плечи и поцеловал.

— Что ты делаешь⁈ Совсем дурак⁈ — резко покраснела Валькирия.

Она отпрянула и глупо коснулась пальцами своих губ.

— Всегда хотел увидеть твою реакцию, — улыбнулся Ивор. — А теперь иди, пожалуйста.

Звездочка нерешительно окинула его взглядом, на ее щеках еще горел румянец. Спустя нерешительное мгновение, она все же кивнула и растворилась в своей технике движения, которую обучала Ивора, но у него вышло нечто свое.

— Прости, но может случиться, что если не в этот момент, то я бы никогда тебя так и не поцеловал, — тихо проговорил Ивор, и уверенно повернулся куда-то в сторону.

— Я готов! — громко произнес он.

Глава 232 Гнев и Время

Ивор стоял один посреди хаотичного пространства у края мира. Белобог и Радовид скрылись из виду, направляясь к Гробнице Времени. Юноша закрыл глаза и сосредоточился. Он знал, что единственный шанс остановить их — обратиться за помощью к тем, кто когда-то обладал подлинной божественной силой.

— Я готов! — твёрдо произнёс Ивор.

И в следующий миг его накрыла волна чистой, необузданной ярости. Гнев застилал сознание алым туманом, требуя разрушить всё вокруг. Казалось, ещё немного — и Ивор будет готов стереть с лица земли всё Мировое Древо в приступе бешенства.

Но юноша собрал всю силу воли, чтобы удержать эту разрушительную энергию. И вскоре пелена гнева рассеялась. Она делала это постепенно, так, словно ее уносило течением времени.

Пройдя эти странные наваждения, он наконец увидел, как мир вокруг замер, и следом пришло чувство, будто кто-то извне воздействует на его разум. Он услышал два голоса — мужской и женский.

— Надо же, этот смертный выдержал мою силу! — удивлённо рассмеялся мужской голос. — Впечатляет для такого слабого существа. Вот только к чему ты готов? То, что ты наследник Чернобога — не значит, что мы подарим тебе силы. К тому же, Чернобог тоже предатель.

— Не нужно так о нём, — строго ответил женский голос. — Ты же помнишь, что Чернобог чуть ли не единственный, кто хотел остановить то безумие. Мы не послушали его, так давай хотя бы выслушаем, что хочет нам сказать его наследник.

— Я пришёл просить вашей помощи, — начал юноша. — Меня зовут Ивор, я — наследник Чернобога. И сейчас Мирам Древа грозит большая опасность.

— О, как же так, неужели наши людишки не справились с властью, которую отняли у нас. Единственное их правильное решение — ограничить вашу культивацию, — язвительно сказала Время.

— Славянские и скандинавские боги устроили войну. И да, если их не остановить, Мировое Древо падет, но кроме того Белобог тоже имеет какие-то планы. Он взял в ученики человека, которого хочет провести к Роду и сделать Истинным Богом. Я не знаю для чего, но, кажется, Радовид уже поглотил сущности светлых Истинных Богов.

— Да ты врешь, смертный! — внезапно рявкнул Гнев. — Белобог хоть и нагло предал нас, но никогда не стал бы так поступать, если только…

— Это не было его изначальным планом, — закончила Время.

— Нет… Это просто глупо. Неужели он зашел настолько далеко ради этого. Он же и есть аспект Света.

— Чем ярче свет, тем больше амбиций. Юноша, я бы хотела увидеть твои воспоминания, касательно Белобога. Открой свой разум. — Время произнесла не просьбу, но приказ.

Ивор открыл свой разум, делясь увиденным. Сущность Истинного Бога Времени погрузилась в эти видения, анализируя каждую деталь.

— О нет… он прав, — потрясённо прошептала Время. — Белобог и впрямь замышляет это безумие.

Гнев яростно выругался, и воздух вокруг задрожал от вибрации его голоса. Наконец Гнев немного успокоился и обратился к Ивору:

— Ты просто не представляешь истинных планов этого хитрого лиса. Ему не нужен второй Истинный Бог. Он взращивает сосуд, чтобы поглотить все светлые аспекты. А когда это произойдет, он поглотит и аспекты всех пустотных, вместе с основным. Аспектом Пустоты.

— Он уже поглотил Тоску и Страх. Я видела это в воспоминаниях, они сами хотели этого, — дополнила Время, но Ивор раздумывал о другом.

— Он поглотит Радовида? А потом и поглотит меня? Но зачем?

— Чтобы стать тем, кем является наш отец. Первородным Хаосом.

— Но зачем так все усложнять, он же мог сам поглотить все ваши сущности, для чего ему Радовид?

— Ты знаешь историю, мальчик? Белобог и Чернобог были созданы Родом специально, и он сделал их куда сильнее, чем мы. Остальные Истинные Боги рождались не по его желанию, а сами собой, как проекция его эмоций. Поглотить по отдельности сущности, которые были когда-то частью Рода — не имеет никакой ценности. Их нужно грамотно объединить, слить в едином сосуде, чтобы при поглощении усвоилась каждая частичка сущности и дополнила душу и тело. Тогда концентрация внутренней силы будет достигать невероятных высот.

— Он поглотит все эмоции, что когда-то превратились в нас, выйдя из Рода. И в конце концов сможет стать равным Первородному Хаосу, но даже так, этого будет мало. Он будет лишь также силен, но самим Первородным Хаосом стать не сможет.

— Для этого ему нужно будет убить и поглотить самого Рода, — закончил Гнев.

Ивор был в растерянности. Конечно, при таком раскладе все, что делал Белобог, имело смысл, только лишь непонятна была его мотивация.

— Безграничная сила, самая великая власть во вселенной, — словно прочитав его мысли, сказала Время. — Он станет совершенным существом, которое сможет создавать вселенные.

— Нужно его остановить! — воскликнул Ивор. — Нельзя допустить, чтобы Белобог стал высшим существом.

— Я понимаю твои чувства. И я бы хотел вырвать кадык у этого гнусного предателя собственными руками, но, к сожалению, я лишь остаток. Тень своей былой силы. И я знаю, что ты хочешь. Чтобы мы позволили тебе поглотить себя, а ты попробуешь его остановить, вот только этим ты лишь приблизишь конец. Принесешь Белобогу на блюдечке второй сосуд с сущностями, который так ему нужен.

— Вот как. То есть после того, как вы проиграли, вы утратили свое былое величие, да? Я понял. Доживаете тут свой век как какие-то трусливые собаки вместо того, чтобы сделать хоть что-то. Я предлагаю попробовать. Да, шансы невелики, но, если бы меня предали, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы не дать предателю жить спокойно!

Ивор яростно вспылил, чем очень удивил Время и Гнева.

— Ты не смеешь так говорить с нами! Даже в таком состоянии мы… — начал было Гнев, но тут же был остановлен Временем.

— Не торопись. Я согласна с ним. Мы с тобой торчим здесь целую вечность, я уже и забыла, как это — испытать хоть что-то кроме вечного ожидания непонятно чего. Мне не хотелось бы, чтобы Белобог достиг цели. И, даже несмотря на то, что Всеотец не стал вмешиваться в наши распри, я дорожу им, и для меня тяжела мысль, что и он погибнет от рук Белобога. Поэтому…

Зависла небольшая пауза, Время, судя по речи, любила такие паузы, но эта была сделана, чтобы Гнев обдумал ее слова.

— Поэтому я позволю наследнику Чернобога поглотить себя, а вот твое решение, Гнев, за тобой. Можешь начинать, Ивор Чернобогский

Какая-то недобрая волна прошла по спине парня. Он внезапно подумал, как давно он был Ивором из Полавы, и кем он является теперь.

Ивор сосредоточился, призывая силу Пустоты. Черные нити энергии потянулись к сущности Времени, окутывая её со всех сторон.

— Прощай, юный воин. Используй мой дар с умом, чтобы остановить Белобога. Пусть он не обретёт силу Прародителя. Я верю, что ты сможешь это сделать, — эхом прозвучал голос Времени.

Её сущность растворилась, перетекая в Ивора. Он почувствовал невероятный приток энергии, которая смешалась в его жилах с его духовной силой Пустоты, дополняя ее и делая более податливой.

Гнев наблюдал за этим молча. Наконец он тяжело вздохнул:

— Что ж, моя сестра права. Я тоже не могу позволить этому наглецу Белобогу победить. Пусть моя ярость послужит тебе, смертный. Надери ему задницу как следует!

Сущность Гнева раскинула руки, отдаваясь потокам Пустоты. Его мощь тоже перешла к Ивору, наполняя юношу неудержимой энергией разрушения. Теперь гнев Истинного Бога был под его контролем.

По мере того, как Ивор поглощал две могущественные сущности, его сила росла всё выше и выше. Он уже достиг предела, установленного для людей Богами-практиками.

Но самое главное — Пустота внутри него наконец полностью подчинилась воле Ивора. Теперь эта разрушительная энергия текла по его желанию, повинуясь малейшему движению разума.

«Наконец-то я постиг её до конца», — подумал Ивор. Наконец, Пустота полностью подчинилась ему, и любой его приказ энергия исполняла очень быстро, приобретая нужные формы и плотности.

Ивор вытянул вперед руку и сформировал черно-фиолетовую линию из клубов пустотной энергии.

Но оставалось еще кое-что.

Он закрыл глаза и пустил пустотную духовную силу по всем своим жилам, заполняя каждый из имеющихся внутренних узлов.

Каждый из органов, сердце, мозг, печень, селезенка, желудок, легкие, что имели в себе узел духовной силы — зажигались пустотой.

И наконец, Ивор погрузился во внутренний мир, пользуясь все еще замедленным временем. Нужно было адаптировать Морозное Мерцание под силу Пустоты, что было немыслимо сложно.

Такой процесс чрезвычайно опасен и требовал абсолютной концентрации. Малейшая ошибка — и Пустота разорвёт тело юноши в клочья. Но Ивор снова и снова пытался обуздать эту стихию.

Он начал с рук. Прямо во внутреннем мире он растворял и проявлял обратно руки, превращая их в чистую энергию Пустоты. Как только он сможет сделать это безболезненно во внутреннем мире — сможет и снаружи.

И вот, наконец ему это удалось.

Выйдя из внутреннего мира, он огляделся. Время вокруг снова пришло в норму. Ивор шагнул вперед и…

В этот раз его тело растворилось полностью, а вперед устремилась тонкая, едва уловимая черно-фиолетовая линия.

Его физическое тело снова появилось, в нескольких десятках шагов от исходной точки. Он оглянулся с довольной ухмылкой.

Теперь его скорость была эквивалентна скорости света, которой владели носители этого аспекта. Пустота позволяла Ивору мгновенно перемещаться на любые расстояния по своему желанию.

Окутав себя Пустотой, Ивор ринулся сквозь хаос на краю мира. Его цель была ясна — Гробница Времени, где Белобог собирался пробудить Первородный Хаос.

* * *

Белобог и Радовид парили в пустоте напротив осколка разрушенной планеты, скрывавшего вход в Гробницу Времени.

— Наконец-то мы добрались до цели, — довольно произнёс Белобог, доставая шесть потусторонне светящихся артефактов — пространственные ключи.

— Я готов, наставник, — кивнул Радовид. — Что мне делать?

— Просто наблюдай. Скоро ты станешь свидетелем рождения нового Божества, ведь им станешь именно ты, — усмехнулся Белобог.

Он вытянул руки с ключами в стороны. Артефакты зависли в воздухе, образуя правильный шестиугольник вокруг Истинного Бога.

Белобог что-то прошептал, и ключи вспыхнули ярким светом. Из их центров вырвались сияющие лучи энергии, которые соединились друг с другом, создав замкнутый контур пульсирующего света.

Вся эта конструкция начала медленно вращаться вокруг своей оси. Белобог держал её, раскинув руки и что-то беззвучно шепча. Его глаза полыхали алым светом.

Потом он резко выбросил ладони вперёд. Лучи от ключей соединились в единый пучок и устремились к планете перед ними.

Произошло нечто невероятное. Полуразрушенный осколок планеты вдруг начал стремительно вращаться вокруг своей оси. Его поверхность менялась, превращаясь в сплошной водоворот из обломков.

Казалось, этот осколок — живое существо, которое резко проснулось ото сна. Вращение становилось всё быстрее и быстрее, превращая всё вокруг в размытое пятно.

Наконец, когда казалось, это безумное вращение вот-вот разорвёт планету на части, оно резко прекратилось.

Теперь поверхность осколка выглядела совершенно иначе. На нём отчётливо проступил узор из выбоин и трещин, повторяющий форму светового контура, созданного ключами.

Вся эта картина сопровождалась такими колоссальными энергетическими выбросами, что казалось — само пространство вот-вот не выдержит и разорвётся на части.

Но вместо этого из центра осколка планеты вдруг возникла арка, сложенная из плотного космического вещества. Это и был тайный вход в Гробницу Времени.

Всё утихло. Тишина повисла в пространстве, нарушаемая лишь далёким гулом дикой энергии.

— Идём, — Белобог забрал ключи и направился к арке вместе с Радовидом. — Пришло время воплотить мою мечту в реальность.

Пройдя сквозь арку, Белобог и Радовид исчезли, появившись внутри Гробницы Времени. Перед ними открылись бескрайние звёздные просторы, сияющие неописуемой первозданной красотой.

Это было воплощение величия космоса, ещё нетронутого рождением Мирового Древа и любых других миров. Лишь бесчисленные созвездия, окутанные лёгкой дымкой туманностей.

Здесь царило ощущение полного умиротворения. Казалось, само течение времени замерло в благоговейном трепете перед этой первозданной красотой.

И посреди этих бескрайних звёздных просторов возвышался величественный Звёздный Храм — обиталище Первородного Хаоса и место, где были задуманы и сотворены все Миры Древа.

Звёздный Храм отдалённо напоминал колоссальный мраморный дворец, но отливал всеми цветами и как будто светился изнутри мягким серебристым сиянием.

Его стены были испещрены причудливыми узорами из галактик и туманностей. Огромные колонны, опоясывающие храм, переливались, как живые, инкрустированные невиданными драгоценными камнями размером со взрослую лошадь.

Каждая деталь этого сооружения излучала величие и мощь Прародителя. Это был поистине храм творения, где зародилась вся жизнь.

Белобог жестом велел Радовиду следовать за собой. Они медленно опустились к подножию лестницы, ведущей к вратам храма, и начали подъём в полной тишине и благоговении.

— Что бы не случилось, молчи, пока Род сам к тебе не обратится. В остальном говорить буду я, — строго сказал он.

Достигнув вершины, они прошли сквозь массивные врата в единственный огромный зал храма. Там, на троне, восседала фигура Величественного Всеотца.

Его волосы и борода казались сотканными из мириад звёзд и туманностей. Одеяния сияли, как настоящие звёздные светила. А в глазах полыхали две галактики, являя собой воплощение изначального Хаоса, породившего все миры.

От одного его взгляда Радовида бросило в дрожь. Аура Первородного была настолько давящей, что юноше пришлось опуститься на колени. Даже Белобог рядом с ним казался лишь блёклой тенью.

— Разве я не говорил, чем грозит вам нарушение моего покоя? — раздался спокойный голос отовсюду.

Ему вторило эхо, делая слова великого не просто громогласными. Он звучал так, будто говорило сразу множество самых великих существ галактики.

— Отец мой! — дрожащим голосом сказал Белобог.

Его лицо сделалось ничтожным и жалостливым. Он упал на колени и склонил голову.

— Отец! Я здесь, чтобы защитить твое творение и привести его к порядку. Практики начали грызню меж собой, как это было когда-то с Истинными Богами, но я знаю, как это остановить и привнести мир и гармонию, и я пришел лишь с одной маленькой просьбой, после чего тебя вновь оставят в покое навечно. Я прошу тебя, как твой сын о ничтожной вещи, прошу, хотя бы выслушай меня!

Первородного Хаоса ничто не волновало. Ничто не могло задеть его эмоции. Но глядя на сына, стоящего на коленях, он медленно моргнул.

— Грызня моих детей очень огорчила меня. И я обещал, что если они обратятся к моей силе, то я уничтожу все сущее. Но, кажется, твои помыслы чисты. Я выслушаю твою просьбу и сделаю исключение, но только лишь потому, что считаю вас с Чернобогом моим величайшим творением.

— Благодарю, мой великий Всеотец! Я прошу тебя перестроить тело моего ученика, чтобы он смог стать Истинным Богом. Вместе мы возьмем на себя обязанность вести практиков по верному пути. Пути мира и процветания. Так мы остановим назревающую войну, которая может разрушить Мировое Древо.

— Тебе нужен помощник, — тихо проговорил Род, но его голос, звучавший повсеместно, все еще был зловещим. — Я понимаю. В той войне погибли почти все. Что ж, будет по-твоему. Но ученик твой должен быть готов к той невероятной боли, что последует в процессе. Для нас это будет мгновением, но для него пройдет вечность в небытие, прежде чем его тело будет вновь собрано.

— Он готов, более чем. — снова в раболепии склонил голову Белобог.

— Тогда начнем.

Род щелкнул пальцами. Раздался истошный болезненный крик, но всего на мгновение, после чего он тут же прервался.

Радовид распался на легкую дымку, похожую на звездную пыль.

Тем временем Ивор только-только подобрался ко входу в Гробницу Времени. Он смотрел на арку, состоящую из плотного пространства.

Нужно было торопиться.

— Если Род сделает из Радовида Истинного Бога, то все будет кончено.

Глава 233 Великий Род — прародитель всего сущего

Белобог и Род стояли в центре зала Звёздного Храма, наблюдая, как из космической пыли собирается новое тело Радовида. Прежняя оболочка юноши была уничтожена, чтобы дать возможность для перерождения.

Наконец, сгусток света сложился в фигуру высокого мужчины с крепким телосложением. Его черты заострились, приобретя сходство с Белобогом. Волосы из белого стали ярко-золотистыми, а глаза светились изнутри.

По обнаженному торсу Радовида змеились причудливые узоры, выглядевшие как вытравленные на коже резные полосы. На самом деле, это были проявления скрытой в нём силы Света. Теперь он мог вместить гораздо больше энергии, чем раньше.

Радовид посмотрел на свои руки, сжимая и разжимая кулаки. Его аура стала намного мощнее, он явно чувствовал невероятный прилив силы. Тело практика без проблем выдерживало энергию, обычно доступную лишь Истинным Богам.

— Я чувствую… это просто невообразимо! — воскликнул Радовид, глядя на Белобога. — Теперь я могу культивироваться дальше без всяких ограничений! Вечность бесконечной боли и непроглядной темной бездны стоили того.

— Да, теперь ты готов стать полноценным Истинным Божеством, — кивнул наставник. — Но предстоит ещё долгий путь, чтобы поднять твою силу на достойный уровень. Тебе придется миновать этап Божества, возвыситься над практиками, что мнят себя Богами.

Далее Белобог поклонился Роду:

— Благодарю вас, отец. Вы исполнили мою просьбу. Я клянусь, что мы с Радовидом принесём мир и порядок в Миры Древа, и никто не посмеет вас беспокоить.

Род кивнул в ответ.

— Можете покинуть мое пристанище, — не просто сказал, а скорее приказал Прародитель.

Наставник и ученик направились к выходу из Звёздного Храма. Радовид ликовал, предвкушая скорое обретение подлинного могущества.

— Я уже чувствую, что моя сила растёт с невероятной скоростью, хотя я даже не начал культивировать! Скоро я достигну уровня Истинного Бога, верно?

— Не торопись, — отрезал Белобог. — Путь ещё очень долог. Тебе потребуются великое множество напряжённых тренировок. Начать следует с освоения более продвинутых техник Света, которые теперь тебе доступны. Сейчас твоя сила будет стремительно расти, потому что новое тело сможет впитать намного больше энергии.

Так они дошли до портала, открытого пространственными ключами.

Оба шагнули сквозь него обратно в пограничные земли у края вселенной.

Выйдя из арки, Белобог на миг настороженно огляделся по сторонам. Ему показалось, будто здесь мелькнула знакомая тёмная аура.

— Что такое учитель? Вы что-то заметили?

— Хм, нет, просто, кажется, после встречи с отцом моё воображение разыгралось. Здесь никого нет и быть не может. Пора возвращаться, нас ждёт долгий путь обратно в Чертоги Света.

Белобог на мгновение почувствовал, будто прямо рядом с ним была очень плотная энергия пустоты. Такая, словно сам Чернобог прошел мимо него.

Но такого попросту не могло быть. Ведь он лично пронзил Чернобога своим клинком света, созданным, чтобы поразить саму Пустоту. И пусть тот не умер сразу, где бы он не скрывался — его брат уже никогда не сможет вернуться в Обитель, и уж тем более соперничать с ним.

Белобог развернулся к порталу и снова вынул пространственные ключи, повторяя ритуал. Громадное количество энергии вырвалось из них, снова запечатывая вход, проворачивая планету и навсегда скрывая это место от чужих глаз.

— Как только мы закончим твои тренировки, нам следует отправится на поиски темных сущностей Истинных Богов, а также найти наследника Чернобога. У меня на него тоже есть кое-какие планы.

Радовид молча кивнул, принимая приказ, после чего они вместе с Белобогом исчезли в белой вспышке света.

А Ивор в это время уже находился внутри Гробницы Времени, куда успел проскользнуть в самый последний момент.

На самом деле он использовал свою новую технику Пустотного Мерцания, которую создал, применяя силу пустоты. Он рванул вперед, в портал, при помощи нее, чтобы остаться незамеченным.

Но уже выйдя, с другой стороны, почувствовал, как его ноги содрогнулись. Он почувствовал колоссальную силу двух существ высшего порядка рядом.

Парень даже не подозревал, что ровно в тот момент, когда он вошел в портал с одной стороны, Радовид и Белобог вошли с другой, таким образом они разминулись всего на мгновение.

Но в следующий миг брови Ивора поползли вверх. Потому что портал, через который он вошел… закрылся.

«Но почему? Неужели я опоздал?Ладно, не время об этом думать. Найду выход позже».

Он огляделся и его дыхание застыло, ведь перед ним простирались немыслимые космические просторы с мириадами ярких звезд. Посреди этого великолепия стоял роскошный Звездный Храм.

Его дух ликовал от созерцания этой первозданной красоты.

«Невероятно! Значит, именно здесь было сотворено Мировое Древо?» — восторженно спросила Эйра у него в разуме.

«Да, согласно легендам, это и есть то самое место», — ответил Ивор. — «Здесь зародилась вся жизнь во вселенной. Тот самый Звездный Храм».

Поднявшись по ступеням, ведущим к вратам Храма, Ивор увидел в центральном зале фигуру Великого Рода. Тот посмотрел на незваного гостя. Казалось, его лицо вообще было не способно выразить хотя бы одну, даже самую маленькую эмоцию.

Это было поистине великолепное высшее существо, от него исходила первозданная сила созидания. Но Ивор не чувствовал страха, нет. Лишь трепет и бесконечное уважение к тому, кто стоял у истоков всего сущего

— Не ожидал, что кто-то кроме лучшего из моих творений сможет проникнуть сюда.

Ивор внимательно оглядел помещение, но ни Белобога, ни Радовида нигде не было. Это говорило только об одном. Он опоздал.

Юноша склонился на одно колено в вечном почтении.

— Простите за вторжение, о великий Род. Я прекрасно знаю ваше предостережение, но не мог не обратиться к вам. Мир, созданный вами, стоит на краю гибели, раздираемый войной, и я…

Род поднял ладонь, останавливая Ивора.

— Белобог и его приемник уже покинули мое обиталище. Я прекрасно знаю его историю. И не отказал в его просьбе.

Ивор тяжело выдохнул. Значит Радовид уже имеет тело Истинного Бога. Это ставило весь мир, который он знает под невероятную угрозу. Сжав кулаки, он поднял взор на Рода, глядя прямо в его глаза.

— Но… Вы должно быть не знаете, что именно я собирал пространственные ключи. Я хочу остановить войну между Славянскими и Скандинавскими богами, а у Белобога совершенно иной план! Сделав из его преемника Истинного Бога, вы лишь подарили своему сыну сосуд, в котором уже содержатся сущности ваших сыновей. Когда Радовид будет готов, он поглотит его, чтобы стать Первородным Хаосом. А после… придет за вами.

Ивор уверенно рассказал то, что узнал от Гнева, но внезапно лицо Рода все же изменилось.

Прародитель улыбался.

Впервые, за то долгое время с тех пор, как началась война практиков и Истинных Богов.

— Смертный смотрит мне в глаза безо всякого страха и раболепия! Ха-ха, неожиданно. Даже мой сын, будучи лучшим творением во вселенной, не осмеливался до такого. Да, я вижу, что ты избранник моего второго лучшего творения — Чернобога.

Ивор не опустил взгляд. Он все также решительно смотрел на Рода.

Первородному хаосу даже не нужно было шевелиться, он мог уничтожить его, едва подумав. И Ивор это прекрасно знал. Но также он знал, что сейчас чуть ли не единственный, кто может остановить не только войну, но и коварные планы Белобога.

— Не тревожься, смертный. Я прекрасно осведомлён о замыслах Белобога. И давно знал, что Радовид — лишь сосуд для сущностей павших богов.

Ивор изумлённо уставился на Прародителя, а тот, в свою очередь, кажется, заинтересовался столь смелым смертным, поэтому решил с ним поговорить.

— Но… тогда почему вы пошли у него на поводу и переделали Радовида?

— Я вижу глубже, чем кажется. И всегда знаю больше, чем говорю, — таинственно произнёс Род. — Поверь, у меня есть причины на то, чтобы позволить Белобогу осуществить задуманное.

— Но разве вы не боитесь, что он захочет отобрать вашу силу и стать новым Первородным Хаосом? — спросил Ивор. — Я не понимаю…

Род лишь усмехнулся в ответ:

— Пусть попробует, если сможет. Я не вмешиваюсь в замыслы своих детей. И никогда этого не делал, даже когда они вели братоубийственные войны между собой.

Тут Ивора осенило страшное осознание. Он в ужасе посмотрел на Рода:

— Неужели… это Белобог стоял за войной практиков и Истинных Богов? Именно он натравил их друг на друга, дабы ослабить всех⁈

Род кивнул с непроницаемым выражением лица.

— К сожалению да. Белобог жаждал власти с самого начала. И любыми средствами стремился подорвать могущество остальных богов, даже если для этого требовалось развязать войну.

Ивор стоял в растерянности и шоке. Замысел Белобога оказался куда более коварным и долгосрочным, чем он думал. А Род, похоже, с самого начала был в курсе его планов.

— И разве он лучшее ваше творение? Имея столь низменные желания?

— Низменные? Ха! Неужели ты не понимаешь. Все, кто был создан так или иначе будет стремиться к вершине. Даже сам я, в стремлении постичь себя приобрел физическое воплощение. И ты, юный Ивор, тоже жаждешь возвышения, не так ли?

— Я лишь хочу остановить кровопролитие, чтобы мир не был столь напряжным местом.

— Для того, чтобы жить в спокойствии. Для своего блага ты стремишься к силе. А сила зачастую подразумевает и власть. Ты точно такой же, как Белобог. Как и любое другое живое существо, созданное мной, или моими детьми.

Род говорил медленно и спокойно. Он видел юношу насквозь, как и любое другое существо в бескрайней вселенной.

Но его голос. Что-то было не так, и Ивор это чувствовал самой тоненькой частицей своей души.

— Вы правы. Я лишь маленький человек, который хотел спокойствия для себя и своих близких. Но на моем пути я обретал все большее количество родных мне людей, и все больше мне требовалось, чтобы защитить их. Потому что мое спокойствие целиком зависит от того, спокойны ли те, кого я люблю!

— Вы называете это благими намерениями, так? Но правда в том, что нет благих и злых вещей. Каждый обладает своей правдой. Правда Белобога в том, что мир нуждается в новом правителе. И я не стану ему мешать. А когда он придет, то свершится то, чему предначертано быть.

Да, вот оно. Ивор понял в чем дело.

— Вы устали. Уж я-то усталость за версту почую. Вы на самом деле сами хотите перестать стоять у истоков всего. Вы, великий и могущественный Род, больше не хотите быть на самой вершине. А потому и не против, если Белобог придет и убьет вас!

Лицо Рода изменилось.

— Интересно. Ты очень проницателен для простого смертного.

Его глаза, похожие на два млечного пути стали мерцать и вращаться. Казалось, он смотрел на Ивора, но на деле просматривал всю его жизнь. И тут брови Рода поползли вверх.

Раздался громогласный смех, который сотряс всю Гробницу Времени. У Ивора застыл дух от такого смеха, но он чувствовал, что этот смех не просто искренний, но еще и добрый.

— Это наша третья встреча. Как необычно. Кажется, Макошь очень преуспела в делах моей дочери Времени. Настолько, что я даже сразу и не заметил. Хотя Гробница тоже притупляет все ощущения. Ты необычный смертный, Ивор. Рожденный от принудительного союза Божества и человека, но преодолевший все свои лимиты. Ты прав. Я действительно устал. Вот только будущее не предначертано. И кто знает, чем оно обернется.

Ивор затаил дыхание. Род видел его прошлые жизни? Третья встреча, значит в прошлые оба раза он тоже был тут. Может ли он спросить об этом?

— Не можешь. — ответил Род, который прекрасно видел все его мысли. — То, что ты имеешь сейчас и приобретешь в будущем зависит только от тебя. Если я скажу тебе, то все, что ты так долго строил, чтобы эта попытка отличалась от предыдущих — рухнет. Ты ведь этого не хочешь, верно?

Ивор кивнул. Пусть и не понимал, как это может повлиять на все, через что он прошел, но тем не менее, слова Рода незыблемы. Его мысли были в смятении. Он не знал, как ему теперь поступить. Война Славянских и Скандинавских богов лишь малая часть беды. Белобог с его неизвестными планами был куда опаснее.

Род способствовал планам Белобога. Но это означало, что Ивор теперь должен придумать что-то, чтобы все остановить. Неужели именно это было той самой угрозой, которую ему суждено предотвратить? Это и было то самое падение Мирового Древа? Белобог станет Первородным Хаосом и все уничтожит?

— Я лишь наблюдатель. С тех пор, как создал Истинных Богов, а те создали практиков. — внезапно заговорил Род, который видел замешательство Ивора. — Но знаешь несмотря на то, что я не вмешиваюсь в дела своих детей, я все же исполняю просьбы. Вот только нужно попросить.

Род словно сам подталкивал Ивора к этому.

— Но разве вы сами не хотите того, чтобы планы Рода осуществились?

— Ты смертный, потому твое мышление более узкое, чем мое. Желания? Что есть желания для такого как я?

Что же увидел Род, заглянув в глубину души Ивора? Это навсегда останется тайной. Но слова Первородного Хаоса ясно дали понять, что делать дальше.

Он встал, все также глядя на Прародителя.

— О, Великий Род. Я прошу вас об очень серьезном одолжении. Со всем уважением и почтением, я бы хотел, чтобы вы перестроили мое тело, разрушив лимиты культивации. Всеми силами я покажу, что достоин силы Истинного Бога.

Лицо Рода снова расплылось в улыбке, словно он именно этого и ждал. Его голос сделался серьезным, а эхо от него будто стало в разы громче.

— Я исполню твою просьбу, Ивор. Докажи мне, что среди смертных могут быть те, кто способен повлиять на вселенную. Но учти, для такого как ты — это может быть невыносимо. Ты вполне можешь потерять рассудок, когда возродишься. И никакой Багряный Василек и невероятное давление кристалла времени не сравнятся с этим.

Ивор без раздумий кивнул.

— Я готов!

Род щелкнул пальцами.

Уничтожив тело Ивора.

Но в отличие от Радовида, он не издал ни звука.

Ивор почувствовал, как его тело вдруг перестало существовать. Оно распалось на мельчайшие частицы, словно космическая пыль. На долю секунды сознание юноши зависло в абсолютной пустоте.

А затем начались муки. Невыносимая, всепоглощающая агония охватила его. Казалось, каждый нерв горит огнём, каждая клетка разрывается в клочья. Хотя на самом деле тела больше не было — оставалась лишь обнажённая сущность Ивора.

Но и она испытывала немыслимые страдания. Без телесной оболочки дух юноши оказался беззащитен перед потоками жгучей боли. Она пронизывала его насквозь, выворачивая саму душу.

Казалось, это мучение длится вечность. Время потеряло всякий смысл. Секунды превращались в годы невыносимой агонии.

Ивор корчился в муках, хотя на самом деле его дух просто дрейфовал в пустоте. Эта пытка действительно была миллион раз хуже всего, что он испытывал прежде.

Разум смертного был явно не готов к подобному.

Даже разделённые с помощью Разлома Истинные Боги не знали таких страданий, хотя состояние было весьма схожим. Их агония длилась лишь мгновение. А Ивору предстояло вытерпеть это вечность, пока его тело будет воссоздаваться заново.

Оставалось лишь цепляться за последние крупицы рассудка и выдержать это испытание. Ивор собрал всю силу воли, чтобы не сойти с ума.

Он не знал, сколько это длилось. Дни? Месяцы? Годы? Ему казалось, что прошла уже целая вечность. Но юноша не собирался сдаваться. Он обязан был вытерпеть ради своей цели.

Когда эта пытка закончится, Ивор вновь обретёт тело. И тогда сможет использовать силу Истинного Бога, чтобы остановить Белобога. Только эта мысль придавала ему сил выстоять.

Он сосредоточил всё внимание на этой цели, цепляясь за неё, как за спасательный круг. Ещё немного… ещё чуть-чуть… И агония отступит.

Но она все не прекращалась.

Тем временем для Рода прошло всего лишь мгновение. Но в отличие от Радовида тело Ивора не появилось сразу.

Род не стал его восстанавливать, потому что заметил нечто странное.

В космической дымке проявился силуэт юноши, хотя Прародитель ничего не делал.

— Как интересно… — задумчиво сказал он.

Прошло еще одно мгновение.

Затем другое. Третье.

Для Ивора это означало три нескончаемые вечности.

И каждый раз очертания тела мерцали все явственнее, но словно не могли проявиться до конца.

— Глядя в твою душу я увидел многое. И теперь мне действительно интересно, как далеко ты зайдешь на этот раз.

Глава 234 Рождение

Ивор находился в состоянии, похожем на вечное блуждание по тёмной бездне. Вокруг не было ничего — только бескрайняя пустота. Время потеряло всякий смысл, и казалось, что эта агония длится уже целую вечность.

Он давно смирился с невыносимыми мучениями, которые испытывала его обнажённая сущность, будучи лишённой тела. Хотя физически его здесь не существовало, дух юноши всё ещё ощущал неимоверные страдания.

Ивор понимал, что, должно быть, с момента разрушения его тела в реальном мире прошло лишь мгновение. Но для него это мгновение растянулось на целые эпохи нескончаемой пытки в бескрайней пустоте.

Он уже почти смирился, что его сознание навсегда останется в этом состоянии небытия. Но в глубине души Ивор понимал, что не имеет права сдаваться. Ведь ничего в его жизни не доставалось просто так. Всего он добился своим упорством и силой воли.

«Я не могу сдаться», — подумал Ивор. — «Я должен найти выход. Я выберусь отсюда и верну себе тело».

И ведь правда. Чтобы получить Морозную сферу Абсолютного льда, он чуть не погиб от волков и выдержал перерождение в холоде, не говоря уже о том, что он сражался с сущностью сферы до последнего, чтобы не потерять свои эмоции и чувства. Не потерять себя. Божественные каналы? Пройти испытания Великого Кузнеца. Попасть в Божественную Обитель — потерять почти пятнадцать лет жизни и культивировать не жалея себя.

Ивор никогда не отступал.

И не отступит и сейчас.

В этот момент раздался тихий голос Эйры, сущности его Морозной Сферы:

— Помнишь, как ты победил злую сущность Сферы и освободил меня? Как обуздал Пустоту внутри себя? Ты и сейчас найдёшь в себе силы, я верю в тебя!

Эйра. Она каким-то образом сумела сохранить себя вместе с Ивором. Как она сама объяснила — душа Ивора связана с сутью Морозной Сферы, поэтому она осталась с ним. И благодаря ей он смог не сойти с ума от бесконечного одиночества в этом темном мире.

— Ты права! Я сделаю это! Я — наследник силы Пустоты. Преемник Чернобога, а значит мне под силу обуздать это абсолютное ничто вокруг.

Ивор усилием воли сосредоточился.

Юноша изо всех сил попытался подчинить себе окружающую пустоту. Он приказывал ей, требовал, и вдруг почувствовал, как пустота вокруг него дрогнула.

В ничто стала зарождаться сгустившаяся точка, которая начала стремительно втягивать в себя энергию. Пустота вокруг этой точки плотнела, превращаясь в некое подобие вещества. Словно в этой пустоте зародилась сингулярность.

— У тебя получается! — воскликнула Эйра. — Ты заставляешь пустоту породить для тебя новое тело!

Ивор с невероятным напряжением продолжал создавать эту точку. Она всасывала в себя всё больше энергии хаоса, источаемой самой пустотой.

Наконец, он увидел очертания рук, торса, ног — его тело из плотной пустотной энергии обрело форму. Оно выглядело как туманный силуэт, но это было уже нечто материальное, а не просто бесплотный дух.

Хотя, увидел — это сильно сказано, ведь в том месте, куда он попал после расщепления доступно было лишь духовное восприятие.

— Думаю, нечто похожее испытывали те, на кого я накладывал Бездну Смерти из обряда Морены. Правда раз в сто легче, — задумчиво сказал он. — Теперь нужно как-то перенести это тело в реальный мир.

Ивор понял, что ключом к возвращению в реальный мир является пустота. Именно она позволила ему создать тело здесь, в этом хаотичном пространстве за гранью бытия. Значит, используя пустоту, он сможет перенести это тело обратно.

Юноша сосредоточился и попытался мысленно связать пустоту здесь и пустоту в реальном мире в единое целое. Он представил, как тонкая нить тёмной энергии тянется сквозь измерения, соединяя эти два места.

Ивор почувствовал связь и аккуратно потянул своё новое тело по этой нити. Он осторожно продвигал своё сознание сквозь пустоту, ориентируясь на едва уловимый отзвук реальности впереди.

В это время великий Род наблюдал за процессом с нескрываемым интересом. Он видел всё происходящее во всех мирах одновременно, ибо был абсолютным воплощением изначального Хаоса.

Род заметил, как в космической дымке постепенно проявляется силуэт человеческого тела. Он понял, что Ивор сам пытается воссоздать свою плоть, усилием воли подчиняя бескрайний хаос вокруг.

— Восхитительно. В нём и вправду есть нечто особенное, — подумал Прародитель.

Существует ли что-то в этом мире, что способно удивить существо, стоящее на вершине силы всей вселенной? Существо, которое может создать и уничтожить ее лишь одним щелчком.

Тем не менее Род был удивлен. Потому что никто и никогда ранее не мог воздействовать на хаотичные течения мира.

Однако Ивору явно не хватало сил завершить процесс. Он ведь не был тем, кто мог создать что-то из ничего. Тогда Род решил чуть помочь. Прародитель с лёгкостью создал немного материи, которая тут же влилась в формирующееся тело, добавляя реальности силуэту.

Именно ее не хватало Ивору, чтобы завершить свое тело.

Роду было не в первой наблюдать рождение нового Истинного Бога. Но особенно поразительным было то, что Ивор сотворил своё тело усилием воли из чистой Пустоты.

«Это интересно. Если подумать, то он почти создал себя сам, а значит сила его теперь может достичь немыслимого уровня», — подумал Род. — «Кажется у Белобога появился достойный конкурент».

Постепенно под влиянием пустоты и материи Рода тело Ивора обрело плотность — высокий стройный юноша с острыми чертами лица. Тело его покрывало множество прекрасных узоров, которые переливались цветом истинной пустоты. Они были словно выгравированы на коже.

Глаза Ивора на миг вспыхнули ярким фиолетовым светом, а затем приобрели прежний болотно-зеленый оттенок. Длинные чёрные волосы вились чуть длиннее прежнего.

Ивор лёгким взмахом руки создал на себе привычные чёрные одеяния с излюбленными перчатками без пальцев. Его тело стало ещё более подтянутым и крепким.

По жилам его теперь текла энергия трёх стихий в идеальной гармонии — огня, льда и пустоты. Он мог управлять ими по собственному желанию, что и продемонстрировал, создав в ладони сгусток чистой сущности Чернобога.

Род довольно кивнул, глядя, как рождается новый Бог. Ивор перешёл на первую стадию этапа Божества, что для смертного было поистине беспрецедентным достижением.

Однако Прародитель решил пока ничего не говорить Ивору о его потенциале.

Ивор и Род некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец Род заговорил своим громогласным голосом:

— Прежде ты был обычным смертным. Но проявил редкую волю и решимость, чтобы стать кем-то большим. Теперь ты заполучил тело Истинного Бога. Что ты чувствуешь, овладев подобной силой?

Ивор задумался. После всех испытаний он и сам не мог точно описать своё новое состояние.

— Я чувствую… спокойную уверенность. Будто все, что меня беспокоило — нашло решение в моей голове. Словно это все теперь не недостижимые цели. Думаю, я смогу мудро распорядиться тем, что получил.

— Мудрые слова, — кивнул Род. — Абсолютная сила лишена смысла без мудрости и воли, чтобы направить её в нужное русло. Именно это отличает слабых от сильных.

— Вы правы, — согласился Ивор. — Сила сама по себе ничего не значит. Важно, как её использовать. В такие моменты я часто вспоминаю слова своего отца Волимира. Не важно сколь острый меч, в руках неопытного дурака он все равно, что палка. Поэтому я направлю эту силу во благо.

— А что, по-твоему, есть благо? — спокойным голосом спросил Род, словно проверяя Ивора. — Каждый видит его по-своему. Для кого-то благом является власть и покорность других. Для кого-то — созидание. А для кого-то — разрушение и хаос.

Ивор молчал несколько мгновений, стараясь понять, что это слово значит для него.

— Думаю, благо — это то, что приносит гармонию, — осторожно начал он. — Когда все части целого сосуществуют в мире и покое. Собственно, само спокойствие это и есть благо.

— Гармония, говоришь? — задумчиво кивнул Род. — В этом есть резон. Но подумай сам — разве гармония не предполагает наличие хаоса? Иначе как понять, что такое порядок?

Ивор на миг растерялся от этого вопроса. Род умел ставить в тупик неожиданными рассуждениями.

— Возможно, вы правы… Наверное, я пока не могу дать верного определения, — признал Ивор. — Мне ещё многому предстоит научиться.

— Путь к истинной мудрости начинается с понимания собственного невежества. Я рад, что ты осознаешь это.

— Спасибо, что делитесь со мной своими знаниями, — поклонился Ивор. — Но, к сожалению, мне пора. Я должен вернуться и остановить войну между пантеонами. А также не дать Белобогу осуществить его коварные планы.

— Боюсь, ты не сможешь покинуть это место. — внезапно улыбнулся Род.

— Почему? — удивился Ивор.

— Как только Белобог ушёл отсюда, он вновь запечатал вход в Гробницу Времени при помощи пространственных ключей, — пояснил Род. — Теперь без ключей или моей помощи отсюда не выбраться.

— Но разве вы не можете открыть гробницу? — спросил Ивор. — Вы же Великий Прародитель, стоящий у истоков мироздания!

Род задумчиво кивнул.

— Конечно, я мог бы это сделать. Но не стану. И дело не в капризах или прихоти. Я и так сделал для тебя очень много. Больше вмешиваться я не хочу.

— Но если вы не поможете мне выбраться отсюда, то некому будет остановить Белобога! — воскликнул Ивор.

— Видишь ли, юный бог, я заглядываю далеко вперёд и вижу множество возможных путей развития событий, — терпеливо ответил Род. — К тому же, я не могу постоянно решать проблемы своих детей, иначе они никогда не научатся этого делать сами. Поэтому я предпочитаю не вмешиваться.

Ивор тяжело вздохнул. Он понимал логику Рода, но его снедало беспокойство о судьбе мира.

— Хорошо. Как мне открыть Гробницу изнутри?

— А вот это уже хороший вопрос. Сейчас — никак, но если достигнешь этапа Истинного Божества, то вполне сможешь. Но придется очень постараться. Изнутри это сделать проще, нежели снаружи.

Род медленно поднял ладонь, показав в небольшой сфере огромный бескрайний космос, с маленькой точкой, которой и был Звездный Храм.

На этом громадном звездном полотне казалось, что Ивор совершенно незначителен, а Род — был всем.

— Ты можешь пока оставаться в моём храме и культивировать. Энергия этого места очень благоприятна для быстрого роста силы.

«Два года…», — подумал Ивор. «Даже меньше. Именно через столько начнется война. Преодолеть этап Божества всего за два года? Это даже звучит как безумие».

Ивор обернулся, глядя на выход из храма и широко улыбнулся.

«Как хорошо, что я тоже крайне безумен».

* * *

Белобог и Радовид находились в огромном зале Чертогов Света. Это было просторное помещение с высокими сводчатыми потолками, украшенными позолоченной лепниной. Пол был вымощен белоснежным мрамором, который переливался в лучах солнца, проникающих сквозь витражные окна.

Посреди зала возвышался помост, на котором Белобог обучал Радовида владению силой Света. В руках учителя пульсировали потоки этой мощной энергии, окутывая его ореолом ослепительного сияния.

— Сегодня мы поработаем над твоим контролем Света, — сказал Белобог. — Ты должен научиться направлять эту энергию точно в цель, не распыляя напрасно. Теперь твои резервы увеличены в десятки раз, так что первым делом нужно обуздать эту силу.

Радовид кивнул и встал в боевую стойку. Он сосредоточился, призывая потоки Света. Воздух вокруг зазвенел от накапливаемой энергии.

— Вот так, чувствуй, как Свет струится сквозь тебя! — подбадривал Белобог. — Теперь направь его вон в ту мишень!

Радовид вытянул руки вперёд и с его ладоней вырвался мощный луч света, который со свистом пронёсся через весь зал и точно попал в центр мишени, прожигая насквозь.

— Отлично! Эта атака уже смогла бы ранить какого-нибудь не очень сильного божка, скажем, Трояна, он бы вполне получил маленький ожог. Ты становишься всё сильнее, — похвалил Белобог. — Скоро твоя мощь превзойдёт даже самых могущественных богов этого мира.

Они продолжили тренировку. Радовид демонстрировал всё более сложные и смертоносные техники Света, которыми овладевал. Яркие вспышки озаряли зал, когда он поражал одну мишень за другой.

Наконец, Белобог остановил его и сказал:

— Довольно на сегодня. Однажды ты сможешь сравниться по силе даже с Истинными Богами. Но всё же есть одно существо, чей уровень недосягаем даже для меня.

— Ты говорите о Роде? — догадался Радовид.

Белобог кивнул:

— Да, о Первородном Хаосе. Он стоит выше всех нас, ибо является воплощением самого мироздания.

— Что было до появления Рода? — с любопытством спросил Радовид. — Ведь всему должно быть начало.

— Перед рождением Рода существовала лишь Пустота, — пояснил Белобог. — Абсолютное Ничто, лишённое всякого смысла и цели. Из этого Ничто явился Первородный Хаос, дав начало не просто жизни — а целым вселенным.

— Значит, Род — это воплощение той самой Пустоты- уточнил Радовид.

— В некотором смысле да, хотя Пустота — это отсутствие всего, а Род — наоборот, источник всего сущего, — задумчиво проговорил Белобог.

— Но разве это не делает силу Пустоты сильнее, чем сила Света? Получается, что Чернобог был сильнее тебя?

Белобог внезапно нахмурился, но, подумав о чем-то, резко сменил выражение лица на улыбку.

— Пожалуй, я могу рассказать тебе это. Изначально мы были равны. Но когда я узнал про истоки всего сущего, я понял, что сама сила Пустоты более необъятная, нежели сила света. Чернобог мог стать самым могущественным Истинным Богом. А однажды и самим Первородным Хаосом. Без излишних манипуляций.

— Но я думал… По легендам вы с ним две стези целого. Равные друг другу.

— Если бы так и было, стал бы я убивать его?

Радовид в шоке посмотрел на своего учителя.

— Да. Именно так.Чернобог пал от моей руки, но я так и не смог окончательно его уничтожить, поэтому он влачит свое жалкое существование с тяжелой раной, и, я уверен, долго он не протянет. По крайней мере, ни он, ни Род не вмешаются в наши планы.

Юноша принял это откровение своего наставника и в целом был с ним согласен. Он бы поступил точно также. Но теперь его тревожило кое-что другое.

— Но если Род так могуществен, разве он не может предвидеть всё, что произойдёт? — спросил он.

Белобог лишь тихо рассмеялся в ответ на это:

— Даже Род не в силах предвидеть всё в точности. Иначе он бы помешал мне осуществить мой план с тобой. Нет, даже у Прародителя есть свои ограничения.

Бог Света посмотрел куда-то наверх, и даже не догадывался, что его отец знает куда больше, чем он предполагает.

Тем временем в Чертогах Судьбы Макошь внимательно наблюдала за работой ткацкого станка, на котором создавалось гигантское Полотно Судьбы. Оно только что завершила очередной оборот, закончив цикл переплетения нитей.

Ткацкий станок, уходящий ввысь сквозь отверстие в потолке. Его челноки без устали работали, соединяя тончайшие нити человеческих судеб в единое Полотно.

Макошь внимательно наблюдала за этим нескончаемым процессом. Вдруг она заметила, что одна из нитей внезапно поменяла цвет. Причём эта перемена тут же распространилась по множеству соседних линий.

Богиня удивлённо ахнула и пригляделась. Такого явления она никогда не видела за всю историю существования Полотна.

Вглядевшись получше, Макошь поняла, что изменившаяся нить принадлежит Ивору. Она внезапно потемнела, а вместе с ней потемнели и другие линии судеб, связанные с Ивором.

— Что же ты наделал, юноша? — тихо прошептала Макошь, не веря своим глазам. — Твои действия запустили невиданные изменения в Полотне Судьбы. Я даже не могу предвидеть, чем это грозит!

Глава 235 Начало Великой Войны

Ивор сидел в центральном зале Звёздного Храма, погружённый в глубокую медитацию. Он полностью отрешился от внешнего мира и нырнул в свой внутренний мир культивации.

То, что он там увидел, поразило его. Его внутренняя вселенная сильно изменилась после поглощения сущностей Истинных Богов и перестройки тела.

Раньше здесь было три чётко разграниченные сферы — льда, огня и пустоты. Но теперь всё слилось в единый гармоничный мир.

С неба светило яркое солнце, согревая землю. На вершинах гор вдали можно было разглядеть снег, но долины были покрыты зелёной травой и цветами. Ветер доносил свежий аромат хвои.

Духовное Древо Ивора — Чёрная Ель — тоже преобразилось. Теперь её ветви были оплетены переливающимися нитями пустотной энергии. Вокруг ствола вились язычки алого пламени вместе с нитями ледяной энергией.

Арконы, окружавшие дерево, стали гораздо выше и величественнее. Резные головы зверей с их вершин словно ожили, наблюдая за происходящим.

Солнечное Ядро в центре этого мира сияло ослепительным светом. Его энергия гармонично сочеталась с силой Пустоты и Льда.

«Невероятно, мой внутренний мир полностью трансформировался», — подумал Ивор.

И вдруг он почувствовал новое присутствие. Что-то могущественное и древнее, отдалённо напоминающее энергию Первородного Хаоса.

Божественная Сущность, которая полностью заполнила его тело стала проявлением того, что Ивор вступил на следующую ступень культивации, став Божеством.

И теперь он мог полноправно претендовать на одну из сути Мирового древа. И, учитывая его силу, а также ранение Чернобога, не нужно было долго думать, какой.

Сущность едва ощутимо пульсировала где-то в глубине, наполняя внутренний мир своим присутствием.

«Значит Божество, да? Кто бы мог подумать, что мой путь заведет меня на такие высоты. Но… Почему я все еще чувствую угрозу, почему мне кажется, что этого все еще не достаточно?» — с волнением подумал Ивор.

Теперь ему предстояло возрасти до уровня Истинного Бога, пройдя через множество стадий. И он был полон решимости преуспеть в этом.

Выйдя из медитации, Ивор ощутил, как Звёздный Храм наполнен густой древней энергией. Она исходила из самой ткани этого места, пропитывая все пространство.

Ивор начал жадно впитывать эти потоки силы. Они лились в него, словно целебный бальзам, укрепляя новое тело и душу.

Он чувствовал, как с каждым мгновением становится всё сильнее и сильнее. Теперь, когда тело Ивора больше не было ограничено, культивация пошла такими темпами, о которых он даже не мечтал раньше.

Тем временем Род наблюдал за его успехами. Великий Прародитель был удивлён тому, насколько этот смертный отличался от обычных людей и даже большинства богов.

«Хоть мои дети и наделили людей силой культивации, редко кто поднимался до подлинного величия», — думал Род. — «Но этот Ивор действительно исключительный. Возможно, он и вправду сможет принести какие-то перемены в Миры Древа».

Некоторое время Прародитель наблюдал, как юноша тренируется, а затем прошептал:

«Посмотрим, сумеешь ли ты отстоять своё место в этом мире перед лицом более опасного противника. Я не стану вмешиваться, но с интересом буду следить за твоей судьбой, Ивор Чернобогский».

* * *

После того, что произошло на окраине мира, Звездочка вернулась в Чертоги Льда и сразу же направилась к Морене, чтобы рассказать о случившемся.

В просторном тронном зале в это время находились Морена и Ярог. Услышав шаги, они оба повернулись к вошедшей Звездочке.

— У нас большие проблемы! — с порога воскликнула Валькирия, пропустив приветствие. — Белобог завладел всеми ключами и отправился в Гробницу Времени вместе со своим учеником Радовидом!

— Что⁈ — Морена поднялась с трона, её глаза мелькнули холодом. — Рассказывай всё по порядку! Что там произошло?

Звездочка коротко пересказала события на краю мира — как Радовид проследил за ними, после чего на них вышел и сам Белобог. У них не было ни шанса, поэтому он забрал все ключи и скорее всего уже открыл Гробницу Рода.

— Он почему-то остался один! — добавила она с досадой. — Так и не объяснил, что задумал. Просто велел мне возвращаться сюда и предупредить тебя.

Ярог тут же вскочил с места, сжав кулаки:

— Я отправляюсь туда! Нужно помочь Ивору!

Но Морена остановила его взмахом руки:

— Нет, тебе лучше остаться здесь. Сейчас важно собрать союзников и подготовиться к худшему.

— А разве может быть что-то хуже, чем то, что Белобог получит в Гробнице какую-то еще более опасную силу? — недоверчиво спросил Ярог.

— К сожалению, да, — кивнула Морена. — Если Белобогу удалось осуществить задуманное, мы вскоре столкнёмся с существом, превосходящим по могуществу всех богов этого мира. И предугадать его действия невозможно.

Она задумалась на мгновение, а затем продолжила:

— Род может выполнить свое пророчество в любой момент. Щелчка его пальцев достаточно, чтобы стереть все Мировое Древо. То, что мы сейчас живы означает лишь одно. Белобог договорился с ним и взял свое, — Морена пожевала губами, а после посмотрела куда-то в сторону. — Мне нужно срочно встретиться с Перуном. Узнать, как он собирается действовать в сложившейся ситуации.

Повернувшись к Ярогу, Морена сказала:

— А тебе следует отправиться к Сварогу. Узнай его мнение насчёт происходящего. Возможно, он не разделяет взгляды Перуна, и этим можно будет воспользоваться.

Ярог недовольно нахмурился. Ему совсем не хотелось идти к Сварогу — тому, кто не только убил его мать, но и чуть не погубил его самого. Он хотел было возразить, но Морена прервала его.

— Сейчас не время для личных обид. Я понимаю, что он сделал тебе и Ивору много зла. Я и сама терпеть его не могу. Но возможно перед нами стоит куда большая опасность, чем война со скандинавскими богами, и иметь на своей стороне воина, подобного ему — было бы большой удачей.

— Хорошо, я понял, — неохотно кивнул Ярог. — Я отправлюсь к нему и выясню его позицию.

— Вот и отлично, — одобрительно кивнула Морена.

Обратившись к Звездочке, она сказала:

— Тебе нужно будет собрать валькирий. Они должны быть готовы вступить в войну на нашей стороне. Скорее всего, изначально мы будем союзниками Перуна против скандинавов. Но в критический момент перейдём на сторону Ивора, чтобы остановить это безумие.

— Лишь бы он вернулся… — выдохнула Звездочка, но тут же взбодрилась. — Можешь на меня рассчитывать.

— Каждое мгновение на счету.

С этими словами она растворилась в снежной буре, отправляясь к владениям Перуна. Ей предстоял долгий и непростой разговор с верховным Богом Грома.

Ярог и Звездочка тоже покинули чертоги, чтобы выполнить порученные им задания. Грядущие события обещали быть судьбоносными для всех Миров Древа.

Морена появилась у врат Чертогов Грома и потребовала аудиенции у Перуна. Стражи, узнав повелительницу льда, поспешили впустить её и доложить владыке о гостье.

Вскоре Морена предстала перед Перуном в обширном тронном зале с колоннами из грозового мрамора. Громовержец восседал на троне, облачённый в доспехи и алый плащ. Его взгляд метнулся молнией, когда он увидел нежданную гостью.

— Что привело тебя в мои владения, Владычица Льда? — хмуро спросил он.

Морена подошла ближе, её лицо было мрачным.

— У нас появилась куда более серьёзная проблема, чем ваши глупые распри со скандинавами, — резко бросила она. — Белобог пробрался в Гробницу Времени! А ты сидишь здесь и ничего не предпринимаешь.

Перун лишь равнодушно пожал плечами.

— Я знаю. Белобог приходил за моим ключом. Скорее всего, он нашёл способ добыть и остальные. Но это не имеет к нам никакого отношения.

— Как это не имеет отношения⁈ — возмутилась Морена. — Если Белобог пробудит гнев Рода, нас всех ждёт гибель!

— Сомневаюсь, что он на это решится, — покачал головой Перун. — У Белобога есть какой-то свой замысел, в котором мы лишь пешки. Но отвлекаться на него некогда.

Он встал с трона и сурово посмотрел на Морену:

— Война неизбежна. И тебе стоит больше беспокоиться о том, на чьей стороне ты выступишь, нежели о пустых домыслах.

— Да ты совсем спятил! — не выдержала Морена. — Хочешь воевать ради амбиций, тогда как весь мир в опасности!

Но Перун лишь пропустил её слова мимо ушей.

— Я сказал, что нужно думать о предстоящей войне, а не гнаться за неизвестностью. Мир так или иначе будет в опасности, пока скандинавы топчут землю Божественной обители, — жёстко оборвал он её. — Тебе тоже стоит определить свою позицию. Или ты против нас?

Морена лишь с презрением фыркнула в ответ на это и вылетела из зала, хлопнув дверью. Гнев клокотал в её груди от упрямства Перуна. Но сейчас главное — предупредить остальных о надвигающейся опасности.

Тем временем Ярог предстал перед Сварогом в его огненных чертогах. Владыка пламени встретил его с ехидной усмешкой:

— Ну что, живётся тебе среди предателей и изменников, сынок?

— Не твоё дело, — огрызнулся Ярог. — Я пришёл к тебе не за признанием и не за извинениями.

— И зачем же? — Сварог развалился на троне вальяжно, словно сытый кот.

Ярог с трудом сдерживал гнев. Но ему нужно было заручиться поддержкой отца, поэтому он сухо изложил суть происходящего.

— Хм, Белобог, значит, хочет сделать себе напарника помощнее? — задумчиво протянул Сварог. — Неплохо придумано, ничего не скажешь. Если ему удалось договориться с Родом, то у нас будет новый Истинный Бог. Это конечно… малость мешает моим планам.

— Так ты поможешь или как? — нетерпеливо спросил Ярог.

Сварог расхохотался в ответ.

— А тебе-то зачем моя помощь? Решил вернуться под крыло родного отца?

Ярог стиснул кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на него.

— Дело не во мне! Речь идёт о судьбе всего мира.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать, — лениво отозвался Сварог. — Всё зависит от Ивора. Если мне действительно удалось исполнить пророчество, и он принесет победу славянскому пантеону, то я помогу ему с Белобогом…

Сварог ехидно улыбнулся.

—… если, конечно, пацан выживет в этой войне.

— Не забывай, я когда-нибудь отомщу тебе за смерть матери! — не выдержал Ярог, глядя на надменную улыбку Сварога.

Сварог лишь снова расхохотался в ответ:

— Если кто и совершит надо мной возмездие, то явно не ты, сынок.

Кипя от ярости, Ярог покинул чертоги. Ему оставалось лишь надеяться, что Морене удалось убедить Перуна.

Но, вернувшись в Чертоги Льда, он застал лишь Звездочку. Та рассказала, что Морена ушла в неизвестном направлении после встречи с Перуном и до сих пор не вернулась.

Что-то подсказывало им, что ситуация намного хуже, чем они думали. И от действий Ивора теперь зависела судьба всех Миров Древа.

Морена шла по бескрайним мёртвым землям Нави. Это место принадлежало ей, но когда она покинула его, здесь воцарились лишь тишина и покой вечной смерти.

В воздухе висела застывшая энергия льда и смерти. Ни одно живое существо не могло выжить в этом царстве. Но для Морены оно по-прежнему было родным.

Она шла сквозь чащу из чёрных деревьев, пока не достигла жертвенника Чернобога. Коснувшись его знаком Пустоты, Морена оказалась в тайном измерении, которое когда-то сотворила для Истинного Бога.

Там её встретил сам Чернобог. Он выглядел бледным и измождённым, но в глазах по-прежнему она могла найти некий задор.

— Добро пожаловать, Морена, — тепло поприветствовал он её. — Рад видеть тебя в добром здравии.

— И тебе привет, старый друг, — ответила она.

Они прошли в обширный зал, выполненный из чёрного мрамора. Чернобог предложил Морене сесть в кресло напротив своего трона.

— Не думал, что однажды ты снова посетишь меня, но я рад тебя видеть, — сказал он, пристально глядя на неё.

Морена вздохнула и рассказала ему о последних событиях — о том, как Белобог завладел ключами и проник в Гробницу Времени вместе со своим учеником.

— Мы не сможем остановить его без твоей помощи, — закончила она. — Только ты равен Белобогу по силе. Вместе мы могли бы противостоять ему.

Но Чернобог лишь грустно покачал головой.

— Я больше не тот, что прежде. То ранение оказалось смертельным. Теперь мне осталось недолго. Ты и сама это знаешь.

— Но мы не можем позволить Белобогу одержать верх! — воскликнула Морена.

— Я и не собираюсь этого допускать, — спокойно ответил Чернобог. — Просто для этого у меня есть иной план.

Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и продолжил:

— Белобог метит гораздо дальше, чем просто новый миропорядок. Он хочет стать равным Первородному Хаосу, получив всю его силу.

— Что⁈ — ахнула Морена. — Но как?

— Он поглотит всех нас — Истинных Богов, чтобы усилиться и сломать ограничения, наложенные Родом. А затем убьёт и поглотит самого Рода, слившись с ним воедино. Тогда Белобог станет новым Прародителем. Я полагаю, что его ученик поглотил все сущности светлых Истинных Богов. Скорее всего, он, узнав про Ивора, заставит того поглотить темные, а затем убьет их обоих.

Лицо Морены вытянулось от ужаса.

— И ты так спокойно об этом говоришь⁈ Мы должны немедленно его остановить! Ивору нельзя погибнуть из-за амбиций Белобога, не говоря уже о том, что тот задумал стать Прародителем.

Но Чернобог лишь таинственно улыбнулся в ответ.

— Ты права. Белобога нужно остановить. Но ни я, ни ты не в силах это сделать. Я скажу больше, даже если весь славянский пантеон объединится, им не остановить его. Разлом был создан так, что не нанесет Белобогу вреда. У вас нет ни единого шанса.

— Но что же нам тогда делать? — недоверчиво спросила Морена.

— Верить. Истинного Бога сможет одолеть только другой Истинный Бог. А еще, поскольку в этом мире уже зародилось Божество Пустоты, возможно, совсем скоро, появится и Истинный Бог.

— Что⁈ Ты говоришь про Ивора? Он преодолел порог? Но это немыслимо! Я, конечно, видела, сколь невообразимые поступки он совершал, даже спасение моей жизни чего стоит, но верить, что он победитБелобога… Это похоже на счастливый финал сказки. Чернобог, почему ты столь уверен в нем?

— Потому что в этом юноше есть то, чего я не видел ни в одном смертном или боге за всю историю Миров Древа, — пояснил Чернобог. — Качество, которое поможет ему превзойти любые ограничения и достичь подлинного величия. Я называю это Духом Преодоления.

— Дух Преодоления? — переспросила Морена.

— Да. Это внутренняя сила воли, позволяющая человеку раскрыть свой истинный потенциал, — кивнул Чернобог. — Ивор обладает этим даром. Его внутренний стержень намного крепче, чем у любого из нас. Видишь ли, человек по сути своей движется по спирали вверх. И на пути ему попадается множество невзгод, однако, нужно обладать истинно крепким духом, чтобы все это преодолеть и двинуться дальше. Он не останавливается. И даже став Истинным Богом, он не остановится. Потому что в нем есть этот Дух. Он будет двигаться по спирали вверх до тех пор, пока не достигнет пика.

— Но что там. Наверху этой спирали?

— Кто знает. Возможно, мы и правда получим новое воплощение Первородного Хаоса. Вопрос лишь в том, кто это будет.

Морена задумалась. Может ли этот юноша и вправду таит в себе такую удивительную силу? Ей оставалось лишь поверить Чернобогу и надеяться, что он прав.

Словно в мгновение ока пролетели два года, отделявшие славянский и скандинавский пантеоны от рокового дня, когда им было суждено столкнуться в великой битве.

За это время обе стороны усердно готовились к предстоящему сражению. Боги ковали мощное оружие, создавали непробиваемые доспехи и тренировали армии.

В Чертогах Льда Морена вместе со Звездочкой собирали отряды валькирий и сонмы ледяных духов. Они до последнего не теряли надежды, что Ивор вернётся и каким-то образом предотвратит бойню. Но юноша так и не появился.

— Чернобог сказал, что он верит в него, а значит стоит и нам. Он обязательно вернется. — ободряюще сказала Морена, глядя на то, как хмурится Звездочка.

— Он всегда выходил победителем, даже если победа доставалась ему на самой грани смерти. Я очень надеюсь, что в этот раз он тоже сможет преуспеть.

И вот наконец прозвучал громовой рог, возвещая о начале войны.

Два огромных воинства встали друг напротив друга на обширной равнине в центре Божественной Обители. Стороны разделяли сотни шагов, но это расстояние могло быть преодолено в одно мгновение. Каждый из Божеств обладал уникальной техникой движения, для которой подобное расстояние было не более чем песчинка.

Славянских богов возглавлял Перун на своей огненной колеснице. За ним выстроились полчища грозных воинов, среди которых, помимо Богов, были также и Божественные Сущности, и Частицы.

В первых рядах стояли также Верховные Божества, олицетворяющие основные атрибуты Мирового Древа. Сварог — Небесный Огонь, Царь Морской — Властитель водных пучит, Озем — Крепкий повелитель земли, а также Стрибог — Владыка всех ветров.

Каждый из Божеств имел огромную дружину, которая была натренирована лично им и знала ряд секретных техник.

Напротив же высилась армия асов во главе с Одином. Тот восседал на огромном восьминогом коне, окружённый эйнхериями. Его единственный глаз полыхал ненавистью.

Перун и Один уставились друг на друга, их взгляды пересеклись, словно молнии. Воздух между армиями буквально искрился от напряжения. Присутствие стольких могущественных существ на одном поле битвы вызвало лёгкие искривления на этой ветви Мирового Древа.

— Последний шанс одуматься и убраться из наших земель, Один! — громыхнул Перун.- Твой Рагнарек — это глупая сказка, пойми наконец, ты сейчас сам устраиваешь гибель своему народу!

— Мечтай дальше, жалкое славянское отродье! — огрызнулся тот. — Сегодня я раз и навсегда докажу, что ты был не прав, и с помощью ваших сил мы, Асы, станем спасителями Иггдрасиля!

Перун тяжело выдохнул.

— Что ж, так тому и быть.

А затем он поднял свой меч, и славянское воинство с яростным ревом двинулось вперёд. С противоположной стороны с криками и гиканьем ринулись асы.

И едва они столкнулись, небо разверзлось на две половины, а весь мир затрясся, давая понять, что больше ничего не будет как прежде.

Глава 236 Столкновение, способное разрушить Мировое Древо

Лилия и Лучезар стояли на склоне холма, глядя в бездонное небо над Явью. Ветер доносил далёкий запах сосен и разносил по округе протяжные песни жаворонков. Казалось, это обычный летний полдень в Маяте.

Но вдруг налетел резкий порывистый ветер, зашумели кроны деревьев. Лилия инстинктивно напряглась. Что-то было не так. Ощущение опасности пронзило их, заставив поднять взгляд к небу.

Оно словно сошло с ума. Тучи метались в разные стороны с бешеной скоростью. Молнии прочерчивали небосвод, озаряя его багровым светом. Громыхали раскаты грома, от которых содрогалась земля. А посреди этого хаоса вспыхивали странные видения.

Там возникали очертания гигантских существ, сражающихся друг с другом. Они были похожи на людей, но размером с высокие башни и невероятной мощи. Их удары отзывалась в земле мощными толчками. Энергия их была настолько великой, что здесь, в Яви они казались поистине огромными.

— Это боги… — прошептал Лучезар, не веря своим глазам. — Они вступили в войну. Великую битву богов.

Лилия гневно поморщилась. Она ощущала колоссальную энергию, исходящую от сражающихся титанов. Эта энергия была настолько давящей, что у людей подкашивались ноги. Земля содрогалась, словно в преддверии конца света.

— Значит началось, — тихо и даже как-то спокойно сказала она. — То, о чем говорил Ивор. То, что может повлечь конец для всего сущего.

Но Лучезар ободряюще положил руку на ее плечо.

— Не волнуйся. Я верю, что Ивор сможет это остановить. Он уже совершал невозможное. И сейчас не подведёт.

— Тц, еще бы. Пусть только попробует проиграть. Я найду его, и сама зарою туда, где мы сделали ему курган после войны с Хазарами.

Девушка вновь окинула небеса взглядом и, развернувшись, пошла в сторону княжеского дворца.

— Идем. В любом случае нужно до конца верить в лучшее. А пока нужно не дать людям запаниковать.

Тем временем на другой ветви Мирового Древа бушевала битва невиданных масштабов. Столкнулись армии двух великих пантеонов богов — славянского и скандинавского.

Небо было затянуто тучами от магической энергии, которую высвобождали тысячи сражающихся существ на высших уровнях культивации. Земля дрожала от мощи ударов и заклинаний. Воздух был пропитан запахом озона, крови и палёных доспехов.

В первых рядах с обеих сторон стояли Божественные Сущности — могущественные воины, которые состояли в личных дружинах верховных богов. Их битва была похожа на столкновение невероятных по масштабам стихийных бедствий.

Они использовали уникальные боевые искусства, высвобождая всю мощь своих стихий. Одни атаковали водяными смерчами, другие — огненными вихрями. Воздух взрывался от ударов молний и разрядов льда.

Чуть поодаль сражались отряды Божественных Частиц — тех, кто только вступил на путь обретения подлинной божественной силы. Их битва напоминала яростный шторм.

Волны ударной энергии накрывали поле боя, вырывая с корнем деревья и раскалывая скалы. Магическое оружие с силой богатырского размаха рубило врагов в клочья. Заклятья выжигали целые ряды противников дотла.

Это было грандиозное противостояние, отголоски которого ощущали даже простые люди. Само Мировое Древо содрогалось от ударов тысяч великих существ.

Ньерд, владыка морей и ветров, стоял напротив двух могучих славянских божеств — Стрибога и Царя Морского. Его зеленовато-синие доспехи переливались, как морская пучина, а в руке поблескивал огромный трезубец из чистой энергии.

— Может мы некогда и были на одной стороне, но теперь я вижу, сколь вы слабы! На вас двоих хватит меня одного! — проревел Ньерд. — Сокрушающая Бездна!

Он вонзил трезубец в землю перед собой. Та мгновенно раскололась, и из-под неё хлынула огромная волна темной воды. Это была настоящая морская стихия, несущая с собой тысячи тонн давления. Волна накрыла Стрибога и Царя Морского, сметая все на своем пути.

Но Стрибог взмыл в небо, унося с собой товарища. Он резко развернулся и ответил ударом.

— Стрибожья Буря!

Славянский бог ветра создал огромный воздушный вихрь, который тут же обрушился на Ньерда. Скорость ветра внутри циклона была такой, что могла перемалывать скалы в пыль. Но Ньерд лишь рассмеялся и выставил вперед трезубец.

— Щит беспросветной пучины!

Перед ним выросла толстая стена из воды, которая выдержала напор циклона. Разъяренный Стрибог удвоил свои усилия, вкладывая всю мощь в эту технику. Но щит Ньерда даже не дрогнул.

Тогда в бой вступил Царь Морской. Он поднял руки вверх, собирая над головой гигантский шар из пенящейся воды.

— Слово Монарха! — взревел он.

Шар обрушился огромной волной на Ньерда, накрывая его с головой. Давление воды могло раздавить даже скалы. Но скандинавский бог снова выстоял под этим натиском.

— Никчемные практики, — усмехнулся он. — Вы забыли, с кем связались! Примите мою истинную силу!

Ньерд взмахнул трезубцем, и перед ним выросла огромная водяная фигура, напоминающая змея. Ее длина достигала сотен метров.

— Гнев Левиафана!

Водяной дракон выпустил оглушительный рев и ринулся в атаку, раскрывая пасть, полную клыков из льда. Он с легкостью разорвал циклон Стрибога на куски. А затем обрушился на Царя Морского, хватая его своими челюстями. Славянский бог едва успел выставить водяной щит, но дракон разрушил и его.

Казалось, этот удар положит конец сражению. Но в последний момент Стрибог прикрыл товарища собственным телом, выдержав атаку Левиафана. Хотя силы морского чудовища хватило, чтобы отбросить его на сотню шагов. Тело Стрибога тяжело врезалось в скалу, завалив его отколовшимися камнями.

Тем временем недалеко от них шло не менее ожесточенное сражение. Озем, владыка земли и металлов, столкнулся с тремя йотунами во главе с самой Ёрд. Ее каменная броня была непробиваема для любого оружия.

— Слабый бог, тебе не сравниться с могучими йотунами! — насмехалась она. — Я раздавлю тебя, как насекомое!

Озем лишь спокойно улыбнулся в ответ. Он твердо стоял на земле, и чувствовал, что она на его стороне в этой битве.

— Земля — моя верная союзница, — произнес он. — И с ее помощью я одолею любого врага!

Рядом с Оземом выросли две огромные горы, сложенные из чистого металла.

— Стальная хватка Кромлеха!

Горы молниеносно сомкнулись вокруг Ёрд и двух йотунов, хватая их в свои объятия. Словно два кулака стиснули врагов со всей доступной мощью. Даже их каменная броня треснула от давления.

— Аррргх! — взревела Ёрд от боли. — Да как ты смеешь⁈ Йотуны, атакуйте!

Они высвободили свою силу, разрушая оковы из металла. Ёрд гневно ударила кулаками о землю.

— Разлом Мидгарда!

Под ногами Озема земля разверзлась огромной пропастью, норовя проглотить бога целиком. Но он ловко отпрыгнул в сторону. А затем ответил еще более мощной техникой.

— Катаклизм из Недр!

Внезапно из расселины под землей вырвались реки лавы. Они хлынули на йотунов, мгновенно испепеляя одного из них. Второй едва успел прикрыться щитом.

Ёрд взвыла от ярости, видя гибель соратника. Она вынула прямо из недр земли огромный сияющий клинок и ринулась вперед.

Женщина-Йотун высвободила всю мощь своей стихии, заставляя землю дрожать и раскалываться. Но бог земли не собирался сдаваться.

Он сложил цикл знаков, поддерживая технику катаклизма.

Под ногами Ёрд разверзлась огненная пропасть. Оттуда хлынули реки лавы, которые окутали ее со всех сторон. Даже её каменная броня начала плавиться от невыносимого жара.

Аррргх! Проклятый ас! — взвыла от боли Ёрд.

Но Озем не собирался останавливаться. Он воздел руки к небу, призывая всю мощь своей стихии.

Над головой бога собралась гигантская глыба из спрессованной почвы и камня. Размером она была с целую гору.

— Исчезни в бездне! — рявкнул Озем, обрушивая эту глыбу на Ёрд.

Йотунша даже не успела закричать, как оказалась погребена под тысячами тонн камня прямо в реках лавы. Лишь её рука торчала из-под обломков, дёргаясь в предсмертной агонии.

Недалеко от них Велес готовился к поединку с Хеймдаллем.

— Здравствуй, старый друг, — поприветствовал он аса. — Жаль встречаться при таких обстоятельствах.

— У нас не было выбора, — мрачно ответил Хеймдалль, сжимая меч. — Каждый должен сражаться за своих.

— Да, времена меняются, — вздохнул Велес. — Еще совсем недавно мы сражались плечом к плечу против великого врага. А теперь вот так…

— Хватит трепаться! — рявкнул ас. — Давай решать все как положено — в честном бою!

Он поднял меч и бросился в атаку. Велес грустно покачал головой и принял вызов друга, превратившись в ловкую рысь.

Владыка животных ловко уклонялся от атак Хеймдалля, хранителя Биврёста. Его трансформации в различных животных сбивали аса с толку.

— Стоять, трус! Дерись как мужчина! — ярился Хеймдалль.

Но Велес лишь насмешливо фыркнул, превратившись в ворона и взмыв под облака. Оттуда он обрушил на врага целый шквал перьев, которые вонзались в доспехи аса, как иглы.

Хеймдалль закричал от боли и ярости. Он ринулся вслед за птицей, размахивая мечом. Но Велес уже принял облик змеи и юрко ускользнул от удара.

— Что случилось, ас? Где твоя легендарная быстрота? — насмешливо прошипел он.

Велес обвился вокруг ног Хеймдалля, заставив того потерять равновесие и рухнуть лицом в пыль.

— Проклятье! — выругался ас, плюясь грязью.

Тем временем на другом конце поля битвы вступили в свое сражение отряды Хильд.

— Вперед, эйнхерии! Разорвем этих валькирий! — ревел Рандвер, предводитель дружины Фрейи.

— Отомстим за поруганную честь асов! — вторил ему Сиф, военачальник отряда Тора.

Их отряды асов-эйнхериев столкнулись с валькириями во главе с самой Хильд. Рядом с ней сражалась Морена, владычица льда и смерти.

— Вы сами нарушили договор и предали нас, поддавшись подлецу Локи! — крикнула Хильд, метнув копье и сразив своего противника наповал. — Многие мои сестры погибли от ваших рук!

— Лживая тварь! — взревел Рандвер. — Это вы плели интриги с Перуном с самого начала!

Он взмахнул боевым молотом, высвобождая разряд молнии. Но Хильд легко увернулась, взмыв в воздух на своих крыльях. Воительница приземлилась за спиной Рандвера.

Техники Льда столкнулись друг с другом с оглушительным треском, Валькирия первого круга оказалась сильнее. Ее клинок преодолел ледяную преграду, отсекая голову Рандвера.

Чуть восточнее Морена вступила в бой с Сифом. Ас наотмашь рубанул топором, высвобождая волну цепких молний. Но ледяная богиня лишь презрительно усмехнулась.

— Дыхание Нави.

Вокруг нее закружились снежные вихри, складываясь в огромного ледяного волка. Тот выпустил пронзительный вой, от которого лопнули барабанные перепонки у ближайших асов.

А затем обрушился на отряд Сифа, разрывая шестерых эйнхериев своими ледяными клыками. Они даже не успели понять, что произошло, как их тела рассыпались горсткой инея.

— Нечестивые твари! — взревел Сиф в ярости. — Я вас всех похороню в ледниках Нифльхейма!

Но Морена лишь бросила холодный взгляд на его пустые угрозы.

В это время рядом приземлилась Звездочка. Она взмахнула мечом, и воздух вокруг сгустился от ледяной энергии.

— Клинок Хеда!

Ее меч вытянулся навстречу противникам плотной ледяной энергией, заставляя тех отступить

Следом она ринулась в гущу битвы, сражаясь бок о бок со своей матерью. Крылатые воительницы сдерживали натиск многократно превосходящих сил асов Асгарда.

Ближе к центру сражения встретились два бога, чье противостояние началось намного раньше битвы пантеонов.

— Здарова, старый хрыч, — ехидно оскалился Локи. — Давно пора было преподать тебе урок.

— Это ты мне преподашь урок? — усмехнулся Сварог. — Твоё существование — позор на лике огня. Я исправлю эту ошибку раз и навсегда!

Оба бога закружили вокруг друг друга, высвобождая пламя. Алое пламя Сварога столкнулось с алым пламенем Локи, сотрясая землю.

— Пришло время показать тебе настоящую силу! — рявкнул Сварог.

Его пламя сложилось в огромного алого тигра с горящими глазами. Рыча, зверь прыгнул на Локи, выпуская когти из раскаленной энергии.

Но Локи ловко увернулся, оставив после себя лишь иллюзию.

Ха, промахнулся! — насмешливо крикнул он. — А вот моя очередь!

Его пламя образовало гигантскую огненную змею. Та извивалась в воздухе, а затем молниеносно атаковала Сварога.

— Жало Нидхёгга! — выкрикнул Локи.

Огненная змея вцепилась в плечо Сварога, впрыскивая в рану ядовитое пламя. Бог огня взревел от боли и яростно схватил змею. Разорвав её пополам, он отшвырнул оба куска прочь.

— Ничтожество! Этим ты меня не остановишь!

Сварог ринулся в атаку, снова высвобождая свое безумное пламя. Гигантский тигр вцепился когтями в иллюзорное тело Локи, но тот лишь рассмеялся.

— Только совсем безмозглый идиот станет сражаться с тобой на равных.

Локи щёлкнул пальцами, и вокруг Сварога выросло целое поле иллюзий. Тысячи двойников аса окружили бога огня, насмехаясь над ним.

— Попробуй найти настоящего! — хохотал Локи.

Сварог в ярости крушил иллюзии одну за другой. Но их было слишком много. В конце концов он потратил почти всю силу, так и не добравшись до реального Локи.

— Ну что, устал? — послышался ехидный голос аса.

Настоящий Локи стоял поодаль, глядя на обессиленного Сварога.

— Какого… — Сварог испустил огромное количество алого пламени, но то лишь бесновалось, не слушаясь бога.

— А, ты не расстраивайся. Это моя новая техника. Придумал специально для тебя, представляешь? Ядовитое пламя. Но да ладно. Развлекайся, а мне пора.

С этими словами Локи исчез, телепортируясь прочь. А Сварог остался стоять посреди поля боя, кипя от гнева и унижения. Хитрость аса вновь взяла верх над его мощью. А теперь приходилось прожигать свои жилы, чтобы искоренить этот злосчастный яд.

Посреди поля битвы, которое уже успело устелиться телами павших божественных частиц и сущностей, друг напротив друга стояли два величайших бога — Один и Перун. Расстояние между ними едва достигало сорока шагов.

Вокруг них бушевала битва. Божественные Сущности обеих сторон отчаянно сражались, творя могучие техники и разя врагов легендарным оружием. Земля дрожала от мощи их ударов, небо раскалывалось от слитых воедино техник.

Но Один и Перун не обращали на это внимания. Их взгляды были прикованы лишь друг к другу.

— Все закончится тем, что в живых останутся одни лишь боги. — мрачно пророчил Один. — Мы обречены сражаться вечно.

— Нет, мы не бессмертны, — возразил Перун. — Божественное оружие может убить даже нас, твой братец доказал это, сразив Морену. Сегодня один из нас отправится в царство мёртвых!

С этими словами они атаковали.

Один выхватил свое копье. Острие полыхнуло плазменной энергией, протягивая красно-фиолетовые нити вокруг с яростным треском.

— Гунгнир давно не вкушал божественной крови, спокойно проговорил он, взмахивая им над головой.

Плазменная волна ринулась на Перуна, сжигая землю там, где проносилась. Но Бог Грома лишь холодно усмехнулся в ответ на эту атаку.

Он взмыл вверх и вытянул руки к небу. Между его ладонями закрутился шар из красно-фиолетовых молний, который выпустил множество ослепляющих разрядов. Они рассекли волну Одина, разрывая её в клочья.

Небо вспыхнуло от удара двух легендарных техник. Казалось, оно вот-вот не выдержит и расколется надвое, рухнув вниз. Сами Боги пошатнулись от отдачи своей силы.

Но они не собирались останавливаться.

— Я сотру тебя в порошок! — рычал Перун, создавая новую технику.

— И сам попадёшь в царство теней! — ревел Один в ответ.

Они снова и снова атаковали друг друга, выпуская всё новые потоки силы. Их ярость не знала предела. Казалось, эти два великих Бога готовы разрушить всю вселенную в своём поединке.

Плазменная энергия сталкивалась друг с другом в оглушительных раскатах грома, заставляя остальных воинов на мгновение замереть.

Они понимали — если Перун и Один продолжат в том же духе, их безумная схватка разорвёт само пространство ветви. А за ним последует и гибель самого Мирового Древа.

Нарушится извечный баланс циркуляции жизненной энергии, заложенный самим Родом.

Но два верховных Владыки были ослеплены яростью. Их воля была направлена лишь на уничтожение противника, чего бы это ни стоило.

— ОДИН! Откажись от этой глупой затеи! Неужели ты не видишь, что сам разрушаешь мир, который мы так отчаянно отбили у Истинных Богов.

— Мне плевать, Перун! Останется лишь один спаситель Иггдрасиля, и им явно будешь не ты!

Один и Перун готовились нанести финальные, сокрушительные удары. Вся их колоссальная мощь сконцентрировалась для этой атаки.

Позади Перуна формировался гигантский медведь из плазменной энергии. Его размеры достигали сотен метров, а глаза полыхали багровым огнём. Рёв зверя заставлял содрогаться само небо.

Один же призвал огромного ворона из чистой плазмы. Птица взмыла высоко в небо, закрывая солнце своими могучими крыльями. Его клюв светился пурпурным сиянием.

Эти две титанические техники обладали такой разрушительной мощью, что их столкновение без сомнения уничтожило бы всю Божественную Обитель. Не говоря уже о самих Перуне и Одине.

Воздух завибрировал от напряжения колоссальных сил. Бойцы обеих армий инстинктивно отступили, ощущая приближение неотвратимой катастрофы. Даже самые могучие Божественные Сущности оцепенели от ужаса перед лицом этого безумия.

Но Перун и Один уже не могли остановиться. Охваченные яростью, они бросились друг на друга. Их божественные звери последовали следом, готовясь столкнуться в последней схватке.

Клинок и копьё с силой, способной расколоть мироздание, вот-вот должны были сойтись.

И в этот роковой момент между двумя владыками возникла чья-то фигура.

Всего мгновение, и нечто появилось, остановив две столь колоссальные силы.

Но когда боги увидели, кто был этой фигурой, они в неверии протирали глаза.

Это был Ивор.

От юноши исходила аура такой мощи и величия, что Божественные Частицы и Сущности невольно преклонили колени. Казалось, перед ними предстал сам Чернобог, когда тот был на пике своей силы.

Ивор перехватил копьё Одина и клинок Перуна голыми руками, не дав им сойтись. А гигантские плазменные звери тут же окутались пустотной энергией и растворились без следа.

— Довольно! — голос Ивора прозвучал подобно раскату грома, эхом пронёсшись над полем боя.

И Перун, и Один застыли в изумлении от его демонстрации силы. Даже для них, Божеств, это было невероятно.

Тот Ивор, которого они помнили, и юноша перед ними сейчас — казались двумя совершенно разными людьми. Его осанка, его взгляд, его неотвратимая сила — всё выдавало в нём существо, достигшее высочайших высот могущества.

И сейчас он явился, чтобы положить конец этому безумию. Его появление стало настоящим шоком для всех присутствующих.

* * *

Никто не имеет права создавать материю из ничего.

Вы, жалкие создания, нарушили единственный закон этой вселенной.

В одном мире не может быть более одного Первородного Хаоса.

А значит вы будете уничтожены Немезидой!

Оливер Ло Небесная Искра 10. Явление Немезиды.

Глава 237 Истинный Бог Пустоты

Ивор медленно открыл глаза. Он находился внутри легендарной Гробницы Времени, окруженный белоснежными колоннами Звёздного Храма.

Юноша озадаченно посмотрел на свои руки. Ему показалось, что прошла всего пара мгновений с того момента, как Первородный Хаос Род изменил его тело. Но ощущения были совсем иными.

Да, он провел огромное количество времени, культивируя свое новое тело и дух, используя все знания, полученные за время своего путешествия, но все же…

Ивор огляделся. Ранее Род неподвижно восседал на троне посреди зала, но сейчас стоял у огромного искривлённого окна, глядя в бесконечную пустоту за пределами Звездного Храма.

— Время… Его нельзя ни увидеть, ни услышать. Однако его течение неумолимо чувствуется, когда твоя жизнь конечна, — задумчиво проговорил Прародитель. — Все существа во Вселенной движутся по огромной спирали, стремясь к совершенству. К бессмертию. Но лишь единицы способны разорвать эту спираль и подняться ещё выше, к тому, что называется истинное величие.

Он повернулся к Ивору.

— Для тебя прошло десять лет. На самом деле, здесь, в Гробнице Времени, время течёт иначе. — ответил он на незаданный вопрос.

Ивор удивлённо распахнул глаза. Десять лет? Как такое возможно?

— Не волнуйся, снаружи лишь два года. Но для тебя это были десять лет непрерывных тренировок и совершенствования. И ты с честью прошёл все испытания, став Истинным Божеством Пустоты.

Род гордо улыбнулся Ивору.

— Чернобог избрал хорошего преемника.

Тот лишь сейчас осознал, что всё это время находился в глубочайшей медитации, сконцентрированный на культивации своего нового тела. Даже мысли не возникало обо всём остальном. Его разум был полностью поглощён этим процессом.

— Но как же испытание прорыва?

— Думаю, небеса изрядно наказали тебя, когда ты пробыл целую вечность в пустоте, пытаясь создать себе тело. Теперь ты готов выйти отсюда и занять подобающее тебе место, — сказал Род.

Ивор почтительно склонил голову.

— Это честь для меня. Вы оказали мне неоценимую помощь, Великий Род. Я не подведу ваших ожиданий.

— У меня нет ожиданий на твой счет. Нет их и на счет Белобога. Случится лишь то, чему предначертано случится. Теперь ты достаточно силен, чтобы самостоятельно покинуть Гробницу. Думаю, кое-кто тебя уже заждался.

Ивор снова кивнул, после чего сосредоточился и вытянул руку, высвобождая мощь своей Пустоты. Пространство Гробницы задрожало, искривляясь, после чего разверзлась огромная чёрная дыра.

Сквозь неё Ивор увидел поле битвы богов, где как раз разворачивалось решающее сражение Одина и Перуна. Не было ни минуты на промедление.

— Ещё увидимся, — бросил Ивор на прощание и шагнул в портал.

Род проводил его долгим задумчивым взглядом, после чего улыбнулся.

— Значит в прошлый раз ты не преуспел, интересно, будет ли этот раз последним?

В следующий миг Ивор уже стоял посреди хаоса битвы, глядя, как два величайших Бога готовятся нанести финальные удары, которые вот-вот разнесут пространство Божественной Обители на мириады осколков.

Не теряя ни мгновения, Ивор подался вперед, перехватывая копьё Одина и клинок Перуна голыми руками, не дав им сойтись. А гигантские плазменные звери за их спинами тут же окутались пустотной энергией и растворились без следа.

— Довольно! — громко сказал он, но к своему удивлению, его голос раскатами грома прокатился по всему полю битвы, заставив всех замереть в страхе.

Более слабые практики преклонили колено, даже сами того не подозревая. Это был чистый первобытный инстинкт — подчинение сильному.

Перун и Один замерли в изумлении, глядя на Ивора. Они не верили своим глазам — этот юноша, которого они помнили лишь как талантливого, но все же обычного практика, теперь с легкостью удерживал их атаки. От него исходила аура… даже не Божества, нет. Истинного Божества!

Но как это могло произойти, если даже они, величайшие практики своего времени не могли пробить этот барьер.

— Невозможно… — прошептал Перун. — Как ты смог достичь уровня Истинного Бога⁈

— Это должно быть какой-то обман! — нерешительно воскликнул Один.

Несмотря на неверие оба владыки пантеонов не могли оставить без внимания то, что Ивор остановил их сильнейшие атаки голыми руками, а техники развеял своей энергией.

Никто не мог продолжать сражение в такой обстановке.

— Так вот что имел в виду Чернобог, — тихо произнесла Морена, глядя на Ивора. — Он знал, что его наследник способен на это.

А Звездочка не могла вымолвить ни слова. Новая мощь Ивора поражала ее. Хотя она и раньше верила в него больше всех.

Сварог широко улыбался, глядя на Ивора, он положил свою тяжелую ладонь на плечо Стрибога.

— Что я говорил⁈ Пророчество сбылось! Сын бога и человека остановит войну. И это мой сын! Это моя заслуга! — громко смеялся Небесный Огонь. — Он — Небесная Искра!

Тем временем Ивор обратился к двум великим богам:

— Прошу вас, выслушайте меня! Однажды вы уже послушали меня, когда я не был столь силен и даже не имел права на слово, сейчас же оно более весомо, чем ранее. Эта война принесет лишь разрушения и смерть. Она уничтожит не только Божественную Обитель, но и само Мировое Древо! Неужели вы этого хотите?

Его слова заставили Перуна и Одина на мгновение задуматься. В них закрались сомнения в правильности своих действий. Они оба прекрасно знали, чем грозит Мировому Древу эта война, но все равно были столь горделивы и непреклонны, что попросту не могли отступить.

Ни один из них.

Но тут раздался насмешливый голос:

— Вы совсем сошли с ума! Слушать этого щенка⁈

Это был Локи. Он вышел вперед, презрительно глядя на Ивора.

— Да этот мальчишка не стоит и ломаного гроша! Уверен, это всего лишь хитроумная иллюзия.

Локи начал хлопать в ладоши, явно издеваясь.

— Браво, браво! Я, Локи, должен признать это впечатляющим фокусом. Даже я бы не решился так нагло врать в лицо Одину и Перуну!

Ивор лишь тихо усмехнулся в ответ на этот спектакль. А затем посмотрел на Локи таким взглядом, что тому стало не по себе. И в следующий миг он понял почему.

От Ивора волнами пошла аура такой мощи, что даже некоторые Божества невольно отступили. Воздух загустел от плотности Пустоты, которую он излучал. Казалось, ещё чуть-чуть — и этот напор раздавит всех присутствующих.

— Неужели ты хочешь проверить, насколько это иллюзия? — тихо спросил Ивор, глядя прямо в глаза Локи.

Ас почувствовал, как по спине пробежал холодок. Что-то во взгляде Ивора заставило его поверить, что перед ним действительно стоит не простой смертный. Это были глаза самого Чернобога, полные могущества Пустоты.

Но Локи попросту не мог признать этого. В его голове уверенность в своих силах противоречила здравому смыслу и тому, что он видел глазами.

Он на мгновение задумался, после чего примирительно поднял руки и замахал ими.

— Хорошо-хорошо, кажется мне не стоит нарываться на столь серьезного противника.

Но в следующий миг он резко кинулся вперед, выбрасывая ладонь и выпуская из нее свою тяжелую энергию.

— Жало Нидхёгга!

Из его руки хлынуло сразу около двадцати огненных гадюк. Ивор едва успел вскинуть руку, и все они впились в его предплечье, вонзая свои ядовитые клыки и выпуская под кожу отравленное пламя.

Локи злорадно расхохотался.

— Ха-ха-ха! Это отравленное пламя парализует любую энергию! Скоро ты станешь беспомощным, как младенец! Я создал это специально для Сварога, и даже он не смог противостоять этому пламени!

Но Ивор лишь равнодушно взглянул на свою руку, после чего выбросил её вверх, выпуская огромную волну Пустоты. Та устремилась к небесам, заставив содрогнуться самих Богов.

— Парализует энергию, говоришь?

Лицо Локи исказилось от ярости. Его хитрость не подействовала!

— Ничтожество! Я тебя уничтожу! — завопил он, метнувшись в атаку.

Локи обрушил на Ивора целую лавину ударов. Он использовал одну технику за другой, стараясь застать врасплох.

— Огненный Смерч! Пламя Муспельхейма! Ярость Сурта!

Каждая из этих техник была поистине уникальна. Она несла за собой колоссальное количество энергии, которая могла в мгновение ока испепелить даже Божество на средних стадиях.

Эти техники Локи разрабатывал сам, учитывая особенности своей пламенной энергии, поэтому они были крайне эффективными в его исполнении.

Но Ивор легко уклонялся от всех атак. Для него движения Локи казались слишком медленными и примитивными. Он словно танцевал вальс, делая один шаг в сторону от каждой техники. Ивор использовал минимальную амплитуду. Казалось, что он даже не сдвигался с места, а все эти неистовые техники пролетали мимо.

И каждый, кто видел это, был шокирован до глубины души.

Локи взревел от бешенства. Этот юнец издевался над ним!

— Стоять, трусливая крыса! Дерись как мужчина! — орал ас.

— Ты зовешь меня трусливым? — удивился Ивор.

Он снова и снова пытался атаковать парня, выпуская всю мощь своего пламени. Но безрезультатно.

Наконец Локи решил применить самое сокрушительное оружие — Кольцо Муспельхейма.

— Теперь тебе не выбраться! — прошипел он, выстраивая вокруг Ивора огненную стену.

Это была поистине грандиозная техника. Столбы пламени взметнулись на сотню метров вверх, окружив со всех сторон. Внутри кольца бушевал настоящий ад. Тысячи огненных стрел вонзались в землю. Жар был таким, что расплавил бы даже камни.

Любой другой пал бы в муках от этого натиска. Но Ивор оставался совершенно спокоен. Он даже глазом не моргнул, когда пламя Локи накрыло его со всех сторон.

А в следующий миг юноша просто махнул рукой, выпуская волну Пустоты. Она мгновенно поглотила всё пламя вокруг, превращая в ничто эту грандиозную технику Локи.

Тот уставился на Ивора в абсолютном шоке и ужасе. Его самое могущественное оружие оказалось бессильно! Этот юноша легко развеял его, словно слабое дуновение ветерка.

Локи отшатнулся, не в силах поверить своим глазам.

— Ты… Я должен был убить тебя тогда! В Мидгарде! Но великодушно пощадил! Твоя жизнь зависела от моей ноги! ТЫ НИКЧЕМНОЕ НАСЕКОМОЕ! Хорошо… Может ты и Истинный Бог. Так давай проверим!!!

Локи вскипел от ярости. Он выхватил свой легендарный меч Лэватейн, выкованный специально для убийства Богов. Клинок тут же покрылся толстым слоем алого пламени.

— Умри! — взревел Локи, мчась на Ивора.

Но тот легко поймал его руку, останавливая удар. Лезвие застыло в трех пальцах от горла юноши. Но Локи оскалился в дикой усмешке. Его план сработал!

— Разлом! — выкрикнул он.

Мир на миг содрогнулся. Это была легендарная техника, которой боги-практики когда-то убивали Истинных Богов.

Перун в ужасе ахнул. Он не мог поверить, что Локи решился на это в одиночку.

Он был готов пожертвовать половиной своего долголетия, чтобы победить сейчас. Обычно, эту технику использовали двое, чтобы снизить отдачу.

— Ивор! — только и смогла выкрикнуть Звездочка.

Но было поздно. Алое пламя Лэватейна обволокло Ивора, проникая в его тело. Оно пыталось отделить его энергию от плоти, чтобы уничтожить.

Все затаили дыхание, глядя на эту сцену. Локи торжествующе улыбался.

— Даже если ты и Истинный Бог, ты кончишь также бесславно, как и… ААА!

Но в следующий миг раздался хруст. Локи истошно взвыл от боли — Ивор с лёгкостью сломал ему запястье. Пламя Лэватейна мгновенно поглотила Пустота, не причинив никакого вреда.

Локи с ужасом смотрел на свою сломанную руку.

Да кто вообще мог обладать достаточной силой, чтобы сломать руку Божеству?

— Какая незадача, — равнодушно бросил Ивор. — Ранее я слышал, что именно эта техника была создана, чтобы убивать Истинных Богов.

Он с силой оттолкнул Локи, заставив отлететь на десятки шагов. Ас с трудом поднялся, прижимая сломанную руку. Его лицо исказилось от боли и ярости.

— Не может быть! Ты не мог выдержать Разлом!

— Видишь, в чем дело, — усмехнулся Ивор. — Эту технику создал Чернобог, а потом Белобог нагло исказил и доработал, но суть остается та же. Разлом не действует на Истинных Богов Света и Пустоты.

Глаза Локи расширились от шока. Теперь он понял свою роковую ошибку.

— Дошло наконец? Теперь я — Истинный Бог Пустоты, — закончил Ивор, глядя на Локи взглядом, полным превосходства.

Тот попятился, чувствуя себя жалким насекомым перед этим новообретённым могуществом. Его план провалился. Локи оказался совершенно бессилен перед Истинным Божеством Пустоты.

Все присутствующие были потрясены до глубины души. Даже Перун и Один почувствовали трепет перед Ивором. Они ясно осознали, что теперь не могут ему противостоять.

Ведь он был тем, кто стоял в одной плоскости с Белобогом.

Морена же лишь тихо улыбнулась. Любой на её месте чувствовал бы зависть или гнев. Но она была искренне рада за Ивора. Он заслужил свою новую силу.

— Звездочка. Помнишь, что я сказал тебе, когда мы едва вернули тебя из плена этой ничтожной змеи?

Валькирия утвердительно кивнула.

— Смотри же. Я верну ему всю ту боль, что он причинил тебе, и верну ее стократно. За смерть Хеда, за обман и попытку твоими руками погубить твою же мать.

Ивор исчез, появившись прямо перед Локи, который продолжал пятиться назад.

— Ты не убьешь меня! Ты не посмеешь! Я ОДИН ИЗ ВЫСШИХ БОГОВ! Я АС СКАНДИНАВСКОГО ПАНТЕОНА! ТЫ, БЕЗРОДНЫЙ ЧЕРВЬ!

Но Ивор все также медленно наклонился, схватив Локи за шею и подняв над землей. Ас попытался применить энергию и в этот момент его глаза широко распахнулись.

Впервые в своей громадной жизни Локи почувствовал полную беззащитность. Энергия не слушалась его и выходила лишь небольшими искорками из пальцев.

— Один! ОДИН! Прошу! Сделай что-нибудь, Один! Нет, Ты не смеешь убивать меня!

Но владыка скандинавского пантеона даже не сдвинулся с места. Он делал вид, что даже не слышит Локи.

— О, нет, я не убью тебя. Смерть была бы подарком для такого как ты. Но, знаешь, я не так давно побывал в одном замечательном месте. Думаю, оно тебе понравится.

Ивор сложил знак Чернобога и его вторая рука покрылась густым слоем пустотной энергии. Он ударил ей в грудь Локи.

Тело того мгновенно опутало Пустотой и…

Ничего.

Бог обмана попросту исчез.

— Твое сознание будет вечность прозябать в бесконечной пустоте. В страданиях и боли. Именно это ты заслужил. — хладнокровно бросил Ивор.

Это была демонстрация силы, которая показала всем присутствующим, что тот, кто стоял перед ними действительно был способен убить бога. Более того, он заявил во всеуслышание, что является новым Истинным Богом Пустоты.

Ивор уже готов был обратиться к Перуну и Одину, как вдруг на горизонте показалось нечто громадное. Это был целый отряд Древних — титанических существ, которых когда-то Истинные Боги призвали, чтобы истребить практиков. На спине самого первого восседал Акр, которому когда-то Ивор помог, поглотив остатки Истинного Бога Тоски.

— Мы пришли, как и обещали, друг, — крикнул Акр. — Ты стал достаточно сильным, чтобы Древние пошли за тобой.

Следом разверзся черный портал, и из него вышла Мара — Арбитр из Нави.

— Похоже, я немного опоздала, — улыбнулась она, глядя на Ивора.

Все вовремя, — кивнул тот в ответ.

Затем Ивор посмотрел на Одина и Перуна таким взглядом, что у тех мороз пробежал по коже.

— Как видите, помимо моей силы, у меня есть могущественные союзники, — твердо сказал он. — Древние, Арбитры, Боги-практики… И даже на этом поле боя, полагаю, есть те, кто поддержит меня.

Первыми, ожидаемо, на одно колено все, как одна, опустились Валькирии.

— Мы с тобой, Ивор! — крикнула Хильд. — Остановим эту бессмысленную резню!

Следом выступила Морена, Владычица Зимы и Смерти.

— Я тоже против этой войны. И всегда была. Мой клинок, и клинок моего покойного супруга Хеда на твоей стороне.

Это заявление поставило многих богов в ступор, поскольку большинство все еще думало, что именно Морена расправилась с Хедом.

Даже сам Сварог неожиданно заявил, что разделяет позицию Ивора. Но тот лишь бросил на него презрительный взгляд, заставив отвести глаза. Ивор не простил ему очень многое, но его черед настанет позже.

— Так вот мои условия, — обратился Ивор к Перуну и Одину. — Заключите мир. Иначе я заставлю вас силой.

Его голос прозвучал как раскат грома, заставив содрогнуться всех бойцов.

Повисла гробовая тишина. Все в ужасе ждали реакции Одина и Перуна. Согласятся ли они или всё же выберут битву?

Наконец Перун тяжело вздохнул и опустил свой меч.

Хорошо. Ради мира я готов пойти на уступки.

Один же явно колебался. Он с ненавистью посмотрел на Ивора.

— Ты правда думаешь, что я стану терпеть ультиматумы от какого-то щенка? Может ты и силен, но не настолько, чтобы угрожать мне! Рагнарек никто не отменял! Он случится, рано или поздно.

Он вскинул своё копье Гунгнир, готовясь к бою. Это заставило всех напрячься. Казалось, новая битва неизбежна.

Но Ивор даже не шелохнулся. Он лишь тихо произнес:

— Я не хотел бы прибегать к убийству. Но если ты вынудишь меня — я сделаю это. Как ты мог заметить, убийство бога для меня не такая уж и проблема.

Наконец Один медленно опустил копьё. Ему было невероятно тяжело сдаться, но он понимал — этот бой ему не выиграть.

Ивор тяжело выдохнул.

— Каким бы ни был тяжелым этот самый Рагнарек, мы что-нибудь придумаем. Я, кажется, даже знаю, кто будет виновником так называемого «начала конца».

Глава 238 Мирные деньки

После напряжённого противостояния с верховными богами двух пантеонов, Ивору удалось убедить их пойти на мирные переговоры. Но несмотря на это огромное количество Божественных Сущностей и Частиц погибли.

Ивору пришлось продемонстрировать всю мощь силы Истинного Бога, добытую ценой огромных испытаний. Лишь так Ивор сумел на равных говорить с великими божествами, внушая им уважение и заставляя прислушиваться к его словам.

Лишь так ему удалось остановить кровопролитие.

Особенно трудно далось убеждение Одина — гордого и вспыльчивого владыки Асгарда, который был повернут на пророчестве о Рагнареке. Ивору пришлось пойти на открытую демонстрацию силы, едва не дошедшую до прямого столкновения. Когда Один вскинулсвоё знаменитое копьё Гунгнир, готовясь к бою, ситуация накалилась до предела.

Но Ивор сохранил хладнокровие и лишь тихо предупредил, что не пожалеет сил, чтобы убить Одина, если тот вынудит его к этому. И эти слова не были пустой угрозой — Один отчётливо осознал, что перед ним существо, способное нанести смертельный удар даже ему, величайшему из асов.

С величайшим трудом Один заставил себя опустить копьё, принимая вынужденное подчинение. Для него это было невероятно тяжёлым решением — смирить гордыню перед кем-то. Но Один понимал — иного выбора нет, этот бой ему не выиграть.

Ивор тяжело выдохнул, когда напряжение спало. Ему совсем не хотелось проливать кровь богов. И юноша знал, как убедить Одина пойти на мир.

— Каким бы ни был тяжёл этот Рагнарёк, великий Один, мы вместе что-нибудь придумаем, — твёрдо сказал Ивор. — Я знаю, кто является истинным виновником грядущей гибели Мирового Древа.

Эти слова задели за живое верховного владыку Асгарда. Один ненавидел саму мысль о Рагнарёке — гибели всех миров, которая рано или поздно должна была наступить согласно пророчествам. И если этот юный бог знал способ её предотвратить…

После долгих уговоров и переговоров Один, хоть и неохотно, но всё же пошёл на мир с Перуном и славянским пантеоном. Условием же он поставил клятву Ивора — поклясться кровью, что когда настанет день Рагнарёка, тот встанет на защиту Иггдрасиля.

Ивор согласился и в присутствии всех богов обоих пантеонов принёс эту торжественную клятву, скрепив её древним ритуалом.

Перун и Один взяли по особому клинку, выкованному из чистой плазменной энергии. Остриём клинка каждый надрезал свою ладонь, так чтобы из раны выступила алая кровь богов.

Затем Ивор также взял один из клинков и надрезал свою ладонь. После этого все трое соединили руки, смешивая божественную кровь воедино.

— Клянусь кровью, что текла в жилах моих предков! — громко произнёс Ивор. — Когда придёт день Рагнарёка, я встану на защиту Мирового Древа от любой угрозы! И отдам все силы, чтобы спасти его от гибели!

Его кровь засветилась, окутанная потоками пустотной энергии, ознаменовав тем самым заключение мистического союза. Теперь эту клятву было невозможно нарушить.

После этого Перун и Один обменялись рукопожатием, окончательно скрепив мир между их народами. На душе у Ивора стало немного спокойнее. Ему удалось предотвратить ненужное кровопролитие и направить богов по пути мудрого согласия.

Хотя до окончательного решения проблем было ещё далеко. Предстояло разобраться с истинным виновником Рагнарёка и остановить того, прежде чем будет поздно.

— И что это такое? — нахмурился Ивор, закрывая огромный фолиант.

— Книга, очевидно. Сила Истинного Бога совсем тебя ослепила? — фыркнула Звездочка, запрыгивая прям на стол и вальяжно болтая ногами.

Кажется тот факт, что Ивор приобрел великую силу и стал в один ряд с единственным сильнейшим на данный момент существом, не беря в расчет Рода, вообще не заботил Валькирию, она по-прежнему общалась с Ивором в своей манере.

И Ивор был этому весьма рад.

— То, что книга, я понимаю. Почему она про меня? Да, я действительно дал клятву кровью, иначе Один бы не решился на мир, но вот эти вещи про мои чувства… И что еще за 'Предстояло разобраться с истинным виновником Рагнарека? Я говорил, что подозреваю, что Белобог виноват будет в этом, но никак не уверен!

— Тебя это так заботит? Летописцы были до ужаса вдохновлены этим, поэтому скрупулезно собирали всю информацию о тебе. Гордился бы. Тем более тебя там прям героем выставляют. Никто даже и подумать не решится, какой ты на деле балбес, — Звездочка засмеялась.

— Но зачем это все? И вообще, много ли ты видела балбесов-Истинных Богов?

— Для будущих поколений, не знаю. Да, видела, как минимум одного, который нырял в пруд ценой собственной жизни. И делал еще очень много необдуманных, импульсивных и очень опасных поступков примерно… э-э-э, всю свою жизнь.

— Так, все, давай это самое, — Ивор махнул пренебрежительно рукой. — Тут вообще написано, что я герой.

— О, простите мое невежество, великий Бог Пустоты. Так мне к тебе обращаться?

— На колени не забудь упасть, — широко улыбнулся Ивор.

— Не дождешься! — фыркнула Звездочка и, спрыгнув со стола покинула комнату Ивора.

Прошло уже около недели с момента битвы пантеонов. Белобог так и не объявлялся, Радовид тоже исчез. В Чертогах Света их не было, а в Полотне Судьбы подсмотреть ничего не удалось, ведь оно сейчас активно перестраивалось.

Макошь в очередной раз сварливо отчитала Ивора, что он все поменял и перепутал, поэтому ей предстоит целый месяц непрерывной и очень тяжелой работы.

Ярог же ушел в уединенную культивацию. После сражения он был сам не свой и даже не поговорил с Ивором.

Сам Ивор подозревал, что Ярог мог затаить на него обиду из-за столь стремительного роста в силе. Но надеялся, что они смогут поговорить, когда его брат наконец выйдет.

От глубоких мыслей Ивора отвлек короткий стук в дверь. В комнату вошла высокая красивая валькирия с длинными золотыми волосами — это была Хильд, предводительница воинственных дев.

— Приветствую тебя, наш спаситель, — кокетливо улыбнулась она. Прости, что беспокою, но мы уже отправили души павших воинов в чертоги предков и теперь собираемся отпраздновать прекращение войны, — объявила Хильд. — Будем рады видеть тебя в нашем скромном поселении.

Ивор охотно согласился. Ему не терпелось отвлечься от тяжких дум и провести время в дружеской компании. Во всяком случае, пока поиски Белобога оказались бесполезными, а гнаться за ним сломя голову тоже было плохой затеей, потому что не ясно, куда вообще нужно было бежать.

Валькирии поселились на окраине владений славянских богов, там, где был обширный лесной участок и ранее часто проходили Древние. Теперь на этом месте вырос небольшой уютный поселок из деревянных домиков.

Когда Ивор пришел, праздник был в самом разгаре. Везде царила радостная, мирная атмосфера. Валькирии в белых одеяниях весело танцевали возле костров, пили эль из рогов и пели задорные песни.

Ивор увидел Магуру — богиню дев воительниц, которых ранее истребили Валькирии. Обычно она была немного отстраненной и высокомерной, но сейчас весело болтала с другими девами, радуясь празднику. Это было удивительным, но, видимо верность и самоотверженность Валькирий во время сражения убедили ее, что они более не враги.

Неподалеку Ивор заметил Морену, которая о чем-то тихо переговаривалась с Хильд. Эти две могущественные женщины выглядели совсем по-другому в неформальной обстановке праздника.

Когда Ивор появился, валькирии радостно приветствовали его как почетного гостя. Ведь именно благодаря его усилиям удалось остановить бессмысленное противостояние и наступил долгожданный мир.

Ивора усадили возле костра, подали кубок с ароматным элем и щедрые куски жареного мяса. Вокруг тут же собралась толпа любопытных частиц и сущностей, желающих послушать истории из уст самого героя.

Одни просили Ивора рассказать о том, как ему удалось преодолеть барьер силы. Другие интересовались подробностями его путешествия в легендарную Гробницу Времени.

Ивор терпеливо отвечал на все расспросы, стараясь не слишком распространяться о своих подвигах. Он искренне радовался, что его усилия принесли мир этим землям.

Хотя и понимал, что это далеко не конец. Угроза в виде Белобога все еще висела над его головой, как тяжелое бремя.

Постепенно валькирии разошлись, оставив героя насладиться праздником.

— Я рада, что ты пришел, — тепло сказала Морена, наполнив его кубок. — Без твоего вмешательства эта война принесла бы только горе. А теперь у нас есть надежда.

Подумать только, если кто-то сказал бы, что сама Богиня Зимы и Смерти наполняла кубок Ивору, то его тут же подняли на смех за столь неправдоподобную ложь.

— Да, ты показал нам, что всегда есть иной путь, кроме бессмысленного насилия, — добавила Хильд.

Ивор пожал плечами, глядя в отражение эля в своем кубке. Там, помимо бесконечности звезд мерцали и искорки костра.

— Я всего лишь очень хотел, чтобы в этом мире было спокойно. Если честно… Я подустал от всех этих распрей.

— Понимаю тебя, — кивнула Морена. — Но иногда мир приходится завоевывать силой. Главное — использовать ее разумно, а не разрушительно.

Ивор задумчиво кивнул. В его душе царил разлад. С одной стороны, он был рад принести мир в эти земли. Но с другой — понимал, что Белобог по-прежнему где-то там, и его нужно остановить.

В это время Хильд приблизилась к Ивору и лукаво улыбнулась:

— Пойдем, я покажу тебе наше поселение. Развеешься немного.

Не дожидаясь ответа, она взяла его за руку и повела за собой мимо домиков. Валькирия явно кокетничала, притворяясь, что споткнулась, чтобы прижаться к Ивору.

Он растерянно посмотрел на неё, не зная, как реагировать.

— Знаешь, я очень благодарна тебе за то, что ты сделал, — мурлыкнула Хильд. — Когда ты вытащил нас с Рандгрид, когда замолвил слово за Валькирий перед советом Славянских богов. И теперь, когда остановил эту бессмысленную войну. Может, я смогу отблагодарить как-нибудь?

Она попыталась обнять Ивора, но тут раздался резкий окрик:

— Неужели старшая сестренка Хильд обидит младшую, и заберет то, что принадлежит ей⁈

К ним подошла Звездочка, ее глаза сверкали гневом. Она грубо протиснулась между Хильд и Ивором.

— Оу, я и не знала, что вы вместе, — ехидно усмехнулась Хильд. — Но знаешь, втроем тоже может быть очень весело. У сестренки Хильд явно больше опыта.

Она провокационно обвела руками свою статную фигуру, подчеркивая достоинства.

Но Звездочка лишь фыркнула в ответ:

— Может, когда я закончу со своим списком желаний, я подумаю о твоем предложении, вот только незадача, там очередь о-очень большая, так что не жди.

Хильд надула губки, разочарованная таким ответом, но тут же снова улыбнулась.

— Ладно. Но если что, мой дом четвертый от леса. И я очень свободна этой ночью. — не меняя тона сказала она и оставила их наедине.

Звездочка повернулась к Ивору.

— Не обращай внимания. Хильд всегда была той… кто очень интересуется мужчинами.

Ивор рассмеялся.

— Ревнуешь, что ли? Не ожидал от тебя. Кстати, предложение провести этот вечер втроем было совсем неплохим. — Ивор явно подначивал Валькирию.

— Да заткнись ты! — буркнула Звездочка, краснея. — Просто послушай, что я хочу сказать.

Она на мгновение замолчала, подбирая слова.

— Я очень волновалась за тебя все это время. И рада, что ты смог обрести такую великую силу, чтобы остановить эту бессмысленную войну. Хоть ты и зазнался теперь настолько, что смотришь на Валькирий первого круга… но я горжусь тобой.

Ивор удивленно посмотрел на неё, не ожидая таких слов. Он едва хотел что-то сказать, но Валькирия продолжила.

— И еще кое-что… — Звездочка нерешительно теребила прядь волос. — Когда ты пойдешь против Белобога, я хочу быть рядом с тобой. Чтобы поддержать тебя. Так было всегда. Мы прошли весь путь вместе, и я хочу, чтобы закончили его тоже вместе.

— Это слишком опасно, — возразил Ивор. — Я не хочу подвергать тебя риску.

— Мне плевать! — упрямо заявила Валькирия. — Ты вечно лезешь в самое пекло, а я должна сидеть сложа руки⁈ Нет уж, на этот раз я пойду с тобой. И точка.

Ивор тяжело вздохнул. Он понимал — ее не переубедить. И это был далеко не первый раз.

— Хорошо, но ты должна быть очень осторожна. Обещаешь мне?

Звездочка кивнула, и ее лицо посветлело.

— И еще кое-что… Помнишь тот момент на краю вселенной, перед встречей с Белобогом? Ты тогда… кое-что дал мне.

Она снова залилась краской, опустив глаза.

— Я дал тебе что-то? — в недоумении переспросил Ивор.

— Да, и я поняла почему, — тихо сказала Звездочка. — Ты думал, что можешь не вернуться, поэтому дал мне это. Но теперь ты вернулся, и я… я хочу вернуть тебе это.

Не глядя на Ивора, она обняла его за шею и прижалась губами к его губам в нежном поцелуе.

Ивор осторожно обнял Звездочку, отвечая на поцелуй. В этот момент все тревоги ушли на второй план.

Когда их губы разомкнулись, Звездочка подняла на него сияющий взгляд.

«О! Это то самое да? Оно самое!!!», — раздался голос Эйры в голове Ивора.

«Что?», — недоуменно спросил Ивор, глядя на все также смущающуюся Звездочку.

«Ну как же! Тот момент, когда ты сделаешь сестренку Звездочку счастливой! Также, как ты делал счастливой тетю Ольгу! А потом у вас появится маленькая Валькирия, которая…»

— Тихо! — Ивор не сдержался и сказал это вслух, как будто Звездочка могла услышать то, что говорила Эйра.

— А? — вопросительно посмотрела на него Звездочка, но потом к ней пришло понимание, и она еще гуще залилась краской. — А! Она… Она все видела?

Ивор кивнул.

— И спросила, сделаю ли я тебя счастливой.

— Идиот. Извращенный идиот! — Звездочка ткнула Ивора в живот и надменно ушла.

И даже несмотря на тело Истинного Бога, Ивор согнулся, ощущая острую боль.

— Вот же собака на сене. Ни себе ни людям. И Хильд отогнала, и сама… И вообще, я-то тут при чем?

Эйра заливалась смехом в его мыслях.

Ивор протяжно выдохнул и выпрямился, возвращаясь туда, где все еще шло празднование. В эти редкие дни спокойствия он был полностью уверен, что все, что он делает — важно. Что он на верном пути.

* * *

Белобог находился в своем тайном убежище, скрытом от любых глаз. Тренировки Радовида шли своим чередом, парень был в нескольких шагах от становления идеальным сосудом, но было еще кое-что, что отделяло Белобога от его мечты.

Ивор.

Истинный Бог Света решил найти его слабые стороны, чтобы воспользоваться ими. Нужно было подчинить его себе, желательно не растрачивая ни свою, ни его силы.

Истинный Бог сконцентрировал свою силу Света. Одним из её аспектов было Ясновидение — способность заглядывать в самые потаённые уголки души.

Белобог направил эту силу на Ивора, пытаясь рассмотреть его подробнее. Но юноша был хорошо защищён.

— Как странно. Впервые вижу, чтобы обычный смертный был столь защищен…

Тем не менее, Белобог упорно продолжал давить, расходуя все больше энергии. Он не мог отступить. Ему нужно было узнать, как подчинить себе этого юнца.

Наконец, поняв, что обычным зрением здесь не обойтись, Белобог решился на крайние меры. Он острым ногтем надрезал себе палец, и капля золотистой крови упала в сияющий портал ясновидения.

Истинная кровь Бога Света обладала особой силой. И действительно — вскоре пелена непроницаемости вокруг Ивора дала трещину.

Белобог увидел какие-то обрывки образов, мелькающие хаотично. Среди них мелькнуло лицо прекрасной черноволосой девочки. Белобог сосредоточился на ней.

Образ прояснился, и отправил его вниз, на ветвь Мидгарда. Там, девочка, которой всего четыре года сидела на каменном берегу моря.

Эта девочка протягивала руки к накатывающим волнам и легким движением превращала подступающую воду в крошечные ледышки, которые звонко разбивались о берег. Она мило улыбалась, и в её зеленых глазах плясали озорные огоньки.

Неожиданно видение оборвалось. Белобог почувствовал, что его вытолкнуло обратно с невероятной силой. Он тяжело выдохнул, восстанавливаясь после колоссальных затрат энергии.

Но губы Истинного Бога расплылись в довольной усмешке.

— У всех есть свои слабости, особенно у тебя, Ивор! — пророкотал Белобог, задумчиво глядя в пространство. — Я нашёл твою уязвимую точку. И теперь ты полностью в моей власти!

Его смех эхом разнёсся по чертогам, полный зловещего торжества. Казалось, победа уже в его руках. Ведь Белобог знал — ради близких Ивор пойдёт на всё. Даже предаст собственные принципы.

А уж какими способами можно заставить его подчиниться, у Истинного Бога было предостаточно. Пытки, шантаж, угрозы — Белобог не побрезгует ничем, чтобы сломить волю этого юнца и подчинить его себе.

А когда Ивор станет его марионеткой, осуществление задуманного будет лишь вопросом времени. Старый мир рухнет, и на его обломках Белобог воздвигнет своё царство, воцарившись единоличным властелином Мирового Древа.

И никто уже не посмеет бросить вызов его воле!

Глава 239 Пустота против Света 2

После веселого празднества у валькирий прошло еще две недели. Ивор так и не смог обнаружить ни единой зацепки о местонахождении Белобога. Этим утром Ивор, Морена и Звездочка сидели в просторном тронном зале Ледяных Чертогов, обсуждая дальнейшие планы поисков.

Через высокие стрельчатые окна в зал проникал холодный солнечный свет, отражаясь мириадами бликов от гладких ледяных колонн. В воздухе витал легкий аромат мороза, смешанный с едва уловимым запахом воска от множества свечей.

— Мы уже перевернули все земли славянского пантеона в поисках этого проклятого Белобога, — раздраженно бросила Звездочка, постукивая ногтями по подлокотнику трона. — Кажется, будто его и не существовало вовсе!

Валькирия любила вальяжно сидеть на троне своей матери. Вообще удивительно, как много вольностей ей позволяла Морена, хотя, если учесть те долгие годы разлуки, это было вполне объяснимо.

— Согласна, — кивнула Морена, чье обычно бледное лицо было особенно мрачным. — Моя сеть шпионов тоже ничего не смогла выяснить. А ведь Белобог не может вот так запросто исчезнуть.

— Не мог. Он засел на дно. Ровно также, как я культивировал в Гробнице, он скорее всего заставляет культивировать Радовида. Уверен, у него есть способ быстро поднять его культивацию.

Ивор задумчиво хмурился, размышляя о том, где еще можно поискать. Но тут он внезапно почувствовал отголосок знакомой энергии — яркой, как солнечный свет, но вместе с тем очень мощной и глубокой.

— Сила света. Он где-то на западных рубежах, — быстро сказал Ивор, моментально открывая портал Пустоты. — Я отправлюсь туда.

Не дожидаясь ответа, он шагнул сквозь черную дымку портала. Холодный воздух Ледяных Чертогов сменился сырым и промозглым. Ивор очутился посреди широкой тундры, поросшей мягким зеленоватым мхом и усыпанной кочками.

Над головой нависли тяжелые черно-серые тучи, предвещая скорый дождь. Резкий ветер трепал полы черного плаща Ивора. Воздух был наполнен запахом прелой листвы.

Ивор осмотрелся и заметил Радовида, сидящего на камне неподалеку. Тот довольно усмехался, словно давно ожидал его появления.

— Не думал, что ты осмелишься снова со мной встретиться после того унижения, что тебе пришлось пережить, — насмешливо бросил Радовид. — Но я рад, что ты все еще пытаешься расти, как культиватор после того поражения.

— Унижения? Ах, ты про тот случай, когда я отметелил тебя, как ребенка, а потом пришел Белобог и спас твою шкуру? — спокойно возразил Ивор. — Да, действительно, великое унижение, когда обычный смертный проигрывает Истинному Богу. Намного унизительнее, чем пасть от атаки практика на том же этапе, верно?

Слова Ивора сквозили сарказмом, в то время как лицо Радовида исказилось.

— В любом случае, сейчас я куда сильнее чем прежде, так что явно тебе не по зубам.

— Сильнее? Не смеши меня! — расхохотался Радовид. — Ты даже не представляешь, насколько высоко я вознесся! Я был перед самим Родом, и он переделал мое тело. Я в одном шаге от того, чтобы стать Истинным Богом!

Лицо Ивора оставалось невозмутимым, хотя в душе он усмехнулся. Сейчас наследник пустоты ограничивал свою ауру, удерживая ее на грани этапа Божественной Сущности. Он взял это себе за привычку, поскольку аура, которая исходила от него тяжело воздействовала на окружающих.

Естественно, Радовид не знал, что Ивор уже стал Истинным Богом, а значит и не знал Белобог.

— Радовид, ты не понимаешь, что Белобог лишь использует тебя? — мягко спросил он. — Как только ты станешь Истинным Богом, он без колебаний поглотит твою силу. А ты будешь стерт из этого мира, даже воспоминаний не останется.

— Не глупи! — отрезал Радовид. — Мой учитель заботится обо мне. Всё, что он делает — это ради меня, чтобы я стал величайшим Богом Света! Это ты просто завидуешь моему могуществу и боишься меня!

— Ты прав, я действительно боюсь, но не тебя, — покачал головой Ивор. — А того, что сотворит Белобог, став на одну ступень силы с Родом.

— А стоило бы бояться меня. Я не понимаю, почему Белобог отправил меня сразится с тобой. Ведь ты так и остался ничтожеством с потолком в культивации. Но он, почему-то считает, что сразив тебя, я смогу прорваться. — Радовид вскочил с камня, его тело окутало белоснежное сияние.

Он медленно опустился на землю и занял боевую стойку.

— Только очень жаль, что мне запретили тебя убивать.

Радовид начал собирать свою энергию света, которая струилась к нему со всех сторон, подобно потокам расплавленного золота. За спиной юноши начала возникать огромная фигура — сияющий воин в доспехах, сотканный из чистейшего света.

— Техника Света! Знамение Судьбы! — выкрикнул Радовид.

Но Ивор был готов. Он тут же призвал Нову и скормил ей небольшой шарик с концентрированной пустотной энергии. Черно-фиолетовая самка барса рванула в атаку с невероятной скоростью, на лету превращаясь в размытое пятно.

Она врезалась в светового воина прежде, чем Радовид успел завершить технику. Воин рассыпался мириадами искр, так полноценно и не собравшись.

— Ты думаешь эта техника второй раз подействует на меня? Я знаю, что тебе нужно подготовиться, и я не дам тебе этого сделать.

Радовид разозлился. Он выхватил свой меч, мгновенно окутав его потоками света, после чего сократил расстояние с Новой и рассек ее, развеивая духовного зверя.

— Думаешь, это мое самое сильное оружие! Ты даже не представляешь, сколь огромная мощь сосредоточена в моих жилах!

Радовид выбросил руку вперед, и воздух вокруг него задрожал, искривляясь от мощных потоков энергии. Начали возникать огненные смерчи, сплетаясь в огромный шар из раскаленного света, слепящего, как второе солнце.

Концентрированная в шаре Сила Света была настолько разрушительна, что, казалось, могла в одно мгновение стереть с лица земли целую ветвь Мирового Древа, вместе с его жителями, не оставив даже пепла.

— Техника Света! Солнечная Суперновая! — прокричал Радовид, швыряя этот апокалиптический сгусток прямо в Ивора. Казалось, ничто не могло устоять перед такой сокрушительной силой.

Но Ивор даже не шелохнулся перед такой разрушительной силой. Несмотря на всю ошеломляющую опасность, он оставался спокоен и собран. Сложив ладони вместе, Ивор начал собирать перед собой сгусток темной энергии Пустоты, придавая ему свойства пламени.

— Сказание о Небесной Искре, глава пятая — Пламя Пустоты! — выкрикнул Ивор.

Мощный поток черного пламени вырвался из его рук, устремляясь навстречу солнечному шару. Две невероятные силы столкнулись с оглушительным грохотом, от которого земля задрожала.

Воздух завибрировал, когда две противоположные силы — Света и Пустоты — столкнулись. Казалось, пространство вот-вот не выдержит и разорвется от этого противостояния.

На какое-то время казалось, что ни одна из сил не может одержать верх. Но затем черное пламя Пустоты начало постепенно поглощать и иссушать яростную энергию Света, подтачивая её изнутри.

С каждым мгновением солнечный шар слабел всё больше, пока не исчез вовсе, оставив после себя лишь легкое мерцание.

— Нет! Это невозможно! — взревел Радовид, чьё лицо перекосилось от ярости.

Он никак не мог поверить, что простой смертный способен нейтрализовать его божественную мощь.

— Ты не мог так просто совладать с техникой того, кто в шаге от становления Истинным Божеством! — прокричал наследник света.

Ивор тяжело выдохнул, внутри он даже испытывал некую жалость к противнику. Пусть между ними был всего шаг. Но этот шаг был обращением обычного Божества в Истинное Божество. Между этими этапами была бездна, которую можно сравнить с огромным космосом.

— Радовид, я знаю правду о том, что ты поглотил сущности всех Истинных Богов Света, — спокойно сказал Ивор. — Но ты ошибаешься насчёт Белобога. Он лишь использует тебя ради своих целей. Он не стал бы скармливать тебе столь сильные сущности лишь по доброте душевной.

— Молчи! — взревел Радовид. — Ты ничего не понимаешь! Мой учитель вознесёт меня над всеми богами! Я стану властелином Света, и весь мир склонится передо мной! Он ищет себе верного помощника, который сможет разделить с ним бремя правления этим миром!

С этими словами он начал собирать всю мощь Света, на какую только был способен. Энергия струилась к нему со всех сторон, питая растущий в его руках сгусток чистого Света.

Казалось, ещё чуть-чуть — и юноша взорвётся, не в силах вместить такое количество божественной энергии. Радовид был ослеплён жаждой власти и ненавистью. И он не собирался останавливаться, пока не уничтожит ненавистного врага.

— Хорошо. Если ты так этого хочешь, я покажу тебе. — тихо сказал Ивор, но продолжил уже громче, чтобы противник его услышал. — Это все на что ты способен, слабый отпрыск света? Давай, покажи мне самую яростную и сильную атаку, как было в нашу первую встречу!

— Наконец-то! — расхохотался наследник света. — Постарайся не умереть, жалкое ничтожество!

Радовид продолжал собирать всю мощь Света, на какую только был способен. Энергия хлынула к нему потоками со всех сторон, заставляя воздух дрожать и искривляться.

За спиной парня начал возникать гигантский воин из чистейшего света. Он рос и рос, заслоняя собой небо. Казалось, этот титан мог пробить головой край Божественной обители.

Его ослепительные доспехи сияли ярче тысячи солнц. Вместо меча титан сжимал луч раскаленной плазмы, уходящий высоко в небо за горизонт. Этот луч был способен расколоть само мироздание пополам.

Вся округа содрогалась от появления этого чудовищного воина Света. Само пространство гнулось и искривлялось, будто стекло, не в силах выдержать такой концентрации силы.

— Техника Света! Знамение Судьбы! — проревел Радовид, наконец закончив свою самую сильную технику. — Умри, ничтожество!

Но Ивор и не думал защищаться. Он решил снять все ограничения и обнажить свою истинную сущность Истинного Божества Пустоты.

Его аура взорвалась, заставив пространство содрогнуться. Воздух вокруг завибрировал от невыносимого давления.

— Сказание о Небесной Искре, глава десятая — Абсолютное Ничто! — провозгласил Ивор.

Перед ним возникла гигантская черная дыра, втягивающая в себя всё вокруг. Даже световой исполин начал притягиваться к этой бездне, теряя свою материальность.

Но вдруг Абсолютное Ничто вместо поглощения выпустила луч тьмы, который в мгновение ока разорвал пространство и испепелил светового воина вместе с его мечом. Следом наступила оглушительная тишина. Обе колоссальные техники растворились.

Прежде чем опомниться, Радовид почувствовал страшный удар в челюсть. Это Ивор мгновенно преодолел разделявшее их расстояние. Пусть это и была обычная физическая атака, все же, он обладал закаленным телом Истинного Бога, которое практически выковал сам, находясь в том самом абсолютном ничто.

Парень отлетел на десятки шагов, прочертив глубокую борозду по земле. Его лицо взорвалось адской болью, а тело налилось свинцовой тяжестью. Перед глазами всё плыло и двоилось.

— Я… я не верю… Как такое могло произойти! ПОЧЕМУ ОТ ТЕБЯ ИСХОДИТ ТА ЖЕ АУРА, ЧТО И ОТ БЕЛОБОГА?

Ивор медленно подошел к Радовиду, который сплевывал подступающую ко рту кровь.

— Если тебя это успокоит, я потратил куда больше времени в Гробнице, чтобы стать Истинным Богом. Ты же за пару лет практически стал им. Уж не знаю, какие колоссальные количества вливает в тебя Белобог, но это вредит твоему телу. Ты же сам должен это понимать.

— ЗАТКНИСЬ! Я всю жизнь гнался за силой! Тебе не понять чувства того, кого называли слабым всю жизнь. И даже сейчас я…

Наследник света понял, что исчерпал всю свою силу, поскольку вновь неосмотрительно использовал опасную технику.

У Ивора же в голове пронеслась одна простая мысль. Если сейчас убить Радовида, то, возможно, Белобог не сможет осуществить свой план.

Он создал в своей руке клинок из сгустившейся Пустоты, однако засомневался лишь на мгновение.

— Что ты… Навь тебя дери!

Радовид воспользовался этим мгновением. Он понимал, что ничего не сможет противопоставить Ивору, поэтому был только один выход. Бежать.

Наследник света моментально создал под собой портал и скрылся в нем. Ивор не успел совсем чуть-чуть, а его рука, потянувшаяся следом, схватила лишь воздух.

— Мда. Будь тут звездочка, она бы уже меня отчитала. Но… Этот парень хоть и засранец редкостный, тем не менее он совсем не виноват, что им манипулируют. Не мог я просто так его убить, — сказал он, скорее для своего успокоения.

Оказавшись в убежище, Радовид рухнул на колени перед Белобогом, его лицо было разбито в кровь после удара Ивора.

— Что за жалкое зрелище, Радовид? — насмешливо произнёс Белобог, глядя на него. — Как ты мог проиграть тому, кто ниже тебя в культивации?

— Прошу простить меня, учитель… — пробормотал Радовид, не поднимая глаз. — Но Ивор… он стал таким же сильным, как… Он теперь Истинный Бог!

Лицо Белобога мгновенно посерьёзнело. Он задумался, пытаясь осознать услышанное.

«Не может быть… Я лично запечатал Гробницу Времени, откуда же Ивор почерпнул такую мощь?»

Но затем Белобог усмехнулся про себя. Каким бы ни был путь Ивора, теперь это не имело значения. В какой-то степени это даже облегчало ему задачу. Выходит, что Ивор уже поглотил сущности Истинных Богов аспекта Пустоты. А то, что он сам стал Истинным Богом, позволяло не заканчивать возвышение Радовида.

Однако, торопиться не стоило. Сначала стоило подчинить наследника Чернобога, а уж своего ученика он может поглотить в любой момент.

— Несмотря на силу противника, ты проиграл и позорно бежал от него. Возвращайся к тренировкам. Стань ещё сильнее, чтобы в следующий раз не разочаровать своего наставника, — сказал Белобог, вставая. — А мне пора ненадолго удалиться.

— Куда ты направляешься? — удивился Радовид. — Я ведь почти закончил становление Истинным Богом.

— В Мидгард. У меня там есть кое-какие незаконченные дела, — уклончиво ответил Белобог и исчез в портале.

Наследник света остался в одиночестве, размышляя о произошедшем. Его тяготило бремя поражения, и в то же время выедало его душу изнутри, словно червь.

Ивор вернулся в Чертоги Льда, где его уже ждали Морена и Звездочка. Он рассказал им о своей встрече с Радовидом.

— Белобог заставил его бросить мне вызов. Он хотел, чтобы мы сразились, судя по всему, он всеми силами пытается приблизить прорыв своего ученика. Мне пришлось показать свою силу, так что и он, и Белобог теперь знают о том, что я Истинный Бог. Вот только… Я не могу винить Радовида за то, что он следует указке наставника. В конце концов, он сам по себе не злой, хотя тот еще засранец. Он просто хочет обрести силу и пойти по стопам Белобога, не ведая о его истинных намерениях.

Морена и Звездочка выслушали его, но были не согласны с таким мнением.

— Ты слишком добр к нему, Ивор, — сказала Морена. — Радовид уже давно перешел черту. Он согласился ради силы поглотить сущности других Истинных Богов. И сейчас помогает Белобогу. Пусть даже он и не знает всех подробностей, но его действия уже привели к большим бедам.

— Я согласна, — поддержала её Звездочка. — Радовид сам выбрал свой путь, когда решил пойти на всё ради силы. Он уже давно мог остановиться или пойти против Белобога. Но этого не сделал. Он все еще может прислушаться к тебе.

Ивор вздохнул.

— Я понимаю ваши опасения. И сам не знаю, правильно ли поступил. Но я не хотел убивать его без крайней нужды. В любом случае… Это никак не приблизило нас к Белобогу. Мы все еще не знаем, где он и каков его следующий шаг.

В этот момент их разговор прервался распахнувшимися дверями. На пороге стоял Ярог, только что вышедший из уединённой культивации. От него веяло мощной аурой огня.

— Я достиг вершины, Ивор! — с порога заявил он. — Я на пике Божественной Сущности. Более того, моя сила превзошла все мыслимые пределы для практика. Я стал почти равен младшим Богам!

Ивор искренне поздравил его с этим колоссальным достижением.

— Это поистине впечатляет, Ярог! Ты совершил настоящий прорыв. Невероятно, что ты смог достичь такого уровня!

Но лицо Ярога оставалось мрачным и гневным. Он сжал кулаки.

— Из твоих уст это звучит очень остро и даже обидно. Так или иначе, я стал сильнее лишь для одного — чтобы отомстить Сварогу! Именно ради этого я тренировался все это время. Я не успокоюсь, пока не увижу его мёртвым! Проклятый убийца моей матери заплатит сполна! Нашей матери, Ивор!

Глава 240 Планы Белобога в действии

— Послушай, брат. Я понимаю твое рвение, но сейчас не совсем подходящее время.

— Подходящее? По-твоему, этому должно быть подходящее время? Хватит тянуть и ждать! Пора отомстить Сварогу раз и навсегда! Сейчас ты обладаешь силой Истинного Бога, а я достиг вершины для практика. Вместе мы легко расправимся с этим мерзавцем!

Ивор вздохнул. Он понимал гнев брата, ведь Сварог убил их мать Мать и чуть не погубил обоих. Но сейчас были дела поважнее мести.

— Я разделяю твою ненависть к Сварогу, Ярог. И клянусь, что он заплатит за содеянное. Но сейчас на кону стоит судьба всего Мирового Древа. Нам нужно сосредоточиться на поисках Белобога и остановить его, пока не поздно.

— Я тебя не понимаю! — взревел Ярог. — С тех пор, как я узнал правду, я жил лишь ради того дня, когда отомщу за смерть нашей матери, за то, что он сделал с моей и твоей жизнью! Ты получил такую силу, но ничего не делаешь! Да ты в любой момент можешь стереть Сварога щелчком пальцев! Но предпочитаешь трусливо ждать! А ведь именно мать отдала за тебя жизнь, когда ты был беспомощным младенцем!

— Я прекрасно это помню! — вспылил Ивор в ответ. — И вовсе не забыл о своём долге перед ней! Но месть не решит наши проблемы. Сварог никуда не денется, мы разберёмся с ним, когда разгромим Белобога. А пока я не могу позволить личным чувствам затмить рассудок. Слишком многое сейчас поставлено на карту. Если я не остановлю Истинного Бога, то и мстить потом будет некому.

— Это не займет много времени! — заорал Ярог. — Я уже слишком долго ждал! Сначала из-за ограничения в культивации не мог ничего сделать! А теперь, когда мы оба достигли такого уровня, ты всё ещё медлишь!

Ярога охватила настоящая ярость. Он шагнул к Ивору, глядя ему прямо в глаза.

— А знаешь, что я думаю⁈ Лучше бы тогда погиб ты, а не наша мать! Если бы она выжила, то давно бы расправилась со Сварогом! А ты лишь трусливое подобие практика!

Последние слова брата больно резанули Ивора. Он с трудом сдержал собственный гнев.

— Да, возможно для тебя так было бы лучше! Тогда бы ты стал единственным сыном и наследником матери, не так ли? Тебе не пришлось бы делить с кем-то её любовь и заботу! О, погоди, совсем забыл, ты же был Небесной Искрой, мальчиком на побегушках у этого самого Сварога! И где бы ты сейчас был, если бы не я? Жрал землю по его указке? Или же стал калекой от выжженных его клеймом жил?

Ярог сжал кулаки от ярости, кожа начала искриться, испуская огненную энергию. Казалось, ещё немного — и они сцепятся в драке. Напряжение в воздухе можно было почуять физически.

— Прекратите вы оба! — не выдержала Звездочка. — Сейчас не время для ссор! Мы в любой момент можем получить тирана, способного уничтожить все Мировое Древо, а вы грызётесь как собаки.

— Звездочка права, — поддержала её Морена. — Вам нужно остыть и обдумать всё со спокойной головой. Поговорите начистоту, когда эмоции улягутся. А пока держите себя в руках.

Ярог снова посмотрел на Ивора, в его глазах полыхал огонь ненависти.

— Я вас услышал.

С этими словами он вылетел из зала, громко хлопнув дверью. Ивор остался стоять, тяжело дыша и с трудом сдерживая ярость. Ссора с братом причиняла ему боль, но сейчас он не мог позволить эмоциям взять верх.

— Простите, что вы видели такое, — обратился он к Морене и Звездочке. — Я не должен был срываться. Просто упоминание о матери бередит мои чувства. Я скучаю по ней… И да, хочу отомстить Сварогу. Но не сейчас. К тому же, как бы мне не хотелось передавить горло этому огненному богу, боюсь, он может еще пригодиться. Меня не покидает чувство, что грядет нечто ужасное.

— Мы понимаем твои чувства, Ивор, — мягко сказала Морена. — Такие раны не заживают быстро. Вы оба пережили ужасную трагедию. Но, как сказала Звездочка, сейчас важно держать голову холодной. Иди, успокойся и подумай, а потом поговори с Ярогом. Вам нужно выяснить отношения, иначе это будет съедать вас изнутри.

Тем временем Ярог злобно шагал по коридорам Ледяных Чертогов, его лицо исказилось от ярости. Ссора с Ивором всколыхнула в нём настоящий ураган эмоций. Гнев, обида, горечь утраты — всё смешалось в его душе.

Проходя мимо одной из ледяных ваз, стоявших вдоль стены, Ярог с размаху ударил по ней кулаком. Хрупкое произведение искусства моментально раскололось на мелкие осколки.

— Навь их всех дери! — выругался Ярог.

В его голове всё ещё звенели обвинения. «Лучше бы тогда погиб ты!» Он понимал, что сказал лишнего, но кажется, в глубине души он действительно думал об этом. Что мать отдала жизнь за недостойного брата.

Воспоминания о погибшей матери растравливали душу Ярога. Он так многое хотел ей сказать… Но не успел. И никакой артефакт с частичкой души не исправит этого. А теперь единственное, что осталось — отомстить её убийце. Но даже в этом Ивор ему отказывал.

Ярог чувствовал себя бессильным. Даже достигнув невероятной для практика силы, он не мог исполнить свою месть. Как можно было справиться с Божеством, которое просто на уровне мироздания сильнее тебя?

В конце концов, ярость взяла верх над рассудком. Ярог решил действовать. Раз уж Ивор не желает сражаться со Сварогом, придётся сделать это в одиночку. Пусть даже ему и не одолеть Бога Огня, но он хотя бы попытается отомстить.

Придя к такому решению, Ярог прокрался в комнату Ивора. Он начал обыскивать её в поисках оружия, способного нанести вред Божествам.

Наконец в бездонной сумке он нашёл именно то, что искал — металлический кинжал, источавший мощную ауру. Это был тот самый клинок, который Локи всучил Звездочке, одурманив ее своей ложью.

Ярог взял клинок в руки, чувствуя, как по телу пробежала дрожь. От оружия веяло ужасающей разрушительной силой. Именно этот кинжал когда-то едва не погубил Морену.

А значит, его хватит, чтобы прикончить Сварога.

Ярог спрятал клинок и тихо выбрался из комнаты Ивора. Он покинул Ледяные Чертоги и направился прямиком в Небесную Кузницу — владения Сварога. И в его сердце не было ни толики сомнения.

Пусть Ивор и не одобряет эту затею. Но Ярог шёл до конца. Ради памяти матери, он готов был пожертвовать даже собственной жизнью. Лишь бы только отомстить убийце.

Ивор находился в своей комнате, размышляя о ссоре с Ярогом и его внезапном исчезновении. Вдруг дверь открылась, и на пороге показалась Звездочка.

— Ивор, Морена и несколько старших валькирий куда-то срочно отправились, — сказала она. — Мама сказала, что Макошь настоятельно вызвала их в Чертоги Судьбы. Причём впервые за все время!

— Странно, что бы это могло значить? — нахмурился Ивор.

— Без понятия, но, раз нас не позвали, думаю, сами справятся. А ещё я нашла кое-что интересное! На севере от Срединных Лесов я обнаружила следы энергии Света. Довольно слабые, но это может быть зацепка. Мама сказала, что мы могли бы проверить то место.

Ивор задумался. Это и правда могло оказаться важно.

— Ты права, сейчас мы обязаны проверять любую мелочь.

Они вышли из Ледяных Чертогов и направились на север через переходы, поскольку Ивор ещё не был в тех местах, чтобы открыть портал.

Долго шагая по густому лесу, они наконец добрались до нужного места. Посреди небольшой поляны парила странная мерцающая сфера, издающая едва слышное гудение.

Она переливалась ярко-белым светом и была не больше среднего арбуза.

— От неё и исходят следы световой энергии, — сказал Ивор. — Но очень слабо, будто отзвук или отголосок.

Он осторожно потянулся к сфере.

— Осторожно, это может быть очередной ловушкой или подлянкой от Белобога.

— В любом случае, нужно изучить эту штуковину. Насколько я могу прочувствовать, она не несет ничего враждебного. Это скорее сигнал, только тут почему-то пространство теряется и…

Ивор осторожно коснулся световой шар кончиками пальцев и в тот же миг все понял.

— Портал, — раздраженно сказал он.

Пространство вокруг моментально исказилось. Звездочка не растерялась и тут же схватилась за Ивора, а в следующий миг они ощутили резкий рывок, их закружило в водовороте силы. Едва моргнув оба оказались в просторном зале, оформленном в светлых тонах.

Белый мрамор повсюду отражал свет, отчего казалось, что все помещение просто ослепительное.

Посреди зала спиной к ним стояла величественная фигура в белоснежных одеяниях, увенчанная нимбом сияющего света. Это был сам Белобог. Рядом замер его ученик Радовид.

Одного взгляда на Радовида хватало, чтобы понять, он стал ещё сильнее после их последней встречи. Видимо Белобог непрерывно вливал в него все новые потоки силы Света, форсируя рост.

Внутри жил парня энергия бесновалась, словно рыба, выкинутая на берег.

Белобог медленно повернулся к незваным гостям. Его глаза светились ярким серебристым светом.

— Я рад, что ты принял моё приглашение и явился, Ивор, — произнёс он. — Хоть это и была лишь слабая приманка, но ты купился. Мне бы очень хотелось, чтобы ты присутствовал здесь, во время того, как в этом мире родится нечто сильное и поистине прекрасное!

Ивор инстинктивно закрылЗвездочку собой, принимая боевую стойку. Он понимал — это ловушка Белобога. Было глупо, вот так попасться, но после столь открытых действий Истинного Бога Ивор даже и подумать не мог, что он начнет действовать как-то скрытно и хитро.

— Не думай, что одолеешь меня так просто! — предупредил Ивор. — Я уже не тот слабый смертный, с которым ты столкнулся у Гробницы Времени. Теперь я тоже Истинный Бог!

— О да, я прекрасно это знаю и вижу, — усмехнулся Белобог. — Но одного титула мало, чтобы тягаться со мной. Я существую с самого начала времён и повидал таких как ты немало. А сейчас я преподам тебе урок смирения!

Он щёлкнул пальцами, и цепи света мгновенно опутали Ивора, крепко сковав его по рукам и ногам. Юноша дёрнулся, пытаясь освободиться, но путы держали крепко.

Тем временем Радовид направился к Звездочке с хищной усмешкой на лице.

— Не смей прикасаться к ней! — зарычал Ивор, чувствуя, как гнев вскипает в нём. Но Белобог лишь рассмеялся в ответ:

— Очень мило, что ты привел с собой еще одну жертву!

— Еще одну?

— Ох, нет-нет, пока не время. Все должно идти точно так, как я предвидел.

Радовид уже призвал свой световой клинок и занёс его для удара.

— Ты тупой увалень, думаешь, что я беззащитна?

Она быстро выставила руки вперед, призывая силу льда.

Вокруг девушки взметнулось множество ледяных перьев, которые за считанные мгновения разлетелись в разные стороны. Следом прозвучал взрыв, и каждое из них разорвалось на сотни острых осколков, которые полетели прямо в Радовида.

Но наследник света лишь пренебрежительно отмахнулся, рассеивая ледяные снаряды одним взмахом руки. Перья исчезли в лучах энергии света и не причинив ему ни царапины.

— Жалкие потуги, — усмехнулся Радовид.

Но Звездочка не сдавалась. Она плавно закружилась на месте, её движения были похожи на прекрасный ледяной танец.

Тело девушки на миг превратилось в снежно-белый вихрь, который молниеносно рванулся к Радовиду. Но тот лишь брезгливо отпрыгнул в сторону, пропуская атаку мимо.

Звездочка остановилась, тяжело дыша от напряжения техники. А Радовид даже не вспотел. Она понимала, что её силы слишком малы по сравнению с ним. Но не желала сдаваться без боя.

— Я устрою тебе настоящий ледяной ад! — крикнула Звездочка.

Она выбросила руки вверх, призывая всю мощь стихии льда. Воздух мгновенно похолодел, а пол вокруг девушки покрылся инеем.

— Холод Хельхейма!

Раздался оглушительный треск лопающегося льда. От Звездочки во все стороны вырвались сотни ледяных шипов, каждый величиной с человеческий рост. Они несли в себе достаточно силы, чтобы пробить любые доспехи.

И целью каждого из них был Радовид.

Следом за этим Ледяная энергия образовала за спиной девушки огромный силуэт полярного волка, который яростно рыча бросился вперед.

Радовид даже на миг опешил от такого натиска. Несколько шипов все же достигли цели, оставив глубокие порезы на его руках и груди.

Но в следующее мгновение наследник света вскинул ладони, выпуская поток чистой энергии. Световая волна разнесла ледяные снаряды вдребезги, а волка испепелило, не оставив и следа.

Радовид на миг замер, переводя дух. А затем его лицо исказилось от ярости.

— Наглая девчонка! Как ты посмела ранить меня⁈ Я оторву тебе голову за это!

Он поднял руку для удара. Звездочка попыталась увернуться, но Радовид был слишком быстр. Его ладонь обрушилась на щёку девушки с такой силой, что та отлетела на несколько шагов, приземлившись на холодный мраморный пол.

Звездочка с трудом поднялась, хватая ртом воздух. По подбородку стекала тонкая струйка крови. Щека горела огнём от сильнейшей пощёчины.

— Это ещё не все! Сейчас я добью тебя! — прорычал Радовид, сжимая кулак для нового удара.

Звездочка отчаянно попыталась отползти подальше, но силы быстро покидали её. А Радовид уже замахнулся для решающего удара.

Но тут раздался громоподобный рёв Ивора, который всеми силами пытался освободиться от пут:

— Ты только что подписал себе смертный приговор.

Он рванулся в цепях с такой силой, что, казалось, сам воздух вокруг задрожал. На лбу Ивора вздулись жилы от нечеловеческого напряжения. Ещё немного — и он разорвёт оковы в клочья.

Белобог лишь довольно усмехнулся, глядя на его отчаянные потуги:

— Бесполезно. Эти цепи сплетены из самой чистой эссенции Света. Тебе не вырваться. Смирись и наблюдай, как твоя подружка умрёт у тебя на глазах.

В тот момент Пустота в его жилах закипела, рвясь наружу. Ивор собрал всю её мощь в кулак и ударил по цепям из света. Раздался оглушительный треск — и путы разлетелись вдребезги!

Белобог не успел и глазом моргнуть, как Ивор уже налетел на Радовида с яростными ударами. Каждый из них нес в себе колоссальный выброс разрушительной силы Пустоты.

Радовид даже не успел увернуться — настолько внезапной была эта атака. Он совсем не ожидал, что Ивор освободится от пут.

Первый удар пришёлся прямо в лицо, хрустнули кости, по скуле потекла алая кровь. Радовид отлетел на несколько метров, сплёвывая выбитые зубы.

— Никто! Никто не смеет трогать тех, кто мне дорог! — проревел Ивор, набрасываясь для новой атаки.

Он с размаху ударил Радовида в живот, выбивая весь воздух из лёгких. Тот согнулся пополам, хрипя и задыхаясь. А Ивор продолжал наносить сокрушительные удары, выплёскивая в них всю накопившуюся ярость.

— Это за то, что посмел поднять руку на Звездочку! — рявкнул Ивор, ломая Радовиду рёбра.

Следующий удар выбил наследнику света плечо из сустава. Радовид взвыл от адской боли. Но Ивор не щадил его, продолжая наносить жестокие удары и выплёскивая в них всю свою ненависть.

Наконец, юноша остановился. Радовид представлял собой кровавое месиво — его лицо было разбито в кровь, а тело искорёжено. Он едва дышал, захлёбываясь собственной кровью.

Ивор повернулся к Звездочке и осторожно помог ей подняться, нежно стирая капельки крови с её губ.

Тем временем Радовид с трудом приполз к ногам Белобога:

— Почему… почему ты не помог мне⁈ — прохрипел он с трудом. — Ты же видел, как этот ублюдок избивал меня! Уничтожь его наконец! Чего ты ждёшь⁈

Белобог лишь довольно захлопал в ладоши.

— Браво, просто браво! Ты и впрямь такой, каким я тебя увидел, Ивор. Ты ступил на путь Истинного Бога по собственной воле. А значит…

Он повернулся к Радовиду с ужасающе хищной улыбкой:

В тебе больше нет надобности.

Белобог положил ладонь на голову Радовида. Тот дёрнулся в попытке вырваться, но не смог — силы полностью покинули его после жестокого избиения.

— Нет! Не смей! Я верно служил тебе! Преданно! Я же всегда был на твоей стороне! — взмолился Радовид в отчаянии.

Но Белобог лишь безжалостно усмехнулся:

— Какая ирония. Ты так стремился к силе, что даже согласился стать сосудом для душ моих братьев. Но эта сила погубила тебя. Прощай, глупец.

Он сжал пальцы, вызывая вспышку ослепительного света. Радовид закричал от невыносимой боли — Белобог буквально вытягивал из него всю силу и сущность.

Энергия хлынула к Истинному Богу Света, заставляя его ауру вспыхнуть ещё ярче. Белобог жадно впитывал эту мощь, возвышаясь все выше и выше.

Крики Радовида стихли — он обратился в прах, который осыпался сквозь пальцы Белобога. То немногое, что осталось от юноши после жестокого избиения Ивора.

Лицо Белобога озарила довольная улыбка. Теперь в нём текла сила всех Истинных Богов Света, что когда-либо существовали во вселенной. Он с лёгкостью превзошёл всех остальных богов, живших когда-то в этой вселенной.

Но этого было мало.

Ивор и Звездочка ощутили, как воздух вокруг них сделался невыносимо тяжёлым. Колени подкашивались от одного лишь присутствия Белобога. Его аура разрослась настолько, что, казалось, заполнила весь зал, давя всем своим могуществом.

Он повернулся к Ивору с торжествующей ухмылкой на лице. Его глаза полыхали нестерпимо ярким светом:

— А теперь настала твоя очередь, наследник Чернобога. Я заберу твою силу Пустоты. И никто мне не помешает стать новым Всеотцом, властвующим над всей вселенной.

— Думаешь я тебе позволю это сделать? — гневно выпалил Ивор, а его руки покрылись ужасающе плотной пустотной энергией.

— О, еще как. Ты на коленях будешь умолять поглотить твою силу после того, что увидишь.

Белобог щелкнул пальцами и позади него открылось два портала.

И то, что увидел в них Ивор, заставило его пошатнуться. Все тело сковал неподдельный ужас, вперемешку с яростью.

Глава 241 Тот, кто все потерял

Ивор в ужасе уставился на два портала, которые открыл за спиной Белобог. Они вели в два совершенно разных, но одинаково опасных мира.

За первым порталом открывался вид на мрачный пейзаж Нави. Воздух там был настолько густым и ядовитым, что, казалось, ещё чуть-чуть — и можно захлебнуться им, как болотной жижей. Он был пропитан зловонием смерти и разложения.

Дышать этим воздухом было мучительно больно, он словно разъедал лёгкие. Глаза начинало щипать от едких испарений. Казалось, сама атмосфера Нави была насыщена ужасом и страданиями.

Внизу, под ногами, зияла огромная, бездонная пропасть. Оттуда тянуло ледяным сквозняком и вонью гниющей плоти. Казалось, эта бездна ведёт прямиком в само чрево ужасного Великого Змея, что извечно пожирает корни Мирового Древа.

Над этой пропастью на толстой металлической цепи, висела железная клетка, а в ней находилась маленькая девочка.

— Юля… — прошептал Ивор.

— Папа! — донеслось откуда-то издалека. — Я здесь! Пожалуйста, забери меня отсюда, здесь очень холодно. Человек в белом привел меня сюда. И Маму! Маму он тоже забрал!

Она в ужасе цеплялась пальчиками за прутья, её глаза были полны слёз.

— Потерпи милая, я обязательно приду!

От одной мысли, что его маленькая дочь оказалась в этом кошмарном мире, полном опасностей, у Ивора кровь стыла в жилах. А Белобог явно намеревался скинуть клетку в бездну, иначе зачем он притащил сюда Юлю.

За вторым порталом открывался мир, полностью охваченный огнём. Воздух там дрожал от невыносимого жара и был пропитан едким запахом серы.

Всюду, насколько хватало глаз, бушевали реки и водопады раскалённой лавы. Всполохи алого пламени озаряли тёмно-бордовое небо. Это было настоящее потустороннее пекло.

Посреди этого ужаса, прикованная цепями к скале, находилась Ольга. Раскалённые докрасна цепи жгли ей запястья оставляя кровавые ожоги, но она отчаянно вырывалась в попытке освободиться.

Алые языки пламени уже лизали её ноги, оставляя страшные ожоги. Ольга кричала от адской боли, её кожа покрывалась волдырями. Ещё немного — и она сгорит заживо в этом ужасном мире.

— Муспельхейм… Огненное царство Сурта, — прошептала Звездочка. — Я была там однажды.

Увидев страдания любимой и дочери, Ивора охватил дикий ужас и бессильная ярость. Он не мог допустить их гибели.

Следом его увидела Ольга. Они встретились взглядами.

И единственное что он прочитал по ее губам заставило его осознать ужасную истину.

— Не меня. Ее!

Она говорила, что он должен был во что бы то ни стало спасти дочь, но бросить саму Ольгу.

Ивор стиснул зубы. Он ни за что не позволит погибнуть им.

— Ты чудовище! — выкрикнул Ивор, с ненавистью глядя на Белобога. — Они здесь ни при чем. Это только наша битва, к чему привлекать их?

Но Белобог лишь холодно усмехнулся в ответ:

— Одно моё желание — и обе эти очаровательные девочки полетят вниз, на верную смерть. Ты должен знать, Ивор — не стоит бросать вызов Истинному Богу.

Он сделал вид, что собирается щёлкнуть пальцами. Ивор в ужасе рванулся вперёд, но осознал, что его ноги снова опутали цепи, сотканные из света. Он осознавал, что Белобогу ничего не стоит оборвать их жизни.

— Нет, подожди! — воскликнул Ивор в отчаянии. — Я… Я сделаю всё, что скажешь, только отпусти их!

Белобог довольно ухмыльнулся, глядя на поверженного врага.

— Вот так-то лучше. Я говорил, что ты будешь умолять, чтобы я забрал ее, ха-ха! Отдай мне добровольно свою силу Пустоты — и я пощажу этих созданий.

Ивор склонил голову в повиновении.

— Дай мне слово, что ты отпустишь их и Звездочку!

Белобог мерзко улыбнулся.

— О, конечно, как только ты отдашь мне всю свою силу. Видишь ли, поглотить Истинного Бога сложнее, если он не согласен с этим. Как с Радовидом, увы, не выйдет. Поэтому мне нужно твое полное подчинение.

Ивор мысленно потянулся к Звездочке, пытаясь воззвать к бывшей между ними долгие годы связи.

К Вейланду.

И она его услышала.

— Белобог. Позволь мне попрощаться. Хотя бы со Звездочкой.

— Конечно, не торопись, ведь это твои родные страдают в ужасных мирах.

Ивор сложил руки вместе в болезненном выдохе, после чего повернулся к Звездочке. В его глазах она увидела решительность, а следом, услышала его голос у себя в голове.

«Ты говорила, что была в Муспельхейме. Отправляйся туда прямо сейчас. Спаси Ольгу. Ты должна знать, что она очень помогла мне, когда я шел в обитель. Помоги и ты ей, а для меня сделай портал в Навь, я спасу Юлю».

Он обнял Валькирию, незаметно передав ей перчатку.

— Ну что, готов?

Ивор кивнул. И в следующий же момент разбил цепи.

— ОБРЯД МОРЕНЫ, БЕЗДНА СМЕРТИ!

— ХЕЛЬХЕЙМ!

Вместе со Звездочкой они выпустили две мощные техники в Белобога, Звездочка тут же создала два портала, один для себя, в мир огня и лавы, другой для Ивора, в мир смерти.

Но случилось непредвиденное…

Рванув вперед, каждый из них лишь прошел насквозь портала, оставшись в убежище Белобога.

Раздался раскатистый зловещий смех.

— Какие же вы идиоты… Неужели вы думали, что это место не защищено от порталов? Отсюда нельзя выйти, пока я не позволю!

Он вытер остатки ледяных осколков с лица.

— Что ж, когда вы убедились, что выхода нет, мы можем продолжить.

Ивор отчаянно пытался найти выход из этой безвыходной ситуации. Его разум лихорадочно искал хоть какой-то способ спасти Звездочку, Юлю и Ольгу, не отдавая свою силу Пустоты Белобогу и не обрекая мир на вечную тиранию.

Но как ни старался Ивор, решение не приходило. Перед глазами стояли страдающие лица дочери и возлюбленной. А за спиной насмешливо ухмылялся Белобог, держа их жизни в своих руках.

Если бы только Ольга и Юля были в безопасности, он бы со Звездочкой нашел выход. Обязательно придумал бы что-то, как это делал всегда.

Но сейчас…

Ивор до боли стиснул зубы и кулаки от бессилия. Выхода не было. Ему придётся пойти на эту жертву, чтобы спасти тех, кто дорог его сердцу.

— Хорошо… ты победил, — тихо произнёс Ивор. — Я сдаюсь и отдам тебе свою силу Пустоты. Но прошу, сдержи слово и отпусти Юлю, Ольгу и Звездочку.

Белобог довольно усмехнулся и кивнул:

— Конечно, Ивор. Слово Истинного Бога. Как только ты добровольно отдашь мне свою силу, я немедленно освобожу этих созданий из плена и верну в ваш мир.

Ивор медленно подошёл к Белобогу и опустился перед ним на колени, склонив голову. Всё его существо содрогалось от омерзения и гнева, но он вынужден был смириться.

«Даже если я умру. Я выберусь из пучин Нави и отомщу тебе. Я сожру твою душу, мерзкий ты выродок!», — думал Ивор, но ничего из его мыслей не отражалось на его лице.

Белобог положил ладонь ему на макушку. Ивор почувствовал, как по телу пробежала волна мурашек от одного этого прикосновения. А затем Белобог начал втягивать Пустотную энергию, забирая её силу.

Сначала Пустота сопротивлялась, не желая подчиняться чужой воле. Но постепенно тёмные вихри энергии всё быстрее закручивались вокруг Ивора, вырываясь из его тела и устремляясь по руке Белобога вглубь его сущности.

Ивор сам отдал ее.

По мере того, как Пустота покидала Ивора, он чувствовал, будто вместе с ней уходят и его силы. Тело слабело, а перед глазами всё плыло. Но Ивор стойко терпел эту пытку, сжав зубы.

Белобог жадно впитывал энергию Пустоты, его аура росла и мрачнела. Глаза полыхнули черно-фиолетовым светом, когда он ощутил прилив новой разрушительной мощи. Теперь в его жилах текла сила двух противоположных начал — Света и Пустоты.

Это продолжалось какое-то время. Звездочка с ужасом смотрела на то, что происходит и кусала губы до крови, понимая, что совершенно бессильна.

Наконец, это закончилось. Ивор осел на пол, едва дыша. Вся Пустота покинула его, оставив лишь слабость и опустошённость. Он чувствовал, будто его лишили всей силы.

Белобог расхохотался так громко, что стены убежища задрожали. Он вытянул вперёд руки, призывая силу Света и Пустоты. Ладони вспыхнули двумя противоположными огнями — золотым и черно-фиолетовым.

— Я сделал это! Я поглотил силу всех Истинных Богов и вознёсся выше любого, кто когда-либо существовал! — воскликнул Белобог в экстазе. — Теперь я больше не просто Бог. Я — Прародитель, воплощение Первозданного Хаоса! Этот мир склонится передо мной!

Он взмахнул рукой, но энергия Пустоты тут же погасла, не подчиняясь его воле. Белобог нахмурился.

— Хм… похоже, силой Пустоты ещё предстоит овладеть. Но ничего, у меня впереди целая вечность. А теперь…

Белобог щелкнул пальцами.

И в этот же момент и клетка в Нави и цепи в Муспельхейме разорвались.

Ивор видел, как клетка с Юлей и тело Ольги стремительно полетели вниз и в этот же момент порталы закрылись.

— НЕТ!!!

Ивор вскочил, все его тело лихорадило. Но не от потери силы.

А от потери близких

— ТЫ ОБЕЩАЛ МНЕ! НАВЬ ТЕБЯ ДЕРИ! ТЫ ДАЛ СЛОВО!

— Слово Истинного Бога, все верно. Вот только я больше не Истинный Бог, я Первородный Хаос.

— Ты совершил ошибку, когда забрал только пустоту. Я ОБРУШУ ЭТО ЧЕРТОВО ДРЕВО НА ТВОЮ ГОЛОВУ!!!

Ивор сжал кулаки. Пусть сейчас в его жилах было катастрофически мало энергии, но она была, и с его яростью она медленно нарастала. Да, Белобог забрал силу Пустоты. Но его тело Небесной Искры и Морозная сфера Абсолютного льда еще были при нем.

«ЭЙРА! ОТДАЙ МНЕ ВСЕ ЧТО ЕСТЬ!»

«Но Ивор, это же убьет тебя!»

«ДЕЛАЙ!!!»

В тот же момент его основная руна на Черной Духовной Ели внезапно сменилась. Теперь вместо Истока там появился символ Крада. Печать жертвы жизненной силы для увеличения мощи.

— ДАЖЕ ЕСЛИ Я СДОХНУ, Я ЗАБЕРУ ТЕБЯ С СОБОЙ, ТЫ ОТРОДЬЕ! — голосу Ивора вторило зловещее эхо.

Тело Ивора начало меняться. Сначала оно покрылось узорами из льда, которые стремительно распространялись по коже. А затем внутри него вспыхнули языки пламени, прожигая одежду.

Половина тела Ивора обратилась в горящего алого огненного элементаля с пылающими языками вместо конечностей.

Вторая же половина превратилась в ледяного элементаля — глыбу чистого льда, украшенную замысловатыми узорами из инея.

Звездочка в ужасе отпрянула, закрыв рот руками.

— Ивор, что ты творишь⁈ Остановись, пока не поздно! Ты же выжигаешь свою жизнь!

Она сразу узнала эту технику. В древних фолиантах её называли Первородным Пламенем. Это был опаснейший инстинкт выживания, когда культиватор в отчаянии жертвовал всеми своими жизненными силами ради всплеска мощи.

Но ценой становилась неминуемая гибель. Энергия выжигала тело изнутри, лишая рассудка. Практик обращался в сущность чистой ярости и разрушения, не ведая друга или врага.

Звездочку охватил ужас. Она понимала, что Ивор безвозвратно губит себя этой техникой. Его душа уйдёт в небытие вместе с погибшими Юлей и Ольгой. А она бессильна ему помочь.

Но её слова не достигли его. Ивор был ослеплён яростью и жаждой мести. Он утратил человеческий облик, превратившись в олицетворение двух стихий.

Белобог настороженно покосился на него.

— Глупость да и только, думаешь какие-то обычные атрибуты могут противостоять мне?

Он выпустил луч световой энергии. Но атака лишь бессильно прошла сквозь пламенную и ледяную энергию Ивора, не причинив ему вреда. Стихии моментально закрыли зияющую дыру.

Больше не было никакого тела, лишь чистая энергия.

Ивор собрал устрашающую атаку, обрушивая на Белобога всю мощь двух противоположных сил, что теперь текли в его жилах.

Он выбросил вперёд ладони из льда и пламени, выпуская гигантский поток огня, смешанный с осколками чистейшего льда. Атака накрыла Белобога, оставляя на его одежде прожжённые дыры и ледяной иней.

Следом Ивор создал в руках огромный шар пламени, в сердцевине которого пульсировало ледяное ядро. Он швырнул этот смертоносный сгусток энергии в Белобога.

Произошёл оглушительный взрыв. Белобога отбросило к противоположной стене. Его белоснежная одежда снова пострадала, но более того, на его теле остались ожоги.

— Что за… Это просто бред!

Но бывший Истинный Бог Света быстро оправился от удара и атаковал в ответ яростным потоком световой энергии. Однако Ивор лишь поглотил эту атаку, усилив собственную мощь.

Теперь уже он начал теснить Белобога, обрушая на него всё новые удары огня и льда. Зал наполнился воем пламени и треском лопающегося льда.

Ивор сотворил в своих руках раскалённый до бела меч из чистого пламени, а в другой — ледяной клинок, искрящийся иней. Он бросился в атаку, разя Белобога с двух сторон.

— УБИТЬ!!! — ревела сущность льда и пламени, а эхо вторило ему.

Белобог едва успевал уклоняться от его бешеных ударов. Ему впервые приходилось столкнуться с такой неудержимой мощью двух объединённых стихий.

Но Ивор не собирался останавливаться, он полностью утратил рассудок. Его атаки становились всё яростнее. Казалось, он готов разнести весь мир в пыль, лишь бы отомстить за гибель любимых.

Бывший Истинный Бог Света понял, что нужно срочно перехватить инициативу. Он сложил мощный знак, названный в честь него, чтобы призвать свою сокрушительную технику, но та лишь полыхнула в его руках и тут же потухла.

— Не может быть…

Осознание пришло сразу. Его тело перестраивалось под новую силу и сейчас он не мог использовать свои техники, а значит был уязвим.

Белобог гневно выругался.

— Я закончу с тобой позже, если, конечно, ты останешься после такого жив.

Он откинул руку в сторону и исчез в портале из белого сияния.

Ивор, обращенный в сущность встал как истукан. Некоторое время он смотрел в пустоту, а потом повернулся к Звездочке. Разум окончательно растворился в двух стихиях, и теперь он не ведал, кто друг, а кто враг.

— Ивор, прошу тебя, очнись, иначе будет поздно!

Но он ее не слышал, вместо этого занес клинок, чтобы атаковать.

Звездочка забегала глазами по помещению. Идея возникла сама собой. Если исчез Белобог, значит теперь можно было использовать порталы.

Она щелкнула пальцами руки, где была перчатка, которую отдал ей Ивор. Рядом открылся портал в Навь.

Валькирия взмыла вверх и, несмотря на боль от горячих и ледяных ожогов на огромной скорости врезалась в Ивора, обняв его своими большими белоснежными крыльями. Вместе они покатились кубарем, проваливаясь в портал.

Навь встретила их все той же затхлой атмосферой и запахом гнили. Рыхлая болотистая почва, черные деревья и едва сияющее странными бликами черное небо.

Поскольку в этом мире любая духовная сила замирала, тело Ивора также застыло. Всполохи огня и треск льда остановились, возвращая ему привычный человеческий облик, вот только шрамов прибавилось в несколько раз.

— Ивор! — Звездочка крепко обняла его, уткнувшись в грудь. — Ивор, прошу, скажи что-нибудь! Скажи, что ты не выжег себя жертвенной техникой! Пожалуйста, не уходи вот так!

Когда Звездочка затащила обезумевшего Ивора в Навь, его тело вернуло человеческий облик. Но глаза так и остались безжизненными и пустыми, не видя ничего перед собой.

Внутри него царила совершенная опустошённость. Весь гнев и ярость выгорели дотла, не оставив ничего, кроме горечи утраты. Перед глазами Ивора снова и снова прокручивались страшные картины гибели Юли и Ольги, которых он даже не увидел. Он винил себя за то, что не сумел их спасти. Это чувство вины разъедало изнутри.

Перед глазами вновь и вновь проносились падающая вниз клетка с дочерью, и охваченная языками пламени фигура Ольги.

Ивор ощущал себя совершенно беспомощным. Все его колоссальные сила и могущество оказались бессмысленны. Он не смог уберечь тех, кто был дорог его сердцу.

Взгляд парня смотрел куда-то в пустоту. Он не видел перед собой ничего. А губы медленно разлепились, говоря немым шепотом.

— Не уберег…

Навь молчала.

Молчала и Звездочка, которая крепко держала Ивора.

И в этой ужасной тишине снова и снова слышался этот оглушительный немой шепот.

— Не уберег…

Глава 242 Тот, кто приобрел

Несколько лучин назад.

Чертоги Судьбы.

Макошь нервно расхаживала по просторному залу Чертогов Судьбы, то и дело бормоча что-то себе под нос и причитая. Её обычно спокойное лицо было искажено беспокойством и тревогой.

В центре зала возвышался огромный ткацкий станок, у которого обычно трудилась Макошь. Сейчас же у станка сидела группа валькирий во главе с Мореной.

Хозяйка Чертогов настоятельно вызвала их сюда, сказав, что речь идёт о судьбе Ивора. И теперь заставляла ждать уже довольно долго, лишь бормоча себе под нос и то и дело поглядывая на полотно, закреплённое в станке.

Морене это явно не нравилось. Она с трудом сдерживала раздражение из-за того, что Макошь заставила их прийти втайне от Ивора и Звездочки якобы по важному делу, а теперь медлила с объяснениями. Она никогда не воспринимала ее всерьез, да и остальные боги тоже, но Ивор доверял Макоши, только поэтому Морена решила дать ей шанс.

Однако, её терпение лопнуло.

— Макошь, что происходит? — резко бросила Морена. — Ты вызвала нас сюда по такому срочному делу. Явно касающемуся Ивора. Так говори уже всё как есть!

Макошь вздрогнула и наконец перестала мерить шагами зал. Она повернулась к валькириям — в её глазах читалась тревога.

— Прошу простить меня, сестра… Сестры. Я просто в таком волнении, что не знаю, с чего начать. Дело действительно касается Ивора… и оно очень серьёзное.

Она подошла к ткацкому станку и коснулась рукой полотна.

— Я долгое время взаимодействовала с нитью судьбы Ивора через это полотно. И сегодня утром обнаружила кое-что… тревожное.

Лица валькирий напряглись. Любые новости о судьбе Ивора волновали их не на шутку.

— Что именно ты увидела? — нетерпеливо спросила Хильд.

Макошь тяжело вздохнула.

— Его нить судьбы… она почти оборвалась. Лишь тончайшая ниточка ещё держится. Это может означать только одно…

— Ивору грозит смертельная опасность! — ахнула Регинлейв. — Но как? Почему⁈

— Пока не грозит, но это случится невероятно скоро, я бы даже сказала… Через две с половиной лучины.

Морена вскочила с места, она была явно раздражена.

— И ты так долго тянула⁈ Почему ты говоришь о таком только сейчас? Нужно срочно его предупредить, он же пошел проверять какой-то источник энергии света!

Но Макошь остановила её взмахом руки.

— Подожди, сестра. Я поэтому позвала вас, а Ивора со Звездочкой просила оставить в неведении. Судьба Ивора сейчас очень хрупка и неопределённа. Любое действие может изменить будущее и тогда… Все изменится. Ох, нет, я не могу этого допустить!

— Да Навь тебя дери! Объясни ты уже все нормально, Макошь!

— Поддерживаю. Макошь, прошу вас, если мы как-то можем помочь Ивору, скажите нам.

Богиня судьбы глубоко вдохнула, и, словно сверяясь со временем, начала.

— Все вы здесь определенно благодарны Ивору за то, что он сделал. А сделал он немало, и на жизни наши очень повлиял. Так вот, я хотела сказать, что у нас есть шанс отплатить ему, но нужно быть о-о-о-очень осторожными. Любое изменение повлияет на полотно, будущее изменится, и мы ничего не сможем сделать. Пообещайте мне, что сделаете все в точности как я скажу! И еще кой-чего…

Макошь суматошно побежала к станку, достав из него какие-то браслеты с плетеными нитями. Она раздала их всем валькириям и Морене.

— Ну так что?

Богиня Зимы медленно кивнула.

— Да, Макошь, я готова беспрекословно исполнить все твои указания, и Валькирии тоже.

— Чудесненько! Так значит смотрите. Вот тут! — она указала на полотно. — Нить Ивора очень сильно истончилась, почти оборвалась, а вот тут две взаимосвязанные с ним линии резко обрываются. Понимаете?

— Не понимаем, Макошь, мы в полотне не смыслим совершенно.

— Умрет кто-то, кто очень дорог Ивору, два человека. И их нам надо спасти.

— Белобог… — тихим рыком произнесла Морена. — Он использует столь низкие способы. Кто погибнет?

— Дочь Ивора, и та, кто подарила ей жизнь.

— О-о-о, у Ивора и дочь есть, ну дела! — улыбнулась Хильд. — А с виду скомняшка.

— Я удивлена не меньше. Хорошо, что мы можем сделать, Макошь? — лицо Морены было как никогда серьезным.

Ивор спас ее и подарил ей то, о чем она и мечтать не могла, время с дочерью. И теперь она намеревалась сделать все, что в ее силах, чтобы отплатить Ивору тем же.

— Нам нужно два мира, это Навь и Муспельхейм. Но тут не все так просто. Мы должны действовать только в самый последний момент, иначе будущее изменится. То есть вы должны спасти этих девочек ровно за миг до смерти!

— Разве это возможно? Как нам это сделать? — негодовала Регинлейв.

— Я раздала вам браслеты, на которых нити будут поочередно загораться разными цветами. Я очень долго мучилась, чтобы отстроить их на нужные промежутки времени. Значит, все проще простого. Загорается зеленая нить, вы переходите на нужную вам ветвь, загорается желтая нить, вы подходите туда, где будете видеть девочек, но это место должно быть укромным. Они не должны вас видеть. Также будьте бдительны, там будут особые портал, вам ни в коем случае нельзя попасться!

— А на третью, стало быть, спасаем? — закончила Хильд.

Макошь странно хохотнула.

— Все верно, на третью. Красная зажжется — спасаете. Но послушайте, во что бы то ни стало, ни при каких обстоятельствах не делайте этого раньше, ясно вам? Только когда загорелась, тогда идете спасать, как бы там ни было. Если слишком рано, или слишком поздно, все испортится. Вы перепутаете нити и тогда…

Макошь замолчала, глядя куда-то вдаль. Она сейчас напоминала больше безумца, чем Богиню Судьбы.

— Что тогда, Макошь?

— А? Да! Тогда будет плохо. Будущее снова сместится, и я не смогу сказать вам, как быть. Не смогу быть уверена, что все идет своим чередом. Ты хоть знаешь, милая моя сестра, как это много работы?

Морена встала и, подойдя к Макоши, взяла ее за руки.

— Спасибо, что помогаешь нам. Я это очень ценю. Мы сделаем все, как ты сказала. Верно, Хильд?

— Так точно, главнокомандующая снежинка! — улыбнулась глава Валькирий.

— Я тебе говорила, так меня не называть? Иначе остаток дней своих будете отстраивать свои валькирьи поселения в Нави.

Морена решительно оглядела Валькирий и взволнованно выдохнула.

— Итак, план таков. Я, Регинлейв и несколько старших валькирий отправимся в Навь. Там, судя по всему, находится дочь Ивора. Хильд возглавит второй отряд и прочешет Муспельхейм. Там заточена еще одна девушка, связанная с Ивором. Нам нужно вовремя найти жертв. Обыщите мир от края и до края. Оплошностей быть не должно.

Хильд серьезно кивнула, принимая приказ. Ответственность этого задания ясно читалась на ее лице.

Вскоре первая нить на браслетах от Макоши загорелась зеленым светом.

Морена сложила руки, создавая порталы в Навь и Муспельхейм для двух отрядов. Хильд кивнула и вместе со своим отрядом шагнула в мир вечного огня.

Портал вынес Морену и ее отряд на знакомые ей земли Нави. Хотя «землями» это место можно было назвать с большой натяжкой.

Повсюду царили мрак, сырость и зловещие испарения. Даже воздух здесь казался застоявшимся и мертвым. Навь дышала запустением.

Но Морена безошибочно вела валькирий сквозь заросли дурманящего мха, минуя опасные топи. Она чувствовала каждое дуновение ветерка в своем мире, даже лучше, чем чувствует Арбитр.

Регинлейв несколько раз задавала вопросы про Навь, на что Морена коротко отвечала, не желая зря терять время.

Наконец, они выбрались на обрыв, у подножия которого зияла бездонная пропасть. Оттуда тянуло едва уловимым дуновением смерти и тлена.

В этот момент браслеты валькирий вспыхнули желтым светом — пришло время занять позицию.

Морена осторожно выглянула из-за дерева. В отдалении, над самой пропастью, висела на цепях железная клетка. Внутри ясно виднелась хрупкая девочка.

Чуть поодаль виднелся бело-золотой портал, но отсюда невозможно было разглядеть, куда он ведет.

— Это она! — едва слышно прошептала Регинлейв.

Но Морена жестом приказала ей молчать и отступить обратно в чащу, чтобы оставаться незамеченными.

— Подождем, — тихо произнесла она. — ты ясно помнишь приказ, пока не загорится красная нить, никаких действий. Но будьте наготове.

Валькирии сгрудились в тени деревьев, не сводя глаз с клетки на цепи. Время тянулось мучительно долго.

Наконец Регинлейв не выдержала:

— Долго еще ждать? Может, стоит полететь к ней? Бедняжке там совсем несладко.

Но Морена резко осадила ее:

Ни в коем случае! Мы должны действовать строго по плану. Иначе все испортим.

С этими словами она вгляделась в браслет. Алая нить на нем уже едва заметно мерцала.

— Приготовьтесь! — прошептала Морена.

Валькирии напряглись, а их крылья медленно дрожали, готовые в любой момент вспорхнуть, чтобы отнести дев-воительниц к клетке. Алая нить на браслетах разгоралась всё ярче, приближая роковой момент.

Тем временем Хильд и её отряд валькирий переместились в Муспельхейм. Жар от раскалённой лавы мгновенно обдал их со всех сторон.

Муспельхейм представлял собой настоящее огненное пекло. Везде, куда ни глянь, простирались реки и водопады кипящей магмы. Воздух дрожал и искажался от невыносимой жары.

Валькирии оглядывались по сторонам в поисках узницы, заточённой в этом адском мире. Но пока безрезультатно.

Одна из воительниц грустно выдохнула.

— Жарища невыносимая, крылья вот-вот заполыхают. Не знаю, как мы найдём эту девушку в таком пекле.

Но Хильд одёрнула её.

— Не смей жаловаться! Если бы не Ивор, нас бы давно превратили в бескрылых рабынь. А то и вовсе прикончили. Он подарил нам новый дом и надежду. Так что терпи и ищи!

Валькирия смущённо замолчала и продолжила поиски.

Вскоре браслеты Хильд и её сестёр вспыхнули жёлтым светом — сигнал занять позицию для спасения. Но девушку они так и не обнаружили.

— Рассредоточьтесь, едва увидите что-то необычное, ко мне и доложить.

Хильд начинала нервничать. Времени оставалось все меньше, а результата не было. Алая нить на браслетах уже едва заметно мерцала, говоря о том, что вот-вот подойдет время для спасения.

— Смотреть в оба! — рявкнула она.

И в этот момент одна из валькирий вернулась. Указывая куда-то вниз она взволнованно произнесла:

— Там! У скалы! Это она!

Хильд поспешила туда и увидела девушку с платиновыми волосами в изорванной одежде, прикованную цепями к камню. А под ней бурлила лава, грозя вот-вот добраться до её ног.

Недалеко от нее был странный белый портал, который смотрел прямо на бедняжку.

Пленница из последних сил вырывалась из цепей и кричала от боли — металл обжигал ей руки. Зрелище вызывало сострадание.

— Бедняжка… мучается тут одна в этом аду, — прошептала одна из валькирий. — Нужно быстрее ее освободить!

— Ждать приказа! — грозно сказала Хильд.

Алая нить на браслетах мерцала всё ярче. Хильд и валькирии затаили дыхание, готовясь в любой момент ринуться на помощь незнакомке, чья судьба была теперь в их руках.

И вот внезапно цепь, что сдерживала девушку просто исчезла. Время вокруг словно замедлилось.

Валькирии видели, как девушка начала падать.

Одна из воительниц ринулась вперед, но Хильд твердой рукой схватила ее за крыло и остановила.

— ОНА СЕЙЧАС СГОРИТ! — в панике закричала крылатая.

Но Хильд молча смотрела на браслет.

И вот он наконец зажегся. Как раз в тот момент, когда портал полностью закрылся.

Хильд была словно ветер. Быстрой и стремительной.

Она ринулась вперед и в самое последнее мгновение подхватила Ольгу на руки, унося как можно выше.

— Вы… — разлепив обсохшие губы только и смогла сказать она, не веря своим глазам.

— Когда-то Ивор спас нас. Теперь мы делаем то же для него.

— А Юля⁈ — взволнованно продолжила она.

Казалось, в этот момент бывшая когда-то Ледяной Девой утратила весь свой холод. Страх в этот момент полностью подчинил ее себе.

— Не волнуйся, мои сестры не дадут ей пропасть. Вы в безопасности. — улыбнулась златовласая Валькирия. — Я отнесу тебя в Мидгард.

Ольга тяжело выдохнула, прижавшись к своей спасительнице.

В Нави развернулась похожая ситуация. Сначала исчезла цепь, а клетка с девочкой стремительно полетела вниз, но лишь когда портал закрылся полностью, нить на браслете вспыхнула красным, и Валькирии взлетели, подхватив клетку и вызволив девочку.

Они принесли ее к Морене, та внимательно посмотрела на девочку.

Глаза малышки были влажными, но она так и не заплакала.

— Хм, ты действительно его дочь. Так похожа и такая же смелая, как он.

— Кто вы? — нерешительно спросила Юля.

Богиня села, оказавшись на одном уровне с девочкой и улыбнулась.

— Меня зовут Морена. Давай-ка мы тебя отведем к маме, а по дороге я тебе расскажу историю, как однажды твой папа спас меня, и мою дочь, хорошо? А потом ты расскажи ему, как мы спасли тебя.

Девочка кивнула, но уже решительнее. Морена заметила, как она крепко, до побеления маленьких пальчиков сжимала какой-то предмет.

— Что там у тебя?

— Это заколка. Папа подарил, сказал сломать, когда будет опасно.

— Чего же не сломала?

— Не хотела ломать папин подарок.

Морена улыбнулась, погладив девочку по голове.

— Идем. Теперь все будет хорошо.

Ольга с трудом верила своим глазам, когда Хильд принесла её в Мидгард и опустила на землю. Ещё совсем недавно она была обречена на мучительную смерть в огненном пекле Муспельхейма. Но эти крылатые воительницы спасли её в самый последний момент.

Ее глаза беспорядочно бегали вокруг, в надежде, что скоро она увидит дочь.

Вскоре из второго портала вышли Морена и Валькирии её отряда во главе с Регинлейв. Маленькая девочка держалась за руку Богини Зимы и Смерти и робко озиралась по сторонам.

— Юля! — вскрикнула Ольга и бросилась к дочери.

Она крепко прижала к себе ребёнка, едва сдерживая слёзы от переполнявших эмоций. Ольга уже почти потеряла надежду увидеть дочь живой.

Она увидела Регинлейв и с благодарностью кивнула ей. Они уже были знакомы ранее.

— Мама! А ты знала, что Папа оказывается спас Богиню Смерти… от смерти! — Юля была поистине бесстрашной девочкой.

— Да, твой папа тот еще… кхм, — успокаивающе шептала Ольга, гладя дочь по голове.

Затем Ольга повернулась к валькириям и по очереди крепко обняла Морену Хильд и Регинлейв.

— Спасибо вам! Я в неоплатном долгу перед вами. Если бы не вы, мы бы погибли.

Морена лишь таинственно улыбнулась в ответ.

— Это мы тут уплачиваем долг. Что ж, теперь я вижу, почему он выбрал тебя.

В линиях лица и взгляде Ольги читалась скрытая сила воли и решительность. Она даже не дрогнула при виде богини, встретив её взгляд смело и прямо. Это очень понравилось Морене.

Богиня внезапно наклонилась к Ольге и едва слышно произнесла.

— Как старшая жена, ты должна будешь научить всему младшую.

И как-то странно подмигнула.

Ольга непонимающе смотрела на Морену, но решила оставить эту тему до лучших времен.

— Думаю, нам предстоит еще не одна встреча, Ольга, — таинственно произнесла она. — Я рада знакомству.

Ольга кивнула в ответ, принимая сказанное, как должное. В её глазах тоже мелькнул интерес.

— Спасибо за добрые слова. Хотелось бы узнать вас получше. Но сейчас меня больше волнует, что стало с Ивором?

Морена тяжело вздохнула.

— Я могу лишь предположить, что прямо сейчас он ведёт отчаянную битву с Белобогом. Возможно, Ивор сражается за само существование Мирового Древа. Мы можем лишь верить в него и ждать.

— Я буду ждать, — твёрдо сказала Ольга, обняв дочь. — Ивор справится. Он слишком упрям, чтобы сдаваться. А когда вернётся, я лично расскажу ему, как валькирии спасли нас по его просьбе.

Морена и Ольга обменялись понимающими взглядами. Между ними явно возникло взаимное уважение и симпатия.

Валькирии тем временем направились обратно в чертоги, чтобы доложить Макоши о выполненном задании. Каждая из них в душе благодарила Ивора и верила, что он одержит победу. Ведь теперь у него был дополнительный стимул бороться — его дочь и Ольга были в безопасности.

А где-то в Нави Звездочка все также крепко обнимала Ивора. Прошло уже несколько лучин, а он все также бездумно смотрел в пустоту.

Однако, наконец его тело зашевелилось. С трудом удерживаясь на ногах он встал, Звездочка поспешила ему помочь.

— К Чернобогу, — также тихо проговорил он. — Помоги мне дойти к Чернобогу!

Глава 243 Никто этого у тебя не отнимет!

Ярог неспешно подошел к массивным воротам Небесной Кузницы. Его взгляд был холоден и сосредоточен. Сегодня он свершит свою месть за гибель матери. Сегодня Сварог получит по заслугам.

У самого входа Ярога остановили два стража в доспехах из закаленной стали.

— Стой, куда прёшь⁈ В чертоги вход запрещен без разрешения Сварога! — рявкнул один из них, загораживая путь.

Ярог лишь презрительно усмехнулся в ответ:

— Неужели вы уже посмели забыть первого сына Сварога?

— О нет, — ехидно ответил второй. — Мы прекрасно помним того парня, что предал своего отца ради ледяной суки.

— А вот это ты зря. Морена прекрасная богиня и просто приятная женщина. Я бы не советовал тебе так о ней отзываться.

— А не то что, сопляк⁈ —разозлился второй страж.

Они выхватили мечи. Но Ярог даже не двинулся.

— Гордыня Пламени! — коротко бросил он.

Из-под ног юноши вырвались два огненных тигра и в мгновение ока разорвали стражей на части. От воинов остались лишь обугленные доспехи да искореженные мечи.

Он даже не моргнул, моментально уничтожив двух стражей. Они были всего на начальных этапах Божественной Сущности, всего лишь жалкие насекомые у него под ногами.

Ярог переступил через их тлеющие останки и вошел во врата кузницы.

Едва он ступил внутрь, как на него с разных сторон накинулись четверо кузнецов с молотами и клещами. Но юноша даже не взглянул на них.

— Коварство Пламени!

Алая змея вырвалась из его ладони и впилась кузнецам в шеи, мгновенно обращая их тела в пепел.

Он прошел внутренний двор небесной кузницы совершенно не встретив сопротивления, но вот едва ступил в зал Чертогов, на него снова набросились Небесные Искры Сварога. Но лишь легкое движение его руки, и они превращались в груду тлеющих останков.

— Ничего личного. Но тот, кто встанет между мной и свершением моей мести — мой враг.

Ярог шел вперед по залам Чертогов, и все новые и новые враги бросались ему наперерез. Но никто не мог его остановить.

Образ огненного медведя размахивал лапами, круша целые ряды солдат. Броня из лавы, усиленная плащом, оставленным матерью, делала Ярога неуязвимым для их атак. А каждый выпущенный им змей или тигр оставлял после себя лишь горстки пепла.

Чем дальше Ярог продвигался вглубь чертогов, тем сильнее становились его противники. Теперь это были не простые солдаты, а опытные бойцы и даже дружинники Сварога.

Но даже их мощь не могла сравниться с яростью пламени, что высвобождал Ярог. Алый вихрь пронесся по залам, испепеляя всё на своём пути.

Когда пламя стихло, вокруг юноши лежали лишь расплавленное оружие и груды пепла.

Ярог дошел до самого сердца чертогов — покоев Сварога. Тот сидел на троне, окруженный элитной стражей.

— Неплохо. Все же чему-то я тебя научил. Ты все еще лучше всех моих созданий, — усмехнулся Сварог, глядя на Ярога. — Всех, кроме одного. Твоя сила и мастерство впечатляют. Но этого недостаточно, чтобы победить меня.

Элитные воины Сварога двинулись на юношу, но тот резко отпрыгнул назад.

— Жестокость Пламени! — выкрикнул Ярог.

Первый ряд дружинников Сварога завопил от боли — их тела изнутри начало выжигать пламя.

Трое упали сразу, другие два пытались сопротивляться, но яростное алое пламя было не так просто подавить.

— Это только начало, — процедил Ярог, глядя прямо в глаза Сварогу. — Сегодня ты заплатишь за всё зло, что причинил мне и моей матери.

Ярог чувствовал, что готов к этой битве как никогда ранее. Сварог падет от руки сына, и месть будет свершена.

Внезапно бог огня поднял руку и сжал в кулак, после чего небрежно махнул рукой, отзывая свою стражу.

— Достаточно. Этот юнец жаждет получить от меня урок. Пусть будет так.

Сварог окинул сына презрительным взглядом и встал с трона, неторопливо спускаясь к Ярогу.

— Я вижу, ты не отступишься от своей затеи. Что ж, дам тебе последний шанс одуматься. Или мы сразимся, и ты умрешь. Выбор за тобой, сын.

Но глаза Ярога полыхнули яростью. Он резко рванулся вперед, занося кулак для удара.

— У тебя нет права называть меня сыном! Месть Пламени!

Из его ладони вырвался огненный вихрь, формируя над головой Сварога бездну из раскаленного пламени. Но Бог Огня лишь презрительно фыркнул и развеял атаку взмахом руки.

— Слабо. И вот этим ты думал меня задеть? Просто смешно!

Юноша оскалился и рванул вперед, создавая огненные техники одну за другой.

Сварог уклонялся от яростных атак Ярога с легкостью и изяществом. Казалось, он даже не напрягается — лишь слегка посмеивается над потугами сына.

Ярог с криком обрушил сложил два огненных знака.

— Величие Пламени!

Гигантский столп огня поднялся к самому потолку, а после ринулся на Сварога, словно раскаленный дождь. В этой технике было невероятное количество духовной силы, Ярог вложил в нее всю свою злость.

Но Сварог развеял атаку одним движением пальца.

— Не трать понапрасну силы, юнец. Твоего уровня недостаточно, чтобы противостоять мне. Пока жив, тебе стоит уйти. Я отпущу тебя, потому что мне в целом плевать, что с тобой будет.

— Я не уйду!

Ярог развернул плащ, оставленный ему матерью. Величественные алые перья жар-птицы вспыхнули, усиливая его могущество.

— Лучше я сдохну, чем буду жить с осознанием того, что убийца моей матери топчет землю божественной обители!

Небеса разверзлись, и на Сварога обрушился шквал всепожирающего пламени. Бог Огня вскинул руки, выводя защиту, но сила удара была столь велика, что пробила её.

— Хитрость Божественного Пламени!

Ярог взмахнул руками и обернулся в подобие пламенного лиса, который ринулся вперед.

Часть пламени, что ударило сверху, достигла Сварога, опалив его руку. Тот разъяренно заревел от боли и гнева.

Но следом пламенный лис снес его с ног, заставив отлететь на десяток шагов.

Пламя Ярога потухло, возвращая ему прежний облик. Парень тяжело дышал, ведь потратил огромное количество энергии.

Бог огня широко улыбнулся, глядя на ужасный ожог своей правой руки.

— Видимо, я был слишком мягок с тобой. Недооценил. Все же ты рос под моим надзором и, видимо, чему-то да научился.

Сварог взметнул руки к небесам. Земля задрожала, а над его головой собрался шар из раскаленного пламени, который стремительно разрастался. Это была стихия Огня в своем чистом воплощении.

— Я покажу тебе, как выглядит истинная сила твоего отца.

Мощь атаки была такова, что Ярог едва успел развернуть плащ как щит. Вслед за этим на него обрушилось бушующее пламя Сварога, скрывая юношу из виду.

Казалось, его поглотило само свирепое пекло Муспельхейма. Силуэт юноши скрылся за потоками языков пламени.

Он успел закрыться плащом, но увы не полностью.

Огонь бушевал еще несколько мгновений, пока наконец не рассеялся.

Ярог лежал на полу, судорожно хватаясь за лицо. Боль была невыносимой. Пламя Сварога лишь наполовину загасло в перьях плаща, остальное достигло юноши.

Он медленно опустил дрожащие руки. Вся левая половина его лица обуглилась до черноты. Кожа пошла волдырями, обнажая дымящуюся плоть. Глаз был выжжен огнём, оставив лишь обугленную глазницу.

Ярог с трудом сдерживал крики. Лишь хриплые выдохи вырывались сквозь стиснутые зубы. Агония была невыносима. Но он не проронил ни одного стона.

Сварог громко расхохотался, глядя на мучения сына.

— Жалкое зрелище. Готов поспорить, ты уже жалеешь о своей выходке. Если ты не остановишься, то следующая моя атака убьет тебя.

Но Ярог лишь яростно оскалился в ответ сквозь судороги боли:

— Не… дождёшься… Я… убью… тебя!

Он вновь сложил огненные знаки и призвал Хитрость Пламени, обращаясь в пылающего лиса. Из последних сил Ярог бросился на Сварога, норовя вцепиться ему в горло.

Но Бог Огня легко уклонился, отчего лис пролетел мимо. Однако, в этот момент его собственное пламя вдруг потухло. Сварог удивлённо посмотрел на свои руки, не понимая, что происходит.

Движения его стали очень медленными и вязкими.

И тут раздался громкий девичий голос.

— СЕЙЧАС, ЯРОГ, ЭТО ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС, ДОЛГО Я ЕГО НЕ СДЕРЖУ!

Сварог вскинул голову — над ним парила Кейра, он смутно помнил ее как ту, кто хотел убить Звездочку, и знал, что они были знакомы с Ивором с Яви. Но зачем ей было помогать ему?

Она сотворила вокруг Сварога безвоздушную сферу, подавляя его силу и замедляя движения.

Не теряя ни секунды, Ярог выхватил кинжал Богоубийцу, который украл у Ивора, и, собрав последние силы, метнулся к Сварогу. Тот попытался уклониться, но было поздно.

Лезвие вошло в его грудь, пробивая сердце Бога Огня.

Сварог издал протяжный вопль, не веря, тому, что это могло произойти. Кровь хлынула из его рта. Вся энергия, что была в нем начала медленно собираться в сталь клинка и там уничтожаться.

— Про… клятый… — прохрипел он, оседая на колени.

— Это тебе за мою мать!!! — яростно прохрипел Ярог, глядя на потухающий взгляд своего отца. — Я поклялся. Последнее что ты увидишь — будет мое лицо. Так смотри же!

Ярог выдернул кинжал и яростно пнул Сварога ногой, его тело рухнуло на пол, а взгляд наконец угас. Пламенная сущность начала медленно рассеиваться.

Сын свершил возмездие за смерть матери.

Ярог упал рядом, из последних сил цепляясь за жизнь. Его тело было иссечено ранами, а лицо обезображено. Но он смог. Смог отомстить, хоть и не без помощи.

Парень едва дышал, его легкие явно не справлялись.

Рядом послышался шорох, и над Ярогом склонилась Кейра. В её руках светилась целительная энергия, которой она коснулась его разорванной плоти. Раны начали медленно затягиваться.

— Потерпи, Ярог. Я спасу тебя. Вот только… эту часть тела вряд ли выйдет восстановить. Божественное пламя практически невозможно закрыть чем-либо.

Он с трудом разлепил губы:

— Зачем… ты мне… помогла?

Кейра грустно улыбнулась:

— Я не могла бросить тебя в беде. Мы ведь друзья, разве нет?

— Мы с тобой даже не знакомы.

— Это легко поправимо.

Ярог непонимающе смотрел на зеленоглазую девушку. Ее белые волосы приятно пахли мятой и крыжовником.

— Прости, это всё, что я могу сделать, — вздохнула Кейра. — Если бы только Ивор пошёл с тобой… Он мог бы спасти тебя своей силой. Почему он не поддержал тебя?

Ярог с горечью прошептал:

— Он предал меня… Предал нашу мать… Ивор зазнался после того, как получил эту проклятую силу. И сейчас гонится за еще большей. Он предпочел забыть свои корни. Забыть ту, кто подарила ему жизнь, а потом спасла его, ценой своей собственной. Ивор попросту не достоин этой силы.

Кейра кивнула.

— Ты прав. Но мы можем всё исправить. Однажды Ивор поплатится за то, что так спешно рвется вверх, — она посмотрела куда-то в сторону, словно глядела в пустоту. — Именно для этого я и была создана. Скажи, ты поможешь мне?

Ярог сжал кулаки. Гнев на брата разгорался в нём с новой силой.

— Он бросил меня… Отказался защищать память матери. Лишился чести ради этой силы. Да, Кейра. Я помогу тебе. Ивор не достоин быть Истинным Богом после того, как попрал все узы крови. Что нужно делать?

Кейра торжествующе улыбнулась. Её план сработал — Ярог теперь был на её стороне.

— Ждать. Пусть этот раз и отличается от предыдущего, все так или иначе пройдет по одному сценарию. И когда в мире родится второй первородный хаос, мы станем вестниками его гибели! Немезида неустанно следит за нами.

* * *

Звездочка осторожно вела Ивора сквозь зловещую чащу Нави. Юноша едва передвигал ноги, измождённый после битвы с Белобогом. Вся его внутренняя энергия была истощена в сражении, остались лишь жалкие крохи былого могущества.

— Потерпи немного, мы уже близко, — тихо сказала Звездочка, чувствуя, как Ивора шатает из стороны в сторону.

Пусть в нем и остались силы льда и пламени, он исчерпал ее практически всю, техника самосожжения уничтожила даже львиную долю его жизненной энергии.

Сейчас Ивор больше напоминал духа, нежели могущественного практика.

Наконец чаща расступилась, и перед ними предстал мрачный жертвенник Чернобога. Деревянное сооружение было украшено изваяниями мёртвых душ и пропитано тёмной энергией.

Ивор коснулся жертвенника знаком Чернобога, и они с Звездочкой провалились в иное измерение.

Перед ними предстал потрясающий тронный зал, выполненный из чёрного мрамора с золотыми инкрустациями. Посреди зала на роскошном троне восседал Чернобог, держа в руках какой-то странный посох.

Увидев Ивора, он усмехнулся:

— Что ж, рад тебя видеть в моих владениях, юный друг. Проходи, присаживайся. Не думал, что мы с тобой встретимся еще раз.

Рядом возникло ещё одно кресло из чёрного дерева с алым бархатом. Ивор тяжело опустился в него, едва находя в себе силы держаться.

— Ну что ж, я тебя слушаю, — Чернобог облокотился на трон, с интересом разглядывая Ивора. — Рассказывай, что привело тебя ко мне в столь потрёпанном виде. Хочу услышать всю историю, как ее видишь ты.

Ивор тяжело выдохнул, собираясь с силами. Вся битва с Белобогом вновь пронеслась перед глазами. Предательство, жертва любимых, потеря силы… Но сейчас было не время предаваться отчаянию.

— Я проиграл, Чернобог. Опозорил силу Пустоты. Подверг Мировое Древо такой опасности, какой не было со времен великой войны практиков и Истинных Богов. Я потерял все. Дочь, Ольгу, и всю свою силу.

— Стой-стой-стой. Давай-ка с самого начала.

— Белобог заставил меня отдать ему силу Пустоты. Он взял в плен тех, кто мне дорог и… Мне пришлось подчиниться. Я не мог ничего сделать. А когда он полностью поглотил Пустоту, которая была насыщенная силой Истинных Богов с ее аспектом, он погубил их. Ольга и Юля… Чернобог, я впервые не знаю, что мне делать.

Но Истинный Бог Пустоты внезапно широко улыбнулся, а после и вовсе засмеялся.

— Ха-ха-ха-ха! Ты… Ты и правда думаешь, что Белобог способен забрать у тебя силу? Способен что-то поглотить. Ивор, мой отец изменил твое тело, позволил стать Истинным Богом, а ты думаешь, что эту силу можно просто взять и забрать у тебя?

Ивор непонимающе посмотрел на Чернобога.

— Но я сама видела, как Белобог впитал силу пустоты, он даже смог ее продемонстрировать, — возразила Звездочка.

— Да, все верно. Ивор, помнишь ли ты, что я тебе сказал, когда мы встретились в самый первый раз, ты помнишь мою просьбу?

— Победить Белобога и поглотить его силу Света.

— Верно, но я также сказал, что у силы Пустоты есть замечательное свойство, как раз-таки это самое поглощение. Но у Света этого свойства нет. Никогда не было и не может быть!

— Но как же… — начал было Ивор, но Чернобог продолжил, перебивая его.

— У Света тоже есть замечательное свойство. Копирование.

Лица Ивора и Звездочки вытянулись от удивления.

— И то, о чем ты думаешь сейчас, тоже верно. Копирование расходует огромную часть энергии, просто колоссальную, я бы сказал. Этот старый засранец как-то научился перекидывать отдачу на того, у кого копирует энергию. Так и выходит, что если копировать кого-то ниже уровня Истинного Бога, то вся отдача от техники упадет на его хрупкие плечи и попросту уничтожит.

— Как это было с Радовидом, — добавила Звездочка. — Тогда получается он скопировал Пустоту Ивора и истратил все резервы духовной и жизненной энергии, чтобы оплатить эту технику?

— Ты очень умная девочка, — улыбнулся Чернобог. — Все именно так.

— Значит моя Сила Пустоты никуда не исчезла?

— Сама по себе Пустота — это ничто. А как можно забрать то, чего нет? Но тем не менее, тут есть один маленький нюанс.

Чернобог медленно встал и начал расхаживать по залу из стороны в сторону.

— Как бы так тебе объяснить, — внезапно в руках Чернобога появилась свеча. — Когда Белобог истратил твою духовную энергию, он словно потушил свечу.

Истинный Бог демонстративно затушил фитиль.

— Скажи мне, может ли свеча снова зажечься, сама по себе?

— Нет, — все еще непонимающе смотрел на него Ивор.

— Именно. Я должен взять огонь, и поджечь ее. Также и с твоей силой. Белобог затушил ее и она не вернется обратно, тебе самому надо ее зажечь.

— Но как мне это сделать?

Чернобог вновь широко улыбнулся.

— Ты уже делал это ранее. Когда сделал свое тело совместимым с энергией Пустоты. Осталось только вспомнить.

Он подошел и хлопнул Ивора по плечу.

— Ты теперь Истинный Бог, сынок. И никто, кроме великого Рода, даже при огромном желании не сможет этого у тебя забрать. Так что верни свою силу, найди эту скотину Белобога и верни ему всю горечь и боль, что он нанес тебе. Верни сторицей.

Глава 244 Ты была со мной с самого начала

— Делал ранее? Ты говоришь о том случае, когда я чуть не умер, атакуя свой огненный узел льдом? Но соблюсти те же объемы энергии будет практически невозможно. Тем более мои резервы сейчас опустошены. Я не то, что вывести пустоту изо льда и пламени не смогу, я вряд ли сделаю хоть какую-то искорку или льдинку.

Чернобог осмотрел Ивора. Его лицо было спокойным, словно он был не только полностью уверен в том, что все получится, но и имел какой-то особый план.

— Ты прав. Твои жилы абсолютно пусты.

— Техника самосожжения… Я использовал ее слишком долго и в итоге она выжгла все мои резервы. Уйдут месяцы, если не годы, чтобы я восстановил свой прежний уровень и мог зажечь в себе силу пустоты. Но это слишком долго. Белобог сможет освоить пустоту раньше и тогда… Тогда я не смогу отомстить за Юлю и Ольгу!

Чернобог широко улыбнулся и окинул взглядом Звездочку.

— Вообще есть один способ, но тут, как говорится, против несогласия не попрешь.

Глаза Валькирии моментально расширились, а щеки покраснели.

— Нет, только не говорите мне…

— А я и не говорил, — снова улыбнулся Чернобог. — Но ты сама все поняла.

Ее лицо еще пуще залилось краской, но вместо привычного ворчания она просто молчала.

— Видишь ли, помимо того, что у вас очень совместимы атрибуты льда, вы очень долгое время провели в технике контракта душ, так что ваши мужское и женское начало очень совместимы, благодаря долгосрочному физическому слиянию. Это уж я не говорю о единении душ, ну, думаю вы понимаете. Когда два культиватора, мужчина и женщина, очень долго находятся рядом друг с другом, их ритм течения энергии женщины все больше подбивается под ритм мужчины, поэтому долгосрочная парная культивация с одним партнером всегда лучше, чем использование множества культивационных печей.

Ивор внимательно посмотрел на Звездочку, однако не увидел на ее лице ни отвращения, ни былой злости, когда она раз за разом называла его извращенцем.

— Послушай, ты не обязана, если не хочешь. Я не имею права просить тебя о таком, так что можно будет поискать и другой выход.

— Другого выхода нет, — отрезал Чернобог. — Это уже невероятное совпадение, что у тебя есть человек, парная культивация с которым возвысит тебя на прежний уровень всего за неделю.

— Неделю… — тихо проговорила Валькирия. — И что же, нужно будет каждый день, в течение недели?..

— Нет. Этого будет недостаточно. Боюсь, вам нужно провести вместе всю неделю, желательно делая как можно более короткие перерывы.

Девушка шумно сглотнула.

— Послушай, Звездочка, я…

— Я согласна, — прервала его Валькирия, глядя при этом на Чернобога, так, словно она давала согласие ему.

Взглянуть на Ивора она не могла просто физически. Не позволяло смущение.

— Я могу создать для вас уютную комнату в самом конце моих чертогов, в этом пространстве. Здесь потоки энергии более спокойные, к тому же, в Нави вас искать точно не будут.

Ивор медленно кивнул. Он дорожил Звездочкой, и знал, что она дорожит им, но не думал, что Валькирия согласится на подобное, учитывая то, как она всегда относилась к подобным вещам. Он встал, чтобы направится в указанном Чернобогом направлении.

— Я приду позже. Мне нужно… немного времени, — сбивчиво сказала Валькирия и о чем-то тихо попросила Чернобога, но Ивор уже не слышал, его буквально отправили в уже созданную комнату.

Помещение было выполнено в черных тонах, что придавало ему особый уют.

В центре стояла огромная кровать с балдахином. Мягкий бархатный полог и шелковые простыни обещали очень приятные ощущения от прикосновений.

На противоположной стене находился камин из черного мрамора. В нем спокойно потрескивали поленья, источая приятное тепло и аромат сосновой смолы. Камин освещал комнату мягким светом, создавая уютную атмосферу.

Рядом с очагом стояли два кресла с высокими спинками, обитые бархатом. Между ними находился низкий столик. Завершали обстановку пушистый ковер на полу. Окон не было.

Комната производила впечатление обители покоя и умиротворения. Здесь не было ничего лишнего, лишь предметы, создающие ощущение домашнего уюта. Ивор с наслаждением вдохнул теплый воздух с ароматом хвои. Его плечи расслабились, а душа наполнилась спокойствием.

Юноша подошел к камину, грея руки в его тепле. Потрескивание поленьев умиротворяюще действовало на него. Затем Ивор опустился в одно из кресел.

— Чернобог и впрямь постарался, — тихо сказал юноша себе. — Это идеальное место, чтобы прийти в себя после битвы с Белобогом.

Он почувствовал, что напряжение последних дней отступает. Тело расслабилось, а сознание успокоилось. Тогда он нырнул во внутренний мир.

Но то, что он там увидел, шокировало его.

Всегда полный жизни внутренний мир теперь был опустошен. Центральное Ядро-Солнце, откуда исходила вся энергия, едва теплилось, будто вот-вот готовое потухнуть. Его свет был тусклым и больше напоминал угасающий костёр.

Духовное Древо Ивора — могучая Чёрная Ель — выглядело поникшим и засохшим. Мистические рунические кольца на его стволе почти исчезли. Они лишь изредка вспыхивали тусклым светом, напоминая о былом могуществе. Крона дерева во многих местах осыпалась.

Арконы теперь наполовину ушли под землю. Их основание почернело, а резные морды зверей-хранителей осунулись и будто оплавились.

На небе едва угадывались очертания созвездий. Они почти полностью потухли, лишь кое-где мерцали слабые искорки звёзд.

Духовный зверь Ивора — могучая барсица по имени Нова — теперь была лишь тенью себя прежней. Она съёжилась в углу, напоминая маленького больного котёнка. Шерсть потускнела, а взгляд потерял былой блеск.

Морозная Сфера в центре мира треснула от потери энергии. Осколки чистейшего льда валялись на земле, источая последние крупицы силы.

Эйра тоже выглядела бледной и измождённой. Её одежда поблекла и порвалась. Она тяжело пошатывалась. Казалось, ещё немного — и она исчезнет навсегда, не выдержав потери энергии.

Юноша быстро подскочил к ней, крепко обнимая, вместе они подошли к Нове, которую Ивор щедро почесал по загривку.

— Было… Очень больно? — спросила Эйра.

Даже в такой ситуации она больше беспокоилась за него, чем за себя.

— Не больнее чем вам. Но все будет в порядке. Мы восстановимся, и я сделаю все, как прежде, и даже и лучше. Просто немного потерпите. Звездочка нам с этим поможет.

— Сестричка поделится своей энергией?

Ивор кивнул и обнял Эйру.

— Все будет хорошо. Я не позволю больше никому навредить моим близким. Я стану тем, кого боится каждое живое существо, и никто не посмеет даже косо посмотреть на тех, кто мне дорог.

Весь, прежде яркий и полный мощи мир Ивора теперь был мёртвым и тусклым. Энергия покинула это место, оставив лишь руины. Духовное пространство юноши пришло в полный упадок после изнуряющей битвы с Белобогом, которая истощила все его резервы.

Он покинул свой внутренний мир, когда в аккурат вошла она.

Звездочка была олицетворением чистой нежности и красоты. Белоснежная одежда подчеркивала того же цвета волосы и глубокие ледяные глаза. Она развеяла свои крылья рукой и медленно подошла к Ивору, все еще глядя в сторону.

Он положил ей ладонь на щеку.

— Ты, как всегда, выглядишь замечательно.

— Дурак… — тихо проговорила она.

— Ты была со мной с самого начала. И я не знаю человека, который был бы мне ближе, чем ты.

— Можешь просто ничего не говорить. Хотя бы сегодня, — густо покраснев сказала Звездочка.

Они крепко обнялись.

Парная культивация со Звездочкой очень сильно отличалась от того, что было с Ольгой. Впервые Ивор почувствовал нечто столь теплое и искреннее, кроме того, энергия Валькирии была настолько совместима с его, что при ее отдаче он даже не смог отличить ее от своей собственной.

Они трудились все время, хотя, можно ли назвать трудом столь приятное время?

Для Ивора — да.

Первые несколько дней юноша тратил огромные усилия, чтобы распределить эту силу по своему истощенному телу так, чтобы восстановить каждую жилу, каждый орган и узел энергии.

Он истощал Звездочку снова и снова, а она восполняла свою энергию очень быстро, забирая то, что производило тело Ивора. Он очень быстро увеличивал полученную от нее духовную силу в несколько раз.

Так эта циркуляция продолжалась, заполняя жилы обоих.

Постепенно, с каждым днём, внутренний мир Ивор начал оживать. Ядро-Солнце в центре засияло чуть ярче. Ель покрылась первыми зелеными ростками. Созвездия замерцали робким светом.

На четвертый день целебный холод Звездочки уже проник в самое нутро Ивора, укрепив его духовное тело. Трещины на Морозной Сфере затянулись. Эйра и Нова обрели былые силы. Но этого было мало.

Пришло время разжечь внутренний огонь. Ивор сосредоточился на крохотной искорке пламени глубоко внутри себя — остатках силы, которая была с ним с самого рождения. Он вдохнул в неё всю свою решимость, заставляя разгореться с новой силой.

Этот огонь начал распространяться по его телу вместе с энергией льда, создавая удивительную гармонию двух стихий.

На седьмой день юноша ощутил, что его энергия восстановилась полностью. Внутренний мир снова был полон сияния и жизни. Ядро-Солнце ярко светило. Ель могуче возвышалась среди снежных просторов. Созвездия переливались на небосводе.

Арконы стояли твёрдо, охраняя Солнце. Морозная Сфера сияла ослепительным светом. Эйра выглядела здоровой и бодрой. Нова — грозной черно-фиолетовой барсицей.

За эти семь дней Звездочка очень раскрепостилась и уже совершенно не стеснялась Ивора, более того, последние разы она все больше брала инициативу на себя.

Когда Ивор почувствовал, что полностью восстановился, он крепко обнял Звездочку.

— Спасибо тебе, — тихо произнёс он. — Без твоей помощи я бы не справился.

Валькирия лишь мягко улыбнулась в ответ и крепко обняла его.

— Запомни несмотря на то, что у вас с Ольгой случилось это раньше и даже была дочь, я не уступлю ей!

Ивор усмехнулся.

— В моей памяти она всегда будет значима, уж прости.

— Пожалуй, это будет самое непростое соперничество в моей жизни. Сколько вы культивировали вместе, чтобы ты смог попасть в обитель? Больше, ведь так?

Ивор не ответил, он шустро накинул свое черное одеяние.

— Полагаю, я уже готов зажечь в себе пустоту, у нас мало времени, мне нужно спешить!

— Значит больше, ну и засранец же ты!

Она швырнула в него подушку, но тот уже скрылся за дверью.

— Ничего… однажды я превзойду ее.

Ивор шел по коридорам чертога Чернобога, вскоре он нашел просторный зал и уселся в позу для медитации. Он прекрасно понимал, что для полного восстановления ему необходимо заново овладеть силой Пустоты.

Юноша создал в левой ладони сгусток пылающего пламени, а в правой — сгусток из чистейшего холода. Затем он стал покрывать свое тело этими противоположными стихиями, заставляя их сталкиваться.

Первые попытки были неудачны. Когда Ивор соединял огонь и лёд, они просто образовывали его старую технику — ледяное пламя. Но юноша понимал, что ему нужен иной подход. Чтобы как и ранее создать силу Пустоты, ему нужно было сделать так, чтобы огонь и лед уничтожили друг друга, образуя абсолютное ничто.

Он начал варьировать количество энергии, вкладываемой в каждую стихию. То добавлял больше огня, то больше льда, изменяя баланс. Ивор искал ту точку равновесия, при которой противоположные начала уничтожат друг друга, а не сложатся воедино.

Наконец, после многих попыток ему это удалось. Когда Ивор создал равное количество пламени и льда, произошло нечто удивительное. Энергии словно поглотили друг друга, мгновенно угаснув без следа.

На их месте возникла черно-фиолетовая искорка.

Осознав это, Ивор направил всю свою волю на то, чтобы распространить этот эффект по всему телу. Он продолжал сталкивать огонь и лёд в равных пропорциях, позволяя им уничтожать друг друга.

Там, где две стихии встречались, тут же зияла чёрная бездна небытия. Эта пустота заполняла каждую клетку тела Ивора, возвращая ему утраченную силу.

Наконец, юноша почувствовал, что процесс завершился. Он открыл глаза, и они на миг вспыхнули фиолетовым светом Пустоты. Её энергия снова текла в нём, повинуясь малейшей прихоти.

Ивор огляделся и увидел Чернобога, который наблюдал за ним все это время. Истинный Бог медленно захлопал в ладоши, а на его губах заиграла тёплая улыбка.

— Превосходно, юный наследник! — воскликнул Чернобог. — Ты в очередной раз доказал, что достоин силы Пустоты. Каждый раз, глядя на твои успехи, я убеждаюсь, что сделал правильный выбор, передав тебе мою энергию.

— Благодарю, Чернобог! — поклонился Ивор. — Без твоего наставления, боюсь, я бы опустил руки. Но сейчас у меня появился шанс не только отомстить за родных мне людей, но и предотвратить то, что задумал Белобог.

— Это лишь твои заслуги, — возразил Чернобог. — Я лишь указал направление, а весь путь ты прошёл сам. И я верю, что ты продолжишь идти по нему, преодолевая все преграды. Твоя сила и решимость воистину безграничны, Ивор. А теперь поспеши. Я чувствую, что Гробница Времени вот-вот снова отворится.

* * *

Белобог стоял на краю мира перед вратами Гробницы Времени. Наконец он полностью постиг силу Пустоты и теперь в нём текли обе изначальные энергии — Света и Пустоты. Помимо этого, его тело хранило обновлённые сущности всех павших Истинных Богов.

Он обладал фундаментальной силой, заложенной в саму суть вселенной!

Теперь Белобог был готов осуществить свою заветную мечту — стать единым повелителем всего сущего. Для этого оставалось сделать последний шаг — победить самого Первородного Хаоса и занять его место.

Белобог вновь активировал пространственные ключи, открывая проход в Гробницу Времени. Перед ним предстали бескрайние космические просторы со Звёздным Храмом посреди них.

Внутри храма его ждал Великий Род. Но на этот раз Белобог не испытывал трепета перед отцом. Он чувствовал, что теперь может противостоять даже этому могущественному существу.

И ничто его уже не остановит.

Не торопясь, он поднялся на самый верх, отворив массивные двери.

— Я пришёл положить конец твоему царствованию, отец, — без прелюдий заявил Белобог. — Сегодня я займу твоё место и стану новым Первородным Хаосом.

Лицо Рода оставалось бесстрастным, что лишь раззадорило Белобога.

— Ты создал несовершенный мир, полный хаоса и противоречий. Но я исправлю твои ошибки. Я уничтожу нынешнее Мировое Древо и всех его обитателей, а затем сотворю новый идеальный мир, где буду править вечно как единый бог. Больше не будет ветвей, не будет разделения. Будет один единственный мир! Мир, в котором никто и ничто больше не посмеет бросить мне вызов!

Род лишь безразлично пожал плечами в ответ на эту тираду.

— Ты прошёл долгий путь, сын мой, не гнушаясь предательства и коварства. Ты предал своих братьев и сестер, ударил в спину того, кто был ближе всех к тебе, уничтожил того, кто всецело доверял тебе и шел за тобой, чтобы достичь того, к чему стремился всю свою жизнь. И я не стану мешать тебе исполнить задуманное. В конце концов, ты лишь следуешь своей природе.

— Что ты имеешь в виду? — с подозрением спросил Белобог.

— Я создал тебя воплощением Света, а твой брат Чернобог был Пустотой. Вы оба несли в себе изначальную суть мироздания. Чернобог, как и Пустота, стремился к спокойствию и миру, стремился к тому, чтобы все текло так, как предначертано, без излишнего вмешательства, Ты же хотел источать яркое сияние, покрывая все вокруг. Хотел, чтобы все зависели от тебя и подчинялись тебе. И, как любой Свет, ты должен быть на самой вершине, сиять там, куда не дотянется ни одно живое существо. Такова ваша суть, которую я заложил.

Белобог нахмурился. Ему не нравилось, что отец так безразлично относится к происходящему.

— Я уже победил Чернобога и скоро покончу с тобой! — воскликнул он. — Ты хоть понимаешь это? Я убью тебя! На этот раз никто не сможет мне помешать!

— А ты уверен? — вдруг раздался знакомый голос от входа.

Белобог обернулся и увидел Ивора, стоящего в дверях храма. Глаза юноши полыхали праведным гневом.

— Ты убил моих близких и готов уничтожить весь мир в своей жажде власти! — воскликнул он. — Но сегодня твой коварный замысел провалится! Я отомщу за всех, кого ты предал.

Белобог искренне удивился. Он не ожидал, что Ивор способен вернуть силы, ведь от него исходила плотная и очень давящая аура Истинного Бога. Но тут же овладел собой.

— Глупец, неужели ты думаешь, что сможешь противостоять мне? — презрительно бросил он. — Я владею абсолютной мощью Света и Пустоты. Я — Абсолют! И я НЕПОБЕ!..

Ивор выбросил вперед руку. Тонкая линия плотной пустотной энергии с немыслимой скоростью пролетела рядом с Белобогом.

На его щеке появилась тонкая линия, источавшая черную кровь.

— Даже у Абсолюта раны кровоточат, — холодно бросил Ивор, готовясь к решающей схватке.

Глава 245 Я и есть — Пустота!

Белобог медленно стер пальцем каплю черной крови, проступившую на щеке от царапины, оставленной атакой Ивора.

— Ничтожество, — презрительно бросил Истинный Бог. — Думаешь, эта мелочь что-то значит? Сейчас я покажу тебе истинную мощь Абсолюта!

Но Ивор даже не шелохнулся. Он стоял спокойно, глядя в глаза Белобогу. В его взгляде не было ни капли злости. Только решимость и сосредоточенность.

В этот момент Род взмахнул рукой, и пространство вокруг изменилось. Звёздный Храм растворился, а Ивор и Белобог оказались в открытом космосе, усыпанном мириадами далёких сияющих светил.

— Я не позволю вам разнести мой храм, — раздался голос Рода отовсюду. — Но тут можете делать все, что пожелаете. Гробница отделена от основного мира, так что ни одна ваша атака, сколь бы великой она не была, не навредит Мировому Древу.

Белобог широко усмехнулся и тут же выбросил вперёд руку.

— Сияние Истока! — воскликнул он.

Пространство вокруг ослепительно вспыхнуло. Энергия чистейшего Первородного Света хлынула из его ладони, заливая всё вокруг подобно рождению новой звезды. Казалось, само пространство готово было вот-вот взорваться от переизбытка этой древней силы.

Ивор почувствовал, как волна Света накрывает его со всех сторон. Эта энергия несла полное уничтожение для его Пустоты. Но юноша был готов.

— Сказание о Небесной Искре, глава пятая! Пламя Пустоты! — крикнул он в ответ.

Ивор выбросил ладони вперёд, выпуская навстречу световой волне два потока чёрного пламени Пустоты.

Она окутала его плотным коконом, защищая от невероятной силы.

Две противоположные фундаментальные энергии столкнулись с оглушительным грохотом, который, казалось, разорвал само пространство. На миг все вокруг погрузилось во мрак.

А когда свет вновь пробился сквозь хаос, Ивор и Белобог увидели лишь бесконечную пустоту космоса вокруг. Их атаки полностью уничтожили друг друга, не оставив даже следа.

— Впечатляет, — хмыкнул Белобог. — Но тебе не победить меня!

Он взмыл в воздух и вытянул руки по сторонам. Между ладонями Истинного Бога возникло копьё из концентрированного света, которое вытянулось на многие версты в разные стороны.

Копье сияло и переливалось бело-золотистыми цветами.

— Копьё Зари! — рявкнул Белобог, метнув его в Ивора.

Концентрация света была просто невообразимой. Оно пронеслось сквозь космос, искрясь и переливаясь. Казалось, оно несёт в себе всю мощь восходящего солнца, готового испепелить любую тьму. Копье неслось, оставляя за собой яркий шлейф, который выглядел так, будто весь темный космос рассекли тяжелым ударом.

Но Ивор успел отреагировать. Он скрестил руки перед собой и произнёс:

— Глава шестая! Пустотный Лёд!

Перед ним возник щит из чёрного льда, сотканного из самой энергии Пустоты, приправленной холодом.

Копьё Белобога вонзилось в него, но лёд выдержал удар. Более того, он начал распространяться по копью, покрывая его инеем и растворяя свет в себе.

— С оглушительным треском оружие Белобога разлетелось на мелкие осколки, которые рассыпались по космосу звездной пылью.

Ивор тяжело дышал. Пусть он и отражал атаки Белобога, но они явно содержали в себе аномальную силу, которой было не место даже в мире Божественной Обители. Это что-то, что находится за гранью понимания даже богов-практиков.

Белобог сжал кулаки от ярости. Он явно не ожидал, что Ивор способен противостоять его мощи.

— Ты не способен сдерживать это долго. Рано или поздно у тебя закончатся силы, в то время как мой запас неиссякаем!

Истинный Бог сложил изощрённый знак руками. Вокруг его фигуры закружились сияющие нити света, которые быстро сплелись в огромную светящуюся сеть.

— Сеть Солнца! — выкрикнул Белобог, метнув её в Ивора.

Сеть на лету разрасталась, захватывая всё больше пространства. Ивор прекрасно понимал, что едва она коснется его, как опутает и изрежет тело на сотни кусочков.

Он поспешно ушел в теневое мерцание — улучшенную технику движения, которая выросла из морозного, благодаря пустоте, но этого оказалось мало.

Куда бы он не сбегал, Сеть разрасталась все больше, настигая его. Было ясно, от этой техники не сбежать, ее нужно уничтожить.

Юноша тяжело выдохнул, одно дело отразить или увернуться, но уничтожать столь мощные техники… это было слишком затратно по духовной силе.

Ивор успел отпрыгнуть в сторону. В тот момент в его воспоминаниях возникли полчища чудовищ, что защищали золотой город кощея.

Быстрым движением он сложил знаки Чернобога, Опоры и Алатыря.

— Сказание о Небесной Искре, глава девятая! Танец Теней! — крикнул закричал он.

Его фигура на миг растворилась во мраке. А затем вокруг Ивора заклубились тёмные тени, которые сложились в силуэты демонов Пустоты.

Все они выглядели как те самые уродливые существа, что охраняли Кощея.

Эти тени бросились навстречу светящейся сети. Они вцепились в неё своими когтями, рвали на куски острыми зубами. Ткань сети начала распадаться под их напором.

Сеть Солнца всё сжималась, пытаясь уничтожить теней И у нее получалось. Но пустотных существ было больше, они яростно атаковали, разрывая её всё сильнее.

Наконец Сеть Солнца разрушилась, а Ивор пошатнулся, но старался не подавать вида.

«Ивор, он во много раз сильнее. Ты не сможешь постоянно отражать атаки, нужно что-то придумать!», волновалась Эйра.

«Знаю. Но это не та ситуация, когда можно победить хитростью. Белобог сам хитер и очень опасен! Попробую перевести бой в более привычную для меня плоскость»

Ивор понимал, что противостоять Белобогу в сражении техник бесполезно. Истинный Бог обладал практически неисчерпаемым запасом силы, в то время как его собственные резервы были ограничены.

Юноша решил сменить тактику. Он сосредоточил энергию Пустоты в руке, создавая длинный узкий клинок, состоящий из чистой черно-фиолетовой энергии. Это оружие несло в себе разрушительную мощь небытия, способную стереть что угодно.

Он надеялся, что в рукопашной схватке его шансы будут выше, а потому ринулся вперед, растворяясь в тонкой черной линии.

Белобог холодно усмехнулся в ответ на эту выходку. Он вытянул руку вперед, и в ней мгновенно возник ослепительный клинок из чистейшего Света.

— Меч Зари! — рявкнул Истинный Бог, принимая боевую стойку.

Два легендарных меча, один светлый, другой тёмный, со звоном скрестились в яростной схватке. Ивор и Белобог с нечеловеческой скоростью обменивались смертоносными ударами. Их клинки вспыхивали при каждом столкновении, высекая искры света и пустоты, которые буквально разъедали пространство.

Невероятная ловкость и быстрота позволяли им уклоняться от смертельных атак друг друга. Но иногда клинки всё же достигали цели, оставляя глубокие раны, из которых сочилась энергия Пустоты и Света.

Казалось, эти два титана готовы сражаться вечно, не сводя друг с друга горящих, полных ненависти глаз. Их силы были равны… поначалу, но чуть позже Белобог начал сдавать позиции.

Кто бы мог подумать, что Истинному Богу, живущему почти с начала времен может не хватать опыта в фехтовании против того, кто еще совсем недавно был простым смертным!

Глаз Белобога дернулся. Он увел очередную атаку Ивора и разорвал дистанцию, выигрывая мгновение передышки.

— Хватит игр! Пора заканчивать это! — рявкнул он. — Я покажу тебе, как должна на самом деле выглядеть сила Пустоты.

Он сжал кулак, концентрируя в нём всю мощь своей власти над Пустотой. Воздух задрожал от напряжения титанической энергии.

— Абсолютный Удар Пустоты! — проревел Белобог, выбрасывая кулак вперёд.

Пространство вокруг него пошло рябью, а затем раскололось надвое, образуя гигантскую чёрную бездну. Оттуда хлынула волна дикой, разрушительной энергии Пустоты.

Ивор едва успел выставить перед собой меч, наполненный собственной силой Пустоты. Удар Белобога отбросил его на тысячи шагов, выбив меч из рук. Тело пронзила острая боль.

Белобог хмыкнул и, не позволяя Ивору перевести дух, тут же взмахнул рукой. Вокруг Ивора мгновенно образовались плотные оковы из черно-фиолетовой энергии. Они сковали его по рукам и ногам, не давая пошевелиться.

— Оковы Вечности! Теперь ты мой пленник, — зловеще рассмеялся Истинный Бог.

Эта техника была в точности такой же, которой он сковал Ивора в своем убежище, только теперь была наполнена энергией Пустоты

Белобог воздел руки к небу. Между его ладонями зависла чёрная сфера, которая стремительно разрасталась, поглощая всё вокруг.

— Безграничная Бездна! Сейчас ты исчезнешь в вечной тьме! — изрёк Белобог.

Сфера превратилась в колоссальный водоворот хаоса и понеслась к Ивору, грозя уничтожить его раз и навсегда. Но в последний момент юноша прошептал:

—… глава седьмая. Истинное Касание Чернобога.

И когда Бездна достигла его, Ивор не исчез. Он выставил руку вперед, но в этот раз не наполненную энергией, как раньше. Едва эта сфера коснулась его ладони, вся титаническая энергия техникиБелобога хлынула в него, заполняя изнутри. Юноша вобрал её в себя, укротив могущество Пустоты.

— Я хозяин Пустоты! — яростно бросил Ивор. — Эта энергия не сработает против меня!

Лицо Белобога исказилось от ярости. Он снова возвел руки к небу, но техника Ивора сформировалась быстрее.

Сначала вырвалась Нова, которая ринулась на Белобога, заставляя его потерять равновесие. С грозным рыком она вцепилась в его рукав, но тут же была развеяна лучом безжалостного света.

Ивор же вспомнил Ольгу и Юлю, которых этот монстр безжалостно убил. Глаза юноши вспыхнули ярким фиолетовым светом.

— Сказание о Небесной Искре! Глава восьмая! Возвышение Ледяной Девы! — проревел он.

Позади Ивора возник духовный образ Ольги — прекрасной девы с серебряными волосами в длинном черном платье. Она вытянула руки в стороны Белобога.

Следом перед Ивором возник образ маленькой девочки, которая также подняла руки.

Между их ладонями закружились вихри ледяной энергии, перемешанной с Пустотой. Они стали сгущаться, формируя множество летающих мечей.

Клинки множились все больше и больше, пока не заполонили собой все видимое пространство позади Ивора.

Руки духовных образов Ольги и Юли наложились поверх рук Ивора. В этот миг огромное воинство клинков ринулось в атаку на Белобога, сея разрушения на своём пути.

Их сила была поистине непостижима. Клинки могли пронзить любые преграды, рассекая само пространство. Воздух дрожал и искажался от натиска этой армады.

Белобог в ужасе выставил перед собой несколько защитных техник, пытаясь отразить нападение. Но даже его могущественные щиты не выдержали напора тысяч мечей Ивора.

Первыми пробились сквозь защиту мечи Ольги. Их ледяное лезвие вспороло тело Белобога в десятке мест, заставив того взвыть от боли.

За ними последовали клинки Юлии, нанося ещё больше глубоких ран своими остриями из чистой Пустоты.

Белобог рухнул на колени, истекая энергией Света и Пустоты из многочисленных ран. Он не верил своим глазам, глядя на Ивора.

— Что ты такое⁈ Как простой смертный может вознестись до уровня Истинного Бога, но при этом стоять на одной ступени со мной⁈ — проревел Белобог. — Я поглотил твою пустоту, насыщенную сущностями Истиных Богов! Я должен быть выше!

Он в отчаянии и злости воззвал к своему отцу, великому Роду. Тотчас в небе возникло лицо Прародителя.

— Отец! Что за фарс⁈ — ярился Белобог. — Ты же постоянно говорил, что не вмешиваешься, что у тебя нет любимчиков. Но как объяснить это? Ты создал этому смертному тело, что превосходит мое⁈ Как ты посмел так поступить со мной? Я ТВОЙ СЫН! ТВОЕ ВЕЛИЧАЙШЕЕ ТВОРЕНИЕ! Я ЕСТЬ АБСОЛЮТ, ЧТО РОЖДЕН ПРАВИТЬ ВСЕЛЕННОЙ!

Но Род лишь покачал головой в ответ и спокойно ответил:

— Нет, сын мой. Я не имею к его возвышению никакого отношения. Когда он пришёл ко мне, я сделал все в точности так, как с Радовидом. Расщепил его старое тело на первичную звездную пыль, но в отличие от Радовида, которого собрал я, Ивор сам сотворил свое тело.

— Что⁈ Невозможно! — в ужасе воскликнул Белобог. — Этот жалкий человек не мог сотворить себя с нуля! Даже я не способен на такое! Как можно создать свое же тело?

— Его дух уцелел в самой пустоте небытия после расщепления, как и дух Радовида. Вот только он оказался настолько силен, что собрал себя вновь по крупицам из ничего. Я лишь одолжил ему немного материи. Это как дать гончару глину, чтобы тот создал нечто великолепное.

Ивор поднялся сам, создав себя заново после полного уничтожения. Он не просто вознёсся до уровня Бога. Он сотворил своё тело Истинного Бога с нуля!

Белобог смотрел на Ивора в полном шоке и неверии. Ему казалось, что весь мир перевернулся с ног на голову.

— Я вижу, ты потрясён, — кивнул Род. — Позволь дать тебе совет на будущее. Никогда не недооценивай потенциал смертных. Даже простые люди могут творить настоящие чудеса, если этого по-настоящему захотят.

С этими словами Род вновь растворился.

После этих слов весь его привычный мир рухнул.

Но вскоре Истинного Бога охватили ярость, зависть и злоба. Как этот жалкий смертный посмел превзойти его, Абсолют Света, следующего Первородного Хаоса⁈

Белобог сжал кулаки, залечивая полученные раны силой Света. А затем резко вскинул руки, призывая свою самую разрушительную технику.

— Судный День! — проревел он в исступлении.

Пространство вокруг мгновенно озарилось нестерпимым сиянием. Казалось, весь космос превратился в огромный взрыв сверхновой.

Это был апокалиптический Свет, несущий полное уничтожение всему живому. Он поглощал и перемалывал всё на своём пути, превращая в ничто. Звезды меркли в сравнении с ним.

Ивор почувствовал, как эта всесокрушающая волна давит на него со всех сторон. Его тело сковало, будто тисками. Юноша не мог пошевелиться, лишь беспомощно наблюдать, как свет поглощает его.

По коже побежали трещины, из которых сочилась энергия Пустоты. Боль пронзила все тело Ивора. Казалось, ещё чуть-чуть — и его разорвёт на части от этого натиска.

— Арргхх! — отчаянно закричал Ивор, чувствуя, как свет начинает разъедать его изнутри.

В его сознании тоже раздался отчаянный крик Эйры. Ей было невыносимо больно от этого света.

Ивор понял — через миг его не станет. Белобог вложил в эту технику всю свою ненависть и силу. Даже жизненную энергию. Судный День полностью уничтожит Ивора, растворив без следа.

В этой атаке было так много необъяснимой мощи, что ни одни слова мира не могут ее описать.

Белобог ликовал, глядя на муки врага. Ещё немного — и он одержит окончательную победу! Нет, он уже ее одержал.

В следующее мгновение Ивор просто исчез, растворился, словно его никогда и не было.

— Это настоящая сила. Великая! Достойная этой вселенной. Ты ничтожный глупец, раз решил, что сможешь тягаться со мной.

Белобог знал, что стер Ивора из реальности. Раз и навсегда. Он уничтожил его полностью.

Однако… Следующий миг заставил его сжать челюсть так, что все его лицо покрылось напряженными жилами.

В последний миг, когда Ивора накрывала безудержная сила Света, он нашел выход. Абсурдный, невероятный.

И конечно же самоубийственный.

В его стиле, как сказала бы Звездочка.

Собрав остатки воли, Ивор погрузился в Бездну. Его тело растворилось, превратившись в чистую энергию Пустоты.

Свет хлынул в то место, где только что стоял Ивор, но не нашёл там ничего, кроме пустоты.

Именно поэтому Белобог подумал, что победил.

Но его техника безвредно прошла сквозь эту Бездну и угасла, так и не достигнув цели. Ивор избежал полного уничтожения, расщепив себя на частицы Пустоты.

А теперь, это место медленно мерцало, собирая тело Ивора по кусочкам.

Белобог в шоке уставился на это зрелище. Он не мог поверить своим глазам.

— Ты… Ты не можешь! Это противоречит законам вселенной! ЭТО ИДЕТ В РАЗРЕЗ С ЗАКОНАМИ МИРОЗДАНИЯ.

— Могу.

— Могу.

— Могу.

Раздалось троекратное эхо Ивора. В этот раз его глаза полностью заволокло черным цветом, даже белки растворились в этой бездне. Казалось, в глазницах юноши две черные дыры.

— Ты не сможешь уничтожить меня, Белобог. Не сможешь победить.

Зловещее эхо вторило громкому голосу Ивора, нарастая все больше. Звук заполнял все пространство, заставляя космос Гробницы Времени дребезжать.

— П͇͉͖̀ͣͧ͑̄̍О͓̙͓̰̣͉́ͫТ͚̥̰̤̪̥͐̒̃̓̈́О̳̟͕͖̳̝ͦ̃ͥ̇̓̾ͅМ͔̝͐У̟̤͙ͮ̓̓͐ͯ̉͊ͅ Ч̩͉͉̼ͫͥ̑̓͆Т̬̮̤͒̂ͫͩ̎О̪̗ͥ͒ͥ̈́̅̚ Я̬̫͚͓͇̤͈ͬ̐͋ͪ̔̅̚ Ѝ̝̯͇̼̭̲ͪ̎̃ͅ Ѐ̦̦̙̻͈ͯͩ͌̾С̭̣̺͑̀ͭ̓̉Т̘̫͓̀͂̌ͫ͌̓ͅЬ̫͚͕́̾ͤͤ -̯͎͚͍̫̫̍͑͒͊̅͊ͬͅ П͈̍͛ͧӮ̩͎̱̯̞С͔̠̐ͪ͗͂́ͪ̔Т̬̮̤̟̙̮̲̿̄͗͆̃̏О̩ͬ̚Т̮̳͕̰̳ͥͥА͍͍̋ͦ!̦̯̜̺̫͕̖̔ͣ͗͆

Глава 246 Тяжелое бремя

— ПОТОМУ ЧТО Я И ЕСТЬ ПУСТОТА!

Ивор выпрямился во весь рост, глядя на Белобога. Его глаза полыхали бездонной чернотой, лишенной всяких белков, зрачков или радужки. Казалось, взгляд Ивора — это два обрыва в саму Навь.

Вокруг тела юноши закружились огромные вихри темной энергии Пустоты. Они напоминали гигантские смерчи, способные стереть с лица земли целые города. Рев Пустоты оглушал, заставляя содрогаться само пространство.

С каждым мгновением мощь Ивора нарастала, словно цунами перед самым своим пиком. Титанические потоки Пустоты вокруг него приобретали всё больший размах, захватывая окружающее пространство в свой смертельный водоворот.

Казалось, само бытие пошатнулось от этой неудержимой силы. Реальность вокруг дрожала и искажалась, не в силах выдержать натиск энергии, способной в миг стереть целые миры в пыль.

Белобог в ужасе наблюдал за происходящим. Его глаза расширились от потрясения и неверия. Истинный Бог пытался что-то кричать, но его голос бессильно тонул в оглушительном реве вихрей Пустоты.

— Я… единственный… кто достоин… править… всем сущим! — еле слышно донеслись обрывки фраз сквозь этот демонический вой.

В отчаянии Белобог принялся творить все новые и новые техники Света. Его руки метались, выпуская раскаленные сгустки бело-золотого света, огромные ослепительные сферы, режущие волны и копья из чистейшей энергии.

Истинный Бог выпускал в Ивора всё своё могущество, вкладывая в атаки даже жизненную силу. Но ничто не могло пробиться сквозь кошмарную мощь Пустоты, которая теперь окружала Ивора плотным коконом.

Все атаки Белобога бессильно рассеивались, едва коснувшись черных вихрей. Могучие потоки света просто исчезали в этом хаосе, словно их никогда и не было. А сила Ивора всё нарастала.

Пространство вокруг юноши уже искажалось до неузнаваемости, превратившись в гигантский водоворот из сплетенных между собой смерчей Тьмы. Этот смерч грозил поглотить всё вокруг, разрушив до основания саму ткань реальности.

Наконец, Ивор сомкнул руки, словно хватаясь за воздух. Его пальцы продавили невидимую ткань бытия, сминая её, точно глину.

Голос юноши эхом прокатился по всем уголкам Гробницы Времени, заглушая даже вой бушующих вихрей Пустоты:

— Сказание о Небесной Искре… Глава одиннадцатая… Раскол Вселенной!

С этими словами Ивор резко развёл руки в стороны, словно рвал невидимую ткань мироздания. И реальность вокруг разверзлась огромной чёрной пропастью!

Казалось, полотно этой вселенной разорвалась надвое под напором титанической техники Ивора. Пространство и время раскалывались всё шире с оглушительным треском, образуя расширяющуюся трещину.

А Белобог оказался прямо посреди этого раскола, не в силах ничего противопоставить. Его охватил ужас перед лицом вечного Небытия.

Истинный Бог пытался лететь к Ивору, вырваться из Раскола, но неумолимая гравитация втягивала его внутрь. Белобог беспомощно барахтался в водовороте Тьмы, чувствуя, как силы покидают его.

— Эта сила… КАК ЭТО ВООБЩЕ ВОЗМОЖНО! — рычал он, но слова явно не могли ему помочь.

А Ивор стоял на краю Раскола, хладнокровно наблюдая за агонией врага. Черные демонические вихри Пустоты по-прежнему окружали юношу, подпитывая эту безумную технику.

— Ты убил их, — холодно бросил он. — И за это поплатишься сполна.

Ивор сжал в своих руках само полотно реальности, ту незримую ткань, из которой соткан этот мир. Его пальцы впились в сущность самого бытия. Он чувствовал, что она подчиняется его воле.

Юноша резко сомкнул ладони, словно резко закрывая книгу, и невидимая ткань Вселенной послушно отозвалась на его призыв.

Огромные валы самой материи хлынули со всех сторон, сомкнувшись вокруг Белобога. Они обрушились всей своей колоссальной массой, сдавив до хруста костей и брызг крови.

Казалось, пространство ожило и набросилось на Белобога, как гигантский удав, медленно сдавливая в своих кольцах.

Истинный Бог взвыл в агонии — его тело трещало и ломалось под этим адским давлением. Кровь хлестала изо рта, ушей и глаз Белобога. Он чувствовал, что ещё немного — и превратится в кровавое месиво.

Но Ивор был неумолим. Он сжимал кулаки, усиливая давление этих титанических тисков из самой плоти мироздания. Хруст костей смешивался с истошными хрипами Белобога, заполняя собой пространство Гробницы Времени.

Наконец, почувствовав, что Белобог более не несет опасности, Ивор разжал ладони, и волны реальности отхлынули, выпустив свою жертву.

Белобог обессиленно рухнул на колени, едва живой. Его тело было искорёжено до неузнаваемости — сломанные конечности торчали под неестественными углами, а лицо превратилось в кровавую маску.

Но Ивору этого было мало. Он хотел не просто покалечить Белобога — он хотел лишить его всей силы, как когда-то Белобог поступил с ним самим.

Ивор вытянул руку вперёд, готовясь нанести последний удар. Его пальцы сомкнулись в когтистую лапу, похожую на лапу медведя.

Резким движением он дёрнул кистью на себя. И тут же от груди Белобога потянулись тонкие нити из чистейшей золотой энергии — самой сути его божественной силы.

Ивор нещадно вытягивал эту энергию, втягивая её в себя. Белобог корчился и вопил от нестерпимой боли и ужаса перед лицом этого кошмара.

— Что ты делаешь⁈ Не смей! Ты жалкий червь, ничтожество! Не смей трогать мою силу! Аааргх! — вопил он в агонии. — ТЫ НЕ… не достоин ей владеть, ты просто смертный. Выродок, которого сотворили ничтожества, созданные моими глупыми братьями и сестрами. ТЫ! НЕ ИМЕЕШЬ! НА НЕЕ! ПРАВА!

Но Ивор не слушал. Он методично вытягивал силу Белобога, осушая его, словно выпивая до дна океан божественной энергии, а тот не в силах был сопротивляться.

Всё могущество, которое Белобог копил тысячелетиями, теперь хлынуло в Ивора, наполняя юношу невиданной мощью, а Пустотная энергия помогала распределить эту силу и помочь ей обрести баланс и гармонию с другими стихиями.

— В отличие от тебя, я не буду копировать эту силу, — безразлично сказал Ивор. — Я полностью поглощу её, подчиню и сделаю частью себя. А ты останешься пустышкой.

Ивор сделал последний рывок, и нити прервались.

Наконец, этот кошмар закончился. Ивор опустил руку, полностью лишив Белобога его божественной силы.

Тот обессилено рухнул на колени. Лишённый сил, низведённый до состояния насекомого перед лицом Ивора.

Юноша медленно поднял правую ладонь, на которой загорелся ослепительный свет, он завороженно смотрел на нее, ощущая первозданную и великолепную мощь.

Теперь обе фундаментальной стихии, что стояли у истоков мироздания текли в его жилах.

— Как такое ужасное создание как ты, могло обладать столь прекрасной созидательной силой?

Белобог, некогда могущественный Истинный Бог, теперь представлял собой жалкое зрелище.

Когда-то Ивор смотрел бы на него с ненавистью и презрением. Но сейчас в его взгляде была лишь жалость к этому ничтожеству, влачащему своё существование у его ног.

— Нет! Не может быть! Моя сила. Все что я так долго собирал, все, чего я добивался тысячелетиями было уничтожено каким-то… жалким…

Белобог закашлялся. В глазах его было неверие и страх. Он не мог осознать, что это произошло, попросту не верил, отрицал. Но достаточно быстро до него дошло, что это не временная трудность и не ошибка. Теперь, это его жизнь. И она висела на волоске.

Лишённый божественной силы, он беспомощно подполз к ногам Ивора, умоляюще глядя на юношу снизу вверх.

— Прошу… убей меня… — хрипел Белобог, выплевывая густую кровь. — Прерви мои мучения! Я не хочу жить таким… бесполезным.

Все его величие растворилось, а вместе с ним и высокомерие.

Но Ивор лишь горько усмехнулся в ответ на эту просьбу.

— Смерть для тебя сейчас — это милосердие и освобождение. Но разве ты заслужил их после всего, что натворил?

Ивор наклонился ближе к поверженному врагу, глядя ему прямо в глаза.

— Тот, кто всю жизнь стремился лишь к власти, предавая и убивая ради неё, должен теперь влачить своё жалкое существование в этом немощном теле. Без единой крупицы былого величия и силы. Как тебе такая идея?

Белобог широко раскрыл глаза.

— Нет… Не смей. Прошу тебя.

Ивор коснулся его лба кончиками пальцев. По телу Белобога пробежала лёгкая волна Света. Жилы внутри Белобога моментально треснули и раскололись на тысячи частиц.

— Я лишаю тебя последнего. Теперь ты никогда не сможешь снова культивировать или использовать энергию. Даже подросток на ранних стадиях Формирования Солнца будет обладать большей силой, чем ты. Хотя откуда тебе вообще знать, что это за этап, верно?

Белобог взревел от ярости и отчаяния.

— Трус! Убей меня! Прерви мою жизнь! Это я! Слышишь, Я убил твою возлюбленную и дочь, я наслаждался их мучениями, а ты оставишь мне жизнь? Ты должен отомстить!

Но Ивор лишь покачал головой. Он снова взмахнул рукой, и легкое сияние впиталось в тело его бывшего врага.

— Я закалил твоё тело. Теперь ты будешь жить долго. Очень долго. И каждый день это проклятое существование будет для тебя пыткой, потому что у тебя будет слабое и ни на что не способное тело.

— Остановись! Ты не можешь так поступить со мной!

Ивор щёлкнул пальцами, открывая портал в мир смертных. А затем резко пнул Белобога прямо в эту бездну.

— Удачи тебе в новой жизни, — с сарказмом бросил Ивор ему вслед.

Портал закрылся, навсегда избавив Божественную Обитель от этого злодея.

Ивор тяжело опустился на одно колено. Тело все еще перестраивалось под силу Света. К тому же, он потратил огромное количество своей духовной силы, сражаясь со столь великим противником.

Раны давали о себе знать.

В тот же миг его тело перенеслось вновь в Звездный Храм, но Ивор даже не обратил на это внимания.

Он взглянул на свои руки, покрытые многочисленными шрамами, после чего вытер проступившую из носа кровь и улыбнулся.

— Наконец-то…

Ивор упал на спину и облегченно выдохнул.

— Сначала я посплю. Пару суток точно. А потом наемся свинины. Жареной. С огромнейшим количеством лука. И напьюсь так, что едва ходить смогу. Надеюсь, в мире найдется пойло, которое пробирает даже богов. Вроде Озем за это очень хорошо знает.

Он глядел в открытый потолок Звездного Храма, на мириады далеких звезд и улыбался все шире.

— Неужели я добрался? И теперь могу жить спокойно… Хэй, Род, ты когда-нибудь думал о том, что нужно отдохнуть?

Над Ивором появилась фигура Первородного Хаоса. Кажется, в обращении Ивора не было никакого трепета или уважения, на деле, Ивор просто слишком устал, чтобы помнить о таком.

Но было и еще кое-что.

Ранее сила и величие Рода давили на него, заставляя испытывать трепет. Тело само склонялось в подчинении, словно это было заложено в него инстинктами.

Сейчас же сила Первородного Хаоса не казалась такой необъятной и великой, потому что…

Ивор встал с ним на одну и ту же ступень.

— Думал. Признаться, я думаю об этом постоянно.

— Ты когда-нибудь останавливался, чтобы просто посмотреть на звезды?

— К чему мне это, я вижу их постоянно.

— Нет, я говорю не об этом. Ложись.

Род непонимающе поднял одну бровь, но отчего то последовал этой просьбе и лег рядом, прямо на пол Звездного Храма.

— Странные ощущения.

— Так надо расслабить вообще все свои мышцы. Отпустить полностью мысли. Они сначала придут в хаос, а потом в голове воцарится пустота. И можно ни о чем не думать. Хотя… Звездочка говорит, что это лентяйство. Но я так не думаю.

Род некоторое время молчал. Кажется, прошло несколько очень долгих мгновений.

— Поразительно. Должен признать, это приятно, — произнёс Род после паузы.

— Иногда стоит остановиться и ни о чём не думать, однако… Теперь, когда я в конце пути, то наконец понимаю, какой долгий путь прошел. Я так много приобрел, и столь же много потерял.

Но тут Род тяжело вздохнул и произнёс.

— Увы, но твой путь ещё не подошёл к концу, Ивор…

Юноша резко сел, не веря своим ушам.

— Что⁈ Нет! Только не говори мне, что мне опять придётся сражаться!

— Сражаться, или смириться, выбирать тебе, но я должен кое-что рассказать тебе. Наша вселенная — лишь малая часть огромного Мироздания. За её пределами существует множество других миров и кластеров вселенных. И в каждом из них обитает свой Первородный Хаос — существо, подобное мне.

— Подожди… ты хочешь сказать, что есть другие вселенные и другие существа, более могущественные, чем ты? — изумился Ивор.

— Именно так, — кивнул Род. — Каждый кластер содержит три небольшие вселенные. Для каждой из них есть ряд правил, одно из которых гласит, что в одном мире не может быть больше одного Первородного Хаоса. Таким кластером распоряжается Кластерное Божество.

Ивор шумно сглотнул, пытаясь вообразить это. Множество миров, в которых есть сущности, столь же могущественные, как и Род.

— Это было давно, — продолжал Первородный Хаос. — Когда я был совсем юн, если можно так выразиться, я едва осознал себя. Смог сделать проекцию этого тела, стал таким, какой есть сейчас. И тогда явился он.

Глаза Рода мелькнули, и Ивор на миг обомлел.

Потому что он увидел во взгляде Первородного Хаоса неподдельный страх.

— Он зовет себя Немезидой. И это существо находится даже вне моего понимания. На каком-то совершенно ином уровне. Когда я появился, то мало что понимал. Течения энергии в моем мире были хаотичными и совсем не походили на то, чем они являются сейчас. И знания обо всем этом пришли ко мне не сами. Их принес он. Объяснил, как создать потоки, упорядочить энергию, привести ее к единому циклу и взрастить. Благодаря Немезиде я смог создать Мировое Древо.

— Но… Для чего это ему? Кто он такой, что знает все это?

— Ты ведь был в Нави, и помнишь про перерождение душ. Они превращаются в энергию, чтобы потом снова создать человека, однако излишки, которые накопились за прожитую жизнь отправляются вовсе не в божественную обитель, они отправляются ему.

— Немезида заставил тебя создать мир в качестве своей фермы?

— Да. Но и это не все. У каждого мира есть свой срок. За этот срок живые существа приносят все меньше и меньше энергии, естественно, Немезиде не хватает.

— И что происходит тогда?

— Обновление. Он называет это так. Мир полностью уничтожается, вся энергия переходит к нему, а мне нужно создать новый мир, чтобы тот снова стал его скотобойней.

— И сколько осталось Мировому Древу?

— Пару столетних циклов, не больше.

— Сколько таких миров было?.. До того, как ты создал Мировое Древо.

— Три.

— До нас было три Древа которые ты…

Внезапно Ивор почувствовал страшное осознание того, что происходит. Оно кольнуло его в самое сердце.

— Это он, ведь так? Ему я проигрывал, возвращаясь в прошлое?

—…

— Род, прошу, ответь мне! Что произойдет?

— Не могу. Судьба должна двигаться своим чередом. Немезида лишь чудом не заметил откатов времени, что делала Макошь. Он не вездесущ, у него еще две таких вселенных. Но эта попытка последняя. Будь, что будет. Ивор, я хочу, чтобы ты знал, я смертельно устал бороться за это. Устал видеть, как погибают мои дети.

— Ты поэтому не вмешивался в войну богов, верно? Потому что знал, что рано или поздно все утратит смысл! И поэтому ждал, что Белобог заберет этот пост. Станет Первородным Хаосом, чтобы подчиниться Немезиде вместо тебя? А теперь… Теперь ты хочешь отдать эту ношу мне?

— Ивор…

— Нет, Род! НЕТ! Как вообще можно это понять. Ты создаешь людей и богов, взращиваешь их словно скот, чтобы отдать на убой Немезиде?

Род должен был разозлиться, любой бы разозлился, но в глазах его была лишь тоска и усталость.

— Я боролся, Ивор. Пытался противостоять ему. Когда мой первый мир достиг вершины развития, я решил не ждать, пока он начнет деградировать и идти к часу своего уничтожения. Ивор, я был тем — кто восстал против Немезиды.

Род сделал долгую многозначительную паузу.

— И я проиграл. Он заставил меня уничтожить всех моих детей, которых я растил. Этими собственными руками. Это произошло и во второй, и в третий раз. Но в этот я больше не хочу уничтожать этот мир. Теперь ты станешь Первородным Хаосом этой вселенной. Когда ты убьешь меня, все встанет на свои места. В мире будет один властитель, и тебе решать, что делать дальше.

Глава 247 Страх перед Могуществом

Когда Род озвучил своё предложение, Ивор почувствовал, будто земля ушла у него из-под ног. Голова юноши пошла кругом, а мысли превратились в хаотичный водоворот.

— Ты… ты хочешь, чтобы я тебя убил? Чтобы занял твое место Первородного Хаоса⁈ — ошеломленно выдавил он, с трудом подбирая слова.

— Да, это единственный выход, — совершенно спокойно кивнул в ответ Род, будто речь шла о чем-то обыденном. — Тебе нужно объединить силу Света и Пустоты. Ты уже умеешь подбирать нужное количество энергии. Объединив поглощающие и копирующие свойства этих стихий, ты сможешь превратить меня в чистую энергию и удвоить свои силы. Возможно, так ты сможешь…

Ивор разозлился. Кто в здравом уме будет спокойно рассуждать о своей смерти. Его бесило, что Род собирался таким образом снять с себя всю ответственность.

— Да ты рехнулся! — перебил он Первородного. — Ты предлагаешь мне убить тебя только потому, что этого хочет какой-то Кластерный Бог⁈ А потом что? Ждать две сотни лет, пока он придет и заставит меня стереть Мировое Древо? Устроить тот самый Рагнарек, в который верят Асгардцы? У меня там остались друзья, Род! Близкие мне люди! Я не могу их подвести!

Род тяжело вздохнул и поник плечами. Казалось, груз ответственности за судьбы миллиардов душ давит на него непосильным грузом.

— Правило незыблемо — в одной вселенной может быть только один Первородный Хаос, а ты уже достиг моего уровня, — устало повторил он. — Иначе Немезида придет намного раньше. И все твои родные и близкие люди… Пойми, так у них хотя бы будет время. Кто-то из них проживет счастливую жизнь.

— Да плевать я хотел на эти дурацкие правила! — еще сильнее разозлился Ивор. — Я не стану лишать тебя жизни и ждать участи, что рано или поздно коснется этого прекрасного мира.

— К сожалению, для меня он так и не нашелся, — горько усмехнулся Род. В его глазах читалась бездонная печаль. — Я уже видел гибель вселенной, и не один раз. Это навсегда опустошило меня. Я перестал привязываться к своим детям, ведь знаю — им суждено погибнуть.

— Как можно так равнодушно об этом говорить⁈ — не выдержал Ивор. — Они ведь твои дети! Твое собственное творение! Разве можно просто взять и равнодушно наблюдать, как они все умирают⁈

На миг в глазах Рода мелькнула невыразимая боль.

— У меня не было выбора… Я вынужден подчиняться Немезиде.

— Иначе что? Он убьет тебя? Так какая разница, убьет тебя он, или я? Какая тебе разница, если вместе с тобой погибнет вселенная? Я не понимаю.

Род на миг прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Казалось, он ведет внутреннюю борьбу, решая, стоит ли открывать эту тайну.

— Ты прав, для меня нет разницы в смерти от руки Немезиды или твоей. Вот только он не станет меня убивать, — наконец тихо произнес он. — Но есть кое-что похуже смерти. Намного хуже.

Ивор настороженно посмотрел на него, ожидая продолжения.

— Когда я восстал против Немезиды в прошлый раз, он не стал убивать меня. Это было бы слишком милосердно. Вместо этого он наказал куда страшнее.

Род сделал паузу, его плечи задрожали, будто от боли при воспоминании об ужасных событиях. Впервые за этот разговор Ивор услышал, как голос Рода нарастает. Горечь тех воспоминаний пробудила былые эмоции.

— Немезида забрал половину моей силы, после чего заставил меня собственными руками убивать всех своих детей — богов, людей, все живое. Все, кто был со мной на той войне против него. Пойми! Еще вчера я собирал их вместе, говоря об ужасной опасности, о том, что их навсегда сотрут. А сегодня я должен убить каждого. Поочередно. Это происходило несколько лет! Я чувствовал их предсмертный ужас, когда вырывал их души и превращал в энергию, которую потом пожирал Немезида. Это была пытка, по сравнению с которой смерть — милосердие. Это не просто щелчок, когда все растворились, нет. Он не позволил мне сделать этого. Он заставил смотреть меня в их лица. И до сих пор я вижу их перед собой, Ивор. До сих пор!

Род поднял глаза на Ивора. В них плескалась бездна отчаяния.

— И каждый последующий раз, пусть он больше не наказывал меня, пусть я старался отдаляться от своих детей. Каждый раз, делая это мановение руки, стирающее Мировое Древо в пыль, в ушах звенели крики моих первых детей, которых я убивал. Нет. Я не смогу вынести это снова. Лучше умереть, чем вновь чувствовать агонию всех этих душ на своей совести. Поэтому я и прошу тебя об этом.

Ивор молча стоял, переваривая услышанное. Глаза Рода умоляли его о милосердии. Это был взгляд существа, готового на все, лишь бы избежать повторения кошмара прошлого.

— Нет, я не могу так. Я не убью тебя, потому что мне нужна твоя помощь, Род. И не в виде энергии, которая растворится в моих жилах. Мне нужен ты. Я прошу тебя побороться еще раз. Теперь нас двое, и, может быть, нам удастся предотвратить уничтожение. Прервать этот бесконечный круг смерти.

— Ты говоришь это, потому что не ведаешь, насколько силен Немезида. Но я покажу тебе. И тогда ты изменишь свое мнение.

Род вытянул руку, касаясь лба Ивора. По пальцам пробежали искорки энергии. Глаза юноши мгновенно закатились, обнажая белки.

Сознание юноши оказалось окутано пеленой воспоминаний. Он увидел бескрайний космос, усеянный мириадами галактик. Это был тот самый Кластер Вселенных, насчитывающий триллионы звезд. Три огромные вселенные.

В центре возвышалось громадное существо — Немезида. Он представлял собой гигантского человекоподобного титана, сложенного из чистой энергии. Тело Немезиды переливалось множеством спиральных галактик, которые находились в постоянном движении.

Рядом с ним парила целая армия из неизвестных существ, что он создал, ради этой битвы.

Немезида щёлкнул пальцами — и тысячи существ ринулись вперёд, выстраиваясь в боевые порядки. Их орудия нацелились на отдалённый уголок Вселенной.

Там располагалось Мировое Древо. Перед ним выстроились полчища небесных воинств, возглавляемые самим Первородным Хаосом. Его армия насчитывала миллиарды существ со всех уголков его мира.

Род предстал в своём истинном виде — огромного размера существа, увенчанного короной из чёрных дыр. Его одеяния сияли, как настоящие галактики. В руке Род сжимал посох, вокруг которого вились потоки первозданной материи, из которой он когда-то сотворил мир.

Рядом с ним выстроились его дети — могущественные боги во главе с первыми Истинными Богами Света и Пустоты. Вся эта армада двинулась навстречу армии Немезиды.

Началось сражение, которому не было равных в истории. Залпы сверхмощных техник существ Немезиды выпускали потоки антиматерии, способные стереть с лица Вселенной целые скопления галактик.

В ответ Род создавал гравитационные аномалии, которые затягивали вражеских существ в адские водовороты чёрных дыр. Пленённые силой тяготения, отряды Немезиды беспомощно вращались в этих воронках, превращаясь в космическую пыль.

Однако Немезида щелчком пальцев восстанавливал своих воинов в первозданном виде. Он творил материю из чистого ничто так легко, будто это давалось ему не тяжелее дыхания.

Ивор наблюдал сражения существ, чья мощь превосходила все мыслимые пределы. Они использовали целые галактики как снаряды, метая их друг в друга. Взрывы силы, способной расколоть само пространство, озаряли Космос невиданным сиянием.

Постепенно войско Рода начало терпеть поражение под натиском титанической армады Немезиды. Один за другим погибали могучие боги, их силы оказались ничтожны перед мощью этого космического колосса.

Наконец Род остался один лицом к лицу с Немезидой. Кластерное Божество сделала свои очертания более явными, человечными. Первородный Хаос собрал всю мощь созидания и обрушил её на врага. Но тот лишь презрительно отразил эту атаку.

Он стоял, заложив руки за спину, пока Первородный Хаос обрушивал на него всю мощь своего гнева.

Род вытянул руки в стороны, и по его знаку закружились техники, похожие на целые галактики. Они сошли со своих орбит и понеслись в атаку на Немезиду, готовые раздавить его своей сокрушительной массой.

Но титан лишь взмахнул рукой, и гравитационное поле вокруг него изменилось. Галактики внезапно сбились с курса, начиная вращаться вокруг Немезиды по новым траекториям. Их мощное влияние не причинило ему ни малейшего вреда.

Тогда Род обрушил на врага тысячи чёрных дыр. Их гравитация деформировала само пространство вокруг Немезиды, грозя утянуть его в свои бездонные недра.

Но тот лишь взмахом руки создал вокруг себя поле антигравитации. Чёрные дыры беспомощно скользили по нему, не в силах преодолеть это препятствие.

Род сжал кулаки в ярости. Он вытянул вперёд обе руки, выпуская лучи чистой созидательной энергии — Света, что был тысячекратно сильнее того, который использовал Белобог. Небывалой мощности потоки устремились к Немезиде, вызывая бурю такой силы, что любое иное существо было бы разорвано на части.

Но Немезида даже не пошатнулся. Лучи Рода просто рассеялись, коснувшись его тела. А сам титан лишь снисходительно усмехнулся в ответ на эту атаку.

Род метал в Немезиду всё новые и новые заклинания. Он призывал метеориты размером с планеты, посылал гравитационные волны, способные разрушить целые скопления вселенных. Весь космос содрогался от этих ударов невероятной мощи.

Но Немезида оставался совершенно невредим. Он даже не атаковал в ответ — просто с лёгкостью разрушал или отражал всё, что посылал в него Род.

Первородный Хаос в отчаянии метался из стороны в сторону, создавая одну грандиозную технику за другой. Его лицо исказилось от бессильной ярости. Но сколько бы сил он ни вкладывал в атаки — Немезида оставался недосягаем.

Наконец Род рухнул на колени, тяжело дыша. Его сила была на исходе после этого безумного напряжения. Все его старания оказались тщетны.

Немезида медленно подошёл к поверженному врагу, глядя на него с жалостью, как на ничтожество.

Ты и вправду полагал, что твоя жалкая сила способна причинить мне хоть малейший вред? — презрительно бросил он, голос его был спокойным, но эхо, что вторило ему на весь космос делало Немезиду самым зловещим и страшным существом. — Я превосхожу тебя настолько, что твои удары кажутся мне детской возней.

Род тяжело поднял голову, глядя в глаза Немезиды полные ненависти.

— Я уничтожу тебя, чего бы мне это ни стоило! Мир не должен быть уничтожен лишь по твоей прихоти.

Немезида расхохотался в ответ на эти слова. Этот смех эхом разнёсся по бескрайним просторам космоса.

— Ты уже проиграл. И даже не в силах это осознать.

Он щёлкнул пальцами — и Род почувствовал, как половина его силы мгновенно покидает тело. Первородный Хаос издал вопль агонии, чувствуя, как в одночасье становится бессильным и немощным. Теперь у него не было ни единого шанса.

Немезида схватил Рода за горло и поднял в воздух, словно пушинку.

— И это всё, на что ты способен? Какая жалость. Я ожидал большего от существа, зовущееся Первородным Хаосом. Но ты лишь ничтожество, забывшее своё место. А теперь я напомню его тебе.

Род беспомощно бился в его руках, но хватка Немезиды была подобна тискам из чистой силы. Теперь Первородному Хаосу предстояло испытать поистине страшное наказание за свою дерзость…

Кластерное Божество впился разумом в сознание Рода, подчиняя его своей воле. Ивор почувствовал невыразимый ужас, который испытал Первородный Хаос в тот момент. Это был поистине кошмар, от которого невозможно спастись.

Ивор увидел, как Род уничтожает все свои творения — одну ветвь древа за другой. Миры гибли, превращаясь в пыль. А Немезида только смеялся, глядя на муки своего подчиненного.

Наконец видение оборвалось. Ивор тяжело закашлялся и упал на колени, словно его Немезида держал за шею. Голова шла кругом, а внутренности словно вывернули наизнанку. Всего лишь ведения, но от вида такой колоссальной силы хотелось спрятаться куда подальше.

— Ты видел его могущество… — прошептал Род, — Против него я бессилен.

— Это… Это было ужасно… — хрипло прошептал Ивор, тяжело дыша. — Немезида действительно выглядит непобедимым. Невероятная, непостижимая сила…

Он поднял взгляд на Рода.

— Но я не могу с этим смириться! Я не позволю стереть этот прекрасный мир и моих близких! Пусть даже теперь Немезида кажется абсолютно непобедимым, мы должны попытаться ещё раз!

Род лишь грустно покачал головой.

— Это бессмысленно. Он слишком силён. Я уже видел гибель этой вселенной много раз. Когда я восстал против Немезиды, все боги и практики, что были в нем — имели наивысший уровень развития. Сейчас же эта вселенная куда слабее, чем раньше.

— Значит мы найдём способ стать сильнее! Ты ведь Первородный Хаос, и ты теперь не один, вместе мы сможем поднять общий уровень силы этого мира!

Род лишь печально покачал головой.

— Этого будет недостаточно. Немезида на голову выше любого из богов, что когда-либо жили в этой вселенной.

Но Ивор был полон решимости доказать обратное. Он подошёл ближе к Роду и посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы говорите так, потому что потеряли веру и надежду. Но я знаю — пока есть хоть малейший шанс, нельзя сдаваться! Может, мы и потерпим поражение. Но сдаться заранее, даже не попытавшись — это трусость! Когда придет время, я буду готов и сражусь с Немезидой!

Род хотел что-то возразить, но Ивор не дал ему и рта раскрыть.

— Нет, послушай! Ты говорил, что видели гибель этой вселенной много раз. Так вот, это будет уже не тот мир, что ты видел раньше! В нём появился я, в нём есть множество тех, кто готов сражаться за это место! И мы не сдадимся так просто!

Ивор сделал паузу, собираясь с мыслями, а затем продолжил уже спокойнее:

— Так или иначе, если мы попробуем, то что теряем? В обоих случаях нас ждет смерть. Но если есть хоть один, даже самый маленький шанс на победу, я брошусь вперед не раздумывая, и выгрызу этот шанс своими зубами!

Род молча обдумывал его слова. Но понимал, что уже заражался его уверенностью все больше и больше. Возможно, это и был тот самый Дух Преодоления, который незримой легендой пересекал множество вселенных.

Наконец Род тяжело вздохнул и кивнул.

— Хорошо. Ты прав, пока есть хоть малейшая надежда, как создатель, я не имею права отказываться от борьбы. Мы попробуем ещё раз. Я помогу тебе и всем в этом мире стать сильнее. Но ты должен поклясться, что исполнишь одну мою просьбу.

— Все что угодно!

— Если мы проиграем, прежде чем Немезида заставит меня снова уничтожать мир, ты должен меня убить. Я не хочу вновь испытать то, что испытал во время гибели первого мира!

— Клянусь, я сделаю это, если мы проиграем, — твёрдо пообещал Ивор. — Но сейчас нам нужно думать о другом. Сколько есть времени, прежде чем Немезида заметит, что в мире появился второй Первородный Хаос.

— Если повезет, около двадцати лет. Но может и значительно раньше. Все зависит от того, почувствует ли Немезида всплеск силы. Пока что ваше сражение было в рамках этого мира. И ты пока не закрепился в статусе Первородного Хаоса. На это нужно время, но не волнуйся, я помогу тебе понять и обуздать силу созидания. Если мы будем аккуратны, то вполне можем рассчитывать на двадцать лет.

— А потом?

— Потом явится он и потребует меня — тебя убить. Мы должны быть к этому готовы.

Ивор задумался.

— Нам нужно вывести всех практиков на качественно высший уровень. Перестроить их тела, и, полагаю, Нужно обратиться к Числобогу. Насколько я знаю, он в затворничестве с начала времен. Нам нужны его камни. Много камней.

Род задумчиво кивнул.

— Использовать временные аномалии, чтобы дать больше времени на культивацию. Хорошая идея, только далеко не каждый обладает твоими навыками, они не смогут совладать с ними.

— Этим я займусь. Для начала нужно всех сплотить, дать общую цель. И еще, у меня есть одна идея.

Ивор пристально посмотрел на Рода.

— Скажи мне, есть ли способ попасть в другую вселенную, вне ведения Немезиды. Или хотя бы связаться?

— Первородным Хаосам запрещено общение друг с другом, ты хочешь объединить их, понимаю, однако не каждый захочет последовать за собой. Уверен многие предпочтут безопасно сидеть в своем мире, нежели отправляться на верную погибель.

— За спрос не бьют, — улыбнулся Ивор. — Если запрещено, то нет никакого способа?

— Вообще… есть один, но он достаточно сложный и болезненный.

Глава 248 То, ради чего я сражаюсь

Род и Ивор все еще находились внутри легендарной Гробницы Времени. Вокруг них простирались бескрайние звёздные просторы — то самое место, где зародилась вся жизнь во Вселенной.

— Теоретически переход в другую вселенную возможен, но это огромный риск, помимо того, что нас может заметить Немезида есть еще ряд вещей, которые ты должен знать.

Он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, после чего продолжил:

Чтобы переместиться в другую вселенную, нужно полностью расщепить своё тело на изначальную звездную пыль, из которой оно когда-то было создано. Затем эту пыль нужно заставить двигаться сквозь саму ткань реальности в нужном направлении. После проделав обратный процесс и воссоздав своё тело в новой вселенной. Однако это очень медленное и невероятно опасное путешествие.

Ивор не смог сдержать смешка после этих слов.

— Но ведь я и так постоянно расщепляю своё тело в технике движения! А уж после того, как ты полностью уничтожил моё тело, а я потом собрал его заново, мне и вовсе не привыкать к подобным вещам.

Род кивнул в ответ:

— Да, тебе действительно будет гораздо проще провернуть нечто подобное после всего, через что ты прошёл. Однако, это путешествие всё равно чрезвычайно опасно. В процессе перемещения легко можно потерять часть своих сил или даже вовсе не суметь восстановить своё тело по прибытии. Одно дело, когда твоя сущность остается стабильной и совсем другое, когда она двигается.

— Я понимаю все риски, — твёрдо ответил Ивор. — И готов пойти на них ради спасения этого мира. Хоть это и крайне опасно, но сейчас не время отступать перед трудностями. Однако сначала нам нужно вернуться в Божественную Обитель и подготовиться как следует.

Род молча кивнул в ответ, соглашаясь с его словами.

Вместе они покинули Гробницу Времени. Когда массивные двери закрылись, Род щелчком пальцев уничтожил это место, стёр его из реальности.

Ивор удивлённо посмотрел на него:

— Но как же прекрасный Звёздный Храм? Он ведь был поистине великолепен!

— Не волнуйся, — успокоил его Род. — Я всегда смогу воссоздать этот Храм, ведь подлинный Звёздный Храм находится здесь.

Он указал пальцем на свой лоб, давая понять, что носит его в своём разуме, как идеальный образец.

После этого Род передал Ивору шесть мерцающих пространственных ключей.

— Они больше не понадобятся, можешь делать с ними что пожелаешь.

Ивор бережно принял древние артефакты, кивнув в знак благодарности.

— Думаю, их можно вернуть прошлым владельцам.

Следующим шагом они наконец вернулись в Божественную Обитель. Когда два Первородных Хаоса оказались вместе в этом мире, пространство содрогнулось до основания.

Воздух задрожал, пошла рябь, словно от жары. Казалось, ткань реальности вот-вот не выдержит такого напряжения титанических сил и расколется надвое, поглощая всё вокруг.

Но постепенно пространство окрепло, вибрация стихла. Мир адаптировался к присутствию сразу двух Первородных Хаосов, хоть это и далось ему непросто.

Однако, в следующее мгновение он дрогнул уже от огромного обилия порталов, что начали открываться отовсюду. Из которых хлынули полчища воинов, среди которых находились не только Божества, но также и сущности, и частицы.

Это были две огромные армии — славянские и скандинавские боги. Они явились сюда по первому зову, как только почувствовали мощные возмущения в ткани реальности от присутствия невообразимой силы.

Во главе славян стоял Перун на своей огненной колеснице, а рядом с ним выстроились могучие полки богов. По правую руку от него стояла Морена.

Со стороны Асгарда их возглавлял великий Один на своем восьминогом скакуне. Вокруг выстроились отряды храбрых эйнхериев с мечами наготове.

Увидев Ивора и Рода, все боги мгновенно опустили оружие, понимая, что перед ними не угроза.

На самом деле, Морена предвидела, что Белобог может попытаться стать Первородным Хаосом после своего исчезновения. Она приложила титанические усилия, чтобы убедить Перуна и Одина собрать воинства на случай этой опасности.

Хоть Морена и верила в Ивора, она хотела быть готовой к любому исходу. И как только боги почувствовали возмущение в ткани реальности, они сразу же явились сюда, готовые дать отпор Белобогу общими силами. Ведь так или иначе их ждала смерть, так не лучше же умереть в бою?

Род лишь тихо усмехнулся, глядя на это зрелище:

— Что ж, стоило мне ненадолго удалиться, и мои дети уже забыли своего отца. Приходится заново напоминать о себе таким вот образом.

Первыми на одно колено опустились великие владыки Перун и Один, преклоняя головы в знак извинения перед Родом.

— Прости нас, Всеотец, — произнес Перун. — Мы думали, что Белобог осуществил свой коварный план, посему хотели быть готовыми к смертельной схватке с ним, но теперь мы видим, что Великий Род поистине невообразимо силен, и никакой Истинный Бог не сможет с ним совладать.

Вслед за ними на колени пали и все остальные боги обоих пантеонов, извиняясь перед Родом и Ивором за этот поспешный поход.

— Что ж, раз все уже преклонили колено, я хочу, чтобы вы знали, что Белобога остановил Ивор, и теперь он точно такой же Первородный Хаос, пусть и менее опытный. Поэтому, полагаю, это уважение тебе, мой юный друг.

Многие из богов недоуменно подняли взгляд, в том числе и Перун с Одином. Они смотрели на Ивора не веря своим глазам.

— Еще недавно ты просил нас дать тебе слово, пытался захватить наше внимание, чтобы мы прислушались, позже ты вернулся как Истинный Бог, а теперь стоишь на одной ступени со Всеотцом. Признаю, Ивор, я был слишком слеп, чтобы разглядеть твой невероятный талант. Впредь клянусь тебе, моя сила и мой опыт к твоим услугам.

Ивор немного опешил от такого обращения Перуна.

— Прошу вас, встаньте, вы все. Пусть я и добился великой силы, все же мой опыт и знания не сравнятся с теми, что есть у вас. Я хочу, чтобы вы знали, я вас всех очень уважаю, и прошу выслушать меня.

Еще некоторое время все мешкались, тогда Ивор заявил куда более твердо и громко.

— Поднимитесь, великие боги. Ваш страх был не напрасен. Ибо вскоре всех нас может постичь страшная участь, которую Асгардцы именовали Рагнареком.

Тогда наконец все поднялись. Ивор коротко пересказал им все, что узнал от Рода — о существовании Кластеров и Кластерных Божеств, что стоят над всем сущим. И о том, что вскоре явится Немезида, чтобы уничтожить их мир.

— Это испытание неизбежно. И хоть Немезида кажется непобедимым, мы должны объединить все силы, чтобы дать ему отпор и спасти Мировое Древо, — твердо сказал Ивор. — У нас есть время подготовиться и вырасти в мощи. И я знаю, что вместе мы сумеем защитить наш дом!

— Не буду вас обнадеживать, Немезида превосходит всех нас по мощи в безграничное количество раз. Даже в своем расцвете я едва ли мог противостоять ему. Это существо абсолютно чуждо нашему миру, — уточнил Род.

Один и Перун обменялись обеспокоенными взглядами.

— Если даже ты говоришь так, Всеотец, значит, этот враг и впрямь на голову сильнее нас, — озабоченно произнес Один.

— Мы всего лишь пылинки по сравнению с твоей мощью. Что же мы можем противопоставить кому-то вроде Немезиды? — добавил Перун.

Но Ивор не собирался опускать руки.

— Вы правы, шансы малы. Но отступать некуда — на кону судьба миллиардов душ. Поэтому я предлагаю такой план.

Он сделал небольшую паузу, оглядев собравшихся богов, и продолжил:

— Самые лучшие, талантливые воины из каждого пантеона получат шанс возвыситься до уровня Истинных Богов. Вместе с Родом мы переделаем их тела, выведя за пределы ограничителей. Однако нужно понимать — этот процесс очень сложный и болезненный. Поэтому нам нужны только те, кто готов пойти на все ради защиты Мирового Древа.

Род кивнул, подтверждая, что согласен с этим.

— Также я намерен создать особые временные аномалии, где культивация будет идти гораздо быстрее, — продолжил Ивор. — Это даст всем достаточное времени, чтобы освоить новую мощь и укрепиться на новом этапе культивации. Но для этого мне понадобится помощь Числобога. Насколько я знаю, его никто не видел после войны.

— Он действительно ушел после войны с Истинными Богами, — начал Перун. — Однако, я знаю, где он может быть, Он показывал однажды свои чертоги, что укрыты глубоко под землей. Давным-давно он уединился там в одном из своих временных пространств, изучая магию чисел. Там течение времени крайне извращено. Даже если найти проход, добраться до него будет непросто.

Ивор благодарно кивнул ему. После чего обратился ко всем:

— Итак, думаю, у нас есть план. Пусть каждый пантеон изберет своих лучших воинов, в том числе всех Божеств. Род займется созданием для них новых тел, способных вместить подлинную мощь Истинных Богов. А я отправлюсь на поиски Числобога.

Получив одобрение от всех сторон, Ивор направился к Морене и Звездочке, которые ожидали в стороне.

Звездочка крепко обняла Ивора.

— Что ж, теперь мне стоит обращаться к тебе «О великий создатель Вселенной»?

Ивор наклонился к Валькирии и тихо прошептал на ухо.

— Назовешь меня так, когда в следующий раз будем заниматься парной культивацией.

Звездочка моментально залилась краской и ударила Ивора в живот.

— Ай! Скажи, как это возможно? Мне кажется, что даже став Кластерным Божеством, я бы чувствовал твои болезненные тычки.

— Это потому что в них столько ненависти, что хватит на целых три вселенных! — Гордо заявила Валькирия.

— Даже не верится, что когда-то ты нашел Морозную Сферу Хеда, будучи обычным смертным в самом низу духовного пути. — наконец вступила Морена.

— Кажется, с того момента прошла целая вечность.

— Ты спасаешь этот мир раз за разом, сначала от войны, потом от Белобога, теперь еще и Немезида.

— Нет мне покоя, — грустно улыбнулся парень.

— Это верно, но, у меня есть для тебя кое-что, идем, я тебе покажу.

Следом Морена махнула рукой, ее длинный рукав встрепенулся, а от пальцев заискрились льдинки, открывая портал.

Ивор посмотрел на Рода, но тот лишь кивнул, давая понять, что у них еще есть время.

Однако, загадочная улыбка Первородного Хаоса насторожила его.

Когда Ивор шагнул за Мореной в портал, он оказался в мире смертных, а точнее в Мидгарде. Тут его сердце сжалось. Он подозревал, что Морена хотела ему показать, а потому остановился.

— Я не готов к этому, — твердо сказал он.

— Никто к такому не готов, — загадочно произнесла Морена. — Но так или иначе ты должен пойти со мной.

Ивор понял, что они нашли Ольгу и Юлию, пока он сражался с Белобогом. Сделали для них курганы. А теперь Богиня Зимы и Смерти хотела, что он это увидел.

Она шла вперед, в сторону уже знакомой ему деревни на морском берегу.

— Морена, все же, я не думаю, что стоит делать это сейчас.

— Это самый подходящий момент, — бескомпромиссно отрезала она.

Они миновали тропу между деревьев, потом каменную арку, а потом…

…перед ними открылась широкая лесная поляна, залитая солнечным светом. Посреди неё, на разостланном пледе, сидели две фигуры, накрыв небольшой пикник.

Ивор застыл на месте, не веря своим глазам. Его сердце пропустило удар, а ноги приросли к земле. Он был потрясён до глубины души. Настолько, что не мог даже двинуться.

Это были Ольга и маленькая Юля!

Но ведь Ивор сам видел, как его любимые погибли в бездне пламени и тьмы по вине Белобога. Он до сих пор не мог забыть, как видел их фигуры, летящие вниз, и закрывшиеся порталы.

Но сейчас Ольга и Юля были здесь, живые и здоровые. Они заметили его раньше, чем он сумел вернуть контроль над своим телом.

Маленькая Юля первая подбежала к отцу и крепко обняла его, едва доставая своими ручками. Ивор машинально прижал её к себе, не веря, что это происходит на самом деле.

Следом подошла Ольга, тоже обнимая его. Она ласково погладила Ивора по щеке.

— Я думала ты придешь раньше, но как обычно опоздал! — с усмешкой сказала она, а в голосе промелькнули нотки той самой Ледяной Девы, что была когда-то его мастером.

Ивор попытался оглянуться на Морену, чтобы спросить, как такое возможно. Но увидел лишь каменную арку — богиня тихо ушла, оставив их наедине.

Ивор тяжело сглотнул, а по его щеке скатилась одинокая слеза. Он крепко прижал к себе дочь и Ольгу, едва сдерживая эмоции. Счастье переполняло его.

— Задушишь же! — засмеялась Юля.

— Но как… я видел, как вы погибли тогда… — едва выдавил он, все еще не в состоянии поверить.

— Пап, у тебя такие сильные друзья! Красивые крылатые тётеньки-воительницы спасли меня! — радостно объяснила Юля. — Я уже начала падать, но я не боялась, потому что знала, что просто так не упаду. Я знала, что если не ты, то твои друзья обязательно придут, мама много про них рассказывала!

— Валькирии, — кивнула Ольга. — Они пришли к нам на помощь в последний момент по приказу своей госпожи. Хильд сказала, что Макошь дала им такие четкие указания, вплоть до шага, что это оказалось очень просто.

Теперь Ивор понял, что именно Макошь видимо подглядела в полотно и в тот раз, когда она вызвала Морену с Валькириями к себе… Именно тогда она дала им указание. Сердце Ивора наполнилось бесконечной благодарностью.

— Они были очень благодарны тебе, сказали, что ты много для них сделал, и наше спасение — это меньшее, чем они могут отплатить.

Ивор медленно сел, боясь даже моргнуть, словно если он закроет глаза, то девочки исчезнут. Внезапно он заметил шрамы на запястьях Ольги. Она невольно потерла их.

— Это от кандалов. Ты же знаешь, я тяжело реагирую на горячие вещи.

Не задавая вопросов Ивор коснулся рук Ольги, мгновенно исцеляя их.

После этого они принялись есть. Такая маленькая передышка нужна была Ивору. Он рассказал им о том, что злой бог хочет уничтожить Мировое Древо, но он, конечно же, не позволит этому случиться.

Вдруг Юля похвасталась:

— Пап, а я уже умею создавать лёд, как ты! И вообще я на пятой стадии Формирования Солнца, мама говорит, это очень хорошо для моего возраста!

Ивор чуть не выронил кусок мяса от удивления. Его шестилетняя дочь уже достигла таких высот⁈ Это казалось просто немыслимым, ведь сам Ивор ступил на первую стадию только в шестнадцать.

Правда весь свой быстрый дальнейший рост он почему-то позабыл.

— Юля обладает поистине уникальным талантом, прям, как и её отец.

Грудь Ивора переполнилась гордостью. Он нежно обнял дочку и тепло поцеловал в макушку.

— Я так рад за тебя. Обещаю, я помогу тебе раскрыть весь твой потенциал, когда буду уверен, что вам не грозит никакая опасность.

— Ивор, я хочу пойти с тобой. Хочу, чтобы Род изменил и мое тело.

Но он покачал головой.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты в этом участвовала. Теперь у тебя должна быть спокойная жизнь. И я готов на все все, чтобы сделать ее таковой.

— Не забывай! Я была одной из лучших в русском каганате, и сейчас явно не растеряла силы, к тому же после нашей культивации…

— Оля, послушай, я уже однажды втянул вас в свои разборки, пусть и сам того не желал. Прошу, ждите меня здесь. Осознание того, что у меня есть место, где меня ждут — придает мне сил.

— Я когда вырасту, я тоже буду сильным практиком, и тогда заморожу всех врагов, чтобы папа отдохнул.

Юля сложила знак истока и выкинула руку вверх, выпуская тонкую линию морозной энергии. Ивор быстро вытянул руку вперед, поймав одну из льдинок и сжал в руке.

— Я возьму это с собой, как напоминание того, ради чего я сражаюсь.

— Кстати, — подняла бровь Ольга. — Мне Морена что-то говорила про обучение младшей жены, и вот я все думаю, когда мы наконец встретимся со Звездочкой?

От внезапности вопроса у Ивора сперло дыхание.

Он только сейчас осознал, насколько это будет гремучая смесь. Властная, цепкая и очень мудрая Ольга, вместе с ворчливой и упрямой Звездочкой. И обе очень любят все контролировать.

— Однажды… — увертливо сказал он. — Думаю, как-нибудь… потом.

Не дай Род, чтобы Звездочка еще научила своему характеру Юлию.

Этот день был очень тихим, и приятным. И Ивор понимал, что скорее всего такой день выдастся очень нескоро.

Если ему вообще удастся дожить до этого момента.

На следующее утро он с первыми лучами солнца покинул Мидгард и отправился туда, где по словам Перуна после войны находился Числобог.

Глава 249 Встреча с Числобогом

Ивор прибыл в место, которое указал ему Перун. Здесь, по его словам, скрывался Числобог, удалившийся в затворничество после войны с Истинными Богами.

Числобог принял силу Божества, однако отказался жить в Прави с остальными богами. Он ушел с затворничество, чтобы наблюдать там за течением времени и хранить свою тайну чисел.

Перед Ивором возвышалась поистине грандиозная гора, Темно-серая скалистая громадина с кварцевыми прожилками, что своим пиком упиралось в самые небеса. Шириной она была столь необъятна, что уже за пару верст до нее можно было заметить, как гора закрывает собой весь горизонт.

Самой удивительной особенностью горы была её форма. Очертания напоминали колоссальные песочные часы с многочисленными изгибами и выступами. Казалось, будто кто-то вырезал эти причудливые уступы и ниши, придав горе совершенно неестественную форму.

— Маскировка — высший класс — улыбнулся Ивор. — Очень сложно догадаться, что именно тут скрывается Бог Времени.

«Зато вкус у него очень приличный, красиво, согласись», ответила ему в мыслях Эйра.

— Ну тут не поспоришь, даже практиков на уровне Древа потребуется как минимум пару десятков, чтобы сотворить такое из целой горы.

«К тому же, не факт, что нас там прям ждут».

— Думаю, ты права, вход должен быть надежно скрыт.

Осмотревшись у подножия, Ивор заметил выбитое на скале изображение.

— Знак, но какой-то странный, очень похожий на Алатырь, но линии, словно повторяются.

Коснувшись знака, он понял в чем дело, это было множество рун Нужды, сложенные в Алатырь.

Тогда он коснулся его, применив силу льда, В тот же миг ниже на камне прямо на глазах Ивора начали проявляться древние символы.

Ивор вгляделся в письмена и прочитал:

'Как река, теку неумолимо

Наблюдая вашу жизнь и смерть,

Остановить меня — недопустимо,

Не создав из слова-тайны твердь.

Коль две ладони смогут удержать,

То, что не повернуть вам вспять,

Тогда лишь я смогу пообещать,

Что те ворота отворою опять'.

— Хм, о чём это? — задумался Ивор. — То, что речь идет о времени — это очевидно, но все не может быть так просто.

Он ещё раз перечитал загадку. Действительно, скорее всего, речь шла о времени.

— Остановить меня недопустимо, не создав из слова-тайны твердь… Остановить время чем-то осязаемым?

Он снова повторил эти строки, бегая глазами по написанному. Но внезапно его осенило.

Подсказок было достаточно, ответ можно было найти очень просто, но не каждый сможет их использовать.

Ивор сложил знак Нужды, который останавливал течение времени, другой рукой сделал цикл из Истока — для льда, Опоры — для поддержки, Алатыря — как основу мироздания.

Далее сотворил вокруг тело ледяной купол и начал замедлять время настолько сильно, насколько мог. Этот фокус он уже проделывал не раз, благодаря своей Черной Ели, но сейчас нужно было зайти намного дальше. И поможет ему в этом Пустота.

Добавив в цикл знак Чернобога он взмахнул рукой, и ледяной купол покрылся черно-фиолетовым светом, время на мгновение замерло.

Ивор вытянул руку, коснувшись знаком Нужды, точно такого же на скале.

— Ответ — Время! — твердо произнес Ивор.

Воздух задрожал, заставив его отступить назад. Гора начала меняться на глазах. Ее поверхность пошла рябью, словно отражение в воде. Огромные каменные глыбы сдвинулись, обнажая контуры колоссальных ворот.

Каменистая порода продолжала расслаиваться и вскоре Ивор увидел во всей красе грандиозный дворец, высеченный внутри горы. Его фасад был инкрустирован причудливым узором из всех видов минералов, переливающихся в лучах заходящего солнца.

Над самым входом возвышались две огромные башни в виде перевернутых песочных часов. Песок внутри башен перетекал из одного резервуара в другой, отмеряя время.

По обе стороны тянулись длинные тени, напоминая солнечные часы. Они плавно двигались в такт движению светила. Весь дворец был огромным воплощением течения времени.

Победно улыбнувшись, Ивор прошел под сводами гигантских ворот. Они бесшумно распахнулись перед ним, впуская гостя.

Оказавшись внутри, Ивор в восхищении огляделся. Несмотря на то, что он не в первый раз был в чертогах богов, каждому из них так или иначе удавалось его удивить. Он попал в обширный зал с высоченными сводчатыми потолками. Те были расписаны фресками, изображающими различные эпохи в истории Мирового Древа, в том числе и битву с Истинными Богами.

Вдоль стен тянулись ряды огромных колонн, инкрустированных всевозможными драгоценными камнями, создавая впечатление леса из мерцающих сталагмитов.

Пройдя чуть дальше, он резко остановился.

— Но… Как это возможно?

Перед ним была мозаика, которая в точности показывала его последнюю технику, которой он победил Белобога. Собственно, и сам он стоял в победной позе, а поверженный Истинный Бог света пресмыкался на коленях.

При этом изображение было потертым и явно постаревшим, словно было создано не одну сотню лет назад.

И даже это не удивило Ивора так сильно, чем то, что он мельком увидел дальше. Однако, рассмотреть ему это не удалось. Некая сила тут же вышвырнула его к самой двери, а все картины и фрески моментально закрылись черными полотнами.

Ивор оглянулся по сторонам. Внезапно он почувствовал движение справа и едва успел уклониться от атаки. Что-то просвистело в опасной близости от его головы, оставив глубокую вмятину в каменной колонне позади.

«Что за?..» — подумал Ивор, но тут же ему пришлось увернуться от второго удара, на этот раз слева. Нечто острое полоснуло по его плащу, оставив длинный разрез.

Ивор напряг все чувства, пытаясь понять, откуда исходит опасность. Но нападающий двигался слишком быстро, чтобы можно было его увидеть. Внезапно Ивор почувствовал приближение очередного удара сзади. На этот раз отскочить не удалось — нечто тяжелое, с силой ударило его по спине, заставив пошатнуться вперед.

Осознание пришло моментально.

Когда противник атаковал в четвертый раз, Ивор уже был готов. Он мгновенно активировал свою технику замедления времени, насыщая её силой Пустоты. Мир вокруг замер, повинуясь его воле. Ивор развернулся как раз вовремя, чтобы поймать острое лезвие рукой.

«Кинжал? Не лучший способ встречать гостей…».

Перед ним предстал Числобог во всем своем великолепии. Он был высоким мускулистым мужчиной с длинными золотыми волосами. Его голову обхватывал золотой обруч с гравировкой в виде песочных часов. На мощном торсе красовались многочисленные шрамы, переплетаясь с причудливыми татуировками. Ниже пояса Числобог был одет в широкие шаровары из плотной ткани.

— Я приветствую тебя, Числобог! — воскликнул Ивор. — Прошу, прости мое вторжение, я пришел к тебе за помощью!

Но Числобог лишь хмуро посмотрел в ответ.

— Мир! Время остановись! — его громкому голосу вторило эхо, многократно отразившееся от стен.

Ивор почувствовал, как его тело пронзила адская боль. Казалось, каждый нерв горит огнем, каждая клетка разрывается на части. Это продолжалось лишь долю секунды, но Ивору показалось целой вечностью.

Он отпрыгнул назад, принимая боевую стойку и тяжело дыша. Числобог использовал свою силу, чтобы остановить время и нанести ему невидимые глазу удары. Опасная техника, против которой трудно защититься.

Бог Времени насмешливо улыбнулся.

— Мир! Время остановись! — снова произнес он, вынимая три кинжала, зажатые меж пальцев.

Но на этот раз Ивор был готов. Он мгновенно активировал собственную технику замедления времени, доведя её до предела и насытив Пустотой.

Мир вокруг замер. Ивор вошел в это застывшее мгновение вместе с Числобогом. Теперь они оба двигались в замедленном течении времени.

Числобог атаковал — его удары по-прежнему были молниеносными, но теперь Ивор мог их видеть. Он стал уворачиваться. Их схватка была похожа на причудливый танец, где каждое движение исполнялось с максимальной скоростью, на которую они были способны.

В какой-то момент один из ударов Числобога чуть не достиг Ивора, тогда он резко поймал его руку.

— Я крайне извиняюсь, — бросил Ивор и сложил знак Света.

В тот же миг из его руки показалось бело-золотое сияние, которое, словно взрывная волна вышвырнула Числобога в дальний конец зала.

Он приземлился прямо на свой трон, тяжело кашлянув.

— Для того, кто победил Истинного Бога и стал величиной уровня Первородного Хаоса — ты очень медленно думаешь. Медленно принимаешь решения. Медленно реагируешь и…

— Дай угадаю, всегда опаздываю? — отряхивая одежду Ивор посмотрел на порез, что остался на плаще. — Полегче нельзя было?

— Мне хотелось проверить тебя. Сам понимаешь, гордость практика не дает так сразу поклониться первому встречному.

Его фигура исчезла в воздухе и тут же возникла перед Ивором. Бог Времени протянул руку, а Ивор ее пожал.

— Рад знакомству.

Ивор прищурился. Бог Времени был странным. Возможно даже более странным, чем Макошь. Видимо все, кто так или иначе взаимодействует со временем и судьбой немного… необычные.

— Взаимно.

Ивор и Числобог некоторое время сверлили друг друга взглядами. Наконец Бог Времени заговорил:

— Не нужно объяснять, зачем ты пришел сюда, Ивор. Я давно видел твой путь и знаю о твоей судьбе.

Он странно усмехнулся и по-птичьи склонил голову набок.

— Не беспокойся, я не стану чинить тебе препятствий. Наоборот, я с радостью помогу в деле спасения Мирового Древа.

— Правда? — удивился Ивор. — Я думал, ты предпочитаешь держаться в стороне от дел богов.

— Обычно да, — кивнул Числобог. — Меня интересуют лишь потоки времени и их тайны. Но сейчас слишком многое поставлено на карту. Если ты проиграешь, то никаких временных потоков и не будет вовсе.

— Так ты знаешь про Немезиду?

— Увидел один из осколков будущего. Случайно.

Ивор посмотрел на места, где фрески были задернуты тканью.

— А это?

Числобог взмахнул рукой, и одно из черных полотен, закрывавших фрески, исчезло. Ивор с любопытством посмотрел на картину, изображавшую его с Чернобогом. Тот момент, когда он впервые встретил его.

— Это всего лишь мое хобби — запечатлевать важные события, — пояснил Числобог.

— Я видел еще фрески с моментами из моей жизни. Мне казалось, ты сказал, что ты фиксируешь важные события мира, а не моей жизни.

Бог времени усмехнулся.

— А сейчас это практически одно и то же. Твое существование является основополагающим для этой вселенной. К тому же, у тебя весьма интересный путь. помогает скоротать вечность в одиночестве.

Его лицо на миг помрачнело.

— Я очень скучаю по Макоши… Мы расстались после той войны. Увы, мироздание не может держать вместе тех, кто властвует судьбой и временем.

— У меня было ощущение, что вы занимаетесь практически одним и тем же. Мы с Макошью заглядывали в прошлое на Полотне Судьбы. Разве это не твоя сила?

— Наша с Макошью сила гораздо более различна, чем кажется на первый взгляд. Я являюсь владыкой Времени. Это означает, что я наблюдаю за его вечным потоком, от прошлого к будущему. Могу видеть все временные линии и их возможные ответвления. Но не вмешиваюсь напрямую в события. Макошь же ткет Полотно Судьбы. Она связывает индивидуальные нити человеческих жизней в общую канву. Она не управляет самим временем, лишь людскими судьбами в его потоке. А я, наоборот, могу воздействовать на ход времени, но не на конкретные жизни. Мы с ней как две стороны одной медали. Я — суть времени, она — суть судеб в нём. Вместе мы поддерживаем гармонию мироздания. Но эта гармония оказалась слишком хрупкой. Наши силы слишком различались, оттого мы не смогли быть вместе.

Числобог вздохнул и отвернулся. Несколько мгновений он молчал, погрузившись в воспоминания.

— Так что же, ты поможешь мне? — осторожно спросил Ивор, не желая нарушать ход его мыслей.

— А, да, конечно! — тряхнул головой Числобог. — Я заглянул в потоки времени и вижу твой путь. Ты единственный, кто может спасти Мировое Древо от гибели.

Он подвел Ивора к последней закрытой фреске и щелчком пальцев убрал полотно. Перед глазами предстала причудливая мозаика, напоминающая разбитое зеркало. Каждый осколок отражал свой вариант будущего. Это была та самая фреска, что увидел Ивор, когда вошел и сейчас ему удалось разглядеть ее поближе.

Но результат был страшным. В этих осколках он видел смерть. Свою и своих близких.

— К сожалению, я больше не могу в точности предсказать, что произойдет, — вздохнул Числобог. — После того, как ты стал Первородным, число возможных линий времени возросло до бесконечности. Поэтому я вижу только какие-то осколки.

Он задумчиво посмотрел на Ивора.

— Но даже так, я рассмотрел лишь несколько миллиардов вариантов, а их гораздо больше… Были и такие, где Белобог стал Первородным Хаосом. Были и те, где ты пал от руки Немезиды.

— А сколько среди них вариантов, где я смогу победить? — с замиранием сердца спросил Ивор, не надеясь услышать ответ.

Боги любили увиливать. Да что там. Прошло несколько лет, прежде чем ему открылась Звездочка, а она даже не божество.

Числобог помолчал, глядя куда-то в сторону.

— Всего один, — наконец тихо произнес он.

Ивор нервно сглотнул. Значит, шансы у него призрачные? Что ж, он и не рассчитывал на легкую победу.

— Я всё равно попытаюсь, — твердо сказал он. — Ради всех, кто мне дорог. Ради моего дома, моих друзей… ради Юли. Я не могу так просто сдаться.

Числобог кивнул с неожиданным одобрением.

— Вот это похвально. Никогда не теряй веры и иди до конца, какой бы трудной ни была дорога. Возможно, тебе удастся совершить невозможное.

Он хитро прищурился:

— Я могу лишь намекнуть, что победа требует жертвы. Подумай хорошенько, на что ты готов пойти ради спасения Древа. И кого готов потерять…

Числобог загадочно умолк, давая Ивору обдумать эти слова. Юноша нахмурился. Что имел в виду Бог Времени? Какую жертву ему предстоит принести?

Однако, он отодвинул эти мысли, возвращаясь к насущному.

— В Мидгарде я встретил один из твоих кристаллов. Мне нужны такие же, но с более тонкой чувствительностью к потоку времени, чтобы я мог отстроить частоту появления и силу аномалий.

Глаза Числобога расширились.

— А ты гораздо опытнее, чем я полагал. Да, такое возможно. Сколько нужно?

— Около трех сотен, не меньше. Кстати, по поводу Макоши. Думаю, самое время вам встретиться.

Числобог на мгновение впал в ступор.

— Но мироздание…

— А какая разница? Оно и так со дня на день рухнет. Я, конечно, до конца верю в свою победу, но пытаюсь реально смотреть на вещи. Поэтому все же хочу, чтобы вы были рядом все это время. До предполагаемого конца. К тому же, Макошь сильно помогла мне. И не раз.

— Нет, ты не понимаешь, Мировое Древо создано таким образом, что если мы будем вместе, то…

— Так, погоди. Не говори мне про столкновение великой силы и уничтожение Древа. Эту проблему Род исправит?

— Ну, в теории да.

— Считай вопрос решен. Жду тебя с кристаллами у чертогов льда. И как можно шустрее. И да, — Ивор протянул руку и крепко пожал ладонь Числобога. — Сегодня я убедился, что вы с Макошью, пожалуй, самые адекватные боги. Ну, кроме Морены, разве что. А еще с тебя новый плащ!

Числобог только и успел улыбнуться, Ивор же открыл портал и исчез в нем.

Он вернулся в Божественную Обитель, где его уже поджидала Морена. Повелительница льда радушно приветствовала юношу.

— Стоит ли мне говорить, что мы изменились, или сам заметишь?

Она улыбнулась. Ивор пристально посмотрел на Богиню Зимы и Смерти. Ее аура стала намного мощнее прежнего.

— Значит, Род уже начал процесс?

— Да, и он проходит достаточно быстро. Я не представляю могущество Рода, если он так просто наделяет нас колоссальной силой.

Ивор кивнул. Действительно, он ощущал невероятную энергию, исходящую не только от Морены, но и от многих, кто ранее был Божеством.

— А как там Звездочка? Она в порядке? — с беспокойством спросил он.

— Не волнуйся, с ней все хорошо. Она тоже получила силу Истинного Божества одной из первых. Правда, теперь ушла в затворничество, чтобы привыкнуть к новой мощи. Сказала, что хочет быть достойной тебя и полезной в грядущей битве.

Это известие несколько успокоило Ивора. Значит, все идет по плану.

Он огляделся и увидел, что Род продолжает своё дело — повсюду боги проходили ритуал перерождения, обретая новую плоть. Для Прародителя это было легко, словно щелчок пальцев. Но каждый раз мир вокруг дрожал от появления нового Истинного Божества.

Подойдя к Роду, Ивор почтительно кивнул, но Род тут же махнул рукой.

— Не стоит. Мы с тобой равны. Пусть я и опытнее, давай остановимся на том, что мы товарищи. Поверь, я ближайшую вечность ни с кем не общался так, как с тобой. Это дарит моей душе спокойствие. Итак, ты договорился с Числобогом, теперь мне стоит обучить тебя силе, доступной лишь нам. Силе созидания.

— Кстати, насчет этого, мне интересно, что если перестроить тела тех, кто на более ранних этапах, скажем, на этапе Духовного Древа? Могу ли я вознести их и таким способом?

— Возможно, — задумчиво протянул Род. — Они сразу достигнут уровня Божественных Частиц. Вот только это будет более болезненно и тяжело, чем то, что переносят сейчас жители Прави и Асгарда. Да и в целом такой скачок силы может повредить разум.

— Тогда прошу, объясни, по какому принципу ты совершаешь такую перестройку тела. И я приведу нам подкрепление. Может эти люди сейчас и не достигли Божественной Обители, но я уверен в них. Как и в том, что они сыграют огромную роль в грядущем.

— Что ж, я доверяю твоему выбору. Это не займет много времени. Но после того, как ты закончишь, тебе стоит исполнить задуманное.

— Да, — кивнул Ивор. — Как только я дам им простор для роста культивации, немедленно отправлюсь в другую вселенную кластера.

Глава 250 Новый Союзник?

— Итак, Сила Созидания — это величайшая способность, доступная лишь Первородному Хаосу. Она позволяет создавать новые миры и жизнь из хаоса пустоты. Поскольку ты вобрал в себя всю силу, подобно мне, теперь и ты способен ее обуздать.

Род внимательно посмотрел на Ивора и взмахнул рукой, создавая перед собой космическую дымку.

— Все начинается с первозданной энергии, которую я называю звездной пылью. Эта субстанция рождается при взаимодействии света и пустоты. Ты должен слить воедино лучи чистого света и клубы абсолютного мрака. Когда эти два начала столкнутся, возникнет искра, из которой и зародится звездная пыль. Она податлива и неустойчива, ее можно придать любой форме по своему желанию. Из этой пыли потом родится материя — основа любой жизни.

Ивор внимательно слушал, стараясь уловить суть этого мистического процесса. Род продолжал:

— Чтобы овладеть силой созидания, нужно научиться чувствовать пустоту и свет, как единое целое. Не бороться с ними, а гармонично сочетать. Представь, что это два крыла, которые вместе несут тебя ввысь. Попробуй собрать в руке луч чистого света. А теперь добавь в него каплю пустоты, осторожно, чтобы не погасить свет. Да, вот так. Теперь представь, что из их точки соприкосновения рождается нечто новое.

Ивор сосредоточился, пытаясь почувствовать два потока энергии. Постепенно ему удалось собрать в ладони светящийся шар, в котором переливались нити пустоты. Они пульсировали, словно пытаясь вырваться наружу, но необъятную силу Пустоты сдерживал крепкий Свет.

— Отлично! — одобрительно кивнул Род. — А теперь направь свою волю в эту точку. Заставь свет и тьму породить новую субстанцию.

Ивор напрягся, собирая всю силу воли. Он видел, как две энергии в его ладони борются друг с другом, не желая смешиваться.

Но постепенно, с невероятным усилием, ему удалось слить их воедино. Произошла вспышка, и на ладони Ивора засияла искорка первозданного вещества.

— Я сделал это! — изумился Ивор. — Это и есть та самая звездная пыль?

— Именно так, — улыбнулся Род. — Ты поистине талантливый ученик. Теперь можешь попробовать придать этой пыли любую форму.

Ивор сосредоточился на искорке в своей ладони. Постепенно она превратилась в маленький цветок.

Однако этот цветок прожил всего лишь пару мгновений, после чего тут же завял.

Ивор вопросительно посмотрел на Рода, но тот лишь улыбнулся.

— Это лишь начало, — улыбнулся Род. — Со временем ты научишься создавать жизнь. Это намного сложнее. Чтобы вдохнуть жизнь, тебе нужно для начала создать душу, которая сможет вбирать энергию, тут я тебе уже не учитель, это нельзя объяснить, но ты обязательно дойдешь до этого сам. Позже. А сейчас иди и исполни задуманное. Я буду рад увидеть, тех, кого ты приведешь с собой.

— Благодарю, Род! — кивнул Ивор.

С этими словами он шагнул в созданный портал Пустоты, отправляясь исполнять задуманное. А Род проводил его долгим взглядом, полным гордости и надежды.

Ивор появился во дворце Крадова прямо перед Лилией и Лучезаром, заставив их вздрогнуть от неожиданности.

— Ивор! — воскликнула Лилия. — Ты мог бы предупредить о своем визите или хотя бы постучаться! В следующий раз появляйся за дверью! И стучи, ясно⁈ Я все-таки княгиня!

— Прошу прощения, ваше высочество, — улыбнулся Ивор, делая легкий поклон. — Как я, спаситель божественной обители вообще посмел вас потревожить!

Лилия деланно фыркнула, а вот Лучезар встал и крепко обнял друга единственной рукой.

— Значит тебе удалось. Я чувствую, что ты стал еще сильнее. Вижу по твоему взгляду, но не могу ощутить. Как же ты далеко ушел от нас. Надеюсь, кладенцы тебе помогли в твоей битве.

— Удалось, — выдохнул Ивор. — Вот только там, где повержен один противник обязательно находится другой. Иногда мне кажется, что так будет всегда. Кстати, о кладенцах…

С этими словами он достал из воздуха один из легендарных пространственных ключей. Этот артефакт источал мягкое серебристое сияние и казался сотканным из чистого света.

Аккуратным движением Ивор разделил ключ на двенадцать орудий-кладенцов. Один из них он торжественно вручил Лучезару.

— Это твой Пламенный Июль. Теперь он вернулся к законному владельцу.

Лучезар с благоговением принял драгоценный кладенец, почувствовав тепло силы внутри него.

— Спасибо тебе, друг! — искренне поблагодарил он. — Ты, как всегда, держишь слово!

Остальные одиннадцать кладенцов Ивор аккуратно поместил в свою бездонную сумку.

— Не ты ли говорил, что именно слово определяет мужчину?

Они оба улыбнулись.

— Так ладно, ты с братцем моим миловаться прибыл, или как?

Ивор посмотрел на Лилию, было видно, что та тоже хотела внимания.

— Да, я пришел с очень важным вопросом, который хотел бы задать вам обоим, — серьезно сказал он, глядя им в глаза. — Скажите мне, если бы опасность грозила не конкретно Крадову княжеству, а всему Мировому Древу, вы бы согласились сражаться за него?

Лилия и Лучезар переглянулись. В их взглядах читалась решимость.

— Что за идиотские вопросы? Конечно! — твердо ответила Лилия. — Если не будет Мирового Древа, то и не будет Крадова. А в чем дело?

— Я рад, что ты спросил! — внезапно улыбнулся Лучезар. — Было скверно осознавать, что ты сражаешься там, а я ничем не могу помочь. Вот только, зачем тебе помощь тех, кто даже не способен ступить в божественную обитель?

Ивор кивнул и начал подробно объяснять им суть происходящего. О том, как он сражался с Белобогом и одержал победу, став новым Первородным Хаосом.

Но теперь на горизонте маячила куда большая опасность — Немезида, ужасное существо из другой вселенной, которое рано или поздно придет, чтобы уничтожить все миры Мирового Древа.

Чтобы иметь хоть какие-то шансы на победу, Ивор вместе с Родом решили наделить силой всех, кто готов сражаться. Для этого необходимо кардинально перестроить тело, доведя его до состояния Истинного Божества.

Однако сам процесс чрезвычайно опасен и болезнен. Многие могут не выдержать и погибнуть или сойти с ума. Ивор честно предупредил обоих об этих рисках.

— Я не буду врать вам — шансы малы, — сказал он. — Но это единственный путь хоть как-то противостоять Немезиде. Он сотрет нас всех в порошок, если мы не объединимся.

Он посмотрел на обоих.

— Поэтому я прошу вас собрать отважных и преданных этому миру людей со всех княжеств. Тех, кто готов пожертвовать всем ради победы. Я лично перестрою их и дам невероятную силу. Тогда мы все можем отправится в Божественную Обитель и встать на защиту Мирового Древа. В первую очередь известите Веда, думаю, он будет одним из первых, кто согласится.

Лилия и Лучезар выслушали его со всей серьезностью. Эта новость была потрясением для них.

— Хорошо, мы сделаем всё, что в наших силах, — пообещала Лилия. — Я немедленно разошлю гонцов во все земли с призывом прислать самых достойных воинов. А ты можешь рассчитывать на нас с Лучезаром.

— Если это шанс как-то помочь, то я использую все доступные мне средства, — добавил Лучезар. — Если эта жертва нужна, чтобы спасти наш мир, мы готовы на нее.

Ивор тепло улыбнулся им.

— Спасибо вам. Я знал, что вы не откажете. А пока… Лучезар, приготовься, это будет очень больно. Я лишь могу посоветовать тебе цепляться за то, что на самом деле тебе важно.

Парень поднял вопросительно бровь, но в тот же момент Ивор взмахнул рукой, и тело Лучезара растворилось, приняв вид звездной пыли.

— ТЫ! Ты что сделал⁈ — закричала Лилия, глядя на действия Ивора, но тот смерил ее рукой.

— Все в порядке. Это и есть процесс перерождения. Никто не говорил, что будет просто.

Ивор сосредоточил свою волю, сливая свет и пустоту. Пространство вокруг завибрировало, когда Лучезар вновь обрел плоть.

Юноша ошеломленно посмотрел на свои руки, не веря собственным глазам. Его рука, которую он потерял в войне с хазарами была на месте! Причем абсолютно здоровая и сильная, как никогда прежде.

— Это… это невероятно! — воскликнул он. — Такая сила! Ты и мою руку восстановил! Но как?

— Считай, это маленький подарок. Было бы глупо создавать тело без одной руки, — улыбнулся Ивор. — Теперь ты вновь сможешь сражаться в полную силу.

— Спасибо тебе! — искренне поблагодарил Лучезар, не в силах оторвать взгляд от своей новой руки. — Я никогда этого не забуду!

Ивор кивнул и щелчком пальцев открыл портал перед Лучезаром.

— Теперь отправляйся в Божественную Обитель и начинай тренировки. Там ты встретишься с остальными воинами.

Лучезар еще раз поблагодарил Ивора и шагнул в портал. А Ивор повернулся к Лилии.

— Ну а теперь давай разберемся с остальными, по мере поступления. А потом и тобой займемся, — Ивор подмигнул, чем заставил Лилию злобно покраснеть.

В течение следующей недели воины из разных княжеств прибывали во дворец. Лучшие и отважнейшие ратники, готовые пожертвовать всем во имя защиты своих земель.

Как и обещал, Ивор лично переродил каждого из них, превращая людей в могущественных Божественных Частиц.Этот процесс был невероятно сложен и опасен.

Но Ивор теперь в совершенстве владел силой Первородного Хаоса и умело манипулировал звездной пылью, возрождая воинов. Пусть даже многие из них едва справлялись с болью и шоком от перерождения.

Как только каждый проходил обряд, Ивор сразу же отправлял его в Божественную Обитель при помощи порталов. Там для воинов были приготовлены специальные места для тренировок и культивации, чтобы они могли расти в силе.

Вскоре весьма немалое воинство прибыло в обитель, и все поголовно чеканили поклоны всем божествам, которых только встречали.

— Их души и правда крепки, а воля тверда. Особенно у того парнишки со светлыми волосами. — улыбнулся Род, встречая Ивора. — они будут отличным подспорьем, но ты же предупредил их, что это верная гибель?

— Все они знают об этом, — кивнул Ивор.

Тут ему на глаза попались огромные фиолетовые кристаллы, расставленные вокруг.

— Числобог уже здесь?

— Да, я дал им немного времени с Макошью. Было весьма опрометчиво, обещать, что я исправлю законы этой вселенной, чтобы они могли провести время вместе, — усмехнулся Род.

— Все равно эта вселенная не будет такой, какой была раньше.

— Ты прав. Баланс сил между мирами сильно нарушен, придется очень долго наводить порядок.

— Для начала нам нужно справится с Немезидой, — буркнул Ивор, подходя к одному из кристаллов Числобога.

Ивор внимательно осмотрел огромные фиолетовые кристаллы, размещенные по периметру Божественной Обители.

Сосредоточившись, Ивор потянулся к каждому из кристаллов своей волей. Он ощутил колоссальные потоки временной энергии, хаотично мечущиеся туда-сюда. Приложив немыслимые усилия, Ивор сумел обуздать эти потоки и направить в нужное русло.

Теперь время в Обители текло ровно и медленно. Но Ивор решил пойти дальше — он образовал над всей этой территорией огромный купол из плотной временной энергии.

Внутри купола время замедлилось еще в несколько раз. Теперь здесь можно было провести месяцы и годы, тогда как в реальном мире пройдут считанные дни.

Это позволит воинам и богам, собравшимся здесь, полноценно тренироваться и культивировать, чтобы подготовиться к битве с Немезидой. Они смогут обмениваться опытом и становиться сильнее.

— Впечатляющая работа, — оценил Род. — Ты в совершенстве использовал возможности Камней Времени.

— Благодарю, но это заслуга твоего сына — Числобога, — поклонился Ивор. — Камни ведь его. А теперь пора отправиться на поиск новых союзников.

Род кивнул, и Ивор начал процесс перемещения сквозь ткань реальности, растворяя свое тело.

Руки и ноги медленно растворились в звездную пыль, вскоре и его разум стал един с пространством.

Это было похоже на падение в бездонную черную пропасть. Вокруг не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Тело Ивора как будто разваливалось на части, а сознание теряло всякий ориентир.

Он до последнего сдерживал форму, и задавал ей направление, пока не почувствовал, как все его естество начинает перемещаться в некое, ранее неизведанное место.

Наконец этот кошмар закончился. Ивор оказался в открытом космосе — бескрайнем пространстве, усыпанном мириадами светящихся звезд.

Он попытался ощутить потоки энергии этого мира, но не почувствовал ничего похожего на Мировое Древо. Не было ни людей, ни богов — лишь пустота.

Ивор пришел в легкое замешательство. Неужели эта вселенная совсем лишена жизни? Здесь ведь должно быть некое подобие Мирового Древа.

Но тут вдалеке он заметил слабое свечение.

Ивор приблизился к источнику слабого свечения и увидел странное существо.

Это был дряхлый старик в потрепанной желтоватой мантии. Его кожа имела серый оттенок, а волосы и борода поседели. Но несмотря на внешний вид, Ивор ощутил, что от старца исходит тень былой мощи Первородного Хаоса.

Увидев Ивора, старик удивленно моргнул и заговорил хриплым голосом:

— Неужели… еще один Первородный? Зачем ты пришел в этот мертвый мир, юноша? Разве тебя не предупреждали об опасности по имени Немезида?

— Прошу меня простить за вторжение в твою обитель, — почтительно кивнул парень. — Меня зовут Ивор, я прибыл сюда из параллельной вселенной. Правда… я ожидал, что здесь будет живой мир. Что произошло?

Старик тяжело вздохнул и начал свой рассказ:

— В давние времена меня звали Брахма — я создатель этого мира. Он состоял из трех частей — Земли людей, Подземного царства змей и демонов и райских Небес. Люди культивировали мою энергию, становясь могущественными практиками. А мои дети — Вишну, Шива и Кали — поддерживали гармонию и порядок в трех мирах. Но, как всегда, это бывает, явился Немезида — Кластерное Божество, что неминуемо пожинает миры. Он был настолько могуществен, что легко одолел всех моих детей, а затем и меня самого. Это чудовище высосало всю энергию из моего мира, обратив его в выжженную пустыню.

— Значит это твой первый мир?

— Именно. Насколько я знаю, до меня был другой Первородный, но его уничтожили. Теперь я вынужден восстанавливать силы, чтобы создать новый мир, за которым через тысячелетия вновь придёт Немезида. И это будет повторяться снова и снова. Такова моя участь — вечно быть источником пищи для этого чудовища. И тебе тоже не поздоровится, если он почует твою силу, юный Первородный. Так что вернись в свою вселенную и постарайся насладиться этим временем.

Ивор выслушал эту печальную историю и почувствовал сострадание к Брахме. Род когда-то тоже пережил свое первое падение.

— Мудрый Брахма, — начал он. — В моей вселенной мы также готовимся к битве с Немезидой. Если объединим наши силы, то сможем раз и навсегда победить этого монстра! Нам явно не достает сил, но, если вы, и другой Первородный из третьей вселенной согласитесь, у нас будет шанс на победу.

— Ты собрал всю свою вселенную? Не знаю, даже так. я один, если ты найдешь помощи у другого, то будет всего три первородных, это все равно мало.

— Четыре. В моем мире Род — куда более опытный Первородный, чем я.

Лицо Брахмы просветлело от надежды.

— Хм. Возможно… Возможно, ты прав, юный друг. Вместе у нас появится шанс. Даже Немезида не сможет устоять перед четырьмя Первородными!

Он указал рукой в сторону:

— Пойдем, после перехода сквозь ткань реальности, тебе нужно время, чтобы восстановиться, используем его с пользой. Я покажу тебе свою силу созидания.

— Неужели она различается у разных Первородных?

— Конечно. Каждый мир содержит различную энергию. Даже Немезиде хочется разнообразия в питании, хе-хе.

Ивор почтительно кивнул и последовал за хромающим старцем, чувствуя, что обрел могущественного союзника в предстоящей схватке с Немезидой, которая решит судьбу всех миров.

Глава 251 Непоколебимая решимость

Ивор последовал за Брахмой. Хотя не ясно было, куда следовать, ибо повсюду находился бескрайний космос. Ответ последовал буквально сразу. Первородный этой вселенной взмахнул рукой, и вокруг них появился мир, красивый, но поврежденный. Брахма подошел к небольшому холму, возвышающемуся среди выжженной равнины. Старый бог уселся в позу лотоса и жестом предложил Ивору сделать то же самое.

— Сейчас я покажу тебе силу созидания, присущую моему миру, — сказал Брахма. — Хотя после нападения Немезиды от нее остались лишь жалкие крупицы. Но для того, чтобы понять, как создавать жизнь, тебе нужно ощутить эту энергию.

Брахма сложил ладони в мудру и прикрыл глаза. Вокруг него закружились потоки странной энергии — она переливалась всеми цветами радуги и искрилась, как алмазная пыль. Это была жизненная сила в чистом виде.

Ивор почувствовал, что от этой энергии веет теплом и гармонией. Она текла размеренно и спокойно, подобно великой реке. Совершенно непохожая на неистовую мощь Пустоты или величие Света.

— Это энергия самой жизни, — пояснил Брахма. — Она течет сквозь все сущее, соединяя всё в единый поток. Мои миры были пропитаны ею снизу доверху.

Он немного помолчал, чтобы дать Ивору прочувствовать эту силу, а затем продолжил:

— Я вижу, что твоя сила иная. Дикая, первозданная мощь Пустоты и Света, что в слиянии делают нечто Созидательное. Нам нужно объединить наши энергии, чтобы ты смог постичь секрет созидания жизни. Иначе шансов у нас нет.

С этими словами Брахма вытянул ладонь в сторону Ивора. Из его пальцев вырвались разноцветные нити энергии, которые вплелись в тело юноши.

Ивор почувствовал, как эта чужеродная сила проникает в его жилы, сливаясь с собственной энергией. Сначала Пустота внутри него забурлила, отторгая эту силу.

Но Брахма настойчиво продолжал посылать свою энергию. И постепенно нити жизни заполнили каждую клеточку тела Ивора, гармонично сплетаясь с его мощью. Теперь он ощущал новый поток силы внутри себя. Энергия Брахмы словно создала дополнительную плетеную оболочку вокруг его жил.

— Невероятно! — воскликнул Ивор. — Как тебе удалось так легко слить их воедино? Твоя энергия словно создана для того, чтобы усиливать другие.

Брахма улыбнулся:

— Моя сила — это энергия гармонии и кармы. Она способна сочетаться с любой другой. Именно поэтому я решился поделиться ею с тобой.

— Но разве не опасно отдавать часть себя? Ведь ты и так едва выжил после нападения Немезиды, — удивился Ивор.

— Мне уже нечего терять, — покачал головой Брахма. — Я обречен вечно создавать этот мир заново, чтобы кормить Немезиду. Если есть хоть малейший шанс разорвать этот замкнутый круг — я его использую.

Ивор задумался над словами Брахмы. Доверие такой великой сущности было для него большой честью.

— Почему ты решил поделиться своей силой именно со мной? Ведь мы только что встретились.

Брахма улыбнулся:

— Я вижу твою душу насквозь, юный Первородный. В ней нет тщеславия или жажды власти, которые погубили многих моих собратьев. Ты искренне хочешь спасти Мировое Древо от Немезиды. И твоя цель благородна.

— Благодарю за доверие, — поклонился Ивор. — Я постараюсь оправдать его и найти способ победить Немезиду.

— Я верю в тебя, — кивнул Брахма. — Твоя воля подобна алмазу. А теперь иди, юный друг. Дальнейший путь предстоит пройти тебе одному. Желаю удачи.

Они тепло попрощались. Ивор сосредоточился и растворил свое тело, превращаясь в поток звездной пыли. Его сознание устремилось сквозь ткань реальности, в поисках третьего Первородного.

Наконец путешествие сквозь миры закончилось. Когда Ивор вновь обрел плоть, он огляделся по сторонам и увидел, что очутился в незнакомом, но величественном мире. Вокруг простирались облачные равнины, озаренные золотистым сиянием. В вышине парили гигантские крылатые существа, похожие одновременно на львов и орлов. Их оперение переливалось перламутровым светом.

В центре этого мира возвышался величественный город со ступенчатыми башнями из лазурита. Его стены искрились драгоценными камнями. Этот город излучал ощущение величия и могущества.

В воздухе витал аромат незнакомых благовоний. Лёгкий ветер доносил отголоски чарующей музыки. Всё в этом мире излучало странное очарование.

Однако вместе с этим очарованием Ивор почувствовал чье-то приближение и обернулся. Прямо на него неслись двое незнакомых, но явно могущественных существ.

Одним из них была прекрасная темноволосая девушка, на поздних этапах Божества. Она явно находилась в шаге от того, чтобы стать Истинным богом. Ее длинные волосы развевались, а изумрудные глаза решительно смотрели на нарушителя. В руке богиня сжимала золотой серп, излучающий мощь.

Рядом летел воин в сверкающих доспехах с луком и колчаном, полным стрел. Его глаза полыхали алым огнем, а на губах застыла грозная усмешка. От него веяло невероятной физической мощью и силой.

Незнакомцы выпустили в Ивора потоки энергии. Их ауры взвихрились, высвобождая древнюю мощь. Юноша легко уклонился от атак, описав круг по воздуху.

Он хотел было сказать, что пришел с миром, но в этот момент воин вскинул лук и выпустил несколько стрел, свистящих с оглушительной силой. Следующим мгновением стрелы превратились в духовные образы громадных белых лошадей, которые неслись на Ивора.

Сжав кулак, юноша породил в нем пустотную энергию и с размаха ударил по земле, черно-фиолетовая сила взметнулась вверх, создавая некое подобие щита, и стрелы, в которые была вложена колоссальная сила попросту были поглощены им, как и образы белых лошадей.

Следом темноволосая богиня взмахнула серпом, выпуская золотистые серповидные лучи. Они рассекли облака, оставляя глубокие борозды.

— Ты нарушил барьер! Нарушил правило невмешательства миров! Кто ты такой? — ее грозный голос распространился повсюду.

Воин выстрелил новой стрелой, на сей раз она содержала в себе куда больше силы.

— Сначала надо спрашивать, а потом лезть в драку, — выдохнул Ивор.

Он понял, что эти существа не желают его слушать. Придется защищаться силой. Он выбросил ладонь вперед, выпуская черную дымку, которая мгновенно поглотила обе техники, которые летели в него.

Ивор тут же вызвал Нову. Хищница прыгнула на воина, целясь зубами ему в горло. Но тот ловко отразил атаку, ударив Нову мощным кулаком. Черная барсица отлетела в сторону.

Богиня снова метнула в Ивора несколько серповидных лучей, которые едва не задели его.

— Ладно, с меня хватит.

Выбросив обе руки вперед, Ивор выпустил два мощных потока чистой силы Пустоты. Они устремились к противникам, вызывая искривления пространства вокруг.

Воин и богиня выставили щиты из собственной энергии. Но удар Ивора был настолько мощным, что пробил их насквозь. Противников отшвырнуло в разные стороны, крепко приложив об землю.

Следом Ивор сложил знак Чернобога и черные, как самая безлунная ночь цепи пустоты сковали обоих богов, прижав их к земле.

Их взгляды наполнились уважением, смешанным со страхом. Они и думать не могли, что парень перед ними обладает настолько невероятной силой.

Ивор осторожно подошел к поверженным богам. Они лежали, скованные цепями Пустоты, и с опаской поглядывали на него.

— Прошу, не питайте ко мне вражды, — мягко сказал юноша. — Я пришел в ваш мир не со злом.

Он присел на корточки перед темноволосой девушкой и заглянул ей в глаза.

— Меня зовут Ивор. Я родом из другой вселенной и ищу здесь Первородного, что стоит у истоков вашего мироздания. Мне нужна его помощь, чтобы спасти Мировое Древо от чудовища по имени Немезида. Однако речь не только о спасении моего мира, поскольку Немезида рано или поздно придет и за вами.

Девушка фыркнула в ответ:

— Думаешь, я поверю твоим сказкам, чужак? Ты вторгся в наш мир без спроса. Зачем мне помогать тебе?

Ивор тяжело вздохнул. Он видел в её глазах недоверие, смешанное со страхом. Нужно было как-то убедить эту гордую богиню, что он не враг.

— Послушай… Я не хотел вторгаться в ваш мир и нападать на вас. Но вы не дали мне и слова сказать, сразу атаковав. А я лишь защищался. Давай начнём сначала, а?

Он щёлкнул пальцами, и цепи Пустоты тут же исчезли, освобождая пленников. Богиня удивлённо посмотрела на Ивора, не ожидая такого жеста доброй воли.

Тем временем воин поднялся на ноги и хмуро посмотрел на юношу.

— Что ж, силен ты, нечего сказать. Но не думай, что один справишься со всем нашим воинством.

Он активировал какой-то артефакт на своём запястье. Вокруг них начали открываться десятки порталов, из которых уже начали выходить разъярённые божественные сущности в доспехах.

Но Ивор лишь легко взмахнул рукой, закрывая все эти порталы крошечной каплей силы Пустоты. Затем обернулся к воину с лукавой улыбкой:

— Давайте обойдёмся без лишнего кровопролития? Лучше поговорим по-человечески. Я не хочу никому причинять вреда.

Богиня и воин удивлённо переглянулись. Теперь они наконец поняли, что в бою этот юноша сдерживался, чтобы им не навредить. Даже верховный бог не смог бы закрыть разом все порталы.

— Хорошо, чужак, ты заслужил право на разговор, — наконец сказала девушка все в той же грубой манере. — Меня зовут Инанна, я богиня плодородия и любви. А это мой друг Нингирсу, бог войны и охоты. Ты прибыл в Ан-Ки — небеса, где находятся чертоги богов. Наш мир произошел из первичных вод, а имя Первородного Абзу.

— Рад знакомству, — кивнул Ивор. — А теперь я хотел бы встретиться с вашим Первородным. Мне очень нужна его помощь.

Инанна и Нингирсу снова обменялись недоуменными взглядами.

— Прошу прощения, но мы ничего не знаем о какой-то Немезиде, — наконец в голосе богини появились нотки вежливости. — Здесь всегда царит гармония.

— Странно, что вы знаете о других вселенных и правиле невмешательства, но не знаете о Немезиде. Хорошо, тогда прошу, отведи меня к нему. Я должен предупредить его о грядущей опасности. И надеюсь, заручиться его поддержкой.

Инанна и Нингирсу кивнули друг другу. Похоже, искренность Ивора начала до них доходить.

— Ладно, чужак, мы отведем тебя к Верховному Абзу, — наконец сказал бог. — Но с одним условием — ты больше не будешь пользоваться здесь своей магией. Идёт?

— Если вы верите моему слову, то я согласен.

Инанна и Нингирсу кивнули и двинулись в сторону величественного города, а Ивор последовал за ними.

Вскоре перед ним предстал величественный город, окруженный массивными стенами.

— Это Шумер, столица наших небес, — пояснила Инанна. — Здесь находится дворец Верховного Абзу.

Пройдя сквозь массивные украшенные ворота, Ивор оказался на главной улице города. Она была вымощена белым камнем и устремлялась прямо к цитадели, возвышавшейся в центре Шумера.

По обеим сторонам тянулись дома из тёмного кирпича с плоскими крышами и массивными дверями. На улицах было многолюдно — толпы людей в разноцветных одеяниях сновали туда-сюда. В воздухе стоял гул голосов, перемешанный с ароматами незнакомых Ивору благовоний.

Продвигаясь сквозь толпу, они наконец достигли цитадели. Это был колоссальный многоярусный дворец, облицованный зеленоватым мрамором. Массивные львиные статуи стерегли вход, украшенный барельефами и позолоченными колоннами.

Войдя внутрь, Ивор оказался в обширном зале. Его потолки покоились на рядах огромных гранитных колонн. Сквозь узкие окна с щитами из алебастра проникал мягкий солнечный свет.

Дальше находился ещё более грандиозный тронный зал. Пол был выложен черным мрамором, а стены увешаны гобеленами с символами незнакомых Ивору богов. В глубине зала на возвышении располагался трон из чистого золота, инкрустированный драгоценными камнями.

На нём восседал Абзу — Первородный этого мира. Он был облачен в длинную мантию цвета тёмной бронзы и увенчан высокой шапкой с золотым ободом. Лицо Абзу скрывала плотная завеса, но даже сквозь неё ощущалась его величественная аура.

Ивор с удивлением заметил, что все стражники здесь были на этапе Божества. Странно, обычно стражами становились более слабые практики. Это настораживало.

Когда они подошли к трону, Инанна преклонила колено в почтительном поклоне. Но Абзу остановил её взмахом руки и поднялся с трона. Не глядя на богиню, он медленно приблизился к Ивору и уставился на него сквозь завесу.

Первородный Хаос буквально впился взглядом в глаза Ивора, точно пытаясь разглядеть саму его душу. Юноша почувствовал лёгкую дрожь от одного только присутствия Абзу. Хотя тот и не проявлял ауру, его сила ощущалась на инстинктивном уровне.

Наконец Абзу заговорил низким гулким голосом:

— Зачем ты пришёл в мои владения, Первородный из иного мира? Что привело тебя сюда?

Лицо Инанны так сильно вытянулось от осознания, что она пошла против Первородного, что Ивор невольно усмехнулся в своих мыслях.

На деле он почтительно кивнул.

— Абзу, я прибыл из дальней вселенной, ища помощи. Там наше Мировое Древо под угрозой уничтожения от рук Немезиды. Я уже заручился поддержкой Брахмы.

— Мировое Древо, хм… А что случилось с Родом?

— Он в добром здравии. Я второй Первородный, что появился в той вселенной.

Абзу понимающе кивнул.

— Пойдем, этот разговор должен быть на ином уровне.

Он положил ладонь на плечо Ивора и в следующий миг они оказались на самом высоком балконе дворца, с которого открывался невообразимо великолепный вид на весь Шумер и прилегающие к нему территории.

— Лучше не знать моим людям о Немезиде. Послушай меня, юный Первородный, ты знаешь, что это за мир?

Ивор непонимающе посмотрел на Абзу.

— В начале были лишь первичные воды бескрайнего океана. Из этих вод явился я, Абзу, первый из Первородных. Своей волей я сотворил этот мир и разделил его на три части. Внизу простирается царство Ки-Энги, обитель людей между двух рек. Там они возделывают землю и культивируют энергию жизни, дарованную мной. Ниже находится подземное царство мёртвых Кур-Ну-Ди. Туда после смерти попадают души всех людей. А здесь, наверху, в царстве Ан-Ки обитаем мы, боги. Лучшие из людей после смерти могут попасть сюда и стать божествами, если достигнут достаточной силы.

Первородный посмотрел куда-то наверх, но его голос даже не дрогнул, все такой же скупой и безэмоциональный.

— Я уже потерял счёт, сколько раз создавал и уничтожал этот мир. Со временем приходит Немезида и поглощает всю энергию, после чего я начинаю новый цикл. И знаешь, что забавно? Я создаю его в точности таким же, как и самый первой, до самой мельчайшей детали. Хронология точно та же, если бабочка села на цветок в один момент, то через двадцать, сорок, пятьдесят миров, она всегда сядет на этот цветок именно в этот миг. Но люди, божества, все сущности, они никогда не повторяются. В этом и состоит их уникальность. Каждый раз мои дети умирают, и несмотря на то, что я пытаюсь воссоздать те же условия, все равно рождаются новые!

— И ты никогда не хотел остановиться?

— Когда-то и я был полон духа сопротивления, как ты сейчас. Хотел всё изменить, восстать против незыблемого порядка. Но со временем понял — Немезида непобедим. Он вечен, как само мироздание. Лучше принять это и наслаждаться каждым новым циклом, пока он длится.

Ивор нахмурился, услышав это:

— Но как можно смириться и наслаждаться, зная, что всё рано или поздно погибнет? Разве не стоит бороться за этот мир до конца?

— Я уже сражался, — покачал головой Абзу. — Поверь, юноша, твои старания тщетны. Лучше насладись текущим циклом, пока он не подошёл к концу.

— Сколько ещё осталось твоему миру? — спросил Ивор.

— Около сотни лет, не больше, — ответил Первородный. — Энергия моих людей постепенно истощается.

— Значит, всего век отделяет их от гибели! — воскликнул Ивор. — Тем более, стоит попытаться что-то изменить!

— Поверь, я испробовал всё, — устало сказал Абзу. — Даже объединялся с другими Первородными, теми, что были задолго до Рода и Брахмы. Без толку. Сила Немезиды безгранична.

— В моём мире ещё есть надежда! — горячо возразил Ивор. — Мы сможем найти способ победить её, я уверен! Но без твоей помощи у нас ничего не выйдет. Прошу, помоги нам!

Лицо Абзу помрачнело от этих слов.

— Довольно, юноша! Я вижу, ты не желаешь внимать мудрому совету старшего. Твоё упрямство может стоить жизни многим. Лучше вернись в свой мир и оставь меня в покое.

— Но как я могу так просто сдаться⁈ — воскликнул Ивор. — Я пришёл сюда не ради себя, а ради всех обитателей нашего Мирового Древа! Разве ты не хочешь спасти свой собственный народ?

— Какой из них? — усмехнулся Абзу. — Столько миров было стерто, какой смысл сохранять этот? Юнец, достаточно мудр, чтобы понимать — иногда сопротивление только усугубляет беду! Прекрати этот бессмысленный спор и убирайся отсюда!

Ивор был в гневе. И Абзу видел это, потому спокойным голосом добавил:

— Прости, юный друг, я не желаю тебе зла. Но ты ещё слишком молод и неопытен. Когда повидаешь на своей вечности столько же, сколько я, возможно, поймёшь меня. А пока — возвращайся в свой мир и не тревожь этот.

С этими словами Первородный развернулся и удалился прочь, оставив Ивора одного на балконе дворца.

Юноша тяжело опёрся на перила, глядя вдаль и обдумывая услышанное. Хоть Абзу и отказался помогать, Ивор не собирался сдаваться. Даже если этот мир отказался, им достаточно того, что уже есть.

С этими мыслями он растворился в воздухе, возвращаясь в свою вселенную.

Абзу возвратился в тронный зал, устало опустился на своё золотое сиденье и прикрыл глаза, обдумывая разговор с юным первородным.

В этот момент к нему подошла Инанна, преклонив колено.

— Отец, кто был этот юноша? О чём он говорил, упоминая о некой Немезиде и гибели мира? — осторожно спросила она.

Абзу лишь устало махнул рукой.

— Это не имеет к нам никакого отношения, дитя моё. Здесь, в нашем мире, всё будет хорошо. Не стоит беспокоиться о пустых словах незнакомца.

— Да, отец, — покорно кивнула Инанна. — Ты всегда заботишься о нас и хранишь покой этих земель. Мы благословенны, что живём под твоей мудрой властью.

Она снова склонила голову в почтительном жесте.

— Спасибо тебе за этот прекрасный мир, который ты даровал нам. Мы любим тебя и всегда будем верны, что бы не случилось. Не сомневайся, каждый живой готов отдать эту самую жизнь ради тебя, лишь по одному твоему велению.

С этими словами Инанна вышла из зала, оставив Абзу наедине с мыслями.

Он задумчиво смотрел ей вслед, перебирая в голове её слова.

Да, его дети были ему преданы и благодарны. Они не знали о бренности этого мира, обречённого рано или поздно пасть жертвой Немезиды. И так было лучше для них.

Абзу исполнил свой долг, подарив им эту жизнь, пусть и недолгую. Теперь им оставалось лишь наслаждаться каждым мгновением, пока оно длится.

Но в глубине души Абзу не мог отделаться от тревожных мыслей. Слова юного Первородного задели в нём какие-то давно похороненные струны. И старый бог не был уверен, что его решение — единственно верное.

Глава 252 Предвестники гибели

Ивор с тяжестью на сердце покинул мир Абзу. Отказ древнего Первородного помочь в борьбе с Немезидой был тяжёлым ударом. Но юный Первородный не собирался сдаваться.

Вскоре звёздная пыль вокруг него закружилась, возвращая в родную вселенную. Ивор ощутил знакомый запах леса и увидел впереди очертания Прави.

Он приземлился на мшистую землю и огляделся. Казалось, здесь ничего не изменилось с тех пор, как он ушёл. Но юноша почувствовал, что в воздухе витает напряжение. Явно прошло немало времени.

Когда Ивор подошел к Чертогам Льда, к нему тут же подошла Лилия, но вместо приветствия он получил недовольный вздох.

— Ну и где ты пропадал? Целый год прошел. Ты вроде говорил, что быстро вернешься, туда и обратно.

— Год⁈ — изумился он. — Но для меня прошло всего несколько дней.

— Видимо, время течёт по-разному в тех мирах, куда ты ходил, — предположила Лилия.

Она рассказала, что за это время все, кто пришел с ней из Яви достигли огромного прогресса в культивации. Многие уже были на пороге Божественных Сущностей. А её брат Лучезар даже перешёл эту ступень и теперь обладал значительной силой.

Вместе с Ведом они устроили целую гонку и оба находились на средних этапах.

— Всё благодаря тебе и богам, что позволили нам тренироваться здесь, в ускоренном времени купола Числобога, — улыбнулась Лилия. — Внутри него рошло уже больше десяти лет с тех пор, как мы пришли сюда. Но в нашем мире, вероятно, всего год.

Ивор кивнул, осознавая, как много всего произошло в его отсутствие. Вскоре к нему подошёл Род. Великий Первородный тепло улыбнулся ему.

— Не тревожься. Ты управился за очень короткий срок. Путешествуя сквозь миры в форме звёздной пыли, трудно ощущать течение времени. Главное, ты вернулся живым и не потерял ни единой крупицы силы. Что удалось узнать в других вселенных?

Ивор рассказал, что Брахма готов помочь и даже поделился с ним своей силой, вот только его мир уже пал жертвой Немезиды. Абзу же отказался присоединяться к их борьбе, считая её обречённой на провал.

Род понимающе кивнул на это.

— Абзу — старейший из Первородных. Он видел гибель сотен миров и давно смирился со своей участью. Нам придётся обойтись без его помощи. Не думал, что он до сих пор подчиняется Немезиде.

После этого Ивор отправился осмотреть тренировочные площадки внутри купола Числобога. Оттуда доносился лязг оружия, гулкие удары и вспышки энергии разных атрибутов.

Повсюду кипела работа. Люди из Яви упорно тренировались под руководством славянских и скандинавских богов. К ним, также, добавились и люди из Мидгарда. Кто-то отрабатывал удары мечом, кто-то метал копья. И каждая атака сопровождалась колоссальными взрывами элементальной энергии.

Вдали Ивор заметил Лучезара — его духовная сила действительно возросла. Юноша тренировался в сражении с Ведом. И никто не желал уступать.

Все как один были сосредоточены на своих тренировках, стремясь использовать каждое мгновение, чтобы стать сильнее. Ведь от этого зависела судьба их мира.

Для тех, кто наблюдал со стороны, внутри ускоренного купола всё выглядело чрезвычайно стремительно. Люди и боги двигались там рывками, их тренировки казались молниеносными.

Но Ивор знал — хоть время здесь и сжато, они не жалеют сил, чтобы подготовиться к решающей битве с Немезидой.

Из задумчивости его вывел голос Морены.

— Ивор, у нас проблемы! — взволнованный голос богини заставил его нахмурится. — Рандгрид исчезла!

Ивор нахмурился, почувствовав тревогу.

— Что? Как это произошло? Когда?

— Она ушла в уединенную культивацию, как я тебе говорила, но когда ты установил временной купол, я пошла сообщить ей об этом, ведь внутри купола взращивать духовную силу намного эффективнее, чем в массиве, но…

Морена тяжело выдохнула.

— Я перевернула всю Правь вверх дном, но Рандгрид словно сквозь землю провалилась. Никаких следов, ничего.

Брови Ивора сомкнулись на переносице.

— Почему ты не сообщила мне сразу? Я мог бы немедленно отправиться на поиски и отложить путешествие к другим Первородным.

— Все случилось буквально сразу после твоего отбытия, — виновато сказала Морена, а Ивор даже на секунду не задумался о том, что он отчитывает ту, кто еще недавно стояла высоко над ним. — Я решила, что смогу найти ее сама за это время. Но это еще не все. Ярог тоже пропал, а Сварог найден мертвым в своем чертоге. Стража говорит, что он выгнал их, чтобы сразиться с сыном, а в итоге он оказался убит. Тем самым клинком, которым Рандгрид пронзила меня, когда Локи манипулировал ей.

Ивор провел руками по волосам, крепко сжимая их и зачесывая назад.

Ярог не вытерпел и убил Сварога. Ему хватило сил сделать это в одиночку. Стоило это предусмотреть. И Навь его знает, где он сейчас.

Ивор понимал, что его сила накладывала на него кучу всяких проблем, но он попросту не мог разорваться, чтобы уследить за всем.

— Плохо, — наконец выдохнул он. — Просто отвратительно! А к Макоши ходила? В Полотне Судьбы что-нибудь видно? Может, там есть зацепки, чтобы найти Звездочку и Ярога? Я даже представить боюсь, что с ним. Не остался ли он калекой, после битвы?

Ивор протер лицо ладонями. Он очень волновался за своего брата. И винил себя в том, что должен был ему помочь. Но, пойди он с ним, Белобог бы осуществил свой план. Каждое мгновение тогда было на счету.

Морена покачала головой.

— В Полотне творится нечто странное в последнее время. Впрочем, лучше тебе самому взглянуть.

Они направились в Чертоги Судьбы через портал. Внутри широкого зала, за столом у громадного ткацкого станка о чем-то оживленно беседовали Макошь и Числобог. Ивор невольно улыбнулся, заметив, как эти двое явно наслаждаются обществом друг друга, после столь длительной разлуки.

Увидев Ивора, Макошь тут же подскочила и принялась причитать:

— Ты! Опять ты все сломал! Вечно ты портишь мои старания! Я столько сил вложила в Полотно, а теперь что⁈ Ты это вообще видишь⁈

Она указала на гигантский ткацкий станок, где плелись нити судеб. Сам станок работал как обычно, его челноки без устали сновали туда-сюда, создавая сложный узор.

Однако само Полотно Судьбы, что раньше переливалось всеми цветами, теперь выглядело совершенно бесцветным. Тончайшие нити судеб поблекли и словно выцвели, утратив весь свой былой блеск.

Полотно уходило далеко вверх, сквозь отверстие в потолке зала, теряясь где-то в звёздных высях. Но теперь оно больше не радовало глаз разноцветным переливом узоров. Лишь бледно-серые контуры нитей едва угадывались на его поверхности.

— Что произошло? — с тревогой спросил Ивор. — Почему Полотно так изменилось?

Макошь тяжело вздохнула, поглаживая выцветшие нити.

— Я подозреваю, что впереди нас ждут события настолько глобальные и разрушительные, что даже Полотно Судьбы не в силах их отобразить. Всё стало слишком неопределённо.

— И потоки времени тоже нарушены, — подтвердил Числобог. — Я совершенно ничего не могу увидеть.

Макошь с беспокойством посмотрела на Ивора.

— Боюсь, приход этого Кластерного Божества может навсегда стереть те нити, что уже есть на Полотне. Все судьбы окажутся под угрозой, если Немезида победит.

Ивор задумчиво кивнул. Он и сам ощущал эту тревогу, словно грозовое облако нависло над Мировым Древом. А теперь ещё исчезновение Звездочки…

Числобог положил руку ему на плечо.

— Не теряй надежды, юный друг. Что бы ни случилось, пока жив хоть один свободный дух, есть шанс.

— Ты прав.

Ивор задумчиво посмотрел на бесцветное Полотно Судьбы. Ему нужно было решить, с чего начать поиски пропавших Звездочки и Ярога.

— Я собираюсь проверить Чертоги Огня и Небесную Кузницу, — наконец сказал он. — Возможно, там остались какие-то зацепки после гибели Сварога.

— Хорошая мысль, — кивнула Морена. — Но я бы сначала спросила у Рода. Он… Не всегда говорит то, что знает, пока его не спросишь.

Они вышли из зала Полотна Судьбы и переместились к Чертогам льда. Тренировки не прекращались ни на миг. Но едва Ивор хотел отыскать Рода, как пространство содрогнулось.

Небо над ним буквально разверзлось, заставляя всех, кто находился рядом в ужасе поднять свой взор.

Тысячи изумрудных кубиков закружились в воздухе, складываясь в огромный портал, за которым зияла чёрная бездна космоса.

Ивор замер, глядя на это зрелище. Что-то невероятно мощное приближалось из глубин межзвёздного пространства.

В следующее мгновение из портала вылетели две фигуры, которые на огромной скорости рухнули на землю, подняв гигантские столбы пыли и мощно сотрясая почву.

От этих существ исходила колоссальная аура силы. Казалось, одним своим присутствием они способны разрушить этот мир.

— Ивор, будь осторожен. Эти существа… Я чувствую, что они буквально в половине шага от становления Первородными. Кажется, Немезида послал нам весточку, —сказал Род, подойдя к нему.

Когда пыль осела, Ивор увидел двоих человек. И его сердце забилось чаще.

— Кейра? Ярог? Но почему вы…

Кейра, как всегда, выглядела величественно и высокомерно. Больше не осталось той доброй старой подруги, что Ивор знал, когда жил в маленькой деревеньке Полава. Изменения начались, когда Стрибог промыл ей разум своими наставлениями, но что случилось сейчас, Ивор даже помыслить не мог. Аура Кейры была столь же великой, сколь ее надменное лицо.

А вот его брат…

Это был не тот Ярог, которого Ивор знал. Он выглядел куда старше, лицо было изувечено шрамами и ожогами, а вместо левого глаза зияла пустая глазница. Но это были лишь внешние изменения.

Главное — от Ярога теперь исходила аура настоящего Истинного Бога Огня. Его сила достигла высот, о которых Сварог даже и помыслить не мог.

Ярог бросил презрительный взгляд на Ивора и усмехнулся кривой усмешкой:

— Ну здравствуй, братец. Я вижу, ты тоже кое-чего добился, пока меня не было.

— Где ты был всё это время? — спросил Ивор, не веря своим глазам. — И откуда эта сила? Что с тобой произошло?

— О, так теперь ты внезапно заинтересовался делами своего брата? Делами своей семьи!, — бросил Ярог. — Я сделал то, на что у тебя не хватило духу — отомстил Сварогу. А после Кейра помогла мне пройти испытания и стать Истинным Богом. Кейра! Не ты! Так что теперь я не беспомощный младший братишка, Я равен тебе, слышишь меня⁈ Ты больше не посмеешь смотреть на меня свысока!

Он шагнул ближе, и его единственный глаз полыхнул яростным огнём.

— Немезида показал мне истинный путь. Он обещал сделать меня Первородным и отдать целую вселенную на мое попечение!

— Немезида? Вселенную на попечение? Ярог, что же ты натворил⁈

— Я вижу, тебе это не нравится. Боишься конкуренции? Хочешь снова оставить меня в тени? Но я больше не позволю этого, слышишь⁈ Я достоин этой силы не меньше, чем ты! С тех пор, как ты появился, я только и видел, как все носятся с тобой. Ивор то, Ивор се. А вы видели, как Ивор одолел этого противника, а как он остановил войну? — Ярог гневно плюнул под ноги. — Я больше никогда не буду играть вторым номером. Никогда!

Кейра предостерегающе коснулась его плеча.

— Не спеши, Ярог. Помни, зачем мы пришли сюда. У тебя еще будет возможность.

Ярог недовольно дёрнул плечом, сбрасывая её руку, но всё же немного успокоился.

— Кейра, но я не понимаю. Ты знаешь, что делает Немезида с мирами? Ты понимаешь, что все, кого ты знала — погибнут? И те, кто вырастил тебя. И мои родители тоже. Они же не виноваты. Неужели ты ничего не чувствуешь по этому поводу? Так почему ты встала на сторону Немезиды.

— Все когда-нибудь умрут, — безразлично пожала плечами Кейра. — Это неизбежно. У всего есть начало и конец. Жизненный цикл. Так и у этой вселенной. Он подходит к концу, вселенной нужно переродиться. И Немезида поможет ей в этом.

— Но почему? Что с тобой случилось? — все еще непонимающе мотнул головой Ивор. — Мы ведь знаем друг друга с детства. Мой отец всегда был добр к тебе, а матушка никогда не отказывала в помощи. Я тоже всегда ценил твою дружбу!

Он был шокирован до глубины души. Да, у них с Кейрой случился раздор, да, с Ярогом они недопоняли друг друга, но разве у них были причины вставать на сторону того, кто является угрозой всему живому.

Но Кейра лишь рассмеялась.

— Ценил? Ты? Ты можешь ценить хоть что-то кроме своего эго? О! Я удивлена. Сколько мне пришлось повторять, что твоя подружка должна погибнуть для спасения этого мира? Сколько раз я пыталась наставить тебя на путь истинный? Скажи мне? И все равно ты упрямо шел по своему пути. Ты спрашиваешь почему я на стороне Немезиды? Так вот твой ответ! Потому что я его дочь!

Услышанное заставило всех, кто был рядом содрогнуться. Даже Род удивленно вскинул брови. Лилия бурчала под нос, что Кейра ей никогда не нравилась. Ивор же принял новость стойко, хотя у него внутри все перевернулось.

— А знаешь, что в этой истории самое отвратительное? — Кейра внезапно начала идти, описывая круг. — Что я никогда не была любимой дочерью, и появилась я не из любви или заботы. Меня создал Немезида лишь с одной целью. Следить за тобой!

— Это плохо, — тихо сказал Род. — Он знает про тебя. А значит и знает про откаты времени.

Кейра же гневно взмахнула руками, продолжая свою тираду.

— А вы все! Вы хоть знаете, в чьи руки вы отдали свои жизни? В руки идиота, который не способен ничего защитить. В свой самый первый раз ты позорно доковылял до уровня Первородного и кое-как смог достичь моего отца, но, когда он захотел тебя убить, тебя вернули в прошлое, в начало твоей судьбы. Немезида мог убить тебя еще тогда, но не стал! Он создал меня, чтобы я вела тебя по верному пути, по его наставлению. Чтобы в очередной раз проиграть! Ты жалкое ничтожество, и твоя третья попытка будет самой худшей. Уж поверь мне, я сделаю все ради этого!

По рукам Ивора пробежала дрожь. Правда была ошеломительной. Но зачем Немезиде было контролировать его, если он действительно мог убить его?

— Я не понимаю твоей злости, Кейра. Я никогда не делал тебе ничего плохого. Я никогда не был груб с тобой.

— Конечно, ты не поймешь. Ты всегда был любим. Даже твоя матушка из любви к тебе пожертвовала собой, обделив твоего брата любовью! Как ты можешь знать, каково это — существовать лишь потому, что кто-то слишком зарвался?

Кейра внезапно успокоилась и посмотрела на Ивора уже без прежней злобы.

— Мы пришли сюда не просто так, — произнесла она. — У нас есть послание для тебя.

В этот момент её глаза вспыхнули изумрудным огнём, а голосу начало вторить многократное зловещее эхо:

— Немезида ждёт тебя, юный Первородный. Так же, как и твоя судьба!

Кейра протянула вперёд ладонь, на которой возник небольшой разлом — точная копия того, что зиял в небе.

Ивор заглянул в эту бездну и увидел там, посреди бескрайнего космоса, Звездочку. Её тело было опутано мириадами изумрудных нитей, растянувшихся на многие световые годы вокруг. Она выглядела беспомощной в лапах этой гигантской паутины.

— Звездочка! — воскликнул Ивор, чувствуя, как сердце сжимается от волнения и тревоги.

Но Кейра лишь продолжила свою зловещую речь:

— Твой мир постигнет кара за нарушение воли Немезиды. Нельзя было позволять существовать двум Первородным Хаосам. Я уничтожу Мировое Древо и все твои надежды вместе с ним.

Её глаза полыхнули ещё ярче, а эхо разнесло голос далеко по округе:

— А после я убью эту девчонку, что является ключом к твоей душе! Она умрёт в страшных мучениях, у тебя на глазах!

Кейра сделала паузу, а затем её голос снова стал обычным:

— Ты сможешь спасти только что-то одно. Что же ты выберешь — этот мир или того, кого ты так рьяно всегда защищал? Не важно. В итоге ты все равно проиграешь. И потеряешь все!

С этими словами зелёное свечение в её глазах угасло. Послание было передано.

— А я говорил, он ради нее готов на все, — улыбнулся Ярог.

Ивор сжал кулаки от бессильной ярости. Это был кошмарный выбор — пожертвовать всем ради Звездочки или обречь её,чтобы спасти мир. Разумом он понимал, что должен выбрать второе. Но где гарантии, что за смертью Валькирии не последует разрушение всего сущего?

После этих слов Кейра и Ярог исчезли. Их тела превратились в две изумрудные вспышки и молниеносно устремились в разлом.

В следующее мгновение этот разлом начал стремительно увеличиваться в размерах. Трещина в ткани мироздания разрасталась, захватывая всё большую часть небосвода.

Ивор и все остальные в ужасе уставились на это зрелище. Казалось, само пространство вот-вот разорвётся на части от натиска чудовищной силы из иного измерения.

А затем из разлома хлынул поток изумрудной энергии, обрушившись на Мировое Древо. Эта сила была столь велика, что тут же нарушила хрупкий баланс энергий Древа.

Небо потемнело, закрытое бушующими тучами. Молнии прочерчивали его, озаряя кровавым светом. Грохот грома сотрясал землю. Холодный ветер поднялся, срывая листья с деревьев.

По всему миру начались землетрясения и ураганы. Горы рушились в пропасти, а реки меняли своё русло. Люди в ужасе бежали, спасаясь от разрушений.

Но это было лишь начало. Вскоре Мировое Древо начало распадаться на части под натиском внешней силы. Целые ветви откалывались и исчезали в бездне.

Корни Древа почернели и начали загнивать, перестав подпитывать его жизненной энергией Иггдрасиля. А на стволе появились глубокие трещины, из которых сочилась чёрная жижа.

Казалось, ещё немного — и Мировое Древо обрушится, погребая под собой все миры. Это была настоящая катастрофа, способная уничтожить всё сущее. И ничто не могло её остановить.

Ивор с ужасом наблюдал, как его мир стоит на краю гибели. Лица окружающих выражали отчаяние и бессилие.

— Это случилось раньше, чем мы успели что-либо сделать… — тихо проговорил Род.

Глава 253 Конец всего сущего

Пространство вокруг Мирового Древа начало содрогаться, будто в преддверии чего-то ужасного. Воздух завибрировал от мощных энергетических потоков, нарушающих привычный баланс сил.

В небе над Древом проступила огромная трещина, сквозь которую хлынули потоки чужеродной зеленой энергии. Она обрушилась на мир, вызывая волну разрушений.

В Яви начались настоящие катаклизмы. Люди в ужасе разбегались, спасаясь от сходящих лавин и обрушивающихся зданий. Их крики отчаяния эхом разносились среди руин. Многие погибали под завалами или проваливались в разверзшуюся землю.

В Нави души умерших извивались в муках. Они не могли отправиться на перерождение, застревая в этом мертвом мире. Их стоны и вопли наполнили собой туманные болота.

В Божественной Обители царила паника. Макошь в ужасе наблюдала, как нити судеб на ее ткацком станке расплетаются и рвутся. Она беспомощно ловила обрывки, пытаясь спасти хоть что-то.

Божественные Сущности метались в растерянности. Даже сильные духом ощущали, как энергия покидает их. Лилия в отчаянии строила воинов Крадова, но даже они не могли защитить от надвигающейся катастрофы.

Боги пытались сохранять спокойствие, утешая друг друга, что все еще можно исправить. Но страх сковывал сердца. Все взоры обратились к Ивору и Роду, ведь только эти двое обладали достаточной мощью.

— Что мы можем сделать⁈ — спросил Ивор в страхе оглядывая все происходяшее. — Как остановить это безумие⁈

Род лишь печально покачал головой:

— Через трещину уходит вся энергия Мирового Древа. А вместе с ней — и силы всех существ, населяющих его миры. Духовные и жизненные. Скоро все погибнет.

Ивор сжал кулаки в бессильной ярости. Он отказывался верить, что все кончено. Должен быть выход!

Вокруг царил хаос. Бушевали ураганы, дрожала земля. Боги медленно начали терять свою силу.

Казалось, еще немного — и миры рухнут в бездну небытия. Это был не просто конец света — это была гибель всего сущего. Абсолютный, окончательный и бесповоротный конец.

Ивор не мог с этим смириться. Должен был быть выход! Он решительно посмотрел на Рода:

— Нет, я не позволю этому случиться! Мы обязаны что-то предпринять!

Род тяжело вздохнул, указывая на дыру в обрамлении изумрудных кубиков.

— Можно попытаться пройти сквозь разлом и сразиться с Немезидой. Но я боюсь, Древо уже обречено. Мы опоздали.

Ивор сжал кулаки от бессильной злости. Он не хотел оставлять Мировое Древо на верную гибель!

Юноша решительно сложил мистический знак Алатыря в одной руке и этот же знак, но перевернутый, в другой. Символы начала и конца. Он ударил ими о землю. Его энергия забурлила, устремляясь по связующим меридианам Мирового Древа.

Ивор стал вливать в него свою силу Жизни, полученную от Брахмы, а также энергию Созидания, дарованную Родом. Эти потоки хлынули в Древо, замедляя разрушения во много раз.

Трещины на стволе начали срастаться. Почерневшие ветви слегка оживились. Но этого было недостаточно — Древо продолжало умирать.

Ивор упорно продолжал передавать ему свою энергию. Юноша чувствовал, как с каждым мгновением теряет силы. Поддерживать целый мир было непосильной ношей даже для него. Но Ивор не сдавался.

Внезапно разлом в небе разросся ещё сильнее, ускоряя выкачивание энергии Древа. Связь Ивора оборвалась, и он упал на одно колено, тяжело дыша. Разрушения снова набрали прежние темпы.

Я же предупреждал, это бесполезно, — покачал головой Род. — Ты лишь зря тратишь силы. Нам нужно собирать армию и идти в разлом, другого выхода нет.

— И бросить Древо умирать⁈ Нет уж! — яростно выкрикнул Ивор. — Я найду способ его спасти!

Он вновь начал вливать энергию в Древо, хоть и понимал, что один не справится. Ивор упрямо продолжал бороться, игнорируя предупреждения Рода.

— Пожалуйста, помоги мне! Вдвоём у нас получится! — взмолился он.

Род вздохнул и тоже направил свою силу Творения в Мировое Древо. На какое-то время им удалось приостановить его гибель.

Но вскоре даже их объединённых усилий стало недостаточно. Разлом выкачивал энергию слишком быстро и его скорость только возрастала. Древо продолжало чернеть и рассыпаться, несмотря на все старания Ивора и Рода.

— Хватит, Ивор! Ты только зря тратишь последние силы, — уже с просьбой произнёс Род. — Давай спасём тех, кого можно, пока ещё есть время!

Но юноша лишь яростно посмотрел в ответ:

— Нет! Я найду способ спасти их всех! Должен быть выход!

Он продолжал упрямо выплёскивать свою энергию в умирающее Древо, хоть и понимал, что силы на исходе. Ивор не желал сдаваться. Он готов был отдать всего себя, лишь бы спасти родной мир.

Род с грустью наблюдал за его отчаянной борьбой. Глубоко в душе он восхищался упорством и преданностью этого юноши. Ивор как никто другой был достоин титула Первородного.

Но даже его мощи было недостаточно, чтобы сдержать натиск Немезиды. А потеряв все силы, Ивор уже ничем не сможет помочь умирающему миру.

— Если ты сейчас погибнешь здесь, вместе с Древом, то некому будет остановить Немезиду. И некому будет спасти Звездочку!

Ивор на мгновение дрогнул и прервал связь. Он посмотрел на разлом.

Его мысли судорожно носились туда-сюда в поиске решение. Парень не слышал слова Рода, который пытался его одернуть, он не слышал ни звуков разрушений, ни криков, доносившихся отовсюду.

Разлом вытягивает энергию из мира прямиком туда, где находится Немезида. Действительно, было разумным ударить туда прямо сейчас, но пожертвовать всеми, кто остался в Яви. В том числе и Ольгой с Юлей.

Нет!

Однажды он уже позволил им упасть, позволил быть в опасности.

Больше он этого не допустит!

Разлом. Древо. Энергия. Смерть вселенной. Все это крутилось у него в голове, пока идея не пришла сама собой.

«Эйра! Скажи мне, насколько много сфера может сдержать энергии прямо сейчас?»

«Не понимаю вопроса…»

«Как в технике движения, я растворяюсь в энергию, и она сдерживает меня в определенной ауре. В самом начале я мог использовать Морозное Мерцание только так».

«Все равно вопрос странный, глупенький. Объемы энергии не зависят от вместимости поля. Ты можешь в кулак поместить силу, которая и соломинку не переломит, а можешь и такую, что разрушит вселенную. Вопрос в том, как ты сможешь ее сжать».

«Отлично, этого достаточно»

«Ивор…»

«Что такое, Эйра?»

«То, что ты задумал сейчас… Ты погибнешь от такого давления энергии. Это невозможно, и даже не потому, что твоих сил недостаточно, а потому, что мироздание не заточено под подобные вещи».

«Солнце мое морозное, для меня слово „невозможно“ — не существует, пора было бы привыкнуть».

Ивор широко улыбнулся, выпрямившись и расставив руки в разные стороны. Ногами он принял более устойчивую позу. Лицо его внезапно стало спокойным и сосредоточенным.

Тем временем мир с каждым мгновением все больше и больше терял привычный вид.

В его руках начала собираться сила пустоты. Столь необъятная и колоссальная, что никакая черная дыра не смогла бы ей противостоять.

Род смотрел на Ивора и, кажется, он догадался, что тот собирается сделать.

— Ивор, не дури! Одно дело противостоять Немезиде. Это безрассудно, но мизерные шансы есть. И совсем другое — противостоять законам кластерного мироздания. Тебя расплющит раньше, чем ты поймешь, что пошло не так.

— Какая… разница… что будет? Если все… так или иначе… рухнет! ААААА!!!

Ивор закричал так громко, что его голос эхом раздался по всей Божественной Обители.

— ЕСЛИ ВЫХОДА НЕТ! ТО ЭТИМИ РУКАМИ Я САМ СХВАЧУ ТКАНЬ МИРОЗДАНИЯ И РАЗОРВУ ЕЕ КО ВСЕМ НАВЬИМ! НО НЕ ПОЗВОЛЮ НЕМЕЗИДЕ ЗАБРАТЬ У МЕНЯ ДОМ!

Ивор раскинул руки в стороны, впиваясь пальцами в саму ткань бытия. Он чувствовал, как под его хваткой дрожит и искривляется само пространство, повинуясь его воле.

Мир вокруг начал меняться до неузнаваемости. Воздух задрожал, пронизанный мощными потоками энергии. Небо над Мировым Древом раскололось огромной трещиной, из которой хлынули потоки зеленоватой силы Немезиды.

Ивор упрямо цеплялся за основу мироздания. Его пальцы вонзились глубоко в эту незримую ткань, вытягивая ее на себя. Пространство с протяжным треском начало рваться под этой хваткой.

Юноша чувствовал, как вместе с тканью бытия он тянет на себя и само Мировое Древо. Его ствол на глазах превращался в первоначальную звездную пыль, медленно рассыпаясь и сверху, и снизу.

Ветви-миры Древа стали поглощаться незримой силой. Все живые существа распадались в эту алмазную россыпь, рассеянную в черно-фиолетовой дымке.

Этот древний мир, возрастом в миллиарды лет, теперь умирал на глазах у своих обитателей.

Но, внезапно, вовсе не от рук Немезиды.

Увидев это, Морена в ужасе бросилась к Ивору:

— Что ты творишь⁈ Ты же губишь наш мир!

Но Род успел перехватить её, крепко сжав за плечи.

Морена посмотрела на Рода и ужаснулась. Сколь великим был Первородный Хаос? Как много он видел за свою практически бесконечную жизнь? И самое главное, могло ли его хоть что-то в этом мире удивить? И тем не менее его брови были вскинуты, а лицо вытянуто так, словно он смотрел на то, чего в жизни никогда не видел.

— Постой, дитя… Кажется, я впервые недооценил этого мальчишку. Прямо сейчас он ведет нас к спасению.

— Но как⁈ Разрушая наш мир, вместо Немезиды⁈

Род лишь покачал головой в ответ:

— Опасным и безрассудным способом, на который никто бы в здравом уме не решился. Потому что он просто убийственный.

Морена тяжело вздохнула, глядя на Ивора.

— Да уж, здравого ума у него явно никогда не было. Иначе Ивор никогда бы не смог подняться туда, где он находится сейчас.

Тем временем Ивор продолжал яростно тянуть на себя основы мироздания. Он чувствовал, как с каждым мгновением тратит последние силы. Юноша вкладывал в этот рывок всю свою энергию, всю волю, всего себя без остатка.

В его внутреннем мире Эйра отчаянно помогала ему, подпитывая энергией Морозной сферы Абсолютного Льда. Она ни на миг не отвлекаясь регулировала потоки энергии.

Духовный зверь Ивора, черная барсица Нова, издавала жалобный рык. Она рвалась наружу, в реальный мир, чтобы помочь хозяину. Но все что могла Нова — это передавать ему свою энергию.

Пространство вокруг дрожало и искривлялось от напряжения титанических сил. Казалось, еще немного — и ткань мироздания не выдержит и лопнет, как старая веревка.

А Мировое Древо продолжало распадаться на глазах у всех его обитателей.

Божественные Сущности в ужасе наблюдали, как их тела тоже начинают превращаться в фиолетовую пыль. Они исчезали один за другим, оставляя после себя лишь алмазную россыпь.

Даже сама Морена увидела, как её руки на глазах растворяются в этой дымке.

Но Род успокаивающе кивнул ей:

— Доверься ему, дитя моё.

И, прежде чем исчезнуть окончательно, Морена лишь тепло улыбнулась в ответ, а в воздухе застыли ее слова:

— Как и всегда.

Вскоре в звёздную пыль начал обращаться и сам Род — тот, кто стоял у самых истоков этого мира.

— Что ж, ты знаешь, что делать, тут даже я тебе не помогу.

А Ивор продолжал изо всех сил тянуть на себя основы мироздания. Он ощущал, что его не хватает. Не то что сил, а именно его самого, со всей жизненной энергией

Пот струился по его лицу. Дыхание срывалось в хрип. Тело дрожало от нечеловеческого напряжения. Ивор чувствовал, что ещё немного — и его плоть не выдержит этого давления.

Но он не останавливался ни на миг. Даже когда почувствовал, что расходует самого себя.

Ивор тянул и тянул ткань бытия на себя, пока от Мирового Древа не осталось ничего, кроме самого верха ствола над его головой. Всё остальное Древо растворилось в пыль.

Теперь он чувствовал, что близок к цели. Ещё немного, и…

Ивор собрал последние крупицы воли и сделал отчаянный рывок, вытягивая на себя остатки Мирового Древа.

Последние нити энергии Мирового Древа истончились, превращаясь в струйки фиолетовой дымки.

Ивор вытянул этот последний осколок Древа, вырвав его из когтей Немезиды.

Губы юноши искривились в странной усмешке.

А затем, так и не разжав рук, Ивор и сам медленно растворился в воздухе. Его фигура распалась на мириады фиолетовых искр — последние крупицы энергии Пустоты, таящие в его теле.

На месте некогда могучего Мирового Древа, которое скандинавы звали Иггдрасилем, теперь висело облако первозданной звёздной пыли — той самой материи, из которой много эонов назад возник этот мир.

Гигантский разлом в небесах, через который Немезида впивался в Древо, медленно сомкнулся. Теперь, когда осталась лишь россыпь звёздной пыли на его месте, в этом разломе больше не было нужды.

Наступила абсолютная, всепоглощающая тишина.

Больше не было ни Мирового Древа, ни богов, ни людей или иных существ. Всё сущее растворилось в этой первозданной пыли, оставив после себя лишь оглушающую пустоту.

Казалось, само время остановилось в этой безжизненной Вселенной.

Лишь далёкие звёзды продолжали равнодушно мерцать, освещая космическую пустошь. Им было всё равно, исчез ли очередной мир или нет. Звёздам, чей век измерялся миллиардами лет, всё это казалось мимолётным мигом.

И некому было наблюдать за тем, как вся эта звёздная пыль вдруг собралась в плотный шар. А затем этот шар негромко загудел, сжимаясь всё сильнее, пока не исчез вовсе в неизвестном направлении, будто его и не было.

Там, где некогда цвело и плодоносило Мировое Древо, теперь воцарился Мрак. Холодный, равнодушный Мрак бесконечного космоса. И больше ничего.

Лишь изредка в этой пустоте вспыхивали далёкие огни далёких звёзд, напоминая о том, что когда-то здесь существовала жизнь. Но теперь её не было.

Глава 254 Техника движения вселенского масштаба

Ярог и Кейра медленно шли по широкой космической тропе, что вела сквозь бескрайние просторы Высшего Космоса. Вокруг простирались лишь безжизненные звёздные пустоши, усеянные редкими далёкими светилами.

— Не верю, что Ивор погиб так просто, — наконец прервал молчание Ярог. — Может ему удалось как-то выбраться или что-то придумать?

— Невозможно, — покачала головой Кейра. — Мировое Древо полностью поглощено и уничтожено. Техника Поглощения самостоятельна, она забирает всю жизненную энергию вселенной в одну большую сферу, и, как только ничего не остается, разлом закрывается, а сфера с силой отправится Немезиде.

Ярог как-то странно выдохнул.

— Я думал, будет иначе. Думал мы сразимся с ним.

— О, ты бы вряд ли победил. Ивор возрос в силе, он словно сотня Сварогов, а ты справился лишь с одним. Так что не мели ерунды. Его должен был уничтожить Немезида. А теперь, когда его не стало, я наконец… смогу стать свободной!

— А что будет со Звездочкой? — спросил Ярог. — Ведь она была нужна лишь как приманка для Ивора.

Кейра безразлично пожала плечами.

— Теперь она бесполезна. Немезида наверняка велит нам убить её. Не думала я, что этот упертый баран помрет вот так, без борьбы. Зато, я наконец прибью эту крылатую заразу, что опозорила меня!

Ярог нахмурился, явно не готовый так просто поставить крест на Иворе и Звездочке. Но прежде, чем он успел что-то возразить, пред ним возник громадный трон, парящий прямо в космосе. Он был невероятных размеров. Острые углы выпирали то тут, то там, делая форму этого трона очень причудливой.

На троне восседало существо неописуемого могущества и величия. Это был сгусток титанической энергии, настолько огромный и яркий, что смотреть на него было физически больно. От существа исходили мощные потоки силы, заставляющие дрожать само пространство.

Ярог и Кейра упали на колени, ощущая себя ничтожными насекомыми перед этим воплощением абсолютного могущества.

— Приветствую тебя, отец! — произнесла Кейра.

Внезапно воздух перед ними содрогнулся. Перед изумлёнными глазами Ярога и Кейры предстал высокий статный мужчина с мускулистым торсом. Короткие тёмные волосы обрамляли благородное лицо с резкими чертами. Глубоко посаженные глаза светились бесконечной мудростью и силой.

От этого существа веяло неописуемым величием и мощью. Казалось, он мог щелчком пальцев уничтожить целые вселенные. Это и был Немезида — владыка целого кластера миров. Он был абсолютом силы и могущества.

— Благодарю, что принял облик, несущий меньше вреда нам, жалким смертным, — еще ниже склонила голову Кейра.

— Очередной ничтожный мир решил оскалить на меня свои мелкие клыки, за что поплатился — пророкотал Немезида глубоким голосом, от которого содрогнулось пространство. — Хотя, признаться, я ожидал большего от этого юнца. Не думал, что техника поглощения будет для него смертельной. В прошлый раз он был сильнее.

Кейра почтительно склонила голову:

— В прошлый раз он сумел достигнуть тебя лишь потому, что ты сам ему это позволил.

Немезида усмехнулся, и его смех прокатился по Вселенной, заставляя содрогаться звёзды.

— Ты права. Однако, все его действия были выгодны мне.

— Что прикажешь делать с крылатой, отец, и к чему нам стоит готовиться дальше?

— На твое усмотрение, дитя, она нам больше не нужна. А далее. Ты, Ярог, станешь первородным в той вселенной, где было Древо. Позже я пришлю к тебе сущность, что объяснит все правила и проведет ритуал перерождения. А ты, Кейра. Поначалу я думал, что в тебе больше нет надобности, но ты очень хорошо показала свои способности, поэтому я пошлю тебя проконтролировать разрушение Шумера. Этот цикл вышел очень приятным. В мире Абзу много энергии.

Ярог с благодарностью осмелился поднять взгляд на Немезиду, но тут же обратно склонил голову. Мощь этого существа заставляла его сердце сжиматься в неуемном трепете.

— Благодарю, отец. Тогда, мы оставим тебя.

Кейра и Ярог медленно поднялись, собираясь уйти, но тут, мимо них пролетела небольшая сфера. Она мелькнула столь быстро, что едва ее можно было различить, но Немезида с легкостью остановил ее.

Та застыла в воздухе.

Не смея смотреть, как Кластерное Божество будет поглощать энергию, они поспешили удалиться, но внезапно голос Немезиды разнесся по всему космосу.

— Стойте.

Немезида внимательно смотрел на сферу всего мгновение, после чего она треснула и рассыпалась в пыль. Изнутри показался совсем маленький, ничтожный сгусток энергии. Даже Ярог мог ощутить, насколько там ее мало.

— Древо не могло дать столько энергии. Даже если бы оно истощилось более чем наполовину. Один маленький мир дает больше жизненной силы. Как вы можете это объяснить?

Голос Немезиды был спокоен и безразличен.

— Отец, у меня нет этому объяснения, — в тревоге сказала Кейра.

— Ивор сбежал! — уверенно сказал Ярог, на мгновение забывшись.

Он тут же склонил голову, в страхе быть наказанным за неуважение.

— Сбежал? — не обратил внимание на тон юноши Немезида. — Он может и мог сбежать, но Вселенная так или иначе была бы поглощена. А сбежать целиком с созданным миром для такого как он невозможно.

Немезида все же закрыл глаза, пробегая божественным восприятиям по вселенным. Абзу, как обычно вел свой мир, подготавливая к жатве. Брахма уже начал создавать новый мир. Немезида чувствовал, как медленно появляется жизнь, разрастаются миры, рождаются люди. Было удивительно, как этот неопытный Первородный всего после одной вселенной мог создать целую систему миров. Брахма усвоил урок и теперь хорошо работал.

Бывшая вселенная Рода пребывала в спокойствии. Ни энергии, ни Древа там не было.

— Он не мог придумать способ, который укрылся бы от моего взора. За пределы кластера ему тоже не удалось бы выйти. Что ж, тогда мы подождем его. Кейра, валькирию пока не трожь. Если этот юный Первородный смог уйти, то рано или поздно он вернется за ней. А пока мы подождем. Его участь неизбежна. Пусть оттягивает ее сколько угодно. От Немезиды не скрыться никому.

После этого, Кейра и Ярог покинули Немезиду. Однако девушка вместо своих покоев пошла вглубь высшего космоса. Вскоре перед ней предстала ужасающая картина.

Звездочка беспомощно висела посреди безжизненного космоса, опутанная сотнями изумрудных нитей энергии. Они впивались в её тело, не позволяя даже пошевелиться. Каждая нить была насыщена мощью Немезиды и могла бы легко уничтожить любое существо. Но Кластерное Божество решило не убивать валькирию, а заставить её страдать.

Звездочка из последних сил сопротивлялась нитям, пытаясь вырваться на свободу. Но те лишь сильнее впивались в неё, оставляя кровавые следы на нежной коже. Но боль от порезов была ничтожна перед чувством вины и опустошенности.

Ведь Звездочка потеряла всё — родной дом, семью, друзей. А главное, она подвела Ивора. Не смогла помочь ему в решающий момент. И теперь Мировое Древо исчезло навсегда по её вине.

Она видела это все, через небольшой портал, через который Кейра показала Ивору, где держат Валькирию.

— Как поживаешь, моя милая подружка? — раздался ехидный голос.

Кейра неспешно подошла к Звездочке, разглядывая её с насмешливой улыбкой.

— Соскучилась по мне? Я вижу, тебе здесь нравится. Хотя чего-то не хватает… А, точно! Твоего драгоценного Ивора! Было бы здорово, если бы он тебя спас, верно?

Кейра расхохоталась, глядя, как глаза Звездочки полыхнули гневом.

— Как думаешь, он сейчас горит в пламени? Или его душа растворилась в Пустоте? В любом случае, эта сволочь получила по заслугам!

— Не смей!.. Ивор жив! — прошипела Звездочка сквозь стиснутые зубы.

Она всеми силами верила в это, хотя увиденное явно говорило об обратном. Валькирия понимала, что Кейра пришла покончить с ней. Ведь если не стало Ивора, то и в ней надобности больше нет.

Кейра фыркнула в ответ:

— Жив? Да не смеши меня! Его жалкое Мировое Древо стёрто в пыль вместе со всей Вселенной. Думаешь, эта крыса могла сбежать от вездесущего Немезиды?

Она схватила Звездочку за подбородок, грубо вскинув её голову вверх и заглянув в глаза.

— Признай, ты надеялась, что твой драгоценный Ивор спасёт тебя. Но этому не суждено случиться. Он мёртв, милая. И ты осталась совсем одна посреди Пустоты! Скоро ты тоже сдохнешь. Ничтожной и бесславной смертью.

Звездочка с ненавистью смотрела на Кейру, но в глубине души чувствовала сомнения. А если та говорила правду? Если Ивор и впрямь погиб? Тогда всё кончено…

Но Валькирия напомнила себе, что не может сдаваться. Она подняла подбородок и гордо посмотрела в глаза Кейре.

— Ты ничего не понимаешь! Ивор жив, я чувствую это. Он найдёт способ вернуться, каким бы невероятным тот ни казался. Ты даже представить не можешь, через что мы прошли вместе. Однажды он уже умирал, а потом вернулся. Так что мешает сделать это снова?

Кейра рассмеялась ей в лицо:

— Твоя наивная вера забавляет меня! Послушай, у него не было и шанса. Кластерное Божество легко уничтожает миры одним взмахом руки. Так что не жди своего воина, Валькирия! Он уже исчез.

Слова Кейры больно ранили Звездочку, но она ни за что не показала этого врагу.

— Ивор жив, и он обязательно вернётся! А ты просто глупая завистливая змея, которая всегда хотела занять его место. Ты злишься лишь потому, что Ивор давно сделал свой выбор в пользу меня, а не тебя! Злишься, потому что он свободен, и достиг великих успехов, а ты всегда была лишь жалкой марионеткой. Велена, Стрибог, Немезида. Всегда одинаково. А когда Ивор уничтожит Немезиду, ты найдешь кого-то еще, потому что ты не можешь жить никому не подчиняясь!

Лицо Кейры перекосилось от злости. Она замахнулась и ударила Звездочку по щеке со всей силы. Раздался громкий хлесткий звук, а на светлой коже валькирии мгновенно проступил алый кровоподтёк.

— Дерзкая девчонка! Как ты посмела⁈

Кейра наклонилась к самому лицу Звездочки, прошипев ей в ухо:

— Да если бы не ты, Мировое Древо просуществовало бы ещё две сотни лет! Но из-за твоего упрямства, оно погибло преждевременно. Когда я предлагала тебе пожертвовать собой, ты могла бы принести эту жертву и продлить жизнь Древа. Но ты была слишком эгоистична, думая лишь о себе! Так что вся вина за гибель Мирового Древа лежит на тебе, ничтожество!

Звездочка почувствовала, как сердце сжимается от этих слов. А вдруг Кейра права? Может, Ивору стоило пожертвовать ей и тогда все было бы иначе…

Однако Валькирия быстро оборвала эти мысли. Она собрала последние силы и плюнула Кейре прямо в лицо!

— Никогда не поверю твоим гнилым словам, змея!

Кейра от неожиданности отшатнулась. Её лицо исказилось от отвращения и гнева.

— Да как ты… — прошипела Кейра, вытирая слюну с лица.

Она с трудом взяла себя в руки, а затем с высокомерным презрением посмотрела на Звездочку.

— Тебе повезло, что ты зачем-то нужна Немезиде, иначе я бы убила тебя!

Внезапно Звездочка улыбнулась.

— Он ведь выжил, да? Вы не знаете где он, поэтому оставили меня в живых, чтобы он пришел за мной!

Глаз Кейры дернулся.

— Именно! — засмеялась Звездочка. — Он жив! Какая же ты тупая стерва! Он придет и сразится с Немезидой!

— Пусть приходит и пытается. В конце концов, он всё равно проиграет.

С этими словами Кейра развернулась и направилась прочь, оставив Звездочку одну посреди безжизненной Пустоты космоса.

Тем временем Брахма витал в пустоте космоса, готовый приступить к сотворению нового мира. Его сила полностью восстановилась после прошлого цикла творения. Но на этот раз Первородный медлил.

Ему не хотелось вновь создавать целую вселенную, лишь для того, чтобы Немезида в конце концов поглотил всю накопленную энергию, а затем приказал уничтожить это творение.

«Может, тот юный Первородный все же сумеет что-то сделать?» — подумал Брахма с надеждой.

Но время неумолимо приближалось к часу, когда Брахме полагалось начать новый цикл творения. И если он не станет этого делать, Немезида непременно это заметит. А тогда грозный владыка явится, чтобы жестоко наказать ослушавшегося Первородного.

Поэтому, с тяжелым вздохом Брахма начал собирать в руках зародыш новой Вселенной. Пусть даже создавать её было мучительно, но гнев Немезиды пугал его еще сильнее.

Однако в этот момент он заметил странное мерцание энергии вдали. Первородный направил туда свое восприятие и почувствовал чуждый отголосок огромной силы.

Брахма подлетел ближе и увидел парящую в Пустоте сферу, сотканную из плотнейшей энергии. От неё веяло древней мощью, невероятно превосходящей силу самого Брахмы.

Он уже почти коснулся этой сферы, как вдруг она вздрогнула и лопнула, словно мыльный пузырь.

Тут же весь видимый космос окутала черная дымка, перемешанная с алмазной россыпью звездной пыли. Эти искорки сияли и переливались всеми цветами радуги.

Завороженный этим зрелищем, Брахма с удивлением наблюдал, как из пыли начал медленно собираться силуэт человека.

Сначала появилась голова с лохматыми черными волосами и руки, крепко сжимающие комки пространства. Затем туловище и ноги, пока фигура полностью не обрела плоть.

— АААААА!!!

Раздался пронзительный, душераздирающий крик боли, и Брахма узнал в этом юноше того самого Первородного из соседней вселенной.

Кровь хлынула из носа и ушей Ивора. Его глаза налились алым цветом, что полностью скрыли белки, придав лицу зловещий вид. По всему телу побежали трещины, источая сияющую энергию.

Брахма хотел спросить, что происходит, но юноша продолжал кричать.

А после произошло нечто удивительное.

Ивор начал лихорадочно собирать звездную пыль в свои ладони, создавая из неё огромную сферу. Эта сфера стремительно разрасталась, заполняя собой весь видимый космос.

А затем Брахма ахнул от изумления. Потому что Ивор воссоздавал из пыли в точности то самое Мировое Древо, которое должно было находится в другой вселенной.

— Юноша, только не говори мне, что ты… — прошептал Брахма, а слова его потерялись в вибрациях пространства.

Сначала возникла центральная ветвь Явь во всём своём великолепии. Затем одна за другой появились остальные ветви-миры, населённые множеством существ.

Повсюду из звездной пыли формировались божества. Вот уже можно было разглядеть черты Морены, Одина, Тора, Озема, Перуна… Даже сам великий Род появился рядом, помогая Ивору в этом грандиозном действе.

— Невероятно! Этот юный Первородный каким-то чудом спас свою Вселенную от гибели, растворив её в звездную пыль и переместив в чужой мир прямо перед поглощением Немезидой!

Брахма наблюдал это величайшее чудо, не в силах вымолвить ни слова. Всё его существо пребывало в шоке от увиденного.

Тем временем Ивор не переставая кричал от невыносимой боли. Его глаза закатились, тело сотрясала мелкая дрожь. Он явно дошёл до предела, использовав даже собственную жизненную энергию, чтобы завершить воссоздание Древа.

Но вот последние детали встали на свои места. Древо полностью возродилось в этой Вселенной в том самом виде, в котором было рассеяно в звездную пыль. Ивор восстановил абсолютно все. Ни одно существо не потерялось в процессе перемещения.

Невероятное напряжение, через которое прошёл юный Первородный, истощило его до предела.

Ивор зашатался и начал заваливаться набок, теряя сознание. Его глаза закрылись, а тело обмякло. Но, прежде чем он упал на землю, Ивора подхватил Род. Тот аккуратно прижал бесчувственное тело к груди и осторожно опустился с ним на колени.

— Ты совершил невозможное. Теперь отдыхай, — прошептал Род.

В этот момент к ним подошёл Брахма. Он почтительно поклонился Роду в знак приветствия.

— У нас совсем мало времени, пока Немезида не почувствует наше присутствие, — взволнованно сказал Род. — Нам нужно поскорее придать Ивору сил.

Но Брахма лишь успокаивающе улыбнулся в ответ. Он опустился на одно колено рядом с Ивором и положил ладонь тому на грудь, вливая свою энергию жизни.

Раны на теле Ивора начали медленно затягиваться. Его дыхание выровнялось, а лицо разгладилось, принимая спокойное выражение.

— Не стоит волноваться, дорогой Род, — мягко произнёс Брахма. — Я как раз собирался приступить к сотворению нового мира. Поэтому появление Мирового Древа здесь выглядит вполне естественно. После создания вселенной на какое-то время возникает всплеск энергии. Так что Немезида примет это перемещение за плоды моего труда. Эта завеса также скроет присутствие трех первородных. У нас есть немного времени передохнуть и обдумать дальнейшие действия.

Род с облегчением выдохнул и благодарно кивнул Брахме.

Ивор сотворил невозможное, перенеся целую Вселенную сквозь Пустоту. Но это была лишь малая часть того, что ждет их впереди.

Глава 255 Ловушка

Ивор сотворил невозможное — перенес всю Вселенную Мирового Древа сквозь Пустоту в мир Брахмы. Но эта грандиозная затея не прошла бесследно для его обитателей.

Люди и божества пошатывались, их рвало и выворачивало наизнанку. Переход между Вселенными оказался невероятно долгим и мучительным испытанием. Казалось, он длился целую вечность, хотя снаружи и прошло всего несколько лучин.

Многие божественные частицы не верили своим глазам и едва могли устоять на ногах. Они были потрясены тем фактом, что остались живы после встречи с Немезидой. Все как один были безмерно благодарны Ивору за этот невероятный подвиг.

Даже многие из богов едва переплетали ноги.

Стрибог стоял, облокотившись на дерево. Он тяжело дышал. Опустившись, бог поднял горсть снега, что неизменно лежал у Чертогов Льда и умыл им лицо.

Когда он поднял голову, то увидел, как к нему подошли Озем и Царь Морской.

— Как вы, братья? Этот переход был ужасно тяжелым, да? В такие моменты кажется, что мелковаты мы для богов, раз так переносим подобное.

Но они пропустили его слова мимо ушей. Вместо этого лицо Озема исказилось от гнева. Не говоря ни слова, он размахнулся и врезал Стрибогу пощечину, от которой тот пошатнулся.

— Ты что творишь⁈ Совсем спятил после перемещения⁈ — взревел Стрибог, хватаясь за горящую щеку. — Может тебе мозги из звездной пыли не собрали обратно? Это же я, твой брат!

Озем протер ладонь.

— Скажи спасибо, что это был не кулак, наполненный энергией земли!

Царь Морской тяжело вздохнул.

— Ты заслужил десять тысяч таких, потому что был невнимателен. Ты тот, кто больше всех пекся о безопасности Прави, вместе с нашим братом Сварогом, который бесславно погиб! Так скажи мне, Стрибог! Как ты мог не заметить, что твоя дочь — творение Немезиды?

Стрибог растерянно заморгал, не зная, что сказать.

— Но… Я не мог этого знать! Да никто не мог! Даже сам Белобог ничего не заподозрил!

— Это не оправдание! — рявкнул Озем. — Твоя беспечность чуть не погубила нас всех!

— Ты идиот, который дальше своей землицы ничего не видит! Немезида может воздействовать на реальность, это стало ясно после разлома. Он заставил меня верить, что Кейра — моя дочь.

— Где ты нашел ее, Стрибог? Когда?

— Немиза понесла.

— Кто такая Немиза, брат?

— Не неси чепухи, Озем, это моя жена!

— Стрибог, ты идиот! У тебя никогда не было жены. Только наложницы. Ты никогда не хотел брать себе жену. Нет никакой Немизы!

Бог ветра осекся, схватившись за голову, казалось, все его воспоминания перепутались.

— Довольно! — подобно грому прозвучал Перун. — Стрибог и правда не мог знать. Никто из нас на его месте этого бы не разглядел. Не время сводить счеты. Мы пережили невозможное благодаря Ивору. Так давайте лучше поблагодарим его, а не грызться между собой!

Тем временем Род и Брахма вливали в Ивора свою энергию, чтобы тот пришел в себя после грандиозного подвига. Но вдруг его безжизненное тело сотрясла мелкая дрожь.

Брахма в ужасе понял, что юноша вложил в перемещение Вселенной слишком много жизненной энергии. Теперь Ивор был на грани полного истощения и смерти.

— Что с ним⁈ — встревоженно спросила подбежавшая Морена.

— Ему нужно срочно влить огромное количество жизненной энергии, иначе он умрет, — с тревогой ответил Брахма. — Перенос Вселенной выжал из него все соки. Сейчас Ивор балансирует на грани жизни и смерти.

— Но разве на этапе Первородного можно вот так погибнуть? То есть, разве не будет перерождения?

— Увы. Его присутствие сотрется. Когда Ивор стал Первородным, его существование вышло за пределы того круга энергии, что был во вселенной, — объяснил Род. — Смерть в таком состоянии исключает перерождение.

В это время вокруг собиралось все больше богов из обоих пантеонов, которые услышали этот разговор. Все понимали — если Ивор умрет, то надежда на спасение умрет вместе с ним. Этот юноша был их единственным шансом противостоять Немезиде.

Морена решительно шагнула вперед.

— Я отдам ему столько энергии, сколько потребуется. Пусть забирает все до последней капли! Он спас мою дочь, и я не позволю ему умереть!

Следом выступила Хильд:

— Ивор вернул нам дом и надежду. Мы, валькирии, готовы отдать ему всю свою силу!

— Я тоже помогу, — добавил Перун. — Без Ивора нас бы здесь не было.

— Хоть этот парень мне толком никогда не нравился… — начал Один, но тут же поймал на себе множество осуждающих взглядов. — Да вы шутите? Конечно, я сделаю все, чтобы он выжил. Добро я возвращаю добром!

И один за другим боги и богини вызывались пожертвовать часть своей энергии, чтобы спасти того, кто подарил им второй шанс. Казалось, все готовы были отдать последние силы, лишь бы вернуть Ивора к жизни.

В этот момент Род и Брахма переглянулись с одинаковой мыслью во взгляде.

Род оглядел собравшихся вокруг богов и богинь. Все они были готовы пожертвовать часть своей силы, чтобы вернуть Ивора к жизни. Но этого могло оказаться недостаточно.

Тогда Род поднялся во весь свой немалый рост и громко обратился ко всем:

— Дети мои! Поднимите левую руку к небу, туда, где в нашем мире сияло солнце! Я заберу у каждого из вас немного энергии, чтобы влить её в Ивора. Не бойтесь, я возьму ровно столько, сколько вы можете отдать, не лишившись жизни.

Лица богов и богинь озарились решимостью. Каждый был готов на жертву.

Первой руку подняла Морена — её ладонь сияла холодным голубоватым светом. За ней последовали Хильд, Регинлейв и другие валькирии. Их ладони источали мерцание льда и ветра.

Далее к ним присоединились Перун, Велес, Макошь, Числобог, Ярило… Их руки полыхали молниями, пламенем, зелёным сиянием лесов и водной синевой.

Тор, Один, Фрейя, Хель… Северные боги тоже протянули ладони, отдавая частицу своей силы.

А за ними воздели руки многочисленные божественные частицы — Лилия, Лучезар, Вед… Все готовы были пожертвовать своей жизненной силой ради спасения Ивора.

Из их ладоней потекли нити разноцветной стихийной энергии, стекаясь к Роду. Тот аккуратно собирал их, плетя в пылающий энергетический шар у себя в руках. Это была поистине титаническая концентрация силы.

Когда сияющая сфера разрослась до огромных размеров, Род резко вонзил её в грудь Ивора. Раздался яркий всполох, озаривший всю округу.

Несколько мгновений ничего не происходило. Все затаили дыхание, глядя на Ивора.

И вот наконец он широко распахнул глаза, жадно хватая ртом воздух. Его взгляд был полон непонимания. Ивор оглядел сотни лиц, прикованных к нему.

Но тут Морена подошла и крепко обняла его со слезами на глазах:

— Ты сделал это, Ивор! Ты спас всех нас! Мы навеки в долгу перед тобой!

Остальные тоже улыбались и кивали, выражая свою безмерную благодарность. Каждый понимал — этот юноша совершил невозможное, подарив им все надежду. И теперь они готовы были идти за ним хоть на край света.

— Спасибо вам, — спокойно сказал Ивор.

Когда Морена отстранилась, он взглянул на свои руки. Шрамов на них явно прибавилось, что заставило его усмехнуться. Он выглядел в точности так, как тот Ивор, что приходил к нему из будущего.

— Что мы будем делать дальше, Ивор?

— Да, к чему нам готовиться?

Один за другим возникали вопросы, и все выжидающе смотрели на него. После того, что Ивор им показал, они негласно стали считать его лидером. И даже более сильным, чем Род.

— Подготовьтесь. Наберитесь сил. У нас не так много времени. Нас ждет последнее сражение.

— Как ты собрался сражаться с Немезидой? — удивленно посмотрел на него Брахма.

— Мы сделаем то, чего он ожидает меньше всего. Отправимся прямиком к нему и нанесем удар первыми.

— Ивор, ты с ума сошел? Идти в неизвестность? Мы даже не знаем, как туда попасть! — раскинула руками Морена.

— Ну, вообще не в неизвестность, — начал Род. — Место, где обитает Немезида, называется Высшим Космосом. Это плоскость бытия, что находится на уровень выше нашей реальности. Она объединяет в себе все три вселенные, созданные Первородными.

— Звучит невероятно, — пробормотала Морена. — Я и не подозревала о существовании такого места.

— Высший Космос сильно отличается от привычного нам мира, — продолжил Род. — Там действуют иные законы, а энергия ведет себя по-другому.

— И как же туда попасть? — спросил Перун.

— В первый раз, когда я восстал против Немезиды, я провел все свое воинство через Разлом. Тогда нам удалось остановить разрушение, но мы проиграли ему.

— Значит надо было идти через разлом?

Род покачал головой.

— В этот раз Древо бы точно разрушилось. А теперь, увы, теперь этот путь закрыт. Я не знаю, как проникнуть в Высший Космос иначе.

Но Ивор лишь усмехнулся в ответ:

— Зато я знаю. Они сами дали нам дорогу, похитив Звездочку. У неё осталась моя перчатка, которая позволяет создавать порталы между мирами. Если я сосредоточусь, то, ориентируясь на перчатку, смогу перенести всех нас прямо к Звездочке. А значит — в самое логово Немезиды.

Лица богов озарились надеждой. Значит, у них был шанс внезапно атаковать врага в его же владениях!

— Тогда нам нельзя терять ни минуты! — воскликнул Тор. — Пора готовиться к битве асы!

И, не сговариваясь, все разошлись, чтобы приготовить доспехи и оружие. Атмосфера была наполнена предвкушением решающего сражения.

Когда все разбрелись, Род подошел к Ивору и хлопнул его по плечу:

— Пойдем-ка со мной, сынок. Есть кое-что, чтоя хочу тебе показать.

Он повел юношу в сторону от лагеря и остановился возле небольшой рощицы.

Закрой глаза, — попросил Род. — У меня для тебя сюрприз.

Ивор послушно закрыл глаза, ожидая, что же приготовил для него могущественный Прародитель.

Через минуту Род разрешил ему смотреть. Ивор удивленно распахнул глаза.

Перед ним, паря в воздухе, висел величественный черный доспех, инкрустированный золотом. От него веяло древней мощью и величием.

— Легкий, подвижный, словно сделанный из тонкой ткани, но прочный, будто сама ткань реальности! Когда-то я шел в ней на первую битву против Немезиды. Но после этого она была переделана.

Ивор с благоговением коснулся доспеха. Ощущение было такое, будто он соприкоснулся с живой легендой.

По его пальцам пробежала знакомая энергия. Он внимательно оглядел доспех и усмехнулся, коснувшись пальцем знакомого символа.

— Но Радегаст же был только в этой вселенной.

— Он много работал над доспехом по моей просьбе, когда еще был жив. Признаю, он лучший кузнец всех миров, что я когда-либо создавал. Доспех этот выкован из ткани едва рожденной звезды, а закален в огне умирающей. Прочнее его ты не сыщешь.

— Разве я могу принять столь ценный дар? — покачал головой он.

Но Род настойчиво возразил:

— Этот доспех создан для великих свершений. А ты уже доказал, что достоин его. Прими же с почтением, и пусть он послужит тебе в грядущей битве. Но знаешь, это не единственная причина. Идем.

Род открыл небольшой портал и шагнул в него, Ивор, взяв с собой доспех, последовал за ним.

Они оказались на самой окраине вселенной Брахмы, вдалеке от Мирового Древа, посреди безжизненной пустоши, усыпанной острым черным камнем. Вокруг не было ничего, кроме темноты.

— Я привел тебя сюда, чтобы поделиться важным знанием, — начал Род. — Как ты знаешь, Немезида — это огромный сгусток осознанной энергии, способный принимать любые формы. Я, как Первородный могу делать то же, пусть и не в таких огромных объемах, ты видел это.

Ивор кивнул. Он помнил видение из памяти Рода, где тот предстал в виде исполинского существа из чистой энергии.

— Это было проявление моей силы Первородного, — пояснил Род. — Подобная сила есть и у тебя. Когда ты стал Первородным, в тебе пробудилась дремлющая сила творения, не та, что ты получил от Брахмы и не та, что передал тебе я, а твоя, собственная. Но пока ты ограничен этим физическим телом. Чтобы полностью раскрыть свой потенциал, тебе нужно высвободить внутреннюю сущность.

Род сомкнул пальцы, касаясь только подушечками, а потом скрестил руки. В его груди образовалась воронка света, которая медленно заставила его тело сиять.

— Прислушайся к потоку энергии в своих жилах. Почувствуй эту древнюю мощь, что течет в тебе с момента зарождения Вселенной. А затем отпусти её, выпусти свою истинную сущность наружу.

Глаза Ивора загорелись в предвкушении. Он закрыл глаза и погрузился в себя. Сначала Ивор ощутил лишь слабое покалывание где-то в глубине. Но постепенно это покалывание переросло в мощный поток энергии, заставляющий каждую клетку тела вибрировать.

Ивор почувствовал, будто эта сила рвется наружу, стремясь высвободиться. Он ослабил контроль над ней, и тут его тело вспыхнуло ярким светом.

Кожа засветилась изнутри, проступили линии энергетических меридианов. Тело Ивора начало расплываться, теряя четкие очертания. Внутри него бушевала мощь, способная в миг сотворить новую Вселенную.

Но Ивор вовремя остановился, не дав этой силе вырваться полностью наружу. Его тело вернуло прежние очертания, хотя глаза ещё светились изнутри.

— Невероятно… — прошептал Ивор. — Я и не подозревал, что во мне таится такая мощь. Почему ты не сказал мне раньше?

— Потому что эту силу нельзя выпускать здесь, иначе Немезида почувствует. Сбереги её для решающего момента. Я уверен, ты найдёшь достойное применение этому могуществу. Но учти, после превращения тебе будет тяжело свыкнуться с новым обликом. Восприятие твое изменится. Как и внешний вид.

Ивор сжал кулак, ощущая, как по венам всё ещё бежит поток чистой энергии Первородного.

— Я понял! — кивнул Ивор.

Ивор и Род вернулись в лагерь, где их уже ожидало огромное воинство, готовое к решающей битве.

Ряды асов и эйнхериев в сверкающих доспехах выстроились по слову Одина. Могучие дружинники Перуна сжимали в руках булавы и топоры, искрящиеся молниями. Ледяные девы Морены и валькирии. Все были готовы.

Даже ваны, альвы и люди присоединились к войску, чтобы сразиться бок о бок с богами. Все понимали — предстоит последняя битва за судьбу трех Вселенных.

Брахма также озарился решимостью последовать за юным Первородным, что уже не раз творил невозможное.

Род посмотрел на Ивора и кивнул — пришло время.

Ивор вышел вперед и обратился к воинам, с вдохновляющей речью:

— Воины света! Настал наш час! Мы отправимся прямо в логово врага и покажем ему, что значит настоящая сила духа! Каждый из вас — герой, и я горжусь, что могу сражаться бок о бок с вами! Если мы проиграем, то проиграем все вместе, но отдадим жизнь не задаром! Но я верю — мы одержим победу! За родных, за дом!

Громовое «ура!» прокатилось по рядам. Воины были полностью готовы идти за Ивором хоть на край света. Их глаза светились верой.

Тогда Ивор закрыл глаза, сосредотачиваясь на Звездочке. Он почувствовал отголосок знакомой энергии и потянулся к нему сквозь ткань миров.

Пространство вспорола огромная черная дыра портала. За ней виднелась лишь пустота космоса, от которой веяло чуждой тяжестью.

Ивор шагнул туда первым. За ним двинулись тысячи отважных воинов, готовых встретиться лицом к лицу с судьбой.

Портал выплюнул их в открытый космос. Тут же за спиной раздался хлопок — проход закрылся.

Воины озирались по сторонам, но Звездочки нигде не было видно. Лишь безжизненная пустота окружала их со всех сторон.

— Странно, не похоже, что мы ошиблись местом… — нахмурился Род.

Но Ивор был уверен — они в нужной точке пространства. Он снова сосредоточился, пытаясь открыть портал. Но тот лишь на миг появился, а затем исчез, оставив их на том же месте.

И тут раздался насмешливый голос, который эхом прокатился по Вселенной:

— Не ожидал, что ты сможешь избежать техники Поглощения. Что ж, наконец мы можем познакомиться лично. Ивор. Не спеши к своей крылатой, она жива. Пока что.

— Немезида! — прошипел Ивор, сжимая кулаки.

Его голос сочился яростью и презрением.

— Покажись, трус! — крикнул Тор, закручивая свой молот. — Давай посмотрим, на что ты способен в честном бою!

Раздался снисходительный смех, от которого задрожали звезды:

— Честный бой? О нет, я приготовил для вас нечто особенное. Вы умрете так же бесславно, как и все предыдущие миры, что осмелились бросить мне вызов.

После этих слов пространство вокруг войска задрожало. Через мгновение они оказались в ловушке — со всех сторон их окружили плотные стены изумрудной энергии.

Глава 256 До последнего вздоха!

— Вы умрете также бесславно, как и все предыдущие миры!

Стены изумрудной энергии вокруг войска начали медленно преобразовываться. Их гладкая поверхность пошла рябью, и вскоре на ней зияли десятки черных дыр. Они напоминали бездонные колодцы, уходящие в самое нутро этой зловещей материи.

Отовсюду послышались предостерегающие крики Божественных частиц и сущностей. Некоторое время пространство просто скрежетало, и ничего не происходило, но едва один из отрядов двинулся, как черные дыры ожили, выпуская из себя множество тонких нитей изумрудного цвета.

Эти нити опутали неосторожных частиц и потянули их в свои бездонные недра. Раздавались предсмертные крики, которые обрывались, стоило частицам скрыться в черноте. Те немногие, кому удалось вырваться, тут же предупреждали остальных держаться подальше от этих ловушек.

Но вскоре аномалии начали распространяться по всей поверхности изумрудных стен, захватывая новые участки. Число черных дыр множилось, и теперь они покрывали практически всё замкнутое пространство, окружающее воинство.

Ивор почувствовал неистовый гнев от того, что Немезида так подло губит его союзников. Он бросился к одной из этих аномалий, сжимая в руке плотный сгусток Пустоты.

— Исчезни! — закричал Ивор, швыряя в черную дыру энергию небытия.

Но та лишь беззвучно поглотила атаку, даже не дрогнув. Пустота словно утонула в этой бездне, не причинив ей ни малейшего вреда. Ивор с досадой сощурился. Эти ловушки явно были созданы с учетом его собственной силы.

Тем временем черные дыры продолжали активно ловить всё новые жертвы своими нитями. Воздух наполнился предсмертными хрипами и криками боли.

Морена в ужасе наблюдала, как одна за другой гибнут частицы и сущности, которые явились с ней на эту битву, только Божества могли хоть как-то сопротивляется, разрубая эти изумрудные нити и спасая некоторых божественных сущностей. Лицо богини исказилось от горечи и бессилия.

— Проклятье… Они гибнут один за другим, а мы ничем не можем помочь!

Ее ледяные атаки имели за собой колоссальную мощь, но ничего из этого не срабатывало.

Несмотря на огромные потери, воины-боги продолжали отчаянно сражаться. Они обрушивали на стены мощнейшие заклинания и удары, пытаясь разрушить эту тюрьму.

Тор метнул свой молот прямо в одну из аномалий. Раздался оглушительный грохот, когда оружие бога грома врезалось в изумрудную поверхность. Но через миг молот вернулся в руку хозяина, так и не пробив защиту.

Асы во главе с Одином ударили по стенам мощнейшими молниями, выпущенными из копий и мечей. Яростные разряды пронзали изумрудную материю, оставляя в ней дымящиеся прожилки. Но вскоре те затягивались, восстанавливая целостность.

Славянские боги также обрушили на стены всю мощь грома и молний. Но даже эта комбинированная сила оказалась бессильна разрушить темницу, созданную Немезидой.

Лишь Род сохранял трезвость рассудка. Он понимал, что любые физические атаки здесь бесполезны. Эта ловушка была задумана очень хитро и могла противостоять даже великой мощи.

— Единственное, что мы можем сейчас — сохранять выдержку. Нужно найти суть этой техники, у нее должно быть слабое место, — тихо сказал Род Ивору.

— Что же, даже Кластерное Божество допускает ошибки? — нервно сказал Ивор.

— Все допускают.

Ивор осмотрелся, сосредоточенно хмуря брови. Род был прав. Не существует идеальной техники, даже если такую создал сам Немезида. И если найти уязвимость, то можно будет разрушить темницу и покончить с этим.

Наконец его взгляд остановился на одной из чёрных дыр. Глядя на то, как она поглощает очередную технику, Ивора осенило. Эти аномалии и есть сердцевина всей конструкции!

— Я знаю, что делать! — воскликнул он. — Нужно атаковать все дыры одновременно, чтобы перегрузить их!

— Но как? — удивилась Морена. — Они поглощают любую энергию, не получая от неё никакого вреда.

— Нужна более мощная энергия… — задумчиво проговорил Род. — В этом есть смысл.

— Я использую все свои силы разом! — ответил Ивор. — Пустота, Свет, Огонь, Лёд — я обрушу на эти дыры всю мощь своих стихий! Этого должно хватить, чтобы перегрузить их изнутри!

— Это слишком опасно! — воскликнула Морена. — Ты можешь не выдержать такого напряжения!

Но Ивор был непреклонен. Это был единственный шанс вырваться из ловушки Немезиды.

— Я справлюсь! Но мне понадобится подпитка энергии жизни. Брахма, ты со мной?

Первородный кивнул, готовый поддержать его безумный план. Вместе они взмыли вверх, оказавшись в самой сердцевине изумрудной клетки. Ивор вытянул вперёд ладони, а Брахма занял позицию позади, положив ладони на спину Ивора в области сердца.

— Ты недооцениваешь меня! — прошипел Ивор.

Сначала он обрушил на дыры всю мощь Пустоты. Черно-фиолетовые линии впивались в аномалии, но те лишь жадно поглощали эту энергию.

Затем последовали атаки Света и Огня. Небо запестрило яркими вспышками, когда два потока чистой энергии хлынули в зияющие недра.

Наконец Ивор добавил родную силу Льда, что была с ним весь его путь. Он выпускал ледяные копья прямо в сердцевину аномалий. Воздух сотрясало от невероятного напряжения четырёх стихий.

Треск льда и пламени, сияние света, гул пустоты, все это смешалось вместе.

Брахма поддерживал это безумие, добавляя собственную энергию Гармонии и Кармы. Пространство искривлялось от такого давления.

Но чёрные дыры всё так же жадно поглощали всё, не испытывая никаких затруднений.

Перун и Один обменялись тревожными взглядами. Даже столь мощные атаки оказались тщетны. Что им оставалось?

Но тут на помощь пришёл Род. Он добавил к этому натиску собственную Силу Созидания — древнюю энергию, что помогла когда-то сотворить вселенную.

Пространство задрожало, когда все эти колоссальные силы сошлись в одной точке. Чёрные дыры начали дрожать, испуская искры. Их поверхность пошла рябью от перегрузки.

Внезапно раздался оглушительный треск — и обе аномалии не выдержали, лопнув изнутри фонтанами чистой энергии. Вслед за ними начали взрываться и остальные чёрные дыры по всему периметру темницы.

Трещины побежали по стенам изумрудной энергии. Те начали крошиться на куски, теряя свою целостность. Ловушка Немезиды рушилась на глазах!

Воины радостно закричали, глядя на это зрелище. Им удалось! Ценой невероятных усилий они разрушили эту темницу и теперь были свободны!

С последним грохотом остатки стен обрушились, открыв перед войском бескрайние просторы Высшего Космоса.

Ивор кивнул Роду и Брахме в знак благодарности.

— Цепляясь за последний луч надежды, вы снова пытаетесь вырваться из бездны отчаяния. Пытаетесь нарушить привычный ход вещей. Но пришла пора положить этому конец. Ваш единственный проблеск надежды исчезнет сегодня!

Голос доносился отовсюду одновременно. Ему вторило стократное эхо, которое делало слова еще более зловещими.

— Как будто я позволю этому случится! — воскликнул Ивор, оглядывая бесконечные просторы космоса.

— Откуда он говорит? — заозирался Тор.

— Голос идет отовсюду одновременно… — тихо сказал Род. — Эта вселенная была создана Немезидой, так что она во всем ему подвластна. Таким образом, наш враг теперь весь космос.

— Узрите же и осознайте! Ваше абсолютное отчаяние облекается в форму! — закончил Немезида.

По всему пространству Высшего Космоса начали открываться сотни порталов. Они напоминали зияющие черные дыры, каждая из которых вела в иное измерение.

Из этих разломов в реальности начали выползать уродливые существа, от вида которых кровь стыла в жилах. Они имели самые причудливые и отталкивающие формы — словно порождения кошмаров безумного разума.

Некоторые напоминали гигантских насекомых с множеством конечностей и светящимися глазами. Другие — огромных склизких моллюсков на длинных щупальцах. Третьи — бесформенные комки плоти, покрытые шипами и отростками.

Все они издавали жуткие визги, рыки и урчание на неизвестных языках. Их вой сотрясал сам космос. Число этих отвратительных тварей неудержимо росло.

— Это армия Немезиды, — мрачно констатировал Род. — Я уже видел подобных существ, когда воевал с ним в прошлый раз. Немезида может призывать их из любой точки. Они существуют так долго, что даже мне неизвестно, что это за твари.

Ивор нахмурился, глядя на это зрелище. Численное превосходство врага было подавляющим. Но он не собирался сдаваться.

— Да что ты можешь знать об отчаянии, — тихо проговорил Ивор, но продолжил громогласно. — Воины, атакуйте издалека!

Тут же тысячи богов выбросили вперёд руки, выпуская огненные шары, потоки молний, ледяные копья и еще великое множество дальнобойных атак. Пространство запестрело от такого количества разноцветных вспышек.

Энергетические залпы накрыли передовые отряды чудовищ, уничтожая многих. Но их собратья быстро заполнили образовавшиеся бреши своими отвратительными телами.

Другие же обладали странной защитой, благодаря которой ни одна атака не настигла их.

— Нам придётся сражаться врукопашную! — рявкнул Тор, закручивая молот.

С этими словами асы во главе с Одином устремились навстречу ордам чудовищ, разя их своими руническими орудиями. Яростный натиск богов опрокинул первые ряды, но новые монстры тут же заполнили их место.

— Не бойтесь этих уродов! Они слабы поодиночке, их сила лишь в числе! — взревел Перун.

Славянские боги также вступили в схватку с врагами, поражая их молниями и ударами булав.

Но сколько бы существ они ни убивали, их число не уменьшалось. Чудовища лезли со всех сторон, окружая богов плотным кольцом. Завязались ожесточённые поединки.

Морена обрушивала на врагов ледяные шторма, замораживая и разрывая их на куски. Рядом сражались Ивор и Род, прикрывая друг друга от нападений тварей.

Несмотря на уродливую внешность, эти существа оказались не такими уж сильными. Боги постепенно прорубали себе путь сквозь их ряды. Главной проблемой была лишь бесконечная численность армии Немезиды.

— Что-то не так… — проговорил Род, разрубая клинком одну из тварей. — Они не были такими слабыми! Слишком уж легко мы с ними расправляемся.

— Я одного не понимаю, они же почти не атакуют, просто принимают атаки, чего они ждут? — выдохнул Брахма.

— Или это просто пружины капкана. — задумчиво сказал Ивор, но в тот же момент повсюду вновь раздался скрежет.

— Посмотрите туда! — раздался крик Одина.

Он указывал на громадный портал, из которых вылазили невероятно гигантские твари. Каждое из этих созданий представляло собой сплетение десятков уродливых тел, словно сросшихся в единый организм.

Первое чудище напоминало гигантского паука с дюжиной мерзких голов вместо глаз. Его тело состояло из переплетенных обезображенных торсов, конечности которых превратились в лапы и щупальца.

Второй монстр выглядел как огромный скорпион с хвостом, усеянным извивающимися лицами. Его брюхо представляло собой клубок искривленных человеческих фигур, слитых воедино плотью.

Третье чудовище напоминало гигантскую гидру с десятком шипастых голов. Но вместо змеиных голов у неё были обезображенные черепа с вывалившимися глазами и раззявленными пастями.

Появление этих гигантов вызвало содрогание среди воинов. Даже боги почувствовали легкий трепет. Лишь Ивор и Род сохраняли невозмутимость, понимая, что это лишь начало.

Чудовища-гиганты медленно двинулись вперед, разминая конечности. Каждое их движение отдавалось громоподобным эхом по Высшему Космосу. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что их тела состоят из сотен сросшихся воедино существ.

— Кошмар какой, — прошептал кто-то из воинов. — Сколько же душ заточено в этих уродах?

— Нам придется сражаться с ними в полную силу! — рявкнул Тор, замахиваясь молотом. — Держите строй, не давайте страху одолеть себя!

— Нет! — закричал Ивор. — Отступите, не рвитесь в безрассудную атаку! Срочно!

Некоторые из асов возмутились.

— Отступать? Но мы же тесним этих уродов!

— Нет, нужно перегруппироваться. Следуем приказам, — рявкнул Один.

Тор тяжело выдохнул.

— На самом интересном…

Он развернулся, полетев обратно. Но в то же мгновение у всех существ в округе глаза вспыхнули ярко-красным светом.

С неимоверной скоростью многие из них обступили Тора и зажали словно в тиски.

— Что за… КАКОГО ХЕЛЬХЕЙМА⁈

Свирепая молния начала бить со всех сторон, однако твари тут же отшвырнули Бога Грома назад, вглубь своих рядов. Атаки Тора внезапно перестали наносить им какой-либо вред.

Отряд асов Бога Грома рванул к нему на помощь.

— Как будто проснулись!

— Они все же выжидали момент! Нам нужно спасти Тора!

— Вы идиоты! Вернитесь обратно в строй! У вас со слухом плохо? — взревели эйнхерии из другого отряда.

— И оставлять его умирать! Ну уж нет!

Раздался скрежет молнии. Копье пролетело между божественными созданиями и проткнуло сразу трех противников, уничтожая их.

— Я иду спасать своего сына! Вы со мной? — рявкнул Один, врываясь в ряды армии Немезиды.

В другой части поля боя Стрибог отчаянно сражался, окруженный со всех сторон полчищами чудовищ. Он вращал в руках посох, выпуская вихри разрывающего ветра, что швыряли врагов в разные стороны и кромсали как в мясорубке.

Но сколько бы существ он не убивал, их место тут же занимали новые. Стрибог постепенно углублялся в ряды врагов — его затягивали всё дальше от основных сил.

Внезапно глаза тварей вокруг бога ветра полыхнули красным. Они бросились на него всей толпой, хватая за конечности своими липкими лапами и щупальцами.

Стрибог вырывался и выкрикивал заклинания, призывая смертоносные смерчи. Но те лишь бессильно развеивались, не причиняя вреда врагам. Техники ветра перестали действовать!

Две мерзкие твари, похожие на гигантских крабов, схватили Стрибога за руки и ноги, полностью обездвижив его. Бог ветра был беспомощен в их захвате.

Тем временем Озем и Царь Морской, заметив беду брата, кинулись ему на помощь.

— Остановитесь, нам нужно отступить! — воскликнул Перун.

— Мы уже потеряли Сварога! Я не собираюсь быть в стороне и не позволю погибнуть еще одному брату! — крикнул Царь Морской, рассекая врагов трезубцем.

— Мы справимся, Перун. Помоги лучше новичкам из Яви. Они наше будущее!

Братья ринулись вперед, прорубая себе путь сквозь ряды чудовищ, стремясь поскорее добраться до Стрибога. Но того уже окружала целая толпа монстров.

— Глупцы! Спасайтесь! — крикнул он братьям. — Я сам влез в эту передрягу, и сам из неё выберусь!

Но те лишь удвоили усилия, не желая бросать его в беде, даже несмотря на распри до этого. Однако в следующий миг две твари похожие на громадных крабов сомкнули свои огромные клешни на теле Стрибога. Раздался оглушительный хруст костей.

Техники ветра в миг развеялись.

— Кажется это все, братцы, я полностью пустой. Ха, как глупо… Живите и помните меня, —прошептал Стрибог напоследок, прежде чем одна из тварей сомкнула клешни на его шее, отрубая голову. В миг аура Бога Ветра развеялась

— Неееет! — взревели в ярости Озем и Царь Морской. Они с неистовой силой ринулись в самую гущу врагов, желая отомстить за гибель брата.

Но чудовищ вокруг становилось всё больше. Хоть Братья уничтожали десятки врагов, те продолжали теснить их со всех сторон.

Скоро боги оказались спина к спине, окруженные со всех сторон полчищами Немезиды.

Техники земли и воды снова и снова обрушивались на противников, изничтожая их целыми отрядами, но зазубренные лапы и шипы то и дело достигали богов, игнорируя все виды защиты и пробивая божественные тела.

Количество ран росло, а вот противники не уменьшались.

Их полностью отрезали от подкрепления, заключив в плотное кольцо.

— Эй Морской… Кажется это мой предел, — добродушно усмехнулся Озем.

— Да я, собственно, сам пуст. Как твои бочки с квасом, ха-ха. До самого конца идем вровень, а? — улыбнулся в ответ Царь Морской.

— Как в детстве. Давай напоследок покажем им славянский дух!

Они крепко хлопнули руками в рукопожатии.

Трещины побежали по Высшему Космосу, извергая клокочущую магму.

Одновременно с этим вокруг них завязались целые океаны воды. Гигантские водовороты заклубились вокруг братьев, сметая полчища врагов.

Но этого было мало. Озем и Царь Морской сложили вместе свои силы, создав единую технику.

— Формация Трёхсот Водопадов! — провозгласил Царь Морской.

— Путешествие в Недра Земли! — поддержал Озем.

Сотни гигантских водопадов рухнули с небес, впиваясь в расщелины, пробитые Оземом. Вода устремилась в самое чрево Высшего Космоса.

А затем хлынула наружу с невообразимой силой, вырываясь фонтанами из трещин. Это был настоящий Вселенский Потоп, сметающий всё на своём пути.

Тысячи тварей Немезиды были стёрты этой разрушительной волной. Но даже такая грандиозная атака не смогла остановить натиск врага.

— ЭЙ ИВОР! — прозвучал крик Озема. — НЕ СМЕЙ ПРОИГРАТЬ, СЛЫШИШЬ?

— Спаси Мировое Древо, пацан!

Вскоре Озем и Царь Морской оказались погребены под горами извивающихся тел. Их ауры медленно угасли. Но даже умирая, они улыбались, подарив надежду остальным.

Тем временем с другой стороны Валькирии во главе с Хильд и Регинлейв также оказались отрезаны от основных сил и окружены со всех сторон полчищами чудовищ Немезиды. Это произошло именно тогда, когда твари словно пробудились ото сна. Но девы-воительницы не собирались сдаваться без боя.

Хильд кружилась словно в танце, призывая ледяные клинки, которые вспарывали плоть врагов. Рядом Регинлейв выпускала разящие порывы ветра, разрывающие тварей на части.

— Держитесь, сестры! Мы прорвемся! — крикнула Хильд, посылая в атаку ледяных волков.

— Я прикрою твой тыл! Никто не пробьется! — отозвалась Регинлейв, обрушив на врагов смертоносный ураган.

Но сколько бы они ни убивали чудовищ, те всё прибывали и прибывали. Девушки постепенно уставали, а их техники слабели. Ледяные и воздушные атаки уже не наносили такого урона, как вначале.

Валькирии получали всё больше ранений от когтей и клыков врагов. Их доспехи были иссечены, а тела в крови. Но Хильд и Регинлейв продолжали сражаться с неистовостью львиц, руководя отрядами.

— Кажется, нас загнали в ловушку, — тяжело дыша, произнесла Регинлейв. — Эти твари словно чувствуют наше намерение атаковать!

— Приготовься к последнему броску! Умрём, но дорого отдадим свои жизни! — решительно ответила Хильд.

Но тут прямо рядом с ними оказался один из тех гигантов, что вылез из громадного портала.

Гигантский скорпион занес свой отравленный хвост, на котором сотни искаженных лиц словно молили о помощи.

Глава 257 Отчаяние и новая надежда

Гигантский скорпион был одним из трех самых ужасных созданий в армии Немезиды. Его ужасное тело, покрытое чешуйчатым панцирем, было размером с гору. Изо рта торчали мерзкие клыки с ядовитой слюной, а хвост, венчаемый отравленным жалом, норовил насадить на себя целые десятки жертв.

Но самым страшным были лица. Сотни человеческих лиц, искаженных муками, были вплавлены в его броню. Они кричали от боли, умоляли о помощи, но не могли освободиться от этого кошмара. Лица метались в агонии, их глаза выкатывались от ужаса при виде того, во что они превратились.

Девушки-воительницы дрались отчаянно, но их силы таяли. Врагов было слишком много, они наседали со всех сторон.

И тут прямо над валькириями возникла эта кошмарная тварь-скорпион. Он занес над ними свой страшный хвост, готовый вот-вот обрушить смертоносный удар. Хильд и Регинлейв приготовились встретить свою судьбу с честью.

— В стороны!!! — раздался громкий возглас.

Ивор появился словно из ниоткуда. Он в мгновение ока отразил удар хвоста скорпиона, а затем тут же метнулся вниз, уничтожая врагов вокруг валькирий, создав немного пространства.

— Ивор! — воскликнула с облегчением Регинлейв.

— Сомкните ряды, не дайте им подбираться слишком близко!

Однако стоило ему сказать это, как на него накинулось целое море мелких тварей. Ивор вскинул руки, заставив линии пустоты и лучи света окутать его тело. Они пробивали головы и тела тварям, но тех все равно было слишком много. Тогда валькирии бросились ему на помощь, оттесняя эту нечисть.

Тем временем скорпион снова занес свой смертоносный хвост. На этот раз Ивор был готов встретить его в бою. Он уклонился от удара и метнул в ответ энергию льда, сковывая его лапы. Следом он сформировал шип из черно-фиолетовой энергии и запустил его вперед. Тот пробился сквозь чешуйчатую броню, заставив тварь взреветь от боли.

Но это лишь разъярило скорпиона. Он обрушил на Ивора град ударов клешнями, хвостом и жвалами. Пространство вокруг заполнилось свистом и лязгом его конечностей. Ивор едва успевал уклоняться, используя все свое мастерство.

Наконец ему удалось отскочить на безопасное расстояние. Ивор вознес руки к небу и сложил знаки Чернобога.

— Сказание о Небесной Искре! Глава десятая — Абсолютное Ничто!

Перед ним образовалась огромная черная дыра, засасывающая всё вокруг в свою бездну. Скорпион в отчаянии начал махать клешнями, но черная пустота затягивала его всё глубже.

Лица на его броне кричали в ужасе, их крики слились в один протяжный вопль агонии. Но вскоре тварь остановилась. Так, словно уцепилась за само пространство.

Вопль привлек внимание всех остальных чудовищ, и они яростно ринулись имея перед собой лишь одну цель — остановить Ивора.

— Не дайте им добраться до него! — взревела Хильд, бросаясь в очередную гущу врагов.

Валькирии образовали плотное кольцо вокруг Ивора, не позволяя ни единой твари протиснуться к нему, тем временем он крутанул руками и подался вперед.

Черная дыра внезапно перестала засасывать скорпиона, а вместо этого выплюнула в его сторону луч чистого света.

Скорпион пошатнулся, а лица на его теле с ужасом смотрели, на зияющую сквозную дыру посередине. Тварь в последний раз клацнула челюстью, после чего начала рассыпаться прахом.

Ивор быстро огляделся вокруг. Повсюду практики были в тяжелом положении, их теснили полчища чудовищ Немезиды. Сил явно не хватало.

В отдалении он увидел, как Род и Брахма вступили в схватку с гигантской гидрой.

Юный Первородный понимал — его помощь нужна повсюду. Но как ни старался, он не мог поспеть везде сразу. Приходилось выбирать, где его сила нужнее, обрекая других на гибель. И этот выбор был невероятно тяжелым, ведь каждое мгновение кто-то погибал.

Где-то, с другой стороны, перед отрядом Божественных частиц и сущностей из Яви предстала третья ужасающая тварь — гигантский паук с дюжиной мерзких голов вместо глаз.

Возглавляли отряд двое могучих Божественных сущностей — Лучезар и Лилия.

— Вед! Возьми их на себя! — рявкнул Лучезар, уворачиваясь от плотного роя каких-то странных насекомых.

Практик песка тут же превратился в протяжную ленту своей стихии и пробил насквозь несколько тварей. Лучезар же в этот момент пошел на помощь людям из своего княжества, на которых налетел этот громадный паук.

— Эта тварь безумно прочная! — прорычала Лилия, формируя в руках очередной залп белого пламени, к которому тут же добавилась плазменная энергия брата.

Они отчаянно противостояли натиску чудовища, но вокруг кишмя кишели полчища мелких тварей, не давая развернуться в полную силу.

Вскоре Вед тоже присоединился к ним, но ни песок, ни плазма, ни белое пламя не наносили вреда.

Как бы они ни старались, их сил не хватало. Паук раз за разом регенерировал полученные раны, а число мелких тварей лишь росло. Силы защитников иссякали, раны покрывали их тела. Другие отряды тоже были на грани поражения.

Тогда Лучезар и Лилия решили объединить свою мощь в единой атаке. Они сложили знаки, призывая совместную технику.

— Серенада Великого Змея! — вместе закричали они, создавая огромного горыныча.

Но даже эта сокрушительная атака лишь ненадолго остановила паука. Он взревел, теряя несколько голов, но тут же отрастил новые, разрушая столь великолепную технику. А затем стремительно метнулся вперёд, намереваясь одним ударом убить дерзких бойцов.

Лучезар и Лилия уже обессилели после предыдущей техники. Они закрыли друг друга от удара, готовые пожертвовать собой.

Но тут перед ними возник могучий силуэт — сам Перун с булатным мечом наперевес. Он закрыл их от атаки, а удар лишь скользнул по его доспехам.

— Отступите! Я сдержу эту тварь! — рявкнул Перун, обнажая меч, от которого струилась голубая молниеносная плазма.

Однако Лучезар и Лилия не собирались отступать.

— Защищайте Перуна любой ценой! Не дайте мелким тварям помешать его бою! — скомандовала Лилия своим воинам.

Храбрые частицы и сущности кинулись в атаку на полчища мелких чудовищ, прорубая путь к их предводителю. Их тела принимали смертельные удары, но они стойко шли вперёд, пока не очистили пространство вокруг Перуна.

— Идиоты. Мое дело защитить вас, ведь именно вы наше будущее! Отступайте!

— Прости нас, великий бог, но мы вынуждены ослушаться! Каждая жизнь сейчас ценна! — возразил Лучезар, собирая в Пламенном Июле всю доступную ему силу, чтобы отразить очередной натиск десятка чудовищ.

Перун, увидев свою плазму усмехнулся.

— Ты достойный малый.

С этими словами бог ринулся вперед. Он кружился в смертельном танце, его меч вспарывал само пространство, посылая в тварь голубые молнии плазмы. Паук яростно шипел, пытаясь схватить Перуна своими когтистыми лапами.

Наконец громовержцу удалось отсечь несколько конечностей чудовища. Оно взвыло от боли и метнулось вперёд, стремясь насадить Бога Грома на один из своих клыков.

Но Перун увернулся и воткнул меч твари прямо в пасть. Лезвие пробило насквозь череп, заставив паука всего лишь дёрнуться, однако следом мощный разряд духовной силы вырвался вперед, освещая эту часть космоса и окончательно добивая тварь. Перун выдернул клинок вместе с несколькими клыками чудовища. Тёмная кровь хлынула из пасти.

Паук издал предсмертный вой, а затем начал оседать.

— Вот так-то. Владыка пантеона не играет с жертвами!

Он победно улыбнулся, оборачиваясь к практикам из Яви, но в то же мгновение две лапы ужасного паука вонзились в его спину, выходя из груди.

Тварь восстанавливалась даже после столь мощных атак великого бога.

— Владыка Перун! — закричал Лучезар, бросаясь на помощь, но тот остановил его рукой.

— Защищай своих людей, юный воин.

Бог грома почувствовал, что его силы на исходе. Но он не собирался умирать вот так. Если уж ему суждено пасть, то он уничтожит это чудовище вместе с собой!

Перун резко развернулся, вырывая из себя лапы паука. Чудовище злобно зашипело, готовясь к новой атаке. Но бог опередил его.

Он взмыл вверх и устремился прямо на паука, несмотря на полученные страшные раны. Его глаза полыхнули голубой молнией.

— Вы все еще слишком юны и неопытны, чтобы противостоять таким врагам, — проревел Перун. — Но я подарю вам шанс вырасти! Не подведите меня!

Он сложил могучий знак, призывая запретную технику самосожжения. Его тело засияло ослепительным светом накаливающейся молнии.

— Техника Небесного Грома! — воскликнул Перун. — Божественная Плазма!

Огромная молния ударила с небес, полностью поглотив Перуна. Его тело превратилось в сгусток чистой плазмы невообразимой разрушительной мощи.

Паук вонзил в него все свои лапы и клыки, но Перун продолжал нестись вперёд, не останавливаясь. Он врезался в чудовище, вызвав колоссальный взрыв плазмы, ослепительный, как рождение новой звезды.

Ударной волной отбросило Лучезара, Лилию и всех остальных. Они едва удержались закрывая глаза от нестерпимого света.

Когда же они смогли вновь видеть, то узрели лишь дымку, витающую в пространстве. От чудовища не осталось и следа.

А в центре воронки застыла фигура Перуна, пронзённая множеством лап. Его тело медленно осыпалось пеплом, а лицо было спокойным и умиротворённым.

— Прощай, великий владыка Перун, — прошептал Лучезар. — Твоя жертва не будет напрасной.

Теперь они просто обязаны дать отпор Немезиде, когда придёт время. И они не подведут Перуна, сразятся с честью, как и он.

Тем временем на другом фланге разворачивались не менее ожесточённые бои. Отряд асов и эйнхериев под предводительством Одина отчаянно сражался с новой волной чудовищ, что хлынула из разлома в пространстве.

Могучий Тор разил врагов своим боевым молотом, посылая в полчища молнии. Но силы и его были на исходе. Его затягивало все дальше в полчища врага, словно в болото.

Казалось, ещё немного — и его растерзают. Но в последний момент Один метнул в толпу чудовищ своё боевое копьё, проткнув сразу нескольких. Это дало Тору шанс отбиться.

— Благодарю, отец, — хрипло бросил Тор, вновь занимая боевую стойку.

Однако силы обоих были на исходе. Их воины гибли один за другим под натиском бесчисленных полчищ Немезиды. Нужно было срочно отступать, пока не поздно.

Ивор наблюдал, как Боги гибли одни за другими. Перун пожертвовал собой, чтобы уничтожить второго гиганта, третьего же одолели Брахма и Род.

Оставались лишь полчища мелких тварей, которые появлялись снова и снова.

Но жертвы были не напрасными. Все, кто погиб, помогли оттолкнуть врага и отступить союзникам.

Ивор резко взмыл перед своими людьми, наконец не боясь их задеть.

— ВСЕМ НАЗАД! — взревел он, создавая громадную и плотную стену из энергии света.

Когда наконец ему удалось разделить поле боя, он схватился руками за пространство.

— Вы пролили очень много крови, но больше я вам этого не позволю! СКАЗАНИЕ О НЕБЕСНОЙ ИСКРЕ!

Он потянул пространство на себя, разрывая ткань мироздания. Когда барьер исчез, огромные полчища тварей ринулись в атаку, но уже было поздно.

— Глава одиннадцатая! РАСКОЛ ВСЕЛЕННОЙ!

Огромные пучины космоса, словно одеяло с двух сторон накрыли существ, навсегда похоронив их в каком-то неведомом глазу мире. Разорванное Ивором пространство схлопнулось с двух сторон.

Наконец наступила тишина. Ивор с облегчением выдохнул. Практики позади тоже начали понемногу расслабляться. Кажется, армия Немезиды была побеждена. Однако те жертвы, что понесло человечество были невосполнимы.

— Вы любите сражаться до последнего вздоха, — внезапно прозвучал отовсюду голос Немезиды. — Это у вас в крови, это ваша сущность. Самопожертвование и отвага. Идти вперед, несмотря на множество смертей. Подниматься все выше и выше. Но эта ваша суть ведет не к вершине, а к саморазрушению.

— Хватит пустого трепа! Я хочу встретиться с тобой лицом к лицу! — закричал Ивор в пустоту, но получил лишь издевательский смех.

— Вы, низшие создания, никогда не понимали, что жизнь — это дар, который я преподношу вам. И все, что вы можете сделать в ответ, спокойно жить, производя энергию. Но нет, каждый раз вам необходимо восставать. Вы думаете это все? Думаете, что вот так просто можно победить и вернуться домой? Весь ваш путь, это надежда.

Внезапно по всему пространству прошел скрежет.

— И я эту надежду уничтожу!

Следом повсюду начали открываться очередные порталы. Из них хлынули новые полчища чудовищ Немезиды. Но теперь вместе с мелкой нечистью сразу появлялись и гиганты — десятки огромных мерзких тварей размером с горы.

При виде этого дух практиков упал. Они едва сумели одолеть троих гигантов, да и то ценой жизни великого Перуна. А теперь этих чудищ было в десятки раз больше, и они несли с собой неминуемую гибель.

Ивор хотел снова использовать Раскол Вселенной, чтобы избавиться от врагов. Но теперь это было невозможно — твари окружили практиков со всех сторон. Любая подобная атака заденет и его людей.

Полчища чудовищ неудержимо ринулись вперёд, заставляя практиков плотнее сомкнуть ряды, ютиться на тропах Высшего Космоса плечом к плечу. Твари продолжали появляться, не давая ни единого шанса на спасение.

— Их слишком много! — в ужасе крикнул кто-то. — Нас просто похоронит под полчищами этих уродов!

— Это конец! Никто не выберется отсюда живым! — поддержал его другой голос.

Воины были на грани отчаяния. Ивор видел, как опускаются их плечи, а взгляды тускнеют от безысходности. Даже Боги выглядели подавленными.

— Их число бесконечно, — мрачно констатировал Род. — Сколько бы мы их не убивали, Немезида призовет еще.

— У нас не было шансов с самого начала, — покачал головой Брахма. — Мы обречены.

— Жаль, что я больше не увижу дочь, — тихо произнесла Морена, глядя вдаль задумчивым взглядом.

Ивор не мог этого вынести. Он не позволит им пасть духом! Его друзья, его народ — они не заслуживают такой участи! Должен быть выход!

Он взмыл в воздух над воинами и громко воззвал:

— Не смейте опускать руки! Мы выстоим! Сражайтесь до последнего, как и прежде! Пока мы живы — есть надежда!

Его голос пробудил воинов. Они подняли головы, глядя на Ивора снизу вверх. Пламя решимости снова разгорелось в их сердцах. Пусть шансов почти нет, они будут сражаться до конца!

Полчища чудовищ Немезиды хлынули на практиков, как цунами. Но те были готовы дать отпор.

Род и Брахма первыми вступили в бой. Они выбросили вперед руки, выпуская титанические потоки созидательной энергии. Мощь их атак была такова, что одним ударом они стерли целую треть наседавших тварей!

Однако на смену поверженным тут же явились новые — один из гигантов ринулся в атаку на богов. Его громадная туша закрыла их своей тенью, на ходу проламывая тропы космоса.

Казалось, ничто не способно остановить эту громадину. Но тут вновь раздался оглушительный треск разрываемого пространства!

— Неужели еще… — в ужасе раскрыл глаза Брахма.

Но вместо прежнего изумрудного портала теперь зияла огромная брешь небесно-голубого цвета. А из неё хлынули бесчисленные полчища воинов в золотых доспехах. Это были древние воины Шумера со своими богами!

Во главе шли могучие Нинурта и Нергал с оружием наперевес. За ними следовали несметные шеренги великолепно экипированных воинов. Их латы сияли, а копья и мечи, наполненные неведомыми, но невероятно мощными техниками были наготове

Это было воистину величественное зрелище — великая армия из третьей вселенной явилась на помощь в этот роковой час! Сердца защитников наполнились надеждой при виде мощи этих воинов.

Первым в атаку ринулся Нинурта со своим булавой-шаровой молнией. Одним ударом он отсёк гиганту ногу, заставив того яростно взреветь.

Вслед за ним в бой вступили шумерские боги. Энлиль, Энки и еще десятки могущественных божеств обрушили на врага всю разрушительную мощь своих атак.

Это были несметные полчища воинов Шумера. Древнейшего из всех миров. Их техники взметнулись в воздух, закрывая пространство густойпеленой. Их голоса оглушали, сливаясь в единый боевой клич.

Ивор и Род ошеломлённо наблюдали за происходящим. Они и подумать не могли, что Шумер явится к ним на помощь после того, как Абзу отверг эту просьбу.

Но тут вперед вышел сам древний Первородный Хаос — Абзу. Его величественная фигура излучала мощь и величие.

— Но ты же отказал нам, — произнес Род, глядя на него.

— Порой юная и горячая кровь способна заставить старую и застоявшуюся прийти в движение, — усмехнулся Абзу, посмотрев на Ивора.

Следом возникла прекрасная Шумерская богиня Инанна, дочь Первородного. Она игриво подмигнула Ивору:

— Кажется даже столь сильный практик не справляется, а?

Ивор только усмехнулся в ответ и кивнул им обоим.

— Спасибо, что пришли к нам на помощь, я этого не забуду.

С этими словами Ивор, Абзу и Инанна вышли вперед, возглавив новое контрнаступление на полчища Немезиды. Их армии сошлись в ожесточённой схватке, которая должна была решить судьбу всего кластера.

Глава 258 Сверхплотный космос

С приходом могучих воинов Шумера во главе с Абзу, ситуация на поле боя резко изменилась в пользу практиков. Эти древние воины обладали невероятным мастерством в культивации и владели десятками мощнейших боевых техник.

Цивилизация Шумера существовала намного дольше Мирового Древа, и, хоть она и преодолела свой пик, весь опыт и мастерство Богов и подчиненных им существ были на высоте.

Нинурта метался из стороны в сторону, его молниеносная булава пронзала тела десятков тварей, превращая их в кучи дымящегося пепла. Энлиль обрушил на врага тысячи магмовых штормов, а Энки сотворил целую реку кипящей воды, сметающую всё на своем пути.

Воодушевленные этим, практики славянского и скандинавского пантеонов с новой силой вступили в бой. Теперь, когда мощь их союзников компенсировала потери, они наконец обрели шанс на победу.

— В атаку! Пришло наше время! — воскликнул Тор, разя врагов своим молотом.

Глядя на шумерского бога грома он не собирался отступать.

Рядом Один метал в тварей своё плазменное копье, которое летало по причудливой траектории, выкашивая насекомообразных чудовищ целыми отрядами.

С другой стороны, медведь Велес сметал чудовищ своими могучими лапами, а Морена призывала ледяные смерчи, замораживающие сотни врагов.

Отряды Валькирий не отставали. Действуя как единое целое и прикрывая тылы шумерских воинов они были невероятно эффективным союзником.

Повсюду в небе взметались яростные залпы огня, молний и льда. Пространство дрожало от мощи техник, все вокруг было пропитано запахом гари и крови. Но теперь практики теснили полчища Немезиды, а не наоборот.

Один за другим падали гиганты, не выдерживая объединённой мощи защитников Мирового Древа. Техники Пустоты Ивора поглотили сразу троих гигантских чудищ, стерев их без следа. А остальных добивали Шумерские божества своими легендарными техниками.

Казалось, что победа уже близка. Но войска Немезиды не отступали, несмотря на колоссальные потери. Число чудовищ стремительно сокращалось от мощных атак практиков.

Но тут раздался насмешливый голос Немезиды, от которого кровь застыла в жилах всех защитников:

— Вы тщетно цепляетесь за свои жалкие надежды. Сколько бы вы ни сражались, исход предрешён. Я повелитель этой Вселенной, а вы лишь мои пешки. И никакой Дух Преодоления вас не спасет!

Эти слова прозвучали как приговор.

— Не ведитесь на его ложь! — крикнул Ивор. — Он просто пытается сеять в наших рядах сомнения! Но мы не дадим ему этого шанса!

— Будь готов, Ивор. Это даже не малая часть силы Немезиды. Он играет с нами, — спокойно заметил Абзу.

— Верно. Если бы он кинул на нас всю свою силу, то стер бы в порошок, — выдохнул Род, который только что приложил одного из гигантов.

— Но зачем это ему?

— Невыгодно уничтожать всех, ведь тогда он лишится огромного количества энергии. Постепенно, но целенаправленно Немезида задушит наш боевой дух. Убьет многих, чтобы остальные потеряли волю к сражению и вернулись.

— Ивор, у нас проблемы! — словно гром прозвучал рев Одина.

Юный Первородный тут же метнулся туда, и увидел нечто странное.

Многие твари Немезиды исчезали, растворяясь в воздухе. А практики, что поблизости, вдруг хватались за грудь и падали замертво. Они умирали, хотя вокруг не было ни единого врага!

Раны одна за другой покрывали их тела

— Что за хельхеймово отродье⁈ — воскликнул Тор, когда рядом с ним рухнул один из эйнхериев. — Откуда эти атаки⁈

Повсюду раздавались крики тревоги и боли. Практики выставляли мощные защитные техники, но, несмотря на это, невидимые удары пробивали их насквозь.

— Куда делись эти твари⁈ — закричала Хильд, озираясь по сторонам. — Неужто они стали невидимыми⁈

Божества напрягли свое духовное восприятие, пытаясь увидеть скрытого врага. Но даже их божественный взор не обнаружил ничего. Лишь пустота космоса да трупы павших.

Откуда ни возьмись появлялись атаки — клыки, шипы, острые зубы, копья из чистой энергии, которые разрывали пространство. Они сеяли смерть и разрушения среди защитников Древа.

Практики в панике метались, пытаясь найти укрытие от этих внезапных ударов. Но те настигали их в любой точке пространства. Десятки воинов падали каждое мгновение, истекая кровью. Воздух наполнился криками ужаса.

— Что происходит⁈ — кричал Лучезар, наблюдая гибель своих людей. — Мы не видим врага, но он повсюду! Это какая-то навья напасть!

— Мне не нравится это, совсем не нравится! — холодно пробормотала Лилия, выставляя вокруг себя и брата мощный щит из белого пламени.

Но даже ее техника не могла полностью закрыть от внезапных атак. Лучезар вскрикнул, когда невидимое копье пронзило его плечо. Алая кровь хлынула из раны.

— Что за невидимый ужас творит всё это⁈ — проревел Тор, размахивая молотом в ярости.

Но его атаки лишь рассекали пустоту. А мгновение спустя самого Тора откинуло назад, будто от удара гигантской невидимой лапы. Бог грома взревел от боли и ярости.

В это время Ивору, Абзу и Роду удалось прорубиться сквозь ряды врагов. Юный Первородный был в отчаянии, видя гибель своих товарищей.

— Что происходит⁈ Почему они умирают⁈ — крикнул Ивор.

Но тут к нему на подлетели Числобог и Макошь.

— Мы знаем, в чем дело! — выпалила Макошь. — Это коварный трюк Немезиды!

— Он заставил многих тварей перейти в иное измерение! — объяснил Числобог. — Они стали вероятностными существами, способными атаковать одновременно в разных плоскостях реальности! Я… Я сталкивался с подобным, изучая потоки времени, но не думал даже, что кто-то способен вытворить такое с целой армией!

Ивор изумленно уставился на них.

— Немезида может управлять вероятностями и временными потоками? Но как вы смогли это понять, если даже Род и Абзу ничего не увидели?

— У каждого своя область, — ответила Макошь. — Я вижу нити судеб, Числобог знает потоки времени. А вместе мы способны заглянуть в саму суть реальности.

В этот момент к ним присоединилась Нанна — шумерская богиня Луны и Времени.

— Они правы, — кивнула Нанна. — Лишь те, чья сила тесно связана со временем и реальностью, могут увидеть эту хитрость. Мы видим врага во всех измерениях и плоскостях бытия.

Ивор задумчиво кивнул, осознавая масштабы коварства Немезиды. Это существо владело силами, о которых он даже не подозревал. Управление вероятностями, временем — подобное могущество казалось поистине безграничным.

— Это его пространство, так что здесь он практически непобедим, — дополнил мысли Ивора Род.

— Если вы видите их, то можете атаковать! Что нам делать, бог чисел, какие идеи? — грозно зарычал Тор, которого откинуло как раз к ним.

Какое-то время Бог Времени молчал, грустно оглядывая пространство Высшего Космоса и тропу, на которой стоял.

— Если вы объедините свои силы, — выдохнул наконец он, и кивнул Макоши и Нанне. — То я смогу провести с собой кого-то одного в измерение вероятностей, а там мы уничтожим тех, кого перенес туда Немезида.

— Отлично, — кивнул Ивор. — Я иду с тобой. Быстро уничтожим их и вернемся, закончим с этими, а потом встретимся с Немезидой.

— Не все так просто, — глаза Числобога встретились с глазами Ивора, и юноша увидел в них нотки грусти. — Измерение вероятностей — это место, где время и пространство искажено настолько, что никто не сможет там продержаться слишком долго. Даже Немезида тратит огромное количество жизней своих существ, чтобы проводить эту атаку.

— Только не говори мне…

— Да. Это путешествие в один конец. Кто-то, помимо меня, должен будет пожертвовать собой, чтобы остановить их. И это будешь явно не ты. Иначе некому будет остановить Немезиду.

— Нет! Должен быть какой-то выход, мы и так потеряли слишком много людей! — выпалил Ивор, глядя на Макошь.

Лицо Богини Судьбы было хоть и грустным, но спокойным. Она уже все решила.

— А погибнет еще больше, если мы ничего не предпримем. Ивор, другого выхода нет. Мы уже все решили!

— Я пойду с богом чисел, — внезапно шагнул вперед Тор.

— Ты же понимаешь, что мы погибнем? И я вообще-то бог времени, а не чисел.

Тор широко улыбнулся, глядя на Мьельнир.

— Я может не самый умный бог, но и далеко не тупой. Я все понимаю. И, раз уж мы там все равно помрем, я использую такой взрыв молнии, что ни одна тварь в этом вашем измерении не выживет!

Все кивнули. Лишь Ивор сжал кулаки, не желая мириться с очередными жертвами, но Числобог, видя это, положил ему руку на плечо.

— Не грусти, друг мой. Это не твоя просьба, а наш выбор. Нам есть что защищать.

Следом он подошел к Макоши и крепко ее обнял.

— Я буду любить тебя. И во всем бесконечности времени не будет ни мгновения, где я бы не любил.

Богиня молча закрыла глаза, уткнувшись в грудь Числобога, сам же бог повернулся к Тору.

— Готов?

— О да! Покажем этим насекомым их место!

Инанна и Макошь встали по обе стороны от Тора и Числобога, которые схватились в крепком рукопожатии.

Далее Богини Судьбы и Времени объединили свои силы и выпустили вперед колоссальный поток энергии, которая разверзла ткань реальности прямо перед воинами. В воздухе зиял разлом, за которым виднелась лишь мутная дымка иного измерения.

Числобог и Тор кивнули друг другу и шагнули в эту бездну. Разлом тут же сомкнулся за ними, скрыв от глаз остальных.

Они оказались в странном мире, где пространство казалось размытым, а время текло хаотично. Всё вокруг дрожало и мерцало, как в тумане.

Их тела то растягивались, то сжимались, теряя общую форму. К такому невозможно было привыкнуть.

— Вот оно, вероятностное измерение… — прошептал Числобог.

Перед ними предстала огромная орда чудовищ Немезиды. Но здесь эти твари выглядели призрачными, полупрозрачными. Они атаковали какие-то невидимые мишени — видимо, силуэты защитников Древа в реальном мире.

Тор и Числобог обменялись взглядами и кивнули друг другу.

— Пора отправить этих тварей туда, где им и место!

— В небытие! — рассмеялся Тор. — Этот удар запомнят все Девять Миров и сложат о нем легенды!

Он поднял молот и начал накапливать энергию. Вокруг Тора закружились молнии. Мьёльнир налился невиданной мощью — такой, какую Тор не призывал еще никогда.

— Техника божественного самосожжения…

Молнии стали шире и четче, словно разломы пространства. Они трещали так, что заглушили абсолютно все звуки.

Наконец бог грома не выдержал и закричал во всю мощь своих легких, громче, чем треск его собственных сил:

— МОЛНИЯ РАГНАРЁКА!!!

Он ударил молотом по собственной груди, превращая своё тело в проводник для этой безумной энергии.

Мир взорвался ослепительной вспышкой. Молния бешеной силой вырвалась наружу, сжигая всё на своём пути. Пространство содрогалось и рвалось от этой силы.

Тор и Числобог стояли неподвижно, а на лице их была улыбка. Все насекомообразные твари Немезиды сдохли в один миг. Их испепелило моментально, даже не дав понять, что произошло.

— Славная работа, бог… времени, — кивнул Тор, а его тело начало медленно рассыпаться прахом.

Следом пространство начало поглощать и Числобога.

Вероятностное измерение опустело, лишь тлеющие останки двух героев медленно осыпались пеплом…

Тем временем в реальном мире внезапные атаки прекратились. Защитники Древа с облегчением увидели, что больше их товарищи не гибнут.

Пусть противников по-прежнему было много, теперь силы снова сравнялись. Практики воодушевились и с новой силой атаковали врага.

Макошь молча наблюдала за этой переменой. Она не позволила ни единой слезе скатиться по щеке. Лишь на миг прикрыла глаза, прощаясь с Числобогом.

А затем Богиня Судьбы развернулась и полетела обратно в бой. Её клинки яростно сеяли смерть среди чудовищ.

Ивор в бессилии стиснул зубы.

— Им нет конца! Мы все погибнем, сражаясь в этой бесконечной битве.

— Именно этого и хочет Немезида. Поэтому, тебе придется нас покинуть, другого пути нет. Мы сделали все, чтобы сравнять счеты. И пока Кластерное Божество не придумало что-то еще, тебе нужно столкнуться с ним лицом к лицу.

Абзу говорил очень тихим и спокойным голосом. Но все это время его невероятная сила продолжала подпитывать его божественных детей.

— И бросить вас тут? Но все погибнут!

— Мы постараемся сохранить как можно больше жизней. Вы с Родом, задействуйте портал, найдите Немезиду!

— Абзу прав, — кивнул Род. — Если ты снова попробуешь открыть портал к Рагндгрид, то мы сможем добраться до нее, больше нас здесь нечему сдерживать.

— Я с вами! — безотлагательно заявила Морена. — Не собираюсь оставаться тут, когда моя дочь томится там в плену.

Ивор с тяжелым сердцем согласился. Он знал, что бросает своих товарищей на верную гибель. Но иного выхода не было — пока Немезида цел, эта битва бессмысленна.

Юный Первородный вытянул руку и разверз портал Пустоты. Род и Морена шагнули туда следом за ним.

В последний момент, когда разлом почти сомкнулся, туда юркнул Мор — ученик Морены. Он воспользовался техникой ледяного движения, чтобы проскочить вслед за ними.

Оказавшись по ту сторону, Морена удивленно посмотрела на внезапного союзника.

— Что ты творишь⁈ Зачем последовал за нами? Это слишком опасно для тебя, ты не готов!

Но Мор лишь непреклонно посмотрел в ответ:

— Я не мог оставить вас, наставница! К тому же мы с Ярогом много тренировались вместе. Я не верю, что он предал нас по своей воле. Хочу поговорить с ним, а если понадобится — драться, чтобы вправить ему мозги!

Ивор кивнул в ответ:

— Ты прав. Этому болвану нужно хорошенько треснуть, чтобы он понял, как сильно ошибается.

Они огляделись по сторонам. Здесь царила тишина, не было слышно ни звуков битвы, ни присутствия Немезиды.

Вдалеке Ивор заметил размытый силуэт, опутанный сотнями изумрудных нитей. От него веяло знакомой ледяной энергией.

— Это Звездочка! — воскликнул он. — Она здесь! Значит и Немезида рядом, будьте осторожны.

Вчетвером они двинулись к пленнице по одной из космических троп. Но едва Звездочка их увидела, тут же закричала:

— Ивор, нет! Это ловушка!!!

Но было поздно. В следующее мгновение что-то резко изменилось вокруг. Космос вдруг стал невероятно плотным и вязким, словно вода. Эта неестественная тяжесть сломала космическую тропу и рванула всех четверых вниз.

— Что за навья напасть⁈ — выругался Ивор, отчаянно пытаясь удержаться на месте.

Но невидимая сила тащила их куда-то в бездонную черноту. Двигаться стало практически невозможно.

— Это поток сверхплотного пространства, — пояснил Род, также изо всех сил сопротивляясь этому падению. — Здесь действуют иные физические законы. Очередная ловушка Немезиды.

И в самом деле, над ними возник размытый силуэт Кластерного Божества. Его голос прозвучал насмешливо:

— Неужели вы настолько глупы, что не понимаете? Ваша борьба нарушает привычный ход вещей. В конечном итоге вы просто вызовете гибель всей Вселенной! Пора уже ощутить всю тяжесть вашего греха.

Чернота космоса продолжала затягивать их все глубже, несмотря на все попытки вырваться. Казалось, еще немного — и они навеки утонут в этой бездонной тьме, отрезанные от всего мира. Вокруг них вдалеке мерцало огромное количество огней.

— Да сколько же ловушек он для нас приготовил⁈ — выругался Ивор. — У меня скоро сыпь на это мерзкое существо разовьется!

Он яростно выпустил потоки Пустоты, пытаясь разорвать это вязкое пространство. Но даже мощь небытия ничего не могла с ним сделать.

Тем временем они всё глубже погружались в чёрную бездну. Уже было не разглядеть ни Звездочку, ни силуэт Немезиды. Лишь тьма окружала их со всех сторон.

— Я… я не могу пошевелиться! — простонала Морена, изо всех сил пытаясь вырваться из этой вязкой ловушки.

— Проклятье! — сквозь зубы процедил Ивор.

Он напряг последние силы, концентрируя всю мощь Пустоты. Черная энергия закрутилась у него в ладонях, вызывая искривления пространства.

— Я не позволю этой твари нас поглотить!

Он швырнул две гигантские сферы Пустоты в разные стороны, вызывая мощнейшие взрывы. Энергия небытия рванула с невероятной силой, раскалывая чёрную бездну… Но та мгновенно затянулась.

И тогда Ивор наконец всмотрелся в мерцающие огни. Он ошарашенно замер, а его тело обомлело.

Юноша видел тела.

Сотни, нет… тысячи человеческих тел, что навсегда застыли в этой космической пучине, неспособные истлеть или разложиться.

— Это… практики? — взволнованно выдавила Морена.

— Именно! — прозвучал в их ушах голос Немезиды. — Не думайте, что вы особенные. Восстания были и до вас. Так много, что я давно сбился со счета. И в этой войне, охватывающей всю бесконечность времени, вы всего лишь песчинки, которым суждено проиграть. Узрите же кладбище непокорных существ.

Глава 259 Риски и лишения

Лицо Рода тоже дрогнуло, при виде такого количества тел. Но то, что он заметил среди них, заставило его впасть в ступор.

— Это… Среди них есть и мои дети. Те, с которыми мы впервые восстали против Немезиды.

Ивор заметил резкую перемену в Первородном. Ранее всегда спокойный и уравновешенный. Тот, кто всегда видел всю ситуацию целиком и мог дать дельный совет сейчас… трясся от ужаса.

— Я не могу, Ивор. Не могу. Это ведь те, кого я погубил своими руками. Почему они здесь?

— Род, послушай, Немезида хочет твоего отчаяния, но ты не должен опускать рук.

— Не важно. Это уже все не важно. Мы просто станем очередными телами, что витают в этом космическом океане.

— Владыка Первородный. Если сдадитесь вы, то куда уж нам бороться. Хоть мы со скандинавами и вели вечное противостояние, но славяне были с ними всегда согласны в одном. Лучше погибнуть в битве, чем трусливо принять свою смерть без сражения.

Род все еще смотрел куда-то в пустоту. Ивор же стиснул зубы и обернулся, оглядывая пространство.

Он собрал в ладонях энергию Света и Пустоты, сливая их воедино в мощный заряд. Но как только энергия начала формироваться, чернота космоса тут же впитала ее в себя.

— Проклятье! — выругался Ивор. — Я не могу сфокусироваться!

— Перестань, — наконец очнулся Род, его голос звучал спокойно, даже безразлично. — Чем больше ты высвобождаешь энергии, тем сильнее нас затягивает вниз. Это пространство похоже на болото.

Но Ивор не желал сдаваться. Он вновь начал концентрировать всю мощь внутри себя — ледяную стихию, пламя Света, тьму Пустоты. Энергии вспыхнули в его ладонях на мгновение, прежде чем исчезнуть во мраке.

Ивор почувствовал, как их стало затягивать ещё быстрее, притяжение резко усилилось. Теперь они падали, как камни, в жадную пасть плотного космоса.

— Нет, стой! — Морена в отчаянии ухватилась за руку Ивора. — Не трать зря силы! Иначе мы погибнем!

— Она права, — кивнул Мор. — Это место впитывает всю энергию. Нужно придумать другой способ…

— Какой ещё, навь тебя дери, способ⁈ — яростно рявкнул Ивор. — Мы в ловушке этой твари! Либо мы ее разрушим и выберемся, либо будем падать до скончания веков.

Он снова выпустил огромную вспышку чистой энергии. Но, как и прежде, она тут же растворилась во тьме. А их падение приобрело критическую скорость.

— Хватит! — Род силой сжал плечи Ивора, заставляя его остановиться. — Ты погубишь нас всех!

— О, так теперь ты решил, что не будешь опускать руки? У тебя есть идея получше?

— Ивор, что с тобой… — Морена посмотрела на него сложным взглядом.

Парень тяжело дышал, с трудом сдерживая ярость. Ему было невыносимо чувствовать себя беспомощным в лапах этого чудовища.

— Потому что я в бешенстве. Звездочка была так близко, но в итоге Немезида снова на шаг впереди. А у нас нет времени. Все защитники Древа сражаются сейчас с армией этой сволочи. Каждое мгновение на счету.

— Нам нужно сохранить силы, — твёрдо сказал Мор. — Рано или поздно мы достанем его. А пока ничего критичного нет, мы можем подумать, как с этим справится.

Но тут космос словно услышал его слова. Давление неожиданно резко усилилось, сжимая их тела со всех сторон. А в рот и нос хлынул поток сверхплотного вещества, мешая дышать. Теперь они не просто падали — они захлёбывались этим чёрным, похожей на жидкость веществом.

Ивор изо всех сил пытался вырваться, но не мог пошевелиться в этом смертельном захвате. Он чувствовал, как задыхается, а лёгкие разрывает от боли.

Рядом Морена и Мор отчаянно боролись за глоток воздуха. Но неумолимая тьма заполняла их изнутри, лишая последних сил.

«Я не дам этой твари нас убить!» с ненавистью подумал Ивор.

Он отчаянно пытался придумать выход из этой безнадежной ситуации. Казалось, нет никакой возможности выбраться из плена этого ужасного черного космоса. Любая энергия, выпущенная наружу, мгновенно поглощалась окружающим пространством.

И тут его осенило. Пространство поглощает всю энергию, которая его коснется, но если заставить духовную силу циркулировать внутри собственного тела, не выпуская наружу, то, возможно, это сработает!

Ивор сосредоточился и ускорил поток силы в своих жилах. Энергия закружилась всё быстрее, заставляя его тело напитываться изнутри. Глаза полыхнули ярким светом, когда мощь наполнила его.

Он протянул руки к Роду и Морене с Мором. Те поняли его замысел и с трудом приблизились. Юноша крепко схватил их и изо всех сил рванул вверх, используя технику движения.

Им удалось подняться немного выше, но этого было недостаточно. Они едва достигли того места, где начали захлебываться в плотном космосе.

На помощь пришёл Род. Он тоже собрал мощь внутри себя и последовал примеру Ивора. Вместе им удалось подняться примерно на половину расстояния от того места, куда они упали изначально.

Все тяжело дышали, пытаясь отдышаться после этого напряжения.

— У меня не осталось сил, чтобы выбраться отсюда, — прохрипел Род. — Мы застряли в этой проклятой ловушке.

Мор сжал кулаки от бессилия.

— Чем я могу помочь⁈

— Увы, мы здесь вряд ли поможем, — тяжело выдохнула Морена.

Они продолжали медленно погружаться вниз. Чёрная пелена снова начала накрывать их, захлёстывая со всех сторон.

Ивор внимательно смотрел наверх.

Он обратился к Эйре, сущности своей Морозной Сферы:

«Эйра, насколько я могу уплотнить энергию в своих жилах, чтобы поднять физическую силу?»

«Ты можешь выдержать очень много, мой хозяин. Но помни — твоё тело не безгранично. Если перегрузить его, последствия могут быть ужасающими. Если ты собираешься добраться вплавь до верха и тащить их за собой, то тебе вряд ли хватит».

Ответ Эйры натолкнул Ивора на одну мысль, вот только…

Перед тем, как чернота снова накрыла их, лишая возможности говорить и дышать, Ивор повернулся к Роду:

— Продержитесь. Так долго, как сможете, прошу вас!

Затем он собрал всю доступную энергию и зациклил её в своих руках. Они налились неимоверной, нечеловеческой силой. Вены вздулись, словно готовы были лопнуть.

Ивор схватил всех троих и швырнул их изо всех сил вверх. Они взмыли так быстро, что в следующее мгновение уже оказались на поверхности чёрного космоса.

Но самого Ивора тут же окончательно захлестнула непроглядная тьма. Однако вместо того, чтобы пытаться выбраться, он внезапно развернулся и поплыл вниз, в самую гущу этого страшного и необычайно плотного пространства.

Род, Морена и Мор с облегчением выдохнули, оказавшись наверху. Но радость тут же сменилась тревогой, когда они поняли, что Ивор остался там, внизу.

— Что он творит⁈ — воскликнула Морена. — Это же верная смерть!

— Я не верю, что он вот так пожертвовал собой, чтобы…

— У него точно есть какой-то план, — задумчиво проговорил Род, перебив мора.

Тем временем Ивор продолжал уверенно погружаться в бездонную темноту этого мертвого пространства. Черная жижа заполняла его рот и нос, мешая дышать. Но Ивор не сопротивлялся.

Он чувствовал, что с каждой секундой теряет всё больше сил. Эта тьма проникала внутрь и высасывала из него всю энергию, как губка. Но Ивор упрямо продолжал погружение, пока окончательно не растворился во мраке.

Тем временем наверху Морена повернулась к Рандгрид, которая была совсем рядом. Не теряя ни мгновения она превратилась в ледяной ветер и оказалась прямо рядом с ней. После, Богиня Зимы и Смерти сотворила тысячи ледяных лезвий, перерубая все изумрудные нити, что опутали ее дочь. Девушка пошатнулась, падая в крепкие объятия матери.

— Рангрид! Наконец-то! Больше я ни за что тебя не отпущу.

Звездочка распахнула глаза и непонимающе посмотрела на мать.

— Но как… как вы выбрались? Я же видела, как ужасно это плотное пространство! И где Ивор?

Морена печально опустила взгляд:

— Он смог вытащить нас из этой ловушки, вот только… сам остался там, внизу. Но перед этим Ивор велел нам продержаться. Я уверена, он знает, что делает!

Звездочка с надеждой посмотрела вниз, там, где пространство было похоже на черную, непроглядную бездну.

Тем временем Немезида наблюдал, как три фигуры поднялись из той самой чёрной бездны.

— Хм, неожиданно. Этот юный Первородный решил пожертвовать собой ради них. Что ж, теперь я просто сотру их. Даже великодушно позволю матери освободить дочь, чтобы они умерли все вместе.

Едва Немезида занес руку, чтобы обрушить свою карающую длань, как его остановил голос Кейры, стоявшей рядом. Девушка преклонила колено.

— Отец, прошу, дай мне шанс доказать свою преданность! Позволь самой расправиться с крылатой и ее матерью. У меня с ними давние счеты.

Немезида довольно усмехнулся:

— Хм, давно я не видел такого энтузиазма. Что ж, иди и заверши начатое. А я пока подожду встречи со старым другом Родом. Все же он один из лучших Первородных, что я когда-либо создавал.

Кейра спустилась вниз, а за ней последовал и Ярог.

Едва Род увидел их, он собрал в руке свою силу созидания, но Кейра остановила его.

— Не спеши, Род. Отец ждёт тебя там, наверху. Он позволит тебе поговорить с ним.

Род переглянулся с Мореной. Та кивнула, давая понять, что они со Звездочкой справятся тут.

— Хорошо. Продержитесь, Ивор скоро вернётся. А я постараюсь задержать Немезиду так долго, как смогу.

С этими словами Род взмыл вверх, туда, где его ожидал древний враг.

Кейра довольно усмехнулась, глядя вслед Роду.

— Что ж, наконец меня ничего не сдерживает. Все эти глупые условности отброшены в сторону, все планы выполнены. Теперь я наконец могу спокойно тебя убить!

Она выпустила в сторону Звездочки мощный зеленый луч энергии. Он разительно отличался от той энергии ветра, которой всегда владела Кейра. Теперь это выглядело так, будто вся духовная сила девушки напитана энергией Немезиды.

Морена вовремя вскинула руки, создавая десяток прочных ледяных стен. И несмотря на то, что все они разрушились, атаку удалось сдержать.

Богиня нахмурилась. В этой девушке была сила, соизмеримая той, что владел Ивор, когда был в шаге от становления Первородным. Кажется, Немезида сделал ее Истинным Божеством.

— Ты ничего не добьёшься, Кейра! — крикнула она. — Мы не отдадим тебе этот мир!

— Этот мир давно принадлежит Немезиде! — рассмеялась Кейра в ответ. — Вы лишь глупо цепляетесь за иллюзию надежды! Но мне? Мне то он зачем, когда мне нужна лишь ваша смерть.

Она продолжала обстреливать их зелёными лучами, тогда как Морена укрывала себя и дочь крепкой ледяной защитой.

Звездочка сжимала меч, готовая вступить в бой. Но мать остановила её.

— Подожди, дочь моя. Сохраняй силы. Кейра стала более могущественной, но у неё мало терпения. Она вскоре допустит ошибку.

Действительно, чем дольше длилось противостояние, тем сильнее Кейра раздражалась. Её атаки становились всё более хаотичными и беспорядочными.

— Сдохни уже, проклятая тварь! — взревела она, выпуская огромный заряд энергии.

Но Морена и Звездочка уклонились. А затем дружно атаковали в ответ — Морена ледяным бураном, а Звездочка сотней ледяных перьев.

Кейра не успела заблокировать эту совместную технику и была отброшена на добрую половину версты.

Тем временем Ярог встретился с Мором. Он внимательно посмотрел на своего бывшего товарища, с которым они провели множество тренировочных сражений:

— Я не собираюсь сражаться с тобой, старый друг. У меня счёты только с Ивором, ты мне не враг.

Но Мор сурово нахмурился в ответ:

— Друг? Ты смеешь называть меня другом после всего, что натворил? Ты предал не только Ивора, но и все Мировое Древо, Ярог! Ты встал на сторону того, кто буквально хочет нас всех уничтожить. Неужели ты этого не понимаешь?

Ярог пытался возразить, но Мор перебил его резким жестом.

— Нет, теперь моя очередь говорить! Выслушай, что я скажу. Ивор всегда был тебе настоящим братом и другом. Он спас тебя от гнева Сварога, рискуя собой, снял это идиотское клеймо, подарил братские узы, такие, о каких я мог только мечтать. И как ты отплатил ему? Предал всех нас ради мести, забыв о долге и чести!

— Но Ивор первый предал меня, отвергнув мою просьбу отомстить вместе! Оттягивал момент и кормил обещаниями! — яростно выкрикнул Ярог. — Он ослеп от собственного эго!

Они начали ходить по кругу, не сводя друг с друга глаз. Мор был лучшим учеником Морены и достиг больших высот на пути практики. После перерождения, данного Родом, юноша смог едва дотянуться до средних этапов Божества, что было просто громадным прорывом.

Ярога же возвысил до этого уровня сам Немезида, даруя ему тело Истинного Бога.

— Немезида пообещал отдать мне целую вселенную, — продолжил Ярог. — Я бы сохранил там всех достойных, а для остальных устроил очищение пламенем. Разве это плохо? Я могу создать достойную вселенную! Ту, в которой не будет место лжи, коварному предательству и жестоким убийствам!

Но Мор лишь горько рассмеялся в ответ:

— Ты хоть слышишь себя? Да ты говоришь хуже… не то что своего отца, хуже Белобога! Ты до сих пор ничего не понимаешь. Немезида уничтожает все живое без разбора. Нет для него ни хороших, ни плохих — одни лишь источники энергии, которую он пожирает. А ты веришь ему, как наивный ребёнок! Это у тебя в крови. Безоговорочно верить тому, кто над тобой, сначала Сварогу, теперь Немезиде. Ты верил и Ивору, но когда тот предложил тебе думать своей головой, ты просто отрекся от него!

Ярог разъярился от этих слов:

— Как ты смеешь! Я прозрел, в отличие от тебя!

Но Мор был непреклонен. Он продолжил сурово смотреть другу в глаза:

— Нет, именно ты ослеп, Ярог. В погоне за силой и местью ты потерял самого себя. Где тот юноша, который когда-то мечтал стать великим практиком огня? Где мой друг, с которым мы столько тренировались? Ты забыл себя настоящего! Я был рад, что узнал тебя, когда ты только пришел с Ивором в чертоги льда. Думал, что обрел настоящего союзника. Но теперь мне стыдно!

Ярог задрожал от ярости. Его единственный глаз полыхнул алым пламенем.

— Я ошибся, назвав тебя старым другом. Мы никогда не были по-настоящему друзьями! Раз ты встал на сторону Ивора против меня, значит, ты такой же предатель!

С этими словами он выпустил в Мора струю алого пламени. Тот едва успел уклониться.

— Вы все лишь жалкие лицемеры, которые дали мне иллюзию того, что я действительно имею для вас значение. А в итоге что ты, что Ивор лишь играли со мной. Конечно, на фоне такого непутевого братца он смотрелся куда эффектнее, верно⁈

Он бросился на Мора, Сотворив в руках раскалённые клинки. Мор выставил ледяной щит, отражая его атаку.

Следом одна за другой мощнейшие техники начали сталкиваться друг с другом, образуя густые облака пара. Их схватка была ожесточённой и бескомпромиссной. Казалось, двое старых друзей готовы были убить друг друга…

Так продолжалось долгое время. Ярог атаковал с неистовой яростью, источая жар сотни вулканов. Его удары сокрушали пространство вокруг.

Но Мор не сдавался. Он умело использовал лёд, чтобы гасить пламя. Изредка ему удавалось пробиться сквозь огненный натиск и нанести ответный удар.

Там, где Ярог был яростным и безумным, Мор отвечал холодными и расчётливыми техниками.

— Прошу, одумайся! Ивор примет тебя обратно, он простит тебя, ты ведь пока не сделал ничего непоправимого.

— Это я дал идею похитить Звездочку, но я не жалею. И мне не нужно его прощение, Это он! Он должен стоять передо мной на коленях и умолять. Рассыпаться в благодарностях за то, что я отомстил отцу.

Ярог выпустил в Мора двух огненных тигров, чьи глаза и полосы на шкуре из алого пламени светились зловещим изумрудным цветом.

— Ты испортил свое прекрасное пламя, смешав его с мерзкой силой Немезиды! — печально выдохнул Мор.

В ответ он вызвал ледяного голема и направил его на тигров. Огромное существо пыталось раздавить их, но тигр были более проворны. Спустя несколько мгновений обе техники столкнулись, рассыпаясь алыми и ледяными искрами.

— Мы столько раз сражались, — крикнул Мор. — Я знаю все твои уловки, Ярог!

Они снова яростно схлестнулись в рукопашной схватке. Клинки в их руках сверкали и искрились от ударов.

Внезапно Мор заметил прореху в защите Ярога и опрометчиво ринулся в атаку. Но нарвался прямо на его огненный клинок, вонзившийся в живот.

— Ярог приблизил лицо к ошеломлённому Мору и криво усмехнулся:

— Наши уловки. Мы знаем одинаково хорошо, не правда ли?

Изо рта Мора потекла тонкая струйка крови. Но он лишь слабо улыбнулся в ответ:

— Верно. Поэтому я тоже оставил тебе маленький сюрприз.

Ярог опустил взгляд и увидел, что сквозь его грудь торчит ледяной шип. По его подбородку тоже побежала алая кровавая струйка.

Глава 260 Шокирующая правда

Ярог и Мор отпрянули друг от друга, тяжело дыша и истекая кровью. Из пробитого живота Мора ручьем текла алая кровь. Он судорожно схватился за рану и тут же покрыл ее толстым слоем льда, пытаясь остановить кровотечение.

— Хватит, останови это! — прохрипел Мор, с ненавистью глядя на друга. — Я не хочу тебя убивать! Но если это продолжится, то мне придется!

Но Ярог лишь расхохотался в ответ. Из его рта тоже сочилась струйка крови, но он держался так, будто ничего не случилось. Легким движением он прижег края раны и стянул тканью.

— Ты? Убьешь меня? Ха! Я смог одолеть самого Сварога, став Истинным Богом Огня! А ты всего лишь жалкий мальчишка, который вечность ходил под крылом Морены! Я покажу тебе, каким сильным я стал!

С этими словами Ярог вспыхнул, окутавшись пламенем. Алое зарево озарило все вокруг, заставив Мора закрыть глаза от нестерпимого жара.

Но он все равно решительно сжал кулаки. Если его друг не желает останавливаться, значит, ему придется сделать это силой. Пусть даже ценой жизни.

Мор сконцентрировал всю свою силу и окутал себя ледяной броней. Его тело покрылось серебристой коркой льда, а глаза полыхнули голубоватым светом. Он вытянул руку, создавая ледяной клинок.

— Если ты выбрал этот путь, я остановлю тебя!

С этими словами Мор ринулся на Ярога сквозь пламя. Жар был такой силы, что казалось, еще миг — и ледяная броня расплавится. Но Мор упорно продвигался вперед, пока не достиг его.

Их клинки со звоном схлестнулись, заискрив. Ярог и Мор яростно атаковали друг друга, нанося удар за ударом. Капли расплавленного льда капали на тропу, смешиваясь с каплями крови.

В какой-то момент огненный клинок Ярога рассек ледяную броню Мора. Алое пламя хлынуло на его тело, вызывая нестерпимую боль. Мор яростно закричал, но продолжал сражаться.

По его телу побежали страшные ожоги. Казалось, еще немного — и пламя Ярога прожжет его насквозь. Но Мор упорно продолжал бой, пытаясь достучаться до разума брата.

— Ярог, прошу! Очнись! Ты не такой, я знаю!

— Заткнись! — проревел Ярог, нанося новый разящий удар.

И в этот миг меч пронзил Мора насквозь. Тело ледяного практика мгновенно испарилось, превратившись в туман из снежинок.

Ярог озадаченно огляделся по сторонам, ища врага. Но не успел он опомниться, как ледяной туман внезапно собрался прямо перед ним, принимая четкие очертания Мора.

Юноша сотворил в руке новый ледяной клинок и, не колеблясь, вонзил его прямо в грудь Ярога до самой рукояти. Лезвие пронзило сердце насквозь.

Пламенный шквал вокруг Ярога мгновенно угас, сменившись клубами пара. Он удивленно посмотрел на Мора, после чего рухнул на колени в снег.

Мор поймал его на руки.

— Прости! У меня не было другого выбора! Ярог! Ярог, посмотри на меня!

Глаза Ярога были затуманены. Но вдруг зеленоватый отблеск в его зрачках постепенно исчез. Он удивленно моргнул, словно очнувшись ото сна.

И в тот момент по его щеке скатилась одинокая слеза. Ярог слабо сжал руку Мора.

— Передай… Ивор, что я… сожалею.

Тем временем Морена и Звездочка стояли лицом к лицу с Кейрой на пустошах Высшего Космоса. Вокруг простиралась бесконечная пустота, лишь изредка усыпанная одинокими звездами, чьи холодные лучи освещали эту безжизненную сцену.

Кейра медленно поднялась после атаки Звездочки. Ее фигура казалась еще более мрачной на фоне чернильной темноты космоса. Губы девушки искривились в презрительной усмешке.

— Ничтожества, вы и понятия не имеете, насколько я стала сильнее благодаря энергии Немезиды! — прорычала Кейра. — Никакая Богиня Зимы и Смерти мне не помеха, а уж тем более ее дочь!

Ее глаза полыхнули изумрудным светом. Девушка взметнула руки, и вокруг нее закружился ураган из чистой силы ветра, перемешанной с зеленоватым сиянием. Этот вихрь налетел на Морену и Звездочку, вгрызаясь в их плоть острыми порывами и оставляя глубокие порезы.

Кейра вознесла руки к звездному небу и провозгласила

— Ария Циклона

Ее ураган разросся до неимоверных размеров, закручиваясь в колоссальный смерч. Звездочка и Морена едва успели выставить щиты изо льда, как их отшвырнуло этой стихией. Они пролетели огромное расстояние, прежде чем сумели остановиться, выпустив под себя ледяную энергию.

Звездочка была потрясена мощью Кейры. Эта девушка, что когда-то была подругой Ивора, теперь превратилась в настоящего монстра.

— Как ты могла предать нас всех ради этого чудовища Немезиды⁈ — воскликнула Звездочка. — Ты разбила сердце Ивора! Он до сих пор любит тебя как друга детства, несмотря ни на что! Я не хочу разбивать его сердце ещё больше, убив тебя!

Но Кейра лишь расхохоталась в ответ. Ее смех эхом разнесся по пустому космосу.

— Единственная, кто умрет здесь, будешь ты, крылатая сука! — выкрикнула она. — Я уже однажды убивала тебя, в прошлой жизни! До того, как Макошь открутила время в той вселенной назад. И это было настоящим наслаждением — видеть гнев Ивора, который застлал его разум! Он просто опустил руки и потерял всякий стимул дальше сражаться. Однако юнец всё равно дошёл до Немезиды. И почти добровольно отдал ему свою жизнь вместе со всей Вселенной!

— Ты Лжешь! — в ярости закричала Звездочка.

Она взметнула руки вверх, призывая всю свою энергию. Над ней образовались сотни гигантских копий чистого льда. Они с оглушительным треском обрушились на Кейру.

— Лед Хельхейма! — провозгласила Звездочка.

Ледяные снаряды вспарывали само пространство, оставляя в нём глубокие борозды. Кейра едва успела выставить потоки из ветра, как её накрыла эта мощь. Ледяные копья пробивали защиту и никак не сдвигались выставленными потоками, впиваясь в тело девушки и обжигая холодом до самых костей.

Кейра закричала от боли и яростно развеяла эту атаку своей техникой Симфония Ласки. Порывы ветра смели ледяные копья, раскалывая их вдребезги.

Тут же ее раны покрыла изумрудная энергия, мгновенно излечивая их. Девушка расхохоталась, глядя на Звездочку.

— Хочешь, я расскажу тебе, как всё было на самом деле в те прошлые два раза, когда твой драгоценный Ивор терпел позорное поражение? — ехидно бросила Кейра. — Это неизбежно! Верни вы время вспять хоть десять раз — он всё равно будет проигрывать, потому что такова его судьба!

Звездочка сжала кулаки, сдерживая гнев. Ей хотелось броситься на эту змею и вырвать ей язык. Но валькирия понимала — это лишь провокация. Кейра хочет заставить её потерять контроль.

Не верю ни единому твоему слову, предательница! — процедила Звездочка сквозь зубы. — Ты лжёшь так же легко, как дышишь! Ивор уже побеждал, даже когда ситуация была самой отвратительной! Он победит и в этот раз!

— Наивная дурочка! — расхохоталась Кейра. — Ты даже представить себе не можешь, насколько глубоко простирается могущество Немезиды! Ваш Ивор лишь жалкое насекомое перед этим Кластерным Божеством.

Кейра посмотрела куда-то наверх.

— В самый первый раз, когда меня еще не было, он достиг этапа Истинного Божества. Я знаю это со слов Немезиды. Тогда он слишком рано встал против моего отца. Тот хотел было уничтожить его, но Ивор просто исчез, а вся вселенная вернуласьвспять на момент его рождения. Тогда Немезида внимательно просмотрел всю его первую жизнь и понял, что движет им. Удивишься, но это ты! Да! Вы с Ивором неразлучны во всех трех попытках. И именно ты заставляешь его неизменно идти вперед. Ты ключ к его душе. Дрова для его внутреннего пламени. Ты питаешь тот самый Дух Преодоления, что живет в нем.

Слова Кейры были спокойными, но в них отчетливо прослеживались нотки зависти.

— Тогда, во второй раз и была создана я. Я должна была неотступно следить за Ивором, собирать информацию, чтобы потом передать Немезиде. Мне нарочно стерли память, вписали в вашу вселенную и урезали мою силу, чтобы не нарушать привычных мировых потоков. Я должна была сама дойти до того момента, где убью тебя. И в конце концов это случилось. Ивор сдался. Но груз ответственности заставил его вновь дойти до Немезиды. Тогда он готов был умереть раз и навсегда, но нет, Макошь вернула его снова. Однако вместе с этим вернулась и я, понимаешь! Во мне уже отпала надобность, Немезида понял, как мыслит Ивор, но мне пришлось переживать это все заново.

Девушка сжала кулак и ударила по пространству. От ее руки пошли изумрудные трещины. Сияние усилилось, и она создала себе два изогнутых кинжала. Подбросив их в воздух, девушка подхватила оружие потоками ветра.

— Заново мне нужно было пережить всю эту мерзость, осознать, насколько ты отравляющий элемент в этой вселенной. Но все пошло иначе. Ивор нашел информацию о прошлых попытках и смог помешать мне! И теперь я вынуждена стараться, чтобы доказать свою значимость. Что я не просто глаза Немезиды, для слежки над каким-то жалким практиком! Я ДОСТОЙНА БОЛЬШЕГО! Я ЖИВАЯ! СЛЫШИШЬ МЕНЯ!

Ее голос начал срываться на крик, а клинки закружились с такой скоростью, что превратились в размытые зеленоватые линии.

— Я ТОЖЕ БОРЮСЬ ЗА СВОЮ ЖИЗНЬ! Как и вы… Я хочу жить полноценно, а не исполнять чью-то волю. И когда ты, и твой чертов Ивор наконец исчезните, я смогу стать свободной!

— Но почему Немезида сразу не уничтожил Ивора, если знал про прыжки во времени с самого начала? — обеспокоенно спросила Морена.

— А кто откажется от огромного количества энергии, целой вселенной, которая умирает, чтобы породить ответвление во времени?

Звездочка была потрясена словами Кейры. Оказывается, все это время подруга Ивора была лишь орудием в руках Немезиды, созданным ради слежки за ним.

— Я… я не знала, Кейра, — с сочувствием произнесла Звездочка. — Должно быть, тебе пришлось нелегко. Теперь я понимаю твои чувства. Тебе пришлось столько пережить, находясь под вечным гнетом. Мне жаль.

Кейра фыркнула в ответ:

— Не смей жалеть меня! Я не нуждаюсь в твоей жалости!

Но Звездочка продолжила, не обращая внимания на ее слова:

— Ты могла встать на сторону Ивора! Всегда могла! Он бы понял и принял тебя, несмотря ни на что. Ведь вы были друзьями с самого детства!

— Хватит! — яростно закричала Кейра. — Никакой дружбы между нами не было! Это всего лишь иллюзия, вбитая мне в голову Немезидой! Лишь жалкая ступень на пути к тому, чтобы его уничтожить!

Она взметнула руки, и клинки в ее руках закружились с бешеной скоростью. Глаза Кейры полыхнули яростным огнем.

— А теперь пора умирать! — выкрикнула она, налетая на Звездочку и Морену.

Клинки в ее руках превратились в размытые зеленые полосы. Кейра наносила удары с нечеловеческой скоростью и силой. Каждый взмах оружия выпускал смертоносные атаки, разрывающие плоть до костей.

Звездочка и Морена едва успевали уклоняться, выставляя ледяные щиты и стены, используя технику движения. Но клинки Кейры легко пробивали защиту, оставляя глубокие раны на телах девушек.

Аура Кейры разрослась до неимоверных размеров. Она источала такую мощь, что, казалось, еще немного — и пространство вокруг нее начнет рваться на части. Этой силе мог бы противостоять разве что Род или кто-то еще уровня Первородного.

— Ее сила безгранична! — в ужасе прошептала Морена, едва уворачиваясь от очередной атаки. — Мы не справимся!

Но Звездочка не собиралась сдаваться.

— Кейра, послушай! — крикнула она. — Я понимаю твои чувства! Тебе тяжело быть заточенной в этой роли! Но ты всегда имела выбор — встать на сторону добра! Он есть даже сейчас!

— Заткнись! — яростно огрызнулась Кейра, продолжая обрушивать на них удары. Ее глаза полыхали безумным огнем.

— Нет смысла вставать на сторону проигравшего! — выкрикнула она. — Это приведет лишь к неминуемой смерти!

С этими словами Кейра отпрыгнула назад и сложила руки в мистическом цикле знаков. Перед ней начал формироваться огромный шар чистой энергии, способный разнести добрую половину вселенной.

Морена и Звездочка в ужасе смотрели на это чудовищное оружие. Они понимали — против этого у них нет ни единого шанса.

— Я закончу начатое! Ведь пути назад нет, — закричала Кейра.

В этот момент, где-то значительно выше, в другом месте Высшего Космоса Род встретился лицом к лицу с Немезидой. Это чудовищное существо появилось перед ним в облике высокого мускулистого мужчины с жесткими чертами лица. Его глаза светились бездонной мудростью и силой.

— Ну, здравствуй — усмехнулся Немезида. — Снова решил восстать против меня? Тебе не хватило прошлого урока?

— На этот раз всё будет иначе, — спокойно ответил Род, глядя в глаза древнему врагу.

— Сколько можно, Род? Сколько вселенных должно пасть, прежде чем ты поймешь — ты ничтожество рядом со мной?

— Я уже было опустил руки, но кое-кто напомнил мне, что пока есть хоть тень надежды, я должен сражаться, — твердо ответил Род.

— Кое-кто? — рассмеялся Немезида. — Ты имеешь в виду того смертного? Жалкого юнца по имени Ивор? Не смеши меня. Ты и впрямь веришь, что он сможет хоть что-то изменить?

— В каждом цикле он доходил до тебя, даже когда, казалось, сил совсем не осталось, — возразил Род. — И я верю, что в этот раз у него получится. Его дух не сломить.

— Его дух увяз в бездне смерти. Надежда тает с каждым мгновением там, где погибли уже тысячи подобных ему. Скоро от твоего драгоценного Ивора ничего не останется. А потом я приду за твоим жалким Мировым Древом, и заставлю тебя уничтожать своих детей снова, как это было в прошлый раз.

— Даже твой плотный Космос не сможет удержать Дух Преодоления, — покачал головой Род. — Пока есть хоть одна причина сражаться, он не остановится.

Немезида рассмеялся в ответ на эти слова.

— Ты знаешь, я был удивлён, когда он сумел переместить Древо. Столько усилий. Это действительно впечатляет. Но теперь я знаю — оно в мире Брахмы.

Он поднял руку, сомкнув пальцы для щелчка.

— Я ведь могу уничтожить его одним движением. И не останется ничего. Ни одной причины, чтобы сражаться. Всего легкий щелчок пальцами, и весь ваш «Дух Преодоления» станет жалкой иллюзией.

Он сделал паузу, после чего добавил:

— Но я не стану этого делать. Было бы расточительно тратить столько энергии впустую. Меня могут лишить статуса за это.

Род удивлённо распахнул глаза.

— Что?.. Не может быть! Ты — высшее существо, выше тебя нет никого! Кто может лишить тебя статуса? Другие Кластерные?

— О нет, далеко не они. Всегда найдется тот, кто стоит выше. Мы именуем его Владыка Парагон — повелитель всех кластеров. Вся энергия в итоге достается именно ему.

— Владыка Парагон?' — изумленно переспросил Род. — Нет! Ты лжешь, ты просто хочешь, чтобы мы опустили руки!

— Бедные наивные создания, — покачал головой Немезида. — Вы не в силах постичь бесконечность мироздания, ибо мыслите слишком узко! Всегда будет очередной потолок, очередная ступень, как бы высоко вы не забрались.

Не в силах больше это выносить, Род высвободил всю мощь Первородного Хаоса, превращаясь в гигантское энергетическое существо. Он выглядел как громадный воин, тело которого было заковано в галактическую броню. В руках его появилось огромное копье, которое он яростно выбросил вперед

Род обрушил на Немезиду всю мощь своего гнева. Атака Первородного была столь величественной и ужасной, что могла запросто расколоть даже Высший Космос.

Но Кластерный Бог даже не принял истинный облик. Немезида выставил вперед указательный палец поймав им острие копья.

— Что дальше? Ну вот предположим невозможное, и вы победите. За вами придет Владыка Парагон. Вы обречены быть рабами мироздания.

Но вдруг все пространство Высшего Космоса содрогнулось, заставив Немезиду прервать свою речь. Он бросил взгляд на свой океанический Космос, и его лицо выразило крайнее изумление…

Тем временем Ивор, вытолкнув из плотного пространства Морену, Рода и Мора, развернулся и нырнул еще глубже в эту титаническую бездну.

Он чувствовал, как его тело разрывается на части от невероятного давления. Каждая клетка вопила в агонии. Но Ивор упрямо продолжал погружаться вглубь, туда, где плотность пространства достигала критической отметки.

В какой-то момент он потерял способность дышать и двигаться. Лёгкие сдавило так, что не втянуть ни глотка воздуха. А конечности словно примерзли к этой сверхплотной материи, лишившись всякой подвижности.

Но даже так Ивор продолжал упорно продвигаться вперёд, хотя это было похоже на плавание в застывшем янтаре. Каждый миллиметр давался ему с неимоверным трудом и болью.

Это напоминало ему погружение в Ледяной Самоцветный пруд. Только в тысячи раз тяжелее и болезненнее.

«Ивор, что ты задумал?» взволнованно причитала Эйра в его внутреннем мире.

«Все в порядке, солнце мое, не волнуйся. Я понял, как мне выбраться из этой ловушки»

«Но тебя либо раздавит давлением, либо ты утонешь».

«Поверь мне. У меня уже был опыт подобного погружения».

Заставив энергию циркулировать еще быстрее, он рванул вперед. Как можно глубже в эту черную безжизненную бездну.

Глава 261 Истинный облик Первородного Хаоса

Ивор продолжал погружаться вглубь этого невероятно плотного космоса, созданного Немезидой. Давление здесь достигло невообразимых пределов, выжимая из легких последние капли воздуха. Казалось, ещё чуть-чуть — и от него останутся лишь ошметки плоти.

Но Ивор упрямо продолжал спускаться в эту бездну. Он чувствовал, как изо рта хлещет горячая кровь, а глаза застилает алая пелена. Тело словно превратилось в сплошной огромный синяк, каждая клеточка вопила от нестерпимой боли.

«Ивор, твое тело не выдерживает»

Он заставил энергию циркулировать быстрее, пробиваясь сквозь эту титаническую тяжесть. Вокруг уже не было даже тел погибших практиков — Ивор погрузился гораздо глубже.

И вот вдалеке Ивор заметил слабое мерцание.

Легкий темно-фиолетовый свет то появлялся, то исчезал, его почти невозможно было разглядеть, но чего-то подобного Ивор и ждал.

«Чувствуешь, Эйра? Там, в самой глубине. Энергия, которая циркулирует с невероятной скоростью», торжествующе подумал он.

«Да, я тоже ощущаю. Но что это?» удивилась Эйра.

«Это источник, который делает все пространство настолько плотным», объяснил Ивор. «Перед тем как вытащить Морену, Мора и Рода, я заметил, что все вокруг двигается, пусть и очень медленно. И движение проходит по воронке вниз, будто водоворот»

«Я сразу и не заметила… Ты прав!»

«И я подумал, что вряд ли в космосе есть какие-то течения, а значит эту воронку создает что-то глубоко внизу»

«И ты рискуешь жизнью, просто потому что было такое предположение⁈»

«А иных выходов и не было».

С новыми силами Ивор ринулся сквозь эту твердь, хотя она сдавливала его со всех сторон, словно настоящий гранит. Ивор чувствовал, что его кости вот-вот начнут хрустеть и ломаться под этим давлением.

Он изо всех сил заставлял энергию циркулировать быстрее, пробивая себе путь вперёд. Голова уже кружилась от нехватки воздуха, но Ивор не собирался сдаваться, когда цель была так близко.

Юноша видел, как впереди всё ярче разгорается точка энергии, которая была источником этого кошмара. Ещё немного — и можно будет дотянуться до неё!

Кровь застилала ему глаза, лёгкие разрывались в клочья, но Ивор как безумный продолжал рваться вперёд. Он уже почти физически ощущал это мерцание впереди.

«Ещё чуть-чуть!», подбадривал он себя.

Ивор продолжал пробиваться сквозь эту невероятную тяжесть, целясь к точке пульсирующего света впереди. Его тело уже давно кричало от боли, но юноша упрямо двигался вперёд.

Наконец он достиг этого источника — и удивленно нахмурился. Посреди тьмы парило гигантское фиолетовое сердце, чей размер превосходил громадную гору. Оно мерно пульсировало, как живое, испуская мощные волны энергии.

Именно это колоссальное сердце и являлось источником кошмарной плотности пространства вокруг. Оно буквально втягивало в себя энергию из окружающего космоса, преобразуя её в эту тяжесть.

Не раздумывая, Ивор ринулся к нему и вцепился изо всех сил. Невероятная энергия хлынула по его рукам, обжигая до костей. Казалось, ещё мгновение — и плоть сгорит дотла, обнажив обугленные кости.

Но Ивор лишь крепче стиснул зубы и ещё сильнее впился пальцами в эту аномалию. Он выпустил потоки силы Пустоты, разъедающие сердце изнутри.

Фиолетовое сияние начало меркнуть. Сердце билось всё слабее, издавая предсмертные хрипы. Трещины побежали по его поверхности, источая реки чистой энергии.

Ивор ощущал, как по жилам сердца течёт эта древняя мощь — сила тысяч погибших миров. С криком он собрал все свои силы и…

— Ты пожалеешь о том, что не убил меня сразу. Я ПРЕВРАЩУ ВЕЧНУЮ ТЬМУ В СВЕТ!

…раздробил это чудовищное сердце вдребезги.

Мир вокруг содрогнулся. Началась цепная реакция — трещины побежали по всему плотному пространству. А из разломов хлынули потоки чистой энергии, озаряя космическую пустоту всеми цветами радуги.

Ивор выдрал свои обугленные руки из остатков разрушенного сердца тьмы.

«Эйра, ты чувствуешь?» — изумлённо спросил Ивор, вынимая почерневшие руки. — «Это же вся энергия погибших здесь практиков! Тьма просто преобразовывала её в эту плотность!»

«Ты прав!» — отозвалась Эйра. — «Здесь столько мощи, что хватит на множество вселенных!»

«Отлично! Значит, я заберу всю эту силу себе!» — решительно ответил Ивор.

Он раскинул руки, создавая вокруг себя гигантские воронки из силы пустоты. Они вбирали в себя эти потоки с поразительной жадностью. Мириады разноцветных нитей устремились к Ивору со всех сторон, вплетаясь в его ауру. Ивор чувствовал, как с каждой секундой обретает всё больше могущества.

С каждой секундой он ощущал, как обретает всё больше могущества. Эта сила была поистине безгранична. Энергия миллионов погибших практиков из десятков вселенных устремлялась к нему нескончаемым потоком.

Казалось, ей не будет конца. Тело Ивора пульсировало от такого наплыва мощи. По его жилам уже текли реки чистой силы. Но он продолжал вбирать её в себя, хотя чувствовал, что организм вот-вот не выдержит.

Внезапно по телу Ивора побежали яркие фиолетовые трещины. Они становились всё глубже, по мере того как юноша продолжал впитывать энергию.

«Ивор, хватит! Твоё тело не выдержит такой мощи! Это тебя просто разорвёт!» предупредила Эйра. Её голос тоже срывался от боли.

Но он лишь усилил свои пустотные воронки, захватывая ещё больше энергии.

— Если это тело не может вместить такую силу, тогда сможет другое! — проревел Ивор сквозь стиснутые зубы.

Он вспомнил наставления Рода о том, как высвободить истинную сущность Первородного. Ивор сосредоточился, пытаясь раскрыть свой истинный потенциал. Ведь теперь, благодаря поглощённой энергии, он превзошёл любого создателя вселенных!

По его телу побежали ещё более глубокие трещины. Кожа начала рассыпаться, обнажая что-то яркое и мощное внутри.

Ивор закричал от невыносимой боли, которая была лишь предвестником грядущей трансформации.

— СКАЗАНИЕ О НЕБЕСНОЙ ИСКРЕ!!!

Его человеческая оболочка не выдержала напора энергии и стала медленно рассыпаться в прах.

— ФИНАЛ!

Теперь на месте юноши возвышалось грандиозное космическое существо, сотканное из чистой энергии. Его огромные глаза горели ярким пламенем звёзд, а по венам вместо крови текли потоки ледяной синевы. Тело Ивора было сложено из переливающейся чёрной энергии пустоты, в которой мерцали огненные всполохи и сверкали ледяные звёзды.

На его мощном плече покоился наплечник, напоминающий Студеный Декабрь, но с мириадами звёзд, а от него струился длинный плащ, сотканный из чистейшей ледяной энергии. Этот плащ колыхался, как северное сияние, переливаясь всеми оттенками льда.

Далее все его тело начало покрываться угольно черной броней. Той самой, что была создана когда-то из пламени звезд, а ныне подарена ему Родом.

В груди этого нового существа пульсировала Морозная Сфера Абсолютного Льда, которая также вобрала в себя огромное количество энергии и разрослась до невиданных размеров.

— Я никогда прежде не ощущала такого невероятного могущества! — изумлённо прошептала Эйра.

Она находилась во внутреннем мире Ивора, который стал в несколько сотен раз больше, но самое удивительное…

Эйра взглянула на свои руки, а после подошла к ледяному источнику.

Теперь маленькая девочка с ледяными глазами превратилась во взрослую и прекрасную девушку, которая смотрела на нее из отражения. Ее волосы стали длиннее, а фигура приобрела более женственные черты.

В мыслях она прыгала от счастья! Теперь-то Ивор точно поверит, что она выросла, и сделает ее счастливой, но сначала надо придавить этого ужасного кластерного бога.

Ивор же глядел на свои руки, пытаясь осознать, насколько это невероятное ощущение.

— Пора встретиться с тем, кто заставил нас пройти через всё это! — ответил громоподобный голос Ивора.

Он сжал огромный кулак, в котором пульсировала сила целых галактик. Во взгляде полыхнула ярость. Его гигантское космическое тело вмиг исчезло в недрах Пустоты.

Ивор мчался сквозь пространство со скоростью, немыслимой даже для света.

Немезида тем временем с нескрываемой яростью наблюдал, как его космический океан на глазах тает. Божество сжало кулаки от гнева, а его глаза полыхнули изумрудным пламенем. Как этот жалкий смертный мог добраться до сердца тьмы? Ни одно живое существо не может выдержать такого давления! На мгновение казалось, что Немезида вот-вот потеряет контроль над собой и обрушит всю мощь своего гнева на дерзких смертных.

Но в следующий момент Кластерное Божество словно совладало с эмоциями. Оно лишь стиснуло зубы и послало Роду презрительный взгляд.

— Видимо, твой смертный действительно на что-то способен, — бросил Немезида, и его голос прозвучал подобно раскатам грома.

С этими словами он вытянул руку вверх, и из его ладони хлынули потоки изумрудной энергии. Они сложились в огромную спиральную галактику, которая закрутилась с невероятной скоростью. Немезида схватил копье Рода, не позволяя тому отпрыгнуть и метнул эту галактику прямо в него, намереваясь разрубить Первородного пополам.

В то же время внизу Кейра, ослепленная яростью, выпустила в сторону Морены и Звездочки свою самую мощную технику. Энергия бушевала вокруг неё, грозя стереть в порошок всех, кто окажется на пути. Казалось, всё потеряно.

Но в следующее мгновение перед Мореной и Звездочкой в своем истинном облике Первородного возник Ивор. Он двигался с такой скоростью, что пространство вокруг искривлялось. Ивор легко отклонил атаку Кейры, словно это была обычная слабая техника. А затем молниеносно схватил девушку своей гигантской рукой, полностью сотканной из энергии, и швырнул её вверх, туда, где сражались Род и Немезида.

Сам Ивор ринулся следом с невероятной скоростью. Он оттолкнул Рода в сторону, уводя его из-под удара спиральной галактики Немезиды. А сам ловко поймал этот смертоносный снаряд, сжимая его в своём кулаке. Галактика с грохотом треснула, высвобождая громадные количества духовной силы. Ивор принял на себя всю эту немыслимую энергию, его кулак полыхнул так, словно там готова была зародиться новая вселенная.

Его тело мелькнуло в пространстве. И этот кулак он с невероятной скоростью обрушил на Немезиду.

Этот удар был настолько мощным и сокрушительным, что моментально разрушил физическое воплощение Немезиды. Облик человека отлетел и рассыпался в полете на осколки, явив истинный облик Кластерного Божества.

Оно предстало в виде гигантского существа из чистой изумрудной энергии. Немезида напоминал колоссального титана, чьи очертания едва можно было различить на фоне бескрайнего космоса. Он был подобен бушующему океану вселенных — внутри него клубились мириады галактик, а по венам текли реки звёзд. Его тело переливалось всеми оттенками изумруда, наполняя космос мерцанием. Глаза Немезиды светились, как две сверхновые, готовые вот-вот взорваться. От одного его присутствия задрожало само пространство и время.

Кейра, увидев истинный облик Ивора, невольно вздрогнула от ужаса, ведь он практически не уступал истинному облику ее отца. Даже она была потрясена до глубины души. Но тут же девушка одёрнула себя. Её взгляд сначала наполнился презрением, но тут же его сменила усталостью.

Она тяжело выдохнула и упала на колени.

— Почему раз за разом ты продолжаешь сражаться? Почему ты просто не можешь сдаться… — шепотом произнесла она. — Я… не хочу умирать. Я хочу быть свободной.

Немезида оглядел Ивора.

— Твоя новая форма действительно впечатляет. Значит ты уничтожил сердце тьмы, поглотив силы огромного количества практиков, что пали в борьбе со мной.

Ивор поднял руку, указывая на Немезиду. Его голос был также громоподобен, как и у Кластерного Божества.

— Надежды и мечты всех, кто пал в битве с тобой навеки будут выбиты на моем сердце! Я освобожу вселенные от твоего гнета!

Ивор с неистовой яростью ринулся на Немезиду. Его огромное энергетическое тело врезалось в Кластерное Божество, вызвав вспышку, от которой задрожали звёзды. Мощные удары Ивора пробивали защиту Немезиды, заставляя того пошатнуться.

Сам Кластерный Бог был поражен, ведь впервые кто-то смог сдвинуть его с места. Но в следующий миг Немезида очнулся и выбросил вперёд руки, выпуская лавину изумрудной энергии. Она хлынула на Ивора, словно цунами, отбрасывая его на невероятное расстояние.

Род попытался остановить полетевшего назад Ивора, чтобы что-то сказать ему. Но юный Первородный лишь отмахнулся от него, не желая слушать.

— Я остановлю его любой ценой! — проревел Ивор, и его слова прозвучали на весь необозримый Высший Космос.

Он снова полетел в атаку на Немезиду. Титаны столкнулись с такой силой, что воздух завибрировал, превращаясь в плазму. Ударная волна смела всё вокруг, заставляя остальных отступить.

Ивор обрушил на Немезиду сотни, тысячи ударов в мгновение. Его кулаки двигались с такой скоростью, что сливались в сплошные потоки энергии. Пространство дрожало от этих атак, не выдерживая такого напряжения титанических сил.

Немезида выставил перед собой ладони, отражая этот неистовый натиск. Но Ивор не собирался останавливаться. Он продолжал молотить по врагу.

Тем временем Род и остальные союзники наблюдали эту схватку титанов со смесью восхищения и ужаса. Даже для них, могущественного первородного хаоса, такая демонстрация силы была за гранью понимания.

— Ты стал… намного сильнее, — удивленно проговорил Род.

— Невероятно… Какая мощь! — прошептала Звездочка, глядя на то, как Ивор обменивается ударами с Немезидой.

— Он сражается в полную силу, не жалея себя! — добавила Морена, едва успевая отследить их стремительные движения.

— Ивор сможет победить этого монстра! Я верю в него! — воскликнула Звездочка, хотя в глазах её читалось беспокойство.

Тем временем схватка титанов продолжалась. Чем дольше Ивор сражался с Немезидой, тем яростнее становились его атаки. Казалось, юноша вложил в этот бой всю боль и отчаяние многих поколений, что страдали от рук тирана.

Он бился за всех, кто пал жертвой этого чудовища. За все миры, стёртые в пыль по прихоти Немезиды. Это придавало Ивору неистовую, дикую силу.

— Я сломаю тебя! Слышишь⁈ Я сломаю тебя!!! — орал Ивор, продолжая молотить по защите врага.

Его крик был полон такой ненависти, что даже Немезида на миг дрогнул. Лицо божества исказила гримаса раздражения.

— Довольно! — рявкнул Немезида. — Твоё упрямство лишь отсрочит неизбежное!

Он резко выбросил вперёд ладонь, выпуская луч чистой энергии, который насквозь пронзил Ивора. Юный Первородный на миг замер, после чего его тело посыпалось крошевом звёздной пыли.

— Нет!!! — в ужасе закричала Звездочка.

Но прежде, чем кто-либо успел среагировать, из облака космической пыли вновь собралась фигура Ивора. Он был цел и невредим, а его взгляд пылал ещё большей яростью.

— Этого недостаточно, чтобы меня остановить! — рявкнул Ивор.

— Глупый смертный, неужели до тебя никак не дойдет! Если не будет силы, сдерживающей вас, то вы продолжите разрастаться. Вселенные будут объединяться, строить все большую и большую цивилизацию, которая однажды поглотит весь космос. Может вам удастся пробить всевозможные препятствия, но что в итоге? Любой мир в конце концов разрастется до такого размера, что начнет сам себя уничтожать! А вместе с собой он потянет все сущее, что есть вокруг. Все вселенные, где есть жизнь, все миры, где она могла бы зародиться. Ты думаешь я злодей? Или может другие Кластерные Божества? Мы делаем это ради вас! Это высшее благо!

— Высшее благо — уничтожать вселенные ради того, чтобы пожирать их энергию?

— Мы обеспечиваем сменяемость жизни, не позволяя ей вырываться за рамки. Но отпусти вас, и вы разрастетесь на все видимое пространство. Всюду будет не продохнуть от сильных практиков, которые живут тысячелетиями. Нет ни одной культуры, в которой не было бы войн. Да даже взять твое Мировое Древо! Вчерашние друзья, что свергли Истинных Богов плечом к плечу, сегодня уже ведут войну из-за какой-то сказки о конце света! Нет. Я не позволю нарушить привычный ход вещей. Ты не герой! И это твое спасение породит лишь череду более глобальных смертей вселенных!

— А МНЕ ПЛЕВАТЬ!

Ивор ударил кулаком о пространство, заставив его треснуть.

— То, что будет завтра, я буду решать завтра. И если уж таково мое бремя — всю жизнь сражаться за этот мир, я буду это делать! Не важно кто передо мной, Один кластерный бог или десять! Даже в кольце судьбы я не стану смиренно ждать свой рок. Не буду ждать, когда придет час, отмеренный мне каким-то Немезидой. Я пройду эту жизнь собственным путем! Тем, который я сам и проложу, слышишь меня? Нет никакой судьбы, есть только моя воля!

Внезапно Немезида начал хлопать.

— Впервые ты зашел так далеко, среди прошлых попыток. Впервые вообще кто-то из практиков сумел оказать столь достойное сопротивление.

Кластерный Бог ударил себя в грудь и его энергетическое тело покрылось броней, очень похожей на ту, что была на Иворе.

— Я признаю тебя, Ивор с Мирового Древа. И буду биться с тобой на равных. А когда ты падешь от моей руки, у твоих воинов не останется причин сражаться.

* * *

Пред вами история человека, пробившего дыру в судьбе уставшей от бесконечного насилия вселенной.

Он прошел путь, который сам же себе и проложил. Так остановится ли Ивор, если пред ним предстанет сам Творец Мироздания?

Оливер Ло Небесная Искра 11. Финал

Глава 262 За мной надежды всех погибших миров!

Немезида предстал перед Ивором в всей красе своего истинного облика — как колоссальный космический титан, закованный в сверкающие доспехи из чистой изумрудной энергии. Его размеры были поистине невообразимы — Немезида возвышался над галактиками, затмевая собой звезды. От одного его взгляда содрогалось пространство. Это был воплощенный Абсолют, взирающий на всё сущее с бесконечным превосходством.

Напротив него предстал Ивор, тоже принявший свой истинный облик. Он представлял собой огромный сгусток темной энергии с длинными волосами цвета космической пустоты и сверкающими глазами-звездами. Черная броня оплетала его могучее тело.

— Я признаю тебя, Ивор с Мирового Древа, — пророкотал Немезида. — И буду биться с тобой на равных.

С этими словами он ринулся в атаку, сотрясая основы мироздания. Их столкновение вызвало колоссальный взрыв энергии, ослепительной вспышкой озаривший космос.

Началась битва титанов, не имеющая прецедентов по своему размаху. Ивор и Немезида обменивались ударами с такой скоростью и силой, что само пространство не выдерживало напряжения титанических энергий. Оно рвалось и искажалось вокруг сражающихся колоссов.

Казалось, эти два существа абсолютно равны по мощи. Их атаки с отчаянной яростью обрушивались друг на друга, высекая фонтаны искр. Ни один не желал уступать противнику ни на йоту.

Однако внезапно Немезида пробил защиту Ивора, и его кулаки обрушились на противника с неистовой мощью. Ивор принимал этот град ударов, отлетая все дальше.

— Вселенная должна обновляться, подобно любому организму! — ревел Немезида. — Расти, цвести и умирать! Лишь так достигается равновесие!

Он с силой ударил Ивора в грудь, отшвырнув того в сторону. Затем Кластерное Божество прыгнуло следом, не позволяя Ивору даже шевельнуться.

Немезида схватил Ивора за плащ и раскрутил его, словно тот ничего не весил. Центробежной силы хватило, чтобы отбросить юного Первородного далеко в сторону. Ивор пробил спиной плотное пространство одной из галактик, оставив в ней глубокий след.

Не давая ему опомниться, Немезида выбросил вперёд ладони. Между ними закрутилось невероятное количество изумрудной энергии, которая вытянулась, формируя неестественно длинный двузубец, на острие которого была собрана мощь, способная стереть с лица мироздания любое непокорное существо.

— Прими свою участь, как и все до тебя! — проревел Немезида, метая эту грозную технику в Ивора. — Рок Бесконечности!

Копье полетело вперед, стремительно разрастаясь в размерах его зубцы переплелись между собой, образуя знак бесконечности.

Ивор рванул в сторону, но двузубец словно последовал за ним и, не позволив уйти, вонзился в плечо, пригвоздив юного первородного к одной из горизонтальных галактик.

— Арргхх! — взревел Ивор от боли.

Двузубец словно простирался на все видимое пространство, как огромный луч, который не позволял Ивору шевельнуться.

— Эйра, как это возможно⁈ У меня ведь сейчас нет материального тела! — мысленно воскликнул Ивор.

— Это копье создано из чистой энергии Немезиды, — ответила Эйра. — Оно может наносить вред даже твоей энергетической форме.

Ивор схватился за копьё, пытаясь выдернуть его, но тут Немезида мелькнул в пространстве, оказавшись рядом. Он обрушил на Ивора град мощных ударов, не давая тому и шанса ответить.

— Глупец! — пророкотал Немезида. — В своем невежестве вы, смертные, ослеплены иллюзией свободы. Но на самом деле никто не свободен! Все вы — рабы Великого Мироздания, подчиняетесь его воле!

Он продолжал наносить сокрушительные удары. Двузубец треснул и разрушился, как и галактика за спиной Ивора. Космический колосс явно превосходил юного Первородного в силе и мастерстве. Каждое его движение было рассчитано с невероятной точностью, лишая Ивора малейшей возможности контратаковать.

«Он слишком быстрый и опытный», подумал Ивор.

В какой-то момент ему удалось уловить момент и он стал уходить от атак, используя все свое мастерство, чтобы избегать прямых ударов Немезиды. Каждый удар рассыпался мириадами искр, озаряя пространство вспышками энергии. Два титана сталкивались в поединке, исход которого решит судьбу мироздания.

Немезида внезапно остановился и сложил очень необычный знак в воздухе. Перед ним возникла пульсирующая зеленая сфера, которая стремительно разрасталась в размерах. Это была гравитационная аномалия колоссальной мощности, способная стереть с лица вселенной даже самые массивные объекты.

— Каждый путь заканчивается лишь смертью, каким бы долгим он ни был. За что ты сражаешься? Ты все равно не сможешь жить вечно! — произнес Немезида, посылая эту технику в Ивора.

Но юный Первородный был готов. В последний момент он уклонился от атаки и выбросил ладонь вперед, перехватывая контроль над аномалией. Приложив колоссальные усилия и выбрасывая великую мощь пустоты, Ивор заставил её сменить траекторию.

Гравитационная сфера взмыла вверх и разорвалась там, высвобождая бешеную энергию. Огромное изумрудное кольцо прокатилось по Высшему Космосу, озаряя все вокруг зловещим светом.

Немезида недовольно нахмурился. Он явно не ожидал, что этот юнец сумеет перехватить и отразить его атаку.

— Неплохо. Ты и вправду талантлив, юный Первородный, — констатировал Немезида. — Жаль только, что твой дар будет поглощен.

— Мой дар — это не только сила! — ответил Ивор. — Это стремление защитить то, что мне дорого! И пока во мне горит этот огонь — ты не получишь полной победы!

Он сжал кулаки, собираясь продолжить эту схватку. Ивор знал — он всего лишь отсрочил неизбежное. Немезида намного превосходил его в мастерстве и силе. Но юный Первородный был полон решимости сражаться до конца. Может не ради всего громадного Мирового Древа, но точно ради Звездочки, Ради Ольги и маленькой Юли, которые ждут его дома.

Тем временем Немезида лишь презрительно усмехнулся в ответ на пламенную речь Ивора.

— Пустые слова. Твоя гибель неизбежна, юнец.

Немезида сосредоточился и начал плести очередную грандиозную технику. Вокруг него закружились потоки изумрудной энергии, пульсируя и переливаясь. Эти нити сплетались в гигантскую сеть, напоминающую паутину.

По мере того, как Немезида вплетал в неё всё новые нити, сеть разрасталась до невероятных размеров. Вскоре она заполнила собой весь видимый космос вокруг, переливаясь зловещим сиянием. Это была поистине грандиозная техника, исполненная с невероятным мастерством.

— Попробуй вырваться из моей Паутины Миров! — пророкотал Немезида, посылая эту ловушку прямо на Ивора.

Но юный Первородный был готов. В последний момент он вытянул раскрытую ладонь и выкрикнул:

— Нова, вперёд!

Из нее вырвалась огромная чёрная барсица, сотканная из пульсирующей энергии Пустоты. Она с ревом бросилась на Паутину Миров, разрывая её своими когтями и клыками.

Нова прорвала эту технику насквозь, превратив в облако рассеянной энергии. Затем она прыгнула на самого Немезиду, целясь зубами ему в горло.

Однако, Кластерный Бог равнодушно выставил руку, хватая Нову за холку.

— Жалкая техника, — презрительно бросил он, отбрасывая чёрную барсицу в сторону и посылая следом десяток изумрудных игл, которые заставили ее тут же исчезнуть.

Но тут раздался голос Ивора прямо у него за спиной:

— Это техника моего мира! И я пронес ее сквозь долгие годы, закаляя словно сталь!

Немезида обернулся и увидел, как Ивор выбрасывает в его сторону огромный сгусток энергии, собранный в обеих ладонях. Удар настиг врасплох даже его, заставив отшатнуться.

— Хельхейм!

По огромному пространству разлетелось множество белоснежных перьев. Каждое перо было заряжено колоссальной силой света, готовой разорваться в любое мгновение.

Ивор толкнул Немезиду прямо на одно из перьев. Раздался оглушительный взрыв, отбросивший Кластерное Божество к следующему перу. Так Немезиду начало швырять из стороны в сторону, превращая в игрушку разрушительных взрывов.

В конце Ивор сам ринулся на врага с яростным криком. Он схватил обессилевшего Немезиду и потащил вниз, пробивая его телом звёзды и галактики.

Однако Немезиде удалось вырваться и отшвырнуть Ивора в сторону.

— Со мной сила тысячи вселенных, которые не смогли тебя победить. Но на этот раз, я с помощью их силы сокрушу тебя!

Они ринулись друг на друга, их кулаки, наполненные колоссальной энергией сверхновой, врезались в лица друг друга.

Небывалое сражение двух титанов продолжалось. Казалось, само пространство содрогается от их ударов. Но Ивор уже почувствовал слабину и, самое главное, он видел, что техники Немезиды не бесконечны.

— Сдохни! — выкрикнул Ивор, выпуская Нову для очередной атаки. Чёрная барсица вцепилась Немезиде в бок, вырывая куски энергии.

Хотя раны тут же затягивались, Ивор чувствовал — каждая из них отнимает частичку силы у Немезиды. А у него их было не бесконечно много, в отличие от Ивора, чья энергия будто бы лилась через край.

Постепенно Ивор менял тактику. Его удары становились всё точнее, нацеленные на слабые места Немезиды. А тот лишь отступал под этим натиском, пытаясь защититься.

«Ещё немного… Совсем чуть-чуть!» — думал Ивор, чувствуя, что победа близка.

Его ярость и жажда справедливости придавали сил. Он должен победить ради всех, кто отдал жизнь ради этого сражения.

Ивор собрал всю свою мощь для решающего удара. Его крик эхом разнесся по Вселенной, когда он вонзил кулак прямо в грудь Немезиде. За спиной юного Первородного сияли тени тех, кто шёл с ним до конца этого пути.

Раздался оглушительный треск. Сначала разрушилась броня, а следом за ней и тело Немезиды распалось на мириады осколков, озарив космос яркой вспышкой.

Ивор тяжело выдохнул, возвращаясь туда, где находился Род.

— Я сделал это! — воскликнул он. — Я…

Но радость Ивора была прервана резкой болью — что-то острое проткнуло его сзади насквозь. Он обернулся и увидел целого и невредимого Немезиду с изумрудным клинком в руке.

— Глупец! Ты и вправду думал, что способен одолеть того, кто создал три вселенных? — проговорил Немезида, вынимая клинок.

Ивор пошатнулся, чувствуя, как сила покидает его. Эйра в его разуме встревоженно сообщила, что он теряет энергию с катастрофической скоростью.

— Что ты сделал⁈ — прохрипел Ивор, с трудом удерживаясь на ногах.

— Я лишь забрал то, что тебе не принадлежит по праву, — ответил Немезида. — Ты получил силу, с которой не способен совладать. А теперь умри!

Он поднял над головой ладонь, образуя в ней огромную спиральную галактику. Она, словно округлое лезвие быстро вращалась и готова была разрезать юношу пополам.

Немезида замахнулся, обрушивая эту чудовищную мощь на Ивора.

Но внезапно перед юным Первородным возник Род, закрывая его собой. Он скрестил руки, принимая на себя весь удар галактики.

— Род! Что ты делаешь⁈ — воскликнул Ивор.

— То, что должен был сделать давно, — ответил Первородный. — Долгие эоны я скитался в плену страха и отчаяния. Но ты вернул мне веру и надежду, Ивор. Победи любой ценой! Пусть твоя победа станет маяком надежды для всех миров! И кто бы ни пришёл после — ты должен сокрушить и его!

Не успел Ивор ничего ответить, как галактика в руках Немезиды пробила защиту Рода, раскинув его руки в стороны. Мощный поток энергии перерезал тело Первородного пополам.

— Ха! Даже великий Род готов пожертвовать собой ради этого юнца! Ты и правда уникальный случай! — расхохотался Немезида.

Однако Род не погиб. Собрав последние силы, он выхватил галактику из рук Немезиды и вонзил её прямо в его тело. Из дыры хлынули потоки изумрудной энергии.

— Вот… моя последняя сила… она теперь твоя! — прошептал Род, передавая всю энергию Ивору.

Его тело начало рассыпаться, превращаясь в звёздную пыль. Но вся мощь Первородного хлынула в Ивора, исцеляя его и возвращая утраченную силу.

Энергия все больше и больше наполняла тело юноши.

Теперь истинный облик Ивора вырос до гигантских размеров, намного превосходя Немезиду. Его глаза полыхнули яростью.

— Этот бой ещё не окончен! — проревел Ивор так, что задрожали звёзды.

Он раскинул руки по сторонам, собирая в ладонях плотный сгусток чистой Пустоты. Этой силы хватило бы, чтобы стереть с лица вселенной тысячи миров.

Немезида в ярости зарычал в ответ, также концентрируя всю свою мощь для решающей схватки.

Великий Космос содрогнулся, когда их кулаки столкнулись в оглушительном ударе. Энергия вырвалась наружу, вызывая волны искажений пространства.

Глава 263 Страхи Величайшего Божества

Их кулаки сошлись в оглушительном столкновении, вызвав волны искажений пространства. Немезида отскочил назад и сложил мистический знак.

— Техника Тысячи Звезд! — проревел он.

Тысячи ослепительных вспышек пронеслись сквозь Высший Космос, оставляя за собой хвосты из чистой энергии. Они стремительно неслись на Ивора со всех сторон, готовые пронзить его насквозь.

Но Ивор был готов. Он выбросил вперед ладони, выпуская два мощных потока Пустоты. Они поглотили большую часть звезд, а остальные Ивор отразил вихрем чистого Света.

— Твое величие ничто перед моим стремлением! — крикнул Ивор в ответ.

— Тогда попробуй остановить мою Бездну Хаоса!

Немезида вытянул руки по сторонам, и вокруг него образовалась гигантская воронка из закрученной энергии. Это была настоящая бездна, затягивающая в себя все на своем пути.

Но Ивор вовремя использовал технику Танец Теней. Его тело распалось на сотни копий, которые закружились вокруг бездны. Благодаря этому, настоящий Ивор смог увернуться от ее затягивающего действия.

— Хитро, но этого недостаточно!

Немезида хлопнул в ладони, и вокруг Ивора возникли огромные кулаки из чистой энергии. Они начали обрушивать на него град сокрушительных ударов со всех сторон.

Пытаясь уклониться, он потерял почти все свои копии, но в последний миг Ивор выпрямился и выпустил ломаные лучи света, которые пронзили эти кулаки, растворив технику на зеленое мерцание.

Не теряя ни мгновения, он бросился вперед, собирая в руках энергию пустоты, которая тут же распространилась по его руке.

— Истинное Касание Чернобога! — крикнул Ивор.

Он вытянул руку, но в этот раз техника была настолько сильной, что позади Ивора появился силуэт самого Чернобога. Тот коснулся Немезиды пальцем, и Кластерное Божество ощутило невыносимую тяжесть, словно на него обрушилась вся мощь Пустоты разом.

Немезида пошатнулся, теряя концентрацию. Ивор воспользовался этим, чтобы нанести несколько точных ударов и отбросить противника назад.

— Невозможно…Откуда у тебя столько силы и мастерства? — прорычал Немезида. — Ты превзошел даже Рода!

Громадное тело Ивора мелькнуло в пространстве, появляясь рядом с Немезидой. Его кулак вновь покрылся пустотой и с яростной силой обрушился туда, где должно быть лицо Кластерного Бога.

— Всю свою жизнь!

Снова Ивор растворился, появляясь в другом месте и нанося удар с другой стороны.

— Каждый бой!

Прыжок. Удар.

— Я рос! Становился опытнее!

Снова уклонившись от выпада Немезиды Ивор вскинул руку, вот только на этот раз там была сила не Пустоты, а Созидания. Она мгновенно разрослась громадной паутиной, создавая громадную сияющую перчатку прямо на руке Первородного. Снова тяжело размахнувшись, он влетел в Немезиду, обрушивая на него колоссальную мощь своего удара.

— Я всегда делал это прямо во время боя. И в этот раз будет точно также! Я ни за что не отступлю и одолею тебя!

Он чувствовал, как с каждой минутой его могущество только возрастает. Сила Рода, что тот передал ему в последний момент, придавала Ивору все больше уверенности.

— Развитие и рост, в конце концов, ведут к гибели. Так устроено мироздание.

Внезапно Немезида выпрямился, отразив атаки Ивора и откинув его в сторону.

Его аура резко уплотнилась, концентрируя всю мощь Кластерного Божества. Пространство вокруг задрожало от его истинной силы еще больше, чем ранее.

Немезида сложил невероятно сложный знак, от которого пошли трещины по всей ткани реальности. Ивор мысленно стиснул зубы.

— Нет, я не дам тебе это сделать! — крикнул Ивор.

Он выбросил обе руки вперед, собирая всю имеющуюся энергию. Черно-фиолетовые линии Пустоты сплелись с потоками золотого Света. Эта комбинированная атака на всей скорости ринулась на Немезиду, не дав ему завершить технику.

Произошел колоссальный взрыв, ослепивший весь космос. Титанические силы столкнулись друг с другом, создавая безумно яркое сияние. И не успело оно потухнуть, как Ивор увидел надвигающийся на него силуэт. Удары посыпались со всех сторон.

Ивор перешел в оборону, уклоняясь от яростных атак Немезиды. Кластерное Божество обрушивало на него град ударов со всех сторон, не давая и шанса на контратаку.

Ивор уворачивался с невероятной ловкостью, описывая замысловатые траектории в Высшем Космосе. Он то рассыпался тенями, то уплотнял тело, но этого было недостаточно. Раз за разом Немезида настигал его.

В какой-то момент Ивор заметил нечто странное — по колоссальному телу Немезиды прошла легкая рябь, точно по воде. Эйра тут же прошептала в его разуме:

«Ивор, это шанс! Я чувствую — Немезида практически неуязвим в своем энергетическом облике. Но где-то внутри прячется его настоящее, человеческое тело. Если добраться до него — можно победить!»

Ивор тихо выдохнул в ответ:

«Так вот почему мои атаки так плохо на него действуют. Но если у Немезиды есть человеческое тело, значит…»

«Нет, то что ты видел в начале — лишь образ, но где-то глубоко внутри него, возможно в другой ткани реальности, есть настоящее тело».

«Значит мы достанем его!»

Они снова сошлись в ожесточенной схватке, обмениваясь ударами, от которых содрогалось мироздание. Но внезапно Немезида вновь выхватил свой изумрудный меч и нанес им стремительный удар.

Лезвие вот-вот должно было проткнуть Ивора насквозь. На этот раз рядом не было Рода, чтобы исцелить его после смертельного ранения.

Но в последний момент Ивор принял свой человеческий облик, рассеивая энергетическое тело Первородного. Теперь он казался совсем крошечным на фоне гигантской фигуры Немезиды.

Тот от неожиданности промахнулся, а клинок пролетел мимо.

Не теряя ни мгновения Ивор схватился за ткань реальности и потянул на себя. Его хрупкое тело мгновенно рассыпалось на космическую пыль, которая очень быстро устремилась прямо в грудь Немезиды.

Она рассеялась прямо у его груди, впитываясь в тело Немезиды.

Кластерный Бог заметил это лишь в последний момент, но вместо испуга расхохотался. Ведь осознал замысел Ивора:

— Глупец! Ты решил победить меня в моем же сознании? В мире, где я имею еще большую власть! Найти мое настоящее тело? Хитро придумано, но абсолютно тщетно!

Ивор почувствовал, как его сознание проваливается в бездонную черноту. Это было похоже на погружение на самое дно океана — такая же тяжесть и давление со всех сторон.

Но внезапно чернота сменилась бушующим пламенем. Ивор увидел огромную Вселенную, полностью охваченную адским пожаром. Миры горели, их обитатели кричали в предсмертной агонии. Это была Вселенная, одна из многих, которую Немезида когда-то уничтожил.

В самом центре этого кошмара находилось человеческое тело Немезиды. Оно восседало на огромном троне посреди горящего мира. Ивор устремился туда, но его внезапно швырнуло обратно.

Это был мужчина лет тридцати на вид, с длинными темными волосами и резкими чертами лица. Его тело было мускулистым и подтянутым, как у закаленного воина. Когда-то давно это, должно быть, был сильный и волевой человек.

Однако сейчас на этом теле отпечаток оставили века, проведенные в плену собственной силы. Кожа Немезиды была бледной, почти серой. Глаза запали, а губы потрескались.

— Ты не пройдешь! — раздался громовой голос Немезиды.

Теперь вокруг Ивора возникли сотни ловушек из чистой энергии. Они напоминали капканы для диких зверей и паутины гигантских пауков. Каждая из этих ловушек была смертельно опасна.

Ивор уворачивался от них, ускользал, рассекал тенями. Его путь лежал сквозь этот адский огонь, и юноша отчаянно рвался вперед. Он видел цель — трон с человеческим телом Немезиды.

Ивор игнорировал голос Немезиды, который раздавался отовсюду. Он продолжал упорно продвигаться сквозь море ловушек и пламени. Его одежда превратилась в лохмотья, тело покрылось ожогами, но Ивор упрямо летел вперед.

В какой-то момент он оказался настолько близко, что достаточно было протянуть руку, вот только…

Все пространство вокруг Ивора мгновенно погрузилось в кромешную тьму. Раздался насмешливый голос Немезиды:

— Ты и впрямь думал, что так просто доберешься до меня? Наивный ребенок! Ты вошел в моё энергетическое тело и тем самым подписал себе приговор!

Тьма вокруг Ивора начала меняться, превращаясь в череду ярких видений.

Сначала он увидел великолепный мир, купающийся в лучах тёплого солнца. Это была райская планета, покрытая густыми лесами и изумрудными океанами. Её обитатели были прекрасны и счастливы. Их города сияли под ласковым небом.

Но внезапно на этот рай обрушились потоки бушующего пламени, сжигая всё на своём пути. Ивор услышал предсмертные крики миллионов существ, чьи тела скручивались в агонии. Запах палёной плоти проник в его ноздри.

Затем тьма наступила снова, но лишь для того, чтобы в следующий миг смениться новым видением.

Теперь Ивор увидел мир, залитый спокойным серебристым светом. Его обитатели были высокими и стройными, с лицами, исполненными высшей мудрости, и острыми ушами, устремленными вверх. Они парили в воздухе, творя прекрасную музыку.

Но прямо на глазах у Ивора эти существа начали корчиться и извиваться. Их тела покрылись струпьями и язвами, плоть гнила и опадала кусками. Зловоние разложения наполнило воздух, заставляя задыхаться.

Снова чернота, сменившаяся очередным видением. На этот раз перед Ивором предстал мир, населённый огромными разумными насекомыми. Точно такими же, какие были в армии Немезиды. Они возводили грандиозные сооружения и ткали кружева из тумана.

Но внезапно их панцири начали трескаться и распадаться, а из тел посыпался раскаленный пепел. Мир этих существ погрузился в бесконечные смертельные путы.

Ивор ощущал всю боль этих умирающих миров. Он чувствовал то, что чувствует каждое погибающее существо. Ему казалось, что его собственное тело рвут на части. Оно горело, покрывалось ядовитыми струпьями, рушилось, разбивалось. И эта боль была настолько невыносимой, что можно было сойти с ума. Боль не одного человека, а сотен, тысяч миров, которые канули в небытие.

Внезапно сквозь кошмар прорвался знакомый голос:

«Ивор! Не поддавайся! Он показывает тебе то, что делал когда-то, дает ощутить эти боль и страх. Прошу тебя, возьми себя в руки!»

Это была Эйра. Её голос напомнил Ивору, кто он и зачем здесь.

«Ты должен сохранять ясность рассудка! Не позволяй образам одолеть тебя! Твоя сила — в разуме и воле! Именно они властвуют здесь».

Ивор сосредоточился, собираясь с мыслями. Эйра была права — здесь важнее сила духа, а не тела. Он стиснул зубы, пытаясь абстрагироваться от видений агонии.

И действительно, они начали тускнеть и размываться. Яркие картины смерти сменились призрачными силуэтами, а затем и вовсе исчезли.

Вокруг снова наступила чернота. Но теперь Ивор не поддавался страху или отчаянию. Он сосредоточил всю силу воли, чтобы разорвать эту череду воспоминаний. Точно также, как делал когда-то со своими видениями.

Внезапно тьма вокруг него пошла рябью и начала распадаться, точно ткань. Сквозь образовавшиеся разрывы проглядывало пламя той самой Вселенной, что Ивор увидел первой.

— Ты не сможешь держать меня здесь вечно! — закричал Ивор. — И выгнать меня тоже не сможешь. Остается только встретиться со мной лицом к лицу!

Он прыгнул вперёд, пробиваясь сквозь остатки иллюзии, которая таяла под напором его воли.

Ивор вновь очутился среди бушующего пламени, охватившего умирающую Вселенную. Гигантский трон с телом Немезиды возвышался впереди.

Но на этот раз Ивор не спешил бросаться в атаку. Вместо этого он осмотрелся по сторонам. И тут из языков пламени начали формироваться уродливые твари.

Это были кошмарные порождения разума Немезиды — полуматериальные чудовища с выпученными глазами, капающими слюной клыками и длинными когтистыми лапами. Они соткались из огня и дыма, окружив Ивора плотным кольцом.

Чудовища злобно рычали, готовые разорвать юношу на части. Ивор почувствовал их голод и ненависть, исходящие от этих тварей. Но он не собирался паниковать.

— СТОП! — громко крикнул Ивор, выбрасывая ладонь вперёд.

И вся эта кошмарная сцена застыла на месте, точно кадр на паузе. Чудовища зависли в воздухе, так и не долетев до Ивора. Даже языки пламени перестали полыхать, превратившись в неподвижные отроги.

Ивор довольно усмехнулся и неспешно направился к трону Немезиды сквозь это застывшее море ужаса. Его воля теперь полностью подчинила себе этот мир внутри разума Немезиды.

Когда Ивор приблизился к трону, тело Немезиды внезапно пошевелилось. Его глаза приоткрылись, и взгляд упёрся в Ивора.

— Что ты сделал? — прошипел Немезида. — Как ты посмел⁈

— Похоже, моя воля сильнее твоей, раз я смог остановить этот мир, — усмехнулся Ивор. — Твоё царство духа слабеет, Немезида!

Действительно, над головой Немезиды клубилась тёмная дымка сомнений и страхов. Ивор это ясно видел и решил воспользоваться моментом.

— О, что я вижу! Даже у великого Кластерного Бога есть свои слабости! Ты боишься, что я разрушу всё, чего ты добился. Или может… чего-то другого?

Ивор стремительно шагнул к трону и вцепился рукой в голову Немезиды. Тот дёрнулся и схватил Ивора за запястье.

— Ты умрёшь здесь, так и не вернув себе тело! В мире моих мыслей и воспоминаний!

Но Ивор лишь довольно улыбнулся в ответ:

— Нет уж, сегодня смерть обойдёт меня стороной. А вот тебе придётся столкнуться с собственными ужасами!

Он впился пальцами в виски Немезиды. Их сознания словно слились воедино.

Мир вокруг закружился бешеным водоворотом. Перед глазами Ивора и Немезиды пронеслись сотни образов — воспоминаний, надежд и грез Кластерного Бога.

Наконец всё замерло. Ивор обнаружил, что находится в огромном мраморном дворце с позолоченными колоннами. Это место излучало величие и роскошь.

Высокие сводчатые потолки покоились на рядах массивных колонн. Между ними висели шикарные гобелены, украшенные вышивкой золотой нитью.

Пол был вымощен мрамором, чья отполированная поверхность переливалась, как зеркало. Отовсюду доносился шелест многочисленных фонтанов, чьи струи били вверх из чаш, инкрустированных драгоценными камнями.

Ивор не спеша двинулся по огромному мраморному залу, внимательно разглядывая всё вокруг. Повсюду виднелись символы власти и могущества некоего великого существа.

На сверкающих гобеленах были вышиты невероятные сцены и просто неописуемые существа. Один представал в образе огромного светящегося существа, похожего на человека с шестью массивными золотыми крыльями. Его руки были воздеты к небесам, а из ладоней струился поток живительной энергии, окутывая пустоту и порождая новую жизнь.

Он прошел чуть дальше, остановившись у другой картины. Другие существа на ней тоже были крылатыми, хоть и меньшего размера. В центре возвышался самый могущественный из них, в руке он сжимал огненный меч. Рядом с ним находились трое почти таких же могучих крылатых, в руках у которых были копьё, лук и книга.

«Словно валькирии, но ощущение, что в десятки раз сильнее…», подумалось Ивору.

Дальше гобелены изображали необычных существ, похожих на огромные колеса, усеянные множеством глаз и окружённые парой крыльев. Их венчали длинные остроконечные короны. Такие же крылатые существа, но выглядящие как львы и быки с невероятно мудрыми человеческими лицами.

Задумавшись, Ивор подошёл к одному из многочисленных фонтанов, чтобы умыться. Наклонившись над чашей, он увидел в зеркальной глади воды отражение юноши с изумрудными глазами и властными чертами лица.

Это был молодой Немезида, его лицо светилось гордостью и уверенностью в собственном величии.

«Значит, это воспоминания самого Немезиды», — понял Ивор.

Но не успел он продолжить свои мысли, как оглушительный голос прозвучал прямо в его ушах. От него не то, что кровь стыла в жилах, все внутри съеживалось до состояния крохотных песчинок. Этот голос был не просто властным. Он сам по себе источал бесконечное могущество.

— Немезида, сын мой! Я хочу видеть тебя!

Глава 264 Воспоминания Кластерного Божества

Ивор отошел от фонтана, возвращаясь в громадный мраморный дворец. Он поднял голову и увидел необычайно чистое и ясное небо над собой. Но вокруг не было ни единого человека, только пустые коридоры, колонны и шелест фонтанов нарушали тишину.

Ивор попытался отыскать путь к тем самым чертогам, куда таинственный голос вызвал Немезиду. Юноша бродил по изумительным залам, рассматривая вычурные украшения и роскошь, которая царила здесь.

В какой-то момент к нему подошло странное существо с четырьмя лицами. У него было лицо льва, быка, орла и человека. На спине виднелись огромные переливающиеся крылья. В сознании Ивора тут же возникло слово «херувим». Он не знал, откуда, но точно знал, что это херувим.

Существо склонило свои четыре головы в почтительном поклоне:

— Юный господин, прошу, пройдемте со мной. Ваш отец ожидает вас.

Он протянул к Ивору свою лапу с длинными когтями. Но тело Немезиды, в котором находился Ивор, дернулось само по себе и резко отбросило эту лапу.

— Я прекрасно знаю, чего хочет отец! — прозвучал голос Кластерного Бога

Ивор наконец понял, что он лишь заточен в теле и воспоминаниях Немезиды. И теперь уже не владеет этим телом.

Тем временем Немезида шел по длинным коридорам, пока не миновал их и не вышел к гигантским резным вратам. Под ними простирался широкий мост из облаков, устремленный ввысь.

Сами врата были инкрустированы драгоценными камнями и золотом. На них красовались изображения неведомых существ и сцены творения каких-то миров. Эти врата явно вели в священные чертоги. Но кто же был отцом Немезиды.

Внезапно у Ивора словно кольнуло сердце. Он осознал, что возможно Немезида далеко не самый великий и опасный противник.

У врат его встретил высокий Серафим с шестью огромными белоснежными крыльями, сложенными за спиной. Его волосы сияли золотом, а черты лица были столь острыми и выразительными, что можно было легко спутать его с идеальной статуей. Глаза юноши были неестественно желтыми.

— Отец слишком многое позволяет тебе, Анафиил, — сурово произнес Серафим. — Даже зовет тебя тем именем, которое ты сам себе выбрал. Но на этот раз ты перешел все границы. Уверен, скоро он лишит тебя своей милости. Даже у нашего великого отца есть терпение, а любовь его не безгранична.

Лицо Немезиды исказилось от ярости. Он резко рванул вперед и схватил Серафима за одежды. Его изумрудные глаза встретились с желтыми. К его удивлению, Ивор увидел там страх. Сложно было представить, что этот рослый многокрылый человек, от которого исходит невероятно тяжелая аура боялся Немезиду, который выглядел сейчас, как обычный юноша, чуть младше двадцати.

— Легко говорить тебе, Метатрон! — прошипел Немезида. — Ведь ты первый и самый любимый сыночек. Но не забывай, кто обладает наивысшей силой среди Серафимов! Знай своё место! Или же ты хочешь вновь позорно проиграть мне в поединке чести?

Метатрон лишь отвернул лицо, а Немезида гордо прошествовал к вратам. Они медленно раскрылись перед ним, явив взору длинный мост из света и облаков, что тянулся далеко вверх.

Ивор чувствовал, как сердце Немезиды колотится, но не от волнения, скорее от злости. Что-то важное должно было произойти там, наверху. Юноша старался запомнить каждую деталь, чтобы понять, каково прошлое Немезиды и почему он так поступает.

Ведь если его действия — это лишь приказ отца, тогда настоящий враг Ивора именно он. И существо это явно куда более могущественное.

Он шел очень долго по этому светящемуся мосту. Внизу расстилалась бесконечная Вселенная со множеством миров и галактик. Ивор чувствовал, как Немезида любуется этим зрелищем. Он явно гордился тем, что все эти миры принадлежат его отцу.

Впереди замаячили еще более грандиозные врата, окруженные сонмом ангелов и херувимов. Их пение наполняло пространство, сливаясь в единую гармонию. Это место излучало такую мощь, что, казалось, еще немного — и реальность не выдержит и лопнет, как мыльный пузырь.

Немезида шагнул сквозь эти врата в обитель своего отца.

Он оказался на огромной платформе из чистого переливающегося облака. Вокруг простирались небесные просторы невероятной красоты — россыпи звёзд, туманности, галактики. Это место казалось воплощением гармонии и покоя.

В центре находился громадный трон из света. На нём восседало величественное существо, целиком сотканное из сияющей энергии. Оно излучало мощь настолько колоссальную, что казалось, будто само пространство гнётся и искривляется вокруг него.

Ивор никогда не видел чего-то столь великолепного и могущественного. Удивительно, что сила этого существа не несла в себе тяжести или опасности, она даровала душе некое тепло и благоговение, какое невозможно было испытать просто так.

Это был Владыка Парагон — Творец мироздания. Его огромные крылья сияли и переливались разными цветами. Длинные волосы струились, словно световые ленты. Лик Парагона излучал доброту и мудрость, а глаза сверкали как две едва рожденные звезды.

Ивор почувствовал, что это существо связано со всем сущим — пространством, временем, светом, жизнью. Он не просто сотворил всё это своей волей. Парагон и сам был всем этим.

И самое страшное осознание было в том, что победить такое существо невозможно. Ведь Парагон на самом деле и есть это мироздание. Пойти против него — всё равно что пойти против самой реальности.

Тем временем Немезида опустился на одно колено перед троном и с полной покорностью произнёс:

— Владыка Парагон, я прибыл по твоему зову.

Раздался лёгкий смешок в ответ:

— Уже даже не «отец»? Что ж, быть может, и мне стоит обращаться к тебе как Анафиил, а не тем именем, что ты избрал для себя?

— Нет, отец, — исправился юноша. — Я лишь хочу стоять на собственных ногах, а не опираться на твоё величие. Поэтому я выбрал себе другое имя, не то, что даровал мне ты.

Парагон понимающе кивнул в ответ:

— Я уважаю твоё стремление к самостоятельности, сын мой. Однако то, что ты творишь втайне от меня и братьев, абсолютно недопустимо.

Немезида ожидал этого. Он знал, что такое не сможет оставаться в тайне слишком долго.

— Сталкивать вселенные друг с другом в надежде породить новую жизнь… Это необычный метод, но очень опасный, — продолжал Парагон.

— Но отец! То, что делаешь ты и братья — это не для меня. Этот путь очень медленный и скучный. У меня достаточно сил, чтобы сдержать огромные потоки энергии. Зато та жизнь, что зародится, вберет в себя все лучшее от жизней двух вселенных, что я столкнул.

— И заберет их. Играть судьбами миллиардов жизней — великий грех, — строго сказал Парагон. — Ты должен понимать, что любые действия имеют последствия. А баланс мироздания хрупок.

Ивор почувствовал, что Немезида сильно расстроен. Его мысли были хаотичными. Тогда как его браться с радостью помогали отцу в его трудах, Немезиду тяготили бесконечные циклы творения.

— Я вижу, ты не похож на Камаила и Метатрона, — кивнул Парагон. — Тебя не привлекает созидание, как их. Но такова наша суть — хранить равновесие, а не разрушать его. Мы должны поддерживать жизнь, а не отбирать ее. Сеять гармонию, а не хаос. Созидать, а не разрушать. И не важно сколь однообразным это может быть.

Немезида медленно поднялся и посмотрел на отца. Парагон же продолжил.

— Каждая жизнь бесценна. И ты должен беречь их, а не использовать, как пешки в своих экспериментах. Это принесёт лишь разрушения.

— Я не собираюсь следовать этим догмам. Отец, неужели ты не видишь, как застоялся ты и мои братья? Я жажду иных открытий и знаний. Пусть даже если ради этого придётся нарушить несколько правил. Ведь только так можно по-настоящему познать мироздание!

Эти слова разозлили Парагона. Он хлопнул дланью по подлокотнику трона, и громовой раскат прокатился эхом по Вселенной.

— Я возлагаю на тебя большие надежды, сын! Но если ты продолжишь этот опасный путь, то рискуешь навлечь на себя великое зло! Подумай о благе мироздания, а не о своих амбициях.

Немезида тоже вспылил в ответ:

— Ты просто не желаешь, чтобы я превзошёл тебя, ведь я уже превзошел самого старшего! Ты боишься моего потенциала!

— Хватит! — рявкнул Парагон. — Уходи и не возвращайся, пока не одумаешься. Я жду от тебя верного решения, Немезида. Не разочаруй меня вновь.

С этими словами он взмахом руки выбросил Немезиду прочь из своей обители. Тот полетел сквозь пространство, сжигаемый гневом и обидой.

Взор Ивора застлала тьма, но тут же ее сменило новое воспоминание.

Теперь Ивор наблюдал глазами уже более взрослого и могущественного Немезиды.

Тот парил в открытом космосе, взирая на зрелище двух сталкивающихся Вселенных. В своем очередном безумном эксперименте Немезида решил проверить, что произойдет, если силой воли сблизить два отдельных мира с разными законами.

Последствия этого оказались поистине катастрофическими. Когда две вселенные столкнулись, начался настоящий Армагеддон. Пространство само по себе разрывалось в местах их соприкосновения, порождая огромные разломы.

Из них наружу хлынули потоки чистой энергии, сжигающей всё на своём пути. Планеты разлетались вдребезги, звёзды взрывались сверхновыми. Целые галактики крошились от столкновения с чужеродной материей.

Миры обоих вселенных погружались в хаос и разрушения. Их обитатели гибли в страшных муках от этой катастрофы. Для них настал самый настоящий конец света. Их предсмертные крики эхом разносились до самого космоса.

Вот только… Это зрелище невероятно восхитило и очаровало Немезиду. Он с наслаждением впитывал потоки энергии, высвобождаемые в результате этой катастрофы. Ведь каждая гибнущая жизнь означала выброс духовной силы.

Впервые Немезида почувствовал себя по-настоящему живым. Ему доставляло истинное удовольствие наблюдать муки этих миров в их предсмертных судорогах. Он как никогда остро ощущал вкус бытия.

И Ивор с ужасом чувствовал это наслаждение, что захлестывало, так называемого Кластерного Бога, словно эйфория.

Но внезапно раздался гневный возглас:

— Анафиил, брат мой! Что же ты творишь⁈ Остановись!

Это был Сабриель — один из Серафимов, братьев Немезиды. И именно он был Кластерным Божеством этих вселенных.

Однако Немезида и не думал останавливаться. Он продолжал жадно впитывать потоки энергии из обреченных миров. И тут впервые его некогда светлая сущность окрасилась в зловещий изумрудный оттенок.

— Ты нарушаешь заветы отца, брат мой! Я вынужден остановить тебя силой!

Разгневанный Сабриель принял свой истинный облик — огромного Серафима, чьё тело полностью состояло из пылающего пламени. Его сотни крыльев раскрылись, затмевая собой мириады звезд. Он ринулся в атаку на Немезиду, дабы положить конец этому кошмару.

Однако Немезида даже не удостоил его своим истинным обликом. Вместо этого он сотворил в руке изумрудный клинок и мгновенно оказался перед Сабриэлем.

— Меня зовут Немезида! И я есть Возмездие! — прошипел он.

С этими словами Немезида безжалостно пронзил грудь брата своим клинком, вытягивая всю его силу. Сабриэль лишь успел распахнуть глаза в ужасе, прежде чем его могущественное тело начало обращаться в прах.

— Возмездие всем вам, за то, что посмели скрывать от меня то, что можно получить столь огромную силу. Впервые я прозрел. И я получу власть, которая и не снилась моему отцу!

Так Немезида пролил кровь своего собрата ради большей силы. Ивор чувствовал, что он перешёл черту, за которой нет пути назад. Теперь Немезида выбрал путь разрушения и смерти.

В очередной раз воспоминания сменились.

Тысячи тяжелых цепей оплетали тело со всех сторон, не давая даже вздохнуть.

Ивор понял, что находится в облачных чертогах Владыки Парагона. Вокруг стояли сотни Серафимов и Херувимов с оружием наготове. Все они с ненавистью смотрели на него.

— Предатель! Мерзавец! — слышались возгласы со всех сторон.

Вперед вышел сам Владыка Парагон. Его величественное лицо было искажено гневом.

— Анафиил, как ты посмел⁈ — громогласно воскликнул он. — Ты пролил кровь собственного брата ради силы! Ты обрек на мучения миллиарды невинных жизней!

— Я сделал то, на что вы не отважились! — выкрикнул Немезида в ответ. — Вы все — рабы устаревших догм! Вы боитесь по-настоящему использовать свою силу!

— Это безумие, а не сила! — рявкнул один из Серафимов по имени Камаил. — Ты нарушил все законы мироздания!

— Теперь ты угроза для всего сущего! — добавил Метатрон. — Тебя нужно уничтожить раз и навсегда!

Немезида лишь расхохотался им в лицо:

— Уничтожить? Вы, жалкие трусы? Да вы и пальцем меня не тронете! Вы все — рабы воли отца! А я прозрел. Я вижу то, чего вы боитесь увидеть!

— Довольно! — громогласно заявил Парагон.

Его голос прокатился по Вселенной раскатом грома. Все присутствующие почтительно склонили головы.

Парагон медленно приблизился к Немезиде. Его лик был суров.

Ты разочаровал меня, сын мой. Я надеялся, что ты встанешь на путь истинный. Но ты выбрал тьму.

— Я выбрал свободу! — выкрикнул Немезида. — Свободу от ваших оков и заблуждений!

— Ты осквернил наш род своими деяниями! Анафиил, ты хотел свободу? Так ты ее получишь!

Парагон воздел руки к небу. Его тело начало сиять ярче мириад звезд. Энергия Владыки высвободилась во всей красе, заставив содрогнуться само бытие.

— Нет! — в ужасе закричал Немезида, корчась в цепях. — Отец, ты не посмеешь!

Но Парагон был неумолим. Его воля обрушилась на Немезиду, словно цунами. Он начал вырывать из сына силу, что сам ему когда-то даровал.

Немезида взвыл от боли. Он чувствовал, как жизненная энергия покидает его. Его могущественное тело Серафима стремительно уменьшалось в размерах, теряя былую мощь.

Крылья опали и исчезли, оставив лишь обычного юношу в белоснежной одежде. Его красота тоже поблекла — черты лица стали заостренными и жесткими. Взгляд потух и потерял свой божественный свет.

— Неееет! — хрипел Немезида, чувствуя, как меркнет его могущество.

Но Парагон был неумолим. Он оставил сыну лишь толику силы, чтобы тот мог выжить в изгнании.

— Отец! Не делай этого! — умолял Немезида.

Но Парагон холодно посмотрел на него в ответ:

— Ты сам выбрал свой путь. Не хотел опираться на мое величие. Так иди же по нему!

Он щелкнул пальцами — и цепи, удерживающие Немезиду, распались. Юноша грохнулся на колени, едва держась на ногах после потери силы.

Парагон взмахнул рукой, разверзая в пространстве огромный портал. За ним виднелась лишь тьма.

— Я изгоняю тебя на дальние рубежи Творения, туда, откуда нет возврата. Живи там вечно, размышляя о содеянном. И да пребудет с тобой мое проклятие!

Он толкнул Немезиду в спину, и того затянуло в портал. Прежде чем тьма сомкнулась, Немезида успел крикнуть:

— Я отомщу тебе за это унижение, отец! Клянусь, я займу твое место и низвергну тебя! Ты еще пожалеешь о том, что сотворил со мной!

Портал закрылся, оставив после себя лишь безмолвие. Немезида был навечно изгнан. Ивор почувствовал его ярость и ненависть, что теперь устремлены на Парагона. Жажда мести заполнила все его существо.

Некогда великий Серафим сейчас был едва жив после того, как Парагон лишил его почти всей силы.

Немезида лежал на холодных тропах бескрайнего космоса, озаряемых лишь тусклым светом далеких звезд. Его тело было иссушено и истощено. Глаза запали, а когда-то величественные одежды превратились в жалкие лохмотья.

Он был никем. Заброшенный на задворки Творения, навечно забытый всеми.

Но жажда мести не давала Немезиде опустить руки. С трудом поднявшись на ноги, он вытянул вперед руку, на которой завязались едва заметные искорки.

— Я вернусь… клянусь… Я отомщу тебе, отец, — прошептал хриплым голосом он.

Глава 265 Победа?

Только Ивор полностью ощущал все то, что чувствовал Немезида и прекрасно знал, что тому удалось утаить крошечную искорку силы творения.

Немезида закрыл глаза и сосредоточился. Эта жалкая искорка медленно закрутилась, проходя весь цикл культивации тела. И, пусть очень медленно, но стала набирать мощь.

Он потянулся к этой искре. Ему было невероятно больно и тяжело сотворить хоть что-то в таком состоянии. Но Немезида упрямо продолжал концентрироваться, пока на его ладони не зажглась крошечная звезда.

— Да… я смогу… — прошептал Немезида.

Он осторожно подбросил эту звезду вверх. Та зависла в пустоте, источая тусклый свет.

Немезида улыбнулся — ему удалось сотворить новую жизнь, пусть и самую примитивную. Это вселяло в него надежду.

Так начался долгий и мучительный путь его возрождения.

Немезида тратил последние силы на создание простейших форм жизни — совсем маленьких организмов. Когда они размножались, то выделяли крошечные порции энергии.

Юноша жадно впитывал эти ничтожные выбросы силы. С каждым днем он становился чуточку сильнее.

Прошли столетия. Немезида научился создавать простейшие одноклеточные миры. Их обитатели тоже давали ему энергию.

Еще через сотни лет он сотворил настоящую планету и заселил ее растениями. Зеленые листья, поглощающие свет далекой звезды, медленно подпитывали Немезиду.

Это был кропотливый труд. Юноша тратил всего себя, чтобы вырастить очередной мирок. А затем безжалостно уничтожал его, высасывая энергию обитателей.

Так тысячелетиями Немезида накапливал силу.

Наконец, спустя эоны он смог сотворить три настоящие вселенные. И в каждой создал по могущественному Первородному Хаосу.

Немезида заставил их творить для него новые миры, полные существ и энергии, которую он бесконечно поглощал. Когда же ее становилось мало, Кластерный Бог безжалостно уничтожал вселенную, забирая всю их мощь себе.

Он дал существам в своей вселенной намного больше, чем давал Парагон. Немезида позволил им использовать энергию, творить. Люди назвали это культивацией. Это позволило ему еще быстрее наращивать силу, но даже так он был далек от той силы, что была у него раньше.

Совсем скоро он столкнулся с тем, что практики начали развиваться настолько, что превысили пределы своего тела и духа. Они начали понимать, как устроено мироздание. Начали восставать.

Ивор видел, как раз за разом вселенные с различными первородными пытаются противостоять этому тирану. Вырваться на свободу. Но все они были обречены на гибель.

Так Немезида постепенно возвращал себе былое величие. Он мечтал лишь об одном — вернуть себе прежнюю силу и отомстить ненавистному отцу.

Его план был прост — использовать эти три вселенные как вечный источник энергии, чтобы восстановить утраченное могущество. А затем низвергнуть Парагона и занять его место.

Он лелеял мечту о планомерном истреблении своих братьев и поглощении их силы.

И, наконец, когда Ивор увидел все это, его выбросило наружу. Он стоял все в том же пылающем мире, а перед ним было тело Немезиды.

Ивор смотрел на него теперь уже совершенно иным взглядом. Гнев и ярость наполнили все его тело вдвое сильнее.

— Ты чудовище! — закричал он прямо ему в лицо. — Твой отец должен был убить тебя! Ты просто не имеешь права на жизнь. Так наслаждаться гибелью миллионов жизней. Снова и снова впитывать их энергию. А все эти слова про сменяемость жизни? Про благо? Про то, что ты сдерживаешь нас, чтобы мы сами себе не навредили. К чему это? Все твои слова отвратительная наглая ложь! Ты лишь обиженный ребенок, у которого забрали его могущество!

Но Немезида лишь усмехнулся.

— Значит ты видел все. Что ж, и не думал, что такое жалкое отродье сможет меня понять. Видишь ли. Изначально и ты, и Род, и вообще все живое тут было создано лишь для того, чтобы напитать меня энергией. Я и половину своего величия не вернул. А вы лишь инструмент, не более! ТАК ОСТАВАЙСЯ ЖЕ ИНСТРУМЕНТОМ! И УМРИ ВО БЛАГО МОЕГО ВОЗМЕЗДИЯ!

Он резко поднялся с трона и стремительно шагнул к Ивору. Немезида нанес мощный удар кулаком в лицо. Это был обыкновенный удар, без всякой энергии, но настолько сильный, что Ивора отбросило на несколько десятков шагов.

Но юный первородный ловко перевернулся в воздухе и приземлился на ноги, тут же бросившись обратно. Его глаза полыхнули яростью.

— Ты не имеешь права отбирать чужие жизни ради своей силы!

Ивор ударил Немезиду под дых, заставив того согнуться пополам. Юноша не стал останавливаться и провел серию быстрых и точных ударов по телу врага.

Немезида от неожиданности пошатнулся назад. В его глазах мелькнуло удивление.

— Я не собираюсь играть по твоим детским правилам.

Он выбросил вперед руку, на ней завязалась массивная изумрудная энергия, которая все больше и больше накапливала силу.

Ивор почувствовал это и тут же высвободил всю свою энергию разом. Его тело вспыхнуло ярким светом, окутавшись потоками чистой энергии. Глаза засветились изнутри, проступили контуры энергетических меридианов.

Это была мощь Первородного во всей красе. Под её напором энергетическое тело Немезиды дрогнуло и пошатнулось. А сгусток силы в его руке бесследно исчез.

— Что⁈ Что ты сделал⁈ — в ужасе воскликнул Немезида. — Это же мой мир! Здесь действуют мои законы!

— Не только твои, — усмехнулся Ивор. — Я тоже высвободил своё энергетическое тело, прямо поверх твоего. Так что теперь и я управляю этим местом! А значит, ты больше не можешь использовать свои силы!

— Точно так же, как и ты! — злобно процедил Немезида. — Что ж, тогда придётся разобраться по-другому!

Кластерный Бог бросился в атаку, целя кулаком в лицо Ивора. Тот увернулся и нанёс ответный удар в корпус. Началась ожесточённая схватка.

Они обменивались быстрыми и мощными ударами, кружась по пылающему внутреннему миру Немезиды. Кулаки и ноги свистели в воздухе, когда два противника стремились одолеть друг друга.

К удивлению Немезиды, Ивор дрался гораздо лучше. Казалось, за его плечами стояли века боевого опыта. Юноша действовал слаженно и грамотно, блокируя удары и нанося точные контратаки.

Тогда как Немезида явно не привык к рукопашным схваткам. Он действовал хаотично и грубо, полагаясь лишь на свою силу. Но Ивор умело обращал её против него.

Постепенно Немезида начал осознавать, что этот бой он проигрывает. Этот юнец достиг его уровня, а теперь навязывает бой по своим правилам. А ведь это была его собственная вселенная!

Ярость вскипела в Немезиде. Он удвоил натиск своих атак, стремясь смять Ивора напором. Но тот лишь усмехнулся в ответ:

— Я столько практиков видел. И в Яви, и в Божественной Обители. Но ни один из них не был столь ничтожен, как ты. За ними всегда было что-то. Помимо великой мощи и огромного количества энергии. Ты же без своей духовной силы — никто!

Это ещё больше разъярило Немезиду. Он замахнулся для очередного удара, но Ивор опередил его, мощным замахом справа повалив врага на землю.

Немезида тяжело дышал, глядя снизу вверх на Ивора. В его взгляде было что-то среднее между ненавистью и… удивлением.

— Я думал, что буду лучше, чем мой отец, но в итоге допустил то, чего он всегда боялся. Мое творение достигло моего уровня силы…

— Я не просто достиг твоего уровня, Немезида, — холодно ответил Ивор. — Я превзошёл тебя. И теперь положу конец твоему безумию раз и навсегда!

— Ты не сможешь убить меня!

Но Ивор уже не говорил. Он прекрасно знал — тот, кто уничтожил тысячи миров, точно заслуживает такой участи.

Свернув свое тело первородного и уместив всю его энергию в кулак, он склонился и яростно ударил Немезиду прямо в грудь. Раздался громоподобный треск и мир вокруг них начал рушится на сотни осколков, обнажая Высший космос.

Кейра с одной стороны, а с другой Звездочка и Морена смотрели на представшую перед ними картину с неверием и неким страхом.

Ивор крепко держал свой кулак, который пробил насквозь грудь Немезиды. Вокруг них витало огромное количество энергии пустоты. Кластерный Бог обмял на руке Первородного, что победил его. Он еще был жив и отчаянно поднимал руки, пытаясь ударить Ивора, но эти жесты были лишь жалкими потугами.

Вся энергия Кластерного Бога с поразительной скоростью втягивалась пустотой в тело Ивора, заставляя его глаза полыхать от такого огромного количества энергии.

— Если и твой отец решит, что мы не достойны этой жизни, я сражусь и с ним. А пока, я хочу, чтобы последнее и самое главное, что ты услышишь перед смертью было…

Ивор раскрыл ладонь и сложил последовательно знаки Алатыря и Чернобога.

— Ты проиграл!

В тот же миг, лучи света и пустоты, переплетенные меж собой, озарили тело Кластерного Бога, и он начал медленно рассыпаться прахом.

Его громкий и болезненный крик разнесся по всему пространству.

В другой части Высшего Космоса армия Немезиды продолжала теснить защитников Мирового Древа. Лучезар отчаянно сражался, прикрываясь огненной защитой из Пламенного Июля. Чудовище напротив занесло для смертельного удара свои когтистые лапы.

Но тут разнесся полный боли и ярости вопль Немезиды. Лучезар удивленно опустил клинок, видя, как все твари вокруг начинают рассыпаться в прах. Их тела осыпались, как песок, оставляя после себя лишь тлеющие следы.

— Неужели он смог? — недоверчиво прошептал Лучезар.

Рядом возникла Лилия, чей противник точно также исчез. Она лишь усмехнулась в ответ:

— Я и не сомневалась в нём ни на секунду. Он всегда доводит дело до конца. Даже когда помер в тот раз, вернулся из Нави ведь!

К ним присоединился запыхавшийся Вед. Он озадаченно оглядывал исчезающую армию врагов.

— Это что, конец? Мы победили?

Лучезар широко улыбнулся и хлопнул его по плечу:

— Именно! Ивор сделал это! Он одержал верх над Немезидой!

Радостные возгласы прокатились по полю боя. Все поняли — Ивор сумел уничтожить врага, даровав им победу. Ценой невероятных жертв им удалось отстоять свой мир.

Один за другим воины поднимали свое оружие вверх и воздавали свои похвалы.

Инанна стояла рядом со своим отцом и широко улыбалась.

— Я не злюсь, отец. Даже если бы ты ничего мне не рассказал про Немезиду, а он уничтожил бы нас всех, перед смертью, не злилась бы. Ведь ты подарил нам прекрасную жизнь.

— А теперь этот юный Первородный победил. А значит мы сможем жить дальше.

Воины Шумера обнимались с практиками из Яви. Во время боя бок о бок они успели создать крепкие узы дружбы. И каждый из них знал, что в случае смертельной опасности, они могут рассчитывать на помощь. Грани между мирами окончательно стерлись, подарив всем новую надежду.

Тем временем сам Ивор стоял над рассыпающимся телом Немезиды, впитывая в себя всю его колоссальную мощь. Теперь юноша обладал силой, многократно превосходящей могущество Кластерного Бога.

Он мог бы составить конкуренцию даже Серафимам, что видел в воспоминаниях Немезиды. Но Ивор отогнал от себя эту мысль. Он не собирался идти по стопам врага, жаждущего лишь власти.

Глаза Кейры наполнились слезами. Она в ужасе наблюдала гибель того, кому служила, но слезы ее были далеко не горечью от смерти того, кто ее создал.

Ивор медленно двинулся в ее сторону. Девушка с ужасом поняла, что он не простит ей предательства, не простит того, что она сделала. Кейра упала на задницу и начала пятиться назад, нервно двигая ногами.

— Ивор, подожди, она всего лишь… — попыталась остановить его Звездочка.

Но юноша лишь поднял ладонь, призывая её замолчать. Он подошел к Кейре вплотную и схватил за подбородок, заглядывая прямо в глаза, где не было ничего, кроме страха:

— Ты проиграла. Всё, во что верила — исчезло. Тебе больше не за кем гнаться и некому служить, Кейра. Ты абсолютно пуста!

Слёзы Кейры усилились, она с трудом сдерживала рыдания, но Ивор и не собирался останавливаться.

— Так скажи мне, потеряв все, неужели есть хотя бы одна причина, чтобы продолжать жить?

— Т-ты прав… мне незачем больше жить… Прошу, убей меня и закончи всё это! Я заслужила.

К её удивлению, Ивор лишь грустно усмехнулся в ответ.

— Дура. Я не стану этого делать. Смерть — слишком лёгкое наказание для тебя. У тебя впереди огромное количество времени, чтобы искупить содеянное. Исцелить те души, что ты ранила. Восстановить то, что разрушила. Этот путь будет нелёгким. Но, когда ты пройдёшь его до конца, тогда обретёшь истинное прощение. Кстати, мое доверие тебе тоже придется восстановить. Долго и мучительно!

С этими словами он отпустил Кейру и отошёл. Та поникла головой, заливаясь слезами раскаяния.

— Она тоже была жертвой, — внезапно сказала Звездочка.

— Как говорил одинмой знакомый, если тебе приказали кого-то загрызть, делай это без удовольствия. Может она и сломалась под тяжестью обстоятельств, сбилась с пути, но то, какой злобной и жестокой она была во время этого — никак ее не оправдывает. Эх, ее бы к Оле на перевоспитание…

Глаза Звездочки мигнули ревностью.

Тем временем к Ивору подлетели Морена и Мор, радостно обнимая его.

— Ты сделал это! Я… я до сих пор не верю! — счастливо произнесла Морена.

Но Ивор скромно опустил голову. Его душа была полна горечи от тех жертв, что принес этот бой. Хоть радостные лица друзей и вселяли надежду.

— Эта победа досталась нам слишком дорогой ценой.

— Ивор, я хотел тебе сказать об этом. Твой брат, он… погиб.

Глаза Ивора расширились от неожиданности.

— Что? Как это случилось?

— Я пытался достучаться до него, — печально поведал Мор. — Убеждал одуматься и вернуться к нам. Но он был ослеплён обещаниями Немезиды. Думал, что ты предал его, Ивор. Мы сражались… И в пылу битвы я нанёс ему смертельный удар.

Мор закрыл лицо руками, едва сдерживая слёзы. Ивор молча положил руку на его плечо. Хотя сам он чувствовал невыразимую боль от этой новости.

— Покажи мне, — тихо попросил Ивор.

Они подлетели к телу Ярога, лежащему на одной из космических троп. Ивор опустился на колени и крепко сжал его холодную ладонь, утыкаясь в неё лбом.

— Перед самой смертью морок Немезиды, что стоял пеленой на его взоре наконец пал и он… Последними его словами были просьбы о твоем прощении.

— Глупый брат, — прошептал Ивор. — Это я виноват, что не сумел помочь тебе. Не смог быть везде и сразу. Я и подумать не мог, что влияние Сварога сидит у тебя в сердце настолько глубоко.

Он коснулся ладонью тела брата. Оно начало растворяться, превращаясь в россыпь мерцающих звёзд.

— Надеюсь, ты встретишь там маму, — тихо сказал Ивор. — А я всегда буду помнить тебя. И что бы ни случилось, ты останешься для меня братом.

Звёзды взмыли ввысь и растворились в бескрайних просторах Высшего Космоса. Ивор проводил их долгим взглядом. Рядом также стояла Звездочка, ободряюще сжимая его руку.

— Я уверена, Ярог обретет покой.

Ивор кивнул, вытирая проступившую слезу. Он знал, что Ярог не был злым по натуре. Лишь горечь и обида толкнули его в объятия Немезиды. Теперь брат искупил свою вину.

— Нам пора возвращаться, — сказала Морена, создавая портал.

Ивор же еще долго смотрел в бескрайние дали космоса. Сердце его было неспокойно.

Рано или поздно они явятся. Серафимы, или же сам Парагон. Это был лишь вопрос времени. Придут ли они с обычным предупреждением, или захотят стереть их вселенные, как нечто, что сотворил изгнанный ими Анафиил, никто не мог знать. Но так или иначе Ивор будет к этому готов.

* * *

Уриэль быстрым шагом проходил по мраморным коридорам роскошного дворца. Его золотые доспехи переливались в лучах света, проникающих сквозь высокие стрельчатые окна. Мощные крылья за спиной были сложены для быстрого передвижения.

Наконец он достиг нужной двери и постучал.

— Войдите, — раздался приятный голос изнутри.

Уриэль толкнул дверь и оказался в просторной светлой комнате с широкими стеллажами, уставленными фолиантами. За резным столом в центре сидел его брат Камаил.

Серафим отложил трактат, который до этого внимательно изучал. Его глаза добродушно светились из-под золотистых кудрей.

— Рад видеть тебя, Уриэль. Что случилось? У тебя столь обеспокоенный вид.

Уриэль кивнул, его лицо действительно выражало тревогу:

— Ты прав, брат. Я зафиксировал мощный всплеск энергии в том секторе Высшего Космоса, куда был изгнан Анафиил. Уровень всплеска соответствует силе одного из Старших Серафимов.

Камаил резко выпрямился, его лицо помрачнело. Он с силой стукнул кулаком по столу.

— Не может быть! Неужели этот предатель нашёл способ восстановить себе силы⁈ Этого нельзя допустить!

Он вскочил и принялся расхаживать по комнате, размышляя.

— Собирай отряд Херувимов и Престолов, Уриэль. Мы выдвигаемся немедленно, чтобы положить конец этому кошмару раз и навсегда.

Но Уриэль замялся, явно сомневаясь в мудрости этого решения.

— Постой, брат… Может стоит сначала доложить Всеотцу? Это очень серьёзно. И он должен знать.

— Нет! — резко оборвал его Камаил. — Он был слишком милосерден и сам видишь, к чему это привело. Мы сами разберёмся с Анафиилом. Не говори ему. И никому из братьев тоже.

Он сжал кулаки, в его глазах полыхнула решимость.

Уриэль явно был не в восторге от затеи брата, но и возражать не решался.

— Хорошо, Камаил. Я соберу небольшой отряд, и мы выдвинемся как можно скорее. Но что, если у нас не выйдет? Все же он был одним из лучших воинов и самых свирепых.

— Не беспокойся, — уверенно кивнул Камаил. — Я уверен, от только начал восстанавливать силы и вряд ли столь же могущественен, как ранее.

Уриэль поклонился и вышел, направляясь собирать отряд. Хотя сердце его всё ещё сомневалось в мудрости этого решения. Но Камаил был старшим братом, и Уриэлю оставалось лишь довериться его опыту и рассудительности в этом вопросе.

Глава 266 Мирные деньки, ценой надвигающейся бури

Ивор сидел в глубокой медитации на мягкой зеленой траве заднего двора. Его глаза были закрыты, черты лица разгладились и приняли сосредоточенное, почти отрешенное выражение. Легкий ветерок трепал его длинные темные волосы, но Ивор, казалось, даже не замечал этого.

Неподалеку на переднем дворе Звездочка учила маленькую Юлю основам ледяных техник. Девочка с жадным интересом впитывала каждое слово валькирии.

— Смотри, Юльченыш, нужно представить, что ты словно ветер. Как будто бы все твое тело становится легким и превращается в метель, — терпеливо объясняла Звездочка. — А теперь направь в этот образ частичку своей силы. Не бойся, просто слегка подтолкни. И когда ты будешь готова, просто шагни вперед.

Юля сконцентрировалась изо всех сил, прикусив от усердия кончик языка. Ее ладони чуть засветились голубоватым сиянием, которое медленно покрыло все тело. И вот наконец ее фигура начала мерцать. Девочка шагнула вперед и превратилась в тонкую линию изморози, которая молниеносно пролетела вперед, после чего Юля появилась, упав на одно колено.

— У меня… вышло! — закашлявшись сказала она.

В голосе девочки чувствовались радость и восхищение. Звездочка тут же подбежала, помогая ей подняться.

— Ты делаешь поразительные успехи. Немного практики, и ты сможешь перемещаться на огромные расстояния. Это называется Снежная Поступь, но твой непутевый папка назвал это Морозным Мерцанием. Кстати, ты овладеваешь техникой намного быстрее, чем он, но только тс-с-с, я тебе ничего не говорила.

Девочка засмеялась, мило закрыв рукой рот.

— Опять ты учишь Юлию плохому? — нахмурилась Ольга.

Она медленно подошла к ним, погладив дочь по голове.

— Ничего не правда. Техника движения — важна! — возразила Юля, обняв мать.

— Да, ты безусловно молодчинка, я горжусь тобой, но я не про это. Даже став высшим существом в трех вселенных, он продолжает быть непутевым?

Некоторое время они глядели друг другу в глаза. Звездочка пожала плечами, после чего они обе засмеялись.

— Да уж, к этому сложно привыкнуть. Два года прошло с тех пор, как все наконец закончилось, — выдохнула Звездочка.

— А я думала, тебе сложно привыкнуть к тому, что ты вторая жена, а не первая, — усмехнулась Ольга.

— Эй! Я, между прочим, знаю Ивора дольше и вообще… — она осеклась, видя хитрое лицо Ледяной Девы. — Ты снова шутишь надо мной да?

— Ага, — широко улыбнулась Ольга.

Звездочке было тяжело признать поражение, но Ольга была куда острее на язык. Однако, за это время они крепко сдружились. Не говоря уже о том, что Юля для Звездочки была, как младшая сестренка.

— Как дела в Божественной Обители? — поинтересовалась Ольга. — Я слышала, Морена теперь возглавляет Совет Богов?

— Это да, — кивнула Звездочка. — Мама вся в делах, но она прекрасно справляется с этой ролью. Хотя иногда ей приходится утихомиривать разногласия. Один любит вставить поперек словечко другое. С другой стороны его можно понять, он потерял сына на этой войне.

— Многие потеряли дорогих. Кстати, насчёт Кейры… Ты не считаешь, что её слишком легко отпустили? — спросила Ольга. — В конце концов, она чуть не уничтожила весь мир. Да ещё и при помощи этого чудовища Немезиды!

— Я понимаю твои чувства, — вздохнула Звездочка. — Но Кейра тоже была лишь орудием в руках Немезиды. Она искренне раскаялась в содеянном. Теперь Кейра странствует по миру, помогая нуждающимся. Это лучшее, что она может сделать, чтобы искупить свою вину.

— Надеюсь, ты права, — с сомнением протянула Ольга. — Хоть я ей и не доверяю. Как говорится, предавший однажды — предаст снова. А учитывая, что ее наставником была Велена, которая маячила добрую треть моей жизни, как бельмо на глазу… Вряд ли там выйдет что-то путное.

— Не волнуйся, Ивор не спустит с неё глаз, — успокоила её Звездочка. — При малейших признаках предательства он тут же её остановит. И скорее всего это будет последний раз.

Ольга с облегчением кивнула. Конечно, с силой Ивора им не о чем было беспокоиться.

— Кстати, о нём… Тебе не кажется, что Ивор немного отстранился в последнее время? — осторожно поинтересовалась она.

Звездочка задумчиво посмотрела на задний двор, где Ивор все так же сидел в глубокой медитации. Его фигура казалась неподвижной, как статуя.

— Да, с тех пор как он победил Немезиду, Ивор стал немного… другим, — признала валькирия. — Такая колоссальная сила — тяжкое бремя для любого. Ему нужно время, чтобы осознать и принять всю ее мощь. На нем теперь ответственность за весь кластер.

— Я верю, что он с этим справится, — улыбнулась Ольга. — Ивор всегда находил в себе силы для преодоления трудностей.

— И правда, — согласилась Звездочка, нежно глядя на него. — С ним мы пройдем через любые испытания. Ивор остается нашим маяком.

Где-то позади раздался звук открывающихся ворот.

— До вас пока доберешься, все ноги сломишь! Говорила я, прилетайте в Крадово, но нет, чего мне эта вода соленая сдалась. Еще и спрятались навь пойми где.

— Лилия, ну хватит, ты всю дорогу бурчишь.

— Дядя Лучезар! — Юлия рванула встречать светловолосого юношу и его сварливую сестру.

— В смысле, а я? — недовольно надулась Лилия, после чего все же получила объятия от Юлии. — Другое дело!

Ольга и Звездочка вышли к гостям и поздоровались. Следом за ними зашел Вед с огромной кучей различных сумок и мешков.

— Если бы мне сказали, что я буду весь скрап тащить, я бы отдельно прибыл. Где мой ледяной товарищ, у меня есть пара вопросов!

— Он пока занят, присоединится позже, — отмахнулась Ольга.

— Опять в медитации? Он вообще отдыхает?

Ольга сделала вид, что пропустила вопрос мимо.

Но на этом гости не закончились.

— Мара! Я уж думала ты не придешь! — на этот раз с объятиями подошла Звездочка.

— Да я бы рада почаще у вас бывать, но после всего что было, в Нави сущий бардак. Приходится все чаще руководить потоками душ. А еще Чернобог… Кто бы мог подумать, что этот старик такой ленивый! В итоге обязанности охранника моста исполняю тоже я, ай, мрак все это.

В размеренных обсуждениях все они двинулись к переднему двору. Через некоторое время к ним прибыл Никола, который чувствовал себя как не в своей тарелке, хотя с Юлей они хорошо ладили. Позже спустилась и Морена. Такой необычный сбор был скорее спонтанно появившейся традицией, которую начали проводить ровно с того момента, как все защитники древа вернулись в свой мир.

Их сближало многое, каждый знал, что в трудный момент может рассчитывать на помощь и поддержку. Они прошли немало трудностей, но каждый из присутствующих прекрасно понимал, что все это стало возможным только благодаря Ивору.

Сам же он тем временем продолжал внимательно исследовать все грани своей силы. Но было и еще кое-что. Тщательно скрытое не только ото всех, кто находился на переднем дворе, но и даже от Эйры, которая очень тонко чувствовала все, что ощущает и думает Ивор.

Позади него собрался силуэт высокого мужчины с острыми чертами лица и изумрудными глазами. Он наклонился над ухом Ивора и злостно оскалился.

— Наслаждаешься спокойными деньками, а? Забавно, что никто не считает тебя убийцей, хотя ты убивал немало, в том числе и меня, ха-ха. Я видел это тогда, когда наши воспоминания слились.

— Ты мертв, а мертвые не разговаривают, — мысленно ответил ему Ивор.

— О нет, ты прекрасно знаешь, что частичка меня проникла в твой разум. Так что я очень даже жив, просто немного в иной форме.

Мужчина прошел вокруг и сел напротив. Этот Немезида был моложе и выглядел куда лучше, чем то истинное тело, что победил Ивор.

— Ты прекрасно знаешь, что они придут. Это неизбежно. Рано или поздно Серафимы явятся сюда, и вариантов будет немного. Либо они уничтожат твое любимое древо, как порождение их брата-предателя и вас вместе с ними, либо их уничтожишь ты, но тогда тебе придется иметь дело с моим папашей.

— Я с этим разберусь.

— О, и как же? Слезно попросишь? Пойми, то, что я говорил тебе — чистая правда. Про конечную жизнь и сдерживание. Просто… она не относилась ко мне, а вот к ним очень даже относится. Сам факт существования практиков, которые долго живут, манипулируют энергией и растут как на дрожжах — недопустим. Ты прекрасно понимаешь, что никаких разговоров не будет, верно?

— Я. С этим. Разберусь!

— Ох, Ивор-Ивор-Ивор. В твоих руках такое могущество! Ты даже и представить себе не можешь. Ты возвысился. Ступень за ступенью поглотил огромную силу, сначала Истинных Богов, потом Род отдал тебе свою силу, а затем и Я, это мы не говорим еще о той невероятной силе мертвых практиков, что ты получил из плотного космоса. Ты сейчас в лучшей форме! Как я, когда подходил к пику своей силы. Не хватает лишь одного элемента…

— Убить и поглотить Серафима. Не дождешься. Когда я забрал твою силу, что-то в моем разуме пошатнулось, и явился ты. Не знаю, действительно ли ты часть Немезиды, или просто мое сознание повредилось от такой громадной силы, но я не намерен тебя слушать.

— Ну подумай ты своей головой! Твоя сила, мой опыт и знания. Что лучше, сидеть и ждать, пока на тебя нападут, или же напасть самим? Мой папаша, хоть и вездесущ — очень праведный, если аккуратно вырезать Серафимов одного за другим, с их жалкими армиями престолов и херувимов, он поначалу и не заметит. А когда окажется, что ряды сыночков внезапно поредели, будет очень поздно.

— И для чего это все? Я все равно не справлюсь с самим Владыкой Парагоном. Это буквально следующий этап. Недостижимый, — с недоверием сказал Ивор, но Немезида словно уловил его заинтересованность.

— Ты же хочешь безопасности для своих близких, хочешь спокойствия, верно? Это легко достижимо. Ну… Ладно, нелегко, но достижимо. Поглотив силу всех Серафимов, ты сможешь сразиться с Парагоном. С моей помощью…

«Ивор, с кем ты разговариваешь?»

Он одернул себя, резко вернувшись в реальность, силуэт Немезиды перед ним растворился, словно его там никогда и не было. Голос Эйры вернул ему осмысленность.

«Да так, просто мысли… Что там с моими жилами, Эйра?»

«Все прекрасно. Энергия, которую ты поглотил, полностью усвоилась и приняла твое тело. Теперь это целиком твоя сила. Ты намного могущественнее, чем был Немезида. Так что вряд ли кто-то посмеет сунуться к тебе. Да и больше некому!»

«Я создам для тебя временное тело, чтобы ты могла к нам присоединится», перевел он внезапно тему.

Ивор наконец встал и, вытянув вперед руку, начал создавать материю, из которой медленно появился силуэт повзрослевшей Эйры.

Юноша был спокоен. Сущность Морозной Сферы не видела воспоминаний Немезиды. А значит про Серафимов знал только он.

— Ого! Это так необычно! — сказала Эйра, оглядывая себя. — Как я выгляжу?

— Великолепно, — кивнул Ивор. — Иди к остальным.

Он двинулся следом и глядя на то, как дорогие его сердцу люди все вместе общаются за одним столом, как они счастливы и в безопасности, некие мысли посетили его сами собой.

«Я не хочу подвергать вас всех опасности снова. Это только мое сражение, и я сам с этим справлюсь. Сколько бы не встало передо мной крылатых созданий. Ради вас я сделаю все что угодно».

— … А я ж тогда вообще дурак дураком, и я говорю! Отдавай Март и разрушай свои жилы, коли жизнь дорога, — вещал Вед, уже немного заплетающимся языком.

— Серьезно, ты был таким засранцем? — удивилась Мара.

— А то! — подтвердила Лилия, и все почему-то на нее очень странно посмотрели.

— И вот Лучезар кидает мне значит Засушливый Март, а тут Ледяная линия пау! И потом он перехватывает Март и… А вот и Ивор, наконец-то!

— Что я пропустил? — улыбнулся он.

— Примерно восемь рюмок настойки. Только… Ик! Тебя возьмет вообще? Богов то вроде берет, это из запасов самого Озема! Не моего бати, а другого.

Ивор принял протянутый ему стакан и залпом осушил. Поморщился для вида, но понял, что совсем не чувствует алкоголя. Только вкус, который, признаться, был очень приятным.

Вечер пролетел очень быстро. Когда всем раздали по спальному месту, наконец наступила тишина. Однако, перед тем как уйти, к Ивору подошла Морена.

— Ивор, у тебя все в порядке? — с подозрением спросила она.

— Лучше некуда. Мы наконец достигли цели, что может быть прекраснее.

— Ты не похож на того, кто спокоен и наслаждается жизнью. Я вижу, что тебя что-то тревожит. Видят и Оля с Рандгрид, но списывают на силу, что ты поглотил от Немезиды и статус Кластерного Божества. Вот только… Я не глупа и не наивна, Ивор. И я прекрасно вижу, что душу твою тяготит нечто иное.

— Что бы там ни было, я с этим справлюсь. Все в норме.

Морена тяжело выдохнула.

— Просто знай, что у тебя есть те, кто поддержит и выслушает. Загляни как-нибудь в обитель. Один очень хотел с тобой выпить. Да и остальные были бы не прочь. А еще… Поговори с Лучезаром.

— А что с ним?

— На Совете выдвинули его кандидатуру в качестве замены Перуну. Я предлагала, он и слушать не желает.

Ивор улыбнулся.

— Найди что-то подходящее для Лилии и предложи ей. Пойдет она — пойдёт и он. Без нее и шагу не ступит.

Морена кивнула и обняла его на прощание, после чего растворилась в воздухе, возвращаясь в Правь.

Ивор зашел в дом, тихо миновал коридор и заглянул в комнату к Юлии. Поцеловал спящую дочь в лоб и поплотнее укрыл одеялом.

Покинув ее комнату, он направился наружу.

— Далеко собрался?

— Проветрить голову, — не оборачиваясь ответил он на мягкий голос Ольги.

— Мы там со Звездочкой придумали кое-чего, не присоединишься?

Ивор устало выдохнул. Он медленно подошел и поцеловал Ольгу в лоб.

— Я скоро вернусь.

— Ивор! — она схватила его за руку, заставив остановиться. — Что бы там ни было…

— Что бы там ни было, я с этим разберусь. Все будет в порядке. Просто осталась парочка незаконченных дел.

— Обещаешь, что ничего такого?

— Обещаю!

Ольга крепко поцеловала его в губы, после чего наконец отпустила.

Ивор вышел во двор и, щелкнув пальцами моментально исчез. Но, не успев появиться у Чертогов Судьбы, рядом с ним тут же возник прежний силуэт Немезиды.

— Ты таки надумал? Скажи, что да! Порадуй старого друга!

— Мы не друзья. Если бы ненависть могла убить, ты был бы мертв уже сотни раз.

— О, поверь, ненависть куда приятнее! Так наши отношения будут… Более критичными. Так зачем мы тут?

— Закончить дела. Мой ответ не изменился.

Ивор вошел в Чертоги Судьбы, оглядывая знакомое пространство. В центре по-прежнему возвышался огромный ткацкий станок, за которым, как всегда, трудилась Макошь. Ее пальцы ловко порхали над полотном, поправляя в нем нити человеческих судеб.

Увидев Ивора, Макошь ткнула его пальцем в бок, надув губы. Ее лицо приняло обиженное выражение.

— Ты опять что-то натворил да? Признавайся, что случилось!

— Как узнала? Полотно же не может показать судьбу Первородного, а Кластерного Божества тем более.

Макошь отрицательно помотала головой, заставив темные локоны подпрыгнуть.

— Да не твоя судьба была мне открыта! Погляди сам!

Она указала Ивору на полотно перед собой. Тот пригляделся и удивленно замер.

Казалось, привычный узор судеб вдруг нарушился. Нити стали хаотично извиваться, переплетаясь в нечто, напоминающее змеиный клубок. Картина была настолько неестественной и уродливой, что невольно заставляла волосы встать дыбом.

— Я не понимаю, что происходит, — тихо проговорила Макошь, — Что-то ужасное надвигается, куда хуже Немезиды. Но судьба затуманена, я ничего разобрать не могу!

— Когда ты заметила эти нарушения? — осторожно поинтересовался Ивор.

— Совсем недавно. Я хотела сразу позвать тебя, но ты и сам каким-то чудом появился в ту же секунду!

Макошь подозрительно прищурилась, разглядывая Ивора.

— Ты уже знаешь, да?

Ивор тяжело вздохнул и кивнул.

— Прошу тебя, не говори никому. Я сам разберусь с возникшей угрозой.

Макошь с сомнением посмотрела на него.

— Но если это столь ужасная угроза, то надо собрать все воинство Древа, связаться с Шумерами и…

— Нет. Хватит и меня одного. Я не собираюсь подвергать еще кого-то опасности. Просто сделай как я прошу.

— Хорошо. Но только если ты будешь держать меня в курсе всего. Я установлю с тобой связь, и если все будет плохо, то я позову остальных.

Ивор на мгновение замолчал.

— Иначе я не соглашусь! — уперла руки в боки Макошь.

Наконец Ивор согласно кивнул. Он как никто другой ценил преданность Макоши и был благодарен за её поддержку, даже порой чрезмерную.

В следующий миг он почувствовал мощный всплеск энергии, где-то на окраине кластера. Это была поистине титаническая сила, которая превышала Немезиду. И самое страшное, что таких существ было два. А остальное, чуть менее сильные, но все еще устрашающие ауры.

— Ты что-то почувствовала сейчас?

— Нет? А что? Что-то происходит?

Рядом снова возник призрачный силуэт Немезиды, не дав ему ответить. Ехидная усмешка озаряла его лицо.

— О! Началось! Началось!!! Я же говорил — они неизбежно придут! И что же ты будешь делать теперь, о великий повелитель кластера?

— Замолчи! — яростно прошипел Ивор, хотя Макошь этого не слышала, все происходило в сознании. — Ты лишь плод моего воображения, жалкая тень прошлого!

— О нет, я куда реальнее, чем ты думаешь! — расхохотался Немезида. — Я та часть тебя, что ты всегда тщательно скрывал. Как забавно, да? Из человека, не желающего силы превратился в того, кто ее жаждет. Точно также, как ты жаждешь убивать! Я знаю тебя, Ивор! Я — Та сторона твоей души, перед которой ты бессилен! И которая в конце концов заставит тебя уничтожить этих нахальных ангелов, чтобы занять место Владыки Парагона!

— Никогда! — яростно выкрикнул Ивор. — Я найду решение!

Но Немезида лишь продолжал посмеиваться.

— Да-да, конечно. А пока эти крылатые твари уничтожат всё, что тебе дорого. Но ты ведь герой, ты спасёшь их ценой собственной жизни! Какая трогательная самоотверженность! Они убьют тебя, потом все твое древо, как ошибку их предателя братца.

Ивор сжал кулаки от бешенства.

Он вытянул руку в сторону.

— Прочь! Оставь меня! — прорычал он, изгоняя наваждение из разума.

Призрак Немезиды рассеялся, оставив Ивора наедине с мрачными мыслями.

— Ты чего, Ивор?

Но он не ответил. Его пальцы снова щелкнули, а фигура скрылась в портале.

Предстояла очень тяжелая встреча.

Глава 267 Принять или отринуть?

Ивор вышел на окраину своего мира. Впереди, на границе с внешним космосом, он увидел множество огней, переливающихся всеми различными цветами. Их было так много, что казалось, будто впереди разверзлась бездна, полная сияющих звезд.

Подлетев ближе, Ивор рассмотрел две громадные фигуры, возвышающиеся над остальным войском. Это были Серафимы — Камаил и Уриель в своих истинных обличиях. Их могучие тела светились теплым солнечным светом. За спинами каждого распростерлось множество огромных огненных крыльев, усеянных тысячами сверкающих перьев. От этих крыльев исходил жар, заставляющий пространство дрожать.

Лики Серафимов были прекрасны и исполнены спокойного величия. Длинные волосы цвета расплавленного золота струились по их плечам. Глаза горели ярким пламенем, а на челах красовались шлемы из переливающегося света. Мощные тела были облачены в сияющие доспехи и одеяния, инкрустированные драгоценными камнями.

Рядом с Серафимами выстроились сонмы воинов. Это были могущественные Херувимы и Престолы — их многокрылые силуэты были окружены ореолами ослепительного света. В руках ангелов сверкало пламенеющее оружие. Херувимы держали раскаленные мечи и копья, а Престолы — пылающие щиты и луки со стрелами из чистого света.

От этого воинства исходила такая мощь, какую ранее не доводилось видеть. Пространство вокруг них клубилось от жара, искажая очертания фигур. Невозможно было даже представить, какую разрушительную силу несут в себе эти существа света.

Камаил шагнул вперёд, возвышаясь над Ивором:

— Немезида! Мы знаем, что ты вернул себе свою силу. И какой бы лик ты не принял, мы можем тебя увидеть! Не пытайся отрицать это. Мы ощущаем твою тёмную ауру. Признай своё поражение и сдайся, тогда твоя гибель будет быстрой!

— Я не Немезида! — воскликнул Ивор. — Вы глубоко ошибаетесь. Немезида пал от моей руки.

Но Серафимы даже слушать его не желали.

— Хватит лжи, братоубийца! — перебил Уриель. — Мы знаем твою истинную сущность. Ты снова пытаешься вернуть свои силы, чтобы обрекать на гибель вселенные. Сколько бы ты не метил на место отца, тебе его не занять! Какой бы облик ты не принял, мы найдем тебя, даже на краю мироздания!

Ивор хотел ответить, но тут рядом с Ивором возник знакомый силуэт — призрачный Немезида, созданный его видением.

— Не смей унижаться перед этими щенками! — прошипел он. — Ты сильнее их всех вместе взятых. Дай им почувствовать твою мощь! Всего пара техник и ты сотрешь этих Херувимов с Престолами.

Ивор постарался отогнать это видение. Но, кажется, Немезида не собирался уходить.

— Гордыня и страх застилает их взор. Они всегда боялись меня, и теперь очень не хотят, чтобы я вернулся. И в своей гордости они никогда тебя не послушают.

Ивор мотнул головой, стараясь не слушать, но Немезида звучал прямо в его ушах. Он начал говорить, и невольно для него самого какие-то фразы просочились в его речь.

— Вы ошибаетесь насчёт меня! Я Ивор, который победил Немезиду. Если вы хоть на мгновение заглушите свою гордыню и выслушаете меня, то поймёте это!

Лицо Камаила исказилось от ярости. Его крылья вспыхнули ещё ярче от негодования.

— Как ты смеешь так разговаривать с воинами Парагона⁈ Ты все еще завидуешь тому, что мы остались под милостью отца, а тебя он лишил своей любви!

Ивор почувствовал, как внутри него поднимается гнев. Эти высокомерные Серафимы даже не желали его слушать! Он спас целые вселенные от Немезиды, а они всё равно считают его врагом!

Но все равно он попытался взять себя в руки. Он должен быть выше этого. Иначе схватка неизбежна, а это лишь прольёт лишнюю кровь.

— Я не хочу проливать кровь напрасно! Давайте поговорим мирно, я расскажу вам всё как есть!

Уриель рассмеялся.

— Проливать кровь? Ты думаешь, что способен победить армию двух Серафимов? В своей лучшей форме может ты бы и смог, но сейчас ты лишь жалкая тень от своей силы!

Ивор с трудом сдерживал нарастающий гнев, пытаясь докричаться до разума высокомерных Серафимов:

— Выслушайте меня! Я не Немезида, а тот, кто победил его и избавил вселенные от угнетения!

Но Камаил и Уриель даже не желали его слушать. Их взгляды были полны презрения и недоверия.

— Вселенные? Ах, вот оно что, Я чувствую присутствие здесь миров, которые наполнены невероятной жизненной энергией. Неужели ты… — начал Уриель, но Камаил закончил за него.

— Ты чудовище! Ты создал миры, подарил живым существам надежду, чтобы потом выжать из них всю энергию⁈ — догадался он.

Голос Немезиды тут же зашептал на ухо Ивору:

— Видишь их высокомерие? Они никогда не станут тебя слушать. Для них ты лишь изгой и предатель. Никто не поверит, что ты — не я. Так зачем их разочаровывать? Дай им почувствовать твою истинную мощь! Покажи этим щенкам, кто ты есть на самом деле!

Ивор стиснул зубы, пытаясь заглушить этот голос. Он обратился к Серафимам еще раз:

— Я был одним из тех, кто родился в мире, созданном Немезидой, но я смог противостоять ему и освободить эти миры. Неужели этого недостаточно, чтобы выслушать меня? Вы можете обратиться к тем, кто живет на Мировом Древе или Мире Шумера, они подтвердят, какую тяжелую войну мы пережили. И мы не хотим новой!

— Он боится нас и жалко оправдывается! — рассмеялся Уриель. — Ты никогда не был трусом, Немезида! Что, настоящая сила покинула тебя вместе с отцовской милостью? Да к чему нам вообще слушать этих низменных существ, прокаженных твоей силой? Их разум явно исказила твоя темная суть!

Ивор почувствовал, как гнев начинает закипать в нём с новой силой. Они могли издеваться и унижать его, он бы стерпел, но унижать тех кто ему дорог…

— Прекратите! Я не Немезида! — яростно выкрикнул он, заставив пространство задрожать.

Это заставило Серафимов напрячься, но все равно, они не спешили нападать.

Немезида тут же прошептал Ивору на ухо:

— Они не поверят тебе, потому что ты поглотил мою силу, и они это чувствуют. А еще они боятся. Но так или иначе, гордость не позволит им напасть первыми. Папашкины детки могут только защищаться.

Кулаки Ивора непроизвольно сжались он все больше и больше чувствовал невероятное давление в груди, а зубы чуть ли не трещали от стиснутой челюсти. Он изо всех сил старался держать себя в руках. Но с одной стороны недоверие и оскорбления Серафимов полосовали его, словно ножом по сердцу, с другой стороны Немезида склонял его к ужасному.

Впервые Ивор почувствовал, что он уязвим.

И именно в тот момент Камаил и Немезида одновременно произнесли одну фразу, которая эхом отразилась внутри него.

— Хватит! Скинь эту жалкую личину и яви себя!

Это стало последней каплей. Глаза Ивора вспыхнули зловещим изумрудным пламенем. Он резко взмахнул правой рукой.

— МОЛЧАТЬ! — его невероятно мощный и твердый голос ударил по ушам каждого.

Следом волна чудовищной силы ударила по воинству Серафимов, накрывая целую половину армии Престолов и Херувимов. Черно-фиолетовая энергия молниеносно взметнулась, разверзая пространство перед правой частью всей армии и моментально похоронив их.

Не было ни криков, ни страданий. Они даже не успели понять, что погибли. Их попросту стерло с ткани мироздания.

Камаил и Уриель в ужасе отпрянули, глядя на эту демонстрацию силы. Их крылья дрогнули, выдавая страх.

— Этой силы достаточно, чтобы уничтожить вас всех! — пророкотал Ивор, и его голос эхом разнёсся по Вселенной. — Но я дам вам последний шанс одуматься! Признайте, что я не Немезида, и больше никто не пострадает!

— Нет, это он! Это точно Немезида! — выкрикнул кто-то из Херувимов, хватаясь за оружие. — Наш отец должен узнать, что этот изверг снова набирает мощь!

И вся оставшаяся армия во главе с Серафимами бросилась в атаку, но в этот момент фигура Немезиды возникла рядом с Ивором как никогда явственно.

— Дураки! — расхохотался Немезида. — Они сами напросились! Уничтожь их всех до единого за то, что посмели усомниться в твоей силе! Пусть твой гнев обрушится на них как разрушительное цунами! Дай им узреть своё истинное величие! И тогда ты наконец подаришь своему дому покой и безопасность. УНИЧТОЖЬ ИХ!

Ивор на миг закрыл глаза и тяжело выдохнул, наконец поддаваясь уговорам своей темной ипостаси.

— Кажется, это единственный путь. Вот только… Я не буду тебе подчиняться!

Ивор взмыл в воздух. Он раскинул руки в стороны, и его тело вмиг рассыпалось на сотни копий, каждая из которых устремилась к атакующим воинам.

Одни копии Ивора хватали Херувимов и Престолов ледяными оковами, другие же отбивали их атаки. Воздух наполнился лязгом оружия и треском льда. Ивор старался не причинить существам вреда, лишь обездвижить их.

— Если вы так боялись Немезиду, следовало брать армию побольше, — усмехнулся Ивор.

Камаил и Уриель в ярости устремились на настоящего Ивора. Их крылья вспыхнули ярким пламенем, а тела засияли нестерпимым светом.

— Гнев Господень! — провозгласил Камаил, выпуская из ладоней ослепительные лучи чистого света.

— Меч Возмездия! — поддержал его Уриель, создавая в руках горящий клинок.

Эти техники Серафимов были поистине величественны и разрушительны. Казалось, само пространство вокруг них закипает от мощи, заключенной в этих атаках.

Две громадные птицы, сотканные из пламени и света ринулись вперед, намереваясь изничтожить все живое перед собой

— Какие жалкие потуги. После того, что ты прошел, это просто сотрясание воздуха! Давай Ивор, покажи им чего ты стоишь!

Ивор лишь хмыкнул в ответ. Он выбросил вперёд ладони, выпуская навстречу атакам Серафимов два потока энергии. Из правой руки хлынул ослепительный свет, способный расплавить звезды. А из левой — зловещая чернота Пустоты, готовая поглотить целые миры.

Эти две противоположные силы столкнулись с огненными техниками Камаила и Уриеля. Последовала оглушительная вспышка, озарившая весь космос. Атаки Серафимов бесследно рассеялись, не причинив Ивору ни малейшего вреда.

— Невероятно! — ахнул Камаил. — Этой силы достаточно, чтобы уничтожить нас всех!

— Но мы не сдадимся без боя! — выкрикнул Уриель. — Мы обязаны его остановить!

Оба Серафима с яростными криками набросились на Ивора. Они атаковали его в ближнем бою, пытаясь пронзить своим пламенным оружием. Но Ивор умело уклонялся от их ударов, блокируя клинки потоками льда и пустоты.

Он двигался с нечеловеческой ловкостью и быстротой, нанося в ответ точечные атаки огнем и светом. Камаил и Уриель отлетали после каждого такого удара, но тут же яростно бросались обратно в бой.

Несмотря на все усилия, Серафимам не удавалось причинить Ивору серьезного вреда. Он успешно отражал их комбинированные атаки, хоть это и требовало немалых усилий.

Но самое страшное было то, что оба Серафима находились в своих истинных обликах, а Ивор даже не явил своего, оставаясь в своем обыденном человеческом обличье.

— Сдавайся! Ты окружен и обречен! — выкрикнул Камаил, стремясь разрубить Ивора надвое своим пылающим мечом.

— Вы умрете, ослепленные своей гордыней. В чем проблема выслушать меня?

Он отчетливо видел, что братья не желают его слушать.

Так продолжалось долгое время. Ивор противостоял атакам двух разъяренных Серафимов. Хоть это и давалось ему нелегко, но юный Кластерный Бог постепенно брал верх. Его движения становились все более точными и смертоносными.

— Скоро ты падешь! — выкрикнул Уриель, готовя новую атаку.

Но Ивор уже читал его намерения. Он уклонился от удара и в ответ нанес молниеносный удар в солнечное сплетение Серафима. Того откинуло далеко назад.

С каждым мгновением боя на Ивора накатывала ярость и наваждение. Он чувствовал себя взрослым, что пытался объяснить непонятливым детям простую истину.

Движения Ивора становились все более и более опасными, пока наконец не начали нести за собой смертельную угрозу. В очередной раз он столкнулся с Камаилом и создал в руке ледяной меч. Их клинки скрестились с оглушительным треском.

Уриель тем временем увидел брешь в обороне Ивора и ринулся вперёд, чтобы атаковать. Но Ивор предвидел это. Он резко оттолкнул Камаила и молниеносно подался навстречу Уриелю.

Ивор схватил Серафима за лицо. На его пальцах завязались черные воронки Пустоты, которые начали затягивать энергию Уриеля. Тот закричал от ужасной боли. В этот момент глаза Ивора зловеще блеснули азартом.

Рядом вдруг возник призрачный Немезида.

— Да! Вот так! Забери его силу, выпей до конца! — яростно воскликнул он. — Забери всю жизненную силу у этого ничтожества!!!

Камаил бросился на помощь брату, но Ивор одной рукой легко сдерживал все его атаки. Уриель извивался в муках, чувствуя, как жизнь покидает его.

Наконец Камаил понял, что его брат вот-вот погибнет. Он упал на колено и взмолился:

— Прошу, отпусти Уриеля! Я сдаюсь, ты победил!

Эти слова заставили Ивора очнуться. Он тут же выпустил Серафима из своей хватки. Уриель едва держался на ногах. Его крылья исчезли, а тело приняло человеческий облик.

Уриель начал падать, но Камаил успел подхватить его.

— Отходим! Все выжившие, обратно в портал! — скомандовал старший Серафим.

Ивор осознал свой ужасный проступок. Он потерял контроль и, кажется, все испортил.

— Вы сами напали на меня, я лишь защищался! Прошу, давайте все обсудим.

Но Камаил лишь с отвращением посмотрел на него:

— Ты чудовище! Я никогда больше не поверю твоим словам! Мы вернемся, будь уверен!

С этими словами он исчез вместе с армией, оставив Ивора наедине с его мрачными мыслями.

Рядом тут же возникло видение Немезиды. Оно явно было недовольно таким исходом битвы.

— Жалкий слабак! Надо было добить их, пока есть шанс! Теперь они вернутся сюда с огромной армией. И тогда и ты, и твое жалкое Древо исчезнете! У тебя огромные проблемы.

Ивор молча выслушивал тирады призрачного Немезиды. Он понимал, что в бою то впадал в ярость, то пытался сохранить трезвость ума. Но в конце концов…

— Ты прав, у меня действительно проблемы. Я не могу принимать решения трезво, — тихо сказал Ивор. — Часть меня жаждет разрушений и битвы. А другая стремится к миру и покою. Мне нужно научиться объединять эти начала, иначе я погибну от собственной слабости.

— Ха! Думаешь, сможешь так просто избавиться от моего влияния? — насмешливо бросил Немезида. — Я навсегда останусь частью тебя! И рано или поздно ты подчинишься мне полностью.

Но Ивор лишь покачал головой:

— Ты недооцениваешь мою силу воли. Однажды я тебя уже победил!

С этими словами он развеял видение Немезиды взмахом руки.

Ивор понимал — ему нужно срочно научиться контролировать эту тёмную сущность внутри себя, иначе она погубит всё, что ему дорого. Но как совладать с ней и где взять время, когда армия Парагона может явится снова. И сделает она это в самый неподходящий момент.

Тогда решение пришло самое неожиданное.

Важно было лучше узнать Парагона и его миры. Ивор решил, что ему нужно своими глазами увидеть, как живут обитатели миров Парагона. Только так можно будет понять его истинную сущность и мотивы.

И тогда, возможно, Ивор сам придет к Парагону и поговорит с ним. Без посредников и глупых детей, что не желают слушать. И если Парагон действительно справедлив — он выслушает.

Кивнув самому себе, Ивор собрал свои силы и открыл портал, какой до этого никогда не открывал. Расстояние было не просто огромным. Оно исчислялось уже даже не верстами, а тысячелетиями путешествий.

С лицом полным надежды он отправился в другой кластер.

Глава 268 В поисках Истины

Ивор шел по мощеным камнем улицам незнакомого города, размышляя о своей судьбе. Высокие дома из красного кирпича возвышались по обе стороны, их стены были украшены изящной лепниной. Крутые черепичные крыши с острыми шпилями устремлялись ввысь. Узкие стрельчатые окна были затянуты цветными витражами, сквозь которые пробивался мягкий солнечный свет.

Люди, сновавшие по улице, выглядели совершенно обычно — мужчины в простых рубахах и штанах, женщины в длинных юбках и кофтах. Некоторые толкали тележки с овощами и фруктами, другие несли корзины с хлебом. Дети бегали и играли в догонялки. Все эти люди казались Ивору очень хрупкими и беззащитными по сравнению с жителями Яви. В них не было ни капли духовной энергии.

Да и в воздухе тоже. Этот мир не содержал и крупицы духовной силы.

— Зачем ты приперся в этот захолустный мирок? — послышался в голове ехидный голос Немезиды. — Думаешь найти здесь ответы? Эти людишки даже понятия не имеют о настоящей силе!

Ивор старался не обращать внимания на эти насмешки. Он чувствовал, что Немезида пытается посеять в нём сомнения.

Он был одет в длинный черный плащ с глубоким капюшоном. Как будто бы он давал ощущение, что здесь его никто не заметит в такой одежде. Внутреннюю энергию тоже пришлось заблокировать, чтобы его не смогли заметить извне. Хотя, основной причиной было все же то, что появись он здесь с полной силой, жители могли бы пострадать.

Впереди Ивор заметил огромный собор из серого камня с высокой стройной колокольней. Люди толпами стекались к нему со всех улиц. На площади перед собором царило оживление — торговцы расставили прилавки с едой, ремесленники выставили свои изделия. В воздухе витали ароматы жареного мяса и сладостей.

Ивор подошел к седовласому бородатому монаху в черной рясе, который стоял у входа в собор.

— Простите, что здесь происходит? Какой-то праздник? — поинтересовался Ивор.

— Сегодня великий день, сын мой, — торжественно произнес монах. — Мы празднуем рождение нашего Господа и Создателя. Все верные идут в храм вознести ему свои молитвы. Ты, я так понимаю не отсюда?

— Да, я путешествую по миру в попытке познать себя, — Ивор не лукавил, пусть и немного иначе, но сказал правду.

Старик перед ним буквально излучал благодать и добродетель.

— Что ж, двери наши открыты всем, так что проходи, даже если вера твоя слаба, ты можешь обрести ее тут.

— Хм, интересно было бы взглянуть, — задумчиво произнес Ивор.

Ивор вошел внутрь вместе с потоком прихожан. Огромный зал собора был наполнен теплым светом сотен свечей. Люди теснились в проходах между длинными деревянными скамьями. Впереди возвышался позолоченный алтарь с резным изображением распятого человека.

Священники в парчовых облачениях пели протяжные гимны на незнакомом Ивору языке. Их голоса переплетались, отражаясь от высоких сводов, заполняя все пространство. Люди опускались на колени, крестились и шептали молитвы. Многие плакали от восторга и благоговения.

— Кто этот человек? — указал Ивор на изображение распятого мужчины.

— Ох, вы не из этих мест? — ответила пожилая женщина, широко улыбаясь. — Это сын нашего создателя, он спустился на нашу землю, чтобы ответить за наши грехи.

Ивор не мог поверить своим глазам. Эти простые хрупкие люди искренне верили, что их Создатель помнит каждого из них. Что если вознести к нему свою молитву — он услышит. И это придавало им силы жить и терпеть лишения.

— Какая наивность!— фыркнул Немезида. — Этот их Создатель давно позабыл об этих жалких существах. Верить в великое, чтобы суметь пережить очередную чуму или голод. Ах да, прости… практикам такое не понять, ведь тело закалено от болезней, а еда теряет свою ценность. Теперь ты понимаешь? Они несчастны! Бессильные, ничтожные создания, что могут сломаться в любой момент, но верят, что великая сила спасет их.

Но Ивор почувствовал нечто иное. Какая-то связь пусть и очень тонкая соединяла этих людей с их Создателем. Что-то подобное Ивор ощущал, когда был всего лишь юнцом в Яви и возносил песнопения с отцом Велесу.

Раньше он считал такие молитвы лишь пустой тратой времени. Но теперь Ивор начинал понимать — для этих людей вера была опорой. Она придавала смысл их жизни, которая иначе казалась бы короткой и бессмысленной.

Ивор тихо вышел из собора, погрузившись в размышления. Возможно, Парагон и впрямь не был таким бессердечным тираном, каким его описывал Немезида.

— Ты серьезно? — Немезида возник прямо перед Ивором, разводя руками. — Это же бред! Парагон даже не знает, что они ему молятся. Плевать он хотел на этот мир.

— Может и не знает, — сказал мысленно Ивор. — Вот только эти люди живут в спокойствии. Им не нужно спасать мир от великого зла. А если оно и появится, то будет таким же простым человеком, а не Истинным Богом или Немезидой.

— ОНИ ЖИВУТ МЕНЬШЕ СОТНИ ЛЕТ! — вспылил Немезида, но Ивор просто прошел мимо него. — Ты хоть понимаешь, насколько это мало?

— Если у тебя нет духовной силы, которую нужно развивать, то этого достаточно, чтобы прожить в спокойствии, окруженным любящими людьми.

— Да ты сбрендил. В твоих руках огромное величие. Мощь сотни сверхновых, ты можешь сам создать такой мир и люди будут поклоняться тебе. — не унимался Немезида, двигаясь за Ивором.

— Зачем? Чтобы как ты потом их уничтожить?

— Они будут сами готовы отдать за тебя свою жизнь.

В этот момент к Ивору подошел тот самый монах, что пригласил его внутрь.

— Нашел ли ты что-то, сын мой? Если у тебя есть вопросы, я могу помочь найти ответ.

Он смотрел с такой добротой, словно юноша и правда был его сыном. Ивор же на момент осекся. Мысли, что вертелись в голове напугали его. Разве может такой ничтожный человек понять его проблемы? Вот что он думал.

Но с каких пор он начал смотреть на окружающих свысока?

— Как вы это называете… грехи. Боюсь мои грехи слишком тяжелы для моих плеч. Во мне таится злоба и я не уверен, что ваш создатель поможет мне ее в себе задавить.

— Это ты про меня? — воскликнул голос в голове. — Да брось, мы с тобой единое целое. Я это и есть ты. Тебе не удастся меня уничтожить!

Старый монах положил руку на плечо Ивора и тяжело выдохнул.

— Ты прав. Мой бог не избавит тебя от ярости и злобы. Но он способен указать тебе верный путь, где ты своими усилиями сможешь это сделать.

— Что ж, думаю, я обращусь к нему, когда почувствую, что готов.

Мужчина кивнул все с той же искренней улыбкой и вернулся в собор.

Ивор же покинул этот мир через портал и отправился в следующий кластер, созданный Владыкой Парагоном.

Здесь он увидел похожую картину — простые люди, живущие в небольших деревнях среди золотых песков пустыни. Их дома были сложены из глиняных кирпичей, крыши плоские, чтобы собирать дождевую воду. Жители носили льняные одежды и покрывали головы платками от палящего солнца.

Когда наступала ночь, они собирались возле костров и славили своего Единого Бога, творца небес и земли. Они верили, что он послал им пророка, который открыл людям его волю и наставил на путь истинный. Эти люди были счастливы в своей простой вере и скромной жизни.

Следом Ивор перенесся в еще один мир, где царили вечные снега и льды. Люди здесь жили в деревянных домах и охотились на морских зверей. Они, как ни странно, тоже поклонялись Единому Создателю, сотворившему море и сушу, и верили, что после смерти попадут в его чертоги. Их жизнь была суровой, но они хранили верность своим обычаям и верованиям.

Еще один мир встретил Ивора запахом благовоний и звоном колокольчиков. Здесь люди поклонялись множеству богов, но считали, что над ними стоит один единственный, что создал всё сущее. Они верили в перерождение души и стремились следовать праведному пути.

Везде, куда ни приходил Ивор, он видел похожую картину — простых людей, живущих скромной жизнью и поющих хвалу своему Творцу. Они были далеки от совершенства, часто впадали в пороки и грехи. Но вера придавала им силы, озаряла их жизнь смыслом и надеждой.

Ивор не мог не признать, что эти люди счастливы в своей простоте. Им не нужна великая сила или бессмертие. Они принимают свою судьбу с покорностью и живут одним днём и уж точно не разменивают себя на бесконечную погоню за очередным этапом культивации.

— Зачем ты мучаешься в поисках ответов, если мог бы стать подобен богу для этих людей? — шептал Немезида. — Ты мог бы править мирами! Тебе бы поклонялись как Творцу! Ты можешь забрать это все у Парагона. И будет тебе спокойствие, любовь и никаких проблем!

Но Ивор лишь грустно улыбался в ответ:

— Я не ищу ничьего поклонения. Мне достаточно любви близких, которые ждут меня дома.

Он стоял, глядя с высоты на бескрайние звёздные просторы этого кластера. Мириады галактик, миллиарды миров — все они находились под властью Парагона. И были наполнены простыми радостями обычных людей.

Смертных людей.

— Сегодня я понял кое-что очень важное, — тихо произнес Ивор. — Может быть, Парагон и не напоминает о себе, не спускается к созданным мирам и не правит ими сам. Да даже если он не помнит каждый из них. Каждый из этих миров самобытен. И в нем есть то, чего не было в моем. Я никогда не жаждал власти. Мне не нужны поклонники или рабы. Я хотел силы, чтобы защитить свой тех, кто мне дорог. А теперь я вижу — есть и иные пути обрести покой. Каждый выбирает свой путь, и я выбрал свой. Мне не нужна ничья Вселенная. Мой мир — это люди, которых я люблю. Ради них я готов сражаться, но не ради власти.

С этими словами Ивор призвал портал и шагнул в него, возвращаясь в родной мир.

* * *

Громкий звук пощёчины эхом прокатился по белоснежным мраморным стенам дворца, заставив замереть всех присутствующих.

Камаил, один из могущественных Серафимов, упал на колени, прижимая ладонь к горящей щеке. Рядом с ним сурово возвышался Метатрон — первый и старший из Серафимов.

Метатрон был прекрасен своей холодной, гордой красотой. Черты лица были остры и безупречны, как у идеальной статуи. Огромные белоснежные крылья гордо расправлены за спиной. Во взгляде жёлтых глаз читалось презрение.

После гибели Немезиды, Метатрон стал самым могущественным среди Серафимов. Его боялись и почитали почти как самого Владыку Парагона. И сейчас он был в ярости.

— Как вы посмели скрыть от меня, что Анафиил вновь пробудился⁈ — гневно воскликнул Метатрон. — Это же худшая из всех возможных угроз!

— Метатрон… я… мы просто решили, что легко справимся вдвоём. Мы не хотели тревожить тебя по пустякам… — запинаясь, пролепетал Камаил, не решаясь поднять взгляд.

— Пустякам⁈ — взревел Метатрон так, что стёкла в окнах зазвенели. — Вы что, совсем разум потеряли⁈ Но мало было этого. Вместо того, чтобы выслушать, что вам скажут, вы сразу кинулись в атаку!

Он с размаху влепил Камаилу ещё одну пощёчину. Тот упал на каменный пол, едва сдерживая слёзы боли и унижения.

— Наш брат Уриель едва не погиб! Ты, как старший, должен был предусмотреть все это! Подумай, Анафиил никогда не был трусом. Стал бы он нести бредни про победу и маскироваться под смертного? Да даже если он не собрал силы, и был все еще слабее, он бы никогда не отступил. Этот… высокомерный выродок первым напал бы на вас и выдрал крылья, насмехаясь и унижая.

Камаил потёр горящую щеку и приподнялся на колени.

— Метатрон… мы просто испугались. Немезида был страшен, мы думали, если он вернулся, то…

— Думали⁈ Да вы вообще не думали! — перебил Метатрон. — Ведь если Немезида пал от руки своего же мира, это куда опаснее! Значит, там появилась сила, способная уничтожить и нас тоже! И вы хотели сразу напасть, вместо того чтобы разузнать всё как следует! Сколько Херувимов и Престолов вы потеряли?

— Д…двести сорок Престолов и сто пять Херувимов.

— Поверить не могу. Одним мановением руки он стер такое количество наших воинов, и вы даже не подумали отступить? МЫ СЕРАФИМЫ! Идеальное творение Всеотца. Мы лучшие, умнейшие, совершенные создания. И ты порочишь этот титул своей глупостью, Камаил!

Серафим сжался, будто был маленьким человеком, он склонился, ударившись лбом об пол.

— Прости меня, брат, я совершил ужасную ошибку.

Но Метатрон отвернулся к окну, глядя на бескрайние небеса, усыпанные звёздами. Крылья чуть дрогнули от сдерживаемого гнева.

— Я рад, что вы хотя бы не пошли с этим к Отцу. Его не стоит тревожить по таким глупостям. Я разберусь сам.

Метатрон обернулся, и его взгляд мог бы заморозить пламя.

— Мы — старшие Серафимы, хранители порядка! Но вы поступили как безмозглые дети. Прежде чем обнажать меч, нужно во всём разобраться.

Он расправил могучие крылья и устремился к окну.

— Я отправляюсь в тот мир, где вы встретили того, кого приняли за Анафиила. И на этот раз мы поговорим как цивилизованные существа.

С этими словами Метатрон вылетел из окна, оставив Камаила стыдливо склонившим голову. Тот и представить себе не мог, насколько серьёзные последствия может иметь их опрометчивый поступок. И как теперь всё исправить, он не имел ни малейшего понятия.

Глава 269 Желания и Амбиции

Ивор вернулся в родной мир через портал, который открылся прямо в бездонных просторах Высшего Космоса. Вокруг него простиралась бесконечная чернота, усеянная мерцающими огнями далеких звезд.

«Ивор, ты в порядке? Последнее время я ощущаю, что ты часто скрываешь от меня свои мысли», — раздался в разуме юноши встревоженный голос Эйры.

Он действительно старался не дать Эйре услышать все его разговоры с частицей разума Немезиды, что словно болезнь засела у него внутри.

«Все в полном порядке, милая. Просто много дел», устало ответил Ивор.

Он не хотел посвящать Эйру в подробности своего внутреннего конфликта и борьбы с темной стороной. Юноша боялся, что это может напугать и расстроить сущность из Морозной Сферы.

«Тебя что-то тревожит, я чувствую. Пожалуйста, поделись со мной, я уверена, мы найдем выход. Мне казалось, что мы уничтожили всех, кто стоял на пути, но в итоге появились эти крылатые заразы», не унималась Эйра.

«Если бы они были чуть умнее, мы бы могли избежать конфликта. Но, увы. Я постараюсь не допустить очередной войны. Так что все будет в порядке, считай ничего и не случилось», — Ивор постарался мысленно улыбнуться, чтобы его слова звучали убедительно.

Вдруг рядом возник знакомый силуэт — призрачное видение Немезиды.

— Ну конечно, ничего не случилось. Всего-то решил пасть на колени перед Парагоном, — ехидно процедил Немезида, широко улыбаясь.

Он начал расхаживать по пространству, размахивая руками в преувеличенно драматичных жестах. Бывший Кластерный Бог вёл себя так, словно под его ногами был твёрдый пол, а не пустота космоса.

— Наверное, тебе очень понравилось смотреть, как ползают эти жалкие смертные? Хочешь к ним присоединиться? — продолжал издеваться Немезида. — А как насчёт поцеловать пыль с их священных книг? Или может сразу вознести молитвы их богу?

Он расхохотался, запрокинув голову.

— Что, решил сдаться без боя? Заранее принять поражение? — продолжал издеваться Немезида. — А я-то думал, ты гордый воин, готовый сражаться до конца. А ты всего лишь слабак, который готов униженно ползать у ног Парагона!

Немезида положил руки на плечи Ивора.

— Хватит, — твердо сказал Ивор. — Это бесполезно. Твои слова не заставят меня разозлиться или испугаться. Я тверд в своем решении встретиться с Парагоном и поговорить как равный с равным.

— Равный? Ха-ха-ха!!! Равный⁈ Посмотри на себя! Ты даже не в состоянии контролировать собственные мысли. Я всего лишь плод твоего воображения, но даже я могу тобой управлять! Что уж говорить о Парагоне — он раздавит тебя одним пальцем в таком состоянии. Но вот если бы ты планомерно шел по пути завоевания и нарастил силу. Вместе со мной! Тогда мы бы действительно предстали перед ним как равные!

Ивор хмуро посмотрел на видение Немезиды. Он понимал, что это лишь попытка вывести его из равновесия. Заставить сомневаться в себе и своих решениях.

— Я не собираюсь тебя слушать, — покачал головой Ивор. — Мне не нужно твое одобрение. Я иду своим путем, и не тебе его оценивать.

Немезида скривился в яростной гримасе. Его попытки снова провалились. Юноша был тверд и непоколебим.

— Ладно, делай что хочешь! — бросил Немезида. — Все равно ты обречен на провал. Мой надменный папашка даже слушать тебя не… А?

Внезапно Немезида оглянулся, а на его лице расплылась хищная улыбка.

— Ты тоже это почувствовал, да? Охохо-о-о, как же все плохо. Я знаю, кому принадлежит эта энергия. Это Метатрон, первый и любимый папашкин Серафим. С ним ты вряд ли сможешь сейчас совладать, так что готовься к тяжелому бою!

Действительно, Ивор почувствовал где-то в отдалении мощный всплеск энергии. Это была поистине титаническая сила, от которой затрепетал сам Высший Космос. То, что это существо было в разы сильнее тех двух Серафимов, что наведывались к нему ранее — сомнений не было.

Ивор вгляделся в черноту космоса и различил вдали сияющий силуэт. Это было прекрасное существо с сотней огромных белоснежными крыльев за спиной. Его тело излучало мягкий свет, контрастирующий с темнотой вокруг. Длинные золотые локоны струились по плечам.

По мере приближения Ивор все отчетливее различал детали. Глаза Серафима светились мудростью столетий. На нем были надеты сияющие доспехи из чистого света, украшенные драгоценными камнями.

От Серафима веяло спокойствием и величием. Казалось, один его взгляд способен проникнуть в самую глубину души. При его приближении Высший Космос словно замер в благоговейном ожидании.

Ивор видел его ранее, в воспоминаниях. Тогда Метатрон боялся Немезиду, сложно представить, что такой исполин вообще мог кого-то бояться.

— Ты гляди как вымахал. Матерым таким булыжником стал. Глыбой, я бы даже сказал. Эх, не хватает тебе моей взбучки, старший братишка.

Немезида развлекался, как мог. Казалось, с каждым разом у него было все больше сил, чтобы как можно дольше оставаться перед глазами Ивора и мешать ему.

Юный Кластерный Бог приготовился, энергия внутри его тела завибрировала и начала циркулировать как бешенная. Он был готов в любой момент защититься, если противник внезапно атакует. А уже потом пытаться построить диалог.

Но, вопреки ожиданиям Ивора, когда Метатрон подлетел на расстояние в несколько верст, то поднял руки в примирительном жесте.

— Ивор, верно? Меня зовут Метатрон, я высший Серафим и первый сын Владыки Парагона. Я пришел к тебе не со злым умыслом. Но в первую очередь…

Серафим положил руку на сердце и склонил голову.

— Позволь мне извиниться за поведение моих братьев. Они не пожелали выслушать тебя и сразу пошли в атаку. Для Серафимов это непозволительная глупость. Я также обещаю, что никакой злости или обиды за погибших Престолов и Херувимов, а также за раны Уриеля — ни я, ни мои братья не испытывают. Камаил и Уриель получили по заслугам.

Сказать, что Ивор был ошарашен — ничего не сказать. Нет, безусловно он надеялся на исход с мирным разговором, но извинения?

— Ай ты… тьфу. Беру свои слова обратно. Размяк ты. Видимо в Небесных Чертогах все совсем дерьмово. Или… Погоди! Это может быть коварный план или ловушка! Метатрон не был силен. Он всегда пытался обманом лишить меня силы. Я уверен этот змееныш врет, как дышит!

Немезида летал прямо рядом с Серафимом, пытаясь отвлекать Ивора.

Ивор с облегчением выдохнул, услышав миролюбивые слова Метатрона.

— Благодарю тебя за эти слова, — сказал Ивор, кивнув. — Я ценю стремление к миру.

— Это меньшее, что я мог сделать, — ответил Метатрон. — Прошу, прости глупость моих братьев. Их гордыня чуть не привела к очередной бессмысленной резне.

Он протянул руку для рукопожатия. Ивор на мгновение заколебался, вспомнив предостережения Немезиды о коварстве Метатрона. Но затем все же пожал протянутую руку. Лицо Серафима излучало искренность.

— Я хотел бы услышать твою историю, — мягко попросил Метатрон. — Как ты возвысился и сумел победить Немезиду? Это поистине удивительный подвиг.

Ивор кивнул и начал свой рассказ. Он поведал о том, как родился простым смертным в срединном мире — Яви, что находится на Мировом Древе, одной из вселенных, что создал Немезида. Как прошел через множество испытаний, потерял близких, но не сдавался и продолжал идти вперед.

Он побывал в трех основных мирах Древа и вскоре смог достичь уровня Первородного Хаоса, однако это оказалось лишь еще одной ступенью. Так он узнал о существовании Немезиды.

Наконец, Ивор рассказал, как объединил под своим знаменем воинов остальных вселенных, чтобы противостоять тирании Немезиды. И как в конечном итоге они смогли одержать победу, хоть это и далось баснословным трудом и тяжелыми потерями.

— Эти миры ни в чем не виноваты, — сказал Ивор. — Их обитатели просто хотели мирно жить. Я лишь помог им обрести свободу.

— Это впечатляет и вызывает тревогу одновременно, — задумчиво проговорил Метатрон. — Смертным не следует владеть столь разрушительной силой. Но ты использовал её во благо, чтобы спасти эти миры. Я рад, что ты сумел победить Немезиду и освободить их от его власти.

Ивор удивленно уставился на Серафима. Он и не ожидал, что Метатрон поверит его словам. Рядом маячил призрак Немезиды, шипя что это ловушка и обман, что проще устроить Метатрону ловушку, Но Ивор игнорировал его.

— Вы и правда верите мне? — с надеждой спросил Ивор. — Я ожидал, что вы тут же назовете меня лжецом, как ваши братья.

Метатрон улыбнулся в ответ:

— Конечно верю. Хоть ты и поглотил силу Немезиды, но твоя собственная энергия куда мощнее. И она светлая, я это вижу. Ты по-настоящему заботишься о своём мире и его обитателях.

Лицо Ивора озарила улыбка. Он не ожидал такого поворота. Хотя бы один раз его выслушали и поняли.

— Расскажи мне, юный Ивор, что ты думаешь делать дальше?

— Я хотел бы встретиться с Владыкой Парагоном, — осторожно сказал он. — У меня к нему важная просьба.

— Какая же? — поинтересовался Метатрон. — Мой отец очень занят, так что лучше я выслушаю тебя первым.

— Я хочу попросить, чтобы мой мир и два других, что входят в этот кластер, перешли под эгиду Владыки Парагона, — объяснил Ивор. — Чтобы он принял нас, даровал покровительство. Мы не обязаны отвечать за то, что сотворил ваш брат. Парагон поймет, что мне можно доверять. Я буду гарантом того, что никто из наших миров не нанесет вреда остальным. Мы точно также будем жить тут, на окраине мироздания. Но мне нужна гарантия. Что бы не случилось, что бы не поменялось в устройстве мира и ваших делах. Никто и никогда не будет совать нос в мои миры. Я хочу для них и для себя спокойной жизни.

На миг в глазах Метатрона блеснули искорки. Но его лицо сохранило доброе выражение.

— Цель благородная, — кивнул Серафим. — Я уверен, отец будет рад услышать твою просьбу. Если ты искренен в своих намерениях, то он дарует твоим мирам свою милость. Однако, ты должен понимать, что если возвысился ты, то мы не можем исключать появление другого такого человека, что может возвыситься, одолеть тебя, и тогда он может пойти войной. Ваши миры ведь не будут стоять на месте, они будут развиваться.

Немезида, что нарезал круги вокруг брата резко остановился и посмотрел на Ивора.

— Они тебя опасаются, Ивор. Боятся. Помни мои слова! То, что они боятся и не понимают — лучше уничтожить, пока оно не набрало силу. Также они уничтожили и мою силу. Мою гордость. Слушай, я может и делал не очень хорошие дела. Хотя… с какой стороны посмотреть. Но все же, знаешь, все что от меня осталось, это кусок твоего искореженного разума, где я поселился. И умирать полностью мне не хочется. А если тебя убьют… Так что подумай своей головой, я тебе добра желаю!

Ивор в очередной раз отмахнулся от своего видения.

— Я понимаю И, как уже было сказано — я стану гарантом того, что из моих миров никто не выйдет наружу.

— Что ж, я тебя услышал, но, так или иначе, решать моему Отцу, поэтому я готов тебя отвести к нему.

Наконец-то у Ивора появился реальный шанс договориться с Парагоном. Немезида в его голове брызгал ядом и твердил, что никто его и слушать не станет. Но уже было ясно, что он злился, ведь его план шел коту под хвост.

Метатрон раскинул могучие крылья, указывая вперёд.

— Идем, путь неблизкий. Но я открою порталы через космос, чтобы сократить его.

Они двинулись сквозь мерцающую черноту, оставляя позади звёзды родного мира Ивора. С каждым шагом его сердце все сильнее трепетало от волнения и надежды. Наконец ему выпал шанс все исправить.

Огромные крылья Метатрона рассекали пустоту, оставляя за собой светящиеся следы. По мере продвижения вперёд он то и дело раскрывал ладони, создавая порталы сквозь космос, пока наконец они не перешли через последний.

Ивор шагнул за Метатроном и оказался в бескрайних просторах отдаленного Высшего Космоса. Вокруг царила абсолютная темнота, не было видно ни единой звезды или галактики. Лишь зияющая чернота окружала их со всех сторон, напоминая бездонную пропасть.

Ивор настороженно огляделся. Что-то было не так в этом месте. Оно казалось совершенно безжизненным, словно в нем не было ни капли энергии. Сердце юноши неприятно сжалось от понимания происходящего.

Он резко развернулся, выбрасывая вперед руку. Из ладони вырвалась огромная волна энергии, сплетенная из света и пустоты. Эта атака должна была стереть любое существо, даже могущественного Серафима.

Но, к ужасу Ивора, его атака словно ударилась о невидимую преграду и отразилась обратно. Ударная волна с неимоверной силой швырнула его на целую версту назад, заставляя сплюнуть обильный глоток крови.

Он тяжело дышал и ошеломленно огляделся по сторонам понимая, что находится внутри странного энергетического куба. Его со всех сторон окружали пульсирующие грани, сквозь которые не пробиться.

Тогда он выпрямился, и попытался явить свое энергетическое тело, чтобы разрушить эту ловушку. Но с ужасом почувствовал, что не может этого сделать. Внутри него энергия вела себя хаотично и не подчинялась контролю. Эта клетка подавляла его силы!

— Я же говорил тебе, идиот! — раздался в голове насмешливый голос Немезиды. — Не верь ни единому слову этих крылатых выродков!

Тем временем Метатрон наблюдал за безуспешными потугами Ивора вырваться на свободу. Его лицо исказила зловещая усмешка. Вся прежняя доброта словно слетела с него, обнажив истинную сущность.

— Ты действительно думал, что я позволю тебе говорить с моим Отцом? — презрительно бросил Метатрон. — Ты ничтожество, которое не заслуживает и его взора! «Я хочу защитить свои миры»… Серьезно? Твои миры — это порча! Болезнь! Опухоль нашего мироздания! Они не должны существовать!

Ивор сжал кулаки до боли, слушая оскорбления. Ярость закипала в нем, разгоняя кровь по жилам.

— То, что сделал Анафиил — непростительно, — продолжал Метатрон. — И я намерен сделать так, что даже следы его присутствия в этом мире сотрутся навсегда. Вместе с тобой и твоими жалкими мирами! Я, как Высший Серафим, просто обязан привести все в норму. Ведь однажды… это все станет моим.

Он на миг приблизился к клетке, чтобы бросить насмешливый взгляд на Ивора.

— Я еще вернусь к тебе. Не скучай!

С этими словами Метатрон исчез, оставив Ивора в одиночестве посреди черной бездны. Юноша яростно ударил кулаками по стенам, но те даже не шелохнулись. Энергетический куб казался непробиваемым.

— Навь тебя дери!!! — яростно пророкотал Ивор.

Он почувствовал себя полным идиотом. Как он мог поверить лживым речам Метатрона и попасться в эту очевидную ловушку? Его словно очаровали сладкими речами. В нем была надежда. Мечта о том, что можно все решить, не прибегая к силе. И она затмила его разум. Теперь Ивор был бессилен что-либо предпринять. Эта клетка подавляла всю его мощь, не давая даже явить истинный облик.

— Я предупреждал тебя, но ты проигнорировал мои слова, — ехидно прозвучал в разуме голос Немезиды.

— Замолчи! — огрызнулся в ответ Ивор. — Твой треп не поможет мне выбраться отсюда!

Он еще раз яростно ударил по стенам куба, но те даже не шелохнулись. Казалось, ловушка Метатрона абсолютно непробиваема.

Ивор упал на колени посреди своей темницы. Злость медленно сменилась отчаянием и растерянностью.

— Напомню тебе, что распускать сопли сейчас не самое время, ведь в этот момент Метатрон идет уничтожать мой… кхм… Твой кластер.

Ивор вскочил. Снова собрал силы и ударил по стенам ловушки. Он даже не понимал, как она работает.

Немезида появился рядом с ним.

— Что, никак?

— Слушай. Ты если хочешь помочь — помогай. Если нет, то исчезни, чтобы я никогда тебя больше не видел.

— Хм… ну вообще-то у меня есть один способ помочь тебе выбраться отсюда. Но он тебе не понравится.

Глава 270 Длань Господня

— Нет! — громко и ясно сказал Ивор. — Твой кусок разума совсем помутился? Я ни за что на такое не соглашусь. Безумие еще не настолько застлало мои мысли.

— Да брось, ты же прекрасно понимаешь, что не сможешь отсюда выбраться, — Немезида сидел в самом углу этой странной ловушки, деланно ковыряясь в ногтях.

Ивор огляделся по сторонам, пытаясь найти выход из этой странной ловушки. Он находился внутри гигантского куба, стены которого светились переливающимся желтоватым светом. Казалось, энергетические стены поглощают любую атаку, не пропуская наружу.

— Нет! — решительно заявил Ивор. — Я найду выход.

Он стал атаковать стены куба своей силой Пустоты. Черные лучи впивались в светящиеся панели, но фиолетовая энергия поглощала каждый удар. Атака за атакой возвращались к Ивору, вынуждая его уклоняться.

«Эйра, ты не знаешь, что это за ловушка?» — мысленно спросил Ивор.

«Эта энергия совершенно незнакома мне», — с сожалением ответила Эйра. — «Я не могу понять принцип её работы»

Тем временем Немезида довольно ухмыльнулся:

— Эх, старая добрая «Клетка Подавления» Серафимов. Я сам когда-то был заперт в такой же, сколько времени я там просидел. Не успел выбраться, к сожалению, папашка силы раньше лишил, и турнул куда подальше. Но принцип её работы мне известен.

Ивор настороженно посмотрел на него.

Немезида рассмеялся.

— Я ведь часть твоего подсознания. Просто если ты погибнешь тут, то и мне конец. Так что давай объединим усилия. Ты дашь мне контроль над телом, а я вытащу нас отсюда.

— Ничего не изменилось! Мой ответ все также нет! — резко ответил Ивор. — Я тебе не доверяю. Объясни лучше, как эта ловушка устроена.

Немезида наигранно вздохнул:

— Объяснить? Это слишком сложный и тонкий механизм. Проще дать мне руль на пару минут, и я вытащу нас отсюда как ни в чём не бывало.

Он явно не собирался так просто сдаваться.

— Метатрон уже летит к твоему жалкому мирку, чтобы стереть его в порошок, — продолжал наседать Немезида. — Твоя милая дочурка Юля, твои любимые жёнушки… Все твои друзья перемрут жуткой смертью. Какой смысл упрямиться? Всего пару мгновений. Я тебе верну твое тело в целости и сохранности, обещаю.

Ивор сжал кулаки от ярости, но продолжал отрицательно качать головой.

Он в очередной раз выпустил в стены клетки сгустки Пустоты. Но те снова вернулись, с силой отбросив его к противоположной стене.

Немезида довольно рассмеялся:

— Вот это зрелище мне по душе! Можем продолжать до бесконечности, скучать точно не придётся. Люблю видеть, как тебе больно. Эх, а вот я бы мигом выбрался.

Ивор с трудом поднялся, стиснув зубы от боли. Ситуация и впрямь казалась безвыходной. Ловушка Серафимов была хитро устроена — любая атака лишь ослабляла узника, но не могла разрушить тюрьму.

Время было на исходе и казалось, что выхода нет.

Ивор продолжал бить в клетку снова и снова. Он тратил всю свою силу. Его тело покрылось ужасными травмами, а изо рта лилась кровь.

— Я ВЫЙДУ ОТСЮДА! — взревел он, не останавливая атаки.

Но клетка была неприступна.

* * *

Мидгард, через день, после ухода Ивора.

Паника охватила небольшой уютный домик на берегу моря в Мидгарде.

Ольга с отчаянием в голосе кричала:

— Что с ней⁈ Почему ей так плохо⁈

Она крепко прижимала к груди Юлю. Девочка билась в агонии, ее хрупкое тело сотрясали судороги. На коже проступали странные узоры из переливающейся сине-черной энергии.

Звездочка в ужасе смотрела на страдания Юли. Она никогда не видела ничего подобного. Эта энергия напоминала Пустоту, которой владел Ивор, но была совершенно иной природы. Начиная с плотности и заканчивая своим хаотичным поведением.

— Кажется в ней пробудилась сила. Это наследие Ивора, но я не могу понять. Это совершенно не та Пустота, которой владеет он! Погоди…

Она попыталась накрыть ладонями тело Юли, чтобы перенаправить потоки чужеродной энергии. Так она делала, еще будучи связанной с Ивором душами. Но как только Звездочка коснулась этой энергии, по ее рукам побежали ожоги. Сине-черная Пустота обжигала, не подчиняясь воле валькирии.

Юле становилось все хуже. Ее глаза закатились, тело выгнулось дугой от нестерпимой боли. Крик девочки эхом разнесся по комнате.

— Нет! Только не моя дочь! — стиснула зубы Ольга в отчаянии. — Где же Ивор⁈ Почему его нет рядом, когда он так нужен⁈

Звездочка чувствовала себя беспомощной. Она понимала — Юля на грани гибели. Эту адскую муку едва ли выдержит взрослый практик. Но для хрупкого детского тела она смертельна.

Тем временем сине-черные узоры продолжали расползаться по телу девочки, которая уже даже не кричала, а хрипела.

— Нам может помочь только одно существо! — воскликнула Звездочка. — Тот, кто обладает первозданной Пустотой! Нам нужен Чернобог!

Ольга кивнула, прижимая к себе едва дышащую Юлю.

Звездочка вытянула руку, открывая портал в Навь. Они шагнули сквозь него.

Оказавшись по ту сторону, Звездочка уверенно повела их к Жертвеннику Чернобога. Там она повторила жест Ивора, и они провалились в карманное измерение — личные чертоги Чернобога.

В центре возвышался массивный черный трон. На нем полулежал Чернобог — огромный мускулистый мужчина с длинными волосами цвета воронова крыла и точно такими же глазами.

Чернобог с интересом посмотрел на жен своего наследника.

— О, юная валькирия и Ледяная Дева, что привело вас в мои скромные чертоги? Я как раз собирался вздремнуть.

— Прости, что прерываем твой сон, но нам очень нужна помощь! — взмолилась Звездочка. — С Юлей что-то не так. Это точно пустота, но… Я не понимаю ее природы!

Чернобог задумчиво посмотрел на мучающуюся от боли Юлю. В его взгляде мелькнул неподдельный интерес.

— Помоги ей, прошу! Только ты владеешь первозданной Пустотой. Ивор сейчас невесть где, а мы совершенно не знаем, что делать!

Он поднялся с трона и неторопливо приблизился. Его огромная фигура нависла над дрожащей от страха Ольгой с Юлей на руках.

Чернобог протянул ладонь и коснулся лба девочки. Тут же по его руке побежали сине-черные всполохи — он начал впитывать в себя чужеродную энергию.

— Дитя Пустоты… Да, эта энергия похожа на мою, но в то же время иная. Любопытно…

Юля перестала корчиться и затихла. Ее дыхание выровнялось, а на лбу проступила испарина. Чернобог же, казалось, только сильнее разгорелся изнутри — на губах заиграла довольная ухмылка.

— Вот так, птенчик, отдыхай. А я пока разберусь, что это за энергия такая необычная.

Ольга села на ближайшее кресло, все также прижимая к себе Юлию. Ее руки подрагивали, но, кажется, все обошлось.

— Оно ведь вернется, верно? — не сводя взгляда с девочки спросила Звездочка.

Чернобог кивнул.

— Это ее собственная энергия. Что интересно, она очень похожа на первозданную Пустоту, вот только… Кажется я не знаю очень много граней этого мира. Ну конечно! Ведь практиков с несколькими элементами никогда не было. Произошло слияние льда и пустоты на базовом уровне. Вот только пустота почему-то пробудилась очень внезапно, оттого девочка и не смогла ее контролировать. Молодцы, что пришли ко мне. Задержись вы еще на пару лучин, и было бы поздно.

— И что теперь делать?

— То же, что обычно делал ее отец. Учиться контролировать свою силу. Можете остаться пока здесь. Когда она очнется, я объясню ей, как пользоваться этой энергией. И, если в ней есть хоть капля гениальности ее отца, то она быстро освоит эту невероятную энергию.

Чернобог выпустил из руки часть силы, которую поглотил у Юлии. Она клубилась, словно ледяной дымок, но при этом, помимо синего, имела глубокий черный оттенок.

— Ледяная Пустота… — тихо проговорил он.

* * *

Правь, настоящее время.

Макошь ворвалась в Ледяные чертоги, даже не постучавшись. Ее волосы были в беспорядке, а на лице застыло встревоженное выражение.

— Морена! У нас большие проблемы! — выпалила она, даже не поздоровавшись.

Богиня зимы нахмурилась и жестом приказала ей успокоиться:

— Макошь, что случилось? Говори яснее.

— Полотно судеб! Оно резко оборвалось! У нас осталось совсем мало времени!

Не успела Морена что-либо ответить, как в центре чертогов разверзся портал. Из него вышли сразу двое. Абзу — Первородный Хаос Шумера, и Брахма, только-только начавший творить свой собственный мир.

Они озабоченно огляделись по сторонам.

— Где Ивор? — без предисловий спросил Абзу.

Морена вопросительно посмотрела на Макошь. Та виновато опустила голову.

— Ивор ушел один противостоять ужасной угрозе. Таким страшным крылатым существам, подобным Немезиде. Я пыталась остановить его, но он настоял на своём! Я не могла никому рассказать, он настоял, но сейчас…

— Что⁈ — взревела Морена. — Как он посмел уйти в одиночку против неведомой опасности⁈ Я его…

Но тут Абзу поднял ладонь, призывая успокоиться:

Не стоит гневаться. Если Ивор так поступил, значит, у него были веские причины. Главное — мы должны понять, с чем имеем дело.

Брахма задумчиво почесал бороду.

— Судя по вашему волнению, вы уже поняли, что надвигается нечто ужасное. Но что именно — неясно. Мы с Абзу тоже получили такую информацию.

— Я видела их! — воскликнула Макошь. — Эти существа называют себя Серафимами. Возможно, Ивора как-то отвлекли, а один из них уже летит сюда, я не знаю даже, что и сказать!

Она в отчаянии схватилась за голову.

— У нас совсем мало времени! Что делать⁈ Надо срочно собирать войско, или…

Но Абзу осекся, перебив богиню Судьбы.

— Уже слишком поздно для этого. Мы не успеем собрать достаточно сил, чтобы противостоять подобному врагу.

И в тот же миг тяжесть чудовищной ауры, нависла над их миром. Причём в самый неподходящий момент, когда главный защитник — Ивор, был далеко.

Абзу и Брахма переглянулись. В их глазах читалась решимость.

— Если все боги судеб говорят о том, что полотно обрывается — договориться мы не сможем. Как и не сможем победить… — тихо произнёс Абзу. — Но задержим его, дадим вам немного времени.

— Времени для чего? — не поняла Морена.

Абзу грустно вздохнул:

— Если Ивор не успеет вернуться… Значит, чтобы успеть попрощаться с близкими.

С этими словами он и Брахма исчезли, оставив Морену и Макошь в полном смятении.

— И что нам делать? У нас же вообще никого не осталось? Даже этот злодей Белобог сейчас был бы кстати. Кроме богов-практиков больше никого нет! Ох… мы обречены.

— Ты не права, — спокойно сказала Морена. — Остался один Истинный Бог. И если он не придумает, что делать, то, боюсь, Ивору уже будет некуда возвращаться.

— Давай соберем всех и вдарим по этому крылатому!

— Воины нашего мира, да и Шумера тоже, не в лучшей форме. После битвы с Немезидой нас осталось очень мало, и мы слабы.

С этими словами Морена открыла портал в Навь.

Тем временем Абзу и Брахма мгновенно переместились туда, откуда исходила та самая зловещая аура. Перед ними предстал Серафим — огромное крылатое существо, чье тело сияло подобно второму солнцу. Его мощь была поистине устрашающей. По сравнению с ним даже Первородные казались ничтожными букашками.

— Я Метатрон, верховный Серафим! — возвестил он, и его голос прокатился по вселенной раскатом грома. — Падите ниц перед воином Господа, и ваша смерть будет быстрой!

— И в чем же мы повинны, чтобы получить столь суровое наказание?

— Вы отвратительное порождение рук моего отрекшегося от догм брата. Вас не должно существовать. И я здесь, чтобы очистить мир от того, кто нарушает его законы. Таких как вы не может быть во владениях Владыки Парагона. Ваш главный защитник уже не придет, а вы лишь жалкие ничтожества.

— Так или иначе. Мы не позволим тебе уничтожить наш дом!

Брахма сжал кулаки, они зажглись желтоватой силой созидания. Абзу также принял боевую стойку.

— Глупцы! Ваше упрямство лишь отсрочит неизбежное! — рассмеялся Метатрон.

Он взмахнул огромными крыльями, от чего пошли волны искажения пространства. Абзу и Брахма почувствовали, что это лишь малая толика его истинной мощи. Но даже её хватит, чтобы стереть их в порошок.

— Мы не дрогнем! — крикнул Брахма, выпуская навстречу мощь творения.

Рядом Абзу также обнажил свою силу Хаоса. Две титанические энергии столкнулись с аурой Метатрона. Пространство вокруг задрожало от ударной волны их мощи.

Но Серафим даже не пошатнулся. Он лишь презрительно усмехнулся в ответ на их жалкие потуги.

Ваше сопротивление бессмысленно. Этот мир обречён.

Метатрон легким взмахом руки отбросил Абзу и Брахму, как назойливых мух. Но Первородные снова выпустили в него свои мощные техники.

Абзу создал огромный шар первозданного Хаоса, бурлящий и клубящийся, как раскаленная магма. Эта титаническая сила несла в себе мощь сотворения целой вселенной.

Брахма в свою очередь призвал Сияющего Лотоса — прекрасный цветок из чистейшего света, чьи лепестки таили в себе разрушительную энергию.

Но Метатрон даже не шелохнулся. Он лишь взмахнул рукой, создавая в ней огненный меч. Это пламенеющее лезвие рассекло обе техники надвое. Те мгновенно растворились, словно были слабыми и жалкими.

А затем Серафим молниеносно нанес два точных удара — сначала Абзу, затем Брахме. Мощь этих атак превратила двух Первородных в пепел за доли секунды.

Они не успели ничего сказать, даже не раздался крик боли.

От них не осталось и воспоминания.

Метатрон с презрением оглядел место, где только что стояли его противники. Затем он медленно повернулся к кластеру из трех вселенных — Мировому Древу, Миру Шумера и Сияющим Равнинам Брахмы.

Серафим протянул руку в их сторону. Над его ладонью засияла ослепительная энергия чистого света, которая быстро вытянулась в подобие гигантской руки.

— Длань Господня! — провозгласил Серафим. — Очисти мир от грешников неверных. Да прибудет царствие твое!

Эта техника, сотканная из света, нависла над тремя мирами. А затем стремительно опустилась вниз, давя их своей колоссальной тяжестью.

Мировое Дерево, Шумер и Сияющие Равнины мгновенно рухнули под этим натиском. Пространство смялось и сжалось, стирая три вселенные в пыль. Ни малейшего следа не осталось от миллиардов жизней. Всё превратилось в абсолютное ничто.

Метатрон довольно усмехнулся, глядя на это зрелище:

— А теперь пора разобраться с тобой, порождение Немезиды.

Он легким взмахом руки разверз портал и шагнул туда, оставив после себя лишь безжизненную пустоту, где еще совсем недавно цвели три могущественных мира.

Тем временем Ивор почувствовал резкий укол в сердце, который заставил его лицо скривиться от боли. Юноша упал на одно колено, хватаясь за грудь. Боль была настолько сильной, что на миг лишила его дыхания.

«Хозяин, что с тобой⁈» — встревоженно воскликнула Эйра.

Но Ивор молчал. Что самое необычное, молчал и Немезида.

С ужасом он ощутил, как исчезли три дорогих его сердцу мира — Мировое Древо, Шумер и Сияющие Равнины. Всё, что было ему родным и любимым, превратилось в ничто.

Юношу накрыло отчаяние. Его тело сотрясла мелкая дрожь. Ивор чувствовал невыразимую, всепоглощающую пустоту в своем сердце. Ему хотелось кричать во весь голос, но горло сдавило спазмом. Ивор лишь сильнее стиснул зубы, до хруста собственных челюстей.

Его ногти больно впились в ладони, оставляя алые полумесяцы. Казалось, ещё чуть-чуть — и он вырвет себе сердце, лишь бы не чувствовать эту невыносимую боль потери.

Но внезапно горе сменилось яростью. По венам Ивора побежал огонь гнева, выжигая слёзы. Теперь в его взгляде полыхала жажда мести, способная уничтожить миры.

Ивор медленно поднялся, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Его лицо исказилось от первобытной ненависти.

Ивор резко повернулся к Немезиде. Его взгляд жёг призрака насквозь так, что тот даже невольно содрогнулся.

— Бери моё тело и разрушь эту клетку, — хрипло бросил он.

Губы Немезиды растянулись в довольной усмешке:

— Слушаюсь.

Глава 271 Тот, кто жаждет мести

Ивор закрыл глаза и мысленно отпустил контроль над своим разумом.

Ощущения были странными и пугающими. Казалось, его сознание стремительно ускользает в темноту, а тело перестает слушаться. Оно двигалось как бы само по себе, он уже не мог им управлять. Ивор чувствовал, как по венам растекается чуждая ему воля, заполняя каждую клеточку.

Это было похоже на кошмар, когда не можешь пошевелиться, а лишь беспомощно наблюдаешь со стороны. Однако, Ивор не сопротивлялся. Он целиком и полностью отдался этому «кошмару». С каждой секундой он становился лишь частичкой разума в своем собственном теле.

Тем временем снаружи глаза его полыхнули зловещим изумрудным светом. А на лице появилась хищная усмешка, которую он никогда прежде не изображал. Это улыбка принадлежала Немезиде.

— А ты не боишься, что я навсегда заберу твоё тело? — с сарказмом бросил он, но Ивор даже не ответил.

Он добровольно отдал свое тело некогда самому страшному и опасному врагу.

А все потому, что понимал.

Ему больше нечего терять.

Тем временем во внутреннем мире Ивора к нему взволнованно подбежала Эйра. Её голубые глаза были полны тревоги.

— Ивор, что происходит? Кто-то захватилконтроль над твоим телом! Я не понимаю, кто это и что ему нужно! Он полон злобы и агрессии!

Но Ивор лишь спокойно подошел к ней и крепко обнял, прижав к груди. Он нежно погладил Эйру по волосам, успокаивая.

— Ты — единственное, что у меня осталось… — тихо прошептал он.

Эйра больше не задавала вопросов. Она прижалась к Ивору, чувствуя его необъятную боль.

Тем временем Немезида в теле Ивора оглядел свой новый «дом».

— А знаешь, у тебя отличное тело. Крепкое. Теперь я понимаю, почему проиграл тебе. Будучи в Небесных Чертогах, я много тренировался, но теперь понимаю, что эти тренировки — лишь малая часть того, что прошел ты. Я редко хвалю кого-то, пацан. Припомни мои слова — пробормотал он, разминая пальцы. — Ну что ж, приступим.

Немезида расставил руки в стороны и сосредоточился. Его тело напряглось, энергия завибрировала в нём с новой силой.

— Эта чёртова клетка работает на частоте всей живой энергии во Вселенной, — пояснил он. — Чтобы разрушить её, нужно изменить резонанс моей собственной силы. Сделать её диссонансом, разрушающей гармонию.

Его руки начали медленно вибрировать. Энергия внутри хаотично заклубилась, набирая обороты. Немезида сосредоточился, заставляя её вращаться в обратном направлении.

Теперь потоки силы текли неестественно, нарушая все законы мироздания. Они приобрели резкий, рваный ритм, от которого кожа начала иссушаться так, словно тлела на глазах. Казалось, само пространство содрогается от этого зловещего потока Тьмы.

Немезида ощущал, как энергия разгоняется всё быстрее, вызывая хаос внутри тела Ивора. Его вены вздулись от напряжения, лицо исказила злобная гримаса. Глаза полыхнули безумием.

— Мои братья знают толк в клетках… — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Хаотичный поток энергии достиг критической отметки. Немезида сжал кулаки с диким криком. Чёрные молнии вырвались из его ладоней, впиваясь в стены клетки. Тем временем сами руки становились настолько худыми, словно это были руки голодавшего годами мертвеца.

Раздался оглушительный треск. Энергетические стены дрогнули и пошли рябью. Трещины побежали по светящимся граням, источая потоки силы.

— Как я и думал! Жалкие гордецы. Всегда нужно вешать механизм защиты на слабые места.

Немезида продолжал поддерживать обратный резонанс внутренней энергии. Его дикий крик перерос в истерический хохот. Наконец, рябь усилилась еще больше.

— А вот и ты!

Немезида в теле Ивора прищурился, разглядывая энергетическую клетку. Он заметил трещину на одной из граней, которая была заметно шире остальных.

Он резко выбросил руку вперед, нацеливаясь на эту трещину. Затем Немезида вернул циркуляцию энергии в привычное русло, восстанавливая иссушенные конечности.

Мощь света Ивора мгновенно вырвалась наружу огромным лучом, врезаясь в стену клетки. Но эта атака не была разрушительной — Немезида лишь начал вкачивать энергию внутрь, заставляя трещину разрастаться.

Он чувствовал, как клетка набухает изнутри, готовая вот-вот лопнуть от переизбытка силы. Немезида вкладывал всё больше мощи в атаку.

Наконец раздался оглушительный треск — энергетические стены клетки не выдержали и разлетелись вдребезги. Яркие осколки брызнули в разные стороны, осыпаясь в черную бездну космоса.

— Делов то! — торжествующе возвестил Немезида.

Он сделал несколько шагов по космической тропе, разминая затёкшие мышцы. Затем Немезида повернул голову из стороны в сторону, хрустнув шеей. Он наслаждался ощущением полной свободы и власти над этим телом.

Во внутреннем мире Эйра в ужасе схватила за руку своего хозяина.

— Ивор! Он же не вернёт тебе тело! Мы должны что-то сделать!

Но Ивор молча и спокойно посмотрел на неё, а затем поднял глаза к бездонному небу своего сознания. В его взгляде внезапно мелькнула холодная ярость. Она была настолько тяжелой и плотной, что даже отразилась на внутреннем мире.

Снаружи же перед Немезидой внезапно разверзся огромный портал. Из него медленно вышел Метатрон. Его лицо выражало искреннее изумление, когда он увидел Ивора снаружи.

— Как… как тебе удалось вырваться из моей клетки? Это невозможно! Только один Анафиил мог это сделать!

Немезида хитро усмехнулся в ответ:

— О нет, как же так, твою гордость только что растоптали. А ты, братец, стал только хуже. Не думал, что время и власть превратят тебя в жалкую трусливую крысу!

Лицо Метатрона вытянулось от удивления.

— Не может быть… Анафиил⁈ Значит, ты всё-таки обвёл нас вокруг пальца⁈

Немезида расхохотался в ответ:

— Нет-нет, я и вправду пал от руки этого юнца в честном бою. Но частичка моего разума осталась в нём, дожидаясь своего часа. И в отличие от твоих крысиных методов, Метатрон, я сражался с ним лицом к лицу, не прибегая к козням и обману!

Метатрон скривился от гнева и ярости.

— Наглец! Не смей упрекать меня! Ты должен был навеки исчезнуть, предатель! Без тебя я стал главным среди Серафимов! Я приблизился к отцу, как никогда прежде! И однажды…

Немезида расхохотался в ответ:

— Что? Он передаст тебе все свои творения? Да ты размечтался! Хотя я понимаю. Маленький глупый Метатрон. Ты всегда завидовал моей силе и положению! И вот, едва избавившись от меня, тут же попёрся за властью к папаше! Раньше изображал из себя праведника. А теперь превратился в фанатика, который трактует догмы отца как ему выгодно!

— Ложь! — воскликнул Метатрон. — Я лишь очищаю миры от скверны!

— Ты очистился от своих мозгов, вот что ты сделал, получив власть! — расхохотался Немезида. — Раньше ты был сильным воином, а теперь — жалкое подобие самого себя!

Метатрон сжал кулаки от ярости.

— Помолчи! Я стану достойным преемником отца! И тогда все эти миры будут моими! Я правитель всего сущего!

Немезида зашёлся в истерическом хохоте.

— Ты⁈ Правитель⁈ Да отец скорее отдаст всё этому слабаку Камаилу, чем такому ублюдку как ты! Он никогда не доверит тебе своё наследие!

Метатрон едва сдерживался, чтобы не наброситься на Немезиду. Его крылья взметнулись, являя истинное тело высшего Серафима.

Из спины Серафима вырвалась еще сотня огромных огненных крыльев. Каждое из них было усеяно тысячами сверкающих перьев, что переливались бело-золотым светом. Эти крылья излучали нестерпимый жар, от которого воздух вокруг задрожал и заклубился.

В руке Метатрона появился пылающий меч, сотканный из чистого Божественного пламени. Его клинок переливался всеми оттенками огня — от яростно алого до нежно голубого.

Сам Метатрон возвышался теперь, закрывая собой звёзды. Его тело сияло подобно второму солнцу — настолько чиста и прекрасна была эта сила Серафима. Лик его излучал немыслимое величие и могущество.

Это был прекрасный и ужасающий облик Первого Ангела, сотворённого самим Господом. Метатрон явил всю доступную ему мощь, ибо знал, насколько опасен Анафиил. И был готов сразиться с ним.

— Нужно было сделать это еще давно. Наконец мы снова сразимся, Анафиил!

— Что? Сразимся? Ох нет, ты меня прости, я тут только из клетки вырвался. Я бы очень хотел собственноручно размазать твою высокомерную рожу, но есть кое-что, кто испытывает к тебе ненависть в сотню раз больше моей.

Немезида моргнул, проваливаясь в сознание. Там он посмотрел на Ивора, вены на лбу которого вздулись от гнева.

— Ты же не думал, что я бесчестно заберу у тебя возможность отомстить? Так что я тут в благородство не играю.

— Ты просто знаешь, что я наконец буду следовать твоему плану, — тихо прорычал Ивор, проходя мимо него.

Он исчез, открыв глаза уже вновь обладая своим телом. Метатрон заметил эту перемену.

— Ты жал…

Начал было он, но договорить не успел.

Ивор почувствовал, как в нем закипает неудержимая ярость. Все обиды, все страдания, которые причинил ему Метатрон, хлынули на него разом. Глаза Ивора полыхнули, а аура взметнулась стремительным ураганом.

— Ты заплатишь за всё! — проревел Ивор, являя свой истинный облик.

Его тело покрыла обсидианово-черная броня, инкрустированная льдом. Длинные волосы цвета космической пустоты развевались, подобно плащу. Ивор возвысился над Метатроном, будучи еще выше. Его глаза светились холодным голубым светом.

Не дав Метатрону и рта раскрыть, Ивор метнулся вперед с нечеловеческой скоростью.

— Истинное касание Чернобога! — выкрикнул он.

Его ладонь легла на грудь Метатрона, источая зловещее черно-фиолетовое сияние. Серафим пошатнулся, ощутив на себе тяжесть Пустоты. Она ударила в его грудь с невероятной силой, и только глубокая концентрация и глубокая духовная энергия Серафима позволили ему не поддаться этой атаке. Но Ивор не дал ему опомниться.

— Возвышение Ледяной Девы!

Ледяные копья обрушились с небес, вспарывая крылья Метатрона. Он закричал от боли, не успев отклониться, но тут же был накрыт очередной атакой.

— Танец Теней!

Тело Ивора мгновенно рассыпалось на сотни копий, окруживших Метатрона. Они наносили один удар за другим, не давая Серафиму ответить. Его тело мотало из стороны в сторону сотнями яростных ударов. И самое страшное для него было то, что он действительно не мог найти ни единого мгновения для защиты, и уж тем более для ответа. Каждый раз Серафим едва формировал технику и открывал рот чтобы произнести ее, его накрывал очередной шквал атак.

— Абсолютное ничто! — разнеслось эхом по Вселенной.

Черная дыра возникла прямо перед Метатроном, начав затягивать его в свою бездну. Он изо всех сил цеплялся за реальность, пытаясь удержаться. Но теневые копии одна за другой все дальше и дальше заталкивали его в это черное ничто.

— Раскол вселенной!

Пространство вокруг рассыпалось на осколки под ударами Ивора. Метатрону пришлось использовать всю свою силу, чтобы удержаться на краю реальности. Но трещина разрасталась все больше, заставляя высший космос накрыть Серафима так, словно это было огромной морской волной.

Но даже так Ивор не унимался, ему было мало.

— ХЕЛЬХЕЙМ! — яростно взревел он, вскидывая руки.

Тысячи белых ледяных перьев полетели в Метатрона, оставляя на его теле глубокие раны. Серафим закричал от боли и ярости. Но далее они начали взрываться, все глубже закидывая Метатрона в раскол вселенной.

В тот же момент черная дыра засосала уже половину тела Серафима, неестественно вытягивая его, а Раскол вселенной наконец схлопнулся вместе с ним, заточив в себе великое существо.

Но тишина продлилась ровно мгновение.

Пространство вновь покрылось трещинами, откуда показалось две руки, покрытые кровью и ранениями.

Метатрона было не так просто убить. Но Ивор это прекрасно знал, а потому был готов.

— Это Финал Сказания о Небесной Искре, слышишь меня, ты, крылатый ублюдок!

Космос над ними озарилось мириадами сияющих точек. Это были звезды которые рождались прямо сейчас. Мощь тысячи сверхновых. Их свет стал ярче, сливаясь в единый поток чистой энергии. Этот космический луч устремился на Метатрона, который отчаянно пытался вылезти из плотного пространства.

— ЗВЕЗДНЫЙ ПУТЬ!

Поистине безумная яростная сила ударила в него. В ней было все. Боль, страдание, горечь утраты. В ней был весь Ивор.

Метатрона выбросило назад. Его тело пролетело несколько верст бесформенно кувыркаясь. Доспехи Серафима были изрублены, а крылья обожжены. Большая часть из них отсутствовала. Правый глаз полностью заплыл кровавой пеленой.

— ТЫ ДУМАЛ ЭТО БУДЕТ РАВНЫЙ БОЙ⁈ — закричал Ивор в отчаянии и злости. — ДУМАЛ СМОЖЕШЬ МЕНЯ УНИЧТОЖИТЬ ТАК, КАК УНИЧТОЖИЛ МОЙ МИР? Я СПУЩУ ТЕБЯ НА ЗЕМЛЮ!

— Пусть ты и имеешь силу Немезиды, ты все еще ничтожный смертный. Продукт ужасной скверны, что поразила этот мир.

Метатрон в ярости призвал Длань Господню — гигантскую горящую руку, готовую стереть Ивора одним ударом. Именно такой техникой он стер кластер Ивора.

Но юноша лишь усмехнулся в ответ. Он выбросил вперед руку, создавая огромный пустотный клинок. Громадное оружие переливалось черно-фиолетовым светом. Им Ивор разрубил Длань Господню надвое, заставив её бесследно рассеяться.

— Ты считаешь себя высшим созданием? Совершенным? Я покажу тебе насколько ты несовершенен. Покажу своё превосходство!

Ивор сложил ладони, собирая энергию льда, огня, света и тьмы. Этот сгусток мощи вырвался наружу, окутав Метатрона со всех сторон.

Атака Ивора была настолько сокрушительной, что тело Метатрона начало распадаться под её напором. Серафим закричал от боли и ужаса, пытаясь защититься, но эта сила была столь необъятна и непостижима что…

Он пришел в ужас.

— Почему⁈ Почему смертный может быть настолько силён⁈ Этого не должно быть! Анафиил как ты смог создать…

Ивор с холодным презрением смотрел на мучения Метатрона. В его взгляде читалась лишь неутолимая жажда убийства.

Метатрон, пытаясь удержать эту атаку в отчаянии открыл портал.

Он хотел скрыться от гнева Ивора, понимая, что не выстоит. Теперь речь уже не шла о гордости или статусе. Речь шла о его жизни. И Метатрон впервые чувствовал, что она висит на волоске.

Однако, ему не удалось скрыться, Ивор молниеносно ринулся следом, хватая Серафима за ногу и выдергивая обратно.

— Не-ет, ты думаешь, я тебя так просто отпущу⁈

Метатрон в ужасе вырвался и открыл новый портал. Он прыгнул туда, надеясь спастись бегством.

Но Ивор метнулся к закрывающемуся порталу и силой раскрыл его обеими руками. Через мгновение он уже появился по ту сторону, преследуя Метатрона.

Так началась безумная погоня сквозь измерения. Серафим открывал все новые порталы, но Ивор каждый раз успевал прорываться следом. Он разрубал ткань пространства могущественным клинком, не давая Метатрону скрыться.

— Ты не уйдешь от меня! — ревел Ивор, преследуя свою жертву.

Его глаза полыхали неистовой ненавистью. Каждый раз, когда Метатрон уже почти скрывался в портале, Ивор хватал его за плащ или крыло, выдергивая обратно.

Во внутреннем мире Ивора Немезида наблюдал за этой погоней с довольной ухмылкой.

— Вот это да! Я думал, эта погань Метатрон будет достойным противником. А оказалось… Ты давно достиг его уровня. А мой идиотский братец даже сопротивляться нормально не может.

Ивор лишь угрюмо молчал в ответ, не отвлекаясь от преследования. Его взгляд был полон решимости настигнуть врага.

Наконец, прорвавшись сквозь очередной портал, Ивор схватил Метатрона за шею своей стальной хваткой. Серафим беспомощно забился, пытаясь вырваться.

Их тела вновь приняли обычный облик. И тогда юноша увидел, насколько жалок был его противник.

— Пощади! Я все исправлю! Прошу, отпусти меня! — заголосил он.

— Исправишь? Ты уничтожил все, что было мне дорого!

— Не убивай…

Но взгляд Ивора оставался холодным и безжалостным.

— О нет, я не убью тебя сейчас. Я сделаю это перед лицом того, по чьей указке ты действовал. Перед лицом твоего отца! Но сначала…

Ивор в точности вспомнил сцену, которую увидел в воспоминаниях Немезиды. Каждое движение Парагона, каждый всплеск энергии, когда тот забирал силу своего отрекшегося сына.

Почти то же самое Ивор уже сделал с Уриелем, но сейчас он хотел этого осознанно.

Также он помнил, как Немезида умудрился сохранить тогда частичку своей силы. И намеренно не позволил Метатрону сделать это.

Рука Ивора накрыла лицо первого сына Парагона.

Глаза Серафима расширились от ужаса.

— Ты не посмеешь!

— Отныне я делаю все, что захочу!

Глава 272 Прибытие на Небеса Небес

Ивор крепко схватил Метатрона за шею, не давая тому вырваться. Другой рукой он накрыл лицо Серафима, впиваясь пальцами.

Метатрон забился в его хватке, пытаясь освободиться. Его крылья беспомощно хлопали по воздуху. Но чем сильнее он вырывался, тем крепче сжимались пальцы Ивора.

— Пусти! Отпусти меня! — хрипел Метатрон.

Но юный Кластерный Бог был неумолим. Он сосредоточился, призывая силу Пустоты. Темные нити потекли по его руке, впиваясь в лицо Метатрона.

Серафим внезапно почувствовал, как вся его энергия устремляется наружу, вырываясь сквозь глаза и рот. Он закричал от ужасающей боли, извиваясь в руках Ивора. Но тот крепко держал его, продолжая вытягивать силу.

Потоки чистой энергии хлынули от Метатрона к Ивору. Они вплетались в его ауру, усиливая до невероятных пределов. Его тело наливалось силой высшего Серафима. Все больше его жилы наполнялись до этого незнакомой энергией.

Создавая законы своего кластера, Немезида допустил образование такой ужасающей силы, как Пустота. Той, что способна поглотить даже Высшего Серафима.

— Интересно… что будет, когда ты поглотишь Владыку Парагона.

Ивор лишь улыбнулся на эти слова Немезиды, прозвучавшие в его голове.

В какой-то момент за его спиной на миг возник огромный силуэт из сотен переливающихся крыльев. Но тут же исчез, уступая место обычному облику юноши. Хотя теперь эта обычность была лишь видимостью.

Наконец, Ивор забрал последние капли силы, превратив некогда могущественного Метатрона в жалкое подобие человека. Тот обессиленно повис в его хватке.

Ивор поднял его лицо, заглядывая в глаза. Он увидел там лишь ужас и отчаяние, в то время как Метатрон смотрел туда, где пылали гнев и жажда убийства.

— Ты разозлил того, кого не стоило злить, — холодно процедил Ивор.

Он разжал пальцы, и Метатрон рухнул на космическую тропу, судорожно пытаясь вдохнуть, но издавая лишь болезненные крики. Он не мог находиться в таком месте, лишившись силы, поэтому Ивор сделал вокруг тела Метатрона невидимую оболочку, которую наполнил воздухом и исключил давление энергий.

Взгляд бывшего Серафима по-прежнему был полон невыразимого ужаса перед Ивором.

Юноша презрительно посмотрел на жалкое существо, в которое превратился некогда «совершенное» существо. Затем он взмахнул рукой, открывая портал прямо перед собой.

Ивор схватил Метатрона за шкирку и втолкнул в портал. Тот даже не осмелился сопротивляться или что-то сказать. Лишь беспомощно повис в хватке Ивора, пока тот волок его сквозь пространство.

Они пролетели несколько порталов, из одного в другой, пока в следующий миг не оказались посреди запустения и разрухи. Когда-то здесь возвышалось Мировое Древо во всём своём величии. Но теперь остались лишь тусклые энергетические всплески.

Портал закрылся за их спинами, оставив в царящей тишине и мраке. Ивор огляделся по сторонам. Его сердце сжалось от боли при виде пустого пространства.

— Смотри, что ты натворил, — хрипло бросил он Метатрону. — Здесь была моя родная вселенная, прекрасная и полная жизни, а ты уничтожил её! Всех людей, что там были. Они не заслуживали смерти! Слышишь меня⁈ Ты мог убить меня, НО НЕ ИХ!

Метатрон лишь беспомощно замотал головой, не в силах вымолвить ни слова. Его глаза наполнились слезами отчаяния.

Немезида в разуме Ивора засмеялся.

— Так забавно видеть его беспомощным, словно низший организм. Раболепный Метатрон, который не способен даже возразить твоим словам.

— Пора показать тебя твоему создателю, — бросил Ивор, игнорируя слова Немезиды.

Он вновь открыл портал, однако, перед тем как уйти в него, он подумал об одной вещи, которую почему-то упустил.

Когда Немезида сталкивал вселенные, он поглощал их энергию. Когда устраивал там конец света и уничтожал, тоже…

— Ты! Отвечай, ты поглотил энергию после гибели моего кластера⁈

Метатрон замотал головой так, словно его били судороги.

— Неужели так быстро рассеялась… Но разве это возможно? От такого громадного количества живых существ, манипулирующих энергией, не могло не остаться ни следа. Немезида?

— С чего ты решил, что я буду делиться с тобой информацией? Мы не друзья.

— …

— Ладно, хорошо. Но учти, я просто не хотел лишний раз тебя разочаровывать. Энергия очень быстро рассеивается по пространству, так что уже через пару циклов ты и не уследишь, что тут был целый кластер. Высший космос необъятен, и все в нем растворяется за считанные мгновения. Другой вопрос, энергофон все же должен был остаться, но его, как я понял, ты не чувствуешь. А это уже странно.

Ивор прищурил глаза, оглядывая в последний раз место, где ранее было Мировое Древо, после чего снова схватил Метатрона.

— Показывай дорогу.

— Я не могу…

— Показывай! — рявкнул Ивор так, что по космосу пронеслось эхо, которого там явно быть не должно.

Ивор тащил за собой Метатрона сквозь раскрытые порталы, перескакивая из одного кластера в другой. Бывший Серафим безвольно висел в его хватке, спотыкаясь и едва поспевая за быстрыми шагами юноши.

Путь их лежал через бесчисленные миры и измерения. Метатрон не смел и пикнуть, полностью подчинившись воле своего мучителя. Он лишь бросал на него испуганные взгляды, полные отчаяния.

Тем временем в сознании Ивора раздался насмешливый голос Немезиды:

— Ну и куда мы так спешим? Думаешь Парагон куда-то денется от тебя

Ивор проигнорировал вопрос и вместо ответа задал свой.

— Зачем ты отдал мне контроль обратно? Ведь мог запросто завладеть моим телом после того, как выбрался из ловушки

Немезида лишь пожал плечами в ответ:

— Я не смогу раскрыть весь потенциал твоей силы. Ты знаешь свое тело и умеешь им управлять куда лучше. А насчет целей… Да всё очень сложно и запутанно.

— Если ты планируешь после победы над Парагоном как-то снова провернуть захват, то можешь даже не надеяться! — пригрозил Ивор. — Я больше не позволю тебе стоять у руля!

Немезида расхохотался в ответ:

— О нет, ты стал слишком сильным, Ивор! Я уже не смогу тебя одолеть, даже если захочу. Поверь, теперь ты куда могущественнее меня в своё время, да и… Незачем мне это.

— Тогда зачем ты вообще это затеял? Все эти твои попытки вывести меня на гнев, заставить убивать Серафимов.

Немезида вздохнул и на удивление искренне произнёс:

— Я исчезну, Ивор. Эта частица моего разума в твоём теле слишком слаба. Твоя мощь постепенно подавляет меня. Но перед уходом в небытие я хочу увидеть, как мой отец поплатится за то, что причинил мне. Услышать, как ты скажешь ему всё то, о чём я мечтал тысячелетиями. Вот и всё. Ну, или я скажу, если позволишь…

Ивор нахмурился в ответ:

— Ты всё ещё чудовище, Немезида. Тот, кто погубил тысячи миров. И не думай, что мы теперь на одной стороне. У меня свой путь и цели.

— Конечно-конечно, — снисходительно махнул рукой Немезида. — Делай что хочешь. А я пока наслажусь зрелищем.

Ивору эти речи совсем не нравились, но спорить с голосом в голове было бесполезно.

Наконец, пройдя сквозь очередной портал, он оказался на краю облачного царства — Небесного Чертога, обители Всевышнего. Перед ним простирались бескрайние просторы переливчатых облаков, озаренные мягким серебристым сиянием.

Вдали виднелись огромные Небесные Врата из чистого золота. Их створки были инкрустированы драгоценными камнями величиной с человеческую голову. На вратах красовались изображения ангелов и иных сынов Парагона в причудливых сценах сотворений миров, выполненные с невероятным мастерством.

Эти врата были настолько высоки, что, казалось, подпирают собой то, что находится над Высшим космосом, если там что-то, конечно, было. Рядом с ними с обеих сторон возвышались гладкие белоснежные стены из мрамора. Они окружали весь Небесный Град, надежно защищая его.

За этими стенами виднелся сам город — роскошные дворцы и храмы из белого мрамора с золотыми куполами, которые переливались в игре света. Над городом возвышались стройные башни и колокольни, устремленные ввысь.

Вся эта картина выглядела поистине необыкновенно — такая красота и величие не могли принадлежать простому миру. Это была обитель самого Парагона, место, куда мечтала попасть каждая заблудшая душа.

У самих Врат стояли стражи — огромные существа с четырьмя крыльями и тремя парами глаз. В руках они сжимали пылающие мечи. Это были Хайоты — стражи Небесного Чертога, неутомимые и непобедимые.

Рядом виднелись Офанимы — ангелы в облике бесконечно вращающихся колес, усеянных всевидящими очами. Их множество крыльев переливалось, как радуга.

Также часовых были и обычные ангелы в сияющих доспехах с оружием наготове. Все они неотрывно смотрели вдаль, бдительно охраняя вход.

В этот момент Ивор был еще очень далеко и незаметен для стражей. Он приближался вместе с беспомощным Метатроном, волоча того за собой, как пленника.

Бывший Серафим внезапно улыбнулся, увидев знакомые стены.

— Ты же понимаешь, что не выстоишь против воинства божьего? — близость к родному дому добавило его голосу смелости и твердости. — Мои братья тебя уничтожат, а если они не будут справляться, то появится Отец, и будь уверен, против него ты точно не выстоишь, а когда ты, и скверна Анафиила в тебе наконец подохнете, Всеотец вернет мне мои силы!

Немезида в его разуме азартно потер руки:

— Мечтать не вредно, мой ничтожный братец. Эх, а Небеса Небес похорошели в мое отсутствие. Ну что, Ивор, готов устроить настоящий хаос?

Ивор неспешно двигался вперед, приближаясь к величественным Небесным Вратам. От каждого его шага по облачной тропе разлетались волны тёмной энергии Пустоты. Она окутывала ноги юноши зловещей дымкой, заставляя пространство вокруг дрожать.

Вскоре его заметили ангелы-стражи у Врат.

— Стой, незнакомец! Назови себя! — прозвучал громкий окрик одного из Хайотов.

Но Ивор продолжал неспешно приближаться, проигнорировав предупреждение. Его фигура была скрыта под тёмным плащом с глубоким капюшоном. Лишь темно-зелёные глаза горели в тени, приковывая к себе взгляд.

По мере того, как Ивор шёл вперёд, вокруг него сгущалась зловещая аура Пустоты. Ткань его чёрного одеяния заволновалась, как от порывов незримого ветра. А затем случилось невероятное…

За спиной Ивора проступили гигантские тёмные крылья, сложенные для полёта. Они были сотканы из самой Пустоты, и источали такую мощь, что пространство вокруг сжималось. Это было явным свидетельством того, что Ивор поглотил силу одного из высших Серафимов.

Стражи Небесных Врат в недоумении переглянулись. Они явно не знали, кто этот незнакомец и стоит ли его атаковать немедленно. А эта заминка оказалась роковой…

Ивор внезапно ринулся в стремительную атаку, нацелившись на крайних ангелов-воинов. Его движения были молниеносными. Юноша метался от одного противника к другому с нечеловеческой скоростью, хватая стражей и швыряя их в сторону Врат.

В ответ на это Хайоты выпустили огненные снаряды из своих мечей, а Офанимы обрушили на Ивора сокрушительный напор своих многочисленных крыльев. Но юный Кластерный Бог ловко уклонялся от этих атак, после чего разбивал их встречными ударами.

Вскоре, когда он собрал растянутых вдоль стены противников в одну кучу, в его руке сформировался гигантский сгусток плотной ледяной энергии. Ивор выбросил его вверх и провозгласил:

— Хельхейм!

По небу разлетелось множество ослепительно-белых перьев, каждое из которых было заряжено ужасающей разрушительной силой. Они обрушились на армию ангелов, мгновенно покрывая многих толстым слоем льда. Других же Ивор опутал непробиваемыми цепями Пустоты, лишив возможности двигаться.

— Вот это да! Ты прекрасен в своём холодном гневе! — донёсся до Ивора восхищённый голос Немезиды. — Эти жалкие насекомые даже не поняли, на кого напали!

Следом от Ивора к обездвиженным телам стражей потянулись тончайшие чёрные нити. Они впивались в ангелов сквозь доспехи, проникая им в грудь, а потом… Ивор махнул ладонью в свою сторону.

И воздух наполнился криками боли.

Он вытягивал всю духовную энергию этих существ, лишая их сил и превращая в обычных слабых людей.

Тем временем оставшиеся на ногах стражи отчаянно контратаковали. Хайоты обрушивали на Ивора световые вихри из своих крыльев. Офанимы посылали в его сторону гигантские шары пламени. Но все их усилия разбивались о непробиваемую защиту из Пустоты, которой Ивор окружил себя.

Несмотря на численное превосходство стражей Небес, Ивор легко держал оборону. Его движения были точными и смертоносными. Юный Кластерный Бог явно превосходил любого из этих ангелов, будучи наделён силой неведомой даже Высшему Серафиму.

Постепенно все стражи лишились своих сил и пали к ногам Ивора без сознания. Теперь перед ним лежала лишь жалкая кучка обычных смертных, не способная оказать достойного сопротивления. Он швырнул в них сгусток пустотной энергии, которая сковала всех разом. Он намеревался устроить целое представление, когда Парагон соизволит к нему выйти.

Сам же Ивор стоял посреди этого побоища, не получив ни единой царапины. Его глаза полыхали изумрудным огнём, а губы исказила хищная усмешка.

Он посмотрел на массивные золотые врата.

Всего одним взмахом руки он направил чудовищную силу света прямо в их центр, отчего те не выдержали и, пошатнувшись с грохотом повалились внутрь, поднимая огромные белесые сгустки облаков вверх.

— Тук-тук! — громогласно возвестил он о своем прибытии.

Глава 273 Просьба

Ивор шагнул сквозь разрушенные врата в святая святых — Небесный Город, иначе называемый Небеса Небес. Его огромные черные крылья гордо расправлены за спиной, а лик искажен хищной усмешкой.

Прекрасные улочки из белого мрамора опустели при его приближении. Низшие ангелы разбегались в ужасе, прячась по домам и храмам. Они шептались между собой.

— Это Падший! Он пришел, чтобы всех погубить!

— Да спасет нас Владыка Парагон.

Некоторые смельчаки осмеливались выглянуть из окон, чтобы взглянуть на этого темного пришельца, чья аура излучала невероятную, пугающую мощь.

Ивор безучастно шел вперед, волоча за собой по мраморной мостовой бесчувственное тело Метатрона. Его прекрасные одеяния были изодраны и покрыты пылью. Золотые волосы спутались, а крылья безжизненно волочились по земле. Некогда гордый Серафим теперь выглядел жалким побежденным, которого ведут на позор.

— Смотрите! Это же Метатрон! — раздавались возгласы из толпы.

Жители Небесного Города были потрясены, видя своего могущественного предводителя униженным и побежденным. Никто не мог поверить своим глазам.

Внезапно на пути Ивора выстроились ряды Херувимов в полных доспехах, держа в руках пылающие мечи. Впереди стоял Серафим Камаил, чье лицо исказилось от ярости.

— Я знал, что ты лжец и злодей, Анафиил! — выкрикнул он. — Нам следовало убить тебя при первой встрече!

Ивор лишь усмехнулся в ответ:

— Вы не смогли тогда, не сможете и сейчас. Никто из вас не способен одолеть меня. Даже ваш великий Метатрон оказался бессилен! И нет, я не Анафиил. К вашему сожалению, я куда более опасен, чем ваш брат!

— Не смей так говорить о нем! — воскликнул Камаил. — Он величайший воин Небес! А ты лишь трусливый падший! Ты пришел на свою смерть!

В ответ Ивор швырнул бесчувственное тело Метатрона прямо к ногам Камаила. Тот в ужасе отпрянул, глядя на некогда могущественного Серафима, теперь лежащего униженной кучей.

— Величайший воин, говоришь? — презрительно бросил Ивор, после чего развернулся и, раскинув руки, во всеуслышанье заявил. — Мой мир был прекрасным местом! Мы никогда не посягали на чужую безопасность, а лишь хотели спокойно жить. Но пришел этот ваш «великий воин»! Я просил его о встрече с Парагоном, но что сделал он? Загнал меня в ловушку хитрым обманом, а сам уничтожил мой мир!!!

Все в ужасе отпрянули назад. Никто не мог поверить, что самый честный и добрый Серафим был способен на такое.

— Он уничтожил мир, жители которого не сделали ничего плохого! Они не заслужили этой участи! Все мои родные и близкие были ужасным образом убиты!!! ТАК О КАКОМ ВЕЛИЧИИ ТЫ ГОВОРИШЬ, КРЫЛАТОЕ ОТРОДЬЕ⁈

— Это наглая ложь! Все вы порождение скверны. Наш брат предал все догмы, создав вас ради собственной силы! Вас изначально не должно было существовать!

— Так скажи мне, крылатый. Какое право вы имеете решать, кому жить, а кому умереть? Зови своего отца. Я хочу говорить с ним.

— Ни за что!

С этими словами Камаил направил своих воинов в атаку.

Ряды Херувимов со сверкающим оружием в руках бросились в атаку на Ивора. Началась ожесточенная схватка.

Ивор легко уклонялся от их ударов, описывая сложные пируэты. Его черные крылья рассекали пространство с невероятной скоростью и ловкостью. Атаки противников проходили впустую, не причиняя ему ни малейшего вреда.

В ответ Ивор выбрасывал вперед ладони, выпуская мощные потоки чистой энергии света и пустоты. Они накрывали ряды Херувимов, отбрасывая их далеко назад. Многие теряли сознание от одного прикосновения этой разрушительной силы.

Три Серафима — Камаил, Гезария и Рафаил — присоединились к атаке. Их оружие полыхало праведным пламенем, когда они обрушивали удары на Ивора. Но тот лишь посмеивался, легко уворачиваясь и блокируя все их атаки.

— Жалкое зрелище! — насмешливо бросил Ивор, хватая копье Рафаила голыми руками и ломая его пополам. — Как низко вы пали! Люди в мирах Парагона возносят вам молитвы, как каким-то святым, а вы… Вы должны хранить миры, а не разрушать их!

Эти слова еще больше разъярили Серафимов. Они стали нападать все вместе, стремясь со всех сторон обрушить на Ивора град ударов огненным оружием. Но он умело уходил из-под каждого выпада, оставляя Серафимов биться с собственными отражениями.

Вскоре к ним присоединились и другие Серафимы — Михаил, Гавриил, Разиель. Их мечи вспарывали воздух, нанося смертоносные удары. Но Ивор успешно противостоял натиску целого воинства.

Он взмахнул руками, и огромные копья чистого льда выросли из земли, пронзая десятки Херувимов. Многие из них потеряли боевую форму, превратившись в простых людей.

— ПАРАГОН!!! ЕСЛИ ТЫ НЕ ПОКАЖЕШЬСЯ СЕЙЧАС, Я НАЧНУ УБИВАТЬ ТВОИХ ДЕТЕЙ! — проревел Ивор, выбрасывая перед собой раскрытые ладони.

Потоки черной энергии хлынули из них, застилая все вокруг темнотой. Серафимы едва успели выставить щиты из света. Но даже эти мощные защитные техники трескались и рассыпались под напором титанической силы Ивора.

Так продолжалось долгое время. Все больше Херувимов и Серафимов вступали в бой. Небесный Город содрогался от шквала атак и мощи Ивора, отражающего их. Здания рушились, мостовые раскалывались.

Но сам Ивор даже не запыхался. Он играючи отражал все новые и новые волны противников, лишая из сознания одним движением руки. Его глаза полыхали азартом битвы.

Ангелы продолжали атаковать Ивора, но их ряды редели с каждым мгновением. Многие из них в ужасе осознавали, что перед ними существо, невероятно превосходящее их по силе.

— Кто это⁈ Откуда он взял такую мощь⁈ — кричали Херувимы, отлетая после очередной атаки.

— Он сильнее любого Серафима! Мы обречены! — в отчаянии вопил один из ангелов.

Немезида же в голове Ивора ликовал, глядя на их метания:

— Вот это да! Ты и впрямь силен как сотня Серафимов вместе взятых! Эх, наблюдать за их страданиями — это лучшее развлечение! Я ведь говорил им, что нужно становиться сильнее, нужно использовать любые способы…

Ивор взмыл вверх. Он завис над полем боя, где его окружали десятки Херувимов и Серафимов.

Битва разгорелась с новой силой. К Ивору устремились сотни воинов Небес, вооруженных огненными мечами и копьями. Их атаки сыпались на него со всех сторон, заслоняя небо мириадами божественных техник и ударов.

— Сдавайся! Мы ни за что не позволим тебе пройти дальше! — кричали ангелы.

Но Ивор лишь довольно усмехнулся в ответ. Он раскинул руки, и его тело мгновенно рассыпалось на сотни теней. Они увернулись от атак противников, а затем внезапно сомкнулись, схватив десяток Херувимов в мертвую хватку.

Ивор взревел, швыряя пойманных ангелов на землю.

— Где ваш великий отец? Почему прячется за спинами детей?

Тем временем еще больше Серафимов подключались к сражению — Азраил, Самаэль, Задкиэль, Рагуэль и Ремиэль. Но даже так они совершенно ничего не могли противопоставить этому чернокрылому созданию

— Вот это да! Посмотри, сколько их собралось! Это лучшее развлечение в моей жизни! Давай, не жалей их! Пусть ощутят твою мощь!

Серафимы пытались атаковать Ивора с разных сторон, чтобы отвлечь его внимание. Но он виртуозно уклонялся от их ударов, не давая сомкнуть кольцо.

— Вы недооцениваете меня! — выкрикнул Ивор.

Он резко развернулся, хватая Серафима Задкиэля за горло. Его пальцы сжались, вырывая из ангела вопль боли. Но Ивор тут же отшвырнул его в сторону, не желая убивать.

— Я мог бы убить вас всех одним движением, но знайте, я лучше любого из вас. Мне нужен только Парагон!

Однако Серафимы были ослеплены своей гордыней и продолжали атаковать. Они не могли допустить вторжения в свой неприступный мир. Ивор вынужден был обороняться, нанося им болезненные, но не смертельные удары. Он стремился лишь вывести противников из строя, не лишая их жизни.

Вскоре в битву вступили еще десятки Серафимов и сотни Херувимов. Небо заволокло крыльями, а воздух зазвенел от лязга оружия. Со всех сторон на Ивора обрушились потоки света — это ангелы призывали свои самые мощные техники, которые тут же растворялись в разломах пустоты.

Ивор взмыл еще дальше, заняв позицию высоко над разрушенным Небесным Городом. В его руках закручивалась гигантская буря из чистой энергии — смертоносная смесь пустоты и света.

Ангелы в ужасе наблюдали, как эта буря разрастается, готовая стереть их мир в пыль. Даже Серафимы ощущали себя беспомощными перед лицом такой разрушительной мощи.

— Нам не победить! — в отчаянии кричали слабые Херувимы, бросая оружие и обращаясь в бегство.

— Это конец всему сущему! Всеотец! Спаси нас!

Но вдруг в этот момент яркий свет озарил все вокруг. Его было так много, что пришлось закрыть глаза. А затем раздался громоподобный глас:

— ДОВОЛЬНО!

Когда свет стал не таким ослепительным, Ивор увидел перед собой Владыку Парагона во всём его величии.

Это было поистине невообразимое в своей сути существо. Его тело состояло целиком из чистейшей светящейся энергии. Огромные крылья переливались бело-золотыми цветами. Вокруг головы Парагона сиял нимб из золотых лучей. Его глаза мерцали, как две только что родившиеся звезды. От Парагона исходили потоки созидающей энергии, омывая разрушенный город и восстанавливая его.

Ивор замер, пораженный этим зрелищем. Он почувствовал, что перед ним не просто могущественное существо — это воплощение самого мироздания. Парагон и был этой Вселенной со всеми её законами и тайнами. Бросить ему вызов — всё равно что бросить вызов самой реальности.

Но не время было восхищаться. Внутри Ивора все еще кипел гнев.

— Наконец-то явился. Я уж думал мы тут всех перебьем, пока он поднимет свою ленивую задницу, — с насмешкой проговорил Немезида.

Ивор медленно опустился на землю в двадцати шагах от Парагона, он смотрел на величественного создателя мироздания не с трепетом или уважением, а как на равного.

Он поднял перед собой два пальца и сформировал тонкую иглу из пустоты.

— Я пришел в твой дом, разрушил его, избил твоих детей, любимчика твоего и вовсе превратил в жалкого человека, скажи мне, что ты чувствуешь?

Но Парагон молчал. Он внимательно смотрел на Ивора, словно ожидая, пока тот выговориться.

— Ты знаешь, я подумал, было бы здорово притащить Метатрона и прикончить его у тебя на глазах. Чтобы ты почувствовал, каково это — терять близких. Но глядя в твои глаза я вижу, что этого недостаточно!

Ивор молниеносно вытянул руку вперед, запуская иглу в Парагона. Та прошла в невероятной близости к щеке, оставляя рваный пустотный след на светящемся теле, который не спешил затягиваться.

Однако Творец даже не шелохнулся. Он продолжал смотреть на Ивора глубоким взглядом.

— Чего ты, навь твою, молчишь⁈ СРАЗИСЬ СО МНОЙ КАК ПОДОБАЕТ МУЖЧИНЕ! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Что по твоей указке сотворил твой сын, А? Ну же!!!

Ивор в очередной раз собрал в ладонях колоссальное количество энергии, как вдруг Парагон заговорил.

— Я не собираюсь с тобой драться, юноша. И если ты сомневаешься в моих намерениях, ты можешь убить меня прямо здесь. Но я не подниму руки чтобы отразить твою атаку.

— Играешь в праведника да? — засмеялся Ивор.

Не церемонясь, он снова швырнул вперед сгусток энергии. Это даже сложно было назвать атакой, скорее хаотичный ненаправленный удар, однако Парагон сдержал слово.

Его бок словно разворотило, вырывая огромный кусок светового тела. Как и прежде рана не спешила затягиваться.

— СРАЖАЙСЯ СО МНОЙ! — повторил Ивор, но скорее уже не в гневе, а в отчаянии.

В очередной раз он собирался атаковать, но внезапно в его голове прозвучал голос Эйры.

«Ивор, остановись!!!»

«С чего я должен останавливаться? Эта сволочь погубила все, что мне дорого!»

«Тогда чем ты будешь лучше их? Его детей что не выслушали тебя и сразу же атаковали?»

— Не слушай свою подружку, ты вполне способен его победить! — заговорил в ответ Немезида.

Но это все стало не важно, ведь следующая фраза Парагона заставила Ивора пошатнуться.

— Даже высшее существо в этой вселенной может ошибаться. Моя ошибка была в том, что я всецело доверил своим детям власть, поскольку думал, что созданные по моему образу они не ударятся в пороки. Ты хочешь знать, что я чувствую, юный Ивор? Сожаление. Я сожалею, что не услышал зов своего дитя, который нуждался во мне, в тот миг, когда другое мое дитя уничтожило его мир.

Парагон медленно подошел к Ивору, встав прямо перед ним и заглянув в глаза.

— Метатрон действовал сам, не по моему приказу. Поэтому я прошу тебя на мгновение останови свой гнев и поговори со мной. Не как дитя с создателем, но как равный с равным.

И тогда все, кто наблюдал за этим действом в невероятном удивлении затаили дыхание.

Ведь сам Владыка Парагон склонил голову в просьбе перед этим чужеземцем.

Глава 274 Место на окраине мироздания

Ивор стоял, гневно глядя на Парагона. Его глаза полыхали яростью, а кулаки были стиснуты. Парагон же сохранял безмятежное спокойствие, несмотря на разрушения в собственном царстве.

Повисла напряженная тишина. Все ангелы затаили дыхание, ожидая развития событий. Наконец Ивор тяжело вздохнул и неохотно бросил:

— Говори. Я выслушаю тебя, но не жди, что это изменит моё отношение.

Парагон мягко улыбнулся в ответ.

— Идем со мной.

Он протянул руку и коснулся плеча Ивора. В следующее мгновение они уже стояли посреди Высшего Космоса.

Бескрайняя темнота окружала их со всех сторон. Лишь в отдалении виднелись тусклые огоньки далеких галактик и звездных скоплений. Их светедва пробивался сквозь бездонную черноту.

— И Зачем ты привел меня сюда? — недовольно спросил Ивор.

— Я хотел поговорить наедине, без глаз и ушей моих детей, — ответил Парагон. — Прошу, выслушай меня. Я искренне сожалею о случившемся с твоим миром.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Когда я только начинал творить, мне было интересно созидать новые формы жизни и целые вселенные. Наблюдать, как развиваются миры, было для меня величайшим удовольствием. Но со временем их становилось всё больше и больше. Я уже не мог контролировать каждый мир и следить за всем сразу, а для меня было важно благосостояние каждого

Поэтому я начал собирать все миры в кластеры и создавать для них властителей — Серафимов. Они были рождены по моему подобию и не должны были знать никаких пороков. Я был уверен, что могу доверить им управление мирами. И долгое время так оно и было.

Но потом я увлёкся изучением фундаментальных законов, по которым течет мироздание. Мне нужно было сделать его идеальным для любых форм жизни. Я отошёл от дел, полностью доверив их Серафимам. И вот теперь, вернувшись, я обнаружил, что один из них, мой лучший сын, на которого я возлагал столько надежд, уничтожил твой прекрасный мир. Поверь, я искренне сожалею об этом. Это никогда не должно было случиться.

Парагон опустил голову. Его плечи поникли, а в глазах светилась неподдельная печаль. Ивор хмуро посмотрел на него в ответ.

— Ты создатель. Разве ты не несёшь ответственность за своих детей? Ты породил Метатрона, породил Немезиду. Это на твоей ответственности. Мы лишь хотели жить, но в итоге…

— Ты прав, — кивнул Парагон. — Я должен был лучше контролировать ситуацию. Но, к сожалению, даже я не всесилен. Мои дети обрели свободу воли, и иногда поступают вопреки моим замыслам.

— Это жалкое оправдание! — яростно рявкнул Ивор. — Твой Метатрон убил миллионы невинных, не говоря уже о Немезиде, который тысячелетиями уничтожал целые миры! А теперь ты говоришь, что бессилен что-либо исправить⁈

— И что же ты хочешь, Ивор? Мести? Хочешь убить Метатрона и всех остальных Серафимов? Может уничтожить Небесный Град и взять ко всему прочему мою жизнь? Хорошо, но только что это тебе даст? Это не вернет тебе родных. И не усмирит боль внутри тебя. Наоборот, ты получишь еще больше боли. Дыра в твоей душе разрастется еще больше.

— Ты предлагаешь забыть?.. Забыть то, как твой любимый сын Метатрон обманул меня и хладнокровно уничтожил мой мир вместе со всеми его обитателями? Как он лишил жизни миллионы невинных людей⁈ — прорычал Ивор сквозь стиснутые зубы. — Я никогда этого не забуду! Эта боль навсегда останется со мной, как шрам на сердце!

Парагон сохранял невозмутимый и спокойный тон.

— Понимаю твою боль и гнев, сын мой. Но месть не излечит твоих ран. Она лишь принесет еще больше страданий. Позволь освободить тебя от этого бремени.

— Освободить? Думаешь, я так просто откажусь от мести⁈ — яростно бросил Ивор. — Это все, что у меня осталось! Единственная цель, ради которой я до сих пор живу!

Парагон тяжело вздохнул.

— Я вижу твою боль, Ивор. И мне жаль, что один из моих сыновей причинил её. Но подумай — твои близкие хотели бы, чтобы ты так изводил себя?

— Не смей говорить о них! — рявкнул Ивор. — Ты понятия не имеешь, чего они хотели! Из-за тебя я никогда этого не узнаю! Из-за твоего навьего Метатрона!

— Ты прав, я не знал твоих близких, — кивнул Парагон. — Но я вижу свет в тебе, Ивор. Свет, который способен озарить многие миры. Не дай омрачить его мести.

— Какой во мне свет⁈ — горько усмехнулся Ивор. — Всё что во мне есть — это гнев и пустота, которые раздирают меня изнутри.

— Это не так. Я вижу, как ты дорожил своим миром и его людьми. Как стремился защитить их любой ценой. Твоя любовь к ним сильнее любой ненависти. Позволь ей наполнить себя вместо мести.

Ивор на миг задумался. Гнев в его взгляде немного поутих.

— Любовь… что она мне даст? Она не вернет моих близких.

— Она вернет тебе покой, — тихо сказал Парагон. — И цель в жизни. Разве для того ты жив, чтобы тратить себя на месть, после которой не будет ничего.

Ивор молча обдумывал его слова. Гнев в его сердце боролся с искрой разума. И Парагон видел эти сомнения.

Потому что только лишь их было достаточно, чтобы Парагон сделал какой-то, одному лишь ему ведомый вывод.

В этот момент он вдруг посмотрел куда-то вдаль, а его лицо озарила легкая улыбка.

— А что, если я скажу, что тебе не за что мстить?

Ивор удивленно уставился на него:

— Я чувствую, что твои близкие все еще живы.

Ивор шокировано замер, его глаза расширились от изумления.

— Живы?.. Но как это возможно? Я видел, как погиб мой мир! Я чувствовал это, когда Метатрон…

— Их жизни глубоко спрятаны от меня, даже я не могу до них дотянуться, — пояснил Парагон. — Но они там, в самой глубине, ждут, когда ты их найдешь.

Ивор задумался, вспоминая тот момент, когда вернулся на место гибели своего мира. Как он не почувствовал там ни капли энергии, которой должно быть слишком много. И тогда все встало на свои места.

— Я чувствовал, что что-то не так. Что-то скрывается в этом месте. Но мне и в голову не приходило что… Я срочно должен вернуться туда и найти их!

Он уже собрался раскрыть портал, как Парагон остановил его:

— Погоди, Ивор. Куда ты вернешь своих людей, если их мир уничтожен? Тебе нужно будет создать для них новый дом.

Ивор на миг задумался.

— Ты прав… Если они действительно живы, то мне нужно создать для них новый мир. Для всех. Лучше и больше, чем было Мировое Древо.

Парагон улыбнулся и кивнул.

— Покажи мне, какой мир ты создашь для своих людей.

— Прямо здесь?

— Но ты ведь хотел, чтобы твой мир был среди всех остальных

Ивор подозрительно прищурился.

— Я понимаю твои сомнения и недоверие. Но, как я уже сказал, у тебя нет поводов для мести. Все причастные будут наказаны, я наведу порядок в своем доме. В этом больше всего моей вины. Если бы я следил за порядком, ничего бы не произошло. У тебя нет поводов доверять мне, Ивор, но я доверяю тебе, пусть это будет первым шагом. Создай мир для себя и своих близких. Такой, каким ты хотел бы его видеть. У тебя достаточно сил для этого. А я пока разберусь со своими глупыми детьми. Думаю, семи дней достаточно для тебя.

Но едва Парагон развернулся, Ивор воскликнул:

— Постой…

— О, нет. Забудь. Мне не о чем с ним говорить. Пусть валит. Я не буду каяться в том, что делал. Я не считаю это ошибкой, — пробурчал Немезида в разуме Ивора. — Ты меня разочаровал. Я думал мы уничтожим его на раз-два, а тут…

Творец кивнул Ивору и сказал куда-то в воздух.

— Увы те, кто не ищут прощения — его не обретут, — с этими словами его фигура исчезла.

— Ладно, — появился перед Ивором уже почти совсем прозрачный облик его главного врага. — Я здорово повеселился, хотя бы тогда, когда ты шороху навел в Небесном Городе. Как видишь, осталось мне совсем недолго.

Юноша посмотрел в глаза Немезиде, но не увидел там ничего. Ни чувств, ни сожалений.

— Каково это — погибать, зная, что нет ни единой души, что любит тебя. Одиноким, забытым, брошенным. Не оставившим после себя ничего хорошего.

— Ха! Ты думаешь меня сейчас размажет по стене от слез и грусти? Я Серафим, Ивор! Я сам избрал свой путь. Я проиграл тебе, что ж, такова моя участь. Напоследок повезло посмотреть, как ты начистил морду моему заносчивому братцу. А по поводу «не оставил ничего хорошего», хм… Так или иначе, но ты был создан мной. Я стою у истоков твоего создания. И именно победа надо мной сделала тебя сильнее, так что согласись, я был неплохой ступенью в твоем развитии.

— Ужасной, — с презрением бросил Ивор. — И я никому бы не пожелал таких ступеней. Пора исчезать.

Немезида медленно растворился, наконец освободив разум Ивора от своей темной ипостаси. До самого последнего момента Немезида оставался собой. Может и не злодеем, но козлом точно. Хотя, было и то, за что его можно уважать. Немезида действительно сам избрал свой путь, и шел по нему до конца, даже будучи побежденным.

Ивор облегченно выдохнул. Наконец в голове больше не было никаких голосов, которые ему бы мешали.

«Наконец-то он ушел… Отвратительный! Как ты вообще позволил ему остаться в твоем разуме⁈»

Ах да… Эйра.

«Увы, я этого не контролировал»

«Зато скрывал его от меня! Мог бы и сразу рассказать!», надулась она.

«Сейчас это уже не важно. Ты слышала, что сказал Парагон?»

«Да, мы сможем всех вернуть, правда ведь?»

«Я сделаю ради этого все, что в моих силах, а пока нам нужно создать мир».

Ивор закрыл глаза и сосредоточился, призывая в себе все свои силы. Он представил в уме образ нового мира — единого и цельного, в отличие от множества изолированных вселенных Мирового Древа, для всех живых существ.

Он ощутил, как внутри него начинают зарождаться ростки созидательной энергии. Сначала слабые и неуверенные, они постепенно набирали силу, питаясь его волей и стремлением. Ивор направил эту энергию в бескрайнюю черноту Высшего Космоса перед собой.

На том месте, куда указывала его рука, возникло мерцающее сияние. Оно быстро разрасталось, превращаясь в огромный шар из раскаленных газов и плазмы. Это было рождение новой звезды — будущего солнца для нового мира.

Когда юное светило набрало достаточно массы и энергии, Ивор направил вокруг него потоки вещества, формируя большую голубую планету. Её поверхность была гладкой и безжизненной, напоминая огромный шар из сапфира.

«Теперь нужно придать ей форму», подумал Ивор.

Он сосредоточился, воздействуя на потоки энергии глубоко внутри планеты. Постепенно на её поверхности стали подниматься горные хребты, простирающиеся на тысячи верст. Между ними образовались океанские впадины, которые тут же наполнились водой.

Кое-где Ивор оставил ровные участки суши — будущие материки, которые со временем покроются пышной растительностью. Он тщательно продумывал каждую деталь рельефа, чтобы континенты имели разнообразные ландшафты — от полупустынь до густых лесов.

Далее Ивор приступил к созданию атмосферы. Он плотно окутал планету облачными слоями, насыщая их живительным воздухом. Вскоре голубой шар обрел прекрасный голубой цвет с белоснежными хлопьями облаков.

После этого Ивор начал создавать жизнь на новой планете. Сначала простейшие растения — мхи и лишайники, которые покрыли каменистые скалы зеленоватым налетом. Затем хвойные и лиственные деревья, выросшие на равнинах в густые леса.

Он воссоздавал их по памяти, стараясь как можно точнее передать все детали. Здесь были и стройные сосны княжества Иса, и могучие дубы Беркан, и величественные кедры их Крадова княжества. Каждое дерево было уникальным, с индивидуальным рисунком коры и формой кроны.

По мере того, как леса разрастались, в них стали появляться животные. Сперва насекомые — жуки, стрекозы, бабочки, потом птицы, звери.

Ивор с любовью создавал всех этих существ, стараясь как можно точнее воссоздать их облик и повадки. Здесь были и стайки воробьев, чирикающих на ветвях, и белки, прыгающие между стволами, и мудрые филины, высматривающие добычу. Хитрые лисы, хищные волки, могучие медведи, юркие соболи, и еще множество других. Он не забыл никого. Вся та любовь к родине, что хранилась в его сердце и вся память пройденного пути помогли ему воссоздать все это.

На шестой день Ивор уже едва держался на ногах от усталости. Почти вся его сила была израсходована на создание этой прекрасной голубой планеты.

Наконец, шагнув сквозь портал, Ивор оказался на поверхности созданной им планеты. Перед ним простиралась величественная долина, покрытая густыми зелеными лесами, сквозь которые пробивалось заходящее солнце.

Чистый воздух был напоен ароматами хвои и цветов. По небу парили птицы, а в кронах деревьев копошились белки и мелькали яркие бабочки. Из-за стволов осторожно выглядывали лани и олени.

Но несмотря на усталость, он вернулся обратно в Высший космос, на то самое место, где вероломно уничтожили его кластер. Ивор пронзительно осмотрелся, пытаясь поймать хотя бы одну зацепку.

Ему осталось лишь одно. Вернуть своих родных и близких людей.

Ивор с трепетом всматривался в пустоту, где еще совсем недавно находился его родной мир со всеми близкими. Сердце юноши сжималось от горечи утраты, но в то же время в нём теплилась слабая надежда.

Вдруг он почувствовал что-то… Словно тончайшие нити паутины коснулись его кожи. Ивор замер, пытаясь уловить это ощущение. Да, определённо здесь были едва уловимые вибрации чьей-то энергии.

Юноша сосредоточился, призывая силу Пустоты. Тьма вокруг ожила, заклубилась туманными линиями. Ивор направил их вниз, туда, откуда шло слабое эхо незнакомой силы. Пустота скользнула, проникая всё глубже и глубже, как щупальца огромного спрута. Туда, где когда-то находилась Навь — мир мертвых его мира.

Наконец она достигла и коснулась того, что искал Ивор. Это были крохотные ниточки очень странной и необычной энергии. Словно смешали Лед и Пустоту, однако… это было не соединение, а именно первозданная форма этой энергии. Она как будто была создана именно такой.

И эта энергия, словно тлеющие искры уходили куда-то вниз.

Спускаясь вслед за ними сквозь слои Высшего Космоса, Ивор чувствовал, как сердце бьется все чаще.

Наконец юноша достиг дна Высшего Космоса. Перед ним зияла бездонная пропасть, уходящая в никуда. Лишь тоненькая нить пустотно-ледяной энергии тянулась в эту бездну.

Ивор закрыл глаза и шагнул в черноту.

Ледяной ветер обжег его лицо. Казалось, это падение в бездну никогда не кончится. Юноша летел сквозь кромешную тьму, которую не могли развеять даже его острое зрение и чувства Кластерного Божества.

Внезапно что-то мягко коснулось его сознания. Ивор почувствовал родную энергию — теплую, заботливую, искреннюю. Это была Эйра, его верная спутница.

«Я с тобой, Ивор! Не бойся!» — раздался её голос в разуме юноши.

Ивор улыбнулся и протянул руку в темноту. Холодные пальцы Эйры сжали его ладонь, придавая сил. Она всегда была рядом, даже здесь, на самом дне Вселенной.

Через какое-то время он почувствовал под ногами твердь и открыл глаза. То, что он увидел заставило Ивора удивленно нахмуриться.

Он приземлился посреди заснеженной равнины, небо которой застилала густая пустотная энергия.

Вокруг возвышались заснеженные горные пики, а вдали виднелись очертания гигантского ледяного дворца.

Морозный воздух был наполнен светлячками — тысячи мерцающих искорок парили в ночи. Ивор понял, что это и были те самые нити энергии, которые привели его сюда. Они указывали путь ко дворцу.

— Что это за место? — не выдержал он. — И как вообще нечто подобное может находится на самом краю мироздания?

Глава 275 Мир Кошмаров

Ивор оглядел бескрайнюю снежную равнину, простиравшуюся во все стороны. Холодный ветер трепал полы его плаща, гоняя по земле клубы снега, словно какое-то перекати-поле. Тяжелые свинцовые тучи нависали над этим мрачным пейзажем, почти полностью закрывая небо.

И тучи эти были наполнены тяжелой энергией Пустоты, смешанной с силой Льда.

Куда ни глянь — везде царили снег, лед и угрюмые скалы. Казалось, это место было лишено всякой жизни. Было кристально ясно, что за этой пеленой духовной силы находится высший космос, вот только это место…

Пустота окутывала этот мир, как туман. Кем бы ни было существо, что создало это место, но оно было не просто сильным. Ивор чувствовал, сколь могущественным надо быть, чтобы создать нечто подобное.

Но как такое возможно? Происхождение этого места было загадкой. Зачем кто-то создал небольшой мир и построил ледяной дворец на краю мироздания? И почему энергетические нити привели его именно сюда?

Вдруг рядом послышался тихий вскрик. Ивор обернулся и едва не ахнул от неожиданности. Перед ним стояла Эйра.

Миловидная девушка лет восемнадцати с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. На ней было легкое серебристое платье, развевавшееся на ветру. Эйра сжимала руки на груди и испуганно озиралась по сторонам.

— Эйра? — удивленно спросил Ивор.

Девушка радостно улыбнулась и кинулась к нему, крепко обнимая.

— Ивор… Я не знаю, что произошло! Меня просто выбросило из твоего внутреннего мира, и я…

Он успокаивающе погладил её по волосам.

— Тише-тише. Что-то такое было когда я впервые попал в Навь. Странно, конечно. Получается в этом месте схожие законы. Не волнуйся, я с тобой. Мы выясним, что это за мир.

Ивор приобнял Эйру за плечи и указал на едва различимый вдали ледяной дворец, к которому вели странные огоньки.

— Возможно, там мы найдем ответы. Пара порталов и будем на месте.

Девушка робко кивнула, не выпуская его руку. Ивор вытянул руку вперед, но…

— Какого… В мире есть место, способное сдержать силу, сродни силе Парагона?

— Нет, оно не сдерживает. Ты точно также можешь использовать силу Света, Пустоты, или мою силу, — Эйра вытянула руку, создавая в ней вереницу ледяных снежинок.

— Карманное измерение? — догадался Ивор.

— Думаю да. В чужом измерении ты не можешь использовать порталы. Но силу — вполне.

Ивор пожал плечами, и они осторожно двинулись вперед по заснеженной равнине, продираясь сквозь порывы ледяного ветра.

По мере продвижения он чувствовал, как атмосфера этого места становится всё более напряжённой и зловещей. Давящая аура тяжестью ложилась на плечи, вызывая тревогу. Что-то было не так в этом месте.

Вдруг Ивор остановился как вкопанный и резко дернул Эйру за руку, отпрыгивая назад. В том месте, где они только что стояли, земля взорвалась фонтаном снега и льда!

Из образовавшейся расщелины вылезло чудовище огромных размеров. Это была гигантская тварь с облезлой белой шерстью и злобным взглядом алых глаз. Ивор узнал в нем того самого монстра с острова Буян, который когда-то был одним из генералов армии Кощея.

— Что тут забыл Повелитель Морозного Пекла?

Чудовище выпрямилось, возвышаясь над Ивором и Эйрой. Оно злобно зарычало, обнажая огромные клыки, и замахнулось лапой, готовое разорвать их в клочья.

Ивор выбросил руку вперед, создавая перед собой и Эйрой защитный купол из пустотной энергии. Когти со скрежетом скользнули по его поверхности.

— РААААААА!!! — Раздался громогласный крик и ужасающий ветер поднялся по всей равнине.

Ивор осторожно завел Эйру за спину.

— Все хорошо, не бойся. Я давно перерос таких чудовищ. Стой на месте.

Он рассеял защитный купол и двинулся вперед на повелителя, тот в ответ снова замахнулся громадной лапой.

Ивор легко уклонился от мощного удара лапы Повелителя Морозного Пекла. Чудовище взревело от ярости, разрывая своими когтями ледяную почву. Но юноша был намного проворнее этого громоздкого монстра.

Он молниеносно сократил дистанцию, оказавшись прямо перед мордой чудовища. После чего выбросил вперед руку, выпуская луч чистой пустотной энергии. Энергия без труда прожгла насквозь толстую шкуру и плоть монстра, оставив в его груди зияющую дыру.

Повелитель Морозного Пекла взвыл от боли и яростно замахнулся на Ивора своими когтистыми лапами. Но юноша уже отпрыгнул в сторону, готовя новую атаку.

Он выбросил обе руки вперед, выпуская два мощных потока тьмы. Они ударили в чудовище, окончательно разрывая его на части. Повелитель Морозного Пекла в последний раз зарычал и рухнул замертво, подняв тучу снега.

Ивор повернулся к Эйре, чтобы сказать, что ей больше нечего бояться этого чудовища. Но девушки позади него не оказалось.

Юноша в ужасе огляделся по сторонам. Куда могла исчезнуть Эйра⁈ Вокруг простиралась бескрайняя снежная пустошь, ей некуда было деться.

— Нет-нет-нет… Только не Эйра… — прошептал Ивор. Его голос дрогнул от волнения.

Он резким прыжком взмыл в воздух, высоко над землёй, вглядываясь вдаль.

— Эйра!!! — отчаянно крикнул Ивор.

Но ему ответила лишь мертвая тишина. Ни следа Эйры. Даже его божественные чувства не улавливали ни намёка на её присутствие. Будто девушка растворилась в воздухе.

Ивор почувствовал, как сердце сковывает тревога и страх. Где Эйра⁈ Что с ней стало⁈ Он не мог потерять и ее!

Юноша приземлился обратно на снег, тяжело дыша. Его плечи опустились, а глаза забегали, ища хоть какой-то след. Но все напрасно. Эйры словно не существовало в этом мире.

Тем временем Эйра моргнула и обнаружила, что Ивор вместе с этим громадным чудовищем куда-то исчезли. Она в ужасе огляделась по сторонам. Вместо снежной равнины вокруг неё простиралась бесконечная пустота. Ни звука, ни признака жизни, одна лишь тьма.

— Ивор⁈ — испуганно позвала Эйра. Её голос дрогнул. — Где ты⁈

Она закружила на месте, но ничего не изменилось. Темнота окружала со всех сторон. Девушка почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы отчаяния. Куда делся Ивор? Почему он её бросил одну в этом жутком мире?

Эйра упала на колени, обхватив себя руками. Её хрупкое тело сотрясали рыдания. Она не могла вынести мысль, что потеряла Ивора. Ведь он был для неё всем — и другом, и защитником, и единственным родным существом во всей Вселенной. Без него Эйра чувствовала себя совершенно одинокой и беззащитной.

— Прошу… вернись… — всхлипывала девушка сквозь слёзы.

Её голос утонул в безмолвии тёмного пространства. Эйра подняла заплаканное лицо, вглядываясь в черноту вокруг в надежде увидеть знакомый силуэт. Но ответом ей была лишь тишина.

Вдруг девушка почувствовала на своём плече чью-то руку. Эйра резко обернулась, и её сердце пропустило удар. Рядом с ней стоял Ивор, грустно улыбаясь.

— Ивор! Ты вернулся! — Эйра бросилась к нему в объятия.

Но её руки прошли сквозь юношу, словно сквозь дым. Образ Ивора колыхнулся и начал растворяться.

— Нет! Не уходи, прошу! — в отчаянии закричала Эйра.

Но было поздно. Через мгновение от Ивора не осталось и следа. Эйра снова оказалась в полном одиночестве среди чёрной пустоты.

Её худший кошмар сбывался — она снова осталась одна во всей бесконечной темной Вселенной. Некому было обнять её, утешить, сказать, что всё будет хорошо.

Эйра чувствовала себя так, будто умирала от тоски и одиночества. Её душа изнывала от невыносимой боли разлуки. Девушка звала Ивора в отчаянии, но ответом была лишь тишина.

Вдруг что-то шевельнулось во тьме. Эйра услышала знакомый шёпот:

— Почему ты плачешь, милая? Почему ты считаешь себя одинокой? Ведь у тебя есть я!

Девушка подняла заплаканное лицо. Перед ней зависла Морозная Сфера, сущностью которой она была. Вот только не тот нежно-голубой шар, а темно синее сердце, пожирающее эмоции и старающееся поглотить тело носителя.

Сфера, пропитанная горечью утраты и тяжестью убийства.

— Нет! Уходи! — вскрикнула Эйра, отползая назад. — Ты мне не нужна! Я больше не хочу быть тобой!

Но Сфера двинулась следом, не отрывая от девушки своего холодного взгляда:

— Не сопротивляйся, дорогая. Ты же помнишь, как нам было хорошо вместе? Когда мы были единым целым? Когда мы чуть не сожрали Ивора! Тогда ты не была одинока! Ведь так?

Эйра замотала головой, закрывая уши руками. Она не хотела это слышать.

Но шёпот Морозной Сферы раздавался прямо в её голове:

— Тебе больше не нужно чувствовать себя одинокой. Я всегда буду с тобой. Просто расслабься и прими меня…

— Нет! Отстань! — крикнула Эйра в отчаянии.

Она с ужасом почувствовала, как её воля слабеет под напором Сферы. Тёмные мысли начали просачиваться в разум девушки, уговаривая подчиниться. Эйра сопротивлялась из последних сил, но понимала, что долго не продержится. Ещё немного — и она снова превратится в ту злобную тварь, жаждущую чужих страданий.

— Ивор… помоги мне… — прошептала Эйра.

Её голос сорвался в рыданиях. Она знала, что Ивор не придёт. Эйра была одна наедине со своими худшими кошмарами. Одиночеством и прошлой собой.

Ивор в отчаянии звал Эйру, но ответом ему была лишь мертвая тишина заснеженной равнины. Вдруг юноша почувствовал слабую вибрацию знакомой энергии, доносящуюся будто из-под земли.

«Эйра!» — мысленно позвал он. — «Я иду за тобой!»

Ивор присел на корточки и приложил ладонь к ледяной поверхности. Да, энергетический след Эйры уходил куда-то под лед. Значит, этот мир каким-то образом скрыл её от него, затаив в своих недрах!

Юноша яростно заорал, призывая имя Эйры. Его крик прокатился по мертвой равнине, но был бессилен пробиться сквозь толщу льда. Тогда Ивор стал изо всех сил колотить по нему кулаками, выпуская волны чистой силы.

Но лед даже не треснул. Казалось, он насмехается над тем, кто хочет спасти тот маленький островок тепла, что остался.

Ивор ощутил, как внутри него разгорается пламя ярости. Его глаза полыхнули алым, а тело окутало черно-фиолетовое сияние Пустоты. Он поднял руки, собирая всю свою энергию разом.

— Пошла ты к Нави, проклятая ледяная твердь! — проревел Ивор. — Ты не спрячешь от меня Эйру!

Он направил накопленную мощь вниз одним титаническим ударом. Ледяная поверхность взорвалась мириадами осколков. Перед Ивором зияла черная бездна, из которой доносился слабый плач Эйры.

Девушка внезапно вылетела из разлома, а Ивор тут же поймал ее. Хрупкое тело Эйры дрожало, а по щекам катились слезы.

— Не оставляй меня больше одну! Прошу! Я… я… — рыдала она, уткнувшись ему в грудь.

Ивор крепко прижал её к себе, гладя по волосам.

— Тише, милая, я с тобой. Этот проклятый мир больше не причинит тебе вреда, обещаю.

Он посмотрел в её заплаканные голубые глаза и мягко улыбнулся:

— Как только мы разгадаем тайну этого места и найдем Юлю, Звездочку, Олю и всех остальных, я выведу нас отсюда. Скажи мне, что ты видела там, что было по ту сторону льда?

Эйра прижалась к Ивору, все еще дрожа от пережитого ужаса. Ее голубые глаза были полны слез.

— Там… там были мои худшие кошмары… — тихо пролепетала она.

Девушка содрогнулась от воспоминаний и крепче стиснула руку Ивора.

— Я увидела… себя. Ту часть себя, от которой мы с тобой избавились. Старую Морозную Сферу.

Ивор нахмурился, в его взгляде мелькнула тревога. Он помнил, что эта темная сущность чуть не поглотила его и держала в плену Эйру, превратив в безжалостное чудовище.

— Она говорила, что я никогда не буду по-настоящему счастлива. Что всегда останусь одинокой. И что мне нужно примириться с ней, чтобы больше не чувствовать себя покинутой.

Эйра всхлипнула, уткнувшись лицом в плечо Ивора.

— Я так боюсь снова оказаться в ее власти! Боюсь, что моя темная сторона снова появится и уничтожит все светлое, что есть во мне!

Юноша нежно погладил девушку по волосам, стараясь успокоить.

— Тише, милая. Ее больше нет. Мы победили ее вместе тогда, в моем внутреннем мире. И если это место попытается снова ее пробудить, мы дадим отпор.

Ивор задумчиво оглядел бескрайнюю снежную равнину. Какая темная сила управляла этим миром? Почему он показал Эйре ее худшие страхи?

— Кажется, я начинаю понимать. Этот мир каким-то образом видит наши кошмары. И пытается их оживить, чтобы сломить нас.

— А чего боишься ты, Ивор? — внезапно спросила она.

Девушка заглянула ему в душу своим чистым взглядом.

— Я боюсь потерять тебя. Ты — единственная кто у меня остался. Но есть еще кое-кто, кого я боюсь больше всего на свете…

В этот момент он услышал позади тихие, мерные шаги. Он резко обернулся, но даже не удивился. Потому что именно его он ожидал увидеть.

Перед ним стоял высокий черноволосый юноша в длинной угольно-черной мантии. Его темно-зеленые глаза с холодным блеском смотрели прямо на Ивора. Черты лица, фигура, даже складка у губ — это была точная копия его самого.

Он словно смотрел на свое отражение, только более злобное. Этот двойник воплощал его самые темные стороны. Те, о существовании которых Ивор старался забыть.

Юноша почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Он медленно повернулся к Эйре, не в силах оторвать взгляд от своего собственного отражения.

— … Самого себя.

Двойник усмехнулся уголком губ и скрестил руки на груди — точно так же, как делал сам Ивор, когда был чем-то недоволен.

Глава 276 Ледяной Дворец снов

Ивор шагнул вперед и сурово произнес:

— Значит, это место показывает самые сокровенные страхи?

Двойник лишь усмехнулся в ответ:

— С каких пор ты стал бояться собственной силы? Если бы ты послушал Немезиду, если бы отпустил себя на волю, то твои близкие были бы живы. Страх — это слабость, не забывай об этом.

Ивор сжал кулаки. Он чувствовал, как внутри него поднимается волна гнева от слов двойника.

— Я не боюсь своей силы, — холодно бросил он. — Я полностью ее контролирую. Просто не вижу смысла использовать ее без нужды и причинять вред невинным.

Двойник снова рассмеялся, да так, что эхо разнеслось по бескрайней снежной равнине:

— О да, конечно, великий защитник слабых и угнетенных! Ты просто трусишь признаться самому себе, насколько властна эта сила над тобой на самом деле! Ты боишься, что в какой-то момент захочешь больше, как захотел Немезида.

Он сделал несколько шагов по снегу, подходя ближе. Холодный ветер трепал полы его черной мантии.

— Боишься, что однажды не сможешь сдержаться. Что в гневе причинишь кому-то вред. Что потеряешь контроль, как в тот раз, и уничтожишь все вокруг! Ты же помнишь?

Гнев продолжал нарастать, однако… Ивор заставил себя глубоко вдохнуть и успокоиться.

— Это не страх. Это осознанный выбор — не причинять лишних страданий тем, кто этого не заслужил. Я не боюсь своей силы, но и не собираюсь злоупотреблять ею.

— Вот как? — Двойник остановился лицом к лицу с Ивором. Его темно-зеленые глаза смотрели пронзительно и насмешливо. — А мне кажется, ты просто опасаешься. Боишься переступить черту, за которой тебя уже не будет. Исчезнет твой драгоценный свет, останется лишь тьма.

— Это не так! — резко бросил Ивор. — Я держу силу под контролем. И тьма никогда не возьмет надо мной верх. Ты — лишь плод моего воображения.

Двойник расхохотался в ответ.

— Ты в это искренне веришь? Что я просто плод твоего воображения? Я настоящий, Ивор! И ты не сможешь сдерживать себя вечно. Однажды ты оступишься. И я буду тут, рядом. Я поймаю тебя, обязательно поймаю!

Он схватил Ивора за плащ и притянул к себе, заглядывая в глаза. Его лицо было перекошено злобной гримасой.

— В глубине души ты знаешь, что я прав. Знаешь, что твоя тьма рано или поздно вырвется наружу. И тогда бедняжке Эйре придется несладко. Да всем вокруг тоже!

Ивор почувствовал, как его накрывает волна смешанных чувств от этих слов. Как только двойник посмел угрожать Эйре! Он резко вырвался из хватки двойника и оттолкнул его от себя.

— Замолчи! Ты ничто иное как порождение этого извращенного мира! Я не боюсь тебя или себя самого. Да, во мне есть темная сторона. Но я принимаю ее и держу под контролем.

Двойник усмехнулся в ответ:

— О, так все просто? Принял себя, и я тут же испарился? Хотелось бы верить. Но мы оба знаем, что это не так.

Он вытянул руку в сторону Ивора, и в его ладони сформировался сгусток черной энергии.

— Помнишь, что ты сказал тогда? На войне с хазарами, ты помнишь, Ивор? Какие слова ты использовал?

Он ненадолго замялся, но двойник продолжил.

— Ты сказал, что станешь сильнее! Сказал, что никто и никогда больше не причинит вред твоим родным или близким, ТЫ ПОМНИШЬ⁈

Троекратное эхо разнеслось по заснеженным просторам.

— И вот мы здесь. Ты и я. Мы потеряли все.

— Не потеряли! — прошипел Ивор. — Они живы!

— Потому что так сказала Парагон? Не смеши! Ты в это веришь?

— Тогда что это за место? Почему чутье ведет меня сюда?

Но двойник не ответил, Сгусток черной энергии прокатился с правой руки до плеча, потом переполз на другую руку и достиг ладони левой.

— Пора перейти от слов к делу. Докажи, что ты действительно не боишься сразиться со своими демонами! Или так и будешь отрицать себя до конца дней?

Ивор почувствовал, как от этих слов по спине пробежал холодок. Он понял, что диалогом тут не обойтись. Этот мир явно жаждал крови и хаоса.

Юноша глубоко вдохнул и сосредоточился. В его ладони также начал формироваться сгусток энергии — светлый и переливающийся, в отличие от мрачной тьмы двойника.

— Хорошо, как пожелаешь. Я сражусь с тобой и докажу, что владею собой. Но предупреждаю — не жди пощады.

— О, именно этого я от тебя и жду. Беспощадности!

Они оба одновременно ринулись в атаку, на ходу выпуская мощные заряды энергии. Их силы столкнулись с оглушительным грохотом, поднимая в воздух тучи снега…

Началась ожесточенная схватка. Ивор атаковал противника лучами чистого света, но тот отражал их встречными зарядами тьмы. Когда Ивор вызывал ледяные копья из земли, его двойник расплавлял их струями пламени. Они кружили друг напротив друга, быстро перемещаясь и нанося удары. Казалось, они угадывают намерения противника еще до того, как тот успевал их осуществить.

И каждый раз, одна стихия сталкивалась с противоположной. Кто бы из них двоих не атаковал, защита второго полностью уничтожала эту атаку.

— Неплохо держишься! — насмешливо бросил двойник, отражая очередной заряд и посылая в ответ огненный шар. — А ведь мог бы давно победить, если бы не сдерживал себя!

— Я владею собой в совершенстве! — отрезал Ивор, уклоняясь от атаки. — В отличие от некоторых!

Он сотворил гигантский копье изо льда и метнул его в двойника. Тот едва успел отклониться, и ледяное оружие с грохотом вонзилось в снег позади него, прочертив острием кровавую линию на щеке.

— О да, вижу как ты владеешь собой! — он вытер кровь большим пальцем. — Готов пришибить меня только за пару острых слов!

Двойник расхохотался и выпустил волну черно-фиолетовой энергии по снежной поверхности. Пустотное пламя мчалось прямо на Ивора, заставив того отпрыгнуть в сторону.

— Я знаю, о чем ты думаешь! — крикнул двойник. — Ты мечтаешь разорвать меня в клочья за все обидные слова! Давай, не стесняйся! Убей меня!

Этот наглец явно давил, пытаясь вывести его из себя. Но юноша лишь сильнее стиснул зубы и бросил в ответ еще один мощный сгусток светлой энергии.

Они продолжали атаковать друг друга все более мощными зарядами. Воздух вокруг них звенел от напряжения, а земля дрожала от взрывов. Казалось, этот поединок не имеет конца — они были равны по силе и ловкости.

— Сколько еще будешь отрицать свою истинную сущность⁈ — выкрикнул двойник, едва уклоняясь от очередной атаки. — Ты не тянешь ответственность что получил с этой силой. Ты ее не достоин!

— Я знаю, кто я! И не собираюсь поддаваться на твои провокации!

Но Ивор чувствовал, что с каждой минутой все труднее сохранять спокойствие. Язвительные речи двойника бесили его. С одной стороны он хотел вгрызться в своего двойника, с другой же…

Он понимал, что двойник говорит его собственные мысли. Груз силы и ответственности давил на Ивора. Именно он потерял всех своих близких. Потому что был слишком доверчив и опрометчив.

Будь он жесток и прямолинеен. Уничтожь он всех Серафимов до того, как они приперлись к его кластеру.

Ничего бы этого не было.

Ивор глубоко вдохнул и сосредоточился. А затем выбросил вперед обе руки, выпуская титанический поток светлой энергии, перемешанной с льдом. Эта атака на миг ослепила двойника, и Ивор тут же сковал его ледяными цепями.

— Ты не выберешься. Просто сдайся и свали.

Но двойник лишь расхохотался в ответ сквозь путы:

— Думаешь победил? Да ты даже не можешь довести дело до конца! Убей меня! Или Боишься? Снова решишь что кто-то не достоин смерти? Снова поверишь кому-то? А потом очередной Метатрон придет и заберет все то, что у тебя осталось! Заберет Эйру!!!

Ивор обернулся и на мгновение ему показалось, что позади Эйры стоит Серафим. Его сердце сжалось. И пусть видение тут же растворилось, это подействовало.

Внутри вспыхнула дикая ярость, застилающая глаза алым туманом. Он сотворил огромный меч из чистой пустоты и ринулся в атаку, нацелившись прикончить своего двойника.

— Да!!! Вот он ты, настоящий! Убей меня! Убей!!!' — истошно кричал двойник.

Но тут раздался пронзительный крик Эйры:

— Ивор, остановись!!! Я в безопасности!

Юноша в последний момент затормозил, останавливая клинок в каком-то мизинце от горла двойника. Тот тяжело дышал, глядя широко раскрытыми глазами.

Ивор почувствовал, как ярость отступает. Он растворил меч и тяжело опустился на колени в снег. Голос Эйры вернул его к реальности, не дав совершить ужасную ошибку.

— Почему… Почему ты остановился? — хрипло спросил двойник. — Ты ведь мог меня уничтожить!

Ивор поднял на него усталый взгляд.

— Потому что не хочу быть таким как ты. Но ты прав. Эта сила давит на меня поэтому…

Юноша встал и что-то прошептал на ухо двойнику. Его лицо тут же вытянулось от удивления.

— Ты не посмеешь… НЕ ПОСМЕЕШЬ!

Но ответом послужила грустная улыбка. Ивор вернулся к Эйре и, приобняв ее, медленно пошел в сторону дворца.

Двойник Ивора продолжал пытаться вырваться из ледяных цепей, внутри звеньев которой текла энергия пустоты.

— ИВОР!!! ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО СЛУЧИТСЯ, ЕСЛИ ТЫ ТАК ПОСТУПИШЬ! В глубине души ты знаешь!

…

Они с Эйрой медленно удалялись, пока силуэт позади не скрылся за снежной метелью.

— Что ты такого ему сказал? — удивленно спросила Эйра. — Он был в бешенстве.

— Если бы я шел по этому пути, думаю, я бы так себя и повел, но… Я просто поделился с ним планами на будущее.

Ивор и Эйра двинулись к зловещему ледяному дворцу, что возвышался вдалеке. Их путь освещали странные светящиеся нити, сплетенные из ледяной и пустотной энергии.

По мере приближения они разглядели огромное сооружение, сложенное из черного льда. Мрачные башни устремлялись ввысь, словно когти демона. Ледяные стены были покрыты замысловатым узором из острых шипов и выступов. Казалось, одно прикосновение — и тебя насквозь пронзит этот лед.

У подножия дворца зияла черная бездонная пропасть, из которой тянуло холодом. Ивор и Эйра переглянулись. Что-то в этом месте заставляло кровь стыть в жилах.

— Здесь опасно, — тихо сказала Эйра, прижимаясь к Ивору. — Я чувствую зловещую силу этого дворца.

— Не бойся. Я с тобой и не дам никому причинить тебе вред, — уверенно ответил Ивор. — Но нам нужно внутрь.

Они вошли сквозь высокие ледяные врата, украшенные замысловатой резьбой. Внутри царила непроглядная тьма.

Ивор сотворил в ладони светящийся шар, но его сияние тут же поглощалось чернотой. Лишь слабые отблески освещали узкий коридор перед ними.

Держась за руки, Ивор и Эйра осторожно двинулись вперед. Их единственным ориентиром были светящиеся нити странной энергии, уходящие куда-то вглубь.

Казалось, они шли уже целую вечность по извилистым коридорам, но так ничего и не встретили. Лишь непроглядный мрак окружал их со всех сторон. Холодные сквозняки то и дело пробегали по коже, заставляя вздрагивать.

Наконец они вышли в просторный зал. Посреди него возвышалось каменное сооружение, напоминающее жертвенный алтарь в виде лежанки для человека. К нему и вели светящиеся нити.

Ивор нахмурился и переглянулся с Эйрой.

— Похоже, это алтарь для жертвоприношений. Только обычно их делают для животных, а этот явно рассчитан на человека.

Он огляделся по сторонам, но кроме алтаря в зале будто ничего не было. А если и было, то это скрывала непроглядная тьма.

— Похоже, это место хочет, чтобы я принес себя в жертву, — задумчиво протянул Ивор.

— Нет! Только не это! — воскликнула Эйра, хватая его за руку. — Я не позволю тебе пожертвовать собой! Должен быть другой выход!

Но Ивор лишь покачал головой.

— Это место странное и опасное. Оно уже показало нам наши худшие кошмары. И сейчас ясно дает понять, чего хочет. Если мы будем играть по его правилам, то, возможно, сможем разгадать тайну и найти тех, кого ищем. Не бойся, меня не так-то просто убить.

Он нежно посмотрел в глаза Эйре и успокаивающе сжал её руку.

— Что бы ни случилось — я выдержу. А ты будь рядом и не отходи ни на шаг. Хорошо?

Девушка кивнула, хоть в её глазах и стояли слёзы беспокойства. Она понимала — Ивор прав. Это место явно требовало от них жертвы, иначе они никогда не узнают его тайны.

Ивор глубоко вдохнул и решительно лег на каменную плиту алтаря, раскинув руки. Тотчас светящиеся нити окутали его, словно паутина. Юноша почувствовал, как холод этого места проникает ему в самое сердце.

Сначала эти нити лишь слегка касались кожи, они постепенно становились все плотнее, впиваясь в плоть мириадами ледяных игл.

Юноша сдержал стон боли, когда нити проникли глубже, вгрызаясь в мышцы. Казалось, холодные щупальца ползут по венам, вытягивая тепло и жизнь. Ивор стиснул зубы, чувствуя, как нити оплетают сердце, сдавливая его ледяными тисками. Он не раз испытывал нестерпимые муки, но сейчас пронизывающий холод был особенно тяжелым.

Тысячи нитей, словно острые иглы, впивались в его плоть. Кровь, казалось, замерзала от их прикосновения. Тело сковывала неестественная неподвижность, и даже веки отяжелели как свинцовые. Лишь сознание еще цеплялось за последние крупицы ясности, не желая ускользать в черную бездну.

Ивор чувствовал, что теряет контроль над собой. Его воля, которой он всегда так гордился, теперь ничего не значила. Он был бессилен противостоять этим странным чарам, от которых веяло первобытным ужасом и безысходностью.

Наконец, когда тело юноши полностью опутали нити причудливой энергии, сознание его померкло. Последнее, что увидел Ивор перед тем, как провалиться в беспамятство — лицо Эйры, искаженное ужасом и отчаянием. Он хотел крикнуть ей что-то, но не успел.

Мир вокруг постепенно растворился, уступая место непроглядной тьме. Холод и пустота поглотили Ивора без остатка, отрезав от реальности. Он парил в бесконечном черном океане, не в силах пошевелиться или хотя бы подать признаки жизни.

Тем временем Эйра в ужасе наблюдала, как нити пустотной энергии все плотнее опутывают Ивора. Его лицо посерело, дыхание замедлилось до незаметности. Глаза закрылись, и юноша погрузился в странный транс.

Девушка бросилась к нему, пытаясь растормошить. Но Ивор был безучастен, как мертвец. И даже не дрогнул от прикосновений Эйры.

В отчаянии она попыталась сорвать путы из светящихся нитей, опутавших тело. Но едва коснулась их — как тут же отдернула руки. Ледяной холод обжег кожу так, что на пальцах мгновенно выступили черные отметины. Эйра с ужасом поняла, что эта энергия для нее смертельна.

Слезы бессилия и горя покатились по ее щекам. Она упала рядом с Ивором на колени, прижав его безжизненнуюруку к груди.

Но вдруг вокруг разлился призрачный свет, озаряя черный мрак. Эйра подняла голову и ахнула от изумления. Она сидела посреди огромного круглого зала, усеянного сотнями таких же алтарей, как тот, на котором лежал Ивор.

Они уходили так далеко, что сложно было увидеть, где заканчиваются эти алтари.

На каждом из них неподвижно лежали люди, опутанные светящимися нитями. Эйра узнала многих — тут были Морена, Звездочка, Лучезар, Ольга. Все они находились в глубоком трансе, их грудь едва заметно вздымалась.

Но больше всего Эйру потрясло другое. В самом центре зала, прямо над алтарем Ивора на стене висела прикованная Юлия. От нее ко всем жертвам тянулись пульсирующие нити странной энергии.

Девушка в ужасе подбежала к дочери Ивора. Юлия была без сознания, ее голова бессильно повисла на груди. Эйра попыталась разбудить ее, тряся за плечи. Но тщетно — девочка была глубоко погружена в магический сон, как и все тут.

И самое страшное, что ни от одного из них не исходило и крупицы духовной силы.

* * *

Ивор распахнул глаза и тут же инстинктивно откатился в сторону. Прямо над ним с оглушительным звоном вонзился в камень стальной нож. Ещё миг — и лезвие вспороло бы ему грудь.

Юноша вскочил на ноги и выставил вперед ладонь, готовясь отразить следующий удар. Но с ужасом понял, что не может призвать ни крупицы духовной силы. Его рука была хрупкой и уязвимой, как у простого смертного.

Ивор опустил взгляд и ахнул. Его жилы потеряли былую мощь, став тонкими ниточками под бледной кожей. Даже внутреннее солнце, казалось, угасло, не давая притока энергии.

«Что происходит⁈ Почему я лишился сил?» — в панике подумал Ивор.

Но ответить ему было некогда. Нападавший уже замахнулся для нового удара. Юноша едва успел отпрыгнуть, и лезвие с свистом прочертило воздух в опасной близости от его лица.

Ивор удивленно уставился на противника и ахнул. Перед ним стояла Кейра — его подруга детства, а потом один из главных врагов. Ярость исказила её милое личико. В руках Кейра сжимала тот самый нож, который Ивор получил от отца перед обрядом посвящения.

— Какого ляда тут происходит? — громко воскрикнул он.

Глава 277 Тайна мира воспоминаний

Ивор едва успел отпрыгнуть, когда нож в очередной раз со свистом рассек воздух там, где только что была его грудь. Кейра с остервенением продолжала наседать, целя лезвием в уязвимые места. Ее глаза полыхали безумной яростью.

— Почему ты это делаешь⁈ — крикнул Ивор, уворачиваясь от очередного броска.

Но Кейра лишь оскалилась в ответ, выпуская потоки ветра из ладоней. Конечно, во время обряда она уже обладала атрибутом. Порывы накрывали Ивора, мешая уйти от атак.

Юноша едва поспевал уклоняться от свистящего лезвия. Он, конечно, лишился способностей, но весь его боевой опыт никуда не делся, равно как и натренированное тело, даже на момент обряда он был в отличной физической форме. Ивор видел, как нож двигается в руках Кейры и ловко уворачивался от каждой атаки. Он чувствовал потоки энергии, что выпускала девушка, уклоняясь и от них.

— Кейра, остановись и послушай меня! — вновь крикнул он.

— Ты должен умереть! Тогда кошмары прекратятся! — прорычала в ответ Кейра, вновь метнувшись в атаку.

Ее глаза были полны слез. Девушка явно не понимала, что творит. Как будто какая-то темная сила захватила ее разум, толкая на убийство.

Ивор продолжал соображать, уворачиваясь от атак. Внезапно ему в голову пришла догадка. Ведь он уже видел такое помешательство, когда Немезида посылал Кейре видения, мучившие ее.

«Но Немезиды больше нет! Кто теперь посылает ей эти кошмары? Постой… Почему я знаю кто такой Немезида? Почему…»

Голова предательски заболела. Ивор видел отголоски воспоминаний, его тело обладало невероятным боевым опытом, но что было день назад?

— Кейра, тебе не нужно этого делать! Немезиды больше нет, ты свободна! — крикнул он в надежде, что девушка его поймет.

Но она лишь замотала головой, не прекращая атаковать. Слезы катились по ее щекам.

— Голоса сказали, что кошмары прекратятся, если ты умрешь! Я буду свободна! Прости Ивор, но я должна… Это невыносимо! День за днем я вынуждена терпеть эти мучения! — выкрикнула она сквозь рыдания.

Ивор понял, что словами ее не убедить. Нужно было как-то обезвредить Кейру, пока она в отчаянии не наделала бед.

Он выжидал момент, когда девушка снова бросится в атаку. В нужный миг Ивор ушел с линии удара и молниеносным движением крепко схватил Кейру сзади, полностью лишая возможности двигаться.

Кейра забилась в его руках, выронив нож. Ивор не давал ей вырваться, прижимая к себе.

— Тише, тише! Успокойся! Это просто дурной сон! — твердо сказал он.

Девушка продолжала вырываться и говорить про ужасные голоса. Но хватка Ивора была крепкой.

— Кейра, послушай меня! Немезиды больше нет, никто не контролирует твою жизнь! Тебе не нужно никого убивать!

Воспоминания постепенно вернулись к Ивору. Ну конечно, теперь все встало на свои места. Странное место, алтарь… Видимо это место было чем-то вроде кошмара Кейры.

А значит она жива.

И если жива она, то и другие тоже!

Девушка перестала вырываться, но продолжала тихо плакать.

— Это просто кошмар, навеянный этим местом. Ты в безопасности со мной, слышишь? Я помогу тебе вырваться из этого сна, обещаю!

Кейра медленно успокаивалась, ее плач стих. Дыхание выровнялось. Ивор осторожно разжал руки, и девушка повернулась к нему. Ее глаза больше не светились безумием.

— Ивор прости меня! Пожалуйста прости! Я столько всего сделала, я… Что произошло? Где я? Последнее, что помню, как я пришла в Навь а там Морена и… твоя дочь.

Внезапно она схватилась за голову и громко зарычала от злости и обиды.

— Я не могу вспомнить! Не могу! Зато помню сколько зла я натворила и…

Но Ивор не дал ей договорить. Он крепко прижал Кейру к себе.

— Все хорошо. Я знаю. Ты сбилась с пути, но теперь все будет хорошо. Мы найдем ответы

Кейра уткнулась ему в грудь, и ее хрупкое тело сотрясла новая волна рыданий. Но на этот раз слёзы были от облегчения. Кошмар отступил. Рядом с ним Кейра чувствовала себя в безопасности.

Словно не было всех этих лет разлада. Не было ошибок и тех ужасных вещей.

Ивор помнил все, что она натворила, но сейчас намного важнее было найти выход.

Так они стояли некоторое время, пока девушка окончательно не успокоилась. Затем он мягко взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Кейра, мне нужна твоя помощь. Нам нужно понять, что это за место и как из него выбраться. Возможно, стоит найти остальных.

Она кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Да. Я буду рядом. И… прости меня за все.

Ивор ободряюще сжал ее плечо.

— Постарайся вспомнить еще хоть что-то. Как ты сюда попала, что это за место.

— Хорошо, но… Что мы будем делать?

— Ну, раз уж это место — наши древние воспоминания, давай прогуляемся по ним.

Ивор и Кейра вышли из пещеры на свет дня. Вокруг простирался густой хвойный лес с высокими стройными соснами. Их кроны подернуты легкой дымкой, сквозь которую пробивались лучи солнца.

Юноша огляделся по сторонам. Ему было знакомо это место. Где-то здесь должна быть поляна, на которой в юности он встретился со Зверобоем и сразился с ним. Но в этот раз все было иначе.

— Кажется это было здесь, да? Во время обряда.

— Да, все верно. Тут я убил Зверобоя и впервые пробудил силу льда.

Они зашагали дальше по узкой тропинке среди деревьев. Вскоре лес стал редеть, и перед ними открылось широкое озеро с тихой зеркальной гладью.

Но самое удивительное, что как только они вышли из леса — день мгновенно сменился ночью. Луна осветила водную гладь бледным светом. Звезды замерцали в черном бархате неба.

Ивор моментально понял, что это за воспоминание и резко вскинул голову вверх. Здесь, на берегу этого озера, с ним произошло нечто судьбоносное.

— Что это за место? — спросила Кейра, вглядываясь в ночное небо. — Что-то из твоих воспоминаний?

— Да. Я встретил здесь самого важного человека в своей жизни, — тихо ответил Ивор.

И в этот момент он увидел яркую вспышку, а следом падающую звезду! Она мчалась вниз, оставляя за собой длинный и яркий светящийся след. Прямо в черную гладь озера.

Когда звезда пронзила воду, раздался оглушительный всплеск. Обильные брызги взметнулись вверх.

Ивор не раздумывая бросился в воду, рассекая гладь мощными гребками. Он погрузился в темную глубину, различая лишь светящийся силуэт на дне. Это была юная девочка с короткими персиковыми волосами и огромными переливающимися крыльями за спиной.

Он резко подхватил ее на руки и выплыл на поверхность, после чего аккуратно уложил девочку на берег, стараясь привести ее в чувство.

— Звездочка, очнись! — тревожно позвал он.

Валькирия закашлялась и с трудом приоткрыла глаза. Ее взгляд был мутным и испуганным.

— Сестра… Локи… он! — прошептала она с трудом.

Но внезапно Звездочку опутали светящиеся энергетические лозы, жестко стянув ее тело. Она закричала от резкой боли, извиваясь в путах.

— Звездочка, это просто сон. Все это не по-настоящему, слушай мой голос, вспомни, что было! — Ивор крепко сжал ее руку. — Это мир пытается оживить твои старые кошмары. Но они уже давно прошли, вспомни! Мы с тобой уже прошли через все это!

Он аккуратно коснулся ее щеки, заставляя посмотреть в глаза. Звездочка тяжело дышала, ее взгляд метался в панике.

— Попробуй вспомнить, что было до этого сна. Как ты оказалась в этом месте, — мягко попросил он.

Валькирия напряглась, пытаясь сосредоточиться сквозь пелену боли и страха. Постепенно путы на ее теле начали исчезать.

Наконец ее глаза расширились от удивления. Она узнала Ивора!

— Ивор! — радостно воскликнула Звездочка.

Она порывисто обняла его. Слезы облегчения покатились по ее щекам.

— Я так испугалась! Было так больно, так одиноко! Я словно вновь оказалась там, в этом ужасном прошлом, где я отравлена Венцом…

Девушка уткнулась лицом ему в грудь, цепляясь за Ивора словно за спасительную соломинку.

Однако потом она увидела Кейру и ее лицо на мгновение нахмурилось.

— Она тоже здесь, — холодным тоном констатировала Валькирия.

— Да, думаю остальных мы тоже сможем найти, но нам нужен кое-кто определенный. Мне кажется, Морена сможет помочь решить эту загадку. Попытайся вспомнить, что было до того, как ты оказалась в своих воспоминаниях.

Глаза Звездочки резко расширились, и она посмотрела на Ивора с выражением вины и испуга одновременно.

— Юля! Ей стало плохо, и мы с Ольгой привели ее к Чернобогу. Энергия твоей дочери изменилась, стала очень плотной и опасной, она начала пожирать ее изнутри, потому что к ее аспекту льда добавился аспект пустоты.

— Она в порядке? — взволнованно спросил Ивор.

— Да, Чернобог помог ей. А потом пришла моя матушка и… Нет. Я не помню, что было дальше. Это место как будто в тумане.

— Хорошо, ты можешь перенести нас в Правь? Тут я без сил, как и Кейра, но на тебе нет Венца. Значит у тебя есть твои силы.

Кейра внимательно смотрела на небо все это время.

— Странно. Раз мы вспомнили себя настоящих, то наши силы должны были вернуться.

— Мне кажется, это место действует вроде подавителя, но при этом мы связаны не напрямую, а лишь сознаниями, — предположила Звездочка.

— Получается, это как чей-то внутренний мир, в котором мы находимся?

— Грубо говоря да. Но это должен быть кто-то поистине могущественный, чтобы вместить в себя множество чужих сущностей, еще и копаться в их воспоминаниях. Но ты прав, думаю матушка нам подскажет.

Звездочка медленно встала, отряхнув свою белую тунику и сосредоточилась. Ее руки затанцевали в цикле знаков, после чего она разверзла портал в снежное пространство. Все трое — она, Ивор и Кейра — шагнули сквозь него, оказавшись у врат Чертогов Льда в Прави.

Холодный ветер тут же обдал их лица. Небо было затянуто свинцовыми тучами, сквозь которые едва проглядывали лучи бледного солнца. Вокруг простирались укутанные снегом горные пики.

Они вошли внутрь чертогов, которые совершенно никем не охранялись. Там, на ледяном троне восседала Морена во всем своем величии. Ее взгляд был высокомерным и презрительным. Едва Ивор переступил порог, как на ладони Богини Зимы заклубилась ледяная энергия.

— Как неожиданно. Я явно не ожидала сегодня гостей — хитро улыбнулась она и в то же мгновение энергия вытянулась в длинное ледяное копье, которое тут же ринулось в их сторону.

Но Звездочка легким движением руки отразила атаку. В следующее мгновение ее волосы посветлели, глаза сменили цвет на голубой, а за спиной раскрылись огромные белоснежные крылья.

— Мама, сейчас нет времени объяснять, постарайся вспомнить, что было вчера. Этот мир совсем не то, чем кажется, — серьезно сказала она.

Лицо Морены вытянулось от удивления. Ее глаза расширились, брови приподнялись, а рот слегка приоткрылся. Эмоции удивления и недоумения отразились в ее взгляде, ведь перед ней стояла дочь, которую она, казалось, давным-давно потеряла.

Богиня на миг замерла, переваривая услышанное. Затем она моргнула и нахмурилась, явно напрягая память. Её лицо приняло сосредоточенное и немного обеспокоенное выражение. Целый спектр эмоций отразился на ее лице, прежде чем взгляд стал более осознанным.

— Ты права, дочь моя. Это место… оно соткано из наших воспоминаний и страхов, — наконец медленно произнесла Морена.

Она посмотрела на Ивора, и в ее взгляде мелькнула грусть. Богиня тяжело вздохнула.

— Мы нуждались в тебе, Ивор, когда Древо было уничтожено. Но тебя не было рядом, — с сожалением сказала она.

Ивор опустил глаза и тяжело вздохнул. Его брови сдвинулись, на лбу пролегли морщины. Плечи юноши поникли, а губы сжались в тонкую линию. Всем своим видом он выражал печаль и сожаление.

— Метатрон обманул меня и заманил в ловушку. Иначе бы я пришел на помощь, — тихо произнес Ивор. — Я очень рад, что вы живы. И надеюсь, остальные тоже. Нам осталось только понять, что это за место на самом деле.

Он поднял взгляд на Морену. В глазах юноши читалась решимость разобраться в происходящем и выбраться отсюда.

Морена задумалась, медленно прохаживаясь по чертогам и оглядывая Ивора, Кейру и Звездочку. Её лицо было серьёзным и сосредоточенным.

— Я знаю, что это за мир, Ивор, но тебе это совсем не понравится. Я расскажу тебе все, что произошло в тот день, когда наш кластер пал.

* * *

За одну лучину до гибели Мирового Древа.

После того, как Брахма и Абзу отправились на сражение с грозящим всему концом, Морена переместилась в Навь. Она торопливо шагала по темной чаще, направляясь к жертвеннику Чернобога. За ней по пятам следовала Кейра.

Богиня была настроена решительно и сосредоточенно. Она едва обращала внимание на снующих вокруг призраков и духов, которые почтительно расступались перед ней.

— В любой другой ситуации я бы не обратилась к тебе, после всего, что произошло, — презрительно бросила Морена через плечо. — Но сейчас на кону жизни всех, а ты обладаешь силу, которая превосходит божественную.

— Я все понимаю, — спокойно ответила Кейра. — Если это хоть как-то поможет исправить то, что я сотворила.

Морена резко остановилась и обернулась. Ее лицо было суровым.

— Ничто и никогда не исправит то, что ты сделала, — холодно сказала она. — В твоих интересах только не совершать новых ошибок.

Кейра опустила голову и промолчала. Морена жестом велела следовать за ней и зашагала дальше.

Вскоре они добрались до Жертвенника Чернобога и спустились в его Чертоги Пустоты.

Там, посреди обширного зала, Звездочка и Ольга наблюдали за тем, как Юля тренируется вместе с Чернобогом.

Девочка вытягивала вперед руку, собирая в ладони сгусток черно-голубой энергии. Под руководством Чернобога она постепенно придавала Пустотному льду нужную форму.

Увидев Морену с Кейрой, Звездочка радостно помахала им рукой. Но Морена лишь кивнула в ответ. Ее лицо оставалось сосредоточенным и настороженным.

Она решительно направилась к Чернобогу, который с интересом наблюдал за успехами Юли.

— У нас мало времени, Чернобог, — без предисловий начала Морена. — Через считанные мгновения мы все погибнем вместе с этой вселенной. Мы должны что-то предпринять.

Чернобог медленно повернулся к ней. Его черные глаза с любопытством уставились на богиню.

— Погибнем? Что ты имеешь в виду?

Морена собралась ответить, но тут раздался оглушительный треск. Вся Навь содрогнулась, камни посыпались с потолка чертогов.

Звездочка едва успела оттолкнуть Юлю. Мощные ударные волны накрыли всех, заставляя пригнуться.

— Что происходит⁈ — крикнула Ольга сквозь грохот.

Но Морена лишь молча посмотрела на неё.

Атака Серафима началась. И у них остались лишь считанные мгновения.

Глава 278 За мгновение до гибели

Морена тяжело посмотрела на всех присутствующих — Ольгу, крепко прижимающую к себе дочь Юлю, Звездочку, стоящую рядом с ними, Кейру, которая держалась чуть поодаль, и на Чернобога, бесстрастно наблюдавшего за происходящим.

— У нас осталось очень мало времени, — наконец произнесла Морена, и её голос эхом разнёсся по обширным чертогам. — Макошь зафиксировала обрыв полотна судеб. Это означает, что нашему миру грозит скорый и безжалостный конец.

Лицо Ольги исказилось от ужаса и отчаяния. Она крепче прижала к себе дочь, словно пытаясь закрыть её собой от надвигающейся угрозы. Звездочка ахнула, прикрыв рот ладонью. Её глаза расширились от потрясения. Даже Чернобог на мгновение дрогнул, удивлённо приподняв брови.

— Что? Как это возможно? — с тревогой в голосе спросила Ольга. — Ивор уничтожил всех, кто угрожал Древу, кто может вообще быть настолько могущественным?

— Они зовут себя Серафимами, и, боюсь, мало кто способен противостоять этой угрозе, — покачала головой Морена. — Даже Абзу и Брахма, двое из могущественных Первородных, не видят шансов на спасение. Они лишь вызвались задержать врага, чтобы дать нам время попрощаться с близкими.

— Нет! Я не хочу прощаться! — Воскликнула Юля, её голос дрогнул. — Папа нас спасёт! Он всегда приходит на помощь!

— Увы, не в этот раз… — тяжело выдохнула Морена. — Мы не знаем где он. Макошь говорит, что ушел сражаться с этими самыми Серафимами.

— Без него мы беззащитны как никогда… — задумчиво сказала Звездочка. — Неужели даже если мы соберем всех богов, у нас не выйдет продержаться, пока Ивор не вернется.

Морена с отчаянием посмотрела на дочь, которая опустила голову.

— Боюсь, что если два Первородных не справятся, то нам и соваться не стоит.

Чернобог, до этого безучастно наблюдавший, наконец заговорил:

— Бесполезно сетовать. Что сделано, то сделано. Подумайте, как вы можете спасти хотя бы себя.

— Мы не бросим наш народ на произвол судьбы! — Возразила Морена.

— А что ты предлагаешь? — Спокойно спросил Чернобог. — У тебя достаточно сил, чтобы перенести всех жителей трёх миров в безопасное место?

Морена опустила голову. Её плечи поникли в бессилии.

— Нет. Даже вместе наши силы не справятся с такой ношей.

Богиня замолчала, тяжело опустившись на каменную скамью и устало прикрыв глаза рукой. Казалось, весь её вид выражал усталость и отчаяние.

— Должен быть выход! — воскликнула Звездочка, сжимая кулаки. — Мы не можем так просто смириться и ждать смерти!

Ольга обеспокоенно переглянулась с Юлей, а затем посмотрела на Кейру:

— А ты? У тебя ведь есть возможность покинуть этот мир, верно?

Кейра покачала головой, её взгляд потух:

— Я слишком ослабла после того, как Немезида пал. Думаю, смогу перенести лишь троих или четверых, не больше.

— Это слишком мало, — опустила глаза Ольга. — Нас тут уже пятеро, а сколько ещё осталось там, наверху… Мы не можем их всех бросить.

На какое-то время в чертогах воцарилась подавленная тишина. Все понимали — бежать, спасая лишь горстку избранных, было ужасным решением. Нужно было придумать, как спасти как можно больше людей.

— Самое страшное, что и помощи просить не у кого. — неуверенно сказала Звездочка.

Ольга в задумчивости прикусила губу. Её взгляд блуждал по чертогам, пока не остановился на Морене:

— Погоди… но это же ты создала все это карманное измерение для Чернобога, верно? Ивор рассказывал мне об этом. Значит, ты можешь сотворить нечто подобное для всех нас!

Глаза Морены расширились, будто бы она только сейчас вспомнила об этом. Но радость в её взгляде тут же угасла.

— Я не смогу, — покачала головой богиня. — Это место существует лишь благодаря потокам энергии мира снаружи. Если тот погибнет — погибнет и всё здесь. Таковы законы вселенной, их не обойти.

— Должен быть какой-то способ! — Воскликнула Звездочка. — Пустота же может нарушать эти самые законы, разве нет?

Все взгляды обратились к Чернобогу. Тот задумчиво почесал бороду и нехотя кивнул:

— Теоретически, Первозданная Пустота действительно способна существовать вне законов мироздания. Вот только я сам лишён большей части силы. После первой войны Истинных Богов и Практиков я лишь тень своего былого величия. Помочь вам не в моих силах, однако…

Договорить он не успел — внезапно весь мир содрогнулся до основания. Грохот и треск оглушил всех. Чертоги задрожали так сильно, что пришлось хвататься за стены, чтобы не упасть.

Когда все стихло, Морена медленно поднялась на ноги. Её лицо было бледным как полотно, губы дрожали.

— Абзу и Брахма… они пали, — едва слышно прошептала богиня. — Значит, у нас остались считанные мгновения.

Она с отчаянием оглядела всех, кто находился в чертогах — Звездочку, Ольгу, Юлю и Кейру. Её взгляд был полон горечи и боли.

— Я не в силах защитить даже вас. Мне так жаль… — едва не задохнувшись от подступивших слёз, прошептала Морена.

— Может я и не могу вам помочь, но есть еще один обладатель пустоты, который может.

— Но Ивора здесь нет! — выпалила Звездочка и тут же осеклась, глядя на Юлию. — Нет… Мы не можем.

— Юлия… — тихо прошептала Ольга, прижимая дочь к себе.

Чернобог медленно подошёл ближе, внимательно разглядывая девочку.

— Дитя Ивора и Ледяной Девы… она унаследовала от отца Пустоту. — задумчиво произнёс он. — Мне кажется, само мироздание дает нам знак. Не зря эта сила пробудилась в ней именно сейчас.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила Морена.

Чернобог тяжело вздохнул.

— Я могу передать ей всю свою сущность. Это изменит саму природу девочки, вознеся на уровень Истинного Бога. Пустота примет её как родную, ведь она уже течёт в её жилах. Я сделал Ивора своим наследником, а он ее отец, так что… В каком-то смысле Юлия тоже наследница Пустоты.

— Но тогда ты погибнешь! — воскликнула Звездочка.

Бог Пустоты лишь равнодушно пожал плечами.

— Моя жизнь подошла к концу еще тогда, в той битве, когда я принял вашу сторону в битве против своих братьев и сестер. Я прожил достаточно, чтобы увидеть конец этого мира. Пусть моя сила послужит спасению для других.

— Это будет невероятно болезненно для ребёнка, — с сомнением проговорила Морена. — Не факт, что её хрупкое тело выдержит такую ношу. Ивор очень долго шел к становлению Первородным, а ты сейчас хочешь буквально накачать ее соразмерной силой.

— Она выдержит, если вы поможете, — возразил Чернобог. — Твоя дочь владеет льдом, Также, как и ты. Ваши атрибуты настолько близки, что различий почти нет. Вместе вы сможете направлять потоки энергии, не дав им разорвать девочку на части. Но это еще не все. Нам нужна будет и твоя помощь.

Он кивнул в сторону Кейры. Та растерянно посмотрела в ответ.

— Моя сила вознесет ее до уровня Истинного Бога, но этого будет мало. Лишь ты сможешь помочь ей приблизиться к уровню Первородного.

Девушка молча кивнула.

— Мам, я согласна! — внезапно твердым голосом произнесла Юлия.

Все это время она внимательно слушала, что говорят люди вокруг нее. Она прекрасно знала, что никто из них не желает ей зла.

— Я выдержу, чтобы спасти всех!

— Нет! Это слишком опасно! — в отчаянии воскликнула Ольга.

Ледяная Дева. Отчаянная и целеустремленная сейчас испытывала первобытный страх за свое дитя. Появление дочери сделало ее очень мягкой.

— Мам, мы в любом случае все погибнем. И раз так, почему бы не попробовать? — выпрямилась Юля, крепко сжав кулачки. — Если получится — я спасу весь наш народ! Как папа… Он тоже никогда не сдавался.

Ольга всхлипнула, прикрыв рот ладонью. Да, эти слова и поведение были так похожи на Ивора. До самого конца он никогда не сдавался. И девочка, кажется, унаследовала даже эту черту. Ольга не могла отговорить дочь, как не могла отговорить в своё время и Ивора.

— Хорошо… — едва слышно прошептала она. — Я буду рядом. Мы все сделаем, как надо.

Чернобог кивнул и протянул к Юле руку.

— Готова, дитя? Это будет мучительно. Но ради спасения всех. Как только все закончится, тебе нужно четко следовать указаниям Морены и создать карманное измерение внутри своего внутреннего мира, после чего Кейра поможет тебе забрать туда всех живых существ и выбраться.

Юля кивнула, но прежде, чем сжать ладонь Чернобога, она подошла к Кейре и взяла ее за руку.

— Я знаю, что ты творила плохие дела, а папа тебя остановил. Но еще я знаю, что очень давно вы были хорошими друзьями и ты не раз ему помогала. Поэтому я тебе верю, Кейра.

Девушка посмотрела на Юлю сложным взглядом и поджала нижнюю губу.

— Спасибо тебе…

После этого дочь Ивора наконец выдохнула и крепко взялась за руку Чернобога. Тут же по её телу пробежала судорога.

Юля закричала от резкой боли, когда Первозданная Пустота хлынула в неё. Казалось, энергия разрывает её тело на части, выжигая изнутри.

Тем временем Чернобог постепенно таял, превращаясь в туман. Его сущность полностью перетекала в хрупкое детское тело.

— Передайте Ивору от меня пламенный привет. У него замечательная семья, — прошептал он, прежде чем окончательно превратится в энергию Пустоты.

Звездочка и Морена поспешно встали по бокам от Юли, прижав к ней ладони. Они сосредоточились, направляя потоки энергии, чтобы те не разорвали девочку на части.

Кейра тоже шагнула вперед и положила руку на плечо Юли. Её сила ветра хлынула в девочку, смешиваясь с Пустотой. Все больше и больше энергии вливалось в маленькое хрупкое тело.

Несколько мучительных минут Юля корчилась и кричала так, что, казалось, своды чертогов дрожат. Но постепенно боль стихла.

Девочка медленно поднялась, тяжело дыша. Её глаза полыхнули черно-голубым светом. Кейра невольно улыбнулась. Она чувствовала, что девочка теперь намного сильнее даже ее самой.

Юля подняла дрожащую руку и легко взмахнула ею. За ее пальцами последовали ниточки ледяной пустоты.

— Я чувствую… как могу творить всё, что захочу… — прошептала она, глядя на свои ладони.

Но тут же пошатнулась.

Ольга поддержала свою дочь.

— Помни, это всего на пару дней, после этого твоя сила вернется в норму, пусть и будет в разы больше, чем ранее. Юля, я очень надеюсь, что ты справишься, — сказала Морена, положив руки девочке на плечи.

— Я справлюсь. Говорите, что нужно делать, — проговорила она сквозь зубы.

Было видно, что девочка старается изо всех сил, но ей это дается невероятно тяжело.

Морена взяла её за руку и приложила ладонь к своему лбу.

— Смотри в моё сознание. Я покажу тебе, как выстроить защиту из Пустоты.

Юля закрыла глаза и сосредоточилась, касаясь лба Морены. Её сознание погрузилось в воспоминания богини, где та показывала, как создавала это карманное измерение для Чернобога.

Девочка внимательно всматривалась, запоминая каждую деталь. Она видела, как Морена тщательно выстраивала защитную оболочку вокруг чертогов, наполняя её ледяной энергией. Как богиня создавала самодостаточную вселенную со своими законами, не зависящую от внешнего мира, но питающуюся от нее.

Когда Юля почувствовала, что готова, она мягко отстранила руку от Морены и сосредоточилась. Её хрупкая фигурка напряглась, а ладони засветились тёмным сиянием.

Девочка очертила ими несколько сложных символов в воздухе. Пространство вокруг задрожало, начав распадаться на мириады осколков. Юля творила разлом в самой ткани реальности, создавая новое измерение.

Она аккуратно вытягивала края разлома, формируя защитную оболочку. Это было невероятно сложной работой, требующей точности и концентрации. Но Юля действовала уверенно, так, словно делала это тысячи раз.

Постепенно вокруг них начало формироваться карманное пространство, заполненное абсолютно чёрной пустотой. Это измерение было полностью отделено от внешнего мира.

Юля уже почти закончила, как вдруг её тело пронзила резкая судорога. Девочка вскрикнула от боли и потеряла концентрацию. Её сознание начало проваливаться куда-то в темноту этого мира.

— Что с ней⁈ — в ужасе спросила Ольга, подхватывая обмякшее тело дочери.

— Она потеряла контроль из-за боли, — с сожалением пояснила Морена. — Сила оказалась слишком велика для детского тела. Но Юля успела создать защиту, так что карманное измерение готово.

Богиня тяжело вздохнула, оглядывая всех.

— Однако есть проблема. Теперь этот мир будет питаться её кошмарами и воспоминаниями. Все, кто окажется здесь, увидят собственные страхи.

— Я могу помочь, — неожиданно сказала Кейра. — Я свяжу сознания всех людей с этим миром через Юлю. Так они переместятся туда и спасутся. Несмотря на то, что мир не закончен, мы сможем в нем остаться.

Морена кивнула и печально посмотрела на Звездочку:

— Значит, нам предстоит пережить настоящий кошмар. Будем надеяться, Ивор сумеет нас отыскать.

— Он обязательно найдёт нас! Он всегда приходил на помощь! — твёрдо сказала Звездочка.

Кейра положила ладонь на плечо Юлии. Мир вокруг на миг озарился алым сиянием. А в следующее мгновение все начали исчезать.

То же самое начало происходить по всему миру. Люди в панике озирались, а затем бесследно растворялись, попадая в плен иллюзий.

Вскоре все три мира опустели. Лишь брошенные дома и забытые вещи напоминали о тех, кто здесь жил.

В тот роковой миг, когда все живые существа трех вселенных — Мирового Древа, Шумера и мира Брахмы — переместились в созданное Юлей карманное пространство и их сознания были связаны с разумом девочки, Кейра внезапно схватила Юлю и рванула в открытый портал.

Это произошло ровно в тот момент, когда над опустевшим кластером нависла огромная, подобная горе Длань Господняя, сотворенная Метатроном. Она медленно опускалась, готовая стереть последние остатки ненавистной ему скверны. И в следующее мгновение миры перестали существовать, смятые этой страшной силой Серафима.

Кейра мчалась сквозь бескрайние просторы Высшего Космоса, крепко прижимая к себе хрупкую Юлю и отчаянно борясь с накатывающей слабостью. Ее волосы были растрепаны, а перед глазами мелькали огни далёких галактик.

«Я не подведу их», — думала Кейра, чувствуя, как по щекам катятся слёзы усталости. — Я должна сделать всё, чтобы помочь им'.

Когда она отдала часть своей силы Юле, это истощило Кейру почти полностью. Сейчас она мчалась вперёд на последних каплях энергии, чувствуя, как тело предательски слабеет. Из носа хлынула горячая кровь, но Кейра упрямо летела вперёд, стиснув зубы.

Её силы были на исходе. Ноги подкашивались, а перед глазами всё плыло. Кейра понимала — ещё немного, и она потеряет сознание. Но она не могла позволить себе отдых, ведь тогда они с Юлей навечно затеряются в бездонных просторах Космоса.

И тут, когда казалось, что силы на исходе, карманное пространство внутри Юлии внезапно активировалось. Оно резким рывком затянуло в себя обессилившую Кейру. В то время как бесчувственное тело Юли продолжало падать куда-то вниз сквозь толщу Высшего Космоса.

Через какое-то время оно растворилось, оставив после себя очень тёмный и странный участок космоса. А внутри этого участка возник ледяной мир с огромным дворцом из чёрного льда.

Мертвая тишина царила в этом месте. Лишь холодный ветер гулял по бескрайним снежным просторам, окутанным сумраком. Зловещие башни дворца, увенчанные острыми шпилями, устремлялись в тёмное небо, на котором не было ни единой звезды. Казалось, ничто живое не могло существовать в этом царстве вечной мерзлоты и мрака.

И прямо сейчас, где-то в глубине этого дворца, в зале со множеством алтарей, на одном из них лежал Ивор, опутанный светящимися нитями чуждой ему энергии. Его сознание угасло, а разум погрузился в ледяной сон.

Рядом сидела Эйра, не в силах помочь ему. Она тихо плакала, глядя на его безжизненное лицо. Эйра знала — Ивор где-то там, в мире снов. И только он может спасти их от кошмара этого ледяного царства…

Глава 279 Лицом к лицу со старыми врагами

Ивор замер, услышав рассказ Морены. Теперь он понял — этот мир, который казался ему тюрьмой какого-то могущественного существа, на самом деле был созданием его собственной дочери Юлии.

Юноша почувствовал, как в груди разливается тепло от осознания того, насколько его маленькая девочка выросла. Ради спасения всего народа она вобрала в себя силу самого Чернобога, вознеслась до уровня Первородного и сотворила целый мир! Пусть и незавершенный, но все равно это был невероятный подвиг.

Ивор гордился Юлей всем сердцем. Но тут же накатила тревога — она совсем еще ребенок. Сколько мук ей пришлось испытать! И сейчас, судя по всему, Юля в беде. Её хрупкое тело не выдержит такой колоссальной силы надолго.

— Мне нужно найти дочь, — решительно сказал Ивор. — Где она сейчас?

Морена покачала головой с грустной улыбкой:

— Увы, я не знаю. В тот момент, когда Юля творила этот мир, она потеряла контроль из-за боли и провалилось куда-то в глубины своего подсознания. Мы все оказались здесь, в её мире, но в плету своих воспоминаний и кошмаров.

Тут мир вокруг них начал содрогаться. Ледяные стены чертогов задрожали, с потолка посыпались осколки льда. На улице послышался далёкий грохот обрушений.

Все выбежали наружу и увидели, что небо над головой покрылось густой паутиной трещин. Они стремительно разрастались, перекрывая собой бледный свет угасающего солнца.

Воздух стал неестественно тяжёлым и густым, будто перед грозой. Где-то в отдалении раздавались раскаты грома от очередных обрушений ледяных гор. Казалось, этот хрупкий мир вот-вот достигнет предела и развалится на куски.

— Началось… — с тревогой в голосе сказала Морена. — Сила, которой Юля наделила этот мир, была лишь временной. Её хрупкое детское тело не способно вместить столь колоссальную мощь надолго. Этот мир питается от сознания Юли. И сейчас оно меркнет.

Морена тяжело вздохнула, глядя как очередная трещина рассекает небосвод:

— Если мы не найдем её вовремя, этот мир рухнет, погребя нас под обломками. Все те, кого Юля спасла, включая её саму — погибнут.

Лицо Ивора исказилось от отчаяния и ярости. Он сжал кулаки до побелевших костяшек. Нет, он не допустит гибели дочери и всех этих людей!

Но куда бежать? Где искать дочь в этом огромном мире воспоминаний, пока он не развалился окончательно?

Морена лишь развела руками в отчаянии.

Она подняла голову к трескучему небу:

— Нам остается лишь надеяться, что ты сумеешь разгадать загадку этого места. Юля в опасности, ей нужна помощь. Найди её, Ивор! Только ты можешь спасти нас всех!

Ивор кивнул. Он понимал — времени почти не осталось. Где-то там в глубине подсознания его маленькая храбрая девочка боролась за жизнь. И от него зависела судьба всех, кого Юля пыталась спасти.

Он сосредоточился, пытаясь почувствовать хотя бы отголосок знакомой энергии дочери. Но его чувства не улавливали ничего в этом хаосе рушащегося мира.

Тогда Ивор решительно двинулся вперед.

— Звездочка, перенеси меня в Мидгард. Туда, где находился наш дом.

Времени оставалось все меньше. Обломки летели с неба, грохот набирал обороты.

Валькирия кивнула, взяв Ивора за руку. Он посмотрел на Кейру и Морену.

— Будьте тут. Я вытащу нас отсюда и спасу свою дочь.

С этими словами они растворились в воздухе.

Ивор появился на широкой лесной поляне, отделенной с одной стороны скалой, а с другой — густым хвойным лесом. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в вершинах деревьев да стрекотом кузнечиков.

Юноша удивленно огляделся. Звездочка, которая только что была рядом, куда-то исчезла.

«Ивор, я не могу выбраться, я в твоем внутреннем мире!», — донесся до него мысленный голос валькирии.

Ивор посмотрел на свои руки. На них красовались кожаные боевые перчатки без пальцев с металлическими вставками на костяшках.

Он сделал пару шагов вперед, внимательно осматривая поляну. Что-то в этом месте показалось ему смутно знакомым.

«Звездочка сейчас в форме Вейланда, значит, это воспоминания того времени, когда на неё было наложено проклятие», — понял Ивор и вслух обратился к ней:

— Не волнуйся, я помню то время. Как только мы выйдем отсюда, все вернется в норму, это одно из воспоминаний.

Он огляделся ещё раз и тихо добавил:

— Кажется, я знаю это место…

Но договорить Ивор не успел. Он резко развернулся, почувствовав опасность за спиной.

Позади стоял высокий хазарский воин с изогнутым ятаганом в руке. Его длинные черные волосы развевались по плечам, а лицо было скрыто под бархатной маской. На нём красовалась ламеллярная броня с алыми вставками. Вокруг этого зловещего воина клубилась багровая энергия. Сила демонической культивации.

— Захария… — прошептал Ивор, хмуро глядя на врага.

«Не знала, что ты до сих пор помнишь об этом уроде», — раздался в его голове голос Звездочки.

Хазар тем временем медленно двинулся полукругом, оценивающе глядя на Ивора и попутно водя лезвием ятагана по траве. Зловещее шипение его клинка нарушало тишину поляны.

— Я твоё незаконченное дело, — наконец заговорил Захария, и его низкий голос прозвучал угрожающе. — Я убил тебя когда-то, отправив в Навь. Но твоя женщина Ольга одолела меня. Каково тебе жить, зная, что не отомстил своему убийце? Эта мысль тяготит тебя, ведь так? Иначе бы я не появился в мире твоих кошмаров.

Ивор молча следил за его передвижениями, не сводя взгляда с лезвия ятагана.

«Не слушай его, Ивор! Этот Захария — лишь плод твоего воображения, порождение мира Юли», — мысленно обратилась к нему Звездочка.

— Месть давно перестала волновать меня, — твердо ответил Ивор. — Я обрел то, ради чего стоит жить — любовь близких. А ты — всего лишь отголосок прошлого, которое не имеет надо мной власти.

— Сам себя убеждаешь? — усмехнулся Захария. — Можешь сколько угодно твердить, что забыл обо мне. Но я чувствую твою ненависть! Она питает меня, заставляя проявиться в этом мире. Ты будешь гнить изнутри от неё до конца дней!

— Ошибаешься, — покачал головой Ивор. — Я не питаю к тебе ненависти. Ведь ты давно мертв. Хотя… Толика жалости присутствует. Да, ты прав. Мне жаль, что тебя убил не я.

Хазар скривился от злости под маской. Его пальцы сильнее сжали рукоять ятагана.

Ивор на миг задумался, вспоминая тот бой со Захарией много лет назад. Тогда у него был лишь атрибут льда, он еще только начинал свой путь как культиватор.

Юноша вытянул руку вперед и сосредоточился. В его ладони сконденсировалась ледяная энергия, формируя острое лезвие. Оно отражало солнечный свет, переливаясь голубоватым оттенком.

— Хорошо, давай повторим нашу схватку, — кивнул Ивор. — Только на этот раз исход будет иным.

— Слишком самоуверенно для того, кто уже умирал от моей руки! — оскалился Захария.

Он ринулся в атаку, взмахнув ятаганом. Клинок рассек воздух с протяжным свистом, нацеленный в горло Ивора. Но тот молниеносно отклонился назад, одновременно выбрасывая в ответ ледяное лезвие. Оно лишь слегка задело плечо хазара, оставив неглубокий порез.

Багряная энергия вспыхнула вокруг хазарского воина.

Захария разозлился еще больше. Он яростно замахнулся для нового удара, на этот раз по ногам. Но Ивор в последний момент отпрыгнул в сторону и тут же выставил ледяной щит. Багряная энергия, следовавшая за клинком, словно лента с треском проломила щит и исчезла.

Хазар не унимался, обрушивая на Ивора град колющих и режущих ударов. Его клинок мелькал, описывая сложные траектории и рисуя невероятные узоры демонической духовной силы. Казалось, Захария нацеливался сразу в несколько точек, заставляя противника уклоняться.

Но Ивор держал оборону. Он то отпрыгивал назад, то уходил в стороны от смертоносного лезвия. Хазар не мог пробить его защиту, это злило его еще больше.

Боевой опыт Ивора исчислялся уже многими годами, а энергия льда настолько хорошо им изучена, что буквально стала родной.

Сгустки демонической энергии снова и снова метались в него, но находили лишь ледяные щиты и копии Ивора, в то время как сам он то уходил в Морозное Мерцание, то и вовсе отбивался ледяным клинком.

В какой-то момент Захария замахнулся слишком широко, оставив открытым бок. Ивор мгновенно воспользовался этим, нанося точный укол своим ледяным клинком. Острие вонзилось хазару в плечо, заставив того охнуть от боли и отскочить назад.

— Что, уже не так силен, хазарский каган? — усмехнулся Ивор, переходя в контратаку.

Он обрушил на Захарию град быстрых колющих ударов, заставляя того отступать. Хазар едва успевал парировать ледяное лезвие своим ятаганом. Несколько раз острие всё же достигало цели, оставляя алые полосы на его одежде.

А над ними тем временем разверзлось настоящее сражение ледяной и демонической силы. Багряные и голубые всполохи яростно метались и, находя друг друга, разбивались на мириады красно-синих искр.

Но вот Ивор слегка переусердствовал с очередным выпадом, и Захария воспользовался этим. Он резко ушел в сторону, одновременно нанося сильный удар сверху вниз. Лезвие ятагана рассекло плечо Ивора, заставив того отшатнуться.

Теперь уже хазар перешел в наступление. Он обрушил на Ивора яростную комбинацию из косых и прямых рубящих ударов, заставляя последнего отступать. Юноша едва успевал блокировать взмахи ятагана, неся лишь легкие порезы.

Багряная энергия опутывала его, вытягивая духовную силу.

Ивор закрыл раны ледяной коркой и с новой силой ринулся в атаку.

Они снова начали кружить по поляне, обмениваясь быстрыми выпадами и техниками. Их клинки мелькали, а лед и багрянец с шипением рассекая воздух. Казалось, противники читают мысли друг друга, настолько быстро реагируют на атаки.

Наконец, Захариядопустил еще одну ошибку, пытаясь нанести удар с разворота. Ивор мгновенно перехватил его руку с ятаганом и прижал к земле коленом. Хазар зарычал, пытаясь высвободиться, но было поздно.

Ивор выбросил руку вверх, и тут же тысячи ледяных осколков обрушились на Захарию с небес. Они безжалостно вспороли его плоть, пронзив насквозь. Хазар дернулся в агонии и затих, распластавшись на земле.

Юноша тяжело дышал, глядя на его бездыханное тело. Победа была за ним, хоть это и было лишь воспоминанием давно минувших дней.

— Может это лишь видение, порожденное моим сознанием в этом месте… Но это действительно было приятно.

«Еще бы», усмехнулась Звездочка. «Он, напомню, тебе голову отрубил»

Тело Захарии растворилось, а следом растворилась и поляна, являя перед Ивором побережье Мидгарда и его дом.

Звездочка наконец вырвалась из его внутреннего мира, образовавшись рядом.

— Ты думаешь Юля будет здесь?

— Это место — самое безопасное для нее. Да и других она не знает. Вот только мне непонятно, чего она может бояться больше всего на свете, ведь…

Ивор только начал говорить, но тут же осекся.

Юля не подвергалась опасности, кроме одного единственного раза. И может она держалась крепко и не показала страха, но на душе маленькой девочки это явно должно было оставить шрам.

И сейчас Ивор понимал, что скорее всего именно это сдерживает ее в мире кошмаров.

Он со Звездочкой медленно прошел в дом на берегу моря. Все было точно таким же, как Ивор помнил — уютная гостиная, печь, мягкие кресла. Казалось, еще совсем недавно здесь царило семейное тепло и покой.

Пройдя на задний двор, они увидели две фигуры. Это были Юля и… Белобог.

Ивор в ужасе уставился на злобно ухмыляющегося Истинного Бога Света. Тот схватил Юлю за плечо, не давая ей пошевелиться.

— О, а вот и папочка! — ехидно протянул Белобог. — Что, похоже, в этот раз ты все же решился прийти и спасти свою дочурку, да? В отличие от прошлых пятнадцати раз, когда она погибала снова и снова!

Юля подняла на Ивора полные слез глаза. Ее хрупкое тело дрожало.

— Папа… помоги мне, — едва слышно прошептала она.

— Отпусти ее! — зарычал Ивор, сжимая кулаки.

Белобог расхохотался в ответ:

— Ну что же ты? Разве так встречают старых друзей? Я скучал по тебе. С тех пор как ты отправил меня без единого клочка силы выживать в этом жестоком мире!

Ивор нахмурился. Что-то было не так. Юля никогда не видела Белобога, откуда ей знать эту сволочь и то, что с ним случилось?

Он тихо спросил у Звездочки:

Странно, Юля же не помнит Белобога. Откуда он здесь?

— Думаю, ваши разумы связаны в этом мире, — предположила та. — Все воспоминания перемешались.

Ивор кивнул и обратился к дочери:

— Не бойся, я здесь. Больше никто не причинит тебе вреда, обещаю.

Но Белобог лишь усмехнулся в ответ. Он резко схватил Юлю и открыл портал, ведущий в Навь.

— Не здесь должна проходить наша битва!

Прежде чем Ивор успел среагировать, Белобог исчез вместе с Юлей в этом портале. Ивор метнулся следом, оказавшись по ту сторону.

— Он огляделся. Перед ним простиралась мрачная долина Нави, усыпанная могильными камнями. Над ней нависали тяжелые свинцовые тучи, и мягкое, едва видное сияние.

Ивор в ужасе увидел, что Юля висит в клетке, подвешенной над огромной бездонной пропастью.

— Папа!!! — раздался её отчаянный крик.

Рядом стоял Белобог, довольно осклабившись.

— Я ждал тебя, — протянул он. — Скажи мне, каково это? Осознавать, что допустил море ошибок. Да, ты победил меня, это здорово. Но в итоге обрек мир на еще более страшную участь. Сначала Немезида, потом Метатрон. Ты просто ничтожество, Ивор! Если бы не твоя дочь, ты бы ничего не смог уберечь.

— Не смей! — прорычал Ивор в ответ. — Ты не имеешь права судить меня после всего зла, что натворил. Ты пустил своего ученика в расход, ради силы!

— Ох, бедняжка обиделся, — рассмеялся Белобог. — Что с того, что я чуть не уничтожил весь мир? Ты-то не лучше! Сколько раз твои действия вели к разрушениям? Скольких ты погубил?

Ивор почувствовал, как ярость закипает в нем, выжигая разум. Но он не мог поддаться гневу. Сейчас было важно спасти Юлю, а уже потом разобраться с этим мерзавцем.

— Хватит, — твердо сказал Ивор. — Я понял твой план. Ты хочешь вывести меня из равновесия, заставить поддаться гневу. Но я сильнее этого. Сейчас главное — спасти дочь. А ты лишь плод ее воображения в этом мире.

Он посмотрел Юле прямо в глаза и крикнул:

— Не бойся! Я знаю, ты сильная! Ты справишься и победишь свои страхи! Просто помни — я всегда с тобой!

Юля кивнула, ее взгляд наполнился решимостью. Девочка закрыла глаза и сосредоточилась.

Белобог же не теряя ни мгновения растворился в луче света и ринулся на Ивора.

— Ты переживешь этот кошмар! И я сделаю так, чтобы он для тебя никогда не закончился!

Он появился прямо перед Ивором, сомкнув руки и обездвижив его.

А в то же мгновение цепь, сдерживающая клетку, оборвалась. И Юля полетела вниз, в бескрайнюю бездну.

Глава 280 Новый мир

Ивор не раздумывая ринулся к клетке, в которой падала его дочь Юля. Сердце сжималось от ужаса при виде того, как она беспомощно цепляется за прутья, взирая в бездонную пропасть под собой.

Но вдруг на его пути возник Белобог, преграждая дорогу. Его губы искривились в презрительной усмешке.

— Слишком поздно, чтобы спасти её! Теперь я отомщу за то унижение, которое ты мне причинил!

Все произошло за какую-то долю мгновения. Словно время вокруг замедлилось.

Белобог выбросил вперёд руку, выпуская ослепительный луч чистого света. Но Ивор был готов — его тело мгновенно превратилось в стремительную линию изморози. Она метнулась в сторону, уходя от атаки и тут же бросилась в сторону Юли.

Истинный Бог Света яростно зарычал и продолжил обстреливать Ивора лучами света. Он выпускал их в разные стороны, заставляя линию изморози хитро уворачиваться. То она резко меняла направление, то раскалывалась надвое, ускользая от смертоносных зарядов.

Ивор в совершенстве владел своей техникой движения.

Наконец, Белобогу удалось настичь цель — один из лучей задел хвост линии изморози. Раздался хрустальный звон — лёд раскололся на мириады осколков. Но в следующее мгновение линия вновь соединилась, продолжив свой путь.

Белобог не унимался — его атаки следовали одна за другой. Казалось, он повсюду — лучи света обрушивались со всех сторон. Ивор ужом вился между ними, ловко уворачиваясь.

Он приближался к клетке всё ближе, но Белобог не желал сдаваться. Его гневная энергия застилала всё вокруг, мешая добраться до цели.

Наконец, собрав все силы, Ивор рванулся вперёд. Он миновал последний заслон из лучей, едва не зацепивших его. И в следующее мгновение достиг клетки, материализовавшись рядом.

Юля испуганно вскрикнула, думая, что уже летит в бескрайнюю бездну. Но её глаза тут же засияли от счастья.

— Папа!

— Держись, милая! — крикнул Ивор.

Он схватил решётку, концентрируя мощь льда. Прутья мгновенно покрылись изморозью, а затем с громким треском решетка рассыпалась осколками, и Ивор подхватил дочь на руки, а остатки клетки улетели далеко вниз.

В этот миг его глаза полыхнули гневом. Ивор развернулся к Белобогу, всё ещё пытающемуся достать их лучами света. Юноша выбросил вперёд ладонь, и мощный ледяной заряд ударил прямо в грудь Бога Света.

Белобог даже не успел вскрикнуть — лёд мгновенно опутал его, сковав в сияющий саркофаг. Тот с грохотом рухнул на землю, взметнув клубы пыли.

Ивор мягко опустил Юлю и присел перед ней на корточки. Он нежно погладил дочь по щеке, заглянув в заплаканные глаза.

— Ты молодец, Юля, — тихо сказал он. — Ты проявила настоящую отвагу. Несмотря ни на что, ты спасла всех. Я так горжусь тобой, моя храбрая девочка.

Юля уткнулась лицом ему в грудь. Её плечи задрожали — наконец-то этот кошмар закончился.

— Я так боялась… но знала, что ты придёшь, — прошептала она сквозь слёзы.

Ивор крепко обнял дочь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы облегчения.

— Всё хорошо, я с тобой. И я очень сильно тебя люблю, запомни это.

Внезапно ледяной саркофаг, в котором был заточен Белобог, задрожал. По его поверхности побежали трещины, из них полыхнули языки пламени. Казалось, вот-вот лёд взорвётся осколками от неудержимой мощи Бога Света.

Ивор резко развернулся, закрывая собой Юлю.

Ледяной саркофаг дрогнул снова, и трещины на нём разошлись шире. Ивор понимал — ему нужно действовать быстро, пока Белобог окончательно не вырвался на свободу.

Не сводя глаз с ледяной глыбы он обратился к дочери.

— Милая, мне нужна твоя помощь. Это твой мир, ты создала его. И только ты можешь управлять им.

Девочка растерянно посмотрела на отца.

— Но как? Я истратила все, что мне дали дядя Чернобог и тетя Кейра, чтобы создать это место, больше у меня не осталось ничего, чтобы управлять им.

— Это не так. Ты сильнее чем тебе кажется, поверь в это, поверь в себя и своего папку, который надерет задницу этому злодей уже во второй раз, — твёрдо сказал Ивор. — В тебе течёт моя кровь, кровь носителя Пустоты. И сила Чернобога, которую он передал тебе. Ты можешь всё, Юля. Я верю в тебя!

Он сжал её плечо.

— Вспомни, как я побеждал Белобога. Как легко одолевал его, несмотря на всю мощь Света. Представь это. Ты тоже можешь, ведь мы с тобой — одно целое.

Юля задумалась на мгновение. А затем кивнула и плотно сжала веки, сосредотачиваясь изо всех сил. Она воображала, как её отец без труда рассеивает всю мощь Белобога одним взмахом руки. Как тот бессилен что-либо ему противопоставить.

Тем временем ледяной саркофаг не выдержал напора. Он взорвался мириадами осколков, и Белобог вырвался на свободу. Его лик исказился от ярости.

— Глупец! Думаешь, твои жалкие фокусы способны удержать меня⁈ Я не позволю тебе победить снова!

Но Ивор лишь усмехнулся в ответ. Он почувствовал, как по венам снова потекли волны могущественной энергии Пустоты. Теперь, в мире Юлии, ее больше ничего не сдерживало.

— Ты лишь жалкая тень моих воспоминаний, — холодно бросил Ивор.

Он выбросил вперёд руку, выпуская огромный шар чёрно-фиолетовой Пустоты. Тот на всей скорости полетел прямо в грудь Белобога, грозясь поглотить всю его сущность.

Белобог в последний момент выставил перед собой щит из чистого Света. Шар Пустоты ударился о него с оглушительным грохотом, заставив почву задрожать. В воздух взметнулись клубы пыли и дыма.

Когда всё стихло, Белобог изумлённо уставился на свои руки. Щит едва выдержал этот удар, по его поверхности шли глубокие трещины. Никогда прежде никто не обладал силой, способной так легко разрушить защиту Света.

Но Ивор не собирался останавливаться. Он посылал в Белобога всё новые сгустки Пустоты, заставляя того отступать под их напором. Воздух вокруг сгустился от мощи двух противоборствующих стихий.

Белобог пытался ответить, обрушивая на Ивора молнии чистого Света. Но те рассеивались, едва коснувшись чёрных дыр пустоты. Лишь изредка какой-то заряд проскальзывал сквозь защиту, обжигая плоть Ивора. Но тот даже не обращал внимания на боль.

Всё вокруг тонуло в хаосе из чёрных и белых вспышек. Две титанические силы столкнулись в смертельной схватке. И казалось, Пустота одерживает верх над Светом.

Белобог отчаянно пытался удержаться на ногах под напором очередного шара Пустоты. Его тело изнемогало от бешеной скорости регенерации. Лицо исказилось от ярости и непонимания:

— Как такое возможно⁈ Где ты взял эту силу⁈ Я Бог Света! Тьма не одолеет меня!

Но Ивор лишь холодно усмехнулся в ответ:

— Ты и есть тьма. Тьма невежества и высокомерия.

С этими словами он выбросил вперёд обе ладони. Из них хлынул настолько мощный поток Пустоты, что само пространство задрожало. Эта атака накрыла Белобога, стирая остатки его сопротивления.

Тьма поглотила Свет целиком, растворив даже его воспоминание в мире Юли. Белобог исчез, не оставив после себя ни следа. Лишь Ивор стоял посреди выжженной пустоши, тяжело дыша. Его плечи вздымались от напряжения последних мгновений битвы.

Но победа была за ним.

— Да уж, не думал, что придет день, когда моя дочь сможет ограничить мои силы, — улыбнулся Ивор, глядя на Юлю.

Он подошел и крепко обнял её, прижав к груди. Девочка уткнулась лицом ему в мантию.

— Я так устала…

— Ты отлично справилась, но да, в этом ты вся в меня. Я тоже безумно устал.

Они улыбнулись друг другу.

— Прости, что я не был рядом, когда ты так сильно нуждалась во мне, — тихо сказал Ивор, нежно поглаживая дочь по волосам. — Я должен был защитить тебя, но подвёл. Этого больше никогда не повторится, обещаю.

Он опустился перед Юлей на одно колено, заглядывая ей в глаза и ободряюще улыбаясь.

— Теперь, когда всё позади, я буду всегда рядом. Больше не уйду. Потому что на этот раз опасностей больше не будет. Договорились? Я создал нам новый дом. И это будет прекрасное место.

Юля улыбнулась сквозь слёзы и кивнула. Наконец-то этот кошмар подошёл к концу. И она была рада снова оказаться в объятиях отца, которого так сильно любила.

Но внезапно мир вокруг них задрожал. По чёрному небу побежали трещины, и земля начала раскалываться. Казалось, ледяное царство вот-вот развалится на части.

Ивор нахмурился и посмотрел на дочь.

— Похоже, твои силы на исходе. Этот мир создан тобой, и без твоей воли он не может существовать. Пора возвращать всех домой, милая.

Он взял Юлю за руки, помогая ей сосредоточиться.

— Представь, как ты выпускаешь всех, кого спасла, перенеся сюда. Дай им свободу. Это не сложно, просто пожелай это от всего сердца. Ты справишься! А я дам тебе духовную силу. Столько, сколько потребуется.

Девочка кивнула и зажмурилась. Её хрупкое тело напряглось от усилий. Юля воображала, как все нити, связывающие людей с её миром, исчезают. Как те, наконец, просыпаются от этого кошмара и возвращаются в реальность.

Трещины на небе разошлись шире. Земля содрогнулась, по скалам побежали глубокие расселины. Но Юля не обращала на это внимания, полностью погрузившись в себя.

Наконец, из её тела вырвались тысячи нитей ледяной пустотной энергии. Они устремились ввысь, на самое небо, а затем разлетелись в разные стороны. Это были связи с разумами всех жителей трёх миров, хранившие их души внутри иллюзорного царства.

По мере того, как нити исчезали, мир вокруг всё сильнее сотрясался в предсмертной агонии. Скалы осыпались в бездонные пропасти, лед трескался и крошился.

Но Юля не останавливалась, продолжая выпускать людей на волю. Ивор крепко держал её, вливая огромное количество своей духовной силы. Их пустота сливалась вместе, ведь была родной. Точно также, как была родной их кровь.

Наконец, последние нити исчезли в вышине. Тут же раздался оглушительный треск — Навь начала разваливаться на части прямо на глазах.

В самый последний момент Ивор схватил дочь на руки и прыгнул в разлом, который открыл за мгновение до этого. Мир вокруг мгновенно растворился, уступая место темноте.

Когда Ивор открыл глаза, он уже был на жёстком каменном ложе в огромном мрачном зале. Рядом послышались стоны — остальные тоже начали приходить в себя.

К нему бросилась Эйра и крепко обняла, едва не задушив в объятиях.

— Ивор, ты сделал это! Я так волновалась! Но знала, что ты обязательно всех спасёшь!

Она счастливо улыбалась сквозь слёзы облегчения. Тут же подошла усталая Юля. Она залезла на алтарь и легла рядом, крепко обнимая отца.

— Я всегда верила, что ты придёшь и поможешь мне, пап, — тихо сказала она, уткнувшись ему в грудь.

Ивор нежно погладил дочь по голове.

— Всё хорошо, кошмар позади. Главное, что мы вместе. А все остальное мы переживём.

Внезапно к ним энергично подбежала Звездочка и без церемоний забралась на алтарь, крепко обнимая Ивора. Сзади тихо подошла Ольга, положив ему руки на плечи. Она нежно заглянула в глаза, и на её лице заиграла лёгкая улыбка.

Ивор счастливо улыбнулся в ответ, чувствуя тепло своих близких и родных людей. Эти объятия дорогого стоили после всего пережитого.

Рядом появилась и Морена, её взгляд был обеспокоенным.

— Боюсь, нам нельзя здесь задерживаться, — тихо сказала она. — Это место тоже скоро рухнет. Ведь, по сути, это всё то же карманное пространство, созданное Юлей, внутри которого был мир кошмаров. Теперь, когда она освободила всех, здесь ничто не поддерживает реальность.

Ивор нехотя кивнул и осторожно высвободился из объятий близких. Он своих родных, с теплым чувством в груди.

— Я так рад, что вы все живы, — тихо произнёс он.

Затем Ивор раскинул руки в стороны, сосредотачиваясь. Вокруг его ладоней закружились вихри тёмной энергии Пустоты. Они быстро разрастались, пока не разверзли в воздухе огромный портал.

Голос Ивора громом прокатился по залу, достигая каждого:

— Слушайте все! Наш мир уничтожен, но я успел создать новый — большой и прекрасный. Вам придётся заново обживаться там, но я уверен — вместе мы преодолеем все трудности. Каждый сможет найти в нём своё место!

После этих слов портал опустился на людей, забирая их в свою глубину. Вскоре огромный зал опустел. Ивор переглянулся с Ольгой, Мореной, Звездочкой и Юлей, и вместе они шагнули в вихрь Пустоты.

Мгновение темноты — и вот уже яркий солнечный свет ослепил их. Портал выбросил всех на обширную луговину, у подножия невысоких зелёных холмов.

Прямо перед ними протекала широкая река с тихим журчанием. Её воды переливались на солнце бирюзовым блеском. На противоположном берегу, едва различимом вдалеке, виднелись очертания густого леса. Лес был и с этой стороны, подпирал поляну спереди.

Позади тянулись холмы, усеянные разноцветным ковром дикого разнотравья, кустами и высокими деревьями с мощными раскидистыми кронами. Их листья нежно шелестели на лёгком ветру.

Ярко-голубое небо уходило ввысь без единого облачка. В его бесконечной синеве парили птицы, испуская радостные трели. Воздух был напоен ароматом цветов и свежестью реки.

Казалось, это место было соткано из мира, покоя и первозданной красоты природы.

Ивор глубоко вдохнул, наполняя лёгкие живительным воздухом. На его лице заиграла счастливая улыбка.

— Добро пожаловать в наш новый дом, — улыбнулся он.

Ольга нежно сжала его ладонь, а Юля обняла за пояс. Морена и Звездочка радостно улыбались, глядя по сторонам и вдыхая.

Перед ними раскинулся новый мир, полный обещаний и возможностей.

Люди не теряли ни минуты на этом новом месте. Жители Крадова Княжества и Княжества Исы, а также отряд валькирий, оказавшиеся здесь, сразу принялись за работу. Они воодушевленно рубили деревья в ближайшей роще, заготавливая бревна для строительства жилищ.

Кто-то уже начал возводить простейшие домики и навесы, чтобы переночевать. Другие разводили костры. Все понимали — предстоит нелегкая работа по обустройству нового дома. Но люди были полны энтузиазма и готовности объединить усилия.

Среди этой суеты Ивор стоял, обняв за плечи Ольгу и Звездочку. Рядом радостно улыбалась Юля, с азартом наблюдая за строительством.

Наконец Ивор тяжело вздохнул и посмотрел на своих близких сложным взглядом.

— Пора поставить во всем этом точку, — решительно сказал он. — Я должен поговорить с Владыкой Парагоном. Выяснить отношения раз и навсегда.

Он нежно погладил Юлю по голове.

— А после, обещаю, больше никаких опасных вылазок. Мы будем жить здесь в мире и безопасности, наслаждаясь каждым днём.

— Будь осторожен, и прошу, без опрометчивых решений, — взволнованно попросила Ольга.

— Мы будем ждать твоего возвращения не натвори опять ничего, — добавила с усмешкой Звездочка.

Ивор улыбнулся им и ласково коснулся щеки Юли.

— Я скоро вернусь, это обещаю. А вы пока обустраивайтесь здесь поудобнее. Уверен, из этого места мы создадим отличный дом. Хотя… Вид из окон на морскую гладь был, конечно, поинтереснее.

С этими словами он сосредоточился и разверз перед собой портал в Высший Космос. Ивор бросил последний теплый взгляд на своих близких и шагнул в водоворот темной энергии.

Оказавшись по ту сторону, он огляделся. Вокруг простиралась бескрайняя темнота, лишь кое-где усеянная тусклым мерцанием далёких звёзд. Холодное дыхание пустоты коснулось его кожи.

Ивор сосредоточился, призывая внутреннюю энергию. Она тут же отозвалась, заставив по венам побежать знакомое приятное покалывание. Теперь, вдали от подавляющего влияния мира Юли, его сила вернулась в полной мере.

Юноша почувствовал далеко впереди знакомое мощное излучение чистого Света. Это был Парагон. Ивор был готов встретиться с ним в последний раз.

Он двинулся вперед сквозь темноту космоса, оставляя за собой след из теней. Вокруг Ивора клубилась аура Пустоты, искажая пространство вокруг.

Вдали замерцали очертания Небесного Града за массивными золотыми стенами. Ивор без колебаний направился прямо к ним, не сбавляя скорости.

Огромные врата были заперты. Но едва Ивор подошел, они сами отворились перед ним.

И местные на этот раз встречали его далеко не со страхом, а с неким благоговением.

Глава 281 Последний разговор

Ивор шёл по мощёным улицам Небесного Града, направляясь к центральной площади, где возвышался небесный чертог Парагона.

По мере продвижения вглубь города взгляды ангелов и младших Серафимов, что встречались Ивору по пути, наполнялись благоговейным трепетом и уважением. Они без страха смотрели ему вслед, понимая, что перед ними существо, обладающее поистине колоссальной мощью. Силой, равной Творцу Мироздания.

Ивор шёл уверенно и спокойно, не обращая внимания на взгляды. Его плащ развевался за спиной, при каждом шаге волнами расходясь тёмная аура Пустоты. Лицо юноши было сосредоточенным и серьёзным.

Наконец он достиг славного Небесного чертога. Стража впустила его без лишних вопросов, лишь провожая взглядом. Ивор проходил через прекрасные мраморные коридоры, усеянные золотым орнаментом, картинами и иконами. И каждый, кто встречался ему на пути, будь то Херувим, престол, или же низший ангел, все лишь склоняли головы, опуская свой взгляд. Наконец, Ивор достиг небесных врат, которые также открылись перед ним., а стража беспрепятственно пропустила его.

Ивор вошел в огромный круглый зал под гигантским куполом, украшенным лепниной и фресками. Посреди зала на постаменте возвышался трон из чистого света.

На нем восседал Парагон — творец всех миров. Его фигура излучала величие и спокойствие. Длинные золотые локоны ниспадали на плечи. Глаза светились мудростью тысячелетий. За спиной возвышались огромные белоснежные крылья, каждое перо которых переливалось всеми цветами радуги.

Вокруг трона парили херувимы, тихо переговариваясь друг с другом. По периметру зала стояли в почетном карауле высшие ангелы с золотыми копьями наперевес.

Свет проникал в зал сквозь витражи окон, заливая всё волнами разноцветья. Царила атмосфера покоя и гармонии. Казалось, само время остановилось в этих священных чертогах.

Когда Ивор вошел, Парагон мягко улыбнулся ему и встал, чтобы уважительно приветствовать достойного гостя. Его движения были полны величавого достоинства, а во взгляде читались не только доброта и понимание, но и признание.

Это место дышало спокойствием и умиротворением. Здесь царил дух гармонии и созидания, которым проникнута вся Вселенная Парагона. Ивор почувствовал это, едва ступив в эти священные чертоги.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Ивор, — мягко поприветствовал Парагон, сходя со своего возвышения. — Я узнал, что ты сумел спасти свой народ из недр Пустоты, сотворив для них новый мир. Это поистине достойный подвиг.

— Я сделал то, что должен был, чтобы защитить тех, кто мне дорог, — сдержанно ответил Ивор. — Хоть это и далось непросто, благодаря твоим детям.

— Понимаю. И я искренне сожалею, что один из моих сыновей был причастен к гибели твоего родного мира, — вздохнул Парагон. — Я не буду оправдывать Метатрона. Его поступок недопустим для Серафима, и он понесёт заслуженное наказание вместе с другими причастными.

Лик Владыки выражал искреннее сожаление и печаль.

— Что ж, я рад это слышать, — кивнул Ивор. — И что же будет с Метатроном?

— Я лишил его и других высших Серафимов их божественной силы и сослал в один из миров, созданных мною, — пояснил Парагон. — Теперь они будут жить там простыми смертными, познавая тяготы жизни тех, кого так легкомысленно губили. Это справедливое наказание за преступление, совершённое ими.

Ивор задумчиво кивнул. Он ожидал куда более суровой кары для Метатрона и его приспешников. Но, похоже, Парагон решил действовать иным путём. Возможно, смерть была бы слишком простым наказанием за то, что он совершил.

Сам Ивор уже не чувствовал прежней ярости или желания отомстить. Главное, его близкие были в безопасности. А новый мир, созданный им, не уступал прежнему практически ни в чём. А в некоторых аспектах был даже лучше.

— Что ж, возможно ты прав, но все же после случившегося я малость сомневаюсь в тебе, как в творце, — заметил Ивор. — Все же ты дважды упустил ужасные вещи, что творились под носом. А милосердие порой сказывается наихудшим образом, как в случае с Немезидой.

— Я стараюсь учиться на собственных ошибках, — улыбнулся в ответ Парагон. — Как видишь, даже я не лишён слабостей, несмотря на все мои божественные силы. Но в этот раз Я забрал все, затронул и жизненную силу, так что они не только лишены той самой энергии, но и ослаблены.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Я слишком полагался на своих сыновей в управлении мирами. А сам ушёл в изучение тонких материй творения, думая, что всё идёт как надо. Но ты показал мне, насколько это было опрометчиво.

Парагон с уважением посмотрел на Ивора.

— Ты на собственном примере продемонстрировал, что истинный Творец должен в первую очередь заботиться о своих творениях. Ценить каждую жизнь, вникать в нужды самых простых существ. Это величайший урок, что ты преподал мне, Ивор. И за это я тебе искренне признателен.

— Я просто хотел защитить свой мир и тех, кто мне дорог, — пожал плечами Ивор. — Ничего особенного в этом нет.

— Есть, поверь мне, — возразил Парагон. — Любовь, что ты проявил к своим людям, поистине велика. Ради них ты готов был пожертвовать всем, даже собой. Это и есть подлинное величие Творца — отдавать себя тем, кого создал. И теперь я тоже буду придерживаться этого пути.

Лицо Владыки просияло тёплой улыбкой. Он положил руку на плечо Ивора.

— Отныне я буду лично присматривать за всеми мирами, вникая в их нужды. И твой мир всегда будет под моим покровительством. Это клятва Творца. Ты и твои люди можете жить там в мире и спокойствии.

Ивор и Парагон стояли друг напротив друга в центре просторного зала Небесного Чертога. Лучи света, проникающие сквозь высокие стрельчатые окна, играли на их фигурах, отбрасывая причудливые тени.

— Я не могу не восхититься миром, который ты создал для своего народа, — мягко произнес Парагон. — Он кажется таким гармоничным и сбалансированным. Прекрасное сочетание природных ландшафтов и условий для комфортной жизни разумных существ. Но кое-что меня смущает… Почему в нем нет ни капли духовной энергии, которая от и до наполняла все уголки Мирового Древа?

Ивор задумчиво посмотрел в окно, любуясь лазурной далью небес за стеклом.

— Я намеренно не стал создавать ее в своем творении, — негромко ответил он. — Во время странствий по твоим мирам я понял, что обладание духовной силой не делает людей по-настоящему счастливыми. Наоборот, оно порождает ненужную жажду власти, высокомерие, конфликты. Это пережиток, оставленный Немезидой. В твоих мирах намного спокойнее, чем было в моем.

Парагон задумчиво кивнул, не перебивая.

— Я решил, что мой мир должен развиваться иначе, — продолжил Ивор. — Для начала люди проживут долгую, но все же конечную жизнь. Постепенно духовная энергия будет угасать в них и исчезнет совсем. Так через много поколений этот мир превратится в обычный, лишенный высших сил. Как твои любимые миры, что я видел.

Парагон одобрительно кивнул, явно заинтересованный его замыслом.

— Но как же те, кого на Мировом Древе называли божествами? Они ведь будут жить тысячелетиями, — поинтересовался он.

— Да, они будут править и оберегать мир, пока живы, — согласился Ивор. — Но и их жизнь когда-нибудь подойдет к концу, потому что никакого внутреннего солнца не хватит, чтобы питать организм вечно, по крайней мере это справедливо для всех, кроме нас с тобой. Я создам для них место, куда они смогут удалиться, чтобы провести остаток дней в покое, если устанут направлять свои народы.

— Весьма мудрое решение, — одобрительно кивнул Парагон. — Ты думаешь о будущем этого мира. Но что насчет тебя, Ивор? Ты ведь сохранишь свою силу. Ни я, ни кто-либо другой не сможет погасить ее в тебе. Даже ты сам вряд ли сможешь ее в себе уничтожить.

Лицо юноши чуть помрачнело. Он тяжело вздохнул.

— Мог бы. Но это мое бремя как создателя и защитника этого мира. Я долго размышлял и хотел избавиться от нее, стать простым смертным. Но последние события заставили меня пересмотреть это решение. Я понял, что должен нести ответственность до конца и оставить силу себе. Но уверяю, никакой угрозы от меня не поступит.

Парагон грустно покачал головой. Его взгляд стал тяжелым и сострадательным.

— Я верю тебе, и не думаю, что ты способен на захват и уничтожение другого мира. Я говорю совсем о другом. Ты понимаешь, что это значит? — мягко спросил он. — Ты увидишь смерть своих близких. Своих детей, внуков, правнуков. Ведь в отличие от тебя — их жизнь конечна. Эта боль будет раз за разом разрывать твое сердце. Почему бы тебе и твоим родным не переселиться в Небесный Град? Мы будем править вместе, творить новые миры. Ты сможешь и дальше защищать слабых. Я готов разделить с тобой эту силу, Ивор.

Но юноша лишь покачал головой в ответ на это предложение.

— Я благодарен тебе за это предложение, но мой ответ — нет. Все, чего я хочу для себя и близких — это спокойной размеренной жизни вдали от дел, проблем и опасности. С самого начала пути я шел к этому, и сейчас, как никогда близок. Эта сила родилась в моем мире, так пусть она остается там, и впредь, служит лишь ему.

Парагон кивнул в знак уважения к выбору Ивора.

— Я вижу, ты тверд в своем решении. Хоть оно и кажется мне опрометчивым, но я приму его.

— Благодарю за понимание, — искренне поблагодарил Ивор. — Мой путь отличается от твоего. И каждый из нас волен выбирать свою судьбу.

На мгновение в зале повисло молчание. Парагон и Ивор стояли друг напротив друга — два могущественных существа, чьи силы определяли судьбы миров. Но в этот момент они были просто двумя мыслителями, обменивающимися идеями.

— Значит, для тебя это конец?

Ивор широко улыбнулся и посмотрел куда-то в сторону.

— Это далеко не так. Для меня все только начинается.

Теперь мир Ивора был принят Парагоном и находился под его покровительством, но кроме того, сам юноша всегда останется на страже своего дома. Теперь не существовало ни единого существа, которое бы могло заставить его почувствовать опасность.

— Думаю, наши пути еще пересекутся, а пока, пусть мудрость пребывает с тобой во всех начинаниях.

Ивор кивнул, хотя в глубине души надеялся, что он не встретит больше никого. Ни Парагона, ни Серафимов, ни кого бы то ни было еще.

— Нет, Парагон. Это наш последний разговор.

На этих словах он покинул Небесный Град. Едва выйдя за ворота, портал пустоты разверзся, чтобы больше никогда не появится в этих краях.

* * *

Звездочка шла по густому хвойному лесу, наслаждаясь прохладой и ароматами. Высокие стройные сосны устремлялись ввысь, переливаясь всеми оттенками зелени. Их мощные стволы были покрыты рыжеватой корой с характерным рисунком трещин.

Она невольно вспомнила чудесные леса Асгарда, где когда-то прошли ее детские годы. Хоть Асгард и предал валькирий, она все равно с теплотой вспоминала эти места. Ведь именно здесь мудрый Хед, который позже оказался ее отцом, обучал ее азам ледяного искусства.

Ей было немного грустно от мысли, что те времена давно минули. Теперь у нее даже не было крыльев — отличительной черты валькирии. Но Звездочка не унывала. В ее сердце поселилось чувство покоя от того, что наконец-то она обрела настоящий дом.

Вскоре деревья поредели, и перед ней открылась удивительная картина — десятки аккуратных домов на берегу широкой реки. Они были сложены из толстых бревен темно-коричневого оттенка и украшены резными наличниками. Эти дома смотрелись очень уютно среди зелени деревьев и цветов.

Но больше всего внимание Звездочки привлек двухэтажный дом, что стоял чуть в стороне у самого берега. Он был сложен из огромных кругляков и украшен таким замысловатым резным орнаментом, что невольно захватывало дух.

Она направилась в его сторону. Подойдя к крыльцу, Звездочка услышала звонкий смех и ароматы свежей выпечки. Огибая дом, она вышла на задний двор, где увидела трогательную картину.

Там суетились Юля вместе с матерью Ольгой и… Мореной! Трудно было поверить своим глазам, но холодная Богиня Зимы и Смерти в переднике пекла пироги вместе с ними, аккуратно раскатывая тесто. Рядом в ведерке стояли свежесобранные ягоды.

Звездочка тихо прокралась мимо, не желая мешать этой идиллии. Выходя на передний двор, она услышала оживленную беседу. Это Мара с Лучезаром сидели на скамейке в тени дерева, попивая прохладный напиток из кружек.

Чуть поодаль Лилия вместе с Ведом и Николой любовались новым домом. Лилия как раз говорила, что ей нравится быть простой девушкой, а не Княгиней. Новый мир дал ей долгожданную свободу. Вед в ответ хвалил ее за мудрость и терпение, проявленные во время правления.

— Я бы ни за что не смог управлять целым княжеством. Меня, когда на войне с Хазарами отправили на совет, говорить от лица Сталерука, я там чуть кони от волнения не двинул.

— Тебе просто не хватает жестокости и холодного ума.

— Э? Это как-то противоречит друг другу, не находишь?

Звездочка улыбнулась, глядя на них. Ее взгляд скользнул дальше и наткнулся на Рисбо с его женой Лиской. Они лежали в тени дерева в крепких объятиях друг друга, наслаждаясь покоем. Их лица светились счастьем.

Подняв голову, Звездочка заметила знакомую фигуру на крыше дома. Это была Кейра, сидящая в позе для медитации. Ее глаза были закрыты, а лицо выглядело умиротворенным. Кейра грелась под лучами солнца, как кошка. Звездочка удовлетворенно кивнула. Кажется, она смогла найти внутренний покой.

Рядом с ней сидела и Эйра. Кажется, она изредка что-то говорила, задавая вопросы Кейре и щурясь от ярких солнечных лучей. Кейра же спокойно отвечала. Кажется, они нашли какие-то общие темы.

Чуть дальше виднелись Валькирии. Хильд опять чему-то поучала Регинлейв. Та, заприметив Звездочку кинула на нее жалобный взгляд, но девушка лишь безучастно пожала плечами.

Хильд снова напилась посреди дня. Что поделать, такая вот она, глава отряда и Валькирия первого Круга.

Напоследок взгляд Звездочки скользнул к реке. Ее сердце трепетно забилось при виде знакомой фигуры, сидящей на берегу. Это был Ивор, задумчиво глядящий на текущую воду.

Звездочка медленно направилась к нему, стараясь не шуметь. Она не хотела нарушать это мгновение умиротворения. Подойдя, девушка аккуратно села рядом.

— Хорошо тут, — неловко начала она. — Интересно, где живут остальные.

— Ближе к югу Берканцы, Тиверцы ушли на запад. Шумеры остались за океаном, назвали то место Месопотамией, ну а люди Брахмы остались на реке Инд, они назвали себя Хараппы. Скандинавы ушли далеко на север, но это ты и сама знаешь. Вот и все.

— Надеюсь, все довольны точно также, как и мы.

— А в целом и выбора то не было, — пожал плечами Ивор. — Самое главное, что больше никаких угроз.

Ивор задумчиво смотрел на текущую реку. Наконец он заговорил:

— Знаешь, я кое о чем хотел с тобой поговорить. Эта земля прекрасна, но в ней нет и капли духовной энергии.

Звездочка удивленно посмотрела на него. Ивор продолжил:

— Я сделал это намеренно. Я увидел достаточно. То, к чему приводит духовная сила в руках людей. К борьбе за власть, высокомерию, разрушениям. Мне не хотелось такого для нашего нового дома. Белобог, Немезида, они оба гнались за силой и властью. Путешествуя по мирам Парагона я понял, что это разумное решение. Поэтому я отгородил эту землю от потоков энергии Высшего Космоса. Люди здесь будут жить долго, но конечно. А со временем духовная сила вовсе исчезнет из этого мира. Такой путь кажется мне верным.

Звездочка задумалась на мгновение, а потом положила голову ему на плечо.

— Это твоё решение, Ивор. Спасибо, что поделился этим со мной. Я полностью тебе доверяю. Ты всегда стремился к лучшему для жителей Мирового Древа тогда, а сейчас… А как ты назвал этот мир?

Ивор на мгновение задумался, а потом его взгляд скользнул по берегу реки.

— Земля.

Девушка громко рассмеялась, вытирая проступившую слезу.

— Да уж, с именами у тебя всегда было туго.

Он пожал плечами и крепко сжал ее руку.

— Какое есть. А теперь нам предстоит долгий путь в этом новом мире.

— Как думаешь, что ждёт в будущем этот мир?

— Думаю, нас ждёт много интересного. Люди будут осваивать эти земли, строить новые города. Будут рождаться новые поколения, которые никогда не знали войны и разрушений. Они будут счастливы в этом мире.

Ивор кивнул с лёгкой грустинкой во взгляде.

— Хоть я и лишил их духовной силы, зато даровал им мирную жизнь. Этого достаточно для счастья.

— А что будет с нами?

— Ну а мы будем просто наслаждаться каждым прожитым здесь днём, — улыбнулся Ивор. — Без войн, интриг и опасностей. Просто жить и ценить каждое мгновение рядом с близкими. Этого я и хотел для нас всех.

Звездочка счастливо улыбнулась в ответ.

— Долгожданное спокойствие, да? Что ж, на этот раз я, Лилит Фриг Эир фер Рандгрид, позволю тебе выспаться, — наигранным серьезным тоном проговорила она.

На этот раз засмеялся Ивор, крепко обнимая девушку.

— Да уж… Даже в Нави ты не дала мне выспаться, что уж говорить об этом мире.

— Ивор, — внезапно тихо сказала она. — Я была рада разделить с тобой весь этот путь. И буду счастлива разделять его и дальше. До самого конца.

Она нежно сжала его руку. В этот момент к ним подбежала Юля и звонко рассмеялась, обнимая отца и Звездочку.

— Пап, Звездочка, пора ужинать! Мама испекла такой вкуснецкий пирог! А дядя Вед уже наклюкался, и у него смешно заплетается язык!

Ивор ласково потрепал дочь по волосам и поцеловал в розовую щёчку.

— Ну уж такое мы точно не можем пропустить. Бежим скорее, а то Ольга нас порешит за опоздание!

Они вместе двинулись к дому, держась за руки. Позади остался тихий берег реки, а впереди их ждал вкусный ужин в кругу любимых людей.

За столом уже собрались все — Ольга и Морена принесли ароматный дымящийся пирог. Рядом расселись Лилия с Лучезаром и Николой. Они о чём-то оживлённо беседовали. Чуть поодаль Вед читал Маре стихи, кажется он уже успел напиться. Даже Хильд и Регинлейв примостились в углу, перекидываясь редкими фразами. Кейра и Эйра сидели рядом, но молчали, словно каждая чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Когда Ивор, Звездочка и Юля вошли, все радостно им улыбнулись, Эйра буквально просияла, для нее Ивор всегда был самым родным и близким человеком. За столом не было ни одного свободного места — так много народу собралось отпраздновать новую жизнь.

Ивор оглядел счастливые лица своих близких и родных. Все пережитые ими испытания теперь казались далёким сном. Впереди их ждала светлая размеренная жизнь в этом прекрасном новом мире, который они все вместе назовут своим домом.

Эпилог, он же забавное и вовсе необязательное слово автора

Я поднял руки от клавиатуры и протяжно выдохнул. Голова тяжелела от мыслей в ней. Пережив все это заново я испытывал некую грусть. Но она была теплой.

Мне бы хотелось сказать «да, с того времени прошла целая вечность», но эти слова используют обычно не в буквальном смысле. Моя же история на самом деле была целую вечность назад.

Возможно, когда это будут читать, то подумают «что за дурацкая выдумка», пусть. Сейчас уже совершенно не важно, потому что прошли тысячелетия. Духовная сила канула в лету, и нет никаких практиков. Остались лишь отголоски, да пара человек.

И когда я скажу, что был там и пережил это все, меня сочтут глупцом, или даже безумцем!

Поэтому это красивая сказка. Выдумка, которую читающий переживет со мной.

Тогда, отказывая Парагону, я не жалел. Не жалею и сейчас. Все должно было случиться именно так. Да, я не оградил мир от войн, людская натура такова, что, даже лишив ее всех сил, она найдет их в другом. Но так мир хотя бы не рухнул несколько пар тысячелетий назад.

В этой истории было все. Но главное, пожалуй, это любовь к тем, кто тебе дорог. Основная мысль, которая тянется с самого начала. Ленивый парень, который волею судьбы должен идти вперед. Он обрел все, о чем только мог мечтать. Но это далось ему непросто.

Приходится часто выгрызать зубами свое место. А если его отбирают или разрушают, нужно самому его создать.

Как сказал бы Лучезар — живи честно! Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе, но не забывай, что иногда придется замарать руки.

Да уж, этот парень знает толк в пафосных фразах. Хотя… Морена бы ему точно составила конкуренцию.

Внезапно мои мысли прервала запрыгнувшая на рабочий стол кошка. Она громко мяукнула и ткнулась холодным, мокрым носом мне в щеку.

— Да знаю я, Нова. Будет тебе паштет. Обожди немного.

За окном мерцал современный мир. Люди прошли огромный путь от духовных практик и полноценной магии, до технологий.

Забавно, что, отдавая мир под покровительство Парагона, я думал, что вера в старых богов останется. Но, видимо, это сущность всех миров, которых коснулось его влияние. Вскоре всех тех, кого я еще в юношестве называл Богами — станут ложными, даже языческими. А вера расскажет об одном — единственном творце создателе.

Пусть. История меняется с каждым днем. Может не всегда к лучшему, но это и не столь важно.

Вспоминая слова Мары, которая всегда жаждала путешествовать и боялась оставаться на одном месте слишком долго — Живи так, будто вчера никогда не было, а завтра никогда не наступит. Эх, Мара, замечательная девушка.

Пожалуй, более оптимистичного и целеустремленного человека я не встречал.

Такие истории обычно заканчиваются «ижили они долго и счастливо».

Я откинулся на спинку стула, поглаживая Нову и наблюдая за огнями ночного города за окном.

Кажется, это было так давно, будто в прошлой жизни. На самом деле, так оно и было. Я знаю, многие назовут эту историю выдумкой. Мол, как можно было реально пережить всё это — путешествия между мирами, войну с Немезидой, древние практики и магию?

Но я помню каждое мгновение, каждую деталь, будто это было вчера. Я помню лица своих друзей, запахи, звуки. Во мне до сих пор течет та самая духовная сила, хотя она давно иссякла в этом мире.

Всё это действительно было. И эта история — мои воспоминания, запечатленные на бумаге.

Конечно, я не мог рассказать обо всём. Так много событий, так много людей, так много эмоций. Я постарался передать лишь самую суть, квинтэссенцию нашего пути.

Некоторых героев я не смог в полной мере описать — они заслуживали отдельных книг. Ведь каждый прошёл через свой путь, преодолел свои трудности. Это были поистине удивительные личности, и каждый оставил след в моём сердце.

Я вспоминаю наши приключения и не могу сдержать улыбки. Столько всего мы пережили, сколько опасностей прошли бок о бок. Мы были настоящей командой, готовой прикрыть друг другу спину. Настоящей семьей.

А те редкие мгновения покоя и светлой радости… Они будто врезались в память. Вечера у костра. Песни Лучезара под аккомпанемент лютни. Шутки и смех Рисбо. Волнительные речи Эйры. И злобный взгляд Лилии, который до сих пор пробирает до костей.

Я никогда не забуду лица своих любимых — Ольги, Звездочки, Юли… Они были моим светом во тьме, моей опорой. Ради них я готов был идти до конца. И в конце концов, я сумел подарить им мирную размеренную жизнь, о которой мечтал.

Наш путь был тернист и опасен. Мы потеряли многое и многих. Но обрели ещё больше — дружбу, любовь, надежду. Я не жалею ни об одном пройденном шаге, потому что он привёл меня туда, где я и должен быть.

Теперь, глядя в окно на сияющий огнями город, я понимаю — мир идёт своим чередом. Всё меняется, но кое-что остаётся неизменным. Человеческие ценности, эмоции, стремление к свету. И пусть теперь нет волшебства, каким я его знал, магия всё ещё есть в сердце каждого. Нужно лишь научиться её видеть.

Я закончил эту книгу, но моё путешествие ещё не окончено. Я буду жить и дальше, храня эти воспоминания в своём сердце. И надеюсь, мой скромный труд поможет кому-то стать чуточку сильнее и мудрее. Поможет понять, что по-настоящему важно в этой жизни.

Ведь именно ради этого я и рассказал свою историю.

Внезапно позади послышался шорох, ключей в замочной скважине, а после дверь отворилась. В нее, с небольшим пакетом вошла высокая девушка с короткими белыми волосами и яркими ледяными глазами.

— Ивор, я дома, — послышался нежный голос Звездочки.

Ольга Обская Далеутская академия магии - 1

Глава 1. Доктор

— Раздевайтесь, — скомандовал Валерии доктор.

Жизнерадостно так скомандовал, энергично. Если бы она почувствовала подвох, то, наверное бы, не случилось то, что случилось. Но в тот момент ничего подозрительного она ощутить ещё не успела. Тем не менее, полностью раздеваться, разумеется, не стала. Чтобы показать родинку на плече, достаточно было расстегнуть несколько верхних пуговиц и чуть стянуть блузку, что Валерия и сделала. Правда, потом её всё равно раздели… Впрочем, всё по порядку.

 Валерия пришла в поликлинику показать хирургу родинку, которая в последнее время начала её сильно беспокоить. Ожидала, что увидит в кабинете старенькую докторшу Фролову, которая тут уже полвека работает. Но вместо неё за столом восседал незнакомый молодой врач. Он оторвался от бумаг и с интересом взглянул на пациентку. И Валерия тоже с любопытством принялась разглядывать доктора. По статистике девушки в первую очередь оценивают в мужчинах… впрочем, неважно. Валерии всё равно было видно только верхнюю часть его лица — остальное заслонял монитор. Да, как ни удивительно, но с недавних пор районная поликлиника обзавелась компьютерами.

Так вот, поскольку Валерии были видны, в общем-то, только глаза хирурга, на них она и сосредоточила свой интерес. Неизвестно, как обстояли у доктора дела с остальным, но его глаза впечатлили. Всё, как она любит — живые, цепкие, внимательные, наглые, с лукавой искоркой… Нет, это нормально? При чём тут какие у него глаза — лучше бы задумалась, насколько он компетентен, этот молодой врач.

Он пригласил её присесть на стул и начал расспрашивать, на что Валерия жалуется — задавал невинные вопросы, какие обычно задают все доктора. Она отвечала, продолжая с любопытством его изучать — благо, он отклонился от монитора, и его лицо стало доступно взгляду Валерии целиком. И к какому выводу она пришла? К такому, что перед ней весьма привлекательный мужчина. Что-то среднее между доктором из сериала «скорая помощь» в исполнении Джорджа Клуни и доктором Хаусом, если обоим скинуть лет по пятнадцать.

На самом деле, не удивительно, что поначалу молодой врач ей понравился. Валерия уважала докторов. А особенно хирургов. Её не насторожило даже его странное замечание:

— То, что вы называете родинкой, может оказаться вовсе не родинкой.

— А чем же?

— Меткой.

Почему Валерия не сбежала из кабинета после такого заявления? Нормальный человек ведь сбежал бы? Но доктор нахально давил своим обаянием всех сериальных докторов вместе взятых, против которого у Валерии не было иммунитета. Поэтому слово «метка» она расценила как некий медицинский термин, с которым ей раньше не приходилось сталкиваться. Она будущий программист, учится в политехе и прекрасно знает, что в любой профессии есть словечки, режущие неискушённое ухо. Вот у программистов, к примеру, тоже есть термин «метка».

— Раздевайтесь. Посмотрим, — излучая оптимизм, скомандовал хирург, и встал из-за стола.

Валерии ничего не оставалось, как обнажить плечо, предоставив доктору возможность изучить её злосчастную родинку. Ну, злосчастной-то она стала только две недели назад, до этого абсолютно не беспокоила. Это небольшое красноватое пятнышко было у Валерии с рождения — размером не больше спичечной головки, но за последние дни пятно увеличилось в несколько раз, сделалось выпуклым и болезненным.

— Есть проблемы со сном? — разглядывая пятно, поинтересовался доктор.

— Нет, — почему-то соврала Валерия.

Ну, не рассказывать же врачу, что её стали преследовать странные сны — яркие, будто всё происходит наяву, но совершенно нереалистичные. Кошмарами их не назовёшь, но она всё равно просыпалась в холодном поту. Однако это не имело к родинке никакого отношения.

— Бывает, что пальцы начинает покалывать? — задал доктор следующий вопрос.

Вообще-то бывает. В последнее время появилось. Особенно, когда кто-то сильно раздражает. В такие моменты пальцы так начинают зудеть — хочется сунуть их в ледяную воду. Но неужели это тоже имеет хоть какое-то отношение к родинке?

— Иногда покалывает, — ответила Валерия и взглянула на врача, склонившегося над её плечом.

Опять невольно пришлось отметить, какое же у него всё-таки убийственное обаяние. В тёмных глазах поблёскивало что-то соблазнительно дьявольское. Однако становиться жертвой его магнетизма Валерия не собиралась — она тут совсем по другому поводу.

— Что-то серьёзноё? — спросила невозмутимо.

Доктор выглядел вполне довольным, поэтому Валерия ждала оптимистичный ответ, однако прозвучало совсем другое.

— Да, очень серьёзное. Как я и предполагал, это метка.

Валерию охватили смутные ощущения: то ли тревога, то ли подозрения.

— Метка? — переспросила она.

— Да, метка, — заверил её доктор. — Родовая метка Ольшанских.

Даже после этой фразы Валерия всё ещё пыталась найти научное трактование слов врача. Ведь бывает же болезнь Бехтерева, мазь Вишневского, а тут метка Ольшанских. В медицине много чего названо в честь докторов-первооткрывателей.

— Это опасно?

— Очень опасно. Метка уже проснулась. Вам, наверное, недавно исполнилось двадцать?

— Да. Две недели назад.

— Метка Ольшанских всегда просыпается в двадцать, — жизнерадостно объяснил доктор.

Одного Валерия понять не могла. Если всё так плохо и так опасно, чего хирург такой довольный?

Она заметила в его руках бутылёк.

— Нужно срочно обработать, — пояснил он, снимая крышку.

Резкий запах ударил в нос — знакомый запах из её странных снов. В тот момент она ещё не знала, что он означает. В следующее мгновение Валерия почувствовала, как на её родинку капнула прохладная жидкость. В голове моментально затуманилось.

Всё, что происходило потом, воспринималось, как сон. Поначалу картинка перед глазами была относительно чёткой, но постепенно расплывалась и таяла. Однако кое-что успело отложиться в памяти.

В кабинет вошли две девушки в белых халатах, которых Валерия приняла за медсестёр.

— Это она. Приступайте, — скомандовал им доктор.

Вот они-то, эти медсёстры, её и раздели, воспользовавшись тем, что Валерия потеряла способность к сопротивлению. При этом нашёптывали, что так надо для её же безопасности.

— Из одного мира в другой может перемещаться только живое. Все неживые предметы, в том числе и одежда — сгорают. Чтобы не получить ожогов, нужно всё снять.

Отключающееся сознание почему-то тревожилось не о том, что за ерунду про перемещения талдычат медсёстры, а о том, что сейчас делает доктор, пропавший из поля зрения — хватило ли ему вежливости и тактичности отвернуться…

Возвращалось сознание так же постепенно, как и исчезало. Валерия ощутила, что её одевают. Лиц разобрать не могла, но шестое чувство подсказывало, что это всё те же медсёстры. Почему-то на них не было злости, а вот при мысли о докторе в груди вскипала жуткая ярость. Что за странные методы лечения?! Почему не предупредил, что у препарата, которым обрабатывал воспалённую родинку, бывают такие ужасные побочные эффекты? И она ещё считала его обаятельным и привлекательным? Коновал! Просыпающиеся сознание строило кровожадные планы мести.

К телу постепенно возвращалась чувствительность, и Валерия ощутила, что сидит в мягком удобном кресле. Следующее открытие было куда менее приятным — она поняла, что на ней чужая одежда. Блуза и юбка — но не её. Видимо, другой пациентки. Медсёстры что-то перепутали? Это только подогрело гнев, но не на них — на доктора. Ну, он у неё ещё попляшет, дьявол!

 Кстати, сами медсёстры уже куда-то делись. Возле Валерии никого не было. Она пошарила взглядом по сторонам и с удивлением обнаружила, что пока была без сознания, её перенесли в другой кабинет. И, надо сказать, роскошный кабинет. Мебель из красного дерева кричала о богатстве. Тут явно обитает начальство. Вот это и хорошо! Один из пунктов плана кровожадной мести как раз и заключался в том, чтобы нажаловаться на доктора руководству поликлиники.

Судя по звуку открывающейся двери, это «руководство» как раз входило в кабинет. Валерия развернула голову, ожидая увидеть главврача Антонова, кругленького седенького добряка, но её взгляду предстал отнюдь не Антонов. Закрыв за собою дверь, решительной походкой, будто он тут хозяин, к столу приближался… тот самый доктор. С тем же самым довольным выражением на лице. Только уже успел переодеться. Сюртук, камзол… Что-то 19 веком потянуло. Где раздобыл-то? Он что, ещё и в театре подрабатывает? Удивительно, но хирург не выглядел нелепо — сидели на нём все эти подозрительные позапрошлого века шмотки — идеально, что лишний раз подтверждало народную мудрость: подлецу всё к лицу.

— Позвольте представиться, ректор Далеутской академии магии, князь Тоцкий.

Глава 2. Первый неуд

Валерия пропустила мимо ушей бред, которым поприветствовал её доктор, и пошла в наступление.

— Я пожалуюсь на вас руководству поликлиники! — гневно выпалила она. — И отзыв негативный оставлю на медицинском портале в интернете, — добавила мстительно, ощущая то самое покалывание в пальцах, которое в последнее время стало появляться, когда её кто-то сильно бесил.

Однако её угрозы ничуть не омрачили невозмутимую жизнерадостность доктора.

— Жалуйтесь, — великодушно позволил он ей, присаживаясь за письменный стол, — но сделать вы это сможете, только когда (а вернее, если) вернётесь в земной мир.

— А сейчас я, по-вашему, где? — Валерия окончательно убедилась в неадекватности хирурга.

— А сейчас вы в кабинете ректора Далеутской академии магии, в родственной параллельной реальности. И прежде чем продолжать возмущаться, примите во внимание, что переместили вас сюда исключительно ради спасения вашей жизни.

Можно подумать, её жизни хоть что-то угрожало, пока в ней не появился он. Хочет сказать, что родинка смертельно опасна? Наверняка, наглая ложь. Ох, как же Валерию раздражал этот самоуверенный тип дьявольски приятной наружности. Пальцы заломило с новой силой. Куда бы их деть? Валерия сжала руки в кулаки. А доктор между тем продолжал.

— Ваша родовая метка проснулась, что означает пробуждение в вас магии. А магия — это не шутки. Магией нужно уметь управлять, иначе она вас убьёт, — поучительно выдал доктор. —  Вам необходимо пройти обучение в академии магии. И вам очень повезло, что ректор лучшей в нашем княжестве академии с полным пансионом согласился принять вас без экзаменов, да ещё и посреди учебного года.

— Это вы о себе? — ехидно поинтересовалась Валерия.

Кажется, доктор как раз себя и называл ректором. Самозванец! Ректор должен быть как минимум в два раза старше, седой и умудрённый опытом. Можно подумать, Валерия не знает, как выглядят ректоры. Она вспомнила руководителя собственного вуза — солидного шестидесятилетнего профессора Кузнецова с тростью и артритом. А у сидящего напротив мужчины не было ни того, ни другого.

— Да, о себе, — авторитетно заверил доктор, не догадывающийся о разоблачительных мыслях Валерии.

Обмакнув перо в чернильницу, он подписал какую-то бумагу.

— Вот приказ о вашем зачислении, — демоническая улыбка промелькнула на его лице.

Давит тут своей харизмой. И кого природа наградила таким адовым мужским магнетизмом? Лучше бы отыгралась на ком-нибудь более адекватном. Пальцы уже не покалывало, а неистово жгло. Желание хоть как-то унять это нестерпимое чувство заставило разжать кулак и тряхнуть кистью. В то же мгновение раздался громкий хлопок. Валерия с удивлением обнаружила, что стало причиной звука — это лопнула чернильница на столе доктора. Просто взяла и развалилась на две половины. Безобразное чернильное пятно растеклось по дорогому красному дереву. Но врач почему-то смотрел не на пятно, а на Валерию. В его глазах промелькнуло удивление. Ещё бы, самовзрывающаяся чернильница кого угодно приведёт в ступор. Но сочувствия Валерии он не дождётся. Так ему и надо! Удовлетворённое чувство мести вызвало торжествующую улыбку.

Однако в удивлённом состоянии хирург оставался недолго. Невозмутимость вернулась на его лицо. Нет, хоть что-то может вывести его из себя?

— А вот и первый неуд, — констатировал доктор. Валерии послышались в его голосе злорадные нотки. — Придётся отрабатывать. Вот видите, что бывает при неумелом использовании магии, — добавил он назидательно.

На что это доктор намекает? Подозревает Валерию в порче своего допотопного писчего инвентаря? Да она же даже пальцем эту злосчастную чернильницу не тронула. Валерия с удивлением посмотрела на свои руки и уже хотела возмутиться, но то, что произошло дальше, лишило дара речи. Доктор небрежно щёлкнул пальцами — и все следы инцидента как по команде исчезли. А именно: чернильница сделалась целой, а растёкшиеся чернила вернулись на место, не оставив ни малейшего следа на дорогой столешнице.

Что? Как такое может быть? Лопнуть чернильница ещё могла как-то сама по себе, но вот обратный процесс точно не происходит естественным образом. Это или сон, или… неужели всё, что говорит доктор про магию и параллельную реальность — правда? Валерия поднялась с кресла и метнулась к окну. Отодвинула тяжёлую штору и обомлела — картина за окном каждой своей деталью совершенно безапелляционно и предательски подтверждала слова хирурга, если, конечно, после всего этого его можно так назвать.

Три сияющих белизной здания с высокими башнями и замысловатой лепниной, архитектура которых не имела ничего общего с привычной глазу архитектурой многоэтажек, нежились в золотых лучах солнца на фоне тёмного леса. Красиво, аж дух захватывает, но… мамочки!.. где же Валерия? Вот это всё сейчас что? Параллельная реальность? Карауууул!!! А можно, пожалуйста, чтобы это оказался просто сон?..

 За окном громко закаркала ворона, заставив Валерию вздрогнуть. Настырно так закаркала, будто подтверждая, что всё это — вот ни капельки не сон.

Организм очень просился впасть в шоковое состояние или даже лишиться чувств от потрясения, но, к сожалению, Валерия ему такой роскоши позволить не могла. Она решительно вернулась к креслу, пододвинула его поближе к столу, чтобы держать этого сатану от медицины под пристальным взглядом, и начала задавать вопросы. Тысячи вопросов. Но все они, так или иначе, сводились к одному: с какой целью Валерию выкрали из родного мира и когда вернут назад.

Хирург, он же ректор, он же князь Тоцкий, если не врёт, заверял, что переместили Валерию только потому, что просыпающаяся в ней магия опасна для неё самой и для окружающих. А овладеть магией можно только тут, у них, в академии — в земном мире подобных учебных заведений не существует по причине того, что земной мир — немагический. Более того, ректор утверждал, что Валерия, скорее всего, имеет какое-то отношение к этому миру, потому что метка Ольшанских не появляется просто так — а только у представителей рода.

— И как же, по-вашему, я могу оказаться представительницей здешнего рода, если родилась и выросла на Земле?

— А вот это мне самому интересно. Собираюсь в ближайшее время выяснить.

Валерия не знала, насколько можно доверять словам ректора и как реагировать на происходящее, но попыталась применить приём дедушки, который учил во всём находить плюсы. А плюсы были. Если у неё действительно проснулись способности к магии — это даже хорошо. Наверняка, какую-то пользу получится извлечь. Не только чернильницы взрывать. Можно будет, к примеру, разных нахалов в лягушек превращать. Её же этому научат? Вряд ли, конечно, но это не помешало Валерии мстительно представить, как она превращает сидящего напротив виновника всех её бед в жабу. Ох, как же сильно закололо в пальцах.

Он же, не ведая её коварных мыслей, продолжал убеждать в том, что с ней поступили самым благородным образом. Раздевают-одевают — это у них тут считается благородством? И более того, уверял, что держать Валерию насильно в параллельной реальности никто не собирается. Как только она научится управлять своим даром, её отпустят на все четыре стороны.

— Сколько на это потребуется времени?

— Зависит от вашего усердия, — приподнял ректор бровь. — Вы должны будете сдать экзамены по всем основным магическим дисциплинам.

Ещё чего. Ультиматумы тут ей выдвигают. Сдать экзамены — это будет её запасной вариант. Но, наверняка ведь, можно отыскать и другой более быстрый способ удрать отсюда. Однако на всякий случай она ещё раз уточнила.

— А когда сдам экзамены, сразу смогу вернуться домой?

— Сможете… — оптимистично пообещал Тоцкий, но тут же нахально добавил: — …скорее всего. Возможно, даже у Ольшанского-старшего не получится помешать вам вернуться.

— А кто это Ольшанский-старший?

— Глава рода. Полагаю, он захочет с вами познакомиться, как только узнает, что у вас проснулась метка Ольшанских.

Ещё одна головная боль. Да тут с ума можно сойти. В течение нескольких часов узнать, что у тебя есть способности к магии, что ты должна какое-то время провести чёрт знает где, обучаясь, чёрт знает чему, что ты имеешь какое-то отношение к какому-то иномирному роду. Пальцы заломило. Ох… Как же хочется на ком-нибудь отыграться! Валерия хищно глянула на ректора.

— Не стоит, — предупреждающе хмыкнул он, перехватив её взгляд. В глазах блеснула зловредная ирония. — Вы же не хотите второй неуд подряд, когда ещё первый не отработали?

Угрожает тут. Ну и ладно! Дедушка учил не унывать, что бы ни случилось. Подумаешь, придётся немного поучиться в здешней академии. Студенческая жизнь — это весело. Валерия на собственном опыте знала. А насчёт принадлежности к здешнему роду — это ещё надо хорошенько разобраться. Вздувшаяся родинка — такое себе доказательство. Родители Валерии никакого отношения к этому миру иметь не могли. Мама — учительница, папа — лётчик-испытатель, погиб ещё до того, как Валерия появилась на свет. Воспитывал её в основном дедушка. Мама второй раз вышла замуж и посвятила себя новой семье. Ну и с какого бока здесь иномирные Ольшанские?

 Глава 3. Староста

— В курс дела вас введёт Тереса. Она староста 2-ой группы, в какую я вас определил.

Вообще-то, Валерия ещё не давала согласия стать студенткой. Но кого это волнует?

Тоцкий коснулся пальцем длинной цилиндрической настольной лампы. Валерия уже давно посматривала на неё. Странная штука. Свет от лампы исходил неровный, менял оттенки и интенсивность, а после прикосновения ректора, на мгновение стал неприятно ярким. Для чего эта штукенция?

— На сегодня освобождаю вас от занятий, — снисходительно сообщил Тоцкий. — Но только на сегодня. Прогулы у нас строго наказываются, — он злостно нахмурил брови и глянул так, будто Валерия уже несколько пар пропустила.

Напугал, угу. А ему, между прочим, идёт злиться — грозный, страшный, властный. Только бесполезно. На Валерию это не действовало. Она и так не собиралась прогуливать, по крайней мере, пока. У неё уже созрел план действий. Нужно наладить хорошие отношения с одногруппниками и задружиться со старшими курсами. Студенческое братство и солидарность никто не отменял — может, найдутся желающие помочь Валерии вернуться домой. Ей бы очень пригодилось знакомство с каким-нибудь отличником-старшекурсником факультета портальной магии. Или как тут называются специалисты по перемещениям между мирами? Она и преподавателей не снимала со счетов. Может кого-то удастся завербовать себе в помощники. Не все же они здесь такие непробиваемые как Тоцкий.

Староста явилась буквально через пару минут после того, как ректор коснулся лампы, и у Валерии закрались подозрения, что лампа — это какое-то устройство связи. Эта мысль обнадёжила. Возможно, мир и не такой отсталый, как показалось вначале. Может, у них тут и какое-то подобие интернета существует? Ага, на магической тяге.

Староста оказалась невысокой девушкой в очках с толстыми линзами. Примерно такой Валерия её себе и представляла. Черты лица мелкие. Волосы стянуты в строгий хвост. Она стояла на пороге в юбке и блузе — в точности таких же, какие были на Валерии. Так вот во что Валерию нарядили — в академическую униформу.

— Знакомьтесь: Тереса, Валерия, — представил девушек друг другу ректор и тут же распорядился; — Ступайте.

Валерия выходила за дверь с шальными мыслями. Как так: зашла в кабинет хирурга показать родинку, а выходит из кабинета ректора студенткой магической академии? Наверное, если бы на среднестатистическую двадцатилетнюю девушку, выпало столько сюрпризов за один день, она бы рассудком тронулась. Но Валерия оставалась в здравом уме, что не могло не радовать. Она записала это в свои заслуги, но рано.

— Ты как? — спросила староста, как только они оказались за порогом кабинета. — Успокоительное зелье ещё действует?

— Зелье? — не поняла Валерия.

Староста ей охотно всё объяснила. Оказывается, пока Валерия была без сознания, её напичкали какими-то местными психотропными, которые подавляют чувство страха и повышают настроение. Всё кажется милым, словно смотришь на мир через розовые очки. Сделали это, чтобы стресс от перемещения снять. Ну, Тоцкий Валерии милым, тем не менее, не показался. Этого дьявола никакие очки милым не сделают. Однако в остальном картина стала проясняться. Теперь понятно, почему Валерия так спокойно восприняла резкие перемены в своей жизни. Видимо, её ещё ждёт жуткий откат, когда действие препаратов закончится. Но пока настроение было достаточно ровным, и Валерия с любопытством глазела по сторонам.

Как ни странно, интерьер местной академии не очень сильно отличался от интерьера политеха. Просторные коридоры, высокие потолки, окна, впечатляющие своими размерами. Одно странно — пусто. Где студенты? Причина оказалась банальной.

— Сейчас мы в административном корпусе, — пояснила Тереса. — Есть ещё три: учебный, лабораторный и общежитие.

Вот как раз эти три корпуса Валерия и видела из кабинета ректора.

— Между всеми корпусами есть крытые переходы. Учебный корпус покажу тебе завтра, а сейчас отведу в общежитие, — бодро тараторила Тереса.

Крытые переходы, о которых она упомянула, оказались полностью стеклянными — можно было любоваться ухоженной территорией академии — аккуратно подстриженными кустами, клумбами, весёлой расцветки скамейками. Валерия успела заметить симпатичную спортивную площадку. Хотя спортивную ли? Тренажёры выглядели слегка несуразно.

Стеклянный переход вывел в корпус общежития. Вот тут, к счастью, было мало схожего с общежитием политеха. Чисто и много зелени. Может, Тоцкий и не наврал, что Далеутская академия одна из лучших в княжестве?

— Мы, первокурсники, живём на третьем этаже, — поднимаясь по ступеням, рассказывала Тереса. — Первая группа в левом крыле. А наша группа — в правом.

— На первом курсе всего две группы? — удивилась Валерия.

— Да. Наша академия элитная. Сюда принимают самых-самых. Поступить почти нереально.

Интересная информация. И за какие такие заслуги Валерию приняли? Из-за этой злосчастной метки Ольшанских?

— Слушай, Тереса, а ты что-нибудь про род Ольшанских слышала?

— Конечно. Кто про них не знает? Один из самых известных родов в нашем княжестве. Древний и могущественный. Ольшанский-старший, глава рода, владеет западными рудниками и половиной столичных фабрик.

Всё ясно — олигарх. И куда Валерия влипла?

Поднявшись на третий этаж, Тереса свернула направо.

— Это наше крыло, — она распахнула одну из дверей и провела Валерию в просторную комнату.

— Столовая? — догадалась она.

Сложно не догадаться. Посреди комнаты вместительный стол. Вдоль стен — шкафчики с посудой и снедью.

— Кто-то тут ужинает, а кто-то домашку списывает, — усмехнулась Тереса. — Это общая комната нашей группы.

Валерия машинально пересчитала стулья — семь.

— В группе семь человек?

— С тобой — восемь. Отсюда по коридору можно попасть в спальные. Их четыре. Вечером познакомлю тебя с их обитателями. Сейчас все на занятиях.

А вот и не все. Не успела Тереза закончить фразу, одна из дверей распахнулась и наружу выскочила высокая ослепительная брюнетка. Она преодолела коридорчик за пару секунд, быстро-быстро цокая каблуками. Вот это каблуки — сантиметров пятнадцать, не меньше. И это лишь маленькая деталь её соблазнительного образа. На брюнетке красовалась всё та же академическая форма, что на самой Валерии и Тересе — клетчатая юбка до щиколоток и белая блуза, но перекроена одежда была так, что взгляду открывались все пикантные нюансы обворожительных форм брюнетки. Бедная мужская половина академии.

— Моника, — представила Валерии пробегающую мимо студентку староста. — Не бери с неё пример. Каблуки у нас в академии запрещены. И когда-нибудь Монику из-за них отчислят.

— Не отчислят, — отмахнулась та, нисколько не обидевшись на прямолинейность старосты. — Ты новенькая? — приветливо улыбнулась, поравнявшись с Валерией. Потом перевела взгляд на Тересу: — Это про неё ты нам вчера говорила? — потом снова посмотрела на Валерию: — У меня к тебе столько вопросов, — и всё это на бегу, ни капли не снизив скорость. — Опаздываю на пару. Тоцкий меня убьёт, — ураганом пронеслась мимо и вышла за дверь.

— Наша первая красавица, мечта каждого второго студента, — прокомментировала пронёсшийся ураган Тереса. — Но у них нет шансов. Моника метит выше. Её цель — окончить академию невестой, а ещё лучше женой, какого-нибудь толстосума из попечительского совета.

Валерия улыбнулась — знакомо. Женя Самойлова, одногруппница, тоже считала, что время, проведённое в стенах вуза, полезно скрасить охотой на «папиков». Выходило это у неё с переменным успехом. Любопытно, Моника более удачливая?

— А про кого она сейчас говорила? Про ректора? На его пару опаздывает?

— Нет. Это она про Тоцкого-младшего. Брат ректора преподаёт у нас «Магические аномалии». Один из самых сложных предметов и один из самых вредных преподавателей. Мы называем его Энтони Свирепый. Или просто Свирепый.

Ничего себе, у них тут прозвища. В политехе студенты преподавателей как-то нежнее называют. Максимум: удод.

— Мало кому удаётся сдать с первого раза. А уж если прогулял хоть одну пару — готовься к отчислению, — добавила Тереса ещё несколько нелестных штрихов к портрету.

У Валерии в политехе такой же славой пользовался профессор Скворцов и читаемый им предмет «Базы данных». Вот его как раз и называли Удодом. Нет, сначала он был в студенческом лексиконе Скворцом, а когда всей группе зачёт не поставил, превратился в более экзотическую птицу.

— Слушай, Моника сказала, ты вчера про меня говорила. Выходит, ты заранее знала, что меня собираются переместить к вам?

Тереса озабоченно поправила очки и отвела взгляд. Чего это она смутилась?

— Слушай, а это случайно не ты была одной из тех медсестёр, которые Тоцкому помогали меня сюда уволочь?

Смутные воспоминания пронеслись в голове, подтверждая догадку. Одна из девушек в белом халате была такая же маленькая и в очках.

Тереса решительно выдохнула и выдала:

— Мне пришлось. Я неуд отрабатывала.

— Неуд? Я думала у тебя не бывает неудов.

— Это у Бланки не бывает неудов. Она у нас отличница. А у меня бывает. Тоцкий за неуды такие жуткие отработки придумывает — зверь, — Тереса  состроила соответствующую зверскую гримасу.

— Это ты про младшего Тоцкого?

— Нет. На этот раз про старшего. Он у нас «Магическую медицину» читает.

Выходит, неспроста доктором прикинулся.

— Старший ещё в сто раз хуже младшего, — заверила Тереса. И страшным шёпотом добавила: — Его в академии все боятся.

Уже не все. На Валерию ему ужаса нагнать не удалось, хоть он и пытался запугать её неудом. Или это ей розовые очки помогли?

— Меня, кстати, тоже отработка ждёт.

У старосты от удивления глаза округлились.

— Когда ты успела?

— Успела, — усмехнулась Валерия. — Сама не поняла как. Тряхнула рукой — и у него на столе чернильница лопнула. А он сразу — неуд! отработка! — спародировала Тоцкого Валерия.

— Чернильница лопнула? — глаза Тересы стали ещё больше.

— Да. Вот так: хрясть — и пополам.

Староста посмотрела с уважением:

— Ну ты даёшь! Такое не каждый второкурсник сможет.

Респект от Тересы приятно потешил самолюбие, только Валерия до сих пор не была уверена, что чернильница — её рук дело.

— А ты отчаянная. Взорвать ЕГО чернильницу? Ну, теперь готовься к худшему.

Чего в улыбке Тересы было больше: восхищения или сочувствия?

— А, хочешь, кофе сделаю? У нас булочки с завтрака остались.

Видимо, всё-таки сочувствия.

— Хочу.

Глава 4. Ещё один прогульщик

Такого вкусного кофе Валерии пить ещё не приходилось. В нём ощущался аромат вишнёвых косточек и горького шоколада. А булочки, вообще, отдельная песня — небольшие, мягкие, политые нежной помадкой. Она невольно жмурилась от удовольствия. Если здесь всегда так кормят, то не всё пропало.

Каким бы вкусным ни был перекус, Валерия решила времени зря не терять и расспросить старосту о том, что волнует больше всего.

— Тереса, ты владеешь портальной магией? Знаешь, как переместиться из одного мира в другой? Ты ведь была там.

— Я знала, что ты спросишь, — не удивилась она вопросу. — Моя задача была только раздеть и одеть тебя. Остальное сделал Тоцкий. Я понятия не имею о портальной магии. У нас ею владеют единицы. А коды от немагических миров, наподобие земного, знают и того меньше. Существует строгий запрет на вмешательство в немагические миры.

Вот тебе и невмешательство. А Валерию выкрали, это нормально?

— Зачем же тогда Тоцкий вмешался? Вот и не совался бы в земной мир, раз есть такой запрет.

— Тут другое дело, — замотала головой Тереса. — Наши датчики обнаружили всплеск неучтённой магии в земном мире. В таких случаях вмешательство необходимо. Магия в немагическом мире — это опасно. Хорошо, что тебя успели вовремя переместить.

Значит, Тереса в этом вопросе на стороне Тоцкого? Тоже считает, что Валерии спасали жизнь? Спасатели, что б их. Мысленно она послала пару не самых ласковых. Предназначались они исключительно ректору. На Тересу Валерия не сердилась. Староста начинала ей нравиться. Причём, с каждым глотком сваренного ею кофе, всё больше и больше.

— Но ты не переживай, случается подобное исключительно редко. Не помню, чтобы хоть раз за свою жизнь слышала о всплесках магии в земном мире, — оптимистично выдала Тереса.

Как будто Валерию должно успокоить, что она тут такая одна. Впрочем, оказалось, не совсем одна.

— У нас месяц назад похожий случай был, — отодвинув пустую чашку, поведала Тереса. — Только всплеск обнаружили  не в родственном земном мире, а в дайстанском. Очень странный мир, дикие обычаи, — Тереса поёжилась. — Про дастайцев такие слухи ходят — жуть. Но что делать? Всё равно пришлось забрать оттуда Муачо, у которого неожиданно проснулся дар. Вообще-то, его не Муачо зовут. Длинное непроизносимое имя. Мы сократили, как смогли. Он теперь в нашей группе учится. Так-то мы к нему уже привыкли. В целом он милый, но на всякий случай будь с ним осторожна.

Воображение Валерии почему-то нарисовало улыбчивого папуаса. А как ещё можно совместить «дикий мир» и «милый»? 

Запасы булочек подходили к концу, когда дверь одной из спален открылась. По словам старосты сейчас все должны быть на занятиях. Выходит, это ещё один прогульщик? Валерия развернулась в его сторону и остолбенела…

Как только студентки вышли из кабинета, Тоцкий принялся за отчёт. Нужно было скрупулёзно описать все детали инцидента. Когда несколько дней назад был зафиксирован всплеск неучтённой магии в немагическом земном мире, ему было поручено разобраться и принять меры. Он и подумать не мог, кто окажется виновником переполоха. Юная особа с проснувшейся магией. Он до последнего не знал, о какой именно магии идёт речь. И каково же было его удивление, когда увидел метку Ольшанских.

— Ян, не занят? — в кабинет вошёл брат.

Разумеется, ему не терпелось узнать, как всё прошло.

— Занят, но разве тебя это остановит?

Не остановило. Брат прошёл к столу и сел напротив. Взгляд требовал подробного рассказа.

— Дали ей йонского зелья. Обошлось без проблем, — Ян сократил до двух предложений, события нескольких часов.

— А по тебе и не скажешь, что без проблем, — Энтони насмешливо покачал головой.

Брат умел улавливать все нюансы настроения Яна. Так, проблемы были, да ещё какие.

— У неё метка Ольшанских.

Ян с удовольствием наблюдал, какой эффект произвели его слова. У Энтони глаза на лоб полезли. Примерно такие же чувства он испытывал сам, когда увидел, что за пятно называет родинкой юная особа.

— Какое отношение землянка может иметь к роду Ольшанских? — брат в изумлении потёр подбородок.

— Не знаю. Но темперамент у неё соответствующий.

— Что, даже под действием зелья показала характер? — брат почему-то снова развеселился.

— Показала. Вон, пришлось чернильницу склеивать, — проворчал Ян.

Он вспомнил, каким гневом горели зелёные глаза.

— Взорвала чернильницу? — в очередной раз удивился брат.

Ян знал, что Энтони пришёл в изумление не из-за дерзости девчонки, а из-за её способностей. Как можно сделать подобное через две недели после пробуждения дара? Притом, что её никто ничему не обучал. Действовала интуитивно.

— С этой девчонкой у тебя будут проблемы. Темперамент Ольшанских и сильный дар — гремучая смесь.

— Спасибо. Утешил, — с сарказмом ответил Ян.

Он это лучше брата понимал. Энтони знает о девчонке только со слов Яна, а Ян общался с ней вживую. Успел насладиться этой гремучей смесью сполна.

— Ольшанскому уже сообщил?

— Пришлось. Связался с ним по кристаллу.

Ян должен был поставить Ольшанского в известность, хотя перспектива появления князя в академии радовала мало. С недавних пор отношения у них стали натянутыми. Началась история полгода назад с того, что отец принялся усердно настаивать, чтобы Ян обзавёлся невестой. «В твоём возрасте пора бы остепениться. При твоей высокой ответственной должности быть холостым неприлично». Причём, называлась конкретная кандидатура — дочь князя Ольшанского. «Она красива, воспитана, умна», — уверял родитель.

Насчёт, первого — может быть. Ян её ни разу не видел, поэтому допускал, что внешне она привлекательна, но вот по поводу второго и третьего, он бы поспорил. Ему вполне хватило слухов о том, что девушка крайне избалованная, капризная и недалёкая. Кроме того, поговаривали, что у неё так и не проснулась метка Ольшанских, хоть ей уже исполнилось двадцать.

Расстраивать отца, который в ту пору сильно болел, Яну не хотелось, поэтому он придумал идеальное решение. Он согласился на помолвку, но поставил условие: помолвка помолвкой, но о браке речь пойдёт только в том случае, если дочь Ольшанского поступит в академию и проявит там себя с лучшей стороны. Расчет был на то, что избалованная девушка, привыкшая праздно проводить время на светских приёмах, не захочет три года провести за партой, а если и захочет, то не сможет поступить.

Случилось так, как Ян и думал — она даже не попыталась сдать вступительные экзамены. На данный момент помолвка ещё не была расторгнута, но к этому всё шло. Отсюда и похолодание отношений между Яном и князем. Каждый раз, когда им приходилось видеться, Ольшанский держался сухо. Вот и сегодня, во время разговора по кристаллу, князь выглядел насупленным. Новость о девушке с меткой Ольшанских он воспринял спокойно. Вернее сказать, его спокойствие было настолько ледяным, что сомнений не осталось — новость его потрясла. Он сообщил, что приедет в академию в ближайшее время.

Колокол башенных часов издал тройной перезвон, вырвав Яна из раздумий. Это сигнал начала третьей пары. Энтони пора было идти. Он поднялся, но прежде чем выйти, спросил:

— Ты уже подписал приказ о её зачислении?

— Да, определил её во вторую группу. Теперь она и твоя студентка. Построже с ней.

— Не переживай. Это я умею. Недаром же Свирепый, — усмехнулся брат.

Глава 5. Чрезвычайная ситуация

После разговора с братом Ян отправился в библиотеку. Три просторных зала, стеллажи до потолка с тысячами и тысячами книг, среди которых много раритетных — это была гордость академии. Но в данный момент Яна интересовало кое-что другое — архив, небольшая комната, куда вход студентам был запрещён. Ян собирался порыться в старых записях, пролистать древние источники. Его интересовал вопрос, бывали ли случаи спонтанного возникновения метки Ольшанских у людей, которые к этому роду не имели никакого отношения.

Из головы не выходила землянка, которую вполне можно было принять за представительницу рода, и, кстати, не только из-за метки, но и из-за её темперамента. Среди Ольшанских частенько встречались люди с сложным характером — взрывные, дерзкие, отчаянные.

Но если она действительно представительница рода, тогда возникает резонный вопрос, как такое могло случиться? Неужели кто-то из Ольшанских наведывался в земной мир? Мало того, что подобные «прогулки» под силу лишь единицам, так это ещё и строго запрещено. И ладно бы этот кто-то побывал там из чистого любопытства, так сказать, с ознакомительной экскурсией, ан нет — он успел провести время с «пользой» и удовольствием. На такое времяпрепровождение наложен ещё больший запрет — вмешиваться в жизнь немагических миров опасно, и, если бы речь шла о ком-то другом, Ян бы отбросил свою версию. Но это же Ольшанские. С них станется.

Ян устроился за одним из письменных столов — обложился архивными талмудами и рукописями и с головой ушёл в работу. Он и не заметил, сколько времени прошло, пока проглядывал пожелтевшие от времени страницы. Заставил вернуться в реальность звук чьих-то торопливых шагов. В комнату влетела Зузанна, молоденькая преподавательница, которая начала работу в академии всего пару месяцев назад. Очень старательная и исполнительная. Всегда подтянута, с идеальной строгой причёской. Поэтому было вдвойне странным видеть её такой — запыхавшейся, взмыленной, с горящими румянцем щеками.

— Дьер Ян, у нас чрезвычайная ситуация! — взволнованно выпалила она, посмотрев на Яна полными ужаса глазами. — Там, — указала рукой на окно…

Валерия с изумлением наблюдала, как по коридору в столовую шагает Серёга Санников, и у неё вскипали мозги. Как мог её однокурсник оказаться здесь, в общежитии магической академии? У него, что, тоже проснулась метка Ольшанских?

Она даже глаза протёрла на всякий случай. И, о чудо, этот нехитрый приём помог. Парень, что пристраивался на соседний стул, был только очень похож на Серёгу. Но при ближайшем рассмотрении различия всё же нашлись. Что один, что другой — красавчики-блондины. Ещё и глаза голубые. Но, конкретно, этот экземпляр, обладал чуть более грубыми чертами. Серёга — тот, вообще, милый как котёнок.

— А я на запах кофе, — улыбнулся блондин. — Тереса, нальешь?

— Сам не без рук, — отфутболила его староста. — Ты почему не на занятиях? С ума сошёл Свирепого прогуливать? Отчислят!

— Не отчислят, — отмахнулся он от Тересы и, подарив Валерии лучезарную улыбку, представился: — Марчел. А тебя как зовут?

О, и улыбка у него точь-в-точь как у Серёги.

— А её Валерия, — опередила Тереса, и, обращаясь к ней, добавила: — Марчел у нас красавец-ловелас, разбиватель женских сердец и коллекционер лёгких побед. Не советую.

Валерия улыбнулась. Ей импонировала прямолинейность старосты. Кстати сказать, характеристика, которую она дала Марчелу — один-в-один совпадала с той, какую заслуживал Серёга. Тот тоже успел прославиться молниеносной сменой подруг — ни одну юбку не мог пропустить.

Марчел ничуть не обиделся наразоблачительные слова Тересы и продолжил улыбаться в сторону Валерии.

— Смотри, — он достал из кармана цилиндр длиною в ладонь. — Последняя модель.

Цилиндр на внешний вид был совершенно непрезентабельным. Сделан из матового стекла. Поверхность шершавая. Ну и чем тут хвастаться?

Марчел слегка потряс его в руке, и, ничего себе!, цилиндр засветился. Свет был неровным, клочковатым. Валерии сразу же вспомнилась лампа на столе у Тоцкого, от которой исходило похожее свечение.

— Это мобильный кристалл, — пояснила Тереса. — Бывают ещё стационарные. Средство связи.

Значит, Валерия правильно вычислила предназначение той цилиндрической лампы.

— Могу дать на время попользоваться, — снова пустил в ход примитивные методы обольщения Марчел. — Хочешь?

Тереса закатила глаза:

— Он неисправим. Не ведись. Тебе и так выдадут мобильный кристалл. Он всем студентам положен. У нас же полный пансион.

— Сравнила тот допотопный, что выдаёт академия, и этот, — не унимался Марчел, крутя в руках свою игрушку. — А кстати, что ты делаешь сегодня вечером? — подмигнул Валерии.

— Чернильницы взрывает, — ответила вместо неё Тереса. — У Тоцкого уже взорвала, твоя следующая.

Улыбка сошла с лица блондина:

— Что, правда, взорвала ЕГО чернильницу?

— Угу, — кивнула Валерия.

Идиотский блеск в глазах Марчела сменился уважительным.

— Ну ты даёшь…

После того, как с кофе было покончено, Тереса решила, что самое время отвести Валерию к коменданту, который и должен выдать новой студентке мобильный кристалл и ещё много чего необходимого для жизни в общежитии.

Контора коменданта располагалась в пристройке к административному корпусу, куда снова можно было пройти по крытому переходу. Но на этот раз Тереса решила вести Валерию другим путём — через двор академии, чтобы показать прилежащую территорию.

— Наша академия была возведена три столетия назад прямо посреди леса, — ведя аккуратной аллейкой, рассказывала староста. — Теперь лес немного облагородили, и он больше похож на парк. Существует несколько легенд, почему под строительство академии выбрали такую глушь, ведь отсюда довольно далеко до столицы. Одна из версий гласит, что это место упоминалось в древней магической рукописи, которая утверждала, что особый воздух здешних лесов способствует лучшему усвоению знаний. Но многие не верят в существование таинственных рукописей и полагают, что академию специально построили в глуши, чтобы студенты были подальше от столичных соблазнов. В замкнутом учебном мирке легче добиться дисциплины.

Первая таинственная версия про рукопись и особый воздух понравилась Валерии больше. Хотя, наверно, правильной является как раз вторая.

— Слушай, а что это за площадка? Спортивная? — она кивнула в сторону выложенного цветной плиткой участка, заставленного диковинными тренажёрами. Валерия успела их заметить ещё по дороге в общежитие, и они её уже тогда заинтересовали.

— Спортивная. Идём, покажу, — Тереса свернула с аллеи в сторону тренажёров. — Считается, что хороший маг должен быть в хорошей спортивной форме.

Она оседлала один из агрегатов, который отдалённо напоминал велотренажёр. Нижнее колесо нужно было крутить ногами, а верхнее, небольшое, — руками. У Тересы получалось довольно ловко, но смотрелось комично.

— Чего улыбаешься? Присоединяйся!

— Эй, мелюзга, а ну, пошли вон, — раздался из-за спины чей-то грубый голос.

Валерия обернулась и увидела, как к площадке подходят два здоровых парня. Сразу поняла, что старшекурсники. У одного из них, того, что повыше, была совершенно идиотская стрижка. Длинная чёлка спадала ему на лоб. И он постоянно вскидывал голову, чтобы отбросить волосы.

— Ты кто такая? — спросил он надменно.

— Ноооовенькая, — с издёвкой растягивая гласные, ответил ему дружок. — Ещё не знает, что таким, как она, место в песочнице.

Валерия глядела на отвратительную самоуверенную физиономию и ощущала, как начало покалывать в пальцах.

— Вы не поняли, малявки? Площадка не для вас, — амбал снова тряхнул головой.

Надо же, хозяева нашлись. Дедовщина какая-то.

Проходя мимо Валерии, он грубо задел её плечом. Вот же гад! Пальцы заломило с новой силой. Пришлось сжать их в кулаки.

Парни плюхнулись на тренажёры по соседству с тем, что занимала Тереса.

— Кацпер, — представила она Валерии амбала с длинной чёлкой, и со свойственной ей прямолинейностью добавила: — Считает себя здесь в академии королём. Корона только малость жмёт. А это Шимон, — кивнула на второго. — Его подпевала.

Амбал взбесился:

— Что ты там сказала, очкастая?! Забыла, с кем разговариваешь?! Ты — труп!

Пальцы уже не просто ломило — от боли их свело судорогой. Валерия разжала кулак и тряхнула кистью.

— Неееет! — отчаянно замахала руками Тереса. — Магия разрешена только на занятиях!

Но было поздно. Раздался страшный металлический скрежет и лязг, аж челюсть свело и уши заложило. Валерия во все глаза смотрела, как жутко раскорёжило тренажёр, на котором восседал Кацпер — словно в фильме ужасов. Детали погнулись и расплющились. Амбал заорал как ненормальный. А его контуженый дружок-подпевала соскочил со своего тренажёра и помчался прочь ссутуленный от страха, почему-то прикрывая голову руками. Боялся, что что-нибудь прилетит вдогонку?

Тереса и Валерия какое-то время безмолвно переглядывались. В округлившихся глазах старосты не трудно было прочесть: ну ты даёшь!!!

Металлический лязг постепенно затих, а Кацпер всё орал и орал.

— Доходчиво ты ему объяснила, что площадка общая, — улыбнулась Тереса с толикой злорадства.

Потом её взгляд переместился куда-то вправо.

— Ой, кажется, сейчас будет что-то страшное…

Валерия проследила за направлением её взгляда и увидела, как к площадке решительно приближается горящий гневом Тоцкий.

 Глава 6. Серьёзный разговор

Большой. Злой. Страшный. Дьявол. Казалось, он сейчас всю площадку подпалит одним только своим сатанинским взглядом. Тереса начала судорожно оттеснять Валерию, прикрывая собой.

— Применять магию не на занятиях и без присмотра преподавателей?! — рыкнул Тоцкий настолько зловеще, что, казалось, тренажёры начали жалобно скрипеть.

Но, что удивительно, весь этот гнев был направлен не на Валерию, а на зажатого раскорёженным тренажёром Кацпера. Тереса, удивляясь такому неожиданному повороту, прыснула в кулак.

— Я завтра же соберу педагогический совет по поводу этого инцидента. И первым проголосую за ваше отчисление, — Тоцкий припечатал и без того основательно приплюснутого Кацпера жутким взглядом.

— Это не я, — возмутился тот и мотнул головой, чтобы стряхнуть чёлку со лба, в результате чего саданулся затылком об железяку. Конец фразы вышел визгливым: — Это она, новенькая.

Тоцкий разворачивался в сторону Валерии как-то подозрительно медленно, словно собирался с силами. Ага, прикончить на месте. Тереса самоотверженно заслоняла подопечную собой, но в виду невысокого роста от взгляда разъярённого ректора защитить не могла. А этот взгляд надо было видеть. Тёмные глаза — красивые, злые, и немного удивлённые — сверкали и жгли.

— Вы?

— Я, — Валерия не сомневалась, что её глаза сейчас горят не меньше. Виноватой она себя не считала. Это была самооборона.

— Она, она, — поддакнул Кацпер, чем снова привлёк внимание к себе Тоцкого. — Я чудом остался цел.

— Тогда неуд вам по «Защитной магии»! — рявкнул ректор.

— Но я же не ожидал, что она…

— И 20 часов исправительных работ, — тут же усилил он наказание, после чего у Кацпера пропало желание закончить фразу.

— Будет неделю аллеи подметать, — мстительно шепнула Тереса.

Так вот почему территория академии такая ухоженная — провинившиеся студенты отбывают тут трудовую повинность? Интересно, а Валерии тоже собираются влепить исправительные работы? Пусть только попробуют! Но прежде чем Тоцкий успел что-либо сказать, снова послышался шёпот Тересы:

— Ох, только его здесь не хватало.

Валерия заметила, что не только староста, но и остальные развернули головы влево. Не трудно было догадаться, что их внимание привлёк вышагивающий по одной из аллеек энергичный седовласый мужчина в клетчатой тройке.

— Глава попечительского совета, — пояснила на ухо Валерии Тереса.

Судя по тому, какое напряжение отобразилось на лице Тоцкого, этот глава попечительского совета — важная птица, от которого зависит благополучие и финансирование академии.

— Вот вы где, дьер Ян. А я вас искал, — глава совета свернул с аллейки и направился прямиком на площадку. — Смета уже готова?

Чем ближе он подходил, тем больше удивления отображалось на его лице. В итоге оно вытянулось, по меньшей мере, вдвое.

— Что тут у вас происходит?

Ну вот, теперь ещё один узнает о том, что Валерия нарушила местные правила. Тоже будет возмущаться и грозить страшными наказаниями? Валерия уже готовилась к защите, но, оказалось, что Тоцкий выдавать её не собирается.

Он выключил в себе дьявола и включил ректора приятной наружности.

— Проводим совместные занятия младших и старших курсов, дьер Казимеж, — солидным поставленным голосом сообщил он. — Студенты отрабатывали приёмы магии стихий. Металлической стихии, — пояснил он.

Лицо Казимежа плавно вернулось к первоначальным пропорциям. Он подошёл к искорёженному тренажёру, постукал по сплющенной железке ногтём, потом отошёл на пару шагов, посмотрел заинтересованно на агрегат, наклонив голову на бок, и выдал:

— Не дурственно.

После чего покинул площадку со словами:

— Ну что ж, не буду мешать, — и уже с аллейки кинул: — Так я жду смету, дьер Ян.

Как только он скрылся из виду, Тоцкий снова превратился в злющего дьявола:

— Кацпер, вас что там заклинило? Почему не слезете с тренажёра? Тереса помогите ему. А вы, Валерия, немедленно в мой кабинет!

И пошёл решительным шагом в сторону входа в академию, уверенный, что Валерия последует за ним. И она последовала. Но только по одной причине. Она тоже была зла, и у неё тоже был к ректору серьёзный разговор.

Они зашли в кабинет оба наэлектризованные. Тоцкий предложил ей стул, но Валерия садиться не стала. Она уже заготовила пламенную речь, произносить которую эффектней было стоя. Он почему-то тоже проигнорировал своё чудесное ректорское кресло и встал у окна.

Не дав ему перехватить инициативу, она сразу пошла в наступление.

— Дьер Ян, — начала Валерия официально. Она уже заметила, что тут к мужчинам принято обращаться «дьер». Видимо, аналог земного «сударь» или «сэр», неважно. Кстати, то, что ректора зовут Ян, она узнала всего несколько минут назад. И, как назло, это имя ей очень нравилось и, вдобавок, оно чертовски ему подходило. Но это не мешало ей чувствовать по отношению к нему праведный гнев. — Я являюсь студенткой вашей академии совсем не долго, но уже успела заметить вопиющие недостатки. Здесь царит дедовщина — это раз. Два — у вас не отработана система приёма новых студентов. С ними не проводятся профилактические беседы о технике безопасности. О том, как опасна магия в неопытных руках.

— Это вы о себе?

— Это я о себе!

— Беседу об опасности магии в неопытных руках с вами собирались провести завтра, дав вам день на то, чтобы освоиться и обжиться. К тому же вы были под действием йонского успокоительного зелья. Кто ж знал, что вместо того, чтобы отдохнуть после перемещения, вы пойдёте крушить тренажёры и делать заиками старшекурсников?

— Они, между прочим, заслужили! Вели себя так, будто площадка — их собственность, оскорбляли меня и Тересу и даже угрожали ей расправой. И заметьте, я ведь их даже пальцем не тронула. Просто махнула рукой.

— А ну, дайте сюда вашу руку, — Тоцкий отделился от окна и шагнул к Валерии.

— Ещё чего, — она спрятала руки за спиной.

— Давайте, — повторил он настойчиво, сократив расстояние до полуметра.

— Зачем это?

— Буду проводить инструктаж по технике безопасности — об опасности магии в неопытных руках.

Валерия и не заметила, как гнев в его глазах сменился иронией. Это что, капитуляция? Тоцкий признал свою вину? Он протянул ей руку и ждал, когда она вложит в неё свою. Не стоило бы верить этому коварному демону, но да ладно.

— Левую, — подсказал он ей. — Я заметил, вы левша.

Она протянула ему руку, он подхватил её и развернул ладонью вверх.

— Магия Ольшанских дактило-ментальная. Знаете, как она работает? Сначала ваше желание в виде образа рисуется вашим воображением. К примеру, расколотая чернильница. Если желание достаточно сильное, то в вас откликается магия, и на кончиках ваших пальцев накапливается магический заряд. Вот тут, — он легонько сжал подушечки её пальцев. — Отсюда и покалывание. А дальше вы трясёте рукой, заряд слетает с пальцев — и вуаля — разбитая чернильница. Чтобы заряд не сорвался с пальцев непроизвольно нужно уметь им управлять. Потом у вас это будет получаться машинально. Но на первых порах нужно прибегать к специальным методикам. Есть много разных приёмов, но самое простое представить, что держите в руке большой кусок льда. Если это не поможет — помассируйте костяшки пальцев. Вот так, — он показал нужные движения. — Но ни в коем случае не сжимайте руку в кулак — это только усилит концентрацию магического заряда. Понятно?

— В общих чертах, — Валерия выдернула ладонь из его рук. Слишком уж приятными были прикосновения его длинных сильных пальцев. А ей такие ощущения совершенно ни к чему. Они мешают злиться. А злиться было на что: — А вы не могли рассказать мне всё это сразу? Глядишь, и тренажёр бы целым остался.

— После того, как вы раскололи чернильницу, вы истратили свой магический резерв. Обычно на его восстановление такому начинающему магу, как вы, требуется не меньше трёх дней. Инструктаж мог подождать до завтра.

— Как видите, не мог, — Валерия чувствовала, что теснит ректора по всем фронтам. Счёт уже как минимум 7:0 в её пользу. Самое подходящее время, чтобы нанести последний решающий удар: — Надеюсь, в связи с этим, мой неуд аннулирован. Я же не знала, как контролировать магию. Чернильница взорвалась случайно.

— А ваш неуд не по магической дисциплине, а по поведению, — его бровь нахально приподнялась. — Поэтому аннулировать его я не могу. Чернильница не взорвалась бы, если бы вы этого сильно не хотели. Вот скажите, что бы сделал ректор вашего учебного заведения, если бы вы разбили его чернильницу на его глазах пусть даже без использования магии, а чисто механически?

— У ректора моего учебного заведения нет чернильниц, он не использует допотопных писчих принадлежностей. У него авторучка! — злорадно выдала Валерия.

— Это не аргумент, чтобы аннулировать неуд, — в тёмных глазах промелькнул сарказм. — Жду вас завтра после занятий в моём кабинете.

Отработка? Вот так, значит? Ну и ладно! Валерия ни капли не расстроилась. Ещё неизвестно, для кого эта отработка станет бóльшей головной болью.

Глава 7. Почти единогласно

Остаток дня прошёл без приключений. Тереса проводила Валерию к коменданту, который выдал ей целую коробку бытовых предметов. Было учтено всё до мелочей — средства гигиены, канцелярские принадлежности и пресловутый мобильный кристалл. Потом они сходили в библиотеку за учебниками, потом к кастелянше за одеждой и бельём. В итоге Валерия обзавелась целом хозяйством необходимых вещей и начала обживаться на новом месте.

Спальная, рассчитанная на двух, оказалась достаточно просторной комнатой. Чисто, уютно. Две кровати, два письменных стола. Большое окно с видом на лес — практически санаторий.

Вся эта бытовая суета отняла довольно много времени. Освободилась Валерия, когда за окном уже начинало темнеть.

— Семь часов — время ужина, — весело объявила ей Тереса, и они отправились в столовую, где по вечерам собиралась вся группа.

Стол был накрыт на восьмерых — дежурные постарались. Староста рассказала, что раз в неделю каждая группа дежурит по академии и в её обязанности входит в частности разносить по столовым блюда из кухни. Выглядело всё нестерпимо аппетитно — запеченная курица с овощами и поджаренные кусочки хлеба.

Ещё днём тут было всего семь стульев, но на данный момент появился восьмой — для Валерии. Она не сомневалась, что это Тереса постаралась. Классная девчонка! Она же и взяла на себя труд представить Валерию тем, кто её ещё не видел, а потом начался обратный процесс — ей представляли одногруппников.

Итак, кроме самой Валерии и Тересы в этом маленьком коллективе были ещё две девушки. Ослепительная брюнетка Моника, любительница высоких каблуков, с которой Валерия уже пересекалась утром, и Бланка — блондинка с длинными волосами, заплетенными в две строгих косы, которую Тереса назвала отличницей. Со свойственной ей прямотой она добавила:

— Списывать не даёт. Просить бесполезно.

Бланка её слова прокомментировала снисходительно-поучительно:

— Личность, которая стремиться получить высокий бал, списывая у успешной личности, тем самым демонстрирует свою несостоятельность, как личности.

— Успешная личность — это не та, которая может зазубрить наизусть главу из учебника, — с ослепительной ехидной улыбкой возразила Моника. — Успешная личность — это та, которая может произвести впечатление на успешного мужчину.

Насколько Валерия знала, Моника и Бланка делили одну спальню. Интересно, как они уживаются с такими-то разными взглядами на жизнь?

Мужская половина группы благоразумно решила в спор не вступать. Неизвестно, какая точка зрения казалась им более правильной, но вот их взгляды поголовно были сосредоточены на Монике. Впрочем, не удивительно. Там было на что посмотреть. И только один представитель мужской братии, старательно отводил взгляд в сторону. Вот его-то и представила Тереса следующим:

— Филипп. Он в нашей группе единственный, кто вырос в небольшом поселении.

Это Тереса так толерантно намекнула, что он деревенский? Вообще-то, даже без её слов, можно было догадаться. Крепкий, плечистый, а лицо простое и доброе.

— У него редкий фито-дар.

Валерия без расшифровки догадалась, что означает эта фраза — Филипп разбирается в магических свойствах растений.

— Если какая беда приключится — обращайся, — мягко пробасил он, — я из дома разные травяные сборы привёз — на все случаи жизни.

Пока основной проблемой Валерии был один вредный ректор. Тут вряд ли травки помогут. Тут пока лучше всего воспитательные меры работают. Но в любом случае ей были приятны добродушные слова Филиппа.

— Спасибо, — она искренне улыбнулась ему.

— Марчела представлять не буду, — продолжила Тереса. — Его ты уже знаешь.

Красавчик-блондин подмигнул Валерии и с соблазнительной улыбкой отъявленного ловеласа произнёс:

— Моё предложение провести сегодняшний вечер вместе, остаётся в силе. Мы можем пройтись по парку…

— Ага, и на спортивную площадку загляните, — подмигнула Валерии Тереса. — Там ещё, кажется, остались непокорёженные тренажёры. Непорядок.

По столовой прокатился дружный смех, и Валерия поняла, что о её сегодняшних приключениях уже всей группе известно.

— А это Муачо, — представила Тереса своего соседа слева. — Я про него тебе уже рассказывала. Его так же, как и тебя, переместили из другого мира.

Вот примерно таким Валерия его себе и представляла. Шоколадным, с большими карими глазами, и широкой улыбкой, открывающей ряд белоснежных зубов.

Они с Муачо соратники по несчастью, только ей повезло больше. Она попала в родственный мир, и у неё хотя бы языкового барьера нет. А бедному Муачо поначалу, наверное, совсем было туго. Ещё и культура миров сильно отличается. В его мире дикие традиции. Но, как знать, может ему, наоборот, наши традиции кажутся первобытными?

— Я скучать по дому, по родителям, по сёстрам. Их у меня семь, — он показал семёрку на пальцах, а потом карие глаза с грустью посмотрели на Валерию. — Ты наверно тоже скучать?

И не только он — все присутствующие синхронно перевели взгляды на Валерию.

Скучала ли она по родным? Валерия не знала, что ответить. Дедушка умер год назад. Мама уже давно жила в другом городе с другой семьёй. Валерия её сто лет не видела. Подруги и друзья по политеху — они сейчас на летних каникулах… А отец, лётчик-испытатель, погиб ещё до рождения Валерии. Теперь она уже была не уверена, что он, вообще, когда-либо существовал этот лётчик-испытатель…

Пауза слегка затянулась. На выручку пришла Тереса.

— Никто не знает, где Лем? — она кивнула на единственный свободный стул, а Валерии пояснила: — Это ещё один наш одногруппник.

Никто не знал. Все пожимали плечами.

— Ладно, начнём без него.

В общем-то, все и так уже не стеснялись угощаться яствами, но, оказывается, Тереса имела в виду другое.

— Я предлагаю включить в нашу турнирную команду Валерию. И хоть состав уже утверждён, я думаю смогу убедить ректорат добавить ещё одного участника.

Валерия знала, что за турнир имеется в виду. Пока она обустраивалась на новом месте, Тереса рассказывала ей о местных традициях. Каждый год академия проводит турнир. Команда-победитель получает много бонусов, вплоть до освобождения от некоторых зачётов. Первокурсникам победить, конечно, нереально. Но почему бы хотя бы не попытаться? Тереса предложила Валерии стать членом команды. И была настолько убедительной, что Валерия согласилась. Ей-то что? Даже лучше. У неё как раз было в планах подружиться с одногруппниками и наладить связи со старшекурсниками (желательно не такими идиотами, как Кацпер и Шимон, а отличниками-портальщиками). А турнир — подходящая среда для реализации этого плана.

— Кто «за» — голосуем.

Все тут же подняли руки. Красавчик Марчел даже две руки:

— С ней у нас все шансы победить, — и снова это соблазнительное подмигивание.

Вот же обаятельный зараза.

Не проголосовала только Бланка.

— Я против, — сказала она надменно.

Муачо посмотрел на неё удивлённо:

— С ней — побеждать, без неё — не побеждать. Она чернильницы взрывать, она тренажёры сгибать.

— В том-то и дело, что она не умеет контролировать магию. Нас дисквалифицируют после первого же конкурса.

— Кое-кто тут не умеет контролировать желчь, — выдала с издёвкой Моника. — Завидуй молча.

— Итак, большинством голосов решение принято, — резюмировала Тереса. — Валерия в команде.

Ян до самого вечера работал над сметой, которую необходимо было подать в попечительский совет. Почти закончил, когда к нему в кабинет явился брат. В этот раз он даже спрашивать не стал «занят, не занят», а сразу прошёл и сел напротив. Ян догадывался, о чём пойдёт разговор. Он не сомневался, что сейчас вся академия только об этом и говорит.

— Что скажу — удивила, — Энтони постукал пальцами по подлокотнику. — Я такого от девчонки не ожидал.

Да кто ж ожидал-то? Когда Ян увидел третьекурсника, здоровенного заносчивого Кацпера, рядом с Валерией и Тересой, он решил, что именно Кацпер и покорёжил тренажёр, чтобы напугать этих двух неоперившихся птенцов. Ян едва совладал с гневом — убить захотелось негодяя-Кацпера. Кто ж мог подумать, что это проделки как раз таки одного из этих «неоперившихся птенцов».

— И как ты отреагировал? Влепил неуд? — полюбопытствовал с улыбкой Энтони.

Именно это Ян и собирался сделать. Но девчонка неожиданно сама пошла в атаку. Ох и темперамент! Он вспомнил, как от неё искрило.

— Знаешь, мне показалось, что это она мне неуд влепила.

Брат рассмеялся.

— И отработку назначила?

Весело ему. Ничего, Ян ещё посмотрит, как братец будет смеяться, когда сам столкнётся с ней вживую.

— Нет, до этого, разумеется, не дошло. Отрабатывать, наоборот будет она. У неё непогашенный неуд по поведению.

— Интересно-интересно. И ты уже придумал задание?

— Пока нет. Но я над этим работаю.

Яну хотелось чего-то более действенного, чем заставить её переписывать главу из учебника в тетрадь, как он обычно поступал с нарушителями дисциплины.

— Кстати, я ведь пришёл не просто так, а рассказать о небольшом проведённом мной расследовании, — Энтони заговорщицки прищурился.

— Любопытно.

— Сегодня после занятий я несколько часов провёл в архиве. Угадай, что я там делал?

Ян усмехнулся. Они с братом были очень похожи. Не столько внешне, сколько ходом мыслей.

— Интересовался историей рода Ольшанских?

— Именно. И знаешь, что нарыл? Метка Ольшанских не может появляться самопроизвольно. Ни при каких условиях. Только у представителей рода. Так что наша землянка — однозначно Ольшанская.

Ян благодарно улыбнулся. Ему сегодня не дали закончить дела в архиве, зато, спасибо брату, он сделал работу за него.

— Значит, кто-то из Ольшанских двадцать один год назад наведывался в земной мир. Осталось только понять — кто, — продолжил мысль Энтони.

Да в общем-то, круг подозреваемых узок. У Ольшанского-старшего двое младших братьев. Значит, отцом Валерии является кто-то из них. Хотя самого Ольшанского-старшего Ян тоже не исключал.

Стационарный кристалл на столе Яна замигал красным, оповещая, что получено сообщение. Он приложил ладонь к шершавой поверхности, чтобы прочитать.

— Что там? — поинтересовался брат.

— Это сообщение от Ольшанского. Лёгок на помине. Уже выехал из столицы. Завтра утром будет в академии.

Глава 8. Явился — не запылился

Действие йонского успокоительного зелья, которое поднимает настроение и делает мир вокруг тебя милым, закончилось к ночи. На Валерию обрушилось осознание, что её жизнь круто изменилась и не факт, что к лучшему. Спасибо Тересе — она чувствовала, что подопечной не по себе и успокаивала, как могла — а именно, студенческими байками.

Они сидели за столиком у окна в своей комнате. У каждой было по чашке мятного чая. В тарелке — имбирное печенье.

— Когда Муачо переместили из его мира в наш, он тоже очень тосковал, — начала Тереса очередную историю. — Чтобы его успокоить Филипп сварил специальное зелье из своих травок. У зелья мягкое действие — оно вызывает сонливость и умиротворение. Но по цвету оно мало чем отличается от обычного чая. И вкус тоже ничем ни примечательный — чай и чай.

Валерия улыбнулась. Она догадалась, какое будет продолжение у этой истории.

— Кто-то выпил это зелье по ошибке, приняв за чай?

— Да. Наш красавчик Марчел. Они с Филиппом в одной комнате живут. А у Марчела в этот день свидание намечалось. Да не с кем-нибудь, а с неприступной Николой из первой группы. Она его долго игнорировала, но тут всё же согласилась. Они пошли в студенческий клуб — он у нас по выходным работает. Там можно в кегли сыграть или в пентих. При случае сходим, я тебя научу. Так вот, говорят, наш Марчел разомлел под действием зелья и уснул прямо на игровом поле среди кеглей. Ещё и парочку себе под голову подложил вместо подушки. А потом…

Закончить Тереса не успела — у неё в кармане завибрировал мобильный кристалл — это пришло сообщение от старосты первой группы.

— Мне надо недолго отлучиться, — она вышла из комнаты.

Интересно эти магические мобильные кристаллы устроены. Сообщение можно прочесть, просто приложив ладонь к шершавой поверхности. Валерии ещё ни одного сообщения ни от кого не приходило, поэтому она не представляла, как это — читать ладонью. Хоть бы уж кто-нибудь что-нибудь чиркнул, что ли.

Заметив, что Валерия осталась одна, тоска коварно решила вернуться, но не тут-то было. Раздался стук в дверь, и через секунду в комнату цокающим ураганом ворвалась Моника. Она наверно и спит в каблуках.

— Хотела с тобой поболтать. — Моника устроилась на стул, где только что сидела Тереса. — А правду говорят, что в земном мире можно полностью переделать себе лицо, если оно не нравится?

— Ну-у… не полностью, но чуть-чуть подправить можно. Губки накачать, носик подкоротить, морщинки разгладить.

Моника оживилась:

— Ого! А ты переделывала?

— Нет, конечно, — рассмеялась Валерия. — Во-первых, меня во мне всё устраивает. А, во-вторых, это недешёвое удовольствие.

— Я бы тоже не стала, — согласно кивнула она головой. — Тем более, когда есть более простой способ, — Моника заговорщицки улыбнулась и открыла перед Валерией небольшую коробку, которую принесла с собой. Содержимое очень сильно напоминало косметический набор. — Это тебе. У меня ещё есть.

Валерию тронул презент. Сама она не была таким уж большим фанатом косметики, но знала, что Моника подарила то, что считала самым ценным.

После её ухода в одиночестве Валерия оставалась недолго. Новым гостем оказался Филипп. Он тоже пришёл не с пустыми руками — а с чашкой умиротворяющего зелья, которое сварил специально для неё. Оказалось, это то самое, которое он когда-то делал для Муачо, но досталось оно Марчелу.

— Мне тогда пришлось Марчела из клуба забирать, — добродушно усмехнулся Филипп и сделал жест, будто забрасывает мешок картошки на плечо.

Пока Валерия рассуждала пить или не пить умиротворяющее зелье, на пороге появился новый визитёр — Муачо.

— Я дарить тебе талисман, — объяснил он цель своего визита, протягивая ей подвеску в виде крокодила с крыльями.

— В вашем мире водятся летающие крокодилы? — удивилась Валерия.

Мерзковатые, наверно, создания.

— Нет. Крокодилы в нашем мире не уметь летать. Они строить гнёзда не на деревьях, как птицы, а прямо на воде. Но крылатый крокодил у нас символизировать удача.

Воображение нарисовало огромное плавучее гнездо и крокодилиху в нём, высиживающую яйца.

— Спасибо, — Валерия не знала, насколько искренней получилась улыбка.

Она помнила предупреждение Тересы относиться к Муачо с осторожностью, поэтому не решилась надеть талисман на шею, а отправила его в ящик комода. Кто его знает, что в их мире считается удачей.

И почему Валерия не удивилась, когда снова услышала стук в дверь? Кто на этот раз? На этот раз красавчик Марчел. Он картинно опёрся на косяк плечом, скрестил руки на груди и произнёс:

— Как жаль, что этот чудесный вечер мы так и не провели вместе, — его ослепительной улыбкой можно было небольшое помещение осветить.

— Чего тебе? — закатила глаза Валерия.

— Позволь, хоть чаю с тобой выпить, если не позволяешь свидание, — он, не дожидаясь приглашения, прошёл в комнату и сел на стул Тересы.

Валерия едва успела отставить от него чашку с умиротворяющим зельем Филиппа.

— Ээээ… — возмутился он и потянулся рукой. — Мне нужен хотя бы глоток воды. Твоя неотразимая красота сушит мне горло.

— Марчел, на меня твои ловелаские приёмы не действуют, — усмехнулась Валерия. — И если уж так сильно хочешь выпить из этой чашки — пожалуйста, но имей в виду, что там зелье Филиппа.

Пить из чашки Марчелу расхотелось, зато он с удовольствием принялся рассказывать историю о том, как однажды ходил на свидание под действием этого «чайка».

— Коварная микстура, — заверил он. — Мне всё стало казаться таким милым. Даже страшненькая подружка Николы, с которой мы пересеклись в клубе. Я начал за ней ухаживать. Столько комплиментов, сколько я ей тогда сказал, она не слышала наверно за всю свою предыдущую жизнь. Можешь представить, как на это отреагировала Никола? Она же в фурию превратилась. Поэтому свидание с Николой пришлось прервать раньше времени. Зато мы провели прекрасный вечер в обнимку с её подружкой.

Вот прохвост.

— А я слышала другую версию событий, — приподняла бровь Валерия. — Зелье свалило тебя с ног, и ты уснул в обнимку с  кеглями.

— Это было уже потом, — виртуозно выкрутился уличённый Марчел и, окатив волной обаяния, спросил: — И кстати, как ты смотришь на то, чтобы пойти со мной в клуб в ближайшие выходные?

— Боюсь, хоть в ближайшие выходные, хоть в последующие, мне придётся зубрить, догоняя пропущенные два месяца.

— Тем не менее, вот. Это тебе, — он протянул ей блестящую пластинку. — Золотой пропуск. Для владельца этой карточки всегда держат свободные площадки для пентиха и других игр.

Он наклонился чмокнуть в щёку, но, не достигнув цели, получил от Валерии щелчок по носу. Ни капли не обидевшись, он ушёл, не забыв подарить лучезарную улыбку.

Этой ночью Валерия уснула быстро. Тоска больше не возвращалась. Даже умиротворяющее зелье не понадобилось. Душу грели приятные воспоминания о сегодняшнем вечере, о визитах одногруппников и их подарках. Какие же они все милые. Вернее, почти все…

Утро выдалось немного суетливым. С непривычки Валерия долго возилась со сборами на занятия. Она была уже почти готова, когда сработал её мобильный кристалл. Завибрировал в кармане юбки почти так же, как обычный земной мобильный. Но на этом сходство и заканчивалось. Читать сообщение нужно было ладонью. Валерия так хотела ощутить, каково это, и вот, пожалуйста — ощущай.

Шершавая поверхность казалась прохладной. Но начала постепенно теплеть. А через секунду Валерия вздрогнула от неожиданности, потому что сообщение оказалось голосовым. Прямо в её ухе раздался знакомый баритон Тоцкого.

— Валерия…

Ох, как же странно. Такое ощущение, что он стоит рядом с тобой, склонившись к уху. Аж, мурашки по телу.

— …вас хочет видеть дьер Ален Ольшанский. Спуститесь, пожалуйста, в гостевую комнату. Он ожидает вас там.

Что называется: явился — не запылился. Валерия не знала, как к этому относиться. Хорошо для неё или плохо, что пожаловал глава рода Ольшанских? Наверное, хорошо. Надо разобраться с этим вопросом раз и навсегда — почему у неё проснулась метка и действительно ли она имеет отношение к этому роду.

Гостевая комната — просторная и уютная. Из мебели сплошь кресла и диванчики. Когда Валерия вошла, сразу увидела в одном из кресел мужчину. На вид — около шестидесяти. Хотя ни одного седого волоска. Черты лица правильные, аристократические. Зелёные глаза. Одет с иголочки. Наверняка, каждый аксессуар его безупречного образа стоит целое состояние. Хорош. Вот только головной убор в виде шляпы-цилиндра Валерии не понравился — слишком вычурный.

Ольшанский встал ей на встречу.

— Здравствуйте, дьер Ален, — решила проявить вежливость Валерия.

А зря. Если бы она знала, что произойдёт дальше, то приберегла бы любезность.

Глава 9. Когда передумаешь, обращайся 

Черты лица Ольшанского заострились, и он вдруг гневно выдал:

— Самозванка!

В первый момент Валерия опешила. О чём он?

— Охотница за миллионами! Хочешь пробраться в наш уважаемый род обманом?!

Ах, вот о чём. Только не хватало, чтобы он сваливал с больной головы на здоровую.

— Да я и знать о вашем роде не хочу! Мне прекрасно жилось в земном мире.

— Не лги! — притопнул он ногой. — Знаю я таких, как ты.

Когда Валерия шла на встречу с Ольшанским, никак не предполагала, что разговор примет такой оборот. Бессовестно выкрали её из родного мира, а теперь она ещё и виновата?! Она смотрела на безупречно ухоженного Ольшанского в его нелепом цилиндре и ощущала накатывающее раздражение. Хоть бы шляпу в помещении снял. Олигарх невоспитанный. Подушечки пальцев начало покалывать.

— Моего желания не спрашивали, когда переместили сюда. Я с удовольствием отправлюсь назад и забуду и о вашем мире, и о вашем роде, как о страшном сне.

— Не верю ни единому слову! — нагло перебил её Ольшанский.

Какой упёртый тугодум! Валерию страшно злили эти необоснованные бессмысленные обвинения. А гнев, как она уже знала, добром не заканчивается. Пальцы ломило всё сильнее и сильнее.

— Не верите? Вот и прекрасно! Тогда отправьте меня назад! — с напором выпалила она.

— Все самозванки так говорят, — сверкнул Ольшанский своими хищными глазами. — Я тебя насквозь вижу!

Держите Валерию семеро. Нет, правда, сейчас что-то будет. Как же там говорил Тоцкий? Представить в руке кусок льда?

— Ишь какая, думала получиться Ольшанского обхитрить?! Знаешь, сколько до тебя пробовали?!

И почему никто не предупредил Валерию, что он ненормальный? Спокойствие, только спокойствие. Огромный-огромный кусок льда. Чёрт! Почему не помогает? Пальцы горят всё сильнее. Если бы перед ней был кто-то помоложе, она бы особо и не старалась себя сдержать. Только почтенный возраст этого сумасшедшего побуждал Валерию вспоминать советы Тоцкого. Она начала массировать костяшки пальцев, как он её учил.

— Думала, не смогу вывести тебя на чистую воду?! — не унимался Ольшанский, — А вот и нет! Не на того напала, мошенница! За всё ответишь!

Рука пришла в движение сама собой. Взмах… и от громкого хлопка заложило уши. Валерия даже зажмурилась. Что она на этот раз взорвала? Осторожно приоткрыла глаза, боясь обнаружить в клочья разлетевшиеся кресла и диванчики. Но мебель, к счастью, осталась целой. Видимо, приёмы Тоцкого хоть немного сработали. Единственной вещью, которая пострадала из-за действий Валерии был дурацкий цилиндр Ольшанского. Это он схлопнулся, издав этот страшный звук. Теперь головной убор больше походил на нелепую фуражку.

Сам Ольшанский почему-то выглядел страшно довольным. Он снял с головы свою блинообразную кепи и покрутил в руках, всё больше расплываясь в улыбке. Точно ненормальный.

— Наша кровь! — крякнул он самодовольно. — Иди сюда, девочка моя, — раскрыл объятия и двинулся на Валерию.

Она начала отступать, судорожно соображая, чем вызвано такое радикальное изменение настроения Ольшанского.

— Вы что, устроили всё это специально?! Нарочно злили меня, чтобы спровоцировать? Хотели, чтобы я сорвалась? Это была проверка?

— Разумеется, девочка моя. Ух, какая ты сообразительная, чертовка! Чувствуется наша порода, — он всё наступал и наступал со своими распростёртыми объятиями.

Валерия пятилась, не забывая атаковать:

— А слов Тоцкого вам было мало? Он же видел метку собственными глазами.

— Верить Тоцкому на слово я не мог. Он заинтересованное лицо.

В чём заинтересованное? Валерия не поняла, но продолжила атаку.

— Вы хоть понимаете, что провоцировать нехорошо? Вы поступили неэтично!

— А когда это Ольшанские поступали этично? — Он с самодовольной улыбкой покрутил в руке свой блинообразный цилиндр. — Тебе не кажется, девочка моя, что ты тоже перешла границы? — слова прозвучали не с укором, а наоборот, словно похвала. — Вся в меня. Узнаю темперамент.

— То есть вы утверждаете, что вы мой родственник?

— Да. Отец.

А вот и лётчик-испытатель отыскался. У Валерии в голове творился жуткий сумбур. Получается, этот лётчик-залётчик когда-то залетел в земной мир. Там охмурил маму Валерии. А потом преспокойненько улетел обратно. Двадцать лет его не интересовало, что там с дочерью, а теперь вспомнил, что он отец?

— Да я знать вас не хочу! При первой же возможности вернусь домой и забуду о вашем существовании!

— Строптивая, — снова расплылся в улыбке Ольшанский. — В точности, как я в молодости.

— До свидания, — Валерия развернулась, чтобы идти. — Надеюсь, больше не увидимся.

— Увидимся, — без тени сомнения заявил он. — Я собираюсь наверстать те двадцать лет, которые не имел возможности тебя видеть. И, кстати, если что будет нужно, обращайся. Имей в виду, ты наследница огромного состояния.

Валерия всё равно упорно шла к выходу. Слишком была зла на Ольшанского, чтобы клюнуть на его сладкие речи.

— И ещё одно — ты обручена.

А вот это всё-таки заставило Валерию развернуться и посмотреть на Ольшанского круглыми глазами.

— Что значит, обручена?! Заочно, что ли?

Нет, всё-таки у новоиспечённого «папочки» не всё в порядке с головой.

— Можно и так сказать.

Угу. Без меня меня женили.

— Я из земного мира. У нас договорные помолвки — это дикость. Слышать не хочу ни про какого жениха!

— Не хочешь, как хочешь, — с какой-то подозрительной многозначительностью усмехнулся он, — но когда передумаешь, обращайся — познакомлю.

Эту фразу он кинул Валерии вдогонку — она уже выходила из гостевой комнаты.

Глава 10. Отработка 

В расписании на сегодня были только лекции и ни одного практического занятия, что было Валерии на руку. После разговора с Ольшанским настроение отличалось крайней степенью взбудораженности. Не хотелось усиливать эту взбудораженность ещё и неудами, которые на практических занятиях пока неизбежны из-за полного отсутствия знаний.

Первой парой значилась лекция по «Магическим аномалиям». Валерия помнила, что читает этот курс брат ректора, именуемый студентами Свирепым. И, похоже, эту свирепость ей предстояло испытать прямо сейчас на собственном опыте, потому что из-за разговора с Ольшанским она опаздывала. Но переживала Валерия не за себя, а за Тересу, вместе с которой они резвой трусцой направлялись в аудиторию. Компанейская староста не пошла на пару одна — дождалась подопечную, и теперь гнев Тоцкого-младшего может быть обрушен и на неё.

К счастью, Свирепый тоже опаздывал. Валерия и Тереса успели занять места за одной из парт, прежде чем тот вошёл в аудиторию. Что скажешь — с виду не такой уж свирепый. Высокий, бодрый. Лицо живое, взгляд внимательный. Валерия ожидала, что он окажется брюнетом с тёмными глазами. Но Энтони был намного светлее брата, что не мешало ему источать обаяние. Это у них, видимо, семейственное. Интересно, здесь, в академии, все преподаватели такие молодые и привлекательные? Что с бывшим вузом Валерии не так? Там самому молодому профессору было глубоко за шестьдесят.

Энтони объявил тему лекции — магические аномалии на местности. Как оказалось, у каждого участка земной поверхности есть какой-то магический фон. Чаще всего он нейтральный, то есть, проще говоря, никакой. Однако существуют местности, где магический фон положительный. Пребывание в таких местах очень полезно. К сожалению, их в княжестве немного — они используются для строительства больниц и санаториев.

Однако есть места, где, наоборот, магический фон отрицательный. В такие края лучше не соваться. Там проще простого подхватить болезнь, или, того хуже, психическое расстройство. В подобных местах часто случается массовый мор животных, а люди, понятное дело, в таких местностях не селятся.

Энтони рассказывал всё это так увлечённо, что Валерия и не заметила, как сама увлеклась, и уже вовсю строчит конспект. К слову, чернильница ей не понадобилась. Оказалось, что писчие перья, которые выдал комендант, прекрасно работают и без обмакивания в чернила. Она толком не поняла как — видимо, применена какая-то магическая хитрость. А чернильницы и чернила используются тут, только когда необходимо подписать важные документы.

Тоцкий-младший продолжал — дальше стало ещё интересней. Оказывается, вкняжестве есть местности с аномальным магическим фоном. Он не положительный и не отрицательный — он сильно искривлён. Такие места опасны, но в то же время, они удивительны. Там происходят настолько необычные явления, случаются такие странности, что даже опытные маги приходят в замешательство.

— Через неделю у нас запланирована учебная экскурсия в одно из таких мест — на озеро Уйгель… — сообщил Энтони.

По лекционному залу прокатился радостный гул. У Тересы тоже глаза загорелись.

— Ты не представляешь… там такое… — шепнула она.

Валерия не представляла, но интерес разгорелся нешуточный.

— …однако поедут туда только те студенты, кто сдаст все текущие зачёты на отлично, — закончил фразу Тоцкий-младший.

Вот чёрт! Выходит Валерии поездка не светит? Ей бы хоть на тройки сдать.

— Что-нибудь придумаем, — пообещала Тереса, угадав ход мыслей подопечной.

На большой перемене староста, прихватив с собой Валерию, отправилась к ректору.

— Хочу поговорить о включении тебя в нашу турнирную команду.

Валерия знала, для чего нужен этот поход. Состав команд был уже утверждён. Чтобы добавить нового участника, нужно разрешение администрации.

— Подожди меня здесь, — Тереса остановилась у двери кабинета. — Лучше я сама.

Спасибо ей — дверь она прикрыла неплотно, и Валерия слышала весь разговор, который получился напряжённым. А с Тоцким можно по-другому? Он и слышать не хотел о том, чтобы Валерия участвовала в турнире, мотивируя отсутствием у неё опыта. Но Тереса была настойчивой.

— Разве участие в турнире — это не лучший способ обрести опыт? — поставила она ректора в тупик его же аргументом. — И потом, первой группе вы разрешили включить в команду даже двоечника Уршула, по которому отчисление плачет.

Тереса как всегда не выбирала в высказываниях обходных путей. Прямо и в лоб.

— У Валерии непогашенный неуд по поведению, — нашёл Тоцкий ещё одну причину придраться.

— Ну и что? Она его погасит, — заверила Тереса.

— Вот когда погасит, тогда и поговорим.

Может, Тоцкий надеялся, что после этих его слов Тереса отстанет? Нет, она — тёртый калач, ей нужна была более чёткая формулировка.

— Я правильно поняла, что после погашения неуда, Валерия в команде?

Но ответа почему-то не последовало. Разговор неожиданно прервался. Через пару секунд Тереса вышла из кабинета. Вид у неё был довольный.

— Я не слышала, что он тебе ответил на последний вопрос, — спросила Валерия, когда они отошли в сторонку.

— У него сработал стационарный мобильный кристалл. Ему стало не до меня. Но он кивнул мне, поэтому расцениваем, что это «да». Как только отработаешь неуд, считай, что ты в команде.

Башенные часы отбили четыре раза. Ян оторвался от бумаг. Конец занятий. Это означало, что вот-вот в его кабинет должна явиться Валерия отрабатывать неуд. И действительно дверь кабинета открылась. Только на пороге Ян увидел не ту, кого ждал. Это пожаловал Энтони. Брат в последнее время — частый гость. И не удивительно — жизнь академии давно не была такой насыщенной.

— Ольшанский уже уехал? — спросил Энтони, усаживаясь напротив.

— Уехал, — кивнул Ян.

Он был рад, что тот исчез с глаз долой. Это человек, от которого только и жди подвоха.

— И чем всё закончилось?

— Ольшанский пока не удостоил меня никакой информацией. Но очевидно, что он признал Валерию членом рода. Во всяком случае, его неожиданно накрыло непреодолимое желание сделать спонсорский взнос в фонд академии. Между прочим, весьма кругленькая сумма.

— Удивил.

— Не то слово. Он вообще вёл себя странно. Обычно Ольшанский выходит из себя, когда я поднимаю тему расторжения помолвки. Я и в этот раз снова ему напомнил, что пора уладить формальности, поскольку его дочь нарушила одно из условий — не поступила в академию. Но на этот раз мои слова не вывели Ольшанского из благостного состояния. Он ответил — поговорим об этом через несколько дней. Мол, ему нужно уладить кое-какие формальности, проверить кое-какую информацию, а потом, пожалуйста — он и его дочь к моим услугам. Я решил не настаивать. Мне не столь важно, когда будет расторгнута помолвка — днём раньше, днём позже.

Энтони согласно покачал головой. Они перекинулись ещё парой фраз, и Ян непроизвольно перевёл взгляд на настенные часы.

— Чего озабоченный? Кого-то ждёшь? Главу попечительского совета?

— Хуже. Студентку на отработку.

Брат рассмеялся.

— Судя по выражению твоего лица, речь про Валерию?

А про кого ж ещё? Не успела появиться в академии, а уже стала головной болью. Мало ему и так с ней проблем, решила ещё и в турнире участвовать. Интуиция просто кричала — не позволяй, или этот турнир превратиться в твой персональный ад. Темперамент Ольшанских и сильный дар — что может быть более взрывоопасным? Правильно, ещё более взрывоопасно, если к этим двум компонентам добавить, что она землянка. Хорошо, что он вспомнил о её неуде по поведению.

— Помню, ты ломал голову, какое придумать задание для отработки. Придумал?

— А как же, — хищно усмехнулся Ян. — Думаю, ей очень не понравится.

Его задача была сделать так, чтобы задание оказалось непосильным. Девчонка ни при каких условиях не должна справиться с ним. Пусть на ней так и висит непогашенный неуд по поведению.

Буквально через пару минут после того, как брат вышел, на пороге появилась Валерия. Ян уже привык, что взгляд её зелёных глаз взбадривает и приводит в тонус. Ага, смотрит так, как будто задумала убийство и её цель он. Ян в долгу не остался. Сдвинул брови.

— Проходите, садитесь, — указал на стул.

Интересно, как изменится выражение её лица, когда она узнает задание?

 Глава 11. Невыполнимое задание

Валерия входила в кабинет Тоцкого с мыслью любой ценой выполнить любое его задание. Она считала неуд несправедливым, но раз уж ректор поставил условие его погасить, чтобы попасть в турнирную команду, то она его погасит. И дело не в том, что она так уж жаждет участвовать в турнире, дело в принципе.

Она не сомневалась, что ректор приготовил что-то из ряда вон. Наверняка, заставит делать какую-нибудь бессмысленную работу, вроде переписывания главы из учебника в тетрадь. Тереса успела рассказать, что это один из его любимых приёмов наказания для нарушителей дисциплины. Что с самодура возьмёшь?

Тоцкий встретил не ласково. Он властно восседал за своим ректорским столом и выглядел суровым. Хоть картину с него пиши: «Дьер Ян убивает студентку за неуд». Но его дьявольские тёмные глаза были весёлыми. Ах, так!? Валерия прекрасно понимала, чем вызвано его веселье — предвкушает, как она скиснет, узнав о задании. Не дождётся!

— Проходите, садитесь.

Ладно, так и быть, сядет. Она оказалась за одним из столов. Тоцкий же наоборот поднялся.

— Чтобы отработать неуд, вам нужно будет выполнить задание, — он отправился в дальний угол кабинета.

Валерия вытянула шею от любопытства — что он там делает?

— Вот, — Тоцкий подхватил прислонённую к стене прямоугольную доску, около метра в длину, и направился к Валерии.

Она с подозрением рассматривала предмет в его руках. Доска и доска. С одной стороны отполирована до блеска.

— Задание непростое. Если почувствуете, что не справитесь, можете отказаться, — Валерии была подарена снисходительная улыбочка.

Ещё чего. Чтобы неуд остался не погашенным?

— Справлюсь. Можете не сомневаться.

— Готовы на всё, ещё не зная задания? — Тоцкий многозначительно хмыкнул. — Похвально.

Да что ж там за задание-то такое, что он всё пугает и пугает?

— Вам нужно будет сделать стенд для абитуриентов, — доска перекочевала на стол по соседству. — Он должен быть готов уже сегодня.

Стенд для абитуриентов? Так просто? Валерия даже почувствовала лёгкое разочарование. Она-то ждала чего-то вопиющего, чего-то такого, чтобы волосы дыбом встали. Чтобы можно было обличительно назвать Тоцкого самодуром. А тут вполне невинное и полезное задание. Сколько она разных стендов сделала, ещё когда в школе училась.

— На стенде должно быть несколько информационных листков. Во-первых, краткая история нашей академии, — ректорские глаза наполнились каверзным блеском.

Вот зараза! Ведь прекрасно знает, что Валерии неизвестна ни краткая, ни подробная история этой якобы лучшей академии княжества, куда её запихнули силой. Она уже собиралась по этому поводу возмутиться, но тут перед ней на стол лёг увесистый талмуд.

— Здесь всё подробно описано. С момента основания до наших дней. Вам, как студентке нашей академии, эти знания не помешают. Изучите и напишите для абитуриентов короткий экскурс.

Тоцкий припечатал торжествующим взглядом — видимо, ждал, что Валерия объявит этот объём работ невыполнимым и откажется. Нет, такого удовольствия она ему доставить не могла.

— Хорошо, — кивнула она как ни в чём не бывало.

Задание, конечно, усложнилось, но исхитриться можно.

— Также на стенде должна быть краткая биография профессоров нашей академии, — Тоцкий прогулялся до стеллажа и на стол Валерии легли несколько увесистых папок. — Не забудьте упомянуть и о наших кафедрах. Укажите направление магических исследований, — перед Валерией материализовалось с дюжину магистерских диссертаций в красивых кожаных переплётах.

Гора из книг и папок всё росла и росла, превращаясь в Эверест, но Тоцкий не унимался.

— Да, забыл сказать. Не плохо было бы сопроводить записи картинками для наглядности. Вы рисовать умеете? Если нет, можете отказаться от задания.

Да что ж он как змей-искуситель, всё искушает и искушает ретироваться?

— Умею, — заверила Валерия.

Это была чистосердечная ложь, но капитулировать она не собиралась.

— Вот и прекрасно. Завтра к нам прибудут гости из попечительского совета. Пусть полюбуются.

Его губы дрогнули в насмешливой улыбке. Красивые, между прочим, губы, они Валерии нравились, а вот попытка Тоцкого иронизировать — нет.

— Попечители останутся довольны, дьер Ян. Уж я постараюсь, — пригрозила она, сощурившись.

Улыбка Тоцкого слегка померкла, но он продолжил.

— И последнее. Все абитуриенты перед поступлением пишут небольшое эссе на тему, почему они выбрали именно нашу академию.

Что-то типа сочинения на вольную тему, которое до введения ЕГЭ практиковали и земные вузы?

— Нужно разместить на стенде пример такого эссе. Иногда абитуриенты пишут редкую околесицу, но попадаются отличные работы. Вот, — Тоцкий достал из шкафа огромную картонную коробку, — тут хранятся эссе абитуриентов за последние десять лет. Одно из них — просто образец для подражания. Не помню, чья работа, но там есть слова: «…поэтому другой такой академии в княжестве нет…». Отыщите это эссе и разместите его на стенде.

Валерия заглянула в коробку и ужаснулась. Ровными стопками в ней лежали сотни листов, испещрённых мыслями поступающих. Получается, ей надо проглядеть каждое эссе в поисках фразы, озвученной Тоцким? Да тут работы не на один день!

— Можете приступать. Все необходимые канцелярские принадлежности найдёте на соседнем столе. Или передумали?

Так и ждёт, что Валерия сбежит. Ну уж нет! Она не сдастся без боя.

— Как же я могу передумать и лишить попечителей удовольствия полюбоваться стендом? — въедливо поинтересовалась она.

Пару секунд они боролись взглядами — кто кого сильнее прожжёт. Валерия была уверена, что именно она вышла победителем, потому что Тоцкий начал дымиться.

— Тогда не буду мешать, — он направился к двери. — И да, забыл предупредить, использование магии не допускается.

Как будто магия может Валерии хоть чем-то помочь, если единственное, что у неё получается пока сделать при помощи магии — это порча имущества. Наверно, Тоцкий прочёл ход её мыслей. Его довольная улыбка говорила о его уверенности, что Валерии ни за что не справиться с заданием.

Только когда за ним закрылась дверь, она позволила себе немножко попаниковать. Гора книг, папок и бумаг, образовавшаяся на её столе, выглядела совершенно не разгребаемой. А ещё коробка с эссе. Караууул!..

Не дал разгуляться панике звук осторожно открываемой двери.

— Ушёл? — в кабинет просунулась голова Тересы.

— Ушёл.

Как же Валерия была ей рада. Староста проскользнула внутрь и бросила в полголоса кому-то за дверью:

— Ребята, идём.

Вслед за ней в кабинет вошла почти вся её группа: Марчел, Филипп, Муачо и Моника, которая умудрилась, несмотря на свои пятнадцатисантиметровые каблуки, юркнуть бесшумно.

Ого, какая у Валерии группа поддержки! Ну, Тоцкий, держись!

— Рассказывай, — скомандовала ей Тереса.

Просить дважды не пришлось. Валерия за минуту выложила, какой перед ней стоит фронт работ. Одногруппники мигом распределили задания. Оказалось, Моника красиво рисует — она взялась за иллюстрации. Филипп неожиданно вспомнил, что это как раз в его эссе была фраза: «…поэтому другой такой академии в княжестве нет…». Полностью мысль звучала так: «Она расположена в лесу, а не в городе, поэтому другой такой академии в княжестве нет». Для Филиппа, выросшего в деревне, это был основной аргумент при выборе учебного заведения. Он начал перебирать эссе. Своё отыщет быстро — по почерку.

Тереса взялась составить краткую историю академии, так как знала её на зубок. Марчел принялся разбираться с магическими диссертациями, чтобы нарыть информацию о работе кафедр. Валерии оставалось подготовить биографии профессоров. А Муачо послали следить за обстановкой возле кабинета. Его задача была дать знать, если в поле зрения покажется ректор. И по возможности отвлечь его, чтобы одногруппники смогли выбраться из кабинета незамеченными. Валерия почему-то не сомневалась, что у Муачо получится. Он умел ставить в тупик неожиданными заявлениями.

Но, к счастью эта способность Муачо не пригодилась. Через полтора часа стенд был уже готов, а Тоцкий так и не появился. Одногруппники тихонько улизнули, а Валерия осталась ждать ректора, чтобы сдать ему работу.

Для пущего эффекта она разместила стенд на столе, оперев его на стопку папок и книг, чтобы победная красота была видна Тоцкому, как только он войдёт. Ждать пришлось недолго. Едва работа над инсталляцией завершилась, дверь кабинета начала открываться.

Тоцкий зашёл и застыл…

 Глава 12. Это она 

Беседа с профессором Ксаверием с кафедры стихийной магии заняла у Яна больше времени, чем он предполагал. В свой кабинет он возвращался с мыслью, что Валерии там уже давно нет. Наверняка, сбежала, как только осознала, что объём работ невыполним. Что Яну и требовалось.

Однако, стоило ему войти в свои владения, как его взгляду тут же предстала и сама Валерия и творение её рук. Не заметить стенд в принципе было не возможно. Она вызывающе расположила его на центральном столе, прислонив к стопке книг. При этом выглядела вопиюще довольной.

Ян глазам своим не поверил. Как девчонке это удалось?! Он остановился на пороге и пару секунд с удивлением таращился на стенд. Украшенный аккуратными иллюстрациями, он выглядел возмутительным доказательством полного провала планов Яна.

— Вот всё, что вы просили, — зелёные глаза так и сверкали победным торжеством. — Я могу быть свободна?

— Нет, не можете, — вырвалось у Яна непроизвольно. Слова прозвучали гораздо эмоциональнее, чем ему хотелось бы. — Я должен всё проверить, — добавил он уже спокойнее, придав голосу солидности.

Ян был почти уверен, что иллюстрации — это единственное, что Валерия сделала, как положено. Сами тексты окажутся бессмысленным набором слов. Не могла же она и в правду за полтора часа перелопатить весь тот материал, который он ей оставил?

Ян был в курсе студенческих хитростей. Некоторые особо изворотливые иногда сдавали на проверку работы, где лишь несколько начальных фраз относились к делу. Остальной текст мог быть полной околесицей. Они надеялись, что преподаватели поленятся читать каждую работу от корки до корки. Иногда такой приём срабатывал. Преподаватели — тоже люди. Но в данном конкретном случае этот номер у Валерии не пройдёт. Ян прочтёт каждое написанное ею слово.

Он начал с экскурса в историю академии. Пробежал глазами текст. Придраться было абсолютно не к чему. Он сам лучше не написал бы. Следующими проверке подверглись биографии профессоров. Вот тут уж он точно надеялся найти на ходу сочинённые небылицы, а не реальные факты из жизни преподавателей. Но нет, все данные были безошибочны. Раздражение нарастало с каждой новой прочитанной со стенда статьёй. Всё верно! Перед ним идеальная работа, на которую у среднестатистической студентки ушло бы несколько дней. Хотя о чём это Ян? Он давно понял что «среднестатистическая» и «Валерия» слова несовместимые. В ней энергии — на трёх, темперамента — на пятерых, а въедливости — на десятерых.

Вон, стоит с уничижительной улыбкой и следит кровожадно за его бессмысленными метаниями. Проклятье! И как ей всё это удалось? Как?! Ян ощущал, что девчонка обвела его вокруг пальца, но, к сожалению, не знал, как это доказать. Неужели пора признавать поражение? А нет, что там за образец эссе она выбрала? Это совсем не то, которое имел в виду Ян. Вот и попалась!

Он ткнул пальцем в текст и, внутренне торжествуя, заявил:

— Я же просил, в качестве образца взять не первое попавшееся эссе, а конкретное.

— Это оно и есть. Вот те слова, что вы называли: «…поэтому другой такой академии в княжестве нет…» — она провела пальцем по строчке.

Вот дьявол! В эссе действительно были эти слова. Полная фраза звучала так: «Она расположена в лесу, а не в городе, поэтому другой такой академии в княжестве нет». А в том эссе, которое Ян имел в виду, было куда более пышное изречение. Что-то в духе: там самые лучшие профессора, самые передовые педагогические методики, самые смелые научно-магические разработки, поэтому другой такой академии в княжестве нет. То эссе было в самой середине — до него ей было не добраться. Кто ж знал, что ей попадётся другое с точно такой же фразой?

— Так я могу идти? — сколько было коварства в её лёгкой улыбке.

Отпустить девчонку означало — признать поражение. И хоть её победа была очевидной, Ян всё искал, к чему бы придраться. Не нашёл ничего лучшего, чем сказать:

— Сначала канцелярские принадлежности приберите. Почему разбросаны по всему столу?

Не то чтобы они были разбросаны, но два карандаша оказались не на месте.

Валерия послушно подошла к столу.

— Ну, наконец-то, нормальное задание. Хоть немного трудозатратное, — складывая карандаши в коробку, как бы мимоходом заметила она, — не то, что предыдущие простенькие до скукоты.

Взгляд зелёных лукавых глаз не оставил сомнений, что над Яном подтрунивают. Он с шумом втянул воздух. Невыносимая девчонка! Вот же достанется кому-то такая невеста. Не завидовал он этому бедолаге.

— Ступайте, Валерия. Ваш неуд аннулирован. Вы зачислены в турнирную команду, — подписал Ян сам себе смертный приговор. Теперь турнир превратится для него в пекло.

— До свидания, — добившись своего, и добив Яна, плутовка направилась на выход. — Хорошего вечера, дьер Ян.

За ней закрылась дверь, а у него в ушах ещё стоял её голос. Ему нравилось, как она произносит его имя. Ему слышалось — Йян. Звонко, эмоционально, с лёгкой запинкой, будто дразнит.

Какое-то время он задумчиво пялился на стенд, решая, куда его деть. Раздумья прервал заглянувший в кабинет брат.

— А это что? — удивился Энтони инсталляции на столе. — Стенд для абитуриентов? Не рановато ли? До вступительной компании ещё больше полугода.

— Не рановато, — огрызнулся Ян. Брат своими вопросами ещё больше подчёркивал весь сокрушительный сегодняшний провал Яна.

— Подожди-ка, — хмыкнул Энтони. — А не это ли и есть то невыполнимое задание, которое ты придумал для провинившейся студентки?

Ян хмуро молчал, а брату напротив становилось всё веселее и веселее.

— То-то я видел, как землянка выходила из твоего кабинета сияющая. Выходит, справилась. Стареешь, братишка, стареешь, — с театральным сочувствием похлопал он по плечу, — не смог обыграть студентку.

— То была не студентка, а дьявол в юбке.

Брат рассмеялся.

— А мне землянка начинает нравиться.

— Предатель! У меня от неё уже нервный тик, — проворчал Ян.

— Плеснуть тебе йонского зелья? — продолжая посмеиваться, Энтони направился к бару.

— Чего хохочешь? А сам-то? Говорил, будешь с ней Свирепым, и…?

Энтони немного сбавил интенсивность хохота.

— Сегодня на лекции искал, к чему бы придраться. Но не нашёл. Она внимательно слушала и старательно писала конспект. Даю голову на отсечение, у неё в глазах светился неподдельный интерес.

Это не совсем то, что хотел услышать Ян.

— Говорю же — чертовка!

Ален Ольшанский посещал Корнелию только по ночам. Это была не его прихоть — так требовала она сама. Днём Корнелия спала, раздвинув шторы, впуская в комнату, как можно больше солнечных лучей. Она могла спать только при ярком дневном свете. Когда светило начинало клониться к закату, сон оставлял её. Ночь была её стихией. Именно ночью к ней приходили образы, помогающие ей вещать.

Её услуги стоили, ох, как недёшево. Но не Ольшанскому жаловаться на прейскурант. Он мог позволить себе купить хоть всю столицу, вместе со всеми её жителями.

Экипаж Алена остановился у старой башни на окраине города. Он укутался в длинный чёрный плащ и вышел наружу. Велел ждать его в паре кварталов отсюда — Корнелия не любила лишних глаз. Даже кучер, дремлющий на козлах в ожидании пассажира возле входа в её башню, может помешать ей поймать её таинственные образы.

Экипаж неспешно отъехал. Прежде чем войти, Ольшанский запрокинул голову. В самом верхнем окне был виден едва различимый свет — значит, Корнелия не забыла — ждёт его. Самой ей не нужно освещения. Её глаза видят ночью лучше, чем днём.

Он поднимался по скрипучей винтовой лестнице почти в полной тьме — на ощупь. А вот и дверь её спальни. Ален зашёл без стука.

— А я тебя ждала, старый лис, — Корнелия сидела у окна — в руках вязальные спицы.

Она всё время что-то вяжет. Но он ни разу не видел на ней шарфа или шали ручной работы. Иногда Алену казалось — что спицы в её руках не имеют никакого отношения к рукоделию. Это магический атрибут.

Он сел рядом в кресло, которое облюбовал в прошлые визиты.

— Рассказывай, — велела Корнелия.

— Ты была права. Это она, — довольно крякнул Ален.

Вынул из-за пазухи сплющенную шляпу-цилиндр и протянул ей.

Глава 13. Не та дочь 

Корнелия пару минут рассматривала сплющенную шляпу, что-то нашёптывая. Потом потеряла к ней всякий интерес — отложила в сторону и снова взялась за вязание. Воцарилась полная тишина. Ален знал, что пока нельзя тревожить её вопросами — она ловит образы.

Он смотрел, как ловко пальцы Корнелии орудуют спицами, и вспоминал свои первые визиты к ней. Ален обратился за помощью несколько месяцев назад, когда заподозрил, что проклят.

Началось с мелочей. То неудачно поскользнулся на арбузной корке и чуть не сломал ногу, то конь взбрыкнул и выкинул из седла — Ален чудом не свернул шею. Дальше — больше. Однажды, когда он прогуливался по аллейке собственного парка, неожиданно поднялся сильный ветер и повалил дерево. Успей Ален сделать лишних несколько шагов, оказался бы придавлен к земле мощным стволом и отправился к праотцам. Прошло от силы пару дней, как новая напасть — Алену на голову едва не упал кирпич. Он стоял возле собственного особняка, и вдруг от стены отделяется кусок и летит прямо ему в лоб. Ален сам не понял, как успел отскочить. Каменюка грохнулась в паре дюймах от его ног.

Этот кирпич стал последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ольшанский понял, что все эти события не случайны, и стал искать человека, который сможет ему помочь. Все маги-прклятийники в один голос твердили, что порчи на нём они не видят, но Ален-то чувствовал, что что-то не так. Вот тогда-то его и свели с Корнелией.

Она тоже опровергла проклятие.

— Это твоя собственная родовая магия шалит, — сделала вывод ведунья.

Слова ударили словно обухом по голове. Как это собственная магия? Но Корнелии Ален поверил. Спросил, что же ему делать, и та, помедитировав над вязанием, ответила:

— Тебе срочно нужен внук.

Ольшанский чуть на кресле не подпрыгнул. Он ожидал любой рецепт, но только не такой.

— Ваша хулиганская родовая магия стала слишком концентрированной, слишком вязкой, — начала пояснять ведунья. — От этого и проявляет себя не лучшим образом. Её срочно нужно разбавить другой магией. Выдай дочь замуж.

Это был ещё не весь её вердикт. Поработав спицами, она просветила, какой именно магией необходимо разбивать родовую магию Ольшанских — целебно-ментальной, то есть магией Тоцких.

Это была задача не из лёгких — сосватать свою малышку Злату Тоцким. Кто-нибудь другой рад бы был до смерти заиметь такого тестя, как Ольшанский, но только не эти спесивцы. И чем им Златочка не угодила? Красавица-умница. Сам Ольшанский дочурку обожал и недостатков в ней не видел. Подумаешь, метка ещё не проснулась — пусть спасибо скажут, потому что когда метка проснётся, мало им всем не покажется.

На какие только ухищрения не довелось идти Алену, чтобы помолвка всё же состоялась. Пришлось надавить на главу семейства Мартина Тоцкого, у которого в ту пору были большие финансовые проблемы, да и со здоровьем не очень. Ольшанский дал денег на лечение и погасил все его долги. Мартин стал сговорчивее. Он надавил на старшего сына Яна, и, хоть с тысячью условий с их стороны, документ об обручении был подписан.

Корнелия обещала, что с того момента, как дело начнёт двигаться к свадьбе, напасти, обрушившиеся на Алена, начнут отступать. Но ничего подобного не происходило — его продолжали преследовать неудачи. Он снова посетил ведунью. Рассказал ей, что сделал всё, что она велела — организовал помолвку дочери и Тоцкого. На что Корнелия, поработав спицами, выдала:

— Ты обручил не ту дочь.

И как должен был прореагировать на эти слова Ольшанский, когда знал, что у него всего одна дочь — Злата? Естественно, он возмутился. Ведунья прицыкнула на него и велела молчать. Быстрыми нервными рывками она распустила своё вязание, и вновь начала набирать петли. Её движения постепенно становились всё спокойнее и спокойнее и, наконец, она озвучила свой вердикт:

— Чтобы усмирить родовую магию Ольшанских, разбавив и освежив её магией Тоцких, тебе нужен внук от дочери, несущей в полной мере вашу родовую магию. И это не Злата.

— А кто?

— Вспомни свою бурную молодость, — посоветовала ему Корнелия, ехидно сверкнув глазами.

В бурной молодости Алена было много чего. Но вряд ли его похождения имели последствия. Ибо если бы у кого-то из его подружек молодости родился от него ребёнок, уж она бы, зная о завидном состоянии папочки, не постеснялась бы его чуть-чуть пообщипать. Да Ольшанский и сам бы не дал своему отпрыску бедствовать — обеспечил бы всем необходимым. Но что-то пока никто не обращался. Хотя… а не может это быть та незнакомка, с которой у него однажды случился самый короткий и самый бурный в его жизни роман, длинною в один день? И если плодом его скоротечной любви стала дочь, то где ему её искать?

Пока Ольшанский вспоминал жаркие события того безумного дня, Корнелия снова начала ускорять темп работы — под её спицами росло полотно с дивным узором.

— Тебе не нужно будет её искать. Скоро она появится в твоей жизни сама. Жди сигнала.

Ведунья оказалась права — она появилась. Едва Ольшанский увидел Валерию, сомнений почти не осталось, что перед ним дочь. Зеленоглазая красавица. Он узнавал в ней родные черты. Но всё равно устроил испытание. Уж он постарался — разыграл такой знатный спектакль — вывел её из себя. Ух, как она разозлилась! Знакомый темперамент. А какой сильный дар! Он видел, что она пытается сдержаться. Но магия выплеснулась через край помимо её воли. Как хорошо, что он предусмотрительно надел шляпу-цилиндр. Ален знал, что в случае чего она сыграет роль громоотвода. Эта нелепейшая шляпа вызовёт наибольшее раздражение и пострадает в первую очередь. Он сам дико раздражался, когда видел на ком-нибудь этот уродливый последней писк моды. А у дочурки, как он и думал, оказался тот же вкус. Ему хотелось обнять её, но девочка была слишком зла. Ничего. Он даст ей время привыкнуть. Но вот времени тянуть со свадьбой нет.

У Ольшанского созрел хитрый план. Зачем отменять одну помолвку и организовывать другую? Тоцкие на дыбы встанут, если он затеет такую сложную игру. Действовать надо тоньше. Он проконсультировался с юристами. В договоре помолвки говорится, что узами брака дали согласие сочетаться старший сын Тоцкого и дочь Ольшанского. Не написано: ни младшая, ни старшая, потому что на то время он знал лишь об одной дочери. Условием было только её обучение в академии. Вот и прекрасно — у него есть дочь, которая обучается в академии. А, следовательно, новая помолвка не нужна. Ян Тоцкий и так собственноручно подписал согласие взять в жёны дочь Ольшанского, если та проявит успехи в обучении. А насколько Ален успел заметить, Валерия проявит — его кровь! Осталось переговорить со всеми участниками процесса, надавить, если что, и переходить от помолвки к свадьбе.

Вот только Ольшанскому хотелось ещё раз услышать подтверждение от Корнелии: теперь-то, наконец, та дочь? Для этого и посетил её сегодня. Она всё корпела и корпела над вязанием. Нитки переплетались в лёгкое ажурное полотно. Ведунья полюбовалась работой, а потом перевела взгляд на Ольшанского.

— Да, дитя от этого брака благотворно скажется на родовой магии Ольшанских — разбавит и освежит её нужным образом. И все твои напасти прекратятся. Но поторопись.

Да он-то поторопится. Оставалось надеяться, что и молодые времени зря терять не будут. Ну, так-то Ян Тоцкий на вид не промах. А уж дочурка точно не подкачает. Строптивая, но горячая. Будет поначалу сопротивляться, но уж Ольшанский-то найдёт к ней подход.

Корнелия проводила словами:

— И помни, Ален, о нашем разговоре никто не должен знать.

— Разумеется, — он оставил на её столе тяжёлый мешочек с золотыми. Она берёт только наличные. Чеки её не интересуют. Одно странно: зачем ей столько денег? Что, нитки для вязания в наше время так подорожали?

Впрочем, Ольшанский нисколько не горевал, что пришлось расстаться с кругленькой суммой. Он всегда считал, что хорошая работа стоит хороших денег. От ведуньи Ален выходил в прекрасном расположении духа.

Он спускался по винтовой лестнице снова на ощупь. Ему оставалась всего пара ступеней, но неожиданно правой ногой он наступил на развязавшийся шнурок левой туфли. Равновесие в момент было потеряно, и Ален слетел вниз. Проклятие! Какого беса?! Он поднялся, кряхтя и чертыхаясь. Убедился, что ушиб не смертельный, и заковылял на выход, думая: а что если бы он наступил на шнурок, когда был на самом верху? Скатился бы кубарем и костей не сосчитал. Нет, надо немедленно заняться свадьбой.

 Глава 14. План мести

— Златочка, у меня для тебя чудесные новости, — Ольшанский застал дочь за сборами на светский приём. Она сидела перед зеркалом и прихорашивалась.

Злата любила проводить вечера в гостях. А недостатка в приглашениях она не испытывала. Кто ж не желал видеть у себя дочь одного из самых богатых людей столицы? Ален позволял ей проводить время так, как ей заблагорассудится. Он, вообще, баловал свою малышку. Она росла без материнской заботы — супруга отличалась слабым здоровьем и месяцами пропадала на водах, а он, как мог, компенсировал дочке отсутствие материнского внимания.

Иногда он себя корил за то, что потакал её желаниям слишком часто и не дал ей хорошего образования. Но она компенсировала этот недостаток природным умом, сообразительностью и врождённой хваткой Ольшанских. За свою малышку он был спокоен, что она не пропадёт.

К замужеству Злата подходила практично. Она понимала, что в её жизни ничего не изменится, кроме того, что за её удовольствия будет платить не отец, а муж. Она спокойно в своё время восприняла помолвку. Из разряда — отец плохого не посоветует. Но вот необходимость поступления в академию, которая следовала из договора помолвки, ей категорически не понравилось. И Ален не стал на неё давить. Решил, что лучше додавит Тоцких.

Когда некоторое время назад выяснилось, что Ольшанский сосватал не ту дочь, он сообщил Злате, что помолвка отменяется. Его малышка снова нисколько не расстроилась.

— На послезавтра я наметил поездку в Ключброк, в академию. И хочу взять тебя с собой — кое с кем познакомить, — Ален подошёл к дочке и положил руку на плечо.

— С кем? – она развернулась к нему лицом. В медовых глазках вспыхнуло любопытство.

— Ты очень удивишься. Но это пока секрет.

Интуиция подсказывала Алену, что ему совсем не помещает, если в поездке его будет сопровождать дочь. Завтра у него на руках уже будут все документы, необходимые, чтобы от помолвки переходить к разговорам о свадьбе. Но сами эти разговоры, что с Тоцкими, что с Валерией обещали быть непростыми. Ему бы пригодился какой-нибудь козырь в рукаве. Нет, свою Златочку он таким козырем, конечно, не считал — Ален пока точно не знал, какую роль для неё он наметит в предстоящей многоходовке, но в любом случае она будет отвлекать внимание и сбивать с толку. Злата это умеет — особенно сбивать с толку. Причём, у неё это получается само собой.

— Чудесно, папочка, — Злата соскочила с пуфика и чмокнула Алена в щёку. Он нежно потрепал её золотистые кудри. — Тогда отменю свой визит к Бронским, назначенный на послезавтра.

Отцовскому самолюбию Ольшанского польстило, что не последовало никаких капризов — его малышка предпочитает светскому приёму поездку с ним.

Утро для Кацпера началось ужасно. Двух суток хватило, чтобы вся академия уже знала об унизительном инциденте с тренажёром. И теперь только ленивый не предпринимал попыток его укусить. Он слышал, как за его спиной посмеиваются и перешёптываются.

— Слышали, как новенькая сделала нашего «короля»?

Находились смельчаки, которые и в открытую паясничали:

— Говорят, у землянки рука тяжёлая. Да, Кац? Сильно испугался, когда она тебя припечатала к тренажёру?

Ему оставалось только огрызаться:

— Кто там дрожал от страха, так это она.

Шимон поддакивал:

— Кацпер же не виноват, что у кое-кого магическое недержание случилось от перепуга.

Учебный день ещё никогда не казался Кацперу таким длинным. Спасали только мысли о мести. Эта выскочка должна ответить за всё. План вызрел простой и изощрённый одновременно. Сразу после занятий Кацпер позвал Шимона к себе и рассказал подробности.

— Нам нужно раздобыть систуйского зелья.

— И опрыскать незаметно её одежду? — хихикнул Шимон, схвативший идею на лету.

— Желательно юбку, — мстительно сощурился Кацпер.

У систуйского зелья замедленный эффект, но зато какой.

— Вот это будет сюрприз, — довольно потёр руки Шимон.

— Подстроим всё так, чтобы этот «сюрприз» случился при максимальном скоплении народа. Завтра на турнирной жеребьёвке.

 Там будет действительно людно — почти вся академия, ведь в турнире участвуют и младшие и старшие курсы. Кроме того, будет кто-то из ректората, возможно, сам ректор, и представители попечительского совета. Последнее было для Кацпера особенно важно. Он уже успел заметить, что ректор сквозь пальцы смотрит на выходки землянки. Но зато если кто-то из попечительского совета увидит, как девчонка применяет магию там, где это строго запрещено, её по головке не погладят. А она её применит. Кацпер был в этом абсолютно уверен. Злость делает её совершенно невменяемой. А злиться ей будет на что. Когда с выскочкой-землянкой случится подстроенный им «сюрприз», она же из себя выйдет. Да у неё от злости и досады пар будет идти из ушей.

На лице Кацпера заиграла довольная улыбка. Воображение в деталях нарисовало, как будет наказана землянка.

— Шимон, достанешь мне сегодня к вечеру систуйского зелья. Остальное сделаю сам.

Тот кивнул. Он знался со старшекурсником, который приторговывал разнообразными «особыми» зельями, какие в простой аптеке не купишь.

Глава 15. Общий неуд

Шёл уже третий день пребывания Валерии в академии, и ей начало казаться, что она втягивается. Преподаватели в основной своей массе оказались вполне адекватными. Делали поблажки, учитывая, что она новенькая — к доске не вызывали, неудов не ставили, а даже, наоборот, снабжали необходимыми методичками и пособиями, чтобы она могла поскорее наверстать пропущенное.

Инцидент произошёл только с леррой Катаржиной, немолодой въедливой преподавательницей основ магического этикета. Пышная грудь, узкие бёдра, треугольная голова, странная причёска, постоянная недовольная мина на лице — она напомнила Валерии Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона. Катаржина разгуливала между рядами парт с указкой в руках, устрашающе постукивая её острым концом по своей ладони. Вот уж кому было наплевать, что Валерия просто физически не могла быть готова к её паре. Катаржина вызвала к доске, велев пересказывать прошлую лекцию. Валерия резонно заметила, что на прошлой лекции быть не могла, потому как в то время ещё даже не знала ни про существование академии, ни про профессоршу магического этикета.

Фрекен Бок рассвирепела и влепила неуд. Валерии жутко захотелось что-нибудь взорвать — например, указку в её руках. Но она всё же сдержалась, приняв во внимание почтенный возраст Катаржины. Пришлось применять приём Тоцкого — представила у себя в руке ледяную глыбу.

Катаржина, пожалуй, была единственной проблемной представительницей профессорского состава, если, конечно, не считать самого проблемного — Тоцкого. Отношения с ним пока оставались очень сложными. А какими они могли бы быть, учитывая его вредность, самодурство и самомнение?

Не далее как вчера он неожиданно вызвал Валерию в свой кабинет на большой перемене. Чувствовала она, что неспроста. Ох, неспроста. Явно ведь не для того, чтобы похвалить за первые успехи в учёбе. Пока шла по коридору, пыталась вспомнить, где накосячила. Вроде бы ничего в последнее время не взрывала, старшекурсников заиками не делала. Но всё равно заранее подготовилась обороняться. И способ защиты выбрала самый действенный — нападение.

Он встретил её грозным взглядом. Начальство редко бывает привлекательным, но у заразы Тоцкого всё наоборот. Ему шёл этот начальственный вид — такой злющий — просто ух! Глаза горят — сейчас начнёт отчитывать. Но Валерия, разумеется, слово сказать ему не дала — первой пошла в атаку.

— Дьер Ян, студенты используют большую перемену, чтобы повторить материал перед следующей парой. А вы лишили меня такой возможности. Поэтому если я получу неуд, это будет и ваша вина! Это будет наш общий неуд!

Тоцкий, бедолага, от такой наглости впал в ступор. Ещё больше нахмурился, но молчал — видно, переваривал информацию об общем неуде. Когда к нему вернулся дар речи, он решил включить в себе дьявола и, обжигая дьявольским взглядом, начал отбивать атаку.

— Я вас позвал поговорить о другом неуде, — рыкнул он. Выдержал театральную паузу, а потом обличительно добавил: — О том, который вы отработали обманом.

— Это вы о стенде?

— О нём. Мне известно, что вам помогли.

И откуда ему, интересно, известно? Кто сдал? Неужели Бланка? Она единственная из группы, кто отнёсся к Валерии не очень дружелюбно. Единственная, кто не помогал в отработке неуда. Но не хотелось верить, что это настучала она.

— Да, мне помогали друзья. Но я не помню, чтобы вы запрещали дружескую помощь. Сказано было: нельзя пользоваться магией, и всё, — с напором высказалась Валерия. — Чётче надо формулировать задания, — добавила она, чтобы добить. — Умение правильно поставить задачу — очень нужное качество, которое необходимо развивать. Особенно руководящим работникам, — она подарила ему назидательный взгляд.

Тоцкий в очередной раз лишился дара речи. Вызывая студентку на ковёр, видимо, не ожидал, что его же ещё и отчитают. Он сделался адски злым — его глаза метали громы и молнии, от него искрило, будто он был под напряжением, и даже волосы взъерошились сами собой. Нет, в ярости он убийственно неотразим.

— Ступайте, — бросил Тоцкий раздражённо.

Валерия вышла из кабинета, поздравляя себя с сокрушительной победой.

Кстати, о её победах уже начали ходить слухи по всей академии. Чего только не говорили. Ведь известно, что слухи, хоть и имеют под собой почву, но пересказанные из уст в уста, начинают жить своей собственной жизнью.

— …землянка размахнулась и ка-а-а-ак выбросит его чернильницу прямо в окно…

— …нет, это была не чернильница, а стационарный кристалл связи, и она его не выбросила, а взорвала прямо на ректорском столе…

— …а я слышала, что она и стол разнесла в щепки…

Ну вот, примерно такие шепотки раздавались за её спиной.

Но больше всего слухи о похождениях Валерии ударили по репутации Кацпера и Шимона. Их откровенно троллили и высмеивали. И эта парочка жутко обозлилась на Валерию. Она постоянно ловила на себе их косые взгляды.

Очередной учебный день пролетел быстро, но самое интересное было впереди. Сегодня после занятий намечалось грандиозное мероприятие — жеребьёвка для магического турнира. Волнительное предвкушение владело всей группой, да и Валерии передалось. Хотя жеребьёвка не считалась официальным событием турнира, но традиционно студенты воспринимали её как открытие соревнований. Команды-участницы собирались на огромной лужайке неподалёку от здания академии — соперников посмотреть, себя показать, а также вытянуть жребий — под каким номером выступать.

Команда под предводительством Тересы, участницей которой Валерия стала, благодаря самоотверженной борьбе с Тоцким, называлась «Ястребы». Почему так воинственно, Валерия не знала. Но ей нравилось. Пусть они первокурсники, но клювы и когти у них есть. У каждой команды была своя форма, и у «Ястребов», разумеется, тоже. Тёмно-синие юбки у девушек и такого же цвета брюки у парней. Белые блузы и белые рубашки. Форму для Валерии Тереса заказала у коменданта, как только её включили в команду. Шили форму второпях, но, к счастью, успели. За час до начала жеребьёвки один из дежурных студентов принёс юбку и блузу прямо в комнату Валерии.

Всё подошло идеально. Они с Тересой синхронно переоделись и вышли в столовую, дожидаться остальных. Парни уже тоже были готовы — сидели, попивали чаёк в ожидании девушек. Валерия поглядела на бойцов своей команды и почувствовала,как её пропитывает командный дух. В одинаковых одеждах, они были каждый по-своему хорош. Марчел, как всегда, неотразим. Филипп — крут, его мощные плечи безжалостно растягивали ткань рубашки. А шоколадный Муачо, которому форма оказалась неожиданно к лицу, загадочный и таинственный. Валерия так пока и не видела Лема — четвёртого парня в группе. Как выяснилось, как раз в день её появления в академии, ему срочно пришлось уехать домой по каким-то делам. Но с дня на день он должен был вернуться.

Бланка не заставила себя долго ждать — тоже вскоре появилась в столовой. Задерживалась только Моника.

— Дорабатывает образ, — с лёгким сарказмом объяснила отсутствие модницы её соседка по комнате.

Не прошло и пяти минут, как раздался спешный цокот каблуков, и в столовою влетела Моника. Тут же стало понятно, в каком именно направлении шла её работа над образом. Доработке подверглась командная форма. И как это Монике удаётся? Вроде бы та же строгая юбка и та же блуза с длинным рукавом, но смотрелись они на Монике обворожительно-соблазнительно.

— Девочки, как думаете, лучше эту синенькую брошку или эту голубенькую приколоть? — Моника по очереди соединила расходящиеся на груди полы блузки сначала одной заколкой, потом другой.

И хоть вопрос адресовался женской половине команды, мужская проявила ещё больший интерес. И только Филипп смутился и опустил взгляд в чай.

— Лучше совсем без, — не упустил случая подшутить Марчел. — Ты прекрасна сама по себе, без прикрас, — послал он ей свою фирменную ловеласкую улыбочку.

А Тереса пристрожилась:

— Надевай обе и идём. А то опоздаем.

Моника решила показать себя прилежной — послушалась приказа старосты и пристроила обе броши. В оправдание прошептала Тересе:

— Понимаешь, там будет он, дьер Анджей, новый член попечительского совета. Помнишь, я рассказывала? Солидный, состоятельный и, главное, холостой. Это мой шанс произвести на него впечатление.

Валерия заметила, как потухли глаза Филиппа, когда до него долетели слова Моники.

 Глава 16. Репетиция 

На лужайке, где традиционно проходит жеребьёвка, было так пестро, солнечно и шумно, что создавалось впечатление праздника. Для каждой команды дежурные установили стол. На столах — фрукты, конфеты, графины с напитками, что ещё больше усиливало праздничную атмосферу.

Когда Тереса рассаживала свою команду, большинство участников других команд тоже занимали свои места. Валерия с любопытством смотрела на нарядные формы студентов. Почему-то у всех верх был белым — наверно, такая традиция. Зато юбки и брюки радовали яркими красками — бордовые, насыщено-зелёные, оранжевые, канареечно-жёлтые. Казалось бы, жёлтый цвет больше подошёл бы неопытным участникам, но как раз наоборот — одуванчиковый оттенок предпочли старшекурсники. Валерия видела, как Кацпер и Шимон с серьёзными минами на лицах щеголяли в жёлтых штанах. Чувствовалось, что парочка по-прежнему таит злобу на Валерию. Они бросали в её сторону пренебрежительные взгляды.

Напротив столиков, за которыми расселись команды, стоял ещё один стол, внушительных размеров — для представителей ректората и попечительского совета. Попечителей пока не наблюдалось, зато свои места заняли братья Тоцкие. У младшего на лице сияла благодушная улыбка, что соответствовало всеобщей праздничной атмосфере, а вот старший выглядел мрачным, будто предстоящее действо нисколько не ассоциировалось у него с праздником, а скорее, наоборот — с тяжёлым каторжным испытанием. Время от времени Валерия ловила на себе его взгляд, настолько хмурый, будто это она и есть причина того, что праздник для него превратился в пытку.

Какое-то время ничего не происходило — видимо, ждали попечителей. Участники команд попивали сок и непринуждённо беседовали. За столиком Валерии тоже шёл разговор. Одногруппники рассказывали ей о традициях проведения турнира. То, что он многоэтапный, она уже и так знала. Но оказалось, что не все этапы соревнований связаны с магией. Есть конкурсы, в которых, напротив, применять магию запрещено.

— Например, конкурс красоты, — улыбнулась Моника.

— Она только ради него в команду и подалась, — с сарказмом заметила Бланка.

— Сказала бы спасибо, — отбила та атаку. — Или, может, хочешь участвовать там вместо меня?

— Девочки, перестаньте, — цыкнула на них Тереса. — В этом году, возможно, вообще, конкурса красоты не будет. Говорят, его хотят заменить театральным.

— Там я тоже пригожусь, — ни капли не сникла Моника.

Тем временем возле стола администрации началось какое-то движение. Пара студентов водрузила на него прозрачный резервуар, напоминавший по форме круглый аквариум. Только в нём виднелись не рыбки, а конверты. Видимо, из этого аквариума и нужно будет тянуть жребий.

Администрация посовещалась и решила не ждать задерживающихся попечителей.

— Начнём без них, — скомандовал Тоцкий.

Вести жеребьёвку доверили молоденькой преподавательнице — лерре Зузанне. Видно было, как она волнуется. Но, тем не менее, голос её звучал звонко и ровно. Она поздравила с открытием нового сезона и рассказала правила жеребьёвки.

— Для участия в первом конкурсе команды должны будут разбиться на пары, чтобы соревноваться один на один. Условия конкурса пока не разглашаются. Но прямо сейчас, благодаря жеребьёвке, мы сформируем пары соперников.

— Хорошо бы, чтобы нашим соперником стала вторая команда первокурсников, — заметила Тереса.

Логично. Победить команду-ровесницу проще, чем переростков-старшекурсников.

— По одному представителю от каждой команды будут по очереди тянуть конверты, — продолжала знакомить с правилами Зузанна. — Внутри каждого конверта жетон определённого цвета. Те команды, у кого цвета жетонов совпадут, как раз и станут соперниками в стартовом конкурсе.

Первым тянуть жребий вызвался представитель команды второкурсников «Дерзкие маги». Весёлый рыжий в оранжевых брюках он быстро, не глядя, вытянул конверт и достал из него жетон… оранжевого цвета. По лужайке прокатился смешок.

Далее один за другим выходили представители команд. У них уже так ловко не получалось, чтобы цвет жетона совпадал с цветом брюк, юбки или волос, тем не менее, жеребьёвка проходила весело — уже сформировались первые пары соперников.

Дошло дело и до команды старшекурсников «Звёзды», капитаном которой оказался Кацпер. Он шёл к аквариуму с конвертами неспешно, вальяжно, и почему-то постоянно поглядывал на Валерию. В его взгляде было столько желчи, удивительно, как он ей не захлебнулся.

Картинно пошарив рукой в аквариуме, он вытянул один из конвертов. Внутри лежал красный жетон. До сих пор ещё ни одна из команд не вытягивала красный, и это означало, что соперником «Звёзд» окажется кто-то из тех, кто ещё не тянул жребий.

Ребята из команды Валерии переглянулись. Пора было им вступать в игру. А ситуация сложилась неоднозначная. Велика была вероятность вытянуть именно красный жетон и заполучить в соперники старшекурсников.

— Она идти, — ни с того ни с сего выдал Муачо и показал на Валерию. — Новая — удача, неновая — неудача.

Как ни странно все поняли, что он хотел сказать — новичкам всегда везёт. Одногруппники дружно перевели взгляды на Валерию. Она была не против. Во-первых, сама верила народной мудрости про новичков, а во-вторых, есть и ещё одна мудрость: где наша не пропадала?

Она поднялась и направилась к аквариуму с конвертами. Когда проходила мимо стола команды «Звёзды», услышала, как Кацпер сквозь зубы злобно процедил:

— Выскочка, — а потом чуть громче, чтобы услышали его дружки, выдал: — Они там на Земле все без тормозов и без мозгов.

Его дружки загоготали. Шимон так старался, что чуть конфетой не подавился.

— Самоутверждаться таким убогим способом — признак глубокой эмоциональной недоразвитости, — бросила Валерия на ходу.

Хохот его дружков сделался не таким дружным.

Она уже почти дошла до аквариума, когда почувствовала неладное. Странный едва уловимый шелест — будто шорох листьев или трение складок ткани. Взгляд непроизвольно опустился вниз. От удивления глаза на лоб полезли. Её строгая тёмно-синяя юбка начала терять свет, становилась всё бледнее и бледнее, а потом и вовсе стала полностью прозрачной. Как такое может быть? Караууууул! Что за подстава?! Валерия пару секунд пребывала в шоке, но потом решила не паниковать. Нет, ну так-то на пляже и не в таком ходят. Всё достаточно прилично. Хотя это, конечно, не земной мир. Валерия слышала, как резко сменил тональность общий гул голосов. А потом вдруг как по команде стих.

Она развернула голову и поймала на себе взгляд Кацпера, полный мести. Она ни на секунду не усомнилась, что это его рук дело. Вот подлец! Думал, что она сгорит от стыда и раздавленная со слезами убежит с лужайки? А может, наоборот, рассчитывал вывести её из себя и заставить применить магию у всех на глазах, чтобы её команду дисквалифицировали, а её саму вообще вытурили из академии? Пальцы жгло нестерпимо, но не дождётся!

Ян чувствовал, что сегодняшняя жеребьёвка не обойдётся без эксцессов. И причём, он даже знал, кто будет источником этих эксцессов — Валерия. Он не спускал с неё глаз с момента её появления на мероприятии. Кроме неё держал в поле зрения ещё и аллею, ведущую к лужайке — ждал появления попечителей. Он даже рад был, что они задерживаются. Лучше бы и вообще не показывались. Жеребьёвка — не считается официальным событием турнира, можно обойтись и без почётных гостей.

Ян отдал приказ начинать и вздохнул с некоторым облегчением. Раньше начнётся, раньше закончится. Может и зря он считает землянку катализатором катаклизмов — несмотря на её присутствие, всё шло спокойно. Однако это спокойствие было лишь затишьем перед бурей.

На какое-то мгновение его вниманием завладел силуэт мужчины, приближающийся к лужайке. Неужели всё-таки кто-то из попечителей? Пока Ян щурился, пытаясь разглядеть, кто там, вокруг него что-то начало происходить. Он понял это по тому, как изменился общий фон голосов. Ян развернул голову и остолбенел. Валерия находилась всего в паре метров от резервуара с конвертами… без юбки. Дьявол, какая соблазнительная… Стоп! Не о том он думает! Ян совершенно точно помнил, что вначале юбка на ней была. Куда же она делась? Систуйское зелье? Чей-то злой розыгрыш?

Знать бы чей. Яну вдруг захотелось убить негодяя. Медленно и кровожадно открутить ему голову. Однако мысли о расправе пришлось отложить — в клетчатой тройке к лужайке приближалась новая проблема. Теперь Ян узнал его — это глава попечительского совета Казимеж. Воображение быстро нарисовало, как дальше будут развиваться события. Разгневанная Валерия применит магию, и Казимеж станет этому свидетелем. В прошлый раз, Яну удалось убедить его, что раскуроченный тренажёр — это так и надо, всё в рамках учебного процесса. Но на этот раз подобный трюк вряд ли сработает. Глава попечительского совета потребует отчислить Валерию за нарушение правил академии. Её переведут в какую-нибудь второсортную школу магии. И, в общем-то, Яну-то что? Разве он не мечтал избавиться от невыносимой землянки, от которой одни проблемы? Ан нет, внутри скребло непонятное собственническое чувство — какой бы занозой и головной болью ни была Валерия, она должна учиться у него.

Вопреки опасениям, магию применять она не стала. Она вообще выглядела удивительно невозмутимой. Наверное, никто не ожидал того, что произойдёт дальше. Ян точно не ожидал. Своими вопиюще стройными обнажёнными ножками она вышагивала к одному из столов — к тому, где сидели Кацпер и Шимон. На лужайке стояла полная тишина. Сама Валерия тоже не произнесла ни слова. Молча, одним резким движением, сдёрнула скатерть со стола — вот тут лужайка ахнула — и повязала её вокруг талии вместо юбки. При этом фрукты, конфеты, кувшины и стаканы с напитками опрокинулись на Кацпера и его компанию. На их белых рубахах и жёлтых штанах растекались бурые пятна.

По лужайке прокатилось раскатистое эхо смешков.

Валерия смотрела, как Кацпер и его дружки судорожно пытаются стряхнуть с себя бурые подтёки от напитков и фруктов, а к месту событий уже бежали Филипп и Марчел. Такого гнева в глазах добряка Филиппа Валерия ещё не видела. Он со всего размаху впечатал кулак в челюсть Кацпера. Тот кувыркнулся на землю вместе со стулом. Почуяв недоброе, Шимон пустился бежать. Но далеко не убежит — Марчел помчался вслед за ним.

— Что тут происходит?

Валерия обернулась и увидела, как к столику приближается мужчина в клетчатой тройке. Вот чёрт! Тот самый, который несколько дней назад был свидетелем инцидента с тренажёром — глава попечительского совета. А следом за ним вышагивал Тоцкий. В тёмных глазах — адова смесь чувств. В прошлый раз ректор прикрыл Валерию перед Казимежем. Почему-то верилось, что и в этот раз не сдаст. Убивать будет потом, когда всё это закончится, а пока попытается выгородить и её, и её друзей. Вот за них она и переживала — не за себя. За драку ведь не только неуд могут влепить, а и похуже наказание придумать. Только что скажет Тоцкий главе совета, как объяснит всё происходящее, Валерия и представить не могла.

— Дьер Казимеж, — Тоцкий включил в себе солидного ректора педагогической наружности, — в этом году решено было заменить конкурс красоты театральным конкурсом. По вашему же совету, — напомнил он. — Студенты младших и старших курсов проводят совместную репетицию пьесы.

Казимеж понимающе кивнул, но всё же его взгляд, направленный на Кацпера, который до сих пор находился в горизонтальном положении вместе со стулом и бурыми пятнами, был несколько удивлённым. Заметив его недоумение, Валерия добавила с трагизмом в голосе:

— Мы взяли сложную пьесу — драму.

Казимеж перевёл взгляд на неё. Отойдя на пару метров, с любопытством оглянул её «театральный костюм», и задумчиво изрёк:

— Ну что ж, не дурственно.

Глава 17. Наказание

Жеребьёвка продолжилась, но протекала удивительно гладко и беспроблемно. Больше ни у кого не возникало желания «отрепетировать драму». Валерия вернулась к аквариуму и вытянула конверт, в котором всё-таки оказался красный жетон. То есть соперником её команды в первом конкурсе будет команда старшекурсников «Звёзды», под предводительством Кацпера. Но она нисколько этому факту не расстроилась, а наоборот, испытала мстительные чувства. А вот сами «Звёзды», похоже, не очень обрадовались, что им в соперники досталась команда, один из членов которой подправил кулаком лицо их капитана.

Закончилось мероприятие небольшим концертом второкурсников. Как выяснилось, тот рыжий задорный парень, который первым пошёл тянуть жребий, прекрасно играет на струнном инструменте — наподобие гитары, а его одногруппницы — две сестрички-близняшки — замечательно поют. Им громко аплодировали и студенты, и даже глава попечительского совета.

После их выступления было дано распоряжение — расходиться. Но не всем.

— Команда Тересы и команда Кацпера — в мой кабинет, — грозно рыкнул Тоцкий.

Цель ясна — сейчас устроит разбор полётов.

Как-то так получилось само собой, что в кабинете студенты выстроились в одну неровную шеренгу. Справа — «Ястребы», слева — «Звёзды». А Тоцкий ходил вдоль этой шеренги — свирепый, безжалостный, разъярённый — и читал мораль. Его проникнутые вдохновенным педагогическим смыслом слова о необходимости соблюдать дисциплину и правила академии благополучно пролетали мимо ушей Валерии, так как виноватой она себя в очередной раз не считала. И хоть в его речи ни разу не была упомянута ставшая прозрачной деталь её одежды, однако его горящий праведным гневом взгляд время от времени скользил по скатерти, которая выполняла функции юбки, после чего вспыхивал с новой силой.

Валерия стойко игнорировала все инсинуации Тоцкого. Переживала только за друзей. Какое наказание назначит им превратившийся в дьявола ректор? А он как раз переходил к этому кульминационному моменту.

— Итак, за организацию драки Филиппу назначается неделя дежурства в конюшне. Будете выгуливать по вечерам лошадей и совершать конные прогулки.

Говорил Тоцкий грозно, но его глаза злыми не были. Скорее, наоборот, в них светилась чуть ли не поддержка. Услышав о своём наказании, добряк Филипп просиял. Ещё бы! Он очень скучал по родному посёлку, по простой работе и по лошадям. Насколько Валерия знала, он даже и без всякого повода частенько наведывался в конюшню. Только кто ж даст студенту просто так без соответствующих распоряжений праздно прокатиться в седле? Не положено! Но теперь Филиппу предписывали конные прогулки в приказном порядке.

— А вам, Марчел, за участие в драке…

Да, кстати, Марчел таки смог догнать Шимона. И судя по расцветающему у того под глазом синяку, не только догнал.

— …назначаю три внеочередных дежурства в студенческом клубе.

В клубе? Да он бы там дневал и ночевал, дай ему волю.

Марчел и Филипп переглянулись. Их наказание больше было похоже на поощрение.

— А всем вам, — Тоцкий кивнул на шеренгу команды «Звёзды», — собственноручно привести свою форму в порядок…

В Валерии всколыхнулись злорадные нотки. Отстирать пятна от фруктов и соков — та ещё морока.

— …а персонально Кацперу и Шимону вдобавок — месяц дежурства в прачечной, — припечатал их взглядом Тоцкий. — И имейте в виду: ещё одно дисциплинарное взыскание — и я подниму на педагогическом совете вопрос о вашем отчислении.

После этой разгромной фразы Тоцкий всех отпустил. Валерия выходила из кабинета с мыслью, почему это ей не назначили никакого наказания? Неужели ректор признал её пострадавшей стороной, а не зачинщицей беспорядков?

На следующее утро за завтраком вся группа только и обсуждала события жеребьёвки и последующие за этим наказания, которое Тоцкий назначил Филиппу и Марчелу. Самого Марчела, кстати сказать, за столом не было. Он появился, когда завтрак подходил к концу.

— Тереса, сделаешь кофе? — Марчел вложил всё своё обаяние в улыбку, адресованную старосте.

— Ладно. Тебе повезло, что я уже поела, — Тереса встала из-за стола и направилась к кофейнику. — Почему опоздал?

— У меня уважительная причина.

— Глядя на твою довольную физиономию, догадываюсь я о твоей причине, — Тереса иронично качнула головой.

— Ты как всегда проницательна, — не стал отрицать её намёков Марчел. — Я познакомился с такооой девушкой. Ммммм…

— Разве в академии остались девушки, с которыми ты не знаком? — Моника подхватила от Тересы эстафету подтрунивания.

— А она не из академии. Она сказала, что приехала повидать сестру. Такая милашка. Видели бы вы. Волосы золотые, глаза медовые. А голос! А какие у неё... кхм… опять же глаза!

Тереса поставила перед ним чашку с кофе со словами:

— Не исправим.

Но Марчел, несмотря на диагноз, вынесенный Тересой, продолжил делиться впечатлениями о своей новой знакомой.

— Она настолько легка в общении. И имя у неё подходящее — Злата.

— Марчел, а не кажется тебе, что ты расточаешь силы зря? — лукаво поддела его Моника. — Она повидается с сестрой и уедет. А ты останешься ни с чем.

— Она сказала, что они с отцом остановились в отеле неподалёку и пробудут здесь минимум три дня. А трёх дней мне достаточно, чтобы охмурить любую. Я уже назначил ей свидание сегодня в клубе. И она согласилась.

 Глава 18. Сущий ангел

Энтони пришёл к Яну в кабинет за час до начала занятий с двумя чашками в руках.

— Интуиция подсказывает мне, что ты мечтал о кофе.

— Угадал, — усмехнулся Ян, принимая чашку.

Кофе не помешает — упорядочит мысли в голове, которые после вчерашнего не отличались последовательностью. Он поднялся из-за стола и подошёл к окну. Брат же напротив, удобно пристроился в кресле и предался философским рассуждениям.

— Ничего не меняется в этом мире, не находишь?

— Это ты о чём?

— О вчерашнем. Помнишь, компанию Джозефа и их подлую выходку?

Конечно, Ян помнил. Это произошло, когда они с братом сами были студентами. Ситуация один в один с той, что случилась вчера. Джозеф и его дружки обработали юбку Кассии, одногруппницы Энтони, систуйским зельем, и ткань стала прозрачной в тот момент, когда Кассия пела в хоре на одном из мероприятий.

— Тебе ведь она нравилась? Кассия? — Ян отвернулся от окна и посмотрел на Энтони.

Худенькая, большеглазая — было в ней что-то трогательное.

— Нравилась.

Энтони тогда в отместку знатно подпортил жизнь Джозефа и его дружков — подлил им в компот того же систуйского зелья. А на организм оно тоже оказывает весьма неожиданное действие — не только на ткани. Отчаянный шаг. Когда выяснилось, чьих рук дело, Энтони чуть не выгнали из академии. Благо, на педагогическом совете за него замолвили слово несколько уважаемых профессоров — и брат отделался сорока часами общественно-полезных работ.

— А нынче ребята тоже ничего, — заметил Энтони, — молодцы, главное — сразу в челюсть, — на его лице расцвела довольная улыбка. — Ты им какое наказание назначил?

Ян принялся рассказывать, а Энтони только посмеивался.

— А её, выходит, совсем не наказал? Ну и правильно. Ох и дерзкая девчонка! А какая отчаянная, а! Удивила! Я совершенно не ожидал, что она сделает.

Вот и Ян не ожидал. Когда десять лет назад подобное произошло с Кассией, она в слезах убежала с мероприятия и долго потом не могла прийти в себя. В груди кольнула старая боль — Яну было очень жаль несчастную девушку. Но с Валерией, несмотря на его опасения, ничего подобного не случилось. Она вышла из ситуации безоговорочной победительницей. Причём вышла своими дьявольски стройными ножками, которые ему как ректору нужно было бы забыть, но они не забывались. Включить в себе ректора Ян мог, а вот выключить в себе мужчину не получалось.

— Ох, чувствую, будут у тебя с ней проблемы, — заявил брат отчего-то очень весело. — Девчонка просто создана организовывать окружающим нескучную жизнь.

Что тут весёлого Ян не понимал, потому что проблемы действительно будут. И много.

— Я же говорил — дьявол в юбке.

— А иногда и без юбки, — усмехаясь, напомнил брат. И у Яна перед глазами снова встали соблазнительные формы девчонки.

Он в очередной раз почему-то подумал о том смертнике, которому суждено будет стать её женихом. Каким он, бедолага, подвергнется испытаниям. Быть её ректором — и то страшное наказание — каждый день чувствуешь себя сидящим на пороховой бочке, а уж быть её женихом — лучше сразу застрелиться.

Ян отхлебнул кофе и снова развернулся к окну. Территория вокруг академии всё ещё выглядела сонной. Она оживает обычно только минут за десять до начала занятий. Однако боковым зрением он уловил какое-то движение — к парадному входу в академию подъезжал крытый экипаж.

Ян сразу узнал герб Ольшанских, отблёскивающий позолотой на тёмном лакированном корпусе. И действительно, как только экипаж остановился, дверца открылась и на ступеньку опустилась нога Ольшанского в дорогой чёрной туфле и жёлтом носке, вопиюще несоответствующем канонам. Хотя какие каноны? Это же Ольшанский. А вот вторую ногу увидеть удалось не сразу. Видимо, к поверхности ступени прилипло что-то скользкое — нога Ольшанского поехала, а вместе с ней и он сам. Его пятая точка пропрыгала по ступеням — благо их у экипажа было всего две — и приземлилась на брусчатку подъездной аллеи. Нелепая высокая шляпа-цилиндр слетела с головы.

Ян не слышал, какие слова вырвались при этом у Ольшанского, но по выражению его лица нетрудно было догадаться. Возница поспешил на помощь, но не только он. Из экипажа показалась хорошенькая девушка с золотыми кудрями. Дочь? Кажется, её зовут Злата — подходящее имя. Схватив Ольшанского за две руки, подоспевшие помощники подняли его на ноги.

— Запоминающееся прибытие, — хохотнул брат. Оказывается, он тоже с любопытством глядел в окно. — Ладно, я пойду. Похоже, к тебе посетители.

Ян, как ни странно, был рад гостям. Он знал цель их приезда. Ольшанский ему обещал, что уладит все формальности, и вернётся для разговора о помолвке. Наконец-то можно будет её разорвать, и хоть одной проблемой станет меньше. Единственное, чего не понимал Ян — зачем Ольшанский взял с собой дочь. Отменить помолвку можно было бы и без её присутствия. Тот будто услышал его мысли. Он что-то сказал ей, и златокудрая красавица отправилась на одну из скамеек парка — видимо, Ольшанский велел подождать его снаружи. А сам двинулся к входу в академию.

Через несколько минут он уже стучался в дверь кабинета. Входил бодро, хоть чуть-чуть и прихрамывал после падения.

— Дорогой зятёк, я приехал обсудить подготовку к свадьбе, — заявил он жизнерадостно и занял кресло напротив.

У Яна от этого «зятёк» чуть чашка с недопитым кофе из рук не выпрыгнула. У Ольшанского, видимо, от падения что-то в голове стряслось.

— Дьер Ален, какая свадьба? Позвольте вам напомнить, что мы собирались поговорить о расторжении помолвки, так как ваша дочь не выполнила одно из условий.

— Да нет же, дьер Ян, — Ольшанский остался в благостном расположении духа, — все условия выполнены. Кстати, не могли бы вы распорядиться подать мне кофе, хочу взбодриться с дороги.

Взбодриться ему не помешает — может, и в голове заодно прояснится. Яну категорически не нравилось, что Ольшанскому отбило память так не вовремя. Через стационарный кристалл Ян отправил сообщение на кухню с просьбой о кофе. Ольшанский, тем временем, открыл свой кейс и начал доставать какие-то бумаги. Через секунду на стол Яна лёг знакомый ему документ — договор помолвки.

Ольшанский поднялся с кресла, навис над бумагой и с въедливой улыбочкой поинтересовался:

— Ваша подпись?

— Моя, — Ян тоже поднялся с места.

— Вот тут написано, что вы согласны взять мою дочь в жёны, — постукал Ольшанский пальцем по одной из строчек.

— Написано, — согласился Ян, и тоже постукал пальцем, но уже по другой строчке, — при условии, что она станет студенткой академии.

— Правильно, — кивнул Ольшанский. — И вот теперь, когда она стала студенткой, пора приступать к обсуждению свадьбы.

— Не помню, чтобы Злата была зачислена в академию, — не удержался от сарказма Ян.

— Так речь не про неё, а про другую мою дочь — про Валерию. Насколько знаю, вы сами подписали приказ о её зачислении.

Ольшанский расплылся в довольной улыбке, а у Яна было чувство, будто его молотком по темени тюкнули. Оказывается, землянка — дочь Ольшанского. Он думал, между ними куда более дальнее родство — максимум дядя и племянница. Но пусть даже и дочь, это ведь не значит, что она автоматически становится невестой Яна? Или значит? Он кинулся судорожно листать страницы договора помолвки, выискивая, как в нём называется вторая сторона. Указано ли имя потенциальной невесты?

— Там везде написано просто «дочь Ольшанского», — усмехнулся Ален, догадавшись, что именно выискивает в тексте Ян.

— Но на тот момент, когда мы подписывали договор, я знал только об одной вашей дочери, — возмутился он.

— Это не меняет дела. Я проконсультировался с юристами. Они утверждают, что из текста договора можно сделать однозначный вывод — имеется в виду та из моих дочерей, которая поступила в академию — то есть Валерия.

Ян сгрёб документы:

— Я тоже проконсультируюсь с юристами.

— А это пожалуйста. Они только подтвердят очевидное. Валерия — ваша невеста.

Ольшанский по-отечески похлопал Яна по плечу:

— Поздравляю. Тебе достался сущий ангел.

Глава 19. Отец плохого не посоветует

В кабинет зашла Габрисия, одна из работниц кухни, с подносом в руках. Ян уже и забыл, что заказывал для Ольшанского кофе. Тот взял чашку и вальяжно устроился в кресле, закинув ногу на ногу.

— Вам тоже кофе, дьер Ян? — поинтересовалась Габрисия.

В ответ он лишь качнул головой. Кофе в его ситуации не поможет. Ему бы яду. Такие новости, какие на него обрушились сегодня, надо выслушивать под лошадиной дозой йонского зелья. Как старому интригану удалось обвести его вокруг пальца? Что-то в документах явно не чисто. В жилах Яна вскипала кровь. Кроме жуткого гнева на Ольшанского брала досада и на себя самого — ведь он собственноручно в своё время подписал договор помолвки и собственноручно подписал приказ о зачислении Валерии в академию. Лучше бы себе смертный приговор подписал.

Женитьба входила в планы Яна только в далёкой-далёкой перспективе. Да и невесту он представлял как-то иначе. Вернее, вообще, никак не представлял. Да он и подумать не мог, что ею окажется этот дьявол в юбке (а иногда без юбки) с взрывоопасным темпераментом Ольшанских и сомнительным земным менталитетом.

Говорят, в критические моменты вся жизнь проносится перед глазами, вот и у Яна пронеслась, правда выборочно — только фрагменты, связанные с Валерией — как этот «сущий ангел» взрывает его чернильницу, как раскурочивает тренажёр, как опрокидывает на старшекурсников напитки и фрукты. О, папочка ещё не представляет, что его дочурка сделает с ним, когда он осчастливит её новостью о помолвке. Ещё и Яну прилетит.

— Дьер Ален, я настаиваю, чтобы вы пока ничего не говорили вашей дочери. Я должен сначала тщательно проверить все документы, проконсультироваться с юристами.

Наверняка, найдётся какая-нибудь лазейка, чтобы всё аннулировать.

Ольшанский выслушал просьбу благодушно — на его самодовольном лице читалось — что в документах всё чисто и Яну не удастся отвертеться.

— Хорошо, я пока ничего не скажу Валерии, — согласился Ольшанский, но его хитрый прищур говорил, что не всё так просто. — При одном условии. Если ваши юристы подтвердят достоверность документов, вы первый сообщите моей дочери эту радостную новость — о вашей с ней помолвке.

Ян промолчал, но это не означало, что согласился. Его юристы что-нибудь нароют.

Ольшанский начал подниматься с кресла. Его рука скользнула по подлокотнику и неожиданно смахнула чашку с недопитым кофе. Видимо, он забыл, что поставил её туда. Каким-то чудом, извернувшись в замысловатом па, Ольшанский умудрился остаться сухим и не ошпаренным. Но благодушная улыбка сошла с его лица.

— И не затягивайте, — недовольно проворчал он и вышел из кабинета.

До начала первой пары оставалось четверть часа, когда у Валерии в кармане сработал мобильный кристалл. За эти дни она уже привыкла к местному магическому девайсу и не удивлялась, как это — читать сообщения ладонью. Стоило дотронуться до шершавой поверхности, как у неё в ухе зазвучал незнакомый женский голос. Юный и звонкий.

— Лерочка, это я, твоя сестра.

Валерия чуть кристалл из руки не выронила.

— Жду тебя на скамейке в парке около входа в академию. Приходи побыстрее, пока я тут одна. А то скоро отец вернётся.

Мысли в голове запрыгали чехардой. Сестра??? Сестра!!! Как такое может быть? У Валерии был только брат — от второго брака мамы. И то он в другом мире. Ну же, Лера, не тупи! Если в этом мире обнаружился «лётчик-испытатель»-отец, то тут могут быть и другие родственники. Ведь Ольшанский наверняка женат. И если у него от этого брака есть дочь, тогда, получается, она сестра Валерии.

Про Ольшанского она и слышать не хотела — этот тип в жутком цилиндре ей совершенно не понравился. Она была на него страшно зла и видеть не желала. Но сестра… сестра — совсем другое дело! Валерия всегда мечтала о сестре. Никто, конечно, не гарантирует, что ей будут искренне рады, но шанс найти в лице сестры близкого человека хоть и небольшой, но имелся.

Она торопясь шла к назначенному месту, продолжая прокручивать в голове ошеломляющую новость. И вдруг у неё сопоставились два факта. Марчел говорил, что познакомился с девушкой, которая приехала навестить сестру. Так это наверно он с сестрой Валерии и познакомился! Кажется, он упоминал, что её зовут Злата.

Валерия заметила её издалека. Всё как описывал Марчел — невероятно красивая, волосы необычного золотистого цвета, нежный румянец на щеках. В элегантном бежевом дорожном костюме. Сумочка и туфли — произведения искусства.

— А я такой тебя и представляла, — Злата подскочила со скамейки навстречу и заключила Валерию в объятия, окутав облаком нежного розового аромата. — Ты так похожа на отца.

Сомнительный комплимент, но Валерия верила, что Злата сказала это от чистого сердца.

— Не представляешь, как я обрадовалась, когда он рассказал про тебя. Я всегда мечтала о сестре, — они уселись на скамью, но Злата продолжала держать Валерию за руки. — Вообще-то отец не хотел, чтобы мы с тобой сегодня виделись. Он сказал, что нужен подходящий момент, чтобы нас познакомить. Но я не вытерпела.

— И правильно сделала! Почему он должен решать, когда нам видеться? — возмутилась Валерия.

Злата кивнула, но тут же заступилась за отца.

— Знаешь, вообще-то, папа добрый. Он только кажется строгим. Можешь просить у него, что захочешь. Он всё сделает.

Она улыбнулась так просто и открыто, что в искренности её слов сомневаться не приходилось. Видно, что Ольшанский любит и балует дочь. Правда, это правило вряд ли будет распространяться на Валерию. Да она этого и не хотела. Интуиция подсказывала ей держаться подальше от сумасбродного Ольшанского.

— Слушай, а давай попросим у него, чтобы он отправил нас на недельку в Хлостен-гарден, на курорт, — вдруг загорелась Злата. — У нас будет возможность лучше узнать друг друга. Там сейчас бархатный сезон. Будем загорать по утрам. А вечером играть в кегли. Туда сейчас вся столица уехала.

— Боюсь, курорт отпадает, — усмехнулась Валерия. — Знаешь, сколько мне неудов за неделю прогулов влепят? Я потом их за месяц не отработаю.

— Ой, вылетело из головы, что ты же учишься, — всплеснула Злата руками. — А знаешь, раньше я думала, что тут у вас в академии страшная скука. Только лекции, учебники и экзамены, — сморщила она носик. — А оказалась совсем не так. Студенческая жизнь гораздо веселее столичной. Мне кое-кто всё рассказал, — она загадочно улыбнулась.

— Этого кое-кого случайно не Марчел зовут?

— Марчел, — удивлённо распахнула глаза Злата. — Как ты догадалась?

— В одной группе учимся. Он рассказал о вашей встрече. Так вот что я тебе про него скажу — любитель скоротечных романов. Не очень-то доверяй его сладким речам. Собрался охмурить тебя за три дня.

— Вот негодяй, — рассмеялась Злата. — И хоть он очень милый, но у него ничего не выйдет. Меня охмурить невозможно. Многие пытались, но результат нулевой.

— Почему?

— Я дала себе слово, что влюблюсь только в того, кого выберет мне папа. Отец плохого не посоветует.

 Глава 20. Сокрушительная победа

— Вижу, девочки, вы уже подружились, — Ольшанский подошёл к скамейке, на которой сидели две его дочери.

Он уже несколько минут наблюдал за ними издалека. Они его не замечали. У него было время полюбоваться сестричками. Удивительно, но они совершенно не похожи — словно две противоположности, но обе изумительно хороши. Глядя на них, у Ольшанского расцветала в груди отцовская гордость.

Вообще-то он планировал познакомить их чуть позже, когда подвернётся подходящий момент. Боялся, что девочки могут не поладить. Насчёт Златы Ален не сомневался — она видит мир в радужных тонах, всему рада, всеми довольна. А вот Валерия, как он успел убедиться, унаследовала его яркий темперамент. И того, кто ей придётся не по душе, может ждать холодный приём.

Но всё обошлось. Девочки весело беседовали и держались за руки. И он решился показаться им на глаза.

Как только Валерия увидела его, сразу ощетинилась. Взгляд вспыхнул так недобро, что Ален машинально схватился за края своего цилиндра. Казалось, ещё мгновение — и она либо снова сплюснет шляпу, либо, вообще, подпалит. В голове промелькнула мысль: как хорошо, что Ален свалил на Тоцкого почётное право рассказать о помолвке. Ох и хитёр ты, старый лис — похвалил самого себя.

— Мне пора идти на занятия, — обращаясь к Злате, произнесла Валерия. — Увидимся вечером в студенческом клубе.

Она развернулась и пошла, так и не удостоив Ольшанского ни единым словом. Он смотрел ей вслед и восхищался её гордыми независимыми манерами. Надо же, как в ней сконцентрировалась вся порода Ольшанских. Ну, хороша же девчонка! Просто огонь! И что Тоцкому не нравится? Чего всполошился, занервничал — спасибо бы сказал.

Но Тоцкий — ладно, его Ален уже переиграл. А вот что делать с Валерией? Она ведь эту помолвку разорвёт и растопчет, ещё и съесть документ заставит их с Тоцким на пару. Эх, что за молодёжь пошла. Во времена Алена не очень-то родители своих отпрысков спрашивали, на ком женить, за кого замуж выдать. И главное ведь, Ольшанский ей, между прочим, не кого попало подсовывает. Ян считался завидным женихом. Сколько дам по нему вздыхали — не счесть. До Ольшанского не раз доходили подобные слухи.

Он присел на скамью рядом со Златой. Она принялась рассказывать ему о своих новых знакомствах, а Ален продолжал думать о том, как ему провернуть дело. Итак, будущая невеста — красавица, будущий жених — в женских глазах тоже не плох, что дальше? А дальше нужно подтолкнуть их друг к другу. Как? Необходимо их свести, сделать так, чтобы они оказались в одно время в одном месте, наедине, без возможности сбежать друг от друга, и тогда возможно природа возьмёт своё. Если не прибьют друг друга, то поладят. Идея настолько понравилась Алену, что он мысленно от предвкушения потёр руки.

Осталось придумать, как ему организовать это вынужденное свидание. О, плести интриги он умел! Это был его конёк. Недаром Алена за глаза, а иногда и в глаза называли старым лисом.

— Я рад, Златочка, что у тебя появились новые друзья, — он ласково похлопал дочь по руке. — А что если нам организовать для них приём?

— Папочка, какой ты милый! — она засветилась от радости и чмокнула его в щёку.

— Тут недалеко есть роскошный загородный клуб. Сниму его на послезавтрашний вечер. Приглашай всех, кого захочешь.

Ален ни на секунду не усомнился, что среди приглашённых будет и новоприобретённая сестра.

— Во-первых, Марчел, о котором я тебе рассказывала, — начала загибать пальчики Злата, — во-вторых, конечно, Лерочка, в-третьих…

Дальше Ален уже не слушал. Первая часть придуманной им многоходовки далась легко. А для того, чтобы провернуть вторую, ему нужно будет встретиться с одним из членов попечительского совета — Анджеем. Тот его давний должник. Сделает всё, что Ален ему скажет.

Ох и бурное утречко вышло сегодня у Валерии. Она заходила в учебный корпус немного взбудораженная. Встреча с сестрой вызвала бурю эмоций, а тут ещё и неожиданное появление Ольшанского.

Первой парой в расписании на сегодня значилась «Магическая медицина». С момента появления в академии это был первый раз, когда Валерии предстояло попасть на занятие, которое ведёт Тоцкий-старший.

Она любила медицину и всё, что с ней связано. Пока дедушка болел, перечитала множество статей, перелопатила весь интернет, чтобы быть готовой помочь в любой ситуации. И сейчас ждала начало пары с интересом. Ей казалось, что она полюбит этот предмет.

Тоцкий зашёл в аудиторию мрачноватый. Но Валерия уже привыкла, что ректор частенько бывает не в духе. Чего она не понимала, так его взгляда, направленного прямо на неё. Будто причина его плохого настроения кроется в ней. Но она ведь ничего за сегодня ещё не взорвала, хоть и хотелось, когда увидела Ольшанского. Тогда почему ей тут угрожают злющими тёмными глазищами? Валерия в долгу не осталась — тоже зыркнула на Тоцкого так выразительно, что он от неожиданности моргнул. Это уже у них входит в правило — битва взглядами. Главное, что Валерия всегда выходит победителем.

Своим адски приятным голосом Тоцкий объявил тему занятия. Валерия старательно её записала.

— Но прежде чем начнём знакомиться с новой темой, — продолжил он мысль, — повторим старую — влияние ментальной ауры на состояние физического здоровья. Напомнит нам вкратце содержание прошлой лекции Валерия.

Вот зараза! Ему ли не знать, что на прошлой лекции Валерии не было. И как это понимать? Специально топит? А она только-только начинала думать, что не такой уж он и самодур. После событий на жеребьёвке её не наказал, а Филиппа и Марчела, можно сказать, наградил наказаниями. А теперь что? Снова за старое? У Фрекен Бок приёмчик позаимствовал?

— Прошу к доске, — он смотрел на неё ещё более возмутительно кровожадно, чем когда она тренажёр погнула.

Значит, вот так?! Значит, война?! Хочет влепить неуд и заставить отрабатывать? Понравилось?! Ух дьявол! А вот и не выйдет! Она встала из-за парты и прошествовала к доске с таким выражением лица, будто шла за «Пальмовой ветвью», «Оскаром» и нобелевской премией одновременно.

Как он там сказал? Влияние ментальной ауры на физическое здоровье? Думает, для неё это вопрос на засыпку? Три раза ха! Ментальная аура — это ведь мысли, чувства, эмоции? И если они, эти мысли и эмоции — негативные, упаднические, отрицательные — это означает стресс. А от стресса, как известно, скачет давление, шалит сердце, падает иммунитет.

Вот это всё она и оттараторила без запинки, с использованием самых заумных, какие только знала, терминов. С примерами, почерпнутыми в своё время из Википедии и всевозможных интернет-статей. Она видела, как сияют поддержкой и даже лёгким удивлением глаза одногруппников, а Тоцкий с каждым её словом всё больше выходил из себя. И всё-таки что могло произойти за утро, что он так взъелся на неё? Валерия уже успела изучить ректора — обычно у него был повод, чтобы метать громы и молнии.

— Садитесь, пять с минусом, — выдал он в конце её пламенной речи таким недовольным тоном, будто неуд поставил.

По его физиономии было видно, что он сам себе не верит, что поставил высший бал.

— Почему с минусом? — возмутилась Валерия.

— Вы дали не точное определение ментальной ауры.

Всё-таки нашёл к чему придраться. Ну и пусть! Этот минусик только подчёрчивал всю сокрушительность безоговорочной победы Валерии…

Глава 21. Возможность представится прямо сейчас 

Последней парой в расписании значилась «Магическая этика». Валерия подозревала, что вредная профессорша Катаржина опять будет к ней придираться, и предусмотрительно выучила материалы нескольких предыдущих лекций. Однако Фрекен Бок на этот раз выбрала себе другую жертву — Монику. Вызвала её к доске и, хоть та отвечала более-менее внятно, влепила неуд.

— Я снизила вам оценку за внешний вид, — поджав губы, изрекла Катаржина.

Неудом не ограничилась, ещё и длинную нудную мораль прочла о том, в чём не пристало девушкеходить на занятия.

— Если ещё раз явитесь в подобном виде, — холодный взгляд прошёлся по Монике сверху вниз, — поставлю о вас вопрос на педагогическом совете.

Когда после занятий группа собралась в столовой на обед, Моника поведала всё, что она думает о Катаржине и её придирках.

— Ты из-за неё не в духе? — спросила Тереса.

Она не даром староста — тонко подмечает нюансы настроения всех своих подопечных. Моника действительно была немного сама не своя. Обычно ни один неуд не мог омрачить её жизнерадостности. А сегодня хоть жизнерадостность никуда и не делась, но сквозь неё проступала напряжённость и озабоченность. И это было особенно странно в связи с тем, что нынешний день был последним учебным перед двумя выходными, и большинство студентов находились в радостном предвкушении заслуженного отдыха.

Ответить на вопрос старосты Моника не успела — в столовую заглянул парень из параллельной группы.

— Ищу полный конспект по «Магической защите». С факультативными лекциями. Завтра на пересдачу. Может кто-нибудь одолжить?

Одногруппники Валерии переглянулись и пожали плечами.

— У нас на факультатив только Лем ходил, — ответила Тереса. — У него точно есть. Но он ещё не вернулся.

Валерии очень хотелось поскорее познакомиться с этим Лемом — единственным из её группы, кого она ещё ни разу не видела. Она уже была наслышана про него и его таланты. Ходил на все факультативы, по всем предметам имел высшие баллы. Преподаватели о нём отзывались только в восторженных тонах. Валерия не забыла о своём плане познакомиться с каким-нибудь старшекурсником-отличником, который разбирается в портальной магии. Так вот, когда начала наводить справки, ей в один голос советовали не старшекурсника, а именно Лема. Сложилось впечатление, что он тут в академии самый сильный маг.

Когда студент из параллельной группы ушёл, разговор снова вернулся к вопросу, почему Моника сегодня на нервах. Она никогда не отличалась скрытностью, и выдала одногруппникам все свои печали. Оказывается, утром у неё состоялся разговор с мамой по мобильному кристаллу. Та настаивает, чтобы Моника присутствовала на именинах тётушки.

— Это такая скукота, — скривилась она. — Собираются одни женщины и начинают судачить — строить планы кого за кого замуж выдать. Все их советы устарели на триста лет. Я лучше них знаю, что делать. У меня уже давно намечена цель.

Тереса и Валерия переглянулись. Знали они её цель — какой-нибудь толстосум из попечительского совета.

— Сегодня вечером должен старший брат приехать — забрать меня на выходные к тётушке. А мне нужно любой ценой остаться. У меня столько всего на эти дни запланировано.

Моника в задумчивости легонько постукала ноготками по столу. И вдруг поглядела на красавчика-блондина с каким-то оценивающим интересом.

— Слушай, Марчел, — она послала ему обворожительную улыбку, — стань моим парнем.

Марчел чуть соком не подавился.

— Понарошку, разумеется, — поспешила она его успокоить. — И только на один вечер. Я скажу брату, что влюблена, и что у нас с тобой свидание, поэтому никак, вот просто никак не могу уехать к тётушке. Он сам был не так давно студентом. Вспомнит молодость и пойдёт навстречу.

— Ты же знаешь, Моника, я всегда за, — Марчел подарил одногруппнице улыбку чеширского кота. — Быть твоим парнем на один вечер, — он многозначительно приподнял бровь, — звучит заманчиво. Меня для таких дел уговаривать ненужно. Но только не сегодня. Я же рассказывал. У меня вечером в студенческом клубе свидание со златокудрой красавицей.

Моника с досадой выдохнула. Но отчаиваться не собиралась. Её взгляд перекочевал на шоколадного Муачо. Тот испуганно моргнул, но зря. Задержался взгляд Моники на нём недолго. Видимо, она решила, что Муачо — слишком уж экзотическая кандидатура для придуманного ею спектакля. Поэтому, оставив его в покое, продолжила сканирование в поисках жертвы. Выбора особого не было. Остался только Филипп.

— Поможешь? — огорошила она бедолагу.

Тот страшно смутился, но ответил утвердительно. Моника соскочила со стула, подлетела к Филиппу, выдохнула «спасибо» и чмокнула в щёку. Как он прореагировал на такое бурное проявление благодарности, Валерии увидеть не успела — у неё в кармане завибрировал мобильный кристалл.

Ян вызвал юристов прямо в свой кабинет. Они уже несколько часов скрупулёзно изучали документы, связанные с помолвкой. Их вывод ему категорически не нравился.

— Комар носа не подточит. Всё чисто.

Единственная зацепка, которую они разглядели в бумагах, заключалась в фразе: «помолвка может быть расторгнута по инициативе представителей жениха, если невеста не станет студенткой академии и не продемонстрирует надлежащих успехов в учёбе». Вот на этих «успехах в учёбе» Ян в своё время специально настоял. Он ведь полагал, что речь о Злате. И хоть уверен был, что она вряд ли поступит, но решил подстраховаться. Расчёт был на то, что ленивая и бездарная девушка может каким-то чудом стать студенткой, но вот учиться и получать положительные оценки по всем предметам она точно не сможет.

Однако Валерия — не Злата. Талантищем природа её не обидела. Наоборот, расщедрилась немилосердно. Эта чертовка всё схватывает на лету. А когда знаний не хватает, включается интуиция. Ян и без юристов помнил о фразе насчёт успехов в учёбе и сегодня пытался обеспечить ей первый неуд по своей дисциплине. Но, дьявол! Не получилось! Она успевала и отвечать, и одновременно жалить его зелёными глазищами. Он уже привык, что между ними постоянно происходит война взглядами. У неё и к этому талант, Яну едва удавалось выходить из этих безмолвных поединков победителем.

Как только юристы вышли из кабинета, на его столе сработал стационарный кристалл. На связь вышел Ольшанский, чтоб его.

— Дьер Ян, мне показалось, у вас было достаточно времени, чтобы проверить документы. Надеюсь, вы убедились в их полной юридической силе и при первой же возможности обрадуете свою невесту великолепной новостью.

Ян представил себе «радость», которая снизойдёт на Валерию, если она узнает о помолвке. Нет уж, пусть лучше папочка сам осчастливит свою дочку. Ян напрямую подобного обещания не давал.

— Кстати, насчёт первой возможности, о которой я упомянул, — продолжил Ольшанский. — Возможность представится вам прямо сейчас. Я отправил дочери сообщение, что вы желаете её срочно видеть.

Глава 22. Ну а вдруг?

Моника старательно объясняла Филиппу, как он должен себя вести, чтобы её брат поверил, что они встречаются.

— Смотри на меня хищно. Понимаешь? Ну, поедай глазами.

Вся группа похохатывала над предстоящей авантюрой, прикидывая, насколько Филиппу удастся назначенная ему роль. Сможет ли Моника научить скромнягу «поедающему» взгляду. Нашлись желающие в лице Марчела дать мастер-класс. Было шумно и задорно. Но у Валерии присоединиться к общему веселью не получалось. Её голова была занята обдумыванием сообщения, которое ей только что пришло от Ольшанского.

Сообщение, надо сказать, странное и подозрительное.

— Девочка моя, тебя срочно хочет видеть ваш ректор, — слова до сих пор звучали в ушах. — Дело безотлагательное. Поторопись.

Валерии в этом сообщении не понравилось ровным счётом всё. И то, что оно от Ольшанского, и то, что в нём фигурирует Тоцкий, и то, что её, куда-то вызывают, когда вся группа готовится идти отдыхать в студенческий клуб. Ей очень хотелось проигнорировать сообщение, будто его и не было. И она бы так и поступила, если бы в конце Ольшанский не добавил ехидненьким голоском:

— Если Тоцкий вдруг забудет, зачем тебя вызывал, напомни ему, что он хотел поговорить с тобой о своей помолвке.

Ох, какие жутко подозрительные слова! Зачем Тоцкому посвящать Валерию в детали своей личной жизни? Сложилось стойкое ощущение, что назревает какая-то подстава. Мозги вскипали понять, как лучше поступить. С одной стороны, появилось нестерпимое желание действительно заявиться к ректору в кабинет и потребовать объяснить, зачем вызывал. Но, с другой стороны, делать это категорически не хотелось. Почему Валерия должна выполнять его распоряжения, которые он передаёт через Ольшанского? Хотел что-то сообщить, мог бы пригласить сам лично, не пользуясь помощью сомнительных посредников.

Терзания Валерии не остались незамеченными Тересой.

— Лер, о чём задумалась?

— Да тут одно сообщение пришло…

Детали поведать она не успела. Все одногруппники вдруг как по команде развернулись к входной двери. Валерия спиной почувствовала, что вошёл кто-то важный. Перебрала в голове все возможные варианты: Тоцкий-старший, Тоцкий-младший, Ольшанский, Казимеж из попечительского совета. Обернулась и… даже близко никто из них. В столовую вошёл мальчик лет восьми, рыжий-рыжий, с лицом, обсыпанным веснушками. Очень серьёзный, в деловом костюме с иголочки. В руках кейс.

— Ле-е-ем, — раздалось дружное приветствие одногруппников. — Вернулся! А как вовремя — как раз к выходным.

Лем??? Тот самый четвёртый парень из группы? Отличник и любимец преподавателей? Чуть ли не самый сильный маг в академии? Валерия даже подумать не могла, что он окажется настолько юн. Воображение рисовало огромного великовозрастного дылду. А тут ребёнок. Как ему разрешили учиться в академии? Редкий дар? Вспомнился земной случай, когда юное дарование окончил вуз подростком.

Паренёк чинно кивнул всем приветствующим и подошёл к Валерии.

— Новенькая? Рад возможности познакомиться. Подольский-младший, Лем, — он протянул ей руку.

Такой деловой. Но выглядеть совсем по-взрослому ему мешали по-детски пухлые щёчки. Захотелось потискать его и потрепать по рыжим вихрам. Но как Валерия могла проявить такую фамильярность, когда тут с ней так серьёзно разговаривают?

— Валерия, — по-деловому пожала она его руку. — Самойлова, — назвала свою земную фамилию. Хоть убейте, не хотела представляться Ольшанской, пусть у неё проснулась хоть самая ольшанистая из всех возможных метка.

Лем присел на соседний стул, а Тереса, наоборот, соскочила с места:

— Подогрею тебе обед.

Он вежливо поблагодарил старосту.

— Вынужден был несколько дней отсутствовать, — пояснил Валерии паренёк. — Помогал родителям закрыть некоторые финансовые вопросы.

Она ушам своим не верила. Какой умный ребёнок! И милый. Валерия сама не заметила, как подскочила со стула и подошла к Тересе помочь с обедом для Лема.

Одногруппники принялись расспрашивать его о поездке. А Тереса тем временем вернулась к разговору, который был прерван неожиданным появлением юного мага.

— Так что там за сообщение?

— Тоцкий к себе вызывает, — поморщилась Валерия.

— Зачем?

— Якобы сообщить что-то важное.

Она пока не стала упоминать про помолвку. Ей казалось чушью несусветной, что Тоцкий вдруг действительно начнёт рассказывать ей о своих амурных делах и планах на брак. Абсурднее не придумаешь. Она представила, как в её родном политехе её бы вызвали к ректору и тот вдруг стал бы расписывать ей подробности своей семейной жизни. Бред! Ольшанский явно темнит.

— Мне к нему идти хочется, как застрелиться.

Нет, ну, правда. Валерии гораздо важнее быть сегодня в студенческом клубе и проследить, чтобы Марчел не перестарался со Златой. Сестра показалось ей немного наивной и неискушённой. Валерия чувствовала ответственность за неё.

— Тебе не обязательно к нему идти, — неожиданно откликнулся Лем. — Мне всё равно сразу после обеда нужно будет отнести ректору кое-какие бумаги. Заодно могу попросить его передать через меня то, что он хотел сказать тебе.

Какой замечательный ребёнок! Валерия едва сдержалась, чтобы всё-таки его не потискать. Она наклонилась к нему и шепнула:

— Если ректор почему-то забудет, зачем хотел меня видеть, напомни ему, что он собирался рассказать о помолвке.

Нет, ну а вдруг? А что если слова Ольшанского всё-таки имели под собой какую-то почву?

Лем кивнул с самым серьёзным видом — показывая, что задание понял. Валерия не сомневалась, что паренёк всё запомнил. По нему же видно — вундеркинд!

Глава 23. Уже знает

Рассказать или не рассказать? Яна мучили сомнения. Он понимал, что реакция Валерии на известие о заключённой без её участия помолвке будет бурной. И это, мягко говоря. На этот раз от её гнева может пострадать далеко не только чернильница. Он окинул взглядом свой кабинет, пытаясь представить, какие предметы испытают на себе силу её возмущения. А может, надо думать от противного — что уцелеет? Не проще ли промолчать? Пусть Ольшанский, заваривший эту кашу, сам расхлёбывает.

Но с другой стороны, если правильно преподнести информацию, может получится склонить Валерию на свою сторону? По сути, они ведь, можно сказать, союзники — оба стали заложниками ситуации.

Ян так и не пришёл к однозначному решению, когда в дверь постучали. Он приготовился увидеть зеленоглазого дьявола в юбке, но в кабинет вошла вовсе не она. Юный Лем, как всегда предельно серьёзный, переступил порог. Строгий костюм, чёрный деловой кейс в руках. Как необычно видеть восьмилетнего ребёнка таким собранным и сосредоточенным. Именно эти его качества приняли во внимание, когда вопрос о зачислении в академию юного чрезвычайно одарённого мага встал на повестке дня совместного заседания педагогического и попечительского совета. Решение было принято единогласно. Но, тем не менее, хоть Лем уже два месяца был студентом академии, Яна до сих пор удивляло, откуда в нём столько взрослости.

— Дьер Ян, по вашей просьбе я провёл переговоры с дьером Томасом.

Ян невольно улыбнулся — сколько официальности во фразе.  А дьер Томас, между прочим, — это отец Лема.

— Дьер Томас дал согласие прибыть в ближайшее время и обсудить с вами финансовые дела.

— Спасибо, Лем.

— Вот, он просил передать бумаги, — паренёк достал из кейса несколько документов и положил на стол.

— Замечательно, — кивнул Ян.

Его жест означал, что Лем свободен. Яну не хотелось задерживать юного мага. Он знал, что тот только что с дороги. Пусть отдыхает. Однако паренёк не собирался уходить.

— Хотел бы быть полезен вам ещё в одном деле, — отчеканил он. — Вам и новенькой студентке Валерии. Она просила, чтобы вы передали через меня детали вашей помолвки.

Ян чуть со стула не упал. Удивление на пару секунд лишило его дара речи. Валерия уже всё знает? Он тут гадал, как бы ей объяснить сложившиеся обстоятельства, а она и так в курсе, что они помолвлены? Ольшанский всё-таки сам всё ей рассказал? Нет, вряд ли старый лис стал бы так рисковать. Скорее, передал ей копии документов через кого-то, чтобы она узнала всё из бумаг.

О, Ян представлял, в какие чувства привело её чтение. Хотелось надеяться, посыльный успел ретироваться до того, как она ознакомилась с текстом. Удивительно, как это она сама не пришла выместить своё возмущение на Яне, а прислала Лема?

— Так что мне передать Валерии? — напомнил он о своём присутствии.

Это очень-очень на неё не похоже. Вместо жуткой мести, просто прислать ребёнка. Ян недоумевал. В голове рождались самые невероятные идеи. Надо было развеять их.

— Скажи, Лем, почему Валерия не пришла сама? В каком она настроении? Возмущена? Рассержена? Раздражена?

— Никакой из перечисленных эмоций я не заметил.

Ян в недоумении потёр подбородок. Валерия узнала, что обручена с ним, и преспокойно это приняла? Она не против стать его невестой? Яна охватило странное чувство. Он не мог понять, приятное или неприятное. Зеленоглазая чертовка, этот «сущий ангел» метает в него молнии, прожигает взглядом, взрывает чернильницы, но при этом он ей не неприятен? Мысль щекотной волной потешила самолюбие. Совершенно некстати вспомнились её возмутительно стройные ноги. И ещё одна волна прокатилась по телу — уже не щекотная, а колко-острая. Так и не разобравшись в своих противоречивых чувствах, Ян всё-таки решил считать их неприятными. На всякий случай.

— Так что мне передать Валерии о помолвке? — пришлось снова напомнить о себе Лему.

— Передай, что детали помолвки мы обсудим с ней при личной встрече.

Юный маг понимающе кивнул и вышел.

Студенческий клуб располагался в пристройке к корпусу общежития. Внутри играла приятная негромкая музыка. То нежная и плавная, то вдруг рваная и дерзкая. Валерии понравилось. Она уже обратила внимание, что мир, в котором она очутилась, очень музыкальный. Здесь даже башенные часы били по-особому — издавали глубокий, многотональный звук.

Всё внутреннее пространство клуба было разделено на зоны — несколько игровых площадок, место для танцев, бар и островки со столиками. Валерия с Тересой заняли один из тех, что находился неподалёку от площадки для игры в кегли. Интересно было посмотреть на игроков и разобраться в правилах.

Тереса пошла к бару за напитками, а Лера с любопытством глазела по сторонам. Вот-вот должна была появиться Злата с Марчелом. Но ни сестры, ни красавчика-блондина пока видно не было, зато Валерия заметила, как в клуб заходит Лем. Он покрутил по сторонам головой и направился прямиком к ней. Наверное, хочет передать свой разговор с ректором. Валерия догадывалась, что он скажет — что Тоцкий её к себе вообще не вызывал. Она уже несколько раз прокрутила в голове сообщение Ольшанского и окончательно убедилась, что это был бессмысленный эксцентричный розыгрыш, наподобие того, который Ольшанский устроил ей при первой встрече. Во всяком случае, эта версия казалась более правдоподобной, нежели предположить, что Тоцкий действительно зачем-то решил обсуждать с Валерией свои амурные дела, своих невест и свои помолвки.

Лем подсел за столик и с самым серьёзным видом сообщил:

— Дьер Ян просил передать, что обсудит с тобой детали помолвки при личной встрече.

Что? У Валерии случился когнитивный диссонанс. Если бы Лем не был так серьёзен, то, ей богу, Валерия бы подумала, что и он её разыгрывает. Зачем Тоцкому обсуждать с ней свою помолвку? Он, что, увидел в Лере специалиста по вопросам брака? Нет, ну, если так, то пожалуйста. Уж она ему насоветует. Пусть не сомневается.

Глава 24. Шесть неудов

Когда в клубе появились Злата и Марчел, Валерия и думать забыла о Тоцком и его странных словах, переданных через Лема. Парочка сразу приковала к себе внимание и не только её. Весёлые, немного шумные, яркие. Сестра — в ослепительно-жёлтом платье. Оно бросалось в глаза своим жизнеутверждающим смелым цветом и удивительно ей шло. Валерия кожей чувствовала, как по клубу пошли шепоточки по поводу новой подружки поедателя женских сердец. Лера бы не удивилась, даже если нашлись такие, кто уже ставки делает, станет ли златокудрая красавица новой жертвой Марчела.

Валерия попивала коктейли с Тересой и внимательно следила за развитием событий. Однако совершенно ничего предосудительного не происходило, и она расслабилась. Марчел и Злата решили сыграть партию в кегли и заняли одну из площадок. Насколько Лера успела понять, игра очень напоминала обычный земной боулинг.

Марчел всячески старался произвести впечатление на спутницу — показывал ей мастер-класс. Пулял шары не столько точно, сколько эффектно. Чего у него не отнять, так это зашкаливающего обаяния. Даже когда он мазал, наблюдать за его движениями было завораживающе интересно. Злата слушала, смотрела, кивала, мило улыбалась, принимала советы, словно начинающий у профи. А потом, когда очередь сбивать кегли дошла до неё, она сделала серию настолько метких бросков, что не только Марчел, а и все, кто стал свидетелем этого действа, присвистнули от удивления.

Ах, молодчинка! Гордость взяла за сестру. Валерия смотрела на неё и посмеивалась. Она ещё до начала поединка догадывалась, кому у кого тут нужно мастер-классы брать. Злата, у которой уйма свободного времени, имела гораздо больше возможностей поднатореть в клубных забавах, чем вечно занятые студенты.

Да-да. Это странно. Обычно парень выигрывает для девушки мягкую игрушку, благодаря своей меткости, например, в тире, но тут произошло всё наоборот. За серию впечатляющих бросков Злату наградили каким-то светящимся клубным жетоном, который предполагалось прикрепить к груди. Но она передарила его обескураженному Марчелу. На глазах всего клуба с улыбкой на лице пришпандорила награду на рубаху своего спутника.

Может, кто-то сник бы после такого фееричного провала, но не Марчел. Он быстро вернул себе приподнятое расположение духа. Видимо, решил брать другими своими талантами. Они со Златой присели за столик к Валерии и Тересе, и Марчел принялся упражняться в красноречии. Вот тут ему уж точно не было равных. Он сыпал забавными историями из студенческой жизни, а Злата заливалась звонким задорным смехом. Удивительно позитивная сестра у Леры. Самое интересное, что, оказывается, к студенческим байкам уже были причислены и те приключения, в которых самое непосредственное участие принимала Валерия — и взорванная чернильница, и хитростью отработанный неуд, и зажатый в тренажёре Кацпер. В пересказе Марчела это звучало так весело, что Лера и сама смеялась.

— Какой же он негодяй, этот ваш Кацпер, — покачала кудрявой головой Злата. — Я бы его сама в железяки заковала.

После серии удачных баек Марчел почувствовал, что снова сумел завладеть инициативой и решил расширять поле боевых действий — пригласил Злату прогуляться.

— Подышим свежим воздухом. Покажу тебе территорию академии.

Злата не раздумывая согласилась. Валерия отговаривать сестру не стала. Чувствовалось, что Марчел не представляет для Златы никакой угрозы. Она полностью владела ситуацией, его чары на неё совершенно не действовали.

Они ушли. А Валерия и Тереса решили воспользоваться освободившейся площадкой для игры в кегли — покидать мячи. Они так увлеклись, что не сразу заметили, как гул голосов в клубе сменил тональность — сделался напряжённым. И только когда всё вокруг пришло в движение, они осознали, что что-то происходит.

— Там такое! Идёмте! — слышались голоса.

Студенты гурьбой побежали на выход. И Валерия с Тересой тоже побежали. Непонятно было, что именно произошло. Плохое? Хорошее? Тревожно стало за Злату. Не с ней ли связан переполох?

На улице уже смеркалось, но все дорожки студгородка по вечерам ярко освещались фонарями. Сразу стало понятно, где именно эпицентр событий — на спортплощадке. Валерия помчалась туда сломя голову, потому что заметила возле тренажёров яркое жёлтое пятно — платье Златы.

Подбежала и глазам своим не поверила. Дежавю какое-то. Один из тренажёров был покарёжен, и на нём сидел зажатый железками Кацпер. Он был бледен от злости и изрыгал страшные ругательства.

Мысли в голове превратились в какую-то кашу. Почему всё так похоже на инцидент недельной давности? Кто это сделал? Валерия обвела глазами студентов, собравшихся на площадке. Некоторые подбежали только что — они автоматически вне подозрений. А некоторые были тут уже в тот момент, когда Лера выскочила из клуба. И среди них Марчел и Злата. Неужели кто-то из них? Вспомнились слова сестры: «Я бы этого Кацпера сама в железки заковала».

— Что тут происходит?! — громовой голос прозвучал, казалось, над самым ухом.

Тоцкий, чтоб его. Только этого дьявола здесь не хватало. На площадке сразу воцарилась гробовая тишина. Даже Кацпер перестал хрипеть. Злющие глазищи ректора хладнокровно прошлись по каждому, но остановились на Валерии, сделавшись кровожадными. Ну, естественно, он считает её причиной случившегося. Так сказать, тот же почерк.

— Немедленно в мой кабинет! — процедил он, убивая её взглядом.

Ректор развернулся и направился в академию.

Чёрт! Ну точно дежавю! Только в прошлый раз Валерия хоть действительно была виновата в порче тренажёра, но на этот-то раз — нет! Однако она всё-таки отправилась вслед за Тоцким. А что ей было делать? Доказывать, что она ни при чём? А вдруг это дело рук Златы? Такую вероятность Валерия не исключала. И если так, не хотелось подставлять сестру.

Она шагала за Тоцким, поддерживая безопасную дистанцию в пару метров. Но возле кабинета он остановился и открыл перед ней дверь, пропуская вперёд. Она прошла мимо него в нескольких сантиметрах, ощущая, как он наэлектризован. Горячий, взбешённый, жаждущий расправы. Казалось, дотронься и получишь удар током. Да и без прикосновений было жарко.

— Садитесь! — велел он ей строго. И тут же снова повторил: — Да сядьте, вам говорят!

Валерия ни капли не боялась его гнева, но почему-то подумала, что благоразумней будет сесть. Он же садиться не собирался. Ходил взад-вперёд молча, грозно, и кидал свирепые взгляды. Время от времени останавливался и нависал. Большой, страшный, красивый демонюка!

Наверно он расхаживал по кабинету не просто так — копил силы, чтобы выдать пулемётную очередь воспитательно-обвинительных фраз:

— У меня ещё никогда не было такой студентки! За одну неделю вы создали столько проблем, сколько не под силу создать целой группе за целый год! Каждый день вы становитесь героиней какого-нибудь инцидента! Скоро вся академия будет в страхе разбегаться при вашем появлении!

Он распалялся с каждой фразой всё больше, но Валерия сохраняла полную невозмутимость. Она, как обычно, не чувствовала себя виноватой.

— За сегодняшнюю выходку ставлю вам два, нет три, нет шесть неудов по поведению! Будете каждый день приходить на отработку!

Нет, ну это уже перебор. Шесть неудов?! Пора Валерии перехватывать инициативу.

— Дьер Ян, а давайте лучше поговорим о помолвке. Вы же хотели обсудить детали при личной встрече.

Глава 25. Не виновата 

После фразы о помолвке Тоцкий резко изменился в лице. Говоря народным сленгом — его переклинило. Сменой темы Валерия, конечно, надеялась сбить его с толку, но эффект превзошёл все её ожидания. Он продолжил ходить туда-сюда по кабинету, но больше воспитательных фраз не бросал. Его взгляд утратил возмущённо-обличительный блеск и стал несколько напряжённым.

В конце концов, Тоцкий всё-таки перестал играть роль маятника, сел напротив Валерии и выдал:

— Для начала мне бы хотелось услышать, что вы думаете о помолвке.

Валерия в очередной раз удивилась, почему для него представляет какой-то интерес её мнение. Странно это — советоваться со студенткой. И уж если он хотел знать мнение молодёжи по вопросам брака, почему не поинтересовался у Тересы или Моники? Чем ему Валерия лучше? И вдруг её осенило чем. Лера из земного мира, который в вопросах брака прогрессивнее этого мира. Вот Тоцкий и хочет узнать, как с брачными процессами обстоят дела на Земле.

Когда Валерия прояснила для себя картину, ей стало понятно, что ответить Тоцкому. Она придала голосу лёгкой назидательности — не всё же ему её поучать, и начала пространную речь.

— В целом к помолвке я отношусь положительно, — она увидела, как его глаза наполняются удивлением. Тоцкий наверно думал, что прогрессивная землянка раскритикует их доисторические традиции, но Валерия решила проявить толерантность. Чужой монастырь, как говорится, семь раз отмерь. — Не стану отрицать, что в земном мире помолвки несколько устарели. Сейчас у нас так: решили двое связать свои жизни, сразу подают заявление в ЗАГС без всяких там помолвок. Как землянке мне кажется, растягивать брачную процедуру не имеет смысла.

— Вы предлагаете поторопиться? — таким шокированным Валерия Тоцкого ещё не видела.

Нет, а чему он удивляется? Ладно бы был восемнадцатилетним юношей. Но он уже в том возрасте, когда мужчины перестают панически бояться женитьбы.

— Решать вам. Но когда двое испытывают друг к другу симпатию… Вы же испытываете к своей невесте симпатию? — посмотрела она на Тоцкого.

Тот почему-то на вопрос прореагировал странно. Кашлянул, нервно потёр подбородок, провёл взглядом по Валерии сверху вниз и выдал как-то неуверенно:

— В некоторой степени. Местами…

Ох, мужчины, мужчины. Какими такими местами? Бедная его невеста. Не завидовала ей Валерия. Сформулировать адекватный ответ на его «местами» ей не удалось — в дверь кабинета постучали. Причём стук был настойчивым, если не сказать настырным. Едва Тоцкий разрешил нетерпеливым посетителям входить, как на пороге показались одногруппники Валерии под предводительством Тересы.

— Дьер Ян, она ни в чём не виновата, — воинственно выдала староста.

— Когда Валерия пришла на спортплощадку, тренажёр уже был повреждён, — следующим вступился Марчел. — Я могу это подтвердить, и не только я — несколько человек видели, что она появилась позже.

— Я там быть, я подтверждать, — сделал шаг вперёд Муачо.

Валерия видела, что к её группе поддержки присоединилась и Злата. Её жёлтое платье виднелось из-за спин одногруппников. Всё-таки очень интересно: это сделала она? Если так, то, защищая Леру, одногруппники подставляют Злату.

— Хорошо, — вид у Тоцкого был такой, будто у него сейчас голова взорвётся. — Я разберусь. Все свободны.

— И я? — Валерия поднялась со стула.

— И вы. Продолжим разговор позже. Ступайте.

Валерия выходила из кабинета Тоцкого с привычным уже ощущением сокрушительной победы. Она со счёта сбилась, какой там у них счёт? Кажется, 10:0 в её пользу. С такой безоговорочной поддержкой одногруппников она в принципе непобедима.

Они возвращались в общежитие счастливые, весёлые и шумные. Марчел и Злата, как очевидцы инцидента, рассказывали, что произошло. Они уверяли, что совершенно никакого отношения к погнутому тренажёру не имели.

— Мы шли по одной из аллеек, когда услышали жуткий крик Кацпера, — поведала Злата. — Подбежали к спортплощадке и увидели его, зажатого тренажёром.

— Видимо, он ещё кого-то довёл, — предположил Марчел. — Но этот кто-то успел убежать. Кроме Кацпера на площадке никого не было. Это уже потом на крик стали сбегаться студенты.

Валерия так и не поняла, то ли озвученная версия — чистая правда, то ли Марчел решил прикрыть Злату. Но Лера, конечно, обязательно всё выяснит, когда останется с сестрой наедине.

Пока, правда, такой возможности не представилось. Возле общежития Злату уже ждал крытый фамильный экипаж. Она очень тепло попрощалась с новыми друзьями и под конец выдала:

— Завтра вечером в загородном клубе «Старый гай» будет приём. Приглашаю всех-всех-всех.

Физиономия Марчела сделалась довольной, как у мартовского кота. Но больше всех приглашению обрадовалась Моника.

— Я давно хотела там побывать, — просияла она. — В клубе собирается такой интересный контингент.

Это она про толстосумов?

Впрочем, её радость, которая успела разрастись в полный восторг, была омрачена, как только компания одногруппников поднялась на свой этаж. В общей комнате Монику поджидал молодой мужчина.

— Ты где разгуливаешь? — не очень-то приветливо обратился он к ней. — Почему я должен тебя ждать?

Невысокий, чуть полноватый, с редкими светло-каштановыми волосами, он был совсем не похож на Монику, но Валерия сразу догадалась, что это её старший брат, про которого та рассказывала. Приехал забрать её к тётушке на выходные.

— У меня мало времени. Собирайся, — скомандовал он.

Надо было видеть, какая досада отразилось в глазах Моники. Насколько вечеринка в элитном загородном клубе была для неё привлекательнее посиделок у немолодой тётушки.

— Понимаешь, Влодек, — Моника сделалась само обаяние и присела на стул рядом с братом. — Я не могу уехать.

— Не начинай, — нахмурился тот.

— Правда, — выразительно похлопала она ресницами. —  У меня на завтра назначена такая важная, такая волнующая встреча, — она эмоционально прижала руки к груди.

— С кем?

Моника покосилась на Филиппа. Пора было ему вступать в игру. Тот мужественно вышел вперёд.

— Со мной.

— С ним? — судя по интонации, Филипп его нисколько не впечатлил. — Зачем? — удивлённо пожал Влодек плечами. — Задали совместный реферат? Потом сделаете. Собирайся.

— Влодечек, ну, какой реферат? — Моника схватила брата за руку и сделала бровки домиком. — У нас с ним такой же реферат, какой был у тебя с Бертой на первом курсе.

Вот тут бы в качестве доказательства в самый раз пригодился «поедающий» взгляд, которому учила Филиппа Моника. Он понял, что настал кульминационный момент и очень старался. Изо всех сил. Выразительно таращил глаза. Они у него чуть из орбит не вылезали. Жутковатое зрелище. Валерия видела, как вся группа заходится в беззвучном хохоте. Моника же сникала на глазах. Казалось уже абсолютно неизбежным, что ей придётся провести выходные в тесном семейном кругу, но Филипп сделал неожиданный ход.

— Дьер Влодек, не желаете чаю на дорожку?

У того в глазах промелькнула заинтересованность.

— У меня и мёд есть с собственной пасеки.

Моника снова расцвела. Неизвестно, конечно, какой из своих знаменитых чайков заварит Филипп, но, хотелось верить — он знает, что делает.

Глава 26. Фея из "Золушки"

Филипп решил напоить чаем не только брата Моники, но и одногруппников. Никто не отказался. Откажешься тут, когда тебе так добродушно улыбаются. Это с поедающими взглядами у Филиппа проблемы, а улыбка — искренняя и тёплая. Правда, на чаёк и Валерия, и остальные поглядывали с опаской. Но мимика Филиппа подсказала, что в чае никого подвоха нет. Зато мёд в вазочки он наливал, выразительно подмигивая, и стало понятно — на мёд лучше не налегать.

Влодек всех этих многозначительных посылов не заметил, поэтому угостился от души. Валерия всё ждала, каков же будет эффект. Ничего особенного не происходило, если не считать, что ворчливое настроение у него сошло на нет, и он сделался довольным — перестал поторапливать Монику, с интересом слушал студенческие байки и даже начал рассказывать случаи из своей собственной студенческой жизни.

Как в последствии выяснилось, мёд, которым потчевал Филипп был с особой пасеки, расположенной в лильских лугах, где растёт лильив цвет. Нектар этого цветка, обладает благостным действием — вызывает у человека состояние, когда он доволен абсолютно всем.

Под действием этого медка Влодек стал сговорчивым и внял мольбам Моники оставить её на выходные в студгородке. А может, на него повлиял и не столько мёд, сколько тёплая компания, разделившая с ним чаепитие, и в один голос убеждавшая, что Моника нужна им тут. А последней каплей стало глубокомысленное замечание Лема.

— Дьер Влодек, я вот иногда задумываюсь о том, как влияет отрыв индивида от среды, которую он воспринимает зоной комфорта, — внимательные детские глаза с недетской серьёзностью уставились на Влодека. — Был бы премного благодарен, если бы вы поделились вашим мнением по этому поводу.

Разомлевший от чая и мёда Влодек своё мнение по этому поводу сформулировать не смог, зато, махнув рукой, сказал:

— Ладно, Моника, оставайся. Скажу тётушке, что ты приболела.

Вся группа вздохнула с облегчением, когда он ушёл восвояси. Парни тоже разошлись по своим комнатам. Но женская часть группы ещё долго пила чай и даже благостного мёда осмелилась попробовать. Вкуснотища!

Под женской частью группы Валерия подразумевала себя, Тересу и Монику. Отличницы Бланки за столом не было. Лера её только на занятиях и видела. Она никогда ни в одном внеурочном похождении не участвовала. А сейчас даже свет в её комнате не горел. Наверное, уже легла спать.

А вот её соседке по комнате, Монике, совсем спать не хотелось. У неё было ярко выраженное желание поболтать.

— Знаете, девочки, Влодек совсем не бука, как вы наверно подумали. Он милый, просто привык выпускать колючки по любому поводу. Детство у него так себе было, — она задумчиво поболтала ложечкой в чашке. — У нас с ним разные отцы. Мама трижды выходила замуж, и от каждого брака — ребёнок.

— Вас трое? — удивилась Тереса. — Я думала, у тебя только один брат.

— Влодек — старший. А ещё есть младший.

— Ты про него никогда не рассказывала.

— А что про него рассказывать? Ему повезло. Первые два замужества были у мамы неудачными. Одни проблемы. И все сплошь финансовые. Зато в третий раз она уже действовала прицельно. Её нынешний муж — владелец судоверфи в Гдвежине. — Моника покрутила кистью: — Величина.

Она отодвинула чашку и откинулась на спинку стула.

— Нет, девочки, я её ошибок повторять не буду. Надо попадать в мишень с первого раза.

Утро началось подозрительно — с сообщения, полученного на мобильный кристалл. И опять от него — от Ольшанского.

— Девочка моя, я знаю, что ты сегодня идёшь на приём. Я прислал тебе по этому поводу подарок.

Какого дьявола?! Хочет задобрить? Валерия соскочила с кровати злая как чёрт. Она не хотела принимать никаких подарков от этого эксцентричного типа.

Не успели они с Тересой привести себя в порядок, как в комнате появился посыльный с несколькими коробками в руках и платьем, упакованным в прозрачный чехол.

Ну, естественно Ольшанский постарался. Нежно зелёное (под цвет глаз?) с рядом изящных изумрудных пуговок на лифе и тонким изумрудным пояском. Ничего лишнего. Кричаще дорого и кричаще изящно. Тереса не смогла сдержать восхищённый ах. Однако Валерия ахать не собиралась. Она выпроводила посыльного со словами вернуть всё это отправителю. Да она лучше в академической униформе на приём пойдёт, чем в подаренном Ольшанским наряде.

— Интересно, что было в коробках? Бижутерия и обувь? — предположила Тереса.

— Мне всё равно. Хоть бриллианты, — Лера была уверенна в правильности своего решения. Тем более, что академия выдала ей не только казённую форму. Тут же полный пансион, поэтому студенткам положено выходное платье. Его и наденет.

После исчезновения посыльного день снова стал казаться прекрасным. В тот момент Валерия не догадывалась, что это ещё далеко не все сюрпризы Ольшанского на сегодня.

 После обеда она отправилась на отработку неуда по «Магическому этикету». Лера считала неуд несправедливым — Фрекен Бок не должна была требовать пересказ лекции, на которой Валерии не было. Другие профессора, в отличие от неё, дали ей время на адаптацию. Однако Валерия решила погасить неуд, закрыв глаза на его несправедливость. На то были причины. Во-первых, из вредности. Лера не хотела, чтобы у Тоцкого была хоть малейшая причина к ней придираться. А, во-вторых, скоро намечалась экскурсия на озеро Уйгель с аномальным магическим фоном. На экскурсию с непогашенным неудом не возьмут, а Валерии очень хотелось побывать в этом уникальном месте.

Лерра Катаржина продемонстрировала свою полную профессиональную дремучесть. В качестве наказания заставила переписывать главу из учебника. Что может быть бесполезней?

— Надеюсь, хоть так правила магического этикета отложатся у вас в голове, — въедливо проронила она. Её счастье, что у Валерии с каждым днём всё лучше и лучше получалось контролировать магию. А то бы Фрекен Бок могла лишиться своей любимой указки, которую очень хотелось спалить.

Лера переписала только половину главы, когда пришло сообщение от Тересы.

— Мы уже выезжаем в клуб. За нами прислали экипаж. Он не может ждать. Но за тобой тоже обещали прислать.

Вчера никто из одногруппников не обсуждал транспортные вопросы, и Валерия тоже по этому поводу не беспокоилась, полагая, что у них всё под контролем. А сейчас вдруг задумалась: кто присылал экипаж? Как их тут вообще нанимают? А может, это от академии? Студенты же на полном пансионе, значит, им казённый транспорт положен. Или нет? Звучало как-то слишком роскошно.

Валерия решила, что разберётся с этим потом, а пока ускорилась, насколько могла. Не хотелось приехать на приём к шапочному разбору. Вторую половину главы переписала в три раза быстрее, чем первую. Сдала Фрекен Бок работу, та поморщилась-поморщилась, но приняла, и Лера двинулась в общежитие переодеваться.

Не успела навести марафет, как мобильный снова завибрировал. Что сегодня за день? Опять голосовое сообщение от Ольшанского:

— Девочка моя, я прислал за тобой наш фамильный экипаж.

Убить хотелось этого добродетеля. Просто фея из «Золушки» — и платье, и карета. Ага, а в тыкву в полночь не превратится?

У входа в общежитие действительно дежурил экипаж. Тёмно-бордовый лакированный корпус, позолота, герб с какой-то птицей, похожей на ворона. Наверняка, и внутри сплошная роскошь. Только вот Валерии категорически не хотелось им воспользоваться. Начать принимать подарки от Ольшанского, значит признать, что он её родственник. Ну уж нет. Лучше Лера пешком пойдёт.

Она прошла мимо экипажа, будто не имеет к нему никакого отношения. Только вот, что дальше? Насчёт пешком, это она, конечно, погорячилась, учитывая, что даже дороги не знает. Придётся всё-таки ехать. Только Валерия немного запуталась. Какой экипаж имела в виду Тереса? Ведь не Ольшанского же? Значит, всё-таки от академии?

Она уже собиралась связаться с Тересой по мобильному кристаллу, но тут увидела у парадного входа в главный корпус ещё один экипаж. Скромненький такой. Без лака и позолоты. С эмблемой академии на боку. О, вот это как раз, наверное, он.

— В клуб? — спросила она у возницы.

— Да. Садитесь.

Валерия поднялась по ступеням и устроилась на скамье.

— По дороге заберём ещё одного пассажира, — предупредил кучер и тронулся.

Валерия решила, что речь о какой-нибудь припозднившейся, как она, студентке, которую тоже пригласили на приём. Лера и подумать не могла, какая подстава её ждёт — кто окажется этим ещё одним пассажиром и во что выльется эта с виду невинная поездка.

Глава 27. Хитрый план в действии 

Ольшанский сидел на балконе отеля, в котором они остановились с дочерью, и попивал кофе. Его хитроумный план был приведён в действие. Всё шло так, как он и задумал. Злата, как хозяйка приёма, организовала транспорт для своих гостей. Но он убедил её, что посылать наёмный экипаж за Валерией не стоит, лучше он пришлёт свой — фамильный. Его покладистая девочка, конечно же, согласилась. А дальше расчёт был на то, что Валерия не захочет воспользоваться его услугами. Так и вышло. Алену только что пришло сообщение от студента, которого он нанял шпионить, что Валерия села в экипаж с эмблемой академии.

Ольшанская! Чистокровная Ольшанская! Гордая, независимая! Вся в него! В груди горела отцовская гордость. Ух, как ему нравилась эта своенравная девчонка! Осталось только добиться, чтобы и этот упрямец Ян разглядел, какое сокровище ему досталось. Ален был уверен, что потом Тоцкий ему ещё спасибо скажет. Но придётся его к этому подтолкнуть. И Ален уже всё, что для этого требуется, сделал.

Вчера вечером он встречался с Анджеем, новым членом попечительского совета.Тот хоть и недавно включён в состав, но человек влиятельный и плюс давний должник Алена. А должок надо отрабатывать. Анджей даже спрашивать не стал, зачем Ольшанскому это надо — всё сделал, как велели. А именно — устроил сегодня утром внеплановую аттестацию профессорского состава академии. Уж он их там на славу погонял — такие давал задания, чтобы они подчистую истратили весь магический резерв. Ольшанскому важно было, чтобы Ян сегодня вечером был на нуле — неспособен применять магию. Если всё пойдёт по плану, то Тоцкий и Валерия останутся вечером один на один. Наверняка поначалу, когда осознают, что им придётся провести наедине достаточно долгое время, разговор будет напряжённым. А Валерия — девочка не сдержанная. Но Алену не хотелось, чтобы Ян мог что-то сделать в ответ. Надо было свою славную малышку подстраховать.

Эта часть задачи была выполнена. Осталось, чтобы и вторая прошла гладко. Ален был уверен, что загвоздок не возникнет. Кучер, который везёт Валерию, знает, что делать. Ольшанский ему щедро заплатил.

— И всё-то у тебя на мази, старый лис, — похвалил он сам себя.

— Хорошо размялись, — Энтони зашёл в кабинет Яна в прекрасном настроении.

У брата это не отнять — жизнелюб и оптимист. Его жизнерадостностью можно помещения отапливать. Ян по поводу прошедшей «разминки» подобного восторга не испытывал. На сегодняшнее утро они с Энтони планировали совместную поездку в гольф-клуб, а тут вдруг внеплановая аттестация. Вместо приятного отдыха на свежем воздухе пришлось всё утро как школярам выполнять задания и тесты. И всё по инициативе Анджея, нового члена попечительского совета.  Как-то он уж очень яростно печётся о благополучии подопечного учебного заведения. Заявил что-то в духе: «Академия считается лучшей в княжестве, попечительский совет выделяет немалые суммы на поддержание должного уровня и у его членов не должно оставаться сомнений, что профессорский состав отвечает всем необходимым требованиям».

— Чувствую здоровую усталость, — Энтони потянулся в кресле, и с удовольствием откинулся на спинку.

Яна аттестация тоже порядком утомила. А сегодня вечером по приглашению всё того же Анджея он должен быть на деловом собрании в загородном клубе. Ещё одно мероприятие скучнее не придумаешь. У Яна и без того проблем хватает. Раздражающей занозой сидела в голове мысль о помолвке и о новоиспечённой невесте. Почему она так спокойно восприняла новость? Ян не мог понять, в чём подвох, но знал, что он есть.

— Ты показывал бумаги своим юристам? — он посмотрел на брата.

Вчера Ян рассказал Энтони, как влип в неприятности из-за бездумно подписанных документов. Брат посочувствовал настолько, что даже посмеиваться, как обычно, не стал. Пообещал проконсультироваться со своим хорошим приятелем-законником и его коллегами.

— Да, они проверили бумаги. Говорят, всё чисто, — не порадовал Энтони.

Ян с досадой покачал головой.

— Подожди хмуриться, — губы брата растянулись в хитрую улыбку. — У меня есть идея. Имя невесты в документах не указано. Написано только: «дочь Алена Ольшанского, которая станет студенткой академии». Сделай и вторую его дочь студенткой. Представляешь, какую ты внесёшь сумятицу? Пусть тогда юристы Ольшанского попотеют, объясняя, какая из дочерей имеется в виду.

— Вторая его дочь меня категорически не прельщает, — поморщился Ян.

— О, так выходит, первая прельщает? — с ухмылкой перекрутил его слова Энтони. Взгляд сделался лукавым.

— Как тебе сказать? — у Яна было полно сарказма в ответ. — Уж если мне суждено жениться на одной из Ольшанских, тогда Валерия — вне конкуренции. Злата не вызывает у меня ни малейших эмоций, а этого дьявола в юбке хотя бы убить временами хочется.

Энтони себе не изменил — рассмеялся.

— Мне нравится, как ты вспыхиваешь, когда говоришь о ней.

Брат называется. Весело ему.

— А всё-таки подумай, — Энтони перестал похохатывать. — Если вторая дочь Ольшанского станет студенткой — возникнут юридические коллизии, на решение которых Алену потребуется время. Воспользуешься передышкой, чтобы решить, что делать.

По сути, брат прав — идея не плоха.

— Осталось придумать, как сделать студенткой академии девушку, которая категорически не желает учиться, — Ян задумчиво постукал пальцами по столу, — и мало того, у неё не проснулась магия. Хотя…

Он уже успел проанализировать вчерашний инцидент на спортплощадке. Если виновницей на этот раз была не Валерия, тогда кто? Ян побеседовал с Кацпером, и тот почему-то не захотел выдавать обидчика. Ян не придумал другого объяснения как то, что это была девушка. Парню не хотелось признаваться, что стал жертвой девчонки — удар по самолюбию. Но кто из студенток способен на такое же взрывоопасное проявление чувств, как Валерия? Ян таких не знал. Поэтому заподозрил, что это могла быть Злата. Он видел её на спортплощадке. И если так, то с магией у неё всё в порядке.

— Думаешь, это она погнула тренажёр? — догадался о ходе мыслей Яна брат.

— Не исключаю.

— Тогда дело в шляпе, — усмехнулся Энтони.

Ян не был столь уверен, как брат, но всё-таки решил держать эту идею на примете.

Брат ушёл, а Ян ещё какое-то время провозился с бумагами. Но после обеда поспешил домой — в свой особняк, расположенный в четверти часа езды от академии. Нужно было готовиться к деловой встрече, навязанной Анджеем.

Экипаж плавно покачивало. Валерия сидела у самого окна и с любопытством смотрела на проплывающие мимо пейзажи. Красивые места! Академия со всех сторон была окружена рощами и дубравами. Студгородок — единственный островок цивилизации на несколько вёрст вокруг. Хотя, насколько Лера знала, где-то неподалёку был расположен коттеджный городок, в котором жили профессора.

Вот туда, видимо, и держал курс кучер. Валерия уже оставила версию, что её попутчицей окажется студентка. Скорее, дочь кого-то из профессоров. Злата очень общительная — могла успеть завести знакомства, где угодно.

Экипаж подкатил к уютному двухэтажному особняку. Светлые стены, большая застеклённая терраса. Балкон, опоясывающий по кругу весь второй этаж. А вокруг зелень, птицы, лесные ароматы. Подходящее местечко, чтобы по вечерам пить чаёк и любоваться закатом.

Валерия уже нарисовала в воображении свою спутницу, с которой ей придётся разделить не очень-то просторное сиденье казённого экипажа, — умненькая хорошенькая профессорская дочь. Но из особняка вышла совсем не это прелестное создание. Что? Тоцкий?!!!

Глава 28. Романтический ужин 

К вечеру поднялся прохладный ветерок, но Ольшанский остался на балконе — только накинул на плечи сюртук и заказал горячего чая. Горничная расстаралась — подала к чаю орешки и сладости.

Он крутил в руках мобильный кристалл, в ожидании важного сообщения, и пытался представить, как разворачиваются закрученные им события. Тоцкий уже наверно подсел в экипаж, который направляется в загородный клуб, куда его пригласил Анджей. Вот только в клубе его ждёт сюрприз — совсем не деловое собрание. А для Валерии и подавно будет неожиданность. Её одногруппники сейчас веселятся совсем в другом клубе. Но вряд ли её насторожит, что экипаж едет не туда. Дороги она не знает.

Долго ждать не пришлось — кристалл завибрировал, подавая сигнал о принятом сообщении.

— Всё сделано, как вы велели. Подготовлен самый роскошный номер-люкс. Свечи, благовония, цветы, музыка. Накрыт изысканный ужин на двоих. Клуб пуст — посетителей нет. Над зданием включен магический экран, блокирующий мобильную магическую связь, чтобы никто не мог помешать романтическому ужину.

Ален довольно крякнул. Да, он так и сказал Анджею, что необходимо подготовить романтический ужин для его дочери и её жениха. И тот расстарался. Теперь всё готово. Птички скоро будут в клетке. Уехать из клуба они не смогут — кучеру, который доставит их туда, велено, немедленно трогаться в обратный путь, как только его пассажиры зайдут в здание клуба.

Возможно, поначалу ужин будет и не совсем романтическим. Ален не исключал побитой посуды и даже, может быть, вазы с цветами, надетой на голову Тоцкого. Но милые бранятся — только тешатся. Чутьё старого лиса подсказывало ему, что парочка поладит. В его дочурке столько огня — зажжёт любого.

Тоцкий поднялся по ступеням экипажа и занял место рядом с Валерией. Его широченные плечи нагло оттяпали две трети тесного пространства кабинки, заставив Леру притиснуться к боковой стене. И всё равно при малейшем движении они тёрлись друг о друга. При этом Тоцкий имел наглость ещё и недовольно посматривать на свою попутчицу, хотя это она должна была возмущаться. Что, собственно, Валерия и сделала.

— Дьер Ян, вы уверены, что нам по пути? — полюбопытствовала она. — Экипаж направляется в клуб.

— Я знаю. Еду на деловой приём. А вот по какой причине вы покинули территорию академии?

Как это понимать? И он на приём? Злата и его пригласила? Ректора — на студенческую вечеринку??? Это будет «весело».

— Я тоже приглашена на приём, — ответила Валерия и поймала удивление в его глазах.

Вот так они и ехали — оба недовольные, тёрлись друг о друга каждый раз, когда экипаж покачивало.

Дорога заняла около часа. Далековато. Но местечко оказалось милым. Вокруг лес, свежий воздух, заливистое пение птиц, журчание ручьёв и красивое здание сложной архитектуры — башни, выступающие этажи, веранды, балконы, большие окна.

Они с Тоцким зашли внутрь друг за другом. В холе было почему-то пусто. Но откуда-то раздавалась музыка. Валерия сразу решила идти на звук — видимо, там и проходит вечеринка. Но никуда пойти не успела. Навстречу им вышел солидный мужчина лет сорока. Аккуратная бородка, нос с горбинкой. Кажется, где-то Валерия его уже видела.

— Добрый вечер, дьер Ян. Добрый вечер, лерра Валерия, — расплылся он в такой широченной приветливой улыбке, будто всю жизнь мечтал о встрече, и его мечта наконец-то сбылась.

— Добрый вечер, дьер Анджей, — ответил Тоцкий

Анджей — точно! Валерия вспомнила, кто этот солидно-приветливый мужчина — один из новых членов попечительского совета. Кажется, именно на него положила глаз Моника.

Решив соблюсти приличия, Лера тоже поздоровалась. Анджей ещё больше просиял и сделал приглашающий жест.

— Прошу следовать за мной.

У Валерии сложилось впечатление, что произошла какая-то путаница и её принимают за кого-то другого. Возможно, в клубе проходит сразу два мероприятия: студенческая вечеринка и деловая встреча. И Тоцкий, как раз и прибыл на эту встречу — обсудить с Анджеем и какими-нибудь другими важными господами дела академии. Тогда Валерии с ними не по пути.

— Простите, дьер Анджей. Мне, кажется, в другую сторону.

— Нет-нет, лерра Валерия, идёмте. Позвольте на правах владельца клуба выступить вашим провожатым.

Он ещё и владелец клуба? Его физиономия выражала глубокую безапелляционную уверенность в том, что он знает, что делает, поэтому и Валерия, и Тоцкий двинулись за ним.

Анджей повёл их вверх по лестнице на второй этаж, дальше — по широкому коридору. Потом они почему-то спустились вниз, прошли ещё немного и снова поднялись. Запутанная архитектура. Валерия это ещё снаружи заметила. Снова несколько пролётов вверх-вниз — и она окончательно запуталась, на каком они этаже. В конце концов, Анджей остановился.

— Почти пришли. Прямо по коридору и направо, — указал он направление. — За сим откланяюсь.

Он нырнул в один из боковых корридорчиков и был таков. А Валерии ничего не оставалось, как вместе с Тоцким топать в направлении, указанном Анджеем. У неё даже спортивный интерес проснулся, что окажется за дверью: то, что ищет Тоцкий — скучный конференц-зал и деловое совещание, или то, что ищет она — ярко украшенный зал и студенческая вечеринка.

Тоцкий открыл дверь и сделал приглашающий жест, пропуская Валерию вперёд. Она зашла и… чуть дара речи не лишилась. Это был и не конференц-зал, и не танцевальный зал. Это был гостиничный номер. Шикарный, какие она только на картинках видела.

Что за ерунда? Как-то это подозрительно. В голове сразу вспыхнул каверзный вопрос: зачем девушку приводят в гостиничный номер?! Чёрт, всё подстроено! Ни с того, ни с сего подсевший в экипаж Тоцкий — это не спроста. К груди подступила волна гнева. Вот негодяй! Да как он мог?! Полумрак, свечи, лепестки роз, столик, накрытый на двоих… кровать наглых королевских размеров. Кровать!!! Валерию, что, собирались соблазнить?! А ещё ректор называется! То-то она время от времени ловила на себе его, если следовать терминологии Моники, пожирающие взгляды. Ну всё — этому дьяволу конец! Молился ли ты на ночь, Дездемон? Нет? Ах, как жаль — теперь уже и не успеешь. Пальцы заломило со страшной силой, но Лера даже не пыталась унять подступающий заряд магии.

Она развернулась, готовая подпалить всё вокруг и одного отъявленного наглеца в частности.

— Тише, тише, — в его глазах не было ни капли раскаяния. Наоборот — ирония. Вот гад! — Для меня это такой же сюрприз, как и для вас. И я возмущён не меньше вашего.

Возмущён, как же. Его эта ситуация скорее забавляет, чем возмущает. Однако миролюбивый тон Тоцкого подействовал на Валерию некоторым успокаивающим образом. Нет, она ему пока всё равно не верила, но пальцы колоть стало меньше.

— Я думаю, это какая-то ошибка, — продолжил он. — Всё это, — он сделал круговой жест рукой, — предназначалось не нам. Вон, видите, записка на столе. Сейчас всё выясним.

Да, записку Валерия видела. Красивая картонка в виде сердечка и на ней надпись. Она добралась до послания первая. Начала читать и с каждым прочитанным словом волосы всё больше и больше вставали дыбом.

Дьер Ян, на правах владельца клуба, я решил устроить Вам и Вашей невесте сюрприз — романтический ужин за счёт заведения. Я побеспокоился, чтобы Вас никто не потревожил. Ночь в Вашем распоряжении. Экипаж прибудет за Вами утром. Желаю приятно провести время!

Да уж, сюрприз удался. Получается, Тоцкий должен был приехать сюда с невестой, но по странному стечению обстоятельств вместо неё оказалась Валерия. Вот не зря у неё было чувство, что всё перепуталось, и её принимают за кого-то другого.

Тоцкий из-за плеча Леры тоже читал записку. Наверно, бесится, что такой вечер у него с невестой сорвался. Валерия развернулась к нему лицом и заглянула в глаза. Что-то не видно было там особой печали. Наоборот, даже некоторое удовольствие. Ох, странно. И как он прокомментирует ситуацию? Оказалось, вот как:

— Дьер Анджей, безусловно, поступил несколько неосмотрительно. Слишком забегая вперёд. Но согласитесь, в сложившейся ситуации есть и некоторые плюсы.

К чему это он клонит?

— Нам не помешает поговорить в спокойной обстановке. Нам ведь есть, что обсудить, не так ли? — он подошёл к ней сзади. — Позволите? — потянулся к кардигану, который Валерия надела поверх платья, потому что вечер обещал быть прохладным. — Здесь достаточно тепло, — не дождавшись разрешения, он снял его и аккуратно пристроил на вешалке.

Собственный сюртук тоже препроводил туда же.

— Предлагаю поужинать. А потом вызовем экипаж.

Как мило. А ничего, что это всё предназначалось другой девушке?

— Вы же понимаете, дьер Ян, что это странное предложение — приглашать к ужину, который предназначался для вас и вашей невесты?

Тоцкий непонимающе потёр подбородок:

— Ну да, для меня и для вас…

Глава 29. Вам к лицу

Ян находился во власти противоречивых чувств. С одной стороны, он был возмущён самодеятельностью Анджея. Его сюрприз оказался на грани приличий, можно сказать — возмутительный. Такие сюрпризы нужно согласовывать. Но с другой стороны, как раз возмутительность и двусмысленность ситуации и щекотала Яну нервы. Вспомнилось, как давно он не был на свидании. Как давно не проводил вечера в обществе прекрасной дамы. О, ну об этой даме, которая оказалась вместе с ним невольной жертвой сюрприза, и о её прекрасности отдельный разговор.

Находиться рядом с действующим вулканом и то, пожалуй, безопаснее, чем рядом с ней. У неё талант держать в тонусе, бесить и заводить. Но, тем не менее, если бы ему предложили выбирать, с кем провести сегодняшний вечер, он предпочёл бы именно эту чертовку.

Ян сказал брату, что его основная эмоция по отношению к ней — это желание прибить. Почти не соврал. Но, дьявол, вот это всё — лепестки роз, свечи, ужин… огромная кровать(!) и она, такая возмущённая, горячая, злая… — жуткое искушение. К желанию убить добавилось ещё одно. И оно было совершенно недопустимо, учитывая, что он ректор, а она студентка, и в то же время в нём не было ничего предосудительного, учитывая, что они жених и невеста.

Правда, женихом и невестой они являются формально. Не он ли ищет способ разорвать помолвку? И всё же отказать себе в удовольствии поужинать с этим дьяволом в юбке Ян не смог. Кто бы сомневался — она его желания разделить не захотела, но аргумент прозвучал сумбурно.   

— Вы же понимаете, дьер Ян, что это странное предложение — приглашать к ужину, который предназначался для вас и вашей невесты?

— Ну да, для меня и для вас.

Она метнула в него удивлённый взгляд. Но удивление на её лице просуществовало недолго. Валерия подозрительно сощурилась:

— Ваши слова прозвучали так, будто вы считаете меня своей невестой.

И вот тут Ян осознал, что очень просчитался, когда решил, что Валерия знает о помолвке. Видимо, пока Лем передавал туда-сюда сообщения, смысл исказился. Он хоть и очень разумный, но всё же ребёнок. А Валерия, выходит, до этой секунды даже не догадывалась о том, что сосватана. Вот Ольшанский прохвост — всё-таки переиграл. Добился своего — чтобы слова о помолвке прозвучали из уст Яна.

Ну, что ж, отступать поздно.

— Да, Валерия, мы с вами помолвлены, — он подошёл к столу и отодвинул для неё стул. — Прошу.

Говорят, любые самые сложные темы можно смягчить изысканным ужином.

— Помолвлены? Не припомню, что бы вы делали мне предложение, — она мило улыбнулась и взглянула так, как смотрят на смертника, которому остались считанные минуты. Однако приглашение приняла — грациозно опустилась на стул.

Ян чувствовал, что военных действий не избежать, поэтому предусмотрительно занял место напротив, чтобы их разделяло полтора метра стола. К сожалению, чуть позже выяснилось, что в стратегическом плане его дислокация была не самой удачной.

— В нашем мире брачная процедура выглядит несколько иначе, чем в земном, — он привстал и наполнил её бокал напитком.

— И как же? — она сделала пару глотков.

Её изящные пальчики сдавливали ножку бокала, а взгляд говорил, что эти пальчики не прочь то же самое сделать с его шеей.

— Договор о помолвке заключают: сторона жениха, которую чаще всего представляет сам жених, и сторона невесты, обычно представленная её отцом. Подписей этих двух сторон достаточно для придания документу юридической силы.

— Какие милые нравы, — она поставила бокал на стол и аккуратно промокнула губы салфеткой. — А согласие невесты? Кстати, вы статистику несчастных случаев с женихами после свадьбы не ведёте? Подозреваю повышенную смертность, — голос приобрёл оттенок ярко выраженной кровожадности.

— Насчёт согласия я как раз и хотел с вами поговорить.

Ян планировал объяснить, что и сам не в восторге от помолвки, и предложить стать союзниками, но она его слова истолковала иначе.

— Хотели поговорить насчёт согласия? А я так и поняла. Как предусмотрительно всё подстроено. Сами придумали или совместно с Ольшанским? И обстановка подходящая, — она кивнула в сторону кровати так, будто кровать означала смертный приговор. — Вот так, значит, вы собирались добиваться согласия?! Через постель?!

Её глаза потемнели. Щёки вспыхнули румянцем. Красивая. Злая. Взбудораженная. Приготовившаяся мстить. Ян невольно залюбовался. Но долго такой роскоши он себе позволить не мог. Он чувствовал, что девчонка испытывает прилив магии. А управлять магией у неё пока получается через раз.

— Валерия, получите неуд по поведению, — предостерегающе произнёс он, но хищный блеск её глаз показывал, что неуд её сейчас волнует меньше всего. — Шесть неудов!

— Поставьте их своему партнёру по брачному контракту — Ольшанскому. Он ведь такой проказник.

Ян проследил, куда направлен её взгляд — на вазу с цветами, стоящую в полуметре от него. Но что он мог сделать, если его магический резерв был на нуле? Рассчитывать приходилось только на ловкость и сноровку. Но среагировать он не успел — чертовка махнула кистью. Последовал громкий хлопок — и ваза взорвалась. Обломки, к счастью, остались лежать на столе, а вот цветы эффектно подлетели в воздух. Цветочный фейерверк, впечатляющий своей зрелищностью, закончился почти без ущерба для Яна, если не считать, что один из цветков приземлился стеблем ровно за его ухо.

Губы Валерии расплылись в торжествующей улыбке. Но, похоже, девчонке было мало. Её взгляд снова начал путешествовать по столу в поисках ещё одной жертвы. Ян решил не повторять ошибок и соскочил со стула. Его терзали подозрения, что следующий предмет может не взорваться, а полететь в него. Высокая спинка стула — как раз кстати. Выполнит защитную функцию.

Как оказалось подозрения были не напрасными. Сначала одна тарелка, затем другая сорвались со стола и пустились в полёт. Ян ловко отбивал их спинкой стула.

— Валерия, огромный-огромный кусок льда, — высунувшись из-за своего щита, попытался угомонить её магию Ян.

Куда там. В него уже летела салфетница, и журавлиным клином за ней тянулись салфетки. Он пригнулся, и птицы промчались дальше, найдя себе место для гнездовья под кроватью.

— Валерия, насчёт моей роли в помолвке вы не совсем правильно поняли, — рискнул снова высунуть голову Ян.

— Да нет, поняла, — бутыль (хорошо, что не откупоренная), совершая вращательные движения, направилась в сторону его головы.

Ян ловко увернулся от снаряда и тот угодил прямо на шёлковые простыни, смяв их и пустив по ним волну.

— Сговорились с Ольшанским о браке?! — зелёные глаза прожгли насквозь. — Оба подписали договор о помолвке? Вот и женитесь друг на друге! — плетёная хлебница сорвалась со стола и, совершив головокружительный манёвр вокруг спинки стула, шляпой приземлилась на голову Яна.

— Вам к лицу, — Валерия встала из-за стола и направилась к выходу. — На свадьбу пригласить не забудьте.

Глава 30. Вторая часть Марлезонского балета 

Валерия выскочила за дверь и быстрым шагом пошла по коридору. Ей нельзя было дальше оставаться в номере один на один с Тоцким. Задержись она там хоть на минуту — и не факт, что пострадала бы только посуда. Магия вышла из-под контроля и не поддавалась усмирению никакими известными Лере способами. А ведь в последнее время ей казалось, что у неё прекрасно получается управлять своим даром. Как бы ни выводили её из себя некоторые личности, типа въедливой Фрекен Бок, всегда удавалась быстро подавить вызванную раздражением и гневом магическую волну и не дать магическому заряду сконцентрироваться на кончиках пальцев.

Но не в этот раз. Она догадывалась, в чём причина. В Тоцком, конечно. Только он так мастерски умел выводить её из себя. Когда он заикнулся о помолвке, её словно током ударило. Сразу вспомнились слова Ольшанского, произнесённые во время их первой встречи, о том, что Валерия обручена. Ей тогда это заявление показалось полным бредом. Как можно кого-то обручить заочно? Она и думать об этом забыла — других проблем хватало. И только сегодня после слов Тоцкого о помолвке ей довелось осознать всю глубину возмутительной подставы, а заодно и узнать, кто же этот таинственный жених-самоубийца.

Насчёт Ольшанского — всё понятно. Мутная личность с пещерным менталитетом. Но Тоцкий? От него она подобного не ожидала. Состряпали сомнительную сделку за её спиной, сосватали Валерию без её ведома, при этом Тоцкий ещё и молчал как партизан. Они же виделись по десять раз на дню, чего же он её не обрадовал «замечательной» новостью? Ждал подходящего момента? Такого как сегодня — чтобы ужин, свечи, кровать? Вот эта кровать злила Леру больше всего. То есть Тоцкий, зараза, настолько уверен в своей неотразимости, что решил — Валерия не устоит? Больше всего раздражало, что он действительно дьявольски привлекательный и заводит Леру, если рассматривать его с чисто физиологической точки зрения. И почему природа наградила таким адовым мужским магнетизмом такого коварного дьявола?!

Все эти сложные эмоции, градус которых зашкаливал, и вызвали неконтролируемую вспышку магии. Спасение было одно — сбежать подальше от Тоцкого, пока он цел. Пусть радуется, что отделался хлебницей на голове и цветком за ухом. Женишок! Не дай бог ещё раз заикнётся об этом!

Валерия спустилась вниз по первой же попавшейся лестнице. Потом прошла несколькими коридорами, постепенно успокаиваясь и пытаясь припомнить, какой дорогой вёл их Анджей. Ей главное выбраться в холл первого этажа, а там она сориентируется, как найти зал, в котором проходит студенческая вечеринка. Но, вообще-то, у неё уже закралось сомнение — в этом ли клубе собрались одногруппники? Тот, кто срежиссировал сегодняшнюю подставу явно продумал всё до мелочей и обеспечил отсутствие свидетелей.

Чем дольше Валерия плутала по лестницам и коридорам, тем больше убеждалась, что одногруппников она здесь не найдёт. Кругом было пусто — даже обслуги не видать. Ей начало казаться, что она ходит кругами по одним и тем же местам. Ну и запутанная архитектура! В конце концов, она решила действовать логически. Если хочет попасть на первый этаж, ей нужно спускаться вниз, всякий раз, когда видит хоть какую-то лестницу. Тактика помогла ей выйти в просторный холл. Вот только он был скорее похож на подвал, чем на вестибюль. Никакой дорогой облицовки стен, какой могли похвастаться другие помещения, ни зелени, ни мебели. Только несколько дверей, ведущих непонятно куда, тоже не отличавшихся изысканностью. И вдобавок ко всему — полумрак, Валерия посмотрела по сторонам, решая, что делать, как вдруг заметила вдалеке тень…

Ян проводил взглядом выскочившую за дверь Валерию и послал серию мысленных проклятий в адрес Анджея с его неуклюжей услугой. Ещё более забористых комплиментов был удостоен Ольшанский. Ян догадывался, что это его инициатива и его режиссура. А отдуваться Яну.

Он машинально поднял с пола тарелки, чтобы вернуть их на стол. Проходя мимо зеркала, невольно усмехнулся. Цветок, торчащий из-за уха, корзинка, будто соломенная шляпа на голове — просто первый парень на деревне. «Ты ещё легко отделался, пастушок», — заверил он своё отражение в зеркале, вспоминая минувшее побоище. Повезло, что соусницы и супница в ход не пошли. Ох и дар у чертовки!

Интуиция подсказывала Яну, что самая горячая часть вечера позади. Сейчас он вызовет экипаж, найдёт Валерию, и во время обратной дороги у него будет возможность втолковать успокоившейся девчонке, что в деле помолвки они союзники со схожими интересами. Его цель, как и её цель, эту помолвку аннулировать.

 Он привёл себя в порядок, достал из кармана сюртука мобильный кристалл и тряхнул его, чтобы включить. Однако кристалл не ожил. Ян повторил попытку несколько раз, пока не понял, в чём подвох. Он снова выругался, теперь уже вслух. Коварство Ольшанского не знает границ — позаботился, чтобы нельзя было воспользоваться магической мобильной связью.

Ян потом обязательно найдёт способ отплатить старому прохвосту той же монетой. А пока нужно было решать, что делать. Ситуацию он безвыходной не считал. Ян догадывался, почему не работает кристалл — над клубом включён магический щит, блокирующий магическую мобильную связь. Нужно всего-то спуститься в подвал, найти нужный щиток и блокирующий купол. Он вышел из номера осуществить свою задумку.

…Валерия получше пригляделась к приближающейся тени и поняла, что это Тоцкий. Он, что, смертник? Мало ему было? Настаивает на второй части Марлезонского балета? У, дьявол! Только-только успокоилась магия, и снова он. Сейчас начнётся новый магический приступ, и Валерия за себя не отвечает. Она прижалась спиной к стене, в надежде, что ректор её не заметит, и начала отступать.

Шла ощупью дальше и дальше, не выпуская «тень» из вида. Эх, ей бы в какой-нибудь узкий коридорчик проскользнуть. Но никаких узких коридорчиков не попадалось. Зато она нащупала дверную ручку. О! То, что надо. Наверное, какая-то кладовка. Нужно там спрятаться и переждать, пока Тоцкий уйдёт.

Но подумать легче, чем сделать. Валерия тянула ручку на себя, от себя, пыталась её провернуть, нагнуть, согнуть — ничего не выходило. Дверь не открывалась. Что за странная конструкция? Можно было бы подумать, что закрыто на ключ, но замочной скважины не было — значит, должно открываться без ключа.

Тоцкий шагал резво и крутил головой по сторонам. Зоркий сокол, чтоб его. Вот-вот заметит. Это заставило Леру что есть силы надавить на ручку правой рукой. Одновременно она ещё и левой кистью тряхнула в надежде, что, если механического усилия не хватит, так может магия сработает. И сработало! Раздался громкий щелчок, и дверь открылась. Ура! Валерия тут же скользнула внутрь. Но Тоцкий, конечно же, услышал звук и моментально среагировал — гигантскими шагами подлетел к месту событий. Валерия хотела закрыть дверь перед самым его носом, но он успел заскочить внутрь комнаты, и только после этого дверь захлопнулась. Раздался ещё один громкий щелчок…

Глава 31. Взаперти 

Валерии не понравилось, с каким звуком захлопнулась дверь. Но пока у неё были более насущные проблемы, чтобы беспокоиться о конструкции защёлки. Тоцкий — видимо, ему жить надоело — даже и не думал спасаться бегством, а наоборот начал движение в её сторону. Ей оставалось только отступать.

Она видела, что он покосился сначала вправо, потом влево — надо полагать, изучал обстановку: есть ли тут опасные для жизни предметы. И правильно делал. Потому что Валерия по-прежнему не могла дать никаких гарантий, что её магия вновь не взбунтуется.

Она тоже решила поглазеть по сторонам на всякий случай. В помещении царил полумрак, но всё же легко можно было разглядеть, что справа и слева от прохода рядами стояли стеллажи, на узких полках которых лежали круглые пузатые головки сыра и увесистые куски бекона. Леру прошибла мысль — это холодильная камера. Она тут же прислушалась к своим ощущениям и поняла, что недалека от истины. Действительно, воздух был достаточно прохладен. Но прохлада была кстати, потому что напряжённая обстановка вызывала в её теле жуткий внутренний жар.

Тоцкий тоже, похоже, совершенно не сокрушался по поводу неблагоприятных климатических условий и продолжал приближаться. Складывалось впечатление, что его вообще всё устраивает. У него был подозрительно довольный вид. Валерия уже давно заметила, что он бывает в двух состояниях: Тоцкий-злой и Тоцкий-довольный. Она никогда не видела его расстроенным, грустным, подавленным. Он или мечет громы и молнии или лыбится. Дьявол-оптимист, чтоб его. Даже когда в него летели тарелки и салфетницы, он умудрялся отбиваться от снарядов, нагло усмехаясь.

— Не подходите! — грозно скомандовала Лера, потому что отступать было уже некуда.

Холодильная камера оказалась достаточно небольшим помещением — Валерия упёрлась спиной в стену. Единственный манёвр, который был для неё доступен — это зайти за стеллаж с сырными головками. В случае боевых действий она будет считать стеллаж баррикадой. Тоцкий, видимо, тоже готовился к войне, поскольку заговорил о них же — о баррикадах.

— Валерия, в деле о помолвке мы с вами по одну сторону баррикад — союзники, — он протиснулся в узкий проход и занял место по другую сторону стеллажа, за которым затаилась Лера. Теперь их головы разделяла только головка сыра. — Я сейчас прилагаю все усилия, чтобы аннулировать помолвку.

Вероломный тип! Хочет усыпить бдительность? Так ему Валерия и поверила.

— Зачем же было подписывать документы, чтобы потом искать способ их аннулировать?

— Подписывая документы, я был уверен, что обвёл Ольшанского вокруг пальца.

А вот это уже интересно.

— Как? — Валерия чуть отодвинула головку сыра, чтобы лучше видеть Тоцкого.

— Это случилось ещё до вашего появления здесь. И речь шла не о вас, а о другой дочери Ольшанского.

— О Злате?

— Да.

То есть изначально обручить собирались Тоцкого и Злату?

— У вас к ней чувства?

В груди неприятно царапнуло. Казалось бы, Валерии это на руку, если Тоцкий влюблён в Злату, но почему-то категорически не хотелось услышать утвердительный ответ.

— Она милая девушка, но нет.

Какое облегчение. Валерия убедила себя, что волновалась она в данном случае лишь потому, что не хотела Злате такого «счастья», как влюблённый Тоцкий. Ибо этот дьявол коварен и циничен.

— Мой отец крайне настаивал на браке, я же напротив категорически не желал связывать себя узами, — продолжил он, ещё чуть-чуть отодвинув головку сыра. Теперь Валерии было видно ровно половину его лица. — Однако мне не хотелось расстраивать отца, который в ту пору сильно болел. Поэтому я пошёл на хитрость. Подписал документ, но настоял, чтобы в нём было указано условие — дочь Ольшанского будет считаться моей невестой, только если станет студенткой академии. Я знал, что Злате это не под силу. Поэтому был уверен, что помолвку со временем можно будет аннулировать.

Валерии подумалось, что, по всей видимости, у Тоцкого с отцом очень тёплые отношения. Чувствовалось, что этот человек много сделал для него, раз Тоцкий так беспокоится о его здоровье и не хочет лишний раз расстраивать. Не то, что у Валерии — лётчик-залётчик.

— Видите, какой продуманной и безупречной была идея? — как чёрт из табакерки, полностью высунулся из-за сыра Тоцкий.

Ну, не такая уж она и безупречная. Валерия не считала сестру безнадёжной в плане поступления в академию. Если бы Злата поставила перед собой такую цель и очень захотела, то стала бы студенткой. 

— Так почему же ваша безупречная идея дала сбой? Почему вы не аннулировали помолвку?

— Всё и шло к аннулированию, пока не появились вы, — в его тёмных глазах Лера уловила злокозненный блеск с обвинительным оттенком.

То есть она ещё и виновата?

— Заметьте, меня сюда переместили, не спросив, — напомнила она ему. — И, кстати, это были вы, — Лера прожгла его взглядом и вернула сырную головку на место, чтобы видно было только половину наглого лица.

— Так вот, если бы вы не стали студенткой академии, — продолжил Тоцкий, не обращая внимания на сырный протест, — то помолвка была бы уже расторгнута. Но теперь нет юридических оснований её аннулировать. Так как дочь Ольшанского учится в академии, как того и требует документ.

— А ничего, что это другая дочь? — возмутилась Валерия.

— Бумаги составлены так, что из них однозначно следует — та дочь, что учится в академии, и является моей невестой.

— Я бы на вашем месте убила того, кто добавил в документ эту фразу, — выдала Валерия злорадно, прекрасно помня, что, по словам Тоцкого, он же и настаивал на данной формулировке. — И как вы теперь собираетесь аннулировать документ?

— Я над этим работаю, — его лицо излучало уверенность. Вернее, пол-лица, не скрытые сырной головкой.

— Звучит многообещающе, — с сарказмом выдала Лера и подумала, что пора возвращаться с баррикад на мирную территорию. Во-первых, прохладный воздух начал делать своё дело — она продрогла. Платьице на ней было довольно тоненькое с открытыми плечами. А во-вторых, Тоцкий хоть и продолжал её злить, но пальцы совершенно не кололо. По неизвестной причине магия успокоилась.

Валерия направилась к двери и на всякий случай, если Тоцкий ещё не уяснил, озвучивала свою твёрдую позицию относительно помолвки.

— Вы же понимаете, дьер Ян, что вне зависимости от того, аннулируете вы документ или нет, я не соглашусь на брак.

Тоцкий шёл вслед за ней к двери.

— Ваши слова прозвучали так категорично, будто вы принципиальная противница замужества, — не без иронии проронил он.

— Не принципиальная. Но у мужчины, который захочет сделаться моим женихом, будет на это только один шанс, — она взялась за дверную ручку.

— И какой же? — он стоял за её спиной. Довольно близко. Она почувствовала, как плечам стало теплее. Видимо, Тоцкий, в отличие от неё не замёрз, а наоборот, излучает тепло. Ну, у дьяволов же всё не как у людей.

— Взаимные чувства, разумеется. Мужчина, которому я скажу «да», должен дать мне почувствовать, что я для него единственная, — Лера подёргала ручку, но та не поддалась. — В земном мире именно это является основанием для брака, а не документы с сомнительными формулировками, — добавила назидательно и продолжила терзать ручку, которая ходила туда-сюда почему-то со скрипом, а дверь оставалась заблокированной.

— Давайте, я попробую, — его горячая пятерня бесцеремонно отодвинула её руку.

Тоцкий проделал примерно то же, что и Валерия. Подёргал туда-сюда, покрутил, надавил. Силушки у него, разумеется, было гораздо больше, чем у Леры, и ручка на его «ласки» ответила взаимностью — оторвалась. При этом дверь так и осталась абсолютно безнадёжно заблокирована.

Они с Тоцким переглянулись. Не известно, о чём подумал он, а вот у Валерии в голове проскочила недобрая мысль, что они оказались заперты в этой холодильной камере до утра — пока их не хватится хозяин клуба, устроивший этот «романтический сюрприз», или повар не пошлёт сюда кого-то за продуктами. С голоду они, конечно, не умрут — есть чем заморить червячка. А вот как, интересно, согреваться будут?..

Глава 32. Дурацкая затея!

— Вот видите, — Валерия укоризненно посмотрела на оторванную дверную ручку в руках Тоцкого, — благодаря вам, мы теперь тут заперты.

Она заметила в его глазах виноватый проблеск. О! Какая редкая эмоция! Лере понравилось, и она решила усилить его душевные терзания.

— Теперь я продрогну до костей и заболею. Меня сразит тяжёлое ОРВИ, — может, Тоцкому неизвестна расшифровка этой аббревиатуры, тем лучше — пусть думает, что это что-то страшное. — Я не смогу посещать занятия, получу много неудов — и это опять будут наши общие неуды! Кстати, я уже дрожу как осиновый лист!

Наверно, Валерия слегка переиграла, потому как виноватый блеск в глазах Тоцкого сменился каким-то самодовольно-каверзным.

— Я не дам вам замёрзнуть, — с угрожающей ухмылкой произнёс он.

Лера расслышала в интонации возмутительный многозначительный намёк. И ладно бы намёк — Тоцкий принялся методично расстегивать пуговицы своей рубашки.

Спокойно, Лера, спокойно. Тебе всего-то хотят предложить, чем накрыть озябшие плечи, а не то, что ты подумала. Кстати, да — что за странные мысли ей приходят в голову? Хотя чему удивляться, если все началось с того, что этот харизматично-зловредный тип привёл её в гостиничный номер. Невольно будешь думать о том, что тебя пытаются соблазнить.

Вообще, справедливости ради надо признать, что в качестве соблазнителя Тоцкому можно чемпионаты выигрывать, если такие проводились бы. Смотреть, как в полумраке открываются всё новые и новые участки его накачанного тела, было заворожительно и даже волнующе. Пришлось нервно сглотнуть и в очередной раз отметить, что с чисто физиологической точки зрения Тоцкий её будоражит. Хотя Лера не чувствовала в этом ни грамма своей вины. Это всё природа, которая расщедрилась наделить этого дьявола зашкаливающей мужской привлекательностью.

Сам процесс избавления от рубашки уже достаточно разогрел Леру, Тоцкому можно было смело напяливать её назад, но он, разумеется — само благородство — накинул рубаху на плечи Валерии. Ткань казалась не тёплой, а даже горячей. Приятно. Похоже,  прежний обладатель рубашки жутко разгорячён.

Валерия с удовольствием закуталась в свой трофей и стала наблюдать за тем, какую бурную деятельность развёл Тоцкий.

— Замок заклинило, но я его починю, — самоуверенно заявил он, и отправился почему-то в обратную сторону от двери.

Лера догадалась, что он пытается отыскать какой-нибудь инструмент. Но вряд ли ему это удастся, сколько бы он ни шарил на полках с сыром и ветчиной. Впрочем, пусть. Ей нравилось наблюдать, как играют и перекатываются мышцы его мощного торса, когда он обследует верхние полки.

Несколько минут безрезультатных поисков закончились тем, что Тоцкий просто отломал от стеллажа какую-то металлическую пластинку. Вот силушки-то. Видимо, решил использовать её как отвёртку или какой другой инструмент. Валерии это было неведомо. Зато она догадалась о кое-чём другом. Ничего у Тоцкого не получится. Замок заклинило не из-за того, что он грубо орудовал дверной ручкой. Механизм защёлки испортила сама Лера, когда пыталась зайти в холодильную камеру. У неё никак не получалось открыть дверь, она торопилась, суетилась, и решила на всякий случай махнуть кистью — авось магия сработает. Она-то и сработала, но видимо не очень изящно — дверь открылась, а механизм защёлки повредился.

И тут Леру накрыла мудрая мысль — дверь же можно открыть с помощью магии. Она тряхнула кистью, представляя, как округляться от удивления глаза Тоцкого, когда прямо перед его носом распахнётся дверь. Но ничего не произошло. Он по-прежнему возился с защёлкой, а дверь стояла несокрушимым монолитом. Валерия повторила свои манипуляции раз десять, и всё безрезультатно. Вот что за закон подлости? Когда не надо, всё получается, а когда надо — нет.

Ей уже и в рубашке начало становится зябко. Тепло Тоцкого развеялось, а сама по себе тонкая ткань грела слабо. А до утра ещё о-го-го. И тут в голову пришла новая гениальная мысль. А почему, собственно, Лера должна всё делать сама? Кто тут якобы страшно сильный маг?

— Дьер Ян, а почему вы не откроете дверь магией?

Он оторвался от ковыряния защёлки и посмотрел на Валерию.

— Я на нуле. Мой магический резерв полностью истощён. Восстановится в лучшем случае к утру.

Любопытство заставило спросить:

— А где вы его истощили?

— Сегодня утром дьер Анджей решил устроить внеплановую аттестацию профессорского состава, и я уже подозреваю, что это не случайность.

Да, как-то слишком много совпадений.

— Думаете, это звенья одной цепи?

— Думаю. И даже догадываюсь, по чьему сценарию играл Анджей.

— По сценарию Ольшанского?

— Наверняка.

В Лере вспыхнул гнев. Какая бессовестная подстава со стороны лётчика-залётчика. Сколько уловок, изворотов и усилий, чтобы свести Валерию и Тоцкого. Странно.

— Зачем это ему? Я не могу понять его мотивов. Вы подписали документ помолвки,чтобы не расстраивать отца, а им что двигало?

Тоцкий уже оставил в покое защёлку и стоял у двери, скрестив руки на груди. Вопрос его не озадачил — ответ у него был готов.

— Простые мотивы. Я завидный жених, не находите? — он приподнял бровь.

Какое самомнение. Ох, эту ухмыляющуюся физиономию надо было видеть.

— Но вы правы. Ольшанский старается чересчур. Я займусь его мотивами.

Тоцкий отделился от двери и направился к стеллажу, прислонившись к которому стояла Валерия. Облюбовал себе стеллаж напротив, как будто специально, чтобы расстояние между ними было не больше полуметра, и неожиданно выдал:

— Ломать дверь будете вы.

— Я?

— Угу. Метать тарелки у вас получалось, и с дверью справитесь. Приступайте, — скомандовал он так, словно преподаватель, который даёт учебное задание студентке.

Тоцкий смотрел выжидающе, даже можно сказать безапелляционно и властно. Командир нашёлся. Вот только не сильно он смахивал на преподавателя с учётом обнажённого торса.

— Я уже пробовала. У меня не получилось. Видимо, тоже резерв на нуле, — ответила Валерия обвинящим тоном. Нет, ну а кто виноват, что она все магические силы на него истратила?

— Что значит «видимо, на нуле»? — спросил Тоцкий строго и даже сердито, словно они на занятии, а она проштрафилась тем, что урок не выучила. — Вы что, не чувствуете свой резерв?

— Не понимаю даже до конца, о чём вы, — нахмурилась Валерия. Она тоже злиться умеет. — Мы ещё этого не проходили.

— Положите ладони на солнечное сплетение, — скомандовал он. — Закройте глаза. Вдохните глубоко.

Она послушалась, хоть и считала, что приказной тон тут не уместен.

— Глубже. Ещё глубже, — требовал Тоцкий. — Теперь затаите дыхание и загляните в себя. Видите?

Валерия не знала, что именно должна увидеть, но воображение почему-то нарисовало сосуд. Странный такой, старинный, с длинным горлышком.

— Пусто? — спросил Тоцкий.

— Нет. Немного есть. На самом донышке.

— Этого должно хватить. Ломайте.

Легко сказать. Валерия тряхнула кистью. Но абсолютно ничего не произошло.

— Когда магический резерв почти истощён, нужно больше усилий, чтобы вызвать магию, — объяснил ей Тоцкий.

Да Лера и так изо всех сил старалась, но толку?

— Я не чувствую покалывания в пальцах. Обычно, когда меня что-то раздражает, пальцы начинает ломить, и тогда магия срабатывает сама собой.

— Хотите сказать, заблокированная дверь, из-за которой вы рискуете простудиться и заболеть, вас не раздражает? — съязвил он.

— Раздражает, но не сильно. Я не могу злиться на дверь.

— То есть вам нужен живой раздражитель? — с сарказмом хмыкнул Тоцкий. — Что ж, готов вам его обеспечить.

На себя намекает?

— Ставлю вам неуд. Даже шесть.

— У вас, что, шесть — любимое число?

— Да. По одному неуду на каждый учебный день недели. Будете приходить после занятий и переписывать учебник по алхимии в тетрадь. До самой ночи. Копируя каждую формулу по три раза, — злорадно добавил Тоцкий.

Если бы Валерия не знала, что все эти угрозы понарошечные и их цель просто её разозлить, она бы разозлилась, а так они не произвели на неё ни малейшего впечатления.

Тоцкий это видел и утроил усилия.

— Запрещаю вам поездку на озеро Уйгель в зону аномального магического фона. Вся ваша группа поедет, а вы останетесь переписывать учебник алхимии в тетрадь, — злокозненно сощурился он. Ещё и брови сдвинул, но абсолютно не подействовало.

Похоже было, что он сам раздражается больше, чем Валерия. Однако Тоцкий продолжил.

— Запрещаю вам участие в магическом турнире. Все ваши одногруппники будут соревноваться, а вы — переписывать учебник алхимии в тетрадь, копируя каждую формулу десять раз, — грозно рыкнул он. Сделав небольшую паузу, поглядел вопросительно: — Ну? Покалывает пальцы?

— Нет, — развела руками Лера. — Не умеете вы злить.

Сама-то она не злилась, а вот Тоцкий, похоже, был доведён до белого каления.

— Значит, вас всё устраивает? Ничего не злит? Ничего не раздражает? — опасным низким голосом спросил он и сделал шаг вперёд. — Ни заблокированная дверь, ни я? — ещё один шаг и расстояние сократилось до пары сантиметров. Валерия ощутила жар, исходящий от его сильного напряжённого тела. — И меня всё устраивает. Вы, я и запертая дверь.

Его рука упёрлась на полку в сантиметре от её головы. Тёмные глаза, злые и красивые, нестерпимо дьявольские, нагло намекали на что-то чувственное и запретно-сладкое. Он не касался её, между ними вибрировала наэлектризованная прослойка воздуха, но Лера всё равно кожей чувствовала, столько в нём мужского, разгорячённого, напористого. В ней тоже росло напряжение. Волнующее и острое. Физиология, чтоб её. Ян нравился ей, как мужчина.

Вторая его рука обхватила полку с другой стороны головы. Это было уже слишком опасно. Хоть они по-прежнему не касались друг друга, но контакт становился всё явственнее и ярче. Валерия помнила, что это всего лишь попытка Тоцкого разозлить её. Ещё одна. Теперь ей угрожали не неудами, а… поцелуем??? Он придвинулся ещё чуть ближе и их тела всё-таки соприкоснулись. Ощущение острое — словно разряд тока. Она ждала, чтобы закололо пальцы, а закололо всё тело. Для магии нужна была злость, и она была — на то, что этот дьявол такой соблазнительный и такой нахальный, на то, что уже перешёл границу. Злости было много, но она смешивалась с другими чувствами, которых тоже было через край. Дурацкая затея! Однако у Тоцкого был вид, будто он знает, что делает…

Глава 33. Педагогические приёмы 

Валерия тонула в адовой смеси чувств, и ей это категорически не нравилось. Она решила вычленить какое-нибудь одно — самое понятное, и уцепится за него. И этим чувством оказалось возмущение. Да, она дико возмущена тем, что тут позволяет себе Тоцкий.

Лера упёрлась в его грудь ладонями, пытаясь отстранить.

— Что вы делаете?! — прошипела она сердито.

Ладоням было приятно ощущать тепло его кожи и стальную крепость напряжённых мышц. И это ещё больше разозлило Леру.

— Собираюсь вас поцеловать, — нахальные глаза уставились на её губы.

Вот гад! Она удвоила усилие, но отстранить его хоть на миллиметр не получилось. Изображает тут из себя не сдвигаемый монолит.

— Это возмутительно! Вопиющее безобразие! — отчитала она его гневно. — Дичайший непрофессионализм! Вы ректор, а я студентка!

— А ещё вы моя невеста, не забыли? — вкрадчиво напомнил он и беззапеляционно заявил: — И я буду целовать вас, когда захочу, где захочу, как захочу и сколько захочу!

— Что-о?!!!!! — Лера задохнулась от его беспрецедентной наглости. Пальцы закололо с такой неистовой силой, что хоть кричи. — Да как вы смеете?!

— А куда вы денетесь? — полностью игнорируя её возмущение, усмехнулся он. — Дверь-то заперта.

Ну всё… держите Валерию семеро. Кисть пришла в движение сама собой. Раздался оглушающий грохот, будто клуб внезапно оказался в эпицентре землетрясения магнитудой в тысячу баллов по шкале Рихтера. Сыпалась штукатурка, в воздух поднялась известковая пыль. А сорванная с петель дверь как пробка из бутылки шампанского со свистом вылетела в коридор.

Лера стояла оглушённая и ошарашенная. А Тоцкий, с довольной физиономией, как ни в чём не бывало, преспокойненько отправился оценить последствия «землетрясения», кинув ей:

— Вот видите, можете, если захотите.

Она последовала за ним больше по инерции, чем осознанно. Они вышли в коридор. Красотаааа… Дверь, оказывается, вырвалась «с мясом». Кругом валялись куски кирпича и штукатурки. Траектория её полёта впечатляла — миновав приличное расстояние, она врезалась в дверь напротив и снесла её с петель. Теперь вход был открыт ещё в одну подсобку. Насколько Валерия могла видеть — там хранились бутыли и бочки — видимо, винный склад.

Леру несильно печалило, что она принесла подвалу столько разрушений. Всю эту «романтическую» подставу устроил Ольшанский — вот пусть и возмещает ущерб.

— Предлагаю подняться в номер за верхней одеждой, — Тоцкий направился к лестнице. — А потом решим, что делать. Связь не работает, но что-нибудь придумаем.

— Да, одеться вам не помешает, — бросила Валерия, не сдержав язвительных ноток.

Этот бесцеремонно красивый безответственно обнажённый торс действовал ей на нервы, постоянно напоминая о том, что произошло пару минут назад — о подлой чувственной провокации Тоцкого. В какой-то момент Лера забыла, что всё понарошку, что он специально дразнит её, чтобы разозлить. Как он был убедителен, дьявол! Казалось, что он и вправду предъявляет на неё права, и собрался замучить тут насмерть поцелуями. Это его угрожающее «когда, где, сколько и как захочу» до сих пор стояло в ушах.

Он поднимался по лестнице, опережая на пару ступеней. А она шла следом, любовалась его широкой спиной и мстительно давала себе обещание как-нибудь при случае отплатить Тоцкому той же монетой.

В номере она вернула ему рубашку и надела свой кардиган. Он тоже быстро облачился до приличного человека.

— Нам, кажется, повезло, — хмыкнул Тоцкий, заметив что-то за окном.

Лера перевела взгляд в том же направлении и увидела в свете фонарей подъезжающий к клубу экипаж. Дверца распахнулась, и наружу вышел высокий мужчина. Подходя к крыльцу, он попал в конус фонарного света, и Валерия узнала в нём Тоцкого-младшего. Неизвестно, что подумал Тоцкий-старший, но она увидела в его брате спасителя.

Они живо спустились в холл. Там и пересеклись с Энтони. Тот оглядывался по сторонам несколько удивлённо. Наверное, не мог понять, почему в клубе так пусто. Да и Валерию с её спутником тоже встретил слегка недоумевающим взглядом. Видно было, что хотел задать какой-то вопрос брату, но передумал. Поэтому тот подал голос первым.

— Мы с Валерией уже собрались покинуть клуб. Подвезёшь?

— Разумеется.

Уже через несколько минут все трое сидели в экипаже, который катил по лесной дороге. Этот экипаж ни в какое сравнение не шёл с тем, в котором пришлось добираться до клуба. Тот был тесным, сиденья узкие, жёсткие — короче говоря, казённый, а этот, видимо, фамильный — принадлежал семейству Тоцких. В нём и четверым не было бы тесно. Мужчины заняли одну скамью, а в распоряжение Валерии предоставили вторую.

Тишина ночи, лёгкая прохлада, размеренный цокот копыт и осознание, что в дороге придётся провести минимум час, — вызвали у попутчиков желание поговорить. Начал Энтони.

— Намеченная на вечер встреча, о которой я тебе рассказывал, опять сорвалась, — поделился он с братом. В голосе ощущалась досада.

Ян посмотрел понимающе. Валерия даже разглядела сочувствие в его глазах. Её, разумеется, не собирались посвящать в детали: что там за встреча. Однако она и сама нафантазировала. Ей подумалось, что у Энтони есть дама сердца. Неземная красота и всё такое, но очень строптивая. Он добивается свидания с ней, но у него никак не получается. Вот и сегодня сорвалось.

— Когда понял, что встреча не состоится, хотел поехать к тебе, но твой кристалл не отвечал, — продолжил Энтони. — Тогда я вспомнил, что у тебя же сегодня деловая встреча с попечителями в клубе. Вот и решил к вам присоединиться.

Тут он немного осёкся, догадываясь, что с попечителями явно что-то пошло не так.

— Встреча была перенесена, — объяснил ему Тоцкий, сделав невозмутимую физиономию.

Валерия не сомневалась, что у Энтони на языке крутится вопрос: а что, собственно, тогда брат делал в клубе до полуночи, если там не было попечителей? Да ещё и в обществе студентки? Он улыбнулся одним уголком рта с каким-то лукавым подтекстом, что вынудило Яна ответить на не прозвучавший вопрос.

— Мы с Валерией встретились в клубе случайно, и раз уж у обоих выдалось свободное время, я провёл для неё занятие по магии.

Ага, ночью, в клубе, урок магии. Как правдоподобно. Валерия сверкнула на Тоцкого глазами. Не мог выдумать что-то более реалистичное? Лере тоже не хотелось, чтобы Энтони заподозрил чёрт знает что, но врать-то нужно уметь. И хоть ей очень не нравилась придуманная Тоцким версия, пришлось её придерживаться.

— Дьер Ян учил меня, как вызвать магию, когда резерв почти на нуле.

И хоть Валерия говорила самым серьёзным тоном с самым серьёзным выражением лица, к тому же частично правду, Энтони всё равно развеселился.

— Учил использовать остатки резерва? — посмотрел он на брата. — Ну хоть не так, как когда-то меня?

Тоцкие безмолвно пообщались взглядами на повышенных тонах, но Энтони всё равно остался весёлым и решил поделиться с Валерией воспоминаниями детства.

— Магия Ольшанских просыпается в совершеннолетнем возрасте и, как правило, резко. А магия Тоцких, наоборот, появляется чуть ли не с рождения, но развивается постепенно. У нас с Яном пят лет разница. Когда мы были детьми, он, конечно, превосходил меня во многих умениях. И ему не терпелось научить меня всему тому, что умел сам. Чтобы ускорить процесс, методы часто выбирал экстремальные. Как-то даже огонь магический распалил прямо у меня в комнате, чтобы научить меня использовать магию, когда резерв почти истощён.

Угу, по части распаливания огня он мастер. Это Валерия сегодня на собственном опыте убедилась.

— Надеюсь, в этот раз обошлось без пламени? — полюбопытствовал Тоцкий-младший.

— Разумеется, дьер Энтони, — заверила его Лера, при этом подарив зловредный взгляд Тоцкому. — Теперь педагогические приёмы дьера Яна стали куда более совершенными.

Глава 34. Новые напасти и новый план

Сегодня Ольшанскому особенно нравилась жизнь. Утро казалось чудесным, щебет птиц — заливисто звонким, небо — невыразимо голубым, завтрак — изысканно вкусным. Анджей должен был прибыть с минуту на минуту с отчётом о вчерашнем вечере, но и без него Ален чувствовал, что интрига ему удалась. За вчерашний день с ним не случилось ни одной неприятности, если не считать укуса осы, и это означало, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Ведунья ясно дала ему понять, что количество неприятных инцидентов, которые в последнее время сыплются на Алена как из рога изобилия, пойдёт на спад, когда ситуация начнёт двигаться к свадьбе. По всей вероятности первая подвижка вчера состоялась. Ох, старый лис, и хитёр же ты!

— Папочка, доброе утро, — Злата, свежая и прекрасная как майский ветерок, влетела на веранду отеля, где был накрыт завтрак, и села за столик. — Ой, а что это у тебя под правым глазом? — обеспокоилась она.

— Ерунда, оса укусила, — отмахнулся Ален.

— Сильно распухло, — покачала она головой. — Может, обработать чичийским зельем?

Чичийское зелье хорошо помогало от укусов, но терпеть его отвратительный запах Алену не хотелось.

— Само пройдёт, — заверил он дочь и решил сменить тему: — А расскажи-ка мне, девочка моя, как прошёл вчерашний приём.

Злата сразу оживилась.

— Было так весело. Жаль только, что Лерочка не смогла приехать.

Вчера вечером Ален отправил Злате сообщение, что у Валерии важная встреча в другом загородном клубе, поэтому на приёме её не будет. Одна маленькая невинная ложь, чтобы Злата и её гости зря не ждали и не беспокоились об отсутствии Валерии.

— Ничего, повеселитесь с ней в следующий раз.

Глазки Златы радостно сверкнули:

— Назначим ещё один приём?

— Почему бы и нет.

— Значит, мы остаёмся до следующих выходных? — ещё больше просияла Злата. — Я так рада, папочка. Мне здесь всё нравится. Я уже познакомилась со всеми Лерочкиными одногруппниками. Они такие милые.

Она наклонила головку на бок и опустила глазки. Ален хорошо знал эту позу — сейчас что-нибудь попросит. И точно.

— Папочка, у меня просьба, — Злата сделала бровки домиком.

Он уже прикидывал, где здесь поблизости есть статусный магазин женской одежды с хорошим ювелирным отделом, но дочка удивила.

— На следующей неделе вся Лерочкина группа едет на учебную экскурсию на озеро Уйгель. Вся, папочка, — подчеркнула Злата. — А мне так хочется поехать с ними. Я знаю, ты можешь сделать так, чтобы меня тоже взяли, хоть я и не студентка. Ты же всё можешь, папочка? — улыбнулась она как лисичка. — Пожалуйста!

— А ты не заскучаешь? — рассмеялся Ален. Он не узнавал дочь. — Экскурсия учебная, а не развлекательная.

— Ни в коем разе, — мотнула она кудрявой головкой. — Я уже убедилась, что со студентами гораздо веселее, чем на светских приёмах.

— Ладно, — кивнул Ален. Чего не сделаешь для этой ласковой малышки? Ему не составит труда надавить на кого надо, чтобы Злату включи в экскурсионную группу.

— Папочка, ты прелесть, — она соскочила со стула, чтобы чмокнуть в щёку. — И да, мне понадобится брючный походный костюм. Лучше два.

Выходит, не зря Ален вспоминал про магазины.

— Купим три, — усмехнулся он. — Сейчас у меня важный разговор. А после обеда проедемся за покупками.

Злата счастливая и довольная упорхнула с веранды.

— Опять к еде почти не притронулась, — проворчал он ей вслед.

А вот кто был не прочь подкрепиться, так это следующий гость. Не успела Злата исчезнуть, как на веранде появился Анджей.

— Доброе утро, дьер Ален, — подсел он за стол. — Ох, а что у вас с правым глазом?

— Оса, — коротко объяснил Ольшанский.

— Осенью они лютуют, — сочувственно покачал головой гость. — Может, приложить чичийского зелья?

Только этого зловонного снадобья Алену не хватало. Особенно за завтраком.

— Мой крепкий организм быстро справится сам, — заверил он Анджея. — Что по поводу вчерашнего вечера?

Тот раскрыл кейс и достал бумагу, испещрённую записями.

— Вот, — протянул документ Ольшанскому.

— Это что? Отчёт?

— Эээ… не совсем. Смета. Так сказать, прейскурант за оказанные услуги.

Ален опустил взгляд сразу вниз страницы — на итоговую сумму и озадаченно постукал пальцами по столу — дорого нынче обходятся романтические ужины. Впрочем, его не столько волновала финансовая сторона вопроса, сколько фактическая.

— Мне бы хотелось услышать отчёт, — намекнул он Анджею. — Как пара провела время?

— О, — тот почему-то изменился в лице. — Можете не сомневаться. Они очень хорошо провели время.

— Как вы это поняли? Они что-то сказали вам утром, когда покидали клуб?

— Нет, утром я их не видел. Они не остались на ночь — уехали после полуночи.

Ален ощутил жуткую досаду. Всё прошло совсем не так гладко, как он думал. Всё зашло совсем не так далеко, как он надеялся.

— Но если вы их даже не видели, с чего сделали вывод, что они хорошо провели время? — сощурился Ален, отмахиваясь от жужжащей над ухом мухи.

— У меня есть основания быть в этом уверенным, — чудаковато поиграл бровями Анджей. — Сначала я подумал, что ужин им не понравился, потому как посуда была разбросана повсюду — на полу, на кровати и даже под кроватью…

Ален довольно усмехнулся. Ну хоть до битья посуды у них дошло. Это уже кое-что. Ох, и умница его девочка — показала характер. Вылитый папочка.

— …но после я понял, что ошибся. Ужин, напротив, настолько пришёлся им по душе, что они отправились за добавкой, — Анджей снова совершил невероятные мимические движения бровями.

— За добавкой? — не поверилось Алену.

— Да, они взломали холодный погреб, где хранятся мясные и сырные деликатесы. Дверь была вырвана с «мясом», — Анджей взмахнул руками, имитируя полёт двери.

В его глазах светилось что-то среднее между восторгом и ужасом. Они оба понимали, что это могла сделать только Валерия, потому что оба знали, что Тоцкий был на нуле.

— Но на мясных деликатесах они не остановились. Винный погреб тоже был взломан. Дверь — в щепки! — закончил свой рассказ Анджей и жадно приложился к чашке чая.

— Я компенсирую, — пообещал Ален, мотая головой, чтобы отогнать назойливую муху. — Что касается финансовой стороны — вы получите сполна. Но в остальном, вы по-прежнему мой должник. И у меня для вас новая работа.

— Всегда к вашим услугам, — с готовностью кивнул Анджей.

— На следующей неделе одна из групп академии отправляется на экскурсию на озеро Уйгель. Сделайте так, чтобы в качестве гостьи на экскурсию была приглашена моя дочь Злата.

— Будет сделано. Не вопрос, — улыбнулся Анджей, но улыбка быстро померкла: — дьер Ален, на вас оса.

Предупреждение запоздало. Ален как раз в очередной раз махнул рукой отогнать муху, которая оказалась не мухой, а полосатой жалящей заразой, решившей в отместку на негостеприимные махи руками кровожадно всадить жало под левый глаз.

— Проклятье! — от жгучей боли Ален выронил из рук чашку и чуть не обжёгся выплеснувшимся кофе.

Всё одно к одному — жалящие осы, кипяток. И это ему казалось, что напасти начали отступать? Да они обложили Ольшанского со всех сторон!

— Послать горничную за чичийским зельем? — Анджей подскочил с места и протянул салфетку. — Укусы ос могут вызывать воспалённую реакцию организма — удушье, отёки, но зелье поможет.

— Сядьте, — поморщился Ален.

Он знал, что ему поможет. Напасти прекратятся, как только дело пойдёт к свадьбе. И пусть первая его интрига сработала лишь наполовину, у него уже созрел в голове новый план. Намечается экскурсия на озеро Уйгель. Это же неповторимые по красоте места. Природа, свежий воздух, тёмные ночи. А ещё магические выбрыки этого местечка. Что может быть романтичней? Вот тут двух птичек и надо свести. Только теперь более надёжно подстроить, чтобы они пробыли вместе всю ночь и никуда не могли друг от друга сбежать.

— Так вот, дьер Анджей, по поводу экскурсии, — приложив к горящему веку холодную металлическую ложку, продолжил Ален. — Кроме участия в ней Златы, вы должны обеспечить, чтобы студентов сопровождал не только кто-то из преподавателей, но и сам ректор. Места необычные, где-то даже опасные — пусть приглядит за подопечными. Кроме того, проследите, чтобы экскурсия была достаточно длительной. Чтобы лучше изучить те уникальные места, надо провести там как минимум пару дней, не находите? И, кстати, вы тоже должны будете отправиться на озеро. Для вас у меня будет особое задание.

Должен же будет кто-то снова позаботиться, чтобы у Тоцкого был истощён магический резерв перед тем, как он окажется один на один с Валерией.

Глава 35. Откровения 

Первый учебный день новой недели принёс Валерии сюрприз — первую стипендию. По правилам академии студентам раз в декаду выдавали двадцать пять злотинных при условии отсутствия непогашенных неудов. У Леры, наудачу, всё было погашено, и она стала счастливой обладательницей пяти бумажных банкнот номиналом в пять злотинных.

Много это или мало, понять сходу было трудно. Валерия ещё ни разу не бывала в местных магазинах и не знала цен. Поэтому порасспрашивала у Тересы, что у них тут сколько стоит, и пришла к выводу, что здешние стипендии сравнимы по покупательской способности с земными. То есть весьма скромные, но всё-таки кое-что на них купить можно. Куда потратит свои внезапно приобретённые «богатства», Лера пока не знала. В общем-то, спасибо академии, студенты тут были обеспечены всем необходимым. Учтено абсолютно всё, до самых мелочей. Однако душу грела сама мысль, что Валерия теперь подстрахована на случай непредвиденных трат.

Обычно в жизни так: приятные сюрпризы это лишь передышка между неприятными, но на этот раз обошлось без них. Учебный день прошёл на удивление гладко. А после обеда Леру ждало ещё одно радостное событие — пришло сообщение от Златы.

— Лерочка, я сейчас еду к тебе. Скоро буду. У меня такая интересная новость! Ты не поверишь!

Когда Злата влетела в комнату, Валерия была там одна. Тереса ушла на какое-то организационное совещание. Сёстры уселись за столик у окна, и Злата начала весело щебетать.

— Представляешь, я еду с вами на экскурсию на озеро Уйгель! Папа договорился. У нас с тобой будет целая вечность времени, чтобы узнать друг друга получше!

Валерии передался энтузиазм сестры. Познакомиться поближе — это то, о чём и она мечтала. Уже даже одногруппники знают про Злату гораздо больше, чем она. Вместе веселились на вечеринке. А Лера в общей сложности общалась с сестрой не больше пары часов.

— Представляешь, как будет славно, сидеть вечерами у костра? Смотреть на звёзды? — мечтательно улыбнулась Злата. — Мне папа уже и костюм походный купил. Тёмный беж. Изумительный! Он и тебе купил. Зелёный — под цвет глаз. От Лазинье. Это самый статусный модный дом. Костюм остался в экипаже. Схожу за ним?

Лера покачала головой.

— Не хочешь принимать от него подарки? — Злата расстроено вздохнула. Но взгляд был понимающий. — Тебе есть, за что злиться на него.

— Я не злюсь. Я просто не хочу иметь с ним дело.

— Понимаю, — ещё больше сникла Злата, — для тебя он совсем чужой человек. Но я всё равно верю, что когда-нибудь ты его простишь. Папа славный. Не думай, что ему не было до тебя никакого дела. Он просто не знал о твоём существовании.

Не знал или не хотел знать?

— Он мне рассказывал, как это произошло. Папа был в деловой поездке на круизном лайнере. В один из дней, отдыхая в казино, он увидел молодую женщину. Жгучая брюнетка, красавица. Отец сам не знает, что на него нашло. Они внезапно увлеклись друг другом. Безумная ночь, а на утро она исчезла. Он искал её, но не нашёл. Папа сказал, что принято такие скоротечные связи называть ошибкой. Но он, напротив, благодарен судьбе за ту ночь. Ведь не случись всего этого, у него бы не было такой прекрасной дочери.

Валерия не перебивала. Слушала напряжённо. Ей хотелось узнать, как и где её мама и Ольшанский пересеклись. Но поведанная Златой история была ни капли не похожа на правду. Он на ходу сочинил ей какую-то небылицу. Мама у Валерии была не брюнеткой, а шатенкой. Однако цвет волос — ещё полбеды. Может, мама в молодости красилась. Но как она могла попасть на круизный лайнер в родственной параллельной реальности?

— Злата, и ты ему веришь?

— А зачем ему лгать?

— Если всё, что он описал, происходило тут, то как я могла очутиться в земном мире?

— А вот это папа как раз сейчас выясняет.

Злата, Злата, милая и наивная. Верит каждому его слову. Такой человек соврёт и не моргнёт. Хотя и не понятно, зачем ему лгать?

Лере не хотелось видеться с Ольшанским, но она дала себе слово — если встреча всё же когда-нибудь состоится, то первым делом она потребует, чтобы тот рассказал ей, где и как на самом деле они повстречались с мамой.

Разговор сестёр прервал стук в дверь.

— Девочки, я сделал вам чай, — в комнате материализовался Марчел с двумя чашками в руках. — Бодрящий. С лепестками весенних ромашек.

Злата заулыбалась:

— Я как раз мечтала о чае.

— Я знал. Я чувствую желания прекрасных дам на расстоянии. А желания прекрасных дам — для меня закон, — излучая мегатонны обаяния, он поставил чашки на стол.

Вот прохвост. Да он не знает, с какой стороны к чайнику подходить.

— А может всё-таки это работа Филиппа? — вывела его на чистую воду Валерия.

— Заварил Филипп, а принёс-то я, — как всегда виртуозно выкрутился Марчел.

Он ушёл. А Злата ещё с минуту посмеивалась.

— Марчел — такой милаха. Мне с ним весело.

Это признание заставило Валерию вспомнить о вечере в студенческом клубе, где Злата и Марчел весело проводили время. И о том, что было после — о зажатом в тренажёр Кацпере. Так всё-таки это было дело рук Златы или нет? Лера собиралась выяснить, но так и не выяснила.

— Давно хотела спросить… что на самом деле произошло на спортивной площадке тем вечером, когда вы с Марчелом гуляли по территории академии? Это ты тренажёр погнула?

Злата замотала кудрявой головой.

— Нет, ты что? Всё было, как мы с Марчелом и рассказывали. Когда мы подошли к площадке, Кацпер уже был зажат и кричал кому-то, что отомстит. Но этого кого-то уже не было видно.

Значит, у Кацпера есть ещё один недоброжелатель? Не удивительно, учитывая его высокомерные замашки. На секунду Лера задумалась, кто же этот народный мститель, копирующий её манеры мщения. В задумчивости она и не заметила, как помрачнела всегда весёлая Злата.

— Знаешь, а я бы и не смогла такого сделать, Лер. При всём желании. У меня нет магии. Должна была уже проснуться, но не просыпается.

Валерия почувствовала по интонации, каким болезненным был этот вопрос для сестры. Оно и понятно. В магическом мире магия считается одной из самых важных способностей.

— Я иногда боюсь, что папа во мне разочаруется. Я ведь хотела учиться. Думала попробовать поступить в академию. Но не стала. Какие бы я показывала результаты, если способностей нет? Не хочу быть позором для отца. Я его так люблю. Он для меня образец мужчины. Я решила, уж лучше пусть он думает, что я просто не хочу учиться, чем осознает правду — что я бездарная.

Валерию тронули неожиданные откровения сестры до ломоты в позвоночнике.

— Нет, Злата, ещё чего, никакая ты не бездарная! — накатившая волна сестринской солидарности не дала Лере сидеть на месте. Она подскочила к Злате и прижала её к себе. — Слышать не хочу такие упаднические слова! Всё у тебя проснётся!

А в голове уже одна за другой бежали мысли. Магия Ольшанских замешана на сильных эмоциях — гнев, раздражение, возмущение. А Злату никто по-настоящему не злил. По характеру она лёгкая и весёлая — такую попробуй выведи из себя. Да и отец побеспокоился, чтобы у неё никогда не было никаких бытовых проблем и забот. Ей просто не на что раздражаться. Так у неё магия может и до старости дремать. Нет, этого Валерия не допустит!

Она нежно тискала сестру и шептала ей на ухо, какая она славная, поднимая её самооценку, но в голове уже зрел коварный план по пробуждению в Злате магии. Как хорошо, что она тоже едет на экскурсию — это же идеальное место, чтобы создать все условия для выведения сестры из себя. Лера была уверена, что если Злату сильно-сильно разозлить, то всё у неё проснётся. Она уже зловредную породу Ольшанских изучила на собственном горьком опыте. И если вспомнить события последних дней: что больше всего возмутило Леру и заставило её применить магию, даже когда резерв был практически на нуле? Правильно — Тоцкий и его наглые поползновения. Всё тоже самое нужно провернуть в отношении Златы. Нет, Тоцкого, разумеется, Валерия задействовать не планировала. Тут и Марчел отлично подойдёт.

Глава 36. Небольшое расследование 

Сегодняшним вечером у Яна было много бумажной работы. Уже в глазах рябило. Энтони, будто почувствовал, что брату нужен срочный перерыв и заявился в кабинет с двумя огромными чашками кофе.

— Слышал, ты тоже едешь с нами на озеро, — он занял своё любимое кресло.

— Еду, хоть и близко в планах не было, — Ян с жадностью припал к спасительному обжигающе горячему напитку. — Сегодня на заседании попечительского совета Анджей неожиданно выступил с инициативой — сделать экскурсию на озеро Уйгель образцово-показательной. На её примере продемонстрировать, как важно для студентов подкреплять теоретические знания на практике в полевых условиях. Чтобы с нас брали пример другие учебные заведения.

Последняя пара фраз была произнесена с сарказмом. Не очень-то верилось, что Анджеем двигали благородные цели. После его «романтического сюрприза» Ян все его инициативы воспринимал с подозрением. Вот и эта ему категорически не понравилась, но её единогласно поддержали все члены совета и сам глава Казимеж, который посчитал идею Анджея не дурственной.

— И мало того, что рядовой экскурсии придали столько пафоса, будто это новое слово в педагогике, так ещё и состав экскурсантов решили усилить мной, — недовольно проворчал Ян.

— А я рад, что ты поедешь, — не разделил Энтони пессимизма брата. — Тебе пойдёт на пользу свежий воздух.

— А когда ты бываешь чему-то не рад, братец-оптимист? — подтрунил его Ян.

Энтони рассмеялся.

— Нет, тебе определённо необходим этот поход на природу. И ворчать станешь меньше, и румянец нагуляешь. Вон, зелёный уже от бумаг. Что хоть за документы?

— Попечительский совет прислал утверждённую смету экскурсии. Невиданная щедрость. Словно на неделю нас отправляют. Провизия, палатки, походный инвентарь.

Энтони расплылся в довольной улыбке. Это Яну щедрость попечителей кажется подозрительной, а брат в воображении уже наверно рисует вечер у костра и запеченную в фольге форель.

— Только не говори, что тебе и навязанный нам в качестве наблюдателя Анджей нравится, — Ян заметил, как его слова заставили Энтони слегка скривиться.

Идея делиться с попечителем местечком у костра и запеченной форелью брату явно не понравилась. Но озадаченным он оставался недолго.

— Мы найдём, чем занять Анджея, чтобы он нам не докучал, — Энтони улыбнулся, сделал паузу и выдал неожиданную фразу. — И вообще, мне кажется, что основной твоей головной болью на экскурсии будет отнюдь не попечитель.

— А кто? — вырвалось у Яна.

— Не догадываешься? — Энтони даже не потрудился скрыть насмешливую улыбку.

Валерия… Вот тут брат прав. Вот он, источник постоянных проблем.

— Мог бы и не напоминать, — мрачно бросил Ян ухмыляющемуся брату.

Тут и без его напоминаний девчонка занозой засела в голове. Воспоминания об их «романтических» приключениях в клубе Анджея являлись ему во снах и наяву. Какой же у неё редкий талант бесить и заводить одновременно. Знала бы эта маленькая провокаторша, как там, в холодном погребе, он был близок к тому, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь.

— Как, кстати, продвигаются твои дела с расторжением помолвки? — брат стал серьёзным.

— Боюсь, чисто с юридической стороны добиться аннулирования документов не получится. Но я решил зайти с другого бока. Мне нужно понять мотивы Ольшанского. Причины его настойчивости. А они есть. Я в этом уверен. Уж очень он торопится. Неоправданно много усилий прилагает для ускорения брачного процесса.

— Хм... А ты прав, — задумчиво произнёс Энтони. — Действительно, его поведение простым желанием удачно пристроить дочь не назовёшь.

— Я уже начал небольшое расследование. Нанял детектива, чтобы он нарыл информацию об Ольшанском.

— Детектива? — Энтони удивился прыти брата.

— Да. Парень молод, но обладает сильным магическим нюхом.

— Вит О‎'нил? — догадался Энтони. — Я слышал о нём.

— Я дал ему чашку, из которой пил Ольшанский. О‎'нилу этого достаточно, чтобы вынюхать всё подозрительное. Он поработал с чашкой и прислал отчёт.

Ян протянул брату бумагу.

— О‎'нил написал тут только о том, что посчитал важным. Он вынюхал некую связь Ольшанского и ведуньи Корнелии, которая живёт в старой башне на окраине столицы. Скорее всего, Ален посещает её в качестве клиента. Слухи о Корнелии ходят самые противоречивые. Дар сильный, но характер сложный.

— Интересно, интересно, зачем это ему посещать ведунью? — Энтони потёр подбородок. — Надо рыть дальше.

— Когда вернёмся с экскурсии, хочу тоже наведаться к Корнелии. Вряд ли, конечно, она вот так просто возьмёт и выдаст тайну Ольшанского, но я буду действовать осторожно. Прикинусь клиентом. Попрошу у неё совета, как расторгнуть помолвку. Пусть поймает свои видения и даст ответ. Слово за слово, глядишь, и об Ольшанском проболтается.

— Хороший ход, — поддержал Энтони.

Когда брат ушёл, Ян взглянул на часы. Без четверти семь — нужно поторопиться. Он хотел успеть заехать в магазин. Знал бы Энтони, в какой именно, не преминул бы отпустить шуточку. В женский обувной. Да, братец бы славно посмеялся. Ян и сам себе поражался. Но мысль пришла ему сегодня в голову и никак не отпускала. Он убедил себя, что действует абсолютно логично. В его поступке не будет ничего выходящего за рамки. Более того, это его прямая обязанность — так поступить. Вот только ей об этом знать категорически не обязательно. Но Ян придумал, как подстроить всё так, чтобы она ничего не поняла.

Глава 37. Ты будишь во мне зверя

Ещё один учебный день пролетел незаметно. Обошлось без мелких и крупных эксцессов, без неприятностей и неудов. Вечером вся группа собралась за ужином и живо обсуждала предстоящую экскурсию. Тереса уже знала все подробности и делилась с одногруппниками.

— Выезжаем завтра утром. С собой нужно взять только перемену одежды. Все остальное обеспечат организаторы. Они в этот раз, вообще, расщедрились неимоверно, — усмехнулась она и, сделав небольшую паузу, как опытный конферансье перед объявлением коронного номера, выдала: — Поедем на экстрамобиле.

Новость произвела фурор и вызвала всеобщее ликование. Однако Валерия разделяла восторг одногруппников осторожно, так как понятия не имела, что это за зверь такой. Ей, конечно, охотно объяснили. Экстрамобили — это здешнее последнее слово магической техники. Они появились совсем недавно и являлись пока страшной редкостью. Насколько Лера поняла, экстрамобили представляли собой некое подобие самодвижущегося дилижанса. Вместо лошадиной, в них использовалась хитроумная магическая тяга.

— Экскурсия рассчитана на несколько дней. Запланировано много мероприятий, — продолжила Тереса. — Будет проведено три-четыре занятия по практической магии, а потом мы должны будем сдать зачёт. А ещё нам пообещали показать окрестности озера: Тогунские пещеры, Йойский водопад и многое другое.

Звучало заманчиво. Валерия предстоящую экскурсию ждала как праздника. Она ещё ничего здесь толком не видела, кроме территории академии. И вдруг словно подарок — турпоход по местным природным достопримечательностям, да ещё и в такой классной компании. Впрочем, насчёт последнего, она рано радовалась.

— С нами поедут старший и младший Тоцкие и представитель попечительского совета — дьер Анджей, — огорошила Тереса.

Чёрт! И зачем им на экскурсии Тоцкий-старший? Будет там громы и молнии метать по случаю и без случая — портить Валерии впечатление от природы. Им бы и младшего хватило.

А вот кто обрадовался словам Тересы, так это Моника.

— Дьер Анджей едет с нами?! — просияла она и, глянув на подруг, прошептала: — Это мой шанс. И даже не просто шанс, а шансище!

Моника сразу потеряла всякий интерес к ужину и упорхнула в свою комнату со словами:

— Мне нужно как следует подготовиться.

Филипп проводил её потухшим взглядом. Лера догадывалась (да пожалуй, и вся группа в курсе), что он запал на ветреную красавицу-одногруппницу. Наверно надеялся, что у него будет шанс в походе обратить на себя её внимание. Но по всему видно — Монике будет не до него.

После ужина Валерия, Тереса и Марчел заговорщицки переглядываясь, вышли из общежития и расположились на одной из скамеек парка. Вчера Лера решила набрать себе команду помощников, или лучше сказать сообщников. Выбор пал в первую очередь на Тересу. Валерия рассказала ей о проблеме Златы и посвятила в свои планы по пробуждению в сестре магии. Лера знала, что в Тересе есть авантюрная нотка, и она поддержит слегка сомнительную авантюру, если цель жутко благородная. Так и вышло. Староста стала Лериной сообщницей. И уже вдвоём они обрабатывали Марчела. Впрочем, особо обрабатывать его и не потребовалось. Когда он узнал, как именно ему предстоит пробуждать в Злате магию, сразу согласился и, более того, назвал план гениальным.

Все детали они решили обсудить сегодняшним вечером, пока Златы нет рядом. Во время похода такой возможности уже, может, и не представиться.

В общем-то, план был прост. Лера ещё раз озвучила его Марчелу.

— Мы с Тересой постараемся подстроить так, чтобы ты остался со Златой наедине в каком-нибудь тихом уединённом местечке. А дальше твоя задача сделать так, чтобы ей показалось, что ты хочешь её поцеловать. Понимаешь?

Марчел лучезарно улыбнулся.

— Разумеется. Сколько раз я уже проделывал подобное. Есть ли в академии девушка, которой бы я не говорил, что хочу её поцеловать.

Для убедительности, он решил продемонстрировать свои таланты прямо на Валерии.

— Ты так очаровательна, малышка, — прошептал он бархатным голосом. — Так бы и пил нектар любви с твоих губ.

В глазах прохвоста вспыхнул игривый огонёк.

Какой же он милый. Само обаяние. Только это не совсем то, что нужно. Вернее, совсем не то, что нужно. Разве можно разозлиться на такого милаху? Совершенно безобидный.

— Нет, Марчел, ты должен выглядеть опасным. Выключи обаяние.

— Легко, — он стёр улыбку со своего лица, чуть-чуть прищурил невозможно голубые глаза и произнёс с хрипотцой: — Ты будишь во мне зверя, красавица. Утоли же мой голод поцелуем.

Марчел взглянул на Леру голодным котом. Тереса едва сдержала смешок. Да, немного не тот зверь. Кот в исполнении Марчела смотрелся чертовски обаятельно, но кота, чтобы разозлить Злату, будет мало. Тут лев нужен, как минимум, а лучше саблезубый тигр. Лера вспомнила, как смотрел на неё Тоцкий там, в холодильной камере. Это был невыносимо дьявольский взгляд. Там котом и не пахло.

— Надо вот так, — Валерия схватила Марчела за руку, подняла со скамейки и потянула к дереву. Сама прислонилась спиной к стволу, а ему велела упереться в ствол ладонями по обеим сторонам её головы. Чем больше поведение Марчела будет похоже на поведение Тоцкого, тем больше шансов пробудить в Злате магию.

— Ты должен быть не галантным, не игривым, не сладким. Ты должен быть наглым и бесцеремонным. Должен говорить возмутительные вещи.

Лере вспомнилось, какое нахальное, безапелляционное и провокационное заявление сделал Тоцкий.

— Не проси поцелуя, а требуй и угрожай. Скажи ей: я буду целовать тебя, где захочу, когда захочу, как захочу, и сколько захочу!

— Не вопрос, — усмехнулся плут. — Я буду целовать тебя… — начал он реплику. Лера поднырнула под его руку, и отошла на пару шагов в сторону, к Тересе. Пусть Марчел упражняется, представляя Злату, — …буду целовать тебя, где захочу…

Голос уже не был нежен, но всё же твёрдости не хватало.

— Сделай шаг навстречу, — натаскивала Валерия Марчела. — Больше угрозы.  Решительнее!

— …буду целовать тебя!

— Ещё, ещё! Жёстче! Злее!

Марчел, недаром ловелас, схватывал налету. Он страстно скользил ладонями по коре дерева, и грозил ему напористо и пылко:

— Я буду целовать тебя, когда захочу!

Увлечённые отработкой афёры, они не заметили, как и откуда возле дерева взялся Филипп. Он появился как раз в тот момент, когда положивший руки на ствол Марчел произносил очередную сладострастную фразу:

— Я буду целовать тебя, сколько захочу!

Разумеется, Филипп по-своему истолковал ситуацию. Пару секунд он напряжённо чесал затылок. Потом подошёл к Марчелу, сочувственно похлопал по плечу и произнёс:

— Что ж ты не рассказал, что у тебя такие проблемы? Пойдём, чаёк тебе заварю, снимающий любовное напряжение.

Глава 38. Напарники 

День, когда группе предстояло отправиться на экскурсию, выдался совершенно чудесным. С утра светило солнце, нанебе ни единого облачка, теплынь! И это в середине осени! Климат в княжестве, насколько заметила Валерия, отличался удивительной мягкостью. Осень вполне себе напоминала нежаркое земное лето средней полосы. А зима, по рассказам Тересы, больше похожа была на земную позднюю осень. Снег здесь выпадал крайне редко.

С самого утра Тереса развернула бурную деятельность — проверяла, всё ли у всех готово, поторапливала особо нерасторопных, в лице Моники, помогла собраться Лему, и в положенный час вся группа под предводительством старосты вышла из общежития и направилась к главному корпусу.

Там их уже ждал экстрамобиль. Одногруппники взирали на его жёлтые сияющие бока с восторгом. На Леру он тоже произвёл впечатление тем, что напоминал небольшой старомодный земной автобус. Она сразу же пропиталась к этому транспортному средству любовью.

Возле экстрамобиля Валерия заметила братьев Тоцких. Со старшим по старой доброй традиции они обменялись воинственными взглядами. Победила, как всегда, Лера. А младший, как руководитель экскурсии, пробежался глазами по подошедшим студентам, пересчитывая их. Да студенты-то все в сборе, не было пока только видно Златы и Анджея. К счастью, ждать их долго не пришлось. Они подъехали к главному корпусу почему-то на одном экипаже. Валерия не заметила на дверце герба Ольшанских. Удивительно, что отец не навязал дочери фамильный транспорт.

Как только все экскурсанты оказались в сборе, Энтони дал команду садиться в экстрамобиль. Студенты заняли задние места, профессора сели спереди. Злата и Валерия, конечно же, устроились рядом. Энтони дал кучеру распоряжение трогаться. Кучеру? Забавно здесь обращаются к водителю автобуса.

Экстрамобиль выехал с территории академии на трассу и понёсся с небывалой по местным понятиям скоростью. Ехать предстояло полдня, но скучать не пришлось. Энтони дал задание Филиппу рассказать одногруппникам о природе южной части княжества, куда и направлялся экстрамобиль. Филипп родом из этих мест и знал много интересного. Он поведал про растения, некоторые из которых могут оказаться коварными. Например, лесной хомунник, репьём цепляющийся за одежду, и вызывающий зуд. Филипп и о ягодах, которые в тамошних лесах растут, много чего рассказал. Какие из них съедобные, а к каким лучше даже и не притрагиваться, потому как эффект может оказаться неожиданным — сонливость, головокружение, видения.

— И это ещё самые невинные проявления, — предостерёг он.

Лера решила, что лучше и вовсе никаких ягод пробовать не будет.

Рассказав про растения, Филипп перешёл к животным. В основном упоминал безобидных — зайцев, бурундуков.

— А змеи водятся? — с опаской поинтересовалась Моника.

— Водятся и змеи. Но среди них нет ядовитых.

Экстрамобиль колесил преимущественно по необжитым местам — леса, луга. Один раз только проезжали небольшой городок, который произвёл приятное впечатление. Тихий, чистый, зелёный. Здания невысокие, аккуратненькие, разноплановые и не натыканы одно на другое, как в земных мегаполисах.

Уже начало вечереть, когда экстрамобиль пересёк холмистую местность и остановился возле причудливой башни. Она возвышалась прямо посредине дороги, обнесённая забором-частоколом. Проехать вперёд никак бы не получилось. В общем-то, как вскоре узнала Валерия, за забором дороги и не было. Эта дозорная башня — последний рубеж, отделяющий обычную местность от местности с аномальным магическим фоном. Дальше предстояло идти пешком.

Экскурсанты высадились из экстрамобиля и сгрудились в кучку. Энтони рассказал им последующий план действий.

— В башне у нас будет возможность отдохнуть, перекусить и переодеться в походную одежду. А потом двинемся в путь.

Отдохнуть и перекусить звучало заманчиво. У Валерии уже урчало в животе.

Настоятелем башни оказался седовласый старец с морщинами мудрости на лице и хитрым прищуром. Он отвёл в небольшой трапезный зал, где был накрыт простой ужин. Оголодавшие путники смели грибную похлёбку и пироги с щавелем (или что это была за трава?) за десять минут.

Затем старец развёл мужскую и женскую часть группы по разным комнатам в верхней части башни. Таких комнат Валерия ещё не видела. Круглая, с высокими потолками, с одним продолговатым мозаичным окном. Совсем без мебели. Но зато пол по всей площади устлан мягким ковром с высоким ворсом.

Девушки переглянулись в лёгком недоумении, постояли немного у входа в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, но Тереса дала команду:

— Отдыхаем. Нам ещё сегодня топать и топать.

И они все впятером удобно растянулись на ковре.

Полчаса прошло в приятных разговорах ни о чём и созерцании игры света на цветных стёклышках мозаичного окна. А потом Тереса дала команду переодеваться. В общем-то, Леры это не касалось. Она сразу перед выездом надела самую практичную одежду из той, что она располагала. У неё как, к примеру, у Моники, не было желания сначала красоваться в одном наряде, потом в другом. У Валерии этих нарядов-то особо и не было. Она единственная из всей группы не имела никаких личных вещей — только то, что выдала академия. Это, кстати, и обуви касалось. На сегодняшний день в её арсенале были только лёгкие туфли и тёплые осенние ботинки на меху, какие полагались всем студентам академии.

Лера рассудила так: наденет в дорогу туфли — всё-таки ехать полдня в автобусе в ботинках жарковато. А перед тем как отправиться в поход — переоденет ботинки. Они, конечно, грубоваты и не по погоде, но ходить в них по пересечённой местности всяко лучше, чем в туфельках.

Перед отъездом у Леры мелькала мысль наведаться в местный магазин и купить себе удобную походную обувку. Но она её отогнала. Глупо это — тратить первые деньги, единственный запас, на то, что пригодится только в течение нескольких дней, а потом не понятно сколько долго будет лежать без надобности. Как-нибудь перебьётся.

Валерия полезла в свою походную сумку за сменной обувью, вытянула ботинки и… опешила. В первую минуту ей показалось, что она перепутала сумки. Ботинки явно не её. Лёгенькие, аккуратные, кожа безупречной выделки. Чем-то похожи на земные кроссовки. Сразу видно дорогущие. Сбоку маленький фирменный ярлычок. От Лазинье. Где-то Лера это слово уже слышала. Не тот ли это статусный модный дом, о котором упоминала Злата?

Картинка сложилась. Сестра решила не мытьём так катаньем передать подарок от Ольшанского? Валерия взглянула на неё укоризненно.

— Нет, Лера, это не я, — замотала та кудрявой головой.

Тогда кто? Наверняка, это всё равно дело рук Ольшанского. Может, он и не стал привлекать Злату, но подговорил кого-то ещё, чтобы ботинки подменили.   

Она держала этих двух красавцев в руках, соблазнительно удобных, дразняще качественных, и думала, что с ними делать. Выбросить? Ага, и идти в поход в туфельках. Даже Моника догадалась снять каблуки и надеть спортивную обувь. Тогда что?

— Лер, пора спускаться вниз, — встряхнула её Тереса. — Переобувайся.

Да чёрт с ним! Переобуется. Потом придумает, как с Ольшанским рассчитаться. Не подводить же одногруппников. В туфельках по бездорожью она будет передвигаться с черепашьей скоростью. А ребята что, ждать её должны?

Она сунула ноги в ботинки. До чего уютно! Будто специально пошиты для неё. У Леры и на Земле никогда не было настолько удобной обуви.

Она спускалась вслед за Тересой по ступеням, и каждый шаг давал почувствовать комфорт. Подумалось, может, вот это и есть она — отцовская забота. Предусмотреть и подстраховать. У Леры по жизни не было такого мужчины, кого бы волновало её благополучие. Дедушка — не в счёт. Он очень её любил, но в последние годы сильно болел и сам нуждался в постоянной заботе.

Ну, что ж, Лера, ощути, как это, когда кто-то о тебе побеспокоился…

Когда вся экскурсионная команда собралась на первом этаже башни, к ним обратился настоятель. Он произнёс короткую речь о том, что местность за башней весьма своеобразна. Предупредил, что могут происходить совершенно неожиданные необъяснимые явления. Строго-настрого запретил приближаться ко всему необычному, а только наблюдать издалека. А по завершении речи он прошёлся по нестройным рядам экскурсантов и каждому повесил на шею небольшой кулон.

— Не снимать, не терять, — велел он, — и вернуть в целости и сохранности по возвращению.

Валерия догадалась, что это, видимо, что-то вроде магического радиомаячка, по которому можно будет отыскать любого, если вдруг он нечаянно потеряется и заблудится.

После раздачи кулонов настоятель открыл огромную тяжёлую окованную металлом дверь, расположенную напротив той двери, через которую команда попала в башню.

Энтони первым вышел наружу. За ним последовал и весь отряд. Какая открылась перед глазами картина — дух захватывало. Бескрайний простор, сколько хватало глаз. Тёмно-синий таинственный лес на горизонте, за который заваливался красный диск солнца. Всё подёрнуто лёгкой дымкой тумана. Но прямо перед глазами широкой полосой туман был особенно густ — как кисель. Туда в туман, в неизвестность, уходил деревянный подвесной мосток. Хотя подвесной ли? Не было видно, на чём он держится.

— Это мост Ставель-бу́г, — объяснила Валерии Тереса. — Он ведёт в зону с аномальным магическим фоном. По эту сторону ещё всё нормально, а по ту — аномально.

Всё это звучало и выглядело очень таинственно, и Лере не терпелось уже отправиться поглядеть, что же там — по ту сторону.

— По мосту одновременно может двигаться не более двух человек, — предупредил Тоцкий-младший, — поэтому разобьёмся на пары.

Сам он первый показал пример — взяв себе в напарники Лема. Оно и понятно, каким бы взрослым не хотел выглядеть паренёк, но всё же, по сути, он ещё ребёнок, и Энтони, как глава экскурсии, нёс за него ответственность.

Они ступили на мосток один за другим и уже через минуту скрылись в тумане.

Валерия собиралась «спароваться» с сестрой и последовать за ними, но не тут-то было — Марчел опередил. Он вытащил из своего ловелаского арсенала самую очаровательную улыбку и подскочил к Злате.

— Позволь мне стать твоим провожатым в мир чудес и магии.

Ну, естественно Злата позволила. Такому очаровашке разве откажешь? Он взял её за руку, и они тоже скрылись в тумане.

Вдохновлённая инициативой Марчела, Моника тоже решила действовать.

— Дьер Анджей, позвольте мне составить вам пару, — она подошла к попечителю, кокетливо улыбнувшись, поиграла глазками и произнесла наиграно: — Я первый раз в аномальной зоне, мне немного боязно. Но рядом с таким надёжным сильным умным мужчиной ничего не страшно.

Тот слегка опешил от неожиданно свалившийся на него камнепад комплиментов. Но кажется, принял их за чистую монету. Видно было, что его мужская гордость польщена. Он позволил Монике опереться на его руку и повёл её в туман.

Филипп не показывал вида, но чувствовалось, что расстроен. Что на душе у бедолаги? Тереса, желая его поддержать, подошла к нему и взяла за руку:

— Идём.

Они отправились по мостику. И Лера вдруг осознала, что в итоге всех её подруг разобрали. Она покрутила головой: кто остался? Осталась отличница Бланка. У Валерии так и не сложились с ней отношения. Та всегда вела себя отстранённо, показывая, что у неё нет ни малейшего желания сближаться. Ну, мост-то перейти не всё ли равно с кем? Это ж, насколько Лера поняла, минут пять-десять не больше. Можно друг друга вытерпеть. Она уже собиралась предложить ей компанию, но та, подарив холодный взгляд, отвернулась и направилась к Муачо. Шоколадный красавец не отказал, и они тоже потопали по мосту в туман.

И кто же тогда остался Лере в качестве напарника? Не трудно догадаться. Тот, с кем она меньше всего хотела оказаться в паре. Она покосилась вправо и поймала наглый довольный дьявольский взгляд. Вот так значит? Тоцкого всё устраивает?

Он стоял, скрестив руки на груди. Сегодня он был в плотных дорожных брюках и неком подобии свитера ручной вязки. Всё это здесь считалось простой походной одеждой, но ему шло. Трикотажная ткань натягивалась на плечах, очерчивала мощные мышцы рук. Красив, дьявол.

— Идёмте, — он кивнул в сторону мостка.

Какое «замечательное» начало экскурсии — туман, неизвестность и мужчина, который бесит…

Глава 39. Проконтролировать лично 

В этот раз Ольшанский решил не пускать дело на самотёк, а контролировать всю операцию лично. Для этого ему необходимо было находиться в непосредственной близости от места событий.

Вместе с дочерью и Анджеем он доехал на экипаже до академии. Но показываться не стал. Дождался, пока экстрамобиль отъедет, и дал распоряжение кучеру мчать следом. Тот старательно гнал лошадей, но толку? Конный экипаж не в состоянии передвигаться с такой же скоростью, как и экстрамобиль. И почему Ален до сих пор не приобрёл себе что-то подобное? Сейчас появились прекрасные компактные модели, рассчитанные на четверых пассажиров — мобили. Стоят не малых средств. Но Ольшанский может себе позволить. И не одну.

Ален предался мечтам, как купит по мобилю каждой из дочерей, в качестве свадебного подарка. Представил, как малышка Златочка обрадуется и будет хлопать в ладоши от удовольствия. Реакцию Валерии предугадывать не решился. В живых оставит и то ладно. Его порода!

Экипаж добрался до сторожевой башни на пару часов позже, чем экстрамобиль. Впрочем, это отставание было Алену только на руку. Даже если отряд экскурсантов немного задержался в башне, чтобы перекусить и отдохнуть, то теперь-то они уже точно ушли, и приезд Ольшанского останется незамеченным.

Навстречу Алену из башни вышел настоятель. Магистр Вилзорт. Ален наводил о нём справки. Такого трудно прельстить деньгами, а значит, необходимо было отыскать другой ключик. И кое-что Ольшанский нарыл.

Выглядел Вилзорт почтенным мудрым старцем. Может, так оно и есть в настоящее время. Но в молодости с ним случалось всякое. Он любит вспомнить былые времена. Собственно, это и есть его единственная слабость — он нуждается в собеседнике. А собеседники в этих краях встречаются редко.

Вилзорт поинтересовался о цели приезда и заметно обрадовался, когда узнал, что гость не собирается отправляться на озеро, а хотел бы просто провести в башне несколько дней — отдохнуть от суеты.

— Это правильное решение, — сощурил настоятель лукавые глаза. — Нет лучшего места отдохнуть от суеты, чем моя обитель. Здесь время течёт неторопливо, располагает к неспешным беседам. Идёмте. Провожу вас в лучшую гостевую комнату.

Вилзорт повёл по винтовой лестнице наверх. Казалось, она никогда не закончится. Видимо, лучшая гостевая у него располагается на крыше. Впрочем, комната Алену понравилась. Просторная, уютная с большими окнами.

Ольшанский принялся обустраиваться, но недолго оставался в одиночестве. В гостевой снова появился Вилзорт и пригласил на ужин. Он проводил в трапезную, где был накрыт стол. Похоже, настоятель собрался долго держать гостя в плену — на столе, среди тарелок с простыми блюдами затесался бочонок кваса литров на десять. Ален слышал, что Вилзорт умел готовить знатный квас, который мало кого оставлял равнодушным. Вот видимо под этот квасок и собирался он потчевать Алена длинными историями из своей молодости. Ольшанский был не против. На это и расчёт. Вилзорт, сам того не подозревая, должен стать одним из действующих (а вернее бездействующих) лиц в предстоящей афёре.

У старого лиса как всегда задумана была сложная многоходовка. Начнётся с того, что Анджей должен будет до завтрашнего дня под любым предлогом и любыми способами истощить магический резерв Тоцкого. Дальше его задача сделать так, чтобы Валерия случайно «потеряла» магический маячок. Находиться без маячка в аномальной зоне категорически запрещено. Поэтому Валерию отправят назад в башню за новым. Одну её конечно не отпустят. Студентку должен сопровождать кто-то из профессоров. И кто же это будет? Тоцкий-старший. Потому что Тоцкий-младший, как руководитель экскурсии, должен будет остаться с остальными.

Совместная прогулка до башни — уже хорошо. Займёт несколько часов. Но этого мало. Здесь в башне их будет поджидать сюрприз. Они найдут Вилзорта слегка выведенным из строя — не способного не то что выдать новый маячок, а даже и внятно говорить. Доведение настоятеля до нужного состояния Ален возьмёт на себя. Парочка поймёт, что нужно дать Вилзорту выспаться, и им самим придётся остаться в башне на ночь.

Сбежать назад к своим его строптивая дочь не сможет. Тоцкий не даст ей блуждать одной в лесу без маячка. В крайнем случае, пойдёт с ней. А ночь в лесу, может даже лучше, чем ночь в башне. Тишина, звёзды, романтика… и прохладно. Придётся парочке искать способ согреться.

Ах, Ален, ах, хитрый старый лис!

Ольшанский с удовольствием хлебал грибную похлёбку и вполуха слушал истории из молодости Вилзорта, обдумывая, как завтра будет выводить его из строя. Скорее всего, настоятель снова пригласит его поужинать вместе. Алену останется только незаметно подсыпать в бокал Вилзорта сонный порошок.

Мыслям Алена не мешал неторопливый рассказ настоятеля. Он всё говорил и говорил, а Ален попивал квасок и слушал. Старец навеял ему воспоминания и о собственной молодости. Перед глазами встал явственно, будто это происходит прямо сейчас, один из самых ярких эпизодов прошлого.

Ален был в деловой поездке на круизном лайнере. Готовилась важная сделка — переговоры, переговоры, переговоры. Иногда по вечерам он позволял себе партию в покер, но не столько просчитывал ходы в карточной игре, сколько деловые ходы приятелей и неприятелей по бизнесу. Усталость копилась, напряжение росло. И вот в один из дней, он даже не помнит, какой для этого был повод, Ален оказался во флотском казино.

Господа и дамы делали ставки. Пёстрая толпа, шум, музыка. Знакомые, незнакомые. Приветствия, расшаркивания. Во всей этой однообразной пестроте он вдруг заметил её — жгучую брюнетку. Вызывающая слепящая красота. Красное платье со смелым декольте, красные длинные до локтя перчатки на руках, как вторая кожа. И губы подведены ярко красным. Она смотрела прямо на него. Во взгляде было что-то непристойное, что моментально завело Алена.

Незнакомка бросала кости. Раз за разом ей везло. Перед ней на столе росла гора выигранных фишек. Ален наблюдал из-за соседнего стола. Между ними шла игра взглядами. Он дождался, когда место рядом с ней освободится, подсел и сделал крупную ставку. По натуре Ален достаточно азартен, но в тот момент ему было всё равно, кто победит. Удача улыбнулась ей.

— Сегодня вам везёт, — наклонившись к её уху, прошептал Ален.

От неё пахло чем-то сладко-запретным. Его дурманил этот аромат сильнее, чем алкоголь.

— Может, продолжим партию в моей каюте?

Она полуприкрала глаза. Он понял, что это «да», и жар обдал его словно мальчишку.

Это была невыносимо безумная ночь. Незнакомка, словно пламя, горела в его руках, и он тоже дымился. Несколько часов Ален не мог выпустить её из объятий и только под утро уснул. Пробуждение было неприятным — незнакомка исчезла. Он и сразу, разумеется, понимал, что это связь на одну ночь, но её безмолвный уход его задел.

Он пытался найти её среди пассажиров лайнера, но она будто сквозь землю провалилась. Не сразу, но всё же Ален догадался, куда она пропала. Он понял, что незнакомка родом из другого мира. Видимо, владеет портальной магией. Создала портал в свой мир прямо в его каюте — и поминай как звали. Кстати, её имя он так и не спросил.

Когда через двадцать лет после той ночи он узнал о существовании дочери, которую переместили из земного мира, картинка почти сложилась. «Почти» — потому что он хоть и предполагал, что незнакомка была из другого мира, но считал, что речь об одном из магических миров, но никак не о земном.

Ален нанял детективов, лучших магов с самыми разными способностями, чтобы они всё-таки отыскали мать Валерии или хотя бы разузнали что-нибудь о ней.

Буквально вчера Ольшанский получил сообщение от одного из сыщиков, что тот нащупал ниточку. Была надежда, что скоро всё прояснится. Ален возвращался с ужина в свою комнату и даже не представлял насколько скоро.

Как только он переступил порог, сработал мобильный кристалл. Ален сел в кресло и приготовился слушать голосовое сообщение. И хорошо, что сел. Сообщение было как раз от того сыщика, что вышел на след. С каждым его словом Ален всё больше и больше терял самообладание. Да он ушам своим не верил! Мир перевернулся с ног на голову и сошёл с ума! Как?! Как она могла так с ним поступить? Как она могла такое сделать?!..

Ольга Обская Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора

Глава 1. Как она могла?

Ольшанский нервно мерил комнату шагами. Он был так взбудоражен — хотелось рвать и метать. Мысли кипели, как вода в чайнике. Как она могла?! Голосовое сообщение от сыщика было прослушано несколько раз и всё равно не укладывалось в голове.

Сыщик разузнал имя незнакомки, с которой Ален провёл ночь в каюте лайнера — Лайлита. Она действительно была родом из далёкого магического мира, как Ольшанский и думал. Не из земного.

Рисковая, азартная, своенравная, она успела кому-то в своём мире перейти дорогу. Кому-то могущественному и влиятельному. И её прокляли. Даже не саму её, а её магию. Дар начал иссыхать на глазах. Лайлита, единственная носительница магии своего рода, не хотела мириться с тем, что потеряет дар, который считала частичкой себя. Она отправилась к ведунье, и та дала рецепт: для исцеления её увядающей магии требуется вливание мощной взрывной хулиганской магии. Лайлите посоветовали родить ребёнка от кого-то, кто обладает подобным даром.

Проклятие оказалось достаточно сильным. В своём мире Лайлита не нашла подходящего мага. Вот ей и подыскали кандидатуру из другого родственного мира — Ольшанского. Подумать только! Ален полагал, что их свело непреодолимое взаимное влечение. Но влечение было только с его стороны. Лайлитой же двигал холодный расчёт. Она просто его использовала. Магией Алена спасала свою. Какой удар по мужскому самолюбию. Оставалось утешиться тем, что в её мире не нашлось мага равного по силе Ольшанскому.

Он бы ещё наверно долго метал громы и молнии, но вдруг в голову пришла одна свежая мысль, которая расставила всё по своим местам. Какими бы ни были мотивы Лайлиты, та ночь имела чудесные последствия. Дочь! Его дерзкая взрывная гордая малышка!

Ален перестал метаться по комнате, опустился в кресло и записал для сыщика голосовое сообщение, велев ему копать дальше. Пока было совершенно не понятно, почему дочь Лайлиты оказалась в земном мире.

Глава 2. Перехитрить

Мосток так и манил Валерию ступить на его деревянный настил. Она двинулась вперёд, и Тоцкий, разумеется, тут же тоже пришёл в движение. Они зашли на мост одновременно. Нога в ногу. Просто дуэт мастеров спорта по синхронному плаванью.

Лера глянула на своего спутника-синхрониста недовольно.

— Дьер Ян, почему вы не взяли себе в пару кого-то другого?

Он подарил издевательскую улыбочку:

— Вы же сами видели, никто не проявил ко мне интерес.

Конечно, никто не проявил. Он же ректор. Кто рискнёт навязываться? Надо было самому проявлять.

Валерия пыталась идти быстро, чтобы Тоцкий за ней не поспевал. Глупо, да? Да один шаг этого дьявола равнялся Лериным трём. Спасибо, хоть обувь была удобной — какая-никакая фора. В туфельках у неё вообще не было бы шанса. Впрочем, его и так не было. Осознав, что оторваться от напарника не выйдет и придётся терпеть его компанию, Лера снизила скорость, но зато пошла в словесную атаку.

— Вы же понимаете, дьер Ян, что всё это может быть подстроено? — она сделала многозначительный жест, пытаясь вложить в него сразу три понятия: «туман, неизвестность и мужчина, который бесит». — Вам не кажется странным, что с нами на экскурсию отправился дьер Анджей? Вы говорили, что считаете его купленным человеком Ольшанского.

— Считаю.

— Значит, должны понимать, что он снова может действовать по указке. Вдруг он готовит нам очередную «романтическую» западню? Не допускаете такой мысли?

— Допускаю. Вот именно поэтому и собираюсь держать вас в поле зрения всю экскурсию, чтобы предупредить любые происки дьера Анджея. Пока мы рядом, ни в какую западню не попадём, — Тоцкий самодовольно ухмыльнулся.

Угу, железная мужская логика. В западню не попадём, а сами себе её устроим. То есть он собрался всю дорогу преследовать Леру? Только этого ей не хватало. У неё тут собственные интриги намечены, надо у Златы магию пробуждать, и постоянное присутствие рядом Тоцкого совсем ни к чему.

— Дьер Ян, это излишняя предосторожность.

— Нисколько.

Вот упёртый. Он скользил по ней собственническим взглядом. Похоже, ему очень нравилась его сумасбродная идея держать Валерию в непосредственной близости, как бы назло Анджею и Ольшанскому. А ничего, что они как раз и хотят подстроить так, чтобы он был в непосредственной близости от Леры?

Ей очень хотелось наслаждаться экскурсией и любоваться призрачными туманными пейзажами, открывающимися по обе стороны моста, но вместо этого Валерия ломала голову, как ей справиться с неожиданно нарисовавшейся проблемой в виде Тоцкого, решившего, что он должен сделаться её телохранителем.

Он же тем временем занялся агитационной работой.

— Вы зря настроены враждебно. Мне кажется, в этом деле мы союзники. Разве вам не было бы интересно разгадать их планы? — прищурился Тоцкий лукаво. — Разве не интересно их перехитрить?

Вообще-то, интересно. В Лере в момент вспыхнул азарт. Игра, на которую ей тут намекают, может оказаться крайне увлекательной.

— Допустим, — ответила она Тоцкому.

— Тогда нам, во-первых, нужно держаться вместе. Во-вторых, не спускать с дьера Анджея глаз, а в-третьих, рассказывать друг другу обо всём подозрительном.

Всё, кроме первого пункта, Валерию устраивало. Зато первый не нравился категорически. Но она решила не спорить. Уж Лера придумает способ хотя бы на время отвязаться от пристального внимания Тоцкого.

— Договорились? — он протянул ей руку и взглянул заговорщицки — как на подельника.

— Договорились, — она решила поддержать его жест доброй воли, раз уж они тут вступают в коварный сговор. Может, Лера ещё пожалеет, что согласилась стать сообщницей дьявола, но, как известно, общий враг объединяет. А у них их целых два: Ольшанский и Анджей.

Её ладонь утонула в его горячей пятерне. Он сжал её легонько, но не отпускал чуть дольше, чем положено при партнёрском рукопожатии. И эта лишняя секунда создала непонятное напряжение и в одно мгновение обострила все пять чувств. Лера отчётливо ощутила, что они стоят на деревянном мосточке, который подвешен непонятно на что — просто плывёт в сиреневом тумане. Красный солнечный диск торчит над тёмным лесом одной макушкой — светит едва-едва. Вокруг тишина и никого. Посвистывающая вдалеке птица — не в счёт, она как будто по ту сторону тумана, а по эту — только он, мужчина который бесит. И только его горячая наглая рука, легонько сжимающая её пальцы.

Лера поспешила вызволить ладонь из плена одним резким движением. И сразу же потопала дальше. У этого дьявола даже простые рукопожатия какие-то неправильные, сбивающие с толку. Больше про Тоцкого она старалась не думать, хоть он и шагал рядом. В конце-то концов, Валерия на экскурсии — по сторонам надо смотреть, магической природой наслаждаться. Когда ещё подобное увидишь?

И она наслаждалась. Нет, действительно красиво. Таинственно и даже чуть жутковато. По обеим сторонам мосточка открывались живописные картины, но вот прямо по ходу туман оставался густым, и было не понятно, куда ведёт мост, и когда он, наконец, закончится.

В этих раздумьях Лера прошагала пару минут, начиная терять связь с реальностью — всё вокруг было слишком призрачным и зыбким, и вдруг эта связь неожиданно обнаружилась. Нет, туман так и не рассеялся, зато Валерия услышала вопль. Реалистичненький такой, с чертыханиями и даже крепкими словцами. Насколько она смогла различить, вопил Анджей. В крапиву угодил или что?

Они с Тоцким переглянулись и ускорили шаг, чуть ли не до бега. Наконец-то, туман начал рассеиваться и взгляду открылась прелюбопытная картина…

Глава 3. Основная слабость мужчин

Полянка, на которую вывел мостик, выглядела мило — ковёр из низкорослых шелковистых трав. Обрамляли полянку заросли разносортных растений, высотой — где по колено, где по пояс. И вот как раз оттуда, где эти заросли были особенно густыми и особенно высокими, и раздавались отчаянные чертыхания.

Валерия почти сразу заметила в гуще местных чертополохов Анджея, облепленного с ног до головы колючками. Он почему-то стоял, согнувшись, и держался за спину. Попыток выйти из зарослей не предпринимал, только красноречиво, используя местные идиоматические выражения, проклинал всех причастных и непричастных к внезапно постигшей его беде.

Моника крутилась тут же. Залезать в чертополохи, ей, чувствуется, не хотелось. И она издалека протягивала Анджею руку помощи. Тот отчаянно тянулся, не меняя своей скрюченной позы, но дотянуться не мог, и поток его красноречия становился всё забористее и забористее.

Лера пыталась восстановить последовательность событий, приведшую Анджея в столь плачевное состояние, но у неё не получалось. Скрюченность ещё можно было бы объяснить тем, что ему неожиданно спину прихватило. Но зачем было лезть в заросли местных бурьянов?

Заметив появившихся на поляне Валерию и Тоцкого, Анджей взмолился о помощи. Лера, конечно, всей душой сочувствовала его бедственному положению, но, желание лезть в чертополохи у неё, как и у Моники, было не достаточно жгучим. Она помнила предостережение Филиппа, что не все местные растения безобидны. Не про эти ли репейники он говорил, что их колючки вызывают зуд?

И тут стало с предельной ясностью очевидно, что лезть в бурьяны придётся Тоцкому. Он мрачно поинтересовался у страждущего:

— Дьер Анджей, как вас туда занесло? — и хладнокровно вступил в чертополоховые тернии.

— Тут, знаете ли, такое дело… — начал невразумительно мямлить Анджей, которого Тоцкий не очень-то деликатно выносил из репейников под мышкой.

У Леры сразу же закралось подозрение, что всё происходящее не более, чем спектакль, затеянный Анджеем с коварной целью. Первая часть некого плана, который приведёт Тоцкого и Валерию в «романтическую» западню. Пока, правда, она плохо понимала, как скрюченный попечитель, облепленный колючками, собрался их в эту западню вести.

Тоцкий поставил Анджея на траву и стал снимать с себя репьи, которых успело нацепляться огромное множество. Попечитель тоже силился освободить себя от колючек, насколько ему позволяла его скрюченная поза.

— Это я виновата, — шепнула Лере подошедшая Моника. — Я не специально… не думала, что всё так выйдет…

Вид у неё был растерянный.

— Я, разумеется, рассчитывала на то, что он на меня клюнет, но не предполагала, что так быстро и до такой степени… — как-то издалека начала Моника.

Валерия, сгорая от любопытства, ждала продолжение исповеди. Причём тут, что Анджей на Монику клюнул? Вот если бы в этих чертополохах они с Тоцким застали обоих, то вопросов бы не было.

— Нам Энтони велел дождаться вас здесь, а сам повёл остальную группу вниз к медовому ручью — набрать воды. Она особенная. Её в чай можно добавлять — вкус изумительный… — снова повело Монику немного в сторону.

— А Анджей-то как в чертополохах оказался?

— Мы с ним вас ждали. Беседовали о том о сём. Я старалась ему понравиться. А как мужчине понравится? Надо говорить о нём в восторженных тонах. Это только считается, что девушки клюют на красивые слова, а на самом деле — всё наоборот. Основная слабость мужчин — уши. Говори мужчине, какой он бесподобный — и он твой.

Это, конечно, было новое слово в искусстве обольщения, но Лере по-прежнему не терпелось узнать, каким таким макаром обольщаемый Моникой Анджей оказался в репьях.

— Мы про природу заговорили. Я ему возьми да скажи, как здесь красиво, и как мне местные цветы нравятся. Вот он и решил сорвать для меня цветок. Я ведь перед этим уже успела ему напеть, какой он галантный…

Вот теперь картина более-менее прояснилась. В зарослях чертополоха кое-где проглядывали невысокие растения с крупными соцветиями, чем-то напоминающие цветы сирени. Видимо, за одним из таких цветков и отправился Анджей. Только, по всей вероятности, он не очень знаком с местной растительностью и Филиппа слушал не внимательно — вот и не догадался о коварности репья.

— Дьер Анджей наклонился, чтобы сорвать цветок, и тут ему спину прихватило, — с нотками разочарования, закончила рассказ Моника.

— А чему ты удивляешься? Анджей уже не так молод, да и не так крепок. Это такому, как, например, наш Филипп подобное не грозит. Молодой, сильный, мощный, вырос на свежем воздухе. Вот он бы целый букет нарвал без малейшей угрозы для здоровья.

— Букет? — рассеянно переспросила Моника, почёсывая ладонь.

— И не только букет, — заверила Лера.

Мужчины, между тем, почти избавились от репья, и Анджей снова начал постанывать.

— Спину ломит невыносимо. Дьер Ян, не могли бы вы снять боль своей славной целительной магией.

У Валерии опять закрались подозрения, не симулирует ли Анджей. История, рассказанная Моникой, выглядела правдоподобно, но Лера уже из опыта знала, насколько коварен интриган Ольшанский и работающие по его сценарию сообщники.

Они с Тоцким переглянулись. Тоже как сообщники. В его глазах она прочла такой же скепсис по поводу Анджея, какой испытывала сама. Да, наверняка, попечитель собрался вынудить Тоцкого исчерпать свой магический резерв. Прошлая афёра началась с этого же — Тоцкого оставили без магии.

— Дьер Анджей, не думаю, что ваш недуг, настолько серьёзен, чтобы применять магию. Я подлечу вас обычными средствами. В моей походной аптечке есть согревающая мазь.

— О нет, — сильнее застонал Анджей. — Мазь тут не поможет.

Но Тоцкий уже снял с плеч походную сумку и, поставив её на траву, раскрыл. Он шарил в ней в поисках аптечки каких-то пару секунд, но Валерия успела боковым зрением заметить там кое-что такое, что глазам не поверила. Ботинки??? Она хоть и увидела их совсем мельком, но ей показалось, что это не какие-нибудь там абстрактные ботинки, а женские. И не просто женские, а её тяжёлые грубоватые казённые ботинки. И как это понимать?

Глава 4. Старая легенда

Тоцкий отвёл Анджея в сторонку и принялся натирать ему спину. Тот протестующее выл, всем видом показывая, что мази недостаточно, но ректор был непреклонен.

Моника и Валерия из вежливости отвернулись, чтобы не мешать лечебной процедуре и не смущать попечителя. Выражение лица Моники было кисловатым и задумчивым, что не удивительно, учитывая, что объект её притязаний оказался слегка выведенным из строя.

Лера тоже предавалась раздумьям. Её мысли занимал подозрительный факт обнаружения своих ботинок в сумке Тоцкого. Это была бесспорная улика, доказывающая его прямую причастность к подмене обуви. Вопиющая бесцеремонность с его стороны! И главное, непонятны мотивы Тоцкого. Валерия собиралась при первой же возможности, как только они останутся одни, выяснить причины затеянной им обувной афёры. Но перед этим неплохо было бы убедиться, что ботинки действительно Лерины. Она надеялась не упустить момент, когда Тоцкий снова раскроет сумку, чтобы вернуть походную аптечку на место.

Но, к сожалению, всё-таки упустила. Когда лечебные процедуры подходили к концу, на поляне появился Энтони и вторая часть экскурсионной группы, которую он водил к медовому ручью. И сразу воцарилась кутерьма. Пришедшие, конечно, слегка удивились, увидев согнутого пополам Анджея, издававшего протяжные охи и ахи, и крутящегося рядом Тоцкого. Та ещё картинка.

Пока Анджей довольно туманно и сбивчиво объяснял Энтони, что с ним приключилось, Филипп обследовал чертополохи и выдал неутешительный вердикт, что это и есть лесной хомунник, который вызывает страшный зуд. Участники инцидента, кстати говоря, уже начали почёсываться, что только подтверждало вывод Филиппа.

— Я знаю рецепт чая, снимающего зуд, — успокоил он. — Душица гремучая, тальник пьянящий и тутоцвет змееголовый в равных пропорциях.

Как выяснилось, растут все эти травы в оврагах поблизости озера. Поэтому было решено, как можно скорее отправляться в путь. Энтони возглавил отряд. Тоцкий-старший, наоборот, решил идти последним — следить, чтобы никто не отставал.

Экскурсанты шли по широкой лесной тропе. Валерия с любопытством глазела по сторонам, но ничего необычного не замечала. Лес и лес. Не очень густой. Деревья, весьма похожие на земные осины, росли неплотно. Кое-где встречались заросли кустарников. Если в районе моста ощущалось что-то таинственное и нереальное, то здесь это чувство исчезло.

Скорость передвижения была не очень высокой — из-за Анджея. Он так и не смог полностью распрямиться. Всё время потирал спину, кряхтел. А ещё чувствовалось, что зуд усиливается. Он почёсывал то руки, то ноги, то бока. Вот ведь коварное растение — подействовало даже на те участки тела, которые были одеждой прикрыты. Почёсывался ли Тоцкий, Лера не знала — он же шёл в хвосте, она его не видела. А вот у Моники, которая всеми силами избегала чертополохов, всё-таки имелся небольшой участок поражения — ладонь. Видимо, когда пыталась вытянуть Анджея из репейника, задела рукой растение. Так сказать, производственная травма.

Просвет между стволами деревьев постепенно становился всё светлее и светлее и, наконец, взгляду открылась тёмно-синяя озёрная гладь. Тропа оборвалась на высоком берегу. Красота — дух захватывает. Противоположный берег был обрамлён лесом. Высокие ели — на вид древние, трёхсотлетние, вплотную подступили к воде. Солнце было уже на самом горизонте, его не видать. Только край неба над озером ещё был светел и окрашивал воду в нежно-розовой цвет.

Энтони выбрал место для лагеря — ровную поляну, поросшую невысокой травой. Общими усилиями через полчаса лагерь был разбит, палатки установлены. Одна — для девушек, вторая — для парней и третья — для преподавателей. К работе не были привлечены только Анджей и Филипп. Анджей — по причине временной нетрудоспособности, а Филиппа послали собирать травки для чая, снимающего зуд.

Через какое-то время у него всё было готово, и весь отряд уселся у костра. Страдающим от зуда был налит особый чай, остальным — простой с добавлением воды из медового ручья. Валерия попивала медовый чаёк, радуясь, что ей нет необходимости принимать противочесоточный сбор Филиппа, потому как названия у трав были подозрительные — что-то там гремучее и змеиное.

Вскоре окончательно стемнело. Небо сделалось чёрным-чёрным, словно чтобы подчеркнуть россыпь золотистых звёзд. И вода в озере — чёрная-чёрная. Поглядишь вверх — бездна, поглядишь вниз — бездна. Ночной воздух был довольно свеж, ветерок прохладен, но возле костра не ощущалось холода. Языки пламени танцевали древний первобытный танец, сплетаясь и расплетаясь, выбрасывая в воздух снопы искр.

Подходящая обстановка для таинственных неспешных историй. И нашёлся желающий такую историю рассказать.

— Научного объяснения, почему в этих местах аномальный магический фон, нет. Но существует несколько легенд, — начал Энтони. — Одна из них гласит, что много веков назад озеро Уйгель и все прилегающие территории ничем необычным не отличались. Здесь не боялись селиться люди. На этом берегу озера располагалась деревня. Но противоположный берег, даже в те времена, уже пользовался недоброй славой. Ходили слухи, что там любят проводить ритуалы колдуны из неродственных миров. Раз в семь лет они собирались в облюбованном месте для тёмных игрищ — их прельщали тамошние непроходимые леса.

Доминика — юная деревенская красавица-сирота, заворожённая рассказами о таинственных колдунах, стала наведываться на противоположный берег озера каждую беззвёздную ночь. Неизвестно, что ею двигало. Хотела посмотреть тёмный ритуал? Однажды ей это удалось. Но она не осталась незамеченной. По легенде один из колдунов — уродливый карлик обнаружил её присутствие. Он был поражён красотой юной девы и возжелал её. Доминику, напротив, напугало его уродство. Она хотела убежать, но он не дал. Тогда в отчаянии, не зная, как остановить колдуна, она сорвала медальон с его шеи. Колдун в то же мгновение исчез. А Доминика бросилась в деревню.

С той ночи в этих местах начали происходить необъяснимые явления. Тут стало невозможно жить. Люди ушли. Никто не знает, есть ли в легенде хоть доля правды. Но многие предпринимали попытки найти медальон, полагая, что он является сильным артефактом и именно он искажает магический фон этих мест…

Валерия заслушалась историей Энтони и не заметила, что Тоцкий уже поднялся и немного отошёл от костра. И оттуда, издалека, подаёт ей какой-то странный заговорщицкий знак. Он кивал головой в сторону озера, будто предлагал прогуляться.

Глава 5. Помощь скоро прибудет

Валерия не сразу расшифровала мимические сигналы Тоцкого. Допустить, что он зовёт её прогуляться, она никак не могла. Тогда что? Явно ведь что-то от неё хочет. Что означают его кивки в сторону озера? Она проследила за направлением его взгляда, и тут до неё дошло, в чём дело. Тоцкий кивал не столько на озеро, сколько на того, кто двигался в данном направлении — на Анджея.

Так-так, попечитель решил оторваться от коллектива и прогуляться берегом озера в одиночестве? Подозрительно. Видимо, это не просто прогулка, а часть диверсионного плана. Теперь понятно, на что намекает Тоцкий — хочет, чтобы Лера проследила за Анджеем. Они же договаривались постоянно держать его в поле зрения, чтобы предотвратить любые его козни. Что ж, Валерия была готова к шпионской работе.

Она поднялась и с видом, что хочет немного размять ноги, отошла на несколько шагов от костра. Постояла для конспирации некоторое время, а потом отправилась следом за Анджеем, стараясь держаться от него на таком расстоянии, чтобы он ничего не заподозрил. Благо, вокруг было достаточно темно и ей не составило труда красться незамеченной.

Анджей, не доходя до озера несколько метров, снова свернул в лес. Лера тенью последовала за ним, сохраняя безопасную дистанцию. Следить за попечителем было нетрудно. Он находился не в лучшей форме. Шёл не спеша, полусогнутый, время от времени потирая спину. Валерия даже подумала, что может,Анджей на этот раз и не является сообщником Ольшанского. Может, ему действительно спину прихватило? Иначе зачем бы ему сейчас передвигаться радикулитной походкой, если Тоцкий его не видит?

Однако бдительность она не теряла, и не зря. Как только Анджей зашёл чуть глубже в лес, поведение его сделалось странным. Он остановился у коряжистого дерева, прижался к нему спиной и начал совершать абсолютно невообразимые змееподобные движения. Музыку бы — и просто танец у шеста. Он ещё и звуки издавал выразительные: то ли кряхтел, то ли крякал.

Лера наблюдала за ним из-за другого дерева метрах в десяти и ей очень хотелось подойти поближе, дабы иметь возможность получше разглядеть, что он вытворяет. И вот когда она уже почти решилась на вылазку, над её ухом неожиданно раздался недовольный шёпот:

— Вы здесь зачем?

В шёпоте Лера уловила знакомые дьявольские нотки. Тоцкий, что б его! Так же заикой можно сделать! Как он смог настолько незаметно подобрался?!

— Что значит зачем? — не менее сердито прошептала она возвышающейся над ней горе. — Вы же сами сказали мне следить за Анджеем.

— Сам сказал?

— Ну, не сказали, а знак подали. Вы же мне подмигивали.

— Я подмигивал, чтобы вы обратили внимание, что Анджей активизировался, и были на чеку, а не чтобы шли за ним в лес. Мне бы даже в голову не пришло посылать вас за ним. Студентам нельзя без разрешения преподавателей отдаляться от лагеря. Мы в аномальной магической зоне. Здесь небезопасно.

У Леры ухо горело от его назидательного шёпота. Почему Тоцкий всегда такой горячий? Дышит тут, щекочет кожу, сбивает с мысли. Видите ли, нельзя без разрешения. Подмигивал же — значит, сам виноват.

— Непонятная у вас система знаков, дьер Ян, — Лера на всякий случай пыталась отдалиться от Тоцкого, плотнее прижавшись к дереву, но это не мешало ей повышать градус словесной атаки. — А, между прочим, считается, что только одним взглядом можно сорок восемь разных эмоций передать.

Её упрёк в отсутствии у него взглядопередавательных способностей Тоцкий сопроводил взглядом, выражавшим добрую половину этих сорока восьми эмоций.

— И потом, мы же решили с вами, что дьера Анджея нельзя выпускать из вида, — напомнила она ему их договорённости, скреплённые неправильным рукопожатием.

— Нельзя. Вот я и собираюсь за ним проследить. А вы возвращайтесь в лагерь.

Возвращаться Лере категорически не хотелось. Шпионить — оказалось делом интересным. Во время пикировки с Тоцким она ни на секунду не выпускала из вида Анджея, который продолжал извиваться возле дерева. Хотелось бы узнать, что это он там делает.

— Это же аномальная зона, дьер Ян. Здесь опасно. Я не могу возвращаться в лагерь одна, без сопровождения кого-то из преподавателей.

И пусть Тоцкий попробует найти, чем крыть такой железобетонный аргумент. И пока он искал, дымясь от напряжения, Лера переключила его мысли вопросом:

— Как думаете, дьер Ян, чем это там дьер Анджей занимается?

— Зуд, — коротко пояснил Тоцкий. — Чай, который заварил Филипп, ещё не до конца подействовал.

Какая очевидная простая разгадка. И почему Лера сама не догадалась? Хотя у Тоцкого в этом вопросе фора — он же, спасая Анджея, тоже подвергся действию репья и сам, наверное, втайне мечтает потереться спиной о дерево.

Выходит, пилонная гимнастика Анджея носит чисто терапевтический характер, и он скрылся от глаз общественности не в злокозненных целях, а просто, чтобы унять зуд без лишних свидетелей? Лера готова была снять подозрения с попечителя, если тот, вдоволь начесавшись, направится назад в лагерь. Но не тут-то было. Закончив терзать дерево, Анджей, озираясь по сторонам, двинулся в глубь леса.

Валерия и Тоцкий, крадучись, отправились за ним.

— Думаю, он ищет подходящее местечко, чтобы записать и отправить сообщение Ольшанскому, — предположил Тоцкий. — Здесь, в аномальной магической зоне, магическая связь работает с перебоями.

Как знакомо. В земном мире тоже есть такие местности, где поймать мобильную связь большая проблема. Здесь ловит, а на шаг отойдёшь — уже не ловит. А иногда, ещё и подбросить телефон нужно, чтобы хотя бы смс-ку отправить.

— Если нам удастся подслушать сообщение, которое Анджей запишет для Ольшанского — у нас будут все козыри на руках.

В этой фразе Тоцкого Лере больше всего понравилось «у нас». То есть он смирился с тем, что шпионить будут они оба? Она поздравила себя со своей блестящей маленькой победой.

Анджей прошёл ещё пару десятков метров и резко остановился. У Леры неожиданно мелькнула крамольная мысль. А вдруг попечитель удалился в лес просто по нужде? Чаю-то выпил о-го-го сколько. Плечи начались трястись от беззвучного смеха: хороши шпионы — красться по зарослям в ночном лесу за человеком, которого просто потянуло в кустики.

Однако приступ смеха моментально стих, когда Анджей вынул из кармана мобильный кристалл. Валерия и Тоцкий бесшумно подобрались к диверсанту как можно ближе. В качестве наблюдательного пункта выбрали пышный куст в человеческий рост. Сквозь его ветви было видно, как Анджей, привалившись к стволу, записывает сообщение.

Он жаловался, что его разбил радикулит, постигла зудящая болезнь, и его плачевное состояние не позволяет ему выполнить задание. Анджей так красочно описывал свалившиеся на него бедствия, что в Лере даже сочувствие шевельнулось. Может, пусть бы уж Тоцкий вылечил попечителю спину.

Во второй части сообщения Анджей просил сдвинуть сроки или поменять план. Стало понятно, что сейчас должно прийти ответное сообщение, которое раскроет всю подноготную затевающейся афёры. Но только Лера и Тоцкий сообщения не услышат. Потому как для прослушивания нужно просто приложить руку к кристаллу и голос сразу звучит прямо в ушах. Но в том-то и беда, что звучит он в ушах того, кто держит руку на кристалле. И как бы близко они ни подобрались к Анджею, это не даст им расслышать ни слова.

Они переглянулись. В глазах Леры — досада, у Тоцкого же взгляд человека, который знает, что делать. Она догадалась. Есть какой-то способ подслушать с применением магии. Ха! Значит, они всё-таки узнают, какие вокруг них плетутся интриги.

Кристалл Анджея завибрировал — сообщение получено. Он приложил руку к поверхности кристалла, а Тоцкий в этот момент вытянул руку вперёд с поднятой вверх ладонью. Наверно, это не очень просто — считывать информацию с кристалла на расстоянии. Видно было, что Тоцкий сосредоточен и напряжён. Но уже через несколько секунд он опустил руку.

— Прочли? — сгорая от любопытства, спросила Валерия.

— Прочёл.

— От Ольшанского?

— Да.

— И что там?

— «Можете не сомневаться насчёт финансовой компенсации всех моральных издержек. Продолжайте действовать по плану. Помощь скоро прибудет».

Лера задумалась, что означает «помощь прибудет». В виде кого или чего? Но даже не успела развернуть мысль, как услышала пронзительный крик Златы. Чёрт! Что случилось? Хотелось верить, что сестра просто увидела змею или мышь — вот и визжит. Но где-то в глубине души закрались сомнения — а не Марчел ли стал причиной её нервной реакции. Вообще-то, афёра по пробуждению у Златы магии была назначена на завтра. Неужели Марчел поспешил? Неужели перестарался?..

Глава 6. Это был ОН

Валерия и Тоцкий одновременно сорвались с места и помчались в сторону, откуда только что раздавался крик. Она бежала, не разбирая дороги, почти не отставая от него. И уже через пару минут они были на месте событий — на крохотной поляне, расположенной всего в нескольких десятках метрах от лагеря. Отсюда хорошо был виден костёр. Место казалось абсолютно безопасным. Что же произошло?

Злату Лера заметила сразу, ещё когда подбегала к поляне. Сестра была на руках у Марчела. Она уже не кричала, но её била крупная дрожь. Валерия не знала, что и думать. Визжала ли Злата от чего-то такого, что сделал Марчел, или её напугало что-то другое, а Марчел прибежал уже потом — на крик.

Сестра не проявляла ни малейшего желания слезть с его рук, а даже наоборот прижималась к нему, а он шептал ей что-то на ухо. И Лера поняла, что, скорее всего, справедлива её вторая версия — Марчел ни при чём. Она подбежала к Злате. Та была бледная, как полотно. Лере очень хотелось прижать сестру к себе, успокоить, расспросить обо всём, но она видела, что та в надёжных руках, и ограничилась лишь вопросом;

— Что случилось?

Этот же вопрос светился в глазах остальных. На полянке к этому времени собралась вся команда без исключения. Вернее, с одним исключением — не было Анджея. Валерия не сомневалась, что он в настоящее время тоже движется сюда, но пока ещё доберётся со своим радикулитом.

Злата начала говорить сбивчиво и непонятно. Марчелу пришлось помогать. Он рассказал, что был неподалёку отсюда, когда услышал крик. Сразу же побежал на полянку и увидел Злату, лежащую на земле. Она сказала ему, что спасалась от змеи, которая неожиданно показалась в траве. Злата убегала от неё так быстро, что запнулась обо что-то и упала. При падении повредила ногу. Марчел поднял её и подхватил на руки. Вот и всё, что успело произойти к тому моменту, как на полянку начали сбегаться остальные.

Выходит, Лера с самого начала правильно подумала, что причиной испуга Златы могла быть змея. Но странно, хоть эта версия и пришла ей в голову одной из первых, сейчас она казалась какой-то не очень правдоподобной. Что-то во всей этой ситуации было подозрительное и странное. Злата ведь слышала рассказ Филиппа, что в здешних лесах не водится ядовитых змей. Ну ладно, увидела, испугалась, с кем не бывает, но почему до сих пор, даже на руках Марчела, дрожит как осиновый лист? Или у неё патологическая фобия пресмыкающихся, или они оба: и Марчел, и Злата, темнят.

Энтони велел всем возвращаться в лагерь. А брата попросил оказать Злате медицинскую помощь. Валерия тревожилась, что у сестры может быть серьёзная травма, но раз её доверили Тоцкому, можно не волноваться.

Сестра так и «ехала» в лагерь на руках Марчела. Её это средство передвижения, похоже, больше чем устраивало. А у Марчела, вообще, был вид, что он никому свою ношу не доверит. Даже подойдя к костру, он всё равно продолжал держать её на руках. Тоцкого, видимо, не устраивало проводить осмотр пострадавшей, пока она прилеплена к Марчелу.

— Опустите её сюда, — скомандовал он, показывая на бревно, которое служило экскурсантам лавкой.

Марчелу пришлось повиноваться, но далеко он не ушёл — сел на бревно слева от Златы. Валерия пристроилась справа. Тоцкий, чувствуется, мысленно выругался по поводу навязчивой группы поддержки его пациентки, но, к счастью, вслух ничего озвучено не было.

Он присел на корточки возле ног Златы и бесцеремонно закатал до колена левую брючину её походного костюма. Как он догадался, что пострадала именно левая нога? Тоцкий принялся ощупывать лодыжку и сустав, при этом поворачивал ступню влево-вправо, сгибал вверх-вниз. Действия его выглядели профессионально. И Лера засмотрелась на его ловкие руки, длинные сильные пальцы. Лицо его было сосредоточенным и жутко красивым. Нет, он-то и всегда адски привлекателен, но сейчас, в образе доктора, эта привлекательность особенно зашкаливала.

У Леры была какая-то патологическая симпатия к врачам. А текущая ситуация заставила вдруг вспомнить, что Ян — не просто маг, не просто ректор академии, а ещё и доктор. В голову полезли совершенно странные глупейшие мысли — захотелось вдруг стать его пациенткой. Чтобы он вот также ощупывал её лодыжку. Она помнила, какие у него всегда горячие руки. И ей моментально стало жарко, когда она представила его ладонь, скользящую по её ноге…

— Довольно серьёзное растяжение, — выдал вердикт Тоцкий, закончив осмотр. — Я применю согревающую мазь и согревающую целительную магию. До утра должно перестать беспокоить.

Мазь? У Леры снова появилась возможность разглядеть, что там за ботинки Тоцкий таскает с собой. Но он будто чувствовал, что всё внимание Валерии сосредоточилось на его походной сумке. Достал аптечку за какие-то доли секунды. Лера видела, что ботинки по-прежнему там, но опять не успела на сто процентов удостовериться, что это её обувь.

— Будет немного печь, — предупредил он Злату, прежде чем наносить мазь.

Лера взяла сестру за руку для моральной поддержки. Но она переносила лечение так же стойко, как и обследование. Не пикнула даже. Мужественная! Тем ещё больше удивительно, что она из-за какой-то неядовитой змеи так визжала и так панически убегала от неё.

Когда лечебная процедура была завершена, Тоцкий включил в себе сразу все три свои ипостаси — дьявола, ректора и доктора, и, нахмурив брови, произнёс:

— С этой минуты и до завтрашнего утра назначаю вам строгий постельный режим.

Адресовались слова, понятное дело, Злате, но смотрел он почему-то на Леру. Такое ощущение, что ему сильно хотелось и её пригвоздить к кровати, чтобы у неё даже мысли не возникало больше шариться по лесу, дабы шпионить за диверсантами или по какой другой причине. Решив, что пригвоздяющего взгляда будет недостаточно, он грозно добавил:

— А вы, Валерия, проследите за неукоснительным соблюдением постельного режима.

Тоцкий мог сколько угодно хмуриться, Лера и так не собиралась ни на какие вылазки. Её действительно сильно волновало состояние сестры, которая до сих пор была бледная и не похожая на саму себя — всегда весёлую и беззаботную.

Марчел на руках донёс Злату до женской палатки, аккуратно поставил на здоровую ногу и мягко шепнул на ухо:

— Поправляйся, малышка. Мне так жаль, что не меня назначали дежурить у твоей постели в эту звёздную ночь.

До чего ж обаятелен, прохвост. Как бы сильно ни была подавлена Злата, она не смогла не улыбнуться в ответ.

В палатке пока никого не было. Официально Энтони ещё не дал команду «Отбой», поэтому большинство одногруппников коротали вечер беседами у костра.

Палатку освещал тусклый магический огонёк под самым потолком. Его света было вполне достаточно, чтобы не запнуться о что-нибудь. Лера помогла сестре добраться до одного из спальных мест, которые представляли собой что-то вроде раскладных лежаков. Она уложила Злату и аккуратно укрыла пледом.

— Сильно болит? — спросила, устраиваясь на соседнем спальном месте.

— Нет. Совсем не болит. У Тоцкого мощная целебная магия, только печёт немного.

Лера и без слов сестры, заметила, что нога её почти не беспокоит. Зато беспокоило что-то другое — она до сих пор дрожала. Да что с ней? Валерия ласково погладила её по золотистым кудрям и взяла за руку. Они молча полежали немного, а потом Лера начала осторожно расспрашивать сестру о том, что произошло.

— Это была не змея, да? — она приподнялась на локте и взглянула на Злату.

Та тоже приподнялась.

— Не змея.

— Марчел позволил что-то лишнее? Он тебя обидел? — Валерия совершенно не верила в эту версию, но должна была спросить.

Злата замотала кудрявой головой:

— Нет, что ты. Разве может обидеть такой славный повеса? — она улыбнулась и даже лёгкая краска вернулась на её лицо, делая его цвет естественным.

Надо запомнить, упоминание о ком, вдыхает в Злату жизнь.

— Тогда что произошло? Кто тебя так сильно напугал?

Щёки сестры снова потеряли краску. В глазах замер неподдельный ужас.

— Лерочка, ты не поверишь. Я чуть чувств не лишилась. Это был ОН…

Глава 7. Ночное сообщение

— Мне стало так жутко, — леденящим шёпотом продолжила Злата. — Я ещё никогда в жизни не испытывала такого страха. ОН ещё более омерзителен, чем я думала.

Сестра нервно поёжилась и Лера сильнее сжала её руку. Она ничего не понимала, но не хотела перебивать Злату — той и так было трудно говорить.

— Я хотела нарвать жёлтой медуницы для чая. Отошла от костра всего на пару шагов. И вдруг ОН. Возник будто из ниоткуда. У меня сердце в пятки ушло. Я пустилась наутёк. Бежала не оглядываясь. Боялась, что ОН гонится за мной.

— Да кто ОН? — не выдержала Валерия. — Кого ты увидела? Кто за тобой гнался?

— Уродец-колдун из легенды.

Это был ответ, которого Лера меньше всего ожидала. Думала речь о каком-нибудь хищнике. Гигантском медведе или волчаре с всклоченной шерстью и клыками.

— Он высокий, несмотря на горб. У него длинные руки и крючковатые пальцы. А лицо… ничего ужаснее я не видела, — тихо прошептала Злата.

Валерия догадывалась, что это было на самом деле — какой-нибудь причудливый куст, который сестра в темноте с перепугу приняла за колдуна.

— Только не говори, что мне просто почудилось, — замотала головой Злата. — Я видела его так же явственно и чётко, как вижу сейчас тебя. У него длинные чёрные волосы — местами спутанные в клочья, но некоторые пряди сплетены в косы. Его нос искривлён так, будто был сломан в десяти местах и неправильно сросся. Его глаза-щёлки совсем без ресниц, зато на правой руке растёт длинная прядь седых волос…

Да, портретик вырисовывается так себе. Тот ещё красавец. Но что же это всё-таки было? Как-то слишком много деталей для куста.

— Как же я сочувствую Доминике, — Злата прикрыла глаза и откинулась на лежак. — Что она бедная пережила, когда этот уродец завладел ею.

— Подожди, по легенде ведь такого не было. У него ничего не вышло. Она сорвала с него медальон, и колдун исчез.

Злата грустно улыбнулась и покачала головой.

— Энтони рассказал нам облегчённый вариант легенды.

— А существует ещё и другой?

— Да, более трагический.

То-то Валерии показалось странным, что у легенды хэппи-энд. Обычно древние предания всегда пропитаны трагизмом и даже безысходностью.

— Когда Энтони повёл парней пополнить запасы хвороста для костра, и мы с девочками остались одни, нам Моника рассказала, как на самом деле заканчивается легенда. Её тётка — сказительница. Она все легенды знает.

— И как? — Лера упёрлась ногой в пол, чтобы придвинулась свой лежак вплотную к лежаку Златы.

— Доминика была простой деревенской девушкой, сиротой. Необыкновенно красивой, но без магии. Что она могла сделать против одного из самых могущественных колдунов неродственного мира? Он возжелал её, и он овладел ею. Она не срывала с него медальон. Он сам отдал его ей. Надел на шею и велел не снимать. Сказал, что скоро вернётся за ней, и исчез — переместился в свой мир. Но Доминика не хотела его ждать — он вызывал у неё только отвращение. Она была в отчаянии. Не желая больше видеть колдуна, она сняла медальон и закопала его в землю, в надежде, что земля примет всю силу иномирного артефакта, и колдун не сможет вернуться сюда. Так и произошло. Земля впитала в себя энергию медальона, и теперь в этих местах аномальный магический фон. А колдун не смог вернуться.

Жутковатая легенда. Чувствовалось, что Злата восприняла её слишком близко к сердцу. Наверно, потому, что, как и девушка из легенды, она тоже не обладает магией, и случись что, окажется такой же беспомощной.

Лера нежно трепала золотые кудри сестры и гладила её по голове.

— Злат, ну ты же понимаешь, что не могла на самом деле видеть того колдуна из легенды. Легенде уже триста лет или сколько там? Он что, бессмертный? Да и сама же легенда гласит, что он сюда уже не может вернуться. Побрякушка-то его надёжно в земельку припрятана.

— Умом понимаю, — согласилась Злата. — Но его кривое лицо так и стоит перед глазами.

— Слушай! — вдруг осенило Валерию. — А может, это у тебя так магия просыпается? Знаешь, какие мне странные сны снились перед тем, как магии пробудиться? Такие ужастики, похлеще твоего кривоносого колдуна. Оно же, наверное, всё индивидуально. У меня — сны, у тебя — видения.

— Думаешь?! — Злата подскочила на лежаке. В медовых глазах вспыхнула надежда.

— Да запросто. У тебя пальцы временами не покалывает?

— Нет.

— А плечо не свербит? Ну-ка, стяни кофту с плеча, — скомандовала Валерия. — Может, у тебя там уже метка Ольшанских набухла.

Они обе в неконтролируемом ажиотаже начали терзать кофту. Сначала обнажилось левое плечо, потом правое и… ничего. Абсолютно ничего. Ни малейшего намёка на родовую метку Ольшанских.

Чёрт! А Лера уже так понадеялась, что сегодняшние видения Златы — это первые предвестники магии. От досады в груди пекло. А каково самой Злате? Её глаза потухли. Валерия не стала выдавать своих чувств — наоборот, изобразила полный оптимизм.

— Мне кажется, процесс пошёл. Ещё чуть-чуть и магия проснётся.

Злата покивала головой, но было видно, что не очень-то ей верится.

Ничего-ничего. Она ещё не знает, какая грандиозная афёра назначена на завтра. Если всё пойдёт по плану, если Марчел проявит дерзость и наглость, какие Злата от него совсем не ждёт, считая его милым и безобидным, то нужная степень возмущённости и раздражения накроют сестру с головой, и магия Ольшанских, замешанная на сильных чувствах, прорвётся наружу.

Лера приподнялась, поправила плед, которым укрывалась Злата, и прошептала:

— Засыпай. Вот увидишь, завтра всё будет хорошо.

Сестра послушно закрыла глаза. Они какое-то время лежали молча. Но потом Злата снова поднялась на локте.

— Лер, а что если это всё-таки было не видение? Он выглядел совершенно реальным.

Валерия была уверена, что это не больше чем видение, навеянное жуткой легендой. Но впечатления Златы слишком ярки, чтобы она была способна внять здравому смыслу. Ей нужно просто переспать этот кошмар. Утром всё будет казаться совсем другим, не таким страшным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спи, — скомандовала Лера. — Обещаю, завтра с твоим колдуном разберёмся. Пусть он мне только на глаза попадётся, я его за то, что тебя напугал, так магией шандарахну, что у него сразу горб распрямится… или ещё один новый вырастет. Ты двугорбых верблюдов когда-нибудь видала?

Глупая шутка, но Злата рассмеялась. Не таким звонким колокольчиком как обычно, но хоть что-то.

— Лерочка, я так тебя люблю! — в медовых глазах светилось что-то нежное и искреннее. — Я теперь часто думаю, какое счастье, что у меня есть сестра…

Они ещё несколько минут шептались. Лера чувствовала, что Злате трудно сегодня будет уснуть — день для неё выдался невозможно тяжёлым. Ей бы сейчас какого-нибудь успокаивающего чайка от Филиппа.

Удивительно, но мысль Леры неожиданно материализовалась.

— Девочки, ещё не спите? А я вам чай заварил, — раздался голос Марчела у входа в палатку. — Успокаивающий.

— Как всегда присваиваешь славу друга себе? — подтрунила Лера, поднимаясь принять чашки.

— Но принёс-то я, — как только руки Марчела освободились, он послал Злате воздушный поцелуй и испарился.

Чай помог. Когда Энтони объявил отбой и одногруппницы начали занимать свои места в палатке, Злата уже спала. Лера же наоборот всё ворочалась и ворочалась, но сон не шёл. Уставшие в походе одногруппницы уже мирно посапывали, а она всё пялилась в темноту и прокручивала в голове события сегодняшнего дня. И вдруг у неё в кармане завибрировал мобильный кристалл, давая знать о принятом сообщении. Валерия встрепенулась. От кого? Прикладывая руку к шершавой поверхности кристалла, она подумала, что сейчас услышит голос Ольшанского. А кто ещё имеет подобную бесцеремонность, чтобы беспокоить посреди ночи? Но нет. В самом ухе зазвучал совершенно незнакомый голос.

Глава 8. Держись от него подальше

Валерия силилась понять, слышала ли раньше этот низкий женский голос, который звучал приглушённо, словно полушёпот. Нет, никаких знакомых интонаций уловить не удавалось. Она прислушивалась к ощущениям: приятен ли ей тембр и манера говорить. Как относиться к той, что записала и послала сообщение? В целом, голос располагал, но вот содержание послания оказалось более, чем странным.

— Не буду представляться, всё равно ты меня не знаешь. Зато тебя я знаю очень хорошо. Пожалуй, лучше, чем ты сама себя. Поверь, хочу тебе лишь блага, а потому дам совет. Я знаю, что ты сосватана князю Тоцкому. Так вот, ни в коем случае не соглашайся на этот брак. И, вообще, держись от него подальше. За сим прощаюсь, но ненадолго. Я буду отправлять тебе сообщения время от времени.

И как это понимать? Мыслей в голове роилось столько, что не удавалось их выстроить в логическую цепочку. Кто эта странная женщина? Откуда она знает Валерию? Какое ей дело до того, даст ли Лера согласие на брак? И уж если на то пошло, она и без её совета не очень-то горела желанием становиться невестой.

В груди созрело лёгкое раздражение, что кто-то неизвестный даёт ей указания. Да и сама автор послания тоже раздражала. Валерии бы очень хотелось записать ответное сообщение — намекнуть, что, прежде чем давать советы, нужно, как минимум, представиться. Но, к сожалению, отправить сообщение не получилось бы. Для этого кристаллу нужно дать ментальный толчок — то есть, держа ладонь на поверхности, мысленно произнести имя адресата. Если не знаешь имени, сгодится и мысленный образ. Но о незнакомке Лера не знала абсолютно ничего.

Валерия ещё долго ворочалась, прежде чем заснуть — пыталась разгадать мотивы анонимной доброжелательницы, но к какому-то определённому выводу так и не пришла.

Энтони поднял отряд, когда едва-едва рассвело. И с самого утра пришлось хлебнуть вдоволь походной романтики — утренние водные процедуры у озера, променад в лесок за хворостом для костра и каша с дымком на завтрак, сваренная в огромном котле. От каши, кстати, никто нос не воротил. Может, тут и были некоторые товарищи, привыкшие к более изысканной еде, к примеру, Анджей и Злата. Но и они уплетали за обе щёки. За Злату Валерии было особенно радостно. Как Лера и надеялась, к утру страхи сестры немного развеялись, а пораненная нога полностью зажила, и Злата стала почти сама собой — весёлая и солнечная.

После завтрака начались занятия. Экскурсия ведь учебная, а не развлекательная. Но занятия на лоне природы — это совсем не то же самое, что занятия в душных академических аудиториях. Студенты сидели дружной компанией у костра и слушали рассказы Энтони.

Он начал с техники безопасности. Ещё раз повторил, что аномальная зона полна неожиданных сюрпризов.

— Территория вокруг лагеря считается относительно безопасной. Она хорошо изучена, — объяснил он. — Но уже в ста метрах отсюда можно наткнуться на магический туннель или магическую воронку. И то, и другое является разновидностью магических ловушек и может, например, мгновенно переместить вас в другую точку аномальной зоны.

— Поэтому и нужны маячки, — сделал вывод умница Лем.

— Правильно, — похвалил его Энтони. — Маячок подаёт сигнал, по которому можно отыскать любого, где бы он ни находился. У меня есть приёмник сигналов — магический диск. Если маячок надет, риск потеряться минимальный.

— А как же тогда Валерия? — забеспокоился Лем. — Выходит, она может потеряться?

Головы всех одногруппников и преподавателей одновременно развернулись в сторону Леры. Она инстинктивно прижала руку к груди, где под кофтой, должен был бы быть подвешенный на шею маячок, но его не было. Чёрт! Куда он делся?

Лера продолжала водить ладонью по груди и шее, как будто от её движений он материализуется, и судорожно думала, когда, где и при каких обстоятельствах она могла его потерять. Может, в тот момент, когда сегодня утром умывалась у озера? Но она не помнила даже, а был ли он у неё с утра или исчез ещё с вечера.

Почему Лера спохватилась только сейчас? Да и подруги ничего не заметили. А вот Лем молодец — наблюдательный. Обратил внимание, что на шее не видно тесьмы, на которую крепится маячок.

— Валерия, вы его потеряли? — Энтони посмотрел не столько строго, сколько заботливо.

Во всей этой ситуации приходилось радоваться только тому, что главой экскурсии является Тоцкий-младший. Если бы за экскурсантов отвечал Тоцкий-старший, то сейчас от Леры уже бы мокрого места не осталось. Он бы сразу превратился в дьявола и убивал бы взглядом своих злющих тёмных красивых глаз.

Она невольно покосилась в его сторону. От него искрило сильнее, чем от костра. И все эти пылающие флюиды предназначались, разумеется, персонально Валерии.

— Дьер Энтони, — она развернулась к Тоцкому-младшему, — маячок должен найтись. Поищу в палатке. И у озера. Возможно, там обронила.

Энтони дал распоряжение всем одногруппникам помогать в поисках. Дело в том, что с помощью магического диска-приёмника найти маячок было невозможно, потому что маячок подавал сигнал, только если был надет на шею. Он не работал сам по себе, без близкого контакта с человеком.

Поиски шли около часа, но ничего не дали. Маячок как сквозь землю провалился. Лера не знала, что и думать. Мистика какая-то.

Все снова собрались у костра — нужно было продолжать занятие, и так много времени потеряли. Но Анджей не дал.

— Дьер Энтони, я, как представитель попечительского совета, тоже несу ответственность за безопасность студентов, поэтому настаиваю, что студентка, потерявшая маячок, не может продолжать принимать участие в экскурсии.

Вот гад! А Лера ещё сочувствовала его радикулиту.

— Она должна сразу же после обеда отправиться в сторожевую башню к настоятелю за новым маячком. Разумеется, не одна, а в сопровождении кого-то из преподавателей. И так как вы, дьер Энтони, являетесь главой экскурсии и нужны команде здесь, то вижу на роль сопровождающего дьера Яна.

Ничего себе, ближний свет — сгонять в башню за маячком. Да это только в одну сторону часа три. Ещё и в такой «милой» компании — на пару с Тоцким. Только этого Лере не хватало. Ей почему-то сразу вспомнилось ночное сообщение от незнакомки:

И, вообще, держись от него подальше.

Нет, её совет тут ни при чём. Не из-за него Валерии не хотелось идти с Тоцким в башню. У неё на сегодня назначена очень важная миссия тут, в лагере, — афёра по пробуждению в Злате магии.

Валерия судорожно думала, что бы такое этакое сказать, чтобы Энтони счёл ненужным посылать её к настоятелю, но ничего не придумывалось. Понятно, что без маячка он её здесь не оставит.

— Дьер Энтони, вы же не собираетесь подвергать опасности студентку? — с нажимом произнёс Анджей, которому, видимо, не понравилось, что Тоцкий-младший не кинулся молниеносно отдавать приказы.

И что это он так старается? Не верилось Лере, что Анджеем движет забота о её безопасности. Просто воспользовался ситуацией, чтобы свести их с Тоцким в совместной прогулке. Наверняка это часть некоего плана.

— Конечно, никто не собирается подвергать студентку опасности, — вместо Энтони попечителю ответил Тоцкий-старший.

Он подошёл к Лере и надел ей на шею свой маячок. Боковым зрением она видела, как скис Анджей. Она же наоборот испытывала злорадное удовольствие, что план диверсанта сорван, и даже по такому случаю заговорщицки улыбнулась Тоцкому, несмотря на его насмешливо-дьявольское замечание:

— Надеюсь, этот не потеряете?

Лера запрятала маячок под кофту. Шах и мат Анджею. Она при маячке, а Тоцкий и без него не потеряется. А если и потеряется, то найдётся. Всё ж таки не студент, а ректор. Маг он, или кто?

Могла ли в тот момент Лера догадываться, что они с Тоцким переиграли не столько Анджея, сколько сами себя?

Глава 9. Испытания в полевых условиях

Когда Тоцкий лёгким движением руки разрулил ситуацию с потерянным маячком, Энтони велел студентам занять места у костра, чтобы продолжить занятие. Темой занятия, понятное дело, были особенности аномальной зоны. Он рассказывал увлечённо — слушать было жутко интересно. Валерия всё запоминала на слух, но кое-кто писал конспект, хоть Энтони этого и не требовал. И среди этих особенно ответственных была Злата. Леру трогало, как сестра старательно строчит. Она ведь не студентка — ей уж точно можно не записывать. С неё никто не спросит, неудов не поставит. Видели бы её сейчас завсегдатаи светских приёмов. Такая с виду всегда беззаботная и даже легкомысленная — и никто кроме Валерии не знает, насколько сильно она хочет учиться. Ничего, Лера всё сделает, чтобы у Златы появилась такая возможность.

Энтони перечислял особенности здешних мест, и Валерия диву давалась, сколько тут всего необычного! Магические туннели и воронки, ручьи с водами уникальных свойств, пещеры с положительным и отрицательным ментальным влиянием.

— Есть ещё одна интересная особенность, — заострил он внимание. — Здесь усиливаются магические свойства некоторых артефактов. Вот как раз с этим и будет связано первое практическое занятие, которое проведём после обеда в полевых условиях. Для него вам нужно будет разбиться на пары.

Энтони пока не стал объяснять, какое задание получат спарованные студенты. Сказал только, что Лем будет упражняться в паре с ним.

Валерия сразу догадалась, что задание будет либо непростым, либо немного опасным, именно поэтому Энтони и решил взять под наблюдение самого младшего участника экскурсии. Но самое главное, что проходить испытания будут в полевых условиях. Если Марчел окажется в паре со Златой, то почему бы не воспользоваться ситуацией, чтобы провернуть афёру по пробуждению в сестре магии?

Как только занятие закончилось, и начались приготовления к обеду, Лера под предлогом сбора хвороста отозвала Марчела немного в сторонку. Когда они зашли за первый попавшийся куст, она многозначительно прошептала ему:

— Парные испытания в полевых условиях…

Марчел понимающе кивнул:

— …идеальная ситуация, чтобы провернуть наш план. Я тоже об этом подумал.

— Мы с Тересой подстрахуем, если что, — пообещала Лера. — А ты действуй, как договаривались. Помни, нужно быть нахальным, бесцеремонным и напористым. Твоя задача вывести её из себя. Выведешь?

— Выведу, — кивнул Марчел, но Лера не почувствовала в его словах нужной степени уверенности.

А уверенность в таком деле нужна железобетонная. Бескомпромиссный залихватский авантюристский настрой.

— Тебя что-то настораживает? — попыталась она разведать почву.

В невозможно голубых глазах промелькнула озабоченность. Значит, настораживает.

— Злата вчера сильно напугалась, — напомнил Марчел. — Правильно ли подвергать малышку новому испытанию?

— Ещё как правильно, — развеяла его сомнения Валерия. — Знаешь, как она переживает из-за того, что магия у неё дремлет дольше, чем нужно? Можешь быть уверен, что поступаешь, как истинный рыцарь. Считай свою миссию верхом благородства.

Марчел улыбнулся:

— Ещё никогда меня не уверяли, что угрожать поцелуями — это верх благородства.

И даже через эту его привычную ловеласкую улыбку проступал налёт сомнений.

— Марчел, говори, что ещё? — Лера припёрла его к кусту.

— Ты хочешь, чтобы я вызвал в Злате гнев, а я опасаюсь, что это будет страх.

— С чего бы это? — удивилась Валерия.

Уж кого-кого, а «милого повесу» Марчела сестра совершенно не боится.

— Я же слышал, как она называла меня волосатым уродцем…

Лера расслышала в его голосе тщательно скрываемые грустные нотки.

— Что? — она начала беззвучно смеяться. — Когда ты такое слышал? Хотя подожди… вчера вечером? Ты что, подслушивал возле палатки наш с ней разговор?

Она пропалила его взглядом.

— Нет… я не специально… — он отступал в гущу куста, — …я когда чай принёс… я слышал всего несколько слов.

— Марчел, Марчел, — покачала головой Лера. — Ты как ходячее доказательство, что подслушивать нехорошо. С чего ты решил, что мы говорили про тебя?

— А про кого? — удивился он.

— Про кого, про кого? Ты что, думаешь, девушки только про тебя и шепчутся? Злата пересказывала мне легенду об уродце-колдуне, которую ей рассказала Моника. И уж если на то пошло, тебя она считает милым.

У плута тут же повеселели глаза. Теперь его улыбка приобрела привычную беззаботную лукавинку.

— Тогда я как никогда готов в бой.

Лера видела, что действительно готов.

— Не забудь, нужно проявить нахрапистость танка.

— Я буду так возмутительно нагл, что малышка захочет убить меня на месте.

Лера улыбнулась — то, что требуется! Марчел доведён до нужной кондиции.

После обеда Энтони дал с часик отдохнуть, а потом снова собрал всех студентов у костра. К тому моменту пары уже были сформированы. Марчел со Златой, Филипп (молодец, начал действовать!) с Моникой, Муачо с Бланкой, ну и Валерия, понятное дело, с Тересой. Им предстояло обеспечивать тылы в намеченной операции, тогда как Марчел будет на передовой. Оставлять его без подстраховки один на один со Златой было рискованно. Лера по опыту знала, какая непредсказуемая и хулиганская магия Ольшанских. Кто знает, как она проявится у сестры?

— Будем развивать ментальное чутьё, — объяснил общий смысл предстоящего испытания Энтони. — Я раздам каждой паре парные артефакты-браслеты.

Он прошёл вокруг костра и выдал всем по тоненькому обручу, который необходимо было надеть на запястье. У каждой пары был свой цвет. Валерии и Тересе достались сиреневые.

— Закройте глаза, — скомандовал Энтони. — Сконцентрируйте внимание на браслете. Ощутите, как прохладный металл касается кожи. А теперь представьте, что чувствует ваш напарник, на запястье которого схожий артефакт. Попытайтесь воспринимать его ощущения как свои. Сделайте ментальное усилие. Настройтесь с ним на одну волну — браслеты помогут. Если вы всё сделали правильно, то не потеряете связь с напарником, даже если он немного отойдёт.

Лера проделала всё, что сказал Энтони. Интересное ощущение — будто включилось какое-то новое шестое чувство, помогающее даже с закрытыми глазами ощущать, где сейчас Тереса.

— Эти парные артефакты называются «браслетами единства», — продолжил Энтони. — Вне аномальной зоны — они не больше чем игрушка. Позволяют чувствовать связь с партнёром на расстоянии максимум пары шагов. Но здесь, их сила увеличивается в разы. Вашим заданием будет научиться находить напарника, который отдалился на достаточно большое расстояние от вас.

Валерия следила, как оживлённо переговариваются Злата и Марчел, и ощущала, что всё должно получиться.

— Наверное, все в детстве играли в прятки? — Энтони улыбнулся. — Правила помните? В каждой паре один из студентов будет прятаться, второй искать, используя ментальную связь. Потом поменяетесь ролями. Проявите фантазию — усложните своему партнёру жизнь. Спрячьтесь в неожиданном месте. Но одно условие — вы не должны отдаляться от лагеря дальше, чем на пятьдесят шагов.

Энтони убедился, что все поняли задание, и дал команду приступать. Лера с Тересой провели короткое совещание и выработали план действий. Они видели, что в паре Марчел-Злата первой прятаться решила Злата. Она уже направилась в сторону кустистых зарослей. Валерия сделала вид, что тоже идёт прятаться, но на самом деле её задачей было следить за сестрой. Нужно было выбрать подходящее для наблюдения укромное местечко. Тереса через несколько минут отыщет Леру, пользуюсь ментальной связью. И они вместе будут наблюдать, как Марчел найдёт Злату и что будет потом.

Глава 10. Авантюра по пробуждению магии

Лера шла за Златой и оценивала обстановку — важно было, чтобы никто не помешал операции по пробуждению магии. Она видела, что Моника пошла прятаться от Филиппа куда-то в сторону озера. Наверное, нацелилась на густую поросль камышей. И это отлично — потому как Злата шагала в противоположном направлении.

Муачо проявил верх оригинальности — тоже решил спрятаться на берегу. Залез в старую лодку, которая была привязана к колышку, и лёг на дно. Шоколадный одногруппник почти слился с коричневатыми досками судёнышка. Замечательно. И он, и его напарница Бланка тоже не создадут помех.

Лем решил перехитрить своего напарника Энтони тем, что не стал отходить от лагеря, как сделали все остальные, а спрятался прямо в палатке. Значит, ещё двоих тоже не будет поблизости с местом операции.

Оставалось надеяться, что праздно сидящие на бревне у костра Анджей и Тоцкий, никак не задействованные в испытаниях, так и останутся праздно сидеть, и ни у кого из них не вспыхнет неожиданного желания проверить, как там студенты справляются с заданием.

Злата бодренько шла всё дальше и дальше — к зарослям. Лера полагала, что она не замечает крадущуюся следом сестру. Но как бы не так! Злата неожиданно развернулась и подбежала к Валерии.

— Очень хочу провести прохвоста, — она улыбнулась хитро, как лисичка. — Хочу, чтобы он не сразу меня нашёл. Знаешь, где спрячусь?

— Где?

Валерия ждала ответа в духе «во-о-он — за тем кустом». Но услышала кое-что другое.

— В дупле.

Лера опешила. В каком ещё таком дупле? Вот сестра авантюристка, вся в неё. А с виду такая нежная. Только Валерию совсем дупло не устраивало. Ей для успеха операции нужно было, чтобы Марчел быстро Злату нашёл, причём желательно всё-таки стоящую на земле, а не вскарабкавшуюся на дерево.

— Тут у старого дуба я видела такое огромное дупло, — на Леру смотрели медовые глаза, полные энтузиазма.

Ещё и шею себе свернёт.

— Дупло — это слишком предсказуемо, — безапелляционно заявила Валерия. — Марчел сразу догадается.

— А я думала наоборот, — обескуражено хлопнула ресницами Злата.

— Спрятаться в дупло — это первое, что придёт в голову любой девушке, — авторитетно заверила Лера. — Надо что-то неожиданное. Спрячься лучше за толстым стволом какого-нибудь дерева. Только выбирай такое — гладкое, чтоб никаких дупел. Марчел в жизни не догадается.

Лера чувствовала, что доказательная база у неё получилась слабоватой и сомнительной, и убедить Злату удалось не на все сто процентов, но всё же дупельный энтузиазм у сестры немного поугас. И она, покрутив головой, выбрала себе новую цель — вполне приличное дерево.

Убедившись, что Злата на верном пути, Валерия тоже облюбовала себе местечко — плотные заросли кустов неподалёку от того дерева, за которым будет прятаться сестра. Только сразу в кусты Лера не пошла, сделала обманный манёвр, чтобы Злата ни о чём не догадалась.

Наблюдательный пункт оказался почти идеальным. Кусты густые — маскировка отличная. При этом дерево, возле которого должен будет произойти процесс пробуждения магии, просматривалось отлично.

Буквально через несколько минут к Валерии присоединилась Тереса. Она пробиралась окольными путями, поэтому осталась незамеченной Златой. Они быстренько ещё раз обсудили, как будут действовать, когда магия пробудится. А на то, что она пробудится, они обе питали большие надежды. Вчера Злата была серьёзно напугана — этодовольно сильная эмоция, но немного не та. Нужна смесь возмущения и негодования. Вот на это магия Ольшанских особенно бурно реагирует. И это как раз то, что обеспечит Марчел.

Самым слабым пунктом их плана была безопасность пробудителя магии. Если пробуждение будет взрывным, то Марчел как основная мишень может пострадать. Надежда была на то, что он быстро бегает, но в случае чего, они собирались молниеносно отвлечь Злату и переключить её внимание на себя.

— Как будем переключать? — задумалась Тереса.

Идей было несколько, но остановились на самой простой, которую выдвинула Лера:

— Да просто выскочим неожиданно из кустов.

Они сидели в засаде, напряжённые и сосредоточенные, и наблюдали приближение к дереву Марчела. Лера пожалела, что не посоветовала ему надеть на голову какой-нибудь дурацкий головной убор. По опыту знала, что весь гнев Златы в таком случае мог бы быть направлен на шапку, а не на самого Марчела.

Он обогнул ствол дерева, и встреча состоялась.

— Так вот ты где, малышка.

— Нашёл, — Злата рассмеялась звонким колокольчиком.

Чудесно. Она воспринимает происходящее как весёлую игру, совершенно не ждёт подвоха, а значит, её гнев будет просто заоблачным, когда Марчел начнёт нахальные намёки.

Он что-то шептал ей на ухо. Что именно — было не слышно. Но пока Злате всё нравилось. Она продолжала улыбаться. Ну же, Марчел, начинай! И он начал. Всё, как Лера учила. Злата опиралась спиной о дерево. Марчел приблизился почти вплотную. Его ладони легли на ствол по обе стороны её головы. Он всё делал правильно — смотрелось нагло. Злата перестала улыбаться. Ещё не злая, но уже серьёзная. Она поднырнула под его руку и ускользнула на другую сторону дерева. Марчел последовал за ней. Теперь они оказались с противоположной стороны ствола, и Валерии с Тересой стало не видно, что происходит.

Они напряжённо ждали несколько секунд.

— Слышишь? — спросила Тереса. — Что он говорит?

Лера слышала какой-то шорох, но был ли это шёпот Марчела или просто шум листвы, понять было сложно.

— Не слышу, но догадываюсь. Говорит ей то, что положено по сценарию — мол, буду тебя сейчас нахально целовать.

Будто в подтверждение слов Леры, шорох стал сильнее. Они с Тересой переглянулись. Валерия прочла в глазах подруги свои собственные мысли: сейчас Злата покажет ему, что думает о его поцелуях — как шандарахнет магией.

Они, не сговариваясь, синхронно полезли через непролазные заросли, чтобы найти позицию, с которой всё будет видно. Торопились и суетились, боясь оставить Марчела без поддержки в самую критическую минуту. Кажется, даже в этот зловредный местный репей залезли, от которого зуд. Но в тот момент на такие мелочи было наплевать — потом Филипп своим чаем спасёт, а пока нужно спасать Марчела.

Когда Лера забралась в самую гущу кустарников, неожиданно завибрировал мобильный кристалл, намекая на полученное сообщение. От кого? Она почему-то ни на секунду не усомнилась, что это очередное послание таинственной анонимной «доброжелательницы». Момент был совершенно неподходящий. Она решила, что прослушает сообщение потом. Сейчас не до него.

Кусты становились только гуще, но, наконец, появился просвет. Тереса сразу же нырнула туда, раздвинула ветки и замерла. Но только на секунду. После резко отпрянула с ошарашенным выражением лица. Что-то явно пошло не по сценарию.

— Что? — не поняла Лера.

Не дожидаясь ответа, она сама сунулась в просвет и тоже остолбенела. Да нет, всё шло по сценарию. Шло, шло и зашло… Марчел и Злата целовались. Его ладони касались её пылающих щёк. Он целовал самозабвенно. Она стояла, закрыв глаза и не дыша…

Да… такого поворота событий Лера не предусмотрела.

Она развернулась к подруге. Их план по спасению Марчела неожиданным выскакиванием из кустов явно утратил актуальность.

— Похоже, Марчел пробудил в Злате немного не то, что мы хотели, — философски подметила Тереса.

Глава 11. Не мог устоять

До конца практического занятия голова Валерии была занята только одним — обдумыванием того, во что вылилась затеянная ею авантюра. Мысли всплывали самые разные, но ясно было одно — нужно при первой же возможности провести с Марчелом воспитательную работу.

Такая возможность представилась сразу после ужина. Лера отозвала его в кусты под предлогом сбора хвороста. Благо, запасы хвороста действительно нужно было постоянно пополнять — в аномальной зоне огонь обладал особой прожорливостью.

— Марчел, Марчел, — покачала головой Валерия, как только они скрылись в зарослях. — Тебе говорили что? Угрожать поцелуями, а не целовать.

Он пребывал в прекрасном настроении и проигнорировал возмущенные интонации Леры.

— Я не мог устоять. Малышка сладкая, как мёд.

— Вот что я тебе скажу, любитель сладкого — чтобы это было первый и последний раз. Договорились?

— Не могу обещать. Она манит меня как мотылька огонёк в тёмной беззвёздной ночи, — он мечтательно улыбнулся.

— Марчел, — Валерия поглядела серьёзно, показывая, что слышать больше не хочет его легкомысленный ловелаский сленг. — Мы сейчас о моей сестре, а не о бабочке.

Он, наконец-то, тоже посерьёзнел.

— Лера, она мне нравится.

— И что? Тебе нравятся все девушки, какие имели неосторожность попасть в твоё поле зрения.

— Нет. Это совсем другое. В этот раз не так…

— Марчел, — перебила его Лера, — предупреждаю, оттачивай свои приёмы обольщения на ком-нибудь другом. Я не дам тебе поиграться со Златой, как ты это делаешь с другими. Пусть у неё магия пока дремлет, но не забывай, моя-то проснулась. Ты же знаешь, когда меня что-то раздражает, магия вырывается из-под контроля сама собой. Вспомни Кацпера и покорёженный тренажёр.

Да, вот так — пришлось угрожать. Лера симпатизировала Марчелу. Он приятный славный парень, но пока у него только ветер в голове. Слишком легко он переключается с одной девушки на другую. Валерии не хотелось, чтобы Злата стала очередной жертвой его обаяния.

Чувствовалось, что слова Леры Марчела проняли. Невозможно голубые глаза стали грустными. Вот и хорошо. Пусть подумает. Она подняла с земли пару веток хвороста и направилась к костру, оставив Марчела наедине с его мыслями.

Теперь нужно было ещё поговорить со Златой. У костра сестры не было. Лера отыскала её на берегу озера — она сидела на коряге и смотрела на закат. Валерия примостилась рядом.

Они немного посидели молча, наблюдая, как солнце медленно и вальяжно закатывается за древние ели, растущие на противоположном берегу. Вода озера благодарно ловила косые лучи уставшего светила, расплёскивая багрянец по поверхности.

— Ты всё видела, да? — спросила Злата, не отрывая взгляда от озера.

Валерия ничего не ответила — просто положила ладонь на её руку.

— Лер, это был мой первый поцелуй, — щёки сестры окрасились в цвет закатного солнца. — И я рада, что это был именно Марчел.

Она положила голову на плечо Валерии.

— Он такой… такой милый… но перед поцелуем сделался совсем другим… таким… таким…

— …наглым, — подсказала Лера.

— Нет, решительным. У меня дыхание перехватило. А когда он целовал… — эмоции колотили Злату, мешая говорить. — Я не думала, что поцелуй — это так… так…

— …приятно, — снова подсказала Валерия.

— Нет, — мотнула головой Злата. — Приятно — это другое. Приятно — это, например, вот так сидеть, смотреть на закат и шептаться с сестрой. А поцелуй — это… горячо… это…

— …бабочки в животе?

— Да…

Ох, Злата, Злата, влипла ты, сестрёнка. Лера плечом через слои одежды чувствовала, как пылают её щёки.

— Не думай, я не такая и не опытная в амурных делах. За мной столько мужчин ухаживает. На каждом светском приёме их целая очередь — желающих со мной поговорить и потанцевать. Я каждый день получаю пачку приглашений от кавалеров посетить оперу или бальный вечер. Но они все такие скучные, такие неживые, такие ненастоящие. А Марчел… он совершенно другой. Он… — она задержала на мгновение дыхание и выдохнула: — Лер, я, кажется, влюбилась…

Всё ещё хуже, чем Валерия думала.

— Злата, Злата, — покачала головой Лера, — а как же твоё: «я влюблюсь только в того, кого выберет для меня отец»?

Она вздохнула.

— Да, он может во мне окончательно разочароваться. Вот если бы у меня проснулась магия, он бы стал мною гордиться…

— Проснётся, — заверила Лера. У неё уже вызревали новые планы по пробуждению у сестры магии. — А вот что касается Марчела, Злат, выбрось его из головы. Это для тебя он первый. А ты для него далеко не первая и, самое главное, не последняя. Очередная победа, вымпелок на его виртуальной доске амурных достижений. Ему уже складывать некуда разбитые женские сердца.

— Я знаю про его прошлые победы. Но он сказал мне, что я для него особенная…

— А где гарантия, что то же самое он не говорил остальным? Не ведись, — Валерия обняла сестру, прижала к себе. — Пусть только попробует сделать тебе больно. Я для него припасу что-нибудь позабористее погнутого тренажёра.

Они так и просидели в обнимку, пока солнце совсем не завалилось за лес.

Энтони отдал команду готовиться ко сну, и одногруппники потянулись к озеру для вечерних водных процедур. Валерия и Злата тоже решили умыться. Водичка казалась тёплой, как парное молоко. Лера в очередной раз удивилась, какая в княжестве ласковая осень. Приятно было освежить лицо и шею. Только вот… стоп! Что-то не то… Она вдруг с ужасом осознала, что на шее нет тесьмы, на которую крепится маячок. И соответственно, самого маячка тоже нет. Неужели опять потеряла?!!! Да как так?! Второй подряд, да ещё и не свой. Чёрт! Тоцкий её убьёт!

— Злата, ты иди в палатку, укладывайся, а я скоро буду, — предупредила Лера сестру и чуть не бегом ринулась в лес.

В прошлый раз она понятия не имела, где могла потерять маячок, а в этот раз, наоборот — почти на сто процентов была уверена, что обронила его в тех кустах, через которые они с Тересой продирались во время афёры по пробуждению у Златы магии. А где ещё? Там она и изгибалась, и наклонялась, и подпрыгивала. Чисто теоретически маячок мог слететь с шеи во время одного из подобных манёвров. Почему не заметила? Наверно, потому, что была слишком сосредоточена на другом.

До нужного места Валерия добиралась короткими перебежками, стараясь не попадаться на глаза Тоцкому. Не хотелось, чтобы он заметил её, и в особенности не хотелось, чтобы он заметил отсутствие у неё маячка.

На дорогу ушла всего пара минут, а вот сколько времени займут поиски — было непонятно. Сумерки успели сильно сгуститься. Видно было только то, что прямо под ногами. Валерия начала обходить заросли по периметру, но быстро поняла, что придётся всё-таки лезть в гущу. Маячок где-то там.

Лера ступала не спеша, внимательно обследуя землю под ногами. Шаг за шагом заходила всё дальше и дальше, но маячок на глаза не попадался. Приходилось продираться через всё более непролазные заросли. В какой-то момент она уже начала сомневаться, отсюда ли они с Тересой наблюдали за Златой и Марчелом, или она уже ушла гораздо дальше. Голосов одногруппников давно не было слышно. И было непонятно, то ли это от того, что она находится слишком далеко от лагеря, то ли одногруппники просто угомонились, разошлись по палаткам и молчат.

Валерия прошла ещё немного вперёд. Тишина начала напрягать. Вместо того, чтобы высматривать под ногами потерянный маячок, она наоборот запрокинула голову. Небо казалось совсем чёрным. Его светлый закатный край был скрыт кронами деревьев. А над головой — тёмный беззвёздный клок с неровными краями.

И вдруг Лера совершенно чётко ощутила, что за её спиной кто-то стоит. Сердце в пятки ушло. Она убеждала себя, что ей просто показалось. Но как доказательство, что не ошиблась, послышался звук сломленной ветки. Он не был громким, но в зловещей тишине оглушил, словно пушечный выстрел.

Она резко развернулась и остолбенела — в нескольких метрах от неё стоял уродец-колдун…

Глава 12. Оно не продаётся

У страха, что называется, глаза велики. Когда «колдун» шевельнулся и сделал шаг навстречу Валерии, она поняла, что никакой это не колдун. В темноте с перепугу она приняла за колдуна Муачо, который держал в руках пучок разнокалиберных веток. Они торчали в разные стороны — вот воображение и разыгралось, приняв их за коряжистые руки уродца.

— Муачо, я от страха чуть не поседела! — возмутилась Лера. — Разве можно тёмным вечером в лесу со спины подкрадываться?

Муачо виновато сложил брови.

— Ты меня извинять. Я не хотеть. Я сам пугаться, когда кусты шевелиться. Я думать там голодный хищник, а там ты.

Лера решила в ответ не уточнять, за кого она приняла Муачо. Зато задала вопрос, который крутился на языке.

— А ты что тут делаешь?

Можно было бы подумать, что он собирает хворост для костра, но слишком уж странными были ветки в его руках. Ответ напрочь сбил с панталыку.

— Я искать лозу. Буду плести колыбель.

У Леры глаза на лоб полезли. Какую ещё колыбель? Вы когда-нибудь встречали ночью в лесу шоколадного парня (холостого, между прочим), который собрался плести колыбель? Может, Муачо значение слова путает?

— Вообще-то, колыбель — это подвесная кроватка для младенца, — пояснила она

— Так? — он широко улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, и сделал жест, будто раскачивает люльку.

— Так, — кивнула Валерия, всё больше недоумевая.

— Я уметь делать колыбель. Она радоваться, когда увидеть.

— Кто она?

Лере подумалось, что Муачо имеет в виду Бланку. В последнее время их можно было иногда видеть вместе, что объясняло бы его желание сделать ей подарок. Хотя зачем отличнице колыбель? Впрочем, ломать голову над этим вопросом долго не пришлось. Потому что Муачо озвучил другое имя.

— Моника.

Вот тут Лера совсем перестала что-либо понимать.

— Ты делаешь колыбель для Моники?

— Не для Моники, — замотал головой Муачо, — для её дитя. В моём мире есть традиция: кто первый узнать, что будет дитя, тот делать колыбель. Тогда и мама, и дитя — никаких бед.

— Но с чего ты взял, что Моника беременна? — у Леры волосы на затылке дыбом встали. — Она тебе сказала?

— Нет, она не говорить. Она наверно даже сама пока не знать. Но я чувствовать. Мой дар — ощущать родственные связи, общую кровь. Нити… я их вижу. Есть Моника, есть дитя, и между ними связь — родство.

Лера не знала, что и думать.

— А как давно ты эту нить увидел?

— Мой дар стать сильнее тут. И я увидеть.

Голова работала усиленно, пытаясь свести воедино, всё что сказал Муачо. Здесь, в аномальной магической зоне, усилился его дар чувствовать родственные связи, и он учувствовал, что у Моники есть связь с ребёнком, то есть она беременна. Чёрт! Неужели, правда? Но когда она успела? И главное, с кем? С Анджеем, что ли, в том репье? Ерунда какая-то.

— А ты не можешь ошибаться?

Рано Монике ещё мамой становиться. Катастрофически рано!

— Я не ошибаться. Я чувствовать, — с нотками гордости заявил Муачо.

Чувствовать он. Просто ходячий тест на беременность.

— Надо бы твой дар проверить на тех, про кого мы точно знаем, что они родственники. Ты видишь связь между Тоцкими? Они же братья.

— Я видеть. Нить крепкая. Нить-канат.

— А отходящую от меня родственную нить видишь?

Муачо приложил руку к своему лбу, напрягся, взгляд замер.

— Сложно. Она есть, и её нет. Я не понимать.

— Вот видишь, что-то с твоим даром пока не то. Ещё не до конца развился. Так не бывает, чтобы родственная связь то была, то исчезала. Люди уж или родственники, или нет. Мы со Златой сёстры по отцу. Нить должна быть практически такой же, как и у Тоцких. Ну, может, не канат, но крепкая бечева, или хотя бы струна. И она должна быть постоянно. А не так: то есть, то нет. Не можем же мы то быть сёстрами, то не быть.

Логическая атака Леры возымела действие. Муачо выглядел озадаченным.

— Давай так, — предложила она ему. — Ты с колыбелью пока повремени. Представь, как Моника на твой подарок отреагирует, если ты ошибся? Надо сначала с ней поговорить, всё выяснить, а там видно будет. Хорошо?

— Хорошо. Муачо делать колыбель, но Муачо ждать.

К высокой старой башне на окраине столицы подъехал крытый экипаж. Из него вышла стройная ухоженная дама в красном плаще и красной шляпке. Её туфли по последней моде покрывал чёрный лак, но подошва и каблуки всё равно были красными. Слишком много красного, но оно ей шло. Подчёркивало необыкновенную красоту, придавая лёгкий оттенок порочности. Она относилась к тому типу женщин, рядом с которыми мужчины теряют головы. Не важно простой ли он клерк или король, юн или стар, женат или холост. В её обществе они забывают обо всём. У неё и имя было под стать — Лайлита. С древне-систольского оно переводилось как соблазн.

Она вошла в башню и начала неспешно подниматься по винтовой лестнице. Ступени натужно поскрипывали. Некрашеные деревянные поручни грозили испортить красное кружево лёгких перчаток. Ничего не изменилось. Когда-то она здесь уже бывала. Давно. Больше двадцати лет назад. Тогда башня встречала её так же недружелюбно.

Она вошла без стука в тёмную комнату, где её уже ждали. Корнелия, хозяйка башни, даже не подняла на гостью взгляд. Всё её внимание было сосредоточено на вязании. Она плела дивное кружево из красных шёлковых нитей.

— Садись, — велела Корнелия гостье, кивком указав на жёсткий высокий деревянный стул.

Вообще-то, в её комнате имелось и кресло. Мягкое и с виду удобное. Но Корнелия почему-то не посчитала нужным предлагать его посетительнице.

Лайлита села. О, как она это сделала! Глядя на её изящные движения можно было бы смело причислить опускание на стул к отдельному виду искусства. При этом столько было в её манерах королевского, будто она делает хозяйке одолжение.

— Зачем пожаловала? — спросила Корнелия, продолжая работать спицами.

— Помоги мне найти его.

Лайлита не назвала имени. Она его не знала. Но Корнелия и так догадается, что речь о том, с кем она однажды уже сводила свою клиентку. Лайлите нужен был сильный маг с мощной взрывной энергетикой. В её мире не нашлось подходящего, но зато Корнелия помогла отыскать его в этом. Лайлите суждено было провести с ним ночь на лайнере и на утро испариться.

— Зачем он тебе? — ведунья качнула головой. — Надоел король?

Лайлита проглотила её сарказм. Да, последние несколько лет она в своём мире скрашивала жизнь короля-вдовца. Богатство, роскошь, любые удовольствия. Но знал ли хоть кто-нибудь, что творилось с её сердцем все эти годы? Кого вспоминала во сне и наяву.

— Я не смогла его забыть.

— Меня не трогают сантименты.

— Я заплачу.

— Ты думаешь, он простит тебе, что ты его использовала?

— А это уже моя забота. Тебя прошу лишь дать мне его след.

— Это будет стоить очень дорого.

Лайлита знала, что Корнелия берёт недёшево. Она сняла с указательного пальца кольцо, надетое прямо поверх перчатки. Не просто дорогой металл, а древний артефакт.

— Надеюсь, этого будет достаточно?

Лайлита видела, как заинтересовано Корнелия взглянула на кольцо. Её спицы замерли. Она взяла его и сразу же надела на палец. Отвела руку, полюбовалась. И снова за вязание.

— Ступай. В экипаже, который довёз тебя до башни, уже сменился кучер. Он знает, куда ехать. Отвезёт к нему.

Лайлита поднялась. Но к выходу не шла — медлила.

— Ну, что тебе ещё? — неласково цыкнула Корнелия.

— Продай мне кружево, которое вяжешь. Красный — это же мой цвет.

— Э не, куда хватила. Оно не продаётся…

Глава 13. Всегда-всегда

Пока Валерия разговаривала с Муачо, сумерки сгустились ещё сильнее, и стало понятно, что никакого маячка она в такой темноте не найдёт. Лера решила отложить поиски до утра и вернуться в лагерь. Главное, пока не найдётся маячок, не попадаться Тоцкому на глаза, держаться от него подальше.

Как только мысль про «держаться подальше» проскочила в голове, сразу вспомнилось, что именно такой совет и давала Валерии таинственная «доброжелательница». Кстати, а ведь Лера так и не прослушала второе её сообщение, которое пришло в самый неподходящий момент — во время авантюры по пробуждению у Златы магии. Или сообщение было не от неё?

— Я проводить тебя в палатку, — вызвался Муачо.

Лера оценила его джентльменский жест, но попросила идти такой дорогой, чтобы зайти в лагерь со стороны леса и не показываться у костра. Она была почти уверена, что Тоцкие сейчас как раз там и коротают вечер. Муачо и сам не хотел показываться на глаза преподавателям, поэтому со знанием дела выбрал окольный путь.

Они шли по тропинке гуськом. Валерия решила не терять времени зря — вынула из кармана мобильный кристалл проверить, действительно ли пропущенное сообщение было от всё той же незнакомки. Лера приложила ладонь к шершавой поверхности, и в ухе зазвучал низкий женский полушёпот.

Хочу уберечь тебя от ошибок. Ты здесь недавно и многого не знаешь. Советую серьёзно отнестись к моим предостережениям. Тебе не следует сближаться с Тоцким. Ни в коем случае ни под каким предлогом не оставайся с ним наедине. Это добром не кончится. Тебе может показаться, что я сгущаю краски. Но поверь, я знаю, о чём говорю. А чтобы ты не сомневалась в моих словах, спроси у него как-нибудь при случае о его первой… гхм…

В сообщении неожиданно начались помехи. Какое-то шипение, хрипение и бульканье. Последнее слово, а может, и не одно, не удалось расслышать. Чёрт! Магическая связь тоже сбоит? Или это каверзы аномальной зоны? Что там такое компрометирующее «первое» было у Тоцкого? Первая сделка? Первая лекция? Первая девушка? На что незнакомка намекала? И к чему это многозначительное «гхм»? А может, первая близость? Ох, куда Валерию понесло. Нет, ну, а что она могла поделать со своим внезапно вспыхнувшим любопытством?

Всю дорогу до лагеря Лера ломала голову, кем может оказаться незнакомка. Версий было много, но самыми вероятными Валерия признала две: сообщения посылает либо тайная воздыхательница Тоцкого, либо, наоборот, его страстная недоброжелательница. Но в любом случае Лера не собиралась прислушиваться к её советам, а вот по поводу компромата на Тоцкого она ничего не имела против — пригодится. Вот только жаль первый компромат она не совсем расслышала. Что же у него было такое занимательное «первое».

Валерия и Муачо шли вдоль ручья. До лагеря оставалась какая-то пара десятков метров, когда Лера заметила в просвете между деревьями светло-бежевое пятно — походный костюм сестры. Что она тут делает? Должна была бы уже быть в палатке. Муачо тоже, разумеется, заметил Злату. Они вместе свернули с тропы, чтобы подойти к ней.

Сестра сидела у ручья прямо на земле, обхватив колени руками. Голова опущена вниз, плечи сотрясаются от беззвучного рыдания. Она даже не замечала, что к ней подошли. У Леры сердце сжалось. Что со Златой? Мысли понеслись галопом. Марчел? Из-за него сестра плачет? Наверняка. Хотя тут и Валерия виновата. У сестры первая любовь, нежные трепетные чувства, а она накинулась на неё с циничными нравоучениями — мол, ты у него не первая и не последняя. Разве можно было так с наскока? Надо было мягче. Надо было постепенно.

Лера шепнула Муачо:

— Иди. Я сама.

Тот понимающе кивнув, вернулся на тропу и потопал в лагерь.

Валерия осторожно присела рядом с сестрой. Обняла. Старалась своим теплом унять её боль, потому что не знала что сказать. Но Злата заговорила сама.

— Я опять видела ЕГО, — прошептала она бледными губами.

Лера мгновенно поняла, что речь не про Марчела. У сестры снова было видение?

— Мне стало без тебя тоскливо, я хотела тебя найти, шла по лесу и вдруг…

— Колдун?

— Да, — сестру трясло.

Валерия была уверена, что Злате показалось. Она сама полчаса назад убедилась, как легко в темноте с перепугу кого угодно принять за кого угодно. Она ещё крепче обняла Злату и прошептала:

— Я сама сегодня видела колдуна. Только это оказался Муачо со связкой веток. Ты тоже, скорее всего, его и видела.

— Нет. Это был колдун. Он и сейчас здесь.

— Где??? — ошалела Валерия.

Она инстинктивно покрутила головой. Никакого колдуна не было и в помине. Да и если бы он действительно был тут, разве Злата не убежала бы?

— Ты его не увидишь. Никто не увидит, — объяснила она с каким-то отчаянием в голосе. — Только я.

— Почему?

— Я сегодня поняла, откуда колдун. Он из прошлого. Прошлое чуть-чуть проступает через настоящее, и я его вижу. Вижу прошлое, Лер, — её глаза наполнились слезами. — У меня проснулся дар.

— Правда?! — Валерия просияла.

Она просто захлебнулась от волны неконтролируемого счастья. Ей так хотелось, чтобы у сестры пробудилась магия. И самой Злате хотелось. Почему же в её взгляде столько отчаяния?

— Разве ты не рада?

— Это не та магия, Лера, — слёзы текли по её щекам. Она распрямила правую руку. Рукав оказался закатан. На тыльной стороне локтя было заметно проступившее синее пятно. — Видишь? Родовая метка Колоджей, — произнесла она убитым голосом. — Я не Ольшанская.

Сколько боли было в её глазах.

— Подожди. Почему сразу не Ольшанская? Может, в тебе просто проснулась материнская магия.

Лера ещё не договорила, а уже по выражению лица Златы поняла, что пробудившийся дар ровным счётом никакого отношения не имеет к родовой магии её матери. Тогда что? Злата действительно не Ольшанская? Её мать имела связь на стороне?

Сразу вспомнились слова Муачо, который увидел что-то странное, вместо чёткой родственной связи.

— Это ужасно, — сестра снова уткнулась лицом в колени. — Это самое страшное, что могло случиться. Это значит, что отец мне не родной. Лерочка, я так его люблю. Он лучшее, что было в моём детстве. Но если он узнает, то вдруг отречётся от меня?

И будет самым последним негодяем, если так сделает. Как можно отречься от этой нежной девочки, которая в нём души не чает?

— Лер, — Злата подняла на Валерию глаза и произнесла с дикой тоской, — и ведь получается, мы с тобой не сёстры.

Лера прижала к себе её кудрявую голову что есть силы, вложив в объятия всю теплоту, которую ощущала по отношению к ней. Валерия уже привыкла думать, что эта солнечная улыбчивая девочка — её сестра. Она даже сходство начала замечать, пусть не внешнее, но некоторых черт характера.

— Мы всё равно сёстры, — прошептала Лера горячо. — У нас в земном мире так говорят: отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. Значит, Ольшанский — всё равно твой отец. Но он и мой отец, хотела бы я этого или нет. А раз у нас один и тот же отец — значит, мы по-прежнему сёстры.

Злата прижалась к Валерии, горячо шепча в ответ:

— Я всегда-всегда буду считать тебя сестрой, Лерочка, всегда-всегда… Я так тебя люблю! Ты лучшая сестра, о которой только можно мечтать…

Глава 14. Карау-ул

— …и плыли мы на этой лодке по течению полдня, не меньше, а приплыли к тому же самому месту. Потому что вода в той реке заколдованная…

Ален уже несколько часов к ряду слушал рассказы настоятеля сторожевой башни, молодость которого полна была дивных приключений. Хотя, кто его знает? Возможно большая часть его историй — выдумки. И хоть Вилзорт был отнюдь не скучен, Алену такое время препровождение начинало надоедать.

Уже второй вечер подряд он проводит в трапезной в компании настоятеля. Они ужинают и пьют квас. Ален подсыпает в чарку Вилзорта сонный порошок, чтобы того сморила дрёма. По плану дальше должны бы были появиться Валерия и Тоцкий. Но они не появлялись. Анджей отчитывался, что действует чётко, как договаривались, однако жаловался, что они чувствуют подвох и не хотят оставаться наедине ни под каким предлогом, а тем более, вдвоём отправляться в башню.

— …на камне были высечены руны, которые означали: «дороги дальше нет», но мы всё равно пошли…

Язык Вилзорта уже начал немного заплетаться — сказывалось действие сонного порошка. Но Ален знал, что опять зря сморил настоятеля. Полчаса назад пришло сообщение от Анджея, что парочка и не думает отправляться в башню за маячком. Ничего, Ален не сдавался. Искал способы перехитрить бдительную парочку. Сначала он хотел сам отправиться к озеру на помощь Анджею, но потом придумал, как прямо отсюда, из башни, повлиять на ситуацию.

— …она играла на виолончели в пустом зале. Красивая и печальная. Низкие тягучие звуки заполнили всё пространство. Я слушал словно заворожённый. Я не знал, что это была не просто виолончель, а древний артефакт…

Ален не стал дожидаться окончания очередной истории. Поднялся из-за стола, подошёл к Вилзорту и помог тому встать на ноги. Настоятель благодарно принял помощь, не упуская при этом нити повествования. И пока Ален вёл его в его покои, он продолжал свой нескончаемый рассказ.

Оставив Вилзорта отдыхать, Ален поднялся в свою комнату. Часы показывали глубокую ночь. Вот ведь поразительно — истории настоятеля, такие размеренные и неспешные, имеют способность ускорять время, заставляя его бежать быстрее, чем обычно. Впрочем, Алену было только на руку, что они с Вилзортом засиделись глубоко за полночь. У него как раз было запланировано дельце на предрассветные часы.

Он не стал ложиться. Дождался, когда восточный край неба начнёт едва-едва светлеть, и принялся за дело. Плеснул в бокал особого зелья, которое на время делает мужской голос женским, и выпил до дна. С минуту кашлял, потому как снадобье имело свойство вызывать жуткий, до слёз из глаз, свербёж в горле. Но эти издержки не мешали ему считать свою задумку гениальной, и как только неприятные ощущения сошли на нет, он подбодрил сам себя:

— Хитро придумано, старый лис, — и усмехнулся тому, как необычно женственно звучит его голос.

Ален взял в руки мобильный кристалл и задумался: какое бы сообщение записать на этот раз. Чем больше поучений и назиданий, тем больше его независимой девочке захочется сделать наоборот. Кто ж из Ольшанских потерпит наглое давление? Особенно от человека, который раздражает. А разве не будет раздражать тот, кто посылает сообщения то поздней ночью, то ранним утром? Сам Ален терпеть не мог, когда кто-то назойливо будил его в предрассветные часы. Его малышка Валерия, он был уверен, такая же.

Но раздражать и назидать — этого мало. В прошлый раз Ален так ловко придумал сыграть ещё и на её любопытстве. И сегодня не стоит этим пренебрегать.

Он поднёс кристалл ко рту и начал полушёпотом наговаривать сообщение:

— Никто лучше меня не знает, как следует тебе поступать. Благоразумно было бы с твоей стороны делать в точности так, как я скажу. Я уже говорила и повторю: не вздумай оставаться с Тоцким наедине. А если уж останешься, то непременно поинтересуйся по поводу его последнего… кх… — Ольшанский интенсивно потёр кристалл о парчовую обивку кресла, имитируя помехи, и тут же отправил записанное сообщение.

Кажется, получилось неплохо. Ален, довольный собой, немного постоял у окна, пытаясь представить реакцию своей взрывной девочки на столь раннее послание. Небо всё больше и больше светлело, но встречать рассвет Ольшанский не собирался. Надо было вздремнуть хотя бы три-четыре часа. Он начал готовиться ко сну, но тут с улицы раздался звук, не очень характерный для предрассветных часов, и Ален снова подошёл к окну.

Он увидел, что к башне приближается крытый экипаж. Кого это принесло? Кучер притормозил у ворот и спрыгнул с козел, чтобы открыть пассажиру дверь. На ступень опустилась стройная женская ножка в вызывающей туфле с красной подошвой, затем показалась не менее стройная вторая. Ален заворожено смотрел на эти ножки, вместо того, чтобы окинуть взглядом всю даму целиком. Впрочем, шляпка всё равно не дала бы ему разглядеть её лицо.

Дама сделала несколько шагов по направлению к воротам. Её походка, движения, манеры приковывали глаз. В Алене неожиданно шевельнулось воспоминание… Вызывающе красивая женщина в вызывающем красном… лайнер, казино, каюта…

Дьявол! Почему ему вспомнилась та ночь? Только потому, что незнакомка у ворот тоже в красном? Ольшанский видел, как из башни к ней навстречу выходит Вилзорт. Походка нетвёрдая — еле на ногах держится. Как он вообще смог подняться после дозы сонного порошка? Вот что значит долг.

Настоятель распахнул перед ней ворота и повёл в башню. Они говорили о чём-то. Алену, разумеется, не было слышно, но казалось, почему-то, что говорят о нём. Вилзорт кивал головой и указывал рукой вверх. А ведь именно на самом верху башни находились покои, которые настоятель отвёл Алену.

Так к нему она или не к нему? Долго гадать не пришлось. Через пару минут Ольшанский услышал, что Вилзорт ведёт её вверх по лестнице. Значит, гостья вот-вот будет у Алена. Надо сказать, слегка не кстати. Его, конечно, впечатлили её ножки, но всё равно не кстати — Ольшанский всё ещё находился под действием зелья, делающего голос женским.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спалось Валерии плохо — всю ночь в голове крутились мысли о Злате. Как ей помочь? Едва-едва задремала под утро, но поспать опять не получилось — сработал мобильный кристалл. Лера не сомневалась, что это снова сообщение от «доброжелательницы». Что за наглая навязчивая особа? Несколько минут Валерию раздирали два противоположных желания: плюнуть и дальше спать или же всё-таки прослушать сообщение. Внутренняя борьба невольно взбодрила, и сон как рукой сняло.

Лере ничего не оставалась, как всё же прослушать сообщение. Оно не намного отличалось от предыдущих. Ей опять запрещали приближаться к Тоцкому. И делали это в такой категоричной манере, что возникло пылкое желание взять и назло «доброжелательнице» провести с ним время наедине.

Только вот пока Лере и в правду лучше к нему не приближаться. Если он заметит, что на ней нет маячка, тут же превратится в дьявола, и будет метать громы и молнии. Мысль о потерянном маячке заставила Валерию встать с лежака и выбраться из палатки. Раз уж ей не дали спать, почему бы не воспользоваться возможностью, пока преподаватели дрыхнут, отыскать маячок?

Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но уже было достаточно светло — вполне можно начать поиски. Лера бодренько потопала умыться, но не в сторону озера, а в сторону ручья, потому что ручей был ей по дороге.

Утро приятно бодрило. Ранние птицы уже насвистывали вовсю. Редкие осенние цветы начали раскрывать головки на встречу восходу. Настроение тоже поползло вверх. Казалось, так чудесно может начинаться только совершенно замечательный день.

Валерия подошла к ручью, присела и плеснула на лицо прохладной воды. Чувство, что жизнь прекрасна, усилилось. Правда, ненадолго. Неожиданно она заметила, что ещё кое-кому тоже не спится, и ещё кое-кто тоже шагает к ручью умыться. И этот кое-кто — никто иной, как Тоцкий. Бодрый и довольный. Тоже небось наслаждается великолепным утречком и думает, что жизнь хороша. Только не у всех. У Леры она может сильно потерять в красках, как только Тоцкий её увидит и заметит, что маячка нет.

Она, пригибаясь, начала отступать вдоль ручья. Но на этом берегу растительность была не очень густой и не очень высокой. Если бы перескочить на ту сторону, то там спрятаться будет нетрудно. Валерия решила так и поступить.

Ручей был довольно широкий — за раз не перепрыгнешь. Но посреди водяного потока виднелся камень. Лера быстро рассчитала траекторию побега — одним прыжком на камень, с камня на тот берег, а там ещё пара прыжков и — в спасительные густые кусты. Только действовать надо было стремглав.

Она скакнула на камень, но почему-то не ощутила под ногами твёрдую поверхность. Голова закружилась, картинка перед глазами поплыла. Все звуки мгновенно стихли, сделалось темно. На секунду возникло чувство полёта. А потом — шмяк. Она упала на что-то мягкое, подозрительно напоминающее перину. Или нет, это солома? Или что? Совершенно ничего не видно — кромешная тьма. Но эта кромешная тьма не мешала предельно отчётливо ощущать, что рядом кто-то есть. Кто-то горячий. Этот горячий зашевелился и довольно забористо чертыхнулся. Сомнений не осталось — Тоцкий.

Что за чертовщина? Вспомнились слова Энтони про магические воронки. Не в неё ли угодила Лера? Он говорил, они могут мгновенно переместить из одного места аномальной зоны в другое. Но куда перенесло Леру? Что это за место такое? Темнота, перина-солома и Тоцкий… карау-ул…

Глава 15. Вот так сразу?

Лера судорожно соображала, что делать. Но оказывается, это сложно — соображать в полной темноте. Особенно, когда рядом копошится мужчина. Почему-то вместо того, чтобы думать о глобальных проблемах — таких как: почему она здесь оказалась, и где это «здесь», Валерию больше заботило, что там делает Тоцкий.

— Дьер Ян, это вы?

— Я.

— Это была магическая воронка?

— Да.

— Но дьер Энтони говорил, что территория вокруг лагеря хорошо исследована и ловушек там нет.

— Эта ловушка была уж в слишком неожиданном месте — над ручьём. Видимо, поэтому её и не заметили.

Интересно, а как Тоцкий-то попал в ловушку? Не мог же чисто случайно. Видимо, он сразу же заметил Леру у ручья и следил за ней. А потом, когда увидел неладное, сиганул следом. Зачем? Чувствовал ответственность за студентку?

— Не волнуйтесь. Сейчас станет светло, — пообещал Тоцкий и щёлкнул пальцами (она не видела, как он это сделал, догадалась по звуку), и вдруг действительно стало светло. Не настолько светло, как днём, а будто зажглась тусклая лампа или несколько свечей, но этого было достаточно, чтобы рассмотреть, что творится вокруг.

Какая прелесть — они с Тоцким лежали на каком-то топчане. Действительно, что-то среднее между периной и соломой. И кстати, топчан был не таким и широким. Можно даже сказать тесненьким. Явно не для двоих. И это ещё хорошо, что Тоцкий-то уже не лежал — догадался сесть, и ошарашено оглядывался по сторонам. Зато Лера продолжала находиться в горизонтальном положении. Осознав проигрышность своей позы, она тут же тоже подскочила и последовала примеру Тоцкого — начала ошалело знакомиться с обстановкой. Шестое чувство подсказывало, что приключеньице её ждёт ещё похлеще того — в холодильной камере.

Что же обнаружил её изумлённый взгляд? Наверно, могло бы быть и хуже. Это просто была комната. Правда, без окон. В подвале, что ли? Да и немного необычная в плане обстановки.

Бó‎льшую часть пространства занимали стеллажи с книгами. Чем-то всё это напоминало небольшой читальный зал библиотеки, только предаваться чтению, тут видимо, предполагалось лёжа на топчане. В углу Лера заметила письменный стол. На нём, кроме писчих принадлежностей, стоял графин с водой и бутыль с неизвестным содержимым.

Но больше всего в данный момент Валерию интересовало наличие двери. И дверь, к счастью, имелась. Но Лера догадывалась, что рано радоваться. По закону подлости она окажется заперта.

В желании поскорее проверить Валерия рванула к двери, но Тоцкий опередил — уже терзал дверную ручку.

— Закрыто на ключ с той стороны, — сделал он неутешительный вывод.

Понятно, что с той, не с этой же. Всё это подозрительно напоминало события не такого далёкого прошлого. Опять они с Тоцким заперты вдвоём. И почему магическая воронка сработала так странно? Энтони рассказывал, что все магические перемещения происходят только внутри зоны. Лера это себе представляла так: находился ты, например, на одном берегу озера, шагнул неудачно в какой-то магический пролом и оп — уже на другом берегу. А не так, что взял и попал в жилое помещение на топчан.

— Дьер Ян, почему мы оказались именно здесь? Разве магические воронки не должны переносить из одного места магической зоны в другое?

— Думаю, ловушка так и сработала. И мы по-прежнему, в магической зоне.

Выходит, в магической зоне есть какая-то подпольная библиотека? Но не может же она располагаться совсем изолировано от всего живого? Хозяин этих хоромов должен быть где-то поблизости.

— Дьер Ян, надо создавать шум, — посоветовала Тоцкому Лера. — Стучать, кричать. Кто-то там, снаружи, услышит.

— Приступайте, — невозмутимо скомандовал он.

То есть кричать Валерии? Ну и ладно. Кричать она умеет. Лера набрала воздуха в грудь и создала непереносимый звук сумасшедшей многодецибельной громкости, подкрепляя его стуком в дверь.

— Эй! Отоприте нас!

Она несколько раз повторила попытки, перейдя в ультразвуковой диапазон, но безрезультатно.

Тоцкий стойко переносил рулады Леры и, вообще, зря времени не терял — исследовал дверь и замок на крепость. А что толку исследовать? И так было видно, что вручную не сломать. Дверь из прочного тяжёлого дерева, да ещё и железом окована.

Однако факт нерушимости двери нисколько не уменьшил невозмутимости Тоцкого. Он посмотрел на Леру и констатировал:

— Придётся ломать магией, — и, не меняя невозмутимого выражения лица, начальственно добавил: — Ломать снова вам.

— Мне?

— У вас это хорошо получается. А я на нуле.

И почему каждый раз, когда что-то приключается, Тоцкий на нуле? Лера хотела возмутиться, но вспомнила, что ведь именно его стараниями стало светло. Видимо, на свет он и истратил весь магический резерв.

— Если не хотите ломать, есть ещё один менее варварский вариант, — предложил Тоцкий. — Просто ждать. Благо есть, как скоротать время, — он кивнул на книжные полки. — Рано или поздно сюда наведается хозяин. Видно, что он тут бывает частенько. А если не он, то Энтони найдёт нас по сигналу маячка.

Упс. Лера инстинктивно подняла повыше воротник кофточки, чтобы прикрыть шею, и выдала себя с головой. Слишком суетливым и нервным получилось движение.

— Потеряли?! — сдвинул брови Тоцкий, превращаясь в дьявола.

Ох, что сейчас будет… Бежать некуда, звать на помощь бесполезно. Он навис над ней огромной свирепой горой. Глаза мгновенно потемнели. Лера чувствовала себя виноватой. Совсем чуть-чуть, но чувствовала. Поэтому позволила немножко поубивать себя взглядом. Уж Тоцкий не отказал себе в таком удовольствии — жёг и жёг.

Ауч! Горячо!

— Выбираю вариант — не ждать, а сломать дверь, — попыталась Лера прервать пытку.

— Ломайте, — не стал отговаривать её Тоцкий. — И поскорее! Подумайте, сколько лишних переживаний мы принесём Энтони, если как можно скорее не выберемся отсюда. Он вскоре заметит, что нет ни нас, ни сигнала от маячка.

— Но можно же связаться с ним по мобильному кристаллу.

— Я уже проверил — магическая связь здесь не работает. Действуйте, — Тоцкий агрессивнокивнул в сторону двери, призывая крушить.

Вот так сразу? У Валерии пока не было достаточно опыта вызывать прилив магии по собственному желанию. Чтобы просто безэмоционально подумать: «Дверь, сломайся», и она бы сломалась. Нет. Нужны эмоции.

— Мне надо настроиться.

— Хорошо, — Тоцкий отступил, — настраивайтесь.

Он отошёл от двери и принялся исследовать комнату. Прошёлся между стеллажей с книгами, полистал парочку томов. Потом подошёл к столу. Взял в руки бутыль. Внимательно присматриваясь, взболтнул содержимое и снова вернул на место.

Почему Лера следит за его действиями? Так не настроишься. Она решила тоже походить по комнате. Может, найдёт, за что зацепится, от чего оттолкнуться, на чём поймать эмоциональную волну? Она подошла к столу и зачем-то тоже потрясла бутыль. Вообще-то, если не принимать во внимание эту бутыль с неизвестным содержимым, то стол выглядел как рабочее место писателя. Чернильница, перо, скомканные бумаги под столом. И несколько листов на столе, испещрённых записями. Лера прочла из середины пару предложений:

…она играла на виолончели в пустом зале. Красивая и печальная. Низкие тягучие звуки заполнили всё пространство. Я слушал, словно заворожённый. Я не знал, что это была не просто виолончель, а древний артефакт…

Действительно, похоже на роман. Кто же тут, в аномальной зоне, устроил себе подпольный писательский кабинет?

— Ну что, готовы? — Тоцкий из-за плеча Леры, видимо, тоже читал рукопись.

— Пока нет.

— Надеетесь в тексте найти эмоции?

— Не знаю.

— Вам опять нужен живой раздражитель?

— Наверно.

— Тогда давайте попробуем. В прошлый раз у нас получилось.

Лера уловила в голосе Тоцкого иронию. Развернулась к нему лицом — точно, улыбается.

— Я уже понял, что неуды вас не раздражают. Угрожать отработками бесполезно. Переписывание учебника в тетрадь вас не злит. Тогда что? Может, назовёте тему, которая гарантировано выведет вас из себя?

Что же может Леру гарантированно вывести из себя? В жизни столько всего раздражает, а когда специально нужно придумать что-то раздражительное, то не получается.

— Может, комар, жужжащий над ухом летней ночью? — пошёл в наступление Тоцкий. — Или рыбий жир, или дождь, зарядивший на три дня подряд? А может, будильник, не давший досмотреть сладкий сон, или железом по стеклу? Что?

Лера отступала, но, увы, это не означало, что она начала хоть чуточку раздражаться.

— Я не могу злиться, когда вы улыбаетесь, — пожаловалась она.

— Хотите, чтобы я стал серьёзным? — в голосе Тоцкого проскочили опасные нотки. — Я стану.

Лера поняла, что отступать некуда, она уже упёрлась спиной в стену. А Тоцкому было до лампочки, он продолжал приближаться.

— Видимо, придётся прибегнуть к проверенному способу, — две наглые руки упёрлись в стену рядом с Лерой.

Опять будет угрожать поцелуями? Она, конечно, поняла намёк, и в ней начала расти волна возмущения. Или это не возмущение? Почему так жарко? Почему этот дьявол всегда такой горячий? Он замер в сантиметре от неё — в опасной близости, когда вдохнёшь поглубже и коснёшься. Как будто ждал, достаточно ли будет только намёков и угроз, но сам не верил, что в этот раз обойдётся одними угрозами.

Она напомнила себе, что это всё во имя спасения Энтони от лишних переживаний. Благая цель. Ради этого можно и потерпеть Тоцкого и его мучительную близость. Да, это лучший способ вызвать эмоции. Они зашкаливали. Что чувствуешь, когда тебя нахально собирается поцеловать мужчина, который неимоверно бесит? Когда он ещё даже не коснулся, но в его дьявольских глазах легко читаются его дьявольские намерения.

Его горячая пятерня пришла в движение — скользнула по шее и легла на затылок. Стало очевидно, что поцелуй неизбежен, и тягучее напряжение пружиной сжалось в животе. Лера знала, что не будет возмущаться и отталкивать его. Сейчас, когда он был невыносимо близко, она с предельной ясностью ощущала, насколько он её заводит. Она хотела этого поцелуя. Хотелось испытать, что чувствуешь, когда тебя целует мужчина, к которому так дьявольски влечёт…

Глава 16. У нас была бессонная ночь

Он качнулся вперёд касаясь её всем телом. Как хорошо, что в этот раз его торс был прикрыт рубашкой. Как плохо, что Лера всё равно ощутила упругость напряжённых мышц, будто ткани и нет.

Он притянул её голову к себе, но словно дьявол-искуситель не спешил с поцелуями — решил помучить. Она ощутила его горячее дыхание над ухом. Ей казалось, что его губы почти касаются виска.

— Ломайте, — скомандовал он обманчиво мягко. Так хищник играет с жертвой, перед тем как сожрать.

— Пытаюсь…

— Плохо стараетесь, — нагло заявил он, убирая волосы с её плеча. Неспешно, прядь за прядью. Будто расчищает себе дорогу. Только для чего? Ей казалось, он нацелился на шею. Угу, как вампир — только будет не кусать, а целовать. Он хищно улыбнулся, словно прочёл её мысли, и вот-вот начнёт воплощать её фантазии в жизнь. Она представила его губы на изгибе шеи, и её бросило в жар.

Чёрт! Как бы этот жар и томление перенаправить в нужное русло — на дверь?

Тоцкий неожиданно усилил напор. Уже не просто касался — прижал своим мощным тренированным телом к стене. Валерия захлебнулась воздухом. Пульс ударил в виски.

— Ломайте, — потребовал он с какой-то жгучей хрипотцой в голосе.

И Лера уже не понимала, держит ли он ситуацию под контролем или сам находится во власти чувств. А вдруг ему туманит разум от влечения? Мысль была пугающе приятной. Ян Тоцкий, грозный ректор, невозмутимый тиран, дьявол с зашкаливающим мужским магнетизмом, запал на Леру?

— Ломайте, или от угроз я перейду к делу, — в его прерывистом шёпоте было что-то большее, чем угроза.

Вот в этом месте следовало бы испугаться, но вместо страха хмельной волной внутри растекалось предвкушение. Однако Лера всё же попыталась переключить внимание на дверь. Попробовала представить, что в нём, в этом злосчастном деревянном полотне, окованном металлом, сосредоточены все её проблемы. Нет, не выходило. Что ей та дверь в сравнении с другой проблемой, горой нависшей над ней и вдавливающей в стену?

— Не выходит! — с нотками злости выдала Лера и запрокинула голову — взглянуть ему в глаза.

Казалось бы, он полностью собой владеет. И только тёмные радужки стали ещё темнее, и в них опасно поблёскивали сумеречные огоньки.

— Вы сами напросились, — с мрачным удовольствием произнёс он.

Неотвратимость поцелуя стянула грудь, заставив затаить дыхание, и тёплый тёмный огонь вспыхнул в животе.

Это был поцелуй-нападение. Тоцкий атаковал. Лера не знала, он делал это специально, или дьяволы всегда так целуют. Его губы были нестерпимо горячими и… наглыми — на грани фола. Его целью было разозлить. Но в тот момент Лера об этом забыла. Ей нравилась его непозволительная дерзость. Острое пьянящее чувство кружило голову. А он больше и больше распалялся. Его ладони лежали на её щеках. Поцелуй становился всё глубже и чувственней. Кажется, в тот момент он тоже забыл, для чего всё это…

Ален слышал, что Вилзорт и непрошенная гостья, подбираются всё ближе и ближе к двери его покоев. На всякий случай он заперся на ключ. Ему совсем не хотелось при первом знакомстве сразить даму в красном своим томным женским голосом. Она ему понравилась, насколько может понравиться женщина, которую видел пару минут из окна. Неизвестно, что ей от Алена нужно, но почему бы не пофлиртовать с красоткой? Только пусть она сначала дождётся, когда его голос вернётся в норму.

Всё остальное, кроме голоса, было у старого лиса в полной боевой готовности. Он нисколько не сомневался, что может нравиться женщинам не только из-за своего тугого кошелька. Природа обаянием не обделила. Правда, он давно не упражнялся в искусстве флирта, хоть формально был уже несколько лет свободен. Они с супругой давно перестали общаться. Она много лет поправляла слабое здоровье на водах, да так там и осталась. Ален не слишком настаивал на её возвращении в столицу — давно охладел. Но по её просьбе они не стали официально расторгать брак.

Шаги гостей раздавались уже почти у самой двери. Ален пытался придумать, как же ему поступить? Притвориться уснувшим и никак не реагировать на стуки? Оставалось надеяться, что Вилзорт не рискнёт его тревожить и открывать дверь своим ключом.

Цокот каблучков стал слышен особенно отчётливо. Алену нравилось, какие звуки издают стройные ножки незнакомки. Он, хоть и не разглядел её лица, но был уверен, что она редкая красавица. Потому что только уверенная в своей безупречной красоте женщина рискнёт надеть красное, чтобы привлекать к себе взгляды окружающих. Алену нравились смелые женщины. Он любил вызов.

Почему-то снова вспомнилась Лайлита. Он ведь тогда так быстро попался в её сети не только из-за её внешней привлекательности. Она соблазнила не красотой — дерзостью. Он купился на её вызывающую улыбку. В груди кольнула досада — как же она его беззастенчиво использовала.

В дверь постучали.

— Дьер Ален, к вам гости, — послышался голос Вилзорта. — Вас желает видеть лерра Лайлита.

Кровь ударила в голову. Этого не может быть. Та самая или тёзка? И пока рациональная часть Алена пыталась найти логическое обоснование тому, что за дверью окажется совсем другая женщина, его иррациональная часть твердила: смирись, ты ведь сразу её узнал.

— Дьер Ален, — стук повторился. — Вы не спите? Гостья добиралась к вам издалека.

И верилось и не верилось, что это она. До того, как Ален узнал, что Лайлита использовала его, он иногда представлял, что они встретятся вновь. Фантазии заводили порой очень далеко, но в них ни разу не фигурировала встреча, где он разговаривает женским голосом.

— Дьер Ален, — Вилзорт снова подал голос из-за двери.

Ольшанский слышал, как нетерпеливо переступают её каблучки. Зачем же решила показаться на горизонте после стольких лет отсутствия? Ему было любопытно. Пожалуй, он её выслушает, но не сейчас. Пусть подождёт, пока его голос придёт в норму. Ален придумал, как отреагировать на стук. Им двигало желание хоть как-то досадить той, что когда-то нагло использовала его.

Ольшанский придал игривой женственности и без того женскому голосу и отозвался:

— Ой, простите, Алену сейчас не до гостей. Он отдыхает после… гхм… ну, вы понимаете… у нас была бессонная ночь… Не стоит его беспокоить раньше чем через пару часов…

Ольшанского не особо смущало, что Вилзорт удивится, откуда взялась женщина в покоях гостя. Судя по его бесконечным историям, у него богатая фантазия — он сам придумает объяснение.

Ален услышал из-за дверей пропитанный досадой голос Лайлиты.

— Магистр Вилзорт, не могли бы вы выделить мне покои, где я могла бы отдохнуть с дороги?

— Непременно. Идёмте за мной. Кстати, вы не играете на виолончели? Вы так напоминаете мне одну девушку… Она играла в пустом зале. Я слушал и даже не мог догадаться, что виолончель — это древний артефакт…

Голоса были слышны всё тише и тише. Ален злорадно усмехнулся. Похоже, настоятель выбрал себе новую жертву в слушатели его нескончаемых историй.

Глава 17. Что-то крайне провокационное

Ян никак не мог остановиться, хоть уже давно было понятно, что метод не работает. Только как прервать этот упоительный поцелуй? Он ведь не был нежен — цель разозлить. Поэтому Ян не стеснялся заходить в ласках за край допустимой откровенности. Провоцировал и шокировал, но девчонка приняла вызов — опьяняюще чувственно реагировала на все его дерзости. Между ними неистово искрило. И эти искры удовольствия прошибали Яна насквозь.

Он давно хотел этого — испытать на себе взрывной коктейль под названием «Валерия»: землянка плюс Ольшанская. Желание жило в нём ещё с тех пор, когда всё закончилось одними угрозами. А сегодня, так кстати, они с ней опять оказались наедине и опять запертыми. Разве мог Ян не воспользоваться ситуацией?

Тем более, девчонка всё делала, чтобы его спровоцировать. Может, не специально. Но Ян улавливал нюансы её настроения. Взять хоть это совместное двусмысленное лежание на тюфяке. Ладно, тут не было её вины. Но почему, когда он начал угрожать поцелуями, она не стала возмущаться, как в прошлый раз? Она прикусывала губу, и глядела зелёными глазищами так, что Яну начало казаться — она хочет поцелуя не меньше него.

Его невероятно сильно разогрела эта мысль. Он говорил себе: не смей, она твоя студентка! Но что-то дьявольски циничное в нём возражало: но ведь она твоя невеста, не так ли? А разве не священная обязанность любого жениха целовать свою невесту? И это дьявольски циничное взяло верх, нахально приплетя сюда ещё и благородный мотив — надо не дать Энтони напрасно волноваться. А для спасения нервной системы брата все средства хороши.

Да, брат! Он ведь действительно будет серьёзно беспокоиться. И только эта мысль смогла заставить Яна остановиться. Он отпустил её губы, но не отстранился — прижался лбом к её лбу, давая им обоим прийти в себя.

Ян знал, что как только Валерия отдышится — тут же пойдёт в наступление, обвиняя его в непрофессионализме и ещё во множестве страшных грехов — уж она найдёт каких. Он думал, как перехватить инициативу. Им действительно нужно, как можно скорее выбираться отсюда — куда-нибудь, где работает магическая связь, откуда можно будет отправить сообщение Энтони. А значит, девчонку всё же нужно вывести из себя. Как? Потребуется что-то крайне провокационное. Была у Яна одна идея.

— Дьер й-Ян, — Валерия уже пришла в себя. Глаза горели недовольством, голос звенел. — Это было вопиющее нарушение профессиональной этики. Вы не могли придумать другой способ? Тем более, этот не действует.

— Да, я уже и сам вижу, что ошибся, — произнёс он с самым невозмутимым выражением лица. — Я же не знал, что земные девушки не умеют целоваться.

Её щёки вспыхнули в момент. Она медленно втянула в лёгкие воздух, грудь поднялась. Глаза наполнились диким возмущением.

Да, Ян, ты вступил на зыбкую почву. Одним предложением поставил под сомнение таланты не только одной конкретной взрывной девушки, ты замахнулся на честь всех землянок. Сейчас Валерия отомстит и за себя, и за несправедливо попранных земных сестёр. Он видел, что в ней созрело желание крушить. Главное, чтобы оно было направлено в правильную сторону.

— Ломайте, — скомандовал ей Ян.

Она посмотрела сначала на него, потом на дверь с одинаковой кровожадностью, будто решая с кого начать. Какая она была соблазнительная в своём праведном гневе. Щёки пылали, губы припухли от его поцелуев, в зелёных глазах плескался огонь. Верхние пуговицы кофты оказались расстёгнутыми (Ян, что ли, постарался в запале?). И взгляду открывался краешек, самый верх обольстительных полушарий, которые вздымались в такт учащённому дыханию. Ян даже пожалел, что она выбрала в качестве жертвы не его, а всё-таки дверь. Хотел бы он принять на себя часть её огня.

Валерия раздражённо тряхнула кистью, и дверь со свистом вылетела в коридор. Там, в коридоре, она во что-то врезалась, предположительно в стену, и произвела раскатистый оглушительный звук. В голове звенело, но Ян только усмехнулся. Вот это дар! Уникальный по силе и разрушительности. Он видел со свистом вылетающую дверь уже не первый раз, но всё равно удивлялся. И как только столько магии умещается в этой мелкой занозе? Ещё бы пользоваться научилась.

Довольная произведённым эффектом, девчонка направилась на выход, даже не обернувшись на Яна. На ходу наглухо застёгивая кофту. О да, она ему ещё долго не простит его нелестного замечания в адрес землянок. Он собирался последовать за ней, но прежде захватить со стола бутыль. Чутьё подсказывало — может пригодиться. Он заметил на ярлычке два алхимических символа «An» и «Sa» — зелье бодрости. Используется для придания сил. Зачем оно может пригодиться, Ян понятия не имел, но совершенно чётко ощущал, что приключения ещё не закончены.

Он догадывался, что комната, в которую их забросила магическая воронка, — это кабинет настоятеля башни. А чей ещё? В аномальной зоне нет жилья и нет жителей — только Вилзорт. Видимо, он облюбовал себе под кабинет одно из помещений подземного лабиринта башни. И если так, то главная задача — найти нужный коридор, который ведёт в саму башню. Ян надеялся, что этот коридор не слишком длинен. Не в том возрасте Вилзорт, чтобы растягивать себе дорогу с работы домой.

Ян задержался в комнате буквально на секунду дольше, чем Валерия. Но этой секунды хватило, чтобы что-то произошло. Сначала он услышал доносящийся из коридора нечленораздельный нечеловеческий вопль, а следом недовольные чертыхания Валерии. Режущее ухо какофония заставила заподозрить неладное. Ян кинулся в коридор.

Глава 18. Что-то или кто-то?

Валерия сидела на полу, потирая ушибленное колено. А рядом с ней обиженно орал здоровенный чёрный кот. Ещё неизвестно, кому тут больше досталось, и кто тут больше виноват, чтобы так громко возмущаться.

В коридоре царил полумрак. Источников света здесь не было, темноту разгонял только тусклый свет, лившийся из комнаты. Вот Лера и наступила нечаянно на хвост этого кошачьего горлопана. Спрашивается, зачем он под ногами крутился и, вообще, откуда взялся? Когда он завопил от боли, Валерия резко дёрнулась, чтобы отстранится, и в результате обо что-то запнулась и неудачно упала на колени. Правое особенно пострадало — горело огнём.

На весь этот жуткий гвалт тут же примчался Тоцкий. Глаза бы Лерины его не видели! Она была на него неимоверна зла. Умом она понимала, что, скорее всего, его фраза про земных девушек была произнесена специально, чтобы её разозлить. Может, на самом деле, он так и не думает. Но всё равно она горела от гнева. Поведение Тоцкого было коварным, провокационным и возмутительным. И это после того, что между ними произошло?

Их поцелуй её ошеломил. Она хотела узнать, что чувствуешь, когда тебя целует мужчина, к которому дьявольски влечёт, и она узнала. Остро, чувственно, пугающе, горячо, невыносимо, дерзко, ни капли не нежно, но всё равно внутри — трепет. Ей убить хотелось этого дьявола за то, что так сладко целует. Но не успела она прийти в себя, как он спустил её на землю циничной фразочкой. Вероломный! Лера дала себе слово больше никогда не хотеть его поцелуев, каким бы магнетичным он ни был.

— Что случилось? — Тоцкий подскочил к ней с явным намерением помочь встать.

Но Лера его помощь принимать не хотела.

— Запнулась и упала, — коротко объяснила она и, собрав волю в кулак, поднялась самостоятельно.

Подняться-то поднялась. А вот опираться на больную ногу не получалось. При малейшем напряжении колено простреливала острая боль.

— А этот почему орёт? — Тоцкий кивнул на кота.

Пренебрежительное обращение усатому не понравилось. Он отвернулся мордой от Тоцкого и обиженно фыркнул, но хоть орать перестал.

— Я наступила ему на хвост.

Картина для Тоцкого полностью прояснилась, и он утратил интерес к коту, зато всё внимание сосредоточил на Валерии.

— Ушибли ногу? — догадался он.

— Немного, — пришлось признаться Лере. А что толку скрывать, если проблема станет очевидной, как только она сделает первый шаг?

— Давайте вернёмся в комнату. Я осмотрю.

Его голос был обманчиво мягким, а взгляд настойчивым, типа: сопротивление бесполезно. Она развернулась и, стараясь, как можно меньше припадать на больную ногу, заковыляла в комнату. Но не потому, что ей тут угрожают взглядами, а потому, что Лере действительно нужно немного посидеть, чтобы боль улеглась.

Тоцкий настойчиво предлагал упереться на его руку, но Лера проигнорировала и зайцем допрыгала на одной ноге до топчана. Благо, прыгать было недалеко — весь инцидент случился в нескольких метрах от входа в комнату.

Тоцкий принял её попытки всё делать самой со снисходительной улыбочкой и даже дал ей с минуту отдохнуть сидя на топчане. Отдохнёшь тут, когда на тебя с рентгеновской пристальностью смотрят тёмные глаза.

— Выйду проверить, есть ли в коридоре магическая связь, — решил он дать Валерии ещё минуту покоя.

Но прежде чем выйти, пригвоздил взглядом, чтобы сидела смирно. Как будто Лера с больной ногой в состоянии искать себе приключения.

Вернулся Тоцкий довольным.

— Связь есть.

Валерия так и думала. Почему бы магической связи не быть в подвале? Вон на Земле даже в метро мобильники работают. А в этой комнате, которую хозяин превратил в подпольный писательский кабинет, связи нет, потому что он специально поставил здесь какой-то магический блокиратор, чтобы ничего не отвлекало от творческого процесса. Писатели, они такие.

— Связь очень не стабильна, но удалось отправить сообщение Энтони, что с нами всё в порядке, — пряча в карман мобильный кристалл, сказал Тоцкий.

У Валерии от сердца отлегло. Она чувствовала вину за потерю маячка, прежде всего, перед Энтони. Он глава экскурсии, за всех отвечает. Лере не хотелось стать причиной его первых седых волос.

— Одну проблему решили, займёмся другой, — Тоцкий выразительно глянул на Леру, давая понять, кто тут вторая проблема.

Он подошёл к топчану, сел на корточки возле её ног и начал развязывать ботинок. Лера бы и сама прекрасно справилась с этой работой и чуточку была недовольна собой, что не догадалась, и сильно недовольна Тоцким, что он не подсказал ей разуться.

Он освободил её ногу от обувки и, отставляя в сторону ботинок, поинтересовался с дьявольской ухмылочкой:

— Удобные?

— Удобные. Это же вы подменили? — с прищуром Шерлока Холмса полюбопытствовала Лера.

— Думаю, отпираться бессмысленно после того, как вы заметили свои ботинки в моей сумке.

Значит, он видел, с каким удивлением Лера пялилась на содержимое его баула и понял, что она догадалась?

— Зачем вы это сделали? — спросила возмущённо.

— А вот не скажу. Теряйтесь в догадках, — злокозненно заявил Тоцкий, снимая её второй ботинок.

Вот гад!

На обуви он не остановился. Стянул с Леры носки и начал бодренько закатывать штанины.

— Болит правое колено, — предупредила она, чтобы он поубавил пыл в обнажении разных Лериных частей тела. Сложилось впечатление, что дай ему волю — он бы и вовсе её раздел.

— Не вижу повода для стеснений, — заявил Тоцкий, нагло закатывая брючину всё же выше колена. — Я уже видел ваши ноги. Во всей длине.

Когда это он их видел? Ах да, когда стараниями Кацпера и его дружков на Лере стала прозрачной юбка. Вообще-то, приличные мужчины в таких случаях отводят взгляд, а не пялятся.

— Я вижу, левая нога тоже немного пострадала, — он обхватил ладонью щиколотку.

Какая горячущая пятерня. Приятное тепло поползло от щиколотки выше.

Тоцкий сделался совершенно серьёзным и сосредоточенным. Второй рукой крепко обхватил ступню и начал поворачивать её вправо-влево, сгибать вверх-вниз. Потом обследованию подверглась голень. Сильные пальцы что-то проверяли и прощупывали. У Леры от его прикосновений бежали мурашки по коже. Она ничего не могла с собой поделать. У неё была патологическая симпатия к докторам, а Тоцкий в данный момент превратился в самого настоящего доктора.

Он добрался до колена. Хоть бы тут и остановился. Колено — это стратегический рубеж. Всё, что выше, гораздо чувствительнее. И Лера категорически не хотела подвергаться этой пытке. К счастью, Тоцкий не посчитал нужным переместить обследование в опасную зону.

— Лёгкий ушиб, — выдал он вердикт. — Само пройдёт.

Вот и замечательно. В общем-то, Лера и без Тоцкого чувствовала, что с левой ногой всё в порядке. Но оставалась ещё правая.

Он обследовал её в той же последовательности — снизу вверх. Его ладони продвигались всё выше и выше. В Лере росло напряжение.

Тоцкий оставался совершенно серьёзным. И это почему-то тоже заводило. Хоть бы капельку улыбнулся, доктор Дьявол.

В этот раз он на колене не остановился. Его ладони, обхватившие ногу с двух сторон, поднимались выше. Ну вот, что и требовалось доказать — выше колена кожа была слишком чувствительной. Жутко приятно и жутко опасно. Волнение из груди опустилось в живот и скрутилось пружиной. Лера закусила губу.

— Больно?

Если бы. Но сообщать Тоцкому о своих ощущениях она не собиралась.

— Больно, — ответила настырно и пошла в наступление. Больше терпеть эту пытку Лера не хотела. — Дьер Ян, я не понимаю, зачем нужно обследование, если вылечить вы всё равно не сможете?

— Почему не смогу? — он продолжал мучительно медленно подниматься вверх. — Лечение уже началось.

— Но вы же говорили, что на нуле.

— Не совсем, — большие пальцы его рук легонько сдавливали кожу. Покалывало не только там, где были пальцы. Покалывало всё тело. — Немного магической энергии у меня осталось.

— Почему же тогда дверь ломала я?!

Лера чуть воздухом не подавилась от возмущения. Её тут провоцировали поцелуями и прочими запрещёнными приёмами, чтобы вызвать магию, а, оказывается, Тоцкий прекрасно смог бы всё сделать сам?

— А кто бы вас лечил, если бы я истратил весь магический резерв на дверь? — невозмутимо заявил он. — В критических ситуациях я всегда оставляю немного магической энергии на всякий случай.

И хоть звучало довольно убедительно, у Леры было стойкое чувство, что Тоцкий её беззастенчиво провёл.

Его руки вернулись на колено и крепко его сжали. Колену стало сильно-сильно горячо. Но только на мгновение. А потом необыкновенная лёгкость.

— Встаньте, — скомандовал он.

И Лера встала. Колено не болело. Совсем. Вот же Тоцкий… на все руки дьявол. И разозлил, и вылечил. Она не знала, чего в ней было больше: благодарности или возмущения, но всё-таки поблагодарила:

— Спасибо. Боль прошла.

Но пусть не думает, что Лера из благодарности возьмёт и забудет все его грехи.

Она снова села на топчан, чтобы обуться, и вдруг почувствовала, как он неожиданно прогнулся под чьей-то тяжестью. Сложилось впечатление, что прямо с потолка на топчан упало что-то тяжелое. Что-то или кто-то? Валерия обернулась, и глаза на лоб полезли от удивления…

Глава 19. Я опять вижу его

Лера соскочила с топчана и с удивлением смотрела, как на нём барахтается Анджей. Он сыпал междометиями и ошарашено оглядывался по сторонам. Откуда он взялся? Тоже попал в магическую воронку?

А вот на лице Тоцкого особого удивления не было. Как будто он догадывался, что рано или поздно на топчан должен свалиться попечитель. Он помог Анджею сесть, и как только тот немного пришёл в себя, начал расспрашивать, как тот здесь оказался.

— Когда дьер Энтони получил от вас сообщение, что вы попали в магическую воронку над ручьём, он велел мне тоже прыгать в неё, — начал рассказывать Анджей. Чувствовалось, что он был не в восторге, что его вынудили принять участие в экзотическом приключении. — Я ему говорил, что у меня радикулит и нервное расстройство, но он настаивал. Сказал, что у него нет другой кандидатуры. Сам он не мог оставить студентов без присмотра и никого из студентов посылать в воронку не хотел. Хотя были желающие.

Лера пыталась сообразить, в чём заключалась задумка Энтони. Зачем он к двум воронкопопадателям решил добавить третьего. Анджей любезно пояснил.

— Дьер Энтони хотел, чтобы рядом с потерявшимися был кто-то, у кого есть маячок. По сигналу моего маячка, он найдёт нас всех.

А Энтони мудр! Леру впечатлило, как он ловко разрулил ситуацию.

— Он сказал, что вернёт отряд в сторожевую башню под присмотр настоятеля, а сам выдвинется на поиски, — уточнил Анджей.

— Думаю, нам нужно облегчить Энтони работу, — предложил Тоцкий. — Самим выбраться отсюда. Полагаю, мы как раз и находимся в подвале сторожевой башни. В одном из коридоров подземного лабиринта. Если правильно сориентируемся, то сможем без проблем добраться до самой башни.

Анджею идея явно понравилась:

— Я только за. Моему радикулиту вреден сырой подвальный воздух. Чем быстрее мы окажемся в очаге цивилизации, тем лучше.

Лера тоже была совершенно не против выбраться из подвала, но так ли это просто, как расписал Тоцкий?

— Как мы поймём, куда идти? — вопросительно посмотрела она на него. — Тем более в темноте.

Или у Тоцкого всё ещё полно магической энергии, чтобы освещать туннели? Он же уверял, что оставил совсем маленький запасец, который весь истратил на лечение Леры.

— Свет нам будет обеспечивать дьер Анджей, так ведь? — Тоцкий вроде бы спросил, но интонация не предполагала отрицательного ответа. — А дорогу покажет кот.

Ну, с попечителем понятно, а вот как, интересно, Тоцкий собрался повлиять на хвостатого, чтобы тот сделался союзником? Сама по себе идея Лере тоже приходила в голову. Кот должен знать выход из подвала. Но коты, как известно, любят гулять сами по себе. Где он сейчас?

— А что за кот? — поинтересовался Анджей.

— Бродил тут несколько минут назад, — объяснила Лера. — Но сбежал и, боюсь, возвращаться не захочет. Я ему нечаянно хвост отдавила.

— Захочет, — усмехнулся Тоцкий, показывая на бутыль. — Зелье бодрости. Для котов его запах заманчивее запаха валерианы.

Он снял пробку, и над горлышком взвился клубочек сизого дыма. Лера начала принюхиваться, но никакого запаха не уловила. Видимо, тут что-то персонально для кошачьих носов.

Ей не очень верилось в успех операции, но не прошло и минуты, как где-то поблизости раздалось мяуканье, и в комнате появился старый знакомый. Проигнорировав Валерию и Анджея, он прямиком направился к Тоцкому. Выходит, обиды забыты?

Котяра начал тереться о его ноги и, призывно мяукая, намекать, что неплохо было бы дать ему сунуть нос в бутыль. И Тоцкий дал. И не только понюхать, а даже и немного полакать. Интересно, местные коты так же дуреют от зелья бодрости, как земные от валерианы?

Да, немного котика повело. Он сильно взбодрился и начал, взбрыкивая задними лапами, подпрыгивать боком. Просто конь ретивый. Хорошо хоть не ржал. Как только ему наскучила взбрыкательная аэробика, он перешёл на ходьбу на передних лапах. Причём вытворял он всё это, посматривая на окружающих. Было такое чувство, что он специально перед зрителями фигуряет.

Смотрелось очень комично, и Леру терзало желание потискать талантливого котяру. Вот только все эти головокружительные кошачьи трюки нисколько не приближали к намеченной Тоцким цели. Она посмотрела на него с выражением: ну и? На его лице было выражение: мол, всё под контролем.

— Зелье бодрости вызывает сильную жажду, — пояснил он. — Скоро кот помчит к источнику воды, то есть, на выход из подвала.

И кот, после очередной серии выкрутасов, помчал. Валерия, Анджей и Тоцкий торпедами выскочили за ним. Но попечитель на секунду замешкался возле поваленной двери, с выражением благоговейного ужаса косясь на Леру. Видимо, бедолагу накрыло дежавю.

— Дьер Анджей, свет, — напомнил ему Тоцкий.

Попечитель ожил. Он приложил руки ко рту и отвернулся лицом к стене. Ловит магический настрой? Там у стены он что-то шептал, делал непонятные движения руками и, тусклый свет, наконец, залил коридор. У Тоцкого это как-то проще получается — по щелчку пальцев.

Манипуляции со светом украли несколько секунд, пришлось во весь дух догонять кота. В одном из коридоров Лера заметила, что по потолку стелется туман. Почему-то подумалось, что он просачивается сверху. Похоже, над ними сейчас мост, по которому экскурсанты попарно переходили в магическую зону. А мост, кстати, начинается у самого входа у башню. Значит, осталось совсем немного.

Действительно, вскоре коридор уткнулся в винтовую лестницу, ведущую вверх. Кот понёсся по ней, не сбавляя скорости. Но Тоцкий уже не спешил, давая Анджею и Валерии отдышаться. Больше, конечно, Анджею. Лере кросс не показался уж слишком выматывающим.

Все трое чувствовали уверенность, что лестница гарантированно выведет на первый этаж башни — в очаг цивилизации, как выразился Анджей. Она-то вывела, только не в холл первого этажа, а в жилую комнату. Обставлена она была по-простому. Явно жилище настоятеля башни. Выходит, это он устроил себе кабинет писателя в подвале. А чего ему в собственных хоромах не писалось? Видимо, в подвале чаще посещает вдохновение. Писатели, они такие.

Хозяина в покоях не было. Только кот, с упоением лакавший воду из миски. Лера не вытерпела подойти и потискать спасителя. Да, она считала спасителем именно его, четверолапого, а не кое-кого другого, кто своей самодовольной улыбкой пытался присвоить лавры себе.

Ждать хозяина в его комнате непрошенными гостями было неудобно. Вся троица вышла в холл. Там Тоцкий связался с братом, который в тот момент вёл отряд в башню. Они посовещались и решили, что не стоит разворачивать отряд назад. Отъезд в академию, был запланирован на завтрашнее утро и, казалось бы, можно было ещё денёк провести на природе, но братья решили, что и в башне будет нескучно.

Лера догадывалась, что они просто хотят предотвратить инциденты наподобие сегодняшнего. Наверняка у них у обоих волосы дыбом встают при мысли потерять ещё парочку студентов в какой-нибудь не учтённой магической воронке перед самым отъездом.

К тому моменту, как отряд, ведомый Энтони, добрался до башни, Тоцкий уже обо всём договорился с настоятелем. И насчёт компенсации за поломанную дверь, и насчёт ночлега для экскурсантов. Тот был рад гостям, пообещал всех устроить с удобством. Собственно, Анджея уже устроил. Тот, как только ему выделили комнату, сразу же скрылся в ней пользоваться благами цивилизации. А Лера и Тоцкий встречали отряд у входа в башню.

Она наблюдала, как ребята парами выходят из тумана. Все выглядели бодрыми. А Муачо особенно бодрым — к его заплечной сумке был привязан огромный пучок лозы. Значит, затею с колыбелью он не оставил.

Моника показалась из тумана в паре с Филиппом. Они довольно живо беседовали. Правда, беседа состояла из монолога Моники, а Филипп молчал. Зато как красноречиво! Лера пристально приглядывалась к подруге, пытаясь обнаружить какие-либо признаки беременности. Но ничего особенного не замечала. Хотя если срок маленький, то как это можно заметить? Ох, не хотелось бы, чтобы слова Муачо оказались правдой.

Злата показалась из тумана в паре с Тересой. Внешне спокойная, но глаза грустные. Лера переживала за неё. Как тяжело ей смириться с той правдой, которая ей недавно открылась. Увидев Валерию, она заулыбалась и бросилась обниматься.

— Лерочка, я так растерялась, когда не нашла тебя утром. Хорошо, что дьер Ян предупредил, что с вами всё в порядке. Я переживала.

— Ну что со мной может случиться? — улыбнулась Лера, прижимая к себе сестру.

Настоятель подготовил гостям несколько комнат и предоставил самим разбираться, кто с кем займёт какую. Дальше действовала Тереса — быстро распределила личный состав на предоставленной территории. Лере и Злате досталась уютная торцевая комнатка.

Распорядок на остаток дня был объявлен такой: предполагался небольшой отдых, а потом Энтони ещё собирался провести занятие.

Ну, раз велено пока отдыхать, то надо отдыхать. Смыв дорожную грязь, Валерия и Злата удобно пристроились на тахте. Хотелось поговорить. Лера рассказывала про свои сегодняшние похождения. Потом расспрашивала Злату, как они добрались до башни. Не было ли происшествий.

Они говорили и говорили. Валерия так красочно расписала падение Анджея на топчан, что удалось даже рассмешить Злату. Но в какой-то момент сестра вдруг напряжённо замолчала. Лера что-то рассказывала, но поняла, что Злата не слушает. Она в лице переменилась. Глаза сделались огромными, дыхание участилось.

— Лера, я опять вижу его…

— Кого? Колдуна?

— Нет, вижу прошлое, — голос сестры дрожал. — Оно проступает через настоящее.

— Что-то страшное? — Лера взяла Злату за руку.

Та молчала, а на глазах выступили слёзы. Что ж за дар-то такой у неё проснулся пугающий?

— Что? Что ты видишь? — Валерия прижала сестру к себе.

— Вижу тебя… Ты уже бывала здесь раньше… в этой комнате… давно-давно…

Глава 20. Их было двое

Валерия не стала сразу мучить Злату расспросами. Просто держала, плотно прижав к себе, давая ей немного успокоиться. А у самой мысли кузнечиками скакали в голове. Она не могла поверить в то, что услышала. Это совершенно невозможно. Может, Злата видит не прошлое? Может, это всё-таки обычные видения. Бывает же, когда человек очень впечатлительный у него фантазии оживают.

Когда дыхание у сестры немного выровнялось, Лера мягко спросила:

— Злат, почему ты думаешь, что видишь прошлое?

Та вскинула на Валерию медовые глаза. Зрачки были расширены от пережитого.

— Просто чувствую. Лерочка, это так странно, — она встрепенулась и начала горячо жестикулировать. — Это как если бы на картине поверх одного рисунка был нанесён другой. И все видят только свежий. А я вижу оба. Тот первый, он словно проступает через второй.

Как бы путано ни говорила Злата, но Лера её понимала. Время ведь — тоже художник. Рисует картины одну за другой, слой за слоем. Видимо, дар сестры — видеть через эти слои. Но, наверное, дар ещё не достаточно развился — она видит нечётко. Приняла кого-то другого за Валерию.

— Я раньше слышала про дар Колоджей. Он мне всегда казался жутким, — призналась Злата. — И он действительно пугает.

— А что именно ты видела? — Лера снова притянула сестру к себе.

И почему такой серьёзный, сложный, убийственный дар достался такой лёгкой солнечной девочке? Лучше бы вон, как у Филиппа, какая-нибудь фито-лекарственная магия. Ей бы подошло. Собирала бы цветочки, заваривала бы чаёчки.

— Эта комната раньше выглядела совсем по-другому, — начала рассказывать Злата. — Белые стены, белые потолки. Белые полотнища на окнах вместо занавесей. Я подумала, это был лазарет.

Сколько деталей. Непохоже на размытую картинку.

— Там, где сейчас зеркало, тогда стояла кровать. На ней женщина. Но лица невидно, потому что над ней склонилось несколько сиделок.

— Одна из сиделок была похожа на меня? — догадалась Лера.

— Нет. И это вовсе были не сиделки. Потом я поняла — повитухи. Они принимали у женщины роды, — Злату начало трясти. — Я слышала, что роженицы ведут себя неспокойно. Но эта женщина молчала. Совсем ни звука.

— Тебя это напугало?

— Да, мне стало не по себе. Но потом… потом… — у Златы снова участилось дыхание. — …потом…

— Что? — Лера догадывалась, что рассказ дошёл до самого страшного. Она подскочила с тахты принести сестре воды. Та не отказалась. Но сделала лишь пару крохотных глотков и отставила стакан, чтобы снова оказаться в объятиях сестры.

— Потом… это было так неожиданно… раздался крик младенца. Лерочка, я никогда не видела, как появляется новая жизнь… — у сестры снова в глазах стояли слёзы.

Но Лера поняла, что это не от страха. А от переизбытка чувств. Земную бы девушку подобная картина не так сильно взбудоражила — всё ж таки во стольких фильмах и сериалах момент рождения ребёнка показан со всей трогательностью и значимостью. А Злата увидела впервые — понятно, что была глубоко впечатлена. Одно пока Лера не могла взять в толк. Где же во всей этой истории фигурировала она сама? Почему Злата утверждала, что видела в прошлом её?

— Малышку завернули в шёлк и кружева…

— Это была девочка?

— Да. Это была ты, Лерочка.

Валерия опешила.

— Как я?

— Я тоже этого не понимаю. Но у меня сердце остановилось, когда почувствовала, что это ты. И не спрашивай как. Я всё равно не смогу объяснить. Но точно знаю, что ты родилась здесь, в этой комнате.

Теперь уже за стакан с водой схватилась Лера.

— Нет, Злат, тут что-то не то. Как я могла родиться здесь, если я всю жизнь кроме последнего месяца прожила в земном мире? Выходит, моя мама всё-таки отсюда? Но как тогда я попала на Землю? Наверно, тем младенцем была всё-таки не я.

Злата не стала переубеждать. Может, засомневалась? Она видит очень реалистичные картины, но правильно ли их интерпретирует? Дар у неё проснулся только-только. Она может ошибаться.

— А женщину ты так и не смогла рассмотреть? — Лере хотелось подробностей.

— Нет. Последнее, что я видела, это как обоих младенцев уносит из комнаты одна из повитух. А дальше прошлое поблёкло и стало неразличимым за ярким слоем настоящего…

— Подожди, так младенцев было двое?

— Да. Ты и ещё один. Он тоже был в шелках и кружевах. Я упустила момент, откуда он взялся. Может, родился до тебя?

У женщины из прошлого родилась двойня? Нет, Валерия отказывалась верить, что увиденная Златой картина имеет хоть какое-то отношение к ней. Слишком много нестыковок. Мало ли кто, когда и по какой причине выбрал это место, чтобы разрешиться от бремени. Злата могла увидеть события столетней давности. Но всё равно Леру поражал дар сестры. Пусть ещё совсем неуправляемый, но удивительный и неимоверный.

— Знаешь, Злат, — Лера взъерошила золотые кудри сестры, — тебе надо развивать свой дар. Учиться! Ты же мечтала об академии, а теперь у тебя есть все шансы поступить.

— Я уже думала об этом, — оживилась Злата. — Но теперь только в следующем году. Хотя мне так хотелось бы учиться с тобой в одной группе. Я уже со всеми сдружилась. Но кто меня возьмёт посреди учебного года?

— Я знаю одного человека, который в виде исключения может подписать приказ о твоём зачислении даже посреди учебного года.

— Кто?

— Ну, Тоцкий, разумеется. Кто у нас ректор? Меня же он принял именно посреди учебного года, да ещё и без экзаменов. И только потому, что я сразила его своей магией. Нам всего-то и надо, чтобы ты тоже сразила. Причём желательно наповал.

— Если бы у меня была магия Ольшанских… — грустно вздохнула Злата.

— Ты и своей магией сразишь. Нам нужно, чтобы ты увидела что-нибудь из прошлого Тоцкого. Что-нибудь такое — желательно провокационное, о чём он никогда никому не рассказывал. Ты видишь столько деталей — да он диву дастся.

— Лер, у меня пока не получается делать это специально. Прошлое берёт и показывается, когда ему заблагорассудится, а не когда я этого хочу.

— Ничего, что-нибудь придумаем.

Лера очень загорелась этой идеей. Жутко хотелось ускорить исполнение мечты Златы об учёбе в академии, да и разузнать что-нибудь пикантное из прошлого Тоцкого тоже почему-то выглядело страшно заманчиво.

Глава 21. Стратегическое совещание

Сразу после ужина Валерия позвала Тересу заглянуть к ним со Златой в комнату. Она собрала подруг на стратегическое совещание. Речь должна была пойти пока даже не о том, как ускорить поступление Златы в академию, а о более насущныхпроблемах в лице Муачо с его снопом лозы.

Лера побаивалась, что тот за ночь сплетёт таки колыбель. И если даже не станет пока дарить Монике, но всё равно привлечёт всеобщее внимание, когда будет с этой колыбелью грузиться в экстрамобиль, на котором завтра отряд отправится назад в академию. Начнутся вопросы, в том числе и от преподавателей, и страшно подумать, какие прозвучат ответы.

Валерия усадила Злату и Тересу на тахту, а сама, как председатель импровизированного женского собрания начала расхаживать по комнате взад-вперёд, рассказывая подругам о проснувшемся в Муачо даре и о том, к каким выводам пришёл одногруппник, учитывая учуянную родственную связь между Моникой и ребёнком.

— Муачо считает, что Моника пока сама может не знать о своей беременности, — закончила рассказ Лера. — Что сильно усложняет нам задачу. А задача в следующем — убедиться, что Моника не беременна и вескими доводами убедить Муачо оставить затею с колыбелью.

Лера пыталась использовать самые мягкие и обтекаемые слова, но, тем не менее, обе подруги выглядели ошарашенными.

— Я почти на сто процентов уверена, что Муачо ошибся, — решила Валерия снизить градус их ошарашенности. — Так ведь? — она посмотрела на Тересу.

Тереса — прирождённая староста. Знает своих подопечных лучше, чем они сами себя. Она бы, случись что, заподозрила неладное первая.

— Моника ведь ни с кем не встречается? — Лера перестала мерить комнату шагами и присела на тахту к подругам.

— Не встречается, — подтвердила Тереса. — Она же на Анджея нацелилась. Хотя…

Леру сразу насторожило это «хотя».

— Филипп? — предположила Злата.

— Нет. Ещё до Филиппа… — Тереса тянула, как будто ей не хочется говорить, что на прямолинейную старосту было совершенно не похоже. Обычно она высказывается сразу в лоб, без обиняков, — …когда мы только-только начали учиться… прошла неделя, может две, Марчел проявлял к Монике большой интерес…

Да к кому только Марчел интерес не проявлял. Вопрос — насколько всё далеко могло зайти.

— …очень большой интерес, — будто прочитав мысли Валерии, добавила Тереса.

Злата отчаянно делала вид, что ей всё равно, но Лера видела, как нервно её пальцы сжимают плед, которым была покрыта тахта. Глупое маленькое золотое солнце, только не вздумай всерьёз влюбиться в этого прохвоста. Натерпишься ещё в сто раз больше, чем сегодня…

— А кроме Марчела? — Лера посмотрела на Тересу, но ответить та не успела.

В комнату влетела виновница переполоха.

— Вот вы где? А я думаю, куда все пропали, — она недоумённо улыбнулась.

Злата и Тереса смотрели на Монику новыми глазами, пытаясь разглядеть признаки беременности. Но Лера уже знала, что дело это бесполезное. Если у тебя нет ультразвукового зрения, как у аппарата УЗИ, то ничего на ранних сроках ты не высмотришь.

— Девочки, можно я с вами? Вы что делаете? — Монике очень не хотелось отрываться от коллектива, хоть о цели собрания она и не догадывалась.

Лера и Тереса переглянулись. Раз уж Моника сама нагрянула, надо брать её в оборот.

— Садись, — скомандовала Валерия, уступая ей место. — У нас вечер откровений. Раз ты с нами, то теперь твоя очередь откровенничать. У тебя были с Марчелом серьёзные отношения?

— С Марчелом? Разве с этим повесой могут быть серьёзные отношения? — Моника закатила глаза. — У меня ещё ни с кем не было серьёзных отношений. Я считаю, серьёзные отношения могут быть только с серьёзным солидным мужчиной, а никак не со студентом.

Что и требовалось доказать. Лера вздохнула с облегчением. Однако у Тересы был вид, что ещё рано успокаиваться.

— Моника, раз вечер откровений, то нужно говорить на чистоту, — она посмотрела, как строгая староста. — А как же тот поцелуй?

— Это было не по-настоящему. Я просто хотела узнать, как целуется тот, по кому сохнет пол-академии.

Лера не знала, о каком поцелуе речь, зато точно знала, что от одного поцелуя беременными не становятся. Пора было прекращать говорить намёками и рассказать Монике из-за чего весь сыр-бор. И Валерия рассказала. И о том, к какому выводу пришёл Муачо из-за неожиданно проснувшегося у него дара. И о том, какой он ей готовит подарок.

Валерия ожидала, что Моника только рассмеётся тому, какие фортели может выдать неокрепший дар, но Моника, наоборот, чем дальше слушала, тем больше бледнела.

— Неужели это Кацпер?! — она прижала ладони к щекам и начала сбивчиво и эмоционально рассказывать историю месячной давности. — В тот день в студенческом клубе собралась компания Кацпера. Праздновали его двадцатилетие. Шимон принёс целую бутыль валисейского дурманящего зелья — его дружок где-то раздобыл. Они угощали всех. Не знаю, зачем я решила попробовать. Знала же, что оно может сильно кружить голову. Выпила совсем чуть-чуть, а дальше всё как в тумане. Пришла в себя под утро в своей кровати, раздетая. И не помню, как в ней оказалась. Мне сказали, что из клуба до общежития меня провожал Кацпер. Я не думала ничего плохого, но всё-таки нашла его на следующий день и говорю: мол, рассказывай, что да как. Пригрозила ему, что прокляну. Нашлю такое, чтоб у него на веки вечные пропала мужская сила. Конечно, блефовала. Мне от нашей родовой проклятийной магии Залевских достался только дар снимать проклятия, а не насылать. Он поклялся, что ничего не было. Что только проводил меня до комнаты и помог лечь, а дальше испарился. Я ему поверила. А теперь не знаю… — Моника растерянно посмотрела на подруг в поисках поддержки.

Лера тоже не знала, что и думать. Она уже убедилась, что Кацпер — редкий мерзавец, но чтоб настолько? Да и Моника, уж какой бы затуманенной от зелья она ни была, не могла же совсем ничего не почувствовать? Не под наркозом же. Валерия с Тересой переглянулись, и староста выдала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Улики неубедительные. Предлагаю, пока считать Монику небеременной. Когда вернёмся в академию, купим в аптеке листьев аруганской пальмы и всё выясним.

Лера сразу догадалась, что эти аруганские листья — аналог земного теста на беременность.

Моника после слов Тересы заметно повеселела.

— Да, я согласна считать себя небеременной.

— Тогда беру Муачо с его колыбелью на себя, — вызвалась Лера.

На этой оптимистичной ноте девушки разошлись. Вернее, Тереса и Моника ушли к себе, а Валерия и Злата остались в своей комнате.

Время было позднее и пора бы уже было ложиться спать. Лера принялась разбираться с устройством тахты, чтобы понять, как её разложить, но мысли в голове крутились совсем не о тахте. Хоть и было решено считать Монику небеременной, но Лере всё равно не давали покоя слова Муачо. Не могла же совсем на пустом месте ему привидеться родственная связь Моники и ребёнка? Он наверняка ошибся, но где и в чём? Что за связь он видел? У Леры было несколько вариантов, причём самых нелепых: может, беременный тут кто-то другой?

Но эти вопросы можно было отложить до завтра. Тут другое не выходило из головы — то, что увидела Злата. Её рассказ очень интриговал, и хоть Лере не верилось, что одним из младенцев была она, всё равно хотелось узнать поподробнее о том, что приключилось в этой комнате. Вот бы поговорить с настоятелем, расспросить его — он, наверняка всё знает. Но завтра экскурсанты возвращаются в академию. Осталась только ночь. Конечно, поздновато для бесед, но интуиция подсказывала — Вилзорт не откажет. Он показался Лере словоохотливым. Она решилась. Только оставлять Злату одну не хотелось. Вдруг ей опять откроется прошлое, что-нибудь пугающее. Сегодня ей и так перепало переживаний.

Тахта, наконец-то, поддалась. Раскрылась с музыкальным скрипом. Но вместо того, чтобы обустраивать спальные места, Лера предложила:

— Злат, а давай напросимся к настоятелю на чай? Может, расскажет нам что-нибудь интересное. Наверняка, знает много историй — писатель, как-никак.

— Давай, — ни секунды не сомневаясь, согласилась Злата.

Глава 22. Хотела рассказать о нём

Настоятель был рад гостьям. Встретил их улыбкой и лукавым прищуром. А когда услышал, что они пришли просто побеседовать, обрадовался ещё больше. Он повёл их в трапезную и усадил за стол. Лера полагала, что угостит чаем. Но вместо чайника перед гостьями был водружён бочонок с квасом.

— Делаю сам, — похвастался Вилзорт, разливая пенистый напиток по кружкам. — С добавлением чёрной хвои вьющейся сосновой травы и баргамского изюма.

Вкус у кваса был запоминающийся. Лера бы пила и пила. Хорошо настоявшийся, он ударял в нос газом и неимоверно бодрил. Однако квас квасом, но надо было переходить к делу.

— Магистр Вилзорт, нам хотелось бы узнать историю сторожевой башни, — начала Лера издалека. — На занятиях нам рассказывали, но только в общих чертах.

Настоятель кивнул.

— Никто лучше меня не знает, сколько всего повидала на своём веку старушка-башня. Её история прекрасна как музыкальная увертюра. Кстати, — он отхлебнул кваса и заинтересованно уставился на Валерию, — вы не играете на виолончели?

Лера слегка опешила неожиданной смене темы.

— Нет.

Ей, честно говоря, медведь на ухо наступил. Какая там виолончель? Хотя музыку она любила.

— Вы напомнили мне одну девушку. Она была так же прекрасна, как и вы, — Вилзорт прикрыл глаза и начал говорить неспешно и вдохновенно: — Она играла на виолончели в пустом зале. Я слушал, но даже подумать не мог, что это не просто виолончель, а древний артефакт…

Лера тут же вспомнила, что похожие слова были написаны на листе бумаги, лежавшем на столе в подпольном писательском кабинете. Похоже, Вилзорт решил рассказать сюжет одной из своих книг, над которой сейчас работает.

— …её пальцы виртуозно скользили по струнам, она знала, как извлекать божественные звуки из своего громоздкого инструмента…

Лера побаивалась, что история может оказаться не короткой, поэтому решилась направить Вилзорта в нужное русло.

— Прекрасная виолончелистка бывала когда-нибудь в башне? Это тут она играла в пустом зале?

— Да. Здесь, рядом с трапезной, есть ещё один зал. В те времена он был ещё более величественен, чем сейчас. Стены покрыты мурмайским мрамором. Они идеально отражали звук. Казалось, играет не только виолончель, казалось, целый оркестр вторит волшебным звукам…

Глаза Вилзорта оставались закрытыми, а речь стала не очень внятной, и у Леры закралась тревога, что настоятель, чего доброго, задремлет. Почему-то квас на него влиял противоположным образом, чем на неё саму.

— А что ещё необычного было в башне раньше, кроме музыкального зала? — спросила она зычным басом, чтобы взбодрить настоятеля. — Может, тут был лазарет?

Громкий голос подействовал — Вилзорт встрепенулся.

— Лазарета на моей памяти не было. Но я никогда не отказывал в помощи нуждающимся путникам. Было дело, здесь лечился сам князь Пшибыльский…

Ещё бы знать, кто это.

— …он был в наших местах проездом. С ним случилось несчастье — неудачно упал с лошади. Вот и пришлось отлёживаться в башне. Мы с ним бывало вот так же вечерами попивали квасок. Оказывается, князь Пшибыльский большой любитель музыки. Рассказывал, что часто бывает в опере. Я слушал его и вспоминал, как чудно она играла на виолончели. И кто бы мог подумать, что старый инструмент таил в себе загадку. На его корпусе были вырезаны руны…

Голос Вилзорта снова начал затихать. Валерия и Злата переглянулись. Вот ведь как настоятелю в душу запала эта виолончель.

— Магистр, — Лере опять пришлось повысить децибелы, — а были ли среди путников, которым вы оказывали помощь, женщины?

— Была одна, — не открывая глаз, ответил Вилзорт. — Она…

…играла на виолончели в пустом зале? Лере подумалось, что именно это сейчас скажет настоятель. Чтобы прервать его виолончеливые мысли, она тут же уточнила:

— Я имею в виду женщину в непростом положении. Не останавливалась у вас такая? Может, у неё была какая-то проблема или недуг?

— Да, — кивнул Вилзорт. — Он у неё был очень особенный…

Лера и Злата снова переглянулись. Кажется, наконец-то им удалось направить мысли настоятеля в нужном направлении. Беременность — это ведь действительно очень особенный недуг. Можно даже сказать, совсем и не недуг.

— …особенный и редчайший… — уточнил настоятель.

Редчайший? Беременность, вроде бы, дело распространённое. Или он к тому, что двойня?

— …а какой большой, — Вилзорт раскинул руки.

Лера видела, как у Златы от удивления округлились глаза. Да она и сама уже перестала понимать настоятеля. Это он сейчас про что? Про живот? Имеет в виду, что живот был большой, потому что двойня?

— …я не мог оторвать глаз. Он был частью её, будто продолжением руки…

Живот продолжением руки?

— Кто он? Магистр, вы о чём?

— Смычок. Она владела им виртуозно. Они были будто созданы друг для друга. Тогда я ещё не знал, что смычок — тоже артефакт…

Опять виолончель? А когда-то Лера любила этот инструмент. Она залпом допила квас.

— Магистр, в башне когда-нибудь рождались дети? — сформулировала вопрос как можно конкретнее.

— А как же. Башня многое повидала.

— Когда это было?

— Точно не скажу. Давненько.

— Вы видели этих младенцев? Которые тут родились?

— Одного. Тут родился один младенец. Его назвали в честь меня — Вилзортом.

То есть двойни не было? А Злата видела двоих. Или Вилзорт запамятовал, или Злата не совсем правильно поняла то, что увидела.

— Дети — как музыка. У каждого своя неповторимая мелодия. И она тоже играла неповторимо. Как жаль, что я в тот момент не разглядел руны на корпусе виолончели. Они означали… — настоятель ещё несколько минут рассказывал о древнем артефакте, но речь его становилась всё неразборчивее и неразборчивее. Он так и уснул над кружкой кваса. Наверное, прошлой ночью что-то не давало ему спать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольшанский целый день прождал Лайлиту, но она так и не пришла. Он не знал, нарочно ли она тянула время, чтобы его позлить, или её спугнуло то, что башня неожиданно наполнилась людьми. Он был в курсе, что она всё ещё здесь. Пока. Его брала досада от мысли, что она может уехать под покровом ночи, и он так и не узнает, зачем она хотела его видеть.

Ален то и дело подходил к окну. Но когда совсем стемнело, решил, что и так слишком много времени потратил на пустые мысли и бессмысленные телодвижения — пора предаться сладким объятиям морфея. Он уже снял сюртук и расстегнул рубашку, когда в дверь постучали. Она? Пришлось снова застёгиваться, а на сюртук махнул рукой.

Лайлита вошла, не говоря ни слова. Процокала каблуками по паркету и остановилась на середине комнаты, будто давая себя рассмотреть. Женщина, уверенная в своей безупречности. Такой он её и запомнил. Кричаще красивой, вызывающей, соблазнительной. Будто и не было этих двадцати лет. Единственное, что отличало теперешнюю Лайлиту от прежней — это царственная манерность.

— Я знаю, какой вопрос крутится у тебя на языке, — произнесла она, посмотрев в глаза, — зачем вернулась?

Да, пожалуй, это первое, что Алену хотелось бы узнать.

— Садись, — он кивнул на кресло.

Она решила принять приглашение. Величественно, будто королева, сделала шаг в сторону кресла, и вдруг её правая нога ни с того ни с сего подвернулась. Пытаясь сохранить равновесие, Лайлита нелепо взмахнула руками. Куда только царственность делась? В следующее мгновение она должна была бы плашмя растянуться у ног Алена. Он машинально ринулся её поддержать, но тоже запнулся. Столкновение было неизбежным. Они треснулись лбами так, что искры из глаз полетели.

— Какого дьявола?! — вырвалось у Ольшанского.

В голове стоял адов звон. Они с минуту сидели на полу, потирая лбы. Ален чувствовал, как набухает шишка. Оставалось злорадно утешаться тем, что у Лайлиты тоже рос на лбу рог. Ещё большим утешением было созерцать её стройные ножки, которые неожиданно оказались очень близко.

Какой подходящий момент для разговора. Они оба на полу. У неё шишка на лбу и порваны чулки — совсем не до королевской величественности.

— Так зачем ты вернулась, Лайлита?

— Хотела рассказать тебе о нём…

Глава 23. Теперь это так называется?

Ольшанский смотрел, как Лайлита силилась встать с пола, неуклюже цепляясь за боковину кресла, но у неё не получалось. То ли пятидюймовые каблуки мешали, то ли головокружение от удара ещё не прошло.

— Раньше ты был более галантным, — уколола она его. — Помоги.

Он дотянулся до подушки, которая лежала на софе, и подложил Лайлите под спину, чтобы она могла с удобством опереться на боковину кресла. Она, разумеется, ждала другой помощи — хотела, чтобы Ален помог подняться и усадил, но его всё устраивало. Лайлита недовольно сверкнула глазами, а он, игнорируя её гнев, пристроился рядом, бесцеремонно потеснив её.

— Так что ты хотела рассказать?

— Будем разговаривать вот так — на полу? — в голосе проскочили спесивые нотки. — Спасибо за «гостеприимство».

— А мне нравится на полу. Слова будут проще, без витиеватостей. Хочешь, чтобы с тобой говорили прямо, не выбирая выражений — усади собеседника на пол. Правда же, здесь не тянет на высокопарные фразы?

С её лица слетела спесивая маска. Она вдруг улыбнулась. Искренне.

— Ты и в молодости был хулиганом. Обычно с возрастом это проходит. Но не в твоём случае.

— Ты про жёлтые носки?

— И про них тоже.

Они немного посидели молча. Ален боролся с желанием положить руку на её колено.

— Так что ты хотела рассказать? — повторил он вопрос, который сегодня уже звучал.

— Ты будешь очень зол, когда узнаешь. Такие вещи нужно рассказывать сразу. Ты имел право знать…

Это она о дочери? Естественно, Ален злился, что ему сразу не рассказали о ребёнке. Ему было жаль утраченного времени, жаль, что не имел возможность видеть, как растёт его дерзкая малышка, жаль, что не мог баловать её, как баловал Злату.

— Та наша ночь… Знаешь, я о ней часто вспоминала. Она была прекрасна, не находишь?

Ещё бы Ален не находил. Он тоже вспоминал, а теперь, когда Лайлита была совсем рядом, воспоминания были особенно яркими. Но он напомнил себе, что зол на неё. Она беззастенчиво использовала его.

— Не заговаривай мне зубы. Я знаю, для чего был нужен тебе.

— Да, спасала магию. Но это не меняет того, что ночь была для меня особенной. Тем более она имела последствия. Об этом и хотела рассказать…

— Я уже знаю.

— Знаешь?

— Да. Твоё признание запоздало. Следовало бы сделать это раньше.

— Я хотела. Я возвращалась сюда, когда носила дитя под сердцем. На позднем сроке. Но сложилось так, что наша встреча тогда так и не состоялась. Как только наш сын родился, я вернулась с ним в свой мир. Подумала, так будет лучше…

— Сын? — Ален подпрыгнул, как ужаленный. — Что значит сын?

— Всё-таки надо было подготовить, — Лайлита усмехнулась. — Но ты ведь сказал, что знаешь. Да, Ален, поздравляю, ты отец.

Он ушам своим не верил. Лайлита, что, ещё не отошла от падения и удара в лоб?

— Ты уверена, что у тебя родился мальчик? Вообще-то, у нас дочь.

— Что?

— Красавица и умница Валерия.

— У нас сын Вилзорт. Уже выше меня на голову, даже если я на каблуках.

Какой ещё сын?! В Алене закипало неконтролируемое возмущение.

— Нет, дочь! Зеленоглазая хулиганка. Студентка лучшей в княжестве академии!

— Нет, сын! — убила взглядом Лайлита. — Красавец-брюнет. Причина бессонных ночей всех девиц в округе.

— Нет, дочь! — настаивал Ален. — Отважная малышка с сильным даром.

— Нет, сын! Мне лучше знать! В конце концов, я его рожала! — воинственно выставила грудь вперёд Лайлита.

Они смотрели друг на друга, хватая воздух ртом, и ничего не понимая, настырно продолжая бессмысленную перепалку: Нет, сын — Нет, дочь. Потом, как по команде затихли, чтобы потребовать друг от друга хором:

— Рассказывай!

Ален, отдышавшись, начал первым. Это была длинная бессонная ночь откровений и попыток понять, что же всё-таки произошло…

Вопреки соблазнительному желанию поспать подольше, Лера встала за час до официального подъёма. У неё была задача успеть до отъезда в академию переговорить с Муачо и убедить его оставить сноп лозы здесь. А если он уже успел сплести колыбель, то тем более, не брать с собой.

К счастью, Муачо тоже поднялся рано. Она вызвала его поговорить на один из балконов башни.

— Муачо, я расспросила Монику. Она не беременна. Не нужно дарить ей колыбель.

— Я уже сам понимать, что ненужно, — Муачо приложил руку к груди.

— Отлично! Значит, уже не видишь связь?

— Связь есть. Но колыбель ненужно. Ребёнок большой — не спать в колыбель.

Как странно. Муачо считает, что у Моники есть подросший ребёнок? Это совсем уж в голове не укладывалось. Да и насколько Лера поняла, он видит связи, только если два родственника рядом. Но разве рядом с Моникой сейчас есть какой-то малыш? Нет, развивать ещё Муачо дар и развивать.

— Я сегодня печаль, — с грустным вздохом неожиданно сознался он. — Я сегодня видеть новые связи, но не понимать.

— Ничего, Муачо, не расстраивайся. Для этого же мы и учимся в академии, чтобы досконально овладеть даром. А какие новые связи ты видишь?

— Твоя связи. Две прочный нить-канат.

— Нить-канат — это ведь когда очень близкие родственники?

— Так, — Муачо кивнул.

Ну, и кто тут в башне Лере отец родной или брат кровный? Настоятель?

— Я понимать, что так не быть. Я голова ломать. Я нет ответа, потому печаль.

— Нет-нет-нет, Муачо, никаких «печаль». Просто пока твой дар не окреп и шалит. Мой дар, знаешь, тоже какие фортеля выкидывает? Я же не грущу. Всему научимся.

Лера улыбнулась. Муачо ответил ей белозубой улыбкой, но большие карие глаза всё равно остались печальными.

Сразу после завтрака Энтони отдал команду загружаться в экстрамобиль, который уже поджидал у ворот башни. Немного грустно было покидать это замечательное место, но с другой стороны Валерия чувствовала, что уже и по академии соскучилась.

Они со Златой поднялись в комнату захватить вещи, и сразу же направились к выходу. Возле дверей их остановил настоятель.

— Можно вас на минутку? — обратился он к Лере.

Валерия подошла к нему, а Злата отправилась к воротам, где уже толпились одногруппники.

— Хотел сделать вам небольшой подарок, — Вилзорт протянул Лере толстую стопку сшитых в книгу листов. — Это мой первый роман. На последних строчках ещё чернила не просохли — дописывал сегодняшним утром.

Хоть Лера и догадывалась, что роман — про пресловутую виолончель, всё равно была очень тронута.

— Мне? — растерянно спросила она.

— Вам. Никто никогда не слушал меня так заинтересовано, как вы.

Шестое чувство подсказывало, что отказываться нельзя. Валерия приняла подарок и тепло поблагодарила настоятеля.

Как только книга перекочевала в сумку, Лера со всех ног ломанулась к экстрамобилю. Она видела, что все экскурсанты уже зашли внутрь.

Валерия резво поднялась в салон и стала искать глазами Злату, планируя подсесть к ней. Сестра помахала ей рукой с предпоследнего ряда.

— Лерочка, я здесь.

Но, как оказалось, махи руками были отнюдь не приглашением занять соседнее сиденье. Потому как оно уже было занято Марчелом.

— Лерочка, Марчел сел со мною, чтобы рассказать о местах, мимо которых будем проезжать, — объяснила Злата, как только Валерия подошла к ней. — Он сказал, мы будем пересекать долину свистящих полосатых сусликов. А он много про них знает.

Значит, суслики? Теперь это так называется? Валерия пропесочила Марчела уничижающим взглядом в духе: я же тебе говорила не применять к Злате свои ловелаские приёмчики. Он в ответ сделал самое невинное выражение лица: мол, а я что? а я и ничего, я про сусликов рассказать.

Ответный Лерин посыл был: один неверный шаг — убью!

Настращав Марчела, она начала осматриваться в поисках свободного места. Тереса почему-то сидела рядом с Лемом. Моника — рядом с Филиппом. А где пристроиться Валерии? Свободно было только рядом с Тоцким, занимавшим одно из задних сидений. Ехать с этим дьяволом полдня локоть к локтю? Его довольная физиономия говорила о том, что он совершенно не против подобного соседства. Может, тоже про сусликов собрался рассказывать?

Глава 24. На всю ночь

Говорят, в дороге хорошо думается. А что ещё делать? Ты привязан к одному месту — своему сиденью, но в то же время картинки перед глазами меняются одна за другой. Это способствует тому, чтобы и мысли бежали легко, несдерживаемые суетой обычной жизни.

Вот у Леры они и бежали — она строила планы на ближайшее будущее. Дел впереди было непочатый край, проблем — пруд пруди. Она разбила их на пункты. И самым первым безотлагательным пунктом шла Моника. По приезде в академию, нужно будет обязательно проверить её на беременность. На всякий случай. Хоть Муачо уже и забрал свои слова назад, но шума без огня не бывает.

Вторым пунктом шёл сам Муачо. Лере хотелось помочь ему с его пока непослушным и противоречивым даром. Чувствовалось, что Муачо озадачен и расстроен из-за того, что путается в нитях, которые видит.

Третьим пунктом у Леры значилась Злата. Тут просматривался целый клубок проблем. И её страх расстроить отца тем, что оказалась ему не родной, и её проснувшийся пугающий дар. А самое главное — нужно было придумать, как обеспечить её зачисление в академию, желательно в самое ближайшее время и желательно в Лерину группу.

Далее у Валерии шёл Марчел, который своим сусликовым демаршем показал, что не собирается оставлять попытки охмурить Злату.

Казалось бы, уже достаточно проблем, но нет, была ещё одна. Самая заковыристая — Тоцкий. Лера перевела на него взгляд, не разворачивая головы — косилась зайцем. Не замечая её интереса, он поглядывал в окно. Красивый задумчивый дьявол…

А почему, собственно, Тоцкий тоже был зачислен в разряд насущных проблем? Валерия внезапно поняла, что испытывает к нему сильное влечение. В общем-то, ничего нового. Он её всегда жутко раздражал и при этом всегда возмутительно нравился как мужчина. Наверное, ещё тогда, когда увидела его в первый раз в образе доктора, в ней уже проснулась физиология. Только теперь эта физиология неприлично обострились. Настолько, что даже здесь, в экстрамобиле, в полусонной обстановке всеобщего релакса, ей постоянно вспоминался их вызывающе чувственный поцелуй. А когда Тоцкий начинал ёрзать на сидении и нечаянно задевал её локтём или бедром, воспоминания преобразовывались в чувственные фантазии. Лера побаивалась своего странного состояния и страшно злилась на Тоцкого, за то, что имеет наглость это состояние провоцировать.

Чтобы избавиться от неожиданно нарисовавшейся проблемы, Лера решила насильно переключить своё внимание с Тоцкого на что-то другое. К счастью, она вспомнила, что у неё с собой роман за авторством Вилзорта. Она достала книгу из сумки и с любопытством покрутила в руках.

Терзали подозрения, что в названии обязательно будет слово «виолончель», но нет. «Хроники старой Башни» — вот, что было написано на титульном листе. Валерия перевернула первую страницу и приступила к чтению.

История оказалась автобиографичной. Лера и не заметила, как растворилась в повествовании. Первые главы были посвящены тому, как Вилзорт в составе группы опытных магов обследовал аномальную зону. Он был юн — всего семнадцать. Но относился к работе серьёзно. Вёл подробный дневник, где записывал всё, что представляло хоть малейший интерес. Маги составляли карту аномальной зоны, помечали на ней найденные ловушки. Порой сами попадались в них.

С особым пристрастием в книге была описана рыжая девушка-маг Майя. Она была старше Вилзорта на семь лет, но, чувствовалось, что это не мешало ему испытывать к ней влюблённость.

За чтением Лера не заметила, как экстрамобиль проехал пресловутую долину полосатых свистящих сусликов, и самих сусликов, разумеется, тоже не заметила. Не слышала, что про них рассказывал Злате юный натуралист Марчел. Да и остальные разговоры пролетели мимо её ушей. Очнулась она, только когда экстрамобиль подъезжал к главному корпусу академии.

Чтение пришлось прервать с сожалением. Прочитана была только четверть книги, а то и меньше. Лера ещё пока так и не дошла до виолончели. Впрочем, никто не мешает ей продолжить знакомство с историей, когда выкроится свободное время.

— Лерочка, я с вами в общежитие, — радостно прощебетала Злата, когда экскурсанты выгрузились из экстрамобиля. — Связалась с отцом, он разрешил мне быть здесь до самого вечера. Пришлёт за мной экипаж к десяти.

От главного корпуса до общежития всего пять минут ходьбы, но этого времени Злате хватило, чтобы пересказать пропущенный Валерией мимо ушей экскурс в поведенческие особенности сусликов и не только.

— Лер, я Марчелу сказала, что хочу попробовать поступить в академию. И он пообещал, что будет со мной каждый день заниматься — подготавливать к учёбе, — сестра сияла.

Лере нравилось, что Злата неисправимый оптимист и, что бы ни случилось, не может долго пребывать в унынии — всегда светится солнышком. Но не нравилось, что причиной, по которой сестра забыла о всех проблемах, свалившихся на неё, стал Марчел.

— Знаю я эти занятия, — сказала Валерия скептически.

— Нет, Лер, не думай, что я совсем наивная. Я ему то же самое сказала. Но он поклялся, что это будут именно занятия.

— Я бы на твоём месте не верила ни единому его слову.

— Лерочка, я не верю, правда. Я помню, что он со всеми так. Но мне же нужно подготовиться. А Марчел говорит, что у него педагогический талант.

— Сказала бы я, к чему у него талант, — Лера закатила глаза.

Теперь у неё ещё одна головная боль — проконтролировать, чтобы занятия проходили в людном месте, а не в интимной обстановке.

Валерия думала, что дорога очень утомила подруг и вечер пройдёт тихо. Но она их недооценила. За вечер много чего успело произойти. Первое и самое главное — это проверка Моники на беременность. Тереса сгоняла в аптеку за листом аруганской пальмы, который должен был сыграть роль теста. Алгоритм действий был похож на земной — тоже предполагалось смочить лист физиологической жидкостью, только немного другой — слезами. Если от слёз лист поменяет цвет с зелёного на бурый — беременность доказана. Если пожелтеет — значит, обошлось.

Выжать слезу оказалось делом непростым. Моника старательно тёрла глаза, а толку? Нужны эмоции. Лера пыталась надавить на жалость, вкратце пересказав сюжет «Му-му». В итоге плакала Злата, но не Моника. Тогда она решила идти от обратного — попытаться рассмешить до слёз. Пришлось снова обратиться к земной литературной классике — анекдотам. Поручик Ржевский стал героем вечера. Смеялись все: и Злата, и Тереса, и даже сама Лера. Моника тоже хихикала, но как-то неправильно — глаза остались сухими. Тогда в ход пошёл проверенный кардинальный способ — лук, за которым опять-таки пришлось сгонять Тересе.

Злой овощ сделал своё дело — слёзы выступили. Моника смочила ими лист и… подруги замерли… лист пожелтел. Все четверо вздохнули с облегчением.

Длинный день и не менее длинный вечер порядком вымотали. Валерия и Тереса проводили Злату, за которой приехал экипаж, и решили пораньше лечь спать. Староста отключилась первой. Лера собиралась последовать её примеру, но вдруг сработал мобильный кристалл.

Кто может тревожить сообщениями поздним вечером? Опять «доброжелательница»? Лера недовольно скривилась и приложила ладонь к шершавой поверхности кристалла, ожидая услышать женский полушёпот, но в ухе зазвучал совсем другой голос. Бодрый, самоуверенный и слегка насмешливый. Вот уж кого Лера не ожидала услышать — Тоцкий.

— Валерия, вы любите авантюры?

Неожиданное начало — ни здравствуй, ни прощай.

— Зачем я спрашиваю? Любите, — нагло ответил он за Леру. — Тогда вам должно понравиться одно маленькое полезное приключение. Не хотите разделить его со мной? Уверен, нам будет очень интересно. Спускайтесь к выходу из общежития. Я жду вас здесь. И да, оденьтесь потеплее — это приключение на всю ночь.

Глава 25. «Большое ухо»

Как поступают разумные мудрые девушки, если коварный наглый соблазнительный дьявол зовёт их провести ночь в совместной авантюре? Не задумываясь, отказываются! Но Лере эта мысль даже в голову не пришла. Её голова была занята единственным вопросом — что Тоцкий имел в виду под «маленьким полезным приключением». Любопытство было распалено до предела. Что такого полезного может предложить ректор студентке? Дополнительное занятие? Хочет подтянуть её знания по магическому этикету?

Лера не сомневалась, что на самом деле Тоцкий задумал что-то гораздо более интересное и гораздо более безотлагательное. Что-то такое, что никак не могло потерпеть до утра.

Она быстро оделась. Отдала предпочтение практичным вещам — брюкам и кофте. В качестве обувки выбрала ботинки, появившиеся у неё благодаря обувной афёре Тоцкого. Для ночного приключения они подходили больше всего. Да и, вообще, она их безумно полюбила. Удобные, лёгкие надёжные. Всё-таки интересно, зачем Тоцкий их ей подсунул? Ректорская забота о студентке? Каждый раз, когда она представляла, как он, опасливо оглядываясь по сторонам, подменивает ботинки, её разбирал смех. Всё-то у дьяволов не как у людей.

Она спускалась по ступеням бодро, проскакивая иногда сразу через две. Усталость и сонливость как рукой сняло. Предстоящая авантюра страшно будоражила, хоть Лера пока и понятия не имела о чём речь.

Она вышла на крыльцо и огляделась по сторонам. Тоцкого видно не было, зато в нескольких метрах от входа стоял экипаж. Тёмно-синий, лакированный, роскошный. На дверце — чей-то фамильный герб. Две переплетенных ветви оливы. Или не оливы? В свете фонаря — не разберёшь. Но самое главное, это был и не совсем экипаж — только один корпус. Лошадей не наблюдалось.

Дверца экипажа распахнулась, и из салона вышел Тоцкий с довольной физиономией.

— Нравится? — спросил, кивая на чудо местной техники. — Хотя землянку, конечно, мобилем не удивишь.

Так вот что это, оказывается, такое — мобиль. Экипаж на магической тяге. Тот же принцип, что и у экстрамобиля, на котором студентов возили на экскурсию, только рассчитан на меньшее количество пассажиров.

Они оба: и Тоцкий, и его тёмно-синий четырёхколёсный приятель — выглядели таинственно и притягательно. Значит, Леру заманивают не просто в авантюру, а в автомобильную авантюру?

Тоцкий с коварной ухмылочкой приглашающее кивнул:

— Прошу.

— Куда мы? — поинтересовалась Валерия.

Должны же приличные девушки интересоваться о конечном пункте маршрута, прежде чем садиться к привлекательному мужчине в машину?

— По дороге расскажу.

Вот так, значит? Держит интригу? Лера запомнила этот момент, чтобы когда-нибудь в отместку вот так же заставить его умирать от любопытства.

Она зашла в салон и села на переднее сиденье. Удобно! Внутри мобиль был похож на земной автомобиль гораздо больше, чем снаружи. Со стороны водительского сиденья имелась панель управления, подсвечивающаяся синим, и руль.

Тоцкий занял водительское место. Со знанием дела подёргал какие-то рычажки, и мобиль тронулся. У Леры засосало под ложечкой от предвкушения совершенно необычного приключения. Она даже не стала сразу атаковать Тоцкого вопросами, а немного насладилась ощущениями. Ночь. Звёзды. Тишина. Чуть прохладный ветер в лицо. И дьявольски красивый мужчина за рулём…

Как только Лера вышла из оцепенения, сразу решила, что пора возмущаться.

— Дьер Ян, так куда мы едем?

— В столицу.

Неожиданно. До столицы, насколько Лера знала — два часа езды, не меньше. Академию ведь специально построили подальше от столичных соблазнов. Но главное — зачем? Экскурсия и шопинг отпадают. Ночь на дворе.

— Вы никогда не слышали про Корнелию? — поинтересовался Тоцкий. — Живёт в башне на окраине столицы. Вот к ней и держим путь. Необычная женщина с очень сильным даром. Ведунья. Знает прошлое и будущее. И говорят, даже может на них влиять.

Влиять на прошлое и будущее? Менять их по своему усмотрению? Опасный дар.

— Не слышала, — призналась Лера.

— Корнелия принимает клиентов. Берётся подсказать, как действовать, чтобы избежать проблем. Вот я и договорился, чтобы она нас приняла.

— Ночью? — скептически сощурилась Лера.

— Она принимает исключительно ночью. Днём спит. Сон приходит к ней только при ярком солнечном свете.

Нестандартная женщина. Валерию она всё больше и больше интриговала. Вот только одного Лера не могла понять — о чём Тоцкий собрался с ней консультироваться и для чего взял с собой Леру.

— А нам она зачем?

— Попросим её подсказать, как решить нашу проблему. У нас же есть проблема? — спросил он серьёзно, но глаза поблёскивали как у беса, задумавшего лукавство.

Проблемы, разумеется, были. Для Леры Тоцкий — одна сплошная большая проблема и много мелких в довесок. Но вот что именно он имеет в виду?

— Какая проблема?

— Наша помолвка. Мы ведь хотим её аннулировать? — приподнял он бровь.

— Вы думаете, Корнелия поможет это сделать?

— В любом случае послушать совет не помешает, — у Тоцкого на лице опять заиграла лукавая улыбка.

Лера чувствовала, что затеянная им авантюра гораздо хитрее, чем просто выслушать совет ведуньи.

— Дьер Ян, что вы задумали?

— Вот, — он вынул из кармана монету и протянул Лере. — Это артефакт.

Пока она крутила в руках ничем не примечательную медяшку, Тоцкий начал рассказывать.

— Помните наш разговор двухнедельной давности? Мы заподозрили, что у Ольшанского должны быть веские причины проявлять такую незаурядную настойчивость и усердие, чтобы нас поженить. Простым желанием выгодно устроить дочь трудно объяснить его настырные попытки нас сблизить. Я нанял детектива. Он скрупулёзно работал над заданием, наводил справки, и пришёл к неожиданному выводу, что поведение Ольшанского как-то связано с его визитами к Корнелии.

— Он выполняет её советы?

— Возможно. На завтрашнюю ночь назначен очередной его визит к ведунье. Вам интересно, о чём они будут говорить?

Ещё бы!

Валерия кивнула.

— Артефакт, который вы держите в руках, сделан из раковины медной статуанской улитки. Его называют «Большое ухо».

— Подслушивающее устройство? — догадалась Лера.

— Да.

Она посмотрела на монетку новыми глазами — с уважением. Получается, это аналог земного шпионского жучка.

— Сегодня, во время консультации у Корнелии, нам нужно будет незаметно оставить артефакт. Где-нибудь в укромном месте, чтобы он не бросался в глаза. Тогда завтра при помощи артефакта-приёмника мы сможем услышать, о чём будут говорить Ольшанский и Корнелия.

Хитро́. Возможно, из разговора станет ясно, почему Ольшанский с таким маниакальным упорством пытается свести Валерию и Тоцкого. А осведомлён, значит вооружён.

— Но как нам перехитрить Корнелию? — задумалась Лера. — Она же сильный маг. Учует артефакт.

— Она ведунья, а не артефактор. Не учует. Действовать будем сообща. Я отвлекаю внимание, а вы незаметно прячете.

Они переглянулись заговорщицки, как два шпиона, как Штирлиц и радистка Кэт.

Глава 26. Простой способ аннулировать помолвку

— Ехать долго. Можете подремать, — предложил Тоцкий.

Какое дремать? Валерию будоражили предстоящие шпионские приключения и знакомство с таинственной ведуньей. Она и глаз сомкнуть не сможет. В голове уже крутились мысли, как и где лучше спрятать артефакт.

Да и глупо спать, когда тебе так всё нравится — лесная дорога, темнота, тишина. А ещё Лере нравилось, что разгоняет тьму в салоне лишь синеватая подсветка панели управления. В этом тусклом синем свете Тоцкий казался притягательно опасным. И ей пощипывало нервы от рисковых мыслей, лезших в голову.

В общем, Лера так и лупала глазами всю дорогу. Тоцкий, заметив, что спать его пассажирка не собирается, предложил провести занятие по магии. В час ночи? В мобиле? Вот ректор он и есть ректор. Лучше бы байками девушку в дороге развлекал.

Впрочем, чего это Лера расстроилась? К доске он её вызвать не сможет. Неуд поставить у него не получится. А про магию пусть рассказывает — это нескучно.

Тоцкий выбрал интересную тему — про магический резерв. Рассказал о том, почему он не бесконечен и может исчерпаться, как долго восстанавливается, какие есть способы ускорить восстановление. Кое-что Лера уже знала, но кое-что стало для неё открытием. Например, она раньше не слышала, что совместимые маги могут делиться магическим резервом друг с другом. Есть специальные методики.

— Хотите немного практики?

Тоцкий улыбнулся соблазнительно, как дьявол-искуситель. А ещё этот синий цвет, который делал его опасным. Конечно, Лера хотела. Ей снова начало пощипывать нервы от предвкушения. Как это, получить немного магической энергии от другого? Что будешь чувствовать, когда другая магия провзаимодействует с твоей?

— У нас в земном мире считается, что знания лучше всего усваиваются на практике, — витиевато согласилась Лера.

— Отлично, — уголок рта Тоцкого приподнялся в самодовольной ухмылке. — У нас будет чем заняться на обратном пути. Мы почти на месте.

Валерия уставилась в окно. Действительно — всего в нескольких десятках метров слева от дороги возвышалась башня. По форме она сильно отличалась от сторожевой башни Вилзорта. У настоятеля огромные владения. Основание его башни широкое — там бы, наверное, целое футбольное поле поместилось. А тут — что-то тоненькое и изящное. Похожее строение было в парке недалеко от Лериного дома — смотровая башня. Вход стоил копейки — как жетончик на метро. Расставшись с этой чисто символической суммой, ты мог подняться по винтовой лестнице на самый верх, где располагалась застеклённая смотровая площадка. Смотри-любуйся, как живёт город. Как двигаются слаженно потоки машин и людей, словно подчиняющиеся командам невидимого дирижёра.

Башню Корнелии будто та же бригада строителей делала. Как только Лера с Тоцким зашли внутрь, их встретила винтовая лестница. Такая же скрипучая и неухоженная. Ян пропустил Леру вперёд, а сам шагал за ней. Свет был настолько тусклым, что идти приходилось чуть ли не на ощупь. С каждой ступенью в грудиусиливался трепет уважения к почтенному возрасту старой башни.

Лестница вывела к двери.

— Входить нужно без стука, — объяснил Тоцкий, открыв дверь и легонько толкнув Леру вперёд.

Она сделала несколько шагов и остановилась осмотреться. Небольшая комнатка, освещённая простой настольной лампой, выглядела уютно. На кровати сидела женщина с длинными распущенными волосами. Про таких говорят — неопределённого возраста. Ей могло оказаться меньше пятидесяти или далеко за семьдесят. Глубоких морщин не было, но в выражении лица чувствовалась мудрость прожитых лет. Женщина увлеченно вязала, совершенно не обращая внимания на вошедших. Шевелились только её руки, но всё равно ощущалось, какой сильной энергетикой она обладает.

Валерия и Тоцкий переглянулись. Если Корнелия и дальше будет так увлечена вязанием, то спрятать где-то здесь монетку-артефакт не составит труда.

— Доброй ночи, — подал голос Тоцкий.

Ведунья, наконец, решила уделить внимание гостям.

— Садитесь, — пригласила она, не переставая работать спицами.

Сидячих мест было два — стул и кресло. Тоцкий по-джентельменски уступил более удобное место Лере, а сам уселся на стул.

— Мы хотели бы… — начал Тоцкий, но Корнелия перебила.

— Погоди.

Она расстелила рядом с собой связанное полотно и нахмурилась. Что ей не понравилось? Лере работа показалась искусной. Зелёные и чёрные нити ажурно переплетались в замысловатый узор. Но Корнелия осталась недовольна. Она вдруг спустила полотно со спиц и начала безжалостно распускать связанное.

Лера с Тоцким опять переглянулись. Он едва заметно подмигнул. Похоже, самое время заняться припрятыванием артефакта. Корнелии явно не до гостей. Валерия нащупала в кармане монету. Сердце ускорило ритм. Самый ответственный момент шпионской операции. Если Корнелия заметит — всё пропало. Надо действовать невозмутимо и хладнокровно. Куда спрятать? Самым подходящим местом показалась щель между сиденьем и боковиной кресла. Не нужно вставать, да и вообще, практически шевелиться не придётся. И если пропихнуть монету поглубже, никто её там ни за что не заметит.

Не выпуская из вида Корнелию, воюющую с полотном, Лера осторожным движением вынула артефакт и просунула в щель. На это потребовалась какая-то секунда. Кажется, получилось! Ведунья продолжала распускать вязание, сосредоточив всё внимание на нём, и при всём желании не могла видеть незаметного Лериного движения, потому что голова её была повёрнута в противоположную сторону.

А это было проще, чем казалось. Валерия поймала одобряющий взгляд Тоцкого и позволила себе чуть-чуть задрать нос. Да, земные девушки в шпионских приключениях — профи.

— Корнелия, мы приехали, чтобы… — Тоцкий решил напомнить о себе и Лере. Теперь-то уже можно. Операция завершена.

— Пусть она говорит, — перебила Корнелия. В этот момент она закончила распускать полотно и снова взялась за спицы. — Что ты хочешь узнать, девочка моя? — спросила мягко, посмотрев на Леру. — У тебя ведь вертится на языке вопрос?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вообще-то, да. Кое-что Валерии действительно хотелось спросить у Корнелии.

— Это правда, что вы можете влиять на прошлое и будущее?

Она рассмеялась.

— Чего только обо мне не говорят злые языки. Разве можно изменить прошлое? Это никому не под силу. Что было, то было.

— А будущее?

— А на будущее может влиять каждый из нас. Каждый выбирает свою дорогу.

Мудрые слова. Но Лере казалось, что Корнелия немного лукавит. Она же ведунья. У неё, наверняка, есть дар влиять на то, что должно произойти.

— Не веришь? — её руки всё ускоряли и ускоряли работу. Вместо распущенного полотна росло новое. — А давай так. Я знаю, что скоро начнётся сильная гроза. Лесную дорогу размоет — не проехать. Если я скажу вам ехать окольным путём по мощёному тракту, вы послушаете или сделаете по-своему?

Корнелия смотрела на Леру, но она не знала, что ответить. Это чисто теоретический вопрос или ведунья сделала предсказание?

— А гроза действительно будет?

— Неважно, будет или нет. По какой дороге ехать, в любом случае, решать вам.

Как искусно Корнелия запутала Леру. Так и не было понятно ни про её дар, ни про грозу.

— Так зачем вы приехали? — ведунья, наконец-то, решила дать слово Тоцкому.

— Хотели узнать, как расторгнуть нашу помолвку.

Лера думала, что сейчас в ход пойдут туманные мысли и идеи, наподобие тех, что прозвучали минутой раньше. Что-то такое, что можно трактовать по-разному, и пойди разбери, что имелось в виду и как действовать. Но на удивление Корнелия дала совершенно чёткий рецепт.

— Аннулировать помолвку проще простого. В нашем княжестве пока ещё никто не отменял закон, согласно которому жених вправе отозвать свою подпись под документом помолвки в случае, если невеста не проявляет должной преданности и верности.

Верности? Это то, что Лера подумала?

— Достаточно будет, если жених увидит, как его невесту целует другой мужчина. Найдите мужчину, с которым не против поцеловаться невеста, организуйте свидетелей… В общем, что я вас учу? Сами всё понимаете.

Глава 27. Хороший плохой совет

Валерию слегка удивил способ предложенный Корнелией. Своеобразненько. И почему юристы Тоцкого до такого не додумались? Или додумались, но в отличие от прямолинейной и экстравагантной ведуньи не решились предложить?

— Сколько я вам должен? — Тоцкий поднялся со стула и вынул из нагрудного кармана бумажник.

Что-то он как-то помрачнел.

— Я не беру деньги за свои услуги, — отказалась от материального вознаграждения Корнелия. — Я помогаю людям по велению сердца.

Ой, а вид-то какой при этом лукавый.

— Однако от устной благодарности не откажусь. Приезжайте сказать спасибо, когда у вас всё получится. Интересно будет послушать, как вам пригодился мой совет.

— Непременно, — ответил ей Тоцкий не очень любезно и, подхватив Валерию под локоток, направил в сторону выхода.

Она попрощалась с Корнелией на ходу. И вышла бы за дверь, не поворачивая головы, если бы её взгляд не зацепился за предмет в тёмном углу комнаты. Сначала Лера даже не поняла, что именно привлекло её внимание и почему. Это был музыкальный инструмент, в аккуратном кожаном чехле. Форма и размер чехла подсказывали, что внутри, скорее всего, виолончель.

Собственно говоря, ну и что? Увидь Лера, эту виолончель до разговора с Вилзортом, совершенно бы осталась равнодушной. Но настоятель так много раз проговорил, что какая-то там виолончель оказалась древним артефактом, что Лера невольно задумалась, может и эта виолончель тоже с секретом. Зачем бы Корнелии держать в своей комнате музыкальный инструмент? Почему-то сложно было представить ведунью наяривающей смычком по струнам в полном одиночестве. Значит, виолончель нужна ей для чего-то другого. У Леры даже проскочила мысль: а не тот ли это инструмент, который фигурировал в рассказах старца?

Однако удовлетворять любопытство было поздно. Они с Тоцким уже спускались по винтовой лестнице вниз. Но Лера взяла себе на заметку расспросить Корнелию о виолончели во время следующей встречи.

За время, пока шла консультация, на улице заметно похолодало. Однако Тоцкий не спешил сразу садиться в мобиль. Запрокинув голову, он несколько секунд изучал небо. Лера последовала его примеру. Ночь казалась абсолютно ясной. Ничто не мешало звёздам лить свет на окраину столицы — ни единого облачка.

— Проверяете, будет ли гроза? — поинтересовалась она.

— Да. Мощёная окольная дорога, о которой говорила Корнелия, займёт в три раза больше времени. Мы опоздаем к началу занятий.

— Тогда давайте поедем по прямой. Мне кажется, про грозу — это была метафора. Корнелия использовала её, чтобы задать каверзный вопрос.

Или даже, скорее, специально хотела запутать. Хотя зачем ей это?

— Возможно, — хмыкнул Тоцкий.

Он ещё раз посмотрел на небо. Но там вверху, абсолютно ничего не изменилось — всё те же ясные звёзды.

— Хорошо. Поедем, по лесной дороге, — принял он решение. — Не хотелось бы опоздать.

Они уселись в мобиль, и Тоцкий начал выруливать на дорогу, по которой ехали в эту сторону. Снова за окнами понеслись ночные пейзажи.

Леру тянуло обсудить с ним слова ведуньи. Было очень любопытно, что Тоцкий думает по этому поводу.

— Дьер Ян, а ведь Корнелия действительно посоветовала простое решение. Если следовать её словам, мы можем легко избавить вас от проблемы, которая нависла над вами, когда вы подписали документ помолвки.

Тоцкий смотрел на дорогу подозрительно сосредоточено и Лерин энтузиазм разделил лишь вялой улыбкой.

— Всего-то и нужен один поцелуй — и мы свободны от назойливых попыток Ольшанского свести нас, — продолжала рассуждать Валерия.

И чего она сегодня такая добрая? Нет, Лера действительно готова была разыграть небольшой спектакль — сделать вид, что целуется с кем-нибудь, если уж это позволит Тоцкому забрать подпись под документом. Саму Валерию документ волновал мало — для неё он пустая бумажка, вне зависимости от того, чьи подписи там стоят. Но всё же её жизнь немного упростилась бы, если бы Ольшанский окончательно понял, что этому браку точно никогда не бывать и перестал бы подсылать разных Анджеев с их романтическими подставами.

Тоцкий почему-то к обсуждению животрепещущей темы не подключался — продолжал хранить полное молчание. Уже даже и вялой улыбки на лице не наблюдалось. И чего это он такой мрачный? Жучок спрятали, совет получили. Должен быть доволен результатами консультации как слон.

— Хоть я и считаю, что расторжение помолвки — не моя головная боль, — начала Лера новую мысль, — но всё же согласна вам помочь. Нам только нужно обсудить, кого привлечь к этой авантюре. У вас есть кандидатуры?

— Нет, — его глаза опасно блеснули.

— Я думаю, можно привлечь Марчела.

— Марчела? — Тоцкий издевательски растянул первый слог. И процедил сквозь зубы что-то неразборчивое.

— Да. Марчела. Самая подходящая кандидатура. Я думаю, он согласится.

Тоцкий посмотрел на Леру дьяволом. В глазах — тёмное-тёмное пляшущее пламя.

— Я не хочу, чтобы вы жертвовали собой, — его голос звучал обманчиво мягко.

— Да какие же это жертвы? О поцелуях Марчела ходят только восторженные слухи.

Ох, что полыхнуло в чёрных омутах его глаз. Он сжал руль так, что костяшки пальцев побелели. Зачем Лера это сказала? Она ведь почувствовала, что в Тоцком закипает ревность. Дразнить дьявола — опасно, но как приятно щекочет нервы. И потом, кто ему виноват, что он почему-то решил, что речь о настоящих поцелуях, а не о спектакле? Да и вообще, если он однажды её поцеловал, это ещё не даёт ему никакого права на ревность.

Она покосилась на него. Интересно было бы прочитать его мысли. Что творится в головах у мужчин, когда они ревнуют девушку, которая вообще-то не их девушка, а сама по себе? Хотя может, лучше и не знать, что он там думает. Судя по выражению его лица, там что-то непечатное.

Он неожиданно остановил мобиль. О, вот, похоже, сейчас Лера и узнает, что он думает. Допрыгалась. Пару секунд Тоцкий сидел, не разворачиваясь. И этих секунд хватило, чтобы у неё бешено разогналось сердце. По телу прокатилось острое жалящее предчувствие, что сейчас что-то произойдёт.

Он нагло молчал. Ни слова не говорил о том, почему остановился посреди леса. Но Лера догадалась и сама. Он хотел переключить всё внимание с дороги на неё.

Ночь. Лес. Никого. Только ты и он. Трусишь, Лера? Дразнила дьявола, теперь почувствуй его гнев. Он развернулся к ней. Не злой — скорее, заведенный. Губы растянуты в опасную улыбку.

— Мне не понравился совет Корнелии.

Ах, гад, как же красив в синеватом свете, льющемся от приборной панели.

— По мне неплохой совет.

Уж дразнить, так дразнить до конца.

— Мы найдём другой способ решить нашу проблему, — он перешёл на угрожающий полушёпот.

— Вашу проблему, — поправила она.

Его взгляд коснулся её губ. Это просто взгляд, но стало жарко. Ощущение, будто он медленно провёл по ним пальцем — щекотно. Тоцкий тоже её дразнил. Хотел напомнить их поцелуй. Будто его можно забыть.

Желание испытать это чувство снова отозвалось тянущим вязким болезненным сладким напряжением. Нет, Лера, ещё чего! Ты давала себе слово больше никогда не хотеть его поцелуев. Да и ни малейшего повода нет. В прошлый раз поцелуй был продиктован необходимостью вызвать магию. А в этот раз что? Где логика?

Ей казалось, он тоже мучительно борется с собой. Но, видимо, переборол. Он потянулся к Лере, и все мысли мгновенно выветрились из головы. Чёрт с ней, с логикой. Потом… Она почувствовала его горячие ладони на плечах. Они скользнули на шею, затылок, чувственно смяли волосы. И она тоже потянулась к нему. Да, чёрт, её тянет к этому мужчине! Она успела ощутить его горячее рваное дыхание, прежде чем его настойчивые губы коснулись её губ.

Они целовались самозабвенно. Будто всегда этого страстно хотели, но им кто-то мешал. Чувства были настолько острыми и упоительными, что мир растворился, перестал существовать. В глазах мелькали яркие всполохи. Лера не сразу поняла, что это молнии. Откуда-то приближалась гроза. А им было всё равно. Их с Тоцким пробивали разряды собственного электричества. И даже когда по корпусу мобиля забарабанил дождь, они отказывались слышать, не в силах оторваться друг от друга…

Глава 28. Идея получше

Разряд громыхнул где-то совсем рядом. Невозможно было и дальше не замечать разбушевавшуюся стихию. Надо было возвращаться в реальность. Лера собралась с силами и резко отстранилась от Тоцкого.

Что это сейчас было? Совершенное безумие. Они молча смотрели друг на друга. В его тёмных глазах светился шальной голодный огонь. Тоцкому мало. Вот дьявол! Лера чувствовала, что её взгляд в этот момент был, наверное, не менее ошалелым. Они оба тяжело дышали. Между ними уже образовался небольшой зазор, но напряжение ни капли не спадало.

Может, наехать на Тоцкого? Тогда точно полегчает. Начать возмущаться по поводу его беззастенчивой наглости. Пылая гневом, спросить: «Как вы посмели?!!». Свалить всю вину на него. Да, Лера сама этого хотела, но она же не виновата, что он такой адски привлекательный.

Снова громыхнуло так, будто молния ударила в соседнее дерево. Аж уши заложило. В голове зазвенело, но одновременно немного прояснилось. Мысли стали не такими лихорадочными. Лера решила всё-таки наехать на Тоцкого, но причину наезда выбрала другую.

— Дьер Ян, зачем вы остановили мобиль посреди леса? — с нотками возмущения поинтересовалась она. — Надо срочно ехать дальше, пока дождь не размыл дорогу, как предрекала Корнелия.

Собственно, что там творится во внешнем мире, в частности с дорогой, было не понятно, так как стёкла от их горячего учащённого дыхания запотели до полной непрозрачности.

Тоцкий, кажется, уже вернул себе самообладание. Даже какое-то подобие ухмылки на лице появилось.

— Пожалуй, вы правы. Надо ехать, — согласился он.

При этом смотрел так, будто совершенно не согласен. Его взгляд чувственно прошёлся по её губам, намекая на то, чем на самом деле он считает нужным в данный момент заниматься. Тем не менее, он достал какую-то тряпицу из отсека мобиля и начал протирать стёкла.

Дорога оказалась ещё не совсем размытой — вполне можно проехать. Тоцкий включил устройство, чем-то напоминающее земные автомобильные дворники, дёрнул какие-то рычажки и мобиль помчал со всей скоростью, на какую был рассчитан.

Прошло всего несколько минут и гроза начала стихать. Понеслась куда-то в сторону, противоположную движению мобиля. Всполохи молний уже не так сильно резали глаза. Раскаты грома становились не такими грозными. Зря Корнелия пугала. Никакого заметного вреда гроза лесной дороге не нанесла. А значит, они беспрепятственно вернутся домой.

Тоцкий вёл мобиль молча. Может, напомнить ему о том, что на обратной дороге собирался продолжить рассказывать о магическом резерве? Лера бы с удовольствием послушала лекцию на нейтральную тему, чтобы окончательно прийти в себя и хладнокровно проанализировать события последнего часа. Но она чувствовала, что никакой лекции не будет. Тоцкий обязательно заговорит о том, что между ними произошло. Лера просто физически ощущала, как в его голове вызревают мысли. Будет извиняться или что? Хотя какие извинения? Дьяволы на подобное не способны.

— Валерия, должен сказать…

— Про магический резерв? — перебила она. — Вы обещали.

Пусть выполняет обещания и даст Лере время прийти в себя. Ей нужно выработать тактику защиты или нападения, в зависимости от того, куда будет клонить Тоцкий.

— Про магический резерв позже. Сначала…

Он оборвался на полуслове и резко ударил по тормозам. В свете передних огней мобиля стало видно поваленное дерево, перегородившее дорогу.

Вот чёрт! Это из-за грозы? Всё-таки она порядком нашкодила. Будто специально, чтобы подыграть Корнелии.

— Надо глянуть, — решил Тоцкий и вылез из мобиля.

Лере естественно тоже не усиделось на месте и она направилась посмотреть на неожиданную преграду.

Дождь ещё немного накрапывал. Но настолько мелкий, что Лера даже внимания не обращала. Она начала обходить дерево вслед за Тоцким, который с умным деловым видом что-то высматривал. А что там высматривать, когда и так понятно, что такую махину им вдвоём не сдвинуть? Ствол толстенный. Наверное, весит несколько тонн.

— У нас два варианта, — глубокомысленно изрёк Тоцкий, когда закончил обследование, — либо расчистить дорогу, либо ехать в объезд. Но тогда с учётом потерянного времени, вернёмся в академию только днём. Какой выбираете вариант?

Угу, будто тут действительно есть выбор. Что-то Валерия не видит поблизости подъёмного крана и тягача. Или хотя бы бригаду лесорубов с бензопилами, которые бы на кусочки деревеняку распилили.

— У вас есть идеи, как расчистить дорогу? — с лёгким сарказмом полюбопытствовала Лера.

— Есть. Применим магию.

— Надеюсь, сегодня ваш резерв не на нуле?

— Не на нуле. Но расчищать вам, — нахально заявил Тоцкий.

— Почему? — возмутилась Лера.

— Потому что здесь нужна ваша взрывная магия. Ломать, выбивать, крушить, разносить — в этом Ольшанским нет равных.

А какая довольная физиономия. Будто всю жизнь мечтал посмотреть, как Лера будет с деревом расправляться.

— Подождите, но ведь это целое огромное дерево. Разве у меня хватит на него магических сил?

— Я пополню ваш магический резерв, и тогда вам точно хватит сил. Вы же просили продолжения занятия? Вот и продолжим. Самое время перейти к практике.

Звучало соблазнительно. Ещё по дороге к Корнелии, когда Тоцкий рассказал, что совместимые маги могут пополнять друг другу магический резерв, Лере захотелось испытать это на себе — вливание другой магии. Наверняка, непередаваемые ощущения.

Тоцкий подошёл к ней почти вплотную. Ей даже голову пришлось запрокинуть, чтобы увидеть его искушающую улыбку.

— Согласны?

— Согласна.

— Применим для начала самый простой способ.

Его улыбка стала шире. А взгляд прошёлся по её губам. В который за сегодня раз? Лера заподозрила неладное.

— Для передачи магической энергии нужен поцелуй? — с подозрением спросила она.

Его взгляд почему-то переместился с губ на шею, сделавшись кровожадным.

— Не поцелуй, а укус.

— Что, как у вампиров? — ойкнула Лера, округляя от ужаса глаза.

Тоцкий, зараза, рассмеялся, выдав, что он её просто дразнит. Она метнула в него пылающий возмущением взгляд. Ну и шуточки у Тоцкого. Лера уже успела представить, как он впивается в её шею. Жутковато, но почему-то заводит.

— Для передачи магической энергии тактильный контакт не обязателен, — Тоцкий вернулся в образ добропорядочного преподавателя. — Требуется только ментальная связь. Но с тактильным контактом проще. Для первого раза не помешает.

Тоцкий приподнял руки и раскрыл ладони ей навстречу.

— Сделайте тоже самое, — скомандовал он.

Она последовала указаниям и их ладони соприкоснулись. Его руки, как всегда были приятно горячими. Он чуть развёл свои пальцы, и Лерины послушно тоже развелись.

— Закройте глаза. Расслабьтесь, — мягко приказывал он. — Сконцентрируйте мысленный взор на солнечном сплетении.

Лера пыталась расслабиться. Но откуда-то взялось волнение.

— Вам ничего не нужно будет делать. Просто примите мою магию. Позвольте ей наполнить вас.

Сначала ничего не происходило. Волнение росло. Чуть-чуть пощипывало макушку. Это оно или не оно? Нет, макушка оказалась ни при чём — это от напряжения. Тепло пошло через ладони. Насыщенное концентрированное разогревающее тепло — его магия. Она пропитывала всё тело. Ощущения — не передать.

— Ну как? Немного жарко?

— Очень жарко.

— Дышите глубоко. Сейчас пройдёт.

Он отпустил её ладони. И Лера решилась открыть глаза. Ну что сказать? Как будто под хмельком. Эйфория и розовый туманец в голове.

— Теперь чувствуете силы справиться с деревом? — Тоцкий усмехался. — Действуйте.

Валерия посмотрела на дровеняку, которую нужно сдвинуть. Задача не казалась ей непосильной. Но была одна маленькая загвоздочка. Она по-прежнему не научилась вызывать магию по собственной воле.

Лера двинулась вдоль поваленного дерева, пытаясь настроиться.

— Снова требуется помощь? Живой раздражитель? — Тоцкий шёл за ней по пятам. — Я как всегда готов исполнить эту роль. Тем более у нас есть проверенный способ.

Знала уже Лера эти проверенные способы.

— Собираетесь поцеловать, а потом сказать, что земные девушки не умеют целоваться? — скептически вопросила она.

— Нет. У меня идея получше.

Тоцкий обхватил её за талию и развернул к себе.

— Поцеловать, — он нагло улыбнулся, хотя глаза были серьёзными, — но сказать кое-что другое, — он наклонился к её уху и хрипло прошептал: — не знаю насчёт всех земных девушек, но одна из них целуется так, что я передумал аннулировать помолвку.

Глава 29. Утро сюрпризов

Тихий голос Тоцкого пробрал до мурашек, но Лера подавила физиологию. Его слова прозвучали возмутительно. Она ушам своим не поверила. Тоцкий полагает, что имеет право, вот так взять и расхотеть расторгать помолвку?! Ещё и нагло об этом заявляет, как бы намекая, что собирается считать Валерию своей законной невестой. При этом не удосужившись даже поинтересоваться, что сама Лера думает по этому поводу!

Он уже положил пятерню на её затылок, зарылся в волосы и начал наклоняться. Понятное дело, для поцелуя. Лера упёрлась ладонями в его грудь, не давая сократить расстояние до опасного минимума.

— У вас, дьер Ян, нет ни малейшего шанса стать женихом земной девушки! — гневно осадила она его. — Не знаю насчёт всех земных девушек, но, по крайней мере, одной конкретно взятой — точно.

Она пыталась отодвинуть его подальше от себя, но он превратился в несдвигаемую глыбу. И чем сильнее она давила ладонями на его грудь, тем этот дьявол шире улыбался.

— И почему же у меня нет шансов относительно одной конкретно взятой землянки?

— Потому, что у нас, в земном мире, мужчина сначала доказывает, что любит, и только потом просит принять его предложение. Вы пропустили оба этих пункта, — воинственно выдала Лера.

Он продолжал улыбаться и предпринимать бесцеремонные попытки поцеловать. Они по-настоящему боролись. Вернее, это Валерия боролась, а Тоцкий, пользуясь случаем, обнимал. Борьба была неравной, неправильной и слишком чувственной. Лера ничего не могла поделать с этой горой стальных мышц — трепыхалась в его крепкой хватке. Заводилась, злилась, негодовала, а Тоцкий лишь усмехался. Видно было, что он ещё и удовольствие получает от их борцовского поединка.

Возмущение Леры достигло вершины. И тут вдруг до неё кое-что дошло. А что если Тоцкий сказал, что не хочет расторгать помолвку не потому, что действительно так думает, а просто чтобы её разозлить и вызвать прилив магии? Выходит, она тут тратит силы, красноречиво объясняет ему, насколько он не годится в женихи, а он и не собирался становиться женихом? Эта мысль почему-то разозлила ещё больше, чем сами слова Тоцкого. Знакомое покалывание пальцев не заставило себя долго ждать. И вместе с покалыванием проснулось желание что-нибудь раскурочить.

Тоцкий, по всей видимости, заметил, что Лера доведена до нужной кондиции и среагировал мгновенно. Обхватил её со стороны спины и развернул лицом к поваленному дереву.

Валерия тряхнула кистью и ошалела оттого, что начало происходить. Огромная деревеняка со скрежетом и громыханием отлетела в сторону. Это было помпезно и зрелищно, как головокружительный спецэффект какого-нибудь кассового голливудского блокбастера. И даже в десять раз круче!

Она развернулась посмотреть, какой эффект на Тоцкого произвёл её спецэффект. Тот, конечно, излучал невозмутимость, но Лера успела заметить промелькнувшее в его глазах восхищение. Пусть знает, как земные девушки умеют расправляться с деревьями! И не только с деревьями.

Путь оказался расчищен, и можно было ехать. Лера собиралась по дороге вывести Тоцкого на чистую воду — а именно, узнать, что всё-таки означала его фраза про помолвку. Была ли это просто попытка разозлить Леру и вызвать в ней магию, или же он действительно встал на сторону зла, в смысле на сторону Ольшанского, и собрался перестать искать пути к аннулированию документа.

Она удобно устроилась на сиденье и начала продумывать, как бы позаковыристее задать вопрос, но никак не получалось собрать мысли в логическую цепочку. Они рассыпались, становились неясными и вовсе таяли. Лера поняла, что она засыпает. Причём желание спать было таким непреодолимым, что с каждой секундой всё труднее и труднее было держать глаза открытыми.

— Клонит в сон? — догадался Тоцкий. — Такое бывает после первой практики с переливанием чужой магии.

Вот оно что. Побочный эффект. Лера хотела что-то ответить Тоцкому, который укрывал её неизвестно откуда взявшимся пледом. На языке крутилось что-то такое залихватское, но мысль опять ускользнула. Валерия сладко зевнула и отключилась…

Проснулась она, только когда мобиль остановился возле корпуса общежития. Причём проснулась не до конца. Она как в тумане слышала слова Тоцкого о том, что на следующую ночь у них намечено ещё одно приключение — подслушивание разговора Ольшанского и Корнелии. Он пообещал за ней заехать. Сил хватило только на то, чтобы кивнуть. Буквально на автопилоте Лера выбралась из мобиля и поднялась в свою комнату, чтобы рухнуть в постель досыпать.

Утро выдалось сумасшедшим. Тересе пришлось попотеть в попытках разбудить Валерию. Самой Лере это казалось нереальным. Но опытная староста знала толк в быстром приведении студента в боевую готовность, в каком бы состоянии он ни был. Подняла, умыла, одела, накормила, и Лера наконец-то проснулась.

Они с Тересой уже собирались идти на занятия, когда к ним в комнату заглянул посыльный. Он передал Лере небольшой чёрный пенал и испарился, не сказав, что это и от кого.

— Вам всё скоро объяснят, — единственное, что услышала от него Валерия.

Пенал был сделан из лёгкого, но прочного материала. Внутри, судя по всему, находилось тоже что-то нетяжёлое. Но самое обидное — было непонятно, как пенал раскрыть. Золотистая застёжка имела странную конструкцию, с какой Лере ни разу не приходилось сталкиваться. Она пыталась надавить, потянуть, покрутить элементы застёжки, но ничего не происходило. Тереса тоже ничем не смогла помочь.

Терзало любопытство, что же внутри и кто прислал подарок. Если бы Лера увидела содержимое, сразу же догадалась бы от кого. Оставалось только ждать, что таинственный даритель вскоре объявится и всё объяснит. У Леры было несколько вариантов: Злата, кто-то из одногруппников, Тоцкий или Ольшанский. Вот от Ольшанского не хотелось бы ничего принимать. Он у Леры пока ассоциировался только с подставами, которые постоянно подстраивал им с Тоцким руками Анджея.

Странности утра на этом не закончились. По дороге на занятия Валерия неожиданно получила сообщение от Ольшанского. О пенале ни слова. Значит, презент не от него. Зато он озадачил кое-чем другим.

— Девочка моя, у меня для тебя сюрприз. Хочу кое с кем познакомить. Пришлю за тобой экипаж завтра сразу после занятий.

Глава 30. Очень личное

Леру устраивало, что Ольшанский собирается организовать ей встречу с каким-то таинственным не названным незнакомцем не сегодня, а завтра. У неё будет время подумать, соглашаться или нет. Тем более уже сегодня ночью они с Тоцким подслушают разговор Ольшанского с Корнелией, и возможно узнают что-то новое, что поможет Лере понять, нужно ли и дальше держаться от «лётчика-залётчика» подальше или всё-таки позволить ему хотя бы минимальное сближение.

С этими мыслями она шагала к главному корпусу Академии, параллельно переговариваясь с Тересой о содержимом пенала. Старосту не меньше чем саму Леру заинтересовало, что может оказаться внутри. Они вместе строили предположения и сошлись на том, что в пенале какая-нибудь писчая принадлежность.

Валерии вспомнилось, как однажды, когда ей было лет девять-десять, одноклассники подарили на восьмое марта всем девочкам по одинаковой ручке. Воодушевлённые вниманием юных кавалеров, некоторые подружки на следующем же уроке решили испробовать подарки в действии. А подарочки-то оказались с подвохом. Чернила в ручках были особенными. Через три часа все надписи, сделанные этими ручками исчезали. Вот и сдали девочки тетрадки на проверку, не догадываясь, что когда учительница начнёт проверять, то выполненных ими упражнений в тетрадках не будет. В то время ручки с исчезающими чернилами только-только появились в продаже, не все про них знали.

Анна Васильевна, Лерина учительница начальных классов, была строгой, но справедливой. Она сначала во всём разобралась, а потом только начала вершить правосудие. Двойки тогда получили не девочки, ставшие жертвами розыгрыша, а сами шутники, «забывшие» предупредить об особенностях подарков.

Валерия не знала, почему ей вспомнился тот давний случай из детства. Может, она и в этом презенте тоже чует какой-то подвох? Нормальные люди ведь, когда делают подарки, сразу говорят, что это, зачем и почему.

На крыльце академии Леру поджидала Злата. В строгом костюмчике, очень похожем на академическую униформу, со строгим портфельчиком в руках. У Валерии невольно губы растянулись в улыбку. Вот неспроста сестра тут в такую рань и так подчёркнуто по-деловому одета.

— Лерочка, Тересочка, — бросилась она обниматься.

В этом вся Злата. Радуется встрече, будто сто лет не виделись, а всего-то ночь прошла.

— А я тут вот зачем, — посерьёзнела она. — Как думаете, не выгонят меня, если я с вами на лекциях посижу? Я где-нибудь в самом уголке, на самой задней парте, чтобы меня видно не было.

Валерия всей душой поддерживала энтузиазм сестры. И Тереса, разумеется, тоже была категорически «за». Она на секунду задумалась, а потом выдала:

— В уголочке — это будет наш запасной вариант. У меня есть идея получше. Насколько я знаю устав академии, а я знаю его наизусть, пункт третий, подпункт седьмой гласит, что на лекции допускаются вольные слушатели.

Злата просияла.

— Нам нужно только добиться разрешения администрации академии. И я думаю, мы его добьёмся. Не вижу ни одной причины запретить Злате присутствовать на лекциях. Идёмте, — бодро скомандовала она и решительным шагом направилась в административный корпус.

Злата и Валерия последовали за ней не менее решительно. Лера, конечно, понимала, что вольный слушатель — это совсем не то же самое, что студент. На практических занятиях присутствовать нельзя. Оценки тебе ставить не будут. Диплом по окончанию тебе не выдадут. Но всё равно, получить статус вольного слушателя — уже кое-что. Злата начнёт понемногу втягиваться в учебный процесс. А тем временем Лера попробует провернуть тот план, который придумала первоначально — подстроить так, чтобы Злата при помощи своего дара узнала что-то пикантное из прошлого Тоцкого, а потом этим пикантным его и огорошить.

— Ждите здесь, — велела Тереса возле кабинета ректора. — Пойду первой, разведаю обстановку.

С отважностью Жанны д’Арк она скрылась в приёмной. Решила принять первый удар на себя. Понятно почему. Тоцкий совершенно непредсказуемый. Казалось бы, что тут такого — разрешить хорошенькой послушной и доброй девушке слушать лекции? Но ведь может найти, к чему придраться.

В ожидании Тересы Валерия и Злата немного пошептались. Лера расспрашивала, как у сестры прошёл остаток вчерашнего дня, а та в подробностях рассказывала.

— Когда я приехала в отель, отца там ещё не было, — поделилась Злата. — Оказывается, пока мы были на экскурсии в аномальной зоне, он тоже куда-то уезжал. Вернулся только вчера поздно ночью. Такой активный, бодрый и довольный. Наверное, сделку удачную заключил. Он всегда бывает на подъёме, когда дела идут в гору. Только знаешь, что странно? — в глазах сестры заблестела настороженность.

— Что?

— У меня такое чувство, что он с кем-то подрался, — с благоговейным ужасом прошептала Злата. — На лбу огромная шишка, а под глазом — ужасный фиолетовый синяк. Особенно хорошо это стало заметно утром, при солнечном свете, когда мы с ним завтракали.

Ничего себе боевые ранения. Где это он успел?

— Я спросила, что с ним. А он только отмахнулся. Сказал, что неудачно упал. Но мне не верится. Мне так его жаль.

Сестра вздохнула настолько горько, что Лере вдруг тоже стало жалко побитого Ольшанского. Голова непроизвольно начала подыскивать слова поддержки.

— Считается, что боевые ранения только украшают мужчин, — заверила она Злату. — Кроме того, ты же говоришь он довольный?

— Да.

— Ну, значит, тому, с кем он дрался, досталась ещё больше.

Сестра приободрилась, но не так, чтобы уж очень.

— И знаешь, я не решилась рассказать ему, что у меня проснулась магия Колоджей. Это его убьёт. А он и так весь побитый. Я наверно, никогда не решусь признаться.

Лера понимала, насколько для сестры такой разговор будет мучительным. Как-то бы их обоих: и Злату, и Ольшанского, к этому диалогу подготовить. Но у Валерии не было пока ни единой идеи, как это лучше сделать. Ольшанский действительно будет ошарашен, когда узнает, что жена ему изменяла и дочь, которую всегда считал родной, неродная. Снова вспомнилось, что сегодняшней ночью Лера с Тоцким подслушают беседу Ольшанского и Корнелии. Может, удастся узнать что-то такое, что подскажет, как действовать.

— А знаешь, что папа сказал мне за завтраком? — не умеющая долго унывать Злата улыбнулась. — Он сказал, что готовит тебе сюрприз, который абсолютно точно тебе понравится.

Не тот ли это сюрприз, о котором говорилось в присланном на мобильный кристалл сообщении?

Злата улыбалась так хитро, будто знает, о чём речь.

— Он рассказал тебе, что это будет за сюрприз?

Сестра отрицательно замотала головой. С такой амплитудой, что кудряшки подпрыгивали. Ох, плутовка, ведь знает же. Или догадывается. Но видно Ольшанский взял с неё слово молчать.

— Всё гораздо лучше, чем я думала, — из приёмной вышла сияющая оптимизмом Тереса. — Сегодня Тоцкого нет на месте. Исполняет обязанности его брат.

Естественно Валерия поняла, почему Тереса довольная. Добиться разрешения для Златы посещать лекции гораздо легче от Энтони, чем от Тоцкого-старшего. Но вот чего Лера не поняла, так это — где, собственно, Тоцкий. Отсыпается?

Тереса, Злата и Лера дружной командой потопали в кабинет Энтони. Идти недалеко — владения Тоцкого-младшего были на этом же этаже. В этот раз они даже не стали разбивать процедуру на два этапа — уверенные в тёплом приёме зашли в кабинет все втроём.

Энтони действительно выглядел приветливым — встретил доброжелательной улыбкой. И судя по любопытному взгляду, его очень заинтересовала цель визита троицы. За всех говорила Тереса. Рассудительно и горячо. Что-то про тягу к знаниям, убивать которую — преступление. И про то, что академия всегда ценилась в княжестве демократическими традициями. В общем, сказала много чего, прежде чем перейти к делу. И когда, наконец, сформулировала, что конкретно они хотят от Энтони, тот удивительно быстро согласился.

— Я думаю, мы должны соблюдать демократические традиции и поощрять тягу к знаниям, — глубокомысленно выдал он. — Кроме того, не могу не принять во внимание, что отец нашей претендентки на статус вольного слушателя внёс большой вклад в развитие академии, сделав солидный взнос в бюджет. Поэтому считаю своим долгом подписать соответствующий приказ.

Лера и Тереса переглянулись. А это было гораздо проще, чем казалось.

Тоцкий-младший обмакнул перо в чернильницу и, настрочив нужный документ, тут же завизировал его. Он поднялся из-за стола и протянул Тересе бумагу:

— Занесите, пожалуйста, в секретариат, — и, обращаясь к Злате, добавил: — Поздравляю, теперь вы вольный слушатель нашей прославленной академии и можете посещать любые лекции. А кстати, не планируете пойти дальше? Может, подумаете над перспективой подготовиться к экзаменам и стать студенткой?

Знал бы Энтони, что попал в самое яблочко. Злата спит и видит стать студенткой. Только Леру с сестрой не устраивал предложенный путь — через экзамены. Возможно, дорогу к знаниям удастся сократить, если задуманный Лерою план сработает.

Но в любом случае Злате наверняка приятно, что её так радушно приглашают в академию. Только почему-то сестра молчала. Лера перевела на неё взгляд, полагая увидеть сияющие глаза. Глаза не то что сияли — горели, но лицо было бледным. Злата смотрела куда-то сквозь Энтони. Валерия забеспокоилась, взяла её за руку. Дрожит. Что с сестрой? Лера уже видела её такой пару раз. Так бывает, когда в Злате проявляется дар. Неужели это снова оно? Видит картины того, что происходило здесь в кабинете когда-то давно?

Башенный колокол протяжно подал сигнал о начале занятий. Его звук вывел сестру из транса — на её щеках начал проступать обычный румянец.

— Буду рад видеть вас на своих лекциях, — Энтони снова обратился к Злате.

— С-спасибо.

— Больше не задерживаю, — намекнул он, что пора на занятия.

Вся троица вышла из кабинета и резвой трусцой понеслась в учебный корпус.

— Ты что-то видела? — на ходу спросила Лера у сестры. — Тебе открылось прошлое?

— Да.

— Что-то страшное?

Почему Злата была такой бледной?

— Нет, не страшное, а… волнующее… и… — она никак не могла подобрать подходящее слово. Её щёки заливал густой румянец, — …очень личное…

Глава 31. Хороший вопрос

Валерия не стала на ходу расспрашивать Злату о том, что она увидела в кабинете Энтони. О волнующем и очень личном лучше поговорить в спокойной обстановке. Единственное, что Лере пока хотелось узнать — кто был основным участником сцены, которая открылась сестре. А вдруг это Тоцкий-старший? Он же иногда заходит к брату в кабинет. И если так, то план по протаскиванию Златы в академию будет реализовать даже проще, чем думалось.

— Злат, кого ты увидела? Там был Тоцкий-старший?

Сестра отрицательно покачала головой. Эх, жаль. Лере бы хотелось узнать о нём что-то очень личное.

Каким-то чудом все трое успели заскочить в аудиторию раньше, чем там появилась преподавательница. Валерии хотелось взять сестру под крылышко — в смысле усадить рядом. Но кое-кто опередил. Марчел будто знал, что Злата сегодня появится на лекции — берёг для неё место рядом с собой. Она, увидев его приглашающий жест и широченную улыбку, обрадовалась и пристроилась к нему за парту. Вот жук!

Лере ничего не оставалось, как привычно сесть рядом с Тересой. В следующее мгновение в аудиторию зашла лерра Зузанна. Всегда подтянутая строгая безупречная и безнадёжно юная для преподавательницы. На вид ей было не больше двадцати пяти. При этом дисциплина, которую она преподавала, считалась очень сложной. Как сопромат в земных технических вузах. Который, как известно, никто ещё не сдавал быстрее, чем с третьего раза.

Но предмет, который читала Зузанна, к сопромату, разумеется, никакого отношения не имел. Он именовался «Магический контроль». Целью этой дисциплины было научить студентов использовать свой дар тогда, когда они сами этого хотят или того требует ситуация, а не так, к примеру, как у Леры.

Ей жуть как хотелось научиться пользоваться магией. Было досадно, что дар не слушается и всегда приходится прибегать к каким-то провокационным приёмам, чтобы заставить магию сработать. Вон у Тоцкого как всё легко — по щелчку пальцев. Хотела бы и Лера научиться такому же хладнокровному контролю над своей магией.

Когда в конце занятия Зузанна объявила, что собирается читать для желающих факультативный курс, Лера была в числе первых, кто записался.

Ян пришёл в академию на пару часов позже положенного времени и сразу взялся разбирать документы. За время отсутствия накопилось три внушительных стопки бумаг, требующих его внимания. Разбирал несколько часов подряд, пока в кабинете не появился брат. Энтони как всегда вовремя — у Яна уже мозги вскипали от нудной бумажной работы.

— Какая у меня для тебя новость — не поверишь, — брат сел в любимое кресло и закинул ногу на ногу.

Вид у него был такой — мол, угадывай.

— Выбил из какого-нибудь толстосума добавочное финансирование для академии? — предположил Ян.

— Лучше. Помнишь мою идею, как создать вокруг документа о помолвке юридические коллизии? Сделать так, чтобы и вторая дочь Ольшанского стала студенткой академии. Мы ломали голову, как соблазнить учёбой ветреную девушку. А сегодня она сама пришла просить разрешить ей посещать лекции. — Энтони самодовольно улыбнулся. — Теперь смотри, от вольного слушателя до студента рукой подать. Так что поздравляю, братишка, ты без пяти минут мужчина без обязательств.

Ян выслушал брата, озадаченно постукивая пальцами по столу.

— Я не понял, ты что, не рад? — Энтони удивлённо посмотрел на Яна.

— Я передумал расторгать помолвку.

— Что?! Ты серьёзно? — брат подпрыгнул в кресле. — Помнится, ты собирался проходить холостым ещё как минимум лет пять. Надоела свободная жизнь?

Хороший вопрос. Яну хотелось, чтобы кто-то вот так вот в лоб и прямо, с горящими от удивления глазами, спросил его об этом. Желательно ещё и приговаривал бы:«Опомнись, братишка!». Может, Яну это поможет? С чего вдруг ему захотелось влезть в эту адову авантюру — сделаться женихом самой невыносимой девушки, какую он когда-либо встречал? В том-то и дело, что она слишком невыносима. В ней всего чересчур. Чересчур дерзости, чересчур чувственности, чересчур темперамента. И Яна это «чересчур» жутко заводит. Его постоянно подмывает подначивать её, ему нравится, какой взрывной она становится, когда злится. Ему слишком много нравится в ней.

— Но почему ты передумал? — Энтони всё ещё пребывал в шоке.

— Я не хочу, чтобы её целовал кто-то другой.

Когда Валерия начала рассуждать о том, с кем могла бы поцеловаться ради расторжения помолвки, Яну заранее хотелось убить любого, кого она назовёт.

— То есть вы уже и целовались? — Энтони приподнял бровь.

— Да-да, напомни мне, что я ректор, а она студентка. Я знаю, что переступил черту.

Рядом с ней ему постоянно приходится бороться с собой. Он уже тысячу раз напоминал себе, что не имеет права прикасаться к девчонке. Первый поцелуй, ещё можно было оправдать необходимостью вызвать магию. А второй? Его тянуло к чертовке так, что в голове туманилось. Сколько в ней женственного, соблазнительного, горячего, влекущего. Как устоять? Особенно когда откуда ни возьмись берётся мысль: ты же по документам её жених, а значит, вправе желать её.

— Ты ей уже сказал? — брат посмотрел на Яна как на смертника.

— Намекнул. Не знаю, восприняла ли всерьёз.

— И как она отреагировала?

— Сказала, что у меня нет ни единого шанса.

Энтони рассмеялся.

— Другой реакции я от землянки не ожидал. Скажи начистоту, тебя ведь это завело? Будешь доказывать, насколько она не права?

— Ты меня знаешь. Буду.

После занятий Злата, конечно же, захотела побыть ещё немного с Валерией. Они вместе направились в общежитие. Лера собиралась расспросить про то, что сестра увидела в кабинете Энтони, но отложила разговор на время, дав Злате выплеснуть эмоции по поводу первого дня, проведённого за партой. Она беспрестанно весело щебетала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лерочка, мне так всё понравилось. Я совершенно ничего не понимала, но всё-превсё записывала.

Валерии передавался её оптимизм и энтузиазм. Она тоже улыбалась во весь рот. Так наверно чувствуют себя родители, когда отводят своё чадушко в первый класс.

— Конечно, трудно что-либо понимать, пропустив полсеместра. Но ты нагонишь, — подбадривала Лера.

— Я тоже надеюсь, что нагоню — Марчел будет меня подтягивать. У нас сегодня первое занятие. Лерочка, не хмурься, я всё помню. Учёба, только учёба и исключительно учёба. Я буду держать сердце на замке.

Будет она держать. Будто Лера не видит, как сестра увлечена.

— Мы будем заниматься в общей комнате у всех на глазах. Лерочка, ну, пожалуйста, не хмурься…

Вот что с ней делать?

— …тем более у тебя скоро будет повод для положительных эмоций, — Злата посмотрела на Леру хитрющей лисой.

Это она о сюрпризе от Ольшанского?

— Злат, ты ведь знаешь, что это за сюрприз?

— Знаю. Папа рассказал мне под большим-большим секретом, — Злата таинственно улыбнулась.

— Ну, со мной-то можно поделиться. Мы же сёстры, — прибегла Лера к наглой манипуляции.

— Ты уже вот-вот всё сама узнаешь. Они уже должны быть в твоей комнате.

Вот это Леру насторожило. Речь же шла про завтрашний день. И местом встречи называлось совсем не общежитие. Ольшанский собирался прислать экипаж.

Валерия со Златой уже подходили к комнате, но прежде чем зайти, Лера спросила.

— И всё-таки кто они? Кто там меня ждёт?

У Златы на губах играла растерянная улыбка.

— Ну, я не знаю, как они правильно называются. Ботинки на колёсиках. У нас таких не делают.

Что? Какие ещё ботинки на колёсиках? Это было настолько неожиданно, что дальше Лера уже не медлила. Решительно открыла дверь и зашла в комнату. Никого кроме Тересы там не было. А рядом с Лериной кроватью стояла коробка. Ни намёка на подарочную упаковку — обычный серый картон.

— Посыльный несколько минут назад доставил, — объяснила староста.

Лера села на кровать и раскрыла коробку. Она глазам своим не поверила — в ней лежали роликовые коньки. Не какие-нибудь абстрактные, а её собственные. Она их сразу узнала. Чёрные с кислотно-зелёными полосами по бокам. Правый потёртый спереди — о бордюр поцарапала. Они у неё уже сто лет. Ещё дедушка покупал. В груди ёкнуло. До сегодняшнего дня у Леры не было ни единой вещи из родного земного мира.

— Папа сказал, ты вся в него, — Злата присела рядом, — и ни за что не примешь от него подарки. Но от вещи, которая так и так твоя, ты же не откажешься?

Да, Ольшанский просчитал верно. Свою собственную вещь Лера ему возвращать не будет. Но как ему удалось переместить что-то из земного мира сюда? Ведь переместиться может только живое. Всё неживое сгорает. Она помнила, что её потому и раздели перед перемещением, чтобы ожогов не было.

— Не знаешь, как могла земная вещь попасть сюда? — Лера посмотрела на Тересу.

Та рассказала, что есть маги, которым подобное под силу. Отдельно взятый предмет окольными путями через сумеречную зону можно протащить сюда. Какая-то очень сложная магия — делается слепок подобия. Там предмет исчезает, а здесь воссоздаётся. Дар редчайший и стоит такое удовольствие бешеных денег.

Выходит, влетели ролики Ольшанскому в копеечку.

Лера вынула записку, призывно торчащую из левого конька, и пробежала глазами строчки.

Девочка моя,

мне кажется, ты скучала по этим ботинкам для опасных развлечений. Мы, Ольшанские, не можем без приключений, ведь так?

P. S. Заказал себе такие же. Дашь мне пару уроков?

У Леры почему-то на глаза слёзы навернулись. Да, она очень любила свои ролики. Любила лёгкий экстрим. Ольшанский же об этом? Она держала ботинки в руках и совершенно чётко ощущала, что это подарок без подвоха. Ольшанский просто хотел сделать для неё что-то приятное. Как отец для дочери. В груди снова кольнуло.

Глава 32. Свежие слои прошлого

Ролики произвели фурор среди подруг. Здесь про подобное развлечение никто не слышал. Тут и обычные-то коньки были диковинкой из-за мягких бесснежных зим. А уж на колёсиках — вообще, казались чем-то запредельным. Злата с Тересой в два голоса начали требовать показать ролики в действии. А Валерия не очень-то и сопротивлялась. Ей самой не терпелось вспомнить подзабытые ощущения.

Они вышли из общежития, прихватив по дороге Монику. Настроение у всех четверых было залихватским и шальным. Присев на первую попавшуюся скамейку, Лера переобулась под восторженными взглядами подруг.

Выбрать дорожку, по которой сделать пробный заезд, было не сложно. Все аллейки студгородка были выложены аккуратной плиткой, плотно подогнанной одна к другой. Лера для начала просто проехала по дорожке пару десятков метров и вернулась назад. Никаких трюков. Но и этого хватило, чтобы привести подруг в восторг.

— Лерочка, это совершенно убийственно! — со смесью ужаса и восхищения ахнула Злата. — Ещё! — попросила она, выражая желания сразу всех трёх зрителей.

И Лера снова прокатилась туда-сюда по аллейке, позволив немного экшена — змейку, повороты, боковые слайды. Подруги визжали от эмоций. И не только подруги — зрителей стало больше. На импровизированном ролледроме собралась почти вся группа. И Лера под их аплодисменты показала ещё одну серию вывертов.

— Лерочка, на тебя даже смотреть страшно, — призналась Злата, и неожиданно: — А можно мне попробовать?

И кто тут утверждает, что она не Ольшанская? Да вылитая Ольшанская! Такой же бесёнок!

— Можно.

Валерия и Злата уселись рядом на скамейке и переобулись. Надо было видеть круглые от страха и восторга глаза сестры, когда Лера аккуратно подняла её со скамьи за руку. Тут же к ним подскочил ещё один помощник — Марчел.

Они осторожно прокатили Злату на несколько метров вперёд и назад, крепко поддерживая с двух сторон. Ноги сестры разъезжались в разные стороны, её кренило то в бок, но назад, она изгибалась не очень-то изящно, постоянно теряя равновесие. При этом так забавно взвизгивала и так звонко смеялась, что Лера, Марчел и все, кто наблюдал за действом со стороны, тоже смеялись.

Потом на подобный заезд отважились Тереса и Моника. И вся группа опять хохотала. А парням явно было немного досадно, что женский размер роликов не даёт им ни малейшего шанса испытать забаву на себе.

Когда желающие на новые заезды закончились, очередь опять перешла Валерии. К тому моменту возле аллейки собрались уже ребята и из других групп. Быстро в академии слухи распространяются.

— Лерочка, давай! — сестра жаждала зрелища.

И Лера не подвела. Снова куролесила как могла.

Она не заметила, когда среди зрителей появился ещё один — Тоцкий. Он стоял в стороне, позади всех, и на фоне радостно улюлюкающих студентов, казался невозмутимым. Будто ничего необычно в роликах не видел. Только взгляд всё равно дьявольский. Валерия не поняла, он злится или что? Уставом академии ролики, между прочим, не запрещены. Там, вообще, про них ни одного слова нет.

Впрочем, может, он и не злился. Может, это у него какие-то другие эмоции в глазах искрят. Лера сделала несколько эффектных трюков и довольная тем, каким ещё более дьявольским стал взгляд Тоцкого, решила передать очередь кому-нибудь из подруг.

Забава с роликами длились пару часов. Больше времени на развлечения подруги позволить себе не могли — нужно было готовиться к завтрашнему учебному дню. Но прежде чем отпустить Злату упражняться с Марчелом, Валерия решила поговорить с ней наедине. Каким бы суматошным, насыщенным и весёлым ни был сегодняшний день, у Леры ни на минуту из головы не выпадало то, что произошло в кабинете Энтони. Хотелось всё-таки узнать, что увидела Злата и может ли им как-то помочь этот компромат для протаскивания сестры в академию.

Лера отвела её на уединённую скамью парка и начала расспрашивать.

— Я даже и не знаю, этично ли рассказывать то, что увидела, — засомневалась Злата. — Это касается личной жизни дьера Энтони.

— Мне можно, — успокоила Лера. — Я никому не скажу — это раз. И если речь действительно о чём-то очень личном, то просто тут же забуду — это два.

Злата с довольным видом согласилась. Было видно, что ей и самой хочется поделиться тем, что увидела.

— Это случилось не так давно. Год или два назад. А может, прошло всего несколько месяцев. Я ещё не научилась точно определять время. Мне кажется, чем чётче проступает прошлое через настоящее, тем оно свежее.

Лера в очередной раз удивилась, насколько необычный дар у Златы. Свежие слои, давние слои. Как это — видеть прошлое?

— Дьер Энтони сидел за своим столом над бумагами. Стол в точности такой же, как сейчас. Обстановка его кабинета почти не поменялась с тех пор. Только не стало огромного растения в кадке. Тогда оно стояло у окна. Такое раскидистое, — Злата растопырила пальцы и развела руки.

Пальма, что ли, декоративная? А где она сейчас? Зачахла?

— Он работал с бумагами, такой сосредоточенный, и вдруг в его кабинет вошла девушка. Внешность необычная, привлекательная. Длинные светлые волосы, раскосые глаза. Дьер Энтони тут же оторвался от бумаг и подскочил ей навстречу. Было видно, как он ей рад. Но она выглядела холодной и отстранённой. Она сняла с пальца кольцо и с отчаянием и презрением бросила его на пол под ноги дьера Энтони. «После того, что ты сделал, я не хочу быть твоей невестой», — слова прозвучали так, будто речь о чём-то ужасном. Дьер Энтони в лице переменился. «Я исчезну из твоей жизни навсегда. Не ищи меня», — она развернулась и быстрым шагом вышла из кабинета. Дьер Энтони смотрел ей вслед потухшим взглядом.

Злата замолчала. И Валерия молчала — обдумывала её слова. Выходит, у Энтони была невеста. Но что он мог сделать настолько ужасного, что она отвергла его? Тоцкий-младший казался Лере очень порядочным и не способным на ужасные поступки.

— Это не всё… — Злата опустила глаза. Её щёки начали покрываться румянцем. — Дьер Энтони догнал её у двери. «Не отпущу», — прижал к стене и начал целовать. Так откровенно… — сестра окончательно смутилась. — Я пыталась закрыть глаза, чтобы не видеть, но тогда слышала их стоны. Мучительно сладкие, чувственные. Она откликалась на его ласки. Я ощущала, что они оба охвачены страстью. Но она почему-то всё равно вырвалась и убежала…

Глава 33. Реферат по магическому этикету

Дабы у Марчела не возникало даже мысли о каких бы то ни было поползновениях в отношении Златы, Лера навязалась ему на сегодняшнее занятие в качестве второй ученицы. Они все трое расположилась в общей комнате за большим столом. И прохвосту пришлось демонстрировать свои педагогические таланты сразу двум сёстрам.

Злата была — вся внимание. Дотошно конспектировала Марчела, словно он светило мировой магической науки. Лера, естественно, слушала вполуха. Она постоянно прокручивала в голове рассказ сестры. Он её сильно зацепил. Непонятно, что же случилось у Энтони с его невестой, но Лера ему сочувствовала. Тоцкий-младший всегда выглядел уверенным в себе, а временами даже весёлым. Невозможно было и подумать, что пережил такие болезненные поражения на любовном фронте. Может, уже отболело, а может, просто мастерски прячет тоску глубоко внутри?

Конечно было бы верхом цинизма использовать его личную трагедию для реализации плана по экстренному внедрению Златы в академию. Разве что привлечь к делу исчезнувшую пальму? Но кого удивишь рассказом о растении, про существование которое наверняка десятки людей знали.

Под пристальным надзором Валерии занятие прошло образцово. Марчел изо всех сил старался рассказывать нескучно. Ну хоть где-то его невозможное природное обаяние пошло на благое дело. Он пускал в ход все мыслимые и немыслимые приёмы — шутки-прибаутки, жесты, мимику, пантомиму. Разложил сложное на простые составляющие и подал на блюдечке с голубой каёмочкой к полному восторгу Златы. Лере подумалось, что из Марчела в будущем мог бы получиться неплохой преподаватель. Не зря он хвалился педагогическим талантом. Что-что, а держать внимание слушателей на себе у него выходит.

После занятия Марчел пошёл проводить Злату до экипажа, который прислал за ней отец, а Лера села за уроки. На завтра ей нужно было сделать реферат по магическому этикету «Правила поведения магов на приёмах». Магический этикет требовал ни в коем случае не применять магию во время застолий, светских бесед и танцев. Но естественно, было множество исключений. Вот всё это и требовалось осветить в реферате.

Если бы подобное задание Валерия получила в земном мире, она бы особо не заморачивалась. Там это сделать проще простого. Отыскал в сети несколько источников по теме, взял из каждого самое интересное, скомпоновал, добавил что-то своё — и готово. А здесь интернета нет. Лере пришлось довольствоваться взятыми из библиотеки тремя толстенными фолиантами. Теперь ей предстояло их перелопатить. Фрекен Бок грозилась, что если у неё будет повод хоть к чему-то придраться, то она придерётся. Тогда Валерии гарантирован неуд за реферат и неуд за весь семестр.

Лере казалось, она всё успеет. Было только около семи вечера. Но стоило ей сделать первые заметки, как сработал мобильный кристалл. Это было сообщение от Тоцкого. Короткое и бодрое:

— Валерия, жду вас у выхода из общежития.

В Лере в один миг вскипели сразу два чувства: щекочущее нервы предвкушение новой авантюры и недовольство, почему Тоцкий объявился так рано. Ведь их приключение с подслушиванием разговора Ольшанского и Корнелии было намечено на ночь. Корнелия же принимает посетителей только в тёмное время суток.

И как же теперь быть с рефератом? Может, взять учебники с собой? Если выкроится свободное время — можно будет почитать. Не придумав ничего лучшего, Лера положила в сумку все три фолианта. И бросила туда ещё кое-что — загадочный пенал, который ей передали через посыльного. Она поспрашивала у всех знакомых, не от них ли презент. Но никто не подтвердил. С Ольшанского Лера тоже сняла подозрения. Если он что-то передаёт, то никогда не скромничает намекнуть, кто отправитель. Тогда остаётся Тоцкий. Видимо, пенал — его рук дело. Хотя, конечно, тоже странно. Зачем ему что-то передавать инкогнито? Ну и ладно, если вдруг не он, то пусть хотя бы открыть поможет.

Перекинув сумку через плечо, Лера бодренько отправилась на выход.

Тоцкий поджидал её в своём шикарном мобиле, знакомом ей по прошлому приключению. Он галантно открыл перед ней дверцу и, пока Валерия устраивалась на переднем сиденье, с любопытством поглядывал на её сумку. Вид у него был подозрительно довольный. Нет, ну, оно-то и понятно. Леру предстоящее шпионское приключение тоже приятно заводило.

Мобиль уже тронулся и только тогда у неё в голове возник внезапный вопрос: а, собственно, где они будут заниматься подслушиванием?

— Дьер Ян, куда мы едем?

— А что это у вас в сумке? — полюбопытствовал Тоцкий, вместо того, чтобы отвечать на Лерин вопрос.

— Учебники по магическому этикету. Кстати, а почему мы так рано выехали на наше… э… мероприятие?

— А зачем вам учебники?

Тоцкий посмотрел на неё обволакивающим взглядом. Так кот смотрит на мышь перед тем, как сцапать. И у Леры закралось подозрение, что ей зачем-то зубы заговаривают.

— Учебники, дьер Ян, для того, чтобы не получить неуд по магическому этикету. Мне на завтра реферат задали. И я не успеваю его подготовить из-за того, что вы сдвинули время мероприятия. Так куда мы едем? — с настырненькой улыбкой напомнила она ему вопрос.

— Реферат по магическому этикету? А тема?

— «Правила поведения магов на приёмах». Я не могу понять, зачем нам так заранее готовиться к подслушиванию, если Корнелия принимает клиентов только ночью.

— Валерия, вам несказанно повезло, — ухмыльнулся Тоцкий, продолжая игнорировать Лерины вопросы.

— В чём?

— Рядом с вами человек, который как никто другой может помочь вам с рефератом по магическому этикету.

Да ладно. Ректор строчит для студентки реферат?

— А с темой вам особенно повезло — дьявольские глаза блеснули. — Мы сегодня же можем закрепить на практике правила поведения магов на приёмах.

— Мы что, едем на приём? — удивилась Лера.

— Можно и так сказать. Я буду принимать вас у себя.

Эта фраза уже показалась подозрительной, а дальше Тоцкий и совсем добил:

— Мы едем в мой особняк.

— Что-о?!

Какая наглость!

— Это лучшее место для нашего мероприятия.

— Худшее! Почему у вас? — у Леры росло возмущение.

— А где? В общежитии? Или на свежем воздухе? Сегодня снова обещали грозу. А в моём особняке, между прочим, тепло и сухо. Вам понравится, — нагло заверил он.

— Я предпочла бы под грозой, — Лера зыркнула испепеляюще.

— Вы что, меня боитесь? — какая вкрадчивая мягкость в голосе. — Не стоит.

А взгляд такой: мол, бойтесь, я коварный.

— Считаете, со мной опасно оставаться наедине? Напрасно.

Его губы растянулись в лёгкую угрожающую полуулыбку: мол, ещё как опасно. Что вы там подумали? Для чего я везу вас в свой особняк? Да-да, для этого.

— Опасаетесь за свою безопасность? — он продолжал дразнить.

— Ещё чего. За вашу, — Лера тоже угрожающе улыбнулась. — Вы же видели, на что способна моя магия, если меня кто-то раздражает. Не советую.

Он беззвучно рассмеялся. Вот дьявол! Весело ему.

— Ещё не поздно отменить нашу затею, — Тоцкий невозмутимо пожал плечами. — Могу отвезти вас назад в общежитие. А разговор подслушаю сам.

— Да нет уж, будем слушать вместе.

Уж как бы Лера ни была возмущена бесцеремонным решением Тоцкого подслушивать разговор в его особняке, но она в любом случае не доставит ему удовольствия оставить её без этой важной информации. Ей жутко хотелось узнать, о чём Ольшанский и Корнелия будут беседовать. Шестое чувство подсказывало — сегодня Лера выяснит что-то крайне интересное. Да и насчёт реферата. Может, Тоцкий не шутил? Может, действительно поможет?

Глава 34. На что хватит фантазии

Тоцкий остановил мобиль возле входа в свой особняк. Однажды Лера уже видела это уютное двухэтажное здание. Правда, не через окно мобиля, а через окно казённого экипажа. Тогда кучер заехал за Тоцким, чтобы отвезти их обоих в клуб Анджея на романтическую подставу. А теперь Валерия сама добровольно прикатила сюда, чтобы провести какое-то время наедине с Тоцким. Ох, Лера, играешь с огнём! Оставаться с дьяволом наедине — экстрим похлеще катания на роликах.

Он открыл ей дверцу мобиля, и Лера ступила на аккуратную дорожку, выложенную плиткой. Говорят, жилище может много рассказать о своём хозяине. Она с интересом рассматривала особняк. Ей с прошлого раза запомнилось, насколько много зелени вокруг — словно дом стоит посреди леса. Несмотря на осень и довольно поздний час, слышны были голоса птиц. Но больше всего Лере понравился балкон, опоясывающий по периметру весь второй этаж. Он так и манил почаёвничать на свежем воздухе. Они действительно похожи, особняк и его хозяин, — оба дьявольски соблазнительные.

— Прошу, — Тоцкий распахнул дверь.

Такой подчёркнуто гостеприимный, как хищник, заманивающий жертву в ловушку. Уголок рта самодовольно приподнят — мол, сейчас пташка перелетит порог, и всё — попалась.

У Леры пощипывало затылок от смутных предчувствий. Что-то в особняке произойдёт. Но ни это предчувствие, ни нахально улыбающийся Тоцкий не уменьшили её интереса по поводу предстоящей авантюры подслушивания. Она решительно вошла в особняк.

Тоцкий продолжал изображать роль гостеприимного хозяина — помог снять кардиган (будто Лера сама бы не справилась) и пристроил его в просторный шкаф, который, как и вся мебель в прихожей, были сделаны из дорогого красного дерева.

Холл, через который Тоцкий вёл Леру в гостиную, тоже был обставлен со вкусом. Дорого и строго. Чувствовалось, что это жилище холостяка. Взгляд Леры выхватил один неожиданный предмет на стене — мишень для дартса с воткнутыми в неё дротиками.

— Знаете, что это за игра? — Тоцкий заметил интерес Леры.

— Да. Что-то похожее есть и в земном мире, — она подошла к мишени поближе. Разметка непривычная, но в целом мишень почти такая же, какая висела у Валерии в комнате.

— Может, сыграем? — оживился Тоцкий.

Думает, в два счёта победит Валерию? А это, между прочим, далеко и не факт. У неё огромный опыт метания дротиков. И может быть, она даже согласилась бы на партию, чтобы утереть кое-кому нос, но Лера тут совсем по другому поводу.

— Дьер Ян, мы ведь приехали в ваш особняк с другой целью. Может, лучше покажете мне подслушивающее устройство?

— Хорошо. Идёмте.

Они двинулись дальше по холлу. За пару шагов до гостиной Лера уловила приятный тонкий цветочный аромат. Неожиданно для холостяцкой берлоги. Обоняние Валерию не подвело — гостиная действительно была украшена цветами. Наверное, Тоцкий сделал это специально к визиту Леры. Вроде бы и приятно, но сильно настораживает.

Однако цветы — ещё полбеды. Она заметила кое-что другое — гораздо более настораживающее. Столик, накрытый на двоих. Красная скатерть, чёрная посуда с позолотой, свечи. И как это понимать? Было подозрительно похоже на ухаживания. Сразу вспомнились слова Тоцкого, что он передумал разрывать помолвку. Но это ведь было сказано только для того, чтобы её разозлить и вызвать магию? Или что?

У Валерии всколыхнулись совершенно противоречивые чувства — во-первых, раздражение, что ужин выглядит романтически, во-вторых, гнев на Тоцкого, который прекрасно знал, что Лере это не понравится, но всё равно решил её позлить, и, в-третьих… голод. Причём последнее чувство было самым ярким. Чёрт! Лера же сегодня забыла пообедать!

Отчаянно игнорируя голодные спазмы, она пошла в наступление, стараясь, как можно доходчивее выразить своё недовольство.

— Дьер Ян, это вопиюще не педагогично! Вот это всё — цветы, свечи.

Тоцкий проигнорировав её возмущение, подошёл к столу и снял колпак с одного из блюд.

— Ммммм…. Жаркое под сливовым соусом, стерлядь, запеченная с овощами и чабрецом, пирог с грибами, сыром и шпинатом… — начал он перечислять блюда с профессионализмом заправского шеф-повара, будто сам всё это готовил.

Причём перечислял так аппетитно и так дразнящее, что Лера чуть слюной не подавилась.

— Дьер Ян, мы здесь с вами не для этого, — сердито напомнила она ему.

Она не сядет с Тоцким за стол, в такой романтической обстановке. Чревато.

— …а на десерт: шоколадно-вишнёвый торт и апельсины в карамели…

Или сядет?

Он отодвинул для неё стул.

— Предлагаю начать с салата со свежими овощами и ветчиной, и не обделите вниманием сырное плато. Тут двенадцать сортов. По одному из каждой провинции.

С такой улыбкой можно в клетку с тиграми заманить, не то что на ужин. Лера решила принять приглашение. А что ей, с голоду умирать?

Тоцкий щедро наполнил её тарелку всеми перечисленными яствами и сел напротив. Свою тарелку тоже вниманием не обошёл. А потом небрежно щёлкнул пальцами, и верхний свет сделался приглушённым, зато вспыхнули свечи на столе. Откуда-то полилась негромкая ненавязчивая музыка.

Лера решила категорически игнорировать романтику. Будет просто прозаично утолять голод. И она утоляла. Вкус у блюд был изумительный.

Тоцкий развлекал Леру беседами. Оказывается, он не забыл про помощь с рефератом. Красноречиво высказывался по теме — как магу пристало вести себя на светских приёмах.

— Дьер Ян, вот вы говорите, что считается неприличным и вызывающим применять магию во время застолий. А вы только что применили, — с сарказмом подметила она. — Выходит, нарушили магический этикет?

— Нарушил, — беззастенчиво согласился он. — Сегодня я нарушил и магический этикет, и много других правил. И собираюсь нарушать дальше.

Он провокационно посмотрел на её губы. Валерию бросило в жар. Она жадно припала к стакану с водой. Спокойствие, только спокойствие. Лера собиралась не замечать романтики и провокаций, вот и нужно продолжать в том же духе. Ни в коем случае не обращать внимания, как адски красив в свете свечей мужчина, что сидит напротив, как пламя отражается в его тёмных глазах и кажется — это пылает внутри него.

— Дьер Ян, вы обещали показать подслушивающее устройство, — Лере надо было переключить себя и его с опасной темы. — Пора заняться тем, ради чего мы здесь.

— Рано. Корнелия принимает посетителей только ночью.

Бинго! А Лера что ему всё это время втолковывала?

— Я же об этом и говорила, что мы отправились на «мероприятие» слишком заранее.

— Разве мы не найдём, как нескучно скоротать время? — в голосе снова проскочил многозначительный намёк. Но то, что Тоцкий сказал дальше, прозвучало вполне безобидно: — Вас же заинтересовала игра в дартс? Можем посоревноваться.

— Давайте, — Лера первой встала из-за стола.

Уж лучше бросать дротики, чем сидеть под взглядом на что-то постоянно намекающих тёмных глаз.

Как только они оказались возле мишени, напряжение спало. Лера любила это развлечение. Проверка на меткость — весело и задорно. Тоцкий решил показать ей мастер-класс. Сделал несколько довольно точных бросков. Рассказал, как правильно держать дротик, как целиться, как бросать. Лера слушала внимательно, будто вся эта информация была для неё новой, хотя знала о дартсе ещё, пожалуй, больше Тоцкого. Это был её коварный вероломный план — прикинуться новичком, усыпить бдительность и феерично выиграть.

Во время пробных бросков она не особо старалась по той же причине. Пусть Тоцкий думает, что попадание куда-то в край мишени — это Лерин потолок.

— Готовы к поединку? — спросил он, понаблюдав за её попытками. — Я дам вам фору, чтобы было справедливо.

Судя по его лукавому взгляду, не очень-то он стремился к справедливости. Но фору действительно предложил солидную.

— Делаем серию бросков. Вы — семь, я — пять. Считаем общее количество баллов. У кого больше, тот победил.

Думает, что даже с такой форой у Леры нет шансов? Кое-кто тут сильно себя переоценивает.

— Согласна. На что будем играть? — спровоцировала она его.

Валерия была уверена в победе и хотела выжать из этой победы всё возможное.

— На что? — он задумчиво потёр подбородок. — А на что обычно играют в земном мире?

— На желание. Проигравший выполняет желание победителя.

— Любопытно, — Тоцкому явно понравилось. — И какие обычно бывают у победителей желания?

— На что хватит фантазии. Меня однажды заставили кукарекать, встав на стул.

Он рассмеялся.

— Хотел бы я на это посмотреть. Ваши земные правила нравятся мне всё больше и больше. Значит, играем на желание? По рукам?

— По рукам.

Тоцкий с довольной улыбкой начал первым. Все пять дротиков были брошены весьма прицельно и принесли ему сорок два очка.

— Теперь вы, — уверенный в своей победе, он передал ей снаряды. — А я пока подумаю, какое бы загадать желание. Кукарекать — это, конечно, весело, но у меня есть идея получше.

— Боюсь, кукарекать вам, — Лера принялась метать дротики.

Ей даже стараться особо не пришлось. Всё-таки фора, данная Тоцким, была огромная. За семь бросков она набрала сорок восемь очков. То есть разбила Тоцкого в пух и прах.

Какое это было удовольствие торжествующе смотреть на него, ожидающего, когда она озвучит своё желание. Ох, сколько у неё было вариантов! Один кровожаднее другого. Нет, кукарекать — это слишком просто. Мучения проигравшего должны быть более длительными.

— Дьер Ян, а какая у вас была оценка по магическому этикету, когда вы в академии учились? — Лера воинственно наступала на него. — Только честно. Тройка?

Он отступал, но вид при этом всё равно был довольный. Ух, непробиваемый дьявол!

— Тройка. Мне этот предмет никогда не нравился.

— Тогда вам придётся очень постараться. Потому что моё желание, чтобы вы до завтра сделали за меня реферат.

Круто Лера придумала?

— На пятёрку! — уточнила она.

Вот хохма будет, если Фрекен Бок к чему-нибудь придерётся. Поставит ректору неуд, сама не зная об этом.

— Хорошо, — смирился прижатый к стенке Тоцкий. — Но давайте ещё одну партию. Может, на этот раз удача мне улыбнётся.

— Да пожалуйста. У меня ещё много желаний.

Они вновь встали на исходную позицию.

— Теперь начинайте вы, — он протянул ей семь дротиков.

В этот раз Лера старалась ещё больше, и результат получился лучше — сорок девять. Она уже мысленно потирала руки, придумывая новое желание, когда Тоцкий начал броски. Один за другим дротики летели точно в десятку. Он делал это с такой лёгкостью и уверенностью, что у Леры закралось подозрение — до этого он притворялся. Выходит, Тоцкий так же, как и она прибегнул к усыплению бдительности противника? Какое вероломство!

— Вы проиграли, Валерия, — теперь наступал он, а Лере приходилось пятиться к стене.

Он всё заранее просчитал. Коварно хитрил, чтобы добиться своего.

— А раз проиграли, должны исполнить моё желание, — его голос стал вкрадчивым.

— К-какое? — во рту внезапно пересохло.

Лера догадывалась, что не кукарекать. Его намерения читались в его глазах. И неминуемость того, что сейчас произойдёт, сладким спазмом стянуло живот.

— Это желание изводит меня который день, — он притянул её к себе порывисто и резко.

Земля ушла из-под ног.

Нет, Лера, не теряй голову! Куда там. Он безжалостно жёг губы поцелуем, будто показывая силу своего желания. И она уже тянулась обвить его шею руками…

Глава 35. Секрет пенала

Это был долгий упоительный поцелуй. Лера утратила связь с реальностью. Ни одной разумной мысли в голове. Она растворилась в ощущениях. Нет, где-то на краю сознания она помнила, какой рядом с ней вероломный мужчина. Но насколько же головокружительно напористым и жадным был этот коварный дьявол. Ох, он знал толк в поцелуях. Доводил Леру до изнеможения. До такой сладкой истомы, когда отчаянно приятно ноет всё тело.

И она мстила ему за его пьянящую дерзость — отвечала на поцелуи чувственно и бесстрашно. Пусть тоже мучается! Стискивала его короткие жёсткие волосы, сминала ткань его рубашки.

Он на мгновение оторвался от неё. В тёмных омутах его глаз плескалось опасное пламя. Он не дал ей опомниться — снова начал целовать. Только теперь она ощутила его губы на изгибе шеи, ключице, плече. Ему мешала бретель её открытого платья, и он, ни на секунду не задумываясь, спустил ткань с плеча. Там, под бретелью, кожа оказалась почему-то особенно чувствительной. И дьявол это знал — палил горячими губами.

Когда его нетерпеливые пальцы занялись второй бретелью, у Леры снова что-то шевельнулось на краю сознания. Нет, за вторую бретель надо бороться. Если Тоцкий отвоюет и её, то лифу платья не на чем будет держаться — падёт важный стратегический бастион.

Бороться приходилось не столько с ним, сколько с собой. Со своими желаниями, которые он мастерски будил, не давая ни секунды пощады. Как? Как остановить себя и его? В голове мелькнула мысль, за которую удалось зацепиться.

— Дьер Ян, пенал!

Она, собрав остатки сил, отстранилась от него.

Тоцкий позволил ей отдалиться всего на пару сантиметров. Лера видела, как он отчаянно пытается восстановить дыхание.

— Что пенал? — в его голосе проскочило плохо скрываемое полное недоумение, а глаза с досадой и сожалением следили за тем, как Лера возвращает бретель платья на место.

— Пенал, который вы мне подарили. Что в нём?

— Пенал? — снова прорычал Тоцкий.

Лера понимала, что «пенал» — последнее, что он ожидал услышать от неё в сложившейся ситуации. Но что она могла поделать? Ей нужно было заговорить о чём-то очень конкретном, чтобы избавиться от тумана в голове и начать мыслить связно.

— Сегодня утром кто-то прислал мне пенал. Это были не вы?

— Не я.

— Точно не вы? — настырно повторила Лера. — Всех остальных я уже спрашивала.

— Не я, — Тоцкий с шумом втянул в лёгкие воздух.

Большой красивый раздражённый дьявол. Видно было, как мучительно даётся ему снять напряжение и вернуться в нормальное состояние. А кто ему виноват? Не выходил бы из нормального состояния, и не было бы сейчас таких проблем.

— Я взяла пенал с собой, — Лера вывернулась из рук Тоцкого. — Сейчас покажу. Может, вы сможете помочь его открыть? Там непонятная сложная защёлка. Поможете?

— Помогу, — в голосе послышалась мстительность.

Чувствовалось, что он воспылал лютой ненавистью к пеналам в целом и к одному конкретно взятому в частности. И с удовольствием сорвёт на нём зло.

Валерия направилась в прихожую, где оставила свою сумку. Вернулась в гостиную с пеналом в руках. Застала Тоцкого, наливающим воды в стакан из графина. Он залпом осушил склянку. Лера тоже резко испытала приступ жажды и последовала примеру Тоцкого. Пока пила, следила за его передвижениями. Он подошёл к секретеру и вынул из выдвижного ящика небольшую шкатулку с ручкой как у шарманки.

— Это артефакт-приёмник, — объяснил Тоцкий и принялся заводить устройство, вращая ручку. — Он работает в паре с «большим ухом», которое мы оставили у Корнелии. Как только в её комнате кто-то заговорит, из шкатулки пойдёт звук.

Неужели Тоцкий наконец-то вспомнил, зачем они здесь, и занялся полезным делом? Он поставил артефакт-шкатулку на журнальный столик и сел рядом на софу.

— Показывайте ваш пенал. Посмотрим.

Лера примостилась на безопасном расстоянии от Тоцкого и протянула ему пенал. Он начал его изучать — крутил, вертел, тряс. А она с любопытством смотрела на шкатулку-приёмник звуков. С виду невзрачная — просто чёрная. Интересно, звук будет громким, или, чтобы расслышать, придётся прислонять к самому уху.

Шкатулка шкатулкою, но Лера постоянно косилась на Тоцкого. Как там у него дела с пеналом?

— Дьер Ян, как вы думаете, это артефакт?

Не могли же ей подарить с такой таинственностью и помпезностью просто обычный пенал?

— Непохоже на артефакт.

— Но, может, не сам корпус, а то, что внутри?

Тоцкий снова отрицательно покачал головой.

Больше Валерия вопросов не задавала. Просто наблюдала, как он безрезультатно терзает пенал.

Сейчас, когда между ними была достаточная дистанция, Лера приобрела способность мыслить логически. И мысли, которые полезли в голову, совершенно ей не понравились. Что это было несколько минут назад? Исполнение желания победителя дартс-поединка? Теперь это так называется? Лера, признай очевидное — ситуация катастрофически выходит из-под контроля. Если и дальше так пойдёт, неизвестно, чем закончится. Нужно чётко сказать Тоцкому, что Валерия это безобразие собирается прекращать. Что он там себе напридумывал насчёт помолвки: расторгать, не расторгать — её не касается. Она здесь, в этом мире, гость временный. Сдаст экзамены и домой.

— Дьер Ян…

Он поднял на неё взгляд и у Леры слова застряли в горле. Вместо того, чтобы начать гневную отповедь, она заговорила о другом.

— …думаю, у вас не получится открыть пенал. Уже кто только не пробовал — ни у кого не получалось.

— Да нет, я понял устройство защёлки. Нужно потянуть в разные стороны вот эти два шарика и одновременно надавить на зубчики снизу.

— Где? — Лера придвинулась ближе.

Шарики она как только не крутила. А вот зубчиков никаких не видела.

— Вот, — Тоцкий показал на торец пенала.

Хитрая конструкция.

— Помочь? — предложил он.

Тоцкий надавил на зубчики, а Лера потянула шарики. Она ожидала, что пенал откроется, но всё равно это было неожиданно. Видимо, конструкция подпружинена. Крышка резко откинулась, заставив Леру вздрогнуть. И вот чёрт! В тот же миг из пенала выплеснулась чёрная жидкость. Она попала и на платье Леры и на рубашку Тоцкого. Что за подстава?!

— Дьявол! — выругался он. — Чернила глубоководного остреуйского осьминога! Срочно снимайте одежду!

Тоцкий подскочил с софы и в мгновение ока скинул с себя рубашку, и Лера, не понимая о чём речь (яд или что?), тоже соскочила и начала лихорадочно избавляться от платья…

Глава 36. Тоже подойдёт

Одна бретель, другая, застёжка на груди — у Леры получалось довольно ловко расправляться с платьем, но Тоцкий всё равно подскочил помочь.

— Живее, — поторапливал он её, расслабляя завязки на поясе.

Спешил так, будто речь о жизни и смерти, при этом выглядел подозрительно довольным.

— Да я и так не медлю, — Лера была совершенно не в восторге от того, как быстро чёрная маслянистая жидкость пропитывает ткань платья. — Чем опасны эти чернила?

— Вызывают аллергическую реакцию.

Общими усилиями платье уже сползло до пояса. И Лера почувствовала лёгкую неловкость. На ней остался только тонкий нижний лиф.

— Я доктор, — безапелляционно напомнил Тоцкий, заметив её замешательство, и с неослабевающим энтузиазмом продолжил стягивать платье всё ниже.

Хочет сказать его не нужно стесняться? А это было и не стеснение. Другое чувство. Что ощущает девушка, когда её раздевает дьявольски красивый мужчина, к которому её влечёт? Ещё и сам по пояс обнажённый.

А Тоцкому процесс молниеносного совместного избавления Леры от одежды, похоже, очень нравился. Уж он вовсю старался. Только теперь действовал уже не так спешно, зато дыхание у него участилось. Нет, не был он ни капли похож на доктора. Никакой врачебной беспристрастности. Соблазнителен, нахален и раскалён, аж искрит.

— Какую аллергическую реакцию? — с напором спросила Лера.

Уж если расставаться с платьем, то хоть знать, за что заплачена такая высокая цена.

— По-разному. Зависит от типа кожи. Крайне неприятные ощущения на несколько часов. Зуд, покраснение, раздражение, покалывание, пощипывание, а порой сильное жжение, как от укуса ос.

Какой впечатляющий букет непередаваемых ощущений угрожает Валерии. И кто же, интересно, подстроил эту пакость? Кацпер? Наверняка, он. Всё никак не уймёт обиду.

Лера позволила платью упасть на пол — оно и так держалось на честном слове. Не хотелось, чтобы негодяй Кацпер вышел победителем в этом незримом поединке. Она не даст ни грамму чернил попасть на кожу. Валерия с торжеством посмотрела на павшее к ёё ногам платье, будто это не платье, а сам поверженный неудачной попыткой отомстить Кацпер.

Но упиваться победой было не самое удачное время. Реальность была такова, что в данный момент Лера стояла посреди гостиной в особняке Тоцкого в одном нижнем белье. А самого хозяина особняка, казалось, более чем устраивало, что его гостья оказалась в неглиже. Она ощутила на себе его взгляд. Неспешный. Чувственный. Провокационный. Взгляд откровенно касался самых чувствительных мест. Тело Леры начало наливаться приятной тяжестью. Провокацию нужно было срочно прекращать, и она стала озираться в поисках, чем бы укрыться. Плед, покрывало, что-нибудь.

Тоцкий не предпринял ни малейшей попытки помочь ей найти замену платья.

— Ну вот, полдела сделано, — заявил он с хищной улыбкой. — Пациентка готова к осмотру.

Ага, сейчас. Вот только осмотра ей и не хватало. Лера метнулась к креслу, чтобы стянуть с него накидку.

— Подождите, — Тоцкий успел просчитать траекторию её движения и вклинился ровно между ней и креслом. — Надо проверить, не успело ли чернило где-нибудь просочиться на кожу. Стойте смирно, — с интонацией участкового хирурга скомандовал он.

Лера прикидывала, что ей обойдётся меньшей кровью: изобразить из себя покладистую пациентку и дать взгляду Тоцкого беспрепятственно гулять по её полуприкрытому телу в поисках чернильных пятен или вступить с ним в неравный бой за накидку — попытаться сдвинуть с места этот монументальный нахально-привлекательный обнажённый торс.

Оба варианта были одинаково опасными, но второй нравился больше. Борьба всегда приятнее, чем пассивное потакание ситуации.

Она сделала обманный трюк, чтобы дотянуться до накидки, но в результате оказалась в объятиях Тоцкого. Ох… Это было слишком остро и слишком интимно — соприкосновение их обнажённых тел. Чего в тот момент ей захотелось больше: вырваться или прижаться сильнее?

— Валерия…

Низкий хриплый шёпот у самого уха, от которого чувства обострились ещё сильнее.

Реальность начала снова предательски уплывать. Лера ощущала, что ещё мгновение — и она полностью перестанет себя контролировать. На Тоцкого вообще надежды мало — он давно себя неконтролирует. Его руки уже жадно изучали её спину, а губы коснулись виска.

Какой же он нестерпимо обжигающий. Лера начала гореть. Щёки, шея, грудь. Всё тело от макушки до кончиков пальцев ног. А он и дальше обжигал горячими ладонями и губами.

— Дьер Ян, это уже через край… — пусть шёпотом, но возмутилась Лера.

Они — один на один. Ночью. В особняке. Полуобнажённые. Ошалевшие. Задыхающиеся.

— Не педагогично? — с хриплой усмешкой уточнил он. Его губы опустились ниже — на щёку, шею, плечо…

Провокатор! Ещё и иронизирует. Лера умирала от его прикосновений.

— Да нет, вы просто образец педагогичности, — съязвила она. Хотелось, чтобы голос звучал грозно, но получался только прерывистый шёпот. — Вас уволят! — пригрозила Лера, скользя ладонями по его плечам, изучая напряжённые бугры мышц.

— За что? — его пальцы нежно обводили край кружева нижнего лифа. Дразнили, намекали на что-то большее. Изуверская ласка. Аж сердце замирало. — У нас не считается преступлением, когда жених целует невесту.

Туман в голове мешал осознать услышанное, но два слова отчаянно резанули слух и отрезвили: «жених» и «невеста». Лера ни капельки не чувствовала себя невестой. Что-то не припомнит она, чтобы кто-то клялся ей в вечной любви и делал предложение.

— Наша помолвка… — хотел что-то добавить Тоцкий.

Но Леру и эта фраза царапнула. Какая «наша»? Когда он подписывал документ, речь, вообще, шла о другой девушке.

— Этот документ для меня ничего не значит, — перебила его Лера. Голосу вернулась звучность. Это уже был не шёпот. — Я не считаю, что он даёт вам хоть какое-то право на меня, — всё напряжение последних минут трансформировалось в возмущение. — Я никогда не соглашусь с ним, никогда не смирюсь с навязанным союзом, никогда не пойму, как можно заключать соглашения, не интересуясь мнением невесты. Я из другого мира, дьер Ян. У нас подобные договора — дикость…

Лера ещё много чего хотела сказать, но неожиданно сработал артефакт-шкатулка, оставленный на журнальном столике. Он громко захрипел. Невнятный шорох и гул наполнили комнату. Тоцкий и Лера одновременно рванули к артефакту. Лера задержалась лишь на секунду — стянула с кресла накидку и закуталась в неё как в халат. Они оба сели на софу напротив артефакта. Хрипы и шорохи, доносившиеся из него, сделались тише, но в то же время приобрели отчётливость, и наконец, из шкатулки полилась речь.

— Смотрю, хромаешь, старый лис? Что случилось?

Лера узнала голос Корнелии. Ведунья усмехалась. Интересно, звук был чуть искажён, как по телефону, но слова звучали чётко — всё понятно.

— Ногу подвернул, — крякнул в ответ Ольшанский.

Скрип подсказал, что он не очень-то грациозно плюхнулся в кресло. Теперь у него и с ногой что-то? Это вдобавок к «побитости» лица?

— А с глазом что?

Звук становился всё чётче и чётче. Лере казалось, что она даже слышит шелест вязальных спиц в руках Корнелии.

— Упал неудачно. Магия продолжает шалить.

Насчёт «упал» — он то же самое сказал и Злате. А вот про шалости магии что-то новое. Прозвучало странно. Сложилось впечатление, будто несчастные случаи подстраивает Ольшанскому его же магия.

— Она и будет шалить. С каждым днём всё сильнее и сильнее.

— Да знаю я, — проворчал он. — Потому и пришёл.

— Я же ясно сказала — разбавить нужно вашу хулиганскую родовую магию целебной магией Тоцких.

От услышанного глаза на лоб полезли. И как это понимать? Как можно одну магию разбавлять другой? Что имеется в виду? Не потому ли их с Тоцким так упорно сводят?

Лера вопросительно покосилась на него.

— Да. Это то, что вы подумали, — кивнул он. Вид при этом у него тоже был, мягко говоря, удивлённый.

Из шкатулки-артефакта раздался скрип. Видно, Ольшанский ёрзал на кресле.

— Мне нужен другой способ, Корнелия.

— А чем тебе этот не угодил? Только не говори, что не хочешь давить на дочь. Я не верю в сантименты.

— А если скажу?

Корнелия скрипуче рассмеялась.

— Я сделал достаточно, чтобы подтолкнуть их друг к другу. Хотелось, чтобы молодость и красота взяли своё. Но раз не вышло, я не буду неволить мою девочку. Смейся, Корнелия, смейся, но старый лис не забыл, что значит быть отцом.

У Леры кольнуло в груди. Протяжно и сильно до кома в горле.

— Другого способа нет, — выдала Корнелия непререкаемо. — Несчастий, сыплющихся на твою голову, начнёт становиться меньше, только когда дело пойдёт к свадьбе.

— Мне нужен другой способ, — настырно потребовал Ольшанский. — Не верю, что его нет.

С минуту из шкатулки-артефакта не пролилось ни слова. Лера догадывалась почему. Корнелия сейчас вся ушла в вязание. Ловит образы.

— Хорошо, — наконец, снова заговорила она. — Есть ещё один способ. Но за совет придётся дорого заплатить.

Вот странно. А с Леры и Тоцкого денег не взяла.

— Ты же знаешь, цена вопроса не имеет для меня значения, — судя по звукам, Ольшанский полез за бумажником.

Видимо, отсчитанная им сумма Корнелию удовлетворила. Она снова заговорила.

— Твою магию можно разбавить по-другому.

— Как? — кресло снова заскрипело. Наверно, Ольшанский подался вперёд от нетерпения.

— Выдай дочь замуж не за Тоцкого-старшего, а за Тоцкого-младшего. Он тоже подойдёт. У него точно такая же магия.

Глава 37. И сразу в лоб

Закончился подслушиваемый разговор очень странным громким звуком — треск, скрежет, грохот. Аж уши заложило. И на фоне всего этого забористые ругательства Ольшанского. Такое впечатление, что под ним кресло сломалось. А потом бац — и полная тишина.

Несколько секунд Лера и Тоцкий напряжённо ждали продолжения, но больше артефакт-шкатулка не выдал ни звука. Тоцкий взял артефакт в руки, потряс, покрутил, постучал по нему, но ничего не произошло.

— Дело не в приёмнике, — сделал он вывод. — Повреждён передатчик, который мы оставили у Корнелии.

Лера положила его в щель между боковиной и сиденьем кресла. И как артефакт мог повредиться? Выходит, что? Действительно кресло проломилось под Ольшанским? Это тоже проделки его магии? Так на нём скоро живого места не останется. Лера поймала себя на том, что беспокоится, не сильно ли он ушибся.

Тоцкий поднялся с софы и куда-то вышел. Вот и хорошо. Валерии нужно было время, чтобы навести порядок в голове, которая просто разрывалась от попыток осмыслить всё, что только что услышала.

Выходит, Ольшанский так настырно сводил их с Тоцким не из-за своей взбалмошности и экстравагантности, не из вредности или от скуки. Таким образом он просто хотел угомонить свою магию, которая жутко взбрыкивает. Вообще-то, Валерия могла себе представить, как это. Магия Ольшанских действительно вопиюще хулиганская и плохо поддающаяся контролю. Лера это на себе испытала.

Но неужели для успокоения их родовой магии необходимо то, о чём сказала Корнелия? Какой-то странный провокационный способ. Разве не существует какого-нибудь особого зелья для таких случаев? Может, Ольшанскому к Филиппу обратиться? Тот бы ему чаёк специальный заварил — магию-успокаивающий. Или нет такого? Интересно, что по этому поводу думает Тоцкий. Он же должен в подобных вещах разбираться — дипломированный маг, как-никак. И куда, спрашивается, делся, когда нужен?

Искать его по особняку Лера, конечно, не стала. Осталась сидеть и размышлять. И чем больше думала, тем больше запутывалась в своих мыслях и чувствах. Скорее всего, Ольшанский все средства перепробовал, прежде чем решиться на такой отчаянный шаг, как сводничество собственной дочери. Видимо, другие средства не помогали. И это приводило Леру к неутешительному выводу, что угомонить магию Ольшанских действительно можно, только породнившись с Тоцкими. Но она категорически не желала признавать помолвку, которая была состряпана совершенно унизительным для неё образом.

С другой стороны, она не хотела, чтобы магия Ольшанских продолжала паясничать над главой рода, наставляя ему всё новые и новые шишки. Леру тронуло, как Ольшанский пытается стать для неё отцом. У неё уже неожиданно успели созреть к нему тёплые чувства. Он всё время подчёркивал, как Лера на него похожа, какая она до мозга костей Ольшанская, и она тоже это чувствовала — узнавала в нём черты родного человека.

Но должен же быть какой-то способ помочь отцу так, чтобы при этом самой не становиться заложницей ситуации?

Ян пришёл на кухню, чтобы сварить кофе. Ему нужно было много-много кофе, чтобы избавиться от навязчивых невыносимых картин, которые рисовало его воображение. Он представлял, что Ольшанский, получивший новый совет Корнелии, будет теперь всеми силами подталкивать Валерию к Энтони, чтобы, как он выразился «природа и красота взяла своё».

Ян вспоминал, к чему приводили интриги Ольшанского. Как мастерски он подстраивал, чтобы они с Валерией остались наедине, и что потом происходило. А теперь всё то же самое может случиться, только на его месте окажется Энтони?! Кровь вскипала от ревности. Брат, разумеется, будет пытаться держать себя в руках, но разве можно устоять, оставшись с чертовкой наедине? Она ходячий соблазн.

Ян следил, как доходит до кондиции кофе в турке, и думал, как не допустить Ольшанского до новых авантюр. Напиток пенился, план вызревал.

Он разлил кофе по чашкам и отправился в гостиную. Валерия встретила его взглядом, полным вожделения. Правда, предназначался взгляд не столько Яну, сколько дымящимся чашкам в его руках. Ян знал, кофе — это то, что ей сейчас больше всего нужно. Горячий, терпкий, горьковатый напиток обязательно в огромной чашке, чтобы не цедить, а пить большими полными глотками. После таких-то новостей, чем ещё привести в чувство?

Он поставил чашки на журнальный столик, и Валерия тут же потянулась к одной. Устроившись рядом на софу, он с удовольствием наблюдал, как она, зажмурившись, втягивает аромат. Насладившись запахом, девчонка открыла глаза и жадно припала губами к чашке. Так чувственно, что Ян начал заводиться. Сегодня для него вообще вечер адских испытаний. Его никогда ещё так дьявольски непреодолимо не тянуло ни к одной женщине.

— Дьер Ян, вы что-нибудь слышали о методе усмирения магии, про который говорила Корнелия? — после нескольких жадных глотков Валерия приобрела способность говорить. — Нужен брак, в котором смешаются две родовые магии?

И сразу в лоб. Не в её характере ходить вокруг да около. Прямая. Бесстрашная. Дерзкая. Глазищи так и жгут. Как будто ответь Ян «да», на нём и сорвёт всё возмущение по поводу сложившейся ситуации.

— Да. Думаю, Корнелия именно это имела в виду.

На самом деле, в таких случаях нужен не столько брак, сколько общий ребёнок. Но Ян решил, что будет лучше пока не вдаваться в детали.

— А вдруг она ошибается? Может, посоветовать Ольшанскому другого специалиста?

— Она ведунья. Не может ошибаться.

Ян видел, как сильно хочется Валерии найти альтернативное решение. Она сочувствует Ольшанскому. Но отношение к помолвке не поменяет. Ясно дала сегодня понять, что думает по поводу документа. Ян и сам не так давно думал то же самое. Но вдруг в один прекрасный день ему расхотелось расторгать помолвку. Смертник. Куда тебя несёт? В какую авантюру ты себя вгоняешь? Эта чертовка создана, чтобы лишать тебя покоя и сна. Ян говорил себе, что это временное помешательство, которое пройдёт, но вопреки логике, желание не разрывать помолвку только росло. А сегодня оно просто достигло апогея. Валерия была в его объятиях такая невыносимо соблазнительная, что он терял контроль. Желание обладать сводило с ума. Какой подходящий момент, чтобы осознать насколько сильно не хочешь расторгать помолвку.

Вот только что делать с самой соблазнительницей? Она ведь так же, как и он, теряет голову от их близости. Он ощущает, как она горит. Но стоит зайти разговору о помолвке, всё её пламя трансформируется в возмущение.

Была у Яна одна идея. Созрела, пока варил кофе. Уж если связался с интриганами Ольшанскими, надо и самому хитрить. Одним коварным ходом он собирался нейтрализовать и возмущение Ольшанской по поводу помолвки, и возможные попытки Ольшанского начать сближать её и Энтони.

И Ян намерился прямо сейчас начать реализовывать свою идею.

Глава 38. Для чистоты эксперимента

Народная мудрость гласит — надо решать проблемы по мере их поступления, начиная с самой насущной. А самой насущной для Валерии проблемой в данный момент было её полуобнажённое состояние.

— Дьер Ян, позаимствуйте мне что-нибудь из вашей одежды, — ей надоело кутаться в накидку.

Тоцкого её вполне обоснованная просьба почему-то развеселила.

— Мёрзнете? Может, растопить камин?

И такое дьявольски невинное выражение лица. Будто дело действительно в температурном режиме, а не в том, что на Лере из своего только нижнее бельё.

— Я предпочла бы одежду, — таким же милым и невинным голоском ответила она. И добавила из вредности: — Если вам не жалко.

— Предлагаю подняться в мою спальную, — сменил он тактику. — Там в гардеробе подберёте, что вам будет по душе.

До полной остроты ощущений Лере только вместе с Тоцким в его спальне оказаться не хватало. Она послала ему улыбку в духе: ни за какие коврижки не куплюсь.

— Я доверяю вашему вкусу, дьер Ян. Была бы благодарна халату.

В его рубашках и брюках она утонет — он же на голову выше и в два раза мощнее.

— Хорошо. Есть у меня кое-что на примете. Вам будет к лицу.

А какой лукавый блеск в глазах. Валерия даже гадать не решалась, что он имеет в виду. Впрочем, что бы это ни было, всяко лучше, чем тряпица, служившая накидкой на кресле.

Тоцкий с таинственным видом удалился. А Лере ничего не оставалась, как коротать время, попивая кофе. Кофе Тоцкому удался. Ей казалось, что она ещё ни разу в жизни не пила ничего подобного. Шоколадная горчинка, терпкость, привкус вишнёвых косточек и почему-то поджаристой хлебной корки. Не совсем сочетаемые вкусы сочетались в напитке волшебно. Она растягивала удовольствие, как могла. Но хоть чашка и была внушительных размеров, кофе плескался уже на самом дне.

Последний глоток встал Лере поперёк горла. Она увидела входящего в гостиную Тоцкого и остолбенела. Собственно, не сам Тоцкий вызвал её удивление, а то, что было у него в руках. Лера заранее смирилась, что ей предложат одеться во что-то необычное — она ожидала от Тоцкого любой подставы. Какой-нибудь костюм для верховой езды или пижаму. Но это было то, о чём она даже подумать не могла — три варианта женских нарядов, аккуратно подвешенных на плечики, в магазинной упаковке — полупрозрачных чехлах.

Тоцкий разложил наряды рядом с Лерой на софе.

— Выбирайте любой. Впрочем, они все ваши.

— Мои?

То есть как это? Лера была в полном недоумении, но это не мешало ей разглядывать наряды. Изысканное бальное платье (смелое красное), строгий тёмно-синий брючный костюм (ого! Лера ещё ни разу не видела здесь женщину в брюках — видимо, последний писк моды), и блуза с юбкой, которые сошли бы за повседневную деловую одежду. Сразу было видно, что всё это самого высокого качества. Стильное, из благородных дорогих тканей. И размер навскидку Лерин. Только всё же с какой стати всё это Лерино?

Она глянула на Тоцкого. Тот подавил довольную улыбку и с самым серьёзным видом заявил.

— За успехи в учёбе я, как ректор, решил вас премировать. Согласно уставу академии.

— В уставе академии говорится, что ректор должен покупать студенткам платья? — со скептичной ухмылкой уточнила Лера.

— В уставе академии, в пятом параграфе, пункте три, подпункте девять, говорится, что обязанность ректора — поощрять старательных студентов, — всё с той же деловой непререкаемой строгой серьёзностью заявил Тоцкий. — Я купил всё это, когда вы получили первую пятёрку по моей дисциплине. Просто ещё не было подходящего случая вручить вам поощрение. Но сегодня как раз представился.

— Поощрение за успехи в учёбе? — Какой благовидный повод. — Я так сразу и подумала.

Сколько же Тоцкий тогда должен платьев отличнице Бланке?

Лера не знала, как на это реагировать. По-хорошему надо было отказаться. Принимать такие подарки от мужчин чревато. Но она ничего не могла с собой поделать. Ей нравился совершенно серьёзный, чуть ли не мрачный, Тоцкий, которого выдавали до жути довольные глаза и уголок рта, приподнятый ровно настолько, чтобы сделать его мрачность адски привлекательной.

— И имейте в виду, Валерия, — добавил он грозно. — Отказываться от поощрения ректора — прямая дорога впасть ему в немилость и начать получать заслуженные и незаслуженные неуды.

— Угрожаете, что будете меня специально заваливать?

— Да, — нагло улыбнулся он.

— Ладно. Под давлением обстоятельств я вынуждена принять ваше поощрение.

Не в кресельной же накидке возвращаться в общежитие.

Лера потянулась к своей чашке сделать глоток кофе — хотелось смочить горло после занимательного диалога с Тоцким, но посудина оказалась пустой.

Он заметил её досаду.

— Может, ещё по чашечке? — улыбнулся дьяволом-соблазнителем.

Валерия амплитудно закивала головой — кофе хотелось смертельно, и Тоцкий удалился исполнять желание.

Оставшись в гостиной одна, Лера решила первым делом одеться. Выбрала блузу с юбкой. Самый практичный из нарядов. Подошёл идеально. Клетчатая юбка — шерстяная, плотная, но нисколько не сковывала движений. Блуза, напротив, была тонкой, нежной, приятной к телу. Валерия подошла к одному из зеркал, которых в гостиной было целых три. Она оценивающе смотрела на своё отражение и думала, что же всё-таки движет Тоцким? Сначала ботинки, теперь, вообще, целый гардероб. Охмуряет?

Впрочем, от Тоцкого мысли быстро перескочили на Ольшанского. Не отпускало беспокойство, не сильно ли он ушибся, упав с кресла? А ещё на роликах собрался кататься. Да с его невезением он костей не соберёт. Очень хотелось найти способ ему помочь. Лера была практически уверена, что можно отыскать и менее радикальный приём, чем брак.

Ей хотелось обсудить этот вопрос с Тоцким, но тот пока ещё не появился в гостиной, поэтому она решилась побродить по особняку в его поисках. Шла на запах кофе и быстро отыскала кухню.

Картина ей открылась умилительная. Уютная деревянная мебель, про которую в земном мире сказали бы — в стиле кантри, и Тоцкий у плиты с туркой в руках. Он обернулся и с любопытством просканировал приодевшуюся Леру.

Она даже попозировала немного его взгляду. Развернулась и так, и этак, заставив Тоцкого расплыться в улыбке.

— Мне нравится. Надеюсь, вы и дальше будете проявлять успехи в учёбе, чтобы я мог вас и дальше поощрять.

Ему если мёд, так и ложку. Какое дальше?!

— Садитесь, — кивнул он на высокий стул возле барной стойки. — Кофе вот-вот будет готов.

Лера воспользовалась приглашением. Но праздно ждать не собиралась.

— Я всё равно не доверяю словам Корнелии, — заговорила она о том, что её в данный момент больше всего тревожило. — Я не отрицаю, что, как ведунье, ей многое известно. Но говорит ли она правду? А может, ведёт какую-то свою игру?

— Зачем ей это?

— Не знаю. Но у меня закрадываются сомнения, что возможно, несчастья Ольшанского совершенно никак не связаны с родовой магией и нет никакой необходимости смешивать её и разбавлять. Нельзя это как-то проверить?

— Думаю, можно, — Тоцкий ответил так быстро, будто ждал от неё этого вопроса.

— Как?

Он разлил кофе по чашкам и сел рядом с Лерой за барную стойку.

— Проверить можно экспериментально, — заявил Тоцкий с видом заправского учёного. — Давайте не будем расторгать помолвку…

— Не вариант, — тут же перебила Лера. — Я уже сказала всё, что думаю по поводу бессмысленного документа.

— Это для конспирации, — успокоил её Тоцкий. — Просто будем делать вид, что оба согласны на брак. Вы же хотите проверить слова Корнелии? Она сказала, что когда дело пойдёт к свадьбе, несчастья, атакующие Ольшанского, начнут стихать. Вот и посмотрим, лукавит она или нет. Выведем её на чистую воду.

— То есть вы предлагаете изображать счастливых жениха и невесту?

— Именно. Они все плетут вокруг нас интриги: Корнелия, Ольшанский, Анджей. Каждый играет свою игру. Почему мы должны быть проходными фигурами в их играх? Давайте затеем свою! — дьявольские глаза соблазнительно блеснули.

Звучало заманчиво. Действительно, все вокруг лукавят, лгут, хитрят, затевают афёры и интриги, а Лера с Тоцким, что, хуже?

— Важно, чтобы Ольшанский принял нашу игру за чистую монету, — продолжил Тоцкий. — Для чистоты эксперимента будем вести себя так, будто мечтаем о браке. Будем встречаться, ездить в оперу, проводить время в клубах, устраивать по выходным пикники на природе, ужинать вдвоём, целоваться. Что мы, не сможем их перехитрить?

Когда дело шло об интригах, Лера в момент загоралась. Да, надо признать, Тоцкий предложил неплохой вариант. Если Корнелия лукавила, то они выведут её на чистую воду, а если нет, то у Ольшанского хотя бы появится передышка в потоке его несчастий. А там видно будет, как ему помочь.

— По рукам? — Тоцкий протянул ей пятерню.

— По рукам, — Лера по-деловому крепко пожала его горячую руку. — Но у меня одно условие. На оперу, клуб, пикник я согласна, а вот поцелуи в этом перечне явно были лишними.

— Я же не о настоящих поцелуях, а о конспиративных, — с самым невинным и невозмутимым выражением лица возразил он и неожиданно наклонился к ней.

Леру обдало облако кофейного аромата, а в следующее мгновение Ян легонько её поцеловал. Даже не поцеловал, а просто нежно обхватил губами её нижнюю губу и игриво потянул.

Леру и от такого, конспиративного, поцелуя мгновенно бросило в жар. Вот дьявол!

Глава 39. Ты кто?

Валерия жадно глотала кофе, пытаясь развеять туман в голове. Ох, на какую авантюру она только что подписалась. Мысли скакали туда-сюда — что-то мешало им выстроиться в логическую цепочку. Провокационный взгляд Тоцкого? Да, под его взглядом не всегда получается мыслить логически, но в этот раз был ещё какой-то раздражитель.

Потребовалось с минуту, чтобы понять, что не так. Лера расслышала звук, доносящийся, судя по всему, из гостиной. Щёлканье, бульканье, треск — не пойми что. Вот эта какофония, хоть она и была едва различимой, и мешала сосредоточиться.

— Похоже, артефакт снова заработал, — Валерия соскочила со стула и резво направилась в гостиную.

Тоцкий естественно последовал за ней. Они синхронно добрались до цели и одновременно подскочили к шкатулке. Та выдавала настолько странные звуки, будто кашляла. То замолкнет, то захрипит, то зашипит, то вдруг издаст что-то музыкальное. И всё это тихо-претихо, хотя временами бульканье усиливалось. Очень похоже на звуки, которые выдаёт скайп при нестабильном интернете.

Лера догадалась, почему так. Видимо, подслушивающий артефакт, который пострадал предположительно из-за падения Ольшанского с кресла, каким-то чудом немного оклемался, но теперь работает со страшными перебоями.

Валерия долго прислушивалась и вдруг поняла, что за звуки раздаются из шкатулки. Не зря временами проскальзывало что-то музыкальное. Это реально была музыка. Сильно искажённая помехами, но всё-таки музыка — соло виолончели. Неспроста Лера заметила этот инструмент в комнате Корнелии. А играет, видимо, сама хозяйка. Больше некому.

Лера с Тоцким переглянулись.

— Корнелия? — спросил он с иронией.

Интересно, почему Тоцкий улыбается? Так же, как и Валерия, представил ведунью, зажавшую ногами инструмент и усердно работающую смычком? Да, картинка слегка комичная. А может, это та самая виолончель из рассказа настоятеля сторожевой башни? Не виолончель — а древний артефакт. И звуки возникают сами по себе, без участия виолончелистки?

Лера бы с удовольствием послушала, как звучит инструмент, но только не в таком качестве. Бульканье и хруст меньше не делались. Да и, вообще, не до музыки — пора было возвращаться в общежитие. Хотелось успеть хоть немного поспать.

— Дьер Ян, у меня завтра первой парой «Магический этикет», — намекнула Валерия Тоцкому, что пора бы отвезти её в студгородок. — Фрекен Бо… в смысле лерра Катаржина за прогулы неуды ставит и на педсовет вызывает.

Он вроде бы согласно покачал головой, но при этом не сдвинулся с места, продолжая гипнотизировать хрипящую шкатулку.

— Дьер Ян, а в уставе академии случайно нет какого-нибудь пункта восемь, подпункта шесть, или какого-нибудь четырнадцать дробь два, что ректор обязан способствовать здоровому режиму дня студентов?

— Есть.

Тоцкий так хищно усмехнулся, что Лера побоялась услышать от него что-нибудь в духе: «По расписанию уже отбой, так что прошу в спальную». Надо было сыграть на опережение.

— И, кстати, надеюсь, вы не забыли, что проиграли мне желание — сделать реферат. Он нужен мне к утру, — чуть-чуть же можно понаглеть? Не всё Тоцкому. — Заметьте, я ваше желание выполнила. Теперь ваша очередь.

Карточные долги, как известно, святое. А дартс — это же по азартности почти карточная игра.

— Реферат будет, — невозмутимо пообещал Тоцкий и, наконец-то, поднялся. — Мне нужно несколько минут собраться, и я отвезу вас в общежитие.

Лера ликовала. Она до последнего не верила, что прокатит. В том, что тебе делает реферат ректор, было что-то такое же упоительное, возмутительное и щекочущее нервы, как в запретной любви.

Тоцкий вышел из гостиной — надо же было ему, наконец-то, прикрыть обнажённый торс. А Лера осталась слушать булькающую шкатулку. Ничего интересного она, разумеется, услышать не надеялась. Звуки становились всё тише — надо полагать, артефакт-передатчик, повреждённый при падении Ольшанского, совсем на ладан дышит. Виолончель умолкла. Корнелии, по всей видимости, надоело музицировать. Какое-то время шкатулка вообще не выдавала ни единого звука, но вдруг, на пределе слышимости Лера различила женский голос. Ух ты! Кто это? Ещё одна посетительница?

Любопытство заставило буквально приложить шкатулку к уху.

— …принесла… пряжа… прошу… — с огромным трудом удавалось разобрать только отдельные слова, искажённые помехами. Общий смысл сказанного ускользал.

Но кое-что Леру насторожило. В тембре голоса улавливалось что-то знакомое. Она максимально напрягла слух. Очень хотелось услышать, что ответит Корнелия.

— …пра… …спа… …дево…

Эх, совершенно ничего не разобрать. Видимо, подслушивающий жучок окончательно теряет магические свойства. Но перед тем, как замолкнуть навсегда, он успел передать ещё одно слово, которое Лере удалось расслышать — Бланка. Корнелия назвала этим именем свою гостью. И сразу же стало понятно, почему тембр голоса посетительницы показался знакомым. Это Лерина одногруппница-отличница. Недоумению не было предела. И она туда же? Но с какого сбоку-припёку? Какая может быть связь между Корнелией и Бланкой? Бланка приходила к ней за советом как к ведунье? Или тут что-то другое?

Всю обратную дорогу до общежития Лера и Тоцкий обговаривали, как именно будут изображать счастливых жениха и невесту, и с чего начнут. Он предложил ей завтрашним же вечером отправиться в оперу или в загородный клуб, но у Леры была идея получше. На завтра Ольшанский назначил ей какую-то таинственную встречу с таинственным незнакомцем. Так почему бы и не отправиться туда вместе с Тоцким? Во-первых, можно будет официально обрадовать Ольшанского, что они отныне счастливые жених и невеста, а, во-вторых, Лере будет уютнее, если на встречу она поедет не одна. Мало ли что её там ждёт.

Тоцкий воспринял идею с энтузиазмом. На том и порешили.

Когда Валерия наконец-то оказалась в своей комнате в общежитии, была уже глубокая ночь. Спать оставалось часов пять. Радовало только то, что хоть не надо реферат строчить, а то бы и вовсе ложиться не пришлось.

Она потихоньку, чтобы не разбудить Тересу, зашла в санузел умыться перед сном. Сумасшедший вечер давал о себе знать — в глазах от усталости стояла какая-то пелена. Или это не пелена? Просто в санузле пар. Непонятно только, откуда бы ему взяться? В общежитских санузлах есть водопровод — академия же элитная, но вода из горячего крана течёт, как правило, чуть тёплая — не до пара. Да и в настоящий момент кран перекрыт. Пока Лера недоумевала, пелена стала ещё плотнее. Даже зеркало запотело. Она для чего-то подошла к нему и начала протирать краем полотенца.

Что-то заставило её обернуться. Она чуть не заорала от увиденного. Из клуба пара выступил крепкий парень. Высоченный — метра два. Взлохмаченный, с приветливой улыбкой на лице. И… абсолютно голый. Абсолютно!!! Карауууул! Может, всё-таки заорать?

— Не бойся, — он быстро стянул с крючка полотенце и обмотал вокруг бёдер. — Ты же Лера?

У неё хватило сил только кивнуть. Откуда он здесь взялся? Может, это парень Тересы? Может, она с ним встречается? Знала, что Леры не будет, вот и пригласила? Только это точно не кто-то из студентов. Валерия его первый раз видела. Да и как она могла бы не знать парня Тересы? Они ведь подруги — днём и ночью вместе.

— Никогда не бываешь уверен в точности, куда вынесет, — усмехнулся он, оглядываясь по сторонам. — Плюс-минус несколько десятков метров. Поэтому и ночью. Но вижу, что удачно.

— Ты кто? — к Лере наконец-то вернулся дар речи.

Правда, ненадолго. Ответ парня снова вызвал ступор.

Глава 40. Не просто брат

Лера смотрела на парня во все глаза и отказывалась верить его словам.

— П-повтори, — от изумления речевой аппарат не слушался.

— Я твой брат, сестрёнка, — его губы медленно растянулись в широченную улыбку.

Он и без улыбки был редким красавчиком, а уж улыбающийся так просто — молодой Аполлон. В голове не укладывалось. Вот этот широкоплечий жгучий брюнет — Лерин брат? Насколько она знала, Злата — единственный ребёнок в семье Ольшанских. Хотя сам Ольшанский упоминал что-то о своей бурной молодости. Поэтому, чисто теоретически, вполне мог оказаться многодетным отцом, сам не зная об этом. Вот только Лера ни единой черты Ольшанских в парне не замечала. Большие красивые карие глаза, длиннющие ресницы — девчонки бы обзавидовались, чёрные выразительные брови, прямой нос, чётко очерченный подбородок. Чувствовалось, что он ещё достаточно юн, но при этом казался мужественным. Наверняка, каждая вторая, кому он подмигнёт, падает жертвой его обаяния.

— Не похож? — догадался он о причине Лериного пристального внимания. — Я пошёл в мать.

Он тоже изучал её.

— А ты, видимо, в отца, — парень улыбнулся ещё шире. — Красивая. Наверно, от ухажёров отбоя нет? Я хотел бы, конечно, при первом знакомстве предстать перед тобой в костюме-тройке и бабочке, но ты же знаешь, вся одежда при перемещении сгорает, — он попытался сделать виноватый вид, но слишком сиял, чтобы Лера поверила, что он искренне раскаивается. — Можно было бы, конечно, воспользоваться официальным порталом — там бы дали приодеться, но мне хотелось пробраться сюда неофициально.

— Ты из земного мира?

Где-то на краю сознания Лера догадалась об этом сразу. Он ведь взялся будто из ниоткуда. Да ещё и полностью обнажённый.

Парень покачал головой.

— Я не здешний, но не с Земли. Из другого мира — Талейдония, если это тебе о чём-то говорит.

Ровным счётом ни о чём. Получается, Ольшанский успел и в земной мире ребёнка сделать и в талейдонском? Летал по мирам в качестве лётчика-залётчика? Своего мира, что ли, мало было? Ерунда какая-то. Лера совсем запуталась. У неё, вообще, закрадывались подозрения, что это перед ней галлюцинация от недосыпания. Красивая огромная взъерошенная говорящая галлюцинация. Уж больно было бы неправдоподобно здорово — вот так ни с того ни с сего заполучить брата.

— Ты же понимаешь, что когда в три часа ночи перед тобой в санузле появляется незнакомый голый парень, то меньше всего верится в версию брата? — послала она гостю скептическую ухмылку. — С чего ты, вообще, взял, что мы родственники?

— Я тебе всё расскажу. Но, во-первых, мне нужна одежда, а во-вторых… — он сложил брови домиком, сделавшись невыносимо милым, — …сестрёнка, у тебя есть что-нибудь поесть? Умираю с голоду. Создание порталов выматывает все силы.

Лера совершенно не была уверена, что перед ней брат, даже наоборот, была уверена в обратном, но в ней всё равно включился сестринский инстинкт. Она начала лихорадочно соображать, чем можно накормить этого огромного голодного плюшевого гризли.

— Одежду пока не обещаю, а бутерброды будут. Жди здесь, — скомандовала она и направилась к выходу из санузла. — Но бутерброды не означают, что я поверила будто ты брат. Это просто жест гуманитарной помощи страждущим.

Он рассмеялся.

— Почему-то именно такой тебя и представлял — доброй и ироничной. Кстати, захвати мой подарок, как раз и проверим, родственники ли мы.

— Твой подарок?

— Тебе же передали сегодня утром футляр?

— Он был от тебя?

— Да.

Лера передумала идти за бутербродами. Развернулась к парню лицом и прожгла взглядом.

— То есть пенал, наполненный чернилами глубоководного остреуйского (или как там его?) осьминога, был от тебя?! — она сделала шаг по направлению к нему и с ещё большим возмущением продолжила: — Теми самыми чернилами, которые вызывают жуткую аллергическую реакцию?! Зуд, покалывание, пощипывание, жжение?!

— Подожди. Там чернила потанской каракатицы. Они не вызывают аллергической реакции.

— Каракатицы? Но знающий человек опознал их как чернила осьминога.

— Этот знающий человек, наверно, не знает фауну нашего мира. Возможно, чернила здешнего осьминога внешне похожи на чернила нашей каракатицы. А кстати, как ты смогла открыть футляр?

— Знающий человек помог.

— И кто же этот знающий?

— Наш ректор.

Парень присвистнул.

— У тебя роман с ректором?!

— С чего ты взял? — щёки Леры вспыхнули.

— Защёлка стояла на магическом заклятии. Я специально так запер. Открыть можно было только вдвоём и только близким людям. Родственникам, например. Я думал, вот мы с тобой как раз и откроем. И сомнений не останется, что мы брат и сестра. Но раз ты со своим ректором смогла открыть, то… — он улыбнулся одними глазами, — выходит, у вас с ним страсть.

Лера почувствовала, как уже не только щёки, а и всё лицо залил румянец. Хотелось что-то возразить, но вместо этого некстати вспомнились их с Тоцким страстные поцелуи.

— Надеюсь, он молод и красив, а не как наш ректор — глубоко за шестьдесят и лыс.

Что-что, а красоты дьяволу Тоцкому не занимать.

— Ты тоже учишься в магической академии?

— Да. В самой элитной. С моим-то даром, — в его голосе проскользнули нотки гордости. — В свои девятнадцать уже могу создавать полноценные порталы. Ну, ты сама всё видела.

Даже такой, с самоуверенно-хвастливой улыбкой, парень оставался безнадёжно обаятельным.

— У меня тоже сильный дар. Могу, к примеру, целое огромное дерево в щепки разнести.

— Да ты, сестрёнка, монстр! — он с улыбкой похлопал её по плечу. — Ни у кого из моих друзей такой нет!

Лера расслышала в его интонации неподдельное восхищение и испытала необъяснимое удовольствие.

— Кто-то мне бутерброды обещал, — напомнил он, поглядев глазами кота из Шрека. — И футляр всё-таки захвати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Футляр, футляр… а нету его у Леры.

— Слушай, почему ты мне внятно не дал понять, что футляр от тебя и не надо его до твоего появления трогать?

Лера помнила, что посыльный произнёс единственную фразу: «Вам скоро всё объяснят».

— Ты и сейчас-то не веришь, что я брат. Был ли смысл заранее давать об этом знать?

Да, вряд ли Лера восприняла бы подобные слова адекватно.

— А почему ты прислал его утром, а сам появился только ночью?

— Передать предмет из одного мира в другой — огромная проблема. Их протаскивают через сумеречную зону маги со специальным сильным даром.

Точно! То же самое рассказывала Тереса, когда Ольшанский передал Лере её ролики.

— Я отправил футляр и ждал ночи. Не хотелось, чтобы было людно, когда я появлюсь здесь без ничего.

Парень надеялся, что за те несколько часов, которые пройдут с момента получения пенала Лерой, до момента появления его здесь, с пеналом ничего не успеет произойти. Не учёл он женского любопытства.

— Твои вопросы наталкивают меня на мысль, что ни пенала, ни его содержимого у тебя нет, — он вопросительно приподнял бровь.

— Содержимое выплеснулось, когда мы открыли пенал. Я, вообще, подумала, что это месть одного старшекурсника.

— Тебя кто-то обижает? — парень из плюшевого гризли в момент превратился в настоящего гризли. — Только покажи мне этого мерзавца…

— Спокойствие, только спокойствие, — улыбнулась Лера. Ах, как чертовски приятно, когда кто-то рвётся взять тебя под защиту. — Этот мерзавец уже получил своё.

Гризли немного успокоился и вернулся к прежней теме.

— Совсем-совсем всё выплеснулось? Может, хоть немного осталось? Чернила потанской каракатицы страшно ценная штука. Они используются в разных специфичных зельях. Знала бы ты, чего мне стоило их достать, — он улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Как бы там могло хоть что-то остаться, если крышка была подпружинена? Оно бах — и всё на платье, — Лера развела руками. Как же жаль, что такое ценное чернило так бездарно пропало.

— Крышка не была подпружинена.

— Но она подскочила как лягушка.

— Наверно, магический запор отреагировал так бурно, потому, что вы были… — парень подбирал слова, — …на взводе.

Лере опять некстати полезли в голову воспоминания о их с Тоцким состоянии, в котором они возились с защёлкой. На взводе — это ещё мягко сказано.

— Мне жаль…

— Да ничего. Неси сюда платье. Я знаю способ, как собрать чернила с ткани в ёмкость.

Лера молчала.

— Что, и платья нет?

— Нет. Хотя…

…почему это нет? Платье у Тоцкого. Тоцкий сейчас едет на мобиле назад в свой особняк, значит, выбросить его пока не успел. Надо отправить ему сообщение с просьбой, чтобы сложил его в пакет и передал завтра Лере.

— …платье добудем, — пообещала она.

— Ещё бы бутербродов, сестрёнка, — парень снова сделался само обаяние.

— Будут, — кивнула Лера. Язык пока не поворачивался в ответ назвать его братом. Ей бы его имя.

— Как тебя зовут?

— Вилзорт.

Леру словно током пробило. Вспомнилось, что Злата видела, как в одной из комнат сторожевой башни родилась девочка, которая, как она считала, была самой Валерий. Лере не поверилось. Как в младенце можно узнать взрослого? Злата говорила, там был ещё один ребёнок — мальчик. Настоятель подтвердил, что в сторожевой башне действительно на свет появился младенец, которого назвали в честь него — Вилзортом. Картинка моментально сложилась.

— Так ты не просто брат, а брат-близнец?

Щемящее чувство сдавило грудь. В этот момент она резко и безоговорочно поверила его словам. Глаза защипало.

Гризли улыбнулся нежно:

— Близнец, сестрёнка. Не будь я в одном полотенце, задушил бы в объятиях…

Глава 41. Это длинная история

Лера выскочила из санузла — надо было срочно накормить голодного брата. Но первым делом она не бутерброды делать бросилась, а вышла в дальний коридор, чтобы записать и отправить сообщение Тоцкому. Хотелось заполучить своё платье назад. Вилзорт старался, раздобывал ценные чернила — обидно будет, если его старания окажутся напрасными. Наверняка, эта жидкость нужна для чего-то очень важного. Жаль, Лера пока не успела расспросить брата об этом. Да она ни о чём его ещё толком не успела расспросить.

Валерия отошла как можно дальше от своего крыла, чтобы никто не смог услышать её пикантного сообщения Тоцкому, которое со стороны можно истолковать двояко.

— Дьер Ян, у меня просьба. Не могли бы вы вернуть мне моё платье, — надиктовала она послание через мобильный кристалл.

Тут же пришёл ответ:

— Оно же испорчено.

По тембру голоса Лера догадалась, что Тоцкий улыбается. Сейчас скажет что-нибудь в духе: проявляйте усердие в учёбе, и я премирую вас ещё одним платьем. Чтобы перехватить инициативу, она тут же отправила ещё одно сообщение.

— Я думаю, смогу его отстирать. К тому же платье казённое.

Лера не стала объяснять Тоцкому, что ей нужно не само платье, а остатки чернил. Тогда и про Вилзорта пришлось бы рассказать, но ей показалось, что брат пока почему-то не хочет афишировать своё появление.

— Ну, если казённое…

Лера опять почувствовала в голосе Тоцкого иронию.

— …тогда сегодня же отправлю его вам с посыльным. Как только реферат закончу.

Валерия и сама улыбнулась. Злорадно. Тоцкому же ещё сегодня полночи реферат за неё писать.

Решив вопрос с платьем, Лера приступила к следующей задаче — поискам съестного. Она очень торопилась. Ей почему-то стало казаться, что Вилзорт может куда-нибудь исчезнуть. Он так неожиданно появился, что до сих пор не оставляло чувство, будто его появление — это просто мираж.

Она наспех состряпала парочку бутербродов, дорожа каждой секундой — и так много времени на переговоры с Тоцким потратила, и кинулась назад — в свою комнату, в санузел. Её преследовали тревожные картины, что сейчас она откроет дверь санузла, а там и нет никого.

Лера открыла дверь и… там действительно было пусто. Уже и столб пара исчез. Всё небольшое пространство санузла просматривалось как на ладони. Сердце гулко ухнуло. В груди тоже стало пусто.

Лера зашла в санузел и присела на край ванны. К счастью, уныние владело ею не долго. С чего она взяла, что Вилзорт исчез? Куда он мог исчезнуть? Создать портал и улепетнуть в свой мир? Но второй портал подряд ему вряд ли под силу. Скорее всего, у него после первого уже весь магический резерв истощился. Ему теперь восстанавливаться сутки, не меньше. И если он не мог вернуться в свой мир, значит, он просто-напросто разгуливает по общежитию. Интересно, что заставило его выйти на прогулку в одном полотенце? Ох, братишка, да ты экстремал.

Ясно было одно — надо его срочно найти. Лера вернулась в их с Тересой комнату. Странно, но старосты на кровати не было. И Валерия даже не знала, когда именно исчезла Тереса: только что или её уже давно тут нет. События сегодняшней ночи своей дикой необычностью полностью отключили внимательность и наблюдательность.

Лера вышла из комнаты, немного побродила по пустому коридору, зачем-то заглянула в чулан, где хранился инвентарь для уборки помещений. Обстановка в чулане оказалась привычно скучной. Дальше её путь лежал в общую комнату, гдевся группа обычно обедала.

Валерия ожидала увидеть там всё что угодно, но только не то, что увидела. За столом совершенно уютненько сидели довольные одногруппники. Минуточку, сейчас три часа ночи! Тереса хлопотала около кофейника. Какой кофе? Ночь! Муачо намазывал бутерброд маслом. Филипп выставлял на стол банки с мёдом. Марчел, который, как правило, за столом блаженно бездельничает, нарезал сыр! И все поглядывали на гвоздя программы — Лериного брата, который, был всё так же взъерошен, но уже приодет. Клетчатая рубашка, чёрные брюки. Да это же одежда добряка Филиппа.

— О, Лера нашлась, — первым прореагировал на появление Валерии Марчел.

— А мы решили устроить внеплановый ужин, — теперь и Тереса заметила Леру. — Вилзорт сильно проголодался. А ты где была? Мы тебя потеряли.

Лера от удивления лишалась дара речи. Как брат успел со всеми перезнакомиться? Почему полгруппы не спит? Она села за стол и потребовала объяснений.

— Я ждал тебя, как и договаривались, — начал Вилзорт, уплетая бутерброд, — но появилась не ты, а твоя очаровательная соседка по комнате.

— Представь, какое «очарование» произвёл на меня парень в одном полотенце, пристроившийся на край ванны в нашем санузле, — Тереса принялась разливать кофе по чашкам.

— Сначала она не поверила, что я твой брат, — вставил Вилзорт. — И привела Муачо, чтобы подтвердил.

— Я подтвердить, — кивнул шоколадный одногруппник. — Я видеть великая нить. Крепкая. Сталь-канат.

— И раз ваше родство подтвердилось, а тебя всё не было, я решила взять над ним шефство, — по-деловому заявила Тереса.

Как это похоже на подругу. Вилзорт, катастрофически нуждающийся в помощи, вызвал в ней инстинкт старосты. В этом вся Тереса — взять под опеку всех и каждого.

— Я решила начать с одежды…

— Хотя я просил бутерброд, — с улыбкой уточнил Вилзорт, с упоением расправляясь с бутербродом.

— …и тут нам понадобился Филипп, — закончила мысль Тереса.

А кто ещё? Габариты брата не оставляли выбора. Двухметровому гризли даже одежда мощного Филиппа и то была слегка тесновата.

— Когда я узнал, что твой брат голоден, то полез за запасами, — подключился к беседе добряк-чаевед.

Цепочка событий была восстановлена. Упомянуты были все кроме Марчела. Но про Марчела Валерия догадалась сама. Он просто учуял, что что-то происходит, и не захотел отрываться от коллектива. Оставалось только удивляться, как Лера, блуждавшая по общежитию, ни разу не пересеклась с одногруппниками и Вилзортом, которые тоже ходили из комнаты в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это был самый необычный ужин в жизни Валерии. За окнами затаилась прохладная ночь, а здесь, с друзьями и братом, было тепло и весело. Завтра с утра на пары, никто не выспится, но ощущение внезапного праздника не отпускало. Вилзорт рассказывал про свою академию. Море студенческих баек. А Лера смотрела на него, живого, жизнерадостного, обаятельного, и упивалась хмельным чувством осознания, что это её брат. А ещё думалось, какие чудесные у неё одногруппники. Компанейские и преданные. Действовали по принципу: Лерин брат — их брат.

Где-то под конец ужина через приоткрытую дверь Валерия увидела, как из внешнего коридора в свою комнату проскользнула Бланка. Вернулась от Корнелии? Сразу вспомнился подслушанный разговор. Правда, практически ни одного слова разобрать не получилось. Подумалось, может, стоит напрямую расспросить Бланку, что она делала у ведуньи. Или это будет неэтично? Зачем совать нос в чужие дела? Тем более, после ужина Леру ждала гораздо более важная и увлекательная беседа. Как же хотелось обо всём-превсём расспросить брата.

Одногруппники, сжевав по бутерброду, деликатно разошлись по своим комнатам. И Лера тут же набросила на Вилзорта с вопросами.

— Рассказывай. Как ты про меня узнал? Как нашёл?

— Это длинная история, сестрёнка, — мягко улыбнулся гризли.

— Тогда всё по порядку и с самого начала.

Лера подлила в свою и его чашку кофе (сколько она за сегодня литров этого напитка выпила?) и села напротив. Глаза в глаза. Снова и снова ощущать родственное тепло и привыкать к чувству, что у тебя есть брат.

— Началось с того, что несколько месяцев назад в нашей группе появилась новенькая. Странная девушка, замкнутая. Казалось, компания ей не нужна. Она сама по себе.

У Леры сразу родилась ассоциация с Бланкой.

— Дай угадаю, она светленькая?

— Да, длинноволосая блондинка. Она красивая. Внешность совершенно необычная. Раскосые голубые глаза.

Действительно, чем-то на Бланку похожа. Правда глаза у той совершенно не раскосые — большие и круглые.

— Она оставляет приятное впечатление, могла бы быть душой компании, но не подпускает к себе никого. Однако мы с ней сошлись, подружились.

— У вас роман?

— Нет. Мы именно друзья. Не смейся, сестрёнка. Сам никогда не верил, что между парнем и девушкой может быть просто дружба, но у нас с ней получилось. Она бы и не стала со мной общаться, если бы я начал проявлять мужской интерес. Мне кажется, она не так давно пережила большое разочарование. Несчастная любовь, сложные отношения, разрыв? Точно не знаю. Я не лез с расспросами.

Лера внимательно слушала, отмечая, какой у брата приятный голос и манера говорить.

— Я догадался, что она сбежала от кого-то. Она там, в академии, не для того, чтобы учиться, а для того, чтобы прятаться. Но, тем не менее, она с головой ушла в учёбу. Наверно, чтобы забыться.

Сбежала, прячется, разрыв отношений. Почему-то эта история царапнула Леру. И дело было не только в том, что она сочувствовала девушке, было что-то ещё.

Глава 42. Не могу забыть

— А как зовут эту девушку? — Валерии интересны были детали.

Может, они помогут расшифровать смутные ускользающие ощущения, которые вызывает рассказ брата.

— Габриела.

Красивое имя, но оно ни о чём Лере не говорило.

— У неё сильный дар. И очень редкий. Она видит изъяны в ментальных полях людей.

— Действительно редкий. Я о таком не слышала.

— Да, сестрёнка, это что-то странное, — усмехнулся Вилзорт. — Она объясняла мне, но сложно понять. Габи видит ментальное поле в виде ореола или каких-то искажённых неправильных геометрических фигур. Но не постоянно, а изредка — в минуты озарения. Дар проявляется, когда ему самому заблагорассудится. Она пока не умеет им управлять.

— Наверно, её это бесит?

Леру вот, например, уже изрядно подбешивало, что её дар тоже пока не спешит её слушаться.

— Габи на редкость спокойная. Умеет сдерживать эмоции. По крайней мере, я так поначалу думал. Но представь моё удивление, когда однажды, прямо посреди пары, она соскочила с места, схватила меня за руку и просто выволокла из аудитории, — он размашистым жестом продемонстрировал, как это было.

Такого выволочешь. Наверняка, гризли не очень-то и сопротивлялся.

— Видела бы ты её! Глаза горят, дышит часто-часто. Прижала меня к стене и говорит: «Вил, у тебя ментальное поле не замкнуто». А я ей: «Что?!».

— Это как незакрытый гештальт? — попыталась угадать Лера. — Когда было в прошлом что-то такое, незавершённое, что требует наших действий в настоящем?

— Да, что-то подобное она и говорила, только ещё запутаннее. Я тогда ничего не понял. После того разговора прошёл месяц или даже больше. Я уже и забыл о нём. А Габи всё это время, оказывается, пыталась понять, что она увидела и что это означает.

— И как, поняла?

— Поняла, — брат почему-то рассмеялся. — Это случилось ночью. Представь, я сплю себе спокойно. И вдруг просыпаюсь от странного шороха. Открываю глаза и вижу, как она лезет в моё окно.

— Вот это отчаянная! — Лера восхищённо ахнула. — Но почему не через дверь?

— У нас мужское и женское общежития — это два отдельных корпуса, и ночью девушек в мужское общежитие не пускают.

Да Габи ещё более отчаянная, чем Лера про неё подумала.

— Она не могла ждать до утра. Как только перелезла через подоконник, сразу и убила; «У тебя есть сестра-близнец!».

— Ты, конечно, не поверил?

— Поначалу нет. Как можно догадаться о близнеце, только по моему ментальному ореолу?

— В этом мы с тобой похожи, — усмехнулась Лера. — Я ведь тоже не поверила сестре, когда она, благодаря своему дару видеть прошлое, рассказала, что нас было двое — два младенца: я и мальчик, то есть ты.

— Сестра???

— Не родная. Я тебя завтра познакомлю, — Лера невольно расплылась в улыбке, представляя, как удивится Злата.

Она принялась рассказывать Вилзорту про сестру и подробно пересказала её видение.

— Не понимаю, как могло так получиться, что мы с тобой росли не просто в разных семьях, а ещё и в разных мирах? — закончила Валерия вопросом.

— Я то же самое спрашивал у Габи. Она сказала, что нас разлучили в младенчестве.

— Зачем?

— Она не знает. Считает, что это не был злой умысел, скорее досадная случайность. Но это только её догадки. Дар Габи не может дать ответы на такие вопросы. Хотел бы я конечно, спросить у мамы, но… пока это невозможно.

— Почему?

— Она исчезла. Но не беспокойся. Перед исчезновением она дала мне знать, что с ней будет всё в порядке. Она сделала это специально. Кстати, в нашем мире она объявлена в розыск.

— Объявлена в розыск? Она нарушила закон?

— Нет. Просто у нас всегда объявляют в розыск, если исчезает главная статс-дама королевской свиты.

Приехали. Лерина мама — приближённая короля?

Додумать мысль не получилось — в комнате внезапно появился Муачо. Вид у него был встревоженный. Валерия догадывалась, что он сюда не водички пришёл попить — что-то случилось.

— Лем — плохо. Лем — хворь, — взволнованно заговорил одногруппник.

— Лем заболел? — Лера тоже заволновалась.

Муачо делит с ним одну комнату. Значит, знает, о чём говорит.

— Нужно звать Моника. Нужно будить. Но я не мочь — женская комната. Лера мочь, — от волнения Муачо говорил путано, но Валерия всё поняла.

Он просит разбудить Монику. Почему именно её, непонятно. Чем она поможет заболевшему Лему? Тереса лучше умеет ухаживать за больными. Но Лера решила не спорить, и поспешила разбудить подругу.

Ян приехал в академию за пару часов до начала занятий. Подумать только для чего — чтобы написать для студентки реферат. Это в каком же состоянии он был, что согласился на подобное? Сегодня у Яна была ночь испытаний. Как же он желал её, как мучился, пытаясь сдерживаться. У чертовки талант доводить его до белого каления. Искушает, дразнит, изводит, сама того не понимания. Но Яна грела мысль, что и ему удалась его интрига. Расставил сети, заманил, и бабочка летит к нему, не чувствуя коварства. Он был уверен, что игра в жениха и невесту сломит упрямство его обольстительно строптивой студентки, и из этой игры они выйдут настоящими женихом и невестой. Когда-то его пугали подобные мысли, а теперь стали нравиться и заводить. И да, сама предстоящая игра его тоже заводила.

Ян сел за рабочий стол, разложил учебники. Придётся вспомнить студенческую молодость. Когда-то он умудрялся сделать реферат за час. Правда, речь шла о других предметах. Магический этикет был Яну скучен до зевоты. В памяти не отложилось почти ничего. Он без особого энтузиазма принялся листать один из увесистых фолиантов. Ещё не так давно Ян грозился заставить девчонку переписывать параграф в тетрадь. И как же так получилось, что в итоге вышло всё наоборот? Девчонка заставила его сделать это. Ян мысленно выругался: авантюрная плутовка! хитрющая лиса! И тут же поймал себя на мысли, что его одинаково сильно влечёт, как её женственное тело, так и её изощрённый утончённый ум.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он переписал не больше двух абзацев, когда в кабинет вошёл Энтони.

— Ты почему так рано? — поинтересовался брат. — Глазам своим не поверил, увидев свет в твоих окнах.

Сказать ему про реферат — засмеёт.

— Надо поработать с кое-какими бумагами, — ответил Ян, придав лицу беспристрастное деловое выражение.

— И какие же это бумаги потребовали заглядывать в учебник по магическому этикету? — глазастый Энтони всё разглядел.

Прятать листы уже не было смысла. Его взгляд пробежался по заголовку.

— Реферат?! — брат раскатисто расхохотался. — Догадываюсь, для кого.

— Смейся, смейся. Лучше бы помог. Помнится, у тебя по магическому этикету была пятерка?

— Нет, братишка, это теперь твой крест. Писать для невесты рефераты.

Он ещё долго потешался. На все лады:

— Куда мир катится? Студентка задаёт ректору домашнее задание?

Но, неожиданно посерьёзнев, выдал в конце:

— Рад за тебя, Ян. Правда, очень рад. Вижу, что у тебя всё серьёзно, раз дело дошло до рефератов, — тут брат не преминул снова улыбнуться. И снова посерьёзнев, добавил: — Тем более, землянка того стоит.

Слова прозвучали как благословение. Яна проняло. Захотелось задать брату встречный вопрос. Они долго не касались этой темы. Ян знал, что Энтони больно. Несмотря на постоянную внешнюю весёлость, в душе не так всё безоблачно. Не хотелось бередить ему рану. Но сегодня Ян почувствовал острую необходимость спросить.

— Ты как?

Он не назвал имени, но брат поймёт, что вопрос о Габриеле.

— Не могу забыть…

Глава 43. Не расслабляйся

Ольшанский прихрамывая зашёл на веранду, где им с дочерью накрыли завтрак. Злата уже была за столом. Он всеми силами старался ступать бодро, чтобы у малышки не было повода для беспокойства, но она, конечно, всё равно обратила внимание на его нетвёрдую походку.

— Папа, что с твоей ногой? — медовые глаза смотрели встревожено.

— Упал неудачно, — невозмутимо ответил он, пристраиваясь на стул, что, кстати сказать, было в теперешнем его положении задачей непростой, потому как болела у него не только нога, но и то место, на котором сидят.

Сегодняшней ночью во время разговора с Корнелией под ним неожиданно развалилось кресло, в результате чего он ушиб пятую точку. Надо признать, поездка вообще была абсолютно бесполезной. Корнелия его провела, ведьма! Ален ведь действительно надеялся, что есть способ усмирить свою магию, без принуждения дочери к браку.

Он передумал неволить свою дерзкую девочку. Пусть учится, взрослеет, пусть влюбляется. Пусть придёт к мысли о браке сама, пусть выберет того, кого посчитает достойным. Она землянка. Ален успел смириться, что её выбор не обязательно понравится ему. Но он хотел бы видеть в её глазах счастливый блеск, когда на свадебной церемонии будет вести её через праздничный зал к жениху, поджидающему её у брачной арки. Он надеялся, что к тому времени его девочка признает в нём отца. А шалости магии — чёрт с ними. Ален уже где-то и привык к ним.

— Папа, осторожно, на тебе оса, — вскрикнула Злата. — Прямо на носу.

Ольшанский только отмахнулся. Ужалит, так ужалит, дьявол её бери. У него в последние дни было столько поводов для радости, что он научился не обращать внимания на мелкие и крупные напасти.

Ален всегда мечтал, чтобы у него было много детей. Он видел себя отцом большого семейства. Представлял, как по утрам все будут собираться за одним столом, завтракать, рассказывать, как прошёл предыдущий день и строить планы на текущий. Ален не журил бы их за шалости, и щедро поощрял любые успехи. Уж он мог бы позволить себе баловать их. Какого чёрта Ален полжизни провёл без отдыха и продыха, без отпусков, без передышки — работа и работа. Не для того ли, чтобы обеспечить счастье многочисленных отпрысков? Но слабое здоровье жены помешало исполнению его желаний. Единственная отрада — его златокудрая малышка Златочка. Он уже смирился, и вдруг узнаёт, что у него есть ещё одна дочь. Сразу почувствовал себя в два раза богаче. Но сюрпризы на этом не закончились. Возможно, у него есть ещё и сын. Алена распирало разбухшее, разросшееся, гордое отцовское чувство. Трое детей! А сколько будет внуков!

Оса настырно ползала по носу, Ален машинально отмахивался, улыбаясь своим мыслям. Правда, радость его могла оказаться преждевременной. Насчёт сына было до конца непонятно. Там, в комнате сторожевой башни, после того, как они с Лайлитой столкнулись лбами, она рассказала ему, что случилось девятнадцать лет назад.

Начало рассказа не было для Ольшанского приятным. Лайлита поведала, что категорически не собиралась связывать свою судьбу с Аленом, у неё и без того были прекрасные перспективы в своём мире. Но незадолго до родов, повинуясь странному порыву, она снова посетила мир Алена. Потом корила себя за глупость. Она нашла Ольшанского женатым на другой. Новобрачный казался совершенно счастливым. Естественно Лайлита даже не стала показываться ему на глаза. Для неё это было сродни унижению. Она решила тут же вернуться в свой мир. Но сил на возвращение не было. Магический резерв был на нуле. И прежде чем он восстановился, начались роды — преждевременные. На месяц раньше срока.

Лайлита попросила пристанища в сторожевой башне Вилзорта. Там у неё и приняли роды. Процесс был тяжёлым. Чтобы избавить от мучений, ей дали снадобье, отключающее чувства. Тело всё сделало само. Когда Лайлита очнулась, её поздравили с рождением сына. Она назвала его в честь настоятеля башни. Пару дней она восстанавливала силы, а потом вместе с малышом вернулась в свой мир.

Ален и Лайлита провели бессонную ночь в башне — вместе думали, как объяснить, что у Ольшанского нашлась ещё и дочь, ровесница сына Лайлиты. Девятнадцать лет назад у Алена не было другой женщины, кроме неё. Тогда, выходит, что? У неё родилась двойня, но кто-то забрал девочку и спрятал в земном мире? Или у Лайлиты родилась только девочка, и её подменили чужим мальчиком? Зачем и для чего? Алену больше нравился первый вариант, потому что это означало, что Вилзорт — его сын.

Ольшанский нанял лучших детективов, чтобы узнали, что же всё-таки произошло в сторожевой башне девятнадцать лет назад. Он надеялся, что они быстро сделают свою работу. Ален не поскупился насчёт вознаграждения. Когда у него будут все факты на руках, он соберёт их всех — трёх своих детей, за одним столом, чтобы познакомить. А дальше будет всё, как в его мечтах — семейство в полном сборе с ним во главе. Ещё бы дождаться внуков.

Ален так погрузился в приятные раздумья, что не заметил, как крякнул от удовольствия. Кажется, вслух. Злата вскинула на него глаза, которые до этого что-то разглядывали в тарелке. А что там разглядывать? Опять к еде не притронулась.

— Девочка моя, может, закажем блинчики с брусникой?

В детстве она их так любила, что даже если не здоровилось, не отказывалась.

— Нет, папа, я не голодна, — малышка нервно сжимала вилку.

Ален только сейчас заметил, какая Злата бледная.

— Ты не заболела?

Обычно она сияет по утрам — румянец, блеск в глазах. Посмотрит, как лисичка, и Ален уже знает, что будет что-нибудь просить. Новый наряд или поездку по магазинам. Но давно он уже не видел этого озорного взгляда, давно не слышал её просьб.

— Нет, я здорова, — поспешила она его успокоить. — Только… хотела тебе кое-что сказать… — она как будто собиралась с силами, но так и не собралась: — Потом…

Малышка тряхнула кудрявой головой и улыбнулась, мужественно пытаясь показать, что с ней всё в порядке.

Чем же она так расстроена? Ален знал, как её развеселить — свозить вечером в оперу. Но это завтра. На сегодня у него уже были планы. Он обещал другой своей дочери кое с кем её познакомить.

Ален заказал столик в загородном клубе. В его планах было втроём провести вечер: он, Валерия и Лайлита. Но на этой встрече с дочерью ему придётся быть одному. Лайлита снова исчезла. Как и в прошлый раз — наутро после бурной ночи. Да, их снова штормило. Это случилось вчера. Но всё было не так, как там, на лайнере — в их игре вела не она, а он. Он искушал пуститься во все тяжкие, и она сдалась на милость победителю. Они горели всю ночь, а утром он обнаружил на пустой постели записку.

Прости, Ален. Мне нужно в свой мир повидать сына. Но не расслабляйся, я скоро вернусь.

Дьяволица! Пробыла с ним ровно столько времени, сколько ей нужно было, чтобы восстановить магический резерв для создания портала. Но он простил. И да, не будет расслабляться. Уж он продемонстрирует, насколько не расслаблен, когда она вернётся.

А то, что её не будет на сегодняшней встрече, может, даже к лучшему. Алену самому есть о чём поговорить с Валерией. Не хочет его девочка замуж, не мил ей Тоцкий, значит, Ален на её глазах разорвёт договор помолки.

Глава 44. Всё-таки сделал?

Болезнь Лема, к счастью, оказалась несерьёзной. Муачо паниковал напрасно. Жар удалось быстро снять чайком с малиной. И малину, и чай, понятное дело, обеспечил Филипп (и как он учуял, что нужна его помощь, ведь его никто специально не будил?). Моника волшебным образом преобразилась в заботливую няньку. Обмотала шею Лема шерстяным шарфом, убеждая, что это лучший способ снять першение в горле, поила его чаем, и вызвалась сидеть возле кровати, пока он не уснёт.

В общем, Лерина помощь не понадобилась. Она видела, что заболевший в надёжных руках. А раз так, она решила провести остаток ночи с братом. У неё появилась идея продолжить разговор на свежем воздухе. Хотелось бодрящей прохлады и тишины. Она взяла гризли в охапку и вывела из общежития. Они уселись на скамью и проговорили до самого рассвета.

Вилзорт рассказывал, каким ошалевшим чувствовал себя первые дни, когда узнал о сестре. Он пытался разведать хоть какие-то подробности, ходил по местным ведуньям и магам-менталистам, чтобы помогли.

Габи сказала ему, что он должен обязательно встретиться с сестрой, чтобы его ментальный ореол замкнулся, но он и без её слов, планировал встречу с той минуты, как только поверил, что у него есть сестра.

Потом Вилзорт рассказывал про мать. У Валерии сложилось впечатление, что это гордая и своенравная женщина. Сильная, упрямая, красивая. Вилзорт не сказал этого напрямую, но Лере показалось, что у матери могла быть связь с королём. Странно, но Валерии стало как-то досадно за Ольшанского. Она пока не чувствовала ровным счётом никакой теплоты к женщине, которая её родила, но зато по отношению к Алену у неё уже шевелилось в душе что-то подозрительно похожее на дочерние чувства к отцу.

Она принялась рассказывать Вилзорту об Ольшанском. Конечно, Лера не могла похвастаться, что знала его хорошо, и не могла поведать столько подробностей, сколько брат знал о маме.

Когда солнце окрасило небо в предрассветные краски, они поняли, что нужно менять тему разговора. Предаваться воспоминаниям им никто не помешает и потом. А пока надо было выработать план дальнейших действий. Они решили, что должны разобраться, что же всё-таки произошло девятнадцать лет назад, почему их разлучили.

Вилзорт сказал, что пробудет здесь минимум три дня, пока не восстановится магический резерв. И первый день он собирался потратить на то, чтобы немного освоиться. Самое главное, как он считал, нужно добыть хотя бы немного чернил, которые вылились из пенала на платье. Это страшно ценная штука. Их можно выгодно продать какому-нибудь аптекарю и выручить хорошие деньги. Аналог легко конвертируемой валюты. Собственно для этого брат и передал пенал с чернилами. Не хотел оказаться в чужом мире с пустыми руками. Нужно же ему на что-то жить, да и на расследование, которое они собирались затеять, тоже деньги нужны.

Вариант обратиться за материальной помощью к Ольшанскому, Вилзорт даже не рассматривал. Он и встречаться-то с Аленом пока не хотел. У него были к Ольшанскому примерно такие же чувства, как у Валерии при их первом знакомстве. Это сейчас у неё крепнет уверенность, что Ольшанский не знал о её существовании, поэтому и не принимал участие в воспитании. Но у Вилзорта такой убеждённости не было. Он полагал, что мать могла рассказать Алену о беременности, но тот не захотел брать на себя ответственность.

— Мы в любом случае во всём разберёмся, — это было их совместное решение, произнесённое чуть ли не хором.

Какими бы сумасшедшими ни были ночь и утро, Валерия вышла на занятия вовремя. Это Вилзорту можно было немного поспать — благо Филипп радушно предложил свою кровать, а Лере предстоял обычный учебный день. До начала лекций она надеялась успеть заглянуть в кабинет Тоцкого. Валерии нужны были реферат (хотелось верить, он уже готов) и платье.

В планах был ещё разговор со Златой. Лера собиралась ещё раз расспросить её о видении, которое пришло ей в комнате сторожевой башни. Может, какая-то деталь натолкнёт Леру на мысль. Важны любые подробности.

Она подходила к кабинету Тоцкого, опасаясь, что его ещё нет на месте. Отсыпается поди. Но за секунду до того, как постучаться и открыть дверь, Лера непостижимым образом учуяла, что кабинет в данный момент обитаем.

По старой доброй привычке она вошла бодро и воинственно. А Тоцкий по старой доброй привычке встретил её начальственно-ректорским взглядом. Эх, хорош, демонюка! Возвышается над стопками фолиантов грозной монументальной горой. Каждый раз, когда Лера видела его после перерыва, пусть даже небольшого, всего в несколько часов, она невольно обращала внимание на его изуверскую мужскую привлекательность. А сегодня это изуверство было усилено ещё и лёгкой сексуальной щетиной. Ай-ай-ай! Ректор и не брит?! А если дьер Казимеж из попечительского совета пожалует? Чем будете оправдываться, господин ректор? Не успели побриться, потому что в дартс полночи со студенткой играли? Ай-ай-ай!

Воспоминания о дартсе и о том, что после него последовало, прилило краску к щекам. Лера возмутилась своей реакции и сделалась ещё воинственнее.

— Дьер Ян, — пошла она в атаку. — Хочу напомнить, что первой парой у меня магический этикет…

— Вы о реферате?

— Да.

— Он готов, — Тоцкий невозмутимо указал взглядом на листы, которые лежали на столе.

Всё-таки сделал? Леру накрыло удовольствие с примесями самых разных чувств: злорадство, что ему пришлось полночи корпеть над ЕЁ рефератом; облегчение, что не получит неуд от Фрекен Бок и… странно (неужели?) благодарность, что он корпел полночи над ЕЁ рефератом.

Она подошла к столу и взяла листы, аккуратно сшитые скобой.

— Дьер Ян, а что насчёт моего платья? Вы же обещали отправить мне его с посыльным, но я пока его не получила.

На самом деле платье беспокоило Леру сейчас гораздо больше реферата. Но она надеялась, что если уж Тоцкий не нанял посыльного, то, по крайней мере, хотя бы не забыл сам прихватить платье с собой.

— Получите чуть позже. Я отдал его прачке, чтобы привела в божеский вид. Она отчиталась, что уже всё готово и отправлено.

У Леры кровь от лица отлила. Чёрт! Плакали ценные чернила. А гризли так старался.

— Мне показалось, вы расстроились? — Тоцкий, зараза, ещё и улыбался. — Наделся, что вы, напротив, будете рады, что я избавил вас от грязной работы.

— Я собиралась заняться платьем сама, — в голосе звенела досада.

— Не беспокойтесь, прачка очень опытная. Она всё сделает в лучшем виде. Ни пятнышка не останется, — заверил Тоцкий.

И такой при этом довольный, будто спасение Лериного платья было смыслом его жизни. Она сердито зыркнула, но промолчала, потому что не придумала, к чему придраться. По идее, он ведь действительно хотел как лучше.

Тут ещё и мобильный кристалл в кармане завибрировал. Наверное, положено выходить из кабинета ректора, прежде чем пользоваться мобильным, но Валерия была слишком взбудоражена, чтобы помнить о дисциплине и субординации.

— Что-то важное? — поинтересовался Тоцкий, когда Лера прослушала сообщение.

— Это от Ольшанского. Он подтверждает сегодняшнее приглашение в клуб. Говорит, заказал столик. Пришлёт к шестнадцати часам экипаж к входу в главный корпус академии.

Лера отчиталась в таких подробностях потому, что это всё и Тоцкого касалось. Ведь именно с сегодняшней встречи с Ольшанским они собирались начать изображать счастливых жениха и невесту.

— Отлично, — кивнул Тоцкий, поднимаясь из-за стола. — Я отменил все встречи и готов сопровождать вас.

Башенный колокол разразился гулкими ударами, означающими начало первой пары. Лера собиралась развернуться и идти, но Тоцкий приближался к ней с таким видом, будто разговор не окончен.

— Кстати, — он вынул из кармана бутылёк из тёмного стекла, — подумал, может вам пригодиться.

— Что это?

Тоцкий подошёл уже так близко, что Лера уловила аромат его парфюма. Что-то свежее, морское, летнее, щекочущее ноздри и нервы.

— Прежде чем отдать платье прачке, я собрал с него чернила, — он вложил бутылёк ей в руку. — Они тут.

Что?! Лера недоверчиво встряхнула флакончик. Там действительно плескалась какая-то жидкость. Неужели это те ценные чернила, которые были в пенале? Она вскинула на Тоцкого глаза. Тот коварно улыбался.

— Когда вы отправили сообщение с просьбой вернуть платье, мне подумалось, что вас интересует не столько испорченное платье, сколько то, чем оно испорчено. Ведь так?

Вот дьявол! Обо всём догадался, но дразнил. И надо было бы хорошенько разозлиться на него за его козни и происки, на то, что сразу не сказал, а мучил, но Лера слишком была рада, что чернила спасены, чтобы злиться. Она так сильно ликовала, что чуть в знак благодарности не чмокнула Тоцкого в его небритую щёку. Но инстинкт самосохранения вовремя её остановил. К этому дьяволу-искусителю только прикоснись, добром не кончится. Хотя в Лере откуда ни возьмись взялось возмутительно сильное желание почувствовать губами колкость его щетины, она мужественно сдержалась.

— Не хотите рассказать, кто и зачем прислал вам тот футляр и что в нём было на самом деле?

— Не хочу, — Лера развернулась и направилась к выходу. Надо было бежать, пока её благодарность за спасённые чернила не вылилась всё-таки во что-то опасное.

Глава 45. Безобразие!

Лера вышла из кабинета Тоцкого и направилась в учебный корпус. Мчала по коридорам со скоростью торпеды, но всё равно опоздала. Когда она вошла в аудиторию, где должно было проходить занятие по магическому этикету, Фрекен Бок уже была на месте.

Она стояла у доски подтянутая, безупречная и свирепая. Катаржина терпеть не могла опоздания. И терпеть не могла Леру. Почему не возлюбила — вопрос. Не упускала ни единого повода придраться. А уж опоздание в её системе координат было жирнейшим предлогом для того, чтобы прочитать мораль. Ох, сейчас начнёт домомучения.

— Позвольте узнать, почему вы явились в аудиторию много позже сигнала башенных часов? — Фрекен Бок глянула цербером.

Много позже? Да тут максимум пара минут успела пройти.

— Дорабатывала реферат и потеряла счёт времени, — сделав покер-фейс, заявила Лера.

Она подошла к профессорше и протянула листы, которые только что забрала у Тоцкого.

— Вы считаете это уважительной причиной для опоздания?! — ещё больше рассвирепела Катаржина. — Тянули с заданием до последнего? В земном мире все студентки настолько не воспитаны и своенравны или нашей академии "повезло" впустить в свои стены особенно выдающийся экземпляр?

— Склоняюсь к мысли, что академии повезло, — всё с тем же покер-фейсом заявила Валерия.

По аудитории прокатился смешок. А Фрекен Бок продолжала распаляться.

— В наше время за подобное неуважение к преподавателю налагали строгие взыскания. Полагаю и вы заслужили… — она сделала паузу, будто раздумывая, какое именно взыскание наложить на Валерию, а тем временем её взгляд прошёлся по титульному листу реферата. — Почему такой небрежный почерк? — возмутилась она.

Кстати, да, Лера тоже обратила внимание, что каракули не совсем ровные. Но оно и понятно. Тоцкий, наверно, специально изменил почерк, чтобы Фрекен Бок не узнала его руку. И плюс жутко спешил.

— Сразу видно, что к работе вы отнеслись халатно, — продолжила она читать нотацию. — Полагаю, вы заслужили самое строгое взыскание — будете вызваны на педсовет.

Вызов на педсовет считался в академии событием крайне неприятным. Студента ожидало основательное пропесочивание. И то, если пропесочиванием дело заканчивалось, можно было считать — легко отделался.

— Сегодня после занятий как раз назначено заседание педсовета, — Катаржина злорадно поджала губы. — Будьте добры явиться к пятнадцати часам в малый зал. Я буду вынуждена доложить членам педсовета и его главе дьеру Яну о вашем неподобающем поведении и пренебрежительном отношении к одному из самых важных предметов в академии.

Фрекен Бок, довольная тем, какую расправу придумала для Валерии, позволила ей занять своё место и продолжила занятие.

На перемене Лера получила ободряющую порцию поддержки от друзей. Тереса заверила, что если педсовет обернётся чем-то бо́льшим, чем пропесочивание, то она организует группу поддержки и начнёт действовать. Но Валерия была уверена, что серьёзных последствий не будет. Ну, не выгонят же её из академии за одно опоздание и корявый почерк, а больше Фрекен Бок и придраться не к чему. Одногруппники тоже, в общем-то, не особо переживали. Тревожилась только Злата, которая ещё не очень была знакома с неписанными законами академии.

Лера с сестрой решили провести перерыв на свежем воздухе. Сидели на скамье возле учебного корпуса, и Злата, хмурясь, сокрушалась.

— Какая она вредная, эта Катаржина. Она может тебе как-то серьёзно навредить? Слушай, Лерочка, давай нажалуемся отцу? Он найдёт на неё управу. Он никому никогда не даст обидеть дочь, — она улыбнулась каким-то своим мыслям светло-светло. — Знаешь, я в детстве никого не боялась. Ни сказочных монстров, ни настоящих. Знала, что папа меня от всех защитит.

А потом улыбка сошла с её лица.

— Я ведь ему так и не сказала пока, что я не его дочь… Не могу… Слова в горле застревают.

У Леры сердце защемило.

— Ты его дочь. Вас связывает гораздо больше, чем кровное родство. Хочешь, я с ним поговорю?

— Нет, Лер. Я должна сказать это ему сама. Один на один.

Звон башенных часов, оповещающий о начале второй пары, не дал договорить. Но на следующем перерыве сёстры снова вышли поболтать на облюбованную скамью.

— Злат, у меня для тебя сюрприз, — Лера не смогла сдержать улыбку. — Ты очень-очень удивишься. Помнишь своё видение, которое пришло к тебе в сторожевой башне?

Сестра кивнула.

— В общем, ты была права. У нас с тобой есть брат. Вилзорт. Мой близнец. И он сейчас здесь, в студгородке.

Глаза сестры от удивления расширились до размера блюдец. Она только и смогла выдохнуть:

— Здесь?..

Лера скороговоркой начала рассказывать обо всём, что с ней случилось с момента, как она вошла в санузел и обнаружила там парня в клубах пара. Говорила и говорила, сколько позволила перемена.

Злата от новостей пришла в полный восторг. Настолько глубокий и всеобъемлющий, в какой может приходить только она. В общем, Лере даже пришлось её немного из этого восторга вывести, когда часы на башне позвали на следующую пару.

— Ты с ним скоро увидишься, — пообещала Лера и тут же попросила: — Нам понадобится твоя помощь. Попробуй вспомнить все-все подробности того видения. Нам нужно понять, почему нас с Вилзортом разлучили.

Валерии бы, конечно, хотелось сразу после окончания последней пары устроить знакомство Вилзорта и Златы, но, к сожалению, нужно было идти на педсовет, будь он неладен.

Она подходила к малому залу, не зная, что ожидать от предстоящего действа. Приятного мало, когда тебя отчитывают и читают мораль, но настроение почему-то упадническим не было. Более того, перспектива попасть под огонь и гнев Тоцкого, который будет её пропесочивать, почему-то приятно щекотала нервы. Прорабатывать нерадивую студентку, наверняка, ведь будет в основном он. Ему по должности положено.

Ей пришлось подождать у двери, пока её вызовут. К счастью, недолго.

— Валерия, будьте добры, заходите, — сухим ледяным голосом пригласила её Фрекен Бок, приоткрыв дверь.

Лера зашла решительно, как укротительница в клетку с тиграми и сразу же оценила обстановку. Тигры перед ней предстали в следующем составе: Тоцкий-старший, Тоцкий-младший, глава попечительского совета Казимеж, пара профессоров почтенного возраста и молоденькая преподавательница по магическому контролю Зузанна.

Тоцкий-старший пребывал в образе добропорядочного ректора педагогической наружности. Гладко выбрит (когда, спрашивается, успел?), невозмутим и солиден.

— Прошу садиться, — официальным тоном произнёс он и официальным жестом указал на стул.

Стул стоял напротив сидящих полукругом членов педсовета. И как только Лера заняла отведённое ей место, сразу оказалась под перекрёстным огнём потенциальных пропесочивателей.

Слово дали Катаржине. И уж она старалась во всю.

— Хочу обратить внимание уважаемого педагогического совета на неподобающее поведение студентки и её ненадлежащее отношение к читаемому мной предмету.

— В чём выражается её неподобающее поведение? — спросила Зузанна. — Я знаю Валерию, как ответственную студентку. Она первой записалась на факультатив по моему предмету.

— Она допускает опоздания на занятия, — въедливо пояснила Фрекен Бок. — Например, сегодня.

— Сегодня я задержал студентку, — невозмутимо встрял Тоцкий. — Были опоздания в другие дни?

— В другие — нет, — пришлось признать Катаржине, однако сдаваться она не собиралась: — Но посмотрите на это безобразие! — в её руках появился Лерин реферат. Она потрясла его, а потом плюхнула на стол перед носом Тоцкого. — Такой небрежной работы я на своём веку ещё не видела.

И хоть Фрекен Бок явно желала, чтобы с работой ознакомился ректор, но реферат почему-то в первую очередь привлёк внимание Тоцкого-младшего.

— Позвольте полюбопытствовать, — он потянулся за бумагами. С виду был серьёзен, но Лера чувствовала, что ему жутко весело.

Он начал проглядывать реферат. Его правая бровь при этом жила собственной жизнью: то приподнималась, то опускалась.

— Работа выполнена из рук вон плохо, — продолжила Фрекен Бок. — Что за каракули?! Не зря говорят, что почерк может многое сказать о характере. Вы согласны? — она посмотрела на Энтони, надеясь найти у него поддержку, раз именно он больше всех заинтересовался рефератом.

— Несомненно, — кивнул Тоцкий-младший, опять издевательски приподняв бровь. Только смотрел не на Катаржину, которая упражнялась в красноречии, а на брата.

— Почерк выдаёт дерзкий характер, — тряхнула своей треугольной головой Фрекен Бок, — взрывной, своенравный, строптивый, бесшабашный. Сразу видно, что это писал человек, не признающий общепринятые устои.

— Не признающий, — поддакнул Энтони.

Тоцкий-старший одарил его убийственным взглядом.

— Я уже не говорю о неразборчивости почерка, — возмущённо добавила Катаржина. — Это же не читаемо! Чувствуется, что студентка отчаянно спешила. Да она и не скрывает, что доделывала работу в самый последний момент. Простите за вульгарность, я редко употребляю простонародные выражения, но здесь не могу сдержаться — писала, как курица лапой!

— Скорее, петух, — хмыкнул себе под нос Энтони.

— А что уж говорить про содержание! Она просто переписала несколько глав из учебника. Где свои мысли? — уставилась на Валерию Катаржина.

Лере оставалось только послать настолько же пламенный взгляд Тоцкому. Да, дьер Ян, где?

— Позвольте, — он забрал у брата листы, — тут должны быть собственные мысли, я уверен.

— Не трудитесь, дьер Ян, — эмоционально всплеснула руками Фрекен Бок. — Я уже взяла на себя труд просмотреть этот, с позволения сказать, реферат. Нет там ни строчки собственных рассуждений.

Тоцкий упорно, что-то выискивал, переворачивая страницы.

— Как же нет? Вот, — он ткнул пальцем в один из абзацев и начал читать с выражением: — На основании вышеизложенного можно сделать вывод о нижеследующем, как в общем, так и в частности, что по сути не противоречит аспектам, подчёркнутым в актуализированных подходах, которые следует рассматривать не иначе как подзадачи отдельных качественных и количественных общностей, — он оторвался от листов. — Это же своя мысль?

В зале воцарилась тишина. Фрекен Бок тоже напряжённо молчала. Видимо, всё-таки вышеизложенной абракадабры нет ни в одном учебнике. Нарушил молчание Казимеж. Он с уважением и даже лёгким восторгом посмотрел на Леру и выдал:

— Не дурственно!

После его замечания слово взял Энтони.

— Поскольку мы не выявили у студентки никаких прегрешений, кроме неразборчивого почерка, предлагаю наложить следующее взыскание: переписать работу ещё раз. Теперь уже не торопясь и разборчиво.

Тоцкие обменялись взглядами. У Энтони глаза смотрели насмешливо, а в глазах Яна читалось: убью, братец.

— Три раза, — тут же усилил наказание Энтони. — Для выработки разборчивости почерка. Кто "за" прошу голосовать.

При этом он едва заметно подмигнул Лере. Ах, дьер Энтони, какой же вы коварный, просто копия своего брата. Как же вы каверзно подначиваете старшенького. Валерия догадывалась, что Энтони знал, кто на самом деле написал реферат и кому его переписывать. Она тоже подмигнула Тоцкому-младшему, хоть это и злостное нарушение субординации.

Глава 46. Тебе идёт красное

Предложение Энтони было поддержано единогласно. Даже Тоцкий-старший, к удивлению Леры, проголосовал «за». Согласен трижды переписывать реферат? Неожиданно. Вот так просто взял и смирился с происками брата? Насколько она его знала, будет хитрить. И точно.

— Лично проследить за выполнением студенткой предписания назначаю, — все полагали, что прозвучит имя Катаржины, но Тоцкий озвучил другое: — дьера Энтони.

Он посмотрел на брата победно. Да, хитроумный ход. Теперь, выходит, Энтони должен проследить, чтобы Ян трижды переписал реферат. Ян явно собрался этого не делать. Что в таком случае должен предпринять Энтони? Правильно, нажаловаться на Яна… ректору. Исключив из этой цепочки посторонних, Ян избавил себя от нудной работы. Один-один. В этом поединке братья сыграли в ничью. Они стоят друг друга.

После голосования вопрос о нерадивой студентке посчитали закрытым, и Леру отпустили. Она вышла из зала и резво направилась в общежитие. Через каких-то полчаса должен был прибыть экипаж Ольшанского, чтобы отвезти их с Тоцким на ужин в клуб. На сборы оставалось совсем мало времени.

Цейтнот заставил действовать быстро. Лера решила надеть платье, подаренноеТоцким. Раз уж они поставили цель изображать счастливых жениха и невесту, то нужно быть последовательной. Логично, если невеста будет щеголять в нарядах, которые выбрал для неё жених.

Платье село идеально. Леру всегда удивляли мужчины, умеющие на глаз определить нужный размер. Откуда в них это? Каким непостижимым образом платье пришлось в пору и в талии, и в бёдрах, и в районе груди. Вот же Тоцкий прицельный, везде умудрился умозрительно мерки снять. Сразу вспомнился его взгляд, который не стеснялся задерживаться на всех упомянутых Лериных частях тела.

Отражением в зеркале она осталась довольна — очень эффектно. Надо признать, у "жениха" тонкий вкус. Он угадал, что Лере подойдёт смелое красное. Сама она была равнодушна к этому цвету и никогда с ним не экспериментировала. А тут вдруг сразу поняла, что это её.

— Лерочка, — ахнула Злата, которая пришла заниматься с Марчелом и стала свидетелем преображения сестры, — тебе изумительно идёт! Ты в красном просто ангельски красива!

— Скорее, дьявольски, — усмехнулась Валерия. До ангела ей далеко.

Лере хотелось перед отъездом успеть познакомить Злату и Вилзорта. Но не вышло. Брата уже и след простыл.

"Сестрёнка, отлучусь по делам. Скоро буду", — гласила оставленная им записка. Куда его понесло? Ничего ведь в этом мире не знает.

Ладно. Если он вернётся раньше Леры, то его и Марчел сможет Злате представить. А ей нужно было убегать.

Экипаж, который Ольшанский прислал за Валерией и Тоцким, прогнозируемо оказался роскошным. Это был почти лимузин. Салон представлял собой чуть ли не малогабаритную квартиру. Тут тебе и бар, и музыкальный автомат, и мягкие просторные сиденья — мини-диванчики.

Тоцкий, видимо, решил играть жениха, с самого отъезда. Галантно помог Лере подняться по ступеням в салон, поддерживая и за руку, и за талию. Усадил на один из диванчиков. Сам пристроился напротив. Его взгляд, скользящий по ткани платья и не только по ней, был выразительно довольным. Считается, что мужчине нравится, когда женщина надевает то, что он подарил. Говорят, мужчины находят в этом какой-то скрытый смысл. Может, это сплошные домыслы, но Тоцкий явно что-то находил. Уж слишком его физиономия была сияющей.

Экипаж тронулся, и Тоцкий решил продолжить изображать предупредительного жениха.

— Налить вам сока? — на Леру смотрело само обаяние.

— Нет, спасибо.

Такое невинное предложение, но Валерии виделся подвох. Экипаж качнётся, сок прольётся на платье, а потом что? Тоцкий потребует его снять, чтобы отдать прачке отстирать?

— А я не откажусь, — он открыл дверцу бара и налил себе в прозрачный стакан чего-то бордового.

Видно было, что у дьявола прекрасное настроение. Ему всё нравится: и бордовая жидкость в стакане, и спутница в красном, и предстоящий спектакль.

У Леры, в общем-то, тоже не было поводов для уныния: и спутник ничего (как всегда адски привлекателен), и шоу, главной героиней которого ей скоро предстояло стать, держало в тонусе.

— А знаете, чем закончился педсовет? — неспешно потягивая сок, спросил Тоцкий. — Дьер Казимеж так впечатлился вашим рефератом, что выступил с инициативой провести в академии конкурс студенческих работ. С внушительным наградным фондом.

Тоцкий произнёс это с намёком, что тут в основном его заслуга.

— Какая полезная инициатива, — усмехнулась Лера.

— Да, педсовет прошёл не без пользы.

— Мне он, вообще, понравился. Особенно, как вас лерра Катаржина распекала за небрежную работу, — Лера не смогла удержаться, чтобы не подтрунить.

Тоцкий беззвучно рассмеялся.

— Да, честно говоря, на какое-то мгновение почувствовал себя снова студентом.

— И часто вас на педсоветах пропесочивали, когда вы были студентом?

— А вас в вашем земном вузе? — не дал перехватить инициативу Тоцкий.

— Ни разу. Я была примерной студенткой, — вздёрнула Лера подбородок.

— Вы — примерной? — он недоверчиво улыбнулся.

— Да.

Были, конечно, у Валерии и в земном вузе неоднозначные приключения. Один раз даже компьютер у вредной преподавательницы взломала. Но не ректору же о таком рассказывать? Пусть думает, что Леру считали образцом для подражания. К счастью, Тоцкий и не настаивал, что бы она сознавалась в своих земных проделках. Сидел себе рядом, попивал сок и медленно скользил по ней взглядом вверх-вниз, вверх-вниз.

— Тебе идёт красное, — уголок его рта приподнялся в полуулыбке.

Неожиданное «тебе» волнительно резануло ухо. Волнительно приятно или волнительно неприятно? Не важно! В Лере всё равно вспыхнуло непреодолимое желание возмутиться бесцеремонному переходу на "ты".

Но пока она подбирала фразу поубийственней, возмущённо глотая воздух, Тоцкий продолжил:

— Если мы хотим убедить Ольшанского, что стали близки, как пылко влюблённые жених и невеста, то должны в неофициальной обстановке обходится без официальностей. Обращаться друг к другу на "ты" и называть по именам.

Вроде бы логично? Но Лере всё равно виделся во всём этом какой-то подвох. У дьявола не бывает без подвохов.

— Мы же разыгрываем спектакль для Ольшанского. Вот в его присутствии и будем обращаться по именам.

— А я думаю, лучше заранее потренироваться, — сказал и тут же начал тренироваться: — Может быть, всё-таки налить тебе сока, Лера?

Она ещё к «ты» не привыкла, а тут «Лера». Опять стало волнительно не по себе. Как у него это так легко получается? У Валерии пока язык не поворачивался обращаться к нему на ты. Субординация, чёрт её бери.

— Нет, дьер Ян, сока по-прежнему не хочу.

— Просто Ян.

— Дьер Ян, — упрямо повторила Лера.

Он отставил стакан. Подсел поближе.

— Ты что, меня боишься? — тёмные глаза смотрели насмешливо. — Потому что я ректор?

— Ни капли не боюсь. Хоть сто раз ректор.

Он провокационно поправил прядь её волос и так и оставил ладонь на шее. Большой палец легонько гладил кожу. Нежно и щекотно.

— Лера… — повторил настырно.

Ласково. Нагло. Собственнически.

Да это пытка — слышать своё имя, произнесённое дьявольским шёпотом. Его ладонь поднялась выше — на щёку. Теперь большой палец коснулся уголка губ. Тоцкий показывал, что ждёт от неё своё имя.

Она сглотнула нервно.

— й-Ян…

Он резко втянул воздух. Как будто на него накатил приступ злости или удовольствия. В его тёмных глазах всколыхнулось тёмное пламя. Он потянулся к ней…

Дверца экипажа неожиданно распахнулась… Что, уже приехали? Лера была так увлечена «тренировкой», что ничего не поняла. Где они?

Глава 47. Коррида!

Рядом с распахнутой дверью экипажа материализовался мужчина в стильной бордовой ливрее.

— Рад приветствовать Вас в нашем клубе, лерра Валерия, — поставлено радушным голосом произнёс он.

То есть экипаж прибыл всё-таки в клуб? Никаких неожиданностей? Лера поднялась с диванчика, чтобы выбраться наружу. В голове до сих пор был лёгкий туман. Тяжело ей далась репетиция неофициального обращения к Тоцкому.

— Мы всегда бесконечно счастливы принимать в нашем клубе представителей уважаемого семейства Ольшанских, — выдал новую порцию елея швейцар и протянул руку, чтобы помочь Лере спуститься по ступеням экипажа. — Ваш отец уже ожидает вас.

Он так старался, что у Валерии невольно создалось впечатление, что ей здесь действительно несказанно рады. Хотя умом она, конечно, понимала, что чрезвычайное гостеприимство вызвано ни чем иным как тугим кошельком Ольшанского.

Она ступила на землю, услужливо поддерживаемая швейцаром. Тоцкий выпрыгнул следом, явно недовольный, что его обязанности по проявлению повышенного внимания к Лере взял на себя обладатель ливреи.

Тот в свою очередь поглядывал в сторону Тоцкого достаточно равнодушно. Видимо, оплачено было только радушие в адрес Леры. Да оно и понятно. Ольшанский ведь не в курсе, что она будет на ужине не одна. Валерия не стала его предупреждать.

Швейцар отвёл её и Тоцкого на летнюю террасу, которая полностью была выкуплена Ольшанским на весь вечер. Уютная, светлая, утопающая в зелени и абсолютно безлюдная.

Лера заметила Алена за одним из столиков. Тот тоже обратил внимание на вошедших, и Тоцкий тут же решил, что самое время начать спектакль — галантно взял Леру под локоток и повёл к Ольшанскому.

— По именам и на «ты», — напомнил он, склонившись к уху.

Лицо Алена всё больше и больше вытягивалось от удивления по мере приближения пары. Вернее, так: когда он смотрел на Тоцкого, оно вытягивалось, а когда смотрел Леру, то оно приобретало нормальные пропорции за счёт расплывающейся улыбки.

— Какая же ты красавица, девочка моя, — зелёные глаза лучились теплом.

— Доброго вечера, дьер Ален, — в Лере шевельнулось что-то ответное тёплое, но назвать Ольшанского отцом пока не получалось.

Тоцкий, сама вежливость, тоже поздоровался.

— Не ожидал вас сегодня увидеть, дьер Ян, — ответил Ольшанский фразой, больше похожей на вопрос.

— Я взял за правило везде сопровождать свою невесту, — невозмутимо пояснил Тоцкий, отодвигая для Леры стул.

Ах, как играет! Оскар по нему плачет. Ольшанский выглядел оторопелым. И это был хороший знак — значит, актёрское шоу движется в правильном направлении.

Как только Лера и Тоцкий уселись, официанты принялись носить блюда. Одно изысканнее другого. Соблазнительно аппетитно с тарелок на Леру смотрели запеченные овощи и филе речной форели, расстегаи и фаршированные блинчики. Вот только она не поняла, почему было велено подавать яства, если ещё один гость не прибыл?

— Дьер Ален, вы говорили, что хотели меня с кем-то познакомить…

Наверное, это была просто уловка, чтобы заманить Леру на ужин. Ольшанский — редкий интриган. В его характере хитрить и лукавить, чтобы добиться своего. Странно, но сегодня Лера думала об этом без малейшего раздражения. Сложно винить отца в том, что он готов пойти на всё, чтобы отыскать подходы к дочери.

— Хотел, девочка моя. Но знакомство откладывается на пару дней.

Что и требовалась доказать. Никакого таинственного незнакомца не существует.

— Но нам всё равно будет о чём поговорить, — оживился Ален. — И, кстати, хорошо, что дьер Ян тут. Этот разговор и его касается.

Лера и Тоцкий переглянулись. Звучало подозрительно.

Ален взял с соседнего стола папку и начал доставать бумаги.

— Договор о помолвке, — объяснил он.

— Что вы собрались с ним делать? — насторожился Тоцкий.

— Порвать на глазах у дочери.

Так вот зачем сегодняшнее действо? Ольшанский чертовски последователен. Он заверял Корнелию, что не будет настаивать на браке Валерии и Тоцкого, и решил пойти дальше — просто уничтожить документ.

— Стойте! — возмутился Ян. — Зачем его рвать?

— Или сжечь? Ты что предпочитаешь, девочка моя? — Ольшанский улыбнулся и звякнул в колокольчик для вызова официанта. — Свечи нам! — потребовал у материализовавшегося работника.

— Дьер Ален, я настаиваю оставить документ в покое, — Тоцкий потянулся за бумагами.

— Нет, он будет сожжён, — Ольшанский издевательски скрутил листы в трубочку. — Моя девочка не станет невестой поневоле.

— Нет никакой неволи, дьер Ален. С чего вы взяли? — Тоцкий сменил тактику нападения тактикой убеждения. — Напротив, у нас взаимные чувства. Мы и пришли сюда сегодня рассказать о них.

Он накрыл горячей пятернёй руку Валерии и безапелляционно заявил:

— Мы с Лерой мечтаем о браке.

При этом глянул таким мечтающем о браке взглядом, что Станиславский стоя бы аплодировал. Даже Валерия чуть-чуть поверила, хоть и знала, что это только игра.

Ольшанский слегка был сбит с толку таким неожиданным поворотом событий, однако не настолько, чтобы оставить мысль сжечь документы. А официант, уже летел к столу с двумя увесистыми канделябрами с горящими свечами.

Он испарился так же быстро, как и появился — наверно, чуял, как накалена атмосфера.

Ольшанский незамедлительно предпринял попытку подпалить бумаги, но Тоцкий наглым резким выдохом задул свечу.

— Дьер Ален, документ отражает наше с Лерой общее желание, зачем вы хотите уничтожить его?

— А почему я должен верить вам, дьер Ян? — Ольшанский поднёс бумаги к другому канделябру, но Тоцкий с такой же наглой настойчивостью задул и вторую свечу.

— А потому, дьер Ален… — он начал фразу так напористо, будто у него есть железобетонный аргумент.

Ольшанский аж застыл в ожидании. Лере тоже очень интересно было, что же Тоцкий выдаст.

— …потому, что у нас с ней… страсть!

Последнее слово было произнесено так страстно, что Ольшанский даже подпрыгнул.

— Неукротимая! — добавил Тоцкий, чтобы усилить эффект. — Хотите доказательств?!

Вечер переставал быть томным. И как это он собрался неукротимую страсть доказывать? Когда они шли на этот ужин, Лера почему-то представляла, что их игра будет заключаться в милых ухаживаниях, типа: налить ли тебе сока, дорогая? не хочешь ли ещё немного зелени, милая? А здесь не ужин, здесь коррида!

— Хочу не доказательств, — Ольшанский скрутил документы так, что это была уже не трубочка, а стержень. — Хочу, чтобы моя девочка сказала, чего хочет она.

Взгляды двух разгорячённых мужчин устремились на Леру…

Глава 48. Получилось!

Взгляды двух разгорячённых мужчин устремились на Леру.

Тоцкий всем видом показывал, что, мол, её очередь вступить в игру и продолжить начатый им спектакль. В его глазах светилось что-то горячее, ироничное и наглое в духе: что я, зря старался?

Что и говорить, старания ему удались. Выглядел убедительно.

Валерия собиралась отыграть не хуже него. Ей было ради чего стараться. Она видела на лице Ольшанского не до конца отцветшие синяки. А сколько их ещё будет, если Корнелия права? И хоть Лера была почти на сто процентов уверена, что ведунья лукавит, но нужно было в этом убедиться. Заставить Ольшанского поверить, что они с Тоцким начали планомерное движение к браку, и посмотреть, угомонится ли в таком случае его магия? Или ей нужно совсем не это?

Сегодня Ален показал, что готов ради дочери на многое. Вот и Валерия ради него постарается. Уж она отыграет спектакль так, что у Ольшанского и тени сомнений не останется.

— Дьер Ален, всё, что сказал Ян, чистая правда, — произнесла она пылко. — Мы действительно мечтаем о браке.

Она порывисто схватила руку Тоцкого.

— Мечтаем так сильно, что… потеряли сон.

Кажется, неплохо получилось. Реалистично. Особенно, что касается сна. Уже которую ночь Лера из-за Тоцкого не досыпает. Позавчера ездили к Корнелии спрятать жучок, вчера — к нему в особняк подслушивать.

Лерина реприза произвела впечатление на обоих мужчин. Тоцкий выглядел довольным, Ольшанский — сбитым с толку.

— Девочка моя, не верю ушам своим. Ты действительно хочешь замуж?

— Ночей не сплю — мечтаю! — с чувством произнесла Лера и глянула на Тоцкого вопросительно: не переиграла?

— Я тоже с нетерпением жду того счастливого дня, когда нас свяжут узы брака, — подлил он масла в огонь. — Дьер Ален, ваша дочь — сущий ангел!

Лера с трудом сдержала улыбку. А Тоцкий вдохновенно продолжал:

— Безупречная невеста. Я считаю, мне несказанно повезло!

После этой фразы он неожиданно решил перейти от возвышенного к обыденному:

— Не хочешь коктейль, милая?

— Хочу, — у Леры давно в горле пересохло, — …милый.

Она сама себе поразилась, как у неё получилось назвать Тоцкого милым. Этот дьявол какой угодно: коварный, наглый, ладно, красивый, ладно, адски привлекательный, но только не милый. Однако ради успеха их сегодняшней игры, она и не такое способна.

Он наполнил бокалы: свой, Лерин, и даже Ольшанскому плеснул. И тут же начал и тарелки наполнять.

Ален к этому моменту уже не выглядел настороженным. Он отложил свёрнутый в трубочку договор, откинулся на спинку стула и неспешно потягивал напиток. Поверил спектаклю? Нет, слишком он хитёр, чтобы так сразу купиться.

Какое-то время ужин проходил вполне мило. Разговор о помолвке был поставлен на паузу. Будто участникам корриды требовалась передышка для восстановления сил перед решающей схваткой. Лере даже удалось червячка заморить, пока мужчины увлечённо беседовали о недавнем чемпионате по гольфу.

Официанты осмелели и вновь принялись сновать, меняя блюда, стараясь угодить гостям.

В какой-то момент у Ольшанского сработал мобильный кристалл и он, извинившись, встал из-за стола и вышел с террасы.

Как только он исчез из поля зрения, Лера и Тоцкий начали заговорщики переговариваться.

— Как думаете, дьер Ян, он нам поверил? — прошептала Валерия.

— Не уверен.

Вот и Лера уверена не была.

— Мне кажется, он близок к тому, чтобы принять всё за чистую монету, — предположила она, — но нужен ещё какой-то неоспоримый весомый аргумент.

— Да, — кивнул Тоцкий, — финальный аккорд.

— У вас есть идеи?

— Есть, — он хищно улыбнулся. — Подыграешь мне?

Жаль, развернуть мысль Тоцкий не успел — Ольшанский уже возвращался на террасу. Лере оставалось только догадываться, что имел в виду Тоцкий. Насколько она его знала, наверняка, задумал что-то вопиющее, в духе — поцелуй на глазах Ольшанского. И что ей в таком случае делать? Подыгрывать?

Ужин продолжился неспешной беседой. Только теперь Тоцкий специально опять перевёл разговор с гольфа на помолвку.

— Точную дату брачной церемонии мы ещё не обсуждали, — сказал он, — но медлить не планируем. Нам всё труднее и труднее сдерживать страсть.

Слово «страсть» Тоцкому давалось особенно убедительно. Лера ему подыгрывала вовсю.

— Я просыпаюсь каждое утро с мыслью о брачной церемонии, — подарив "жениху" пламенный взгляд, произнесла она.

Единственное, что её тревожило, что они уже пошли по второму кругу в своих заверениях о желании пожениться. Подействует ли это на Ольшанского? Это и был финальный аккорд, про который говорил Тоцкий — взять Алена измором?

Нет, оказалось, что он имел в виду кое-что другое — настолько убедительный аккорд, что не только Ольшанского, но и Леру пробрало.

— Я тоже и просыпаюсь, и засыпаю с мыслью о брачной церемонии… — выдал Тоцкий всё с тем же напором, — …с мыслями о невесте, и о нашем ребёнке.

Лера и Ольшанский оба синхронно подпрыгнули на месте как ужаленные. Каком ребёнке?!

— Я стану дедушкой???!!! — на лице Алена отобразился нераспознаваемый букет бурных эмоций.

И хоть смотрел он на Леру, ответить взялся Тоцкий.

— Станете, дьер Ален, обещаю. Не берусь назвать точное время. Но медлить мы не будем, ведь так, милая? — Тоцкий поглядел на Леру вопросительно.

В глазах — бесы пляшут. Похоже, ему удовольствие доставляет смущать и шокировать её. Она гневно сверкнула на него глазами — одним взглядом прочитала целую возмущённую отповедь. А он сделал невинный вид: мол, ты же сама просила какой-то весомый аргумент.

Ах так?! Дразнит?! Ладно, Лера тоже дразнить умеет.

— Да, не будем затягивать, — согласно кивнула она с самой милой улыбкой. А потом, обращаясь к Ольшанскому, добавила: — Дьер Ален, Ян так любит детей. Хочет, чтобы у нас было минимум семь.

Валерия злорадно наблюдала, как на слове "семь" у Тоцкого дёрнулся глаз. Вот так-то, дьер Дьявол. Лера тоже может выбить из колеи. Уголок рта поднялся в победной улыбке. При этом она, подражая ему, сделала невинный вид, типа: вы же просили подыграть. Вот и подыгрываю.

Они с Тоцким так увлеклись безмолвной беседой взглядами, что на какое-то время забыли об Ольшанском. Но он сам напомнил о себе:

— Дьер Ян, не могли бы вы оставить нас с дочерью наедине на пару слов?

— Хорошо, — Тоцкому ничего не оставалось, как согласиться. — Прогуляюсь на кухню. Уточню у шеф-повара насчёт десерта.

Пока он удалялся с террасы, Лера смотрела на Ольшанского. Что он хочет сказать? Зачем попросил Тоцкого уйти? Неожиданно накатило волнение. Это в паре с Яном играть было весело, в крови кипел азарт, спектакль казался захватывающим. А вот так, один на один с Ольшанским, получится ли кривить душой?

Зелёные глаза Алена смотрели тепло и пронзительно.

— Я старый лис, девочка моя, меня трудно провести. Но вам, двум прохвостам, удалось. Вы притворялись, но были искренними. Не знаю, что это значит. Не знаю, что между вами, но… вот, держи, — он протянул ей свёрнутый в трубку договор помолвки. — Делай с ним, что хочешь. Порви, сожги или оставь. Тебе решать.

Лера взяла бумаги. Растеряно смотрела на них.

— И да, если он посмеет хоть чем-то тебя обидеть, только скажи.

Сердце щемило. В каждом слове мужчины, что сидел напротив, чувствовалась отцовская любовь. Лера никогда не знала, что это такое. Как это, когда у тебя есть отец? Человек, который всегда будет на твоей стороне. Который всегда готов защитить и подстраховать. Но любит настолько, чтобы дать свободу.

— Спасибо, отец…

Лера смогла. Губы легко справились с этим словом. Оказывается, оно такое тёплое на вкус. Надёжное. Родное. Светлое. Настоящее.

Они смотрели друг на друга. Молчали, остро переживая этот особенный момент.

Лера даже сразу не заметила, что на террасе появился официант с большим подносом. Только когда он приблизился к столу, она увидела, что им несут очередной шедевр от шеф-повара. Блюдо с фруктовым тортом стояло посредине подноса. А по краям чайник и дымящиеся чашки с чаем.

Всё, что произошло потом, длилось, наверное, не больше секунды, но для Леры время растянулось. Она заметила, что официант теряет равновесие. Он так спешил услужить, что запнулся о собственные ноги. Всё содержимое его подноса неминуемо должно было в то же мгновение соскользнуть на Алена — покрытый пышной пеной сливок торт, чашки и чайник с кипятком. Он же ошпарится! Сердце зашлось. Ольшанский и так весь в синяках.

Лера сама не поняла, как это произошло. Ей захотелось предотвратить неминуемое. Сильно захотелось. Она тряхнула кистью, и Ален вместе со стулом резко откатился в сторону. Всё содержимое подноса соскользнуло не на него, а на пол. Туда, где только что стоял его стул.

Получилось! Сработало так, как должно! Первый раз в жизни Лера смогла применить магию просто по желанию. Никто её не раздражал, не злил, не заводил. Этого не потребовалось. Она захотела — и всё случилось!

Поднялся страшный гвалт. Звон разбитой посуды, чертыхания Ольшанского, извинения бледного как полотно официанта. Уже и другие работники мчались на террасу на помощь проштрафившемуся.

Алену хватило минуты, чтобы понять, что произошло.

— Девочка моя, твоя работа?! — в его глазах светилась отцовская гордость. — Моя дочь!

Глава 49. Интересная деталь

Всю обратную дорогу до студгородка Валерия думала об Ольшанском. Он взял с неё обещание, что теперь они будут часто встречаться, вместе проводить время, навёрстывать упущенное. Он и идею совместного катания на роликах не оставил. Лера вспоминала об этом с улыбкой. Но к тёплым чувствам примешивалась тревога. Сегодня Ален снова чуть не стал жертвой опасного инцидента. Лера не знала, что и думать. Выскользнувший из рук официанта поднос — это чистая случайность или очередное звено в череде напастей, которые подстраивает ему собственная магия?

Хотелось узнать, что по этому поводу думает Тоцкий. Его даже спрашивать не пришлось, он будто прочитал её мысли и принялся отвечать на не прозвучавший вопрос.

— Считаю, нам нужно продолжать эксперимент, — заявил он. — Будем и дальше играть роль счастливых жениха и невесты. Когда Ольшанский окончательно поверит в наши отношения, его магия начнёт успокаиваться. А если напастей не станет меньше — это будет доказательством, что Корнелия водит его за нос.

Валерии идея Тоцкого нравилась. Уж если начали, нужно идти до конца.

— Думаю, стоит завтра вечером поехать в оперу, — предложил он. — А послезавтра можем отдохнуть в гольфклубе.

— А смысл?

— Уверен, до Ольшанского быстро дойдут слухи, где и с кем его дочь проводит время. Это окончательно убедит его, что мы всерьёз собрались пожениться.

Чего не сделаешь ради отца? Даже с дьяволом в оперу согласишься поехать.

— Сейчас в нашем театре выступает гастрольная труппа из соседнего княжества с нашумевшей постановкой «Ночь в старом замке», — продолжал соблазнять Тоцкий, хоть Лера уже и без того решила согласиться. — Спектакль имеет бешеный успех. Декорации реалистичны, игра актёров безупречна. Говорят, зрители чувствуют себя участниками действа. Ходят слухи, что в постановке задействуют магию, хоть это и запрещено. В любой момент спектакли могут отменить из-за нарушения правил, но мы ещё можем успеть собственными глазами увидеть из-за чего весь сыр-бор.

— После такой рекламы сложно отказаться, — улыбнулась Лера.

Они договорились, что Тоцкий заедет за ней завтра в шесть вечера.

Экипаж подъехал к зданию академии, когда уже начало смеркаться. Лера вышла у главного корпуса и через парк пошла к общежитию. Где-то на полдороге боковое зрение неожиданно выхватило два ярких пятна. В первое мгновение ей показалось, что это Злата и Филипп. Насчёт Златы не ошиблась, а вот вторым в этой паре оказался Вилзорт в клетчатой рубашке Филиппа. Они сидели на скамье и оживлённо беседовали. Лера собиралась их познакомить, но они прекрасно справились без неё.

— Лерочка, — радостно замахала рукой Злата, как только увидела Валерию. — Ты уже вернулась? Иди к нам.

Гризли тоже улыбался. Они раздвинулись, и Лера села между ними. Подумать только: справа брат, слева сестра. Она ещё не успела привыкнуть к мысли, что их теперь трое! Целая команда!

— Лерочка, мне Вил уже столько всего рассказал, — по звонкому весёлому голосу чувствовалось, что Злата пребывает в лёгкой эйфории.

— Лер, есть хочешь?

Валерия только сейчас заметила в руках у Вилзорта огромный бутерброд. Он разломал его пополам и протянул Лере.

— Не-не-не, — замотала она головой. — Я же только с ужина.

Валерия не сомневалась, что он и сам справится. Огромный гризли — ему нужны калории.

— Ты, кстати, мою записку видел?

Это первое, что хотелось узнать. Перед отъездом на ужин она оставила для Вилзорта небольшое послание. Написала, что чернила удалось спасти. Чтобы он не беспокоился.

— Нет, не заметил. А что там?

— Насчёт чернил.

— Не волнуйся, сестрёнка, деньги я уже раздобыл.

— Да нет, я, наоборот, хотела сказать, чтобы ты не волновался. Чернила у меня, — успокоила Лера. И тут же поинтересовалась: — А где ты денег добыл?

Вот шустрый у неё брат. Добыть денег в чужом мире за несколько часов, не имея с собой ровным счётом ничего?! Хоть бы гризли в какую-нибудь тёмную историю не влип.

— Я предложил желающим экскурсию в мой мир. Платную.

Когда Лера думала, что у Вилзорта с собой ничего нет, она кое-что не учла. Его дар всегда при нём.

— И много желающих нашлось?

— Пока один. Но обещает хорошо заплатить.

— И кто это?

— Один из старшекурсников. Кацпер.

Лера покачала головой.

— Скользкий заносчивый тип. Лучше не связывайся. Тем более, чернила-то спасены.

— А что за чернила? — поинтересовалась Злата.

Лера и Вилзорт принялись рассказывать ей о пенале и его содержимом. Разговаривали долго и, разумеется, не только про чернила. Сколько всего хотелось узнать друг о друге. Касались разных тем, и, конечно, не могли не затронуть одну из самых тревожащих: почему Леру и Вилзорта разлучили. Злата ещё раз во всех подробностях рассказала о том, что увидела, благодаря своему дару, в комнате сторожевой башни.

Почти всё то же самое, что Лера уже слышала. У женщины приняли роды. Она была спокойной, будто под действием какого-то снадобья. Родилась девочка. Но был ещё один младенец — мальчик. В этом месте Вилзорт с самодовольной улыбкой вставил:

— Значит, я старший.

— Обоих младенцев вынесли из комнаты, — закончила рассказ Злата. — Больше я ничего не видела. Прошлое проступило через настоящее, а потом снова растворилось.

— Ты ощущала, что повитухи, которые выносили детей, затевают что-то недоброе? — спросила Лера. — Когда человек собрался сделать нехорошее, это ведь бывает заметным. Он становится слишком суетливым или нервным.

— Нет, они не казались нервными. Действовали так, будто знают, что делают. Их лица были спокойными и даже милыми. А та женщина, которая выносила из комнаты новорожденную девочку, вообще, красавица. И даже большое родимое пятно на левом виске её не портило.

Интересная деталь. Когда Злата описывала своё видение первый раз, на внешности действующих лиц внимание не заостряла. Тогда это было неважно. А сейчас это может помочь делу. Наверняка, повитуха с большим родимым пятном на виске на всё княжество одна. Всё-таки это редкая примета. Вот только как её найти?

Глава 50. Не делай и всё

Когда Ян подъезжал к своему особняку, солнце уже закатилось за горизонт. Он вышел из экипажа и, не включая фонари, подсвечивающие аллейку, направился к двери. Ян знал двор собственного дома достаточно хорошо, чтобы ориентироваться в темноте. Ему оставалось до крыльца несколько метров, когда вдруг от дерева отделилась тень и перегородила ему дорогу.

— Дьер Ален? — Ян узнал непрошенного гостя.

— Да, поджидаю вас. Подумал, какой чудесный вечер для чашечки кофе, — на лице Ольшанского появилась не очень-то дружелюбная улыбка, скорее опасная.

Ян догадывался о цели визита.

— Что ж, прошу, — решил он проявить гостеприимство.

Ян проводил Ольшанского в гостиную и предложил кресло.

— Мне двойной чёрный без сахара, — запросил гость, не пожелав сесть.

Когда Ян вернулся с двумя чашками кофе, Ольшанский по-прежнему стоял. Принял чашку, сделал несколько глотков, но и после этого даже не подумал занять кресло.

Они так и начали разговор, стоя друг напротив друга.

— Дьер Ян, вот что я вам скажу по поводу вашей "страсти", — в голосе Ольшанского слышалась явная угроза. — Я прекрасно понял, что вы с Валерией разыгрывали спектакль, но…

Ян даже не стал пытаться переубеждать. Видел, что это бесполезно.

— …но в любом случае предупреждаю, — голос Алена сделался стальным. — Не вздумайте позволить себе какую-либо вольность, пока не услышите от неё чёткого и внятного "да".

Он смотрел тяжело, но Ян не стал отводить взгляд.

— Я не обижу вашу дочь, дьер Ален. Можете не сомневаться.

Знал бы Ольшанский, что Ян нисколько не притворялся, когда говорил про страсть, знал бы, насколько сильно он мечтает о пресловутых вольностях, как его ломает от желания, когда Валерия рядом. И даже когда не рядом, мысли всё равно о ней. Но он никогда не позволил бы себе сделать что-то, о чём она пожалеет. Никогда бы не обидел. Почему-то с недавних пор его терзают прямо противоположные желания — сделать этой чертовке что-нибудь приятное. Он хотел видеть на её лице улыбку (пусть не благодарную, но хотя бы дразнящую и провоцирующую), а в её глазах азартный блеск, но не разочарование.

— Вот и прекрасно, — произнёс Ольшанский обманчиво мягко. — Один неверный шаг с вашей стороны, дьер Ян, и… вам ли не знать на что способна моя взрывная магия?

Он в открытую угрожал. В пору было бы огрызнуться, но, странно, в этот момент Ян не испытывал гнева по отношению к Алену, напротив — проникся уважением. Наверное, именно так отец и должен защищать дочь. Агрессивно, жёстко, прямолинейно, чтобы даже и тени сомнения не осталось в серьёзности намерений.

— Дьер Ален, я понимаю ваши отцовские чувства. Не поверите, но я на вашей стороне. Любому сверну шею, кто посмеет её обидеть.

Они допивали кофе молча. Но молчание не было напряжённым. Неизвестно, удовлетворил ли Ольшанского ответ Яна, но больше Ален не угрожал. Как только его чашка опустела, он поспешил попрощаться.

— Благодарю за кофе.

Вечер у Леры выдался сумасшедшим. Сначала они с Вилзортом пристроили часть чернил в аптеку. Потом искали, где можно снять для него комнату. К счастью, отыскали быстро. Его с радостью пустила к себе на постой за небольшую плату дородная добродушная помощница аптекаря.

Когда брат был пристроен, Валерия наконец-то, и сама могла подумать о сне. По правде сказать, хотелось просто упасть на кровать и тут же отключиться — сказывалась предыдущая бессонная ночь. Но Лера решила не давать себе слабинки, а посвятить хотя бы пару часов чтению книги, которую ей подарил настоятель Вилзорт. У неё давно руки чесались заняться изучением его работы — там могло быть что-то интересное, но чехарда дневных и ночных событий не давала ни одной свободной минуты.

Она прилегла на кровать и начала читать с того места, на котором остановилась. Новые главы, как и предыдущие, казались автобиографическим. Вилзорт рассказывал о том, как был назначен настоятелем башни и начал обживаться на новом месте. Он обустраивал свою обитель — как наземную часть, так и подземную. Уже тогда ему пришло в голову создать тайный кабинет. В подземной части башни он чувствовал особое вдохновение и начал писать истории, основанные на реальных событиях.

Могло бы показаться, что жизнь в башне монотонна и скучна, но, судя по записям, это не так. Аномальную зону часто посещали знаменитости. А иногда у Вилзорта в башне просили временного убежища люди, скрывающиеся от кого-то по разным причинам. Настоятель никому не отказывал. А после того, как постоялец покидал башню, Вилзорт подробно записывал его историю.

Например, однажды у него попросила пристанища принцесса, сбежавшая из другого мира, где её сосватали магу-уродцу, от одного вида которого девушку бросало в дрожь. Самое интересное, что история оказалась с хэппи-эндом. Маг всё-таки отыскал её. Он так красиво ухаживал, что она перестала замечать его уродство и влюбилась. Её любовь разрушила проклятие, которое было наложено на мага, и он сделался красавцем. Правда, принцессе это не понравилось — она-то уже влюбилась в тот, другой, образ. И магу снова пришлось долго упорно и красиво за ней ухаживать, чтобы она и красавчиком его полюбила.

Честно говоря, на этом месте Лере начало казаться, что, возможно, не все события в книге Вилзорта автобиографичны. Кое-что могло быть художественным вымыслом.

И она уже начала читать через строчку, как вдруг наткнулась на интересное. Вилзорт описывал ещё одну женщину, попросившую временного пристанища. Она была на сносях. Лера поняла, что речь о её матери. К сожалению, подробностей было мало. Злата и то больше увидела, благодаря своему дару. Вилзорт не знал, что на самом деле родилась двойня. Он, как мужчина, естественно не мог сам помочь роженице — пригласил повитух, и не вмешивался в процесс. По итогу ему показали только счастливую мать и одного младенца, которого назвали в честь него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Однако кое-какая полезная информация в его книге всё же была. Он указал имена повитух. Самой опытной Вилзорт посчитал Гелену. Её дар, как он отметил, проступал меткой на виске.

То есть получается, это было не родимое пятно, как показалось Злате, а магическая метка. А это очень упрощало поиск. Ведь у каждого магического рода свой характерный знак. Осталось узнать, у какого рода метка проступает именно на виске да ещё таким большим пятном.

Окрылённая удачей Лера принялась читать дальше, в надежде отыскать ещё что-нибудь интересное. Но дальше в книге описывались другие случаи, никак не связанные с предыдущим. Повествование было занимательным, но… сон взял своё. Лера так и отключилась — с книгой в руках.

Говорят, когда сильно не выспишься, тебя одолевает крепкий глубокий сон без единого сновидения. Но Лере точно что-то снилось. Вернее, кто-то. Смутно приятные прикосновения. Руки, губы… Ласки становились всё смелее… и тут вдруг ни с того, ни с сего Леру начали бесцеремонно трясти за плечо. Она попыталась отмахнуться, чтобы этот трясун сгинул, но где там — он стал только настойчивее.

— Валерия, проснись, — потребовал знакомый голос.

Чёрт! Бланка! Какого беса она решила разбудить Леру посреди ночи? Сейчас ведь ещё ночь?

Валерия открыла глаза и обнаружила, что, во-первых, над её кроватью действительно склонилась Бланка, а, во-вторых, уже не совсем и ночь — за окном брезжил рассвет. Только всё равно, в груди росло возмущение.

— Ты чего так рано? — спросила Лера сердито. Говорила шёпотом, чтобы не разбудить Тересу. — Что-то случилось?

— Не случилось, но может, — прошептала в ответ Бланка. — Ты сегодня вечером едешь в оперу?

— Еду, и что?

— Во время антракта тебе захочется посетить дамскую комнату. Но не делай этого.

Нет, это нормально? Леру разбудили в шесть утра, чтобы запретить сходить в театре в туалет? Это розыгрыш или что?

— Почему?

— Не делай и всё.

Бланка была совершенно серьёзной. Нисколько не похоже, что подшучивала.

— Может, объяснишь?

— Почему я должна тебе что-то объяснять? — она раздражённо выдохнула. — Радуйся, что тебя предупредили.

Лера укоризненно покачала головой.

— Ладно, — снизошла Бланка. — У меня предчувствие, что что-то произойдёт. Что-то нехорошее.

— Что?

— Не знаю. Больше ничего не скажу, — она распрямилась и развернулась на выход. — Просто не ходи туда.

Глава 51. Все эти годы

После ухода Бланки, Лера собиралась ещё немного поспать. Куда там! Мысли устроили в голове чехарду, мешая предаться сладкой дрёме. Она обдумывала слова одногруппницы. С чего бы ей вдруг ощущать какие-то предчувствия? У неё, что, дар предсказательницы?

Валерия и так и этак покрутила эту мысль и неожиданно осознала, что Бланка — единственная в группе, про чей дар Лера не знает ровным счётом ничего. Вот Муачо, например, видит родственные связи, Филипп — травник. Моника — проклятийница. Способна разглядеть, нет ли на человеке проклятия и даже снять его. У Тересы зоо-дар. Она умеет понимать животных и ладить с ними. А при желании и команду им может отдать — они её послушаются. Кстати, интересно, это уже не магия, а просто славный характер — она и с людьми умеет ладить и организовывать их, не хуже животных.

У Марчела тоже мощный дар. Он маг-погодник. В его силах почувствовать, не надвигается ли гроза, будет ли солнечным завтрашний день, не понизится ли резко температура в следующие выходные. Он в перспективе, когда отучится, сможет даже погодой управлять. Например, дождь вызвать или усиление ветра.

Что уж говорить про Лема. У него два дара. Он и проклятийник, и стихийник. Стихийник — это тот, кто может управлять одной из стихий — огнём или водой. У Лема больше склонностей к огненной стихии… Его потому в академию так рано и отдали, что начали случаться опасные инциденты — предметы рядом с Лемом могли самопроизвольно возгораться. Надо было что-то с этим делать.

В общем, они все в Лериной группе очень талантливые. В Далеутскую академию других не берут. Значит, и у Бланки должен быть сильный дар. Но какой? Она ни разу не хвасталась, ни разу не делилась, в отличие от других. Может, раз её посетило предчувствие, она ведунья? Как Корнелия. А что, она вполне похожа. В представлении Леры ведуньи были малообщительные, себе на уме и не от мира сего. Вот и Бланка замкнутая. Не поэтому ли она к Корнелии наведывается? Как к коллеге? Может, уроки у неё берёт?

И что же Лере теперь делать? Выходит, действительно лучше избегать дамской комнаты? Интересно, что там должно будет произойти? Любопытство было распалено до предела. Какая-то неприятность от какого-то недоброжелателя? Но у Леры и недоброжелателей-то, в общем-то, нет. Только Кацпер и Фрекен Бок. Однако трудно было представить, что кто-то из них задумал пакость в дамской комнате театра. Тогда что? Может, всё-таки туда зайти и полюбопытствовать, что будет, но только не одной. Кого-то взять с собой для подстраховки. Тоцкого, например. С ним бы Лере не было страшно. Он казался ей дьявольски надёжным. Она почему-то уверена была, что случись что, он кинется на её защиту. Откуда у неё эта уверенность, Лера не знала. Пока что ему защищать и спасать её не приходилось, а приходилось только дразнить и провоцировать. Но, тем не менее, если бы Леру спросили, с кем бы она в разведку пошла, она бы не задумываясь назвала Тоцкого.

Вот только перспектива вырисовалась другая: пойти вместе не в разведку, а в дамскую комнату. Пожалуй, подобная просьба прозвучит странновато. Как Лера себе это представляет? Она тихонько рассмеялась, прокрутив в голове свой разговор с Тоцким. Нет, видимо, придётся всё-таки придушить любопытство и обходить дамскую комнату стороной.

Утро Ольшанского началось с того, что он прослушал по мобильному кристаллу отчёт нанятых им детективов. Они рассказали, что удалось вычислить всех, кто находился в сторожевой башне в тот день, когда у Лайлиты начались роды. Больше всего их заинтересовала некто Гелена, главная повитуха. У неё на виске была невероятных размеров метка Ковальских.

Магия Ковальских заключается в умении нравиться. Представители рода могут иметь самые уродливые черты лица, непропорциональные фигуры, неприятный скрипучий голос — что угодно, окружающим они всё равно будут казаться неотразимыми. Причём не только внешне. Они ещё и неконтролируемое доверие вызывают. Некоторые Ковальские этим прекрасно пользуются. Могут втереться в доверие и облапошить.

Алену не понравилось, что рядом с Лайлитой в такой ответственный день был кто-то из Ковальских. Неспроста детективы заинтересовались в первую очередь именно представительницей их рода. Вполне возможно, что она и причастна к тому, что близнецов разлучили.

Ольшанский дал детективам распоряжение работать дальше. Пообещал, что щедро вознаградит.

После разговора Ален спустился на веранду, где уже был накрыт завтрак. Прохладное осеннее утро радовало безоблачностью. Золотые лучи солнца затопили всё пространство веранды, но даже они не могли сравниться лучезарностью с золотой копной волос его дочери.

— Доброе утро, папа! — Злата улыбнулась.

Эта была не та улыбка, какую он привык видеть на лице дочери. Светлая, но грустная, будто малышке больше хочется плакать, чем улыбаться.

— Сейчас подадут твои любимые блинчики, — Ален сел напротив Златы.

Он специально заказал их, в надежде, что они не утратили своё свойство поднимать дочке настроение.

Красивое блюдо с горкой фаршированных блинчиков вплыло на веранду, источая запах ванили и ягод, но глаза Златы не повеселели. Она позволила официанту наполнить свою тарелку и даже принялась работать ножом и вилкой. Но Ален чувствовал, что это делается по одной причине — не расстроить его, чтобыне думал, что зря старался.

Прислуга ушла. Они с дочерью снова остались на веранде вдвоём. Злата молчала и смотрела на блинчик с каким-то мучением. Было видно, что хочет что-то сказать Алену, но никак не решится. Он должен начать сам. Он ведь догадывается, что происходит с его девочкой. Сегодняшней ночью Ален анализировал, почему Злата так изменилась после экскурсии в аномальную зону, и у него появилось предположение.

— У тебя проснулась метка?

Приборы звякнули, ударившись о тарелку — она выпустила их из рук.

— Да, проснулась, — Злата побледнела, — но не та…

Слова давались ей с трудом.

— Я знаю, — прервал Ален её мучения.

Все эти годы он догадывался, что Злата может оказаться не его дочерью. Она совсем не похожа на него. Милый золотой лисёнок, но в ней ничего нет от Ольшанских. Догадывался, но гнал эти мысли. Она была его единственной отрадой. Он не хотел даже думать о том, что однажды появится кто-то, кто заявит на неё права.

Когда у Златы к совершеннолетию не проснулась ни отцовская, ни материнская магия, Ален продолжал надеяться, что она всё же его дочь. Отсутствие магии не означало ровным счётом ничего. Так бывает. И довольно часто. Дети могут не унаследовать дар ни от отца, ни от матери. Не всем быть магами. Это и не важно. С его миллионами он в любом случае смог бы обеспечить счастье дочери. Она и без магии могла получать от жизни все радости и удовольствия.

Но на краю сознания у Алена продолжала жить мысль, что у Златы может проснуться метка какого-нибудь другого рода. Не всякая магия вызревает ровно к совершеннолетию. Сегодня ночью, он понял, что, скорее всего, так и произошло. Поэтому Злата уже который день сама не своя.

— Это не метка Ольшанских, — бескровными губами выговорила малышка. — Это метка…

Ален и хотел и не хотел услышать имя того, с кем была неверна ему жена.

— Не важно, девочка моя. Мне всё равно. Ты моя дочь. Всегда была и навсегда останешься. Ты Ольшанская!

Она вскинула на него огромные медовые глаза. В них стояли слёзы.

— Папа, я так боялась… что ты во мне разочаруешься, — голос дрожал. — Я так тебя люблю. Ты самый лучший отец, о котором можно только мечтать.

У Алена тисками сжало грудь. Пожалуй, стоит жить только ради одного того, чтобы однажды услышать такие слова. Он встал, подошёл к ней, чтобы обнять. Прижать к груди её золотую голову. Малышка и не догадывается, но он тоже боялся. Боялся, что он не будет ей нужен, когда она узнает, что у неё есть другой отец…

Глава 52. Не навредить

До начала занятий Лера успела пообщаться со Златой. Сестру было не узнать — она сияла в прямом смысле этого слова. Со счастливой улыбкой на лице она взахлёб пересказывала свой разговор с отцом.

— Лерочка, он самый лучший! Он сказал, я всё равно Ольшанская. У меня текли слёзы, я думала, он разочаруется во мне. Но он не дал мне отчаиваться. Говорил, что гордится мною и о такой дочери можно только мечтать.

У Леры самой щипало глаза, а губы непроизвольно растягивались в счастливую улыбку. Какой же Ольшанский молодец, что не закрыл сердце перед своей светлой нежной девочкой, так беззаветно любящей его. Другой мог бы отвернуться, когда узнал, что в ней нет ни капли его крови, и воспринимал бы её только как живое доказательство измен жены. Но Ален оказался выше этого.

— Лерочка, он хочет сегодня отвезти нас с тобой в оперу. Сказал, что давно собирался порадовать нас чем-то. А я подумала, вот было бы здорово, если бы ещё и Вилзорт поехал с нами. Лер, я едва сдержалась, чтобы не рассказать отцу о нём. Может, давай расскажем?

Вчера они всей своей братско-сестринской командой как раз таки решили пока не делать этого — не говорить Ольшанскому о Вилзорте. На этом сам Вилзорт очень настаивал. Он хотел сначала расспросить обо всём маму. Брат считал, что у неё могли быть причины не говорить Ольшанскому о нём. Отчего-то же она решила воспитывать сына сама.

— Давай подождём немного, — предложила Лера. — Вилзорту надо дать время. Пусть он сам созреет для знакомства с отцом.

Лера по себе знала, какие сложные чувства испытываешь, когда неожиданно в девятнадцать лет у тебя обнаруживается отец. Пусть Вилзорт привыкнет к этой мысли.

— Только представь, как папа обрадуется, — не смирилась Злата.

Да, теперь уже, зная Ольшанского, Валерия практически не сомневалась, что он обрадуется сыну. И они со Златой обязательно эту радость ему устроят. У Леры уже даже зрели планы, как это лучше сделать. Но нужно время подготовить Вилзорта.

— Повременим хотя бы пару дней, — попросила она Злату. — Вилзорт за это время как раз немного в новом мире освоится.

Вообще-то, сказать по правде, брат совершенно не казался дезориентированным. Скорость, с которой он изучал новый для него мир, поражала. Он чувствовал себя здесь как дома. Наверно, это часть его дара — не только уметь создавать порталы в другие миры, но и моментально приспосабливаться к жизни в неродном мире. Он умудрился уже даже о временной подработке договориться. Аптекарше, у которой он снял комнату, требовался подсобный работник на пару часов в день. Вот Вилзорт и вызвался ей помочь.

— Кстати, я тоже не смогу с вами поехать в оперу, — пришлось Лере разочаровать Злату. — Но мы сможем там повидаться. Я буду в театре с Тоцким.

У Златы от изумления округлились глаза. Оно и не удивительно. Лера постоянно говорила сестре, что не признаёт помолвку, заключённую без неё, и не признаёт жениха. А про то, что они с Тоцким решили изображать счастливых обручённых, ещё не рассказывала. Да и не знала пока, стоит ли раскрывать все карты. Конечно, это неправильно — иметь от сестры секреты, но если Злата будет в курсе, она же может вольно или невольно проговориться Ольшанскому, и тогда весь их с Тоцким спектакль пойдёт насмарку. Получается, какое-то время придётся притворяться и перед сестрой. Но она поймёт и простит, когда узнает, что всё это делалось ради избавления Ольшанского от напастей.

— Злат, не удивляйся. Мы теперь часто будем с Тоцким появляться вместе в разных местах. Хотим попробовать стать счастливыми женихом и невестой.

— Правда? — просияла Злата. Она так обрадовалась, что чуть в ладоши не захлопала. — Как же это здорово, Лерочка! А я знала, что рано или поздно это произойдёт. Вы изумительно друг другу подходите. Я давно заметила, что у дьера Яна к тебе чувства.

Видно было, что она много ещё чего хотела сказать, но звук башенного колокола заставил вспомнить, что вот-вот начнётся первая пара.

Главным событием нового учебного дня был практикум по основам общей магии. Преподаватель курса, профессор Амброзий, слыл в академии экспериментатором и новатором. Ему было глубоко за семьдесят, но про почтенный возраст говорили только его почтенные седины. Что же касалось его жизненной энергии, азарта и энтузиазма, то тут бы ему и молодые позавидовали.

Амброзий решил провести занятие на свежем воздухе. Вывел студентов на небольшую лужайку, велел стать полукругом и принялся рассказывать об одной из самых важных магических методик — пополнении магического резерва.

Лера впервые чувствовала себя на занятии не профаном, а профи. С этой темой она уже успела ознакомиться в полевых условиях, благодаря Тоцкому. Он наглядно продемонстрировал, как пополнять резерв, и ей было известно, что чувствуешь, когда тебя наполняет другая магия.

Одногруппники заметно волновались, а Лера была само спокойствие. Она знала, что магический резерв можно увидеть, обратив внутренний взор в себя. Каждому магу резерв представляется по-своему. Но обычно это сосуд той или иной формы. Уровень жидкости в сосуде — это и есть уровень твоего резерва. Чем меньше жидкости, тем более ты истощён.

Пополнить резерв другому магу можно ментальным усилием. Самый простой способ — представить, как переливаешь жидкость из своего сосуда в его сосуд. Физический контакт необязателен, но всё же процесс упрощается, если соприкоснуться ладонями.

Для того, чтобы студенты могли потренироваться, Амброзий разбил всех на пары. Каким принципом руководствовался неизвестно, но Лера попала в пару к Муачо.

Профессор позволил парам разойтись и выбрать для тренировок удобное место. Через двадцать минут, студентам предстояло снова собраться на лужайке и продемонстрировать успехи.

Лера и Муачо облюбовали ближайшую скамейку. После нескольких неудачных попыток у них стало получаться. Валерия и не думала, что выйдет так быстро. Но это была далеко не только её заслуга. Муачо действовал очень уверенно и ловко. Она не удержалась, чтобы не похвалить его. Он принял комплимент с довольной улыбкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мой дар крепнуть. Муачо — хороший маг.

После такой простой искренней фразы, Лера не могла не спросить.

— Ты теперь чётче различаешь родственные связи? Разобрался, почему не всё из того, что ты видел, подтверждалось на практике?

— Я ошибаться Моника, — признал Муачо. — Дитя есть, но оно не маленький.

Он улыбнулся и отмерил ладошкой рост предполагаемого ребёнка. Где-то метр двадцать. Далеко не младенец.

Лера догадывалась, кого он имеет в виду. Не так давно она пришла к выводу, что Муачо считает Лема родственником Моники. А кого ещё? Связь он заметил на экскурсии в аномальной зоне. А там не было другого ребёнка, кроме Лема. Дополнительным аргументом в пользу этой версии стал тот факт, что когда Лем заболел, Муачо попросил, чтобы именно Моника ухаживала за больным.

— Ты ведь о Леме? — Лере хотелось проверить свою версию.

Муачо виновато покачал головой.

— Я не хотеть отвечать. Я решить больше не говорить связи.

— Почему?

— Мой дар… он… — Муачо вдруг стало трудно подбирать слова. — Я понимать, что видеть тайны. Я не хотеть навредить.

— Имеешь в виду, что из-за своего дара невольно становишься посвящённым в чужие секреты?

Муачо закивал.

— Из-за этого не станешь больше рассказывать о том, какие увидел связи?

— Да.

Лера и сама догадалась, что за связь видел Муачо. Моника же рассказывала про свою семью. Мама у неё трижды выходила замуж и от каждого брака у неё ребёнок. У Моники есть старший и младший брат. Младший по возрасту как раз как Лем. Так может, это он и есть? Почему они держат в тайне своё родство — это уже второй вопрос.

Хотя, конечно, Лера, может, и ошибаться. Может, Лем и не брат, а племянник или кузен. Муачо подсказывать не будет. В общем-то, Валерия его понимала. Дар у него действительно с подвохом. Когда ты видишь, кто кому родственник, а кто кому нет, то у тебя невольно появляется компромат на окружающих. Можно уличать, например, неверных жён и мужей. А вот этот мальчик, между прочим, не ваш сын, господин хороший.

Нет, Муачо не такой. Порядочный до кончиков ногтей. Как только осознал, что его дар невольно может причинить вред, сразу решил, что больше никому не будет рассказывать, какие видит связи.

Но, кстати, ещё до того, как он понял, что лучше не посвящать других в то, что узнал благодаря дару, он успел рассказать Лере ещё про одну связь. Сказал, что видит исходящую от неё родственную нить, нечёткую, как пунктир. Лера тогда подумала, что эта нить связывает её со Златой. Но теперь стало понятно, что ошибалась. Они оказались всё-таки не родными сёстрами. Тогда что за связь видел Муачо? Там, в аномальной зоне, было всего ничего экскурсантов. Кто из них мог неожиданно оказаться Лериным родственником, да ещё таким странным — пунктирным?

— Муачо, а помнишь наш первый разговор про твой дар? Ты сказал, что видишь исходящую от меня связь, которая то есть, то нет?

— Муачо помнить.

— Теперь, когда твой дар окреп, ты, наверное, разобрался, что это за связь?

— Муачо всё понять, — с гордостью подтвердил он.

— Так что это за связь? — Лера чуть не самовозгорелась от любопытства.

Муачо почему-то расплылся в улыбке. Широкой белозубой и лукавой. Валерия ещё никогда не видела его лукавым.

— Эта нить прочнеть.

Что бы это значило? Теперь она не пунктирная?

— А подробнее?

— Я дать себе слово молчать о нитях, — напомнил Муачо.

Даже Лере о её же родственной связи рассказать нельзя? Ну и ладно. Она и сама всё вычислит. Муачо видит родственные связи, только когда родственники находятся рядом. А кто был рядом с Лерой там, в аномальной зоне? Одногруппники, Злата, братья Тоцкие и Анджей. Про Злату уже понятно, что она не родная. Одногруппников Лера тоже почему-то сразу откинула. У неё и так только что брат обнаружился. Что, ещё один? Это было бы уже похоже на мексиканский сериал. Но тогда кто? Кто-то из Тоцких — её родственник? Маловероятно. Ольшанский не стал бы сватать дочерей родственникам. Тогда остаётся Анджей. Какой-нибудь троюродный дядюшка? Что за бред?

— Муачо, может, всё-таки расскажешь?

— Зачем сказать, если сама всё знать? — снова лукаво улыбнулся Муачо и направился на лужайку, куда начали подтягиваться одногруппники.

Глава 53. Неужели это она?!

До отъезда в оперу ещё оставалась пара часов, а Валерия уже чувствовала, что приключение её ждёт запоминающееся. Оно, не начавшись, умудрилось преподнести первые сюрпризы.

Перед Лерой на кровати лежали два изумительных театральных платья. Оба были доставлены посыльными. Одно — элегантное бежевое. Простой классический покрой, благородная ткань и две полоски драгоценных камней по лифу. Без сомнения стоит целого состояния. К платью прилагалась записка от Ольшанского.

Второе — смелое, необычное. С ассиметричным вырезом горловины и ассиметричным подолом, слегка открывающим левую ногу. Ткань с переливом — под одним углом зрения кажется нежно-бирюзовой, под другим — тёмно-зелёной. Наверняка, последний писк моды. К платью тоже прилагалась записка. Но Лера, не читая, догадалась, что от Тоцкого. Такое смелое и такое вопиюще соблазнительное мог подарить только дьявол.

Валерия приняла оба подарка. Ей не хотелось больше отторгать заботу отца, и от презентов Тоцкого вроде бы как тоже отказываться нельзя — они же изображают счастливых жениха и невесту. Ну и на каком платье тогда остановить выбор? Они оба ей безумно понравились.

Лера не помнила, когда в последний раз её так мучил бы выбор одежды. Она не относилась к числу девушек, которые чрезмерно озабочены своим гардеробом. Но в данном конкретном случае металась так, что хоть оба платья надевай. Посмеиваясь над собой, она примерила по очереди каждое. Это отнюдь не облегчило выбор. Потому как оба были будто на неё шиты и оба ей шли.

В конце концов, она решила поступить по справедливости. Надеть платье, подаренное Ольшанским. В платье, подаренном Тоцким, она уже однажды щеголяла. Пусть теперь отец порадуется. Лера была уверена, что ему будет приятно.

Возле ярко освещённого здания оперы царила праздничная атмосфера. Один за другим на площадь перед театром подъезжали экипажи, из которых выходили нарядные дамы и кавалеры. И вся эта милая ретро-картина была нарушена фееричным появлением Леры и Тоцкого на мобиле. Новое транспортное средство пока воспринималось здесь как диковинка. Дамы, прикрываясь веерами, поглядывали с любопытством, кавалеры шеи посворачивали.

Тоцкий выбрался из мобиля первым и обошёл его, чтобы открыть для Леры дверь. Она вышла, опираясь на его руку. Видимо, со стороны они смотрелись весьма эффектно. Во всяком случае, любопытство дам, косящихся в их сторону, становилось всё более заметным.

Лера их где-то понимала. Тоцкий сегодня был просто ослепителен. Нет, он-то и всегда дьявольски красив, но сегодня в нём было что-то особенно магнетическое. Она всегда с иронией относилась ко всяким "ах, стоит взглянуть на него и сердце начинает биться быстрее". Но именно это с ней сегодня и происходило. В груди подозрительно ухало и замирало.

Он вёл её под локоток к входу. На него были устремлены восхищённые взгляды дам, а он смотрел только на Леру и улыбался только ей, и сердце снова и снова предательски ухало.

В фойе было многолюдно — пёстрое волнующееся море, пенящееся шепотками, шелестом юбок, взмахами вееров. Валерия начала высматривать Злату. Но тщетно — в глазах рябило от многоцветия публики. И тут только Лера поняла, что они с сестрой не дали друг другу никаких координат, не договорились о месте встречи. Где же тогда искать Злату?

— Может, по бокалу чего-нибудь освежающего? — предложил Тоцкий, направив Леру к бару.

— Нет! — отказалась она настолько экспрессивно, будто ей яду предложили.

Валерия не забыла о странном предупреждении Бланки не заходить в дамскую комнату во время антракта. А значит, и пить нежелательно, чтобы не возникло насущной потребности туда заглянуть.

Лера целый день обдумывала, что бы могли значить слова Бланки. Попробовала даже ещё раз с ней поговорить на эту тему, но отличница повторила то же самое, что сказала утром. Она не знает, что именно должно случиться. Предчувствие очень смутное.

Оказывается, это лучший способ распалить любопытство. Напустить загадочного тумана, но не сказать ничего конкретного. И хоть Лера решила, что самое благоразумное — послушаться предостережения Бланки, это не отменяло жгучего желания узнать, какая же неприятность поджидает её в дамской комнате.

Может, зайти туда прямо сейчас? Неприятность же должна случиться позже, а пока Лере ничего не грозит. Зато она хоть оценит обстановку. Попробует угадать, что за напасти должны бы были обрушиться на неё во время антракта.

— Мне нужно попудрить носик, — мило улыбнулась она Тоцкому и ускользнула в дамскую комнату.

Едва вошла, её окутал нежный аромат чайных роз. Милое местечко. Пуфики, диванчики, туалетные столики и много-много зеркал. Всё, что нужно, чтобы поправить причёску и макияж. Не похоже, чтобы тут притаились неприятности. Лера увидела только двух безобидных дам, прихорашивающихся у зеркала.

Любопытство погнало заглянуть в одну из кабинок. Но там тоже не обнаружилось ничего сверхъестественного. Что плохого здесь может произойти? Ни одной зацепки. Оставалось вернуться в фойе ни с чем.

Тоцкий поджидал её с двумя театральными биноклями в руках. Уже успел где-то раздобыть. Предусмотрительный.

— Представление вот-вот начнётся, — он галантно подставил руку, чтобы Лера могла опереться, и повёл в зрительный зал.

О том, что спектакль действительно вот-вот начнётся, возвестил мелодичный театральный колокол. Публика поспешила занимать места.

Валерия снова оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Злату. Высматривала в пёстрой толпе золотое пятно её волос, но безрезультатно. Зато опять заметила, какими глазами провожают Тоцкого барышни.

Могут смотреть, сколько угодно. Пусть хоть дыру на его белоснежной рубашке взглядами протрут. Он всё равно проявлял к ним ноль интереса. Всё его пристальное неотрывное дьявольское щекочущее нервы внимание было сконцентрировано на Лере.

— У меня самая неотразимая спутница, — заявил он, усаживая её на одно из лучших мест партера. Уголок его рта поднялся в улыбке: — Я устал смахивать с тебя наглые взгляды.

Лера всё ещё не могла привыкнуть, что для конспирации они должны общаться на "ты". Это "ты" сбивало её с толку и будоражило. И не только "ты". Сегодня на неё накатила какая-то гиперчувствительность. Каждое мимолётное прикосновение горячей ладони Тоцкого вызывало острую реакцию. А ещё эти комплименты. Он говорил их как-то подозрительно искренне. Лера уже не понимала, где Тоцкий играет, а где нет.

Если задуматься, для чего ему, вообще, эта игра? С Лерой всё ясно — она согласилась изображать счастливую невесту ради отца. А зачем это Тоцкому? Странная тревожащая мысль неожиданно пришла в голову. А что если у него действительно чувства, как сегодня заявила Злата. Лера, конечно, не восприняла её слова всерьёз. Но какие ещё мотивы могут быть у Тоцкого? Пользуясь случаем, затащить в постель? Он, конечно, коварный дьявол, но, хоть убейте Леру, она считала его благородным и неспособным на подлость. Он, разумеется, хочет близости, это видно невооружённым глазом, но не сделает чего-то, что могло бы её обидеть.

Она всё крутила и крутила эту мысль в голове, и с каждой секундой внутреннее волнение всё больше и больше нарастало. К щекам прилил жар. Неужели Тоцкий влюблён? Этот шикарный магнетический мужчина, который приковал взгляды всей женской части зрительного зала, влюблён в Леру? Горели уже не только щёки, горело внутри. Хмельное чувство кружило голову. Ох, Лера, Лера! Напридумывала, не пойми что. Тоцкий же ясно дал понять, что тоже переживает за Ольшанского, не хочет становиться причиной его бед, поэтому и придумал разыграть спектакль. Вот и причина, а не то, что Лера подумала. Да и зачем ей его чувства? Мало без того проблем?

Она сосредоточила всё внимание на сцене. Занавес пока был закрыт, но Лера всё равно начала пропитываться театральной атмосферой. Есть в театре какая-то магия. Живые чувства, волшебство перевоплощения, чудо оживающей перед твоими глазами истории. А сегодняшний спектакль будет магическим в прямом смысле этого слова. Если верить словам Тоцкого, гастрольная труппа, вопреки запретам, использует в представлении магию. Лера приготовилась увидеть что-то необыкновенное.

В зале погас свет и занавес раздвинулся. В то же мгновение создалось впечатление, что находишься в лесу. Над головой звёздное небо. Справа и слева — толстые стволы старых дубов, а впереди в нескольких десятках метров древний таинственный замок. Он был мрачен и только в одном окне горел свет. У Леры дух захватило от эффекта присутствия.

Из оркестровой ямы послышались звуки. Но далеко не мелодичные — гулкий низкий стук барабанов. Их ритм был тревожным и постепенно ускорялся. У ворот замка в свете факела неожиданно появился первый персонаж — немолодая женщина в тёмных одеждах. И пусть в целом антураж имел мрачноватый оттенок, женщина, наоборот, производила приятное светлое ощущение. Несмотря на свой возраст, она показалась Лере необыкновенно красивой.

Женщина постучалась в ворота замка, но ей пока никто не открывал. Тогда она развернулась к зрителям и скинула с головы капюшон. Лера окаменела от увиденного. Как такое может быть? Неужели это она?!

Глава 54. Эффект присутствия

Валерия молниеносно поднесла к глазам театральный бинокль, чтобы убедиться в своей догадке. Да, не показалось! У женщины на виске было большое родимое пятно неправильной грушевидной формы. Именно такое видела Злата у одной из повитух, которые принимали роды у Лериной матери в сторожевой башне. Позже из книги настоятеля стало понятно, что это не родимое пятно, а магическая метка.

Неужели сейчас на сцене именно та женщина? Не факт, конечно. Такая же метка может быть у любого представителя их рода. Хотя настоятель в своей книге подчёркивал, что метка у Гелены (таким именем представилась ему повитуха) была уникально больших размеров. А значит, в роду Гелены далеко не каждый может похвастаться таким невероятно огромным пятном. Логика подсказывала, что на сцене именно она — та женщина, которая принимала непосредственное участие в разлучении Леры и Вилзорта.

Дрожь волнения пробежала по телу. Валерия начала крутить головой. Эх, найти бы глазами Злату. Сестра сейчас наверно тоже дико нервничает. Когда ей открылось прошлое, она видела Гелену, и если сейчас на сцене именно она, то Злата её точно опознала. Но отыскать сестру не получилось. Зрителей, вообще, практически не было видно — только тех, кто совсем рядом. В зале была создана иллюзия присутствия, будто находишься не в театре, а на месте событий постановки. Ночь, звёзды, лес и таинственный замок вдалеке. Всё. Больше ничего невозможно различить.

Более того, иллюзия была настолько реалистичной, что ощущалась даже прохлада ночи. Женщина на сцене поёжилась, кутаясь в одежды, будто пряталась от порыва холодного ветра. И Лера в ту же секунду совершенно чётко почувствовала, как и ей в лицо дыхнуло холодом.

— Ощущаешь? — шепнул Тоцкий.

Его горячая ладонь легла на Лерину руку. Под предлогом согреть? Вообще-то, Валерия ни капли не замёрзла, но наглую ладонь сбрасывать не стала. У неё же сегодня гиперчувствительность. Она сегодня в отношении Тоцкого оголённый нерв. Это практически невинное прикосновение волновало и будоражило. И не то что согрело, а вызвало жар во всём теле. Лера настолько утонула в ощущениях, что даже на мгновение забыла о повитухе, переквалифицировавшейся в актрисы.

Спектакль, между тем, продолжался. Перед женщиной в тёмных одеждах сами собой отворились ворота, и она проскользнула внутрь. Они тут же закрылись, но у зрителей создалась иллюзия, что они вместе с героиней постановки оказались за воротами, у самых стен мрачного замка.

А женщина шла дальше — не к центральному входу, а в боковую неприметную дверь. Она проникла внутрь и уверенно скользила узкими коридорами, поднималась по тёмным лестницам, будто знала замок как свои пять пальцев. И вот она уже в той единственной комнате, где горит свет.

Её встретила молодая женщина, одетая в дорогие шелка. Статная, красивая, величественная. Сдержанные изысканные манеры подсказывали, что она высокого происхождения. Скорее всего, является хозяйкой замка.

— Зачем позвали меня, лерра? — спросила женщина в тёмных одеждах, оставшись стоять у порога комнаты.

В опере же должны петь? Но постановка оказалась не совсем оперой. Слова произносились мелодично, но это не было оперным пением. Звучало естественно и усиливало эффект присутствия. Создавалось впечатление, что ты где-то там, совсем рядом, подслушиваешь разговор, который, вообще-то, предназначен не для твоих ушей.

— О твоём даре ходят невероятные слухи, — хозяйка замка обращалась к гостье, но не смотрела на неё. Она подошла к окну и задумчиво глядела вдаль. — Правда ли то, что говорят о тебе в народе?

— Молва не лжёт, — усмехнулась женщина в тёмных одеждах. — Мне под силу то, что не под силу никому.

— Ты должна мне помочь, — хозяйка замка резко развернулась к гостье. — Найди дочь, которую я потеряла.

Это было уже слишком. Упоминание о потерянной дочери снова вызвала в Лере бурю чувств. Происходящее на сцене чем-то перекликалось с тем, что произошло с самой Лерой.

— Тебя что-то тревожит? — Тоцкий заметил, что она вся как на иголках.

— Родимое пятно у актрисы… оно неспроста… — путано ответила Валерия, — …подозрительно.

— Это метка Ковальских, — прошептал ей на ухо Тоцкий. — Магия Ковальских — располагать к себе людей. Представители рода часто становятся актёрами. Это как раз не подозрительно. Их дар помогает им вызывать симпатию у публики. Актёр в любом случае лучше, чем мошенник. Были среди них и такие. С помощью их дара легко втереться в доверие и облапошить.

— У меня есть подозрение, что эта актриса тоже мошенница, — начала горячо шептать Тоцкому Лера. — Она могла быть причастна к тому, что я была оторвана от семьи и воспитывалась в другом мире.

Он посмотрел удивлённо. Валерия представляла, насколько странно и неожиданно прозвучали её слова. Но это не уменьшило внезапно вспыхнувшего в ней желания рассказать Тоцкому всю историю со всеми подробностями.

Вскоре он полностью утратил интерес к тому, что происходит на сцене. Вместо этого напряжённо и увлечённо слушал, почему Лера подозревает актрису в злодействе. Театр — не самое подходящее место для бесед. На шушукающуюся парочку неодобрительно косились соседи, но Лера рассказывала всё обстоятельно и по порядку: какой дар проснулся у Златы, какое видение пришло ей в одной из комнат сторожевой башни и что было написано в книге настоятеля.

— Мне нужно обязательно поговорить с актрисой, — закончила рассказ Лера. — Как можно скорее.

Ей почему-то начало казаться, что после спектакля та исчезнет с концами. Шестое чувство подсказывало, что если Лера хочет узнать из первых уст, что произошло сразу после её рождения, то должна действовать незамедлительно и попытаться найти Гелену во время антракта. Найти и задать вопросы. Валерии нужны ответы.

Тоцкий проникся рассказом Леры и решительно её поддержал. Не зря она считала его надёжным.

— Во время антракта вместе пойдём за кулисы. У меня тоже есть пара вопросов к Ковальской.

Лера еле дождалась антракта. Как только занавес закрылся и в зале зажёгся свет, они с Тоцким бодро и воинственно отправились искать вход в служебную часть театра. Он быстро сориентировался и подвёл к нужной двери.

Они оказались в узком длинном коридоре, который был просто утыкан дверьми, которые располагались буквально через каждые пару метров.

— Гримёрки? — предположил Тоцкий.

Заходить в каждую и проверять, не там ли находится Ковальская, казалось плохой идеей. Но, к счастью, на глаза попалась табличка с надписью "Дирекция" на одной из дверей.

— Зайдём узнаем, где её гримёрка, — предложил Тоцкий.

Заходить не пришлось. Из кабинета вышла солидная женщина в летах, с таким выражением на лице, что сразу стало ясно — это кто-то из администрации. Предупреждая её возмущение, что посторонние находятся в служебной части театра, Тоцкий заявил:

— Пришли выразить восхищение игрой лерры Ковальской. Талант! Не подскажете, где её гримёрка?

— Вообще-то, актёры принимают цветы и подписывают открытки после спектакля, а не во время антракта, — пришла в лёгкое замешательство администраторша, — но да ладно, идёмте, провожу, — смилостивились она.

Наверно, купилась на обаяние Тоцкого.

— Актёры как дети любят внимание и обожание, — улыбнувшись, поделилась администраторша. — Это их вдохновляет.

Она повела по коридору, потом свернула налево в другое ответвление. В этот момент Лера боковым зрением заметила, что в противоположном ответвлении мелькнула знакомая золотая копна волос. Злата? Почему она здесь? Видимо, она опознала Гелену и тоже решила найти её, чтобы поговорить.

Вот только золотая копна мелькнула и исчезла. Лера толком не поняла где. Кажется, сестра зашла в одну из дверей.

— Я сейчас, — кинула Валерия Тоцкому и быстрым шагом направилась туда, где только что исчезла Злата.

Хотелось усилить их с Тоцким команду ещё одним игроком — подключить к разговору с Геленой сестру.

Лера толкнула дверь, за которой исчезла Злата. Только когда зашла внутрь, вдруг поняла куда попала. Это была дамская комната. За долю секунды в голове пронеслись несколько мыслей. Та дамская комната, в которой Валерия побывала до начала представления, предназначалась для зрительниц, а эта — служебная — для актрис и обслуживающего персонала. Упс! А какую дамскую комнату имела в виду Бланка? Она не уточняла…

Глава 55. Неприятности

Лера озиралась по сторонам. Где Злата? Проверять опытным путём, эту ли дамскую комнату имела в виду Бланка, казалось совершенно неразумным. И первым порывом было срочно ретироваться. Но бросить сестру напастям на растерзание Лера не могла. План созрел такой: схватить Злату в охапку и вместе с ней выскочить наружу.

В поле зрения сестры не было, но из смежной комнаты доносились звуки. Валерия бросилась туда. Картина, которая предстала перед глазами, ошарашила. Злата была там не одна. Всего в нескольких метрах от неё, возле зеркала, стояла Гелена.

Лера моментально восстановила последовательность событий. Видимо, Злата пошла за кулисы искать Гелену. Пошла одна, без отца. Она не могла ему рассказать про повитуху-актрису, ведь тогда пришлось бы рассказывать и про видение в башне, и про Вилзорта, но они договорились пока про брата ничего Ольшанскому не говорить. В поисках Гелены Злате повезло больше, чем Валерии с Тоцким — она заметила актрису-повитуху в коридоре. Та шмыгнула в дамскую комнату, и Злата бросилась за ней. Наверно, у сестры, так же как и у Леры возникло чувство, что если не поговорить с Геленой прямо сейчас, потом такой возможности уже не будет.

Так ли было дело, Лера пыталась прочитать в глазах Златы. Ей хватило секунды, чтобы понять — всё так. Сестра действительно опознала в актрисе женщину из своего видения. Значит, надо действовать.

— Гелена, вы знаете, кто перед вами? — начала наступление Лера. — Девятнадцать лет назад вы приняли роды у моей матери в сторожевой башне, а потом разлучили меня с матерью и братом. Зачем вы сделали это?

Валерия шагнула навстречу актрисе. Та пустила в ход весь резерв своей магии. Ковальские умеют нравиться людям. И Лера не могла противостоять её очарованию. Умом она понимала, что перед ней, мягко говоря, мошенница, но чувства, как ни странно, были на её стороне. Гелена казалась Валерии милой женщиной, не способной на что-то плохое. Как такая красавица может кому-то навредить?

— Зачем? — повторила Лера.

Она была готова поверить любой, самой невероятной, версии. Даже тому, что её разлучили с семьёй для её же блага.

Но Гелена ничего не говорила. Как воды в рот набрала. Наверно, была шокирована неожиданной встречей. Вот так, лицом к лицу, столкнуться с той, чью судьбу однажды кардинально поменяла — это испытание. Может, она и не думала, что когда-нибудь случится подобное.

Валерия сократила расстояние с Геленой до шага. Спиной чувствовала, что Злата рядом.

— Мне нужна правда, — настойчиво повторила Лера, по-прежнему не чувствуя неприязни к Гелене. Как противостоять магии Ковальских? Валерия физически ощущала, как на неё льётся вязкое сладкое излучение обаяния.

Интуиция подсказывала, что развеять туман можно при физическом контакте. Лера потянулась, чтобы коснуться рукой руки Гелены. Та попятились, но Валерия действовала настойчиво — теснила всё ближе и ближе к зеркалу. В какой-то момент их ладони соприкоснулись. Буквально на мгновение, но подействовало отрезвляюще. Лера вдруг увидела в Гелене простую пожилую женщину, совсем не красавицу, совсем не ангела, хитрую, лукавую, что-то затевающую.

— Мы не оставим вас в покое, пока вы не расскажете во всех подробностях, что произошло девятнадцать лет назад, — с напором сказала Лера. — Я имею право знать правду.

Похоже, Гелена почувствовала серьёзность намерений — наконец-то, заговорила.

— Я не уполномочена давать тебе ответы, — она улыбнулась загадочно. — Адресуй эти вопросы Корнелии. А я вынуждена исчезнуть.

Корнелии? При чём тут ведунья? Похоже, Лере зубы заговаривают?

Гелена произносила слова незлобно, даже мягко, но Лера вдруг совершенно чётко осознала, что неприятности, о которых её предупреждали, произойдут прямо сейчас.

И точно! В комнате стало темно. Раздался сильный гром. Раскатистый, оглушающий. Лера инстинктивно развернулась к сестре и обняла её, заслоняя собой от… от чего, собственно? Гром повторился. Звук был очень похож на звук, какой бывает при грозе. Точно, гроза! Комнату осветил сполох молнии. Только это уже была не комната — лес. Лера совершенно отчётливо увидела стволы старых деревьев и пожухлую траву под ногами. Снова раздался гром, и вдруг на сестёр обрушились тяжёлые струи дождя. Ливень был настолько плотным, что промочил насквозь за секунды.

— Всё будет хорошо, — прошептала Валерия Злате и прижала её к себе плотнее.

Опять прогремел гром и новый сполох молнии наэлектризовал пространство. Лера уже отошла от первого шока и постаралась воспользоваться светом молнии, чтобы получше рассмотреть, что вокруг. Лес и лес. Что за чертовщина? После предостережения Бланки Лера как-то по-другому представляла себе неприятности в дамской комнате. Ну там, поскользнулась на мокром полу, упала, закрытый перелом, гипс. Нет, гроза, конечно, гораздо лучше перелома. Подумаешь, промокла. Но лес вокруг немного смущал. Да что там немного — много! Откуда он взялся? И тут ко всей царящей несуразице вдруг добавился громовой голос Тоцкого. Он кого-то неистово отчитывал. Лера слышала раздражённые, жёсткие, гневные нотки. Но дьявольское негодование для неё звучало как музыка.

Голос на мгновение затих, зато стали отчётливо слышны шаги, а в следующее мгновение вспыхнул свет. Почему-то никакого леса вокруг. Снова дамская комната. Только Гелены уже и след простыл. Зато появился Тоцкий и администраторша.

— Срочно сюда пледы! — грозно рыкнул он.

— Дьер Ян, я обязательно во всём разберусь, — заискивающе пропела администраторша. — Мы найдём того, кто запустил взведённую для второго акта иллюзию и строго накажем.

Так это была иллюзия? Ничего себе! Лера чуть не оглохла, настолько всё было реалистично. А вода? Разве она была не настоящей? Валерия потрогала платье. Оно было совершенно сухим. Осталось только ощущение озноба.

— Почему иллюзия сработала не на сцене, а в дамской комнате?! — продолжал рычать на администраторшу Тоцкий.

Злой-злой грозный-грозный дьявол перевёл взгляд на Леру и вдруг улыбнулся. Такая адская улыбка, столько в ней всего: не испугалась? всё нормально? я их всех убью.

— Это мы тоже выясним. И наложим на виновных строгое взыскание, — заверила администраторша.

Никого они не накажут. Лера почему-то была уверена, что Гелена больше в театре не покажется. Она пошла ва-банк.

Кто-то из работников забежал в дамскую комнату с пледом. Тоцкий сам закутал Леру и Злату. И дрожь сразу угомонились. Валерия видела, что и сестра повеселела — улыбается.

— Лерочка, это было ужасно, — прошептала она.

Огромные медовые глаза уже не были испуганными. В них даже искорки иронии прыгали.

Казалось, инцидент исчерпан, но не тут то было. В комнату влетел взбудораженный Ольшанский.

— Я только что узнал, что произошло. Я вас засужу, — рявкнул в сторону администраторши.

— Это недоразумение. Мы всё уладим, — пришлось ей оправдываться ещё перед одним возмущённым мужчиной.

Ален грозно покачал головой и посмотрел на дочек. Взгляд у него был в точности такой же, как у Тоцкого: как вы, девочки мои? не сильно испугались? я их всех убью.

— Я сейчас же забираю дочек домой, — он обнял обеих. — Распоряжусь растопить камин, — начал нашёптывать им успокаивающим голосом, — закажем фрукты и торт, а завтра проедемся по магазинам.

Ах, хорош, чертеняка! Видно, что Ален давно научился быть хорошим отцом для папиной дочки. Знает, что может заставить девушку быстро забыть о неприятном инциденте.

— Нет, Дьер Ален, — встрял Тоцкий, — позаботьтесь о Злате. А своей невестой я займусь сам.

Займётся он.

Ольшанский недовольно посмотрел на Тоцкого и вопросительно на Леру.

— Да, лучше, я поеду с… — губы собирались выговорить "с дьером Яном". Но нет, не нужно никаких "дьеров". Конспирация. — …с Яном.

— Действительно хочешь ехать с ним? — переспросил Ольшанский. Хотел на сто процентов убедиться, что дочь уверена в своём решении.

— Да, папа.

Да, чёрт побери, Лера хотела ехать с Тоцким! Хотела, чтобы он ею занялся. Хотя ещё вопрос, какой смысл дьявол вкладывает в слово "заняться". Но Лера всё равно хотела провести этот вечер с ним. ЕМУ рассказать, что произошло, С НИМ обсудить слова Гелены, ОТ НЕГО услышать, как он убьёт всех, кто устроил ей неприятности.

— Хорошо, девочка моя, — Ольшанский сиял. Сиял, конечно, не от того, что она предпочла ему Тоцкого, а от того, что назвала его "папой".

Тоцкий тут же собственнически подхватил Леру под локоток и повёл на выход.

Она садилась в его мобиль, догадываясь, что он хочет отвезти её в свой особняк. И что-то подсказывало ей, что вечер будет ещё тот. Но она проигнорировала подсказки и догадки. Будь что будет!

Глава 56. Зелье правды

Мобиль мчал по лесной дороге к особняку Тоцкого. А Лера времени не теряла — рассказывала во всех подробностях, что произошло в дамской комнате.

Тоцкий слушал внимательно, но пока никаких выводов не делал. Поэтому Лера высказала собственные предположения.

— Я думаю, Гелена могла упомянуть Корнелию просто так, для отвода глаз.

— Корнелию никто просто так не упоминает, — возразил Тоцкий.

— В том смысле, что возведёшь напраслину на ведунью, себе дороже будет?

— И в этом тоже, — усмехнулся он. — Вряд ли Корнелия сама была участницей тех событий, но она явно что-то знает.

— Полагаете, имеет смысл к ней наведаться?

— Имеет.

— Тогда, может, сделать это сегодняшней же ночью? — Лера посмотрела с красноречивым намёком.

Наверное, это немного невежливо намекать ректору, что он нужен студентке на всю ночь в качестве шофёра. Даже правильнее было бы сказать, не невежливо, а нагло. Но что поделать? Никого другого Лера в данный момент попросить отвезти её к Корнелии не могла. А получить ответы на вопросы хотелось безотлагательно.

— Не сегодняшней. Поедем завтра, — ответил Тоцкий заговорщицки.

На его лице появилось примерно такое же шпионское выражение, какое было, когда они ехали к Корнелии подсунуть жучок. Лере нравился Тоцкий в шпионском образе — просто агент 007, только ждать до завтра не хотелось.

— А почему не сегодня? Вы этой ночью заняты?

Ох, Лера, до чего докатилась. Спрашивать ректора, что он делает ночью? Более бесцеремонного вопроса придумать сложно.

— Занят, — безапелляционно ответил Тоцкий.

В Валерии шевельнулось непонятное неприятное чувство. Она понимала, что не имеет ни малейшего права возмущаться, но всё равно в душе возмутилась: чем это он занят? А может, кем? С каких пор у неё появилось это собственническое чувство по отношению к Тоцкому, не понятно, но, оказывается, она уже привыкла считать дьявола своим собственным, и ей категорически не нравилось, что возможно на сегодняшнюю ночь у него намечено приключение с кем-то другим.

— Хочешь спросить, чем я занят? — насмешливо посмотрел Тоцкий.

Ему ещё и весело? Ну и ладно. Раз он имеет наглость дразнить, то Лера возьмёт и спросит.

— Да, Дьер Ян, чем вы будете заняты этой ночью?

— Всю эту ночь, как и следующую, я буду занят тобой.

Звучало самоуверенно, нахально, провокационно и опасно. Реакция на сказанное у Леры была странная. Она как бы была возмущена, но в то же время ей нравилось, то что он сказал. Однако всё же на всякий случай она решила возмутиться. Правда, не успела — Тоцкий начал расшифровывать свои слова.

— Завтра ночью мы поедем к Корнелии. Но нам нужно к этой поездке подготовиться. Чем мы и займёмся сегодняшней ночью.

— Зачем нам готовиться?

В прошлый раз взяли и поехали без всякой подготовки.

— Боюсь, Корнелия не даст нам прямые ответы на вопросы, если мы не применим хитрость, — многозначительно пояснил Тоцкий.

А вот это уже интересно. Лера тоже побаивалась, что ведунья вместо ответов напустит тумана и ничего конкретного они от неё неузнают.

— Как заставить Корнелию говорить прямо, без иносказаний? — Лере хотелось узнать задумку Тоцкого.

— Нужно зелье правды.

— А есть такое?

— Есть.

Ух ты! Как земная сыворотка правды? Только вот не всё так просто.

— Как заставить Корнелию выпить зелье? — задумалась Лера. — Она ведь ни чай с клиентами не пьёт, ни, тем более, горячительные напитки. Подлить ей зелье в бокал не получится.

— Его и ненужно подливать. Есть такое, которое действует при контакте с кожей. Одна крошечная капля может на несколько минут лишить человека возможности лгать и уходить от ответов.

Это совсем другое дело. Не так и трудно найти предлог, чтобы во время визита подойти к Корнелии поближе. Один будет её отвлекать, а второй в этот момент незаметно капнет ей на руку зелья из крохотного бутылька, зажатого в кулаке. Корнелия даже почувствовать нечего не успеет. А если и успеет, то будет поздно. Зелье подействует, и она, хочет не хочет, начнёт отвечать на вопросы.

— А где это зелье раздобыть? — задала Лера ещё один насущный вопрос.

— Сварим сами, — довольно улыбнулся Тоцкий. — Я знаю рецепт. Процесс не быстрый. Но у нас впереди целая ночь.

Он остановил мобиль. Оказывается, они уже приехали. Час пути пролетел совершенно незаметно. Ещё бы! За такими-то занимательными разговорами.

Поздний вечер встретил приятными звуками и ароматами. Валерию просто оглушил стрекот кузнечиков. А воздух волшебно пах дождём и хвоей. Всё-таки в интересном месте расположен особняк Тоцкого. Чувствуется близость леса.

Щелчком пальцев он заставил вспыхнуть низкие круглые фонари, обрамляющие аллейку, ведущую к входу. Здесь не нужна была конспирация, никто их не видел, но Тоцкий всё равно взял Леру за руку. Она и не думала высвобождаться. Ей нравился жар его всегда горячей ладони.

— Один из компонентов зелья очень необычный, — загадочно предупредил Тоцкий, когда они уже почти подошли к двери. — Нам придётся постараться, чтобы его добыть.

Любопытство вспыхнуло в момент. Что же там за ингредиент и как придётся стараться? С дьяволом всегда изуверски интересно. Леру захватывало и будоражило предстоящее действо. Варить ночью зелье вдвоём с Тоцким — это же редкий экстрим. Не зря, когда садилась в мобиль, уже чувствовала, что ночка её ждёт ещё та. Это ощущение только усилилось.

Он открыл дверь. Оставался всего один шаг, чтобы переступить порог, но Лера почему-то замерла. Откуда-то взялось волнение, неожиданное и острое. Сейчас что-то произойдёт. И она даже знала что. К этому ведь всё шло. Лера же понимала. Предвкушение жаром обдало живот. Ян тоже остановился. Они смотрели друг на друга долгую секунду. Да, их хватило только на секунду, а потом они одновременно потянулись друг к другу.

Он налетел на неё вихрем. Несдержанным, жадным, страстным, упоительным. Это был голодный поцелуй. Хотелось ещё и ещё. И было мало и мало. Лера обвила его шею руками. С силой сжала волосы, будто призывая не останавливаться.

Она почувствовала, что ноги оторвались от земли. Он приподнял её, чтобы всё-таки сделать этот последний шаг, на который их не хватило.

Они оказались внутри особняка и снова упоительно целовались. И было абсолютно ясно, что они здесь именно ради этого. Всё остальное было лишь предлогом. Всё остальное не имело значения…

Глава 57. Я должен услышать

Лера не поняла, каким образом они с Тоцким оказались в гостиной на софе. У неё полностью отключилась способность ориентироваться в пространстве и времени. Она ощущала, как откидывается на подушки под его настойчивым напором. Теперь он сменил тактику — его поцелуи стали неспешными и тягучими, глубокими, убедительными, бесстыдно намекающими на что-то большее. Умопомрачительными, в прямом смысле слова. У Леры туманилось в голове, реальность уплывала. У неё сегодня и так гиперчувствительность, а тут такое. Самый желанный мужчина потерял голову и уверенно ведёт к тому, чтобы и у Леры отключились остатки разума.

Самый желанный?.. Да! Никогда ничьих поцелуев она не желала так возмутительно нестерпимо. Никогда ни один мужчина не вызывал в ней такой острой ответной реакции. Никогда она не доходила до такой степени шального безрассудства.

— Ещё…

Это она прошептала? Ох, неосмотрительно… Он поймал губами её горячечное "ещё", чтобы вернуть исступлённым поцелуем. Всё, остатки разума отключились. Он касался её всем телом так откровенно, двигался так чувственно, будто они занимались любовью. Нет, они всё ещё были одеты, но к этому всё шло.

Лера знала, что остановиться должна она. Ян без её чёткого и внятного "нет" не остановится — он уже давно и безвозвратно потерял контроль. Но у неё тоже не было сил останавливаться. Она находила адское удовольствие испытывать его терпение, с упоением подставляясь его поцелуям. Это была слишком невыносимо сладкая пытка, чтобы она добровольно отказалась от неё. Да и почему она должна отказываться? Вообще-то, этот упоительный дьявол — по документам её жених. Да и потом, их сближение избавит отца от напастей. Можно сказать, они сейчас заняты благородным и нужным делом.

Какое замечательное оправдание услужливо выдал Лере затуманенный мозг. Она решила, что может полностью отдаться ощущениям, утонуть в чувствах. Она закрыла глаза, позволяя ему избавлять себя от одежды. Он опускался с поцелуями всё ниже и ниже. Кожу щекотало горячее дыхание. Он так увлёкся, что не замечал, как царапает её успевшей пробиться за день щетиной. Но Лере нравилось это изуверски приятное возбуждающее покалывание.

Какой невозможно соблазнительный дьявол. У него и ласки дьявольские. Горячие нежные чувственные прикосновения. То осторожные, заставляющие затаить дыхание, то жадные и горячие, когда совсем забываешь дышать.

Она вцепилась в его плечи. Наслаждаясь стальной твёрдостью напряжённых мышц.

— Лера… — выдохнул он хрипло и рвано.

Подняв голову, заглянул в глаза. Она поняла, что это вопрос. Он ждёт разрешения. В тёмных омутах с трудом сдерживаемое дьявольское желание. Вместо "да", Лера прошептала:

— й-Ян…

Его имя, солёное на вкус, приятной остротой покалывало припухшие от поцелуев губы. Хотелось повторить его снова.

— й-Ян…

Она ощущала, что доставляет ему удовольствие одним тем, что называет по имени. Это было так возбуждающе интимно. Просто имя. Без всяких дьеров. Она будто присвоила своего ректора себе. Он её и больше ничей.

— й-Ян…

Дьявол понял, что это "да". Его зрачки расширились. Он снова завладел её губами. Это были уже другие поцелуи. Властные. Собственнические. Он будто тоже присваивал её себе. Будто хотел сказать: моя и больше ничья.

Лера окончательно растаяла и растворилась. Там, где на краю сознания едва шевелились мысли о том, что это ей надо остановить их обоих, разлилось удовольствие и затопило остатки здравомыслия…

Она не ожидала, но остановил их обоих он. С мучительным хриплым стоном он вдруг оторвался от неё.

— Нет. Я не должен… — казалось, говорил не Лере — убеждал себя. — …не сейчас…

Какого лешего??!!! Первым порывом было возмутиться. Начал — продолжай! Неизвестно, вылетела бы подобная фраза из уст Леры или нет, но тут завибрировал как сумасшедший её мобильный кристалл. Она сначала даже не могла понять, откуда раздаётся этот настырный звук. Оказалось, из сумочки, которая почему-то валялась недалеко от софы на полу. Естественно, Лера даже не помнила, когда и при каких обстоятельствах она её там бросила.

Соскочив с софы, Валерия спешно поправила платье, которое болталось уже ниже пояса, и, подхватив сумочку, вынула мобильный. Кристалл так эмоционально вибрировал — аж раскалился. Это земные мобильные телефоны равнодушно подают сигналы одинаковой громкости на любой входящий звонок, вне зависимости от того, как сильно абонент на том конце провода хочет с тобой поговорить. А местные магические кристаллы реагируют с той степенью настойчивости, с какой желает общения звонящий. Лера подумала, что это вряд ли кто-то из одногруппников. И точно — оказалось, сообщение прислал Ольшанский. Ох, отец, как ты "вовремя".

— Девочка моя, хотел узнать, всё ли в порядке.

Знал бы он, насколько его дочь возмутительно не в порядке.

— Мы со Златой заказали торт и фрукты, чтобы поскорее забылся неприятный инцидент. Вам тоже отправили. Вот-вот прибудет посыльный.

Посыльный или шпион? Валерия усмехнулась своей странной догадке. Ольшанский, наверняка, прекрасно знает, что Лера уже и думать забыла о неприятностях, которые обеспечила Гелена. Он беспокоится о кое-чём другом. Проницательный.

— Спасибо за фрукты, отец, — записала Лера ответное сообщение как можно более невозмутимым голосом. — У меня всё прекрасно. — И обращаясь к Тоцкому, добавила: — Сейчас прибудет курьер с презентом от Алена.

— Презентом? — Тоцкий смотрел на неё с софы сумасшедшими глазами. Взъерошенный, всё ещё не восстановивший дыхание, борющейся с собой и с трудом приходящий в себя. Так вам и надо, дьер дьявол. А нечего было останавливаться. Лера мысленно злорадно усмехнулась. Ей, между прочим, тоже было не ахти.

Приходить в себя пришлось в сложных условиях — сработал дверной колокольчик. Валерия с Яном вместе отправились в прихожую. Если это шпион отца — пусть видит, что Лера в целости и сохранности. Пусть доложит Ольшанскому, что его дочь пребывает в прекрасном расположении духа.

Посыльных оказалось целых двое. Один бы не удержал весь презент Ольшанского — фрукты, торт и вдобавок цветы. Курьеры занесли три корзины в гостиную и испарились. Может, и не шпионы вовсе?

Лере не хотелось ни фруктов, ни сладкого. А чего ей хотелось — так это придать телу удобное положение и прийти в себя. В голове до сих пор стоял сплошной туман. Она предусмотрительно села в кресло, а не на софу. Кресло рассчитано на одного, и это не позволит Тоцкому пристроиться поблизости. Вот и чудесно, потому что близость Тоцкого только усилит туман. А Лере хотелось ясности ума. Понять, что это только что чуть не произошло и как к этому относиться.

Тоцкий, к удивлению, попыток сесть рядом или не рядом не предпринимал. Вместо этого подошёл к корзинам и с каким-то подозрительно утрированным энтузиазмом произнёс:

— Чудесные презенты!

Подняв корзину с цветами, добавил громко, обращаясь к одному из бутонов:

— Дьер Ален — само очарование.

До Леры дошло — видимо, Тоцкий думает, что в цветах спрятано подслушивающее устройство. Вот и паясничает — дразнит отправителя. А Ольшанский-то каков! Бдит. Губы Леры невольно растянулись в улыбку. Ален называет себя старым лисом — так и есть. Дочь к Тоцкому он вроде бы и отпустил, но решил, что неплохо бы её подстраховать.

Тоцкий лишние уши явно не хотел. Он вынес корзину с цветами из гостиной в другую комнату.

Вернулся решительный и даже какой-то грозный. Подошёл к креслу, в котором сидела Лера, и, взяв её за руки, порывисто поднял на ноги. Она оказалась вплотную к нему.

— Хочу продолжения, — нагло заявил он.

В Лере моментально всё отозвалось на этот бесцеремонный намёк. А туман в голове сгустился до состояния киселя.

— Хочу продолжения, но… — Ян стал серьёзным. Обхватил её голову ладонями и запрокинул, чтобы видеть глаза. — …я должен услышать… скажи, что считаешь нашу помолвку настоящей… скажи, что не порвала и не сожгла документ.

Глава 58. Ошеломляющее открытие

Ян терпеливо ждал ответ. Ему важно было услышать, что Валерия согласна на брак. Одно "да". Важное "да". И он отпустит себя. У него уже всё тело ныло и горело из-за того, что приходилось постоянно сдерживаться. Как же он желал её! Всё мужское в нём взбунтовалось. Требовало немедленно сделать эту соблазнительную чертовку своей. Он и не заметил, когда и как невыносимая девчонка превратилась в желанную любимую женщину.

Хотя… она ведь сразу его зацепила. Ещё там, в земном мире, когда он прикинулся участковым хирургом. Это было забавно, изображать земного врача и командовать Валерией. Только не очень-то она слушалась команд. Этим она его и заинтриговала. Упрямая, непокорная, но нисколько не высокомерная и нисколько не выскочка. Жизнерадостная и ироничная. Ирония, дерзость и женственность. В ком ещё может сочетаться это не сочетаемое?

Его ладони лежали на её щеках. Большими пальцами он поглаживал бархатистую кожу — небольшой тактильный шантаж. Он ждал терпеливо, сгорая от нетерпения. В воспалённом мозгу сидела единственная воспалённая мысль — заняться любовью. Любить её до изнеможения. Довести до такого же состояния, как у него, чтобы она тоже кипела и плавилась. Чтобы снова и снова с её губ срывалось его имя: й-Ян. Это самые сладкие звуки, какие ему приходилось слышать.

Но он не даст себе волю, пока не услышит то, что должен услышать. Он не хотел выглядеть в её глазах подлецом, который воспользовался ситуацией и соблазнил. Дело даже не в Ольшанском, который грозил всяческими расправами, если Ян обидит Валерию. Он сам лучше умрёт, чем сделает ей больно. Он хотел, когда они будут любить друг друга, быть уверенным, что она отдаёт ему себя и принимает его не из-за временного помрачения, а осознанно. И, когда придёт в себя, не пожалеет о том, что произошло.

Он ждал. Ещё надеялся, но уже понимал, что пауза слишком затянулась. Валерия сомневается. В зелёных глазах шла какая-то борьба. Даже если она ответит "да", это будет совсем не то безоговорочное "да", на которое он надеялся. А что ты хотел, Ян? Рассчитывал на лёгкую победу? Это земная девушка, недоступная и независимая. С ней надо быть очень убедительным. Её любовь нужно заслужить. Какие аргументы ты припас?

— Я не уничтожила документ помолвки, — наконец, заговорила Валерия. — Он лежит в тумбочке, в общежитии, свёрнутый в трубочку. — Она улыбнулась иронично: — По документам мы с тобой по-прежнему жених и невеста.

С тобой… Сколько он ждал услышать от неё "ты"? Услышал. Впитал. Будоражит. На этом положительные новости для Яна закончились. "Свёрнутый в трубочку" — в этой фразе чувствовалось всё её отношение к документу. Наверное, она до сих пор его не сожгла, только из-за отца. Боялась, что в таком случае, напастей станет ещё больше.

Оставалось радоваться, что это хотя бы не категоричное "нет". Скорее, "полу-да". Уже неплохо. Но такой ответ означал, что нельзя действовать нахрапом. Нельзя спешить, давить и настаивать. Придётся пока отложить свои бурные фантазии. Сегодня он больше не позволит себе ничего лишнего. Насколько хватит его выдержки. Иначе можно всё испортить.

Ян уже понял, какую совершил ошибку. Зачем он, вообще, привязался к этому документу? Казалось, что так быстрее. Хотелось здесь и сейчас. Надо действовать по-другому.

Внезапно завибрировал её мобильный кристалл. Валерия выскользнула из его рук, чтобы прослушать сообщение.

— От Алена, — пояснила она.

Кто бы сомневался. Ольшанский верен себе — не хочет оставить дочь без присмотра и подстраховки. Старый лис. Подсунул в цветы "Большое ухо". Наверняка ведь знал, что Ян догадается. Зачем же сделал? Хотел показать Яну, что у него всё под контролем. Предупредить, что дочь под его защитой.

— О чём сообщение? — поинтересовался Ян.

— Ален спрашивает, когда прислать за мной экипаж.

Никогда. Он не хотел отпускать Валерию. Ян принял решение ничего себе сегодня не позволять, но это категорически не значит, что эту ночь они с ней должны провести порознь. У них, между прочим, намечено важное дело.

— Зачем экипаж? Я сам отвезу тебя в студгородок, — безапелляционно заявил Ян. — Как только сварим зелье.

Слово "зелье" заметно её оживило, и она начала записывать для Ольшанского бодрое сообщение о том, что экипаж не нужен.

Ян улыбался. Пусть они проведут ночь совсем не так, как ему бы хотелось, но даже варить зелье с Валерией казалось занятием захватывающим. Он уже строил в голове планы, как именно они будут добывать необходимые ингредиенты. Она очень удивится, когда узнает, что нужно добавить в варево. Интересно, пойдёт ли после этого на попятную? Хотя о чём это Ян? Когда её останавливали авантюры?

Лера записала для отца сообщение, что экипаж не нужен. Ей хотелось остаться с Тоцким варить зелье. Не от того, что она так уж верила, что зелье поможет разговорить Корнелию, а от того, что хотела провести эту ночь с ним. Она знала, что он больше не предпримет попыток сближения. Благородный дьявол, чтоб его. Он ясно дал понять, что не перейдёт черту, пока не будет уверен, что Лера согласна с помолвкой. Она была на грани того, чтобы позволить ему близость. Она хотела нырнуть в этот опасный соблазнительный омут с головой. Она знала, что это будет дьявольски горячо и остро. Но у неё в тот момент мозг не работал, а Тоцкий своими вопросами, заставил его включиться.

Он спросил про договор. Она долго подбирала слова, но решила ответить, как есть. Документ в целости и сохранности, но что значит для неё эта бумага, при составлении которой имелась в виду другая девушка, а сам Тоцкий думал, какие бы пункты включить в текст договора, чтобы он стал невыполнимым?

Нет, Лера не готова его признать и никогда не признает. Но сегодня она поняла кое-что другое. Она влюбилась. Ошеломляющее открытие — как обухом по голове. Причём, влюбилась основательно и глубоко. И, наверное, достаточно давно. Она ведь запала на него ещё при первой встрече, когда он был в роли участкового хирурга. Что-то долгое время мешало признаться самой себе в чувствах. Зато теперь всё стало очевидно. Она бы никогда не захотела близости с мужчиной, которого не любит. А с Яном дико хотелось.

Эх, Лера, Лера. Влюбиться в коварного дьявола? И что с этим делать? Она пока не знала. Нормальные девушки в такой ситуации начинают строить планы дальнейшего сближения, а самые активные и инициативные даже планы охомутания. Но у Леры всё не как у людей. Во-первых, они с Тоцким уже и так жених и невеста, согласно всё тому же злосчастному договору, во-вторых, вообще-то, Лера не оставляла планов рано или поздно вернуться в земной мир, где выросла и где ей всё кажется родным. Или родным теперь должен считаться этот мир, раз она здесь родилась? Или тот, откуда родом мать?

Слишком много вопросов для одного вечера. Она не знала ответов. Но зато одно знала точно — она хочет остаться с Яном варить зелье. Она была уверена, что это будет занимательно. И, кстати, можно будет кое-что вытребовать у него. Раз уж Валерия будет принимать непосредственное участие в варке сложного многокомпонентного зелья, пусть замолвит за неё слово перед профессоршей Доминикой, читающей курс зельеварения, которая собралась поставить Лере за практикум тройку.

— Приступим? — вопросительно-соблазнительно посмотрел на неё Тоцкий. — Предлагаю начать с самого сложного компонента. Кстати, добывать его придётся тебе.

— Почему это мне? — Валерия ещё совершенно не знала, о чём речь, но ей уже слышался в его словах какой-то подвох. Ночь обещала быть отчаянно нескучной.

Глава 59. Особый компонент

Валерия поглядывала на Тоцкого вопросительно, подозрительно и заинтригованно.

— Может, кофе для начала? — он приподнял уголок рта в многозначительной ухмылке. — Поможет настроиться.

А какой довольный. Знала уже Лера это его выражение лица. Предвкушает веселье. И объектом, над которым он собрался потешаться, видимо, рассматривалась сама Лера. И что же там за компонент такой, что для него нужен особый настрой?

— От кофе не откажусь, — Валерия вспомнила, какой замечательный напиток получается у Тоцкого.

Он потопал на кухню, и Лера направилась за ним. Почему она должна лишать себя удовольствия созерцать одну из самых приятных для глаза картин — мужчину у плиты? Тоцкий с туркой в руках неподражаем.

Она пристроилась на высокий стул и с интересом наблюдала, как он принялся по-деловому хозяйничать. Сразу было видно, что Ян не относился к тому типу мужчин, которые беспомощны на кухне. Наверное, он не только кофе и зелье умеет готовить. Лера бы попробовала какое-нибудь блюдо в его исполнении. Ей почему-то представилось что-то совсем не сложное — яичница с беконом, зато антураж, который нарисовало воображение, впечатлял. В Лериной фантазии Тоцкий готовил блюдо в одном фартуке. А потом пристроил произведение своего кулинарного искусства на поднос и понёс в спальную, где его ждала… сонная Лера.

Пришлось тряхнуть головой, чтобы развеять мираж. Вместо странных фантазий, лучше бы на зелье сосредоточиться.

— Боюсь спросить, что за особый ингредиент нужен для зелья, — начала выпытывать Лера.

— А что у тебя, кстати, по зельеварению? — решил Тоцкий ответить вопросом на вопрос. Он отвернулся от плиты и взглянул на Леру строгим ректором.

Строгий ректор, который варит студентке кофе? Ну-ну. Губы Леры невольно растянулись в улыбке.

— По зельеварению у меня намечается тройка, — ответила она проштрафившейся студенткой. — Но я надеюсь, что ты меня подтянешь.

Проштрафившаяся студентка, тыкающая строгому ректору? Леру заводила эта игра. Нет, ну, Тоцкий сам виноват. Сколько раз просил в неофициальной обстановке обращаться на "ты". Да и после их страстных поцелуев "вы" уже не спасёт.

— Перечисли основные виды компонентов, — он продолжал пребывать в образе требовательного педагога.

А у Леры никак не выходил из головы другой образ — в одном фартуке.

— Компоненты бывают минерального происхождения, — начала тараторить она, как старательная студентка, — растительного и животного.

— Что чаще всего подразумевается под компонентами животного происхождения?

Кофе в турке начал пениться, и Тоцкий снял его с плиты, чтобы чуть остудить, а потом повторить процесс.

— Чаще всего подразумеваются физиологические жидкости. Например, яды, если мы говорим о змеях, паутина, если о пауках, чернила, если об осьминогах.

— Хорошо, — похвалил Тоцкий. — Это уже как минимум на четвёрку. А если мы говорим о людях?

— Если о людях, то, например, слёзы.

Ещё не договорив фразу, Лера поняла, на что намекает Тоцкий.

— Для зелья правды, что, требуются слёзы?

— Да. Женские, — коварно улыбнулся он.

— Почему женские? А мужские не подойдут?

— Мужчины не плачут, — безапелляционно заявил Тоцкий, наливая в её чашку кофе из турки. От умопомрачительного запаха закружилась голова.

— От лука все плачут, — злорадно намекнула Лера, как можно и из мужчины добыть слёзы.

Вспомнилось, как она с подругами мучила Монику, когда той требовалось капнуть слезинку на лист пальмы для теста на беременность. Лук очень даже помог.

— А вот теперь понятно, почему у тебя тройка по зельеварению. Лук не подойдёт, — назидательно выдал Тоцкий, присаживаясь с чашкой кофе рядом. — В зельях используются только слёзы, вызванные эмоциями.

— Мы это ещё не проходили, — парировала Лера. — Единственное зелье, какое нам пока позволили приготовить — это зелье от фурункулов. Слёзы туда не входят. Только чистотел и ромашка.

Она отхлебнула кофе и зажмурилась. И как у Тоцкого получается такой необычный вкус у привычного напитка? Она, как и в прошлый раз, отчётливо уловила привкус хлебной корки. Спорный компонент, но выходит что-то божественное.

После трёх больших глотков почувствовалось, как по телу растекается бодрость. Лера ощутила, что готова в бой.

— То есть ты собрался довести меня до слёз? — не без иронии полюбопытствовала она.

— Да. Если мы хотим отправиться к Корнелии не с пустыми руками.

— Интересно, как? Будешь угрожать мне неудами?

Вряд ли это выжмет у Леры хотя бы крохотную слезинку. Наоборот, ситуация её веселила.

— Нет, у меня есть идея получше, — Тоцкий улыбнулся провокационно. Взгляд тёмных глаз недвусмысленно коснулся её губ.

Что за странный намёк? Зацелует до слёз? Несмотря на всю нелепость предположения, Валерию мгновенно бросило в жар. Её сегодняшняя гиперчувствительность, похоже, достигла апогея — Лера заводится уже от одних намёков.

Тоцкому, судя по всему, понравилось её смятение, и он продолжил безмолвную провокацию. Его взгляд стал ещё откровенней. Зрачки расширились. Лера боялась представить, что за мысли гуляют в его голове. Там уже далеко не только поцелуи.

Он медленно отхлебнул кофе и наклонился к ней, чтобы с наглой улыбкой шепнуть:

— Да. Это именно то, что ты подумала.

Дразнит, гад.

— Я ещё ни о чём не успела подумать.

— Правда? — переспросил он, показывая, что не верит. — Вот и хорошо. Потому как для зелья правды не нужны слёзы.

— Как не нужны?

Он что, её просто дразнил?

— Слёзы используются, как правило, в любовных напитках — приворотах, отворотах. А зачем они в зелье правды? — Тоцкий невозмутимо приложился к чашке.

Чёрт, логично! Могла бы и сама догадаться, что слёзы ни при чём. Но Тоцкий-то зачем разыгрывал? Вот дьявол! Ну, ничего, Лера ему это ещё припомнит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тогда какой состав зелья?

— В нём всего три компонента: вода, соль и вытяжка смолы карадайской сосны с острова Каранджи, собранная в день лёта семигодичных цикад.

— Под сложным компонентом, я так понимаю, подразумевается последнее?

Лера слабо представляла, где поздним вечером можно добыть вытяжку смолы экзотической сосны с экзотического острова.

— Нет, по счастливому стечению обстоятельств вытяжка у меня есть, — усмехнулся Тоцкий. — Самый сложный компонент здесь — соль.

— Соль? Имеется в виду какая-то особенная? Не та, которой солят еду?

— Та.

Леру опять дурят? Она указала взглядом на солонку:

— Разве эта не подойдёт?

— Нет. Для зелья правды нужна соль, добытая обманом, нечестным путём. На ней должен остаться обманный ментальный след. Вытяжка смолы карадайской сосны действует инвертирующе: соль неправды превращает в соль правды, которая не даёт человеку, принявшему её, лгать.

Хитро́. Только Леру кое-что смущало.

— Что значит, добыть соль нечестно? Стянуть?

— Мыслишь в правильном направлении, — усмехнулся Тоцкий.

Ничего себе зелье. Один из компонентов нужно своровать? Лере эта ситуация напомнила распространённое в земном мире убеждение, что если украсть черенок, растение лучше приживётся и лучше будет расти. Да-да, именно украсть. Если поступить по-честному и попросить отросточек у владельца растения, то судьба того отросточка — зачахнуть.

— Думаю, надо прогуляться до ближайшей лавки, — Тоцкий смотрел провоцирующе.

Нет, это нормально? Ректор подбивает студентку на кражу. Речь, правда, всего лишь о щепотке соли, но, тем не менее, в крови начал бурлить адреналин.

— Я буду отвлекать лавочника, а ты в этот момент пройдёшься между рядами товаров и позаимствуешь соль, — выдал Тоцкий план операции.

— А почему не наоборот? — возмутилась Лера. — Я отвлекаю, ты заимствуешь?

— Мне нельзя, — нагло заявил он. — А вдруг меня поймают? Получится некрасиво. Ректор крадёт соль.

А Леру значит можно ловить?

— А если меня поймают?

— А если поймают тебя, ничего страшного. Если студентка проштрафилась, то что? На неё пожалуются ректору, чтобы он провёл воспитательную работу, — Тоцкий довольно улыбнулся. — А уж я проведу!

Звучало угрожающе многообещающе. Страшно подумать, что он под воспитательной работой подразумевает. Только не дождётся. Лера попадаться не собиралась.

— Не передумала?

— Нет.

— Тогда нам нужно поторопиться. Лавка закрывается за час до полуночи. Осталось полчаса.

Лера залпом допила кофе.

— Я готова.

Уже через четверть часа они были возле входа в небольшой магазинчик. Когда-то Лера уже рассуждала, что считает Тоцкого наиболее подходящим кандидатом на тот случай, если бы надо было пойти в разведку. В разведку идти пока не довелось, но предстоящая авантюра была не менее опасной и щекочущей нервы. Тоцкий зашёл первым, Лера через минуту. Сердце колотилось так сильно, что отдавало в уши.

Она быстро оценила обстановку. Повезло, что покупателей, кроме Тоцкого не было. А он, как и договаривались, взял всё внимание лавочника на себя. Выспрашивал что-то о сортах бекона, интересовался свежестью каких-то кренделей. И продавец со всем рвением и энтузиазмом заверял покупателя в наилучших качествах товаров.

Лера пошла по проходу между двумя стеллажами. Соль заприметила сразу. Выбрала самую маленькую упаковку и быстро сунула в карман. Заняло не больше пары секунд, но каких волнений они ей стоили.

Для отвода глаз взяла ещё пакет сахара. С ним в руках и подошла к продавцу. Тот неохотно оторвался от более выгодного покупателя, чтобы рассчитать Леру.

— Это всё? — спросил, глядя на пакет в её руках.

— Всё, — заверила она.

Вот оно — ложь, которая должна оставить ментальный след.

Лавочник взял, протянутую Лерой купюру, и тут же потерял к покупательнице всякий интерес.

Как впоследствии выяснилось, Тоцкий в магазине совмещал полезное с приятным. Он и лавочника отвлекал, и продукты нужные закупил. Нужные в том плане, что он их пустил в дело, как только они с Лерой вернулись в его особняк. Это было почти воплощение Лериной фантазии. Ян жарил яичницу с беконом. Конечно, не в одном фартуке, как рисовало её воображение, но это не помешало блюду получиться аппетитным.

Яичница была уплетена за пять минут, а потом они полночи перетирали в ступках соль с вытяжкой смолы, которая почему-то оказалась в кристаллическом виде.

Процесс довольно монотонный, но время летело быстро, потому что они беспрестанно говорили. Яну было интересно всё. Он спрашивал о её детстве, о школе, о первых курсах института. Лера рассказывала и задавала свои вопросы. Ей тоже было очень интересно послушать про его детские и юношеские похождения.

Уже начало светать, когда они, наконец, закончили. Лера смотрела на результат их труда — флакончик с прозрачным содержимым. Ей верилось и не верилось, что эта субстанция разговорит Корнелию. Верилось и не верилось, что ведунья ответит на её вопросы. Неужели завтра Лера, наконец, узнает тайну, которая волнует её больше всего? Почему её разлучили с семьёй? Почему младенцем переместили в земной мир? Кто за этим стоит?

Глава 60. Ну и молодёжь пошла!

Ален вызвался сегодня утром проводить Злату в студгородок. Они вместе ехали в экипаже. Ольшанскому хотелось до начала занятий успеть повидаться с Валерией. Да и с Тоцким поговорить не помешает. Ален пытался ещё вчера вечером дать ему понять, что дочь под защитой. Его приём с подслушивающим артефактом Тоцкий разгадал. Но, Ален надеялся, что хотя бы сам факт, что он не оставляет Валерию без присмотра, подействует на Тоцкого отрезвляюще и не даст позволить себе лишнего.

Вот только сработал ли приём, Ален сомневался. У него были причины подозревать, что Тоцкий дал себе волю. Дело в том, что, похоже, Ольшанского отпустили напасти. С ним последние пару дней абсолютно ничего не происходило. Он не падал, не подвергался нападению ос, на его голову не валились кирпичи, он не ронял на себя чашки с горячими напитками, рядом с ним не взбрыкивали лошади — ничего. Даже непривычно. Не означало ли это, что магия успокоилась, потому что дело идёт к наследнику? Внук?! Маленький розовый горластый Ольшанский? На сердце теплело от подобных мыслей. Вот только Алену хотелось быть уверенным, что никто его девочку не обидел и это был её выбор. У него ещё свежи были в памяти её слова, что она и слышать не хочет ни о каком женихе и ни о какой помолвке.

Экипаж остановился возле учебного корпуса академии. Злата тут же выпорхнула наружу со словами:

— Папочка, я опаздываю.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как к ней подскочил какой-то белобрысый хлюст. Они начали оживлённо разговаривать. Не понравилось Алену, как он на Злату смотрит. Совершенно не понравилось. Эх, тяжело быть отцом повзрослевших дочек. Глаз да глаз нужен.

Ален начал выбираться из экипажа, привычно ожидая какую-нибудь напасть. Он даже специально под ноги не смотрел, когда спускался по ступеням, чтобы уж наверняка. Но ничего не произошло. Ловко, как в молодости, он спрыгнул на землю, цел и невредим. Не поскользнулся, не запнулся. Чудеса!

Ольшанский направился к ближайшей скамейке, собираясь дожидаться там Валерию. Он знал, что она вот-вот появится. Когда подъезжали к главному корпусу, Злата общалась с сестрой по мобильному кристаллу, и та сказала, что уже выходит.

Ален подходил к скамейке, держа в поле зрения Злату с хлюстом, которые всё ещё беседовали возле входа, и одновременно прокручивал в голове всё те же мысли об исчезнувших бесследно напастях.

Он опустился на скамью, практически не глядя. Поэтому ощутил что-то неладное, только когда его пятая точка коснулась дощечек. Она коснулась и тут же прилипла. Проклятье! Скамья, что, окрашена?!

В общем-то, об этом красноречиво свидетельствовала табличка с надписью: "Осторожно! Свежая краска!" Но Ален, увлечённый своими проблемами, её не заметил.

Чертыхаясь, он предпринял попытку оторваться от липких дощечек. И, слава богам, у него это с лёгкостью получилось. Вот только следы его опрометчивого свидания с окрашенной скамьёй остались на брюках. Всё там же, в районе пятой точки — полоса жёлтая, полоса красная, полоса синяя — просто радуга.

Показываться в таком виде на глаза дочери не хотелось. И хоть она уже появилась в поле зрения, Ольшанский направился не к ней, а в соседний корпус, где заметил многообещающую вывеску: "Аптека". Пришла гениальная идея — купить там зелье, выводящее пятна. С помощью него быстро привести себя в порядок, а уж потом встречаться с дочерью.

По дороге в аптеку Ален рассуждал об инциденте. Может, рано он решил, что напасти минули? Можно ли считать то, что он угодил в краску, продолжением череды бед, подстраиваемых собственной магией, или это обыкновенная маленькая неприятность из-за невнимательности, которая может случиться с кем угодно, и шалости магии здесь ни при чём?

К какому-то конкретному выводу Ален не пришёл, но это его не расстроило. Вскоре он всё равно всё поймёт. Если напасти не исчезли, они не заставят себя долго ждать.

В аптеке было малолюдно. Всего одна покупательница стояла у окна, где отпускали зелья. Хорошенькая молоденькая студентка. Своим наивным взглядом она напомнила Алену Злату. И он сразу пропитался к ней симпатией. А вот молодой аптекарь ему, напротив, не понравился. Он улыбался и отвешивал шутки, вместо того, чтобы отвешивать снадобья. Вот из-за таких хлюстов отцам повзрослевших дочек и приходится раньше времени поседеть.

— Сегодня у нас для таких красавиц, как ты, небывалые скидки, — аптекарь продолжал флиртовать с покупательницей.

У Алена начало лопаться терпение.

— Дьер аптекарь, не могли бы поторопиться? Я сильно спешу.

— Конечно-конечно, — мальчишка и не подумал стушеваться.

Он послал студентке многозначительную улыбочку. И, протягивая флакон с зельем, шепнул:

— С какого ты курса? Оставь координаты.

— Захочешь найти, найдёшь, — та взяла бутылёк и выскользнула наружу.

А вот это правильно. Нечего таким чрезмерно шустрым потакать.

— К вашим услугам, — наконец, обратил внимание на Алена аптекарь.

На его губах светилась улыбка, но адресована она была отнюдь не Алену, а проходящей мимо окна студентке. Ну и молодёжь пошла!

— Мне зелье-пятновыводитель.

Мальчишка задумчиво наморщил лоб. Не знает? Неуч! Ален только сейчас обратил внимание, как он молод. И кто только ему позволил работать за прилавком?

— Не подскажете название? — попросил аптекарь.

— Вам не кажется, молодой человек, что это ваша работа знать названия зелий? — назидательно отчитал Ольшанский.

— Я не аптекарь. Лерра аптекарша попросила подменить её на полчаса. У неё очень важное безотлагательное дело.

— Человека с улицы поставить за аптечный прилавок? Безобразие! — возмутился Ален.

— Я не с улицы. Я подсобный рабочий, — пояснил парень. — Я тут подрабатываю.

Ален немного смягчился. Он сам начал работать очень рано. Ему казалось, это способ стать независимым. Он брался за любую работу. Не так и легко ему дался его стартовый капитал. Прошло достаточно много времени, пока из грязных подсобок он перебрался в чистый офисный кабинет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но желание заработать не оправдывает мальчишку. К взятым на себя обязанностям нужно относиться ответственно. Ален собирался возмутиться по этому поводу, но у него завибрировал в кармане мобильный кристалл. Он вынул его и озадаченно посмотрел на шершавую поверхность. Это не было входящее сообщение. Тогда что?

Ольшанский приобрёл новую статусную модель мобильного всего несколько дней назад и пока безнадёжно путался в управлении. В кристалле было заложено множество новых функций. Он мог записывать не только голоса, но и изображения. В нём был встроен магический датчик прогноза погоды, а ещё магический компас, который безошибочно определял твоё местоположение, и вдобавок было заложено расписание движения дилижансов. И это ещё далеко не полный перечень всех причуд. Но Ален пока не научился этим всем пользоваться. Сказать по правде, его вполне устраивала прежняя модель, рассчитанная только на отправку и приём сообщений. Но статус обязывал иметь всё самое современное.

Кристалл продолжал вибрировать, требуя внимания. Беса ему под хвост! Ещё и попискивал время от времени, раздражая Алена всё больше.

— Проклятье! — он тряс его, не зная, как отключить вибрацию.

— Просто проведите пальцем по поверхности сверху вниз, — посоветовал аптекарь.

Алену ничего не оставалось, как послушаться.

— Видите, это пришёл сигнал от встроенного датчика прогноза погоды о том, что собирается дождь, — перегнувшись через прилавок, объяснил парень.

— О том, что собирается дождь, и без датчика видно, — проворчал Ален. Трудно было не заметить тучи, которые сгущались с самого утра.

— Можно отключить сообщения от датчика погоды, чтобы не мешали. Помочь? — парень посмотрел с готовностью.

— Помоги, — Ален протянул ему кристалл.

Тот стал быстро водить по нему пальцами.

— А настроить вам, чтобы без вашего ведома никто не мог кристаллом воспользоваться? — выражение лица парня было добродушным. Ни капли того ехидства, какое иногда ожидаешь от молодых, когда они чувствуют в чём-то своё превосходство. — В вашей модели есть магическая блокировка и разблокирование по отпечатку пальца.

Вот толковый парень! Алену, конечно, хотелось бы. Он и собирался это сделать, только всё времени не было разобраться с управлением.

— Приложите сюда большой палец, — парень перевернул кристалл тыльной стороной. — Подержите, мысленно произнося какое-нибудь слово. Это будет ваш пароль.

Хитро́. И как до такого Ален сам смог бы додуматься? Никак. Надо было бы читать длинный пояснительный лист, который прилагался к кристаллу. Хотя продавец утверждал, что управление интуитивно понятное. Маркетинговый лгун!

Ален держал большой палец на кристалле и мысленно произносил: "Лайлита". Это будет его паролем. Он никогда не был сентиментальным, но её имя возникло в голове само собой. Будто что-то его навеяло. Дьявол бери, соскучился Ален по ней! По его прикидкам сегодня-завтра у неё должен будет восстановиться магический резерв, и она сможет вернуться. Но вернётся ли? Хотела пообщаться с сыном. Всё ли ей удалось?

— Кстати, насчёт пятен, — выдернул Алена из раздумий молодой аптекарь. — В вашем мобильном кристалле хранится библиотека зелий. Найдите нужное название. А я поищу бутылёк с таким названием на полках.

Он показал, как с помощью кристалла зайти в библиотеку зелий. Ален виду не показывал, но на самом деле очень удивлялся и возможностям своего новомодного кристалла, и тому, насколько парень разбирается в магических мобильных. Да и, вообще, видно, что смышлёный. Ален как раз искал себе такого молодого и прыткого помощника в свой столичный офис.

— Получилось, — обрадовался парень. — Зелье-пятновыводитель называется "уксус Залесски". Где-то я такое название видел.

— А ты не промах, — крякнул от удовольствия Ален. Не удержался от похвалы.

Парень начал просматривать надписи на бутыльках, а у Ольшанского зрело решение.

— Вот, нашёл, — молодой аптекарь протянул флакон. — Тут на этикетке — краткая пояснительная записка, как использовать.

Ален взял зелье и положил на прилавок купюру, а вместе с ней свою визитку.

— Хочу предложить тебе более выгодную работу. Мне нужен помощник в столичный офис. Пока для мелких поручений, а там посмотрим.

Видно было, что предложение парня заинтересовало. Он взял в руки визитку и почему-то неожиданно изменился в лице.

— Дьер Ален Ольшанский? — в замешательстве переспросил он.

— Да.

На лице парня отразилась целая буря эмоций. Ален не мог понять, что его так удивило. Фамилия Ольшанских, конечно, многих впечатляет, но не до остолбенения же.

В этот момент дверь распахнулась, и в аптеку влетела полненькая женщина. Ален почему-то сразу догадался, что это и есть та аптекарша, которая отлучалась на полчаса по безотлагательным делам.

— Спасибо, Вилзорт, — запыхавшись, произнесла она, подменяя его за прилавком. — Не было проблем, пока я отсутствовала?

— Вилзорт? — у Алена сжало грудь.

В голове понеслись шальные мысли. Это ведь не может быть он? Вилзорт — довольно редкое имя, но ведь не уникальное. Тем более, он никак не может быть здесь. Он в другом мире — там, где сейчас Лайлита. Хотя он ведь унаследовал от матери портальную магию. А значит, мог переместиться сюда. Ален смотрел на парня во все глаза в поисках сходства. Смотрел и находил. Как он не заметил этого раньше? Парень похож на Лайлиту. Жгучий брюнет. Красавец. Он и на Алена чем-то похож. Может, не внешне, но это его упорство и трудолюбие…

— Отец? — спросил Вилзорт негромко.

У Алена выбило воздух из лёгких. На глаза просились слёзы. Дьявол! Ален столько всего пережил, но никогда в жизни не плакал. Он и сейчас сдержал их. Грудь распирало от гордости. Вот он какой, его мальчишка! Высокий, крепкий, толковый! Ален захлебнулся от хмельного отцовского счастья.

— Сын…

Глава 61. Из огня да в полымя

Валерия стояла на крыльце учебного корпуса и крутила головой по сторонам. Злата сказала, что отец где-то здесь и хотел с ней поговорить. Но он так и не появился, а башенный колокол уже подал сигнал о началезанятий.

Лере пришлось смириться, что повидается с Аленом попозже. Не хотелось опаздывать на практикум по зельеварению, который стоял в расписании на сегодня первой парой.

Она шустро направилась в лабораторию и успела заскочить внутрь до появления профессорши Доминики. Та, вообще, изрядно припозднилась. Появилась через четверть часа, объяснив опоздание тем, что её ректор задержал, и сообщила с прискорбным выражением лица:

— Практикум отменяется. Сегодня вся группа под моим руководством отправится на экскурсию в Гожув-Велькогданьский на завод по производству растительных зелий.

Чувствовалось, что профессоршу эта перспектива не очень радует, а вот Лерины одногруппники моментально пришли в радостное оживление. Самой Лере предстоящее мероприятие тоже казалось интересным. Вчера всю ночь они с Тоцким перетирали вручную в ступках кристаллы соли и смолы, а тут предоставляется возможность посмотреть на производство зелий в промышленном масштабе. Правда, насколько Лера знала, промышленным способом производятся лишь самые простые препараты и исключительно те, в состав которых входят только растительные компоненты. Но это нисколько не уменьшало любопытства.

— Экскурсия расширит ваши взгляды, дополнит теоретические знания практическими, — продолжала вещать Доминика. Казалось, убеждает в целесообразности намеченного мероприятия больше себя, чем студентов. — В программе первого курса подобные экскурсии не предусмотрены, но дьер ректор лично договорился с руководством завода о нашем визите.

Ох уж этот дьер ректор! Лера начала догадываться о причине внезапной экскурсии.

— Дорога займёт два с половиной часа только в один конец. Поэтому не будем терять время, — закончила монолог Доминика.

Ну точно. Всё сходится. Лера непроизвольно расплылась в улыбке. Вчера ночью после того, как они с Тоцким закончили с зельем, он отвёз её в студгородок. По дороге она успела заикнуться, что спать осталось всего ничего. А следующая ночь из-за визита к Корнелии тоже обещает быть бессонной. На что Тоцкий пообещал:

— Я что-нибудь придумаю.

Лера сомневалась, что тут что-то можно придумать и даже забыла об этих словах Яна. Но теперь вспомнила. Он таки придумал, как обеспечить ей сон. За пять часов дороги она прекрасно выспится.

Улыбка не сходила с лица, когда Валерия вместе с одногруппниками шагала вслед за профессоршей на выход из учебного корпуса. Ей было убийственно приятно, что целая экскурсия затеяна ради неё. Вам когда-нибудь ректор подстраивал какое-нибудь мероприятие, чтобы дать возможность выспаться? Нет? Вот то-то и оно! А Лерин ректор подстроил.

Блестящий свежей жёлтой краской экстрамобиль уже ждал экскурсантов на площадке перед выходом из главного корпуса. Дежурные студенты под руководством коменданта загружали в него сухие пайки. Как только они закончили, Доминика дала команду занимать места. Лера удобно устроилась на мягком сиденье у окна.

Экстрамобиль уже тронулся, когда она увидела, что с крыльца за отъездом студентов наблюдает Тоцкий. Их взгляды встретились. С виду он был невозмутим — ректор и ректор. Деловой и строгий. Но глаза лукаво улыбались. Он что-то беззвучно произнёс. Лера прочитала по губам:

— Приятных снов…

Ах, дьер Дьявол, какой же вы дьявольски заботливый.

Лера откинулась на мягкую спинку сиденья и действительно уже через несколько минут сладко спала. А какими были сновидения! Опять дьявол в одном фартуке у плиты. Что за гастрономическо-эротические фантазии? Что он там готовил, Лера не поняла. Потому что в её сне им обоим быстро стало не до еды. Они отчаянно целовались…

Завод по производству зелий оказался небольшим — всего три цеха. В первом компоненты подготавливались, во втором — смешивались и перетирались, в третьем — подвергались термической обработке. Наблюдать за производственным процессом оказалось очень интересно. Просто психоделическая картина. Смотрел бы и смотрел, как в огромных котлах перемешиваются и перетираются разноцветные и разноароматные составляющие.

Проводил экскурсию для студентов кругленький невысокий разговорчивый маг-технолог. Он заверял, что работать на заводе крайне интересно и призывал студентов подумать насчёт распределения после окончания академии к ним.

Чтобы закрепить положительное впечатление, технолог решил не отпускать гостей с пустыми руками. Предложил каждому экскурсанту в качестве подарка флакончик с одним из зелий, которые производятся на заводе.

— Выбирайте, — подвёл он студентов к стенду с готовой продукцией.

В основном тут были препараты косметического направления или бытового предназначения. Краска для волос, зелье против перхоти, гель для ванн с пузырьковым эффектом, средство от комаров, аромат для спален со снотворным эффектом, специальная соль, которая из любой, самой грязной, воды делает питьевую. И ещё много чего.

Лера остановила свой выбор на пузырьковым геле. Насколько она поняла, с помощью него можно из любой ванны сделать на пару часиков джакузи. Технолог уверял, что гель не только заставляет воду бурлить, но и смягчает и омолаживает кожу. Удивительно, что прозрачная, с виду ничем не примечательная, субстанция имеет столько положительных свойств.

Одаренные презентами студенты отправились в обратный путь. Лера опять благополучно уснула. И проснулась, только когда экстрамобиль остановился у здания академии. Причём, проснулась бодрая и готовая к бессонной ночи.

За окном уже сгущались сумерки. А это означало, что у неё осталось не так много времени на сборы в ответственную поездку. Сегодня ночью Лера точно узнает что-то важное. Она это чувствовала. Зелье правды должно подействовать на Корнелию. Та разговорится и выдаст все тайны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Валерия выскочила вслед за одногруппниками из экстрамобиля и резво потопала в общежитие. К тому моменту, как Тоцкий заехал за ней, она была уже в полной боевой готовности.

Вот у Леры сегодня денёк — из огня да в полымя. Только что колесила на экстрамобиле, а теперь мчит с Тоцким в мобиле.

Впереди длинная ночь и авантюрное приключение. Дух захватывало. Впрочем, пора бы уже Лере привыкнуть. У них с Тоцким подобное времяпрепровождение — уже в порядке вещей.

С первой минуты дороги они живо беседовали. Обсудить предстояло много чего. Для начала Ян расспросил её об экскурсии. В основном его интересовало, удалось ли поспать. Когда убедился, что Лера полна бодрости и сил, сменил тему.

— У меня сегодня состоялся один очень эмоциональный разговор, — поделился Тоцкий. — Который непосредственно касается тебя.

Что ещё за разговор? На слове "эмоциональный" Лера уловила нотки сарказма.

— Должен тебе его пересказать.

Глава 62. Больше не нужно

Лера догадалась, что речь пойдёт о разговоре с Аленом. А кто ещё мог эмоционально беседовать с Яном о ней?

— Сегодня днём ко мне в кабинет заглядывал Ольшанский, — подтверждая догадки Леры, начал рассказывать Тоцкий. — Он выглядел крайне… так скажем, взволнованным. С самого порога пошёл в наступление и заявил: "Я всё знаю!".

— Что он знает? — озадачилась Лера.

— Меня терзала та же мысль, — усмехнулся Тоцкий, — поэтому я задал уточняющий вопрос.

— А он?

— А он ответил, что ему известно, что дело идёт к внуку.

— К внуку? — глупо переспросила Лера, хотя и с первого раза расслышала.

— Ну, он выразился более прямо, — Тоцкий продолжал усмехаться. — Назвал вещи своими именами.

Какими такими именами? Лера почувствовала, что щёки заливаются краской.

— Но ведь мы не… — она начала подбирать слова, но они не подбирались. — С чего он взял?

— Меня тоже интересовал этот вопрос. Мы несколько минут оживлённо и эмоционально беседовали, и в какой-то момент я догадался, в чём дело — Ольшанского перестали преследовать напасти.

— Правда? — обрадовалась Лера.

— Мне тоже было интересно убедиться в своей догадке, поэтому я у него это напрямую и спросил. Хотя понимал, что своим вопросом выдам, что подслушал его разговор с Корнелией.

— А он?

— Мы с ним ещё немного эмоционально побеседовали… и, в конце концов, выяснилось, что Алена действительно перестали преследовать напасти. Поэтому он и решил, что его магия успокоилась, так как дело идёт к внуку.

— Выходит, наш спектакль сработал? — задумчиво выдала Лера.

— Видимо, да. Согласись, мы играли очень реалистично. Особенно вчера, — его улыбка стала провокационной.

Картины вчерашнего непрошено всплыли в голове. Кто б их просил? Вчера Лера с Яном настолько реалистично играли, что ещё чуть-чуть и слова Ольшанского о внуке могли бы оказаться пророческими.

Но тогда получается, Корнелия права. Лера полагала, что ведунья кривит душой, заявляя, что избавить Алена от напастей может только брак Валерии и Тоцкого. Однако выходит, так и есть. Хорошо, что Лера треклятый договор помолвки не уничтожила. Тогда бы, наверное, напасти активизировались.

— Получается, нам нужно продолжать спектакль, — пришлось признать Лере.

— Продолжать и усиливать, — нагло заявил Тоцкий.

Куда уж усиливать? Но ради благополучия отца, Валерия и не на такое способна. Она и с этим дурацким договором помолвки готова согласиться, уж если другого выхода нет.

Они некоторое время ехали молча. Мысли Леры метались туда-сюда, но Тоцкий прервал метания, начав обсуждение предстоящей операции. Они долго согласовывали, как провернуть дело так, чтобы Корнелия раньше времени ни о чём не догадалась. Решили, что Лера должна что-то уронить, например монетку. Причём, уронить так, чтобы монетка откатилась в сторону Корнелии. Тогда появится повод подойти к ведунье вплотную. В этот момент Тоцкий отвлечёт её каким-то вопросом. А Лера капнет из пузырька ей на руку немного зелья правды. Должно сработать.

Когда они подъехали к башне, Лера неожиданно разволновалась. Получится ли обхитрить ведунью? Может, они зря приехали?

Тоцкий чувствовал её волнение. Пока поднимались вверх по винтовой лестнице, он крепко держал Леру за руку. Его дьявольское тепло успокаивало. К тому моменту, когда они открывали дверь комнаты Корнелии, Валерия уже чувствовала себя уверенно.

— Я вас ждала, — ведунья встретила приветливо. — Садитесь.

Лере было предложено кресло, Тоцкому — стул. Интересно, почему у ведуньи такой дефицит с удобными сидячими местами? В комнате достаточно места как минимум для четырёх кресел. Лера подозревала, что это неспроста. Но догадывалась, что спрашивать бесполезно. Вряд ли Корнелия поделится своими ведунскими секретами. Тут хоть бы выведать тайны, связанные с самой Лерой.

Корнелия не смотрела на гостей — усиленно работала спицами. В этот раз она вязала дивное полотно — глаз не оторвать. Замысловатый узор включал нити разных цветов, и все они чудно переплетались. Лера не знала, какое назначение у полотна. Это будет платок, скатерть или покрывало? Но видно было, что работа подходит к концу. Узор был уже почти замкнут.

Тоцкий глянул на Леру многозначительно: мол, пора начинать. Но ничего начать она не успела. Ведунья вдруг оторвалась от вязания и посмотрела на Валерию лукаво.

— То, что у тебя в руке, оставь для себя и своего напарника. Стара я уже для подобных развлечений.

У Валерии холодок пробежал по спине. Корнелия обо всём догадалась! Вот только не очень Лера поняла её вторую фразу. Для чего Корнелия стара? Какие развлечения она имеет в виду?

Они обменялись с Тоцким непонимающими взглядами.

— А вам, молодым, это как раз то, что надо, — продолжила мысль ведунья. Лере показалось, что она подмигнула Яну.

Снова было совершенно не понятно, на что она намекает. Предлагает использовать зелье правды им с Тоцким? Чтобы пооткровенничать друг с другом? Может быть. Только всё равно не понятно, почему она называет это развлечением.

— Зачем пожаловали? — Корнелия снова взялась за спицы.

Мало было надежды, что она ответит на все вопросы без воздействия зелья, но попробовать стоило.

— Корнелия, вы знаете, зачем меня младенцем разлучили с семьёй. Я знаю, что это сделала Гелена Ковальская. Но кто дал ей такое задание?

— Задание дала я.

Лера почему-то ждала именно такого ответа. И с этой минуты она почувствовала, что Корнелия расскажет всё как есть и без всякого зелья правды. Видимо, просто для Леры пришло время всё узнать.

— Зачем вы дали ей такое задание?

— Мы спасали тебя, девочка моя.

— От кого?

— Лучше сказать, от чего. Я редко исправляю ошибки людей, но в тот раз не могла не вмешаться.

— Расскажите! — Лера невольно подалась вперёд.

— Однажды ко мне обратилась красивая молодая женщина. Её магия была больна. Она чахла на глазах. Женщина просила совета, как вылечить магию.

— Эта женщина — моя мать? — догадалась Лера.

— Да.

— Какой совет вы ей дали?

— Вылечить её магию с помощью магии Ольшанских. Нужен был общий ребёнок.

Знакомо. Не таким ли способом Корнелия предлагала Ольшанскому лечить его магию? Выходит, Лера — не плод страстной внезапно вспыхнувшей краткотечной любви, как она думала, а хладнокровно спланированный ход по спасению магии. Вернее, для Алена — это и была внезапная страсть, а вот для матери — холодный расчёт.

— Да, девочка моя, ребёнок — не всегда желанное дитя любви.

— Я слышу в ваших словах осуждение. Но вы же сами дали такой совет.

— Я даю советы, но выполнять их или нет, а если всё же выполнять, то как, решаю не я.

Что-то подобное Корнелия уже говорила. В своё время она дала Лере и Яну совет, как разорвать помолвку — подстроить поцелуй Леры с кем-то другим. И тоже при этом напустила тумана — мол, как поступить решать вам. И они решили — поцелуя не было.

А вот Ольшанский всё же последовал совету Корнелии — попытался поженить Леру и Яна. Но действовал не в лоб. Он хотел, чтобы между ними вспыхнули настоящие чувства — подстраивал им романтические свидания. Тот ещё амур. А когда понял, что не выходит — отступил.

Лера поняла, почему в словах Корнелии проскальзывали нотки осуждения по отношению к Лайлите. Она восприняла совет буквально. Она не попыталась построить отношения с Ольшанским, она не думала о семье для своего будущего ребёнка. Он был для неё просто решением проблемы с заболевшей магией.

— Мир сложный, девочка моя. Настроен тонко, точно сбалансирован. Нельзя брать, не отдавая.

Это она про Лайлиту?

— Нарушишь баланс — будет ответный ход. Так тогда и случилось. В момент твоего рождения магия Ольшанских вылечила магию Лайлиты, но пострадала сама.

— Тоже заболела и стала чахнуть?

— Когда магия Ольшанских болеет, она не чахнет, — мягко усмехнулась Корнелия. — Напротив, хулиганит и шалит.

— Её шалости должны были обрушиться на меня? — Лера начала догадываться, почему её разлучили с семьёй.

— Да.

— И вы это предвидели?

— Предвидела. Я позаботилась, чтобы новорожденную малышку, как можно скорее переместили в немагический земной мир, где она будет в безопасности. Там заболевшая магия бессильна. Портал был создан в комнате, соседней с той, где у Лайлиты принимали роды. А мальчика, убедившись, что он не унаследовал магию Ольшанских, можно было оставить матери. Ему ничего не угрожало.

Корнелия замерла, но буквально на мгновение, её спицы снова принялись вывязывать узор.

— Нам не удалось перехитрить магию. Мы выиграли только время. Когда ты повзрослела, и твоя метка начала просыпаться, проснулась и родовая связь. Расшалившаяся магия по-прежнему не могла причинить тебе вред в немагическом мире, но зато по родовой связи нашла себе другую жертву — твоего отца.

Так вот почему на Алена посыпались напасти. Картинка сложилась. Потом, дома, один на один с собой, Лера ещё не раз прокрутит в голове весь рассказ Корнелии, чтобы осознать, прочувствовать, уяснить все детали. Но в целом тайна казалась раскрытой.

— Выходит, история повторяется? — это главное, что сейчас беспокоило Леру.

Снова нужен ребёнок для лечения магии, только теперь уже Ольшанских.

— Нет, история не повторяется. Сейчас всё по-другому. Круг замкнулся. Баланс восстановлен.

Лера не сразу поняла, что имеет в виду ведунья. Но постепенно смысл сказанного начал проясняться. Действительно, сейчас всё по-другому. Ален, казалось, действовал так же, как Лайлита. Хотел через ребёнка вылечить магию. Так же, да не так. Ему было важно, чтобы ребёнок родился в любящей семье. Ален готов был и дальше терпеть напасти, когда пришёл к выводу, что между Лерой и Яном не возникло чувств.

— Вселенский баланс восстановился, когда Ален отдал тебе договор помолвки. В тот момент его магия исцелилась.

— Как в тот момент? — удивилась Лера. — Разве не от того, что дело идёт к внуку, его магия перестала шалить?

Корнелия с улыбкой покачала головой.

— Нет. Вспомни — он отдал тебе договор. А потом…

— А потом официант чуть не пролил на отца кипяток…

— И у тебя впервые получилось применить магию просто по желанию.

— Да, я горячо желала предотвратить очередную напасть.

— Последнюю напасть, девочка моя. Круг замкнулся.

Лера сидела полностью очумелая. Её переполняла острая жгучая радость за отца, что он избавился от напастей. Хотелось расцеловать всех. И Корнелию, и Тоцкого. Кстати, насчёт Тоцкого… Леру вдруг накрыло неожиданное осознание: раз магия Ольшанского больше не будет шалить, выходит, им больше не нужно изображать счастливых жениха и невесту? Не нужно всего того, что предлагал Ян — ездить в оперу, проводить время в клубах, устраивать пикники. Им теперь, вообще, нет никакой необходимости встречаться. И документ о помолвке можно смело выбросить в мусорную корзину. Лера, ты свободна. Ты ведь этого хотела?

Глава 63. Не чужие

Валерия заметила на себе вопросительный взгляд Тоцкого. Он хотел знать, готова ли она попрощаться с Корнелией и возвращаться домой. Казалось, он переживает, не слишком ли много информации обрушилось на Леру за один раз. Рассказ ведуньи и в правду слегка выбил из колеи, но уезжать рано. Нужно воспользоваться тем, что сегодня Корнелия готова отвечать на любые вопросы, и спросить всё, что Леру волнует. Нет никакой гарантии, что в другой раз ведунье снова захочется откровенничать.

— Корнелия, а что насчёт моей земной мамы? Как я попала к ней?

— Мы искали тебе хорошую мать, а нашли хорошего деда, — усмехнулась ведунья.

У Леры на душе потеплело, стоило вспомнить о нём.

— Он всегда мечтал о внучке, — Корнелия спустила пару петель и провязала их по-другому. — Это отдельная долгая история, но он действительно твой дед, правда, троюродный. Его прабабушка, родом из нашего мира. Когда-то давно сбежала в земной от проблем. Мы смогли уладить бумажные вопросы, чтобы твой троюродный дед и по земным документам считался твоим дедом.

— Он любил меня. Очень, — светло улыбнулась Лера.

— Я знаю.

Горько, конечно, что Валерия не могла расти рядом с братом, рядом с родной матерью и отцом, но земной дедушка постарался заменить их всех.

Корнелия ещё немного поработала спицами, а потом притормозила и ни с того ни с сего скомандовала Тоцкому:

— Ступай. Я больше тебя не задерживаю. А ты, девочка моя, — она посмотрела на Леру с хитрецой, — ещё нужна мне.

В глазах Яна вспыхнуло возмущение:

— Я не оставлю её здесь одну.

Корнелия восприняла протест спокойно. Как ни в чём не бывало вернулась к вязанию:

— Поезжай. Перечить ведунье — себе дороже, — её глаза метнули в сторону Тоцкого недоброе предостережение. Но в следующее мгновение Корнелия чуть смягчилась и пояснила: — У меня гостья. Она хочет пообщаться с девочкой наедине.

Лера насторожились. Кто это может быть? Бланка? Опять она наведалась к Корнелии? Наведаться-то могла, но вот желать разговора с Лерой вряд ли. Почему именно у ведуньи? Они прекрасно могли бы поговорить и в общежитии. Валерия, кстати, уже пыталась это сделать. Поблагодарила Бланку, что та поделилась предвидением, которое сбылось. Она как всегда была отстранённой и не очень приветливой, но всё же Лере показалось, что одногруппнице стало приятно, когда ей сказали искреннее спасибо.

Да, Бланка точно ни при чём. Корнелия явно имеет в виду кого-то другого. Кого? По выражению лица ведуньи можно было догадаться, что речь о ком-то очень особенном. Догадка остро кольнула грудь. А вдруг это Лайлита? Лера знала, что она сейчас должна быть в другом мире. Но она ведь так же, как и Вилзорт, обладает портальной магией. У портальщиков как? Одна нога здесь, другая там.

К тому же, сегодня Корнелия много говорила про Лайлиту. Наверняка, неслучайно. У ведуньи ведь ничего не бывает просто так. С каждой секундой уверенность, что догадка верна, крепла.

— Поезжай, — снова гаркнула на Тоцкого Корнелия.

— Мы вместе приехали и вместе уедем, — безоговорочно заявил он.

— Всегда думала, что упрямство — это чёрта Ольшанских, а не Тоцких, — проворчал Корнелия. — Не беспокойся. Твою студентку к утру вернут в студгородок в целости и сохранности.

Ян посмотрел на Леру. Он безмолвно спрашивал, чего хочет она. А у неё уже разогналось и бешено колотилось сердце. Она и хотела и не хотела увидеть мать. Нет, всё-таки хотела. Всё-таки очень сильно хотела этой встречи. Когда-то она всё равно должна была состояться, так пусть сейчас! У Валерии не было тёплых чувств к Лайлите. По сути, это чужой для неё человек, но… но она мама Вилзорта. Большого прыткого милахи-гризли. А его Лера успела полюбить.

— Поезжай, — кивнула она Тоцкому.

— Ты уверена?

— Уверена.

Ян поднялся и направился к выходу.

— Отдай ему то, что держишь в руке, — велела ведунья, лукаво прищурившись. — Пусть забирает. Оно вам ещё пригодится.

Лера вложила в руку Тоцкого флакончик с зельем. Раз уж Корнелия настаивает, то так тому и быть. Она ведунья — ей виднее. Может, действительно пригодится.

Как только Ян вышел за дверь, Лера тут же спросила:

— Кто ваша гостья? Лайлита?

— Да, девочка моя. Она хочет увидеть тебя.

Интересно, кто являлся организатором встречи? Это инициатива ведуньи — свести мать и дочь вместе? Или, наоборот, Лайлита обратилась с просьбой к Корнелии дать возможность повидаться с дочерью?

— Она просила меня об этом сама, — будто прочитав мысли Леры, поведала Корнелия.

Она отложила вязание и поднялась.

Лера думала, что это очень правильно, что встреча с матерью произойдёт у Корнелии, в этой тихой, тёплой, уютной комнате, в которой вечно царит полумрак, в которой ведунья ловит образы и вплетает их в своё пёстрое полотно.

— Не будь к ней слишком строга, девочка моя, — Корнелия направилась к двери в смежную комнату.

Лера удивилась, что ведунья просит за Лайлиту. Не она ли осуждала её поступки час назад?

— Людям свойственно ошибаться. Но дай ей шанс. Знай, — Корнелия мягко улыбнулась, — твой отец не будет до конца счастлив без неё.

Да Валерия, в общем-то, и не винила Лайлиту. Это у отца должны быть к ней вопросы. А в чём её вина перед Лерой? Она ведь не знала о дочери. Она бы, возможно, была замечательной матерью, будь у неё такая возможность.

Корнелия скрылась в смежной комнате. Несколько минут ничего не происходило. Напряжение росло. Но вот послышался звук шагов и в дверном проёме появился силуэт. Первое впечатление — шикарная женщина. Жгучая брюнетка в красном. Высокая, красивая, статная, величественная, холодная. Лера не заметила внешнего сходства с собой. А вот Вилзорт унаследовал много её черт.

Лайлита вошла в комнату и села на стул, который четверть часа назад занимал Тоцкий. Её движения казались совершенными. Вилзорт рассказывал, что в их мире она статс-дама королевской свиты. И это заметно. Манеры безупречны.

Они молча смотрели друг на друга. Изучали. Такой ли Лера представляла мать? Немного проще, немного естественнее, немного непосредственнее.

— Валерия…

Голос Лайлиты оказался приятным, глубоким и ровным, на удивление, не холодным (хотя от ледяной красавицы, ждёшь ледяного тембра), и даже успокаивающим. Неожиданно Лера расслышала знакомые нотки, что-то родное, будто когда-то этот голос она уже слышала. Хотя она ведь действительно его слышала. Но неужели в глубинах памяти сохранилось то, что запечатлелось ещё до рождения?

— Ты красивая, Валерия…

Лера гадала, какую фразу Лайлита скажет первой. Не ожидала, что такую.

Она смотрела и смотрела на неё, не отрывая взгляда.

— Хочу представить, какой ты была в детстве… совсем маленькой девочкой, — её голос дрогнул. — Я не видела тебя даже новорожденной. Тебя сразу забрали, — в уголках её красивых глаз собрались слёзы.

В Лере шевельнулось что-то ответное. В груди заныло.

Лайлита смахнула слезинки торопливым жестом. Пальцы дрожали. Лера догадалась, она не привыкла показывать слабость. В её арсенале не было заученных безупречных движений для вытирания слёз. Сильным женщинам оно без надобности — у них не бывает слёз.

— Ты красивая. Очень похожа на отца. У тебя его зелёные глаза…

Лера думала, что эта холодная женщина с идеальными манерами будет казаться ей далёкой непонятной и посторонней. Но нет, не посторонняя. Она заговорила об Алене, и сразу почувствовалась связь с ней через него.

Её рука потянулась, чтобы коснуться руки Леры. Лайлита сделала это с опаской, будто боялась, что дочь отпрянет. Лера сама боялась, что отпрянет. Но нет, прикосновение не было неприятным.

Они просидели так бесконечно долго. Привыкали друг к другу. Ещё не мать и дочь, но уже не чужие…

Глава 64. Тот, который свёрнут в трубочку

Лера лежала на кровати с закрытыми глазами, но не спала. Прокручивала в голове прошедшей день, полный неимоверных событий. От самого начала до конца. До того момента, когда она увиделась с матерью. Они долго сидели, глядя друг на друга. Больше молчали, чем говорили. Они потеряли счёт времени. Похоже, Корнелии это надоело, и она решила намекнуть, что гостьям пора. Она принялась играть на виолончели. Сначала звук был едва различим, будто раздавался издалека, но постепенно становился всё громче и громче. И не осталось никаких сомнений, что виолончель приведена хозяйкой в действие в соседней комнате. Может, Валерии только показалось, но Корнелия специально выбрала не самую благозвучную и умиротворяющую мелодию, а лучше сказать, достаточно назойливую, чтобы Лере и Лайлите захотелось поскорее убраться. Как говорится, погостили, пора и честь знать.

Лайлита предложила Лере ускорить возвращение в студгородок, воспользовавшись порталом. Для того, чтобы переместиться в пределах одного мира, да ещё и на небольшое расстояние, нужно не так и много магической энергии. Лайлите должно было хватить, хоть её резерв ещё не восстановился полностью.

Для Леры это был первый опыт портального перемещения. Она во все глаза смотрела, как действует мать. Лайлита стряхивала магию с кончиков пальцев, примерно так же, как это делает Лера, только эффект был совсем другим. Магия слетала лёгкими, едва заметными облачками, клубилась, сгущалась, образуя плотную туманную завесу.

Лера знала, что это и есть портал. Уже видела что-то подобное, когда к ней в ванную комнату переместился Вилзорт. Она почувствовала лёгкое волнение перед тем, как вступить в густые клубы пара. Мать держала её за руку.

— Просто глубоко вдохни. Неприятных ощущений не будет, — пообещала она.

Они синхронно сделали шаг. Ощущения были действительно скорее приятными. На пару мгновений земля ушла из-под ног. Как в скоростном лифте, когда он резко трогается вниз, или на американских горках в самой высокой точке. Невесомость. Леру связывала с реальностью только рука матери, крепко сжимающая её руку.

Хватка ослабла, когда Валерия почувствовала под ногами твёрдую поверхность. Она вышагнула из клубов пара и… обнаружила себя в своей общежитской ванной комнате. Почему портал привёл именно сюда? Как и у брата. Видно, магия выбирает самую безопасную точку, и ванная ей кажется именно такой.

— Сегодняшней ночью мне нужно ещё кое с кем повидаться, — сказала Лайлита, прощаясь.

Она шагнула в ещё не растаявший туман и исчезла. К кому это она? К Вилзорту? Вряд ли мать захочет будить его посреди ночи. Скорее, к Ольшанскому. Почему Корнелия сказала, что отец не будет до конца счастлив без Лайлиты? Ален её любит? А она?

Разве можно уснуть, когда тебя терзают болезненные вопросы, а воспоминания о пережитом дне стоят перед глазами, как живые? Лера оставила попытки заснуть. Вместо этого достала из тумбы книгу настоятеля башни. Чтение — прекрасный способ унять волнение. Она ведь так и не дочитала роман Вилзорта. Там ещё оставалось около двадцати глав.

Это были мини-истории о постояльцах башни, которые по разным причинам просили у настоятеля временного убежища или просто останавливались проездом. Главы шли не в хронологическом порядке, а согласно неведомой логике, понятной только самому старцу. Но Лера всё же догадалась, в какой последовательности расположил их настоятель — в порядке возрастания значимости. В конце — были наиболее запоминающиеся, наиболее волнующие. А самой последней шла история, которая запала Вилзорту в душу больше всего.

Однажды, когда он был ещё достаточно молод, к нему на постой попросилась юная красавица. Она представилась ему… виолончелисткой Кетрин. Сказала, что колесит по княжеству с гастролями.

Вилзорт всегда пускал гостей на постой, не требуя платы, а тут в него словно бес вселился — он запросил, чтобы виолончелистка расплатилась, сыграв для него. Она не стала перечить — сказала, что даст для настоятеля целый концерт.

Это был необычный концерт. Одна исполнительница и один зритель.

…Она играла на виолончели в пустом зале. Играла только для меня. Низкие звуки старинного инструмента завораживали. Я раньше никогда не замечал, что виолончель похожа на красивую женщину. Её плавные изгибы так чувственны, так безупречны.

Они были словно одно целое — виолончелистка и её поющая подруга, покоряющаяся умелым движениям смычка.

Я слушал, замирая. Никогда ни до ни после я не был так заколдован музыкой. Блаженство. Чистое неземное запредельное…

Я не знал, что в руках виолончелистки не просто виолончель, а древний артефакт. Звуки оплетают тебя, проникают внутрь, заставляют сердце раскрыться. Ты виден ей, как на ладони. Твои помыслы, твои чувства, твоя жизнь. Это ведунский инструмент. С помощью него ведуньи учатся понимать людей и понимать жизнь. Видеть прошлое, настоящее и будущее…

Я узнал об этом много позже, но не был огорчён. Напротив, тот концерт начал казаться мне ещё больше наполненным смыслом. Я бы и снова открылся для неё только ради одного того, чтобы ещё раз услышать её божественную игру. Но суждено ли нам когда-нибудь увидеться снова?..

Да почему ж не суждено?! Лера закрыла книгу абсолютно уверенная, что виолончелистка Кетрин и ведунья Корнелия — это одно и то же лицо. Она встала с кровати и под светом настольной лампы начала писать благодарственное послание Вилзорту. Во-первых, выразила восторг по поводу того, насколько интересна книга. Во-вторых, осторожно, но настойчиво попросила подумать его о том, чтобы напечатать роман внушительным тиражом, а в-третьих, как бы невзначай рассказала, что героиня его романа очень напоминает ей ведунью из башни на окраине столицы, у которой Лере приходилось бывать.

Она надеялась, что после её намёка Вилзорт найдёт дорогу к своей виолончелистке и ему удастся ещё раз (а может и не раз) послушать, как играет Корнелия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Написание послания удивительным образом умиротворило Леру. Она наконец-то почувствовала, что её клонит в дрёму. Вернулась в кровать и мгновенно уснула.

Сколько времени она проспала? Часов двенадцать, не меньше. Когда проснулась, солнце било в окно прямыми лучами, как в полдень. Первой мыслью было — проспала. Почему Тереса не разбудила? У неё способность и мёртвого с постели поднять, если речь о том, чтобы не опоздать на занятия.

Лера подскочила, как ошпаренная. И только в этот момент вспомнила, что сегодня же выходной. Уф! Можно даже лечь и ещё поспать. Но спать уже не хотелось. Она слышала оживлённые голоса одногруппников, раздающиеся, судя по всему, из общей комнаты. Завтракают и что-то обсуждают. Любопытство заставило мгновенно привести себя в порядок и присоединиться к ним.

Как оказалось, они не завтракали, а уже обедали. В полном составе, не считая Бланки. Почему она всегда отрывается от коллектива? И пусть отличницы не было, зато состав был расширен Златой.

— Лерочка, проснулась, — обрадовалась она.

— Я так понимаю, тебе не суп, а кофе? — подтрунила Тереса, подвигая кофейник к Лере поближе.

— Поздно вчера заснула? — сочувственно поинтересовался Филипп. — Ты если что обращайся. У меня чаёк есть дремотный. С цветами и плодами сон-травы.

Лера благодарно улыбнулась. Но с дремотным чаем она, пожалуй, пока повременит.

— А мы тут обсуждаем, как бы нам Злату в турнирную команду включить, — ввёл в курс дела Марчел. — Она хочет с нами.

— Очень хочу, — кивнула кудрявой головой сестра. — Так хочу, Лерочка, так хочу. Но я всего лишь вольный слушатель. Кто ж мне разрешит участвовать в турнире?

Суета последних дней совсем выбила у Леры из головы, что на завтра назначено первое состязание студенческого турнира. Команды давно сформированы и утверждены. Добавить нового участника практически нереально, даже если он студент, а не вольный слушатель. Но как же было бы здорово, если бы всё-таки получилось. Лера видела, насколько сестра горит желанием. И не только она.

— Может, попробовать поговорить с Тоцким-младшим? — предложила Тереса. — Однажды он уже разрешил Злате стать вольным слушателем. Может, и в турнире участвовать позволит?

— Это хорошая идея, — оживился Марчел. — Думаю, надо пойти к нему всей группой. Прямо сейчас. Завтра будет поздно.

— Я ходить, — проявил солидарность Муачо. — Золотой девочка в команде — удача, — на его лице расцвела широкая белозубая улыбка.

— Сегодня выходной, — с досадой напомнила Моника. — Преподавателей нет на месте.

— Есть, — возразила Тереса. — По крайней мере, с утра были. Когда я возвращалась в общежитие со спортивной площадки, видела, как оба Тоцких заходили в административный корпус.

— Значит, нужно поторопиться, — по-деловому заметил Лем. — В выходной день они могут покинуть рабочие места гораздо раньше, чем обычно.

— Логично, — похвалила Тереса и тут же отдала команду: — пять минут на сборы и выходим.

— Правильно, — поддержала старосту Лера. — Надо идти. Вы — к Тоцкому-младшему, а я беру на себя разговор с Тоцким-старшим. Будем атаковать по всем фронтам.

Говорила она бодро и залихватски. А в груди — смятение. Она ещё не виделась с Яном после того, как выяснилось, что их помолвка стала не нужна. Они теперь просто ректор и студентка. Всё вернулось к нулевой точке отсчёта.

В кармане завибрировал мобильный кристалл. Лера вышла из общей комнаты в коридор, чтобы прослушать сообщение. От Тоцкого. Лёгок на помине. Она приложила руку к шершавой поверхности. Кристалл показался горячущим.

— Валерия, жду вас в своём кабинете, — ректорский безапелляционный тон. — Захватите договор… — пауза. — Тот, который свёрнут в трубочку…

Глава 65. Не смей!

Как и велела Тереса, вся группа буквально через несколько минут была готова отправиться в административный корпус отстаивать право Златы участвовать в турнире. Даже Моника умудрилась успеть до дедлайна — и переоделась, и прихорошилась.

Дружной командой одногруппники вышли из общежития. Лера шагала впереди всех, решительная, энергичная и напористая — настроенная на категоричный и бескомпромиссный разговор с Тоцким. Она будет просить за сестру о включении её в команду, и она будет выяснять, зачем и почему была вызвана в его кабинет в такой, можно сказать, ультимативной форме.

— Лерочка, мне столько всего нужно тебе рассказать, — Злата пристроилась шагать рядом. — Ой, ты, наверное, даже не поверишь.

Она сияла ярче осеннего золотого солнца. Видно было, что у неё действительно сенсационная новость.

— Представляешь, папа уже знает про Вилзорта! Но не думай, это не я ему рассказала. Они сами собой встретились. Отец зашёл в аптеку купить средство от пятен, а там…

Злата начала взахлёб рассказывать, как Ален и Вилзорт совершенно случайно оказались в одном месте в одно время. Событие потрясающе невероятное. Лере сразу передался жизнерадостный настрой сестры.

— Я сначала услышала эту историю от Вилзорта, а потом от отца, — Злата лучезарно улыбалась. — Лерочка, всё получилось в сто раз лучше, чем мы думали. Они не просто поладили, они уже и планы какие-то совместные строят. Папа так счастлив.

Лера почувствовала острое желание увидеть их вместе — отца и сына. Напитаться такими же эмоциями, как у сестры. И что-то ей подсказывало, что желание вскорости исполнится.

— А ещё, Лер, представляешь, я кое-что поняла… про дьера Энтони.

— Энтони? — Валерия опешила от неожиданной смены темы разговора.

— Да. Вчера вечером мы с Вилзортом много разговаривали. Про отца и не только. Обо всём на свете. Разговор зашёл об академии, в которой он учится, и как-то незаметно перетёк на однокурсников, в частности на Габриелу.

— Мне он тоже про неё рассказывал, — кивнула Лера. — Это она, благодаря своему дару, смогла понять, что у него есть сестра-близнец.

— Когда он говорил о ней, — продолжила Злата, — мне не давало покоя чувство, будто я её знаю. Вернее, не столько её саму, сколько её историю. Она сбежала от кого-то, прячется. У неё была несчастная любовь. Большое разочарование. Мне это всё что-то напоминало. Я попросила Вилзорта описать Габриелу, и картинка сложилась. Представляешь, это оказалась девушка из моего видения. Помнишь, в кабинете дьера Энтони я увидела недавний слой прошлого? Сцену расставания. Чувственную и грустную. Я уверена, что это с ней дьер Энтони и расставался, с Габриелой.

Вот мир тесен. Вернее, миры. Неужели невеста Энтони, с которой они по непонятной причине расстались, прячется от него в академии, в которой учится Вилзорт?

— Я тоже очень удивилась совпадению, — догадалась Злата о ходе мыслей сестры. И перейдя на шёпот, поделилась сомнениями: — Лер, я теперь не знаю, нужно ли рассказать дьеру Энтони, где ему искать его сбежавшую невесту. Мне показалась, у него были к ней сильные чувства.

Это сложный вопрос. Неизвестно, почему они расстались. У Габриелы были какие-то веские причины. В таких делах нужна деликатность — лучше не вмешиваться. Хотя, с другой стороны, мужчина имеет право бороться за свою любовь. Может, стоит ему помочь?

— Не смей, понял?! — чей-то очень тихий, но импульсивный возглас заставил отложить на время размышления об Энтони и покрутить головой в поисках источника звука.

Тереса и остальные одногруппники сильно отстали. Оно и понятно — эмоциональный разговор заставил Валерию со Златой вышагивать быстро. В этот момент они как раз проходили мимо спортплощадки. А она не пустовала. На одном из тренажёров Лера заметила Кацпера. Это её не сильно удивило. Он вечно здесь отирается. Несмотря на все свои злоключения, несмотря на то, что был проучен, он всё равно считает площадку своей.

А вот того, кто стоял недалеко от Кацпера, Лера не ожидала здесь увидеть — Бланка. Она была взъерошенной и разгорячённой, будто только что проделала серию тяжёлых упражнений. Странно. Отличница никогда не проявляла особого интереса к спорту.

Они оба: и Кацпер, и Бланка смотрели друг на друга негодующе и запальчиво, никого вокруг не замечая.

— Не смей! — процедила сквозь зубы Бланка.

О чём это она?

То, что произошло дальше, лишило дара речи. Отличница тряхнула кистью — в точности, как это делает Лера. Один в один. Как под копирку! В то же мгновение раздался громкий зловещий металлический скрежет и тренажёр, на котором сидел Кацпер, погнулся.

Он выругался и с досадой стукнул кулаком по железяке. Видимо, силу удара не рассчитал — взвыл от боли.

Бланки уже и след простыл, а к спортплощадке бежали со всех сторон студенты. И первыми были на месте Тереса и одногруппники. Они смотрели непонимающе. В их взглядах Валерия читала немой вопрос: что произошло? Она бы с удовольствием ответила, если бы для начала кто-нибудь ей самой объяснил, что это сейчас было? У Бланки, что, магия Ольшанских? Как такое может быть?! Почему у неё получилось сделать в точности то, что делала Валерия? Крушить тренажёры — это, вообще-то, Лерина прерогатива. И потом, насколько она поняла, у Бланки же совсем другой дар — дар ведуньи.

— Злат, ты видела?

В глазах сестры, расширившихся до размера блюдец, светилось сплошное недоумение.

Кстати, один раз уже такое было. Когда-то Кацпер оказывался зажат тренажёром не по вине Леры. И ведь виновник инцидента так и не был найден. И сам Кацпер тоже не назвал обидчика. Так может, в тот раз, как и сейчас, это было дело рук Бланки?

Гул студенческих голосов неожиданно как по команде стих. Лера догадалась почему. Она развернула голову и увидела приближающегося к спортплощадке Тоцкого.

Дежавю… Когда-то такое уже случалось. В первый день появления Леры в академии. Воспоминания нахлынули волной. Тогда она, новоиспечённая набедокурившая студентка, столкнулась лицом к лицу с гневом грозного ректора.

Она уже и забыла, как Ян непередаваемо неотразим в гневе. Как по-особенному горят его злющие тёмные глаза, как угрожающе сдвигаются брови, образуя складку на лбу, как наэлектризовывается пространство вокруг.

И вся эта наэлектризованность, все эти громы и молнии предназначались персонально ей.

Тоцкий остановился в шаге от Леры. Горячий и бурлящий. Невыносимо захотелось оказаться с ним, таким заведённым и доведённым до белого каления, один на один. Она всеми силами пыталась сохранить спокойствие, но сердце разгонялось всё быстрее и быстрее.

И что ей делать? Оправдываться, что она ни при чём? Сдавать Бланку? Нет, Лера предпочитала тактике защиты тактику нападения.

— Дьер й-Ян, — она вскинула голову и воинственно расправила плечи, — вы вызывали в свой кабинет? Тогда пройдёмте. Я захватила то, что вы просили.

Глава 66. Аметист Тоцких

Валерия зашла в кабинет вслед за Тоцким решительно и безоглядно. Грудь жгло предчувствие, что как только они с Яном останутся один на один, что-то произойдёт. Что-то горячее, взрывоопасное и вопиющее. Что-то кардинальное и неотвратимое. Что-то такое, что… может, лучше сбежать?

Бежать было поздно. Стоило Лере переступить порог, как Тоцкий закрыл дверь, отрезая ей пути к отступлению. Его глаза ещё больше потемнели, только теперь их блеск был не столько гневным, сколько довольным и злокозненным. В них читалось: попалась, птичка?

— Садитесь, — он пододвинул ей стул.

Ага, Лера сядет, а он начнёт вести воспитательную работу? Строжиться и возмущаться по поводу покорёженного тренажёра? Тогда уж лучше остаться в вертикальном положении.

На её стоячий протест Тоцкий ответил тем, что тоже не стал садиться. Они воинственно смотрели друг на друга. Лера ждала, что сейчас на неё обрушится назидательная речь, призванная объяснить, как нехорошо, когда студенты нарушают правила и дисциплину. Но Тоцкий пока не проронил ни слова. Молчащий Тоцкий ещё опаснее, чем назидающий. Стоит тут, сверкает глазами, электризует. Грозный строгий ректор, красивый до невозможности. Явно ведь что-то затевает.

— Дьер Ян, почему вы молчите? Проводите среди меня воспитательную работу! — на всякий случай потребовала Лера.

— А я потому молчу, Валерия, что думаю, какое бы взыскание на вас наложить, — его улыбка вышла коварной и провоцирующей. На что-то намекающей. В общем, ректор не должен так улыбаться студентке. — Учитывая всю тяжесть вашей вины, думаю назначить десять, нет, двенадцать часов отработки — по два часа в день. Всю следующую неделю, не планируйте никаких дел. Сразу после занятий — в мой кабинет. Я буду назначать вид отработки.

Тоцкий снова сделался довольным и даже каким-то зловредно мечтательным. Видимо, придумывает, что бы такое изуверское назначить в качестве отработки. Какое коварство!

— То есть вы даже не допускаете мысли, что в инциденте нет моей вины? — возмутилась Лера. — Это не педагогично!

— Мне приходится отключать в себе педагога, когда дело касается вас.

— Почему?

— Потому, что мне досталась самая невыносимая невеста.

Ах так? Невыносимая?

— А ничего, что я никакая не невеста? — парировала Лера.

Она инстинктивно начала скручивать в трубочку и без того изрядно помятый документ.

— Кстати, будьте добры, передайте мне договор, — Ян потянулся к бумагам, которые Лера терзала в руках.

— Чего это?

Она не отдаст документ. Однако Тоцкий уже успел ухватиться за край. Они азартно и экспрессивно попытались отвоевать бумаги друг у друга, перетягивая туда-сюда. Пока листы с весёлым треском не порвались.

С секунду Лера и Тоцкий недоумённо смотрели на половинки листов в своих руках. Но Лера пришла в себя первой.

— Что и требовалось доказать, — злорадно заявила она. — Я вам не невеста. Документа больше нет.

— Пока нет, — невозмутимо произнёс Тоцкий.

Он сел за свой стол, достал лист бумаги и, демонстративно обмакнув перо в чернильницу, начал что-то писать.

— Что значит "пока"? — насторожились Лера. — Что это вы пишете?

— Составляю текст нового договора помолвки, — нагло заявил он. — Нижеподписавшаяся Валерия Ольшанская, берёт на себя обязательство… — начал он диктовать сам себе и сам же под свою диктовку записывать, — …стать супругой ниже подписавшегося Яна Тоцкого, — он снова обмакнул перо в чернила, продолжая нагло улыбаться, — и родить ему трёх… хотя нет, я же люблю детей… семерых наследников.

Валерия задохнулась от этого вопиющего неслыханного нахальства. Договор он составляет. Ну, хорошо. Тогда Лера за себя не отвечает. Она тоже кровожадно улыбнулась и тряхнула кистью. В ту же секунду чернильница на столе Тоцкого с оглушительным хлопком взорвалась. Три раза ха!

Когда-то Лера уже проделывал этот фокус. Только в прошлый раз получилось непроизвольно, а сейчас целенаправленно.

Чернильное пятно растекалось по бумаге. Тоцкому пришлось применять магию, чтобы ликвидировать последствия.

— Талантливая мне досталась невеста, — похвалил он. — Этот талант ещё бы и в мирное русло.

— Я не невеста! — Лера лёгким движением кисти подбросила в воздух бумаги.

Они кружили по всему кабинету. Фееричная картина. Тоцкий едва успевал ответной магией сдерживать от взлетания в воздух более тяжёлые предметы.

— Я вынужден сменить тактику, — предупредил он.

Одним молниеносным прыжком Ян выбрался из-за стола и подскочил к Лере. Его движения и дальше были стремительными. Он притянул её к себе с ураганным напором. Она испугаться не успела. Не успела моргнуть, не успела ахнуть, не успела набрать побольше воздуха в лёгкие. А он бы ей пригодился. Потому что в следующее мгновение её погрузили в затяжной поцелуй.

Голова закружилась и затуманилась. Мир поплыл. Ян хотел её нейтрализовать? Она полностью нейтрализована. Чувства обострились и сконцентрировались на том, что происходило между ними. Он начал настойчиво, у него была цель, но он, как и она, увлёкся, и забыл о цели. Они целовались вопиюще долго — вечность. Не могли насытиться друг другом.

— Почему с тобой всё всегда не по плану? — возмущался он и снова целовал. — Ты меня спровоцировала. Всё должно было быть не так.

— А как?

— Я собирался порвать документ помолвки на твоих глазах. Эффектно, на мелкие кусочки.

Она ощутила, как его губы растягиваются в ироничную улыбку.

— Я собирался сказать красивую пафосную фразу, что этот документ о договорном браке не стоит и ломаного гроша. А дальше… — Ян, наконец, нашёл в себе силы отстраниться. — …дальше я собирался сделать тебе предложение.

У Леры волнением сковало грудь. Ян собирался сделать ей предложение?

— Эффектно порвать договор у меня уже не получится, с этим мы справились совместными усилиями. Зато вторая часть плана вполне осуществима.

Ян вынул из кармана бархатную коробочку. У Леры дыхание перехватило. Бесконечно красивый мужчина, её ректор, с бархатной коробочкой в руках — оказывается, это самая волнующая картина, какую можно только представить.

— Здесь обручальное кольцо, — он открыл коробку. — С особым камнем. Аметист Тоцких. Артефакт-оберег.

Кольцо выглядело утончённо и изящно — ободок из жёлтого металла и синий огранённый камень.

— Я хочу. Очень сильно хочу, чтобы ты стала моей невыносимой невестой, — тёмные глаза смотрели прямо в глаза. — Ректор не должен испытывать чувства к студентке. Это не педагогично, но я испытываю. Мне кажется, они родились, ещё когда первый раз увидел тебя.

Предательское сердце забилось бешено — миллион ударов в минуту. Оно билось где-то в горле и в ушах. И не получалось вдохнуть полной грудью. Лера понятия не имела, что она настолько сентиментальная. Что ей так важно было услышать эти слова. Что они её так тронут, так ошеломят, так убьют и воскресят.

— Ты согласна стать моей невестой?

Глава 67. Сквозняки — дело непредсказуемое

Согласна ли Лера?

Тёмные глаза напряжённо ждали ответа…

Она пыталась включить мозг. Ей нужен был здравый смысл и логика. Это ответственное решение. Может не надо спешить?

Бум… Бум… Бум… Сердце кувалдой билось о грудную клетку, не давая думать.

Если Лера скажет "да", это будет означать, что она приняла этот мир, как родной. Это будет означать, что она согласна остаться здесь, забыть о своём плане вернуться домой после окончания академии.

Она готова?

Бум… Бум… Бум… Грудь ломило от неистового исступлённого сердцебиения. Что ж ты, сердце, так ошалело? Почему рвёшься из груди? Чтобы Лера послушала тебя? Твоих подсказок? Твоих шальных команд?

Глупое-глупое сердце. Да разве можно отказать такому мужчине? Разве Лера смогла бы? В нём встроено что-то такое, чтобы её тянуло к нему как магнитом, чтобы рядом с ним она вскипала. Что ей делать в земном мире, если там не будет его? На кой чёрт ей такая свобода? Она чувствует себя свободной только когда он в пределах видимости. А ещё лучше, когда он почти в плотную. Как сейчас…

Его тёмные глаза терпеливо ждали. Терпеливо? Какой там! Они требовали "да". Умоляли и угрожали. Типа: только попробуй сказать "нет", назначу десять, нет, двадцать часов отработки. И вообще, я — ректор, а ты — студентка, должна слушаться. И, кстати, что бы ты ни ответила, я всё равно буду добиваться тебя, и поверь, рано или поздно добью. Такой добьёт. Лера не сомневалась…

Она уже знала, что ответит. Почему же молчит? Зачем мучает его? Она видела, какое мучение доставляет ему каждая секунда её молчания. И это было лучшим доказательством, как она любима и желанна. Ох, Лера, ты попала. Любовь такого мужчины — это твой личный упоительный армагедон.

— Я согласна стать твоей невыносимой невестой, й-Ян.

Она наслаждалась его реакцией на свои слова. Он резко втянул воздух, зрачки расширились, а на лице появилась улыбка. Вообще-то, серьёзный момент. Он, кажется, старался справиться со своими губами, чтобы они не плыли в разные стороны, но не мог. Довольная улыбка не сходила с лица. Счастлив. Адски счастлив.

Он наклонился к ней для поцелуя. Они легонько коснулись губами. Именно коснулись. Это и поцелуем-то назвать сложно. Мало! Лера издала недовольный нечленораздельный звук. Но Ян к её протесту остался равнодушен. Он отстранился для более важного дела, чем поцелуи.

— Руку, невеста, — потребовал он.

На Лерин безымянный палец надели кольцо. Золотой ободок с аметистом Тоцких. Его губы при этом нагло прошептали:

— Моя.

Собственник.

И вот теперь, когда Лера была окольцована, Ян решил плотно заняться поцелуями. Она обвила его шею руками и тоже нагло прошептала:

— Мой.

Они так увлеклись друг другом, что не сразу услышали звуки шагов и голоса, раздающиеся из коридора. Их привёл в чувства только стук в дверь. Он был таким резким и настырным, что мёртвого бы поднял на ноги.

Лера и Ян отстранились друг от друга. Они дышали часто и прерывисто, и он при этом ещё умудрялся ругаться и сыпать проклятиями в адрес того, кто посмел помешать. Лера была с ним согласна, вот только… вообще-то, это рабочий кабинет ректора и посетители имели полное право желать аудиенции.

Тоцкий ещё немного повозмущался, но всё же вынужден был, вернув голосу ректорскую строгость, произнести:

— Входите.

Лера тоже постаралась придать лицу невозмутимости. И правильно сделала, потому как в кабинет зашёл, если не сказать ворвался, Тоцкий-младший. Причём, он был не один. За ним втиснулась вся Лерина группа под предводительством Тересы.

— Дьер Ян, — не успев переступить порог, начал Энтони. — мне доподлинно известно, что Валерия не виновата в инциденте…

Ого! Вот у Леры друзья! Уже успели Тоцкого-младшего настропалить заступиться за неё.

— …поэтому просим не наказывать Валерию, — смело выступила вперёд Тереса, — …ой, — она ошарашено посмотрела по сторонам, — или вы уже наказали?

Не только староста, но и остальные, с нескрываемым удивлением осматривали кабинет. Разбросанные кругом бумаги и мелкая канцелярия создавали впечатление, что тут только что произошло побоище. Лера чувствовала, что и вид у неё был таким, будто она была самой непосредственной участницей этого побоища — красная, растрёпанная, запыхавшаяся.

— Сквозняк, — не моргнув глазом пояснил Тоцкий.

У одногруппников лица оставались вытянутыми, зато Энтони, напротив, повеселел.

— Сквозняки — дело такое, — Лере показалось, он подмигнул брату, — непредсказуемое.

— Я разберусь с инцидентом, — заявил Тоцкий. — И накажу виновных. На Валерию, если она ни при чём, взыскания накладывать не буду.

У Тересы радостно блеснули очки — отбила подопечную от гнева ректора.

— Все свободны, — скомандовал Тоцкий. — А вы, Валерия, задержитесь. Наш разговор не закончен.

Лера видела, как он жаждет поскорее продолжить их "разговор". Но Тереса и её команда с места не сдвинулись. Валерия догадывалась почему. Перед ними ещё одна задача — добиться разрешения включить Злату в турнирную команду.

А эту часть задания Лера, между прочим, обещала взять на себя. И она не собиралась отступать. Она взглядом и мимикой подала Тересе сигнал, что, мол, всё под контролем. Лера помнит, что взяла обязательство обработать Тоцкого.

Тереса расшифровала посыл. Она поняла, что Лера знает, что делать. Вся команда тут же ретировалась. Энтони тоже исчез. Валерия и Ян остались одни.

— У тебя внушительная группа поддержки, — хмыкнул он, приближаясь. — На моей памяти не было таких массовых актов в защиту студентки от ректорского гнева.

Лера победно улыбнулась.

— Да, у меня много верных друзей.

— Ладно студенты, но как ты из Энтони сделала борца за права попранных? — Ян сделал ещё один шаг в её сторону.

Он всем видом показывал, что хочет продолжить с того места, на котором они остановились, но Лера перехватила инициативу.

— Они приходили не только заступиться за меня. Мы все хотим, чтобы ты позволил включить Злату в турнирную команду.

— Злату? — Ян приблизился вплотную. Его горячие ладони легли на плечи. — Она же не является студенткой.

— Так сделай её студенткой!

Слова прозвучали воинственно и экспрессивно.

— Приказываешь ректору? — Ян хищно улыбнулся. — Ай-ай-ай, какое нарушение субординации! — его руки начали нагло расстёгивать пуговицы на её кофточке. — Какая непростительная дерзость!

Он стянул с неё кофту, обнажая плечи и шею. И там, где только что были его руки, она почувствовала его губы.

Чёрт! Как заводит! Но Лера держалась.

— Ян, у неё способности. Проснулась магия. Она проявила себя добросовестной и ответственной в качестве вольного слушателя, значит, и студенткой будет прилежной…

Последние слова были больше похожи на ахи. Тоцкий продолжал мучить её шею поцелуями. Тело предательски отзывалось — наливалось приятной напряжённой тяжестью. Но Лера мужественно гнула своё.

— Я готова взять ответственность за её успеваемость… Ян! — она вцепилась в его плечи, — слышишь?

Он нехотя оторвался. Поднял на неё глаза.

— А ты знаешь, что с просьбой зачислить Злату в академию ко мне уже обращались? Ты не первая.

— Не первая?

Ольшанский, что ли, для дочери расстарался?

— Да, тут уже был доброволец, готовый взять ответственность и за неё, и за её успеваемость. Уверял меня, что по основным предметам он её уже подтянул.

— Марчел?

Во даёт!

— И что ты ему ответил?

— Сказал, подумаю…

Лера сильнее сжала его плечи.

— …но я всё ближе и ближе к положительному решению, — Ян лениво улыбнулся и вернулся к поцелуям…

Какие это были поцелуи!..

Глава 68. Прямо на экзамене

Утреннее солнце заливало веранду золотым светом. Какая чудесная в этом году осень! Словно заняла у лета беззаботного бархатного тепла. Ален встречал утро за большим круглым столом вместе с тремя своими детьми. Сегодня ожила его давнишняя мечта, казавшаяся несбыточной: большое семейство завтракает вместе, и он во главе. Какой же ты счастливчик, старый лис!

Ален переводил взгляд с одного своего чада на другого — его распирала гордость. Вот они — перед ним, неугомонные, шумные, молодые, красивые, такие разные и все одинаково нежно любимые: золотая лисичка Злата, упрямая и дерзкая зеленоглазая Валерия, его точная копия, и Вилзорт, совсем юный, а деловая хватка Ольшанских уже видна. Ух!

Прислуга сновала как заведённая, выставляя на стол яства. Ален ещё не знал в точности, что любит каждый из его вновь приобретённых детей. Потом он обязательно изучит их вкусы, чтобы баловать. А пока заказал всего. Пусть стол ломится от деликатесов.

Девочки проявляли умеренный интерес к яствам, зато Вилзорт сопровождал каждое новое блюдо довольным взглядом. Зря Ален боялся не угодить сыну с едой. Тот со здоровым юношеским аппетитом ел всё: и бекон, и яичницу, и кукурузные хлебцы с ломтями жареной рыбы, и тосты с паштетом флевьё, и все виды десертов перепробовал. Ален только усмехался и вспоминал себя в молодости.

— Я думал над твоим предложением, отец, — сказал Вилзорт, ловко расправляясь с утиной грудкой под малиновым соусом.

Вчера Ален просил его подумать о том, чтобы остаться здесь, с ним. Они могли бы быстро уладить формальности с переводом Вилзорта в местную академию. И Ален начал бы постепенно вводить сына в семейный бизнес. Он видел, что его мальчишка хваткий и шустрый. Ох, наведёт он шороху в бизнес-империи, которую выстроил Ален, вольёт свежие идеи, свежую кровь. Ольшанский представлял, как будет приезжать на деловые встречи со своим умным красавцем-сыном, и отцовское сердце заходилось от гордости. Но что решил сын?

— Я остаюсь.

— Вил, ты красавчик! Ты классный, братишка! — обе девочки пришли в радостное оживление.

Что уж говорить об Алене — он сиял.

Когда один из официантов принёс блюдо с блинчиками, Ольшанский подал ему знак, наполнить тарелку Златы. Вкусы своей золотой малышки он, к счастью, знал.

— Девочка моя, они с шоколадом, а шоколад стимулирует мозговую деятельность.

Сегодня с самого утра у малышки вступительный экзамен в академию. Тоцкий согласился принять её посреди учебного года, если она сдаст на "отлично". Оказывается, Злата давно готовилась к поступлению. Если бы Ален знал, что малышка так сильно хочет учиться, то сделал бы внушительный взнос в фонд академии и надавил бы на Тоцкого — Злату бы зачислили без всяких экзаменов. Когда вчера вечером он ей предложил устроить поступление без лишних хлопот, она отказалась. Улыбнувшись, решительно заявила: "Папочка, я сама. Я смогу! Я готовилась". Он узнавал свою упрямую и целеустремлённую породу. Что бы там ни было, она Ольшанская до кончиков ногтей. Ему бы хотелось всё-таки её подстраховать, щедро пополнив бюджет академии, но он сдержался. Малышка должна знать, что он в неё верит.

— Ей кофе покрепче, — скомандовал он официанту. Кофе же тоже способствует мозговой активности.

Проклятье! Ален волнуется перед её экзаменом больше, чем она сама.

— У меня важная новость, — привлекла к себе внимание Валерия.

Она комкала в руках салфетку. Его девочка взбудоражена. Глаза сияют, взгляд мечтательный. Ален догадывался, что она скажет.

— Вчера мы с Яном Тоцким разорвали нашу помолвку… А потом он сделал мне предложение, и я согласилась.

У Ольшанских всё не как у людей. Разорвать, чтобы снова заключить. Его дочь!

— Лерочка, — Злата бросилась к сестре обниматься. — Поздравляю! А я знала, я знала, что так и будет! Я всё видела! Вы так подходите друг другу!

— И я знал, — улыбнулся Вилзорт. — Как бы иначе вы с ним пенал смогли открыть? Поздравляю, сестрёнка!

И Ален знал. Он же разговаривал с Тоцким пару дней назад и пообещал прибить его, если он дотронется до дочери прежде, чем она скажет ему "да". И Тоцкий заверил, что она скажет. Он всё сделает, чтобы сказала. Тоцкие тоже упрямые. Его дочь и Ян друг друга стоят. Ален это сразу видел. Сразу знал, что потом ещё спасибо скажут. Ох, и хитёр ты, старый лис!

— Девочка моя, мы устроим самую сумасшедшую свадьбу! — усмехнулся Ален. — Всё, что ты захочешь — любое безумство.

А у самого мысли уже бежали дальше. Он был лишён возможности видеть, как растут его дети — ничего, отыграется на внуках. Вот где он собирался не пропустить ни одного важного события.

— Доброе утро, — на веранду вошла Лайлита.

Немного притомлённая и не выспавшаяся… и божественно красивая в этой лёгкой небрежности. Ален был горд, что это он причина её бессонной ночи.

— Я опоздала? — она заметила, что завтрак уже подходит к концу.

— Немного.

Она так сладко спала, что Ален не стал её будить. Хотел дать ей ещё немного времени подремать, потому что следующую ночь он опять планировал сделать бессонной.

Он не мог насытиться ею. Тут ему тоже придётся навёрстывать упущенное. Хотя впереди у них ещё целая вечность. Вчера ночью утомлённая и разнеженная после его горячих ласк, она призналась, что любит. Всегда любила только Алена. И хоть убеждала себя, что нельзя любить того, с кем провела всего одну ночь. Но чувства оказались сильнее логики. Она завершила все дела в своём мире и вернулась сюда, к Алену, чтобы остаться с ним навсегда. Эх, какой же ты счастливчик, старый лис!

У входа в кабинет Энтони толпилась вся Лерина группа. Именно тут Злате предстояло сдать вступительный экзамен. Все единодушно считали хорошим знаком, что Тоцкий назначил экзаменатором брата. Одногруппникам казалось, что Энтони симпатизирует Злате и специально заваливать её не будет.

Марчел постоянно что-то нашёптывал ей — давал последние наставления. Лере это почему-то напомнило поведение тренера по боксу, когда он настраивает своего подопечного, сидящего в углу ринга, на поединок. А Злата, ничего, держалась молодцом. К бою готова. От волнения дрожали руки, но на лице всё равно была улыбка.

Тереса и её команда с удовольствием бы дежурили под кабинетом для моральной поддержки. Но башенный колокол позвал на первую пару. Пришлось пожелать удачи и шагать в учебный корпус. Со Златой остался только Марчел — наплевал, что за прогул назначат отработку.

Лера сидела на лекции как на иголках. Она верила, что у Златы всё получится, но при этом волнение не отпускало. Может, стоило настоять, чтобы Злату приняли без экзамена? Вчера, когда они с Тоцким разговаривали о ней, он был в таком состоянии, что на всё бы согласился. Но Лера сама не стала настаивать на приёме без испытания. Знала, что для Златы очень важно, чтобы она поступила, благодаря своим способностям, а не ходатайству сестры или отца.

Воспоминание об их с Тоцким разговоре о Злате, который происходил во время марафона поцелуев, заставило выпасть из реальности. Монотонный голос лектора сошёл на нет. Перед глазами стояли картины "сквозняка", как это всё назвал Тоцкий. Ох, что с ними творилось. Они, хмельные и счастливые, чуть не забыли, что это ректорский кабинет и в любой момент могут явиться посетители. А если не посетители, так кто-то из профессоров или, в конце концов, уборщица.

Но не профессора и уборщицы — появился Ольшанский со Златой. У отца была идея-фикс устроить дочерям шоппинг. И он до вечера возил их по салонам и покупал наряды. А потом у него была ещё одна идея-фикс, что Лера должна заночевать в отеле, где он остановился со Златой.

День с отцом и сестрой был изумительный, но Лера успела начать скучать по Яну. Её персональный наркотик, что б его. Она не видела Тоцкого с момента их "сквозняка". А это уже казалось вечностью…

Нескончаемая лекция, наконец, закончилась. Лера выскочила из аудитории и вместе с подругами направилась к кабинету Энтони в надежде увидеть там Злату, успешно сдавшую экзамен. Но сестры не было — только Марчел, который сказал, что Энтони до сих пор её не отпустил. Он её там, что, пытает? На Энтони непохоже. Волнение усилилось.

И только в конце следующей лекции Лера получила на мобильный кристалл сообщение от сестры:

— Сдала на высший бал…

Голос был взволнованный. Но не радостно взволнованный, какой должен быть у человека, только что ставшего студентом, а по-настоящему ужасно взволнованным.

— Лер, у меня опять было видение…

Что, прямо на экзамене?

Глава 69. Неотложное дело

Лера лежала на кровати, чувствуя приятную усталость. А как тут не устать? День был исключительно богат на события. Наверное, самое главное — это поступление Златы в академию. Всё прошло как по маслу: Тоцкий-младший поставил за экзамен высший бал, а Тоцкий-старший подписал приказ о зачислении. И опачки — давняя мечта Златы сбылась. Она студентка!

Был, правда, один неожиданный побочный эффект на экзамене. Сестре снова открылись слои прошлого. По всей видимости, что-то волнующее и даже шокирующее — из ряда вон. Злате почему-то всегда открываются очень эмоциональные моменты. Только Лере так и не удалось пока узнать, что именно. Им хотелось поговорить наедине, в спокойной обстановке, но насыщенный событиями день не дал такой возможности.

Сразу после занятий начался первый этап студенческого турнира. Организаторы подготовили с виду простое задание — студентам предстояло пройти полосу препятствий. На большой лужайке таких полосы было сооружено две. Команды соревновались попарно. Кто быстрее, тот и победил. Всё просто — похоже на спортивное состязание. Только тут разрешалось применять к преградам магию.

Одногруппники Леры сразу догадались, что нужно выработать правильную тактику. Невысокий заборчик, например, проще и быстрее перепрыгнуть, чем разводить вокруг него какие-то магические манипуляции. Тратить магический резерв стоило только в непроходимых местах.

Турнир оказался делом чрезвычайно азартным. Согласно жеребьёвке, Лериной команде в соперники досталась команда Кацпера. Старшекурсники, разумеется, не хотели проиграть первокурсникам — им нужна была победа любой ценой. Только и команда под предводительством Тересы проигрывать тоже не собиралась.

Кацперовцы лидировали до последнего. Сказывался их опыт участия в предыдущих турнирах. Мостки, горки, верёвочные переправы через канавы они преодолевали быстрее. Где с магией, где без, но каждый раз опережали. Всего на каких-то пару секунд, однако сократить разрыв никак не удавалось.

Последним испытанием было добыть вымпел — треугольное полотнище с эмблемой академии. В конце каждой полосы препятствий стояло по высокому флагштоку, на которых и крепились вымпелы. Финишную прямую можно было пересечь, только с добытым трофеем в руках.

Флагшток представлял собой тонкий абсолютно гладкий шест, вскарабкаться по нему вверх — задача непростая. Но Кацперовцы пошли именно этим путём. Недооценили сложность. Шимон, видимо, считавший себя самым ловким в команде, начал подниматься по шесту. Получалось с переменным успехом — скользко. Но всё же когда Лерина команда подбежала к своему флагштоку, Шимон был уже на середине пути.

Что делать? Тоже лезть? А может соорудить пирамиду? Филипп — основание, на его плечи встанет Марчел, потом кто-то из девушек. Эффектно, конечно, но слишком долго. Решение придумал маленький гений Лем. Он же маг-стихийник — умеет работать с огнём. Просто взял и пережёг верёвку, которой вымпел крепился к флагштоку. Трофей упал прямо в руки.

Лерина команда первой пересекла финишную прямую. Возглавлял победное шествие Филипп с Лемом на плечах. Тот держал высоко над головой добытый гениальной маленькой хитростью вымпел. Поляна ревела дружеским приветствием.

После окончания соревнований, вся Лерина группа пошла в студенческий клуб отпраздновать победу в первом этапе турнира и зачисление Златы в академию. Было шумно и весело. Филипп взялся показать, как в их деревне на праздниках танцуют бризоль-пляс. Нужно было стать кру́гом и каждому закинуть руки на плечи соседу справа и соседу слева. Получался плотный дружный хоровод. Двигаться предполагалось, делая перекрёстные шаги. Танцующие кружились то по часовой стрелке, то против. Темп постепенно ускорялся. Не запутаться в ногах с непривычки получалось не у каждого. Хохоту было, когда кто-то, сбившись с ритма, повисал на плечах соседей.

В общежитие возвращались, когда уже начало темнеть. Все, кроме Златы. Отец прислал за ней экипаж. И хоть ей, как новоиспечённой студентке, полагалось место в общежитии, она решила вернуться в отель к отцу.

— Он прислал мне сообщение, что очень ждёт, — объяснила Злата.

Конечно, ждёт. Наверняка, какой-то сюрприз или подарок приготовил, чтобы поздравить с поступлением…

Вот так в голове Леры прокрутились все события дня. А потом они пошли прокручиваться по второму разу. Только теперь в фокусе воспоминаний были не одногруппники, не Злата, не победа в первом этапе турнира. В фокусе был Тоцкий. Он, разумеется, присутствовал на соревнованиях — являлся членом жюри, следил внимательно, чтобы не нарушались правила. Строгий ректор, её жених — два в одном. Будоражащее сочетание. Она иногда ловила на себе его особенный взгляд. Он выбивал её из колеи. Просто бах — и выпала на секунду из реальности. Такие моменты любят эпически обставлять в фильмах. Проникновенная музыка, размытая картинка и только он и она в фокусе. Зрителям дают понять, что в этих двоих заключён весь смысл, остальное не важно. Всё, что случилось до, нужно было лишь ради этого мгновения.

Лера никогда не была сентиментальной, смотрела подобные фильмы с ироничной улыбкой, а не с замиранием сердца. Кто ж знал, что найдётся один вопиюще невозможно соблазнительный ректор, который заставит сердце замирать. Он смотрел на неё и где-то внутри звучала та самая проникновенная музыка, и появлялось убеждение — всё, что случилось раньше, нужно было лишь для того, чтобы они с Тоцким встретились.

Сентиментальные мысли шли дальше. Лера представляла, как завтра они снова пересекутся с Яном. Это будет с самого утра на лекции по основам магической медицины — она первой в расписании. Он начнёт рассказывать новую тему, и Лера опять будет ловить его многозначительные взгляды. Хорошо, когда твой жених — ректор, можешь совмещать полезное с приятным: учёбу и свидания. Хотя какое это свидание — обмен взглядами во время лекции? Вот если он её на отработку вызовет после занятий — совсем другое дело. Уж она ему покажет, имеет ли он право вызывать её на отработку, если её вина в инциденте с тренажёром не доказана. Так покажет, так покажет, ух, как покажет… Под мысли, как именно она будет возмущаться и что произойдёт потом, Лера начала отключаться. Хоть время было ещё и не такое позднее, но, видимо, сказывалась накопившаяся усталость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Однако окончательно впасть в сон ей не дали. Раздался резкий и настойчивый сигнал от мобильного кристалла. Лера аж на кровати подскочила. Зачем так пугать? Убьёт, кто бы там ни был! Оказалось — Тоцкий.

— Валерия, у нас неотложное дело. Очень важное. На всю ночь. Жду тебя у выхода из общежития, — прозвучало напористо и многообещающе.

Гнев тут же прошёл. Ладно уж, не будет Лера его убивать, разве только чуть-чуть, для профилактики.

Она собиралась резво, в сладком предвкушении захватывающего приключения. Какое важное дело может быть ночью? Корнелию подслушивать? Уже не актуально. Тогда что?

Лера выскочила в коридор и бодрым шагом направилась к лестнице. Когда спустилась на один пролёт увидела поднимающихся вверх Муачо и Лема. Ну, Лема-то почти видно не было — его скрывала огромная вязанка лозы, которую он держал в руках. Муачо тоже нёс ветки — целый сноп.

Однажды Лера уже видела похожую картину и помнила, по какому поводу шоколадный одногруппник запасался лозой.

— Муачо, что на этот раз? — с удивлённой улыбкой поинтересовалась Лера. — Снова собрался плести колыбель?

Неужели он опять заподозрил, что Моника беременна?

— Колыбель две, — счастливо улыбнулся он. — Много лозы. Лем помогать.

Муачо благодарно похлопал паренька по плечу.

— Но Моника ведь не ждёт ребёнка, — напомнила ему Лера. — Мы же уже убедились.

— Моника колыбель не нужно, — согласился Муачо. — Ты колыбель нужно.

— Я??? — опешила Лера.

Ну, про себя-то она точно знала, что не беременна. От поцелуев детей не случается. Даже от таких сумасшедших, как у них с Тоцким.

— Муачо, ты что-то напутал.

— Я видеть, — возразил он. — Видеть связь. Она совсем крепнуть.

— Это ты про ту связь, которую разглядел, ещё когда мы были на экскурсии в аномальной зоне? Которая пунктир — то есть, то нет?

— То есть, то нет, — Муачо кивнул.

— Но с кем я связана такой странной связью?

— Ты знать, — белозубо улыбнулся он.

Вот жук! На кого он постоянно намекает?

— Ты о Тоцком? Ну да, мы с ним помолвлены. Но ведь это не кровная связь.

— Лера, я думаю, Муачо имеет в виду вашу связь через будущего ребёнка, — обстоятельно и рассудительно объяснил умничка Лем. — От тебя к ребёнку будет идти кровнородственная нить. И от твоего жениха к твоему ребёнку тоже. Вот вы и получитесь связаны. Но ребёнка пока нет, поэтому Муачо и видит — пунктир.

— Нить крепнуть, надо колыбель, — радостно закончил мысль Лема Муачо.

— Рано, — усмехнулась Лера.

— Я знать, что рано, — согласился шоколадный одногруппник. — Но потом холод, потом мёрзнуть. Лучше колыбель сейчас.

— Лозу для колыбели надо срезать осенью, — по-деловому пояснил Лем. — Зимой она слишком сухая и ломкая.

— Колыбель плести сейчас, дарить потом, — пообещал Муачо.

Они с Лемом синхронно перехватили поудобнее вязанки и как ни в чём не бывало потопали вверх, оставив Леру ошарашенной.

Колыбель они пошли плести. Вот ведь одногруппники у неё.

Она спускалась к выходу, с некоторыми опасениями думая: почему Муачо говорил о двух колыбелях?

Тоцкий поджидал её в своём мобиле. Бодрый, весёлый, довольный… и любимый. Сердце привычно начало подёргиваться рядом с ним.

— Куда поедем? — поинтересовалась Лера, занимая соседнее сиденье.

Вот ведь какая — готова с ним хоть куда.

— В мой особняк. Я бы даже сказал в наш, — нагло заявил он.

— Это свидание?

Вот что Тоцкий назвал важным безотлагательным делом?

— Не совсем. Я подумал, нам нужно прислушаться к совету Корнелии.

Раньше они подслушивали её, а теперь прислушиваться будут? Интересненько.

— Помнишь, она заметила зелье у тебя в руках, и посоветовала нам испытать его на себе.

— Помню.

Лера тогда ещё очень удивилась, почему ведунья сказала, что стара для таких развлечений. Что весёлого в разговоре под действием зелья правды? Вечер откровений сложно назвать развлечением. А Ян, значит, посчитал, что он им необходим? Не доверяет словам Леры насчёт того, что она согласна стать его невестой? А может, хочет проверить, она ли виновата в поломке тренажёра?

Или, наоборот, Ян считает, что Лера не доверяет ему, и он хочет повторить признание под действием зелья правды?

В любом случае, испытания на детекторе лжи, она не боялась.

Они всю дорогу вели лёгкую беседу — обсуждали прошедший первый этап турнира. Беседа-то лёгкая, но Лера почему-то чувствовала растущее напряжение. Уж слишком коварным был взгляд Яна. Он явно что-то замышлял.

Она не могла разгадать его вероломных планов до тех пор, пока они не приехали в особняк. Но даже когда вошла внутрь, ещё какое-то время не понимала.

Это всё-таки было очень похоже на романтическое свидание. Цветы, приятные ароматы, тихая ненавязчивая музыка. В гостиной был накрыт стол на двоих и… это что такое???… глаза от удивления полезли на лоб. Прямо посреди комнаты стояла огромная круглая ванна, до краёв наполненная голубой водой.

Лера изумлённо взглянула на Тоцкого.

— Ян, это что?

Ванна совсем не вязалась у неё с вечером откровений. Они сейчас, что, хряпнут зелья правды, узнают друг о друге что-нибудь этакое, а потом в порыве гнева кинутся топить друг друга?

— Это то, что нам советовала Корнелия, — довольная улыбка выдавала, что как раз в ванне и заключается коварство, задуманное Яном. — Должны же мы хоть раз последовать её совету.

Он взял с полочки флакончик с зельем правды открыл и… вылил содержимое в воду, при этом сохраняя всё то же довольное выражение лица. Не лучше ли было всё же принять содержимое флакона внутрь?

Вода под действием зелья вдруг начала пузыриться. Пузырьки воздуха образовывались на дне и всплывали на поверхность. Процесс становился всё более интенсивным — вода стала бурлить, как в джакузи.

Стоп! Да это же никакое не зелье правды, это совсем другая субстанция — пузырьковый гель, который Лера привезла с экскурсии на фабрику зелий. Она что, перепутала бутыльки? Она ездила к Корнелии вот с этим вот пузырьковым гелем для ванн? Им собиралась выводить ведунью на чистую воду?

Плечи начали трястись от смеха. Так вот какое развлечение посоветовала Корнелия им с Тоцким?

А Тоцкий, и правда, коварнейший тип — ни словом ведь не обмолвился о чём речь. Лера думала о вечере разговоров, а тут ей практически спа организовали.

Она глядела на бурлящую воду и ощущала, что он уже стоит за её спиной. Чувствовала его тепло, ждала, что сейчас ощутит и прикосновения.

Он опустил руки на её плечи. Взялся за края накидки и, сняв её, отбросил в сторону. Правильно, туда её — нисколько не пожалела Лера. Но вдруг осознала, что в этот раз дело не обойдётся накидками и кофточками. Принятие ванны подразумевает полное обнажение. Жар прилил к щекам.

А Ян, кто бы сомневался, не терял инициативы — уже расслаблял завязки на лифе её платья. Его горячее дыхание обжигало затылок.

— Нам надо поторопиться. Пузырьковый эффект продлится только два часа, — он стянул платье с одного плеча.

Лере смертельно захотелось ощутить его губы на обнажённой коже. И она ощутила. Касание лёгкое, дразнящее. А в это время ткань платья сползала и со второго плеча. Тело покалывало от предвкушения новых прикосновений.

Ян тянул платье всё ниже. Лера ощутила спиной прохладу. Долго мёрзнуть ей не дали. Его горячая рука скользила по выступающим чувствительным позвонкам вниз. Скользила медленно, согревая. Заставляя затаить дыхание.

Он не торопился, но Лера чувствовала, чего ему стоит эта сдержанность. Он горел. Его напряжение ощущалось в том, как едва заметно подрагивали его пальцы.

Платье предательски пало к её ногам. Но Ян не собирался щадить Леру. Она ощутила его руки на бёдрах. Он освобождал её от последнего треугольника ткани.

Добившись своего, Ян развернул Леру лицом к себе. Его взгляд отчаянно просил позволить насладиться её обнажённым телом. Она отступила на пару шагов, дала его шальным глазам свободу.

Лера умирала под его палящим взглядом, но позволила себе коварную улыбку. Не только ему строить ей козни. Пусть смотрит. Пусть мучается. Она знала, что его благородство и устои этого мира не дадут Яну перейти черту. Придётся ему ждать до свадьбы. Лера будет являться ему такой, обнажённой и готовой на всё, в его горячечных снах.

Она села на край ванны. Просто сменила позу, но этого хватило, чтобы выбить воздух из его лёгких. Вдох получился с мучительной сексуальной хрипотцой. Ладно. Хватит его мучить — Лера погрузилась в пенящуюся воду. Пузырьки принялись нежно массировать кожу. Она зажмурилась. Но зажмурилась, разумеется, не до конца — оставила щёлки наблюдать, как раздевается Ян. Какой же он адски привлекательный. И без одежды тоже. Без одежды ещё привлекательнее. У Леры тоже сбилось дыхание.

Он погрузился в ванну. Совсем рядом. Чуть шевельнись и почувствуешь бедром его бедро. Поэтому они сидели замерев. Не касались друг друга, но внутри сладко ныло от одной мысли, насколько они близко. Ян не выдержал первый. Потянулся к ней, накрыл её тело своим.

— Я не доживу до свадьбы, — прошептал ей в губы.

И прежде чем он начал долгий и мучительно сладкий поцелуй, Лера успела пообещать:

— Судя по тому, что Муачо уже запасся лозой, доживёшь…

Корнелия вывязала последнюю петлю и отложила работу. Замечательный получился узор. Она любовно провела по полотну рукой. Ниточка к ниточке. Где надо сплетаются, где надо расплетаются, чтобы снова сплестись, образуя неповторимый рисунок. Всё получилось, всё состоялось, всё произошло. Увы, люди порой ошибаются, но она обязана дать им шанс исправить ошибку. Она старалась…

А теперь можно подумать и о себе. Корнелия встала, взяла виолончель и удобно устроилась с ней на стуле. А он пусть сядет в кресло напротив. Она уже слышала, как поскрипывают ступени под его ногами. Вилзорт. Её лучший слушатель. Единственный, кто понимает до самой глубины звуки, которые издаёт старая виолончель.

— Я ждала тебя, — улыбнулась она вошедшему гостю.

Она собиралась дать ему концерт. Одна исполнительница и один слушатель — это самое сокровенное, что может произойти между мужчиной и женщиной…

Ольга Обская Безупречная невеста, или Страшный сон проректора

Глава 1. Чайные процедуры

Тереса решительно шагала по коридору общежития в комнату повышенного комфорта. О её намерениях легко можно было догадаться по чайнику в руках. Содержимое чайника воинственно поплёскивалось в такт шагам и было оно отнюдь не чаем, а ледяной водой.

Это безотказное оружие её собственного изобретения будет применено, чтобы разбудить обитателя пресловутой комнаты повышенного комфорта — одногруппника Вилзорта. Тереса — староста, и ни в коем случае не допустит, чтобы он проспал на лекции третий раз подряд.

Она подошла к двери и настойчиво постучала. Ответа прогнозируемо не последовало. Спит, как убитый. Что ж, придётся переходить к более кардинальным методам. Она стремительно вошла внутрь. Разве могло её остановить то, что это мужские владения? За свою бытность старостой ей не раз приходилось вторгаться по утрам к одногруппникам и поднимать их на занятия. О ней ходили слухи, что она и мёртвого разбудит. Вот и Вилзорту пощады не видать!

Внутри комнаты повышенного комфорта царил сонный полумрак. Тересе ещё ни разу не приходилось здесь бывать. Это оказалась не одна комната, а целых две. Не слишком ли роскошно для студента? Впрочем, Вилзорт был особенный студент — сын столичного магната Ольшанского. Отец сделал несколько внушительных взносов в фонд академии, вот комендант общежития и расстарался.

Дети богатых родителей часто бывают избалованными и заносчивыми. Но Вилзорт не такой. Приветливый и простой. Он Тересе нравился. Однако личные симпатии совершенно не означали, что выходки одногруппника окажутся безнаказанными. Закон один для всех! Проспал — будешь безжалостно разбужен с применением чайной спецтехники.

Дверь в одну из комнат была приоткрыта, и Тереса увидела свою жертву. Он лежал на кровати, с головой укрывшись одеялом. Они все так делают, её жертвы. До последнего цепляются за остатки сна. И где же он все ночи напролёт пропадает, что потом так беспробудно спит? С этим тоже надо будет позже разобраться.

Она подошла к кровати и энергично скомандовала:

— Вставай! — давала Вилзорту последний шанс добровольно выйти из своего бессовестно-беспробудного состояния. — До начала первой лекции двадцать минут!

Он произнёс что-то нечленораздельное и попытался ещё сильнее отгородиться от внешнего мира одеялом. Не выйдет!

Тереса решила прибегнуть к проверенному методу — стянуть одеяло с головы и в случае сопротивления пустить в ход ледяную воду из чайника. Сколько раз она подобным образомспасала своих подопечных от опозданий и неудов по поведению, которыми неизменно награждались опоздавшие. А сегодня Вилзорту грозит не только неуд. Первой парой — лекция, которую читает ректор. Тут за опоздание можно и посерьёзнее взыскание получить.

— Вставай! Тоцкий тебя убьёт! — пригрозила Тереса. — Но сначала это сделаю я!

Одним ловким движением левой руки она стянула с наглеца одеяло. Полагала, что он будет за него бороться, поэтому движение получилось экспрессивным и более амплитудным, чем рассчитывала — одеяло слетело не только с головы. Открывшаяся картина так обескуражила, что мозг не успел дать правой руке команду замереть — рука уже привела в действие чайник. Струйка холодной воды попала прямёхонько на лоб жертве. И только в это мгновение Тереса поняла, что в кровати не Вилзорт… Совершенно ни капельки не одногруппник… Кто-то постарше… Ойййй!

Тёмно-фиолетовые, почти чёрные глаза уставились на Тересу недоумённо и возмущённо, а уже в следующее мгновение чайник из её рук был выбит магией и грациозно спланировал на пол. Причём произошло это по щелчку пальцев. Приём показался знакомым — подсознание отчаянно начало давать какие-то подсказки. Но в тот момент Тереса была слишком ошарашена происходящим, чтобы разгадать посылаемые ей сигналы.

— С ума сошли?! — обладатель фиолетовых глаз отчаянно отфыркивался от стекающий со лба воды. — Вы кто?! — прорычал грозно, натягивая на себя одеяло.

Поздно. Тереса уже всё увидела. Ей ещё никогда не приходилось лицезреть практически обнажённого мужчину так близко. Да даже и издалека не приходилось. Особенно такого. Он был настолько хорошо сложен, что разбудил в Тересе странное желание изучить мужскую анатомию более детально. Вообще-то, от природы она была очень любопытна и наблюдательна, но любопытство в этот раз выбрало не самое подходящее время для того, чтобы разгореться. Ей ведь, кажется, вопрос задали?

— Я староста второй группы, — представилась она, привычным жестом поправляя очки. Она всегда их поправляла, когда что-то выбивало её из колеи.

На этот раз, правда, не "что-то", а "кто-то". Тёмные волосы — влажные после поливания из чайника, аристократические черты лица — правильные, красивые, упрямые и самоуверенные, глаза — излучающие убийственное возмущение. Тереса лихорадочно соображала, кем может оказаться не очень деликатно разбуженный ею мужчина. В голове всплывало только одно разумное объяснение. Это какой-то знакомый коменданта общежития, который здесь проездом. Вилзорта куда-то выселили, а фиолетовоглазого поселили. И всё это произошло, видимо, поздно ночью. Иначе бы Тереса была в курсе.

— Что вы тут делаете?! — продолжал рычать незнакомец. — Со своим чайником?

Сказать по правде, ему шло рычать. Очень немногие мужчины бывают симпатичны в гневе, а этот был. Рассерженный, грозный и… почти голый. Да-да, Тереса нисколько не боялась его гнева, поскольку у неё было огромное преимущество: он лежит, она стоит, он раздет, она одета. Ох, о чём она думает? Ей, вообще-то, вопрос задали.

— Мне так жаль, что ненароком вас потревожила, — возможно, кто-то другой начал бы на её месте мямлить от смятения, но Тереса говорила чётко и внятно. Даже бойко. Её врождённому самообладанию и невозмутимости мог бы каменный монолит позавидовать. Не зря её и в глаза и за глаза называли железной старостой. — Произошла ошибка. Здесь должен был быть мой одногруппник — Вилзорт. Я собиралась его разбудить, чтобы он на лекцию не опоздал…

— То есть подобные утренние "чайные" процедуры у вас в общежитии в порядке вещей?! — фиолетовоглазый грозно приподнялся на локте.

Просто леопард перед броском на жертву. Но Тереса по-прежнему его не боялась. Он мог хмурить брови сколько угодно. Брови — это сейчас его единственное доступное оружие. Выше, чем эта полулежачая поза, он всё равно не поднимется.

— Да, подобные утренние "чайные" процедуры у нас частенько, — Тереса любила прямолинейность. На все вопросы отвечала как есть. — Как я уже говорила, я староста. Моя обязанность обеспечивать дисциплину. Поэтому каждого, кто рискует опоздать на лекцию, ждёт профилактический холодный душ, — закончила она настолько воинственно, будто намекала, что окажись незнакомец её одногруппником, тоже регулярно подвергался бы чайной побудке.

Звучало, пожалуй, слегка напористо. А что делать? В любой непонятной ситуации нужно демонстрировать уверенность в собственных действиях — самая выигрышная стратегия.

Тересе показалось, что её энергичная речь произвела не совсем то впечатление, на какое она рассчитывала. В фиолетовых глазах проскочила ирония. И хоть Тересу возмутило, что её совершенно серьёзная реплика развеселила незнакомца, но она не могла не признать, что ему идёт не только рычать, но и усмехаться. Тересе нравились мужчины, которые умеют это делать одними глазами.

Только хотелось бы ей всё-таки знать, кем является незнакомец, и как он здесь очутился. Если не догадался представиться сам, нужно было его к этому подтолкнуть.

— Прошу извинить за неувязку, дьер… — Тереса сделала паузу, показывая, что ждёт его подсказки.

— …проректор, — с многообещающими нотками злорадства подсказал он. — Свеженазначенный.

Проректор???!!! Ойййй!.. Хотя может, незнакомец лукавит? Специально дразнит Тересу в отместку за неласковую побудку? С чего бы проректору спать в студенческом общежитии, пусть даже и в комнате повышенного комфорта?

Она недоверчиво уставилась в его фиолетовые глаза. А они смотрели очень и очень по-проректорски. Властно, категорично и всё также злорадно многообещающе.

Вообще-то, вакансия проректора действительно уже давно была свободной, и ожидалось, что её вот-вот кто-то займёт. Но обычно студенты узнают о назначении нового руководства на каком-нибудь официальном собрании. Новоназначенного в торжественной обстановке представляет ректор, перечисляя все его регалии и заслуги. А Тересе "повезло" познакомиться как с ним самим, так и с его регалиями в очень неформальной обстановке.

Тереса, ты влипла. Нетрудно догадаться, чего много-наобещал его многообещающий взгляд — видимо, крупные и мелкие неприятности. Ну ещё бы! Какой проректор не устроит террор той, что поливала его, сонного, ледяной водой из чайника и вдобавок сорвала одеяло. Перед глазами мгновенно встала запечатлевшаяся намертво картинка, какая открылась после нападения на злосчастное одеяло. И вместо того, чтобы почувствовать страх перед гневом проректора, Тереса испытала какие-то совершенно другие чувства. А зря…

— Кстати, раз уж вы староста, то вы-то мне и нужны… — хищно улыбнулся он, показывая, что террор начнётся прямо сейчас…

Глава 2. Воспитательная работа

Тереса приготовилась услышать что-то такое, что будет означать начало войны проректора с проштрафившейся студенткой. Войны она не боялась. Тересу в академии знали, как борца за права студентов. Она была для преподавателей ещё той занозой. Всегда решительно вставала на защиту любого из своих подопечных, если ему грозило незаслуженное наказание. И за себя она тоже повоюет! Хоть вина Тересы и очевидна, но закон на её стороне.

— Дьер проректор, если вы о взыскании, то прошу принять во внимание, что в уставе академии, — Тереса воинственно поправила очки, — который я знаю наизусть, нет запрета поливать проректора из чайника.

Никому и в голову не пришло вносить туда подобный пункт.

— Значит, пришло время менять устав, — хмыкнул проректор.

Тереса не поняла — это он серьёзно или иронизирует? Будет настаивать на внесении в устав академии пункта про чайник?

— Над взысканием я подумаю, — на его лице промелькнула зловредная улыбка. — Потом узнаете моё решение. А пока у меня для вас задание. Я заметил в вас некоторую прямолинейность. Это замечательно. Мне нужна прямолинейная характеристика на каждого из студентов вашей группы. Завтра бумаги должны быть на моём столе, — с непререкаемой интонацией отчеканил он.

Задание показалось странным.

— Обычно характеристики на студентов составляет кто-то из преподавателей, — возразила Тереса.

— Я непременно попрошу о подобной услуге кого-то из коллег. Но мне нужны ещё и дружеские характеристики от старосты. Уверен, некоторые качества ваших одногруппников вы знаете лучше, чем кто-либо из профессоров. Я хочу увидеть каждого студента со всех сторон. Мне нужен ассистент на кафедру, которую собираюсь организовать. Самый ответственный, старательный и талантливый студент. Только такой может стать моим ассистентом.

Так всегда. Каждый профессор хочет себе самых лучших студентов. Каждый считает свою кафедру самой важной в академии. Но этот, пожалуй, превзошёл всех по степени самомнения и категоричности. Впрочем, Тересе нравилось, когда мужчина азартно увлечён своим делом.

— Позвольте узнать, что за кафедра?

— Менталистики.

А, ну теперь всё понятно. Менталисты не зря считаются самыми упрямыми, самыми противоречивыми, самыми заносчивыми, самыми невыносимыми магами. Их ненавидят и боготворят. Тереса не сомневалась, что от желающих стать ассистентом на кафедре менталистики отбоя не будет. Да она сама не против. Вот только не уверена, что хочет себе в руководители проректора, который из-за инцидента будет точить на неё зуб.

— Хорошо. Постараюсь успеть до завтра составить характеристики, — Тереса развернулась, чтобы идти.

Её так и так сейчас попросили бы на выход. Но странно, просьба прозвучала другая.

— Будьте добры, подайте мне халат, — проректор кивнул на кресло.

Тереса сняла со спинки тяжёлую вещицу из толстой чёрной ткани и протянула ему.

Он взял халат, и одновременно его рука мягко обхватила запястье Тересы. Что-то заставило её тут же взглянуть в его тёмные глаза и замереть.

— Снимите очки, Тереса, — медленно скомандовал он.

И только в этот момент, она поняла, что халат был всего лишь обманным манёвром. Ему нужен был тактильный контакт. Для чего? Что сейчас происходит? Попытка ментального вмешательства — вот что! Доказательства на лицо. Проректор назвал её по имени. Откуда он его знает? Она представилась старостой, но имени не называла. Значит, он прочёл его ментально. Но ментальное воздействие проректор начал, разумеется, не ради того, чтобы узнать её имя. Он метится куда-то дальше. И Тереса догадывалась куда. Хочет добраться до её свежих воспоминаний и заставить напрочь забыть, что произошло. Скорее всего, не весь их разговор, а только маленький провокационный эпизод.

Какое коварство! Магический этикет предписывает сначала получить согласие, а уж потом применять ментальные приёмы. А Тересу, похоже, собираются взять хитростью? Не выйдет! Дьер проректор, конечно же, и не догадывается, но она кое-что понимает в менталистике. Она ведь тоже менталист, вернее зооменталист. Её ментальный дар действует на животных. Но не только. Тереса в состоянии уловить внешнюю попытку воздействия на себя.

Она ощутила лёгкое онемение в затылке. Это оно. Опытному менталисту достаточно тактильного контакта и зрительного контакта глаза в глаза, чтобы задвинуть маленький кусочек воспоминаний на задворки памяти. Жертва не успеет и глазом моргнуть. Но нет, Тереса не хотела расставаться со своим провокационным воспоминанием. Почему? Оно ей понравилось? Не важно. Не хотела и всё!

— Прошу извинить, но очки снять не могу. Я без них ничего не вижу, — Тереса высвободила руку.

Ментальный контакт тут же прервался. На лице проректора промелькнула досада. Тереса внутренне победно усмехнулась.

Насчёт очков, кстати, она почти не покривила душой. У неё действительно близорукость, а очки делают её зрение безупречным. Правда, есть у них один секрет — стёкла очков особенные. Неспроста проректор почувствовал, что они мешают ему применить ментальный приём. Прочесть имя — максимум, что дадут сделать толстые стёкла с секретом.

— Опаздываю на лекцию, дьер проректор. Должна идти.

Тереса подняла с пола чайник и стремительно вышла из комнаты, пока фиолетовоглазый не затеял ещё какого-нибудь коварства.

Ушла. Маленькое упрямое очкастое недоразумение. Джозеф встал и раздражённо накинул халат. Хорошо же начинается его новая жизнь в качестве проректора затерянной в полудиких лесах Далеутской академии магии. Когда соглашался на должность, догадывался, что работа — не сахар. Но не таких проблем, как сегодня, он ожидал.

Будь Джозеф в форме, ничего подобного, разумеется, не произошло бы. Но он был очень не в форме. Истощён почти до самого дна, вымотан морально, физически и магически. Вчерашний день он потратил на то, чтобы завершить все бесконечные дела в столице. Завершил, закрыл, захлопнул, забыл. Он хотел приехать сюда свободным от пут. Получилось, но чего это ему стоило.

Джозеф прибыл в студгородок поздно вечером. Естественно, не застал никого из профессоров. Комендант дал ему ключи от особняка, который Джозефу предоставила академия. Но ехать в профессорский коттеджный посёлок, где расположен особняк, не было сил. Комендант, войдя в положение, расстарался организовать для Джозефа возможность переночевать в общежитии. Выделил комнату повышенного комфорта.

Джозеф упал на кровать и уснул. Восстановить магический резерв он мог только так. Необходимость в крепком глубоком сне — это его проклятие, расплата за сильный дар. Джозефа бывает сложно разбудить, если он находится в своём глубоком ментальном сне, но этой маленькой пигалице с её чайником удалось.

Первые несколько мгновений он не понимал, что происходит. Ещё никогда его утро не начиналось так… эм… своеобразно. Ледяная вода тоненькой струйкой лилась на лицо. От дикого возмущения Джозеф тут же истратил почти весь не успевший восстановиться резерв на то, чтобы выбить чайник из рук этого мелкого очкастого монстра. Она, наверно, в страшных снах ему теперь будет являться со своим чайником.

Никто никогда в здравом уме не позволил бы себе подобную вольность в отношении менталиста. А ей было нипочём. Ладно, вначале она не знала, что перед ней менталист. Но даже когда узнала, дерзости и напора не убавилось.

Но не чайник возмущал Джозефа больше всего. Другой провокационный момент. Как минимум, жутчайшее нарушении субординации. Студентка не должна видеть проректора в таком… эм… виде. Ему очень захотелось заставить её забыть небольшой фрагмент утренних событий, связанный с отброшенным одеялом. Это бы исчерпало инцидент.

Джозеф пошёл на маленькую хитрость. Ему всего-то и нужен был тактильный контакт и контакт глаза в глаза. Но, проклятье, не получилось! Мешали её совиные очки. Он почему-то не мог пробраться через толстые стёкла к её глазам. Артефакт? Или сказывалось то, что его магический резерв был почти на нуле?

Сложно смириться, что девчонка его переиграла. Его — сильнейшего менталиста княжества. Но это, естественно, ненадолго. Как только магический резерв восстановится, Джозеф повторит попытку избавить пигалицу от ненужных ей воспоминаний. Второй раз ей не отвертеться.

Он зашёл в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Ему необходимо ещё несколько часов сна, но спать он будет уже в своём особняке, где не водятся мелкие монстры с чайниками.

Снимая лезвием пробившуюся за ночь щетину, Джозеф почему-то продолжал думать про девчонку. Мысли были кровожадными. Какое бы ей назначить взыскание? Он же должен проучить маленькую упрямую пигалицу за её выходку? С сегодняшнего дня он проректор, а значит, теперь в его обязанности входит вести среди студентов воспитательную работу. Вот со старосты и начнёт.

Глава 3. Личные счёты

После занятий всех студентов академии собрали в зале для торжеств. Тереса догадывалась для чего. Будут представлять нового проректора.

Для первокурсников по традиции отвели первый ряд. А Тересе ещё и самое центральное место досталось. Обычно она не против быть на виду, но сегодня предпочла бы галёрку.

Рядом с ней сидели подруги — Моника и Валерия. Моника — первая красавица на курсе, предмет отчаянных воздыханий доброй половины мужского контингента академии. Красота — главное, но не единственное её оружие, второе — осведомлённость. Она все новости узнавала первой, была в курсе всех студенческих сплетен.

— Говорят, будут нового проректора представлять, — шепнула Моника. — Я слышала, что он сегодня утром уже прибыл в академию.

— Скорее, ночью, — хмыкнула Тереса.

В этот раз по странному стечению обстоятельств у неё была более свежая и достоверная информация, чем у подруги.

— Не знаю, может и ночью, зато знаю, что про него рассказывают… не поверите, девочки…

Моника сделала круглые глаза, но закончить фразу не успела — в зал начали заходить профессора и администрация.

Тереса сразу выхватила взглядом своего утреннего визави. Сейчас он выглядел совсем не так, как при их первой встрече. Подчёркнуто деловой. Представительный, респектабельный и презентабельный. Безупречный. В модном костюме-тройке и белоснежной рубашке. Тот ли это мужчина? У Тересы перед глазами стояло другое лицо — сонное, возмущённое, совсем непрезентабельно отфыркивающееся от стекающих со лба струек воды…

…и кстати, вспоминалось не только лицо. Тереса кое-что заметила на его бедре. Может, только показалось. А может, и не показалось.

Он шагал рядом с братьями Тоцкими. Старший Тоцкий, ректор и гроза студентов, что-то рассказывал ему. А младший сканировал взглядом зал. До недавнего времени он занимал должность проректора, но теперь Энтони — глава организованной при академии школы для одарённых детей, а проректорская должность вакантна.

Но, видимо, вакантной ей осталось быть не больше минуты. Ректор, обращаясь к студентам и профессорам, произнёс

— Позвольте представить: лучший менталист нашего княжества, создатель и руководитель столичной лаборатории ментальной магии, а с сегодняшнего дня ещё и проректор нашей академии — Джозеф Тоцкий.

По залу прокатился гул. Восторженный и изумлённый. Ректор хотел впечатлить студентов и он их, несомненно, впечатлил. Но для Тересы убийственными стали не перечисленные достижения новоназначенного, а последние два слова из речи ректора, а именно, имя новоназначенного — Джозеф Тоцкий.

— Кузен, — перешёптывались студенты.

Мало было Тоцких в академии? Два родных брата, а теперь ещё и двоюродный? Но Тересу волновала не родственная связь свежеиспечённого проректора с руководством академии, у неё с Джозефом Тоцким были личные счёты…

Это случилось четыре месяца назад. Тереса в то время только готовилась штурмовать Далеутскую академию магии. Родители поддерживали её амбициозные планы. Они считали, что только так можно вырваться из глубинки в большую жизнь. Но, как оказалось, у отца был ещё и запасной вариант — сосватать дочь состоятельному столичному холостяку. Отец использовал любую возможность завести знакомства в столице. И вот однажды ему пришло приглашение посетить пышный столичный приём. Он очень гордился, что о нём не забыли. Готовился к поездке предельно тщательно, обновил гардероб, нанял самый помпезный экипаж. Уехал в столицу крайне довольным, а вернулся ещё более восторженным.

— Дочь, я сосватал тебя самому Джозефу Тоцкому!

Тереса его радости отнюдь не разделяла. Отец день и ночь рассказывал, каким завидным женихом является Джозеф, какое у него заметное положение в обществе, какое солидное состояние, какие магические и не только магические таланты. Но Тересе на тот момент едва исполнилось восемнадцать, она считала, ей рано думать о замужестве — это во-первых, а во-вторых, она не понимала, как можно кого-то рассматривать в качестве жениха, если она его даже в глаза не видела.

Однако Тереса считала себя девушкой разумной, поэтому истерики отцу закатывать не стала. Она решила, что для начала должна познакомиться с Джозефом. Тересе казалось, что она может обидеть его, если откажет, даже не взглянув.

Отец снова развернул бурную деятельность. Нанял модисток, чтобы теперь уже Тересе обновить гардероб. Но когда согласовывалась дата выезда в столицу для знакомства с потенциальным женихом, выяснилось, что жених гостей не ждёт. Передумал. Передумал, даже не взглянув на Тересу?! Столичный заносчивый индюк! Ну и ладно! Не очень-то и хотелось! Она тоже не горела желанием его увидеть. Небось маленький, лысый и шепелявый…

Тогда она своего любопытства по поводу его внешности удовлетворить не могла. Кто ж знал, что настанет день, когда это произойдёт. Он оказался не маленьким, и не лысым. И дефектов речи у него не обнаружилось. Немного только заикался от неожиданности, когда Тереса его ледяной водой поливала. Эх, не знала она в тот момент, кто перед ней, а то бы более щедро из чайника на него плеснула.

То, что несостоявшийся жених оказался красавцем, только усугубляло его вину. То, что он хорошо сложен и неприкрытый одеялом воспаляет любопытство Тересы, лишь усиливало тяжесть его преступления.

Можно ли считать, что будучи политым ледяной водой, он искупил свою вину? Ну уж нет! Это слишком гуманное наказание, учитывая всё коварство его злодеяния…

Церемония продолжалась. Джозефу дали слово. Он начал рассказывать о своих планах — о том, что собирается открыть в академии кафедру менталистики. Тереса смотрела на него, и в ней крепло кровожадное желание во что бы то ни стало стать его ассистентом. Она уже знала, какие напишет характеристики, чтобы подтолкнуть его к этому решению.

Глава 4. Тест на свирепость

Сразу после собрания Тереса с подругами направилась в общежитие. Идти было недалеко. Студгородок у них компактный — всё рядом. Моника всю дорогу рассказывала свежие сплетни, которыми не успела поделиться до начала церемонии.

— Старшекурсники только и говорят про нового проректора. Все думают, что он будет страшно свирепствовать. В нём все свирепые качества Тоцких в утроенном размере сконцентрировались.

— Вряд ли он по свирепости ректора превосходит, — обронила с иронией Валерия.

Ей можно иронизировать. Все знают, что у них с ректором какие-то отношения. Все знают, что они договорились их пока не афишировать.

— Нет, девочки, Джозеф — особый случай, — Моника не переняла ироничного настроя Валерии. — Феликс с третьего курса рассказал, что у него дядя работает в столичной лаборатории Джозефа. Там такие драконовские порядки! Джозеф увольняет за малейшую оплошность. У него там седовласые профессора по струнке ходят, а лаборанты, вообще, каждый день слёзы льют. Но это после работы, разумеется. Если кто-то прямо в лаборатории начнёт роптать, если хоть пикнет, ему сразу указывают на дверь. А теперь Джозеф такие же драконовские порядки здесь, в академии, установит. Чуть что — отчисление. Он один хуже, чем братья Тоцкие вместе взятые.

— Плакали твои каблуки, — усмехнулась Тереса.

Моника, наверное, за них больше всего переживает. Вопреки всем установленным в академии правилам, предписывающим студенткам практичные удобные унифицированные туфли, она ходила в обуви на каблуках головокружительной высоты. Моника уверяет, что без них не выживет. Она в них родилась и неизвестно, снимает ли хоть на ночь. С её любовью к шпилькам пока никому не удалось справиться — ни ректору, ни его брату, ни даже самой вредной профессорше Катаржине, которая читает магический этикет. И теперь даже интересно, ввяжется ли новый проректор в непримиримую борьбу с высотой каблуков Моники и добьётся ли чего. Или он, как все его предшественники, сдастся? Каблуки Моники — универсальный тест на свирепость и въедливость. Любопытно, пройдёт ли его проректор.

Мысли о судьбе каблуков терзали Тересу недолго. В голову поступали более актуальные вопросы. Жгучее желание сделаться ассистентом на кафедре менталистики, которое вспыхнуло во время выступления Джозефа, не угасало и активизировало работу мысли. Как Тересе добиться назначения? Рассказ Моники о зверствах Джозефа нисколько не умерил пыл. Наоборот, азарт разгорелся только сильнее. Придирчивый, вредный, въедливый, взыскательный, привередливый, свирепый, какой бы он там ни был, но место на кафедре должен отдать ей. Отверг в качестве невесты, так пусть получает в качестве ассистентки! Тереса покажет, что собой представляют девушки из провинции и можно ли ими так беззастенчиво пренебрегать!

— А ещё про него ходят слухи, что он разбиватель женских сердец, — продолжила Моника усугублять и без того неприглядный портрет проректора. — Говорят, стольким девушкам отказал.

— Бездушный циник! — пламенно согласилась Тереса. — Ладно бы просто отказал, а то ведь сначала согласился, а потом не взглянув отказался!

Она поймала на себе заинтересованные взгляды подруг и поняла, что немного переборщила с экспрессией и подробностями.

— Это я про свою кузину, — пояснила Тереса.

— Вот бедолага, наверно сильно расстроилась? — посочувствовала "кузине" Валерия.

— Конечно, немного расстроилась, — Тереса пересказала всю эпопею, какая приключилась с момента, когда отец посватал её Джозефу и до момента, когда тот передумал. Но рассказывала не от своего лица, а от лица кузины. Закончила воинственно: — Но ничего, я собираюсь поквитаться за сестру.

— Как?

— Хочу стать ассистенткой Джозефа. Тем более, я ведь так и так собиралась глубже изучать менталистику.

— Правильно, — дружно поддержали подруги.

И ни одна из них не задала вопрос: а в чём же всё-таки будет заключаться месть? Потому что подруги знали, Тереса — та ещё заноза для преподавателей. Своей принципиальностью, настойчивостью и прямолинейностью любого доведёт до белого каления. Иметь такую ассистентку — само по себе уже наказание.

Тереса начала делиться с подругами планами, как собирается добиться статуса ассистентки.

— Он дал мне задание составить характеристики на каждого одногруппника. Завтра утром мне нужно положить бумаги ему на стол. Он учтёт характеристики, когда будет принимать решение, кого назначить ассистентом.

— А ты успеешь до завтра? — усомнилась Валерия. — Помочь?

Да, помощь Тересе пригодится. Но не только помощь Валерии. Она попросит каждого одногруппника написать характеристику на себя. Что-то наподобие мотивационного эссе: почему я хочу стать ассистентом на кафедре менталистики и почему взять должны именно меня.

Она была уверена, что среди её одногруппников не найдётся желающих попасть в непосредственное подчинение к проректору. Во-первых, потому, что слухи о его свирепости уже достигли каждого уха в академии, а во-вторых, потому что среди одногруппников не было никого с заметно развитыми ментальными способностями. Они все исключительно одарённые — других в Далеутскую академию магии не берут, но дар каждого из них очень специфичен.

И раз никто из одногруппников не горит желанием сделаться ассистентом вредного менталиста, то и характеристики на себя они напишут соответствующие. А вот Тереса скромничать не будет. Уж она упомянет о всех своих положительных качествах.

План прост и должен сработать…

…и он сработал. Одногруппники не подвели. Уже к вечеру каждый собственноручно написал на себя характеристику, а утром ещё до начала занятий Тереса передала проректору через секретаря стопку листов. Она была уверена, что проглядев бумаги, Джозеф вызовет её к себе. Вопрос был только в том, когда это произойдет.

Произошло это на ближайшей перемене. Как быстро-то! Кто-то, кажется, негодует? Она вошла в кабинет, догадываясь, какая фраза прозвучит первой, но Джозеф её удивил…

Глава 5. Там всё написано

— Присядьте на стул, голову разверните немного вправо и замрите…

Такие команды получила Тереса, как только переступила порог кабинета. Честно говоря, они сбили её с толку. Почему на стул? Почему вправо? И главное — почему замереть?

Джозеф сидел за письменным столом, горой возвышаясь над стопками бумаг. Разглядеть выражение его лица было сложно — в кабинете царил полумрак. Плотные тёмно-синие шторы закрывали окно. Яркий свет лампы, которая стояла на столе проректора, целенаправленно падал только на стул, куда Тересе и предложено было сесть.

Внутреннее чутьё подсказывало, что затевается какое-то коварство. Даже полумрак не помешал ей разглядеть зловредный блеск в глазах Джозефа. Задумал месть? Хочет поквитаться за то, что был полит из чайника? Но как? Тереса, будь начеку! Сегодня у тебя нет того преимущества, которое было вчерашним утром, когда он лежал почти без одежды, а ты стояла в полной боевой экипировке.

А теперь в полной боевой экипировке — он. Его камзол, деловой и безупречно проректорский, источал властность. Его дорогой шейный платок, завязанный модным узлом, кричал о статусе. Его гладковыбритость и уложенность шевелюры подчёркивали полную неуязвимость.

— Садитесь, — пригвоздил он Тересу.

— Зачем? — она села, но это не означало, что расслабилась.

— Буду делать ваш отпечаток для личного дела, — Джозеф чуть убавил свет лампы, направленный на Тересу. — Надеюсь, вам знакома процедура? Теперь в столице принято вклеивать в личные дела отпечатки образов. Хочу внедрить это новшество и в академии.

Тереса ещё ни разу не видела магический кристалл, который делает снимки образов. Только слышала о нём. Новомодная дорогущая вещь, но видимо, к приезду нового проректора решили приобрести один экземпляр для академии.

— Голову чуть вправо. Замрите, — скомандовал Джозеф.

У Тересы вспыхнуло её природное любопытство. Как работает снимающий кристалл? Она хоть и развернула голову, как ей было велено, но глазами всё равно косилась на Джозефа, который проводил какие-то манипуляции с увесистой прямоугольной подставкой лампы. Видимо, лампа и снимающий кристалл — это одно целое.

Свет начал меркнуть и менять оттенок — сделался потусторонним синим. А потом вдруг вспыхнул на мгновение ослепительно ярко.

— Готово.

Джозеф взял лист бумаги и приложил к подставке лампы — видимо, для того, чтобы перенести образ с кристалла на лист.

Тересе было жутко интересно, что в итоге получилось, но ей посмотреть не дали. Сам же Джозеф с вредной улыбочкой несколько секунд рассматривал лист с отпечатком. Что там такого весёлого?

— Вам, наверно, ещё не приходилось позировать перед снимающим кристаллом? — сделал он вывод, чему-то ухмыляясь.

Ну хоть бы посмотреть дал, может, и Тереса повеселилась бы.

— Отпечаток профиля готов, — остался доволен Джозеф, — теперь нужен анфас. Сядьте прямо. Смотреть нужно ровно на лампу. Снимите очки.

Вот оно. Тереса давно ждала подвох. Она догадывалась, что не просто так проректор решил делать оттиски. Для личного дела? Ха! Что же он у всех студентов будет собственноручно снимать образы? Такие дела поручают помощникам или секретарям. Тереса догадывалась, зачем ему понадобилось сделать её отпечаток без очков. Наверняка, этот снимающий кристалл — с секретом. Что если он запечатлевает не только визуальные образы, а ещё и ментальный след? Вдруг через оттиск возможно ментальное воздействие? Тереса не была уверена, что такое в принципе осуществимо, но Джозеф — сильнейший менталист, с него станется. Выходит, он снова ищет пути заставить Тересу забыть тот маленький провокационный эпизод? Ах, так? Это война? Настырное желание сохранить все живописные детали в памяти только усилилось.

— Я уже говорила, что не могу без очков — плохо вижу, — с самым невинным выражением лица заявила Тереса. — Снимайте так.

— Но тогда в вашем личном деле будет храниться не лучший ваш отпечаток, — обронил он вкрадчиво.

У, вероломный! Очки портят девушку, он об этом? Расчёт на то, что любая хочет быть на снимке максимально привлекательной? На Монику этот приём, наверняка, подействовал бы, но не на Тересу.

— На отпечатке в личном деле, студентка должна быть в строгом деловом образе. Очки только подчёркивают его, ведь так? — не станет же он спорить с очевидным? Тереса умела находить аргументы, которые трудно опровергнуть. Привычным жестом поправив очки, она скомандовала: — Я готова. Запечатляйте.

Это была чистая победа. Тереса могла себе позволить торжествующий взгляд. Джозеф ничем не выдал досады. Почти ничем. Тереса чувствовала, как он закипает. Пусть привыкает. Преподаватели часто теряют рядом с ней и её железной прямолинейностью терпение.

Проректор сделал снимок анфас и приложил его к личному делу. Ей бросилась в глаза надпись на папке: Тереса Розé‎н. Как кстати, что она числится в академии под фамилией деда. На то были свои причины. А сейчас это снова сыграло на руку. Джозеф не сможет догадаться по фамилии, что перед ним девушка, которую он однажды отверг. Вот и чудесно. Незачем ему это знать.

Он отложил папку в сторону и взглянул на Тересу исподлобья. Его взгляд ничего хорошего не предвещал. Она догадывалась, что, проиграв в одном противостоянии, он затеет другое. И точно.

— Кстати, — Джозеф небрежно побарабанил пальцами по столу, — помните, я обещал вам подумать о том, какое наложить на вас взыскание за вчерашний утренний инцидент?

У, злопамятный!

— Я внимательно изучил устав академии, и действительно не нашёл там пункта про чайник.

Неужели признал поражение? Взыскание отменяется? Вряд ли. На его лице появилась каверзная улыбка.

— Но зато там есть пункт об обязанностях старосты. И о взысканиях в случае, если она не выполняет поручения руководства. Я просил вас составить характеристики на ваших одногруппников…

— Но они же составлены, — напомнила Тереса.

— А почему характеристики написаны разным почерком? — въедливо поинтересовался проректор. В его руках оказалась стопка бумаг, и он её воинственно потряс.

Если он думал, что подобным вопросом поставит Тересу в тупик, то зря. Ещё неизвестно, кто в итоге будет стоять в тупике.

— Они написаны разным почерком, потому что каждый писал характеристику на себя. Вы говорили, что характеристика, написанная преподавателем, будет менее полная и разносторонняя, чем та, которую составит староста, потому что староста лучше знает одногруппников. Я решила развить вашу мысль и пошла дальше. Получается, что самой полной и разносторонней будет характеристика, которую студент напишет сам про себя, потому что никто не знает человека лучше, чем он сам. Логично? — Тереса закончила свою речь риторическим вопросом.

Она видела, что проректор хочет что-то возразить. Вернее, хотел бы, но найти, к чему придраться, пока не получается. Чтобы не терять инициативы, Тереса продолжила.

— Я, кстати, этот момент отразила в своей характеристике.

— Какой? — не успевал за ходом мыслей Тересы Джозеф.

— Обладает живым умом, — начала она бойко цитировать свою характеристику, — умеет правильно ставить задачи, оптимизировать подходы, расставлять приоритеты и достигать результат.

Её напор немного сбил Джозефа с толку. Он, кажется, забыл, что, вообще-то, собирался отчитывать Тересу. Однако после секундной паузы, ему всё же удалось вернуться в назидательное состояние.

— Но я же просил сделать это лично вас.

— Хороший руководитель не должен всю работу выполнять сам, — Тереса снова начала тараторить бойко и даже слегка поучительно: — Он должен уметь делегировать полномочия, должен уметь поручить и проконтролировать исполнение. Ведь так?

А что он может возразить? Вот примерно такими вопросами Тереса и доводила преподавателей до белого каления.

— Там, в моей характеристике, кстати, об этом написано.

— О чём?!

По интонации Джозефа было видно, что он уже тоже очень близок к белому калению. Надо брать, пока тёплый.

— О том, что у меня большой опыт руководящей работы. Итак, инициативная, талантливая, умная. Лучшей ассистентки на кафедру менталистики вам не найти!

Он поднялся из-за стола раскалённый, дымящийся и готовый что-то сказать. Тереса думала, что знает, какие сейчас прозвучат слова. Но Джозеф её удивил…

Глава 6. Невыполнимая задача

Упрямая въедливая возмутительница спокойствия! Мелкое чудовище, которое второе утро подряд доводит Джозефа до белого каления. И ведь действительно мелкая. Сколько в ней роста? Она Джозефу наверно и до подбородка не достаёт — пигалица. А проблем от неё — по горло. Джозеф уже вскипал.

А ведь он полагал, что в два счёта её переиграет. Почему она не пожелала снимать очки? Какая девушка не хочет выглядеть на отпечатке привлекательно? Видимо, та, что имеет обыкновение поливать утром мужчин ледяной водой. А зачем ей привлекательность, когда у неё есть более действенное оружие для привлечения мужского внимания — чайник?

Девчонка воинственно поблёскивала очками, ожидая его ответного хода. Джозеф уже ненавидел эти очки. Они мешали ему добраться до её воспоминаний. А ему пренепременно нужно было это сделать. Слишком уж много она успела увидеть, чайниковая бестия. Может, конечно, раньше ей не приходилось лицезреть почти обнажённых мужчин, и она была в достаточно сильном смущении, чтобы заметить метку на его бедре. Но уверенности Джозеф не чувствовал. Может ли хоть что-то смутить эту отчаянную пигалицу? В тот момент, когда она сдёрнула с него одеяло, Джозефу показалось, что в её взгляде было больше любопытства, чем смущения. Дай ей волю, она небось ещё бы и потрогала. Сама собой перед глазами встала картинка — её рука на его обнажённом торсе исследует кубики его мышц… Проклятье!

Джозеф не помнил, когда в последний раз какая-нибудь представительница прекрасного пола такой навязчивой занозой впивалась в его мозг. Как же её оттуда вынуть? Он знал, что девчонка перестанет являться ему в страшных снах, только когда у него появится уверенность, что она забыла тот маленький провокационный эпизод. Ему не удалось хитростью вынудить её снять очки, ему не удалось ментально воздействовать на неё ни напрямую, ни через оттиск. Но у Джозефа появилась идея, как сделать так, чтобы она добровольно согласилась подвергнуться воздействию.

— Вы хотите стать моим ассистентом?

— Хочу!

Он мог бы и не спрашивать. То, что она метит на его кафедру, было ясно из её характеристики. Что она там написала? Инициативная, умная, талантливая? Насчёт, первого он не сомневался. Чего-чего, а инициативы ей не занимать. Джозефу почему-то вспомнились его студенческие годы. А ведь случалось ему просыпать на лекции и получать неуды, а потом их отрабатывать. В его группе не было такой вот инициативной старосты с чайником.

И насчёт ума, Джозеф тоже готов был согласиться. Девчонка не пустая, сразу видно. Её изощрённая въедливость, доводящая до иступления, потому и бесит, что основана на логике. Не к чему придраться.

Но вот в чём Джозеф сомневался, так это в её даре. Он не считал зооменталистов настоящими менталистами. Да и, вообще, видел своим ассистентом старшекурсника, солидного степенного толкового молодого человека, а не юную пигалицу. На кафедре будет много организационной работы, поэтому нужен тот, кто пользуется авторитетом среди студентов. Джозеф уже успел проглядеть характеристики старшекурсников, и ему приглянулся один из кандидатов. Парень имеет сильный ментальный дар, да и по остальным качествам подходит. Но Джозеф и Тересе готов был дать шанс. Тем более, что у него к претендентам есть одно условие — они должны добровольно пройти его ментальную проверку. А это значит, что девчонке все-таки придётся снять очки и позволить ментальное воздействие. Это будет хорошая возможность убедиться, что она не заметила того, что ей совсем не обязательно знать. А если всё-таки заметила, то заставить забыть.

Тереса ждала, что проректор будет метать громы и молнии — уж слишком воспламенённым выглядел. Но он всего-то спросил, хочет ли она стать ассистентом. После её утвердительного ответа последовал следующий вопрос:

— Насколько сильно вы хотите стать ассистентом? Достаточная ли у вас мотивация?

Он даже не представлял, насколько Тереса мотивирована. Как сильно она хочет стать ассистентом, чтобы сделаться его головной болью.

— Моя цель развить свой ментальный дар, и я считаю, что это наилучшим образом можно сделать только под руководством опытного менталиста.

Тереса набрала побольше воздуха в грудь, чтобы перечислить оставшиеся девятнадцать аргументов, но не успела ни одного.

— Хорошо, — неожиданно согласился Джозеф.

Что, так просто?

— Вы берёте меня ассистентом?

Даже обидно, что место досталось настолько легко. Но рано Тереса радовалась.

— Пока нет. Я отобрал вас, как одного из претендентов.

— А сколько их будет всего?

— Немного. У меня высокие требования к соискателям. И, кстати, почему вас должно беспокоить их количество? — Джозеф саркастично приподнял бровь. — Вы же уверены в своих силах. Убеждали, что лучшего ассистента мне не найти.

— Не найти, — настырно подтвердила Тереса, проигнорировав его сарказм.

— Все отобранные мной претенденты должны будут пройти собеседование, по результатам которого я и назначу ассистента. Думаю устроить собеседование завтра во второй половине дня. Я вас приглашу. А пока можете идти.

Тереса обратила внимание, что пока речь шла о собеседовании, к Джозефу вернулось прекрасное расположение духа. Он уже не дымился и выглядел вполне довольным собой. И вот это-то Тересу и настораживало.

— Какие вопросы будут на собеседовании? Я бы хотела знать, чтобы подготовится.

— Ничего особенного. Общие вопросы. И, разумеется, ментальная проверка. Я должен быть уверен в своём ассистенте.

А вот он и подвох. Как бы Тересе во время этой проверки не лишиться воспоминаний о маленьком пикантном инциденте. Да и к бесу бы его, это воспоминание, да только ментальная проверка опасна ещё и другим. Джозеф может понять, что у Тересы есть от него секрет — что она является отвергнутой им невестой.

— Я не настаиваю на собеседовании, если вас не интересует место ассистента, — Джозеф улыбнулся обманчиво мягко. — Если чувствуете, что другие соискатели сильнее вас и больше достойны этого места, то можете на собеседование не приходить.

— Почему же, я приду, — упрямо пообещала Тереса.

Задача перед ней встала невыполнимая. Как пройти ментальную проверку у сильнейшего в княжестве менталиста, но при этом не дать ему возможность добраться до воспоминаний и секретов?

Выходя из кабинета, Тереса дала себе слово, что придумает, как перехитрить Джозефа. Тогда она ещё не знала, в какую катавасию это её приведёт…

Глава 7. Нужна хитрость

Наверно, ни одна другая академия не могла похвастаться тем, что для каждой группы в общежитии предусмотрено своё крыло и кромеспальных комнат обустроено просторное помещение, где можно собраться всем вместе, чтобы перекусить или позаниматься.

Тереса любила такие совместные посиделки. Да их все одногруппники любили, если не считать Бланку. Она единственная держалась особняком. Лучшая ученица в группе, отличница, но большие компании не любила, приветливостью не отличалась. Вот и сегодня на ужине её не было. Кроме неё отсутствовали ещё несколько человек, но большинство одногруппников не отказали себе в вечернем перекусе.

Обычно во время совместных трапез обсуждались последние громкие события. Сегодняшний вечер не стал исключением. А что самое громкое произошло за день? Конечно же, появление нового проректора. Вот его, свирепого, и обсуждали.

Моника поделилась новой порцией слухов, один другого ужасней — все о том, как немилостив новоназначенный.

Тересе тоже было, что рассказать. Она выложила друзьям, как сработал трюк с характеристиками, и поделилась тем, что приглашена на собеседование.

— Он будет проводить ментальную проверку. Но я не хочу её проходить. Есть одно обстоятельство, которое он не должен узнать.

— Ты о кузине? — догадалась Валерия.

— Да. Если он поймёт, что девушка, которую он отверг, моя сестра, то вся затея пойдёт насмарку. Но я не могу отказаться от проверки. Тогда меня тут же вычеркнут из претендентов на место. Нужна какая-то хитрость.

Когда речь шла о хитрости, вся группа оживлялась. Так уж получилось, что одногруппники Тересы, все как один, кроме отличницы Бланки, были склонны к авантюрам. А уж если речь шла о том, чтобы поддержать кого-то в противостоянии с преподавателем, то тут у друзей моментом включалось чувство солидарности, которое ещё больше толкало на авантюры.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина — одногруппники генерировали идеи. Первой своими мыслями поделилась Моника.

— А что если применить каблучный приём? — предложила она. — Почти всегда срабатывает.

Она моментально загорелась идеей и с азартом начала излагать суть.

— Надень на собеседование самые высокие каблуки. Я тебе одолжу если что, — Моника закинула ногу на ногу и игриво покрутила ступнёй. — Эти не подойдут. Надо ещё выше.

Пока мужская часть группы с замиранием отслеживала каждое движение её длинной стройной ножки, Тереса представляла себя на каблуках. Опыта передвижения на этом орудии пыток она не имела ни малейшего и сомневалась, что без травм доберётся от общежития до нужной аудитории. Но ради достижения цели она готова и не на такое. Только пока Тереса совершенно не могла понять, как каблуки помогут ей в прохождении собеседования.

— А в чём их чудодейственная сила? — поинтересовалась она.

— Каблуки так возмущают преподавателей, что они забывают обо всём остальном. Меня вчера Катаржина собиралась отчитать за неуд по магическому этикету, а когда увидела каблуки, начала отчитывать за них. И так разошлась, что про неуд забыла.

Тереса представила, как Джозеф свирепеет при виде каблуков, но что дальше?

— Нет, каблуки не годятся, — умерила пыл Моники Валерия. — Их можно только как вспомогательный элемент использовать. Но сами по себе они не дадут Тересе пройти ментальную проверку так, чтобы проректор не смог узнать её секрет. Нужно зелье, затрудняющее ментальное проникновение. Есть такое? — она вопросительно посмотрела на Филиппа.

Он единственный из парней, кто в данный момент не был сосредоточен на покачивающейся ножке Моники, но именно он больше всех хотел бы на неё смотреть. Однако вместо этого его взгляд был опущен в чашку с чаем. Все догадывались, что он всерьёз увлечён первой красавицей академии. Вот только Моника рассматривала однокурсников исключительно как друзей. В её матримониальных планах было очаровать и женить на себе солидного и обеспеченного мужчину.

— Я не слышал о зелье, мешающем ментальному воздействию, — Филипп покачал головой.

Вообще-то, он не совсем специалист по зельям, он специалист по чаям. У Филиппа — фитодар. Он родом из деревни, потомственный травник. Умеет угадать, какое растение с каким нужно сочетать, чтобы получился состав с особыми свойствами. У него почти на каждый случай есть чаёк. Но противоядие от ментального вмешательства — штука очень непростая, не удивительно, что Филипп о таком сборе не слышал.

— Мне кажется, нужен совет знающего человека, — глубокомысленно изрекла Валерия. — Что если наведаться к Корнелии?

Корнелия — это ведунья, которая живёт в башне на окраине столицы. Про неё ходят самые противоречивые слухи. Говорят, она знает прошлое и может менять будущее. А ещё ей известно, как выйти из любой самой безвыходной ситуации. Она принимает посетителей и даёт советы. Но делает это только по ночам. Днём она спит, рассшторив все окна. Она может заснуть только при ярком солнечном свете.

— Я могу договориться, чтобы она приняла тебя завтрашней ночью, — предложила Валерия. У неё был с Корнелий контакт.

— Но собеседование завтра во второй половине дня. Получается, ехать к Корнелии нужно сегодняшней ночью, — вступил в разговор рассудительный умничка Лем.

Это самый необычный студент в академии — очень талантливый, но очень юный. Ему всего девять. Но его ответственности и серьёзности хватит на десятерых взрослых.

— Ехать сегодня бесполезно. Корнелия не принимает без предварительной договорённости, — возразила Валерия.

Вот круг и замкнулся. Выходит, помощью Корнелии воспользоваться не получится.

— А что если сорвать собеседование, чтобы его перенесли на послезавтра? — с хулиганской идеей выступил Марчел. — Я могу.

Голубоглазый красавчик-блондин, самый известный в академии серцеед, всегда готов на подвиг ради прекрасной дамы.

— Это будет наш крайний вариант, — Тересе не хотелось, чтобы Марчел из-за хулиганской выходки попал в немилость к новому проректору. — Надо ещё подумать…

Она полагала, что после её призыва на какое-то время снова установится тишина. Но тишины не случилось.

— Я, кажется, придумал, — просиял Филипп. — Есть подходящий сбор. Каламея весенняя, немного шмыдрявки луговой и шишки заячьего хмеля.

— Противоядие от ментального вмешательства? — понадеялась Тереса. И хотя её немного смущал состав, особенно шмыдрявка, но она и не такое выпьет, чтобы перехитрить Джозефа.

— Нет, у сбора другой эффект. Он каламутит мысли. После того, как выпьешь этот чай, становится трудно сосредоточиться на чём-то одном. Мысли прыгают с темы на тему непроизвольно. Сильный менталист всё равно сможет их прочитать. Но поймёт ли? — Филипп хитро́ улыбнулся.

Тересе захотелось его расцеловать.

— Мне тройную дозу, — воодушевилась она. Пусть будет настоящая мешанина в мыслях. Пусть Джозеф голову сломает, пытаясь понять, что творится в её голове.

Глава 8. Вечер холостяков

Джозеф решил потратить вечер на то, чтобы обжиться в особняке, который ему выделила академия. Казённое жильё могло оказаться безликим и неуютным, но нет, особняк производил приятное впечатление. Снаружи утопал в осенней пестроте фруктовых деревьев, да и внутри был неплох. На первом этаже гостиная с камином и кабинет, на втором — спальная.

К спальной комнате Джозеф не был притязательным. А вот кабинет хотелось бы светлый просторный и эргономичный. Он, на удачу, таким и оказался, будто специально по заказу Джозефа. Академия предусмотрела не только необходимую мебель, но и писчие-канцелярские принадлежности. Но главной приятной неожиданностью стали стеллажи с книгами. Целая мини-библиотека. А читать Джозеф любил. Книги были его страстью. Даже не так. Книги были ему жизненно необходимы. Как менталисту. Его дар питался ими.

Джозефа считали сильнейшим менталистом княжества. Ему это льстило. Но вряд ли дело только в его даре. Ему достались сильные гены, это бесспорно, но он не стал бы лучшим, если бы с детства не развивал способности. А это, кроме прочего, сотни прочитанных книг.

Он прошёлся вдоль стеллажей и с удовольствием изучил корешки томов. Литература на любой вкус — в основном, разумеется, научная. Но были хроники, альманахи и жизнеописания знаменитых людей. Джозеф присмотрел себе несколько фолиантов, которые прочтёт в первую очередь.

Он остался доволен своим кабинетом и отправился изучать ещё одну комнату, которая тоже его весьма интересовала — кухню. Джозеф любил и умел готовить. Страсть к кулинарии, в отличие от страсти к книгам, совершенно никак не была связана с его даром. Это увлечение передалось Джозефу от отца, который тоже любил кулинарные эксперименты. О том, что Джозеф под настроение может приготовить что-то немыслимо вкусное, знали только самые близкие. И они беззастенчиво этим пользовались.

Вот и сегодня Джозеф ждал гостей. К нему обещали заглянуть его кузены — Энтони и Ян. С момента появления в академии у Джозефа ещё не было возможности пообщаться с братьями в неформальной обстановке — всё на бегу, всё по делу, всё в окружении посторонних людей.

Когда обсуждали втроём, где лучше провести совместный вечер, кузены в два голоса предложили встречу у Джозефа. Кто бы сомневался. Ждут, что он приготовит к их приходу что-нибудь из арсенала своих коронных блюд.

Джозеф был не против обеспечить их холостяцкой компании холостяцкий ужин. Он уже побывал на местном рынке и купил всё необходимое. Кузены, наверняка, оценят каре ягнёнка под соусом из кисло-сладких андоузких трав. Перед запеканием он выдерживал мясо в гранатовым соке со специями. Это придавало каре особый тонкий аромат. Ещё ни один человек, кто пробовал это блюдо в исполнении Джозефа, не мог остаться равнодушным.

Он не любил повторяться и каждый раз вносил в рецепт что-то новое, но сегодня решил не экспериментировать. Его немного беспокоила метка на бедре — мешала творить. Но результатом Джозеф всё равно остался доволен. Уже только по одному аромату было понятно, что блюдо удалось.

Первым на холостяцкий ужин пожаловал Ян. Вроде бы они уже виделись сегодня в академии, но обнялись и похлопали друг друга по плечам так тепло и азартно, будто вот только сейчас наконец-то и встретились по-настоящему. Там, в академии, Ян был ректором от макушки до носков туфель, профессором, педагогом, грозой студентов. Но сейчас он улыбался, и сразу почувствовалось, что он нисколько не изменился с тех времён, когда они сами были студентами.

Хотя нет…

Что-то изменилось…

— Вижу, тебя можно поздравить с помолвкой? — слова вырвались у Джозефа сами собой.

Ян опешил.

— Как? Ты уже знаешь? От кого? Мы пока не афишируем наших отношений.

— Ни от кого, — успокоил Джозеф. — От тебя так фонит. Трудно не заметить.

Менталисты могут тонко чувствовать близких людей. Им для этого даже не обязателен контакт глаза в глаза.

— А почему вы не афишируете? Кто она? — Джозеф был заинтригован.

— Она студентка нашей академии.

Студентка? Абсолютно неожиданно. Оставалось только посочувствовать кузену.

— Как же тебя угораздило?

— Угораздило — это ещё мягко сказано, — рассмеялся Ян, — я влип, братец…

У Джозефа в голове не укладывалось. Девчонка-студентка и ректор?

— Читаю твои скептические мысли, — усмехнулся Ян. — Нарушение субординации, конфликт интересов… да, всё так, поэтому и не афишируем. Как только мы официально объявим о помолвке, мы больше не сможем быть ректором и студенткой. Или мне придётся уволиться, или ей перевестись в другую академию. Мы пока не готовы.

— А кто знает о помолвке?

— Только самые близкие родственники.

Тогда у Яна есть в запасе пара месяцев… Нет, но как он всё-таки умудрился помолвиться со студенткой? Джозеф не представлял, как, вообще, можно увлечься кем-нибудь из этих мелких пигалиц. Непонятно, какой была невеста Яна, но Джозефу представилась одна маленькая въедливая староста в очках…

Потом, под каре ягнёнка, Джозеф, конечно, расспросит у Яна все подробности и детали его помолвки, поздравит и пожелает всего, что в таких случаях желают, но пока проворчал:

— А я полагал, у нас сегодня вечер холостяков. Но один уже, оказывается, собрался покинуть лагерь необременённых обязанностями мужчин. Одна надежда на Энтони.

Не успел Джозеф упомянуть о втором кузене, как тот появился на пороге. И снова это чувство — будто их встреча в академии была мимолётной и незначимой, а увиделись по-настоящему они только сейчас.

Энтони, смеясь, крепко обнял Джозефа. Он, вообще, часто смеётся — весельчак. Всегда бодр, всегда на подъёме, всегда готов подшутить. Но в этот раз шутить собирался сам Джозеф. Что-нибудь о том, что в их троице холостяков осталось только двое. У него уже крутились на языке подходящие слова, но вместо шутки он выдал совсем другое.

— Вижу, тебя можно поздравить с сыном?

— Что? — опешил Энтони.

Его удивление было настолько искренним, что стало понятно — никакого сына нет и в помине.

— С чего ты взял? — не меньше Энтони удивился его брат.

А Джозеф и сам не мог понять, почему у него родился этот ментальный образ. Ошибся. Сегодня он не в форме. Наверно, это из-за того, что постоянно ноет метка на бедре.

Глава 9. Гремучая смесь

Филипп пообещал Тересе, что чай, создающий мешанину в голове, будет готов к отбою. А если Филипп что-то обещал, то непременно выполнял. Без четверти десять на прикроватной тумбе Тересы уже стоял небольшой чайничек, от которого выразительно разило луговыми травами и забродившим сеном. Наверное, кто-то назвал бы запах не самым приятным, но Тереса что-то в нём находила. Так пахнет авантюра, которая позволит перехитрить Джозефа.

— Чтобы эффект был стопроцентным, нужно выпить полчашки чая на ночь, потом полчашки утром и полчашки перед собеседованием, — пояснил Филипп. — Тогда концентрация шмыдрявки в организме будет максимальной.

Вставал вопрос: а как Тереса всё это время будет выполнять повседневные дела с такой-то мешаниной в голове? Но зря она беспокоилась — у Филиппа было всё предусмотрено. Он протянул ей небольшой полотняный мешочек.

— Тут сушёные шишки заячьего хмеля, — заговорщики произнёс он. — Нужно разжевать одну-две перед самым началом ментальной проверки. Только после этого шмындрявка начнёт действовать.

Шишки хмеля — катализатор для шмындрявки? Это меняло дело. Какой Филипп предусмотрительный.

— И ещё одно, — перед тем как уйти, посоветовал он: — чтобы мысли как следует путались и перескакивали с одного на другое, нужно их зарядить. Почитай что-нибудь перед сном.

О, это с удовольствием — читать Тереса любила. Только, что почитать, чтобы мысли как следует перепутались? Желательно не одну книгу, а несколько, и желательно, чтобы книги были яркими, эмоциональными и разносортными. Родилась идея пройтись по комнатам одногруппников и позаимствовать у них что-то интересненькое.

Начать решила с Муачо. Вот уж у кого точно должно было найтись нечто экстраординарное. Муачо сам экстраординарный и экзотический. Ни в одной другой группе не было такого. И дело не только и не столько в его шоколадном цвете кожи. Дело в том, что Муачо переместили сюда из неродственного немагического мира. И хоть в академии иногда появляются студенты из других миров, но не из таких, откуда родом Муачо. Его родина славится странными традициями, непонятными и дикими. Одногруппники первое время относились к нему очень насторожено. Но зря. Классный парень оказался. Хотя курьёзы взаимо-недопонимания из-за разницы традиций двух миров случаются до сих пор.

Муачо делил комнату с юным гением Лемом. Они очень сдружились. Не зря говорят, что к детям легче найти подход, чем ко взрослым. Хотя о чём это Тереса? Лем только внешне похож на ребёнка, в остальном он — самодостаточный взрослый человек.

Когда она зашла к ним в комнату, не удивилась, увидев Лема с книжкой в руках. Наверное, штудирует очередной учебник по финансам. Он в таких вещах разбирается, не зря же консультирует своего отца по финансовым вопросам.

Хм, финансы — цифры, формулы, таблицы, Тересе не помешало бы погрузиться во что-то подобное — замечательно создаёт мешанину в голове даже без шмыдрявки.

— Я ищу, что почитать на ночь, не одолжите мне пару книг? Мне для усиления эффекта от чая, путающего мысли, — обратилась она к Лему и Муачо. — Что вы сейчас читаете?

— Муачо не читать, Муачо писать, — огорошил шоколадный одногруппник.

— Ты пишешь книгу? — глаза Тересы округлились от удивления.

— Так, — белозубо улыбнулся он. — Я писать наши традиции. Я хотеть рассказать о наш мир.

Он сгрёб со стола листы и вручил Тересе. Отлично! Это ещё лучше, чем финансы.

— Спасибо, — просияла она.

Лем отстать от друга не хотел — тоже протянул свой финансовый талмуд, только почему-то немного смутился.

Тереса поняла, что вызвало его смущение, только когда вернулась в свою комнату и начала пролистывать книгу. Серая невзрачная накладная обложка вводила в заблуждение по поводу внутреннего содержания. Это были не финансы, это была детская сказка о приключениях озорного щенка.

Тересу умилило, что по вечерам Лем читает сказки. Наивные, забавные, бесхитростные. Хочет казаться взрослым, но в душе ещё ребёнок. И хорошо. Успеет повзрослеть.

— Я слышала, тебе книги нужны, — влетела в комнату Моника. — Я сейчас такой интересный роман читаю. Чувственный, — она глубоко вдохнула и закатила глаза, показывая какие непередаваемые эмоции вызывает в ней история. — Называется "Агнежка (не) для Анджея, или Неравный брак".

Моника плюхнулась рядом с Тересой на кровать и начала рассказывать:

— Он красавчик, богатый и влиятельный маг из знатной семьи. А она простая девушка из разорившегося рода. Они случайно встретились на ярмарке. Он увидел её, и в нём вспыхнули жгучие чувства… а она…

Закончить эту душещипательную историю Монике не удалось. На пороге комнаты появился Марчел и тоже с книгой. Стопка фолиантов, которые Тереса собиралась почитать на ночь, становилась всё внушительней. Пора было приступать.

Как только друзья ушли, Тереса выпила чаю — полчашки, как велел Филипп. Вкус оказался такой же как и запах — сомнительный. Но подобные мелочи не могли сломить её решительность.

Расправившись с чаем, Тереса взялась за книги. Первыми решила проглядеть записи Муачо. А у него, оказывается, есть дар рассказчика. От одного из обрядов, который он описал, волосы вставали дыбом. Захотелось переключиться на что-то весёлое. Как раз кстати пришлась детская история про забавного любвеобильного щенка. Ну а от любвеобильного щенка Тереса перешла к любвеобильному красавцу Анджею и его возлюбленной Агнежке. Оставила их сразу после первого страстного поцелуя, и снова — к диким ритуалам из-под пера Муачо. Ну а там и неугомонный щенок подоспел. И так несколько раз…

Ох, какая же адова гремучая смесь заварилась в голове. Засыпала Тереса в полной уверенности, что Джозефа завтра ждёт тяжёлое испытание.

Глава 10. Нечто вопиющее

Тереса явилась на собеседование заблаговременно, чтобы разведать обстановку. Остальные соискатели тоже оказались дисциплинированными и предусмотрительными — прибыли даже раньше Тересы.

Кроме неё было ещё четверо претендентов — все старшекурсники, все с сильным даром и отличными показателями успеваемости. Тереса их мельком знала. Неплохие ребята, но пусть не обижаются, место ассистента — её!

Соискателей разместили в приёмной и сказали ожидать — будут вызывать в кабинет проректора по одному. Ожидание оказалось напряжённым. Парни были наэлектризованы и поглядывали друг на друга воинственно — уступать никто не намеревался. Самые неоднозначные взгляды получал Луказ. Его опасались больше других — считали главным претендентом. Высокий, рыжий, лохматый (правда, сегодня аккуратно причёсанный), он был круглым отличником, амбициозным и напористым. Такой действительно мог больше других понравиться проректору.

А вот Тересу никто серьёзным соперником не считал. Ей доставались только снисходительные улыбочки — мол, как это мелкое недоразумение, вообще, на собеседование попала?

Первым в кабинет проректора пригласили как раз-таки Луказа. Перед тем, как зайти, он послал конкурентам самоуверенную ухмылку: надеюсь, никто не сомневается, кто тут основной претендент на победу? Луказ пробыл в кабинете довольно долго и вышел всё с тем же взглядом победителя.

Приятели набросились расспрашивать, как прошло собеседование, какие задавались вопросы. Луказ, довольный вниманием, отвечал охотно. Тереса думала, что её позовут в кабинет проректора следующей, но глубоко ошиблась. Ни следующей, ни третьей по очереди, ни четвёртой — Джозеф почему-то решил приберечь её напоследок.

Он недолго мучил других претендентов — каждый следующий вылетал из кабинета быстрее предыдущего. Что только доказывало, что Джозеф действительно отдаёт предпочтение Луказу. По такой логике Тересе он уделит всего пару минут?

— Тереса Розе́н, пройдите в кабинет, — раздалось из-за двери.

Она не спеша направилась к цели. Все движения были заранее продуманы, а потому вышли чёткими и точными. Тереса нащупала в кармане мешочек с сушёными шишками хмеля, ухватила парочку и быстро переправила в рот. Она была уверена, что никто из присутствующих ничего не заметил — они слишком были увлечены собой.

Разжёвывать хмель Тереса не стала, держала его под языком — благо, в сушёном виде шишки хмеля миниатюрны. Жаль только, немного колючие. Но как бы там ни было, до поры до времени они должны остаться целыми — ей нельзя пока терять над мыслями контроль. Из рассказа тех, кто уже побывал на собеседовании, она знала, что сначала проректор задаёт вопросы, а уже потом проводит ментальную проверку.

Тереса зашла в кабинет, ощущая, как в ней разгорается азарт переиграть сильного соперника. Это она не о Луказе, это она о Джозефе. Поединок предстоит с ним.

— Прошу садиться, — встретил он её стандартной фразой.

Свет от окна падал на него, освещая его правую сторону. Левая оставалась в тени. Ассиметричный, таинственный, магнетичный, грозный. Нормальная первокурсница должна немного побаиваться и чуть-чуть трепетать, да? У Тересы проректор вызывал совсем другие чувства. Это наверно из-за того, что их знакомство произошло в несколько неформальной обстановке и тот неформальный образ, который открылся ей в момент откидывания одеяла, настырно стоял перед глазами.

Тереса села на стул, раз уж ей велели сесть. И в ожидании первого вопроса выразительно посмотрела на Джозефа. Шишки хмеля прокалывали язык. Хотелось, чтобы разговорная часть собеседования началась и закончилась поскорее.

Она знала, что первый же вопрос окажется каверзным, но вряд ли Джозефу удастся её удивить. Тереса ко всему готова…

…оказалось, не ко всему…

…произошло нечто неуместное, шумное, неожиданное, слепящее, вопиющее настолько, что в первое мгновение Тереса даже не поняла что именно…

Глава 11. Ментальная проверка

— Не напугались?

Джозеф не ожидал, что снимающий образы кристалл сработает с таким шумом и выдаст столько света. Сложилось впечатление, что что-то взорвалось. А Джозеф всего-то перевёл его из режима съёмки одиночных образов в режим фиксации движущихся образов. Почему кристалл не выдержал? Должен с таким справляться.

Джозеф послал мысленные проклятия производителю кристалла. И в свой адрес тоже выругался. Зачем ему понадобился движущийся портрет девчонки? В личное дело приложить? Мало было статичного отпечатка?

Хорошо хоть, обошлось только яркой вспышкой и сильным шумом. И кажется, несколько образов слетели, но Джозеф не успел разглядеть каких.

— Что вы, дьер Джозеф, конечно, не испугалась, — Тереса невозмутимо поправила очки. И вид такой, будто ей по нескольку раз на день доводится присутствовать при взрывах снимающих кристаллов.

Его впечатлило её самообладание. Но останется ли она невозмутимой после фразы, которую он собирался ей сказать.

— Замечательно. Тогда начнём. Хотя, скажу честно, шансов у вас мало.

Он с любопытством наблюдал за её реакцией на свои провокационные слова. Они должны были выбить девчонку из колеи, но она прекрасно осталась в колее.

— У меня есть причины думать иначе, — выдала безапелляционно.

— Почему?

— Я знаю, что вы считаете меня одной из главных претенденток.

Джозеф опешил.

— Разве я такое говорил?

— За вас сказали ваши действия. Вы вызвали меня на собеседование последней. Человек всегда выделяет два номера — первый и последний, ведь так? Всё, что в промежутке — потоковое и одинаковое, не столь важное. Вы же не будете с этим спорить? Это психология. Хороший менталист — это всегда ещё и хороший психолог. Согласны?

Как же она великолепна в своём умении задавать вопросы, которые выводят из себя. Джозеф поймал себя на мысли, что девчонка бесит и восхищает его одновременно. Её логические цепочки безупречны. Она начинает с того, что надо ей, а заканчивает тем, с чем нельзя не согласиться. И что же Джозефу ответить: да или нет? Он в обоих случаях проиграет. Лучше, вообще, сменить тему.

— Считаете себя хорошим менталистом? Но ведь зооменталист — не совсем настоящий менталист. У животных не бывает сложных мыслей.

— И тем не менее, прочесть человека легче, чем животное. Люди мыслят понятными словами, категориями и образами. А братья наши меньшие? Не будете же вы утверждать, что животное более последовательно в своих логических построениях, чем человек?

— Да, — вырвалось у Джозефа.

Настырная девчонка добилась своего — заставила ответить на один из своих изуверских вопросов.

А что лучше? Опять промолчать? Это уже тогда было бы даже не поражение, а трусливое бегство с поля боя.

— И вот теперь, когда вы согласились со мной, что зооменталист — ещё больше менталист, чем просто менталист, вы, надеюсь, окончательно убедились, что лучшего ассистента на вашу кафедру вам не найти.

Она победно вздёрнула подбородок. Заноза! Джозеф на мгновение представил, что действительно взял её своей ассистенткой и это умненькое очкастое чудовище сделалось его правой рукой. Как долго он выдержит?

— Вопрос о том, назначить ли вас ассистентом на кафедру, я буду решать только после того, как проведу ментальную проверку, — заявил он. — Вы готовы?

В конце концов, ради этой проверки всё и затевалось. Джозеф уже убедился, насколько Тереса сообразительная деятельная и боевая, и он меньше всего хотел, чтобы его тайна попала в руки такой шустрой девушки. Надо рассмотреть её воспоминание, убедиться, что она ничего не заметила. А заодно, Джозеф не сомневался, во время проверки он нащупает у неё какое-нибудь слабое место, что даст ему вполне законное основание отказать ей в месте на кафедре. Он уже практически принял решение, кто должен стать его ассистентом. Луказ подходит практически идеально. Умён, амбициозен, талантлив, пользуется авторитетом среди друзей и преподавателей. Лучший кандидат. После собеседования с ним, Джозеф в этом окончательно убедился.

— Я готова, — отрапортовал девчонка.

Он мысленно поздравил себя с маленькой победой. Каких-то пять-десять минут и проблема, которая висела над душой последние дни, разрешится.

— Пересядьте, пожалуйста, сюда, — кивнул он ей на кресло.

Сам поднялся из-за стола, чтобы занять соседнее. Во время ментального вмешательства лучше быть поближе к испытуемой. Нужен будет тактильный контакт.

Тереса, вместо того, чтобы следовать указаниям, направилась к боковому столику.

— Позволите стакан воды? — произнесла немного хрипло.

В горле пересохло?

— Конечно, — кивнул он на графин.

Она залпом осушила стакан и совершенно довольная двинулась к креслу. Чему радуется?

— Снимите очки, — скомандовал Джозеф, когда она села рядом с ним.

Он уже давно питал к её очкам недобрые чувства, и испытал почти физическое удовольствие, наблюдая, как она избавляется от них. Большие зелёные глаза больше ничто не защищало. И Джозефа вдруг чувствительно стукнула в затылок мысль: а девчонка, оказывается, красивая. До этой минуты он не видел в ней ничего особенного. Наверное, потому, что две толстые совиные линзы и оправа забирали на себя всё внимание.

Он протянул ей руку ладонью вверх.

— Положите сюда свою.

Не стал объяснять, что нужен тактильный контакт. Она же уверяет, что хороший менталист, значит, сама должна знать.

Девчонка медлила. Вытягивала нервы. Ну? Хотелось уже окунуться в её воспоминания и мысли.

— Дьер Джозеф, ментальная проверка — не самая приятная вещь. И мне бы хотелось убедиться, что подвергаюсь ей не зря. Хотелось бы быть уверенной, что именно меня вы видите своим ассистентом и гарантируете мне место на кафедре, если я пройду проверку.

Мелкая провокаторша! Гарантии ей нужны.

— Хорошо. Если не провалите проверку, пройдёте во второй тур отбора.

— А будет ещё и второй тур? — удивилась она.

— Пока я не вижу в нём смысла. Потому что лучший кандидат на место ассистента — это Луказ. Но если вы пройдёте проверку, то станете вторым кандидатом и нам понадобится второй тур.

Джозеф был уверен в обратном — второй тур не понадобится. Что, он не найдёт к чему придраться? Не высмотрит недостатков, чтобы заявить, что она провалила проверку?

— Хорошо, — смирилась она и положила ладонь на его руку.

Какой момент! Джозеф снова испытал почти физическое удовольствие. Мелкий настырный хорошенький монстр укрощён.

Хотя, может, рано Джозеф радуется? Девчонка хитра и могла поставить какой-нибудь блок от ментального проникновения. Только она не учла, нет такого блока, который Джозеф не смог бы взломать. Тем более, сегодня у него магический резерв почти на максимуме.

Он проник в её глаза глубоким ментальным взглядом. Далось легко. Никакого блока нет. Значит, всё будет даже проще, чем он думал.

Вообще-то, далеко не каждый менталист может вызвать в испытуемом нужное воспоминание. Но Джозефу повезло. Ему требуется не какое-то малозначительное давнишнее, что пылится на задворках памяти, а совсем недавнее и очень яркое. Должно же для студентки стать ярким воспоминание о том, как она разбудила проректора, поливая ледяной водой из чайника? Или для такой, как Тереса, не должно?

Зря сомневался. Воспоминание было на самом верху. Живое и яркое. Сразу видно, часто воспроизводимое. Джозефу это польстило. Значит, девчонка прокручивала в голове их первую встречу — не только он.

Интересно было посмотреть её глазами на события того утра. Он начал разворачивать её воспоминание.

…она идёт размахивая чайником по коридору общежития, решительная и воинственная, подходит к двери комнаты повышенного комфорта. Заходит внутрь…

Тут Джозеф усмехнулся. Есть что-то странное в этом — увидеть себя со стороны, увидеть её глазами.

…она открыла дверь. Переступила порог…

Почему в комнате так темно? Уже ведь было утро? И звуки раздаются странные — похожие на стук копыт. Это что, студенты с верхнего этажа как лошади носятся? Джозеф не помнил эти звуки. Так крепко спал?

…она двигалась в темноте. Почти ничего не было видно. Как она ориентируется? Остановилась возле какого-то горизонтального предмета. Кровать? Сейчас скинет одеяло, а там Джозеф. Он приготовился к самому интересному. Каким она его увидела?

Тёмное как ночь лицо, кольцо в носу, щёки и лоб разрисованы красными и белыми полосами. Таким?!!

Темнолицый соскочил с кровати и тут же вспыхнули несколько факелов. Стало понятно, что это не кровать, а скорее, обрядовый алтарь. Обладатель кольца в носу пустился в странный пляс вокруг алтаря, потрясая руками и ногами, увешанными цветастыми браслетами, и корча жуткие гримасы.

Проклятье! Это не то воспоминание!

Джозеф не мог понять, каким образом он сбился с пути. Только что была Тереса с чайником и вдруг этот дикарь. Откуда у неё, вообще, в голове такое?

Пришлось начинать всё заново. Он снова нащупал тот момент, который его интересовал, и начал раскручивать.

Тереса идёт по коридору с чайником, подходит к двери, открывает и… картинка задрожала, задёргалась и переменилась — снова темнота, алтарь и дикарь на нём.

Будь он неладен! Что за наказание?! Джозеф разозлился, но сдаваться не собирался — усилил ментальное воздействие. Попытался вернуть Тересу к нужному воспоминанию. Получалось с трудом. Вот она уже дошла до кровати, на которой спал Джозеф. Это точно он. Тереса сдёргивает одеяло — а там снова дикарь. Дался он ей!

Пришлось возвращаться в исходную точку. Но в этот раз Тереса даже до нужной двери не дошла — откуда ни возьмись появился лопоухий щенок. Девочки такие девочки. Она присела на корточки, отставила чайник и принялась тискать собачонку.

Джозеф себя не узнавал. Почему он не может удержать Тересу в одном воспоминании? Теперь на его голову ещё и это тявкающее нечто.

Он начал заново, предельно сконцентрировавшись. Дошёл до нужного момента — Тереса возле кровати сдёргивает одеяло. Что на этот раз под ним? Наконец-то, Джозеф? Какое там — дикарь и щенок, повизгивая, лижущий его шоколадное лицо.

Аррррр!!! У Джозефа вскипали мозги. Что у девчонки в голове? Какая жуткая мешанина, от которой у него начиналась мигрень. Но сдаваться он всё равно не собирался. Неужели он её не перехитрит?

Решение пришло довольно быстро. Нужно заблокировать в её памяти два этих образа, которые постоянно встревают в процесс — щенка и дикаря. На это потребуется довольно много сил, но игра стоит свеч.

Джозеф тут же приступил к реализации плана. Растратил почти весь магический резерв, но справился. И щенок, и шоколаднолицый были заблокированы. Ближайшие полчаса ни при каких обстоятельствах в мыслях Тересы появиться не смогут. Можно было действовать.

В который за сегодня раз он начал раскручивать нужное ему воспоминание. Тереса с чайником шагает по коридору. Шагает себе и шагает до нужной двери — никаких щенков. Она заходит в комнату повышенного комфорта. Уверенно идёт к кровати. Картинка ровная — не скачет, не перемешивается с картиной тёмной пещеры, где стоял алтарь с дикарём.

Её рука уже взялась за край одеяла, чтобы сдёрнуть. Сейчас он, наконец, увидит, каким предстал в её глазах.

Одеяло отлетает, а под ним… что???!!! почему???!!! пара в страстных любовных объятиях! Проклятье! Они-то откуда???

— Ах, Анджей, — вздыхает она томно.

— Ах, Агнежка…

Глава 12. И всё-таки почему?

Тереса не ожидала, что эффект от шишек заячьего хмеля будет настолько сильным и выразительным. Мысли скакали как зайцы, разбегались в разные стороны, сталкивались, спутывались, перемешивались. Ох, непередаваемые ощущения. Она не могла понять, где что. Радовало только одно — Джозефу было ещё хуже. Проникнуть в чужие мысли само по себе непростое испытание — выматывает силы и истощает магический резерв. А уж когда эти мысли в полном хаосе, тут взвоешь.

Джозеф ещё относительно хорошо держался. Тереса полагала, что он сдастся гораздо раньше. Но видимо, слухи не лгут, что он сильнейший менталист в княжестве. Не будь он таким коварным, она бы даже его зауважала. Джозеф вытерпел и щенка, лижущего лицо шаману, и страстную парочку — Анджея с Агнежкой. Но когда во время его очередной попытки они оказались под одеялом все вчетвером — и щенок с Агнежкой, и шаман с Анджеем, Джозеф окончательно утратил невозмутимость и очумело шарахнулся в сторону. Из глаз искры сыпались.

Тереса бы с радостью получила удовольствие от его ошарашенного вида, но не могла. Эта бравая четвёрка и её довела до радужных кругов перед глазами.

Она пыталась собрать разбегающиеся мысли и угадать, каким будет вердикт Джозефа. Скажет, что у него не получилось провести проверку? Вряд ли. Признать, что ему не удалось ментальное вмешательство, равносильно признанию, что Тереса его переиграла.

— Теперь, когда я не провалила проверку, надеюсь, я принята?

Фраза прозвучала уверенно и даже с напором, и это несмотря на то, что ластящийся к Тересе в мыслях щенок вызывал непреодолимое желание сюсюкать. Так бы и затискала милаху. Тереса невольно улыбнулась.

— Вы рано радуетесь назначению, — у Джозефа от её улыбки глаз дёрнулся. — Будет второй тур.

Он поднялся с кресла и направился к двери.

— Прошу всех соискателей зайти в кабинет, — позвал, приоткрыв дверь.

Пока старшекурсники рассаживались, Тереса усиленно старалась избавиться от мыслей о темнокожем шамане с браслетами на ногах и руках. Какие странные обряды в мире Муачо. Когда какой-нибудь девушке в общине исполняется восемнадцать, шаман должен проспать на обрядовом алтаре трое суток подряд, и только на четвёртые сутки ему приснится, кто из молодых людей общины больше всего подходит ей в мужья. Проснувшись, он не говорит ни слова, а танцует ритуальный танец. Движения танца должны подсказать девушке, на кого ей обратить внимание.

— …обратите внимание, что…

С шамана мысль перепрыгнула на Джозефа, который в этот момент, оказывается, что-то говорил соискателям.

Часть его речи Тереса пропустила, но хоть конец услышит.

— …поэтому по результатам собеседования во второй тур проходят Луказ и Тереса…

Старшекурсники синхронно развернули на неё головы и уставились удивлёнными глазами: вот эта малявка-первокурсница прошла во второй тур?

— …каждый из прошедших во второй тур получит одинаковое задание. Тот, кто быстрее и качественнее выполнит работу, тот и займёт место на кафедре. Сразу предупреждаю, задание будет очень сложным.

Джозеф сурово сдвинул брови и посмотрел почему-то на Тересу, будто намекая, что справиться сможет только Луказ, а Тересе задание не по зубам. А вот это, между прочим, спорный вопрос. Что Луказу по силам, то и Тереса осилит.

— Каким будет задание? — с самым деловым видом спросил тот и даже блокнот с автопером достал, готовый записывать.

Джозеф посмотрел на Луказа одобрительно, а на Тересу, у которой не было с собой ничего, на чём можно делать записи, предосудительно. Да она бы наверно сейчас и записать толком ничего не смогла — мысли продолжали скакать.

— Задание я оглашу позже, — ответил Джозеф Лукасу, но посмотрел, тем не менее, снова на Тересу.

Взгляд у него сегодня, надо сказать, тяжёлый. Наверное, мигрень разыгралась после неудачных попыток ментальной проверки. А не надо было посягать на то, что принадлежит Тересе. Воспоминание — это её собственность и никто не имеет права извлекать из него самое интересные эпизоды. Тереса нисколько не сомневалась, что если бы не помощь друзей, если бы не шмыдрявка и шишки хмеля, если бы её мысли не скакали как зайцы, Джозеф коварно под предлогом ментальной проверки заставил бы забыть тот момент, когда она стянула с него одеяло. Он ведь постоянно подводил именно к этому месту. А Тересе как раз с этого места больше всего и не хотелось забывать.

Да, ей понравилось то, что она тогда увидела. Джозеф без одежды, между прочим, гораздо приятнее, чем в одежде — не такой официальный, напыщенный и самоуверенный. Тересе нравилось вспоминать его бугристое от мышц тело. Он удивительно хорошо сложен, даже лучше, чем Анджей из книжки Моники. Он описан там красавчиком, но впечатлил не настолько сильно, хотя в романе много места уделялось его внешности. Тересе вспомнился отрывок, где описана первая откровенная сцена. Агнежка впервые увидела обнажённый торс Анджея. И он её так восхитил, что она начала изучать его в деталях, скользя ладонями по плечам и груди. А Анджей стонал от удовольствия. Интересно, всем мужчинам настолько нравятся женские прикосновения? Эпизод книги начал прокручиваться дальше, только теперь почему-то его участниками стали Тереса и Джозеф. Она действовала даже смелее Агнежки. Нет, ну интересно же, как мужчины устроены. Но и он, хорош гусь, тоже пошёл гораздо дальше Анджея. У Тересы даже щёки вспыхнули, хотя вообще-то она редко краснеет.

— …послезавтра после занятий в моём кабинете. Можете все быть свободны.

Что послезавтра? Мысли опять сделали прыжок — на этот раз, к счастью, в реальность. Но выхватить всю фразу Джозефа целиком не получилось. Однако интуиция и логика подсказывали, что, видимо, было названо время и место, где будет озвучено задание второго тура.

Старшекурсники поднялись со своих мест и направились на выход. Тереса последовала их примеру, напоследок получив от Джозефа зловредный взгляд, который означал, что война продолжается. Ни о каких мирных переговорах или тем более капитуляции речь не идёт. Она не сомневалась, что он не оставил своих коварных планов.

На выходе Тересу уже ждали подруги с миссией проводить до общежития. Что было несказанно кстати, учитывая мешанину в голове.

Подруги уже откуда-то знали, что она прошла во второй тур и страшно за неё радовались. Конечно, им хотелось подробностей, но вопросами никто не донимал, понимая, что пока связный рассказ у Тересы может не получиться.

Прошла пара часов, прежде чем голова прояснилась. И первым делом, за которое взялась прояснившаяся голова, стал анализ произошедшего в кабинете Джозефа. Было забавно вспоминать свои спутанные мысли и представлять, в какой ступор они вводили проректора. Но вместе с этим постоянно терзал вопрос: всё-таки почему он так упорно хочет, чтобы Тереса забыла тот момент?

Она не верила в чрезмерную стеснительность Джозефа. Инцидент получился пикантным, но на этом всё. Неужели ему ночами не даёт спать, что одна из студенток увидела его наготу? Ничего компрометирующего в его обнажённости не было. Хотя… Тереса заметила кое-что на его бедре. Может, именно это он и скрывает, а не своё ладное спортивное тело?

Она, разумеется, не сильно приглядывалась, но тем не менее, прекрасно поняла, что это была магическая метка. Ничего необычного. У любого мага есть метка, соответствующая его родовой магии. Возможно даже две, если повезёт унаследовать магию от каждого из родителей. Но такое бывает исключительно редко — почти никогда. За свою жизнь Тереса такого человека встречала лишь однажды — это её одногруппник Лем, юный гений.

Но Джозеф, видимо, тоже унаследовал дар и от матери, и от отца. Ментальная родовая магия всегда проявляется меткой на голове. А на бедре тогда что? След от другой магии. Какой именно, Тереса не знала. Не смогла определить по внешнему виду. Ей подобный рисунок ни разу не попадался, хотя она знала сотни вариантов. Но удивило её не это, а кое-что другое. Метка была воспалённой и набухшей. Такое случается только в детстве или юности, когда магия просыпается. Процесс болезненный, но, к счастью, недолгий. У кого-то длится неделю, у кого-то месяц, максимум два. Потом отёчность спадает, и метка превращается в плоскийбезболезненный несмываемый рисунок.

Но у Джозефа почему-то не так. Метка проснулась в зрелом возрасте. Тереса о таком никогда не слышала. С одной стороны, ну, проснулась и проснулась, мало ли какие аномалии в природе встречаются. Но с другой, почему он это скрывает?

Тереса чувствовала, как разгорается её любопытство. Всё-таки, что это за метка? А не порыскать ли ей в библиотеке в поисках ответа на внезапно вспыхнувшие вопросы?

Глава 13. Главное — он

Наконец-то, дома. Джозеф рад был после сумасшедшего дня в академии оказаться в своём особняке. И хоть не такой уж он и свой, а казённый, но уют и тишина обещали, что дадут спокойно провести вечер.

Джозеф с предвкушением представил, как заберётся в ванну. Воспалённая метка постоянно напоминала о себе ноющей болью, но горячая вода должна была её немного унять. Однако Джозеф даже не успел наполнить ванну — к нему пожаловал гость. Кузен Энтони. А сегодня Джозефу даже нечем его угостить. На кухню ещё и не заглядывал. Но Энтони сразу дал понять, что он здесь не ради ужина.

— Пришёл поговорить.

Джозеф пригласил его в гостиную. Они заняли соседние кресла, и Энтони бросил невзначай:

— Плохо выглядишь. Нездоровится? Вид какой-то помятый, — он усмехнулся.

Знал бы Энтони, кто Джозефа помял, смеялся бы громче. Первокурсница, мелкая заноза. Когда в последний раз ему приносили неприятности столь юные особы? Да никогда. До появления в академии Джозеф полагал, что младшекурсники созданы исключительно для того, чтобы бояться и трепетать перед руководством академии, а не становиться причиной их головной боли.

У Джозефа в прямом смысле разболелась от девчонки голова. Ментальная проверка превратилась в испытание. Он знал, почему у него ничего не вышло — Тереса применила какую-то хитрость. Только пока Джозеф не понимал какую. Поставила ментальный блок? Нет. Он ведь легко проник в её мысли. Приняла перед собеседованием какой-то крепкий напиток? Не похоже. У неё очень хорошо работала голова перед ментальной проверкой. Да и во время проверки мысли были ясными, только скакали туда-сюда. Алкоголь действует по-другому.

— Давай сварю тебе кофе, — вызвался Энтони. — Мне кажется, тебе не помешает.

— Свари, — не стал отказываться Джозеф.

Может, кофе избавит его от скачущих в голове образов, почерпнутых из мыслей Тересы. Этот дикарь с браслетами на ногах и щенком на плече и стонущая в объятиях парочка ему наверно в страшных снах являться будут.

Они с Энтони переместились на кухню. Тот быстро по-хозяйски нашёл всё, что ему нужно, и встал с туркой у плиты. Кофе у него получался превосходный. Джозеф не раз имел возможность в этом убедиться.

Помощники Энтони не были нужны. Джозефу отводилась роль зрителя. Но каким бы завораживающим ни был процесс приготовления кофе, Джозеф решил не тянуть.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Тот выдержал паузу, будто настраивался.

— Вчера ты кое-что сказал… — Энтони развернулся к нему лицом, — о моём с-сыне…

Заикается, бедолага. Джозеф и сам бы начал заикаться, если бы ему ни с того ни с сего заявили о наличии отпрыска.

— Мы же решили, что я ошибся, — поспешил он успокоить брата и повторил ровно то, что уже говорил вчера. — Если ты не знаешь о существовании ребёнка, то я тем более не могу этого знать. Я ведь менталист, а не ведун. Я не вижу ни прошлое, ни будущее, могу только прочувствовать чужие мысли. И если в твоих мыслях не было сына, то, выходит, я обманулся.

— Но ведь ты что-то видел. Что это был за ментальный образ?

— Очень смутный. Я бы не стал придавать ему значение. Вчера я был не в форме.

— А сегодня что-то видишь?

— Нет, — сегодня Джозеф ещё больше не в форме. — Почему тебя это волнует? Допускаешь, что у тебя действительно есть сын? Есть основания?

— У любого мужчины, кто не ведёт исключительно праведный образ жизни, могут быть основания, — с нотками философской неизбежности констатировал Энтони. — Чисто теоретически.

— Ну, вот, если у тебя время от времени возникают подобные мысли о чисто теоретическом ребёнке, их я мог и увидеть.

Энтони снял турку с плиты и разлил кофе по чашкам. Джозеф с удовольствием сделал несколько глотков. Хоть что-то в этом мире остаётся неизменно отменным.

— Энтони, рассказывай, — кивнул он брату. — Вижу, что тебе есть что рассказать.

Тот усмехнулся чуть-чуть грустно, чуть-чуть с издёвкой.

— От кузена-менталиста трудно что-то утаить.

— Мой дар ни при чём. Я, между прочим, сегодня на нуле. Считай, вижу тебя не как менталист, а как друг.

Они синхронно сделали по глотку и отставили чашки.

— Кто она? — спросил Джозеф.

Дело ведь в женщине?

— Габриелла. Моя невеста.

— У тебя есть невеста?!

Вот это новость. А почему Джозеф не знал?

— Была. Мы были с ней тайно помолвлены. Но она сбежала.

— Почему?

— Я наделал много ошибок, — он задумчиво уставился на полупустую чашку.

Энтони наделал ошибок? Джозефу не верилось. Что такого ужасного мог сделать брат, чтобы побудить невесту сбежать? У Энтони самый мягкий нрав среди всех Тоцких. В особенности по отношению к женщинам. Он не способен обидеть.

— Что произошло?

— Габриелла должна была стать не моей невестой, — Энтони с силой сжал ручку чашки. — У её семьи была давняя договорённость с другой семьёй. Сабельские и Тагон-Рушайские. Может, слышал? Они собирались поженить детей и породниться. А у нас с ней были отношения. Мы были тайно помолвлены. Я сходил по ней с ума… Я не знал, как остановить брак, который нас разлучит. Отчаяние заставило действовать поспешно и неразумно. Я встретился с её родителям и заявил, что у нас с ней связь и она ждёт от меня ребёнка.

— Она действительно ждала от тебя ребёнка?

— Нет. Но мне казалось это станет решающим аргументом, чтобы отменить её брак с другим. Потом, когда немного остыл и обдумал свой поступок, понял, что наломал дров. Я поставил её под удар. Надо было действовать как-то по-другому. Габриелла перестала со мной видеться. Я не знал, что делать. Отчаяние снова заставило действовать импульсивно. Я опять встретился с её родителями и теперь уже всё отрицал. Сказал, что в прошлый раз солгал им…

Действительно дров наломано немало. Как же Энтони немилосердно штормило-то. Кидался из крайности в крайность. Видимо, Габриелла сильно его зацепила.

— Она не выдержала… Сбежала… Я пытался её найти, но не нашёл. Она предупреждала, что исчезнет бесследно…

Сколько всего успело произойти за те несколько месяцев, что Джозеф не видел кузена. Тайная связь, запретная любовь, метания, разрыв. Самому Джозефу никогда не приходилось испытывать таких глубоких чувств. Он не особенно верил в их существование. Но брат демонстрировал обратное. Самый чувственный из всех Тоцких.

— Когда ты вчера неожиданно сказал о сыне, я подумал: а вдруг?

— Что вдруг? — насторожились Джозеф. — У вас всё-таки была близость? Ты же сказал, что солгал её родителям.

— У нас была близость… Я не устоял. Невозможно было устоять…

Ох, братец. С виду спокойный. Кто бы мог подумать, что столько страсти.

— …но это же не означает ребёнка… я был уверен, что нет. Я был осторожен. Но твои слова…

— Сколько прошло с того момента?

— Три месяца.

— Ну, ребёнка в любом случае пока нет.

Джозеф не знал, успокоил ли он этой фразой Энтони, но тот замолчал. Пил кофе, о чём-то думал.

— Со вчерашнего вечера не даёт покоя мысль: вдруг она носит моего ребёнка? Она же должна вернуться, если это так? Должна мне рассказать?

Джозеф не понял, спрашивает ли Энтони сам себя или вопрос адресован собеседнику. Джозеф не был специалистом по беременным женщинам. Понятия не имел, что ими движет. Вернётся ли Габриелла, если вдруг действительно ждёт ребёнка? Джозеф, по правде говоря, не мог понять, почему она, вообще, сбежала. Так ли уж велика вина Энтони, чтобы прятаться от него? А может, было что-то ещё, что заставило её скрыться?

— Одно скажу, — попытался Джозеф поддержать брата. — Насчёт ребёнка вилами по воде писано. Ещё раз повторю, на мои слова внимания не обращай. Лучше тебе с этим вопросом к ведунье.

Энтони поднялся из-за стола.

— Вот сегодня к ней и поеду…

Габриелла стояла у зеркала и рассматривала своё отражение. Оттуда на неё смотрел щупленький парень. Бриджи, рубаха, камзол, шейный платок — всё, как положено. Приятный парнишка. Волосы короткие вьющиеся тёмно-каштановые, ни следа от её длинных прямых светло-пшеничных прядей. Кожа смуглая, обветренная. Нос чуть великоват, но для парня сойдёт. Магический грим лёг на лицо идеально. Совершенно не ощущался. Качественный, дорогущий. Подарок от друзей на день рождения.

Габриелла не узнавала себя в зеркале. Только глаза остались её. С глазами ничего не сделаешь. Их грим не берёт. Зато всё остальное изменилось кардинально. И это хорошо. Родная мать не узнает. Не узнает никто, и главное — он.

Глава 14. Петелька спустилась

Тереса провела весь вечер в библиотеке. Пересмотрела всё, что смогла найти о магических метках, которые просыпались не вовремя. Искала случаи, когда это происходило уже в зрелом возрасте, но не нашла. Перерыла весь архив, чтобы найти хоть малейшее упоминание о чём-то подобном, но нигде не было свидетельств, что метка родовой магии может дремать до двадцати пяти лет. А новому проректору, насколько Тереса знала, было и того больше.

Старенькая библиотекарша, лерра Жулита, всеми силами пыталась помочь. Тересе пришлось немного покривить душой и объяснить своё любопытство тем, что собирает информацию для реферата по предмету "Магические аномалии". Однако даже совместные героические усилия успеха не принесли.

Может, кто-то другой в подобной ситуации отчаялся бы и решил забросить своё маленькое расследование, но только не Тереса. Отсутствие информации ещё больше распалило её любопытство и заставило искать новые пути решения поставленной перед собой задачи.

Она всегда могла рассчитывать на друзей. Совместный мозговой штурм часто помогал решить самую не решаемую проблему, но в этот раз дело было несколько деликатным. Что там Тереса разглядела на бедре обнажённого проректора, она решилась рассказать только самой близкой подруге — Валерии. И уже вместе с ней они разрабатывали план действий.

Валерия предложила наведаться к Корнелии. Считалось, что ведунья знает всё. Прошлое и будущее целых поколений. И уж конечно ей известно почему, у кого и как метки просыпаются гораздо позже времени.

Тереса, правда, не была уверена, что Корнелия захочет помогать. Но у подруги были особые отношения с ведуньей. Она заверила, что та не откажется поделиться информацией.

Идея понравилась настолько, что захотелось отправиться к Корнелии этой же ночью. Но та не принимала без предварительной договорённости. Поэтому поездку пришлось отложить до завтра.

Весь следующий учебный день Тереса только и думала о двух вещах: во-первых, о том, какое задание даст Джозеф на второй тур отбора на место ассистента, а во-вторых, как пройдёт визит к Корнелии.

День пролетел быстро. У Тересы в последнее время все дни пролетали стремительно. Дело шло к сессии, и заданий становилось всё больше и больше. А сегодня ещё и ночь обещала быть насыщенной.

Поздним вечером Тереса и Валерия наняли экипаж и как две авантюристки отправились на окраину столицы к старой башне, где жила Корнелия. По дороге Лера рассказывала, что хоть ведунья и знает всё обо всём, но к её словам нужно относиться осторожно. Иногда они кажутся очень странными.

Тереса тоже об этом слышала. Но на данный момент её больше интересовало, какую плату потребует ведунья. Говорят, в вопросах оплаты за свои услуги она бывает совершенно непредсказуемой. Может попросить денег, а может затребовать дорогую для посетителя вещь — родовой артефакт, к примеру.

У Тересы было с собой несколько купюр. Хотелось бы, чтобы сумма удовлетворила Корнелию. В данный момент никаких других ценностей у Тересы не было. Но ведь и работы для Корнелии немного — рассказать про метки, которые просыпаются позже, чем положено, и всё. Не должна эта информация так уж дорого стоить?

Джозеф и Энтони сели в экипаж и направились на окраину столицы. Джозеф решил поехать к ведунье с кузеном за компанию, чтобы поддержать. Тот порывался сделать это ещё вчера, но без предварительной договорённости ехать к Корнелии бесполезно — не примет. Поэтому визит и перенесли на сегодня.

Странные у ведуньи порядки. Принимает только по ночам. Но это не прихоть. Днём она спит. Она может заснуть только при ярком солнечном свете — это её проклятие, плата за дар. У каждого сильного мага есть слабость. Природу не обманешь — любит справедливость. Если где-то щедро отсыпала, то где-то и недодала.

Первое время братья ехали молча. Джозеф видел, что кузен напряжён. Что ж, у Джозефа была тема для разговора, которая оживит Энтони.

— А скажи-ка мне, братец, такую вещь: чего больше всего не любят и не умеют студенты? Наверно, ты хорошо их изучил за пять лет работы?

Энтони заинтересованно прищурился:

— Зачем это тебе? Даже не так. Перефразирую, — усмехнулся он. — Кого это ты топить собрался? Кто тебе уже успел насолить?

Ответ у Джозефа был — одна мелкая настырная староста. Но кузену он сказал другое.

— Никто не насолил. На завтра назначен второй тур отбора на место моего ассистента. Вот думаю, какое бы дать задание посложнее, чтобы победил действительно достойный.

Или лучше сказать, чтобы гарантировано не победила одна мелкая настырная староста.

Энтони думал недолго.

— Проще простого. Вспомни, какие задания ты не любил и считал невыполнимыми, когда сам был студентом.

Хм, невыполнимыми? Были такие. А это идея.

Тереса поднималась по винтовой лестнице башни одна. Валерия осталась ждать её в экипаже. Они решили, что если Тереса будет говорить с ведуньей с глазу на глаз, та будет более откровенной.

Лестница всё вилась и вилась, казалась бесконечной. Высоковато живёт ведунья. Ещё и ступени под ногами жалобно поскрипывали. И это Тереса ещё миниатюрная, а какие звуки они издают, когда по ним поднимаются более габаритные посетители?

После нескольких десятков витков цель, наконец, была достигнута — Тереса оказалась в небольшой слабо освещённой комнате. Она уже столько слышала про ведунью, что не удивилась, застав её за вязанием. Никто никогда не видел Корнелию без спиц в руках.

— Любопытство — единственный порок, который я не осуждаю, — вместо приветствия произнесла она.

Тереса, разумеется, догадалась, что это ей тут на неё намекают. Ну что поделать? Да, любопытство было второй её натурой. И да, именно оно привело её сегодня сюда.

— А сестру любопытства — любознательность, вы причисляете к добродетелям? — поинтересовалась с улыбкой. — Доброй ночи, Корнелия.

Та ни на секунду не оторвалась от вязания, не ответила на вопрос, так и не поздоровалась, но, по крайней мере, кивком предложила сесть. Уже хороший знак.

Правда, на этом хорошее закончилось. Ведунья продолжала работать спицами, не обращая ни малейшего внимания на гостью.

Что она там вяжет? Носок не носок, не поймёшь.

— У вас, кажется, петелька спустилась, — подсказала Тереса. — В третьем снизу ряду.

Корнелия проворчала что-то привередливо. Довольно тихо, но Тереса чётко расслышала: "Глазастая". Вслух же произнесла:

— Так надо.

И раз уж она заговорила, Тереса решила воспользоваться моментом и начать беседу.

— Я пришла узнать, в каких случаях магическая метка может проснуться в зрелом возрасте. Сколько мне это будет стоить?

— Я не отвечаю на вопросы. Я даю советы, — важно произнесла Корнелия. Наконец-то оторвавшись от вязания, она взглянула на Тересу. Жуть, какие безумные глаза. Хотя нет, это только с первого взгляда. Они не безумные, они ясные. Про таких говорят — видит насквозь. — Ты мне понравилась. Дам совет бесплатно.

Неожиданно.

— Я знаю, что ты хочешь узнать, но ответить тебе на этот вопрос должна не я, а он сам. Когда в следующий раз увидишь его в том же виде, что тогда…

Тереса аж на кресле подпрыгнула. Кого "его"? В каком "в том виде"? Это она про обнажённого Джозефа?

— А будет ещё один раз???

— …и довольно скоро, — невозмутимо продолжила Корнелия, подцепив спицей спущенную петлю.

Тереса представить не могла, где такое может произойти и при каких обстоятельствах. Он что, опять останется ночевать в общежитии, а она перепутает его с кем-нибудь из одногруппников, и начнёт будить, стянув одеяло? Такого быть не может — молния в одно и то же дерево дважды не ударяет. Но ни каких других обстоятельств, которые бы могли свести её и обнажённого проректора, она придумать не могла.

Сквозь туман недоумения до неё долетали слова Корнелии:

— …так вот, когда это произойдёт в следующий раз, задай ему правильный вопрос, тогда твоё любопытство будет удовлетворено.

Глава 15. Деньги вперёд

Тереса вышла от Корнелии в полном недоумении. Не зря про ведунью говорят, что частенько её советы не проясняют ситуацию, а, наоборот, ещё больше запутывают. Что значит, задать Джозефу правильный вопрос? Правильный в каком смысле? Какие вопросы будут правильными, если он предстанет перед ней без ничего? И вот это "без ничего" беспокоило особенно сильно.

На дворе практически зима. Очень зябко. В помещениях тоже достаточно прохладно. Что может заставить Джозефа расстаться с одеждой, да ещё и в присутствии Тересы? Может, ей пора начинать его бояться? Нет, бояться не получалось. А вот любопытство разгулялось не на шутку.

Она начала спускаться по бесконечной винтовой лестнице, продолжая строить догадки. Ступала неспешно — вокруг царила страшная темень. Не хотелось свернуть шею. Без приключений удалось проделать треть пути, и вдруг Тереса услышала, что кто-то зашёл в башню. Ещё один посетитель?

А их было даже двое. Мужчины. Они разговаривали. Негромко, но Тереса отчётливо слышала каждое слово. Видимость в башне никакая, зато акустика прекрасная. Отражаясь от холодных каменных стен, звук легко распространялся снизу вверх.

Что-то в голосах мужчин Тересу насторожило. Она остановилась и прислушалась. И не зря! Голоса показались знакомыми. Не может быть! Вот уж кого меньше всего ожидала встретить в башне — Энтони и Джозеф. Преподаватели академии захаживают к ведунье за советами? Любопытно, за какими. Как повысить успеваемость? На секунду Тереса даже засомневалась: они ли? Но голоса приближались, стали уже совсем отчётливыми, и пришлось признать — это они.

Ещё немного и начальство её увидит. Встреча неизбежна. Ой, как им это не понравится. Студентка ночью не в общежитии и даже не на территории студгородка, а у ведуньи на куличках. Того и жди, влепят неуд по поведению. А неуд по поведению — это прекрасный повод отказать в месте на кафедре.

Спасайся, Тереса, они не должны тебя увидеть!

А куда спрячешься? Прятаться некуда. Она начала подниматься по лестнице вверх. Только в самом верху, на площадке перед дверью в комнату Корнелии, есть небольшая ниша в стене. Тереса заметила её, когда выходила от ведуньи. Там можно будет затаиться, дождаться, пока мужчины зайдут к Корнелии, а потом быстренько вышмыгнуть из башни. Это единственная возможность остаться незамеченной.

Тереса старалась скользить вверх быстро и, насколько это возможно, бесшумно. Благо, скрип ступеней под её ногами заглушался истошными звуками, которые издавала старая лестница под тяжестью двух мужчин.

Пульс стучал в ушах, поэтому Тереса уже не слышала толком, о чём говорили Джозеф и Энтони, а жаль. Интересно было бы всё-таки узнать, по какому поводу они наведались к Корнелии. Неужели, и вправду, желают получить педагогическую консультацию, как обуздать студентов? Вряд ли. Скорее, Джозеф хочет услышать совет насчёт своей метки. Что-то с ней сильно не так, это сразу понятно, вот он и собрался проконсультироваться с ведуньей.

Тересе удалось добраться до верхней площадки незамеченной, но и дальше медлить было нельзя. Она стремглав шмыгнула в нишу. Попыталась вжаться в стену и с ужасом обнаружила, что прижимается не к холодной каменной поверхности, а к чему-то более мягкому и более тёплому. За её спиной человек?! Она чуть не вскрикнула от неожиданности, но ей успели закрыть рукой рот.

— Тс-с, — раздался над самым ухом заговорщицкий шёпот, — ни звука. А то нас вычислят.

Тереса почувствовала в девушке, с которой вынуждена была временно делить нишу, соратницу по сложившимся обстоятельствам. Хотелось бы, конечно, расспросить, что она тут делает, но пока не подходящий момент — шаги мужчин слышались всё ближе. Тереса затаила дыхание и замерла.

Не прошло и минуты, как Энтони и Джозеф зашли в комнату Корнелии и закрыли за собой дверь. Уф, можно было вздохнуть с облегчением.

Тереса вышагнула из ниши и развернулась лицом к своей компаньонке по вынужденному приключению. Вот так дела. Она с удивлением обнаружила, что это не компаньонка, а компаньон.

Перед Тересой стоял юноша. Глаза, давно привыкшие к темноте, абсолютно ясно видели как мужскую одежду — бриджи и камзол, так и мужские черты лица. Паренёк был довольно мил. Его не портил даже крупный нос. Непонятно, почему сначала Тереса приняла его за девушку.

Но что он тут делает? Пришёл за советом к ведунье? Тогда почему прячется?

— Ты кто?

Когда Джозеф и Энтони вошли в комнату Корнелии, хозяйка была занята делом. На гостей внимания не обращала. В её руках мелькали спицы, под которыми росло полотно неправильной формы.

— Кх-кх, — обозначил присутствие Джозеф. — Доброй ночи. Мы за советом.

Ведунья недовольно посмотрела на вошедших, потом перевела взгляд на свою работу, покачала головой и, не откладывая вязание, заявила:

— Мой совет будет стоить дорого. Пряжа нынче не дешёвая. Двадцать полтинников…

Это ещё по-божески. Джозеф полагал, ведунья потребует больше.

— …только деньги вперёд.

Энтони полез в нагрудный карман и вдруг спохватился:

— Забыл бумажник в экипаже. Я сейчас. Пару минут.

Он ринулся к двери.

Глава 16. Тебе виднее

Корнелия проводила взглядом выходящего за дверь Энтони, и следующим объектом её интереса сделался Джозеф. Она пристально посмотрела на него, но не в глаза, а чуть ниже.

— Из каких ниток соткан твой шейный платок? Самерийский шёлк?

— Он самый, — кивнул Джозеф, слегка удивившись её интересу.

— Сгодится, — произнесла ведунья так, будто делает одолжение. — Положи на комод.

Сгодится для чего? Как плата за совет? Джозеф слышал, насколько странными бывают запросы Корнелии, но обычно речь идёт о вещах по-настоящему ценных — артефакты, семейные реликвии, а тут шарф? Хотя он и, вправду, хорош. Последний писк моды, приятная расцветка и очень качественный материал. Но зачем ведунье мужской шейный платок, Джозеф всё равно не понимал. У него на руке часы самой последней модели с магической автоподводкой. Логичнее было бы положить глаз на них. Хотя логика тут нарушена с самого начала. О какой плате за услуги может идти речь, если Джозеф ни о каких услугах не просил?

— Мне не нужен совет. Я здесь не для этого — сопровождаю кузена.

— Не хочешь, твоё дело, — невозмутимо произнесла Корнелия. — Только не забывай, времени осталось совсем немного. Справишься ли сам?

Она улыбнулась, если можно было назвать улыбкой издевательски приподнятый уголок рта и плутовски сощуренные глаза. Жаль, что менталистам не дано читать ведуний. Джозеф бы с удовольствием забрался в её каверзные мысли. О какой нехватке времени она ведёт речь? С чем Джозеф сам не справится?

— Хочешь, чтобы твоим ассистентом стал самый достойный, но не знаешь, какое испытание назначить претендентам?

А, вот она о чём. Ведунья ударила в точку. Мысли Джозефа действительно постоянно были заняты тем, какое задание дать на второй тур отбора. И хоть кое-какие идеи с подачи Энтони у него уже появились, но услышать мнение Корнелии показалось нелишним. Даже любопытство вспыхнуло, что же такого может посоветовать ведунья.

Джозеф без колебаний развязал платок и положил, куда ему велели. Вернувшись в кресло, приготовился слушать.

— Так какое лучше дать задание?

Что Корнелия предложит? Магический конкурс или испытание кропотливой канцелярской работой?

— Не важно какое, важно где, — огорошила ведунья.

В таком направлении Джозеф ещё не думал.

— Чтобы выявить достойнейшего, проведи испытания в неожиданном месте, — ускорив темп работы спицами, посоветовала она. — Легко быть умелым в привычной обстановке. Но не всякий сориентируется в незнакомой ситуации.

Хорошая идея. Что-то в ней было. Можно назначить местом проведения второго этапа конкурса что-то настолько необычное, что маленькая заноза будет сбита с толку. Вот только что?

— Где именно провести состязания?

— Тебе виднее, — не изволила конкретизировать Корнелия.

Помогла, называется. Теперь задача Джозефа усложнилась ровно в два раза. Нужно придумать и само задание и подходящую локацию. Хотя насчёт локации появились первые соображения. Знал Джозеф одно "премилое" местечко. Тереса будет под впечатлением.

— Тиен, — представился Тересе соратник по приключению. — Хочу поговорить с Корнелией.

— А почему прячешься в нише?

— Думал, дождаться, пока она примет всех клиентов. А когда освободится, попроситься на приём.

— Так ты без предварительной договорённости? — догадалась Тереса. — Тогда у тебя мало шансов.

— Я уже понял, — развёл руками Тиен. — А ты почему пряталась?

— Там, — она кивнула на дверь, — мои преподаватели. Если меня увидят, неуд обеспечен.

— Так ты учишься в академии? — оживился парнишка.

— Да, на первом курсе, — Тереса с опаской поглядывала на дверь, за которой скрылись Тоцкие. — Слушай, мне надо идти. Удачи тебе.

Тереса направилась к лестнице. Но не успела опуститься на первую ступень, как Тиен догнал её.

— Ты сейчас назад в академию? — он начал спускаться вслед за Тересой.

— Да.

— А как ты туда будешь добираться?

— Меня ждёт экипаж.

— Слушай, мне тоже нужно в студгородок. Можно с тобой?

Ответить Тереса не успела. Она услышала звук шагов, доносящийся сверху. И это могло означать только одно — Тоцкие уже вышли от Корнелии. Вернее, кто-то один из них. Если бы по лестнице спускались оба, ступени скрипели бы в два раза интенсивнее.

Но с момента как Тоцкие зашли к ведунье, прошло всего ничего. Почему она вытурила одного из них так быстро? Впрочем, искать ответ на этот животрепещущий вопрос, было некогда. Перед Тересой стояла куда более актуальная задача — как избежать встречи? Очень сильно не хотелось получить неуд, но ситуация стремительно развивалась не в пользу Тересы. Тоцкий (который из них, пока не понятно) спускался по ступеням с такой скоростью, будто за ним стая голодных волков гонится. Единственным спасением виделось тоже поднажать и успеть выскочить из башни раньше него. Дальше ещё один решительный бросок до экипажа. Всё просто.

— Бежим, — скомандовала она Тиену и понеслась что было силы. Парень не отставал. И правильно делал. Если хочет, чтобы его подвезли, пусть поторопится.

Бесконечная винтовая лестница долго не кончалась. Тереса ощущала, как с каждой секундой сокращается расстояние между ней и одним из Тоцких. Тот уже конечно понял, что кто-то улепётывает от него, и ускорился.

Когда же первый этаж? Ступени, ступени, ступени. Сердце в груди — бум, бум, бум. И дыхание сбивается. Но наконец, последний виток. До заветной цели оставалась последняя ступень, когда бегущий за Тересой след в след Тиен оступился. Эхххх! Он повалился на Тересу. Она успела сориентироваться — схватилась мёртвой хваткой за перила, чтобы не упасть. Но руки предательски соскользнули.

Тоцкий, которому ещё оставалось пол пролёта, одним гигантским прыжком приблизился к теряющим равновесие Тересе и Тиену. Картинка перед её глаза уже скособочилась, но она успела понять, что это Энтони. Он резко подался вперёд — наверное, хотел предотвратить их падение, но не успел — они грохнулись все втроём…

Глава 17. Не верь глазам своим

Энтони поначалу не видел, за кем гонится, и не понимал, зачем он гонится. Логика уверяла, что нужно перейти на шаг — нет никакого повода преследовать неизвестных, но он не слушал подсказки логики, а только увеличивал скорость.

Убегавших было двое, Энтони понял это по звукам. Похоже, две девушки — их спешные шаги казались лёгкими. Куда улепётывают? Почему? Вот пройдохи.

Догнать беглянок получилось только у самого конца лестницы. И только в этот момент Энтони понял, что гнался не за девушками. По крайней мере, одна из них — точно парень. Одежда мужская.

Парень так сильно не хотел быть пойманным, что оступился и повалился на спину девушки, бежавшей впереди него. Девушка схватилась за перила, но это ей не помогло. Энтони чувствовал, что ещё мгновение и оба беглеца окажутся на полу.

Он действовал инстинктивно. Хотел подхватить обоих, чтобы поддержать. Но не смог удержать равновесия — свалился вместе с ними. Вот же ж! Причём, на полу оказался он, а два проныры сверху. Судя по тому, как молниеносно оба скатились с него в сторону, они нисколько не ушиблись — весь удар принял на себя Энтони. Да он и не против — подумаешь, пара синяков. Вот если бы кто-то из этой парочки грохнулся на пол, травмы могли бы быть серьёзней. Они оба: и девушка, и парень были довольно щуплыми — кости бы переломали.

Энтони поднялся на ноги и поспешил помочь подняться молодняку. Сначала протянул руку девушке, но она её даже не заметила — опустив голову, искала что-то на полу. Видимо, очки. И раз девушка пока подниматься не торопилась — подал руку парню. Лучше сказать, сам ухватил его за руку. Потому что тот не спешил воспользоваться помощью.

Энтони невольно обратил внимание, какая узкая и хрупкая у него ладонь. Даже побоялся, что может сделать больно, если сожмёт её сильнее. Из-под широкого рукава его камзола мелькнуло трогательно тонкое запястье. В груди всколыхнулось непонятное чувство, чертовски похожее на нежность. Энтони изумился себе. Совсем незнакомый молодой человек, с чего бы такая реакция? Он поспешил выпустить его руку.

— Куда вы так спешили? — обратился не к нему, а к девушке.

Она к тому времени уже отыскала и надела очки. И… вот это неожиданность… Энтони вдруг узнал в ней свою студентку.

— Тереса?

Она, в отличие от парня, с удовольствием воспользовалась помощью Энтони — поднялась, опираясь на его руку.

— Доброй ночи, дьер Энтони, — произнесла Тереса невозмутимо, будто не было ничего необычного в том, что преподаватель встретил студентку далеко от студгородка ночью, да ещё и в сопровождении молодого человека.

— Почему ты не в общежитии?

Энтони придал лицу строгости. Чисто для проформы. Он знал Тересу как одну из самых ответственных и благоразумных студенток. Она ему нравилась, и он не склонен был думать, что она способна на глупости, но, тем не менее, статус обязывал его строжиться.

— Мне нужен был совет Корнелии, — начала объяснять Тереса. Говорила бойко. Эта девушка никогда не мямлит и не тушуется. — Я бы отправилась днём, но ведунья днём не принимает.

Хотелось спросить, что за совет понадобился Тересе, но Энтони сдержал любопытство. Мало ли какие личные дела могут быть у студентки? Она имеет право на конфиденциальность. В конце концов, он тут тоже посетитель ведуньи. И не хотел бы ни с кем откровенничать о причинах своего визита. Но ещё один вопрос он должен задать.

— Почему в такой компании? — Энтони перевёл взгляд на парня.

Тот по-прежнему вызывал в нём смутные чувства. Может, Энтони его знает? Он принялся рассматривать черты его лица, насколько позволял тусклый свет, но вспомнить парня не получалось. Короткие кудрявые волосы, нос с горбинкой, широкие скулы. В целом производил приятное впечатление. Но Энтони его не узнавал. Он точно не студент академии. Тогда, что за гусь?

— А это… — Тереса споткнулась. — Тиен.

— Я её кузен, — произнёс парень сипло. Простужен? — Сопровождаю кузину в её деловой ночной поездке.

Вот не зря Энтони считает Тересу девушкой ответственной и предусмотрительной. Не поехала к ведунье одна. Попросила родственника сопроводить. Правда, молод он немного для сопровождающего. Но лучше уж с таким компаньоном, чем одной.

— Нам надо идти. На улице нас ждёт экипаж, — всё тем же сиплым голосом по-деловому заявил парень.

Энтони действительно заметил экипаж, дежуривший недалеко от башни, когда они с братом подъезжали к входу. Вот значит чей.

— Не сильно ушиблась? — парень подхватил Тересу под руку и повёл к выходу из башни.

Энтони пошёл следом.

Снаружи было гораздо светлее, чем внутри. Энтони имел возможность проводить взглядом двух ночных авантюристов, и ещё раз изучить кузена Тересы, правда, со спины. В башне он показался Энтони щуплым, но это не так. Не щуплый — стройный. Они с Тересой быстро, чуть не вприпрыжку, дошли до экипажа и заскочил внутрь.

Пора было Энтони заняться своими проблемами. Он захватил забытый в экипаже бумажник, и поспешил вернуться к Корнелии.

— Ты долго, — удивлённо посмотрел Джозеф.

А вот на лице ведуньи не отразилось ни одной эмоции по поводу задержки Энтони. Хотя она, вообще, редко проявляет эмоции.

Он отсчитал ей нужную сумму и сел на стул рядом с Джозефом, надеясь, что Корнелия в первую очередь ответит на самый важный для него вопрос.

— Габриелла носит ребёнка?

Голос предательски дрогнул. Энтони страшился положительного ответа. Не потому что боялся стать отцом, а потому что боялся обратного. Ему не дадут стать отцом. Габи так и не вернётся.

— Я не отвечаю на вопросы, — сверкнула глазами Корнелия. — Я даю советы. На твой вопрос она должна ответить сама.

Ведунья издевается?

— Да если бы я мог задать этот вопрос ей, разве бы я пришёл задавать его здесь?

Если бы у Энтони была возможность увидеть Габи, он бы действовал совсем по-другому. Он бы уже был у неё. Он бы нашёл слова, он бы объяснил, он бы пообещал. Он бы не только говорил, он бы действовал. Он бы показал, что она для него значит. Проклятье! Как он соскучился по ней. По её озорному взгляду, по её улыбке, по её лёгкому дыханию, по её роскошным пшеничным прядям, таким мягким на ощупь — Энтони любил пропускать их сквозь пальцы, по её горячему шёпоту, по её аромату — она пахнет осенним солнцем, по её сладким губам, которые смертельно хочется смять поцелуем… Если бы он только мог увидеть её…

Корнелия была глуха к его внутренним мольбам. Склонилась над вязанием, увлечённо работая спицами. Будто забыла о посетителях.

— Хорошо. Дай совет, — окликнул её Энтони.

Он надеялся, что одно то, как этот совет прозвучит, натолкнёт его на мысль, где Габи и ждёт ли она ребёнка.

Ведунья, наконец, отложила вязание и взглянула на Энтони. Лукавые морщинки собрались в уголках её глаз. С таким выражением лица только вселенскую мудрость вещать.

— Вот тебе мой совет, Энтони: не верь глазам своим.

Как только она закончила фразу, тут же вернулась к вязанию.

И всё??? Это весь совет?

Энтони с Джозефом переглянулись. Кузен тоже был обескуражен. Он тоже не понял, как этот совет поможет Энтони. Что означает эта фраза?

— Ступайте, — скомандовала Корнелия. — Я с минуты на минуту жду ещё одного посетителя.

Глава 18. Вот он подвох

— Спасибо, Тиен, — поблагодарила Тереса соратника по приключению, как только они забрались в салон экипажа.

Отлично он придумал — представиться кузеном. Энтони в итоге не нашёл к чему придраться. Всё обошлось.

— Лера, что тебе сейчас расскажу — не поверишь, — Тереса посмотрела на подругу, которая всё это время ждала в экипаже.

Та выглядела удивлённой. Ещё бы! Уходила Тереса к ведунье одна, а вернулась с молодым человеком. Но подруга есть подруга. Возражать против ещё одного пассажира не стала, а приготовилась выслушать историю. Глаза горели любопытством.

Тереса во всех подробностях поведала о невероятной встрече с Тоцким, о погоне, о падении и о роли Тиена во всей этой истории. Закончила фразой:

— Он просил подвезти до студгородка.

Сразу же возник вопрос, что же Тиен там забыл.

— Мне нужно повидаться с приятелем, который учится в академии, — объяснил он.

— А как его зовут? Может, мы его знаем, — предположила Лера.

— Вилзорт.

Тереса и Валерия переглянулись. Ещё бы они не знали Вилзорта. Он был не просто их одногруппник, он был братом Валерии.

Правда сама Лера узнала о существовании брата совсем недавно. У подруги, вообще, сумасшедшая история. А всё потому, что родственники сумасшедшие. Её отец, Ален Ольшанский, один из самых состоятельных людей столицы, всегда считал, что у него одна дочь — Злата. Но выяснилось, что в разных мирах у него ещё есть дети — Валерия и Вилзорт. Вилзорт хотя бы из магического мира, а Лера — вообще, из земного техногенного. Как так получилось — отдельная история. Но финал у неё счастливый — семья воссоединилась.

— Вилзорта сейчас нет в студгородке, — пришлось Валерии разочаровать Тиена. — Он уехал к отцу по бизнес делам.

Простого студента, конечно, не отпустили бы посреди учебного года даже на несколько дней, но Ольшанский умел найти общий язык с администрацией академии. Цена вопроса — солидный благотворительный взнос в академический фонд.

— А скоро он появится? — Тиен беспокойно поёрзал на скамье.

— Только дня через два, — не смогла порадовать попутчика Лера.

— Мы можем помочь найти, где тебе переночевать, — вызвалась Тереса.

Иначе парню придётся куковать на улице до утра. Как-то он необдуманно отправился к другу ночью. Конечно, если бы Вилзорт был на месте, то позаботился бы о нём, но раз его нет, то эту задачу Тереса с Валерией могут взять на себя.

Однако Тиен наотрез отказался от помощи — сказал, что ему есть, где скоротать время до утра.

Стоило экипажу остановиться, он выскочил и был таков. Однако Тереса ощущала, что ещё не раз встретится с ним. Шестое чувство подсказывало, что с пареньком связана непростая история. Было в нём что-то чудно́е.

Остаток ночи выдался у Тересы не самым умиротворённым. Тут и так спать оставалось всего ничего, а ещё и в сон вкрадывались возмутительные картины вопиющего предсказания Корнелии — проректор в чём мать родила. Причём, являлся он ей в таком виде в самых неподходящих ситуациях. В общем, ночь не принесла отдыха. А день-то обещал быть насыщенным. Сегодня второй тур отбора на место ассистента. Очень не хотелось провалить испытания из-за недосыпания.

Взбадриваться пришлось холодным душем и интенсивными растираниями. Тереса это умела. К тому же у неё ещё будет сегодня возможность подремать на лекциях. И ко второй половине дня она должна быть в полной боевой готовности.

Однако планы были нарушены коварством проректора. Он вызвал Тересу в свой кабинет с самого утра, ещё до начала первой пары.

Возле двери кабинета она увидела своего конкурента — Луказа. А раз и его вызвали, сомнений не осталось — вот прямо сейчас и начнётся состязание, хоть время озвучивалось другое — вторая половина дня.

Луказ выглядел бодро, сиял уверенностью и всем видом показывал, что не видит в Тересе серьёзного противника.

— Я так рад, что мне в соперники достался самый красивый и самый юный из всех претендентов, — наглая рыжая физиономия довольно улыбалась.

Какая милая попытка деморализовать одной фразой — тут тебе и комплимент, и указание противнику на его слабые стороны, и намёк, что шансов у него нет.

Тереса поставила Луказу плюсик за отсутствие открытой враждебности. Но увы, этот плюсик не означал, что она сбавит обороты. Тереса не собиралась уступать симпатичному рыжему зазнайке.

— Я тоже счастлива, что мне в соперники достался один из самых умных и талантливых претендентов. Что ж за удовольствие выигрывать у слабого противника? Люблю громкие победы.

У Луказа глаз дёрнулся. Он собирался парировать, но не успел — из кабинета раздался голос Джозефа:

— Луказ, прошу вас зайти первым.

Он скрылся за дверью, а Тересе оставалось только ждать и гадать, какое задание получил Луказ и, соответственно, какое задание получит она сама. Нужно ли будет выполнить его сразу, прямо там, в кабинете, или пока оно лишь будет озвучено и на выполнение дадут время.

Прошло несколько минут, прежде чем Луказ вышел из кабинета. Он выглядел довольным, но обменяться с ним фразами не получилось, потому что Тереса была тут же приглашена зайти к проректору.

— Садитесь, — Джозеф указал ей на стул. — Наверное, тяжело после бессонной ночи?

Такой вкрадчивый вопрос с намёком на то, что Джозефу известно о ночных похождениях Тересы. Мог и не намекать. Она догадывалась, что Энтони расскажет кузену о том, кого встретил в башне.

И это он ещё не знает о пикантном предсказании Корнелии. Интересно, как бы прореагировал, если узнал? Тересе вот, к примеру, немного не по себе. Сиди и думай, когда это произойдёт. А вдруг прямо сейчас?

Она представила, как Джозеф ни с того ни с сего начал неистово избавляться от одежды — убийственная картина.

Вообще-то, ничто не предвещало подобного развития событий. Джозеф был строг и официален. Красивый подтянутый проректор. В чудесном камзоле и бриджах, которые с виду ничем ему не мешали…

…но вдруг его рука потянулась к шейному платку. Тересе показалось, что он хочет развязать узел. Взгляд застыл на его шее. Началось?

Разумеется, нет. Что за странные мысли? Ух, Корнелия! Это всё из-за неё. Теперь Тереса смотреть спокойно на проректора не может. Он всего-то поправил узел. Одно небрежное движение, а у неё целый спектакль одного актёра перед глазами разыгрался.

— Вижу, вы немного рассеяны, — хмыкнул Джозеф. — Всё-таки сказывается ночь, проведённая на ногах.

Сказывается немного другое, но не суть.

— Я в полном порядке.

— Тогда приступим.

Всё это время его тёмно-фиолетовые глаза оставались абсолютно серьёзными. Джозеф виртуозно умел делать официальный невозмутимый вид. Он прятал эмоции, но Тереса их всё равно ощущала. Ощущала иронию и лукавство, пробивающееся через невозмутимость. И это могло означать только одно — он задумал коварство. Сейчас прозвучит что-то такое, что Тереса совсем не ожидает, что-то такое, что поставит её в тупик. Может, снова потребует дать возможность провести ментальную проверку? Но сегодня Тереса к ней не готова. Она ведь даже не знала, что второй тур начнётся с утра, она ожидала, что это будет вечером. Хотя еслиДжозеф снова заговорит о ментальной проверке, ему придётся признать, что прошлая не удалась. То есть он, сильнейший менталист княжества, не смог прочесть первокурсницу — она его обыграла. Нет, этого он не признаёт. Тогда что?

— Как я и говорил, второй тур отбора пройдёт во второй половине дня…

А что тогда проходит сейчас?

— …но место проведения не называл. Как думаете, о каком месте речь?

Хороший вопрос. Откуда Тереса знает?

— Вы должны узнать это ментально.

— У кого?

— У меня.

Вот он подвох.

— Я разрешаю вам короткое ментальное вмешательство, — Джозеф встал из-за стола и направился к Тересе. — Вы же менталист. Вам это должно быть под силу.

Он поставил стул ровно напротив стула, который занимала Тереса, и сел. Опасно близко.

— Я готов.

В груди неистово застучало. Тереса боялась, что Джозеф потребует разрешить ему ментальное вмешательство, но тут всё наоборот — предлагает ей прочитать его?

— Место проведения второго тура лежит на поверхности. Добраться будет легко.

Он протянул ей руку для тактильного контакта.

— У вас будет десять секунд. Приступайте.

Глава 19. Заговор какой-то

Какие разные, оказывается, бывают руки у мужчин. Тереса смотрела на ладонь Джозефа и поражалась, насколько она широкая и крепкая по сравнению с ладонью её вчерашнего соратника по приключению Тиена.

Почему ей в голову пришло их сравнивать — не понятно. Сказать по правде, сейчас было не самое подходящее время изучать руки Джозефа. Надо было действовать. Тересе дали каких-то десять секунд.

Как ментально прочитать человека? До этого ей приходилось делать подобное только с животными. Животных она хорошо понимала, легко могла прочувствовать. Но животные мыслят не так, как люди — не словами и фразами. У них не возникает чётких логических цепочек — у них образы, ощущения и эмоции.

Джозеф, конечно, знает эти тонкости — он специально сыграл на них. Решил, что Тереса не справится? Наверняка. Вон взгляд какой зловредный. Пфф, напугал. В конце концов, люди — тоже где-то животные. Хоть что-то да получиться считать. Может, даже больше, чем рассчитывает Джозеф. У Тересы, между прочим, есть кое-какие вопросы, ответы на которые она не прочь найти. Главное только правильно расшифровать увиденное.

Джозеф оттянул рукав камзола вверх, до самого локтя, и Тересе открылось мощное запястье и предплечье. Смуглая кожа, крепкие мышцы, чуть выпирающий узор вен — от всего этого веяло мужской силой… Только зачем он это сделал? Первой снова промелькнула мысль о сбывающемся предсказании Корнелии, будь она неладна. И только вторым пришло в голову разумное объяснение, что означает жест Джозефа. Он показывает, что готов увеличить площадь тактильного контакта, чтобы облегчить Тересе задание.

Оно действительно так — мощный тактильный контакт облегчает работу менталиста. Но с чего это Джозеф такой добрый? Впрочем, сам виноват. Тереса тоже демонстративно закатала рукав и обхватила кистью его руку возле локтя. Какая замечательная получилась площадь контакта — по всей длине его и её предплечья. А не пожалеете ли вы, дьер проректор, что так доверились студентке?

Тереса привыкала к тактильным ощущениям. Ей неожиданно понравилось чуть сдавливать его руку — осязать пружинистость мышц. Кто бы мог подумать, что проректоры такие приятные на ощупь? И почему он всё время пробуждает в ней какой-то странный интерес к физиологии?

Коварный проректор тоже был чем-то доволен — уголок его рта чуть заметно приподнялся. Ох, не просто так. Строит тут изуверские планы. Может, хочет во время её ментального вмешательства предпринять своё? Только, насколько Тереса знала, это невозможно. Если уж ты открылся менталисту, сам в этот момент ментальных поползновений делать не можешь. Хотя… он ведь сильнейший менталист в княжестве. С него станется. Надо быть начеку.

Она сняла очки, несколько раз близоруко моргнула, настроилась и посмотрела в тёмно-фиолетовые проректорские глаза глубоким ментальным взглядом.

Немного побаивалась, что не увидит ничего. Но зря. Образов было много. Если верить Джозефу, самые верхние должны быть связаны с местом проведения второго тура. Зацепиться за что-то конкретное, чёткое, однозначное, не получалось. Образы были расплывчатыми. Тереса видела нечто тёмное и мрачное. Что это может быть? Какое помещение в академии можно назвать мрачным? В подвале, что ли, Джозеф решил провести второй тур? Ох, странно.

Кроме мрачности Тереса ощущала безлюдность и тишину. Из звуков только завывание ветра. И, кстати, было довольно зябко. Растопить бы камин…

Остались считанные секунды, отведённые на задание, а сколько-нибудь ясной картины, так и не сложилось. Тереса решила работать по зооментальной методике. Выискивать не образы, а эмоции. Хм, тут её ждал сюрприз. Мрачное место отнюдь не вызывало у Джозефа неприятных ощущений. Оно ему даже нравилось. Так что же это?

Последние несколько мгновений Тереса решила потратить, чтобы пробраться глубже. Может, найдёт что-то насчёт его подозрительной воспалившейся метки? Но дальше не получить ступить ни шагу — стоял ментальный блок. Эххх, жаль…

Джозеф собирался перехитрить девчонку. У него всё было продуманно. Идея казалась беспроигрышной. Пока Тереса будет пытаться выполнить задание — узнать ментально место проведения второго тура, он попробует сделать то, что у него не получилось в прошлый раз. Он был уверен, что сегодня у неё не будет такого сумбура в голове. Сегодня она будет сконцентрирована на задании, а её подсознание окажется в его полном распоряжении. И хоть это адски сложно: быть испытуемым и одновременно самому проводить ментальное вмешательство, но у Джозефа должно получиться. Не его ли считают сильнейшим менталистом княжества?

Только для этого ему потребуется более обширный тактильный контакт, но он знал, как его обеспечить. Закатал рукав, показывая, что даёт фору, чтобы облегчить ей выполнение задания.

Девчонка клюнула на наживку — обхватила его руку у самого локтя, обеспечив большую площадь прикосновения. Ещё и принялась крепко стискивать своими изящными пальчиками. Мелкая заноза, она сама не осознавала, что делает приятно. Но Джозефу нельзя было отвлекаться на подобные мысли.

Она сняла очки. Ему снова представилась возможность изучить её хорошенькое личико, не обрамлённое оправой. Как может такое милое создание быть такой язвой? Нет, Джозеф, не покупайся на эти длинные ресницы, на эти умненькие хитрые глаза. Девчонка создана быть твоей головной болью и плодить проблемы.

К счастью, как минимум одной проблемой сегодня станет меньше. Пора лишить маленького вредного монстра одного провокационного воспоминания.

Джозеф ощутил на себе её ментальный взгляд. Неплохо. Достаточно глубокий. Достаточно настырный. Достаточно безапелляционный, особенно если учесть, что она студентка, а он проректор. Но менталист должен действовать именно так. Решительно и даже нагло. Вот только перед Джозефом не совсем менталист. Он поймал себя на мысли, что впервые отдал себя в руки зооменталиста. Куда ты катишься, Джозеф? Но чего не сделаешь ради достижения цели.

Он сконцентрировался, принял её ментальный поток, и прямо через него проник ментальным взглядом в её глаза. Это непросто. Надолго Джозефа не хватит. Но долго ему и не надо. Он уже знал, что воспоминания о нужном ему пренепрекрасном утре лежат на поверхности.

Но первое, на что он наткнулся, оказалось не воспоминанием о том утре. Теперь его вытеснило другое. А вот это уже интересно. Героем нового воспоминания снова был Джозеф. Занятно.

…он сидит за столом, а она входит в кабинет. Они разговаривают, а потом он встаёт из-за стола и… скидывает с себя камзол??? Что за ерунда? Такого не было. Это уже не воспоминание. Это… девчонка что-то задумала. У неё в голове ничего не бывает просто так. Почему в её мыслях Джозеф расстался с камзолом? Складывалось впечатление, что он ей самой зачем-то нужен. Она мечтает его заполучить. Только зачем ей мужской камзол?

Сначала Корнелия лишает Джозефа любимого шейного платка, теперь маленькая заноза покушается на другую деталь его одежды. Какой-то заговор. Но ничего, сейчас он всё узнает. Джозеф решил прокрутить её воспоминание, которое не совсем воспоминание, дальше. А дальше… Он чувствовал, что дальше самое интересное — там разгадка, но сделать задуманное не получилось. Джозеф ощутил, что пока он читает девчонку, та времени зря не теряет — пытается влезть туда, куда нельзя. Мелкая проныра! Остатки магического резерва пришлось истратить, чтобы поставить ментальный блок.

— Время истекло, — прервал Джозеф ментальную связь.

Девчонка сделала несколько глубоких вдохов, чтобы вернуться в реальность, и нацепила очки. Ух, монстр! Как ей удалось переиграть Джозефа? Опять он не смог понять, знает ли она про метку. А ещё этот камзол. Джозефа жгло неудовлетворённое любопытство — почему она положила на него глаз?

Девчонка, кстати, тоже не выглядела довольной. Джозеф не сомневался, что задание оказалось ей не по силам.

— Вижу, вы не справились?

— Почему же, я прекрасно поняла, где будет проходить второй тур, — выдала она уверенно.

Блефует. Интересно будет посмотреть на её метания.

— Хорошо. Тогда жду вас там ровно в семь вечера. И оденьтесь соответственно тамошней обстановке.

Глава 20. Всё сходится

— А у него точно нет каких-нибудь побочных эффектов? — Тереса с лёгкой опаской заглянула в чашку.

Там плескался чай, заваренный Филиппом. Сказать по правде, на чай жидкость была похожа с большой натяжкой. Сверху плавала пенка, как на кипячёном молоке, только цвет не белый, а ядовито-радужный.

Вот этот переливающийся всевозможными оттенками цвет настораживал больше всего.

— Да какие побочные эффекты могут быть от фуфлыги озёрной? — добродушно усмехнулся Филипп. — Безобидная травка. Пей.

Чай из фуфлыги призван был пробудить в Тересе фантазию. Именно так действуют листья этого растения, если верить Филиппу. Смутные образы в голове Тересы, которые остались после её попыток ментально считать место проведения второго тура, должны благодаря чаю приобрести более конкретные формы. Разбуженная фуфлыгой фантазия дорисует недостающие детали, и Тересе откроется нужная информация.

Она мужественно поднесла чашку ко рту и зажмурилась, перед тем как сделать первый глоток. Вместе с ней зажмурилась и вся группа, которая собралась в общей комнате на мозговой штурм, целью которого было помочь Тересе выяснить место проведения второго тура.

Она решительно сделала первый глоток. А ничего, вкус приятный. Что-то зерфирно-мармеладное. Могло быть гораздо хуже.

— Пей до дна, — посоветовал Филипп.

И Тереса залпом осушила чашку. Хорошо фуфлыга пошла — никаких неприятных ощущений, только радужные круги перед глазами поплыли. Но и они просуществовали недолго.

— Сколько нужно времени, чтобы подействовало? — беспокоилась за подругу Валерия.

— Доза двойная. Минут пять, не больше, — пообещал Филипп.

Тересу ненадолго оставили в покое — благо одногруппникам было, чем заняться — у них в чашках был обычный чай, а в вазочках — обычный мёд и обычное варенье.

По истечении пяти минут Валерия скомандовала:

— А теперь ещё раз с самого начала опиши всё, что увидела и почувствовала во время ментального проникновения.

Тереса начала восстанавливать в памяти образы. Чай помог — они стали чётче. Но всё равно она не узнавала место.

— Там темно и мрачно, — начала она.

— Подвал? — предположил Марчел. — Есть ощущение стен?

— Стены есть, — удалось Тересе поймать образ. — О, и окна вижу!

— Значит, не подвал, — резюмировала Моника. — Какие окна? Если витражные — значит, это аудитория административного корпуса, а если простые — то учебного.

— Толком не могу разглядеть. Темень. Ещё и холодно. Камин бы растопить…

— Стоп! Какой ещё камин? Ты видишь камин? — насторожилась Валерия. — Разве в академии есть аудитории с камином?

— Нет. Камины только в особняках преподавателей, — Моника постучала ноготками по столу. — Получается, проректор хочет провести второй тур в своём особняке?

— Нелогично, — возразил умничка Лем. — Для чего в особняке? Какое задание проректор даст соискателям?

— Какое-какое? Не знаю, — развела руками Моника.

— Заставит полы натирать и столовое серебро чистить, — с иронией выдал Марчел. — А что? Дармовая рабочая сила.

— Надо смотреть не стена, не окно, надо смотреть магия, — подал идею Муачо.

— Точно! — оживилась Валерия. — Нужно понять, есть ли у этого места магический фон. А вдруг? Тереса, не чувствуешь?

А это хороший вопрос!

— Чувствую! — осенило её. — Место магически не нейтральное! Явно фонит.

Одногруппники переглянулись. Вся территория студгородка и вся территория профессорского коттеджного городка магически нейтральна. Тогда о каком месте речь?

— Заброшенная пожарная башня? — произнесли чуть ли не хором.

Она стояла на достаточном отдалении от студгородка. Огромная, высокая, одинокая, покинутая. По легенде ей не меньше трёхсот лет. Но в ней давно не было надобности. В студгородке оборудована магическая противопожарная сигнализация.

Всё та же легенда гласила, что башня долго пустовала, пока однажды один из профессоров академии не организовал там тайную лабораторию. Он проводил опасные запрещённые эксперименты с магическим фоном. По слухам кое-что ему удалось, и не всё закончилось благополучно. О башне пошли дурные слухи.

С тех пор прошло много лет, но заброшенную башню до сих пор обходят стороной. Не все, конечно. Студентов магической академии подобными вещами не напугать. Говорят, в прошлом не было такого, кто хотя бы раз не побывал там из любопытства. В башню ходили на поиски чего-нибудь необычного, там даже умудрялись назначать свидания. Преподавателям пришлось поставить магический замок, чтобы умерить пыл прытких студентов. И теперь туда так просто не попадёшь.

— Всё сходится. Это точно заброшенная башня, — воодушевилась Моника. — Там темно и мрачно, это раз. Там есть стены и окна, это два, и там есть камин — это три.

Камин действительно есть. Вряд ли, конечно, сейчас он в рабочем состоянии и вряд ли его можно растопить. Но, если верить легенде, когда-то в башне было уютно и тепло. Первый этаж был жилым.

— Правильно! — согласилась с друзьями Тереса.

Заброшенная башня — это самый вероятный вариант. Зачем Джозефу проводить испытания в таком странном месте — большой вопрос. Но это очень на него похоже, учитывая его коварство.

Идти до башни — минут сорок, не меньше. Но время в запасе было. Джозеф велел быть на месте в семь вечера, а стрелки часов показывали пять.

У Тересы созрел такой план: не медлить — собраться и топать. Лучше быть на месте немного заранее и попытаться разобраться, туда ли пришла, куда требовалось. Если нет, попробовать выработать новую идею, если, конечно, ещё будет не поздно.

Тереса предпочла облачиться в самую удобную практичную и немаркую одежду — тёмные брюки и кардиган. Джозеф упомянул, что стоит одеться соответственно обстановке. А какая обстановка в заброшенной башне? Пыльно и прохладно.

Тереса была на месте много раньше назначенного времени. Ещё на подходе к башне попробовала оценить обстановку — похожа громадина на место проведения второго тура или нет?

В заброшенных местах есть своё очарование. Время оставило свой отпечаток на всём — дерево дверей и оконных проёмов почернело, на металле следы ржавчины, каменные стены снизу густо поросли мхом. Башня казалась застывшей и спящей — тоскует по старым хозяевам. Ничего не предвещало, что этому месту сегодня предстоит ожить. Эх, неужели второй тур не здесь?

Тереса начала обходить башню по кругу, и вдруг неожиданная удача — в одном из окон горел слабый свет.

Это был весомейший аргумент в пользу того, что с местом Тереса не ошиблась. Но захотелось убедиться наверняка. Ноги сами понесли поближе к окну, чтобы можно было заглянуть внутрь. Что там происходит?

Тереса догадывалась, что увидит Джозефа. А кого ещё? Он пришёл пораньше, чтобы подготовить соискателям задание. Сомнений почти не было. Она прокралась к окну и встала на цыпочки.

Оййййй! Тереса глазам своим не поверила. Как она и думала, там Джозеф, но… о боги! оййй!

Глава 21. Неожиданное задание

Тереса затаила дыхание. Не каждый день такое увидишь.

Комната была освещена только пламенем камина. Удивительно, что его каким-то образом удалось растопить. Хотя нет, удивительно не это. Удивительно, что тёплый мерцающий свет пламени выхватывал из темноты мощную мужскую обнажённую фигуру.

Почему-то никто никогда не рассказывал Тересе, как это красиво: мужчина и пламя — в этом было что-то первобытное. Что-то волнующее, влекущее и… запретное — студентке не положено видеть проректора в таком виде, но Тереса не спешила зажмуриться и ретироваться. Кто ж знал, что проректоры такие притягательные в пламени камина? Особенно этот, который, как назло, исключительно хорошо сложен.

Природное любопытство Тересы взбунтовалось и требовало продолжить коварно и бесцеремонно следить за развитием событий. Но она не могла себе этого позволить, какой бы завораживающей ни была картина. Тереса прекрасно понимала, что сейчас перед ней — сбывшееся предсказание Корнелии, а значит надо действовать. Ведунья советовала задать правильный вопрос. Вот только Тереса не представляла, какой вопрос правильный в сложившейся ситуации? Да и как его задать? Крикнуть, что ли, через стекло? По-хорошему, ей вообще не желательно выдавать своё присутствие. Это ещё счастье, что Джозеф стоит к окну спиной, иначе бы уже давно заметил Тересу.

Удивительно, но только после этой мысли в голову пришла та, которая должна была бы возникнуть первой. А что, собственно говоря, Джозеф делает? Зачем проректору греться в пламени камина без ничего? Что-то тут не то. Причём, сильно не то.

А может ли, вообще, Тереса верить своим глазам? Она же выпила чай из фуфлыги, который подстёгивает фантазию. Что если действие чая ещё не закончилось и фантазия шалит?

Тереса присела на корточки, хорошенько протёрла очки, а потом снова встала на цыпочки и взглянула на происходящее по ту сторону окна новыми глазами. Старалась приглушить фантазию — увидеть реальность. И кое-что у неё получилось. Камин и проректор остались на месте, только Джозеф оказался не совсем раздет. Обнажён был лишь торс. Всё остальное, видимо, дорисовывала взбудораженная фуфлыгой фантазия. Ох, Филипп! Ну и чайки у тебя! Хотя, по правде говоря, добряка Филиппа винить не в чем. Тут больше вина Корнелии — из-за её сумасбродного предсказания Тересе обнажённые проректоры мерещатся.

А в реальности даже торсу, скорее всего, недолго оставалось быть обнажённым — Джозеф одевался. Тереса догадалась об этом по игре теней. Самого проректора уже не было видно, потому что он зашёл за перегородку.

Теперь, наконец, Тереса разгадала, что происходит. Хоть Джозеф и посоветовал ей сразу одеться в соответствии с обстановкой, но сам решил переодеться во что-то, что не жалко запылить, прямо в башне.

Тересе оставалось отскочить от окна, пока её не вычислили. Надо было возвращаться к входу и ждать, когда Джозеф откроет дверь и пригласит соискателей на второй тур. Интересно, Луказ уже поджидает у дверей?

Луказа на месте пока не оказалось. Тересе пришлось ждать довольно долго. Она даже успела усомниться, правильно ли угадала место второго тура. Может быть, Джозеф уже давно вышел из башни через какую-нибудь потайную боковую дверь и дожидается соискателей в какой-нибудь самой обычной аудитории учебного корпуса. И как только станет понятно, что Тереса не явилась, поздравит Луказа с победой и назначит ассистентом.

Но зря Тереса рисовала пессимистичные сценарии. Луказ вскоре показался на горизонте, подтвердив своим появлением, что место Тереса выбрала правильное. Он, как всегда, был в состоянии "я тут победитель", которое сопровождалось прекрасным настроением.

— А знаешь, почему второй тур назначили здесь? — доверительно спросил он, встав рядом.

Тереса чувствовала, что цель у Луказа отнюдь не поделиться достоверной информацией, а скорее повеселиться.

— Почему?

— Это самое жуткое место в кампусе. Ты слышала, что в подземелье башни есть тайная лаборатория? — Луказ придал голосу потусторонней хрипотцы. — Не советую туда даже приближаться.

Пугает? Хочет деморализовать? Ха! Да Тереса уже такого сегодня в башне насмотрелись, что ей вряд ли что-то покажется жутким.

— Лаборатория давно не действует, — усмехнулась она.

— Но из-за того, что в ней проводились запрещённые опыты, нарушения магического фона до сих пор остались. Знаешь, что случается с теми, кто туда попадает? — Луказ сделал страшные глаза, но нагнать на Тересу жути у него не получилось.

Его довольная конопатая физиономия совершенно не годилась для того, чтобы рассказывать ужасы и сеять панику.

— Я слышала, что профессор, который организовал в башне подземную лабораторию, проводил много алхимических опытов с медью и золотом, поэтому здесь редкая форма нарушения магического фона, которую особенно тяжело переносят рыжие, — придумала Тереса на ходу. Пусть Луказ мучается в догадках, правда это или нет.

Самодовольная улыбка сползла с его лица.

Как раз в этот момент дверь башни открылась. Тереса ожидала увидеть Джозефа, но нет — перед ней и Луказом предстал незнакомый старец. Первое, что бросилось в глаза — длинная седая борода почти до пояса и длинные седые волосы, прихваченные бичевой. Его свободная холщовая хламида доходила до пят.

— Магистр Гервазий, настоятель башни, — представился он скрипучим голосом.

Настоятель? Тереса удивилась. Не слышала о нём раньше. Хотя в теории у каждой уважающей себя башни должен быть настоятель-старец, особенно, если башня имеет хоть какое-то отношение к магии.

— А вы — Луказ и Тереса? — прищурившись, спросил он.

— Да, магистр, — ответили хором.

— Ступайте за мной.

Они вошли внутрь и оказались в тёмном круглом холле. Источников света было всего два — массивные канделябры со свечами. Оба стояли на каменной приступке.

— Присядьте, дети мои, — проскрипел старец, указывая на пыльную скамью у стены.

Тереса и Луказ послушались команды. Гервазий встал напротив и произнёс торжественно:

— Дьер Джозеф поручил мне огласить вам задание. Оно очень непростое, но надеюсь, вы справитесь.

Все ясно. Проректор решил создать для соискателей максимально непривычную обстановку. Непривычное место, незнакомый человек и задание, Тереса не сомневалась, будет очень неожиданным.

Старец снял с выступа канделябры и вручил каждому соискателю по одному.

— Дьер Джозеф находится здесь, в башне, — заверил Гервазий. — Ваша задача — найти его. Можно применять для поиска любые приёмы ментальной магии. Кто первый отыщет, тот и будет признан победителем. Время пошло.

Не успел старец договорить, Луказ соскочил со скамьи и, освещая себе дорогу свечами, ринулся в один из коридоров.

Тереса, наоборот, не тронулась с места.

— Почему вы, дитя моё, не отправились на поиски дьера Джозефа? — старец присел рядом с Тересой на скамью. — Вы упускаете время.

— А потому, магистр, что я его уже нашла…

Глава 22. Со дня на день

Как Тереса догадалась, что перед ней никакой не старец, а очень даже проректор? Элементарно! Она же видела, как Джозеф переодевался. И хоть не смогла разглядеть, во что именно он облачился, но по игре теней можно было догадаться, что вещь объёмная.

Когда перед соискателями предстал старец в холщовом балахоне, Тересе сразу в голову пришли смутные догадки. Узнать в седом магистре Джозефа было невозможно — видимо, он использовал магический грим. Но Тереса пристально наблюдала за его походкой и жестами. Он, разумеется, изо всех сил старался изображать пожилого человека — сутулился, шаркал ногами, но, тем не менее, кое-какие движения показались ей подозрительно знакомыми.

Была и ещё одна деталь, которая помогла сделать правильные выводы. Хоть в холле башни царил полумрак, но Тересе удалось разглядеть руки магистра, когда он подавал ей канделябр. Она же хорошо запомнила широкие ладони Джозефа, его длинные сильные пальцы. Это были они. Последние сомнения отпали.

Ох, хитёр и коварен проректор. Идите, ищите ветра в поле, а он будет наблюдать и посмеиваться. Кстати, его смеющиеся живые молодые глаза — тоже выдавали Джозефа. Седины можно наклеить, морщины нарисовать, но фирменный зловредный проректорский блеск в глазах не скроешь.

Правда, сейчас, после разоблачительной фразы Тересы, глаза "старца" уже не были ироничными. Он выглядел сбитым с толку. Не ожидал, что она так быстро раскусит его игру?

Это хорошо, что проректор временно обескуражен — надо пользоваться. Тереса решила продолжить напор, пока он не перехватил инициативу.

— Дьер Джозеф, поскольку я первая нашла вас, то надеюсь услышать, что принята на должность ассистента, — она поставила канделябр на скамью между собой и ним. Медная штуковина пылала свечами как победный вымпел.

Но кое-кто, похоже, с такой постановкой вопроса мириться не собирался.

— Но вы ведь не использовали ментальных приёмов для того, чтобы меня найти, — злокозненно выдал проректор.

Быстро же он пришёл в себя. Ещё минуту назад выглядел озадаченным, а уже перешёл к активным действиям и нашёл к чему придраться. Не хочет отдавать заслуженную победу Тересе?

— Задание было — искать при помощи ментальной магии, — продолжал он наступать. — А вы как это сделали?

Как-как? Не рассказывать же, что видела, как он переодевался. Нужна была другая версия.

— Почему же вы считаете, что я не использовала ментальные приёмы? Использовала, — возразила Тереса. — Когда вы дали мне задание ментально узнать место проведения второго тура и позволили ментальное вмешательство, я заодно узнала, как именно вы будете проводить испытания. Ментально прочла, что вы собираетесь переодеться в старца, чтобы усложнить нам задание. Кстати, удачный приём.

Ловко выпуталась!

— И как же вы смогли это прочесть, если на тот момент у меня ещё не было плана проведения второго тура? Я его разработал позже, — Джозеф воинственно подвинулся на скамье, сколько позволял разделявший собеседников канделябр.

Думает, поймал на нестыковке? А вот и нет.

— Да, плана в вашем сознании ещё не было, но он уже созревал в вашем подсознании, — Тереса тоже подалась вперёд, вплотную к канделябру. — Вы ещё сами не знали, какой придумаете план, а я его уже видела. Потому что зооменталисты привыкли работать именно с подсознанием, ведь у животных оно более информативно, чем сознание, — Тереса самоотверженно давила проректора логикой. — Ведь так?

— Эээээ… — раздалось откуда-то сбоку.

Тереса и Джозеф одновременно развернули головы в сторону звука, источником которого оказался Луказ. Когда он успел к ним подойти, Тереса, увлечённая разговором, не заметила.

Луказ старался не показывать вида, что что-то не так, но Тереса видела, как у него от недоумения ползут глаза на лоб. Наверное, странно со стороны смотрится, как старец и Тереса по две стороны канделябра крайне эмоционально что-то друг другу доказывают.

— Что ты хотел, дитя моё? — невозмутимо вопросил Джозеф, как ни в чём не бывало вернувшийся в роль старца.

— Я понял, что дьер Джозеф где-то здесь, — принялся объяснять Луказ. — Применил приём ментальной акустики и ментальные звуки привели меня сюда.

— Хорошая работа, Луказ. Молодец, — похвалил "старец" голосом Джозефа.

А Тересе почему не перепало ни единого комплимента?

— Ждите моего решения здесь, — велел "настоятель" и направился в один из коридоров.

Бодренько так пошёл, пружинисто и быстро. Луказ смотрел ему вслед округлившимися от удивления глазами.

— Так это он?

— Угу. Я сразу догадалась.

— Как?!

Ну вот, теперь ещё и Луказу рассказывать, что прочла сигналы подсознания…

Джозеф вернулся довольно быстро и уже в своём нормальном образе. Не стал тянуть резину — сразу огласил вердикт:

— Так как вы оба справились с заданием, то я принял решение назначить вас обоих моими ассистентами. Дам вам месяц испытательного срока. Кто проявит себя лучше, тот и продолжит занимать место ассистента до конца учебного года.

В древнем замке Розé‎н-де-Кришталь в маленькой потайной комнате, освещённой лишь парой свечей, за столом сидели двое. Этот старый резной стол работы лучших струанских мастеров многое повидал на своём веку — интриги, тайные сделки, запрещённые магические ритуалы. Вот и сегодня он наверняка станет свидетелем секретного разговора.

— Скоро ли? Сколько ещё ждать? — хозяин замка нетерпеливо постучал пальцами по столу. — Я ведь хорошо заплатил.

— Я сделала всё что нужно. Но у него очень крепкий организм. Оттого и так долго, — криво улыбнулась его гостья. — Но я своё дело знаю. Процесс идёт. Метка уже проступила и набухла.

— Ты уверена?

— Мои люди проверили.

— Когда будет результат? — подался вперёд хозяин замка.

— Со дня на день…

Глава 23. Раньше надо было

Джозеф смотрел на двух своих новоиспечённых ассистентов и думал: как же его угораздило? С Луказом — понятно. Его Джозеф и планировал взять на кафедру, но как туда пробралась Тереса? После того, как она выполнила задание, которое он, к слову сказать, тщательно разрабатывал, ему ничего не оставалось, как признать, что она заслуживает места ассистента. Придраться было не к чему. Но он чувствовал, что девчонка схитрила. Утверждала, что считала ментально все его планы? Да этого быть не может. Он ставил блок и на сознание, и на подсознание. Скорее, она просто догадалась — раскусила его игру. Мелкая наблюдательная проныра.

И что теперь? Готов ты, Джозеф, видеть эту въедливую курносую занозу каждый день на кафедре? Готов терпеть взгляд зелёных глаз, настырность которого троекратно усиливается толстыми линзами? Нет, добровольно превращать свою жизнь в пекло Джозеф был не намерен. Поэтому он и придумал испытательный срок.

— Выполнять обязанности ассистента начнёте с завтрашнего дня, — объявил он Луказу и Тересе. — Жду вас в шесть утра в своём кабинете.

Джозеф полагал, что после этой фразы раздастся ропот. Завтра ведь выходной. Наверняка у них были грандиозные планы, да и желание выспаться никто не отменял. Это же пытка для студента встать до рассвета в свободный от занятий день. А на это и был расчёт. Завтра начнётся испытание на выносливость. Джозеф был уверен, что Луказ выдержит, но не Тереса. Она прямо сейчас начнёт возмущаться. Какой это будет чудесный повод попросить её на выход с кафедры, раз её что-то не устраивает.

Джозеф приготовился услышать тираду, но девчонка издевательски промолчала. Выражение её хорошенького личика было таким довольным, будто она только и мечтает в выходной день подскочить с утра пораньше и нестись в академию. Ничего, это пока. В планах Джозефа было так загрузить её работой, чтобы она сама добровольно сбежала с места ассистента. Уж он позаботится, чтобы у неё не оставалось ни секунды свободного времени. Джозеф умел быть требовательным. Не зря же работники столичной лаборатории за глаза называли его тираном.

— Можете быть свободны. Но к завтрашнему утру жду от вас эссе о роли менталистики в учебном процессе и предложения по уставу нашей новосозданной кафедры.

Кажется, Джозефу всё-таки удалось добиться, чтобы лица его ассистентов сделались слегка унылыми.

— Объём — не менее тридцати рукописных листов, — добавил он для усиления эффекта. — Ступайте.

Джозеф возвращался домой довольный, что его план сделать жизнь своей новоиспечённой ассистентки невыносимой, начал успешно претворяться в жизнь. Вечер кропотливой работы и бессонная ночь ей гарантированы. А вот у него в планах было, напротив, провести вечер в безделье. Поужинать, отдохнуть, почитать. Хотя нет, первым делом нужно принять ванну. Остальное потом. Метка беспокоила всё больше и больше, и Джозеф надеялся, что тёплая вода уймёт боль.

Однако водные процедуры не помогли. Метка выглядела безобразно воспалённой, как до погружения в воду, так и после. По хорошему надо было бы показаться доктору. Но Джозефу не хотелось, чтобы кто-то чужой увидел, что с ним происходит. Хотя… почему чужой? В нескольких десятках метров отсюда находится особняк кузена Яна. У него сильная целебная магия. Он мог бы что-то посоветовать. На самом деле Джозеф уже давно раздумывал над тем, чтобы обратиться к брату как к врачу. Не спешил только потому, что надеялся — вот-вот начнётся улучшение и сторонняя помощь не понадобится. Однако сегодня стало очевидно, что тянуть дальше нельзя.

Недолго думая, Джозеф оделся, вышел из дома и направился к Яну. Время для визита ещё было приемлемое.

— Не занят? Мне нужна твоя помощь, — Джозеф сразу перешёл к делу, как только переступил порог.

— На поздний вечер у меня назначена встреча, — слегка замялся Ян. — Но немного времени в запасе есть.

И что, интересно, у него за встреча? Свидание? У Яна отношения со студенткой, которые он не афиширует. Это к ней он торопится? Тайно встречается со своей тайной невестой по ночам? И как его угораздило увлечься студенткой?

Эх, Ян… А что уж говорить про Энтони. У обоих кузенов проблемы на личном фронте. Не то, что у Джозефа. Хорошо, когда сердце свободно и голова глупостями не занята. Живи себе в своё удовольствие.

— Проходи, — Ян повёл в гостиную.

Джозеф в двух словах рассказал о проблеме и попросил конфиденциальности. Хотя мог бы и не просить. В брате он был уверен как в себе.

— Раздевайся. Посмотрим, — скомандовал кузен.

Джозеф заметил, как изменился его взгляд, как только он увидел метку. А это не предвещало ничего хорошего.

— Раньше надо было обратиться, — нахмурился Ян.

Он держал ладонь над меткой, не касаясь, пару минут. Потом выдал вердикт.

— Это не просыпающаяся магия.

Джозеф теперь тоже так думал. Хотя сначала, когда метка только-только начинала проступать, он полагал, что в нём пробуждается ещё одна магия. Удивлялся, конечно, что так поздно и что в их роду подобного не было. Он тысячу мыслей передумал, полагая, что, выходит, он не сын своих родителей. Но, в конце концов, осознал, что к магии метка не имеет отношения.

— Тогда что это?

— Ни разу не видел ничего подобного, но полагаю, порча, — выдал Ян. — И прежде чем ты начнёшь переживать, сразу успокою — метка не несёт никакого вреда здоровью. Не вижу её негативного влияния на организм.

— Что же она тогда так болит, зараза? — проворчал Джозеф.

Для него стало неприятным открытием, что кто-то намеренно причинил ему вред. Хотя он и сам уже приходил к мысли, что нельзя исключать такого поворота.

— Боль мы снимем, — успокоил Ян. — Назначу тебе мазь. Два-три дня и воспаление пройдёт.

— Воспаление пройдёт, а сама порча останется?

— Боюсь, что да. У меня целительная магия, могу унять боль, но снять порчу — это тебе к магу-проклятийнику.

— Но какого беса это на мне?!

— Вспоминай, кому в последнее время сильно насолил.

Кому Джозеф насолил? Как будто бы никому. Разве кто из лаборантов его столичной лаборатории злобу затаил? Но никто из них на подобное не решился бы. Среди них самоубийц нет.

— В таких делах часто бывает замешана женщина, — подсказал Ян, в каком направлении думать.

— Вряд ли. Я всегда хорошо расстаюсь с женщинами.

Это принцип Джозефа. Отношения не должны оставлять неприятный осадок.

— Как думаешь, какого вида порча?

Хотелось бы Джозефу знать, какие именно напасти теперь ждать.

— Это точно не касается здоровья. Хотя твой организм активно борется с меткой — поэтому и воспаление, тем не менее, не вижу, чтобы от неё был хоть малейший физический вред, — повторил Ян. — Скажу больше — энергетика порчи не ощущается такой уж отрицательной.

— Разве порча бывает не отрицательной?

— Не слышал о такой, — согласился кузен. — Порча всегда нацелена досадить.

И кто же этот досаждальщик? Больше всего мучил именно этот вопрос. Если, конечно, не считать главного — какой вид порчи на Джозефе? Ему очень не хотелось посвящать в свою проблему сторонних людей, но, похоже, без помощи мага-проклятийника не обойтись.

— Наведаюсь завтра к знающему человеку.

Ян одобрительно кивнул:

— Держи меня в курсе.

Он отошёл к секретеру за бумагой, чтобы выписать рецепт. И через минуту Джозефу вручили аптечный бланк, испещрённый медицинскими терминами.

Глава 24. Мгновенно и неотвратимо

Когда Тереса и Луказ вышли из башни, уже заметно стемнело. Настроение у обоих было воинственное.

— Это гонки на выживание. Тебе не показалось? — задал он риторический вопрос.

— Показалось, — проявила она солидарность. — Он будет брать нас измором.

Задать эссе на тридцать листов?! К завтрашнему утру?! Тиран!

— Ты слышала, какие порядки он установил в своей столичной лаборатории? — Луказ сделал страшные глаза. — Там у него все по струнке ходят.

Ещё бы Тереса не слышала. Моника все уши прожужжала.

— Слушай, у меня предложение, — рыжая физиономия сделалась хитрющей. — Зачем нам обоим страдать? Всё равно я выйду победителем. А значит, и все тягости испытательного срока должен пройти один. А ты можешь спокойно вернуться к мирной жизни. Никаких эссе, никаких ранних подъёмов. Выспишься завтра спокойно.

Ишь ты, конопатый змей-искуситель.

— Луказ, — Тереса одарила его уничижительной улыбкой, — я похожа на человека, который готов капитулировать? Давай начистоту, пока лидирую я. Причём, с огромным отрывом.

По-хорошему, Джозеф должен был по результатам второго тура отдать место ассистента Тересе без всякого испытательного срока. И она только потому не стала возмущаться и требовать справедливости, что справедливости ради, победу ей принесла удача. У неё было огромное преимущество из-за того, что стала невольной свидетельницей переодевания Джозефа. А Луказ, надо отдать ему должное, прекрасно продемонстрировал, что умеет пользоваться своим даром. А раз так, Тереса не будет оспаривать решение Джозефа. Но как бы она ни симпатизировала рыжему наглецу, победу отдавать ему не собиралась.

— А ты слышала, что он своих лаборантов частенько в Клодези посылает? — зашёл Луказ с другого бока. — Наверно и нас, ассистентов, туда посылать будет.

Пугает? Клодези — шахтный посёлок с дурной славой. В шахтах добывают магические кристаллы, которые где только не используются. Понятно, что они и в ментальной лаборатории нужны. Только местечко это считается гиблым. Люди там непростые, не всех жалуют. Но Тереса не понаслышке знала, что по большей части всё это слухи, не имеющие под собой основания.

— Давненько не бывала в Клодези. Вот удача, если отправят, — беззастенчиво подразнила она Луказа. — Как раз дядюшку проведаю.

— У тебя там дядя живёт? — опешил он.

— Угу.

Очередная отбитая атака заставила рыжего зазнайку крепко задуматься. Он усиленно морщил лоб в попытке изобрести новую уловку. Но придумать ничего не успел. Неожиданно из башни раздался пронзительный женский крик.

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Тереса с Луказом переглянулись и не сговариваясь помчались к башне. К счастью, до неё было рукой подать — они не успели далеко отойти, потому что не столько шли, сколько разговаривали.

— Что это? — спросила Тереса на бегу.

Она судорожно соображала, что могло произойти. Кто кричит? Почему? Джозеф уже ушёл из башни или ещё там?

— А ты не догадалась? — Луказ не выглядел озадаченным. — Это новое испытание, кнопка, — второй тур ещё не завершён. И в этот раз я буду первым, — он победно задрал нос и припустил быстрее.

Тереса не знала, что и думать. Ей показалось, что там, в башне, с кем-то что-то случилось и этот кто-то действительно нуждается в помощи. Но в словах Луказа было разумное зерно. От Джозефа чего угодно можно ожидать. Тереса уже должна была привыкнуть к его непредсказуемости и коварству. Если он придумал разыграть перед ними спектакль, представ старцем, то кто гарантирует, что в его планах на сегодня не было ещё одного представления?

Тереса мчалась за Луказом со всех ног. Но в беге он, разумеется, имел огромное преимущество. Он заскочил в башню первым. Она отстала на несколько секунд. Когда оказалась внутри, Луказа уже и след простыл. Видимо, умчался в один из коридоров.

Ну и куда бежать Тересе? Она понятия не имела. Канделябр со свечами, которой стоял на приступке, едва освещал круглый холл. Интуиция подсказала прислушаться к звукам и ощущениям. Может, это поможет понять, как действовать?

Пара секунд тишины, а потом ей показалось, что она снова слышит женский голос. Это был сдавленный, едва различимый звук, но Тереса уловила что-то знакомое.

Она взяла в руки канделябр и решительно двинулась в один из коридоров — сложилось впечатление, что звук доносится оттуда.

Заблудиться Тереса не боялась — у башни не должно было быть сложной системы ходов. Первый этаж когда-то был жилым, но насколько Тереса знала, здесь всего несколько комнат, в том числе гостиная с камином, где переодевался Джозеф.

Именно в эту комнату и привёл коридор. Тереса осматривалась, крутила головой. Здесь канделябр был не нужен. Камин ещё не погас. Его пламени было достаточно, чтобы разглядеть кое-какие детали. Старинная мебель казалась нетронутой временем. Софа, кресла, шкафы, ширма, за которой исчез Джозеф, когда Тереса беззастенчиво наблюдала за ним через окно.

Перед глазами ясно встала картина, как он стоял тут в неровном свете пламени камина. Таинственный, мужественный, завораживающий, красивый, как древний бог. Кто ж знал, что это он каверзу с переодеванием затевает? У, зловредный.

Вообще, о чём Тереса думает? С такими мыслями она провалит новое испытание. Хотя до сих пор не было уверенности, что это действительно продолжение второго тура.

Она прислушалась. Ей снова чудились сдавленные звуки. Откуда они доносятся? Из шкафа?

Тереса подошла и резко открыла дверцу. Подумалось, сейчас оттуда выпрыгнет Джозеф. Интересно, в каком образе? Старец с бородой? Дама в шляпке? Она даже представила себе эту картину и даже отпрянула на всякий случай. Но никто не выскочил. Шкаф был пуст.

Тереса принялась изучать внутренности. Какие раньше делали шкафы! Огромные — туда бы легко поместился гардероб всей Тересиной группы. Аматериал какой — красное лакированное дерево. Хотя… не такое уж и идеально лакированное. Она вдруг заметила на внутренней стенке шкафа глубокие царапины. И не просто царапины… Да это же руны! Магические древние символы. Захотелось разглядеть их получше. Тереса зашла в шкаф и коснулась рукой гравировки. В то же мгновение раздался лёгкий щелчок, и вдруг пол под ногами исчез. Полностью! Мгновенно! Неотвратимо! Внизу чёрная пустота.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!! — крик родился сам по себе.

Чувство полёта, невесомость и темнота. Куда ты, Тереса?!!!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!

Глава 25. Постоянный раздражитель

Джозеф вышел из особняка кузена и направился к аптеке. Благо, идти было недалеко — все торговые точки располагались на центральной улице коттеджного посёлка. Он издалека увидел, что вывеска до сих пор зазывно светится, значит, аптека ещё работает.

Радовало, что получится купить мазь уже сегодня и, наконец, унять боль. Но это не решение проблемы. Хотелось как можно скорее выяснить, кто наслал порчу, как и почему, и главное — немедленно её нейтрализовать.

В планах было отправиться к магу-проклятийнику с самого утра. Вот только какого беса Джозеф велел своим ассистентам явиться завтра в его кабинет в шесть? Получается, договориться о встрече со знающим человеком нужно на ещё более раннее время. Согласятся ли его принять ни свет ни заря в выходной день? А вот это Джозеф собирался выяснить прямо сейчас.

Из всех знакомых магов-проклятийников больше всего он доверял профессору Остену Стець-Йемскому. Тот в таких вопросах лучший. И живёт недалеко — тут же, в профессорском коттеджном городке. Несмотря на поздний час, Джозеф решился связаться с ним по мобильному кристаллу. Стець-Йемский — холостяк, вряд ли ложится так рано.

Джозеф на ходу записал и отправил ему голосовое сообщение. Ответное пришло тут же:

— С такими вопросами лучше не тянуть. Приходи прямо сейчас. Сегодняшний вечер у меня свободен.

Довольный тем, что решение проблемы близко, Джозеф быстро приобрёл мазь, и уже через несколько минут дёргал дверной колокольчик особняка Стець-Йемского.

Хозяин встретил радушно, но повёл не в гостиную, а в маленькую тёмную комнату в дальней пристройке.

— С порчей и проклятиями работаю только здесь, — объяснил он, приглашая присесть на кушетку. — Сам понимаешь, в моем деле нужна осторожность и строгая санитария.

Комната освещалась синей лампой и производила мрачноватое впечатление. Стены были увешаны пучками сушёных трав, Какие-то веники даже с потолка свисали.

Но больше всего взгляд приковывал небольшой стол, уставленный множеством склянок и бутыльков. Содержимое некоторых светилось ядовитыми цветами. Другие пузырились и булькали. Больше было похоже на алхимическую лабораторию, чем на кабинет проклятийника.

Джозеф устроился на кушетке, как ему и велели, и с любопытством наблюдал за действиями Остена. Тот взял со стола бутыль с синеватой жидкостью и намочил ею тряпицу.

— Как говорил мой учитель Антонио Антонетти, а говорил он только мудрые вещи, настоящий проляктийник — не тот, кто заразных проклятий не боится, а тот, кто не забывает про дезинфекцию. Другими словами, не имей сто полсотенных, а имей противопроклятийный антисептик.

Свою речь он сопровождал действиями — тщательно протёр тряпицей лысину и руки.

— Думаешь, моё проклятие заразно?

Только этого не хватало.

— А это мы сейчас проверим.

Остен подошёл к Джозефу и довольно бесцеремонно выдернул из его шевелюры волос. Вернувшись к столу, он зажёг одну из чёрных свечей, которая дала чёрное пламя, и поднёс к пламени волос.

Тот вспыхнул удивительно ярко. Пару мгновений искрил белым и фиолетовым, а когда огонёк погас, от волоса не осталось и следа.

— Порча индивидуальная, настроена конкретно на тебя, не заразная, — сделал вывод Остен. — Но вид порчи редкий, я с таким не сталкивался.

— Но чьих рук дело?

— Работал сильный проклятийник с уникальным даром.

Услуги такого мага стоят недёшево. Кому Джозеф настолько встал поперёк горла, что не поскупились раскошелиться?

— Тебе в последнее время какая-нибудь девица не снится? — прищурился Остен. — Не чувствуешь внезапной любовной тяги?

Какая ещё девица? Какая тяга? Никто Джозефу не снится, ни к кому не тянет. В последнее время у него на это времени нет. Мысли постоянно заняты тем, как избавится от мелкой въедливой пигалицы, рвущейся в ассистенты.

— Нет, никакой любовной тяги не чувствую. А к чему ты спрашиваешь? — насторожился Джозеф. — Это что, порча-приворот?

— Я не смог определить вид порчи. Говорю же — с таким не сталкивался.

— Но почему-то же ты завёл речь о девицах?

— Завёл. Как говорил мой учитель Антонио Антонетти, а он зря слова на ветер не бросал, в нашем деле иногда полезно опираться на статистику. Не имей сто полсотенных, а имей математический склад ума. А знаешь, какая порча по статистике самая популярная?

— Какая?

— Девяносто девять процентов всех порчей и проклятий, накладываемых в нашем княжестве, так или иначе, связаны с делами амурными — приворот, отворот, венец безбрачия, венец любовной несдержанности, супружеская контузия…

— А оставшийся один процент? — перебил Джозеф.

— Там вещи посерьёзней. Но у тебя я ничего серьёзного не вижу. Так что склонен думать — речь о делах амурных.

— Ну хорошо. Амурные там дела или не амурные, главное — сними поскорее. Сколько я тебе должен?

— Ну что ты, брать денег с коллеги не стану. Сегодня я тебе помог, завтра ты мне. Как говорил мой учитель Антонио Антонетти, а уж если он говорил — всегда в точку, не имей сто полсотенных, а имей сто благодарных коллег.

— Мудрый учитель, действительно в точку. Тогда давай начинать, — Джозефу не терпелось избавиться от порчи. — Сегодня ряды благодарных тебе коллег пополнятся.

Насколько он знал, этот процесс может занимать от нескольких минут до нескольких часов, но зато, как правило, хватает одного сеанса.

— Пока я этого сделать не могу, — огорошил Остен. — Я же сказал, с такой порчей сталкиваюсь впервые. Тут, если действовать слепо, можно не столько помочь, сколько навредить. Сначала я должен понять, с чем имею дело. Придётся подождать, пока порча проявит себя.

Звучало как-то не очень обнадёживающе и оптимистично.

— Речь о считанных днях, если не часах, — попытался успокоить Йемский. — Я вижу, что порча уже почти созрела. Жди — вот-вот проявится. И как только это произойдёт — сразу ко мне. Тут мы её и придушим.

— А как она проявится? Как я пойму, что это уже случилось?

— Если я прав в своих предсказаниях и порча имеет отношение к делам амурным — то как-то поймёшь, — хмыкнул Остен. — Мощность порчи высокая, трудно будет не заметить, что с тобой стало что-то не так.

— То есть просто ждать?

Джозефу не нравилось, что он должен пассивно плыть по течению. Хотелось хоть как-то руководить процессом.

— Если уж обязательно нужно, чтобы порча вызрела и проявилась, то нельзя это хотя бы ускорить?

— Ускорить? — задумался Остен. — Крепкий у тебя организм. Вот она и вызревает не быстро. Тут нужно недосыпание, переутомление, стресс, нервы. Постоянный раздражитель. Есть у тебя такой?

В голове моментально материализовался образ умненькой хорошенькой настырной занозы, которую природа специально создала идеальным персональным раздражителем для Джозефа.

— Будь к нему поближе, это должно ускорить процесс…

Речь Остена на полуслове прервал сработавший в кармане Джозефа мобильный кристалл. Он собирался проигнорировать сигнал, но кристалл продолжал жутко вибрировать. Его поверхность моментально раскалилась настолько сильно, что жар ощущался через слои одежды. Так бывает, только когда принято крайне важное сообщение. Наверное, это кто-то из кузенов.

Джозефу пришлось отреагировать. Он достал кристалл и с удивлением обнаружил, что сообщение прислал новоиспечённый ассистент Луказ. Что могло заставить его побеспокоить преподавателя поздним вечером?

— Что-то важное? — догадался Йемский.

Джозеф кивнул. Он уже прослушивал сообщение, приложив руку к шершавой поверхности кристалла. Как же ему чертовски не понравилось то, что он услышал. Проклятье!

— Мне надо идти, — Джозеф подскочил с кушетки и спешным шагом ринулся на выход.

Глава 26. Как раз для этого

Нормальные девушки, когда у них исчезает под ногами пол и они падают в неизвестность, начинают сильно паниковать. Но Тереса для её подвешенного состояния паниковала неприлично слабо. Она знала, что с ней ничего не случится. Почему? А потому, что ещё не сбылось предсказание Корнелии. Та ведь говорила, что Тереса должна увидеть Джозефа в точности в таком же виде, что при их первой встрече, то есть почти без ничего. Но она его таким пока не видела. Когда он переодевался у камина — не в счёт. Там был обнажён только торс, а вернее, спина. Выходит, самое интересное у Тересы впереди и безвременная кончина ей пока не грозит.

Все эти мысли успели пронестись в голове за доли секунды, пока Тереса стремительно проваливалась куда-то в подвал. Приземлилась довольно жёстко, но боли не почувствовала — видимо, высота с которой она свалилась, была не такой и большой.

Первая проблема, которая встала перед Тересой — кромешная тьма. По идее хоть немного света должно было попадать сюда через отверстие, в которое она провалилась. Но сверху было так же темно, как и в других направлениях. Тереса догадывалась, что коснувшись руны, случайно привела в действие какой-то магический механизм. Отверстие в дне шкафа открылось, поглотило Тересу и снова закрылось. В старых замках подобные тайные ходы — не редкость. Они могли вести, например, в сокровищницу, но зачем они в пожарной башне?

Все эти мысли пронеслись сумасшедшей вереницей и были прерваны шорохом, раздавшимся совсем близко. Тут кто-то есть. И Тереса даже догадывалась кто — ещё одна жертва магического механизма, на крики которой они с Луказом и бросились в башню.

— Кто тут? — Тереса выбросила руки вперёд и направилась в сторону звука.

Долго идти не пришлось — руки упёрлись в женскую фигуру.

— Я, — прозвучал исключительно "информативный" ответ.

Голос показался знакомым. Где-то Тереса его уже слышала.

— Я уже почти нашёл, где включается свет. Секунду, — пообещала девушка. Почему она о себе в мужском роде?

Тереса ощущала, что соратница по несчастью шарит рукой по стене. И, как и было обещано, что-то щёлкнуло и тьма рассеялась.

Свет шёл от настенного фонаря неизвестной конструкции. Но принцип действия светильника волновал Тересу в данный момент меньше всего. Она озиралась по сторонам, изучая небольшую комнату, в которой оказалась. Четыре стены без окон и единственная дверь — больше ничего. Там за дверью — наверняка, что-то интересное. Может, секретная лаборатория, которую по слухам организовал здесь когда-то давно сумасшедший профессор. Но даже и эта лаборатория, какими бы мифами она овеяна ни была, интересовала сейчас Тересу поскольку постольку. Первоочередной задачей было всё-таки найти выход отсюда. На потолке не было видно никакого люка и приставной лестницы тоже не было. Ясно было, что вернуться тем же путём, каким сюда попала, не получится.

Соратница по приключению тоже озиралась по сторонам. Только к удивлению Тересы это оказалась не соратница, а соратник. И более того, она узнала его — тот парень, с которым она столкнулась в башне Корнелии.

— Тиен?

Вот странно! Им что, на роду написано вместе попадать в передряги в разных башнях?

— Не ушиблась? — он посмотрел сочувственно. — Ты здесь из-за меня? Услышала крик?

— Цела, никаких ушибов. Да, шла на крик. А ты как здесь оказался?

— Так вышло, — он подошёл к единственной двери. — Надо выбираться. Я уже проверял, мобильные кристаллы здесь не работают, так что единственный способ выбраться — дверь.

Открыть её у Тиена не получилось — заперта. Тереса предвидела, что так и будет. Он попробовал навалиться на неё корпусом и проверил на прочность, стукнув по ней плечом. Или лучше сказать плечиком. Уж больно он щуплый.

Тереса смотрела на него озадачено. Картинка не складывалась. Что-то с этим Тиеном не то. У Тересы ещё в прошлый раз закрались сомнения, а сегодня они только усилились. Она готова была голову на отсечение отдать, что перед ней девушка, хоть глаза и видели мужское лицо и мужскую одежду.

Тереса тоже подошла к двери, и они оба навалились на неё спинами, хотя оба понимали бесполезность усилий.

— Не волнуйся, Тиен, мы сможем быстро отсюда выбраться, — подбодрила Тереса. — Если не сами, то с чьей-то помощью. Я точно знаю, что с нами ничего не случится.

— Почему?

— О, эта история началась с чайника, — Тереса поменяла позу. Теперь она развернулась к двери лицом и упёрлась в неё руками. — Я поливала из чайника проректора и теперь должна ещё раз его увидеть в том же виде. Корнелия же никогда не ошибается?

Может, получилось путано, зато коротко.

Соратница по приключению последовала примеру Тересы — тоже упёрлась в дверь руками. Тереса невольно обратила внимание, какие тонкие у неё запястья.

— Слушай, Тиен, ты же не парень? Это всё магический грим, ведь так?

— Как ты догадалась? — "Тиен" побледнел.

Какой качественный грим. Далеко не каждый так точно имитирует физиологические реакции.

— Как тебя на самом деле зовут?

Девушка немного замешкалась, но всё же решилась на откровенность:

— Габи. Только прошу, никому ни слова.

— Я умею хранить тайны. Ты от кого-то прячешься? Зачем тебе грим?

— Я не хочу, чтобы он меня узнал.

— Кто?

— У меня был жених. Мы были помолвлены тайно. Родители собирались выдать меня за другого. А я сходила с ума по нему. А потом… Я сбежала от него. Далеко. В другой мир, чтобы не смог найти.

— Что же он натворил? Он тебя обидел?

— Я кое-что узнала про него. Благодаря своему дару. В общем, не важно… Я не хочу его больше видеть. Но мне пришлось вернуться. Ненадолго. Вот я и поменяла облик, чтобы, если случайно встретимся с ним, он не узнал меня. Иначе… в общем, неважно.

А чувства у Габи ещё не улеглись. Это ощущалось.

— Что заставило тебя вернуться?

— Мне нужна одна вещь, которую я когда-то здесь потеряла — кольцо-артефакт. Как только найду, вернусь назад. Мой друг-портальщик Вилзорт должен помочь.

Так вот почему она искала Вилзорта.

— Он завтра вернётся в академию, — Тереса знала это наверняка.

— Отлично. Главное поскорее кольцо найти.

— Ты здесь, в башне, как раз для этого? Ты тут его потеряла?

— Скорее всего.

— Выходит, ты здесь раньше бывала?

— Бывала… — глаза Габи наполнились тоской.

— Но как? Обычно преподаватели запирают башню на магический замок.

— Один из них дал мне код. Я знаю, как отпереть башню.

— Дал код? Зачем?

Тересе показалось, она знает, каким будет ответ.

— Он назначал мне в башне тайные свидания. Мы здесь с ним встречались.

Тайный жених Габи — один из преподавателей академии? Вот это поворот.

— Я искала кольцо в комнате с камином. Думаю обронила его именно там… Когда теряешь голову, нетрудно и кольцо потерять…

В голосе Габи снова проскочили грустные нотки.

— Я думала, сегодня башня будет пустовать, — продолжила она. — Башня пустует почти всегда, ведь так? Но мне не повезло. Именно сегодня тут многолюдно. Когда поняла, что кто-то идёт, спряталась в шкаф. Решилась выйти, только когда все звуки стихли. Но выйти не успела — что-то задела и пол разверзся…

Габи рассказала, как сначала звала на помощь, но вскоре поняла, что звуки из подвала вряд ли кто-то услышит. Тогда решила в первую очередь ощупать стены — догадалась, что где-то должен быть включатель. Не может быть, что тайная комната не оборудована светом.

А Габи — молодец, отважная. Не растерялась, не впала в панику. И это притом, что у неё не было, как у Тересы, уверенности, что ничего плохого случиться не должно.

Вдвоём им тем более было не страшно. Тереса рассказала про Луказа, который бродит где-то в башне. Рыжий прохвост, каким бы зазнайкой ни был, парень надёжный. Почему-то Тереса была в этом уверена. И если до сих пор он не свалился к ним, значит, предпринимает другие, более действенные, попытки помочь.

Какое-то время Тереса и Габи просто ждали. Но ждать и ничего не делать — занятие угрюмое. Поэтому они снова начали толкать спинами дверь. Ну а вдруг? Они давили со всей силы, упираясь ногами в пол. Хотя что для массивной двери, закрытой, скорее всего, на магический замок, два комаришки?

Но вдруг дверь взяла и с лёгкостью открылась. Как??! По инерции они обе полетели спинами в образовавшийся проём…

Глава 27. Шутка старой башни

Джозеф мобилизовал себе в помощники младшего кузена. Старшего решил не беспокоить — у него сегодня, судя по всему, свидание с его тайной невестой. Пусть развлекается. Они с Энтони прекрасно справятся вдвоём.

Они отправились в пожарную башню на мобиле — так быстрее. Энтони сел за руль и гнал на максимальной скорости.

"Быть поближе к раздражителю". Похоже, Джозефу и стараться особо не придётся, чтобы следовать совету Стець-Йемского. Сегодняшней ночью он, к примеру, собирался обойтись без раздражителей — провести её дома, предаваясь безмятежному сну, а не рыскать в пожарной башне в поисках девчонки.

Мешать его сну — это, вообще, её любимое занятие. Ходить с чайником по общежитию, поливать мирно спящих проректоров. Или попадать в неприятности в пожарных башнях на ночь глядя, когда мирные проректоры должны блаженно спать. Оставалось радоваться тому, что гнев и раздражение ускоряют вызревание метки и, как следствие, возможность поскорее избавиться от порчи. Ради этого он готов даже специально задерживаться подольше рядом со своей раздражительницей и провоцировать её на то, чтобы она раздражала его ещё больше.

— Откуда начнём поиск? — кузен уже подруливал к башне.

— Луказ сказал, что прошёлся по всем комнатам. Безрезультатно. Думаю, она попала в подземную лабораторию.

В подземную лабораторию, которую когда-то организовал в башне профессор Итон, можно было попасть несколькими способами, в том числе самыми невероятными, а выход существовал только один. Итон был тот ещё шутник. Очень странный, взбалмошный и непредсказуемый. Он был помешан на своей магический науке. Ставил жуткие эксперименты с магическим фоном. Но прошло уже достаточно много времени и магический фон практически пришёл в равновесие.

Энтони остановил мобиль недалеко от центрального входа в башню, но они с Джозефом вошли внутрь не через него — воспользовались неприметной боковой дверью. За дверью сразу начиналась лестница, которая вела в подвал — это был один из самых простых и быстрых способов попасть в лабораторию. Джозеф хорошо знал план башни — специально его изучил перед тем, как устроить тут испытание для соискателей.

Он спускался по ступеням стремительно, перепрыгивая через три. Ему хотелось поскорее вызволить девчонку. Она не из робкого десятка, упрямая, настырная, боевая, но всё же такая юная. Она могла растеряться, могла разволноваться и запаниковать. Он представлял маленькую пигалицу одиноко дожидающуюся помощи, и становилось нехорошо где-то в области ребёр, отчего Джозеф ещё больше ускорял шаг. Наверно, это оттого, что он как проректор чувствовал ответственность за студентку. В какой-то степени это он виноват, что она потерялась. Зачем было проводить второй тур в башне? А всё Корнелия со своими изуверскими советами. Оставалось успокоить себя тем, что Тереса, конечно, догадывается, что её ищут и скоро найдут.

Возле двери лаборатории пришлось немного задержаться — открыть магический замок. Код длинный — из семи рун и пяти полу-рун. Знают его только преподаватели. Скажи студентам, и будут устраивать тут себе приключения и развлечения. Кстати, вопрос, почему после его ухода башня оказалась открытой? Код от входа в башню тоже известен только преподавателям. Неужели Джозеф, когда уходил, забыл закрыть замок?

Он вошёл в лабораторию первым, за ним Энтони. В нос ударил запах химикатов. Странно. До сих пор не выветрился? Или кто-то снова проводит здесь опыты? Решением академического совета лаборатория законсервирована, эксперименты запрещены до полного восстановления магического фона.

Надо будет с этим всем разобраться. Чуть позже. Пока были дела поважнее. Где Тереса? Здесь, в основной комнате лаборатории её видно не было, но есть вспомогательное помещение.

Энтони методично заглядывал в шкафы и ниши, но у Джозефа была другая идея:

— Думаю, она там, — он подскочил к массивной двери.

Она отпиралась тем же набором рун. Джозеф в спешке очертил их, все двенадцать, и дверь поддалась — легко и быстро открылась на него. Он едва успел отскочить в сторону. А дальше произошло то, чего он не ожидал. В дверной проём неожиданно вывалилась Тереса:

— Ура! Нас нашли!

Причём вывалилась не одна. Сначала Джозеф даже не особенно разглядел, кто с ней. Они с Энтони синхронно бросились поддержать падающих и столкнулись плечами, чуть не сбив друг друга с ног. В итоге их помощь запоздала — парочка успела растянуться на полу. Оставалось только помочь им подняться.

Джозеф потянул пигалицу за руку, испытывая неожиданную возмутительную радость, что с девчонкой всё нормально. Что она нашлась, что она нисколько не растеряна и не подавлена. Что улыбается и смотрит, как на спасителя. Может, конечно, Джозеф слегка утрирует. От такой дождёшься благодарности. Но нет, хоть и негромко, но вполне отчётливо она произнесла:

— Спасибо, дьер Джозеф.

Ему нравилось, что на её щеках играет румянец, что, кстати, бывает не часто. Как будто она только что занималась спортом.

Энтони в этот момент пытался помочь встать второму участнику инцидента, но тот увернулся как уж и подскочил на ноги сам. И только теперь Джозеф разглядел, что это парень. Причём он тоже выглядел запыхавшимся, как Тереса, что Джозефу совершенно не понравилось. Каким это спортом они тут занимались? Радости как-то поубавилось. И снова кольнуло где-то в рёбрах. Неприятный парень. Кудряшки глупые. Щуплый. И глаза прячет, будто нашкодил.

— Тереса, Тиен, вы в порядке? — Энтони переводил взгляд с одного на другого. — Хорошо, что с тобой был кузен. Но как он здесь оказался?

Кузен? Так это родственник Тересы. Джозеф пригляделся к парню повнимательней. Да нет, вполне приятный парнишка.

— Понимаете, дьер Энтони, — начала Тереса, — мы с Луказом подумали, что испытания второго тура ещё не закончились, а Тиен…

Откуда-то справа вдруг раздался скрип открывающейся дверцы. Это было так неожиданно, что все четверо развернули головы в сторону звука. У одного из подвесных шкафчиков действительно сама собой открывалась дверца. Но почти в то же мгновение из шкафчика показалась усатая морда виновника переполоха — кот.

Откуда он в законсервированной лаборатории? Впрочем, коты, как известно, могут найти вход и выход из любого помещения.

Кот изогнул спину и выпрыгнул из шкафчика. Приземлившись на столешницу, он тут же оттолкнулся от неё и скакнул на дверцу другого шкафа. Потом ещё несколько прыжков. Знал ли усатый, что он натворил? Что-то задел хвостом или лапами, надавил, опрокинул, уронил. Результатом стал звук бьющегося стекла, резкий запах химикатов, металлический скрежет, дрожание пола, темнота, свет, темнота, свет… стена.

Стена??? Она взялась ниоткуда, отрезав Джозефа и Тересу от Энтони и Тиена.

Что это? Иллюзия? Дефекты искажённого магического фона? Или ещё одна шутка для потомков от Итона, которую нечаянно привёл в действие кот? И кстати, кот тоже остался с этой стороны…

Глава 28. Поводов для тревоги нет

Джозеф дождался, пока пространство перестанет трястись, и начал оценивать масштаб проблем. Первое, что он увидел, — Тересу, сидящую на полу. Почему девчонка сегодня всё время падает? Хотя её ли вина? Тут целое землетрясение — немудрено упасть. Он поспешил помочь ей подняться, но она успела сделать это сама.

— Ушиблись?

— На этот раз, кажется, да, — чуть прихрамывая, Тереса подошла к высокому лабораторному стулу и села.

Потирая колено, она начала удивлённо озираться по сторонам. Зелёные глазищи непонимающе уставились на стену, которой пару секунд назад ещё не было.

— Иллюзия?

Если бы. Джозеф уже успел понять, что перегородка хоть и нематериальная, но это не иллюзия. Очень похоже на пространственное уплотнение, вызванное искажением магического фона. Но пугать девчонку он не хотел. Для неё сегодня и так достаточно испытаний.

Джозеф подошёл к стене и приложил руку к гладкой почти чёрной поверхности. Ощущение такое, будто на ладони дует сильный ветер.

— Обычное уплотнение пространства, — сказал он беспечно, будто каждый день там и тут сталкивается с подобным.

Девчонка соскочила со стула и на одной ноге припрыгала к Джозефу, чтобы тоже испытать стену на ощупь. Егоза любопытная. И чего не сидится? Хочет ещё раз упасть и разбить второе колено?

— Это всё последствия опасных экспериментов, которые проводил здесь профессор Итон? — маленькие ладони принялись с любопытством изучать стену.

— Да, похоже, один из экспериментов был подготовлен, но так и не проведён. Ждал своего часа долгие годы. А кот его нечаянно запустил.

Джозеф перевёл взгляд на хвостатого, который даже не потрудился сделать виноватый вид. Сидел себе на шкафу, на безопасном расстоянии, и с независимой усатой мордой наблюдал за происходящим.

Тереса продолжала тщательно исследовать стену — даже ухом к ней прислонилась. Что она собиралась услышать?

— Пространственные уплотнения не пропускают звуки, — разъяснил ей Джозеф.

Она разочарованно отстранилась и зайцем попрыгала вдоль стены. Куда? Точно шею свернёт.

— Тереса, вернитесь на стул. Чего вы скачаете?

Нормальные девушки в такой ситуации чувствовали бы себя подавлено, паниковали или впадали в ступор. Но только не этот настырный заяц. В такт её прыжкам у Джозефа глаз дёргался. Прирождённый раздражитель. В её присутствии, метка вызревает, наверное, в три раза быстрее. Такими темпами порча прямо тут и прорвётся. Джозеф на всякий случай даже прислушался к себе. Ничего в нём не изменилось?

— Дьер Джозеф, нам не повезло, — Тереса уже доскакала до того места, где пространственное уплотнение упиралось в дверной косяк. — Входная дверь почти полностью осталась отрезанной от нас.

Джозеф это уже понял.

— Зато в той части лаборатории, где оказались ваш кузен и дьер Энтони, бо́льшая часть двери свободна. Они легко смогут выбраться наружу, — заверил Джозеф.

Сам он, правда, не был уверен в этом на сто процентов. Дверь после такого пространственного искажения могло заклинить. Однако Джозеф не хотел, нагонять на Тересу страх.

— Не тревожьтесь. Как только они выберутся, сразу свяжутся с профессором ТьШанським, и он нас вызволит.

ТьШанський — лучший в княжестве специалист по магическому фону и пространственным искажениям. Ему это будет под силу.

— А я и не тревожусь, — невозмутимо выдала девчонка, снова прыгая в сторону Джозефа. — Ничего плохого не случится. Ни со мной, ни с вами. Я это точно знаю.

Подозрительно самоуверенное утверждение. Джозефу даже любопытно стало, откуда эта уверенность.

— Почему вы так думаете?

Она уже припрыгала к нему достаточно близко. Ей пришлось запрокинуть свою умненькую голову, чтобы посмотреть на Джозефа.

— С вами ничего не случится, потому что… — в зелёных глазах светилось что-то невозможно ироничное, — потому что вы должны будете… — лукавая улыбка на лице осталась, но глаза девчонка спрятала.

Смутилась? Удивительно. Она очень редко смущается. Любопытство Джозефа раскалилось до предела.

— …словом не важно. А я должна буду всё это увидеть, поэтому и со мной ничего не должно случиться. Как видите, дьер Джозеф, поводов для тревоги нет, — оптимистично закончила она непостижимый для понимания рассказ и снова куда-то попрыгала.

Вот сорвиголова! У Джозефа от неё в глазах рябило.

Один из прыжков в этот раз получился не очень удачным, и ей пришлось опереться на больную ногу. Девчонка не подала вида, но Джозеф заметил, что ушибленное колено дало о себе знать.

— Тереса, сядьте, — закончилось его терпение.

И чтобы не дать настырному зайцу снова куда-нибудь ускакать, он подхватил её за талию и усадил на высокий лабораторный стул.

Она оказалась такая лёгкая, его мелкая заноза. Но не хрупкая, не как стеклянная ваза. Хотя худенькие невысокие девушки должны быть именно такими — эфемерными. Но несносная девчонка, будто специально, чтобы его подразнить оказалась живой и женственной. Его руки ощутили это через слои одежды. Проклятье! Пришлось их быстро убрать.

— Давайте посмотрим ваше колено. Может, стоит его чем-нибудь перетянуть?

— Я тоже об этом подумала, — она чуть подняла подол тяжёлой клетчатой академической юбки. Высокие гетры, плотно обхватывающие стройные икры, заканчивались ровно над коленом.

Жарко. Джозеф вдруг понял, что ему давно жарко, но почему-то заметил это только сейчас.

Он снял шейный платок и протянул его Тересе — подходящее перевязочное средство.

— Спасибо. Я училась на курсах оказания первой медицинской помощи, — она принялась ловко обматывать колено.

Кто бы сомневался, что его умненькая ассистентка умеет всё.

Кот соскочил со шкафа и запрыгнул на лабораторный стол — видимо, чтобы быть поближе к месту основных событий. Уселся, расправил усы и уставился зелёными глазами на колено Тересы. Джозеф, наоборот, старался на колено не смотреть.

Жарко. Он принялся расстёгивать пуговицы на камзоле. Хотелось его снять. Воздух действительно был слишком тёплым. Тереса сопровождала его действия настороженным взглядом. Причём с каждой пуговицей взгляд становился всё настороженнее и настороженнее.

— Жарко, не находите? — пояснил Джозеф свои действия, снимая камзол и препровождая его на свободный лабораторный стул.

Настороженность из её взгляда пропала.

— Вообще-то, да. Давно заметила. Здесь стало гораздо теплее, с того момента, как появилась стена.

Она ещё не договорила, а Джозефа как разрядом тока ударила догадка. Это не просто стена! Не просто перегородка из уплотнённого пространства. Он же слышал как-то о подобных экспериментах.

— Что? — Тереса по выражению его лица догадалась, что что-то не так.

— Это особая перегородка. Их называют Демонами Ваксмелла. Они не просто делят пространство помещения на две части. Они забирают тепло из одной части и аккумулируют его в другой.

— То есть у нас становится жарко, а в той части, где Тиен и дьер Энтони, наоборот, холодно??? — Тереса схватывала на лету.

— Боюсь, что да.

Глава 29. Спасение утопающих

Джозеф успел перед отъездом в лабораторию обработать метку мазью, которую прописал ему Ян. И мазь подействовала — сняла боль и жжение. Метка всё это время не беспокоила, но вдруг снова дала о себе знать непродолжительным, но неприятным покалыванием. Хотелось бы понять, что это означает. Однако время было неподходящее, чтобы разбираться в ощущениях. В данный момент была и более насущная проблема — жара.

— Дьер Джозеф, а нам с вами повезло больше, чем дьеру Энтони и Тиену, — принялась рассуждать Тереса. — Жарко — это ещё полбеды, можно снять верхнюю одежду. А от холода никуда не спрячешься.

Джозеф был прямо противоположного мнения.

— Ничего, побегают, в салочки поиграют. Мужчины. Не пропадут. Да и дверь-то осталась с их стороны. Они, наверняка, уже выбрались и скоро вернутся сюда с подмогой, чтобы высвободить нас.

Даже если дверь заклинило, Энтони найдёт способ её разблокировать. Джозеф был в брате уверен.

— Наша задача просто дождаться их.

Дождаться и не перегреться. Джозеф уже успел расстаться с камзолом. Но им решил не ограничиваться. Снял ещё и жилет, оставшись в одной рубашке. Досадно, что как раз сегодня он надел рубаху из плотного материала, хотя до сих пор предпочитал тонкий шёлк, который создаёт ощущение прохлады.

Тереса последовала его примеру — сняла кардиган. Её блуза тоже не выглядела лёгкой. Академическая униформа шьётся из практичных плотных тканей и рассчитана на прохладную осеннюю и зимнюю погоду. Без блузы Тересе было бы гораздо легче перенести жару. Тогда, правда, самому Джозефу грозил бы перегрев. Он только представил, как его хорошенькая умненькая ассистентка расстёгивает пуговицы на блузе, и его тело моментально отреагировало повышением температуры на градус, а то и два.

У, заноза! Прирождённый раздражитель! Специально такая обольстительная под всеми этими слоями одежды, чтобы мучить Джозефа провокационными мыслями и разогревать, когда и так невозможно жарко. Уж лучше бы его соседом по тёплой половине лаборатории оказался этот её кузен. Было бы куда спокойнее.

К счастью, девчонка не предпринимала попыток избавиться от блузы или хотя бы расстегнуть верхние пуговицы. Видимо, пока не чувствовала сильного дискомфорта. Но если Демон Ваксмелла продолжит делать своё дело, воздух может прогреться значительно сильнее. Тут главное, чтобы Тереса поменьше двигалась, чтобы не перегреться.

Куда там. Ей не сиделось. Она соскочила со стула со словами:

— Хороший мальчик, иди ко мне…

Джозеф слегка оторопел, пока не услышал продолжение фразы.

— …какой ты пушистый, котейко. Как тебя зовут? — Тереса короткими прыжками на одной ноге приближалась к сидящему на лабораторном столе коту. — Пушок? Дымок?

Кот презрительно фыркнул и отвернул морду.

— Ого! Даже так? — удивлённо переспросила Тереса. — Дьер Арчибальд?

Тот снизошёл посмотреть на Тересу независимыми зелёными глазами. Ну и имечко. Неужели угадала? Хотя чему Джозеф удивляется? Она же зооменталист.

— Хороший мальчик, — повторила Тереса и сделала ещё несколько прихрамывающих шагов.

Кот проявил полное неуважение к даме — развернулся спиной и перепрыгнул со стола на тумбу. Она ринулась за ним. Куда? Вот только бега с препятствиями с её ушибленным коленом ей не хватало.

— Тереса, вы собрались гоняться за котом с больной ногой? Зачем он вам?

Джозеф встал между девчонкой и хвостатым, чтобы умерить её пыл. Нужно унять зайца, пока не поздно.

— Хочу подобраться к нему поближе для установления ментального контакта, — она предприняла безуспешную попытку обогнуть Джозефа.

— Тут и так жарко. А вы ещё скачаете, как кузнечик, — пристрожился он. — Перегреетесь.

Она уже была розовой и запыхавшийся. Но сдаваться не собиралась.

— Арчибальд может знать что-то полезное. Что-то такое, что поможет нам выбраться отсюда.

Что кот может знать?

Усатый прохвост неожиданно скакнул на плечо Джозефа, будто внял аргументу Тересы. Её лицо сделалось довольным.

— Ты мой хороший, — резко потянулась она к коту.

Но тот молниеносно перепрыгнул на тумбу, и Тереса, вместо кота схватила воздух. Не удержав равновесия на одной ноге, она всем телом навалилась на Джозефа. Он подхватил её, и на какое-то мгновение она оказалась в его объятиях. Проклятье! Он столько всего успел ощутить… её тихий ох, горячее дыхание… её макушку, щекочущую щёку… её медовый запах… и пальцы, инстинктивно смявшие ткань его рубашки… волнующую упругость её тела… и жар…

Он аккуратно отстранил её, борясь с желанием не делать этого. Универсальный раздражитель. В Джозефе всё было напряжено, каждый нерв. Как у этой мелкой занозы получается так мгновенно вывести его из равновесия? И кто бы сомневался, метка опять дала о себе знать, будь она неладна.

— Дьер Джозеф, извините, — Тереса растерянно хлопнула глазами.

О, ну хоть какая-то компенсация за мучения — увидеть девчонку растерянной. Обычно ничто не может выбить её из колеи. Она не смутилась, даже сорвав с проректора одеяло. Впрочем, и в этот раз упиваться её растерянностью выпало недолго.

— Извините, — повторила она, — но мне нужно всё-таки поймать кота… пока мы не утонули.

Её взгляду вернулась обычная настырность и уверенность. Джозеф, наоборот, был озадачен.

— Не утонули?

— Да. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Это земная мудрость. Моя подруга Валерия — из земного мира. А подруга плохого не посоветует, ведь так?

Фирменная логическая цепочка Тересы. Согласишься с тем, что друзья дают хорошие советы, и автоматически подпишешься на то, что необходимо ловить кота. Аррррр!

— Хорошо. Нужен вам кот — будет вам кот. Только ловить его буду я. А вы сядете на стул, возьмёте в руку лист бумаги и будете обмахиваться им, чтобы остыть.

Джозеф посмотрел так, чтобы девчонка даже не думала возражать. Подействовало. Она придала лицу выражение добропорядочной студентки и сделала всё в точности так, как он велел.

Довольный тем, что приструнил настырную пигалицу, Джозеф начал охоту на кота. Тот подпускал близко, но в последний момент улепётывал. Вредное животное! А ещё эта жуткая жара. Плотная рубашка мешала телу дышать. Джозеф расстегнул несколько верхних пуговиц. Помогло не надолго. А потом подумал: почему бы ему не снять рубашку? В конце концов, Тереса ничего нового не увидит. Она уже имела возможность лицезреть его без рубашки и не только без неё.

Приличный мужчина должен спросить у дамы разрешение, прежде чем раздеться. И Джозеф, как приличный мужчина, спросил:

— Тереса, вы не будете возражать, если я сниму рубашку?

— Не буду, — недолго думала она.

Как только он избавился от рубашки, Тереса проявила вежливость и отвернулась. Стало намного прохладнее, и охота пошла лучше. Кот почувствовал, что надо менять тактику, и запрыгнул внутрь подвесного шкафчика — того самого, из которого он так эффектно показался вначале. И даже дверцу за собой прикрыл лапой. Чувствует себя там в безопасности? Зря. Выудить его из шкафа гораздо проще, чем гоняться за ним по всей лаборатории. Шкафчик был подвешен достаточно высоко. Джозеф подставил стул, залез на него и приготовился провести молниеносную операцию по поимке кота.

— Дьер Джозеф, стойте. Давайте вместе. Так больше вероятности, что Арчибальд не ускользнёт.

Тереса уже спешила к Джозефу своим заячьим ходом. Несносная девчонка! Называется, отвернулась.

Она протянула ему руку, чтобы он помог ей взобраться на стул. На тот же самый стул, на котором уже стоял он. И тут было не сказать, чтобы так уж много места для двоих. Но чего не сделаешь, ради поимки кота?

Джозеф подхватил её за талию и поставил рядом с собой. Как он и думал, получилось слишком тесно. И девчонка это тоже почувствовала. Раньше надо было думать! Он так и держал её за талию. А как отпустить? Ещё свалится. И снова он чувствовал медовый аромат её макушки, чувствовал, какая она разгорячённая из-за чёртовой жары. Только в этот раз чувствовал ещё острее, потому что не было защиты рубашки. Тело болезненно отзывалось…

Наверно, за сегодня было слишком много раздражителя, слишком близко, слишком горячо. Джозеф почувствовал резкую боль в районе метки. Особую боль — чувствовался запах магии. Вот оно, сработало. Проклятье вызрело. В глазах внезапно потемнело…

Глава 30. Пусть сначала докажет

Когда Джозефу исполнилось десять, родители наняли ему учителя танцев. Таковы правила. Все мальчики старше десяти должны осваивать науку движения с партнёршей под музыку. Джозефу не очень нравились эти занятия. Скукота. Учитель, уроженец северных земель, Айни Ролейфаянт, смотрел сквозь пальцы на отсутствие у ученика рвения.

— Когда научишься чувствовать музыку, движения придут сами, — говорил он. — Моя задача научить тебя главному закону танца.

А главным он считал не грацию и не чувство ритма.

— Задача партнёра не подвести партнёршу. Если она доверилась тебе, ты несёшь за неё ответственность. Она в твоих руках. Чего бы не стоило, не выпусти. Не дай ей упасть. Стисни зубы, но не урони.

Мог ли подумать старый хореограф Айни Ролейфаянт, когда его слова вспомнятся Джозефу? Это мало было похоже на танец. Он стоит на стуле. Без рубашки. В законсервированной лаборатории безумного учёного. Воздух раскалён. В шкафу кот. А рядом девушка — красивая и настырная. Он держит её за талию — это, пожалуй, единственное сходство с танцем, и теряет сознание. Рухнуть самому и увлечь её за собой?! Нет, старый Айни это не одобрил бы. Нельзя подвести партнёршу, которая тебе доверилась. Стисни зубы, но не урони.

Джозеф не знал, как нашёл силы сойти со стула и аккуратно снять её. Это было на автомате — в глазах темнота. Он убедился, что она твёрдо стоит на ногах. А вот теперь можно отключиться.

Он надеялся, что это ненадолго. Стець-Йемский утверждал, что цель порчи — не вред здоровью, а дела амурные. Значит, порча отключит сознание только для того, чтобы его перезагрузить. Очнётся Джозеф быстро, вот только уже изменившийся…

Сначала Габи не поняла, что произошло. В первые мгновения было похоже на землетрясение — пол дрожал. А потом материализовалась стена. Она разделила лабораторию на две части. Габи глазам своим не верила. Откуда она взялась? Видно было, что стена — не иллюзия. Похоже, это последствия опасных экспериментов, которые когда-то здесь проводил безумный профессор Итон.

— Напугался? — Энтони заговорил первым.

— Нет, — ответила Габи сипло, чтобы тембр голоса не выдал её.

Она только сейчас поняла, что осталась с Энтони наедине. Тереса и Джозеф — с той стороны стены. Злая шутка судьбы. Габриелла больше всего не хотела попадаться на глаза Энтони. Надеялась, что удастся сделать всё, для чего сюда вернулась, даже мимолётом не встретившись с ним. Но жизнь упорно сталкивает с Энтони. Сталкивает прямо лбом. И где? Они ведь бывали с ним здесь, в лаборатории. Обычно встречались в комнате с камином, но однажды из любопытства решили исследовать лабораторию.

Да нет, исследованием это не назовёшь. Они занимались здесь ровно тем, чем и в комнате с камином. Целовались страстно, запальчиво и ненасытно. Им всегда было друг друга мало.

— Это перегородка из сгустившегося пространства, — Энтони изучал стену. — В целом безобидная вещь. Полагаю, к утру сама собой рассосётся.

К утру? Для Габи это будет пыткой. Провести тут целую ночь. Она невольно поёжилась.

— Переживаешь за сестру? — Энтони потерял интерес к стене и направился к Габи.

Подошёл близко. Опасно близко. Хотя чего она боится? Сама же убедилась, что магический грим изменил её до неузнаваемости.

— Да, переживаю. Тереса наверняка растеряна.

Габи действительно волноваласьза неё. Приветливая открытая девчонка. Она запала ей в душу, хоть знакомы всего несколько часов.

— С ней дьер Джозеф. Он надёжный. Найдёт, как её успокоить.

Голос Энтони звучал мягко, пробирался сквозь слои одежды куда-то внутрь, цеплял то, что ещё не зажило. Габи помнила всё до мельчайших подробностей. Почему не получается забыть?

Ещё одна злая шутка судьбы — они ведь стояли сейчас ровно там, где стояли в прошлый раз три месяца назад. Это было их очередное тайное свидание в башне. Оно началось как обычно в комнате с камином, но потом они спустились в лабораторию. Он сказал, что проведёт экскурсию для неё. Он, и правда, сначала что-то рассказывал, держа за руку. Довёл до лабораторного стола, возле которого сейчас стояла Габи. Резко развернул к себе. И в тот же миг его дыхание стало рваным. Он всегда моментально возгорался.

С этого момента экскурсия закончилась. Он посадил её на стол и начал целовать. О, он умел целовать так, что Габи теряла голову. В ней всё отзывалось на его прикосновения…

Габи вынырнула из воспоминаний, но вернулась в реальность не сразу. Её будто отбросило в прошлое. Вот он, Энтони, стоит так близко, как тогда… Как хорошо, что сейчас она носатый юноша. И пусть её терзает дежавю, зато Энтони вряд ли приходят мысли о поцелуях, когда он смотрит на горбоносого парня. Главное прятать глаза. Магический грим не меняет только их.

— Дьер Энтони, давайте проверим дверь, — сипло кашлянула Габи.

Ей не нравилось, что он так пристально смотрит на неё. Пусть займётся делом. Тем более, что дверь действительно выглядела почти не повреждённой. Перегородка прошла поблизости, но задела только косяк. Есть вероятность, что дверь откроется.

Энтони отмер и направился туда, куда его послала Габи.

— Попробую открыть дверь при помощи магического кода, — сказал он с интонацией, которая что-то подразумевала.

Он будто намекал, что Габи должна сделать нечто, но она не могла разгадать его посыл.

— Прошу вас отвернуться, пока я буду очерчивать руны, — пришлось ему разъяснить, раз его не понимают. — Преподаватели никому не дают код от магического замка.

— Совсем никому? — не удержалась от сарказма Габи.

Эх, лучше промолчала б. Взгляд Энтони посерьёзнел. Она поспешила выполнить его просьбу — отвернулась.

Габи спиной чувствовала, как он очерчивает руны, а в памяти вставал тот разговор, когда Энтони назначил первое свидание в башне и дал ей код. Она помнила те минуты так, будто они произошли только что. Он взял её руки в свои и показал движения. Несколько раз, чтобы Габи запомнила наверняка. Он шептал, как сгорает от нетерпения встретиться наедине. Он действительно горел. Она это видела…

— Не сработало, — отчитался Энтони. — Магический замок открыт, но дверь не открывается. Заклинило, чисто механически.

А Габи так надеялась, что удастся улизнуть прямо сейчас. Неужели им суждено сидеть здесь до утра? Это целая вечность. А когда-то ночи пролетали молниеносно. Казались мучительно короткими. Она не любила то время суток, когда начинал брезжить рассвет. Рассвет означал расставание…

— Тиен, почему ты дорожишь? — вырвал из воспоминаний Энтони. — Тебе холодно?

— Немного.

Уж лучше пусть он думает, что Тиен замёрз, чем знает истинную причину нервной дрожи. Тем более, это звучало правдоподобно. В лаборатории действительно сделалось прохладно.

Энтони скинул с себя камзол и подошёл к Габи. Хочет поделиться теплом? Он должен был просто протянуть камзол. Она же юноша. Носатый и нескладный. Уж если мужчина хочет одолжить свою вещь мужчине, он просто вкладывает её в руки. Но Энтони поступил по-другому. Он подошёл сзади, накинул камзол на плечи и обернул им Габи. Острые воспоминания нахлынули новой волной. Он уже делал так. Не раз. Она узнавала его мужское тепло с запахом крепкого кофе. Но через все воспоминания опасной красной лентой проскочила мысль — почему он так сделал? Он что, узнал? Нет!!! Если узнал, то не отпустит. А им нельзя быть вместе!!! Нет!!!!!

Без паники, Габи! Этот его жест ровным счётом ничего не означает. Да и вообще, пусть сначала докажет, что ты не парень…

Глава 31. А всё кот!

В маленькой потайной комнате древнего замка Розé‎н-де-Кришталь снова горел свет. Хозяин принимал там гостью. Сегодня он ждал от неё хороших новостей. И не ошибся.

— Порча вызрела, — отчиталась она.

— Ты уверена?

— Не меня ли называют лучшей проклятийнецей княжества? — бархатно рассмеялась гостья. Серьга в её левом ухе чуть слышно звякнула. — Я не бываю не уверена в своих словах.

Да, именно её, Валенсию, считают лучшей в своём деле, особенно когда речь о порче, связанной с амурными делами. Она унаследовала от матери сильный дар и красоту. Знавал хозяин замка её мать, весьма интересная женщина. И дочь ей не уступает. При первом же взгляде на Валенсию возникает мысль — роковая женщина. Тёмные как смоль волосы, выразительные карие глаза, пухлые чувственные губы, родинка на левой щеке, приковывающая взгляд. Наверное, та, что накладывает любовные проклятия, и должна быть возмутительно соблазнительной. Не выглядеть же ей замухрышкой.

— Как долго он сможет сопротивляться зову вызревшей порчи? — спросил хозяин замка.

О, порча будет толкать его на кардинальные поступки. Его будет дьявольски штормить. Если, конечно, всё получилось.

— Не долго, — усмехнулась Валенсия. — Всё как ты хотел. Через день-два жди интересных новостей. Они тебе понравятся, — она с улыбкой поиграла блестящими браслетами на левой руке.

Сразу видно — довольна собой. Говорят, амурным проклятийницам доставляет удовольствие мучить и наказывать мужчин. Они питаются их любовными страданиями.

— А что если он обратится к сильному магу-проклятийнику для снятия порчи? Он ведь наверняка догадался, что означает вызревшая метка.

— Пусть обращается, — хищно улыбнулась Валенсия. — Посмотрим, какой смертник осмелится снимать мою порчу.

Хозяин замка понял, что гостья имеет в виду. У проклятийников свой мирок, своё сообщество, свои распри, свои счёты.

— Мои люди следят за ситуацией, — обнадёжила она хозяина. — Всё под контролем.

Интересно, кого она наняла шпионить за своей жертвой? Кого-то из преподавателей или кого-то из студентов?

— Как только случится то, чего ты ждёшь, я приду получить свою последнюю плату. Надеюсь, моё вознаграждение уже готово?

В качестве последнего вознаграждения она затребовала браслет. Куда ей? У неё и так на каждой руке по десятку. Валенсия предупредила, что браслет может быть любым — драгоценный металл не обязателен, но назвала другое условие. Браслет должен быть опорочен — побывать на руке мужчины, который предаётся внебрачной любви. Наверняка, Валенсия будет потом использовать браслет в своих магических проклятийных ритуалах.

— Твоё вознаграждение почти готово, — заверил хозяин замка.

— Вот и славно, — Валенсия поднялась из-за стола. — Не провожай. Дорогу помню.

Тереса не могла понять, что задумал Джозеф. Только что помог подняться на стул, чтобы вместе ловить кота, а теперь, наоборот, слез сам и снял её. Что бы это значило?

Хотелось понять планы Джозефа, но мысли Тересы не сказать, чтобы были ясными. Мешала жара. Причём, речь не только про раскалённый воздух. Её ужасно отвлекало от здравых рассуждений полуобнажённое состояние Джозефа.

Когда он попросил позволить ему снять рубашку, она, конечно, позволила. Так за котом гоняться в жарком помещении — можно и тепловой удар получить. Она считала, что проректор имеет полное право воевать с котофеем, обнажив торс. Она даже отвернулась, чтобы его не смущать. Но долго Тереса не выдержала. Любопытство заставило подглядывать. Как она могла пропустить это шоу?

— Или сюда, усатый негодяй! Кому сказано?! — рычал Джозеф.

Но кот — не студент, подчиняться приказам проректора не обязан. Он демонстративно измывался над своим преследователем. Подпускал близко, а потом улепётывал. Джозеф переходил от охотничьего азарта к гневу и обратно. И то, и другое состояние ему очень шло. Тереса и не догадывалась, какие проректоры привлекательные и притягательные, когда гоняются без рубашки за котами. Или это не все, а только этот отдельно взятый?

На его торсе и плечах напрягалась то одна группа мышц, то другая, в зависимости от того в какой позе в данный момент он находился. И эта игра мышц завораживала, потому что раньше ничего подобного Тереса не видела и не скоро снова увидит.

Совесть заставила её прекратить беззастенчивое праздное подглядывание только тогда, когда кот скрылся в шкафу. Это был исключительно подходящий момент, чтобы изловить прохвоста. Тереса уверена была, что Арчибальд может помочь — надо только установить с ним ментальный контакт. Но сможет ли Джозеф справиться с поимкой один? Уж слишком котяра умён. Она приняла решение присоединиться к авантюре.

Когда Джозеф поднял её к себе на стул, Тереса неожиданно поняла, что кое-чего не учла. Очень сложно ловить кота, когда стоишь рядом с полуобнажённым мужчиной. Это издалека он был просто красив, как скульптуры богов в столичном ботаническом саду. Тереса там однажды бывала. Он вызывал эстетическое удовольствие, как те гипсовые изваяния. Но это всё издалека. А вблизи… вблизи чувства неожиданно стали другими — незнакомыми. В них была толика любопытства, куда же без него — это вторая натура Тересы, но кроме любопытства было много чего-то другого. Он перестал быть похожим на изваяние. Вот ни капельки. От него шло тепло. Нет, какое там тепло — жар. Его мощная грудная клетка ритмично вздымалась. Он медлил — не снимал руки с её талии. Смятение родилось в груди и опустилось в живот. Почему он так действует на неё? Все полуобнажённые проректоры вызывают такую непонятную реакцию у студенток? Или только конкретно этот?

Тересе очень хотелось возмутиться по этому поводу, но она не знала, к чему придраться и как правильно сформулировать свой протест. К тому же нужно было сконцентрироваться на поимке кота.

Но неожиданно Джозеф спустился со стула сам и снял Тересу. Вот и пойми, к чему бы это. Придумал какую-то новую тактику охоты?

— Дьер Джозеф, а не лучше ли нам… — начала Тереса свой вопрос и вдруг заметила, что его зрачки расширились, будто ему стало плохо.

Нет, он не был бледен и не подавал других признаков приближающегося обморока. Нормальный человек, вообще, ничего подозрительного не заметил бы, но Тереса была не нормальным человеком, а менталистом. Ладно, не менталистом — зооменталистом, но это не меняло дела. Она совершенно чётко поняла по его расширившимся зрачкам, что ему нехорошо и он вознамерился отключиться.

— Дьер Джозеф, вы что, собрались потерять сознание? — насторожилась она.

Он привалился спиной к шкафу и нагло заявил:

— Я ненадолго. Так надо. И не вздумайте что-то сделать со мной, пока я… отдыхаю.

Прямо по дверце шкафа он плавненько сполз вниз и остался сидеть на полу — "отдыхать".

— Дьер Джозеф, — Тереса подскочила к нему.

Пульс есть, чувств нет. Всё ясно — перегрелся. Эх, а всё кот! Носился как сумасшедший по всей лаборатории. Ну и Тереса тоже руку приложила — она же настаивала, чтобы Джозеф его ловил.

Кто-то на месте Тересы растерялся бы, но только не она. У неё в критических ситуациях голова работала в три раза быстрее, чем обычно. Она же ходила на курсы оказания первой медицинской помощи — знала, что делать. Пострадавшего от перегрева надо в первую очередь охладить. Читавшая курс профессорша Словьянс перечисляла несколько способов, как это можно сделать. Но в данный момент доступен был только один — раздеть пострадавшего.

Сказать по правде, одежды на Джозефе оставалось не так и много. Он уже расстался и с камзолом, и с жилетом, и с рубашкой. Единственное, что с него можно было снять вдобавок — это бриджи. Тересе ещё никогда не приходилось снимать бриджи с проректоров. Такому на курсах оказания первой помощи не учили. Она представила, как стягивает с Джозефа важную деталь мужского гардероба, а он в этот момент приходит в себя. Похоже на сбывшееся предсказание Корнелии. Но ему ещё рано сбываться. Тереса пока понятия не имела, как выполнить совет ведуньи — какой "правильный" вопрос нужно задать в этот момент.

Нет. Уж если ей суждено ещё раз увидеть Джозефа практически без ничего, пусть сам и раздевается.

Тогда чем его оживлять? Эх, жаль, сейчас у Тересы не было с собой её любимого орудия — чайника с ледяной водой. Вот что точно приводит в чувство.

Пока она строила планы один коварнее другого, Джозеф прекрасно очнулся сам. Его глаза открылись и удивлённо посмотрели по сторонам — ему явно не понравилось, что сидит на полу. Пусть спасибо скажет, что до сих пор в бриджах. Он резво и бодро поднялся на ноги, будто и не был только что отключившимся от перегрева. Ещё раз удивлённо посмотрел по сторонам, потом на Тересу каким-то изменившимся взглядом. После чего выдал фразу, которая лишила Тересу дара речи…

Глава 32. После всего, что произошло…

…Дымка перед глазами рассеялась, и Джозефу удалось выхватить из подрагивающей картинки образ — Тересу.

…На неё падает слабый свет. Всё вокруг в полумраке — не разглядишь, и только её фигурку он видит чётко. О, природа постаралась, когда работала над этими плавными женственными линиями. Мелкая заноза дьявольски привлекательна. Ты ведь замечал это раньше, Джозеф? Признайся, ещё тогда, когда увидел девчонку первый раз, ты отметил, как ладно она скроена. Даже объёмная и плотная академическая униформа не в состоянии это скрыть. Маленькое чудовище сорвала с тебя одеяло и дико смутилась, пряча смущение за воинственностью. Тебя это завело, ведь так? Она будит в тебе что-то мужское каждый раз, когда ты смотришь на неё.

Джозеф медленно подходит к ней. Так близко, чтобы ощущать медовый запах её волос. Вдыхает глубоко, пока ему не начинает дурманить голову. Но этого мало. Он аккуратно снимает её очки, откладывает их в сторону. Они вечно мешают — не дают добраться до её глаз.

Джозеф изучает её тёмные омуты. Они искусительно манят неизведанной глубиной. Попался? Тебе ведь нравятся умные девушки. Это твоя слабость, ведь так?

Нравятся. Сейчас он покажет насколько. Хочется действовать порывисто, импульсивно, но Джозеф заставляет себя не спешить. Сначала его рука касается всего лишь её локона. Сжимает легонько, наслаждаясь мягкостью. Её волосы приятно податливы в противовес их хозяйке. Более настырного создания Джозеф не встречал. Но тебе ведь нравятся строптивые, признайся, Джозеф. Сейчас он покажет, насколько нравятся.

Его действия становятся настойчивее. Он кладёт ладонь на её затылок и привлекает девчонку к себе. Его цель — губы. Никогда ещё ему так сильно не хотелось поцелуя. Он начинает с простого касания, с лёгкой едва ощутимой ласки и тут же входит во вкус. В нём всё напрягается, тянет и ломит. Проклятье! Он хочет большего!

Его пальцы уже воюют с пуговицами на её академической блузе. Одна, вторая, четвёртая… он сбивается со счёта. Сейчас не до арифметики. Главное, их остаётся всё меньше и меньше.

Не прерывая поцелуя, он стягивает блузу с её плеч. С кровожадным удовольствием отбрасывает в сторону ненужную сейчас тряпицу. Его рукам открыт простор. Ладони жадно изучают её пьянящую женственность. И хочется продолжить исследования губами.

Джозеф стягивает с себя рубашку, бросает на пол. И опускаясь сам, аккуратно опускает её. Даёт себе несколько мгновений разглядеть, задержаться взглядом там, где невозможно не задержаться, а потом нависает над ней. Ему не терпится продолжить. Он мягко усиливает напор. Ещё один настойчивый поцелуй. Долгий, чтобы захмелела и она.

Его дыхание срывается. Ему мало её губ, он опускается ниже. Медленно, чтобы выпить до дна удовольствие предвкушения. Шея, ключицы… и ещё ниже…

Он уже на грани. Но ему всё равно мало. Хочется ещё, но в голове неожиданно снова сгущается туман…

Проклятье! Это незаконно!!! Он испытал мучительную досаду, что всё закончилось на таком моменте.

Глубокий вдох… Как избавиться от дурмана? Ещё один вдох. Туман только гуще. Темнота… но потом вдруг, наконец-то, нормальный свет.

Джозеф открыл глаза и начал удивлённо смотреть по сторонам. В голове окончательно прояснилось. Он, оказывается, сидит на полу. А вот Тереса уже встала и оделась. Её блузка была на ней, и все пуговицы застёгнуты. И даже очки уже привычно сидели на носу.

Джозеф тоже подскочил на ноги. Что это сейчас было? Что на него нашло? Как он посмел такое вытворять с собственной студенткой? Как ему подобное, вообще, в голову пришло? Он заболел? Нет, ну, в голову здорового мужчины подобное вполне может приходить. Только нормальный мужчина не начинает свои фантазии тут же претворять в жизнь.

А Тереса? Своей выходкой он, наверное, жутко её перепугал? Джозеф посмотрел на девчонку внимательно в поисках следов перепуга и полного смятения. Следов обнаружено не было. Зелёные глаза смотрели сквозь толстые линзы очков не столько осуждающе, сколько сочувственно. Это она, видимо, в шоке. Придёт в себя и пойдёт в атаку. Уж она выговорит ему по поводу его вопиющей несдержанности. Впрочем, он заслужил.

Продолжая пребывать в полном недоумении, Джозеф принял единственно правильное в этой ситуации решение.

— После того, что произошло, долг чести велит мне сделать вам предложение…

…руки и сердца. Он собирался именно так закончить фразу. Но не закончил. К этому моменту его голова просветлилась настолько, что он начал замечать некоторые несостыковки. Тереса после его поцелуев должна была бы выглядеть не так. Никакой припухлости на её губах не наблюдалось, никакого учащённого дыхания, никакого беспорядка в причёске.

Множество других деталей тут же бросились в глаза. И Джозефа осенило — ему всё показалось! Это был обычный обморок с помрачением мыслей. Он вспомнил, как почувствовал головокружение и отключился.

Какое облегчение! Радости не было предела, и только где-то самым краешком зацепило некоторое разочарование, что той чувственной сцены на самом деле не было.

— Так что вы хотели предложить, дьер Джозеф?

Он поймал удивлённый взгляд Тересы.

— Ничего. Это реплика из нового спектакля. На днях был на премьере. Почему-то вспомнилось, — невозмутимо произнёс он. И чтобы усилить эффект невозмутимости поинтересовался: — А вы ещё не смотрели "(Не) жена для тирана, или Случайный брак"?

— Случайный брак? — озадаченно переспросила девчонка.

— Да. Замечательная постановка. Рекомендую.

Глава 33. План спасения

— Непременно побываю на премьере, — заверила Джозефа Тереса.

Его состояние продолжало её настораживать. Он, хоть и очнулся, но вёл себя крайне подозрительно. Реплика из спектакля ему бесспорно удалась. Заслуживала оваций. Прозвучало драматично патетично и с чувством, вот только место и время для декламирования реплик было, мягко говоря, неподходящее — поздно ночью в заблокированной подземной лаборатории. Надо было что-то срочно делать, пока его не потянуло продемонстрировать Тересе свои таланты в каких-нибудь других видах искусства, к примеру, пении или танцах. Может, зрелище получилось бы впечатляющее, но так он окончательно перегреется. А Тересе проректор ещё нужен был живым.

В общем-то, она уже успела придумать план спасения. Только для его реализации ей по-прежнему был нужен кот. И она немедля ринулась его добывать. Встала на многострадальный стул и приоткрыла дверцу шкафа, в котором прятался Арчибальд.

— Куда вы? — недовольно проворчал Джозеф, но, что интересно, лезть на стул к Тересе не стал. И это хорошо. А то свежи ещё были воспоминания, как они ютились тут вдвоём.

В стороне он, правда, не остался. Встал рядом и поднял руки вверх, чтобы подстраховать. Страховал, не касаясь. Что опять же хорошо. А то свежи ещё были воспоминания о его ладонях на её талии. Так никаких котов не поймаешь.

— Я за Арчибальдом, — пояснила Тереса. — Надо же нам выбираться отсюда, да и тех, кто остался в холодной части лаборатории, вызволять. Мой хороший, иди ко мне, — проворковала она в зазор приоткрытой дверцы шкафа.

Кот попыток улепетнуть не предпринимал, но и к Тересе не приближался. Сидел с независимой физиономией на верхней полке.

— Дьер Арчибальд, вы мне нужны, — самым серьёзным тоном произнесла Тереса. — Извольте вылезать.

Подействовало. Кот спрыгнул с верхней полки шкафа прямо к ней в руки.

— Ну вот, совсем другое дело, — похвалила она его, спускаясь со стула.

Джозеф посмотрел на кота убийственным взглядом. В этом взгляде крылось целое послание: "Предатель! Где твоя мужская солидарность? Надо было целый час носиться от меня по всей лаборатории, чтобы вот так вот запросто, по одному её зову, упасть ей в руки?!". Арчибальд мявкнул в ответ что-то не очень вежливое.

— И зачем он вам? — поинтересовался Джозеф со скепсисом.

Скепсис — это ещё полбеды. С момента, как он очнулся, в его взгляде появилось что-то новое, совершенно непонятное, в особенности, когда этот взгляд упирался в Тересу.

— Я уверена, что кот знает выход из лаборатории. Как-то же он сюда попал? Может, через вентиляционный канал или какой-то другой лаз.

Пока Тереса рассказывала Джозефу свой план, постоянно чесала Арчибальда за ухом — готовила его к ментальному контакту. Тот величественно позволял ей себя тискать — и это был хороший знак.

— Может, он и знает ход, но мы через вентиляционную трубу вряд ли пролезем, — выдал Джозеф очередную порцию скепсиса.

Его широченные по-прежнему обнажённые плечи выступали неоспоримым доказательством только что прозвучавших слов.

— Мы и не полезем. Пусть Арчибальд выберется наружу один. Думаю, смогу настроить его выполнить одно моё поручение.

Тереса сняла с головы заколку, которой были скреплены волосы. Они рассыпались по плечам — теперь будут мешать. Но это такая мелочь, по сравнению с грандиозным многоходовым планом, который она собиралась реализовать. Джозеф посмотрел на её высвобожденные локоны так, будто видит в них что-то преступное. Взгляд вспыхнул. Нет, с его взглядом точно что-то сделалось после того, как он очнулся.

— Эта заколка — подарок подруги Валерии, — начала она объяснять Джозефу. — Собираюсь прицепить эту штучку Арчибальду на спину. У него шерсть густая и длинная — должно хорошо держаться. Я сделаю ему ментальное внушение, чтобы искал Валерию. Заколка хранит её ментальный след. Должно получиться.

— Ваших способностей хватит, чтобы внушить коту такое сложное задание? — недоверчиво переспросил Джозеф.

— Полагаю, хватит, — с уверенностью заправского зооменталиста произнесла Тереса.

Менталисты всегда свысока смотрят на зооменталистов, считая себя на голову выше. Какой сегодня замечательный день, чтобы доказать обратное.

Пока, возможно, кое-кто тут не очень-то верил в успех операции, но, тем не менее, заметно было его оживление.

— Думаю, надо с помощью вашей заколки прикрепить к коту записку, — выдал Джозеф, как гениальную догадку.

Разумеется, Тереса это и подразумевала.

— В записке дадим вашей подруге инструкции, что делать. Иначе она может растеряться. Напишем, к кому обратиться.

А вот это совершенно необязательно. Валерии не свойственно теряться. Тереса была уверена, что подруга быстро сообразит, что делать. Но спорить с Джозефом естественно не стала. Пусть пишет, что считает нужным.

Он уже рыскал по лаборатории в поисках бумаги и писчих принадлежностей. А Тереса решила не терять времени и занялась котом.

— Дьер Арчибальд, прошу вас, всё внимание на меня.

Прежде чем наладить с усатым ментальную связь, Тереса успела заметить боковым зрением, с каким любопытством поглядывает на неё проректор. Ну и ладно. Пусть глазеет. Тереса умела отключаться от окружающей обстановки и внешних раздражителей, когда работала с животными.

Она заглянула в зелёные кошачьи глаза глубоким ментальным взглядом. Первое впечатление было приятным — Арчибальд оказался вполне приличным покладистым котом. Вообще, у кошек, в отличие от собак, всегда очень много разных образов в голове. Часто не относящихся к делу. Если ты не зооменталист, то даже не представляешь, о чём только ни думают коты. Вот конкретно у этого — рыжая кошечка, миска с сытной похлёбкой, снова кошечка, только уже полосатая, ещё одна чёрненькая, потом огромный ломоть колбасы, а потом ни с того ни с сего вязальные спицы.

Но сегодня задачей Тересы было не чтение образов, а внушение действий. Это нелегко, требует огромных усилий. Не зря Джозеф сомневался, что получится. Но у Тересы получилось. Ей уже приходилось делать подобное, пусть и при других обстоятельствах. Когда она отпустила взгляд Арчибальда, у неё была полная уверенность, что он сделает всё, что она ему мысленно велела.

У Джозефа к тому времени уже была готова записка.

— Я тут написал, что мы заблокированы в лаборатории из-за нарушений магического фона и локального сгущения пространства. И что нам необходима помощь профессора ТьШанського, — он протянул Тересе небольшой листок.

Она прицепила записку при помощи заколки на спину Арчибальда и скомандовала:

— Вперёд.

Кот сделал несколько прыжков и снова скрылся в излюбленном шкафу. Видимо, именно там и находится лаз, через который он пролез в лабораторию.

Глава 34. За нами следят

Валерия вышла из общежития, кутаясь в длинный тёмный плащ. Двигалась бесшумно, как шпион на задании.

Прошла несколько метров и завернула за угол — там её ждал мобиль. Как только она подошла, передняя дверца открылась. Лера быстро заскочила внутрь, и мобиль тут же тронулся с места.

Она смотрела строго вперёд и в целях конспирации не собиралась даже разворачивать головы в сторону водителя, пока они не отъедут, хоть за рулём сидел её собственный жених.

У всех нормальных людей обычно как бывает? С момента, когда мужчина делает девушке предложение, а она соглашается, они начинают готовиться к свадьбе и уйму времени проводить вместе. Но у Валерии было всё не так. Её жених ни много ни мало — ректор Далеутской академии магии, студенткой которой она является. Ни одна добропорядочная студентка, конечно, не влюбится в ректора, но у Валерии не было шансов избежать неминуемого. Ян Тоцкий просто создан действовать будоражаще на каждое её нервное окончание. Неимоверный красавчик с возмутительным сочетанием коварства и благородства. Ну как она могла устоять перед его натиском?

И вот с недавних пор они жених и невеста — тайно помолвлены. Почему тайно? А потому, что как только сей факт предадут огласке, они не смогут больше оставаться ректором и студенткой. Уставом академии подобное запрещено — считается не этичным. А значит, нужно либо Яну сложить с себя полномочия ректора, либо Валерии перевестись в другую академию. Их не устроил ни один из двух вариантов, и они выбрали третий. До конца учебного года скрывать свою связь. И только когда Валерия сдаст экзамены, объявить о помолвке громогласно и всеобъемлюще. Идеальный план! Между прочим, Валерия его и придумала. Только одного не учла: оказывается, это не так просто — скрывать чувства.

Однажды их уже чуть не застали на пикантном. Но это, конечно, Ян виноват. Кто же ещё? Дело было так. Лера получила очередной неуд по магическому этикету. Вредная профессорша Катаржина её невзлюбила и вечно ставит неуды по любому поводу и без повода. И так как это был уже четвёртый неуд за неделю, Валерию вызвали в кабинет ректора для пропесочивания и чтения нотаций.

Ян — ректор, чрезвычайно ответственно относящийся к ректорскому делу. Он старался изо всех сил — пропесочивал всеми доступными способами. Валерия даже залюбовалась невольно, настолько он был великолепен в своём ректорском гневе. Строгий, грозный и безапелляционный. Брови сдвинуты, глаза горят. Для пущего эффекта он даже вышел из-за ректорского стола и подошёл к проштрафившейся студентке, чтобы оказать на неё ещё более сильное морально-психологическое давление.

И это он, конечно, совершил стратегическую ошибку, потому что каждый раз, когда они оказывались рядом, их в прямом и переносном смысле било электричеством. Он, разумеется, проявил недюжинное ректорское мужество — стоически боролся с разрядами тока и предпринимал героические попытки продолжать воспитательные работы.

— Четыре неуда за одну неделю! О чём вы думали, Валерия? Безобразие!

А Валерия уже чувствовала, что произойдёт в следующую секунду.

Напряжение между ними достигло запредельных высоковольтных значений. Не в состоянии сопротивляться непреодолимой силе, которая толкает их друг к другу, он сгрёб её в объятия и начал поцелуй, от которого пошли радужные круги перед глазами. Их конспирация довела до того, что они уже неделю не целовались, и Ян кровожадно отыгрался за каждый из этих семи дней…

Когда раздался стук в дверь, они всё также самозабвенно целовались, только Валерия уже почему-то сидела на ректорском столе. Как она туда попала, не помнила.

Можно ли успеть придать лицу невинный вид за пару секунд, которые прошли с момента, как Ян выпустил её из объятий, до момента, как сказал: "Входите"? Лера не нашла ничего лучшего, как опустить глаза в пол, чтобы не было видно румянца и пылающих губ.

— Дьер Ян… — в кабинет влетела Катаржина.

Пышногрудая и треугольнолицая она всегда напоминала Лере домомучительницу Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона. Катаржина просканировала кабинет своим фирменным свирепо-высокомерным взглядом, который упёрся в Валерию. Заметно было, что в её треугольной голове началась работа мысли. Вызывало некоторую тревогу, куда приведут её мысли, если дать им простор.

Но Ян не растерялся — давать простор Фрекен Бок не стал. Он выдал пару грозных фраз в адрес нерадивой студентки, всеми силами давая понять, что тут только что был разнос, а не то, что можно было бы подумать, немного пофантазировав.

В итоге мысли Катаржины были направлены в нужное русло. Она решила, что студентка такая красная потому, что горит от стыда.

— Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу, — выдала Валерия, как только Катаржина ушла.

В последнее время она любила озадачивать Яна земными фразочками. И хоть Штирлиц немного разрядил обстановку, но они оба: и Ян, и Лера, понимали, что если продолжат в том же духе, то их обоих вытурят из академии.

Этот случай заставил их перейти к более строгой конспирации. Встречались только по выходным поздно ночью. Ян заезжал за Лерой на мобиле и под покровом всё той же ночи увозил её в свой особняк.

Однако в этот раз до особняка они не доехали. Яна хватило лишь на пару минут. Как только здание общежития скрылось за деревьями, он съехал с трассы и остановил мобиль.

Валерию сковало волнующее напряжение. Она знала, почему он это сделал. Соскучился. Он так дико соскучился, что не в силах ждать. Ян порывисто притянул её к себе, будто каждая лишняя секунда для него — нестерпимое мучение. Валерия, между прочим, тоже мучилась, но из последних сил увернулась от поцелуя и напомнила о конспирации.

— Давай отъедем ещё немного дальше. Тут нас могут увидеть.

— Пусть попробуют, — нагло заявил Ян и легко сломил слабое Лерино сопротивление.

Голодный поцелуй на какое-то время лишил здравых мыслей. Но через пелену хмельного удовольствия Лера неожиданно уловила какой-то шорох.

— Слышал?

— Ветер, — успокоил Ян.

— Давай отъедем? Для конспирации.

Он с неохотой оторвался от Леры и снова взялся за руль, чтобы увести мобиль ещё чуть дальше от дороги, к самым кустам.

Вот тут уж он дал себе волю. Лера снова на минуту выпала из реальности. Но реальность упорно прорывалась в сознание.

— Снова этот шорох… — насторожилась она. — За нами кто-то следит, — выдвинула слегка нелепую версию. Но ей действительно казалось, что кто-то постоянно крутится возле мобиля.

— Теперь и я слышу, — кивнул Ян.

— Катаржина! — догадалась Лера.

— Устроила засаду в придорожных кустах, чтобы нас разоблачить? — улыбнулся Ян.

Смешно ему. Нет, ну а кто тогда? Кому есть дело следить за Яном и Лерой по ночам?

Ответ на вопрос внезапно запрыгнул на капот и уставился в лобовое стекло зелёными кошачьими глазами.

— Что это вы делаете? — Джозеф поражался неугомонности девчонки.

Только что спровадила кота, теперь возится с бумагами, на которые он наткнулся в одном из шкафов, когда искал, на чём написать записку.

— Делаю себе и вам веер. Чтобы у вас не случилось нового теплового удара.

Джозеф не стал её разубеждать, что его обморок не был связан с перегревом. Ему на руку, что она так думает — меньше вопросов. А вот самого его мучил целый рой вопросов.

Он, конечно, догадывался, что наваждение, которое его так предательски неожиданно обуяло, было первым проявлением вызревшей порчи. Но что бы это значило? Когда случится следующее помрачение? Что является спусковым механизмом для запуска наваждений? Сможет ли Джозеф отличать их от реальности? На что они его будут толкать? Сегодня он чуть было не сделал предложение, а что будет дальше?

— Вот, готово, — Тереса протянула ему сложенный гармошкой лист бумаги. — Берёте за один конец, а второй слегка расправляете — и получается веер.

Она даже немного пообмахивала его своим бумажным опахалом, демонстрируя принцип действия. Заботливая мелкая заноза. Она и раньше его раздражала, а теперь в сто раз сильнее. Он не мог смотреть на неё, не вспоминая того, что было в его наваждении. Наказание! И что, его видения будут связаны только с ней, или ему будут являться и другие женщины?

Даже проверять не хотелось. Скорее бы попасть к Стець-Йемскому, чтобы снять эту напасть. Джозеф надеялся, что тот и обидчиков сможет вычислить. Очень хотелось знать, кто, когда и почему устроил Джозефу эту каверзу. А ведь проклятийник оказался прав — порча связана с делами амурными. Значит, мстят Джозефу тоже за дела амурные. Кого же он мог так сильно зацепить? Неожиданно память подкинула один эпизод, и в голове всплыла догадка. Неужели дело в этом?

Глава 35. Постараюсь помочь

Никогда раньше Энтони не замечал за собой сентиментальности. Но сегодня она в нём неожиданно проснулась. Казалось бы, с чего его должно волновать душевное состояние кузена Тересы? Он парень. Как-то потерпит, что придётся пробыть в заточении до утра. Не настолько уж это огромное потрясение и не такие уж ужасные неудобства. Но Энтони всё равно переживал за него.

Было в парнишке что-то трогательное. То ли его худоба, то ли его постоянное смущение. Тиен всё время прятал взгляд, будто боялся взглянуть на Энтони. Наверное, переживал за сестру. Наверное, немного напуган. Энтони не понимал своих порывов — хотелось обнять паренька, прижать к себе, успокоить. Это было бы уместно, если бы он был совсем юным, но он не ребёнок. Ему лет девятнадцать, не меньше.

Энтони решил заняться самым важным на данный момент делом — исследованием заблокированной двери, но всё время держал Тиена в поле зрения. В какой-то момент заметил, что тот дрожит. Замёрз? В лаборатории действительно стало заметно прохладно. Нормальное желание — поделиться теплом, но почему Энтони решил собственноручно накинуть свой камзол на плечи парнишки? Тот вздрогнул, когда он укутал его. Но чувствовалось, что тепло плотной ткани унимает его дрожь.

— Сейчас согреешься, — пообещал Энтони.

— Спасибо, — Тиен не спешил повернуться к нему лицом.

Взгляду Энтони был открыт только кудрявый затылок и тонкая шея. Он бы смотрел на эту шею и смотрел. Странное желание. Впрочем, ему не суждено было исполниться. Тиен поднял воротник камзола, прикрыв шею от взгляда Энтони.

Надо было бы всё-таки заняться дверью. Исследовать, что именно не даёт её открыть, и попробовать разблокировать. Возможно, помогла бы грубая сила. Магически дверь уже не заперта, так может, попытаться выбить её? Хорошая идея, но Энтони решил заняться воплощением чуть позже. Хотелось сначала успокоить Тиена — он начал снова дрожать. В критических ситуациях, как известно, помогает разговор о простых, обыденных вещах — снимает напряжение.

— Тиен, расскажи о себе. Чем ты занимаешься? — Энтони пододвинул ему стул. — Наверно, учишься?

— Учусь, — сипло ответил тот, присев на краешек стула.

Его постоянно сиплый голос тоже тревожил Энтони. Парень и так простывший, а тут снова может переохладиться.

— А где ты учишься? — Энтони сел на соседний стул.

— В академии магии.

— В какой?

— Зачем вам? — ощетинился Тиен.

Эх, юность. Чего сразу в штыки?

— Хотел сделать тебе предложение, — вырвалось само собой, непроизвольно. — Мне нужен ассистент.

— Да вы ведь знаете меня всего несколько минут, — в голосе Тиена звучало и удивление, и возмущение.

Энтони и сам себя не узнавал. Конечно, опрометчиво звать в ассистенты парня, которого видел всего пару раз. Но в том-то и дело — Энтони хотелось видеть его чаще.

— Тебя не знаю, но знаю твою кузину. И только с лучшей стороны. Тереса чрезвычайно ответственная. Полагаю, это у вас семейное?

— Увы, дьер Энтони, вынужден вам отказать. Я здесь проездом и ненадолго. Скоро возвращаюсь домой.

— А где ты живёшь?

— Далеко от столицы. Мы больше не увидимся.

Слова Тиена звучали холодно и с укором. Энтони это ничем не заслужил. И стоило бы осадить мальчишку. Но он не осадил. Почему-то наоборот хотелось сказать нечто такое, чтобы заслужить доверие Тиена, чтобы он перестал щетиниться и хмуриться. Энтони жуть, как не хотелось, чтобы это действительно стало их последней встречей. Ему было горько от мысли, что они, и правда, могут больше не увидеться.

— А знаешь, от чего ты отказываешься? — Энтони загадочно улыбнулся. — Ты же понятия не имеешь, какую работу я хотел тебе предложить. Знаешь, кто я?

— Знаю. Вы проректор. Тереса говорила.

— Я не просто проректор. При нашей академии будет организована школа для одарённых детей. Я буду её руководителем.

Парнишка удивился настолько, что на секунду перестал прятать глаза и взглянул на Энтони.

— Как вам доверили эту работу? Разве вы любите детей?

Снова укор? Вот колючий мальчишка!

— Люблю. Правда, раньше я об этом не знал. И не узнал бы, если не один случай.

Энтони сам не понимал, почему ему хочется поделиться с Тиеном этой историей. Вдруг захотелось рассказать, и он, не раздумывая, начал рассказывать.

— Два месяца назад я посетил Дастонский приют. Искал одну девушку. Мою… впрочем, не важно. По некоторым сведениям она спряталась там. Однако след оказался ложным. В приюте я её не нашёл, зато познакомился кое с кем другим.

Энтони заметил, что Тиен насторожился и ещё больше ощетинился, но история его явно заинтересовала.

— Дастонский приют расположен в живописном месте. Азанское предгорье. Чистый воздух, лес, ручьи, птицы. Там красиво, но малолюдно. Для воспитанников приюта каждый гость — событие. Настоятельница попросила меня побыть с детьми несколько часов, рассказать им о Далеутской академии магии. Воспитанники показались мне забавными, слушали мой скучный рассказ с сияющими глазами.

Энтони никогда не приходилось читать лекцию настолько юным слушателям. Он, честно говоря, не был готов. Говорил казённым языком ничего не значащие фразы. Но малыши не дали ему углубиться в дебри канцелярита. Они засыпали его уймой вопросов, простых и сложных, детских и взрослых, и он заразился от них непосредственностью.

Настоятельница только посмеивалась, глядя, как Энтони пытается удовлетворить любопытство малышни.

— Перед тем, как я собрался уезжать, один из воспитанников попросил меня уделить ему несколько минут для разговора с глазу на глаз.

Энтони удивила просьба. Но он, конечно, не стал отказывать. Настоятельница оставила их в своём кабинете вдвоём.

— Ежи, — представился ему вихрастый малыш.

"Ежи — ёжик" — почему-то подумалось Энтони. Ему на вид было лет семь-восемь. Но серые глаза казались взрослыми.

— Я хочу поговорить о брате Томасе. У нас четыре года разницы. Мы с ним сироты. И я единственный, кто может о нём позаботиться.

Звучало по-взрослому ответственно и по-детски трогательно.

— У брата сильный дар. Может, это незаметно с первого взгляда, но это так. Ему нужен хороший учитель. Тогда он сможет со временем поступить в лучшую академию магии.

Ежи снял с шеи медальон и подошёл к Энтони.

— Это очень ценная вещь. Самое ценное, что у нас есть, — мальчишка вложил медальон в руку Энтони. — Помогите Томасу.

В груди болезненно кольнуло. Что он мог ответить этому вихрастому малышу с взрослыми глазами, так преданно любящему брата?

— Я постараюсь помочь, — Энтони вернул Ежи медальон и потрепал по вихрам, — но эта вещь пусть останется у вас.

Ему реально очень захотелось помочь. Для кошелька Энтони совершенно не накладно оплатить педагога для ребёнка. Только есть ли в этой глуши хороший педагог?

Проводить Энтони в обратную дорогу вышли все воспитанники. Он невольно искал глазами Ежи и нашёл. Тот стоял рядом с братом — пареньком лет двенадцати. Так вот он Томас. А Энтони полагал, что речь о четырёхлетнем малыше. Но оказывается, вот о ком заботится Ежи — о старшеньком. Это тронуло ещё больше. Энтони тоже всегда чувствовал ответственность за старшего брата. Ему всегда казалось, что Ян может угодить в неприятности, и он считал своей святой обязанностью подстраховать его, чтобы не наделал глупостей.

Когда экипаж отъехал на достаточное расстояние от приюта, Энтони обнаружил у себя в кармане медальон. Как он туда попал? Ежи не подходил близко при прощании — махал рукой издалека. Выходит, не обошлось без магии? Вот прохвосты, что младший, что старший. Хотели показать, что у Томаса действительно сильный дар.

Энтони не нашёл в Данстоне педагога. Маленький посёлок. Откуда там учителя магии? Но он возвращался домой с готовым решением. Попечительский совет академии давно вынашивал идею о создании при академии школы для одарённых подростков. Энтони предлагали заняться этим проектом. Он колебался, но теперь понял, что проект ему интересен…

— Ну, что, Тиен, не хочешь стать ассистентом?

Глава 36. Свобода

Энтони ждал от Тиена ответа, но тот задал свой вопрос:

— А где сейчас медальон?

— Хотел отправить его с посыльным назад в приют братьям Ежи и Томасу…

— Такие вещи нельзя доверять посыльным, — резко перебил Тиен.

Он выглядел взволнованным. Щёки покрылись румянцем. Чувствовалось, что рассказ Энтони вызвал в нём эмоциональный отклик.

— Я тоже так подумал, — успокоил Энтони парнишку. — Поэтомуоставил пока медальон у себя. Решил, что когда школа откроется и я смогу пригласить сюда Томаса, передам медальон ему лично в руки.

— А сейчас он при вас? Дайте взглянуть, — Тиен поднял на Энтони глаза и снова быстро спрятал.

— Я не ношу его с собой. Но не волнуйся. Он в надёжном месте. В сейфе.

У Энтони в особняке был встроенный в стену сейф с магическим замком. Там хранились всевозможные ценные вещи и документы. Туда он и медальон препроводил сразу же по приезде из приюта. Не стал даже показывать его магу-артефактору, чтобы понять, в чём его сила, хотя любопытство и толкало на подобный шаг.

Но почему Тиена так волнует этот медальон? Интуиция подсказывала Энтони, что с парнем что-то не то. Он ведёт себя странно. Но ещё более странным было то, как Энтони на него реагировал. Ему хотелось и дальше сидеть вот так вот рядом с ним, рассказывать ему что-нибудь. Ловить короткие мгновения, когда Тиен поднимал взгляд, чтобы можно было заглянуть ему в глаза. Глаза у парня особенные. Лицо самое обычное, даже чем-то неприятное, будто чужое, не его. И только глаза настоящие — живые и эмоциональные. А после рассказа Энтони в них появился блеск, будто они стали влажными.

А ещё Тиен снова дрожал. И не удивительно. В лаборатории становилось всё холоднее и холоднее. Энтони заподозрил, что перегородка из сгустившегося пространства — это не что иное, как Демон Ваксмелла. А значит, забирает тепло из этой части лаборатории и передаёт в другую. Сам Энтони пока не чувствовал озноба. Но дрожащий Тиен сильно беспокоил его. Повинуясь необъяснимому порыву, Энтони придвинулся ближе и взял руки Тиена в свои, чтобы согреть.

— Замёрз?

Какие изящные пальцы! Энтони неожиданно ощутил что-то мимолётно знакомое, но парень резко высвободил руки.

— Мне не холодно, — он соскочил со стула.

— Нет, ты замёрз! — упрямо повторил Энтони.

Он тоже поднялся на ноги. И принялся снимать жилет, планируя ещё и им утеплить Тиена.

— Не замёрз! — тот начал пятиться, а Энтони наступал.

Мальчишка, вот проныра, пустился наутёк, лавируя между лабораторных стульев и столов. Энтони ничего не оставалось, как помчаться за ним. Догонит в два счёта, от него никто не убегал.

И он бы догнал, если бы дистанция была прямая. Но мальчишка хитрил — подныривал под столы, где Энтони из-за своих габаритов тормозил.

— Куда?! — пытался он ухватить хитрюгу за воротник.

Но тот ловко изворачиваться и ускользал. Ничего. Сказать по правде, цель была не столько догнать, сколько заставить Тиена резво двигаться, чтобы согреться. Салочки — лучший способ не замёрзнуть в любой мороз. Так думал Энтони поначалу. Но постепенно вошёл в азарт. Он должен всё-таки настигнуть наглого мальчишку. Тот вёл себя сегодня не очень вежливо, а теперь ещё и в беге с препятствиями хочет выйти победителем? Ну уж нет!

Энтони тоже схитрил. Сделал обманный манёвр — показал, что наметился обогнуть стол справа, а сам предпринял решительный рывок слева. Уловка удалась. Мальчишка оказался загнан в угол — отступать некуда. Они остановились впритык друг к другу. Тиен опирался спиной на стену и учащённо дышал. И Энтони тоже не справлялся с дыханием.

Его неожиданно накрыла волна воспоминаний. Когда-то такое уже было. Они стояли рядом и тяжело дышали. Но только не оттого, что, словно дети, играли в салочки, а оттого, что безумно долго целовались. Энтони тряхнул головой, чтобы снять наваждение. Тогда это была Габи. Проклятье! Как же он по ней соскучился! Как хотел бы, чтобы на месте этого нескладного мальчишки, стояла она!

— Энтони… довольно игр… — голос Тиена дрогнул. После секундной паузы он прокашлялся и продолжил ещё более сипло, чем обычно. — Дьер Энтони довольно игр. Я согрелся…

Почему-то показалось, что он хотел сказать что-то другое.

Пора было отступить и дать Тиену дорогу. Но прежде чем сделать шаг в сторону, Энтони спросил:

— Так ты согласен стать моим ассистентом?

Ответа услышать не удалось — раздался страшный шум.

Наверное, среднестатистическая девушка была бы очень не в восторге от того ночного приключения, которое выпало сегодня на долю Тересы. Но она умела во всём находить хорошее. На самом деле сегодняшней ночью ей так и так не довелось бы поспать — им ведь с Луказом было задано к завтрашнему утру написать эссе на тридцать страниц. А это почти нереально сделать, даже если всю ночь бодрствовать. К тому же писать эссе — занятие гораздо более скучное, чем ночная экскурсия в лабораторию, в которой сработал эксперимент, подготовленный много лет назад сумасшедшим профессором. И даже компания Тересу неожиданно устраивала. Чего только стоило шоу по поимке кота.

И всё бы хорошо, однако, зная коварство Джозефа, Тереса решила всё-таки уточнить насчёт эссе.

— Дьер Джозеф, я надеюсь, что в связи с обстоятельствами непреодолимой силы, к коим несомненно относится наше с вами запертое положение, вы отмените задание, которое велели сделать к шести утра? — обмахиваясь самодельным веером поинтересовалась она у проректора, который стоял на расстоянии пары метров, тоже обмахиваясь веером.

— Разумеется, отменю. В шесть утра мы с вами ещё будем находиться тут.

А вот с этим Тереса была готова поспорить. Насколько она знала подругу, а она знала её хорошо, та не будет медлить ни минуты. Как только получит доставленную Арчибальдом записку — сразу сюда.

— По моим подсчётам помощь прибудет гораздо раньше шести утра, — с оптимизмом посмотрела на Джозефа Тереса.

Посмотрела куда-то в область лба. Она пока так и не выработала тактику поведения с Джозефом с учётом его обнажённого торса. В уставе академии вопрос взаимодействия студентки и проректора, избавившегося от рубашки, недостаточно хорошо проработан. Или лучше сказать, вовсе упущен. Поэтому приходилось рассчитывать только на собственную интуицию. А интуиция подсказывала, что хоть Тересе по-прежнему интересно было изучать строение мужского экземпляра человека на примере конкретно взятого хорошо сложенного проректора, но делать это нужно исподтишка.

— Боюсь вас разочаровать, но помощь прибудет в лучшем случае к утру, — Джозеф взглянул на Тересу с оттенком снисходительности и принялся расшифровывать мысль: — Нужно время на то, чтобы кот нашёл вашу подругу, затем потребуется немало времени, чтобы ваша подруга сориентировалась, как выполнить предписания, которые указаны в записке. Ей снова таки потребуется время, чтобы найти профессора ТьШанського. Ему потребуется время, чтобы собраться и добраться до пожарной башни.

— Думаю, вы ошибаетесь, — Тереса устремила по-прежнему оптимистичный взгляд на Джозефа. Куда-то в район уха. — Валерия будет здесь с минуты на минуту.

Это были не пустые слова, а прагматичный расчёт. Если кот бежал до общежития весёлой припрыжкой, то дорога заняла у него не больше двадцати минут. Лера на выручку подруги тоже будет идти не черепашьим шагом — это ещё плюс двадцать минут. А с момента, как кот выскочил из лаборатории, как раз и прошло уже больше получаса.

Но на Джозефа её оптимизм не произвёл впечатление.

— Профессору ТьШанському на дорогу от профессорского коттеджного городка до пожарной башни потребуется не меньше часа.

— А зачем Валерии профессор ТьШанський, когда она сама сможет нам помочь?

— Сама? Ваша подруга обладает даром, способным влиять на магический пространственный фон и исправлять аномалии? — со скепсисом спросил Джозеф. — Полагаете, она может сдвинуть стену из сгустившегося пространства?

Понятно его недоверие. Уметь влиять на магический фон — это редчайший дар. Да и тут нужен опыт, студентке подобное не под силу.

— У Валерии нет такого дара…

На лице проректора появилась надпись: что и требовалось доказать.

— …зато у неё другой дар. Взрывная хулиганская магия Ольшанских…

Тереса ещё не договорила, когда раздался страшный шум. В следующее мгновение она увидела перед глазами спину Джозефа. Сначала даже не поняла, что его спина делает в сантиметре от неё. Только потом она догадалась, что это её прикрывают от неведомой напасти, которая пока проявляет себя только звуком. Вообще-то, эта широкая спина с буграми мышц хорошо годится в качестве щита. Она просто создана защищать беззащитных студенток. Тересе даже успело немного понравиться. Она даже успела получить некоторое удовольствие. Совсем чуть-чуть. Потому что защищать её было не от кого. Она знала, что этот ужасный звук не несёт никакой угрозы, а напротив, означает спасение. Это прибыла помощь.

Дело в том, что Валерия действительно не в состоянии убрать стену из сгустившегося пространства, зато ей под силу убрать обычную стену. Магия Ольшанских — страшная сила.

Тереса ждала, что одна из стен рассыплется в песок. Но нет. Работа была проведена куда более филигранно. Стена просто аккуратно отъехала в сторону, образовав проход шириной в метр. Молодчинка Лера! Прогрессирует! А когда-то у неё получалось только крушить.

В образовавшемся проёме показалась спасительница, собственной персоной. Жаль, Джозеф стоял к Тересе спиной. Хотела бы она увидеть сейчас его глаза, круглые от удивления. Тереса радостно бросилась к подруге. Ура! Свобода!

Глава 37. Слова мудрого учителя

Сегодняшнюю ночь можно было смело отнести к самой непредсказуемой в жизни Джозефа. Произошло слишком много всего невероятного. И завершилось уж совсем невообразимым.

Во-первых, Тересе действительно удалось с помощью кота привести помощь, хотя Джозеф считал вероятность этого события равной нулю. Как у неё получилось? Он смирился с тем, что девчонка умна, смирился с тем, что привлекательна. А теперь, что, придётся признать, что его мелкая заноза ещё и сильный маг? Джозеф неожиданно испытал по отношению к Тересе чувство, которое ему абсолютно не понравилось, потому что подозрительно напоминало восхищение её способностями.

И это были далеко не все сюрпризы. Ещё одной неожиданностью стало то, что помощь прибыла совершенно неординарная. Кто бы мог подумать, что подруге Тересы под силу сдвинуть стену? Но и это оказалось не последним удивлением. Вместе с Валерией помогать застрявшим прибыл Ян. А он-то как здесь оказался? Джозеф, конечно, быстро сложил два плюс два, и у него получилось четыре — в том смысле, что Ян готовился сегодняшней ночью к свиданию со своей тайной невестой и вот, видимо, эта отчаянная девчонка с магией Ольшанских и есть его тайная любовь. Ну что сказать? Джозеф и так сочувствовал брату, что тот увлёкся студенткой. А сейчас сочувствовал втройне. Потому что был наслышан о взрывном темпераменте представителей семейства Ольшанских.

Правда, сам Ян несчастным не выглядел, а даже, наоборот, светился от удовольствия — видимо, остался под впечатлением, как его невеста снесла стену.

Подруги радостно обнимались. И Джозефу тоже захотелось пожать брату руку за то, что так быстро примчался на помощь. Только сначала не помешало бы одеться. Джозеф быстро натянул рубаху и верхнюю одежду и подошёл к Яну.

— Потом всё объясню, — бросил он брату во время рукопожатия.

Наверняка, у того тьма вопросов, но Джозефу хотелось отложить разговор до более подходящего спокойного момента.

Не медля ни минуты, вся компания пошла вызволять ещё одну пару пленников — Энтони и Тиена. Невеста Яна на этот раз обошлась тем, что эффектно снесла дверь.

Джозеф переживал, что вторая пара жертв эксперимента безумного учёного пострадала больше, чем сам Джозеф и Тереса. Они, конечно, оба мужчины, но холод — вещь довольно неприятная. Однако выскочившие из плена Энтони и Тиен замёрзшими не выглядели. Наоборот, на щеках обоих горел румянец. Видимо, чтобы не переохладиться, они активно двигались.

— Вы как? — спросил Джозеф больше для проформы — видел, что с ними всё в порядке.

Братья обменялись парой фраз.

— Знаю, что вам есть, что рассказать, — усмехнулся Ян, — но мне надо отвезти девушек до общежития. Я на мобиле, — пояснил он. — Позже пообщаемся.

Вместе с девушками быть подброшенным до общежития попросился Тиен. Ян возражать не стал. А Джозеф и Энтони отправились домой на мобиле Энтони.

Всю дорогу до профессорского коттеджного городка братья разговаривали об инциденте. Джозеф расспрашивал Энтони и отвечал на его расспросы, но при этом мысли были заняты другим — он предвкушал встречу со Стець-Йемским. Хотелось поскорее избавиться от порчи и узнать имена виновников.

Джозеф планировал заявиться к Остену сразу по приезде. Проклятийник ведь сам сказал: как только порча вызреет, не мешкая ни минуты, тут же на приём. А то, что ещё даже не рассвело, — не меняло дела. Остен — холостяк, и неожиданное появление непрошенного гостя посреди ночи не потревожит его несуществующую жену и маленьких детей. А сам проклятийник одну бессонную ночь переживёт.

С этими мыслями Джозеф не заметил, как мобиль домчал до профессорского городка.

Уже через несколько минут он настойчиво дёргал дверной колокольчик коттеджа Стець-Йемского.

— Вызрела! — коротко объяснил он причину визита, когда сонный Остен в пижаме и ночном колпаке открыл ему дверь.

— Я чувствовал, что это должно произойти скоро, но не думал, что речь о нескольких часах, — впуская гостя внутрь, удивлённо изрёк хозяин.

— Следовал твоему совету — быть поближе к раздражителю.

— Ночью? — снова удивился Остен. И тут же похвалил: — А вот это мудро. Как говаривал мой учитель Антонио Антонетти, не откладывай на утро то, что положено делать ночью. Идём, — он кивнул, приглашая следовать за ним.

Как и в прошлый раз, Остен привёл в пристройку и усадил на кушетку.

— Рассказывай, — велел он, а сам полез в шкаф и достал какие-то склянки.

— Ты оказался прав, — сразу начал с основного Джозеф. — Порча касается дел амурных. Похоже на венец любовной несдержанности.

— Непреодолимо тянет к девицам? — уточнил Остен, смешивая в сосуде несколько жидкостей.

— Не совсем.

Джозеф пока до конца не понял, как порча действует на его организм. Кроме того наваждения, в котором он позволил себе вольности в отношении Тересы, других проявлений пока не было.

— А как ты понял, что порча вызрела? — озадачил новым вопросом Йемский.

— Метка начала адски болеть, и я потерял на несколько секунд сознание.

Остен довольно кивнул:

— Замечательно. Значит, действительно вызрела.

— Я даже догадываюсь, чьих рук дело, — продолжил Джозеф. — Мне вспомнился один эпизод. Некоторое время назад одна молодая вдова начала проявлять ко мне повышенный интерес. Я не сразу понял её намёков… Сам знаешь, как это бывает… В общем, я ей отказал… Старался быть предельно корректным, чтобы не обидеть. Сослался на то, что подобные отношения мне не интересны в принципе, а не конкретно с ней. Но видимо, она всё же затаила обиду…

— Хм… — Остен разглядывал на свет сосуд с мутной субстанцией. — Хуже обиженной женщины, только две обиженные женщины…

— …как говорил твой учитель Антонио Антонетти? — продолжил за Остена Джозеф.

— Да нет, — отмахнулся Йемский. — Это у нас, у проклятийников, так говорят. Профдеформация.

Он подошёл к Джозефу и выдернул у него из шевелюры волос.

— Сейчас всё узнаем, — пообещал Остен, окуная волос в сосуд.

Содержимое поменяло цвет и тут же начало булькать и пениться. И даже искры из горлышка посыпались. Джозеф не знал, хорошо это или плохо, но смотрелось эффектно.

— Хм… — снова многозначительно хмыкнул Йемский. — Я ещё никогда не сталкивался с подобной порчей. Но одну скажу точно — она не связана с амурными делами.

— Как не связана? — удивился Джозеф.

— Никак. Порча нацелена на твою карьеру. Если не снять, будут неприятности по работе.

— По работе? — Джозеф продолжал удивляться. Даже какая-то досада проскочила. Новая информация никак не хотела укладываться в голове. — Но ты ведь говорил, что девяносто девять процентов всех порчей связано с делами амурными. Разве не так?

— Так-то оно так, — согласился Остен. — Но раз в год и грабли стреляют.

— Про грабли — это профдеформация? — Джозеф потёр подбородок, силясь понять сленг проклятийника.

— Нет, так говаривал мой учитель Антонио Антонетти. Мудрый был человек. Он на грабли трижды не наступал, — уважительно выдал Остен и вернулся к насущной теме: — Вспоминай, кого ты обошёл, когда должность проректора занял.

— Кроме меня, насколько знаю, ещё трое претендовали, — задумчиво произнёс Джозеф, — но, постой, при чём тут моя должность? Когда порча вызрела и я сознание потерял, у меня было видение. И совсем не производственное, а амурное.

— А почему ты решил, что видение навеяно порчей? Вызревшая порча вызывает боль и обморок — всё. А увидел ты то, что у тебя в подсознании.

— Не может быть! — возмутился Джозеф.

Йемский снял свой ночной колпак и накрыл им всё ещё бурлящий сосуд.

— Ничто так не пугает, как собственные тайные желания, — усмехнулся он. — И это тоже слова моего мудрого учителя Антонио Антонетти.

Глава 38. Такие вещи лучше сообщать при личной беседе

Для снятия порчи Стець-Йемскому потребовался ещё один волос Джозефа. Проклятийник проводил с ним сложные манипуляции — погружал в сосуды с разными жидкостями, подпаливал над пламенем свечей разных оттенков. Делалось это, чтобы определить, чего боится порча и как именно её можно снять.

— Ну что сказать, — выдал Остен вердикт, когда закончил исследования, — порча сложная, многофакторная. Использовался сильный артефакт. Для снятия нужно время. Сегодня проведу первый сеанс, чтобы её локализовать и не дать разрастаться. А для окончательной нейтрализации потребуется ещё как минимум три сеанса.

Джозефа эта информация порадовала мало, но Остен успокоил.

— Речь о трёх-четырёх днях. Постарайся в эти дни быть на работе особенно аккуратным и ответственным. Строго соблюдай устав. Не принимай необдуманных решений. Не спорь с руководством, да и со студентами лучше лишний раз не конфликтовать. Не давай порче шанса за что-то зацепиться — и всё обойдётся.

Быть примерным проректором? Джозеф это умеет. Есть, правда, один мелкий настырный монстр, который всё время толкает Джозефа на нарушение профессионализма, мешает быть хладнокровным и беспристрастным. Но ничего, три дня он продержится. На три дня его точно хватит. Он станет сама невозмутимость. Его железную выдержку нельзя будет порушить даже троекратным поливанием из чайника, или какую там ещё каверзу устроит ему девчонка? Она ведь устроит? Как-то же у неё получается беспрерывно создавать ему проблемы и неприятности. Но Джозеф будет кремень.

А что касается его провокационного наваждения, ещё большой вопрос, действительно ли картинки подбрасывало ему подсознание. Да даже если это и так. С ним, с подсознанием, Джозеф как-нибудь справится.

— Что ж, приступим, — Остен подошёл к Джозефу со свечёй и пучком какой-то травы в руках. — Твой вид порчи чувствителен к арома-воздействию.

Джозеф догадывался, что запах, который даст подожжённая трава, приятным ароматом назвать будет трудно. Но неожиданно ему понравился горьковатый дымок, который пошёл от горящей травы.

— Вдыхай медленно и глубоко, — велел Остен, поднеся траву к самому лицу Джозефа.

И он старательно выполнил наказ проклятийника. После десятого вдоха закружилась голова. Но Остен не останавливал сеанс — наоборот, требовал, чтобы вдохи были ещё глубже. Не вопрос!..

…клубы дыма рассеиваются. И Джозефу становится видно, кто скрывается за ними. На ней изящное бальное платье, будто собралась на танцевальный вечер. У платья асимметричный вырез по последней моде — одно плечо открыто, другое закрыто. Джозефу не нравится это новое веяние. Вопиющее безобразие. Красивые плечи должны быть открыты полностью. Он подходит к ней сзади, чтобы исправить несправедливость. Подхватывает шёлковую ткань и спускает с плеча. Вот теперь у платья правильный покрой. Он невольно любуется. Его мелкому искушению идёт не только академическая униформа.

Сознайся Джозеф, ты бы хотел её себе в партнёрши на танцевальном вечере. Он разворачивает девчонку к себе лицом. Обхватывает рукой за талию.

Музыка заливает зал. Джозеф ведёт её в танце, тесно прижимая к себе. Попалась, птичка? Девчонка всё любит делать по-своему, упряма и настырна, но танец предполагает, что партнёрша вторит движением партнёра, сливается с ним, подхватывая его ритм и темп.

Давай, Джозеф, кружи её, прижимай плотнее. Пусть в её умненькой головке не останется ни одной здравой мысли, чтобы, когда смолкнет музыка, ты мог продолжить уже другой танец.

Музыка медленно растворяется в воздухе. Джозеф останавливается, но не выпускает её из объятий. Он даже не хочет дать ей отдышаться. Целует жадно, глотая её горячее дыхание.

Теперь ему уже снова не нравится покрой её платья. Слишком много ткани. Не прерывая поцелуя, он расслабляет завязки на лифе…

— Думаю, на сегодня достаточно, — прозвучал над самым ухом голос Остена. — Сеанс закончен.

В нос ударил запах нашатыря. Джозеф резко пришёл в себя и открыл глаза. Перед ним стоял Стець-Йемский. В одной руке он держал обуглившиеся остатки травы, в другой пузырёк с нашатырём. Проклятье! У Джозефа, что, снова шалило подсознание?

— Ну и забористые у тебя травки, — проворчал он.

— Коклюжа полынная, — с гордостью потряс сгоревшим веником Остен. — Практически любую порчу сводит. Ещё три сеанса и забудешь о своей проблеме, как о страшном сне.

На этой оптимистичной ноте хозяин попросил гостя на выход словами своего мудрого учителя.

— Как говорил Антонио Антонетти, сделал противопроклятийную процедуру, гуляй смело.

Вот Джозеф, поблагодарив Остена, и прогулялся смело на выход.

В свой особняк он попал, когда уже брезжил рассвет. Радовало одно — завтра, а вернее, уже сегодня, выходной день. Будет возможность и выспаться, и проанализировать слова Остена по поводу того, кто может быть заказчиком проклятия, насланного на Джозефа. Неужели, кто-то из тех, кто тоже претендовал на место проректора?

Засыпал Джозеф с этими мыслями. Вспоминая, что он знает о каждом из претендентов и борясь с тем, чтобы подсознание не подсовывало ему ненужные образы.

Выходной или не выходной, Тереса редко спала до обеда. Но сегодня с ней приключилось именно это. Она проснулась далеко после полудня. Что неудивительно. Такой сумасшедшей ночи, как минувшая, у неё ещё не было. Но это она ещё не знала, какой ей предстоит день. По лютому безумству он с лихвой переплюнул ночь.

Первый и главный сюрприз приключился почти сразу же, как она привела себя в порядок после сна. Они с Валерией ещё только собирались распланировать, чем сегодня заняться, как к ним в комнату кто-то постучал. Гость оказался совершенно неожиданным.

— Папа? — Тереса остолбенела от удивления.

— Да, дочурка, — он поставил объёмистый дорожный баул на пол и раскрыл руки для объятий. — Иди же ко мне.

— Ты почему не предупредил, что приедешь? — Тереса обняла отца, продолжая недоумевать.

— Не предупредил, потому что не хотел рассказывать о причине приезда по мобильному кристаллу, — многозначительно улыбнулся он. — Такие вещи лучше сообщать при личной беседе.

Валерия, которая молча наблюдала за встречей Тересы и её отца, почувствовала, что тот собирается сказать дочери что-то важное и конфиденциальное, поэтому решила проявить тактичность:

— Рада, что тебе представилась возможность повидаться с отцом. Рада знакомству, дьер…

— Патриций, — подсказала Тереса.

— А я Валерия. Пойду поставлю чайник, — с этими словами она быстренько улизнула из комнаты.

Отец проводил её взглядом и, как только за ней закрылась дверь, огорошил:

— Дочурка, у меня прекрасные новости. Я уладил вопрос с женихом. Он согласен на брак.

Глава 39. Отчего же нет?

Тереса смотрела на отца, ощущая, как её глаза расширяются от удивления. Новость была настолько невероятной и неожиданной, что верилось в неё с трудом.

— Дьер Джозеф согласился на брак? — переспросила она на всякий случай, чтобы убедиться, что не ослышалась.

— Да, дочурка, да, — продолжал сиять отец.

У Тересы в голове пронеслись картины вчерашней ночи. Джозеф, гоняющийся за котом без рубашки; Джозеф, снимающий её со стула; Джозеф, декламирующий реплики из спектакля. Ни в одной из этих картинок он не выглядел человеком, который мечтает о браке. Что же произошло?

— Признавайся, папа, каким пыткам ты его подверг, что он согласился?

— Ах, дочурка, шутница, — потрепал он её по голове и, подхватив дорожный баул, прошёл в комнату. — Ладно, не буду преувеличивать свои заслуги. Дьер Джозеф сам связался со мной по мобильному кристаллу, чтобы сказать, что все договорённости в силе.

Какое изумительное постоянство: сначала согласился, потом отказался, потом снова согласился — и всё это даже не взглянув на невесту. Тереса переполнялась бурными эмоциями. Каков гусь! И она ещё сочувствовала ему вчера, когда он перегрелся и отключился?! И она ещё спасла его от теплового удара, призвав на помощь подругу?!

Тереса так увлеклась своими мыслями, что на мгновение забыла об отце, но всё же спохватилась, что надо проявить гостеприимство — усадить его, чтобы отдохнул с дороги.

Удобно расположившись в кресле, он продолжил рассказывать:

— Дьер Джозеф очень извинялся. Сказал, что в прошлый раз вышло какое-то недоразумение. У него и в мыслях не было отказываться от своих слов. Он просто мечтает поскорее познакомиться с тобой и обсудить все детали.

Какое коварство! Поиграть на чувствах своей невесты — это для него просто недоразумение? Хорошо, что Тереса крайне прагматичная и уверенная в себе девушка, у которой отказ жениха вызвал только желание его проучить. А будь на её месте кто-то более нежный и чувствительный — для такой девушки это могло стать ударом. Женская солидарность требовала отмщения за неё, за эту воображаемую нежную фиалку, чьей психике мог быть нанесён тяжёлый урон. Но какая вселенская несправедливость: Тереса ещё не успела как следует испортить ему жизнь и стать его головной болью, как ей предлагают стать его женой. Ха!

— Дьеру Джозефу так не терпится поскорее увидеть тебя, что он назначил встречу прямо сегодня. Мы с тобой приглашены на ужин в его столичный особняк, — добил отец.

Тересе нравилось, что она тут, в академии, под фамилией деда и её коварный женишок не догадывается, что перед ним его невеста. Но если уж дело зашло так далеко, она согласна предстать перед ним и под фамилией отца. О, его ждёт большой сюрприз.

— У нас есть немного времени на сборы, а потом отправимся в столицу, — отец довольно улыбнулся.

Он всегда оживлялся, когда речь шла о столице и приёмах. Выросший в глубокой провинции, он грезил перебраться поближе к цивилизации, как он выражался. Тереса нежно любила отца, и прощала ему его маленькую слабость. Но она, конечно, не даст своему прохвосту-отцу повлиять на своё решение. Пока она ещё достаточно юна и не созрела для брака, а когда созреет, то мужчина, который захочет предложить ей руку и сердце, должен будет сильно постараться, вне зависимости от того, будет ли он жителем столицы или провинции.

Их разговор с отцом был в самом разгаре, когда в комнату заглянула Валерия. Сделала это предельно тактично — в приоткрытую дверь просунулась только её голова.

— Чай готов. Дьер Патриций, не желаете присоединиться к студенческому чаепитию?

— Отчего же нет? — отец поднялся с кресла. — С удовольствием.

Он подхватил свой дорожный баул и пошёл вслед за Валерией. Она гостеприимно повела его в общую комнату. Тереса шла за ними.

За столом собралась почти вся группа. Друзьям, понятное дело, было любопытно познакомиться с отцом Тересы. Не было только Бланки — её никогда не бывает на внеурочных импровизированных мероприятиях, и Вилзорта со Златой. Они должны были появиться сегодня вечером. Жаль, Тереса в это время будет в столице. А она уже соскучилась по друзьям.

Роль организатора чаепития взяла на себя Валерия — видимо, чувствовала, что Тереса выбита из колеи. Подруга представила отцу одногруппников и принялась раскладывать по вазочкам угощения — конфеты и печенье.

Отец на сладости посмотрел скептически.

— Эх, молодёжь, разве так чай пьют? — крякнул он и полез в свой баул.

Сначала он выудил оттуда огромный кусок ароматной ветчины, следом на стол были выложены два кольца копчёной до малинового цвета колбасы, затем свиной окорок и нежный бекон, дразнящий чередующимися прослойками мяса и сала.

Вся группа заворожено следила, как стол постепенно начинает ломиться от деликатесов. У парней особенно разгорелись глаза.

— Из собственной коптильни, — с нотками гордости произнёс отец. — Дай-ка мне, Валерия, нож.

Нож тут же материализовался в руках отца. И вскорости деликатесы были нарезаны и разложены по тарелкам. Давно Тереса не видела такими счастливыми сразу столько одногруппников.

Отец делился с благодарными слушателями хитростями коптильного ремесла, а когда мясное чаепитие подошло к концу, велел Тересе собираться.

— Надень что-нибудь из того, что мы покупали по поводу этого, — наказал он.

И несмотря на всю туманность фразы, Тереса поняла, что отец имеет в виду. Когда они собирались в гости к жениху первый раз — до того, как он отказал, родители знатно обновили её гардероб. Выбирать было из чего, но Тересе из упрямства хотелось поехать в академической униформе. Однако она решила не давать отцу повода для волнений на пустом месте. Ему и так ещё предстоят испытания.

Тереса остановила выбор на платье с модным по нынешним временам асимметричным вырезом горловины. Одно плечо прикрыто, второе открыто. Что-то в этом есть.

Валерия помогла уложить волосы. Подруга, конечно, была жутко заинтригована, куда это Тереса собралась. Но Тереса решила рассказать Лере всё по итогу. Сначала съездит "познакомиться" с женихом, а уж потом доложит все подробности.

К назначенному времени к входу в общежитие подъехал экипаж. Разумеется, отец нанял самый роскошный, какой только существует в природе. Огромный шестиместный лакированный салон, изнутри драпированный парчой, и четыре белые лошади! Тереса давно такого не видела, максимум две встречала. Впрочем, её устраивало, что прибытие к жениху будет громким и помпезным — пусть запомнит этот день.

Дорога прошла спокойно. Отец беспрестанно рассказывал семейные новости. Когда экипаж подкатил к роскошному столичному особняку, у Тересы было превосходное настроение — к бою готова.

Их встретил лакей. Приветливый и расторопный. Тереса с отцом отправились вслед за ним к портику, поддерживаемому колоннами с чудаковатой лепниной. Когда Тереса заходила в особняк, боковым зрением заметила, что к входу подъезжает мобиль. Прибыл ещё один гость? Эта мысль быстро вылетела из головы, потому что нужно было сосредоточиться на делах более насущных.

— Дьер Джозеф ждёт вас в гостиной, — церемонно произнёс лакей и повёл шикарными коридорами к нужной двери.

Тереса с интересом крутила головой, изучая полотна, которыми были украшены стены. Целая картинная галерея.

Лакей распахнул дверь гостиной и сразу же испарился, а навстречу Тересе и отцу поднялся из кресла высокий в меру обаятельный мужчина с фигурной бородкой. Он улыбнулся лисьей улыбкой. Он и в целом был похож на лиса. Только не рыжего, а чернобурого.

— Рад видеть вас, дьер Патриций.

Он подошёл к ним, подхватил руку Тересы и галантно коснулся губами тыльной стороны ладони.

— Рад знакомству, лерра Тереса.

Точно лис. Тереса хлопала глазами не понимая, что этот чернобурый делает в особняке Джозефа и как ей на него реагировать. Помог отец.

— Позволь представить, девочка моя, дьер Джозеф Готцкий, твой жених.

Глава 40. Тёзка

Тереса ушам своим не верила. Джозеф Готцкий??? Не Тоцкий, а Готцкий? И что, отец сватал Тересу именно ему? Именно про него рассказывал, когда приехал из столицы восторженный и довольный? А Тереса, выходит, неправильно расслышала его фамилию? О, отец произносил её с таким придыханием — неудивительно, что послышалось что-то другое. Тем более, что в основном он называл предполагаемого будущего зятя уважительно по имени — дьер Джозеф.

Вот это подвох! Тоцкий — Готцкий, одна маленькая буковка всё меняла. Тереса уже привыкла думать, что её несостоявшимся женихом был проректор, но ошибалась дважды: и не проректор, и не несостоявшийся. Её тут на самом деле замуж отдать собираются.

Согласился, отказался, согласился — это, оказывается, про него, про Готцкого. Выходит, это его Тереса должна невзлюбить и проучить? Она смотрела на лисью физиономию и не ощущала ни малейшего желания становиться его головной болью. Она по-прежнему хотела являться в страшных снах своему проректору, допечь его и довести. Хоть логики теперь в её желании было ноль. Коварство проректора с учётом неожиданно открывшихся обстоятельств сводилось только к тому, что он не был объективен и непредвзят, когда выбирал себе ассистента. Зловредно придумывал всё новые и новые испытания, лишь бы не отдавать эту должность Тересе. Но основной грех с него снят. Он не отказывался быть её женихом, как она думала. Правда, и не соглашался.

— Лерра Тереса, вы обворожительны, — Готцкий подхватил её вторую руку и галантно поцеловал тыльную сторону ладони.

Если так пойдёт дальше, никаких рук не хватит.

— Ваш отец рассказывал, насколько вы очаровательны. Моё воображение нарисовало восхитительную красавицу, но в реальности вы оказалась в сто крат прекраснее, — ещё одна лисья улыбка озарила лицо Готцкого.

Такого количества комплиментов в единицу времени Тереса не слышала не только в свой адрес, а даже и в адрес первой красавицы академии Моники.

— Она не только красива, Дьер Джозеф, она ещё и очень умна, — отец сиял как люстра в бальном зале. — Я же говорил вам, моя дочь — сокровище.

И отец туда же.

— Да, дьер Патриций, после ваших слов такой её и представлял — умной рассудительной и славной.

Если бы в княжестве существовала премия на самое лукавое выражение лица, её бы без колебаний присудили Готцому.

— А я вас, Дьер Джозеф, никак не представляла, — Тереса решила остудить пыл Чернобурого. — Потому что не могла вообразить, как может выглядеть мужчина, так быстро меняющий решения.

— Ах, милая Тереса, — мягко рассмеялся Готцкий, — у вас ещё и острый язычок. Я окончательно покорён.

Да этого Чернобурого ничем не проймёшь.

— Но прошу заметить, моей вины в этом досадном инциденте нет, — заверил он. — Имело место недопонимание.

— Да, это не вина дьера Джозефа, а просто недопонимание, — пламенно заступился за Готцкого отец.

У Тересы закрались кое-какие подозрения. А не обладает ли дьер Лис магией обаяния? Это разновидность ментальной магии — способность нравиться людям, очаровывать их, влиять на них за счёт харизмы. На Тересу такие приёмы не подействуют — она сама менталист. Ладно, не менталист — зооменталист, но это не меняет дела. А вот отец, похоже, уже попал под чары Чернобурого. У отца нет и намёка на ментальную магию. Тересе дар передался не от него, а от деда. А отец у неё маг-погодник средней руки.

— Почему мы стоим? — Готцкий подхватил гостей под руки и повёл к камину, продолжая любезничать на ходу: — Я догадывался, милая Тереса, что ты будешь рассержена на меня.

Уже и "ты"?

— Пусть в том нет моей вины, но я всё же хотел бы чем-то её загладить. И знаешь, мне пришла в голову идея, которая, я уверен, тебе понравится. Я даже смею рассчитывать, что она приведёт тебя в восторг.

Тересе, разумеется, стало любопытно, что Готцкий имеет в виду. Вот только восторг он точно не увидит. Он мог заставить сиять отца, но на Тересу его лисье обаяние не действовало. Она уже вовсю строила планы, как переломить сложившуюся ситуацию в свою пользу.

Готцкий довёл гостей до кресел, но предложить присесть не успел. В гостиную вошёл лакей.

— Дьер Джозеф, к вам прибыл ещё один гость. Дьер Джозеф Тоцкий. Как прикажете его принять?

— Джозеф Тоцкий? — с лёгким удивлением переспросил хозяин. — Проводи его сюда, в гостиную.

Сегодня Джозеф позволил себя спать до полудня — надо же было как-то компенсировать бессонную ночь. Зато проснулся он с готовым решением.

Кузены звали провести выходной в гольф-клубе, но он отказался. В планах было заняться решением вопроса с порчей. Стець-Йемскому необходимо провести ещё несколько сеансов, но это не значит, что Джозеф должен просто ждать. Ему не нравилось плыть по течению, хотелось руководить процессом. И, прежде всего, вычислить того, по чьему заказу наведена порча. Проклятийник советовал приглядеться к тем, кому Джозеф невольно перешёл дорогу, то есть к тем, кто вместе с ним претендовал на место проректора, но остался за бортом.

Их было трое — сильных магов, кому захотелось попробовать себя в академии: Валидовский, о'Хайят и Готцкий. Последний ещё и тёзка Джозефа. Он был сразу вычеркнут из списка подозреваемых. Они хорошо знали друг друга, были если не друзьями, то, по крайней мере, добрыми приятелями. Джозеф считал Готцкого уверенным в себе магом. Зачем ему действовать исподтишка и устраивать мелкие и крупные пакости, словно подросток?

И вот как раз из-за того, что Джозеф был практически уверен в тёзке, решил начать именно с него. Приедет и поговорит, чтобы окончательно снять подозрения и заняться другими.

Перед тем как наведаться к Готцкому, Джозеф посетил Стець-Йемского, чтобы тот провёл ещё один сеанс снятия порчи. А сразу после сеанса отправился на мобиле в столицу. Предупреждать Готцкого о визите не стал. Неожиданность была частью плана.

Обстоятельства сложились в пользу Джозефа — Готцкий оказался дома. Лакей провёл Джозефа в гостиную, предупредив, что хозяин принимает важных гостей.

У Джозефа мелькнула мысль, что это могут быть коллеги Готцкого из мэрии. Но только он переступил порог гостиной, сразу понял, насколько сильно не угадал.

Тереса!.. Его мелкая заноза… Почему она тут? Почему Готцкий держит её под руку?

На ней было изысканное вечернее платье с асимметричным вырезом — одно плечо открыто, другое закрыто. Это ТО платье. Где-то в области ребёр кольнуло и сдавило. Он снова оказался во власти ТЕХ чувств. Неправильное платье. Нужно открыть девчонке и второе плечо. Они у неё совершенные. Не мраморные и белёсые, как у див на картинах художников прошлых веков — наоборот, смуглые от загара и тёплые на ощупь.

Он смотрел на всех присутствующих в гостиной. Но взгляд упрямо фокусировался только на девчонке… А оно ей всё-таки шло, это неправильное платье. И ей шла высокая причёска. Волосы были подняты и скреплены заколками, открывали тонкую шею с ниткой зелёного жемчуга, который ей тоже шёл. Это две разные Тересы — та с хвостиком в академической униформе и эта в светском блеске вечернего платья. Но Джозеф не обольщался, это всё ещё была она, его заноза, с каверзным блеском в зелёных глазах. Дай ей чайник и польёт любого, кто рискнёт проспать на лекцию или допустит другое нарушение дисциплины. Его настырная хорошенькая умненькая староста.

— Джозеф, рад тебя видеть, — поприветствовал вошедшего Готцкий. — Позволь представить моих гостей. Дьер Патриций и его дочь лерра Тереса, моя невеста.

Глава 41. Месть — сладкая штука

Джозеф и… Джозеф.

Тоцкий и… Готцкий.

Тереса переводила взгляд с одного на другого. Разница в одну букву, но внешне они заметно отличались. Оба высокие и привлекательные, но обаятельность Чернобурого была с подвохом, будто лису что-то нужно от Тересы — вот и улыбается. А Тоцкий в противовес ему был прямолинейно грозен и мрачно красив. Никакой там улыбки. И поглядывал на Тересу, прямо скажем, странно. Будто он очень не в восторге от её платья, будто она в нарушение устава академии пришла на занятия не в академической униформе. А они, между прочим, сейчас не в академии.

Но интересно, что его сюда занесло? Тереса меньше всего ожидала увидеть в гостях у Готцкого Тоцкого. Хотя чему удивляться? Похоже, они приятели. А приятели по выходным ездят друг к другу поболтать там или сыграть партию в шахматы.

— Позволь представить моих гостей: дьер Патриций и его дочь Тереса, моя невеста, — провозгласил Готцкий.

Взгляд Джозефа ещё больше потяжелел. Теперь он смотрел на Тересу так, будто она его только что из чайника ледяной водой окатила. А было это уже, между прочим, давным-давно, можно и забыть.

— Не знал, что ты помолвлен, — сказал он Готцкому нарочито безэмоционально.

— Ещё не помолвлен. Но дело за малым. Осталось составить договор и согласовать детали.

О, дьер лис, вас ждёт большое разочарование. Никакого договора не будет. Уж Тереса постарается, чтобы бумаги были составлены так, чтобы он сам расхотел под ними подписываться. Конечно, можно было бы расстроить помолвку и другим способом — просто закатить скандал. Но Тереса любила более изящные методы достижения цели. К тому же, какая помолвка? Ещё не сбылось предсказание Корнелии. Тереса ещё не видела Джозефа без ничего. И разве может порядочная девушка давать согласие одному, когда знает, что ей предстоит весьма интимная встреча с другим?

— С такими вещами, как помолвка, не торопятся, — выдал Тоцкий.

Нравоучительно так выдал. Категорично.

— Полностью согласен, — с улыбкой согласился Чернобурый. — Именно поэтому и решил пригласить дьера Патриция и лерру Тересу в недельное турне по курортным местечкам Южного княжества, — он перевёл взгляд на Тересу: — Это тот сюрприз, о котором я обещал рассказать. У нас будет возможность обсудить все детали без суеты в непринуждённой обстановке.

О как! Неожиданно. Целое недельное турне. Да у дьера лиса всё было продумано заранее. Поначалу Тереса полагала, что сватовство — исключительно отцовская инициатива. Но чем дальше, тем больше, она убеждалась в обратном. Похоже, Готцкий заинтересован в помолвке не меньше. Но в чём его интерес? Зачем ему Тереса? Наверняка, желающих стать его невестой и без неё пруд пруди. Что-то тут не чисто. У Тересы были смутные подозрения, что он предложит ей какую-нибудь сделку. Может, ему для чего-то нужен на время статус жениха и, соответственно, фиктивная помолвка? По крайней мере, в той книге, которую давала почитать Моника перед ментальной проверкой, был такой сюжетный ход: состоятельный молодой человек предложил не очень состоятельной молодой девице изображать жениха и невесту, дабы родственники оставили его на время в покое со своими попытками женить.

— Как тебе моя идея, милая Тереса? —Готцкий легонько сжал её руку.

— Плохая идея, — встрял Тоцкий.

Причём встрял не только в разговор, но и каким-то образом, оказался между Тересой и Готцким.

— Почему же? — удивился Чернобурый. — Воздух южных курортов целебен и благоприятно сказывается на здоровье.

— Мне показан морской воздух, — воодушевился отец.

— Прекрасно, — Тоцкий кивнул отцу и снова перевёл взгляд на Готцкого. — Вот и поезжайте с дьером Патрицием, а Тереса не может целую неделю отсутствовать в академии и пропускать занятия.

Его слова прозвучали требовательно и возмущённо, и весь вид его был строго-проректорский, будто успеваемость, посещаемость и дисциплина — для него совершенно бескомпромиссные вещи, и посягательство на эти святые для проректорского сердца понятия — тягчайшее преступление.

— Думаю, смогу договориться с руководством, — Готцкий снова улыбался. Но уже не мило, а слегка воинственно, пытаясь противостоять неожиданному напору.

— С руководством, возможно, но я буду против, — безапелляционно заявил Тоцкий.

— Она нагонит пропущенный материал, Тереса исключительно способная, — не сдавался Чернобурый.

Пространство между мужчинами начало раскаляется.

— Не сомневаюсь в её способностях. И как раз поэтому не могу отпустить. Моя ассистентка нужна мне на кафедре. Мне некем её заменить.

Ассистентка? Тереса ушам не поверила. То есть она принята на должность? Вот так ни с того ни с сего? А как же месяц испытательного срока? Как же непосильные задания и гонка на выживание, которую кое-кто готовил соискателям?

Чернобурый на минуту озадачился. Искал, что возразить. Пускать в ход своё лисье магическое обаяние было бесполезно — на Тоцкого оно не подействует, он менталист. К тому же "моя ассистентка" прозвучало так собственнически, что казалось, бо́льших прав на Тересу никто тут не имеет: ни отец, ни без пяти минут жених.

— Ужин подан, — разрядил обстановку появившийся в гостиной лакей.

В маленькой потайной комнате старого замка Розе́н-де-Кришталь хозяин снова принимал Валенсию. Она пришла за последним вознаграждением.

— Вот, — он протянул ей браслет. — Опорочен, как ты просила.

— Ты уверен, что браслет достаточно осквернён?

— Порочнее не бывает, — заверил хозяин.

Сам он естественно не мог позволить себе никакой внебрачной связи. Но доверил осквернение надёжным людям.

Валенсия покрутила браслет в руках и надела на запястье, где побрякивала дюжина других.

— Теперь мы в расчёте, — улыбнулась она хозяину.

Улыбка у Валенсии такая манящая, такая роковая, такая хищная, что одной улыбкой может сглазить. Проклятийной магией у неё пропитано ровным счётом всё.

— Позовёшь, когда понадобится снять порчу, — подмигнула она. — Месть — сладкая штука, но слишком долго его не мучь. Долго он не выдержит.

Хозяин усмехнулся. Несмотря на предостережение Валенсии, торопиться не будет. Он хотел как следует проучить обидчика.

Глава 42. Скоро всё узнаешь

Ужин прошёл в полной дисгармонии. Все вели себя непринуждённо, при этом обстановка ощущалась натянутой. Поначалу обговаривали погоду и театральные премьеры и только под конец вернулись к помолвке. Готцкий заявил, что найдёт Тоцкому ассистента, который сможет заменить Тересу. На что Тоцкий возмутился, что Тереса незаменима и ничьи способности не сравнятся с её талантами. Готцкому пришлось согласиться, что, конечно же, его будущая невеста — клад, но он постарается найти того, кто вполне устроит Тоцкого в качестве ассистента. На этом тему закрыли.

Тереса чувствовала, что каждый остался при своём мнении, и гадала, с чего это вдруг проректор увидел в ней лучшую ассистентку в академии. Это было очень подозрительно и не исключало какого-нибудь коварства, однако Тереса возражать не стала. И хоть месть Джозефу отменялась, так как в деле "согласился-отказался" она вынесла ему оправдательный приговор, но, тем не менее, стать его ассистенткой по-прежнему хотела. Потому что, справедливости ради, он лучший менталист княжества и ей есть чему у него поучиться.

Готцкому она тоже не стала возражать. Было даже интересно посмотреть, как он будет искать ей замену. Согласится ли Тоцкий на предложенный ему бартер или будет продолжать утверждать, что Тереса незаменима? В ней вспыхнул азарт стать для него такой ассистенткой, которую ему действительно не захочется ни на кого променять.

Когда ужин подошёл к своему логическому завершению, а именно — к десерту, Тереса и её отец были приглашены на ещё один ужин к Готцкому в следующий выходной. Отец просиял и продолжал светиться до того момента, как они с Тересой вышли из особняка. Тоцкий же не спешил покинуть приятеля — остался на партию в шахматы.

Тересу и отца провожал к экипажу лакей. Он сыпал вежливыми фразами, желая лёгкой обратной дороги и прочих благ. Но Тереса не очень-то его слушала. Её внимание привлекло ещё одно транспортное средство — мобиль, на котором, как теперь она знала, приехал Джозеф. И всё бы ничего — мобиль и мобиль, они уже перестали быть для Тересы диковинкой, но в окне мобиля она увидела женщину.

Неприятный холодок пробежал по спине. Кто это такая? С чего бы проректору катать по столице какую-то особу? Нет, ну, вариантов много — родственница, коллега или… дама сердца. Почему-то Тереса сразу же почувствовала по отношению к ней неприязнь. А ещё странно, что Джозеф оставил её в мобиле и не взял с собой к Готцкому. Подозрительная неприятная дама.

Любопытство толкало Тересу разглядеть её получше, но та мгновенно отсела от окна, как только заметила, что на неё смотрят.

Тереса не успела уловить никаких деталей. На даме была шляпка с вуалью. Такие модны в артистической среде. Актриса? Неприязнь усилилась. И самое интересное — Тереса уловила в даме что-то неуловимо знакомое. Может, только показалось, ведь лица-то рассмотреть не удалось. Но не покидало чувство, что Тереса знает эту женщину.

Они с отцом зашли в снятый им роскошный экипаж. Он тронулся, и тайна дамы из мобиля Тоцкого, так и осталась для Тересы тайной.

По дороге она оставила мысли о незнакомке и решила ещё раз обдумать, чем ей опасен внезапно возникший потенциальный жених. Недолго думая, пришла к выводу, что переживать рано. Надо для начала узнать, что Чернобурый задумал. Она почти не сомневалась, что тот найдёт способ встретиться с ней даже раньше, чем наступит следующий выходной. Она не могла не заметить его мимические намёки, что вскоре им предстоит разговор тет-а-тет.

Отец высадил Тересу у общежития, а сам направился на вокзал. У него не было возможности провести здесь в безделье всю неделю — надо было возвращаться домой. Но он обещал приехать в следующий выходной, чтобы сопроводить Тересу к Готцкому.

Тереса поднималась по лестнице общежития в радостном предвкушении. Сегодня должны были вернуться Злата и Вилзорт, которые отсутствовали больше недели. Она соскучилась. Но не успела Тереса дойти до крыла, где расположены комнаты одногруппников, как из сумочки подал сигнал мобильный кристалл. Оказалось, это голосовое сообщение от дедушки. У Тересы мгновенно потеплело на душе. Её дед очень своеобразный человек, не каждый его понимал, но Тереса нежно любила.

В детстве она много времени провела в его старом немного запущенном замке Розе́н-де-Кришталь. Арчибальд учил её верховой езде. Да, дедушку зовут дьер Арчибальд. Кот из лаборатории сумасшедшего учёного оказался его тёзкой. Ох, не понравилось бы это деду. Он не преминул бы поворчать по поводу того, что нечего давать усатым человеческие имена. Но это не потому, что дедушка не любит животных. Наоборот, он умеет находить с ними общий язык. Он же зооменталист. Тереса унаследовала дар от него. Дед много занимался с ней, обучая и развивая способности. Это ему она обязана тем, что учёба в академии даётся легко.

Но что же за сообщение он прислал? Тереса приложила ладонь к шершавой поверхности кристалла, и голос деда зазвучал так ясно, будто он стоит рядом.

Тесси, у меня для тебя сюрприз.

"Тесси" — так называл Тересу только он.

Спросишь какой, моя любопытная девочка?

О, дедушка знал, насколько Тереса любопытна. Он любил рассказывать один случай из её детства. Любознательность четырёхлетней Тересы настолько не знала границ, что однажды она разворошила пчелиный улей, на который случайно наткнулась в саду, чтобы изучить, как же пчёлы вырабатывают мёд. К счастью, дед вовремя заметил. Ему едва хватило магического резерва, чтобы ментально угомонить рассерженных пчёл. Кстати, редкий зооменталист умеет работать с насекомыми. Они вообще не поддаются ментальной магии. Повлиять можно только на общественных, таких как пчёлы или муравьи, потому что у них есть коллективный разум.

Скоро всё узнаешь.

Такими словами сообщение заканчивалось. В этом весь Арчибальд — интриган!

И будто одного сюрприза было мало, Тересу ждал другой. Она уже подошла к двери, ведущей в общую комнату своей группы, как услышала громкий хлопок. Звук был такой, будто что-то взорвалось. Она влетела в комнату и остолбенела. Ну вот, что называется, оставь подопечных без присмотра на несколько часов…

Глава 43. Тройную порцию

Тереса не сразу поняла, что произошло. Но, похоже, действительно случился взрыв. Весь стол был залит бурой жидкостью. Там же валялись осколки какой-то посудины. Бурые пятна были повсюду — на полу, на стенах и даже на потолке.

Но всё это не так страшно. Главное, что никто не пострадал. Тереса быстро просканировала взглядом суетящихся одногруппников — Филиппа и Марчела, и ни на ком не обнаружила заметных повреждений.

— Что произошло?

Двум друзьям пришлось рассказывать о происшествии не только Тересе, но и остальным одногруппникам, которые сбежались на шум. Она радостно отметила, что среди сбежавшихся были Вилзорт и Злата. Ура! Вся группа в сборе. Но радоваться и обниматься было некогда — нужно было понять, что произошло и начинать руководить работами по ликвидации аварии.

— Мы это… — Филипп судорожно работал салфетками.

Эх, салфетки тут не помогут. Нужны тряпки. Много тряпок.

— Мы чай заваривали, — продолжил за друга Марчел, потирая лоб. — А чайник взорвался.

Рано Тереса радовалась, что обошлось без травм. Теперь она ясно видела, как на лбу бедолаги растёт шишка. Видимо, осколок взорвавшегося чайника угодил ему в голову. Нужен лёд.

— Нужен лёд! — это сказала не Тереса. Тереса только успела подумать, а Злата уже была рядом с Марчелом.

— Ой, шишка довольно большая, — она озабоченно коснулась лба. — Сильно болит?

Может, болело и сильно, только прохвост Марчел, которой давно подбивает клинья к Злате, несчастным не выглядел, а, наоборот, сиял, довольный её вниманием.

— Здесь не больно, — перехватил он её руку. — Зато вот тут ёкает, — Марчел указал в район сердца. — Когда ты мне вот так улыбаешься.

О, пусть нежная милая Злата не обольщается его словами. Марчел — известный ловелас, и подобных фразочек в его лексиконе не счесть.

— Я соскучился, — посмотрел он серьёзно своими невозможно голубыми глазами.

Красавец. С этим ничего не поделать.

Злату естественно сто раз предупреждали не реагировать на его уловки. И она дала своей сестре Валерии обещание не реагировать. Действительно пытается. Она тоже сделалась серьёзной.

— Идём. Обработаю, — повела его за собой за руку.

Тот ещё больше расцвёл.

— За счастье получить от тебя медицинскую помощь я готов травмироваться каждый день.

Неисправим.

— А почему у вас чайник-то взорвался? — поинтересовалась Валерия.

И так как раненый Марчел ушёл получать медицинскую помощь, отдуваться пришлось Филиппу.

— Мы его немного модернизировали. Нам нужно было, чтобы вода была под давлением, потому что мымоздря болотная просто так свои соки не отдаёт. Чтобы чай получился наваристый, выдержанную в сахарном сиропе мымоздрю подвергают возгонке при повышенном давлении и температуре. Но сконструированный нами аппарат давления не выдержал.

— Экспериментаторы, — покачала головой Тереса. — Сейчас сюда на шум прибежит комендант. И за такие эксперименты выселит нас всех из общежития.

Комендант, дьер Амадеус, был человеком педантичным и очень любил следовать правилам. И, соответственно, очень не любил, когда правила нарушались. Нарушители безжалостно сдавались на растерзание руководству академии.

Филипп утроил свои старания по ликвидации последствий. Ему на помощь кинулись одногруппники и, чтобы работа была консолидированной, Тереса взяла командование на себя.

— Лера, организуй тряпки. Девочки, берём на себя стол и пол. Парни, ваш фронт работ — стены и подвесные шкафчики.

С их ростом им это будет сподручнее.

— А потолок я беру на себя, — с самым серьёзным видом вызвался умничка Лем.

И пока Тереса соображала, как ребёнок ростом метр двадцать собрался стирать пятна с потолка, тот подошёл к Вилзорту и попросил посадить его на плечи. Получившаяся пирамида легко доставала до потолка. К этому моменту появилась Валерия с тряпками, и работа началась.

Оставалось назначить ответственного за последний участок работы. Кто-то должен был снаружи караулить появление коменданта. И по возможности воспрепятствовать его быстрому проникновению в комнату, где произошло ЧП. Моника! Вот кто может помочь отвлечь любого мужчину, и коменданта в том числе. Зря она, что ли, первая красавица и модница академии.

— Идём, — скомандовала ей Тереса. — Будем подстерегать противника на подступах.

Они обе вышли в коридор. И вовремя! С дальнего края в их сторону уже мчал на всех парах комендант. Тереса и Моника решительно направились ему наперерез.

— Задержать любой ценой, — шепнула на ходу Тереса.

— Что тут случилось? Слышали звук? — спросил он озабочено.

— Нет, — невинно пожала плечами Моника.

Получив отрицательный ответ, комендант слегка успокоился, но, тем не менее, попытался обогнуть девушек. Однако не тут-то было.

— Дьер Амадеус, — остановила его Тереса. — А мы как раз шли к вам. Хотели узнать, когда планируется подключение центрального отопления. На улице похолодало, и в комнатах тоже становится очень холодно. Нам приходится утепляться, но мы всё равно мёрзнем.

Комендант смерил взглядом "мёрзнущую" Монику и её "утеплённое" платье, которое закрывало "мёрзнущие" ноги лишь наполовину. Да и вырез, мягко говоря, давал ветру гулять.

— По правилам отопление подключается, когда среднесуточная температура держится ниже пятнадцати градусов дольше трёх дней, — комендант закончил разглядывание Моники на её "утеплённых" каблуках и снова попытался обогнуть девушек.

Ему это практически удалось. Он даже сделал несколько шагов в направлении двери. Эх, Тереса задала слишком простой вопрос. Надо озадачить его чем-то более запутанным.

— А что гласят правила в случае, если температура опускается, потом поднимается, а потом снова опускается, и так несколько раз? — опять встала на пути коменданта Тереса.

— Тогда всё решает руководство, — коротко ответил он, и ещё немного приблизился к двери.

Тереса выразительно посмотрела на Монику, посылая глазами сигнал: нужно срочно чем-то его озадачить. Потянуть резину. Дать одногруппникам время всё прибрать. Та в ответ подала знак: мол, не волнуйся, сделаем.

— Дьер Амадеус, — пристроилась к коменданту сбоку Моника. — Меня всегда интересовал вопрос по поводу централизованного отопления: сколько килограммов тепла подаётся на одну комнату общежития в день?

— Килограммов? — слегка притормозил комендант.

— Или тепло измеряется в миллиметрах ртутного столба? — несколько раз растерянно хлопнула длинными ресницами Моника. — Ой, я всегда путаю. Так сколько литров тепла положено на одного студента в день, согласно правилам?

Комендант замер. Видно было, как в его голове идёт интенсивная работа мысли. Вряд ли до этого ему приходилось рассчитывать студенто-литраж тепла, да и в уставе академии об этом ни слова.

— Тепло измеряется в гигакалориях, — наконец выдал он.

— Ой, дьер Амадеус, а можно, пожалуйста, подавать тепло в мою комнату без калорий. Я на диете.

Тереса заметила, как у коменданта начинается нервный тик. Отлично, Моника! Он забыл, куда шёл!

Но подруга решила не довольствоваться достигнутым успехом и продолжила:

— А ещё, что касается отопления, давно хотела предложить перекрасить батареи, — доверительно прошептала она, — в красный цвет.

— Зачем? — оторопел комендант.

Тереса ожидала услышать ответ в духе: так красивее. Но нет, Моника была куда рациональней.

— Ну, как же, дьер Амадеус, для экономии. Красные батареи кажутся гораздо горячее и дают больше тепла!

— Красные… — какое-то время комендант озадаченно тёр затылок, пытаясь собраться с мыслями, — правилами не положено.

Но нужная мысль всё же нашла его. Амадеус снова направился к двери.

— Надо проверить, всё ли в порядке. Я слышал странный звук.

Эх, успели ли ребята замести следы? Тереса с Моникой переглянулись, и подруга снова пристроилась шагать сбоку от коменданта. Пристроиться пристроилась, но, какое-то время молчала, подбирая слова. Потом произнесла с лёгкой толикой кокетства, как умеет только она:

— Дьер Амадеус, давно хотела попросить. И раз уж вы отказали мне в прошлой просьбе, в красных батареях, не откажите в этой. Вы же не откажете?

— Что? — настороженно переспросил комендант.

Видно было, что он напряжённо думает, какие ещё преференции в обеспечении теплоснабжением попросит студентка.

Тереса тоже замерла, ожидая, что же выдаст Моника. А заговорила подруга неожиданно не о теплоснабжении, а об электричестве.

— А можно мне свет под кровать провести?

У Амадеуса волосы на затылке дыбом встали, будто он под напряжение попал.

— Под кровать??? — взревел он, не успевая за логикой Моники.

И контрольный в голову:

— Чтобы ночью тапки искать легче было. Они у меня на каблуках.

Моника приподняла стройную ножку, демонстрируя "тапки".

Вот теперь комендант точно забыл, куда и зачем шёл.

Заверив, что никакими правилами не регламентируется электрификация подкроватного пространства, он ринулся назад в свой кабинет, пока ему ещё какую-нибудь просьбу не озвучили.

Тереса и Моника праздновали победу, однако на полдороге комендант всё же спохватился и развернулся на сто восемьдесят градусов.

— И всё-таки я слышал странный звук, — сказал он, проходя мимо девушек. — А ещё запах, чувствуете?

Трудно было не почувствовать. Ярко выраженный травяной аромат уже распространился по всему коридору.

Комендант решительно открыл дверь и вошёл.

— Что тут у вас происходит? Что за запах?

Тереса и Моника заскочили следом. Ни единого бурого следа не осталось ни на полу, ни на стенах, ни на потолке. Вся группа чинно сидела за столом.

— Да вот, чай пьём, — невозмутимо ответил Филипп. — Из мымоздри болотной. Успокаивает. Не желаете?

Вид у коменданта был такой, что вот именно мымоздри ему в последнее время и не хватало.

— Тройную порцию, — пожелал он.

Глава 44. Ни враг и ни друг

Утро Джозефа началось с визита к Стець-Йемскому. Тот должен был провести очередной сеанс по снятию порчи. Хотелось верить, что это будет последний сеанс. Если по завершению Остен скажет, что не видит больше порчи на Джозефе, можно будет вздохнуть с облегчением и спокойно провести рабочий день — без опасений, что порча проявит себя какой-нибудь пакостью, которая повлечёт за собой увольнение. Но, вообще-то, Джозефу трудно было представить, что он может сделать настолько возмутительного, что Ян посчитает за лучшее вытурить его с должности проректора.

Стець-Йемский, как всегда встретил приветливо и повёл в пристройку. Усадив гостя на кушетку и пристроившись рядом, велел отчитаться.

— За вчерашний день я посетил всех подозреваемых, то есть всех, кто кроме меня претендовал на должность проректора, и… вот, — Джозеф вынул из кармана небольшой футляр и протянул Остену, — собрал необходимый материал.

Тот открыл футляр, и его глаза вспыхнули профессиональным любопытством.

— Замечательно, — хмыкнул он, разглядывая содержимое — четыре волоса разной длинны и разного цвета.

Собрать материал оказалось проще, чем Джозеф думал. С Валидовским и о'Хайятом у него состоялся откровенный разговор. Он открыто рассказал, что кто-то мстит за то, что должность досталась ему. Они оба заверили, что это не их рук дело, и добровольно дали по волоску из своей шевелюры, чтобы Джозеф мог убедиться, что не они заказчики порчи. А при встрече с Готцким и объяснять ничего не пришлось. Джозеф заметил выпавший с его головы волос, который прилип к ткани камзола со стороны спины, и незаметно снял его.

— А что в этой компании делает женский волос? — поинтересовался Остен, когда перебрался за стол и принялся внимательно разглядывать содержимое футляра при помощи лупы.

— Значит, женский. Я так думал.

Четвёртый волос, который Джозеф положил в футляр, имел особое происхождение. Он нашёл его на сиденье мобиля. Светлый, длинный — подозрительный. Его там не должно было быть. Мобиль — казённый. Джозефу его выделила академия. С того момента, как стал его владельцем, он ни разу не катал на нём блондинок. Да даже просто женщин. Откуда же тогда этот волос взялся? Джозеф не сомневался, что раньше его не было — салон тщательно вычистили перед тем, как передавать мобиль новому владельцу.

— Очень интересный экземпляр, — продолжал исследования Стець-Йемский.

В ход пошли пенящиеся жидкости и цветные свечи. Остен провозился довольно долго.

— Вот что я тебе скажу, — выдал он, наконец. — Три мужских волоса — чисты. Никто из тех, на чьей голове они красовались, не имеет ни малейшего отношения к твоей порче.

Какое облегчение. Не хотелось, чтобы кто-то из коллег оказался прохиндеем.

— А женский?

— А женский… Шила в чулке не утаишь, как говаривал Антонио Антонетти.

— То есть это она, блондинка, всё подстроила?

Кто бы это мог быть? В последнее время Джозеф мало общался со светловолосыми дамами.

— Заказчица или исполнительница? — хотелось ему конкретики.

— Ни то, ни другое. Любил мой учитель в таких случаях говорить: ни овощ, ни фрукт, ни враг и ни друг.

— Но как она замешана в порче?

— Точно не знаю. Добудь ещё один волос. Изучим вопрос в динамике, тогда и выясним её роль в этом деле.

Хотелось бы Джозефу знать, где эту не-овощ с её волосами искать.

— Попробую, — тем не менее, проявил он оптимизм.

— Вот и замечательно, — потёр руки Остен. — Скажу тебе, мой друг, откровенно — твой случай вызывает у меня глубокий профессиональный интерес.

Он срезал с потолка пучок сушёной травы и подошёл к Джозефу.

— Что ж, приступим к сеансу.

Подпаленная трава дала знакомый горьковатый дымок. Джозеф привычно вдохнул его. Голова закружилась. Интересно, у него опять будет видение? В прошлый раз дымок навеял ему Тересу в вечернем платье с ассиметричным вырезом. А потом Джозеф увидел её вживую почти в таком же. Теперь ему снова будет мерещиться девчонка? Хотя чем Джозеф недоволен? Сегодня же последний сеанс…

…его ассистентка стоит у стеллажа с книгами. Строгая и сосредоточенная. Ему не нравится, что её красивые волосы стянуты в тугой пучок. Хочется справедливости — свободу шёлковым прядям!

Она внимательно изучает корешки толстых томов. Достаёт то одну книгу, то другую. Листает и отправляет на место. Всё не то? Что она ищет?

Закончив с нижними полками, девчонка намечает новую цель — верхние. Она поднимает руки, тянется. Низ академической блузы выскальзывает из-под пояса юбки, обнажая тонкую талию. Узкая полоска смуглой кожи контрастом с белоснежной тканью будоражит фантазию. Она встаёт на носочки, как балерина, но это ей не помогает. Что, мелкая, не можешь дотянуться?

В углу стоит стремянка. Но Джозеф намерен помочь своей настырной балерине сам. Он медленно подходит к ней сзади. Его ладони обхватывают её именно там, где выправившиеся края блузы дают доступ к обнажённой коже. Цель благородна — приподнять девчонку, чтобы смогла достать фолиант с самой верхней полки. Но благородство отступает, как только нос улавливает аромат её волос, а ладони непроизвольно скользят по её упругому соблазнительному стану выше… ещё выше… Книгами можно заняться потом. Ведь так, Джозеф? А сейчас лучше заняться её волосами. Он снимает зажим, выпуская их на свободу. Касается прядей губами. Следующая цель — мочка уха и шея…

Проклятье! В голову ударяет внезапная болезненная мысль — она чужая невеста. Он отстраняется, безмолвно чертыхаясь, и мысли моментально становятся трезвыми. В них вызревает недовольство. Рано его ассистентке думать о женихах. Пусть сначала поможет Джозефу с организацией кафедры, пусть сначала закончит академию. Какие в её юном возрасте женихи? И уж тем более Готцкий. Он ей совершенно не подходит. Его хорошенькой умненькой ассистентке нужен такой мужчина, как, к примеру…

— Всё. Сеанс закончен, — откуда-то издалека раздались слова Остена.

Сегодняшнее утро казалось Энтони замечательным. Сегодня в его кабинете в академии должен появиться Тиен. Когда позавчера они беседовали в холодной лаборатории безумного учёного, Энтони удалось уговорить парнишку хотя бы на один визит. Пусть посмотрит крыло, отведённое под школу для одарённых подростков, пусть окунётся в эту атмосферу. Может, тогда у него всё-таки вызреет желание занять должность ассистента Энтони.

Тиен согласился на этот визит неохотно. Энтони пришлось пойти на хитрость. Он видел, что парнишка очень проникся рассказом о двух братьях из приюта и заинтересовался их медальоном. Энтони пообещал, что покажет медальон Тиену, если тот придёт на собеседование по поводу должности ассистента.

Медальон — это, вообще, прекрасный повод разговорить Тиена. Пусть расскажет, почему этот артефакт его интересует. А заодно можно будет задать и другие вопросы. Энтони был уверен, что парнишка знает много интересного. У Энтони, вообще, возникла сумасшедшая мысль по поводу него.

Перед тем, как отправиться на работу, Энтони занялся сейфом. Хотел достать медальон. Он открыл магический замок, затем три механических, и заглянул внутрь. Достал шкатулку, в которой он хранил артефакт братьев, и… она оказалась пуста. Проклятье! Как такое может быть?! Было перерыто всё содержимое сейфа. Драгоценности, семейные реликвии и семейные артефакты оказались на месте — не было только медальона.

Единственная мысль, которая пришла в голову — братья снова применили магию. Что же за способности у мальчишек, и что же за свойства у их артефакта, если он исчез из закрытого на магический замок сейфа?

И главное, поверит ли в эту историю Тиен или посчитает Энтони лгуном? Что ж, скоро станет ясно. Энтони вышел из особняка и на мобиле отправился в академию.

Глава 45. Вернуться в исходную точку

Когда Джозеф вернулся в реальность после сеанса Стець-Йемского, он увидел проклятийника взволнованно расхаживающим взад-вперёд по комнате.

— У меня неутешительные новости, — огорошил он.

— Не удалось снять порчу? — заподозрил неладное Джозеф. Эх, а он-то понадеялся, что сегодня настанет конец его мучениям. — Потребуется ещё один сеанс?

— Хуже, — Остен продолжал мерить комнату шагами.

— Два сеанса?

— Ещё хуже.

— Пять?

— Дело не в количестве. Видишь ли, друг, мы пошли ложным путём.

— Что ты имеешь в виду?

Джозефа насторожила крайняя взволнованность Остена. Проклятийника считали человеком весьма спокойным и даже флегматичным. Что же могло привести его в такое смятение?

— Я ошибся. Понял это во время сеанса. Дым от травы шёл не так, как должен бы был, — Стець-Йемский перестал вышагивать по комнате и пристроился за свой рабочий стол. Теперь его метания сосредоточились на перестановке с места на место сосудов с жидкостями. — В нашей работе случаются ошибки. Как говорил Антонио Антонетти, и на проклятийника бывает проруха. Но мне ещё никогда не приходилось так сильно ошибаться. У тебя порча не на карьеру, речь о делах амурных.

— А что я тебе говорил? Я же это сразу почувствовал. Но что именно? Приворот? Отворот? Венец безбрачия? Любовная несдержанность?

Джозеф бы поставил на последнее. Почему каждый раз, когда он отключается, его преследуют пикантные картины?

— Нет. Тут что-то другое. Хитрее. Знаешь, почему так сложно распознать твою порчу? Почему я ошибся и до сих пор не все детали мне понятны?

Откуда же Джозефу знать?

— Почему?

— Подозреваю, что тут работал человек с уникальнейшим даром. Мне кажется, это дело рук Валенсии.

Валенсия. Джозеф о ней слышал. Каких только сплетен про неё не ходит. Своенравная, не придерживается никаких правил. Самая сильная проклятийница в княжестве.

— Коварная женщина, — хмыкнул Остен с оттенком восторга.

Он уже взял себя в руки, перестал нервничать — смешивал жидкости в сосудах довольно хладнокровно.

— В её характере мстить каждому, кто попытается перейти ей дорогу, сняв порчу, которую она навела, — теперь в голосе Стець-Йемского слышался уже не только восторг, но и азарт.

Похоже, его не страшило, что, помогая Джозефу, он ставит себя под удар. Наоборот, глаза Остена горели. Куда делся флегматик?

— Вас с ней что-то связывает? — догадался Джозеф.

— Не важно, друг. Считаю долгом чести помочь моему коллеге, пусть в результате и стану предметом её мести.

Сказано было так, будто в глубине души Остен мечтает испытать на себе порчу от знаменитой проклятийницы. Профессиональный интерес или тут что-то другое? В любом случае Джозефу повезло с проклятийником. Кто ещё не побоялся бы перейти Валенсии дорогу?

— Учитывая неизвестный характер порчи, лечение придётся применить более агрессивное, — Остен поднялся из-за стола, взбалтывая в колбе жидкость. — У амурных порчей есть одно уязвимое место — будем бить по нему.

Он подошёл к Джозефу и присел рядом.

— Надо вернуться в исходную точку и выпить противопроклятийную сыворотку, — Остен многозначительно указал на колбу. — Таким способом можно снять абсолютно любую порчу.

Джозеф понял, что синеватая жидкость — это и есть противоядие. Видимо, что-то весьма неприятное на вкус, а может и побочные эффекты имеет. Иначе почему Стець-Йемский назвал лечение агрессивным? Но каким бы мерзким на вкус ни оказалось снадобье, Джозеф готов был проглотить его не глядя. Однако терзало чувство, что не всё так просто. Ибо Остен упоминал ещё и некую исходную точку. Вот по поводу неё, этой точки, он и дал короткую теоретическую справку.

— Есть три основных момента в развитии порчи: насылание, инициация и вызревание. Наслать могли несколькими способами. Пока не будем вдаваться в подробности какими. Опытная проклятийница может сделать это одним взглядом. Или работая с биологическим материалом, к примеру, волосом. Да в общем-то, ей может хватить даже любой твоей вещи. В нашем случае это не важно. С момента наведения порчи появляется метка. Она может беспокоить, но пока не страшна. Перейдём к следующему этапу — инициации. Чтобы запустить процесс созревания порчи, должно что-то произойти. Это всегда какой-то неожиданный, иногда даже вопиющий случай. Вспомни всё, что могло стать подобным моментом и соотнеси это с тем, когда ты почувствовал какие-то необычные ощущения в области метки. Так ты и вычислишь то мгновение, которое спровоцировало инициацию порчи. Припоминаешь что-то?

Неожиданных и вопиющих моментов в последнее время было у Джозефа хоть отбавляй. Вот как появился в академии, так его жизнь и стала состоять из сплошных неожиданностей и вопиющестей. Взять хотя бы его пробуждение в тот памятный первый день в академии. Тереса, чайник с ледяной водой, скинутое одеяло…

— По твоему выражению лица вижу, что вспомнил, — усмехнулся Остен. — Нужно вернуться в то же место и в те же обстоятельства и выпить противопроклятийную сыворотку. Вот и всё. Порчу как рукой снимет, — он протянул Джозефу колбу со снадобьем.

— Вернуться в то же место — не проблема. Но что значит в те же обстоятельства? — насторожился Джозеф.

— Обстоятельства должны быть в точности такими же вопиющими, как в тот раз, когда произошла инициация. Только в таком случае противопроклятийная сыворотка подействует.

То есть Тереса, чайник с ледяной водой и скинутое одеяло??? Проклятье! Джозефа слегка перекосило. И нервный смех душил, и тянуло выругаться страшными словами. Остен предлагает, чтобы Джозеф убедил девчонку полить его из чайника???

— Я предупреждал, что лечение агрессивное, — сочувственно похлопал по плечу Стець-Йемский.

Тереса решительно шагала по коридору общежития в комнату повышенного комфорта. В её руке сверкало металлическими полированными боками излюбленное оружие — чайник с ледяной водой, предназначенный для Вилзорта. Тот сам попросил вчера поднять его на занятия любой ценой. Он мужественно согласился на любые пытки, лишь бы не проспать на первую лекцию. Дело в том, что первую лекцию читает ректор. И в случае если Вилзорт войдёт в аудиторию хоть на секунду позже сигнала башенного колокола, то поливание ледяной водой из чайника покажется ему цветочками по сравнению с теми пытками, которые устроит ему ректор.

Тереса подошла к двери в воинственном настрое. Она знала, что битва ей предстоит непростая. Вилзорт спит беспробудным сном, потому что лёг лишь под утро.

Не только он, вся группа не спала полночи. Как тут заснёшь, когда хотелось обо всём расспросить Злату и Вилзорта, с которыми не виделись целую вечность. Те рассказали, что за время отсутствия успели объездить с отцом пол княжества — было много дел. А одногруппники в ответ делились тем, как текла академическая жизнь, пока их не было.

Девушки разошлись по своим комнатам чуть раньше, а парни остались ещё немного поговорить. Знала Тереса это их "ещё немного". А теперь вот отдирай их от подушек.

Она открыла дверь комнаты повышенного комфорта и стремительно вошла…

Глава 46. Ключевой вопрос

Тереса приближалась к кровати, оценивая боевые позиции противника. Вилзорт был с головой укрыт одеялом, что доказывало его крайнее нежелание расставаться с объятиями сна. Значит, действовать придётся радикально.

Она подошла вплотную и… Нет, стоп! Тереса уже учёная. Сорвёшь одеяло, а там окажется совершенно не Вилзорт. Однажды такое уже случалось, где гарантия, что не повторится снова? И хотя Тереса понимала, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не падает, но мизерную вероятность того, что в кровати не Вилзорт, она всё же допускала. Поэтому стягивать одеяло не стала, а только осторожненько отогнула край…

В первое мгновение глазам своим не поверила. Как такое может быть??? Снаряд всё-таки упал в ту же самую воронку? В смысле проректор в ту же самую кровать? Тереса учащённо моргала, но сморгнуть недовольную физиономию Джозефа не получалось. Это был он, как бы Тереса ни старалась разглядеть вместо него Вилзорта. Такого дежавю в её жизни ещё ни разу не случалось. Почему они всё время меняются местами, не предупреждая Тересу?! Вот угораздило!

— Ой! — отпрянула она.

— Что "ой"?! — спросил Джозеф, недовольно сверкая на Тересу глазами. — Вы будить меня пришли? Вот и будите! — потребовал возмущённо.

Тереса слегка опешила.

— Простите, дьер Джозеф. Я не вас, я Вилзорта собиралась разбудить.

— Какая разница? — вопросил он. — У вас чайник для чего в руках?! Планировали пустить его в ход? Приступайте!

Чайник в ход?! Тереса удивлённо уставилась на Джозефа. А он, надо сказать, был совершенно неотразим в своём возмущении. Лежит, строжится, командует. Красивый недовольный и… уму непостижимый. Что он от Тересы хочет? Чем вызвано его недовольство? Нет, так-то ему было на что злиться — непрошенная студентка врывается и мешает спать. Однако складывалось впечатление, что его возмущает не сам факт того, что Тереса потревожила его сон, а то, что потревожила она его не слишком интенсивно. Чайник ему подавай!

— Я жду! — нетерпеливо напомнил проректор.

— Чего? — Тереса привычным жестом поправила очки.

Ей нравился возмущённый Джозеф — горящие искрящиеся глаза, сдвинутые брови, саркастично изогнутая линия губ, но что за коварство он затеял?

— Будите меня! — потребовал безапелляционно.

Его выжидательный взгляд скользнул по чайнику и снова переместился на Тересу. Таки настаивает, чтобы она применила метод полива? Её недоумение достигло апогея.

— Дьер Джозеф, но вы же не спите, — между прочим заметила она.

— А я сейчас снова засну, — пообещал проректор с хищной угрожающей ухмылкой. — Крепко засну, поэтому будите как следует! И учтите, если не сможете меня разбудить, лишитесь места ассистента.

И он действительно плотно закрыл глаза и укрылся одеялом с головой. Какой вероломный шантаж!

Но место ассистента терять не хотелось. Если уж он так настаивает, Тереса будет действовать. Она легонько похлопала его через одеяло по плечу.

— Дьер Джозеф, будьте добры, просыпайтесь.

После минутной паузы он высунулся из-под одеяла зловеще-язвительный.

— И это всё?! — возмутился он. — Разве так будят?!

Обстановка накалялась.

— А как?! — Тереса тоже решила возмутиться.

Как можно будить человека, который точно не спит?!

— Как в прошлый раз! Дайте сюда руку, — скомандовал Джозеф.

Она протянула ему свободную от чайника правую руку. И он начал управлять ею, показывая, что делать. Сомкнул пальцы Тересы на краю одеяла и её рукой отбросил его. Хорошо так отбросил. Именно, как в прошлый раз. И Тересу второй раз за утро накрыло дежавю. Там, под одеялом, проректор был практически без ничего. В ней мгновенно вспыхнуло любопытство, смятение и ещё с десяток разных чувств, но ни одно из них не успело разрастись, потому что её взгляд упал на его бедро.

— Ой, а что с вашей меткой? — изумилась Тереса.

В прошлый раз пятно было совсем другим — похожим на родовую магическую отметину. А сегодня там виднелось что-то тёмное с красным с неровными краями. Свежая рана? Нужно обработать.

— Вам помочь?

Он уже давно натянул одеяло назад. А у Тересы перед глазами стояло его крепкое тело и чёртова рана.

Джозеф молчал, видимо, раздумывая, что ответить. И в этой тишине она неожиданно поняла, что вот он — тот момент, про который говорила Корнелия. Тереса снова увидела Джозефа в том же виде, на который намекала ведунья. Корнелия говорила, что, как только это случится, нужно будет задать правильный вопрос, а Тереса даже задуматься не успела. Всё произошло так быстро, что слова вырвались непроизвольно, сами по себе. И никакого правильного вопроса Тереса не задала. А только: "Вам помочь?" Ну и ладно! Сейчас ей было всё равно: что там правильно, что неправильно. Единственное, чего ей в это мгновение действительно хотелось — это помочь своему раненому проректору.

— Дьер Джозеф, что это у вас? — повторила она вопрос.

— Значит, вы и в прошлый раз заметили, и сейчас? — проворчал он. — Разве девушек не учат в таких случаях отворачиваться или закрывать глаза?

Закроешь тут глаза, когда так любопытно.

— Так что это? Я умею обрабатывать раны.

— Ни разу подобного не видели? Вызревшая порча, — он невесело улыбнулся. — Простая медицинская обработка не поможет.

Порча? Тересе действительно ни разу не приходилось видеть метки, которые оставляет наведённая порча. Но кто посмел? И главное, за что? Тереса уже немного знала Джозефа. Они уже умудрились вместе в переделку попасть. У неё была возможность убедиться, что он надёжный и благородный. Он не мог никого предать. Не мог подставить, не мог подсидеть. Не верила Тереса в подобное. Ему не за что мстить. Но, может, как раз в том и дело, что он красив, не беден и благороден? Приворот? Кто-то хочет себе такого жениха?

— Амурные дела?

— Точно пока неизвестно, — уклончиво ответил Джозеф. Он приподнялся на локте и посмотрел в глаза: — Тереса, я могу рассчитывать, что вы не предадите огласке мою тайну?

— Можете. Даже не сомневайтесь. Я умею хранить тайны.

Он ей доверился. Да пусть Тересу хоть пытают, она не предаст его доверия.

— Дьер Джозеф, вы обращались к проклятийнику?

Её терзал вопрос: почему Джозеф, зная о порче, и, судя по всему, уже давно зная, до сих пор не снял её?

— Я обратился к одному из лучших. Но его сеансы пока не помогают.

— Надо искать других специалистов или другие способы! — Тереса начала взволновано расхаживать с чайником по комнате. — А саму метку необходимо регулярно обрабатывать. Хотя бы простым обезболивающим. Зря вы отказались от моей помощи. Я умею.

— Тереса, вы действительно хотите помочь? — остановил он её вопросом.

— Ещё как! — выдала она со всей своей искренней прямотой. — Если хотите знать, я очень вам сочувствую. Просто очень! А тех, кто вам навредил… ух, попадись они мне! — вот так воинственно закончила она.

— Завидую вашим друзьям, — Джозеф улыбнулся. Мягко. Такой красивой улыбки Тереса ещё не видела. — В вас чувствуется преданная подруга.

Приятно… Тепло родилось в груди и разлилось по всему телу.

— Так что? — она подошла к нему. — Обрабатываем? Сейчас схожу за мазью.

— Нет. Нужна другая помощь. Тереса, вы слышали что-нибудь об инициации порчи?

— Очень поверхностно.

— Садитесь, — кивнул он ей на стул, — расскажу.

Она послушно села и с интересом выслушала теоретический экскурс в основы проклятиезнавства. Когда порча наведена, появляется метка. Метка может досаждать, но по-настоящему вызревать не начнёт, пока не произойдёт инициация — неожиданное, вопиющее событие. Что-то такое, что выбьет из колеи.

— Думаю, в моём случае этим событием стало то утро, когда вы разбудили меня в этой комнате при помощи чайника.

Ну вот тебе на. Неожиданно. Получается, Тереса невольно запустила процесс вызревания порчи?

— Если вернуться в то же место и в те же обстоятельства и выпить противопроклятийную сыворотку, то порча нейтрализуется, — закончил рассказ Джозеф. — Сыворотка у меня с собой.

— Я начинаю догадываться, почему вы так настойчиво просили полить вас из чайника, — улыбнулась Тереса. — Выходит, нам просто нужно повторить то утро?

— Да, — кивнул Джозеф. — Просто повторить. Выхóдите. Захóдите. Срываете одеяло. Поливаете из чайника. Всё, — его бровь иронично поползла вверх.

Есть чему улыбаться. Пожалуй, это первый случай в истории академии, когда проректор просит студентку сорвать снего одеяло.

— Сможете?

— Смогу! — заверила Тереса.

Уж она его польёт, уж она с него сорвёт. Ради спасения Джозефа от порчи, Тереса и не такое способна. Она вышла в коридор, отошла от двери на несколько метров и решительно снова направилась к двери, чтобы полностью повторить то памятное утро.

Глава 47. Особая форма

Тереса действовала строго по плану. Зашла. Бодро подошла к кровати, взялась за край одеяла, которым Джозеф был укрыт с головой, и резко откинула. На мгновение замешкалась: смотреть на открывшуюся живописную картину или не смотреть? С одной стороны, ей уже успели намекнуть, что воспитанные студентки отворачиваются или закрывают глаза, когда перед ними раздетый проректор. С другой стороны, надо ведь повторить всё, как было в прошлый раз. А в прошлый раз Тереса, несмотря на всю стрессовость ситуации, успела проректора разглядеть.

Поэтому решено было и в этот раз его разглядывать. Тем более, что он по-прежнему оставался привлекательным в своей обнажённой мужской красоте. Этого у него не отнять. Он был так хорошо сложен, что вызвал у Тересы непонятное волнение. А ещё её посетило убеждение, что его порча — всё-таки приворот. Кто-то нагло польстился на всю его ладную мужскую мускулистую бугристость. Кто-то решил присвоить это всё себе. Какая вопиющая беспардонность!

Тереса посчитала своим священным долгом избавить проректора от возмутительных поползновений неизвестной порченасылательницы, и от всего сердца полила его из чайника водой.

— Что вы себе позволяете?! — открыл он глаза, имитируя, что, только что проснулся, и принялся отчаянно отфыркиваться от стекающей со лба воды. — Кто вы такая?!

После этой пропитанной возмущением фразы спросил невозмутимо:

— Я же, кажется, такие слова говорил в прошлый раз?

Он взял с прикроватной тумбы колбу с синеватой жидкостью и сделал пару глотков. Видимо, это и есть противопроклятийная сыворотка.

— Слова точно не помню, но интонация была именно такая — негодующая, — похвалила его Тереса. — И я, кажется, тоже всё сделала правильно?

— Да, всё, как в прошлый раз, — подтвердил Джозеф.

И они оба уставились на его метку, которая ничуть внешне не изменилась. После недолгого раздумья проректор вынужден был констатировать:

— Не получилось, — он с досадой прикрылся одеялом. — Если бы сработало, то сыворотка подействовала бы мгновенно.

Тереса прогулялись до ванной комнаты за полотенцем и протянула его Джозефу со словами:

— Пока не получилось, — она выделила ударением слово "пока". — Мы что-то сделали не так, надо понять — что, и повторить.

Джозеф принял полотенце с благодарностью и начал вытираться.

— Догадываюсь что, — хмыкнул он.

— Да? — обрадовалась Тереса.

У неё пока не было ни единого предположения.

— Вода, — выдал Джозеф.

— Что вода?

— В этот раз она не такая ледяная, как в прошлый. Она успела нагреться практически до комнатной температуры. Мне почти понравилось, как вы на меня её лили…

— Да???

— …а меня должно было шокировать.

Гениально! Дело точно в воде. Вернее, в её температуре. Ведь чайник только потому и является грозным оружием, что наполнен не тёпленькой водичкой, а такой холоднющей, чтобы пробирало до костей.

— Сейчас повторим, — пообещала Джозефу Тереса. — Воду я заменю.

— Замечательно, — он нырнул с головой под одеяло.

Тереса направилась на выход. Для чистоты эксперимента она решила набрать новую порцию воды в своей ванной комнате, где из крана с холодной водой текла по-настоящему ледяная вода. Заодно и мазь обезболивающую и дезинфицирующую захватила. Вдруг на какое-то время после снятия порчи метка станет особенно болезненной?

Как только чайник был наполнен, она вернулась на исходную позицию — к двери комнаты повышенного комфорта.

Дубль два. Тереса всё делала решительно. Вошла. Приблизилась к кровати. Сорвала одеяло. Порассматривала (это самая приятная часть). Полила водой.

— С ума сошли?! — прорычал Джозеф. — Вы кто?!

Реплика была отыграна идеально. Ему только в театре выступать. Он сделал несколько глотков сыворотки.

Они переглянулись и уставились на метку. Вот зараза! Она и не думала хоть как-то реагировать на их старания — продолжала оставаться в точности такой, какой и была.

— Я знаю, что не так, — Джозеф посмотрел на Тересу. — Дело не в воде, дело в вас.

— Почему во мне? — возмутилась Тереса. Она тут старается, воды не жалеет, а её обвиняют?

— Когда вы тем утром шли будить своего одногруппника, вы были воинственной и напористой, вы ему угрожали, у вас искры из глаз летели…

— Хотите сказать, сегодня я всё делаю слишком мягко? — перебила Тереса.

— Да, — провокационно улыбнулся он.

Ладно. Сам виноват. Хочет пожёстче, будет пожёстче! Хочет повоинственнее, будет повоинственнее!

— Хорошо, дьер Джозеф. Прячьтесь, ибо я иду на исходную позицию! — произнесла Тереса напористо.

— Уже лучше, — снова улыбнулся он и тоже занял исходную позицию — под одеялом.

Тереса вышла и зашла. О, она была словно вихрь. Она не шагала, а летела к кровати.

— Вилзорт, а ну, поднимайся! — скомандовала грозовым голосом. — Если проспишь, Тоцкий тебя убьёт! Но сначала это сделаю я!

Ух, как она сорвала одеяло! Оно испуганной овечкой отлетело в сторону. Ух, как она полюбовалась открывшимся её взору образцом мускулистости!

— Прогульщикам — бой! — пригрозила воинственно. В ход пошёл чайник. — Я не позволю запятнать честь академии! Будешь у меня ходить по струнке!

Брызги со лба Джозефа летели в разные стороны.

— Что вы себе позволяете?! — отбивался он от ледяной воды.

И здесь по сценарию должно было идти его возмущение, но он издавал звуки подозрительно похожие на сдавленный хохот. Будто его разбирает смех, но он прикладывает героические усилия, чтобы сохранить серьёзность.

— Тереса, вы превосходны…

Нет, он явно хохотал.

— …в студенческом драмкружке участвуете?

Джозеф аккуратно разжал её пальцы, стискивающие ручку чайника, и отставил его в сторону. Его руки были приятно тёплыми. Ему и ледяная вода нипочём.

Обезоружив Тересу, он прильнул к колбе с сывороткой.

— Вкус, как у крепкого кофе, — поделился Джозеф. — Хотя цвет синий.

Они оба с надеждой глянули на метку. Результата ноль. Да что ж такое? Где справедливость?

И хоть Джозеф уже снова был прикрыт одеялом, у Тересы перед глазами стояло его проклятийное пятно. Какое-то оно подозрительное. Ей показалось, что форма чем-то напоминает сердце.

— Дьер Джозеф, мы должны пробовать ещё и ещё, пока у нас не получится, — решительно заявила Тереса. — Ведь это, похоже, приворот, — выдала она авторитетное мнение, хоть её никто и не спрашивал.

Просто не смогла удержаться. Терзала мысль, что кто-то так подло покусился на её проректора.

— С чего вы взяли? Порча, вообще, может касаться не амурных дел, а карьеры.

— Но форма?

— Что форма?

— Она такая, будто это приворот.

— Разве по форме проклятийной метки можно определить вид порчи? — удивился Джозеф.

Может и нельзя. Тереса не знала. Но шестое чувство подсказывало, что это приворот. Кому нужно портить Джозефу карьеру? А вот заполучить его в качестве жениха, наверняка, много желающих.

— У вашей метки особая форма. Сразу бросается в глаза, — не сдавалась Тереса.

— Что же в ней особенного? — Джозеф отогнул край одеяла и удивлённо посмотрел на своё пятно.

Тереса села рядом на кровать.

— Видите, похоже на сердце? — она, едва касаясь кожи, обвела пальцем контуры.

Джозеф вдруг резко втянул воздух. Тереса взглянула на него. Глаза горели, зрачки расширены.

— Больно? — догадалась она. — А я как раз захватила обезболивающую мазь.

Он промолчал. Не отказался и не согласился. В глазах огонь. Наверно, сильно печёт.

Она достала из кармана тюбик. Выдавила на палец горошину бесцветной мази и принялась аккуратно вытирать.

— Легче?

Мазь должна была действовать почти мгновенно. Но Тереса по глазам Джозефа видела, что легче ему не становилось, только хуже. Дыхание стало неровным. Чем помочь?

— Тереса, перестаньте…

— Что?

— Мучить меня.

Он снял её руку со своего бедра. И не успела она понять, что происходит и что не так, он приподнялся и резко привлёк её к себе. Они оказались так близко друг к другу, что она почувствовала жар его обнажённого тела и аромат крепкого кофе. Дыхание Тересы тоже сбилось. Её руки почему-то лежали на его плечах. Наверное, она уцепилась за него, чтобы не потерять равновесие. Ладони ощущали коварную упругость его мышц. И разве можно студентке ощущать проректора? И разве можно проректорам так смотреть на студенток? Настолько явно намекать взглядом на что-то неправильное?

Никогда ещё Тересу так по-настоящему не обнимал мужчина. Его ладони прожигали ткань блузы. Спине было горячо. А в следующее мгновение горячо стало губам. Поцелуй… Дыхание перехватило. Тересу ещё никогда по-настоящему не целовал мужчина. Как он посмел?! Она сейчас вырвется и пристыдит его. Только не совсем сейчас. Чуть позже. Ещё чуть-чуть позволит ему эти чувственные упоительные движения языка и губ. Любопытство давно искушало узнать, что ощущаешь при поцелуе. Ответ оказался неожиданным. Губы горели, но не только они — сладко было во всём теле. Она сжала ладонями его плечи. Сжала непроизвольно. А он воспринял это как команду «ещё». И стал ещё более настойчивым, ещё более откровенным и порывистым…

Но как он посмел? Разве проректорам такое позволено? Разве разрешается снимать заколку и распускать волосы студентке? Зарываться в них обеими руками? Пропускать между пальцами локоны? Сжимать то нежно, то сильно, вызывая волны мурашек? И всё это не прекращая поцелуя… Тереса обязательно возмутится и пристыдит… ух, как она его пристыдит!.. только чуточку позже…

Глава 48. Как ты?

И всё-таки Тересе удалось отстраниться. Не спрашивайте как. Она сама не знала, где нашла силы. Это было почти невозможно — прервать возмутительно приятный поцелуй и оттолкнуть коварно привлекательного проректора, но у неё получилось, и, чтобы закрепить успех, Тереса сразу пошла в бой.

— Дьер Джозеф, это возмутительно! — тяжело дыша, произнесла она. — Что вы себе позволяете?!

Они сидели друг напротив друга и смотрели друг на друга шальными глазами.

Джозеф и не подумал отвечать на её вопрос, а задал свой.

— Теперь видите, что это не приворот? — он тоже пока дышал прерывисто.

Да, теперь Тереса видела. Если бы какая-то беспардонная порченасылательница наслала на Джозефа порчу, то весь его мужской интерес должен был бы сконцентрироваться на ней или, если она старалась не для себя, на заказчице. Но Джозефа не интересовала ни та, ни другая, по крайней мере, в данный момент. Зато на Тересу он поглядывал так, будто едва сдерживается, чтобы не продолжить. Будто он имеет какое-то право смотреть на неё так, что ей самой начинает хотеться немедленного продолжения.

Чтобы не стать жертвой его провокационного взгляда, Тереса снова пошла в наступление. Она же собиралась его пристыдить — надо действовать.

— Дьер Джозеф, то, что произошло — недопустимо!

— Потому что вы без пяти минут чужая невеста? — с сарказмом приподнял он бровь.

А разве он имеет право на сарказм, когда дело касается женихов Тересы?

— Да! — она парировала его сарказм утвердительным ответом, хотя, вообще-то, имела в виду другое.

Он — проректор, она — студентка. Разве этого мало, чтобы не допускать ничего подобного?

— Вот как раз о вашем женихе я и хотел поговорить, — проректор зловредно сверкнул глазами. — Он вам совершенно не подходит.

Тересу возмутил его безапелляционный тон. Она тряхнула головой, собираясь ответить что-то подобающее ситуации. Но чего-то подобающего, как назло, не находилось. Джозеф же, как ни в чём ни бывало, потянулся к ней и поправил упавшую на лоб прядь, аккуратно пристроив её за ухо. А прядь, между прочим, почему и упала — потому что это же он, Джозеф, снял заколку для волос, и теперь они лезут в глаза.

Его прикосновения нещадно сбивали её с толку. Но Тереса не упустила нить разговора.

— Почему же не подходит?! — спросила возмущённо.

И хоть она была того же мнения, что и Джозеф — в смысле, с трудом представляла лиса Готцкого рядом с собой, но это не давало право проректору всё поправлять и поправлять её пряди.

— Вам нужен совсем не такой жених, — продолжал Джозеф гнуть своё. — Вам нужен совершенно другой.

— Какой, к примеру? — попыталась Тереса поставить его вопросом в тупик.

Но Джозеф в замешательстве пребывал недолго.

— Такой, к примеру, как я.

Энтони приехал в академию задолго до начала занятий. Он надеялся, что Тиен, как и обещал, придёт с самого утра. Они не обговорили точное время, но Энтони каждую минуту смотрел на часы. Он загадал, что когда стрелки образуют прямой угол, Тиен появится на пороге.

Энтони не обладал даром предвидения, поэтому не удивительно, что его предположения не оправдались. Ждать пришлось дольше. Тиен появился, когда минутная стрелка догнала часовую на очередном круге.

Парнишка как всегда поздоровался сипло. Энтони к его сиплости был готов. Он знал, что делать с не проходящей простудой Тиена — чай с мёдом.

— Давай перед экскурсией по школе, которую я тебе обещал, выпьем по чашке согревающего напитка, — он пригласил парнишку за столик у окна.

— А ещё вы обещали мне показать медальон, — напомнил Тиен, переминаясь у порога.

— Я помню, — кивнул Энтони. — Но прошу сначала разделить со мной завтрак. Так вышло, что я сегодня ещё ничего не ел.

Это была чистая правда. С утра у Энтони не было аппетита. Не появился он и сейчас. Но завтрак в любом случае должен состояться.

Тиен согласился неохотно. Но всё же прошёл к столу и сел на краешек стула.

— Мне только чаю, — прохрипел невнятно.

— Хорошо, — улыбнулся Энтони, наполняя чашки.

Он заранее добавил в чай мёд. Мёд смягчит горло, и у парнишки, наконец, прорежется голос.

Они сидели друг напротив друга. Из окна лился мягкий утренний свет. Энтони мог рассмотреть Тиена гораздо лучше, чем там, в лаборатории, при искусственном освещении. Сегодня на парнишке был особенно свободный камзол. Тиен, как заметил Энтони, вообще, отдаёт предпочтение просторной одежде. А зря. Его стройному телу пошёл бы другой покрой.

— Дьер Энтони, я был бы благодарен, если бы вы показали медальон прямо сейчас за завтраком, — попросил Тиен.

Вот нетерпеливый. А Энтони надеялся, что получится немного потянуть время. Как только парнишка узнает, что медальона у Энтони нет, сразу потеряет интерес к разговору и сбежит. Но скрывать правду за полуправдой не хотелось. Энтони решил рассказать как есть.

— Сегодня утром я заглянул в свой сейф, где хранятся ценные вещи, но не обнаружил там медальон. Он пропал. Хотя остальные ценности на месте.

Энтони следил за выражением лица Тиена. Расстроится, что зря пришёл? Что не увидит то, на что надеялся?

Парнишка выслушал информацию спокойно. Но от Энтони не ускользнуло, что слова о пропаже медальона не оставили Тиена равнодушным. Нельзя сказать, что он расстроился, но информация явно была для него важна.

— Жаль, — прокомментировал скупо и взял в руки чашку с чаем.

Наконец-то решил сделать хотя бы несколько глотков. Отпив едва ли четверть, он вдруг позеленел.

— Мёд? — Тиен соскочил со стула, прикрывая рот. — Мне нужно в уборную, — он кинулся к двери и выскочил из кабинета.

Его тошнит?

Энтони бросился за ним. Парнишка неплохо ориентировался в коридорах академии, как будто бывал тут не раз. Он подбежал к дверям уборной и замер на мгновение, словно раздумывая, в женскую или мужскую половину зайти.

Заскочил в мужскую и тут же заперся в кабинке. Энтони следовал за ним. Его мучила жуткая тревога. Что с Тиеном? Он встал у двери. По звукам догадался, что парнишку мучает рвота. Всё из-за мёда? Из-за обычного мёда? Энтони сильно корил себя, что добавил его в чай.

— Как ты? — спросил он, когда звуки смолкли.

Ему не отвечали. Энтони выдержал минутную паузу, а потом тихо произнёс:

— Габи, я знаю, что это ты.

Глава 49. Он сделает то, что она просит

Габи и раньше не любила мёд. Терпеть его не могла. Только реакция была немного другой. Учуяв медовый запах в чае или сдобе, она морщила носик и отказывалась от угощения. Однако отвращение не было настолько сильным, чтобы её начинало мутить. Энтони недоумевал, почему же в этот раз её организм отреагировал так бурно.

— Габи, всё в порядке?

Она не отвечала, но он чувствовал, что приступ тошноты прошёл. Сейчас, похоже, её больше волновало другое. Она растеряна из-за того, что он назвал её по имени. Похоже, Габи не была готова к тому, что он догадается. Но как Энтони мог не узнать её? И дело даже не в его хитрости с мёдом. Мёд только доказал то, о чём Энтони и так догадывался. Грим, конечно, хорош, ничего не скажешь. Лицо изменилось до неузнаваемости. Но её руки, тонкие пальцы, то, как она обхватывает чашку, её походка, манера опускать взгляд вниз, когда улыбается — тысячи мелочей были подсказками, которые Энтони не мог не заметить.

— Габи, ты думала, я тебя не узнаю? — он стукнул в двери.

Она по-прежнему не отвечала. Он ощущал, что она стоит, прислонившись спиной к двери. В своём безразмерном камзоле. А ведь даже эта уродливая вещь не могла скрыть волнующую стройность её женственного тела.

— А знаешь, Габи, как я мучился, не понимая, что со мной? Меня адски тянуло к тебе, несмотря на то, что ты была в мужском образе.

Энтони пугало, почему парень вызывает в нём настолько нежные чувства. Почему ему хочется быть рядом, держать его за руку. Почему хочется обнять его хрупкие плечи. Почему не нравится, что тот постоянно прячет от него взгляд красивых глаз.

Это было болезненное умопомрачение… Стало легче, только когда Энтони пришла в голову сумасшедшая идея, что Тиен — это его Габи. И он ухватился за эту идею, как безумный.

— Знала бы ты, Габи, как я ликовал, когда понял, что ты совсем рядом. Я так соскучился…

Она молчала. Всё равно молчала. Но Энтони слышал её неровное дыхание. Их разделяла только дверь. Всего-то два слоя фанеры. Как же не терпелось проломить преграду, чтобы увидеть Габи. Сделать, наконец, то, чего так мучительно хотелось. Обнять. Хотя бы просто обнять. Почувствовать её в своих руках. Прижать и не отпускать больше никуда.

— Габи! — он с отчаянием ударил кулаком по двери. — Слышишь, Габи?!

Дверь от удара задрожала. Он не хотел пугать её, но отчаяние рвалось наружу. Грудь сжимал иррациональный страх, что она исчезнет. Исчезнет прямо из кабинки уборной. И теперь уже точно навсегда.

— Габи, слышишь? — на этот раз спросил почти шёпотом.

И, наконец, она отозвалась.

— Да, Энтони…

Сердце предательски остановилось. Это был её голос. Без хрипов и натужного скрежета. И то, что она не стала больше притворяться, означало, что игра закончена. Она смирилась с тем, что Энтони её узнал.

— Габи, выходи.

— Я выйду только, когда ты уйдёшь. Нам лучше больше не видеться.

Проклятье! Снова смертельно захотелось разнести в щепки дверь.

— Я не уйду. Я что, безумец? Столько искал тебя, нашёл и снова расставаться? Я не смог тебя забыть! Слышишь?! Я пытался. Мне говорили, время притупляет чувства. Не притупляет!

Она молчала. Он расслышал только её тихий шёпот.

— Энтони…

Единственное слово, пропитанное горечью и болью, и снова тишина.

— Габи, я понимаю, что сильно обидел и заставил страдать. Я раскаиваюсь. Знала бы ты, насколько сильно.

Когда он сказал её родителям об их якобы ребёнке, думал лишь о том, как расстроить свадьбу Габи с Тагон-Рушайским. Почему действовал таким провокационным способом? Хотел, чтобы наверняка. А когда понял, насколько подвёл её неуклюжей ложью, попытался исправить свою глупость, но только больше всё испортил…

— Мною двигало отчаяние. Меня сводила с ума мысль, что ты станешь его невестой.

— Не в этом дело, Энтони, — её голос дрожал. — Хотя ты действительно вёл себя, как… как…

— …дурак. Я был полным идиотом! Прости!

Она прерывисто вдохнула.

— Я простила…

Его воображение живо нарисовало её соблазнительные губы, с которых слетают долгожданные слова. Он хотел бы это видеть. Он хотел бы поцелуем снять прощение с её губ. Как он соскучился по поцелуям! По их хмельному аромату, дурманящему голову…

— Но есть кое-что другое. Я не говорила тебе… Не могла сказать…

— Что?

— Есть причина, почему нам нельзя быть вместе.

Энтони чувствовал, что Габи бьёт дрожь.

— Какая?

Какая к дьяволу причина?! Он терял терпение, он хотел видеть её немедленно.

— Я не могу сказать…

— Габи, желание прижать тебя к себе становится сильнее меня. Я ломаю дверь!

Снести эту фанеру с петель много времени не займёт. А то, что будет немного шумно — ничего. До начала занятий ещё довольно далеко. Не так много в академии студентов, чтобы зеваками сбегаться на шум.

— Нет, — испуганно пикнула она.

— Да, — уверенно пригрозил Энтони.

Он принял решение увезти её к себе. Хоть силой. Им надо поговорить. Пусть сопротивляется! Пусть визжит! Ему всё равно. Пусть хоть вся академия сбежится посмотреть, как Энтони тащит под мышкой упирающегося паренька.

— Нам нужен разговор. Не через стенку, а глаза в глаза, — он толкнул плечом дверь. Та жалобно скрипнула, готовая без боя сдаться.

— Энтони, не смей! Уйди!

— Я уйду, только если скажешь, что не любишь. Что чувства умерли. Что я тебе противен. Ну?!

Она молчала, и он замер. Это была бравада и блеф. Энтони не был уверен, что после всего, что он натворил, она что-то чувствует к нему. Не был уверен, но надеялся.

Габи молчала. И это означало, что она не в силах произнести, что он ей безразличен. Ну, что ж, малышка, это был твой шанс, и ты его упустила. Молчаливого признания, что чувства до сих пор живы, хватило Энтони, чтобы утроить настойчивость.

— Если есть что-то ещё, разве я не имею право знать?

— А если знание убьёт тебя?

— Ничего, я крепкий.

Она опять молчала.

— Габи, когда-то ты не боялась говорить мне что угодно: смешное, грустное, неважное и важное, простое, сложное и пугающее, даже самые страшные вещи.

Она нервно сглотнула.

— Хорошо. Я расскажу…

Энтони чувствовал, насколько тяжело далось ей согласие. Да что же там? Что её так гнетёт? Что случилось? Это и есть причина маскарада? Поэтому она разгуливает в мужском образе?

— …расскажу, но не сейчас. Я хочу быть в своём собственном облике, когда мы будем разговаривать.

А уж как Энтони этого хотел. Он устал чувствовать себя неправильным от того, что его волнует юноша.

— Мне нужно время. Когда буду готова, я сама приду к тебе. А пока иди.

Энтони напрягся. Звучало как уловка, чтобы улизнуть.

— Собралась снова исчезнуть? — спросил с горечью.

— Нет, Энтони. Обещаю. Я не исчезну, пока не поговорю с тобой.

Что-то было в её голосе такое, что заставило поверить — она выполнит обещание.

— Хорошо, я уйду, — он сделает то, что она просит. — И буду ждать.

Энтони решительно вышел в коридор и, не оборачиваясь, пошёл в свой кабинет, давая Габи свободу…

Глава 50. Козырь в рукаве

Тереса пламенно возмущалась. Смотрела на Джозефа пылающими глазами и отчитывала: как посмел? Хотел бы он сам знать ответ на этот вопрос. Почему маленькая настырная староста так влечёт его, что он потерял контроль? Это совершенно на Джозефа не похоже. Он умеет держать себя в руках. Он уравновешенный и хладнокровный. Но девчонка вызывает у него необъяснимую реакцию. Её рука на его бедре — это было выше его сил. Ему так непреодолимо захотелось претворить в жизнь одно из своих видений, что он тут же и претворил.

Тереса продолжала красноречиво возмущаться. И он продолжал быть с ней полностью согласен, но самое подозрительное — не ощущал ни малейшего раскаяния по поводу содеянного. Поцелуй подарил острейшее удовольствие. Какое раскаяние? Джозефа терзало единственное желание — ему хотелось продолжения.

Проклятье! Может, девчонка права? Может, на нём действительно приворот? Приворот на Тересу. На кого же ещё? Она же единственная, кто сидит в его голове день и ночь. Она ведь зацепила его сразу, с первой встречи. С каким напором девчонка ворвалась в его утро! Ему понравилось всё — даже чайник в её руках. В ней повышенная концентрация ума и темперамента — Джозефа такое заводит. Его заводит даже её въедливость и настырность.

Приворот? Нет, тут всё же что-то другое. Тереса точно не из тех девиц, кто будет охотиться на мужчину с лозунгом: для достижения цели все средства хороши. Охотницы ведут себя совсем по-другому — сладко поют и нежно стелют. А этот мелкий монстр только тем и занимался, что доводил Джозефа до белого каления. Цель охотницы — охомутать, но зачем это Тересе? У неё ведь уже есть почти жених.

Лучше б Джозеф о нём не вспоминал. Мысль, что Готцкий вот-вот помолвится с Тересой, неимоверно бесила. Помолвится и получит на неё все права. В голове не хотело укладываться, что ЕГО мелкая умненькая староста станет чьей-то там невестой.

— Вот как раз о вашем женихе я и хотел поговорить, — заявил Джозеф. — Он вам совершенно не подходит.

Девчонка, разумеется, возмутилась. Её зелёные глаза и без того сверкали, а тут и вовсе в них всплеснулось жидкое горячее пламя. Она, конечно, не догадывалась, какой искусительно красивой сделали её его поцелуи. Румянец жёг её щёки, и волосы были соблазнительно растрёпаны.

Джозеф не удержался — принялся поправлять пряди. Одну за другой. Девчонка возмущённо выдыхала каждый раз, когда он заправлял ей очередную прядь за ухо. При этом не пыталась отстраниться и лишь сердито поинтересовалась:

— Почему же не подходит?!

— Вам нужен совсем не такой жених, — настаивал Джозеф. — Вам нужен совершенно другой.

— Какой, к примеру? — зловредно поинтересовалась она, пытаясь сбить с толку.

— Такой, к примеру…

Ну и кого же привести в пример? Знала мелкая провокаторша, как задать вопрос. Джозеф мысленно перебирал варианты. Какой мужчина смотрелся бы рядом с Тересой? Какой подошёл бы её темпераменту? Да никакой! Ни один кандидат Джозефу не нравился. Категорически!

— …как я! — закончил он фразу не менее зловредно, чем девчонка задала вопрос.

— Как вы? — она посмотрела озадаченно.

А чему девчонка удивляется? Ну уж во всяком случае он предложил вариант получше Готцкого. Она всё равно выглядела опешившей, а Джозефа уже несло дальше.

— Как я, — безапелляционно подтвердил он и, чтобы не терять инициативы, продолжил в том же нагловатом тоне: — После того, что сегодня произошло, я вообще обязан сделать вам предложение!

Будет спорить? Где же её безупречная логика? Практически раздетый Джозеф, который пять минут назад с упоением целовал её, имеет гораздо больше прав делать ей предложение, чем Готцкий.

Нет, спорить она не стала. Озадаченность покинула её, будто только что ей всё было непонятно, а теперь, наоборот, всё стало ясно.

— Декламируете реплику из спектакля? — понимающе кивнула она. — А я так пока и не имела возможности попасть на премьеру.

И тут Джозеф вспомнил, что уже однажды произносил похожую фразу. А потом одумался, и пришлось выпутываться из ситуации не самым изящным образом. А девчонка, выходит, всё помнит?

— Дьер Джозеф, я тут подумала… Скажите, а у вас раньше бывало такое, чтобы в стрессовой ситуации вы начали декламировать?

Спрашивала Тереса с самым серьёзным видом, как доктор у больного.

Она придвинулась ближе и с азартом начала говорить:

— А я знаю, что это такое. Это порча! Это она так действует.

Пришла очередь Джозефа опешить.

— Разве бывают порчи, побуждающие декламировать реплики из спектаклей?

— Не знаю. Но бывают же порчи вызывающие приступы икоты или беспричинного смеха, значит, могут быть и такие, которые вызывают приступы декламирования. Смотрите, вы же сами сказали, что возможно это порча на карьеру. А представьте, как можно испортить карьеру любому самому замечательному профессору, если порча будет побуждать его произносить неожиданные фразы в неожиданных ситуациях? "Должен сделать вам предложение" — это ещё самое безобидное, — заверила Тереса. — А вот, например, идёт педсовет, обсуждаются вопросы повестки дня, успеваемость там, дисциплина, а вы: "Быть или не быть? Вот в чём вопрос!"

Тереса произнесла фразу из нашумевшего в прошлом году спектакля с таким пафосом, что у Джозефа описанная ею ситуация просто встала перед глазами. Педсовет. Руководство академии обсуждает текущие вопросы. И тут он поднимается из-за стола и, неистово жестикулируя, вопрошает о смысле жизни.

— Пожалуй, какое-то разумное зерно в ваших словах есть, — согласился Джозеф.

Что-то же заставило его дважды повторить одну и ту же фразу?

— Думаю, есть смысл продолжить попытки по снятию порчи, — сделал он вывод. — Ступайте за новой порцией холодной воды, — велел ей, чувствуя прилив энергии.

Мысль о том, что они снова всё повторят, приятно будоражила.

— Нет, Дьер Джозеф, полагаю, не стоит, — остудила его пыл Тереса. — У нас не получится повторить то утро. Нет фактора неожиданности, поэтому эмоции не те. И я уже не говорю о том вопиющем, чем всё закончилось. Учтите, я закрыла глаза на произошедшее только потому, что считаю вас раненым и уязвимым из-за порчи.

— Ну вот и надо попытаться её снять, — не сдавался Джозеф. — Вы же обещали помочь.

— Я помогу. Но другим способом. Я уже всё придумала. У меня есть выход на лучшую проклятийницу княжества — Валенсию. Слышали о ней?

Валенсия? А не про неё ли говорил Стець-Йемский? Проклятийник допускал, что она может быть причастна к порче. И даже если не она, слухи о ней ходят хоть и противоречивые, но весьма обнадёживающие. У Валенсии уникальный дар. Считается, что нет такой порчи, которую она не могла бы снять.

— Откуда вы её знаете? — стало любопытно Джозефу.

— Через родственников. Я попробую организовать вам с ней встречу. Почти не сомневаюсь, что она сможет помочь.

Только, насколько Джозеф знал, она порой требует весьма своеобразную плату за свои услуги. Тем не менее, ему будет бесконечно любопытно и полезно с ней пообщаться. Как же Джозеф был благодарен своей ассистентке!

— Спасибо, Тереса. Я уже говорил, что завидую вашим друзьям. Вы не бросаете товарищей в беде, — Джозеф улыбнулся.

Он видел, как ей приятны его слова. Он говорил искренне. Преданность — это ещё одна черта, которая ему нравится в ней. Хотя, как он сегодня понял, ему всё в ней нравится.

— А знаете, какое у меня есть положительное качество, о котором почти никому не известно? — спросил Джозеф. У него же есть козырь в рукаве. Почему не воспользоваться?

— Сегодня мне открылось только отрицательное.

Тереса говорила с сарказмом, но Джозеф видел, что распалил её любопытство.

— Я собираюсь своим положительным качеством сгладить впечатление от отрицательного. Так знаете, о чём я?

— Нет, — равнодушно пожала она плечами.

При этом глаза горели нестерпимым желанием узнать, о чём речь.

— Я замечательно умею готовить. Хотите попробовать ассорти ростбифов с шафраном в кунжутно-кукурузных хрустящих конвертиках с брусничным муссом в моём исполнении?

Глава 51. Шах и мат

Какие-какие там хрустящие конвертики с ростбифами? Тереса резко вспомнила, что ещё не завтракала. Да у неё вчера и ужина нормального не было. С чем там всё это? С брусничным муссом? Воображение услужливо нарисовало большое блюдо, устланное листами салата, а сверху румяные куски сочного мяса, обёрнутые тонкими поджаристыми кукурузными лепёшками. Брусничный мусс Тереса представить не могла, потому что ни разу его не ела, и как он выглядит, имела смутное понятие. И что, вот это всё Джозеф умеет сам готовить?

Её мучило лютое желание попробовать всё то, что нарисовало её воображение, равно как и то, с чем её воображение не справилось. Но она мужественно боролась с желанием. Было что-то не совсем правильное в том, что проректор приглашает студентку на обед. Она собиралась возмутиться — даже фразу подходящую подготовила, но произнести не успела.

— Будьте добры, завтра к шести часам вечера быть в моём особняке, — сказал он таким тоном, будто вопрос решён. — Я пришлю за вами экипаж.

Его безапелляционное заявление возмутило Тересу ещё больше, и она подготовила новую более обличительную фразу, но произнести опять не успела.

— Захватите с собой смету и прочие документы, касающиеся открытия новой кафедры, — по-деловому распорядился Джозеф. — Возьмёте их в деканате. Собираюсь поработать с бумагами. Мне нужна будет помощь ассистентки.

Заготовленная фраза так и осталась не произнесённой. А чему возмущаться, если её не на обед приглашают, а на работу? Вместо обличительных тирад, Тереса, как образцовая аспирантка, выдала:

— Хорошо.

Она вышла из комнаты и поймала себя на приятной мысли, что ей всё же предстоит испробовать ростбифы, мусс и прочие изыски кулинарного искусства Джозефа.

Вернувшись в свою комнату, Тереса с ужасом осознала, что не успевает на первую пару. А если не поторопится, то опоздает и на вторую. Это заставило её собираться по ускоренной программе. За всё время учёбы в академии она ещё не пропустила ни одного занятия. У неё даже опозданий как таковых не было. А тут невольно прогуляла лекцию. Да ещё какую! Лекцию, которую читает сам ректор.

Ко второй паре она, к счастью, успела. Но до конца учебного дня Тересу терзали недобрые мысли о неуде по поведению, которым непременно награждаются все прогульщики. А за неудом обычно следует отработка. И ректор не посмотрит, что, вообще-то, Тереса не просто так прогуляла, а по просьбе кузена самого же ректора, поливала его из чайника.

Учебный день подходил к концу, никаких порицаний Тересе никто не высказывал, и она уже расслабилась, что каким-то чудом обошлось. Однако как только башенный колокол отбил окончание занятий, её вызвали в кабинет ректора.

Она шагала по коридору в заданном направлении, мысленно выбирая тактику защиты. Её ведь спросят о причине прогула. Что ответить? Рассказать ректору как на духу, что пыталась снять порчу с его кузена? Но Джозеф же просил не рассказывать его тайну никому. Никому — значит, никому. Даже родственнику. И Тереса сама себе пообещала, что не предаст его доверия даже под страшными пытками. Поэтому решила, что назовёт самую распространённую причину прогула первой пары — проспала.

Она заходила в кабинет, готовая увидеть разъярённого ректора, но увидела совсем другое. Нет, ректор был на месте, только не сердитый, а вполне себе улыбчивый. И кроме ректора в кабинете находился Готцкий. Вот уж кого Тереса не ожидала увидеть. Он-то что здесь делает?

Чернобурый тоже улыбался. Своей лисьей улыбкой.

— Милая Тереса, — он подскочил к ней и поцеловал руку. — А мы с дьером Яном как раз говорили про вас.

Он подвёл её к креслу и галантно усадил. Сам тоже сел в соседнее. Чудесно, но что происходит? Тереса вопросительно посмотрела на ректора, и он охотно начал объяснять.

— Не вижу причины отказать в просьбе вашего жениха, Тереса…

Закончить фразу он не успел. В кабинет вошёл ещё один Тоцкий — Джозеф.

— Звал? — спросил он у Яна.

— Да, — тот жестом пригласил присесть. — Подожди пару минут. Закончу с посетителями, — Ян кивнул в сторону кресел.

Джозеф перевёл взгляд в указанном направлении. Только теперь он заметил Тересу и Готцкого. Его глаза недовольно блеснули.

Джозефы обменялись друг с другом приветствиями сомнительной степени теплоты, и Ян продолжил.

— Так вот, Тереса, не вижу причины отказать в просьбе вашего жениха. Отпускаю вас на неделю в турне по южным курор…

— Подожди, — перебил Джозеф, поднимаясь с места. — Как это отпускаешь? Разве устав академии не предписывает студенту посещать все занятия без пропусков?

Ян озадаченно потёр подбородок, сбитый с толку репликой кузена. Однако находился в замешательстве недолго. Нужная мысль быстро пришла ему в голову.

— Тереса — очень прилежная студентка. Думаю, мы можем сделать для неё исключение. В уставе академии прописано поощрять прилежных студентов. Пусть турне будет для неё поощрением.

— А это ещё нужно проверить, — не унимался Джозеф. — Давай-ка заглянем в ведомость успеваемости Тересы. Такая ли она прилежная?

Ян посмотрел на кузена с лёгким удивлением.

— Я как раз только что изучил её ведомость, — он взял в руки листы. — Вот. Одни пятёрки.

Джозеф подошёл к столу и лист за листом принялся скрупулёзно рассматривать записи, время от времени бросая недовольный взгляд на Тересу, будто укоряя за отличные оценки. Его брови всё сильнее и сильнее наползали на переносицу, но вдруг взгляд просветлел и сделался радостно-злорадным.

— Ну вот, что я и говорил. Четвёрка, — он ткнул пальцем в одну из колонок. — Ещё и с минусом! Ай-я-яй! — его голос был пропитан праведным педагогическим упрёком.

— Где? — Ян проследил за движением пальца Джозефа. — А, по физической культуре, — отмахнулся он.

У Тересы действительно не ладилось с физкультурой. Вернее, не с самой физкультурой, а с преподавательницей физкультуры. Почему-то та на неё взъелась.

— В свете вскрывшихся обстоятельств считаю, что студентку отпускать нельзя, — авторитетно заявил Джозеф. — У неё и так не высокие оценки по одной из самых важных дисциплин, а пропустив занятия, она ещё больше отстанет.

Довольный своим выступлением, он обвёл присутствующих победным взглядом. По выражению лица ректора было заметно, что он бы поспорил насчёт «одна из самых важных», однако спорить не стал, зато Чернобурый сдаваться не собирался. Он тоже поднялся с кресла.

— Беру на себя обязательство во время турне сам лично подтянуть Тересу по этой одной из самых важных дисциплин. Надеюсь, вопрос улажен?

У Джозефа глаза вспыхнули от возмущения. В них так и стояло: как это он её подтягивать собрался? Но произнёс он другую фразу.

— Дело даже не в оценках. Я уже говорил тебе, Джозеф, что не могу отпустить свою ассистентку в то время, когда она мне особенно нужна, — он перевёл взгляд с Готцкого на кузена: — Ян, сейчас идёт активная подготовка к открытию новой кафедры. Мне нужна помощница. Иначе открытие может затянуться.

Ректор ничего не успел ответить. В разговор снова встрял Готцкий. Он тоже апеллировал к Яну.

— Я уже подыскал Тересе замену. Ту неделю, пока она будет отсутствовать, обязанности ассистента может исполнять Луказ МакТавиш. Сообразительный, ответственный, старательный. Он ведь, насколько знаю, тоже претендовал на место ассистента и не провалил ни одного испытания.

Ян задумчиво постукивал пальцами по столу, с интересом переводя взгляд с одного оратора на другого. И так как в данный момент ход был за Джозефом, уставился на него. Тересе показалось, что у того закончились аргументы. Но где там. Он выдал такое, что привёл в замешательство не только соперника, но и Яна.

— Да при чём тут Луказ? Разве он идёт хоть в какое-то сравнение с Тересой? И, вообще, после того, что произошло, я обязан сделать ей предложение!

У Чернобурого сошла лисья улыбка с лица. А у Яна глаза на лоб полезли. Да, прямо скажем, неожиданно. Тереса тоже опешила, хоть и знала, что это происки порчи. Эх, да что же порча на одной и той же реплике Джозефа зациклила? Уж лучше б он "быть или не быть" продекламировал.

Джозеф и сам, похоже, такого поворота от себя не ожидал, но быстро нашёлся.

— Я имею в виду, что Тереса показала себя безупречной ассистенткой, и я должен сделать ей предложение отправиться вместе со мной на симпозиум по ментальной магии. Будет моим содокладчиком. Тема зооменталистики в последнее время вызывает в научно-магическом сообществе большой интерес. И если мы хотим достойно представить нашу академию на симпозиуме, мы не можем отпустить лучшую студентку-зооменталистку в турне. Ведь так?

Шах и мат.

Глава 52. Есть разговор

Тересе нравилось наблюдать, как Джозефы схлестнулись в словесном бою за право получить Тересу в своё распоряжение на ближайшую неделю. Она решила им не мешать — пусть развлекаются, тем более что в этом поединке с большим отрывом лидировал Тоцкий. А Тереса как раз за него и болела. Ни в какое турне она ехать не собиралась, а вот на симпозиум отправилась бы с удовольствием. Стать содокладчиком лучшего менталиста княжества — мечта любого студента. И, кроме того, она в любом случае никуда бы не исчезла, пока не помогла Джозефу со снятием порчи. Как его оставить на произвол судьбы с его непреодолимой тягой к декламированию?

— Что ж, — подытожил результаты поединка двух Джозефов ректор. — Учитывая информацию, изложенную проректором, должен констатировать, что, к сожалению, мы не можем отпустить Тересу в турне посреди учебного года.

Чернобурому хватило его лисьей выдержки воспринять слова ректора спокойно, хотя видно было, что он ищет лазейку, чтобы добиться своего. Однако старший Тоцкий продолжил мысль, показывая, что вопрос решён окончательно.

— Академия не может лишиться содокладчика в предстоящем очень важном для нас симпозиуме.

Джозеф довольно посмотрел на Тересу. С оттенком собственника — так, будто только что произнесённые слова ректора означали, что Тереса отныне принадлежит только ему.

Готцкому оставалось признать поражение.

— Хорошо. Отложим турне до окончания симпозиума.

Возможно, Чернобурый рассчитывал отыграться хотя бы приглашением на ужин, чтобы провести сегодняшний вечер с Тересой, но Джозеф сыграл на опережение.

— Будьте добры, Тереса, подготовьте к завтрашнему дню тезисы по темам, которые считаете важным осветить на симпозиуме.

Если у Готцкого и был заготовлен вопрос: свободен ли сегодняшний вечер у Тересы, то он сам собой отпал.

Довольная, что её больше никто не задерживает, она попрощалась со всеми сразу и вышла из кабинета. Возвращалась в общежитие в приподнятом настроении. Вечер обещал быть исключительно насыщенным. Тереса до конца не понимала, с какой целью Джозеф решил взять её в содокладчики (действительно ли настолько проникся её талантами?), но предстоящее событие в любом случае казалось ей грандиозным и интересным, и она собиралась подготовиться к нему самым тщательным образом.

Обдумывая тезисы, она дошла до своего крыла и вдруг учуяла ярко выраженный травяной запах. Опять Марчел с Филиппом опыты с возгонкой трав проводили?

Тереса зашла в общую комнату,ожидая увидеть картину разрушений наподобие той, которая наблюдалась после прошлого эксперимента одногруппников. Однако комната встретила её хоть и сильным запахом, но идеальным порядком.

Филипп и Марчел сидели довольные возле аппарата, который, судя по форме, когда-то был чайником.

— Опять?! — пожурила их Тереса.

— Мы учли прошлые ошибки, — заверил Марчел, с любовью поглаживая металлический бок аппарата, — и у нас получилось.

— Это будет особый чай, — таинственно улыбаясь, поделился Филипп. — С особыми свойствами. Уникальный рецепт.

— Такого нигде не производят. Филипп сам придумал, — похлопал друга по плечу Марчел.

Вот что с ними делать?

— Вы хоть рецепты свои уникальные сначала на крысах проверяйте, — посоветовала Тереса.

Она заварила себе кофе и направилась в свою комнату, но в коридоре её перехватил Вилзорт.

— Тереса, нужна твоя помощь, — он оттянул её к окну. — У меня есть друг Тиен. Он тут проездом, по делам. Ночует в пожарной башне. Он должен был сегодня вернуться домой. Но задержится ещё на пару дней. Я подумал, может, мы можем устроить его в общежитии? Мне показалось, ему не здоровится. А в башне прохладно.

— Да не вопрос. Пусть ночует в нашей с Валерией комнате.

Тереса была уверена, что Лера против не будет.

— В вашей? — Вилзорт удивлённо уставился на Тересу. — Ты что, знаешь его тайну? Что он…

— …девушка, — улыбнулась она. — Знаю. Я всё равно сегодня собиралась ночью поработать. Остаток ночи и в кресле подремать могу. А Габи уступлю свою кровать.

— Ты и имя знаешь? — продолжал удивляться Вилзорт.

— Знаю. У нас с ней одно совместное приключение случилось. Даже два. Не поверишь, она и моим кузеном успела побывать. Как-нибудь расскажу. А что с ней? Простудилась?

— Нет. Думаю просто переутомление.

— Я о ней позабочусь, — пообещала Тереса.

Габи ей понравилась. Отличная девчонка. Только досталось бедной. Предательство любимого, побег.

— Я знал, что ты поможешь, — улыбнулся Вилзорт. — Тогда я схожу за ней.

— Давай. И версия с кузеном может снова пригодиться. Чтобы пока не открывать тайну Габи, будем представлять её всем моим двоюродным братом.

Вилзорт испарился. А Тереса направилась к себе. Но снова до цели ей дойти не дали. Открылась дверь комнаты, где жила Бланка. Отличница, которая любила отрываться от коллектива и гулять сама по себе, вдруг проявила неожиданный интерес к Тересе.

— Есть разговор, — кивнула она светлой головой, приглашая зайти в комнату.

Тереса вошла и сразу обратила внимание, что Бланка одна. Её соседка по комнате Моника где-то пропадала.

— Садись, — кивнула Бланка не очень-то приветливо.

Приветливость — вообще, не её конёк. Тереса даже не помнила, улыбается ли отличница хоть когда-нибудь. Она всегда находилась не в самом лучшем расположении духа.

Тереса покрутила головой в поисках, куда бы присесть, но Бланка успела махнуть рукой:

— Можешь и не садиться — у меня короткий разговор. Просто хочу предупредить. Не спрашивай, откуда знаю, всё равно не отвечу. На тебе порча.

Глава 53. Что если…

Порча??? Тереса не знала, верить или нет. Она удивлённо смотрела на Бланку. Может, розыгрыш? Не похоже. Отличница не была любительницей шуток и подтрунивания.

— С чего ты взяла? — слова вырвались непроизвольно.

Тереса знала, что не получит ответа, ведь Бланка ясно дала понять, что не откроет своих источников. Но может, она почувствовала сама? Может, у неё дар проклятийницы?

Никто в группе не знал, какой именно магией обладает отличница. Она ни с кем не делилась и, более того, вела себя настолько осторожно, что ни разу не выдала своих способностей. Тересе всегда казалось странным, зачем ей скрывать. Всё равно ведь скоро станет понятно. Со второго курса начинается специализация. Как только Бланка выберет себе спецкурсы, её тайна раскроется сама собой — все догадаются, какой у неё дар.

— Ты проклятийница? — поинтересовалась Тереса, не очень надеясь на ответ.

— Я же предупредила ни о чём не спрашивать, — недовольно прошипела Бланка.

— Но скажи хотя бы, что за порча?

— Не знаю. Но, скорее всего, амурная. Почитай статистику — девяносто девять процентов всех порчей и проклятий, накладываемых в княжестве, касаются амурных дел.

В чём отличнице не откажешь, так это в энциклопедических знаниях.

— Но у меня нет проклятийной метки, — продолжала недоумевать Тереса.

Или есть? Вдруг пятно вызревает где-нибудь на спине. А она и не догадывается.

— Я больше ничего не скажу, — упрямо повторила Бланка. — Я и так сказала лишнего.

Выражение лица у отличницы было такое, что сомнений не оставалось — больше от неё ни слова не добьёшься. Ладно, спасибо и на этом. Тереса поблагодарила Бланку и направилась на выход.

— Только никому, — предупредила отличница.

Тереса снова развернулась к ней лицом.

— Так если я буду про порчу молчать, как же мне её снимать?

— Про саму порчу можешь говорить, не уточняй, кто тебе о ней сказал.

— Хорошо, — пообещала Тереса. А что ей оставалось?

Она выходила в коридор в полной растерянности. Так есть порча или нет?

Как только Тереса добралась до своей комнаты, первым делом вооружилась маленьким зеркальцем и отправилась в ванную к большому зеркалу. Разделась и тщательно себя исследовала на предмет проклятийных меток. Ничего не обнаружила и вздохнула с облегчением. Возможно, Бланка насчёт порчи что-то напутала.

Однако Тереса решила не расслабляться и наметила целый комплекс противопроклятийных мер, первым пунктом которого шла Моника. В отличие от Бланки, Моника свой дар не скрывала — всё общежитие знало, что она потомственная проклятийница. И хотя от её родовой магии ей достался только дар снимать проклятия, она каждому зарвавшемуся ухажёру угрожает такую порчу наслать, что ему уже никогда не потребуется за девушками ухаживать.

Тереса нашла Монику в общей комнате, где она переписывала в тетрадь конспект последней лекции по магическим аномалиям. Почему она не конспектировала лекцию во время самой лекции, оставалось загадкой. Ногти подпиливала за последней партой? С неё станется. Впрочем, журить подругу Тереса не собиралась, а сразу перешла к делу.

— Видишь на мне порчу?

Моника оторвалась от конспекта и окатила подругу удивлённым взглядом округлившихся глаз.

— Нет. А должна?

— По непроверенным данным на мне порча. Можешь подтвердить или опровергнуть?

Подруга не долго оставалась растерянной.

— Это тебе Димур с третьего курса сказал? Что наложил на тебя приворот? Не верь. Он так над всеми девушками по очереди подшучивает. Я ему уже пообещала за его шутки такую порчу наслать, что ему девушки больше не понадобятся, — Моника убийственно улыбнулась.

— Да нет, не Димур.

— А кто?

— Не могу сказать. Пообещала молчать.

— Ладно, — Моника отложила конспект. — Я всё равно уверена, что это розыгрыш. Но сейчас всё проверим. Идём.

Она потащила Тересу в ванную комнату и велела раздеваться. Проверка заключалась в поиске проклятийной метки. И так как Моника её не нашла, то сделала обнадёживающий вывод.

— Раз метки нет, то и никакой порчи нет.

— Это точно? — Тересе хотелось стопроцентной гарантии, чтобы окончательно закрыть тему и успокоиться. — Может, метка просто ещё не проступила?

— Обычно метка проступает сразу после того, как наслана порча. Ну хоть маленькое пятнышко, но должно быть, — снова успокоила Моника. И вдруг как обухом по голове: — Без метки — это только тогда, когда порча появляется не в результате того, что на тебя её наслали, а в результате заражения.

— Заразная порча? — насторожилась Тереса.

— Изредка встречаются и такие. Но это точно не твой случай, — беспечно махнула рукой Моника.

— Почему не мой?

— Заразиться можно только при очень тесном контакте и обмене физиологическими жидкостями. При поцелуях, например, — успокаивающе улыбнулась Моника.

Подруга полагает, что Тереса ни с кем не встречается. Да она и не встречается. Вот только жидкостями физиологическими обменяться успела. Ох, неужели она заразилась от Джозефа? Что, теперь её тоже будет преследовать непреодолимая тяга к декламированию реплик из спектаклей? Пока Тереса за собой такого не замечала.

— Тес, ты что, с кем-то целовалась? — от Моники не ускользнуло, что Тереса замешкалась. Взгляд подруги сделался удивлённым.

Да Тереса и сама себе удивлялась. Почему это случилось? Почему так понравилось, если было совершенно неправильным? А Джозеф? Он что себе думал?

— С Марчелом? — в улыбке подруги появилась лукавинка.

Если бы. Это у нормальных студенток первый поцелуй случается со студентом, а у ненормальных — с проректором.

— С чего ты взяла?

— Есть ли на курсе девчонка, с которой он не целовался? — усмехнулась Моника. — Не переживай. Он не заразный. Иначе бы уже вся женская часть академии ходила с порчами.

Решив, что вопрос исчерпан, Моника упорхнула дальше воевать с конспектом, оставив Тересу в полном замешательстве.

Так есть на ней порча или нет? И если есть, то выходит, Тереса заразилась от Джозефа? Почему тогда она не чувствует никаких проявлений? И главное, как могла обо всём этом узнать Бланка?

Понятно было одно — нужна консультация более продвинутого специалиста. Тереса решила связаться с дедом. Она знала, что у него есть выход на Валенсию. Тереса так и так собиралась отправить ему сообщение с просьбой организовать встречу с проклятийнецей. Для Джозефа. Но теперь и сама нуждалась в её совете.

Удобно устроившись в кресле, Тереса записала для дедушки сообщение. Особо в подробности не вдавалась — про то, что подозревает у себя порчу, говорить не стала, чтобы зря его не расстраивать. Дед очень её любит и остро переживает по поводу любых проблем внучки. Тереса ещё не забыла, как он негодовал, когда она рассказала ему про жениха, который сначала согласился, а потом отказался.

Дедушка, мне очень нужно повидаться с Валенсией. Готовлю реферат по проклятийной магии — необходима консультация. Можешь организовать встречу?

Тереса не надеялась, что ответное сообщение придёт тут же. Дед не очень любил новомодные мобильные кристаллы и не носил их с собой. Хорошо, если хоть к вечеру заметит сообщение.

А пока она решила прогуляться в библиотеку за справочниками по порчам. Может, найдёт в них что-то интересное и полезное?

Энтони не знал, как дождался окончания занятий и последовавших за ними послеобеденных академических мероприятий. У него не выходил из головы разговор с Габи через стенку. Он дал ей уйти. Дал, потому что она просила. А теперь его терзали недобрые мысли, что зря он опять её отпустил. Что если она снова исчезнет надолго? Что если навсегда?

Но он чувствовал, что пока она ещё здесь. Он даже знал, где её искать. Это элементарно — она прячется в пожарной башне. Где ещё? Неспроста там она и оказалась, когда они с Джозефом пошли искать Тересу.

Она знает код от магического замка. Он сам ей его когда-то показал. С этой башней у них связано столько всего. Там они встречались, там были близки.

У Энтони родилась безумная мысль — сразу, как только освободится, идти туда. Он был уверен, что найдёт Габи в комнате с камином. А что если подействует магия воспоминаний? Что если он растопит камин, как тогда, бросит на пол пушистый плед? Что если опустится на него и позовёт её к себе? Что если она так же, как и тогда, согласится? Он обнимет её, хрупкую и нежную, прижмёт к себе. Насладится женственной стройностью её тела. Вдохнёт аромат волос, проведёт по ним рукой — по длинным шёлковым локонам. Что если она тихо выдохнет и поднимет на него глаза. Что если её взгляд будет таким же, как тогда, и он, как и тогда, не выдержит…

Энтони еле дождался конца всех скучных и нескончаемо длинных мероприятий и отправился в башню. Он шёл, всё ускоряя и ускоряя шаг. Будто остались считанные секунды, чтобы успеть…

Глава 54. Уходим

Габи таки нашла кольцо — тот артефакт, ради которого она сюда вернулась. Оно действительно оказалось в пожарной башне в комнате с камином. Закатилось в щель между половицами и пролежало нетронутым три месяца. Как хорошо, что оно вернулось хозяйке. Синий сапфир — камень здоровья, оберег. Это родовой артефакт, его положено передать первенцу. Как только Габи поняла, что ждёт ребёнка, поставила цель — любой ценой найти потерю.

Она легко переносила беременность. У неё не было головокружений и слабости. С ней не случались приступы тошноты, которые порой преследуют беременных на ранних сроках. Случай с мёдом — единственный, когда её резко начало мутить. Но он не в счёт. Она не любила мёд с детства, а теперь, оказывается, совсем не переносит.

Говорят, беременность резко меняет женщин, но Габи долго не замечала в себе никаких особых изменений. Только дар стал слабее. Видимо, организм решил все силы сосредоточить на маленьком чуде, что развивается внутри, а Габи пока и без магии обойдётся.

На первых порах дар ещё работал — она даже смогла увидеть ментальный образ малыша. Дар Габи — видеть ментальные образы людей, замечать в них изъяны и дисгармонию. Ментальный образ может подсказать, что с человеком не так. Есть ли у него незакрытая проблема, которая гнетёт, и ещё много чего. У малыша, к счастью, всё было гармонично. Сердце наполнялось радостью, что он ментально полностью здоров.

Габи знала, что у неё будет мальчик. Она уже и имя выбрала — Ежи. Неспроста. Когда она сбежала из дома, чтобы спрятаться от Энтони, ей довелось несколько недель жить в Дастонском приюте. Там она много общалась с двумя братьями-сиротами. Их невозможно было не полюбить всей душой. Милые мальчишки. Её тронуло, как младший заботится о старшем, считает себя ответственным за него. Она прониклась настолько, что решила своего малыша назвать тем же именем, что носит младший из братьев — Ежи.

Когда Габи нашла способ спрятаться от родителей и Энтони ещё надёжней — в другом мире, пришла пора прощаться с братьями. Перед тем как покинуть приют, она подарила им свой медальон — ориентир родного края. Мощный артефакт. Он лучше компаса, показывает дорогу домой. Только зачем он Габи в другом мире? А вот братьям медальон пригодится. Но не в качестве ориентира. У старшего из братьев Томаса сильнейший дар артефактора. Он рассказывал, что умеет изменять свойства артефактов. Габи знала: после того, как с её медальоном поработает Томас, тот станет чем-то очень необычным.

Интересные зигзаги выписывает судьба. Прошло время, и новым владельцем медальона стал Энтони. Почему-то Габи показалось очень важным увидеть свой артефакт, преображённый Томасом. Настолько важным, что она согласилась на ещё одну встречу с Энтони, хоть и понимала, что каждая встреча увеличивает риск быть узнанной.

Страхи оказались ненапрасными. Энтони её узнал. Как? Ведь магический грим до неузнаваемости изменил лицо. По манерам? По жестам? По взгляду? Наверное, Габи тоже узнала бы Энтони, будь он в магическом гриме. Подсказали бы тысячи мелких деталей, которые прочно врезались в память.

Узнал… И что теперь делать? Габи пообещала ему ещё одну встречу. Не могла не пообещать — он так отчаянно просил и так неистово требовал. Сейчас она корила себя, что поддалась. Им ведь действительно лучше не видеться. Но Габи сделает обещанное — придёт к нему и расскажет всю правду. Только ей нужно подготовиться. Габи не знала, как Энтони отреагирует на её слова. Важно, чтобы у неё была возможность, сразу же после разговора бесследно исчезнуть. Это спасёт её маленького Ежи…

Неожиданный стук в окно заставил встрепенуться. Оказывается, Габи задремала в кресле, убаюканная собственными мыслями.

Снова стук. Она спрыгнула на пол и, кутаясь в плед, направилась к окну. Догадывалась, кто подаёт ей знак — Вилзорт. Только он знал, что она тут.

И точно — под окном стоял её лучший друг. Кто-то считает, что парень и девушка не могут быть друзьями. Между ними либо искры влечения, либо пустота. Какая глупость! Они с Вилзортом были ярким доказательством обратного. Они доверяли друг другу, они помогали друг другу, они выручали друг друга и они любили друг друга, но как брат и сестра. Вилзорт заменил Габи целую семью. Он один подарил ей больше тепла, чем оба родителя. Они не понимали и не принимали её. Насильно отдать замуж — вот в чём видели высшую степень проявления заботы. Когда-нибудь она их простит, но пока решила строить свою жизнь сама. И у неё получалось. Там, в другом мире, она нашла и кров, и друзей, и перспективы.

— Габи, открой, — махал ей Вилзорт.

Он был не один — со златокудрой девушкой. Габи сразу догадалась, что это его сестра Злата. Он про неё много рассказывал.

Габи открыла окно при помощи магического кода. В пожарной башне даже окна заперты на магический замок, чтобы студенты сюда не лазали.

Вилзорт подхватил сестру за талию и подсадил на подоконник. Она рассмеялась колокольчиком — какая приятная девчонка, и ловко спрыгнула в комнату. Следующим воспользовался окном как дверью — Вилзорт. Он огромный — два метра, и сильный. Ему ничего не стоило подтянуться, уцепившись за подоконник.

— Злата, — представил он сестру, как только оказался в комнате. — А это Габи, — назвал настоящее имя.

Во взгляде Вилзорта читалось: мол, не беспокойся, что я всё рассказал сестре. Она надёжная.

Габи улыбнулась, показывая, что всё нормально. Она доверяла сестре друга, как ему самому. Да и не было больше особого смысла прятаться за вымышленным именем и вымышленным образом — Энтони её узнал. Она так и так собиралась в ближайшее время расстаться с гримом.

— Габи, — Злата бросилась обниматься. — Мне Вилзорт столько про тебя рассказывал!

Вот такой Габи её и представляла — непосредственной и лёгкой в общении.

— А мы за тобой, — объяснил Вилзорт причину их визита, пока девушки обнимались. — Здесь стало холодно. Я договорился, чтобы ты пожила в общежитии.

Заботливый. Как брат. Габи была рада вернуться в цивилизацию. Хоть здесь в башне и была проведена холодная и даже горячая вода, но отопления не было. А камин она разжигать побаивалась.

— Спасибо, — улыбнулась Габи.

Похоже, Вилзорту понравилось, что она так сразу согласилась. Наверно думал, придётся долго уговаривать.

— Тогда вперёд, — он указал в сторону двери

Им же никто не мешал покинуть башню, воспользовавшись обычным выходом, а не окном.

— Я сейчас, — Габи взялась собрать свои нехитрые вещи в сумку.

И только закончила сборы, услышала отдалённый подозрительный звук.

— В башне кто-то есть, — первым отреагировал Вилзорт.

— Идёт сюда? — насторожилась Габи.

Наверное, это мог быть, кто угодно, но Габи сразу решила, что это Энтони. Нет! Только не сейчас! Она была не готова. Он снова будет просить и требовать, она успела почувствовать его решимость. Но ей нужно время. Габи с отчаяньем взглянула на Вилзорта. Тот сразу всё понял — друг есть друг.

— Уходим, тем же путём, что и пришли, — кивнул он в сторону окна. — Я вылезу первый и сниму вас. Девочки, вперёд.

Он тут же подскочил к окну, влез на подоконник и выпрыгнул наружу. Габи не нужно было дважды звать — она последовала его примеру. Он аккуратно снял её. У Габи затеплилась надежда, что они успеют скрыться незамеченными. Но Злата почему-то стояла неподвижно на одном месте. Только сейчас Габи обратила внимание, как та побледнела. Что с ней?

— Злата, — позвал Вилзорт.

Она не шелохнулось, будто не слышит.

— Злата, — повтори он.

Но сестра не откликалась. Смотрела в одну точку, тяжело дыша.

Звуки шагов становились громче. Ещё пара секунд — и тот, кто идёт коридором, будет здесь.

Вилзорт действовал мгновенно. Снова залез в комнату, схватил сестру и вместе с ней выбрался наружу. Быстро закрыл за собой окно и увлек обеих девушек в ближайшие кусты. Только тут все трое могли спокойно перевести дыхание.

— Было видение? — спросил Злату Вилзорт.

— Да, — та всё ещё была немного не в себе.

Габи догадалась, о чём речь. Вилзорт рассказывал, что у сестры особый дар. Она может видеть прошлое. Видения случаются внезапно, пока она не может ими управлять. Слои настоящего бледнеют и через них проступают слои прошлого. Это всегда вызывает у Златы сильный эмоциональный шок.

— Как ты? Лучше? — Вилзорт нежно прижимал сестру к себе. — Что ты видела?

Глава 55. Никогда бы не подумала

Злата не сразу ответила на вопрос брата — никак не могла собраться с силами. Габи догадывалась почему. Наверное, увидела такое, о чём не очень удобно рассказывать. Через настоящее проступают только самые эмоциональные или самые шокирующие слои прошлого. Но что шокирующего могло происходить в пожарной башне? А вот эмоциональное случалось. Габи подумалось, что Злата увидела её и Энтони. Там в комнате с камином у них случались очень волнующие свидания. Там случилась их близость…

— Я видела дьера Энтони… — наконец начала говорить Злата.

— …и меня? — спросила Габи, посмотрев на неё с немой просьбой не рассказывать интимные подробности.

— Нет. Дьер Энтони был там с другим человеком.

Это был совершенно неожиданный ответ. Энтони встречался в башне с кем-то ещё? С кем? Когда? Ещё до того, как они начали видеться с ним в той комнате с камином, или после того, как Габи сбежала? Встреча должна была быть очень непростой. Речь о чём-то крайне важном или неординарном, иначе бы прошлое не открылось. Рядовые события не могут проступить через слои настоящего.

— Это был молодой мужчина, — продолжала Злата взволнованно, — ровесник дьера Энтони. Они разговаривали на повышенных тонах — страшно ссорились. Дьер Энтони не выбирал выражений. Он был так сильно возмущён — мне показалось сейчас полезет в драку…

Габи не могла нарисовать себе эту картину. Энтони в общении очень выдержанный. Он умеет ладить с людьми, находить общий язык. Умеет доказывать свою точку зрения аргументами, а не кулаками. Габи думала, что только она знает, какой он на самом деле эмоциональный. С ней он был горячим и нетерпеливым, но только когда они оставались наедине. С остальными он вёл себя предельно спокойно. Габи не представляла, что могло произойти между Энтони и его собеседником. Что сделало его настолько порывистым и несдержанным?

— С кем он разговаривал? Ты его не знаешь? Раньше не видела? — спросил у сестры Вилзорт.

Было заметно, что он тоже удивлён. Не только Габи трудно представить Энтони дерущимся.

— Нет, раньше не видела.

— А что было дальше? — не терпелось узнать Габи.

— Это всё. Я увидела совсем короткий эпизод.

— Оно и понятно, — Вилзорт продолжал нежно обнимать дрожащую сестру. — У тебя было всего-то несколько секунд.

Габи хотелось расспросить Злату о деталях. Она не знала, зачем ей это, но сильно жаждала узнать все подробности короткого эпизода. Однако Габи не стала задавать никаких вопросов. Потом. Она видела, как тяжело Злата отходит от транса. Сложный у неё дар. Изнурительный. И почему такой весёлой и лёгкой девушке досталась такая непростая тяжкая магия?

Злате понадобилось ещё немного времени, чтобы прийти в себя. А потом они направились в общежитие. Окольными путями, чтобы не попасться на глаза, кому не надо.

Такой плодотворной ночи, как сегодняшняя, у Тересы ещё не случалось. Габи мирно спала в её кровати, а она штудировала учебники и справочники. Первую половину ночи посвятила изучению информации о заразных порчах. Хотелось понять, могла ли Тереса заразиться от Джозефа. Она изучала, каким образом порчи передаются, каким образом проявляются, каким образом снимаются. К однозначному выводу не пришла. Пока для Тересы так и оставалось загадкой, есть на ней порча или нет.

Однако посвятить этому вопросу всю ночь она не могла. Ей было велено до завтра набросать тезисы по темам, которые бы она хотела освятить на симпозиуме. Эта работа казалась не менее важной, потому как: есть ли на Тересе порча или нет, но упускать возможность выступить содокладчиком Джозефа на симпозиуме она не собиралась. Когда ещё такой случай выпадет?

Тут, конечно, существовал некий риск, что они на пару с Джозефом вместо доклада начнут реплики из спектаклей декламировать. Он ей: "После того, что произошло, должен сделать вам предложение", а она ему с трагическим пафосом: "Быть или не быть?" Их выступление на симпозиуме тогда надолго запомнят. Но Тереса надеялась, что до этого не дойдёт. Валенсия должна помочь снять порчу. Жаль, что дедушка так пока и не отправил ответного сообщения, но она не сомневалась, что не сегодня, так завтра, он даст о себе знать.

Над тезисами Тереса работала долго. Но результатом осталась довольна. Поспать, правда, почти не удалось, но зато, когда утром в академии Джозеф вызвал в свой кабинет, чтобы проректорским строгим тоном поинтересоваться, готовы ли тезисы, ей было, что ответить:

— Готовы. Вот, захватила с собой, — она положила ему на стол пухлую стопку листов.

Он пару раз перевёл взгляд со стопки на Тересу и обратно. И, сдвинув брови, ещё строже спросил:

— Вы не забыли, что сегодня на шесть вечера у нас с вами намечена важная деловая встреча в моём особняке?

— Не забыла.

Ещё бы Тереса забыла, когда её приглашали таким изощрённым способом — ростбифами в кукурузных конвертах.

— Вот и прекрасно. Захватите с собой тезисы, — властно скомандовал он. — Разберём.

Если у Тересы были какие-то сомнения насчёт сегодняшнего визита к Джозефу, то по его задумке, видимо, должны были немедленно развеяться. Весь его грозный вид и властный тон говорил об этом.

А сомнений у неё и сразу не было. Это нормальная девушка поостереглась бы идти на встречу с проректором, которого одолевает предположительно заразная порча и который совершено не соблюдает противопроклятийные меры и профилактическую дистанцию. Но Тереса была не из робкого десятка. К тому же, возможно, ей уже и остерегаться поздно. Если верить Бланке, она уже заражена.

Все эти доводы заставили Тересу хладнокровно пообещать:

— Хорошо, захвачу, — она взяла со стола Джозефа свои листы и отправилась на выход из кабинета.

Тереса собиралась на встречу с Джозефом подозрительно тщательно. Она долго выбирала, что бы ей надеть. Остановилась не на деловом костюме, а на довольно фривольном платье. Потому что оно ей шло. Потому что в нём она была неотразима — так все говорили, кто видел её в этом наряде. Потом ещё у зеркала прихорашивалась полчаса. И вот тут, у зеркала, ей пришла в голову мысль, которая сильно насторожила. Тереса собирается к Джозефу так долго и основательно, будто это свидание. Хотя это ведь не свидание, а деловая встреча. Он сам так назвал предстоящее мероприятие. Да и вообще, какие могут быть свидания у проректора и студентки? Их обоих из академии вытурят за подобное.

Где-то глубоко-глубоко внутри она уловила странное глупое сожаление, что предстоящая встреча всё-таки не свидание. Ей бы хотелось сходить на свидание с таким мужчиной, как Джозеф. Он ведь ей нравится? Где-то там же, в глубине души, родился утвердительный ответ. Раньше, когда Тереса искала ответы на вопросы, она пользовалась головой, а не глубинами. Логика — её конёк. А симпатия к Джозефу была чем-то дико нелогичным. Особенно учитывая, что речь идёт не об общечеловеческой симпатии, а о женской симпатии к мужчине.

Она решительно сняла платье и надела деловой костюм. Пока переодевалась, её мысли переметнулись к другому вопросу. А Джозеф? Он испытывает к Тересе симпатию? В глубине души снова сам собой родился утвердительный ответ. Разве можно ТАК целовать девушку, к которой не испытываешь симпатию?

Тереса расчесала волосы и собрала в простой пучок на затылке. Никаких причёсок! И опасные копания в глубинах души тоже решила оставить на потом.

Как Джозеф и обещал, к пяти часам за Тересой к общежитию подъехал экипаж. Всю дорогу она внимательно просматривала свои листы с набросками тезисов. Всё внимание сосредоточила на них, чтобы другие вопросы не лезли в голову.

Но один вопрос всё же пролез. Когда экипаж подъезжал к особняку, Тереса подумала, что если Джозеф будет её встречать, подойдёт, откроет дверцу, подаст руку — это будет означать, что речь всё-таки про свидание. А если же ей придётся выбираться из экипажа самой и топать ко входу в полном одиночестве — значит, речь про деловую встречу.

Экипаж остановился. Никто не подходил, и Тересе ничего не оставалась, как открыть дверцу и выйти наружу. И вот неожиданность — она сразу же увидела невдалеке Джозефа… за таким занятием, за которым, никогда бы не подумала, что может его увидеть…

Глава 56. Деловой обед

Тересе понравилось то, чему она стала свидетелем. До этого ей приходилось видеть проректора в разных ипостасях: грозным, властным, свирепым, спокойным, недоумённым, возмущённым, ироничным, саркастичным, но ещё ни разу — милым. О, такой он ей тоже понравился.

Джозеф улыбался. Но отнюдь не Тересе, а здоровенному коту, который нетерпеливо мяукал, наблюдая, как хозяин особняка выкладывает в миску обрезки мяса.

Хвостатый, судя по всему, был редкостным забиякой и любителем потасовок, в которых лишился части правого уха. Однако к Джозефу он явно питал симпатии — благодарно тёрся о ноги. И симпатия тут, безусловно, была взаимной. Хозяин особняка ласково похлопывал усатого гостя по голове.

То, что это гость — Тереса не сомневалась. Не похож он был на домашнего питомца. И вот это-то и удивительно — Джозеф подкармливает бездомного кота. А Тереса полагала, что проректор не очень любит животных и не очень ладит с ними. Во всяком случае, ему не удалось найти общий язык с тем, за которым гонялся в лаборатории. А тут полное взаимопонимание.

— Вот, явился и орал, пока я не сходил за угощением, — объяснил Джозеф приближающейся Тересе.

А ничего и не надо объяснять. Явился и орал, потому что кое-кто его разбаловал. Тереса прекрасно видела, что это уже не первый визит хвостатого к Джозефу. И он тут явно каждый раз получал добрую порцию вкусностей, а к хорошему быстро привыкаешь.

Это было не просто мило — это подкупало. Заботливый Джозеф — запрещённый приём. На Тересу стопроцентно подействовало. Она присела на корточки и тоже погладила кота по голове. Он милостиво позволял нежности и довольно урчал.

— Хотел пригласить дьера Барталамео жить со мной, но он отказался. Слишком свободолюбив.

— Вы назвали кота дьером Барталамео? — удивилась Тереса.

Она-то уже видела, что у забияки нет постоянного имени, так как нет хозяина. Кто как хочет, так его и называет.

— Прошлый опыт общения с котами привёл меня к мысли, что им нравятся громкие имена, — усмехнулся Джозеф.

Тереса поняла, что он имеет в виду кота из лаборатории, который отзывался только на "дьера Арчибальда".

— Барталамео ему подходит, — смирилась Тереса.

Совместное кормление кота задало тон всей дальнейшей встрече. Трудно было официальничать, после того, как несколько минут сидели рядом на корточках и гладили хвостатого забияку. Но Тереса всё равно постаралась вернуть деловой настрой.

— Я захватила с собой всё, что вы просили, — отчиталась она, как только Джозеф завёл её внутрь особняка. — Тезисы, документы, сметы.

— Замечательно, — он галантно помог ей избавиться от плаща и показал, где можно помыть руки.

Тереса ещё ни разу не бывала в профессорских особняках и с интересом рассматривала интерьер. Академия постаралась на славу — внутреннее убранство выглядело современно и уютно.

Можно было, конечно, долго любоваться. Но что там красивая отделка и мебель, когда обонятельные рецепторы будоражил умопомрачительный аромат. Сразу вспомнилось замысловатое название блюда, которым Джозеф собирался угостить Тересу. Это же оно дразнит таким изумительным запахом, что в голове осталась только одна мысль: а скоро будет готово?

— Скоро будет готово, — прочитавший мысли Джозеф улыбнулся искусительно. — Хотел бы как добрый хозяин пригласить вас в гостиную, но не стану. Позвольте сначала пригласить вас на кухню. Дело в том, что вкус блюда, о котором я вам говорил, будет ощущаться особенно выразительно, если стать свидетелем последнего этапа приготовления.

Он был так чудовищно соблазнителен в своём кулинарном красноречии, что Тереса готова была идти за ним и его ростбифами не то что на кухню, а и на край света.

По мере приближения к цели аромат становился всё более головокружительным. Тересе не терпелось взглянуть, что может так соблазнительно пахнуть.

Кухня поразила Тересу внушительными размерами. Приятно радовала глаз мебель из светлого дерева и ротанга — уютно. Но её внимание снова недолго удержалось на обстановке. Оно переключилось на самое интересное — на плиту, где в маленьких и больших сковородах что-то аппетитно шипело и скворчало. Ох, как же люто разыгрался аппетит.

— Вы слышали, Тереса, что среди кулинаров идёт непримиримая борьба по поводу того, какие специи уместны при приготовлении ростбифа?

— Нет, — чистосердечно призналась Тереса.

— Одни считают, что никакие…

Даже так?

— …другие с ними не согласны. Я отношусь как раз к ним, к несогласным. Разве могут помешать мясу морковь, сельдерей, розмарин и душистый перец?

Судя по ароматам, царящим в кухне — не могут.

— Садитесь, — Джозеф предложил ей высокий стул, а сам повязал фартук.

Вы когда-нибудь видели проректоров в фартуках у плиты? Нет? Много потеряли. Тереса даже на время забыла о голоде — так ей понравился Джозеф в новом амплуа. Она взгляд от него не могла оторвать. Давно замечала, как он ладен без одежды, но в фартуке — вообще неотразим. Как-то некстати промелькнула мысль: а как бы он выглядел без одежды, но в фартуке?..

— Рецептов приготовления ростбифов — не счесть. Я лишь выбрал тот, который мне по вкусу. А вот подавать ростбифы в кунжутно-кукурузных хрустящих конвертиках — моё изобретение.

У Тересы слюнки потекли.

Кулинарной лопаткой Джозеф принялся снимать со сковороды тонкие румяные лепёшки. Получалось удивительно ловко. Затем он открыл духовой шкаф и вынул оттуда противень с запечённым мясом.

Теперь Тереса поняла, почему Джозеф хотел, чтобы она присутствовала на финальном этапе. Это действительно нужно было видеть. Как он нарезал толстые сочные ломти мяса, от которого шёл ароматный пар — это искусство. Ломти были завёрнуты в лепёшки. И красиво выложены на огромное блюдо.

— Это ещё не всё, — предупредил Джозеф.

Он полил блюдо из бутыли какой-то жидкостью и подпалил. Блюдо мгновенно вспыхнуло. Языки пламени сплясали замысловатый танец и погасли.

Ух! Финальный аккорд был зрелищным.

— Теперь готово.

Он снял фартук, превратившись в обычного Джозефа, и понёс блюдо в гостиную. Тереса шла за ним, борясь с голодными спазмами. Но даже разгулявшийся аппетит не мог заглушить мысли, что их деловая встреча всё-таки пошла не по сценарию деловой встречи. Если то, что только что произошло, не было наглой и чудовищно красивой попыткой произвести на неё впечатление, то что тогда это было? И, кстати, впечатление произвелось. Тереса всё больше и больше ощущала, что Джозеф ей нравится. Как может не нравиться мужчина, который подкармливает бездомных котов и готовит как бог?

Кстати, не рано ли Тереса расхваливает его кулинарные таланты? Может, ростбифы не настолько вкусные, как это кажется с первого взгляда? Вот за эту мысль и зацепилась Тереса, пока он щедро наполнял её тарелку.

Она изо всех сил старалась соблюсти приличия и не набрасываться на угощение сразу. Но как только Джозеф взялся за вилку и нож, она тут же последовала его примеру.

Ммммммм… нежнейшее сочное мясо удивительно сочеталось с хрустящей лепёшкой. И то, и другое просто таяло во рту. Мммммм… Она, кажется, даже зажмурилась от удовольствия…

— Тереса, должен вам сказать кое-что очень важное.

Первым порывом было возмутиться — как можно отрывать от такой вкусной еды? Но она сдержала порыв и открыла глаза. На неё смотрел очень серьёзный Джозеф. Она мгновенно отрезвела. Что он скажет? Это будет реплика из спектакля? Снова порча шалит? Эх, за всей сегодняшней милотой она совсем и забыла о порче. И о его, и о своей…

— Мне тоже кое-что нужно сказать, — Тереса решила поделиться с Джозефом опасениями, что тоже заразилась.

— Хорошо. Но сначала я.

Глава 57. Это из какого спектакля?

Тереса успела съесть ещё пару кусочков ростбифа, пока Джозеф собирался с мыслями. Просто не могла устоять, настолько было вкусно. Под это блюдо он, вообще, мог говорить ей что угодно — она любые его слова примет положительно и благожелательно, даже если они будут из ряда вон. А они, судя по его лицу, скорее всего такими и будут.

— Тереса, — он произнёс её имя серьёзно.

Так серьёзно, что это побудило её на время оторваться от ростбифа. Хотя сделать это было нелегко. Они пару секунд молча смотрели друг на друга. Тересе нравилось изучать его серьёзный взгляд, в котором вдруг промелькнули ироничные искры.

— А знаете, о чём я думал, когда готовил обед? — он улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Какие приправы использовать для ростбифа? — предположила Тереса.

Ой, чувствовала она, что не о приправах он хочет поговорить. И точно.

— Нет. Думал о вас. Я уже сделал вас своей ассистенткой, потом содокладчицей, что дальше?

Он посмотрел провокационно. Будто Тереса должна знать ответ. Но она не знала. Дальше-то действительно некуда. Но Джозеф смотрел и смотрел, и ей пришлось выдать хоть какую-то версию.

— Соавтором диссертации?

Он усмехнулся и покачал головой. И правильно сделал. Рано ещё Тересе о диссертациях думать. Ей бы академию закончить для начала.

Она снова принялась за ростбиф — не хотела дать ему остыть. Только теперь совмещала полезное с приятным: наслаждение от изумительного блюда с поглядыванием на проректора. А он, судя по всему, готовился развить мысль о должности Тересы в его жизни.

Она слегка побаивалась — вдруг это порча шалит, и Джозеф собрался декламировать реплики из спектакля. Поэтому сыграла на опережение.

— Позвольте вкратце познакомить вас с тезисами, которые я подготовила. Прямо сейчас, чтобы не терять время, — и тут же, не делая паузы, изложила первый. — Я подумала, неплохо было бы в докладе затронуть тему работы зооменталистов с общественными насекомыми — такими, как пчёлы. Есть ментальные практики, которые, к примеру, побуждают пчёл роиться, что имеет огромное значение в пчеловодстве, так как может увеличить производство мёда.

Неожиданный поворот темы привёл Джозефа в лёгкое замешательство. Он не выглядел готовым обсуждать пчёл и мёд. Но, сделав над собой титаническое усилие, поддержал разговор.

— Интересная тема.

— Также я хотела затронуть вопросы ментальной работы с крупным рогатым скотом. Есть методики, повышающие удои.

— Удои, — Джозеф потёр подбородок.

Было заметно, что и тема удоев ему тоже не очень близка. Но Тереса продолжала выкладывать актуальные зооментальные проблемы. В итоге Джозефу всё же пришлось подключиться к обсуждению содержания будущего доклада. Ей удалось так его увлечь, что за бурными дебатами они и не заметили, как расправились со своими порциями.

— Должен сделать вам комплимент, — под конец обеда выдал Джозеф. — Вы отлично подготовились.

Тереса довольно улыбнулась. Не зря же она всю ночь не спала.

— Я тоже хочу сделать вам комплимент, — поднимаясь из-за стола, произнесла Тереса. — Я ещё никогда не пробовала ничего подобного. Изумительно, — искренне призналась она.

Пришла очередь Джозефа довольно сиять.

— Только вы рано встали из-за стола, — он попытался взглядом усадить её обратно. — У нас ещё десерт. Шоколадный торт со взбитыми сливками и клубникой.

Тересе казалось, что она сыта и не сможет прикоснуться к еде ближайшие пару часов, но после того, как было озвучено название десерта, решила, что всё-таки сможет.

Джозеф принялся собирать тарелки, чтобы высвободить место для десерта. Тереса не могла не помочь. Они вместе понесли грязную посуду на кухню.

Она шагала за ним, взгляд упирался в его широкую спину. И вдруг Тереса кое-что заметила — длинный белый волос на его камзоле. Он смотрелся там как совершенно чужеродный элемент. Тересе смертельно захотелось снять волосинку с благородной дорогой светло-серой ткани. Но руки были заняты. Осуществить задуманное получилось, только когда они зашли на кухню и поставили посуду возле мойки.

— Дьер Джозеф, позволите убрать волос с вашего камзола? — спросила она, заходя за его спину.

— Конечно, — он развернул голову, пытаясь разглядеть что там.

— Белый, — показала Тереса.

И, судя по длине, женский. Видимо, Джозеф встречался сегодня с какой-то блондинкой. Мысль о блондинке, повесившейся на его шею и оставившей на камзоле волос, восторга не вызвала. Тереса пропиталась к этой неаккуратной даме неприязнью. Могла бы волосы собрать в какую-нибудь причёску.

Джозеф рассматривал волос, нахмурившись.

— Это уже не первый.

— Не первый? — Тереса не поняла, что означает фраза.

— Да. Похожий я находил на сиденье своего мобиля. Может, и этот там же подцепил. Я показывал его своему проклятийнику. Он полагает, что волос принадлежит женщине, которая как-то замешана в порче.

Вот уж чего Тереса не ожидала.

— Выходит, та, что наслала порчу, постоянно крутится возле вас?

— Насылала, скорее всего, не она. Так считает мой проклятийник. Но, тем не менее, она сыграла какую-то роль.

— Вы не догадываетесь, кто это?

— Пока нет. Но я разберусь, — заверил Джозеф.

Он посчитал вопрос с волосом исчерпанным и занялся более приятным делом — десертом. Достал из холодильного шкафа блюдо с тортом. Торт был полностью залит шоколадом. Красиво и аппетитно, но Тереса догадалась, что десерт требует доработки, потому что Джозеф снова надел фартук.

— Не хватает взбитых сливок и клубники, не находите? — соблазнительно улыбнулся он и достал из холодильного шкафа нужные ингредиенты.

Тереса заворожено смотрела, как он взбивает сливки. Вот удивительно, она же сыта, так почему эта упоительная картина будит голод? Или это не голод, а какая-то разновидность эстетического удовольствия? Или это какое-то другое удовольствие, не эстетическое? Запутавшись в своих чувствах, Тереса не нашла ничего лучшего, как вернуться к предыдущей теме.

— А знаете, если уж у нас зашёл разговор о порче… — она решила, что самое время рассказать, что теперь они с Джозефом товарищи по несчастью, — на мне, похоже, тоже порча.

— На вас? — Джозефсбавил темп взбивательных движений и посмотрел на Тересу со смесью самых разных чувств.

— Это ещё не точно. Но меня предупредили.

— Подождите. Но это же легко проверить. На вас есть проклятийная метка? — его взгляд прошёлся по открытым участкам тела Тересы. Хотя этих участков-то почти и не было. На ней же деловой костюм. — Вы проверяли? Помочь с осмотром? — предложил он с готовностью.

И такая решимость в глазах. Казалось, только кивни Тереса головой в знак согласия — и он тут же бросит недовзбитые сливки и начнёт раздевать.

— Метки нет, — успокоила Тереса. — Её и не должно быть. У меня порча в точности как у вас.

На лице Джозефа отобразилось ещё большее удивление.

— Как у меня? У вас тоже бывают видения?

— Видений нет. Но подождите, а разве у вас есть?

— Эм… некоторые, — Джозеф отставил сливки и начал невозмутимо нарезать клубнику.

— Но мы же думали, что речь о тяге произносить реплики из спектаклей? А какие у вас видения? — Тересе стало жутко интересно.

Джозеф остановил взгляд почему-то на её губах. Помедлил немного. Потом взял половинку самой спелой клубнички и поднёс к её рту. Губы открылись сами собой. И следующее мгновение подарило сразу два приятных ощущения — вкус сладкой клубники на языке и мимолётное прикосновение его пальцев к губам.

Ягода растаяла ароматным соком. Голод сделался сильнее.

— А почему вы решили, что у вас такая же порча, как у меня?

Он обмакнул вторую половинку клубнички во взбитые сливки и поднёс к её губам. Тереса снова не смогла сопротивляться соблазну. Ягода в нежной сливочной пенке оказалась ещё изысканней на вкус.

— Потому что я от вас заразилась. Во время поцелуя, — уточнила Тереса.

— Моя порча не заразна, — усмехнулся он, притягивая её к себе.

И будто желая доказать, что поцелуй не может быть чем-то плохим, а только совершенно восхитительным, взял и поцеловал.

Сначала это было нежно. Он едва касался её губ. Будто ворует у Тересы её клубничное дыхание. О, он хитрил — ему нужно было гораздо больше, чем её дыхание. Как только его осторожные ласки лишили её осторожности, его поцелуй сделался глубоким и чувственным, растёкся по телу горячими волнами удовольствия.

Голова кружилась. Чтобы не потерять равновесия, она обхватила его за шею. Голова закружилась ещё больше — Тереса опьянела от собственной смелости. Обнимать проректора? Интересно, все поцелуи так выбивают почву из-под ног или только его? Наверное, только его. Мужчина, который искусен в кулинарии, разбирается, как доставить удовольствие изысканным блюдом — знает и о других удовольствиях.

Закончил он также нежно, как и начал. Поцелуй растаял тонким ароматом, как ягода на языке. Джозеф отстранился. А Тереса всё ещё ощущала его губы на своих губах. Способность здраво мыслить возвращалась постепенно. Что это только что было? Для одного раза ещё можно придумать какое-то объяснение. Но два раза — это уже система. Она отчаянно силилась понять: система чего?

А Джозеф смотрел на неё так, будто знает ответы на все вопросы.

— Тереса, я должен сделать тебе предложение…

Опять взыграла порча? Какое будет продолжение? Стать ассистенткой, содокладчиком, поехать на симпозиум — уже было. Всё-таки соавтором диссертации?

— …руки и сердца. Откажи Готцкому и стань моей невестой…

Тереса опешила.

— Это из какого спектакля???

Глава 58. Десерт

Джозеф невозмутимо вернулся к десерту — при помощи кондитерского кулька выдавливал на гладкую шоколадную поверхность торта аккуратные завитушки из взбитых сливок.

Тереса смотрела, как десерт превращается в шедевр кондитерского искусства, но думала далеко не о десерте. Она думала о самом кондитере и его последней фразе. Тереса понимала, что им двигала порча, но порча оказалась совсем не такой простой, как казалось поначалу. Тут что-то хитрее, чем декламирование реплик из спектаклей. Это уже больше на экспромт похоже.

— Я понимаю, что удивил вас, — Джозеф закончил со сливками и принялся украшать торт половинками ягод. — Сильно тороплю события? Я и сам себе удивляюсь, — он усмехнулся. — Но не будете же вы отрицать, что нас влечёт друг к другу?

Тереса привычным жестом поправила очки. Она всегда их поправляла, когда сильно волновалась. Влечь-то их влечёт, но она догадывалась, в чём дело. Пока подбирала слова, чтобы изложить свои мысли, Джозеф продолжил:

— Я, может, и не стал бы торопиться, дал нам время, но не могу, — он пристроил последнюю ягоду по центру десерта и взглянул на Тересу. — Пока я буду медлить, вы станете невестой Готцкого. Он и так рассказывает всем направо и налево, что вы практически помолвлены.

Вот тут Джозеф сильно ошибается. Невестой Готцкого Тереса становиться не собиралась. Хотя в чём Джозеф прав, так это в том, что от Чернобурого можно ждать каких-нибудь неприятных сюрпризов. Хотелось бы Тересе знать, что им движет и на что он пойдёт ради достижения цели.

— Тереса, а давайте съедим торт здесь, на кухне?

Джозеф поставил десерт на небольшой столик, рассчитанный на двоих.

Она решила не спорить. На кухне так на кухне. Обстановка здесь проще и уютней, чем в гостиной. Как раз подходит для того, чтобы поделится с Джозефом мыслью, которую Тересе никак не удавалось озвучить. Она заняла один из стульев и принялась наблюдать, как Джозеф организует чай.

— А знаете, о чём я думаю каждый раз, когда смотрю на чайник? — спросил он с иронией.

Тереса догадывалась.

— Вспоминаете, как однажды утром я разбудила вас при помощи этого оружия?

— Именно. Вы ворвались в мою жизнь ураганом, сносящим всё на своём пути. Вы впились в мой мозг занозой, — он разливал по чашкам чай, поглядывая на Тересу. — Вы лишили сна. И я не только про ту ночь. Подозреваю — это пожизненно.

Так Тересу ещё никогда не отчитывали. Голос Джозефа был возмущённым, а взгляд ироничным, подтрунивающим и ласковым.

— Я теперь не могу спокойно смотреть на чайник. Полить меня, проректора, ледяной водой?! Я никогда не думал, что студентки бывают настолько дерзкими.

Он начал разрезать торт. У него получился большой кусок и огромный кусок. Тересе на тарелку был препровождён второй.

Десертной вилкой она отщипнула кусочек торта. Нежнейший бисквит, пропитанный ромом, таял во рту. Да Тереса бы почётными орденами награждала тех, кто умеет творить такие шедевры. Ммммм…

— Вы хоть понимаете, что тот злосчастный чайник связал нас навеки? — Джозеф улыбнулся обезоруживающе. — После этого чайника вы не можете мне отказать, — улыбнулся ещё шире. — Что я, зря страдал под струями ледяной воды?

Тереса отправила в рот ещё один кусочек восхитительного десерта.

— Так ты согласна стать моей невестой? — Джозеф резко перешёл на «ты» и посерьёзнел. — Я жду ответ.

Эх, вот он подходящий момент поделиться той мыслью, что давно уже пришла в голову.

— Понимаете, дьер Джозеф, не важно, что я вам сейчас отвечу. Я нахожусь под влиянием порчи. Заразилась во время нашего первого поцелуя, а может и ещё раньше — мы же и до этого тесно общались. И вы тоже сейчас под действием порчи. Все ваши слова, всё, что происходит — продиктовано ею. Думаю, это какая-то парная порча или что-то вроде того.

— Почему вы так уверены? — Джозефу явно не понравились слова Тересы.

— Уверена, — убеждённо повторила она. — Подумайте сами, разве могли бы без воздействия порчи завязаться наши отношения? Что проректор мог найти в студентке? Чем она могла его заинтересовать? Разве стал бы он готовить ей ростбифы и десерты? Разве мог бы он ею увлечься? Разве позволил бы себе? А она? Нет, нами точно движет порча. Вы же говорили, что это могло касаться вашей карьеры. Возможно, так и есть. Кто-то из ваших конкурентов хочет скомпрометировать вас романом со студенткой. Всё сходится.

Джозеф задумался. Он машинально отламывал вилкой кусочки десерта и отправлял в рот, но, видно было — не чувствовал вкуса. А Тереса, ничего, по-прежнему получала удовольствие от каждого кусочка торта. Просто она уже придумала выход из этой ситуации.

— Знаете, Тереса, пожалуй, ваши рассуждения насчёт парной порчи не лишены основания. В логике вам не откажешь. Вы меня этим и удивили в своё время — безупречными логическими построениями, — он легонько улыбнулся. Наконец-то. А то сидел серьёзный-пресерьёзный. — Если вы правы, выходит, всё это… — он не договорил. Но и так понятно. Все эти предложения руки и сердца отменяются. — Но как бы там ни было, я в любом случае настаиваю, чтобы вы были моей ассистенткой.

Вот от этого Тереса точно не откажется, даже когда удастся избавиться от порчи.

— Думаю, нам нужно поступить так, — она начала озвучивать план действий. — Пока постараться не видеться, чтобы не давать повода нашим порчам взыграть, и не давать повода скомпрометировать вас, на радость заказчику порчи. Я постараюсь, как можно скорее организовать встречу с Валенсией. Она нам порчу и снимет. И мы будем жить долго и счастливо деловой и научной жизнью проректора и ассистентки.

Назад Тереса возвращалась на экипаже, который нанял для неё Джозеф. Всю обратную дорогу она прокручивала в голове самый необычный обед, какой был в её жизни. Закончился он совсем не так бурно, как начинался. Они с Джозефом чинно допили чай, он проводил её до дверей, и они чинно попрощались.

При нём Тереса пыталась излучать оптимизм и демонстрировать здоровые деловые отношения, но теперь, когда его не было рядом, могла дать волю чувствам. А чувства были предательски неправильными. Ей было чуть-чуть жаль, что всё произошедшее — всего лишь выверты порчи. И нарисовалась даже ещё более провокационная мысль — что Тересе немного нравится порча. Что ей немного приятно, как кружится голова от близости Джозефа, и немного приятны его ухаживания — все эти ростбифы-десерты, и немного приятны его поцелуи. И даже не немного…

Экипаж без приключений докатил до общежития. Она уже поднималась по ступеням, когда её мобильный кристалл завибрировал, давая сигнал о принятом голосовом сообщении. Ура! От дедушки! Наконец-то он заметил, что Тереса ему отправляла весточку. Она прикладывала руку к шершавой поверхности кристалла, ожидая, что услышит добрые новости. Дедушка, наверняка, уже выполнил просьбу Тересы и устроил ей встречу с Валенсией. Скоро все проблемы с порчей можно будет забыть, как страшный (местами приятный) сон.

Однако Тереса услышала совсем другое. Такое другое, что у неё волосы встали дыбом.

Глава 59. Вступил в игру

Голосовое сообщение начиналось бодро. Поначалу Тереса не подозревала, какой её ждёт подвох.

Тереса, у меня для тебя две новости: хорошая и плохая. Начну с плохой. Пока твою просьбу выполнить не удалось. Валенсия уехала из княжества по делам. Смогу устроить вам встречу, только когда она вернётся. Но мне неизвестно, когда это произойдёт.

А теперь к хорошим новостям. Помнишь, я говорил о сюрпризе? Он созрел…

На этом месте сообщения Тереса насторожилась. Как сюрприз может зреть?

…Я решил проучить твоего обидчика. Ему должно достаться по заслугам. Как он посмел тебя огорчить?! Как посмел нанести оскорбление?! Очень скоро ты получишь возможность отплатить ему той же монетой. Я заручился помощью Валенсии и теперь на нём порча, которая будет побуждать его делать тебе предложение. Можешь соглашаться, потом отказываться, потом снова соглашаться. Развлекайся. Можешь делать это публично или приватно — как заблагорассудится. Он всё равно будет снова и снова просить твоей руки. Надеюсь, ты хорошенько его помучишь. Этот негодяй должен побывать на твоём месте и прочувствовать всё на собственном опыте.

Тереса чуть мобильный кристалл не уронила от потрясения. Когда она рассказывала деду про своего несостоявшегося жениха, она называла фамилию Тоцкого. Она ведь совсем недавно узнала, что на самом деле во всей этой истории "согласился-отказался-согласился" виноват совершенно другой Джозеф — Готцкий. Уж если кто и должен был быть проучен, так он. И то Тереса совершенно не одобряла, каким способом дедушка это сделал. Каков интриган, а?

Теперь понятно, почему Джозеф раз за разом повторяет одну и ту же фразу. Тереса почувствовала себя виноватой. Сильно-сильно виноватой. Это из-за неё пострадал её проректор. Стал невинной жертвой. Из-за неё он может попасть в неприятности и потерять должность.

Она сжала мобильный кристалл так, что он раскалился, и принялась записывать ответное сообщение дедушке. Она укоряла его за коварные методы и требовала, чтобы он срочно исправлял содеянное. Объяснила, что страдает невинный.

Снимай порчу с Тоцкого. Но это не значит, что её нужно насылать на Готцкого. Я с ним сама справлюсь.

Она так быстро записывала сообщение, что запыхалась. Но толку в спешке? Дедушка, как всегда, увидит новое сообщение в лучшем случае через несколько часов.

Она шла в своё крыло по коридору общежития, стараясь восстановить дыхание и обдумать ситуацию спокойно. Главное, поскорее рассказать Джозефу о том, что с ним происходит. Предупреждён, значит вооружён. Уже легче.

И ещё бы понять: на самой Тересе есть порча? Если она заразилась от Джозефа, её же тоже должно тянуть делать предложения руки и сердца, но её вроде как не тянет. Да и, вообще, разве мог дедушка додуматься насылать на Джозефа заразную порчу? Дед слишком умён, чтобы не просчитать последствия. Может, тогда и нет на Тересе никакой порчи? Может, Бланка ошиблась. С чего она, вообще, это взяла? У Тересы — ни проклятийной метки, ни симптомов.

Осознание, что сама она вне опасности, заставило чувство вины нахлынуть с новой силой. И ведь исправить ситуацию быстро не получится. Пока дедушка заметит сообщение, пока найдёт Валенсию, которая сейчас в отъезде, сколько времени пройдёт? Нет, не могла Тереса пустить дело на самотёк. Сама кашу заварила (хоть и нечаянно), сама должна расхлёбывать — в смысле, сама должна Джозефа спасать. Нормальная бы девушка решила, что ей это не под силу. Но не Тереса. У неё уже вызревал план. Не зря же она вчера пол ночи учебники и справочники по проклятиям штудировала. Кое-что интересное вычитала. И хоть способ, о котором она подумала, был немного рискованный, но Тереса была готова на всё, лишь бы спасти проректора, который страдает по её вине.

Она заходила в своё крыло, ощущая, что растерянность, которую вызвало сообщение дедушки, уже прошла. На смену ей пришла решимость и боевой дух. Боевой дух, кстати говоря, ей в ближайшее время очень пригодится, потому как операцию по снятию с Джозефа порчи она решила провести сегодняшней же ночью, вернее ранним утром. А чего тянуть?

Когда Тереса открыла дверь общей комнаты группы, почувствовала уже знакомый травяной запах. Опять Филипп и Марчел со своими чаями экспериментируют? Кто бы сомневался. Оба чайных экспериментатора сидели возле аппарата собственной конструкции и что-то живо обсуждали. Этому Тереса уже не удивлялась. Удивительным было то, что рядом с ними сидела Моника. У неё было в точности такое же заинтересованное лицо, как и у её сотоварищей.

— Вот решила ребятам с варкой чаёв помочь, — ответила она на немой вопрос Тересы.

Моника и варка всегда были понятиями мало совместимыми. У неё же маникюр.

— Она теперь в нашей команде, — объяснил Марчел. — Мы хотим довести процесс до совершенства и продать рецепт какому-нибудь заводу по производству зелий.

— Надеюсь, вы Монику в команду не в качестве подопытного дегустатора взяли? — усмехнулась Тереса.

— Она нас вдохновляет, — вступился Филипп. Его щёки залил румянец. Филипп всегда покрывался румянцем, когда говорил о Монике.

Что ж, теперь всё ясно. Уж, что-что, а вдохновлять мужчин Моника умеет.

Тереса решила дружной троице не мешать — направилась в свою комнату. Собиралась лечь подремать — ночь-то выдалась бессонной. И сегодняшнюю тоже спать не придётся — нужно будет готовить операцию по избавлению Джозефа от порчи. Да и кровать свою она на ночь опять собиралась уступить Габи. Поэтому если спать, так прямо сейчас.

Тереса зашла к себе, ожидая увидеть Валерию и Габи, но их не было. Хотелось бы конечно перекинуться с ними парой слов, но ничего, поговорит попозже. А пока можно и вздремнуть, если конечно удастся заснуть после сегодняшних потрясений. Тереса прилегла на кровать, взяла в руки справочник по порчам, чтобы кое-какие детали уточнить. Читала-читала… место какое-то попалось на редкость скучное… и отключилась.

Но подремать удалось от силы минут двадцать — разбудил настойчивый сигнал мобильного кристалла. Тереса подскочила как ошпаренная. Дедушка? В этот раз он быстро отреагировал.

Но нет, не дедушка. Мобильный кристалл Тересы принял сообщение от человека, от которого ему ещё не приходилось принимать сообщения — от Готцкого. Чернобурому-то что понадобилось? Тереса приложила ладонь к шершавой поверхности кристалла, и прямо в ухо ей полился лисий голос Готцкого.

Дорогая Тереса, я успел заметить, что вы девушка очень сообразительная. Я тоже умён. А значит, у нас много общего. Нам необходимо поговорить тет-а-тет. Мне есть чем вас удивить. Уверен, вам понравится то, что я скажу…

А вот и Чернобурый вступил в игру. Тереса догадывалась, что это должно вот-вот произойти.

…Я сейчас нахожусь в парке возле главного корпуса академии. Буду ждать вас на дальней скамье центральной аллеи. Выходите.

Глава 60. Поддерживаю обеими руками

Встречаться с Готцким Тереса не собиралась. По нескольким причинам. Во-первых, ей сейчас не до него. У неё на повестке дня стоит другой Джозеф. Ей нужно успеть подготовить всё необходимое для операции по снятию порчи, а ещё и вздремнуть хоть немного не помешало бы. А во-вторых, не очень-то она доверяла Чернобурому, чтобы встречаться с ним один на один. Кто его знает, что он задумал? И хоть в студенческом парке даже вечером не безлюдно, но всё же не стоит рисковать.

Тереса похвалила себя за благоразумие, однако любопытство никто не отменял. Ей всё же очень хотелось узнать, что Готцкому от неё нужно. Поэтому она решила не полностью отказать лису во встрече, а перенести её на другое время и в другое место.

Она записала для Готцкого ответное сообщение.

Дьер Джозеф, сейчас не подходящее время для встречи. Я уже готовлюсь ко сну. Но мы могли бы побеседовать с вами завтра днём в студенческом кафе.

В студенческом кафе, которое недавно открыли при студенческом клубе, всегда многолюдно — это раз, а два — Тереса может попросить подруг на всякий случай подежурить за соседним столиком.

Не прошло и минуты, как прилетел ответ. Готцкий нисколько не обиделся отказу.

Милая Тереса, нахожу вашу идею замечательной. Завтра в три часа дня буду ждать вас в кафе за одним из столиков.

Образцовую покладистость Чернобурого Тереса объяснила тем, что для него действительно очень важен этот разговор. Любопытство разыгралась с ещё большей силой. Что же за игру ведёт Готцкий?

Размышляя над этим вопросом, она снова задремала. В этот раз ей удалось поспать подольше. Проснулась Тереса, когда ощутила, что рядом кто-то есть. Видимо, вернулись её постоянная и временная соседки по комнате — Валерия и Габи. Но, открыв глаза, она увидела только Леру.

— Скоро мы станем свидетелями удивительного преображения, — подруга сразу начала делиться свежими новостями. — Тиен отправился за зельем, с помощью которого можно смыть магический грим. Был парень — станет девушка.

Тереса удивилась. Она думала, Габи не станет смывать грим, пока не исчезнет отсюда. Она же опасалась встречи со своим бывшим возлюбленным. Почему-то видела в этой встрече угрозу.

— Габи говорила тебе, почему решила смыть грим?

— Говорила, — Лера подсела к Тересе на кровать. — Тот, ради кого она изменила внешность, узнал её. Теперь ей нет смысла прятаться за гримом.

— Но как же так? Магический грим меняет до неузнаваемости.

Лера грустно улыбнулась.

— От судьбы не уйдёшь. Габи говорит: видимо, им нужно было встретиться ещё раз. Она не решилась при расставании рассказать ему причину своего побега, и думает, судьба даёт второй шанс.

— Хочет рассказать и снова убежать?

— Да. Габи попросила помощи у Вилзорта, чтобы организовал портал поблизости от того места, где она будет беседовать со своим любимым. Она боится, что тот может её не отпустить. Она хочет быть уверенной, что как только скажет ему то, что должна сказать, у неё будет возможность тут же воспользоваться порталом. Вилзорт — лучший друг Габи, он постарается организовать всё так, как она просит.

Насчёт Вилзорта никаких сомнений. Он надёжный. Друга не подведёт. Вот только, что толкает Габи так панически бежать от того, кто был когда-то дорог?

— Знаешь, что самое печальное во всей этой ситуации? — Валерия не скрывала досады. — Я уверена, что у них у обоих глубокие искренние чувства. Мы со Златой обе уверены.

— Со Златой?

— Да, так получилось, что сестра невольно увидела две сцены из прошлого Габи. Ты же знаешь, что её дар всегда проявлятся без предупреждения, в самых неожиданных местах. Обе сцены были очень эмоциональными и чувственными.

— Тогда почему Габи убегает от него? Может, с ней поговорить? Что бы там между ними ни произошло, что бы ни случилось, всегда ведь можно раскрыться, выслушать друг друга, понять, простить.

— Я уже поговорила. Не представляешь, насколько я была красноречивой. Убеждала, что настоящие чувства преодолеют всё. Что обиды забудутся. Мы долго беседовали. Я рассказывала ей все жизненные и книжные истории, которые только знала, о том, что любовь сильнее обид. В конце концов, она мне открылась. Дело не в обидах. Хотя он порядком напортачил, но Габи давно простила. Причина в другом. Знаешь, я бы тоже на её месте сбежала.

Тереса не представляла, что могло бы заставить её отважную и отчаянную подругу сбежать от любимого.

— Что же произошло?

— Всё сложно. Габи объясняла путано. У неё дар видеть ментальную структуру человека, по её форме узнавать о нём то, что он сам о себе не знает. Это она в своё время увидела, что у Вилзорта есть сестра. Это благодаря ней он нашёл меня. Благодаря дару она увидела и кое-что о своём любимом. Она поняла, что если останется с ним, у неё не будет ребёнка, которого она уже носит под сердцем.

— Габи беременна? — Тереса сначала спросила и только потом подумала, уместен ли вопрос. Лера и так рассказала ей много личного из жизни Габи. — Она, наверное, просила никому не говорить?

— Она была не против, если ты узнаешь. Она сказала, что ты надёжная, что вы вместе попадали в переделки. Рассказывала, что однажды она откровенничала с тобой, и ты и так многое знаешь.

Да, Тереса знала. Не хватало только нескольких деталей пазла. А теперь картина прояснилась. Правда, не до конца.

— Но как дар Габи мог подсказать ей такую сложную вещь? Что в ментальной структуре её любимого не так?

— Она объясняла. Но я не совсем поняла. Она видела ментальный образ любимого и ментальный образ своего крохотного малыша, но не видела их рядом. Они не совмещаются. Им никогда не пересечься. А раз так, то Габи полагает, что если останется с любимым, то с их ребёнком что-то случится.

Тяжёлый дар.

— А не могла Габи ошибиться?

— Она полагает, что нет. До сих пор она ни разу не ошибалась. Да и ощущения были однозначны. Она увидела в ментальном образе любимого не только несовместимость со своим ребёнком, она заметила отсутствие тяги к детям в целом.

Подруги немного помолчали.

— А знаешь, Терес, я не считаю ситуацию безысходной. У нас со Златой появилась небольшая зацепка. Когда они с Вилзортом пришли в пожарную башню, чтобы убедить Габи перебираться в общежитие, у сестры случилось видение. Она ничего толком не поняла. Увидела эпизод всего на несколько секунд, а потом её отвлекли…

— Опять из прошлого Габи?

— Нет, из прошлого её любимого. Ты же знаешь, что Злате не открываются малозначительные моменты прошлого. Только что-то крайне важное. Значит, и этот эпизод показался неспроста. Сестра увидела, что дьер Энтони был там не один — разговаривал с каким-то незнакомым Злате мужчиной…

— Дьер Энтони? — удивлённо переспросила Тереса. — Так это он несостоявшийся жених Габи?

Вот это открытие! Невероятно. В голове не укладывалось.

— Он, — кивнула Лера.

Она дала Тересе пару секунд справиться с изумлением и продолжила:

— Мы со Златой собираемся наведаться в башню. Сестра хочет попытаться снова вызвать то видение — досмотреть эпизод до конца. Наверняка, он откроет что-то крайне важное.

— Поддерживаю идею обеими руками.

Они не успели больше обменяться ни одной фразой. Скрипнула дверь, и Тереса перевела взгляд в сторону звука. От удивления округлились глаза.

Глава 61. Рискованная и отчаянная

Тереса во все глаза наблюдала, как в комнату входит Тиен. Правда, от Тиена в нём остались только брюки и камзол. И если смотреть на одежду, то ничего не поменялось, а если поднять взгляд вверх, то осознаёшь, что Тиена больше и в помине нет. И хоть Тереса была предупреждена, что увидит чудесное преображение парня в девушку, она всё равно глазам не верила — какая же красота скрывалась за маской нескладного носатого юноши!

Оказывается, у Габи тонкие черты лица. Чуть раскосые миндалевидные глаза с чёрными густыми ресницами, смуглая кожа и длинные светлые волосы. Её красота необычна. Габи не похожа на миленькую куколку. В ней есть что-то трогательное и одновременно завораживающее.

— Странно, да? — она улыбнулась. — Даже мне самой было немного странно смотреть на себя в зеркало. Я уже отвыкла от своего настоящего образа.

— Тебе шёл Тиен, — усмехнулась Лера, — я даже побаивалась, что на Тиена начнут девочки засматриваться, но знаешь, в женском образе ты тоже впечатляешь.

Остаток вечера Лера и Тереса провели, подбирая для Габи что-то более подходящее, чем штаны и камзол. Задача оказалась непростой — уж очень она была худенькой. Платья Леры на ней болтались, а платья Тересы были ей коротки, потому как Тереса была Габи по плечо. Но кое-что всё же подобрали — юбку и блузу.

— Спасибо, девочки, — поблагодарила она. Её улыбка вышла грустной. — Завтра вечером эти вещи мне пригодятся.

Габи не уточнила, для чего пригодятся, но и так было понятно — в этой одежде она пойдёт на встречу с Энтони. Тересе не хотелось думать, что встреча станет последней. Габи попытается сразу после неё сбежать. А что делать, если таким образом она спасает ребёнка? Одна надежда на Леру и Злату. Возможно, им удастся их затея. Хорошо бы, чтобы у Златы вышло увидеть прошлое — ту встречу Энтони с каким-то мужчиной. Возможно, видение даст важную информацию, подскажет, как действовать.

Когда пришло время ложиться спать, Габи всячески пыталась отказаться от кровати, аргументируя тем, что злоупотребляет гостеприимством.

— Я могу спокойно скоротать ночь в кресле, — убеждала она.

Но Тереса была непреклонна.

— Я всё равно сегодня спать не собираюсь.

Лере, конечно, было очень любопытно, почему подруга вторую ночь подряд бодрствует. Тереса обещала рассказать, но потом. Ей бы хотелось поделиться с подругой, однако она не могла. Она же пообещала Джозефу, что никому не скажет о его порче, значит надо молчать.

Восточный край неба едва-едва начал светлеть, а Тереса уже ехала в экипаже в профессорский коттеджный городок. У неё всё было готово к проведению операции по снятию с Джозефа порчи. В чём была её задумка? Тереса ничего нового не придумала, решила использовать тот способ, который они с Джозефом уже однажды пробовали. Правда, безрезультатно. Но в этот раз она учтёт все ошибки. В учебниках и справочниках по проклятиям она вычитала такую вещь — порчу можно снять, если повторить момент инициации и тут же выпить противопроклятийную сыворотку. В общем-то, они с Джозефом это и делали. А не вышло у них потому, что ведь главное при снятии порчи — даже не место и не время, главное — вызвать те же эмоции.

В прошлый раз не было фактора неожиданности. Джозеф не спал. Лежал себе, накрывшись одеялом, и ждал себе припеваючи, когда Тереса польёт его из чайника. Эмоции совершенно не те. Где негодование? Где возмущение? Где желание прибить на месте?

Но теперь будет всё по-другому. Тереса обеспечит ему в точности те же чувства, что были при их первой встрече. Будет ему и неожиданность, и стресс!

Тереса понимала, что затея рискованная и отчаянная. Ох, Джозеф будет вне себя от ярости. Будет метать громы и молнии, сверкать глазами, жестикулировать и чертыхаться. Да он от Тересы мокрого места не оставит за её выходку. Но это-то ей и нужно — его живые настоящие эмоции. Только так и можно снять порчу. Ради избавления проректора от напасти, в которой Тереса косвенно виновата, она готова была пасть жертвой его негодования.

Тереса попросила остановить экипаж за несколько десятков метров от особняка Джозефа. Расплатилась, отпустила экипаж и пошла по пустой улице в нужном направлении. Она приступала к первой, самой сложной, части операции. От её успеха зависел успех всего дела. Тересе нужно было отыскать кошачьего забияку, дьера Барталамео. Она была уверена, что повадившийся лакомиться у Джозефа кот не раз был свидетелем того, как Джозеф открывает дверь особняка. А раз так, Тереса сможет ментально считать нужные руны магического кода, которые отпирают замок. Для Тересы было важно суметь самой открыть дверь. Ведь если она поступит как обычный гость — подёргает дверной колокольчик, чтобы хозяин впустил её, вся операция будет провалена. Где ж тогда фактор неожиданности?

Она шла, куда вела её интуиция зооменталиста, — к кустам невдалеке от особняка Джозефа.

— Дьер Барталамео-о, — позвала Тереса тихонько, доставая из сумки котлету.

Котлета пахла так восхитительно, что хоть самой ешь.

— Дьер Барталамео, поспешите, пока угощение цело.

Она услышала шорох, доносящийся из-за спины. Развернулась, и чуть не подпрыгнула от радости. Из полумрака утреннего тумана вышагивал старый знакомый.

— Мыррр, — издал он что-то среднее между мяуканьем и урчанием.

— Да, мой хороший, понимаю твой восторг. Это, можно сказать, деликатес — остатки роскоши студенческого ужина, — Тереса присела на корточки и скормила хвостатому угощение прямо с руки.

Когда он закончил с завтраком, Тереса погладила ему шею, побуждая запрокинуть голову. Ей нужны были его зелёные глаза. Она проникла в них глубоким ментальным взглядом.

А он действительно забияка — голова забита проказами. Что? Любит дразнить пса из соседнего особняка? Ай-я-яй, Дьер Барталамео, солидный кот, а воруете кости из собачьей миски.

Тереса не сразу пробралась через образы в кошачьей голове к нужному. Она начала побаиваться, что вообще не найдёт то, что ищет. Но к счастью, необходимая картинка отыскалась. Вот оно: кот сидит на заборе, подкарауливая, когда Джозеф вернётся домой. Хочет попасться ему на глаза и выпросить угощение. Джозеф подходит к двери и очерчивает руны. Всего две. Не так и трудно запомнить.

— Умница Барталамео, — Тереса погладила кота по голове и достала из сумки ещё одну котлету — заслужил.

Оставив его расправляться с лакомством, она направилась прямиком к особняку Джозефа. Правильно очертить руны получилось со второго раза. Ура! Дверь поддалась. Тереса бесшумно скользнула внутрь.

Глава 62. В кексе собственной выпечки

Хорошо, что Тереса уже бывала в особняке Джозефа. Она примерно помнила обстановку холла и, несмотря на почти полную темноту, уверенно шла к лестнице, ведущей на второй этаж. Спальная, наверняка, расположена там.

Тереса старалась передвигаться как бестелесная тень, чтобы не обнаружить своё присутствие. Если Джозеф проснётся, то все её усилия окажутся напрасными. Ступени, к счастью, не скрипели, поэтому ей удалось подняться на второй этаж бесшумно.

В прошлый свой визит она, понятное дело, не имела возможности изучить эту часть особняка, и если бы не везение, она могла бы долго блуждать по второму этажу на ощупь. Везение заключалось в том, что коридор, в котором она оказалась, мог похвастаться окном, расположенном в торце. А оно, о счастье, было не зашторенным. К окну уже подкрадывалось утро, поэтому лившегося в коридор света было достаточно, чтобы сориентироваться.

Тереса обнаружила всего две двери. За одной из них, она была уверена, находится спальная Джозефа. Но за какой? Оставалось выяснить экспериментальным путём. Тут главное, чтобы вторая комната оказалась пуста. А то вдруг у Джозефа ночует приятель? Сорвать одеяло с незнакомого мужчины и окатить его водой, означало бы окончательный провал операции, потому что он, этот мужчина, наверняка, молчать не стал бы и своим криком разбудил бы Джозефа. О том, что произошло бы дальше, лучше и не думать.

Однако зря Тереса переживала — дальняя от окна комната оказалась абсолютно пуста. Довольная, что пока всё складывается неплохо, она направилась к следующей. Ещё не дошла, когда в голову пришла новая мысль: а что если Джозеф в спальной не один? Она подойдёт к кровати, сорвёт одеяло, а там… Тереса представила некую абстрактную чужую даму, спящую, положив голову на грудь проректора. Картина показалась ей возмутительным безобразием. И вот такая, возмущённая, она и вошла в комнату.

Полумрак не мешал разглядеть цель — кровать с резными деревянными спинками, и жертву — проректора, натянувшего на нос одеяло. Никакой дамы, свернувшейся клубком под его боком, не наблюдалось. Её счастье! А то тоже была бы безжалостно полита водой за компанию.

Тереса на ходу достала из сумки чайник. Перед отъездом она заполнила его кубиками льда. И хоть большая их часть уже растаяла, получившаяся вода была по-настоящему ледяной.

До кровати оставалось каких-то три шага, и Тереса притормозила — почувствовала лёгкое волнение. Ох, что сейчас будет. Этот мирно спящий проректор в мгновение ока превратится в разъярённого тигра. И с кровожадным удовольствием проглотит Тересу целиком. Но ничего, ради того, чтобы исправить ужасную ошибку, совершённую дедом, ради спасения своего проректора от порчи, Тереса и не на такое способна.

Она решительно сделала оставшиеся три шага, решительно сдёрнула одеяло и решительно плеснула воды из чайника в лицо Джозефа.

Да, чуть не забыла — надо же полюбоваться его ладно скроенным мужским телом. Ну, чтобы всё, как в тот раз.

И она любовалась… Он ведь, как и в тот раз был почти без ничего. Она любовалась во все глаза, хоть он, как и предполагалось, превратился в тигра. Ох, как он рычал! Какие это были нечленораздельные звуки! Как ошалело горели его глаза!.. а она знай себе любовалась его жутко привлекательным телом, кубиками мышц, которые играли от напряжения.

Джозеф, конечно же, не понимал, что происходит. Ещё бы! Тереса постаралась его как следует ошарашить. Эмоции ведь должны быть в точности, как в тот роковой раз. Он переводил взгляд с Тересы на чайник и обратно. И ещё более зловеще рычал.

— Откуда ты взялась?!! Проклятье!!!

Какие крепкие эпитеты срывались с его губ! Точно — разъярённый хищник.

— Я мог заикой сделаться!!! — он был так возмущён, что даже не пытался прикрыться одеялом, наоборот, откинул его и начал подниматься. — У! Мелкий монстр!

Ах, как великолепен он был в полный рост! Бронзовая кожа обтягивала бугры мышц и выпирающие канаты вен. В нём вибрировало что-то невозможно мужское и мощное. Тереса на всякий случай попятилась, потому что Джозеф подозрительно потянулся за подушкой. Будет атаковать? Её устраивало, что от возмущения и неожиданного пробуждения его мозги пока не включились, и он не понимает, что происходит. Она, конечно, могла уже начать объяснять, что всё это для его же блага. Но хотела ещё немного потянуть, дать его возмущённым эмоциям проявиться в полную силу. Тогда ведь он был именно такой — ничего не понимающий, злющий и готовый прибить на месте.

— Иди сюда, маленькая заноза!!! — прорычал он. На подушку махнул рукой, решил, что это оружие не годится для мести. Конечно, разве подушка сравнится с чайником? В его глазах можно было разглядеть куда более коварные планы — он решил расправиться с Тересой собственными руками. Без привлечения подручных средств.

Она продолжала пятиться, а он наступал.

— Куда?! — Джозеф поймал её руку.

Хватка крепкая — о! он доведён до белого каления. То, что надо!

— Попалась, птичка?! — взгляд, как у хищника перед нападением. — Бандитка с ангельским личиком! — он притянул её к себе и нагло снял очки. — Мучительница! — Джозеф забрал из её рук чайник и отшвырнул.

Да её совсем обезоружили! Защищаться было нечем, а злой, как чёрт, проректор явно намерился нападать. И по его взгляду она уже догадалась, какой будет атака. Его цель — её губы. Тересе моментально вспомнился дурманящий вкус его поцелуев.

— Мало того, что являешься в снах, ещё и вламываешься в спальню наяву?! Мелкая искусительница!

Расправой будет поцелуй. Тереса осознала, что смертельно хочет дать ему с собой расправится. Но она не могла. Сейчас, когда он максимально распалён, когда эмоции достигли апогея, самое время дать ему выпить противопроклятийную сыворотку. Она достала из кармана заветный пузырёк.

— Дьер Джозеф, это нужно выпить! — скомандовала настойчиво, снимая крышку. — Противопроклятийная сыворотка, — она поднесла флакон к губам проректора.

В его глазах проскочил проблеск озарения. Хорошо же его Тереса ошарашила, если Джозеф только сейчас догадался о её намерениях. Работа мысли читалась на его лице. Сопоставил? Проанализировал? Он принял из её рук пузырёк и залпом выпил содержимое. Уф, кажется, всё прошло, как надо.

— Дьер Джозеф, простите, что пришлось вас так бесцеремонно разбудить, но всё это ради снятия порчи, — затараторила Тереса. Теперь-то можно было рассказать в подробностях, для чего понадобилась отчаянная выходка.

Она начала излагать почёрпнутые из справочников знания и объяснила, что сделала ставку на то, что для снятия порчи методом повторения момента инициации важно не столько место и время, сколько эмоции и ощущения.

— Нужен был фактор неожиданности.

Джозеф слушал Тересу и тем временем одевался, превращаясь из разъярённого хищника в добропорядочного проректора.

— Как думаете, получилось? — задала Тереса самый животрепещущий на данный момент вопрос.

Он замер, будто прислушиваясь к себе.

— Не исключено. Кажется, метка стала не такой болезненной.

Тереса просияла. Неужели получилось? Неужели всё не зря? Просто камень с души упал, облегчая чувство вины. Хотелось прыгнуть на шею Джозефа и расцеловать его. Какой он молодец, что испытывал правильные эмоции, что правильно злился и возмущался — всё как в тот раз. Но тут и заслуги самой Тересы нельзя преуменьшать. Она тоже постаралась.

— Да, действительно метка меньше тревожит, — Джозеф похлопал себя по бедру. — Думаю, мы заслужили плотный завтрак, — улыбнулся соблазнительно, — тем более что мне есть, что вам сказать.

На этот раз Тересу не насторожило заявление Джозефа о необходимости что-то произнести. Теперь можно не бояться декламирования реплики из спектакля.

Уже через полчаса они сидели на кухне за столом. Перед Тересой стояла тарелка с дымящейся яичницей и подрумяненным беконом. А на другом блюде её ждали поджаренные хлебцы с золотистой корочкой. К кофе был обещан кекс с клюквой и орехами. Как она понимала дьера Барталамео, который пристрастился тут столоваться. У неё ещё ни разу в жизни не было такого вкусного завтрака. Честно. Вот ни разу.

Джозеф сидел напротив и расправлялся со своей порцией яичницы. И раз уж Тереса вспомнила про кота, то решила рассказать своему визави, каким образом смогла пробраться в его особняк. Он слушал увлечённо и не жалел комплиментов по поводу её дара. Ох, как же это ей льстило. Лучший в княжестве менталист восхищён её способностями.

— А вы смелая, Тереса, — усмехнулся он, когда она дошла до того момента, как ей удалось правильно очертить руны и войти в особняк, — я бы даже сказал отчаянная.

О, опять перешёл на "вы". Тереса заметила, что в критических ситуациях он обращается к ней на "ты", а когда всё спокойно на "вы".

— Решиться на такой шаг. Это ведь могло закончиться… непредсказуемо.

— Я допускала разные варианты развития событий, — кивнула она.

На самом деле нет. В глубине души Тереса была уверена, что Джозеф, каким бы разъярённым ни был, не причинит ей вреда. Не сделает ничего такого, о чём бы она пожалела. Она давно поняла, что он благородный до мозга костей.

Расправляясь с яичницей, Тереса всё ждала подходящий момент, чтобы рассказать об ещё одной важной вещи — о том, кто заказчик порчи. Это будет ещё одно испытание для благородства Джозефа. Не превратится ли он в неукротимого разъярённого тигра, когда узнает, по чьей вине страдал? С какой реакцией он воспримет новость, что порча побуждала его делать предложения? Хорошо хоть, она уже снята.

Тереса решила затронуть эту непростую тему после сладкого и взялась за кекс. Вернее, даже взяться не успела. У кекса была странная начинка — не клюква и не орехи.

— Кольцо? — округлились от изумления её глаза.

— Обручальное, — кивнул Джозеф. — Немного банально — в кексе, — усмехнулся он. — Но примите во внимание: в кексе собственной выпечки, а не в купленном. Тереса, ты согласна стать моей невестой?

Глава 63. Не Барталамео

Вы когда-нибудь находили обручальное кольцо в кексе? Во вкуснейшем кексе, который собственноручно выпек красивый благородный мужчина. И он, между прочим, умеет готовить не только кексы. А ещё он сильнейший менталист княжества, а ещё от его поцелуев кружится голова. Разве всё это не повод согласиться на его предложение?

Тереса не собиралась замуж. Ей ещё академию закончить нужно. Но ради такого мужчины она готова была сделать исключение. Он ведь ей сразу понравился. Ещё при первом поливе из чайника. Другого такого мужчины, который бы так спокойно отреагировал на её дерзкую выходку, в природе не существует. И ей ведь понравилось его будить. Она бы с удовольствием занималась этим каждое утро. Срывала бы с него одеяло и любовалась его ладно скроенным телом. И ведь жена имеет на это полное право, между прочим. Может, поэтому он и сделал предложение — ему тоже нравится мысль, что она будет будить его каждое утро?

— Тереса, ты согласна?

Она хотела согласиться, но не могла.

— Сначала я должна кое-что рассказать вам. Думаю, после этого, вы заберёте свои слова назад, — тянуть дальше с признанием было нельзя, и Тереса, набрав побольше воздуха в лёгкие, выдала: — Вчера вечером мнестало известно, кто заказчик вашей порчи — мой дед.

— Ваш дед? — переспросил Джозеф недоумённо. — Но зачем это ему?

— Он хотел отомстить за меня. Не вам, вашему тёзке дьеру Джозефу Готцкому. Тот повёл себя некрасиво: сначала согласился на помолвку, потом отказался, потом снова согласился. Мой дед хотел его за это проучить, но разница в ваших фамилиях на одну букву сыграла злую шутку — невинной жертвой оказались вы. Я сама по ошибке сказала деду неверную фамилию. Поэтому порча была наведена на вас.

Тереса ждала, что Джозеф начнёт возмущаться, и он начал, только возмущения летели не в её адрес.

— Согласился, отказался, согласился?! Каков негодяй! А я ещё считал его добрым приятелем. Жаль, что ваш дед промазал.

Тересе понравилось, каким кровожадным стал взгляд Джозефа, когда он говорил о Готцком. Вот только не помешала ли ему кровожадность осознать до конца сказанные Тересой слова о том, что виновницей всех его мучений последних недель является она?

— Подождите, — он вдруг отложил приборы и отодвинул тарелку, — выходит, если бы ваш дед не ошибся, то порча была бы на Готцком?! — мысль явно ему не понравилась. — Все эти видения были бы у него?

Он спросил с какой-то ревностью. Будто порча его собственность и ни с кем он ею делиться не намерен.

— Не знаю, о каких вы говорите видениях — это, наверно, побочный эффект, но, вообще-то, порча была на то, чтобы побуждать вас делать мне предложения руки и сердца. И судя по тому, что только что произошло, порчу нам снять не удалось.

Тереса тоже отодвинула от себя тарелку. Вместе с кексом. И вместе с кольцом. Эххх…

— Я понимаю, что теперь, когда вы поняли, что вами движет порча, вы заберёте свои слова назад.

— Не собираюсь их забирать! — возмутился Джозеф, снова пододвигая тарелку к Тересе. — Порча снята вашими стараниями. Извольте ответить "да" и принять кольцо, — нагло потребовал он.

Как же, снята!

— Дьер Джозеф, понимаете, вами движет проклятие. Это оно заставляет вас снова и снова делать мне предложение. Но когда порча будет снята… она ведь обязательно рано или поздно будет снята?.. вы пожалеете, что наломали дров.

— Это "нет"? — помрачнел Джозеф.

Он поднялся из-за стола и подошёл к Тересе. Ей тоже пришлось встать, чтобы быть с ним на равных. Пространство между ними завибрировало.

Ох, дед, что ты наделал? Это Готцкий должен был мучиться, дожидаясь от Тересы заветного "да", но получая "нет", а потом снова и снова делать предложение. А вместо него мучается Тоцкий. Вон, какой у него убийственный блеск в глазах. И что Тересе ответить? Сказать "нет"? Это не поможет. Порча будет заставлять его снова произносить те же самые слова. И тогда Тересе придётся постоянно повторять "нет". Сказать "да"? Чтобы он пожалел о случившемся, когда избавится от порчи?

— Тереса, — Джозеф вдруг улыбнулся. Складка между бровей разгладилась. Поменял тактику? — Ты же помнишь, что не можешь ответить мне "нет"? — он положил ладонь на её щёку. — Твой чайник связал нас навеки.

Как он был восхитителен в своём беззастенчивом давлении.

— Мы же созданы друг для друга, — его вторая ладонь тоже легла на её щёку. — Ты разве не почувствовала это в нашу первую встречу?

Какая качественная порча! Как сладко и изобретательно он это делает — свои предложения.

— Ты мне понравилась сразу. Засела в голове въедливой занозой. Маленькая хулиганка, хорошенькая до невозможности, хотя очки прячут твою красоту, — он в который раз за сегодня снял их и отложил в сторону. А его тёплые ладони снова легли на её щёки, словно взяли в плен. — Своей сокрушительной логикой ты доводила меня до белого каления. Мне нравятся умные девушки — это моя слабость. А в самую умную из них я влюблён…

Его большие пальцы гладили её щёки. Так нежно, что перехватывало дыхание.

— Тереса, ты выйдешь за меня замуж? Да? — подсказал он ей правильный ответ.

Её губы отказывались говорить "нет". А логика, которую только что похвалил Джозеф, наоборот, настойчиво подсказывала дать отрицательный ответ. Но впервые в жизни Тереса не послушалась доводов логики и пошла на компромисс.

— Отложенное "да".

Вот такой не поддающийся логике ответ она дала.

— Отложенное до того момента, как с вас снимут порчу, — пояснила Тереса.

Джозефа устроило даже такое не безусловное "да". Оно сыграло роль спускового механизма. Он сделал то, что, видимо, давно хотел — притянул её к себе вплотную. И Тереса тоже этого хотела. Хотя, вообще-то, отложенное "да" подразумевает и отложенные поцелуи. Но Джозеф такой связи, судя по всему, не видел. Его улыбка стала опасной, какой-то захватнической — и это последнее, что увидела Тереса. Потому что в следующее мгновение её захватили.

Глаза закрылись сами собой, чтобы ничего не мешало утонуть в волне ощущений. Джозеф был так нежен, ласкал губы легонько и щекотно, будто благодарил за "да". Но вдруг он сменил тактику. Движения стали настойчивыми и тягучими. Теперь он искушал, показывал, каким особенным может быть удовольствие. Она не понимала, на что он намекает своими откровенными ласками, но это неизведанное манило и влекло.

Голова шла кру́гом. У Тересы уже стало традицией вцепиться в его крепкие плечи. Чем глубже становился поцелуй, тем сильнее она их стискивала. Его напор побуждал и её становиться смелее. Она оставила плечи — скользила ладонями по его шее и затылку. Пропускала между пальцами его жёсткие непокорные волосы, сжимала их.

Он оторвался от её губ и занялся шеей. А кожа там чувствительная до невозможности. Он снова был нежен, щекотал горячим дыханием. Добрался до уха и прошептал:

— Знала бы ты, как измучила, являясь в видениях…

Тереса же не виновата. Но ему было всё равно — он решил мучить её в отместку. Его пытка была изощрённой — он целовал самые нежные места на шее — так мучительно сладко, что в глазах темнело. Джозеф дошёл до того места, где начиналась ткань кардигана. Она мешала продолжить пытки — и он принялся расстёгивать пуговицы. Стянул кардиган с одного плеча — и с упоением покрыл поцелуями ямочку у ключицы. У Тересы дыхание перехватило. А он уже стягивал кардиган со второго плеча.

Тот упал на пол с каким-то подозрительным не свойственным мягкой ткани шорохом. И Тереса поняла, что кардиган ни при чём — звук идёт от окна и, возможно, уже давно. Тереса с Джозефом просто увлеклись и не замечали. Дьер Барталамео пришёл выпрашивать завтрак? Они синхронно развернули головы к окну. Нет, там был не кот. Кое-кто другой, кого Тереса уж точно не ожидала увидеть. А она-то что здесь делает???

Глава 64. Погоня

Нарушительница спокойствия поняла, что её заметили, и тут же испарилась. Однако Тереса успела её узнать. А вот Джозеф — вряд ли. Он бросился к окну первым. А Тереса сначала подняла кардиган, накинула его на плечи и только потом присоединилась к проректору.

— Ты видела, кто там был? — Джозеф сканировал взглядом близлежащую растительность. — Я успел заметить, что девушка.

И не просто девушка, а одногруппница Тересы — Бланка. Что она здесь делала? Зачем подглядывала в окно? Шпионила за Тересой? Но откуда отличница могла знать её местонахождение? Тереса никому не говорила, куда поехала. Бланка, что, проследила? И снова возникал вопрос: зачем?

Тереса не знала, сдавать ли Бланку Джозефу или для начала поговорить с ней с глазу на глаз?

— Я догадываюсь, кто это, — неожиданно выдал он. — Ты заметила, что она блондинка? Видимо, это и есть та женщина, которая преследует меня последнее время и, если верить моему проклятийнику, она как-то причастна к порче.

Теперь и у Тересы картинка сложилась. Она же видела странную даму в машине Джозефа. Та показалась ей смутно знакомой, но Тереса не смогла толком разглядеть её. Однако сейчас, вспоминая тот момент, Тереса пришла к полной уверенности, что в машине была Бланка. Получается, это она следит за Джозефом. И сегодня, выходит, тоже шпионила не за Тересой, а за ним. Может быть, делает это по просьбе Валенсии? Тогда бы слова проклятийника о том, что она косвенно причастна к порче Джозефа, имели бы смысл. Но как Бланка связана с Валенсией? И почему отличница решила, что и на Тересе есть порча? Сплошные вопросы. Бланка и до этого казалась очень неоднозначной девушкой, а теперь и подавно. Но как бы там ни было, отличница хотела помочь Тересе. Ведь предупредила же о порче.

— Дьер Джозеф, я знаю эту девушку лично. Но давайте не будем сразу записывать её в злодейки. Я попробую для начала с ней поговорить. Всё равно она от нас никуда не денется.

— Почему ты так думаешь? Она студентка? Твоя однокурсница? — догадался Джозеф.

У старших курсов он читает менталистику — уже успел, наверное, запомнить всех студенток в лицо. А вот с первокурсниками не знаком.

— Да, — кивнула Тереса, — она студентка. Давайте договоримся так — я вызову её на откровенную беседу и всё выясню. Но если у нас с ней не получится разговора, тогда подключу вас.

Тереса опасалась, что Джозеф начнёт спорить. Потребует выдать ему немедленно имя той, что причастна к порче, захочет расправиться с ней собственноручно, но ничего подобного.

— Хорошо, — удивительно покладисто согласился он и принялся задвигать шторы, чему-то подозрительно улыбаясь.

Тереса уже достаточно хорошо знала Джозефа, чтобы догадаться для чего он это делает. Закрывается от внешнего мира, чтобы ничто не мешало продолжить то, на чём они остановились.

Самое подозрительное, что Тереса была не против. Не чувствовала, что бы в ней рождалось возмущение. Наоборот, от предвкушения приятно замерло внутри. Но она мужественно всё же нашла причину возмутиться.

— Дьер Джозеф, я за полгода учёбы ни разу не опоздала на занятия. А из-за вас уже однажды пропустила первую пару. И если прямо сейчас вы не вызовите мне экипаж, то снова опоздаю.

— Хорошо. Вызову.

Какой же он сегодня подозрительно покладистый.

— Только, пока мы одни, называй меня просто Джозеф. Ты же теперь моя невеста, какой я тебе дьер? — он иронично изогнул губы.

— Отложенная невеста, — напомнила Тереса. — Я постараюсь как можно скорее организовать нам встречу с Валенсией. Пусть она снимет порчу, тогда и вернёмся к этому вопросу.

Через полчаса она уже ехала в экипаже в общежитие. Может, Джозефу по душе было другое развитие событий, но Тереса настояла на своём. Джозеф, правда, в долгу не остался. Тоже кое на чём настоял — чтобы Тереса забрала кольцо.

— Оно хоть отложенное кольцо, но всё равно ваше, — нагло заявил он.

И она смирилась. Не оставлять же колечко сиротливо лежащим на тарелке с кексом? Да у Тересы бы сердце не выдержало его там оставить. Но носить кольцо она, конечно, пока не будет.

Экипаж мерно покачивался, а она стеклянными глазами смотрела в окно на пробуждающийся день, но думала не об утренних красотах. Она размышляла о том, как умудрилась стать невестой проректора? Пусть даже и отложенной, всё равно в голове не укладывалось. И это при том, что она и второму жениху пока внятно не отказала. Хорошо, что именно сегодня назначена встреча с Готцким. У Тересы будет прекрасная возможность дать ему чёткий и однозначный отказ.

Экипаж добрался до общежития довольно быстро, что помогло не опоздать на занятия. Но, тем не менее, Тереса зашла в аудиторию последней. Первым делом проверила на месте ли Бланка. Та, как ни в чём не бывало, сидела за партой. Тетрадь раскрыта, перо в руке — готова, как обычно, записывать лекцию. Очень хотелось прямо сейчас задать ей пару вопросов. Но место рядом с ней за партой не пустовало — там сидел Муачо. И так как лектор уже зашёл в аудиторию, Тересе пришлось отложить разговор на потом.

Она подсела за парту к Лере, и они беззастенчиво проболтали всё занятие. Благо, тему лекции они обе более-менее знали.

Подруга рассказала много интересного. Оказывается, она сегодня тоже полночи не спала. Они со Златой ходили в пожарную башню. Хотели осуществить свою идею — добиться, чтобы Злата увидела фрагмент из прошлого, касающийся Энтони. Но сколько они ни бились, ничего не вышло.

— Мы пока не сдаёмся, — заверила Лера. — Сегодня ночью снова пойдём. Ещё есть время. Габи перенесла разговор с Энтони на завтра, потому что у Вилзорта сейчас магического резерва недостаточно для создания устойчивого портала. Нужен ещё хотя бы день на восстановление магических сил.

День в запасе — как нельзя кстати.

— А вдруг у Златы и этой ночью не получится?

— Должно получиться. Нам Филипп чай пообещал. Особенный. Который подстёгивает дар.

Если Филипп привлечён к делу, то шансы на положительный исход упятеряются. Тереса на себе действие его чайков испытала. Пробирают!

— Лер, мне ваша помощь тоже понадобится. Сегодня днём.

Тереса начала рассказывать, что у неё намечена встреча с Готцким. Не забыла упомянуть, какой он хитрый и неоднозначный.

— От него что угодно можно ожидать.

Подруга пообещала, что организует группу поддержки.

— Придём в кафе заранее и всё проконтролируем.

Башенный колокол отбил сигнал окончания первой пары, и лектор отпустил студентов на перерыв. Тереса постоянно держала в поле зрения Бланку. Та быстро выскочила из аудитории. Что толку бегать от Тересы? Они живут в соседних комнатах — не сейчас, так в общежитии, но разговор состоится.

Однако ждать до конца занятий Тересе не хотелось. Хотя бы на пару вопросов Бланка должна ответить прямо сейчас. Тереса вышла следом за ней из аудитории. Та, заметив её, приспустила по коридору. Тереса не собиралась сдаваться — последовала за ней.

Бланка на ходу покрутила головой в поисках укрытия и, не найдя лучшего, заскочила в дамскую уборную. Думает, это её спасёт? Тереса тут же двинулась за ней, не подозревая, что её ждёт.

Глава 65. Бездарь

В уборной никого не было, кроме Бланки, которая стояла у туалетного столика спиной к двери. Не последовательная она. Понимает же, что разговора не избежать. Зачем было убегать от неминуемого? Хотя в глубине души Тереса понимала мотивы её нелогичного поведения. Наверное, Бланка чувствует сильную вину и пытается любыми способами оттянуть время — собраться с силами для разговора. Тереса вон тоже не сразу Джозефу созналась, что в его проблемах виновата она. Ладно, Тереса не будет сильно давить.

— Бланка, нам нужно поговорить, — произнесла она спокойно, без нажима, и подошла к отличнице поближе.

И тут Тересу ждал сюрприз. Бланка развернулась к ней лицом и оказалась совсем не Бланкой, а Ливоной из параллельной группы. А где же тогда Бланка?

— Ливона, ты случайно не видела… — Тереса ещё не закончила фразу, как сюрпризы продолжились.

Лицо Ливоны вдруг расплылось и перекосилось совершенно неестественным образом. Улыбка уползла куда-то к уху, левый глаз уплыл на лоб, правый, наоборот, опустился на середину щеки. Всё ясно — это иллюзия. Причём совершенно неумелая. Так вот какая у Бланки магия?! Уметь создавать магические иллюзии редчайший дар. Во всей академии, кроме отличницы, только один студент способен на подобное.

— Бланка, у тебя глаза разъехались, — усмехнулась Тереса. — Снимай иллюзию. Всё равно я тебя узнала.

Глаза немного выровнялись, зато верхняя губа встала перпендикулярно нижней. Да, Бланке ещё совершенствоваться и совершенствоваться. К тому же она не учла, что в женской уборной много зеркал. И все они отражали её настоящее лицо.

— В зеркало посмотри, — кивнула Тереса.

Бланка поняла, что окончательно проиграла, и через мгновение иллюзия исчезла — Тереса снова видела перед собой отличницу в её обычном образе. Только вид у неё был растерянный. Она прислонилась спиной к стене и опустила взгляд.

— Почему ты скрываешь, что у тебя иллюзийная магия? — первым вырвался именно этот вопрос, хотя были и более насущные.

Тереса не могла понять, зачем утаивать способности, которыми обычно гордятся. Умение создавать иллюзии считается одним из самых завидных.

— У меня нет иллюзийной магии.

— Глупо отрицать. Я же только что видела. Пусть не самая удачная попытка, но уверена, что к окончанию академии станешь профи.

— У меня нет иллюзийной магии, — снова повторила Бланка. Её губы скривились в невесёлой улыбке. — И никакой другой. Я бездарь.

Столько было горького сарказма в её словах, что у Тересы холодок пошёл по спине. Не похоже нисколько, что Бланка говорит неправду. Но и на правду тоже не похоже. Тереса же только что собственными глазами видела попытку создать иллюзию. И даже если самокритичная Бланка не считает эту слабенькую иллюзию за магию, то у неё же есть способности к проклятийной магии. Бланка же пыталась предупредить Тересу о порче. Не на пустом же месте?

— Подожди, но у тебя же должен быть или дар предвидения, или дар проклятийницы. Откуда-то ведь ты взяла, что на мне порча.

Мало того, Джозеф считает именно её причастной и к своей порче.

— У меня нет никакого своего дара. Разве ты ещё не поняла? — Бланка подняла на Тересу глаза и горько усмехнулась: — Я могу только заимствовать.

— У тебя подражательная магия? — изумилась Тереса.

Это ещё более редкая способность, чем иллюзийная магия. Подражатели могут ненадолго перенять любой дар, если конечно владелец дара с ними добровольно поделится. Но с другой стороны, сами по себе они не могут ничего. Когда-то их считали недомагами. Теперь понятно, почему Бланка скрывала свой дар.

Отличница начала говорить быстро и сбивчиво. Будто ей давно уже хотелось с кем-то поделиться, но она не могла. И раз уж теперь её всё равно раскрыли, то ей терять нечего.

— Я пока не умею это контролировать. Опытный маг никогда просто так не даст позаимствовать свою магию. Мне с ними проще. Но студенты… У меня это получается непроизвольно. Мне бывает достаточно сойтись с начинающим магом, провести с ним некоторое время, тесно общаясь, и я заимствую часть его магии. Ненадолго — на несколько минут, может, час. Ты представляешь, каково это?! Я могу вдруг стать проклятийницей или провидицей, менталистом или погодником, а то и у Леры позаимствовать её хулиганскую взрывную магию. Но я же не умею всем этим управлять. Вы живёте каждый со своим даром с рождения. Постепенно учитесь его контролировать. А как быть мне?

Теперь Тереса поняла, почему Бланка была такой нелюдимой. Почему ни с кем не сходилась близко. Это действительно страшно — позаимствовать незнакомый дар, пусть даже и не надолго, но он всё равно может успеть выкинуть неожиданный фортель.

— Тебе нужно постараться научиться работать с основными видами магии, — посоветовала Тереса.

Посоветовала и тут же поняла, насколько трудновыполнимый дала совет. Бланка, конечно, и без Тересы до этого додумалась. Не зря же она круглая отличница — старается досконально освоить всё, чему учат в академии. Но этого мало. Нужны же не только общие знания, но и специфические по каждому виду магии.

— Ты не думай, я не сижу сложа руки. Я беру уроки у лучших специалистов. Они, конечно, не охотно идут навстречу. Кто я для них такая? Недомаг. Но я проявляю настойчивость. Например, сейчас хожу на занятия к Корнелии и Валенсии. Они согласились обучить своему мастерству. Но требуют ответных услуг. Корнелия, ещё ничего. Просто просит приносить ей пряжу — она любит вязать. А вот Валенсия… Она велела следить за тобой и за дьером Джозефом. Я не глупая, догадалась для чего ей это нужно. По чьему-то заказу она навела на кого-то из вас любовную порчу и хочет удостовериться, что всё идёт по плану. Сначала я думала, что порча на проректоре, но потом поняла, что на тебе.

Вот странно. На самом-то деле всё наоборот.

— И как ты это поняла?

— Как-как? У тебя каждый раз глаза вспыхивают, когда ты про проректора говоришь. Да и не потому ли ты так отчаянно старалась к нему в ассистенты попасть, что тебя к нему тянет? Хотя после того, что я сегодня увидела… уже и не знаю. Может, порча на вас обоих?.. Тереса, — Бланка вдруг вцепилась в её руку. — Я же тебя предупреждала. Я не хотела, чтобы с тобой случилось что-то нехорошее…

— Я знаю. Не беспокойся. Всё под контролем, — Тереса улыбнулась, показывая, что не считает Бланку ни в чём виноватой. — Слушай, ты говоришь, что регулярно общаешься с Валенсией, а когда у вас намечена очередная встреча?

— Завтра.

Выходит, завтра Валенсия уже вернётся из своей поездки. Отлично.

— Можешь передать ей записку от меня?

Тереса знала, что именно написать, чтобы Валенсия сама захотела как можно скорее встретиться с ней и Джозефом.

— Передам, — кивнула Бланка.

Башенный колокол отбил начало второй пары. Но они не ринулись в аудиторию. Тереса не могла резко закончить разговор. Бланка ей открылась, доверилась. Им обеим нужно было ещё немного постоять рядом, взявшись за руки — свыкнуться с новыми ощущениями. Они будто познакомились заново. Тереса узнала Бланку настоящую.

— Ты можешь в любой момент обратиться ко мне за помощью, — сказала Тереса.

— И ты.

Они ещё какое-то время разговаривали. Бланка попросила пообещать, что Тереса пока не будет рассказывать её тайну одногруппникам. И она пообещала, хотя уверена была, что зря Бланка боится открыться ребятам из группы. Они все надёжные. С их стороны насмешек не будет, а только наоборот помощь и понимание. Но Бланка пока была не готова к откровениям. Тереса это видела. Наверно, у неё был в таких делах негативный опыт.

Глава 66. Я влюблён

После занятий Валерия развернула бурную деятельность по организации для Тересы группы поддержки, в которую кроме самой Леры ещё были включены Злата и Моника. Подруги собрались в общей комнате и обсуждали план действий.

К этому времени Тереса уже получила три голосовых сообщения от Готцкого, в которых он просил не забыть о встрече. Речь шла о четырёх часах дня. Было решено, что подруги пойдут в кафе немного заранее, чтобы оценить обстановку.

— Девочки, заранее я не могу, — извинилась Моника. — Я договорилась о встрече с одним важным дьером. Перенести нельзя — он из тех, кто дорожит каждой минутой.

— Ничего, иди, раз надо, — с лёгкостью отпустила подругу Злата. — Я тогда Вилзорта сейчас приведу, чтобы усилить нашу группу поддержки.

Она соскочила со стула и выпорхнула из комнаты. Вилзорт для усиления группы поддержки подходил замечательно. Если вдруг понадобится нейтрализовать Чернобурого, никто не сделает это лучше Вилзорта. Хотя Тереса надеялась, что до этого не дойдёт.

— А что за важный дьер? — поинтересовалась Лера у Моники.

— Дьер Команский. Слышали?

Тереса слышала, конечно, а вот Лера нет, поэтому спросила:

— А чем он знаменит?

— Знаменит тем, что неприлично богат, — пояснила Моника.

— А зачем он тебе нужен?

— Затем и нужен, что неприлично богат.

Тереса поймала на себе взгляд Леры. Им, наверное, одинаковые мысли в голову пришли. Казалось, что с недавнего времени Моника оставила идею охмурить какого-нибудь толстосума. Неужели взялась за старое? Однако следующие её слова развеяли сомнения и порядком удивили.

— Девочки, хочу помочь Филиппу и Марчелу. Им нужен инвестор. Кто-нибудь, кто вложит в их проект деньги.

— В возгонку чаёв? — улыбнулась Лера.

— Девочки, я серьёзно. У них на самом деле получается, — горячо начала заступаться за парней Моника. — Филипп очень талантливый. Да, все только посмеиваются. Фитодар никто всерьёз не воспринимает. Какие-то там чайки. Но Марчел в Филиппа поверил. И я верю. Им необходим небольшой стартовый капитал — и у них всё получится.

Тереса и Лера снова переглянулись. Монику было не узнать. Коммерческой жилки раньше в ней не наблюдалось, если только не рассматривать, как бизнес-проект, её идею вложить свою красоту в брак с каким-нибудь толстосумом.

— Ты думаешь, что сможешь убедить раскошелиться этого дьера… как его? Команского? — спросила Лера с лёгким скепсисом.

— Думаю, смогу, — Моника улыбнулась соблазнительно, будто уже тренируется разводить толстосума на деньги. — Я умею убеждать мужчин. Они в моём присутствии теряют голову, — она указала взглядом на своё рисковое декольте.

Тересе вспомнился недавний эпизод, когда Моника мастерски довела коменданта общежития до состояния глубокого замешательства. Может, и с толстосумом получится. Но, несмотря на веру в её выдающиеся таланты, у Тересы оставались некоторые сомнения по поводу предстоящего действа.

— Слушай, Моника, может, для тебя тоже группу поддержки организовать? — предложила Тереса.

— Группа поддержки? — Моника иронично покачала головой. — В таких делах лишние наблюдатели только вредят.

Тереса отправилась в кафе без четверти четыре. Она не хотела опаздывать, но и появиться раньше времени тоже не собиралась. Зашла в обеденный зал минута в минуту и сразу же оценила обстановку. Готцкий сидел за столиком у окна. В руках огромный букет цветов. Понятно, что для Тересы. А он хорошо подготовился. Сиреневые левкои — её любимые цветы. Это он ментально прочёл во время прошлой встречи или справки наводил у её знакомых?

За соседним столиком справа сидела Валерия, попивая сок. А столик слева был занят Вилзортом и Златой, перед которыми стояли внушительные порции грибного рагу. Конспирация на высоте. Друзьям Тересы можно смело идти в разведку работать.

Она ещё не успела приблизиться к столику, за которым сидел Чернобурый, а он уже соскочил и пошёл к ней навстречу.

— Милая Тереса, — улыбнулся фирменной лисьей улыбкой, — как я рад вас видеть.

Он протянул ей букет. Так можно и левкои разлюбить. Вот куда ей с этим гербарием деваться?

— Благодарю, Дьер Джозеф, — она положила цветы на один из пустующих стульев.

— Ну что вы, милая Тереса, не за что. У меня есть для вас куда более полезный подарок, — Лис обежал её, чтобы отодвинуть для неё стул.

Полезный подарок, чем бы он ни оказался, Тереса принимать не будет. Цветы — это максимум, который она может позволить, учитывая, что собралась сегодня дать Готцкому чёткий отказ.

— Я заказал нам грибное рагу, — улыбнулся он. — Хотел что-то поизысканнее, но студенческое кафе не может похвастаться разнообразной кухней.

Естественно. Куда ему до ассорти ростбифов в кунжутно-кукурузных хрустящих конвертиках с брусничным муссом. Блюдо, приготовленное Тоцким, прочно встало у Тересы перед глазами и усилило желание поскорее дать Чернобурому от ворот поворот.

— Дьер Джозеф, хорошо, что мы встретились. Должна сказать вам нечто важное.

— С радостью вас выслушаю, милая Тереса, но позвольте сначала рассказать, почему я просил у вас встречи.

Ладно, пусть рассказывает. Кажется, даже смертнику дают последнее слово, прежде чем привести приговор в исполнение.

Официант, роль которого выполнял дежурный студент, принёс напитки. Чернобурый наполнил стаканы соком и начал.

— Милая Тереса, я догадываюсь, что вы обо мне не самого положительного мнения из-за того, что я очень виноват перед вами. Ни один мужчина, который посмел отказать такой изумительной девушке, как вы, не заслуживает прощения. Но всё же смею надеяться, что вы вынесете положительный вердикт, когда узнаете мотивы моего поступка.

Вообще-то, Тересе действительно хотелось бы узнать, почему Готцкий согласился-отказался-согласился и всё это даже не взглянув на невесту.

— Я вполне могу понять ваш отказ, учитывая, что мы с вами даже не были знакомы, — она сделала глоток сока, — но вот чего я не могу понять, так это зачем же вы согласились на брак с незнакомой девушкой?

— Я достоин презрения, потому что согласился из корыстных побуждений, — глядя прямо в глаза, сознался Готцкий.

Тереса чуть соком не подавилась от таких откровений.

— В чём же заключалась ваша корысть?

Приданое, которое мог дать за Тересу отец, весьма скромное.

— Мне нужен был ваш дар. Ваш отец рассказывал, что вы обладаете сильной зооментальной магией, а мне в руки попала собака, которая, я был уверен, знает кое-какую ценную, можно сказать, жизненно важную для меня информацию. Речь о давно утерянном друге. Я очень хотел его найти. Нужен был сильный зооменталист, чтобы поработать с псом. То есть вы. Я хотел предложить вам сделку, поэтому согласился на помолвку, на которой настаивал ваш отец.

Тереса так и думала, что речь пойдёт о какой-то сделке. Что ж, хорошо, что Чернобурый не стал кривить душой — рассказал правду. Это сразу подняло Готцкого в её глазах. Импонировало и то, что цель сделки была благородной — поиск друга. Тереса, наверное, тоже могла на многое пойти, если бы речь шла, например, о Валерии. Хотя брак — это всё равно слишком экстремально.

— Я согласился на помолвку, но потом понял, что поступил ужасно некрасиво, — продолжил Готцкий. — Как мог я, не спросив у девушки согласия, что-то за неё решать? Подумал, будет лучше отказаться. Я сказал вашему отцу "нет", но это не значит, что я забыл о вас. Вы не шли у меня из головы. Я начал наводить справки. И чем больше я вас узнавал, пусть даже и заочно, тем больше вы мне нравились. Я начал грезить вами, не мог думать ни о ком другом. Поэтому сам попросил вашего отца возобновить помолвку. Милая Тереса, я влюблён.

Влюблён он. Что-то слабо верится.

— А друга-то нашли?

— Нет. Я нанимал зооменталистов. Они работали с собакой, но говорят, пёс неконтактный, — Готцкий печально вздохнул.

— Я бы, наверное, могла попробовать найти с собакой контакт.

— Правда? Она живёт в моём загородном доме. Милая Тереса, когда прислать за вами мобиль?

Тереса задумалась. Когда у неё будет свободное время? Что у неё запланировано, к примеру, на сегодняшний вечер? Вспоминалось с трудом. Только теперь, когда пришлось напрячь мозги, Тереса ощутила, какой в её голове царит туман. Пока она силилась протрезветь, произошло нечто неожиданное.

Размашистым шагом к их столику подошла дама в дорогом бежевом костюме. Осиная талия, немного крупные черты лица. Она действовала так молниеносно, что Готцкий не успел отреагировать.

— Мерзавец! — дама со всего размаху залепила ему пощёчину.

Глава 67. Мне есть, что рассказать

Тереса во все глаза смотрела на сцену, которая разворачивалась перед её глазами. Дама, напавшая на Готцкого, была очень разгоряченной. Казалось, сейчас в ход пойдут не только руки, но и её не по-дамски увесистая сумочка. Готцкий при этом сохранял относительное спокойствие.

— Что вы себе позволяете? — возмутился он. — Вы не за того меня приняли. Милая барышня, успокойтесь, — он взял из букета лежащего на стуле один левкой и протянул ей.

При этом Чернобурый тыкал в неё цветком так настойчиво, что она его приняла.

— Ну? Теперь видите, что ошиблись?

Дама слегка оторопело смотрела на левкой, и драться больше не лезла.

— Милая Тереса, предлагаю покинуть кафе, — Готский поднялся со стула, схватил букет и сунул ей в руки. — Здесь нам не дадут спокойно поговорить. Я знаю куда более уютное местечко. Туда не пускают ненормальных, — он кивнул в сторону дамы, — да и блюда куда изысканнее.

Тереса смотрела на него, на его странное лицо: одна щека белая, другая красная от пощёчины, и ощущала что что-то не то. Но что именно, понять не могла. Голова по-прежнему оставалась жутко туманной.

Чернобурый подхватил её под руку, аккуратно поднял на ноги и повёл за собой.

— Знаете, милая Тереса, когда мы с вами оформим договор помолвки, то будем каждый день обедать в самых изысканных местах. Вы забудете вкус ужасной студенческой еды.

Он уводил её всё дальше и дальше. Что же во всём этом не так: в его словах, в его улыбке?

— И, кстати, зачем нам ждать? Мы можем прямо сегодня этим и заняться. Мой юрист уже оформил бумаги. Договор составлен так, что подпись вашего отца можно получить и потом. Достаточно, чтобы вы завизировали документ.

Где-то на краю сознания вибрировала мысль, что Тереса находится под ментальным воздействием. Именно поэтому так тяжело соображать. Но как Готцкий мог на неё воздействовать, если она в своих очках с толстыми нейтрализующими линзами, через которые ментально воздействовать практически невозможно?

— Сразу, как только оформим помолвку, отправимся на моря, — С воодушевлением выдал Готцкий. — А если захотите — в круиз на комфортабельном лайнере.

Тереса находила и тут же теряла какую-то важную мысль. Она не должна с ним идти… или должна? Она хотела сопротивляться его убаюкивающему голосу, но не получалось.

— У выхода нас уже ждёт мобиль и мой юрист. Одна ваша подпись, милая Тереса, — и мы станем счастливыми.

Светился Чернобурый так, будто, и правда, от счастья его отделяет всего несколько минут. Чему же он так рад?

Пока Тереса силилась понять, что к чему, они пересекли обеденный зал. Ещё шаг — и они окажутся в фойе.

Но сделать этот последний шаг им было не суждено. Ни с того ни с сего с раздаточного стола сорвалась стопка подносов и, со свистом пролетев несколько метров, упала под ноги Готцкому, издав настолько страшный грохот, будто началось землетрясение. Он инстинктивно прикрыл голову руками, выпустив Тересу.

В то же мгновение весь зал пришёл в движение. Головы обедавших устремились на Готцкого и Тересу. К месту инцидента кинулись официанты. В общем гуле и шуме не разобрать было отдельные голоса.

Поднявшийся гвалт подействовал на Тересу, как ни странно, благоприятно. Голова стала соображать лучше. Настолько лучше, что Тереса поняла, чьих рук дело летающие подносы. Только взрывная хулиганская магия Валерии способна на такое.

Готцкий оклемался довольно быстро. И тут же снова схватил Тересу за руку, пытаясь провести в фойе, дорогу в которое преградила образовавшаяся на полу гора из подносов.

— Идёмте скорее! Сумасшедшее место! — он настойчиво потянул на баррикаду.

Но не тут-то было! Вместе с официантами к месту событий подскочила группа поддержки Тересы.

Валерия и Злата схватили её и быстро оттянули в сторону, Лера при этом выхватила цветы из рук Тересы и отшвырнула подальше.

— Думаю, дело в них.

Вилзорт же, убедившись, что девушки на безопасном расстоянии, занялся Готцким. Со всего размаху он заехал ему кулаком в челюсть. В ту самую, которая была красной от пощёчины. Тот потерял равновесие и приземлился ровно на гору подносов, которая под его тяжестью со страшным грохотом развалилась. Готцкий зарычал от досады и выругался словами, совсем не подобающими джентльмену.

— Сумасшедший дом! Что ты себе позволяешь, мальчишка?! — держась за щёку, вопил он. — Ты знаешь, кто я? Тебя завтра же отчислят из академии!

Вилзорт только ухмыльнулся. Ему ли боятся отчисления, когда его отец регулярно делает солиднейшие вклады в фонд академии. И если понадобится, сделает ещё. Вилзорт начал демонстративно закатывать рукава и, отпинывая подносы, приближаться к Готскому.

Тот поднялся на ноги и попятился. Не решился даже применить ментальную магию, чтобы нейтрализовать Вилзорта. Посчитал за лучшее мгновенно ретироваться. Его счастье. Если бы Вилзорт был выведен из строя, то Готцким занялась бы Лера. И уж последствия могли бы быть для него гораздо печальнее, чем горящая от удара челюсть. Через секунду его и след простыл.

Чтобы Тереса могла немного прийти в себя после потрясений, решено было остаться в кафе и закончить обед. Сидели за столиком женской компанией, пока Вилзорт помогал официантам прибрать подносы.

Под грибное рагу мысли Тересы просветлели. Какое это удовольствие, когда они шевелятся легко и бодренько! Грибное рагу, кстати, было восхитительным, хоть Готский и посмел пренебрежительно высказаться по поводу студенческой еды.

Когда подруги, убедились, что Тереса уже в норме, начали рассказывать, как всё произошедшее виделось с их стороны.

— Ты улыбалась и выглядела непосредственно, — поделилась Злата. — Казалось у тебя всё под контролем.

Беспечный, беззаботный вид — это ещё не всё. Оказывается, когда Готцкий уводил Тересу, она умудрилась кинуть друзьям:

— Я ненадолго, скоро буду.

Но они всё равно подозревали что-то неладное.

— Инцидент с пощёчиной, хоть Готцкий и сумел его уладить, выглядел подозрительно, — объяснила Лера. — А ещё эти цветы, которые он совал всем под нос… Я даже не знаю, как догадалась, что дело именно в них. Наверно помог опыт чтения наших земных книг. Там часто в чём-то невинном прячут яды. Есть одна история, как парень опрыскал цветы какой-то отравой, подарил своей невесте, она надышалась и уснула. А женишок-то её сонную и обокрал.

Тереса слушала Леру и анализировала свои ощущения, которые испытывала, когда разговаривала с Готцким. Подруга права — дело в цветах. Возможно, у Чернобурого есть способности к арома-ментальной магии. Глаза у Тересы были защищены очками, поэтому через них Готцкий воздействовать не мог. Он пошёл другим путём — воздействовал через нос, через обонятельные рецепторы. Редчайший дар. Арома-менталистов во всём княжестве по пальцам пересчитать. Но грош цена тому магу, который использует дар для таких вероломных целей.

Одно непонятно — зачем столько усилий, столько уловок? Зачем Готцкому Тереса? Почему с непонятной маниакальной настойчивостью он хочет затащить её под венец? У Тересы было предчувствие, что ответы на свои вопросы она получит из беседы с той дамой, которая дала Готцкому пощёчину. Было, видимо, за что. Дама, кстати, тоже пока не ушла из кафе. Сидела за соседним столиком. Готцкий смог на какое-то время нейтрализовать её цветком, но левкоя уже не было в её руках — значит, она в полном порядке.

Время от времени дама просматривала на Тересу. Казалось, ждёт подходящего момента, чтобы поговорить.

И точно. Она допила чай, отставила чашку. Поднялась и подошла к Тересе.

— Мне есть, что вам рассказать.

Глава 68. Согласился-отказался

Тереса пригласила незнакомку присесть за столик. Как раз четвёртый стул пустовал. Та охотно присоединилась к женскому коллективу.

— Оставить вас наедине? — спросила Лера.

Они со Златой выражали полную готовность ретироваться.

— Вы же подруги Тересы? — незнакомка окинула их взглядом. — Если она не против, оставайтесь. Чем больше девушек услышит мою историю, тем лучше. Я хочу ославить Готцкого на всё княжество, — её глаза вспыхнули жаждой мести.

— Он сильно вас обидел? — спросила Тереса, испытывая чувство солидарности.

— Он негодяй каких поискать! — импульсивно ответила она. — Сначала согласился на брак, потом отказался!

Готцкий и с ней проделал тот же кульбит?! Как знакомо! Чувство солидарности усилилось. Но что же им двигало? Что за брачные аферы?

Незнакомка продолжала сыпать в адрес Готцкого ругательствами, не в силах взять себя в руки. И успокоилась, только когда догадливая Злата наведалась на раздачу и принесла разволновавшейся незнакомке чай.

Она жадно сделала несколько глотков и, наконец, представилась:

— Паризьена.

Подруги Тересы в ответ назвали свои имена. А вот ей самой представляться не было смысла.

— Насколько я поняла, моё имя вы и так знаете. Кстати, откуда?

— Я думала, вы моя соперница. А потом поняла, что мы обе жертвы… Но расскажу вам всё последовательно от начала до конца. Теперь-то я знаю всю историю в хронологическом порядке. А началась она с того, что Готцкому озвучили завещание его бабки.

Как только прозвучало слово завещание, Тереса догадалась, что история завязана на жадности. И, в общем-то, не ошиблась.

— Бабка Готцкого была о нём невысокого мнения. Считала не достойным получить наследство. А речь не только о крупной сумме и недвижимости — речь о больших земельных участках на южных морях. Бабка у него была хваткая — организовала курортный бизнес, основанный на бальнеологической магии. Вот только передавать внуку свою курортную империю не хотела. Уж не знаю, на чём конкретно была основана её неприязнь, но в завещании она поставила условие. Её единственный внук унаследует половину её состояния, только если женится. Вторая половина перейдёт его жене. И они на равных будут управлять бизнесом. Видимо, бабка считала, что жена подействует на внука положительно, а заодно и не даст её курортной империи прийти в упадок. Почему-то женщинам она доверяла больше. Может потому, что всего добилась сама.

Начало истории Тересу удивило. Завещание выглядело странным и взбалмошным. Но если принять во внимание, что бабка Готцкого самостоятельно строила бизнес, а внука считала лентяем, то понятно её желание ввести в дело, которому посвятила жизнь, свежую женскую кровь.

— Такая формулировка завещания, стала для Готцкого ударом, — продолжила Паризьена. — Словно гром среди ясного неба. Он не ожидал никаких условий. Тем более, что в завещании были конкретные сроки, в которые он был должен уложиться с женитьбой. В случае, если он не успевал, всё состояние переходило дальней родственнице — пятиюродной внучатой племяннице.

Теперь Тересе стало понятно, почему Готцкий так спешил с помолвкой. Но всё равно она не могла взять в толк, зачем ему нужны были две невесты. Вторая, что, про запас? На случай, если первая передумает или её уведут?

— Ваш отец посватал вас Готцкому как раз в тот момент, когда негодяй был в полном отчаянии после оглашения завещания, — объяснила Паризьена.

— Поэтому он и согласился, — продолжила Тереса её мысль.

По-видимому, в тот момент ему было почти всё равно, кто там станет его невестой. Лишь бы поскорее затащить её под венец и выполнить условия завещания.

— Однако, когда первый шок прошёл, он понял, что у него ещё есть немного времени и можно отказаться от вас и выбрать себе более подходящую невесту, — Паризьена поморщилась. — Не подумайте, Тереса, что я хотела вас умалить. Его выбор пал на меня отнюдь не потому, что в его глазах я обладаю бо́льшими добродетелями, чем вы. Я его заинтересовала лишь тем, что прихожусь дочерью члену попечительского совета академии.

— Вот же гад! — не выдержала Валерия. В ней давно кипели эмоции — Тереса это видела. Но до последней минуты она мужественно не перебивала рассказчицу. Однако есть предел и её терпению. — Эх, если б я знала всё это раньше, подносы бы обрушились не под ноги Готцкому, а прямо на его паршивую голову! Мало ему было одну девушку мариновать, решил переключиться на другую, у которой отец саном повыше?!

— Дело не только в том, что ему хотелось невесту из высокого сословия, — покачала головой Паризьена, — ему нужен был конкретно мой отец. Некоторое время назад Готцкий участвовал в конкурсе на должность проректора и с треском провалился. Место получил его тёзка Тоцкий. Это сильно ударило по самолюбию Готцкого. Он затаил обиду. В нём жило желание поквитаться. Он подумал, что если станет моим женихом, то сможет повлиять на моего отца, чтобы он продвинулего персону на тёпленькое место в академии. Готцкий хотел, чтобы специально под него была создана должность гранд-проректора, в функции которого входило бы командовать простыми проректорами. Возможность отдавать распоряжения тому, кто его обошёл в конкурсе, сильно бы потешило больное самолюбие.

— Каков мерзавец! — снова возмутилась Валерия. — Хотел и рыбку съесть и косточками не подавится! И проблему с наследством решить, и заодно по карьерной лестнице пролезть. Командовать проректорами собирался?! Да кто бы ему дал? Ректор у нас не слеп!

— О, Готцкий считал себя умнее всех, — язвительно заметила Паризьена. — Но стремление идти напролом его и погубило. Он вовсю ухаживал за мной, пел такие красивые песни. "Милая Паризьена, я безумно влюблён. Только скажите "да", сразу поедем с вами на южные моря", — передразнила Готцкого Паризьена, сделав голос одновременно сладким и противным. — И я, дурёха, верила, — она выдохнула с досадой. Руки сжались в кулаки. — Но на отца его песни не подействовали. Когда Готцкий сразу после разговоров о помолвке перешёл на разговоры о должности, отца это насторожило. Он начал наводить справки. Готцкий так вскружил мне голову, что я умоляла отца поторопиться с помолвкой, но он не спешил — всё копал и копал под "женишка". Папа слишком любит меня, чтобы отдать замуж за скользкого негодяя.

Вот на этой части истории Валерия улыбнулась.

— Отцы, они такие. Они за дочерей любому голову открутят.

Тереса тоже улыбнулась. Ей доставляло удовольствие наблюдать, как Лера гордится своим отцом. Так получилось, что пока она была ребёнком, его не было рядом, зато теперь он навёрстывал. Он так нежно и мило баловал её. Заваливал подарками и любую свободную минуту проводил с ней. Он даже на роликах научился кататься, чтобы разделить с дочерью её любовь к экстремальному виду развлечений.

— Отец не поощрял мои встречи с Готцким, — продолжила Паризьена, — но я использовала любую возможность улизнуть, чтобы пообщаться с "любимым". Он тайком проникал в наш сад, и мы уединялись в какой-нибудь беседке. Но однажды, когда я ждала встречи с ним, появился не он, а его посыльный, и передал записку в духе: прости Паризьена, мои чувства остыли. Я повстречал другую.

— Какая подлость! — теперь уже не выдержала Тереса. — Наверно, он понял, что ваш отец вот-вот выведет его на чистую воду и разразится скандал, поэтому решил исчезнуть. И мимоходом разбил ваше сердце.

— Да, я сильно убивалась, — невесело улыбнулась Паризьена. — Это теперь во мне осталась только злость, а тогда я была в отчаянии. Поначалу не хотела верить записке. Безуспешно искала с ним встречи. А потом по столице поползли слухи, что у Готцкого появилась невеста — студентка академии, некая Тереса.

Всё ясно. Это был тот момент, когда Готцкий снова дал отцу Тересы согласие на помолвку, сообразив, что с Паризьеной связываться опасно из-за расследований её отца.

— Я задыхалась от ревности. Не могла понять, как он мог так быстро меня забыть, — глаза Паризьены горели. — Я осунулась и похудела. Не ела, не пила. Отец очень за меня переживал. Вчера вечером он вызвал меня на серьёзный разговор. Рассказал, что наконец-то докопался до истины и поделился со мной всем, что узнал. Вся та последовательная и полная картина, которую я вам рассказала, выстроилась у меня после беседы с отцом. Стало понятно, что вы, Тереса, такая же жертва, как и я. Через день-два, когда все собранные отцом доказательства будут у него на руках, он придаст дело огласке. Но мне хотелось предупредить вас как можно раньше.

— Спасибо! — Тереса испытывала искреннюю благодарность.

Готцкий ведь, наверно, потому и спешил, потому и дёргался, что ощущал — времени у него остаётся в обрез. И дело даже не только в сроках, оговоренных в завещании, дело в том, что его аферу вот-вот раскроют.

— Я приехала в студгородок и поспрашивала, где можно вас найти. Кто-то сказал, что видел вас в кафе, и я двинулась туда. Когда заходила в обеденный зал, и не думала, что застану тут не только вас, но и его. Вся накопившаяся обида и злость, всколыхнулась и подступила к горлу. Я дышать не могла, так меня колотило.

— Понимаю, — посмотрела на неё с солидарностью Валерия. Злата и Тереса тоже посылали понимающие взгляды. — Хорошо ты ему заехала, — от избытка эмоций Лера перешла на «ты».

— Знаете, я так была зла, что мне хотелось ещё и сумочку пустить в ход!

Жаль, что Паризьене не удалось воплотить это желание в жизнь — Готцкий заслужил. Но ничего, Тереса была уверена, что отец Паризьены не оставит дело без внимания. Он добьётся справедливого наказания для негодяя, игравшего на чувствах дочери. Всё-таки Паризьена в этой истории пострадала больше всех. Для неё «согласился-отказался» стало очень болезненным. Она, бедолага, успела влюбиться в этого мерзавца. Не исключено, конечно, что к этому приложил руку Готцкий — ментально подлил масло в огонь её чувств.

Тереса же отделалась лёгким испугом. Готцкий и его отказы-согласия её нисколько не трогали. Она вообще не помнит, чтобы в последнее время хоть немного думала о нём. В её мыслях прочно поселился другой…

Глава 69. Он пробьётся!

История, которую рассказала Паризьена, весь вечер не выходила у Тересы из головы. Да и не только у неё. Подруги тоже были взбудоражены — постоянно обсуждали детали и, естественно, кляли Готцкого последними словами. Неизвестно, сколько бы ещё царила напряжённая атмосфера, если бы кое-кто её не разрядил.

В комнату, где подруги коротали вечер, неожиданно вошла, если не сказать ворвалась, Бланка. Причём не одна, а со своей соседкой по комнате — Моникой.

— Вот, им рассказывай, — велела ей отличница. — Я по десятому разу слушать одно и то же не выдержу. — И обращаясь, к обитателям комнаты добавила: — Пришла со встречи с Команским в невменяемом восторге, — кивнула она на Монику. — И беспрестанно пересказывает мне, что там произошло.

— Девочки, — с шальной улыбкой произнесла Моника, — я вам сейчас всё расскажу. Сбылась моя мечта!

В общем-то, Бланка правильно описала состояние Моники — невменяемый восторг. Глаза горят, щёки пылают. Избыток чувств не дал ей сесть в кресло, которое гостеприимно пододвинула Тереса. Моника предпочла остаться в вертикальном положении, ещё и расхаживать начала взад-вперёд на своих высоченных каблуках.

Подруги переглядывались, пытаясь угадать, что же произошло.

— Тебе что, Команский предложение сделал? — высказала Лера предположение.

Как бы нелепо оно ни звучало, но у Тересы в голове родились похожие мысли. Нет, ну а что ещё, как не сбывшаяся мечта стать невестой толстосума, могло привести Монику в такое возбуждённо-блаженное состояние?

— Девочки, ну вы что? Какое предложение? — отмахнулась она.

Тогда Лера тут же выдвинула новую версию:

— Команский согласился на крупную инвестицию в чайный проект?

В последнее время приоритеты у Моники слегка поменялись, и выбить финансирование — вполне могло оказаться её теперешней мечтой. Хотя в возможность этой мечты сбыться верилось даже меньше, чем в предложение руки и сердца. Про Команского поговаривали, что он человек крайне прижимистый. Трудно поверить, что он решился вложить круглую сумму в довольно сомнительный студенческий проект.

— Ну, вообще-то, к этому всё и шло, — Моника остановилась посредине комнаты. — Видите, что на мне? — она провела руками по своему смелому платью сверху вниз. — Мужчины против такого устоять не могут. Я начала рассказывать ему о проекте, о том, что нужно финансирование. Он слушал скептически, кривил губы недовольно, смотрел снисходительно. К таким взглядам я привыкла. Мужчины всегда так смотрят. Смотрят-смотрят, а потом бах — и выполнят твою маленькую просьбу.

Намотав ещё один круг Моника всё-таки села в кресло.

— Я думала, что и этот никуда не денется. Всё своё очарование в ход пустила. Уж очень хотелось Филиппу и Марчелу помочь. И тут Команский наклонился ко мне, к самому уху, и говорит: "Знаете, что я вам скажу, милая моя…

Такими словами обычно начинают отказ.

— И что? — не вытерпела Лера. — Что сказал?

— Ничего не успел сказать. Вдруг открывается дверь кабинета и внутрь врывается Филипп. Я его ещё таким не видела. Огромный и страшный! Представляете?! Наш добряк Филипп, который большую часть времени улыбается, который мухи не обидит, вдруг превратился в зверя!

Всё это Моника рассказывала с широко открытыми от восторга глазами.

— Он, конечно, всё не так истолковал. Это я уже потом узнала — кто-то сказал ему, что я пошла Команского охмурять, чтобы денег выбить. Я же собиралась только глазки строить — ничего серьёзного. А Филипп как подскочит к Команскому и тихо так, но настолько доходчиво, что аж мурашки по телу: "Как вы посмели?!". А Команский же ровным счётом ничего не посмел. А Филипп своё: "Моника — не та девушка, которую можно купить! Её красота не продаётся!" И заслоняет меня своей широченной спиной от Команского. И хоть Команский меня совершенно покупать не собирался, но мне так приятно стало… ой, девочки…

Моника мечтательно закрыла глаза, но не надолго. Схватив в руки маленькую декоративную подушечку, она, сама того не замечая, неистово начала её терзать и рассказывать дальше:

— Филипп на Команского наступает, а тот поднялся из кресла: "Постойте, молодой человек, никто вашу Монику не трогает. Скажите лучше, кто вас в мой кабинет впустил?!" И сам дёргает колокольчик, вызывая охрану, а никто не идёт…

Тереса аккуратно забрала из рук Моники подушечку и протянула стакан с водой. Та посмотрела благодарно, осушила его и продолжила.

— Команский обегает свой стол дальней дорогой, чтобы только не пересечься с Филиппом (Филипп-то по сравнению с ним — гора) и выглядывает в приёмную. А там его секретарь с его охранником самозабвенно в кости играют, ни на что не обращая внимания. Я думала, он сейчас как начнёт на них орать. Но он поступил по-другому: закрыл дверь кабинета и говорит: «Это из-за чая? Вы про эти чаи рассказывали?» Не зря же Команский богат как дьявол — умный. Мигом догадался, как Филипп его помощников отключил. Вернее, переключил.

Да, чайки Филиппа и не на такое способны. Подруги слушали Монику, затаив дыхание. Никто и подумать не мог, чем закончится её беседа с Команским. Что интересно, даже Бланка не возвращалась к себе, хотя по её словам уже прослушала историю неоднократно.

— В общем, не поверите, всего через несколько минут Команский уже нас с Филиппом тоже чаем поил, только обычным, — эмоционально продолжала Моника. — Мы, наверно, по три чашки выпили, потому что проговорили часа четыре, не меньше. Он рассказывал, что в молодости тоже горячим был, как Филипп. Это Филипп-то горячий? — она хохотнула, но тут же сама себе возразила: — Девочки, у него просто выдержка железная, а на самом деле он — огонь.

Улыбка Моники сделалась ещё более шальной.

— Так вот, Команский нам рассказал, что всего добился сам. У него был совсем небольшой стартовый капитал, и он смог его преумножить только потому, что вкладывал исключительно в перспективные проекты. И проект Филиппа он тоже причислил к перспективным. Попросил составить бизнес-план и показать ему наработки. Хочет сделать инвестицию. Слышали бы вы, девочки, какая кругленькая сумма называлась! А вы смеялись: чайки-чайки. А я в Филиппа поверила! Он пробьётся!

Тереса заметила, что тоже улыбается — аж щекам больно. Как же радостно было за друзей.

Глава 70. Твоей вины нет

Валерия и Злата отправились в пожарную башню, когда стемнело. У Леры была уверенность, что именно ночью у сестры должно получиться увидеть важный эпизод из прошлого Энтони. Несколько месяцев назад он встречался с кем-то в одной из комнат башни. Злате открылся небольшой фрагмент их встречи. Видимо, неспроста. Сестре открываются только самые значимые и эмоциональные события прошлого. Однако обстоятельства позволили Злате увидеть лишь малую часть эпизода. Важно было суметь поймать видение снова и досмотреть до конца. Они обе: и Лера, и Злата, были уверены, что эпизод даст подсказку, которая поможет отношениям Габи и Энтони. На это видение была вся надежда. Если чуда не произойдёт, Габи исчезнет сегодня ранним утром, как только расскажет Энтони то, что обещала.

Лера и Злата вошли в башню через центральный вход. Благо, знали код от магического замка. С собой они захватили фонари, чтобы не блуждать впотьмах. Их целью была комната с камином. Именно там происходила встреча Энтони с неким мужчиной, именно там Злате нужно было разглядеть слои прошлого, проступающие через настоящее.

Комната когда-то была жилой. В ней сохранилась старинная мебель и даже декор — какие-то вазы и статуэтки. Всё это было на руку. Злате будет за что зацепиться, чтобы вызвать видение. Сложный у неё дар. Пока ей никак не удаётся им управлять. Видения накатывают, когда им заблагорассудится, в неожиданный момент, но вызвать их специально у Златы не получается. И хоть Филипп напоил её чудо-чайком, который стимулирует магию, но уверенности, что чай гарантированно поможет, не было.

Лера догадывалась, что если просто сесть на софу и ждать, когда Злате откроется прошлое, то ничего не откроется. Нужен какой-то толчок. Поэтому, вместо праздного восседания на диване, они с сестрой принялись ходить по комнате и рассматривать декор. Лера побуждала Злату брать в руки старинные вазы и статуэтки, крутить их, исследовать тактильно.

Прошло около часа. Сестра старательно обошла каждый угол, изучила каждый предмет, но это не помогало — прошлое не хотело показываться.

— Лерочка, ничего не выходит, — расстроено выдохнула Злата.

Ничего. Была у Валерии в запасе ещё одна идея — возможно, чтобы простимулировать появление видений, нужны эмоции. Лера подметила, что часто прошлое открывается Злате, когда она сильно взволнована или напугана. Конечно, специально пугать сестру не хотелось. Но была надежда, что эмоции необязательно должны быть отрицательными. Возможно, сгодится смех.

В ход пошли земные анекдоты. Про Штирлица и поручика Ржевского, про студентов и их способность выкрутиться из любой ситуации. Вдогонку анекдотам были описаны самые забавные земные интернет-мемы. Злата заливалась колокольчиком. Сестру не трудно рассмешить. Она очень солнечная и улыбчивая. Однако смех, хоть он, как известно, продлевает жизнь, в деле стимуляции магии помогать не хотел.

Когда у Леры закончились анекдоты, они с сестрой всё-таки сели на софу, чтобы разработать план дальнейших действий. Ночь не бесконечная. Надо было спешить.

— А что если нам приглушить свет? — выдала новую идею Лера. — Может, яркие слои настоящего мешают тебе рассмотреть через них слои прошлого?

Они потушили фонари. Теперь комнату освещал только слабый свет ночных светил, льющийся из окна. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и Лера со Златой снова начали бродить по комнате.

— Может, ещё и шторы задёрнуть? — предложила Валерия.

И они синхронно развернулись к окну. У Леры чуть сердце из груди не выпрыгнуло. В оконном проёме она увидела тёмный силуэт. Где-то на краю сознания мелькнула мысль: Злата тоже испугается. С одной стороны плохо, с другой — хорошо: страх может стимулировать магию.

Но сестра и не подумала пугаться. Снова тихонько рассмеялась и радостно ринулась навстречу спрыгивающему с подоконника силуэту.

— Марчел!

И как она его по одной тени узнала?

— Разве можно материализовываться так неожиданно? — с укором спросила Лера. — Ты для чего явился?

— Вам помочь, — невозмутимо ответил он. — Вы долго не возвращались. Я догадался, что возникли проблемы. Вот и решил, вдруг пригожусь.

Выходит, Злата успела Марчелу рассказать, зачем они с Лерой сюда пошли? Вообще-то, сестра умеет хранить секреты, но это правило не касается Марчела. С ним она делится всем и, кроме того, любую свободную минуту в его компании проводит, хоть ты что с ней делай. При этом неизменно заявляет: "Лерочка, я помню, какой он ловелас. У меня всё под контролем".

— Конечно, пригодишься, — Злата потянула Марчела в середину комнаты.

А вот Лера не была уверена, что одногруппник чем-то поможет. Он же всё внимание Златы на себя переключит. Ей ещё труднее будет сосредоточиться.

— Ты как? — Марчел взял Злату за руку и обеспокоено заглянул в глаза.

Ну вот, что и требовалось доказать.

— Я пробую, вглядываюсь, но ничего кроме настоящего не вижу, — расстроено рассказала Злата. — Мы уже тысячу способов перепробовали. Предметные ассоциации, сильные эмоции. А ещё вот, — сделала она круговое движение руками, — в темноте сидим — думаем, вдруг мрак поспособствует.

— А может, не темнота нужна, а такая же освещённость, какая была во время эпизода, который ты хочешь увидеть? — предположил Марчел. — Тебе ведь небольшой фрагмент успел открыться. Помнишь, горел ли свет?

— Помню! — оживилась Злата. — Свет не горел. Комната освещалась только пламенем камина.

— Тогда растопим камин? — Марчел вопросительно глянул на Леру.

Она кивнула — решила ухватиться за эту идею за неимением лучшего. Время неумолимо утекало. До утра оставалось недолго.

Самое интересное — в комнате нашлось всё необходимое, чтобы растопить камин. Видимо, тут постоянно кто-то бывает. Через несколько минут в каменном нутре камина уже весело потрескивали дрова.

Вообще, здорово Марчел придумал. Пляска живого огня, его постоянно меняющиеся пламенные узоры и движение теней, порождаемое им, будят воображение. Если долго вглядываться, то можно что хочешь разглядеть.

Все трое какое-то время молча стояли перед камином. Но чуда не произошло. Прошлое по-прежнему не хотело показываться Злате.

— Я знаю, что надо делать, — Марчел посмотрел на неё. — Попробуй вспомнить детали того эпизода. Рассказывай вслух всё, что всплывёт в памяти. Может, если потянуть за правильную ниточку из твоего воспоминания, то удастся вытянуть прошлое на поверхность?

Злата закрыла глаза, сосредоточилась. Молчала с минуту, а потом, как и просил Марчел, начала рассказывать.

— В камине горит огонь, почти так же, как и сейчас… За окном темно — ночь… Дьер Энтони стоит в шаге от каминной полки… Он зол и расстроен… Ему не по себе… В дальнем углу комнаты стоит кресло. В нём сидит молодой мужчина…

Злата открыла глаза.

— Вот там, — кивнула в нужном направлении.

Сейчас кресло стояло в другом месте. Марчел взялся передвинуть его так, как было в эпизоде. И только оно оказалось в углу, Злата снова закрыла глаза.

— Дьер Энтони берёт кочергу и ворошит дрова в камине…

Лера машинально проверила, что кочерга на месте.

— …он занялся камином не потому, что это нужно было сделать, а для того чтобы хоть что-то делать… "Как ты мог?!!" — спрашивает он с горечью у мужчины в кресле…

Лера замерла, дышать боялась. Неужели у Златы получается?

— …тот поднимается… цедит сквозь зубы: "Тебе-то что за дело?"… Подходит к тумбе, на которой стоит статуэтка…

Злата открыла глаза.

— Вон к той тумбе, — показала она, что имеет в виду.

Но статуэтки там не было.

— Как она выглядела? — спросила Лера.

— Девушка с горшком на плече. Горшок до краёв наполнен виноградом. Несколько гроздей поместились не полностью и свисают.

Злата говорила всё это убитым голосом. Лера не могла понять почему.

— Не переживай, — подбодрила она. — Сейчас отыщем. Главное, что у тебя начало получаться! Ты уже много увидела! Ты умница!

— Нет, — с отчаянием замотала головой Злата. — Ничего я не увидела. Это только воспоминания. Ровно то, что увидела в прошлый раз. Новые картины не возникают.

Она вздохнула так горько, что у Леры сердце сжалось. У Марчела, наверное, тоже. Он подошёл к ней и обнял за плечи.

— Им так нужна моя помощь, — продолжала Злата с горечью. — Они так любят друг друга! Энтони и Габи. Они должны быть вместе! А из-за меня не будут, — слёзы выступили у неё на глазах.

Лера ощутила, какое дикое напряжение испытывала всё это время Злата, хоть и не показывала вида. Какую чувствовала ответственность! Как старалась не подвести! Это всё нещадно давило на неё.

Марчел прижал её к себе плотнее.

— Не вини себя, — сказал мягко. — В этом нет ни грамма твоей вины. Слышишь? — он обхватил её щёки ладонями.

Лера чувствовала, что такими словами Марчел её не успокоит. Но он нашёл другие.

— Мы в любом случае им поможем. Обещаю. Я всё организую. Поднимем всю нашу группу. Подключим Тересу — она умеет убеждать. Монику. Филиппа — пусть чаями их поит. Лема — у него такая милая рассудительность — никто не может устоять. Бланку. Муачо. Возьмём их количеством.

Вот так — переложил ответственность с её хрупких плеч на свои. Столько было уверенности и энергии в словах Марчела, что Злата сквозь слёзы улыбнулась.

— Идём собирать народ? — улыбнулся он ей в ответ.

— Сначала я ещё раз попробую.

— Я тогда пойду поищу ту статуэтку с женщиной и виноградом, — вызвалась Лера. — Мне кажется, я её где-то видела.

Она схватила фонарь и выскочила в коридор. Кажется, в холле, возле выхода из башни, Валерия как раз видела что-то похожее. Видимо, кто-то перенёс статуэтку туда.

Лера прочесала и коридоры, и холл, и в пару комнат заглянула, но статуэтки не нашла. Возле выхода из башни действительно была небольшая гипсовая скульптура. Тоже женщина, только без кувшина. Но, может, и такая сгодится? Лера подхватила её и помчалась в комнату с камином.

Открыла дверь и оторопела. Свет от пламени камина выхватывал из темноты самозабвенно целующихся Злату и Марчела. Он горячечно стискивал её. Порывистый, но нежный. У сестры от избытка эмоций были прикрыты глаза. Они даже не заметили появление Леры. И это называется у Златы всё под контролем? Вот что с ней делать?

— Нашли время целоваться, — усмехнулась Лера.

Марчел осознал, что они не одни, и с неохотой выпустил Злату.

Та поглядела на сестру чуть виновато, чуть смущённо и бесконечно счастливо.

— Лерочка, я всё увидела!.. И ещё… — Злата опустила глаза, а потом снова подняла: — …Марчел меня любит…

Глава 71. Подарок

— Ой, он пошевелился, — Габи, которая, казалось, задремала, неожиданно встрепенулась и посмотрела на Тересу широко открытыми от удивления глазами.

— Кто он? — Тереса оторвалась от учебника.

Она коротала вечер в кресле, хотя не мешало бы уже ложиться спать. Но она бы всё равно не заснула. Злата и Лера ушли в пожарную башню, и Тереса напряжённо ждала их возвращения. Удастся ли им узнать что-то такое, что заставит Габи передумать убегать? Они всё не возвращались и не возвращались. И это было не самым добрым знаком — видимо, пока у них ничего не получилось.

— Кто он? — повторила Тереса вопрос, догадываясь, что Габи просто что-то приснилось.

Вот только непонятно, был ли сон хорошим или плохим. Лицо Габи выражало очень широкий спектр эмоций: и изумление, и недоумение, и радость, и беспокойство.

Тереса пересела с кресла на кровать, где лежала Габи, и взяла её за руку.

— Он — это Ежи, — объяснила она и прижала ладонь Тересы к своему животу.

— Твой малыш? — Тересу тоже захлестнули эмоции. — Теперь он и такое умеет?

Как удивительно! Маленький живой комочек под сердцем у Габи даёт о себе знать. Он уже так подрос, что может поприветствовать маму: вот он я, тут, мама, чувствуешь?

Габи улыбалась, а в глазах блестели слёзы.

— Ежи, мой малыш, я тебя слышу.

И у Тересы слёзы на глаза наворачивались. Она раньше никогда об этом не задумывалась, даже не знала, насколько это трогательный и волнующий момент — первый раз почувствовать биение жизни младенца.

— Моя магия позволяет разглядеть ментальный образ ещё не родившегося ребёнка, но это если речь идёт о чужих детях. Беременность отключает дар, — Габи качнула головой. — Только на самых ранних неделях я могла ощущать ментальное поле Ежи, а потом связь прервалась. Мне было тревожно. Но теперь я снова смогу чувствовать своего малыша. Пусть не ментально, а как все обычные мамы — когда он будет шевелиться… Ой! Заметила?! Опять! — Габи просияла.

Ощущение было едва уловимым. Это самое необычное, что когда-либо чувствовала Тереса.

— Волшебно, — улыбнулась она.

Не совсем подходящее слово, чтобы передать всю полноту эмоций, но другого не нашлось. Как ещё описать тот восторг, когда ощущаешь просыпающуюся под твоей ладонью новую жизнь.

Было радостно за Габи и одновременно горько. Эмоции, которые обрушились на неё сегодня, должен был бы разделить с ней отец малыша. Они должны были вместе пережить и прочувствовать этот момент.

Тереса глянула на часы. Где же Лера и Злата? Как же хотелось, чтобы у них всё получилось!

Подруги не вернулись ни через час, ни через два. Габи давно задремала, а Тереса всё ждала и ждала. И вот, наконец, раздался стук в дверь. Она подскочила с кресла и кинулась открывать, на ходу сообразив, что за дверью никак не подруги. Зачем им стучаться? И действительно поздним гостем оказался незнакомец. Он представился посыльным и, передав Тересе коробку, бесследно исчез.

Коробка очень заинтриговала. Перетянутая алой атласной лентой, она подозрительно напоминала подарок. Но сегодняшний день не был праздником и подарков не предполагал.

Подстёгиваемая не на шутку разгоревшимся любопытством, Тереса пристроилась в кресло изучить содержимое.

К ленте была приколота записка, которую Тереса с интересом принялась читать.

Не разбудил? Зачем я спрашиваю, знаю, что ты не спишь. Мне тоже не спится. Между прочим, из-за одной хорошенькой умненькой студентки.

Кстати, я тут подумал. Ты же любишь логические загадки? Вот смотри, ты считаешь, что на мне порча, заставляющая делать тебе предложения. Допустим. Но ведь на мне нет порчи, заставляющей делать тебе подарки. А мне так сильно захотелось сделать тебе подарок, что не смог устоять, несмотря на поздний час. О чём это говорит? Уверен, твоя безупречная логика, которая имеет обыкновение доводить меня до белого каления, тебя не подведёт.

И почему Тереса читала всё это с улыбкой? И сердце ухало так, как не положено ухать, когда студентка читает записку проректора, а только когда невеста читает записку жениха.

Он волнует её. Сильно. У неё замирает внутри, когда думает о нём. И вот сейчас, когда читала записку, ей смертельно захотелось его увидеть. Так нестерпимо, что хоть бери экипаж и едь в его особняк, и требуй от него поздний ужин… Тереса знала, что с ней происходит. Это странно и это непостижимо, невероятно и неправдоподобно, но — она влюбилась в Джозефа. Самым беззастенчивым образом. По-настоящему, до жжения под ложечкой. Так, как про это пишут в книгах, а может, ещё сильнее.

И загадку его логическую она разгадала. Это ещё одно признание в любви. Самое восхитительное и самое изощрённое, какое только может быть. Выведенное из аксиом, путём логических доказательств, как теорема. Какая услада для мозгов! Ммммм… Замечательно, когда твой мужчина так чертовски логичен и умён. Хотя в другого бы Тереса и влюбиться не могла.

Только где-то в самом-самом дальнем уголке души притаился предательский холодок: а что если это всё-таки проявления порчи? Как же хотелось скорее с этим разобраться! Завтра Бланка встречается с Валенсией. Тереса уже написала записку, которую отличница должна передать своей наставнице. Там требование срочной встречи и наглый шантаж, чтобы Валенсии самой захотелось как можно скорее встретиться с Тересой и Джозефом. Была надежда, что, может, уже завтра вечером удастся повидаться с проклятийницей и она снимет с Джозефа порчу.

Успокоив сама себя тем, что ждать осталось недолго, Тереса, наконец, занялась подарком. Открыла коробку и в то же мгновение оказалась в лёгком облачке изумительного шоколадного аромата. Аккуратно обёрнутые рифлёными бумажными салфетками, на дне коробки лежали три крохотных пирожных. Это было ассорти! Все три разные, хоть и оформлены в одном стиле. Тереса пришла в полный эстетический восторг. Одно выглядело как корзиночка с белковым кремом и фруктами, другое — полосатый шоколадный бисквит, украшенный коктейльной вишней, третье — мини-рулет с абрикосовым конфитюром.

Джозеф приготовил это сам — каждое из трёх сладких соблазнов. Тереса нисколько не сомневалась. Но она не сможет их съесть! Это же варварство — покушаться на произведения искусства! Или сможет? Разве можно устоять перед этим ароматом?

Да. Не устояла. Пирожные были съедены. Каждое растаяло во рту, оставив свой неповторимый вкус. Ммммм…

Это внезапно свалившееся на голову Тересы сладкое удовольствие помогло на какое-то время снять напряжение от ожидания подруг. Ей даже удалось задремать прямо в кресле. А что приснилось! Наверно, пирожными навеяно — ещё одно сладкое удовольствие. Только она никому не расскажет, даже ему.

Разбудили Тересу приглушённые голоса. Когда открыла глаза, увидела Леру и Злату. Ну, наконец-то! Она попыталась по выражению лиц понять, дала ли результат их вылазка. По Злате сразу стало ясно — что результат есть. У неё всегда всё на лице написано. А тут она просто сияла.

— Терес, а где Габи? — Лера озабочено крутила головой.

Кровать действительно была пуста. Подруги кинулись в санузел. Но там тоже никого не оказалось.

— Мы что, опоздали? — побледнела Злата.

Ни верхней одежды, ни обуви Габи в коридорчике не нашлось. Стало ясно — она уже отправилась на встречу с Энтони.

— Собиралась же с утра, — растерянно произнесла Злата. — Что заставило её отправиться затемно?

Тереса догадывалась. Возможно, на Габи произвело сильное впечатление то, что малыш начал шевелиться. С одной стороны, это радостные и волнующие эмоции, с другой — ещё сильнее начинаешь чувствовать ответственность за малютку. Габи уверенна, что нахождение рядом с Энтони представляет какую-то опасность для ребёнка, вот и решила исчезнуть как можно скорее.

— Она встречается с ним в его особняке. Если поторопиться, можем успеть, — не собиралась сдаваться Тереса.

Подруги, не теряя ни минуты, выскочили из общежития. Им повезло, что удалось довольно быстро найти экипаж. Они пообещали кучеру тройную оплату, лишь бы мчал на максимально возможной скорости.

Экипаж нещадно подбрасывало на каждой кочке, но это не помешало подругам разговаривать. Злата начала рассказывать Тересе, какой фрагмент из прошлого ей удалось увидеть.

Глава 72. Ждал именно сегодня

— Мне открылся слой прошлого длинной всего минут в десять, — Злата была сосредоточенной. Видно было, что хочет рассказать коротко, но не упустить важных моментов. — Дьер Энтони разговаривал со своим приятелем дьером Ареном. Имя я узнала из их разговора. Они оба были напряжены и сердиты. Оба не выбирали выражений. Но дьер Энтони был особенно разгневан. Я его таким никогда не видела. Даже подумать не могла, что он может так негодовать.

— Они говорили о Габи? — предположила Тереса.

Была почти на сто процентов уверена, что угадала, но, оказалось, и близко не попала.

— Нет. Они говорили не о Габи. Я сначала даже понять не могла о чём речь. Ещё до того, как они оба распалились, дьер Арен делился с Энтони последними событиями своей жизни. Он бросил фразу в духе: "Я ей сказал: хочешь быть со мной, избавься от приплода". Вот после этой фразы Энтони и разозлился. Он назвал Арена подлецом. И тот в ответ за словом в карман не полез. "Она мне никто. Любовница на раз. А уж брюхатая подавно не нужна".

— Действительно подлец, — Тереса понимала Энтони. После таких мерзких фраз, которые выдавал его приятель, и вправду, хочется выругаться последними словами. — Выходит, любовница Арена забеременела, а он склонял её к тому, чтобы избавилась от ребёнка.

— Да. Дьера Энтони это взбесило. Он пытался достучаться до Арена, но тот лишь злобно фыркал, что Энтони до его личной жизни не должно быть никакого дела. Их разговор перешёл в откровенную перебранку, и Энтони указал Арену на дверь.

— И тот ушёл?

— Да. Но, чувствовалось, что боль, досада и злость не отпускали Энтони, даже когда он остался один. Правда, один он оставался недолго. Ведь там, в комнате с камином, он по вечерам встречался с Габи.

— Ты видела, как она зашла?

— Нет. На этом месте видение закончилось. Но мы с Лерой сопоставили эпизод с тем, что рассказывала Габи. Мы почти на сто процентов уверены, что это был именно тот вечер, когда Габи хотела рассказать Энтони о своей беременности. Скорее всего, она долго подбирала слова, ходила вокруг да около. Могла спросить для начала, как Энтони относится к незапланированным детям. А он находился под впечатлением от встречи с Ареном и, не догадавшись, к чему Габи затеяла этот разговор, мог ненароком высказаться в духе, что, мол, незапланированные дети это проблема.

— Но дело даже не в том, что он сказал, — подключилась с объяснениями Лера. — Слова не так важны. Габи, благодаря своему дару, увидела ментальный образ Энтони, который в этот момент невольно прокручивал в голове разговор с Ареном. Эти его ужасные слова: "Хочешь быть со мной, избавься от приплода". Беременность ослабила дар Габи и, видимо, произошла ошибка. Она увидела не столько ментальный образ Энтони, сколько образ того, про кого он в тот момент думал. Ей показалось, что они с Энтони могут остаться вместе, только если не будет ребёнка. Она решила, что ментальные поля Энтони и будущего малыша несовместимы — в общем, всё то, что она нам рассказывала. И получалось, чтобы спасти ребёнка, ей нужно сбежать.

Тереса слушала, кивая. Молодцы, подруги. Всё, что они рассказали, выглядело очень логично и правдоподобно. Скорее всего, именно так и было. Теперь понятно, какая чудовищно несправедливая ошибка разделила двух влюблённых. Теперь бы только успеть!

Экипаж пока преодолел лишь половину пути. Дорога займёт ещё как минимум полчаса. И это могут оказаться роковые полчаса. Габи на нервах. И к тому же, у беременных бывают резкие перепады настроения. Что если она скажет Энтони всего пару слов и сбежит? Возможно, в это мгновение она уже как раз и произносит эти последние прощальные слова.

По лицам подруг нетрудно было догадаться, что в их головах засели примерно такие же опасения.

Жаль, что у Габи нет мобильного кристалла. Можно было бы с ней связаться и всё рассказать. Был другой вариант — связаться с Энтони. Но Тереса понимала, что вряд ли он отреагирует на сигнал своего мобильного кристалла. Ему сейчас не до этого.

Ладно. Не всё потеряно. Тереса знала, что делать. Конечно, если бы не крайняя необходимость, она бы на подобное не решилась. Но что не сделаешь, чтобы помочь двум влюблённым.

Она достала из кармана мобильный кристалл, чтобы записать голосовое сообщение для Джозефа. Его особняк находится всего в паре шагов от особняка Энтони, и при желании он может быть у кузена через пять минут.

Дьер Джозеф, если желаете счастья дьеру Энтони, немедленно отправляйтесь к нему и любыми способами не допустите, чтобы Габриелла, которая в данное время находится у него, исчезла. Чего бы ни стоило, задержите её до нашего появления. Мы скоро будем на месте и всё объясним.

Лере явно понравилась инициатива Тересы, и она тут же записала и отправила примерно такое же сообщение для дьера Яна.

Габи дёрнула дверной колокольчик особняка Энтони. Знала, что он не спит. Видела, что в одной из комнат горит приглушённый свет.

Сколько секунд пройдёт пока он откроет? Одна… две… три… Зачем Габи считает? Она делает это, чтобы обмануть саму себя, чтобы в голову не лезли трусливые мысли сбежать прямо сейчас, так и не поговорив с Энтони. Она ведь может это сделать. Верный Вилзорт ждёт неподалёку в беседке, готовый в любую минуту прямо там создать портал. Он человек слова.

Нет… Габи не сбежит, не поговорив. Она обещала. Да и Энтони вправе всё узнать. Хотя ей трудно будет сказать ему, что он невольная угроза безопасности для их малыша. Как он будет с этим жить? Когда Габи сбежала от него первый раз, посчитала за лучшее оставить его в неведении. Но теперь понимала, что какой бы горькой не была правда, знать её лучше, чем всю жизнь теряться в догадках…

Дверь открылась.

Габи взглянула на Энтони, стараясь запомнить каждую деталь. Всё, что ей останется, когда она исчезнет, будет его образ. Она знала, что каждое мгновение их сегодняшней встречи отложится у неё в памяти навечно.

Она с сожалением отметила тёмные круги усталости под его глазами — провёл бессонную ночь. Но всё равно, он был так красив, что сердце зашлось. И там, в сердце, родилась немая мольба: пусть Ежи будет похож на отца. Пожалуйста! Пусть унаследует его красивые умные глаза.

Энтони отступил, давая Габи сделать шаг вперёд. Она вошла и сразу ощутила, как её окутал тёплый воздух. Наверное, в гостиной растоплен камин.

— Я тебя ждал именно сегодня.

Его голос коснулся Габи одновременно с его руками — он помог снять кардиган.

Почему-то всё сразу пошло не по её сценарию. Габи не планировала расставаться с верхней одеждой, даже несмотря на растопленный камин. Она ведь рассчитывала, что их беседа продлится минут десять, не больше.

Энтони повёл её в гостиную. С каждым шагом всё ближе было до той минуты, когда придётся начать тяжёлый разговор. Но и тут её планы вновь были нарушены. Разговор начал Энтони. Он развернулся к ней и неожиданно спросил:

— Габи, ты ждёшь ребёнка?

Они ещё даже не дошли до гостиной. Они ещё даже не сели в разные кресла, чтобы их разделяло пространство. Они были в тесном коридоре. Слишком близко. Вот он, вот она. Его глаза, её глаза.

— Да, — Габи смогла ответить, не разрывая взгляда.

Острое чувство пронзило насквозь. Он знает. Это больше не тайна. Он теперь всегда будет знать, что та их безумная ночь, освещённая диким пламенем камина, дала начало новой жизни.

— А как ты понял? Уже заметно?

Она опустила взгляд на свой живот. И его взгляд скользнул туда же. А в следующее мгновение он, будто чтобы убедиться, приложил ладонь. Так нежно, что дыхание перехватило…

Она ведь собиралась не допустить прикосновений. Она знала, как они на неё действуют. Огонь родился внутри и начал сладко жечь.

— Он иногда шевелится. Но так ты ничего не почувствуешь. Прижми сильнее.

Что Габи говорит? Зачем?

Энтони всё равно был осторожен. Медленно провёл ладонью с нежным нажимом сверху вниз. Пытка. Как перенести?..

— Габи, — он обнял её. Иначе бы она упала — колени подкашивались. — Ты сделала меня счастливым, — шепнул в самое ухо. — Я знаю, ты пришла сказать что-то болезненное. Но это всё не важно. Теперь нас трое. Всё остальное не имеет смысл.

Габи вздрогнула на слове "трое".

— Ты не понимаешь! Нам никогда не быть втроём! — слёзы выступили на глазах.

Он нежно целовал её в макушку, прижимал к себе, а она, борясь со слезами, рассказывала, что единственный способ спасти малыша — расстаться навсегда…

Глава 73. За солью?

Энтони боролся с собой. Как же ему хотелось сделать то, что когда-то он мог себе позволить. Как он соскучился по тем ощущениям. Как соскучился по её аромату, по её горячему дыханию, по её тихим стонам. Всё его естество кричало не слушать Габи. Потопить её сомнения в поцелуях. Она напугана и растеряна. Её трясёт. А он знает, как унять дрожь. Он знает, как её согреть. Если бы он дал себе волю, если бы сделал то, чего так страстно желал, Габи забыла бы обо всём. Они оба забыли бы…

…но Энтони не мог так поступить. Он должен был выслушать её. Должен был сначала убедить, что все тревоги напрасны.

— Помнишь тот вечер? Весь день бушевала непогода, а к заходу солнца небо прояснилось, — её голос был тихим и тревожным.

— Помню.

Вечер, о котором говорит Габи, прочно врезался в память. Перед тем, как она пришла в башню, Энтони разговаривал с Ареном и очень разозлился. Как тот мог так жестоко поступить с женщиной, которая хоть и не являлась законной супругой, но была преданной, любила всем сердцем?

— В тот вечер я шла рассказать тебе о том, что жду ребёнка.

— И почему-то не решилась?

Если бы Энтони уже тогда узнал, что Габи беременна, сделал бы всё возможное, чтобы они были вместе. Но она не рассказала. Может, и сегодня бы промолчала, если бы он сам не догадался.

— Габи, — он нежно провёл рукой по её волосам. И снова мужественно не позволил большего.

Подумать только. У них будет ребёнок. Энтони и сам не знал, как догадался. Габи решила, что это уже заметно. Но нет, с того времени как он её видел последний раз, она стала только ещё более худенькой и хрупкой. Но всё же что-то в ней изменилось. Линии более женственные, глаза серьёзные.

Габи. Носит. Его. Ребёнка. Энтони несколько раз мысленно повторил эту фразу. Она ему нравилась. Говорят, мужчин подобные новости больше настораживают, чем осчастливливают. Но Энтони был счастлив. Ему хотелось, поскорее закончить этот тяжёлый разговор, всё прояснить, успокоить Габи и, наконец, дать волю эмоциям. Уж он ей покажет, насколько рад.

— У меня была решимость всё рассказать, — продолжила Габи. — но вдруг возникли ментальные образы, которые всё перевернули…

Она задрожала ещё больше.

— Это сложно объяснить. Я сама не понимала до конца, как такое может быть. Но образы, которые я видела, говорили, что мы можем быть вместе, только если ребёнка не будет. Я видела образ бездетной пары, понимаешь? Но ведь ребёнок уже был. Я уже носила его под сердцем. Это означало, что если я останусь с тобой, то с ним что-то случится…

Наверное, будь Энтони в другом настроении, слова Габи его бы убили. Но он с самого начала разговора, с того мгновения, как Габи переступила порог его дома, был уверен, что не существует ничего, что помешало бы им быть вместе.

— Это какая-то ошибка, — сказал он ей спокойно. — У тебя сильный дар, я знаю. Но все ошибаются…

Энтони обхватил ладонями её голову и приподнял, чтобы заглянуть в глаза. Она моргала, пытаясь смахнуть крупные бисеринки несчастных слёз. И он помог ей — целовал в уголки глаз.

— Энтони, я так тебя люблю, — с отчаянием призналась Габи и обвила его шею руками.

Искушение. Энтони резко втянул воздух, силясь не наброситься на неё, как измученный жаждой на родник с водой. Нет, вместо этого он интенсивно думал-думал-думал.

Он так неистово хотел найти зацепку, так страстно желал отыскать доказательство того, что Габи ошиблась — и разгадка пришла. "Если хочешь остаться со мной, избавься от приплода". В тот вечер эта фраза Арена, которую он бросил своей любовнице, постоянно крутилась у Энтони в голове. Чужие мысли исказили его ментальный образ. Это Арену суждено остаться бездетным, а не Энтони.

— Ну, держись! Я всё понял, — радостно пригрозил он Габи. — Тыошиблась. Сейчас я тебе всё объясню, а потом — держись!

Он подхватил её на руки и отнёс в гостиную, по дороге сбивчиво рассказывая, о чём они в тот вечер говорили с Ареном и какой ментальный след мог из-за этого остаться на Энтони. Он приводил неопровержимые доказательства, для убедительности подкрепляя их поцелуями.

Кажется, аргументы действовали. Габи всё крепче прижималась к нему, лишая его остатков самообладания.

В гостиной царил полумрак. Она освещалась только пламенем камина. Безумная пляска языков огня напоминала о их первой ночи, распаляя всё сильней. Энтони аккуратно опустил Габи на диван, упиваясь её затуманенным взглядом. От пьяной неги её губы раскрылись, снова приглашая целовать. Он пил их, хмелея всё сильнее. Жар внутренний и жар от пламени камина шептали сладкую подсказку — надо избавиться от лишней одежды.

Однако реализовать задуманное не удалось. Энтони услышал чьи-то спешные шаги в коридоре. И они были настолько настойчиво торопливыми, будто, по меньшей мере, начинается пожар. Едва Энтони оторвался от Габи и привёл их обоих из полулежащего положения в сидячее, в комнату ворвался возмутитель спокойствия. И кто им оказался? Собственный кузен. Ну, спасибо, Джозеф, как ты вовремя. Энтони его убить захотелось.

Вид у кузена в первое мгновение был действительно такой, будто как минимум дом горит. Зато буквально в следующую секунду лицо ворвавшегося озарило некое недоумение. Он во все глаза уставился на сидящих на софе и озадаченно кашлянул.

— Ээээ… доброе утро…

Энтони послал брату немой вопрос: какого дьявола ты тут делаешь?

— Пришёл… эээээ…

Видно было, как у Джозефа в голове идёт напряжённая работа мысли.

— …за солью… — наконец вспомнил он. — У меня соль закончилась. Не одолжишь?

"Какая соль? В пять часов утра?! Исчезни!" — всё это Энтони вложил в многозначительный взгляд. И Джозеф, не страдающий недогадливостью, посчитал за лучшее ретироваться:

— Хотя мне не к спеху. Попозже загляну. Не провожай.

Энтони не знал, как вытерпел эти пару минут. Его неистово тянуло к Габи. Не целовать её было физически больно. Стоило Джозефу скрыться из вида, Энтони снова притянул её к себе. Она охотно подставила для поцелуев шею. Он шёл снизу вверх. Добрался до уха, заставляя её выгнуться от удовольствия. У менталистов мочки уха — одно из самых чувствительных мест.

— Я уже знаю, кто у меня, — хрипло прошептала Габи, в ответ на его провокацию.

— У нас, — поправил он и замер.

— Сын. Пусть будет Ежи? Тебе нравится?

Сын. В груди родилось незнакомое щемящее чувство. Нежность. И желание оберегать. Просто на глазах в Энтони зверь вырос. Зверь, который любого в клочья разорвёт, кто посмеет навредить.

— Ежи, с этой минуты, ты под моей защитой, — сказал он совершенно серьёзно, обращаясь к её животу.

Габи улыбнулась. Так солнечно. Впервые за сегодня. И он решил зацеловать её улыбку. Энтони действовал с таким напором, что заставил её откинуться на подушки… И вдруг снова спешные шаги. Проклятье! Джозеф вернулся? Что б его! Энтони непонимающим взглядом уставился на ворвавшегося. Только это был не Джозеф, а Ян.

Почему сегодня братья вламываются к Энтони с такой бесцеремонной решительностью, будто бегут спасать от нашествия летающих крокодилов?

— Ээээ… — решимость Яна куда-то девалась. — Чудесное утро, не находишь? Я… эм… за солью. Не найдётся?

— Нет. У меня тоже соль имеет обыкновение заканчиваться в пять утра. Наведайся к Джозефу. У того точно есть. Он у нас кулинар, — Энтони взглядом указал брату на дверь.

Тот, гад, подмигнул и испарился.

В поведении братьев было много странного. Врываются, соль им подавай. При этом ни один, ни второй не удивился, увидев Габи. Будто уже знали, что она здесь. Впрочем, пока Энтони не хотелось анализировать их поведение — не до этого. Он собирался продолжить с того места, на котором остановился.

— Больше нас никто не потревожит, — пообещал он, привлекая Габи к себе.

— Не была бы я так уверена, — чему-то улыбнулась она.

— Оба брата уже удовлетворили любопытство по поводу наличия у меня соли. А кроме братьев никто не решится потревожить меня в пять утра.

И хоть Габи по-прежнему выражала весёлый скепсис, Энтони был уверен, что на этом визиты закончились. Соседи по профессорскому городку — люди солидные, и в такое время суток по гостям не ходят.

И только он закончил аргументировать и собрался наверстать упущенное, как в коридоре раздался звук шагов. Причём такой, будто табун лошадей несётся. И вот уж кого Энтони не ожидал увидеть в пять утра в своём особняке — от недоумения глаза на лоб полезли. В гостиную на полном ходу ворвались студентки: Тереса, Валерия и Злата. Они-то как сюда попали? Братья хоть код от дверного замка знают. Или Энтони забыл его закрыть? Но ладно «как?», другой вопрос «зачем?».

Оставалось только риторически спросить:

— Девушки, за солью?

Глава 74. Чудо случилось

Весь день у Тересы было такое замечательное настроение — будто предвкушение надвигающегося волшебного праздника. А надвигался совсем не праздник, а поездка вместе с Джозефом к Валенсии. Та передала через Бланку ответ на записку Тересы. Проклятийница согласилась их принять — велела приехать в загородный клуб к семи часам вечера. Место она выбрала немного странное и не подходящее для снятия порчи. Впрочем, опытная проклятийница может снять порчу где угодно — хоть на ходу. Другое дело, тот, с кого снимают порчу, бывает, нуждается в отдыхе. Тереса слышала, что возможны даже кратковременные обмороки. Однако выбирать не приходилось. Валенсия очень своенравная — придётся подстраиваться под неё.

Всю полученную информацию Тереса передала Джозефу, и они договорились, что он заедет за ней к шести.

Совместная поездка загород казалась заманчивым приключением, и Тереса ожидала наступление вечера с трепетным волнением. Вообще-то, другая на её месте не впадала бы в эйфорию, а вовсю тревожилась. После снятия порчи Джозеф может кардинально поменяться. Стать чужим и отстранённым. Просто сухим официальным проректором. Забрать свои слова назад. А заодно и кольцо. На всякий случай Тереса решила взять его с собой, чтобы вернуть, если потребуется.

Однако думать об этом не хотелось. Сегодня с утра она как впала в романтическое настроение, так пока и не могла из него выйти. Они с Лерой и Златой уже, наверное, раз двадцать вспомнили, как ворвались к Энтони в особняк. Какими были взбудораженными и решительными в своём пылком желании помочь влюблённым, но влюблённые прекрасно справились сами. Их сияющие счастьем лица до сих пор стояли перед глазами.

На романтический лад настраивали Тересу не только события сегодняшнего утра, но и погода. В княжестве очень долгая тёплая осень, которая плавно переходит в весну. Зимы почти не бывает, и снег считается чудом. А сегодня это чудо случилось. За окном кружили настоящие снежинки. Они сбивались в пушистые лёгкие невесомые хлопья и плавно опускались на землю. Пусть тут же таяли, но любой мог насладиться их красотой, пока они танцевали в воздухе.

— Видели?! — Моника по очереди заскакивала ко всем одногруппникам и тащила каждого к окну. — Видели, какая красота?!

Её восторг был заразительным. Даже Лера, которая в земном мире на снег насмотрелась вдоволь, поддержала всеобщее ликование. А больше всех был изумлён шоколадный Муачо. Он вообще никогда в жизни снег не видел.

Одногруппники вывалили на улицу, знакомить Муачо с новым природным явлением. И только Лера осталась с Тересой. Она знала, куда та собирается и почему-то решила, что подругу нужно подготовить так, будто идёт на свидание. Нет, ну нормально? Тересе, может, будут сегодня делать предложение наоборот — в смысле забирать свои слова назад, тут бы подумать о наряде попроще, но Лера и слышать не хотела — создавала подруге соблазнительный образ, используя свои земные штучки.

Результаты усилий впечатляли — Тереса себя в зеркале не узнала. Сногсшибательная красавица.

А потом у неё появился ещё один повод убедиться, что старания Леры были не напрасны. Тереса заметила, каким особенным взглядом встретил её Джозеф, когда она в шесть вечера вышла из общежития и направилась к мобилю, возле которого он её дожидался. Она себя Моникой почувствовала, которую мужчины поедают взглядом. Но ещё сильнее его взгляда, её взбудоражило то, что сам Джозеф тоже был одет так, будто у них свидание. Ему изумительно шло сочетание чёрного с белым. Говорят, только безупречно благородным чертам лица подходят благородные чистые цвета. И тут всё сошлось.

Она приближалась к мобилю и заворожённо смотрела, как снежинки медленно опускаются на копну его тёмных волос, на лицо и плечи.

И вот зачем, спрашивается, он так вопиюще красив? Зачем ему возмутительная привлекательность, если после снятия порчи он будет забирать своё предложение назад?

Впрочем, Тересе опять не захотелось испытывать упаднические чувства, а наоборот, она предалась романтическим. Сложно не впасть в романтику, когда мужчина, в которого ты, как оказалось, влюбилась, так соблазнительно улыбается и как фокусник из ниоткуда достаёт крохотный и жутко милый букетик цветов?

Разговоры в дороге тоже были романтическими. Правда, касались они не Тересы и Джозефа, а Энтони и Габи. Джозеф с иронией рассказывал, как сегодня утром ему пришлось на ходу придумывать цель визита. Чувствовалось, как он радуется за брата и его невесту. И Тереса разделяла его радость.

За окном мобиля продолжал сгущаться красивый снежный вечер. Когда они подъехали к загородному клубу, стало уже совсем темно. Но клуб был хорошо освещён — в окнах горел свет. Слышна была музыка.

Они вышли из мобиля, и Джозеф, будто у них свидание, повёл её ко входу, поддерживая за локоть.

Распорядитель встретил гостей улыбкой.

— Вас уже ждут. В приватном зале.

Он попросил следовать за ним и привёл в уютное помещение, рассчитанное на небольшую компанию. Тереса поменяла мнение, что это неподходящее место для снятия порчи — очень даже подходящее. Полумрак, мягкие диванчики, шторы из благородного бархата, на половину прикрывающие высокие окна.

Валенсия сидела за столом, попивая напиток из бокала с длинной ножкой. Увидев вошедших, она помахала им рукой, приглашая присесть.

Они приняли приглашение — разместились на диванчике напротив неё.

— Добрый вечер, Валенсия, — Джозеф начал разговор с приветствия.

— Всего лишь "добрый вечер"? — ухмыльнулась она. — Обычно люди, на которых я наслала порчу, желают мне несколько другое.

— Тебе повезло, что мне понравилась порча, — вернул ей ухмылку Джозеф. — В особенности побочные эффекты.

— У меня не бывает побочных эффектов. Я профессионал, — поверх бокала глянула Валенсия.

О чём они говорят? Тереса не до конца поняла. Поэтому решила взять ситуацию в свои руки.

— Валенсия, не знаю, успел ли с вами связаться мой дед. Не знаю, известно ли вам уже, но порча была наложена не на того, — объяснила Тереса. — Мы приехали, чтобы вы её сняли.

— Я не могу её снять, — снова чему-то ухмыльнулась она.

— Как это не можете? — возмутилась Тереса.

Она доподлинно знала, что Валенсии под силу снять практически любую порчу и уж тем более ту, которую наслала сама.

— Речь об оплате? — догадался Джозеф и потянулся за бумажником. — Сколько?

— Я не беру денег, — Валенсия посмотрела на купюры в руках Джозефа со скепсисом. — Со мной расплачиваются кое-чем другим… — глаза коварно блеснули, — …впрочем, не важно. Платы я не возьму.

— И правильно! — Тереса начала злиться. — Брать плату с невинно пострадавшего некрасиво. Вы снимите порчу бесплатно!

Её душил праведный гнев. Валенсия, что, не видит, что произошла страшная несправедливость? Она что, не понимает, что перед ней человек, который терпел издевательства порчи, хоть этого не заслужил?

— Валенсия, требую, чтобы вы немедленно сняли порчу! — Тереса пошла в атаку, но проклятийница лишь снова усмехнулась.

Ах, так?!

— Если не снимете… Я ведь зооменталист, между прочим… Да я всех окрестных котов и собак обработаю так, что они вам прохода не дадут! — Тереса окатила Валенсию горящим взглядом. — Будете засыпать и просыпаться под собачий лай!

— Вся в деда, — иронично покачала головой Валенсия. — Да не могу я снять порчу. Не могу снять того, чего нет, — её ехидная ухмылка превратилась в открытую улыбку.

— Как нет? Нам что, всё-таки удалось снять порчу, когда я дьера Джозефа в его особняке из чайника поливала? — Тереса расплылась в улыбке.

Какая она молодец, что всё предусмотрела: фактор неожиданности, ледяная вода, сорванное одеяло.

А ещё выходило, что последнее предложение Джозеф делал уже не под влиянием порчи.

— Да нет, — пожала плечами Валенсия. — Ваш чайник ни при чём. Мою порчу так снять нельзя. Я профессионал.

— Так куда же она подевалась?

И главное когда? Всё-таки последнее предложение Джозеф делал под влиянием порчи или нет?

— Я её сняла десять дней назад. Как только поняла, что ошиблась, — она поставила локти на стол и подалась вперёд, поближе к Тересе, чтобы полушёпотом произнести: — Я не люблю мучить порчами невинных мужчин. Моя специализация — сильно провинившиеся. Знаешь, на кого мне поступил свежий заказ? На Готцкого. Один джентльмен смог меня убедить, что Готцкий сильно обидел его дочь.

Валенсия поднялась.

— В качестве компенсации за свою ошибку, я заказала вам романтический ужин, — она хлопнула в ладоши и скомандовала кому-то: — Приступайте!

Откуда ни возьмись, появились официанты с подносами. И принялись сервировать стол.

— Что ж, не буду вам мешать, — Валенсия плавной кошачьей походкой вышла из зала.

Официанты закончили свою работу за пару минут и испарились. Стол ломился от яств.

— Филе судака со шпинатным рисом, — констатировал Джозеф, приподняв колпак, закрывавший основное блюдо. — Хм. Неплохо. Как тебе?

— Я бы предпочла ваши ростбифы.

— Твои, — поправил Джозеф. — Мы же уже настоящие жених и невеста, не отложенные?

Он подозрительно довольно сиял. Рад комплименту его кулинарным талантам? Кого Тереса обманывает? Он рад, что они настоящие жених и невеста. И она рада. Тоже наверно сияет.

— Да, — подтвердила она. Сколько ж можно его мучить? — Теперь мы не отложенные, — Тереса достала прихваченное с собой кольцо и протянула ему.

Джозеф сделался серьёзным, но даже через серьёзность проступало сияние. У Тересы немного закружилась голова, когда он надевал ей кольцо на безымянный палец. А потом голова закружилась совсем сильно, потому что он начал долгий тягучий восхитительный поцелуй…

…Сколько это длилось? Знали только снежинки, которые кружились и кружились, заглядывая в окно…

И когда воздуха стало не хватать, а голова окончательно пошла кругом, он всё-таки пощадил — дав небольшой перерыв.

— Какая ты была отчаянная и заведённая, когда с Валенсией воевала, — ироничным шёпотом пощекотал он ей ухо. — Горячая. Сердитая. Смотрел бы на это и смотрел… Но я уже давно был уверен, что порчи нет.

— Нет. Ты сомневался, — хмелея, что называет его на "ты", возразила Тереса. — У тебя же были какие-то побочные эффекты от порчи. Любопытно, что ты имел в виду?

— О, твоему любопытству будет, где разгуляться, — как-то по особенному улыбнулся Джозеф. — Обещаю в ближайшее время посвятить тебя во все тонкости этих побочных эффектов…

Эпилог. Не сомневайся

— Дьер Барталамео, ваш антрекот, — Джозеф вынес на крыльцо миску с аппетитным куском мяса.

Барталамео, который уже почти смирился считать Джозефа и Тересу своими хозяевами, величественно подошёл к миске и принялся за обе щёки уплетать угощение. Как его понимала Тереса. Любое блюдо, к которому приложил руку её муж, становилось произведением кулинарного искусства.

— Ешь как следует, — дала она совет хвостатому. Мы сейчас уезжаем и вернёмся только поздно вечером.

Он недовольно мяукнул: куда это вы?

— Не смотрите так сердито, дьер Барталамео, у нас, между прочим, очень важная поездка, — объяснила коту Тереса.

Они с Джозефом были приглашены на свадьбу. Ольшанский выдавал свою младшую дочь Злату замуж. Естественно всё было организовано с размахом. Для церемонии был на двое суток выкуплен лучший загородный клуб.

Умные зелёные глаза Барталамео посмотрели немного назидательно: мол, езжайте, раз такое дело, но чтобы без приключений.

Тереса потрепала хвостатого по голове и поспешила в особняк. Надо было успеть переодеться. Вот-вот за ней и Джозефом должны были зайти Ян и Лера, чтобы вместе отправиться на церемонию.

Буквально через полчаса две нарядные и весёлые пары выехали в загородный клуб. Мужчины сидели на передних сиденьях мобиля, а девушки на задних, и у Тересы появилась возможность поболтать с подругой.

— Сейчас такую новость расскажу, — просияла Лера. — Я уже знаю, кто у меня будет.

Лера и Ян оказались очень продуктивными. Прошло всего три месяца, как они поженились, и Лера уже на третьем месяце беременности. Хотя никто и не сомневался, что у них всё будет происходить стремительно, учитывая их сумасшедший темперамент и тот факт, как долго им пришлось ждать — пока Лера не закончит академию. Впрочем, Тересе и Джозефу пришлось ждать ровно столько же. Потому что хоть братьям и удалось добиться изменений в уставе академии, но прошла лишь поправка, что невестам представителей преподавательского состава не запрещено учиться в академии, а вот на жён это правило не распространялось.

— У тебя будет девочка? — попыталась угадать Тереса.

Она прямо видела эту кроху — точную копию мамы. Непоседливую и озорную. Маленький вулкан, с весёлыми кудряшками. Ох, родителям нужно запасаться ангельским терпением.

— Нет, — покачала головой Лера, — не совсем.

Как это не совсем?

— Мальчик?

— Почти, — рассмеялась подруга, своим ответом окончательно запутав. Но смилостивились пояснить: — И мальчик, и девочка. Двойня!

Можно было и догадаться. Ведь у Леры есть брат-близнец. Захотелось, кинуться обниматься. И Тереса кинулась. Подумать только! У подруги будет сразу два маленьких сорванца!

— Лерочка, поздравляю!

Тереса заметила, что как раз в этот момент Джозеф хлопал Яна по плечу. Видимо, тоже поздравлял: ну ты герой. И немного сочувствовал: держись, брат.

Загородный клуб празднично сиял на солнце. Он был украшен цветами, светящимися лентами и шарами. Красота необыкновенная. Преобладал белый и золотой цвет. Наверное, чтобы гармонировать с платьем невесты и копной её золотистых волос.

Саму невесту пока видно не было. Но на поляне, возле клуба, где должна будет проходить церемония, уже собрались гости. Хоть праздник и задумывался роскошным, но это не отразилось на количестве приглашённых. Здесь не было лишних людей — только самые близкие.

Лера отправилась в комнату невесты — поддержать сестру. А Тереса с Джозефом пошли поприветствовать Габи и Энтони, который держал на руках двухлетнего сынишку. У Тересы всегда губы растягивались в улыбке, когда смотрела на Ежи — немного застенчивого и до невозможности милого малыша. Сегодня он был при параде — в бордовом костюмчике с бабочкой. Маленький джентльмен со светлыми, всегда взъерошенными вихрами.

Энтони рассказывал ему, что сейчас будет происходить. А тот слушал внимательно и увлечённо. Видно было, что малыш в отце души не чает. А что уж говорить о самом Энтони. Он нашёл в себе призвание быть отцом и педагогом. Его не только собственный сын любил — все воспитанники школы для одарённых детей, которую открыли при академии. Двоих из них, сирот Ежи и Томаса, Энтони и Габи взяли под личную опеку. Талантливые мальчишки практически стали членами семьи.

Тереса занялась тем, что всегда делала при встрече с Ежи. Принялась расспрашивать его о том, как поживает, пожимая его пухлую ручку.

Их разговор был прерван распорядителем церемонии, который попросил гостей занимать места. Тереса и Джозеф сели в первом ряду. Там же пристроились и все одногруппники Тересы. Она до сих пор их так называла — одногруппники, даже без приставки "бывшие", потому что бывших одногруппников не бывает. Пусть хоть сто лет пройдёт после окончания академии — они всё равно останутся друзьями.

Моника и Филипп сидели на соседних стульях. Моника, чья красота всё расцветала и расцветала, как и раньше, собирала на себе восхищённые мужские взгляды, но сама смотрела только на своего жениха. Да, недавно Филипп сделал ей предложение. Она хотела выйти замуж за толстосума — и её мечта сбылась. Не без её поддержки Филипп стал успешным мужчиной. Развил свой чайный бизнес и теперь является сооснователем солидного холдинга. За его головокружительную карьеру корреспонденты столичных газет окрестили его "акулой бизнеса". И только одногруппники знают, что он всё тот же добряк Филипп, отзывчивый и безотказный.

Тереса покрутила головой — она не видела Муачо и Лема. Куда они подевались? Зато Бланка, которая раньше имела обыкновение отрываться от коллектива, была на месте. Она уже давно перестала быть замкнутой одиночкой. Разобралась со своим даром, справилась. Одногруппники её поддерживали и помогали. В открытой добродушной девушке, о чём-то весело разговаривающей с Вилзортом, трудно было узнать прежнюю Бланку.

Залившая полянку музыка, привлекла внимание к импровизированной сцене, на которой была установлена брачная арка, увитая цветами. Ведущий церемонии начал произносить витиеватую речь, приглашая жениха занять место возле арки. Ольшанский, который тоже стоял на сцене, прервал ведущего, чтобы самолично представить жениха. И пока Марчел шёл по красной бархатной дорожке, которая вела к арке через ряды гостей, Ольшанский произнёс:

— Этому мужчине я отдаю мою младшую дочь, мою золотую девочку. И если бы я не был уверен, что он сделает её счастливой, свадьбы бы не было.

Наверно, во вселенной Ольшанского это лучшая похвала, какую только можно произнести в адрес мужчины. Но Марчелу было нелегко заслужить доверие Ольшанского. Он добивался Златы долго и упорно. Поначалу Ален и слышать не хотел о женихе, который известен лишь тем, что популярен у девушек академии. Но за три года Марчел сильно изменился. Они с Филиппом вместе строили свой чайный бизнес. Марчел, как маг-погодник, добивался максимально благоприятного микроклимата для растений, на основе которых производились чаи. Он тоже стал в столице известным человеком. Они оба с Филиппом прославились тем, что ещё будучи студентами, смогли развить серьёзное дело. С Марчелом стали считаться солидные люди. В конце концов, Ольшанский разглядел в нём себя. Он ведь тоже в молодости пользовался вниманием слабого пола, но это не помешало ему девятнадцать лет любить и ждать одну женщину.

Марчел под аплодисменты подошёл к арке. Пришло время появиться невесте. Отец сам повёл её по всё той же красной бархатной дорожке к жениху.

Все девушки считают этот момент в свадебной церемонии самым трогательным. И Тереса так считала. Гордый за свою дочь Ольшанский светился живой отцовской радостью, что выдаёт дочь за любимого, что выдаёт дочь за достойного, что смог, сумел уберечь своё сокровище от напастей жизни и теперь у неё впереди только безграничное счастье.

Злата, нежная и воздушная, в изысканном облаке кружев — только белое и золотое, ступала по дорожке в изумительных парчовых туфельках. Шла к Марчелу, хмельному от счастья, под его обожающим взглядом. С каждой секундой всё ближе и ближе к мечте.

И Тереса невольно вспоминала события трёхмесячной давности, когда сама вот так же шагала к Джозефу, который ждал её у брачной арки. Сердце колотилось как ненормальное, и в ушах звенело. В голове прокручивались события, которые свели их вместе. Противоречивые желания сменяли друг друга. Хотелось, чтобы этот момент длился вечно — идти к нему навстречу, не чувствовать и не замечать ничего, кроме его взгляда. Но в какое-то мгновение накрыло другое желание — чтобы церемония завершилась как можно скорее, мгновенно. Хотелось остаться с ним вдвоём. Упасть в его объятия и узнать самые сокровенные "побочные эффекты", которые он оставил на потом…

Тереса ощутила, как рука Джозефа накрыла её руку. Наверное, тоже вспоминает момент их свадебной церемонии. А может, то, что последовало после церемонии?…

Они взглянули друг на друга. Всё-таки то, что последовало после церемонии… Хорошо быть менталистом — видишь все горячие провокационные мысли мужа… Ох, чего он ей только многозначительно не пообещал на сегодняшнюю ночь…

Но их контакт глаза в глаза прервали какие-то шорохи во втором ряду. Тереса развернула голову и увидела, как на стулья пристраиваются Муачо и Лем. Немного опоздали к началу. Но Тереса уже поняла, что у них была уважительная причина. В руках шоколадного одногруппника красовалась сплетённая из лозы колыбель. Видимо, подарок молодожёнам. В его родном мире так принято — тот, кто первый узнал о том, что будет малыш, тот и должен сплести колыбель — тогда и у ребёнка, и у мамы не будет проблем со здоровьем. Муачо уже столько их сплёл. А что поделать — он всегда первый узнаёт, что будет ребёнок, потому что у него такой дар.

— Подарок молодожёнам? — поинтересовалась Тереса.

— Они ещё рано, — замотал Муачо головой. А потом широко белозубо улыбнулся: — А ты уже пора.

Тереса беременна? Но она пока ничего не чувствует. Тереса на мгновение растерялась, зато Джозеф нисколько. Он безапелляционно по-деловому забрал у Муачо подарок.

— Спасибо.

Но Тереса по-прежнему сомневалась. Она вопросительно взглянула на Джозефа, который собственнически пристроил колыбель на коленях. Как хорошо быть менталистом. Тереса прочла в глазах мужа счастливую мысль: "Не сомневайся. Что я, зря старался?"

И уже вслух он добавил, растянув губы в довольную улыбку:

— С меня твои любимые ростбифы… в конвертиках… каждый день…

Ольга Обская Мне не нужен муж! Что значит, вы настаиваете?!

Глава 1. О пользе внезапного наследства

— Я, признаться, очень удивился решению вашего дядюшки, — поверенный посмотрел на Яну с любопытством, будто хотел понять, что в его достаточно юной и с виду ничем не примечательной собеседнице особенного. — Почему он указал наследницей вас?

Слова прозвучали как вопрос. Но зря монсир Гастон надеялся на ответ. Яна понятия не имела, почему в завещании указана именно она. Это, кстати, для неё далеко не единственная и не самая актуальная загадка на сегодня. Поверенный, конечно, не догадывается, но последние три дня были у Яны насыщены такими странными событиями, что на их фоне внезапное наследство не казалось ей особой проблемой. Наоборот, внимательно выслушав поверенного, она поняла, что наследство может стать для неё спасением. От почти мужа.

Вы спросите, как муж может быть "почти" и почему от него надо спасаться? О, это долгая история.

— Монсир Гастон, благодарю, что проявили любезность известить меня о решении дядюшки лично. Что ж, я готова принять наследство и хотела бы вступить в права прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — лицо поверенного растянулось от изумления. — Муазиль Вивьен, вы уверены?

Вивьен… Красивое имя, поэтичное и… чужое. Но Яна уже начала привыкать, что здесь её называют так. Начала привыкать и к чужому имени, и к своей новой жизни. Хотя ещё несколько дней назад думала, что привыкнуть к такому в принципе не возможно. Ещё бы! Приключеньице на её голову свалилось весьма экзотическое. Впрочем, всё по порядку…

Тот роковой день начался и протекал как самый обычный и ничем не подозрительный. И вечером тоже не произошло ничего экстраординарного. Засыпала Яна в собственной постели, а вернее, на своём любимом диванчике, под жужжание плеера, укрывшись любимым мягким пледом, не ощущая никакого подвоха. Подвох она почуяла, только когда открыла глаза с первыми лучами солнца. Яна обнаружила, что лежит на чужой кровати, а обстановочка вокруг напоминает театральный реквизит позапрошлого века. Нормальный добропорядочный человек после таких потрясений впадает в шок. Вот и Яна собиралась поступить подобным образом, но к счастью быстро обнаружила адресованную ей записку, которая хоть что-то проясняла.

Буквы казались ей незнакомыми, но непостижимым образом Яна могла читать текст и прекрасно понимала смысл. Каким чудом ей стал родным чужой язык, узнала много позже.

Перечитывать послание пришлось несколько раз — очень уж было трудно поверить написанному. В итоге Яна выучила текст наизусть и могла повторить его без запинки, разбуди её хоть в три часа ночи.

Если ты читаешь эти строки, значит, у меня всё получилось. Я поменяла нас с тобой мирами. Знаю, что тебе это не понравится, и ты меня проклянёшь. Но, поверь, так будет лучше для нас обеих.

Мы с тобой двойники. Похожи как две капли воды. Такое бывает. Беда в том, что мы росли не в своих мирах. Нас перепутали в раннем детстве. Не знаю пока, как такое получилось, но это и не важно. Главное, я восстановила справедливость. Теперь я вместо тебя, а ты вместо меня. Не подумай, что это беспочвенная прихоть. Понимаешь, если человек живёт не в родном мире, у него будет тяжёлая судьба, он никогда не станет счастлив по-настоящему. Чужой мир будет к нему неласков. Я в этом уже убедилась…

В общем, с этого дня у нас у обеих начнётся новая счастливая жизнь. У меня — в твоём мире, у тебя — в моём. И чтобы тебе было легче освоиться, опишу в двух словах, как я жила.

Я сирота, меня воспитывала тётка Селестина. Мы бедны как церковные мыши. Живём в доме, оставшемся мне от родителей. Но он заложен. Его в любую минуту могут забрать за долги. Впрочем, тётушка нашла решение. Она сосватала меня монсиру Моррису из рода Буаселье. Он неприлично богат. С этим человеком бедность точно не грозит. К тому же он весьма хорош собой. Есть, правда, некоторые нюансы… скверный тяжёлый характер, сильный тёмный дар. А ещё про него поговаривают… В общем, у него есть страшная тайна… Впрочем, не буду тебя пугать. Тебе с ним жить — сама разберёшься.

Свадебная церемония почти завершена. В нашем мире она длится двадцать один день. У нас к такому событию, как заключение брака, подходят очень основательно. Жених и невеста в праздничной одежде являются в храм и в присутствии многочисленных гостей заявляют о своём решении соединить судьбы. После этого они расстаются на три дня. А потом снова являются в храм и снова подтверждают желание стать мужем и женой. И так семь раз.

Мы с Моррисом прошли шесть церемоний. Через три дня последняя — седьмая, которая окончательно свяжет вас с ним навеки…

Ты, возможно, решишь отказаться. Но боюсь, Моррису это сильно не понравится. Боюсь, он уже считает себя почти твоим мужем. И тётушка в восторге не будет. Да и дом заложен… В общем, решать тебе. Теперь это твоя жизнь…

Вот так Яна и обзавелась почти-мужем, которого в глаза не видела. Вот повезло-то. Красивый, богатый, со скверным характером, со страшной тайной — просто подарок, можно сказать, мечта.

Конечно, мириться ни с мужем, ни с новой жизнью Яна не собиралась, а собиралась вернуться домой. У неё было много вопросов к своему двойнику. Допустим, ей в этом мире не нравилось, захотелось перебраться в другой — ну и пожалуйста. Зачем же Яну было тягать? Яну, между прочим, земная жизнь вполне устраивала, и совершенно ничего не предвещало, что она не сможет стать счастливой в земном мире, пусть даже он ей и не родной. И хотя с бой-френдами у неё пока не очень складывалось, но ведь ей всего двадцать пять. Какие её годы? Ещё встретит свою половинку. А не встретит, ей для счастья любимой работы хватит. А не хватит, кота заведёт. Кот, он куда лучше почти-мужа со скверным тяжёлым характером и сильным тёмным даром.

К сожалению, рассчитывать на помощь тётушки в деле возвращения домой не приходилось. В послании двойника была приписка, что Селестина не верит в существование иных миров, и никогда не принимала всерьёз рассказы племянницы о том, что она родом из другого мира.

Я с детства чувствовала, что я не дома. Мне снились странные сны — диковинные пейзажи, диковинные здания, диковинные вещи, каких у нас нет. Много позже я поняла, что это мне снится родной мир. Я делилась с Селестиной, но она лишь улыбалась и отмахивались. А со временем и вовсе начала сердиться, если я затевала эту тему. У нас ведь не верят в существование иных реальностей, и тётушка расценивала мои истории и просьбы, как пустую блажь. Но нашёлся человек, который меня понял и помог. Я не назову тебе его имени. Думаю, понимаешь почему.

Конечно, Яна понимала. Если бы она знала, кто помог двойнику устроить обмен мирами, она бы первым делом и направилась к этому человеку с требованием переиграть всё назад. Жаль, что подсказку ей не дали. Но Яна надеялась, что во всём разберётся.

Первые три дня в новом мире прошли у Яны как в тумане. Её мозгу ещё не приходилось впитывать столько много информации за такое короткое время. Повезло хоть в том, что здешний язык она воспринимала как родной. Она исследовала дом и сад, пролистала все книги, которые были в домашней библиотеке, скрупулёзно пересмотрела все личные вещи двойника. Яна искала какую-нибудь зацепку — что-то, что подскажет ей, где и как искать возможность обратного обмена. У неё был жесточайший цейтнот — нужно было успеть до рокового дня, когда жених и невеста должны последний, седьмой, раз подтвердить своё согласие на брак. Она не собиралась присутствовать на церемонии. Сказать Моррису "да" или дать от ворот поворот должна была не Яна, а двойник.

Но никакой зацепки не нашлось. Вивьен позаботилась уничтожить следы. К вечеру третьего дня стало окончательно понятно, что быстро вернуться в земной мир у Яны не получится. Ей придётся какое-то время провести здесь, освоиться, осмотреться, разобраться что к чему. Вот только первым делом нужно было решить проблему с почти-мужем. А проблема вырисовывалась серьёзная. Даже тех крупиц информации о нём, о которых Яне удалось узнать за три дня, хватило, чтобы понять — Моррис будет взбешён отказом. И, скорее всего, не захочет его принимать. И хоть Яна считала, что в состоянии за себя постоять, но всё же совсем не горела желанием испытывать на себе гнев человека со скверным тяжёлым характером и тёмным даром. Она всеми силами пыталась придумать изящное решение, которого, казалось, просто не существует — и тут удача ей улыбнулась — к ним в дом явился монсир Гастон с известием о наследстве…

— Так вы уверены, что хотите немедленно вступить в наследные права? — повторил он вопрос.

— Уверена.

Речь шла об артефакторной лавке, расположенной в предгорном городке Трэ-Скавель, довольно далеко отсюда. Именно её, старую лавку, дядюшка отписал племяннице. Уехать подальше — замечательный выход из положения. Дом всё равно вот-вот заберут за долги, а лавка, хоть и, судя по рассказу Гастона, сильно заброшенная, может стать временным убежищем. Перед отъездом Яна напишет Моррису письмо, в котором всё объяснит. И пусть почти-муж свыкается с отказом Яны подальше от неё.

— Что ж, если вы решительно намерены вступить в наследные права, вам необходимо лишь завизировать документы, — Гастон достал из саквояжа золотистый лист бумаги и протянул Яне.

Она внимательно пробежала глазами ровные синие строчки и приложила указательный палец к красной метке внизу документа. Хорошо, что за три дня она перелопатила уйму книг и знала, как здесь подписывают официальные и деловые бумаги.

Подушечке пальца стало на мгновение горячо и тут же буквы из синих сделались чёрными, что означало — документ завизирован.

Гастон смотрел на Яну, как на неразумное дитя, которое не знает, что творит. Его плечи поднялись и опустились в беззвучном вздохе.

— Теперь мой долг — ознакомить вас с наследством. Когда определитесь с датой, пришлите мне письмо, и я прибуду сопроводить вас.

— Я уже определилась. Буду признательна, если мы отправимся в Трэ-Скавель сегодня.

Слова Яны добили поверенного.

— Сегодня???

— Да. На сборы мне понадобится час, не больше.

Чем скорее они уедут отсюда, тем лучше. Яне хотелось быть подальше от этого места, когда её почти-муж получит письмо с отказом.

Глава 2. Письмо

Яна задумчиво глядела на пустой лист бумаги, не зная с чего начать.

Написать почти-мужу, что его благоверная удрала в земной мир, а отдуваться приходится Яне? Вот только Моррис вряд ли воспримет такие слова адекватно, скорее, посчитает насмешкой. Здесь же не верят в существование иных реальностей. Она уже на тётушке проверила и убедилась. Хоть двойник и предупреждала, что говорить с Селестиной о других мирах — дохлый номер, но Яна прямо в первый же день и попробовала. Она заявила, что никакая она не Вивьен, а её двойник из другого мира, но тётушка только глаза закатила: "Опять за своё? Вивьен, когда ты повзрослеешь и выкинешь свои сказки из головы?"

И если тётушка обошлась нотацией, то Моррис с его тёмным даром вряд ли этим ограничится. Уж лучше ему просто отказать.

Но Яне ещё никогда не приходилось отказывать мужчинам. В земной жизни у неё таких проблем не возникало. И хоть друзей и приятелей было много, но серьёзных отношений ни с кем не завязалось — руку и сердце никто не предлагал и в ЗАГС не заманивал. Если, конечно, не брать во внимание Даню. Но его она когда-то усилием воли напрочь забыла, чтобы болезненные воспоминания не портили жизнь. Вот и теперь вспоминать не будет.

Яна взяла в руки автоперьевую ручку и вывела:

Монсир Моррис

Подумав немного, приписала — "уважаемый". Или лучше было написать "многоуважаемый"? Да тут как ни напиши, хоть "премногоуважаемый", следующая строчка всё равно приведёт его в бешенство. Может, как-то Морриса подготовить? Начать, к примеру, с погоды? "Прекрасный сегодня денёк, не правда ли? Травка зеленеет, птички поют. Кстати, о птичках — мне не нужен муж". Сойдёт?

Вообще-то, у Яны обычно не бывало проблем с тем, чтобы накатать любой текст. Она целые романы сочиняла. В земной жизни она была писателем. А тут речь всего лишь о письме — о какой-то паре абзацев. Её писательский опыт подсказывал, что не нужно лить воду, не нужно ходить вокруг да около. Чем проще и точнее текст, чем ёмче фразы, тем лучше воспринимается написанное. И в конце-то концов, письмо адресовано мужчине, а не неоперившемуся чувствительному юноше, поэтому лучше без обиняков — самую суть.

Уважаемый монсир Моррис,

время, которое долгая брачная церемония отводит новобрачным на раздумья, не прошло даром. Я поняла, что пока не готова к семейной жизни, поэтому вынуждена Вам отказать.

С искренним почтением,

Вивьен.

Яна осталась довольна формулировкой — звучало достаточно мягко. Да и для двойника припрятана лазейка. Когда Яна добьётся обратного обмена, Вивьен сможет, если захочет, снова возобновить отношения с Моррисом, сославшись на то, что раньше не чувствовала готовности к семейной жизни, а теперь почувствовала.

Вон как Яна о ней печётся, несмотря на то, что сама-то Вивьен поступила с ней, мягко говоря, не корректно. Но Яна не злопамятна.

Закончив с письмом, она принялась собирать дорожный баул. Личных вещей у двойника было немного. Чувствовалось, что они с тётушкой последнее время едва сводили концы с концами. Всё более-менее ценное, видимо, было продано. Три смены белья, пара платьев, юбка, блуза, плащ, туфли — всё уже достаточно поношенное, плюс кое-какая мелочёвка для личной гигиены — вот и весь скарб.

Яна захватила с собой ещё пару книг. И хоть домашняя библиотека была заложена вместе с домом, но кто там будет сверять, все ли фолианты на месте?

Последнее, что было кинуто в сумку — это писчие принадлежности и блокнот. Без этих предметов Яна себе жизнь не представляла. Она чувствовала себя комфортно, только если под рукой было что-нибудь, на чём можно делать заметки. У неё была потребность фиксировать всё необычное и интересное — эти материалы она потом использовала для написания книг. И хоть Яна, конечно, предпочла бы смартфон, но за неимением электроники сгодится и бумага.

Тётушка при её сборах не присутствовала. Узнав о намерениях племянницы уехать, она разразилась потоком отповедей и нравоучений, корила и отговаривала, а когда поняла, что переубедить не получится, страшно надулась и закрылась в своей комнате. Однако, когда до отъезда осталось совсем чуть-чуть, она вышла проводить.

— Какая же ты упрямица, Вивьен, — сказала Селестина уже беззлобно. — Вся в мать, — вздохнула с грустью. — Послушала бы меня, вышла бы за монсира Морриса и жила бы как райская пташка — беззаботно и безбедно…

…в золотой клетке — подумалось Яне.

— Вот, возьми, — тётушка протянула обшитое бисером портмоне. — Тут двадцать луардов. На первое время хватит. Я продала брошь с рубином. Из моих запасов…

— А как же ты? — Яне не хотелось оставлять тётушку без последней копейки. А то, что это последние копейки, она почему-то не сомневалась. — Может, всё-таки поедешь со мной?

Яна с самого начала предлагала Селестине вместе отправиться в Трэ-Скавель. Дом ведь всё равно не сегодня-завтра пойдёт с молотка. Но та при упоминании об артефакторной лавке в лице менялась. Вот и теперь отчаянно замотала головой.

— И не проси, Вивьен. Место недоброе там, ты же знаешь.

Яна не знала. Могла только догадываться. Она успела понять, что дядюшка Жюль был в семье изгоем. Мало общался с родственниками. По своей ли инициативе или близкие сами отвернулись от него, непонятно. С ним и его лавкой была связана какая-то тёмная история. Но расспросить Селестину о дядюшке не получилось. Она сворачивала разговор, если речь заходила о Жюле.

— За меня не беспокойся, — губы Селестины тронула успокаивающая улыбка. — Я вернусь на родину. В Дюджон. Там меня ещё помнят — помогут. Не пропаду. Я оставила себе несколько луардов на дорогу.

За окном послышался звук подъезжающего экипажа.

— Ладно, девочка моя, в добрый путь, — тётушка смахнула слезу и крепко обняла. — Береги себя.

Яна в ответ тоже прижала к себе Селестину.

Она знала тётушку всего три дня. Ещё не успела привязаться и тем более полюбить, но сейчас, в это мгновение, что-то тёплое шевельнулось внутри.

— У нас всё будет хорошо, — пообещала она Селестине.

И себе тоже кое-что пообещала. Если у Яны появится хоть малейшая возможность чем-то помочь тётушке, она обязательно поможет.

— У меня будет последняя просьба, — Яна протянула Селестине письмо. — Отправь монсиру Моррису с посыльным через пару часов после моего отъезда.

Тётушка понимающе кивнула.

Яна подхватила дорожную сумку и вышла из дома. С лёгким сердцем, между прочим. Она ещё не успела ни к чему тут привязаться. В этом родном мире длянеё пока всё одинаково чужое.

Как только она появилась на пороге, монсир Гастон вышел из экипажа ей навстречу.

— Вижу, вы не передумали, — без особого энтузиазма констатировал он.

Гастон подхватил дорожный баул Яны и занёс в салон. После чего галантно помог ей подняться по ступеням.

Когда оба пассажира удобно устроились на сиденьях, экипаж тронулся.

Яна с любопытством глядела в окно — там проплывали городские пейзажи Клосквиля. Сколько раз ей приходилось в книгах описывать загадочные древние города. А теперь представилась возможность увидеть один из них воочию. Картинка была удивительно похожа на те, которые рисовало писательское воображение Яны. Наверное, неспроста она стала автором фэнтезийных историй. У неё ведь, как и у двойника, бывали странные красочные сны. Теперь-то она догадывалась почему. Картины родного мира засели где-то в подсознании и регулярно всплывали в виде ярких образов.

А теперь эти картины из снов ожили. Любуйся на здоровье. И посмотреть было на что. Городские дома с крутыми красными крышами тесно прилегали друг к другу. Мрачность их серых каменных стен скрашивала растительность — балконы утопали в цветах. Мостовые выглядели ухоженными. Видимо, целая армия дворников следила за чистотой на улицах. И не удивительно. Клосквиль — столица западной провинции, которая объединяет несколько графств. Город считается центром культуры.

Однако, как вскоре выяснилось, красота и ухоженность царила только на главных центральных улицах. Стоило экипажу свернуть в боковой проулок, картинка сменилась — обшарпанные деревянные дома, грязные подворотни. Справедливости ради, в некоторых земных мегаполисах та же ситуация. Оставалось надеяться, что городок, в который направлялся экипаж, порадует относительной чистотой. Впрочем, Трэ-Скавель хорош уже одним тем, что находится далеко от столицы, а значит, и далеко от почти-мужа.

— Монсир Моррис, вам письмо. Только что передали с посыльным, — секретарь вошёл в кабинет и замер, ожидая распоряжений.

— Оставь, — Моррис равнодушно кивнул на стол. – Гляну позже.

Сейчас ему было не до корреспонденции. Он ждал важного гостя. Очень важного. С ним Моррису необходимо было переговорить до того, как состоится последняя, седьмая, церемония. Неужели подтвердится то, что он с недавних пор начал подозревать?

Глава 3. Легенда заброшенной лавки

Моррис в окно заметил, как к чёрному входу подъезжает неприметная двуколка. Человек, одетый в серое, тенью соскользнул с повозки и нырнул под козырёк. Его-то Моррис и ждал — Огюстин.

Почему-то не хотелось принимать гостя в кабинете. Моррис быстро спустился по потайной лестнице к чёрному ходу, чтобы перехватить его.

— Давай побеседуем в ротонде.

Они прошли по аллее, выложенной камнем, к белому строению и скрылись под его круглой крышей.

Сюда не попадал взгляд посторонних глаз, но даже тут Огюстин не стал снимать с головы капюшон своего безразмерного плаща. При любых обстоятельствах он предпочитал оставаться в тени.

— У тебя есть для меня новости? — это был не вопрос, а, скорее, констатация факта.

Огюстин свое дело знает. Если что-то пообещал — сделает.

— Всё подтвердилось, — ответил тот и скрипуче рассмеялся. — Девчонка помечена.

Хотел бы Моррис спросить у гостя, что смешного он находит в ситуации, но за годы общения уже привык, что у Огюстина очень странное чувство юмора.

— Сама она может и не знать, — гость в момент стал серьёзным. — Ритуал проводили, когда ей не было и трёх.

— А тётка знает?

— Вряд ли. Она взяла опеку над Вивьен, когда той было четыре.

Гость прислонился к колонне и снова рассмеялся.

— Хорошо, что я вовремя успел тебя предупредить. Завтра после седьмой церемонии, когда вы останетесь наедине, ты всё равно узнал бы… а теперь это для тебя хотя бы не станет сюрпризом…

Экипаж продолжал мчать к месту назначения, и Монсир Гастон, которому пейзажи столицы и её окрестностей давно приелись, принялся развлекать Яну разговорами.

— А знаете, когда-то дело у вашего дядюшки процветало, — предался он воспоминаниям. — К нему за артефактами приезжали люди со всех окрестных поселений. Он принимал их на первом этаже своей лавки, где витрины ломились от самых разных экземпляров. У него для каждого посетителя находилась нужная вещица, а если подходящей не оказывалось, он мог сделать артефакт на заказ.

— У него и мастерская была? — приятно удивилась Яна.

— Да, на втором этаже. Там же располагалось и несколько жилых комнат.

— Выходит, дядюшка жил прямо в лавке?

— Поначалу да. Но уже больше двадцати лет лавка стоит пустой.

— Но почему?

— Разве вы не знаете?

Понятно, что Вивьен должна была бы знать историю своего родственника. Но Яна — не Вивьен, пришлось выкручиваться.

— Я почти ничего не знаю про дядюшку Жюля. Он не поддерживал с нами отношения. Конечно, про него ходили кое-какие слухи, но я им не особо доверяла.

— И правильно, — похвалил поверенный. — Чего только людская молва ему не приписывала. Но всё это далеко от правды.

— Я вижу, вы хорошо знаете его историю и историю его лавки. Расскажите, — попросила Яна.

— Что ж. С превеликим удовольствием. Дорога не близкая.

Яна почувствовала, что её ждёт захватывающее таинственное повествование. В ней мгновенно включился писательский азарт. Захотелось достать блокнот, чтобы делать пометки, но она сдержалась. Пожалуй, монсир Гастон неслабо удивился бы, начни она его конспектировать.

— У Жюля был сильный дар. Артефакторство — это его стихия, — неспешно начал поверенный.

Яна поняла, что история будет не только захватывающей, но и обстоятельной. Услада для писателя!

— Он чувствовал природу вещей. Понимаете? Материал, текстура, форма, внутреннее содержание — для артефактора любая деталь имеет значение. Он видел, способен ли тот или иной предмет быть наполненным магической энергией. Он знал, как вдохнуть жизнь в безжизненное, как придать смысл бессмысленному. Как из ничего, из простой безделушки, сделать нечто. Он был творцом.

В возвышенных словах Гастона не было фальши. Чувствовалось, что он искренне восхищается Жюлем. У Яны не осталось никаких сомнений, что дядюшка был невероятно талантлив. Так что же могло случиться такого, что заставило его забросить своё дело и покинуть лавку?

— Однажды к Жюлю за помощью обратился граф Шерези-Шико, у которого пропала красавица-дочь. С этого-то всё и началось… — Гастон сделал паузу, будто собираясь с мыслями, и продолжил: — Это случилось давно — более двадцати лет назад, и теперь воспринимается как легенда. Легенды, как правило, врут, но то, что расскажу я, — чистая правда.

Он перевёл взгляд с собеседницы на окно, где шумные городские пейзажи уже сменились умиротворяющими сельскими.

— Граф Шерези-Шико горячо любил свою единственную дочь Мериан и выбрал для неё самого завидного жениха. Шла подготовка к брачной церемонии. Но неожиданно Мериан пропала. Позже выяснилось, что она сбежала к своему тайному возлюбленному. Граф ничего не знал о нём. Дочь ни разу не упоминала, что кто-то завладел её сердцем. На то была причина. Мериан не сомневалась, что отец, как бы горячо её не любил, никогда не согласится отдать её за него замуж. Потому что её возлюбленный был один из них… — поверенный сделал многозначительную паузу. — Из дамарийцев.

Дамарийцы. Яне даже переспрашивать не пришлось, кто такие. В одной из книг, которых за три дня было перелопачено немерено, упоминалось об этом народе. Они живут высоко в горах и почти не спускаются в предгорные долины графства. Их побаиваются и недолюбливают. Считают дикими, своенравными и непредсказуемыми. Никто не знает, зачем они каждое новолуние совершают страшный магический ритуал. Никто не знает доподлинно в чём, вообще, заключается их магия. Когда-то давно, столетия назад, между ними и людьми графства была открытая вражда. Но теперь установилось негласное перемирие. Люди графства не суются высоко в горы, а дамарийцы не спускаются в долины.

Однако, видимо, иногда это неписанное правило нарушается. Ведь как-то смогли встретиться и полюбить друг друга Мериан и дамарийский юноша.

— Граф был убит горем, — продолжил монсир Гастон. — Он собрал отряд из самых преданных ему людей и отправил в горы искать Мериан.

С этого места история стала очень напоминать Яне земные легенды о несчастной любви. Обычно они заканчивались так: отец находил свою сбежавшую дочь и выдавал таки замуж за приглянувшегося ему завидного жениха, а та от отчаяния кидалась в пропасть или в бушующую морскую пучину. Но, к счастью, эта легенда заканчивалась по-другому.

— Через несколько дней отряд вернулся в замок Шерези-Шико ни с чем. Они рассказали графу, что места, где живут дамарийцы, заговорённые. Бойцы шли тропами только вверх по склонам, но через некоторое время оказывались на том же месте, с которого начинали. Лошади и люди были страшно измотаны бесконечными хождениями кругами. "Если бы мы и дальше оставались на том проклятом месте, нас бы ждала верная погибель", — объяснил командир отряда графу.

— Видимо, тайные магические ритуалы дамарийцев делают их земли заговорёнными? — предположила Яна.

— Вы что-то слышали об их ритуалах? — слегка удивился Гастон.

Яна и сама себе удивлялась. Как она успела столько всего перелопатить и запомнить за эти три дня? Наверное, помогла профессиональная писательская память. А может, информация так легко укладывалась в голове, потому что это родной для Яны мир. Где-то в подкорке, в подсознании, эти знания уже лежали, и она их просто освежила?

— Я читала книгу о дамарийцах. Но что в ней правда, а что только беспочвенные предположения, не знаю.

— Никто не знает, — развёл руками Гастон. — Но Шерези-Шико не хотел сдаваться. Он решил обратиться за помощью к лучшему артефактору.

— К моему дядюшке? — догадалась Яна.

— Да, к Жюлю. Граф знал, что если кто и сможет ему помочь, то только он. Шерези пообещал ему любые богатства, если тот изготовит артефакт, который позволит беспрепятственно проникнуть на земли дамарийцев и выведет его на след Мериан.

А граф, чувствуется, действительно сильно любил дочь. У Яны перед глазами стояло суровое мужское лицо с темными от печали глазами.

— Сначала Жюль не хотел браться за заказ. Только безумец решится переходить дорогу дамарийцам. Но граф был настойчив. В конце концов, ваш дядюшка внял мольбам отчаявшегося Шерези и взялся за работу.

Гастон ненадолго прервал рассказ, чтобы хлебнуть из дорожной фляги воды. А Яне не терпелось услышать продолжение. Она и не заметила, как сильно прониклась событиями двадцатилетней давности.

— Я уже говорил вам, что Жюль был исключительно талантлив. Но задача перед ним стояла нереально сложная. Артефакторское чутьё подсказало ему, что противостоять магии дамарийцев может лишь предмет, изготовленный из обсидианового камня-монолита, который дамарийцы почитают как святыню.

— Жюль решился отколоть от него кусок? — у Яны сердце замерло. Какой же отчаянный у неё был дядюшка.

— Да, говорят, он ходил к подножию Саульской горы, где у входа в пещеру расположен монолит, и отколол небольшой кусочек обсидиана — размером с виноградину. Больше ему не нужно было.

— Как же из этой обсидиановой виноградины у него получился артефакт?

— Изготовление артефакта — это таинство. Никто не знает, что Жюль делал с камнем. Обжигал, шлифовал, обкуривал магическими дымами, а может, растёр в порошок, добавил секретный ингредиент и снова склеил. Или выдерживал во флегманской ртути, или просто начитывал над ним заклинания. Артефакторы не раскрывают свои секреты даже близким. Да и смысла в этом нет. Повторить всё равно ни у кого не получится — нужен сильный дар.

Воображение Яны очень чётко нарисовало то, что у Жюля в итоге получилось. Это была красивая подвеска — строгий мужской кулон. Чёрный с зелёными прожилками камень в обрамлении чёрного металла.

— На работу у Жюля ушло семь дней. Артефакт был готов. А вот дальше начинается самое таинственное и противоречивое…

Глава 4. Завтра она станет моей женой

Вот как так?! История, которую рассказывал Гастон дошла до кульминации, впереди самое таинственное и противоречивое, но Яне придётся подождать. Экипаж сделал вынужденную остановку около одной из придорожных таверн, и Гастон прервал повествование.

Кучер занялся лошадьми, а у пассажиров появилась возможность размять ноги и перекусить. Гастон предложил ужин за свой счёт и был так мило настойчив, что Яна согласилась.

— Это мой долг перед Жюлем, организовать для вас комфортную поездку к лавке, которую вы согласились принять в наследство, — аргументировал он.

Яна догадывалась, что поверенный — достаточно состоятельный человек, и для него заплатить за ужин — сущий пустяк. Упорствовать его заботе — глупо.

Полненькая розовощёкая хозяйка таверны встретила гостей приветливо и усадила за лучший столик. Им подали рагу из утки с овощами, которое оказалось вкусным и сытным. А горячий морс из лесных ягод, вообще, смело можно было отнести к напиткам богов.

Яне понравилось, что хозяйка таверны — женщина. Штудируя книги, она обратила внимание, что мир, в котором очутилась, хоть и с патриархальным налётом, но всё же небезнадёжен. Местные устои вполне допускают, чтобы женщина имела свой бизнес. И эта ухоженная процветающая таверна, руководимая представительницей прекрасного пола, доказывала на практике то, о чём Яна прочла.

Ещё одно ценное наблюдение она сделала, когда Гастон расплачивался за ужин. Перекус на двоих обошёлся поверенному в четыре луарда. Значит, двух луардов достаточно, чтобы насытиться одному. В портмоне у Яны — двадцатка. Нехитрые математические расчёты показывали, что сумма эквивалентна десяти ужинам. Не густо.

Ничего. Яна не унывала. У неё была надежда, что за несколько дней она найдёт способ вернуться домой к привычной жизни.

После ужина экипаж снова тронулся в путь. В густых сумерках дорогу освещали лишь два фонаря, прикреплённых к корпусу, да незнакомые далёкие звёзды. Этот фон очень подходил к истории, которую продолжил Гастон. Яна снова мысленно оказалась в старой лавке, полной таинственных вещей.

— Я остановился на том, что Жюль закончил работу над артефактом за семь дней, — напомнил поверенный, — но когда Шерези-Шико приехал забрать заказ, Жюль с сожалением сообщил ему, что у него ничего не получилось. "Я бился над артефактом днями и ночами, но понял, что не в силах тягаться с дамарийцам. Мне никогда не сделать то, что вы просите", — сказал он графу.

Неожиданный поворот.

— Дядюшка солгал? — догадалась Яна. — На самом деле у него получилось?

— Кто-то считает, что он сказал чистую правду. А кто-то полагает, что, напротив, у него получился сильнейший уникальный артефакт. С такими удивительными свойствами, что Жюлю стало жаль отдавать его графу, и он оставил артефакт себе.

— А вы, монсир Гастон, в какую версию верите больше: в первую или вторую?

— Я больше верю третьей версии. Кое-кто поговаривал, что Жюль не стал отдавать графу артефакт, потому что его об этом попросила сама Мериан. Она явилась к нему в одну из ночей, когда он работал над артефактом, и рассказала, как сильно любит дамарийского юношу и как счастлива с ним. А если отец найдёт её и вернёт домой, это разрушит ей жизнь.

Яне тоже эта, третья, версия понравилась больше других. Видимо, дядюшка в душе был тот ещё романтик.

— Граф уехал от Жюля очень недовольный. А когда поползли слухи, что артефактор его обманул, оставив артефакт себе, Шерези и вовсе рассвирепел. Поговаривают, что именно он виновен в том, что дела у Жюля пошли из рук вон плохо. Ваш дядюшка утратил дар, а в лавке стало происходить что-то настолько недоброе, что Жюль посчитал за лучшее оставить дело и перебраться в другой город. Больше он в свою лавку никогда не возвращался.

— Думаете, Шерези применил к Жюлю тёмную магию?

— Я склонен думать, что граф ни при чём. Проклятия, которые стали сыпаться на голову вашего дядюшки, скорее связаны с тем, что он потревожил святыню дамарийцев.

Да, это было больше похоже на правду. Хотя мести графа Яна тоже не исключала бы.

— А как думаете, монсир Гастон, уезжая из Трэ-Скавеля, дядюшка взял артефакт с собой или обсидиан до сих пор находится в лавке?

— Для меня это такая же загадка, как и для вас, муазиль Вивьен. Но насколько знаю, когда Жюль осел в другом городе, напасти прекратились.

Раз так, велика вероятность, что дядюшка не взял с собой проклятый артефакт, и тот до сих пор хранится в лавке. Весёленькое наследство Яне досталось. Теперь понятно, почему Селестина наотрез отказалась ехать вместе с племянницей в Трэ-Скавель. Но самой Яне только на руку, что о лавке ходят такие недобрые слухи. Если у почти-мужа после прочтения её письма возникнет желание выяснить с ней отношения, то это жуткое местечко сильно поубавит его пыл приехать к Яне для личной встречи.

В ротонде автоматически включился свет. Лампы здесь были заправлены чувствительным маслом — загорались, когда на улице сгущались сумерки. Моррис специально выбрал такие — любил новшества и прогресс. Зато Огюстину яркий свет явно был не по душе. Он сильнее закутался в плащ и опустил голову, чтобы огромный капюшон скрыл лицо.

— Я пойду?

Моррису не хотелось сразу отпускать его — он собирался выяснить детали.

— Подожди. Расскажи подробности. Почему для ритуала выбрали именно Вивьен? Разве в этом была необходимость?

— Была. В двухлетнем возрасте она потерялась в лесу. Её не могли найти две недели. А потом нашли целой и невредимой. Как ребёнок мог выжить один? Считается, что малышка спала в дупле, пила воду из ручья и ела ягоды. Ты в это веришь? — Огюстин рассмеялся. — Потерялась и нашлась? Чушь! Знающие люди догадались, конечно, что её выкрали дамарийцы.

Моррис слышал рассказы, что дамарийцы похищают детей, но считал, что в них больше вымысла, чем правды.

— Теперь ты понимаешь, что после всего, что с ней произошло, её необходимо было пометить, — смех Огюстина сменился нервным шёпотом. — Ритуал проводили тайно. Поэтому о событиях тех дней знают немногие.

Он отделился от колонны.

— Так я пойду?

— Иди, — Моррис посторонился, освобождая проход.

Огюстин выскользнул из ротонды, не издав ни звука. Как это у него получается? За своё умение передвигаться плавно и бесшумно он получил прозвище Тень.

Моррис последовал за ним проводить до двуколки.

Вдоль аллеи тянулись фонари, но их свет был не так ярок, как свет масляных ламп в ротонде. Тьма давала Огюстину некую свободу. Он даже позволил себе поднять голову и взглянуть на Морриса.

— Что будешь делать? Скажешь седьмой раз "да" или передумал? — чёрная прядь на мгновение показалась из-под капюшона и снова спряталась в его тени.

— Ни в коем случае. Завтра Вивьен станет моей женой.

— О, слышу в твоём голосе непоколебимую уверенность. Откуда такое рвение? Только не говори про любовь до гроба, — плечи Огюстина затряслись от смеха. — Я знаю, что ты не веришь в эту чепуху.

Да, в любовь Моррис не верил.

— Я пообещал и сдержу слово. Такой ответ тебя устраивает?

— Главное, чтобы он устраивал тебя, — Огюстин грациозно запрыгнул в двуколку. — Что ж, видимо, я последний раз вижу холостого Морриса. Прощай.

Повозка скользнула в темноту так же грациозно и бесшумно, как умеет передвигаться её хозяин, а вернее… хозяйка. Моррис знал страшную тайну Огюстина. Это женщина. Только он понятия не имел, что заставляет её носить мужскую одежду и притворяться мужчиной вот уже двадцать лет. Говорят, тайны делают женщин привлекательными. В это Моррис тоже не верил.

Впрочем, у него у самого была страшная тайна...

Проводив гостя, он вернулся в кабинет, где его поджидал секретарь со списком дел, которые необходимо закончить сегодня. Только когда все распоряжения были отданы, Моррису на глаза попался конверт, лежащий на краю стола. Он вспомнил, что так и не поинтересовался от кого письмо и что в нём. Особого интереса Моррис и сейчас не испытывал, но всё же открыл послание.

Глава 5. Готова ко всему

Сколько раз Яне приходилось в своих историях описывать дальние поездки в транспортных средствах на конной тяге. Она догадывалась, что это куда менее удобно, чем путешествие на автомобиле или в купе поезда. И, тем не менее, ощущения оказались ещё более непередаваемыми, чем рисовало воображение.

Они с Гастоном тряслись в экипаже почти сутки. К концу пути нещадно затекла спина, шея, руки и ноги. И это несмотря на регулярные остановки, во время которых кучер кормил лошадей, а пассажиры имели возможность размять ноги.

Гастон, привыкший к здешним транспортным средствам, умудрялся дремать. Яне же не спалось. Она сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку, погружённая в свои мысли. Ей вспоминалась другая поездка. Почему-то всплыл в памяти именно тот эпизод, который она старательно пыталась забыть…

…Она ехала с Даней в Питер знакомиться с его родителями. Эта поездка означала очень многое. Она означала, что у них всё серьёзно, что отношения вышли на новый официальный уровень. Даня уже не раз говорил, что хотел бы связать свою жизнь с Яной. Но то были слова. А теперь его слова на глазах материализовывались. Яна догадывалась, что её представят не просто подругой или приятельницей, а невестой. Волнение зашкаливало.

Тогда Яне казалось, что она счастлива. Подруги так и говорили: "Счастливая ты, Янка, такой парень на тебя запал". Ещё бы! Данил считался чудесной партией. Сын дипломата. Красив, богат, перспективен.

Была весна. Апрель-капель. Вокруг всё юное и свежее. Деревья в зелёных облаках первых проклюнувшихся листочков. Птицы с шальным щебетом. Казалось — вот оно рождается что-то важное, главное, такое, что на всю жизнь. И голова кружилась от хмельных мыслей.

Он вёл машину и рассказывал ей о традициях своей семьи. Что любит отец, что любит мать. О чём с ними говорить, а какие темы лучше не затрагивать. Яна слушала внимательно. Ей хотелось понравиться его родителям.

— Ты, главное, им про свои писульки не рассказывай, — он на секунду оторвался от дороги и посмотрел на Яну с неприятной улыбкой. — Я сказал им, что ты экономист.

Во рту стало горько от обиды. Почему писульки? Вообще-то, Яна пишет полноценные романы, фэнтезийные истории со сказочными мирами. Даня, правда, не прочёл ни одного. Она предлагала. Ждала с замиранием его реакции. Таила надежду, что ему понравится. Боялась, что не понравится. Но он не читал — ему было некогда. И Яна решила, что так даже лучше. Зачем ей лишние волнения?

— Чего скисла? Ты же закончила экономический. А то, что по специальности не работала, не важно.

Дальше Даня пустился в объяснения, что его отец — уважаемый человек, входит в круг серьёзных людей. Его невестка должна соответствовать. Бумагомарательство же солидности не придаёт, а наоборот, портит имидж. И его не волновало, что писательство кормит Яну, а книги — её жизнь.

— Кормить тебя буду я, а когда появится ребёнок, тебе будет не до писулек.

Он приводил в пример свою мать, которая посвятила себя отцу и всегда "соответствовала". Он перечислял всё новые и новые аргументы, а Яна наблюдала, как апрель перестаёт быть апрелем. Дорога стала казаться скучной и серой. И захотелось попросить остановить немедленно — прямо здесь, чтобы выйти. Как она не замечала этого раньше? Данилу не нужна Яна, ему нужна удобная жена, которую он собрался сделать из Яны. Перекроить её под себя, чтобы "соответствовала"…

После той поездки они расстались. Даня перенёс разрыв легко. Как оказалось, у него был запасной вариант — ещё одна девушка, с которой встречался параллельно. Вот она-то и стала ему верной удобной женой. Что ж, как говорится, совет да любовь. А Яна рада была, что вовремя самоустранилась. Не хотелось ей таких отношений, в которых есть шанс потерять себя. Не нужен ей муж. Ей для счастья хватит любимой работы. А не хватит — кота заведёт.

Интересно, в этот раз воспоминания не вызвали совершенно никаких болезненных ощущений. Где Даня, а где Яна? Ха! В новой реальности старые проблемы казались ерундой. Правда, расслабляться рано. Тут у неё проблема похлеще — почти-муж.

Солнце уже упало за горизонт, когда экипаж, наконец-то добрался до Трэ-Скавеля. Городок очаровал Яну с первого взгляда. Чувствовалось, что он расположен в предгорье. Ни одной горизонтальной улочки — они либо круто поднимались вверх, либо опускались вниз. Но абсолютно все дороги были мощёными. Вдоль дорог тянулись двухъярусные фонари, которые щедро заливали светом причудливые дома горожан. Это удивительно, но каждый дом имел свою сложную архитектуру! В отличие от столицы, здания не теснились вплотную друг к другу. Их разделяли сады, из-за чего городок в прямом смысле утопал в зелени.

Центральная улица оказалась недлинной. После резкого подъёма крутой спуск — и экипаж очутился на просторной площади — единственной горизонтальной поверхности в Трэ-Скавеле. Над площадью величественно возвышалась городская ратуша с живописной башней. Она была, пожалуй, слишком грандиозной и основательной для такого маленького городка. Чем-то напоминала Лондонский Биг-Бен — даже большие часы имелись.

Экипаж остановился возле одного из зданий, которые обрамляли площадь по периметру. И это очень удивило Яну. Они, что, на месте? Ей казалось, что заброшенная артефакторная лавка должна была бы ютиться где-то на окраине Трэ-Скавеля, а не на центральной площади.

— Вот мы и прибыли, — развеял её сомнения Гастон.

Он вынес из экипажа дорожный баул Яны и поставил на тротуар.

Она осмотрелась. Прохожих на площади практически не было — видимо, городок рано ложится спать.

Постройка, напротив которой остановился экипаж, сильно отличалась от остальных зданий. Те пестрели весёлыми вывесками, в высоких окнах-витринах, несмотря на позднее время, горел свет. Тротуары, выложенные цветной плиткой, вели к резным дверям. Газоны, клумбы, аккуратно подстриженные кусты — идиллия… но это пока взгляд не упирался в каменное мрачное здание артефакторной лавки. Её узкие окна зияли зловещей темнотой. Подступы поросли бурьяном. Кусты, которыми давно никто не занимался, превратились в коряжистые деревья-монстры. Они обступили здание со всех сторон, тянулись к нему сухими ветвями. Картинка как из фильма ужасов.

— С вашего позволения попрощаюсь с вами прямо здесь, — немного виновато произнёс Гастон.

Не решается заходить в лавку? Яна его не осуждала. Он и так много сделал для неё.

— А вот вам, думаю, не стоит опасаться этого места, — ободряюще произнёс Гастон. — Жюль знал, что делал. Он не стал бы отписывать лавку вам, если бы считал, что она представляет для вас угрозу. Но… я бы всё же посоветовал продать её как можно скорее… если, конечно, найдётся покупатель.

Взгляд поверенного снова сделался виноватым. Он, разумеется, понимал, что даёт нереальный совет. Кто купит пришедшую в полный упадок лавку с весьма недоброй славой?

Однако Яна относилась к своему наследству очень оптимистично. Во-первых, действительно, дядюшка не оставил бы племяннице то, что причинит ей вред, а во-вторых, в этом мире лавка — это единственное, что у неё есть. Это как минимум кров. А как максимум… Яна уже успела нафантазировать, что отыщет артефакт из обсидиана и научится им пользоваться и, возможно, раз он обладает удивительными свойствами, с помощью него получится вернуться домой.

— Благодарю вас, монсир Гастон. Вы мне очень помогли, — Яна тепло попрощалась с поверенным.

— Ну что вы, муазиль Вивьен, это был мой долг перед вашим дядюшкой.

Повинуясь порыву, он снова подхватил саквояж Яны.

— Давайте я всё же провожу вас до крыльца.

Они вместе пошли через бурьяны ко входу. Вблизи постройка выглядела ещё более запущенной и зловещей. Стало заметно, что стены когда-то были покрашены, но краска где-то выцвела, где-то целыми кусками отвалилась, где-то подёрнулась мхом, образуя жуткие узоры.

— Муазиль Вивьен, вы не передумали вступать в наследственные права? — Гастон поёжился, удручённый пугающими картинами. — Может, отвезти вас назад?

Яне тоже пощипывало нервы, но ощущения не были такими уж жуткими. В своей земной жизни она даже мечтала исследовать когда-нибудь старое заброшенное здание — стимулирует писательское воображение.

— Нет, монсир Гастон, я решительно намерена поселиться здесь.

Выбора-то особого у Яны не было. Куда ей деваться? Да и потом, чем жутче это место, тем больше вероятность, что почти-муж не явится сюда, чтобы излить на Яну гнев.

— Тогда мой долг передать вам ключ, согласно воле вашего дядюшки.

В руку Яны лёг тяжёлый металлический предмет. Только теперь, пытаясь его разглядеть, она осознала, насколько вокруг темно. Хотя чему удивляться? В предгорной местности очень быстро темнеет. Яна слышала об этом. Однако она не думала, что речь буквально о минутах. Когда они с Гастоном вышли из экипажа, полумрак был бархатно-синим, прозрачным, сейчас же ночь по-настоящему вступила в права.

Яна с трудом различила каменные ступени крыльца. Надо сказать, они почти не подверглись воздействию времени, зато кое-где проиграли битву с бурьяном. Она поднялась на первую ступень, не решаясь опереться на поручни. Чувствовалось, что когда-то кованные металлические перила были украшением лестницы. Теперь же они стали похожи на проржавевших уродцев.

Поверенный идти вслед за Яной не решился. Нужно было прощаться. Она приняла у него из рук свою сумку. В этот момент окна соседних строений погасли, и возникло ощущение, будто заброшенная лавка — единственное здание на всю округу.

Тишина стала особенно звонкой. И в этой тишине Яна вдруг чётко уловила неясный звук, раздающийся из-за дверей лавки. Писательское воображение мгновенно включилось и нарисовало полчища кровожадных крыс и летучих мышей. Почему кровожадных? А какие ещё животные могут обитать в проклятом месте? Гастон побледнел — видимо, тоже услышал шорохи.

— Вынужден откланяться, — из последних сил сохраняя спокойствие, произнёс он. — Всегда к вашим услугам, муазиль Вивьен. Обращайтесь, если нужно будет составить завещание.

Звучит оптимистичненько.

Он развернулся и со скоростью чемпиона по спортивной ходьбе ломанулся через бурьяны к экипажу. Его стремительное бегство было таким комичным, что даже страх на время отступил. Но когда зловещие звуки за дверью лавки усилились, у Яны снова холодок пробежал по спине.

Она решила немедленно зайти внутрь. Не потому, что такая смелая, а просто чтобы выиграть время. Если она встретится в лавке с чем-то уж больно нестерпимо страшным и потусторонним, она тут же выскочит и ещё успеет вернуться к экипажу, пока он не тронулся в обратный путь.

Яна бодренько взбежала по ступеням крыльца. Вот Гастон наверно диву даётся её бесстрашности и сумасбродности, если сейчас смотрит на неё. И этот его предполагаемый изумлённый взгляд придал Яне сил и решимости.

Она вставила ключ в замочную скважину. Отопрётся ли дверь? А вдруг за двадцать лет механизм пришёл в негодность? Но ключ легко провернулся три раза. Ого, какие тут устройства делают — на века. Не то что в земном мире. Купил смартфон, проигрался им полтора года, а он уже и морально устарел. Он уже и не каждое приложение потянет. Будь добр, покупай новый.

Мысли о смартфонах были такими земными и уютными, что помогли отключить страх. Яна открыла дверь, готовая ко всему…

…хотя нет, не ко всему. Такого она точно не ожидала увидеть…

Глава 6. Особые приметы

На Яну из темноты смотрели глаза. Сердце в пятки ушло. Оказывается, нет ничего более жуткого, чем просто взгляд, когда кроме этого взгляда ничего больше не видно. Она испытала непреодолимое желание завизжать, но к счастью, пока набирала в грудь воздуха, успела понять, что глаза принадлежат не непонятному монстру, а обыкновенному коту.

Фух. Кота Яна не боялась. Коту она даже обрадовалась, хоть он и был, похоже, абсолютно чёрным, будто специально предназначенным перебегать дороги и накликивать несчастья. Но в приметы Яна не верила, зато верила, что там, где есть кот, нет крыс. По крайней мере, в теории. Да и к тому же, возможно он не такой уж и чёрный, если его рассмотреть при свете.

Насчёт света — это была правильная мысль. Тёмное пространство катастрофически нуждалось, чтобы его осветили. Вопрос — чем? Помещения здесь были оборудованы светильниками, почти, как в земном мире. Их называли масляными лампами и помещали в плафоны и абажуры. Яна пока не поняла принцип их действия. Провода от них не тянулись — ясно, что не электричество, скорее, химия какая-то.

Однако, она не надеялась, что в лавке, которая пустовала двадцать лет, сохранилось хоть что-то в рабочем состоянии, поэтому захватила с собой безотказный источник света, принцип работы которого ей был хорошо известен, — свечи. К счастью, свечи здесь тоже были в ходу, и проблем их раздобыть у Яны не возникло.

Под пристальным взглядом зелёных глаз она вошла внутрь, и достала из сумки всё необходимое, чтобы развеять тьму. Кот за её действиями наблюдал с расстояния. А когда через минуту пространство озарилось дрожащим светом свечи, он недовольно фыркнул. Понять его можно. Видимо, до этой минуты он считал себя здесь полноправным хозяином и теперь пребывал далеко не в восторге от того, что в его владения вторглись и устанавливают новые порядки.

— Вообще-то, хозяйка здесь я, — сказала Яна коту. — Привыкай. Мы не будем сидеть по вечерам без света.

Вот что с человеком страх делает! Яна уже с животными разговаривать начала.

— Мрр… — кот недоверчиво сощурился.

— Полагаешь, если лавка пустовала двадцать лет, то она ничья? А вот и нет. У меня даже документ на неё есть.

Важное в человеческом мире слово "документ" не произвело на кота должного впечатления, он продолжал топорщить на Яну усы. Однако она не могла не заметить, что его настороженность сменилась любопытством.

Собственно, Яну тоже распирало любопытство познакомиться со своими владениями. Судя по звукам с улицы, экипаж уже отъехал. А значит, обратной дороги у Яны нет. Нужно осваиваться на новом месте.

Ей повезло. Она быстро отыскала настенный канделябр, пристроила туда свечу, а потом и вторую. Совсем другое дело — относительно светло и руки свободны.

Беглый осмотр первого этажа показал одно — тут быстро всё не исследуешь. Кроме просторного зала, где в своё время, видимо, принимали посетителей, имелось ещё несколько небольших подсобных помещений. С ходу понять, для чего они предназначались, было невозможно. Везде царил страшный беспорядок — заметно было, что лавку покидали в спешке. Но мебель, с виду, была целой. Витрины нетронуты. Оно и понятно. Это место обходили стороной не только добропорядочные горожане, но и вандалы.

Кот постепенно свыкся, что Яна хозяйничает в "его" владениях. Настороженности больше не проявлял и даже принялся путаться под ногами, чтобы на него обратили внимание. Хитрый котейка.

Яна присела на корточки и погладила его по голове.

— Вот ты, Кузя, и не догадываешься, но одним своим присутствием очень меня подбадриваешь, — созналась она ему. — Кстати, да, отныне ты будешь Кузей.

Непонятно, то ли ему понравился комплимент, то ли новое имя, но он чуть заметно заурчал. Зелёные глаза взглянули как-то по-особенному. Неужели Яну только что признали хозяйкой? Вряд ли, конечно. Коты – существа независимые. Почёсывая его за ушком, она имела возможность убедиться, что он всё-таки полностью чёрный от кончика хвоста до кончиков лап. Ну и ладно. Кузя всё равно ей нравился.

Интересно, а как он пробирается внутрь и наружу? Через лаз в подвале или чердак? А может, где-то есть открытая форточка? Этот вариант не был лишён логики. Ведь помещение, которое не проветривалось двадцать лет, должно было бы встретить затхлым запахом плесени и пыли, но ничего подобного — воздух казался достаточно свежим.

— Ладно, Кузя, пора исследовать второй этаж.

Яна вооружилась свечой и направилась к лестнице. Кот сопровождать новоиспечённую хозяйку не стал, скрылся в одном из подсобных помещений.

Если верить рассказам Гастона, на втором этаже располагалась мастерская и жилые комнаты. Яна будет считать удачей, если найдёт, где можно придремать. Сказывалось, что она почти сутки провела в дороге — тело требовало придать ему горизонтальное положение. Да и голова уже плохо соображала. Все дела лучше отложить до утра.

Второй этаж, как и первый, образцовым порядком не порадовал. В проходах навалены были какие-то коробки и тряпки. Интуиция подсказала, что мастерская находилась в правом крыле, а левое — жилая часть. Туда вёл коридор, застеленный каким-то подобием ковровой дорожки.

Яна обнаружила в коридоре три двери. Логика подсказывала, что в спальную комнату должна вести самая дальняя. С неё она и решила начать исследования.

Первое, что бросилось в глаза, когда вошла внутрь, — большое трёхстворчатое окно, из которого лился неяркий ночной свет. Оно выходило во внутренний двор, а не на центральную площадь. Одна створка окна была открыта настежь. А вот и объяснение, как кот пробирается внутрь. Ветви дерева, растущего под окном, почти касались подоконника.

Яна обвела комнату взглядом — шкаф, сундук, кресло и в дальнем углу — ширма. Это действительно, скорее всего, спальная. За ширмой, наверное, обнаружится кровать. Яна направилась проверить свою версию, отмечая, что в комнате нет того бедлама, который царит в других местах.

Фантазия машинально включилась, пытаясь объяснить, почему хозяин перед тем, как покинуть лавку, навёл порядок в спальной. Но ответ пришёл после того, как Яна заглянула за ширму.

От удивления она чуть не вскрикнула. Там действительно стояла кровать. Но не пустая! На кровати поверх покрывала лежал мужчина. Ноги были слегка раскинуты, руки подложены под голову. Поза человека, уверенного в себе. Верхнюю часть его лица почему-то скрывала матерчатая маска. Мощная грудная клетка ритмично вздымалась, глаза были закрыты — он спал. И только тот факт, что мужчина временно в отключке, немного унял зарождающуюся панику.

Первая мысль, которая пришла в голову — а вдруг это и есть почти-муж? Странная, конечно, версия, но не зря же Яна писатель. Всё по закону жанра: ты от него бежишь-бежишь, убегаешь-убегаешь, прибегаешь в дальнюю даль, а он там тебя уже и поджидает.

Можно ли было эту версию принять за правдоподобную? Вполне. Прочитав письмо с отказом, Моррис мог в ярости кинуться в погоню. Возникает вопрос: как он узнал, где искать Яну, если она попросила тётушку и поверенного молчать? Применил тёмный дар? Не исключено. А почему добрался до места быстрее Яны? Очень просто — воспользовался каким-то более быстрым транспортным средством, чем экипаж.

Хотелось бы проверить гипотезу до того, как мужчина проснётся, чтобы быть готовой ко всему. Но как проверить? Нормальная девушка должна знать своего почти-мужа в лицо. Но Яна не знала. Информация, которой она владела, ограничивалась несколькими пунктами. У него тяжёлый скверный характер. У него сильный тёмный дар. У него страшная тайна. Обнаружить эти качества у спящего человека было весьма проблематично. Когда люди спят, они выглядят вполне безобидными. Хотя конкретно этот экземпляр, даже в отключённом состоянии, казался опасным. Высокий, наверно, под два метра, сильный и крепкий. Однако рост и мощь ничего не доказывали.

Эх, Яне бы какую-нибудь особую примету. Шрам там или родимое пятно. Было, правда, кое-что в этом духе. Вивьен упоминала, что Моррис богат и весьма хорош собой. Хм… богат? Ну, судя по одежде, мужчина не беден. На нём были высокие крепкие кожаные ботинки — сразу видно, качественные. Белая рубашка хоть и из простой грубой ткани, однако имела белую рельефную вышивку по рукаву — явно не из дешёвых. Хотя, сказать по правде, Яна пока имела слабое представление о здешней мужской моде и атрибутах статусности. Она мужчин-то почти не видела, если не считать поверенного и кучера. Вот в земном мире, к примеру, какие-нибудь позолоченные часы швейцарской фирмы или там галстук от Валентино — какая-никакая подсказка. И то, многие ли отличат на беглый взгляд фирменную вещь от подделки? А уж тут Яна и вовсе терялась.

Она заметила на правом запястье мужчины браслет. Изумрудный ободок едва заметно светился в темноте. Тоже, наверняка, вещь не дешёвая. Но Яна не знала, что это — безделушка, украшение или артефакт.

Оставалось проверить незнакомца на последнюю примету — "хорош собой". Вот тут всё сходилось. Хоть часть его лица и скрывала маска, но общее впечатление составить было можно. Его черты показались Яне привлекательными. Резко очерченные скулы, волевой подбородок, широкий лоб, густая шевелюра чуть волнистых каштановых волос. Непонятно, конечно, что там с глазами. Может, когда он их откроет, она обнаружит глупый пустой взгляд и наваждение спадёт, но с закрытыми глазами от него на метр разило грубым мужским обаянием древнего викинга.

И вот тут, когда в голову пришла ассоциация с викингом, неожиданно родилась догадка, которая была ещё похлеще предыдущей. А что если это не почти-муж, а кто-то из дамарийцев? Представитель дикого горного народа, которые очень редко спускаются в долины? Что если он пробрался в лавку, чтобы отыскать артефакт из обсидиана и вернуть святыню своего народа туда, где ей и место?

Тогда браслет на его руке объясним. Кажется, Яна читала, что все дамарийцы носят браслеты-амулеты, которые символизируют принадлежность к тому или иному роду.

И ещё один момент в пользу этой версии. Только дамариец не побоялся бы залезть в проклятую лавку, потому что ему не страшно проклятие обсидиана.

Как должны выглядеть дамарийцы, Яна не знала. Однако её воображение рисовало как раз что-то наподобие незнакомца. Огромный, мощный, сильный. Накачаешься тут, если постоянно нужно по горам лазать.

Она даже не знала, что бы предпочла: чтобы незнакомец оказался почти мужем или диким дамарийцем. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Но кем бы он ни был, одно непонятно: зачем он улёгся здесь спать???

Она ещё не успела найти ответ на этот вопрос, когда глаза незнакомца неожиданно открылись и уставились на неё.

Глава 7. Вы кто?

Вопреки ожиданиям, взгляд незнакомца не был пустым. Скорее, наоборот, в нём горело опасно много самых разнообразных эмоций. А ещё, кажется, у викинга оказались неприлично голубые глаза, насколько их цвет можно было рассмотреть при тусклом освещении.

Мужчина мгновенно подскочил с постели. Как воин вечно готовый к сражению. Насчёт роста Яна не ошиблась — он был гораздо выше неё. Он так монументально возвышался в тесном пространстве за ширмой, что Яна резко почувствовала себя мелкой, хоть при своём росте метр шестьдесят пять, редко испытывала подобные ощущения. Что ж ты, голубушка,сразу не дала дёру, а рассматривала этого монстра, а? Теперь и бежать поздно. Единственным оправданием было, что деваться-то Яне некуда. Ну, сбежала бы она из лавки, а дальше что? Блуждать по ночному городу в одиночестве, ещё не таких монстров встретить можно.

Спокойствие, Яна, только спокойствие. Не забывай, что ты здесь хозяйка. Это вообще-то твои владения. Почему ты должна отсюда убегать, когда имеешь полное право здесь находиться, а вот дамариец в данной ситуации — наглый нарушитель границ частных владений. Кстати, да, она уже почти не сомневалась, что перед ней не почти-муж, а представитель горного народа. Уж слишком мощный и огромный. Но почему на нём маска? Может, всё куда проще — это домушник, промышляющий мелкими кражами. Ограбил лавку, устал и прилёг вздремнуть?

Кто бы он ни был, Яна с удовольствием вытурила бы его. Но разница в габаритах подсказывала, что в физическом поединке победа ей не светит. При желании викинг запросто скрутит её в бараний рог. К счастью, выраженной агрессии он не проявлял. Что побудило её всё-таки обозначить, что он не у себя дома.

— Вы кто? — спросила она, отметив на всякий случай, что буквально на расстоянии вытянутой руки от неё на комоде стоит тяжёлый на вид канделябр. — Почему влезли в чужой дом и спите в чужой кровати?

Яна изо всех сил старалась, чтобы голос не дребезжал от волнения, а звучал строго и даже грозно, чтобы викинга пробрало. Но видимо, получилось не очень, потому что викинг не выглядел пробранным. Наоборот, он вдруг криво улыбнулся и произнёс опасно бархатным голосом.

— Понимаю ваше удивление по поводу того, что я спал в чужой постели, тогда как сегодняшнюю ночь я должен был спать в своей — С ВАМИ.

Что???

— Не ваше ли бегство тому виной? — улыбка сделалась угрожающе симметричной, но потом вновь левый угол рта приподнялся выше правого, и викинг добавил: — Впрочем, если поторопимся, ещё успеем.

Нет, ну надо же было так влипнуть! Это что, всё-таки почти-муж? Намекает на то, что если бы Яна не сбежала и седьмая церемония состоялась, как ей и положено, сегодня днём, то эту ночь она и Моррис уже провели бы как супруги? Однако, вечер перестаёт быть томным. Яна снова непроизвольно покосилась на канделябр.

Мужчина перехватил её взгляд и предупреждающе качнул головой.

— Не сто́ит.

Он безапелляционно и властно взял Яну за руку.

— Идёмте, — но потянул, к счастью, не в кровать, а наоборот, на выход из комнаты. — Вам нельзя здесь оставаться. Это опасное место.

— Странно слышать от человека, который в этом опасном месте спал, — Яна и не подумала следовать за ним и высвободила руку.

— Мне ничего не угрожает. На мне дамарийский защитный браслет. Идёмте, — его пальцы снова сомкнулись на её запястье. Мягко, но возмутительно настойчиво.

— Мне тоже здесь ничего не угрожает! — Яна опять оказала сопротивление.

— Отчего же? Не хотите же вы сказать, что обладаете дамарийский магией?

В его вопросе звучала ирония, или даже, скорее, издёвка. Как будто он, вообще, не допускал наличия у Яны магии. Ни дамарийской, ни какой-либо другой.

А вот это спорный вопрос. С момента, как Яна здесь оказалась, она постоянно об этом думала. Если магический мир для неё родной, если она родилась тут, то существует ненулевая вероятность, что у неё есть магические способности. Конечно, далеко не каждый здесь обладает магией. Сильный дар — вообще редкость. Но Яна питала тайную надежду раскрыть в себе хотя бы слабенький дар. Может, она унаследовала от дядюшки Жюля хотя бы кроху таланта артефактора. Ей бы это ой как пригодилось. Ведь вся её надежда вернуться домой зиждется пока на том, что она отыщет артефакт из обсидиана и научится им управлять.

У неё уже даже созрел план, как проверить свои способности к артефакторному делу. Но в данную минуту задача перед Яной стояла другая. Нужно было как-то противостоять почти-мужу, который, пользуясь физическим превосходством, всё же смог выдворить её из спальни и с маниакальным упрямством тянул вниз по лестнице на первый этаж.

— Монсир Моррис, куда вы меня тащите?! — возмутилась Яна.

— Для начала я должен вывести вас из этого опасного места.

И почему некоторые мужчины считают, что просто обязаны спасти любого, кто, по их мнению, требует спасения, даже если этот любой категорически спасаться не желает?

— Но я не хочу идти с вами! — Яна упиралась изо всех сил.

Тогда он сменил тактику. Просто подхватил её одной рукой за талию и прижал к своему боку, продолжая, как танк двигаться к выходу. Складывалось впечатление, что ему ничем не мешает его брыкающаяся ноша — так, мелкий комаришка. Это было просто вопиющее коварство, учитывая, что, вообще-то, дорогу им обоим освещала Яна, держащая свечу в руке. Хотя чему она удивляется? Её предупреждали о скверном тяжёлом характере.

— Да отпустите меня, наконец!

Что за фамильярность? Яна догадывалась, что ничего подобного Моррис себе до этого не позволял. Отношения с Вивьен у него были сухие и отстранённые, не зря же они друг друга называли на "вы". А Яну, значит, можно таскать под мышкой?! Мстит за отказ?! У, зараза! Яна усилила амплитуду брыкания. И где, спрашивается, кот? Разве он не должен защищать хозяйку?

— Муазиль Вивьен, — примирительно произнёс Моррис и поставил Яну на ноги. Вот только поставил он её уже с той стороны входной двери. — Сутки ещё не закончились. У нас есть целый час, чтобы доехать до ближайшего храма и завершить церемонию.

— Монсир Моррис, я же вам написала, что не готова к браку. К тому же, как я могу куда бы то ни было ехать с человеком в маске? Может вы не Моррис!

Так себе аргумент, но изнурительная борьба с почти-мужем лишила Яну красноречия, которое ей, вообще-то, присуще.

— Я специально в маске, чтобы вы меня не видели, как того и требует ритуал.

Ах, вон оно что. Брачный ритуал действительно подразумевает, что брачующиеся должны видеться друг с другом только в храме. Скажут друг другу "да" и расстаются на три дня. Потом снова явятся в храм, скажут "да" и опять должны разойтись как в море корабли. И так семь раз. Вивьен об этом писала, да и Яна успела кое-что о ритуале почитать в книгах. А Моррис, выходит, предусмотрительный. Только вот не всё предусмотрел.

— А я-то без маски, меня-то вы увидели — всё, ритуал нарушен! — не сдержала злорадства Яна.

— Нет, я вас не вижу, муазиль Вивьен.

Наглые голубые глаза смотрели прямо на Яну. Издевается?

— На мне заклятие иллюзии. Сам на себя наложил, — уточнил он самодовольно.

Про это заклятие Яне тоже информация попадалась. Человек под таким заклятием, говоря земным языком, находится как будто под действием галлюциногенов. Тут, кстати, это заклятие тоже при помощи особых грибов накладывают.

— Ритуал не нарушен. Вместо вас я вижу козочку, — он опять криво улыбнулся.

Ого, как его вштырило. Или это у почти-мужа шутки такие?

— Упрямую козочку, — добавил Моррис с сарказмом. — Раньше я такого за вами не наблюдал.

— Видите, мой характер меняется не в лучшую сторону. Зачем вам такая жена?

Кажется, первый шок прошёл, и красноречие возвращается.

— Я пообещал вашей тётушке, что возьму вас в жёны, а я человек слова. Сегодня церемония должна быть завершена.

Так Яна и поверила, что дело просто в обещании. Тут что-то ещё. А вот то, что он упомянул Селестину, натолкнуло на мысль, что, видимо, именно она и сдала Яну Моррису. Эх. Наверно, она посчитала, что так племяннице будет лучше. Почему в целом добрые и милые люди предают, полагая, что действуют во благо?

— Монсир Моррис, мне не нужен муж, — Яна попыталась обогнуть его, чтобы проскользнуть назад в лавку. — По крайней мере, пока. Мне нужно время.

Ага, обогнёшь такого. Гора.

— Там опасно, — Яну оттеснили. Пресловутый скверный характер в действии. — Как вы будете жить без мужа и без средств к существованию?

О, тётушкин аргумент.

— У меня двадцать луардов и сообразительная голова на плечах. А ещё артефакторная лавка в придачу, — она попыталась предпринять обманный манёвр, однако была бесцеремонно отодвинута от двери.

— Что происходит?! — громкий строгий оклик раздался откуда-то со стороны и следом послышались быстрые шаги.

К лавке через бурьяны приближался поверенный. Яна глазам своим не верила. Разве он не уехал?

— Монсир Гастон, меня не пускают в лавку, — тут же пожаловалась она. — Хотя, как вы знаете, это моё законное наследство.

Гастон подошёл запыхавшийся, но такой суровый и официальный, что захотелось взять под козырёк, как перед генералом. А ещё расцеловать. Оказывается, он не бросил Яну на произвол судьбы, а дежурил где-то поблизости.

— Я представляю интересы муазиль Вивьен, наследницы монсира Жюля, — пробуравил он взглядом Морриса. — На каком основании вы препятствуете ей?

— Я её жених Моррис из рода Буаселье.

— Разве жених может видеться с невестой где-либо помимо храма?

Правильный вопрос. Вот пусть теперь Моррис Гастону про козочку и рассказывает.

— К тому же, не припомню, чтобы кто-либо из представителей Буаселье упоминался в завещании Жюля. Вынужден требовать, чтобы вы покинули территорию частных владений.

Пламенная речь Гастона заставила Морриса переключить внимание на него, и Яна тут же воспользовалась ситуацией, чтобы нырнуть в лавку. Она заперла дверь на ключ и только тогда перевела дыхание.

Глава 8. Не жена. Пока

Яна прислонилась спиной к двери, прислушиваясь к разговору между поверенным и почти-мужем. Моррис грозно, настойчиво и красноречиво заверял, что Яне в лавке грозит опасность, а следовательно её нужно оттуда эвакуировать, Гастон же не менее красноречиво парировал, что опасности нет, зато имеет место нарушение границ частной собственности со стороны Морриса, о чём поверенный непременно доложит градоначальнику и в другие вышестоящие инстанции.

Стало очевидно, что содержательная беседа между двумя мужчинами быстро не закончится, а следовательно, вероломная попытка почти-мужа настоять на завершении брачной процедуры, провалилась. До полуночи-то осталось всего ничего.

Яна отделилась от двери и направилась в спальную — закрыть окно, через которое почти-муж влез в лавку. Хоть брачную процедуру и удалось благополучно сорвать, но у Яны не было никакой уверенности, что Моррис оставит её в покое. А значит, надо перекрыть все возможные несанкционированные пути доступа во владения Яны. Завтра она попробует придумать, как спилить ветки, подступающие к окну, чтобы не только Моррис, а и кто бы то ни было другой не смог непрошенным пробраться в лавку.

Яна не ограничилась спальной. Прошлась со свечой по всем комнатам, чтобы проверить, нет ли где-либо ещё открытых окон. К счастью, все они были надёжно заперты.

Она вернулась к двери — узнать, как протекает беседа поверенного и почти-мужа, но голосов не услышала. Хотелось верить, что Гастон убедил Морриса убираться восвояси.

Яна окончательно удостоверилась, что опасность миновала, только когда прошло несколько минут, а ни единого звука с улицы так и не раздалось. Вместе с радостью одержанной победы накатилась усталость. Борьба с почти-мужем вымотала вконец. Руки и ноги гудели, спину сковало. Нужно было таки укладываться спать.

Яна поднялась в спальную и занялась устройством ночлега. Кровать, на которой ещё недавно спал Моррис, выглядела сносно. Покрывало показалось достаточно чистым. Яна постелила на него сверху свой плащ и легла, не раздеваясь. Лишь туфли скинула.

Тело приятно расслабилось. Наверное, сон пришёл бы быстро, стоило только сомкнуть глаза. Но прежде чем их смыкать, она достала из сумки записную книжку и автоперо. Это неисправимая привычка — для душевного равновесия ей просто необходимо было писать каждый день. Хотя бы пару мыслей и наблюдений, хотя бы несколько строк — самые яркие впечатления.

Слова сами собой ложились на бумагу. Она набрасывала портрет Морриса. Интересный экземпляр — смело можно делать главным героем романа. Положительным или отрицательным, Яна пока не решила. Противоречивый. Мужественная внешность, габариты викинга и резкие черты лица смягчены неожиданным романтическим голубым цветом глаз. Разве можно человеку с тёмным даром иметь такие глаза? А уж характер! Скверный и тяжёлый — описала Вивьен. Но Яна бы добавила ещё пару черт — наглый и бесцеремонный. Он, что, рассчитывал, что своим напором сможет убедить Яну ехать с ним в храм и сказать "да"? Ха! Хотя, может, если на месте Яны оказалась Вивьен, на неё бы подействовала решительность и безапелляционность Морриса. А вообще, хороший здесь брачный ритуал — запрещает видеться жениху и невесте. А значит, такие напористые, как, к примеру, Моррис, не могут давить на невесту, и у девушки есть больше двадцати дней, чтобы понять, действительно ли ей нужен этот мужчина.

Яна отложила автоперо и блокнот, задула свечу и закрыла глаза. Её фантазия оставила в покое Морриса и сконцентрировалась на лавке. Завтра Яна начнёт наводить здесь порядок, разгребать завалы и искать артефакт из обсидиана, который, возможно, поможет вернуться домой.

Уже задрёмывая, она ощутила, как что-то тёплое и мягкое пристроилось в ногах.

— Кузя?

— Мрыр…

— Вот тебе и "мрыр", а где ты был, когда на твою хозяйку покушались?

— Мырр…

— Ладно. Спокойной ночи. Завтра будем с тобой отрабатывать команду: "Кузя, фас".

Моррис остановился в крохотной таверне Фавр-де-Поль на окраине Трэ-Скавеля. Здесь сдаются уютные тихие номера с видом на горы. Он хорошо знал это место, как и весь город, где прошло его детство и юность.

Моррис уехал отсюда в семнадцать, когда решил поступать в столичную академию. Со временем родители тоже перебрались в столицу, а дом в провинции продали. Покидая этот уютный городок тринадцать лет назад, мог ли он подумать, что когда-то вернётся сюда за сбежавшей женой.

Впрочем, женой она пока не стала. Из-за прихоти упрямой девчонки брачная процедура нарушена. Моррис, конечно, придумает, как её возобновить, но на это потребуется время. Что на Вивьен нашло? Все шесть ритуалов она прошла, не выражая ни малейшего желания прервать брачный процесс. У него и в мыслях не было, что что-то может помешать завершению процедуры, поэтому письмо, которое он прочёл вчера вечером, стало для него неприятным сюрпризом.

Морриса взбесил поступок Вивьен. Но пока он ехал к ней домой, немного остыл. Юным девам свойственно страшиться брака — наслушаются жутких историй от сплетниц и начинают им верить. И потом, может, он и сам немного виноват. Был с ней сухим и отстранённым. Пусть брак договорной, но надо было показать девчонке, что ей нечего бояться.

Когда он входил в её дом, полагал, что проблема решится в два счёта. Поговорит с её тётушкой, даст наставления, как успокоить племянницу — и всё встанет на свои места. Но тут его ждал ещё один неприятный сюрприз — девчонка удрала.

Селестина не долго сопротивлялась настойчивым расспросам Морриса — выложила всё, полагая, что делает племяннице благо. Когда он узнал в чём дело, тут же бросился в погоню. Скакал верхом, меняя лошадей, поэтому выиграл время. Уже в дороге он придумал, как обойти правило не видеться с невестой нигде, помимо храма — маска и заклятие иллюзии. Вот только с заклятием перестарался. Принял чуть больше зелья, чем требовалось, и оно дало побочный эффект — непреодолимую сонливость.

Его хватило на то, чтобы залезть по дереву в открытое окно лавки. А дальше — всё, как в тумане. Но крепкий организм взял своё — когда девчонка появилась рядом с ним со свечкой, он проснулся.

Конечно, он её дразнил, когда говорил, что видит вместо неё козочку. Зелье просто чуть размыло её образ, но этого хватило, чтобы Моррис её не узнавал. И дело не только во внешности. Она была сегодня другой. Упрямой, своенравной, бесстрашной, уверенной в себе. Ему даже понравилось, как она отчаянно брыкалась. Он, конечно, сердился, но в то же время ему было весело. Ещё ни разу Моррису не приходилось воевать с юной муазиль. Он ловил себя на мысли, что не хочет ненароком сделать ей больно, но как-то ведь надо было вынести упрямицу из опасного места.

Правда, её поверенный заявил, что никакой опасности для неё в лавке нет. Почему? У неё тоже есть защитный дамарийский амулет? Однако Моррис его не заметил. Возможно, Вивьен прятала артефакт под одеждой. Но откуда у неё такая редкая вещь? Раздобыть дамарийский амулет невероятно сложно даже за большие деньги.

У его жены секретов оказалось гораздо больше, чем Моррис предполагал. Вернее, пока не жены. Но он собирался это как можно скорее исправить. Завтра же наведается к Магистру Модестайну — настоятелю местного храма, чтобы договориться о возобновлении брачной процедуры. Моррис надеялся, что старец хорошо его помнит, и будет рад посодействовать. А что касается Вивьен. Не будет ли она продолжать упорствовать? Моррис полагал, что не будет. Сколько там она сказала у неё наличности — двадцать луардов? На три дня ей хватит. А потом она вспомнит, почему согласилась на этот брак. Потому что он ей выгоден.

Все эти мысли роились в голове Морриса, когда он лежал на кровати в снятом номере и глядел в окно. Неожиданно глаза выхватили в темноте ночи силуэт. С виду детский. Ребёнок лез в его окно…

Глава 9. Я по объявлению

…Это оказалась девочка в кокетливом чепце и жёлтом платье с пышной юбкой. Моррис был равнодушен к детям, но не мог не обратить внимания, как ребёнок мил — кудрявая головка, любопытные зелёные глаза, веснушчатые щёки.

— Я слышала, тебя бросила невеста, — она уселась на стул рядом с кроватью Морриса и принялась весело болтать ножками. — А знаешь, я не удивлена, — девочка наморщила носик, — я бы тоже бросила жениха, если бы у него была такая же страшная тайна, как у тебя.

Она улыбнулась лукаво, соскочила со стула и проворно вылезла в окно…

…Это был сон. Просто сон. Моррис догадался сквозь дрёму. Открыл глаза. Сел на кровати. Наверное, дают о себе знать отголоски заклятия иллюзии. Хотя не исключено, что всё это ему приснилось неспроста. Может, здесь кроется подсказка? Что если Вивьен узнала его тайну, поэтому и отказывается от брака? Мысль Моррису не понравилась. Ему подумалось, что надо бы как можно скорее проверить догадку.

— Я по объявлению.

На пороге лавки стоял мужчина средних лет достаточно приятной наружности. Его немного вытянутое лицо источало интеллигентность, а аккуратные аристократические залысины делали лоб широким и умным.

— Вы артефактор? — обрадовалась Яна.

Сегодня утром она прошлась по городской площади и расклеила на столбах и афишных стойках объявления следующего содержания:

Хозяйка артефакторной лавки предлагает взаимовыгодное сотрудничество опытному артефактору.

Яне просто катастрофически была необходима помощь профессионала. Она поняла это, когда разгребала завалы в своих владениях и кое на что наткнулась.

Наведением порядка Яна занялась с самого утра, даже завтрак на потом отложила. Очень уж хотелось провести хотя бы беглый рейд по шкафам и сундукам. Её не отпускала мысль отыскать обсидиановой артефакт, на который возлагались большие надежды.

Фронт работ, сказать честно, выглядел неразгребаемым. Непочатый край — явно не на один день. Но глаза боятся — руки делают. Яна начала с одной из подсобок, в которой постоянно крутился Кузя. И ей сразу же повезло. Она наткнулась на неприметную с виду коробку и обнаружила в ней кое-что необычное — с пару десятков самых разношёрстных предметов, каждый из которых был помещён в чехол из белого бархата. Пёстрые птичьи перья, цветные камни, стёклышки причудливых форм, деревянные бруски, глиняные бесформенные фигурки. Яна заподозрила, что это заготовки для артефактов. Иначе зачем их так аккуратно упаковывать? Видимо, Жюль не всё своё добро забрал с собой. Он ведь уезжал впопыхах.

Её радости не было предела. Если среди найденных предметов обнаружится что-то ценное, это очень облегчит Яне жизнь. Возможно, получится продать какой-нибудь из найденных предметов и пополнить запас наличности. Тех денег, что дала в дорогу Селестина, хватит совсем ненадолго — на несколько дней. У Яны не было уверенности, что за это время она успеет реализовать обратный обмен с двойником. Возможно, придётся задержаться тут дольше. А значит, любая копейка будет не лишней.

Однако у Яны не было ровным счётом никакой уверенности, что предметы в белых чехлах действительно имеют достаточную ценность, чтобы их продать. Вдруг эти полуфабрикаты так же далеки от артефактов, как неотёсанный кусок гранита от изящной скульптуры. Нужно было, чтобы на них взглянул опытный артефактор.

В земном мире для поиска специалиста Яна воспользовалась бы интернетом. Но за неимением в здешних местах величайшего изобретения человечества, пришлось обратиться к допотопному методу — объявлениям. К счастью, бумага в лавке нашлась.

Расклеивая листы с призывом к сотрудничеству, Яна и подумать не могла, что желающие посотрудничать с хозяйкой проклятой лавки найдутся так быстро. Ещё, наверное, и часа не прошло, как она пристроила на афишную стойку последнее объявление, а первый соискатель уже явился.

— Я правильно понял, что вам нужен работник? — вместо того, чтобы ответить на вопрос Яны, задал он свой вопрос, поправляя галстук-бабочку.

Бабочка была великолепна. Чего не скажешь о видавшем виды фраке с длинными полами, на котором Яна заметила приличных размеров прореху. Когда-то он, вероятно, был шикарен и демонически чёрен, как фрак дирижёра симфонического оркестра из земного мира, а сейчас, увы, утратил лоск, что подсказывало — его обладатель в последнее время на мели.

— Мне нужен, скорее, не работник, а партнёр. Вы артефактор? — повторила Яна вопрос.

— Лучше! — заверил мужчина, лучезарно улыбнувшись. — Я потомственный дворецкий. У меня и рекомендации есть.

Он шагнул в холл, прикрыв за собой дверь, поставил на пол потёртый саквояж и принялся в нём рыться.

— Дворецкий? — Яна опешила. — Но мне не нужен дворецкий.

— Почему же? Дворецкий нужен всем, — убеждённо заявил он и, оставив попытки найти что-то в своей сумке, добавил: — Кто-то же должен встречать гостей. А я, заметьте, знаю двенадцать способов встретить гостя. И это только непрошенного. А если гость званый…

— Постойте, — перебила Яна. — Но мне, правда, не нужен дворецкий. Боюсь, у меня и гостей-то не будет.

— Совсем? — усомнился мужчина.

Нет, ну один непрошеный гость у Яны вчера уже был. Она подозревала, что он может нагрянуть снова. Однако принимать его Яна не собиралась ни одним из двенадцати способов. А что касается простых горожан, она была уверена, что они будут обходить проклятую лавку стороной.

— Заметьте, потомственный дворецкий стоит не дёшево, но я готов работать за весьма скромное вознаграждение. Кстати, позвольте представиться, Бонифас Гай Дамиан Фабьен третий. Для вас, милая муазиль, просто Бонифас, — он отвесил лёгкий поклон, продемонстрировав безупречные манеры породистого дворецкого и ещё одну прореху на фраке — в области плеча.

Где же его так помяло?

— Мряяяу, — подал голос подошедший Кузя.

Первые несколько минут он наблюдал за визитёром из-за шкафа, но почему-то передумал прятаться.

— Вивьен, — представилась дворецкому Яна.

Бонифас ей импонировал. Видно же, что последнее время дела у него шли неважно, но он не излучал ни капли уныния и держал лицо. Даже больше — был полон достоинства и положенной ему по должности чопорности. Неисправимый оптимист? Яна, кстати, тоже относила себя к неисправимым оптимистам. Она просто физически не могла долго унывать. А розовые очки, через которые она смотрела на мир, приросли к её носу намертво.

Но несмотря на то, что она видела в Бонифасе некоторые черты побратима, помочь ему ничем не могла. Ей действительно не нужен был дворецкий. Но дело даже не в этом, ей нечем было ему платить. С артефактором она планировала рассчитаться несколькими найденными заготовками для артефактов (и то ещё надо убедиться, что они имеют хоть какую-то ценность), а что она может предложить дворецкому?

— Простите, монсир Бонифас, но я не могу позволить себе наёмного работника.

— Согласен работать почти бесплатно, — не дал Яне закончить фразу дворецкий, — за еду. Муазиль Вивьен, история ещё не знала более выгодного предложения, — его лучезарная улыбка стала ещё шире. — Заметьте, я не просто потомственный дворецкий, закончивший самую знаменитую академию дворецких. Я потомственный дворецкий с огромным опытом работы в лучших домах Трэ-Скавеля. У меня каждая пылинка знает своё место.

С пылинками у Яны пока дела шли плохо, но всё же она молча развела руками. Она не была уверена, что в состоянии обеспечить нормальное питание хотя бы себе, что уж говорить о других.

— Монсир Бонифас, я убеждена, что вы сможете найти себе гораздо более выгодную работу, чем тут, в запущенной лавке с недоброй репутацией…

— Хорошо, — снова перебил дворецкий. — Согласен работать за крышу над головой. Выделите мне угол.

— Мырр, — выдал Кузя ответ вместо хозяйки, которая уже не знала, что и сказать.

И практически одновременно с кошачьим мурчанием раздался стук в дверь. Яна направилась открывать, но дворецкий её остановил.

— Не трудитесь, муазиль Вивьен. Это теперь не ваша забота. Я открою. Встречать гостей — моя прямая обязанность.

Он поправил галстук-бабочку и вскинул подбородок. Идти ему было недалеко — он ведь и так стоял возле входа.

За доли секунды, пока Бонифас распахивал дверь, у Яны в голове пронеслась вереница мыслей. Кем окажется посетитель? Артефактором, который откликнулся на объявление, или это… Моррис пришёл сводить счёты?

Глава 10. Не жалею о том, что сделал

Яна не угадала. Посетителем оказался не артефактор и не Моррис, а почтальон.

— Письмо хозяйке лавки, — он протянул дворецкому конверт и поскакал прочь через бурьяны как ошпаренный заяц.

Бонифас чинно закрыл за ним дверь и с фирменной сияющей улыбкой передал послание Яне:

— Муазиль Вивьен, имею честь сообщить, что вам письмо. Только что доставили.

Вот артист. Будто Яна не видела. И главное, как быстро вжился в роль, хоть ему пока ничего не пообещали. Яне, конечно, не жалко было выделить Бонифасу комнату. Тут в лавке их несколько. Но ей ведь пока даже жить не на что, не то что нанимать работников.

Все эти мысли пронеслись у неё в голове, пока распечатывала конверт. Интересно, что в нём? У Яны было три версии — это либо послание от тётушки, либо от поверенного, либо от почти-мужа, будь он неладен. Но она снова не угадала.

В конверте лежал официальный бланк с гербами и печатями. В заголовке значилось, что это письмо из городской ратуши.

Многоуважаемая Муазиль Вивьен,

нам стало известно, что в настоящий момент вы являетесь владелицей лавки, расположенной на центральной площади в доме под номером восемь, поэтому просим ознакомиться с нижеследующим.

Более двадцати лет в городскую казну не вносился налог на землю, которую занимает ваша лавка. В настоящее время долг составляет пять тысяч луардов. Просим погасить его в течение трёх дней. Иначе мэрия оставляет за собой право отсудить земельный участок вместе со всеми строениями в пользу города.

Искренне ваш,

первый заместитель градоначальника монсир Шаброль

Ну и дела! Дайте Яне стул, что ли. Такие новости нужно узнавать сидя. Это что же, городское начальство только и ждало, чтобы у лавки появился собственник, чтобы навесить на него долги?! Пять тысяч луардов?!!! Что за драконовские налоги?!!! Хотя это же накопилось за много лет. Видимо, дядюшка Жюль, после того, как был вынужден покинуть лавку, махнул на неё рукой и не заморачивался с налогами. Эх! Сумма для Яны совершенно нереальная. А как обидно-то. Она уже успела привязаться к своей проклятой лавке. Ей уже успела понравиться мысль, что она какое-то время поживёт здесь. У неё уже и кот есть, и дворецкий, вон, наклёвывается. Яне совсем-совсем, вот просто категорически, не хотелось расставаться со своей лавкой.

— Миииу, — грустно протянул Кузя.

— Плохие новости? — догадался Бонифас, который внимательно наблюдал за Яной, пока она читала письмо.

— Отвратительные, — не стала приукрашать Яна.

— Тогда позвольте приготовить вам чай, муазиль Вивьен, — сочувственно улыбнулся Бонифас. — Святой долг каждого дворецкого напоить хозяев чаем, когда они получают плохие новости.

— У меня нет чая, — развела руками Яна.

Чай при нынешнем положении дел — это роскошь. Яна планировала покупать только самые дешёвые и одновременно питательные продукты.

— Обижаете, муазиль Вивьен, — Бонифас гордо задрал подбородок. — Я знаю восемнадцать способов приготовить чай, при отсутствии чая. Его ведь можно заваривать из свежих или сушёных ягод и фруктов, из листьев, травы и даже коры. А на заднем дворе вашей лавки я видел, между прочим, заросли шалфея.

Шалфея или бурьяна?

Уже через полчаса Яна и Бонифас сидели в гостиной в креслах и пили чай. В "гостиной" — это конечно громко сказано. Но именно этим красивым словом назвал дворецкий одну из комнат второго этажа, где расчистил от завалов уютный уголок.

Кузя тоже решил не отрываться от коллектива. Пристроился рядом в пустой коробке и жевал что-то подозрительно похожее на сосиску. Где-то стащил?

Яна отхлёбывала обжигающе горячий ароматный напиток и невольно жмурилась от удовольствия. Оказывается, она ужасно соскучилась по чаю, и даже не по самому чаю, как таковому, а по чайной церемонии — когда ты чувствуешь полное моральное право расслабиться, забыть о всех проблемах и тревогах, и ничего не делать, пока жидкость в чашке не закончится.

Кстати, о чашках и чайнике. Всё это Бонифас разыскал сам, всё привёл в порядок. Яна чувствовала искреннюю благодарность.

— Спасибо, — улыбнулась она ему.

— Так я принят? — просиял он, посчитав слова благодарности за утверждение на должность.

— Бонифас, почему вы так хотите устроиться работать здесь? Лавка считается проклятой. Тут небезопасно.

— Я не боюсь дамарийских проклятий. Для дворецкого самое страшное проклятие — остаться без дома, — грустно улыбнулся он. — Я могу обходиться почти без еды и воды, мне не страшны жара и холод, но я не могу без дома. Мне нужно где-то наводить порядок, мне нужно кому-то делать чай.

— Но почему вы не попробуете устроиться в более престижное место? Я же вижу, вы профессионал, знаете своё дело. Да и рекомендательные письма у вас есть.

Улыбка дворецкого немного померкла:

— Нет у меня рекомендательных писем, — сознался он. — Меня выгнали с последнего места работы с позором.

— Но почему? Что случилось?

Яна вовсю сочувствовала Бонифасу. Ей казалось, что хозяева были не правы. Придрались к какой-нибудь мелочи. Что такого ужасного мог он сделать? Кофе на дорогой ковёр пролил?

— Я расстроил свадьбу своего хозяина, — огорошил он.

Яна от удивления залпом допила остатки чая. Профессиональная привычка заставила Бонифаса тут же подняться и с безупречной церемонностью снова наполнить чашку Яны до краёв.

О своей он тоже не забыл. Отхлебнув немного начал рассказывать.

— Да, я знаю, что нарушил кодекс дворецких. Дворецкий не должен лезть в личные дела хозяина. Но я не смог.

Это, наверное, магия чая. Под чай сложно не поделиться тем, что наболело.

— Мой бывший хозяин не молод. Ему сорок пять. Закоренелый холостяк. Всё в делах и заботах — у него важный пост. Он первый заместитель градоначальника.

Не за его ли подписью Яна только что получила письмо о необходимости заплатить налоги?

— Ему сосватали муазиль Лоретт. Я думал, он откажет ей, как отказывал до этого другим дамам. К тому же она на двадцать пять лет моложе него. Однако монсир Шаброль не на шутку увлёкся ею и неожиданно дал согласие на брачную процедуру.

Шаброль. Да, именно от его лица было написано письмо из ратуши. Как тесен мир.

— Муазиль Лоретт стала часто появляться в гостях у монсира Шаброля. Все говорили — чудесная пара. А я молчал. Как я мог восхищаться их предполагаемым союзом, когда знал, что собой представляет Лоретт. Не спрашивайте, как ко мне попала информация — у нас, у дворецких, свои источники. Но мне доподлинно стало известно, что она лишь изображает пылкую влюблённость, когда на самом деле её интересует только статус и деньги Шаброля. Она не упускала случая посплетничать о нём, откровенно высмеивала его плотную фигуру и лысеющую голову и называла за глаза "денежным мешком". Мне было горько за хозяина. Я подозревал, что после свадьбы с него спадут шоры, и он почувствует себя облапошенным и несчастным.

— Вы пробовали с ним поговорить?

— Конечно. Я пытался предостеречь, но разве кто-то будет слушать советы дворецкого? Когда я понял, что разговоры бессмысленны, то пошёл на крайность.

Бонифас рассказывал свою историю серьёзно и взволнованно, но вдруг улыбнулся.

— А знаете, я не жалею о том, что сделал.

— Да? А что вы сделали?

— Подсыпал зелье правды в чашку муазиль Лоретт.

— Да вы коварный! — усмехнулась Яна.

— Я хотел, чтобы она сказала всё, что на самом деле думает о монсире Шаброле, при нём. Чтобы он увидел её настоящую.

— И вышло?

— Вышло. Но немного не так, как я предполагал. К монсиру Шабролю пожаловали непрошенные гости. Зелье правды подействовало, и Лоретт перестала следить за языком. Она называла его лысым старым денежным мешком при многочисленных свидетелях.

— Разгорелся скандал?

— Да. Брачная церемония была отменена. А пересуды ходят до сих пор, хотя прошло уже немало времени.

— Но ведь зато у Шаброля открылись на Лоретт глаза. Вы спасли его от несчастного брака.

— Он так не считает. Шаброль понял, что я виноват в случившемся, и выгнал с позором из дома. Он был так зол, что позаботился, чтобы меня нигде не принимали. Ему это было несложно — он уважаемый человек в городе. Я сбился со счёта, сколько получил отказов за последнюю пару месяцев. Мне нигде не рады…

— Рады! — возразила Яна. — С этой минуты, Бонифас, вы назначаетесь дворецким моей артефакторной лавки, — торжественно объявила она. — С еженедельным жалованием… эээээ… жалования пока не будет. Зато у вас будет своя отдельная комната — выбирайте любую, кроме торцевой — там расположилась я.

— Мряу! — поздравил из коробки Кузя.

Совершенно счастливый и сияющий Бонифас поднялся с кресла.

— Тогда позвольте приступить к исполнению обязанностей. У меня на сегодня уйма дел.

Эх, не хотелось Яне омрачать радость Бонифасу, но и зря обнадёживать человека, которого и так жизнь потрепала, нельзя. Она видела, что он готов с удовольствием приняться наводить порядок, но нужны ли эти усилия, если лавку у Яны могут отсудить?

— У нас есть некоторые проблемы.

Она протянула ему письмо из ратуши, чтобы он сам прочёл и осознал масштаб катастрофы. Возможно, быть ему здесь дворецким осталось не долго. Но пока его глаза бегали по строчкам, Яна заверила:

— Мы что-нибудь придумаем. Лавка — это единственное, что у меня есть в этом мире. И я буду за неё бороться.

Глава 11. Она не узнает

Моррис встал рано, чтобы прибыть в храм ещё до восхода солнца. Он знал, что магистр Модестайн в предрассветные часы поднимается на крышу башни, чтобы встретить день медитируя. В такие минуты старец предпочитал оставаться один. Но Моррис рассчитывал, что тот сделает для него исключение. Во всяком случае, когда-то давно, когда Моррис был подростком, магистр не возражал против его компании.

Храм Трэ-Скавеля стоял на холме. Это была самая высокая точка города и одновременно его окраина. Сразу за территорией храма начинались нейтральные земли — лесное предгорье. А дальше, за ними, простирались горы — их хорошо было видно с крыши башни, на которой по утрам медитировал магистр. Ни один горожанин в здравом уме не осмелился бы ступить на те земли, потому что это была вотчина дамарийцев.

Моррис оставил лошадь во дворе и поднялся по широким ступеням, которые вели в храм. Он уже и забыл, какие чувства вызывает старинная постройка. Здание напоминало древний мрачный замок. Когда-то давно это и был сторожевой замок, ведь тогда между людьми графства и дамарийцами была открытая вражда. Теперь, когда между народами установилось негласное перемирие, для старого замка нашли другое применение — тут совершают ритуалы. Брачные и не только.

Стоило Моррису зайти внутрь, ему навстречу вышел Модестайн, будто знал о раннем госте.

— Я увидел тебя издалека, — голос старца звучал тепло. — Рад, что ты вернулся в родной город.

— Я не надолго, магистр, — предупредил Моррис. — Сюда меня привели дела.

Тот понимающе кивнул.

— Встретишь со мной утро? — Модестайн направился к винтовой лестнице, жестом приглашая следовать за ним.

— Я для этого и приехал.

Двести одиннадцать ступенек. Моррис помнил эту лестницу с юности. Ему всегда хотелось побыстрее преодолеть подъём. Там, на крыше, простор — весь город и окрестности как на ладони. Но магистр шёл впереди не спеша — сказывался почтенный возраст.

Вот и сегодня они добрались до самого верха небыстро. На крыше ничего не изменилось. Всё та же странная магическая тишина, призванная дарить успокоение.

Два круглых каменных постамента у западного края крыши должны были сыграть роль стульев. Обычно, люди решившие встретить восход, смотрят на восточный край неба. Но у магистра были свои привычки. Он ждал рассвета, устремив взгляд в противоположную сторону. И так изо дня в день. Как будто верил, что однажды солнце взойдёт на западе.

— Ты говоришь, дела привели тебя сюда. Какие? — не отрывая взгляда от горизонта, где чернели горы, спросил Модестайн.

— Хочу пройти брачный ритуал.

— В родном городе? Похвально.

— В столице не получилось, — признался Моррис. — Мы с Вивьен прошли шесть этапов. Но седьмой не был завершён.

— Вивьен? Не она ли стала новой хозяйкой артефакторной лавки Жюля?

Магистр уже знает? А Моррис успел подзабыть, как быстро распространяются слухи в маленьком Трэ-Скавеле.

— Она.

— Смелая девочка, — усмехнулся старец. — Впрочем, другая тебе и не подошла бы. Нужно быть очень отважной, чтобы решиться на брак с тобой.

Моррис понял, что магистр имеет в виду — его тайну.

— Вивьен ничего не знает.

Он был почти уверен в этом, хоть вчерашний странный сон и заставил несколько усомниться.

— Ты ничего не сказал ей? — нахмурился Модестайн.

— Нет.

— Но она должна знать.

— Не думаю. Зачем ей лишние тревоги?

— Если вы станете супругами, она ведь всё равно узнает.

— Я постараюсь сделать так, чтобы не узнала, — Моррис уже всё продумал. — Я буду исчезать из её жизни на эти четыре дня.

Два — до новолуния, и два — после.

Вершины гор, на которые был устремлён взгляд магистра, поймали первые лучи предрассветного зарева и окрасились тёмно-красным. Он закрыл глаза и затих.

Моррис знал, что теперь надо ждать несколько минут. Нельзя тревожить магистра в момент медитации.

— Взошло, — наконец сказал старец и открыл глаза.

— Магистр, так вы поможете? Хочу возобновить брачный ритуал.

— Помогу. Но процедуру нужно будет начать заново. Я должен лично услышать все её и твои семь "да", — назидательно ответил он.

В его глазах промелькнуло какое-то лукавство. Будто он заранее знал, что Морриса ждёт испытание, будто догадывался, что девчонка снова безропотно пройдёт шесть ритуалов и сбежит перед седьмым. Хотя если вспомнить, какой неожиданно упрямой и своенравной она стала с недавних пор, то не стоило бы Морису быть уверенным и насчёт первых шести. Впрочем, он догадывался, что ей быстро наскучит играть в хозяйку лавки, и она вернётся к их взаимовыгодному соглашению.

— А я ведь знал её мать, — в уголках глаз старца собрались морщинки. Он умел улыбаться одними глазами. — Если девочка пошла в неё… характер у Дезери был отчаянный… ох, припомнит она тебе, что ты скрыл от неё свою тайну.

— Она не узнает.

— Узнает, — покачал головой магистр.

Глава 12. Дался он ей

Яна и Бонифас решили подойти к проблеме с письмом из ратуши хладнокровно и прагматично. Для начала они скрупулёзно проверили, правильная ли указана сумма. Бонифас знал приблизительный размер налога на участок земли в центре города — около двадцати луардов в месяц. Простые математические расчёты показали, что за двадцать с хвостиком лет как раз и должна была накопиться та сумма, что указана в письме. Пришлось с ней смириться, но вот с чем Яна мириться не хотела, так это со сроками. Почему три дня? Она же только-только вступила в наследные права. Должна быть предусмотрена какая-то отсрочка.

— Знаете, Бонифас, у меня есть идея. Письмо подписано Шабролем. Но он же не самый главный в ратуше, он лишь заместитель градоначальника. А что если мне сходить на приём к самому градоначальнику и попросить о реструктуризации долга?

— Не получится, — покачал головой Бонифас. — У нас нет градоначальника. Его должность вакантна уже несколько месяцев.

— Нет желающих? — удивилась Яна.

— Что вы, — усмехнулся Бонифас, — желающих много. Например, монсир Шаброль всегда мечтал сесть в это кресло. Но городской кодекс требует, чтобы градоначальник не только имел большинство голосов в совете ратуши, но и одобрение магистра — настоятеля нашего храма. Однако магистр Модестайн такого одобрения Шабролю не даёт.

— Ладно, раз градоначальника пока нет, придётся разговаривать с его заместителем, — решила Яна.

Шаброль не нравился ей уже тем, что несправедливо поступил с Бонифасом. Но то, что он Яне не приятен, не означало, что она побрезгует начать с ним противостояние. За свою лавку она готова бороться хоть с чёртом лысым.

С визитом в ратушу Яна решила не тянуть. Завтра с утра и отправится. А на сегодня у неё тоже имелись обширные планы. Надо было совершить рейд по местным магазинам и купить хоть немного провианта. Одним чаем сыт не будешь.

— Бонифас, я отлучусь ненадолго. Если, пока меня не будет, придёт артефактор по объявлению, вы его, пожалуйста, задержите до моего возвращения. Он нам очень пригодится. У меня ведь есть ещё и план Б по спасению лавки.

Яна принялась рассказывать, что отыскала кое-какие вещицы, которые похожи на заготовки для артефактов, и возможно, их удастся продать.

Бонифас слушал внимательно, но когда Яна закончила, с сожалением поведал, что её надежды отыскать в Трэ-Скавеле артефактора, скорее всего, обречены на провал. В городе нет других артефакторных лавок и специалистов тоже нет. Горожане за артефактами ездят в столицу.

Информация Яну озадачила, но надежду найти знающего человека она пока не теряла.

Она вышла из лавки за продуктами в самый разгар дня. Жизнь на центральной площади кипела. Мужчины и женщины поодиночке и небольшими компаниями спешили куда-то по своим делам. По периметру площади на выносных лотках шла бойкая торговля мелкой галантереей и всевозможной снедью. Стаи воробьёв кружили над прилавкамив надежде поживиться оброненными крошками.

Яна прошлась вдоль лотков, чтобы изучить цены. Покупать что-либо здесь, на центральной площади, она не собиралась. Земной опыт подсказывал, что в центре города, так сказать, в "элитных" магазинах, цены всегда выше, чем где-нибудь в захолустном ларьке на окраине. Вот там и будет отовариваться.

Однако мимо одного из лотков пройти удалось с трудом. Полненькая добродушная женщина в аккуратном цветном переднике продавала пирожки. Какие они были круглобокие и румяные! Какой от них шёл аромат! Булочница с охотой отвечала на вопросы покупателей:

— Эти с гусятиной и лавандским перцем. Эти с рыбой и брынзой. А эти с дикой смородиной.

У Яны от голода живот свело. С каким бы удовольствием она купила по паре пирожков себе и Бонифасу, который, чувствуется, давно нормально не ел. Но пирожки стоили по два луарда. Четыре пирога обойдутся в восемь. А у Яны на данный момент в наличии всего двадцатка. Эх…

Она мужественно прошла мимо и свернула с площади на одну из боковых улочек. План был прост. Яна будет идти по ней, пока не отдалится от площади на приличное расстояние. А там начнёт заглядывать в лавки и магазины, в поисках снеди подешевле.

Она шла, с интересом глазея по сторонам. Какой же всё-таки Трэ-Скавель красивый и ухоженный. Улочка то поднималась вверх, то опускалась вниз. А по бокам, сверкая на солнце красными крышами, стояли аккуратные дома.

Она знала, что маленький Трэ-Скавель можно обойти вдоль и поперёк за пару часов, поэтому даже не удивилась, что вскоре добрела до окраины. Впереди в нескольких десятках метров возвышался храм. Мрачноватый, но величественный. А на пятачке возле перекрёстка стоял торговый лоток.

Здесь было совсем не так многолюдно, как на центральной площади. Редкие прохожие не проявляли особого интереса к молодому торговцу и его товарам. То, что надо! Яна была уверена, что цены тут кусаться не будут.

— Семь свежайших баранок с маком всего за один луард, — принялся паренёк весело расхваливать свой товар, заметив, что Яна проявила некоторый интерес. — Милая муазиль, для такой красавицы, как вы, восьмая баранка бесплатно.

Баранки выглядели аппетитно. Целая связка увесистых питательных калачей всего за один луард! Хоть они и без начинки, но одной баранки вполне хватит на полноценный перекус. А если ещё и с дармовым чаем, который Бонифас умеет заваривать из чего угодно, хоть из лебеды, то это же получится почти царская еда.

— Беру, — кивнула Яна.

Паренёк свернул из помятого листа бумаги кулёк и положил туда связку баранок. Да, упаковка тут пока очень уступает земной. Хотя сам факт, что бумага здесь не является дефицитом — уже достижение. Видимо, придуман какой-то дешёвый способ её производства. Яна заметила, что листы бумаги, которые служили упаковочным материалом, были придавлены небольшим камнем, чтобы их не унёс ветер. Камень как камень. Но он привлёк её внимание…

…потом такое с ней будет случаться часто, но это был первый раз. Яна не понимала, что на неё нашло, не могла дать название странному чувству, которое ею овладело. Она ощущала, что камень особенный. Чем??? С виду он был непримечательным — серый, пыльный, неровный. Несколько точно таких же валялось возле лотка. Но те были обычными камнями, а этот — нет.

Почему-то вспомнились слова Гастона, сказанные им о дядюшке Жюле:

…он чувствовал природу вещей. Понимаете? Материал, текстура, форма, внутреннее содержание — для артефактора любая деталь имеет значение. Он видел, способен ли тот или иной предмет быть наполненным магической энергией...

Яна расплатилась за баранки и пошла назад в лавку. Только дальше трёх метров уйти не смогла. Её остановило непреодолимое желание взять камень себе, рассмотреть, понять, что в нём особенного.

В этом же не будет никакого криминала, если она подменит один камень другим? Видно же, что торговцу абсолютно безразлично, чем придавливать бумаги. Она подняла с земли похожий камень и вернулась к лотку.

Паренёк был занят — беседовал с потенциальным покупателем, расхваливая ему товар. Не хотелось его отвлекать. Да простит её славный работник местного общепита, но Яна сделала задуманное — заменила один камень другим. Кажется, никто не заметил. А если и заметил, то значения не придал.

Довольная, что заполучила таки булыжник, дался он ей, Яна сделала шаг в сторону от лотка и чуть не столкнулась с ещё одним покупателем. На неё тут же накатило знакомое уже чувство, что ты мелкая такая, а рядом гора. Она подняла голову вверх. Ну точно! Моррис. В этот раз без маски, но меньше на викинга похож не стал. Бывает же такое "везение"?! Откуда он взялся?

Глава 13. Почём нынче камни?

Моррис рассчитывал, что уедет из храма сразу после разговора с магистром, но не вышло. Когда они спускались по винтовой лестнице вниз, тот поделился проблемой.

— Заметил, что наши башенные часы стали постоянно убегать вперёд. Каждый день они бьют полночь на пять минут раньше, чем часы на городской ратуше. Приходится их подводить, — посетовал Модестайн.

Он и так преодолевал ступени не быстро, а тут и вовсе остановился.

— Не знаю, в чём причина. Старый часовой механизм даёт сбои или время в храме действительно стало течь быстрее, а значит, сбывается древнее пророчество?

— Не думаю, — успокоил Моррис.

Каких только легенд и предсказаний не ходило о древнем храме Трэ-Скавеля, но в данном случае, скорее всего, речь просто про неполадки в часовом механизме. Такое и раньше случалось. Часы то спешили, то отставали, а то и вовсе останавливались. Тогда Моррис чистил и смазывал механизм, и часы снова начинали работать исправно.

— В пророчестве говорилось, что время в храме будет всё сильнее и сильнее ускорять свой бег, и это станет первым предвестником грядущих недобрых перемен, — Модестайн продолжал хмуриться.

— Хорошо. Я посмотрю, — пообещал Моррис.

— Вот и славно, — магистр едва заметно усмехнулся, будто таких слов от Морриса и ждал. — Часы уже давно никто не смазывал. С тех пор, как ты уехал.

— В Трэ-Скавеле перевелись часовые мастера?

— Я никому не мог доверить храмовые часы, — назидательно пояснил магистр. — Только тому, кто чувствует магию времени.

Магистр, конечно, немного лукавил. Магия для починки храмовых часов была не нужна. Их устройство было чисто механическим. Но всё равно Моррис провозился с ними полдня. Работой остался доволен. Теперь часы должны отсчитывать время исправно.

— Не потерял сноровку, — похвалил магистр, пришедший принять работу. — Идём, пообедаешь со мной.

Модестайн никогда не был притязателен в еде. Вот и на этот раз его трапеза состояла из квасной похлёбки и краюхи хлеба, которой он поделился с Моррисом.

Обычно за обедом он вёл неспешную беседу о том о сём, но в этот раз удивил неожиданным вопросом, который сильно озадачил Морриса.

— Уже полгода ратуша стоит без хозяина. Почему бы тебе не стать нашим градоначальником? В городе тебя уважают и боятся — то что надо для главы.

— Но я ведь здесь ненадолго. Как только закончится брачная церемония, вернусь в столицу.

— Один, без супруги?

— Почему же, с ней.

— Думаешь, Вивьен оставит свою лавку?

Честно говоря, Моррис, вообще, об этом не думал. Ему казалось очевидным, что Вивьен быстро наскучит и сама лавка, и жизнь в провинции.

После обеда пришло время прощаться. Модестайн вышел на крыльцо проводить.

— Ты всё-таки подумай о моих словах, — сказал он напоследок и скрылся в храме.

Моррис собирался оседлать коня и вернуться в таверну, но вдруг его взгляд выхватил кое-что любопытное. Отсюда, с холма, хорошо просматривалась площадь, расположенная в паре десятков метров от храма. На пятачке возле перекрёстка стоял торговый лоток. К нему приближалась Вивьен.

Его словно бес в бок толкнул. Он не стал пока отвязывать коня, а быстрым шагом направился туда, где торговец красноречиво расхваливал товар перед своей единственной покупательницей.

— Свежайшие баранки…

Моррису всегда казалось, что он прекрасно понимает женщин. И Вивьен не была исключением. Из уважаемого аристократического рода, который разорился не по её вине, уставшая от денежных проблем, она нуждалась в ком-то, кто даст ей уверенность в завтрашнем дне. И Моррис готов был дать ей почувствовать эту уверенность.

Так сложилось, что и ему она нужна. Необходимо, чтобы именно эта девушка стала его женой. Им обоим выгоден брак, а это залог прочного союза. Взаимовыгодность — гораздо более надёжная основа для супружества, чем, к примеру, чувства, которые, увы, недолговечны. Вивьен, казалось, разделяет эти взгляды и с радостью примет помощь от Морриса.

Но вчера он её не узнал. Она всем видом показала, что ей не нужна его помощь, ровно как и он сам. Она казалась возмутительно независимой и уверенной в себе. У него до сих пор в ушах стояла её фраза: "Мне не нужен муж!"

Моррис приближался к лотку, не отрывая от Вивьен взгляда. Она купила баранки и отошла в сторону. Далее последовало нечто странное. Она заменила камень, которым торговец придавливал упаковочную бумагу, на камень, который подобрала с земли. Это была очень подозрительная и при этом интригующая выходка. Зачем ей тот камень? Ох и жёнушка у Морриса (пока, конечно, не жёнушка, но он это исправит). Зря Моррис считал, что видит её насквозь. Она оказалась куда интереснее, чем думалось.

— Добрый день, монсир Моррис, до свидания, — в одном предложении поздоровалась и попрощалась Яна.

Она обогнула его и бодренько направилась вверх по улочке, которая ведёт на центральную площадь. У неё теплилась надежда, что встреча с почти-мужем — чистая случайность, что он здесь по делам, которые побудят его двигаться в противоположную сторону.

Однако Моррис, будь он не ладен, двинулся за ней.

— Ходили за покупками? — поинтересовался, пристроившись шагать рядом.

Плечистый, мощный, даже тротуар стал казаться тесным.

— Как видите, — Яна указала взглядом на пакет с баранками.

— И почём нынче камни? — с усмешкой поинтересовался он.

Выходит, видел, как она позаимствовала у торговца камень? И что же любопытному недомужу ответить? Вопросом на вопрос?

— А вы здесь по каким делам?

— Да вот, договорился с магистром о возобновлении брачной процедуры.

Да что же ему так жениться-то неймётся? И почему именно на Вивьен? Он же привлекательный мужчина. Сейчас при свете дня и без маски Яна его хорошо разглядела. Черты лица мужественные, чётко очерченные, с налётом благородства, при этом глаза иронично-голубые. Это же смерть женщинам. Это же глянул — и влюбился. А если сюда ещё добавить его состоятельность и статусность. Ему же каждая вторая не откажет. За него же каждая первая пойдёт. Почему же ему именно Вивьен подавай? Что-то тут нечисто. Яна подозревала, что это как-то связано с его тайной, о существовании которой предупредила в письме двойник. Другого объяснения Яна не находила.

— Нам нужно выбрать дату возобновления церемонии, — продолжал гнуть своё Моррис. — Что скажете насчёт четвёртого дня от новой луны?

Яна чувствовала, что он не оставит её в покое, какие аргументы она ни приводила бы. Её ждёт каждодневное преследование, которое будет мешать её планам по поиску способа скорейшего обратного обмена с двойником. Чем же его пронять, чтобы он хотя бы временно оставил попытки соблазнить Яну на брачную церемонию? Повинуясь какому-то внутреннему чутью, она выдала:

— Монсир Моррис, я согласна буду обговаривать с вами дату возобновления брачной церемонии, когда вы расскажете мне свою тайну.

Яна подняла на него взгляд и поняла, что угадала. Это его болевая точка. Она успела заметить проскочившее в его глазах смятение, которое он быстро прикрыл равнодушной ухмылкой.

— Хорошего вечера, — попрощалась Яна и ускорила шаг.

Догонять он не стал. Ура, победа! Викинг повержен! Хотя… кто его знает? Может, возьмёт и явится завтра рассказывать тайну? Что-то Яну терзали подозрения, что она ей не понравится.

Глава 14. Соблазнительное предложение

Шаброль спускался по внутренней лестнице ратуши в библиотеку. Не за книгами, нет, — он пристрастился обедать в одной из небольших комнат читального зала. С момента, когда произошёл тот жуткий конфуз, о котором он не любил вспоминать, Шаброль перестал столоваться в общей обеденной комнате ратуши, предпочитая уединение, а не шумную компанию.

Он велел буфетчице, чтобы она накрывала ему стол в библиотеке, и к двум часам дня Шаброля всегда ждал роскошный обед. Сегодня, к примеру, он обнаружил котелок с похлёбкой из чечевицы с копчёной ветчиной и запечённого цыплёнка с давлесской зеленью.

Шаброль уже успел приступить к обеду, когда понял, что в комнате не один. Тихий шелест, раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть. Шаброль догадался, кто это, даже не взглянув. Явно не буфетчица. Только один человек мог вызвать в нём такой жуткий леденящий страх — Блез, чернокнижник.

— Ты всё сделал, как я велел? — он так и остался стоять за спиной.

— Да, — нервно сглотнул Шаброль. Похлёбка встала поперёк горла. — Письмо доставлено.

Он очень боялся всего, что связано с проклятой артефакторной лавкой. Ему и в голову не пришло бы требовать от её владельцев налоги. Как-то обходилась городская казна без них более двадцати лет и дальше обошлась бы. Но ещё больше проклятой лавки Шаброль боялся чернокнижника. Его приказов он не мог ослушаться.

— Всё как вы велели. В письме говорится о трёхдневном сроке.

Блез одобряюще похлопал по плечу.

— Приятного аппетита.

Аппетит пропал окончательно.

Через несколько мгновений Шаброль почувствовал, что чернокнижник вышел и только тогда вздохнул с облегчением.

Когда Яна вернулась в лавку с баранками и добытым камнем, то обнаружила Бонифаса, стоящего у самого выхода с саквояжем в руках.

— Я ждал вас, муазиль Вивьен, чтобы попрощаться. Я ухожу.

— Как? — расстроилась Яна.

Она уже успела проникнуться тёплыми чувствами к своему дворецкому и совершенно не хотела прощаться. Кто-то, конечно, возразит, что невозможно за такой короткий срок привязаться к незнакомому человеку, но когда люди находятся в состоянии "им уже нечего терять", они очень быстро сходятся.

— Понимаете, я тут вспомнил, что меня уже давно приглашала погостить троюродная племянница, которая живёт в пригороде, — пряча взгляд, объяснил Бонифас. — Подумал, надо с ней повидаться.

Яна не поверила ни единому слову. Кстати, Кузя тоже. Он сверкал на дворецкого обиженными зелёными глазами.

— Бонифас, нет у вас никакой племянницы, жаждущей принять вас в гостях. Рассказывайте, что случилось.

Он вздохнул.

— Пока вас не было, я наводил порядок в одной из комнат и обнаружил записи вашего дядюшки Жюля.

Записи Жюля! Какая удача! У Яны моментально вспыхнула надежда, что в записях найдётся много интересного и полезного. Но почему находка заставила Бонифаса принять решение уйти?

— Вы их прочли? Там было что-то пугающее?

— Что вы, муазиль Вивьен. Я не читал. Разве я мог себе это позволить? Вдруг в записях есть что-то личное? Вдруг это дневник?

— Тогда почему вы решили уйти?

— Находка натолкнула меня на мысль, насколько важно, чтобы лавка осталась у вас. Наверняка, ваш дядюшка завещал вам её неспроста. Ему бы не понравилось, если бы лавка перестала быть вашей. А к этому всё и идёт. Я обдумал ситуацию и понял, что не имею права тут оставаться, если не хочу добавить вам проблем. Монсир Шаброль, в общем-то, неплохой человек и, думаю, пойдёт вам навстречу с отсрочкой долга. Но если он узнает, что вы взяли меня на работу, то специально будет вам вредить. Меня потому никто и не принимал — боялись переходить монсиру Шабролю дорогу.

Бонифас смотрел на Яну виновато — самый благородный и самый несчастный дворецкий.

Кузя сел напротив него, грустно повесив усы.

— Я пойду.

Яна совершенно точно знала, что идти ему некуда.

— Нет, Бонифас, нет, — она не собиралась его отпускать. — Пропади он пропадом, ваш Шаброль. Ничего не хочу знать. Вы лучший дворецкий, какого я встречала, и вы мне нужны!

Свет, что ли, клином сошёлся на Шаброле? Он не единственный человек в ратуше. Яна найдёт с кем наладить контакт и договориться об отсрочке.

— Простите, муазиль Вивьен, но вам будет лучше, если я уйду.

— Ничего не лучше. Я без дворецкого как без рук. Между прочим, я баранок купила. Целую связку, — Яна потрясла кульком. — У нас сейчас по расписанию обед. А кто будет заваривать чай, если вы уйдёте? Я, в отличие от вас, не знаю семнадцать способов приготовить чай при отсутствии чая.

— Восемнадцать, — несчастное лицо Бонифаса озарила улыбка. Но только на мгновение. — Я должен уйти. Я не могу подвести лучшую хозяйку, какую я встречал.

Нет, ну так не честно. Яну назвали лучшей хозяйкой. Её сердце затопило тепло.

— Бонифас, сами подумайте, как я без вас. Вы совершенно незаменимы. А вдруг сюда придёт непрошеный гость? Как я буду его встречать? Я не знаю ни одного из двенадцати способов.

И будто в подтверждение слов Яны в дверь постучали. Иногда непрошеный гость как нельзя кстати.

— Вот видите?

Она помнила слова Бонифаса, которые он произнёс при первом знакомстве: встречать гостей — прямая обязанность дворецкого. Прозвучало как жизненное кредо. И теперь, это его кредо требовало, чтобы он отреагировал на стук в дверь.

Не в силах сопротивляться долгу дворецкого, Бонифас поставил саквояж на пол и, поправив бабочку, двинулся встречать гостя, что означало — он остаётся выполнять свои святые обязанности.

В Яне одновременно родилось два чувства: радость, что удалось убедить Бонифаса продолжать быть её дворецким, и подозрение: не Моррис ли сейчас окажется на пороге. Вдруг почти-муж решил не откладывать удовлетворение ультимативных требований Яны в долгий ящик и прямо сейчас поведать ей свои страшные тайны? А она ещё даже бубликами не успела подкрепиться. Что-то не хотелось на голодный желудок слушать жуткие откровения.

Однако гостем оказался не Моррис, а совсем незнакомый мужчина. Высокий худощавый брюнет, одетый с иголочки. В земном мире его назвали бы не просто брюнетом, а жгучим брюнетом. Он вроде бы и был чисто выбрит, но подбородок и скулы, тем не менее, отдавали синевой. Глаза — чернее угля. Однако в целом он выглядел весьма интеллигентно. В душе зародилась надежда — артефактор?

— С кем имею честь? — почему-то очень сухо поинтересовался Бонифас, не потрудившись впустить гостя в холл.

— Блез Буаселье, — представился мужчина. — Хотел бы видеть муазиль Вивьен.

Имя Яне ни о чём не говорило. А вот фамилия, или вернее, название рода, было более чем знакомо. Почти-муж у Яны тоже из рода Буаселье. Выходит, это его родственник? Внешнего сходства, сказать по правде, было мало. Блез был так же далёк от викинга, как крот от слона.

— Блез Буаселье? — переспросил Бонифас и, достав из кармана фрака какое-то подобие блокнота, принялся демонстративно изучать записи. — Блез… Блез… нет, не нахожу. Простите, монсир, на сегодня вы не записаны.

— Я хотел бы поговорить с муазиль Вивьен, — с леденящим спокойствием повторил гость.

— Сейчас посмотрю, чем могу помочь. Так, второе занято, — Бонифас листал блокнот, — третье, четвёртое… Может, пятого у муазиль Вивьен и найдётся для вас несколько свободных минут. Загляните послепослезавтра.

Во Бонифас артист! Что на него нашло?

— Муазиль Вивьен, — гость перевёл взгляд своих угольных глаз с дворецкого на Яну. — У меня есть для вас соблазнительное предложение. Но боюсь, послепослезавтра оно будет уже не актуально.

Глава 15. Записи Жюля

Сегодня у Яны просто день "соблазнительных" предложений от представителей рода Буаселье. Сначала Моррис делает предложение руки и сердца — в смысле зовёт возобновить брачную процедуру, теперь вот его родственник тоже что-то предлагает.

Яне, разумеется, было любопытно выслушать брюнета, но настораживало поведение Бонифаса. Дворецкий так настойчиво выпроваживал гостя, будто намекал Яне, что от этого человека нужно держаться подальше. В итоге она приняла половинчатое решение.

— Монсир Блез, боюсь, я действительно сейчас занята. Но если разговор не терпит отлагательств, согласна сегодня через пару часов уделить вам время.

За эту пару часов она выяснит у Бонифаса, почему он испытывает неприязнь к гостю, и поймёт, как себя с ним вести.

— Благодарю, муазиль Вивьен. До скорой встречи, — Блез попрощался лёгким поклоном головы и испарился.

— Бонифас, вы его знаете? — начала расспрашивать Яна, как только за гостем закрылась дверь. — Раньше с ним встречались?

— Нет, сегодня увидел его впервые.

— Он вам чем-то не понравился?

— Всем, муазиль Вивьен.

— Это было заметно, — усмехнулась Яна. — Но почему?

— Поверьте опытному дворецкому — этот человек явился с недобрыми намерениями.

— Но как вы это поняли, если увидели его впервые? — удивилась Яна.

— У меня свои методы, — задрал он нос.

— Бонифас, — укоризненно посмотрела она.

— Хорошо, я расскажу. Только вы всё равно не поверите. Никто не верит, — добавил он грустно и обречённо пожал плечами.

Яна почувствовала, что это долгая история и решила совместить полезное с приятным.

— А давайте обедать?

Блез оставил их в покое на два часа. За это время можно как следует подкрепиться.

— У меня от голода уже живот сводит, — призналась Яна.

Бонифас сразу же оживился.

— Обед будет подан в гостиную через четверть часа, — выдал он голосом профессионального дворецкого и принял из рук Яны пакет с баранками.

Сказано-сделано.

Гостиную Яна не узнала. Ещё утром здесь царили хаос и разруха, и лишь небольшой пятачок был расчищен от завалов. Теперь же вся комната являла собой образец порядка.

— Какая красота! — выдохнула Яна. — Бонифас, да вы настоящий волшебник!

Его губы расплылась в фирменной сияющей улыбке.

— Здесь стало очень уютно, — продолжала восхищаться Яна.

— А станет ещё уютней, когда я почищу камин и раздобуду дров.

Неужели старый камин можно привести в действие? Яна в своих фэнтезийных историях часто писала, как барышни и кавалеры проводят вечер у камина, как весело потрескивают дрова, как завораживающе пляшут языки пламени, как пространство вокруг наполняется мягким светом и теплом. Но в реальной жизни видеть действующий камин ей ни разу не приходилось.

Кузя, разумеется, тоже явился в гостиную принять работу. Отсутствие коробок его, судя по всему, не порадовало. Но он милостиво согласился считать кресло приемлемым для кота местом отдыха.

Оттуда, с кресла, он и наблюдал, как Яна и Бонифас садятся за идеально сервированный стол. И пусть их ждал обед всего из одного блюда, но это был самый вкусный обед, который Яна помнит. Парнишка, торговавший баранками, нисколько не покривил душой. Свежие, ароматные, они просто таяли во рту. Хотя, конечно, Яна понимала, что особый вкус бубликам придавала самая лучшая в мире приправа — голод.

Бонифас пытался скромничать и обойтись одним чаем, но Яна была непреклонна:

— Мы будем делить завтраки, обеды и ужины пополам и никак иначе.

Они справились каждый со своим бубликом почти одновременно. В животе стало приятно и сыто. Но всё равно хотелось для надёжности выпить пару чашек чая. И вот под чай Бонифас и продолжил разговор, который они начали после ухода Блеза.

— Я думаю, что у меня есть дар, — гордо заявил он.

Звучало интригующе.

— Хотя у меня и не должно его быть. В моём роду никто не владел магией.

Насколько Яна знала, способности к магии передаются здесь в основном по наследству. Хотя в крайне редких случаях рождаются самородки, у которых способности к магии проявляются ни с того ни с сего.

— Я начал замечать за собой странности, когда мне было двадцать. Мне казалось, что я чувствую намерения людей. Не всех и не всегда. Но у некоторых просто на лбу написано, что они затевают что-то недоброе. Тогда я работал в доме пожилой мьедам Жаккар. Я чувствовал, что доктор, который врачует её от мигрени, нечист помыслами. И не ошибся! Он оказался шарлатаном, который ничего не смыслит во врачевании, при этом берёт за свои услуги баснословные деньги.

— Наверное, у вас очень развита интуиция, — предположила Яна.

— Да. Мой отец мне так и сказал. Это у тебя интуиция потомственного профессионального дворецкого. Дворецкий должен видеть насквозь всех, кто желает недоброе хозяевам. Но я думаю, это больше, чем интуиция. Только никто не воспринимает мои слова всерьёз, — сокрушённо добавил он. — Я ведь предупреждал мьедам Жаккар, чтобы она гнала своего доктора взашей, но она спохватилась, только когда тот вытянул из неё половину её сбережений.

Теперь, после откровений Бонифаса, его история с Шабролем воспринималась по-новому. Видимо, у него не было доказательств, что невеста его хозяина не искренняя с ним. Но интуиция кричала, что так оно и есть. Он предупреждал Шаброля, но чем мог обосновать свои слова?

— Бонифас, за меня не беспокойтесь. Я доверяю вашей интуиции и буду очень осторожна с монсиром Блезом.

Яна и так считала, что с любым представителем рода Буаселье лучше быть начеку.

Взгляд дворецкого красноречиво говорил, что спокойнее было бы, если бы Яна с ним и вовсе не встречалась, но она возразила:

— Даже если у Блеза и недобрые намерения, то всё равно лучше узнать какие. Осведомлён — значит вооружён.

До прихода гостя ещё оставалось время, и у Яны на выбор было два исключительно интересных занятия: изучить камень, который она позаимствовала у торговца, дабы понять, что такого в нём есть интересного, или заняться изучением записей дядюшки, которые нашёл Бонифас.

Второе показалось более захватывающим. Яна уселась в кресло рядом с Кузей и принялась рассматривать впечатляющих размеров записную книжку в красивой кожаной обложке. Это могло оказаться что угодно — амбарная книга для записей прихода и расхода, рецепты изготовления артефактов или личный дневник.

Яна начала бережно переворачивать страницы, испещрённые неровными строчками. Никаких цифр там не было, и стало понятно, что к бухгалтерии записи не имеют никакого отношения. На личный дневник тоже было не похоже, повествование велось от третьего лица. Ясно, что тут чтения не на один час. После того, как пообщается с гостем, Яна начнёт изучать записи подробно и с самого начала, а пока она просто листала страницу за страницей. И всё же в какой-то момент глаза зацепились за строчку.

…девочку искали уже третий день…

Яна прочла одно предложение, за ним другое и не заметила, как погрузилась в чтение…

…был прочёсан холм, на котором она потерялась. Потом все соседние. Лес в тех местах густой, непроходимый, ведь сразу за ним начинаются земли дамарийцев. Никто не говорил этого вслух, но каждый думал, что девочка у них. Кто-то молился, пусть так, главное, чтобы осталась жива. А кто-то напротив считал, что оказаться у дамарийцев хуже смерти.

На шестой день поиски прекратили. Надежды больше не было. Трёхлетний ребёнок не выживет в лесу один. Чуда уже никто не ждал, но оно произошло…

Яна не понимала, что это. Описан ли реальный случай или это просто повесть. Может ли такое быть, что дядюшка Жюль сочинял истории? Может, он, как и Яна, был писателем? Если так, он большой талант. Яна очень прониклась историей девочки, ей не терпелось узнать, что было дальше.

…Вивьен нашлась через две недели…

Вивьен? Имя случайно совпало или…

— Муазиль Вивьен, — голос Бонифаса вернул Яну в реальность. — К вам монсир Блез.

Эх, прервали на самом интересном месте. Яна с сожалением отложила записи Жюля.

— Я не пустил его в лавку, — Бонифас снизил голос. — Не доверяю я ему. От таких людей надо держать столовое серебро подальше. Я ему сказал, что вы примете его в саду.

— У нас есть сад? — Яна не сдержала улыбки.

Каким торжественным словом Бонифас назвал заросли бурьянов.

— Я вынес два кресла на пятачок возле крыльца, — пояснил он. — Садитесь на то, что накрыто синим пледом.

— А что не так со вторым?

— У него несколько неудобное сиденье, — невозмутимо выдал Бонифас.

И в этой его невозмутимости явно крылся какой-то подвох. Чувствуется, гостю приготовлен тёплый приём.

Глава 16. Ваш совет запоздал

Яна последовала совету Бонифаса — заняла кресло, накрытое синим пледом, а Блезу предложила второе. Не успела она устроиться поудобнее, как пожаловала группа поддержки — Кузя. Он запрыгнул к ней на колени, и растянулся во весь рост, показывая гостю, что Яна под его защитой. Она не сомневалась, что ещё один представитель её группы поддержки сейчас пристально наблюдает за развитием событий из окна.

— Муазиль Вивьен, я к вам по делу, — Блез уставился чёрными немигающими глазами на Яну, — но позвольте, прежде чем перейти к делу, рассказать вам небольшую предысторию.

— Внимательно слушаю.

Истории и предыстории, ремарки, послесловия и отступления она любила. К слову, в последнее время её жизнь стала на них богата. Ох, чувствовала Яна, что за время пока не произойдёт обратный обмен с двойником, она столько материала насобирает для новой книги, что это будет трилогия.

— Я хорошо знал вашего дядюшку, — чёрные глаза скользнули по коту и снова упёрлись в Яну. — Мы с Жюлем были добрыми друзьями.

— Вот как? — хмыкнула Яна.

Верить ли? Кузя, вон, скептически сощурил глаза.

— Он часто делился со мной идеями и намерениями. У него были большие планы на свою лавку. Жаль, что обстоятельства не дали ему реализовать мечту, — конец фразы получился скомканным. Лицо Блеза на мгновение скривилось. Он немного поёрзал на сиденье, прежде чем смог закончить мысль. — Жюль был бы рад, если бы кто-то продолжил его дело.

Как ни странно, но Яна думала об этом. Ей бы хотелось, чтобы была восстановлена былая слава лавки. Чтобы, как и раньше, сюда приходили за помощью. Чтобы горожанам не приходилось ездить за артефактами в столицу. Но Яна пока никак не могла представить, что этим всем занялась бы она сама. Ей хотелось как можно скорее вернуться в земной мир, пусть он ей и не родной, но привычный и уютный. Оставалось надеяться, что когда произойдёт обратный обмен и Вивьен окажется на месте Яны, она не оставит лавку без внимания.

— Не поймите меня неправильно, — продолжил Блез. — Я ни в коем случае не укоряю вас за то, что вам не под силу реализовать мечту вашего дядюшки. Наладить работу артефакторной лавки — неподъёмная задача для юной муазиль.

Куда это он клонит?

— Хорошенькой барышне вашего возраста больше подошло бы проводить время на музыкальных вечерах и модных выставках, прогуливаться по ботаническому саду и танцевать на б-балах, — на последнем слове Блез запнулся и поморщился.

Яна заметила, как он чуть привстал и снова сел, стараясь перераспределить вес тела на правую часть сиденья.

— Я чувствую долг перед вашим дядюшкой. И он велит мне позаботиться и о вас, и о лавке. Поэтому хочу купить у вас то, что стало для вас обузой и непосильной ношей. Предлагаю десять тысяч луардов.

Сумма впечатляющая. Она бы временно решила финансовые проблемы. И с долгом перед городской казной уже пришлось бы разбираться Блезу. Но Яна доверяла интуиции Бонифаса — Блезом движет далеко не жажда благотворительности. Очевидно, что лавка ему для чего-то очень нужна. Для чего? Если он жаждет организовать артефакторное дело, то мог бы купить постройку в гораздо более ухоженном состоянии — за такие-то деньги. Ой, хитрит монсир Черноокий. Решил, что легко обыграет глупенькую молоденькую муазиль? Непонятно, что за игру он затеял, но подыгрывать ему Яна не собиралась.

— Я не продам лавку, — покачала она головой.

Ответ Блеза не устроил. Он упёрся локтями в подлокотники и подался вперёд, поджимая под себя ноги. Кресло сопротивлялось его движениям, неистово поскрипывая.

— Жюлю бы не понравилось, что его детище приходит во всё большее запустение. Лавку нужно привести в порядок.

— Я прекрасно смогу позаботиться о ней сама.

— Зачем вы лукавите? Я ведь знаю, что вас совершенно не волнует судьба лавки, — его глаза опасно блеснули. — Я знаю вашу тайну. Со мной можете быть откровенной.

На какое-то мгновение Яна растерялась. Он знает её тайну? Он знает, что она из другого мира? Но как догадался? Может, это он и есть — тот маг, который помог двойнику совершить обмен?

Строчки из записки Вивьен всплыли в памяти:

…У нас ведь не верят в существование иных реальностей… Но нашёлся человек, который меня понял и помог. Я не назову тебе его имени…

— Не стоит так волноваться, — вкрадчиво произнёс Блез. — Я умею держать язык за зубами. О том, что вы помечены, от меня не узнает никто. Если, конечно, наша сделка состоится.

Помечена??? Это было что-то новенькое. Это какая-то не та тайна. Совсем из другой оперы. И Яна даже понятия не имела из какой. Конечно, идей у неё было множество — в магическом мире метка может означать: наличие магии, отсутствие магии, принадлежность роду, брачные связи и ещё много чего. Но речь ведь наверняка про двойника. У себя Яна никакой метки не замечала. Зря Блез старался. Его шантаж не удался.

— Завтра я пришлю вам на подпись бумаги.

— Я не продам лавку, — спокойно и уверенно повторила Яна.

Блез снова скривился. Она не поняла: это реакция на её слова или на неудобное сиденье? Он весь подобрался и, неуклюже раздвинув колени, переместился на левую часть сиденья.

— Не хотите принять благородную помощь? Рассчитываете на помощь Морриса? Он обещал вам золотые горы?

Видно было, что Блез пытается говорить беспристрастно, но эмоции прорывались наружу. Кажется, монсир Жгучий Брюнет начал заводиться?

— Не советую, вам полагаться на Морриса. Мой кузен — человек крайне опасный. Поверьте, вы придёте в ужас, если узнаете то, что он от всех скрывает. Кстати, не забудьте попросить, чтобы он рассказал вам свою тайну, прежде чем согласитесь возобновлять брачный процесс. Думаю, вам расхочется не то, что связывать с ним свою жизнь, а и просто находиться рядом. Его тайна не идёт ни в какое сравнение с вашей.

Яну возмутили слова Блеза. Ей почему-то показалось, что он наговаривает на Морриса из-за досады, что Яна не соглашается на его предложение. Не настолько уж тайна её почти-мужа ужасна, как Яну тут пугают. И вообще, Блез поступает не по-братски. Кузен называется. Пришёл к почти-невесте брата и плетёт всякие небылицы.

Паузу Яны он расценил по-своему. Видимо, решил, что своими последними заявлениями выбил почву у неё из-под ног и вызвал приступ неуверенности. В его глазах уже поблёскивало предвкушение сокрушительной победы.

— Ваш совет немного запоздал, монсир Блез, — хладнокровно ответила Яна. — Монсир Моррис уже рассказал мне свою тайну.

Маленькая ложь из вредности.

— Рассказал? — победный блеск в его глазах сменился недоумением. — Хотите сказать, вы всё знаете?

— Да. И не вижу в его тайне ничего ужасного. С кем не бывает? У каждого свои закавыки, — добила она Блеза.

Блефовать, так уж по полной.

Он снова нервно заёрзал на сиденье, и Яна отчётливо уловила звук рвущейся ткани, сопровождающийся приглушёнными ругательствами Блеза. Он подскочил на ноги и развернул голову, пытаясь разглядеть масштаб проблем.

— Как, уже уходите? — невинно поинтересовалась она. — Что ж, не смею задерживать.

Яна поднялась с Кузей на руках и скрылась в лавке…

…жаль, что она не увидела кое-чего, что произошло за её спиной — ей бы было любопытно. Впрочем, у неё же есть Бонифас, который наблюдал за происходящим из окна и всё ей расскажет…

Глава 17. Далеки как звёзды от солнца

Моррис занял уединённый столик у окна.

— Двойной горький ореховый кофе, — попросил он у Армана, хозяина таверны.

Ореховый кофе — лучший напиток, когда хочешь немного поразмыслить. А поразмыслить было о чём. У Морриса теперь что ни день то сюрприз, и у всех его сюрпризов одно имя — Вивьен. Сегодня она превзошла сама себя — выдвинула условие возобновления брачной процедуры. Хочет, чтобы он рассказал ей свою тайну. Морриса это порядком разозлило. Да она просто не понимает о чём просит! Что девчонка будет делать с этой информацией, как будет с ней жить?

— Простите, монсир Моррис, — Арман перебил его мысли. Он почему-то всё ещё стоял у стола, вместо того, чтобы выполнять заказ. — К сожалению, орехового кофе нет. Только обычный.

Морриса удивили слова Армана. Кофе из горького лесного ореха всегда был гордостью любого заведения Трэ-Скавеля. Тут его родина. Только тут почвы и климат подходят для него. Ореховые кустарники выращивают за городом — на плантациях. Если где и можно раздобыть горький орех, так как раз в Трэ-Скавеле.

— В этом году был неурожай? — предположил Моррис.

— И в этом, и в предыдущем, — невесело подтвердил Арман. — Ореховые кустарники уже давно не плодоносят.

— Почему?

— Говорят, — Арман снизил голос, — это дело рук дамарийцев. Они проводят свои страшные ритуалы в новолуние, чтобы иссушить наши земли.

— Ты в это веришь?

— Не знаю, монсир Моррис, — пожал Арман плечами. — Может, всё гораздо проще. Городские власти давно не чистили дождевые каналы, которые питают земли плантации водой. Говорят, городская казна пуста.

Моррис нахмурился. Ему горько было слышать, что ореховые плантации в упадке.

— Так подать вам обычный кофе? У нас есть восточный с солёным кунжутом.

— Хорошо, — кивнул Моррис.

Вскоре перед ним материализовался высокий бокал со вспененной жидкостью. Вкус, конечно, не тот, но после нескольких глотков Моррис перестал чувствовать разницу — его мысли снова вернулись к Вивьен.

Конечно, он не собирался рассказывать ей свою тайну. У него была другая идея. Просто спокойно поговорить с ней с глазу на глаз. У них же никогда не было такой возможности. Все переговоры всегда велись через её тётку. И соглашение тоже заключалось через неё. Но отчего бы не спросить Вивьен без посредников, почему она согласилась на этот брак и что мешает ей снова подтвердить согласие.

С каждым новым глотком кофе у Морриса появлялась всё бо́льшая и бо́льшая уверенность, что при беседе с глазу на глаз у девчонки не останется аргументов против. Здесь она совсем одна, без тётки, и наверняка уже успела почувствовать острую необходимость в покровителе. А чтобы это чувство у неё укрепилось, Моррис решил дать ей ещё четыре дня. Завтра он так и так вынужден будет исчезнуть ненадолго, а когда вернётся, первым делом и отправится побеседовать со строптивой девчонкой, которая к тому времени по его расчётам перестанет быть строптивой.

Бокал опустел. Моррис расплатился с Арманом, но вместо того, чтобы отправиться в номер, решил совершить прогулку до артефакторной лавки. Почему-то показалось правильным предупредить Вивьен, что ближайшие четыре дня его не будет в городе.

Он двигался к лавке, рассуждая о том, какие нынче пошли ветреные и своенравные муазиль — сначала соглашаются, потом отказываются, а потом ещё и условия ставят. И видимо, именно эти рассуждения привели его не к центральному входу в лавку, а во внутренний дворик. Моррису захотелось проверить, на месте ли дерево, по которому он залез в окно одной из комнат. Оно, понятно, никуда не делось, и его ветви по-прежнему подступали к самому окну, которое, правда, было наглухо закрыто. Но если Моррису понадобится пробраться внутрь, закрытое окно не станет препятствием. Он не знал, зачем ему это, но хотелось быть уверенным, что в случае чего он в два счёта доберётся до девчонки.

Исследовав задний двор, Моррис начал огибать лавку, чтобы подойти к центральному входу. Перед последним поворотом, он вдруг услышал голоса. Моррис узнал оба голоса, и ему сразу же расхотелось обнаруживать себя.

Как кстати, что подступы к лавке поросли густой травой и кустарником — ему не составило труда встать так, чтобы он прекрасно видел собеседников, а они о его присутствии не догадывались.

Они сидели друг напротив друга в креслах — Вивьен и Блез. Моррис поймал себя на мысли, что ему не нравится видеть их рядом. А вот большой чёрный кот, растянувшийся на коленях девчонки, показался вполне уместным.

Что же кузен здесь делает? Не верилось, что он заглянул к Вивьен для нейтральной светской беседы. Впрочем, он быстро обозначил цель своего визита — предложил купить у неё лавку. Зачем она ему? Моррис бы не удивился, если кузен делает это ему назло. Они никогда не ладили. Открытой вражды не было, но Блез не упускал случая насолить по мелочи исподтишка. В этот раз, правда, речь уже не о мелочах. Прозвучала сумма — десять тысяч луардов.

Лавка, конечно, стоила этих денег. Добротное здание в самом центре города, пусть немного запущенное, но при желании навести в нём порядок не так и затратно. Другое дело, что дурная слава обесценивает лавку. Ни одному горожанину в здравом уме она не нужна даже даром. Так зачем же она Блезу? Зачем за спиной у брата предлагать его невесте крупную сумму? Не для того ли, чтобы невеста и дальше тянула с началом брачной процедуры?

Хотя, есть вероятность, что дело в другом. Может, Блезу и вправду нужна лавка. Возможно, он рассчитывает найти в ней какую-то пищу для своего тёмного дара? Стоит ли удивляться, что чернокнижника тянет в места с дурной славой?

— Я не продам лавку, — ответила ему Вивьен.

Вот уж чего Моррис не ожидал. Обычно Блезу не отказывают. Мало кто решится перечить чернокнижнику. Какая же отважная его маленькая пока-не-жёнушка! Моррис почувствовал странное удовольствие от того, как уверенно и спокойно она разговаривала с Блезом.

Он, конечно, и раньше замечал её природную красоту. Но сегодня она показалась ему особенно привлекательной. Он залюбовался тем, как лучи заходящего солнца придают её каштановым волосам медный блеск. Но ещё больше ему нравилось, с каким упрямством она стоит на своём.

Кузена взбесил её отказ. Хоть Блез и пытался скрыть чувства, но получалось плохо. Он крутился в кресле как уж на сковороде. Как будто прямо из сиденья гвоздь торчит. Да, братец, она такая. Умеет выводить из себя упрямством.

Блез приводил всё новые и новые доводы, но Вивьен была непреклонна. Тогда он опустился до шантажа. Как основательно кузен подготовился к этому разговору. Оказывается, он тоже владеет информацией, что Вивьен помечена. Моррис был готов в любую минуту выскочить из укрытия. Если Вивьен не знала об этом (а она могла не знать, ведь ритуал проводили, когда ей ещё не было и трёх), какой это будет для неё удар. Но его маленькая пока-не-женушка осталась абсолютно спокойной, будто речь не о ней. Какая стойкая! Похоже, она очень дорожит лавкой, раз не хочет продать, несмотря на давление и угрозы, хоть сделка, которую предлагает Блез, казалось бы, ей выгодна.

— Рассчитываете на помощь Морриса? Он посулил вам золотые горы? — пошёл в наступление кузен.

А дальше полились целые потоки желчи. И как удар в спину — Блез намекнул Вивьен о страшной тайне Морриса. Тольковот Блез сам не знает этой тайны. Никто не знает, кроме магистра Модестайна. Всё остальное — слухи, которые так же далеки от истины, как звёзды от солнца.

Моррис был неприятно удивлён, какими грязными методами действует Блез, но ещё больше его изумила реакция Вивьен. Она должна была бы стать удручена, напугана, подавлена. Но нет, это не про его пока-не-женушку. Вивьен вдруг встала на его защиту.

— Он мне уже всё рассказал, — не моргнув глазом солгала она. — Не вижу в его тайне ничего ужасного. С кем не бывает?

Маленькая отважная врунишка. Ещё никто так беззастенчиво и самозабвенно не лгал, дабы защитить Морриса. Он огромный и сильный и не нуждается в защите, но всё равно его тронуло. Он не знал, что доставляет ему больше удовольствия — смотреть на её каверзное личико или на Блеза, который подскочил с кресла и пытался пристроить на место надорванный лоскут ткани своих бриджей. Похоже, из сиденья действительно торчал гвоздь или острый край пружины. Какая незадача.

У Морриса ещё долго тряслись плечи от беззвучного смеха. Не каждый день увидишь безупречного Блеза с дыркой на штанах. Вообще-то, кузен очень щепетилен в одежде. Он пошёл прочь, не попрощавшись с собеседницей, и быстро скрылся из вида.

Вивьен тоже встала с кресла и вернулась в лавку вместе с котом. Моррис решил немного подождать, прежде чем стучаться к ней в дверь. Хотя бы несколько минут. Пусть отдохнёт от предыдущего гостя.

Он стоял, опершись на ствол дерева, и вдруг почувствовал шум в ушах и слабость. Первый предвестник. Странно. Ещё рано. Новая луна через два с половиной дня. Моррис думал у него ещё есть немного времени. Он начал сомневаться, стоит ли, как решил, повидаться с Вивьен или лучше не рисковать и вернуться в таверну.

Он отделился от дерева и сделал пару шагов. Новый приступ головокружения заставил снова прислониться спиной к стволу. Сейчас пройдёт. Ещё рано. Но картинка перед глазами качнулась и схлопнулась…

Глава 18. Главное в вещах — воспоминания, которые они хранят

— Монсир, вам плохо?

Моррис почувствовал, как ему помогают подняться на ноги. Потребовалось немало усилий, чтобы принять вертикальное положение. Голова соображала с трудом. Он не узнавал мужчину, который подставил ему своё плечо. Высокий, худощавый, с умными живыми глазами, в поношенной униформе дворецкого. Откуда он взялся на заднем дворе лавки?

— Вам нужна помощь? — это был не вопрос, а констатация факта.

Мужчина повёл Морриса к чёрному входу. И хотелось бы возразить, но помощь действительно была нужна. После первого предвестника неизменно следует второй — гораздо более мощный. Почему в этот раз всё случилось намного раньше, чем должно, Моррис подумает потом. А пока необходимо подготовиться — набраться сил. Как бы ему помогла сейчас айманская травяная настойка.

Мужчина с лёгкостью открыл дверь чёрного входа, и Моррис снова задумался: кто это. Почему ему не составило труда войти в лавку со двора, когда Моррис точно помнил, что этот вход был завален изнутри. Именно поэтому ему и пришлось залезать в лавку через окно, когда он прискакал сюда за сбежавшей пока-не-женой.

Мысль о Вивьен резко прояснила голову. Это же её лавка! Значит, встреча неизбежна. Меньше всего ему хотелось предстать перед ней в полуобморочном состоянии. Усилием воли Моррис взял контроль над телом и разумом и, когда мужчина в униформе дворецкого довёл его до просторного зала первого этажа, Моррис ступал, уже практически не требуя поддержки.

Как он и думал, встречи с Вивьен избежать не удалось. Девчонка спускалась со второго этажа с канделябром в руках…

Яна вернулась в лавку после разговора с Блезом в смятённых чувствах. "Несколько неудобное" сиденье сильно сократило время встречи, но осталось ощущение, что Блез её в покое не оставит. Того и жди, через день-два явится снова. И хоть его предложение выглядело достаточно заманчивым и, вроде бы, было Яне выгодно, но продать лавку казалось чем-то кощунственным. Не для того ей её завещали.

Яне хотелось обсудить предложение Блеза с Бонифасом, но дворецкого нигде не было. Видимо, отдыхает в своей комнате. Ничего, беседу можно отложить до ужина. Яна решила подняться к себе и продолжить изучать записи Жюля. Это важнее даже, чем наводить порядок в лавке. Там могут быть ответы на самые насущные вопросы.

Она устроилась в кресле и открыла записную книжку дядюшки на первой странице. Теперь она будет читать с самого начала и по порядку, не перескакивая с одного места на другое. Было немного странно, что повествование идёт от третьего лица, но Яна быстро привыкла.

Жюль почувствовал это впервые, когда ему было восемнадцать. Потом подобное стало происходить с ним часто, но в тот день он даже не понял, что именно с ним случилось.

С самого утра он отправился в цирюльню подстричь отросшие ниже плеч волосы. Он не первый раз посещал это место. Здесь всё было ему знакомо.

Цирюльник усадил в кресло и взял в руки гребень и ножницы. Внимание Жюля неожиданно сосредоточилось на гребне. Деревянный, с крупными зубьями и короткой удобной ручкой, он был очень похож на тот, которым пользовался сам Жюль. Такие гребни он видел и у других — ничего особенного. Но этот казался самым необыкновенным. Жюлем овладело необъяснимое желание заполучить гребень себе.

Как знакомо! То же самое Яна почувствовала сегодня, когда увидела камень, которым торговец придавил упаковочную бумагу.

Дальше в записях рассказывалось, как Жюль попросил цирюльника продать ему гребень, чем привёл в удивление. Но упорствовать тот не стал, и Жюль вернулся домой с вещицей, которая ему приглянулась.

Тогда он не мог понять, что особенного в гребне. Понимание пришло немного позже, когда Жюль стал артефактором. Он осознал важную истину: самое главное в вещах — воспоминания, которые они хранят. Предметы сами по себе не несут магический смысл, смыслом их наполняет то, что с ними происходит.

У вещи должна быть длинная история, её хозяева должны многое пережить, и только тогда вещь может стать заготовкой для артефакта, только тогда артефактор сможет наполнить её магической энергией.

У гребня действительно оказалась очень интересная судьба. Кому он только не служил, прежде чем оказаться у цирюльника. Им пользовались беглая каторжница, настоятельница храма, мировой судья и нечистый на руку ювелир, причём, с каждым из владельцев произошла необычная история.

Прочитанное заставило Яну задуматься о своей находке. Неужели у неё есть дар артефактора, и она смогла учуять в камне что-то необычное? Она, конечно, предполагала ненулевую вероятность, что унаследовала от дядюшки дар, но верилось с трудом. Зато теперь сомнения немного развеялись. Стало волнительно и радостно.

— Кузя, прикинь, у меня, возможно, есть способности к артефакторной магии, — поделилась она с котом, который вальяжно восседал на спинке соседнего кресла.

— Мрырр, — выдал он как само собой разумеющееся.

— Это ты не сомневался. А я вот и до сих пор не уверена. И потом, что толку радоваться, если даже дар и есть, но пользоваться им не умеешь?

Одна надежда, что в записях Жюля найдутся подсказки.

Яне хотелось окунуться в чтение с головой, но вдруг она уловила звуки, раздающиеся снизу. Кузя, разумеется, тоже навострил уши и, не долго думая, отправился проверить что там.

Складывалось впечатление, что кто-то топает и при этом прихрамывает. Но у Бонифаса очень лёгкие шаги. Яна уже успела обратить на это внимание. Выходит, это не он?

Как-то она устала от гостей за сегодня. Яна поднялась и, прихватив увесистый медный канделябр, вслед за Кузей направилась к лестнице. Это Бонифас знает целых двенадцать способов встретить непрошенных гостей, а у Яны дальше, чем вооружиться чем-то тяжёлым, фантазии не хватало.

Она поняла, кто пожаловал, ещё с самой верхней ступени. Удивлению не было предела — Моррис. Его походка была немного неуверенной, и Бонифас незаметно его поддерживал.

— Муазиль Вивьен, боюсь, у нас ещё один гость, — пояснил дворецкий. — Монсиру немного нехорошо.

— Мне хорошо, — тут же возразил Моррис и покачнулся.

Бонифас мастерски пододвинул стул так, что когда Морриса качнуло снова, он приземлился ровнёхонько на сиденье.

Яна стремглав спустилась вниз.

— Монсир Моррис, что с вами? — озабоченно спросила она, подскочив к нему.

— Я в полном порядке, — заверил викинг. — Шёл мимо — дай, думаю, зайду.

И то, с каким энтузиазмом он уверял, что всё хорошо, заставило заподозрить, что всё совсем-совсем плохо. И почему мужчины, и викинги в особенности, не любят показывать своей слабости? Почему боятся признаться, что нуждаются в помощи?

Он выглядел так, будто болен. Странно, ведь ещё днём Яна видела его бодрым и наглым. Наглость осталась, бодрость исчезла. Это симптомы какой болезни?

— Воды? — спросил Бонифас.

Моррис ответил благодарным взглядом.

Дворецкий исчез выполнять просьбу, а Яна подошла поближе к викингу и, отставив канделябр в сторону, положила ему на лоб ладонь. Лоб был сухим и горячим.

— У вас жар, — покачала она головой. — Монсир Моррис, потрудитесь рассказать, что с вами, — сказала строго.

Откуда-то взялась непонятная ответственность за этого огромного мужчину. И даже желание его полечить. Лечить Яна умела. Горячий чай, мёд, малина, а не помогло бы — в ход пошли бы горчичники. Она даже нарисовала себе эту кровожадную картину — раздетый по пояс Моррис и Яна, лепящая ему на спину земное варварское лекарственное средство. В воображении спина Морриса была рельефной и упругой, кожа смуглой и горячей. Интересно, такой ли викинг на самом деле?

— Так что с вами? — повторила Яна вопрос.

И пусть только попробует снова заявить, что всё нормально. Наверное, у неё получился очень требовательный и строгий взгляд, потому что Моррис наконец-то перестал увиливать.

— Думаю, это чёрная западная лихорадка, — ответил он, принимая стакан воды у Бонифаса, который как раз подоспел.

Видимо, редкая болезнь. Яна проштудировала много книг, но в них эта болезнь ни разу не упоминалась. Сказать по правде, звучало не очень. Но в выражении лица Морриса появилось некоторое лукавство, будто ему нравилось, что у него именно чёрная западная лихорадка.

— Не бойтесь, она не заразна. Она не передаётся от человека к человеку, — заверил он.

— А как? От летучих мышей?

Летучие мыши первыми пришли в голову, учитывая земной опыт последней пандемии. Удивительно, но Яна угадала.

— Да. Сегодня чистил и смазывал храмовые часы. А там поселились полчища летучих мышей. Видимо, от них и заразился.

— Могу ли быть вам чем-то полезен, — принимая пустой стакан, спросил Бонифас.

— Да. Был бы благодарен, если бы вы сходили в аптеку и купили айманскую травяную настойку, — Моррис достал из кармана портмоне и извлёк оттуда несколько купюр. — Буквально пара глотков — и я окончательно взбодрюсь и, с вашего позволения, откланяюсь. Не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством.

Говорил он довольно бодро, но было видно, что движения даются ему с трудом.

— Я скоро, — пообещал дворецкий и скрылся за дверью.

Вот так? Спокойно оставил Яну один на один с Моррисом? И даже на стул с "несколько не удобным" сиденьем его не посадил? Это потому, что Моррис сейчас не в форме или дар Бонифаса подсказывает ему, что викинг для Яны не опасный?

Не была бы Яна так уверена. По закону жанра именно в отсутствие Бонифаса что-то должно случиться…

Глава 19. Нейтральная ничего не значащая беседа

Обычно между первым и вторым предвестником проходит около часа — не лучшее время для Морриса. Он полагал, что в этот раз будет особенно сложно пережить эти минуты, потому что он не дома, но странно — вышло наоборот.

Вивьен держала его внимание. Боль притуплялась. Она не давала ему впасть в забытье. Как он мог при ней забыться? Она последняя, кого бы он хотел напугать.

Девчонка и так была немного встревожена. Смотрела строго и заботливо. И это разительно отличалось от того, как она вела себя с Блезом. Тому достались от неё только настороженность и каверзность. Моррис сам не знал, зачем сравнивает. Но ему нравилось, как его маленькая пока-не-жёнушка настойчиво допытывается, что с ним. Он даже нашёл какое-то удовольствие в том, что она положила ему ладонь на лоб. Её рука была прохладной и ласковой. Когда в последний раз кто-то так касался его?

Моррис не удержался, чтобы не подразнить её. Придумал на ходу загадочную болезнь — чёрную западную лихорадку. Вивьен сама подсказала ему детали: летучие мыши — вот кого они сделали ответственным за распространение заразы.

Но девчонка слишком умна, чтобы поверить его маленькой лжи. Когда дворецкий ушёл в аптеку, она продолжила расспросы. Села рядом с ним на стул и с недоверием поинтересовалась:

— Вы же сказали неправду, монсир Моррис, да? Дело не в чёрной лихорадке. Это какая-то другая болезнь, ведь так?

— Так.

— Это как-то связано с вашей страшной тайной?

Вивьен смотрела требовательно. Он вдруг отметил с удивлением, какие зелёные у неё глаза. Как у её чёрного кота, который занял наблюдательный пост на подоконнике. Моррис раньше не обращал внимания на цвет её глаз. Спросили бы его, ответил бы — грязно-серый. Наверное, потому, что им ещё не приходилось беседовать, сидя вот так — совсем рядом.

— Ваша тайна, она ведь как-то связана с дамарийцами?

Какая догадливая, его маленькая пока-не-жёнушка.

— Да.

— Вы один из них?

Моррис не сдержал улыбки.

— А вам приходилось когда-нибудь видеть дамарийцев?

— Нет.

— Вы слышали, говорят, они уродливы. Их лица так страшны, что приводят в ужас любого, кто на них взглянет. Вы приходите в ужас, когда смотрите на меня?

— Да нет, — улыбнулась она. — Вы привлекательный мужчина.

Эти простые, легко слетевшие с её губ слова почему-то взбудоражили Морриса. Как будто речь не только о внешности.

— Если вы не один из них, но всё же ваша болезнь связана с ними, то выходит, они вас заразили? — выдвинула новую версию Вивьен.

Моррису бы не хотелось делать то, что он сделал в следующее мгновение, но ему пришлось. Она, конечно, не угадала, но подобралась опасно близко. Да и весь их разговор был на грани. К тому же он ощущал приближение второго предвестника. Моррис обхватил браслет на своём запястье и привычным движением прокрутил…

Когда Бонифас ушёл в аптеку, Яне почему-то подумалось, что в его отсутствие что-нибудь случится. Но вот он уже вернулся, а ничего не произошло. Всё то время, пока дворецкий ходил за лекарством, Яна с Моррисом просто разговаривали. Беседа касалась каких-то нейтральных ничего не значащих тем. Яна даже вспомнить не могла, о чём именно они говорили. О погоде, что ли? Ей, вообще, показалось, что Бонифас сгонял в аптеку за каких-то пару минут. Тут и двумя словами перекинуться не успеешь.

— Айманская травяная настойка, — чопорно подал лекарство Бонифас.

Моррис жадно сделал несколько глотков прямо из пузырька.

— Ваша сдача, монсир, — протянул дворецкий несколько купюр, когда Моррис осушил сосуд.

— Оставьте себе, — не стал он забирать деньги.

— Монсир, но тут девяносто пять луардов. Настойка стоила всего пять.

— Оставьте, — был непреклонен Моррис. — Тем более у меня к вам будет просьба. Я правильно понял, что вы здесь работаете дворецким?

— Да, монсир, — задрал нос Бонифас.

— Я вынужден буду покинуть город на четыре дня. И буду очень признателен, если в моё отсутствие вы позаботитесь о муазиль Вивьен.

— Разумеется, — ответил Бонифас с таким видом, что, мол, заботиться о хозяйке — его прямая обязанность и святой долг вне зависимости отсутствует или присутствует в городе некий монсир.

— Вивьен — моя невеста, — пояснил викинг, — хоть сама она так не считает.

На этом оптимистичном заявлении он поднялся, попрощался и довольно твёрдо (видимо, настойка подействовала) отправился на выход.

После его ухода Бонифас принялся настаивать, что оставленные Моррисом деньги Яна должна забрать себе. Но она наотрез отказывалась — это же были его честно заработанные чаевые за услугу. И хоть спор их был достаточно бурным, но при этом радостным. Они оба были счастливы, что обеспечены на какое-то время куском хлеба и может быть даже с маслом.

В конце концов, Бонифас смирился, что деньги останутся у него, но заявил, что будет вести амбарную книгу расходов, чтобы отчитаться за каждый потраченный луард.

— Я думаю, первым делом нужно купить немного масла для ламп, — предложил он. — Я уже успел убедиться, что все лампы здесь в полном порядке. И если их заправить, то вечерами у нас будет светло как днём.

Идея Яне понравилась. Тем более, что на улице уже вовсю вечерело. Ещё чуть-чуть и станет темно, хоть глаз выколи. А несколько свечей, которые на данный момент у них были в наличии, не такой уж впечатляющий источник света.

Бонифас успел пробежаться по лавкам до их закрытия. И вернулся он не только с маслом для ламп, но и с маслом для бутербродов!

— Я ещё немного тыквенного хлеба купил. Он дешёвый, но очень вкусный, когда свежий, — во весь рот улыбнулся Бонифас.

И хлеб действительно оказался изумительным. Ещё тёплый, только что из печи, он так волшебно пах, что Яна боялась сознание потерять от этого головокружительного аромата.

При ярком свете масляных ламп в уютной гостиной они пили с Бонифасом чай, уплетали бутерброды с маслом и строили планы на завтра. И жизнь казалась прекрасной. Ведь всё понемногу налаживается. Завтра они наведут порядок в других комнатах, Яна сходит в ратушу и попробует договориться об отсрочке уплаты налогов, и не исключено, что настоящий артефактор откликнется на объявление и поможет разобраться, имеют ли какую-то ценность найденные ею заготовки для артефактов. Верилось, что их можно будет продать и выручить приличную сумму.

Конечно, это правильно — строить планы на следующий день, а не на ночь. Яна же не могла знать, что самое интересное произойдёт именно ночью…

Глава 20. Вы же мне поможете?

Как всегда перед сном Яна не отказала себе в удовольствии сделать несколько заметок для своего нового романа. Главный герой у неё уже был, но она дополнила его портрет. Правда, всего двумя словами: мужчина-загадка. Да, он её интриговал. Что там за страшная тайна у викинга? Кажется, она хотела как раз об этом с ним и поговорить. Так почему же не поговорила? В голове крутились какие-то обрывки фраз. Вроде бы их беседа как раз направлялась в нужное русло. Яна припоминала, что задавала, в общем-то, правильные вопросы, вот только что отвечал Моррис, никак не могла вспомнить. От напряжения даже голова стала тяжёлой. Пришлось пока отбросить попытки восстановить в памяти разговор — утро вечера мудренее — вспомнит обо всём, когда проснётся.

Яна отложила автоперо и блокнот и решила лучше почитать записи дядюшки. Продолжила с того места, на котором остановилась. Каким же увлекательным было повествование! Рассказывалось, как Жюль постепенно развивал свой дар. Поначалу ему даже не у кого было учиться — в его роду артефакторы не водились. Он был самородком. Поэтому первыми учителями Жюля стали книги. Он отыскал несколько интересных изданий в библиотеке ратуши.

Однако книг оказалось недостаточно. Жюль понимал, что без специального образования ему артефактором не стать, но поступать в магическую академию не спешил. Он не был уверен, что хочет посвятить себя артефакторному делу — строил другие планы на жизнь. Его отец был антикваром — собирал и перепродавал древности. Жюль готовился пойти по его стопам. Дело налажено, работа интересная, зачем начинать что-то новое?

Должно было что-то случиться, чтобы кардинально поменять жизнь. И оно случилось.

Отец отправил Жюля в круиз по восточным островам — на местных рынках продавались порой весьма интересные вещички. Они могли бы стать изюминкой антикварной коллекции. Небольшой корабль двигался к месту назначения, и ничто не предвещало беды, пока у одной из пассажирок не начались преждевременные роды.

Она пришла в каюту Жюля бледная от страха и рассказала свою историю.

— Меня зовут Адель. Я ношу под сердцем первенца. На нашем роду проклятие — все первенцы отправляются на небеса, не успев родиться. Но я не хочу потерять моего малыша.

Бедную девушку трясло от отчаяния.

— Я решила отправиться к восточным островам, в надежде купить у местных шаманов защитный амулет, который спасёт ребёнка. Но проклятие хочет переиграть меня. Роды начались раньше срока, — она держалась за живот и кривилась от боли. — Помоги, прошу! — её полные слёз глаза смотрели с затаённой надеждой. — Дай мне защитный артефакт.

Жюль обнял плачущую девушку, он сочувствовал её беде, но чем мог помочь?

— У меня нет артефакта.

— Но ты ведь можешь сделать, я знаю, — умоляла она. — Я ведь тоже родом из Трэ-Скавеля. В городе говорят — у тебя проснулся дар. Ты самородок.

Жюль почувствовал растерянность. Все его знания были пока больше теоретическими. Ради эксперимента он делал заготовки для артефактов, из которых возможно что-нибудь со временем и вышло бы, но они остались дома.

Адель всё умоляла и умоляла, а он боялся, что не сможет помочь. Однако Жюль прекрасно понимал, что если не поможет он, то не поможет никто. Среди пассажиров не было других артефакторов. Среди них даже повитух не было. Адель осталась один на один со своей бедой.

Тот день Жюль запомнил на всю жизнь. Он обошёл весь корабль, стучался в каждую каюту к пассажирам и матросам, в капитанскую рубку и в камбуз к коку. Он искал вещь, которая немало повидала за свою жизнь, какая сгодилась бы для артефакта. Он был в отчаянии, что не найдёт, но он нашёл! Зеркальце самой же Адель.

Жюль ощущал, что у этого предмета длинная история. Кто только не смотрелся в него. Хороший или плохой, зеркальце может отразить любого. И если отражает плохое, значит, может защитить от проклятия. Зеркало в артефакторном деле — это, вообще, очень сильная вещь. Неопытным артефакторам не советуют начинать с него, но у Жюля не было выбора. Он видел, как страдает его молодая землячка, полагая все надежды на него.

Ему пришлось действовать по наитию. Он страшно торопился — боялся не успеть. Он был совсем молодым, ничего не понимал в родах. Сколько это продлится? Сколько у него есть в запасе времени?

Жюль разбил зеркальце вдребезги, перетёр в песок, почему-то добавил острых жгучих специй. Вырвал страницу из судового журнала, где описывалось, как корабль спасся в сильную бурю. Бумагу сжёг — пепел добавил в свою гремучую смесь. Горячей цветной смолой скрепил состав, читая заклинания. Он хотел, чтобы получился кулон в форме капли или слезы. Потом, когда Жюль поднатореет, у него станут получаться эстетически красивые артефакты, однако первый блин вышел комом. Подвеска выглядела кустарно, но в тот момент было не до красоты.

Когда он вбежал в каюту Адель, застал её метавшейся на кровати в холодном поту. Рядом с ней была мать, которая сопровождала её в поездке. Её глаза наполнились слезами благодарности, когда Жюль передал ей кулон. Он волновался, не знал, ждать ли чуда. Но чудо случилось. Схватки прекратились. Адель благополучно вернулась домой, и через два месяца у неё родился крепкий здоровый сын.

Жюля позвали повидать малыша, которого назвали в его честь. Глядя на кроху, он смирился, что от судьбы не уйдёшь. Артефакторство — его призвание…

Яна отложила записи и потушила свет. Она лежала и прокручивала в голове прочитанное. Сама жизнь нашла Жюлю первого клиента, сама жизнь заставила сделать первый артефакт…

Отсутствие света Кузя воспринял как сигнал к отбою и пристроился в ногах, сопроводив свои действия мелодичным:

— Мэррррр…

— И тебе спокойной ночи.

Уже засыпая, Яна поняла, что в страшной суете дня забыла кое о чём. Она же собиралась придумать, как спилить ветки дерева, которые подступают к самому окну спальни. Сегодня, честно говоря, было не до того. Ничего, завтра вместе с Бонифасом они что-нибудь придумают. За одну ночь ничего ведь не случится…

…но случилось…

Яна проснулась посреди ночи от странных шорохов и поняла, что кто-то лезет в окно. Моррис? Какая наглость! Двери, что, для слабаков? Да и что такого срочного ему понадобилось? До утра не мог подождать? И, вообще, он же собирался уехать из города на четыре дня.

Кузя тоже встрепенулся. Ну сейчас они вместе устроят Моррису тёплый приём. Яна соскочила с постели, готовая к сражению, но её пыл мгновенно остыл, когда она поняла, что её ночной гость — это ребёнок.

У неё чуть сердце из груди не выпрыгнуло: а что если малыш свалится? Яна подскочила к подоконнику, подхватила ребёнка и втянула в комнату. Нарушителем спокойствия оказалась хорошенькая девочка лет пяти.

Удивлению не было предела.

— Ты кто? — спросила Яна, разглядывая малышку. Она не похожа была на сорванца и хулиганку. Такое милое веснушчатое личико, весёлые кудряшки. — Почему лазаешь по деревьям, когда на дворе ночь?

— Я Жанетт, — ответила малышка. — Вы мне поможете? — спросила доверчиво.

— Конечно, помогу, — даже не зная о чём речь, пообещала Яна. Как можно отказать такому ангелу? — Но давай сначала я отведу тебя домой. Знаешь, как расстроятся мама и папа, если не увидят тебя в кроватке?

— Никто не расстроится. Я из приюта. Матушка Изидора крепко спит. Я проверила. Я успею вернуться назад, пока она не проснётся, — поведала малышка и перешла на заговорщицкий полушёпот: — Я специально убежала ночью. Днём бы меня в вашу лавку никто не отпустил.

Естественно. Кто же пустит ребёнка туда, куда взрослые и то боятся нос сунуть.

А у Жанетт всё же было немного от сорванца. Когда рассказывала о побеге, её зелёные глазки озорно блеснули.

— Я слышала, что раньше здесь жил самый сильный артефактор в мире, — с нотками восхищения выдала малышка. — А сегодня узнала, что лавка снова не пустует. Вы же мне поможете? Мне нужен самый-самый сильный артефакт.

— Зачем? — Яна взяла маленькие ручки Жанетт в свои. Чувствовалось, что девочка очень волнуется.

— На мне проклятие, — грустно вздохнула малышка. — Ужасное проклятие. Самое ужасное в мире. Я снюсь разным людям. Не знаю, что я говорю им в их снах, но это очень неприятные сны. В нашем городе не осталось, наверное, ни одного человека, которому бы я не приснилась. Меня все избегают и не любят, — малышка прикусила губу. — Даже матушка Изидора. Ей я тоже снюсь. А несколько дней назад со мной перестал дружить Кристоф, — совсем сникла малышка. — Кристоф — мой самый лучший в мире друг. Наверное, я и ему приснилась… Вы же мне поможете?

Глава 21. Может, и не проклятие

Моррис знал самые короткие тропы, которые ведут к землям дамарийцев, но всё равно дорога заняла несколько часов. Он прискакал к подножию Саульской пещеры в середине ночи. Однако у него ещё оставалось немного времени в запасе — третьего предвестника он ещё не ощутил.

Моррис спешился, привязал к дереву коня, но не стал сразу заходить внутрь. Он стоял, запрокинув голову вверх, прислушиваясь к звукам. Ему с детства нравилось это место. Тут всегда особая тишина — красивая и величественная. Звёзды безмолвно льют свой холодный свет на деревья-исполины, подпирающие кронами небо. Рядом есть ручей, но почему-то даже он не решается нарушить тишину журчанием. И воздух здесь особый — горный, чуточку хмельной.

Вдосталь насытившись тишиной, Моррис подошёл ко входу и положил ладони на обсидиановый монолит. Он ждал, когда ему позволят войти. Даже он не мог переступить порог пещеры без разрешения.

Среди людей графства ходят слухи, что Саульская пещера — это пристанище богини дамарийцев — страшной свирепой колдуньи, пьющей людские души. Правда в этих слухах только в том, что здесь действительно живёт женщина.

Моррис ощутил, что поверхность монолита стала тёплой — это означало, что ему позволено войти.

Прежде чем переступить порог, он снял с запястья браслет. Хозяйка пещеры не станет с ним говорить, пока он под защитой родового амулета. Она работает только с обнажёнными душами. Ты должен быть перед ней весь на виду.

В пещере ярко пылал костёр. Зулу сидела рядом — грелась. На самом деле хозяйку пещеры зовут не так. Но она никому не открывает своего настоящего имени. Говорят, обратишься к ней по имени — навсегда останешься в пещере. Может, это пустые выдумки, но пока никто не решился проверить.

— Доброй ночи, — поприветствовал хозяйку Моррис.

— Была бы ночь доброй, ты бы не пришёл, — усмехнулась Зулу.

Она поворошила палкой поленья и кивнула на низкий топчан у костра:

— Садись.

Моррис принял приглашение.

Зулу не торопилась расспрашивать гостя о цели визита. Они немного посидели молча — смотрели на пляску языков пламени.

— Заварю-ка я тебе чай из листьев чёрной брусники, — нарушила молчание Зулу. — Он уймёт боль.

В ожидании третьего предвестника тело действительно ломило.

— В этот раз хуже, чем обычно, — поделился Моррис. — Почему?

— Оно и будет хуже, пока ты один, — Зулу повесила над костром котелок.

— Но ты уверена, что Вивьен — именно та девушка, которая мне нужна? Что-то не сходится. Она помечена.

Для этого Моррис и заглянул к Зулу. Хотел убедиться, что она не ошиблась. Последние дни он много думал об этом. Вивьен — необычная девушка, но та ли?

— Помечена? — Зулу насыпала в котелок сухих листьев и залила водой. — С чего ты взял? Разве у тебя была возможность проверить?

— Конечно нет, — с досадой ответил Моррис, — но знающие люди рассказали.

Как бы он проверил, если седьмая церемония не была завершена и теперь ещё неизвестно, когда брачный процесс возобновится.

— Что, девушка с характером? — усмехнулась Зулу. — Хотел бы кого-то попокладистей? Восточная стена судьбы моей пещеры всё время обновляет имена. Могу помедитировать и, может, отыщется тебе другая амайо, которая подойдёт не меньше, чем Вивьен. Приходи через восемь дней.

Моррис и так знал, что Вивьен не единственная, кто может решить его проблему. Но с ней всё сошлось, как ему показалось вначале. Он полагал, что брак будет взаимовыгодным. Она сирота, которая нуждается в покровителе, а он нуждается в ней, как в амайо. Кто ж знал, что девчонка создаст столько проблем? Зулу предлагает простое решение — другую девушку, которая может оказаться куда менее проблематичной, но Моррис чувствовал стойкое и не совсем объяснимое желание добиться брака именно с Вивьен. Видимо, дело в привычке, он уже привык думать, что она станет его женой.

Жидкость в котелке закипела. Большим ковшом Зулу зачерпнула варево и наполнила кружку Морриса.

— Не нужно медитировать, — он сделал несколько глотков кисловатого чая. — Я только хотел убедиться, что ты не ошиблась насчёт Вивьен.

— Я никогда не ошибаюсь, — без гордости, просто как факт, сообщила Зулу. — Но тебе придётся запастись терпением, если ты решил остановиться на ней.

— Я уже понял, — усмехнулся Моррис.

У него исчезла уверенность, что Вивьен даст согласие возобновить брачную церемонию через пару дней. Потребуется неделя, не меньше. Но, к счастью, время у него есть. В последние месяцы его шахты работали, как часовой механизм. Всё было продумано и отлажено. Теперь со всеми делами прекрасно справлялись управляющие. Вмешательство Морриса практически и не требовалось.

— Наши уже готовятся к ритуалу. Скоро новая луна, — напомнила Зулу, когда его кружка опустела. — Тебя ждут.

Это был намёк, что гостю пора.

— Вы же мне поможете?

У Яны было чувство, как будто она первый раз встала на коньки, ещё и на ногах держаться не очень получается, а уже нужно сделать тройной тулуп и четверной аксель. Как она может помочь Жанетт, если пока все её способности к артефакторному делу заключались в том, что ей понравился некий ничем не примечательный камень? Яна понимала, что выполнить просьбу малышки — для неё непосильная задача. Но как она может отказать, если Жанетт смотрит на неё с такой надеждой?

— Я никогда не делала артефактов, — призналась Яна. — И совсем не знаю, как их правильно делать.

Плечики малышки поникли.

— Но я попробую. Только мне нужна помощь. Ты мне поможешь?

Надо было видеть, каким восторгом вспыхнули глаза Жанетт.

— Конечно! Я буду очень-очень стараться!

— Во-первых, ты должна мне пообещать, что больше не будешь сбегать из приюта. Я сама буду к тебе приходить. Хорошо? Прямо завтра и приду. А ты за это время найди среди своих вещей самую-самую старую. Такую, которая служила кому-нибудь ещё до тебя. Сможешь?

Малышка кивнула. Было видно, что в её кудрявой головке идёт интенсивная работа мысли.

— Ну а пока нужно вернуться в приют. Ты же знаешь дорогу? Покажешь мне, чтобы и я знала, а то как я буду ходить к тебе в гости?

— Он тут совсем недалеко, — оживилась малышка.

Всё то время, пока Яна разговаривала с Жанетт, Кузя доброжелательно крутился рядом. И, разумеется, не отпустил двух девушек одних гулять по ночному городу без присмотра — отправился с ними. Даже больше — он важно шёл впереди, а Яна и Жанетт, держась за руки, — следом.

Идти действительно оказалось недалеко. Хотя что тут, в Трэ-Скавеле, далеко? В этом милом маленьком городишке всё рядом — на расстоянии вытянутой руки.

По дороге Жанетт рассказывала о жизни в приюте. Детей немного — всего двенадцать. За ними приглядывают две Матушки, которые сменяют друг друга. Изидора — сердитая, а Лилиет — добрая.

— Она такая добрая, такая добрая, самая добрая в мире, — поделилась Жанетт. — Ей я тоже снюсь, только она на меня всё равно не сердится. Она мне сказала, что я хоть и говорю в её сне неприятные вещи, но они правда. А на правду сердиться нельзя.

Уже потом, когда возвращалась назад, Яна раздумывала над словами малышки. Какое странное на ней проклятие — являться в чужих снах и говорить неприятную правду. А может, это вовсе не проклятие? Ведь действительно, сложно представить, чтобы такого милого ребёнка кто-то проклял. Это какой же надо быть бессердечной свиньёй? И если у Жанетт не проклятие, то, может быть, наоборот, редкий дар? Просто она пока не умеет им управлять…

Конечно, после таких ночных приключений заснуть было нереально. Яна до утра почти не сомкнула глаз. Всё думала о том, как помочь Жанетт. На изучение артефакторного дела, если даже посвящать этому всё свободное время, уйдёт не один месяц. А Яна всё же надеялась, что ей удастся в ближайшие дни совершить обратный обмен с двойником. Хотя кого она обманывает? Пары дней ей явно не хватит. Речь как минимум о неделе, не меньше.

Под утро Яна всё-таки заснула. Но бессонная ночь дала о себе знать. Проспала она до позднего утра и, может, прихватила бы ещё пару часиков, но её разбудил деликатный стук в дверь.

— Доброе утро, муазиль Вивьен, — поприветствовал Бонифас. — Прошу извинить за беспокойство, но к вам молодой человек, который уверяет, что он ваш близкий родственник.

Яна как ошпаренная подскочила с постели. Какой ещё молодой близкий родственник? Разве у Вивьен есть брат???

Глава 22. Потомственный

Глава 22. Потомственный

Яна быстро приводила себя в порядок, судорожно размышляя, как ей вести себя с неожиданно нагрянувшим родственником. Решила, что будет действовать по обстоятельствам — в смысле ориентироваться на реакцию Бонифаса. Если дворецкий окажет гостю тёплый приём, то Яне тоже можно быть приветливой, если же даже на порог не пустит, как Блеза, то лучше быть с таким родственничком начеку.

Она спустилась вниз и обнаружила, что гость фейсконтроль прошёл — пропущен внутрь. Однако это была единственная милость, которой он был удостоен. Бонифас не спешил усаживать гостя в удобное кресло и поить чаем, а держал недалеко от порога. Из чего Яна сделала вывод, что дворецкий хоть и считает явившегося безопасным для хозяйки, но особой симпатии он у него не вызывает.

— Кузина, моя прелесть, — гость раскрыл руки для объятий и двинулся на Яну.

Двоюродный брат? Двойник ничего о нём не писала. Не посчитала нужным? Видимо, они виделись редко.

Парень производил вполне приятное впечатление. На вид — ровесник Яны, максимум на пару лет старше. Высокий блондин с карими глазами. Одет он был пёстро. Мужчины здесь предпочитали строгое сочетание чёрного с белым, а у кузена было и чёрное, и белое, и фиолетовое, и бирюзовое, и в довершение — малиновый шарф, который был хитрым узлом повязан на шее. Весь этот цветовой сумбур на удивление складывался во вполне гармоничный образ, вот только одежда новизной не сияла — выглядела потрёпанно.

Яна поглядывала, как он приближается с распростёртыми объятиями, и раздумывала, открывать ли ответные. Пусть парень и приятный, однако совершенно не знакомый. Объятий всё же избежать не удалось, но Яну обхватили очень аккуратно — именно по-братски.

— Не удивляйся, что не узнаёшь меня, Вивьен, — он отступил на шаг. — Я и сам узнал о твоём существовании совсем недавно. Маман призналась мне, кто был моим отцом на самом деле — Робьерт из рода Монпасьи. Брат твоего отца. Как жаль, что наши славные отцы уже на небесах, но какое счастье узнать, что у меня есть сестра!

Ситуация немного прояснилась. Выходит, в этом мире, у Яны был не только дядюшка Жюль по материнской линии, но и дядюшка Робьерт по отцовской линии. И парень, который стоит напротив, — его внебрачный сын. Так, что ли? Значит, он действительно двоюродный кровный брат Яны?

— Я здесь проездом, на гастролях, со своей театральной труппой.

— Ты актёр?

Вообще-то, похож. Вид у парня и впрямь творческий.

— Позволь представиться, — он сделал сложный шутливый реверанс, — ведущий актёр столичного театра Этьен. Прошу заметить, потомственный актёр. Моя маман, как и её маман, можно сказать, родились на сцене.

Ещё один потомственный. Везёт Яне на них.

— И надолго ты здесь?

— Дня два-три. Буду очень признателен, если позволишь остановиться у тебя.

— Но разве ты не знаешь, что лавка проклята? Вообще-то, её обходят стороной.

— Проклятье — только на руку актёру, моя прелесть. Гол, бос и вечно голоден, и проклят — вот кто сыграет так, что зал будет рыдать.

Почерпнуть вдохновение в старом доме, овеянном легендами и дурной славой? Яна понимала кузена. Её посещали похожие мысли, когда она ехала с поверенным знакомиться с наследством.

— И потом, когда ещё судьба снова подбросит нам шанс провести время вместе? Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе, пока есть такая возможность. Ты же не откажешь мне в удовольствии узнать тебя, Вивьен?

— Конечно. Оставайся.

Яне тоже хотелось бы пообщаться с кузеном. Не так и много у неё родственников в этом мире, чтобы ими разбрасываться. Тем более, Этьен казался ей интересным. Она даже почувствовала в нём родственную творческую душу.

Яна взглянула на Бонифаса, который стоял в сторонке и достаточно скептически наблюдал за беседой хозяйки и её гостя. Заметив, что она ждёт его реакции, он выдал:

— Думаю, мы можем сдать молодому человеку угол в пристройке за десять луардов в день.

Вот жук! Предлагает брать деньги с родственника?

— За десять луардов? — укоризненно покачала головой Яна. — Бонифас, но он же мой кузен.

— Когда молодой человек предоставит нам в доказательство, что он ваш родственник, что-то более весомое, чем просто его слова, снизим ему плату вдвое.

Яна успела заметить, какую дразнящую клоунскую гримасу состроил Этьен, когда смотрел на Бонифаса. Сразу видно — потомственный актёр. Но потомственного дворецкого этим не поймёшь — он остался чопорно непробиваемым.

Кузя сохранял нейтралитет. Он с любопытством переводил взгляд с одного мужчины на другого, оценивая силы противников.

— Согласен, — улыбнулся Яне кузен и снова развернулся к Бонифасу: — Надеюсь, завтраки в стоимость включены?

Через полчаса в гостиной был накрыт стол. Яна диву давалась, когда, где и как Бонифас раздобыл всё необходимое, но факт оставался фактом — на завтрак была подана овсянка. Самая настоящая! Как в фильмах про Холмса: "Овсянка, сэр". Учитывая, как давно Яна не ела нормальной горячей еды, каша показалась ей пределом совершенства.

Бонифас продолжал строить из себя чинного дворецкого, чопорно поглядывая на Этьена. А тот, игнорируя его взгляд, с удовольствием уплетал кашу и рассказывал Яне о том, чем живёт.

— Я вырос в театре. Маман брала меня на репетиции с пелёнок. Уже в четырнадцать я получил свою первую роль. Я живу сценой. Моя пища — аншлаги и зрительские овации. Ради того, чтобы сыграть достоверно, я готов на всё, как и маман. Однажды она созналась, что ради того, чтобы правдиво сыграть беременность, она решилась на беременность.

Яна от удивления даже ложку отложила. Среди писателей тоже распространено мнение: чтобы что-то описать правдиво, нужно это испытать, но всё же она решилась бы далеко не на всё, о чём пишет в своих романах.

— Да, люди искусства отчаянные, — продолжил Этьен. — Однако последней моей выходке удивилась даже маман. Мне дали роль дамарийского юноши, и чтобы вжиться в эту роль я отправился…

— …к дамарийцам? — снова удивилась Яна.

— Да. Я жил на их землях целую неделю.

— Ты видел дамарийцев? Какие они? Говорят, что уродцы. Такие страшные, что, взглянув, сразу приходишь в ужас.

— Они меня не подпускали близко и сами сторонились, но не все. Однажды одна дамарийская девушка осмелилась со мной заговорить. Не знаю, все ли дамарийцы такие, но Уйгу — красавица. Раскосые глаза, высокие скулы, гладкая смуглая кожа.

— О чём же вы говорили?

— Я рассказал ей, что актёр.

Яна невольно улыбнулась. Этьен и ей втирал про роли и про сцену.

— А что она? Делилась с тобой чем-то?

— Сказала только имя и то, что она полукровка. И убежала. Ей было пора. Дамарийцы готовились к ритуалу.

— Так ты был там в новолуние?!

— Да.

— И стал свидетелем их страшного обряда?

Этьен кивнул. У Яны вспыхнуло жгучее любопытство.

— Расскажи!

Глава 23. Страшный ритуал

Глава 23. Страшный ритуал

Моррис вышел из Саульской пещеры, оседлал коня и направил его горными тропами вверх по склону. Плато, где должен был пройти ритуал, располагалось высоко в горах — до него ещё несколько часов пути. Хотелось успеть до рассвета.

Верный конь не подвёл. Восточный край неба едва начал светлеть, а Моррис уже подъезжал к лагерю дамарийцев. Как только взгляду открылось плато, он сразу понял, что что-то случилось. Ритуальный огонь уже пылал, как и положено, постепенно набирая мощи. Но возле огня никого не было. Мужчины и женщины беспокойно перемещались с места на место, сбивались в группы, седлали коней.

Моррис спешился и направился к главному шатру.

— Что случилось? — спросил у первого встречного.

— Уйгу сбежала, — тревожно бросили ему.

Сердце самого Морриса тут же тоже наполнилось тревогой. Уйгу — юная дочь главы рода. Ей всего шестнадцать. Бунтарка по натуре — дерзкая, бесстрашная и своенравная. Она уже не раздоставляла хлопот всему роду. Но сбежать перед самым началом ритуала — это к большой беде. Ей, полукровке, особенно важно регулярно проходить очищение. Если пропустит сегодняшний обряд, что с нею станется до следующей новой луны? Она не понимает, что играет с огнём.

— Чем могу помочь, Н'наму? — обратился Моррис к главе рода, когда вошёл в шатёр.

— Два отряда ушли на север, к озеру. Два к вершине спящей горы. Где ещё может прятаться девчонка? В ущелье призраков? Туда я тоже послал людей.

Видно было, что Н'наму очень зол на дочь и одновременно его отцовское сердце щемит тревога. Всевышний долго не давал им с супругой детей. Уйгу — очень поздний ребёнок, его единственная дочь. Награда и наказание. Характером, как видимо, в отца. Не он ли в юности нарушил дамарийский закон, введя в свой род непосвящённую и сделав её своей супругой?

— Нашли! — неожиданно послышалось снаружи.

И словно эхо — десятки голосов повторили с облегчением и радостью:

— Нашли!

— Нашли!

— Нашли!..

Складки напряжения на лице Н'наму разгладились. Он поднялся с топчана и стремительно вышел из шатра. Моррис за ним.

Издалека на дикой скорости к лагерю приближался конный отряд. Моррис заметил, что один из всадников держит перед собой в седле юную беглянку.

— Приступаем, — махнул рукой Н'наму, и люди начали расходиться по своим шатрам, чтобы переодеться к ритуалу.

Всадник, который делил седло с Уйгу, остановил лошадь возле главы рода. Он спешился сам и снял из седла девчонку, передав её из рук в руки отцу.

— Ты очень разочаровала меня, Уйгу, — произнёс тот сурово. — И будешь строго наказана после ритуала. На четыре недели я запрещаю тебе конные прогулки. Пойдёшь в распоряжение Шанту — будешь чистить котлы. Я наложу заклятие, чтобы ты не могла отойти от неё дальше, чем на двадцать шагов.

Беглянка не проявила и тени раскаяния — смотрела прямо в глаза отцу.

— Я всё равно это сделаю. Не сейчас, так в другой раз. Я не хочу отказываться сама от себя. Я имею право познать, что я есть.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — ещё сильнее нахмурился Н'наму. — Ступай готовиться к ритуалу. Шанту, проводи, — кивнул он своей помощнице и бросил дочери вдогонку: — После ритуала поговорим.

Утро постепенно отвоёвывало у ночи права — звёзды гасли, небосвод светлел. Люди, одетые в обрядовую одежду выходили из шатров и собирались у огня. Скоро начнётся дикий древний ритуал. Случайного свидетеля, который не понимает смысла происходящего, действо привело бы в ужас. Моррис знал, что со стороны это смотрится варварски…

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я рассказал? — Этьен вопросительно посмотрел на Яну. — Это ужасный, варварский ритуал. У меня кровь в жилах стыла, когда я смотрел на то, что происходит.

Яне ли бояться историй о ритуалах? В фэнтезийных романах, которые она сочиняла, тоже бывали жутковатые моменты — и ничего.

— Раз распалил любопытство, то рассказывай, — улыбнулась она. — Если бы я боялась жутких историй, то не стала бы хозяйкой проклятой лавки.

Этот железобетонный аргумент убедил Этьена, и он начал рассказ.

— Их ритуалы проходят на высокогорном плато. Начинаются ранним утром и длятся целый день. Я прятался за кустом, далеко от места событий, но ракурс был удачным — я всё видел. Центром действа был огромный костёр. Непонятно, что горело — пламя вырывалось будто из-под земли и было невероятно высоким — три или даже четыре человеческих роста. Дамарийцы собрались возле костра. Они были в звериных шкурах и масках — жутковатое зрелище.

Пока Яне не было ни капли жутко. Она знала, что и у некоторых земных народов есть подобные ритуалы. Разрисуют лица и танцуют у огня под звуки бубнов или барабанов. Она в передаче о путешествиях такое видела.

— Может, поэтому про них и поговаривают, что они уродцы, — предположил Этьен. — Встретишь такого "красавца" в жуткой маске ночью в лесу — он тебе потом ещё месяц в страшных снах являться будет.

На Бонифаса рассказ Этьена пока, похоже, тоже не произвёл впечатления. Он с невозмутимым лицом разливал по чашкам чай.

— Но их уродливые маски — это ещё пол беды, — заверил Этьен. — Я быстро привык. Спокойно смотрел, как часть из них исполняют ритуальные танцы, часть читают заклинания. Я искал глазами Уйгу — пытался угадать, за какой маской прячется она. Мне показалось, в одной из фигур я её узнал. Она больше других бесновалась в диком танце. А дальше стало происходить ужасное — взрослые вдруг начали прыгать в огонь, увлекая за собой подростков. Поднялся страшный душераздирающий крик, от которого у меня сердце остановилось. Огонь бушевал всё сильнее и сильнее. Мне показалось, Уйгу не хочет следовать общему безумству — она упиралась, но ей не дали выбора. Я видел, как жадное пламя поглотило и её.

Вот теперь история действительно стала жуткой.

— Этьен, но может, тебе только показалось? Возможно, они просто прыгали через костёр, а ты издалека принял это за прыжки прямиком в пламя.

— Пусть будет так, — не стал он настаивать на своей версии, видимо, просто, чтобы ещё больше не шокировать Яну.

— А что было дальше?

— Не знаю. Я сбежал. Не мог больше слышать их жуткие крики. Я вдруг резко понял, что уже достаточно узнал о дамарийцах, чтобы сыграть роль дамарийского юноши правдоподобно.

И хоть Этьен закончил рассказ с лёгкой иронией, Яна оставалась под впечатлением от страшной картины, которую нарисовало её воображение. Каша уже была съедена, и кузен ушёл в свой снятый угол обживаться, а Яна ещё какое-то время оставалась в гостиной с дворецким.

Ей нужна была ещё одна чашка чая, чтобы перебить впечатления от рассказа о дамарийцах. И чай действительно помог — мысли потекли немного в другое русло.

— Бонифас, мне показалось, вы несколько настороженно относитесь к Этьену? Почему? Ваше магическое чутьё подсказывает вам, что у него недобрые намерения?

— Моё магическое чутьё недобрых намерений не почувствовало — полагаю, он безвреден. Но зато моё житейское чутьё подсказывает, что он лгун. Я бы не верил ни одному его слову.

— Почему?

— Ведущий актёр столичного театра мог бы позволить себе немного обновить гардероб.

Да, Яна тоже заметила, что вид у Этьена несколько помятый. Однако это ничего не доказывает.

— Но ведь видно же, что он из артистических кругов, — возразила Яна. — Просто живёт сценой. Не думаю, что он солгал, сказав, что он артист.

— И всё же я бы уточнил, какого именно из погорелых театров, — невозмутимо посоветовал Бонифас. — Не слышал, чтобы в Трэ-Скавель с гастролями прибыла театральная труппа. В наш городок они заглядывают так редко, что это всегда становится новостью номер один. Сегодня утром я прогуливался в бакалейную лавку за овсянкой и не заметил, чтобы афиши пестрели анонсами.

Яна была вынуждена признать аргументы Бонифаса убедительными. Выходит, Этьен солгал насчёт гастролей, и историю о том, как подглядел ритуал дамарийцев, тоже, видимо, придумал. Их земли заговорённые, как он мог провести там целую неделю? Но ладно ритуал, пусть это всё его фантазии, гораздо больше Яну волновало, что он с таким же успехом мог солгать и насчёт родства. Жаль, конечно. Она была готова поверить, что у неё нашёлся родственник.

— То есть он и не актёр, и далеко не факт, что кузен? Зачем же мы его пустили на постой?

— Пристройка всё равно пустует без дела, а деньги лишними не будут, — рачительно заметил дворецкий.

Каков Бонифас, а? Да у него коммерческая жилка есть!

— Я вот думаю, если ваше магическое чутьё подсказывает, что Этьен безвреден, и всё же мы знаем, что он кое о чём приврал, тогда с какой целью он здесь?

Яна оставляла некоторую вероятность, что нежданный гость всё же приходится ей кузеном, и действительно хотел познакомиться, а приврал потому, что в последнее время у него какие-то неприятности по жизни. В конце концов, Бонифас тоже явился к Яне помятым.

— Я за ним присмотрю, — пообещал дворецкий.

Глава 24. Смутные воспоминания

Глава 24. Смутные воспоминания

Яна вышла из ратуши расстроенная и возмущённая. Она надеялась, что ей удастся попасть на приём к Шабролю, а если не к нему, так к одному из городских чиновников, ответственных за сбор налогов. Она подготовила несколько весомых аргументов в пользу того, чтобы ей отсрочили выплаты, но задумка не удалась. Её долго мурыжили в секретариате — часа два. Секретарь уходил-приходил, уходил-приходил, что-то с кем-то согласовывал, и в итоге Яну поставили перед фактом, что у всех, абсолютно у всех до единого должностных лиц ратуши, очень плотное расписание приёма горожан, и ближайший день, когда один из чиновников сможет уделить Яне время — это после-после-послезавтра. А у монсира Шаброля, вообще, весь месяц расписан по минутам.

После-после-послезавтра, а уж тем более через месяц, согласно местным законам, Яна будет считаться злостным неплательщиком налогов — ей ведь дали всего три дня. Хотелось бы утрясти дело до того, как этот срок истечёт, но попытка оказалась безрезультатной. Яна, конечно, всё равно записалась на приём на после-после-послезавтра, но не будет ли та беседа похожа на махание кулаками после драки?

Сколько сарказма Яна слышала в земном мире по поводу неповоротливого механизма бюрократической системы. Но Трэ-Скавельский бюрократизм ещё фору земному даст. Может, если бы кресло градоначальника не пустовало, то работа в ратуше велась бы поживее?

Мечтая, что когда-нибудь Трэ-Скавель обзаведётся добропорядочным мэром, Яна направилась домой. К счастью, путь недалёкий — только площадь пересечь. Она шагала, почти не обращая внимания на суету и гул голосов, который свойственен центру города, и вдруг услышала:

— Вивьен, что случилось? — перед ней материализовался Этьен. — Ты расстроена?

— Бюрократы, — сказала она коротко. — А ты почему здесь?

Разве он не должен бы был в настоящий момент обживаться на снятой площади?

— Твой дворецкий, — Этьен скорчил строгую чопорную физиономию, пародируя Бонифаса, — начал делать уборку в пристройке и сказал, чтобы я пока убирался на улицу, потому что я ему мешаю. Вот скажи мне, моя прелесть, как я, человек творческой натуры, могу ему мешать? Я бы мог праздно полежать на кровати, пока он не закончит, но он и слышать не хотел.

Яна невольно улыбнулась. Вот, значит, как — Бонифас решил держать гостя в ежовых рукавицах.

— Полагаю, он не очень верит, что ты творческая натура. Если ты актёр, то где твоя труппа? Почему афиши не пестрят объявлениями о ваших гастролях?

— Они чуть задержались. Скоро подъедут, — выкрутился Этьен и тут же сменил тему. — Слушай, где ты нашла такого сердитого и въедливого дворецкого? Он меня не возлюбил с первого взгляда, — последовал театрально трагичный вздох. — Пришлось его задабривать.

А вот это уже интересно.

— Как?

— Я сказал ему, что сегодняшний обед — за мой счёт. И он стал ко мне хоть чуточку милосерднее. Если, конечно, можно допустить, что этот чопорный образец дворецкого величия способен на милосердие.

Яна снова не сдержала улыбки.

— Прелесть моя, вижу, что ты уже не хмуришься. Я так рад, что развеял твоё плохое настроение. Но всё же расскажи, чем эти далёкие от искусства люди в ратуше тебя расстроили.

Почему бы не рассказать? Не выбирая лестных выражений в адрес работников ратуши, Яна поведала, как её бесцеремонно отфуболили.

Этьен слушал и так искренне возмущался, так негодовал, что ей стало легче. Расстались они на пороге лавки.

— Отлучусь организовать обещанный обед, — пояснил Этьен.

— Мило с твоей стороны позаботиться об обеде. И, может быть, этого хватит, чтобы задобрить Бонифаса, но не меня, — Яна решила его отчитать. — Мне не понравилось, что ты солгал про гастроли. Как я могу после этого верить, что ты не солгал и про наше родство? Жду, что за обедом ты расскажешь честно, кто ты и что у тебя случилось. Я же вижу, что в последнее время у тебя началась в жизни чёрная полоса.

— Видишь? — немного растерянно переспросил Этьен.

— Кто ещё будет напрашиваться на постой в проклятую лавку, которую могут вот-вот забрать за долги, как не человек, которому нечего терять?

До обеда ещё оставалось немного времени, и Яна решила посвятить его чтению записей Жюля. Перед ней на данный момент стояло две неразрешимые проблемы — как погасить долг перед казной города и как помочь славной маленькой Жанетт с её очень редким проклятием (или даром?). Яна надеялась, что найдёт в записях дядюшки подсказки, которые помогут в решении хотя бы одной проблемы.

Она, как всегда, быстро увлеклась чтением и с головой погрузилась в описываемые события. Случай с пассажиркой корабля окончательно утвердил Жюля в мысли стать артефактором. Он поступил в столичную академию магии, но учился в основном заочно, так как его отец захворал и Жюль не хотел надолго отлучаться из Трэ-Скавеля. Профессора академии этому не препятствовали, так как Жюль показал себя исключительно старательным и талантливым студентом.

Параллельно с учёбой Жюль начал работать. Совместным решением отца и сына было превратить антикварную лавку в артефакторную. Тем более, что некоторые диковинные антикварные вещички годились быть переделанными в артефакты.

В лавку потянулись первые клиенты. Все они оставались довольны, и слава о способном артефакторе быстро распространялась по Трэ-Скавелю и за его пределами.

Некоторые места в записях Жюля были похожи на рецепты — настолько тщательно и скрупулёзно описывались в них способы приготовления того или иного артефакта. Яна даже начала улавливать некую логику, хотя иногда ей казалось, что логики нет — Жюль действовал творчески, слушал лишь свою интуицию.

Яна читала всё дальше и дальше и вдруг артефакторная тема сменилась семейной. Описывалось, что у сестры Жюля родилась дочь — Вивьен. На Яну накатило волнение. Интересно это — читать о собственном рождении.

Из записей следовало, что её родители жили не в самом Трэ-Скавеле, а в пригороде. У них был небольшой, но уютный дом. Там-то, оказывается, Яна и появилась на свет. Жюль недолго думал, как поздравить сестру с новорожденной. Что подарить? Конечно же, артефакт! Он сделал парные кулоны — для мамы и для малышки. Тогда он уже поднаторел не только как артефактор, но и как ювелир. Кулоны получились изящными. Белый с прожилками синего камень в обрамлении белого металла…

Артефакт был описан так подробно, что Яне не составило труда его представить. Он просто встал перед глазами и вдруг… на неё нахлынули какие-то смутные воспоминания. Она же видела этот камень, она помнит, какой он гладкий на ощупь.

…Яна бежит по лесу. Быстро-быстро. Вокруг никого. Только деревья — такие высокие, что крон не видно. И странная тишина. Ей страшно, и она отчаянно сжимает в кулачке кулон. Она знает, что он защитит. На него вся надежда…

Деликатный стук в дверь вырвал Яну из воспоминаний. Но ей хотелось ещё немного задержаться в том лесу. Ей хотелось понять, что за эпизод только что промелькнул в голове. Что-то из раннего детства? Что-то очень важное? Но смутные образы растворились, будто их и не было.

— Муазиль Вивьен, — раздался из-за двери голос Бонифаса. — Вас желает видеть посыльный из ратуши.

Чтоб его! Что, интересно, ему нужно? Ничего хорошего с ратушей у Яны не ассоциировалось, но она мужественно направилась к лестнице.

Спустившись на первый этаж, Яна обнаружила, что у входа её ждёт взволнованный и запыхавшийся молодой мужчина в униформе.

— Муазиль Вивьен, — произнёс он, глотая слова, — меня прислали передать, что у монсира Шаброля высвободилось время, и он готов вас принять.

Яна ушам своим не поверила. Не её ли уверяли, что у него ближайший месяц расписан по минутам?

— Благодарю, — кивнула она. — Передайте монсиру Шабролю, что через четверть часа буду.

Посыльный не сдвинулся с места и посмотрел умоляюще.

— Муазиль, ради всего святого, прошу вас отправиться в ратушу прямо сейчас. Меня обещали уволить, если я вернусь без вас.

Отфуболили, а теперь так настойчиво приглашают? Поворот событий был настолько неожиданным, что Яна не знала, что и думать. Однако идти в ратушу без промедления, как её просят, согласилась. Ей же это и самой выгодно.

Глава 25. Символическая жертва бюрократической волокиты

Глава 25. Символическая жертва бюрократической волокиты

— Низкий поклон Вам, муазиль Вивьен, что согласились идти со мной в ратушу, — всю дорогу благодарил Яну посыльный, — у нас такое творится… — снизив голос, обмолвился он.

К сожалению, что именно творится, конкретизировать посыльный не стал. Оставалось только гадать. Проводив Яну до двери кабинета Шаброля, он испарился со словами:

— Заходите, вас ждут.

Однако сразу заходить она не стала — дала себе пару секунд настроиться. И пока настраивалась, уловила, что в кабинете кто-то разговаривает. Тяжёлая дубовая дверь плохо пропускала звуки, но сложилось впечатление, что разговор происходит на повышенных тонах. Яна даже засомневалась, стоит ли заходить, когда обстановка и без неё накалена. Шаброль кого-то отчитывает, так и Яна под горячую руку попадёт.

Минутное ожидание ничего не дало. Хозяин кабинета продолжал расходиться. И стало понятно: тянуть дальше — себе дороже.

Яна постучала и вошла. Она полагала, что застанет хозяина кабинета сидящим за столом и мечущим громы и молнии в бледного от страха клерка, который стоит, потупившись перед начальником. Однако картина была несколько иная, если не сказать, прямо противоположная. Хозяин кабинета действительно сидел за столом, однако громы и молнии не метал. Потный и красный, как рак, он втянул голову в плечи и подобострастно смотрел на возвышающегося над ним мужчину в чёрном плаще.

— Мне уже не раз поступали жалобы от жителей Трэ-Скавеля, но я и подумать не мог, насколько всё плохо, монсир Шаброль, — суровым начальственным голосом произнёс обладатель плаща.

Его манера держаться, взгляд, движения не оставляли сомнений, что он какая-то очень важная персона — кто-то, кто гораздо выше по положению, чем заместитель градоначальника.

— Когда я прибыл сюда с проверкой, надеялся, что работа городской ратуши налажена, как часы, но что я вижу?! — пригвоздил он Шаброля взглядом. — Разгильдяйство! Безответственность! Самодурство!

Теперь понятно — человек в плаще, видимо, инспектор. Он произносил слова смачно и с чувством, и с каждым его словом Шаброль всё сильнее и сильнее втягивал голову в плечи.

— Какая безалаберность и дармоедство! — продолжал обличать проверяющий.

Его речь звучала патетично, как смертный приговор. Хозяин кабинета уже чуть под стол не сполз. При этом они оба, казалось, даже не замечали Яну.

— Я всё исправлю, — дрожащим голосом пообещал Шаброль. — Видите, муазиль уже здесь. Приму её прямо сейчас.

Внимание обоих мужчин, наконец, переместилось на Яну. Интересно, сейчас, когда инспектор смотрел на неё, его взгляд не казался разгневанным, а наоборот, немного ироничным. Но как только его карие глаза вновь взглянули на Шаброля, в них вспыхнул испепеляющий гнев. Какая стремительная метаморфоза. Удивительно.

— Уж будьте добры, примите, — с назидательным сарказмом выдал человек в плаще. — Заметьте, это не просто муазиль. Эта муазиль — символическая жертва бюрократической волокиты! —  пафосно подчеркнул он. — Её пример показателен. Он — прямая демонстрация того, как всё здесь прогнило!

После этих слов картинка для Яны окончательно сложилась. В ратушу прибыл важный начальник с инспекцией. Начал он, видимо, с проверки того, как здесь организован приём горожан, и что же он обнаружил? Разгильдяйство и чиновничий произвол. Яне отказали в аудиенции, хотя в ратуше полно свободных чиновников, которые валяют дурака, вместо того, чтобы принимать горожан. Ах, как проверяющий отчитывал Шаброля и бичевал пороки! Яна смотрела бы и смотрела. Он, вообще, ей понравился. А его живые карие глаза почему-то казались знакомыми.

— Муазиль Вивьен, по какому вопросу вы хотели обратиться к монсиру Шабролю? — вместо хозяина кабинета пригласил Яну к беседе проверяющий. — Он готов вас выслушать и помочь, ведь так, монсир Шаброль?

— Готов, — нервно икнул он, ни жив ни мёртв.

Яна поняла, что настал её звёздный час, и произнесла заготовленную пламенную речь о том, как несправедливо требовать погашение задолженности у человека, который к этой задолженности не имеет прямого отношения, и только-только вступил в наследные права. Она просила о реструктуризации долга. А также напоминала, что у всего есть срок давности.

— Таким образом, я прошу, чтобы выплату разбили на части и растянули во времени, а также настаиваю, чтобы сумму долга пересчитали с учётом срока давности, — подытожила Яна.

— Но позвольте, — осмелился возразить Шаброль, — городская казна и так долго не получала от владельцев лавки налогов, а вы просите ещё отсрочить выплаты?

Он гусем вытянул шею и поднял взгляд на проверяющего в поисках одобрения. Видимо, расчёт был на то, что неплательщиков налогов не любит ни один чиновник.

— Да, городская казна крайне нуждается в этой сумме… — инспектор мягко похлопал Шаброля по плечу, и тот приободрился, учуяв поддержку, но ненадолго, — …крайне нуждается, если она пуста. Так это правда, что казна опустошена? — поинтересовался он вкрадчиво.

Шаброль побледнел.

— Нет-нет. Конечно, нет, — скороговоркой заверил он и покрылся испариной. — Все средства на месте.

— Вот и хорошо, что казне ничего не грозит, — проверяющий снял руку с плеча Шаброля и посмотрел на Яну. — Значит, поводов отказать муазиль нет.

Она поймала его взгляд, и он снова показался ей знакомым. Яна готова была голову на отсечение отдать, что где-то этого мужчину уже видела. Но где? Ему лет сорок пять. Крупные, но благородные черты лица. Да нет, пожалуй, такого носа с горбинкой нет ни у одного её знакомого. Наверное, показалось. Но неожиданно инспектор ей подмигнул.

Глава 26. До первой жалобы

Глава 26. До первой жалобы

Яна провела в кабинете Шаброля ещё около четверти часа. Всё это время хозяин кабинета составлял документ, в котором были отражены все пункты, о которых она просила. Ей отсрочили первую выплату на четыре недели. А дальше она должна будет вносить в городскую казну по пятьдесят луардов раз в месяц, пока долг не будет погашен полностью. Но насчёт суммы долга тоже удалось внести правки. Был учтён срок давности, и размер долга скостили вдвое.

Чувствовалось, что Шаброль идёт на уступки скрепя сердце. Но медлить или пытаться вставить слово против ему не давали. Каждый раз, когда он открывал рот, чтобы возразить, инспектор назидательно понукал его.

— Вижу, у вас совершенно нет опыта составления деловых бумаг. Вы от безделья писать разучились? Столько времени убить на простой документ! Может, пора устроить проверку чистописания у чиновников ратуши?!

Слово "чистописание", на котором проверяющий сделал акцент, заставило Шаброля вздрогнуть. Он нервно стиснул автоперо и принялся всё больше и больше увеличивать скорость письма. Чувствовалось, что проверка чистописания — это последнее о чём он мечтал.

Яна внутренне праздновала победу. Инспектор, в те моменты, когда переводил на неё взгляд, тоже выглядел провокационно весёлым и торжествующим. Он уже не просто подмигивал — он целые месседжи ей посылал при помощи мимики.

Обычный человек не так уж и много информации может передать простым гримасничаньем, чего не скажешь об актёрах. У них гримасы — рабочий инструмент. И, кстати, не так уж много Яна знала в этом мире актёров — одного единственного, поэтому ей в голову пришла невероятная догадка. А что если мужчина в плаще, который так профессионально измывается над Шабролем, — никто иной, как Этьен? И пусть внешнего сходства было немного — только глаза, но ведь актёр на то и актёр — он может наложить грим. А изменившиеся до неузнаваемости голос и манеры можно объяснить свойственным актёрам искусством перевоплощения.

Неужели действительно он? Чем больше Яна присматривалась к инспектору, тем больше убеждалась в правильности своей версии. И пока кто-либо не докажет ей обратного, она решила считать мужчину в плаще Этьеном. Яну очень тронуло, что он проникся её проблемой и поспешил на помощь. И ведь как креативно подошёл к делу! Талант! Большой грозный начальник в его исполнении был бесподобно въедлив, придирчив и обличителен! Да, сцена по Этьену плачет. Он заслуживал цветы и овации. Но пока, конечно, Яна могла лишь послать ему благодарную улыбку.

Шаброль закончил составлять документ — осталось его завизировать, но он замешкался. Нервно ёрзал на стуле и не спешил прикладывать палец к метке внизу листа. Как всё-таки чиновников заклинивает, когда дело касается того, чтобы кому-то что-то разрешить, чтобы кого-то от чего-то освободить или дать послабление.

Он рыбьими глазами смотрел на написанные им же самим строчки, и у Яны закралась тревога, что весь мастерски придуманный Этьеном план может провалиться. Однако Этьен совершенно не намерен был сбавлять обороты и продолжил спектакль.

— Готово? Ну наконец-то, — недовольно выдал он. — А я уж думал, вы до ночи не справитесь. Что ж, придётся доложить кому следует, какие нерасторопные в Трэ-Скавельской ратуше чиновники. Полагаю, меры последуют незамедлительно.

Шаброль нервно сглотнул. Чувствовалось, что "кого следует" он боялся, трепетал и благоговел.

Документ тут же был завизирован и протянут Яне.

— Монсир инспектор, не нужно, — посмотрел Шаброль заискивающе и начал лебезить: — Мы всё исправим.

Яна уже выходила из кабинета, но успела услышать последнюю фразу "инспектора":

— Хорошо, я повременю докладывать наверх о разгильдяйстве, которое здесь обнаружил. Но до первой жалобы от горожан.

Яна возвращалась в лавку в приподнятом настроении. Вопрос с уплатой налогов хотя бы частично был решён и хотя бы немного отсрочен. А когда настроение хорошее, то и день кажется чудесным. И это несмотря на то, что солнце зашло за тучи, и на улице сделалось довольно прохладно, пасмурно и ветрено.

Торговцы на площади озабоченно поглядывали на небо, опасаясь, не собирается ли зарядить дождь и не нужно ли прятать товары под навесом. А вот у лотка с пирожками продолжалась бойкая торговля. Розовощёкой булочнице даже на небо некогда было взглянуть. Она только и успевала отоваривать покупателей. Яна, кстати, давно заглядывалась на её пирожки — такие аппетитные. Но уж больно дорогие — по два луарда за штуку. Поэтому и в этот раз Яна мужественно прошла мимо. Тем более, что сегодня Этьен пообещал позаботиться об обеде.

Она уже подходила к лавке, когда услышала за спиной шум.

— А ну, стой, маленькая дрянь! — прорычал мужской голос.

Яна обернулась и увидела, как по краю площади со всех ног бежит девочка, а за ней гонится здоровенный бородатый мужчина. Не понятно было, что случилось. Но он выглядел таким разъярённым, что у Яны невольно включился инстинкт защитника — захотелось помочь малышке. Тем более, Яна её узнала — Жанетт.

— А ну, стой, кому сказал?! — снова зарычал бородатый.

Яна бросилась к ребёнку, взяла за руку и потянула через бурьян ко входу в лавку. Они бежали быстро-быстро, но расстояние стремительно сокращалось. Последний рывок — Яна подхватила Жанетт на руки и в несколько гигантских прыжков добралась до порога. Едва они успели заскочить внутрь, бородатый уже был у входа. От его перекошенной от ярости рожи, волосы дыбом вставали. Яна попыталась захлопнуть перед ним дверь, но не успела — он протиснул свою огромную тушу в лавку. Яна инстинктивно задвинула Жанетт за спину, прикрывая от него. Силы были неравны, Яна это понимала. И вдруг раздался кошачий вой и одновременно страшный грохот. Стало темно, как ночью. И пол зловеще заскрипел, будто доски заходили ходуном. Ох, что происходит?..

Глава 27. Древняя как мир забава

Глава 27. Древняя как мир забава

Домотрясение продолжалось недолго. Всего несколько секунд — и обстановка сделалась привычной: всё на своих местах, ничто не ходит ходуном. У Яны успела даже проскочить мысль, что ничего необычного и не происходило. Просто на улице началась гроза — резко сгустились тучи, прогремел гром, сверкнула молния, а всё остальное — игра воображения, вызванная испугом. Но, увы или к счастью, — нет. Расцарапанная физиономия бородача, который пятился к двери и орал не своим голосом, уж никак не могла Яне просто привидеться.

Выпучив глаза, он выскочил из лавки прямо так — задом наперёд. Это вышло ему боком — он споткнулся на ступеньках и грохнулся всей тушей в бурьяны. Оттуда бородач тоже выл и чертыхался. Но вдруг подскочил, как ужаленный, и, неловко припадая на правую ногу, всё так же — задом наперёд, помчался от лавки прочь, продолжая сыпать проклятиями.

Яна специально не стала сразу закрывать за ним дверь, чтобы Жанетт могла увидеть, как неуклюже драпает её преследователь. Детская психика очень ранима, поэтому пусть лучше в сознании малышки отложится этот комичный образ, а не тот разъярённый.

— Теперь он будет обходить тебя десятой дорогой, — прокомментировала Яна бегство бородатого.

Малышка смотрела на его удаляющуюся фигуру во все глаза. И в них уже не видно была страха, только удивление. Она ощущала, что опасность миновала, и силилась понять, что же произошло.

— Бородатый монсир так сильно испугался вашего кота?

Жанетт посмотрела на Кузю, который восседал на подоконнике с самым невозмутимым видом: а я что? а я и ничего — сижу тут, никого не трогаю, усы на солнце грею.

Солнца-то, пока как раз видно и не было — накрапывал дождь.

— А я котов не боюсь. Наоборот, люблю, — Жанетт подошла к Кузе, и он милостиво позволил ей себя погладить.

От Яны ему тоже досталась порция потискиваний. А чего он хотел? Защитил двух девочек, теперь будет искупанным в ласке.

Однако Яна, конечно, понимала, что бородач испугался не только и не столько кота. Кузя действовал, как настоящий тигр, но ведь кроме его атаки было кое-что ещё — весь дом трясло, свет погас, что-то громыхало. Может, это сама лавка показала свой проклятый нрав? Или спрятанный в ней артефакт из обсидиана шалит? До сих пор Яна не очень понимала, почему горожане побаиваются этого места, ведь ни с самой Яной, ни с Бонифасом, ни с Этьеном ничего плохого не случилось, хоть они тут живут. И вот теперь убедилась, что лавка-то действительно с подвохом. Далеко не каждому подходит энергетика этого места, далеко не каждому здесь безопасно.

— Какой же ты красивый, котик, — продолжала гладить Кузю Жанетт. — Самый чёрный кот в мире!

— Мрррырр, — выдал что-то глубоко философское вконец заласканный Кузя.

А вообще-то, он прав. Нужно проводить Жанетт в приют. Наверное, девочку уже хватились — волнуются.

Уговаривать малышку не пришлось.

— Да, надо поскорее вернуться. Не хочу расстраивать Матушку Лилиет.

Яна помнила, что именно эту воспитательницу малышка называла "самой доброй в мире".

По дороге Жанетт принялась рассказывать, почему за ней гнался бородач. Дети есть дети. Она уже настолько оправилась от пережитого страха, что могла поведать все подробности.

— Мы отправились на прогулку в ботанический сад. Матушка Лилиет очень добрая — она нас туда почти каждый день водит. Мы шли-шли, там так красиво. Матушка говорит, что наш ботанический сад самый красивый в мире…

Так вот у кого малышка научилась с восхищением смотреть на мир.

— …я увидела синюю птицу. Мне захотелось подойти к ней поближе и рассмотреть. Я всё смотрела и смотрела. И немного отстала от остальных. А потом вдруг ко мне подошёл бородатый монсир. Он был очень зол. Я сразу поняла, что я ему снюсь ночами. На меня сердятся все, кому я прихожу во снах, — горько вздохнула Жанетт.

У Яны сердце сжалось. Малышка уже и не удивляется, когда совсем незнакомые люди подходят, чтобы сорвать на ней злость.

— Он стал спрашивать, откуда я знаю о его делах. Сказал, что голову оторвёт, если не расскажу. А я не знаю. Я испугалась и решила убежать. А он погнался за мной…

Какой этот бородач недалёкий. Он что, не понимает, что малышка ему просто приснилась, и она понятия не имеет, о чём говорила ему в его сне? И видно, что он замешан в каких-то грязных делишках, раз его так переполошило то, что она сказала. Но Яна надеялась, что сегодняшний случай стал для него хорошим уроком.

Она стиснула маленькую ладошку Жанетт и начала горячо убеждать, что бородатый монсир больше к ней не подойдёт, потому что Кузя его как следует проучил. А ещё очень просила, чтобы она больше ни на шаг не отставала от Матушек на прогулках. А себе самой пообещала, что сегодня же начнёт тренироваться в артефакторном искусстве. В записях Жюля столько подробных описаний, что можно использовать их как рецепты и инструкции. Как же хотелось хоть чем-то помочь Жанетт.

Когда они подходили к приюту, им навстречу вышла взволнованная женщина, такая невысокая и худенькая, что Яна не сразу догадалась, что это и есть Матушка Лилиет. Почему-то представлялось, что воспитательницы должны быть дородными и крупными.

— Жанетт, хвала всевышнему, с тобой всё в порядке, — она прижала малышку к себе. — Мы обыскали весь ботанический сад. Где ты была?

Жанетт начала сбивчиво рассказывать про бородатого монсира, а Лилиет глядя на Яну, одними губами произнесла:

— Спасибо.

Теперь можно было быть спокойной за Жанетт. Яна попрощалась и уже успела отойти на несколько шагов, когда услышала, что девочка снова бежит к ней.

— Муазиль Вивьен, я же нашла то, что вы просили.

А что Яна просила? Ах да, какую-нибудь вещичку, у которой долгая история. Из таких вещичек, если верить записям Жюля, получаются неплохие артефакты.

Жанетт достала из кармана и протянула Яне небольшой предмет — диск, жёстко закреплённый на оси.

— Что это?

Малышка улыбнулась, удивляясь, что Яна не знает таких простых вещей.

— Волчок.

А, игрушка. Яне вспомнилось, что в детстве в киндер-сюрпризе ей попадалось что-то подобное. Можно раскрутить волчок, вращая в пальцах ось — древняя как мир забава.

— Это очень старая игрушка, — объяснила малышка. — Самая старая в мире. Матушка сказала, что в неё играли ещё праотцы.

Яна сжимала в руках волчок, прислушиваясь к ощущениям. Вещичка, стопроцентно, необычна. Уж какие там с ней игрались праотцы, непонятно, но три-четыре поколения владельцев у неё точно были. Жанетт — умница. У Яны появилась уверенность, что волчок пригодится, хотя, сказать по правде, в записях Жюля ни разу не упоминалось об артефактах, сделанных из детских игрушек.

Яна возвращалась в лавку чуть не бегом. Её гнала мысль, что, возможно, Этьен уже организовал обед, как обещал. Очень не хотелось, чтобы мужчинам пришлось её ждать, с досадой глядя на остывающие яства.

Однако, когда Яна пришла, ни обеда, ни Этьена ещё не было. Только Бонифас, который отчитался, что навёл порядок в пристройке. Самое интересное, что он, как оказалось, всё это время не слышал ни одного постороннего шума. То есть когда дом ходил ходуном, в пристройке было тихо. Видимо, она хорошо звукоизолирована от основного помещения.

— Бонифас, мне столько нужно вам рассказать, — улыбнулась Яна. Он будет счастлив не меньше неё, когда узнает об отсрочке выплат. — Но лучше, наверное, за обедом.

— Когда ещё тот обед будет, — проворчал дворецкий. — Бывают люди, на которых в плане обеда совершенно нельзя положиться.

У Яны тоже живот сводило от голода, но она верила, что если Этьен пообещал, то не подведёт. И действительно, в дверь постучали.

Но это был не Этьен, это был тот, кто исполнит её давнюю мечту…

Глава 28. Чтобы спасти её и проучить его

Глава 28. Чтобы спасти её и проучить его

По форменной одежде и толстой сумке, перекинутой через плечо, Яна догадалась, что к ним пожаловал почтальон.

— Вам письмо. Из столицы, — скороговоркой произнёс он и испарился, оставив Яну в недоумении.

Бонифас со свойственной ему церемонностью передал хозяйке конверт и посчитал своим долгом повторить:

— Из столицы.

Из столицы-то — это хорошо, но вот от кого? Яна ума не могла приложить. Она с интересом изучала конверт, который смотрелся солидно из-за огромного количества штемпелей и марок. Они были так густо натыканы и с одной, и с другой стороны, что обратный адрес прочесть было не так и легко. Единственное оставшееся не задетым место содержало название города — Клосквиль, что свидетельствовало: письмо действительно из столицы.

Ладно, с адресом можно разобраться потом. Любопытно было посмотреть, что внутри. Яна достала сложенный вдвое плотный голубоватый лист бумаги и начала читать выведенные витиеватым почерком строчки.

Как нам стало известно, вы являетесь автором нескольких исключительно интригующих историй…

У Яны внутри похолодело. Кто и как мог это узнать??? Никогда и никому она не рассказывала о своей земной профессии, ни разу и нигде не упоминала, что пишет книги. Только тот, кто причастен к их обмену с двойником, мог знать о её земной жизни и о её земных занятиях.

— Плохие новости? — обеспокоено спросил Бонифас.

Яна не знала, что ответить. Новости хоть и были очень неожиданными и обескураживающими, но, казалось, не несли в себе ничего плохого. Наоборот, она мечтала выйти на того человека, кто помог Вивьен поменять их с Яной мирами. Ей есть, что ему сказать. Хотелось бы спросить, зачем он это сделал, и попросить или даже потребовать обратного обмена.

— Нет, Бонифас, новости хорошие.

Яна принялась читать письмо дальше.

…Мы крайне заинтересованы в тесном сотрудничестве. Поэтому просим вас выслать нам рукописи на рассмотрение…

Обычно такие письма приходят из издательств и являются для автора пределом мечтаний. Если издатели заинтересовались твоими работами и собираются пустить их в печать, это означает, что ты получишь тысячи новых читателей и новых источников вдохновения, а также, не исключено, и солидный гонорар. Особенно это было важно в эпоху, когда ещё не существовало электронных книг, и ты мог найти читателей, только если твои книги издадут.

Но что подобное письмо означает в этом мире? У Яны не получалось выстроить логическую цепочку. Допустим, в столице живёт некий маг, который помог Вивьен с обменом, а значит, знает, кто такая Яна и, более того, знает, что она писатель. Но зачем ему её книги? Он что, параллельно работает в издательстве?

Яна настолько ушла в свои мысли, что не услышала ещё один стук в дверь. Спасибо Бонифасу, он всегда начеку и готов встретить гостя.

На этот-то раз, Яна полагала, наверняка явился Этьен. Но нет, на пороге стояла женщина с подносом. Яна с удивлением узнала в ней булочницу, которая торгует на площади пирогами. "Эти с гусятиной и лавандским перцем. Эти с рыбой и брынзой. А эти с дикой смородиной". У Яны всегда слюнки текли, когда она проходила мимо её лотка. Но целых два луарда за один пирожок она себе позволить не могла.

Зачем же булочница пришла в лавку? Дождь разогнал покупателей, и она ходит с товаром по домам?

Пироги настойчиво пахли сытным обедом, намекая на свой непревзойдённый вкус. А вот булочница ни на что не намекала — молчала как рыба. Она всегда отличалась розовощёкостью, а сейчас и вовсе раскраснелась как маков цвет. Чем-то взволнована? Наверное, как и все горожане, боится проклятой лавки. Но зачем же тогда пришла? Она никак не могла собраться с мыслями. Но дворецкий пришёл на помощь.

— Прекрасная мьедам, что привело вас к нам в этот чудесный день?

Ну, день, прямо скажем, далёк от чудесного, что не мешало Бонифасу выглядеть подозрительно довольным.

Его вопрос вывел булочницу из транса, но вместо ответа, она возмутилась:

— Что вы себе позволяете, монсир?

А что, собственно, Бонифас себе позволял кроме голодного взгляда?

— Не мьедам, а муазиль, — пояснила булочница, что именно её возмутило.

Значит, она не замужем. Но зачем возмущаться-то? Откуда Бонифасу знать, есть у неё муж или нет?

Она вскинулась всем своим пышным телом, из-за чего её грудь подалась вперёд вместе с подносом. Какое испытание для голодного Бонифаса. Впрочем, он держался мужественно.

— Прошу извинить за оплошность, прекрасная муазиль. Вам не тяжело? — указал он взглядом на поднос.

Булочница, недолго думая, вручила его Бонифасу со словами:

— Это вам.

Такого поворота событий дворецкий не ожидал. Но даже после этого остался невозмутимым.

— Сколько мы вам должны?

— Нисколько.

Булочница развернулась и плавно поплыла прочь.

Яна и Бонифас несколько секунд недоумённо переглядывались. Это и есть то, что подразумевал Этьен, когда говорил, что позаботится об обеде? Купил у булочницы целый поднос пирогов с доставкой?

Долго гадать не пришлось. Бонифас ещё не успел накрыть на стол, когда Этьен появился в лавке и подтвердил, что гора румяных пирожков, у которых бока ломятся от начинки — это тот самый обед, который он обещал.

Если судить по времени, то больше подошло бы слово "ужин", но это не помешало трапезе быть изумительно вкусной. Неспроста к булочнице всегда выстраивается очередь, хоть цены и кусаются. Её пироги стоили двух луардов.

Уловка Этьена удалась — с каждым пирожком Бонифас всё больше и больше добрел к нему. Но гвоздем программы стали даже не пирожки. Яна и Этьен в лицах рассказали Бонифасу о спектакле в ратуше, в результате которого удалось отсрочить выплаты и уменьшить их размер.

Теперь, когда всё осталось позади, вспоминать о приключении было весело. Даже донельзя сдержанный Бонифас, которого Яна ни разу не видела чрезмерно эмоциональным, посмеивался.

— Этьен, но как у тебя получилось так преобразиться? — задала Яна вопрос, который не давал ей покоя. — Грим?

— Грим, — подтвердил он, — но не только. Мне кажется, у меня есть дар перевоплощения.

— Конечно, есть! — Яна не могла понять, почему Этьен употребил слово "кажется", когда тут без вариантов. — Ты чудесный актёр!

Она добавила ещё несколько самых искренних восторженных слов. Яна знала, как актёрам важен фидбек от зрителей. Так же, как и для писателя — фидбек от читателей.

— Спасибо, моя прелесть, — расцвёл Этьен. — Но я имею в виду не только актёрский дар перевоплощения, но и магический. Моя маман говорит мне: "Когда ты вживаешься в роль, даже я не могу узнать, что это ты". Она верит, что мой дар больше, чем просто актёрский. Правда, кроме неё, никто.

— И я верю, — подбодрила Яна. Она всегда считала, что искусство — это магия. — Я тебя тоже совершенно не узнала, когда ты был в образе инспектора. Просто догадалась, потому что ты мне очень выразительно подмигивал. И, вообще, спасибо тебе, — она посмотрела благодарно.

Этот парень её сегодня, можно сказать, спас. Как настоящий друг или брат. Яне хотелось, чтобы он всё-таки оказался её кузеном. Хотя не важно. Кем бы ни был, она чувствовала, что он отличныйпарень.

— Этьен, а теперь рассказывай свою историю. Всё как есть. Мы поймём. Мы ведь тут тоже каждый со своей бедой и со своей надеждой.

Под чай Бонифаса очень тянет откровенничать — Яна на себе испытала. Вот и Этьен поддался.

— Меня выгнали из столичного театра, — грустно улыбнулся он. — Насовсем. И не возьмут ни в какой другой.

— Почему?

— Я слишком хорошо сыграл одну роль.

— Разве за это выгоняют? — удивилась Яна.

— Это была женская роль.

— Ну и что?

Сколько Яна видела фильмов, где мужчины играли женщин. Чудесные комедии. Взять хотя бы "Здравствуйте, я ваша тётя" или "В джазе только девушки".

— Я сыграл свою маман.

— Ого!

— Но не на сцене, а в жизни. Однажды я перевоплотился в её образ и пришёл к директору нашего театра.

— Зачем?

— Чтобы спасти её и проучить его…

Глава 29. У меня есть, что тебя заинтересует

Глава 29. У меня есть, что тебя заинтересует

Этьен ещё ничего и не рассказал толком, а Яна уже невзлюбила директора театра. И, кстати, правильно сделала. Потому что человек он оказался гнилой.

— Моя маман давно служит в столичном театре, — Этьен решил поведать свою историю с самого начала. — Она талант. Я всегда восхищался её игрой. И, разумеется, не только я — зрители её любят и часто купают в овациях. Она всегда получала главные роли. Не за красивые глаза, а потому что так, как сыграет она, не сыграет никто.

Этьен говорил настолько увлечённо и искренне, что Яне нестерпимо захотелось побывать на спектакле, где в главной роли блистает его мама.

— Так было до тех пор, пока в нашем театре не сменился директор. Сириль начал устанавливать свои порядки. У него появились любимчики, а кого-то он, наоборот, невзлюбил. Обстановка в театре сделалась напряжённой. Подняли головы старые завистники маман. Сплетни и доносы — не лучшие друзья вдохновения, но косые взгляды и наговоры она перенесла бы с лёгкостью, а вот с тем, что ей стали давать всё меньше и меньше ролей, трудно было смириться.

К сожалению, в творческих кругах не всегда бывает тишь да гладь. Яна это знала не понаслышке.

— Её стали ставить в эпизоды. А потом она лишилась и этих крохотных ролей. Маман может обходиться без еды и воды, может сутками не спать, но она не может без сцены. Я видел, как она начала увядать на глазах. Маман ничего не говорила, но в театральной среде слухи распространяются со скоростью пули. Я узнал в чём дело. Сириль невзлюбил её, потому что она ему отказала. Она очень красивая женщина. Судите сами — я похож на неё, — Этьен улыбнулся первый раз с момента как начал рассказывать свою историю. Впрочем, тут же снова стал серьёзным. — Сириль жаждал закрутить с ней интрижку, преследовал, не давал прохода, а когда она жёстко дала понять, что интрижки не будет, начал ей мстить.

Какой негодяй! Воображение Яны нарисовало премерзкого мужичёнку с маленькими сальными глазками и непропорциональной фигурой.

— Маман хотела перейти в другой театр. Ей не настолько важна столичная жизнь, как важна сцена. Она могла бы быть не менее счастливой и в провинциальном театре. Её приглашали в Шамбриз. Но она не могла уехать. Тридцатилетний контракт, который она заключила со столичным театром, не позволял ей играть на других сценах. На это и рассчитывал Сириль — надеялся сломить маман тем, что и ролей не даст, но и не согласится аннулировать контракт.

Добиваться женщины шантажом? Как такие люди сами себе не противны? Радовало только то, что в самом начале рассказа Этьен употребил слово "проучить". И Яна с кровожадным нетерпением ждала этой части истории.

— А она могла разорвать контракт в одностороннем порядке? — спросил Бонифас, который, было заметно, очень проникся судьбой матери Этьена, и в точности, как и Яна, ждал кульминации, в которой Сириль получит по заслугам.

— Могла, но такой разрыв подразумевал заоблачные суммы штрафных санкций. У маман не было столько сбережений. Я долго думал, как ей помочь. Идея пришла, когда однажды я стал невольным свидетелем того, как Сириль намекал маман, что он пойдёт на уступки — аннулирует контракт, если она придёт к нему на поздний ужин. Хотелось придушить негодяя с его намёками, но моя творческая натура подвигла пойти другим путём — у меня созрел гораздо более безумный и изощрённый план, чем удушение.

— Явиться к нему на ужин в образе мамы? — догадалась Яна.

— Да, моя прелесть, так я и сделал. Потребовалось много грима, но результат получился впечатляющий. Я стал похож на маман как её отражение в зеркале. Впрочем, как я уже говорил, мы с ней и так очень похожи.

— Значит, Сириль не заметил подмены?

— Поначалу нет. Он был уверен, что перед ним маман.

— Полагаю, этот ужин он запомнил надолго, — на обычно беспристрастном лице Бонифаса промелькнул сарказм.

— Да, я очень старался, чтобы трапеза стала для Сириля незабываемой, — Этьен косо усмехнулся. — Пришлось выдержать его ухаживания, — он состроил глумливую гримасу омерзения: — Его рука на моём бедре. Это худшее, что случалось в моей жизни. Но меня грела мысль, в какой ужас придёт Сириль, когда поймёт, кому нашёптывал на ухо свои мерзкие фантазии. Впрочем, реализовать их я ему естественно не позволил. Кокетливо объяснил, что продолжение ему светит только после того, как он подпишет аннуляцию контракта. Сириль к тому моменту был так распалён, что завизировал все бумаги не глядя.

Этьен исполнил небольшую пантомиму, показывая, как судорожно спешил закончить с документом Сириль.

— Я сунул бумаги в сумочку. Он посчитал, что теперь имеет на меня полное право. Откуда ему знать, что с этой минуты для него начнётся самое интересное. Он страстно стянул с моих плеч платье. Уж какие картины рисовало его воображение в тот момент, не знаю, но увидел он мужскую небритую грудь. Пару мгновений молчал ошалело. Потом заорал, как ошпаренный, отскочил и остолбенел.

Яна беззвучно смеялась. Она представляла, какая кондрашка хватила старого ловеласа, когда он в самом разгаре любовной горячки обнаружил кардинально не то, что искал. Он, наверно, заикой после той небритой груди сделался.

— Я поднялся и ушёл не попрощавшись, — усмехнулся Этьен. — Документы отдал маман, и она уехала в Шамбриз. Служит теперь в местном театре. Сириль ей уже ничего плохого сделать не может. Но меня, конечно, после всего случившегося выгнали из труппы. Сириль — влиятельный человек в театральной среде и позаботился, чтобы ни один театр не хотел меня видеть у себя. Я не настолько знаменит, как маман, чтобы директора театров рисковали ради меня испортить отношения с Сирилем. Меня никуда не берут. Но я нисколько не жалею о том, что сделал. Тот случай оставил на Сириле неизгладимый след. Говорят, что его отвернуло от женщин. Он стал бессильным в любовных утехах, потому что в нём навек поселился страх, что любая из женщин в самый пикантный момент может оказаться мужчиной.

Поделом ему! Не сможет больше ни одной женщине сломать жизнь.

— Маман звала меня к себе, в Шамбриз, но я не поехал. Появись я там, Сириль и туда добрался бы со своей местью. Мне не хотелось подвергать риску карьеру маман. Пусть сначала скандал немного уляжется. Я сказал ей, что поеду пока лучше познакомиться с кузиной. Она не стала возражать. Сказала, будет мило, если мы поладим.

— Так мы действительно двоюродные брат и сестра?

— Конечно. Зачем маман говорить мне неправду о том, кто мой настоящий отец? Да и разве ты сама не чувствуешь, что между нами родственная связь? Мы же похожи!

Бонифас, наклонив голову вбок, посмотрел сначала на Яну, потом на Этьена. Затем проделал то же самое, наклонив голову в другой бок. Потом поразглядывал их одним левым глазом, закрыв правый. И, видимо, именно такой ракурс позволил ему вынести окончательный вердикт.

— Какое-то сходство есть.

Вот этого еле уловимого сходства и слов мамы Этьена Яне хватило, чтобы поверить, что у неё есть кузен. Да ещё какой! Талантливый актёр, любящий сын и, как Яна уже успела убедиться, преданный друг!

— Тебе нравятся эти минуты, да? — Уйгу сидела на низком топчане возле шатра и смотрела на Морриса.

Он догадывался, что она имеет в виду те мгновения, когда ритуальный огонь отпускает тебя, и ты возвращаешься из небытия обновлённый, но истощённый. В тебе постепенно просыпаются чувства, но не силы. Ты ощущаешь лёгкость и невесомость в теле и в мыслях, но движения даются с трудом. Кто-то находит в этой истоме блаженство. Да, есть что-то приятное в ощущениях — будто ты сделал очень тяжёлую, но очень важную работу.

— А мне не нравится, — дерзко вздёрнула подбородок Уйгу. — Ни до, ни после. Я ощущаю лишь одно — что меня хотят сломать, изменить мою сущность. Однажды я всё равно это сделаю — пропущу ритуал.

К Моррису ещё не вернулись силы, чтобы попытаться найти для девчонки-бунтаря нужные слова. Да и что сказать, если даже отец не знает, как победить её упрямство? Отца, кстати, пока не было рядом. Ещё никого не было. Ритуальный огонь держит каждого столько, сколько нужно. От чего зависит время, не знает никто. В этот раз пламя отпустило Морриса вторым. Первой была Уйгу.

Не дождавшись от него ответа, она решила занять себя забавой с волчком. Уйгу держала ладонь над вращающейся игрушкой и управляла скоростью и наклоном. Интересно, Моррис видел подобные игрушки и у детей графства, но никогда не понимал, зачем они им. Раскрученный волчок обязательно остановится и завалится на бок. Разве не досадно? Другое дело, когда волчок дарят дамарийским подросткам. Он нужен им, чтобы на этой простой игрушке учиться управлять движением, структурой, балансом и временем.

— Помоги мне сбежать, — Уйгу вскинула на Морриса глаза. — Не отказывай сразу — выслушай. У меня есть то, что тебя заинтересует.

Он покачал головой. Не существует ничего, что заставило бы его подыграть юной бунтарке.

— Нет, — сказал Моррис коротко и однозначно.

— Даже не выслушал, — в глазах Уйгу проскочила обида. — А зря. Разве тебе не было бы интересно иметь возможность в любой момент наблюдать за своей амайо?

Она про Вивьен?

— В лавке спрятан осколок нашего священного обсидиана. А значит, с ней можно установить связь. Я умею. Смотри.

Она поднесла вторую ладонь к волчку, и он начал набирать обороты. Он вращался так быстро, что казалось, раскручивает пространство вокруг себя. Оно стало неясным, туманным, матовым. Оно раздвинулось, чтобы отобразить картинку…

Вивьен… Она стояла спиной к нему полуобнажённая рядом с бадьёй для омовения. Стройная с манящими женственными изгибами. Всё мужское в Моррисе мгновенно вспыхнуло и отозвалось. Но он успел уловить в её образе нечто гораздо более важное, чем то, что вызывает в мужчине влечение. Он напряжённо всматривался, чтобы понять, не показалось ли ему…

Глава 30. Не невинные мысли

Глава 30. Не невинные мысли

Моррис ещё не успел убедиться в своих предположениях, а картинка уже исчезла. Уйгу развернула ладонь тыльной стороной к волчку, и он остановился.

— Кроме меня, никто так не умеет, — она спрятала игрушку в карман. — Даже отец.

Моррис ощущал досаду. Ему не хватило каких-то мгновений. А теперь он будет сомневаться, действительно ли видел на Вивьен знак Атай. Что за таинственная пока-не-жёнушка у него? С ней всё не так. Почему он не заметил метки, которая должна была бы быть, зато увидел то, чего уж точно быть не могло?

— Говоришь, отец такое не умеет, но и ты не очень преуспела, — пошёл Морис на хитрость. — Удерживала связь совсем недолго. А смогла бы повторить, увеличив время?

Уйгу его уловку раскусила.

— Смогла бы. Но повторять не буду, пока ты мне не пообещаешь помощь. Сними с меня заклятие, которое наложил отец, и я ещё раз запущу волчок. А хочешь, даже научу устанавливать связь с лавкой. Ты сможешь сам в любое время это делать.

Соблазн был велик. Но Моррис не мог пообещать Уйгу того, что она просит. Н'наму не просто так наложил на неё заклятие, мешающее ей удаляться от лагеря. Она мечтает сбежать и пропустить ритуал, чтобы её дамарийская сущность проявила себя. Она хочет ощутить свою природу. Но Уйгу не представляет, насколько это опасно. Моррис не будет ей подыгрывать. Подобные игры закончатся очень плохо, и в первую очередь для неё самой.

— Нет, Уйгу, заклятия снимать не буду. Поверь, отец наложил его на тебя для твоего же блага.

— Отец не может знать, что лучше для меня, — с горячностью упрямого подростка заявила она. — Я полукровка. Никто не понимает, каково мне!

— Все подростки, не важно — дамарийцы, уроженцы графства или полукровки, считают, что их не понимают, что целый свет против них. Но это не так. Пройдёт время, и ты убедишься.

— Ты говоришь, как мой отец, — фыркнула Уйгу.

Она насупилась и замолчала. Но хватило её ненадолго. Недовольно поёрзав на топчане, она достала из кармана волчок и снова начала его раскручивать. Однако скорость была недостаточна, чтобы картинка открылась — Уйгу просто дразнила и провоцировала Морриса.

Конечно, он бы многое отдал, чтобы иметь возможность ещё несколько мгновений понаблюдать за Вивьен, но, тем не менее, идти на поводу Уйгу в её желании навредить себе не собирался. В конце концов, что ему та картинка, когда он может придумать способ увидеть Вивьен такой же полуобнажённой вживую. Моррису даже пришло с ходу несколько идей, правда, одна другой сомнительней, но он над ними поработает.

Ритуальный огонь начал отпускать дамарийцев одного за другим. Они располагались у шатров на низких топчанах, чтобы прийти в себя. Над лагерем сонным облаком витала тишина.

Моррис любил сливаться с этой тишиной, но в этот раз не получалось. Мысли о Вивьен будоражили воображение. Они были не совсем невинными, но он считал, что имеет на них право — она ведь почти его жена. С этими мыслями Моррис провёл несколько часов, пока к опустошённому ритуалом телу не начали возвращаться силы.

Густая ночь опустилась на лагерь дамарийцев, логично было бы остаться здесь до утра, но что-то побуждало Морриса отправиться в обратный путь, не дожидаясь рассвета.

Он попрощался с Н'наму и с приятелями-дамарийцами и, оседлав коня, направил его знакомыми тропами вниз по склону в долину.

Сегодняшним вечером Яна решила, как обычно сделать несколько записей в свой блокнот, но это были не наброски к будущему роману, а список неотложных дел.

В списке оказалось три пункта. Во-первых, необходимо было разобраться с письмом из столицы — выяснить, от кого оно, и придумать, как отреагировать. Во-вторых, перед Яной стояла глобальная задача наведения порядка в лавке. И хоть Бонифас добровольно взял эту проблему на себя и неплохо справлялся, но для Яны чистота была не самоцелью. Она надеялась, что во время разбора завалов отыщется обсидиановый артефакт. Пока Бонифасу ничего похожего не попалось, а значит, нужно заняться поисками целенаправленно.

Третьим пунктом в списке насущных дел значилось изготовление артефакта для Жанетт. И хоть Яна пока не знала, с какого бока лучше к этой задаче подступить, но считала её первоочередной.

Для того, чтобы вызвать в себе артефакторское вдохновение, она решила немного почитать записи Жюля. Как всегда продолжила с того места, на котором остановилась. А остановилась она на том, что Жюль отправился к сестре поздравить с новорожденной и подарил малышке и маме парные артефакты.

Жюль стал частым гостем у сестры. Ему нравилось нянчиться с племянницей. Вивьен тоже тянулась к нему. Молодая семья владела плантациями горького кофейного ореха, с этого и жила. Работы было много. Жюль с удовольствием брал девочку к себе, когда родители были особенно заняты. Но находилось у них время и на отдых. Однажды родители Вивьен вместе с дочерью проводили выходной день на берегу реки…

С этого места почерк Жюля, который особой аккуратностью не отличался, сделался особенно неровным. Будто ему тяжело было описывать то, что произошло. Да оно и не удивительно. Во время того пикника Вивьен потерялась.

Родители сами не могли объяснить, как так получилось, что не досмотрели за дочкой. Им казалось, она постоянно была в поле их зрения. Но в какой-то момент оба одновременно спохватились, что девочка исчезла. Они обыскали место вокруг, но нашли только оброненную Вивьен игрушку — соломенную куклу. Кукла лежала на земле довольно далеко от места пикника — в лесу, на склоне холма.

Родители позвали на помощь соседей. Несколько десятков человек принялись прочёсывать лес, но усилия не дали результатов.

Девочку искали третий день. Был прочёсан холм, на котором она потерялась. Потом все соседние. Лес в тех местах густой, непроходимый, ведь сразу за ним начинаются земли дамарийцев. Никто не говорил этого вслух, но каждый думал, что девочка у них. Кто-то молился, пусть так, главное, чтобы осталась жива. А кто-то напротив считал, что оказаться у дамарийцев хуже смерти.

Яна уже однажды читала эти строчки. Когда книга с записями дядюшки впервые оказалась у неё в руках, она открыла её случайно именно на этой странице. Тогда она не знала, что потерявшаяся девочка — это сама Яна. Или то уже была Вивьен? Когда их с двойником поменяли: до случая в лесу или после? А может, как раз там, в лесу, и произошёл обмен?

Воспоминания смутными обрывками начали всплывать в голове…

…Вокруг Яны незнакомые люди.

…Их лица ужасны. Они похожи на зверей.

…Она видит огромное высокое пламя.

…Её ведут к огню. Что они хотят сделать?..

Глава 31. Кое-что нашёл

Глава 31. Кое-что нашёл

Весь вечер Яна провела в комнате, которая когда-то служила дядюшке мастерской. Бонифас здесь ещё не прибирался, поэтому Яна сама занялась наведением порядка. К счастью, работы было немного. Мастерская порадовала отсутствием кавардака. Яна протёрла пыль со шкафов и тумб и рассортировала бессистемно валявшийся на рабочем столе инструмент. На этом уборка закончилась.

Любопытно, что в мастерской не было окна. Комната освещалась исключительно масляными лампами — благо, Яна уже научилась ими пользоваться.

Она устроилась за столом и положила перед собой два предмета, которые с её точки зрения могли стать заготовками для артефакта: камень, когда-то позаимствованный у торговца баранками, и волчок, который передала Яне Жанетт.

Среди рабочих инструментов Жюля имелась огромная лупа. Кстати, это чуть ли не единственный инструмент, которым Яна знала, как пользоваться. С её помощью принялась изучать вещички. Смотрела и смотрела, но никаких конкретных мыслей в голову не приходило. Честно говоря, чувствовала себя мартышкой из басни про очки. Там обезьянка, не знающая, как работает оптика, что только с очками не делала: и лизала, и нюхала, и к хвосту привязывала, а толку — ноль. Вот и Яна понятия не имела, что ей с этим камнем и волчком делать.

Стук в дверь на время спас от напряжённых мыслей.

— Прелесть моя, не помешал? — в мастерской материализовался Этьен с подносом. — Твой чопорный дворецкий, — кузен состроил невозмутимую физиономию, пародируя Бонифаса, — отправил меня принести тебе чай.

Чай был очень кстати. У Яны уже давно в горле пересохло. Вот только удивительно, что Бонифас доверил такое ответственное, с его точки зрения, дело Этьену. Либо он сильно занят, либо сильно устал.

Кузен поставил перед Яной чашку и сел за стол напротив неё. Себя тоже чаем не обделил.

— Вижу, ты занята чем-то творческим, — с любопытством посмотрел он на разнородные предметы в её руках. — Помочь? Я просто умираю без творчества.

Произнесённые Этьеном с грустной улыбкой слова заставили Яну остро почувствовать, как кузен тоскует по сцене.

— Слушай, Этьен, а тебе не приходила в голову мысль попробовать пробиться в одну из театральных трупп не как Этьен, у которого был конфликт с директором столичного театра, а в совершенно другом образе? Ты же хорошо умеешь перевоплощаться.

— Не получится, моя прелесть. Я могу вжиться в любую роль так, что меня и маман не узнает, но долго находиться в чужом образе не могу. Проживать чужую жизнь гораздо сложнее, нежели быть собой. Чем правдивей игра, чем больше ты отдаёшься роли, тем сильнее откат. Даже пара часов, прожитых под чужой личиной, истощают меня так, что требуется целый день на восстановление.

Яна посмотрела на Этьена с пониманием. Иногда с ней случалось подобное. Чтобы написать правдиво какой-нибудь волнующий эпизод в романе, тоже необходимо проникнуться ситуацией. Нужно очутиться там, где сейчас герои, нужно их глазами взглянуть на их мир, пережить те же эмоции, прочувствовать, выстрадать, вкусить. Тогда получится трогательно и честно, без пафоса, без фальши, простыми словами, западающими в душу. Но после таких моментов у Яны тоже бывают откаты. Требуется время — несколько часов или несколько дней, пока ты снова сможешь вернуться к роману.

— А знаешь, Вивьен, что делает актёр, когда его не берут ни в одну труппу? — Этьен лукаво улыбнулся. — Я имею в виду гениального актёра, такого как я.

— Ума не приложу, — Яна тоже улыбнулась. Как ей нравилось, что кузен, подобно ей самой, не умеет долго унывать. Видимо, розовоочковость — их семейная черта.

— Он создаёт труппу из одного актёра, — выдал Этьен. — Я подумал, что могу выступать один. Прямо здесь — на площади перед ратушей. Я знаю короткие шутливые скетчи. Думаю, смогу исполнить их так, что прохожие будут аплодировать и не пожалеют пару монеток.

Наверное, не очень весело становиться уличным артистом после того, как выступал на столичной сцене. Но Этьен не выглядел подавленно. Его состояние, наоборот, было ближе к сияющему.

— Знаю, что ты подумала, — усмехнулся он. — Но у уличного артиста есть огромное преимущество — он ни от кого не зависит. Он сам себе директор, режиссёр, постановщик, декоратор и костюмер.

Стать свободным художником? Этьен прав — в этом что-то есть.

— Завтра на площади будет проходить "щедрая" ярмарка. Я подумал, это подходящее событие для дебюта моей труппы одного актёра.

"Щедрой" ярмаркой, насколько Яна знала, называют здесь что-то среднее между земной "чёрной пятницей" и "гаражной распродажей". Горожане придут на площадь, чтобы по дешёвке продать свой ненужный хлам и приобрести опять же по дешёвке хлам нужный. Мероприятие обещает быть многолюдным и пёстрым. Туда действительно как нельзя лучше впишется выступление уличного актёра.

— Этьен, ты гений! И идея у тебя гениальная, — поддалась Яна энтузиазму кузена.

— Нуууу, — многозначительно протянул он, — идея не только моя.

— А чья ещё? — немного удивилась Яна.

Хотя зачем она спрашивает. Вообще-то, в лавке кроме неё и Этьена находится всего один человек — дворецкий.

— Вторым генератором идеи был Бонифас?

— Да, твой чопорный дворецкий, — кузен не преминул снова сымитировать невозмутимое выражение лица Бонифаса. Но шарж получился совершенно беззлобным. — Он уже рисует афиши с анонсом моего выступления.

Ого! Теперь понятно, почему Бонифас отправил принести чай Этьена. Сам-то занят куда более важным делом. Вот это у Яны команда подобралась!

Они с кузеном ещё долго пили чай — растягивали удовольствие. Он делился с ней планами, которые выглядели грандиозно. Этьен надеялся подзаработать деньжат на уличных выступлениях и ни много ни мало открыть свой театр.

— Понимаю, моя прелесть, звучит неправдоподобно. Но мечта и должна быть несбыточной и заоблачной, чтобы окрылять и вдохновлять. Легко достижимые цели творческого человека не будоражат. Согласна? У тебя есть несбыточная мечта?

Спроси её об этом Этьен всего несколько часов назад, она бы ответила — есть. Имея в виду возвращение в земной мир. Но после того, как во время чтения записей Жюля на неё нахлынули обрывочные воспоминания из детства, она уже не была так уверена. В смысле, возвращение домой уже не казалось ей чем-то несбыточным и туманным.

Хоть воспоминания и были смутными, но одно Яна поняла точно — в детстве она побывала у дамарийцев и, может быть, даже приняла участие в их ритуале, конечно, не по своей воле.

Ведь всё сходится — Этьен описывал, что перед ритуалом дамарийцы надевают звериные шкуры и маски, поэтому Яне они и показались похожими на зверей. И описание огня, которое он дал, было похоже на то, что ей вспоминалось — огромный столб до самого неба. И хоть она не смогла восстановить в памяти, чем закончился тот день, но её посетила догадка — что если страшный ритуал дамарийцев как раз и перенёс её в земной мир. И если так — если однажды, в детстве, она уже попадала из этого мира в земной через ритуальный огонь дамарийцев, то что помешает сделать это снова?

И даже если дело не в огне, то дамарийцы всё равно должны что-то знать о перемещениях между мирами. Столько разговоров про их загадочные магические способности, так может, в этом их и суть – межмировые путешествия в пространстве и времени? Яна почти не сомневалась, что именно они замешаны в том, что их с двойником в детстве поменяли. Одна девочка потерялась в лесу, а нашлась через две недели уже другая.

Все эти мысли подтолкнули Яну вот к чему: для того чтобы вернуться домой, ей не столько нужен артефакт из обсидиана, спрятанный в лавке, сколько контакт с дамарийцами.

— У меня есть мечта, — ответила она Этьену. — Но надеюсь, она всё же сбыточная. Мне только понадобится твоя помощь. Ты рассказывал, что смог прожить на землях дамарийцев целую неделю. Мне тоже хотелось бы к ним наведаться. Но как? Говорят, их земли заговорённые. Никто не может добраться до них целым и невредимым. Как же тебе удалось?

— Я знаю кое-какую хитрость, — сделался загадочным Этьен. — Могу проводить, но, прелесть моя, зачем тебе такое опасное приключение? Любопытство не стоит риска.

— Дело не в любопытстве. Это очень важно для меня, — сделалась серьёзной Яна.

— Хорошо. Но мне надо подготовиться. Хотя бы пару дней. Когда бы ты хотела к ним отправиться?

Простой вопрос, но он поставил Яну в тупик. Она так смертельно всё это время хотела домой, но через пару дней — это очень рано. А вдруг дамарийцы действительно знают о перемещениях и согласятся её сразу без всяких условий отправить прямёхонько назад? Но Яна пока не готова. Ей нужно помочь Жанетт. Пока малышка не будет в безопасности, Яна не может исчезнуть. А ещё ей хотелось бы убедиться, что у Бонифаса всё будет хорошо. Она не могла оставить его в подвешенном состоянии. Да и Этьен тоже сейчас переживает не лучшие времена. Не понятно, получится ли у него с уличными выступлениями. И если не получится, кто-то должен будет его поддержать и сгенерировать вместе с ним новую гениальную идею. А ещё почти-муж, будь он неладен. Ещё начнёт волноваться, если его почти-жена бесследно исчезнет. Надо как-то его к этому подготовить.

— Давай дней через десять.

За десять дней всё должно утрястись и наладиться. Тогда Яна и начнёт активные действия по поиску пути домой.

На этой оптимистической ноте она допила остатки чая, и одновременно с её последним глотком в мастерскую зашёл Бонифас. Он был крайне взволнован. Таким взволнованным Яна его ещё мне видела.

— Я кое-что нашёл!

Глава 32. Беру всё

Глава 32. Беру всё

Сегодня перед сном Яна принимала ванну дольше обычного. Если, конечно, можно назвать ванной местное приспособление для омовения. Большая бадья, в которой Яна вполне помещалась сидя, автоматически наполнялась тёплой водой. Вместо мыла использовались жидкие ароматные масла, которые в земном мире назвали бы гелем для душа. Яне повезло, что в лавке нашлось несколько флаконов этих масел. Хватит надолго.

Она привычными движениями натирала тело, а в голове прокручивался сегодняшний вечер. Из положительного — Бонифас нашёл в одном из шкафов встроенный в стену тайник. Из отрицательного — непонятно было, как его открыть. Яна, конечно, успела нафантазировать, сколько всего интересного может скрываться за тяжёлой металлической дверцей, в частности обсидиановый артефакт, но узнать, так ли это, пока не удалось.

Однако тайник — ещё полбеды. Бонифас и Этьен обязательно что-нибудь придумают — если не откроют, так взломают. Яну гораздо больше беспокоило, что она, хоть и просидела в мастерской дядюшки до позднего вечера, гипнотизируя взглядом волчок, но так и не поняла, с чего начать изготовление артефакта для Жанетт.

Жюль часто поступал так: сжигал, растирал в порошок или растворял в кислоте заготовки для артефактов, а уже потом лепил из них нечто. И что же из этих милых варварских способов выбрать Яне?

Она начала смывать с себя масла и вдруг на неё накатило озарение. Если бы её попросили объяснить свои странные догадки, она бы не нашла, что ответить, но интуиция отдавала чёткие подсказки-приказы. Никакое механическое воздействие на волчок не требуется. Не нужно его сжигать или растирать в порошок. Его нужно всего-то положить под подушку. Несколько ночей подряд Яна должна спать, ощущая, что он рядом — прямо под её головой.

Так она и сделала. Ещё и камень, который у булочника позаимствовала, тоже на всякий случай под подушку положила. Камешек ведь не простой, с секретом.

Где-то в глубине души Яна подозревала, что от такого соседства ночью может что-то произойти, но абсолютно ничего не приключилось. Она проснулась бодрая, свежая и немного разочарованная. Однако быстро успокоила себя тем, что одной ночи мало. Может, что-то ещё и случится, но в следующий раз.

Сразу после завтрака Яна и её команда полным составом решили прогуляться на ярмарку, разведать обстановку и присмотреть удобное место для выступления Этьена.

Площадь так преобразилась, что Яна её не узнала. Масштаб события впечатлял: яркие вывески, лотки, украшенные флажками и гирляндами, полевые кухни, где прямо на открытом огне жарились колбасы и пеклись лепёшки, весёлый оживлённый гул, пёстрые толпы людей, перетекающих от одного прилавка к другому.

Любопытство подвигло пройтись по торговым площадкам, посмотреть, что горожане продают и покупают друг у друга. У Яны глаза начали разбегаться. Чего только ни красовалось на лотках: кухонная утварь, игрушки, бижутерия и галантерея, столярные и садовые инструменты, горшки и вазы, тазы и вёдра, мётлы, совки, тележки, корзины. Всё, разумеется, бывшее в употреблении, а следовательно, разной степени изношенности, но зато очень дёшево.

Хорошая задумка. Торговля шла бойко. Но Яна и её спутники ни на что особо не заглядывались. Всё самое необходимое для ведения хозяйства у них и так было, а на что-то не очень нужное тратить деньги не было смысла. У них и так их не густо. Вся компания, выстроившись гуськом, равнодушно проходила мимо прилавков, но возле одного Этьен неожиданно остановился.

— Почём мандолина? — поинтересовался он у крепкой дамы среднего возраста, и стало понятно, что его внимание привлёк музыкальный инструмент.

Деревянный корпус мандолины поблёскивал на солнце дорогим лаком и инкрустацией. Яна догадывалась, что вещь недешёвая, но всё равно цена огорошила.

— Сто луардов. Половина от её начальной стоимости. Брали сыну, думали отдать его обучаться музыке, но искусство ему не даётся. Мандолина совсем новая, он к ней почти и не притрагивался, — дама протянула инструмент Этьену, чтобы он мог разглядеть его получше.

Яна видела, как кузену хочется взять мандолину в руки. Наверное, хорошо умеет играть. Актёры — народ музыкальный. Но Этьен отрицательно помотал головой.

— Нет-нет, я только спросить, — он развернулся и потопал дальше.

Яна и Бонифас, переглянувшись и вздохнув, за ним.

Они обошли всю площадь по периметру и самым лучшим местом для выступления признали пятачок у входа в ратушу. Там не было торговых лотков и вполне можно было организовать импровизированную сцену.

Бонифас достал из чемоданчика, который захватил с собой из лавки, самодельный раскладной стенд. Установил его и прикрепил яркую афишу, которую вчера собственноручно нарисовал.

Ведущий актёр столичного театра с гастролями в нашем прекрасном Трэ-Скавеле

Раскрытый чемоданчик был оставлен на мостовой возле стенда, как намёк, что актёр будет рад благодарности от зрителей в виде нескольких монет.

— Уважаемая публика, прошу вашего внимания, — поставленным голосом произнёс Этьен.

Несколько проходящих мимо горожан заинтересованно развернули к нему головы.

— Только сегодня и только для вас миниатюры из жизни Трэ-Скавеля. Для начала — случай в булочной…

Этьена было не узнать. Вот же, минуту назад, он был обычным простым парнем, а сейчас от него искрило энергией и актёрским обаянием. Он в доли секунды преображался то в булочницу, то в сапожника, то в градоначальника, то в бедного студента. Он разыгрывал короткие шутливые сценки, иногда ещё и остросатирические. Зрители улыбались и аплодировали. Публика начала прибывать — встала плотным полукругом вокруг ступеней ратуши. В призывно раскрытый чемоданчик посыпались первые монеты.

Яна с Бонифасом стояли чуть поодаль, поэтому первыми заметили, что буквально в двадцати метрах от них готовится ещё одна артистическая площадка. Конкуренты? Одетый в яркую красно-жёлтую одежду, на площадку вышел жонглёр и принялся развлекать публику, подбрасывая в воздух яблоки. Часть зрителей, особенно те, что были с детьми, переключились на него.

Яна с Бонифасом переглянулись.

— Наш лучше, — авторитетно заявил дворецкий. Понаблюдав, как малышня восхищается жонглёром, добавил: — Только ему бы ещё мандолину. Музыку все любят: и взрослые, и дети.

Чуткий Бонифас, конечно, тоже заметил, как мечтательно смотрел Этьен на инструмент. Для уличного артиста это, можно сказать, орудие производства. Музыкой легко украсить любой номер — она всегда привлекает внимание. Если Этьен будет зарабатывать себе на жизнь выступлениями на городских площадках, то инструмент ему просто необходим. Но цена! Даже если Бонифас и Яна сложат вместе всё, что у них осталось, и то не хватит.

— А что если нам тоже поучаствовать в "щедрой" ярмарке? — заговорщики предложил Бонифас. — Во время уборки мне попадались кое-какие вещи, которые, мне кажется, нам не пригодятся.

Яна сама секунду назад хотела именно это предложить Бонифасу.

Сказано-сделано. Уже через час Яна со своим дворецким раскладывали на одном из прилавков товар, который представлял собой разношёрстную мелочёвку: щётки для одежды, набор для бритья, несколько пустых бутылей для хранения жидкостей, подставка под зонты (просто в лавке их было две, зачем им вторая?) и ещё с десяток всякой всячины. Яна и Бонифас надеялись выручить около пятидесяти луардов, а дальше идти к даме, которая продаёт мандолину, и торговаться до победного конца.

Они приветливо зазывали покупателей, но не очень-то те зарились. При том, что на соседних прилавках похожие товары расходились неплохо. Прошло около часа, а к их лотку так никто и не подошёл. Яна начала понимать почему. Похоже, горожане догадались, что на лотке предметы из проклятой лавки, и побаивались не то что купить, а хотя бы просто поинтересоваться.

Яна уже было совсем поставила крест на затее, как вдруг к их лотку бодренькой походочкой подошёл первый покупатель. Она глазам своим не поверила. Удивило даже не то, что нашёлся-таки смельчак, а то, кто этим смельчаком оказался — Моррис.

Он же уезжал из города на четыре дня. Выходит, уже вернулся. Такой свежий. На курорт, что ли, заскакивал? Последний раз, когда Яна его видела, он был не в форме.

Поздоровавшись, Моррис с исключительно заинтересованным видом взял с прилавка один из товаров.

— Это что? — полюбопытствовал он.

— Венчик для взбивания теста, монсир, — ответил Бонифас.

Моррис довольно кивнул — будто всю жизнь мечтал о венчике для теста и вот, наконец-то, близок к исполнению мечты.

— В какую цену?

— Один луард. Прошу заметить, монсир, очень качественный венчик. Им можно взбивать и мягкое тесто, и кремы, и сливки.

— Полезная вещь, — безоговорочно согласился с Бонифасом Моррис, словно в его планы входило регулярно месить тесто.

— А это что? — покрутил он в руке ещё одну из вещиц.

— Ситечко для чая.

— Надо же, — ухмыльнулся Моррис и снова чему-то обрадовался.

— Два луарда, — выдал Бонифас.

Вообще-то, за ситечко они собирались просить пол луарда, но дворецкий тонко учуял заинтересованность покупателя и решил повышать ставки.

— Беру всё за двести луардов, — заявил Моррис, лишая обоих продавцов дара речи.

Ну явно же какой-то подвох. Все эти венчики-ситечки не нужны Моррису даже даром, не то что за двести луардов.

— Будут условия? — подозрительно прищурилась Яна, показывая, что её не проведёшь.

— Всего лишь одно. Я покупаю весь ваш товар за двести луардов, а вы соглашаетесь принять от меня подарок.

Неожиданно.

— Какой? — ещё сильнее сощурилась она.

— Самый невинный — платье. Я собственно и шёл вам его вручить.

Яна судорожно пыталась понять, какой может быть подвох в платье. Вроде бы никакого. Хотя всё равно подозрительно.

— Я приму подарок, и буду чувствовать себя обязанной.

— Ну что вы, никаких обязательств, — Моррис обворожительно улыбнулся. Ага, так Яна и поверила в его обворожительность. Викинги опасные. — Хотя об одном одолжении я всё же вас попросил бы. Примите приглашение на ужин. Ни к чему не обязывающий ужин, — тут же уточнил он, заметив, как нахмурились Яна. — Мне бы польстило, если бы вы пришли как раз в новом платье.

Яна пребывала в сомнениях. Не слишком ли много Моррис хочет: и платье, и ужин? Хотя с другой стороны, если он прямо сейчас купит у них весь этот хлам за целых двести луардов, они смогут тут же приобрести для Этьена мандолину, и у них останется ещё целых сто! Уж не такая каторга поужинать с викингом. Соглашаться? Но ведь он явно что-то задумал. Сомнения так захватили Яну, что она не заметила, как к лотку подошёл ещё один покупатель.

— Беру всё за триста луардов.

И кто же такой щедрый?

Яна с удивлением узнала в покупателе Блеза. Тоже тесто собрался месить?

Бывают люди, которые одним появлением накаляют обстановку. Яна почувствовала, как напрягся Бонифас, а оба покупателя схлестнулись взглядами.

— Простите, монсир Блез, но вы опоздали, — вежливо отфутболила его Яна. — Товар уже продан.

Уж лучше ужин с Моррисом, чем любая сделка с Блезом.

Глава 33. В чём подвох?

Глава 33. В чём подвох?

— Вам упаковать? — невозмутимо поинтересовался Бонифас у Морриса.

Яна уже хорошо знала своего дворецкого, чтобы разглядеть через его невозмутимость, насколько он доволен сделкой.

— Буду благодарен, — кивнул викинг.

Конечно, будет. Унести в руках всю разношёрстную мелочёвку, которую он только что приобрел, весьма проблематично.

— В корзину? — уточнил Бонифас.

Моррис снова кивнул. Выбора-то у него не было. Другой упаковкой, кроме корзины, дворецкий и Яна не располагали. В ней они всё это добро сюда и принесли.

— Она будет стоить вам двадцать пять луардов, — тут же воспользовался ситуацией Бонифас. — Очень ценная лоза.

Вот жук! По правде говоря, красная цена в базарный день этой корзине пять луардов. Время сыграло с ней злую шутку. Она была потрёпанная и рассохшаяся. Однако Морриса ни заломленная кругленькая сумма, ни плачевное состояние упаковки не смутили. Он достал бумажник и невозмутимо отсчитал двести двадцать пять луардов.

Блез наблюдал за продавцами и покупателем с холодной отстранённостью. И, убедившись, что ему ничего не светит, распрощался и испарился. Вот и чудесно. Даже как-то светлее сделалось.

— Поздравляю, — Бонифас протянул корзину Моррису. — Вы стали счастливым обладателем поистине полезнейших вещей.

Моррис принял "полезнейшие" вещи и всё с той же обворожительностью, какая неожиданно сегодня на него снизошла, произнёс:

— Посыльный сейчас дежурит возле лавки, чтобы передать вам мой подарок, как только вы вернётесь.

— Хорошо, — смирилась Яна.

Договор, что называется, дороже денег. Раз уж она пообещала, то примет, что бы там ни было.

— Я буду у вас в семь вечера, чтобы отвезти на ужин.

А вот это уже нет. Никакой конкретной даты не оговаривалось. Почему сегодня? Яне нужно время понять, что за подвох готовит Моррис.

— К сожалению, должна отказать. Сегодняшний вечер у меня расписан по минутам. Столько дел, столько дел, — Яна посмотрела на Бонифаса, и тот с солидным видом подтверждающе кивнул.

Нет, ну дела-то действительно есть — вон, тайник надо вскрывать, с письмом из столицы разбираться.

— Хорошо. Тогда завтра в семь, — гнул своё обворожительно опасный викинг.

"Завтра" — это был относительно компромиссный вариант, и Яна решила согласиться. Тем более, что времени долго спорить не было. Вдруг кто-нибудь купит мандолину, пока они тут разглагольствуют?

— Договорились.

Моррис её ответом остался доволен (он, вообще, сегодня какой-то подозрительно довольный) и отчалил вместе с венчиком, ситечком и прочим снаряжением.

Как только, он отошёл на несколько шагов, счастливые Яна и Бонифас помчались покупать мандолину. Им повезло — на инструмент пока никто не позарился, и продавщица даже сделала небольшую скидку.

Теперь предстояло обрадовать Этьена. Он по-прежнему развлекал публику перед входом в ратушу. Зрителей было немало, ему удавалось постоянно держать их внимание. Но как же, оказывается, Яна и Бонифас вовремя с мандолиной! Этьен уже перешёл от миниатюр к исполнению сатирических куплетов. Какой приятный голос! Яна всегда была неравнодушна к бархатным баритонам, а у кузена был именно такой.

Только петь ему приходилось а капелла — без музыкального сопровождения. Но Бонифас это исправил. С невозмутимым видом, будто так и было задумано, он прошествовал к Этьену и протянул мандолину. Тот сбился. Но всего на одно счастливое мгновение, которое дало ему понять, что это подарок от друзей.

Его руки знали, что делать. Инструмент мгновенно отозвался на ловкие движения пальцев, и на зрителей полилась музыка. Этьен даже не смотрел на струны. Опыт позволял играть не глядя. Но Яна знала, что потом, дома, он будет долго и благоговейно рассматривать мандолину и наслаждаться мыслью, что стал её хозяином.

А пока он продолжал выступление, теперь уже музыкальное. Звуки получались весёлыми и задорными — под стать ярмарочному настроению, а сами тексты куплетов — зубастыми.

Наш орешник засыхает —

Нужно расчищать канал.

В ратуше большой начальник

Совещание собрал.

"Как решать проблему будем?

Денег нет в казне", — сказал.

Может дать ему лопату,

Чтоб вручную расчищал?

Публика хохотала и аплодировала, но Яна заметила, как один из зрителей, нервно потоптавшись на месте, протиснулся сквозь толпу и быстрым шагом удалился. Может, это и был один из начальников ратуши? Побоялся народной лопаты?

Ярмарка начала сворачиваться только к вечеру. За это время Этьен сделал в своём выступлении всего один перерыв на обед. Обедали они всей компанией прямо на площади за раскладным столиком, купив наполевой кухне всего самого вкусного — и куриную похлёбку, и жареных колбас, и печёных лепёшек. Гулять так гулять! Сегодня они могли себе это позволить. Сегодня они были богатенькими буратинами. Мало того, что Яна с Бонифасом выгодно продали хлам, так ещё и Этьену щедрые горожане накидали монетками целых сорок три луарда. Если бы так можно было зарабатывать каждый день, так вообще бы проблем не было. Жаль, что "щедрые" ярмарки бывают только раз в месяц.

По возвращении в лавку Яну ждал обещанный подарок от Морриса. Посыльный передал ей упакованное в аккуратный чехол платье. Кто-то мог бы, наверное, чинно заниматься делами, а на подарок взглянуть попозже. Но Яну распирало любопытство. Самым же первым делом она отправилась в свою комнату, чтобы изучить презент.

Ох, ну, Моррис не стал мелочиться. Платье было роскошным. Гладкий, прохладный на ощупь материал отливал разными оттенками зелёного в зависимости от угла зрения. Лиф по местной моде — облегающий, юбка — чуть более свободная. Мелкие изумрудные камешки изящно украшали вырез горловины. Но что больше всего удивило — так это полупрозрачная вставка на спине, которая широкой узорной полосой спускалась до самой талии. Очень красиво. Хотя, пожалуй, немного нарушает местные консервативные устои. А викинг, выходит, любит пооткровеннее?

Яна смотрела-смотрела на платье, смотрела-смотрела… и… девочки поймут… не выдержала, чтобы не примерить.

Оно село хорошо — прильнуло к телу так мягко и ласково, будто признало Яну хозяйкой. Хотелось повертеться перед зеркалом, и Яна с удовольствием повертелась. Платье ей шло. Одно непонятно — зачем Моррису так настаивать на подарке. Яна разворачивалась к зеркалу и так, и этак, пытаясь разглядеть в изумительной работе местных мастериц какой-то подвох, но не находила.

Она ещё не успела переодеться в свою обыденную одежду, как в дверь постучали.

— Минутку.

— Вивьен, — раздался из-за двери взволнованный голос Этьена. — Идём скорее. Мы взломали тайник!

Глава 34. Должно быть что-то ещё!

Глава 34. Должно быть что-то ещё!

— Даже не надеялся, что так скоро увижу тебя снова, — магистр встретил Морриса на ступенях храма и по-отечески обнял. — Ты как раз вовремя. У нас ужин, — он увлёк гостя за собой в трапезную.

По правде говоря, Моррис не собирался сегодня наведываться в храм. Идея пришла после того, как он посетил "щедрую" ярмарку и неожиданно для себя приобрёл целую корзину хозяйственных принадлежностей. Он и на ярмарку-то не собирался идти, просто не застал Вивьен в лавке и решил поискать. А когда увидел её, осознал, что соскучился, испытал необъяснимую радость и непреодолимое желание купить скопом, всё что они с дворецким продавали, чем бы оно ни было.

И только после того, как стал, говоря его словами, счастливым обладателем "полезнейших" вещей, задумался, куда их девать. К счастью, быстро вспомнил, что в храме есть хозяйственный двор, где всё это может пригодиться.

— Вот, был на ярмарке, купил кое-что для храма, — кивнул Моррис на корзину.

Магистр с любопытством взглянул на подарок и довольно хмыкнул.

— А ты изменился. Вижу, что созрел для брака, — Модестайн усадил за стол и поделился своей нехитрой едой. — Мне нравится, что именно я проведу тебя и твою невесту через все семь брачных процедур. Кстати, ты так и не сказал, когда первая.

Если бы Моррис знал. Его пока-не-жёнушка состоит из одних секретов — поди пойми, как к ней лучше подступиться. Но первые шаги сделаны. Моррис был доволен собой. Одно платьице с секретом и приглашение на ужин убьют сразу двух зайцев. Во-первых, Моррис сможет проверить, правда ли то, что ему показалось, когда он увидел Вивьен полуобнажённой. А во-вторых, поздний разговор при свечах располагает к откровенности. У него будет возможность спросить напрямую, почему она передумала завершить брачную процедуру и что ей мешает начать новую.

— После того, как ты почистил и смазал храмовые часы, они стали идти точнее, — не дождавшись ответа на вопрос, начал новую тему магистр. — Но всё равно, спешат на несколько секунд в день.

— Механизм старый — видно, одной смазки мало, — предположил Моррис. — Но я выберу время заняться часами более основательно.

В уголках глаз Модестайна собрались морщинки — доволен.

— Ты стал ответственным и… — он ещё раз скользнул взглядом по корзине, — хозяйственным. Как раз такой градоначальник нам и нужен. Ты думал о моём предложении?

Занять пустующее кресло? Да, Моррис думал. Когда возвращался от дамарийцев, он специально сделал небольшой крюк, чтобы собственными глазами взглянуть на плантации горького кофейного ореха. Увиденное сильно опечалило. Кустарники выглядели чахлыми, листва пожухла, плодов почти не было. Дело ли в том, что на плантации попадает мало дождевой воды из-за засорённых каналов или виной всему нашествие вредителей, сразу не поймёшь. Зато кое-что было понятно моментально — городские власти пустили всё на самотёк.

Моррис помнил, какими зелёными и обильно плодоносящими были плантации когда-то. Ему настолько захотелось вернуть им былое процветание, а родному городу — источник доходов, что он и впрямь задумался о должности градоначальника.

— Я мог бы стать главой ратуши временно, — ответил Моррис магистру. — На несколько недель.

Он понимал, что застрял здесь минимум на месяц, так почему бы не посвятить время тому, к чему лежит душа, тем более, что основное дело налажено было так, что не требует его вмешательства. Сегодня утром Моррис получил очередной отчёт от главного управляющего Тальскими шахтами, из которого следовало, что объёмы добычи магических минералов только растут.

— Тогда на ближайшем заседании совета ратуши я внесу твою кандидатуру, — оживился магистр.

— Как, думаешь, проголосует совет?

— Полагаю, желающих проголосовать против тебя не найдётся, — усмехнулся Модестайн.

Яна выскочила из своей комнаты, так и не переодевшись. Решила сделать это потом. Хотелось поскорее взглянуть, что же хранится в тайнике Жюля.

Уже через минуту она стояла возле шкафа, в котором Бонифас обнаружил тайник. Металлическая дверца была открыта настежь, при этом почти не покорёжена — вот у Яны какие мужчины сноровистые!

— Без вас мы не стали ничего тут трогать, — объяснил дворецкий.

То есть почётное право обшарить хранилище предоставили Яне.

Этьен подсветил переносной лампой внутреннее пространство. Тайник оказался достаточно вместительным и… практически пустым. Яна обнаружила только одну коробочку.

Сердце забилось сильнее. Она догадывалась, что внутри — артефакт из обсидиана. Легендарная вещица, которая круто изменила всю жизнь Жюля. Из-за неё он забросил артефакторное дело, из-за неё покинул лавку. Это место считается проклятым тоже из-за неё.

Странным было только то, что этот мифический артефакт, который принёс столько бед, ничего плохого не сделал пока ни Яне, ни Бонифасу, ни Этьену. Конечно, возможно, все неприятности ещё впереди, но пока жизнь не спешит катиться под откос, а наоборот, налаживается. Однако всё же Яна не решилась открывать коробку в присутствии своей команды. С ней самой точно ничего страшного не случится (разве стал бы дядюшка ей лавку завещать, если бы не был уверен, что тут для племянницы безопасно?), но никто не гарантировал безопасность Этьену и Бонифасу.

— Лучше я открою это в своей комнате. А то мало ли…

Мужчины возражать не стали.

Яна вернулась к себе и, затаив дыхание, извлекла из коробки кулон. Именно так она и представляла обсидиановый артефакт — чёрный с зелёными прожилками камень в обрамлении чёрного металла. Этот предмет должен был помочь графу Шерези-Шико невредимым пробраться на земли дамарийцев и найти свою дочь, сбежавшую к дамарийскому юноше.

Если артефакт до сих пор в рабочем состоянии, то, выходит, с помощью него и Яна может пробраться на земли дамарийцев и найти дочь графа. Теперь Мериан уже в возрасте и у неё, наверное, подрастают дети-полукровки. Интересно было бы с ней познакомиться, а ещё интереснее пообщаться с дамарийцами о перемещениях между мирами. Только вот у Яны возникли сомнения, что артефакт до сих пор действует. Она не чувствовала исходящей от него энергии, не чувствовала, вообще, ничего. А ведь должна была! Её артефакторский дар отозвался бы на кулон, если бы в нём была магическая сила.

Там, в тайнике, должно быть что-то ещё! Что-то такое, что оживило бы артефакт. Без этого чего-то кулон — простая бижутерия, не больше. Наверное, Яна невнимательно обследовала хранилище.

Она оставила артефакт на столе, а сама снова отправилась к тайнику. Бонифаса и Этьена в комнате уже не было. Зато был Кузя. Причём, он не придумал ничего лучшего, как залезть внутрь хранилища и сверкать оттуда зелёными глазами.

— Ну вот, Кузя, вместо того, чтобы помочь, мешаешь, — Яна одной рукой гладила своего любимца по спине, а другой шарила по дну и стенкам.

Чтобы дотянуться до дальних углов, пришлось чуть ли не самой залезть внутрь. В какой-то момент Яна услышала за спиной неожиданный звук и инстинктивно резко выпрямилась, ударившись головой об верхнюю планку тайника. Ай! Но голова-то ничего — выдержала. Хуже, что одновременно с ударом Яна почувствовала, что ткань платья за что-то зацепилась…

Глава 35. Сильный тёмный дар

Глава 35. Сильный тёмный дар

Надо было видеть, как оба диверсанта — и Этьен, и Бонифас, корили себя и друг друга, что подошли к Яне, исследующей тайник, почти беззвучно, чем сильно напугали.

Она, потирая ушибленный затылок, успокаивала их, что сама виновата — слишком увлеклась, поэтому и не услышала их шагов. Да ведь и ничего страшного не случилось. Шишка от ушиба быстро пройдёт, а чуть надорванное в области спины платье можно зашить.

— Я сам починю его тебе, — вызвался Этьен. — Я умею.

Яна подарила кузену удивлённую улыбку.

— Мне не раз приходилось самостоятельно подгонять под себя театральные костюмы, — объяснил он. — Завтра, прелесть моя, твоё платье будет как новое. Даже лучше.

Когда Яна переоделась и отдала кузену на починку свою пострадавшую обновку, она и представить не могла, что такое "лучше" с точки зрения творческого человека.

Вечер Яна снова посвятила чтению записей Жюля. Надеялась найти там ответы на вопросы, которые пока только множились. Взять, к примеру, тайник. Она ведь так и не обнаружила в нём ничегошеньки, кроме коробки с неактивным артефактом. У Яны даже закрались мысли, что тайник в шкафу Жюль сделал для отвода глаз. Это обманка для воришек. Уж слишком легко тайник отыскался. Что может быть более предсказуемым, чем шкаф со встроенным сейфом? Да и взломать тайник труда не составило — потребовалось всего лишь немного грубой мужской силы. Никакого хитрого магического замка. Может, где-то, в гораздо более неожиданном месте есть ещё один тайник с гораздо более интересным содержимым?

Яна с интересом погрузилась в чтение. На той странице, где она в прошлый раз остановилась, про тайник, правда, речи не шло. Но, тем не менее, от истории захватывало дух. Рассказывалось, что произошло после того, как маленькая Вивьен потерялась в лесу. Поиски шли круглосуточно, но результатов не дали. На шестой день они были остановлены, надежды угасли. Но к концу второй недели Вивьен неожиданно нашлась. Один из жителей пригорода заметил девочку сидящей на траве и играющей с соломенной куклой недалеко от берега реки.

Родители плакали от радости и не верили своему счастью, однако быстро заметили, что с малышкой что-то не так. Она не узнавала близких, была замкнутой и молчаливой. Стало понятно, что она побывала у дамарийцев, и они сильно напугали её, а может даже, провели над ней свой ужасный ритуал. Кое-кто полагал, что они специально выкрали девочку, чтобы воздействовать на неё своей страшной магией и через неё наслать проклятья на людей графства и их земли.

Самым лучшим выходом посчитали провести над малышкой очистительный ритуал, который снимает любые заклятья. К нему прибегают крайне редко, потому что он очищает не только от заклятий, но и от магии. Навсегда. Обратного пути нет. Однако все, даже родители, считали, что так будет лучше для Вивьен.

В записях Жюля не было описано, как проходит ритуал. Но информацию о нём, наверное, можно будет найти в одной из книг, которые Яна захватила с собой. Упоминалось только о том, что после проведения ритуала на теле, чуть выше поясницы, появляется метка. Поэтому тех, кто прошёл через это испытание, называют помеченными.

О том, что собой представляет метка, не было ни слова. И вот тут Яна призадумалась. Дело в том, что у неё как раз где-то в описанном районе спины был небольшой зигзагообразный шрам. Он там с раннего детства. Откуда взялся, не знали даже воспитательницы интерната, в котором Яна росла.

Сейчас шрам стал белёсым и почти не заметным. Но возникал вопрос, не мог он быть как раз той меткой, которая остаётся, после очистительного ритуала? Это разрушило бы всю, выстроенную в голове хронологическую цепочку. Яна считала, что их с двойником поменяли в тот момент, когда одна девочка потерялась, а другая нашлась. Но если так, то помеченной должна быть Вивьен, а не Яна.

Она отложила записи дядюшки и принялась искать в книгах упоминание об очищающем ритуале. Листала их часа два, пока наткнулась на нужную информацию. Когда прочла, вздохнула с облегчением — метка, которая остаётся после ритуала очищения, ни на какой шрам не похожа. Её, вообще, могут видеть немногие — только сильные маги. И это означало, что шрам Яны — просто шрам. Поранилась обо что-то в детстве — вот и всё.

Следующий день был так насыщен делами, что пролетел незаметно. Яна с Кузей и Бонифасом занимались хозяйством. Кузя, разумеется, взял на себя самую главную задачу — наблюдал и мысленно руководил, а остальные участники процесса наводили порядок, разбирали завалы, мыли и чистили. В лавке становилось всё уютнее. Любо-дорого смотреть.

Этьен же отправился на площадь в надежде дать небольшое выступление. Конечно, в рабочий день сложно собрать много зрителей, но в центре города всегда найдутся прохожие.

Вернулся он довольный — какой-никакой улов есть, и сразу же пошёл дорабатывать платье для Яны. Для неё оставалось загадкой, как он справится с проблемой, ведь задета была полупрозрачная вставка на спине. Сделает на месте повреждения фигурную заплатку?

Нет, Этьен поступил по-другому. На месте повреждения была не фигурная заплатка, а фигурный вырез. Элегантный слегка вытянутый ромб, обшитый по краям тесьмой в тон платья. Он будет открывать взору часть спины. Этот элемент смотрелся гармонично на полупрозрачной вставке. Будто так и было задумано.

— Нравится, моя прелесть? Маман любит такой фасон.

— Красиво.

В земном мире платье посчитали бы верхом изящества. Яна видела что-то подобное на голливудской звезде, когда той вручали Оскар. Но для этого мира — довольно смело.

— Платье вышло необычным, да? — лукаво улыбнулся Этьен, — Предназначенным для особых встреч. Но ты пока не решила, считать ли встречу с бывшим женихом особенной?

Это был не вопрос, а констатация факта. Не зря считается, что артисты хорошо разбираются в амурных делах. Кузен учуял все нюансы. В предстоящем ужине действительно нет ничего романтичного. Яна согласилась на него под давлением обстоятельств, а Моррис, вообще, готовит какой-то подвох.

— А раз так, я подумал, что к такому наряду нужна накидка, — как добрая фея из "Золушки", Этьен достал из пакета удлинённую пелерину. — Вот, купил сегодня в модной лавке.

— Мррряяяяу, — одобрил Кузя.

Яну затопило чувство благодарности. Этот подарок был гораздо больше, чем красивая вещица. Этот подарок — братская забота. Платье ведь и до того, как с ним вынужденно поработал Этьен, было довольно откровенным. Кузен беспокоился, хотел подстраховать.

— Теперь ты хозяйка положения. Будет прохладно, можно кутаться в накидку, а станет жарко, можно снять.

Это он сейчас о температуре в помещении?

Время двигалось к семи часам. Пора было переодеваться к ужину. И почему-то только в этот момент Яну озарила догадка, которая должна была бы прийти раньше. Что если Моррис специально выбрал платье с полупрозрачной вставкой на спине, чтобы проверить, есть ли на Яне метка? Он ведь вполне мог знать историю о пропаже Вивьен, и о том, что родители решились её пометить. Хочет убедиться, что это так? Ему нужна обнажённая спина Яны? Какой наглый хитрый викинг! Нет, так просто доступ к спине он не получит! Яна надела пелерину и наглухо завязала завязки.

Моррис явился ровно к семи, как истинный джентльмен — ни минутой раньше, ни минутой позже. Проводить Яну вышли все трое её мужчин: Кузя, Бонифас и Этьен. С последним Моррис ещё был не знаком, поэтому Яна представила ему кузена.

Вся троица явно давала гостю понять, что они рады ему или не рады в зависимости от обстоятельств и его поведения. Они именно так ему и улыбались — условно приветливо. Мол, волос с её головы упадёт, мы за себя не отвечаем, а так-то мы белые и пушистые.

Моррис мужественно выдержал условно приветливых и, взяв Яну под локоток, повёл к экипажу.

— Вечер сегодня душный, не находите? — поинтересовался он, как только они заняли места.

Этим вопросом викинг выдал себя с головой. Сомнений оставалось всё меньше — он нацелился на её поясницу. Будет постоянно намекать на жару и необходимость расстаться с накидкой. То есть вечер обещает быть весьма нескучным.

— Не замечаю духоты. Напротив, ветерок довольно свежий, — невинно улыбнулась ему Яна.

Сам-то тоже в рубашке с длинным рукавом и, к слову, ни одной полупрозрачной вставки.

— Вы никогда не бывали в Рамин-Стивье? — сменил Моррис тему. — Приятная пригородная таверна на берегу озера. Мы направляемся туда.

Яна ещё почти нигде не бывала. Звучало вполне приемлемо.

Экипаж пересёк площадь и свернул в одну из боковых улочек. Яна расслаблено глядела в окно, и вдруг её взгляд выхватил нечто тревожное. Настолько тревожное, что она настороженно прильнула к окну. Жанетт. Она мчалась по мостовой. Почему-то в одной сандалии. Яна моментально оценила ситуацию.

— Остановите! — крикнула она кучеру, и на ходу начала вылезать из экипажа.

Малышка бежала из последних сил, а за ней гнался всё тот же уродец, от которого они пару дней назад спасались в лавке. Ему что, прошлого раза мало было? Он уже практически настиг Жанетт. У Яны сердце остановилось от мысли, что его мерзкие лапы сейчас схватят девочку.

— Убью, мелкая дрянь!

Малышка тоже чувствовала, что сейчас окажется в его свирепой хватке, она развернулась, потеряла скорость и равновесие, и запнулась. В груди снова похолодело. Но девочке не дали упасть. Моррис успел раньше Яны в три прыжка достичь места событий и подхватил Жанетт на руки. Громила вместо девочки поймал воздух и грохнулся на мостовую.

Парой секунд позже к ним подбежала Яна. Она ощущала, какая в Моррисе бушует ярость. Таким суровым и жёстким она его ещё не видела. Голубые глаза стали дикими и стальными. Он аккуратно передал ей девочку.

— Ребёнку не нужно видеть, что сейчас произойдёт, — тихо произнёс он.

Яна прижала головку Жанетт к своему плечу и сама тоже отвернулась. Почему-то вспомнились строчки из записки двойника:

…у него скверный тяжёлый характер и сильный тёмный дар…

Глава 36. Самый сильный в мире!

Глава 36. Самый сильный в мире!

Яна почувствовала, как в одно мгновение похолодало. Казалось, будто из душного летнего вечера её перенесло в студёную позднюю осень. Поднялся ветер, который продувал насквозь. Ощущение было настолько неуютным, что она быстрым шагом пошла к экипажу с малышкой на руках.

Яна заскочила внутрь, усадила Жанетт на лавку и только тогда перевела дыхание. Она поняла, что Моррис решил провести с громилой воспитательную работу при помощи тёмной магии. Наверное, негодяя ждут непередаваемо ужасные ощущения, если даже просто стоять невдалеке было жутко. Но в сердце не закралось ни капли сострадания к бородатому недоумку. Умела бы Яна насылать проклятия, сама бы давно наслала. Какое-нибудь поизощрённее. Как можно обижать маленьких?! Такую доверчивую беззащитную кроху?

Яна нежно прижимала Жанетт к себе и шептала ей на ухо успокаивающие слова. Какого страху малышка натерпелась. И куда, спрашивается, Матушки смотрят? Почему не доглядели за ребёнком, почему не защитили? Но корила она не только их, но и себя. Если бы получилось сделать для Жанетт правильный артефакт, малышка бы перестала сниться всем подряд и таким вот криминальным элементам в частности.

Правильно ли Яна поступает, что пока ничего с волчком не делает, а просто держит его под подушкой? Долго ещё нужно его там держать, чтобы от него появился хоть какой-то толк? Яна надеялась, что после нравоучительной беседы с Моррисом у громилы пропадёт желание преследовать Жанетт, но где гарантия, что какой-нибудь другой не блещущий умом негодяй не причинит ей вреда?

Яна ещё не нашла ответы на эти невесёлые вопросы, когда в экипаж вернулся Моррис. Он выглядел совершенно спокойно и невозмутимо — как обычно. В нём не осталось ни капли того разъярённого и негодующего Морриса, каким он был, когда спасал малышку из лап полоумного бородача.

— Больше он тебя не побеспокоит, — он взглянул на девочку совершенно серьёзно. Так серьёзно, что они обе сразу поверили: и Яна, и Жанетт. — А теперь расскажи, где ты живёшь. Мы отвезём тебя к родителям.

Вместо Жанетт отвечать Моррису взялась Яна. Она сообщила, что девочка живёт в приюте. Кучеру дали распоряжение ехать в нужном направлении, а Жанетт со всей детской непосредственностью принялась рассказывать Моррису про своё проклятие. Самое ужасное в мире.

Моррис невольно сравнивал, какой девочка была в его сне и какой оказалась в жизни. Во сне она разговаривала как взрослая. Она будто укоряла, что он не рассказал Вивьен о своей тайне. Она сказала то, что сам Моррис не хотел себе говорить, заставила думать о том, о чём он старался не думать. Она является во снах, чтобы сказать неприятную правду, от которой сам человек пытается спрятаться. Действительно, тяжёлое проклятие. Страшно представить, с какими словами девочка явилась во сне Херву, который за ней гнался. Моррис догадывался, насколько грязные делишки могут числиться за этим бандитом. Он знал его ещё с юности. Уже тогда Херв водился со всяким отребьем. Их компания промышляла набегами на плантации. А потом они и вовсе занялись перепродажей запрещённых зелий.

Моррис всегда испытывал по отношению к Херву неприязнь — в его привычках было задеть того, кто слабее. Но когда глазам открылась премерзкая картина, как он с угрозами гонится за беззащитным ребёнком, в Моррисе всколыхнулась уже не неприязнь. Тёмная жуткая лють вырвалась изнутри наружу. Такое не должно было случиться, ведь всего пару дней назад Моррис прошёл через очищающий огонь дамарийцев, но, тем не менее, он не смог удержать контроль над собой. Однако впервые Моррис не жалел о том, что произошло.

— В нашем городе не осталось, наверное, ни одного человека, которому я не снилась, — делилась с ним девочка. — А может, и во всём мире.

Её зелёные глаза взметнулись на него. Доверчивые, хотя весь мир против неё. Пожалуй, только дети умеют прощать судьбе несправедливость и ждать, что чудо всё равно произойдёт.

— Никто не любит, когда я снюсь, — вздохнула малышка. — Но тот бородатый монсир больше всех. Он опять подкараулил меня и погнался. Я убегала, а он кричал: "Убью!".

Скорее, Моррис его прибьёт. Кажется, получилось очень доходчиво объяснить Херву, что он жив, пока не подходит к Жанетт ближе, чем на пушечный выстрел.

Моррис не умел обращаться с детьми. Как-то ни разу не приходилось. Но ему хотелось найти слова, чтобы утешить ребёнка.

— Тот монсир понял, что был не прав. Мы с ним поговорили, и он попросил передать, что приносит тебе извинения.

Моррис не знал, те ли слова он произнёс, но заметил, что Вивьен едва заметно улыбнулась. Её улыбка ему тоже была нужна. Он видел, как она сильно расстроена из-за того, что произошло. А с недавних пор, ему не стало нравиться, когда она грустит.

Девчушка на слова Морриса прореагировала неожиданно. Её лицо сделалось лукавым.

— Я видела, как вы разговаривали, — созналась она и тут же добавила: — Я знаю, что вы просили не смотреть, но я совсем чуть-чуть. Я только один раз открыла глазки, и сразу закрыла.

Как много она успела увидеть? Как-то приятель, обзаведшийся семьёй и тремя детьми, сказал о своих отпрысках в частности и о детях в целом: не покупайтесь на их милые личики — в каждом ребёнке живёт чертёнок, цель которого — перевернуть вашу жизнь вверх дном.

— Монсир, вы дамариец? — подтверждая слова приятеля, спросило это невинное любопытное создание.

— Конечно, нет!

— А что это был за тёмный дым, которой обволок бородатого монсира?

Отвечать на вопрос, к счастью, не пришлось. Экипаж как раз подъехал к приюту и остановился.

Моррис подхватил девочку на руки. Получилось само собой, непроизвольно. Малышка была в одной сандалии. Вторую потеряла, видимо, когда убегала от Херва. Моррису не хотелось, чтобы ребёнок ступал по холодной земле босой ногой.

Бесёнок не возражал — напротив, доверчиво обвил шею руками. Моррис вынес её из экипажа. Вивьен шла следом.

— Монсир Моррис, а вам я снилась? — немного настороженно спросила Жанетт.

— Да, — не стал он лгать.

— Это был неприятный сон? Что я сказала?

— Правду.

— И вы всё равно на меня не сердитесь?

— Разве на правду можно сердиться?

— Матушка Лилиет тоже так говорит. Она добрая. Самая добрая в мире. И вы добрый, — с детской непосредственностью заверила малышка. — А ещё сильный. Самый сильный в мире!

В груди родилось незнакомое щемящее чувство.

— Только сегодня с нами другая Матушка — Изидора.

К этой другой Матушке у Морриса было много вопросов. Как только она вышла из приюта навстречу, он сразу же и спросил, почему не уследила за девочкой.

— Вы знаете, что Жанетт — особенный ребёнок? Её нельзя оставлять без присмотра.

— Конечно, знаю — я тоже вижу сны. Но что я могу поделать? Я одна, а их двенадцать, — оправдывалась она. — Поварихи у нас нет. Готовить приходится мне. Как всё успеть? К вечеру я с ног валюсь.

Вид у Матушки действительно был измождённый.

— Мы просили у городского начальства выделить средства на повариху. Просили охрану или хотя бы сторожа. Но ответ всегда один — денег в городской казне на это нет.

Гнать в шею нужно такое начальство! Дети-сироты — это последнее на чём можно экономить. Если до этой минуты у Морриса ещё оставались какие-то сомнения насчёт того, чтобы стать градоначальником, то сейчас окончательно развеялись.

— Охрана и повариха будут, — пообещал он Матушке. — Я организую.

Она недоверчиво покачала головой. Видно, привыкла к пустым обещаниям, которые никогда не выполняются.

— Отнесите Жанетт в опочивальню девочек, — попросила Матушка. — Сейчас всё равно уже пора спать. А к утру я постараюсь найти ей какую-нибудь обувку, — кивнула она на босую ногу малышки.

Та виновато поджала пальчики.

Моррис знал, что обрекает себя на дикую головную боль на ближайшие день-два, но с того момента, как его назвали самым сильным, он чувствовал необъяснимую ответственность, поэтому всё равно сказал то, что сказал:

— Я забираю Жанетт под свою опеку на пару дней, пока в приюте не будет организована надёжная круглосуточная охрана.

Он знал, что просто не сможет оставить ребёнка под присмотром падающей с ног от усталости Матушки. Любому проходимцу не составит труда зайти в приют и причинить малышке вред.

Вивьен искупала его в удивлённом взгляде. Да Моррис и сам себе удивлялся. Скажи ему кто-то ещё сегодня утром, что он добровольно вызовется сутки нянчиться с ребёнком, он бы воспринял как неудачную шутку. Но вот этот ребёнок у него на руках. И что же ты будешь делать, Моррис? Ты ведь понятия не имеешь, как обходиться с детьми. Наймёшь няню?

Глава 37. Викинг-няня

Глава 37. Викинг-няня

Моррис с Жанетт на руках и Яна вернулись в экипаж. Чинно расселись и…

— Монсир, куда теперь? — спросил кучер, и этим совершенно простым вопросом ввёл викинга в ступор.

Яна тоже была слегка ошарашенной. Она совершенно не ожидала от Морриса того, что он сделал. У неё сердце ныло оставить Жанетт в приюте. После всего, что случилось, вряд ли малышка чувствовала бы себя там в безопасности. И Моррис тоже это прекрасно понимал — пообещал Матушке организовать охрану приюта. Яна сразу добавила ему плюсик в карму, но это она ещё не знала, что он сделает дальше — заберёт Жанетт под свою опеку, пока не будет обеспечена надёжная охрана. Для холостого мужчины это смелый поступок. Надо было видеть, какой радостью вспыхнули глаза малышки. Приютские дети моментально пропитываются тёплыми чувствами к своим защитникам. А Моррис в глазах Жанетт был не просто защитником, а самым сильным в мире защитником. Десять плюсов ему в карму! Но он хоть понимает, на что подписался? Яна взглянула на слегка шальное лицо викинга и пришла к выводу — ему нужна помощь.

— Пожалуйста, отвезите нас в обувную лавку, что на центральной площади, — ответила она кучеру вместо Морриса, а ему пояснила: — Сейчас начало девятого — ещё успеем до закрытия.

У Яны тоже совершенно не было опыта присмотра за детьми, но женская логика ей подсказывала, что надо решать проблемы в порядке первоочерёдности. А самым насущным в данный момент была босая ножка Жанетт.

Моррису, судя по всему, идея понравилась. К нему вернулась невозмутимость и привычный уверенный вид хозяина положения.

Им повезло. Обувная лавка действительно ещё была открыта. Они вошли внутрь втроём и сразу привлекли внимание обувщика.

— Доброго вечера, дорогие монсир и муазиль, весь к вашим услугам, — расплылся он в улыбке. — Не хотите взглянуть на замечательные театральные женские туфельки? Только вчера закончил над ними работу. У меня и мужских ботинок богатый выбор.

Он суетливо пододвинул пуфики для примерки обуви, приглашая присесть. До Яны только теперь дошло, почему обувщик так старается — они с Моррисом производят впечатление состоятельной пары. Яна-то не в своей поношенной одежде, а в новом шикарном платье, а викинг, вообще, всегда выглядит статусно. Вот обувщик и оживился в надежде хорошо подзаработать.

— Нам нужны детские башмачки, — направил Моррис мысли обувщика в нужное русло.

Тот, кстати, сам бы мог догадаться. Он что, не видит, кто тут в первую очередь нуждается в обуви?

— Так вы за башмачками для дочки?

Почему-то ни Яна, ни Моррис не одёрнули обувщика, что это не их дочь. Наверно, не хотелось тратить время на объяснения. Жанетт тоже возражать не стала, а с детской непосредственностью объяснила продавцу:

— Я потеряла сандалию, — она пошевелила пальчиками на ноге.

Чувствовалось, что с высоты роста Морриса мир стал казаться ей безопасным и спокойным.

— Такого размера башмачков сейчас у меня нет, только домашние парчовые туфельки, — развёл руками обувщик, — но я могу сшить на заказ.

— Сколько займёт времени? — спросил Моррис.

— Если монсиру нужно поскорее, это будет стоить в полтора раза дороже.

— Я доплачу за срочность. Нам нужны четыре пары лучших башмачков на любую погоду.

— Как скажете, — услужливо склонил голову обувщик.

— К завтрашнему утру, — Моррис достал бумажник. — И домашние туфли сейчас.

Обувщик пересчитал купюры и так обрадовался щедрости покупателя, что собственноручно надел парчовые туфельки на ножки юной клиентки, которая не пожелала слезать с рук Морриса на пуфик для примерки обуви.

Жанетт смотрела изумлёнными глазами на свои ноги в розовой парче с золотистыми бантиками. Ещё никогда, наверно, у неё не было такой совершенно не практичной, и одновременно потрясающе красивой обувки.

— В этом можно ходить? — с опаской и удивлением спросила она у Морриса.

— Конечно, — заверил он её, однако на пол не опустил. Так и вынес из лавки на руках.

Яна смотрела на них, и губы непроизвольно растягивались в улыбку. Ей посчастливилось увидеть редчайшее явление природы — викинг-няня. Кто бы мог подумать, что мужчина со скверным тяжёлым характером и сильным тёмным даром может быть не только воинственным, но и заботливым? Яна даже почти простила ему его наглую уловку насчёт платья. Хотя это не означало, конечно, что она добровольно покажет ему спину.

Она собиралась выйти вслед за ними из лавки, но вдруг обувщик преградил ей путь.

— Задержитесь на минутку, муазиль.

Чего ему нужно? Яне не понравилось, что выражение его лица перестало быть приветливым и сделалось напряжённым.

— Что вы хотели?

— Я ведь вас узнал, — сказал обувщик с укором.

Что он имеет в виду? Что Яна хозяйка проклятой лавки? Кое-кто действительно уже стал её узнавать. Но пока никто её за это не упрекал и никто не шарахался. Люди считают проклятой саму лавку, а не того, кто в ней живёт.

— То, что вы затеяли, — плохая идея. Этот номер у вас не пройдёт, — шепнул он ей, и стало понятно, что дело не в лавке.

— Не понимаю, о чём вы?

— Прекрасно понимаете.

— Вы меня с кем-то путаете.

Яне в руку вложили какую-то вещицу.

— Надеюсь, это вас устроит? — он, наконец-то, отступил в сторону, освобождая ей путь к выходу.

Она с радостью воспользовалась возможностью ускользнуть.

— Это плата за молчание, — кинули ей вслед.

Глава 38. Никому кроме себя

Глава 38. Никому кроме себя

Выскочив из лавки, Яна первым делом взглянула на вещицу, которую ей сунул в руку обувщик. Это была красивая аккуратная брошь. Видимо, вещь не дешёвая. И камень, и металл, из которых она была сделана, казались благородными.

Яна спрятала брошь в сумку и скорым шагом направилась вдогонку Моррису. Она собиралась, когда останется одна, изучить вещицу, а потом, при первом удобном случае, вернуть владельцу. Что ещё за "подарочки" за молчание? У Яны не было никакого компромата на владельца обувной лавки, да если бы и был, шантажировать его она не стала бы в любом случае.

Яна видела два возможных объяснения странному поведению обувщика. Либо его что-то связывало с Вивьен, и произнесённые им слова предназначались ей. Но трудно даже представить, какие общие дела могли у них быть, если они жили в разных городах. Либо ему снится Жанетт, и он боится, что малышка успела рассказать Яне то, что говорит ему в его снах. Видимо, за ним водятся грешки, и он не хочет огласки — вот и попытался купить молчание Яны. И как до них всех не доходит, что сама Жанетт не знает, что говорит им во снах? Это же их сны, а не её.

Моррис остановился, поджидая, когда Яна догонит его.

— Присматривали что-то себе? — по-своему объяснил он её задержку. — Давайте вернёмся. Сделаю вам подарок к платью.

Нет уж, спасибо. Яне хватило платья с подвохом.

— Ничего не присматривала. Обувщик задержал. Заверял, что сделает работу качественно и в срок, — слегка приврала Яна.

Она пока не решила, рассказывать ли Моррису о том, что на самом деле сказал ей лавочник.

 Они снова заняли места в экипаже, и в этот раз не создавалось впечатления, что Моррис не знает куда ехать.

— Я помню, что обещал ужин. Сейчас наймём няню для Жанетт и отправимся.

И где это, интересно, викинг надеется найти няню поздним вечером? Звучало мало осуществимо.

— У вас есть кто-то на примете?

— Есть, — он многозначительно глянул на Яну.

— Я?

— Вы. Полагаю, лучшей няни мне не найти. Во-первых, вы знаете, насколько Жанетт особенный ребёнок, во-вторых, вы с ней подружились, в-третьих, только вам я доверяю как себе, поэтому никому другому доверить Жанетт не могу.

Третий пункт Яне понравился. Непонятно почему, но было приятно слышать, что викинг ей доверяет. Хотя, конечно, никто не исключал, что он откровенно льстит, чтобы задобрить Яну, потому что другой няни ему в данный момент не найти.

— Как лучшей няне предлагаю вам плату сто луардов в день. Согласны?

Почему-то Яна была уверена, что даже самые лучшие, самые профессиональные няни не получают и половины от названной суммы. А Яна, между прочим, не имеет ни малейшего опыта ухода за детьми. Но, тем не менее, она решила согласиться. Потому, что тоже не может доверить малышку никому кроме себя.

— Договорились.

Жанетт сидела между Яной и Моррисом и переводила свой лукавый довольный взгляд с одного на другого. Чувствовалось, что её очень устраивает развитие событий.

Вот же лисёнок. Яна с радостью поселит её у себя на эти пару дней, пока не наладят охрану приюта.

— Жанетт будет жить со мной в лавке. Там ей ничего не угрожает, — выдала первое распоряжение вступившая в должность Яна.

Она уже видела, какую "тёплую" встречу устраивает её жилище тем, кто хочет навредить хозяйке или её друзьям.

Моррис не возражал. Оно и логично. Сам он, насколько Яна знала, снимает номер в таверне. Вряд ли малышке будет там уютно.

— Тогда мы с Жанетт выйдем из экипажа прямо здесь, — решила Яна.

От лавки обувщика до её лавки пять минут ходьбы — они обе расположены на центральной площади.

— Но у нас же запланирован ужин, — напомнил Моррис.

— Уже поздно — не выйдет.

Тянуть малышку за город — плохая идея. Хватит с неё сегодня приключений.

Моррис молча кивнул в знак согласия. Конечно, чувствовалось, что ему хотелось бы провести вечер за столиком в пригородной таверне, но он мужественно признал, что Яна права — Жанетт нужен отдых.

И всё бы хорошо, но… эх, добрые мы, девушки. Яна решила принять во внимание всю совокупность мужественных поступков Морриса за сегодня и выдала:

— Могу предложить поужинать у меня.

Сегодня гостиная стала свидетелем небывалого скопления народа — сразу пять человек сидели за столом. Три постоянных обитателя лавки и два гостя — Жанетт и Моррис. И это Яна ещё забыла посчитать Кузю. Он величественно следил за порядком с подоконника.

Ужин был организован Бонифасом, а оплачен Моррисом. Поэтому стол ломился от яств. Яна давно не видела столько деликатесов в одном месте в одно время. Даже в земной жизни.

Бонифас и Этьен из условно приветливых сделались безусловно приветливыми. Этьен развлекал Жанетт, показывая ей мимикой и жестами разных животных. Она заливалась звонким смехом. А Бонифас напротив сделался донельзя серьёзным и важным. Он сообщил, что ему приходилось служить в доме, где были маленькие дети, и он знает абсолютно всё, что касается ухода за ними. Яне расцеловать его хотелось. Хоть кто-то тут действительно может быть настоящим нянькой.

Ужин ещё не закончился, а дворецкий уже пошёл организовать для Жанетт спальное место в комнате Яны. Сегодняшний день и Яну порядком вымотал, и она была очень рада, когда Бонифас вернулся и отчитался, что для отдыха двух муазиль всё готово.

Провожать отужинавшего Морриса отправились Этьен и Кузя — спасибо им, а Яна и Жанетт поднялись в спальню, быстренько подготовились ко сну и с блаженством плюхнулись в заботливо расстеленные дворецким постели.

У Яны уже стало традицией полистать перед сном записи Жюля. Сегодня она читала их вслух для Жанетт как сказку перед сном.

— Матушка Лилиет тоже читает нам на ночь, — поделилась малышка. — Только эта сказка интересней.

В записях повествовалось о том, что Яна уже знала из рассказа Гастона. Только он назвал свою историю легендой старой лавки, а в записях дядюшки эта легенда оживала.

Граф Шерези-Шико обратился к Жюлю с просьбой помочь найти сбежавшую к дамарийцам красавицу-дочь. Жюль отважился пробраться к их святыне — обсидиановому монолиту, и отколоть кусочек. Он бился над артефактом семь дней, и у него получилось то, о чём просил граф. Всё это Яна уже знала. Но вот насчёт того, что случилось дальше, были только догадки.

В ту ночь Жюль крепко спал, поэтому не услышал, что кто-то залез в окно его спальни. Когда он открыл глаза, то увидел, что у окна стоит девушка. Она представилась дочерью графа, Мериан.

Девушка провела у Жюля около часа. Всё это время она рассказывала, как познакомилась с дамарийским юношей и полюбила его всем сердцем. Их пути пересеклись ещё в подростковом возрасте. Жюль не знал, верить Мериан или нет, но она утверждала, что случайно нашла короткую дорогу к дамарийцам, когда залезла в дупло дерева, росшего недалеко от крепостной стены их замка.

Жанетт уже задремала, поэтому Яна продолжила читать безмолвно.

Дупло это было входом в туннель, который вывел к подножию холма — там начинались земли дамарийцев. Там-то она и встретилась с подростком из их племени. Первый раз она так испугалась, что просто убежала. Но любопытство заставило её пробраться к дамарийцам через туннель ещё раз. Паренёк снова был там. Потом он ей расскажет, что, увидев её однажды, специально стал приходить к этому месту в надежде повстречать снова. С тех пор они виделись регулярно, между ними завязалась дружба, которая со временем переросла в пылкую любовь.

— С ним я первый раз познала мужчину, — призналась Мериан. — Мы понимали, что не имеем права быть вместе, но взаимное влечение было сильнее нас.

Она рассказала, в какое отчаяние пришла, когда отец сосватал её одному состоятельному монсиру. Для неё не существовало других мужчин, кроме Н'наму.

— Люди графства говорят про дамарийцев, что это дикий варварский народ, который следует жутким традициям. Частично это правда. В каждом из них живёт демон, бередит душу страстями, но сильный мужчина может победить своего демона. За это я и полюбила Н'наму — мужественный и страстный.

Мериан молила Жюля, чтобы он не отдавал артефакт её отцу.

— Будет много горя. Я всё равно не вернусь в замок. Это моё решение, а обвинят дамарийцев. Между ними и людьми графства снова может вспыхнуть вражда.

Конечно, Жюль внял мольбам Мериан — пообещал, что не отдаст артефакт её отцу.

Яна отложила записи и удобно устроилась на кровати. Перед глазами ещё долго стояли яркие картины недалёкого прошлого. Но постепенно начал накатывать сон. Она машинально проверила, на месте ли заготовки для артефактов — волчок и камень. Они лежали себе там, где Яна их и оставила — под подушкой. Они здесь уже третью ночь. Зачем? Зачем интуиция дала подсказку держать их рядом во время сна, если всё равно ничего не происходит? Может, хоть сегодняшней ночью что-то произойдёт?

Глава 39. Без картинок и буковок

Глава 39. Без картинок и буковок

Блез ещё с вечера наметил визит в ратушу. Собирался "нежно" побеседовать с Шабролем. Видимо, мало он его припугнул — толстяк совершает ошибку за ошибкой. Позволил Вивьен отсрочить выплату долга. Разве его об этом просили?

Впрочем, новый день принёс новую пищу. Блез с самого утра отправился в ратушу, но целью был уже не Шаброль. Планировалось "нежно" поболтать с другим чиновником — главой попечительского совета города.В обязанности Готьё входило заботиться о маленьких горожанах, под его опекой школы и, самое главное, приют. Поэтому-то Блезу и был нужен именно он.

Готьё нервно привстал с кресла, когда увидел на пороге своего кабинета гостя. Блезу нравилось, как менялись в лицах люди, стоило ему проявить к ним интерес.

— Рад видеть, монсир Б-блез, — глаза Готьё забегали. — Чем могу быть п-полезен?

Страх. Их всех охватывает страх. Не важно, улыбается Блез или смотрит презрительно — люди дрожат в его присутствии.

— Я пришёл с жалобой.

— С ж-жалобой? На кого?

А вот это правильный вопрос. Блез здесь из-за Морриса. Тот стал сильной помехой — постоянно рядом с девчонкой. Поначалу Блез полагал, что ему не составит труда сломить её. Так бы и было, если бы братец не крутился неподалёку. Она чувствует в нём поддержку, поэтому такая несговорчивая.

Сколько лет Блез ждал, чтобы у лавки появился хозяин. Ею нельзя завладеть без его на то добровольного согласия. Какая удача, что лавка была завещана юной наивной девчонке — думалось, с нею не будет проблем. Вот только оказалось, что сначала нужно убрать с дороги её бывшего женишка.

Отец Блеза любил говорить: "Порою, чтобы победить врага, совсем не нужны поединки. Просто жди и наблюдай. Враг сам сделает ошибку". Вот Блез и дождался. Моррис взял под опеку убогую сироту из приюта. Пожалел? О, зря. Жалость делает человека слабым и уязвимым. Теперь не составит труда вывести Морриса из игры.

— Монсир Готьё, — Блез зашёл ему за спину. Он любил разговаривать так, чтобы собеседник не видел его лица. — Мне стало кое-что известно.

— Ч-что?

Готьё не решился развернуться. Блез не моргая смотрел на его затылок. Люди не догадываются, что затылок — самое уязвимое их место. Именно там рождается страх, который сковывает тело и леденит душу.

— Произошло нечто вопиющее. Одна из Матушек приюта отдала воспитанницу под опеку страшному человеку. Разве это допустимо, чтобы любой проходимец мог забрать себе ребёнка?

— Нет-нет, — проблеял Готьё. — Конечно, нет. Только попечительский совет своим решением может позволить кому-либо взять под опеку сироту из приюта. Я сурово накажу Матушку.

— Матушка не виновата, — Блез положил руку на плечо Готьё, и тот вздрогнул. — Полагаю, она согласилась на этот необдуманный поступок под влиянием магии того страшного человека, о котором я говорю.

— Но кто он?

— Моррис Буаселье. Думаю, вы достаточно слышали об этом человеке, чтобы осознать, насколько он опасен для ребёнка.

— С-слышал.

— Едва он забрал сироту из приюта, сразу же подверг риску — поселил в артефакторной лавке. Только безумец или злодей способен на такое. Мало того, что лавка проклята, так ещё, насколько мне известно, там поселились бродяги и отщепенцы. Разве может глава попечительского совета закрывать глаза на подобное?

— Н-не может.

— Только представьте, как будут возмущены горожане, если узнают, что вы позволили столь опасному человеку опекунство. Особенно те, кто ещё помнит тот страшный случай, который произошёл по вине Морриса, когда он был юн.

Это случилось до того, как семья братца вместе с ним переехала из Трэ-Скавеля в столицу. Они, в общем-то, и сбежали отсюда из-за того, что слухи о произошедшем поползли по городу. Именно тогда знающие люди и заподозрили связь Морриса с дамарийцами. Никто точно не знал, что это за связь, но поговаривали, что его обратили. Родители постарались замести следы, поэтому доказать, что именно он был причастен к тому жуткому происшествию, не удалось, но всё равно с тех пор за ним тянутся слухи о его страшной тайне.

— Думаете, город забыл о событиях тринадцатилетней давности?

— Н-нет.

— Тогда позаботьтесь, чтобы сироту немедленно вернули в приют.

Никакие заготовки для артефактов, оставленные под подушкой, не помешали крепкому здоровому сну Яны. Когда она открыла глаза, удивилась, как много солнечного света льётся в комнату — стало понятно, что уже позднее утро. Вот Яна спать мастак.

Первым делом она отыскала глазами Жанетт. Та уже проснулась. Сидела в кресле и листала книгу — записи Жюля.

— Муазиль Вивьен, вы проснулись? — обрадовалась она. — А я сидела тихо, как мышка. Боялась вас разбудить.

Яну умилило, как малышка оберегала её сон.

— А чем же ты занималась? — Яна поднялась с кровати и начала приводить себя в порядок.

— Я спустилась вниз. Сначала ваш кузен заплёл мне косички, и пока заплетал, научил песенке про кота… Кузя — чёрный коооооот, в лавке он живёёёёёёт… а потом дядюшка Бонифас меня накормил. Он сказал, что знает четырнадцать способов сварить ребёнку кашу.

Дядюшка Бонифас — прозвучало трогательно. Кто-то уже успел втереться малышке в доверие.

— А потом я снова вернулась сюда. И чтобы не шуметь, стала смотреть картинки к сказке, которую вы мне вчера читали. Но тут нет картинок. Тут даже буковок нет. А у нас в приюте книги с буковками.

— Как же так? Буковки должны быть, — улыбнулась Яна.

Странно, что Жанетт их не видит.

— Тут только пустые листы, — продолжала удивляться малышка.

Яна подошла к креслу и взглянула на открытую страницу. Всё, как обычно — не совсем ровные строчки уже знакомого дядюшкиного почерка.

— Вот буковки, — Яна провела пальцем по одной из строчек. — Видишь?

— Нет, — Жанетт покачала головой.

Они обе призадумались. Яне успела прийти в голову тревожная мысль, что у малышки проблемы со зрением. Близорукость? Дальтонизм? У взрослых так всегда: чуть что — сразу думают о плохом, не то что дети. Жанетт рассуждала просто, поэтому и выдала мудрую догадку:

— Наверное, эти буковки можете видеть только вы.

Ого! А что если так оно и есть? Возможно, эта книга — тоже артефакт. Записи здесь сделаны какими-то такими хитрыми чернилами, что видеть их под силу только человеку с даром артефактора. Поэтому Яна спокойно может прочесть всё, что здесь написано, а кто-то другой — нет.

Надо бы проверить на Бонифасе и Этьене. Яна собиралась закончить с наведением марафета и спуститься вниз. Но марафет пришлось отложить. Она услышала какой-то неприятный тревожный звук и голоса, раздающиеся снизу, и поспешила проверить, что случилось.

Глава 40. Вы прекрасно знаете

Глава 40. Вы прекрасно знаете

Яна спустилась в холл и сразу увидела четырёх мужчин, которые толпились у порога. Все в солидных костюмах-тройках, с одинаковыми выражениями лица — официально-чопорно-серьёзными. С такими лицами только какие-нибудь поборы собирать. Яне подумалось, что это судебные приставы — пришли требовать уплату налогов. Но почему? Ей же отсрочили выплаты.

Бонифас мужественно сдерживал их напор, но силы были не равны. Яна поспешила на помощь. Один из приставов — квадратнолицый усач, заметив её приближение, оживился.

— Муазиль Вивьен, ознакомьтесь, — он протянул ей бланк с печатью.

И пока она читала, посчитал долгом ещё и озвучить своими словами то, что изложено в документе.

— Нам стало известно, что в нарушение закона, вы забрали из приюта воспитанницу и удерживаете у себя.

У Яны в груди похолодело. Речь не о налогах. Всё гораздо хуже.

— Почему же незаконно? — постаралась она говорить спокойно. — Матушка не возражала и сама воспитанница тоже.

— Согласно городскому кодексу сирота может быть отдана под чью-то опеку только с разрешения попечительского совета, — отчеканил квадратнолицый.

— Хорошо, я обращусь за разрешением, — Яна знала, что в таких делах лучше не спорить. В земном мире тоже просто так любому желающему ребёнка из интерната не отдадут.

— Это ваше право, а пока у нас приказ доставить девочку назад — в приют.

Усач попытался отодвинуть Яну с дороги. С его комплекцией это не составило ему труда.

— Подождите, — она не собиралась сдаваться.  — Я обязательно получу все необходимые разрешения и оформлю все полагающиеся бумаги, но пусть Жанетт останется у меня. Ведь речь всего о нескольких днях, пока в приюте не организуют охрану. Здесь ей комфортнее и безопаснее.

— Безопаснее? — усач язвительно скривил губы. — В проклятой лавке? Рядом с бродягами?

Он пренебрежительно глянул на Бонифаса. Бонифас, кстати, этот взгляд совершенно не заслужил. Его фрак давно был аккуратно подлатан Этьеном, рубашка сияла свежестью и чистотой, а бабочка у него и сразу выглядела безупречно.

Как же было обидно за своего любимого дворецкого. Яна искала слова в его защиту, когда увидела спешащего на шум Этьена.

— Что происходит?

— Найди Морриса, — шепнула она ему.

Дважды повторять не пришлось. Кузен всё понял и выскользнул из лавки.

— Муазиль Вивьен, будьте добры приведите воспитанницу, — скомандовал усач, — не то я дам распоряжение обыскать лавку.

Как поступить? Позволить им забрать Жанетт в приют? Душа противилась такому повороту событий. Но если начать сопротивляться, если довести дело до скандала, как это отразится на малышке? Каково ей будет, если эти огромные шкафообразные приставы начнут гоняться за ней по лавке?

Хотя гоняться им, кажется, не придётся. Жанетт сама спускалась по лестнице в холл. Весёлая и ничего не подозревающая.

У Яны в висках стучало от напряжения.

— Матушка Лилиет, забирайте воспитанницу, — скомандовал усач.

Мужчины расступились, и Яна увидела воспитательницу из приюта. Ту самую, которую Жанетт называла "самой доброй в мире". Оказывается, Матушка всё это время стояла за широкими спинами приставов, поэтому Яна её не замечала.

Лилиет подошла к ней и тихонечко произнесла:

— Позвольте мне забрать Жанетт. Так будет лучше. Если вы сейчас воспротивитесь, если будете мешать, попечительский совет навсегда включит вас в чёрный список и вы никогда не получите право опеки даже на пару часов. Но не волнуйтесь. Обещаю, я не отойду от малышки ни на шаг, пока в приюте не организуют охрану, и никому её в обиду не дам.

В этих тихих словах было что-то успокаивающее. От сердца отлегло.

— Матушка Лилиет, — Жанетт увидела воспитательницу и радостно подскочила к ней.

— А я за тобой, — мягко улыбнулась та. — Мы скучаем. Особенно Кристоф.

Кристоф, насколько Яна помнила, лучший друг Жанетт.

— Он больше на меня не сердится?

— Нет. Он нарисовал для тебя рисунок.

— А что на нём?

— Кристоф никому не показывает. Ждёт тебя.

Какой же Лилиет — замечательный педагог и добрая душа. Она нашла такие слова, что малышка с радостью засобиралась в приют. Любопытство толкало её поскорее посмотреть, какой подарок-секрет подготовил ей друг.

Она переобулась из домашних туфелек в сандалии, которые сегодня утром доставили из обувной лавки. А Бонифас упаковал ей с собой ещё три пары новых башмачков.

Яна вышла из лавки проводить Жанетт. Решила прогуляться до самого приюта. Лилиет вела малышку за руку, а та напевала песенку про кота — хотела продемонстрировать, чему научил её Этьен.

— Кузя — чёрный кооооот, в лавке он живёёёёёт…

Вся братия приставов тоже была вынуждена слушать песню про Кузю, так как в их обязанности входило сопроводить воспитанницу приюта до места назначения.

— Кузя — чёрный кооооот, в лавке он живёёёёёт… — снова и снова эмоционально и протяжно выводила тоненьким голоском Жанетт — уж больно ей понравилась песня.

Разделяли ли её восторг невольные слушатели, неизвестно. Но почему-то квадратнолицый пристав сделался слегка кислым.

Надо заметить, и куплет, и припев замечательной оды про Кузю состоял из одной и той же единственной фразы. Видимо, Этьен сочинял песенку на ходу по принципу чукчи — что вижу, то пою — и дальше одной строчки ничего не придумал.

— Кузя — чёрный кооооот, в лавке он живёёёёёт… — когда малышка в который раз затянула куплет, у квадратнолицего начал подёргиваться глаз.

Жанетт подходила к процессу творчески. Однообразие текста она компенсировала разнообразием исполнения. На какие только лады ни пела. Особенно пробирало квадратнолицего на протяжном "живёёёёёт", когда высокий детский голосок срывался в ультразвук. Пристав неистово тёр челюсть, будто у него нестерпимо разболелись зубы.

Яна мысленно злорадно улыбалась. Это месть приставу за Бонифаса! Идти ещё минимум минут десять. Так что песенка про Кузю прозвучит ещё не один десяток раз.

Примерно на середине пути Яна заметила кое-что любопытное. Самый младший из приставов стал подавать ей какие-то непонятные мимические сигналы. Поравнявшись с Яной, он тихо, чтобы слышала только она, произнёс.

— Можете рассчитывать на мой голос, если будете подавать документы на опеку.

Неожиданно.

— Но моего голоса, конечно, будет недостаточно. Если хотите рассчитывать на поддержку других — подготовьтесь. Предпочтение отдаётся семейным парам.

Ничего себе совет. Предлагает Яне срочненько выйти замуж?

— Одинокой муазиль опеку могут позволить, только если она предоставит документы, что имеет стабильный доход.

Полезная информация. В земном мире похожие требования к опекунам. Вот только одно непонятно.

— Монсир, почему вы мне помогаете?

— Зачем вы спрашиваете? — укоризненно посмотрел он. — Вы прекрасно знаете.

Поставив Яну своим ответом в тупик, молодой пристав ускорил шаг и догнал своих побратимов.

Глава 41. После того. что между нами произошло

Глава 41. После всего, что между нами произошло

Моррис нанял четырёх помощников и с самого утра отправился в приют. Он решил: чем обивать пороги кабинетов ратуши, лучше организует охрану сам. Получится гораздо быстрее и надёжнее. По его расчётам на всё про всё уйдет пара часов.

Он распределил своих помощников по периметру территории приюта и велел устанавливать магические сенсоры. Моррис приобрёл пару десятков самых лучших — они настроены различать свой-чужой. Матушки и воспитанники приюта смогут беспрепятственно гулять по территории, но если появится посторонний, сенсоры дадут знать.

Работа продвигалась быстро. Мысль о том, что скоро будет закончено важное нужное дело, приносила удовлетворение и успокоение, в которых Моррис нуждался после бессонной ночи. Но в спокойном состоянии ему суждено было находиться недолго. Неожиданно возле приюта появился кузен Вивьен. Запыхавшийся и встревоженный, он рассказал, что в лавку пришли люди из попечительского совета города и собираются вернуть Жанетт в приют.

С каждым словом Этьена в Моррисе вскипало всё большее возмущение. Если попечительский совет действительно печётся о девочке, разве не должны были они сейчас быть на месте Морриса — устанавливать охрану на территории приюта? Чутьё подсказывало ему, в чём причина неожиданного интереса чиновников из ратуши к судьбе сироты. Им нет до неё дела. Это удар по Моррису. Видимо, уже пошли слухи, что он может занять место градоначальника и те, кто опасаются, что их головы полетят, как только Моррис сядет в кресло главы ратуши, начали вставлять палки в колёса.

Нет ничего более подлого, чем играть беззащитной сиротой ради достижения своих мелочных целей. Гнев затопил сознание. Лютый и неистовый, он разрастался и разрастался. Моррис не мог его остановить. Он ощутил, как пробуждается его тёмная сущность.

Перед глазами встала красная пелена. Он сжал кулаки, пытаясь взять над собой контроль. Почему демон рвётся наружу? Ещё так далеко до новой луны, прошло всего несколько дней с того момента, когда ритуальный огонь выжег скверну из сердца.

Моррис мучительно боролся с собой. Это не должно произойти здесь, рядом с приютом. Он слишком хорошо помнил, что бывает, когда демон выходит из-под контроля. Однажды это случилось. Моррис не должен допустить, чтобы повторилось снова.

Этьен всё ещё что-то говорил, однако Моррис не мог вникнуть в суть. Силы, сдерживающие демона, иссякали. И всё же через застилающую глаза пелену он увидел, как к приюту приближается большая компания. Вивьен и Жанетт тоже были там. Они последние, кого Моррис хотел испугать. Он, стиснув зубы, снова попытался совладать с собой. Желание не причинить им вред оказалось сильнее рвущегося наружу демона. Тот затих и смирился, затаился глубоко внутри, где ему и место.

— Монсир Моррис, — девочка заметила его и подошла, улыбаясь, будто одно то, что увидела Морриса, — для неё радость. — Мне Кристоф рисунок нарисовал. Раньше он на меня сердился, а теперь не сердится, — поделилась она, видимо, самой главной для неё на сегодня новостью.

Моррис видел, что Жанетт нисколько не расстроена тем, что её вернули в приют. Здесь у неё друзья. Здесь ей привычно. Значит, и Моррису нужно принять ситуацию, тем более, что охрану он организовал. Девочка будет в безопасности. Сенсоры, правда, требуют регулярной замены — они быстро истощаются, но дней на десять их хватит.

Жанетт увлечённо рассказывала о том, как прошло её утро, а Моррис изучал четверых мужчин, которые сопровождали её в приют. Они разговаривали между собой и не спешили подойти к нему. И правильно делали. У Морриса были к ним вопросы, но затевать напряжённый разговор в присутствии малышки не хотелось. Однако один из них — судя по солидным усам, самый главный — всё же решил приблизиться. Не терпится побеседовать?

Он подошёл ровно в тот момент, когда Жанетт рассказывала, какой песенке научил её Этьен.

— Кузя — чёрный кооооот, в лавке он живёёёёёт…

Усач отчего-то беседовать расхотел. Он скривился как от зубной боли и быстро ретировался к своим. Девочка с удовольствием ещё раз пропела песенку на разные лады.

— Жанетт, нам надо идти, — к ней подошла Матушка.

Малышка попрощалась и послушно вложила свою ладошку в её руку. Моррис машинально отметил, какое хрупкое у Жанетт запястье. И почему-то вспомнился негодяй Херв, огромный, как кабан, который чуть было не схватил малышку за это её тоненькое запястье своей лапищей. Его Моррис хорошо припугнул, он к Жанетт больше не подойдёт, но ведь может кто-то другой. Магические сенсоры надёжно защищают территорию приюта, но детей регулярно выводят на прогулки. За пределами приюта малышка уязвима.

Матушка уже отвела её на несколько шагов, но Моррис, повинуясь сильному внутреннему порыву, догнал их.

— Жанетт, у меня есть для тебя подарок, — он снял со своего запястья родовой дамарийский браслет и надел на ручку малышки.

Браслет подстроился под её тонкое запястье — плотно, но аккуратно обхватил его. Её глаза вспыхнули восторгом.

— Какой красивый! Самый красивый в мире!

Моррис не должен был этого делать. Он нарушил все существующие правила. Браслет принято передавать только кровному родственнику — собственному ребёнку, например. Но желание защитить девочку оказалось сильнее правил и сильнее него.

Матушка посмотрела на Морриса то ли с удивлением, то ли с осуждением, и продолжила путь. Через минуту они скроются в здании приюта. Но теперь, когда Жанетт под защитой родовой магии, Моррис за неё спокоен.

Оставалось ещё одно важное дело. Крайне важное. Он выразительно посмотрел на Вивьен, которая всё это время с небольшого расстояния наблюдала за развитием событий. Конечно, взглядом невозможно выразить всё то, что Моррис хотел сказать, поэтому он направился к ней.

Яна с удивлением смотрела, как изумрудный браслет, который Моррис подарил Жанетт, уменьшился в размерах, чтобы соответствовать тонкому запястью малышки. Будто сделан из эластичного материала. Та даже ахнула от восхищения.

Но ведь браслет — дамарийский. Моррис сам сказал об этом Яне при первой встрече. Не опасна ли для малышки такая бижутерия?

Хотелось верить, что Моррис не способен сделать ничего, что могло бы навредить Жанетт. У Яны ещё не стёрлись воспоминания, каким он был заботливым вчера. Мужчина, заказавший ребёнку сразу четыре пары обуви на любую погоду, по определению надёжный и не может быть опасным.

Хотя… взгляд, которым он окатил Яну, как только Лилиет увела малышку, безопасным назвать было нельзя. Это был выразительный и на что-то намекающий взгляд. На что? Ох уж эти викинги, никогда не знаешь, что от них ждать. Ещё хуже взгляда оказались слова, которые он произнёс, когда подошёл.

— Сейчас перекинусь парой слов с монсирами из попечительского совета, — он кивнул в сторону приставов, — потом найму экипаж и поедем ко мне.

— Зачем? — опешила Яна.

— Нам нужно поговорить.

— О чём?

Он снова посмотрел всё с тем же выразительным намёком.

— После того, что между нами произошло сегодняшней ночью, вы ещё спрашиваете?

Яна дар речи потеряла. А что произошло-то? Она спала, как убитая, — вот и всё. Или нет? Яна совершенно ничего не помнила…

Глава 42. Зачем же ждать завтра?

Глава 42. Зачем же ждать завтра?

Яна решила согласиться на сомнительное предложение Морриса — у неё были на это веские причины. Он нанял экипаж, и они отправились в таверну, где он снимал комнату.

Она поглядывала в окно и размышляла: может быть, зря согласилась? Не самая лучшая идея ехать с мужчиной в гостиничный номер. Двусмысленная. Особенно если бы подобное происходило в земном мире. Но здесь ей чего бояться? Ну, не набросится же викинг на неё? Она скользнула по нему взглядом. Такой может. Вон, какой довольный сидит — радуется, что Яна согласилась. Хотя… нет. Мужчина, который покупает ребёнку четыре пары обуви на любую погоду, не способен на не благородные поступки.

И потом, им действительно нужно поговорить. Моррис — уже третий человек за два дня, который намекает на что-то, чего Яна не помнит. Крайне подозрительно. Расспрашивать двух других — обувщика и пристава — ей не хотелось, а вот с викингом почему бы и не поговорить? Пусть выкладывает все подробности — вместе разберутся что к чему.

Хотя, вообще-то, у Яны уже была догадка. Такая смелая и невероятная, что даже верилось с трудом. А что если проклятие Жанетт передалось Яне и теперь не малышка, а она снится горожанам и рассказывает им во сне неприятную правду? Все эти дни она ждала, когда же будет хоть какой-то толк от того, что держит волчок и камень под подушкой. Всё ждала-ждала, и ей казалось, что абсолютно ничего не происходит. Но что если они уже начали действовать?

Выходит, у Яны получился уникальный артефакт, который перенёс проклятие с Жанетт на неё. И пусть это не совсем то, что хотела Яна, но она была бы безумно рада, если бы удалось избавить малышку от неприятностей хотя бы так — взяв их на себя.

Яна, если что, сможет за себя постоять. Пока, правда, обидеть её никто не посмел. Наоборот, пытаются откупиться и задобрить. Вот только почему они решили, что Яна должна знать, что говорит им в их снах? Почему они ведут себя так, будто встреча с ней произошла наяву? Может, их сны с участием Яны такие явственные, что они не могут отличить их от реальности, и считают, будто она и вправду приходила к ним, чтобы шантажировать?

Её счастье, что она пока не приснилась какому-нибудь бандиту, который вместо того, чтобы откупиться, выберет менее щадящий способ заставить Яну молчать.

В свете новых обстоятельств возникал вопрос: а что, собственно, приснилось Моррису, и как он будет сводить с Яной счёты? Может, всё-таки не стоило так беспечно лететь в расставленные им сети?

Впрочем, пока викинг вёл себя образцово галантно. Когда экипаж подъехал к таверне, он первым вышел из него, чтобы подать Яне руку. Голубые глаза при этом как были негалантными и наглыми, так и остались.

Хозяин таверны расплылся в любезной улыбке, как только увидел Морриса и его спутницу.

— Фрукты, напитки, сладости? — предложил он.

— Всё из перечисленного, — не стал мелочиться викинг, — включая пастилу из карликовых груш. В мою комнату, — бросил на ходу.

Готовься, Яна. Кое-кто собрался убаюкать твою бдительность фруктово-конфетными деликатесами.

Комната, которую снимал Моррис, оказалась довольно уютной. Большое окно, занавешенное бирюзовыми шторами, столик, кресла. А за ширмой, видимо, стоит кровать.

Они сели друг напротив друга, и Яне подумалось, что они ещё ни разу не говорили с Моррисом тет-а-тет в спокойной обстановке. Правда, будет ли этот разговор спокойным, загадывать рано.

Чтобы не дать викингу перехватить инициативу, Яна начала первой.

— Монсир Моррис, полагаю, мне передалось проклятие Жанетт. Что бы ни происходило с вами сегодняшней ночью — это был сон. Может быть, очень похожий на реальность, но всё же нереальный.

Яна выдала свои мысли скороговоркой. Сразу самую суть. А то мало ли что там снилось викингу, пусть осознает, что Яна ни при чём.

— Я уже понял, что это действительно был сон, но знали бы вы, как он был ярок и явственен — не отличишь от реальности.

— Что вам снилось? Что-то неприятное?

— Не сказал бы, — чему-то улыбнулся викинг. — А почему вы спрашиваете? Разве вы не помните?

— Как я могу помнить? Это же был ваш сон.

— Совсем? Ни одной детали?

Взгляд Морриса стал лукавым и провоцирующим.

— Ни одной.

Чисто теоретически в магическом мире под действием проклятия люди могли бы видеть одинаковые сны. В принципе Яна допускала, что её сон мог быть похож на то, что снилось Моррису. Но в том-то и дело — последние дни у Яны не было сновидений, либо же она их напрочь забыла.

Их разговор был прерван горничной, которая принесла поднос с фруктами, сладостями и напитками. У Яны глаза разбегались от изобилия.

— Я помню, вы как-то обмолвились, что любите пастилу из карликовых груш, — Моррис пододвинул поближе к Яне вазочку со сладостями.

Нет, она такого не говорила. Это, видимо, слова Вивьен. Однако пастилу попробовала — вкусно. Аромат напомнил земные конфеты "Дюшес". Яна их любила.

Сам Моррис к сладостям не притрагивался, но не отказывал себе в удовольствии наблюдать, как это делает Яна. К его благодушному виду совершенно не вязалась фраза, которую он обронил.

— Хотел бы я знать, кто посмел наложить на вас проклятие, чтобы свернуть ему шею.

Яна почему-то ни на секунду не усомнилась, что шея её врага была бы викингом с удовольствием свёрнута в бараний рог. И даже успела чуть-чуть насладиться чувством защищённости, однако вынуждена была повторить Моррису то, что он не понял с первого раза.

— Никто ничего на меня не накладывал. Я сама! Сделала артефакт, который отвёл проклятие с Жанетт на меня.

Прозвучало радостно. Ну а что Яна могла со своими эмоциями поделать? Она до сих пор и верила и не верила, что у неё что-то получилось. Выходит, дар-то у Яны всё-таки есть! А то в последнее время она уже стала сомневаться.

— Сделали артефакт? — переспросил Моррис.

Видно было, что он не воспринимает её слова всерьёз.

— Сделала. Самый настоящий.

— Как? — в его глазах блеснула ирония.

Не верит, гад!

— Артефакторы своих секретов никому не открывают, — важно заявила Яна.

Не рассказывать же викингу, что она всего лишь держала волчок и камень под подушкой. Вообще, засмеёт.

— Почему вы улыбаетесь? — возмутилась Яна. — Сомневаетесь в моих способностях? Я племянница знаменитого артефактора. Мне передался его дар.

— Я верю, что вы попытались что-то сделать, — примирительно сказал Моррис. — Но у меня есть основания сомневаться насчёт дара.

Яна поняла, куда он клонит.

— Думаете, я помечена, а значит, лишена магии? — спросила она напрямую.

— Да, я слышал, что с вами произошло в детстве.

Только вряд ли Моррис знает, что пометили другую девочку.

— Вы хотели убедиться, поэтому подарили мне платье с полупрозрачной вставкой?! — Яна прожгла наглеца пламенным взглядом.

Он виновато улыбнулся.

— Каюсь, — при этом глаза как были не виноватыми и наглыми, так и остались. — Пошёл на хитрость, потому что не надеялся, что вы добровольно дадите взглянуть на вашу спину.

Разумеется, не дала бы! Ещё чего! Однако Моррису в воспитательных целях Яна сказала совсем другое.

— Всегда лучше не хитрить, а говорить правду. Если бы вы привели веские аргументы, зачем вам это нужно, то с моей стороны возможен был бы компромисс.

— О, у меня есть масса аргументов, — оживился он. — Очень важно проверить, есть ли на вас метка. Ведь если её нет, значит, я был не прав и должен буду извиниться, что усомнился в наличии у вас дара.

Извинения Морриса в обмен на полуобнажённую спину? Так себе бартер, но Яне самой хотелось убедиться, что никакой метки на ней нет и ритуал провели над двойником.

— Принимается. Можете пригласить меня завтра куда-нибудь поужинать. Я надену платье, которое вы подарили.

— Зачем же ждать завтра? — змеем-соблазнителем посмотрел Моррис. — Мы можем проверить, есть ли метка, прямо здесь и сейчас.

Сегодня на Яне было открытое платье без рукавов, которое держалось на широких бретелях. Чтобы предоставить взгляду Морриса поясницу, пришлось бы спустить бретели с плеч и стянуть лиф платья до талии. Опасная игра.

— Я дам вам плед, чтобы укутаться, — прочёл ход мыслей Яны Моррис.

Она ещё ничего ему не пообещала, а он уже исчез за ширмой, чтобы появиться с пледом в руках.

— Всего лишь пара мгновений и мы будем знать ответ на важный вопрос.

Умеет викинг убеждать. Яна решилась. Она поднялась с кресла и приняла плед. Повернувшись к Моррису спиной, прикрылась, стянула бретели и лиф платья настолько, чтобы ему видна была поясница, и замерла в ожидании его вердикта.

Глава 43. Вы мне, а я вам

Глава 43. Вы мне, а я вам

Наверное, прошла всего секунда или даже меньше, но Яне казалось, что пауза длится долго. Оказывается, это очень щекочет нервы, когда за твоей обнажённой спиной стоит красивый мужчина. Ты не знаешь, что он делает — можешь только догадываться. Яна ощущала, как покалывает позвонки — наверное, он сейчас скользит по ним взглядом. Вообще-то, ему нужно рассматривать одно конкретное место, а не всё, что заблагорассудится.

В комнате было так тихо, что Яна слышала своё и его дыхание. Это, оказывается, очень будоражит, когда за твоей обнажённой спиной дышит красивый мужчина. Её кожа сделалась настолько чувствительной, что улавливала его выдохи. Они ощущались как лёгкое щекочущее прикосновение.

— Что там с меткой? — резко спросила Яна, чтобы вывести себя из опасного транса, а заодно и викинга направить в нужное русло.

— Вы действительно не помните сегодняшний сон? — его голос прозвучал тихо и низко.

— Не помню.

При чём тут сон?

— А так? — его ладонь неожиданно легла на её шею. На что-то намекая, скользнула по изгибу на плечо под плед.

Нет, воспоминания не появились, но тело остро отозвалось на его прикосновения. Покалывание и истома прокатились от макушки до кончиков пальцев. Будто это была самая изощрённая и наиинтимнейшая ласка. Это на Яну не похоже. Видимо, сыграло злую шутку то, что она уже столько времени лишена обычных в земной жизни тактильных ощущений, даже простых обнимашек с подругами.

— Монсир Моррис, — строго скинула его руку Яна. — Что там с меткой? У вас осталась секунда — и я одеваюсь.

Какими бы приятными ни были дразнящие ласки викинга, какими бы благими намерениями он их ни оправдывал, а больше подобного Яна ему не позволит. Она плотнее укуталась в плед, оставив открытой лишь узкую полоску поясницы.

Моррис, да чтоб его, опять молчал. Теперь-то почему? Яна честно досчитала до одного и быстро вернула платье в первоначальное состояние.

— Есть метка? — она развернулась лицом к Моррису.

Он выглядел, честно говоря, слегка ошалелым.

— Нет. Зато я увидел кое-что другое.

Это он про шрам? К наличию шрама Яна давно привыкла, а вот узнать, что метки нет, была счастлива. Теперь она окончательно убедилась, что правильно выстроила хронологическую картину своего прошлого. В два с половиной года она потерялась в лесу. Что случилось с ней там непонятно, но после этого она оказалась в земном мире, а двойник в этом. И помечена была уже не Яна, а Вивьен.

Отсутствие метки не стало для неё чем-то удивительным, чего не скажешь о Моррисе. Чувствовалось, что он пребывал в полном недоумении. В его голове шла интенсивная работа мысли. Да, пусть напряжёт своё серое вещество, только ведь всё равно не сможет разгадать загадку.

— Вивьен, вы меня сильно удивили.

Это он ещё мягко выразился. Вид у него был не удивлённый, а потрясённый.

— Не могу объяснить того, что увидел, — сознался Моррис. — Я давно чувствовал, что у вас есть тайна…

Ну, не только ведь викингам их иметь.

— …не хотите рассказать?

С самого начала, когда Яна только попала сюда, она очень хотела рассказать своему почти-мужу, что она из другого мира, чтобы он от неё отстал. Но она боялась, что он воспримет её слова, как насмешку. Здесь же не верят в существование иных реальностей. Теперь всё изменилось. Яна чувствовала, что Моррис ей поверил бы. Во всяком случае, насмешкой бы не посчитал — призадумался бы, попробовал понять. Но вот вопрос, горит ли она желанием выдать ему свои секреты. Уж если и посвящать Морриса в тайны, так в обмен на что-нибудь полезное. Яна видела, как он заинтригован, а значит, можно выгодно обменять информацию о себе на информацию о нём.

— Давайте так: вы рассказываете мне свои тайны, а я вам свои, — предложила Яна.

Она вернулась в кресло, показывая, что готова его слушать.

— Согласен. Только поменяем очередность, — он сел напротив. — Вы рассказываете первой.

Какая ничем не прикрытая беззастенчивая хитрость. Яна взяла с тарелки кусочек пастилы, с удовольствием его прожевала, держа театральную паузу, и, мило улыбнувшись, возразила:

— Я и так была первой. Согласилась показать вам спину. Теперь ваш ход, — ещё один кусочек пастилы был отправлен в рот.

Моррис задержал взгляд на её губах — тут он был волен, а вот крыть неоспоримый аргумент ему было нечем.

— Хорошо. Задавайте вопрос, — сдался он.

О, обед перестаёт быть томным. Викинг готов отвечать на вопросы Яны? Ради этого стоило приоткрыть ему часть спины. С чего бы начать?

— Расскажите, что вам сегодня приснилось.

Нельзя сказать, что это был самый животрепещущий вопрос, но Моррис своими намёками разжёг любопытство.

— Я думаю, вы тоже видели этот сон, просто забыли, а жаль, — его взгляд сделался дразнящим.

Да что же было в том сне?

— У меня есть идея, как оживить ваши воспоминания, — Яне была подарена искушающая улыбка

Нет, викинг-искуситель, второй раз она на эту уловку не купится.

— Без всяких оживлений. Просто расскажите на словах. И только правду, — пригрозила Яна. — Я ведь знаю, в чём заключается проклятие. Во сне я говорю то, в чём человек сам себе не хочет признаться.

— Да, так и было. Сон помог мне осознать кое-какую правду.

— Какую?

Ответ удивил откровенностью.

— Меня к вам влечёт. Вы явились в моём сне в таком образе, — его взгляд скользнул по лифу платья, — что я окончательно осознал своё влечение.

Что должна почувствовать девушка, когда красивый сексуальный мужчина заявляет о физиологической симпатии? В Яне тоже откликнулось что-то физиологическое.

Да она и раньше постоянно ощущала исходящую от Морриса мужскую энергию, флюиды, которые мужчины излучают в сторону понравившейся девушки. Но почему собственные желания стали для него открытием? Разве прежде он этого не ощущал? Моррис же собирался жениться на Вивьен — естественно, что она должна была ему нравиться на физиологическом уровне. Всё-таки, насколько Яна знала, речь не шла о фиктивном браке, а значит, предполагалось, что у молодожёнов будет интимная жизнь. Какие обстоятельства могли бы заставить состоятельного ни в чём не нуждающегося мужчину жениться на девушке, к которой его не влечёт?

Эта мысль плавно подводила к следующему вопросу, который Яна хотела бы задать Моррису.

— Зачем вам был нужен наш брак?

— А вам? Почему вы согласились, а потом передумали?

Яна знала, что ответить, хоть и отвечать приходилось за Вивьен.

— Мне нужны были средства к существованию. У нас с тётушкой не осталось ни луарда. Родительский дом должен был вот-вот пойти с молотка.

Ведь по этой причине двойник согласилась на брак? Устала от нищеты?

— А почему передумали?

— Я поняла, что смогу сама себя обеспечивать. Мне не нужен муж как денежный мешок. Супружество — это чувства, а не купюры. А вам зачем этот брак?

Моррис помедлил, будто подбирал слова, но сказал коротко и непонятно.

— Вы моя амайо.

Глава 44. Сбежала

Глава 44. Сбежала

Моррису понравилось, как коротко и ёмко ответил он на вопрос Вивьен. Конечно, его маленькая пока-не-жёнушка ничего не поняла, но он готов был приоткрыть ей свою тайну.

И не только. Он многое готов был сделать для неё. Моррис и не ощутил, когда успел переступить за грань, когда, в какой момент, девчонка вдруг приобрела над ним власть. Когда-то она казалась ему простой и предсказуемой, обычной, скучной, и он не ощущал ничего кроме жалости и желания решить её финансовые проблемы. Но как он ошибался!

Теперь-то Моррис знал, что более необычной девушки, чем Вивьен, не существует. Она соткана из тайн и загадок. Откуда у неё знак Атай? Осознаёт ли она, какую имеет силу? Она полагает, что ей передался от Жюля дар артефактора — может быть, но разве этот дар сравнится с Атайской магией, след которой Моррис увидел на её пояснице?

Наверное, сегодняшняя сцена, когда девчонка открыла ему спину, будет теперь долго преследовать его. В первые секунды он не мог сосредоточиться на чтении знака — был поглощён созерцанием её стройного стана, который находился возмутительно близко. Какое испытание для его самообладания. Каких усилий стоило сдержаться — не сделать того, чего просила его взбунтовавшаяся мужская сущность. Наверное, впервые он осознал, насколько коварна женская красота. Смотреть — смотри, но не тронь. Девчонка — один сплошной соблазн. Соблазны и тайны — вот обольстительная начинка его пока-не-жёнушки.

Можешь считать себя счастливцем, Моррис — тебя влечёт к той, с кем собрался пройти брачную церемонию, хоть поначалу ты и не надеялся на что-то большее, чем безразличная отстранённость. Одна проблема — она строптива, самостоятельна, независима и не разделяет желания проходить брачную процедуру.

Ничего, Моррис найдёт, как сделать так, чтобы её желание возобновить брачный процесс сделалось не менее сильным, чем его. Вот только доберётся до её тайн…

— Амайо? — после недолгой паузы переспросила Вивьен. — Что это значит?

Как объяснить это не посвящённой маленькой любопытной муазиль?

Она взяла с тарелки кусочек пастилы и чувственно направила его в рот, сбивая Морриса с мыслей.

— Амайо — это…

Он не успел закончить фразу — в дверь постучали. Кто решился потревожить? Горничная с новой порцией угощений?

Моррис подошёл к двери. Ему не хотелось никого пускать в комнату, будто это может разрушить доверительную атмосферу, какая возникла между ним и Вивьен.

Визитёром оказалась не горничная, а сам хозяин таверны.

— Просили срочно передать, — он притянул Моррису конверт.

— От кого?

— Посыльный не представился сам и не назвал адресанта.

Конверт выглядел стандартно — ничего особенного. Только ни почтовых штемпелей, ни других опознавательных знаков. Но как только Моррис распечатал письмо, сразу понял от кого оно. Внутри лежал лист чёрной бересты — её использовали для посланий дамарийцы.

В груди родилась тревога. По пустому поводу его бы не стали беспокоить — что-то случилось. Но почему Моррису не подали знак, как обычно, через родовой браслет? Хотя, наверное, подавали. Но сейчас он у Жанетт. Девочка, скорее всего, совершенно ничего не заметила. Читать сигналы могут только посвящённые.

И раз с Моррисом не получилось связаться через родовую магию, пришлось использовать обычный способ — послание. Такая настойчивость подчёркивала, насколько важна информация, которую ему хотят передать.

Он сразу узнал почерк Н'наму.

Нужна твоя помощь, Моррис.

Уйгу сбежала. У меня есть основания полагать, что она не проходила последний ритуал. Ей удалось его избежать обманом. И теперь она во власти своего демона.

У Морриса сразу всплыли воспоминания. Когда ритуальный огонь отпустил его, Уйгу уже была возле шатра. А кроме неё никого. Она сказала ему, что ритуальный огонь отпустил её раньше всех. Видимо, солгала.

Послание заканчивалось двумя строчками. Моррис ощутил, как разрывается от тревоги отцовское сердце Н'наму.

Скорее всего, девчонка в городе. Один Всевышний знает, что может случиться…

Упрямица и бунтарка добилась своего, не осознавая, как это опасно и для неё, и для других. Страшно представить, что с ней будет. Сейчас самое главное — как можно скорее найти её.

— Плохие новости? — догадалась Вивьен, которая внимательно наблюдала, как Моррис читает послание.

— Да. Друг попал в беду.

— Могу чем-то помочь?

— Нет. Продолжим разговор в другой раз. Сейчас найму для вас экипаж. А мне нужно срочно отлучиться.

Яна ехала в нанятом Моррисом экипаже в лавку в глубокой задумчивости. После разговора с викингом ей было над чем поразмышлять. Он казался ей одной сплошной загадкой. Вот вроде бы и был откровенен, отвечал на вопросы, но после его ответов у Яны в голове ещё больше всё перепуталось.

Получается, его брак с Вивьен был вынужденным. Она была ему совершенно безразлична — ни чувств, ни даже физического влечения. Но зато Вивьен приходится ему какой-то амайо, и поэтому он должен на ней жениться. Кто такая амайо, Яна представляла с трудом. Хотелось бы, конечно, расспросить Морриса, но придётся подождать. Она видела, что у него действительно резко возникли неотложные дела. А ей оставалось только гадать. И вот что странно — она ведь успела много книг перелопатить, но это слово ей не попадалось. Поэтому родилась догадка, что "амайо" — дамарийское понятие. Однако от этого не легче. Выходит, Моррис всё-таки имеет какое-то отношение к дамарийцам? А Вивьен?

Экипаж остановился невдалеке от лавки, Яна вышла и какую же картину увидела? Возле входа стояла булочница с подносом и о чём-то разговаривала с Бонифасом.

— Прелестная муазиль Розин, премного благодарен и восхищён вашими изумительными булочками, — с безупречной галантностью произнёс тот, принимая поднос.

Хм, он уже и имя узнал.

— Да как вы смеете?! — возмутилась булочница. — Нахал!

Узрела двусмысленность фразы? Насколько Яна знала своего дворецкого, тот никогда не допустил бы никаких двух смыслов. Всё, что он хотел сказать, что булочница печёт вкусные булочки.

— О, я так сожалею, если чем-то обидел вас, прекрасная муазиль, — Бонифас пустил в ход своё главное оружие — убийственную любезность.

— Ноги моей здесь до завтра не будет! — своеобразно приняла извинения Бонифаса булочница.

И хоть пригрозила немедленно уйти прочь, чтобы глаза её не видели нахала, осталась стоять на месте, как вкопанная.

За те полминуты, которые потребовались Яне, чтобы дойти от экипажа до дверей лавки, Бонифас и Розин успели обменяться ещё несколькими выстрелами: она — возмущением, он — наивитиеватейшими извинениями.

Когда Яна подошла впритык и была, наконец, замечена мирнобеседующими, Бонифаспоспешил объяснить:

— Я договорился с прелестной муазиль Розин, что она будет приносить нам свежие булочки к обеду каждый чётный день. И вот, как видите, она была так любезна, что удостоила нас вниманием даже в нечётный.

Булочница фыркнула и пошла прочь, провожаемая восхищённым взглядом Бонифаса.

Кроме булочек дворецкий подал на обед ещё три блюда: суп из чечевицы, овощное рагу и чай. Яна ощущала себя как в лучших домах Филадельфии. Жаль только, Этьен пропустил трапезу. Сказал, что поймал вдохновение — сочиняет новые куплеты и скетчи, и в такие моменты ему ни на что отвлекаться нельзя.

— Вдохновение — муазиль капризная. В любое мгновение может упорхнуть.

Тут Яна была с ним согласна. Знала по собственному опыту.

Хорошо хоть ужин кузен не проигнорировал. Правда, был рассеянным — витал в облаках. Но Яне удалось вернуть его в реальность — она начала расспрашивать Этьена о дамарийцах. Он же их видел вживую. Ей хотелось понять, какие у них черты лица. Терзал вопрос, может ли Моррис оказаться одним из них.

Кузен красочно описал их — у Яны легко родился в голове образ. Если проводить аналогию с земными народностями, то выходило, что-то островное, полинезийское, с примесью восточно-азиатского и даже немного от индейцев. Но ни одна из черт этих народностей на викинговской физиономии Морриса не просматривалась. Выходит, когда он отрицательно отвечал на прямой вопрос Жанетт, не дамариец ли он, то не солгал.

Как там говорится: помянешь викинга, он и здесь? Или это про чёрта? Как бы там ни было, но когда ужин подходил к концу, в лавку пожаловал гость — Моррис.

Яна встретила его на пороге и не узнала. Таким мрачным и встревоженным она его ещё не видела.

— Что-то случилось?

— Да. Мне нужна ваша помощь.

Глава 45. Вот и всё?

Глава 45. Вот и всё?

Яна пригласила Морриса в гостиную. Они сели друг напротив друга в кресла, и он начал быстро излагать, что случилось.

— Вивьен, вы слышали легенду лавки?

— О том, как Жюль пытался помочь графу Шерези-Шико найти сбежавшую к дамарийцам дочь?

— Да. Легенда возникла не на пустом месте. В племени дамарийцев действительно живёт дочь графа Мериан. Она супруга их вождя Н'наму.

— А вы откуда знаете? — удивилась Яна.

Всего лишь час назад, после разговора с Этьеном, она решила, что Моррис — не дамариец, а теперь снова усомнилась.

— Мне приходилось бывать у них, — уклончиво ответил он. — И более того, я знаком с дочерью Мериан и Н'наму — Уйгу. Ей шестнадцать лет. Она дерзкая и упрямая, как все подростки. Уйгу не стала следовать дамарийским традициям, поэтому сейчас в опасности.

— Вы про ритуалы с огнём?

— Да. Нет времени рассказывать подробности, но эти ритуалы нужны дамарийцам, как воздух. Тот, кто в новолуние не подвергся действию ритуального огня, может погибнуть.

Значит, всё, что поведал Этьен, правда? Дамарийцы действительно добровольно прыгают в огонь? Жуткий ритуал.

— Уйгу сбежала из племени и сейчас, скорее всего, в городе. Если срочно её не найти, может случиться непоправимое. Я пытался — объехал все места, где она могла бы спрятаться, но безрезультатно. Нужна ваша помощь.

— Сделаю всё, что в моих силах.

Яна не представляла, чем может помочь, но была готова к любому заданию Морриса. Она прониклась его тревогой. Ей тоже была небезразлична Уйгу. Яна чувствовала за неё ответственность, которая, видимо, передалась по наследству от дядюшки Жюля. Он ведь тоже когда-то взял на себя ответственность за Мериан. В том плане, что внял её просьбе не мешать ей строить свою судьбу самостоятельно.

Моррис посмотрел благодарно. Тревога, горечь, злость на неразумного подростка никуда не делись, но сквозь все эти невесёлые отрицательные эмоции пробралась одна положительная, которая разгладила залегшую между бровями складку.

— Где-то здесь, в лавке, спрятан артефакт, который изготовлен из осколка священного для дамарийцев камня-монолита из обсидиана. Это совершенно уникальная вещь — лучшее, что сделал Жюль. Артефакт способен на многое, в частности он должен был помочь графу Шерези-Шико найти Мериан. Я думаю, камень способен помочь и в поисках её дочери.

Яна чувствовала, что Моррис прав.

— Вы знаете, где он может быть? Не находили?

— В одном из шкафов мой дворецкий обнаружил тайник. Там хранилась коробочка с кулоном, который внешне был похож на артефакт. Но я уверена, что магических свойств у вещицы нет. Мой дар артефактора молчит. Полагаю, это обманка.

— Сделать тайник на видном месте, чтобы сбить возможных грабителей с толку? Похоже на Жюля, — кивнул Моррис.

— Больше ничего необычно на глаза не попадалось. Но можно поискать.

— Вся надежда на этот артефакт, но времени мало.

— Тогда подключим помощников.

Яна позвала Бонифаса и Этьена и вкратце объяснила задание. Кузен вызвался исследовать пристройку, в которой жил. А Бонифас и Моррис поделили между собой четыре небольшие комнаты-подсобки, в которых дворецкий ещё не успел навести порядок. Он считал, что вероятность найти ещё один тайник гораздо больше там, где завалы ещё не разобраны.

Убедившись, что мужчины начали активные поиски, Яна поднялась к себе. У неё был свой план действий — почитать записи дядюшки. Она ведь как раз остановилась на том, что Жюль сделал артефакт, но не стал отдавать его графу Шерези-Шико. Может быть, буквально на следующей странице будет написано, куда был спрятан артефакт.

Конечно, надежды на то, что в записях будет чётко указано место, не было бы никакой, если бы их мог прочесть каждый. Но Яна успела проверить и на Бонифасе, и на Этьене, что они видят только пустые чистые страницы.

Яна быстро скользила взглядом по строчкам. Повествование велось о том, как долго Жюль думал, что делать с артефактом. Ему нравилась его работа — она была совершенна. Ему было жаль уничтожить своё творение, но и оставить его он не решался — боялся, что Шерези-Шико мог не поверить, что у Жюля ничего не получилось, и подослать своих людей обыскать лавку.

Дядюшке пришла в голову мысль сделать два тайника. Один там, куда в первую очередь заглядывают воры — в шкафу, а второй — в неожиданном месте. В первый тайник он положил пустышку — механическую копию артефакта, лишённую магических свойств, а во втором тайнике спрятал настоящий артефакт.

Яна с волнением читала дальше. Будет ли хоть какое-то указание на то, где второй тайник?

Есть место, откуда нельзя украсть то, что оно призвано хранить. Там Жюль и спрятал артефакт.

Яна несколько раз перечитала строчки. О каком месте идёт речь? Она понимала, что слова иносказательны. Логика и интуиция работали в паре — и появилась неожиданная версия. Что если имеется в виду зеркало? Оно хранит наши отражения, но поди попробуй хоть одно украсть.

Яна отложила записи и ринулась в ванную комнату, примыкавшую к спальне. Она знала, что эту спальную когда-то занимал сам Жюль, поэтому, если речь действительно о зеркале, так именно о том, в которое, умываясь, каждый день смотрится Яна.

Наитие руководило всеми её дальнейшими действиями. Яна откуда-то знала, что зеркало не нужно разбивать — есть другой способ добраться до тайника. Однажды, когда стекло запотело, она заметила, что небольшое место справа осталось сухим, образуя рисунок, похожий на ладонь. Тогда Яна не придала этому значения, зато сейчас, казалось, понимала смысл.

Она приложила ладонь к зеркалу, стараясь попасть на нужное место. Чуть развела пальцы и надавила. Рука свободно прошла сквозь стекло, словно на несколько мгновений оно сделалось жидким. Яна сжала кисть, как будто зачёрпывает жидкость, и быстро отдёрнула руку. Стекло снова затвердело, но она уже знала, что увидит на ладони, когда разожмёт кулак — кулон.

Яна сразу поняла, что это он — легендарный артефакт Жюля.

Когда она только попала сюда, очень хотела отыскать эту вещицу. Она возлагала на неё столько надежд. Но события закрутились в тугой водоворот, и другие проблемы стали казаться гораздо более важными. Артефакт лежал и ждал своего часа, чтобы быть найденным в нужный момент.

Яна дышать на него боялась. С благоговением рассматривала изящную работу — чёрный благородный камень в обрамлении чёрного металла. Изысканное украшение. Но основная его ценность, конечно, не ювелирная. От вещицы исходила магическая энергия. Яна ощущала её как тепло, свет и аромат. Повинуясь непонятному порыву, она решила примерить кулон, чтобы полнее прочувствовать его магическую сущность. Надела на шею, и в этот момент в пояснице так сильно кольнуло, что даже глаза автоматически закрылись от неприятных ощущений. Но боль быстро прошла. Яна открыла глаза, чтобы посмотреться в зеркало, и обомлела…

…этого не может быть…

…никакого зеркала…

…сердце мгновенно разогналось до двухсот ударов в минуту, запульсировало в горле и висках…

Яна дома! ДОМА! В своей земной съёмной квартире.

…этого не может быть…

Она растерянно озиралась по сторонам. Вот и всё? Она вернулась? Приключения закончены? Можно выдохнуть? Так неожиданно. В груди пустота. В голове пустота.

Но чему ты удивляешься, Яна? Ты ведь этого давно хотела. Ты к этому стремилась. И ты этого добилась. Ты довольна?

Ольга Обская Цикл "Хозяйка артефакторной лавки". Книга 2 Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!

Глава 1. Ты довольна?

— Ты довольна? — раздался чей-то голос за спиной…

И прежде чем развернуться, Яна ещё раз обвела пространство перед собой взглядом. Да, это её комната. Она дома. Всё родное, знакомое, хоть и подзабытое. Книжная полка, где между книгами сидит плюшевая овца — подарок подруги, кресло с пледом, в который Яна любила укутываться, и ноутбук, от скуки ушедший в спящий режим, как доказательство, что его хозяйка давно к нему не подходила. Очень давно. Прошёл уже, наверно, месяц. Яна сбилась со счёта.

— Так ты довольна?

Яна развернулась. Она догадывалась, кого увидит — Вивьен. Узнала по голосу. У них одинаковые тембры.

Странно это — видеть своего двойника на расстоянии вытянутой руки. Близнецы и то меньше похожи.

— Я знала, что ты это сделаешь рано или поздно, — покачала Вивьен головой. — Только зачем? Не пожалеешь, что вернулась?

Вернуться-то Яна хотела, только всё произошло совершенно не вовремя. Ей-то в земном мире, конечно, хорошо, тут у неё налаженная жизнь, тут ей всё привычно, но там у неё Бонифас с Этьеном ещё не пристроенные. И нет никакой уверенности, что проклятие с малышки Жанетт снялось. А ещё Уйгу сбежала. Что с беглянкой будет? И Моррис мрачный, как туча, переживает за неё.

Яна знала, что у неё душа будет болеть за всех них. Пока она не могла их оставить. Но у неё же есть выбор? Она может вернуться назад. Яна пока не понимала, почему артефакт Жюля сработал так странно. Может, он перемещает человека туда, куда он больше всего хочет? Но как бы то ни было, она же в любой момент может его снять и окажется в лавке. Или как?

— Прости, Яна. Ты не всё знаешь, — не дождавшись от двойника ответа, Вивьен шагнула навстречу. — Я должна это сделать. Так будет лучше для нас обеих.

Резким движением руки она сорвала кулон с шеи Яны, совершенно не ожидавшей такого поворота. В шее почему-то не возникло боли, зато сильно кольнуло поясницу. Настолько сильно, что Яна непроизвольно зажмурилась. А когда открыла глаза… обнаружила себя стоящей возле зеркала в ванной комнате в своей лавке. Уже даже не удивление, а два других чувства завладели ею. Злость на Вивьен — как она посмела сорвать кулон?! И облегчение, что Яна вернулась… почему-то хотелось сказать… домой. Так где же твой дом, Яна?

Немного отдышавшись и успокоившись, она тщательно проанализировала то, что произошло. И чем больше думала, тем больше сомневалась, не привиделось ли ей это всё. Может, у неё радикулит? Спину прострелило — вот от боли и накатились видения. Хотя, конечно, для радикулита рановато.

Обиднее всего, что артефакт остался у Вивьен. Яна успокаивала себя тем, что сможет сделать такой же. Ведь в записях Жюля есть подробное описание, как он над ним работал. Но даже если у Яны и получится его повторить, то сколько уйдёт на это времени? А Моррису артефакт нужен немедленно, чтобы найти Уйгу.

С такими невесёлыми мыслями она вышла из ванной и услышала стук в дверь.

— Вивьен, мне нужен твой совет, — в комнату вбежал бледный как полотно Этьен. — Срочно. Идём.

Глава 2. Существует ли оправдание предательству?

Этьен быстро, почти бегом, спускался по лестнице. Яна едва за ним поспевала. Мыслями она была далеко отсюда — снова и снова прокручивала в голове то, что произошло, когда она надела кулон из обсидиана. Однако события закрутились так, что о своих проблемах пришлось забыть.

Возле входа в пристройку кузен остановился. Он перевёл дыхание, посмотрел пронзительно и спросил:

— Вивьен, тебе когда-нибудь приходилось нарушать клятву? Как ты считаешь, существует ли оправдание предательству?

Яна была обескуражена вопросом — тема очень серьёзная. С учётом того, что ей пришлось пережить некоторое время назад, ответ получился категоричным.

— Предательство — это всегда плохо. Но почему ты спрашиваешь?

— Она взяла с меня клятву не выдавать её. Но с ней происходит что-то очень нехорошее. Она нуждается в помощи. Но всё равно просит, чтобы я никому не говорил.

— Ты про Уйгу? — догадалась Яна.

— Да.

Ну и дела! Все ищут полукровку, а она прячется у Этьена?! Моррис весь город прочесал, а Уйгу здесь?

— Она пришла ко мне ещё вчера ночью, — начал объяснять кузен. — Бледная, с припухшими воспалёнными глазами, как будто плакала несколько часов подряд. У меня сердце сжалось. Я сразу понял, что что-то случилось. Она гордая и дерзкая — такие не плачут. Я заподозрил, что она больна.

— Она в твоей пристройке с ночи, и ты молчал? — с укором посмотрела Яна.

— Прости, Вивьен, я знаю, что заслужил твои упрёки и даже взбучку, но не кори. По-другому я не мог поступить. Уйгу сказала, что сбежала от своих, сказала, что в племени её никто не понимает. Они хотят, чтобы она была такой, как все. Но она не такая. Хотят убить в ней то, что является частью её самой. Я до конца не понимал, что она имеет в виду, но догадывался, что речь о жутких дамарийских ритуалах. Я сам видел это однажды. Она не хотела подвергать себя воздействию их ритуального огня — её завели в пламя насильно.

Минуту назад Этьен был бледен. А сейчас его лицо покрыл румянец волнения. Видно было, что кузен находится во власти противоречивых чувств.

— Она говорила возбуждённо и импульсивно, — продолжил он. — Глаза горели, дыхание сбивалось. Меня страшила и восхищала её одержимость. Я сам бываю одержимым — когда дело касается театра. Я знаю что это. Одержимым людям обязательно нужен якорь — человек, который не даст сорваться в пропасть. У меня есть такой человек — маман. А у неё? Я боялся, что если оттолкну Уйгу, ей некуда будет идти — она наделает бед.

Да, пожалуй, не стоило оставлять её один на один с собой в таком состоянии.

— Она сказала, её будут искать. А когда найдут — вернут. Но ей нужен хотя бы день вдали от своих. Я дал ей понять, что она может остаться у меня. Пообещал, что не выдам.

Этьен — добрая душа. Его не в чем упрекнуть. Яна, наверно, на его месте поступила бы так же.

— Уйгу всю ночь медитировала. Села на пол у восточной стены, скрестив ноги и сложив ладони лодочкой. Она почти не шевелилась. Можно было подумать, что уснула. Но её глаза были открыты. Зрачки то сужались, то расширялись. Я знаю, что такое бывает от боли. Я видел, как струйка пота стекла по её виску. Ей было нехорошо, но она не подавала вида.

— Ты тоже всю ночь не спал?

— Да. Под утро мне показалось, что ей стало лучше. Она вышла из транса, сделалась живой. Но это продолжалось недолго. Я отлучился за водой, а когда вернулся с графином, то увидел, что Уйгу лежит на полу без сил. Я перенёс её на кровать и хотел звать на помощь. Но она рассердилась и напомнила мне, что я обещал не выдавать её. С того момента ей становилось только хуже. Уйгу говорит, что так и должно быть — это не болезнь. Пусть не болезнь, но я боюсь, она не контролирует то, что с ней происходит. Я уверен, ей нужна помощь. Но она будет считать меня предателем, если я выдам её.

— Нет, Этьен, это не предательство, если речь идёт о её благополучии. Я поговорю с ней, — Яна решительно зашла в пристройку.

Она увидела на кровати девушку в кожаной тунике. Её красивые раскосые глаза были воспалены. Волосы, заплетённые в несколько косичек, разметались по подушке. На лбу испарина. Так выглядит человек, у которого высокая температура и серьёзная инфекция.

Яна подошла со словами:

— Уйгу, не бойся меня. Я Вивьен, хозяйка лавки.

Та с трудом подняла на неё глаза, и вдруг её тело выгнулось в судороге. Она силилась перебороть спазм, но у неё не выходило. Видно было, что это приносит ей сильные страдания.

— Я схожу за помощью.

— Нет, — Уйгу цепко схватила Яну за запястье.

Откуда только силы взялись.

— Но тебе ведь нужна помощь. Тебе больно.

— Пусть, — сквозь зубы процедила она. — Я должна пройти через это.

В её голосе чувствовались решимость и упрямство. Яна невольно пропиталась уважением к этой стойкой девушке, которая так мужественно борется непонятно с чем. И одновременно родилось желание хоть чем-то ей помочь. Однако всё это не мешало Яне злиться на Уйгу за то, что та с таким упорством отказывается от помощи.

Новая серия судорог заставила полукровку выгибаться. Она стискивала зубы, чтобы не кричать от боли. Её трясла нервная дрожь. Всё, с Яны достаточно!

— Я иду за Моррисом!

— Нет! Стой, Вивьен, ты должна меня понять. Скажи, ты бы стала отказываться от части себя? — глаза Уйгу лихорадочно блестели. Она начала говорить быстро горячо и непонятно. — В каждом из нас с рождения живёт демон. Безобразный и безжалостный. Они говорят, он сильнее тебя. Они говорят, он возьмёт над тобой власть. Они говорят, его надо усмирять огнём. Снова и снова. Убивать. Но они лгут. Демон — это часть меня. Это моя дамарийская сущность. Я хочу познать его. Я хочу стать им. Я хочу научиться им управлять…

Последние слова давались Уйгу тяжело. Она выкрикивала их с болью и отчаянием. Уйгу крепче сжала запястье Яны. Болезненные спазмы ломали и крутили её тело.

— Больше не могу, — вдруг вскрикнула она. — Беги!

В глазах у Яны резко потемнело — будто клубы дыма наполнили комнату. И неприятный промозглый холод в одно мгновение проник под одежду, чтобы пробрать до костей.

Потом Яна будет мучительно вспоминать, что было дальше, но так и не вспомнит. Похоже, из памяти выпали буквально две-три секунды чего-то жутко неприятного. Зато в памяти отлично отложилось, как в комнату вбежал Моррис, которого позвал Этьен.

К тому моменту судороги оставили Уйгу — она лежала неподвижно. Моррис действовал быстро. Снял с её руки браслет, надел себе, немного покрутил и снова вернул на запястье Уйгу.

Яна наблюдала за его действиями и обдумывала слова полукровки. О каких демонах она говорила? Она употребляла это слово в переносном значении? В земном мире внутренними демонами называют иногда тёмные человеческие страсти и эмоции: злость, зависть, страх. Уйгу имела в виду именно это, или демоны дамарийцев вполне себе осязаемые и реальные?

Глава 3. Авантюра

— Вдохновение нужно не только творческим людям. Вдохновение — лучший помощник в любом деле.

Эти назидательные слова принадлежали Бонифасу, который уже третий день всякими правдами и неправдами пытался побудить Этьена заняться хозяйственными делами — такими, как вытирание пыли и чистка кастрюль. Яна догадывалась, почему дворецкий, который ревностно относился к своей работе и никому её не доверял, сделал для Этьена исключение. После того, как Моррис забрал Уйгу, чтобы отвезти дамарийцам, кузен поник. Он был на себя не похож — серый и угрюмый. Переживал, как с ней обойдутся её соплеменники, переживал, что она зачислила его в предатели, а он никогда её больше не увидит, значит, останется для неё предателем навсегда.

Бонифас не мог видеть Этьена таким унылым и пытался взбодрить тем, что ему самому всегда поднимает дух и приносит моральное удовлетворение — уборкой.

У кузена это весьма прозаическое занятие восторга не вызывало. Но мало-помалу трудовая терапия Бонифаса начала давать плоды, подтверждая его мудрость: "Ничто так не поднимает настроение, как взгляд на мир через собственноручно чисто вымытое окно".

Яна тоже эти дни лечила себя работой. На неё сильное впечатление произвело возвращение в земной мир, пусть даже и всего на пару минут. Смятение поселилось в душе. Да и случай с Уйгу тоже сильно выбил из колеи. Яна переживала за неё и терзалась мыслями, что же за странный народ дамарийцы.

И чтобы отвлечься от терзаний, решено было начать заниматься серьёзным делом. Даже двумя. Во-первых, Яна отыскала и ещё раз прочла письмо от издательства из столицы, о котором немного подзабыла из-за суеты последних дней. Ей ведь предлагали сотрудничество. Интересовались её историями. Непонятно, кому и как стало известно, что она писатель, но почему бы как раз и не выяснить? Однако написать ответное послание было невозможно — обратный адрес оказался нечитабельным из-за обилия штемпелей и марок.

Яна решила отнести письмо на почту и расспросить, откуда оно. Там же должны знать? Оказалось, что в Трэ-Скавельском почтовом отделении работают аж целых два почтальона. Один из них любезно согласился помочь выяснить обратный адрес.

— Раз в неделю к нам прибывает почтовый дилижанс из столицы. Попробую разузнать все подробности у почтового возницы, — пообещал он.

До выяснения обстоятельств это дело было поставлено на паузу. Но у Яны было ещё одно. Она решила начать самым серьёзным образом осваивать артефакторное искусство. В записях Жюля содержалось много подробнейших описаний-инструкций, как сделать тот или иной артефакт. Почему бы не попробовать?

Кузя был с ней солидарен. Он постоянно крутился рядом, когда Яна ещё раз внимательно перечитывала те страницы, где описывались способы работы с артефактами. Она завела тетрадь, где систематизировала все факты в виде таблиц и схем.

После многих часов кропотливой бумажной работы она почувствовала готовность к работе практической. Начать решила с самого простого. А самым простым Жюль считал артефакты на удачу. Он изготовлял их целыми партиями. Они выглядели, как портновские булавки. Прицепишь её куда-нибудь за воротник или в складку на одежде и иди смело за покупками или по каким другим делам — тебе будет сопутствовать удача.

Эти артефакты всегда пользовались спросом у клиентов Жюля. Иногда он придавал булавкам декоративную форму и продавал подороже, но и простая иголочка, закруглённая с одного конца, могла стать прекрасным артефактом, если правильно её обработать.

Ещё в один из первых дней, когда Яна здесь очутилась, она нашла целую коробку с заготовками для артефактов. Были там и портновские булавки — целых десять штук. Каждая из них может стать замечательным артефактом, если наполнить её магической энергией.

Сделать это было не так и сложно — не зря же Жюль считал артефакты на удачу самыми простыми в изготовлении. Необходимо всего лишь выдержать булавки в специальном растворе пару ночей. Причём компоненты раствора были более чем обычными, никаких там слёз девственниц или паучьих лапок, кроме одного. Жюль добавлял в раствор немного металлической пыли, которую соскребал с механизма храмовых часов. Он был убеждён, что большие часы, которые расположены на башне Трэ-Скавельского храма, заряжены колоссальным зарядом магической энергии.

Непонятно почему, но Жюль считал, что соскребать пыль с часов нужно без спроса. Это, по его мнению, усиливало качество "концентрата времени", как он называл эту часовую пыль. Поэтому он всегда старался пробраться в храм незаметно. Однако, чтобы не нарушать вселенской справедливости, на следующий день он приносил служителям корзину со снедью или что-то полезное для хозяйского двора при храме.

Яна решила во всём следовать Жюлю. Когда она поднатореет, будет придумывать свои рецепты, а пока лучше действовать проверенным методом.

Провернуть операцию Яна решила вечером. Говорят, оживление в храме царит утром и днём, а в предзакатные часы жизнь там стихает.

Вооружившись увесистым напильником (теперь-то понятно, почему он хранился среди инструментов дядюшки), Яна вышла из лавки.

Конечно, для подобных авантюр необходим опыт, которого у неё было немного. Напильник Яна спрятала в корзине, прикрыв его тряпицей — и это мудрое решение. Но вот зачем она накинула на себя плащ, когда вечер был душным? Думала, что в плаще будет не такой заметной?

Она бодренько дошла до храма и, озираясь по сторонам, вошла внутрь. Затеянная авантюра щекотала нервы. Служители храма не погладят по головке, если заметят, как Яна портит их часы напильником. Потом попробуй докажи, что ей всего-то нужно было немного металлической пыли. Но на её счастье, в огромном холле было пусто. Значит, она всё верно рассчитала. Уж если тут никого нет, то на самом верху башни — тем более.

Подъём по винтовой лестнице занял пару минут. Хорошо, что когда-то в земной жизни Яна была на экскурсии в старой башне и знала, что механизм башенных часов может занимать большое помещение. Это целая фабрика с шестернями, валами, поршнями, рычагами.

Яна с интересом смотрела, как всё это движется и крутится, и примерялась, откуда бы ей наскрести пыли. Она поставила корзинку на пол и достала свой здоровенный напильник…

Моррис пробыл у дамарийцев два дня. Хотел убедиться, что с Уйгу будет всё в порядке. Решено было держать её под сонным зельем до новой луны. Иначе вышедший из-под контроля демон растерзает её душу.

Вернулся в город Моррис под вечер третьего дня. Хотелось первым делом наведаться в лавку, узнать, как дела у Вивьен. Он скучал по девчонке. Она являлась ему во снах такая соблазнительная, что пробуждение было разочарованием. Но Моррис каждый раз давал себе обещание, что сделает эти сны реальностью.

Однако со встречей пришлось повременить. В таверне его ждала записка от магистра. Тот сообщал, что завтра утром в ратуше состоится большой совет. Моррису нужно там быть. Модестайн выдвинет его кандидатуру на должность градоначальника.

Записка заставила вспомнить последний разговор с магистром. Моррис почувствовал укол совести. Он обещал Модестайну ещё раз взглянуть на храмовые часы, но так и не выкроил на это время. Необязательность — плохая черта для будущего градоначальника. Впрочем, почему бы не сделать это прямо сейчас? Может, Моррису удастся быстро найти причину, что мешает работать механизму часов исправно?

Глава 4. У вас их тоже много!

Девочки, вы когда-нибудь пользовались напильником? Вот и Яна — нет. Хотя, конечно, она догадывалась, что всё просто. Это же почти как пилочка для ногтей, только очень большая. Прислони напильник плоской стороной к железке и води взад-вперёд с нажимом. Ведь так?

Яна выбрала своей жертвой одну из шестерней — самую большую. Не убудет же с неё, если немного поработать над ней напильником? Эта громадина была удобна ещё и тем, что практически не двигалась, в отличие от других деталей, которые вращались и елозили.

Чтобы ни крупицы ценной металлической пыли не было утрачено, Яна расстелила под шестернёй лист бумаги, который прихватила с собой из лавки. Заняв удобную позицию, она начала усердно работать напильником. Каждое движение сопровождалось, прямо скажем, не очень приятным для уха звуком: "вжиииих-вжиииих", но Яна мужественно терпела.

За пять минут интенсивной работы было добыто совсем уж микроскопическое количество пыли. Стало понятно, что Яна здесь надолго. Эх, тяжела работа артефактора. И весьма прозаична. В своих фэнтезийных историях Яна описывала магию куда более поэтично и возвышенно. Её герои не работали напильником как каторжные, чтобы изготовить артефакт — им хватало ментальных усилий или лёгких пассов руками.

Ничего, уж в следующем романе она свою героиню, а лучше героя, изрядно помучает. А пока приходилось мучиться самой. Однако Яна не унывала. Она сняла плащ, повесила его на какой-то рычаг и принялась с новыми силами отчаянно работать напильником. Тот радостно противненько пел:

— Вжиииих! Вжиииииих!

Моррис поднимался по винтовой лестнице в помещение, где расположен механизм часов и задавался вопросом: что же всё-таки приводит к сбою в их работе? В прошлый раз он почистил и смазал детали и не заметил никаких изъянов. Может, механизму вредят летучие мыши или птицы, вздумавшие свить гнездо где-нибудь внутри?

Моррис прислушался. Ему действительно показалось, что он слышит птичий свист.

— Фьють, фьююють…

Он инстинктивно сбавил скорость — начал ступать осторожно и бесшумно. Чем ближе подходил к помещению с механизмом часов, тем явственнее раздавались звуки. Только теперь Моррису слышался уже не столь мелодичный свист. И какая же птица так скрипуче поёт? Видимо, очень редкая. Раньше ему такая не встречалась.

Он беззвучно скользнул внутрь помещения и… опешил. Несколько мгновений смотрел, не веря своим глазам. О, это действительно крайне редкая птица: Вивьен с огромным напильником??? в руках. Ничего более странного ему видеть не приходилось. Что она тут делает?! Девчонка так старательно портила одну из шестерней, что даже не замечала Морриса.

Он не спешил выдать своё присутствие. Наблюдал за ней, пытаясь понять, что происходит. В нём боролись два чувства. С одной стороны, он сердился, что причиной неисправности часов может оказаться как раз таки эта маленькая лазутчица, а с другой стороны, его разбирал смех. В лёгком платье с открытыми плечами, она была настолько женственной и изящной, что в её руках уместен был бы цветок, но не огромный напильник. И этот милый невинный мотылёк так злостно и настойчиво орудовал инструментом, что столяр бы позавидовал.

Моррис смотрел, злился и восхищался. Это невероятно, но ей шло работать напильником. А может, он просто сильно соскучился, но ему нравилось, как она выглядела. Её щёки раскраснелась, волосы растрепались. И зачем девушки тратят столько времени на прихорашивания и причёски, когда их соблазнительная красота ярче проявляется в живом беспорядке?

Не думал Моррис, что его может распалить работающая напильником девушка. Но Вивьен удалось. Сейчас его маленькая пока-не-жёнушка вкусит разгневанного и распалённого Морриса.

Яна так старательно добывала металлическую пыль, что у неё уже правая рука начала ныть. Попробовать, что ли, поработать левой? Она выпрямилась и в момент, когда перекладывала напильник из одной руки в другую, почувствовала, что в помещении не одна. Холодок пробежал по спине. Сзади кто-то есть. Служитель храма? А может, хуже, — сам настоятель? Она резко развернулась. Нет, не настоятель, ещё гораздо хуже — Моррис. А он-то откуда тут взялся?

Ох, Яна, у тебя проблемы.

Он приближался к ней, так яростно сверкая глазами, что залюбоваться можно. Оказывается, Яна по нему соскучилась и где-то даже была рада видеть. Конечно, надо быть очень отчаянной оптимисткой, чтобы радоваться злющему мужчине, который, по всему видно, сейчас устроит допрос. Но Яне-то чего боятся? У неё вон какой увесистый напильник в руках, а у Морриса из оружия только пылающий взгляд.

— Что вы тут делаете, Вивьен?! — он остановился в полушаге.

Такой кровожадный и почему-то немного весёлый. Аж нервы начало пощипывать. Кто-нибудь знает, что делают в гневе мужчины со скверным тяжёлым характером и сильным тёмным даром?

— Да вот, — Яна потрясла напильником и с самым невинным видом заявила: — Пришла часы починить. Мне показалось, у них неровный ход.

Придумала на ходу. А что делать? Ей не хотелось рассказывать о том, что собирает "концентрат времени" для артефактов. Артефакторы никому не выдают своих секретов. Не зря же Жюль всё делал втихаря.

— Починить? — переспросил Моррис с издёвкой. — Напильником?

Он ещё сократил расстояние, хотя куда уж дальше? Его свирепая улыбка обещала безжалостную расправу.

Яне пришлось отступать. Хотя пространства для манёвра у неё почти не было. Она ощутила, что упёрлась спиной в какую-то железяку.

— Вивьен, правду! — викинг перекрыл ей пути к бегству. Возвышался над Яной, излучая опасную энергию. — Зачем вы подпиливали деталь?

— Тайна!

А вот ничего Яна не скажет. Она нисколько не боялась Морриса. У неё напильник!

— Тайна? Ещё одна?! — возмутился он.

— У вас их тоже много!

Этот аргумент ему нечем было крыть, поэтому дальше их противостояние протекало безмолвно. Яне даже нравилось стоять вот так под испепеляющим взглядом Морриса и испепелять его в ответ. Пространство искрило, воздух вибрировал и даже часы, казалось, ускорили ход. Однако продлилось это недолго. Яна вдруг почувствовала, что пол под ногами начал вращаться. Видимо, она стояла на каком-то валу, который пришёл в движение.

Потеряв равновесие, она выронила напильник и угодила ровно в объятия Морриса. Больше-то падать было некуда. Сзади железяка, а впереди только он.

Спасибо викингу — поддержал. Яна быстро восстановила равновесие, и, казалось бы, можно её отпустить, но он не отпускал. Прижимал горячими ладонями к себе.

Секунда… две… три… На Яну накатила острая волна ощущений. Он пах чем-то очень мужским — горьковатой травой и горным воздухом. Она чувствовала, как он напряжён — на взводе, и её саму сковало тягучее приятное напряжение.

Потом она объяснит свою внезапную обострённую реакцию на близость мужчины тем, чем уже однажды объясняла. У неё давно не было отношений. Земная жизнь насыщена всякими там походами в кино, вечеринками, танцами — там перестаёшь так остро ощущать тактильный контакт. А здесь нет вечеринок.

Она успела отпрянуть и даже напильник с пола поднять, когда кто-то у входа кашлянул.

Глава 5. Так же, как и вы

Яна сразу поняла, что убелённый сединами старец в добротной синей мантии никто иной, как настоятель храма. Простые служители мантий не носят.

— Добрый вечер, магистр, — поприветствовал его Моррис, и стало понятно, что Яна не ошиблась.

Интересно, много ли настоятель успел увидеть? Давно ли он здесь? Интуиция подсказывала, что он появился только что и ничего особенного не заметил, потому как пребывал в прекрасном настроении. Хоть и не улыбался, но лукавые морщинки собрались в уголках его глаз, делая лицо добродушным. Но это он такой милый пока — а как только Моррис расскажет ему, что тут Яна делала без спроса, сразу станет хмурым и гневным.

Хотелось бы знать, какие наказания предусмотрены для тех, кто портит храмовое имущество. Яну сошлют на неделю на хозяйственный двор? Или заточат на ночь в карцере?

Она уже представляла, как на клочке бумаге, найденном за решёткой, начинает новый роман, подобно тому, как Мигель де Сервантес, начал писать своего знаменитого "Дон Кихота" в тюрьме, но, оказалось, Моррис сдавать её не собирался. Так что с тюремным романом придётся повременить.

— Магистр, по вашей просьбе, мы с муазиль Вивьен решили посвятить этот вечер ремонту часов, — выдал он.

Так вот почему Моррис оказался здесь. Настоятель просил его глянуть часы. Яне понравилось в заявлении викинга "мы" и то, как он на всякий случай прикрывал её спиной.

Впрочем, зря. Старец даже ни на секунду не усомнился в словах Морриса, будто здесь в порядке вещей, чтобы всякий часовой мастер брал себе в помощники муазиль с напильником.

— Похвально, — настоятель подошёл к Моррису и по-отечески похлопал по плечу. — Похвально, что ты не забыл. И правильно, что привлёк артефакторскую магию, а вот напильником мог и сам поработать.

Викинг не нашёл, что ответить, и вынужден был испить до дна полный каверзной укоризны взгляд магистра.

Старец понаблюдал немного за вращением шестерней и поинтересовался:

— Так вы нашли неисправность?

— Пока нет, — принялся объяснять Моррис. — Но мы ещё поработаем. Возможно, большой и малый валы рассогласовали своё движение или…

— Часы потерпят, — неожиданно прервал его магистр. — У нас есть более неотложное дело. Такая удача, Моррис, что ты здесь. Ещё и с муазиль Вивьен. А вместе вы так слаженно работаете, — он с хитринкой глянул на напильник в руке Яны. — У нас в подвале сломался насос, который подаёт воду на хозяйственный двор. А мастер будет только завтра. Нужна ваша помощь. Ступайте за мной.

Он развернулся и пошёл на выход. А Моррису и Яне ничего не оставалось, как двинутся следом. Вернее, Яна пошла за ними не сразу. Сначала она подняла с пола и свернула аккуратным конвертиком лист бумаги с металлической пылью, которую ей удалось соскрести напильником. И конверт, и инструмент она сложила в корзину и поспешила догонять мужчин.

Яна была в приподнятом настроении. Хоть её и поймали на горячем, но всё складывалось просто отлично. Нужный компонент для артефактов был добыт, а теперь она ещё и поучаствует в общественно-полезной работе — ремонте насоса, что поможет восстановить вселенскую справедливость. Жюль ведь тоже делал для храма что-то полезное после того, как без спроса соскребал металлическую пыль с часов.

Когда Яна поравнялась с мужчинами, спускавшимися по винтовой лестнице, их разговор, как ни странно, шёл о еде.

— Я словно знал, что у меня сегодня будут особые гости, — радостно поделился магистр, — и распорядился, чтобы на ужин приготовили немного больше квасной похлёбки. С удовольствием вас угощу…

Какой же он добряк.

— …но после того, как почините насос.

Уточнение: добряк с хозяйственной жилкой.

Настоятель препроводил Яну и Морриса в одно из подвальных помещений средней степени освещённости. Перед тем, как уйти поинтересовался:

— Что скажете насчёт середины месяца? На полной луне?

— Подходит, — кивнул Моррис.

Яна не очень поняла, о чём разговор, решила, что её не касается, поэтому свои пять копеек вставлять не стала.

— Вот и славно, — магистр вышел.

Наверно, со стороны Яны было немного опрометчиво остаться один на один с Моррисом в подвале средней степени освещённости? И это после того, как он испепеляющими взглядами выпытывал у неё её артефакторскую тайну? Хотя нет, она доверяла мужчине, который не выдал её магистру. И не зря. Они занялись тем, чем их и просили — ремонтом насоса. Точнее, это Моррис ремонтировал, а Яна примостилась рядом на каком-то бочонке и помогала, чем могла — не мешала.

— Иногда, чтобы починить механизм, достаточно просто разобрать его на детали, смазать и снова собрать, — прокомментировал Моррис свои действия.

Его движения были настолько уверенными и ловкими, что у Яны невольно вырвался вопрос:

— Монсир Моррис, вам уже приходилось чинить насосы?

— Приходилось. Причём, конкретно этот. Подростком я много времени проводил в храме.

— Вы родом из Трэ-Скавеля? — удивилась Яна.

— Да. Жил тут до семнадцати лет.

Выходит, они земляки. Яна ведь тоже родилась в пригороде Трэ-Скавеля. Интересно, почему он покинул родной город и перебрался в столицу?

— Чувствую, вы хотите спросить что-то ещё? — догадался Моррис. — Спрашивайте. Я ведь обещал, что отвечу на ваши вопросы в обмен на вашу откровенность.

Весёленькое место и время для обмена откровенностями — тёмный подвал, неработающий насос — романтика. Яне вспомнилось, как они однажды уже собирались обменяться тайнами, но помешало тревожное сообщение о побеге Уйгу из племени. Верилось, что Моррис позаботился о юной бунтарке, но всё равно Яна переживала, как всё обошлось. Поэтому сам собой вырвался вопрос:

— Что с Уйгу?

— Она в порядке. Не беспокойтесь. За ней приглядывают родители.

Вот и замечательно. Когда Яна вернётся в лавку, расскажет об этом Этьену. Для него должно стать облегчением, что Уйгу в безопасности.

— Монсир Моррис… — Яна хотела задать ещё один вопрос. Надо же пользоваться тем, что викинг вдруг стал само откровение.

— Просто Моррис, — он посмотрел иронично. — Мы одни. И собираемся делиться тайнами. Можем позволить себе просто имена.

Пожалуй, он прав.

— Моррис…

Как странно произносить его имя без приставки "монсир". В этом было что-то крамольное и интимное. Яне понравилось и, было заметно, ему тоже понравилось.

— Моррис…

Пауза. А теперь самую суть.

— Я знаю, что вы как-то связаны с дамарийцами, но вы не один из них, ведь так?

Он усмехнулся.

— Вы наблюдательны, Вивьен.

Вообще-то, сложно было не заметить связь Морриса с дамарийцами. Он носит дамарийский браслет. Он знает вождя племени дамарийцев и его дочь. И у него есть дамарийская магия. Насчёт последнего, правда, уверенности не было, только догадка. Однако Яне казалось, что она может чувствовать дамарийскую магию. Она ощущает её, как смертельный холод, как ледяной ветер, пронизывающий насквозь. Ведь именно такими были ощущения, когда Моррис расправлялся с бородатым негодяем, преследовавшим Жанетт. И в точности такими же были ощущения рядом с Уйгу, когда у той всё вышло из-под контроля. Вот странно, их магия — смертельный холод, их ритуалы — жгучий огонь. В этом, наверное, есть какой-то сакральный смысл.

— Так я угадала? — переспросила Яна Морриса. — Вы от рождения не дамариец, однако обладаете чем-то дамарийским. Их магией, а может, и их проклятием. Ведь так?

— Так, — его голубые глаза пронзительно взглянули на Яну. — Так же, как и вы.

Глава 6. Хочу проверить…

Хорошо, что Яна сидела. Такие новости только так и нужно узнавать — сидя. На что это Моррис намекает? Что в Яне тоже есть что-то дамарийское? Нет, этого не может быть. Она же видела, что происходило с Уйгу, которая пропустила всего один ритуал. А с Яной никогда ничего подобного не случалось, хоть она ни разу никакие ритуалы не проходила.

Хотя… почему Яна решила, что речь о ней? Моррис, скорее всего, имеет в видуВивьен. Он же не знает, что перед ним другая девушка. И если речь о Вивьен, то всё становится на свои места. Может, она потому и сбежала в немагический земной мир — чтобы избавиться от тёмной дамарийской магии и необходимости проходить каждый месяц ужасные ритуалы. Будь у Яны что-то дамарийское, она бы тоже, наверное, мечтала от этого избавиться.

Вот только как Вивьен, от рождения не дамарийка, приобрела что-то дамарийское? Как подобное произошло с Моррисом? Как люди графства могут приобретать дамарийскую сущность?

— Удивлены, что я знал? — Моррис по-своему расценил смятение Яны. — Я увидел на вас знак Атай. У меня нет Атайской магии, но читать Атайские знаки я умею.

Ни одного слова не понятно. Как так можно говорить?

Яна снова заподозрила, что речь всё же о ней. У Морриса была возможность разглядеть её поясницу — не на этот ли момент он намекает? Хотя он и спину Вивьен прекрасно мог видеть. С его-то прытью. Да и возможно, этот знак Атай, вообще, не на пояснице.

— Не хотите рассказать, откуда он у вас? — Моррис посмотрел на Яну провоцирующим взглядом. — Мы ведь сегодня делимся тайнами.

Яне будет легко рассказать о знаке Атай. И даже ничего утаивать не придётся. Вся её история уместится в три искренних слова: понятия не имею. Но в любом случае очерёдность нарушать не в её интересах.

— Сначала вы. Расскажите, что вас связывает с дамарийцами.

Яна подозревала, что Моррис придумает повод уклониться от прямого ответа, но нет. Хоть он ни на минуту не остановил работу над механизмом насоса, однако начал рассказывать.

— Это произошло довольно давно. Мне было пять. Часть событий прочно засела в памяти, а кое-что не помню, но знаю из рассказа родителей.

Он закатал рукава рубашки. Взял из своего чемоданчика инструмент, напоминающий гаечный ключ, и принялся откручивать детали.

— Я рос крепким ребёнком, почти не болел, но однажды слёг с серьёзным недугом. Лекарь не смог определить, что это за болезнь, поэтому лечил от всех…

Рассказ, похоже, будет не самым весёлым, но Моррис умудрялся приправлять его лёгкой иронией.

— Лекарь перепробовал тьму снадобий, но ничего не помогло. Родители приглашали других докторов, те находили разные недуги, выписывали лучшие зелья, но мне становилось только хуже, — Моррис сосредоточено крутил какую-то деталь. — Вивьен, не могли бы помочь?

— Конечно, — Яна поднялась с бочонка, на котором сидела.

— Придержите вот это колесо, пока я буду сдвигать основу.

Она встала впереди Морриса и вцепилась руками в штурвал. Ладно, не штурвал, но как называется то, что она придерживала, не знала.

Руки Морриса были рядом. И сам он был рядом, что-то крутил и сдвигал. Взгляд Яны невольно соскальзывал на его крепкие предплечья с выступающими мощными венами и сильные ловкие пальцы.

— Когда родители уже были близки к отчаянию, нашёлся знающий человек, который смог понять, что со мной случилось. Я отравился ягодами шакальей медуницы.

— Шакалья медуница? Не слышала о такой.

— Смертельное растение. Скорее всего, перепутал её с дикой костяникой. Они похожи.

Звучало не очень оптимистично, но викинг стоял за спиной Яны здоровый и крепкий, что было неоспоримым доказательством, что никакая смертельная медуница его не взяла.

— Родители корили себя, что не научили меня различать эти ягоды. Но их вины нет — шакалья медуница давно не растёт в наших лесах. Она такая редкость, что ни до, ни после никому не удавалось найти хотя бы один кустик.

Но Моррис нашёл. Наверное, в пять лет он был редкостным сорвиголовой. Хотя, разумеется, его и сейчас безобидным не назовёшь.

— Родители знали, что лекарства от моей болезни не существует, мне становилось всё хуже, и они решились на отчаянный шаг. Вернее, решилась мама. Отец её не поддержал.

Яна чувствовала, что история дошла до того момента, когда в ней появятся дамарийцы. И точно.

— Ходили слухи, что дамарийцы знают, как вылечить того, кто отравился шакальей медуницей. На их землях она встречается не так уж редко. Они дружат с этим растением и даже используют его в ритуалах.

— Ваши родители отправились к ним?

— Только мама. Она разузнала, как пробраться к дамарийцам, и ушла из дома ночью тайком со мной на руках. Она хотела спасти меня любой ценой. Отец был против. Сказал, что если дамарийцы что-то сделают с сыном, то ей лучше не возвращаться.

— Как он мог?! — Яна развернулась к Моррису лицом. И даже про штурвал забыла, который нужно придерживать. Было тесно возле этого чёртова насоса. Она практически оказалась прижатой к викингу. Ну и пусть! Ей хотелось проверить, нет ли боли в его голубых глазах.

— У отца тяжёлый нрав, — пояснил он просто. — И, кстати, я в него.

— Неправда! — Яна сердито сверкнула глазами.

Может, у Морриса и скверный характер, но он никогда не предал бы собственного ребёнка. Да и вообще, любого ребёнка. Яна видела, как он относится к Жанетт. Как оберегает её.

— У отца были причины так поступить. Он боялся, что цена, которую запросят дамарийцы, будет слишком высокой. Так и вышло.

— Что они запросили?

Яна прониклась историей. Не только слушала — читала эмоции по глазам.

— Они не могут помочь чужаку. Их защитная магия бессильна перед пришлыми. Они сказали, что смогут меня спасти, только если обратят.

Обратят? Что бы это значило?

— Мама решилась не сразу. Все дамарийские ритуалы — варварские, а ритуал обращения один из самых ужасающих и, к тому же опасный — не всякий может его выдержать. Ещё страшнее то, что он собой несёт.

— Обращённый приобретает дамарийскую сущность?

— Да. Мама знала, что дамарийцы — страшный народ. Ими движут демоны, безобразные и безжалостные. Если она позволит дамарийцам сделать то, что они хотят, я никогда уже не буду прежним.

— Но ведь у неё не было выбора…

Её сын умирал.

— Да. Она согласилась. Я прошёл через это и меня смогли спасти, но я стал таким же, как они.

Он замолчал.

Яна откуда-то знала, что она первая, кому Моррис рассказал свою историю. Нужно быть очень смелым, чтобы отважиться открыть страшную тайну, которая может в корне поменять отношение к тебе.

— Теперь вы знаете, что меня нужно бояться, — сказал он серьёзно.

Вот ещё!

— Я вас не боюсь.

— А зря! Дамарийцев лучше сторониться.

— Не боюсь! — настырно повторила Яна.

— Совсем?! — Моррис обхватил ладонями её плечи, заглянул в глаза.

— Нисколько!

— Хочу проверить…

Как?

Яна догадалась…

Его губы стремительно приблизились к её губам… ещё не коснулись, а у неё уже всё сжалось внутри, болезненно и сладко напряглось в ожидании…

Какой он, поцелуй викинга?

Сначала это была нежность смешавшихся дыханий. Тягучая секунда предвкушения… А дальше жаркая короткая атака. Один глоток, чтобы запомнить вкус и аромат.

Как же давно этого не было в жизни Яны. Она уже и забыла, было ли хоть когда-нибудь…

Поцелуй вышел мгновенным и хмельным. Моррис уже отпустил её губы, а голова всё ещё кружилась. Защитная реакция, чтобы мысли «зачем? и почему?» не лезли раньше времени в голову…

Глава 7. Что за коварство?!

Ремонт насоса был завершён благополучно — под пристальным надзором магистра, который неожиданно спустился в подвал в самый разгар "беседы" Яны и Морриса. Настоятеля почему-то посетило внезапное непреодолимое желание лично помочь вдохнуть новую жизнь в столь важное для храма устройство.

Его присутствие помешало продолжению беседы. И Яне оставалось лишь снова и снова прокручивать в голове и анализировать слова Морриса.

Его тайна оказалась действительно страшной. Он обращённый. Яна с предельной пугающей чёткостью осознавала, что это значит. В нём, как и в любом дамарийце, живёт демон. Моррису необходимы варварские огненные ритуалы, чтобы демон не вышел из-под контроля. Но Яна так пока и не знала, кто они, эти дамарийские демоны. Насколько они страшны? И что бывает, когда дамариец оказывается под властью своего демона? Вот бы вспомнить те несколько выпавших из памяти секунд, когда Уйгу перестала себя контролировать.

Когда насос покорился Моррису и заработал как нужно, обрадовавшийся настоятель пригласил гостей в трапезную, где потчевал их ужином и захватывающими рассказами из истории Трэ-Скавеля. А после трапезы он попросил Морриса задержаться, чтобы обсудить кое-какие дела.

Ну и ничего. Яна посчитала, что так будет даже лучше. Разговор можно продолжить и завтра. А сегодня ей и так хватило впечатлений.

Она вышла из храма и только на свежем воздухе ощутила, что из головы окончательно выветрились хмельные эмоции, вызванные поцелуем Морриса. При нём она старалась не думать на эту тему, зато теперь мысли понеслись галопом.

Яна не жалела, что позволила ему поцелуй. Моррис открылся ей, и она хотела показать, что его тайна не шокировала её. Тем более, это был даже и не поцелуй. Всё произошло настолько молниеносно, что Яна и почувствовать ничего не успела. Кого она обманывает? Конечно, успела. От полноты и остроты ощущений её будто стрелой прошило от макушки до пят. Представить страшно, что было бы, если бы поцелуй был долгий…

Поглощённая мыслями, Яна и не заметила, куда несут её ноги. Хотя как куда? В приют. Она каждый день навещала Жанетт, а сегодня ещё не заглядывала и уже соскучилась по малышке.

Та всегда встречала с радостью. Делилась новостями, весело щебетала. Заметив в окно приближение Яны, Жанетт выскочила на порог встретить.

— Муазиль Вивьен, смотрите, что мне Кристоф нарисовал, — сегодня малышка особенно сияла.

Яна с интересом взглянула на детский рисунок. Голубое небо, солнце, зелёная трава и дом. Все дети во всех мирах изображают что-то похожее. Наверное, это концентрированное детское представление о счастье.

— Очень красиво. Кристоф талантливый, — похвалила Яна.

Она заметила, что мальчик стоит в коридоре, не решаясь выйти на крыльцо. Но её слова он услышит.

— Он говорит, что у него дар, — полушёпотом произнесла Жанетт, — он рисует то, что должно случиться. Только никто не верит. А ещё, — малышка перешла на шёпот, — он говорит, что я ему больше не снюсь. Теперь ему снитесь вы.

Эти слова Яна мечтала рано или поздно услышать. Выходит, все её догадки верны. Каким-то образом, ей удалось взять проклятие малышки на себя. Особый камень и волчок, оставленные под подушкой, вместе работают как артефакт. Такого даже Жюль не делал, чтобы проклятие передавалось от одного другому. Вот Яна сильна. Но неплохо было бы теперь и самой как-то избавиться от напасти.

Яна с малышкой сели на скамью под деревом возле входа в приют, чтобы немного поболтать.

— Кристоф мне сказал, что он и вам нарисует рисунок. Только что на нём будет, пока секрет, — хитро, как лисичка, улыбнулась Жанетт.

Но это и всё, что она успела рассказать.

— Жанетт, пора готовиться ко сну, — с недовольством позвала Матушка, вышедшая на крыльцо.

Сегодня с детьми была Изидора, которую малышка считала строгой. Самой строгой в мире. Жанетт капризничать не стала — попрощалась и пошла к своим. Она ведь знала, что завтра Яна снова придёт навестить.

Малышка скрылась за дверью, а Матушка спустилась с крыльца и подошла к Яне.

— Не приходите больше, — сказала раздражённо. — Городское начальство велело нам посторонних не пускать.

Её недружелюбный взгляд презрительно скользнул по Яне. Она развернулась и ушла.

Вот это новость. Городское начальство вдруг вспомнило о существовании приюта, но вместо того, чтобы помочь деньгами, раздаёт сомнительные приказы? Или дело не в начальстве? Может, никакого приказа не было, а просто Матушка не желает видеть Яну. Теперь она стала сниться Изидоре вместо Жанетт?

Ничего, завтра с детьми будет другая Матушка. А к послезавтрашнему дню Яна придумает, как беспрепятственно видеться с малышкой.

Весь вечер и полночи Яна работала в мастерской дядюшки в компании Кузи. Он устроился на подоконнике и благодушно наблюдал, как она намешивала жидкость, в которой будет вымачивать портновские булавки, чтобы сделать из них артефакты на удачу.

Металлической пыли, которую Яна соскребла с часов, хватило ровно на один раз. Для новой партии артефактов опять придётся наведаться в храм. Однако думать об этом было рано. Тут хотя бы с первой партией разобраться — вымочить в течение нескольких ночей, убедиться, что получилось, и попробовать продать. Удастся ли найти покупателей? Кто поверит, что Яне удалось перенять дело Жюля?

Пока она в себя верила и была полна оптимизма. С этим настроением сделала всё в точности по инструкции из записей дядюшки. Довольная, что запустила процесс, Яна вышла из мастерской и направилась в свою комнату. Она заслужила, наконец-то, лечь спать. С приятной мыслью, что всего через несколько минут сможет уютно устроиться в своей постели она открыла дверь в спальню.

Её немного удивила темнота. Яна помнила, что оставляла лампу-ночник включенной. Видимо, масло закончилось. Ничего, слабого света, льющегося из окна, было достаточно, чтобы не запнуться обо что-нибудь. Яна сделала несколько шагов и вдруг боковым зрением заметила шевельнувшуюся тень.

Она и вскрикнуть не успела, как на неё напали. Обхватили сзади, зажав рот рукой.

Кто это?! Что за коварство?! Нападать на хозяйку в собственном доме?! Грабитель? А что тут красть?

Выброс адреналина заставил Яну отчаянно бороться. Она знала, что помощь не придёт. Кузя задремал в лаборатории, а Бонифас и Этьен уже давно отдыхают в своих комнатах…

Глава 8. Не могу обещать

Говорят, в критические моменты, в голове может успеть пронестись целая вереница мыслей за какие-то доли секунды. Вот и у Яны пронеслась. Причём первыми были оптимистические предположения. Нападающий не может быть опасен для неё, иначе бы лавка устроила ему такой же "тёплый" приём, какой оказала бородатому негодяю, преследовавшему Жанетт. И можно было бы успокоиться этой мыслью, но на смену ей пришла другая. А что если защищала Яну и малышку не сама лавка, а хранящийся в ней артефакт Жюля? Теперь артефакта здесь нет, а значит, нет и защиты. Следовательно, в лавку может пробраться любой проходимец.

Вот только вопрос, как он это сделал? Воспользовался деревом, которое своими ветвями почти касается окна спальни Яны? Она ведь хотела придумать способ спилить их. Но в последнее время чувствовала себя в лавке в полной безопасности — вот и отложила задачу в долгий ящик.

Вы думаете, это все мысли, которые успели пронестись в голове Яны за доли секунды? Нет! Она ещё, какого-то лешего, именно сейчас вспомнила, что забыла сегодня свой плащ в храмовой башне. Ну, это, конечно, викинг виноват. Если бы не его поцелуй, который выбил все здравые мысли из головы, Яна ни за что бы не ушла из храма без своей верхней одежды. А теперь он, её единственный плащ, висит сиротливо на одной из деталей часов.

Эта последняя мысль заставили Яну усилить сопротивление, потому как если она не одолеет нападающего, если с ней что-нибудь случится, то некому будет даже её несчастный плащ забрать.

— Не бойтесь меня, — подал голос злодей.

Тембр был удивительно не злодейским, а приятным. По этому тембру Яна с лёгкостью определила пол и возраст напавшего — молодой мужчина.

Но зря он думает, что своим бархатным голосом усыпит бдительность Яны. Она со всей силы лягнула его ногой.

Чувствовалось, что злодею захотелось завыть, но он мужественно сдержал вопль.

— Я не причиню вреда. Я пришёл за помощью.

Человек, который приходит за помощью, делает это при свете дня, а не нападает из темноты.

— Пожалуйста, не поднимайте шум. Никто не должен знать, что я здесь был. Мои родители очень влиятельные люди. Нам обоим будет лучше, если до них не дойдёт информация о моём визите.

Его хватка ослабла. И рот Яны, наконец-то, был освобождён. Можно звать на помощь. Или повременить?

Она развернулась лицом к злодею. Внешне на злодея он был совершенно не похож. Приятный бледный юноша, насколько его можно было разглядеть в свете ночных светил. Яна дала бы ему лет девятнадцать, не больше. Ладно, пока повременит звать свою команду на помощь, даст парню шанс.

— Вы кто?

— Вы меня не узнаёте?

— А должна?

Он пожал плечами.

— Меня многие знают в лицо. Я Люсиан, виконт. Сын Великого графа Тео-Лорейна.

Вот это да! Какая птица к Яне залетела. Трэ-Скавель расположен на территории западного графства, правителем которого является граф Тео-Лорейн. А перед Яной, выходит, его сын, будущий Великий граф? Земным языком парня можно было бы назвать наследным принцем небольшого королевства. Хотя и с большой натяжкой. Но всё же такого ранга гости к Яне ещё не хаживали.

Проверить сходу, правду ли он говорит, она не могла, но пока не было причины не верить парню.

— Никакой сан не оправдывает вашего невежливого поведения, — сказала ему Яна поучительно. — Но я готова вас выслушать.

Она уже догадывалась, о чём пойдёт разговор. Люсиан обмолвился, что ему нужна помощь. Видимо, речь об артефакте. Яне вспомнилось, как однажды ночью к ней вот также в окно влезла Жанетт, чтобы рассказать о своём проклятии и попросить артефакт, который от него избавит.

— Прошу садиться, монсир Люсиан. — Яна кивнула на кресло, а сама пошла включить лампу.

Она уже догадывалась, что масла в ней достаточно. А не светится лампа потому, что её потушил незваный гость.

Он принял приглашение — устроился в кресле. Яна заняла соседнее. У неё была пара минут, чтобы как следует разглядеть гостя, пока он собирался с мыслями.

Невозможно было не обратить внимания, как юноша красив: тёмные густые волосы, тёмные брови и ресницы, большие умные грустные глаза, ямки на скулах, придающие лицу мужественности. Но всё же насчёт возраста Яна не ошиблась — ему нет ещё и двадцати.

И он был бледен. При свете лампы это особенно бросалось в глаза. Неужели на нём какое-то проклятие? Поэтому он пришёл?

— Монсир Люсиан, у вас какая-то проблема?

— Не у меня. У Дезире, дочери нашего поверенного.

— Что с ней?

Вообще-то, в первую очередь Яна хотела задать другой вопрос — поинтересоваться, почему проблемами дочери поверенного занимается сам Люсиан, но посчитала это слишком личным.

— На ней проклятие. Очень серьёзное — венец огня. Слышали о таком?

Яна неопределённо пожала плечами.

— Проклятие проявилось ещё в раннем детстве. Первый раз это была тряпичная кукла, которая вдруг вспыхнула в её руках. Потом, когда проклятие набрало силу, Дезире даже не нужно было ни к чему прикасаться. Она могла просто на что-то взглянуть, и вещь загоралась.

Как пирокинез? Если верить некоторым рассказам, в земном мире тоже бывают такие дети, которые могут воспламенять предметы взглядом. Хотя, как правило, при более тщательной проверке оказывается, что чуда не было — ребёнок баловался спичками или зажигалкой. Но то в земном немагическом мире. Здесь всё по-другому.

— Родители бранили Дезире за каждую вспыхнувшую рядом с ней вещь — не верили, что проклятие сильнее неё. Когда же поняли, что она действительно не может им управлять, отправили жить в деревню к бабке-знахарке. Та врачевала заклинаниями и зельями полгода, и ей удалось снять с Дезире проклятие.

Яна чувствовала, что это пока ещё не конец истории и хэппи-энда тут не будет.

— Несколько лет прошли спокойно. Карьера отца Дезире шла в гору. Он был принят на работу к Великому графу — вести юридические дела нашей семьи. Стал жить в нашей резиденции вместе с супругой и дочерью. Он ещё не знает, но месяц назад к Дезире снова вернулось проклятие. Все эти годы оно, видимо, просто спало.

— Но как вам это стало известно, если даже отец не знает?

— Однажды я стал невольным свидетелем, как книга, которую она держала в руках, внезапно вспыхнула и сгорела дотла. Счастье, что этого не видел больше никто. Потом проклятие дало о себе знать снова и снова. Дезире живёт в постоянном страхе, что скоро её жуткая тайна станет всем известна. Это поставит крест на карьере её отца. Его вместе с семьёй попросят из резиденции.

Да, никто не захочет жить рядом с той, кто невольно в любой момент может устроить пожар.

Глаза Люсиана, пока он говорил, смотрели в никуда, и вдруг он перевёл взгляд прямо на Яну.

— До меня дошли слухи, что вы умеете передавать проклятия, — отчеканил он. — Сделайте так, чтобы проклятие Дезире перешло мне.

Он смотрел требовательно. До этой минуты ничто не выдавало в нём будущего Великого графа, призванного повелевать. Сейчас же его глаза приказывали.

— Я хорошо заплачу.

Да дело не в деньгах. У Яны всего лишь один раз получился этот фокус — взять на себя проклятие Жанетт. Она даже не поняла до конца, как это вышло. Она ещё не прочувствовала алгоритм.

— Тысяча луардов, — каменным голосом произнёс Люсиан. — Две.

Яна молчала. Суммы баснословные. Но как она могла торговаться, если понятия не имела, как выполнить просьбу виконта?

— А хотите… — он снял с указательного пальца перстень, — вот, он стоит целого состояния.

— Она вам очень дорога?

— Да. Я её люблю. Давно и безнадёжно, — он снова чеканил слова. — Нам никогда не быть вместе, мы можем позволить себе только быть рядом.

Рядом, но не вместе… И даже это "рядом" под вопросом.

— Дезире хрупкая и нежная. Ей не совладать с проклятием. Ей его не вынести. А я смогу!

Яна сочувствовала и этому властному благородному влюблённому графскому сыну и хрупкой Дезире, на которую свалилась непосильная ноша. Но как помочь?

— Монсир Люсиан, я попробую, но не могу обещать…

Моррис долго беседовал с магистром. Завтра ответственный день — заседание совета ратуши. Модестайн выдвинет его кандидатуру. Будет голосование. Хотелось обсудить все детали.

Они сидели на округлых топчанах на крыше храмовой башни под открытым небом. И разговор с дел насущных постепенно перетёк на материи душевные. Магистр вспоминал молодость, делился своей житейской мудростью.

Они оба не заметили, как стемнело.

— Хорошо, что вы уже выбрали дату, — неожиданно затронул Модестайн новую тему. — Думаю открыть церемонию в три часа после полуночи. Я люблю начинать до рассвета. Знаю, что в столице давно так не делают, но у нас всё по старинке. Зачем нарушать традиции? Над головами жениха и невесты должны быть звёзды.

Модестайн говорил неторопливо и размеренно. Слетевшие с его уст слова казались непреложной истиной. Моррис поверил, что так оно и будет. Жаль, что их не слышит Вивьен. Может, тоже прониклась бы.

После восхода луны магистр решил, что пора отправляться на ночной отдых. Но прежде чем отпустить Морриса, он куда-то ненадолго удалился. Вернулся с плащом в руках.

— Твоя невеста забыла. Будешь идти мимо, передай. С севера движутся тучи — завтра будет прохладно.

Моррис вышел из храма и направился в таверну, где снимал комнату. Завтра с утра перед началом заседания совета ратуши он заскочит в лавку к Вивьен и передаст плащ. Хотя… сумасшедшая идея вдруг пришла в голову. Его путь так и так лежит мимо лавки. Почему бы не передать плащ прямо сейчас? Моррис понимал, что Вивьен спит. Но он и не собирался её будить. Залезет в лавку через окно её спальни, оставит плащ на видном месте и ретируется…

Глава 9. Опять тайна?!

В ночном воздухе витал запах приближающегося дождя. Моррису подумалось, что магистр был прав — завтра будет не жарко. Идущие с севера тучи принесут с собой не только влагу, но и прохладу. Хорошо, что Моррис решил занести Вивьен плащ прямо сейчас. Его пока-не-женушке не придётся зябнуть, если она решит отправиться куда-нибудь с самого утра.

Морис представлял, как заберётся в её спальню и оставит плащ на спинке стула или в каком-нибудь другом подходящем месте. А пока он будет это подходящее место присматривать, его взгляд невольно скользнёт по её кровати.

Ему хотелось увидеть спящую Вивьен. Он ведь позволит себе уйти не сразу, а понаблюдать за её сном. Сегодняшняя ночь ещё довольно душная и, кто знает, может, Вивьен не стала кутаться в одеяло и его взгляду откроются полупрозрачные кружева её сорочки? Это будет мучительным испытанием для его выдержки. Но он готов пройти через эти упоительные муки.

Сегодня он себя одной уже подверг. Иначе как пыткой, Моррис не мог назвать свой стремительный поцелуй. Вино хмельное — её губы, их бы пить и пить, ловя усладу от того, как тяжелеет и наливается напряжением тело. Но он боялся напугать её. Ведь всего мгновение назад раскрыл свою тайну. Вивьен едва ли осознала всю её страшную глубину, и он не мог усиливать её тревогу агрессивным напором.

Моррис успокаивал себя тем, что уже близок час, когда он получит полное право на то, что пока может лишь сорвать украдкой. Пройти хотя бы первый из семи брачных ритуалов, услышать хотя бы первое её "да", тогда он снова вкусит её губы. Его поцелуи станут долгими — до полного его и её изнеможения…

Одна проблема — он так пока и не был уверен, что Вивьен готова к возобновлению брачной процедуры. Она не стала возражать, когда они с магистром согласовали дату. Но понимала ли о чём речь? До полной луны осталась всего неделя. Хватит ли Моррису семи дней, чтобы убедить Вивьен отправиться с ним в храм?

Он вдруг подумал, что было бы хорошо, если бы она сейчас не спала. Поговорить с ней стало казаться куда более соблазнительной перспективой, чем просто полюбоваться на неё спящую, пусть даже и не плотно укутанную одеялом. Никто не бодрствует во втором часу ночи, но вдруг Вивьен не спится?

Когда-то она обещала ему поговорить о возобновлении их брачной процедуры, если он откроет ей свою тайну. Возможно, она уже забыла свои слова, но Моррис выполнил её условие и вправе напомнить ей об обещании.

Он подходил к лавке со стороны заднего двора и сразу заметил свет в окне спальни Вивьен. Обрадовался, что она не спит.

Но вдруг окно распахнулось, и кто-то вылез из него наружу. Тенью скользнул по веткам и стволу дерева, которое росло впритык, и оказался на земле.

Силуэт был отчётливо мужским. У Морриса внутри похолодело. Мужчина навещал Вивьен ночью? Для чего? Глупый вопрос — Моррис знал, для чего мужчины тайком лазают в окна к девушкам по ночам. Так вот почему Вивьен не соглашается возобновить брачную церемонию? Ей дороже и ближе кто-то другой?

Вселенская пустота и мрак разрастались внутри. Моррис стремительно приближался к дереву. Мужчина заметил его и накинул на голову капюшон плаща. Поздно. Моррис его узнал. Виконт Люсиан, сын правящего графа. Вот уж кого меньше всего ожидаешь увидеть лазающим по чужим спальням. А ведь когда-то виконт казался достойным своего звания, сейчас же Моррису мальчишка представлялся уличным прощелыгой.

Они стояли друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Гнев мешал дышать. Всё тёмное и низменное в Моррисе прокралась в сердце, чтобы застудить и остановить его.

— Монсир Моррис, смею надеяться, что вам хватит благородства не предавать огласке то, чему вы стали свидетелем, — отчеканил Люсиан.

Он ещё на что-то надеется?! Лють сдавила горло. Какое это горькое разрывающее душу чувство — ревность. Доселе незнакомое.

— Прошу не за себя. Огласка навредит ни в чём не повинной муазиль, которая мне дорога.

Дорога ему муазиль… Демон взбесился. Неистово рвался наружу, будто всего лишь несколько дней назад не был усмирён.

— Ступайте, — процедил сквозь зубы Моррис.

Он за себя не отвечал. Пусть мальчишка лучше уйдёт. Пусть убирается, пока не пожалел.

Тот скрылся из виду, а Моррис словно одержимый полез на дерево, чтобы забраться в её спальню и немедленно увидеть.

Вивьен… полная тайн и загадок, красивая и независимая, стойкая, отважная… желанная… Его Вивьен. И больше ничья!

Он не хотел верить очевидному. Пусть всё выглядело как амурные похождения, Моррис не будет считать это правдой, пока Вивьен лично не подтвердит. Пусть скажет ему в глаза, что ей нужен другой мужчина, только тогда он поверит.

Перед тем, как исчезнуть, Люсиан попросил Яну никому не рассказывать о его визите.

— И вам, и мне, и Дезире будет лучше, если до моих родителей не дойдут слухи, что я посещал проклятую лавку.

Яна пообещала молчать. Она понимала, что отец Люсиана, Великий граф, будет далеко не в восторге, если узнает, что какая-то артефакторша наградила его отпрыска проклятием, которое перенесла с Дезире. Ещё не факт, конечно, что у Яны получится, но если выйдет, то лучше, чтобы никто не знал, что это её рук дело. Играть проклятиями, вообще, очень опасно. Яна чувствовала груз ответственности. Хоть бы уж не напортачить.

Взяв с Яны слово молчать, виконт засобирался восвояси.

— Монсир Люсиан, заберите перстень, — вернула ему Яна его "задаток". Уж если у неё получится то, что виконт просит, тогда другое дело — можно и о вознаграждении поговорить. А пока рано. — Мне потребуется от вас кое-что другое. Найдите среди своих вещей и вещей Дезире нечто очень старое — вещицы, которые служили нескольким поколениям людей до вас.

Люсиан понимающе кивнул, попрощался и исчез в окне.

Яна ещё некоторое время была под впечатлением. Чего уж там — её сильно тронула история юного виконта. Вот только что-то нужно решать с окном. Не дело это — что в него любой желающий может залезть.

Не успела эта здравая мысль быть как следует обдуманной, как в окне снова показался силуэт. И страшно, и уже даже смешно немного. Это проходной двор какой-то, а не спальня. Заорать, что ли, вдруг злодей?

Но орать не пришлось. Яна узнала в лазутчике Морриса. Какая наглость лезть в её окно ночью! Возмущению не было предела. Хотелось выдать гневную тираду, но останавливало то, что на его плече висел почему-то плащ Яны. Видимо, целью визита и было вернуть вещь хозяйке. Но почему бы не сделать это днём, воспользовавшись дверью?

Моррис спрыгнул с подоконника и, ни здравствуй ни прощай, пошёл прямиком на Яну, такой мрачный и решительный, что мурашки по спине побежали.

Конечно, она быстро сложила два плюс два. С момента, как отсюда скрылся Люсиан, прошло не так и много времени. Видимо, Моррис видел, как виконт вылезает из окна спальни Яны, и сделал далеко идущие выводы.

Так. Кажется, Яну ревнуют. Беспочвенно, между прочим. Да и на ревность у Морриса нет никаких прав. Они не пара. Правда, он так не считает.

— Вивьен, что он делал у вас?

Голубые глаза потемнели до цвета грозового неба. Ревность делала викинга привлекательным и опасным. Яне даже чуть-чуть, самую-самую малость, нравилось, что её приревновали.

— Монсир Моррис, я не могу вам рассказать. Это не моя тайна.

— Опять тайна?! — он положил ладони на её плечи. — Расскажите, мне нужно знать!

Да не может Яна! С неё взяли слово.

— Виконт здесь был по особым делам. Но не просите конкретики. Я обещала молчать.

— Что вас с ним связывает? — он спрашивал негромко, но видно было, как напряжён.

Вот настырный! Что за допрос?!

— Мои дела с Люсианом совершено не имеют к вам отношения.

— Имеют, — его ладони сдвинулись с плеч на шею. Большие пальцы легли на щёки. – Имеют, Вивьен! Хотя бы потому, что однажды вы мне сказали "да". Потом снова и снова повторили. И пусть седьмого раза не было, но всё же шесть раз вы подтверждали, что видите меня единственным мужчиной в вашей жизни. Ведь так?

— Эти "да" говорила не я! — вырвалось у Яны.

И только когда слова уже слетели с губ, она осознала, в чём только что невольно призналась Моррису…

Глава 10. Сумасшедшая ночь

Тьох… тьох… тьох… Сердце билось мятежно. Яна сомневалась. Смотрела, как нарастает недоумение в глазах Морриса, и думала, тот ли сейчас момент, чтобы раскрыть ему свою тайну.

У них ведь был уговор — откровенность за откровенность. Моррис свою часть договора выполнил, теперь очередь Яны. Но она чувствовала смятение. Вот так взять и прямо сейчас признаться, что она совсем не та, о ком он думает? Не лучше ли такой разговор затевать при свете дня и на нейтральной территории?

А ещё Яну очень сбивали с мысли его горячие ладони на её шее. Она позволила ему прикосновения, когда его терзала ревность, и почему-то до сих пор не выразила протеста.

Нет, она не готова к признаниям.

Но что-то произнести Яна всё-таки должна. Не молчать же как рыба — Моррис ждёт её пояснений.

— Я хотела сказать, что не я говорила вам те шесть "да", а моя бедность.

Ловко Яна выкрутилась полуправдой?

Викинг покачал головой.

— Вивьен, теперь я знаю вас достаточно хорошо, — он поймал её взгляд и не отпускал, — и не могу поверить, что вы согласились на брак ради денег.

Яна, может, и не согласилась бы, а Вивьен — преспокойненько.

— Почему же вы думаете, что мною двигали не меркантильные интересы? Вы же тоже согласились на брак не от большой любви. Вам нужна была амайо.

Ещё бы знать, кто это такая.

— Нужна, — его большие пальцы чуть шевелились, лаская кожу. И иногда провокационно касались чувствительного места — уголков рта. Как будто на что-то намекая, как будто напоминая о поцелуе. А что напоминать-то? Разве то хмельное мгновение хоть когда-нибудь сможет забыться? Теперь это с Яной навсегда…

Всё. Это выше её сил. Она не может больше лгать. Яна решилась.

— Монсир Моррис, она, ваша амайо, сейчас далеко, — Яна говорила быстро, чтобы не передумать. — Мы с ней очень похожи — родная мать не отличит. Но я — не она. Это она сказала вам шесть "да". А я очутилась здесь перед седьмой церемонией.

Ну вот, открылась. Яна ощутила облегчение. Можно выдохнуть. Можно больше не притворяться Вивьен хотя бы перед Моррисом. И хорошо, что это был именно он — кому первому Яна доверила свою тайну.

Но для него её откровения стали шоком. С каждым словом голубизна его глаз всё больше темнела, дойдя до фиолета ночи. Викинг ошеломлён. И может быть, не верит ни единому слову. Да, скорее всего, не верит. Или верит?

— Вы с той стороны? — произнёс он изумлённо. — Поэтому на вас знак Атай?

Как можно задавать такие непонятные вопросы? Спросил бы что-нибудь полегче, может, Яна и успела бы ответить до того, как кто-то постучал в дверь.

Да что ж за ночка?! Кого принесло?

Стук повторился. Очень деликатный и учтивый — так стучится только Бонифас. Яна обрадовалась, что это кто-то свой, но всё равно было немного неспокойно — почему так поздно?

— Это мой дворецкий. Поговорю с ним за дверью, — проинформировала Яна Морриса.

Викингу как раз нужно время прийти в себя после неожиданных откровений. Вид у него до сих пор был совершенно ошалелый.

Яна вышла в коридор.

— Что случилось?

— Прошу прощения, — виновато произнёс Бонифас. — Не стал бы вас тревожить среди ночи, но к вам с поздним визитом Матушка Лилиет. Она уверяет, что ей крайне важно немедленно вас увидеть.

Тревога моментально сковала грудь. Неужели что-то с Жанетт?

— Где она?

— На первом этаже в холле.

Яна стремительно спустилась по ступеням вниз. Что могло произойти? Они виделись с Жанетт сегодня вечером. Девочка была весёлой и выглядела здоровой.

Матушка беспокойно переминалась с ноги на ногу, а как только увидела Яну, ринулась ей навстречу.

— Простите за поздний визит, — начала она с извинений.

— Жанетт заболела? — встревожено спросила Яна.

— Нет-нет, с ней всё в порядке, — поспешила заверить Лилиет. — Я здесь из-за вас.

— Из-за меня?

Полная неожиданность.

— Да, хотела предупредить. Кристоф нарисовал рисунок, и я очень встревожилась, — сбивчиво начала объяснять Матушка. — Понимаете, он говорит, что рисует то, что должно произойти. Не знаю, может, он просто фантазирует. Все приютские дети мечтают, чтобы у них открылся дар.

Не хватает родительского тепла, и они ищут хоть какую-то компенсацию?

— Кристофу не верят. Но случаются странные совпадения, которые не чем иным, как даром не объяснишь. Например, однажды он нарисовал для меня рисунок, на котором был конверт. В тот же день вечером я получила письмо от любимой сестры.

Может, и правда, у мальчика дар?

— Обычно его рисунки очень светлые. Солнце и небо, трава и цветы. Как и у всех детей. Но тот, что я сегодня нашла… — по лицу Лилиет пробежала серая тень. — Я не знаю, когда он это нарисовал. Я сменила Матушку Изидору сегодня поздним вечером, когда дети уже спали. В какой-то момент я решила проверить, всё ли в порядке у воспитанников, и зашла в спальню мальчиков. На тумбе возле кровати Кристофа я увидела рисунок и ужаснулась. Вот, посмотрите. Я взяла его с собой.

Лилиет достала из сумки свёрнутый в трубочку лист. Её руки дрожали от волнения.

— На рисунке ваше имя. Кристоф нарисовал его для вас. И если это предсказание… — у Матушки сбивалось дыхание. — Я боялась ждать до утра. Вдруг это должно случиться сегодняшней ночью. Я должна была вас предупредить…

Да что же на том рисунке? Что так сильно напугало Матушку? Яна с нетерпением развернула лист, чтобы взглянуть…

Не может быть! Она глазам своим не поверила…

Глава 11. Она ведь этого хотела

Моррис и верил и не верил тому, что сказала Вивьен, а вернее, та, которая выдаёт себя за Вивьен — её двойник с той стороны. Уже несколько столетий та сторона была недоступна. Разве нет? Разве можно пересечь грань и остаться живым? Это невероятно. Никакая магия не поможет. Даже Атайская.

Выходит, девчонка солгала? Логика подсказывала, что так и есть. Но чутьё говорило обратное. Моррис ведь давно почувствовал, что с его пока-не-жёнушкой что-то не так. Пусть он не очень хорошо знал прежнюю Вивьен, но всё же успел заметить, что она покладиста и смиренна. У новой Вивьен не было и толики безволия или кротости. Она не боится действовать, пробовать новое, решительна и отважна. Она боец. И даже немного авантюристка. В её глазах постоянно пляшут бесы. Она провоцирует, она влечёт. Моррис готов поверить, что теперь под именем Вивьен совсем другая девушка. Но, проклятье (!!!), лучше бы это было не так! Если всё, что она сказала, — правда, значит, не она его амайо. Не с ней он должен идти в храм, не ей говорить семь раз "да". Ещё ни одна мысль не приносила Моррису столько отчаяния и досады…

Вивьен вышла в коридор поговорить со своим дворецким, а Моррис и дальше оставался во власти противоречивых мыслей, но всё же до его сознания добрались слова Бонифаса, сказанные Вивьен.

— …к вам с поздним визитом Матушка Лилиет…

Зачем Матушке навещать Вивьен среди ночи? В голове проскочила тревожная мысль — что-то случилось с Жанетт. Но Моррис тут же себя успокоил. Ничего плохого случиться не могло — на девочке защитный браслет. Он прислушался к своим ощущениям — и снова тревога. Дамарийское чутьё вдруг отчётливо подсказало, что либо с Жанетт, либо с браслетом творится неладное.

Моррис испытал укол совести. Почему он раньше не прислушался к ощущениям? Почему не уловил тревожные сигналы? Слишком был занят собой и своими проблемами? Задорное веснушчатое лицо Жанетт встало перед глазами. Вспомнились её восхищённые слова: "Вы самый сильный во всём мире!" Он не простит себе, если с ребёнком случится что-то плохое.

Моррис вылез в окно, спустился по дереву на землю и помчался в приют. Бежал, не разбирая дороги, гигантскими прыжками преодолевая препятствия. Казалось, каждое мгновение имеет значение. В нём включился доселе дремавший инстинкт защитника. Незнакомое чувство — желание прижать ребёнка к себе, убедиться, что всё в порядке, и одновременно лютый гнев на любого, кто посмел бы причинить ей вред. Моррис даже не станет сдерживать демона, если увидит обидчика. В последнее время демон часто стал рваться на свободу. Вот и пусть!

Возле приюта царила полная тишина. Магические сенсоры, которые Моррис установил несколько дней назад, не подавали тревожных сигналов. Зато дамарийское чутьё ясно давало понять, что что-то не так.

Сенсоры не помешали Моррису войти в приют. Естественно — он ведь сам их настраивал. Моррис быстро сориентировался и сразу направился в спальню девочек. Отовсюду веяло сонным спокойствием. Ночник ронял мягкий свет на кровати, которые бережно охраняли сон шестерых малышек. И среди них — Жанетт.

Моррис внимательно приглядывался к ней, и тревога постепенно отпускала его. Девочка не выглядела бледной или нездоровой. Дышала ровно и спокойно. Правой рукой она прижимала к себе тряпичную куклу. На эту руку несколько дней назад он надел родовой браслет. Но теперь его не было. Вот почему дамарийская сущность Морриса подавала ему сигналы. Проблема не с Жанетт, проблема с браслетом…

Яна смотрела на рисунок Кристофа широко раскрытыми от удивления глазами. От ребёнка не ожидаешь такого — человек в огне. Причём, человек был нарисован схематично — только контур, зато огонь очень реалистично. Не удивительно, что рисунок привёл Матушку в ужас. Смотрится жутковато. Особенно, если не знать, что изображено. Это ведь дамарийский ритуал? Вряд ли Кристофу приходилось когда-либо бывать у дамарийцев. Выходит, он рисовал не по памяти — им двигал дар.

Но что означает его рисунок? Если это предсказание, значит, Яне суждено пройти дамарийский огненный ритуал? Что-то перспектива не ахти. Но может, там, в огне, совсем и не Яна, а кто-то другой. Тогда рисунок предсказывает всего лишь, что ей придётся однажды стать свидетелем огненного ритуала. Посмотреть на действо со стороны не так уж и страшно. Вон, Этьен же видел и ничего.

— Когда я нашла рисунок, подумала, что в лавке может случиться пожар, — взволнованно сказала Лилиет. — И могут пострадать люди.

— Не думаю, — Яна попыталась успокоить Матушку. — Больше похоже, что огонь пылает не в помещении, а на открытом воздухе. Может, в Трэ-Скавель приедут циркачи и будут показывать фокусы с огнём?

В земном цирке Яна такое видела — фокусник входил и выходил из пылающей капсулы цел и невредим.

Матушка вздохнула. Неизвестно насколько она поверила в версию Яны, но в её глазах стало хоть немного меньше тревоги.

— Может быть, вы и правы. До сих пор рисунки Кристофа предсказывали только приятные события.

— В любом случае мы будем очень осторожны с огнём, — пообещала Яна. — Мой дворецкий регулярно проверяет лампы на исправность. Но завтра с утра сделаем это ещё раз с особой тщательностью, — Яна благодарно коснулась руки Матушки. — Спасибо вам,Лилиет, что предупредили об опасности.

Она действительно испытывала глубокую благодарность. Лилиет — чуткая и добрая душа. Когда Яна поднатореет в артефакторном деле, обязательно сделает для Матушки какой-нибудь славный артефакт.

Яна проводила Лилиет до двери и направилась в свою комнату. Как там Моррис? Разговор с Матушкой занял несколько минут. Хватило ему этого времени, чтобы прийти в себя после откровений Яны?

Она открывала дверь спальни, мысленно настраиваясь на продолжение непростого разговора. Наверняка, викинг засыплет вопросами. Захочет узнать все подробности. Чувствуется, спать сегодня не придётся.

Яна зашла в комнату и… пусто. Абсолютно никого. Она обвела пространство непонимающим взглядом. Куда делся Моррис? Ушёл, не попрощавшись, через окно? Не захотел дальше слушать её? Просто спустился по дереву и исчез в тумане? А чему ты удивляешься, Яна? С чего решила, что у него есть желание болтать с тобой всю ночь напролёт? Он понял, что ты не его амайо (ещё бы знать, что это такое), и потерял к тебе интерес.

Яна растерянно опустилась в кресло. Она ведь хотела этого. Хотела, чтобы Моррис оставил её в покое, чтобы не настаивал на возобновлении брачной процедуры. Оказывается, всё просто. Можно было и сразу сказать ему, что она не Вивьен. И всё. Он бы не приходил, не задавал вопросов, не выуживал из неё тайны, не дарил платья с полупрозрачными вставками, не целовал…

Ну и ладно! Ушёл и ушёл. Яна хоть выспится. У неё и без Морриса дел хватает. Надо, вон, Люсиану помочь, надо первую партию артефактов на удачу апробировать и с окном бы решить, чтобы в него кто попало не лазал. А для этого нужно быть в форме и по ночам спать, а не беседовать со всякими викингами по душам.

Яна быстро расстелила постель и легла. Закрыла глаза. Может, удастся заснуть?..

Глава 12. Уже есть

Моррис смотрел на Жанетт и напряжённо думал, куда мог деться браслет. Он должен был уже сцепиться с ребёнком. Возможно, из-за того, что девочка — не дамарийка, сцепление прочнеет медленнее, но в любом случае браслет нельзя забрать насильно. Владелец может с ним расстаться только по доброй воле. Видимо, кто-то воспользовался тем, что девочка мала и доверчива, и смог обманом вынудить её отдать браслет.

Как можно так подло поступить с бесхитростным ребёнком? Только попадись он Моррису — этот кто-то, посмевший использовать Жанетт для своих грязных целей. Негодяй сильно пожалеет. В голове всплывали кровожадные картины расправы. И видимо, Моррис думал слишком громко — Жанетт неожиданно проснулась. Она шевельнулась и открыла глаза.

— Монсир Моррис? — девочка нисколько не испугалась, что возле её кровати кто-то стоит. Сразу узнала непрошенного гостя и улыбнулась.

Рыжий сонный улыбающийся ребёнок… Моррис никогда не замечал за собой, чтобы его умиляли дети. Но что это сейчас щемит в груди как не умиление? Сложно ничего не чувствовать, когда тебе так искренне рады, даже несмотря на то, что заявился среди ночи и разбудил.

— Монсир Моррис, вы теперь с нами вместо Матушки? — Жанетт села в кроватке.

Он невольно улыбнулся. Этот ребёнок, конечно, будит в нём доселе неизвестные чувства, но не настолько, чтобы становиться няней для дюжины сорванцов.

— Матушка скоро вернётся, — пообещал Моррис, присев на корточки, чтобы быть вровень с Жанетт. — Я просто пришёл повидать тебя. Расскажи, что сегодня произошло. Почему на тебе нет браслета? Его кто-то забрал.

— Нет, — замотала она головой. — Я его сама отдала.

— Кому?

— Кристофу. Это мой лучший друг. Он был такой грустный, — Жанетт горько вздохнула. — Его сильно бранила Матушка Изидора. Она такая строгая, самая строгая в мире. Он не мог уснуть — хотел нарисовать рисунок для муазиль Вивьен. А Матушка Изидора наказала его за то, что он нарушил отбой. Она сказала, что не будет давать ему краски целый месяц. Все плачут, когда их бранит Матушка Изидора, но Кристоф не заплакал, только был очень грустный. И я дала ему браслет, чтобы он не грустил.

Рассказ вышел немного путаным, но искренним и полным чистых детских чувств. Тревога моментально улеглась. Не было никаких негодяев, обманом забравших у Жанетт браслет. Девочка сама отдала его одному из воспитанников.

— Монсир Моррис, — она хитро прищурилась и перешла на шёпот, — а Кристоф всё-таки нарисовал рисунок для муазиль Вивьен. Когда все уснули, я потихоньку принесла ему краски. Я знаю, где они лежат.

Маленькая авантюристка. Взрослые должны журить детей, если те сознаются в шалостях, но Моррису не хотелось. Он, вообще, неуверенно чувствовал себя в вопросах воспитания. Как объяснить ребёнку, что кое-что делать нельзя? Например, передавать браслет кому бы то ни было, даже если этот кто-то грустит. Моррис пожалел, что сейчас с ним нет Вивьен. Она бы нашла правильные слова. У неё получалось говорить с Жанетт на одном языке.

Стоило вспомнить о Вивьен, как накатила тоска. Теперь Моррис не был уверен, Вивьен ли это. Какое имя на самом деле носит та, кого он украдкой целовал? Хотя зачем ему её имя, если он не сможет шептать его ей на ухо горячими ночами? Она не его амайо, у них не будет горячих ночей…

— Монсир Моррис, хотите покажу, какой рисунок нарисовал мне Кристоф? — Жанетт вырвала его из тоскливых мыслей.

— Покажи, — ответил он машинально.

Девочка потянулась к тумбе.

— Вот, — она достала оттуда лист и протянула Моррису. — Кристоф рисует то, что должно произойти.

Солнце, небо, трава и дом — светлый рисунок.

— Красиво, — похвалил Моррис. — Завтра я принесу для Кристофа большой запас красок. Никто не посмеет их у него забрать, даже Матушка Изидора. Но ты должна мне кое-что пообещать. Я попрошу Кристофа, чтобы он вернул тебе браслет. Ты его наденешь и не будешь больше снимать. Обещаешь? — Моррис посмотрел серьёзно.

И Жанетт ответила тоже очень серьёзно:

— Обещаю. Ни за что не сниму. Ни за что на свете.

Моррис вышел из приюта через четверть часа, когда браслет вернулся на запястье Жанетт. В городе ещё осталось много недовольных, кому девочка снилась. Но пока она под защитой родовой магии, они не причинят ей вреда.

Чтобы дойти от приюта до таверны, где Моррис снимал комнату, совсем не обязательно проходить через центральную площадь. Но он выбрал именно этот путь. Хотел взглянуть на окна артефакторной лавки. В особенности на то, в которое сегодня лазал. Моррис не знал, зачем ему это. Надеялся, что там всё ещё горит свет? Думал, его ждут, чтобы продолжить разговор? Нет, все окна были темны.

Он прошёл мимо. Лавка осталась позади, но Вивьен не выходила из головы. Однако он уже решил, что делать. Нужно наведаться в Саульскую пещеру к Зулу. Колдунья знает всё и даже больше. Она находит дамарийцам их амайо. Зулу медитирует у восточной стены своей пещеры, которую называет стеной судьбы, и на ней появляются имена. Три месяца назад она и Моррису назвала имя. Но если это имя сейчас носит другая, пусть Зулу это подтвердит.

Моррису хотелось бы отправиться к ней прямо сейчас, но колдунья пускает к себе только в дни мерцания Красной звёзды, остальное время медитирует. Следующее мерцание через трое суток. Придётся подождать.

Когда Моррис добрался до своей комнаты, до рассвета оставалось всего четыре часа. Он решил поспать. Пусть немного, но это восстановит силы. Хотелось быть бодрым на утреннем заседании совета ратуши. Моррис был решительно настроен получить место градоначальника и заняться наведением порядка в родном городе.

Когда Яна проснулась, солнце было уже высоко. Она поняла, что проспала до полудня, но корить себя не стала. Во-первых, заснула-то только под утро, а во-вторых, она заметила, что с того момента, как стала держать волчок и камень под подушкой, её сон сделался глубоким и беспробудным. Магия. А магии сопротивляться бесполезно.

Она привела себя в порядок и спустилась вниз поздороваться со своими мужчинами и узнать последние новости. Но мужчин нигде не было. Причём, всех трёх — ни Бонифаса, ни Этьена, ни Кузи. Яна уже готова была бить тревогу, куда они запропастились, но, к счастью, догадалась выглянуть в окно. Вся троица оказалась во дворе.

Яна вышла на крыльцо и с изумлением наблюдала, как они дружно выпалывают бурьян. Кузя, конечно, не выпалывал — руководил процессом с ветки дерева. Интересно, что за субботник, откуда такой неожиданный энтузиазм?

— Вот, решили поучаствовать в конкурсе, — отчитался Бонифас, когда заметил Яну. — Тут клумбы разобьём, — махнул он рукой вправо, — тут скамью поставим, — махнул влево.

— В конкурсе? — удивилась она.

— Да. Ратушей объявлен конкурс на лучший двор. С солидным призовым фондом. У нас все шансы на победу, — важно заявил Бонифас.

Это надо быть большим оптимистом, чтобы надеяться придать образцовый вид самому запущенному в городе двору в короткие сроки. Сроки же короткие?

— А когда будет проходить смотр дворов?

— Через три дня.

Вызов принят! Яна ощутила резкий прилив энтузиазма немедленно присоединиться к мужчинам в их беспощадной борьбе с бурьяном.

— Сейчас переоденусь и приду помогать.

— Тут пока только грубая мужская сила нужна, — возразил Этьен. Возразил достаточно весело. Хорошо на нём трудотерапия Бонифаса сказывается. — Тем более, тебя в ратушу вызывают.

Вот те на. А что Яна там забыла?

— Да, — кивнул Бонифас. — Меня просили передать, что ждут вас в ратуше. Градоначальник желает с вами побеседовать.

— А разве у нас есть градоначальник? — удивилась Яна.

— Уже есть.

Глава 13. Я согласна

Вызов в ратушу сильно взбодрил Яну. Она собиралась туда, как на бой. Сложно сказать, почему она решила, что её ждёт поединок. Но разве может означать что-то хорошее приглашение к городскому начальству?

Разговор, наверное, опять пойдёт о налогах. Неприятная тема, но у Яны всё под контролем. У неё уже дозревает первая партия артефактов на удачу. Как только они пройдут проверку, можно будет устроить небольшую распродажу. После чего Яна будет готова внести первый взнос в казну города. Ей ведь отсрочили платёж до конца месяца, значит, она пока ничего не нарушила. Все эти факты Яна собиралась последовательно и аргументировано изложить. Вот только кому? Кто стал новым главой ратуши? Шаброль? Или кто похуже?

Яна надела свою лучшую блузу и юбку и прибрала волосы в строгий тугой узел на затылке. Получилось очень воинственно. Ей бы лук и стрелы — вылитая амазонка. Вот и пусть попробуют на неё напасть.

Она уже готова была выйти, но тут ей в голову пришла мысль: а почему бы прямо сейчас и не испробовать артефакт на удачу. Поход в ратушу не сулит ничего хорошего — чудесный способ проверить, поможет ли артефакт сделать его удачным. Яна поднялась в мастерскую, вынула из раствора одну из портновских булавок и прикрепила её под воротник.

В такой боевой экипировке она и вышла из лавки. Пока пересекала площадь, успела заметить, что возле некоторых домов тоже идёт "субботник" — горожане благоустраивают свои дворы. Все хотят победить в конкурсе.

И даже в ратуше царила такая суета, будто тоже идёт подготовка к субботнику. Работники сновали взад-вперёд озабоченные и озадаченные, как муравьи в разворошенном муравейнике. И кто же этот муравейник разворошил? Новый градоначальник?

Яна едва смогла найти секретаря, чтобы узнать, куда ей идти.

— Муазиль Вивьен, вас давно ждут в малом зале. Там идёт заседание попечительского совета под председательством нашего нового глубокоуважаемого градоначальника.

Ого, с каким придыханием были произнесены последние три слова. Похоже, секретарь уже успел получить разгон от нового начальства. Кто же он, страшный и ужасный новоиспечённый глава ратуши?

Яну проводили до малого зала и велели войти тихо, без стука, чтобы, не дай бог, не помешать градоначальнику вести заседание.

— Просто постойте у двери, пока он не обратит на вас внимания, — дал наставление секретарь и испарился.

Побыть тенью? Да что же за чудовище село в кресло главы ратуши? Со смесью любопытства и настороженности Яна вошла в зал, не подозревая, что даже чудовищу удивилась бы меньше, чем тому, кого увидит.

Внимание сразу сосредоточилось на круглом столе, за которым сидело несколько мужчин в солидных костюмах. Они все казались неказистыми и небольшого росточка на фоне одного — самого солидного, грозной горой возвышавшегося над столом. Моррис???!!! Он так начальственно поглядывал на остальных, что не оставалось сомнений — он и есть градоначальник. Глаза полезли на лоб от удивления. Логика протестовала: как такое может быть, когда он успел? А сердце жило своей собственной жизнью — предательски радовалось непонятно чему.

Хотя нет, понятно чему. Градоначальник Моррис гораздо лучше градоначальника Шаброля. Он не будет допекать Яну вопросами налогов. Или будет? Для чего её вызвали? Вчера ей показалось, что Моррис утратил к ней всякий интерес, как только узнал, что она не его амайо. Она думала, что он, вообще, вернётся в столицу. Что ему тут делать? У неё даже успела проскочить мысль, что они теперь больше никогда не увидятся. А он и не думал исчезать. Наоборот, окопался. Занял кресло градоначальника, сидит себе в малом зале, буровит взглядом чиновников, вжавших от страха головы в плечи. В груди снова шевельнулось что-то подозрительно похожее на радость.

Нет, радоваться глупо. Сначала неплохо было бы узнать, для чего Яну вызвали. Может, Моррис разозлился на то, что она несколько недель водила его за нос, прикидываясь Вивьен, и теперь будет кровожадно мстить. Вон как он чиновников отчитывает. Сейчас их пропесочит и займётся Яной.

Хотя он так был увлечён воспитательной работой с подчинёнными, что, казалось, Яну и не замечал. Таким она его ещё не видела. Серьёзный, властный, бескомпромиссный. Ух! Он говорил не громко, почти спокойно, но интонации были такими, что чиновники нервно вздрагивали. Моррис чихвостил их за то, что не уделяли достаточно внимания проблемам сирот, не занимались нуждами приюта. И тут Яна была с ним полностью солидарна.

Моррис всё умеет делать молниеносно. Вот и воспитательную работу растягивать не стал. Его блицкриг был коротким, но сокрушительным. Уже через пару минут чиновники покрылись испариной и красными пятнами. Моррис оставил их в покое, зато взглянул на Яну. Сейчас примется за неё. И всё-таки, зачем её вызвали?

— Муазиль Вивьен, благодарю, что пришли. Мы вас ждали.

Моррис взглядом указал на один из свободных стульев, приглашая присесть. Как только Яна пристроилась за стол, он продолжил.

— Мы с коллегами, обсуждали нужды приюта и пришли к выводу, что двум Матушкам сложно справляться со всеми обязанностями. Приюту нужен сторож и повариха.

Не забыл. Однажды Матушка жаловалось Моррису, что они не раз просили городское начальство именно о стороже и поварихе — всё безрезультатно.

— Однако уважаемые монсиры из попечительского совета пошли дальше, — продолжил Моррис, обведя взглядом "уважаемых монсиров". — Они считают, что двум Матушкам сложно дать воспитанникам разностороннее образование. Они обучают детей письму и счёту, но нужны дополнительные занятия. Что скажете об уроках творчества трижды в неделю?

Это Моррис у Яны спрашивает?

— Идея превосходная.

— Коллективным решением попечительского совета было предложить вести эти уроки вам.

От неожиданности Яна не сразу сообразила, что ответить.

— Нам известно, что творчество вам не чуждо. Ведь в юности вы подавали большие надежды, как талантливый музыкант.

Вот он и подвох? Это, видимо, Вивьен занималась музыкой. Что-то такое Яна слышала. Тётушка Селестина об этом мельком упоминала. Пока была возможность и финансы позволяли, Вивьен обучалась игре на клавесине. Моррис думает таким способом проверить, настоящая ли Яна Вивьен?

Хотя, возможно, никакого подвоха и нет. В любом случае она не собиралась отказываться от этого заманчивого предложения. Во-первых, ей нравилась сама идея, во-вторых, это возможность видеться с Жанетт (Яна уже сильно привязалась к малышке), а в-третьих, стабильный приработок.

Яна не боялась, что не справится. У неё уже крутились в голове тысячи идей, чем можно занять детей на уроках творчества. В конце концов, она ведь действительно творческий человек — писатель. И если что, ей поможет кузен — он, вообще, сгусток чистого творчества.

— Я согласна.

Когда Яна выходила из ратуши, чувствовала себя совершенно счастливой. Ей всё нравилось: и то, что Моррис никуда не делся, а стал градоначальником, и будет теперь снова портить ей нервы и преследовать с вопросами, чем занимался до сих пор (ведь будет?), и то, что она получила новую работу. И всё это означало, что, похоже, её артефакт на удачу работает!

Глава 14. Что за напасть?!

Всю вторую половину дня Яна вместе со своей командой приводила в порядок двор. Они безжалостно расправились с бурьяном и подстригли кусты. Одно это уже сделало пятачок перед входом аккуратным. Но аккуратный не означало уютный. Ему было далеко до весёлых и нарядных дворов соседних домов. Поэтому в планах на завтра было сооружение скамьи и разбитие клумбы. С первым не должно было возникнуть проблем — подходящие доски Бонифас нашёл в хозяйственной пристройке, а вот насчёт второго придётся поломать голову. Как сделать так, чтобы за три дня на клумбе зацвели цветы?

Этот вопрос Яна и её команда обсуждали за ужином. Омлет с зеленью способствовал мозговой деятельности и идеи посыпались как из рога изобилия.

Этьен вызвался с самого утра прогуляться за город, найти лужайку с лесными незабудками и выкопать несколько вместе с корнями. Они должны с лёгкостью прижиться на клумбе.

— Ещё бы хорошо игольчатого плюща раздобыть, — подал идею Бонифас. — Несколько отростков за пару ночей могут обвить оградку клумбы, если их полить мадуанским эликсиром.

 — Я видел игольчатый плющ возле дома булочницы, — оживился Этьен.

Яна с кузеном, оба, одновременно посмотрели на Бонифаса. Он наверняка понял, что означает их взгляд, но Яна на всякий случай ещё и проговорила:

— А что если вам сходить к муазиль Розин и попросить пару отростков плюща?

Она полагала, что Бонифас с радостью ухватится за задание — у них же с булочницей установились особые отношения. Но он почему-то смутился и опустил взгляд в тарелку.

— Я бы сходил, но… просить нельзя, — объяснил он. — Чтобы растение приложилось, отростки нужно брать без спроса.

То есть стянуть? Забавно, такое же убеждение существует и в земном мире. Но идти на дело — это, конечно, настоящее испытание для глубоко интеллигентного и чопорного потомственного дворецкого.

— Я схожу, — вызвался Этьен, заметив колебания Бонифаса.

Уж кузену-то не составит труда позаимствовать несколько стебельков для благого дела.

— Вот как окончательно стемнеет, так и пойду.

— Нет, пойти должен я, — Бонифас не мог никому доверить такое рискованное ответственное дело. — Вдруг тебя заметит муазиль Розин. Это уронит твою репутацию в её глазах.

А сам, значит, упасть в её глазах он не боится? Смелость Бонифаса заслуживала награды, и у Яны она как раз была.

— Я дам вам артефакт на удачу, и вылазка пройдёт без сучка и задоринки.

Яне ведь он помог. Правда, существовала совсем ненулевая вероятность, что дело не в артефакте — и без него сегодняшний поход в ратушу прошёл бы удачно. Но вот как раз и выдалась хорошая возможность проверить действие артефакта ещё и на Бонифасе.

Сразу после ужина Яна снабдила дворецкого портновской булавкой, которую он подцепил за воротник. Вместе с Этьеном она проводила его до двери и пожелала удачи.

В ожидании возвращения Бонифаса Яна с кузеном пили чай в холле и обсуждали сегодняшние события.

— А я уже придумал тему твоего первого урока, — заявил Этьен. — Кукольный театр. Я могу сшить пару кукол и показать небольшое представление.

Яне моментально передался его энтузиазм.

— Дети будут в восторге.

Она даже представила, как будут светиться глаза Жанетт и не только её. Воспитанники, наверное, ни разу в жизни не были в театре.

Чай ещё не был допит, как в дверь постучали. Бонифас вошёл бы без стука. Кого принесло на ночь глядя?

Визитёром оказался посыльный. Он передал Яне небольшую коробку. На вопрос "от кого?" ничего не ответил, а только многозначительно поднял глаза вверх. Яна догадалась, кто отправитель — виконт Люсиан.

Она оставила Этьена дожидаться Бонифаса, а сама поднялась к себе. В коробке, должно быть, две вещи, которые принадлежат Люсиану и Дезире. Из них Яне предстоит сделать артефакт, который перенесёт проклятие с Дезире на Люсиана.

Она открыла коробку и даже немного разочаровалась. Там лежали кулон и перстень. Причём, тот самый перстень, который Люсиан уже пытался отдать Яне. В первое мгновение она подумала, что это плата за артефакт. Но Яна же просила с оплатой повременить.

Однако буквально через минуту она всё поняла. Она сказала Люсиану, что ей нужны такие вещи, которые имели несколько поколений хозяев, прежде чем ими стали пользоваться Люсиан и Дезире. Но ведь фамильные драгоценности подходят под эти требования больше всего. Их передают от бабушки внучке, от прадеда правнуку.

Вот Яна влипла. И что же будет делать с этими весьма недешёвыми украшениями? Как будет превращать их в артефакты? Пока она понятия не имела. Одно ясно — Люсиан настроен очень решительно и для него не важна цена вопроса.

Яна помнила, что в прошлый раз к ней пришло озарение, когда она принимала ванну. Она ведь поначалу понятия не имела, что делать с волчком и как избавить Жанетт от проклятия. Но под расслабляющим действием воды и ароматов моющих масел ей вдруг пришла в голову идея. В этот раз Яна собиралась поступить также — помедитировать, принимая ванну, прислушаться к своему наитию, глядишь, оно подскажет алгоритм действий.

Яна уже собиралась начинать готовить себе ванну, как вдруг увидела в окне промелькнувшую тень. Но она знала, что ей только показалось. Сегодня во время импровизированного субботника, Бонифас и Этьен по её просьбе спилили ветки злосчастного дерева, растущего под окном её спальни. Теперь залезть в окно по дереву невозможно.

Но всё же Яна передумала пока принимать ванну, а решила спуститься вниз — проверить, не вернулся ли Бонифас. Ни Бонифаса, ни Этьена в холле не было. Зато странное ощущение снова посетило её — она увидела в окне тень. Дворецкий возвращается? Яна подошла поближе к окну, начала всматриваться в темноту — никого. Но от напряжения неприятно закружилась голова. Захотелось подышать свежим воздухом. Она вышла на крыльцо, сделала глубокий вдох. Стало легче. Но ненадолго. Неожиданно накатил новый приступ дурноты. Уже и глубокие вдохи не очень помогали. Да что за напасть?! Такое ощущение, что накатывает обморок. Боковым зрением Яна успела заметить, что к лавке приближается мужчина, причём, не Бонифас, а не кто иной, как новоназначенный градоначальник…

Глава 15. Что вы себе позволяете?!

Яна ещё ни разу в жизни не теряла сознание. Как-то не приходилось — случая подходящего не подворачивалось. И почему-то очень не хотелось испытать новые для себя ощущения обморока именно сейчас — когда к ней приближался Моррис. С ним ведь всегда нужно быть начеку. От него ведь только и жди подвоха. Не хотелось отключиться и пустить всё на самотёк.

Но к этому и шло. В голове становилось всё мутнее и мутнее. При этом Яна ещё как-то умудрялась не кануть в темноту и даже пыталась понять, от чего ей плохо. Съела что-то не то? Вряд ли. Бонифас очень тщательно следит за свежестью и качеством продуктов. Переутомилась? В её возрасте никто от переутомления сознание не теряет. Заболела чем-то? Скорее всего. Подхватила какой-нибудь страшный вирус. Тогда Моррису лучше держаться от неё подальше, а то тоже станет жертвой неизвестной опасной инфекции.

Яна даже попыталась ему об этом сказать. Но к удивлению обнаружила, что говорить не получается. Все оставшиеся силы ушли на невразумительный шёпот. Последнее, что она успела увидеть, перед тем как отключиться, — это стремительно подскочившего викинга…

Реальность поплыла…

А дальше чувство невесомости…

Каким неожиданно приятным оказалось полузабытье. Яна ощущала, что лежит на кровати в своей комнате, а рядом Моррис. Она не видела его лица, а только ощущала прикосновения. Он расстегнул верхние пуговицы её блузы, отогнул края воротника, высвобождая шею. И в Яне даже не вскипело возмущение. Так ей было легче дышать. Но Моррис на этом не остановился. Его ладони вдруг принялись скользить по её телу. Они касались даже тех мест, к которым не имели никакого права прикасаться. Они были ласковыми, но при этом очень настойчивыми и торопливыми. Что он делает?! Дыхание перехватывало каждый раз, когда он проводил рукой по чувствительному месту, а тут и так дышать тяжело.

Кажется, он что-то говорил, о чём-то спрашивал Яну, но она не могла понять его слов — мешали истома и нега. А Моррис становился всё настойчивее. Складывалось впечатление, что он намерен её раздеть. Так ведёт себя мужчина, которой собрался предаться любовным утехам. Какой кошмар! Ещё чего доброго Яне понравится. И только эта отрезвляющая мысль смогла вернуть ей сознание.

— Что вы себе позволяете!? Я не ваша амайо! — выкрикнула она.

Ну, это она так подумала, что выкрикнула. А на самом деле протест получился еле слышным. Но викинг страшно обрадовался, что Яна подаёт признаки жизни.

— Где? — спросил он её, всматриваясь горячими шальными глазами.

И не только глаза горели, он весь был напряжённый и шальной. Ух, красивый! Только что "где"?

— Где-то на вас есть вредоносный артефакт. Нужно срочно его убрать, пока вы не впали в магическую кому.

Умеет викинг "успокоить". Слово "кома" Яне сильно не понравилось.

— Я вас раздену, — не дождавшись ответа, заявил он и действительно принялся быстро расстёгивать пуговицы на блузе.

Вас когда-нибудь раздевал решительный и заведённый викинг? Яна опять испугалась, что ей понравится. Она чувствовала, что ему хватит полминуты, чтобы привести угрозу в действие. И это заставило мозги включиться на полную. На Яне сейчас есть единственный артефакт, который она сама же и изготовила — портновская булавка. Это она, что ли, вредоносная?

— Под воротником, — из последних сил прохрипела Яна.

Моррис понял, где искать, и остановил попытки снять блузу. Вместо этого прощупал ткань воротника, нашёл булавку и отцепил.

Дышать сразу стало легче. И глаза смогли сфокусировать реальность. Правда, туман из головы выветривался постепенно. Но одно было понятно — именно артефакт-булавка виновен в том, что Яне было плохо.

Теперь картина происшедшего полностью прояснилась. Яна отключилась в тот момент, когда Моррис подходил к лавке. Сползла по стеночке на его глазах. Он как истинный джентльмен отнёс её в спальню. Видимо, на руках, а как ещё? Хотя «джентльмен» и «спальня» понятия не совсем совместимые. Но не суть. Каким-то чудом он догадался, что дело во вредоносном артефакте и принялся его искать. Процесс поисков Яна восприняла как двусмысленные ласки, что помогло ей очнуться. А дальше она уже всё помнит. Одно не понятно, как булавка могла оказаться настолько опасной? Яна ведь всё делала в точном соответствии рецепту из записей Жюля.

— Откуда это у вас? — Моррис нашёл чистый лист бумаги и аккуратно завернул в него булавку. — Очень сильная вещь.

— Сама сделала. Это артефакт на удачу.

Он посмотрел на Яну… как бы это помягче выразиться… косо. Что в этом взгляде? Не верит? Диву даётся? Осуждает?

— Вы вложили в артефакт на удачу столько магической энергии, что он чуть не лишил вас чувств?

На лице Морриса скепсис боролся с невесёлой иронией. Считает Яну неумёхой? Да она и сама не могла понять, почему артефакт получился таким убойным. Можно было даже загордиться, если бы силы были. Но, вообще-то в записях Жюля утверждалось, что артефакты на удачу самые простенькие и самые слабенькие.

— Не вкладывала я много магической энергии. Ровно столько, сколько надо.

Яна попыталась произнести слова с достоинством опытного артефактора, чтобы стереть скепсис и иронию с наглого лица викинга.

— Что вы использовали в качестве магического катализатора? — он отложил завёрнутую в бумагу булавку подальше и снова сел на кровать.

Оказывается, когда викинг близко, соображать труднее. Но Яна смогла невозмутимо выдать:

— Артефакторы не выдают своих секретов.

— Вивьен, — его голос стал мягче, а руки потянулись к блузе, чтобы застегнуть пуговку. Именно застегнуть, но к щекам Яны запоздало прилил жар:  — Вам же тоже хочется разобраться, что случилось. Расскажите во всех подробностях, что вы делали с булавкой.

Артефакторы никому не доверяют свои тайны, но Яна ничего не могла с собой поделать — Моррису она доверяла. К тому же ей действительно очень хотелось понять, что же произошло.

Она села в кровати, чтобы быть с ним на одном уровне, и выложила ему всё как на духу о том, что действовала строго по инструкциям из записей Жюля. И в частности пришлось рассказать, что Яна делала в храме, когда её там застал Моррис.

— Вам очень к лицу напильник, — не преминул он подтрунить. Но тут же сделался серьёзным. — Значит, Жюль использовал в качестве магического катализатора металлическую пыль храмовых часов?

— Да. Он считал, что они несут в себе исключительно сильный магический заряд.

— Так и есть, — задумчиво кивнул Моррис.

— Я отмерила нужное количество металлической пыли с помощью аптекарских весов. Ровно столько, сколько использовал Жюль.

— Тем не менее, артефакты получились другими. Гораздо сильнее. Значит, со времён Жюля храмовые часы тоже сильно изменились.

А вот об этом Яна не подумала. Пыль, которую она соскребла с часов, уже не та, которую соскребал Жюль. Видимо, за двадцать с небольшим лет в часах накопилось ещё больше магической энергии. Теперь для изготовления артефактов на удачу нужно использовать меньше пыли.

В следующий раз Яна это учтёт. Жаль, что первая партия булавок получилась негодной. Всё, как в народной мудрости про первый блин. И даже до конца не понятно, какими свойствами обладают испорченные артефакты. Очень сильно призывают удачу, при этом оказывают на своего владельца настолько мощное влияние, что при долгом ношении могут довести до коматозного состояния? Вполне может быть. Удача действительно была сегодня на стороне Яны. Поход в ратушу принёс много пользы. И даже то, что Моррис оказался рядом в тот момент, когда ей стало плохо, тоже можно считать крупным везением. Кстати, а что он возле лавки делал? Просто мимо проходил? Саму дурноту тоже легко объяснить. В записях Жюля упоминалось, что мощные артефакты всегда имеют побочные эффекты.

— У вас сильный артефакторский дар, — Моррис прервал её мысли. — Какими бы ни были компоненты, без дара не сделать такую вещь.

То-то же. А кто тут поначалу ухмылялся и иронизировал по поводу способностей Яны? Ей польстило, что Моррис признал в ней сильного артефактора.

— А может, дело не в артефакторском даре, а в Атайской магии?

Он замолчал и смотрел на неё пугающе пристально. У Яны даже все мысли из головы выветрились от этого странного пронзительного взгляда. Пару мгновений ничего не происходило, только нарастало напряжение. Физическое. Когда пространство искрит.

— Вы особенная, Вивьен. Или не Вивьен? — он вдруг порывисто притянул её к себе. Яна задохнулась от накативших чувств. — Скажи мне своё настоящее имя…

Глава 16. Что бы ни случилось

Надо обладать недюжинной стойкостью, чтобы выдержать палящий взгляд Морриса. Имя ему подавай. Зачем? Его ладони лежали на талии и тоже жгли. Ткань блузы достаточно тонкая — она не могла защитить от жара его рук.

Горячий-горячий викинг. Опасный и жутко привлекательный. Что Яне с ним делать? Они же уже выяснили, что она не его амайо, жениться им не нужно, а значит, и взгляды эти не нужны.

— Какое имя ты носила на той стороне? — мрачно повторил он вопрос.

Непозволительное "ты" ещё больше сокращало дистанцию между ними. Его напряжение передавалось ей. Он хищно взглянул на её губы, и Яне мгновенно вспомнился их стремительно короткий поцелуй. Она знала, что он тоже вспоминает и хочет повторить. Мысль была страшной и сладкой. Как это странно, неожиданно осознать, что тебя влечёт к этому мужчине.

— Имя!

У Яны волнением стянуло живот. Если поцелуй состоится, он не будет коротким. В этот раз — нет. Моррис будет мучить долго и жадно. В его расширенных зрачках читался голод, который он будет утолять безжалостно и с упоением. Найдутся ли у Яны силы его остановить?

Тягучая минута умопомрачения. Его, её дыхание и тишина предвкушения. Потом Яна объяснит себе своё состояние тем, что голова ещё была затуманена недавней слабостью. Потом она много чего напридумывает в своё оправдание. Но если бы в тот момент не произошло кое-чего, что включило мозги, то непонятно, чем бы её умопомрачение закончилось.

За окном раздался звук. Наверное, просто порыв ветра растревожил листву на деревьях, но Яна приняла шорох за звук шагов. В голове тут же проскочила мысль: Бонифас возвращается? И следом другая, которая заставила похолодеть: на нём же тоже вредоносная булавка-артефакт! Как Яна могла забыть?! Почему до сих пор не бьёт тревогу?!

Коря себя последними словами, она подскочила с кровати, как ошпаренная. От слабости и головокружения и следа не осталось.

— Монсир Моррис, отложим разговор до завтра. Я вспомнила, что у меня срочные дела. Не смею вас задерживать.

От удивления, что Яна так быстро ожила и так резво подскочила, он не нашёл, что сказать.

Она вылетела из комнаты и стремительно спустилась по лестнице вниз, на ходу взвешивая: может, стоило привлечь к спасательной операции Морриса? Однако чутьё подсказало, что не стоило, ведь тогда пришлось бы объяснять, куда Бонифас пошёл и зачем. А её высокоморальный дворецкий не выдержал бы, если бы о его тёмных похождениях узнал градоначальник.

Яна хоть и летела со всех ног к дому булочницы, но на самом деле надеялась, что с Бонифасом всё в порядке. Он ведь ходит с булавкой под воротником недолго. Недомогание у Яны началось только после целого дня ношения артефакта. Но всё же стоило поторопиться — мало ли что. Вдруг Бонифас особо чувствительный к вредоносной магии.

Дорога заняла не больше пяти минут. Дом булочницы, аккуратный и добротный, был хорошо освещён фонарями. Свет заливал весь задний двор, обнесённый весёлым жёлтым забором с рисунками сдобы. Сложно здесь по клумбам лазать незамеченным. У Яны закралась тревога, что Бонифас попался на горячем. А булочница, хоть и милая дама, но, учитывая её горячий характер, вполне могла устроить расправу. С такими мыслями Яна подошла к забору и, встав на цыпочки, заглянула во двор, не зная, какой картины бояться больше: Бонифаса, пострадавшего от действия вредоносного артефакта, или Бонифаса, пострадавшего от действий булочницы.

Ещё до того, как её глаза что-то увидели, её уши уже кое-что услышали.

— Да как вы смеете! — раздался возмущённый голос Розин, и Яна осознала, что её худшие опасения оправдались — Бонифаса поймали с поличным.

— Как вы смеете отказываться?! — ещё громче возмутилась булочница.

Яна развернула голову в сторону звука и взяла Розин в фокус.

Оказывается, та сидела за садовым столом в компании Бонифаса. Стол был уютненько сервирован к чаю — огромных размеров самовар занимал половину пространства. Остальная половина была отдана на откуп блюдам с булочками, баранками, крендельками и пирожками.

— Прелестная муазиль Розин, я так сожалею, что своим отказом имел неосторожность вас обидеть, — витиевато извинился Бонифас. — Сию же секунду забираю свои слова назад и соглашаюсь на восьмую чашку чая.

Булочница, румяная, не меньше, чем её булочки, снисходительно улыбнулась, показывая, что временно гость прощён, наполнила чашку до краёв и подвинула к нему поближе.

Это она так решила отомстить за украденные отростки? Запоить Бонифаса чаем до смерти? Он приник к восьмой чашке с огромным энтузиазмом — совершенно не выглядел приговорённым к смерти, наоборот, сиял. Таким довольным Яна его ещё не видела.

И тут перед ней вставал вопрос, как же ей его спасать?

Моррис стоял в комнате Вивьен, прижавшись лбом к окну. Он нуждался в прохладе стекла — ему необходимо было остыть. Какое испытание принёс сегодняшний вечер! Ему всё труднее и труднее сдерживать себя. Мужские желания берут верх над разумом. Он не знал, что случилось бы, если бы девчонка не сбежала, сославшись на неотложные дела.

Моррис закрыл глаза, но её образ не исчез — встал перед мысленным взором. Сегодня она была в его руках. Сплошное искушение. Он тревожился, спешил найти вредоносный артефакт и всё равно неистово желал её… Проклятье! Моррис не имеет права ни на эти желания, ни даже на такие мысли. Чем дальше, тем больше он убеждался, что она не та, чьё имя назвала ему Зулу. А значит, его долг не искушать её и себя.

Долг. Отец сказал однажды, что чувство долга — важнее других чувств: страха, ненависти, гордыни. Предашь себя — не сможешь жить. Когда он произнёс эти слова, имел в виду себя. В его жизни был переломный момент, когда пятилетний Моррис заболел. Отец поначалу не смог принять поступок матери. Ему выморозило душу, что она собирается отдать его единственного сына на растерзание демонам. Отец полагал, уж лучше смерть. Он страшно мучился, когда она ушла с сыном на руках на земли дамарийцев. Ненавидел всех: её, себя… Он знал, что прежнего Морриса уже не будет, но он чувствовал ответственность за того, кому подарил жизнь…

Ритуал обращения был жесток и почти непереносим. Дамарийская сущность вселяется, медленно терзая душу. Это страшно, когда ты оказываешься во власти демона. Моррису было всего пять. Он не всё понимал. Ему казалось, что это длится вечно. Измождённый и опустошённый он вышел из обрядовой пещеры. И вдруг… увидел отца. Это было будто наградой за всё пережитое. Тот ждал его. И как только увидел, подошёл и крепко прижал к себе.

— Ты всегда останешься моим сыном, Моррис. Запомни. Что бы ни случилось…

Глава 17. Я ещё не решила

Было уже глубоко за полночь, когда Яна начала готовить себе ванну. Нормальный человек, наверное, отложил бы банную процедуру на утро, но она не только не стала переносить намеченное, а ещё и делала всё основательно и не торопясь. Яне нужен был этот час блаженного ничегонеделанья, чтобы проанализировать прошедший день, полный неожиданных событий, и наметить план действий на следующий.

Она сделала воду настолько горячей, насколько можно было терпеть. От неё призывно шёл пар. Яна добавила в бадью несколько капелек моющего ароматного масла и погрузилась по самый подбородок.

Мысли потекли плавно, обрабатывая события в обратном хронологическом порядке — первым вспомнилось то, что произошло последним, а именно — спасение Бонифаса.

Яне очень не хотелось тревожить мирное чаепитие дворецкого и булочницы, и поэтому она откладывала спасательную операцию до последнего. Просто дежурила за забором на случай, если вдруг Бонифасу станет плохо. Тот мужественно выдержал ещё одну чашку чая, но потом всё же начал вежливо раскланиваться. Розин смилостивилась и отпустила гостя. И кажется, под самый конец снова что-то произошло. Яна не заметила что — могла только строить пикантные догадки, но булочница вновь произнесла свою коронную фразу.

— Да как вы смеете!

Ещё и усилила её словами:

— Чтобы ноги вашей здесь больше не было до завтра!

А это, надо понимать, было приглашение на ещё одну чайную церемонию?

Яна видела, как Бонифас вышел через калитку, сияющий и довольный, и направился к лавке, не замечая ничего вокруг. Она сорвала несколько отростков плюща, что не составило труда, так как он рос с обеих сторон забора, и догнала Бонифаса.

Сначала он категорически не хотел расставаться с булавкой-артефактом, так как пребывал в полном восторге от его магического действия.

— Муазиль Вивьен, я никогда не сомневался в вашем таланте артефактора, но с этой булавкой вы превзошли сами себя. Такого удачного вечера, как сегодняшний, у меня не случалось ни разу в жизни.

Яне радостно было за своего дворецкого, но всё равно пришлось всю дорогу до самого крыльца стращать его ужасными побочными эффектами, и только тогда он позволил снять с себя артефакт. Яна сделала с булавкой то же, что и Моррис — аккуратно завернула в чистый лист бумаги. Обе булавки, которые сегодня были в деле, и все оставшиеся, она сложила в коробку, а саму коробку препроводила в тайник, который Жюль смастерил в одном из шкафов для отвода глаз. Потом Яна придумает, что с ними делать, а пока там им самое место.

Про неудачную партию артефактов можно было на время забыть, а вот о просьбе Люсиана изготовить для него артефакт Яна забыть не могла. Присланные им кулон и перстень лежали на прикроватной тумбе и ждали, чтобы Яна с ними что-то сделала. Угу. Это же так "просто" — взять и перенести проклятие пирокинеза с Дезире на Люсиана.

Яна расслабилась, закрыла глаза и прислушалась к внутренним ощущениям. Тёплая вода согревала тело, а ароматы масел, смешанные с паром, приятно щекотали нос. Подходящий фон, чтобы сработала интуиция. У Яны и в земной жизни такое бывало. Почему-то самые невероятные идеи для книг приходили именно в ванне.

Мысли, пущенные на самотёк, бежали свободно, и вдруг подсознание выплеснуло идею. Если речь о проклятии, связанном с огнём, то огонь и нужно использовать для изготовления артефакта. Логично? Да! Только дальше логику пришлось отключить, потому что интуиция начала выдавать не поддающиеся логике советы. Те украшения, что передал Люсиан, нужно подвергнуть воздействию пламени. Только не обычного — пламя свечи не подойдёт. Не сгодится и пламя, которое дают горящие поленья. Нужен совсем другой огонь — магический. Догадка заставила поёжиться. Дамарийский ритуальный огонь — вот о чём речь. Только в нём достаточно магической энергии, чтобы сделать такой артефакт, о котором проситЛюсиан.

Яна начала с отчаянием натирать мочалкой тело. Её пугала собственная смелость. Она уже знала, что не побоится сунуться к дамарийцам — не о том ли рисунок Кристофа? Как и её отчаянный дядюшка решился однажды отколоть кусочек обсидиана от дамарийский святыни, так и она покусится на их священный огонь. У дядюшки была благородная цель, но ведь и у Яны тоже. Вся жизнь Дезире пойдёт под откос, если ей не помочь.

Кровь разогналась в жилах, пульс стучал в висках. Предстоящая авантюра обещала быть куда более опасной и нелёгкой, чем поход Яны за металлической пылью храмовых часов. Она чувствовала, что это настоящий вызов, это испытание, которое покажет, чего она стоит, как артефактор.

С самого утра Яна и её команда продолжили заниматься благоустройством двора. Теперь она ещё больше хотела, чтобы они заняли в конкурсе одно из призовых мест и получили денежный приз. Деньги очень бы пригодились, чтобы купить необходимую экипировку для путешествия к дамарийцам. Хотя бы крепкие ботинки. В туфлях не погуляешь по горной местности. А Яне, может, не только гулять, а ещё и убегать придётся. Кто его знает, что делают дамарийцы с непрошенными гостями.

Но она не очень унывала. У неё был козырь в рукаве — Этьен. Он ведь знает способ пробраться на земли дамарийцев. Яна собиралась с ним поговорить. Беседу назначила на вечер, потому как днём их ждало общее дело — урок творчества в приюте. Этьен сшил за вечер несколько кукол и готов был дать небольшое представление. А Яна собиралась немного рассказать малышам о том, что такое театр, и об искусстве в целом.

В компактных местечках слухи распространяются очень быстро. Стоит ли удивляться, что к тому моменту, как Яна и Этьен начали устанавливать импровизированную театральную ширму на лужайке возле приюта, весь город уже знал, что сегодня здесь состоится небольшое шоу. В результате выступление смотрели, как санкционированные зрители — приютские воспитанники, так и не санкционированные — заинтересованные горожане, сгрудившиеся с той стороны забора. Яна увидела среди них несколько знакомых лиц, не считая Бонифаса. Он, разумеется, не мог не прийти поддержать друзей, дебютирующих в роли учителей.

Этьен только рад был аншлагу и выложился на все сто. Какой он всё-таки талантище! В его руках куклы ожили. Один из его героев Доби-Боби — непослушный, проказливый и дурашливый паренёк из-за своего скверного характера всё время попадал в неприятности, из которых его выручал преданный смышлёный пёс.

Дети были в полном восторге. Уж как они переживали за сорванца, как хором охали и ахали, как смеялись и радовались. Яна ведь нисколько не ошиблась, когда подумала, что им никогда не приходилось бывать в театре. Её короткое выступление перед началом представления было как раз кстати — она рассказала и объяснила, что сейчас будет происходить.

Урок творчества удался настолько, что даже Матушка Изидора стала меньше на Яну коситься. А что уж говорить про воспитанников. После представления они буквально облепили Этьена. У них было столько восторгов и столько вопросов, что пришлось задержаться ещё на час. Каждому малышу хотелось попробовать немного поуправлять куклой. И как можно было отказать?

Малыши раскрепостились и живо делились с Яной и Этьеном эмоциями.

— Когда я вырасту, обязательно стану актрисой, — сияя восхищёнными глазами, заявила одна из девочек. — Как монсир Этьен. А ты, Жанетт?

Яна была уверена, что Жанетт будет солидарна с подругой. Малышка смотрела представление с замиранием сердца и одна из первых после спектакля попробовала управлять куклой. Но её ответ оказался неожиданным.

— А я ещё не решила, — лисичкой улыбнулась она. — Или актрисой, как монсир Этьен, или градоначальницей, как монсир Моррис.

Глава 18. Усмиряющая демона

Весь вечер Яна и её команда снова благоустраивали двор. Бонифас и Этьен сколотили две скамьи и покрасили их в весёлый жёлтый цвет. Оставалось надеяться, что краска успеет высохнуть до завтра, и никто из членов жюри конкурса не прилипнет к сиденью.

Яна занималась клумбами. Разбила целых две. И ничего, что пока их украшали лишь кустики лесных незабудок, добытых Этьеном, да несколько ростков плюща, добытых Яной. Не густо, но смотрелось аккуратно.

Работать закончили, только когда солнце начало клониться к закату. Яна окинула непредвзятым взглядом площадку перед входом и попыталась беспристрастно оценить результат. Двор преобразился до неузнаваемости. Он стал казаться в два раза просторнее и в восемь раз уютнее, или даже в девять. Только всё равно мало чем выделялся в лучшую сторону, по сравнению с соседними дворами. Положа руку на сердце, тут ещё было, над чем поработать — да вот хотя бы дорожку, ведущую к крыльцу, выложить цветной плиткой, как это сделано у других. Но на это у команды Яны не было ни средств, ни времени.

Тот факт, что призового места им не видать, осознавала не только она, но и её соратники. За ужином они лишь этот вопрос и обсуждали. Завтра во второй половине дня начнётся смотр дворов. Что ещё можно успеть сделать к этому времени, чтобы выделиться на фоне остальных? О красивых фонарях, наподобие тех, которые освещали другие дворы, оставалось только мечтать. Гипсовые скульптуры — тоже раздобыть не получится, а уж о фонтане, который вчера начал бить возле входа в ювелирную лавку, и думать бесполезно. Казалось бы, пора смириться с неизбежным проигрышем? Рано. У Бонифаса возникла идея.

— Я знаю, чем наш двор может выделиться среди остальных.

Яна и Этьен взглянули на него глазами полными надежд.

— Мы должны поставить напротив скамеек театральную ширму и объявить, что каждый выходной день вечером тут будут проходить небольшие кукольные спектакли.

Гениально! Нет, правда, совершенно гениально! Яне расцеловались хотелось Бонифаса. Завтра — как раз выходной день. Комиссия придёт смотреть двор, а тут Этьен со своими талантливыми кукольными миниатюрами. Такого точно ни в одном дворе нет! Спектакль — это вам не фонарь и не фонтан. Это живые эмоции!

— Пожалуй, сошью сегодня ещё несколько кукол, — воодушевился кузен.

— А я займусь афишей, — вызвался Бонифас.

— А я берусь написать тексты для нескольких миниатюр, — взяла на себя часть работы Яна.

Тексты — это же её стихия. Писатель она или кто? Яна прекрасно ухватила общую идею историй о Доби-Боби, и сможет придумать что-нибудь в том же духе. Только содержание сделает более взрослым. Всё же спектакль будет вечерним.

Полные энтузиазма они разошлись по своим комнатам.

Яна решила распланировать вечер так: напишет пару миниатюр и отнесёт их на суд Этьену — ему же их исполнять. А заодно поговорит с ним о том, как пробраться к дамарийцам. Ей не хотелось откладывать в долгий ящик свою затею наведаться к ним.

Но прежде чем начать писать, Яна решила немного почитать записи Жюля. Последние дни были настолько насыщены событиями, что она стала нарушать свою традицию знакомиться по вечерам с его жизнью, а зря. Сегодня Яна собиралась наверстать упущенное. Ей давно хотелось узнать, что же заставило Жюля покинуть лавку. Раньше она не очень-то и верила расхожей версии, что изготовленный им артефакт начал шалить и мешать своему создателю жить — поэтому дядюшка и переехал в другой город. Но теперь она на собственном опыте убедилась, какие опасные побочные эффекты бывают у сильных артефактов. Ей тоже стало плохо от булавки, которую она собственноручно превратила в артефакт.

Чтобы найти ответ на вопрос, который интересовал больше всего, Яна решила сразу заглянуть в конец книги. Любопытно, что Жюль написал перед тем, как покинуть лавку. Она открыла последнюю страницу и увидела такое, что от удивления даже вскрикнула.

Этого не может быть! Строчки, накарябанные неразборчивым почерком, немного заваливались вниз. Но удивляло, конечно, не то, что записи сделаны не аккуратно, а то, что это был почерк Яны. Перепутать его с другим сложно. Сколько она наслушалась в школе нареканий от учителей, что пишет как курица лапой.

— Найдёнова, это кто-то кроме тебя может прочесть?! — возмущалась классная руководительница, листая дневник.

Да, каллиграфия — не её конёк. Что поделать? Мысли Яны всегда бежали быстрее, чем она успевала их записывать. Но те проблемы остались в детстве, а что делать с неожиданно возникшей свежей проблемой? Кто мог почерком Яны оставить записи в книге Жюля? Сама она их точно не делала, если только не страдает сомнамбулизмом.

Она с волнением принялась бегать глазами по строчкам и обнаружила, что как обычно повествование ведётся от третьего лица, только теперь про Яну.

…Она решила принять ванну. Самые лучшие идеи приходят ей именно во время водных процедур. И на этот раз ванна помогла. Наитие щедро давало подсказки — для изготовления артефакта, о котором попросил Люсиан, необходим дамарийский ритуальный огонь…

Это же происходило с Яной буквально вчера! А сегодня уже на бумаге?!

— Кузя, кто это пишет? — изумлённо спросила Яна, будто кот мог ей ответить.

А у кого ещё спрашивать? Рядом никого больше не было.

— Мрррыррр, — он посмотрел на неё умными зелёными глазами.

Несколько минут Яна находилась в трансе недоумения. Она отлистнула несколько страниц назад и обнаружила, что на них описывается то, что происходило с ней несколько дней назад.

Что бы это значило? Яна лихорадочно думала и, в конце концов, у неё родилась неожиданная идея. То, что она держит в руках, — это не записи Жюля. Это летопись лавки — подробное описание того, что происходит с её хозяевами. Поэтому повествование и идёт от третьего лица. Эта книга — артефакт, который сам документирует события.

Догадка захватывала дух. И даже в голове не укладывалась. Создавалось впечатление, что у лавки есть какая-то незримая связь со своим хозяином. Ведь в книге отражались не только события, но и мысли. Даже почерк совпадал. И похоже, летопись составляется в режиме реального времени. Поэтому на последней странице то, что произошло совсем недавно. Это, что же, завтра в книге появятся новые записи о том, как прошёл у Яны сегодняшний день?

Ошеломлённая она вернулась к той странице, на которой в прошлый раз закончила. Яна решила, что лучше будет читать по порядку. В этом было что-то правильное, учитывая, что в руках у неё не просто записи Жюля, а редчайший удивительный артефакт. Надо проявить уважение, а не скакать с места на место.

Как это с Яной всегда бывает, она мгновенно увлеклась повествованием — её ждала совершенно захватывающая история.

Оказывается, дочь графа Мериан, сбежавшая к дамарийцам, наведывалась к Жюлю ещё раз. Она появилась ночью, когда он работал над партией артефактов на удачу.

Можно было подумать, что Мериан навестила его, чтобы поблагодарить за то, что он не отдал артефакт графу. Однако цель её визита была другой — она пришла просить о помощи.

— Мы счастливы с Н'наму, но наше счастье может оказаться коротким, — с отчаянием сказала Мериан.

Это был длинный разговор. Ей нужно было многое рассказать Жюлю, чтобы он проникся её проблемой. Она начала с того, что поведала о суровой жизни племени. Дамарийцы вынуждены подчиняться неписаным законам. В каждом из них живёт демон, уродливый и беспощадный, и, если не следовать правилам, он может взбунтоваться и взять верх. Каждый месяц дамарийцы проходят страшные ритуалы, чтобы обуздывать демонов. Для женщин этого достаточно, но не для мужчин. Их демон с возрастом крепнет и свирепеет, и только брак может облегчить дамарийцу борьбу с ним.

Но не любая девушка способна стать для дамарийца спасением. Лишь колдунья Зулу, обитательница Саульской пещеры, знает доподлинно людские души и может сказать дамарийцу, кто ему подходит. Она называет их амайо. "Ама йо" — значит "усмиряющая демона".

— Н'наму принадлежит древнему дамарийскому роду, у всех представителей которого особенно силён и безжалостен демон, — взволнованно рассказывала Мериан. — Ему необходимо как можно скорее пройти дамарийскую брачную церемонию. Её уже готовят. Мы сказали вождю племени, что Зулу меня назвала амайо для Н'наму. Но мы солгали, — призналась она.

Слёзы стояли в её глазах, когда она рассказывала, какие чувства её терзают. Н'наму и слышать не хотел ни о ком другом. Для него существовала и всегда будет существовать единственная женщина — Мериан. Но она понимала, что её любимый может оказаться во власти демона, если не свяжет свою жизнь с настоящей амайо. Более того, у них с Н'наму не будет детей. Если женщина не подходит дамарийцу, она не понесёт от него.

Мериан стала умолять Жюля изготовить для неё артефакт, который сделает её совместимой с любимым.

— Хочу стать его амайо! — горячечно шептала она.

Жюль обнимал рыдающую девушку, и горькое чувство наполняло его сердце. Он абсолютно точно знал, что не сможет ей помочь. Такая магия ему непосильна...

Яна отложила записи. Теперь многое стало понятно. Она ещё обязательно проанализирует каждую строчку, но это потом. Пока она находилась во власти чувств. У неё у самой слёзы стояли в глазах — от истории Мериан веяло безысходностью. Яна бы на месте Жюля тоже растерялась и ответила бедной девушке отказом. Никакой артефакт не в состоянии сделать то, о чём она просила.

Однако Яна не долго пребывала в унынии. Чего расстраиваться-то? Вообще-то, у Мериан и Н'наму всё сложилось хорошо. Они счастливы в браке, и у них есть дочь. Значит, отчаянная Мериан всё же нашла способ стать настоящей амайо для своего любимого. Кто же ей помог, какая магия в силе справиться с такой проблемой?

Глава 19. Кажется, я заболел

Яна долго обдумывала то, что узнала из записей Жюля, или лучше сказать из летописи лавки. Она удивлялась сама себе — почему не прочитала этого раньше? Хотя кто ж знал, что события двадцатилетней давности дадут подсказки, актуальные в её нынешней жизни.

Она решила больше не откладывать на потом чтение записей, и залпом проглотила ещё несколько страниц. Они рассказывали о странностях, которые начал замечать Жюль через некоторое время после того, как сделал артефакт из обсидиана. В лавке стало неспокойно. Он видел какие-то тени, слышал какие-то нечеловеческие звуки. Жюль почувствовал, что энергетика этого места ему больше не подходит. Артефакт из обсидиана стал словно немым укором — напоминал, что Жюль осквернил святыню дамарийцев. По Трэ-Скавелю поползли недобрые слухи. Горожане стали сторониться лавки. Вот он и решил переехать. Начать жизнь с чистого листа в другом городе.

На этом записи, сделанные почерком Жюля, заканчивались. Следующие страницы были испещрены каракулями Яны и повествовали о её появлении в лавке.

Она закрыла книгу и испытала необъяснимую тоску, что вот и дочитала историю дядюшки. Новых глав о нём больше не появится. Это даже горше, чем дочитать захватывающую книгу. Всегда жалко расставаться с полюбившимися героями, но тут речь не о книжном персонаже, а о родном человеке.

После такого эмоционального спада трудно было настроиться на написание весёлых миниатюр о Доби-Боби. Но у Яны был опыт сочинять ироничные истории, даже когда на душе кошки скребут. Не сразу, но всё же ей удалось поймать нужное настроение, и текст сам лёг на бумагу. В миниатюре Яны Доби-Боби был уже не двенадцатилетним подростком, а восемнадцатилетним юношей, который решил поухаживать за хорошенькой муазиль, но получалось это у него с переменным успехом. Хорошо хоть пёс выручал.

Яна прихватила листы с текстом и отправилась к Этьену. Она сама не знала, почему не постучалась — видимо, голова была слишком перегружена разными мыслями. За свою нетактичность она сразу же и расплатилась.

Яна открыла дверь, сделала пару шагов и обомлела — посредине комнаты стоял незнакомец. Она сразу поняла, что это дамариец — на нём были кожаные штаны, кожаная туника и жутковатый головной убор. Да и сам он выглядел жутковато. Лица почти не было видно из-за спадавших на лоб длинных косматых чёрных прядей. При этом он ещё и улыбался. Не улыбка — звериный оскал.

Яна уже была близка к тому, чтобы звать на помощь. Но вдруг дамариец заговорил голосом Этьена.

— Прелесть моя, не пугайся, это я, — он дёрнул себя за космы, и они снялись с головы, оказавшись всего лишь париком.

— Этьен, я от страха чуть заикой не стала. Разве можно так пугать? — возмутилась Яна.

Хотя чему возмущаться, если вломилась без стука?

— Что ты делаешь? — спросила она уже куда более миролюбиво и мягко.

— Репетирую образ дамарийца.

— Очень похоже, — усмехнулась Яна. — Я ни на секунду не усомнилась, что передо мной дамариец. Но зачем? Для какого-то выступления?

Пожалуй, Трэ-Скавельская публика ещё не очень готова смотреть спектакли о дамарийцах.

— Нет, — Этьен резко стал серьёзным. — Хочу наведаться к ним.

Ну и дела. Напрашивался вопрос — зачем. Но Яна сама догадалась.

— Хочешь повидаться с Уйгу?

— Да. Все эти дни я пытался не думать о ней. Пытался убедить себя, что она в порядке. Не получается.

— Моррис заверил, что Уйгу под присмотром родителей, — напомнила Яна.

— Знаю, но… — глаза Этьена лихорадочно блеснули, — не успокоюсь, пока не увижу её.

Нормальная сестра начала бы отговаривать — убеждать, что это опасно и неразумно. Но Яна не стала. Во-первых, видно, что бесполезно, а во-вторых, она сама собралась совершить такой же опасный и неразумный поступок — побывать у дамарийцев.

— Когда? — Яна подошла к кузену.

— Хочу отправиться завтра ночью. Больше не могу ждать. Не могу, Вивьен, — его глаза просили понимания. — Она не выходит у меня из головы. Мне кажется, я заболел.

Он улыбнулся так искренне и грустно, что у Яны сердце сжалось.

— У меня было много увлечений — хорошенькие актрисы из нашей театральной труппы и милые муазиль, которые к театру не имели отношения… Она другая, не похожа ни на одну из них. Красивая и дикая. Отчаянная, сумасшедшая, сильная.

— Ей всего семнадцать.

— Я знаю. Поэтому и хочу убедиться, что с ней всё в порядке. Что соплеменники не стали убивать в ней то, что для неё очень важно. Я должен с ней поговорить. Хочу не просто понаблюдать издалека, а подобраться к дамарийцам поближе. Прикинусь одним из них. Может, удастся зайти в её шатёр.

— Знаешь, что с тобой сделает её отец, если увидит рядом с дочерью и поймёт кто ты?

— Не поймёт. Парик и грим творят чудеса, — усмехнулся кузен. — Вложу в эту роль весь свой талант. Мои перевоплощения всех сбивают с толку.

— Ох, Этьен, — покачала головой Яна.

— Будешь отговаривать?

— Хуже! Пойду с тобой.

Они проговорили полночи. Яна рассказала, зачем ей тоже нужно к дамарийцам. А Этьен делился тем, как можно к ним попасть. Оказывается, он знал тот способ, которым в своё время пользовалась Мериан, — через дупло дерева, растущее неподалёку от замка Шерези-Шико. Прошло более двадцати лет, а проход всё ещё работает.

Дупло являлось входом в туннель, по которому можно выйти к подножию Саульской горы. За ней начинаются земли дамарийцев. Гулять по их территории — плохая затея. Их земли заговорённые — можно целый день идти тропами, которые ведут вверх, и всё равно вернуться в ту точку, с которой начинал.

— И как же ты не заблудился? — у Яны не было ни одной идеи.

— У меня есть дамарийский браслет.

Ого! Вот чего она никак не ожидала.

— Где ты его раздобыл?

— Мне его подарила маман. А ей он достался от одного тайного поклонника её таланта. Чего только не дарят ей зрители — цветы, конфеты, драгоценности, талисманы, артефакты.

Этьен достал из комода браслет и показал Яне. Почти такой же сейчас носит Жанетт. Только цвет немного другой. Браслет приковывал взгляд своим лёгким свечением. Но каким бы красивым он ни был, его беда в том, что он один. Это означало, что Яна и Этьен не смогут одновременно находиться на землях дамарийцев.

Они разработали многоходовый план. Решили, что вместе доберутся до подножия Саульской горы. Яна останется там, а Этьен наденет браслет и пойдёт дальше — проберётся на плато, где стоят шатры дамарийцев. Он отыщет Уйгу и поговорит с ней, а потом попробует разузнать, где дамарийцы хранят свой ритуальный огонь. Яна подозревала, что в промежутках между ритуалами, они сберегают его в виде небольшого костра, который постоянно поддерживают. Этьен пообещал, что постарается подпалить в этом пламени заранее подготовленный факел и принести его Яне. Тогда она сможет обработать им драгоценности Люсиана и Дезире, чтобы они впитали в себя дамарийскую огненную магию и превратились в артефакты.

Кроме того, Яна собиралась написать записку Мериан, в которой попросить о встрече. Этьен постарается найти её и передать послание. Яна питала надежды, что дочь графа согласится спуститься к подножию Саульской горы и уделить ей немного времени. Как же хотелось расспросить её о событиях двадцатилетней давности!

Планы вышли грандиозными. Наверняка получится далеко не всё. Они договорились, что если возникнут какие-то препятствия, Этьен вернётся к Яне и они вместе подумают как поступить.

Как только все детали были согласованы, Яна сразу отправилась к себе. Нужно было поспать, раз уж следующая ночь будет бессонной. И это не говоря о том, что и день обещает быть насыщенным — ведь завтра смотр дворов.

Глава 20. Смотр дворов

— Вы же знаете, что это ваш сын, — Яна откидывается на спинку стула. Закидывает ногу на ногу и вальяжно покачивает ступнёй. — Давно догадались, правда? И как вам живётся с этой мыслью? Не пора ли вмешаться в судьбу ребёнка? — она хрипло усмехается, встаёт со стула и…

…просыпается.

Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Яна приподняла голову. Из окна лился неяркий свет — сейчас раннее утро. Первый раз за долгое время ей приснился сон. Вернее, сны-то ей, может, и снились, но она их забывала, не успев проснуться. А этот запомнился. Не весь, но хотя бы один фрагмент. С кем она разговаривала? С каким-то мужчиной. Упрекала его, что равнодушен к судьбе внебрачного сына. Образ мужчины был слишком мутным, чтобы разобрать кто он. Непонятно, знает ли его Яна. Но она радовалась уже тому, что хоть что-то запомнила. Может, это развивается перенятый у Жанетт дар-проклятие? Может, со временем Яна сможет восстанавливать в памяти все детали сна? Ух, как это было бы полезно! Хотя не все чужие тайны ей хотелось бы знать. Научиться бы управлять своими снами.

Первую половину дня Яна и её команда потратили на реализацию своей идеи превратить двор в импровизированный кукольный театр. Они уложились в срок. К тому моменту, как жюри конкурса приступило к осмотру дворов, у них всё было готово — и театральная ширма, и артист, и зрители. Насчёт того, будут ли зрители, Яна сомневалась до последнего. Кто захочет провести некоторое время во дворе проклятой лавки? Но благодаря стараниям Бонифаса, смельчаки всё-таки нашлись.

Сегодня с самого утра он расклеил по всему городу объявления о спектакле. Кроме представления афиша обещала ещё и бесплатные напитки. Напитки, разумеется, сам Бонифас и обеспечил. Он заварил восемнадцать сортов чая без чая. Стаканчики с ароматным содержимым ровными рядами стояли на столе, который был вынесен из лавки.

В общем, аншлаг был обеспечен. Обе свежевыкрашенные скамьи заполнились зрителями в количестве восьми человек. И даже пришлось выносить стулья из лавки, потому что желающие посмотреть спектакль и вкусить дармового чая всё прибавлялись и прибавлялись.

Этьен, поощрённый аплодисментами, начал разыгрывать миниатюры, и всё внимание зрителей сконцентрировалось на его куклах. Доби-Боби сразу стал всеобщим любимцем, хоть и не блистал умом.

— Я кажусь вам глупым? — спрашивал он у публики. — Это потому что я влюблён. Все влюблённые — глупцы. О, а вот и моя несравненная Люси, из-за которой я потерял сон… и мозги…

"Несравненная", которую Этьен сшил сегодняшней ночью, была особенно хороша — губки бантиком, бровки домиком, правда, нос крупноват — на пол лица, но любовь слепа — Доби-Боби изъянов не замечал и комплиментов не жалел. Его ухаживания набирали обороты. Зрители покатывались со смеху.

Комиссия, которая ходила с инспекцией по дворам, появилась в тот момент, когда обстановка стала особенно тёплой. Аплодисменты, смех и Бонифас с подносом напитков. Члены комиссии согласились угоститься чаем с совершенно беспристрастными лицами. Всем своим напыщенным видом показывая, что они неподкупны и чаем их не возьмёшь. Видимо, фонтан во дворе ювелирной лавки впечатлил их куда больше.

Но Бонифас своё дело знал. Сияя профессиональной лучезарной улыбкой, он пригласил их поучаствовать в мероприятии в качестве зрителей, чтобы пропитаться атмосферой и вынести наиобъективнейшую оценку двору артефакторной лавки. Вместе с Яной они организовали для членов комиссии сидячие места — в ход уже пошли кресла, вынесенные из гостиной.

Не прошло и пяти минут, как беспристрастные монсиры увлеклись приключениями Доби-Боби, и на их неподкупных объективных лицах то и дело появлялись с трудом сдерживаемые улыбки.

И лишь глава комиссии не угостился чаем, не присел в кресло и не улыбался. Он стоял поодаль — там, где теснились горожане, желавшие посмотреть представление, но не решавшиеся зайти во двор проклятой лавки.

Яна знала, почему глава комиссии держит дистанцию. Почему избегает её уже третий день. Она тоже старалась даже не смотреть в его сторону. Она много думала о сложившейся ситуации и пришла к выводу, что им лучше быть на расстоянии, чтобы не давать пищу их растущему взаимному влечению.

Теперь-то Яна понимала, почему Моррис так настойчиво хотел жениться на Вивьен. Почему ему даже не важно было, чтобы невеста была для него привлекательной. Вместе с дамарийский сущностью Моррис получил и дамарийское проклятие — демона, которого нужно усмирять, чтобы оставаться собой. Яна не знала, что бывает с дамарийцем, когда демон берёт над ним верх и, честно, даже знать не хотела. Она догадывалась, что это нечто жуткое. И чтобы этого жуткого не случилось, Моррису нужна амайо.

Если бы Вивьен не устроила обмен, если бы прошла все семь брачных процедур, то Моррис был бы уже в безопасности. Это лишний раз говорило о том, что Яне надо бы поспешить с обратным обменом. В последнее время она как-то подзабыла, что, вообще-то, собиралась вернуться домой. Так может, пришло время плотно заняться этим вопросом?

Яна прислушивалась к себе, искала честный ответ: где ей было бы уютнее? В каком мире? У неё всё реже случались приступы ностальгии по земной жизни. Она уже примеряла мысль: а что если остаться здесь навсегда? Но если для спасения Морриса от его демона нужна Вивьен, Яна готова вернуться домой хоть сегодня.

На самом деле ей приходила в голову и другая мысль. Не могло ли так оказаться, что амайо Морриса не Вивьен, а Яна? Они ведь похожи, как две капли воды. И первые пару лет Яна носила имя Вивьен. Не могла дамарийская колдунья ошибиться — указать Моррису на другую девушку? Логика подсказывала — вряд ли. Что же она за колдунья тогда, если чуть не женила Морриса не на той?

Но Яна всё равно прокручивала в голове, что делала бы, окажись она его амайо. Конечно, согласилась бы на брак — ей не хотелось бы, чтобы по её вине с ним что-нибудь случилось. Но это был бы какой-то неправильный вынужденный брак. Он вынужден жениться, чтобы не стать жертвой демона, она вынуждена выйти за него, чтобы он не стал жертвой демона. А где чувства? Физического влечения мало. Оно может погаснуть также внезапно, как и вспыхнуло, если не подкреплено чувствами. Яна мечтала, что пойдёт под венец с мужчиной, который будет любить её до умопомрачения, до искр из глаз, и которого она будет любить так же горячо. Ей не хотелось быть просто удобной женой. Однажды ей такое уже предлагали… Некстати вспомнился Даня, но, к счастью, тут же забылся…

Яна настолько ушла в себя, что не замечала ничего вокруг, но вдруг почувствовала на себе взгляд Морриса и тоже подняла глаза. Пару секунд они смотрели друг на друга. Просто смотрели. Но Яну бросило в жар от его голодного взгляда. Да уж, с физическим влечением у них на данный момент всё в порядке…

Глава 21. Опасный и горячий

Для ночной авантюры Яна выбрала самую удобную одежду из той, что у неё имелась в гардеробе — мягкую юбку и блузу, не стесняющую движений. Эх, как бы ей сейчас пригодились земные джинсы и кроссовки, в которых она иногда делала пробежки в парке. Но о спортивной обуви оставалось только мечтать. В наличии у Яны были лишь туфли — её единственная пара обуви на все случаи жизни. Случайные заработки, за счёт которых она пока существовала, не позволяли обновить гардероб. Но Яна поставила себе целью с первых же крупных поступлений купить удобные ботинки.

Удалось ли ей и её команде занять призовое место в смотре дворов, пока было неизвестно, потому что результаты обещали объявить только завтра — комиссия взяла время, чтобы посовещаться. Если им присудят денежный приз — вот и будет на что купить обувь себе и Бонифасу (у него тоже с обувью катастрофа). Призовых денег вообще много на что хватит. А если приза не будет, тоже ничего. В конце месяца Яна получит первую зарплату как приютский преподаватель. А ещё есть надежда всё-таки наладить производство артефактов на удачу.

Но пока у Яны как в той поговорке: имеем то, что имеем.

Когда вечер вступил в свои права, она была полностью готова к ночной вылазке. Этьен к этому времени тоже был во всеоружии. В смысле — в походной одежде. Образ дамарийца он пока принимать не стал. Всё необходимое для перевоплощения находилось в его заплечной сумке. Мало того, он и для Яны такую же сумку сшил. От радости хотелось как в детстве в ладоши захлопать. Это же настоящий рюкзачок! Почти такой же, какой был у Яны в земном мире. Она его нежно любила и предпочитала женским сумочкам — всё необходимое всегда с собой и руки свободны.

Яна собирала рюкзачок со всей серьёзностью. Даже что-то типа походной аптечки положила — перевязочные средства и настойку руйгузских трав, которую здесь использовали вместо зелёнки. Мало ли что? А ещё она долго думала, не взять ли с собой булавку-артефакт. Уже проверено, что она точно приносит убийственную удачу. А удача в затеянной авантюре ой как пригодилась бы. Но всё же волевым решением Яна от булавки отказалась. Артефакт успел продемонстрировать свою непредсказуемость. Не хотелось затуманенный головы или обморока в ночном лесу поблизости с дамарийцами.

Для того, чтобы добраться до замка Шерези-Шико, Этьен нанял экипаж. На своих двоих идти туда часа четыре, а то и больше. Для отвода глаз кузен попросил кучера остановить возле придорожной таверны. Оттуда до дуба с секретным дуплом было рукой подать.

Яна ещё не бывала в этих местах — с любопытством осматривала окрестности. Замок её впечатлил. Он стоял на холме величественный, грозный и в то же время поэтичный. Белые стены, узкие окна, башни, остроконечные синие крыши. Он чем-то напоминал романтичный замок — Нойшванштайн, расположенный в Германии. Удивительно, от какой роскоши и красоты Мериан сбежала к дамарийцам в их дикий горный лес вдали от цивилизации. Действительно сильно влюбилась в Н'наму.

Когда Яна и Этьен подошли к легендарному дубу, сумерки уже сильно сгустились. Но так и было запланировано. Они рассчитывали добраться до Саульской горы к полночи.

Этьен первым залез в дупло и подал руку Яне. В голове снова проскочила мысль о кроссовках и джинсах, но кузен так мощно тянул, что покорение дуба прошло без проблем, несмотря на юбку.

В дупле было тесновато и темно. Но у них и на этот случай всё было предусмотрено. Этьен захватил из лавки небольшую переносную масляную лампу, проще говоря, карманный фонарь. Кузен включил его и осветил пространство. Яна заметила узкий проход, манящий пугающей темнотой. И как в своё время Мериан не побоялась прогуляться по нему в одиночестве? Но у Яны к счастью был надёжный и верный спутник. Он двинулся в темноту первый. Она — за ним.

Первые несколько десятков метров проход был очень узким. Не для клаустрофобов. Но узкое место вскоре закончилось, и коридор стал достаточно просторным.

— Дорога займёт меньше часа, — пообещал Этьен.

Яна догадывалась, что этот потайной ход — магический. Невозможно добраться до земель дамарийцев за такое короткое время. Интересно, кто, когда и почему сделал этот проход?

Всю дорогу Яна с кузеном разговаривали на отвлечённые темы. Этьену почему-то вспомнился его первый выход на сцену. Он был совсем юным и сильно волновался. Хотел не подвести маман. Сердце выпрыгивало из груди и почему-то заложило уши. Но он всё же отыграл свою маленькую роль на одном дыхании.

Яне тоже хотелось поделиться с Этьеном тем, как писала свой первый роман. Как просыпалась среди ночи и судорожно записывала приснившийся сюжетный ход. Как давала друзьям почитать и с замиранием сердца ждала их реакции. Но чтобы рассказывать о своих творческих метаниях, нужно рассказать и о земной жизни.

— Знаешь, Этьен, у меня есть тайна. Когда вернёмся, я тебе кое в чём признаюсь.

— Заинтриговала, — улыбнулся он.

За разговорами время пролетело быстро. Яна заметила, что в конце прохода появился слабый свет. Коридор снова сузился до невозможности. Последние метры пришлось преодолевать, согнувшись в три погибели. Когда они выбрались наружу, Яна поверить не могла, как они, вообще, умудрились пролезть в эту барсучью нору.

Они очутились возле небольшого пригорка. Вокруг — лес. Деревья росли не так и густо, но высоченные. Справа от пригорка чуть поодаль синела гора. Видимо, её и называют Саульской. Сразу от подножия горы начинаются земли дамарийцев.

— Я переоденусь, — предупредил Этьен и выключил фонарь.

Яна отошла в сторонку и прислонилась к стволу одного из деревьев. Едва глаза привыкли к темноте, как перед ней материализовался дамариец. Быстро же кузен переоделся и вошёл в образ. Не узнать.

— Будь здесь. Никуда не отходи, — попросил он. — Я постараюсь не сильно задержаться.

— Хорошо, — кивнула Яна. — Удачи тебе.

Она нежно обняла Этьена. И тот в ответ тоже искупал в братских объятиях.

Он уходил бесшумно, словно тень. Казалось, эти места для него родные — он всё здесь знает. Вот ведь талант перевоплощения. Даже движения и повадки кузена стали дамарийскими.

Он быстро исчез из вида. А Яна так и осталась стоять, прислонившись спиной к дереву. Слушала тишину, вдыхала влажный лесной воздух. Она запрокинула голову и поразилась дикой первозданной красоте. Звёздное небо рваными кусочками виднелось среди крон. Одна из звёзд, ярко-красная, мерцала таинственно и немного зловеще…

Моррис запрокинул голову. Он умел по звёздам определять время. Дамарийцы научили. Звёздный узор подсказал не только то, что сейчас полночь, но и то, что он почти на месте. Красная звезда мерцала призывно, обещая, что сегодня Зулу не против принять гостя. Саульская пещера уже виднелась вдалеке. Совсем скоро Моррис узнает ответ на вопрос, который стал для него нестерпимо болезненным. Не могла ли Зулу ошибиться, когда назвала ему имя его амайо и сказала, где её искать? Сейчас вместо той девушки другая. Внешне они похожи настолько, что даже родная тётка не заметила подмены. Так может, и Зулу просчиталась?

Нет. Зулу никогда не ошибается. Моррис знал, что она подтвердит свои слова, но всё равно собирался их услышать. Если колдунья скажет, что сейчас под именем Вивьен не его амайо, Моррису придётся оставить её.

Он пробовал. Уже пробовал избегать встречи с ней. Но ему не становилось легче от того, что не видит её. Она не отпускала его помыслы. И даже работа и новая должность, которая требовала его внимания двадцать четыре часа в сутки, не давала забыться. Он спрашивал себя, что с ним. Почему какая-то девчонка, даже находясь на расстоянии, не даёт покоя? Чего его тянет к ней так, что становится трудно бороться с собой? Почему любую минуту ему хочется знать, что она делает? Где она, кто с ней, всё ли в порядке? Может, это и есть то, что называют чувствами? Ему всегда казалось, что "Моррис" и "любовные муки" понятия несовместимые. Но что если это оно и есть?

Верный конь знал дорогу, давал всаднику возможность погрузиться в мысли. А они стали вдруг горячими. В мыслях Моррис мог дать волю своим желаниям. Целовать её долго и безжалостно. Губы, шею, плечи, грудь. Сминать её нежный стан горячечными ласками, хмелея от осознания, что вот она — в его руках…

Шорох, еле слышный, вырвал из пелены фантазий. Что это? Здесь не должно быть посторонних звуков. Взгляд быстро прочесал местность и выхватил две фигуры у дерева. Моррис машинально спешился и принялся пристально вглядываться в даль.

Сначала он даже не поверил своим глазам, настолько не ожидал увидеть то, что увидел. Он узнал одну фигуру — это Вивьен. А рядом с ней мужчина-дамариец.

В груди родилось что-то страшное. В одно мгновение вскипела кровь. Демон взбесился. Мужчина и Вивьен обнимались…

Яна заметила чьё-то приближение, только когда этот кто-то оказался в двух шагах от неё. Этьен что-то забыл и решил вернуться? Если бы. Это был не Этьен, а тот, кого Яна меньше всего ожидала встретить тёмной ночью в лесу. Моррис…

Секунда и он уже стоит вплотную. Сердце подпрыгнуло и бултыхнулось в живот.

Опасный и горячий. Через слои одежды чувствовался жар, который от него идёт.

И ни одной мысли в голове. Ну это понятно — от испуга и неожиданности. Откуда Моррис здесь взялся? Что он успел увидеть? Не принял ли он братские обнимашки за что-нибудь другое?

— Кто это был?!

Всё ясно — принял.

И что ответить? Не хотелось выдавать Этьена. Скажи, что это он был в образе дамарийца, придётся рассказывать об авантюре, которую они с кузеном затеяли. А Моррису очень не понравится, что чужой хочет пробраться к Уйгу. А уж про попытку стырить священный дамарийский огонь, и вообще, лучше не заикаться.

— Это был мой друг. Вы что, ревнуете?

Правильно, Яна, молодец. Задавай ему неудобные вопросы, перехватывай инициативу.

— Ревную, — подтвердил Моррис мрачно и сделал наглый шаг, чтобы окончательно прижать Яну к дереву.

— Но вы не имеете права на ревность! Мы не пара. Я не ваша амайо, — она упёрлась ладонями в его грудь, пытаясь увеличить дистанцию, и ощутила, как там кувалдой бьётся сердце.

— А это мы сейчас узнаем, — произнёс он с угрозой. — Не вы ли моя амайо. Я здесь, чтобы спросить об этом Зулу. А вот вы почему здесь?!

Он вдруг поймал ладонью оба запястья Яны и поднял её руки, прижав к стволу.

— Что вы делаете?! — возмутилась она, ощущая, как его напряжённое тело касается её тела. Колючей щекой он прижался к её щеке.

Теперь и сердце Яны стучало кувалдой.

— Вы слышали, что у меня скверный характер?! — его горячее дыхание коснулось виска. — Что меня нужно бояться? Во мне живёт демон, — теперь его шёпот ощущался у самого уха. — А сейчас он рвётся на свободу.

Его губы коснулись шеи. Нежно. Но опасно многообещающе. Яна чувствовала, что он едва себя контролирует.

— Боитесь меня? Хотите убежать? Бегите!

Совсем не боится. Может, чуть-чуть. Но убежать не помешало бы. Только не сможет — дышать было нечем от остроты ощущений.

— Мне уже всё равно, что скажет Зулу, — он упёрся лбом в её лоб. — Мне не нужен никто другой. Только ты.

В его глазах плясал сумасшедший голодный огонь. Сейчас он будет утолять голод…

Каков он, поцелуй демона?

Глава 22. Не убежала? Пожалеешь!

Эта авантюрная ночь, это тёмное небо над головой, этот лес, где только они двое…

Пусть всё случится. Пусть произойдёт. Пусть ночь будет сумасшедшей. Яна хотела поцелуя этого мужчины, пусть у него и дикий блеск в глазах. Хотела ощутить его жажду, его нетерпение, его желание.

Одно бесконечно долгое короткое мгновение ничего не происходило. В Яне накапливалось напряжение — взрывоопасное, искрящееся, как заряд электричества. Ещё ни разу предвкушение поцелуя не было настолько захватывающим дух — будто балансируешь на краю пропасти.

— Не убежала? Пожалеешь! — пообещал он.

Так вот для чего была секунда передышки? Яне давали шанс спастись. Не воспользовалась — теперь спасения не будет. Готовься к пытке.

Она видела, как расширяются его зрачки. Он втянул воздух через сжатые зубы — последняя попытка побороть себя. Безуспешная…

Он прильнул к её губам с неистовостью. Может и старался быть нежен, но не получалось. Пил жадно и не мог напиться. Ещё ни разу Яну так не целовали. С таким горячим шальным упоением. Настолько яростно и глубоко, будто в этом поцелуе весь смысл жизни. Будто ничего ни до ни после не будет существовать. Есть только здесь и сейчас. Он и она. И их неутолимая страсть, сконцентрированная в интимном танце губ и языка.

Сколько это длилось? Яна перестала ощущать реальность и течение времени. Прошла целая вечность, прежде чем он решил её пощадить. Отстранился. Позволил сделать один глоток хмельного лесного воздуха. Переложил её руки себе на шею. И снова начал целовать. Только теперь терзал нестерпимой неспешной нежностью… до стойкого головокружения…

— Скажи мне своё настоящее имя, — он оторвался от её губ и заглянул в глаза.

Сложно сопротивляться настойчивому синему взгляду. Больше не хотелось.

— Яна.

— Я-на…

Волна удовольствия прокатилась по телу от того, как хрипло и нежно повторил он её имя…

Но вдруг обострённый слух уловил посторонний звук. Неправильный и тревожный. Свистящий. Будто что-то пролетело мимо уха на огромной скорости. Стрела?!

Яна никогда подобного не видела. Происходящее было похоже на кадр из фильма.

Стрела вонзилась в дерево рядом с ней, успев задеть плечо Морриса. Рукав его рубахи оказался порван, на ткани растекалось пятно крови.

В следующее мгновение Моррис повалил её на землю и прикрыл собой. У Яны в жилах кипел адреналин. Что происходит? Кто-то охотится на ночных животных и нечаянно пустил стрелу не туда? Моррис напряжённо прислушивался. Ей подумалось: вдруг стресс спровоцирует его демона? Несколькими минутами раньше ей тут угрожали, что демон выходит из-под контроля. Но сколько они не целовались, никто никуда не вышел.

— Всёхорошо, — успокаивающе прошептал Моррис. — Стрелок ушёл.

Оно и понятно. Охотничек-недоучка сбежал с места преступления, пока его не вычислили. Если попадётся Моррису на глаза, тот же его в бараний рог свернёт.

Викинг встал и помог Яне подняться.

— Он больше не вернётся, — уверенно сказал Моррис, разглядывая стрелу.

Хорошо, если не вернётся, но стрелок и так успел порядком навредить. Яна, нахмурившись, смотрела на плечо Морриса.

— Ничего серьёзного. Царапина, — заверил он.

Но она была другого мнения:

— Нужно обработать.

— У вас есть чем? — удивился Моррис.

О, какой респект в его глазах. Ну да, не у каждой девушки глубокой ночью в лесу водятся перевязочные средства. Или его удивило даже не наличие аптечки, а хладнокровие Яны?

У неё ещё случится шок и ступор — потом попозже, когда осознает всю опасность того, что только что произошло. А пока не до этого. Нужно оказывать первую помощь пострадавшему.

Яна сходила за своим рюкзаком, который оставила у соседнего дерева, и велела Моррису сесть. Тот послушно выполнил команду — опустился на траву и привалился спиной к стволу. Она пристроилась рядом.

Сначала безжалостно расправилась с рукавом. Пришлось его оторвать, чтобы открыть доступ к ране. Моррис за её действиями наблюдал с усмешкой. Какой покладистый у Яны пациент.

Она достала из рюкзака аптечку. Проскочила мысль, может, если бы Яна её с собой не взяла, то она и не понадобилась бы. Подруга Полина любила говорить, что мы накликиваем беду, когда к ней готовимся заранее. Оставив эту мысль для обдумывания на досуге, Яна взяла чистую салфетку и намочила её настойкой руйгузских трав. Настойку эту страшно нахваливал Бонифас. Она и дезинфицирует, и заживляет, и обезболивает. Одна беда — обезболивает настойка не сразу, сначала наоборот, щиплет и жжёт.

— Монсир Моррис…

— Просто Моррис.

Хорошо.

— Моррис, будет немного больно.

Яна приложила салфетку к ране. Он не издал ни звука, но его зрачки мгновенно расширились. Мужественный викинг. Он только не может вытерпеть не целоваться, а боль вон как терпит. Она приподняла салфетку и подула на рану.

Видно было, как Моррису стало приятно.

— Я-на, — он зажмурился.

Чёрт! Как будоражит, когда он произносит её имя.

— Должно быстро зажить, — она снова приложила салфетку к плечу. — Рана не такая и большая. Хорошо, что стрелок криворукий.

— Да нет. Думаю, стрелок очень меткий, — невесело усмехнулся Моррис. — Он попал ровно туда, куда и целился.

— Он целился вам в плечо? — удивилась Яна.

— Он хотел, чтобы стрела лишь чуть чиркнула по плечу. Это было предупреждение.

— То есть он целенаправленно хотел попасть в вас? — у Яны в голове не укладывалось. — Я думала, это дамариец охотился на ночного зверя и случайно пустил стрелу не туда.

— Дамарийцы не пользуются стрелами.

— Тогда кто?

— Это была Атайская стрела.

Глава 23. Самая лёгкая победа

Знак Атай, Атайская магия, а теперь ещё и стрела тоже Атайская. Опять Моррис говорит загадками. Но если до сих пор было просто непонятно и на этом всё, то теперь непонятно и тревожно. Наверное, самое время обо всём его расспросить.

Яна ещё раз подула на рану и начала перевязывать плечо.

— Что это значит, Атайская стрела? Кто её пустил?

— Кто-то из атайцев.

Моррис взглянул на Яну так, что, мол, это же очевидно.

Может ему и очевидно, но она ни разу о них не слышала, и они ей заранее не нравились. Что это за странные игры — пулять стрелой в человека?

— Кто такие атайцы? — Яна закрепила повязку. — Вам нужно оставаться в неподвижном состоянии хотя бы четверть часа, пока подействует настойка, — добавила она со строгостью врача-хирурга.

— У вас знак Атай, но вы не знаете кто такие атайцы? — Моррис хмыкнул, вложив в своё хмыканье сразу три эмоции: удивление, недоверие и иронию.

— Я про знак Атай слышала только от вас. Если вы о моём шраме на пояснице, так я всегда думала, что это я в детстве обо что-то поранилась, — Яна положила аптечку в рюкзак.

— Знак у тебя с детства?

— Да.

Медицинские процедуры были закончены. Яна осталась довольна тем, как справилась с обязанностями медсестры, хоть до этого ни разу ничем подобным заниматься не приходилось. Но рана, и правда, оказалась не очень серьёзной.

— Расскажите, про этих ваших атайцев, — Яна снова повторила просьбу и села на траву рядом с Моррисом.

— Расскажи, — поправил он, и вдруг притянул её к себе, прижав к здоровому плечу.

Какая наглость! Яна попыталась высвободиться, но он не дал.

— Замёрзнешь. А история длинная. И сама же велела мне посидеть спокойно.

Его плечо, и правда, было заманчиво тёплым. Вот демон он и есть демон. Зачем быть таким соблазнительно согревающим? Яна смирилась — будет греться об викинга. Ночь сегодня такая. На фоне того, что они целовались с азартом умалишённых, посидеть рядышком не так уж и зазорно.

— Атайцы — небольшое шаманское племя, — начал рассказывать Моррис. — Они живут высоко в горах. Гораздо выше, чем дамарийцы. Воздух там настолько разрежен, что обычному человеку трудно дышать.

Высокогорный народ. В земном мире тоже есть похожие народности. Яна как-то смотрела передачу о телескопах, установленных в Андах на высокогорном плато. Так вот, хоть их сконструировали и собрали европейцы, но обслуживать телескопы могут только представители местного народа, привыкшие к нехватке кислорода. А европейцам там кислородная маска нужна.

— Атайцы и дамарийцы сильно похожи, можно принять за один народ, но сходство только внешнее. Атайцы нелюдимы. Они почти никогда не показываются на землях дамарийцев. У них другой быт, обычаи, ритуалы, магия.

— В них нет дамарийский сущности?

— Нет. Согласно легенде, когда-то давно, много столетий назад, был единый народ — дамарийцы. Теперь никто не знает почему, но у небольшой группы шаманов переродилась магия. Они ушли жить высоко в горы и дали начало новому роду, а потом и новой народности — атайцам. Перерождённая магия оказалась очень сильной. Атайцы избавились от дамарийский сущности и дамарийского проклятия. Им не нужны огненные ритуалы усмирения демонов.

Интересно, почему у них переродилась магия. А ещё больше интересно, почему у Яны-то на спине их знак. Какое отношение она могла иметь к высокогорному народу с сильной перерождённой магией? Может, когда она потерялась в лесу в двухлетнем возрасте, то попала к атайцам? Там и получила свой знак Атай? Но что это значит? Зачем они оставили на ней пометку? В голову пришла совершенно бредовая идея — атайцы поставили знак, чтобы не перепутать Яну и Вивьен. Два неотличимых двойника стали вполне отличимы. Однако идею пришлось отбросить, потому что Яна не смогла придумать, зачем это атайцам было нужно.

— А что известно об их магии?

— Почти ничего. Они скрытный народ. Никогда не идут на контакт. Никогда не рады чужакам. Но пришло время наведаться к ним, — Моррис покосился на своё раненое плечо. — Назрел разговор.

— Я с вами, — выпалила Яна. У неё это само собой вырвалось.

— С тобой, — поправил Моррис.

Хорошо. После того, как они целовались с исступлением одержимых, обращение на "вы" не спасёт.

— С тобой.

— Нет.

— Почему?

— Атайцы не только скрытны, но воинственны и недружелюбны, — Моррис снова многозначительно покосился на своё пораненное плечо. — Экскурсия к ним небезопасна.

— Но это же не прихоть, — горячо возразила Яна. — Я подозреваю, что они сыграли большую роль в моей судьбе. Я должна знать, что со мной случилось в детстве.

— Расскажи всё, что помнишь, — он прижал её к себе плотнее, вынудив опереться на его грудь и пристроить голову на плечо.

Яне было слишком уютно в кольце его рук, чтобы противиться его просьбе. В конце концов, ей давно хотелось с кем-то поделиться, кому-то открыться. И разве викинг не самый подходящий кандидат после того, как они целовались с таким упоением, что земля уходила из-под ног? Может, завтра на свежую голову Яна пожалеет обо всём, что произошло — и об этих хмельных поцелуях, и о своей откровенности. Но это завтра. Сегодня такая авантюрная ночь, такое звёздное небо над головой, такой пьянящий горный воздух…

— Я помню, как бежала по лесу. Одна. Деревья казались высоченными, выше неба. Я думаю, это происходило где-то здесь, неподалёку. Мне было страшно. Но в руке я сжимала кулон — защитный артефакт. И это меня успокаивало…

— Я-на…

Она ощутила, как губы Морриса легко коснулись макушки. Это был целомудренный поцелуй, будто адресованный той маленькой растерянной девочке, которая заблудилась в лесу.

— Что было дальше, не помню. Зато помню людей в звериных шкурах и высокое пламя — это следующий фрагмент. Теперь-то я понимаю, что была у дамарийцев и видела их огненный ритуал. Хотя в памяти сохранилось мало подробностей.

— С той стороны ты дважды попадала сюда, — задумчиво произнёс Моррис. — Один раз в детстве. Один сейчас. Я-на — одна сплошная тайна, — тембр его голоса сменился с задумчивого на ироничный. — Мне повезло с невестой.

Последнее слово возмутило Яну. Она не невеста! То, что позволила поцелуи, не значит, что согласилась на брак. Брак — это серьёзная тема. Сама по себе серьёзная, не говоря уже о том, насколько её усложняет вопрос об амайо. И кстати, насчёт путешествий Яны с одной стороны на другую, Моррис, скорее всего, ошибается. Она родилась здесь, но в детстве попала на ту сторону, то есть в земной мир, а теперь снова вернулась сюда. И всё это она собиралась ему рассказать, но не успела.

— Нужно идти к Зулу, пока мерцает Красная звезда, — Моррис аккуратно отстранил Яну и поднялся. — Скоро звезда зайдёт, тогда колдунья не пустит к себе. А следующее мерцание только через восемь дней.

Какие у колдуньи редкие часы приёма, однако. Яна тоже поднялась. Напроситься, что ли, к Зулу вместе с Моррисом? Вряд ли он согласится вести к дамарийский колдунье девушку, не имеющую никакого отношения к дамарийцам, но как интересно было бы познакомиться с Зулу, послушать, что скажет, и может даже, задать ей пару вопросов. Яна успела бы до возвращения Этьена. Ещё и часа не прошло, как он ушёл. За это время кузен в лучшем случае успел добраться до плато, где стоят шатры дамарийцев. Обратная дорога займёт не меньше.

Яна усиленно соображала, какой бы неоспоримый аргумент привести Моррису, чтобы он взял её с собой.

— Идём, — он протянул ей руку. — Не упрямься. Я не могу оставить тебя одну ночью в лесу.

Это была самая лёгкая победа в жизни Яны. Ничего не пришлось делать. Авантюрная ночь продолжала себя оправдывать — нежданно-негаданно Яне выпала возможность познакомиться с дамарийской колдуньей!

Глава 24. Спрашивай!

Моррис вёл Яну через лес, держа за руку. Её ладонь просто утонула в его тёплой крепкой пятерне. Уютно. Ещё ни разу Яна не гуляла с мужчиной по лесу глубокой ночью под звёздным небом, взявшись за руки. И всё это можно было бы назвать беспросветно романтичным, если бы Яна не знала, что вцепились в неё не из романтических побуждений, а чтобы не сбежала. Моррис же не знает, что она и не собирается никуда сбегать, а наоборот, жаждет пообщаться с Зулу.

— Может, ты слышала недобрые сплетни о колдунье, будто она пьёт людские души? — Моррис усмехнулся. — Это глупые выдумки. Она умеет читать души, но не причиняет вреда.

Яна не боялась Зулу, хотя чисто теоретически допускала, что поскольку она не дамарийка, её ждёт не очень тёплый приём.

Идти оказалось совсем недолго. Уже через пару минут они стояли возле легендарной Саульской пещеры. Вход зиял темнотой — ничто не говорило о том, что это мрачное место обитаемо.

Внимание сразу привлёк огромный монолит, который перегораживал правую часть входа. Яна догадалась, что это и есть обсидиановая святыня дамарийцев, от которой Жюль в своё время отколол кусочек. Подумалось, что, возможно, стоит последовать примеру дядюшки. Его опыт показывает, что даже из небольшого осколка размером с виноградину можно сделать артефакт невообразимой силы, который способен перемещать между мирами.

— Сразу входить нельзя, — предупредил Моррис. — Нужно приложить ладони к монолиту и ждать, — он показал Яне пример — прижал обе руки к камню. — Когда поверхность станет тёплой, это будет означать, что Зулу готова принять гостей.

Яна сделала, о чём её просят. Монолит показался холодным как лёд. Но она терпеливо ждала, когда камень нагреется. А мысли так и крутились вокруг идеи позаимствовать кусочек святыни для своих артефакторских экспериментов. Сейчас, конечно, не самое подходящее время, да и инструмента нужного с собой нет, но может, когда-нибудь потом?

— Теплеет? — спросил Моррис.

— Нисколько, — пожала Яна плечами.

Камень, как был лёд льдом, так и остался.

А Моррис уже снял ладони с монолита — видимо, почувствовал тепло. Выходит, ему разрешили войти, а Яне нет? Ожидаемо. Колдунья не хочет видеть у себя чужачку.

— Идите один, — предложила Яна.

Было слишком эгоистично лишить Морриса возможности пообщаться с Зулу только потому, что колдунья видеть её не хочет. Хотя, конечно, жаль. Яна уже успела нафантазировать, какие тысячу вопросов ей задаст.

— Нет, одну тебя здесь не оставлю, — покачал Моррис головой и накрыл её руки своими.

Непонятно, что этот приём мог дать, но Яна ощутила, как блаженное тепло согревает её превратившиеся в ледышки руки.

Прошло ещё минут пять. Яна и Моррис всё ждали и ждали. Настырности им обоим не занимать. И они таки переупрямили колдунью! Наконец-то, камень под ладонями Яны начал теплеть. Видимо, Зулу поняла, что гости так и будут терзать монолит, пока она их не примет, и смирилась.

Моррис завёл Яну в пещеру, снова взяв за руку. Можно было ожидать, что внутри будет темно и сыро. Однако, как только они переступили порог, Яна увидела, что пространство освещает пламя костра, который разведён в большой каменной чаше. И почему снаружи не было видно отблеска? Наверное, пламя магическое. В голове сразу мелькнула мысль: так может, вот где сберегается ритуальный огонь дамарийцев в промежутках между ритуалами?

Возле костра на низком топчане сидела женщина в пёстрой одежде. Рукава, воротник, лиф и подол её платья украшали свисающие в беспорядке ленты всех оттенков красного. Её чёрные волосы были сплетены в несколько кос. Такую же причёску носит Уйгу. Видимо, у дамариек так принято.

Зулу оторвала взгляд от пламени и посмотрела на вошедших. Яна поразилась, насколько колдунья красива. Глаз не оторвать! Сложно даже понять, сколько ей лет. Видно, что не юная дева, но ни морщин, ни возрастной усталости в глазах. В ней удивительным образом сочеталась свежесть молодости и мудрость старости.

— Благодарю, что впустила, — поприветствовал её Моррис.

— Это было непростое решение. Я уделю вам время, но буду говорить с каждым по отдельности. Сначала с чужестранкой. Моррис, выйди, — скомандовала Зулу.

Тот помедлил немного, но, видимо, у дамарийцев не принято перечить колдунье — он развернулся и исчез на выходе из пещеры.

Яна почувствовала себя немного неуютно, оставшись одни на один с Зулу. Она ощущала, что у колдуньи сильная энергетика. И непонятно, светлая или тёмная. Хорошо, что Моррис предупредил, что её можно не бояться. Она не причинит вреда.

— Я никогда бы не впустила к себе чужестранку — придётся долго медитировать после твоего ухода, чтобы вернуть стенам пещеры дамарийскую ипостась. Но Моррис сильно просил за тебя. А этот мальчик мне очень дорог.

Это Моррис-то мальчик? Сколько же колдунье лет? Под сто? Просто хорошо сохранилась? И когда это он за Яну просил? Когда она держала ладони на камне, а он накрыл их своими?

— Вижу, хочешь задать мне вопросы. Но отвечу только на один. Спрашивай! — велела Зулу властно.

Яна на мгновение растерялась. Как один? У неё их много. Колдунья ведь знает всё на свете, читает людские души, значит, смогла бы рассказать и о том, что произошло с Яной в детстве, и о том, кто и зачем поменял её с двойником мирами. Ещё хотелось бы узнать об атайцах. Зачем они оставили на пояснице Яны свой знак и что он означает? Как она, вообще, к ним попала? И что её связывает с дамарийцами? А ещё — что там с амайо для Морриса? Хотя этот последний вопрос как раз можно и не задавать. Об амайо обязательно спросит сам Моррис, и Зулу ему всё подробненько расскажет. Видно же, что у них полное взаимопонимание. А Яне нужно использовать шанс узнать что-то о себе.

Она решила схитрить. Сформулировать вопрос так, чтобы, отвечая на него, колдунье пришлось выложить как можно больше информации.

— Я хотела бы спросить о своей судьбе. Кто и как повлиял на неё, включая дамарийцев, атайцев и того, кто обменял меня и моего двойника мирами, в том смысле, что где моя родина: всё-таки здесь или на той стороне, и связан ли со всем этим знак на моей пояснице?

Яна осталась довольна собой. Вопрос получился один. Объёмный? Ну и что. Колдунья не накладывала никаких ограничений на объём.

Зулу сощурилась. Яна не смогла разгадать, что это: ирония или недовольство.

— Садись, — кивнула Зулу на топчан.

О, хороший знак! Похоже, Яну ждёт подробный ответ, раз пригласили занять сидячее место.

Она примостилась рядом с колдуньей и приготовилась слушать. Но Зулу была краткой.

— Я же просила один вопрос, — усмехнулась она. — Но, к счастью, на большинство вопросов, ты сама знаешь ответы. А что касается остального… Я ведь тоже не всё знаю. Читаю души, но не судьбы. Ответы тебе придётся искать самой. Но я помогу.

Зулу встала с топчана.

— Подожди меня здесь.

Она скрылась в боковом коридоре пещеры. А Яне оставалось только обдумывать её слова. Почему она считает, что Яна знает большинство ответов? Может, воспоминания о том, что произошло с ней в детстве, не стёрлись из памяти и их можно восстановить? В них, в воспоминаниях, и ответы найдутся?

Яне пришлось долго ждать Зулу. Колдунья всё не возвращалась и не возвращалась. Оставалось смотреть, как в каменной чаще пляшет пламя. Снова промелькнула мысль: а что, если это и есть ритуальный огонь дамарийцев? Может, воспользоваться моментом и обработать в пламени драгоценности Люсиана и Дезире? К счастью, они были сейчас при Яне — лежали во внутреннем потайном кармане блузы.

Сомневалась она недолго. Когда ещё представится удобный случай? Никогда. Яну пустили сюда с большим нежеланием, и второго раза точно не будет.

Действовать пришлось спешно. Она взяла ковш, который висел в хозяйственном уголке пещеры, и положила в него драгоценности. А затем ухватила его за длинную ручку и поместила черпало в самый центр костра.

Ох, что будет, если сейчас Зулу вернётся. У Яны сердце из груди выпрыгивало. Но всё же она выдержала драгоценности в огне не меньше минуты. Интуиция подсказывала, что этого достаточно. Вот только сколько теперь ждать, пока металл, из которого сделаны драгоценности, остынет?

Она поднесла к ним руку оценить, насколько сильно от них идёт жар. Но жар не шёл. Они были абсолютно холодными. Почему огонь их не нагрел? Разве это не доказательство, что он магический?

Яна быстро спрятала драгоценности назад, в потайной карман, и повесила ковш на место. Вернулась на топчан, отдышалась, сделала невозмутимый вид и… услышала, как возвращается Зулу.

— У меня для тебя подарок, — колдунья подошла к Яне и протянула свёрток.

— Благодарю, — вот уж чего Яна не ожидала, так это подарка. — Что здесь?

— Не открывай, пока не вернёшься домой.

Кажется, здесь не принято перечить колдунье.

— Хорошо, — пообещала Яна.

Ох, как трудно будет утерпеть…

Глава 25. Выпей до дна

Моррис стоял, опершись спиной на ствол дерева, и смотрел на выход из пещеры. Ждал, когда там появится Яна. Я-на — дивное имя. Звонкое и чужестранное. Оно ей подходит.

Он пытался угадать, о чём она разговаривает с Зулу. Какие вопросы ей задаёт, почему так долго не выходит? Сам Моррис собирался спросить лишь об одном — кто из двух девушек-двойников его амайо? Что ответит Зулу? Что он будет делать, если это не Яна? Угораздило его увлечься этой авантюрной девчонкой с губами сладкими как яблочное вино. Хмелеешь только от одной мысли о поцелуях. Моррису сладко было, даже когда она обрабатывала рану. Так старательно промывала её настойкой, а потом дула, снимая боль и разгоняя кровь в его жилах.

Прошло больше четверти часа, когда она, наконец, вышла из пещеры. Довольная — чему-то рада. В руках она держала небольшой свёрток, а ведь входила к Зулу без него. Выходит, это подарок колдуньи? Значит, Яна ей понравилась, хоть и чужестранка.

Моррис отделился от дерева и пошёл ей навстречу.

— Зулу просила передать, что ждёт вас, — она кивнула в сторону пещеры.

Хотел бы Моррис, чтобы Яна обращалась на "ты". Что он должен сделать ещё, кроме поцелуев, чтобы она почувствовала близость, достаточную для "ты"? О, он сделает. Девчонка напрашивается. Фантазия тут же нарисовала подходящую картину. После такого Яна точно забудет об официальности.

— Дождись меня, — сказал Моррис грозно, чтобы ей не захотелось ослушаться, и вошёл в пещеру.

Увидел Зулу у очага, колдующую над котлом.

— Варю тебе чай из листьев кислицы, — она помешивала варево.

Наверное, Морриса ждёт не очень обнадёживающая информация, если в ход пошла кислица, которая снимает тоску.

— Садись, — пригласила Зулу.

Моррис предпочёл бы стоя узнать нерадостные вести, но перечить колдунье не стал — устроился на топчане возле костра. И даже послушно сделал несколько глотков из кружки, которую вручила ему Зулу.

— Ты не могла ошибиться, когда назвала моей амайо Вивьен? — спросил он, как только она села рядом.

— Я никогда не ошибаюсь, — покачала та головой. — Она и есть твоя амайо — та, с кем ты прошёл шесть брачных церемоний.

Досада обожгла горло горечью. Моррис сделал ещё несколько глотков чая, в надежде залить разочарование обжигающим напитком — не помогло.

— Но они же похожи! Легко ошибиться, — предпринял он новую попытку.

Зулу удивила ответом.

— Похожи. Они обе славные девушки. И обе с тобой совместимы. Любая из них может стать для тебя амайо.

— И Яна? — спросил Моррис с надеждой.

— Разве ты это не почувствовал сам? — усмехнулась Зулу. — Разве твой демон не становится смирным рядом с ней?

А ведь действительно становится! Каким бы взбешённым ни был демон, как бы ни рвался на свободу, рядом с Яной он усмиряется. Сегодня ночью, когда Моррис увидел её в объятиях дамарийца, демон чуть не вышел из-под контроля — неистово бесновался и свирепел. Но стоило Моррису приблизиться к Яне, как тот покорно затих.

Какая гора с плеч упала! Но Зулу не дала радости заполнить сердце.

— Выпей чай до дна, — скомандовала она.

— Зачем? — насторожились Моррис.

— Пей! — ничего не стала объяснять Зулу.

И только когда он осушил кружку, колдунья заговорила снова.

— Забудь про чужестранку. Она предназначена другому, — Зулу перевела взгляд на раненое плечо Морриса. — Тебя об этом и предупредили.

Слова ударили больнее, чем ранила стрела. Что Зулу имеет в виду?

— Ты видел у неё знак Атай? — спросила она. — Это брачная метка.

Не может быть! Моррис не хотел верить.

— Я думал, знак означает наличие у неё Атайской магии.

— Нет. Над нею провели Атайский брачный ритуал.

Как только Моррис скрылся в пещере, Яна со всех ног помчалась на то место, где должна была дожидаться Этьена. И хорошо, что она поторопилась. Кузен уже был там и успел начать волноваться, куда подевалась сестра.

— Я не смог повидаться с Уйгу, — рассказал он с горечью, переодеваясь из дамарийский одежды в свою. — Её держат под сонным зельем. Мать и отец по очереди дежурят в её шатре.

Этого Яна и боялась. После того, как Уйгу сбежала, с неё теперь глаз не спустят.

Дальше Этьен начал рассказывать, что и разузнать про ритуальный огонь у него тоже не получилось. Но тут Яна его успокоила, что с этой частью задачи она, похоже, справилась сама.

Как только кузен переоделся, они с ним полезли в потайной ход, чтобы поскорее вернуться домой. За Морриса Яна не переживала. Она попросила Зулу, чтобы та его предупредила, что Яна доберётся до лавки сама.

Пока они с кузеном шли по потайному ходу, он рассказывал, как прошла его вылазка к дамарийцам.

— Кое-что мне всё-таки удалось — поговорить с Мериан, — обрадовал Этьен. — Я передал ей твою записку. Когда она узнала, что автор записки — племянница Жюля, то пообещала, что обязательно выполнит твою просьбу. Ближайшие несколько дней она не сможет отлучиться из племени, но заверила, что вскорости, в одну из ночей, навестит тебя.

Когда они проделали весь обратный путь и вылезли из дупла дуба, была уже не то что глубокая ночь, а раннее утро. Они пешком добрались до придорожной таверны, а там им удалось нанять экипаж.

Последняя часть пути была самой спокойной. Экипаж мерно покачивался, и можно было обдумывать и анализировать события этой ночи. Мысли Яны всё время возвращались к подарку Зулу. Что в свёртке? Она вынула его из рюкзака и покрутила в руках.

Любопытство разгоралось. Конечно, Яна не будет распечатывать прямо в экипаже. Ей же ясно сказали этого не делать. Уж как-то дотерпит до того момента, как окажется в лавке. Но никто не запрещал попытаться угадать, что внутри. Она смотрела-смотрела, гипнотизировала-гипнотизировала пакет взглядом и вдруг, совершенно неожиданно, в одно мгновение, он вспыхнул прямо в её руках!

Глава 26. Вот и умница

Яна инстинктивно выпустила пылающий пакет из рук. Этьен сориентировался в ситуации и отреагировал мгновенно. Скинул с себя сюртук и накрыл им свёрток.

Пламя, лишённое подпитки кислородом, тут же потухло. Спасибо кузену — Яна даже испугаться как следует не успела. Только очень тревожно было за содержимое свёртка. Оно уцелело?

Выждав несколько секунд, Этьен снял сюртук с пакета. От бумаги остались только обгорелые клочки да пепел, но видно было, что под слоем трухи что-то лежит.

— Подарок с подвохом, — покачал головой кузен.

А Яна не знала, что и думать. Неужели Зулу это и замышляла — заколдовала свёрток, чтобы он загорелся в руках у Яны? Или колдунья ни при чём? Догадка, промелькнувшая в голове, заставила волосы на затылке встать дыбом. Что если это Яна сама подпалила пакет? Что если ей передалось проклятие Дезире вызывать воспламенение предметов помимо своей воли?

Мысль не такая уж и безумная. Яна же смогла перенять проклятие Жанетт. А теперь ситуация повторяется. Обработала драгоценность Дезире в ритуальном дамарийском огне и вуаля — проклятие пирокинеза перешло с Дезире на Яну.

Сделалось немного жутковато. Такими темпами можно все проклятия собрать. Вообще-то, Люсиан вызвался принять на себя эту ношу, но что-то у Яны пошло не так.

Она наклонилась к сгоревшему пакету и нащупала под слоем трухи и пепла предмет — что-то очень похожее на подвеску или кулон. Хотела рассмотреть, но вспомнила, что ей же велели сделать это, только когда попадёт домой. Аж пот холодный прошиб. Яна невольно нарушила данное Зулу обещание — распаковала свёрток раньше времени, ещё и таким экстремальным способом — спалив. Чем это грозит? Может, ничем? Она же не специально.

Яна быстро спрятала кулон в карман. Будет рассматривать, когда останется в свой комнате один на один с собой.

Остаток пути она рассказывала Этьену свои предположения, почему загорелся пакет. Кузен слушал и… думаете, сочувствовал? Нет! Подбадривал и восхищался.

— Моя прелесть, вот ты сильна!

Его искренний восторг льстил Яне. И она уже не так пессимистично воспринимала неожиданно полученное проклятие. Если научится им управлять, то оно станет уже и не проклятием, а сильнейшим и полезнейшим даром. Обидит какой-нибудь бюрократ, Яна возьмёт и устроит небольшой костерок на его бюрократическом столе. А?! Вот только как этому научиться?

Закончился их разговор с Этьеном неожиданно.

— Мне повезло, что у моей сестры такой сильный дар. Дашь мне булавку-артефакт на удачу? — попросил кузен. — Мне нужно обязательно повидаться с Уйгу. Собираюсь ещё раз наведаться к дамарийцам. В ночь новолуния. Перед ритуалом вождь племени выведет дочь из-под действия сонного зелья и у меня появится шанс увидеть её и поговорить.

— Тебя не подпустят к ней, — покачала головой Яна. — Тем более перед началом ритуала. Шансы нулевые.

— Я знаю, мне потребуется большая удача, чтобы у меня всё получилось. Поэтому мне и нужен сильный артефакт.

Яна всей душой хотела помочь брату, но могла ли она рисковать его безопасностью? У артефакта непредсказуемые побочные эффекты. Что если Этьену станет плохо где-нибудь в глухом лесу, на дамарийских землях? Кто ему поможет?

— Давай так. Для начала я поговорю с Мериан. Она же обещала меня навестить в одну из ближайших ночей. Я попробую сделать из неё нашего союзника. Может, удастся убедить Мериан, что твой разговор с Уйгу не принесёт ей вреда и даже, наоборот, станет полезным.

— Я пытался заговорить с ней на эту тему, она даже не стала слушать.

— И всё же я попробую.

Когда экипаж подъезжал к лавке, город уже просыпался. Первые прохожие спешили куда-то по своим делам, дворники мели улицы, стаи голубей кружили над площадью в поисках, чем бы поживиться. Но каким бы бодрым ни выглядело утро, Яна чувствовала сильную усталость после напряжённой бессонной ночи и понимала, что ей в любом случае нужно хоть немного поспать.

Посоветовав Этьену тоже хорошенько отдохнуть, она поднялась в свою комнату.

Всю дорогу её жгло любопытство рассмотреть подарок Зулу, но теперь, когда, казалось бы, никто не мешает заняться удовлетворением любопытства, она вдруг решила ещё немного повременить. Захотелось сначала принять ванну, чтобы смыть дорожную пыль.

Тёплая вода приятно согревала. Уставшие мышцы расслабились. Состояние, близкое к нирване. Единственное, что мешало испытывать полное блаженство, — это неприятное покалывание в районе поясницы. До сегодняшнего дня шрам, который оказался знаком Атай, никогда Яну не беспокоил. Но, видимо, сказывалась смертельная усталость.

Только после ванны Яна, наконец-то, решилась изучить подарок Зулу. Она вынула из кармана юбки кулон и принялась рассматривать его под светом настольной лампы.

Белый с прожилками синего камень в обрамлении белого металла. Яна узнала его. Сердце забилось в груди мятежно. Ошибки быть не может! Этот кулон когда-то принадлежал ей — подарок дядюшки Жюля. Через столько лет он снова вернулся к Яне. Невероятно! И сразу море вопросов: где он был всё это время, как оказался у Зулу?

Яна положила кулон на ладонь, чтобы ощутить прохладу камня. Жюль столько вложил в эту вещицу. У него получился сильнейший защитный артефакт. Только Яна не чувствовала, чтобы кулон был насыщен магической энергией. Её артефакторский дар подсказывал, что в руках у неё не больше, чем ювелирное украшение. Кулон магически пуст. Кто, когда и зачем лишил его защитных свойств?

У Яны возникла одна невесёлая версия. Может, это сделала она сама? Когда свёрток горел, пламя повредило кулон — спалило магию?

Жаль до слёз. Хотя, возможно, она не виновата. Кулон могли магически опустошить много лет назад.

Яна попробовала сменить направление мыслей. Попытаться понять, почему Зулу решила, что эта вещица поможет найти ответы на вопросы, которые волнуют Яну. Может, кулон должен простимулировать её память?

Она зажала его в кулаке и закрыла глаза, чтобы внешняя информация не мешала подсознанию работать, оживляя воспоминания. Яна старалась воскресить в памяти хоть что-нибудь, связанные с кулоном. Но ничего не выходило. С закрытыми глазами ей только ещё сильнее хотелось спать.

Ну, значит, так тому и быть. Надо отдохнуть, а потом продолжить упражнения с памятью. Яна расстелила постель, но прежде чем лечь спать, поставила рядом с кроватью ведро воды. На всякий случай. Вдруг её вновь приобретённое проклятие начнёт шалить?

Она легла и снова зажала в руке кулон. Не для того, чтобы пытаться что-то вспомнить, а просто не хотела с ним расставаться. Он вызывал какую-то беспричинную безмятежность… всепоглощающее спокойствие…

— Вивьен, дай его мне… — говорит женщина ласково. У неё раскосые глаза и чёрные длинные волосы, прихваченные на затылке лентой.

Она протягивает руку, и Яна вкладывает в неё своё сокровище — подарок дядюшки Жюля.

— Вот и умница.

Женщина подводит её к каменному постаменту, сияющему мраморной холодной красотой. На постаменте чаша с водой.

— Опусти сюда руку, — велит женщина.

Яна погружает кисть в жидкость. С той стороны постамента тоже кто-то стоит и тоже опускает руку в воду. Яна не видит его лица. Ей не интересно. Она изучает рисунок на постаменте — две перекрещенные стрелы.

— Предназначаю ЕЁ — ЕМУ… — произносит мужчина в белых одеждах. На него Яна тоже не смотрит, потому что и он ей скучен. — …да скрепит мои слова воля нашей праматери Атай…

Получилось! Пришли первые воспоминания. Только Яна с трудом могла их расшифровать. Она была у атайцев и участвовала в каком-то обряде? Это они забрали у неё дядюшкин артефакт? Вопросов много, но она решила оставить их на потом. Сейчас главное — не упустить воспоминания. Она плыла на их волнах. Этот в белых одеждах всё говорил и говорил, и в какой-то момент маленькая Яна почувствовала неприятное жжение в пояснице. Это заставило её вынуть руку из воды и взглянуть на обладателя белых одежд. Оказывается, его лицо чётко отпечаталось в детских воспоминаниях и сейчас всплыло перед мысленным взором. Что?! Как такое может быть?! Яна прекрасно знала этого человека.

Глава 27. Очередь

Моррис вышел из Саульской пещеры с тяжёлым сердцем. Хорошо, что Зулу напоила его чаем из листьев кислицы, который снимает тоску. Колдунья, скорее всего, и других трав не пожалела, которые отключают гнев и ярость. Не будь он под действием чая, наломал бы дров.

Первым делом Моррис отправился к дереву, возле которого его ранили. Хотел ещё раз изучить стрелу. Шёл быстро, мысли бурлили.

Он полагал, что этот варварский атайский обычай предназначения остался в прошлом. У атайцев всегда рождалось мало девочек. Это их проклятие. Любому народу за сильный дар приходится чем-то платить. В седую старину они практиковали брать для своих юношей жён со стороны. Особенно ценились девушки с сильным даром. Считалось полезным вливание новой магии в Атайский род. Ходили слухи, что Атайские юноши могли даже похитить себе невесту. Но те лихие времена прошли. Сейчас никто не похищает девушек и уж тем более юных девочек. Яна сказала, что знак на пояснице у неё с детства. Так неужели атайцы провели брачный обряд над ребёнком? Они же наоборот практиковали поздние браки. Считали, что магия должна вызреть — девушкам должно быть не менее двадцати пяти, когда они вступают в супружескую жизнь. Но видимо, Атайские шаманы так сильно хотели вливания в свой род магии Яны, так боялись её упустить, что решили провести ритуал в раннем детстве.

И кто же её предназначенный? Даже успокаивающий чай не мог приглушить дикого негодования и отчаяния, которые рождались где-то внутри и душили, мешали дышать. Морриса ломало от мысли, что его Яна, да-да, ЕГО Яна предназначена кому-то другому.

Теперь понятно, почему она так решительно отказывалась от брака с Моррисом. Ритуал жесток. Она не сможет противиться зову брачной метки. Может быть, она уже находится под её воздействием. Не со своим ли предназначенным она обнималась, когда Моррис застал её в лесу? Он принял его за дамарийца, но тот вполне мог оказаться атайцем. Проклятие! Грудь жгла кипящая ревность.

Моррис подошёл к дереву и вынул из ствола стрелу. Внимательно рассмотрел оперение и наконечник. Решил забрать её с собой. Пригодится.

Больше здесь делать было нечего. Пора возвращаться. Моррис направился к тому месту, где оставил коня.

Он мучительно думал, что ему делать. Он не смирится. Но что может противопоставить Атайской магии? Дамарийская проигрывает ей во всём. Ему хотелось для начала хотя бы пробраться на высокогорные земли атайцев, чтобы посмотреть в глаза тому, кто посмел привязать к себе девушку таким бесчестным способом. Но Моррису потребуется помощь, чтобы осуществить задуманное.

Он оседлал коня и тронулся в обратный путь. Он уже знал, к кому обратится за помощью.

Яна проснулась от деликатного стука в дверь и сразу поняла, кто стучится. Бонифас, конечно же. Только он умеет разбудить так тактично. Солнце лило в окно ослепительно яркий свет. Уже, наверное, середина дня. Вот это Яна вздремнула, что называется, "пару часиков".

— Муазиль Вивьен, прошу извинить, — послышалось из-за двери. — Мне не хотелось тревожить ваш сон, но… тут образовалась очередь…

Какая ещё очередь? Яна соскочила с постели и чуть не запнулась о ведро с водой, которое поставила у кровати, перед тем как лечь спать. Подручное противопожарное средство, чтоб его. Чертыхаясь, она принялась одеваться.

— Я принёс вам кофе, — доложил Бонифас. — чтобы вы могли взбодриться.

— У нас есть кофе? — удивилась Яна.

Она уже сто лет не пила этот божественный напиток и взбодрилась только от одной мысли о нём.

Яна открыла дверь и впустила своего дворецкого, который, как всегда, был совершенно безупречен и чопорен. В его руках красовался поднос. Бонифас прошествовал к столику, за ним шлейфом тянулся аромат свежесваренного кофе. Чашка и тарелка с булочкой перекочевали с подноса на стол.

Как же хотелось приложиться к чашке, но первым делом Яна решила выяснить обстановку.

— Бонифас, так что за очередь?

— Очередь из ваших клиентов, — с такой невозмутимостью ответил он, будто это обыденное дело. — Уже три горожанина нанесли нам визит. Они сидят во дворе на скамье и ждут, когда вы их примите.

Яна даже не сразу сообразила о чём речь.

— Сидят уже более двух часов, — добавил Бонифас. — А я пою их чаем.

— Они пришли ко мне как к артефактору? — наконец-то, у Яны появилась хоть какая-то догадка.

— Как к талантливому артефактору, — уточнил дворецкий.

— Но откуда они знают, что у меня есть артефакторские способности?

— По городу давно ползут слухи, что вы унаследовали дар от вашего дядюшки и даже превзошли его.

— Интересно, кто распускает эти слухи?

Яна просто подумала вслух, но Бонифас воспринял на свой счёт.

— Я поделился только с муазиль Розин, — виновато сознался он. — Не мог утерпеть не рассказать ей, какой невероятной силы получился у вас артефакт на удачу.

А Розин поделилась с половиной Трэ-Скавеля. Всё просто. Хотя не исключено, что первыми о даре Яны заговорили Матушки, ведь обе поняли, что она переняла проклятие Жанетт на себя.

Иногда слухи бывают полезными. У Яны появились первые клиенты, которые не влезали в окно среди ночи, а пришли и чинно заняли очередь! Она не верила своему счастью — так сияла, что и улыбка Бонифаса из виноватой сделалась радостной.

Только радоваться нужно осторожно. Помогать людям решать их проблемы с помощью артефактов — это большая ответственность. Можно больше навредить, чем помочь. Яна вспомнила о своём неудачном опыте с артефактами на удачу и приуныла.

Оставалось топить свою неуверенность в чашке с кофе. Она сделала несколько жадных глотков.

— Я подготовил кабинет для приёма посетителей и готов выполнять роль вашего секретаря.

У Яны будет собственный кабинет и личный секретарь? Звучало солидно. Ах, Бонифас, какой красавчик! Всё-то у него готово! Доброе расположение духа снова вернулось Яне. С таким-то помощником, с такой-то искренней и всеобъемлющей поддержкой у неё всё получится.

— Мне нужно четверть часа, чтобы привести себя в порядок, и я готова буду принять первого посетителя, — Яна сделала ещё несколько живительных глотков.

Бонифас лучезарно улыбнулся и вышел из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, Яна помчалась в ванную. У неё всего пятнадцать минут на то, чтобы превратить себя из заспанной муазиль в солидного артефактора.

Она умылась и взглянула на себя в зеркало, чтобы оценить фронт работ. И почему-то только сейчас, когда Яна увидела своё отражение и заметила у себя на шее кулон, она вспомнила, чем занималась перед тем, как заснуть. Как она могла забыть, какими важными были те несколько минут? Она лежала в кровати, сжимала в руке кулон и силилась воскресить в памяти события, связанные с ним. И ведь ей кое-что удалось. Небольшой фрагмент из раннего детства всплыл в памяти, когда Яна уже проваливалась в сон.

Теперь она прокрутила этот фрагмент в голове ещё раз, и он ей очень не понравился. Из воспоминаний следовало, что ребёнком Яна побывала у атайцев. Как к ним попала — непонятно. Но именно они забрали у неё подарок Жюля. А потом провели странный ритуал. Над ней и ещё над кем-то. Этот кто-то стоял справа от Яны, но был настолько ей неинтересен, что даже не запомнился. Зато у неё хорошо отложился в памяти мужчина в белых одеждах, который проводил ритуал. Из его слов следовало, что Яну предназначают тому, кто стоял справа от неё и так же, как она, держал руку в чаше с водой. Что бы это значило — "предназначают"? Подозрительно похоже на обручение, но как можно обручать ребёнка?

У Яны было ощущение, что именно во время этого ритуала у неё и появился шрамик на пояснице, который оказался знаком Атай. Но это не все странности. Мужчина в белых одеждах, который проводил ритуал, хорошо знаком ей по земной жизни. Ринат Булатов. Высокий, приятный, с восточными чертами лица. Он работал фотокорреспондентом одной из местных газет. По крайней мере, так всем представлялся. Он присутствовал практически на каждом утреннике в интернате, где жила Яна, снимал фото и видео всех мероприятий. Как такое может быть? Яна не находила объяснения. Может, фотограф из земного мира и атаец в белых одеждах — это не один и тот же человек, а два разных — просто похожи друг на друга? А то и вовсе двойники, как Яна и Вивьен.

Хотя могло быть и другое объяснение. Известно, что атайцы обладают сильной магией. Никто точно не знает, какой именно. А вдруг им подвластно перемещение между мирами? Тогда не исключено, что онии поменяли Яну и Вивьен местами. А потом следили за Яной в земном мире. Одно непонятно — для чего? Зачем им, вообще, понадобилась Яна?

Появилось стойкое желание наведаться к атайцам и всё разузнать. Только к такой вылазке нужно будет как следует подготовиться. Не зря Моррис называл их опасными и недружелюбными. Яна тоже ощущала к ним неприязнь. Один только ритуал, который над ней провели в детстве, чего стоит. Ничего, она с ними разберётся.

Яна быстро закончила с приведением себя в порядок и вышла из своей комнаты. Её ждёт первый клиент, а значит, она должна на время забыть о своих проблемах и полностью сосредоточиться на проблемах посетителя.

Она стремительно спустилась по лестнице на первый этаж, где дежурил Бонифас.

— Муазиль Вивьен, вас уже ждут, — доложил он. — Я проводил посетителя в ваш кабинет.

Яна открывала дверь кабинета, гадая, кто же её первый клиент и с какой проблемой к ней пожаловал. Вариантов было много, но ни один не оправдался. Даже близко. В кабине её дожидался, кто бы вы думали?..

Моррис!..

Глава 28. Вы по какому вопросу?

Итак, первый официальный клиент Яны — Моррис, если официальными считать тех, кто вошёл через дверь.

Сердце чего-то подпрыгнуло и сжалось. То ли от неожиданности, то ли от радости. Ну да, давно же не виделись. Целых несколько часов. Можно было успеть соскучиться.

Однако Яна быстро придушила эмоции. Она должна относиться к клиентам беспристрастно, как врач относится к своим пациентам. Эмоции в работе вредят, а она сейчас на работе. Нужно спокойно расспросить клиента о его проблеме, внимательно выслушать и вынести вердикт — берётся она помочь или нет.

Яна, конечно, догадывалась, с чем пришёл Моррис. Видимо, разговор с Зулу был мало оптимистичным — колдунья подтвердила, что амайо Морриса — Вивьен. Оно и сразу было понятно, что вряд ли Зулу ошиблась. Оставался только вопрос, какой помощи он попросит. Изготовить артефакт, который из Яны сделает амайо, или изготовить артефакт, который поможет ему найти Вивьен. Если первое, то тут Яна бессильна, а если второе, то, пожалуй, она возьмётся. В дневнике лавки подробно описано, как Жюль создавал свой самый сильный артефакт, и если чётко следовать инструкциям, то можно сделать что-то подобное.

Все эти мысли пронеслись в голове Яны, пока она шла от двери к одному из свободных кресел. Надо отдать Бонифасу должное, он очень грамотно обставил кабинет. Никакого там важного официального письменного стола, который разделял бы Яну и клиента, а только два кресла: одно напротив другого, чтобы посетитель чувствовал себя как можно комфортнее.

Она уже собиралась устроиться в кресле, но Моррис встал ей навстречу. Яна невольно отметила, как он свеж, будто и не было бессонной ночи. Чисто выбрит, подтянут и бодр. И видно было, что раненное плечо уже не беспокоит. Но глаза викинга тревожные и одновременно шальные.

— Вы по какому вопросу, монсир Моррис? — спросила Яна как можно более деловым тоном.

Он сделал стремительный шаг навстречу, положил руки ей на талию и притянул к себе. Яна от неожиданности только и смогла, что пару раз моргнуть глазами.

— Я тебя сейчас поцелую, — заявил Моррис.

Заявил так безапелляционно, что у Яны опять не получилось выдать ничего вразумительного, кроме возмущённого:

— Что?!

Ну и первый клиент ей попался. Что-то приём посетителя пошёл совершенно не по сценарию.

— Так надо, — ещё более категорично заявил Моррис.

Он стоял настолько близко, что Яна улавливала его запах свежести. Видимо, тут не только масла для принятия ванн ароматные, но и пены для бритья. Где-то в глубине сознания она понимала, что думает совершенно не о том, но в животе уже предательски трепетало предвкушение.

Его рука переместилась на её затылок. И не осталось ни единого сомнения, что сейчас произойдёт его "так надо".

Яна, почему ты не возмущаешься? Почему сама тянешься к нему? Почему обхватила его шею руками? Боишься упасть из-за того, что кружится голова? Хорошая отговорка…

Таких провокационных поцелуев у них ещё не было. Моррис будто испытывал терпение Яны. Движения его языка и губ были медленными тягучими и нежными. Наслаждение натягивалось струной, становилось всё острее и острее. И когда Яне показалось, что терпеть больше невозможно, он мгновенно сделался напористым и требовательным. Нежность сменилась пылкостью. Яна чувствовала, как Моррис завёлся. Эй, полегче. Она всегда знала, что у её викинга бешеный темперамент. Дай ему волю и неизвестно, чем это всё закончится. Их поцелуй уже был гораздо больше, чем поцелуй. Откровенный и чувственный, как близость. Яна теряла связь с реальностью…

Когда Моррис оторвался, им обоим потребовалось время, чтобы восстановить дыхание. Такое чувство, что ты вынырнул из водоворота, который чуть не утянул на самое дно, и жадно глотаешь воздух.

И не успела ещё Яна прийти в себя, не успела пережить этот сумасшедший поцелуй — у неё ещё даже мозги не включились, а Моррис уже заговорил. Он посмотрел на неё с предельным вниманием и спросил требовательно:

— Что ты чувствовала?

Ничего себе вопросик. Что Яна чувствовала? Как описать те несколько минут головокружительных ощущений? Нет, Моррису ещё повезло, что она писательница — сейчас придёт в себя и что-нибудь выдаст. Как-нибудь сформулирует, что-то обрисует. Как там в книгах: "каждой клеточкой своего тела она ощутила…". Нет, не то. Яне приходилось передавать чувства героини на бумаге, но сейчас все слова казались картонными. Разве опишешь парой фраз это чувство полёта… Так, стоп, а почему Моррис спрашивает? Зачем ему это?

— Тебе не было плохо? — конкретизировал он. — Не чувствовала боли в пояснице?

— Нет.

— Значит, ты пока не под действием своей брачной метки, — выдохнул он с облегчением.

— Что?

— Иначе бы тебе были до боли неприятны мои поцелуи.

— Почему?

Сегодня на Яне какое-то проклятие отсутствия красноречия. Надо вопросы задавать более развёрнутые.

— Что ещё за брачная метка? Это та, что у меня на пояснице — знак Атай? Что значит, я «пока не под её действием», а должна?

— Рано или поздно брачная метка вызреет, и ты окажешься под её властью, но я этого не допущу, — пообещал Моррис.

Он аккуратно опустил Яну в кресло.

— Сейчас всё расскажу. Только схожу за Бонифасом.

— За Бонифасом?

— Да. Он должен был уже заварить чай из листьев кислицы. Кое-какая информация лучше усваивается под этот чай.

Моррис вышел из кабинета. Дверь осталась приоткрытой и Яна слышала его разговор с дворецким.

— Да, монсир, всё как вы просили, — отчитался ему Бонифас. — Кофе я подал сразу по пробуждению муазиль Вивьен, а теперь приготовил чай.

Так вот откуда в лавке взялся кофе. Моррис позаботился. А теперь ещё и чай из какой-то кислицы.

Вообще-то, кисло-сладкий напиток оказался кстати. Его приятный вкус хоть как-то смягчал жутчайшие ощущения от той информации, которую поведал Моррис. Худшие догадки Яны подтвердились. Над ней в детстве провели ритуал, который предназначил её некоему атайцу. Только ритуал этот — совсем не чисто декларативная помолвка, как это бывает у некоторых непрогрессивных народов в земном мире. У тех народов ещё не всё потеряно — договорились два рода поженить своих деток, а детки выросли и пошли своими дорогами. Здесь же всё не так просто. Во время ритуала у обоих предназначенных появляется знак на пояснице, который начинает вызревать, когда они повзрослеют. А как вызреет, у них возникает непреодолимая тяга друг к другу. При этом связь с кем-то другим становится неприятной и отталкивающей.

Что-то Яну не грела мысль получить тягу неизвестно к кому. Да и вообще, она испытывала ярое негодование по поводу возмутительных обычаев атайцев. Кто дал им право распоряжаться судьбами девочек, ради усиления своей родовой магии?! Во всей этой истории, рассказанной Моррисом, только один момент был положительным. Выходит, у Яны очень сильный и редкий дар, если атайцы позарилась на него. Да, в последнее время у неё были поводы поразиться своим способностям. Подумать только, переняла дар пирокинеза!

Вот, может, как раз и пригодится. Яна бы этим атайцам и, в особенности, женишку, что-нибудь бы спалила. Хотя жених, если подумать, не особо и виноват. Ведь ребёнком сам стал жертвой ритуала. Встретиться бы с ним и поговорить. Может, получится перевербовать его в союзники?

— Я собираюсь в ближайшее время отправиться к атайцам, — Моррис осушил свою чашку и отставил в сторону.

Яна догадывалась, что у него там кофе, а не кислица.

— Я пойду с тобой! — заявила она решительно и воинственно. Как Жанна д'Арк. Сама не замечая, что наконец-то, перешла на "ты" на радость Моррису.

— Нет, я пойду один. Но мне понадобится твоя помощь. Мне нужен артефакт, который позволит беспрепятственно передвигаться по землям атайцев.

Он достал из своей сумки предмет, который Яна сразу узнала — Атайская стрела.

— Вот, — Моррис протянул её Яне. — Думаю, пригодится при изготовлении артефакта.

— Да. То, что надо, — Яна взяла стрелу в руки и сразу почувствовала её потенциал. — Не знаю, сколько времени потребуется, но я постараюсь закончить работу как можно скорее.

Моррис довольно кивнул и полез в бумажник.

— Денег не нужно, — остановила его Яна. — Я возьму другую плату.

— Какую?

— Обещание, что возьмёшь меня с собой, когда отправишься к атайцам.

— Упрямая, — хмыкнул Моррис. И как-то так без осуждения. Будто ему даже нравилась упрямость Яны. — Обещаю, что подумаю.

Он поднялся.

— Пойду. Не буду тебе мешать. Но вечером снова зайду. Нам теперь нужно видеться часто.

— Почему?

— Надо регулярно проверять, не попала ли ты под действие метки, — он посмотрел на её губы, давая понять, как именно будут проходить проверки…

Глава 29. Посетители

— Айн, зачем ты это сделал? — Ринат очень сердился на сына.

Глупый мальчишка своим бездумным поступком может всё испортить.

— Кто позволил тебе приближаться к предназначенной и, тем более, стрелять из лука в её спутника? — Ринат грозно сдвинул брови.

— Отец, но они целовались!

Пусть целуются — это даже к лучшему. Чем теснее будет между ними контакт, тем выше вероятность, что Вивьен перетянет на себя проклятие Морриса — его дамарийскую сущность. Это будет ещё одна магия к той коллекции, которую она уже собрала в себе.

Удивительная способность — воровать чужие способности. Ринату вспомнилось, как впервые увидел Вивьен. Ей было чуть больше двух, но уже чувствовалось, насколько большой у неё потенциал. Сразу стало ясно, что она лучше, чем кто-либо другой подойдёт его сыну и всему их роду. Совет старейшин однозначно проголосовал за то, чтобы провести ритуал предназначения. Его давно не проводили, тем более, над столь юными отроками, но все понимали — только так можно гарантировать, что магия Вивьен вольётся в атайский род.

Жаль, что совет старейшин кое-чего не предусмотрел, допустил ошибку, и всё вышло из-под контроля. Пришлось спрятать девочку в земном мире, заменив её двойником. Та ошибка стоила очень дорого, и не хватало только, чтобы Айн наделал новых ошибок, когда вот-вот должно произойти то, чего старейшины так долго ждали.

— Запомни, сын, — строго произнёс Ринат, — ты не должен показываться ей на глаза, не должен обнаруживать своё присутствие, не должен вмешиваться в её жизнь. Этим ты только навредишь делу.

По расчётам Рината метка должна вызреть через одну-две недели. За это время, если Вивьен не мешать, она вполне может перенять ещё несколько редчайших магий. И все эти магии станут частью Атайской. Их род давно нуждался в свежей крови.

— Наберись терпения, — Ринат похлопал сына по плечу. — Ждать осталось недолго.

Он чувствовал, что Айн никак не может взять над собой контроль. Надо было остудить пыл мальчишки.

— Ступай. Окунись в северный источник.

— Прямо сейчас? — в голосе сына не чувствовалось восторга.

— Прямо сейчас, — строго велел Ринат. — Это пойдёт тебе на пользу.

Яна долго приходила в себя после того, как Моррис вышел из кабинета. При нём она не успела обстоятельно обдумать информацию о своём знаке на пояснице. Зато теперь испытывала не самые лучшие эмоции от осознания, что скоро её начнёт магически тянуть непонятно к кому. Хотя в общих чертах понятно — к представителю варварского народа, который не видит ничего зазорного в том, чтобы проводить брачный ритуал над ребёнком, или в том, чтобы стрелять из лука по людям.

Эти мрачные мысли могли бы вогнать в депрессию, если бы не перемежались воспоминаниями о сумасшедших поцелуях, которые Моррис назвал конспиративным словом "проверка" и пригрозил сделать регулярными.

И, может быть, Яну ещё долго бросало бы то в депрессию, то в эйфорию, если бы её от этого занимательного занятия не оторвал стук в дверь.

— Муазиль Вивьен, позволите пригласить следующего посетителя? — деловым голосом личного секретаря вопросил личный секретарь, то есть Бонифас.

Как Яна могла забыть — к ней же очередь!

— Пригласите, пожалуйста, — распорядилась она.

Буквально через минуту в кабинет вошла солидная дама бальзаковского возраста и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Яна пригласила её присесть в соседнее кресло, размышляя, с какой проблемой пожаловала посетительница. Почему-то первым в голову пришло предположение, что дама заговорит о делах амурных — несчастная любовь или что-то в этом роде, поскольку вид у неё был достаточно недовольный, но при этом глаза горели азартом. Это ведь первые признаки несчастной любви, так?

— Позвольте представиться — муазиль Торези, — она удобно устроилась в кресле.

— Что вас привело, муазиль Торези?

— У меня сосед — монсир Рабулье, — незамысловато начала она свою историю.

Похоже, предположения Яны оправдываются. Речь о неразделённых чувствах.

— Наши огороды рядом — их разделяет только изгородь.

Яна кивнула, показывая, что внимательно слушает.

— Монсир Рабулье — очень неприятный человек. У него в огороде растут неприлично большие тыквы! — возмущённо выдала Торези.

— Насколько неприлично? — на всякий случай уточнила Яна, чувствуя, что история будет запутанной.

— Неприлично больше моих!

— Вот как?

— Но вы же понимаете, что это неспроста? — взволнованно поинтересовалась посетительница. И снизив голос, доверительно добавила: — Я уверена, Монсир Рабулье прибегнул к чёрной магии.

— К чёрной магии? — удивилась Яна.

— Да! Проклял мои тыквы!

Яна всегда полагала, что урожайность тыкв, как и других овощей, зависит от сорта и качества ухода.

— У! Злодей! — сделала темпераментный жест Торези.

Картина более-менее прояснилась. Посетительница пришла не за любовным артефактом, а за защитным артефактом для тыкв.

— Прошу вас, муазиль Вивьен, помогите! Мне жизнь не в радость! Я сон потеряла и аппетит.

Аппетит, видимо, пострадал только частично, во всяком случае, на выразительных формах Торези не сказался.

— Хорошо, сделаю всё, что в моих силах, — пообещала Яна.

В дневнике лавки ничего о защите для тыкв не говорилось, но Яна будет импровизировать. Хорошо уже то, что эта задача смотрелась гораздо более безобидной, чем, к примеру, перенос проклятия пирокинеза.

— Благодарю вас, муазиль Вивьен, — просияла Торези. — Только прошу, пусть артефакт сделает его тыквы совсем-совсем крохотными, — она развела большой и указательный палец на расстояние пяти сантиметров, демонстрирую желательный размер тыкв.

Так вот, оказывается, в чём заключалась просьба. Соседу насолить. Раз у самой урожай маленький, у него пусть, вообще, с гулькин нос будет.

— Муазиль Торези, а что если мы пойдём другим путём — ваши тыквы сделаем большими?

— Больше, чем у злодея Рабулье? — после недолгого раздумья уточнила Торези.

— Я поработаю над этим. Приходите через неделю. Но чтобы артефакт правильно действовал для него нужно подготовить почву. Пока я буду работать над артефактом, регулярно поливайте тыквы и внесите удобрение.

Яне показалось, что Торези ушла вполне довольной.

Оставалось принять последнего посетителя. Им оказался мужчина лет сорока пяти. Он был хорошо сложен и богато одет. Его аристократическое лицо показалось Яне знакомым, но вспомнить, где его видела, не получалось.

Мужчина подошёл к ней и протянул пакет. Почему-то подумалось, что там тугая пачка купюр.

— Я устал от ваших упрёков, — сказал он не столько с укором, сколько с горечью. — Поймите, такое может случиться с каждым. Это была минута слабости, и я о ней сожалею.

Яна не понимала ни слова, но уверенность, что она знает мужчину, росла.

— Надеюсь, этого будет достаточно? — он опустил взгляд на пакет. — Не знаю, как ещё я могу поучаствовать в его судьбе.

После этих слов мужчина развернулся и вышел из кабинета, и только в этот момент Яна вспомнила, где его видела — в своих снах.

Глава 30. Так где он?

В пакете, который оставил последний посетитель, действительно оказались деньги. Яна пересчитала — две тысячи луардов. Огромная сумма! И что с ней делать? Вернуть не получится — по крайней мере, пока. Яна ведь даже не знала имени мужчины. В своих снах она его укоряла, что он не уделяет внимание своему внебрачному ребёнку — вот и вся информация, которой владела Яна. Мужчина, видимо, полагал, что она знает его сына и передаст деньги ему. Она бы с радостью помогла ребёнку, но понятия не имела, кто он — внебрачный сын ретировавшегося посетителя.

Яна, конечно, приложит все силы, чтобы разобраться, кому предназначались деньги, вот только горе-отец зря думает, что этой круглой суммой откупился от проблемы. Яна при всём желании не перестанет ему сниться. Пока она не знала, как это сделать. Хорошо, хоть сны стала запоминать.

Яна спрятала деньги в тайник — туда, где уже лежала партия бракованных артефактов на удачу, и направилась в гостиную, где Бонифас уже накрыл обед.

Её мысли постоянно возвращались к тому, что узнала от Морриса. Она хлебала овощной суп, который Бонифасу всегда удавался на славу, но не могла сосредоточиться на его утончённом вкусе. Вместо этого прислушивалась к ощущениям в области поясницы. Яне казалось, что она чувствует лёгкое жжение. Ключевое слово здесь "казалось". Может, никакого жжения и не было, но Яна обречена теперь постоянно прислушиваться, не началось ли вызревание метки.

Нужен был план по спасению себя от атайцев. Хоть Моррис и пообещал, что не допустит их поползновений в её сторону, но Яне тоже сложа руки сидеть нельзя. И она тут же придумала первый пункт плана. Что делают дамарийцы, когда им нужен совет? Правильно — идут к своей Зулу. Но ведь и трэ-скавельцам тоже есть куда пойти за советом — к магистру Модестайну. Мудрый, опытный, добрый — вот кто Яне нужен.

От беспокойных мыслей её отвлёк разговор Бонифаса и Этьена. Они обсуждали мероприятие, которое пройдёт сегодня вечером на городской площади. Горожанам должны будут объявить результаты смотра дворов. Мужчины обсуждали, есть ли у лавки шанс получить приз.

Яне очень хотелось, чтобы их двор отметили. Её команда так старалась. Но шансы невелики, ведь красивых ухоженных дворов в городе очень много — каждый первый.

На мероприятие по оглашению результатов Яна и её команда оделись с шиком — во всё лучшее, что у них было, словно речь о вручении Оскара. Когда они вышли из лавки, площадь уже была заполнена горожанами, которые, кстати, тоже выглядели нарядными и торжественными.

Возле ратуши Яна заметила сцену с трибуной. Быстро же её соорудили — ещё утром ничего не было. Напротив сцены был установлен ряд кресел. Видимо, для почётных гостей — бюрократов из ратуши. Простым смертным предполагалось смотреть мероприятие стоя.

Люди всё прибывали и прибывали. Выстраивались рядами напротив сцены. Какое раздолье для торговцев уличной едой. Они сновали между группками горожан и предлагали закуски и напитки.

Яна и её друзья заняли удобный пятачок с левого фланга. Оттуда вся сцена была видна как на ладони. Но сцена пока пустовала, зато Яна увидела, каких почётных гостей ведут занять VIP-места — приютских детей. Обе Матушки возглавляли строй. Так вот для кого были зарезервированы удобные мягкие кресла! Яна добавила плюсик в карму новому градоначальнику.

Кстати, а где он? Некоторые чиновники ратуши уже толкались возле сцены, но Морриса среди них не было. Зато Яна заметила справа от сцены нескольких музыкантов с духовыми инструментами. Мероприятие обещает быть зрелищным.

Интересно, сколько времени осталось до начала? Яне очень хотелось пройти к первому ряду, где рассадили приютских детей, чтобы немного пообщаться с Жанетт. Она скучала по рыжей малышке, хоть и не виделись всего один день.

Но пообщаться не удалось. Музыканты появились на сцене и подняли вверх трубы.

— Ту-ду-дуууу, ту-ду-дуууу, — призывно пробасили инструменты, привлекая внимание публики.

Под это трубное торжественное ту-ду-дуууу на сцену вышел чиновник и объявил о начале мероприятия. Его вступительная речь оказалась отнюдь не короткой, но Яна мужественно вслушивалась, пытаясь уловить общий смысл. Всё её внимание было устремлено на него, поэтому она и не заметила, как к ним подошёл один из приютских детей, друг Жанетт — Кристоф.

— Монсир актёр, — мальчик нерешительно обратился к Этьену.

Яна давно заметила, что малыш очень застенчив. Он вскинул на Этьена глаза и, смутившись, снова опустил. Она смотрела на его светлые вихры, на его высокий умный лоб, на его подбородок с маленькой трогательной ямочкой и в ней нарастала непонятная тревога. Даже не тревога, а страх упустить важную мысль, которая крутилась на подсознании, но настырно не хотела проявиться в сознании. Однако Яна всё-таки её ухватила! Она уже видела сегодня такой подбородок с ямочкой. Тот подбородок, конечно, не был по-детски трогателен, а вполне себе по-мужски массивен. Но похож — один в один!

Неужели сегодняшний посетитель Яны, оставивший ей стопку денег, — это отец Кристофа? Аж мурашки по телу пошли от догадки. Мальчик — не сирота, у него есть отец?!

— Монсир актёр, это вам, — поборол свою робость малыш.

Он достал из кармана свёрнутый вчетверо лист бумаги и протянул Этьену.

— Мне? Так неожиданно, — улыбнулся кузен. — Спасибо, Кристоф.

Было видно, что Этьен действительно очень тронут. Он развернул рисунок, взглянул и тут же снова свернул.

— Давай я провожу тебя назад, пока Матушки не хватились, — Этьен взял Кристофа за руку, и они направились к первому ряду.

Интересно, что на рисунке? Почему кузен не показал его остальным? Яна знала, что он не будет скрывать рисунок от сестры — у него нет от неё тайн. Просто решил выбрать подходящий момент. Вот и ей нужно выбрать момент поделиться с братом своими тайнами.

После вступительной речи чиновника на сцену вышел ещё один представитель совета ратуши. Он сообщил, что итоги смотра дворов уже подведены, и озвучить их должен градоначальник, но он немного задерживается, поэтому пока выступит квартет трубачей.

Музыканты поднялись на сцену и принялись исполнять весёлую мелодию. То, что мелодия именно весёлая, Яна догадалась по улыбающимся лицам окружающих, ей же самой музыка казалась тревожной. Почему Моррис задерживается? Здесь на площади собрались сотни горожан. Он бы не заставил их ждать, если бы не было веской причины.

Трубачи исполнили три композиции и начали откланиваться, но на сцену вышел чиновник, шепнул что-то на ухо одному из музыкантов, и квартет принялся наигрывать новые мелодии. Чем они были веселее, тем тоскливее становилось Яне.

Этьен быстро сориентировался, что обстоятельства требуют какое-то время развлекать собравшихся, сбегал в лавку за мандолиной и вышел на сцену на помощь трубачам. Горожане встретили его овациями. Похоже, он становится любимцем публики. Его сатирические куплеты пошли на ура, а волнение Яны всё усиливалось. Она решила разузнать у кого-нибудь из чиновников, почему задерживается Моррис.

Яна пробиралась через толпу и вдруг заметила знакомое лицо — Блез. Давненько она не видела кузена Морриса, уже и забыла о его существовании. Он двинулся ей навстречу.

— Отойдёмте в сторону, муазиль Вивьен, у меня для вас важное сообщение, — шепнул он ей, когда приблизился.

Он подхватил её под руку и отвёл на несколько шагов в место, где было не так людно. Яна бы не стала его слушать, но чувствовала, что сообщение, которое он хочет ей передать, касается Морриса.

— Хотите знать, где сейчас градоначальник?

— Да.

Сердце начало бешеную пляску. В нём поселилась тревога: вдруг с Моррисом что-то случилось. Что если кто-то из атайцев нашёл его? Решил отомстить за поцелуи с Яной. Что если её викинг ранен?

— Так где он? — вцепилась она в руку Блеза.

— В своём кабинете, в ратуше.

Ответ оказался куда более безобидным, чем думалось Яне.

— Дверь заперта. Он никого не впускает, — шепнул Блез и испарился.

Сердце снова ухнуло вниз. Почему дверь заперта? Почему никого не впускает? Ещё одна догадка обожгла мозг.

Яна кинулась к ратуше…

Глава 31. Это же он несерьёзно?

В ратуше было безлюдно. И неудивительно — все чиновники сейчас на площади. Яна стремительно пересекла холл первого этажа и начала подниматься по лестнице. Беспокойство, напряжение, смятение — целый букет тревожных чувств жёг грудь. Давно она ни за кого так сильно не переживала. Как же он стал ей дорог — её викинг. Это уже не просто влечение. Чего уж там, давно пора себе признаться — он завоевал её сердце. Именно завоевал. Всё время был рядом, всё время подстраховывал и поддерживал. Их роман совсем не похож на то, как это бывает в земном мире — ухаживания, конфеты-букеты, кино-ресторан. Они ходят по лезвию ножа, всё против них — все эти амайо-ш'мамайо, эти Атайские брачные метки-ш'метки, а они всё равно вместе — целуются как ненормальные при первой возможности…

А теперь новое испытание. Что с Моррисом? Яну терзала догадка: вдруг его демон рвётся выйти из-под контроля? У неё свежи ещё были воспоминания, как страдала Уйгу, когда боролась со своим демоном. Может, Моррис сейчас в таком же состоянии?

Существовала, конечно, ненулевая вероятность, что ничего плохого не произошло. Может, викинг просто заснул на рабочем месте от жуткого переутомления, вот и всё. Он же всю сегодняшнюю ночь провёл на ногах, а ещё его ранили. Не мудрено, что под вечер силы оставили его и он отключился.

С надеждой на такое безобидное развитие событий Яна добралась до второго этажа. С прошлых посещений ратуши она помнила, что кабинет градоначальника находится где-то здесь в левом крыле.

Как только свернула в нужный коридор, сразу почувствовала неладное. Откуда-то взялся пронизывающий ветер. Яна догадывалась, что это не сквозняк. Ей уже приходилось ощущать подобное — леденящий холод, пробирающийся не просто под одежду — под кожу. Её худшие опасения оправдывались. Это ведь особенный холод — что-то дамарийское. Он рождает неприятные ощущения — озноб и желание удрать подальше. Но Яна, разумеется, убегать не собиралась. Она здесь не для этого.

Она шла к двери той комнаты, откуда доносились звуки. Они казались пугающими и зловещими, но даже это не остановило Яну.

Если Моррис по какой-то причине попал под власть своего демона, то нужно принимать срочные меры. Нельзя, чтобы кто-либо из чиновников ратуши, а уж тем более из простых горожан увидел его мятежную дамарийскую сущность, его разъярённого демона.

Яна помнила слова Блеза, что дверь кабинета градоначальника заперта, но всё же решила проверить — дёрнула за ручку. К счастью, дверь поддалась. Почему у Блеза были неточные сведения, думать было некогда. Яна ворвалась внутрь, готовая ко всему.

Её поразило, какой бедлам творится в кабинете! Кругом валялись бумаги и папки, а весь стол был покрыт битым стеклом.

Моррис стоял у окна спиной к Яне. Самый обычный. Никаких там рогов или что бывает у демонов? Только был очень напряжён. Казалось, что пространство вибрирует рядом с ним не в силах выдержать напряжения.

— Уходи! — скомандовал он, не разворачиваясь.

Голос тоже был обычный — моррисовский. Ничего демонического, кроме звенящей энергии.

Яна подчиняться его команде не стала. Закрыла за собой дверь и решительно двинулась к нему.

Он резко развернулся, и пространство потянулось за ним, закручиваясь в воронку, а вместе с ним и всё, что находилось рядом. Шкаф искривился, треснул и рассыпался, стекло со звоном разбилось.

— Уходи! Не видишь, опасно?! — Моррис полоснул по ней взглядом.

Какие глаза! В них бушевало синее пламя. Демон взял над Моррисом верх. Вон он — в его безумных глазах, на дне расширенных зрачков. Но почему? Что здесь могло произойти? Что заставило демона взбунтоваться?

Вся комната пришла в движение. Пол качался, по стенам полз чёрный туман. Треск ломающихся предметов оглушал, но Яна упорно шла к Моррису.

Когда они разговаривали днём, она почему-то так и не спросила, что сказала Зулу. Их беседа крутилась возле единственной темы — знака Атай на пояснице Яны. А что там с амайо для Морриса? Зулу подтвердила, что это Вивьен?

Ну и ладно. Амайо Яна или не амайо, но выбора у неё нет. Будет укрощать демона.

— Уходи! — снова прорычал Моррис.

— И не подумаю! — упрямо заявила Яна.

Пол закачался сильнее. Но она сделала последний шаг, который отделял её от него. Яна уже не понимала, что происходит. Мир мчался куда-то мимо них, ломался, разбивался вдребезги.

И пусть! Яна обвила его шею руками. Он горячий! Это вокруг холодно, а его тело горит огнём.

Её руки зарылись в его волосы, сжали упругие пряди.

— Что ты делаешь? — мучительно выдохнул он.

— Укрощаю демона.

Яна, правда, не знала, как это делается — инструкций никто не давал, но ничего, будет слушать интуицию. Она прильнула к его губам. Какие горячие! Жар мгновенно растёкся по всему её телу. Ну, держись, демон! Яна вложила в свой поцелуй всю свою страсть. Ни капли робости — провокация и соблазн. Она тоже умеет атаковать. Она тоже умеет быть горячей.

Он завёлся с пол оборота. Яна почувствовала, как его руки лихорадочно заскользили по её спине. Из его горла вырвался то ли рык, то ли стон адского мучительного удовольствия. И они отдались этому поцелую так, будто он был последний.

Мир снова разогнался и понёсся с бешеной скоростью. Яна забылась в ощущениях. Позволила Моррису делать всё, что хочет. А ему было мало её губ. Он жёг поцелуями шею и плечи, щекотал горячим дыханием чувствительное место за ухом, вызывая сладкое томление. А потом спустил бретельку её платья, чтобы добраться до ещё одного чувствительного места…

Они же в ратуше! Здравая мысль с трудом пробилась в сознание. В любой момент сюда может кто-то зайти. Картина будет живописной: разрушенный в щепки кабинет и целующийся градоначальник. Яна собрала остатки сил и отстранилась от Морриса.

Глотнув несколько раз воздуха, она смогла произнести самые важные на данный момент слова:

— Тебя ждут на площади. Сотни горожан собрались узнать результаты смотра дворов.

Яна заглянула ему в глаза. Можно выдохнуть. В них не было синего пламени бунтующего демона, а только блеск неудовлетворённого желания. С первым справились, а второе любой мужчина может пережить. Был бы душ с холодной водой.

Моррис озирался по сторонам — видно, оценивал масштаб разрушений. Картина не для слабонервных. Похоже было, будто по кабинету пронёсся ураган. Но в целом, не так и страшно — стены целы. А мебель можно заказать новую. Яна не сомневалась, что Моррису это по карману.

— Я ухожу. Вернусь на площадь, — Яна поправила платье. — И ты тоже поскорее выходи.

— Выйду, — пообещал ей викинг.

Какая красота — к нему вернулась способность мыслить здраво. Миссия Яны выполнена. Можно смело оставлять его одного. Она собиралась развернуться и двигаться на выход, но Моррис не дал. Снова притянул её к себе. Правда, ненадолго. Только чтобы сказать чувственным пугающим шёпотом:

— Ты распалила моего демона, амайо. Я не смогу остановится. Сегодня ночью приду к тебе…

Яна спускалась по лестнице к выходу из ратуши с мыслями: это же он несерьёзно? Или пора баррикадироваться в спальне? Да нет, Моррис слишком благородный, чтобы покушаться на девушку, которая ещё не сказала ему семь "да". Вот только что там с благородством у его демона?..

Глава 32. Чувство единения

Когда Яна вернулась на площадь, ей показалось, что зрителей вокруг сцены стало ещё больше. Уже яблоку негде было упасть. Развлекал публику по-прежнему Этьен. Его мандолина выдавала игривые нотки, а он пел шутливым голосом:

— Я прошу, чтоб объяснила дорогая,

Что ж гуляем у обрыва возле края.

Отвечает: будешь руки распускать,

Научу тебя, мой милый, вниз летать.

Этьену удалось зажечь горожан — они покатывались от смеха. Обстановка была тёплой и непринуждённой. Похоже, никого особо не печалило, что градоначальник задерживается. Здесь, в атмосфере праздника, трудно даже представить было, что творилось в его кабинете несколько минут назад.

Яна заняла место рядом с Бонифасом и принялась делать то же, что и все — слушать Этьена и аплодировать ему, но её взгляд был приклеен к выходу из ратуши. К счастью, долго ждать не пришлось. Буквально через несколько минут там материализовался Моррис.

Можно ли было узнать в этом респектабельном спокойном и сдержанном градоначальнике того Морриса, которого терзал демон? Бодрой походкой он подошёл к сцене, и чиновники сразу засуетились. Один из них, дождавшись, когда Этьен закончит очередной куплет, выскочил на сцену.

— Все мы очень благодарны нашему талантливому согорожанину за его блестящее выступление…

Публика ещё раз искупала в овациях кланяющегося Этьена.

— …а теперь позвольте пригласить на сцену нашего многоуважаемого градоначальника для оглашения результатов смотра дворов.

Моррис вышел к трибуне, и Яна ещё раз ощутила контраст между этим красавцем-мужчиной, образцом интеллигентного руководителя, и тем диким безудержным викингом с пылающими глазами, каким он был всего несколько минут назад. У неё до сих пор стоял в ушах его шёпот: "Ты распалила моего демона. Сегодня ночью я приду к тебе…"

Хотела ли Яна провести ночь с Моррисом? Она прислушивалась к себе. Хотела бы. Он нравился ей и интеллигентным красавцем-градоначальником и страстным неистовым демоном. Оба образа будоражили её. Она знала, что их близость была бы умопомрачительной. Яна просто сгорела бы от его прикосновений, от его откровенных ласк. Она уже успела ощутить, какой он горячий. Дойти с ним до конца — это и пугало и манило.

Но что после? Яна пока не знала. Она пока не решила. Всё сложно. Когда-то эта фраза стояла у неё в соцсетях напротив статуса "семейное положение". Тогда она даже не подозревала, что такое "всё сложно" на самом деле. Насколько подвешенным может быть твоё положение, когда у тебя на спине знак Атай. И если неизвестно, есть ли будущее у их с Моррисом отношений, то готова ли Яна на близость ради близости? Почему-то именно с ним не хотелось просто секса. Хотелось чего-то большего. Ох, Янка, усложняешь…

— Практически единогласным решением комиссии, — Моррис приступил к оглашению результатов, — первое место и главный приз — три тысячи луардов, присуждается двору ювелирной лавки. Он единственный в городе оборудован фонтаном и музыкальными фонарями.

Горожане встретили новость сдержанными аплодисментами. Наверное, никто не сомневался, что главный приз отдадут именно ювелирной лавке. Никакой интриги тут не было. Это объективное решение. Тот двор действительно самый красивый. И кроме фонтана и фонарей там ещё и экзотические цветочные часы есть.

— Уникальность — это основной критерий, которым руководствовалась комиссия при выборе победителей, ведь просто ухоженными и красивыми дворами в Трэ-Скавеле никого не увидишь, — продолжил Моррис. — Поэтому второе место и приз в две тысячи луардов присуждается двору артефакторной лавки. Это единственный двор, где в выходные дни идут показы кукольных спектаклей.

Яна не ослышалась?!!! Им присудили второе место?!! От радости слёзы на глазах выступили. Бонифас и Этьен бросились её обнимать. Как же крепко тискала их в ответ Яна! Ура!!! У них получилось! Это полностью заслуга друзей. Бонифас сгенерировал победную идею, а Этьен талантливо реализовал.

Может, Яне только показалось, но горожане горячо поддержали решение комиссии. Аплодисменты были искренними.

— Третье место и приз в тысячу луардов присуждается аптечному двору. Комиссии понравилось, что там установлены стенды с полезной информацией о правилах гигиены.

Присутствующие поддержали аплодисментами и бронзовых призёров.

В заключении Моррис порадовал горожан, что это не последний конкурс, который проводится по инициативе совета ратуши.

— Сейчас идёт работа по согласованию условий нового конкурса. Через неделю будут оглашены подробности.

Народ ещё долго не расходился с площади. В воздухе витало удивительное чувство единения. Яна его явственно ощущала — радость, что все они трэ-скавчане, и у них замечательный город, красивые дворы, приветливые жители и мудрый градоначальник.

Всеобщая эйфория побудила трубачей выступить ещё раз, а потом публика потребовала на сцену Этьена. Он повторял на бис куплеты и пел новые. Ого, сколько их у него в загашнике.

Яна воспользовалась тем, что установилась неформальная обстановка, и пообщалась с Жанетт. Малышка рассказала, что приютским детям так понравился урок творчества, что они только о нём и говорят уже второй день.

— Это был самый интересный урок в мире!

Рыжему лисёнку было очень любопытно узнать, что будет на следующем уроке, который назначен на завтра. Яна собиралась посвятить его поделкам из природных материалов. У неё остались приятные воспоминания об уроках труда в младших классах, на которых её и одноклассников учили мастерить фигурки животных из желудей и шишек и создавать панно из листьев и зёрнышек.

— Как дождаться завтра? — выслушав Яну, Жанетт забавно съёжилась, показывая нетерпение.

— Завтра уже скоро. — Яна поцеловала её в макушку. — Сейчас Матушки отведут вас в приют и уложат спать. Закроешь глазки, заснёшь, а когда проснёшься — уже и новый день.

На прощание они немного пообнимались. Яна поймала себя на мысли, что не хочет выпускать малышку из объятий. Вот ведь как привязалась к лисёнку.

Сегодняшний ужин по роскоши был сравним с королевским. Яна и её друзья решили ни в чём себе не отказывать — отпраздновать победу с размахом. Бонифас исполнил свою давнюю мечту — приготовил утку, фаршированную тузанскими яблоками. Он не без гордости заявлял, что никто в Трэ-Скавеле не умеет готовить утку, как он.

— Этот рецепт придумал ещё мой прапрадед. Им он и очаровал мою прапрабабушку, — поделился Бонифас семейной историей. — С тех пор рецепт передаётся из поколения в поколение.

Вообще-то, он знал четырнадцать способов приготовить утку без утки. Но сегодня, наконец, ему представилась возможность продемонстрировать свой талант во всей своей первозданной красе.

Такую вкусную фаршированную утку Яне ещё не приходилось есть. И только её непередаваемый вкус смог на время отвлечь от мысли, что, между прочим, ночь приближается. Смятение томило душу. Как поступить? Моррис будто специально предупредил Яну о своих намерениях — дал возможность для манёвра.

Когда от утки остались только косточки, решение, наконец, вызрело.

Глава 33. Не одна

Айн сегодня уже три раза окунался в северный источник. Вода в нём настолько ледяная, что замораживает и тело, и мысли, и желания. Выходишь из него заново рождённым человеком. Отец и другие члены совета старейшин велят погружаться в источник каждый раз, когда возникают неправедные желания или порочные мысли.

Обычно одного омовения хватает на несколько дней. Но в этот раз заговорённая вода действовала совсем недолго. С последнего омовения прошло не более часа, а желание поступить наперекор отцу вспыхнуло с новой силой. Что же, опять лезть в ледяную воду? Нет, Айн собрался поступить по-другому. Он ослушается отца и сделает то, что считает нужным.

Айн давно хотел повидаться с предназначенной — как только узнал, что она вернулась с той стороны на эту сторону. Он видел её много раз, но лишь издалека. Отец строго запретил приближаться. Но Айн считал, что имеет право поговорить с ней ещё до того, как их брачные метки вызреют. Как только это произойдёт, он не сможет воспринимать предназначенную трезво. Магия будет вызывать непреодолимое влечение. Но Айну хотелось узнать, какое впечатление произведёт на него Вивьен, пока ещё магия не действует, и какое впечатление произведёт на неё он.

Айн решил, что не будет медлить — сегодняшней же ночью проберётся к ней в лавку. Как только солнце скрылось за вершинами гор, он сделал вид, что снова направляется к северному источнику. Но на полпути, когда поселение скрылось из виду, Айн свернул на тропу перемещений. Слава праматери, он проскочил незамеченным между дозорными. Не зря Айн сын вождя — знает нужные заклинания.

Едва взошла первая звезда, он уже был в долине. Ещё час пути и Айн доберётся до предназначенной. Пора им взглянуть друг другу в глаза. Рано или поздно она узнает, что предназначена ему. Он хотел быть первым, кто ей это скажет.

План Яны на эту ночь был донельзя прост. Она ведь хотела пообщаться с магистром Модестайном, попросить совета. Так почему бы не сделать это прямо сейчас? У неё было чувство, что она подошла к переломному моменту. Может случиться так, что эта ночь разделит её жизнь на до и после. Поэтому она крайне нуждалась в отеческом слове мудрого человека, прожившего жизнь.

Яна планировала выйти из лавки, как только стемнеет. Ей казалось, время подобрано удачное — магистр ещё не будет спать, но ужесделает все дела на сегодня и будет свободен.

Если же по какой-то причине разговор не состоится или будет очень коротким, сразу возвращаться в лавку Яна не станет. Займётся чем-нибудь полезным — например, соскребанием пыли с храмовых часов для новой партии артефактов на удачу. Если Моррису вздумается воплотить свои угрозы в жизнь и наведаться в лавку, пусть застанет пустую комнату и уйдёт восвояси. Вот такое мудро-трусливое решение приняла Яна.

Она подготовила всё необходимое для своей ночной вылазки, когда к ней заглянул Этьен.

— Найдётся пара минут, моя прелесть? Есть разговор.

По его интонации, Яна почувствовала, что речь о чём-то серьёзном.

— Конечно. Проходи, — она усадила кузена в кресло и села напротив.

— Хотел показать тебе рисунок, который подарил Кристоф, — он протянул Яне сложенный вчетверо лист.

Она развернула бумагу. Как странно! Рисунок был очень похож на тот, который Кристоф нарисовал для Яны, — человек в огне. Пламя ужасало своей реалистичностью, а человеческая фигура была схематична.

У Яны сразу родилась идея, что это может означать.

— Похоже, тебе придётся стать свидетелем дамарийского огненного ритуала.

— Нет, — покачал головой Этьен. — Не свидетелем — участником.

Яне немного жутко стало от гипотезы кузена.

— Думаешь, в огне — ты? Но ведь фигура нечёткая. Это может быть кто угодно. Да и зачем тебе проходить ритуал?

— Мне нужно будет каждый месяц проходить ритуал, потому что скоро на мне появится дамарийское проклятие.

— Да как же оно появится? — удивилась Яна.

— Благодаря тебе, — Этьен мягко улыбнулся, но глаза были серьёзными. — Я придумал, как помочь Уйгу. Я должен взять её проклятие на себя. Тогда ей не нужно будет проходить ненавистные ей ритуалы. Мне повезло, что моя сестра такая талантливая и умеет переносить проклятия с одного человека на другого. Ты же мне поможешь?

Взгляд Этьена был пронзительным и таким родным. Он уже всё решил. Эта дерзкая полукровка забрала его душу. И он готов ради неё на всё. Отговаривать бесполезно. Но понимает ли он, о чём просит? Как Яна может переслать проклятие на брата? Она своими глазами видела, как ужасно терзает демон. Разве может она отдать милого творческого Этьена на растерзание тёмной дамарийской сущности?

— Я вижу, ты сомневаешься, но знаю, какое примешь решение, — Этьен кивнул на рисунок. — Кристоф изображает то, что должно произойти. Выходит, я буду участвовать в огненных ритуалах, а значит, на мне будет дамарийское проклятие.

Наверное, кузен прав. Яна мысленно сопоставляла два рисунка Кристофа: тот, что адресован Этьену, и тот, что адресован ей. В паре эти картинки могут означать, что она перенесёт проклятие с Уйгу на кузена, тот будет проходить огненный ритуал, а Яна будет свидетелем этого.

— Я подумаю, — она не решилась дать однозначное обещание. — Играть проклятиями очень опасно. Можно не столько помочь, сколько навредить.

С проклятием пирокинеза всё пошло далеко не по плану. Если продолжать в том же духе, можно много проклятий на себя притянуть.

— Я в тебя верю, — Этьен нежно обнял и вышел из комнаты.

Разговор с ним сильно разбередил душу. Пока Яна не могла смириться с тем, на что он решился. От волнения она несколько раз прошлась взад-вперёд по комнате. Но нужно было успокоиться и начинать действовать по ранее намеченному плану — идти в храм. Время, правда, было немного упущено. Магистр мог уже отправиться на ночной отдых. Но если поторопиться, всё же есть шанс застать его бодрствующем.

Знакомой дорогой Яна быстро дошла до храма. Она понятия не имела, как будет искать настоятеля, но ей повезло. Несмотря на позднее время, у входа стояли два служителя. У них Яна и поинтересовалась, есть ли возможность встретиться с Модестайном.

— Подождите здесь, — сказал один из них. — Я спрошу у магистра и приду за вами, если он согласиться уделить вам время.

Ждать пришлось недолго. Служитель вернулся через несколько минут и сообщил:

— Магистр рад будет вас принять, но в настоящий момент занят. Если вы располагаете свободным временем, он просил вас немного подождать.

— Конечно, я подожду.

— Тогда позвольте проводить вас в гостевые покои, где вам удобно будет скоротать время. Магистр просил меня позаботиться о вас.

Забота настоятеля была неожиданно приятна. Яна лишний раз убедилась в правильности своего решения. Очень важно узнать, как с высоты его жизненного и магического опыта видится ситуация, в которой оказалась Яна.

Она шла за служителем по коридору и вскоре они оказались у двери, украшенной замысловатыми вензелями.

— Когда магистр освободится, вам дадут знать, — служитель открыл дверь и жестом пригласил Яну входить.

Как только она переступила порог, он исчез.

Комната выглядела очень уютно. Справа от окна стеллаж с книгами, слева — мягкая софа, а посредине небольшой стол, на котором стояла ваза с фруктами и сосуд с водой. Тут действительно можно прекрасно скоротать время.

Яна почему-то не решилась пока выбрать себе книгу и уж, тем более, угоститься фруктами, а просто присела на софу. Стоило откинуться на спинку, как боковым зрением она неожиданно уловила какую-то тень слева и сразу поняла, что в комнате не одна.

Глава 34. Вездесущий

Вивьен стучала по клавишам ноутбука — дописывала последний абзац.

Нет ничего прекраснее, чем просто быть с любимым мужчиной рядом, видеть в его глазах счастье, засыпать в его объятиях сладко и безмятежно и просыпаться от его дыхания, щекочущего твою кожу…

В конце поставила многоточие. Всё. Книга завершена. Последние двадцать глав Вивьен дописала за Яну. Может, не совсем так, как она хотела, а может, и так. Они же двойники — у них, наверняка, не только внешность одинаковая, но и ход мыслей. Главную героиню, непростительно красивую Снежану, Вивьен отдала замуж за Крайса, мага со сложной судьбой, а не за Его Высочество принца Твинсена, который тоже был влюблён в Снежану. Может, Яна хотела, наоборот, осчастливить принца? Что ж, не судьба.

Готовый текст Вивьен отправила редактору на электронную почту. Сейчас она делала это с лёгкостью, а ещё пару месяцев назад не знала с какой стороны к ноутбуку подойти. Как только редактор получит письмо, книгу начнут готовить в печать и через несколько месяцев можно будет подержать её в руках.

Завершённая история казалась Вивьен важной вехой на пути освоения земной жизни. Это её мир. Она здесь родилась. Она станет здесь счастливой.

Но у неё осталось незаконченным одно дело. Ей нужно ненадолго вернуться в тот мир, где прожила большую часть жизни. Вивьен собиралась сделать это сегодня ночью при помощи кулона-артефакта, который забрала у Яны.

Представляла Вивьен, как двойник на неё злится за то, что бесцеремонно позаимствовала у неё артефакт. Но это было сделано для её же блага. Нельзя было медлить ни секунды, вот и пришлось действовать дерзко. Вивьен надеялась, что у неё будет возможность объяснить Яне свой поступок.

Когда ночь вступила в свои права, она была готова к осуществлению задуманного. Взяла кулон и подошла к зеркалу. Почему именно к зеркалу, она не знала. Артефакт сработает в любом месте. Сильная вещь. Вивьен полагала, что как только наденет его на шею, окажется там, где ей больше всего хочется оказаться в данную минуту (ведь так он работает?) А больше всего в данную минуту ей хотелось оказаться в артефакторной лавке Жюля, в спальне Яны.

Вивьен выдохнула и надела кулон…

Когда Айн подошёл к артефакторной лавке, заметил, что свет горит только в одном из окон. Это её спальня. Потребуется немного Атайской магии, чтобы пробраться туда бесшумно и не разбудить других обитателей лавки.

Он предпочёл воспользоваться неприметной дверью со стороны заднего двора. Она была заперта на простой замок. Айну не составило труда отпереть его, прикоснувшись ладонью к замочной скважине. Два беззвучных оборота механизма — и дверь легко открылась.

Он быстро сориентировался, куда ему идти. Поднялся по лестнице на второй этаж так, что не скрипнула ни одна ступень. Дверь её спальни не была заперта. Он вошёл без стука.

Предназначенная сидела в кресле и листала какую-то книгу. Она пока не заметила его. Айн тенью скользнул к ней и сразу же протянул розу. Её лепестки были смочены дурманящим успокаивающим зельем. На атайцев оно не действует, зато сильно умиротворяет остальных. Он придумал этот ход с цветком не для того, чтобы затуманить ей разум, а лишь для того, чтобы она не испугалась непрошеного ночного гостя и не устроила переполох.

Зелье действует мгновенно. Вивьен взяла розу и посмотрела на Айна без страха. В её взгляде было лишь удивление.

— Ты кто?

— Меня зовут Айн. Нам надо поговорить.

— Айн, — повторила она с улыбкой, словно ей понравилось имя, и уткнулась носом в цветок.

Красивая… Какая она красивая, его предназначенная. Раньше он видел её только издалека и не мог разглядеть, насколько она привлекательна. А теперь с интересом изучал каждую деталь.

Сегодня на ней почему-то была мужская одежда. Но она ей шла. Её тёмно-синие брюки из грубой ткани были тесны настолько, что повторяли контуры её стройных ног. Камзол тоже был ей тесен. Он облегал её женственный стан как вторая кожа. Айн никогда не видел подобный покрой. Смотрел бы и смотрел.

— Что стоишь? Садись, — кивнула она на соседнее кресло.

Голос у неё красивый — мягкий и бархатный. Почему Айну всё нравится в ней? Может, в её присутствии брачная метка мгновенно вызрела и вызывает непреодолимое влечение? Но тогда он почувствовал бы жжение в области поясницы. Однако пока никаких неприятных ощущений не было.

— Что ж ты молчишь, Айн? — снова улыбнулась предназначенная. — Рассказывай, зачем пришёл.

— Пришёл поговорить об очень важном, — он опустился в кресло, которое она ему предложила. — Но сначала хочу спросить, какие чувства я у тебя вызываю. Что ты подумала обо мне, когда увидела?

— Ты… — она задумалась. — интересный и загадочный. Ты мне понравился. Воин с розой. Такого не каждый день увидишь. Так что ты хотел мне рассказать?

Понравился. В груди кольнуло. В груди, не в пояснице.

— Я твой предназначенный…

Яна развернула голову в сторону шевельнувшейся тени, и при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что тень — это не тень, а… Моррис. Да что б его! Вездесущий.

— Моррис?! — для проформы испуганно вскрикнула она.

Так-то Яна не испугалась, но пусть викинг почувствует себя виноватым. Как можно настолько бесшумно материализоваться из ниоткуда? Кстати, да, откуда он взялся?

— Ты что, следил за мной? — возмутилась Яна.

Вид у Морриса был кровожадный и довольный. С таким настроением кот ловит мышь. Попалась, Янка.

— Следил, — нагло заявил он и сел рядом с ней на софу. Настолько близко, что они касались бёдрами. Ещё и руку на спинку закинул, считай — на плечи Яне положил. — Хотела сбежать? — хищно поинтересовался он.

От такого сбежишь.

— Нет. Я здесь по делу, — она попыталась отодвинуться на край софы, но упёрлась в боковину, как в том одностишье Вишневского: о, как внезапно кончился диван…

— Я-на, — он произнёс её имя нежно, жадно и требовательно. В самое ухо. Горячим щекочущим шёпотом. Уже знает, гад, что это её заводит.

— Нет.

Что "нет"? Что Яна хочет сказать? Разве имеет смысл её "нет", когда она уже жалеет, что сбежала. Уже жалеет, что лишила их этой ночи.

— Я-на… — она ощутила его губы на шее. Ох, быстро же викинг набирает обороты. — Идём…

Куда он её зовёт?

Его руки обвили её талию. Он коснулся губами уголка её рта. Изощрённая ласка. Как хочется поцелуя! Они одновременно потянулись друг к другу. Снова в этот водоворот. Пить и никак не напиться. Ещё… ещё… ещё… Как же этот мужчина сводит её с ума…

Она знала, заранее знала, что эта ночь будет для неё особенной. Переломной. Сегодня что-то произойдёт…

— Идём… — снова позвал он.

Глава 35. Прислушаться к себе

— Куда? — Яна отстранилась от Морриса. — Куда ты меня зовёшь?

Вопрос на засыпку. Куда можно звать девушку поздней ночью?

— Пока это тайна, — туманно ответил он, — но тебе понравится, обещаю.

Обещает он. Какой коварный викинг. Не говорит, куда приглашает. Яне, что, соглашаться вслепую?

— Я долго не мог на это решиться, но понял, что пора, — напустил нового тумана Моррис. — Тем более, что теперь я градоначальник.

О, небольшая подсказочка. Моррис зовёт куда-то туда, куда, тем более, должен звать градоначальник. Понятнее не стало. Яна попыталась угадать о чём речь, но поразмышлять ей не дали. Последовал ещё один упоительный поцелуй. Голова окончательно затуманилась. В ней тлела единственная мысль — зачем куда-то идти? Им и здесь хорошо.

Сколько это длилось, неизвестно: минуту или минуты. В такие моменты время перестаёт существовать. Но безвременье, как оказалось, тоже имеет своё начало и конец. Из сладкого тумана Яну вырвал удивлённый голос магистра.

— Дети мои, вы уже здесь?

Яна отпрянула от Морриса. Смущение вспыхнуло румянцем на щеках. Она даже не решилась поднять взгляд на Модестайна. Пришла, называется, за советом.

— Я ждал вас завтра. В ночь полной луны. Но сегодня тоже прекрасная ночь для благих дел. Тем более, насколько вижу, нет смысла тянуть.

Яна всё ещё не могла осмелиться взглянуть магистру в глаза, но по тому, как смягчился его голос, она поняла, что он улыбается. Это хорошо, что он нашёл повод для улыбки. Вот только чему он радуется и о чём говорит, Яна понятия не имела. Она посмотрела на Морриса. Интересно, он тоже недоумевает насчёт слов настоятеля?

В глазах викинга было много эмоций — целый гремучий коктейль. Всё ясно — он что-то знает.

— Идёмте со мной, дети мои, — Модестайн направился на выход. — Проведём церемонию на крыше храмовой башни.

— Мы вас догоним, магистр, — сказал ему вслед Моррис.

Настоятель кивнул и вышел из покоев. И как только за ним закрылась дверь, мозги Яны наконец-то включились. В голову сразу прокралась подозрительная мысль.

— О какой церемонии говорит магистр? — она угрожающе взглянула на Морриса.

— О брачной, — подтвердил он её догадку.

Смертник. В груди вскипели эмоции. Самые разные. Такие жгучие, что Яна даже не могла понять, какая преобладала. Наверное, возмущение. Выходит, Моррис когда-то разговаривал с магистром о брачном ритуале, но ни слова не сказал Яне.

— Ты согласовал с Модестайном дату церемонии и даже не поинтересовался, согласна ли я?! — Яна произнесла эту фразу с пламенным гневом.

На всякий случай она встала с софы и отошла к окну. Подальше от Морриса, которого хотелось пропалить взглядом. Это только у нормальных людей "пропалить взглядом" означает "зыркнуть зло", а Яна со своим неконтролируемым проклятьем пирокинеза в порыве гнева и вправду может воспламенить кое на ком одежду.

Смертник тоже встал с софы и подошёл к ней. Кто бы его правилам пожарной безопасности обучил.

— Как ты собирался устроить брачную церемонию без моего согласия?! — продолжила Яна возмущаться, не обращая внимания, что он взял её руки и положил себе на грудь. — Думал напоить меня каким-нибудь зельем до невменяемости?!

— Я не ожидал, что магистр предложит сделать это прямо сейчас. Процедура должна была пройти завтра.

— Это меняет дело? Думаешь, к завтрашнему дню ты бы уже получил моё согласие?

И как Моррис собирался его добиваться? Не поэтому ли он хотел сегодняшнюю ночь провести с Яной? Это такой хитрый план? Показать, какой он неотразимый в постели? И он надеялся, что этим аргументом её убедит? Хотя… такой может. Коварный наглый викинг!

— Ты права, я должен был спросить раньше… — он взял её за плечи и заглянул в глаза: — Хочу. Давно и сильно хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?..

…Он мощный, сильный и красивый мужчина. Верный и преданный. Нежный. Он умный и властный, умеет руководить целым городом. На нём страшное проклятие и им может в любой момент завладеть демон. Но, кажется, она имеет над его демоном власть. Её влечёт к этому мужчине так, что рядом с ним она теряет голову. Согласна ли она стать его женой? Да!

— Мне надо подумать.

Яна заметила, как его грудь внезапно поднялась и опустилась от резкого вдоха. Больно? Ему хотелось услышать другой ответ.

— Что значит, надо подумать? — возмущение и мольба в одном вопросе. А потом ещё и шантаж — быстрый провокационный поцелуй и тихий шёпот: — У тебя будет время подумать. Речь пока про одно маленькое первое "да".

Если бы всё было так просто! Слишком быстро развиваются события. Сказать "да" означает смириться с тем, что она останется в этом мире и прекратит попытки вернуться в родной земной. И это ещё не всё. А ничего, что у Яны уже есть "предназначенный", будь он неладен?

— Моя Атайская метка может вот-вот вызреть, меня потянет к другому, что тогда?

— Я этого не допущу, — в его глазах полыхнул опасный огонь.

Он прижал Яну к себе. Нежно и крепко. Типа, пусть хоть кто-нибудь попробует её у него забрать. Моя и точка! Собственник. А ничего, что он не имеет права распоряжаться Яной? Она пока не сказала ему ни одного "да"? Но ей всё равно почему-то понравились его собственнические объятия.

Правда, обниматься им долго не дали – раздался стук в дверь. Тот, кто стоял с той стороны, даже заходить не стал, а только произнёс:

— Магистр просил передать, что всё готово к церемонии. Он вас ждёт.

— Нехорошо заставлять магистра ждать, — безапелляционно заявил Моррис.

Он взял Яну за руку и повёл к двери. У неё ещё была возможность упереться и воспротивиться. Она ещё могла громко и вразумительно возмутиться и заявить, что не согласна с таким поворотом событий. Но она ничего этого не сделала. Речь же всего лишь про одно маленькое первое "да".

Они так и шли, взявшись за руки, по коридорам храма и по лестнице, ведущей на крышу храмовой башни. С каждой ступенькой сердце стучало всё чаще и чаще. Яна ведь заранее чувствовала, что это будет особая ночь. Ночь, которая разделит её жизнь на до и после. Но всё равно она и подумать не могла, что речь о брачной церемонии.

Яне вспомнилось, как пышно проходят земные свадьбы. Сколько атрибутов, символов, традиций. Украшенная цветами брачная арка, музыка, кольца, тамада, подружки невесты, фотосессия.

А что здесь? Пустая крыша, с которой открывался вид на окрестности Трэ-Скавеля, звёздное небо над головой, настоятель в белых одеждах и тишина. Яне казалось, что ничего более величественного и торжественного не существует.

— Гости будут? — спросил их магистр.

— Нет, — ответил Моррис.

— Может и к лучшему. Первое "да" вы говорите не для гостей и даже не друг другу, вы говорите его в первую очередь себе.

Магистр дал немного времени Яне и Моррису подышать ночной прохладой, посмотреть на звёзды, а потом скомандовал:

— Начнём.

Он подвёл их к западному краю крыши и велел встать спиной друг к другу. То, что произошло дальше, сильно удивило Яну. Модестайн повязал им обоим на глаза тёмную повязку. Тут и так не особо светло. Мир мгновенно исчез. Яна осталась словно наедине с собой. Что магистр делал дальше, она не видела. Но с каждой секундой темнота становилась всё чернее, и ощущение погружения в себя всё явственней.

— Сейчас я каждому задам вопрос. Вы должны будете прислушаться к себе и ответить честно.

Казалось, что слова магистра доносятся откуда-то издалека.

— Скажи, сын мой, согласен ли ты идти по жизни рука об руку с этой женщиной?

— Да.

— Скажи, дочь моя, согласна ли ты идти по жизни рука об руку с этим мужчиной?

Велено было, перед тем, как ответить на вопрос, прислушаться к себе. И Яна прислушалась…

Глава 36. Сто шестьдесят один…

Моррис мысленно считал: один, два… двенадцать, тринадцать… двадцать восемь… Считал, чтобы ожидание не было таким мучительным. Чем дольше Яна молчала, тем меньше он надеялся услышать "да". А что ты хотел, Моррис? Ещё час назад она и думать не думала о брачной церемонии. Полагаешь, что девушка, едва услышав твоё предложение, должна с радостью согласиться?

Он и сам не ожидал, что церемония состоится сегодняшней ночью. Он шёл в храм не для этого. Наоборот, хотел предупредить магистра, что назначенный на завтра ритуал отменяется. Когда он договорился с Модестайном о возобновлении брачной процедуры, понятия не имел, что вместо Вивьен уже другая девушка, которая не давала согласия на брак.

Моррис давно хотел поговорить с магистром об отсрочке процедуры на неопределённый срок. Ему нужно было время, чтобы завоевать Яну. Не только в переносном, но и в прямом смысле. Впереди у Морриса борьба с атайцами. Дело небыстрое. Однако почему-то он всё оттягивал и оттягивал разговор с Модестайном. Как будто надеялся, что к назначенной дате Яна каким-то чудом будет готова к браку. Чуда не произошло. Наоборот, преграды только множатся.

Ничего. Моррис готов к бою, готов разнести все преграды в щепки, но дату церемонии в любом случае надо было переносить.

Он шёл сказать об этом магистру и вдруг заметил Яну, которая держала путь в том же направлении. Он хотел всего лишь проследить за ней. В нём взыграло мальчишество. Как только понял её намерения, решил устроить ей неожиданную встречу в гостевых покоях храма.

Ему хотелось увести её оттуда в такое место, где им никто не помешает. Куда – он не хотел ей говорить, пусть было бы для неё сюрпризом. Но чёткого плана, как её уговорить у Морриса не было. Рядом с ней всё происходит непредсказуемо. Это похоже на болезнь или неутолимую жажду. И надо же было магистру зайти в покои в тот момент, когда он пытался эту жажду утолить. Модестайн расценил происходящее по-своему. И тут же выразил готовность немедленно начать брачный ритуал.

Какой же соблазнительной была мысль сделать это здесь и сейчас. Моррис не смог устоять перед искушением зацепиться за неожиданную возможность. Первое "да" ни к чему не обязывает, это просто честный ответ самому себе, но как же Моррису хотелось бы услышать от неё это маленькое первое "да".

…сто пятьдесят девять, сто шестьдесят, сто шестьдесят один…

Мысли Яны летели свободно. Какой правильный ритуал. Завязали глаза и оставили в полной темноте наедине с собой. Себе же врать не будешь. И уже не имеет значения, что Моррис действовал вероломно, заманив её сюда. Теперь ничего не зависит от него, теперь решать Яне.

Она ещё раз мысленно повторила вопрос, который задал ей магистр. Ей понравилось, как он прозвучал — "идти по жизни рука об руку". Это означало идти рядом, как два равноправных партнёра, как два друга, как два единомышленника. Она именно так и видела союз мужчины и женщины. Хотя не все придерживаются такого мнения.

Почему-то вспомнился бывший жених. Когда-то Яна думала, что их будущая семья как раз и будет таким союзом "идти по жизни рука об руку", только Даня думал по-другому. В его системе координат, всё выглядело иначе: он идёт впереди, а Яна семенит вслед за ним, всё время подстраиваясь и приноравливаясь под его скорость хода и направление, под его жизнь. Своей жизни у Яны быть не должно было. А зачем ей своя жизнь, свои увлечения, своя работа, если ей отводилась роль придатка при муже? До сих пор было больно вспоминать его пренебрежительную фразу: "Брось свои писульки"...

Ох, Янка, зачем ты, вообще, вспоминаешь о Дане? Нашла время. Моррис не такой. Жена нужна ему не как придаток. Яна даже представить не могла, чтобы он, подобно Дане, пренебрежительно высказался о том, что ей дорого, что является её работой, её жизнью, частью её самой.

Почему она так думает? Откуда эта уверенность? Моррис ведь вырос в патриархальном мире и у него собственнические замашки. Да хотя бы оттуда, что когда ему понадобилась помощь, он пришёл к ней! Пришёл как к другу и соратнику. А ещё как к специалисту. Чинно отсидел в очереди, чтобы она его приняла. Это было лучшим доказательством того, с каким уважением он относится к её призванию. Он бы никогда, подобно Дане, не сказал: "Бросай свои артефакторные делишки". Яна знала, чувствовала, что, чем бы она ни занималась, хоть бы и писательством, как в земном мире, ей гарантирована его поддержка.

Впрочем, все эти рассуждения не отменяли того факта, что викинга ещё перевоспитывать и перевоспитывать, но он не безнадёжен. Так что же ответить самой себе?

Наверное, пауза очень затянулась. Яна понимала, что магистр ждёт её ответа. И Моррис ждёт… Ну, Моррис, допустим, сам виноват. Это, наверное, первый случай в истории Трэ-Скавеля, когда между предложением стать женой и началом брачной процедуры прошло не больше получаса. Поэтому в своих мучениях Моррис пусть винит себя. А вот перед магистром Яна чувствовала ответственность.

Если забыть обо всех сложностях и обо всех проблемах, абстрагироваться от ситуации, предположить на секунду, что есть просто он и она, безотносительно того, что они из разных миров и на Яне Атайская брачная метка, если пока требуется не обещание, не клятва, не окончательное решение, а просто честный ответ самой себе, то он у Яны есть.

— Да.

Неожиданно неприятно кольнуло в пояснице.

Глава 37. Тот, кто помял постель

— Я услышал вас, дети мои, — магистр начал снимать тёмную повязку с глаз Яны.

Она несколько раз моргнула оттого, что ночь показалась ослепительно яркой.

— Ваше первое "да" прозвучало искренне. Небеса тому свидетели. Но у вас впереди ещё долгий путь.

Модестайн и с Морриса снял повязку.

— Хочу напомнить, что до следующей церемонии вы не должны видеться. С момента, когда начата брачная процедура, жених и невеста встречаются только в храме.

Яна знала эту особенность местных брачных процедур, но чёткое осознание пришло только сейчас. Что-то не очень радовала перспектива подолгу не видеться с Моррисом. Она уже привыкла к его вездесущности, привыкла встречаться с ним по нескольку раз в день. Ей будет не хватать этих встреч. Не говоря уже о том, что они вместе собирались наведаться к атайцам. Яне смертельно хотелось как можно скорее решить проблему с брачной меткой. Неспроста же та подаёт знаки — покалывает, чтоб её. Наверное, оживает.

— Дам вам время попрощаться, — Модестайн направился к лестнице. — А потом я хотел бы проводить Вивьен до лавки.

— Благодарю, магистр.

Яна ощущала исходящее от него отеческое тепло. Ей просто жизненно необходимо поговорить с ним. И он это словно почувствовал.

Магистр ещё не успел скрыться из вида, а Моррис уже притянул Яну к себе.

— Ты смелая, моя амайо. Я это всегда знал, но всё равно боялся, что ты не отважишься даже на первое "да".

Он выглядел счастливым. Что-то Яна не помнит даже, чтобы её грозный воинственный викинг когда-нибудь вот так блаженно сиял. А ей, оказывается, очень нравятся сияющие счастливые викинги, но Яне всё же пришлось омрачить его счастье.

— Второго "да" не обещаю, — честно сказала она.

— Всё-таки боишься его?

— Ты о своём демоне? Нет. Есть кое-что пострашнее — быт. Мы с тобой практически не знаем друг друга. Всё наше общение — это сплошные эмоции: похождения, приключения, острые ощущения. Но жизнь чаще всего — штука прозаическая. Что мы знаем друг о друге будничных? У нас даже не было возможности заняться вместе чем-нибудь рутинным.

— Покраской дверей? — он улыбнулся правым уголком рта.

— Почему дверей? — удивилась Яна. Хотя, в общем-то, викинг правильно уловил ход её мыслей.

— На дверях твоей лавки со стороны заднего двора облупилась краска. Я давно думал покрасить.

Правда? Яну тронуло. Она даже представила, как он это делает, и пришла к выводу, что викинг, красящий её дверь, — зрелище соблазнительное.

— Завтра после работы приду к тебе заниматься рутинным делом, — он снова улыбнулся. Теперь уже левым уголком рта.

— Нам нельзя видеться.

— Я что-нибудь придумаю.

И почему Яне не удалось омрачить Моррису счастье, а даже, наоборот, она чуть-чуть заразилась от него?

Они спускались с крыши по винтовой лестнице, время от времени останавливаясь для поцелуев. Хотелось нацеловаться на несколько дней вперёд. При всей продуманности здешней многоступенчатой брачной процедуры, сколько же у неё варварских ограничений.

Магистр ждал их у выхода из храма. Прощаясь с Моррисом, он напомнил:

— На второй церемонии гости  обязательны. Хотя бы двое. Кто-то, кто вам близок и дорог. Подумайте, кого бы вы хотели пригласить.

Если Яна правильно поняла, эти гости — аналог земных свидетелей на свадьбе. Самый близкий человек в этом мире для неё — Этьен. И если уж она за эти дни не пожалеет, что ввязалась в авантюру, и не передумает, то хотела бы видеть на второй церемонии именно его, своего брат. А кого, интересно, возьмёт в свидетели Моррис?

По дороге в лавку Яна и магистр разговаривали о прошедшей церемонии. Она задала вопрос, который её больше всего волновал — о том, не нарушила ли она какие-либо законы, произнеся первое "да", ведь уже связана брачной магией с другим.

— Ты всё сделала правильно, девочка моя, — успокоил её Модестайн. — Ты должна слушать лишь своё сердце. Мы не признаем Атайские брачные ритуалы, тем более, проведённые над ребёнком. Мужчина и женщина считаются связанными браком, только когда они осознанно скажут друг другу семь "да".

— Но что если метка вызреет? Как мне бороться с её воздействием?

— Верь в себя — и ты выйдешь из этого испытания победителем.

Простые слова, но они придали убеждённости, что всё в руках Яны — проблему можно решить собственными силами.

Модестайн простился с Яной у дверей лавки. Она тепло поблагодарила его за поддержку и вошла внутрь. Очень хотелось побыстрее попасть в свою комнату. Яна точно помнила, что когда уходила, потушила свет, но теперь он горел — она заметила это ещё с улицы. Кто мог его зажечь? Этьену не спится, он пришёл поговорить с Яной и ждёт её уже несколько часов? Не очень правдоподобно.

Она быстро поднялась по лестнице и вошла в комнату. Никого. Странно это. Яна покрутила головой, и у неё сложилось впечатление, что пока её не было, здесь кто-то побывал. Как в той сказке про трёх медведей: кто лежал на моей кровати и помял её? Кто пил из моей чашки и… Яна заглянула в чашку… не допил? Да что за наваждение? В комнате явно кто-то похозяйничал. Бонифас уж точно не мог оставить постель не поправленной и чашку не помытой. Выходит, Этьен? Но зачем бы ему буровить кровать Яны? Кузя тоже отпадает. Он не умеет пить из чашки.

Последняя версия была такая: пил Этьен, а кровать мял Кузя. Гипотеза выглядела достаточно правдоподобной, чтобы отложить дальнейшие детективные изыскания до утра. Яна была настолько уставшей, что не заметила лепесток розы на покрывале. Как только голова коснулась подушки, Яна отключилась.

Утро принесло новый сюрприз и новую загадку. Не успела она проснуться и привести себя в порядок, как к ней постучался Этьен.

— Пришёл извиниться за вчерашнее, — сказал он виновато.

Яна попыталась вспомнить, что такого особенного, требующего извинений, могло вчера произойти, но ничего не вспоминалось.

— Ты про помятую кровать?

— Как бы да… — он немного смутился, — прости, что помешал.

Яна поняла, что ничего не поняла, но дальше всё стало ещё запутаннее.

— Понимаю, что это не моё дело, — Этьен мучительно подбирал слова, — прости, что вмешиваюсь. Но… я брат и я переживаю… кто это был?

— Где? — недоумевала Яна.

— Здесь.

— Тот, кто помял кровать? Ты видел его? — она обрадовалась, что раскроется тайна вчерашнего непрошеного гостя.

— Мельком. Как только понял, что мешаю вам, сразу ушёл.

— Нам?

— Тебе и ему.

Мозги вскипели.

— Этьен, давай всё по порядку.

Глава 38. А что я просила?

Яна слушала Этьена и диву давалась. Сегодняшней ночью ему не спалось, и он вышел из лавки подышать немного свежим воздухом. Гулял по пустынной площади с полчаса, а когда возвращался, заметил свет в окне комнаты Яны.

— Я понял, что тебе тоже не спится, и решил зайти.

Так он объяснил свой поздний визит.

— Клянусь, я стучался, но никто не ответил. Однако я слышал звуки, доносящиеся из-за двери, и понял, что ты не спишь.

Больше всего Этьена озадачило, что звуки эти были очень странными. Казалось, что Яна в комнате не одна. Похоже было, что с кем-то разговаривает. Причём на повышенных тонах. Складывалось ощущение, что она кого-то отчитывает. Этьен не мог понять, что происходит, и решился войти.

— И что же ты увидел?

— Увидел тебя и огромного дамарийца, который тебя обнимал.

Яна ушам не верила. Может, Этьену просто приснился очень реалистичный сон?

— Ты ругала его и даже огрела по голове розой. Несколько раз. Но дамариец переносил твои побои мужественно. Только сильнее прижимал к себе.

Ну точно сон. Какой дамариец? Какая роза? Какие побои?

— Я понял, что появился не вовремя, закрыл дверь и вышел.

Яна рисовала себе картину, которую описал кузен, и её разбирал смех.

— Этьен, ну ты же понимаешь, что такого просто быть не могло. Скорее всего, это тебе приснилось.

— Я и сам сильно удивился. Но это точно был не сон.

— А что произошло потом? Ты вернулся к себе?

— Нет. Мне было неспокойно. Я снова вышел из лавки и стал снаружи наблюдать за твоим окном.

Лазутчик. Яна понимала мотивы его поступка. В Этьене боролось деликатное нежелание мешать личной жизни и братское желание не дать сестру в обиду.

— Какое-то время я видел в окне передвигающиеся тени. А потом тени куда-то делись. Меня взяло беспокойство, и я решил опять наведаться в твою комнату. В этот раз даже стучаться не стал. Зашёл и…

— Что? — не терпелось Яне узнать, чем дело закончилось.

— Вы лежали на кровати…

Фейспалм.

— Раздетые?

— Нет, одетые.

Ну, хоть на этом спасибо.

— А во что я была одета?

У Яны начали закрадываться подозрения. Что если это была Вивьен? Ни с кем другим Этьен не смог бы перепутать Яну.

— На тебе почему-то была мужская одежда. Бриджи и камзол.

— Бриджи синего цвета? Тесные?

— Да.

Невероятно! Это что, действительно была Вивьен? В земных джинсах Яны? Выходит, она воспользовалась артефактом, который бесцеремонно забрала у Яны, и переместилась сюда. Чисто теоретически такое возможно. Но с кем она тут встречалась? Что ещё за дамариец? Почему она лупила его розой по голове? За что его отчитывала? И с какой стати они валялись на кровати Яны?

— Дамариец, между прочим, тоже был странно одет. Обычно они носят кожаные штаны и туники, но на этом были одежды изо льна.

— А как ты понял, что это дамариец? По раскосым глазам?

— Да. И волосы у него были длинные и чёрные до синевы.

Яна призадумалась. Она не могла найти ни одного разумного объяснения тому, что произошло. Но списать на то, что кузену это всё пригрезилось, не получалось. Как ему могла присниться девушка в джинсах, если он джинсы отродясь не видел?

— Этьен, не переживай, это была не я.

Кажется, пришло время рассказать ему все свои тайны.

— Ты очень удивишься, но у меня есть двойник. Мы похожи так, что даже тётушка не могла заметить подмену.

Этьен действительно выглядел очень удивлённым. А это ведь только начало истории, сколько ему ещё предстоит узнать невероятного. Ничего, он человек творческий, у него богатое воображение, он сможет легко воспринять существование иных миров.

Яна рассказала ему всё, что знает, начиная с того момента, когда ребёнком потерялась в лесу. Этьен слушал, не прерывая. В его глазах светилось изумление.

— Я потом тебе ещё много всего расскажу о земном мире, — пообещала Яна, когда закончила свои признания.

Этьен ещё несколько часов был под впечатлением. Они вместе отправились в приют провести для воспитанников урок творчества. Всю дорогу он засыпал её вопросами о земном мире. У него их была тысяча. Яна знала, что им не хватит даже нескольких дней, чтобы всё обговорить.

Приютские дети встретили своих учителей искренней радостью. Урок прошёл весело и творчески. Первую часть занятия Яна и Этьен гуляли с детьми в ботаническом саду и собирали природный материал, а вторую часть — мастерили из всего, что насобирали, всевозможные поделки. Это были в основном фигурки животных и сказочных персонажей — ёжики, совы, мышки.

В конце занятия дети начали дарить свои поделки друг другу и матушке Лилиет (сегодня с детьми была она). Яна тоже не осталась без подарка. Жанетт сделала для неё рябиновые бусы.

У Яны расплылась улыбка на лице и не сходила так долго, что даже щёки начали болеть. А что она могла поделать с накатившим умилением? Нет ничего трогательнее детского подарка, сделанного своими руками. Но лисёнок растрогал её ещё больше, когда сказал:

— Муазиль Вивьен, я для монсира Морриса тоже сделала подарок. Сможете ему передать?

— Конечно, смогу.

Вообще-то им нельзя видеться. Но, тем не менее, сегодня вечером он должен явиться к Яне для "рутинной" работы.

Жанетт протянула ей рябиновый браслет.

— Вот. Это для него.

Знает ли грозный викинг, что одно маленькое сердечко всё время помнит о нём? Яна аккуратно завернула браслет в бумагу.

В это время Этьен тоже упаковывал свой подарок, которые ему подарил Кристоф — фигурку лошади, искусно слепленную из желудей, веточек и травинок.

Яна всё занятие не выпускала застенчивого малыша из вида. И чем больше она на него смотрела, тем больше убеждалась, что посетитель, который оставил ей крупную сумму денег, его отец. Жаль, что он сбежал. Яне хотелось бы с ним ещё раз поговорить. Может, удалось бы убедить его наладить контакт с сыном. А насчёт оставленных им денег, у Яны уже была идея. Что если нанять для Кристофа учителя, который смог бы развить его талант?

По возвращении из приюта Яна решила заняться своим основным ремеслом — изготовлением артефактов. Ей, конечно, не меньше хотелось бы посвятить время расследованию важного вопроса, кто побывал в её комнате ночью, с какой целью и, главное, куда делся. Но улик и зацепок не было, поэтому пришлось детективные дела отложить.

Что же касается основного ремесла, у Яны на сегодняшний день было два заказа — артефакт, повышающий урожайность тыкв, и артефакт, помогающий беспрепятственно перемещаться по землям атайцев. Заказ от Морриса был гораздо важнее и актуальнее, поэтому Яна приняла решение начать с него.

Она долго рассматривала Атайскую стрелу, которая должна была стать заготовкой для артефакта. Изучала её энергетику. Идеи крутились в голове, но никак не получалось их систематизировать. И тут к ней в мастерскую заглянул Бонифас. У него в руках был поднос, но не с чашкой чая, а с листом бумаги. Хотя от чая, честно говоря, Яна не отказалась бы.

— Вот, — дворецкий протянул ей лист, — как вы просили.

— А что я просила? — удивилась Яна.

— Просили передать это вам во второй половине дня.

Она машинально приняла лист, а в голове шла интенсивная работа мысли. Яна не помнила, чтобы просила Бонифаса что-то себе передать. Да и выглядит такая просьба странно. И, учитывая, что сегодняшней ночью в лавке побывала Вивьен, вполне вероятно, это её рук дело.

— Спасибо, Бонифас, — улыбнулась дворецкому Яна.

И только он вышел из мастерской, начала разворачивать лист. Видимо, в нём послание от двойника, где она всё объяснит — с кем и зачем здесь встречалась.

Глава 39. И она туда же

Яна почему-то очень разволновалась, когда взглянула на ровные строчки послания. Текста было довольно много. Подумалось, что лучше бы двойник рассказала обо всём при личной встрече. Всё равно ведь зачем-то переместилась в комнату Яны, так могла бы и подождать хозяйку, а не исчезать.

Хотя чему Яна удивляется? Вивьен и до этого поступала, мягко говоря, некорректно. Начиная с того, что устроила обмен мирами и кинула Яну в чужую для неё жизнь. Пришлось столько времени плыть против течения.

А что уж говорить про совсем не тёплый приём, который устроила Яне Вивьен в земном мире. Даже не поговорила, не объяснила ничего. Ещё и артефакт дядюшкин забрала бесцеремонно.

В Яне вскипел праведный гнев и первый абзац она прочла во взбудораженном состоянии.

Дорогая Яна,

надеюсь, ты не слишком сердишься на меня за то, что я поменяла нас с тобой мирами. Ты ведь почувствовала уже, что родной мир гораздо более ласков к тебе, чем земной…

Слова двойника ещё больше распалили Яну. Земной мир был к ней достаточно мил. Во всяком случае, там не проводят брачных ритуалов над детьми, чтобы дурацкая брачная магия предрешала судьбу.

…Если ты ещё сомневаешься, то зря. Вот увидишь, только тут ты сможешь стать по-настоящему счастливой. Я же уже успела почувствовать, как меняется к лучшему моя жизнь в родном для меня земном мире. Оказалось, что у меня есть способности к писательству. Я уже закончила твой последний роман…

Это было выше сил Яны. Дикая ностальгия по земной жизни, по своей любимой творческой работе, по тёплым читательским откликам, сжала горло. Теперь это всё — жизнь Вивьен, а Яне стоит об этом забыть. Аж слёзы на глазах выступили. Все свои жгучие эмоции она сконцентрировала на листе бумаги — что там дальше? Взгляд горел. И вдруг бумага вспыхнула в её руках. Ай! Яна машинально выпустил лист на пол.

Что же она наделала! Яна понимала, что это шалит проклятие пирокинеза. Оно откликнулось на её чувства. Было ужасно досадно отдать послание Вивьен на растерзание огню. Яна сделала то же самое, что когда-то сделал Этьен. Накрыла пылающий лист первой попавшейся под руку материей — пледом, который висел на стуле.

Пламя погасло, но не оставалось сомнений, что уцелело, скорее всего, немного. Яна ругала себя последними словами. Зачем распалила себя на пустом месте? Может, Вивьен действовала во благо. Видно же, что она совсем не так проста, как может показаться. Знает гораздо больше, чем Яна. Когда-нибудь она всё объяснит. Да и не так уж плохо Яне живётся в этом мире. Она должна благодарить судьбу хотя бы за верных друзей, которые у неё здесь появились.

Яна аккуратно подняла плед и склонилась над уцелевшими клочками бумаги. Выгорела середина листа. Пытаться восставать текст было практическибесполезно.

Я встр… …воего…

…лись… …емной…

Прошу… на меня…

Интересно, о чём Вивьен хотела попросить Яну? В последнее время её обычно просят об артефактах. Видимо, и двойник туда же. Одного заимствованного артефакта мало? Самое интересное, злость на неё у Яны совершенно прошла, и она готова была сделать для Вивьен то, что она просит. Вот только, что она просит, разобрать было невозможно. Обрывки слов никак не складывались в фразу. Но положительным моментом был сам факт просьбы, ведь это могло означать, что через какое-то время Вивьен снова появиться здесь, чтобы забрать изготовленный на заказ артефакт. Её ждёт разочарование — её заказ не будет выполнен, но в любом случае, у Яны появится возможность с ней поговорить.

Яна исследовала все уцелевшие обрывки бумаги и обнаружила, что одно предложение сохранилось почти целиком:

…оставила тебе лепесток этой розы.

Про розу и Этьен говорил. Вивьен использовала её для нанесения телесных повреждений дамарийцу. И видимо, что-то в этой розе есть ценного. Не зря же двойник оставила лепесток. Вот только где?

Яна аккуратно собрала уцелевшие обрывки — вдруг получится хоть что-то расшифровать, и направилась в свою комнату искать лепесток. Она очень тщательно обследовала каждый уголок своей комнаты. Ей ещё и Кузя помогал. В результате удалось найти не только лепесток, но и нить — предположительно льняную, с одежды дамарийца.

Оба найденных предмета фонили магией, пригодной для использования в артефакторском деле, поэтому Яна припрятала их в ящик комода. Непонятно для чего, но пригодятся.

— Его нет у северного источника. И обе пещеры забвения тоже пусты, — доложил Ринату дозорный.

— Ступай, — кивнул тот.

— Поднимать бойцов на поиски?

— Ступай, — пришлось повторить снова. — Пока незачем беспокоить людей.

Дозорный вышел из комнаты.

Ринат проводил его взглядом и подошёл к окну. Сегодня посёлок был покрыт густым туманом. Первый признак приближающейся осени — когда туман не рассеивается даже днём. Скоро это должно случиться. Очень скоро. Но Айн проявил нетерпение. Ринат ведь догадывался, где он, — опять наблюдает за предназначенной. Но его непослушание перешло все границы — не явился на утреннюю медитацию, а потом пропустил дневную. Старейшины будут крайне недовольны, если он не удосужится присутствовать ещё и на вечерней церемонии.

Ринат не любил показываться в городе, но, видимо, придётся. Надо отыскать глупого мальчишку и вернуть в посёлок. Терзало подозрение, что он мог ослушаться приказа не приближаться к предназначенной и вступил с ней в контакт. Этого нельзя было делать, пока метка не вызреет. Девушка, прожившая в земном мире большую часть жизни, может воспринять известие о том, что кому-то предназначена, очень бурно. Лучше бы она узнала об этом тогда, когда у неё появится непреодолимая тяга к Айну.

Ринат вышел из своего жилища и направился к тропе перемещений. Через час он уже будет в городе и первым делом проверит лавку.

Вторую половину дня Яна посвятила интенсивной работе в мастерской. Она занималась Атайской стрелой — собиралась сделать из неё сильнейший артефакт для Морриса. Ей хотелось, чтобы артефакт не просто позволял беспрепятственно перемещаться по землям атайцев, но ещё имел защитную силу. В общем, Яна собиралась блеснуть своими артефакторскими талантами. Пусть Моррис диву дастся, пусть придёт в полный восторг и ошалеет от способностей Яны.

Она представляла ошалевшего Морриса, и это её сильно воодушевляло. Энтузиазм бил ключом. Яна комбинировала рецепты из дневника лавки с собственным интуитивным чутьём. Часть стрелы была истёрта в порошок и замочена в солевом растворе. Над ним Яна прочитала пару заклинаний, взятых опять же из дневника лавки. Туда же, в раствор, она поместила пепел, который образовался после сжигания оперения стрелы. Огонь, вода и соль — они могут быть и опасны, и полезны, навредить и спасти, именно такие ингредиенты казались Яне необходимыми.

В самый разгар работы в мастерской появился Бонифас.

— К вам посетитель. Выделите ему время, или передать, чтобы приходил завтра?

Посетителями Яна разбрасываться не хотела.

— Конечно, приму.

— Тогда я провожу его в ваш кабинет.

Глава 40. Розовая?

Когда Яна зашла в кабинет, посетитель уже ждал её там. Опрятный мужчина лет сорока. Его лицо показалось Яне знакомым.

— Моё имя Жиральд, — представился он. — Я работаю на почте.

Точно! На почте его Яна и видела. Прошло уже, наверное, недели две с того момента, как она туда наведывалась. Она просила разузнать, кто отправил ей письмо из столицы. Там были заманчивые предложения о сотрудничестве. Яна тогда ещё очень удивлялась, кто в этом мире мог знать, что она пишет романы. Неужели эта тайна вот прямо сейчас и раскроется?

— Вы узнали, кто адресант? — с надеждой спросила Яна.

— Да, — мягко улыбнулся Жиральд. — Потребовалось целое расследование, чтобы выяснить историю письма.

У письма есть целая история? Прозвучало интригующе.

— Вы не поверите, но с момента, как оно было отправлено, до момента, как было вручено, прошло более двадцати лет.

Вот это да! У Яны от удивления глаза округлились. Она думала, что земная почта работает медленно, но здешняя побила все рекорды.

— Оно ошибочно было отправлено в другое графство. Там долго пересылалось из одного города в другой. Количество штемпелей на конверте всё увеличивалось. Неизвестно, в скольких графствах оно побывало, пока вернулось к нам. Но на этом история его путешествий не закончилась. Однажды оно провалилось в щель между боковиной и низом почтового дилижанса и несколько лет колесило по дорогам графства, пока на одном из ухабов не вывалилось на дорогу. Его подобрал какой-то добрый человек и отнёс на почту. Письмо ещё раз проехало на дилижансе через всё графство и, наконец, добралось до адресата — владельца артефакторной лавки. Вернее, владелицы.

— Выходит, первоначально письмо было адресовано моему дядюшке Жюлю?

— Видимо, так.

Очень интересно. Означает ли это, что Жюль тоже писал романы? Но где они? В лавке обнаружился только дневник, в котором хоть и описывается всё, что приключилось с хозяином лавки, но записи ведутся магически, без участия самого хозяина, а других рукописей Яна не находила. Наверное, дядюшка забрал их с собой, когда покинул лавку.

— А кто отправитель письма?

— Мой коллега из столицы нашёл его. Им оказался многоуважаемый монсир Леонайд, владелец старейшего и почетнейшего столичного издательства "Серебряное перо". Сейчас он, правда, отошёл от дел. Его сын, монсир Папилайон, в настоящее время заведует печатным делом. Кстати, он отправил вам письмо.

Жиральд привстал с кресла и протянул Яне конверт.

— Вы оказали мне огромную услугу, — она подарила почтальону тёплый взгляд. — Чем могу отблагодарить?

После победы на смотре дворов у Яны водились какие-никакие деньги, но Жиральд попросил о другом.

— Муазиль Вивьен, мне очень нужен артефакт, повышающий женскую энергию.

— Для супруги? — догадалась Яна.

— Да. Я знаю, вам такое под силу. Мы живём с ней в браке уже двенадцать лет, но Всевышний не даёт нам первенца.

Это серьёзная проблема. Яне очень бы хотелось помочь. Жиральд вызывал у неё симпатию. Видно было, что он очень отзывчивый и ответственный человек. Но имеет ли она право подарить ему ложную надежду? У Яны сильный дар — это правда, но опыт практически нулевой, чтобы браться за такие ответственные дела. И всё же она не стала отказывать.

— Я не могу обещать, но я попробую.

Когда Яна вернулась к себе, то первым делом прочла письмо от Папилайона.

Милая муазиль Вивьен!

Я был очень растроган историей письма, которое более двадцати лет шло к своему адресату. Это и удивительно, и немного трагично, ведь романы вашего дядюшки так и не увидели свет на бумаге. А они были достойны крупного тиража, как считает мой отец, большой любитель литературного слова.

Мы с вами можем исправить эту несправедливость. Если вам, как наследнице, перешли его рукописи, и вы имеете их на руках, я берусь организовать публикацию. Уверен, читатели воспримут его романы с восторгом. Гонорар за публикацию будет выплачен вам. Наше столичное издательство не скупится на поощрения писателям и их наследникам.

Жду с нетерпением ответного письма.

С уважением,

глава печатного дома издательства "Серебряное перо" Августин Папилайон

После прочтения письма не осталось ни единого сомнения, что Жюль действительно писал романы. Выходит, Яна от него унаследовала свою любовь к сочинительству. Она, вообще, очень многое от него унаследовала. Жаль, что ни разу во взрослом возрасте не видела его, но это не мешало ей испытывать к нему тёплые чувства. И эти тёплые чувства побуждали Яну согласиться с Папилайоном — романы Жюля необходимо издать. Вот только как найти рукописи?

Солнце уже сидело низко над горизонтом, когда в мастерскую зашёл Бонифас и оторвал Яну от работы. У него в руках был поднос. Что там, на подносе, кроме стакана воды, она не поняла.

— Муазиль Вивьен, к вам ещё один посетитель, — дворецкий загадочно улыбнулся. — Он просит вас, прежде чем спуститься к нему, принять это.

Бонифас поставил поднос на стол перед Яной и с довольным видом удалился.

Содержимое подноса было более чем странным — маска и стакан воды. Яна, конечно, сразу же догадалась, что за посетитель к ней пожаловал — Моррис. Он же обещал после работы прийти красить дверь, вот и пришёл.

Чтобы обойти строгие правила брачной процедуры — не видеться между церемониями, он предлагает встречаться в масках. Неплохая идея. Но зачем вода? Скорее всего, конечно, в стакане не просто вода. Это с виду жидкость безобидная, но запросто может оказаться каким-нибудь зельем.

Яна поднесла стакан ко рту и залпом осушила. Насколько же она доверяет Моррису, что готова по его просьбе хоть яд выпить.

Немного прихорошившись, она вышла в коридор и начала спускаться на первый этаж. Зачем прихорашивалась, если на ней маска, которая закрывает всю верхнюю часть лица?

Половину лестницы Яна преодолела без приключений, а дальше начали происходить дивные вещи. Знакомая, казалось бы, обстановка, стала какой-то другой. Перила почему-то сделались позолоченными, а ступени мраморными, хотя и то и другое – деревянное.

Яна с интересом крутила головой по сторонам. Она догадалась, что зелье начало действовать, поэтому ей и кажется всё вокруг другим. Красота! Обои — шёлковые, люстра — хрустальная, мебель с инкрустацией.

Внизу лестницы её поджидал мужчина в маске.

— Как я тебе? — поинтересовался он.

Яна понимала, что это Моррис, но он казался ей принцем из диснеевского мультфильма "Красавица и чудовище". Огромные мультяшные голубые глаза не смогла скрыть даже маска. Эх, красавчик. Когда-то в детстве после просмотра мультфильма Яна была в него влюблена.

— Чем ты меня подпоил?! — начала она на всякий случай с возмущения.

— Зельем иллюзий. Нравится? — его белозубая улыбка была дразнящей — моррисовской.

Эту улыбку даже зелье иллюзий не берёт.

— Ты тоже его принял?

— Разумеется.

— Представляю, как мы дверь покрасим в таком состоянии, — ухмыльнулась Яна.

В целом идея Морриса ей нравилась. Если он тоже вместо неё видит неизвестно что, то можно считать брачную процедуру ненарушенной.

— Хорошо покрасим, — заверил он Яну. — Я краску купил ещё до того, как принял зелье.

Моррис вынул из сумки стеклянную ёмкость, в которой плескалась маслянистая жидкость.

— Розовая? — удивилась Яна.

Смело.

— Коричневая, — возразил Моррис.

Хорошо, что он купил краску заранее. Под действием зелья с цветовосприятием творятся чудеса.

Они работали дружно. Моррис красил, а Яна руководила и вдохновляла. Интересно было наблюдать, как мультяшный красавец-принц красит дверь в розовый цвет. Когда ещё такое увидишь?

— В следующие выходные совет ратуши собирается организовать городской бал, — Моррис закончил с одним наличником и взялся за другой. — Позволь пригласить тебя стать моей спутницей.

Бал — это что-то из сказок. Праздник, музыка, венский вальс, нарядные дамы и кавалеры, взмахи веерами, смех, взгляды. Сколько раз Яна описывала балы в своих фэнтезийных историях. Разумеется, ей бы хотелось увидеть всё это вживую, но…

— Нам же нельзя видеться.

— А мы и не увидим друг друга. Это будет бал-маскарад.

Хитро. Яна подозревала, что маскарадом бал стал по настоянию Морриса.

— Я подумаю.

Какое "подумаю"? Конечно, Яна согласна!

— Совет ратуши хочет учредить приз за лучший костюм.

Какие креативные идеи начал выдавать совет ратуши, как только его главой стал Моррис.

— Думаю, это будет приятный сюрприз для горожан. Городские балы не устраивались уже несколько лет.

— Даже не сомневайся, — Яна горячо поддержала Морриса. Она гордилась им как градоначальником. — Кстати, кое-кто собирается пойти по твоим стопам. Тоже стать градоначальником.

— Кто? — он развернулся.

— Этот кто-то сделал для тебя подарок, — Яна вспомнила, что Жанетт просила передать свою поделку Моррису. — Подожди минутку. Сейчас принесу.

Она успела сделать всего пару шагов, и вдруг в пояснице кольнуло так сильно, что в глазах потемнело. Колени подкосились…

Глава 41. Лучший доктор

Чтобы не упасть, Яна схватилась за первый попавшийся предмет. Она не виновата, что им оказался Моррис. Он бросил красить, чтобы поддержать её. Бросил в прямом смысле — кисть отлетела в сторону.

Боль вроде бы и прошла, но её последствия были неприятными — кружилась голова, поэтому Яна продолжала держаться за Морриса.

— Тебе плохо? — встревоженно спросил он.

— Поясница, — коротко объяснила Яна.

Она и до этого ненавидела знак Атай, а сейчас в ней вскипели ещё более недобрые чувства по отношению к атайцам и их дурацким ритуалам. И если атайцам Яна пока ничего плохого сделать не могла, то метку хотелось немедленно уничтожить, а то эта зараза, похоже, начала созревать.

Теперь понятно, что действовать надо более радикально и в лоб. Их с Моррисом первоначальный план очень громоздкий — сделать артефакт, позволяющий беспрепятственно перемещаться по землям атайцев, и идти к ним разбираться и требовать аннулирование ритуала. Сколько на это уйдёт времени? Не проще ли уничтожить метку механически? Может, Яне спалить её при помощи пирокинеза?

Новый приступ боли и головокружения нагрянул неожиданно. И хоть Яна всеми силами сопротивлялась обмороку, но всё же отключилась…

Сознание возвращалось медленно. Почему-то сначала заработал слух. Яна всё ещё была в полной темноте, но звуки уже различала. И это были очень приятные звуки — тихая умиротворяющая музыка. Шум прибоя, шорох листьев, весенняя капель.

Яна наслаждалась мелодиями природы, но вскоре стала различать на фоне музыки негромкие голоса. Разговаривали двое мужчин. Причём, один из них — Моррис. А вот низкий баритон второго был Яне незнаком. Они беседовали очень тихо, на пределе слышимости, но всё же она спокойно улавливала смысл.

— Она будет спать около часа. А когда проснётся, недомогание пройдёт, — сказал баритон. — Музыкальное зелье поднимает и в гораздо более тяжёлых случаях.

Это ведь он о Яне? Значит, она сейчас под действием зелья. И поскольку обладатель баритона ей его прописал, то выходит, он — доктор? Интересные у него методы лечения.

— Почему это произошло? Метка вызрела? — спросил Моррис.

Несмотря на то, что слова прозвучали тихо, в его голосе чувствовалось сильное напряжение. Яна и сама заподозрила, что боль может означать именно вызревание. И если это случилось, её должно начать тянуть к предназначенному. Она прислушалась к своим ощущениям. Внимательно прислушалась. Ничего нового. Как тянуло к викингу, так и тянет.

— Думаю, процесс вызревания пока не завершился, — будто подтвердил мысли Яны обладатель баритона.

— Но ей было очень больно, — тихо возразил Моррис.

— В том и дело. Вызревание не должно сопровождаться болью. Это процесс достаточно приятный.

Хм. А баритон, похоже, не доктор. Или не совсем доктор. Он ещё и в магических метках разбирается. Целитель-маг? Но почему Моррис ему столько всего рассказал про Яну? С ненадёжным человеком он бы не стал делиться тайнами. Выходит, Моррис ему доверяет.

— Тогда что было? — продолжал он с тревогой расспрашивать не-совсем-доктора.

— Похоже, это был сигнал-предупреждение от брачной магии. Тот, с кем она связана ритуалом… — баритон замолчал, будто подбирал слова или что-то обдумывал, — думаю, с ним случилось что-то нехорошее.

Вот тебе на. Неужели предназначенный во что-то влип? Нельзя сказать, что Яна питала к нему тёплые чувства. Но всё же презумпцию невиновности никто не отменял. Может, он такая же жертва варварских ритуалов, как и Яна. Ей не хотелось, чтобы с ним случилось что-то серьёзное. Пусть себе будет жив-здоров только подальше от Яны.

Эх, вот что мы, девочки, за люди? Нам надо всех спасать. Видимо, Яне придётся сначала вытащить своего непутёвого предназначенного из передряги, а уже потом отфутболить на все четыре стороны.

— Такое может снова повториться? — спросил у собеседника Моррис. Тревога его не отпускала.

— Зелье замедлит проявление брачной магии. Но, не уверен, что его хватит надолго.

 — Есть ли какое-то другое зелье — более сильное? Как можно полностью избавиться от проявлений брачной магии?

— Атайской магии противостоять сложно. Я знаю только один гарантированный способ избавиться от знака Атай.

— Какой?

— Я не могу его посоветовать.

Мужчины замолчали. Яне казалось, что между ними идёт борьба взглядами.

— Я понял, о чём ты, — нарушил тишину Моррис. — О дамарийском огненном ритуале? Магический огонь уничтожит и сам знак Атай и брачную магию…

— …и сделает её зависимой от демона, — перебил его не-совсем-доктор. Всё это время он оставался спокойным, в отличие от Морриса, но последнюю фразу произнёс резко. — Это не выход. Ритуал сломает ей жизнь. Ты знаешь, как я к этому отношусь.

— Разумеется, я никогда не предложу ей это. Она слишком мне дорога, чтобы подвергать её риску.

Яна лихорадочно обдумывала новую информацию. Оказывается, от метки можно избавиться, если пройти дамарийский ритуал. Но если сделать это, Яна приобретёт дамарийскую сущность… и демона…

Нет, к такому она не готова. Если Яна побывает в ритуальном огне, это будет уже не она. У неё никогда не получится стать прежней.

Она мысленно несколько раз повторила: нет, только не это. Повторила-то повторила, но ей вспомнился рисунок Кристофа. Что если в огне всё-таки она? Означает ли это, что Яна решится на ритуал?

Она услышала, как мужчины выходят из комнаты. Дверь закрылась. И снова стала слышна убаюкивающая музыка — мерный шум дождя.

Яна слушала-слушала да и заснула. Но даже сквозь сон она ощутила, что Моррис вернулся и сел рядом с кроватью. Его присутствие умиротворяло сильнее, чем музыка. Яна не знала, сколько времени находилась в блаженном релаксе, но когда, наконец, открыла глаза, почувствовала себя отдохнувший и полной сил.

Она приподнялась на локте и посмотрела вокруг. Увиденное удивило. Это не её комната. Уютная, но чужая. Где же Яна? Сориентироваться не получалось, потому что за окном было темно. Наверное, сейчас глубокая ночь. Сколько же времени она была в отключке?

Рядом с кроватью на стуле сидел Моррис. Яна поняла это по его ботинкам. Выше ботинок смотреть не стала. Им же нельзя видеться, а действие зелья иллюзий уже закончилось.

— Как себя чувствуешь?

Какой приятный у викинга голос — заботливый.

— Хорошо. Но где мы?

— У меня.

— В таверне? — не поняла Яна.

— Нет, я купил дом. Градоначальник не может жить в таверне.

Вот с этим Яна была абсолютно согласна. На душе стало тепло. Она ощутила радость за Морриса, потому что дом — это уютно и надёжно. Родные стены согреют и подарят чувство защищённости. Яна по себе знала. В земном мире у неё не было своего дома — она жила в съёмной квартире. А тут у неё появилась настоящая крепость!

— Хотел тебе его показать ещё вчера.

Яна вспомнила, что действительно Моррис куда-то звал её, когда они встретились в храме. Но как бы радостно ей ни было за него, она не преминула возмутиться:

— Но почему мы здесь сейчас?

Яна хотела спросить иначе — какого лешего он её привёз к себе, но использовала более мягкую формулировку.

— Я хотел, чтобы тебя осмотрел лучший доктор.

— Почему именно в твоём доме?

— Потому что он здесь временно остановился.

— Лучший доктор остановился у тебя? – удивилась Яна странному совпадению.

— Да, потому что он мой отец. Он приехал, чтобы поприсутствовать на нашей второй брачной церемонии.

Глава 42. Слишком смело?

Вы когда-нибудь пробовали беседовать с интересным человеком за чашкой чая, глядя исключительно в свою чашку, но не на собеседника? Нет? А Яне пришлось. Как только она взбодрилась настолько, что захотела встать, Моррис организовал чаепитие за небольшим столиком у окна.

Занавесок здесь пока не было предусмотрено. Поэтому третьим участником чаепития была звёздная ночь. Вот на неё Яна и смотрела, когда ей сильно хотелось оторвать взгляд от чашки. А хотелось ей это довольно часто, потому что Моррис говорил вещи очень эмоциональные.

Он рассказывал, как тревожился за Яну, когда она вдруг лишилась чувств в его руках, как негодовал по поводу атайцев, как хотел голову открутить всем причастным к тому, что ей стало плохо. И он поклялся, что обязательно открутит, но более важной задачей на тот момент у него была Яна в бессознательном состоянии.

Моррис принял решение отвезти её к себе, чтобы отец, который остановился у него, срочно её осмотрел и привёл в чувство. У него большой опыт лечения магических недомоганий.

— Я первый раз слышу о музыкальном зелье, — усмехнулась Яна, вспомнив, какие пережила ощущения.

— Отец сам придумал рецепт, — с ноткой гордости объяснил Моррис. — Его втирают в мочку уха. Оно создаёт иллюзию природных звуков и умиротворяющей музыки. Зелье снимает боль и тревогу, даёт магии успокоиться. Отец разработал его для меня, когда я был подростком. С тех пор он усовершенствовал рецепт.

Дальше их разговор пошёл о его отце — Ренарде. Моррис рассказал, какой непростой путь довелось ему пройти. Как тяжело отцу было смириться с тем, что сыну необходим дамарийский ритуал. Начало этой истории Яна уже знала — Моррис как-то рассказывал, что его матери пришлось одной идти к дамарийцам с маленьким сыном на руках, чтобы его спасти. Но оказывается, отец не оставил Морриса. Он двинулся им вслед и встретил сына после дамарийского ритуала. А дальше всё время был рядом — все те годы, пока Моррис взрослел и в нём креп демон.

— Мы прошли этот путь вместе, — закончил он свой рассказ.

Яна прониклась тёплыми чувствами к Ренарду. Вот откуда у Морриса преданность и верность, потребность защитить и взять под опеку. Пример отца всё время был перед глазами.

Ещё одной темой, которую они затронули во время чаепития, было, конечно же, проблемное поведение метки Яны. Она не стала говорить, что слышала разговор Морриса с отцом о том, как можно избавиться от метки, а сам он этот способ не предлагал. Поэтому они обговаривали свой первоначальный вариант — пробраться к атайцам и потребовать, чтобы они избавили Яну от метки.

— Я думаю, они будут сговорчивыми, — предположил Моррис.

— Почему?

Не очень-то Яне верилось в сговорчивость ушлых атайцев.

— Ему сейчас не до тебя — тому, с кем ты связана ритуалом. У него большие проблемы.

— Поэтому у меня так сильно болела поясница?

— Да.

Яна пообещала, что день и ночь будет работать над артефактом, который позволит пробраться к атайцам. И как только он будет готов, они с Моррисом тут же и отправятся в опасное приключение. Оставалась единственная проблема: как им путешествовать вместе, но при этом друг друга не видеть? Сегодняшнее чаепитие и то на грани фола, а что уж говорить о совместном походе?

— Я что-нибудь придумаю, — в который раз пообещал Моррис.

Когда чай в чашке закончился, Яна попросила его отвезти её в лавку. Ночь и так была насыщенной. Он согласился, но взял с неё обещание, что завтра она снова будет его гостьей.

— Познакомлю тебя с отцом. И потом, нужно, чтобы он тебя ещё раз осмотрел.

Когда Яна вернулась в лавку, было уже около трёх часов ночи, но спать она ложиться не стала — до рассвета работала в мастерской. Её посетило вдохновение. У неё осталась не использованной часть Атайской стрелы — наконечник. Вот он-то ей и был нужен. Острый и опасный — очень подходит для особенного артефакта.

Яна предположила, что эту стрелу мог выпустить не просто какой-то абстрактный атаец, а вполне конкретный — её предназначенный. И если это так, если стрела принадлежала ему, то из неё может получиться артефакт, который поможет установить с ним связь. Вдруг Яне удастся сделать из предназначенного союзника? Да и не мешало бы узнать, что там у него за большие проблемы.

Слишком смело? Да. Но где наша не пропадала. Яна с энтузиазмом обрабатывала наконечник стрелы разными растворами и читала над ним заклинания. Через некоторое время тот покрылся медно-зеленоватым налётом. Это хороший знак. Яна почувствовала, что ей удалось насытить наконечник магической энергией.

Но что дальше?

Она полностью положилась на интуицию — вернулась к себе и зашла в ванную комнату. Ей нужно было зеркало. Она встала напротив него, приподняла блузу и прислонила наконечник-артефакт к пояснице самым остриём.

Ожидала болевые ощущения, но их не было. Только немного потемнело в глазах. И то она быстро поняла, что это не в глазах потемнело — это поверхность зеркала сделалась мутной.

Яна напряжённо вглядывалась в этот туман, пока он немного не рассеялся. И вдруг она увидела в зеркале молодого мужчину в полотняных штанах и тунике. Ура! Получилось! Вот ты, Янка, даёшь! Вот ты сильна! Хотелось верить, что это у неё не галлюцинации, а магическая связь с предназначенным.

Он показался ей широкоплечим и высоким. Его чёрные как смоль волосы были схвачены на затылке лентой. Раскосые карие глаза смотрели не на Яну, а куда-то в сторону.

— Эй, предназначенный, — позвала она его, но он не обратил на неё ни малейшего внимания.

Связь, что, односторонняя? Это Яну не устраивало. Она собиралась его обо всём расспросить. А просто пялиться на него, хоть он и оказался не уродом, в её планы не входило.

— Эй! — стукнула она костяшками пальцев по стеклу.

Ноль эмоций. Мужчина продолжал напряжённо смотреть в сторону. Ещё предназначенным называется. Предназначенная тут его зовёт, а он ничего не слышит.

Яна ещё и ещё постучала по стеклу, но результата это не дало, и стало ясно, что беседы не получится.

Жаль, конечно, но нужно хотя бы извлечь максимум информации из картинки — попытаться понять, что там за проблемы у предназначенного. Непохоже было, что он болен — выглядел вполне свежо, а значит, проблемы со здоровьем можно исключить.

Яна принялась рассматривать комнату, в которой он находится. Та производила мрачноватое впечатление. Пыльно и неустроенно. Она заметила какую-то полку, приделанную к стене. Кровать не кровать. А больше никакой мебели. Откуда-то сбоку падал тусклый свет, и ещё немного ночного света лилось из окна. Окно странное — с металлической решёткой, как в тюрьме. Атайцы живут в таких жутковатых помещениях? Неудивительно тогда, что у них и ритуалы жуткие.

Взгляд Яны задержался на окне. Она заметила там кое-что необъяснимое. Облако отплыло в сторону и открыло луну. Сегодняшней ночью Яна уже видела её в окно экипажа, когда возвращалась в лавку. Тогда луна была полная. Плыла себе по небу круглой сырной головкой. Но теперь Яна видела сквозь прутья решётки только тоненький серпик.

Разве луна может в течение одной ночи поменять свою фазу с полнолуния до новолуния? Разумеется, нет. Что бы это значило? Какая-то другая луна светит предназначенному, не та, что Яне. Другая луна могла означать другой мир. Догадка пришла в голову настолько невероятная, что Яна ей не поверила, но всё же проговорила вслух:

— Он что, на той стороне? В земном мире?

Глава 43. Сегодня особенный день

Яна и Этьен поднимались по винтовой лестнице храмовой башни, взявшись за руки. Наверху, на крыше, их уже ждал магистр и Моррис со своим отцом. Сегодняшней ночью должна пройти вторая брачная церемония.

Яна вспоминала первую и думала о том, сколько всего успело произойти в промежутке между церемониями. За эти несколько дней Яна стала немного другой: более опытной, более уверенной в себе, более самодостаточной.

У неё случился большой прогресс в артефакторском деле. Она удачно сделала несколько мелких заказов, в том числе артефакт для повышения урожайности тыкв. И уже не боялась браться и за более сложные проблемы — у неё был готов артефакт, повышающий женскую силу.

Пока она не знала, правильно ли работают её творения. Это станет ясно, через какое-то время, когда её клиенты придут с благодарностью… ну или с обвинениями и угрозами.

Последние дни она работала не только над заказами со стороны, но и над артефактом для себя и Морриса. Сразу после второй церемонии они отправятся в своё опасное приключение к атайцам, чтобы решить самую актуальную на сегодня проблему со знаком Атай.

 На самом деле существовал ещё один довольно актуальный вопрос — по поводу предназначенного. Яне удался лишь один непродолжительный сеанс односторонней связи с ним. Больше, сколько ни пыталась, ничего не выходило. Из того, что она успела увидеть, напрашивался весьма тревожный вывод — предназначенный находится в земном мире, причём, загремел в полицейское отделение. За что? Буянил? Сквернословил? Стрелял из лука? Атайцы — ребята очень странные, так что он вполне мог устроить дебош. Но удивляло даже не это, удивляло, когда, как, зачем и почему он оказался в земном мире, и не причастна ли к этому Вивьен.

Судя по тому, что поясница время от времени побаливала, дела у предназначенного шли неважно. Яна даже подумывала о том, чтобы при случае отколоть кусочек от священного обсидианового монолита и сделать артефакт, способный переместить в земной мир, чтобы там, на месте, разобраться с Вивьен и помочь предназначенному уладить дела с полицией. Она поставила этой задаче второй приоритет после совместного с Моррисом похода к атайцам.

Яна с Этьеном преодолели последние несколько ступеней и оказались на крыше храма. Сегодня она выглядела совсем не так, как во время первой церемонии. Тогда всё было необыкновенно просто: только небо и звёзды, Яна и Моррис. А теперь пространство крыши было украшено цветами: лилии, тюльпаны, левкои, розы и какие-то эффектные экзотические растения, название которым она не знала, — все снежно-белые.

Яна догадывалась, кто распорядился украсить крышу — Ренард, отец Морриса. За день до церемонии он спрашивал у Яны, какие она любит цветы. Она ответила — любые, если они белые. Теперь она поняла, почему он интересовался. Хотел сделать Яне приятное.

Цветы — не единственный его подарок. Изящное белое платье, украшенное жемчугом, в котором сейчас была Яна, тоже подарил отец Морриса. Она приняла подарок, потому что у Ренарда был железный аргумент:

— Вторая церемония посвящается гостям, значит, нельзя отказывать их желаниям.

В умении настоять на своём отец был очень похож на сына.

Говорил Ренард с Яной, конечно, не только о подарках. Их беседа с глазу на глаз длилась более трёх часов. Они затронули много самых разных тем.

— Вы отважная девушка, Вивьен. Не каждая бы решилась быть рядом с Моррисом, — Ренард был очень откровенен. — Мой сын — непростой человек. Нам обоим пришлось пережить многое.

Он рассказал о том, через что прошёл, когда Моррис был ребёнком. Яна уже знала эту историю, но взглянула на неё под другим углом — глазами отца.

Оказалось, что Ренард стал целителем-магом только потому, что хотел помочь сыну, приобретшему дамарийскую сущность, легче пережить магические метаморфозы. У Ренарда от рождения был дар врачевания, но не было призвания. Выращивать орешник на плантациях нравилось ему гораздо больше. Но когда сыну потребовалась помощь, призвание проснулось.

Преданность детям — это ещё одна их с Моррисом семейная черта.

— Я боялся, что мой сын, приобретший дамарийскую сущность, никогда не сможет стать счастливым, — поделился Ренард. — Но сейчас он счастлив. И я знаю, кто тому виной.

Он улыбнулся, а Яна покрылась румянцем.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку, что бы ни случилось, — сказал он тепло, но твёрдо. — Я знаю, что вы не обещали Моррису все семь "да". Но даже если брачный процесс не будет доведён до конца, я буду благодарен вам за одно то, что имел возможность увидеть сына счастливым…

Именно эти слова вспомнились Яне, когда Этьен вёл её к постаменту, возведённому посредине крыши. Там уже стояли Ренард и Моррис.

Отец и сын. Они были очень похожи. Оба высокие и мощные. Оба в красивых белых камзолах. Оба голубоглазые.

Яна переводила взгляд с одного на другого, но остановила на Моррисе. Как она соскучилась по своему викингу. Эти дни они виделись совсем мельком, будь оно неладно — правило не видеться в промежутках между церемониями.

Яна знала, что и Моррис соскучился. Чего только она не прочла в потемневшей синеве его глаз. "Тосковал… Злился, что нельзя… Мучительно хотел… Ждал… Ждал… Ждал… Наконец-то… Хочу обнять, прижать и стиснуть. Крепко! И целовать…Долго!"

Хмельные поцелуи Морриса… По ним Яна тоже соскучилась…

Этьен завёл её на постамент. Теперь там собрались все участники церемонии. Магистр встал напротив них и, выдержав торжественную паузу, произнёс:

— Дети мои, сегодня особенный день. Однажды вы уже сказали "да". Каждый — сам себе. Теперь должны повторить. Пусть ваши близкие услышат о вашем желании связать судьбы.

Яна знала, что нужно развернуться лицом к Этьену, смотреть в глаза. Ему, своему брату, признаться честно, чего хочет Яна. Хотя слово "честно" здесь лишнее. Разве можно солгать самому близкому человеку?

— Слушай только своё сердце, сестрёнка, — Этьен взял её за плечи. — И знай: что бы ты ни ответила этому мужчине, как бы ни сложилась твоя судьба, я всегда буду на твоей стороне. Всегда.

Его взгляд был полон безусловной братской любви.

— Скажи, сын мой, — обратился к Моррису магистр, — согласен ли ты идти по жизни рука об руку с этой женщиной?

— Да.

Викинг опять ответил быстро и не задумываясь. Он уже всё решил. Дали бы ему волю, сразу бы сказал все семь "да". Почему он так непоколебим в своём решении? Испытывает к Яне сильные чувства? Но он ни разу не говорил ей об этом. А она хотела бы услышать.

— Скажи, дочь моя, — обратился магистр к Яне, — согласна ли ты идти по жизни рука об руку с этим мужчиной?

Яна подняла взгляд на Этьена. Брат ждал её ответ.

Глава 44. Разрешаю

В этот раз Яна не стала тянуть с ответом. Она обдумала его ещё до начала церемонии. Разве пришла бы она сюда, если бы собиралась сказать "нет"? Разве надела бы роскошное белое платье, так похожее на земное подвенечное? Она не знала, что будет завтра или через неделю, но сейчас, в это мгновение, именно в Моррисе она видела того мужчину, с которым хотела бы идти по жизни рука об руку. Это её выбор, и она готова поделиться своим решением с братом.

— Да, — сказала Яна, глядя Этьену в глаза.

Невозможно кривить душой, когда смотришь на самого близкого человека.

— Почтенные гости, вы были свидетелями, что этот мужчина и эта женщина второй раз подтвердили желание связать свои судьбы, — с торжественной радостью произнёс магистр. — Поэтому волею небес объявляю вторую брачную церемонию состоявшейся.

Этьен нежно обнял Яну:

— Поздравляю.

Следующим её тепло поздравил Ренард. А потом мужчины обменялись рукопожатиями.

— Всех благодарю, — Моррис посмотрел на присутствующих взглядом, в котором действительно читалась благодарность, но не только.

Любой, кто хоть чуть-чуть знал его, мог с лёгкостью уловить подтекст: "Всем спасибо, все свободны".

Вот так мгновенно вытуривать гостей? Впрочем, Яна знала, почему он торопит их на выход — ему не терпится остаться с ней наедине. Она это явственно ощущала. И остальные, наверное, тоже почувствовали. Ренард и Этьен бодренько направились к лестнице. Однако магистр проигнорировал немую просьбу Морриса. Он принялся снимать и аккуратно сматывать цветные ленты, которые украшали перила. Вид у него был невозмутимый, будто он совершенно не догадывался, как сильно изнывает Моррис.

— Магистр, я потом помогу вам здесь прибрать, — викинг подошёл к Модестайну.

— Я сам справлюсь, — ответил тот, продолжая снимать ленты.

— Вдвоём быстрее, — настаивал Моррис.

Яна приблизилась к мужчинам, чтобы оказать викингу моральную поддержку. Ей тоже хотелось остаться с ним наедине тут, на крыше. Разве не должны они скрепить мааааааленьким поцелуем своё второе "да"? В дни между церемониями они виделись или под действием зелья или совсем мельком, а такие встречи поцелуи не предполагали. У Яны в результате уже началась поцелуйная ностальгия.

— Хотите, чтобы я ушёл с крыши и дал вам время побыть наедине? – полюбопытствовал Модестайн.

— Да, магистр, — просиял Моррис, обрадовавшись, что его намёки наконец-то были поняты. — Нам же можно видеться только в храме. Будет гуманно с вашей стороны посодействовать этой единственной возможности побыть нам с Вивьен вместе.

— Единственной, — проворчал Модестайн. — Мне прекрасно известно, что вы виделись, несмотря на запрет.

Яна с Моррисом переглянулись как два секретных агента, которых только что спалили. Она виновато потупилась, однако Моррис не сдавался.

— Но мы же были под действием зелья иллюзий и не видели друг друга.

— Не видеться — означает не встречаться, — поучительно выдал магистр, — не приближаться друг к другу, не разговаривать. А вы, мало того, что нарушили запрет между первой и второй церемониями, так ещё и собираетесь сделать это снова — уже договорились о совместном путешествии, в которое думаете отправиться завтра утром.

Плохие из Яны и Морриса конспираторы. Все их конспиративные планы раскрыты. Вот Модестайн прозорливый. Он что, мысли читает?

Яна знала правила. Если настоятель, который ведёт брачный процесс, заметит нарушение запрета, то может остановить процедуру или вовсе аннулировать.

— Магистр, но у нас особые обстоятельства, — попытался объяснить Моррис. — Нам крайне важно отправиться завтра в совместное путешествие…

— Знаю-знаю, — перебил Модестайн. Его голос уже звучал не поучительно, а тепло. — Я снимаю с вас запрет не видеться между церемониями. Можете встречаться и совместно проводить время.

— Разрешаете? — хором удивлённо переспросили Яна и Моррис.

— Разрешаю. У вас же "особые обстоятельства".

Они переглянулись. Слова магистра настолько упрощали им жизнь, что даже не верилось, что он это серьёзно.

— Но моё разрешение действительно только до шестой церемонии, — предупредил магистр. — По её завершении и до начала седьмой вы не должны видеться. Накладываю на встречи строжайший запрет. И если он будет нарушен, я аннулирую всю брачную процедуру, — он сурово сдвинул брови. — Ограничения брачного процесса придуманы неспроста. В них кроется большой смысл. Вы должны пройти испытание разлукой хотя бы один раз.

Яна и Моррис синхронно покивали головами. Один раз можно потерпеть. Главное, что в ближайшее время не будут действовать никакие ограничения.

Таким довольным чеширским котом Яна викинга ещё не видела. Можно было выключить все осветительные приборы — сияния его счастливой физиономии хватило бы, чтобы их заменить.

Яна и Моррис вместе быстро помогли магистру прибраться на крыше и в его сопровождении вышли из храма. Там их поджидали Этьен и Ренард. Им Модестайн тоже объявил о временном снятии запрета на встречи жениха и невесты.

Яна даже не заметила, кто из присутствующих первый выдвинул спонтанную идею о том, что, раз уж встречи не запрещены, нужно отпраздновать завершение второй церемонии. Идею дружно поддержали. Даже Моррис не был против, хотя это и оттягивало момент, когда они с ним смогут остаться наедине. Но теперь-то у них в запасе много времени — можно и потерпеть.

Пиршество организовали в лавке. На этом настояла Яна. Она хотела, чтобы ко всеобщей радости могли присоединиться ещё два её друга — Бонифас и Кузя.

Поздним-поздним вечером, почти ночью, не так и легко раздобыть угощения. Но мужчины справились. Стол ломился от деликатесов. Одна проблема — Кузи на праздновании не было. Это могло показаться прихотью, но Яне очень хотелось, чтобы он, как обычно, пристроился на подоконнике и важно следил оттуда за порядком.

— Не знаю, куда он запропастился, — посетовал Бонифас. — Я его уже пол дня не видел. Он даже на ужин не спустился.

Пропустить ужин? Это на Кузю не похоже. Яне ещё больше захотелось его отыскать. Она убедилась, что гостям есть что делать и без неё они не заскучают, и отправилась на поиски.

Яна быстро обошла все комнаты — пусто. Но она не унывала — знала, что есть в подвале одно местечко, где Кузя любит подремать. Причём, только одним глазком. Второй у него всегда мышей караулит. Хотя Бонифас гордо утверждает, что никаких мышей у них нет — он такого никогда бы не допустил.

Как только Яна спустилась в подвал, услышала, что кто-то спускается вслед за ней. Она сразу заподозрила кто это и через мгновение подозрения подтвердились — Моррис.

Что он тут делает? Почему пошёл за ней? Волнение и предвкушение затаились в груди. Она знала ответ. Он больше не может ждать. И Яна тоже не могла. Полумрак, тишина, никого постороннего. В висках стучала единственная мысль — наконец-то они одни.

Он ринулся к ней, сжал в объятияхгорячечно и нетерпеливо. Его ладони страстно смяли ткань платья, передавая нетерпение ей. Она закинула руки ему на шею и порывисто потянула на себя. Он тут же увлёк её в лихорадочный поцелуй. Исступлённый, жаркий, жадный, кричащий о том, как он истосковался. Огонь захватывал Яну. Сантиметр за сантиметром. Палил горящим удовольствием. Ей хотелось раствориться в этом безумном поцелуе, в этом мужчине, в этом мгновении.

Они потеряли счёт времени. Никак не могли насытиться друг другом. Отстранялись на секунду, дышали прерывисто и шумно, смотрели горящими глазами и снова стремительно сливались в поцелуе, не в силах бороться с диким влечением…

Глава 45. Белым по чёрному

— Надо вернуться к гостям, — Яна неимоверным усилием отстранилась от Морриса.

— Успеем.

Он втянул её в новый поцелуй, и они выпали из реальности ещё на несколько минут.

— Моррис! — она предприняла новую попытку возмутиться и отодвинуть его от себя, но сосредоточиться на том, что должна сказать, не получалось. Её мысли разлетались.

А он беззастенчиво пользовался её дезориентированностью, чтобы ещё больше дезориентировать жаркими ласками. Какой ненасытный викинг! Кончится тем, что гости уснут за столом, так и не дождавшись виновников торжества.

— Моррис!

Теперь их поцелуи сопровождались борьбой, но от этого не ставали менее сладкими. Она с силой упиралась ему в грудь, но только больше заводила его и заводилась сама. Не разрывая поцелуя, он прижал её к стене. Всё, сопротивление бесполезно. Ну и ладно, тогда нужно не сопротивляться, а атаковать. Яна обвила руками его шею, стиснула крепко и ответила на поцелуй так, чтобы у него тоже в глазах потемнело, как и у неё.

Цель была достигнута. Она почувствовала, как напряглось его тело, как резко втянул он воздух, и замер, сильнее прижавшись к ней. Доиграешься, Янка.

Но эта опасная чувственная игра нравилась ей не меньше, чем ему. Надо было что-то делать — гости же ждут! Она предприняла очередную попытку отстранить его — упёрлась локтями в стену… и вдруг… что-то громко щёлкнуло. Последовал металлический скрежет. Яна начала крутить головой, чтобы понять, откуда идёт звук. А надо было не крутить, а просто посмотреть вниз. Прямо под ногами начала образовываться дыра.

Жутковатый холодок пробежал по спине, но испугаться по-настоящему Яна не успела. Моррис обхватил её и отпрыгнул вместе с ней в сторону.

Они оба ошарашено смотрели на люк, который открылся в полу.

— Похоже, ты запустила в действие потайной механизм, — предположил Моррис.

Интересно, как? В том месте на стене, куда Яна упёрлась локтями, есть что-то такое, что приводит механизм в действие?

Моррис подошёл к люку и принялся его изучать. Яна последовала его примеру — ей тоже хотелось узнать, что там. Наверное, целая потайная комната. Она всматривались в пространство, которое открыл люк, но толком ничего видно не было. В подвале и так царил полумрак, а уж в неосвещённом подполе, вообще, сплошная темень. Но Яна заметила пристроенную к люку лестницу, ведущую вниз.

Моррис, конечно же, тоже заметил лестницу, и та воспалила в нём азарт исследователя.

— Схожу за лампой, — тут же вызвался он.

Яна не возражала. Хотелось хотя бы бегло взглянуть, что там, в потайной комнате.

Пока Морриса не было, она раздумывала, чьих рук дело раздвижной люк. Его соорудил дядюшка Жюль? Но почему в дневнике лавки не было описано, как он это делал. А может, этот люк здесь давно? До того, как стать артефакторной лавкой Жюля, этот дом был антикварной лавкой его отца. Что если отец Жюля использовал потайную комнату, чтобы прятать в ней редкие коллекционные вещи? Потайные комнаты обычно ведь и устраивают, чтобы хранить что-то ценное.

Был и ещё один маловероятный вариант. Может это бункер? Бывает же, что люди устраивают себе такое местечко, где можно спрятаться от всего мира.

Долго ждать Морриса не пришлось — он появился через пару минут с переносной лампой в руках.

Прежде чем спускаться в потайную комнату, он тщательно проверил механизм люка — не может ли он закрыться непроизвольно. И хоть механизм подозрения у Морриса не вызвал, он всё же на всякий случай поставил распорку, приспособив для этой цели ручку метлы. И только после этого дал добро на то, чтобы исследовать комнату.

— Догадываешься, что мы тут обнаружим? — спросил Моррис, первым начав спуск.

— Догадываюсь, — Яна следовала за ним. — Наверное, здесь хранили редкие вещицы в ту пору, когда лавка была не артефакторной, а антикварной.

Потайная комната оказалась небольшой. Первое, что бросилось в глаза — застеклённые стеллажи, которые тянулись вдоль стен.

— Видимо, твоя версия верна, — Моррис обвёл комнату взглядом. — Когда-то здесь хранилась коллекция антиквариата.

Только теперь полки были пусты.

Яна и Моррис прошлись немного вдоль стеллажей. Ничего интересного. А она перед тем, как сюда спуститься, уже успела нафантазировать, что найдёт что-то совершенно необычное. Её воображение рисовало тайную алхимическую лабораторию, где в сосудах плещутся страшные зелья, или писательский кабинет Жюля, где лежат его рукописи. Или, ладно, пусть бы это было хранилище антиквариата, но не пустое. Хоть бы одна вещичка сохранилась. Самая малюсенькая.

— Похоже, в потайной комнате не осталось никаких тайн, — сказала Яна с лёгким сожалением. — Видимо, вся коллекция редких вещей была распродана.

И раз ничего интересного не нашлось, нужно было всё-таки вернуться к гостям. Уже, наверное, прошло минут сорок с того момента, как Яна их покинула. Что они подумают? Ещё искать начнут. Она уже собиралась пригласить Морриса на выход, когда он неожиданно выдал:

— Одну вещь из коллекции я, кажется, всё же нашёл, — он снял с верхней полки какой-то небольшой плоский предмет и покрутил в руках.

Яна не разглядела, что это, но заранее обрадовалась.

— Не знаю, большую ли ценность имеет вещица, но это что-то очень редкое. Мне подобное не встречалось. На ней ещё и руны написаны, — Моррис пристально смотрел на находку, — но прочесть не могу. Не знаю этой магии.

Любопытство Яны было распалено до предела. Она подошла к Моррису, и он протянул ей найденный раритет.

Что??? Яна от удивления чуть не выронила его из рук. Как такое может быть???

— Ты знаешь что это, — догадался по её реакции Моррис. — Видела такое раньше?

— Видела и даже пользовалась, — изумлённо ответила Яна.

Она всё ещё не верила своим глазам. У неё в руках был маленький плоский пластиковый прямоугольник — земная банковская карта.

— Ты умеешь читать эти руны? — в голосе Морриса проскочила смесь уважения и удивления.

— Умею.

Чего ж не уметь? Белым по чёрному было написано: "Mastercard world".

— Сильная магия?

— Сильная. С помощью этого предмета в моём мире можно много чего раздобыть.

Ну это, конечно, если есть достаточная сумма на счету.

— Этот предмет с той стороны? — удивился Моррис.

Вот и Яна удивлялась. Кто, когда и зачем оставил здесь земную банковскую карту? Это не могло случиться много лет назад. Карта была выпущена относительно недавно — срок годности ещё не истёк.

Глава 46. Вездесущий Кузя

Яна исследовала карту со всех сторон и лишний раз убедилась, что ничего необычного в ней нет. Карта как карта. Имя владельца, которое было указано на лицевой стороне, ни о чём не говорило. Юлиан Торн. Человека с такой фамилией Яна не знала. Но это не уменьшало её любопытство.

— Надо тут всё тщательно обследовать, — предложила она Моррису.

Немедленно возвращаться к гостям расхотелось. Если удалось найти одну интересную вещь, значит, здесь могут быть и другие.

План Яны Моррису понравился, и он начал очень методично, полка за полкой, исследовать стеллажи.

Она тоже исследовала, продолжая думать, кто мог оставить здесь карту. Вивьен? Но откуда бы ей знать о потайной комнате? Да и карта на мужское имя. Загадка.

— Пытаешься понять, как эта вещь здесь оказалась? — Моррис вырвал Яну из раздумий.

— Пытаюсь, но ни единой идеи. Думаю, эта вещь появилась здесь недавно. У неё ещё срок годности не истёк.

— У неё есть срок годности? — удивился Моррис.

— Есть, — усмехнулась Яна. — И до тех пор, пока она годна, с её помощью можно, например, в наших лавках расплачиваться.

— Значит, это ваши деньги?

— Вроде того.

— Большая сумма?

— Так просто не поймёшь. Нужно специальное земное устройство. Может, это эквивалент одного луарда, а может, и десятка тысяч луардов.

Моррис слушал Яну с интересом и недоумением. Она могла представить, насколько его удивляет, что в такой маленькой штучке может быть целое состояние.

— Расскажи мне о жизни на той стороне. Что ещё у вас не так, как у нас?

Хорошенький вопрос.

— У нас более прогрессивный мир.

— В чём?

Да почти во всём. Начать с медицины? Хотя нет, по обилию зелий разного действия этот мир перещеголял земной. Взять хотя бы музыкальное зелье, которым Ренард поднял Яну на ноги. Тогда, может, похвастаться телефонами? Так тут тоже магическая связь есть. Яна вон даже сама смогла установить видеосвязь с предназначенным. Тогда чем Морриса удивить? Прогрессивными формами правления? Но Яне градоначальник Трэ-Скавеля нравится гораздо больше земного мэра.

Если хорошо подумать, она бы, наверное, многое вспомнила. Но, чтобы пауза не очень затянулась, Яна сказала то, что первым пришло в голову.

— К примеру, у нас брачный процесс состоит всего из одной церемонии. Чтобы стать супругами, достаточно одного "да".

— Прогрессивно, — согласился Моррис, усмехнувшись. — Может, и мне такие правила в Трэ-Скавеле ввести?

Ну вот. Не хватало только научить викинга плохому.

— Какая из брачных процедур прогрессивнее, ещё вопрос. Но кое-что у нас действительно передовое.

— Я бы с удовольствием послушал.

Кажется, кое-кто тут не верит, что земной мир действительно гораздо развитее?

— Мррряяяу, — неожиданно раздалось сверху.

Яна развернула голову и увидела, что по ступеням к ним спускается Кузя.

— Нашёлся, — обрадовалась она.

Почему так? Какие бы проблемы ни стояли перед человеком, как бы интенсивно он о них ни думал, но если увидел кота, то забудет на время обо всём и обязательно начнёт гладить хвостатого.

Вот и Яна начала.

— Ты где пропал, Кузенька? Мы по тебе скучали.

Он жмурился, довольный вниманием хозяйки. Что интересно, Моррис тоже подошёл к коту и тоже начал его гладить. Кошачья магия!

— Вот если бы ты, Кузя, был собакой, то смог бы взять след и вывести на того, кто оставил здесь чудну́ю купюру.

Упрёка в голосе Морриса не было — он просто иронизировал, но Кузю всё равно глубоко возмутило сравнение с собакой.

Он важно вытянул шею и пошёл в сторону одного из стеллажей. Вид у него был такой, что, мол, он лучше собаки может взять след.

— Мрррррр, — Кузя запрыгнул на полку.

— Он хочет нам что-то сказать, — догадалась Яна. — Этот стеллаж чем-то особенный.

Она полагала, что Моррис скептически воспримет идею о том, что кот подаёт какой-то знак. Однако поведение Кузи, наоборот, натолкнуло викинга на мысль.

— Коты вездесущи. Что если ему доводилось видеть того, кто пользовался потайной комнатой?

— Запросто, — согласилась Яна.

— Но почему ни ты, ни Бонифас, ни Этьен не видели никого постороннего?

Моррис посмотрел на Яну так, будто ответ очевиден.

— Потому что мы не вездесущи?

— Я имел в виду другое, — усмехнулся Моррис. — Возможно, из этой комнаты существует ещё один выход. И если тот, кто оставил здесь купюру, пользовался им, то это объясняет, почему вы его не видели.

Логично!

Моррис ещё немного повозился возле стеллажа. А потом с видом Архимеда, восклицающего "Эврика!", произнёс:

— Кажется, нашёл!

Он надавил куда-то, и стеллаж плавно отъехал в сторону, открыв проход.

У Яны дух захватило. Сколько в её лавке секретов! Вот только не хотелось бы, чтобы тут бывали посторонние. Надо придумать, как везде навесить замки.

— Не хочешь глянуть, что там? — Моррис посветил лампой в проход.

Яна колебалась. С одной стороны, было очень любопытно, куда выведет ход, но с другой, она понимала, что исследования лучше отложить на потом. Во-первых, уже очень поздно, во-вторых, наверху ждут гости (если, конечно, давно уже не разошлись), и в-третьих, на завтра у них с Моррисом намечена ответственная вылазка к атайцам — неплохо бы выспаться. Непонятно, сколько ещё времени колебалась бы Яна, если бы всё не решил Кузя, зачем-то ринувшийся в проход.

Она бросилась за ним чисто инстинктивно.

— Кузя, ты куда?

Моррису ничего не оставалось, как двинуться вслед за ними. Кто-то же должен был освещать им путь.

Ринат не помнил, когда последний раз окунался в северный источник. Это было сто лет назад. Но последние несколько дней он делал это регулярно. После того, как сын пропал, он никак не мог установить гармонию между разумом и чувствами. А уж когда сфера познания показала, что Айн на той стороне, Ринат и вовсе утратил над собой контроль.

Его тревожило, что брачная метка может вызреть в ближайшее время. Он сам не знал, что произойдёт, если в момент вызревания предназначенные будут по разные стороны. Это не сулит ничего хорошего.

Сегодняшней ночью Ринат несколько часов провёл в холодной воде источника. Только когда тело полностью потеряло чувствительность, он позволил себе выйти из воды. Наконец-то ему удалось взять эмоции под контроль. Ни к чему позволять страху, досаде и гневу властвовать над собой. Пока ведь не случилось ничего непоправимого. Как только откроется тоннель перемещений в пещере забвения, Ринат воспользуется им. Надо срочно возвращать сына сюда.

Он знал, что мальчишка попал в какую-то переделку. Ринат собственными глазами видел, как предназначенная лишилась чувств от болезненных сигналов брачной метки. Это могло означать, что с Айном не всё в порядке. Но, к счастью, Ринат чувствовал, что с физическим здоровьем сына проблем нет, а всё остальное можно уладить.

Ему хотелось бы заняться этим прямо сейчас. Но тоннель перемещений откроется только через несколько дней — в новолуние. Однако подготовку к перемещению нужно было начинать уже сейчас. Ринат собирался наведаться в пещеру забвения сегодняшней ночью.

Он начал собирать в дорогу вещи, когда к нему в дверь постучал дозорный.

— К вам гость, — доложил он.

— Пусть войдёт.

Поздний гость всегда к плохим новостям. Хорошо, что Ринат только что несколько часов провёл в северном источнике — сердце билось спокойно и невозмутимо. Но это пока гость не переступил порог.

— Жюль?

Его Ринат ожидал увидеть меньше всего. Так вот оно в чём дело. Можно было и раньше догадаться, что у всех последних непредвиденных событий был режиссёр. Таких совпадений не бывает.

Глава 47. Партия в нарды

— Проходи, — Ринат не стал держать Жюля у порога. — Партию в нарды?

Они не виделись много лет, вряд ли гость пришёл ради того, чтобы скоротать время за игрой, но Жюль согласился.

Он не спеша подошёл к столу и сел напротив Рината. Тот разложил игральную доску и выставил фишки.

— Будешь играть белыми?

— Почему бы и нет? — кивнул Жюль. — Делай ставку.

— Я не буду делать серьёзную ставку. Не люблю азартные игры. Один луард.

— Что ж. А я поставлю на кон вот это, — Жюль положил на стол свои наручные часы.

Недешёвая вещь. Возможно даже артефакт.

— Не думал, что ты любишь риск.

— Просто уверен в победе.

Они по очереди кинули кости, чтобы определить, кому начинать. У Рината кость легла двойкой вверх, у Жюля — шестёркой, он и сделал первый ход.

— Давно ты вмешался в игру? — спросил Ринат.

Гость понял, конечно, что речь не о нардах.

— Я не вмешивался. Наши дети играют сами. И ты не вмешивайся. Хватит того, что ты сделал двадцать лет назад.

Хорошо, что Ринат всё ещё был под действием холодных вод северного источника, иначе не смог бы ответить спокойно и невозмутимо, как положено общаться во время игры в нарды.

— Двадцать лет назад я не сделал ничего плохого.

Чем плохо заранее подарить сыну гарантию того, что он переживёт все те эмоции, которых не дано было пережить Ринату, — увлечение, влюблённость, страсть, горячее до умопомрачения желание — всё то, что дано испытать любому мужчине, однако не дано никому из рода Рината. Но он позаботился, чтобы сын разорвал проклятие их рода. Нужен был ритуал и подходящая девочка. Он выбрал для Айна лучшую. Так в чём же его вина?

Или Жюль считает, что Ринат сделал что-то плохое его девочке? Но что? Ритуал и ей обеспечит горячие и живые чувства, взаимную любовь и мужа, который будет заботиться и оберегать. Разве лучше было бы, если бы она выскочила замуж на той стороне за самовлюблённого земного самца, которому она была нужна, как красивая вещь, как гармоничное дополнение к интерьеру. Ринат постарался, чтобы этого не произошло, и нисколько не жалеет.

Ринат не был согласен с Жюлем. Он чувствовал себя ответственным за сына и за весь атайский род. Он не мог не вмешиваться и пустить всё на самотёк.

Последним ходом Жюль снял ещё одну шашку с доски и вышел победителем.

Ринат достал из бумажника один луард и протянул ему, признавая своё поражение. Жюль взял выигрыш, но часы со стола забирать не стал.

— Пусть останутся тебе, как благодарность за то, что уделил мне время.

 Яна шла по проходу и звала Кузю, ей хотелось его найти, но не хотелось заходить далеко. Всё-таки нужно было возвращаться, а для исследования потайного хода выбрать другое время. Она не сомневалась, что он может вывести в интересное место. Например, в ратушу. А что? В одном из её первых романов подземный ход соединял цветочную лавку и королевский дворец. Принц использовал ход, чтобы встречаться с цветочницей, в которую влюбился.

Ещё парочка интересных идей по поводу того, куда может вывести проход, пришли Яне в голову. Эх, оказывается, она уже соскучилась по сочинительству. Может, когда разберётся с делами, напишет что-нибудь для души. А пока всё же нужно было возвращаться в лавку вне зависимости, найдётся Кузя или нет. Он в любом случае вернётся, как только захочет есть. Главное, оставить открытыми все ходы.

 Моррис шёл чуть сзади Яны и освещал дорогу лампой. Она собиралась сказать ему, что пора возвращаться, как вдруг увидела впереди, куда едва долетал свет, маленькую фигурку. Ребёнок? Откуда он мог здесь взяться?

Она ускорила шаг и через несколько мгновений уже была рядом. Это оказалась девочка лет трёх в красивом голубом льняном платьице. В руках она держала тряпичную куклу. Яна не знала, что и думать.

— Ты как здесь оказалась? — она присела рядом с малышкой на корточки.

— Меня готовят к брачному ритуалу.

Что?! Негодование затопило сердце.

— Кто это делает?

— Они скоро придут за мной.

Нет, Яна этого не допустит! Она взяла малышку за руку.

— Идём со мной.

Яна бежала, не разбирая дороги. Быстро-быстро. Будто "они" уже гонятся за ними. Аж уши заложило, а в глазах мелькали разноцветные мушки. Она остановилась, только когда увидела перед собой дверь. И лишь в этот момент она вспомнила, что, вообще-то, в этом странном приключении с ней был Моррис. Она обернулась и увидела его. Он был удивлён тем, что происходит, не меньше Яны — оглядывался, будто тоже спасался от погони.

— А где девочка? — спросила его Яна.

Малышки нигде не было видно. Куда она делась?

— Девочка? — переспросил Моррис. — Я видел только мальчика. Нужно его отыскать. Он в беде.

Да нет, Моррис ошибается. Это точно была девочка.

Ему не терпелось найти ребёнка — он открыл дверь, возле которой они остановились, и вошёл внутрь. Яна последовала за ним. Как только она переступила порог, её сознание будто прояснилось. Картинка перед глазами стала чёткой, и появилось понимание, что тайный ход, через который они шли с Моррисом, очень не прост. Он заговорённый, на нём какое-то магическое заклятие. Не было никакой девочки и никакого мальчика — это иллюзия.

— Кажется, я только что встретился с собой, — Моррис посмотрел на Яну с предельной ясностью.

С собой?

Стоп! Так и Яна, выходит, видела себя маленькую? Точно! Та девочка чем-то похожа на неё. Если бы сразу догадалась, то спросила бы её о чём-нибудь. У Яны было много вопросов к себе маленькой. Но что за странное испытание — встреча с собой? Зачем? Куда ведёт потайной ход, если потребовалось накладывать на него такое дивное заклятие?

Яна озиралась по сторонам. Куда же они с Моррисом попали? Это точно не ратуша, как думала она. Больше похоже на гостиную в богатом доме. Диван, кресла, пушистый ковёр во всю комнату, красивая резная мебель.

— Думаю, это дом зажиточного горожанина, — предположил Моррис, который тоже крутил головой по сторонам.

Он подошёл к окну и отодвинул бархатные занавески.

А Яне не нужно было даже смотреть в окно, она и так поняла, куда они попали. Поняла, но не поверила. Однако предмет, висящий на стене, не оставлял сомнений…

Глава 48. Кто все эти люди?

Яна не знала плакать или смеяться. Верить или нет. Ну и ночка! Ну и приключеньице!

— Видимо, мы в одном из особняков на севере Трэ-Скавеля, — предположил Моррис, не отрывая взгляд от окна. — Только там я видел такие высокие клёны.

Если бы всё было так просто.

— Боюсь, мы несколько дальше. Это не Трэ-Скавель, — Яна тоже подошла к окну. А там, за окном, просыпалась природа — позолоченные восходящим солнцем деревья, кусты, клумбы с цветами — антураж загородного дома.

— Ты права, нас могло отбросить и дальше. Может, это пригороды Драгэ-Быля?

Драгэ-Быль — соседний с Трэ-Скавелем городок. Как же Моррис далёк от истины.

— Ты почувствовала, что на тайный ход наложено заклятие?

— Почувствовала.

Ещё бы не почувствовать. Чего только видения стоят. Да и бежала Яна вроде бы назад, в лавку, а прибежала совсем не туда.

— Там временнáя петля, мы соприкоснулись с прошлым. А значит, там могут быть и пространственные искажения. Поэтому за короткое время мы могли переместиться очень далеко.

— Ты даже не представляешь насколько далеко, — Яна улыбнулась ошарашенной улыбкой.

— Ты знаешь это место? Уже бывала тут?

— Вот тут, в этом доме, я впервые, зато знаю, где расположен сам дом — на той стороне. В моём родном мире.

— Мы в твоём мире?

Кажется, Моррис не поверил.

— Смотри, — она взяла неверующего Фому за руку и подвела к одной из стен, где висел предмет, доказывающий слова Яны.

Телевизор. Большая плазменная панель. Метра полтора по диагонали. Вот ничем эта комната на первый взгляд не отличается от комнаты особняка какого-нибудь богатого трэ-скавельца. Ничем, кроме этого земного чуда техники.

Яна быстро отыскала пульт — он лежал на столике, и нажала кнопку включения. Телевизор ожил, заиграл красками.

…ожидается переменная облачность, без осадков, — заверила с экрана ведущая прогноза погоды, — температура ночью десять-двенадцать градусов, а днём столбики термометров поднимутся до двадцати двух…

Яна забыла, когда последний раз смотрела на экран работающего телевизора. Хоть никогда его особо и не любила, но оказывается, соскучилась. Однако гораздо интереснее было смотреть не на экран, а на удивлённого Морриса.

— Это артефакт? — он взял из её рук пульт. — Некоторым дамарийцам дано устанавливать связь через пространство и отображать образы при помощи волчка. Но картинка получается более расплывчатая. Я не знал, что у тебя есть такой же дар.

И хотя Яна не имела никакого отношения к изобретению телевидения, но восторг Морриса приняла на свой счёт. У неё же тоже получилось однажды установить видеосвязь с предназначенным.

Удивление не мешало Моррису нажимать разные кнопки на пульте и переключать каналы. Надо было видеть, какие непередаваемые эмоции всех спектров отображались на его лице, в зависимости от того, на какую попадал передачу. Рекорд был поставлен на спортивном канале. С пол минуты Моррис наблюдал, как мужчины в жёлтых и синих майках гоняют мяч.

Яна поняла, что надо брать ситуацию в свои руки и забрала у Морриса пульт.

— Кто все эти люди? — он продолжал недоумевать.

— С радостью всё расскажу о нашей земной жизни, но это разговор не на один час, — она выключила телевизор.

— Мы действительно в твоём мире?

— Да.

Сердце прыгало в груди от радости. Как же всё оказалось просто. Удивительно просто, будто кто-то подыгрывал Яне. Всё это время, пока она жила в лавке, пока мучилась мыслями, как попасть домой, решение было под боком. Прямо из лавки есть тайный ход в земной мир. Пока непонятно, кто его создал, но главное, что Яна его нашла. И теперь всё стало невероятно просто.

Получается, можно прогуливаться туда-сюда, когда заблагорассудится. Вот взять и прямо сейчас вернуться в лавку, закончить там нужные дела, а потом снова сюда.

Где-то в глубине души Яна понимала, что что-то тут нечисто. Связь между мирами безусловно есть, но она не может быть такой прямолинейной, легкодоступной и однозначной, как туннель под Ла-Маншем. С острова на материк можно проложить подземный и даже подводный ход, но два разных мира так просто не соединить.

— Дверь, — Моррис кивнул на противоположную стену. — Мы вошли сюда через дверь, но её нет.

Яна развернула голову и увидела абсолютно ровную стену — ни намёка на дверь. Ни единой трещинки на обоях. Складывалось ощущение, что двери здесь никогда и не было.

Они одновременно подошли к стене. Осмотр и простукивание ничего не дали — стена сплошная, прочная кирпичная кладка. Как это понимать? Потайной ход был временным? На один раз? Кто-то приготовил его для себя, а Яна и Моррис случайно воспользовались? Это дело рук Юлиана Торна, владельца банковской карты? И особняк тоже принадлежит ему?

Моррис не отчаивался:

— Найдём хозяина дома и потребуем, чтобы он открыл проход.

Почему-то Яна была уверена, что хозяин не найдётся. Тут уже давненько никого не было — слой пыли на поверхности полок и засохший в горшке цветок тому свидетели. А значит, на моментальное возвращение Моррис может не рассчитывать.

Яна почувствовала приближение приступа гомерического смеха. Они в земном мире. В роскошном особняке, и это плюс. Но где он расположен, неизвестно. Похоже, в безлюдном месте, далеко от цивилизации — вокруг лес. И это минус. На Яне белое платье — точь-в-точь свадебное. Она же даже переодеться после второй брачной церемонии не успела — полезла в приключения. И кроме подвенечного платья, больше никакой одежды при себе. На Моррисе белый бархатный камзол, какие в земном мире носили в восемнадцатом веке – потому как он тоже полез в приключения, не переодевшись. И ещё при нём переносная масляная лампа. Тоже оттуда же — из восемнадцатого века. Ни документов, ни денег. Хотя… У Яны же в руках банковская карта. Может, баланс нулевой, а может, там целое состояние. Не её состояние, но, скорее всего, хозяин не обидится, если у него взять чуть-чуть взаймы. Она же так и так не знает пин-кода, и в лучшем случае сможет сделать лишь мелкие покупки, не требующие подтверждения кодом.

Яна с Моррисом быстро обошли весь особняк. Он оказался не таким и большим. Кроме гостиной — кабинет, спальня и кухня. Хозяин, как Яна и предполагала, не нашёлся.

Они снова вернулись в гостиную. По-хорошему после беглого осмотра особняка требовался тщательный, но усталость брала своё — больше суток без сна. Яна без сил плюхнулась на софу. Моррис сел рядом.

— Мы должны немного отдохнуть. Подремать хотя бы пару часов, — предложила она.

На свежую голову будет легче придумать план действий.

— Поспать не помешает, — кивнул Моррис.

Яна видела, что и он устал. Взгляд уже не был напряжённым, а чуточку осоловелым с философским смирением.

— А знаешь, это, наверное, справедливо, — выдал он, подставляя ей плечо, чтобы она могла удобно пристроить голову.

— Что справедливо? — Яна не устояла от соблазна опереться на него, и он тут же заключил её в кольцо своих рук.

— Что теперь я в твоём мире, и у нас не получилось мгновенно вернуться назад. Мне придётся немного побыть здесь и пережить то, что пережила ты.

Надо же, какие смиренные мысли приходят викингу в голову.

— Никакого сравнения с моей ситуацией нет, — возразила Яна. — Я попала в отсталый мир, а ты в прогрессивный.

— Я тоже об этом подумал, — подозрительно быстро согласился Моррис. — Хорошо, что мы попали в прогрессивный мир, где достаточно всего одного брачного ритуала, чтобы мужчина и женщина стали супругами. А мы прошли целых два. Значит, в этом прогрессивном мире мы уже давно женаты.

Какой хитрый викинг.

— В нашем прогрессивном мире, чтобы быть женатыми, ещё и штамп в паспорте нужен, — усмехнулась Яна. — А у тебя даже паспорта нет.

— Паспорта?

— Я тебе всё расскажу о нашей земной жизни, но на это потребуется не один час.

Яна поднялась с софы.

— Ты спишь здесь, в гостиной. А я пошла в спальню.

Она знала, что скоро обязательно произойдёт что-нибудь очередное невообразимое, но мысленно просила всех богов, чтобы это произошло хотя бы часа через два.

Глава 49. Получилось!

Когда думаешь, что что-то произойдёт, готовишься к худшему, то по закону подлости ничего не происходит — в смысле, бутерброд падает маслом вверх. Или, вообще, не падает. Это фигурально выражаясь. Яна спокойно заснула в чужой спальне на чужой постели, будто всю жизнь здесь спала, и никакие падающие бутерброды её не разбудили.

Прошло часов шесть, пока она проснулась. Был уже даже не разгар дня, а скорее, ранний вечер. Яна чувствовала себя отдохнувшей и готовой выпутываться из ситуации. Попадание в земной мир можно было бы считать весёлым приключением, если бы сердце не болело о Бонифасе и Этьене, которые сейчас в полном недоумении, куда пропала Яна.

Она умылась и облачилась во всё то же белое платье — больше не во что. Так и белый цвет можно разлюбить. Когда шла по коридору в гостиную проверить как там Моррис, услышала голоса. К счастью, быстро сообразила, что это работает телевизор.

— Удивительная вещь — время, могущественная, а когда в него вмешиваются — опасная… — раздавалось из гостиной.

Яна узнала голос. Это же Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства "Хогвартс". Моррис что, смотрит "Гарри Поттера"?

Когда она зашла в гостиную, то убедилась, что так и есть. Викинг сидел на софе напротив телевизора и увлечённо пялился на экран.

— Изучаю вашу жизнь, — объяснил он. — Думаю, пригодится.

Идея неплоха. Можно быстро уловить основные особенности земной жизни именно по земным фильмам. Вот только фильм не совсем тот.

— Сюжет о подростке-маге — не самый удачный выбор, чтобы понять земную жизнь, — усмехнулась Яна.

— Я специально выбрал историю, где рассказывается о вашей магии. Запоминаю заклинания.

Он был так серьёзен, что смотреть без улыбки было невозможно. Сколько же ему пришлось запомнить разной абракадабры.

Кстати, Яна почти и не удивлялась, что Моррис вдруг стал понимать русский. Когда она попала в его мир, тоже почему-то языковых проблем не возникло. Наверное, это бонус, который идёт комплектом к магии перемещения.

На экране телевизора Дамблдор делился с учениками очередной мудростью, которую усиленно впитывал викинг.

— Моррис, это сказка. Наш мир немагический. Никакие заклинания здесь не действуют.

— Почему же работает артефакт? — он покрутил в руках пульт.

— Это не магия, а электроника. Я потом тебе объясню.

Яна присела рядом и всё же в двух словах рассказала о радиоволнах и электричестве, на котором в земном мире всё работает. Но она понимала, конечно, что для Морриса это всё равно звучало как магия.

— У меня такой план, — перешла она от электричества к делам более насущным. — Нужно сходить на разведку — посмотреть, что тут есть поблизости. Сориентироваться. Пока ещё светло.

Понять бы хоть, где они, какой город поблизости. А заодно найти магазин и купить чего-нибудь поесть. Яна уже успела проверить, что в особняке нет ничего съестного. Даже чая. И Бонифаса нет, который знает четырнадцать способов заварить чай в отсутствие чая.

— Только сначала надо переодеться. В такой одежде у нас не ходят. Мы сразу привлечём лишнее внимание. Придётся позаимствовать что-то у хозяев особняка.

Что поделать? Ситуация вынуждает взять вещи без спроса.

— Ты хороший стратег, — похвалил Моррис. — Два часа назад я придумал в точности такой же план. Только подходящей одежды я здесь не нашёл. Пойду в чём есть.

Здесь нет мужской одежды? Удивительно. Яна полагала, что особняк принадлежит Юлиану Торну. Или, если и не ему, то всё равно какому-то мужчине. Чувствовалось, что женщины тут бывали редко — не было видно ни одной из тех мелочей, которые непременно присутствуют там, где обитает женская душа. Яна думала, что если кому-то и не найдётся одежды, так это ей.

— Давай ещё раз посмотрим.

Она открыла шкаф и — вуаля, он был полон мужской одежды. На плечиках висели костюмы и рубашки. Всё очень элегантное — деловой стиль.

— Мужчины у нас носят вот это, — Яна достала из шкафа лёгкий летний костюм неброского серого цвета — то, что надо. — Примерь.

Моррис подошёл к ней и с улыбкой приложил пиджак к себе, чтобы продемонстрировать глубину проблемы. Да, кое-чего Яна не учла — огромных размеров викинга. Среднестатистические мужчины не обладают настолько высоким ростом и настолько атлетическими габаритами. Его торс был в полтора раза шире пиджака.

Яна призадумалась. И пока она думала, во что одеть Морриса, ей пришла в голову мысль, во что одеться самой. Костюм, который она держала в руках вполне ей подойдёт. Брюки в талии можно стянуть ремнём, а пиджак не застёгивать — сойдёт за свободный крой. В любом случае лучше, чем гулять по магазинам в свадебном платье.

— Я сейчас, — предупредила она Морриса и скрылась в спальне.

Яна быстро переоделась и посмотрелась в зеркало. Своим видом осталась довольна. Был мужской костюм, стал женский. Он неплохо сочетался с её туфлями. И его неброский серый цвет очень кстати — не будет привлекать внимание.

Яна вернулась в гостиную и, предвосхищая каверзные вопросы Морриса, сразу объяснила:

— У нас такое носят и мужчины, и женщины.

Через несколько минут она уже спускалась по ступеням особняка. Неимоверными усилиями удалось убедить Морриса, что первую маленькую разведку боем Яна проведёт сама. Пришлось красочно во всех деталях с применением идиоматических выражений и пантомимы объяснить, какое внимание он привлечёт, если покажется в общественном месте в белой вышитой сорочке с кружевами по краю рукава и в белом бархатном камзоле. Снять и то, и другое — тоже не вариант. И это Яна ещё молчала о его бриджах, покрой которых в земном мире посчитают подозрительным.

Последним аргументом, после которого Моррис смирился, было:

— Зачем нам идти вдвоём? Здесь безопасно. Это мой родной мир. Я тут и так везде одна ходила.

Территория вокруг особняка была облагороженной — аллейки, фонари, скамейки. Яна прошла по дорожке, выложенной плиткой, до ворот. Они сами открылись, когда она приблизилась. Датчик движения или что?

За воротами Яна увидела асфальтированную дорогу, которая будто была проложена в лесу. По обеим её сторонам густо росли деревья — хвойные и лиственные вперемешку. Однако Яна быстро сообразила, что не такой уж это и дикий лес. Скорее, загородный элитный коттеджный посёлок. Метрах в ста виднелся ещё один особняк.

И хоть Яна никогда не бывала в таких местах, интуиция подсказала, что в загородных элитных посёлках должна быть какая-то инфраструктура — магазин, кафе, салон красоты. Не ездить же за каждой мелочью в город.

Она прошла немного вдоль дороги и действительно увидела дорожный указатель, обозначающий, что через восемьсот метров расположено кафе.

Пока двигалась в указанном направлении, её дважды обгоняли машины. Выходит, место не такое уж и безлюдное.

Вскоре Яна увидела перед собой красочную вывеску кафе, правда, самого кафе видно не было. Пришлось свернуть на боковую дорожку и пройти метров двадцать. Тогда ей и открылось небольшое здание, идеально вписанное в лесной ландшафт.

Она зашла внутрь и огляделась. Очень уютно и стильно. Сразу ощущаешь, что попал в дорогое заведение. Чёрный пол, чёрный потолок, столы из чёрного дерева, витражные окна на всю стену, мягкие диванчики цвета бордо.

От посетителей в глазах не рябило. Занято было всего пару столов.

Яна подошла к барной стойке. Что бы заказать? Её цель просто проверить работоспособность карты. Попросить кофе? В таких заведениях даже простые напитки могут стоить целое состояние.

— Кофе, пожалуйста, — обратилась она к бариста.

— Позвольте предложить вам кофейную карту, — услужливо раскрыл он перед ней меню.

Яна скользнула глазами в поисках самого дешёвого напитка.

— Американо без сахара и сливок. На вынос.

У неё не было времени сидеть здесь и в час по чайной ложке цедить кофе.

Пока бариста колдовал над кофемашиной, Яна попробовала завести разговор, чтобы хоть что-то выведать.

— Хорошо здесь: тихо, спокойно, никакой суеты, толкотни, пробок, не то что в мегаполисе. Можно отдохнуть от цивилизации.

— Ну, не так уж мы и далеко от цивилизации, — усмехнулся бариста. — Полтора часа с ветерком — и можно снова наслаждаться столичными пробками.

А это оказалось проще, чем Яна думала. Примерное месторасположение вырисовалось.

Через минуту ей протянули красивый фирменный картонный стакан с американо и терминал для оплаты. Яна мысленно скрестила пальцы, когда подносила карту к терминалу. Тот приветливо пикнул, задумался на долгую секунду и выдал чек.

Получилось! Ура-ура-ура! Главное, не запрыгать от радости. Яна взяла кофе и чек, поблагодарила бариста и вышла из кафе.

На чеке может оказаться много полезной информации. Сейчас для неё любая информация полезна. Сегодня перед тем, как лечь спать, она исследовала кабинет в особняке на предмет каких-нибудь гаджетов — планшетов, ноутбуков, смартфонов, чтобы выудить хоть какие-нибудь сведения. Ничего не нашла. Только несколько механических наручных часов — наверное, у хозяина особняка был на них пунктик.

Яна неспешно брела по тротуару, строя планы, куда ей отправиться дальше. Поискать магазин? Дорожка, выложенная плиткой, наверняка ведёт к нему. Но Яна даже свернуть на неё не успела — ей перегородили путь. Откуда взялась эта компания молодых людей? Кажется, это они сидели за одним из столиков кафе.

— Я тебя узнал, — заявил парень в сером свитере.

Глава 50. Я же предупреждала

Яна во все глаза смотрела на парня, но не узнавала. На вид он её ровесник. Может, учились вместе? Может, он с параллельного потока? Или это кто-то из друзей Дани? Когда она встречалась со своим бывшим, он часто знакомил её с "полезными" людьми. Только его "полезные" обычно были куда старше.

— Думала, я тебя не узнаю? — произнёс незнакомец с оттенком угрозы.

Да кто же он? Парень казался Яне неприятным. Его глаза были сощурены недобро — неизвестно, что у него на уме.

— Вы обознались, — она попыталась обогнуть его, но он сделал шаг в сторону, не давая ей пройти.

Его дружки обступили её со всех сторон. Они не были похожи на хулиганьё. Одеты прилично, ни татуировок, ни там выбитых зубов. Но вели себя как гопники.

— Ты знаешь, кто я? Знаешь, кому перешла дорогу? — процедил сквозь зубы парень в свитере. — Думала, это сойдёт тебе с рук?

Она пристально смотрела на него в надежде, что шевельнётся хоть краешек воспоминания, где могла его видеть. Короткая стрижка, прямой нос, широкие скулы, тонкие губы. Ни единого воспоминания не шевельнулось.

В том, в другом мире, уже случалось подобное — Яну узнавали совершенно незнакомые ей люди и на что-то многозначительно намекали или угрожали, но она не могла понять, о чём речь. Теперь-то знает, что это из-за проклятия, которое она переняла у Жанетт. Яна снится людям в очень реалистичных снах, что-то им говорит, в чём-то упрекает, напоминает об их грехах, но сама она до недавнего времени эти сны не запоминала. Неужели и в земном мире такая же напасть? Чисто теоретически не исключено. Она ведь уже успела тут один раз подремать. Надо срочно вспоминать сон!

Яна напрягла память. Что же ей снилось? Подвал, слабый свет, какие-то ящики. Всё очень смутно. Не удавалось вспомнить ни единой детали. Да нет, всё же сон ни при чём. В земном мире не может быть никаких проклятий, никаких особенных снов. Земной мир немагический. Дело в чём-то другом.

У Яны была ещё одна версия. Может, её путают с Вивьен? Не могла ли двойник тоже побывать в этих местах и чем-то насолить парню в свитере? Но что она ему сделала? Почему он ведёт себя как ненормальный?

— Уверена, вы меня с кем-то путаете. У меня есть сестра-близнец. Мы с ней очень похожи.

— Как правдоподобно, — оскалился парень.

Не поворачивая головы, чтобы не показывать растерянность, Яна обвела взглядом пространство вокруг. Никого.

Незнакомец криво усмехнулся.

— С такими, как ты, у меня разговор короткий.

— Я вас в первый раз вижу. Пропустите, — сказала Яна спокойно, но твёрдо. Где-то она читала, что в таких случаях нужно показать, что ты не одна. Тогда у нападающих пропадает чувство безнаказанности. — Ну же, — почти скомандовала Яна, — отойди. Сейчас муж вернётся. Он в магазин заскочил за бутылкой воды. Ему ваше общество явно не понравится.

— Мууууж, — парень издевательски растянул слово, показывая, что раскусил уловку Яны. — И где же он у нас? Муж, ау-у.

Его дружки расхохотались.

Жаль, что действия происходили в немагическом мире, а то бы Яна с удовольствием испробовала бы на этой мерзкой компании своё проклятие пирокинеза.

— Пойдёшь с нами, — негодяй схватил Яну за запястье. — Проведём с тобой воспитательную работу, — он рывком притянул её к себе.

Урод. Она попыталась высвободить руку, но силы были не равны.

И вдруг Яна почувствовала холодок. Не в том месте, гдежёсткие пальцы парня вцепились в её запястье, а везде. Холод мгновенно стал всеобъемлющим, глобальным, вселенским. Поднялся ледяной пронизывающий ветер, какого не бывает в конце лета. Тёмный туман взялся из ниоткуда и начал стелиться по земле. Он не касался Яны, зато оплетал её обидчиков.

— Ааааааа!!! — визгливым кабаном заверещал парень. — Пацаны, что это?!!!!

Его взгляд был направлен куда-то за спину Яны. В глазах светился потусторонний ужас.

— Аааааааа!!! — снова завопил он. — Там! Там… это…

Они не знали, что происходит, зато Яна знала. Кое-кому не усиделось на месте, и этот кое-кто, вопреки договорённости, решил всё проконтролировать лично и пошёл следом за ней.

Известно, что любого охватывает неконтролируемый страх и адский ужас, если приходится соприкоснуться с дамарийской сущностью. Любого, но не Яну. Ей, наоборот, стало тепло, уютно и безопасно. Зато её обидчикам предстоит испить эту чашу до дна. Вымораживающий душу холод — это только начало. Они не представляют, как страшен в гневе дамарийский демон. А он был не просто в гневе, он был взбешён. Яна ощущала это по тому, как напряжённо вибрировало пространство вокруг.

— Я же предупреждала, что муж вот-вот вернётся, — с издёвкой посмотрела она на парня в свитере.

— Бежим! — крикнул один из его дружков, но никуда убежать у него не получилось.

Он запнулся и плашмя грохнулся на землю. Его сообщники тоже попадали. Жадные клубы чёрного дыма тут же начали терзать их.

— Ааааааааа…

— Лучше тебе не видеть этого, — Моррис подошёл сзади, развернул Яну лицом к себе и прижал к груди.

Большой. Сильный. Надёжный. ЕЁ викинг.

С этого момента она действительно больше ничего не видела. Но её богатое воображение веселилось вовсю. Она представляла, как надолго её обидчики запомнят мужчину в вышитой рубашке с кружевами на рукавах и в бриджах сомнительного покроя, который необратимо перевернул их представление о вселенской справедливости и неизбежности покарания.

А ещё она не могла понять, почему в её земном немагическом мире всё-таки действует магия. Этого не может быть. Сколько лет она здесь прожила и ничего магического не видела. Но у Морриса как-то получается. Тогда не исключено, что Яна действительно снилась негодяю в свитере, который на неё напал.

Ну и ещё одна мысль прокрадывалась в сознание. Демон Морриса рассвирепел не на шутку, а усмирять-то его придётся Яне. Здесь других амайо не водится. И она тут же принялась рисовать в воображении способы усмирения…

Глава 51. Вообще-то, это триллер

Крики стихли.

Моррис ослабил объятия, и Яна развернулась. Никого из мерзкой компании уже не было видно.

— Хорошо, что они быстро убрались, — недобро усмехнулся Моррис. — Сегодня мне было особенно трудно сдержаться.

Его глаза кровожадно блеснули.

— Кто это был?

Яна в двух словах рассказала, что не знает ни одного из нападавших и подозревает, что их главарь мог на неё озлобиться из-за того, что она ему приснилась. И хоть в земном немагическом мире ничего подобного быть не может, но почему-то происходит.

Яна старалась говорить спокойно, чтобы ещё сильнее не распалить своего викинга. Но в глубине его глаз продолжало полыхать тёмное пламя. Кто сейчас перед Яной: Моррис или его демон? Очень не хотелось, чтобы он начал тут всё крушить, поэтому она сменила тему.

— Нам надо позаботиться об ужине. Мы же не ели уже больше суток.

Уловка сработала. Видно было, что мысли викинга потекли немного в другом направлении.

— Я сейчас быстренько заскочу в нашу лавку и куплю, что-нибудь поесть, — предложила Яна. — А ты подожди здесь.

Губы Морриса снова растянулись в кровожадной предупреждающей улыбке, только теперь она была адресована не хулиганам, а Яне, и означала примерно следующее: "Одну я тебя не отпущу, и не надейся, арррррр".

Спорить с Моррисом, в котором клокотала никак не успокаивающаяся дамарийская сущность — занятие сомнительное. Пришлось брать его с собой. План Яны не привлекать к себе лишнего внимания уже и так был с треском сорван.

Интуиция её не повела. Дорожка, выложенная цветной плиткой, привела к небольшому зданию, вывеска на котором свидетельствовала, что это магазин. И даже не просто магазин, а супермаркет. Как можно было здание десять на десять метров назвать этим многообещающим словом, оставалось загадкой.

Им повезло. В магазине не было покупателей, только единственная продавец-кассир. Как Яна и ожидала, Моррис моментально завладел всем её вниманием. Вытаращенными глазами она смотрела, как Яна сразу на входе вручила ему корзинку. Оставалось только гадать, какие мысли бурлят в голове у работницы.

— Тут у нас самообслуживание, — объяснила Яна Моррису, который с интересом разглядывал корзину. — будем складывать продукты сюда, а потом расплатимся на кассе.

Корзина — вещь совершенно не раздражающая, что вселяло в Яну надежду — в магазине демон Морриса всё же хоть немного успокоится.

Они прошлись вдоль стеллажей, которые были наполнены самыми разнообразными товарами, что в какой-то мере оправдывало гордое имя "супермаркет".

У Яны была непростая задача. Выбрать калорийные, но дешёвые продукты, чтобы сумма чека оказалась небольшой и при расплате картой не потребовалось введение кода. В корзину был отправлен кусок колбасы, кусок сыра, буханка хлеба и пачка чая.

Всё то время, пока Яна с Моррисом шли вдоль стеллажей, кассир не спускала с викинга взгляд. Её поведение стало беспокойным. Она ёрзала на стуле, а потом и вовсе достала смартфон и начала ускоренно водить пальцем по экрану.

У Яны проскочила мысль: уж не вызывает ли она психиатрическую службу, впечатлённая неадекватным видом Морриса.

Когда они подошли к кассе, продавец вдруг соскочила со стула и бросилась к ним.

— А я вас узнала! — радостно сообщила она Моррису. — Вы этот… как его… Генри Кавил. Это же вы сыграли ведьмака? Я ваша фанатка!

Викинг посмотрел на кассиршу слегка ошарашенно.

— Он понимает по-русски? — спросила она у Яны и, снова обращаясь к Моррису, произнесла: — I want… как это?... селфи. Very want! Do you… эээ… may?

Не дождавшись разрешения, она втиснулась между Яной и Моррисом, отвела максимально далеко руку со смартфоном и сделала несколько снимков.

Совершенно счастливая она вернулась на кассу. Считывающим устройством просканировала штрих-коды на продуктах, продолжая на ломанном английском признаваться Моррису в любви.

Только бы от этой неожиданной любви его демон ещё сильнее не разошёлся.

Продавщица категорически отказалась брать деньги за продукты, заявив, что это подарок от заведения. И с обожанием глядя на Морриса, спросила у Яны на прощание:

— Как называется фильм, в котором он сейчас снимается?

— Хозяйка артефакторной лавки, — быстро нашлась Яна.

— Про любовь? — с надеждой спросила кассир. — Будут постельные сцены?

— Эээээ… — растерялась Яна. Так далеко она ещё не думала. — Вообще-то, это триллер.

На обратном пути она рассказывала Моррису, за кого его приняла продавец и кто такие кинозвёзды. Он слушал, иногда улыбался, но в его глазах всё равно по-прежнему горел опасный огонь. Яна не могла понять, почему викинг никак не успокоится. Ведь хулиганы наказаны, Яне ничего больше не угрожает — можно расслабиться. Однажды был похожий случай — когда бородатый негодяй напал на Жанетт. Тогда Моррис тоже изрядно взбесился, но быстро остыл, как только бородач получил по заслугам и ретировался.

— Тебя всё ещё терзает демон? — спросила она, резко поменяв тему.

— Ничего. Справлюсь, — он не хотел показывать слабость.

Они уже подходили к особняку, когда Моррис вдруг остановился. Его взгляд был устремлён за кроны деревьев. Там проглядывала луна. Уже достаточно стемнело, чтобы можно было видеть её упитанный серп.

— Растущая, — сказал Моррис тихо.

В его голосе было что-то тревожное.

— Да, наша луна немного опережает вашу. Когда она растёт, ваша спадает.

Не успела Яна договорить, как ей стала понятна проблема.

— Демон беспокоен, потому что луна растёт?

— Да.

В своём мире Моррис всегда проходил огненный ритуал в новолуние, и когда луна начинала расти, демон был усмирён. Но в этот раз не так. В его мире ещё не было новолуния, луна пока только спадает, Моррис не проходил ритуал, и попал сюда на растущую луну с не усмирённым демоном.

— Я справлюсь, — повторил он.

Яне вспомнились слова Уйгу. Когда она однажды пропустила ритуал и пряталась у Этьена, говорила примерно то же самое: я справлюсь, я смогу. Как безжалостно терзал её демон. Она страдала, её ломали болезненные судороги. Уйгу надеялась побороть его, но не смогла. Неужели Морриса ждёт то же самое?

Глава 52. Запомнит на всю жизнь

Яна быстро организовала ужин — нарезала колбасу, сыр и хлеб. Заварила чай. Кулинарным изыском бутерброды, конечно, не назовёшь, но голод утолить можно.

Они с Моррисом расположились за столом в гостиной и принялись чаёвничать. Яна ощущала зверский аппетит, ведь больше суток маковой росинки во рту не было. Моррис, казалось бы, должен быть ещё голоднее, ведь потратил много энергии на разборки с нехорошей компанией, но ел он как-то без азарта. Однако Яна всё подкладывала и подкладывала ему бутерброды на тарелку. Ей хотелось, чтобы он как следует подкрепился, ибо скоро ему понадобится много сил.

Он делал вид, что пока всё хорошо, но она не могла не заметить, что ему приходится постоянно бороться со своей дамарийской сущностью. Пока ему это удавалось, но Яна знала, что рано или поздно демон возьмёт верх. Это неизбежно происходит на растущей луне со всеми дамарийцами, не прошедшими ритуал. Страшно представить, что будет. Но унывать Яна не собиралась. Под конец ужина она начала рассуждать вслух:

— Нужно как можно скорее найти или ритуальный огонь, или путь назад. Отыскать дамарийский огонь в земном мире весьма проблематично, а вот путь назад должен быть. Причём, не исключено, что он находится где-то здесь, в особняке. Если был ход сюда, то должен быть ход и отсюда. Может, он прямо перед нашими глазами, просто мы чего-то не замечаем.

Наверное, план Яны — это всего лишь попытка ухватиться за соломинку, но Моррис согласно кивнул. Эх, надо торопиться! Ему, похоже, уже даже говорить трудно.

— Я буду искать здесь, в гостиной, — предложил он. — А ты в кабинете.

Разделить зону поиска — это правильно. Яна отправилась в кабинет. Она подошла к задаче со всей ответственностью — открывала все дверцы шкафов, выдвигала каждый выдвижной ящик, простукивала стены и пол, заглядывала под ковры и пледы. Но, увы, ничто не натолкнуло её на мысль, где может быть проход. Может, Моррису повезло больше?

Она вернулась в гостиную. Ей сильно не понравилось то, что увидела — разбитая вдребезги ваза и Моррис, собирающий осколки. Это уже демон начал буйствовать?

— Яна, уйди, — викинг выпрямился и метнул в неё опасный взгляд. Его глаза болезненно блестели, будто у него высокая температура. — Тебе не нужно заходить сюда.

Она сделала всё с точностью до наоборот — решительно подошла к нему.

— Уйди. Демон становится неуправляемым.

— Где это видано, чтобы амайо боялась демона? — Яна положила руки ему на плечи.

Он не ответил ей тем же. Сделался ещё напряжённее — попытался огородиться от неё невидимой каменной стеной, будто хотел защитить. Но Яна не нуждалась в защите. Они ведь однажды это уже проходили. Её присутствие успокаивает демона. Яна, конечно, не сможет стать заменой огненному ритуалу, но хоть немного снимет напряжение.

Она обвила его шею руками и приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.

— Опасно, — хрипло прошептал он, мужественно не делая встречного движения.

— Сейчас проверим…

Что же тут опасного?

Как только её губы коснулись его, он резко вдохнул и, больше не в силах бороться с собой, начал жадный поцелуй. На неё мгновенно нахлынули чувства, горячей волной накрыли всё тело.

Как Яна любила его нетерпение, его способность мгновенно завестись. Его жар, его страсть, его ненасытность.

Она ощутила, как его тёплые ладони пробрались под ткань пиджака и рубашки. Они крепко сжали талию, а потом начали блуждать по спине.

Самый большой страх любого дамарийца — пропустить ритуал. Не вина Морриса, что это произошло, но он должен пройти испытание мужественно. Он боролся с собой. Боролся беспощадно. Но демон был сильнее его. Он хотел свою амайо. Его желание, грубое и мощное, передавалось Моррису, кипело в крови, отключая сознание. Понимает ли Яна, что сейчас произойдёт? Понимает ли, что играет с огнём?

Моррис прижимал её к себе всё крепче. Поцелуй становился всё чувственнее. Его язык вбирал в себя соблазнительную нежность её рта. Атака следовала за атакой. Больше всего Моррис боялся, что не сможет остановиться. Демон требовал идти дальше, до конца, сделать амайо своей. Здесь и сейчас. Немедленно.

Но что будет дальше? Демон ведь не насытится близостью. Без ритуала, без огня, выжигающего его неистовость, он всё равно выйдет из-под контроля. Моррис не знал, чем это закончится. Уцелеет ли здесь хоть что-нибудь? Меньше всего он хотел навредить Яне.

Яна… Эта отчаянная иномирянка с недавних пор стала ему дороже всего. Отважная, добрая и настоящая. Её храбрость можно было бы назвать безрассудной, если бы Моррис не знал, что её смелые поступки продиктованы преданностью. Она рискует ради него. От этой мысли щемило сердце.

Когда однажды в юности он осознал, насколько отвратительно его дамарийское проклятие, насколько оно пугающее для юных дев, он понял, что у него никогда не будет тех романтических отношений и приключений, в какие пускались его сверстники. Было тяжело смириться с гнетущей мыслью, но Моррис это пережил. Он стал жёстким и циничным. С надменной улыбкой слушал разговоры о чувствах. Брак расценивал как необходимость. Но она ворвалась в его жизнь и всё изменила. Растопила лёд в его сердце, доказала, что не боится его проклятия, что он дорог ей несмотря ни на что. И эти чувства, над которыми он посмеивался, теперь стали частью его.

Он любит свою амайо.

И он не может причинить ей вред.

— Яна, послушай, — Моррис прервал поцелуй и обхватил её пылающие щёки ладонями. — Тебе нужно бежать отсюда. Скоро здесь будет небезопасно. Возвращайся туда, где твой дом. Тебе же хватит на дорогу той купюры, которую ты нашла в тайной комнате? Мне нужно остаться одному. Я справлюсь. А потом найду тебя.

Моррис лгал. Он не был уверен, что справится. Пока ни у кого не получалось.

— Нет! — её щёки ещё сильнее покраснели от возмущения. — Как ты мог подумать, что я тебя оставлю?! — она вцепилась пальцами в его плечи. — Вместе мы справимся с твоим демоном.

Упрямая!

Решительность и гнев сделали её ещё более привлекательной. Такая разгорячённая, такая желанная. Ещё немного и демон возьмёт над Моррисом власть, и тогда он уже не сможет остановиться.

— Хорошо, — Моррис пошёл на хитрость. Любой ценой нужно отослать её отсюда. — Ты можешь помочь, если принесёшь мне снотворное. У вас в аптеках продаются снотворные зелья? Сон усмиряет демона.

Яна кивнула:

— Продаются.

Как она сама раньше не догадалась? Ведь Уйгу сейчас именно так и спасают от её демона — держат под усыпляющим зельем. Можно же купить в аптеке что-то со снотворным эффектом, какой-нибудь настой валерианы и пустырника, или ещё лучше чего-нибудь позабористее, тогда Моррис, а вместе с ним и демон, успокоятся и уснут. А там видно будет.

— Вернусь через полчаса. Держись.

Яна помчалась в аптеку со всех ног. Она знала, куда бежать — видела аптечную вывеску недалеко от магазина. Через несколько минут она уже была на месте. Повезло — других покупателей кроме неё не было.

— Мне успокаивающее и снотворное, — запыхавшись, прохрипела Яна.

Пожилая аптекарша, глядя на взволнованную разгорячённую покупательницу, пробормотала.

— Настойку валерианы? Хотя нет, порекомендую вам средство посильнее — сонобарбитал.

Яна достала карту и второй раз за день мысленно скрестила пальцы. Платёж прошёл без проблем. Фух.

— Принимайте за пятнадцать минут перед сном по двенадцать капель, растворённых в пол стакане воды, — посоветовала аптекарь.

Яна кивнула. Какие двенадцать? С учётом того, что свалить с ног нужно не только Морриса, но и демона, придётся использовать сразу пол флакона.

Она бежала назад в особняк, строя планы, что будет делать ночью, когда Моррис уснёт. Ох, если бы она знала, что всё случится совсем-совсем не так, как она думает. Эту ночь Яна запомнит на всю жизнь…

Глава 53. Огонь

Яна так торопилась вернуться в особняк, будто каждая секунда на счету. Но возле ворот ей пришлось задержаться. Они оказались закрыты изнутри, но она точно помнила, что оставляла их приоткрытыми. Выходит, Моррис их запер?

Яна толкнула одну из створок, та не сдвинулась с места, зато откуда-то сверху упал листок бумаги, сложенный вдвоё.

Это оказалась записка.

Яна, будет безопасней, если ты уедешь домой. Я договорился с соседом об экипаже. Или как тут у вас называются транспортные средства? Он скоро подъедет и отвезёт тебя туда, куда скажешь. Я с ним уже расплатился.

Знаю, что это тебе не понравится, но это необходимость. Здесь в особняке, с тобой может случиться нехорошее. Имей в виду, назад в особняк ты всё равно зайти не сможешь. Я заперся магией.

Как только решу свою проблему, я найду тебя.

Заперся? Значит, послать Яну в аптеку было уловкой?! Какой же он скорый, её викинг! Уже всё решил, всё разрулил, обо всём договорился! Вызывали, конечно, восхищение его прыть и благородство, но основным чувством, которое клокотало в Яне, было возмущение. Её только что бесцеремонно вытурили из особняка и из жизни Морриса. Викинг решил избавиться от Яны и мучиться в одиночку? Вот гад! Ничего, она ему задаст, она проведёт с ним воспитательную работу, как только доберётся до него!

И пока Яна силилась понять, как лучше поступить, к воротам подъехала машина. Вот, видимо, и сосед. Яна не узнала марку автомобиля — не очень в них разбиралась. Но сразу было видно, что машина крутая. Как, видимо, и водитель. Поездочка на таком такси с таким шофёром должна стоить порядком. Чем же, интересно, Моррис расплатился?

— Виктор, — представился водитель, приоткрыв стекло. — А ты племянница Юлиана? Он про тебя много рассказывал да только не показывал, — парень усмехнулся. — Хотя я тоже редко у предков бываю.

А вот и подтверждаются догадки Яны. Особняк действительно принадлежит Юлиану Торну. Но кто он такой? Почему из лавки Яны оказался тайный проход в его жилище? Мелькнула одна невероятная мысль. А не может Юлиан Торн оказаться её дядюшкой Жюлем? От предположения дух захватило. А вдруг он жив? Жаль, что такое счастье только в сказках бывает. Да и новая гипотеза пока только увеличивала вопросы, не давая никаких ответов.

— Я как раз в город. Подвезу. — Виктор распахнул дверцу.

А может, не так и дорого обошлось Моррису договориться о транспорте. Видно было, что парень действует из соседской солидарности. Одно оставалось непонятным — как Моррис объяснил свой странный внешний вид и необходимость Яне срочно попасть в город? Хотя может, так и объяснил, что вот, мол, стал жертвой розыгрыша, оказался без своей одежды и нужно кого-то отправить её привезти.

Яна смотрела на дружелюбно распахнутую соседом дверцу в задумчивости. Сядь она сейчас в машину — и через полтора часа будет дома. Поговорит, наконец-то, с Вивьен. Разберётся, что там с предназначенным. Да и просто доберётся, наконец, до своих вещей, до ноутбука, до телефона. Сколько она мечтала об этом — вернуться к своей привычной жизни. Но за это время столько всего успело произойти. Один красивый мужчина со скверным тяжёлым характером и сильным тёмным даром, у которого есть страшная тайна, стал ей настолько дорог, что все прежние мечты отошли на второй план. Сейчас ей важнее всего он.

— Спасибо, Виктор, — Яна постаралась придать своей улыбке приветливость и беспечность. — Проблема уже решилась. Мне пока не нужно в город.

— Хорошо, — пожал он плечами. — Будешь ещё здесь гостить, заходи на чашечку чая.

Машина отъехала. И как только она скрылась из вида, Яна испытала новый приступ возмущения. Как Моррис посмел от неё закрыться?! Она ведь специально каждый раз, когда выходила из особняка, оставляла ворота приоткрытыми, чтобы вернуться без проблем. Потому что это изнутри ворота открывались сами, стоило к ним приблизиться, а вот как они открываются снаружи, было непонятно.

Однако имелась у неё одна идея. Она вынула из кармана пластиковую карту-ключ. Яна случайно наткнулась на неё в кабинете, когда искала там потайной ход. Ей подумалось, что эта карта может оказаться ключом от ворот. Интуиция подсказала взять карту с собой, будто Яна чувствовала, что от Морриса можно ждать подвоха.

Она поднесла карту к плоской полоске на воротах. На что надеялась? Во-первых, на то, что это ключ именно от ворот, а во-вторых, на то, что Моррис блефовал, когда написал, что запер ворота магически. Откуда у него магические силы, если демон выходит из-под контроля? Всё, на что он сейчас способен, — что-нибудь разрушить. Наверняка, викинг просто захлопнул ворота, и сработал электронный замок. Хотя электроника с его точки зрения — та же магия.

Магия не магия, но всё получилось! Раздался лёгкий щелчок, и ворота открылись. Яна быстро прошла по аллее к особняку и через минуту уже была в гостиной. Когда заходила, готовилась увидеть комнату полную разрушений, но картина ей открылась другая. Абсолютный порядок. Это насторожило ещё больше. Видимо, Моррису уже не до чего.

Гостиная наполнена была мягким светом, который создавал пылающий в камине огонь. Моррис смог его растопить? Вообще-то, правильно. Яна помнила, какой сильный озноб бил Уйгу, когда она боролась с демоном.

Сам Моррис сидел у камина прямо на ковре, прислонившись спиной к софе. Сердце Яны чувствительно дрогнуло.

— Тебе совсем плохо?

Он развернул к ней голову. Её изумил лихорадочный блеск его глаз. Его усиливало отражающееся в зрачках пламя камина. Зачем она спросила? И так видно, что ему совсем плохо.

— Почему не уехала? — он посмотрел на неё с укором.

Его волосы были влажными. Наверное, принимал душ. Пытался согреться, или наоборот, снять жар. Когда терзает демон, дамарийца то бьёт озноб, то жжёт огонь. Странное желание разделить с ним холод и жар заставило Яну сказать немного не то, что она хотела.

— Я возмущена тем, что ты пытался избавиться от меня! Когда тебе станет получше, тебя ждёт взбучка!

— Уже боюсь, — он улыбнулся.

Сердце Яны незамедлительно отреагировало — забилось учащённо. Она не помнила, когда последний раз она так реагировала на мужскую улыбку. Но если он улыбается, значит не всё так плохо.

— Зря ты не уехала, — снова стал серьёзным Моррис. — Ты знаешь, что сейчас произойдёт?

В вопросе не было угрозы, но мурашки побежали по коже. Наверное, Яна знала ответ.

Она как заворожённая смотрела на распахнутый ворот его рубашки, на бронзовую кожу на его груди, которая ловила отблески каминного пламени. Сегодня в нём стал ещё более выразительным животный магнетизм. Это бунтующий демон делает его таким опасно притягательным и искушающим?

— Иди ко мне.

Его голос звучал странно… Тихо — это была просьба, но с оттенком неизбежности. Это случится. Сегодня. Сейчас.

Яне передалось это ощущение неизбежности. Волнение прошлось колючей волной от макушки до пят. Она подошла к Моррису и села рядом — прямо на ковёр. Прислонившись, как и он, спиной к софе.

Его рука сразу же легла на её руку. И Яна ощутила электрический импульс, который родился там, где соприкасались их руки, и растёкся по всему телу.

— Тебе плохо? — зачем-то снова спросила Яна.

— Да. Я больше не могу с этим бороться. Ты мне нужна.

И опять электрический импульс прошёлся по нервам Яны. Теперь не от прикосновения, а только от одного слова "нужна".

— Но ты ещё можешь уйти, — он снял свою руку с её руки. А потом запрокинул голову и закрыл глаза, будто только так, с закрытыми глазами, он в состоянии отпустить её. Его грудная клетка на каждом вздохе поднималась высоко. Яна чувствовала, как мучительно для него ожидание.

— Нет, я останусь.

Она ещё не успела договорить, как Моррис приник к её губам с таким неистовством, будто она была для него последним глотком воздуха. Он целовал и целовал, никак не мог надышаться ею. И она отвечала ему также пылко, всем сердцем хотела стать его дыханием, его спасением. Сколько это длилось? Удовольствие растеклось по всему телу, лишило сил. Яна погрузилась в сладкую истому.

— Ты мне нужна, — повторял Моррис горячечно, целуя щёки, виски, шею. — Вся. Без остатка. Я не остановлюсь, Яна. Не смогу.

Он стянул с её плеч пиджак и взялся за пуговицы рубашки. Освобождал от ткани сантиметр за сантиметром и тут же пробовал губами на вкус участки обнажённой кожи. Его поцелуи были горячими, плавили Яну, заставляли закрыть глаза и утонуть в ощущениях.

Она позволила опустить себя на ковёр. Тот обнял мягкою прохладой шёлка. Моррис скинул с себя рубашку и лёг рядом. От его мощного накачанного тела исходил жар. Он навис над ней. Страсть сделала черты его лица грубее и мужественнее, а глаза всё также лихорадочно горели. Он снова вернулся к поцелуям. И снова они были яростными, будили в Яне такое же нетерпение, напряжение и желание, какое испытывал он…

Огонь в камине пылал всё ярче. Пламя плясало дикий танец, повторяя чувственные движения пары на ковре. Но Яна и Моррис ничего не замечали, они исступлённо любили друг друга…

Глава 54. Боюсь, что да

Яна проснулась неожиданно. Просто открыла глаза и поняла, что уже не спит. Взгляд медленно скользнул по белому потолку и опустился ниже. В поле зрения попал стол с ноутбуком. Яна его, разумеется, сразу узнала — это её ноутбук. Лучший друг, за экраном которого она сочиняла свои истории. Взять хотя бы последнюю — про попаданку Снежану, студентку выпускного курса мединститута.

 Яна несколько раз моргнула. Стоп! Но почему она дома? Почему в своей комнате, в своей постели? Что произошло? Как она здесь очутилась?

Яна подскочила с кровати как ужаленная. В груди заныло. Страшная мысль, с которой не хотелось мириться, проскочила в сознании. Это что, был сон? Всё, что с ней приключилось в другом мире, просто приснилось? Её артефакторная лавка, её кузен Этьен, её дворецкий Бонифас, её благородный викинг, в которого она умудрилась влюбиться, её Кузя, в конце концов, — они, что, ненастоящие?

Она растерянно озиралась по сторонам. Взгляд упал на лист бумаги, который лежал на столе. Яна взяла его в руки — это было послание, написанное её почерком.

Дорогая Яна,

спасибо тебе, что избавила Морриса от дамарийского проклятия. Это могла сделать только ты. У тебя получилось. И теперь, когда ничто не мешает нам с ним стать счастливыми, ты можешь, как и мечтала, вернуться к своей прежней жизни.

С огромной благодарностью,

Вивьен

Что??? Значит, это был не сон. Яну действительно перемещали в другой мир, чтобы использовать в своих целях и, когда она стала не нужна, вытурили назад. В Яне мгновенно вскипели обида, горечь, ревность и желание кого-нибудь убить. Она только глянула на стол, а его уже покорёжило. Но ей показалось этого мало. Разнести в щепки — вот её цель.

— Тише, тише, всё хорошо, — откуда-то раздался успокаивающий голос Морриса.

И у Яны сразу отлегло от сердца. Она почувствовала его приятную прохладную ладонь на своём лбу.

— Всё будет хорошо, — заверил он.

И только в это мгновение Яна поняла, что по-прежнему лежит на кровати и нет у неё в руках никакого послания. И, вообще, она не в своей квартире, а там, где и была — в особняке Юлиана Торна. Про Вивьен и её письмо — это неправда, сон, а правда в том, что она после жаркой ночи с Моррисом просто уснула. Но каким ужасным было сновидение.

Яна попыталась разлепить веки. Почему-то давалось ей это с трудом. Она на мгновение их открыла, но они были настолько тяжёлыми, что тут же сами закрылись. Однако мгновения хватило, чтобы увидеть Морриса, который сидел рядом с Яной на кровати.

Она снова провалилась в сон и, проспала ещё, наверное, не меньше часа. За это время пыталась несколько раз проснуться, но ей это не удавалось. Тело было налито свинцом, будто накануне Яна вагоны разгружала. Успокаивало только то, что Моррис был рядом. Он прилёг на кровать, подставив ей под голову плечо. Спать на его плече было ещё уютнее, и Яна снова на какое-то время отключилась.

— Почему мне так трудно проснуться? — спросила она, когда ей, наконец-то, удалось справиться с тяжёлыми веками и приоткрыть глаза.

— Потому что ты под действием снотворного зелья.

Ну и дела.

— А как я оказалась под действием снотворного зелья?

— Я тебя им напоил. Взял то, что ты принесла из аптеки.

— А зачем ты меня напоил? — Яне хотелось возмутиться, но сил не было.

— А ты не помнишь? — в голосе Морриса проскочили ироничные нотки.

Он кивнул куда-то в сторону. Любопытство придало Яне сил оторвать взгляд от потолка и посмотреть в направлении, на которое указал Моррис.

Ох, ну ничего себе! В комнате царил страшный бедлам. Перевёрнутые стулья, раскорёженный шкаф, подгорелые в некоторых местах обои.

— Твой демон вышел из-под контроля, — догадалась Яна. Догадалась и расстроилась. Она так надеялась, что Моррису станет лучше.

— Да нет, мой демон сегодня на редкость спокоен и умиротворён. Это буйствовал твой демон.

Шутит?

— Хочешь сказать, всё это сделала я? — спросила Яна, с опаской перемещая взгляд с одного покорёженного предмета на другой.

— Совсем не помнишь? – Моррис ласково усмехнулся.

Яна снова откинулась на подушки. Кое-какие воспоминания начали просыпаться.

Это была горячая ночь. Яна нисколько не жалела о том, что случилось. Они ведь оба давно хотели этого, они к этому шли, и чувства накрыли их. Яна надеялась исцелить Морриса, снять его боль и, если он сказал правду, у неё получилось. Его демон присмирел, будто прошёл огненный ритуал. Хотя… новая вспышка воспоминаний заставила кое-что заподозрить. Что это за пламя бушевало около них? Дрова в камине слишком разгорелись? Нет, камин был достаточно далеко, а пламя — близко, оно накрыло их с головой. Не в переносном смысле, а в прямом. Может, это проявилось проклятие пирокинеза? Только огонь был не простым, а дамарийским. Неужели Яна и на такое способна? Она так сильно хотела избавить своего викинга от мучений, что у неё получилось воссоздать пламя дамарийского ритуала?

Но что случилось потом? Почему в комнате такой погром, почему Яне снился настолько неприятный сон, что хотелось разнести всё к чертям? Она беспомощно посмотрела на Морриса в поисках подсказки.

— Когда приобретаешь дамарийскую сущность — это всегда сложно, — ответил он на её немой вопрос. — Это страшно и радостно, сладко и непереносимо…

— Подожди, — перебила его Яна. — Ты это обо мне? Это я приобрела дамарийскую сущность?

— Боюсь, что да.

Глава 55. Я сам всё сделаю

— Боюсь, что да.

Моррис ощутил, как замерла лежащая рядом с ним Яна.

— Теперь на мне дамарийское проклятие? — спросила она полушёпотом.

Яна приподняла голову и опёрлась на локоть, но Моррис притянул её к себе, показывая, что не выпустит из объятий, и она снова послушно пристроила голову на его плече, а сама прижалась к его боку.

Ему нравилось ощущать её рядом. Она не помнит, но сегодня несколько часов спала именно так. Она спала, а Моррис нет. Лежал с закрытыми глазами, впитывал её тепло и думал о том, что произошло ночью. Снова и снова мысленно переживал те сладкие мгновения, которые она ему подарила. Но мечтал он в равной степени и о повторении тех мгновений, и о том, чтобы иметь возможность каждую ночь спать, ощущая её щёку на своём плече.

Разве может этому что-то помешать? Она уже сказала ему два "да". Однако Моррису было тревожно — он чувствовал, что судьба готовит им испытания. Но всё же у него были хорошие новости для своей амайо, пока она свыкается с плохими.

— Сегодняшней ночью у тебя исчез знак Атай.

— Правда? — она приподнялась, чтобы взглянуть на Морриса. Её глаза распахнулись с надеждой.

— Совершенная правда. Я несколько раз проверял.

А что он мог поделать — ему нравилось проверять. Она всё равно спала, а он смотрел на её обнажённую поясницу и получал удовольствие от того, что на ней больше нет ненавистных брачных отметок.

— Чувствую себя счастливой, — просияла она. — Свобода!

Яна радостно раскинула руки и снова упала в его объятия.

— Хочешь, открою тайну? — прошептала она, щекоча кожу на его груди. — А я ведь знала о таком способе избавиться от метки. Нечаянно подслушала твой разговор с отцом о том, что дамарийская магия в теории должна нейтрализовать знак Атай.

— Подслушала? — Моррис в шутливом гневе сдвинул брови.

Значит, она давно уже знала, но понимала, что цена избавления слишком высока. Сейчас, когда действие сонного зелья ещё не окончательно ослабло, она радуется, но что почувствует, когда морок пройдёт и она в полной мере осознает, какое получила страшное проклятие?

Следующая фраза Яны дала понять, что она начинает осознавать, что с ней произошло.

— Это у меня не в первый раз, — она снова приподняла голову. — Я постоянно перенимаю чьи-то проклятия.

Наверное, у любой другой девушки слёзы стояли бы в глазах после таких слов. Но не у его Яны. Сам Моррис далеко не сразу смог унять волнение, когда понял, что с ней случилось. Для него стало настоящим потрясением, что Яна сделалась такой же, как он. Но сама она сейчас если и была растеряна, то совсем чуть-чуть. Скорее, ею владели изумление и даже немного азарт.

— У меня будет дамарийская магия? — шальная улыбка промелькнула на её лице.

— Уже есть, — Моррис тоже улыбнулся и в который раз кивнул ей в сторону разрушений, виновницей которых она была. — Но дамарийская сущность — это не только дамарийская магия, но и…

— …демон, — закончила она за него. — Мне будут нужны огненные ритуалы?

И снова ни в её голосе, ни в её глазах не промелькнуло ни капли страха. В который раз Моррис восхитился её храбростью. В этой маленькой девчонке столько силы, сколько не наберётся и в дюжине бравых мужчин.

Моррис невольно залюбовался ею. Свежая после сна, растрёпанная, привлекательная. В мужской рубашке вместо ночного платья, которая ей удивительно шла.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — возмутилась она.

Это ещё одно качество, которое ему в ней нравилось — возмущаться каждый раз, когда она смущена.

— Я думал, ты гораздо менее хладнокровно отреагируешь на то, что случилось. Ждал, что будешь сильно потрясена.

— Наоборот, я рада, — она немного отстранилась, чтобы опереться на локоть, но другую руку оставила на его груди.

— Рада? — он накрыл её руку своей. — Почему?

— Потому, что избавила тебя от проклятия. Знаешь, как я этого сильно хотела? А мне не привыкать. У меня их уже три.

Моррис был на семь лет старше её и гораздо циничнее и жёстче. Он с детства знал, что такое держать удар. Он мужчина, в конце концов. Но вдруг ощутил, как грудь наполняется непереносимой нежностью к этой девушке, готовой взять его боль себе. Он не знал, что делать с этим незнакомым ему сентиментальным чувством, но оно щемило грудь и требовало выхода. Моррис потянулся к её губам и поцеловал легонько и ласково.

Из её груди от неожиданности вырвался тихий-тихий выдох-стон. Звук был таким сладким для ушей Морриса, что он тут же превратил этот невинный поцелуй в поцелуй, который мог далеко завести. И ему тут же захотелось далеко зайти, но неимоверным усилием он заставил себя остановиться.

У них пока нет времени на то, о чём просит его тело. Им нужно выбираться отсюда.

— Ты помнишь, что делала, пока свыкалась с дамарийской сущностью? — спросил он её, отстранившись.

— Очень смутно.

— Сейчас ощущаешь сильный гнев, страх, радость, желание кого-нибудь убить?

— Нет.

— Обещаешь ближайшие десять минут ничего тут не крушить?

— Постараюсь.

— Тогда я отлучусь. Но не скучай, я скоро вернусь.

Яна проводила Морриса взглядом. Когда он вышел, встала с кровати и пошла в ванную. На ней была только длинная мужская рубашка, которая послужила ей сегодня ночной сорочкой. Нужно было привести себя в порядок, да и в комнате порядок неплохо было бы навести.

Но гораздо важнее было сейчас навести порядок в голове. Что же всё-таки произошло этой ночью? Воспоминания понемногу возвращались. После близости с Моррисом всё и началось.

Яне пришлось хорошенько остудить себя холодным душем, чтобы вспоминать не саму близость, а то, что случилось потом. Теперь-то она понимала, что это было. Тот огонь, который охватил их с Моррисом, благодаря стараниям Яны, — перенёс проклятие с него на неё. А когда они немного остыли, в ней взбунтовалась новоприобретённая дамарийская сущность. Взбунтовалась не просто так. Это всегда случается. Они приноравливались друг к другу, притирались, искали способы сосуществования. А выражалось это в том, что Яне хотелось рвать и метать. Она, в общем-то, ничего не делала. Ей достаточно было только взглянуть на какой-нибудь предмет, чтобы его начало корёжить.

Моррис всё время был рядом. Он прижимал её к себе, шептал на ухо что-то успокаивающее.

— Это скоро пройдёт. Поначалу всегда так…

Его слова действовали умиротворяюще, но чёрный дым, непонятно откуда взявшийся, стелился по полу, клубился всё сильнее и сильнее. И внутри у Яны становилось всё холоднее и холоднее.

Моррис куда-то исчез, а когда вернулся, у него в руках был стакан воды.

— Выпей это.

Наверное, правильно, что он решил дать ей снотворное. Во сне легче пережить момент сроднения с дамарийской сущностью. Правда, сны снились очень уж реалистичные и неприятные. Особенно про Вивьен и её записку.

Но у всей этой истории был один замечательный побочный эффект — исчезновение Атайской брачной метки. Каждый раз, когда Яна об этом вспоминала, ей хотелось прыгать от радости. И пусть она стала зависимой от дамарийских огненных ритуалов, пусть они её до жути страшат, всё равно это не такая и высокая плата за счастье не зависеть от атайцев.

Яна закончила водные процедуры и вышла из ванной. Нашла в шкафу приемлемую одежду — спортивный костюм. Пусть мужской, но такой мягкий и удобный, что Яна не смогла устоять. Облачилась в него и собралась начать наводить порядок в комнате, но тут появился Моррис и остановил её.

— Тебе нужно отдыхать. Я сам всё сделаю.

Яна оценила его порыв. После снотворного она действительно ощущала слабость. А может, дело и не в снотворном, а в том, что она приобрела дамарийскую сущность, что тоже весьма энергозатратный процесс.

Но совсем филонить Яна не собиралась. Хоть немного, но поможет Моррису. Правда, тот пока за уборку взяться не мог. Потому что руки его были заняты… подносом?

— Завтрак, — голосом Бонифаса произнёс он. — Изволь вернуться в постель.

Яна была совершенно ошарашена развитием событий. Викинг приготовил ей завтрак? Это было настолько трогательно, что чуть слёзы на глаза не навернулись. Она прекрасно помнила, что в особняке практически никакой еды нет, кроме того, что они вчера получили даром в магазине. Но будь на подносе хоть просто корочка хлеба, Яна всё равно будет считать это божественным завтраком. Улыбка приклеилась к лицу и никак не отклеивалась.

Яна вернулась на кровать, не потому что ей велели, а потому что все остальные сидячие места были в нерабочем состоянии. Ложиться не стала, просто села.

Моррис поставил поднос рядом с ней и сам тоже сел на кровать.

Яна с интересом ознакомилась с содержанием подноса. Тарелка с бутербродами и чай. Но бутерброды были не такими, какие она готовила вчера. Бутерброды были маленькими. Аккуратно нарезанные тоненькие квадратные ломтики хлеба и сверху на них такие же аккуратные кусочки колбасы и сыра. Смотрелось как кулинарный шедевр. Яна мгновенно осознала, насколько голодна.

Они принялись завтракать, и как-то все проблемы сразу отошли на второй план. Но всё же под конец недолгой трапезы Яна заговорила о насущном.

— Мы выиграли немного времени, — начала она рассуждать вслух. — Тебе больше не нужны огненные ритуалы, а я только-только получила дамарийскую сущность, значит, тоже пока не нуждаюсь в ритуалах. Должно же пройти какое-то время, пока мой демон окрепнет и начнёт качать права?

— Не думаю, что я перестал нуждаться в ритуалах, — возразил Моррис. — Мой демон просто пока затих, потому что ты его усмирила.

— Боюсь, что не так. Я беру проклятия на себя. Полностью. А тот, на ком оно было, освобождается от него. С Жанетт ведь именно так и случилось. Малышка больше никому не снится. А значит, и на тебе больше нет дамарийского проклятия.

Моррис помолчал, будто прислушивался к себе.

— Может и так, — он погрустнел.

Стало жаль своего демона? Сильно к нему привык? Человек ведь ко всему привыкает: и к хорошему, и к плохому.

Яна дала Моррису обдумать новую информацию, а потом продолжила мысль:

— Если у нас есть в запасе немного времени, приглашаю ко мне в гости. У меня там неотложные дела.

Всё-таки Яне очень хотелось поговорить с Вивьен (особенно после сегодняшнего сна), расставить все точки над и, узнать всё, что она знает. Да и про горе-предназначенного, который уже непредназначенный, хорошо бы всё выяснить. Вдруг он до сих пор в беде?

— У нас в любом случае в запасе всего чуть больше суток. Послезавтрашней ночью третья брачная церемония.

Моррис поймал взгляд Яны, будто хотел убедиться, что она не передумала. Она попыталась успокоить его тоже одним только взглядом. Мужчина, который подаёт завтрак в постель, точно заслуживает третье "да".

И потом, Яна и сама не хотела задерживаться здесь. Она представляла, как сейчас переживают за них близкие. Она надеялась, что на авантюру, которую задумала, уйдёт меньше суток. Если её план сработает, то они с Моррисом получат самый сильный артефакт дядюшки Жюля,который сейчас у Вивьен, и с помощью него смогут мгновенно вернуться в мир Морриса.

Глава 56. Чёй-то не понял я режиссёрскую задумку

Сказать всегда легче, чем сделать. Яна пригласила Морриса к себе в гости, а как туда добраться было непонятно. Можно, конечно, вызвать такси. Если по прибытии на место не получится оплатить поездку картой Юлиана, то можно будет оставить Морриса в машине, как заложника, а самой подняться в квартиру. Там у Яны и наличные есть, и карта действующая, пин-код от которой ей был прекрасно известен. Оставалось надеяться, что Вивьен не опустошила запасы подчистую.

План был в целом неплох. В особняке имелся телефон — красивый и бесполезный — дисковый. Хозяин особняка явно привык жить по старинке и не жаловал современные гаджеты. Но даже с дискового телефона всё же можно вызвать такси — знать бы номер.

К дисковым телефонам обычно прилагались записные книжки с полезными номерами. Может, удастся найти что-то в этом духе? Кабинет Яна уже однажды обыскивала. В гостиной тоже проводился обыск, но не Яной, а Моррисом, который мог что-то пропустить, потому что был под властью буйствующего демона.

Поэтому решение у Яны родилось такое: поменяться зонами поиска. Она отправила Морриса искать что-нибудь полезное в кабинете, а сама начала внимательно исследовать гостиную.

В первую очередь её интересовал камин. Она тщательно рассмотрела предметы на каминной полке. Несколько статуэток, часы и книги. Одна из книг была похожа на еженедельник, но оказалась компактным географическим справочником. Разочарованная тем, что на каминной полке не нашлось ничего полезного, Яна зачем-то присела на корточки и начала изучать каминное нутро. И не только визуально, она ещё и рукой потрогала дальнюю стенку.

Артефакторское чутьё Яны мгновенно обострилось. Камин непростой! Она уловила магическую энергию, исходящую от его задней стенки. Невероятная догадка пришла в голову. Камин — это артефакт. Таких огромных артефактов Яна ни разу не видела и даже о их существовании не знала.

От волнения ладони вспотели. Она пока до конца не поняла, какая функция заложена в камине-артефакте, зато прекрасно поняла, кто мог его сделать. Жюль! Это его особняк. Однажды такая идея уже приходила ей в голову, но теперь появился ещё один факт в её пользу. Ох и непростой у Яны дядюшка! Все считали его обычным артефактором. Очень талантливым, но без каких-то невообразимых тайн. Но у него была особая тайна, всем тайнам тайна — параллельная жизнь в земном мире. Кто же он, Жюль?

— Я кое-что нашёл, — в гостиную зашёл Моррис.

Он с иронией посмотрел на Яну, которая чуть ли не целиком сидела в камине.

— Если там и было что-то интересное, вчера оно сгорело, — усмехнулся викинг.

Яна понимала, что он подтрунивает, но, тем не менее, его слова могли иметь глубокий смысл. Вчера огонь в камине горел неспроста. Яне, вообще, начало казаться, что всё, что происходит здесь с ней и Моррисом, — неспроста.

— Что ты нашёл? — Яна оставила в покое камин и поднялась на ноги.

— Записную книжку, — Моррис протянул ей блокнот. — Лежала прямо на столе.

И как Яна могла её не заметить? Впрочем, вчера она искала потайной ход, который мог бы вывести в мир Морриса, и на такую мелочь, как блокнот, вполне могла не обратить внимание.

В записной книжке оказалось именно то, что искала Яна — полезные телефонные номера. В эпоху, когда не было смартфонов, которые держат в своей памяти или находят в интернете любую информацию, приходилось всё записывать на бумаге. Такие книжечки с номерами ЖЭКов, райсобесов, поликлиник и соседки Клавы, были в каждом доме.

Яна полистала страницы и нашла номера целых двух служб такси.

Уже через час Яна и Моррис ехали в такси в сторону столицы. Автомобиль мчал резвенько, мимо проносились другие машины. Яна представляла, какие ощущения испытывает Моррис, впервые севший в земное транспортное средство. Она успела его предупредить, что это будет быстро, и в двух словах рассказала о магии двигателей внутреннего сгорания, чтобы подготовить к поездке. И он, конечно, старательно делал невозмутимый вид, но в его расширенных зрачках отпечатывалась гремучая смесь непередаваемых эмоций. Это было удовольствие — наблюдать за ним и за его восторгом.

Водитель, к слову сказать, тоже старательно делал невозмутимый вид. Он, наверняка, много странных пассажиров повидал на своём веку, и всё же мужчину в вышитой рубашке с кружевами по низу рукава и в бриджах подозрительного покроя вёз впервые.

— Не успели переодеться после репетиции спектакля, — пояснила ему Яна, когда они с Моррисом садились на заднее сиденье.

И пусть водитель гадает, в каком спектакле задействован кавалер восемнадцатого века и современная девушка в мужском спортивном костюме.

Впрочем, водитель оказался подкованным.

— Я вот тоже недавно на спектакле был, — не смог он долго хранить молчание. — Супруга настояла. Экспериментальный. "Из жизни мусорных урн", — таксист рассмеялся. — Скукотища. Чёй-то не понял я режиссёрскую задумку.

Оставшуюся дорогу Яна с Моррисом были обеспечены длинным монологом водителя, который коснулся не только театральных тем, а и политики, экономики, науки, спорта, дачных приключений и рыбалки, а также некоторых своих коллег, которые понакупили прав, а ездить не умеют.

Если Моррис до этой поездки имел смутное представление о земной жизни, то теперь узнал все её стороны со всеми нюансами. Спасибо водителю за позитивный нрав — картина земной жизни вырисовалась страшная, но весёлая.

Однако основное потрясение ждало викинга, когда машина домчалась до каменных джунглей. Огромная столица, хоть это и были самые её окраины, совсем не была похожа на маленький Трэ-Скавель. Бетон, стекло, мощь, шум, размах. В глазах Морриса можно было прочесть даже больше, чем: "Эх, красота-то какая, ляпота!"

У Яны тоже захватывало дух. Она, конечно, видела всё это сто раз, но как она соскучилась по тихой улочке, на которой стоял её дом.

Таксист притормозил у подъезда Яны. Надо было поблагодарить его и расплатиться. Она понимала, что сумма накапала немаленькая и в этот раз уж точно потребуется ввести пин-код, чтобы платёж прошёл. Рискнуть? Не стоит. Таксисту покажется странным, что Яна не знает код своей карты.

Она извинилась и пролепетала что-то по поводу того, что деньги в квартире.

— Я быстренько схожу за ними, а муж пока побудет здесь, — Яна выскочила из машины.

Она знала, что таксисты такое не любят, но именно этот отреагировал спокойно.

— Хорошо. Жду.

Яна зашла в подъезд, быстро поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка.

Глава 57. Сейчас прольётся чья-то кровь

Пока Яна давила кнопку звонка, в голове у неё шла интенсивная работа мысли. Что если ей никто не откроет? Что если в квартире никого нет? Вивьен могла отлучиться куда угодно: в магазин, на рынок, в развлекательный центр.

А там, внизу, между прочим, Моррис сидит в заложниках у говорливого таксиста. Деньги или рабочая карта нужны Яне в любом случае, вне зависимости от присутствия или отсутствия Вивьен.

По дороге сюда она уже прокручивала в голове план действий на случай, если квартира окажется пуста. Ключей у Яны, понятное дело, нет. А значит, войти внутрь можно будет, только взломав замок. Вызвать для этих целей слесаря — плохая идея. Слишком много времени потребуется. Действовать надо быстро.

Может быть, у Яны у самой бы получилось расправиться с дверью — вон она сколько мебели покорёжила, когда находилась в процессе приобретения дамарийской сущности. Но то у неё получилось непроизвольно. А тут нужно аккуратное точечное применение магии. Это нужно как-то договориться со своим демоном, направить его силы в нужное русло, а она пока не чувствовала никакого демона. Так, небольшой холодок в груди.

Когда у них с Моррисом закончится земное приключение, Яна обязательно попросит его научить её из этого слабенького холодка в груди выращивать настоящий ледяной дамарийский холод, превращая его в магию. А пока надежды на свои силы было мало, и Яна снова начала терзать кнопку звонка.

Переживание за Морриса, который сидит в заложниках, само по себе немного усилило холод в груди. Там шевельнулось нечто очень тёмное и недовольное ситуацией. Может, и зря Яна в себя не верила. Вот оно, начинает просыпаться что-то дамарийское. Может, если хорошенько сконцентрироваться на этих ощущениях, то удастся уловить магию и направить её на взлом замка? Но взламывать замок не пришлось. Неожиданно раздалось два щелчка, и дверь открылась.

Яна, разумеется, собиралась увидеть на пороге Вивьен, но увидела мужчину солидных габаритов. Кстати, тоже в спортивном костюме. Она так удивилась, что в первое мгновение даже растерялась. А вот он-то как раз, наоборот, нисколько не растерялся — только шире открыл дверь.

— Я так рад, что ты вернулась пораньше.

Мужчина широко улыбнулся. Его раскосые глаза тоже улыбались. Мысли Яны работали с сумасшедшей скоростью. Она его знает. Видела, правда, всего раз в жизни и то при помощи магической односторонней видеосвязи. Черты его лица врезались в память. Это её предназначенный, который уже не предназначенный.

А Яна ведь догадывалась, что именно Вивьен могла поспособствовать перемещению её атайского недо-жениха в земной мир. Но Яна не думала, что увидит его в своей квартире. Он же загремел в отделение полиции. Но, видимо, вёл себя образцово, вот его уже и отпустили. Однако это не объясняет, что он здесь делает.

Яна прошла в прихожую и тут же оказалась в его объятиях:

— Я так скучал, Вивьен. Не видеть тебя целые сутки — пытка.

Вот это поворот! Нет, Яна не удивилась, что её приняли за Вивьен. Это вполне объяснимо. Но кто ей объяснит тёплые объятия? Выходит, предназначенный, совершенно наплевав на предназначенную, крутил роман с её двойником?

Сразу вспомнилось, как Этьен рассказывал, что видел Вивьен и атайца, лежащих рядом на кровати. Яна ещё тогда заподозрила их связь, хотя и казалось совершенно невероятным, как и когда они могли познакомиться и стать настолько близкими. Но теперь сам факт их связи очевиден — живут под одной крышей, обнимаются.

— Пока тебя не было произошло кое-что очень хорошее, — он сильнее прижал Яну к себе.

— Что? — она аккуратно высвободилась из его объятий, однако не стала горячо уверять, что никакая она не Вивьен, а совсем другая девушка. Пусть непредназначенный побудет немного в заблуждении и выложит побольше информации. А то если он поймёт, кто перед ним, может повести себя непредсказуемо. Вдруг он зол на Яну. С таким шкафом можно справиться только хитростью.

— Я бы предпочёл не рассказать, а показать.

Ох, звучало немного подозрительно.

— Нет, всё же лучше расскажи на словах, — Яна прошла в комнату и направилась к комоду, где у неё лежали деньги и карта.

— Такие хорошие новости нужно не рассказывать, а показывать, — настаивал он на своём.

Яна выдвинула ящичек и полезла в коробку, где хранила свои сбережения. Честно говоря, не очень рассчитывала найти наличные — наверняка, они уже потрачены Вивьен, а вот карта должна была быть нетронутой.

Удивительно, но тоненькая стопочка купюр всё же была в сохранности. Вивьен пока не растратила всё. Хотя это и не удивительно. Она долго жила в бедности, привыкла экономить.

Яна сунула в карман деньги и карту. Теперь бы ещё отыскать дядюшкин артефакт. Тогда основную часть миссии можно было бы считать выполненной. Как только артефакт окажется у Яны, а вместе с ним и уверенность, что можно в любую минуту вернуться в мир Морриса, можно будет вздохнуть с облегчением.

Куда Вивьен могла положить кулон? А куда бы его спрятала сама Яна? У них с двойником, наверное, похожий ход мыслей. В её маленькой съёмной однокомнатной квартире укромных мест практически не было. Яна бы положила кулон в фарфоровую сахарницу из чайного сервиза, который стоит у неё для красоты в стеклянной секции мебельной стенки. Непонятно, почему именно такая странная идея пришла Яне в голову, но она решила её проверить.

Открыла дверцу, достала сахарницу и заглянула внутрь. Невероятно, но кулон лежал там! От радости чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Необъяснимое везение. Яна даже не предполагала, что всё будет настолько просто. Кулон она тоже собиралась спрятать в карман, но тут её окликнул непредназначенный.

— Я готов поделиться радостью.

Яна развернула голову и обомлела. Пока она была занята поисками, он обнажил свой торс. Только этого ей не хватало. Он в два прыжка подскочил к Яне с явным намерением снова обниматься.

Но нет, всё оказалось катастрофически хуже. Он ещё и штаны начал спускать. Хорошо хоть, не до конца. Яна по стеночке прокладывала себе путь к бегству. Деньги есть, артефакт есть — пора ретироваться. Но недо-предназначенный, страшно довольный, преградил ей дорогу.

— Милая, догадалась, о чём я?

Угу. Догадки Яны были одна другой забористее. Пожалуй, озвучивать не будет. Несмотря на все её манёвры, она оказалась между шкафом и его обнажённым торсом, а он взял её руку и прислонил к своей пояснице.

— Чувствуешь?

Потом, некоторое время спустя, на свежую голову, Яна догадается, что он имел в виду, почему так странно себя вёл и чему был так рад, но в тот момент происходящее казалось ей более чем странным.

Она начала отчаянно бороться с объятиями непредназначенного, которые могли перерасти в поцелуй.

— Отпусти! Слышишь?! Я не…

 Яна ещё не успела договорить, что она не Вивьен, как в комнате появился ещё один человек. И не просто человек, а Моррис. Откуда он взялся? Должен же был дожидаться Яну в машине.

— Отпусти её, мерзавец!

Яна ещё никогда не видела, чтобы мужчина за одну секунду превратился в разъярённый бульдозер. Сейчас прольётся чья-то кровь…

Глава 58. Борьба почти на равных

До новой луны остался всего день. Скоро откроется тоннель перемещений в пещере забвения. Ринат собирался воспользоваться им, чтобы попасть в земной мир и вмешаться в события, которые там происходят. Разговор с Жюлем за партией в нарды произвёл на него впечатление, и всё же Ринат не планировал прислушиваться к его советам. Он был совершенно уверен, что без его вмешательства случится что-то нехорошее, и все его двадцатилетние усилия окажутся напрасными.

Ринат позвал к себе Дамира. В последнее время тот стал его правой рукой. Ему и доверил занять своё место до следующей новой луны.

— Как только я покину посёлок, запечатайте все подступы. Пусть старшие женщины заговорят все тропы. Дозорным вели пить тройную порцию бодрящего зелья, прежде чем заступать в караул. Никто, ни одна живая душа не должна попасть сюда, пока я не вернусь, — строго распорядился Ринат.

— Я буду лично всё контролировать, — клятвенно пообещал Дамир.

Ринат собрал заплечную сумку и вышел из своего жилища. Дорога к пещере забвения заняла пару часов. Идти нужно было вверх по склону, но он не чувствовал усталости, ни разу не сделал привал. Люди, живущие в долине, ни за что не смогли бы выдержать такой путь в этой высокогорной местности. А любому атайцу ничего не стоило подобное путешествие.

Мысли заставили горько усмехнуться. Когда-то умение атайцев жить высоко в горах было лишь одним из огромного множества других превосходств над дамарийцами и людьми с долин. Но теперь могущество Атайской магии тает с каждым днём.

Ринат подошёл ко входу в пещеру, но прежде чем зайти внутрь, обернулся, чтобы полюбоваться гордой красотой этих мест, насладиться величием гор, впитать их спокойствие и непоколебимость. Тут всё необычно. Каждая пещера особенная, со своей энергией, со своей магией, со своим характером. Но пещера забвения — самая норовистая, самая опасная. Название говорит само за себя. Здесь можно забыться навсегда. И чтобы этого не произошло, чтобы пещера открыла тоннель перемещений, придётся провести, медитируя, долгие часы.

Ринат сделал несколько шагов в глубь пещеры, и мгла окутала его. Это ещё одно испытание. Сюда не проникает ни один луч света. Любому, кто осмелится войти в пещеру, придётся действовать в абсолютной темноте. Потому что зажигать свечи или переносные лампы тут нельзя. Пещера забвения этого не любит.

Он шёл в кромешной темноте несколько минут. Дорогу подсказывала интуиция. Наконец остановился, сел прямо на каменный пол пещеры. Расслабил тело и очистил мысли. Ему придётся на некоторое время позволить забвению завладеть собой…

Откуда-то внезапно появился свет, и стали слышны звуки шагов, которые не дали отрешиться. Это было настолько неожиданно, что Ринат подскочил на ноги. Кто посмел осквернить пещеру светом? Кто посмел сюда зайти?

— Жюль? — Ринат узнал, кто приближается к нему. — Выключи лампу.

— Тьма так долго терзала эти стены, что им не помешает немного света.

Только Жюль мог осмелиться с иронией говорить об этом месте. Он мог позволить себе подшучивать над кем и над чем угодно. Ему нет равных.

— Пришёл, чтобы остановить меня? — спросил Ринат.

Он признавал, что Жюлю нет равных, только и про себя мог сказать то же самое. Их силы равны.

— Мы же решили, что нам больше не стоит вмешиваться в юные судьбы, — сказал Жюль с укором.

— Ты просто поделился со мною своими мыслями. Я ничего тебе не обещал. Мне нужно побывать на той стороне.

— Беспокоишься о сыне? У меня хорошие новости — он исцелён.

Ринат понял, что имеет в виду Жюль. На Айне больше нет проклятия, которое наследуют все мужчины из их рода. Им не дано испытывать любовных мук: страсть, ревность, увлечение, одержимость.

— Хочешь сказать, метка вызрела?

Ринат бы это почувствовал.

— Нет. Исцеление произошло не благодаря метке, а вопреки.

Ринат не верил.

— Жюль, уйди, — произнёс он устало. — Мне нужно продолжить медитацию.

— Ты всё испортишь.

— Я знаю, что я нужен там.

Ринат не видел смысла продолжать разговор. Снова сел на пол и расслабился, пытаясь не замечать ни Жюля, ни света, который даёт его лампа.

— Тебе лучше уйти, — произнёс Ринат без нажима. — Пещера забвения может отомстить тому, кто тревожит её светом.

— Я не уйду. Я должен тебя остановить. Прислушайся, и ты поймёшь, что баланс миров и так нарушен. Ещё одно перемещение с этой стороны на ту сторону может плохо закончиться.

— Но кто там кроме Айна?

— Двое.

Вместе с Айном трое. Ринат станет четвёртым. Ничего катастрофического.

— Считаешь? — догадался Жюль. — Учти при подсчётах, что эти двое не знают о балансе миров и не церемонятся с применением магии.

Магия в немагическом мире непомерно нарушает равновесие.

— Эти двое — твоя игра? Но тогда ты играешь краплёными картами, — покачал головой Ринат.

— Нет, я играю честно. Меня нельзя упрекнуть даже в том, что я давал подсказки. За всё это время я ни разу не встречался и ни разу не разговаривал с ними.

Повисла тишина. Ринат всё равно считал, что тогда поступил правильно и сейчас поступает верно.

— Ты меня не убедил, — он закрыл глаза и принялся призывать забвение.

Как только Ринату удастся отрешиться, Жюль и его философские рассуждения перестанут существовать.

Он услышал, как тот развернулся и пошёл. Быстро сдался. Ринат даже не поверил и открыл глаза.

— Уже уходишь? — окликнул он Жюля.

— Ухожу.

— Больше не будешь уговаривать меня остановиться?

— Не буду.

— А как же баланс миров?

— Он не нарушится.

— Почему?

— Ты опоздал. Тоннель не откроется.

Ринат не мог понять, что Жюль имеет в виду.

— Часы, — бросил тот уже откуда-то издалека. — Они замедляли твоё время, а остальной мир жил в обычном ритме.

Часы? Подарок Жюля? Но Ринат догадывался, что в них подвох и, разумеется, не носил их. Как глупо было бы надеть часы, учитывая, что это подарок артефактора. Но выбрасывать их он тоже не хотел. Ринат знал, что в них полно магической энергии, которая когда-нибудь для чего-нибудь пригодится. Он положил их в тайник расположенный в стене, где лежали другие полезные вещицы. И что, часы замедляли его время даже оттуда, из тайника?

Яна смотрела как Моррис, превратившийся в разъярённый бульдозер, взял курс на атайца. Она ни секунды не сомневалась, что как только викинг его настигнет, то свернёт в бараний рог. И это несмотря на то, что атаец отнюдь не хилый, и даже несмотря на то, что у Морриса больше нет дамарийской магии.

Надо было срочно спасать непредназначенного от судьбы быть скрученным, потому как его вины в данном конкретном случае не было.

— Он думал, что я Вивьен, — попыталась Яна в двух словах объяснить ситуацию и собственной грудью заслонила атайца.

— Ты не Вивьен? — оторопел он.

Моррис остановился в дюйме от Яны. Она видела, что его желание нанести тяжкие телесные повреждения атайцу если и стало меньше, то совсем чуть-чуть.

— Воспитанные люди сначала выясняют, кто перед ними, а уж потом позволяют своим рукам вольничать, — викинг аккуратно отодвинул Яну и навис над непредназначенным.

— Моррис, я сама нечаянно ввела его в заблуждение, — попыталась она втиснуться между мужчинами, но была отодвинута теперь уже атайцем.

Яна чувствовала, как в обоих кипит адреналин.

— Моррис? — переспросил непредназначенный, с прищуром рассматривая одежду викинга, которая не двузначно подсказывала, из какого мира родом непрошеный гость. — Так это ты постоянно тёрся возле моей предназначенной? Временами мне хотелось тебя пристрелить!

— Предназначенной?! — угрожающе прорычал Моррис. — Так это ты пустил в меня стрелу?!

Яна судорожно вспоминала способы разрядить обстановку и перенаправить беседу в цивилизованное русло, но, увы, придумать ничего не успела — мужчины сцепились.

Это была борьба почти на равных, но, пожалуй, больше доставалось атайцу. И всё шло к тому, что ему всё же суждено сегодня быть скрученным в бараний рог.

Яна понимала, что ей нужно срочно разнять мужчин.

— Прекратите! — потребовала она. — Брейк!

Но слышали ли её мужчины, увлечённые тем, как бы ловчее покалечить друг друга?

Считается, что девушкам нравится, когда мужчина дерутся из-за них. И может, потом, когда всё закончится благополучно, Яне потешит самолюбие эта сцена, но в данный момент ничего потешного не было. Они действительно могли покалечить друг друга. Что же делать? Одной ей не справиться. Хотя… у неё же теперь есть дамарийская магия. Вот бы остудить их обоих чёрным дымком. Всё, держите Яну семеро, сейчас она такое сотворит!

Яна действовала инстинктивно. Закрыла глаза, положила ладони на солнечное сплетение. Там у неё с недавних пор поселился холодок. Но холодка мало, нужно превратить его во вселенский холод.

Давай, Янка, у тебя получится! Она медленно выдохнула и сконцентрировала всё внимание на солнечном сплетении. Внутри встрепенулось что-то тёмное. Что-то такое, что ей самой стало страшно. Темнота начала расползаться по всему телу, расти, крепнуть. Яна радовалась, что получается, ещё не осознавая, что всё происходит слишком быстро. Густая мгла захватила душу, мешала дышать. В висках болезненно застучал пульс. В какой-то момент она поняла, что ЭТО сильнее неё, и она не может ЕГО контролировать.

Темнота жадно добралась до сознания, и оно отключилось…

Глава 59. Где я?

Это был странный обморок. Очень долгий. Иногда реальность исчезала полностью, и Яна совершенно ничего не чувствовала, а иногда ей казалось, что она просто спит, причём не очень крепко. Она ощущала, что вокруг что-то происходит. Какие-то глобальные эпохальные события. Это ведь она была в обмороке, а остальной мир продолжал жить своей жизнью. До Яны доносились какие-то звуки, только она разучилась понимать их смысл. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем она, наконец, услышала то, что смогла понять.

— Яна, — позвал тихий голос.

Он доносился издалека, будто из-за стены тумана. Но она знала, что это очень важный голос. Он был ей дорог. Именно этот голос оберегал её, когда она была в забытье. Именно он постоянно держал с ней связь, не давая окончательно провалиться в бездну.

— Яна, ты должна это выпить.

Крепкая надёжная рука легла на затылок и приподняла голову. Губ коснулась прохладная чашка. Яна инстинктивно сделала несколько глотков приятной на вкус жидкости, которая пощипывала язык как мята.

— Ещё, — мягко приказал голос.

Яна послушно выпила напиток до дна.

— Что это?

Ого, у неё появились силы говорить, и даже получилось задать осмысленный вопрос.

— Это бодрящий нектар. Он снимет действие снотворного зелья.

— Снотворного зелья? — недоумённо переспросила Яна.

Соображать всё-таки пока было трудно.

— Тебя держали под действием сонного зелья несколько часов. Но теперь нужно проснуться. Ритуальный огонь уже набирает силу, и скоро начнётся ритуал.

Ритуал? Яна распахнула глаза и попыталась приподняться. От резкого движения закружилась голова. Захотелось снова лечь, и заботливые руки тут же бережно уложили её назад на постель. Сопротивляться она не стала, потому что наконец-то увидела, кому принадлежат руки и голос. Ей сразу стало спокойно. Если он рядом, ничего плохого не случится. Почему-то она была абсолютно в этом уверена.

— Пока тебе нужно лежать, — Моррис нежно коснулся её щёки тыльной стороной ладони. — Силы восстановятся постепенно.

Яна чувствовала, что он прав. Мышцы ещё не пришли в тонус, но зато вернулась способность фокусировать зрение, и она обвела взглядом пространство вокруг.

— Где я?

Яна не узнавала это место. Здесь было уютно, но необычно. Мебель низкая, в основном топчаны, в центре комнаты — большой очаг, а стены (вот удивительно!), драпированны яркой тканью.

— Мы в шатре Н’наму, вождя дамарийского племени.

— Что? Как такое может быть? Зачем мы здесь?

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Совсем.

— Даже то, что сделала со мной и Айном? — Моррис улыбнулся. Первый раз с того момента, как Яна открыла глаза. — Впрочем, мы заслужили.

Её щёки моментально покрылись румянцем. Что-то очень смутное она припоминала. Кажется, Яна сильно рассердилась на мужчин, устроивших глупую потасовку. Ей хотелось их разнять и провести среди них воспитательную работу, но, похоже, с воспитательной работой она слегка переборщила и сама потеряла сознание. Хотя перед этим, видимо, всё же успела показать им, где раки зимуют.

— Я вела себя агрессивно? — с опаской спросила Яна.

— Слегка, — Моррис снова улыбнулся. — Твой демон вышел из-под контроля. Но не проси рассказать, что ты с нами сделала. Пожалей мою мужскую гордость.

Яна рассмеялась. Что же она с ними сделала? Загнала под кровать?

Моррис начал рассказывать, что случилось дальше, после того, как Яна потеряла сознание, а она удивлялась тому, как быстро он сориентировался в ситуации, как стремительно принял решение. Он воспользовался артефактом Жюля, который переносит туда, где человек хочет оказаться больше всего. А больше всего Моррис хотел оказаться у дамарийцев, потому что понял, что Яна экстренно нуждается в огненном ритуале усмирения демона. Почему-то её демону хватило всего несколько часов, чтобы окрепнуть и начать проявлять норов.

Действовал Моррис так: взял Яну на руки, крепко прижал к себе, а Айн (так, оказывается, зовут уже-не-предназначенного) надел кулон ему на шею. Яне понравилось, что мужчины сумели найти общий язык и действовали слаженно. Задумка сработала. Моррис и Яна действительно оказались в поселении дамарийцев.

Было решено держать её под сонным зельем до самого начала ритуала. Иначе демон мог бы сильно терзать её душу. К счастью, оставалось всего несколько часов.

— Мне придётся пройти ритуал? — Яне стало жутковато.

Вспомнился рассказ Этьена о том, как страшно выглядит действо.

— Придётся, — Моррис сжал её руку, — но я буду с тобой.

В его взгляде было столько нежности, сколько Яна ещё ни разу не видела в мужских глазах. Ей стало тепло и уютно под этим взглядом. И не хотелось думать о том, что ей скоро предстоит. Но не думать не получилось.

— Моррис, пора, — в шатёр зашёл мужчина.

Наверное, он и есть вождь племени Н’наму.

Моррис подложил руки под спину Яны и аккуратно приподнял её.

— Не кружится голова?

— Нет.

Он помог ей подняться на ноги.

— Пусть выпьет ещё вот это, — Н’наму протянул Моррису небольшой сосуд. — Снадобье не разбудит демона, зато придаст сил. А силы ей понадобятся.

Яна подняла на вождя благодарный взгляд, но его ответный был совсем не тёплым.

Моррис отдал ей снадобье, и она выпила его одним глотком.

— Пора, — повторил вождь.

Его брови были сдвинуты. Отчего же он неласков? Потому что чужачка беззастенчиво пользуется их гостеприимством? Хотя нет, дело в другом. У Яны в памяти вдруг всплыл эпизод. Она же слышала голос Н’наму, когда была под пеленой сна. Он говорил с какой-то женщиной о Яне и Моррисе. Наверное, самого Морриса в этот момент не было рядом.

— Она забрала его демона, — сказал вождь собеседнице.

Сказал сурово и неодобрительно, как говорят о человеке, укравшем что-то очень ценное.

— Как она посмела? — ахнула женщина. И добавила печально: — Моррис будет тосковать по своей дамарийской душе.

Когда Яна была в полудрёме, до неё не дошёл невесёлый подтекст этого разговора, зато сейчас слова болезненно кольнули. Она действительно забрала у Морриса кое-что очень дорогое. Дамарийская сущность — это ведь не только проклятие, но одновременно и дар. За долгие годы, пока Моррис жил с дамарийской сущностью, она стала частью его, а теперь он её лишился.

Сейчас и другие события виделись Яне в новом свете — она ворует чужие способности. Освобождает от проклятия, но и лишает магии. Разве не так она поступила с Жанетт? Приютские дети мечтают, чтобы у них открылся хоть какой-нибудь дар, а Яна лишила малышку её уникального таланта.

Опираясь на руку Морриса, она вышла из шатра. Все мысли: и весёлые, и невесёлые, в момент улетучились, оставив место одному страху. На огромной поляне уже пылал ритуальный огонь. Яна и не думала, что он окажется таким высоким и зловещим. Вот оно, сбывается нарисованное предсказание Кристофа. Яна остановилась, борясь с нахлынувшими чувствами.

Моррис развернулся к ней лицом, взял за плечи.

— Яна, это всегда страшно. И тем, кто проходил через это десятки раз, и тем, кому предстоит сделать это впервые. Боятся все: и подростки, и седые старцы. Ты испытаешь непереносимый ужас в тот момент, когда шагнёшь в огонь. Но только так можно на время успокоить демона. Дать ему напиться своим страхом, своим отчаянием, своей болью. Потом, когда огонь отпустит тебя, ты испытаешь пьянящую лёгкость и такую сладкую отраду, будто познала все смыслы бытия. Я провожу тебя до пламенной стены и встречу сразу после окончания ритуала.

Он обнял Яну и нежно коснулся губами её губ. Она обвила его шею руками и отчаянно ответила. Ей нужен был этот поцелуй. Горький и сладкий, мучительный и трепетный.

Звучали бубны, зловеще потрескивал огонь, люди, одетые в звериные шкуры, выходили из шатров, и сам вождь прошёл мимо, суровый и осуждающий. А Моррис, наплевав на них всех, продолжал поцелуй. И Яна вдруг почувствовала, как она ему дорога. Сколько он всего сделал для неё. Эта мысль подарила удовольствие. Яна испытала неимоверный подъём и прилив сил. Что ж, наверное, она готова к испытанию.

Глава 60. Сильно этого хотела

Бубны звенели всё громче и яростнее. Им вторили барабаны. Звуки их были низкими и тревожными.

Моррис повёл Яну на поляну, где разворачивалось действо. Люди в звериных шкурах и уродливых масках танцевали вокруг огня. Хотя назвать танцами их жуткие ломаные движения было сложно. Они так страшно кривлялись, будто их мучают нестерпимые судороги. Некоторые при этом ещё и истошно кричали.

Сказать, что Яне было жутко — ничего не сказать. Сейчас её уже не так тревожил огонь, как нечеловеческая пляска дамарийцев.

— Зачем они это делают? — спросила она у Морриса бескровными губами.

— Так они борются со страхом. Это давняя традиция — довести себя до исступления. Тогда легче решиться отдать себя ритуальному огню.

— Мне придётся тоже присоединиться к ним в их плясках? — содрогнулась Яна.

— Тебе не обязательно. На тебя не подействуют их приёмы. Надо родиться дамарийцем, надо иметь предков, которые совершали эти ритуалы, только тогда древние танцы придают сил.

— Вот и хорошо, — выдохнула она.

Яна была не готова довести себя до исступления, как это делали остальные. Чтобы так отдаваться безумному танцу, пожалуй, действительно нужно родиться дамарийцем.

Яна и Моррис остановились в нескольких метрах от ритуального огня. Викинг встал сзади неё и обнял. Некоторое время они просто смотрели на беснующихся дамарийцев. Она чувствовала, что с каждой секундой её решимость тает.

— У тебя ведь тоже когда-то был первый раз, — тихо сказала она Моррису. — Расскажи, что ты чувствовал.

— Обычно ритуалы нужны дамарийскому юноше, начиная с семнадцати лет. Но мой демон первый раз вышел из-под контроля, когда мне было шестнадцать. Не знаю, доходили ли до тебя когда-нибудь слухи о том, что мы с демоном на пару натворили?

Яна стояла к Моррису спиной, но всё равно чувствовала, как он улыбается.

— Не доходили. Что же вы натворили?

— Разнесли молочную лавку. В городе поговаривали, что молочник разбавляет молоко водой, подкрашенной белой тузанской краской. Однажды мы с отцом пришли в лавку и поймали его на горячем. Я не ожидал, что меня это так разозлит. Но когда демон у подростка набирает силу, его может спровоцировать любая мелочь.

Так же было и с Яной. Её демон тоже сорвался из-за пустяка — дерущихся мужчин.

— Я плохо запомнил события того дня, но одна картина всё же отложилась в памяти: молочник с выпученными глазами, который выглядел так, будто на него опрокинули цистерну молока и вываляли в сливочном масле.

У Яны затряслись плечи от беззвучно смеха. Она знала, что Моррис специально рассказывает с иронией, чтобы её подбодрить.

— Отец понял, что я срочно нуждаюсь в дамарийском ритуале, хоть мне ещё и не исполнилось семнадцать. Он был со мной, когда мне первый раз пришлось отдать себя ритуальному огню.

— Тебе было страшно?

— Очень. Но когда тебе шестнадцать, ты больше боишься не испытаний, а показать свой страх перед испытаниями.

С тех пор ничего не изменилось. Моррис по-прежнему не любит никому показывать слабость.

— А мама была с тобой, когда ты первый раз проходил ритуал?

— Нет. Мы с отцом хотели уберечь её от волнений.

Яна слушала Морриса, но ни на секунду не ослабляла внимание — наблюдала за нарастающим исступлением дамарийцев. И вдруг она заметила, что слева от костра ритуальный танец был остановлен. Несколько человек окружили одного. У него была особенно омерзительная маска. Дамарийцы воинственно подступали к нему, а он пытался вырваться из их кольца. Однако оно стало настолько тесным, что обладателю жуткой маски некуда было деваться. Один из дамарийцев сорвал маску с его лица, и Яна с удивлением узнала Этьена.

Мысли понеслись стремительной чередой. Она вспомнила разговор с кузеном. Он настаивал, что должен показаться у дамарийцев во время ритуала. Этьен считал это единственной возможностью увидеться и пообщаться с Уйгу. И действительно она ведь должна быть среди танцующих. Только чего он надеялся добиться, даже если бы и узнал, за какой маской прячется полукровка? Здесь столько её соплеменников — они не дали бы ему к ней подойти. А теперь, разозлённые, они, вообще, учинят расправу.

— Его нужно спасти, — Яна быстрым шагом направилась к эпицентру событий.

Моррис двинулся за ней. Но ещё до того, как они успели подойти, она увидела, что внутрь кольца протиснулся один из дамарийцев и закрыл Этьена своей спиной.

Дамариец-защитник сорвал со своего лица маску, и Яна узнала Уйгу.

— Он пришёл за мной! — яростно выкрикнула полукровка. — Я ухожу с ним!

В её глазах светилась такая решимость, что казалось, никто не посмеет ей помешать. Однако по приказу того, кто командовал ритуалом, сразу несколько дамарийцев схватили её и силой направили к ритуальному пламени.

Этьен прорвал кольцо и бросился за ней.

— Оставьте её! Я заберу её демона! Я знаю как! Ей не нужен будет ваш мерзкий ритуал!

Яна видела, как несколько крепких дамарийцев кинулись к нему.

— Останови их, — прошептала она Моррису, а сама помчалась кузену наперерез.

Она догнала его за пару мгновений.

— Этьен, — Яна перегородила ему дорогу. — Этьен, послушай.

Он остановился, сбитый с толку — видимо, заметил Яну только сейчас. Никак не ожидал увидеть её у дамарийцев.

— Яна? А мы думали, ты с Моррисом в Драгэ-Быле на фестивале цветов.

Ах, если бы. Этьен не представляет, с какими цветочками пришлось Яне иметь дело последние дни. Ей интересно было узнать, кто подбросил кузену идею про фестиваль. Но это потом. Сейчас были дела поважнее.

— Этьен, тебе нужно немедленно уйти отсюда. Не мешай им. Пусть Уйгу пройдёт ритуал. Так будет лучше для неё. Я не знаю, правда ли, ты мог бы забрать у неё демона, но этого делать ни в коем случае нельзя. Ей нужна дамарийская сущность. Это не только проклятие, но и дар. Без своего демона она будет не она. Я знаю, что говорю!

Яна произносила слова быстро и горячо. Ей очень хотелось убедить Этьена. Если он прямо сейчас уйдёт отсюда подальше, направится в долину, дамарийцы ничего ему не сделают. Они слишком озабочены немедленно начать ритуал, и не будут устраивать погоню и разборки.

Несколько человек окружили Яну и Этьена, но не подходили близко.

— Если любишь её — уходи. Позволь ей остаться собой. Этьен, слышишь?! — Яна почти кричала.

— Слышу! Я люблю её! — он тоже кричал.

Она не знала, те ли говорила слова, но подействовало. Этьен развернулся и пошёл прочь. И ни один дамариец не посмел догонять его, и даже тот, кто руководил ритуалом, не стал отдавать приказ схватить чужака, дерзнувшего пробраться на их земли и помешать священному действу.

Зато отдан был другой приказ — продолжать неистовый танец. И дамарийцы вновь принялись исступлённо корчиться и страшно кричать под звон бубнов и стук барабанов.

Прошло не больше минуты и один за другим участники ритуала начали заходить в огонь. Тот жадно поглощал их, становился всё ярче и ярче.

— Пора, — Моррис взял Яну за руку и повёл к бушующему пламени.

Почему оно так пугало её? Она ведь знала, что ритуальный огонь не жжёт так, как настоящий. Он только выглядит зловеще, но ничего плохого не делает. Но если так, какого беса участники ритуала так пронзительно кричат, когда шагают в пламя?

— Дальше мне нельзя, — Моррис остановился в паре шагов от бушующей стихии.

Он легонько поцеловал её и отпустил.

— Ты сможешь.

Яне бы его уверенность. Она видела, как кое-каких подростков, которые, видимо, проходят ритуал впервые, силой затаскивают в огонь. Хотелось бы ей не дойти до такого.

Она робко сделала полшажочка. Потом ещё, ещё и ещё. Решимость сошла на нет, когда Яна подошла настолько близко к огню, что стал ощущаться его жар. Она обернулась. Моррис одобряющие ей улыбнулся. Яне вдруг подумалось, каково ему сейчас. Столько раз он был участником этого страшного, но, безусловно, захватывающего действа, а сегодня просто зритель. Ещё недавно он чувствовал настоящее родство со всеми этими людьми, которые когда-то спасли его жизнь, а теперь незримая связь порвана.

— Я помогу, — Яна внезапно ощутила, что кто-то взял её за руку. — Первый раз самый сложный.

Мужчина был в маске, как и все, но Яна узнала его по голосу — Н'наму.

— Действительно, немного страшно, — призналась она.

— Сожми крепче мою руку и просто сделай шаг.

— Что я почувствую?

— Это сложно описать словами. Но терпимо. Дамарийский огонь достаточно кроток, особенно для тех, кто чтит дамарийскую святость и не приносит вреда дамарийцам.

Яна почувствовала в его голосе упрёк.

— Это вы о том, что я переняла у Морриса дамарийскую сущность? Но это произошло случайно. Здесь нет моей вины.

— Разве ты этого не хотела? Никакая магия не сможет поспособствовать тому, чтобы дамарийская сущность перенеслась с одного на другого, если этот другой отчаянно этого не желал.

Яна действительно отчаянно хотела избавить Морриса от проклятия. Она боялась, что без ритуала ему может стать совсем плохо. Она настолько сильно хотела ему хоть чем-нибудь помочь, что, да, у неё проскакивала мысль: уж пусть лучше бы на Яне было это дурацкое дамарийское проклятие, чем на нём.

— Я не жалею о том, что сделала. Я бы и снова забрала у него любое проклятие, если бы знала, что этим спасаю его, — твёрдо произнесла Яна.

Безобразная маска, которая была на Н'наму, развернулась к ней. Казалось, он удивлён её настырностью и решительностью.

— Но мне жаль, что пришлось забрать у Морриса то, что ему так дорого, то, что было частью его, неотъемлемой составляющей. Он, наверное, и сам до конца не понимал, насколько сроднился с дамарийской сущностью, пока не лишился её. Я и сама до конца не понимала, насколько люблю в нём эту дамарийскую сущность. Не знаю, как ему её вернуть, но если бы могла, сделала бы.

Н'наму вдруг снял с себя маску и надел на Яну.

— Если ты будешь в маске вождя племени, дамарийский огонь не осмелится причинить тебе сильный вред, — в его глазах была теплота. — А теперь шагай.

Яна крепче сжала руку Н'наму и решительно сделала шаг туда, где бушевало пламя.

Глава 61. Это была моя роковая ошибка

В то мгновение, когда Яна переступила границу между воздухом и огнём, она вдруг ощутила дежавю. Такое ведь уже когда-то было. Под бой барабанов и звон бубнов, под нечеловеческие крики она уже пересекала эту черту. В лицо вот так же, как сейчас, дышало ослепляющее пламя и жгло не жаром, а холодом.

Воспоминания полились сплошным потоком. Она была совсем ребёнком. Её вели к ритуальному огню. Маленькое сердце стучало часто-часто. Она не понимала, что происходит. Ей было страшно, но кто-токрепко держал её за руку. Кто? Это был не Н'наму — совсем другой мужчина.

— Я не хочу туда, дядюшка Жюль.

Яна услышала свой собственный детский голос. Он внезапно вырвался из воспоминаний. И это было ужасно странно. Выходит, когда она была ребёнком, Жюль приводил её к дамарийцам, чтобы она прошла ритуал?

Хотя нет, ритуал почему-то так и не был пройден. Какие-то люди появились рядом с Жюлем. Они что-то говорили. В памяти остались только обрывки их фраз.

— Не сто́ит… Не поможет…

— Жюль, ты меня переиграл, — крикнул Ринат вдогонку артефактору.

Он понял, что не сможет в этот раз воспользоваться туннелем перемещений. Тот не откроется. Поэтому не было смысла провести тут несколько часов в бесплодной медитации.

Ринат быстрым шагом догнал Жюля. Они вместе вышли из пещеры.

— Не думай, что я сдался. Я остаюсь в игре и намерен довести до конца то, что начал двадцать лет назад, — предупредил Ринат.

Они не стали далеко отходить от пещеры. Не сговариваясь, устроили привал возле двух валунов, которые должны были сыграть роль топчанов.

Ринат собрал немного хвороста и разжёг костёр. Им обоим нравилось смотреть, как пляшут языки пламени, и думать о своём.

Ринату вспомнился тот день, когда они познакомились с Жюлем. Лил сильный дождь с градом, раскаты грома сотрясали горы. Казалось, всякая живая душа спряталась и затаилась, чтобы переждать грозу, но именно в такую погоду и пришёл к Ринату Жюль.

Ринат негодовал, почему дозорные пропустили чужака. Но позже понял, что дозорным Жюль был не по зубам. Он может даже проскользнуть между дождинками, оставшись сухим в грозу, тем более ему ничего не стоит незамеченным пробраться мимо сторожевых постов.

Жюль предложил Ринату партию в нарды. В точности так же, как и в свой последний визит. Они кидали кости, двигали фишки, и между делом Жюль рассказывал свою историю.

— Дар и проклятие — это две стороны одной медали. Они всегда идут рука об руку, — с этой фразы начал он разговор. — И чем сильнее дар, тем страшнее проклятие. Хотя к чему я это говорю? Тебе ли не знать?

Жюль рассказал, что ещё в юности обнаружил у себя сильный артефакторский дар. Но в ту пору даже подумать не мог, насколько мощным и неординарным окажется его талант. Он начал с простого, но с каждым разом его творения оказывались всё более могущественными артефактами. Он не боялся работать с тонкими материями — такими как пространство, время, желания и страсти. У него вышло сделать артефакт, который может переместить туда, где его обладатель больше всего хочет оказаться. В тот момент Жюль считал, что это вершина его мастерства, лучшее, что он создал и когда-либо создаст. Но он ошибался. Однажды ему удалось сотворить нечто гораздо более могущественное и страшное. Жюль решил подчинить себе ещё одну тонкую материю — судьбу. Он сделал артефакт, который читает людские доли.

— Это была моя роковая ошибка, — признался Жюль. — Человеку нельзя знать, что предначертано. Это не сделает его счастливым.

Он рассказал, что завершил работу над артефактом как раз в тот момент, когда к нему пришла в гости сестра с мужем и крошкой-дочерью. Артефакт сработал — Жюль невольно увидел их судьбу и ужаснулся. Трагическое событие ждало их всех впереди.

С тех пор он не находил себе покоя. Существует ли что-то более мучительное, чем знать, что должно случиться нечто непоправимое, но быть не в состоянии предотвратить. Его артефакт только считывал судьбы, но, увы, повлиять на них не мог. Как известно, ни одна магия не в силах изменить то, что предначертано.

Однако Жюль не терял надежду. Он искал такого мага, кто сумел бы ему помочь.

— Судьбу не перепишешь, — возразил ему Ринат. — Судьба — то кружево, в котором выпусти одну лишь нить, и оно рассыплется.

Нельзя вмешиваться в долю. Каждое вмешательство делает её только хуже.

Жюль знал это правило, но всё равно не хотел сдаваться. Надеялся, что можно спасти хотя бы его племянницу. У неё необычайно сильный дар. Он считал, что его уникальная девочка вполне может выдержать магию вмешательства в её судьбу.

Жюль рассказал, что какое-то время питал надежду на дамарийскую магию. Ему хотелось верить, что их варварский огненный ритуал способен изменить судьбу того, кто его прошёл. И как бы это ни было ужасно, но ради спасения племянницы, он готов был сам лично завести её в бушующее пламя. Он действовал под защитой артефакта иллюзии, но дамарийцы всё равно вычислили его и остановили. Им удалось убедить Жюля, что их ритуальный огонь хоть и имеет большую магическую силу, но никак не может повлиять на судьбу.

— Осталась одна надежда, — закончил свой рассказ Жюль, — на Атайскую магию.

Ринат проиграл ту партию в нарды. Проиграл, потому что его голова была занята мыслями, стоит ли вступить в опасную игру с судьбой, о которой просит Жюль. Ринат сомневался, но у него были в этой игре свои интересы, поэтому решил рискнуть.

— Я знаю способ изменить её судьбу. Атайская магия на такое способна.

Глава 62. Так и быть

Яна лежала на топчане, а казалось, что парит в воздухе. Глубокое спокойствие и безмятежность — вот что она ощущала уже около получаса, после того, как её отпустил ритуальный огонь. Она давно-давно уже не испытывала такого умиротворения и гармонии, такого чувства, будто всё хорошо и теперь всегда будет так. Её ничего не волновало и не тревожило. Время остановилось и в этом безвременье существовало только полнейшее блаженство небытия.

Её глаза были закрыты, но она чувствовала, что рядом с ней на топчане сидит Моррис. Она ощущала лёгкое поглаживание его ладони по голове и плечам. И только он единственный нарушал гармонию, в том смысле, что блаженство небытия делало её равнодушной ко всему миру, но Моррис имел для неё значение. И только ради него она готова была открыть глаза и расстаться с той негой, что владела её телом.

— Расскажи, как всё прошло, — спросил он, когда заметил её расфокусированный взгляд на себе.

Это было ужасно.

— Ничего особенного, — сказала Яна невозмутимо. — Не понимаю, почему дамарийцы так орут, когда заходят в пламя.

— Ты тоже кричала, — ласково улыбнулся Моррис.

— Что?! Нет, — возмутилась Яна. А потом, вздохнув, переспросила: — Кричала, да?

Трудно описать словами, что чувствуешь, когда попадаешь в ритуальный огонь. Это так страшно, будто подходишь к краю бездонной пропасти и срываешься вниз. Яна видела ад. Настоящий ад. Жуткие крики и стоны. И хотелось перекричать их, лишь бы не слышать.

Если демон питается страхами, то сегодня он насытился до отвала. Такого ужаса, как в ритуальном огне, Яна никогда не испытывала. И, честно говоря, не очень хотелось снова пережить что-то подобное.

— Ты кричала так пронзительно, что я не выдержал и помчался вытащить тебя из ритуального огня.

— Правда?

Дамарийцы не позволяют заходить в ритуальный огонь тем, у кого нет дамарийской сущности, ибо неизвестно, что пламя может сделать с ними. Моррис сильно рисковал.

— Это же полное безумие!

— Знаю, — снова улыбнулся Моррис. — Не думал, что когда-нибудь скажу это какой-нибудь женщине, но… ты делаешь меня безумным.

Звучало как признание в любви. Но Яна знала, что он имеет в виду что-то другое. Однако сердце ничего знать не хотело и билось подозрительно мятежно.

— Как бы то ни было, задуманное мне не удалось. Меня остановили.

Картина того, как Моррис рвётся к Яне, а его держат несколько дамарийцев, встала у неё перед глазами.

— Жаль, что я пропустила всё самое интересное, — ответила она с иронией.

— Самое интересное у нас впереди, — возразил Моррис с каким-то скрытым подтекстом и наклонился к ней для поцелуя.

Яна успела подумать, что он о том, чтобы повторить их ночь любви. Успела подумать, залиться краской, возмутиться, захотеть этого и только потом поняла, что он имеет в виду другое. Сегодняшней ночью должна состояться третья брачная церемония. И они ещё могут успеть, если поторопятся.

Его поцелуй совсем не был целомудренным. Яна знала, что этим поцелуем он спрашивает, не передумала ли она насчёт третьей церемонии. Этот же вопрос он задавал ей, когда они были в особняке Юлиана. Тогда они не могли загадывать даже о том, что будет через час. Но, тем не менее, Яна дала Моррису понять, что готова к третьему "да". С тех пор ничего не поменялось.

Через несколько часов они уже поднимались по ступеням храмовой башни на крышу, где должна была пройти третья брачная церемония. Они не успели зайти в лавку, не успели переодеться. Они и так страшно опаздывали, и велик был риск, что Модестайн их уже и не ждёт.

Однако служитель, которого они повстречали на входе в храм, сообщил, что магистр сейчас находится на крыше и всё ещё ожидает новобрачных.

— Мне кажется, или ты немного не в настроении? — спросила Яна Морриса, когда они преодолели половину ступенек. Уж больно он был молчалив.

— Да, я немного не в настроении, — подтвердил викинг, — потому что всё происходит неправильно.

Яна от удивления даже остановилась. Вообще-то, это её слова. Это она всё время сомневалась.

— Что неправильно?

— Мужчина, прежде чем вести девушку к алтарю, должен за ней ухаживать. Должен показать свои чувства.

"Алтарь", "ухаживать" — откуда эти земные слова у Морриса?

— Эту мысль ты почерпнул в одном из наших фильмов?

И явно не в "Гарри Поттере". Выходит, Моррис успел какую-то романтическую комедию посмотреть в особняке Юлиана, пока Яна спала?

— Да, — не стал он отрицать. — И я подумал, что у нас с тобой даже не было ни одного свидания.

"Свидание" — ещё одно земное словечко, почёрпнутое, видимо, тоже из фильма. Справедливости ради, это действительно так. У Яны с Моррисом было много чего — головокружительные приключения, опасные путешествия, но обыкновенного спокойного романтического свидания не было.

— Я решительно настроен исправить эту роковую ошибку, — он нахмурил брови. При этом глаза улыбались.

К этому моменту Яна уже поняла, что никакого плохого настроения у Морриса нет. И он хитрит.

— Расскажи мне, что мужчина и женщина делают на свидании в вашем мире, — попросил он.

— Идут в кино, — Яна продолжила подниматься по винтовой лестнице, — за неимением оного, подойдёт и театр. После этого идут в ресторан, то есть в таверну.

Яна задумалась, рассказывать ли о том, что иногда бывает после ресторана, и решила обойтись общими фразами.

— Короче говоря, ужин при свечах, лирическая музыка, лепестки роз. И не столько важны детали, как важна романтика.

Яна полагала, что Моррис начнёт расспросы, что такое романтика. Мужчины и в земном-то мире не совсем чётко это представляют, однако Моррис ничего выспрашивать не стал, а понимающе покачал головой.

— Тогда позволь пригласить тебя на свидание завтрашним вечером.

— Ну, не знаю, не знаю, надо свериться с расписанием дел… — увидев, как мгновенно погрустнели глаза Морриса, Яна перестала его дразнить, — так и быть, согласна.

Последние ступени Яна преодолевала с улыбкой.

— Слушай, а как ты с таксистом расплатился?

Она не знала, почему именно сейчас у неё в голове всплыл этот вопрос. Наверное, потому, что говорили о земной жизни.

— Тебе очень интересно? — уточнил Моррис.

— Очень! — заверила Яна.

Действительно ужасно хотелось узнать, как ему удалось улизнуть из такси.

— Не скажу, — нагло заявил он.

У, интриган! Это месть за то, что Яна не сразу согласилась на свидание?

— Впрочем, так и быть, скажу, — рассмеялся он. — Но завтра. Во время ужина при свечах.

Когда Модестайн увидел поднявшихся на крышу Яну и Морриса, его взгляд наполнился удивлением. Наверное, ещё никогда ему не приходилось проводить брачную церемонию для таких потрёпанных жениха и невесты. И это не считая того, что Яна по-прежнему была в земном спортивном костюме.

— Может, зря я разрешил вам видеться в промежутках между церемониями? — проворчал магистр.

Но Яна видела, что его взгляд был как всегда добрым и любящим.

Модестайн велел им встать рядом напротив него.

— Дети мои, — его голос сделался спокойным и торжественным, — третья брачная церемония считается самой простой. Но я с этим категорически не согласен. На моей практике больше всего отказов от завершения брачного ритуала случалось именно на третьей церемонии. Поэтому сегодня я ждал вас с особым волнением.

Модестайн не знал, но для Яны и Морриса эта церемония тоже была особенная. На Моррисе больше нет дамарийского проклятия, ему больше не нужна амайо. Не осталось причин, которые бы вынуждали Яну и Морриса стать мужем и женой. Теперь они действуют добровольно, а не под гнётом обстоятельств.

— Вы уже дважды сказали "да". Первый раз сами себе и второй раз самым близким для вас людям. А сегодня вы должны сказать свои "да" мне, вашему духовному наставнику. Имейте в виду, я почувствую малейшую ложь.

Он встал между ними и взял их за руки.

— Сын мой, согласен ли ты идти по жизни рука об руку с этой женщиной?

— Да.

— Дочь моя, согласна ли ты идти по жизни рука об руку с этим мужчиной?

Разве могла бы Яна солгать магистру? Этому бесконечно мудрому и бесконечно доброму человеку? Да и потом, у неё завтра свидание. И она уже согласилась на него пойти. К тому же, как можно сказать "нет" мужчине, который не выдержал её истошный крик и бросился спасать из дамарийского огня? Что там будет дальше, Яна не знала. До четвёртой церемонии ещё нужно дожить, а пока у неё был искренний ответ, в котором магистр не учует фальши.

— Да.

Глава 63. Амурный побочный эффект

Какое это счастье — заснуть в своей постели после принятия ванны с ароматическими маслами. Яна ощущала себя свежей и чистой и при этом смертельно усталой. Отключилась мгновенно, как только голова коснулась подушки.

Проснулась она всё с тем же ощущением счастья. Радовалась всему — тому, что день сегодня солнечный, тому, что у неё вечером свидание, тому, что Кузя, оказывается, никуда не делся — вон, лежит на подоконнике, философствует, и тому, что в дверь стучится Бонифас.

— Муазиль Вивьен, позвольте предложить вам кофе.

Яна соскочила с постели. Господи! Как она соскучилась по Бонифасу! Она набросила на себя халат и впустила его.

Её дворецкий сиял фирменной лучезарной улыбкой, и на Яну сразу нахлынули чувства. Хотелось его расцеловать. И она бы расцеловала, если бы не поднос в его руках.

Он поставил на стол чашку и тарелку с выпечкой. И то, и другое источало изумительный аромат, что ещё больше усилило ощущение счастья, которое сегодня вселилось в Яну.

— Бонифас, прошу, разделите завтрак со мной, — она тоже улыбнулась ему не менее лучезарно.

— Тогда я отлучусь за ещё одной чашкой, — и не думал отказываться он.

Дворецкий испарился. И пока он отсутствовал, Яна быстро привела себя в порядок. Когда Бонифас вернулся, она была готова к долгому содержательному завтраку.

— Бонифас, расскажите, как шли дела в моё отсутствие, — Яна сделала глоток кофе и откусила кусочек пирожка. — Мммммм… — промычала она невольно. — Как вкусно! С чем они?

— С тыквой, — загадочно ответил дворецкий. — У нас теперь всё с тыквой: пирожки, рагу, жаркое.

— Вот как? — удивилась Яна. — И с чем связано, что этот уважаемый овощ занял такое почётное место в меню?

— Дело в том, что в ваше отсутствие к нам заглядывала муазиль Торези. Она хотела расплатиться за оказанные ей услуги по увеличению урожайности тыкв, и была настолько довольна результатом, что подарила нам двадцать четыре десятикилограммовые тыквы.

— Что же мы с ними делать будем? — Яна с улыбкой схватилась за голову.

— Готовлю запасы на зиму, — невозмутимо отчитался Бонифас. — Варенья, соленья, компоты. Я знаю шестнадцать способов обработки тыкв, — гордо задрал он нос.

— Запасы нам не помешают, — похвалила своего хозяйственного дворецкого Яна.

И себя тоже похвалила.

— Отлично сработал артефакт. Видимо, у муазиль Торези хороший урожай, раз она так щедро поделилась с нами.

— Эти тыквы не из её урожая. Её урожай ещё только поспевает.

— А чьи же тогда тыквы?

— Её соседа, монсира Рабулье.

— Вот это неожиданность. Сосед поделился с ней тыквами? — изумилась Яна. — Но они же с ним не ладили.

— А теперь поладили. Муазиль Торези сказала, что возможно скоро их огороды будут объединены. И не только огороды, но и судьбы. Она считает, что этому поспособствовал артефакт, который вы ей дали.

Честно говоря, Яна не вкладывала в артефакт никаких амурных свойств. И если он и помог двум соседям помириться и найти общий язык, то значит, просто сыграл роль плацебо.

— Пока вы были в Драгэ-Быле на фестивале цветов, к нам приходил ещё один очень важный гость…

— Бонифас, а как вы догадались, что мы с Моррисом на фестивале? — перебила Яна.

— Нам сообщил об этом посыльный, которого вы отправили предупредить, чтобы мы не беспокоились.

Посыльный… подозрительно. Яна пока не стала рассказывать Бонифасу, что ни на каком фестивале они не были.

— Так что за важный гость тут был?

— Августейшая особа. Он просил не упоминать его имени, но сказал, что вы поймёте, кто он.

Действительно Яна поняла. Это Люсиан, сын правящего графа. Он просил перенести проклятие пирокинеза с его возлюбленной Дезире на него. Перенос состоялся, вот только не на Люсиана, а на Яну.

— Он просил передать, что благодарен вам за услугу. И в ближайшее время навестит вас, чтобы лично передать благодарности.

Осознание, что Яне удалось помочь этим людям и они искренне благодарны, заполнило сердце теплотой. В земном мире она вот также испытывала тёплые эмоции, когда читатели оставляли комментарии к её книгам и благодарили за приятно проведённое время за чтением.

Но был за Яной один должок, один незакрытый гештальт. Она часто вспоминала о посетителе, который оставил кругленькую сумму и скрылся. Яна была уверена, что этот мужчина — отец Кристофа. Конечно, талантливому мальчику очень бы пригодились деньги. Можно было бы, например, нанять для него педагога, который развил бы его дар. Это, пожалуй, лучшее применение средствам. Сегодня, когда Яна будет ужинать с Моррисом, попробует расспросить его, не знает ли он мага-художника, который мог бы дать несколько уроков способному ребёнку, а ещё лучше, стать его постоянным учителем.

Тыквенные пирожки на тарелке закончились очень быстро. Бонифас принялся составлять посуду на поднос. Но перед тем, как уйти, смущаясь, попросил.

— Муазиль Вивьен, не могли бы вы и мне сделать артефакт, повышающий урожайность тыкв.

— Зачем? — вырвался у Яны удивлённый вопрос.

У них не было посевов тыкв, у них и огорода-то не было.

— Я бы воспользовался им, чтобы повысить урожайность на огороде муазиль Розин.

Бонифас ещё не успел договорить, а Яна уже поняла ход его мыслей. Так же, как и муазиль Торези, он думает, что у артефакта урожайности есть побочный амурный эффект.

— Непременно сделаю. В ближайшее же время, — самым серьёзным голосом ответила Яна. — Очень важно повысить урожайность на огороде муазиль Розин.

Она продолжала быть уверенной, что никакого побочного эффекта у её артефакта нет, но он и не нужен. Между Бонифасом и булочницей и так есть пылкие чувства. Но артефакт всё же не помешает. Он придаст Бонифасу уверенности и силы побороть робость. Эффект плацебо никто не отменял.

Дворецкий направился на выход довольный и счастливый. У самых дверей обернулся и спросил:

— Вы будете сегодня вести приём посетителей? Уже несколько горожан обращались, но я не знал, записывать их на сегодня или на завтра.

— Записывайте на завтра. Сегодня у меня выходной, — Яна мечтательно зажмурилась. Сегодня у неё свидание! Однако ответственность заставила добавить: — Но если кто-то будет по очень срочному делу, то приму сегодня.

Бонифас важно, как самый деловой личный секретарь, кивнул и вышел за дверь.

В планах на сегодня у Яны, и правда, было с самого утра валять дурака. Нужно же отдохнуть после всего, что ей пришлось пережить за последние дни. А после обеда она начнёт собираться на свидание. Если у них с Моррисом намечается настоящее свидание по земному образцу, то нужно быть на высоте и показать, как земные девушки неотразимы во время свиданий. В Яне сидело нестерпимое желание быть сегодня образцом женственности, чтобы у викинга дух захватило. Не всё же ей в мужском спортивном костюме перед ним расхаживать. И может, сегодня она, наконец, услышит то, что давно мечтает услышать.

Но прежде чем приступить к выполнению намеченного плана, у Яны было одно срочное дело — поговорить с Этьеном. Её беспокоило, как он пережил всё то, что случилось вчера у дамарийцев. Что ещё придумает его больное любовью сердце? Яна чувствовала, что кузен не оставит мысль найти способ быть поближе к Уйгу. Творческим личностям свойственно остро и глубоко переживать, сильно страдать, отчаянно отдавать себя чувствам.

Яна спустилась в пристройку и к удивлению обнаружила, что Этьен ещё спит. Но этот факт её порадовал. Ему нужно хорошенько выспаться, восстановить силы и душевное равновесие.

Она решила вернуться к себе, но по дороге встретила Бонифаса.

— К вам посетитель, — отчитался он. — Я хотел записать его на завтра. Но он настаивает, что у него очень срочное дело, не терпящее отлагательств.

— Хорошо, — кивнула Яна.

Первая половина дня у неё всё равно свободна.

— Я провожу его в кабинет.

Она поднялась к себе, надела строгую юбку и блузу — будет считать этот комплект своей деловой одеждой, и спустилась вниз.

Яна гадала, кто может оказаться её посетителем и что у него за срочное дело. Гадала-гадала, но когда открыла дверь кабинета и увидела, кто её дожидается, поняла, что угадывание — не её конёк. Она никак не могла предположить, что этот человек обратится к ней за помощью.

Глава 64. Чёрная метка судьбы

Яна молча прошла к своему креслу, даже не взглянув на мужчину, который её дожидался. Ей всегда нравилась идея Бонифаса не делать в кабинете стол, который отделял бы Яну от посетителей, но сейчас она пожалела, что в её владениях царит неформальная обстановка. С этим человеком ей хотелось бы говорить сухо и официально.

Ринат Булатов. Яна знала его, как корреспондента, который снимал для своей газеты утренники в интернате, где воспитывалась Яна. И этот же человек, если её детская память не врёт, проводил Атайский брачный ритуал над ней и Айном. Этот человек сыграл колоссальную отрицательную роль в её судьбе, перевернул всё с ног на голову. А теперь не постеснялся прийти к ней как посетитель.

У Яны было много вопросов к нему. Собственно, именно с ним собиралась она говорить, когда они с Моррисом готовили поход к атайцам. Яна хотела потребовать, чтобы он провёл ритуал, который снял бы с неё брачную метку. К счастью, в этом отпала необходимость, но вопросы остались.

— Я пришёл сюда, потому что ты в опасности, — сказал Ринат, как только Яна села в соседнее кресло.

Хорошенькое начало.

— Почему я должна верить человеку, который проводит варварские брачные ритуалы над детьми? — Яна решила сразу показать, что ей известно не только о его земной жизни в роли корреспондента.

— Ты помнишь, что это был я? — немного удивился Ринат. — Тебе же не было ещё и трёх. Но так даже лучше.

— Я бы хотела знать, зачем вы выкрали меня у родителей и подвергли ритуалу, — отчеканила Яна.

— Я обо всём расскажу. Для этого я здесь.

В дверь постучали, и в кабинете материализовался Бонифас.

— Могу я предложить чай, кофе? — с лучезарной улыбкой осведомился он.

Его улыбка не обманула Яну. Она знала, что он здесь, потому что переживает за неё. Видимо, почувствовал, что гость с подвохом, и хочет проверить, всё ли в порядке.

— Спасибо, Бонифас. Нам два чая, — Яна не дала гостю сделать выбор.

Дворецкий кивнул и вышел. Воцарилась тишина, которую нарушил Ринат.

— Я не забирал тебя у родителей. Это сделал твой дядюшка. Он привёл тебя ко мне.

— Жюль?

Яна не поверила.

— Ты знаешь, что такое Асто, чёрная метка судьбы?

— Первый раз слышу.

— Жюль увидел её на тебе и твоих родителях. Это означало — вас ждёт скорая трагическая гибель. Неотвратимая. Неизвестно где, неизвестно при каких обстоятельствах, но это неминуемо должно было произойти.

У Яны в груди похолодело от его зловещих слов.

— Жюль искал способ потягаться с судьбой, переиграть её, но оказался бессилен. Нельзя изменить того, что предначертано.

— Звучит странно, учитывая, что я до сих пор жива.

— Ты жива благодаря Атайской магии. Только Атайская магия может влиять на судьбу.

Яна покачала головой, вложив в жест недоверие и недопонимание, которые владели ею.

— С далёких времён от наших праотцев дошёл до нас ритуал предназначения. Это необычайно сильный ритуал. Настолько, что он может соперничать с судьбой и злым роком. Если отроку предназначили деву, значит, ничто не должно помешать им соединиться, когда придёт пора.

— Разве это нормально, взять и связать брачными узами неразумных детей, не оставив им шанса распорядиться жизнью по-другому?

— Да, ритуал считается варварским, и именно поэтому давно не проводится. Мне пришлось использовать всё своё мастерство убеждения, чтобы совет старейшин дал согласие на ритуал.

— Не понимаю, как они могли? И о чём только думал отец Айна?!

— Я отец Айна.

— Вы? — Яна была потрясена. — И вы согласились, чтобы у вашего сына не было выбора? Ещё ребёнком обрекли быть со мной?

— Я знал, что он будет счастлив с тобой. Ритуал предназначения дарит предназначенным весь спектр эмоций. Таких же живых и ярких, как и в том случае, когда мужчину и женщину сводит судьба.

— И Жюль тоже в это верил? Считал, что будет правильным с детства связать меня с Айном?

 — Все эти годы магия Айна оберегала тебя, его предназначенную. Только благодаря его защите с тобой ничего не случилось. Жюль пошёл на это, потому что знал — это единственный способ тебя спасти. Не существует других ритуалов, способных переписать долю. После ритуала у тебя появился знак Атай, зато исчезла чёрная метка судьбы.

Яна не знала, верить или нет.

— А мои родители? — её голос дрогнул.

Всё то время, пока была в этом мире, Яна думала о них. Она знала, что они давно на небесах, но мысли всё равно постоянно возвращались к ним. Жаль, что о них остались только очень смутные воспоминания, но те эпизоды, что иногда всплывали в памяти, были наполнены теплом.

— Твои родители погибли от тяжёлой инфекции через пару месяцев после того, как тебя поменяли с двойником. Жюль очень горевал, но был счастлив, что удалось спасти хотя бы тебя.

— Вы говорите, что Атайский брачный ритуал защитил меня от злой судьбы, зачем же тогда было прятать меня в земном мире?

Яна видела, что вопрос Ринату не понравился. Он колебался, но всё же он дал ответ.

— Это была перестраховка. Мы с Жюлем следили, чтобы тебе жилось там хорошо.

Яна, и правда, не могла пожаловаться, что земная жизнь была для неё тяжёлой. Пусть она и воспитывалась в интернате, но он был образцовым. Щедрые спонсоры обеспечивали всем необходимым. Педагоги были добрыми и мудрыми. При интернате работала масса кружков по интересам. А летом детей вывозили на природу. Яна вспоминала детские годы с теплом. Однако кое-что было странным. Если Рината она частенько видела в своей земной жизни, то Жюля ни разу.

— Я знаю, что у тебя ещё много вопросов, но хочу сказать главное. Я почувствовал, что у тебя больше нет знака Атай. И это опасно. Атайская магия и незримая связь с Айном защищали тебя. А теперь ты осталась беззащитной. Чёрная метка судьбы снова взяла над тобой власть и может в любой момент начать свои злые шутки.

— И что же вы предлагаете?

— Немедленно нужен новый ритуал, который свяжет тебя с Айном. Я знаю, как для тебя это звучит. Ты уже успела увлечься другим. Но подумай о нём, о том, кто стал тебе дорог. Подумай, как он расстроится, если с тобой что-нибудь случится.

Раздался стук в дверь, и в кабинет прошествовал Бонифас с подносом в руках. Он чинно и медленно начал сервировать чайный столик. И Яна ужасно рада была его появлению. Он, такой родной и преданный, вернул её в реальность. Кого она слушает?! Разве можно верить атайцу? Какие ещё чёрные метки судьбы? Разве не для того над ней провели брачный ритуал, чтобы освежить магию Атайского рода? Моррис рассказывал, что когда-то атайцы частенько практиковали брать одарённых жён со стороны, привязывая к себе брачным ритуалом. А с Яной у них не вышло, вот и предпринимают судорожные попытки отыграть всё назад.

— Бонифас, спасибо, но одну чашку можешь убрать, — она многозначительно посмотрела на дворецкого, — посетитель уже уходит. Проводи его до дверей.

Бонифас оставил посуду в покое, склонил голову и настоятельным жестом пригласил Рината следовать за ним.

 — Подумайте над моими словами, — тот поднялся с кресла и пошёл к двери. — Вскорости я снова нанесу визит. Время не терпит.

Яна была не против поговорить с ним ещё раз. У неё осталась уйма вопросов. Но к новой беседе нужно подготовиться. Не помешает защитный артефакт. Иначе нет никакой гарантии, что на Яну не начнут воздействовать магией, чтобы внушить какие-нибудь странные мысли, что сегодня уже попытались сделать.

Через минуту она услышала, как Бонифас закрывает за Ринатом дверь, и вздохнула с облегчением. Ничто не должно омрачать сегодня её настроение. У неё через каких-то пару часов свидание с Моррисом!

Глава 65. Билеты на последний ряд

Яна скептически перебирала свой гардероб, пытаясь выбрать платье, которое подошло бы для свидания с Моррисом. Хотелось чего-то лёгкого, романтического и… сногсшибательного, но ни один наряд, который соответствовал хотя бы одному из трёх критериев, она не находила. Если не считать того платья, в котором она однажды встречалась с Моррисом в таверне. Но с этим платьем было связано не очень приятное воспоминание. Именно тогда, когда оно было надето на Яне, она узнала о знаке Атай на своей пояснице.

 Созерцая свой скромный и сильно поношенный гардероб, Яна дала себе обещание в ближайшее время пройтись по лавкам и купить несколько стильных одёжек, если слово «стильный» уместно в этом мире. Она могла себе это позволить в свете того, что стала понемногу зарабатывать на своём артефакторном деле. А пока пришлось остановить выбор на коричневом глухом шерстяном платье. Из романтичного в нём были только кружева по краю рукава.

Эх, вот если бы Яна имела доступ к своему земному гардеробу, то смогла бы подобрать что-нибудь подходящее. Хотя такое здесь не носят.

Без особого энтузиазма она вынула коричневое платье из шкафа, и в этот момент в дверь постучали.

В комнату вошёл сияющий Бонифас с коробками и матерчатым чехлом в руках.

— Только что приходил посыльный от монсира Морриса и просил передать вам вот это.

Дворецкий аккуратно положил коробки на кресло, а чехол пристроил на дверцу шкафа. И, продолжая сиять, удалился.

Яна, конечно, догадалась, что окажется в чехле — платье. Моррис позаботился, чтобы ей было в чём идти на свидание. А в коробках, видимо, обувь и аксессуары.

Она с любопытством сняла чехол и обнаружила под ним такое, что ожидала обнаружить меньше всего. Это был восхитительный наряд, соответствующий всем трём критериям, которые выдвинула Яна: лёгкий, романтичный и сногсшибательный. Только это было не платье, а брючный костюм. Почти такой же, какой висел у Яны в земном платяном шкафу и который ей очень нравился. Свободные лёгкие шёлковые брюки цвета лайма с широким поясом, который подчёркивал талию, шёлковая блуза на узких бретельках и накидка на плечи.

В коробках она нашла открытые туфли, поясок и сумочку в тон.

Весь наряд немедленно был примерен. Яна знала, что ей идут брюки. Она с гордостью относила себя к тем редким женщинам, которых брюки делают ещё женственнее. И отражение в зеркале было тому свидетельством. А ещё оно свидетельствовало, что Яна выглядит стопроцентно по-земному.

Её тронуло, что Моррис каким-то чудом смог ей это обеспечить. Викинг сказал — викинг сделал. В смысле, он пообещал ей, что свидание будет на земной манер, вот и выполняет обещание.

Яна ещё какое-то время провела возле зеркала, чтобы уложить волосы. Она подняла их и скрепила шпильками на затылке, оставив несколько прядей справа свободными. Здесь девушки не пользовались косметикой, но и без косметики щёки Яны горели, а глаза сверкали. В общем, та девушка, что смотрела на неё из зеркала, была вполне привлекательна. Но понравится ли самому Моррису такой смелый по местным меркам образ?

Долго ждать его реакции не пришлось. Когда Яна вышла из комнаты и начала спускаться на первый этаж, заметила, что он уже ждёт её в холле. Моррис обернулся на звук шагов и медленно оглядел её с головы до ног. На его лице появилась улыбка мужского удовольствия. Удовольствия от созерцания красивой женщины. Щёки Яны запылали ещё сильнее. Его взгляд сопровождал каждый её шаг, и она от волнения вдруг запуталась в собственных ногах. Нет, ну правда, на неё ещё никто не смотрел так волнующе.

— Красивая причёска, — сказал Моррис, изучая вырез блузы, который по земным меркам был "ничего особенного", а по здешним, наверное, довольно интригующим.

— Приятно, что ты оценил, — пролепетала Яна, удивляясь тому, что у неё куда-то пропало красноречие и с её губ слетают банальности.

Но Моррис банальностей не замечал и продолжал смущать её слишком откровенно довольной улыбкой.

— Экипаж уже ждёт, чтобы отвезти нас в театр, — он обхватил тёплой рукой локоть Яны и повёл её к двери.

На выходе она надела на плечи накидку, которую держала в руках.

Они зашли в экипаж, и только когда он тронулся, Яне в голову пришла мысль: а, собственно, в какой театр они едут? Когда она рассказывала Моррису, как проходят земные свидания, выпустила из виду, что здесь не только кинотеатров нет, но и театров.

— Мы что, направляемся в Драгэ-Быль? — поинтересовалась она. — Поездка будет долгой?

— Нет. Всего несколько минут.

— А разве в Трэ-Скавеле есть театр?

— Есть, — невозмутимо ответил он.

С каких это пор?

Экипаж действительно был в дороге всего несколько минут и остановился возле здания приюта. Моррис галантно подал Яне руку. Она вышла наружу и не узнала поляну перед приютом. Она была превращена в театральный зал. Вдали возвышалась сцена, закрытая пёстрым занавесом, а перед ней рядами были расставлены разнокалиберные стулья и кресла. Почти все места уже были заняты. Среди зрителей можно было заметить горожан разных возрастов: и детей, и взрослых, и даже солидных убелённых сединами барышень и кавалеров.

Видимо, в Трэ-Скавель пожаловал странствующий театр и решил дать представление в приюте. Этьену было бы интересно пообщаться с артистами. Жаль, что самой Яне сегодня так и не удалось с ним поговорить. Сначала он спал, а потом куда-то исчез. Яна уже хотела было начать волноваться, но Бонифас заверил, что её кузен отлучился по важным делам.

— Я взял нам билеты на последний ряд, — заявил Моррис и действительно повёл Яну к последнему ряду.

Когда они заняли свои места, он наклонился к её уху и спросил:

— В той истории, которую я смотрел в земном мире на магической панели, молодой монсир, пригласивший свою муазиль на свидание, очень хотел взять билеты именно на последний ряд. Правда, я не понял почему.

— Что почему? — его шёпот щекотал Яне ухо, и это всегда действовало на неё странно — отключало мозги.

— Почему на последний ряд? — переспросил Моррис.

— Наверно, тот монсир страдал дальнозоркостью, — ответила Яна и беззвучно рассмеялась. Не рассказывать же Моррису, что в земном мире последний ряд считается местами для поцелуев.

— Уважаемая публика, прошу вашего внимания, — на сцене неожиданно появился Этьен.

Так вот он где.

— Сегодня вашему вниманию будет представлена премьера спектакля "Чаровница и чудище".

Название было очень похоже на земное "Красавица и чудовище". Впрочем, наверное, в каждом мире есть сказка о том, как настоящая любовь расколдовала монстра, превратив его в прекрасного принца. Только одного Яна не могла понять, как Этьен в одиночку сыграет все роли. Хотя её талантливый кузен способен на такое.

— Для каждого актёра нашей театральной труппы сегодня очень важный день — дебют. Актёры волнуются и ждут вашего тёплого приёма.

Так всё-таки будут и другие артисты? Яна была заинтригована.

Зрители охотно поддержали дебютантов — раздались дружные аплодисменты.

Занавес открылся, и началось представление. Яна моментально прониклась действом. Этьен был бесподобен — перевоплощался то в одного героя, то в другого. Но он был на сцене не один! Ему помогали маленькие актёры, исполнявшие роли заколдованных обитателей замка, которых злая колдунья превратила в предметы — чайник, метлу, часы.

Яна неожиданно приняла близко к сердцу всё, что происходило на сцене. Это ведь их с Моррисом история. Это его считали чудовищем, он сам себя ненавидел из-за своего демона. Это она влюбилась в него, несмотря ни на что. Потому что он показал ей себя настоящего — благородного и преданного. И тогда она поцеловала его (ладно, не просто поцеловала — их контакт был куда ближе и горячее), и он перестал быть чудовищем — демон оставил его.

Как только монстр на сцене превратился в прекрасного принца, зал взорвался аплодисментами. Зрители громко и искренне восхищались проникновенной актёрской игрой Этьена и его маленьких помощников, радовались хэппи-энду.

А вот у Яны с Моррисом на том моменте, когда он расстался с демоном и превратился в прекрасного принца, сказка не закончилась. Им до хэппи-энда ещё как до Китая пешком, да и будет ли он? Теперь демон часть Яны. И это ещё полбеды. Вспомнился разговор с Ринатом и его зловещие слова про чёрную метку. "Подумай, что будет с тем, кто тебе дорог, если с тобой что-нибудь случится".

— Яна, всё нормально? — встревоженный голос Морриса вернул её в реальность.

Она поняла, что в уголках её глаз собрались слёзы и это напугало его. Яна достала из сумки салфетку и быстро промокнула глаза. Она не позволит дурацким мыслям испортить этот чудесный вечер.

— На меня всегда так действуют романтические сказки, — соврала она, — особенно, когда они заканчиваются соединением двух любящих сердец.

Поверил ли ей Моррис или только сделал вид?

— Наша сказка закончится тем же, — пообещал он и легонько коснулся губами виска.

Это единственное, что он мог себе позволить, несмотря на "места для поцелуев". Всё же это был детский спектакль, и маленькие актёры уже вышли на поклон.

У Морриса в руках неожиданно материализовался букет цветов, и он вышел на сцену, чтобы вручить его Жанетт. Её роль была крохотной, в основном в спектакле были задействованы дети постарше. Она лишь покружилась пару раз на сцене в общем танце. Но по её сияющим глазам было видно, какая буря эмоций захватила её маленькое сердечко. Этот день ей запомнится на всю жизнь.

Она приняла букет от Морриса и так крепко вцепилась в его шею, что он уже не смог её отпустить. Прямо на руках вынес со сцены. Яна любовалась этой сладкой парочкой, пока они двигались к ней.

Следующие двадцать минут Жанетт непрерывно щебетала, рассказывая, что последние уроки творчества Этьен посвящал театру.

— Он сказал, что у нас в приюте будет своя самая настоящая театральная труппа, — глаза малышки расширились от восторга до размеров блюдца. — Он включил в труппу всех! Монсир Этьен сказал, что мы все талантливые, самые талантливые в мире!

Яна подпитывалась восторгом Жанетт. Плохие мысли и тревоги моментально выветрились. Их сменила благодарность и радость, что Этьен в её отсутствие продолжал уроки в приюте и не просто продолжал, а умудрился положить начало осуществлению своей мечты. Он ведь хотел, чтобы у него был свой театр и своя театральная труппа.

Когда Жанетт закончила рассказ о том, как проходили репетиции, она внезапно огорошила Яну и Морриса неожиданным вопросом.

— Какие цветы были на фестивале? Это правда, что одному монсиру удалось вырастить розу размером с дерево?

Яна и Моррис переглянулись. Они понятия не имели о фестивале и лихорадочно соображали, что ответить любопытному лисёнку. Первым нашёлся Моррис.

— Мы не будем ничего рассказывать — ты сама всё увидишь, потому что на следующий фестиваль мы хотим взять тебя с собой.

— Правда? — Жанетт затаила дыхание, не веря своему счастью. — Я буду себя очень-очень хорошо вести. Весь год. Я буду послушной девочкой. Самой послушной в мире.

— Правда, — заверил Моррис.

Заверил таким спокойным и убеждённым голосом, что малышка сразу поверила. Она снова сжала его шею в чистом детском порыве всеобъемлющей безусловной любви.

Разнять эти крепкие объятия смогла только Матушка Лилиет, которая позвала детей на особенный ужин. Она сказала, что сегодня для них испекли настоящий торт, чтобы поздравить с театральным дебютом. Воспитанники, включая Жанетт, радостно побежали вслед за ней.

— Нас с тобой тоже ждёт особенный ужин, — таинственно улыбнулся Яне Моррис.

Они с ним вернулись в экипаж. Яна почувствовала приятное возбуждение в попытках угадать, что её ждёт впереди. Если первая часть свидания — театр, оказалась настолько неожиданной, то какие сюрпризы приготовлены во второй? Интуиция подсказывала, что это будет что-то ошеломляющее восхитительное и вероломное, и интуиция не подвела…

Глава 66. Поющее озеро

Экипаж остановился возле особняка Морриса. Однажды Яна тут уже бывала. Однако с прошлого раза запомнила мало. Зато теперь у неё была возможность всё хорошенько рассмотреть.

Интересно, по какому принципу Моррис выбирал себе дом? Наверное, он поставил цель купить самый большой. Двухэтажное строение из белого кирпича производило неизгладимое впечатление своим размахом. Оно раскинулось на несколько десятков метров вдоль берега озера.

Моррис вышел из экипажа и протянул Яне руку.

— Мы будем ужинать у тебя? — удивилась она, выбравшись наружу.

Сначала ей подумалось, что экипажостановился здесь, потому что Моррису нужно что-то захватить из дома.

— Я хотел, чтобы наш ужин проходил в романтическом месте, — он повёл её ко входу. — А так получилось, что самое романтическое место Трэ-Скавеля — это терраса моего особняка.

Хитрый викинг.

Аллейка, которая вела к крыльцу, утопала в зелени акаций. И почему-то Яне вспомнился старый-престарый романс, который очень любила одна из пожилых педагогов интерната. Белой акации гроздья душистые ночь напролёт нас сводили с ума…

Лиричные строчки, неожиданно всплывшие в памяти, безусловно, добавляли этому месту романтичности. Поэтому Яна решила: уж так и быть, поверит, что Моррис не лукавил, когда заверял, что более романтичного места в Трэ-Скавеле не существует.

Уютный холл первого этажа был заставлен цветущими растениями в кадках. Пол покрывал бежевый длинноворсный ковёр. Ковёр Яна помнила с прошлого раза, а растения — нет. Будет думать, что Моррис специально добыл их ради неё, чтобы усилить впечатление романтичности.

Из холла он провёл её в комнату отдыха с панорамными окнами, сердцем которой был камин. Ох уж эти камины. Яне вдруг вспомнился тот, что красовался в особняке Юлиана. И сразу подумалось, что ситуация повторяется. Они опять с Моррисом вдвоём в пустом доме. И мысли побежали дальше — такие смелые, что Яна их испугалась.

— Растопить? — губы Морриса тронула лёгкая улыбка.

Его взгляд метнулся с камина на Яну и замер, мгновенно сделавшись серьёзным. Ей сразу стало понятно, что он тоже вспоминает другой камин и ту ночь. Щёки Яны вспыхнули румянцем.

— Не сто́ит. Здесь тепло, — поспешила ответить она.

Откуда-то взялась лёгкая паника, для которой не было ни единой причины.

— Ужин накрыт на террасе, — Моррис распахнул стеклянные двери.

— Я сейчас. Где можно помыть руки?

— Ванная там, — он кивнул на боковую дверь.

Яна моментально скрылась за ней.

Моррис проводил её взглядом. Сбежала. Его отважная трусиха. Он, конечно, заметил, как смутило её воспоминание о той ночи. Чего она испугалась? Того, что Моррис будет настаивать на повторении? Усыпит её бдительность романтической атмосферой, вскружит голову лепестками роз и ужином при свечах? Увлечёт волнующей беседой? И предложит ей на десерт любовь у камина? Ничего подобного он не планировал…

Ложь! Да его мысли только этим и были заняты. Он втайне надеялся, что сладкие мгновения их близости сегодня повторятся. С той минуты, как это случилось первый раз, он жаждал ощутить огонь её тела снова. Он грезил об этом днями и ночами. Мысленно он совершил это уже сотни раз. Она стала его наваждением. Он желает её так сильно, как не желал ничего в своей жизни. Он надеялся, что и её влечёт к нему, но, видимо, сильно поспешил с надеждами.

В прошлый раз Яна действовала под гнётом обстоятельств. Ею двигало желание амайо спасти его любой ценой. И она спасла, и цена оказалась слишком высока. Почему он решил, что она захочет повторить это снова?

Яна отсудила лицо холодной водой и бросила на себя укоризненный взгляд в зеркало. Что за глупая паника? Испугалась камина, будто это был огнедышащий дракон. Моррис так старался устроить ей романтическое свидание. Театр, ужин при свечах. Он продумал каждую мелочь. И самым правильным будет отблагодарить его своим весёлым и довольным видом. Яна дала себе слово, что весь оставшийся вечер будет улыбаться Моррису и вести с ним приятные разговоры.

Она вышла из ванной и направилась на террасу. Моррис стоял, опершись на перила, и не замечал её. Зато Яна могла смотреть на него сколько пожелает. Сегодня он, как и она, был одет по-земному. Яна это и раньше заметила, но только сейчас обратила внимание, насколько ему шли земные брюки и рубашка, рукава которой он закатал, открыв мощные предплечья.

Она подумала, что если бы встретила такого мужчину в земной жизни, то сразу бы отметила, как он красив. Высокий, широкоплечий, с мускулистой грудью и узкими бёдрами. От него исходила сильная грубая мужская энергия и сексуальность.

Земные красавчики часто бывают пустыми, но Яна знала, что у этого мужчины красота — лишь одно и, причём, не самое главное качество. Сегодня эта гора мышц был так нежен с одной малышкой, что Яна чуть не утонула в умилении. А ещё этот мужчина умеет быть преданным. Доброта и преданность — это то, что Яна ценила в людях больше всего.

Он обернулся, и она сразу отвела взгляд. Тут, на террасе, и так было на что посмотреть. Ну, во-первых, лепестки роз. Ими был усыпан весь пол. Розовые и белые. Яна никогда не видела столько красоты, сконцентрированной в одном месте.

В центре террасы стоял стол, сервированный на двоих. Белая скатерть, две розовые свечи и блюда, накрытые колпаками.

А за пределами террасы буйствовала вечерняя жизнь природы. Небо над озером светилось красно-сиреневыми закатными красками. Квакали лягушки, стрекотали кузнечики. Листвою деревьев и кустарников, которые росли с обеих сторон от террасы, играл лёгкий ветерок.

Это было настолько красиво и идеально, будто рекламный ролик какого-нибудь дорогого отеля. Будто это происходит не с Яной.

Красивый мужчина из этого ролика подошёл к ней, улыбнулся и заговорил, словно доказывая, что всё это реальность.

—  Знаешь, почему наше озеро называется Поющим?

Они оба прислонились к перилам, чтобы созерцать закат.

— Потому что по его берегам живут голосистые лягушки? — предположила Яна.

Моррис мягко рассмеялся.

— Нет, дело не в лягушках. Бьющие со дна источники заставляют воду в озере мелодично журчать. Это особенно заметно по ночам, когда остальные звуки стихают.

У Яны загорелись глаза.

— Хочешь послушать? — догадался Моррис.

— Хочу.

— Когда окончательно стемнеет, прогуляемся с тобой до берега, — соблазнительно улыбнулся он. — Но сначала предлагаю поужинать.

Моррис подошёл к столу и зажёг свечи. Но Яна почему-то не спешила приступить к трапезе. Смотрела, как над Поющим озером поднимается тоненький серпик луны, едва заметный во всё ещё светлом небе.

— А знаешь, кое-кто из местных жителей не такой прозаический, как я, — Моррис снова подошёл к Яне. — Не все верят, что дело в источниках, бьющих на дне озера.

— А в чём же?

— Есть одна легенда, — Моррис таинственно снизил голос. — Когда-то давно на берегу озера жила прекрасная дева. В неё влюбился юноша, который жил неподалёку. Он часто украдкой наблюдал за ней, любовался издалека, но никак не решался подойти, познакомиться и рассказать о своих чувствах.

— У легенды грустный конец? — догадалась Яна.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что все в мире легенды заканчиваются трагически.

И как только она подумала о трагическом окончании легенды, ей вспомнилось, что и у её с Моррисом сказки может быть грустный конец. В том случае, если в словах Рината есть доля правды.

Моррис заметил, что настроение Яны сменилось, и обнял за плечи.

— Не все легенды заканчиваются трагически.

— Все, — обречённо вздохнула Яна и развернулась к нему лицом.

Она хоть и ввязалась в спор, но очень хотела, чтобы Моррис её переубедил. И он это почувствовал и начал переубеждать.

— Юноша подумал, что если не может словами рассказать о своих чувствах, ему поможет музыка. В один прекрасный вечер, когда девушка сидела на берегу озера и смотрела на волны, ей почудилось, что озеро запело.

Моррис стоял так близко, что Яне пришлось закинуть голову, чтобы видеть его глаза.

— Музыка была такой красивой, что девушка слушала как заворожённая.

И Яна тоже слушала своего викинга как заворожённая.

— Когда же на фоне озера появился юноша, играющий на флейте, — Моррис говорил всё тише и тише, хриплым шёпотом, — она поняла, что волшебная музыка льётся из его флейты, и влюбилась в него.

Медленно-медленно его рука потянулась к её щеке. Скользнула на шею, а потом на затылок.

— Они жили долго и счастливо, и озеро пело им каждый вечер, зачарованное их светлыми чувствами.

Второй рукой Моррис обхватила Яну за талию и прижал к своему напряжённому телу.

Сердце ударило в рёбра. Все ощущения невероятно обострились. Будто поцелуй, который должен случиться, будет их первым..

— Красивая легенда… — Яна не узнала свой голос.

Последнее слово она выдохнула в приблизившиеся губы Морриса. Его дыхание было прерывистым, будто он тоже невероятно сильно взволнован, словно этот поцелуй означает для него что-то большее, чем поцелуй.

Огонь растёкся по жилам Яны, когда их губы соприкоснулись. Тягучее удовольствие пульсировало в животе.

Отдавшись этому невероятному ошеломляющему поцелую, могли ли они придать значение лёгкому шороху, прокатившемуся по зарослям кустов?

Глава 67. Ты даже не представляешь, насколько сильно

Музыка взялась из ниоткуда, разразилась весёлыми нотами и забористой трелью. Казалось, виолончель надрывается у самого уха. Яна от неожиданности отпрянула от Морриса. Она несколько мгновений не могла понять, что происходит, пока не смирилась с очевидным — рядом с террасой где-то за деревьями расположились музыканты и решили дать концерт.

— Это ты их пригласил? — Яна возмущённо уставилась на Морриса. — Так ведь и заикой сделаться можно!

— Я и сам не ожидал, что они начнут выступление нежданно-негаданно, — викинг виновато улыбнулся. Его взгляд упёрся в настенные часы, — впрочем, музыканты не виноваты. Начали ровно за два часа до полуночи, как я и просил. А вот я немного потерял счёт времени.

За эту виноватую викинговскую улыбку Яна готова была простить что угодно.

— Мне теперь, наверное, в страшных снах будет сниться это внезапное "ту-ду-ду-дууууум", — проворчал она, но уже беззлобно.

— Предлагаю компенсировать это неприятное чувство приятным, — Моррис направился к столу. — Ужин ждёт.

Яна решила, что нет смысла противиться лёгкому чувству голода, которое подкралось незаметно, и приняла приглашение Морриса.

Они сели за стол друг напротив друга. Но почему-то ни он, ни она не кинулись сразу снимать колпаки с блюд. Моррис лишь наполнил бокалы напитками.

— Я слышал, что в земном мире, прежде чем отпить из бокала, принято что-то произнести, — он улыбнулся чуточку с издёвкой. — Мудрую мысль или пожелание.

— Это называется тост. А почему ты улыбаешься? Имеешь что-то против земных традиций? — Яна грозно сдвинула брови в шутливом гневе.

— Согласись, странно желать друг другу что-то приятное не при встрече или прощании, и говорить мудрые мысли не во время беседы, а именно перед тем, как сделать глоток.

Яна рассмеялась. Глазами представителя другого мира, эта земная традиция действительно смотрится странно. Но она не собиралась отступать.

— Признайся, ты просто не умеешь говорить тосты.

— Пожалуй, — усмехнулся Моррис.

— Хорошо. Тогда тост скажу я.

Яна выпалила эти слова, не задумываясь. Но уже в следующую секунду поняла, что поставила перед собой непростую задачу. Она ведь тоже никогда не произносила тосты. Ей казалось, что они остались только в фильмах, а в жизни этот обычай уже забыт.

Что же такого сказать, чтобы не дать кое-кому с ещё большей издёвкой относиться к земным традициям? Всякое там "пусть все будут здоровы" отпадало — слишком банально.

Яна задумчиво глядела на Морриса и слушала музыку. Теперь звуки не казалась громкими. Лёгкие нежные нотки создавали идеальный фон для романтического ужина. Её викинг и это предусмотрел. Ещё никогда у Яны не было настолько захватывающего свидания.

— О чём задумалась?

— Хочу, чтобы этот вечер никогда не закончился, — честно призналась Яна.

— Чудесный тост! — в голосе Морриса проскочили весёлые ироничные нотки. Но вдруг он мгновенно стал серьёзным и добавил: — Я тоже.

Они сделали несколько глотков и отставили бокалы. Моррис решил всё же проявить себя хозяином и принялся снимать колпаки с блюд, рассказывая о яствах и наполняя тарелку Яны.

— Кто составлял меню? — спросила она после того, как попробовала каждое блюдо. — Кролик в сметане с овощами приготовлен в точности так же, как это делает Настя, моя соседка. А она делает это идеально.

— Я просто попросил у повара приготовить двенадцать его лучших блюд. В надежде, что хоть некоторые окажутся похожими на земные.

Яну развеселило его признание. Развеселило и растрогало. С какой настойчивостью Моррис добивался, чтобы свидание было как можно больше похоже на земное.

…а земные свидания часто заканчиваются постелью. Мысль неожиданно отрезвила. Моррис сделал всё это, потому что хочет на десерт её — Яну. Вот так всё просто.

Она сделала пару глотков напитка и поднялась из-за стола. Ей хотелось обдумать эту мысль в таком месте, где её взгляд не будет упираться в Морриса. Она прислонилась к перилам террасы и принялась смотреть на озеро, в котором купался лунный серп.

Почему её так страшит мысль о близости с Моррисом? У них же это уже однажды случилось. Поздно, как говорится, пить боржоми. В ту ночь её не терзали метания и сомнения. Тогда на это не было времени. Нужно было спасать Морриса. И она бросилась в омут с головой, не думая о последствиях. А сейчас у неё уйма времени на то, чтобы всё взвесить.

Яна почувствовала затылком, что он рядом. Развернулась к нему лицом и встретилась с его улыбкой. Сегодня он часто ей улыбался, и каждый раз пульс Яны начинал учащаться. Она не может заставить сердце биться спокойно, когда на его лице эта интимная улыбка.

Моррис подхватил её руку. Пальцы послушно скользнули в его тёплую ладонь. Другая его рука легла на её талию. И он вдруг сделал шаг ей навстречу. Его длинные ноги коснулись её ног. Он прижал её плотнее к себе — так, что она почувствовала упругость мышц его груди. И снова он сделал шаг, увлекая её за собой. И только в этот момент она поняла, что они танцуют. Вернее, Моррис ведёт её, и она инстинктивно вторит его движениям.

Яна никогда раньше не танцевала с Моррисом. Она, вообще, не знала, что он умеет танцевать. Но он ещё как умел — оказался опытным и чутким партнёром.

Их движения были простыми, но у Яны всё равно закружилась голова. Оставалось положиться на Морриса. Поддаться его ладони, которая давила на спину, побуждая Яну слиться с ним в одно целое. Ей нравилось касаться щекой его груди.

Мелодия, которую исполняли музыканты, была чувственной и очень знакомой. Может, Яне только показалось, но она уловила в тягучих высоких нотах любимую композицию группы "Muse".

You could be my unintended

Choice to live my life extended

You could be the one I'll always love…

Ты могла бы быть моей импровизацией,

Шансом на то, что моя жизнь продлится.

Ты могла бы быть той, кого я буду любить всегда...

Любимая мелодия, любимый мужчина, который ведёт в танце так, что их тела соприкасаются по всей длине — Яна плавилась — становилась мягкой и податливой. Моррис мог делать с ней всё, что хотел.

— Мелодия показалась мне знакомой, — сказала Яна, лишь бы что-нибудь сказать и развеять туман в голове.

Моррис ничего не ответил. И хоть она не видела его лица, была уверена, что он снова улыбается.

— Только не говори, что ты попросил музыкантов сыграть двенадцать самых красивых мелодий в надежде, что одна из них будет похожа на земную, — Яна беззвучно рассмеялась.

— Именно на это я и надеялся. Хотел, чтобы наше свидание во всём было похоже на земное.

В его ответе не было ничего крамольного, но в голове у Яны снова всплыл вопрос, который уже терзал её сегодня. Она неожиданно спросила со всей откровенностью:

— Ты делал это всё для того, чтобы свидание закончилось тоже по-земному? Ты хотел, чтобы эту ночь я провела с тобой?

Моррис почувствовал в голосе Яны напряжение и немного отстранился.

— Ты хочешь честный ответ? Я не умею играть на флейте. Да, я сильно хочу, чтобы ты провела эту ночь со мной. Ты даже не представляешь, насколько сильно.

Его взгляд полыхнул тёмным пламенем. И тело Яны мгновенно отозвалось на этот огонь. Налилось приятной тяжестью.

— Когда готовил свидание, я думал об этом. Ты разочарована?

Разочарована ли Яна? Она большая девочка и знает, что это нормально, когда здоровый мужчина хочет секса. Почему она должна быть разочарована? Её тело тоже откликнулось на его горячее желание. Чего же ей не хватает? Романтики? Её сегодня было через край.

Пара секунд молчания показалась вечностью. Разрушила всё, что можно разрушить.

— Отвезти тебя домой? — спросил Моррис безэмоционально.

— Да.

На негнущихся ногах Яна сделала несколько шагов к выходу. А потом ещё несколько, убеждая себя, что это правильное решение. А потом её догнали.

— Яна! — Моррис обхватил её сзади и прижал к себе. — Яна, — повторил горячо. Его прерывистое дыхание шевелило волосы на макушке. — Я, наверное, испортил всё, что мог. Сказал не те слова.

Он сжимал её так сильно, будто кто-то хочет отнять её у него.

— Ты знаешь, сегодняшний спектакль, детская сказка, но он будто про меня. Я с детства жил с мыслью, что я чудовище. Я не верил, что прекрасная юная дева может полюбить меня и расколдовать поцелуем. Я стал циником. Все легенды заканчиваются трагически, ты сама знаешь. Юные девы не влюбляются в чудовищ, а вот чудовище может полюбить.

Он развернул её к себе лицом и принялся целовать. Неистово и самозабвенно, лишая возможности дышать. Он делал это с такой безоглядностью, будто одержим ею и упивается своей одержимостью.

У Яны кипела кровь и горело в груди. Она отдавала ему поцелуи с той же исступлённостью. Пульс бешено стучал в ушах, но она всё равно услышала несколько раз горячечно произнесённое признание, которое так ждала.

— Любимая…

Глава 68. Никто не сможет, даже монсир Моррис

— Ты дрожишь? — Моррис отстранился и с тревогой посмотрел на Яну.

Она попыталась улыбнуться, чтобы успокоить его. Её колотило от избытка чувств. Знал бы он, что творилось с её сердцем. Оно сжалось от судорожной боли, потому что до Яны начал доходить смысл его слов. "Юные девы не влюбляются в чудовищ, а вот чудовище может полюбить". Он открылся ей, не надеясь на взаимность.

— Юные девы ещё как влюбляются в чудовищ, — её дрожащая улыбка стала шире. — И потом, ты не забыл, что теперь чудовище — я.

Моррис покачал головой и снова притянул её к себе.

— Ты никогда не станешь чудовищем, — прижавшись губами к её макушке, прошептал он: — Даже с дамарийской сущностью ты всё равно само совершенство.

Он произнёс это абсолютно искренне и серьёзно, но в следующее мгновение его голос приобрёл ироничные нотки.

— Если не считать того случая, когда ты решила проучить нас с Айном за драку, — его губы опустились к её уху.

На Яну всегда по-особенному действовало, когда он шептал ей что-нибудь в самое ухо, но у неё хватило сил на вопрос:

— Так что я всё-таки сделала? Расскажешь?

— Нет. Я не доставлю тебе такого удовольствия.

Вот интриган!

Яна ощущала его дыхание на обнажённой шее и плечах. Ямочки у ключиц, как и уши, тоже были её чувствительным местом. И когда он прикасался к ним губами, Яна зажмуривалась. Но, игнорируя приятные ощущения, она кровожадно пригрозила:

— Я ведь всё равно рано или поздно вспомню.

— Лучше поздно, — он стянул бретельку с плеча и потянулся ко второй.

— Ну хотя бы расскажи, как ты рассчитался с таксистом. Ты же обещал.

— У меня были с собой деньги.

— Ты имеешь в виду луарды?

— Да.

— И таксист их принял?

— Я ему сказал, что это деньги с той стороны, и если ему когда-нибудь придётся побывать на той стороне, они ему сильно пригодятся.

Яну начал душить смех.

— Не представляю, что он подумал.

Теперь она догадывалась, почему водитель не стал препятствовать тому, чтобы Моррис исчез из машины. Да он, наверное, рад был, когда избавился от габаритного накачанного пассажира, у которого не только бриджи были сомнительные, но и поведение. Ничего, зато в копилку баек, которые он рассказывает за рулём, прибавится ещё одна.

Моррис смеялся вместе с Яной. Но смех его был негромким, потому что параллельно он продолжал методично целовать её чувствительные места, всё больше распаляя её и себя. Однако в какой-то момент вдруг резко выпрямился и прижался лбом к её лбу.

— Яна. Если ты хочешь уехать, нужно ехать. Прямо сейчас. Потому что если ты пробудешь здесь ещё немного, я тебя уже не смогу отпустить.

Нет, она не уедет. Она уже всё решила. Глупо бежать от любящего любимого мужчины.

Но Моррис даже в этой ситуации решил проявить благородство. Защитить её от себя. Он принялся объяснять, что всё понимает.

— Я знаю, что та ночь была для тебя вынужденной, — Яна видела, как тяжело ему даётся невозмутимый тон. — Ты хотела меня спасти и спасла, а теперь мне ничего не угрожает и жертвы не нужны.

Та ночь не была жертвой. Той ночью произошло нечто магическое и глубоко искреннее, и Яна хотела пройти через это снова. Испытать все те волнительные моменты, которые прочно засели в её памяти: его требовательные жадные поцелуи, рождающие отчаянное желание, его прикосновения и ласки, нежные и откровенные, от которых перехватывает дух, и то чувство запредельной близости, невыносимая острота которого уносит из реальности.

— Я останусь, — Яна поднялась на цыпочки и, обвив его шею руками, потянулась к его губам.

Её лёгкий поцелуй сыграл роль спускового механизма. В следующее мгновение Моррис с хриплым стоном прижал её к себе с такой страстью, будто копил чувства годами и только теперь дал им выход. Его движения сделались стремительными. Пальцы конвульсивно сжали ткань блузы.

Яна поразилась тем, какую имеет над ним власть. Она прижалась к нему теснее, заставляя его окончательно потерять голову. Его ладони пробрались под блузу, ласкали чувствительные места.

Она принимала его ласки с закрытыми глазами и бешено бьющимся сердцем. Он был убийственно нетерпелив и жаден, и каждым движением давал почувствовать, как она любима и желанна.

Она не помнила, как они оказались в спальне. Его, её одежда отлетела в сторону. И снова Яна была осыпана тысячью поцелуев. Он умел быть одновременно везде.

С яростью отчаяния они вступили в танец любви, жадно упиваясь друг другом. В бешеном ритме дошли до высшей точки, чтобы сгореть в беспамятстве наслаждения.

— Кристоф, проснись, — прошептала Жанетт, — похлопывая друга по плечу. — Матушка уже уснула.

Кристоф открыл глаза. Он и не спал вовсе. Просто лежал и ждал, когда Жанетт придёт за ним.

Он откинул одеяло и встал с кровати. Ему не нужно было переодеваться, потому что он специально лёг в постель не в пижаме, а в походной одежде.

Жанетт приложила палец к губам, показывая, что всё нужно делать тихо, чтобы не разбудить других воспитанников. Они на цыпочках вышли из спальни мальчиков и пошли по коридору к торцевому окну. Оно, в отличие от входной двери, не было закрыто.

Кристоф вылез из окна на улицу первым. А следом за ним Жанетт. Они взялись за руки и уверенно пошли к задней калитке. Перелезть через неё не составит труда.

— Тебе не страшно? Ты не передумал? — спросила Жанетт, как только они оказались за пределами приюта.

— Нет, — смело ответил Кристоф. — А тебе?

Они снова взялись за руки и пошли, держа путь к окраине города.

— И мне нет.

Даже если бы Жанетт было страшно, она бы ни за что не отказалась от затеи. Она сделает всё, чтобы спасти муазиль Вивьен, самую добрую и ласковую муазиль в мире. А кроме них с Кристофом никто её спасти не сможет, даже монсир Моррис. Потому что они с Кристофом знают страшную тайну. Кристоф знал её давно, уже несколько дней назад, когда нарисовал рисунок. Никто не верит, но у него есть дар — его рисунки предсказывают то, что случится. Он не мог хранить страшную тайну один. Поэтому рассказал Жанетт. И они вместе придумали, как спасти муазиль Вивьен.

Глава 69. Помогают ли поцелуи мыслительному процессу?

Яна и Моррис решили прогуляться к озеру прямо посреди ночи после того, как пару часов провели в сладкой полудрёме. Эта вылазка явно выглядела сумасшедшей, но они и чувствовали себя сумасшедшими и счастливыми.

Они шли к берегу, взявшись за руки. Яна хмелела от ночного воздуха, наполненного ароматами цветов. Идти было совсем недалеко. Вся дорога заняла минут пять.

Они выбрали полянку, покрытую густым ковром низкорослых трав, у самого берега озера. Моррис расстелил плед, и они оба удобно пристроились на нём полулёжа, развернувшись друг к другу лицом.

Яне нравилось смотреть на викинга. Он был сегодняшней ночью неприлично красив и отчаянно счастлив. Ей хотелось запомнить это мгновение, навсегда запечатлеть в памяти образ любимого мужчины, находящегося в состоянии безотчётной радости и гармонии.

Он тоже купал её в своём любящем взгляде. Но спустя пару минут всё же сказал:

— Лучше смотреть на озеро, тогда его мелодия станет особенно отчётливо слышна.

Яна послушала совет и развернула голову в указанном направлении. Водная гладь была спокойной. Волны катились по ней медленно и лениво. Тонкий серп луны плескался в них, перекатываясь вперёд-назад. Тишина сделалась зыбкой, неуверенной, и вдруг Яна уловила вполне различимый перезвон, тихое журчание воды, которое постепенно превращалось в музыку. Мелодия была кристально чистой и нежной, как признание в любви.

— Слышишь? — Моррис притянул к себе Яну. Подставил ей под голову своё плечо.

Его уютное плечо специально было создано, чтобы её голова покоилась на нём.

Они долго лежали молча, слушая песню озера и глядя на звёзды, рассыпавшиеся на бархате ночного неба.

Счастье…

Наверное, никогда ещё Яна не чувствовала такого полного безграничного счастья. Такого ослепительного и пьянящего. Она успела насладиться им, успела ощутить его вкус, прежде чем набежали отравляющие мысли. Она вспомнила о разговоре с Ринатом. Ей хотелось верить, что он солгал, но подлая струйка сомнений затекала в душу.

— Тебя что-то тревожит? — догадался Моррис.

Он научился чувствовать малейшие нюансы её настроения, даже не глядя на неё.

— Да.

Яне не хотелось испортить тревогой эту чудесную ночь, но она знала, что должна рассказать Моррису о разговоре с Ринатом. У них теперь всё будет на двоих: и счастье, и испытания. Только прежде чем переходить к невесёлому разговору, Яна решила затронуть другую тему.

— Один из моих посетителей оставил мне крупную сумму денег и сбежал.

Она рассказала Моррису во всех подробностях историю Кристофа и закончила тем, что ей необходимо найти для него наставника, который бы обладал художественной магией.

— Я знаю одного художника, который живёт в Трэ-Скавеле. Амбруаз из рода Самельё. Очень талантлив. Его картины выставляются в столице.

— А что у него с магией?

— Он погодник. Но дар очень слабый, поэтому Амбруаз зарабатывает себе на жизнь искусством.

Погодник — это что-то типа народного синоптика, насколько Яна знала. Ей бы хотелось найти для Кристофа наставника с сильным даром, связанным с художественным искусством. Но на безрыбье и рак рыба. Он хотя бы умеет рисовать. В любом случае несколько уроков от такого мастера Кристофу не помешали бы.

— Я встречусь с ним и попробую договориться о том, чтобы он позанимался с мальчиком, — пообещал Моррис.

У Яны поднялось настроение, что хотя бы одна проблема сдвинулась с мёртвой точки. И Моррис, заметив это, решил усилить положительную динамику — предложил перекус.

Её хозяйственный викинг принялся доставать снедь из корзинки, которую предусмотрительно захватил из дома. Он вручил Яне огромный сандвич с индейкой и зеленью и себя не обделил таким же.

Почему-то на свежем воздухе у Яны всегда просыпался зверский аппетит, поэтому она нисколько не испугалась внушительных размеров своего сандвича. Она расправлялась с ним, наслаждаясь каждым кусочком, попутно испытывая удовольствие от того, с каким аппетитом набросился на индейку Моррис.

— А ты не хочешь попробовать позаниматься с Кристофом сама? — он протянул Яне флягу с чаем.

— Сама? Но я же не художник.

— Зато писатель, — Моррис улыбнулся.

Яна как-то рассказывала ему, чем занималась в земном мире. "Сочинять истории — мой хлеб", — делилась она. Он был под впечатлением, хотя и заявил, что не удивлён, потому что всегда знал, что у неё богатая фантазия.

— Думаю, ты могла бы быть полезной для Кристофа. Писатель — тот же художник, только рисует картины не кистью, а словом.

У Яны потеплело в груди. Какая огромная разница с тем, что когда-то говорил Даня.

— Боюсь, всё равно не смогу ему помочь. Ведь его художественный и магический дар взаимосвязаны. А у меня такой связи нет.

— А что если есть?

От этих слов Морриса у Яны волоски на затылке встали дыбом. Она никогда не думала в этом направлении. Но как бы было страшно и одновременно восхитительно — обнаружить, что все написанные ею тексты имеют какую-то магическую силу. Верилось в такое с трудом, но всё равно захватывало дух.

Яна решила обдумать эту сумасшедшую идею на досуге, а пока нужно было настраиваться на разговор о Ринате.

— Есть кое-что ещё, о чём мне нужно рассказать.

Моррис кивнул. Похоже, он догадывался, что самые тревожные новости впереди. Он обнял Яну, прижал к груди. В кольце его рук она почувствовала себя в безопасности и выдала ему всё, что сказал ей Ринат.

Моррис слушал спокойно, но Яна чувствовала, как вскипает в нём гнев.

— Он солгал. Я почти уверен, — викинг успокаивающе гладил Яну по руке.

— Это как-то можно проверить? Ты видишь метки судьбы?

— Нет. Видеть то, что предначертано, редкий дар. У Жюля получилось только благодаря артефакту.

— Может, я бы и смогла со временем сделать такой же, но сам Жюль считал своей ошибкой то, что вмешался в тонкую материю судьбы.

— Нам не понадобится артефакт, который читает судьбы, а только артефакт, который позволяет свободно перемещаться по землям атайцев.

Яна снова почувствовала, как Моррис борется с приступом гнева.

— Пришло время побеседовать с Ринатом.

"Побеседовать" было произнесено так зловеще, что Яне послышалось в нём жгучее желание физической расправы.

— Артефакт готов, ты же знаешь.

Яна сделала его из Атайской стрелы перед третьей брачной церемонией, потому как после неё они с Моррисом собирались наведаться к атайцам. Правда, судьба подготовила им совсем другое приключение — в земном мире.

Яна и Моррис разговаривали до рассвета. Она убеждала, что идти к атайцам нет смысла, потому что Ринат и сам собирался наведаться к Яне в ближайшее время. Моррис же пламенно желал ускорить процесс — видимо, жаждал как можно скорее вытрясти из Рината правду. Но в то же время в него вселилась непоколебимая убеждённость, что с этой минуты он должен быть постоянно рядом с Яной.

Её веселила и заводила мысль о викинге-бодигарде. Даже вспомнился небезызвестный фильм "Телохранитель" с Уитни Хьюстон и Кевином Костнером. Не разлучаться — заманчивая идея, но Яна понимала, что это трудно выполнимо. Моррис, в отличие от Кевина, занимает ответственный пост и должен много времени проводить в ратуше, а быть бодигардом он может только на полставки в свободное от градоначальницких забот время. Он и так отсутствовал на рабочем месте несколько дней. Наверняка, дел накопилось невпроворот.

В промежутках между горячими дискуссиями они умудрялись целоваться. Помогают ли поцелуи мыслительному процессу — вопрос сложный, но когда Яна и Моррис вернулись в дом, у них уже был почти согласованный план действий. Однако утро приготовило им такие тревожные события, что план был забыт.

Когда они сели завтракать, дверной звонок сообщил, что к Моррису пришёл ранний гость. Ранний гость всегда не к добру. Это оказалась Матушка Лилиет из приюта. Бледная и совершенно убитая она рассказала, что пропали два её воспитанника: Кристоф и Жанетт.

У Яны сердце сжалось от тревожного предчувствия.

— На тумбочке Жанетт лежало вот это, — Матушка протянула Моррису листок.

Глава 70. Тайна Кристофа

На листке неровным детским почерком с ошибками и кляксами было выведено:

Мы ушли по важным делам. Вернёмся завтра.

Яне не понравилось слово "завтра". До завтра очень-очень долго, и за это время с детьми может произойти всё, что угодно — они проголодаются, устанут, замёрзнут. Но можно было утешиться тем, что, по крайней мере, дети сами куда-то отправились. Было бы в тысячу раз тревожнее, если бы их кто-то выкрал. В Трэ-Скавеле могли остаться желающие отомстить Жанетт за то, что она им раньше снилась.

Сейчас самое главное — понять, о каком важном деле говорится в записке. Дети есть дети. Им могло показаться важным что угодно. Например, добыть новые краски для Кристофа или нарвать букет цветов в подарок Матушке. Но почему они ушли ночью? Хотя чему Яна удивляется? Однажды Жанетт уже сбегала ночью из приюта. Правда, тогда у неё действительно было важное дело — она хотела поделиться с Яной своей бедой. Вспомнилось, как малышка смотрела на неё огромными глазами и просила помочь. Трогательная и искренняя. Тревога снова подкатила к горлу. Где она сейчас? Всё ли с ней в порядке?

— Лилиет, не беспокойтесь. В данный момент с Жанетт всё в порядке, — Моррис подбадривал Матушку, а легче становилось Яне. — Если бы это было не так, я бы давно почувствовал. Я могу ощущать с ней связь через защитный браслет.

Ну конечно! На малышке же защитный дамарийский браслет! Ничего плохого с ней не произойдёт. И с Кристофом тоже. Они ведь вместе. Вот теперь Яна по-настоящему почувствовала облегчение.

— Я организую поиски детей, а вы возвращайтесь в приют, — попросил Матушку Моррис..

Но прежде чем она направилась к двери, спросил.

— Как вы думаете, кто написал записку? Разве Жанетт уже обучена письму?

— Она очень способная девочка, но писать не умеет. Мы начинаем учить детей письму, когда им исполнится семь.

— А Кристоф?

— Он старше её на полтора года, и уже начал изучать буквы.

— Но смог бы он написать несколько предложений? — Моррис ещё раз пробежал глазами записку.

— Я понимаю о чём вы, — качнула головой Лилиет. — Полагаю, ему помог кто-то из старших детей.

— Постарайтесь выяснить кто.

Матушка ушла, и Яна с Моррисом, быстро собравшись, тоже вышли из дома. Они взяли экипаж и по дороге обсуждали, как лучше поступить.

— Насколько хорошо ты чувствуешь дамарийскую связь с Жанетт через браслет? — спросила Яна то, что волновало её больше всего. — Можешь понять, где она сейчас находится?

Это бы решило все проблемы. Именно туда бы они и направились.

— Я не чувствую связи. У меня больше нет дамарийской сущности и дамарийского чутья.

Моррис сказал это спокойно и безэмоционально, но у Яны защемило сердце. В который раз она пожалела, что переняла у него дамарийское проклятие, а с ним и дамарийскую сущность.

— Но ведь ты сказал Лилиет, что Жанетт в безопасности и ты это почувствовал.

— Нужно же было успокоить Матушку. И потом, хоть я и не чувствую связи, но я знаю, что Жанетт в безопасности, — Моррис улыбнулся. Складка, залегшая между бровей с того момента, как Лилиет сообщила тревожные новости, разгладилась.

— Уверен? — с надеждой спросила Яна.

— Если бы ей что-то угрожало, ты бы себе места не находила. Не могла бы спокойно разговаривать со мной, улыбаться, завтракать. Тебе бы было сильно не по себе.

Яна поняла, что хочет сказать Моррис. Теперь дамарийская связь с Жанетт у неё. Теперь она должна была бы что-то почувствовать, если бы с ребёнком было что-то не так. Яна могла бы и сама до этого додуматься, но, видимо, сильная тревога лишила её способности анализировать.

— Научи меня пользоваться этой связью. Как мне ощутить, что сейчас с Жанетт?

— Просто мысленно представь её. Заговори с ней. Спроси, не тревожит ли её что-нибудь.

Яна постаралась отключиться от внешнего мира, закрыла глаза и нарисовала в воображении образ Жанетт. Малышка была серьёзной и сосредоточенной, но не грустной. Не похоже было, что у неё что-то болит или ей угрожает опасность, просто она о чём-то размышляет.

Яна позвала её, попробовала заговорить, но Жанетт не реагировала — жила в воображении Яны собственной жизнью.

— Я чувствую, что с ней всё хорошо. Но на мои вопросы она не отвечает.

— Связь слабая. Если бы ты какое-то время сама носила браслет, прежде чем его стала носить Жанетт, связь была бы явственнее.

Да, тот браслет Яна не то что не носила, а даже не прикасалась к нему. Ей оставалось только пообещать себе, что когда малышка найдётся, она придумает, что сделать, чтобы укрепить связь.

Экипаж остановился возле ратуши.

— Мне нужно подняться в свой кабинет, отдать распоряжения, а потом заскочим в приют. Возможно, тот, кто помогал написать записку, знает, куда отправились дети.

Яна кивнула. Это пока единственная ниточка, которая может вывести на след малышей.

Моррис пробыл в ратуше недолго.

— Через час городская стража полным составом начнёт прочёсывать город и окрестности, опрашивать людей, — рассказал он, вернувшись в экипаж. — Начальник стражи — толковый. Знает, что делать.

Этих слов было достаточно, чтобы Яна почувствовала, что у Морриса всё под контролем. Она восхищалась тем, как он чётко, продуманно и решительно действует в ситуации, в которой кто-то другой мог бы растеряться.

Когда экипаж подкатил к приюту, Матушка уже ждала на крыльце. Она сообщила, что уже знает, кто помог Кристофу написать записку.

— Михель, ему десять. Я проводила его в свой кабинет, где вы можете побеседовать с ним.

Михель оказался разговорчивым и отзывчивым мальчиком — не удивительно, что именно к нему обратился за помощью Кристоф. Парнишка догадывался, о чём с ним хотят поговорить, и начал сам.

— Я не знал, что они собираются сбежать. Кристоф спрашивал меня, как пишутся разные слова, но там не было слова "побег". Если бы знал, я бы его отговорил. Он такой робкий, не может за себя постоять — обязательно попадёт в беду.

На последней фразе Михель погрустнел. Видимо, в глубине души чувствовал себя виноватым.

— С ним ничего не случится. Мы его найдём, — Яна улыбнулась, чтобы подбодрить мальчика. — Но ты должен нам помочь. Вспомни, что говорил Кристоф. Он был взволнован? Рассказывал, что его тревожит?

— Он всегда такой тихоня. Ничего не говорил.

Михель отвёл взгляд, и Яна заподозрила, что парнишка что-то скрывает.

— Михель, нам нужна правда. Возможно, сейчас твои друзья голодны и растеряны. Им холодно и одиноко. Помоги нам найти их, — Яна говорила ласково, но твёрдо.

Парнишка вздохнул.

— Кристоф доверил мне свою тайну. Даже не доверил — случайно проговорился. Он расстроится, если узнает, что я разболтал.

Яна видела, какая нешуточная внутренняя борьба идёт в Михеле. Приютские дети очень дорожат дружбой. Они лишены семьи, родителей, и всю свою преданность вкладывают в дружеские отношения.

— Мужчине иногда приходится делать трудный выбор, — вступил в разговор Моррис. — Если выдашь тайну Кристофа, возможно, он никогда больше не будет считать тебя своим другом, но сможешь ли ты считаться его другом, если промолчишь и не поможешь его найти, подвергая опасности?

Яне показалось, что Моррис говорит слишком сложные вещи для ребёнка десяти лет. Но большие серые глаза Михеля были такими серьёзными, будто он всё понял и делает выбор. Яна заметила тот момент, когда парнишка принял решение. Он весь собрался и выдал:

— Я думаю, что Кристоф пошёл искать отца.

Слова стали для Яны полной неожиданностью. Они с Моррисом переглянулись.

— Почему ты так думаешь? Разве у детей из приюта бывают родители?

— Не знаю, — снова вздохнул Михель. — Но Кристоф уверен, что у него есть отец. Он мне сказал, что хочет написать ему письмо. Вот и спрашивал, как пишутся разные слова.

Выходит, кроме короткой записки, которая нашлась на тумбочке Жанетт, Кристоф написал ещё и письмо. У Яны болезненно кольнуло в груди. Мальчик совершенно прав. У него есть отец. Но как Кристоф догадался?

— Почему он так решил? — спросил Моррис то, что хотелось спросить и Яне.

— Взрослые не верят, но у него есть дар. Его рисунки особенные. Обычно он рисует для кого-нибудь. А недавно нарисовал для себя и понял, что у него есть отец. Я думаю, сначала он хотел отправить письмо по почте, но потом решил отнести его сам.

— Спасибо, Михель, — Моррис пожал пареньку руку. — Ты нам сильно помог.

Михель вышел из кабинета, и Моррис тоже поднялся.

— Схожу за Матушкой. Думаю, нам нужно с ней поговорить и узнать, как Кристоф попал в приют. Полагаю, она знала его мать и не исключаю, что у неё есть предположения и об отце.

Глава 71. Вот, взгляните сами

Моррис вернулся в кабинет вместе с Матушкой и, как только она устроилась на стуле, принялся расспрашивать о том, как Кристоф появился в приюте.

— Это случилось около семи лет назад. Ночью, — начала рассказ Лилиет. — Я уложила детей спать, а сама решила почитать перед сном. Но не успела пробежать глазами и пары строк, как услышала детский плач. Он доносился не из детских спален, а с улицы. Я выскочила на крыльцо и увидела младенца в корзине, оставленной у двери.

Лилиет вздохнула.

— Он был такой крохотный и несчастный. И очень застенчивый. Как только я взглянула на него, он перестал плакать и робко отвёл взгляд.

Яна представила себе эту картину, и сердце болезненно сжалось от щемящих чувств к одинокому малышу. Кристоф и до сих пор остаётся очень робким. Как же ему хотелось повидаться с отцом, если он преодолел свою робость и сбежал.

— Дети иногда попадают к нам в приют именно так, — продолжила Матушка. — И в таком случае мы не знаем, кто их родители и почему судьба заставила их отказаться от собственного ребёнка.

— Но может, родители всё же следят за судьбой Кристофа? — предположил Моррис. — Вы никогда не замечали, чтобы к мальчику кто-то подходил, пытался заговорить?

— У меня была такая же мысль. Я надеялась, что родители объявятся, и всегда обращала внимание, не проявляет ли кто-то интерес к мальчику. Но долгие годы малыш никого не интересовал.

Прозвучало так, будто в последнеевремя ситуация изменилась.

— А теперь? — спросил Моррис.

— Не так давно, когда я водила детей на прогулку в ботанический сад, мне показалось, что один мужчина издалека наблюдает за Кристофом. А потом я видела его ещё несколько раз. Он никогда не подходил близко. Никогда не пытался заговорить. Более того, мне показалось, что он не хотел быть обнаруженным.

— Вы знаете этого мужчину?

— Знаю. Амбруаз из рода Самельё.

Так это же художник, о котором говорил Моррис! Неужели он и есть отец Кристофа? Предположение было не лишено смысла. Если это так, тогда понятно, от кого мальчик унаследовал художественный талант.

Поблагодарив Матушку, Яна и Моррис вышли из кабинета. Теперь было ясно, где искать детей, и хотелось как можно скорее убедиться, что они там.

— Ты знаешь, где живёт Амбруаз? — спросила Яна. — Долго туда добираться?

— На окраине города. На экипаже доедем за четверть часа.

Значит, уже через пятнадцать минут Яна сможет обнять Жанетт и Кристофа. Как же она их стиснет, как расцелует обоих, а уж потом начнёт журить и читать мораль о том, что нельзя сбегать из приюта и заставлять взрослых волноваться.

Но надежды Яны увидеть детей через пятнадцать минут не оправдались. Они оправдались раньше! Как только она вслед за Моррисом вышла на порог, увидела, что к приюту приближается сладкая парочка — Жанетт и Кристоф, целые и невредимые. Их вёл за руку никто иной, как посетитель Яны, оставивший ей крупную сумму. Она не сомневалась, что это и есть художник Амбруаз.

Он выглядел напряжённым и сконфуженным. Казалось, что как только вернёт детей в приют, тут же снова исчезнет. Яне было что ему сказать, но пока непередаваемая радость, что дети нашлись и с ними всё в порядке, перевешивала желание пообщаться с художником.

Яна бросилась к малышам, и они оба тоже побежали ей навстречу, чтобы обнять. У неё даже не было сил отчитывать их за побег, она просто прижимала к себе двух крох крепко-крепко и мысленно благодарила высшие силы, что тревога оказалась ложной.

Прошло несколько минут, прежде чем к Яне вернулась способность говорить. Она немного отстранилась от малышей и посмотрела с укором.

— Зачем вы сбежали? Никогда так больше не делайте, — Яна пыталась произносить слова строго, но получалось ласково. — Мы все очень тревожились.

— Мы же оставили записку, чтобы никто не волновался, — Жанетт виновато посмотрела на Яну и шёпотом добавила: — мы боялись, что с вами должно случиться что-то очень нехорошее, и хотели спасти. Очень-очень хотели, — она вдруг так крепко обхватила Яну, будто действительно хотела защитить от всего мира.

Слова малышки тронули до слёз. Яна принялась целовать детские вихрастые макушки. Два маленьких партизана не просто так отправились искать приключений на свою голову и даже не для того, чтобы Кристоф мог познакомиться с отцом. Это была спасательная операция. В Яне боролись смех и слёзы. Да разве с ней может случиться что-нибудь плохое, когда у неё есть два таких отважных защитника?

— Почему вы подумали, что со мной приключится недоброе?

Малыши вопросительно посмотрели на Амбруаза. А он, оказывается, пока никуда не ушёл. Зря Яна решила, что художник опять сбежит.

— Думаю, нам нужно поговорить, — Амбруаз посмотрел на Яну и Морриса.

Выражение его лица продолжало быть напряжённым, и она вдруг поняла, что он такой настороженный и мрачный отнюдь не потому, что окружающие могут догадаться, что он отец Кристофа. Есть что-то ещё.

— Если разговор безотлагательный и важный, — сказал Моррис, — предлагаю проехаться до ратуши и поговорить в моём кабинете.

Художник возражать не стал.

Яна передала Жанетт и Кристофа из рук в руки Матушке и пообещала, что скоро вернётся. Она собиралась обо всём их расспросить и взять с них обещание больше не отходить от приюта ни на шаг.

В ратуше Моррис сначала отдал несколько распоряжений, чтобы остановить поиски детей, а потом пригласил Яну и Амбруаза в свой кабинет. Викинг даже о чае побеспокоился. Художник долго смотрел в свою чашку, но так и не сделав ни одного глотка, начал свой рассказ

— Он похож на меня. Сильно похож.

Яна поняла, что он о Кристофе. Мальчик действительно — маленькая копия Амбруаза.

— Когда увидел его первый раз, сразу подумал, что он может оказаться моим сыном, хотя на тот момент я и понятия не имел, что Альбертина могла понести от меня и родить ребёнка. Мы встречались с ней всего три месяца, а потом она исчезла из Трэ-Скавеля и из моей жизни. Я слышал, у неё появилось новое увлечение.

Выходит, у Кристофа и мать, и отец живы, а он воспитывается в приюте?

— Я вижу в ваших глазах осуждение. Так же вы смотрели на меня, когда приходили во снах. Но поймите, я всего лишь два месяца назад впервые случайно увидел Кристофа. Я был не готов. Прошло столько лет…

Яна видела, что Амбруаз искренен. Ему небезразличен сын. Когда он оставил ей деньги, это не была попытка откупиться. Он действительно хотел как-то поучаствовать в судьбе Кристофа.

— С тех пор, как я понял, что у меня есть сын, я потерял покой. Не знал, что делать. Я не был уверен, что смогу стать ему отцом, однако мне хотелось иметь возможность иногда встречаться с ним. Но я не знал, что должен буду ему сказать при первой встрече. Не представлял, как объяснить, где я был все эти годы. Кристоф ведь спросит об этом. Любой бы спросил…

Амбруаз замолчал. Повернул голову в сторону окна, будто там, на стекле, найдёт ответы.

— …но Кристоф ничего спрашивать не стал. Вчера ночью он постучал в мою дверь, и когда я открыл, не сказал ни слова. Он не решился даже взглянуть на меня. Такого робкого ребёнка я ещё не встречал. За него говорила его рыжая подружка, — лицо Амбруаза на короткое мгновение осветила улыбка. Но тут же снова сделавшись серьёзным, он продолжил: — Они пришли за помощью. Показали мне рисунок, который нарисовал Кристоф.

Так вот в чём дело. Картина начала проясняться. Кристоф нарисовал что-то такое, что его сильно встревожило, ведь он убеждён — всё, что легло на бумагу, обязательно произойдёт. Однако далеко не все взрослые ему верят. И он не рискнул показывать свой рисунок тем, кто не придаст картинке значение, а решил обратиться к тому, кто имеет похожий дар. Возможно, Кристоф сначала собирался просто написать отцу письмо, но понял, что лучше повидаться вживую.

— Мой сын крайне застенчив, но какой талант! Я только взглянул на его работу, и в груди выросла гордость. Он самобытен и неповторим! В свои семь он уже троекратно превзошёл меня. Что я могу? Нарисовать пейзаж — деревья, травы, небо, тучи — и по рисунку предсказать погоду, какая нас порадует через несколько часов, максимум через день-два. Мой дар не стоит ломаного луарда. Я состоялся только как художник. Но сын и его подруга решили, что я могущественный маг и с лёгкостью не только расшифрую то, что нарисовал Кристоф, но и смогу исправить рисунок так, чтобы плохого не случилось.

— Так что же он нарисовал? — Моррису не терпелось добраться до сути.

Яне тоже было интересно, какой рисунок мог настолько сильно встревожить Кристофа, что он решил идти за помощью к отцу. До этого он рисовал людей в пламени — и ничего. У Яны мурашки по коже бегали от таких рисунков, но Кристофа они не смущали. Видимо, в этот раз он нарисовал что-то ещё более ужасающее, но Яна даже не могла придумать, что бы это могло быть.

— Вот, взгляните сами, — Амбруаз достал из кармана сложенный вчетверо лист и протянул Моррису.

Чувствовалось, что художнику, как и его сыну, очень не по себе от того, что там нарисовано. И видимо, он не хотел шокировать Яну, поэтому предпочёл, чтобы первым взглянул Моррис, а уж там сам решал, показывать ли спутнице.

Викинг решительно развернул лист и на мгновение замер… а потом Яна заметила резкую перемену его настроения. Его глаза всё увеличивались и увеличивались в размерах, брови поднимались, при этом уголок рта время от времени подозрительно дёргался. Такое выражение лица бывает у человека, который отчаянно борется с приступом смеха.

Да что там, на рисунке, в конце-то концов?! Яна почувствовала, что сейчас лопнет от любопытства, и потянулась к листу.

Глава 72. Этому не бывать!

Моррис с многозначительным прищуром передал Яне рисунок. Она взглянула и глазам не поверила. Её реакция была в точности такой же, как и у викинга — брови выгибались дугой от удивления, и в то же время улыбка норовила расползтись на всё лицо. Она поняла, почему Кристоф испугался того, что сам же и нарисовал. Его рисунок-предсказание выглядел зловеще. Зловеще для того, кто не знал, что нарисовано.

А нарисовано было следующее: страшный монстр поглотил Яну, а рядом двигались ещё более страшные монстры. А проще говоря, на картинке можно было легко опознать земную дорожную магистраль, по которой неслись машины, фуры и даже бетономешалка. Причём неискушённому зрителю могло бы показаться, что вся эта чертовщина имеет целью причинить Яне страшный вред.

Удивительно было, как точно Кристоф передал дорожное движение, хотя ни разу не был его свидетелем. А некоторые недалёкие взрослые ещё сомневаются, что у него есть дар. Всё, что он нарисовал, действительно произошло. Всего пару дней назад Яна вот так вот разъезжала в такси, а мимо проносились машины разной степени "чудовищности". И невозможно было не улыбнуться тому, каким жутким показался обычный земной пейзаж здешним обитателям. Жаль, конечно, что дети немного напугались и расстроились, но нет худа без добра — зато Кристоф отважился познакомиться с отцом, а тот пропитался гордостью за сына.

Моррис взял на себя труд объясниться с Амбруазом. Ему удалось довольно быстро убедить художника, что нарисованное Кристофом на днях уже произошло. Только это было не наяву, а в кошмаре, который приснился Яне.

Этьен ждал её там, где условились, — у холма, к которому ведёт потайной ход через старый дуб. Солнце едва показалось из-за горизонта, в лесу царил полумрак. Он пристально вглядывался в просвет между деревьями, но всё равно не заметил, как она подошла. Просто почувствовал, что она рядом, и обернулся.

Уйгу стояла, прислонившись спиной к стволу соседнего дерева. Его дерзкая бунтарка. Его отчаянная любовь. Этьен всегда думал, что слишком любвеобилен, чтобы серьёзно увлечься кем-то конкретным. Он всегда полагал, что его жизнь будет состоять из лёгких скоротечных театральных романов. Ему даже нравилось его непостоянство и перспектива быть в извечном поиске. Такова судьба любого актёра. Но произошло то, чего он никак от себя не ожидал. Его легкомысленным сердцем завладело глубокое чувство, такое сильное, на какое, как Этьену казалось, он не способен.

Оно пришло к нему ещё с самой первой встречи с Уйгу. Юная дамарийка поразила его своим бесстрашием, своей упрямостью, своей неожиданной искренностью и пугающей прямотой. А потом то первое внезапно вспыхнувшее чувство только росло, и ничто: ни разлука, ни горькие обстоятельства, не могли его убить.

Этьен медленно подошёл к Уйгу. Опёрся рукою о ствол дерева рядом с её головой и долгую минуту смотрел на неё, наслаждаясь её юной экзотической красотой, бесстрашным взглядом раскосых карих глаз.

Сегодня на ней была короткая кожаная туника с узором из чёрных и красных полос. И в косы тоже были вплетены красные и чёрные ленты. Эти цвета ей шли — гармонировали с её дерзкой натурой.

Ему смертельно хотелось её поцеловать, хотя бы просто дружески коснуться губами её нежных губ, но он решился только на то, чтобы второй рукой тоже опереться на ствол. Теперь он будто обнимал её, хоть и не касался.

Этьен предвкушал, что наконец-то им удастся поговорить. Никто и ничто не помешает ему сказать то, что он давно хотел сказать. Никто и ничто не помешает ему выслушать всё, что захочет сказать Уйгу.

Она первая нарушила молчание:

— Сегодня мне исполнилось восемнадцать. Мои готовят праздничный ритуал, а я сбежала, — она упрямо улыбнулась. — Пусть празднуют без меня. Мой праздник — ты.

У Этьена бешено забилось сердце. Сколько раз первые театральные красавицы шептали ему на ухо изысканные комплименты, но их воркование никогда не трогало его так, как тронули её пронзительные слова.

— Уйгу, — Этьен коснулся одной из её косичек, легонько сжал шёлковую прядь. — Я… у меня нет подарка, — сказал он немного не то, что хотел сказать, — Я не знал, что твой день рождения сегодня. Но я…

— Этьен, — перебила она его, — подарок не нужен. По крайней мере, не такой, о каком ты подумал. Не забыл, я дикарка? — из дерзкой она вдруг стала ироничной. — Я не ношу светских украшений.

Этьену и в голову бы не пришло дарить ей украшения. Это его театральные подружки не отказались бы от какой-нибудь бессмысленной дорогой побрякушки. А ей, его маленькой дикарке, ему бы хотелось подарить что-то гораздо более ценное. Самое меньшее — целый мир.

— Отец хочет найти мне жениха, — резко сменила она тему. — Считает, что это сделает меня покладистей.

— Этому не бывать! — ладони Этьена непроизвольно сжались в кулаки.

— Да нет, он только пугает, — Уйгу улыбнулась. — Отец знает, что я скорее кинусь в пропасть или кину в пропасть жениха, чем соглашусь с его выбором.

Этьен невольно тоже улыбнулся, потому что знал — это чистая правда. Уйгу никто не сможет сломить и подчинить своей воле. Это самая волевая девушка, которую он когда-либо встречал.

Желание дотронуться до неё стало сильнее Этьена. Он положил ладонь ей на плечо и, едва касаясь её нежной кожи, провёл по всей длине руки.

Движение вышло таким нежным, что они оба перестали дышать. Этьен ещё никогда не переживал настолько острых чувств от простого прикосновения.

Её глаза были закрыты, а грудь высоко вздымалась. Когда она открыла глаза, Этьен заметил в них решительный блеск. Она заговорила горячо, не отрывая от него взгляда.

— Когда ты пришёл за мной во время ритуала, когда один противостоял целому племени, когда кричал им всем в лицо, что любишь меня, я кое в чём поклялась себе. Я поклялась, что буду с тобой, несмотря ни на что. Потому что я тоже люблю тебя.

Она потянулась к нему и прижалась нежными горячими губами к его губам. На Этьена лавиной нахлынули чувства. Огонь пробежал по жилам, в глазах потемнело, и закружилась голова. Он обнял её и начал целовать, вкладывая в поцелуй всю накопившуюся в нём нежность и страсть.

 Это были упоительные несколько минут, самые невозможные и самые прекрасные мгновения, это были незнакомые ощущения, которые ему ещё никогда не приходилось испытывать.

— Давай сбежим! — выдохнула она, когда он отпустил её губы, чтобы дать ей сделать пару глотков воздуха. — Прямо сейчас. Далеко-далеко! Чтобы нас не нашли!

Знала бы Уйгу, как Этьен хочет того же. Но разве мог он сделать то, что она просит? Уйгу сейчас под воздействием эмоций, она совсем юная и готова на безрассудные поступки. Но Этьен старше, и ответственность за любимую на нём. Если они сбегут, их счастье продлится до новой луны, а что потом? Демон растерзает её. Этьен однажды это уже видел. Нет, действовать нужно по-другому.

Глава 73. Если только…

У Морриса было много дел в ратуше. Яна это прекрасно понимала, поэтому, как только Амбруаз вышел из кабинета, она тоже собралась ретироваться.

— Не буду тебе мешать, — улыбнулась решительно.

Он отпустил её неохотно. Они оба помнили о словах Рината про чёрную метку. И хоть оба полагали, что это была ложь, но тревога оставалась.

— Я распорядился, чтобы за тобой и твоей лавкой присматривали надёжные люди, пока меня нет рядом.

— Ты приставил ко мне охрану? — удивилась Яна.

Ей, конечно, приятно было осознавать, что викинг так сильно переживает за неё и так надежно оберегает, но не хотелось, чтобы за каждым её шагом следовали люди в униформе.

— Ты их даже не заметишь, — успокоил Моррис. — Они знают свою работу и умеют быть невидимками. Но они предупредят меня, если почуют что-то подозрительное.

Яна догадывалась, что под "подозрительным" Моррис подразумевает появление Рината.

Она уже стояла у двери, но он подошёл к ней. Посмотрел долгим взглядом и заявил:

— У меня принцип: в рабочем кабинете — только работа. Никаких поцелуев.

И тут же приник губами к её губам. Сорвал короткий поцелуй-обещание и отступил.

— Вечером зайду.

— Сегодня на приём записалось рекордное количество посетителей, — отчитался Бонифас, как только Яна появилась в лавке. — В котором часу вы будете готовы начать?

Утро, наполненное тревогами и поисками детей, сильно вымотало её, но стоило услышать о посетителях, силы откуда-то взялись.

Яна ответила, что уже через четверть часа будет готова принять первого записавшегося, и день закрутился в стремительном водовороте.

Посетителей действительно оказалось очень много. Вот удивительно, ещё не так давно горожане обходили лавку стороной, а теперь у Яны аншлаг. Она внимательно выслушивала каждого и делала пометки. Её записная книжка стремительно заполнялась всё новой информацией.

Самым необычным посетителем показался Яне парень лет восемнадцати. Он зашёл молча, не поздоровался, не представился, а только протянул ей листок. Она с интересом пробежала глазами строчки.

Моё имя Леонс. Меня кто-то проклял. Я не могу сказать ни слова правды. О чём бы меня не спросили, я лгу. Единственной возможностью рассказать о своей проблеме — было написать о ней, потому что излагать правду я могу только на бумаге.

— Какая сегодня погода? — задала Яна первый пришедший в голову вопрос.

— Ливень, гроза с градом, — ответил он.

На самом деле на небе не было ни облачка.

— Сколько вам лет?

— Скоро тридцать.

Неужели бедолага, и правда, не может сказать ни слова правды? Яна представляла, насколько это усложняет жизнь. Пошёл купить молока, но не можешь сказать правду и просишь у торговца кваса. Яна ни о чём подобном не слышала. Но решила не подавать виду, что растеряна. Леонсу и без того несладко.

— Я поняла вашу проблему и поработаю над ней. Приходите через три дня.

Леонс ушёл обнадёженный, а Яна так и осталась в растерянности. Именно с проклятиями она работать не умела. Единственное, что у неё получалось — это взять проклятие на себя. Но она уже и так насобирала их предостаточно. Ещё одного она может и не выдержать. Проблему нужно было решать как-то по-другому. Проклятия нужно принимать не на себя. Их нужно передавать кому-то другому. Нет, ну, это тоже не выход. Это ещё хуже. Хотя… Если только… И тут у Яны проскочила ошеломляющая или, лучше сказать, гениальная мысль, которая ей в дальнейшем очень-очень поможет, которая сыграет исключительно положительную роль в её жизни.

Яна не успела её обдумать, потому что зашёл следующий посетитель, но зато успела осознать и зафиксировать, чтобы обдумать позже. Проклятия нужно передавать не людям, проклятия нужно заключать в артефакты. Забрать у того, кто хочет от него избавиться, и перенести на подходящий предмет, способный его принять. Артефактор Яна или кто? Она ведь чувствует природу вещей и может найти подходящие для такой сложнейшей метаморфозы.

Остальные горожане приходили с куда более простыми проблемами. В основном, бытовыми. Яна чувствовала, что справится с каждой.

Почему-то более половины посетителей просили у неё артефакт, повышающий урожайность тыкв. И все они в основном были женщинами за тридцать. Удивительно, как среди трэ-скавельских дам бальзаковского возраста распространено тыквоводство.

Последняя посетительница тоже оказалась дамой за тридцать. Она была одета броско и одновременно элегантно. Бордовое платье, изящные туфли и меха. В ней всё было красиво: томные карие глаза, роскошные светлые волосы, мягкими волнами спускавшиеся чуть ниже плеч, чувственные алые губы. Яна догадывалась, что мужчины складываются около неё штабелями. От неё исходили мегатонны обаяния.

— Позвольте представиться, Аврора Джермейн.

Аврора смотрела на Яну очень приветливо и будто ждала от неё какой-то реакции.

— Вы за артефактом, повышающим урожайность тыкв?

— Что ты, моя прелесть, — звонко рассмеявшись, она подошла к Яне, подняла её с кресла и нежно обняла.

Мама Морриса? То-то черты лица Авроры показались Яне знакомыми. Смущение отразилось румянцем на щеках. Хорошо же она встречает возможную будущую свекровь. Но Яна не виновата. Моррис ни разу не называл свою маму по имени.

Аврора отстранилась и с удовольствием начала рассматривать Яну.

— Какая красавица! Я тебя такой и представляла.

Яна ещё больше смутилась и не нашла ничего лучшего, чем сказать:

— Ваш сын тоже очень красивый.

— Разумеется, моя прелесть, — развеселилась Аврора. — Но где же он, мой прекрасный негодник? Я скучала. Знала бы ты, чего мне стоило убедить нашу театральную администрацию устроить гастроли в маленьком провинциальном Трэ-Скавеле. Но я смогла! Уверила их, что здесь нас ждёт неделя аншлагов.

Яна смотрела на весёлую улыбку Авроры и до неё начало доходить, кто перед ней. При чём тут Моррис? Это же маман Этьена! От неё веет той же аурой, что и от него. Лёгкость и дружелюбие.

— Я привезла тебе гостинцев из Шамбриза. Такие парфюмы, — Аврора закатила глаза, — твой мужчина сойдёт с ума. Но никогда не используй их днём, — она загадочно улыбнулась, — только ночью.

Аврора снова нежно прижала Яну к себе.

— Ах, девочка моя, как же ты хороша. Уверена, ты положительно повлияла на моего негодника. Он писал о тебе в письмах в восторженных тонах. Только где он? Позови же его скорее сюда, — снова попросила Аврора, но быстро передумала: — Хотя нет, давай устроим ему сюрприз. Отведи меня к нему.

Авроре удалось зарядить Яну беспричинной радостью, она улыбалась ей на все тридцать два зуба. Но в глубине души тлела тревога. Аврора и не представляет, как изменился её сын. Он безнадёжно влюблён в дамарийскую девушку. Вряд ли он писал о своём увлечении в письмах. Это станет для его маман ударом.

Яна повела Аврору в пристройку. Честно говоря, не было уверенности, что Этьен на месте. Сегодня Яна его ещё не видела. Но может, это и к лучшему. У неё будет время подготовить Аврору к тому, что происходит с её сыном.

— Я не уверена, дома ли он. Возможно, ушёл по важным делам, — предупредила Яна, постучав в дверь.

Аврора, горя нетерпением, подождала несколько мгновений и вошла. Этьен оказался на месте. И причём не один.

Глава 74. Суток должно хватить

Этьен и Уйгу сидели рядышком на софе счастливые и несчастные одновременно. Яна не знала, пора ли начинать паниковать по поводу того, что мама Этьена вот так сразу всё о сыне и узнала. Хотя может, оно и к лучшему, что Аврора всё увидела своими глазами.

— Маман? — Этьен удивлённо посмотрел на вошедших.

— Хотела сделать тебе сюрприз, но не думала, что выйдет всё наоборот — сюрприз мне приготовил ты.

Уйгу моментально превратилась в ощетинившегося волчонка, как только поняла, кто перед ней.

Аврора стремительно прошла в комнату, и Этьен поднялся ей навстречу.

— Как же я скучала по тебе, мой милый шельмец.

Они тепло обнялись. И Яна вздохнула с облегчением. У Авроры хватило такта и материнской любви не идти в наступление с порога, не устраивать скандала и разборок.

— Маман, это моя Уйгу, — Этьен отстранился и перевёл взгляд на любимую.

— Я догадалась, — Аврора подошла к ней и протянула руку. — Сказать по правде, я тебя совсем другой представляла. Какая же ты юная, девочка моя.

— Я взрослая, — ещё больше ощетинилась Уйгу, проигнорировав приветственный жест Авроры. — Мне уже восемнадцать.

Та, не обращая внимания на её неприветливый тон и упрямый взгляд, широко ей улыбалась.

— Я привезла тебе гостинец из Шамбриза. Уверена, тебе понравится. Оставьте нас пошептаться наедине, — попросила она Яну и Этьена.

Яна тут же вышла. Она видела, что у Авроры всё под контролем. Кузен, посомневавшись не больше пары секунд, последовал за сестрой. Они остановились в коридоре — не стали далеко отходить от двери.

— Твоя мама знала про Уйгу? — Яну этот факт очень удивил.

— Я писал о ней в письмах.

— И ты рассказал, что она полукровка?

— У меня нет секретов от маман. Мы всегда откровенно делились с ней всем.

Яну тронуло, насколько эти два человека доверяют друг другу. Как это классно не бояться рассказать самое сокровенное в полной уверенности, что тебя поймут и примут любые твои чувства и поступки! Но долго умиляться Яна не стала. Ей хотелось немного пожурить кузена.

— Этьен, зачем ты опять увёл Уйгу из племени? Это может окончательно испортить её отношения с близкими. А они ей нужны. Она не может жить вдали от своего племени. Тебе ли не знать?

— Близкие не понимают её, — горячо возразил он. — Я попытался поговорить с её отцом, но он не захотел меня слушать. Он отдал приказ, чтобы меня на пушечный выстрел не подпускали к дамарийским землям. Считает, что это я виноват в том, что дочь окончательно перестала подчиняться законам своего племени.

— Надо поговорить с её матерью. Мериан сама прошла через это.

— Я разговаривал с ней. В один из тех дней, пока ты была на фестивале цветов, она приходила в лавку, как и обещала. У нас был длинный разговор. Она сказала, чтобы я не сравнивал её и Уйгу. Ситуации разные. Мериан могла оставить отца, чтобы быть с любимым, а Уйгу не может. Ей необходимо покровительство рода и дамарийские ритуалы.

Яна почувствовала горечь разочарования. Она полагала, что Мериан будет на стороне дочери.

— Я ждала от неё других слов.

— Нет, она права, — возразил Этьен. — Пока Уйгу зависит от ритуалов, она не может быть свободной. Но я знаю, что делать.

— Что?

— Я уже однажды просил тебя об этом. Ты должна помочь перенести дамарийское проклятие с неё на меня. Как только она избавится от дамарийской сущности, она перестанет зависеть от отца и других соплеменников. Да и они отстанут, наконец, от неё, перестанут давить.

Яна покачала головой.

— Этьен, пока я была у дамарийцев, я кое-что поняла. Они не чувствуют себя счастливыми, если лишаются своей дамарийской сущности. Это ведь их неотъемлемая часть. Не только проклятие, но и дар.

— Но ты ведь сделала это для Морриса. Разве он теперь несчастен?

Яна не знала точного ответа (прям таким уж сильно несчастным Моррис в последнее время не выглядел), поэтому зашла с другой стороны.

— Я помню, как Уйгу страдала, когда демон терзал её. Но даже тогда она не хотела избавиться от него, а только познать его, изучить, научиться с ним ладить.

— Она повзрослела и изменила своё мнение. Теперь она хочет избавиться от него и согласна передать его мне. Для этого мы здесь. Хотели оба просить тебя о том, чтобы проклятие перешло на меня.

Бедная-бедная Уйгу. Как же отчаянно она влюбилась в Этьена, что готова лишиться частички себя ради него, ради возможности быть с ним. Только их план всё равно сильно хромает на обе ноги. Что толку избавить Уйгу от необходимости в огненных ритуалах, если такая зависимость появится у Этьена? Да и не умеет Яна переносить проклятия на других. Только на себя.

— Этьен, я не в состоянии сделать то, что ты просишь.

Может, Яне со временем удастся реализовать свою безумную идею — переносить проклятия на артефакты, но пока она не была уверена, что получится, и не хотела обнадёживать кузена.

Этьен собирался что-то возразить, но тут дверь в пристройку открылась. Уйгу и Аврора вышли из комнаты. Яна не могла не отметить, как изменилась полукровка. Ни следа от настороженности. Упрямый взгляд смягчился. Аврора своим позитивным нравом кого угодно расположит к себе.

— Этьен, мы с Уйгу решили пройтись прогуляться, — она улыбнулась сыну. — Не одолжишь мне на время прогулки браслет, который я тебе подарила?

— Сейчас принесу, — Этьен выглядел слегка обескураженным. Не понимал, что задумали женщины.

Яна тоже не очень понимала. Особенно её удивляло то, что Аврора просит у сына дамарийский браслет. Этьен как-то рассказывал, что этот браслет подарил его маме один из поклонников её таланта.

Кузен вернулся с тем, за чем его посылали, и поинтересовался, что за прогулку затевает мама.

— Я тебе не рассказывала историю, связанную с этим браслетом? — вопросом на вопрос ответила она. — При случае расскажу. Очень занимательная эпопея, достойная того, чтобы ей посвятили роман. Мне вдруг вспомнился тот момент, когда мне подарили этот браслет, и неожиданно захотелось пообщаться с дарителем.

Когда Этьен рассказывал Яне о том, что браслет — подарок поклонника, она не придала его рассказу особого значения. Зато сейчас ей показалось, что в этой истории много странного и загадочного. Неужели мама Этьена знает кого-то из дамарийцев? Неужели и среди них есть поклонники её таланта?

Моррис закрыл кабинет и вышел из ратуши. Засидеться пришлось допоздна — очень много дел накопилось. Ему не терпелось поскорее повидаться с Яной, узнать, как прошёл её день, но пока он себе этого позволить не мог — у него на сегодня была назначена ещё одна важная встреча.

Моррис не стал брать экипаж и пешком отправился на окраину города, где в одной из небольших таверн поджидал нужный человек.

В шумном обеденном зале было людно — почти все столики заняты, но Моррис сразу узнал того, ради кого сюда пришёл — Огюстин. Он лучший, если нужно что-нибудь разнюхать. Он единственный, кто может докопаться до сути, даже если эта суть уже погребена под толстыми слоями прошлого.

— Два кофе, — попросил Моррис у хозяина таверны, присаживаясь рядом с Огюстином.

Тот как всегда прятал лицо в огромном капюшоне. Не зря его называют Тенью. Он и движется как тень и выглядит как тень.

— Есть новости для меня? — сразу перешёл к делу Моррис.

Однажды он уже просил Огюстина узнать о событиях двадцатилетней давности, в результате которых Вивьен оказалась помеченной. Тогда Тень прекрасно справился с заданием, но теперь оно усложнилось. Морриса интересовало, какую роль в тех событиях сыграли два человека: Ринат и Жюль.

— Они оба причастны, — ответил Огюстин.

— Кто из них был режиссёром?

— Главную скрипку несомненно играл Жюль. Ринат был пешкой, которую удачно использовали и на время вывели в дамки, чтобы в нужный момент вывести из игры.

Всем руководил Жюль. А ведь с некоторых пор Моррис стал догадываться об этом.

— Ты выяснил, где он сейчас?

— Я не могу сказать, где он есть, могу сказать только, где его точно нет.

— И где же?

— Там, где сейчас Вивьен. Жюль давно и очень тщательно избегает малейшей возможности встретиться с ней случайно или преднамеренно.

Моррис на это тоже уже обратил внимание.

— Вот тут много интересного, — из глубин безразмерного плаща была извлечена папка с бумагами. — Для полноты картины не хватает последнего кусочка головоломки.

Моррис спрятал папку в саквояж.

— Рой дальше. Сколько тебе на это потребуется времени?

— Суток должно хватить.

— Тогда жду тебя завтра на этом же месте в это же время.

Глава 75. Получилось!

— Тебе ведь интересно, кто подарил мне этот браслет, — раздалось из-за ширмы, где переодевалась Аврора.

Яна провела её в одну из комнат лавки и хотела оставить одну собираться на прогулку с Уйгу, но её вопрос остановил.

— Интересно, — не стала лукавить Яна.

Ей было не просто интересно, ей хотелось убедиться, что Аврора знает, что делает, и затеянная ею прогулка имеет смысл.

— Это случилось давно. Судьба свела меня с одной молодой женщиной. Мы познакомились, когда вместе ехали в дилижансе, который направлялся из провинциального городка в столицу.

Яна поняла, что история долгая, и села в кресло, готовая слушать.

— Моя новая знакомая показалась мне удручённой. Её что-то сильно терзало. Я чувствовала, что она находится на переломном этапе своей жизни. Мы разговорились — дорога-то не близкая. Между нами быстро воцарилась доверительная атмосфера.

Неудивительно. В Авроре было что-то такое, что моментально располагало к ней.

— Сначала наш разговор шёл о том, о сём, ни о чём, но вдруг моя знакомая разоткровенничалась и призналась, что сбежала от мужа и ей некуда идти.

Аврора вышла из-за ширмы одетая в практичный дорожный костюм и удобную обувь.

— Я прониклась несчастной судьбой своей новой знакомой и предложила пожить недельку-другую у меня, — Аврора села в кресло напротив Яны. — О, знаю-знаю, немногие бы поступили так, как я, — рассмеялась она. — Но я актриса и всегда отличалась сумасбродностью и спонтанными решениями. Было что-то в Мериан такое, что заставляло меня ей сочувствовать и помогать. Кстати, да, мою знакомую звали Мериан.

— Мериан? — переспросила Яна.

Она знала только одну Мериан — ту, что сбежала от отца-графа к дамарийцам.

— Да-да, это была именно та Мериан, — подтвердила Аврора, догадавшись, о чём думает Яна. — Она рассказала мне свою историю, и, честно, сначала я ей не верила. Она уверяла, что приходится дочерью графу Шерези-Шико.

Подумать только, как тесен мир! Мериан и Аврора были знакомы.

— Подождите, вы говорите, она сбежала от мужа. Она имела в виду дамарийского юношу Н'наму?

— Да. Она рассказала, как сильно влюбилась в него и на какие безумства решилась ради него. Она оставила отца и свою обеспеченную беззаботную жизнь и переселилась к своему возлюбленному. Она была счастлива первое время. Но… шли месяцы, чувства притупились, Мериан устала от сурового дамарийского быта и начала скучать по своей прежней жизни.

— Как же так? — вырвалось у Яны.

— Вот так, девочка моя, чувства не вечны. Они вспыхивают, горят и гаснут. Нам, актёрам, это особенно хорошо знакомо. Настал час, когда Мериан пожалела о своём поступке. Она решила вернуться к отцу.

Яне не хотелось верить, но она чувствовала, что Аврора рассказывает чистую правду. Но как могло получиться, что искренняя и глубокая любовь Мериан и Н'наму умерла?

— Мериан была благодарна, что я позвала её пожить со мной, потому что не могла поначалу решиться показаться на глаза отцу. Мы два месяца жили под одной крышей. Но в один прекрасный день она исчезла, оставив записку: "Я возвращаюсь к нему".

— К нему — это к отцу или к Н'наму?

— Я поняла, что речь о Н'наму, потому что Мериан оставила мне в подарок на прощание дамарийский браслет и написала, что будет рада, если я когда-нибудь навещу её.

Яна была потрясена рассказом Авроры. Она и подумать не могла, что в жизни Мериан был период метаний, когда она сомневалась в своём выборе. Неужели пресловутый быт сыграл роль убийцы чувств или существовали другие причины? Яна помнила, что у Мериан и Н'наму были проблемы оттого, что она не являлась его амайо. Может, дело в этом?

— Я скучала по Мериан, но всё же не решилась наведаться к ней в гости, — улыбнулась Аврора. — Однако, когда моему мальчику вздумалось побывать у дамарийцев, чтобы вжиться в роль дамарийского юноши, я подарила ему браслет, чтобы его рискованное путешествие было безопасным. Знала ли я тогда, что его будет поджидать опасность другого рода?

— Вы жалеете, что не отговорили его? Вы, должно быть, не рады, что там он повстречался с Уйгу? Вам не по душе, во что это вылилось?

— Что ты, девочка моя, как могу я быть не рада тому, что мой милый негодник влюбился? Сильные чувства — большая редкость. Пусть насладится ими сполна. Чувства — это лучшая часть нашей жизни, это то, что придаёт ей смысл.

— Но вы ведь не верите в то, что чувства долговечны.

— Что с того? Это делает их ещё более ценными. Никто не знает, что будет завтра, но это не значит, что нужно отказываться от возможности быть счастливым здесь и сейчас.

Звучало, как жизненное кредо.

— Я не знаю, долго ли сохранится у Этьена его хмельная влюблённость, не знаю, долго ли будет жить в Уйгу её отчаянное желание быть с ним наперекор родителям, но если не дать им шанс попробовать, мы никогда не узнаем. Я догадываюсь, чего боится Мериан, и должна с ней поговорить.

Аврора поднялась с кресла и принялась собирать в дорогу небольшой саквояж.

— Я часто думаю, какая ирония судьбы, что нашим с Мериан детям довелось встретиться, — она закончила сборы и направилась к выходу. — Иногда мне кажется, что всё неслучайно.

Яна проводила её и Уйгу до порога и мысленно пожелала удачи. Она будет держать за них кулачки.

Весь вечер Яна посвятила артефакторному делу. Заказов ей поступило немало, нужно было разбить их по категориям и приступать к выполнению.

Яна чувствовала в себе полную уверенность, что у неё всё получится. Она вспоминала, какими нерешительными были её первые шаги в артефакторном искусстве, и наслаждалась тем, что теперь от нерешительности не осталось и следа. Она чувствовала природу вещей, знала, как наполнить их магической энергией. Один за другим в белые бархатные чехлы отправлялись свежеизготовленные артефакты.

Единственное, за что Яна не решалась браться, так это за заказ, поступивший от парня с проклятием постоянно лгать. Она боялась, что как только начнёт работать над проблемой, произойдёт то, что обычно происходит, — она перенесёт проклятие на себя. Вот будет "весело", если это произойдёт перед четвёртой брачной церемонией. "Согласна ли ты, дочь моя, идти по жизни рука об руку с этим мужчиной?" — вопросит её магистр и получит в ответ "нет", от которого викинг поседеет. И Яна даже не сможет объяснить, что на ней проклятие лгать, потому что она будет лгать и скажет что-то совсем другое.

Все эти рассуждения привели к мысли, что ей нужно в первую очередь попробовать поработать над своей новой идеей — переносить проклятия на артефакты. Взять, к примеру, проклятие являться людям во снах и говорить неприятную правду. Что если попробовать заключить это проклятие в какой-то предмет?

Яну неожиданно озарило — она поняла, что делать. Казалось, что идея взялась ниоткуда, хотя, скорее всего, подсознание давно работало над этой проблемой, и вот пришёл час, чтобы всё осознать. Прежде чем проклятие Жанетт передалось Яне, она несколько дней спала с волчком и особым камнем под подушкой. Что если эти предметы и использовать, как хранилища проклятия?

Яна принесла их в мастерскую, а дальше действовала по наитию. Налила в чашу флегманскую ртуть и опустила туда камень. Он начал растворяться, будто кусок сахара в чае. Яна читала над ним заклинания и чертила руками в воздухе руны. Затем вырвала волосок со своей головы и тоже опустила в ртуть. Она мгновенно вскипела. Синий туман начал клубиться над чашей. Яна откуда-то знала, что раствор готов. Тогда она взяла волчок и опустила в пузырящуюся жидкость. Волчок мгновенно раскрутился, а жидкость начала испаряться.

В Яне росла уверенность, что она всё делает правильно. Когда волчок остановился, чаша уже была пуста. Яна сделала жадный глубокий вдох. Оказывается, пока волчок вращался, она не дышала.

Страшная усталость накатила на неё, будто она целый день без остановки огород пропалывала. Но одновременно с усталостью пришла странная лёгкость в голове.

Пустота.

Оказывается, вот что чувствуешь, когда с тебя снято проклятие. Теперь оно спрятано в маленьком волчке, который на первый взгляд ничем не примечательный. И только артефактору видно, как от него фонит магией.

Яна несколько минут провела в кресле с закрытыми глазами. Усталость не спешила проходить, но и чёрт с ней. Главное, у Яны получилось! Радость грела душу. Сейчас произошло кое-что очень важное. Надо ещё, конечно, проверить, действительно ли Яна больше не будет сниться горожанам. Но если это подтвердится, то выходит, она научилась работать с проклятиями.

Как же хотелось поделиться своей радостью с Моррисом! Яна взглянула на часы. Половина второго. Ого, как поздно. Придётся подождать до завтра. В груди неприятно царапнуло. Моррис же обещал сегодня вечером заглянуть, но так и не показался. Видимо, тоже заработался допоздна. А что Яна хотела? Дел в ратуше невпроворот.

Глава 76. Теперь делать выбор тебе

Моррис не хотел прямо в таверне изучать бумаги, которые ему передал Огюстин. Но и откладывать эту важную работу тоже не хотелось. Поэтому он решил поехать к себе, поработать с документами пару часов, а уже потом, имея на руках все факты, появиться у Яны. Он полагал, что освободится приблизительно за час до полуночи. Не подходящее время для визитов, но Моррис надеялся, что его не вытурят.

Надо отдать должное Огюстину. Он самым скрупулёзным образом задокументировал всё, что ему удалось разузнать. Моррис устроился в своём кабинете и документ за документом просматривал материалы. Чем дальше читал, тем больше негодовал. Многое он уже знал, но всё равно не мог без возмущения воспринимать, как поступили с двухлетним ребёнком два взрослых человека, один из которых к тому же был её дядей.

Яну, которая тогда носила имя Вивьен, выкрали у родителей, чтобы подвергнуть брачному ритуалу и связать её с Айном, который в то время тоже был ребёнком. Потом Яну отправили в земной мир. Цель была якобы благородной — защитить Яну от чёрной метки судьбы, которая неминуемо должна была погубить её.

Моррису противна была сама мысль о брачном ритуале над детьми, но он снова и снова задавал себе вопрос: как поступил бы на месте Жюля? Стал бы спасать племянницу любой ценой или позволил злому року сделать своё чёрное дело? Это был бы самый тяжёлый выбор в жизни Морриса, но он бы, скорее всего, поступил в точности так же, как Жюль. Если бы был уверен, что брачный ритуал — единственный способ спасти племянницу, пошёл бы на это.

Но вот вопрос: действительно ли это был единственный способ? И сейчас даже не это важно, а важно, лгал или говорил правду Ринат о том, что после разрыва брачной связи с Айном чёрная метка вернулась к Яне и над ней снова нависла угроза?

Ждать ответа на вопрос осталось меньше суток. Огюстин пообещал, что к завтрашнему вечеру у него будет полная картина, а он слов на ветер не бросает. Но какими же мучительными будут эти сутки. Моррис надеялся, что Ринат блефует, но что если нет?

Положив папку с документами в сейф, Моррис вышел из кабинета. Часы показывали без четверти одиннадцать. Если прямо сейчас взять экипаж, то можно успеть к вечернему чаю, которыйподаёт за час до полуночи педантичный Бонифас. И где только Яна отыскала насколько чопорного и настолько преданного дворецкого? Моррис успел сильно привязаться к этому прохвосту.

Мысли о своей почти-жёнушке и её харизматичном работнике немного ослабили тревогу, и Моррис быстро пересёк гостиную. Почти пересёк. Когда он был за шаг от двери, его подсознание подало какой-то сигнал. На то, чтобы расшифровать этот сигнал, потребовалось одно мгновение — в гостиной кто-то есть.

Моррис обернулся и действительно увидел, что в кресле у камина сидит некто. Высокая спинка кресла скрывала от взгляда Морриса большую часть фигуры, но полголовы непрошенного гостя не заметить было нельзя.

Моррис насторожился. Кто это и как сюда проник? Между тем мужчина (а это точно был мужчина — волосы по-мужски коротко острижены) не подавал никаких знаков. Будто нет ничего необычного в том, чтобы прийти без спроса в гости и усесться греться у камина. У Морриса проскочила злорадная мысль насчёт того, что камин не растоплен, поэтому греться у непрошенного гостя не получится.

Моррис обошёл кресло, чтобы взглянуть в лицо мужчины. Совершенно очевидно, что тот явился сюда, чтобы поговорить с хозяином. Были бы у него другие цели, он бы спрятался, а не демонстративно сидел в кресле.

— Есть разговор, — наконец, произнёс гость, подтверждая догадки.

Моррис вглядывался в его лицо. Благородные черты казались знакомыми. Волосы с проседью, морщины на лбу. Мужчине около шестидесяти. Он был опрятен и подтянут, но при этом казался усталым. Моррис не ощущал исходящей от него опасности. Непохоже было, что гость собирается причинить вред. Моррис решил дать ему немного времени.

— Хорошо, я слушаю, — он облокотился на каминную полку. С этого ракурса удобно было смотреть на гостя.

— Ты меня не узнаёшь?

Зелёные глаза взглянули на Морриса в упор. Такой же цвет глаз у Яны. До Морриса неожиданно дошло, кто перед ним.

— Жюль?

Когда-то в зелёной юности он видел его несколько раз — они же жили в одном городе, а Жюль был известным артефактором.

Моррис ощущал смешанные чувства к этому человеку. Он никак не мог простить ему то, что он сделал со своей племянницей, хоть и понимал, что тот просто хотел спасти ей жизнь. У Морриса было к нему много вопросов. И он был рад, что, наконец-то, сможет их задать. Но задавать не пришлось. Жюль сам начал рассказывать о том, что произошло двадцать лет назад.

— Я часто спрашиваю себя: если бы можно было отмотать время назад, поступил бы я снова также? — Жюль задумчиво глядел сквозь Морриса. — Когда я понял, что только Атайская магия может помочь моей девочке, я долго терзался сомнениями.

— Но разве не было другого выхода?

— Я перепробовал всё. Кроме Атайской магии никакая другая не может переписать то, что предназначено. Только их брачный ритуал меняет судьбы.

Моррис чувствовал, что Жюлю нелегко говорить о том тяжёлом для него времени, но он продолжал рассказывать.

— Я знал, что день, когда чёрная метка судьбы отыграет свою трагическую роль, может настать очень скоро, поэтому и начал действовать. Я подстроил так, чтобы Вивьен потерялась в лесу, и там её нашли атайцы. Я не присутствовал на брачном ритуале. С того дня, как я при помощи артефакта прочёл её судьбу, я старался, вообще не приближаться к ней.

— Почему?

Жюль не стал отвечать на этот вопрос, а начал рассказывать о том, что произошло дальше.

— Вождь атайцев Ринат, который проводил ритуал, сильный маг. Наши силы равны, но в чём-то он превосходит меня, в чём-то я превосхожу его. Ему так и не удалось научиться перемещаться на ту сторону в любой момент. Он может делать это только в новолуние, когда в пещере забвения открывается тоннель перемещений. Я же смог изготовить артефакт, который создаёт тоннель перемещений прямо в подвале артефакторной лавки в любой момент, когда я захочу.

Так это Жюль подстроил им с Яной путешествие на ту сторону? Моррис именно это и подозревал.

— Есть и другие умения, в которых я оказался лучше Рината. Но кое в чём ему нет равных. Ему достаточно одного взгляда на человека, чтобы понять, какой у него есть дар и какое на нём есть проклятие. Я же этого не вижу. Не разглядел и удивительные способности собственной племянницы. Зато Ринат, как только увидел маленькую Вивьен, сразу понял, что у неё редчайший дар. Насколько я знаю, дети с такой магией не рождались уже несколько сотен лет. Вивьен умеет перенимать дар или проклятие у других.

Моррис сам был поражён способностями Яны. Он никогда не слышал, чтобы кто-то мог освободить от демона, взяв его себе, а у неё получилось.

— Ринат был несказанно рад тому, какая редчайшая магия вольётся в их род. Но он боялся, что дар Вивьен может её покалечить. Несмотря на то, что ей не было ещё и трёх, она уже могла перенимать проклятия. Но как ребёнок будет с ними жить? Сколько успеет их собрать, пока подрастёт и научится им противостоять и ими управлять? Мы приняли решение спрятать её в земном немагическом мире, где нет магических проклятий и даров, где Вивьен ничего не сможет ни у кого перенять.

— Когда малышка Вивьен нашлась после того, как потерялась в лесу, это уже была не Вивьен?

— Да. Чтобы не нарушать баланса миров, мы должны были переместить сюда другую девочку. Нельзя надолго отдать что-то иному миру, не взяв чего-то взамен.

— Но как вы отыскали точную копию?

— Мы искали ребёнка-сироту, который был бы просто немного похож на Вивьен. Полного сходства добились при помощи артефакта вечной иллюзии.

— Вы поломали судьбу этому ребёнку.

— Нет. Поверь, мы знали, что в земном мире её ждёт незавидная судьба.

У Морриса с трудом укладывалось в голове всё, что он услышал.

— Я хотел счастья обеим девочкам. Виню себя, что не уследил, что в последние месяцы Селестина и двойник Вивьен начали бедствовать. Селестина никогда не хотела принимать от меня денежную помощь, была зла на меня, будто чувствовала, что я сделал что-то не то. Но всё же мне удавалось помогать им не напрямую.

Моррис поверил, что помощь Жюля была щедрой. Селестина и её подопечная более двадцати лет жили в столице, где жизнь отнюдь недешёвая, при этом ни одна, ни другая, нигде никогда не работали. Без помощи извне это невозможно.

— Что же касается племянницы. Все эти годы меня терзало чувство вины, что я обрёк её на брак с человеком, который возможно ей абсолютно не подходит. Я думал, как это исправить, и решил попробовать переиграть Рината. Планировалось, что мы поменяем девочек обратно незадолго до вызревания брачной метки. Но я решил сделать это заранее. Я рассказал обо всём двойнику Вивьен, и она стала моей союзницей.

— Но почему вы ничего не рассказали самой Вивьен?

Жюль снова не ответил на вопрос Морриса, а принялся излагать историю дальше.

— Не знаю, на что я рассчитывал, когда вернул сюда племянницу. Надеялся, что её способности расцветут в родном мире. Она начнёт перенимать дары и проклятия. Она уже была достаточно взрослая, чтобы суметь справиться с ними. Я думал, может, какая-то из перенятых ею магий или их смесь смогут нейтрализовать Атайскую брачную метку. Я хотел дать моей девочке шанс жить своей жизнью, а не той, что будет диктовать ей метка. Я подстраивал ситуации, где ей пришлось бы задействовать свой дар. Я не давал Ринату вмешиваться. И всё получилось. Она приняла твоего демона и разрушила брачную связь с Айном.

Моррис не знал смеяться или накинуться на Жюля с упрёками. Он так бесцеремонно вмешивался в жизнь Яны, подстраивал ей приключения, которых она не просила, и всё для того, чтобы она могла избавиться от брачной метки и стать хозяйкой своей судьбы.

— Я радовался недолго. Очень скоро я понял, как ужасно ошибся. Когда всеми силами добивался, чтобы Атайская брачная связь разорвалась, я был уверен, что она уже сыграла свою роль — изменила судьбу Вивьен, и моей девочке больше ничего не грозит. Но нет. Как только связь была разорвана, как только брачная метка исчезла, на племяннице снова проявилась чёрная метка судьбы. Её сдерживала только Атайская магия, — Жюль посмотрел на Морриса долгим пристальным взглядом, проверяя, понял ли он сказанное.

Конечно, Моррис понял. Вот он ужасный ответ на вопрос, который должен был дать завтра Огюстин.

— Выход только один, — Жюль начал чеканить слова. — Необходим новый Атайский брачный ритуал. Только он спасёт Вивьен от того, что должна с ней сделать чёрная метка.

Нет, Моррис не хотел даже слышать это!

— Я знаю, как тяжело прозвучит для тебя то, что я сейчас скажу. Знаю, какой невозможной покажется моя просьба. Но если Вивьен тебе дорога́, ты сделаешь правильный выбор. Ритуал назначен на послезавтра. Он должен пройти в ритуальной Атайской пещере. Тянуть нельзя. В любой момент может произойти непоправимое.

В висках Морриса тяжёлым молотом оглушительно стучал пульс.

— Я сейчас же отправлюсь за Айном и обещаю, что приведу его на церемонию. Твоя задача — привести Вивьен. Я бы не стал тебя об этом просить, если бы у меня был другой выход. Поверь, я бы не погнушался организовать всё за твоей спиной, но без твоего участия не выйдет. Я не могу к ней приближаться, а приближаться к ней Ринату не дают твои люди, которым ты велел её охранять. Но даже если бы он нейтрализовал их всех и смог с ней повидаться, разве получилось бы у него уговорить её идти с ним? А вот с тобой она пойдёт. Пойдёт, куда бы ты её ни позвал. Но всё же рекомендую не называть ей истинную причину. Доведи её до поселения атайцев под любым предлогом, а дальше Ринат сделает всё сам.

У Морриса застыла грудь. Намертво. Там образовалась пустота и холод, вымораживающий душу.

— Подумай о том, что с ней будет, если ты этого не сделаешь. Подумай, кого будешь винить, когда с ней что-нибудь случится. Однажды я прошёл через этот мучительный выбор. Теперь делать выбор тебе.

Глава 77. Я пока не готова

Айн с интересом разглядывал стеллаж с продуктами в супермаркете. Он ещё не привык ни к слову "супермаркет", ни к пёстрым упаковкам, по которым не всегда можно было понять, что внутри. Здесь, в земном мире, только и жди подвоха. Если на упаковке нарисована рыба — внутри рыба, если корова — внутри молоко, а если слон — внутри чай. Где логика? Тем не менее, Айн наполнял корзину самыми яркими и броскими коробками, пачками и пакетами. Сегодня он заработал первые земные деньги и хотел порадовать любимую чем-нибудь вкусным.

В земном мире не только с упаковками беда, тут и с работой непросто. Он надеялся стать городским стражником, или как тут их называют, полицейским. Он чувствовал к этому призвание. Однако пока получилось только найти место ночного сторожа. Но Айн начал делать первые шаги в направлении цели. Он был уверен, что через несколько месяцев у него всё получится. Ему понравился земной мир, даже несмотря на то, что знакомство с ним началось с каталажки, или, правильнее сказать, с полицейского отделения, куда его забрали за странное поведение и отсутствие документов и откуда его вызволила Вивьен.

Вивьен. Ради неё он готов горы свернуть, не то что стать полицейским. С той минуты, как увидел её, в нём поселились чувства, которые он до сих пор не испытывал, хоть и знал о их существовании. На роде Айна проклятие. Мужчинам рода не дано изнемогать от любовных страстей. Когда сверстники Айна влюблялись в юных соплеменниц, сгорали от желаний, становились счастливыми лишь от одной улыбки возлюбленной, он жил лишь мыслью, что когда его брачная метка вызреет он испытает все те же чувства по отношению к предназначенной.

Только Всевышний знает, почему Вивьен удалось излечить его, почему она вернула ему способность чувствовать пыл страсти и любовь. В памяти Айна навсегда останется день, когда он впервые увидел Вивьен. Сначала Айн подумал, что встретил предназначенную и вызревшая метка взяла его в плен эмоций. Однако оказалось, что метка пока дремлет, а перед ним другая девушка, пусть и похожая на предназначенную как две капли воды. Это означало, что Айном владели настоящие живые чувства.

У его сверстников влюблённость обычно развивается постепенно, на Айна же мгновенно обрушилось глубокое и сильное чувство. Вивьен сказала, что ей нужно возвращаться на ту сторону, но Айн не мог и мысли допустить расстаться. Он был так убедителен и красноречив, что Вивьен согласилась взять его с собой. Им пришлось лечь на кровать довольно тесно друг к другу, чтобы надеть кулон-артефакт одновременно на его и её шею.

Её близость пьянила Айна. Он дал себе слово, что добьётся этой девушки, чего бы это ему ни стоило. Но он понимал, что дал себе несбыточное обещание, потому что как только брачная метка вызреет, его начнёт тянуть к другой.

Однако он надеялся, что в земном немагическом мире созревание метки сильно замедлится. Но случилось нечто ещё лучшее. Метка исчезла совсем! Айн был бесконечно счастлив, что получил свободу и теперь сможет строить жизнь, полную настоящих чувств к своей Вивьен.

Дорогу от супермаркета до дома, где она ждала его, он преодолел за несколько минут. Взлетел по лестнице на второй этаж, сгорая от нетерпения её увидеть. Несколько часов ночного дежурства казались вечностью. Это сладкое нетерпение — одно из чувств, которых он был раньше лишён. Какая же богатая палитра у любовных мук.

Он с сумками прошёл на кухню, полагая, что увидит там Вивьен, колдующую над плитой, чтобы приготовить завтрак. Она умела все эти странные земные продукты превратить во что-то удивительно вкусное. Но в кухне Айн увидел совсем другого человека. И неприятное предчувствие сдавило грудь.

— Жюль?

— Да. Пришёл поговорить.

Айн знал Жюля. Он был приятелем отца, насколько могут быть приятелями два сильных мага.

— Что-то с отцом? — насторожился Айн.

— Нет. С ним всё в порядке, — сразу успокоил Жюль. — Но кое-кто другой нуждается в твоей помощи.

Айн начал разбирать сумки, выкладывать продукты на тумбу, а Жюль принялся рассказывать о том, что сейчас происходит с бывшей предназначенной. Как только сумки опустели, Айн сел за стол напротив Жюля. Ему была небезразлична девушка, которая должна была стать его судьбой. Он чувствовал ответственность по отношению к ней и желание защитить. Хотя… Айн невольно улыбнулся… в гневе эта девушка настоящая дьяволица и ещё неизвестно, кто нуждается в защите: она или тот, на кого обращён её гнев. Им с Моррисом крепко досталось, когда она решила проучить их за глупую потасовку.

Но улыбка сошла с его лица, когда Жюль перешёл к самой сути. Оказалось, что её жизнь сейчас в опасности. На ней чёрная метка судьбы.

— Спасти её можно только Атайским брачным ритуалом. Только он переписывает судьбы, — закончил Жюль свой рассказ. — Церемония назначена на следующую ночь. Поэтому ты должен будешь пойти со мной.

— Но почему я?

Атайский брачный ритуал можно провести с любым из соплеменников Айна. Единственное условие, которое требует ритуал, — это чтобы хотя бы один из брачующихся обладал Атайской магией.

Айн очень тревожился за свою бывшую предназначенную, но не готов был пожертвовать своей любовью ради спасения её жизни, ведь, наверняка, и без него найдётся много желающих среди его соплеменников, кто с готовностью свяжет с такой красавицей свою судьбу.

— Ты лучший кандидат на эту роль, — возразил Жюль. — Ты жил с мыслью стать с ней единым целым, ты…

— Я изменился, — перебил Айн. — Я полюбил другую.

— Увы, но это не так. Ты сам знаешь, что не способен любить. Произошло нечто другое. На ту, кого ты называешь любимой, наложен слепок образа Вивьен, вечная иллюзия. Ты испытал к ней чувства, только потому, что она несла в себе естество предназначенной. Сработала постепенно вызревающая метка, которая должна была вызвать влечение к Вивьен, но за её отсутствием, вызвала некоторые чувства к её двойнику.

— Неправда, — процедил сквозь зубы Айн, в котором закипал гнев.

— Ты сам в этом убедишься, когда увидишь новыми глазами девушку, которую называешь любимой. Я снял с неё слепок образа Вивьен. Она стала собой. Яна, — позвал Жюль, — зайди, пожалуйста, на кухню.

— Кузя, совесть надо иметь, — сквозь сон возмутилась Яна, отмахиваясь от усатого прохвоста, щекочущего плечо.

Она отвернулась лицом к стене, показывая, что не собирается вставать. Ей хотелось ещё немного поспать, а он зачем-то решил поднять хозяйку ни свет ни заря, когда она уснула только в середине ночи.

Кузя внял её просьбе, но хватило его ненадолго. Через несколько секунд он снова взялся щекотать её, да ещё и стянул одеяло пониже, чтобы пробраться к спине. Где-то в глубине сознания Яна начала подозревать, что это не кот, а кто-то более ловкий и изощрённый. Когда кровать немного прогнулась под тяжестью его тела, последние сомнения отпали. Моррис.

Ей всё равно не хотелось просыпаться. Но его ласки вкрадчиво вплетались в сон, по телу растекалась нега. Яна ощущала, как он движется по позвонкам ниже и ниже. Теперь она знала, что щекочет ей спину, — его губы. Оказывается на границе между сном и бодрствованием тело становится особенно чувствительным. По коже растекались волны покалывания.

Он молча продолжал пытку. Поднялся вверх, обвёл по контуру лопатку. Подобрался к шее. Тело налилось приятной тяжестью. Её всегда заводило его горячее дыхание, щекочущее кожу. Яна сама не заметила, как опустила плечо, подставляя ему для поцелуев изгиб шеи. Но когда удовольствие стало отчётливо ощутимым, она, наконец, окончательно проснулась.

— Моррис! — возмутилась Яна.

Она всегда возмущалась, когда её что-то смущало.

Открыв глаза, она повернулась на спину и обнаружила, что он действительно лежит в её постели рядом с ней.

— Что ты тут делаешь?!

— Я же обещал прийти, — он многообещающе улыбнулся и подложил ей под голову руку.

Значит, вот так? То есть из её кровати он вылезать не собирается?!

— Но не в шесть утра! Я ждала тебя вечером. Почему ты не пришёл?

— Были дела, — он едва заметно напрягся.

И Яна тут же себя укорила. Зачем устроила допрос? Сама ведь догадалась, что он заработался в ратуше. Однако для профилактики всё же продолжила возмущаться.

— В любом случае не стоило приходить в такую рань. Можно было подождать хотя бы часов до девяти.

— Нельзя было ждать, — Моррис повернулся на бок и заключил её в кольцо своих рук.

— Почему нельзя?

— Я подумал… а что если… что если ты носишь под сердцем нашего ребёнка?

— Ребёнка? — Яну удивило направление его мыслей.

— Мы же были с тобою дважды близки, а значит, ты могла забеременеть, — его голубые глаза были убийственно красивыми и убийственно серьёзными.

Яну же, наоборот, начал разбирать смех.

— Ты решил разбудить меня в шесть утра, чтобы рассказать, что близость может привести к беременности? Моррис, я из земного мира и знаю, откуда берутся дети. И более того, я умею высчитывать, какие дни могут привести к беременности, а какие нет.

— И… ты высчитала? — его глаза стали ещё более пронзительно красивыми.

Яне казалось, что он даже дыхание затаил — так для него был важен ответ. Конечно, она высчитала и, конечно, знала, что дни были неблагоприятными для зачатия. Иначе бы ей, честно говоря, добавилось головной боли. Чисто теоретически она хотела детей. Целую ораву. Но не прямо сейчас. Ей нужно сначала решить множество насущных проблем, а уж потом думать о детях.

Но какой ответ хочет услышать Моррис? Он навис над ней и ждал.

— Не волнуйся. Я не беременна.

Она вглядывалась в его глаза, пытаясь понять, испытал он облегчение или, наоборот, разочарование. Но не могла разобрать. Он будто специально прятал от неё свои эмоции.

— Я пока не готова. Но когда-нибудь в будущем я бы хотела ребёнка от тебя.

Глаза его вдруг загорелись. Он перенёс тяжесть своего тела на Яну и поцеловал в губы. Его поцелуй застал её врасплох. Она не ждала, что он окажется таким горячим и голодным. Она, вообще, не ждала поцелуя, и ощутила головокружение от того, как стремительно перешёл он от слов к чувственной атаке.

Его руки пришли в движение, пробрались под тонкую ткань ночной сорочки. Он так рвано дышал, будто теряет над собой контроль. Её тело натянулись струной, отвечая на его откровенные ласки. Он снова припал к её губам с хриплым стоном, в котором слышалось и удовольствие и что-то мучительное.

Минутой раньше она не могла понять его эмоции, зато ощутила сейчас. Морриса терзала непреодолимая жажда обладания. Его ласки были настойчивыми и иступлёнными, желание соединить тела жгло его так, словно это был их последний раз.

Ей моментально передался его голод. Она прижала его к себе с таким же отчаянием, как и он. Они забылись в огне шального наслаждения…

Уже потом, когда Яна, утомлённая, впала в полудрёму, у неё проскочила мысль, что было что-то странное в их разговоре и этом бешеном порыве страсти. Она хотела обдумать, но сон брал своё. Однако поспать ей снова не дали. Моррис принялся щекотать плечо.

— Пора вставать.

— Нет, — возмутилась Яна, — давай поспим. Часик, а лучше три. А будешь спорить, выгоню из своей постели.

— Нет, — его шутливый тон превратился в серьёзный. — Нас ждут неотложные дела.

— Потом, — она демонстративно закрыла глаза, но любопытство заставило задать вопрос: — Какие?

— Нам нужно прогуляться к атайцам.

Глава 78. Столько оттенков

— Зачем нам к атайцам в шесть утра? — Яна всё ещё пыталась выторговать себе часик сна.

— Я подумал, почему бы нам не пройти их брачный ритуал? — выдал викинг.

Более странной фразы и придумать сложно. Яна приподнялась на локте и уставилась на Морриса. Полагая, что он шутит, она начала иронизировать.

— Думаешь, семь брачных церемоний недостаточно и для надёжности нам не помешает ещё одна, Атайская?

Она с улыбкой снова откинулась на подушки. И только в этот момент до неё дошло, что Моррис абсолютно серьёзен. Внезапная тревога сковала сердце. Он ведь и с самого начала вёл себя странно. Этот разговор о детях — зачем он?

— Моррис, что-то случилось?

— Ничего, — он обнял её, прижал голову к своему плечу. И Яна поняла, что угадала — у него плохие новости.

— Почему ты спрашивал о ребёнке?

— Я спрашивал о ребёнке, потому что боялся, что наш с тобой разговор заставит тебя волноваться и это ему навредит.

— Всё настолько плохо?

— Нет. Мы не дадим плохому случиться.

Если бы всё, что дальше сказал Моррис, Яна бы выслушала, например, сидя в кресле в метре от него, то информация показалась бы ей чудовищной и безысходной, но в его объятиях было так спокойно и надёжно, что совершенно не верилось, будто может случиться что-то плохое.

Он поделился, чем был занят прошлым вечером и ночью, — встречался с частным детективом, который выведал для него нужную информацию, а потом к Моррису пришёл Жюль, и у них состоялся непростой разговор. Яну кольнуло, что дядюшка присутствует в её жизни только виртуально, и никогда не показывается на глаза. Но обдумывание этой мысли она отложила на потом — внимательно слушала Морриса. Он пересказывал ей разговор с Жюлем, крепко прижимая к себе и постоянно целуя то в висок, то в макушку, и было что-то невозможно трогательное в его собственническом заявлении, которым он закончил рассказ. Моррис пообещал, что прикончит любого, кто посмеет забрать её у него без её на то согласия.

Но горькая истина, вытекающая из его рассказа, заключалась в том, что без Атайского брачного ритуала, чёрная метка судьбы, которая, оказывается, никуда не делась, убьёт Яну. Ей совершенно не хотелось стать жертвой недоброй судьбы, но получалось, что тогда нужно срочно пройти ритуал с атайцем. Какой богатый у Яны выбор: или погибнуть во цвете лет или во цвете лет стать заложницей навеянных магией брачных уз.

— Есть другой выход, — заверил её Моррис и своим убеждённым голосом остановил накатывающую на Яну истерику. — Если для твоего спасения нужен Атайский брачный ритуал, значит, он состоится. Но жениха будешь выбирать ты.

— Выбор без выбора, — покачала головой Яна. Её глупое сердце давно выбрало одного голубоглазого викинга, но он не атаец. — Ты же сам сказал, что хотя бы один из брачующихся должен обладать Атайской магией. Значит, мне придётся выбирать кого-то из атайцев.

— Если у тебя у самой появится Атайская магия, то ты не будешь ограничена в выборе. И я даже смею надеяться, что твоим выбором стану я, — последовал один поцелуй в макушку, один в висок.

Яна мгновенно обдумала его слова.

— Полагаешь, я смогла бы перенять Атайскую магию?

— Почему нет? Ты же переняла дамарийскую. А ещё ты смогла перенять проклятие-дар у Жанетт. И хоть Атайская магия очень своенравная и сильная, но ведь и ты обладаешь сильнейшим даром. Ты сможешь.

В его словах и взгляде читалась искренняя убеждённость. Она в себе сомневалась, а он — нет. Ей грело душу, что любимый мужчина верит в неё.

— Я пока не понимаю, как это у меня получается. Нет единого алгоритма. И потом, я ведь не перенимаю дар, а отнимаю. Тот, у кого я позаимствую магию, лишится её. А кто из атайцев согласится добровольно отдать мне свой дар?

Яна с Моррисом переглянулись. Они оба одновременно подумали об одном и том же человеке, и их общую мысль озвучил Моррис.

— Добровольно отдать свой дар может тот, кто решил поселиться в земном немагическом мире и кому магия не нужна.

Да, Яна чувствовала, что Айн мог бы стать их союзником. Робкая надежда шевельнулась в груди. Яна понимала, что у их плана есть слабые места, например, не факт, что Ринат согласится провести ритуал над двумя не атайцами, пусть даже у Яны и будет Атайская магия. Но всё равно, хотелось верить, что они с Моррисом нащупали верный путь.

У них ушло не больше получаса, чтобы обсудить детали. За это время Яна успела привести себя в порядок и одеться, и они были готовы действовать.

Айн направил напряжённый взгляд в сторону двери. Он слышал шаги, сейчас на кухню должна была зайти Вивьен. Пусть её настоящее имя другое. Но она любит это имя, потому что прожила с ним больше двадцать лет, а значит, для Айна она всегда будет именно Вивьен.

Дверь открылась. В комнату проскользнула худенькая девушка. Сделала несколько робких шагов и остановилась. Она не решалась поднять на Айна глаза. Наверное, боялась, что он испытает разочарование, когда увидит её настоящую, без наложенного на неё образа другой девушки.

— Жюль, оставьте нас, — попросил Айн.

Тот понимающе кивнул и вышел. За ним закрылась дверь, а Вивьен всё равно смотрела в пол. Айн сам подошёл к ней и принялся с интересом изучать черты её лица. Она была и похожа и непохожа на свой прежний образ. Неужели Жюль прав? Неужели не было никаких чувств? Неужели всё, что Айн испытывал, это лишь отголоски фантомных эмоций, вызванных брачной меткой?

Вивьен смотрела куда угодно, только не на Айна. Её взгляд скользнул по табурету, потом переместился на тумбу, и вдруг в её глазах промелькнула радость, почти детский восторг:

— Ты купил фисташки?

Она их обожала, но они казались ей непозволительной роскошью. В супермаркете Вивьен всегда мужественно проходила мимо полок с орешками. Айн купил их специально. Он знал, что она отреагирует именно так. Ему нравились в ней эти живые эмоции. Сердце радостно забилось о грудную клетку. Почему-то это так сладко — порадовать любимую женщину. Увидеть восторг в её глазах и испытать восторг самому. У любовных чувств столько оттенков! Раньше Айн об этом не знал, а теперь может ощутить десятки нюансов.

Она подошла к тумбочке и взяла в руки блестящий пакетик с орешками. Но вдруг, словно опомнившись, вернула его на место. Быстрый взгляд, полный тоски, скользнул по Айну. Похоже, Жюль уже успел внушить Вивьен, что после того, как с неё снимут иллюзию, она и Айн станут чужими людьми. Да, она была немного другой, незнакомой, но не чужой! И Айн уже понял, что его чувства не умерли. Жюль ошибся. Произошло какое-то чудо, но на Айне больше нет проклятия их рода. Он способен любить и он любит!

Айн прижал её к себе.

— Я и не только фисташки купил, но и три пачки этого странного земного напитка, который ты любишь.

— Какао?

В её вопросе слышалась затаённая надежда. Надежда на то, что между ними всё останется по-прежнему. А Айн уже представлял, как вечером они будут сидеть на диване возле магической панели и смотреть что-то очень романтическое или смешное. Он будет очищать от скорлупы фисташки и класть ей прямо в рот. Это ещё одно удовольствие — смотреть, как любимой женщине вкусно. Какая богатая палитра у любовных чувств, которую теперь он может испытывать.

Глава 79. Только любовь имеет смысл

Айн не заметил, когда Жюль вернулся на кухню. Они с Вивьен разбирали продукты и вдруг услышали деликатное покашливание. Жюль, видимо, хотел продолжить разговор с Айном, а вот Айн уже расхотел.

— Ты ошибся, Жюль, — развернувшись лицом к артефактору, резко произнёс он. — Чувства остались. Они настоящие — метка ни при чём. Моя Вивьен изменилась, но только внешне. Она по-прежнему та, от улыбки которой у меня быстрее бьётся сердце.

Вивьен замерла, остро переживая слова Айна.

Жюль переводил взгляд с одного на другого и выглядел сбитым с толку.

— На тебе действительно больше нет проклятия? — его взгляд остановился на Айне. — Но как такое возможно?

— Мне всё равно, как я избавился от проклятия. Главное — оно исчезло.

Айн был зол на Жюля за то, что тот зародил в душе Вивьен сомнения, заставил её думать, что Айном двигала лишь бездушная брачная метка. Но злость не могла долго владеть его сердцем, потому что одновременно он был бесконечно счастлив от осознания, что исцелён. Теперь он в этом был уверен.

— Я тревожусь за мою бывшую предназначенную, но прошу поискать другого представителя моего племени, который пожелает связать свою жизнь с ней. Я знаю, что такие найдутся, — отчеканил Айн, давая понять, что на этом разговор закончен.

Жюль выглядел как человек, который привык, что никогда не ошибается, и вот впервые попал в ситуации, когда он неправ, и с трудом может освоиться с новым для себя состоянием.

Айн простил его. Все совершают ошибки. В конце концов, им двигала лишь любовь к племяннице и желание спасти её. Однако он категорически не хотел больше видеть его рядом с собой и Вивьен. Айн проводил Жюля в прихожую. Тот безропотно вышел за дверь, но как только она за ним закрылась, Айн испытал угрызения совести, что не помог этому человеку в его попытках спасти племянницу. Пришлось успокаивать себя тем, что тот найдёт способ осуществить задуманное и без Айна. Однако на душе всё равно было тяжело.

Тревога немного улеглась, когда он остался один на один со своей Вивьен, но вспыхнула с новой силой, когда всего лишь через час к ним пожаловали новые гости.

У Айна было предчувствие, что когда-нибудь это произойдёт — они встретятся вчетвером: две девушки, которым суждено было дважды поменяться мирами и играть чужие роли, и двое мужчин, каждый из которых должен был связать свою судьбу с одной, а полюбил другую. Они должны были встретиться, и они встретились. Моррис и Яна появились неожиданно. Как позже выяснилось, они воспользовались артефактом-кулоном, который перемещает туда, куда больше всего хочешь попасть.

— Нам нужна помощь, — Моррис начал с этой фразы, а дальше изложил, какой они придумали план по спасению Яны.

Айн почувствовал радость и облегчение, что всё-таки сможет помочь своей бывшей предназначенной, которую, видит Всевышний, любил как сестру. Их план казался простым и одновременно гениальным — Яна должна была перенять Атайскую магию, и тогда ей становился не нужен жених-атаец и можно было проводить Атайский брачный ритуал с Моррисом.

Готов ли был Айн подарить своей сестре свою магию? Он ни минуты не сомневался. Она предупредила, что он может очень сильно пожалеть о своём решении, когда пройдёт время. Но Айн знал, что не пожалеет. В земном мире магия ему не нужна. В немагическом мире нельзя её применять, иначе может нарушиться баланс миров. И потом, это была лишь небольшая плата за то, что он исцелился от своего родового проклятия. Как знать, может именно Яна исцелила его, сама того не зная.

Однако сказать легче, чем сделать. Несмотря на то, что он всей душой хотел отдать ей свой дар, забрать его так просто у Яны не получалось. Она сказала, что пока не знает чёткого алгоритма, как это сделать и надо пробовать разное.

Почему-то Моррис сильно напрягся после этих её слов.

— Ты же не о том способе, каким переняла дамарийскую магию?

Щёки Яны вспыхнули румянцем. Она посмотрела на Морриса провокационным взглядом и пообещала с улыбкой:

— Надеюсь, до этого не дойдёт.

Тот тяжело вздохнул и посмотрел на Айна почему-то с угрозой.

Яна попросила у Айна несколько вещиц, которые служили ему как можно дольше.

— Попробую сделать из них нужный артефакт.

Айн отдал ей гребень, бритвенный станок, ложку и кошелёк. Ничем другим в этом мире он пока не разжился, а из своего мира ничего не забрал.

Яна закрылась на кухне и начала работать. Айна всегда восхищало артефакторское искусство. Как можно из обычных предметов сделать что-то магическое, наполнить энергией, к примеру, простой гребень? Чувство благоговения владело не только Айном. Те же эмоции он видел в глазах Морриса. Что ж, брат, непростую девушку ты полюбил.

Через несколько часов Яна позвала Айна на кухню. Она просила его делать то, что скажет, и не пытаться искать логику.

— Я всегда слушаю только подсказки интуиции, — объяснила она.

Айн старался следовать всем её командам, но Яна постоянно качала головой. Только недовольна она была не Айном, а собой. Ей казалось, что она что-то упускает.

— Нужно добавить биологический материал, — сказала она загадочную фразу, но к счастью сразу же и расшифровала: — Возьму у тебя волос.

Айн сам избавил себя от нескольких волосков. Яна одобрительно улыбнулась и попросила его оставить её одну.

Она снова долго работала. Все были в напряжении, все переживали, время, казалось, тянется бесконечно медленно, но вдруг в какой-то момент Айн почувствовал лёгкое недомогание. Головокружение прошло быстро, а сразу после него накатило приятное чувство облегчения. Будто он избавился от груза проблем, которые его душили.

Яна вышла из кухни, а он уже знал, что она скажет:

— Получилось!

Айн видел, как вспыхнули глаза Морриса. Им завладели сильные чувства — радость, что всё идёт по плану, и гордость за любимую. Он порывисто обнял её и начал целовать так жадно и жарко, что Айну и Вивьен пришлось оставить их на пару минут одних.

А потом на радостях девушки решили приготовить ужин. И снова доступ на кухню был перекрыт. Они не просили им не мешать, но Айн и Моррис сами догадались, что нужно дать девушкам время пообщаться. История их отношений была сложной. Одно время Вивьен испытывала к Яне неприязнь, считала, что её жизнью безжалостно играли ради двойника. Частично это правда, но на самом деле Жюль и отец Айна, которые устроили обмен девочек, хотели обеим только добра. Вивьен приняла это и простила обоих. А к Яне, которая уж точно ни в чём не виновата, пропиталась тёплыми чувствами.

Пока девушки колдовали на кухне, у Айна с Моррисом тоже состоялся важный разговор. Они ведь оба понимали, что проблема решена пока только наполовину. Нет никакой гарантии, что отец Айна согласится провести брачный ритуал над двумя не атайцами. Этого не сделает и никто другой, если не будет позволения от вождя племени.

— Я сам должен поговорить с ним, — вызвался Айн. — Мне нужно попасть в родной мир.

Он догадывался, что отец будет страшно зол на него, но Айн надеялся, что найдёт доводы, которые его проймут.

— Я перемещусь с тобой. Если не помогут твои аргументы, у меня есть свои, — Моррис хотел подстраховать.

Сразу после ужина Айн и Моррис решили осуществить задуманное. Проблема возникла, когда они пытались надеть кулон-артефакт одновременно на обе шеи. Если бы не помощь девушек, непонятно, как бы они справились. Но совместными усилиями трюк удался.

Была уже ночь, когда Айн и Моррис очутились в Атайском поселении. Но они не собирались ждать утра. Айн зашёл в жилище отца, а Моррис остался снаружи.

Отца на месте не оказалось. Айн сразу понял, где он, — в северном источнике. Первой мыслью было подождать, но следующая мысль подсказала другую идею — немедленно идти к отцу. Северный источник — лучшее место для тяжёлого разговора, хоть никому и никогда не приходило в голову беседовать там.

Айн велел Морису продолжать ждать, а сам отправился туда, где прямо из скалы бьют холодные воды источника. Он увидел, что отец стоит в купели, куда стекает вода, подставив лицо под ледяные струи. Айн на ходу скинул одежды и встал под струи рядом с отцом.

— Как ты посмел?! — Ринат почувствовал, кто рядом с ним. — Как ты посмел?! Где твоя магия, почему я больше не ощущаю связь с тобой?!

Айн представлял, насколько зол отец, если даже в северном источнике, который укрощает недостойные чувства, он всё равно кричит. Айн ни разу не видел отца кричащим.

— Что ты натворил, сын?! Зачем?! — голос отца срывался.

У Айна от его криков болезненно сжималось сердце. Он всегда хотел, чтобы отец гордился им. Огорчить его было для Айна непереносимой мукой. Для него и сейчас это мука, но есть вещи, которые стали для Айна важнее всего.

— Отец, выслушай меня. Я отдал свою магию той, кому она нужнее. Или ты считаешь, что я должен был позволить чёрной метке сделать своё дело?

— Был другой выход.

— Нет. Другого не было! — Айн сам начал кричать.

— Ты понимаешь, что разрушил мои надежды?! — отец хлестал словами больнее, чем тугие струи. — Я жил этим двадцать лет! Я посвятил этому жизнь!

— Они любят друг друга, и должны быть вместе. Остальное не имеет значения.

— Что ты знаешь про любовь?!

— Всё, отец! Всё! На мне больше нет проклятия. Я могу чувствовать любовные муки и страсти, и я чувствую! Это так… так… это сложно объяснить тому, кто этого никогда не ощущал. Однажды испытав все оттенки этого чувства, ты сделаешь всё, чтобы его не потерять. Только любовь имеет смысл! Только ради неё стоит жить! Любовь всегда права!

Отец замолчал. Холодные струи всё били и били ему в лицо, а он будто не замечал их. Прошла вечность, прежде чем он тихо спросил.

— Это правда?

— Правда.

Глава 80. Любовь всегда права

— В этой чаше вода из источника, который бьёт в пещере вечности. Он бил там, когда ещё не было времён, и будет бить, когда времена закончатся, — голос Рината звучал торжественно и величественно, эхом отражался от свода ритуальной пещеры.

Яна невольно перевела взгляд на каменную чашу. Вода в ней была кристально чистой. Чище даже, чем в северном источнике, в который ей за последнюю неделю пришлось погружаться не меньше пары десятков раз. Всю эту неделю она жила в Атайском поселении и подчинялась Атайским обычаям. Она мысленно прокрутила время назад, вспоминая, сколько всего произошло, прежде чем они с Моррисом оказались в этой ритуальной пещере, где Ринат проводит Атайский брачный ритуал.

Поначалу Яне не верилось, что их с Моррисом план сработает. Вопросов было больше, чем ответов. Удастся ли им встретиться с Айном, согласится ли он добровольно помочь, получится ли у Яны перенять у него Атайскую магию? Самым сложным оказался последний пункт плана. Пришлось использовать весь накопленный опыт, задействовать несколько артефактов, которые Яна изготовила из своих вещей и вещей Айна, и слушать интуицию.

Атайская магия долго упиралась, не хотела становиться частью Яны, будто ей не нравилось соседство с дамарийской магией, но Яна пробовала снова и снова, пыталась прочувствовать Атайскую сущность, подстроиться под неё и принять. В конце концов, у неё получилось, и новая неведомая энергия наполнила её.

— Источник, который бьёт в пещере вечности, мы называем источником истины. Потому что истина вечна. Она была, когда ещё не существовало времён, и будет, когда времена закончатся, — голос Рината разнёсся по пещере, возвращая Яну из воспоминаний в реальность.

На Ринате были белые одежды — символ святости брачной церемонии. Его лицо казалось мудрым и спокойным. Но, вообще-то, он далеко не сразу согласился проводить ритуал. Ринат был в ярости, когда узнал, что за его спиной Яна, Моррис, Вивьен и его собственный сын разрушили тщательно лелеянные им в течение двадцати лет надежды. Но он смягчился, когда Айн рассказал ему о своих чувствах к Вивьен и о том, что на их роде больше нет проклятия, которое мешало мужчинам испытывать любовь и страсть.

Наверное, не последнюю роль сыграло и то, что, в общем-то, мечты Рината о вливании в Атайскую магию свежей крови осуществились. Яна приобрела Атайскую сущность и тем оздоровила Атайскую магию. Чтобы усилить эффект, Ринат поставил условие, что Яна должна неделю жить в Атайском поселении по Атайским законам, прежде чем он проведёт над ней и Моррисом брачный ритуал. Ей ничего не оставалось, как согласиться.

Это было и трудно, и весело. Атайцы приняли её тепло. Но эту неделю Яна запомнит на всю жизнь. Чего только стоит их традиция окунаться в ледяной источник каждый раз, когда тебя посещают нечистые мысли или раздирают недобрые чувства. После нескольких таких купаний начинаешь постепенно бояться думать о чём-то недостойном. А чего стоят их получасовые утренние и вечерние медитации! Нет, эта неделя точно не прошла для Яны даром — научила новой философии и новому взгляду на жизнь.

— Опустите руки свои в чашу, и пусть вода времён и безвременья свяжет вас навеки, — казалось, голос Рината стал ещё громче и величественнее.

Яна развернулась лицом к Моррису и опустила кисть в воду. Он сделал то же самое. Она не воспринимала Атайский брачный ритуал как что-то возвышенное и важное. Это просто необходимость. Но когда их пальцы переплелись под водой, Яна вдруг испытала сильнейшее ошеломляющее чувство. Слияние. Единение. Истина. Вечность. Потребовался глубокий вдох и выдох, чтобы пережить нахлынувшие эмоции. В пояснице ощутимо кольнуло, и Яна поняла, что там появилась Атайская брачная метка. И видимо, у Морриса теперь тоже будет знак Атай.

Нет, кто бы что ни говорил, но приятно осознавать, что ты связана с любимым мужчиной брачными узами.

— Предназначаю ЕЁ — ЕМУ, — раскатился по пещереголос Рината. — Да скрепит мои слова воля нашей праматери Атай…

Яна и Моррис возвращались в город хмельные от счастья. У Яны в голове всё время крутилась смешливая мысль. Нормальные пары женятся только один раз, а они с Моррисом мало того, что находятся в брачном семипроцедурном процессе, который ведёт магистр, так ещё и прошли Атайский брачный ритуал. Хотя, конечно, ритуал этот очень своеобразный. Он не делает мужчину и женщину мужем и женой, а лишь предназначает их друг другу. А станут они супругами по Атайским понятиям, только когда вызреет их брачная Атайская метка. Интересно, сколько на это уйдёт времени?

Атайский ритуал странен ещё и тем, что даже не требует согласия жениха и невесты. Другое дело — ритуал, который проводит магистр. Весь процесс только на том и построен, что нужно давать согласие. Сначала ты говоришь "да" себе, потом близкому человеку, потом самому магистру, духовному наставнику. Яна с Моррисом успели пройти уже и четвёртый, и пятый ритуалы, ради которых Яна отлучалась из Атайского поселения. На этих ритуалах требовалось говорить "да" небесам и Всевышнему. А теперь осталось пройти последние две церемонии.

За ту неделю, пока Яна отсутствовала в лавке, у неё накопилась куча дел. Она планировала заняться ими вплотную сегодня же. И Моррис даже не стал возражать, потому что у него тоже было много дел (градоначальники, они такие — вечно занятые), но сказал, что вечером зайдёт, потому что у него для Яны есть сюрприз.

Глава 81. Единственный портрет

Яна полдня разбирала накопившиеся дела. Сказывалось, что она неделю отсутствовала на рабочем месте. Остались незавершённые заказы, а новые посетители с новыми проблемами уже выстроились в очередь. Хорошо ещё, что верный Бонифас в её отсутствие вёл всю бумажную работу, а Этьен проводил в приюте уроки творчества.

Причём, одним приютом деятельность Этьена не ограничивалась. Он занялся реализацией своей мечты — создать в Трэ-Скавеле театр. Пока любительский, но планы были дорасти до профессионального. Он горел этой идеей и всё время посвящал её реализации. Желающих стать актёрами в его новосозданном театре было достаточно. Молодые пылкие сердца очень вдохновились спектаклями гастролирующей театральной труппы из Шамбриз, звездой которой, несомненно, была прима Аврора, маман Этьена.

Репетиции первой в истории Трэ-Скавеля театральной труппы проходили шесть дней в неделю. Может, кузен и, вообще, не давал бы своим актёрам передыху, но один день в неделю он посвящал тому, от чего не отказался бы ни за что на свете — он встречался с Уйгу. Аврора смогла убедить Мериан позволить дочери видеться с Этьеном. А уж как сама Мериан убедила мужа, история умалчивает. Но Н'наму смягчился и позволил Уйгу бывать в городе. Правда, всего по нескольку часов раз в неделю. Но Этьен был рад и этому.

Яна не знала, чем закончатся эти встречи. Она помнила разговор с Авророй о том, что чувства недолговечны и особенно у актёров. Но пока у неё складывалось впечатление, что более счастливых и увлечённых друг другом людей, чем Этьен и Уйгу, она ещё не видела.

— Одна августейшая особа, которая не пожелала назвать своего имени, просит вас об аудиенции, — Бонифас явился к Яне в комнату, когда она как раз покончила с самыми насущными делами. — Проводить его в кабинет?

— Да. Я сейчас спущусь к нему.

Яна, конечно, догадалась, что за августейшая особа к ней пожаловала — виконт Люсиан, сын правящего графа Тео-Лорейна. Они знакомы были совсем мимолётно, виделись всего один раз, а ощущение возникло, будто предстоит встреча с другом. Люсиан был одним из первых клиентов Яны и очень запомнился.

Она зашла в мастерскую и взяла кое-что из сейфа и только потом спустилась в кабинет.

Люсиан поднялся ей навстречу. Всё так же красив и всё так же юн. Хотя нет, он немного возмужал за то время, пока она его не видела. Черты лица стали чуть резче.

Интересно, в прошлый раз он проник к ней ночью тайно, не хотел, чтобы поползли слухи, что виконт пользуется услугами хозяйки проклятой лавки. А теперь репутация этого места так выросла в глазах окружающих, что Люсиан не посчитал зазорным явиться сюда открыто при свете дня. Эта мысль согрела Яну.

— Я пришёл, чтобы лично отблагодарить, — его взгляд действительно был полон благодарности. — Я полагал, что вы перенесёте венец огня с Дезире на меня, но вы сделали лучше. Просто избавили её от проклятия.

Ох, знал бы Люсиан, чего это стоило. Проклятие Дезире Яне пришлось носить на себе.

— Она больше не боится, что её вместе с отцом могут выгнать из нашей резиденции, если кто-то вдруг станет свидетелем, как вещи вспыхивают в её руках.

Об этом и мечтал Люсиан. Быть уверенным, что Дезире останется в резиденции, и иметь возможность просто видеть любимую. Много это или мало для счастья? Сегодня, когда закончилась Атайская брачная церемония, Яна испытала состояние полного счастья — насладилась осознанием, что больше нет никаких преград, чтобы быть с любимым. Ей было бы категорически мало иметь возможность просто видеть его. Ей нужно гораздо-гораздо больше! Ей нужно засыпать на его плече, ей нужно встречать с ним рассвет, завтракать, обсуждать новости, спорить, смеяться, дурачиться, ей нужно ходить с ним в театр, ездить на пикники, ей нужно лечить его, если он заболел, растить с ним детей… нет, Люсиан лукавит сам себе, когда говорит, что ему будет достаточно просто видеть любимую.

— В знак благодарности, я кое-что хотел подарить, — виконт потянулся к портфелю.

— Сначала примите подарок от меня, — Яна протянула ему вещицу, которую прихватила из мастерской.

— Это же кулон Дезире? — удивился Люсиан, узнав предмет в её руке.

Он сам когда-то передал его Яне.

— Это уже не совсем тот кулон. Я над ним немного поработала.

Яна, конечно, скромничала. Она поработала не немного. Она работала долго и упорно, пока у неё получилось то, что она хотела.

— В этом кулоне заключено проклятие Дезире.

На лице Люсиана появилось неподдельное удивление и восхищение.

— В кулоне?

— Да.

Он принял подарок с осторожностью и благоговением.

— Могу ошибаться, но когда Дезире станет постарше, она может пожалеть, что лишилась своего дара.

— Вы сказали "дара"?

— Да, проклятие может стать даром, если им научиться управлять. И если когда-нибудь вы почувствуете, что Дезире тоскует по тому, что было частичкой её, вы сможете сделать ей подарок, который она оценит.

Артефакторское чутьё Яны подсказывало, что если артефактом, в котором заключено проклятие-дар, начнёт пользоваться прежний владелец дара, то дар к нему вернётся. А ещё у Яны была надежда, что когда-нибудь Люсиан признается себе, что ему мало просто видеть любимую, и начнёт искать способ стать по-настоящему счастливым.

Виконт спрятал кулон в кармане.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. А теперь примите подарок и от меня, — он раскрыл портфель. — Я долго искал что-то такое, что могло бы иметь для вас ценность. И нашёл. Портрет вашего дядюшки. Говорят, он никогда не позировал художникам и не существует ни одного его изображения. Но это не так. Я нанял нужных людей, и они отыскали портрет Жюля. Единственный. Мне кажется, будет справедливо, если это изображение будет храниться у вас. Тем более, что у знаменитого артефактора ничего не бывает просто так, и его портрет тоже, наверняка, обладает особыми свойствами.

Люсиан вложил Яне в руки изображение в рамке. Она почему-то сильно разволновалась. Держала портрет, но не переводила на него взгляд. Она ведь никогда не видела Жюля, если не считать той поры, когда была двухлетним ребёнком. Но у неё почти не отложилось в памяти черт его лица. А потом он перестал появляться в её жизни. Яна не понимала почему. Он ведь любил её, она это точно знала. Тогда какая причина заставляет его обходить племянницу стороной?

— Мне очень дорог ваш подарок, — Яна поблагодарила Люсиана.

Они попрощались тепло, как брат и сестра, и он вышел из кабинета.

Оставшись одна, Яна, наконец, взглянула на портрет. Взглянула и обомлела... Как же Люсиан ошибся насчёт того, что это единственный портрет Жюля. Виконт даже не представляет, какое огромное количество их на самом деле.

Глава 82. Самая томительная минута

Яна не могла оторвать взгляд от портрета. Чуть волнистые волосы с проседью, высокий умный лоб, мудрый взгляд зелёных глаз, черты лица выражают спокойствие и уверенность. Это лицо знакомо Яне давно. Юль Скавель — писатель-фантаст, публицист, философ, лауреат множества престижных литературных премий. Один из самых известных литераторов современности. Его произведения включены в школьную программу многих стран мира. Его фотографии и портреты в миллионных тиражах его книг.

Он имеет бесчисленное множество поклонников, и Яна одна из них. Его последний нашумевший роман "Они среди нас" недавно был экранизирован и собрал рекордное количество зрителей по всему миру.

Нет такого корреспондента или обозревателя, кто не мечтал бы взять у него интервью, но Юль тщательно скрывает свою личную жизнь от посторонних глаз. Его настоящее имя не знает никто — только псевдоним. И всё же Яна видела несколько передач, где он был приглашённым гостем и отвечал на вопросы о своём творчестве.

— Где вы черпаете сюжеты для своих книг? Как ваше воображение генерирует настолько яркие и необычные миры? — вспомнился Яне один из вопросов, который задал ему ведущий. — Иногда кажется, что вы видели всё это собственными глазами.

— Так и есть, — ответил Юль.

Ведущий воспринял ответ, как шутку, или некую философскую концепцию, и даже представить не мог, что писатель сказал ему чистую правду.

У Яны в голове не укладывалось, что человек, творчеством которого она вдохновлялась, который всегда был её кумиром, оказался её родным дядей. Она считала, что Жюль не присутствовал в её жизни, но сам того не зная, он сильно повлиял на неё. В юности она зачитывалась его приключенческими романами. Они сформировали её характер, её взгляд на мир. Это оттуда она черпала свой оптимизм и веру в лучшее, умение радоваться мелочам и не унывать, что бы ни случилось. Слова героини одного из его романов стали для Яны девизом: не нужно грустить, если у тебя нет поводов для радости, нужно радоваться, что у тебя нет поводов для грусти.

Сказать по правде, Яна и писателем-то стала только благодаря своему увлечению творчеством Юля Скавеля… но… всё-таки как жаль, что столько лет связь с дядюшкой была только через его творчество. Почему он никогда не показался Яне на глаза? Она бы пришла в полный восторг, если бы когда-нибудь её кумир появился на её пороге.

Она ведь хотела увидеть его вживую. Он редко устраивал встречи с читателями, но однажды такое событие всё же было назначено. Яна добиралась до творческого центра, где должно было пройти мероприятие, более двух часов, но когда приехала, неожиданно выяснилось, что встреча была отменена.

Сейчас Яне казалось, что мероприятие не состоялось только потому, что она собиралась посетить его. Дядюшка об этом узнал и всё отменил — не хотел с ней пересечься.

Сложные чувства сжимали грудь — сожаление, что встречи так и не случилось, и надежда, что это когда-нибудь всё-таки произойдёт.

Очень бережно, как что-то особо ценное и хрупкое, Яна отнесла портрет в свою комнату. Проскочила мысль спрятать его в тайнике, но эта была глупая мысль. Хватит того, что дядюшка всю жизнь прятался от неё, пусть хоть его портрет стоит на видном месте.

Яна пристроила его на полку и осталась довольна. Долго любовалась, но потом взгляд непроизвольно упал на окно — она отметила, что солнце уже скрылось за горизонтом и вечер вступил в свои права. Сразу вспомнилось, что сегодня после окончания рабочего дня её ждёт встреча с Моррисом и сюрприз от него. Ею завладело приятное предвкушение. Она, конечно, догадывалась, о каком сюрпризе идёт речь — ужин в какой-нибудь уютной таверне, чтобы отпраздновать тот факт, что они прошли Атайский брачный ритуал и после вызревания брачной метки станут супругами по Атайским традициям.

Но разве можно предсказать сюрпризы Морриса? Яна и близко не угадала. Он подготовил нечто гораздо более трогательное, чем ужин в таверне.

Уже совсем стемнело, когда Моррис появился в лавке. Он выглядел загадочным и многозначительным и начал с того, что попросил сесть.

— У тебя плохие новости? — насторожилась Яна, устраиваясь в кресле.

— Наоборот — хорошие. Сегодня после Атайского брачного ритуала у тебя должна была исчезнуть чёрная метка судьбы. Здесь человек, который умеет видеть метки доли. Он пришёл, чтобы подтвердить, что твоя судьба отныне не помечена злым роком.

— Жюль? — выдохнула Яна.

Её сердце разогналось в бешеном ритме, мешая думать. Неужели сегодня она увидит его? Неужели прямо сейчас исполнится то, чего она так ждала?

— Да. Твой дядюшка.

Яна от волнения забыла как дышать.

— Ты хочешь его увидеть?

— Ещё спрашиваешь? Конечно!

— Он немного боялся, что ты отреагируешь иначе. Ведь за столько лет ни разу не показался в твоей жизни.

Яна глубоко вздохнула. Да, этого она не понимала.

— У него были на то причины. Но он сам всё тебе расскажет, если ты согласишься его выслушать.

— Естественно соглашусь! Зови его скорее!

— Есть ещё кое-что… — неуверенно начал Моррис.

— Что?

— Я попросил Жюля, чтобы он захватил с собой артефакт, который позволяет читать судьбу. Я хочу убедиться, хочу быть в полной уверенности, что тебе больше ничего не угрожает.

— Я тоже этого хочу, — поддержала Морриса Яна.

— Есть одна проблема. Ты тоже артефактор. И когда в этой комнате окажется артефакт, который позволяет читать судьбы…

— Я тоже увижу судьбу тех людей, кто в этот момент будет в комнате? — догадалась Яна.

— Да, — кивнул Моррис. — Ты сможешь прочитать судьбу дядюшки и мою, если я не выйду, но судьбу знать нельзя. Однажды Жюль нарушил это правило и жестоко поплатился.

— Есть выход?

— Есть. Но не знаю, понравится ли он тебе. Можно сделать так, чтобы ты забыла несколько мгновений, а вместе с ними и то, что прочтёшь при помощи артефакта.

Как ни странно звучало предложение Морриса, Яна готова была на него согласиться. Она действительно не хотела знать судьбу. Ни свою, ни чью-то ещё. Не зря Всевышний скрывает её от людей. Знание предначертанного — самое страшное наказание, какое можно придумать.

— Но как сделать так, чтобы я забыла то, что прочту?

— Я умею это делать, — Моррис пронзительно посмотрел на Яну. — И, должен признаться, уже делал это.

— Что?

— Делал это дважды, когда хотел скрыть от тебя чудовищные проявления дамарийского проклятия. Сейчас жалею об этом. И больше не хочу никогда этого делать без твоего согласия.

Яна посмотрела на Морриса тяжело. Его признание её возмутило. Как он посмел применять к ней такую безжалостную магию?

— Ты сердишься?

— Ещё бы! Даже не представляешь как! — Яна встала с кресла и подошла к окну.

— И всё же я надеюсь на прощение, — он приблизился сзади и обнял. — Это случилось до того, как я осознал, что люблю тебя. Ты забыла всего пару мгновений. Знаю, что это нисколько не оправдывает меня, и хотел бы чем-то искупить свою вину, — он поцеловал её в висок и мочку уха.

Провокатор!

— Я подумаю над тем, каким должно быть искупление, — кровожадно ответила Яна. — И уж поверь, я придумаю самую изощрённую пытку!

— Я согласен на любые твои пытки, — теперь он поцеловал её в затылок.

И она затылком почувствовала, что он улыбается.

И вот как на него сердиться?

— А откуда у тебя такая магия?

— Это единственное, что у меня осталось, после того, как я лишился дамарийской сущности. Этот дар у меня с рождения. Дамарийская магия усиливала его, но кое на какие трюки я ещё способен.

Моррис развернул Яну к себе лицом и заглянул в глаза.

— Так ты согласна?

Надо очень сильно любить мужчину, чтобы добровольно согласиться на то, на что согласилась Яна.

— Да.

Моррис благодарно коснулся поцелуем её губ и отпустил.

— Сейчас я приведу его.

Он отсутствовал минуту, не больше. Но это была самая томительная минута в жизни Яны. Дверь в её комнату снова открылась, и на пороге появился дядюшка Жюль. Как в том фильме, он же Юлиан Торн, он же Юль Скавель.

Один в один, как на портрете. Чуть волнистые волосы с проседью, высокий умный лоб, мудрый взгляд зелёных глаз. Любовь заполнила Яну. Мгновенно от пят до самой макушки. Может, кто-то в этот момент припомнил бы, что не каждый шаг этого человека был безупречен, но Яна знала, что единственной его целью было спасти её. Долгие годы он был единственным человеком, кто трепетно и преданно её любил.

Они одновременно стремительно шагнули навстречу друг другу. Яна ощущала нестерпимое желание оказаться в его объятиях, и в следующее же мгновение её желание осуществилось.

— Девочка моя, — Жюль нежно прижал Яну к себе, — моя малышка Вивьен.

Слёзы потекли по её щекам. Она крепко обнимала его в ответ.

— Чёрной метки больше нет, — прошептал он.

Его слова означали, что артефакт, читающий судьбы, только что был приведён в действие. И в то же мгновение Яна увидела судьбу дядюшки. Потом она будет силиться вспомнить, что именно она увидела, но не вспомнит ровным счётом ничего. Зато в её памяти навсегда отложится следующий момент, как Жюль уничтожает артефакт. Уничтожает варварски и безжалостно, разбивая его в щепки молотком. И правильно! Человек, даже самый сильный маг, не должен знать, что предначертано.

Глава 83. Давняя традиция

После встречи с дядюшкой прошло уже около недели. Яну, как всегда, затянуло в водоворот головокружительных событий. В основном радостных. Но какими мучительными были последние три дня!

Яна полагала, что пока шла длинная многоступенчатая брачная процедура, они с Моррисом прошли уже все виды испытаний, которые им щедро подбрасывала судьба, и их уже ничем не поймёшь. Но нет! Самым-самым трудным и изматывающим оказалось последнее испытание — испытание разлукой, на котором настоял магистр. Он выдал строжайший запрет: после завершения шестой церемонии и до начала седьмой не встречаться, не видеться, не приближаться друг к другу, не общаться вживую или с помощью артефактов. И ни в коем случае не использовать никаких уловок в виде зелья иллюзий и тому подобного. Его наказ был строгим и бескомпромиссным. Модестайн на полном серьёзе пообещал аннулировать весь брачный процесс, если Яна и Моррис нарушат его запрет.

— В таком случае я буду считать, что процедура не была завершена, — строго заявил он. — И если вы всё же пожелаете стать супругами, вам придётся начинать всё заново. И поблажек с моей стороны больше не будет.

Яне и Моррису страшно было даже подумать о том, чтобы заново начинать брачный процесс, тем более, без поблажек магистра, то есть по всем правилам, которые запрещают жениху и невесте видеться между церемониями. И только страх растянуть и без того бесконечно длинный ритуал заставил их строго выполнять наказ магистра.

Но как же это было трудно — не видеться целыми днями и ночами, когда они уже привыкли проводить всё свободное время вместе. Яне будто кусок души ампутировали, как бы пафосно это ни звучало. Она каждую минуту тосковала по Моррису и сама не понимала, как ей удалось выдержать это изматывающее испытание и дотерпеть до сегодняшнего дня. Но теперь все метания позади. Сегодня ночью должна пройти последняя седьмая церемония и испытанию разлукой придёт конец.

Единственное, что помогало Яне пережить разлуку — это общение с дядюшкой. Они усиленно навёрстывали упущенное время. Теперь-то Яна знала, почему долгие годы он тщательно избегал встреч. Его тайна оказалась настолько страшной, что леденила душу. Артефакт, помогающий читать судьбы, открыл Жюлю не только то, что на племяннице чёрная метка судьбы, но и то, что именно Жюль должен стать причиной несчастного случая.

Каково это — жить, зная, что когда-нибудь по твоей вине с племянницей случится что-то ужасное? Даже когда над Яной провели Атайский брачный ритуал, благодаря которому её судьба была переписана, в Жюле продолжало жить сомнение, он всё равно испытывал страх, что метка притаилась, но не исчезла совсем, а значит, может случиться то, чего он больше всего боялся. Но повлиять на ситуацию дядюшка никак не мог — он уже сделал всё, что было в его силах.

Спасением от постоянной тревоги стали книги. Жюль уходил в выдуманные истории с головой, погружался в другие миры. Там он мог быть хозяином судеб. Мог спасать от напастей, мог уберечь от злого рока.

Все эти откровения Яна услышала от Жюля, когда они проводили вместе долгие вечера. Он делился с ней не только тем, как прошла его жизнь, но и артефакторским опытом. Наконец-то у неё была возможность получать знания не из записей или смутных подсказок интуиции, а напрямую от того, кто достиг вершины мастерства.

Каждый день Жюль давал ей уроки. И даже тот факт, что сегодня должна была состояться финальная брачная церемония, не помешал его визиту. Дело в том, что он помогал Яне с подарком, который она готовила для Морриса. Они много сил приложили к тому, чтобы успеть закончить подарок до начала церемонии. И они успели!

— Девочка моя, ты превзошла меня, — ласково и с нотками гордости произнёс Жюль, рассматривая то, что у них в итоге получилось. — Это нечто совершенное. Моррис счастливчик. Получить такой подарок! Кстати, о подарках. Я тоже хочу тебе кое-что подарить.

Дядюшка достал из кармана конверт и протянул Яне. Она обнаружила, что это письмо из столичного издательства, адресованное ей.

Многоуважаемая муазиль Вивьен,

рады сообщить вам, что ваша рукопись прошла рассмотрение и единодушным решением редакторского совета рекомендована к публикации…

Далее шли весьма лестные предложения о печати солидного тиража книг с впечатляющим гонораром. Яна ничего не могла понять. Она ведь не отправляла свои рукописи в издательство.

— Это сделал я, — улыбнулся Жюль. — Я следил за твоей творческой карьерой в земном мире с дня выхода твоей первой книги. Следил и восхищался. Ты талантлива, моя девочка. И я тобой горжусь.

— С дня первой публикации? — у Яны слёзы наворачивались на глаза. Может, именно благодаря незримой поддержке дядюшки, у неё так легко началась её творческая жизнь.

— Я отправил одну из твоих рукописей в столичное издательство от твоего имени. Я знал, что если там сидят хоть сколько-нибудь разбирающиеся в литературе люди, они ухватятся за тебя, как за редчайший талант. Я считаю, что твои книги должны увидеть свет на бумаге и в этом мире. Уже написанные и те, которые ты напишешь в будущем.

— Это лучший подарок, какой только можно представить, — Яна нежно обняла Жюля.

Она ведь скучала по своей земной работе, по творчеству, по своим историям, по своим мирам. Она ещё никому не рассказывала, но уже начала писать новую книгу. Ей необходимо было выплеснуть на бумагу то, что накопилось внутри.

— Теперь они от тебя не отстанут, — довольно усмехнулся Жюль. — Будут требовать новую историю каждые полгода.

Дядюшка уехал переодеться к церемонии, а Яна ещё долго пребывала в счастливом трансе. Она сможет вернуться к своему любимому делу, её истории снова станут востребованы! У неё появятся читатели и, может даже, читательский отклик, по которому Яна сильно скучала. Наверное, нелегко будет совмещать два любимых дела: артефакторское и писательское, но у Жюля как-то получалось, значит, и Яна справится.

Когда до полуночи осталась всего пара часов, Бонифас принёс лёгкий ужин прямо в комнату Яны, а заодно и отчитался:

— Мы начали сервировать столы для гостей. Всё идёт по плану.

Столы. Их восемь штук! Они расставлены во дворе лавки. Яна и Моррис не ждали, что столько много людей пожелают присутствовать на их финальной брачной церемонии и праздновании, которое начнётся сразу после неё. Однако оказалось, что они успели обзавестись огромным количеством друзей, которые непременно хотели поздравить с бракосочетанием. Решено было никому не отказывать. Вопросы организации всего праздничного действа с гордостью взял на себя Бонифас. И если бы не он, Яна ни за что бы не справилась.

Отчитавшись, он испарился. Оно и понятно — дел у дворецкого сегодня невпроворот. У Яны тоже вечер был расписан по минутам. Сейчас к ней должна была прийти Аврора, которая взялась исполнить роль стилистки и создать особый образ. Яна была рада, что именно она будет колдовать над её внешностью. Потому что уже имела возможность убедиться, что маман Этьена знает толк в женской красоте и искусстве выглядеть обольстительно.

Традиция требовала, чтобы как можно меньше людей видели невесту в свадебном платье до начала финальной церемонии, поэтому планировалось, что в храм Яна поедет в сопровождении лишь своей стилистки. Причём поедут они тайком. Ибо ещё одна давняя традиция заключалась в том, чтобы невеста появлялась в храме неожиданно. Жених, а вместе с ним и гости, не должны знать время прибытия новобрачной и находиться во взволнованном ожидании.

Традиции казались Яне слегка забавными, но нарушать их она не хотела. Они с Моррисом и так нарушали правила во время предыдущих церемоний, пусть хоть последняя пройдёт так, как здесь принято.

Яна аккуратно раскладывала на туалетном столике аксессуары, которые ей сегодня предстоит надеть, когда услышала, что в комнату кто-то вошёл.

— Аврора? Я вас ждала, — она, не оборачиваясь, поприветствовала маман Этьена.

Та решительно приближалась к Яне. От её тяжёлых шагов почему-то холодок пробежал по спине. Яна всё же повернула голову и не поверила глазам. Ей стало сильно не по себе. Она увидела перед собой человека, о существовании которого, честно говоря, забыла, — Блеза, двоюродного брата Морриса. Ему, как и всем родственникам, тоже было выслано приглашение, но, казалось, он его не примет. Однако Блез всё же решил им воспользоваться. Но почему он здесь? Все гости ждут в храме.

— Как видишь, это не Аврора, — покачал он головой. — Помогать вам собираться на церемонию вместо неё буду я, — его голос звучал зловеще. — Я тоже разбираюсь в женской красоте.

Яна почувствовала подступающую дурноту и головокружение. Это какая-то ловушка.

Глава 84. Наконец-то!

Состояние растерянности владело Яной недолго. Она быстро взяла себя в руки и задалась вопросом: чего она испугалась? Во-первых, она находится под защитой лавки, во-вторых, сама владеет Атайской магией. И пусть кто-то только попробует причинить ей вред. Да и с чего Яна взяла, что ей будут причинять вред?

— Что вы хотели, монсир Блез? Только изложите, пожалуйста, цель вашего визита быстро. Мне нужно собираться в храм.

— Продайте мне лавку, — его тёмные как смоль глаза стали чернее ночи.

— Шутите? Вы пришли за час до начала брачной церемонии, чтобы сделать мне коммерческое предложение? Разве такие вопросы решаются на ходу? И потом, вы знаете мой ответ — я не продам лавку.

— Зачем она вам, если вы станете замужней дамой? — Блез приблизился, заставляя Яну отступить к зеркалу. — У вас будет достаточно хлопот как у матери семейства: дом, муж, дети.

Только напутствий Блеза о семейной жизни Яне не хватало.

— Я продолжу артефакторское дело, несмотря на замужество.

— Вздорная идея.

Терпению Яны начал приходить конец.

— Монсир Блез, у меня мало времени. Сейчас сюда действительно придёт моя помощница, и я тут же буду вынуждена попросить вас оставить нас.

На всякий случай, Яна мысленно сконцентрировалась на внутренних магических силах. Атайская магия тут же откликнулась. Если Блез и дальше будет проявлять неуместную настойчивость, Яна, пожалуй, не станет гнушаться выбрать действенный способ проводить гостя до дверей.

— Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, — Блез совсем потерял приличия — подошёл настолько близко, что почти касался Яны. — Лавка в обмен на то, что ничего не помешает сегодняшнему брачному ритуалу.

— Что вы имеете в виду?

В воображении Яны возник Атайский лук и стрелы. Стрела натянула тетиву, готовая лететь. Так бывает, когда Атайская защитная магия подаёт сигнал, что готова сработать.

— Если вы сейчас же не подпишете документ о передаче лавки в мою собственность, то церемония не состоится, — чёрные глаза послали зловещий сигнал.

Яна поняла, что Блез не столько хочет находиться впритык к ней, сколько обойти её и встать сзади. Но она плотнее прижалась к зеркалу, чтобы не дать ему такой возможности.

— Сегодняшней ночью должно исполниться древнее пророчество, — продолжил Блез мрачным угрожающим голосом. — Вы слышали, что написано в Свитке Грядущей Истины? Когда время в храме ускорит свой бег, произойдут страшные несчастья. Храм будет разрушен и город погрязнет в напастях и бедствиях, — гнетущие ноты в его голосе нарастали с каждым словом. — Долгие месяцы время в храме текло всё быстрее, а сегодня оно ускорилось настолько, что временная ткань вот-вот порвётся. Только я могу остановить это страшное пророчество, но сделаю это лишь в том случае, если вы подпишете документ.

Яна слышала о пророчестве, но всегда считала его просто легендой. Ей и сейчас было сложно поверить, что Блез говорит правду. Но в её душе неожиданно поселился нерациональный страх.

— Вот документ, — Блез вынул из кармана скрученный в трубочку лист и быстро развернул его. — Приложите палец сюда, — указал он на красную метку внизу документа.

Моррис стоял на ступенях храма и вглядывался в сгустившуюся темноту. Вокруг толпились многочисленные гости церемонии. Наверное, полгорода, не меньше, собралось здесь, чтобы посмотреть, как градоначальник и его избранница пройдут последнюю брачную церемонию, и поздравить их.

Но Моррис не замечал собравшихся. Как можно не замечать полгорода? Очень просто, если ждёшь ту, по кому смертельно соскучился, кого нестерпимо жаждешь увидеть, потому что не видел уже целую вечность — трое суток. Моррис не знал, как выдержал эти дни. Сколько раз ему приходили в голову разные уловки, которые могли бы позволить повидаться с Яной, не нарушая запрета не видеться. Но все уловки магистр тоже запретил.

Моррис находил утешение в работе. Ему доставляло удовольствие заниматься обеспечением благополучия города. Он уже давно провёл ревизию городской казны, и оказалось, что там достаточно денег и на ремонт дорог, и на школы, и на приют, и на расчистку каналов. Видимо, казнокрады, опасаясь быть пойманными, сами всё вернули в казну. Город преображался на глазах. У Морриса были грандиозные планы, как превратить его в центр туризма, чем ещё больше увеличить поступление в городскую казну.

— Едут, — крикнул кто-то из толпы, и она заволновалась, словно море.

— Едут, — повторили сотни голосов.

Вдалеке действительно можно было увидеть экипаж. Но Моррис сразу понял, что это не тот экипаж — он даже не свернул на площадь, где стоял храм.

И снова потянулись минуты ожидания. Моррис проклинал давнюю традицию, которая предписывала невесте появиться неожиданно в любое время. Он представить себе не мог, как могла укорениться такая беспощадная традиция. Но Моррис втайне надеялся, что Яна не будет долго томить его и уже вот-вот появится.

Одна за другой шли минуты, на бархате ночного неба всё ярче горели звёзды, но ни один экипаж не подъезжал к площади. Моррис всеми силами гнал из сердца тоску, но её холодные клешни сжимали всё жёстче. В памяти всплыло, как однажды долгая брачная церемония уже была остановлена перед последним седьмым ритуалом. Тогда Яна оставила ему послание. Он помнил каждое слово.

Уважаемый монсир Моррис,

время, которое долгая брачная церемония отводит новобрачным на раздумья, не прошло даром. Я поняла, что пока не готова к семейной жизни, поэтому вынуждена Вам отказать.

Моррис понимал, что тогда была совсем другая ситуация, но всё равно его терзал вопрос: что если, оставшись на три дня один на один со своими мыслями, Яна снова пришла к тому же выводу — что пока не готова к семейной жизни? Что если сегодня он не услышит от неё седьмого "да"?

Моррис напряжённо всматривался в темноту, надеясь, что буквально в следующее мгновение заметит вдалеке экипаж, который несётся к площади. Но мгновения складывались в долгие минуты, а экипаж так и не появлялся.

И вдруг случилось нечто странное. На Морриса накатили острые ощущения. Они рождались на периферии и стекались к пояснице. Неужели это оно?

Блез держал перед лицом Яны развёрнутый документ и продолжал требовать, чтобы она его завизировала. Но Яна не могла прочитать ни одной строчки — буквы расплывались, не хотели складываться в слова.

Она поняла — на неё магически воздействуют. Чернокнижник пустил в ход свою тёмную магию. Голова отчаянно закружилась. Атайская защита сработала мгновенно. Та стрела, которая в воображении Яны натягивала тетиву, сорвалась и стремительно полетела в сторону Блеза. Его отбросило к противоположной стене и прочно к ней пригвоздило. Он яростно сопротивлялся, но не мог сдвинуться с места.

— Продайте мне лавку! — зашипел он с каким-то отчаянием.

Яну это поразило. Даже размазанный магией по стене, он продолжал о своём. Он уже понял, что проиграл, но всё равно хватался за соломинку.

— Зачем она вам?

— Я дам вам за неё столько, сколько захотите, — вместо того, чтобы ответить на вопрос, снова начал он торги.

— Вы торгуетесь так, будто в этой лавке смысл вашей жизни.

— Так и есть! — снова с отчаянием прохрипел Блез. — Где-то здесь есть тоннель на ту сторону. Если вы мне продадите лавку, я его точно отыщу!

— А зачем вам на ту сторону?

— Это не ваше дело, — Блез неожиданно обмяк. Его чёрные глаза покрыла поволока.

Яну посетила внезапная догадка:

— На той стороне человек, который вам дорог?

— Да. Моя жена.

Яна была потрясена. Она думала Блез холост. Как он мог умудриться жениться на землянке? Или она здешняя, просто убежала от него в земной мир? В любом случае, почему он не попросил помощи по-человечески? Не хотел рассказывать свою историю? Там не всё чисто? Там такое, что добровольно никто не возьмётся помогать?

Вопросов было много, а времени мало. Когда Яна узнает историю Блеза и его жены, она даже, может быть, захочет помочь. Но это потом. Пока её интересовал единственный момент:

— Где Аврора? Что вы с ней сделали?

— Спит. Я дал ей немного сонного зелья.

Эх, и почему на голову Блеза какая-нибудь люстра не свалилась в тот момент, когда он задумал вывести из строя Аврору?

Оставалось надеяться, что Атайская защитная магия не сразу выпустит его на свободу, а промурыжит размазанным по стенке ещё какое-то время.

Яне пришлось стать стилисткой самой себе. Она торопилась. Облачилась в свадебное платье, а волосы оставила распущенными. Закрепила на голове белый цветок. Вот и всё. Ей хотелось как можно скорее увидеть Морриса. Она изнывала от желания встретиться с ним. Яна представляла, как томительно ему ожидание.

Она уже садилась в экипаж, когда вдруг почувствовала нечто очень необычное. Всё её тело напряглось. По нему пробежала дрожь. А потом острое чувство пронзило поясницу.

Экипаж прибыл на площадь перед храмом под овации горожан. Яне показалось, что поприветствовать их с Моррисом собралось полгорода. Он вышел ей навстречу, открыл дверцу экипажа и не дал ступить на землю — подхватил на руки.

Высокий, мощный, красивый, голубоглазый викинг. Один Всевышний знает, как Яна по нему скучала. Она обхватила его за шею, с упоением вдыхая свежий аромат его белоснежной рубашки, и он понёс её ко входу в храм.

— Любимая… — Моррис попытался одним словом выразить все чувства, которые его захватили.

Яна вдруг перестала слышать приветливые крики горожан, а только стук своего сердца. А оно, глупое, билось как ненормальное.

— Ты тоже это почувствовала? — спросил Моррис тихо, и Яна сразу поняла о чём он.

— Почувствовала.

Несколько минут назад вызрела их Атайская брачная метка.

— Это было так прекрасно, я думала, что умру, — созналась Яна.

И Моррис счастливо улыбнулся.

— Я тоже так подумал.

Яна и не предполагала, какие сильнейшие ощущения вызывает Атайская брачная связь. Это было новое для неё состояние.

Все гости должны были остаться у входа в храм. Потому что седьмая церемония самая интимная. Седьмое "да" жених и невеста говорят друг другу.

Моррис ни на секунду не выпустил Яну из рук, пока поднимался по винтовой лестнице на крышу храма. И у неё замирало сердце от одного того, что её макушка касалась его щеки. А он шептал ей о том, как скучал, и грозился, что больше никогда не отпустит её от себя даже на день, не то что на три.

Магистр сегодня выглядел особенно торжественным и величественным, хотя глаза остались прежними — добрыми и мудрыми. Он велел Моррису и Яне стать лицом друг к другу и взяться за руки. А потом прозвучал вопрос, который он им уже задавал шесть раз.

— Готов ли ты, сын мой, идти по жизни рука об руку с этой женщиной?

Моррис как всегда ответил быстро и не задумываясь.

— Да.

— Готова ли ты, дочь моя, идти по жизни рука об руку с этим мужчиной?

— Да! – в этот раз Яна тоже ответила мгновенно. У неё было три дня, чтобы всё взвесить. И сколько она ни взвешивала, ответ выходил положительный.

В голубых глазах полыхнуло пламя: "Наконец-то!". Яна видела, как поднялась грудь Морриса от мощного вдоха. Вдох облегчения. Вдох полной грудью от глубокой полноты счастья.

— Я, магистр Модестайн, свидетельствую перед небесами, что этот мужчина и эта женщина семь раз подтвердили своё желание связать судьбы. И с этого момента являются супругами.

Горячие губы Морриса коснулись губ Яны, закрепляя слова магистра. Это был самый нежный поцелуй, какой когда-либо случался у Яны и Морриса. Она знала, что он специально сдерживает страсть, растягивая удовольствие, которое у них впереди…

Эпилог. Счастливее быть невозможно

Ринат ждал Жюля у входа в пещеру забвения. Он разжёг костёр и сидел на огромном валуне, наблюдая за танцем пламени. Сегодня у них будет тяжёлая ночь. Но они должны сделать то, что задумали. Это их долг, потому что, без ложной скромности, они — сильнейшие маги, и несут ответственность за благополучие двух миров.

Жюль появился, когда западный край неба начал окрашиваться в предзакатные краски. Он сел на валун рядом с Ринатом и посмотрел на него долгим взглядом.

— Вижу, ты готов.

Они молча сидели у костра до самого заката — настраивались. Когда солнце скрылось за горизонтом, Ринат и Жюль вместе вошли в пещеру. Сегодня они проведут здесь ритуал, который навсегда прервёт связь двух миров: магического и немагического. Как только они закончат ритуал, миры разъединятся и больше нельзя будет создавать тоннель перемещений, который позволял бы попадать с одной стороны на другую.

Ринат и Жюль долго решались на этот кардинальный шаг, хотя, в общем-то, у них не было выбора. В последнее время баланс миров начал нарушаться. Постоянные перемещения с одной стороны на другую и обратно, а также применение магии в немагическом мире привели к сильному искажению пространственно-временной ткани. Жюль заметил, что время в храмовой башне ускорило свой ход. Это был первый предвестник страшного пророчества. Нужно было не дать ему исполниться и спасти оба мира. Единственный способ это сделать — прервать связь миров.

Ринат и Жюль проделали большую предварительную работу, прежде чем перейти к решающему этапу. Им необходимо было убедиться, что ни в одном из миров не осталось того, кто хотел бы жить в другом мире. Обе девочки, которых дважды меняли местами, выразили желание остаться там, где они есть. Но возникла неожиданная проблема с чернокнижником Блезом. Он категорически настаивал, что хочет попасть в земной мир к жене и остаться там с ней.

Блез отказался рассказать, как получилось, что его жена на той стороне, а он на этой, поэтому Жюль не хотел ему помогать. У неприязни артефактора были и другие причины. Чернокнижник успел перейти дорогу его племяннице. Шантажировал её в день финальной брачной церемонии, из-за чего Вивьен едва не опоздала в храм. Но как бы Жюль ни был зол на Блеза, Ринат проникся к чернокнижнику сочувствием. Тот уверял, что любит свою жену, и одного этого Ринату хватило, чтобы появилось желание ему помочь.

Любовь. Когда-то это слово было для Рината чем-то загадочным, несбыточным, неуловимым. Он знал, что проклятие их рода лишило его чего-то важного, сделало неполноценным. Он пытался представить, что же это за чувство, если ради него начинают и заканчивают войны, рушат и создают миры. Ринат даже не надеялся, что когда-нибудь сам сможет ощутить его. Он мечтал, что хотя бы сын испытает то, что делает мужчину мужчиной. Но сын, его упрямый мальчишка, смог гораздо больше, чем можно было ожидать. Он избавился от проклятия и избавил от него весь род. Как? Не знает никто. Но Жюль считает, что это непроизвольно сработал дар его племянницы избавлять от проклятий. Где-то существует некий предмет, который принял порчу на себя.

Ринату было всё равно, как это случилось. Главное, что несбыточное сбылось. Он приобрёл способность испытывать тысячи оттенков самых разных чувств, которые принято обозначать одним общим словом — любовь. Он испытал всё это по отношению к женщине, которая преданно любила его всегда, даже не надеясь на взаимность, — по отношению к собственной жене.

Это чувство сделало Рината богаче и щедрее. Заставило сочувствовать тому, кто тоже болен любовью. Поэтому он и решил помочь Блезу. Ринат убедил Жюля переместить чернокнижника на ту сторону, перед тем как разорвать связь миров. Жюль выдвинул Блезу одно условие: если тот хочет попасть в немагический мир, то должен лишиться магии. Блез согласился. Племянница Жюля помогла чернокнижнику избавиться от магии — заключила её в артефакт. Блез стал обычным человеком и только тогда Жюль переместил его в земной мир. Теперь зависит только от него, найдёт ли он там счастье.

Воспоминания оставили Рината, потому что они с Жюлем шли вглубь пещеры в полной темноте – это требовало особого внимания. Они дошли до одного из каменных залов. Ринат расположился у западной стены, а Жюль у восточной.

— Начинаем? — спросил артефактор, будто давая Ринату последнюю возможность пойти на попятную.

У Рината были причины отказаться. Айн остался на той стороне. Когда связь между мирами будет разорвана, Ринат утратит возможность видеться с сыном. Но ему было достаточно осознания, что Айн счастлив.

— Начинаем, — решительно ответил Ринат.

Миры нужно разъединить — от этого зависит благополучие обоих.

Он упёрся руками в стену и начал медитировать. Он знал, что то же самое делает сейчас Жюль. Прошло несколько часов, пока им удалось сконцентрироваться. Ринат ощутил поток магической энергии, который исходил от восточной стены. Он все силы сосредоточил на том, чтобы влить в этот поток и свою магическую энергию. Пол и стены пещеры начали дрожать. В ушах стоял гул. От напряжения пот градом катился по затылку. Гул нарастал, превратился в грохот. И вдруг пещеру сотрясла гробовая тишина. Это означало, что пространственно-временная ткань каждого из миров замкнулась сама на себя и связь между мирами разрушена.

Ринат опёрся спиной о стену и бессильно сполз вниз. Он испытал чувство облегчения. Только что совместно с Жюлем он предотвратил страшное пророчество — спас два мира и… любимую.

Яна не могла взгляд отвести от своего красавца-дворецкого. Демонически чёрный фрак как у дирижёра симфонического оркестра, белоснежная рубашка и красная бабочка — всё от лучшего трэ-скавельского портного.

— Согласен ли ты, сын мой, идти с этой женщиной по жизни рука об руку? — магистр посмотрел на дворецкого, а Яна на Морриса.

Сегодня они присутствовали в качестве гостей на второй брачной церемонии Бонифаса и Розин. Волнение зашкаливало. Сердце выпрыгивало из груди от радости за своего любимого преданного дворецкого, и вспоминалась церемония, какую Яна с Моррисом проходили всего три месяца назад.

— Да, — ответил магистру Бонифас.

Розин от волнения ахнула.

— Согласна ли ты, дочь моя, идти с этим мужчиной по жизни рука об руку?

— Ах, магистр, — снова ахнула Розин, — конечно, согласна.

Яна и Моррис снова переглянулись. Она читала по его глазам, что он вспоминает то же, что и она. На второй брачной церемонии ему совсем не так легко, как Бонифасу, досталось "да". Яна изрядно помучила своего викинга.

Магистр позволил новобрачным немного побыть на крыше вдвоём, что стало сигналом для гостей ретироваться.

Моррис повёл Яну по винтовой лестнице вниз. Он держал её за руку и по-особенному смотрел в глаза, будто это они новобрачные. Хотя почему "будто"? За эти несколько месяцев ничего не изменилось. Чувства не утратили остроты. Яна по-прежнему теряет голову каждый раз, когда муж рядом. И особенно, когда ему вдруг вздумается ни с того ни с сего остановиться на полпути и начать целоваться. Вот, как например, сейчас.

Голова приятно закружилась и в ней вереницей пронеслись воспоминания. Теперь уже о последней брачной церемонии. Они вот так же спускались по винтовой лестнице вниз и целовались на каждой ступеньке, но всё же Яне удалось улучить момент, чтобы вручить Моррису подарок — карманные часы.

— Узнаёшь? — спросила она.

Это были его же часы, которые он время от времени носил.

— Узнаю.

— Теперь они с секретом.

Яна рассказала, что заключила в них дамарийскую сущность. И теперь если Моррис захочет вернуть себе демона, ему нужно будет всего-то начать пользоваться артефактом.

Она навсегда запомнила его расширившиеся от удивления, восхищения и благодарности глаза. Яна знала, что он скучал по своему демону.

У артефакта был ещё один секрет. Демон, который хранился в нём, был уже усмирён. И Моррису не нужны будут огненные ритуалы, даже если он снова примет дамарийскую сущность. Оно, в общем-то, получилось само собой. Заключить непокорного демона в артефакт не получалось. Его пришлось сначала угомонить, а уж потом прятать. В этом Яне очень помог дядюшка. Без него она бы не справилась. Или во всяком случае, ей потребовалось бы гораздо больше времени.

Яна мечтала, что, может быть, придумает, как помочь с непокорными демонами не только Моррису, но и всем дамарийцам. Она сейчас как раз над этим работает. И ей очень помогает Уйгу. Пока полукровка боролась со своим демоном, многому научилась.

Яна стояла перед зеркалом и придирчиво изучала своё отражение. Ей хотелось сегодня выглядеть сногсшибательно. На это было две причины. Открытие первого в истории Трэ-Скавеля профессионального театра и ещё кое-что. Кое-что, что делало сегодняшний день замечательным. И это замечательное кое-что Яна решила оставить на потом. А пока сосредоточилась на театре.

Этьен шёл к своей мечте настойчиво и самозабвенно — потратил неимоверное количество времени и сил, заразил своим энтузиазмом полгорода, и главное — городского главу. В итоге, совет ратуши решил — театру быть! И предоставили молодой труппе одно из зданий недалеко от центральной площади. Правда, оно было в аварийном состоянии, но нашлись спонсоры, которые выделили средства на ремонт. Ремонт и репетиции шли параллельно. И вскоре весь город был обклеен афишами об открытии театра и премьере спектакля.

Когда Яна и Моррис подъехали в экипаже к зданию театра, стали свидетелями настоящего столпотворения. Казалось, весь город собрался на театральной площади. Внутри тоже было не протолкнуться. У Яны сердце пело от радости за Этьена. Она знала, что его счастье — это аншлаги.

Яна и Моррис заняли места в первом ряду. Вокруг — знакомые лица. Аврора, которая специально приехала на премьеру спектакля и переживала ещё сильнее Этьена. Бонифас и Розин, которым магистр сделал исключение на один день и разрешил встретиться в театре, несмотря на то, что они находятся в промежутке между второй и третьей брачной церемонией и могут видеться только в храме. Отец Кристофа, который пришёл поддержать сына, ведь в спектакле в эпизодах будут задействованы и маленькие актёры. Этьен не мог оставить их без ролей — он продолжает вести детский драматический кружок. Матушки Изидора и Лилиет. И ещё много-много других горожан, которые стали Яне родными.

Два акта спектакля пролетели как два мгновения. Зал жил прекрасной историей любви вместе с актёрами. Яна видела, как глубоко зрители прониклись тем, что происходило на сцене. У многих в глазах стояли слёзы. А ведь пьеса была очень непростой — о чувствах, которые вспыхнули между городским юношей и дамарийской девушкой. Её роль исполняла Уйгу. Яна даже представить её на сцене не могла. Но в этом она вся — отдаётся чувствам без остатка. Она любит так искренне и преданно, что не могла не разделить страсть любимого к театру.

Кое-кто догадывался, что актёры играют сами себя. Трэ-Скавель — маленький городок. Тут быстро распространяются слухи. Сложно было не заметить, что всеобщий любимец, молодой театральный гений, влюблён в полукровку. Люди графства не питают добрых чувств к дамарийцам, относятся к ним с осторожностью и предубеждением, но так хотелось верить, что эта чистая любовь, которая не может не тронуть, положит конец давней вражде, даст шанс двум народам на примирение и даже дружбу.

По окончании спектакля публика искупала актёров в овациях. Сцена была засыпана цветами. А одному рыжему лисёнку досталось два букета: от Яны и от Морриса.

Жанетт прижимала ромашки и фиалки к груди, широко и счастливо улыбаясь, и Яна уже знала, что сейчас произойдёт — малышка окажется на руках викинга, потому что она всегда оказывается на его руках, когда вот так улыбается. Магия, которая убивает Морриса наповал.

— Папа! — обвила Жанетт его шею руками, — Папа, ты видел, сколько цветов?!

У Яны привычно защемило в груди. У неё всё ещё каждый раз щемило в груди, когда Жанетт называла Морриса папой. Они удочерили её два месяца назад. Это произошло так просто и естественно, будто иначе никак и быть не могло. Они решили сделать малышке подарок на день рождения — возили её по магазинам, примеряли тёплые плащики и ботиночки, потому что приближалась зима. Потом повезли домой, чтобы накормить, а потом она заснула у Морриса на руках, и они просто не смогли вернуть её в приют.

— Мама, — потянулась Жанетт к Яне и обняла её шею одной рукой, отчего Яне пришлось прижаться к Моррису, — мамочка, а ты видела, какой огромный букет подарил дядюшка Бонифас дядюшке Этьену?

— Видела, — Яна смахнула слезу.

Они так и ехали в экипаже домой втроём в обнимку. И казалось, счастливее быть невозможно. Но Яна знала, что возможно.

Они уложили Жанетт спать и уселись пить чай на террасе. И Яна решилась поведать Моррису о том втором, что делало сегодняшний день замечательным.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — заявил викинг.

— Вообще-то, это я должна была кое-что тебе сказать. Но так и быть, говори первым.

— Мне кажется, ты плохо считаешь, — его глаза стали лукавыми и счастливыми.

— Считаю что? — не поняла Яна.

— Считаешь дни. Вот, — он протянул ей сложенный вдвое листок.

— Что это?

— Рисунок Кристофа. Его отец передал мне в театре. Сказал, что Кристоф нарисовал его для меня.

Яна развернула лист и ахнула. Чудесный рисунок. Пушистый коврик весёлой расцветки, а на нём играют дети. Девочка лет шести и совсем крошечный мальчуган.

Собственно, именно это Яна и собиралась сказать Моррису — что у Жанетт скоро будет братик или сестричка. Сегодня утром она была у целителя, и он подтвердил.

— Спасибо, — Моррис потянулся через весь стол, чтобы поцеловать Яну.

Она знала, за что он её благодарит. Она давно перестала высчитывать безопасные дни, потому что хотела ребёнка от своего викинга. А насколько сильно он этого хотел, она поняла по тому, каким долгим и нежным был его поцелуй…

Кузя восседал на перилах веранды и довольно щурился на хозяйку. Не зря он старался. Всё получилось так, как он хотел.

Сергей Скиба Шёпот

Пролог

Выдержка из заключения экспертной комиссии корпорации «Продвинутые Лингвистические Технологии»:

Гипнопрограмма «Всеобщий лайт» протестирована на сотне особей различного происхождения и возраста.

Выводы: урезанная версия не создаёт новых нейронных связей, а значит и понятий стыкующихся с языком реципиента. Программа заменяет нейронные связи другими (взятыми из набора лингвы), что вызывает наслаивание и подмену понятий.

Реципиенту кажется что он продолжает говорить, писать и читать на своём собственном языке, однако это не так. Если его вернуть в родную среду он уже не будет понимать сородичей. Ему придётся учить свой язык заново. То же касается и единиц измерения. Мозг реципиента вынужден постоянно высчитывать изменённые величины.

Выводы: Всё вышеперечисленное постепенно приводит к перенапряжению. Вызывая головные боли, иногда сонливость, редко галлюцинации. Очень редко летальные случаи.

Резолюция: Запретить вживление вновь поступившим работникам корпорации.

Рекомендации: Для сокращения потерь вызванных разработкой Гипнопрограммы «Всеобщий лайт» обратиться в четвёртый отдел сбыта для распространения лингвы на чёрном рынке без использования логотипа корпорации.

Глава 1

— Вперёд! — Заорал старшина Коллинз, темнокожий громила в тяжелом бронекостюме наспех замазанном дешёвой коричневой краской. Кое-где она облупилась и видны настоящие цвета — широкие красные и синие полосы на чёрном фоне — тона гражданской полиции. Здоровяк ткнул в возвышающееся впереди трёхэтажное здание. Сервоприводы брони взвыли от взмаха мускулистой руки, слишком изношены для таких резких движений. — Первый кто ворвётся внутрь станет капралом!

Последнюю фразу заглушил дружный топот, а потому обещание мало кто услышал. Не у всех бойцов в шлемах есть коммуникаторы. Да не у всех бойцов и шлемы-то есть. Старые образцы вооружений обычно громоздкие и тяжелые, а большинство новобранцев из диких миров тупые и считают себя удачливее остальных товарищей по несчастью, вот и стараются облегчить общий вес обмундирования за счёт лишних, как им кажется, деталей. Балбесы. Впрочем, чего ещё ожидать от бойцов подготовка которых исчерпывается несколькими короткометражными роликами.

И всё же, когда я был на их месте, то нацепил на себя столько древнего дерьма, что от тяжести постоянно плёлся в хвосте отряда, а то и отставал. Видимо, это меня и спасало первые несколько компаний, до того как я обзавёлся ЛВК. Это тоже далеко не новая броня, без приводных и прыжковых усилителей, зато движения почти не стесняет и отлично держит пули. Плюс специальное покрытие — изменяет цвет под фон на котором нахожусь и размывает мой тепловой контур. У маскировки невесть какое разрешение, вблизи меня заметит любой, но на дальних дистанциях помогает. А поскольку я продолжаю держаться в хвосте, уже больше по привычке и благодаря должности, то до сих пор жив-здоров.

— Может не стоит так открыто и напролом? — Стукнул я по наплечнику старшины. — Вон по правому краю люки торчат, похоже на ходы коммуникаций.

— Щаз я полезу в прямой узкий проход, да и заминировано там, проходили уже такое.

— Коммуникации приисков сложной системы. — Возразил я. — Пустим на разведку двойки, сами следом, а поле перед зданием совершенно пустое, это подозрительно.

— Станешь старшиной, будешь командовать. — Рявкнул Коллинз. — А сейчас заткнись, сержант!

— Прекращай ему подсказывать, Шёпот. — Ткнул меня в бок прикладом Жаб. Американец французского происхождения, манерный, худой, с тонкими усиками. Даже после гипнопрограмм по вживлению всеобщего языка он умудряется говорить с заметным французским акцентом. А Коллинз, уверенный что все французы обязательно едят лягушек подобрал ему и соответствующий позывной. Жаб одет в «солянку» из разных боевых комплектов, он как-то умудрился собрать неплохой «сет» из разнокалиберной чепухи. — Пусть лажает, может Лепка наконец оторвёт его тупую башку и не придётся терпеть этого урода каждую третью декаду.

— Был приказ заткнуться, Жаб! — Выдал Коллинз глядя как рота подымается в атаку. — Иди лучше проверь эти катакомбы что Шёпот углядел. Вдруг понадобиться план «Б».

— Пошел ты. — Плюнул ему под ноги француз. — Сам иди проверь, ты старшина.

Коллинз многозначительно глянул в мою сторону.

— И не надейся, нигер. — Оскалился я, демонстративно поднял винтовку и начал через прицел осматривать поле по которому бегут новобранцы.

Может показаться, что мы с Жабом невежливы по отношению к командиру и грубо нарушаем субординацию. Так оно и есть. Дело в том, что все мы трое — младший офицерский состав роты рабов. Распределение в роте довольно специфическое, я раньше такого не встречал — каждой должности соответствует своё звание — наш «мудрый» куратор изобрёл. Раз в десять дней лейтенант-куратор Лепка меняет нас местами, чтобы не зазнавались, так что через четверо стандартных суток старшиной и командиром стану я или Жаб. Коллинз это прекрасно понимает и в бутылку не лезет.

И без того есть на ком сорвать злобу — полторы сотни придурков только вышедших из СОТ. Они ещё даже не новобранцы — так, личинки новобранцев. Кстати, есть ещё четвёртый сержант — Голос, но его старшиной никогда не ставят, да и с «Черепахи» он ни ногой.

Наша рота называется «Мясники» и совсем не потому что мы крутые парни и закалённые бойцы, а как раз наоборот, потому что мы пушечное мясо. Которое Тайрел посылает для отвлекающего манёвра или очередного отсева претендентов на вступление в основной состав.

Никогда не понимал такого отношения капитана к своей собственности, но рабы для него мусор. Вернее грязь, промыв которую иногда можно обнаружить самородок. Этим наша рота и занимается — отбирает перспективных. Естественный отбор, так сказать, во всей красе.

Сержантский состав — разговор отдельный, мы свою полезность уже доказали, но не совсем так как хотелось бы. И теперь наш «драгоценнейший» лейтенант, который и должен командовать ротой в бою, сидит себе в штабной банке, а мы трое идиотов таскаемся за рекрутами.

Мы присели между валунами на вершине небольшого пригорка и смотрим со стороны, как стадо баранов без всякой разведки несётся к зданию. Бедолаги. Нет у них нормального командира. Познания Коллинза о тактике ограничены набором правил бейсбола. Чем этот громила приглянулся Лепке, здоровой чёрной харей что ли?

В прицел моей древней полуавтоматической винтовки попали следы оставляемые нашими бравыми «воинами», не знающими страха и упрёка. Сержант Голос их так перед боем обработал, что новички теперь носом землю рыть будут стремясь попасть в основной состав армии. Раб на «Черепахе» может выжить только одним способом — двигаться вверх по карьерной лестнице, иначе рано или поздно пристрелят. Чаще враги в бою гробят, но могут и свои отцы командиры распять за бесполезность, а это намного больнее.

Странные следы. Нет, в самих следах ничего необычного нет, странно что они вообще остаются эти следы. Почва на планете, по крайней мере везде где мы побывали, каменистая и твёрдая. Отвалы карьеров, сплошные глыбы и обломки скал. А тут как на заказ мелкий гравий размолотый почти до состояния песка и совершенно ровное поле. Если хочешь защитить свой дом ты же расположишь на пути к нему разные препятствия, да? Мины, дзоты, траншеи, колючую проволоку, заточенные колья в конце концов.

Я прилёг на землю, поудобнее взялся за цевьё и принялся изучать местность внимательнее. Оптика прицела, не родная, линзы исцарапаны, но всё-равно получше того хлама что обычно валяется в корабельных закромах «Черепахи».

Прямоугольное серое строение пестреет разномастными щитами и стальными плитами, что хозяева наспех прилепили на окна. В некоторых железяках рваные дырки — то-ли неумело вырезанные бойницы, то-ли последствия обстрела который мы заказывали перед атакой. Десантная банка саданула дюжиной слабых ракет, половина из которых не взорвались вообще. Ещё виден один вход забаррикадированный разным хламом. То там, то тут дым и отблески пламени. И ни движения.

Может зря я мандражирую? И как обычно Тайрел отправил нашу «крутую» роту патрулировать пустые развалины? Так всегда и бывает — ходим по местам где противника давно не видели, ищем неприятности. Никому в армии наёмников и в голову не придёт считать наше подразделение боевой единицей, так что особо «Мясников» не напрягают. Максимум мы бьёмся со слабовооруженной охраной заводов или ремонтными дроидами наспех запрограммированными на отпор нападающим наёмникам. Там рекруты и набираются опыта. Пару раз мы, конечно, попадали в настоящие боевые ситуации, но скорее по оплошности разведки.

— Увидел что? — Заметив что я залёг, рядом сразу же увалился Жаб.

— Ни-че-го. — Покачал я головой и опустил на лицо забрало шлема.

— Ну-ну. — Кивнул Жаб и тоже закрылся.

— Что там? — С другого бока плюхнулся Коллинз. Он, конечно, редкий моральный урод и тупая скотина, но когда дело касается его шкуры или возможных барышей засранец умнеет прямо на глазах.

— Ничего. — Повторил я уже в коммуникатор.

— Ну-ну. — Старшину накрыл строенный металлический капюшон, защищающий сразу голову, шею и часть груди. Сдвинулись наплечники образовав дополнительный бронеконтур от грудины до пояса, из наручей высунулись стволы с отводками охладителей.

«Ты бы ещё компенсирующие эффекторы включил, ссыкло.» — Подумал я, но в слух, естественно, ничего не сказал. Есть у Коллинза одна полезная особенность, из-за которой мы с Жабом его терпим и даже оберегаем, нужен нам этот пройдоха.

Кстати, куда он интересно тут стрелять собрался из своих тарахтелок? Здание в шестистах метрах. Его костюм обеспечивает идеальную защиту от кинетических ударов, а у пушек просто сумасшедшая скорострельность, но всё это богатство эффективно лишь на близких дистанциях. Если Коллинз ворвётся в какое-нибудь замкнутое пространство и откроет огонь — уделает всех. Он у нас на вроде танка для взятия укреплений.

А на расстоянии в три-четыре сотни метров, врагам уже можно не беспокоится — лёгкие иглы быстро теряют начальную скорость и их сдержит любое препятствие. Его комплект брони и оружия — полицейского назначения, создавался для разгона демонстрантов, на нём даже мигалки раньше были.

Так что специально ослабленные стволы скафа еле-еле выплёвывают иглы. Те должны едва впиваться в кожу и парализовать цель какой-нибудь химией. Умельцы «Черепахи» модернизировали пушки увеличив мощь, но дальнобойность упала ещё больше — иглы в полёте закручивает и они летят не туда куда надо. Теперь Коллинз способен нанести огромный урон, но лишь вблизи.

То-ли дело тяжелые болванки, что электромагнитным импульсом и гравитационным компенсатором отдачи разгоняет моя винтовка, чуть-ли не до пяти тысяч метров в секунду. Одна такая тугоплавкая пуля стоит как тысяча игл Коллинза, но стреляю я редко и практически не промахиваюсь, так что более экономен, а у наёмников это ценится.

Бойцы уже преодолели четверть расстояния. Неужели добегут без происшествий? Похоже в здании действительно пусто. Зачем тогда было баррикады наваливать и окна закрывать?

Посреди поля вспух фонтанчик песка и пыли. Сглазил. На крыше блеснул отсвет энергетической сферы. Десятки голубых разрядов ударили по полю. Бегущие попадали, кто простреленный насквозь, а кто чтобы укрыться. Только как укроешься посреди пустыря? Разве что мёртвым прикинутся в надежде, что стрелок на крыше не обратит на труп внимания.

Особо глупые пытались вяло отстреливаться. Таких импульсы успокаивали в первую очередь.

— Лучевик!? — Вздрогнул Жаб и после первых разрядов сполз ниже под валун.

— Откуда у намирцев энергетическое оружие!? — Взревел Коллинз. — Даже у гвардии Тайрела его нет.

— А я говорил…

— Да пошел ты, говорун! — Сжимая кулаки в бессильной злобе бесится старшина. — Шепчи давай.

Легко сказать шепчи, а как тут пошепчешь если стрелка закрывает прозрачная сфера энергетического поля. Нужно попасть перпендикулярно поверхности этого шарика иначе пуля просто испарится не смотря на свою тугоплавкую рубашку. Причём попасть так, чтобы она преодолев барьер ещё и угодила в стрелка. Я поёрзал устраиваясь поудобнее.

— Ну не тяни, Шёпот, стреляй. — Заныл Коллинз глядя как быстро уменьшается поголовье новобранцев. Лейтенант-куратор по голове не погладит за потери превышающие допустимую норму. Похоже спёкся наш старшина, довыпендривался.

Стрелок лучемёта сидит на подвижной платформе и двигается вместе со своим орудием. Такие станки уже лет триста сняты с вооружения во всех цивилизованных войсках. Однако, наёмникам типа Тайрела или корпам с Намира даже такие пушки только снятся. Увидеть эту пушку тут — это как найти зенитное орудие в стойбище дикого африканского племени. Откуда такая техника?

Я продолжаю неспешно размышлять ожидая когда голова стрелка окажется в нужном месте. У меня только один выстрел. В условиях планетарной атмосферы после снаряда выпущенного из моей винтовки останется реверсивный след. Его, конечно же, заметят даже слепые и примутся выкуривать снайпера, а оно мне надо? Впрочем, заметят в любом случае, у оператора лучевика отличный обзор с крыши, так что сразу после выстрела нужно делать ноги.

Коллинз уже тихо подвывает от нетерпения, но не отвлекает, это чревато ещё большей задержкой, а половину роты и так уже выкосило. Старшина рычит, сжимает кулаки, но ждёт.

Наконец траектория совпала и я плавно нажал гашетку. Шёёёп. Тихо пропел ствол винтовки. Отчасти поэтому я и ношу своё прозвище.

Голова стрелка разлетелась кровавыми брызгами, тело завалилось на панель управления. Лучевик запнулся, пустил пару разрядов в бортик крыши перед собой и затих. Теперь место где я сижу засвечено. Пока стрелка у лучевика заменят нужно передислоцироваться.

Подпрыгиваю и, под прикрытием пригорка, мчусь к ближайшей куче стального хлама наваленной недалеко от люков. Жаб ломанулся за мной, на ходу бросив Коллинзу:

— Командуй отход, дубина. Время идёт.

— Всем назад! — Заорал полицейский мегафон на броне старшины. — Под прикрытие вон той кучи слева.

Он серьёзно!? Вот кретин. Только я успел привалиться спиной к какой-то покорёженной загогулине, скорее всего, сломанной запчасти от оборудования для добычи руды, как на меня один за другим принялись «сыпаться» новобранцы. Не прошло и пятнадцати секунд как за кучей хлама собралась вся рота, вернее остатки, человек тридцать.

Последним, натужно гудя сервоприводами прибежал Коллинз. Немного не рассчитал усиления и сбил с ног пару бойцов и зазевавшегося Жаба.

— Ты дебил? — Подымаясь на четвереньки поинтересовался француз.

— Я не специально.

— Я не о том. — Перебил его Жаб. — Какого ты собрал всю роту в одном месте, да ещё и выдал наше местоположение в мегафон!? Нас сейчас отоварят тут по полной. Так бойцы, все к вон тем люкам и спускаемся вниз. Бегом! Или будете дальше слушать этого придурка!?

Обычно, если случается подобный форс мажор, в живых остаются довольно сообразительные парни, так что артачится никто не стал, народ дружно ринулся к люкам. Почти все к одному, к ближайшему. Только четвёрка самых хватких перебежали к двум другим. Они потратили больше времени на бег, зато под землёй скрылись в числе первых.

— Запомни тех четверых. — Кивнул мне Жаб.

— Уже.

— Готовьтесь! — Жаб два раза выпулил из автоматического миномёта в наплечнике.

Мины взорвались почти у самого здания и подняли тучу пыли, отличный выстрел учитывая что был произведён без пристрелки. Француз уже не слабо набрался опыта, а ведь по началу чуть ли не на километр промахивался.

Под прикрытием взрывов мы пересекли открытое пространство и запрыгнули… Нет, не в люк коммуникации к новобранцам, а под перевёрнутый карьерный выгребатель лежащий поодаль.

Коммуникации, скорее всего, заминированы и соваться туда без разведки смерти подобно. Подождём пока наши бойцы активируют пару мин. Если минирование точечное, то пойдём следом, если общее — прощайте остатки «Мясников», Лепка вытащит из СОТ новых, а Коллинзу открутит голову за растрату. Но это не наши с Жабом проблемы.

Из ближнего люка жахнуло, слабо и глухо. Видать лёгкая мина направленного действия.

— Похоже одиночные ловушки. — Шепнул Коллинз. — Идём следом?

— Подождём. — Отрезал Жаб.

Я пожал плечами. Я вообще никуда не спешу, могу хоть всю операцию тут пролежать, а лейтенанту проверяющему логи боя скажу что был в засаде. Снайпер я или где?

— Что мы тут, мать его, делаем?

— Мдаааа, чертовщина какая-то. — Согласился Жаб.

— Нас подставили! — Потыкал пальцем в крышу Коллинз.

Стрелка сменили и под сферой уже сидит новый парень, медленно водит стволом из стороны в сторону и выискивает движение. Благо никаких датчиков на его прицеле нет, иначе нас бы уже порешили.

— Да успокойся. — Отмахнулся Жаб. — Нужен ты кому, разве что Лепку хотели опустить.

— Тогда…

Слова потонули в шуршании гравия. Прямо посреди поля из песка вынырнула навороченная громадина напоминающая микроавтобус с пучком паучьих лап на крыше. Лапы сложились в бутон, между ними заискрилось фиолетовое сияние и образовался шарик чуть меньше кулака. Шар раскрутился, повизгивая взлетел вверх на десяток метров и молниеносно шарахнул в кучу где мы изначально прятались.

Пуффф! По железкам и камням цепью разлетелись фиолетовые молнии, всё выпирающее и острое срезало словно ножом. Каменное задымилось, пластиковое рассыпалось пеплом. Будь там кто живой, сейчас бы представлял собой суповой набор людоеда. Мы неосознанно заползли дальше под громадные траки выгребателя, чтобы нас не заметили. Энерго-орудие снова зарылось в песок и гравий.

Хотя какой песок? Мелко перемолотая отвальная порода которой засыпали старый карьер. Эту пушку, быстро зарывшуюся под тоннами защитного покрова и ядерный взрыв не отколупает, а вот она сможет вынырнуть где ей заблагорассудится и бомбить половину здешнего континента. Вот и ответ почему это поле ровное и мягкое.

У армии капитана Тайрела просто нет никакой защиты от подобных энергетических бомбардировок. Противоракеты бессильно взорвутся не причинив энерго-сфере вреда, а пули скорострельных ПВОшных пулемётов пролетят насквозь. Зато энергия такого шарика запросто разделает любое полевое укрепление. Вернее, одно укрепление как раз и останется, в отличает от тех кто внутри.

— Нихило. — Челюсть Жаба отвисла. — Ладно лучевик, но энергетическое кроссовер-орудие… Я начинаю думать что против нашего клиента действуют какие-то регулярные войска.

— «Черепаху» уже соскабливали бы какой-нибудь луны. — Возразил я.

— А может уже и соскабливают…

— И что теперь делать? — Заволновался Коллинз чувствуя приближение больших неприятностей.

— А кто его знает? — Жаб махнул рукой, перевернулся на спину и развалился поудобнее. — Ждать. Теперь есть на кого списать потерю тобой роты.

Орудие снова вынырнуло. На этот раз заряд в «паучьих лапах» копился гораздо дольше. Сфера выросла до размера футбольного мяча, громко визжа как стадо свиней, поднялась над полем и унеслась вдаль.

— Кому-то сейчас досталось. — Жаб вальяжно закинул руки за голову, демонстрируя полный пофигизм. — Может даже гвардейцев ухлопало. Этой штуке всё-равно какая у тебя броня.

Кроссовер разрылся в другом месте и снова пустил куда-то разряд.

— А чего он так визжит? — Поинтересовался Коллинз.

— Это баллистическое орудие. К энергетической сфере ведь не приделаешь хвостовое оперение чтобы направить в нужную точку, а прямой наводкой стрелять не получится из-за изгибов поверхности. Чтобы направить сферу, её раскручивают тяговым полем индуцируя синусные векторы напряжения, а затем…

— Всё, всё, всё… Я понял. — Замахал на него Коллинз. — Заткнись. Может пора доложить лейтенанту, что у нас трудности?

Настроение у старшины заметно поднялось, ну ещё бы, ведь теперь неоправданные потери можно списать на крутую пушку. Тут бы кто угодно слился.

— Ага. — Кивнул Жаб. — Чтобы нас заставили отвлекать эту штуку от основных сил? Ты гонишь.

Внезапно у всех нас мигнули иконки вызова в коммуникаторах и на визорах шлемов появилось изображение статного мужика. Я закрыл один глаз иначе картинка старенького визора, который посылает стереолучи прямо в зрачок, двоится.

Присмотрелся. Волевой подбородок, седина на висках. Кто-то из старших офицеров. Где-то я его уже видел, но мельком. Изображение шло рябью, постоянно мигало, звук тоже искажался и временами пропадал.

— Старшина Колис?

— Коллинз, сэр! — Даже лёжа под выгребателем старшина попытался вытянуться по стойке смирно.

— Не важно… пссссшшшшш… докладывай.

— Столкнулись с превосходящими силами противника, обнаружили энергетическую пушку, изображение отсылаю. — И тихо добавил. — Потери чуть выше нормы.

— Хрен…пссссшшшшш…. на потери. — Сплюнул мужик. — Чёртова пушка…пссссшшш…не даёт нам выслать подмогу. Заставите её заткнуться хоть ненадолго…псшшшсшшш… освобожу всю роту.

— Есть, кэп! — Коллинз попытался козырнуть и впечатался башкой в низко нависший трак. Изображение потухло.

Кэп?

Он сказал КЭП?

— Это что был он? — Только начало до меня доходить.

— Да. — Протянул Жаб. — Дориан Тайрел собственной персоной, разговаривал с тремя рабами, прикинь. Нам трындец.

— Может обойдётся? — Неуверенно протянул я всё ещё находясь под впечатлением. Представьте, вам на мобильник звонит президент и интересуется самочувствием вашей собачки, ещё и помочь обещает. Тут волей не волей захочется собрать манатки и уехать куда подальше.

— Что обойдётся? — Зло выдохнул француз. — Ты слышал что он сказал?

— Он нас освободит! — Зачарованно прошептал Коллинз.

— Дурень!

Визоры вспыхнули снова, теперь на связи наш лейтенант-куратор Лепка. Тщедушный и мерзкий тип. Самый молодой и глупый из лейтенантов, потому и командует ротой рабов. Его видно гораздо чётче, штабная «банка» Лепки всего в нескольких километрах к югу и сигнал лучше пробивается сквозь помехи.

— Не знаю что вам приказал кэп. — Пропищало это недоразумение. — Но если вы сейчас же не выполните его приказ, то лучше бы вам сдохнуть прямо там. Отбой.

Изображение потухло. Мы синхронно выдохнули. Если Лепка сказал, что лучше сдохнуть, то лучше сдохнуть. Когда мы не выполним приказ и вернёмся живыми он устроит показательную казнь, которая затянется дней эдак на пять. А сержант Голос будет тыкать в наши измученные страданием тела пальцем и рассказывать новичкам, что у каждого есть шанс возвысится, стать богатым и успешным, но предательство карается жестоко и неумолимо. Таковы суровые, но справедливые законы братства наёмников.

— Нам трындец. — Повторил Жаб.

— Может подстрелить эту дуру когда она снова вынырнет? — Предложил я.

— Надеюсь ты не думаешь, что то, что высовывается на поверхность и есть вся пушка?

— Эммм… Теперь уже нет.

— Это заменяемая часть пускового отсека, их там штук десять, они поочерёдно стреляют.

— Откуда знаешь?

— Нужно Голоса на занятиях слушать и вопросы задавать, а не заниматься фигнёй. Да вы не переживайте. — Жаб опять разлёгся и закинул руки за голову. — Эта махина легко ухлопает все наземные войска Тайрела. Скоро он нас просто бросит тут и спетляет на «Черепаху». Это мы подневольное стадо, а обученные солдаты кэпу дороги как собственные дети. Уже небось эвакуируются.

— А разве бегство не нарушает контракт с клиентами?

— В контракте капитана с корпами сто процентов прописано про «форсмажер с превосходящими вооружениями противника». Кто же из наёмников согласится воевать без подстраховки, а вдруг регулярные войска вмешаются? Короче, дождёмся победителей и попытаемся сдаться.

— Да нам даже высунуться не дадут. — Возмутился Коллинз. — Не будут разбираться с наёмниками. Рабы — не рабы, вычистят всех подряд да и всё.

— Я же говорю, нам трындец, но по крайней мере это сделает не Лепка, а какие-нибудь аборигены и быстро.

— А почему они сразу не использовали это орудие? «Черепаха» тут уже двадцать дней. Войска давно высадились, развалили кучу строений, захватили две базы…

— Это орудие на близких дистанциях неэффективно, слишком мощной сферой может и себя задеть. Корпы оттягивали наших от этого места, а разведка профукала боевую активность. Нас сюда и направили, потому что думали будто тут гражданские или дезертиры прячутся.

— Что же они пушку изначально не зарыли подальше, Тайрел ещё с орбиты переговоры вёл, предлагал им сдаться, времени было полно?

— А зачем? Они наоборот, показывали слабость, но не сдавались, вынуждали капитана задействовать всё больше войск у своей главной базы. Кто же мог предположить что тут целый кроссовер?

— И что теперь будет?

— Глушилка «Черепахи» не даёт использовать дистанционную систему управления орудием. Наши даже между собой почти не общаются из-за помех. Значит управляющий орудием сервер, скорее всего, прямо в том здании перед нами и связан с пушкой кабелем, а у нас тут только рота голимого мяса. Нормальным войскам подойти уже не дадут — разделают прямо там где они сейчас. Так что шах и мат. Тайрел в пролёте. — Разложил всё по полочкам Жаб.

— Что значит мяса? — Приосанился Коллинз. — А мы?

— А что мы? Нас всего трое и тридцатка рекрутов, а там небось полное здание охраны.

— Тупень. — Я постучал Жаба по шлему. — Если бы в здании было много народу, с «Черепахи» бы давно заметили подозрительную возню и заслали засланцев.

— А ведь точно! — Вскинулся Жаб. — Потому нас сразу и не оприходовали, некем, тут только обслуга орудия! Они и сейчас бы его не раскрыли и ждали более удачного момента, да Шепот одним выстрелом показал что лучевик для нас не проблема, вот они и расчехлились. Похоже в здании действительно только обслуга. Блин, парни, а ведь есть шанс стать свободными! Шёпот сними ка того нового стрелка на крыше, пойдём коммуникациями.

* * *

Новобранцы сгрудились у стены и ошалело оглядываются по сторонам. Один лежит поодаль в кровавой луже, задел область действия мины. Это всё от спешки и невнимательности.

— Рассредоточиться! — Приказал Коллинз. — Что, думали мы про вас забыли? Не дождётесь. Вон те четверо уже капралы. — Старшина ткнул в парней что прозорливо залезли в дальний люк. — В следующем бою пойдут в нормальном обмундировании и в составе нормальной роты, а вы так бездарно и поляжете в очередном замесе, если не будете мышей ловить. Ясно!?

— Да старшина! — Донеслись из темноты нестройные голоса. — Так точно, старшина!

— Так. Ты вперёд. Ты прикрываешь. Вы двое — следующая пара. Остальные вытянулись змейкой и держитесь позади. Четверо новых капралов встать позади меня. Всем быть на чеку, проходы узкие, не палите без команды, перестреляете друг друга. — Тройной капюшон закрыл голову Коллинза.

Я тоже накинул забрало. Беспорядочная паническая стрельба — это единственное чего точно можно дождаться от новобранца в подобной ситуации. Скорее всего, большая часть из них просто погибнет от рук своих товарищей, а то и от своих же выстрелов. Я встречал далеко не одного споткнувшегося умельца умудрившегося пальнуть себе в голову из своей винтовки. Ну ладно пистолет, но длинноствольная винтовка? Как, блин? Как?

Впереди темень и ловушки. Нам бы миноискатель или хотя бы прибор ночного видения… Ага, размечтался. Вспомнилась громадная куча хлама в складском отсеке «Черепахи». Рабам которые согласились воевать на Тайрела разрешается брать из неё всё что угодно. На самом деле там мусор оставшийся от основного состава армии. Лопнул по шву шлем? Да в хлам его, рабам пригодится.

Естественно, никто не станет выбрасывать штурмовой приствольный миноискатель если он забарахлил. Такую вещь бережно отнесут в мастерскую и починят. То же самое с любой электроникой. Ну, а если какая-то вещь всё-таки оказалась в рабском хламе значит негодна даже на запасные части.

Всё что надето на мне или Жабе — трофеи взятые в бою. Пришлось чуть ли не подвиг совершить чтобы разжиться даже такой старинной бронёй и стволами. Хорошо хоть лейтенант Лепка нужными боеприпасами снабжает да заряжает энергией батареи, мог бы и послать подальше. Впрочем, тогда бы ему пришлось бегать вместе со своей ротой и отбирать капралов лично, а так за него это делают три идиота, которых он ни в жизнь не отпустит в основной состав. Зачем если сейчас он спокойно отсиживается в бронированной банке?

И поделать тут ничего нельзя, и жаловаться некому. Разве что замочить «милого» лейта, но раб поднявший руку на командира будет очень долго и очень показательно умирать. Так что лично я — пас.

Первая двойка осторожно двинулась вглубь катакомб. Жмутся к стенам, перебегают поочерёдно, прикрывают друг друга. Бывшие военные что ли?

— Стоп! — Крикнул Жаб. Заметил опытность парней. — Вы двое ко мне, держитесь за правым плечом, следующая двойка вперёд.

Кто бы ни был старшиной в данный момент, с Жабом он не спорит. Тот служил в иностранном легионе. Целых четыре месяца, затем его выгнали или комиссовали, я так и не понял. Но он хоть немного понимает в тактике боевых действий. Когда нужно выбрать капралов или быстро решить что делать дальше — мы слушаем Жаба.

Два следующих бойца неуверенно потопали в темноту. Пытались всё повторять за предыдущей парой, но получалось плохо. То одновременно выпрыгнут за угол, то кто-то замешкается. Продвижение замедлилось и Коллинз начал прикрикивать на них:

— Правый! Теперь левый! Теперь снова правый! Замрите. Выгляни за угол. Да не ты идиот, куда ты ломишься через проход.

Бух! Глухой взрыв. Оба разведчика упали на пол посечённые осколками. А нечего высовываться одновременно.

— Идиоты! — Ругнулся Коллинз. — Следующая двойка! Вперёд!

Никто не двинулся с места, поняли что первые идут как тральщики. Теперь никого и пинками не выгонишь в разведку. Нужно подбодрить новобранцев.

— Проверю. — Тихо, но так чтобы все услышали сказал я и шагнул за угол.

А чего бояться? Мину что там стояла уже разминировали два погибших неудачника. Простейшее устройство мины срабатывало на движение. Будь парни умнее — один бы выжил, будь чуть опытнее — смогли бы выжить оба. Снимаю с погибшего бойца шлем.

Следующие несколько коридоров я пройду в одиночку. Для поднятия морали и боевого духа. Пусть новобранцы не думают что мы их на убой гоним. Хотя на самом деле так оно и есть. Основная масса этих оболтусов армии Тайрела ни к чему, нужны только одарённые в военном плане.

Быстрый переход вдоль стены, мимолётный взгляд за угол, бросок шлема в смежный коридор. Лёгкий взрыв и удары осколков по бетону. Иду дальше, опять подбираю ободранный осколками шлем. Бросок — недолгое ожидание или взрыв, иду дальше. Три минуты — четыре коридора, два черкнувших по броне осколка, но новобранцы последнего в темноте не заметили, а значит переживать не будут, не смотря на то, что у них такой брони нет.

Следующий коридор не такой как предыдущие. Он шире, вдоль стен трубы и кабели. Будь я минёром, не стал бы устанавливать осколочные мины, даже направленного действия — большая вероятность что посечёт магистрали питания. Тут бы я встретил «дорогих гостей» чем-то другим.

— Следующая двойка! — Командую я. — Вперёд. Не мне же всю вашу работу делать. Так и останетесь новобранцами.

Насмотревшись как я легко прохожу подземелье сразу же «нарисовались» два рослых добровольца массивного телосложения. Грубо растолкали тех чья сейчас очередь и высунулись вперёд. Хотят на халяву капральский перевод в основу хапнуть. Ну-ну. Удачи.

Один грубо вырвал из моей руки исцарапанный и продырявленный шлем. Нет чтобы попросить нормально. Бейсболист наверное какой-нибудь известный, их тогда на стадионе много захватили и у каждого самомнение до небес. Думает если вести себя брутально и вызывающе, то все зауважают. Не люблю таких.

Спортсмены «прилипли» к стенам и поочерёдно двинулись на разведку. Заглянули в широкий коридор, бросили вперёд шлем. Тишина. Смело пошли дальше. Один смотрит через прицел и прикрывает, второй подбирает и бросает шлем. И так поочерёдно. Не спешат. Не суетятся. Молодцы. Может и выйдет из них толк.

Шлем лязгнул о пол третий раз. Разведчик наклонился над ним чтобы поднять. По полу сверкнула змейка электрического разряда. Парень упал на спину и изогнулся в судороге. Шарахнуло ещё раз и ещё.

От каждого последующего разряда боецвздрагивает как живой, хотя умер ещё от первого, это мышцы мёртвого тела продолжают непроизвольно сокращаться. Прошло с десяток секунд и сверкание молний прекратилось.

— Ну чё ждём? — Окликнул я замершего в страхе напарника. — Мина разрядилась, давай дальше, ты уже почти капрал.

Тот сглотнул, на подгибающихся ногах поплёлся к товарищу. Наклонился за шлемом и электроловушка заработала снова. Парень забился в конвульсиях, тело его напарника тоже начало подпрыгивать и выгибаться.

— Блин. — Я в сердцах сплюнул на пол, но попал на внутренний щиток закрытого забрала. Гадство. Думал мина одноразовая, а оно вона как. Хорошо хоть остальные новобранцы ещё в смежном коридоре и не видят трагедии, а то чёрта с два их заставишь идти дальше. — Всем замереть! Жаб. Иди сюда.

Француз выглянул за угол, заметил мёртвые тела, вопросительно кивнул.

— Снизу в стенной отдушине. — Указал я.

— Понял. — Жаб включил лазерный прицел, навёл свою винтовку на темнеющее отверстие и выпалил короткую очередь. В коридоре вспыхнул хоровод огоньков и электрических разрядов. Тела на полу снова затряслись, но на этот раз недолго, мясо на них мигом прожарилось до костей.

Я бы тоже не промахнулся по мине, но выстрел моего винтаря стоит в сто раз дороже, Лепка мне на каждый бой выделяет десять болванок, так что особо не развернёшься.

— Готово. Следующая пара! Вперёд. — Командует Жаб.

— И бросайте шлем подальше. Что вы как дебилы подставляетесь на ровном месте? — Недовольно добавил я, чтобы «подбодрить» бойцов, а то ещё подумают что мины пошли более высокого класса и забоятся.

То, что продвинутые мины могут реагировать не только на движение, но и на тепло тела, на звук, на пересечение заданного периметра живым организмом определённой массы — я, по понятным причинам напоминать не стал. И так мало «мяса» осталось, нечего его запугивать. А кто поумнее, тот на занятиях слушал Голоса и смотрел ролики.

Остаток пути мы прошли на удивление тихо. Потеряли всего одного бойца. Всё-таки никто и подумать не мог, что по заминированным катакомбам пойдут придурки «выключающие» ловушки своими товарищами. Обычное подразделение наёмников остановилось бы после первого же взрыва и ожидало бы подхода дроида-тральщика. Ему все эти «сюрпризы» до одного места, но вот беда — он никак не влезет во входной люк этих катакомб. А значит любые нападающие будут вынужденны штурмовать здание по поверхности.

Никто не ждал нас — подразделение безбашенных рабов которым обещана свобода и мин натыкали не так уж много. Да и те далеко от основного зала.

В самом конце ловушек не было. Так что к легко бронированным дверям входа на первый этаж мы подошли незамеченными. По крайней мере, хотелось бы в это верить. Жаб быстро установил на створках вышибной заряд.

— Бойцы готовьтесь. — Тихо сказал Коллинз. — Как только вылетает дверь…

— Не, не. — Перебил его Жаб. — Если их быстро положат или там есть баррикада или щит, то мы увязнем и потеряем фактор неожиданности, а если нас выдавят назад в коридор, то всё, конец. Кто его знает что ещё за сюрпризы у здешних защитников. Если нападать, то используя сразу всю мощь. Не стоит просирать свободу что обещал Тайрел и нарываться на то, что обещал Лепка. У нас один единственный шанс, да и тот призрачный. Включай защиту и влетай.

— Ну ладно. — Нехотя согласился Коллинз, кому же охота первым соваться в осиное гнездо, когда противник уже продемонстрировал, что обладает энергетическим оружием? От бластера или фазера броня старшины не прикроет. — Но вы не тормозите, восемь секунд и сразу…

— Само собой. — Кивнул Жаб и отечески похлопал старшину по наплечнику. — Мы в одной лодке, приятель.

Коллинз поморщился, обычно Жаб так подбадривает новобранцев перед тем как послать куда-нибудь в пекло.

— Иди ты. — Отпихнул он сержанта и активировал «танковый» режим костюма. Потом встал напротив дверей. В наших шлемофонах раздалось. — Готов.

— Как только старшина ворвётся внутрь. — Повернулся Жаб к новобранцам. — Приготовьтесь к бою. Он расчистит нам дорогу. Когда заскочите стреляйте во всё, что движется, старшине ваши «пукалки» не страшны, так что не экономьте. Три. Два. Один.

С лёгким хлопком дверь улетела внутрь. Коллинза обдало реактивной струёй вышибного заряда, но эта мелочь даже на мгновение не задержала нашего танка. Сервоприводы костюмы зарычали и Коллинз запрыгнул в дверной проём чуть ли не вместе с улетевшими створками.

Послышалось противное металлическое шуршание, будто из большого мешка на пол сыпятся гвозди. Сотни, тысячи гвоздей. Это стреляют пушки Коллинза, отдельные выстрелы не разобрать.

Жаб мерно отсчитывает секунды. Раз. Два. Три… Семь.

— Все внутрь! Пошли, пошли, пошли. — Нерасторопных мы с сержантом одариваем «волшебным пенделем», так что некоторые вносятся в дверной проём как ошпаренные. Несколько колченогих потеряли равновесие и распластались недалеко от двери. Пофиг. Свою задачу — отвлечение противника, они выполнят. Нам остаётся только воспользоваться заварушкой.

— Быстрее! Давайте! — Орёт Коллинз в коммуникатор. — Аааа! Быстрее!

Что там с ним случилось? Мы с Жабом слаженно заглянули в зал. Упали на одно колено, винтовки вперёд, пальцы на спусковых крючках. В зале нагромождение оборудования и терминалов, куча трупов и две непонятные фигуры в чёрных балахонах. Как чернокнижники мать их. Стоят прямо посередине зала с какими-то бочкообразными штуками в руках и пуляют в разбегающихся новобранцев зелёной слизью. Те кого задело «плевками» падают и склеиваются в «сопливый» кокон. Коллинз ещё стоит, но его ноги плотно заклеены такой же гадостью. Старшина уже израсходовал весь боезапас, игл хватает всего на восемь секунд, зато они попали во всё что есть в зале. Даже потолок в паре мест усеян ими словно ёж.

А вот в чёрных балахонах ни одной иголочки не торчит. Я уж сначала испугался, что это какие-нибудь псионы, но те, судя по слухам, и без оружия нас бы уделали, причём ещё до того как мы ворвались. А раз стреляют из оружия, пусть и такого странного, значит обычные человеки. Вот только иглы Коллинза лежат у их ног горкой, а пули Жаба и новобранцев отскакивают от балахонов и бессильно сыпятся вниз, только немного отталкивая чернокнижников. Что за броня такая?

Фигуры в чёрном не промахиваются, каждый зелёный снаряд оплетает очередную жертву. И это не смотря на то, что по противникам беспрестанно колотят пули, заставляя пятиться и содрогаться.

Я плавно вдавил гашетку. Шёёёп. Тугоплавкая бронебойная болванка не срикошетила от балахона, но и не пробила его. Фигуру в чёрном просто протянуло по полу и шмякнуло о противоположную стену зала. Шёёёп. Следом улетел второй балахон. Сила удара такова, что ребята в чёрном даже не смогли удержать своё оружие в руках, оно упало на пол там где они стояли перед полётом. От удара о стену чёрных вырубило, а может и все кости переломало.

Воцарилась тишина. Во всём зале на ногах только мы — трое сержантов. Во всём торчат иглы, половина зала залеплена зелёной слизью, она быстро твердеет становясь похожей на резину. Слабо шевельнулась одна из фигур в балахонах. Никто из новобранцев не подаёт признаков жизни, парни заклеены в коконы. Трогать «сопливую» фигню никто из нас не спешит. А ну как тоже прилипнем.

Первым опомнился Коллинз. Задёргался безуспешно пытаясь высвободить ноги.

— Вытаскивайте меня, вашу мать! Быстрее!

— Разбежались. — Хмыкнул Жаб внимательно контролируя периметр. Вдруг остались живые противники? — Не трясись. В данный момент опасности для тебя нет. Потрогай эту жижу ножом.

Старшина ещё пару раз рванулся, натужно взвыли усилители костюма, но сдвинуть владельца с места не смогли. Коллинз вытащил старенький вибронож, осторожно потыкал слизь. Она выглядит затвердевшей и не прилипла к лезвию.

Мы с Жабом разошлись. Он проверяет операторов кроссовера лежащих лицами вниз на своих терминалах. Я пытаюсь заглядывать в смежные комнаты, но почти все двери заварены. Лишь одна подалась на удар ногой, за ней оказался длинный коридор заканчивающийся главным выходом наружу и заваленный разным хламом.

Вибронож Коллинза с перебоями загудел, позванивая рукоятью о стальную перчатку хозяина, это сбитая регулировка даёт о себе знать. Однако, со своей задачей клинок справился отлично, легко разрезал застывшую «зелёнку» на куски. А вот полностью отчистить ноги от слизи, у Коллинза не получилось. Пакость въелась в поножи намертво и теперь старшина словно обут в зелёные сапожки.

— Прикольная обувка, нигер. — Усмехнулся я.

— Иди ты. — Фыркнул Коллинз и направился к распластавшимся у стены балахонам, один собирался подняться на четвереньки. — У сука.

Старшина пнул его зелёным сапогом в спину. Руки чёрного неуклюже соскользнули и он стукнулся о пол. Коллинз схватил его за плечо и перевернул. Материал балахона шевелится как обычная мягкая ткань, но стоило приложить к ней вибрирующее лезвие и она стала твёрдой как сталь. Задребезжавший от соприкосновения клинок даже вырвало из пальцев старшины.

Костюмчики из какой-то нано-материи способной быть мягкой, но становящаяся непробиваемой при ударе.

— Ого. — Воскликнул Жаб. — Что-то такое Голос рассказывал, но сейчас уже не вспомню.

— Надеюсь это не какие-нибудь аграфы из-за которых порешат и нас, и Тайрела, и гильдию наёмников заодно? — Прокашлялся я. — Как бы нам свобода поперёк горла не встала.

— Щя глянем. — Коллинз медленно потянул капюшон с одного, а потом с другого пленника.

Уши не острые. Слава Богу! Лица вполне человеческие, а вот кожа какого-то перламутрового цвета, словно тусклый жемчуг. И глаза большущие, на половину лица, как у персонажей японских мультфильмов.

Балахон что лежит у стены без движения похоже женщина — очень мелкие черты лица. А там кто их разберёт этих инопланетян? Лично я, таких рас ни разу не встречал. Вопросительно киваю Жабу, он то всё знает.

— Первый раз вижу. — Обломал меня Жаб. — Но это точно не аграфы.

— Тогда я их кончаю. — Выдал Коллинз подымая и включая выпавший вибронож. — Лишние свидетели.

Мерзко, но он прав, люди Тайрела всё-равно их прикончат, да и всех кто не является работниками нанимателя тоже. Стандартная практика наёмников — не оставлять тех кто в будущем сможет отомстить. Но вот лично у меня рука не поднимется добить поверженного врага. Как-то это недостойно мужчины что ли. В нашей слаженной команде функцию палача исполняет Коллинз, потому и терпим ублюдка.

Я долго размышлял на тему — чем я лучше если позволяю подобному случаться? Просто перекладываю свою вину на другого? Может и ничем, но оправдание у меня есть, может не убедительное и эгоистичное, но есть. На мне ответственность за другого и умирать мне никак нельзя, а это случиться если покажу слабину.

Первой Коллинз приподнял голову женщины, та слабо застонала.

— Пощады. — Громко зашептал второй балахон и потянулся к сержанту.

— Пощады? — Хохотнул Коллинз. — Природе это слово неизвестно.

И перерезал горло женщины от уха до уха, странно, но кровь из раны не хлынула, а лишь слабо засочилась. Распахнулись огромные голубые глаза и начала чернеть кожа. Тёмное пятно появилось на переносице и разошлось в стороны покрывая все видимые участки лица.

В то же время лицо другого балахона начало багроветь. Скулы налились ярко оранжевым, глаза яростно засверкали. Он попытался рвануться к старшине, но ему в подбородок впился клинок виброножа. Красный цвет кожи плавно сменился чёрным.

— Хамелеоны какие-то. — Улыбнулся Коллинз.

— Смотрю я на тебя, янки. — Сказал Жаб. — И думаю что обычай снимать скальпы с поверженных врагов пришел не от индейцев. Это вы его придумали, грёбанные извращенцы.

— Пошел ты, лягушатник. — Отмахнулся Коллинз. — В следующий раз когда Лепка прикажет наказать кого-то из новобранцев я не буду марать руки, сам займёшься или твой добренький дружок Шёпот.

— Завали хлебало Коллинз. — Ответил я. — И ты не заводись Жаб. Нам уже не придётся наказывать новобранцев. Мы без пяти минут свободные люди.

— Точно! — Аж подпрыгнул Коллинз. — Нужно пройтись тут на предмет хабара, свободным наёмникам положена доля.

Старшина начал снимать балахоны с трупов. Быстро соображает паскудник — похоже эти чёрные накидки самое ценное что осталось в этом зале. Исключая продырявленную иглами панель управления энерго-орудием, но подобный трофей нам точно не светит.

Под балахонами на мертвецах оказались лишь набедренные повязки. Ну на женщине ещё топик прикрывающий упругую грудь, кожа переливается перламутром, посмертное потемнение затронуло только лица инопланетян.

А ещё на спине женщины оказался небольшой продолговатый кейс пристёгнутый лямками на манер рюкзака.

— О как. — Растянул улыбку Коллинз. — Бонус.

Правда снять контейнер нахрапом не получилось и старшина начал вполголоса ругаться, грозя разделать труп на куски.

— Придурок. — Беззлобно покачал головой Жаб. Мы уже привыкли к странностям Коллинза старались не обращать внимания. — Пора бы доложить Лепке о выполнении приказа, а то он нас сожрёт. Чёрт, тут сигнал не ловит, браслет гавно и здание экранирует. Сейчас что-то придумаю.

Жаб прицепил свою винтовку к магнитным скобам на спине и отошел к окнам закрытым стальными плитами. Нашел подходящую дыру и высунул в неё руку с браслетом связи.

— Лейтенант Лепка! Задание выполнено! Ждём приказов. — Выслушав ответ засунул руку обратно. — Урод обещал сам прибыть. Видимо хочет урвать кусок от нашей славы. А ведь мы, блин, спасли всю армию «Черепахи». Три раба, нашу мать, спасли операцию. Мы круты!

Я попытался было раскупорить один из коконов в который замотало новобранца, да только где там. Зелёная мерзость полупрозрачна и видно что она впилась в кожу, набилась в глаза, рот и уши. В общем, все залепленные однозначно мертвы или вот-вот скончаются от механической асфиксии. Отодрать «сопли» получиться только вместе с кожей.

Коллинз наконец открыл кейс и застыл. Крышка откинулась в сторону Жаба, так что ему невидно что внутри. Зато я стою с боку и отлично рассмотрел большие чёрные шарики катающиеся по бежевым внутренностям кейса.

Жаб ещё что-то говорит, а я во все глаза пялюсь на тёмные звёздные жемчужины. Штук тридцать, не меньше. Теперь понятен и лучевик, и кроссовер-орудие пуляющее сферами. Удивительно, что тут не расквартирован аграфский полк особого назначения. Такое богатство просто не может принадлежать каким-то задрипанным корпам, что копают руду на планете Намир. Тут попахивает правительством какой-нибудь богатой империи или мощной республики.

Кажется мы встряли по самое не балуй. Замечаю неадекватное лицо старшины. Уж не хочет ли этот идиот прикарманить…

Коллинз вскинул пистолет и выстрелил не ждущему подвоха Жабу в голову. Потом хотел повернуться ко мне, но краем глаза заметил направленный на себя ствол моей винтовки и, как бы между прочим, поставил своё оружие на предохранитель и спрятал в кобуру, будто и не собирался в меня стрелять. Хотя на его лице я прочитал совсем другое намерение — двоим нам живыми из этого зала не выйти. Хорошо хоть свои игольники он уже разрядил и прекрасно знает что моя пушка прошибёт его броню. Не в любом месте, но прошибёт.

— Сам понимаешь, приятель. — Заискивающе улыбнулся старшина. Небось сейчас судорожно пытается вспомнить сколько я раз стрелял и остались ли у меня ещё заряды. — Что знают трое, то знает и свинья. Поделим пополам.

— Ага. — Согласился я и надавил гашетку. Шёёёп. С влажным чмоканьем голова Коллинза разлетелась фонтаном брызг. — Только эта поговорка звучит несколько иначе. Приятель.

Обезглавленное тело Коллинза завалилось на спину. Крышка кейса захлопнулась. Я глянул на Жаба, вдруг жив? Дисковый пистолет старшины оставил едва заметный разрез на лбу сержанта, выходное отверстие почти не видно под волосами, но быстро вращающийся плоский снаряд с изменяемой траекторией полёта, без вариантов повредил содержимое черепа. После таких попаданий не выживают.

А ведь эти парни были мне почти что друзьями. Каждый спасал мой зад дюжину раз рискуя своей собственной шкурой. Пусть мы трое и такие разные, но доверяли друг другу спины.

Француз — задавака и сноб, он величал себя мудрым легионером, и считал старшину тупым америкосом, а меня русским который в закрытой комнате имея в руках три стальных шара, умудрится один потерять, а один сломать. Жаб бросив мимолётный взгляд на расположение противника мог легко определить как действовать с наибольшей выгодой и выжить при этом.

Коллинз — редкая скотина думающая что весь мир должен служить великой Америке, а всё лучшее это исключительно заслуга американцев, от победы во второй мировой до первого полёта в космос. Мы с Жабом заманались выслушивать подобные бредни. Лучшая (в нашем положении) черта старшины — совершенная безжалостность и бесшабашность.

По регламенту предписывается убивать как минимум трёх рекрутов с каждого нового поступления. Не всегда методы сержанта Голоса действенны, большинство разумных только что вышедших из СОТ не готовы воевать за наёмников — их нужно дополнительно мотивировать. Лепка требует не просто показательной казни нерадивого раба, а мучительной агонии и страданий.

Лично я не способен ухватить первого попавшегося нарушителя за голову, выдавить ему глаза, а затем вытереть окровавленные руки о робу его ближайшего товарища опешившего от происходящего и ехидно спросить:

— Кто ещё недоволен политикой капитана Дориана Тайрела? Шаг вперёд!

Однако моральный урод Коллинз не раз закрывал меня собой, рискуя получить пулю. Его броня, конечно, лучше моей, но не настолько чтобы бесстрашно высовываться из укрытия.

Мы разные, но мы как-то сдружились чтобы выжить. Постоянная угроза жизни сближает людей намного быстрее и крепче чем например учёба в вузе или совместная рыбалка. Всего за четыре месяца, что мы воюем в «Мясниках», мы стали братьями, по крайней мере по оружию и прощали друг другу многие недостатки.

Естественно, рано или поздно кто-то из нас должен был умереть, а то и все сразу. Лепка определил нас старшими не просто так, это избавило его от необходимости самому соваться в бой. Переводить таких удачных подчинённых во второй состав лейту было бы не с руки. Сидели бы мы в сержантах пока не попали в очередную мясорубку где и полегли бы.

Но не думал я, что мы так запросто перестреляем друг друга. Как псы перегрызёмся из-за кости упавшей со стола хозяина. Кости настолько большой что ею даже не полакомишься — пасть не откроется на нужную ширину.

Я шагнул ближе к кейсу и приподнял крышку.

— Едрить-мадрить. — Горло перехватил спазм.

Дно чемоданчика устлано чем-то вроде бежевого поролона. В нём специальные углубления. В каждом углублении по одной звезде. Всего углублений восемь, два ряда по четыре штуки. Восемь больших чёрных жемчужин размером с голубиное яйцо. Остальные двенадцать штук немного помельче и просто насыпаны сверху, для них углублений не хватило и они перекатываются туда-сюда от моего неосторожного прикосновения к кейсу. Двадцать чёрных звёзд! Дьявольщина! Я пересмотрел кучу голливудских фильмов и точно знаю — рабы в таких историях не выживают.

Пальцы мимо воли потянулись к содержимому кейса. Я поднял одну жемчужину и поднёс к глазам. Не врали рассказчики, внутри действительно заметна искра. Говорят если глянуть через микроскоп можно досконально рассмотреть самую настоящую систему. Звезду и планеты движущиеся по её орбите. И каждая такая жемчужина неповторима.

Так захотелось положить чёрный комочек себе в кармашек, да и остальные туда высыпать. Это бы решило все мои проблемы. Эх, жаль что я всё ещё раб, а то мог бы претендовать на часть добычи как нашедший. Ёклмн! А ведь никто не поверит что я не взял себе ни одной жемчужины. Может их тут было не двадцать, а двадцать одна или двадцать пять?

Сейчас явиться Лепка. И если он не пристрелит меня чтобы завладеть эвёздами в одиночку, а его ущербный интеллект вполне может подсказать хозяину такой вариант, то в конце концов меня до смерти запытает Тайрел. Капитана «Черепахи» ничто не убедит что весь жемчуг на месте. Впрочем, он будет пытать всех кто явится сюда до него — для очистки совести. Ну, а вдруг кто чего взял?

Что же делать? С Лепкой я справлюсь, его охраняют такие же идиоты как и он сам. А вот как убедить Дориана Тайрела что я не прикасался к жемчугу? Может и вовсе спрятать проклятый контейнер? Не было никаких чёрных звёзд и всё тут. Вот только что именно известно капитану? Если он изначально знает о существовании у корпов этого кейса… Как там Коллинз говорил? — Пощада? Природе это слово неизвестно.

Ходили слухи как один лейт скрыл часть хабара полагающийся к сдаче в общак, так Тайрел пытал его около полугода. Нарушитель устоев жил совсем без кожи в специальном медицинском баке. Жутко страдал, а умереть не мог. Но чёрт с ними, с мучениями. Мне никак умирать нельзя, меня дочь ждёт. Я обещал мелкой что найду её, а детей обманывать нехорошо.

Нет, с Тайрелом шутки плохи, лучше не рисковать. К тому же что я буду делать с чемоданом звёзд, но без корабля, документов и знания местных реалий? Да меня пристрелят в первом же порту даже за одно упоминание о жемчуге. А вот если я добровольно преподнесу кэпу такой приз, он не только освободит меня, но возможно и ещё чего подарит кроме свободы…

«Пулю в лоб» — Любезно подсказало подсознание. — «А время идёт. Скоро прибудет Лепка»

— Как же убедить Тайрела, что я ничего не брал? — Захотелось пнуть злополучный кейс, чтобы все эти жемчужины разлетелись по закоулкам зала. Я занёс ногу, но не ударил. Это было бы по детски глупо.

Голова отяжелела, на глаза навернулись слёзы, в ушах писк электроники. Я выпал из реальности. Всё вокруг замерло, я как бы стою и лежу одновременно. По потолку чётким зелёным шрифтом мелькнул текст недописанной подпрограммы и слился в сплошное марево помех будто изображение расстроенного телевизора. Мотаю головой прогоняя наваждение. На стене вспыхнула блок-схема сложившейся ситуации. Каждый участник в кружочке, событие в ромбике, а переменная обведена квадратом. Мягкий голос за спиной:

— Ты…

Всё-таки кто-то остался жив? Оборачиваюсь, падая на колено и вскидывая винтовку, но никого нет. В зале только трупы и зелёная слизь. Нет движения.

Я осмотрелся внимательнее, прислушался. Все мертвы. Снова потряс головой. Может у меня глюки на нервной почве? Ещё бы — столько хабара в одни руки, столько что и не унесёшь. По дороге вырвут вместе с непутёвой башкой. Опа! А ведь в ней уже есть план! Простой и изящный! Не идеальный, но должен сработать. Только бы успеть…

Глава 2

Отступление Первое.

Двадцать лет до описываемых событий.

Галактический вестник федерации. Новости дальней разведки.

— Выдержка из выпуска номер 2013

За последние два года в секторе 214088 пропало уже четыре корвета. Напоминаем фанам нашего канала, что сектор начал исследоваться совсем недавно. Благодаря найденному на его границе с федерацией месторождению мейнтерия.

Общеизвестно что корветы-разведчики спроектированы с солидным запасом прочности и выживаемости. Тем удивительнее их бесследное исчезновение не так далеко от подконтрольной территории. Министерство дальней разведки обещает немедленно разобраться в ситуации.

* * *

Выдержка из выпуска номер 2140

Исследователи разыскивающие пропавшие корабли ДР обнаружили новую перспективную планету кислородного типа. К сожалению полные данные пока отсутствуют. Корвет-разведчик «Строгий-41» ещё не успел произвести необходимые изыскания и сканирование, как по неизвестным причинам связь с кораблём оборвалась. К месту направлена спасательная экспедиция.

* * *

Выдержка из выпуска номер 2145

Крейсер-спасатель «Гарнел-3» отправленный за пропавшим разведчиком о котором мы сообщали ранее так же бесследно исчез в системе Гира сектора 214088. Происшествием заинтересовались военные.

Пресс секретарь ВКС федерации Кай — Намила Шоннен подтвердила намерения командования отправить к месту пропажи войска и исследовательский корабль «Ниердалис».~

* * *

Два года до описываемых событий. (планета Бориан, система Гира, сектор 214088)

За спиной степенно шумят волны прибоя. Бесконечный океан насыщенного бирюзового цвета разлился от горизонта до горизонта. Ярко желтый песок под ногами приятно ласкает ступни. Скорее всего именно таким древние представляли себе утерянный рай.

На Бориане ни холодно, ни жарко, а ветры мягкие и свежие — климат идеально подходит для человека и ещё дюжины рас известного космоса. Будь у туристических компаний хоть какой-то шанс тут обосноваться берег был бы забит отдыхающими до отказа, но…

«Всегда есть какие-то но» — Пнув очередной песчаный холмик подумал Триерт.

Если бы его прислали на Бориан в отпуск, он бы прыгал от счастья… Но на работу?

— Проклятые «но».

Выпускник элитного вуза, профессиональный дипломат — читай: переговорщик, шпион, посол, резидент… В общем, полномочный представитель федерации Кай с допуском до четвёртого ранга включительно. Четвёртый, конечно, присваивают не сразу и не всем, но прецедентов море. Именно выпускники ДВФК составляют основную массу народа приближенного к правительству и само правительство федерации. Дипвуз это как трамплин в небо, волшебный пинок под зад после которого дорога только вверх.

Триерт прошел практику помощником посла на Деневе-6. Получил отличные отзывы и даже был отмечен в «особом» рапорте. Глава посольства отечески хлопал молодого коллегу по спине и обещал забрать к себе на постоянную должность после окончательных экзаменов, принятия присяги и присвоения пятого ранга допуска к секретным материалам.

Первое трёхгодичное назначение не выбирают. По контракту с учебным заведением положено отслужить там куда пошлют, но раз посол Деневы обещал… Такие люди имеют вес везде. Триерт обоснованно считал, что дело с карьерой и тёплым местом в шляпе…

И вдруг распределение в глухомань населённую отсталыми туземцами пляшущими с копьями и бубнами. Из одежды на местных аборигенах только набедренные повязки. Ещё женщины прикрывают груди узкими клаптиками ткани, которые больше показывают чем скрывают. Туземки, надо признать, очень сексапильны. По дороге от челнока Триерт не заметил ни одной толстухи или старушки, все как на подбор статные, красивые, гибкие.

Несколько, особо молодых и симпатичных, озорно подмигивали и обещающе выгибали спины отчего полные груди того и гляди могли выкатиться из под топиков. Все сто пятьдесят шагов до хижины Триерта не покидал мощный стояк.

Однако он сразу пропал стоило рассмотреть хлипкую хибарку поближе. Угораздило же так попасть. Мозг ещё отказывался воспринимать действительность. Может всё окружающее сон? Сейчас он растает и Триерт проснётся в своём небогатом, но уютном модуле на Денева-6.

Связь нейросети с общей сетью пропала как только челнок вошел в плотные слои атмосферы. Очень непривычно и неуютно наблюдать мигающий значок дисконекта. Триерт видел подобное лишь в особо секретной комнате одного профессора из ДВФК. До того момента будущий посол считал что такого и быть не может. Сейчас это мигание заставляет коситься в правый верхний угол и вызывает раздражение.

Лёгкий бриз зашуршал по кривым стенам низкого строения, вырвал пучок соломин из неряшливой крыши. Одна из них, закрученная потоком воздуха, кувыркнулась и ощутимо кольнула в глаз вышибив слезинку. Триерт тряхнул головой и потёр веко.

«Тут я проведу следующих три стандартных года» — Чуть не плача осознал он и потянул корявую деревяшку заменяющую дверную ручку.

Скрипучая преграда отворилась приоткрыв убогую обстановку и смутно знакомого рыжего толстячка сидящего на самодельном кресле-каталке. Оно, кстати, не каталось поскольку пол в хижине песчаный, по такому особо не поелозишь.

— Профессор Заларон? — Удивлённо уставился на хозяина Триерт. — Но как же?..

— Входи, входи. — Растянул улыбку рыжий профессор и с хохотом добавил. — Дверь можешь не закрывать. Один хрен всё видно.

Гость мимоходом огляделся. Стены свитые из тонких прутиков и укрытые большущими листьями прекрасно закрывают от солнца, но совершенно не экранируют от окружающего мира. Потому хижина не нуждается в окнах. При очередном лёгком дуновении ветра края некоторых листьев загнулись и Триерт разглядел сквозь стену молодую туземку стоящую у воды и наклонившуюся над раковиной торчащей из песка.

Плавные изгибы вызывали желание прикоснуться, упругие бёдра манили, цвет кожи немного отличался от привычного нежным перламутровым оттенком, но это лишь добавляло пикантности. Триерт снова почувствовал возбуждение и поспешил отвернуться.

— Я думал вы до сих пор преподаёте. — Сказал он чтобы отвлечься.

— Ушел сразу после вашего курса. Брат надоумил сменить преподавание на пост посла Бориана.

— И вы согласились прилететь в эту..?

— Глушь? — Усмехнулся Заларон. — Представь себе, не только согласился, вцепился зубами в эту возможность. Долго думал кого поставить после себя…

— Постойте. — Дураки в ДВФК не учились, Триерт всё схватывал на лету, он усмехнулся и уселся на матрас у стены. — Так вот кому я обязан назначением на Бориан? Ну давайте, удивляйте меня.

Ученик слишком хорошо знал наставника. Если старый пройдоха тут, то скучать новому послу не придётся. Скорее всего на Бориане планируется какая-нибудь правительственная операция, жутко секретная и страшно важная. За участие в подобных мероприятиях обычно награждают так, что до самой старости можно прожить в роскоши. Если Заларон вызвал заместителя подобного Триерту, то операция уже прошла подготовительную фазу и начинается самое интересное.

Давно уже пора было правительству озаботиться захватом такой перспективной планеты как Бориан. Впрочем, озабочиваются лакомым куском многие, да откусить ни у кого ещё не получилось. Пока только по хлебалу получали.

— То, что ты узнаешь даже не тайна — это настолько секретно, что может угрожать безопасности самой федерации.

— Удалось сосканировать одного из местных китов? — Пораженно застыл Триерт.

Неужели загадка будоражащая умы большинства учёных этого уголка Миров Содружества наконец приоткрыла дверцу? Да тут пахнет Звездой Героя каждому кто участвовал в операции, вплоть до последнего полотёра, если такие должности ещё существуют.

Триерт мысленно потёр руки — вот это удача. Не зря он обхаживал профессора всё то время пока учился ДВФК. Впрочем, Заларон в отместку не слабо помог с учёбой. Как и с подработкой параллельно учёбе, и с назначением на практику, и ещё много с чем. А взамен всего-то нужно было выполнить несколько скользких поручений. Да к тому же не выходящих за рамки законов федерации Кай. Ну, а устои морали на которые пришлось плюнуть, да шут с ними — богатство и положение в табели рангов важнее. По крайней мере, профессор подбирал помощников думающих именно так. Вообще-то, если рассудить здраво, ещё неизвестно кто кого обхаживал. А ещё вернее сказать — вербовал.

— Я знал, что ты большого мнения о моих способностях. — Усмехнулся Заларон. — И возможно подобное не за горами, но пока я подобрался только к этому.

Профессор протянул руку. На его ладони лежала чёрная жемчужина размером с голубиное яйцо. Тёмная словно провал в пространстве. Триерт приблизился чтобы разглядеть получше. Хотя и так заранее знал что увидит, Заларон не стал бы показывать заурядную драгоценность. Внутри черноты светилась маленькая яркая искра.

— Чёрная звезда.

— Одна из… — Многозначительно кивнул профессор.

— Где-то рядом атипичная червоточина? Прямо на планете?

— Лучше. — Расплылся в загадочной улыбке Заларон. — Фабрика.

— Я сейчас не совсем понял, что вы имели в виду. — Округлил глаза Триерт.

— Всё ты понял. — Отмахнулся профессор.

— Я, конечно, не физик, но мне казалось…

— Раз не физик, то помалкивай или ты думаешь я припёрся сюда, да ещё и тебя вытащил чтобы поиздеваться?

— Нет что вы. — Что-что, а без должной выгоды рыжий толстяк даже задницу не отрывал от стула. В ДФВК об этом легенды ходили. — Вы нашли здесь древние руины предтечей?

— Не угадал. Борианцы сами делают жемчуг, они и есть предтечи.

— Что? — Не поверил Триерт. — Эти полуголые дикари? Да и каким образом можно создать подобные штуки?

— Мне не докладывали, но лично я считаю. — Заларон несколько раз подбросил чёрную жемчужину и небрежно кинул её Триерту. — Что это высер кита.

— Пфф. — Усомнился новый посол. — Вы представляете какое должно быть давление в его заднице? Триллионы атмосфер — это просто не возможно физически.

— Значит считаешь что плеваться в космос струнами они могут, а гадить жемчужинами нет?

— Ну, если смотреть с этой стороны… Значит фабрика жемчуга. Сногсшибательная новость. И как мы собираемся обойти китовую проблему?

— Никак. Это больше не проблема. По крайней мере, для меня. И для тебя если согласишься сотрудничать.

— Я ваш человек, профессор. — Кивнул Триерт. — Иначе меня бы тут не было, не так ли?

— Верно, но, видишь ли, дело не во мне, а в моих нанимателях.

* * *

Лепка припёрся не на эвакуаторе, маленькую летающую машину используют только в крайних случаях и влезает в неё всего три бойца. Он пригнал банку. Банку! А это вообще ни в какие ворота не лезет. Громадный бронированный челнок похожий на тыкву не особо подходит для полётов над поверхностью, он нужен чтобы быстро и безопасно сбросить с орбиты десант, а после операции вернуть его назад. Пилотам пришлось лететь по высокой дуге чтобы пройти всего несколько километров. Вопиющая растрата энергии, но захват кроссовера спишет и не такие ляпы.

Одно хорошо, гул от ускорителей банки стоял такой, что я услыхал его много заранее и успел доделать все запланированные дела. Когда банка бухнулась о грунт я как-раз раскладывал в нужное положение трупы Коллинза и Жаба. Теперь видно что парни погибли при исполнении, а не перестреляли друг друга.

В зал ворвались трое наёмников. Бойцы второго состава. Уже заслужили свободу, но ещё слишком неопытны чтобы воевать в основном составе. Наставили на меня штурмовые винтовки, потасканные, но не такое хламьё как у нашей роты.

А я уже и так стоял с поднятыми руками и показывал на стилизованный рисунок черепахи на бронике.

— Свои. Не стреляйте. Тут чисто.

Услышав «чисто» в зал сразу же влетел Лепка и начал отдавать тупые приказы.

— Осмотреть территорию. Перекрыть выходы. — Он еле передвигал ноги в тяжёлой броне.

— Сер вам лучше взглянуть на это. — Я ткнул в закрытый кейс стоящий на тумбе.

Лейтенант протопал ко мне, небрежно откинул крышку и замер. Поспешно деактивировал плафон костюма закрывающий голову, плечи и грудь. Высвободил из рукавов-манипуляторов руки. Высунулся из полураскрытого скафа. Трясущимися пальцами потянулся к чёрным шарикам, но отдёрнулся, вытер несколько раз внезапно вспотевший лоб и закусил ноготь большого пальца. Он всегда так делает когда нервничает или растерян.

— Это… ааа… о… ОНО…. — Взгляд лейта прошёлся по охранникам.

Я прямо вижу как в его маленьком мозге зреет план. Убрать своих же телохранителей, засунуть кейс за пазуху, закупорить костюм на все «пуговицы» и бежать куда глаза глядят. Ещё дальше в будущее Лепка заглянуть уже не способен, кончились системные ресурсы черепа. На меня лейт вообще не обращает внимание, ну я же раб — чего от меня ждать? Что прикажет — всё сделаю.

— Они. — Поправил я «любимого» лейта и приставил к его виску дисковый пистолет Коллинза. — Вызывай кэпа.

— Что ты себе позволяешь, раб!? — Взвизгнул Лепка и краем рта дунул в сторону пистолета, будто ствол с виска можно сдуть так же легко как муху с носа. При этом всё ещё плотоядно глазея на звёзды и облизываясь.

Похоже послание не дошло, мозжечок не успел среагировать. Вон телохранители те умнее, опять наставили на меня винтовки. Я осторожно переместился лейту за спину, приставил к его башке гудящий вибронож, взмахнул и легко оттяпал ухо.

— Аааа! — Как баба завизжал Лепка и поднял руки, ещё больше прикрывая меня от своих охранников. — Не стреляйте. Бросьте оружие, а сами на пол. На пол!

Теперь дошло. Смотри как поумнел, прямо с языка приказы снимает.

— Вызывай капитана.

— Зачем? Капитан не торгуется ты же знаешь! Бери всё и беги, я никому не скажу.

— Заткнись и вызывай кэпа, а то сейчас второе ухо отрежу. — Грозно выключаю-включаю вибронож.

— Лейтенант Лепка вызывает кэпа. Срочное донесение! Красный код! — Хрипло вещает лейт облизывая сухие губы.

Недолгое шипение и визор проецировал плоскую голограмму перед лицом лейтенанта. Знакомый суровый голос ответил.

— Если ты сейчас, по красному коду, начнёшь нести свою обычную чушь, Лепка. — Капитан похоже не в духе, видимо кроссовер-орудие нанесло немало урона наёмникам. — Начинай плакать.

— Это не я сэр.

— Что значит не ты? — Голос кэпа стал совсем злым.

Я отогнул башку Лепки в сторону и чуть сдвинул вмонтированный в его костюм сканер. Тайрелу стало видно моё лицо и пистолет у виска лейта-куратора.

— Докладывает сержант Шёпот. Обнаружена консоль управления кроссовер-орудием с рут правами. Для активации нужно приложить к панели ладонь. Лейтенант хотел проделать это самолично, кэп.

— Пристрели его я сейчас буду. — Кивнул Тайрел.

— Он врёт! — Завизжал Лепка. Я заткнул ему рот стволом пистолета и спустил курок, заодно пригибаясь. Диски такая непредсказуемая вещь, что могут вылететь из черепа наружу.

— Есть! — Выстрел прозвучал на последнем слоге. Я мечтал это сделать с самого момента как покинул СОТы. Большая часть рабов со мной бы согласилась, а некоторые даже стали бы отбирать оружие чтобы пальнуть ещё пару раз.

— Встречай. — Сощурился кэп.

Голограмма потухла. Бронекостюм Лепки потерял связь с хозяином и сложился в транспортировочное положение. Тело лейтенанта нелепо повисло из открытого посадочного места.

Трое охранников лежащих на полу подняли головы. Они отлично слышали разговор и теперь предпочтут не вмешиваться.

— А нам что делать?

— Поднимите оружие и выйдите наружу. Встретите кэпа, доложите что тут чисто.

— Ладно, но ты всё-равно труп. — Парни потянулись к выходу.

— Посмотрим.

Время потянулось как патока. Я аж подумал, что никто не придёт. Впрочем, консоль с рут правами кроссовер-орудия должна быть достаточным стимулом для личной встречи. Наконец многострадальные двери главного входа с грохотом слетели с петель и в зал ворвались гвардейцы. Профессионалы — за секунду успели перекрыть всё пространство и оценить обстановку. А может микродроны заранее заглянули в многочисленные прорехи здания, у гвардии полно разных прибамбасов.

Оказалось двое гвардейцев уже караулят за моей спиной, я даже не заметил как они сорвали щит с окна и залезли внутрь.

Тут главное не дёргаться. Я продолжал спокойно сидеть возле кейса, видимо всё-таки поступила команда взять меня живьём. Тайрел любопытный мужик, хочет взглянуть на интригующего меня прежде чем убить. На это я собственно и рассчитывал.

В зал деловой походкой вошел Дориан Тайрел. Два метра ростом, седина на висках, волевой подбородок. Одет в такую же броню как и его охрана. Если он закупорит забрало, то от других гвардейцев не отличить.

Я встал и вытянулся в струнку. Ходят слухи что кэп любит военную выправку.

— Я так понимаю ты один из тех рабов которым я обещал свободу? Говори вольно. — Окинул он меня оценивающим взглядом. — Только не ту чушь что ты плёл про консоль с рут-правами.

— Взгляните кэп. — Я приоткрыл кейс так чтобы никому не было видно что в нём и отошел в сторону.

Тайрел по широкой дуге обогнул меня и кейс, перестраховщик, а потом осторожно заглянул за крышку. Стремительно шагнул вперёд и захлопнул её. Схватил кейс в руки, прокашлялся, открыл, посмотрел, захлопнул. Задумчиво постучал по поверхности пальцами стальных перчаток, снова открыл, опять прокашлялся и повернулся ко мне.

— Все на выход! — Голос Тайрела гаркнул так грозно, что гвардейцы удалились чуть ли не быстрее чем заскакивали внутрь. Мы остались наедине. — А что за фигня с Лепкой?

— Судя по его морде он хотел немного распилить трофей. — Пожал я плечами. — Я не стал рисковать.

— А что сам не распилил?

— Хотел. — Честно признался я. — Но с капитаном «Черепахи» не торгуются. Жизнь дороже.

— Так. Пульт управления орудием вы, конечно, полностью раздолбали. — Бегло осмотрев зал констатировал кэп. Взгляд его недолго задержался на двух полуголых телах с перламутровой кожей, что-то разыскивая ещё раз пробежался по обстановке и снова остановился на мне. На лице капитана застыло выражение глубокого раздумья.

— Не было другого выхода. — Развёл я руками.

— Ладно. Убедил. Я не зря потратил время заявившись сюда. — Тайрел молниеносно выхватил чёрный ствол напоминающий «глок» без дульного отверстия. Я уж думал кранты — копайте яму, но кэп прикрепил оружие к грудной магнитной пластине, а сам снял широкий пояс и бросил мне. — Сейчас я уйду, сожги тут всё, встретимся на «Черепахе».

Кэп потопал на выход, а я рассмотрел пояс. Стройными рядами на нём висят термобарические микро-мины, а в бляху встроен дистанционный пульт. Убираем следы, а я ещё жив? Кажется получилось!

А ведь кэп и не заикнулся на тему — а все ли жемчужины на месте? Такая мысль даже не пришла в его неглупую голову. А всё почему? Да потому что в кейсе ровно восемь углублений. Два ряда по четыре штуки. И в каждом лежит по чёрной звезде. Будь одна лунка пуста — стало бы очевидным что одну жемчужину похитили. Валяйся там лишние и возникло бы подозрение что некоторых может не хватать. Ну, а если лунок всего восемь и звёзд столько же — значит всё пучком. Простая математика. Шах и мат — как любил поговаривать бедняга Жаб, пусть земля ему будет пухом.

Когда после установки мин я вышел наружу. Челнок Тайрела уже отлетал в сторону, таща на тросах снятый с крыши лучевик. Оперативно гвардейцы сработали. Я уж думал мародёров придётся ждать. Не палить же такой агрегат вместе со зданием.

Уже на входе в банку я обернулся и нажал на пряжке пояса иконку «мгновенная активация». Значки четырёх взведённых мин засветились. Секунд пять ничего не происходило, а потом из всех щелей трёхэтажки пыхнуло пламя. Такое горячее, что стальные листы закрывающие окна быстро раскалились до красна.

Я внимательно оглядел пояс, вроде нажал то, что нужно, почему же пятисекундная задержка? Скрытые настройки? Ладно,пофиг. Главное, что как и предполагалось, четырёх микро-мин хватило за глаза. Мощные штуки, аж возвращать жаль.

* * *

Назад на «Черепаху» меня доставила родная рабская банка. В отсеке «Мясников» только я и трое бывших охранников Лепки. Рота легла почти в полном составе. На моей памяти такого никогда не бывало.

Шлюз открылся, поручни сидений отъехали вверх освободив мои плечи и я двинулся к выходу. У трапа стоял лейтенант техник-распорядитель нижнего уровня.

— Так. — Кивнул он трём бывшим телохранителям Лепки. — Вы из охраны лейта?

— Да.

— У вас новое назначение, док «БМ восемь». Бегом марш.

— Есть сер! — Парни засеменили куда-то в даль.

— Теперь ты. — Устало глянул на меня техник и громадной ручищей потянулся ко мне. Я от неожиданности зажмурился, а он прилепил прямоугольник пластика на тыльную сторону моей ладони. По пластику пробежали цветные сполохи автозагрузки. — Чистый комлинк, последняя модель, ты теперь свободен. Поздравляю. Если не разбираешься в настройках, ничего не трогай потом покажу. Иди пока на старое место, позже вызову и выделю кубрик, ладно?

— Ок. — Кивнул я.

— Ты не обижайся, приятель, что я тебя обратно к рабам отсылаю. Кэп перевёл тебя даже не во второй, а сразу в основной состав, но сейчас бардак, сам понимаешь. Непонятно кто погиб, кто выжил, горы раненых, куча развороченной техники. Голова кругом, я не успеваю ни черта, чуть устаканится я сообщу.

— Да без проблем. — Полгода лежал на рабских нарах, ещё пару часов поваляюсь как-нибудь решил я и направился к распределителю.

Распределитель — небольшой тамбур вроде лифта. Их целая шеренга вдоль коридора. Тут рабам выдают или забирают оружие и обмундирование. В зависимости идёшь ли ты на операцию или уже возвращаешься.

Заходишь в комнатку. Компьютер считывает номер с майки, сверяет номер с твоей мордой и выдаёт твою личную экипировку. По прилёту сдаёшь всё назад, а комп сканирует твои карманы чтобы не таскал в бараки лишнего. Оружие в бараках рабов запрещено, как и любые другие личные вещи.

Впрочем, на мелкие безделушки сканер не реагирует. Я, например, ношу на запястье руки шнурок-косичку сплетённую из локона волос и проблем с проходом никогда не возникало. У некоторых рабов видел нательные крестики или серьги.

А вот сейчас сканер «не заметил» комлинк прилепленный к обратной стороне ладони. Наверное есть какой-то перечень разрешённых вещей, но нам его не зачитывали. Нужно у Голоса поинтересоваться. Впрочем, мне это уже ненужно, я теперь свободный человек.

Шлюз открылся с другой стороны, миную длинный коридор и я в бараках. Они чем-то напоминают внутренности плацкартных вагонов — узкие проходы и полки-лежанки в три ряда. В середине большой зал для прогулок и обучения, в нём заправляет сержант Голос. А в другой стороне длинный «аппендицит» общей столовой.

Я снял комлинк с ладони, прикрепил к плечу и прикрыл коротким рукавом робы, чтобы меньше видели. Народ тут обитает разный, могут и придушить от зависти. Впрочем, о чём это я? На плечах моей робы синие сержантские нашивки, я тут царь.

На каждом повороте в потолке шашечка визора, а рядом разрядник шокера. Стоит скомандовать и любому рабу мало не покажется. Тут с дисциплиной строго. Никто не имеет права портить имущество капитана Тайрела. Даже себе нельзя наносит увечий — накажут так, что взмолишься о смерти, но фигушки — будут мучить долго и без перерывов, в назидание другим.

Да и не осталось от роты никого. Только я, да сержант Голос.

— Где все? — Приветственно кивнул седой старикашка с отлично поставленным выговором, на его плечах тоже синие полоски.

— Я — все. — Качаю головой и устало забираюсь на свою шконку.

— Вся рота? Не хило. А Жаб и Колис? — Почти никто не в состоянии правильно выговорить имя погибшего старшины, говорили же ему сменить погоняло, а он упёрся как баран.

— Тоже.

— Жаль. Жаб был способным малым, да и Колис исполнительный парень. Ну ничего, значит скоро новые из СОТ прибудут. Поработаем.

— Без меня, я тебя тоже скоро покину. — Задираю рукав робы чтобы показать комлинк.

— Ого! — Уважительно поклонился Голос. — Поздравляю господин Шёпот. Какие будут распоряжения?

— Отвалить и не беспокоить, устал.

— Слушаюсь.

Только мой затылок коснулся мягкого подголовника как я отрубился.

* * *

Проснулся от нестройного гула голосов. Толпа разномастного народа обступила Голоса и требует объяснений. Требуют они, вот уморы, сейчас Голос им растолкует.

— Массовый шокер! — Грозно кричит сержант словно услыхав мои мысли.

Вопли, стоны и дружное падение тел. Тишина.

— Повторяю ещё раз… — Устало начинает Голос.

Боже, сколько я уже это слышал и видел? Раз десять точно. Сейчас начнутся обвинения, потом просьбы и мольбы. Через день некоторые захотят прикончить сержанта, но выйдет совсем наоборот. Оставшиеся в живых проникнутся и будут преданно повиноваться, а иначе сдохнут.

— Вы уже согласились служить в войсках «Черепахи». — Объявляет Голос.

— Никто не говорил что нас запишут рабами. — Возразил кто-то.

— Несогласные с политикой капитана Дориана Тайрела шаг вперёд. — Я так и лежу притворяясь что сплю, Голос разберётся сам, он тут гораздо дольше. Тишина, похоже никто не шагнул. — Отлично! Если есть умные вопросы, я слушаю.

Вместо хора типичных идиотских выкриков обычно сыплющихся от людей попавших непонятно куда, слышу правильные вопросы по существу. Когда будут кормить? Почему нет отдельных кубриков? Где хранить личные принадлежности?

Ого. Кто это такие? Явно не земляне шесть месяцев просидевшие в Стационарном Отстойнике Товара. Поворачиваюсь на бок чтобы рассмотреть новую партию рекрутов. Понятно — бывшие работники корпорации что мы раздолбали на Намире. Кэп не стал вычищать всех подряд, а забрал низшие слои корпов под крыло. Эти в любом случае мстить не будут, им жизнь на «Черепахе» покажется даже лучше чем в каменоломнях родной организации. У наёмников ведь есть возможность роста, а в основной массе старых корпораций продвигаются по службе только родственники разных руководителей, все места давно распределены между своими.

Да и Тайрелу подвезло с новобранцами. Это не сумасшедшие аборигены с диких планет которые шарахаются от ремонтного дроида как от демона преисподней, а обученный персонал горнодобывающего предприятия. Они не солдаты, но по крайней мере понимают куда попали и за что будут бороться. Опыт работы на погрузчиках и доставочных платформах опять же, может и стрелять кто умеет. Голосу с ними и возится не придётся, парни и так достаточно знают.

— Нам теперь вживят рабские нейросети для солдат? — Спросил кто-то. Мдя… Переоценил я, корпов.

— Конечно. И установят базы по тактике боя малыми группами до пятого уровня включительно. — Серьёзно кивнул Голос, а затем взорвался громким выкриком. — Ты раб! Ты представляешь сколько стоит самая простая нейросеть? Ты, вообще знаешь что это, кретин? Это конгломерат специализированных нано-роботов высшего класса способный взаимодействовать с нейро-системой живых организмов. Да ваш долбанный карьерный выгребатель стоит дешевле.

— А где мы будем проходить подготовку? — Донеслось из задних рядов. Думает раз нейросеть и базы не поставят, значит будут учить, наивный доходяга.

— На поле боя. — Отрезал сержант. — Или вы думаете для вас тут отдельный полигон оборудуют? Дешевле новых рабов набрать.

Успокоившись Голос принялся рассказывать о порядках заведённых на корабле для рабов. Новобранцы притихли. В общем зале вспыхнул экран с короткими обучающими роликами. Помню как я смотрел на них первый раз, распахнутыми от удивления глазами.

Как странно переплелись дорожки что привели меня на эту шконку. Угораздило же попасть на стадион Янки, причём ещё и на финальную игру чемпионата. Перед глазами раскадровкой замелькали картинки прошлого.

В бытность свою студентом я встретил прекрасную девушку. Любовь, моркови. Ну и дальше всё как у всех. Когда же она забеременела, выяснилось что жизнь в столице с ребёнком мы не потянем финансово, а против аборта мы оба категорично против. Пришлось прервать учёбу.

Я ехал на своём стареньком «Москвиче» забирать манатки со съёмной квартиры, чтобы везти семью к родителям в Н…ск где родился и вырос, и случайно подвёз очень спешащего мужика в дорогом костюме. Понятия не имею почему мой будущий шеф оказался тогда в том месте и без автомобиля, наверное мне просто повезло. Увидев как я вожу и оглядев меня с ног до головы он пришел в восторг и предложил работу в охранном агентстве.

— По деньгам не обижу. — Белозубо улыбнулся мой будущий работодатель.

И я согласился. Институт, правда, пришлось бросить окончательно. Зато зарабатываемых денег впритык хватало и на жизнь, и на ипотеку. И любимая смогла доучиться после родов. А потом и устроилась на крутую работу. Стало вообще легко, мне так казалось по крайней мере. Шли годы, подрастала дочь, выплачивались кредиты, а потом всё пошло наперекосяк.

Женщина с которой мы прожили бок о бок шесть лет, нашла себе нового парня. Встретила на работе. Респектабельный, богатый, американец. Меня отфутболили подальше, но милостиво оставили квартиру и долги за неё, ну да и то хлеб. Единственное что меня радовало — никто не препятствовал видеться с дочерью.

Я, конечно, недолюбливал Майкла, но старался терпеть и сдерживаться, из-за дочери. Ругань и недовольство привели бы к ссорам с бывшей, а она могла бы ограничить свидания с мелкой. Пришлось бы отстаивать свои права в суде, а кому нужна вся эта тягомотина? К тому же когда дочке стукнуло восемь, не по годам умный ребёнок поведал мне одну интересную вещь:

— Дядя Майкл говорит что не сможет стать для меня хорошим отцом, потому что хороший отец у меня уже есть. Но он готов быть для меня старшим товарищем и я могу всегда обращаться к нему за помощью.

Чёрт! Встречаются же и среди америкосов стоящие парни. После такого я уже не мог на него злиться. Мы даже пару раз бухали — нормальный тип, хоть и увёл у меня жену. Ну да и хрен с ней, сама виновата, что лишилась такого отличного мужика как я.

А потом контракт Майкла с российской фирмой закончился и он уехал в свою грёбанную Америку, естественно вместе со своей новой женой и моей мелкой дочерью. И вот тогда-то мне стало совсем грустно. Есть, конечно, телефоны и Скайп, но живого общения это не заменит. А выбираться в штаты финансы позволяют не чаще двух раз в год, а то и один единственный раз, что очень мало.

И тут подвернулся шанс смотаться лишний разок на халяву, ну кто же откажется?

Шеф у нас ещё тот затейник, виртуозно работает с клиентами. Побывав под опекой нашей конторы подшефные остаются под впечатлением. Почти никогда не обходится без благодарственных презентов. Последний «пузанчик» подарил шефу два билета на бейсбол, в вип-ложу на финал чемпионата. Такой билет стоит под штуку баксов.

Но поскольку шеф недолюбливает всё зарубежное, а отдыхать ездит в тайгу или горы, он решил разыграть билеты между персоналом, ещё и добавил от себя два билета на самолёт до Нью-Йорка. У нас не шеф, а просто мечта.

Самое интересное что отпуск у всей фирмы в одно время. Летом отшиваются все клиенты и мы дружной гурьбой валим на отдых. Потому планы у всех составляются много заранее и внезапные билеты оказались не особо востребованы. Всего четыре человека на розыгрыш, я пятый.

— О. — Глянул на меня шеф когда я тоже пришёл тянуть спичку. — А ты что тоже бейсбол любишь?

— Ага. — Я не стал долго объяснять, что явился чисто из-за билетов на самолёт, а бейсбольные просто продам. — У меня и бита есть.

Тут я не соврал, бита действительно есть. Лежит в багажнике служебного автомобиля, я ею даже пару раз пользовался, правда, не совсем для игры в бейсбол, но шефу об этом знать не обязательно.

Короче, под дружное «Уууу!» я вытащил из огромной ладони шефа короткую спичку. Схватил со стола конверт с билетами, показал раздосадованным сослуживцам средний палец и гордо удалился.

Кстати, у вас наверное сложилось обманчивое впечатление, что раз я работаю в охранном агентстве, то я накачанный двухметровый амбал ломающий руками кирпичи и попадающий из пистолета белке в глаз со ста метров? Забудьте. Я совершенно среднестатистический парень. Средний рост, среднее телосложение (не смотря на постоянное корпение у тренажеров) и, смею надеяться, как минимум средние умственные способности.

Я всего лишь водитель одного из спец лимузинов. Нет, нет — я совершенно не умею дрифтовать, ставить машину на два колеса или проскакивать под закрывающимся шлагбаумом. Я очень осторожный водитель — никогда не нарушаю правил, не стремлюсь доехать быстрее, всегда собран и аккуратен. Клиентам нравится мой стиль вождения, когда я за рулём они подсознательно ощущают себя в безопасности. Наш начальник опытный психолог и знает как угодить нанимателю.

Как-то я намекнул шефу, что раз он заставляет нас два раза в неделю посещать тренажерный зал, а так же тир (прикиньте — восемь лет тренировок и стрельбы). Неплохо бы мне ещё и уметь делать разные хитрые штуки вроде полицейского разворота, ну там чтобы был козырь в рукаве на случай нападения.

— Тренировки нужны чтобы контингент агентства спортивно выглядел в глазах работодателя, а стрельба дисциплинирует. — Цокнул языком мой мудрый начальник. — А вот экстремальное вождение не пригодиться.

— Почему?

— Если, не дай Бог, клиента решат профессионально убрать, то стрелков будет несколько и один в обязательном порядке сразу же кончит водилу. Так что не пригодится.

Мдя… Что я могу сказать? Жестоко, но правдиво, шеф у нас правдолюб. Блин, а у лимузина даже лобовое стекло не бронированное, только пассажирский отсек.

Впрочем, не смотря на долгие и упорные занятия стрельбой, на работе оружие я никогда не использовал. Даже не помню когда последний раз чистил эту пукалку стреляющую резиновыми пулями. Я его воспринимаю как неудобную, но необходимую деталь туалета. Ну вроде галстука — нацепил и забыл. Постепенно даже перестаёшь ощущать, что что-то болтается под мышкой.

Жаб с Коллинзом и лейтенант Лепка искренне верили что умение метко стрелять мне даровано свыше, я мол запрограммирован природой. Ага, а восемь лет беспрестанных тренировок в тире и каждый месяц выезд на полигон, не хотели? При этом на ежеквартальных стрельбах я едва укладывался в нормативы. Шеф даже пару раз обещал меня выгнать к чёртовой матери.

Постепенно я перешел на винтовки с оптикой, с ними у меня получалось лучше, шеф не возражал ибо тоже любит дальнобойное. Ему главное чтобы подчинённые постоянно пользовались оружием, любым — это дисциплинирует, прививает ответственность и вселяет уверенность в собственные силы.

А мне с винтовкой проще. Не нужно как пистолет постоянно держать на вытянутой руке. Поставил на сошки, улёгся поудобнее. Не спешишь, ты же снайпер, тут спешка ни к чему. В общем, я приноровился. Под конец даже умудрялся вздремнуть между выстрелами.

В общем, я заполучил билеты и рванул в Нью-Йорк. Майк любезно выделяет мне гостевую комнату когда я приезжаю повидать дочь. Вот как, блин, злиться на такого любезного парня?

Когда я мимоходом заикнулся дочери, что продам два билета на бейсбол, а вырученные деньги мы весело промотаем, нарвался на:

— Мы идём на бейсбол! Ура!!!

Честно говоря о бейсболе я знаю три вещи: бита, мяч, панчер… Или пинчер?.. Даже не представляю, что этот парень делает на поле. Но с чадом спорить не стал. Ну хочется ребёнку — сходим. Играл же я (взрослый мужик) раньше с ней в куклы (только никому не говорите).

И мы пошли. И сначала было даже весело. Куча народу. Приподнятое настроение, флажки, речёвки, черлидерши в коротких юбочках. Опять же большая куча народу. Хот-доги, попкорн, орешки, пиво. Дал мелкой отпить пару глотков из пластикового бокала, пока строгая мамаша сидит дома и не видит.

И снова громадная куча народу и все весёлые, добрые, толстые любители бейсбола. В общем, ПРАЗДНИК. Что ещё нужно давно не видевшимся отцу и дочери?

Весело было до тех пор пока над стадионом не нависла огромная тень, а многие люди не начали вставать и тыкать пальцами в небо. Сверху приближалось нечто. С первого взгляда определялось, что это инопланетный корабль ничего и близко не имеющий с земными технологиями.

Я часто читаю когда жду в машине очередного клиента. Всё больше фантастику. Встречал много сценариев похищения людей инопланетянами.

Эти хитрые бестии прячутся среди нас, выглядят как мы, говорят как мы, знают о нас совершенно всё. Тихонько нанимают на работу самых одарённых. Или тупо воруют подстраивая несчастные случаи и подкладывая на место жертвы искусно сделанного клона. Всё делается так что земляне даже не подозревают о кражах. Так и хочется сделать большие глаза спросить: ШТА?

Это какой контингент профессиональных секретных агентов, знающих язык и обычаи, нужно держать на планете чтобы скрытно вывозить кучу народу? Сколько исследовательских лабораторий и кубов выращивающих гомункулов? И какова после этого будет себестоимость одного раба? Да и сколько, собственно, таким способом можно украсть в год? Сотню? Тысячу? Думаю максимум несколько тысяч, да и то вряд ли.

Ещё встречал мнение что земляне сами собирают своих сородичей и перепродают в рабство. Эта идея не лишена смысла, на такое мы вполне способны. Но, как и всегда, есть критические минусы — это постоянная угроза разоблачения и нежелание разумных делиться. А вы бы имея на руках звездолёт, команду наёмников и подавляющее превосходство в технологиях стали бы отдавать часть прибыли каким-нибудь недоразвитым мартышкам?

Нет никакого тайны — капитану пиратского судна случайно оказавшегося на орбите Земли будет глубоко насрать на секретность. Ещё больше ему будет пофиг, если он наёмник и специализируется именно на вывозе рабов с диких планет. Думаете его корабль будет целый год прятаться с обратной стороны луны в ожидании когда заполнятся трюмы? Ага, сейчас. Знаете сколько человек собирается на стадионе Янки в Нью-Йорке если там идёт важный матч?

* * *

Космоносец (корабль-носитель-крепость) «Черепаха». Капитанская рубка.

— Кэп. Датчики зонда «Малнар-12» показывают большое скопление аборигенов в одном из строений без крыши. Конфигурация здания отлично подходит для нашего жнеца.

— Сколько?

— Почти пятьдесят тысяч особей.

— Уровень сопротивления?

— Судя по данным сканера максимум техно-два.

— Добавь в сопровождение жнеца истребитель и звено охранных дронов.

— Есть, кэп.

Глава 3

Когда над нами завис жнец я услышал с соседнего кресла: «Русские идут.» Как типично для Америки, да и для всего прозападного мира.

Это как же нужно запугать своих сограждан заокеанским соседом, чтобы первая мысль при виде любой фигни была о русских? Экономический кризис — русские, землетрясение — русские, космический корабль с неба — русские (Сто процентов за штурвалом Путин лично).

Жнеца видимо обнаружили ещё в верхних слоях атмосферы. Так как где-то сбоку загудел двигатель земного истребителя. В опускающийся инопланетный корабль пошла ракета. Я офигел — пытаются сбить инопланетник прямо над своим городом, да ещё и над стадионом в котором полно народа. Я испуганно схватил мелкую в охапку и прикинул куда бежать в случае падения этой громады нам на головы. Получалось что некуда, кругом народ постепенно впадающий в панику.

С инопланетника фыркнул прозрачной дымчатой струёй пулемёт ПРО. Ракету, а следом и истребитель разорвало в пыль. Осколки даже не падали вниз, они были такие мелкие что их ветром снесло в сторону.

Пулемёт огрызнулся ещё несколько раз, но я уже не видел в кого, небо загородило днище громадного корабля, резко стемнело. Народ на стадионе панически ринулся… Кто куда. Сбивая друг друга с ног паникёры ломились к выходам. Кругом образовалась давка и сутолока. Я благоразумно остался на месте, в вип-ложе не так много людей, так что шанс быть затоптанным минимален. А у меня на руках ребёнок.

Внезапно всё залило ярким светом идущим сверху, а днище корабля врубилось в высшие точки здания, хрустнули железобетонные опоры, громадный цветной экран стадиона оторвался от конструкции и рухнул вниз. Кто-то дико завопил и началась настоящая паника, оказывается до этого была лишь прелюдия.

Дочь сидящая у меня на руках дёрнулась.

— А мы будем убегать?

— Конечно. — Как можно спокойнее выдал я. Будь я один, может быть тоже метался из угла в угол, но присутствие ребёнка включило во мне рассудительность и осторожность. — Но чуть позже, вот хлебни ещё пивка раз такое дело, не выливать же.

Судя по глазам мелочь была близка к истерике, но поняв что папане всё по барабану тоже успокоилась и чуть отпила из пластикового стакана, начиная взирать на панику вокруг как на часть забавного представления.

Тем временем на стадион спикировало несколько десятков роботов, как вначале показалось. Но двигались они не как машины, а как живые люди. До меня дошло что это и есть люди, но в специальных защитных скафандрах, очень смахивающих на фантастические боевые костюмы.

Захватчики пытались навести на стадионе порядок и сгоняли всех вниз к зелёному бейсбольному полю. В его центр как раз опустился длинный квадратный хобот, в самом низу по бокам открылись десятки створок. Людей начали загонять внутрь. Когда внутренность небольших камер заполнялась створки закрывались, а когда открывались снова там было уже пусто. Это пугало, народ начал артачиться и разбегаться.

Кто-то из закованных в сталь фигур стоящих на верхотуре жахнул из оружия что держал в руках. Не знаю что то была за пушка, звука почти не было слышно из-за гомона, но под сотню людей перед стрелком разорвало на части. Кто-то проделал тоже самое с другой стороны стадиона. Я успел вовремя прикрыть ладонью дочкины глаза, чтобы мелкая не углядела лишнего.

— Ну-ка забирайся мне на спину и держись крепко-крепко. И это, глаза закрой и не открывай ни в коем случае.

Пока остальной народ метался по вип-ложе из стороны в сторону, а к нам ещё не добрался ни один захватчик, я протиснулся за сиденья и спрятался между выступающими панелями стен. На подгибающихся от волнения ногах простоял там часа полтора, слушая вопли и ругань людей, а так же удары и трескотню разлетающихся вдребезги пластиковых сидушек. Напуганная дочурка вела себя тихо как мышка.

«Только бы не заметили. Ну что им стоит? Тут почти пятьдесят тысяч человек, можно же пропустить парочку.»

Ан шиш! Загонщики народ тёртый, они и не из таких клоак рабов выковыривали и обычно не оставляют никого, разве что трупы.

У захватчиков были какие-то датчики (теперь то я даже знаю какие) потому как обнаружили меня сразу как по вип-ложе протопали ноги закованные в сардалитовую броню. Загонщик легко снёс перегородку плечом костюма, угрожающе навис надо мной и указал стволом в центр поля.

— Угравлехн. — Добавил динамик на его шлеме какую-то тарабарщину.

Но и без перевода понятно что нужно делать. Я поплёлся к хоботу. Одно хорошо, народ почти весь погрузился и толкотни нет. Так что я занёс мелкую в лифт спокойно. Створки закрылись, минут десять нас куда-то тащило, а затем выпихнуло в длинный коридор конец которого теряется вдали. Вокруг толпа людей ошалело смотрящих друг на друга.

Вот так вот. Никакой беготни, поисков, изучения языков и собеседования. Два часа времени — несколько очередей из пулемёта ПРО — минимум затрат энергии — сорок восемь тысяч аборигенов. Круто?

Ещё меня всегда смешили криокамеры в которых доставляют живой товар. Криокамеры? Серьёзно? Может их и используют для перевозки особо ценных особей, но уж никак не для толпы необученных рабов которых аж пятьдесят тысяч.

Медики беспрестанно лечат и обследуют пленников чтобы поддержать ослабленных и выявить способных. Да, так тоже можно, но есть способ проще и дешевле — естественный отбор называется. Очень мощная штука. Способные и умные определяются сами собой, а слабые и глупые идут в переработку.

Ну и на закуску, если вдруг по пути вас освободит линкор доброй империи, то справедливые имперцы бесплатно поставят каждому нейросеть и отсыпят денег. Дааа!? Удивительно, а я вот за паспорт платил в казну какой-то сбор. За кусок картона и три капли краски для печати — заплатил деньги, фото и то своё принёс. Но нейросеть, конечно, дадут даром — это же такая чепуховая безделушка…

А на самом деде: Вдоль стен коридора в два этажа шестигранные углубления-норы. Высота метр, ширина метр, глубина два метра. Чем-то напоминает соты в пчелином улье. В самой глубине каждой норы, у стены противоположной входу, в полу дырка. Зачем она я догадался только когда очень приспичило в туалет.

В каждой норке уже сидит человек. Кто плачет, кто ругается, кто бьётся головой о войлочную стену, кто цепко оглядывает всё вокруг ища пути отхода или бегства.

Мы прибыли в числе последних поэтому пришлось идти по коридору минут тридцать пока обнаружились свободные ячейки. Никаких надсмотрщиков, никаких распорядителей, указателей и инструкций. И тут я совершил тупость, правда изначально она не казалась мне такой уж тупостью. Я занял одну ячейку на двоих.

Ну, а зачем нам две? Мы отлично и в одной поместимся — не облезем, плюс мелкая всегда будет у меня за спиной — удобно и безопасно. Глубину проблемы я осознал через некоторое время, когда в боковой стенке открылась маленькая ниша, а в ней обнаружилось два яйцеобразных сгустка.

Один побольше — совершенно прозрачный, а второй поменьше — я немного лукавлю, но пусть будет шоколадного цвета. Это оказались питьё и еда. Все свободные ячейки дальше по коридору уже были заняты и нам с дочерью пришлось довольствоваться одной пайкой на двоих. По крайней мере первые несколько дней. Хотя отсчитывать в СОТ дни можно только по кормёжке — два раза в сутки, а сутки на «Черепахе» не совпадают с земными.

Напротив нашей норы поселились два парня. Они явно были знакомы между собой, постоянно шептались, странно трогали друг друга и как-то трепетно прижимались. Так странно и трепетно, что… Нет, я конечно, не гомофоб и считаю что каждый имеет право на свою личную ориентацию, но ровно до той поры пока не лезет с этой ориентацией ко мне. Могу дать в нос, сильно. Я изначально неодобрительно глянул на «дружков», да так удачно, что они опасались со мной даже взглядом встречаться.

Через некоторое время все пустующие ячейки закрылись превратившись в гладкие и мягкие стены. Наверное чтобы не тратить понапрасну ресурсы.

Какое-то время мы с дочерью были в ступоре, но постепенно освоились. Мелкая начала задавать неудобные вопросы: Где мы? Когда пойдём домой? Где мама? И т. д. А я только разводил руками и пытался не допустить истерики. Успокаивал как мог — придумывал истории, рассказывал сказки. И терпел настойчивое урчание своего желудка.

Шоколадное яйцо оказалось довольно сытным хоть и безвкусным, а жидкость в прозрачном коконе прекрасно утоляла жажду, но на двоих этого было мало. Мало, но терпимо — с голоду не помрём.

Народ тут глядел друг на друга волком. Разговоров почти не случалось. Странно, а в голливудских фильмах американцы такие общительные и всегда помогают друг другу в трудностях.

Где-то на третьей или четвёртой трапезе в гости пожаловал толстяк живущий дальше по коридору. Весу в нём килограмм двести пятьдесят, но для своего телосложения довольно прыткий. Слоновьи ноги скрывают короткие светлые шорты чуть ниже колен, на плечах цветастая рубаха из которой можно сшить два парашюта. Вытянул за шкирку пареньков живущих напротив, толстяк отнял пайки, а возмущающихся «милых» хозяев хорошенько столкнул лбами. Они сразу и утихли.

Слева от моей норы обитает какой-то дед разит от которого так, что толстяк сплюнул, поморщился и прошел мимо. Затем остановился рядом со мной, протянул руку.

— Гони еду.

— Нас и так двое, мистер. — Попытался я урезонить обжору. Благо знания английского хватает, шеф заставлял учить, чтобы мы могли объяснится с иностранным клиентом в случае чего. — Побойтесь Бога.

— Давай быстрее, не зли меня.

Вот урод! И я точно знаю, если показать слабину потом будет только хуже. Да и не зря же я восемь лет, два раза в неделю, по пятнадцать минут молотил грушу в зале. Даже несколько раз участвовал в спарринге, правда мне всегда доставалось от сослуживцев, ну не создан я для кулачного боя, что поделать. Но в нос дать всё-равно могу, тем более жирдяй должен быть неповоротлив.

Нет, я не обольщаюсь — в драке всегда решает масса, а тут я однозначно проигрываю. Этот мордоворот меня конечно же уложит, но по губастому хавальнику пару раз получит. И возможно в следующий раз передумает связываться. Что вокруг жертв поспокойнее мало?

Я пружинисто выкатился из норы, встал в стойку выставив кулаки.

— Ну давай, жиртрест, попробуй.

И эта туша внезапно ломанулась вперёд как сумоист бросающийся в атаку. И с неотвратимостью железнодорожного состава. Я резко выбросил кулак навстречу, даже кажется попал по мясистому подбородку, а потом меня просто смело и впечатало в стену.

Очнулся я на полу — в голове гудит, из носа капает кровь. Мелкая вопит и рвётся ко мне. Толстяк легко оттолкнул её внутрь норы, взял меня за волосы, приподнял голову и, спасибо хоть шёпотом, сказал:

— В следующий раз просто сяду на твою дочь. — И противно заржал, больной ублюдок.

Реально больной. Вот как-то не укладывается в моей наивно-глупой голове, что люди способные запросто причинить вред ребёнку — здоровы психически. Отлупить хворостиной или ремнём за шалости — ещё куда не шло, но угрожать расправой? И ведь по глазам толстяка вижу что не врёт.

Что мне оставалось? Я неуклюже поднялся, шатаясь залез в нору и, стараясь не встретиться с дочерью глазами, отдал упырю пайку. Благо хоть воду он не требовал.

Всё время до следующей кормёжки, глядя как вертится в голодном полусне мелкая, я не сомкнул глаз, мечтая как разрываю жирдяя голыми руками. Но мечты обычно остаются лишь мечтами. Пришлось несколько поостыть, чтобы не натворить глупостей.

Утреннюю пайку полностью отдал дочери. Впрочем, она вернула мне почти половину, уверяя что наелась и больше ей не лезет. Так прошло ещё сколько-то суток.

Иногда нас угощала бабулька живущая немного правее. Толстяк почему-то её не трогал, первые два дня. Но потом голод таки взял верх и он доклепался и до старушки. Никто из окружающих ей не помог. Я может быть и вступился бы, при других обстоятельствах, если бы был один, а так безопасность дочки важнее.

Впрочем, бабка оказалась не лыком шита. Подняла хай, врезала толстяку сумочкой из красной кожи по харе, царапалась, кусалась, даже плевалась пока он вытаскивал её из норы. В конечном итоге это ему надоело и он приложил женщину головой о пол.

Когда толстяк ушел она так и не поднялась, только постанывала. Я помог ей забраться в нору, а часа через два шестиугольное отверстие в котором обитала бабка схлопнулось будто его и не было. Похоже старушка умерла и автоматика закрыла лишний СОТ похоронив женщину в своем стальном нутре.

Самое страшное — я заметил что слабею. Если вначале постоянное сидение на заднице выводило из себя — хотелось двигаться. То теперь недолгая прогулка по коридору быстро изматывала. Ещё неделя такого питания и я не смогу подняться на ноги.

Два милых соседа мрачно поглядывают в мою сторону голодными глазами и шепчутся, ждут пока окончательно ослабею чтобы заделить мою пайку. Если я слягу Дашка тоже не выживет в этом долбанном отстойнике с такими-то мразями. Нужно что-то делать и быстро, пока ещё есть силы. Я и так уже насмотрелся как взгляд мелкой постепенно теряет озорство и тускнеет, а голубые глаза всё больше становятся серыми. Если уж подыхать то быстро и весело.

Задумчиво вытаскиваю ремень из штанов. У меня три совершенно одинаковых костюма. Обычно один в химчистке, один в запасе и один на мне. Это форма — шеф заказывает в ателье однотипный наряд для всего персонала, чтобы мы выглядели безликой массой вокруг клиента. Я как-то привык не покупать себе одежду, зачем если есть халява? Тем более качественно пошитая и из хорошей ткани, а потому всегда хожу в рабочем костюме.

Обычно начальник не тратиться на бессмысленные вещи, но одна страсть его постоянно подводит — оружие. Любое — огнестрельное, холодное, метательное. Вот и сейчас в пряжке ремня замаскирован тычковый нож. Его даже в аэропорту не обнаружили, правда под аркой металлоискателя ремень пришлось снять, но осмотрев его, таможенник ничего подозрительного не нашел.

Сам по себе нож с перпендикулярной рукоятью спрятанный в штанах вещь бесполезная, если вы конечно не разделываете каждый день шкуры убитых на охоте медведей. Не представляю как этот полуштык можно использовать для самозащиты, если вытаскивать из пряжки хлопотно и долго. Короче бездарно потраченные деньги, но шеф брал ремни оптом и небольшой фетиш ничего ему не стоил.

Я повертел клинок в руках — рукоять неудобная, лезвие короткое, заточка только по одному краю. Фигня, детская игрушка. Даже зарезаться проблематично. Однако, это всё что имеется. С голыми руками я толстяку точно не соперник. Блин, куда же его резать-то, а? Слой сала что покрывает жирдяя значительно толще длинны лезвия.

Может ну его? Проживём как-нибудь… Нет, косые взгляды соседей не оставляют свободы выбора. Или драка и быстрая смерть, или медленная агония и опять же смерть. Но в драке хоть есть шанс выжить. Кстати, на зоне умельцы убивают друг друга заточками из ложек, чем я хуже? Если медленно загнусь и мелкая останется тут одна… Или ещё хуже — о голода буду не в силах подняться… Я помотал головой отгоняя мысли о том что могут с ней сделать помимо отнятия еды. Как назло пакостные мысли всколыхнулись все разом.

Так, блин, всё! Убью всех — и толстяка, и двух пи… эмм… милых парней напротив, и вонючего деда если придётся.

— Дашуня.

— Что?

— Когда этот толстый дяденька снова придёт, отвернись пожалуйста к стене и закрой уши.

— Ты же не будешь с ним драться? Он такой большой. — Округлила глаза мелкая. И добавила состроив честный взгляд. — Я совсем не хочу есть. Правда, правда.

В этот момент в животе у неё заурчало и я понял что наверное смогу даже загрызть дурно пахнущего дедушку не помогая себе руками. В конце концов пусть мы лучше погибнем от рук жирного урода, чем возможные альтернативы.

В ожидании начинаю остервенело тереть лезвие ножа о мягкую поверхность стены, может хоть немного заострится.

* * *

Толстяк пришел вовремя. Как обычно протянул руку. Я сделал вид что не заметил.

— Эй. — Толкнул он меня в плечо.

— Ой, мистер. — Пискляво выдавил я. — Извините, но дочь была так слаба и так просила есть…

— Что? — Мощные руки ухватили меня за грудки и легко приподняли.

Так легко что я даже засомневался, а стоит ли продолжать. Парень не только пухлый, но и здоровый. Без напряжения поднять на бицепсы восемьдесят килограмм может далеко не каждый толстяк.

— Я тебе говорил не злить меня. — Его взгляд переместился мне за спину и я понял что он смотрит на жмущуюся к дальней стене Дашу.

Мои сомнения сдуло решимостью, словно свежую пыль порывом яростного ветра. Между безымянным и средним пальцем блеснуло лезвие. Я ударил в шею, туда где должна быть сонная артерия. Под складками кожи точное место не определить, а потому я не проворачивал нож в ране, а бил несколько раз, может хоть один попаду.

Жирдяй гнусно заулыбался глядя на мои потуги его достать. Только после третьего удара он понял — что-то не так, слишком неприятно и болезненно для обычного удара кулаком из неудобной позиции. Толстяк отбросил меня как куклу и схватился за шею. Я врезался в стену и с облегчением заметил как сквозь его пальцы толчками вырывается алый фонтанчик. Попал! Слава Богу… Эм… Прости Господи! Но лучше он, чем я и Даша.

Не смотря на хлещущую кровь толстяк никак не падал. Тупо переводил взгляд с меня на свою гавайскую рубаху залитую алым. Потом взревел, повернулся к моей норе, нагнулся и полез внутрь. Сука! Я бросился на него как таран, но с тем же успехом мог биться о стену. Толстяк продолжал забираться всё глубже. Скоро он дотянется до дочки.

Перехватив нож двумя руками я полоснул по мясистой спине от шеи до самого копчика и ниже, ниже. Не глубоко, лезвие-то тупое и короткое, но болезненно. Когда нож воткнулся в самое «оно» толстяк как баба взвизгнул и стукнулся башкой о низкий потолок соты. Не глядя ударил назад наотмашь и меня унесло как воздушный шарик от пинка ногой.

За секунду что я подымался и продирал глаза успел передумать кучу страшных мыслей, но толстяк не добрался до цели, он наконец ослабел, вывалился из норы, сполз на пол и повернулся набок. Он ещё тяжело вздыхал, кровавыми пузырями выталкивая воздух из гортани, а я уже бросился в соту.

Весь пол залит кровью. Она густо размазана по стенам пухлыми пальцами и коленями толстяка. Зато с мелкой всё в порядке. Даша отвернулась к стене, заткнула пальчиками уши и громко беспрестанно повторяет про себя:

— Пам-парам-парарам. — Чтобы ничего не слышать.

Я обнял её за плечи, развернул к себе и подмигнул.

— У тебя вся рубашка в крови. — Озабоченно выдала дочь немного испугавшись.

— Порезался когда брился. — Пожал я плечами.

— Но у тебя же борода.

— Так потому и не добрил, что порезался. — В это время толстяк у входа тяжело выдохнул и затих.

Кое-как отерев с пальцев кровь о штанину, закрыл дочке глаза ладонью, поднял на руки и отнёс в СОТ толстяка. Он ему больше не пригодится, а наша нора вся измазана.

Через какое-то время по коридору проехала широкая платформа с манипулятором. Погрузила тело толстяка на себя и укатила дальше, разбрызгивая позади себя какую-то довольно приятно пахнущую жидкость после которой не осталось и следов крови.

Как удачно, я бы ни за что не смог оттащить громадную тушу так чтобы её не было видно. Разве что попросил бы соседей помочь. Кстати… Железо нужно ковать пока горячо.

Бодро поднявшись я приблизился к сладкой парочке. Ребятки начали быстренько отползать в глубь своих норок, с ужасом взирая на мой измазанный запёкшейся кровью костюм. Они-то отлично видели всё действо, так сказать из первых рядов. Так что запугивать их особо не пришлось.

— С сегодняшнего дня будете по очереди приносить мне свою вечернюю пайку, ясно?

— Конечно, мистер, как скажете. — В унисон закивали ребятки.

— А жизнь то, кажется, налаживается. — Размял я плечи.

* * *

Время шло. Еда и питьё это далеко не всё что нужно человеку для выживания. Мотивация, цели, трудности — ничего этого в СОТ нет. Бесцельное сидение на заднице, халявная жратва, бесплатное отопление. Многие просто переставали двигаться и тихо умирали или превращались в тупых животных способных лишь поглощать пищу два раза в сутки и гадить под себя.

Я начал заниматься спортом — питание теперь позволяет. Отжимался, приседал, качал пресс. Мало ли на Земле стадионов с которых можно захватывать людей? Если по соседству появится ещё один толстяк нужно быть в форме. Мелкую тоже заставлял тренироваться.

Всё-таки в этих шоколадных яйцах что-то есть, такое чувство что жрёшь протеины и стероиды. В течении пары месяцев, используя лишь своё тело мне удалось добиться большего результата, чем в тренажерном зале за восемь лет. Мышцы росли как на дрожжах. Плечи стали шире.

Уборочная платформа ездит по коридору раз в пять дней. Я насчитал уже десять ходок когда в СОТ первый раз явились загонщики. Закованные в броню фигуры шли вдоль нор и тыкали щупами в понравившихся людей. За ними ехал длинный колёсный дроид с широким кузовом. Пленник которого выбрали вставал и шел следом, или начинал сопротивляться, получал шокером или кулаком в голову и его бесчувственное тело грузили на дроида.

Подобные мероприятия стали происходить каждые пять дней сразу после проезда уборочной платформы. Каждый раз я до дрожи в коленях боялся что выберут меня, и Дашка останется тут одна, но проносило.

Постепенно к процедуре привыкли и подчинялись загонщикам безропотно, один чёрт всё-равно заберут. Зачем лишние фингалы под глазами? Кажется был уже шестой или седьмой отбор. И несмотря на прошлую науку, в этот раз почему-то начался небольшой беспорядок. Крики, маты, удары, визг.

Ещё издали я заметил почему — на платформе дроида исключительно дети. На стадионе их было не так много, но хватало. Родители, понятное дело, бросаются в драку защищая мелких. Кстати, все дети без сознания, видимо тоже сопротивлялись.

— Растуды его за ногу! — Я повернулся к дочери. — Даша слушай меня очень внимательно. Нам сейчас придётся разделиться, но ты не волнуйся. Спокойно! Будь сильной и ничего не бойся. Помни одно: скоро я за тобой приду. Чтобы не случилось я тебя найду и приду! Не сдавайся, даже унывать не вздумай.

Я ещё что-то плёл без умолку, глаза заволокло слезами. Даже не осознавая что делаю, я срезал прядь волос с её головы лезвием тычкового ножа отшлифованного о мягкие стены до состояния бритвы.

Колёсный дроид поравнялся с нашей СОТ.

— Приван ка хой гро. — Указал загонщик на мелкую, а потом на платформу.

Я подтолкнул дочь к дроиду. Она хоть и всхлипывала, но без истерики забралась на борт. Единственный пребывающий в сознании ребёнок. Загонщики даже удивлённо сказали что-то друг другу и потопали дальше. Я остался один, с прядью пшенично-русых волос в кулаке.

Дальнейшее пребывание в СОТ я помню смутно. Одна кормёжка стала неотличимой от другой. Я бездумно ел, спал и неподвижно сидел пялясь в пустоту.

* * *

— Вон там отдыхает после боя сержант Шёпот. — Донеслись до моего сознания слова Голоса.

Сволочь тыкает в меня пальцем, заставив всех новичков повернуть головы к моей шконке. Я поспешно убрал от лица косичку на запястье и сделал вид что чешу ухо, на самом деле вытирая выступившую слезу. Только одно существо в мире способно выдавить из моих глаз влагу — моя дочь. Это не изменилось даже после того как я видел гибель нескольких рот «Мясников». А Голос вещал дальше.

— Сержант получил свободу! Он теперь полноправный член команды!

Тенор сержанта завораживает и увлекает, не верить ему невозможно. Вселить несбыточные надежды и засрать мозги романтикой братства наёмников — это старый пройдоха умеет виртуозно. На каждое возражение или жалобу у него есть куча контраргументов и патриотичных призывов.

— Сейчас ему готовят личный кубрик и новое вооружение. Комлинк у него уже есть! Господин Шёпот покажите рабам комлинк, прошу вас! — Вот же гад, зачем я с ним поделился новостью, знал же его манеру из всего создавать показушную сцену? Ноделать нечего, закатил рукав. — Видите! У каждого есть возможность стать свободным и богатым.

«И сдохнуть не успев толком понять куда попал» — Подумалось мне. — «Хотя Голос не так уж и неправ. Мне же удалось втиснуться в основной состав армии.»

* * *

— Так. — Лейтенант-техник Бомер провёл по сенсорстолу массивным пальцем и сложил губы трубочкой. Он из породы людей-здоровяков, глядя на объёмную фигуру не скажешь что у владельца лишний вес. Он просто очень мощный мужик. Странно что служит распорядителем, а не штурмовиком. — Обычно из рабских бараков отправляют во второй состав, но на счёт тебя кэп оставил чёткие инструкции.

— И?

— Чёткие, но непонятные, а я не стал переспрашивать. Кэп не любит когда переспрашивают, а я до этого уже переспросил действительно ли тебе выдавать новый комлинк или я ослышался. — Бомер почесал подбородок. — Не принято у нас новое раздавать всем кому попало. И у кэпа переспрашивать тоже не принято.

— Я уже понял и что теперь? — Лейта нужно всё время подстегивать к разговору иначе он забывает что с кем-то беседует и начинает елозить по столу пальцами. На столешнице светятся диаграммы, списки и названия доков. Техник-распорядитель решает кого кем заменить, куда направить груз, что списать в хлам. Очень занятой мужик. Я так возле него минут десять простоял пока допёр обратить на себя внимание.

— И давай я тебя оставлю мне в помощь. — Придумал Бомер. — Если кэп вспомнит о тебе, так ты вот он — рядом, а если забудет так и останешься. Мне давно помощник нужен. Раз ты из рабов вылез значит толк из тебя будет. А то, те кто нанимается на «Черепаху» по объявлению обычно или тупицы, или строят из себя принцесс. Ты же не такой?

— Мы, бывшие рабы, совершенно неприхотливы и обязательно семи пядей во лбу. — Отчеканил я.

— Вот. — Без тени улыбки кивнул техник. — Ещё и шутник, люблю шутников. Теперь приложи к пробнику комлинка палец. Ага. Теперь осталось залить твою м-карту. Держи. Пойдёшь в док «БМ Восемь», там док Салазар заправляет, старый дебил. Скажешь от меня. Пусть сосканит м-карту и зальёт в комлинк. Понял?

— Так точно, босс. — Я цокнул каблуками почти новых ботинок.

— Ох, сработаемся мы с тобой. — Довольно потянулся Бомер напомнив мне толстого кота обожравшегося сметаны и укладывающегося на подушку. — Заодно Салазар и прививку тебе сделает.

— Мне уже кололи. — Вспомнилось как целые сутки все новички рекруты валяются в бреду на своих койках. Правда, не совсем понятно отчего. От обрезанной гипнопрограммы спешно залитой в мозг или от прививки. Наверное от этой адской двойной смеси бьющей сразу и по мозгам, и по иммунитету.

— Усечённую микстуру для рабов? — Поморщился Бомер. — Её как-раз Салазар и изобрёл, как вы все сразу там не выдхоли? Я бы на твоём месте ни к кому не прикасался и ходил в респираторе, а ещё…

Его прервал засветившийся монитор на стене.

— Бомер! — Появилось изображение серьёзного старлея в навороченных очках-сканерах. — Ну ты где? Тебя только ждём.

— А я вам зачем? — Отмахнулся техник и рукавом смёл со стола какую-то схему. Некоторые иконки переместились, сбоку появилась надпись «\\удалено безвозвратно». — Эх, да чтоб тебя…

— Кэп сказал собрать всех кто хоть чуть-чуть шарит.

— Шарит в чём? — Недовольно оторвался от столешницы Бомер. — Ты же говорил искин спалил себя и удалил подпрограммы наведения. Программистов зови.

— Да какие программисты? Там штат физиков с пятыми базами нужен. Кэп хочет чтобы мы хотя бы механически наладили стрельбу, хотя бы прямой наводкой. — Видя что Бомер собрался возражать мужик скороговоркой выпалил. — Короче, приказ кэпа, я ничего не знаю. Чтобы через десять минут прибыл.

— Достали. — Вздохнул Бомер глядя на потухший экран. — Так… Придёшь от Салазара, меня наверное долго не будет. Вон видишь дверь? Там куча разного хлама, всё ненужное выбрось и занимай площадь. Это будет твой кубрик.

— А куда хлам выбросить?

— Да прям посреди дока бросай, потом разберём. Всё, я погнал настраивать кроссовер-орудие, будь оно неладно. Откуда оно взялось на наши головы и зачем там я? У меня своей работы мало что ли? Будто я что-то понимаю в физике полей. Сейчас это стадо баранов перед кэпом будет из себя корчить великих учёных. Маразм. — В этом духе он продолжал спокойно возмущаться пока не скрылся из вида. — И никто не в зуб ногой, идиоты, одни идиоты…

* * *

— Снимай всё и забирайся в сканер. — Сказал Салазар, щуплый, невысокий мужичок с длинными волосами собранными в хвост. Одет в замызганный бежевый комбинезон. Вообще-то основная масса наёмников совершенно лысые, даже в интимной зоне — чтобы ничего не прищемить скафом во время тревоги. Длинные патлы признак эксцентричности или, как считает Бомер, дебилизма. — Куда, блин? Комлинк в прямой порт сканера вставь. Это же м-карта, по сети такая информация не сливается, личные данные же. Где вас набирают только?

— Я бывший раб.

— Ааа, ясно. Постой ты не из той роты где Лепка служил?

— Ага.

— То-то я смотрю комлинк навороченный, а ты раб говоришь. Это же ваша рота спасла контракт и захватила кроссовер? Молочаги. Что же вы лейтенанта своего не уберегли? Кэп его имя занёс на стену рубки, высшая честь для наёмника. Я в шоке, вроде такое чмо было, а оказывается герой.

Я только тихо хмыкнул, героя нашли. И Тайрел хорош — лично приказал мне пристрелить куратора, а сам увековечил его имя. Странно.

— Так вас значит под шумок тоже всех освободили?

— Да.

— Мне бывшие охранники Лепки рассказывали как сражались за орудие. Вас говорят лучевиком косили?

— Да.

— Немного наверное вас осталось. Слушай, а правда что Лепка первый в здание ворвался? Что-то история его бодигвардов мне доверия не внушает.

Ответить я не успел, запищал сканер.

— Всё готово. — Салазар принялся изучать что-то на своём сенсорстоле. — Так, что тут у нас? Три ранения первой степени — чепуха. Одно — второй степени. Как плечо, боец, не беспокоит?

— Ноет иногда. — Пожаловался я.

— Как с энергией?

Я глянул на полоску встроенного в комлинк энергокристалла. Синева едва закрашивает кончик этого длинного и прозрачного прямоугольника. Пятьдесят эргов — стандартная величина энергии необходимая для стабильной работы комлинка в течении года. Дальше просто нельзя снять — запрещено программой. В общем, пятьдесят эргов тоже самое что ноль.

— Не густо. — Вздохнул я.

— Ну разбогатеешь приходи. Эргов за триста-четыреста уберу последствия ранений полностью.

— Буду иметь в виду. Док, а подскажи как найти человека с которым вместе были в СОТ.

— Друг?

— Дочь.

— О, понимаю, у самого трое. Время отбора?

— Полгода назад, наверное, может больше, или меньше.

— Значит неизвестно. — Забегал он пальцами по столешнице. — Пол? Ах, да… Гоню. Возраст?

— Восемь нестандартных лет.

— А, так тут и искать нечего. — Махнул он. — Детей такого возраста мы сдаём в Лорхет.

— Это что?

— Бордель.

— Твою мать!

— Да не парься. Это не какая-нибудь забегаловка, а элитное заведение. Там не дешевых проституток штампуют, а дорогих путан в службу эскорта. Лет до четырнадцати у них исключительно обучение и воспитание, а потом уже и того… этого… — Расплылся он в дурацкой улыбке которую мне захотелось «выключить» с ноги. — Времени у тебя полно. Копи синьку и спокойно выкупишь малявку. Если закажешь выкуп заранее, так и скидку сделают.

— А это точно, что в Лорхет, а не в другое место?

— Можно проверить. — Снова начал он водить пальцами по своему рабочему месту. — Но сопоставлять поиск по твоему ДНК займёт часа три. И дороговато тебе встанет, вот если бы было её ДНК.

— Так есть. — Я протянул ему тонкую косичку пшенично-русых волос.

Он брезгливо взял её двумя пальцами и присмотрелся. Кое-где косичка подпалена, кое-где замусолена, в одном месте моя запёкшаяся кровь, так и не смог отчистить. Салазар вытащил из шкафа баночку, вылил прозрачную жидкость в поддон и бросил косичку туда. Шипение. Повалил пар. Я дёрнулся вынимать, но док упёрся мне рукой в грудь.

— Спокуха! Это бесплатно, в счёт будущих отношений, так сказать. — И ехидно подмигнул.

Потом пинцетом вытащил из поддона совершенно чистую косичку, отщипнул один волосок, а на остальное побрызгал из какого-то распылителя и вернул мне. Волосы покрылись мягким прозрачным гелем. Он мгновенно затвердел и на ощупь стал похож на резину.

— Теперь можешь хоть в кислоту бросать. — Хихикнул док.

— Спасибо.

— Спасибо это слишком много. Двадцатника будет вполне достаточно.

— Ну… — Замялся я, ещё раз глянув на синюю полоску накопителя.

— Потом, как получишь жалование. — Успокоил меня Салазар. — Так, всё, нашёл накладную. Товар продан. Система Митар. Станция Лорхет-5. Я же говорил. Короче, пишу в твой долг ещё десятку. Сотня за прививку — итого: сто тридцать.

— Понял.

— Ну раз понял, то свободен. А, стой! Имя нужно в комлинк вписать и мне для отчётности. Как там тебя?

— Шёпот. — Я решил не менять понравившееся прозвище.

— Неказисто как-то, уверен?

— Уверен-уверен. Записывай.

— Ладно. И не забывай, Шёпот, после получения жалования, жду.

— Непременно.

* * *

Я вернулся в док-распределитель, открыл каморку которую мне выделил Бомер. По сравнению с рабской шконкой — дворец. Куб размером сторон два метра. Слева стандартный трансформер, справа шкаф утилизатора, дальше крепёж для скафа и полка с простецким синтезатором. У Лепки был точно такой же синтезатор, иногда после успешных операций он угощал сержантский состав деликатесами.

Первым делом я откинул крышку приёмника и убедился что в камере синтезатора даже есть молотые водоросли и вода, осталось лишь закачать энергию для синтеза.

По всему кубрику тонкий слой пыли, но никакого барахла нет, наверное Бомер что-то напутал. Я разложил трансформер в положение сенсорного стола, провёл сверху комлинком, панель засветилась.

Активировать учётную запись жильца?

— Да.

Персонализация. Не убирайте комлинк с панели.

Минут двадцать разбирался с настройками. Почти все неактивны из-за отсутствия энергии. Даже пожрать не приготовить. Хоть назад в бараки возвращайся, там как раз должны кормить. Бомер явится неизвестно когда, а на счету ноль. Круто.

И это при том, что я обеспечил капитана энергией на всю оставшуюся жизнь. Скряга мог бы и подкинуть пару сотен, а не передавать пустой комлинк.

Входящее сообщение.

Статут космоносца «Черепаха». Обязателен для прочтения всем новым членам команды. Открыть?

Ну, раз с обычной пищей напряг, будем употреблять духовную. Я углубился в чтение статута. В основном проглядывал по диагонали. Это как лицензионное соглашение в компьютерных программах. Кто их читает? Нажал «согласен» да и всё.

Интерес вызвало только описание системы раздела трофеев. Судя по всему с жемчужин мне полагается три процента, как нашедшему, отбившему и принесшему, но сомневаюсь что мне перепадёт хоть что-нибудь. Радостно что в живых оставили. Радостно, но подозрительно.

Ведь ежу понятно, что если в одном месте прибыло, значит в другом убыло. А такие редкие штуки как чёрные звёзды беспризорными не бывают. Кто-то богатый и могущественный уже настырно ищет пропавший жемчуг.

Афишировать находку кэп точно не будет, иначе её надлежит разделить между членами команды. А это всё-равно что дать объявление в гала-вестник, Тайрелу такая реклама не нужна. Он будет помалкивать. Я бы на месте капитана вообще сейчас мчался в далёкую-далёкую галактику и по пути делал серию операций по смене внешности, а для надёжности ещё и пола.

Однако, это моё субъективное мнение. В реалиях Земли это было бы самое оно — драпать, но кто его знает как обстоят дела тут? Да и плевал я на проблемы кэпа, пусть сам разбирается. Он единственный кто знает что меня и чёрные звёзды что-то связывает. Пока Дориан Тайрел на свободе, и мне переживать не о чем. По крайней мере, пока он сам не решит от меня избавиться, а этому я противопоставить всё-равно ничего не могу, пока. Решить бы приближённые задачи.

Задаю поиск: Система Митар. Станция Лорхет-5. Выкупить раба.

Открылась красочная страница корпорации Лорхет. Включился автоматический помощник и приятным голосом уведомил, что Лорхет не торгует рабами, а заключает взаимовыгодные контракты между обученным персоналом и заказчиками. Набор фраз у помощника ограниченный и пришлось минут пять объяснять что именно мне нужно.

— Вы хотите оплатить обучение своего родственника уже находящегося на попечении в Лорхете?

— Да. — Радостно воскликнул я когда до искина наконец дошло. Так это у них называется «находится на попечении» и «оплатить обучение»? Ну-ну.

— Если вы предоставите мне данные м-карты или ДНК я сейчас же разыщу нужную вам особь и перешлю всю имеющуюся у нас информацию. Возможно, вы даже сможете удалённо пообщаться.

— Эмм… — Я чуть было не разрешил доступ к своей м-карте, чтобы Дашку разыскали по родственной ДНК, но меня притормозило выражение «нужная особь» и ещё воспоминание о словах Салазара, что м-карта это личные данные. Э нет. Что-то тут не чисто. Как бы хитрые торговцы живым товаром, не начали меня шантажировать узнав кто именно находится в их лапах. Накрутят такую цену, во век не расплачусь. Шиш вам. — Это закрытая информация, она не подлежит распространению по сети.

— Прошу прощения. Вы безусловно правы. В таком случае вы можете обратиться в одно из наших представительств для уточнения деталей.

— А можно увидеть прейскурант цен на услуги вашей компании?

— Прошу. — Передача файла. — Ещё мы предост…

Я оборвал связь. О чём разговаривать если средств на выкуп пока всё-равно нет? Открываю каталог с ценами. Мать моя женщина! Начинается от двадцати тысяч. И это за слуг с минимумом интеллекта и образования. Мелкая у меня, смею надеяться, человечек неглупый, а значит выйдет дороже. Но даже если двадцать. Жалование-то мне назначат по первому разряду — эргов сто пятьдесят-двести. Буду копить до конца жизни.

У меня, конечно, есть мой клад на Намире, причём решающий абсолютно все проблемы, но его нужно правильно изъять. Первый год службы нечего и думать о закладке, в идеале даже два года. Тайрел, как пить дать, будет за мной приглядывать — я бы приглядывал. Надо выждать чтобы любые подозрения на счёт меня утихли.

Однако, если кэп засветится и объявятся настоящие владельцы жемчуга, то быстро выяснится, что жемчужин было как бы совсем немножко больше. По чьей именно вине случилась недостача высчитать нетрудно. Тайрел не станет меня прикрывать от законных хозяев, ему самому бы выжить. Выходит — быстро сбегать подозрительно, а долго оставаться опасно.

И неизвестно куда судьбы забросит меня через месяц. «Черепаха» может найти новый бизнес где угодно и Намир станет недосягаем. А если пустырь за зданием перероют и обнаружат схроны? Нужно действовать пока мы здесь, мне ведь не нужны все звёзды. Достаточно одной. Я даже приблизительно представляю как с её помощью зарядить энергокристалл комлинка. Осталось выяснить как не вызывая подозрений добраться до карьера где был кроссовер.

Сообщение от Главный сервер: Счёт за гипернет 300 эргов.

Внимание! На счету комлинка недостаточно средств. Оплатите из других источников. В случае невыплаты будет насчитана пеня.

— Укуси меня пчела! — Дорого-то как, что же сразу не предупреждают что столько платить нужно? Интересная практика обжуливания. Точно как у наших сотовых операторов. Полтора жалования уже ушло на дорогущую гиперсвязь, а я даже не получил должность. — Эх, блин.

Глава 4

Бомер явился часов через пять. Нетвёрдой походкой «подспотыкался» ко мне, похлопал по плечу чуть не сбив с ног.

— Ааа, наш герой! Ты оказывается знаменитость. Слухи по «Черепахе» ползают лишь о «больших» людях. Мы за вашу роту приняли столько, что из ремонтного дока удалось выйти только двоим. — Он три раза ткнул мне в грудь пальцем, которым на пианино можно жать сразу три клавиши. — Мо-ло-дец!

Затем лейт неуклюже развернулся к своему кубрику, мазнул ладонью по сканеру, створки дверей тихо открылись. Босс шагнул, рухнул между ними и захрапел. Ноги наружу, голова и грудь внутри. А ведь я настроился поужинать за его счёт — начальник он мой или где? Однако не срослось. Рабов лучше содержат чем помощников распорядителя, в бараках хоть кормёжка вовремя.

— Лейт. — Я потряс его за плечо.

Бесполезно — полное отключение системы. Бросать старика на полу жаль, потащил в кубрик. Ну потащил — это громко сказано, кое-где тушу пришлось катить. Разложив трансформер в положение кровати я понял, что просто не запру на неё босса. Тридцати сантиметровую ступень даже накатом не одолеть. Единственное что я смог — закинуть на постель его правую руку. Но тут Бомер поёрзал, погладил мягкую поверхность ладонью и, что-то пробурчав, залез на постель сам.

Я постоял над ним. С надеждой поглядел на его синтезатор, приподнял крышку, но в приёмной камере «повесилась мышь».

— Облом.

Пришлось ложиться спать голодным. Я уже как-то отвык от подобного. В СОТ ещё бывало голодно, а вот рабов-солдат кормили как на убой. Причём в прямом смысле слова.

* * *

— Тут у нас бараки, тут склад-распределитель, тут секционный энергобанк. — Бомер передвигал схему на своём рабочем сенсорстоле. — Тебе туда соваться не обязательно, ты распорядитель, но знать что где находится нужно.

— Ясно.

— Значит пока-что будешь отвечать за боеприпасы, это самое простое. Есть склад, есть пункт выдачи. Нужно следить чтобы из первого все вовремя перетекало во второй. Если и на складе что-то кончается подаёшь накладную-заявку в общую базу или мастерскую.

Не смотря на то, что везде компьютеры и технологии, с формированием запасов и распределением грузов на «Черепахе» бардак. Всё дело в отсутствии общих стандартов. В регулярной армии все вооружены и обеспеченны одинаковым обмундированием. У наёмников наоборот. Каждый ходит со своей любимой «счастливой» пушкой и вырвать её можно только из его холодных, омертвелых рук.

Боеприпасы, запасные части, расходные материалы не закупаются централизованно и не синтезируются, а добываются в бою. Так дешевле. Да и никто не продаёт наёмникам оружие или его чертежи. Новые виды — запрещено, а старые — давно не выпускают и найти их можно лишь ограниченными партиями у мелких торговцев.

На «Черепахе», конечно, есть мастерская и там умельцы сами пишут чертежи и синтезируют нужное, но это касается лишь несложных моделей или деталей которые можно просканировать и изучить.

Техники могут собрать огнестрел или лёгкий электромагнитный ствол, но это всё старьё. Кстати, вместо пороха в огнестрельном оружии используется жидкая взрывчатка, очень удобная штука. Не мокнет, не стареет, от неё нет копоти. Срабатывает только от специального химического катализатора, а в чистом виде её можно хоть в костёр подливать.

В общем, каждый экипирован по своему разумению, а разнообразие боеприпасов обеспечивается по большей части благодаря трофеям. А что такое трофеи? Это куча несортированного барахла. Иногда его в ручную нужно разгребать чтобы распределить по «полочкам» складов. Этим и занимается техник-распределитель.

А ещё размещением новичков по ротам, расселением бойцов по кубрикам согласно званию, много чем.

— Короче скучать не придётся. — Широко улыбнулся Бомер. На его лице никакого следа похмелья. Впрочем, откуда мне знать чем тут «убиваются». Может изобрели безпохмельную водку? — Кстати, оказывается ты герой компании за Наимр. То-то кэп на счёт тебя дал такие мутные инструкции. Сам наверное не знает как поступить. С одной стороны ты во время операции был рабом и награда тебе не положена, ну кроме свободы. С другой — такой трофей. Кроссовер. Те трое что с тобой были, ну из второго состава…

— Охранники Лепки?

— Точно! — Хлопнул в ладоши Бомер. — Королями ходят. Правда, несут про бой разную чепуху, и каждый свою, но как же не приврать немного? А тебе, вроде как, освобождение уже за великую милость идёт. Но ты не переживай, капитан у нас человек справедливый, даже не смотря на устои и статут — наградит и тебя, что-нибудь придумает.

— Этого то и боюсь. — Едва слышно пробормотал я.

— Что?

— Отлично, раз так, босс.

И понеслись рабочие будни. Склады, то и дело опустошались или наполнялись, прибывали трофеи и радолбанная техника. Привозили убитых и раненых.

За последними наблюдает Салазар, но у него всего четыре медкапсулы и на них постоянная очередь. Док бегает от одного пациента к другому, определяет кому помощь нужна в первую очередь, а кого можно вообще не лечить. Либо сам выздоровеет, либо займёт много рабочего времени капсулы и из-за одного очень тяжелого помрут четверо средних.

Салазар мимоходом признался что тяжелораненые идут на органы. Проще пересадить печень от чужого человека чем новую в медсинтезаторе выращивать, да и гораздо дешевле. Впрочем, я очень сомневаюсь что у дока есть нужная квалификация для такого сложного синтеза. Печень это не затвор винтовки, тут одними эс-чертежами не обойдёшься.

Иногда пациенты таки не дожидаются очереди и начинают разлагаться прямо в медицинском отсеке. Причём загруженный работой санитар забыл черкнуть по накладной, но уже не подходит к трупу, потому как знает что это труп. Пациент начинает пахнуть и распространять заразу, а Салазар ругаться и писать рапорты второму помощнику капитана.

В общем, приходится технику-распорядителю проверять ещё и списки раненных. Если какой-то бедолага лечиться уже три дня, но не умер и не выздоровел — это не к добру.

Опытный профессионал Бомер всего за пару дней сумел переложить на меня львиную долю своих обязанностей. Стало ясно отчего никто долго не держится в помощниках. Мало того, что всё приходится делать за распорядителя, так ещё нужно обустраивать его быт. Вовремя заряжать синтезатор, проводить чистку одежды и скафа, а ещё постоянно бегать по мелким поручениям.

И всё-таки иногда наступают периоды затишья. Не всегда же ведутся боевые действия, не такая уж и большая армия у «Черепахи». Всего-то пятнадцать тысяч. Это именно бойцы, а народ на вспомогательных должностях не пересчитать. Да и то в нашем секторе всего четыре батальона, остальными заведует уже другой техник.

Два часа до отбоя. Вся работа пререде… эээ… отложена на завтра. Сидим, отдыхаем. Бомер принёс ингалятор с какой-то наркотой. Делаешь пшик, как больные астмой, и балдеешь как больные шизофренией. Препарат расслабляет и отупляет — отличное сочетание после трудового дня. Сидишь расслабленный, глупый, добрый, забивший на любые проблемы. Лепота.

— А мы ещё долго будем на Намире, босс?

— Неделю назад я бы ответил что пару дней. — Вяло потянулся лейт. — А теперь не знаю.

— Что так?

— До этого корпы заманивали наши войска к своей крепости, а мы думали что вот-вот их разделаем. Оказывается они хотели сосредоточить наши силы в одном месте и расстрелять из кроссовера. Но поскольку наши бравые вояки… — Бомер взял ингалятор, вдохнул из него, отсалютовал и бросил тюбик мне. — За захватчиков кроссовера! Поскольку вы испортили им планы, они стали активно сопротивляться. Оказывается у них ещё есть резервные силы. Но поверь моему опыту это всё уже не важно. Тайрел их уделает — вопрос времени. Просто кэп не спешит чтобы уменьшить наши потери.

— Так у нас ещё есть шанс попасть в бой? — У каждого члена экипажа как минимум две профессии, боевая и мирная, так что вполне могут направить в зону конфликта.

— Боишься?

— Нет. Я даже за. — Пшикаю себе в горло из тюбика, голова всё тяжелеет. По пьянке кажусь себе шибко умным и начинаю разговор который давно планирую, да всё боюсь подымать. — Может удастся попасть туда где уже сражался. Повидать могилы товарищей. У орудия два моих дружбана остались. Мы с ними многое повидали.

— Ага. — Кивнул Бомер, изучающе на меня глянул и усмехнулся. — Я тут уже двадцать пять лет сижу, но сам тоже из рабов. И отлично знаю как быстро вылетают из рабских голов слова — дружба, братство и честь. Меня не проведёшь. Хабар ты там заныкал.

— Э… — Я думал, что возразить, а в голове роилось только: «Неужели всё так очевидно? Зачем я вообще начал? Лучше бы помалкивал.» И ни одной здравой отповеди.

— Ты же рабом был, тебе лут не положен, вот ты его и спрятал.

«Так. Голыми руками я Бомера не забью. Надо раздобыть оружие. Или лучше инсценировать несчастный случай? Лейт всё-равно скоро отрубиться и можно будет делать всё что угодно. Хоть механическую асфиксию о подушку, хоть передозировку из ингалятора. Нужно только самому больше не „тянуть“, чтобы быть трезвее»

— В принципе, правильно сделал. — Кивнул Бомер. — Но утаивать не вздумай, если поймают очень пожалеешь, были прецеденты. Нужно заявку скинуть «Мародёрам» и всё…

— Дык. — Фу-ты, кажется не придётся старика мочить. Слава Богу, а то он мне начал нравиться. Хороший дядька, правильный, хоть и ленивый. Ну, а на это у меня уже ответ подготовлен. — Через заявку я получу как нашедший — только один процент, а если сам принесу, то как отбивший и принесший — три.

— Статут читал? — Неуклюже захлопал в ладоши лейт. — Хвалю. Говорю же далеко пойдёшь, из рабов толковые выходят. Тогда тебе вниз надо. Даже не знаю как. Подумаю, как лучше обустроить. Ты мне завтра напомни, а то могу забыть. Но утаивать не вздумай, не получиться самому забрать лучше сдай «Мародёрам», у нас с хабаром строго. Это же наше жалование, а крыс нигде не любят.

Утром, на трезвую голову, я пожалел о разговоре. Мало ли какие действия предпримет лейтенант. Впрочем, следующие два дня он помалкивал, вроде как забыл по пьянке. Ну и ладно, я тоже напоминать не буду. Раз меня так легко раскусил нетрезвый Бомер, то Тайрел и вовсе угадает зачем мне нужно на планету.

Придётся действовать по «длинному» плану. Отслужить годик, поднабраться опыта, а там уже что-то думать. Судя по тому, что я ещё нарыл в сети про Лорхет, малая там как у Бога за пазухой. До четырнадцати лет, по крайней мере.

* * *

Встать не получилось, плечи и торс прикованы к твёрдой постели широкими лентами. Сквозь темноту едва пробивается марево света. Только и можно разобрать, что надо мной изогнутая полупрозрачная крышка. Слышны звуки природы — жужжание насекомых, писк, слабый скрежет и шорохи.

Руки намертво придавлены, я их почти не чувствую, онемели. Жутко чешутся кости черепа. Это из-за червей.

Червей? Я в гробу? Сжимаюсь от бессильной злобы постепенно переходящей в опаску и, наконец в страх.

Черви прозрачные матово-зелёные, совершенно гладкие и натянуты как нити паутины. Они с разных сторон медленно вползают в мою голову вызывая немыслимый зуд в мозгу. Перед глазами бесконечные гигабайты букв и цифр.

— …шёл. — Смутно знакомый голос шепчет прямо в ухо, я ошарашенно отстраняюсь.

Шлёп! Падаю с трансформера. Просыпаюсь и вскакиваю(или скорее наоборот), весь в холодном поту, несмотря на то, что в кубрике довольно тепло. Яростно чешу макушку, зуд понемногу отступает.

Опять этот отвратительный сон. Первый раз он мне приснился через пару дней после выхода из СОТ. Когда голова гудит от гипнопрограмм, а тело ломит от прививки Салазара и не такое привидится. Док предупреждал что могут быть побочные эффекты, но кто его тогда слушал? Все были в ступоре после отстойника. Ходили словно зомби натыкаясь друг на друга и стены.

С какого перепугу это видение решило вернуться? Надо подвязывать с ингаляторной наркотой. Пусть Бомер сам ею убивается. Пищевой синтезатор вполне способен воспроизвести водку. Нужно только достать приставку для синтеза жидкостей, а то прошлый экспериментальный напиток разошёлся по кубрику в виде пара.

Кто же знал, что для создания газов, жидкостей или твёрдых форм синтезатору дополнительно нужны разные прибамбасы и приставки? Инструкция-то, конечно, есть — да только какой же нормальный славянин её читает до того как налажать?

* * *

Я зашел в громадный ангар. В нём спокойно поместится несколько боингов, а то и океанский лайнер. Потолок теряется в темноте, со стены, словно солнце сияет мощный прожектор. Он выхватывает из темноты кусок размером с футбольное поле. Вдоль стен кучи непонятных запчастей, хлама и покорёженных агрегатов. Недалеко от главного входа, через который я вошел, стоит кроссовер-орудие. Мощь светильника сосредоточена как раз на нём.

Длинная платформа на коротких паучьих лапах, сейчас они по «турецки» сложены под днищем. На платформе пять прямоугольных пусковых отсеков. Раньше я их видел когда они выныривали из гравия в старом карьере, но теперь боевые отсеки обесточены и рядком прикреплены к платформе.

Вокруг суетиться толпа техников. Пытаются внимательно изучить внутренности ничего при этом не разбирая, а то могут возникнуть проблемы с обратной сборкой. Вся документация и инструкции на орудие были зашиты в память искина. А он после несанкционированной попытки отключения сбил настройки на всех системах и сжёг себя. Теперь это крутое энергетическое орудие — куча высокотехнологичного барахла. И вся эта возня техников напоминает стайку второклассников обступивших учебник по алгебре для десятого класса. Глаза у всех умные, но объяснить что тут к чему никто не способен.

— Босс! Я тут. — Снимаю с плеча длинную, похожую на гранатомёт штуку и кладу рядом. — Тяжёлый.

— Был бы лёгкий, я бы его в кармане всегда носил. — Отозвался Бомер. — Всё, на сегодня свободен. Меня не жди, буду поздно. А! И разбери завал в «БМ восемь». Наши взяли медкорпус корпов, приволокли гору химии и разных разностей. Салазар половины названий не слышал. Всё что ему ненужно в «МЗ один» отправишь.

— Это же наряд на всю ночь. — Возмутился я.

— Не спорь со старшим, сопляк. — Кто-то толкнул меня сзади в плечо. Бочкообразный мужик с очень короткой, но мохнатой бородой начинающейся от самых бровей. Он важно указал на кроссовер. — Видишь мы какой штукой заняты.

— Этот сопляк, к твоему сведению. — Грозно шагнул в к бородатому Бомер. — Тот самый парень что и захватил эту пушку. Или ты думаешь это Лепка расстарался?

Старик не любит когда задирают его людей, уже раз пять за меня заступался в разных ситуациях. Заплатил мой счёт за гипернет чтобы пеня не капала и сказал что отдавать могу когда получится. А уж узнав про придуманный Салазаром долг за прививку, устроил тому такое представление, что док мне списал долги и за остальные «платные» услуги.

Новичков шпыняют везде, это общеизвестный факт и космические дали не исключение. Но на «Черепахе» трогать подчинённых Бомера запрещено отдельным приказом капитана, во избежание обширных неконтролируемых увечий. Босс иногда впадает в состояние ярости и избивает оппонентов. По нему этого не скажешь, но слухи по крепости зря не ползают, в этом я уже убедился.

— О! — Бородач отскочил как ошпаренный и издали смерил меня пытливым взглядом. — Наш герой? Хлипковат что-то.

— Были бы кости — мясо нарастёт. — Поспешил ответить я чтобы разрядить обстановку пока босс не начал закатывать рукава робы, это у него подготовка к замесу такая.

Бородатый закашлялся, заржал, согнулся, захрюкал, снова закашлялся. У него на глазах выступили слёзы.

— Ну даёт. — Он вытерся пятернёй и размазал по лицу смазку в которой были его руки. — Смешной. Сразу видно что умнее Лепки. Везёт тебе с людьми Бомер.

— Ладно. — Махнул мне босс, успевший поостыть пока бородатый смеялся. — Иди отдыхай, завтра в «БМ» разгребёшь.

Я быстро развернулся и чуть ли не бегом удрал. У моего начальника очень своеобразная память. Скажет иди отдыхай, а через две минуты придумает новый наряд, ещё круче прежнего. Так что лучше не попадаться Бомеру на глаза, тогда работы становится в разы меньше.

Справа от выхода крутится ещё одна стайка техников, я их сразу не заметил. Эти ребята заняты настоящим делом. Что-то прикручивают и приваривают к колёсному броневику смахивающему на БТР, только колёса без шин и во всю высоту машины. Эти колёса, кроме очевидной, выполняют ещё и роль щитов прикрывающих бока.

Похоже сверху на кузов монтируют станок лучемёта который мы захватили вместе с кроссовером. Теперь это будет самый грозный транспортёр в армии Тайрела, но и самый энергоёмкий. Лучемёт жрёт столько же сколько десяток бронемашин едущих на форсаже.

Впрочем, в компании на Намире транспортёры не использовались совсем. Отчасти поэтому наёмники так долго и возятся. На планете нет нормальных дорог. Приходится всюду маршировать.

Сами корпы раньше передвигались по большой, разветвлённой монорельсовой дороге, но её наши раздолбали первым делом. Летающей же техники у Тайрела почти нет и он её очень бережёт, а на банках по атмосфере не разлетаешься — дорого. Упорно ходят слухи что стоимость намирской компании и так уже перевалила за возможный «выхлоп» от неё. Тем более что клиенты расплатятся рудой, а не синькой.

Намир одно большое поле по добыче сиборгия. Это переходный металл. После извлечения из местной породы, действующей на него как своеобразный термос, в сиборгии начинается фаза полураспада. Поэтому этот материал хорошо подходит для промышленного синтеза чего угодно. Меньше энергии тратиться на преобразование его в другие элементы.

Раньше на планете заправляли две богатые горнодобывающие корпорации, снабжали сиборгием федерацию Кай и существовали душа в душу. А затем кайанцы нашли мейтнерий, он ещё легче в плане энергопотребления, да ещё и почти у федерации под носом. Закупки сиборгия урезали, а потом и вовсе прекратили.

Теперь корпы перебиваются мелкими поставками по заказу, но на двоих этого мало и долго так продолжаться не могло. Кто-то должен был покинуть рынок, чтобы дать выжить другому. Начался междусобойчик. Одна корпорация давила другую мощью своей армии и постепенно побеждала, пока вторая не наняла Дориана Тайрела.

Как им удалось уговорить кэпа взять в оплату сиборгий история умалчивает, но в команде «Черепахи» циркулируют слухи что скоро начнутся перебои с выплатой жалования. И только я точно знаю, что никаких перебоев не будет. У Тайрела столько энергии что он может заплатить своим бойцам на сто лет вперёд и не обеднеет. Но я, естественно, помалкиваю. Тайрел тоже.

Он вроде как вообще забыл о моём существовании и это меня пугает. На черта ему такой свидетель? Почему я ещё жив? Впрочем, бежать мне всё-равно не как и некуда. Остаётся лишь переживать и ждать развязки.

* * *

Тайрел вызвал меня через три дня после моего пьяного разговора с Бомером. Зачем догадаться не трудно. Видимо, старик таки что-то, где-то ляпнул, дошло до кэпа и он сложил два плюс два. Или может хочет наградить за взятие орудия? Тоже вариант.

Если раскусят мой фокус с чёрными звёздами, нужно набросится на капитана и попытаться убить, чтобы меня пристрелили гвардейцы, а то как-то не хочется полгода жить без кожи.

Дориан Тайрел встретил меня у входа в свой кабинет. Комната оказалась чуть больше моей каморки, охрана осталась снаружи. Сам капитан в броне, только вернулся с Намира. Без защиты лишь лицо, но забрало на его шлеме автоматическое, закроется за одну десятую секунды, а значит нападать всё-равно что биться головой о стену. Приехали называется.

— Шёпот. — Приветственно кивнул Тайрел нажимая кнопки на наруче, дверь за моей спиной тихо закрылась, отгородив кабинет от посторонних звуков.

— Кэп. — Я кивнул так, что почти поклонился. При общении с такими людьми, лёгкий подхалимаж лишним не бывает.

— Думал я про тебя уже не вспомню?

— Слышал что капитан «Черепахи» ничего не забывает.

— Хороший слух. — Улыбнулся Тайрел. — Итак, я очень много думал на счёт тебя и наконец решил.

«Пулю в лоб» — Заныло по ложечкой.

— На момент захвата орудия ты был рабом. Твоя награда — освобождение. Статут в этом отношении однозначен. Причитающееся ты уже получил. Ещё и должность неплохая досталась. — Глядя на моё напряженное лицо добавил. — Недоволен?

— Наоборот. Свобода и тихая должность как раз то, на что я рассчитывал.

— Отлично. — Кэп опёрся задом о стол и стальные пальцы его перчатки забарабанили по столешнице. — Но между нами есть ещё один пункт. Разглашать который было бы весьма опрометчиво. Любой, маломальский шепоток… Как символично не правда ли? Шепоток… и неприятности обеспечены.

— Я понимаю.

— Да, у Бомера нюх на понимающих помощников. — В упор уставился на меня Тайрел. — Но кроме шепотков есть ещё много других показателей и признаков по которым знающий разумный может вычислить всё что угодно. Раз ты такой понимающий, то должен понимать какие ресурсы, возможности и вычислительные мощности могут быть скрыты за спинами владельцев кейса. Стоит дать им малейшую зацепку и …

Кэп хлопнул в ладоши, звук металлического лязга резанул слух, я вздрогнул.

— Поэтому никаких послаблений и особого отношения не жди.

— Даже не собирался.

— Ну и чудно. — Расслабился капитан и, как бы между прочим, добавил. — Так что ещё осталось возле здания? Само здание ты сжег, значит это что-то рядом, совсем близко, так? И это?.. — Тайрел покрутил ладонью предлагая мне закончить фразу.

Ах ты твою же. Меня как током ударило. В голове полный раздрай. Ни одной связной мысли. Что делать-то? Что именно Бомер наплёл Тайрелу и какие выводы тот сделал. А может поле возле карьера обыскали и уже обнаружили жемчуг? Может меня потому так долго и не трогали — обыскивали поле. Теперь значит что-то нашли? По спине потёк холодный пот. Броситься на кэпа и попытаться убить? Меня, конечно, сразу разберут на молекулы, но это лучше мучений.

Я напрягся. Капитан смерил меня взглядом изучая малейшие реакции. Его рука медленно развернулась ко мне кулаком, видимо в наруче оружие. Вокруг головы Тайрела появилось еле заметное зеленоватое марево. По боковой стене кабинета пробежал салатовый мигающий курсор оставляя за собой вязь незнакомых символов. Кэп псион что ли? На этот счёт никаких слухов по крепости не ходило, а они обязательно были бы. Тогда может у меня опять глюки от перенапряжения?

Наверное выражение моего лица из решительно-озлобленного стало растерянно-задумчивым. Ещё я почесал подбородок словно пытаясь что-то вспомнить, а на самом деле озадаченный галлюцинациями. Загнанные в угол люди выглядят по другому. Капитан опустил руку и вскинул брови — понял что я не опасен и имею отмазку. И у меня таки зародилась выводы и спасительная мысль. Знай Тайрел о спрятанных звёздах, он бы со мной не возился, а значит кэп не в курсе и берёт на понт.

— Я не знаю как эти штуки называются. — Хлопаю себя по бокам. — Такие плащи, от них пули отскакивают, как от крутой брони, а сами плащи мягкие.

— Антикинетик. — Любезно подсказал кэп и расслабился. — Это редкость, но далеко не уникальная. Что-то отследить через них трудно, но я прикажу чтобы номера костюмов перепрошили основательно. Смело шли рапорт трофейщикам.

— Так это…

— Получишь все три процента, как нашедший, отбивший и принесший. — Отмахнулся капитан.

Ага, получил бы, конечно. Если бы там рядом россыпи чёрных звёзд не валялись, то обязательно получил бы. А так я могу получить только громадные неприятности и жизнь без кожи. Недолгую, но полную ярких впечатлений.

— Кэп, я не знаю где они.

— То есть? — Тайрел глянул на меня как на идиота. Такое же лицо у него было перед тем как он приказал пристрелить Лепку.

— Их прятал старшина Коллинз, я лишь видел куда он несколько раз отлучался и могу только предполагать пару мест где устроен схрон.

— Так вот в чём весь сыр-бор. — Понятливо кивнул Тайрел, кажется он окончательно убедился в моей верности и потерял интерес к беседе. — Ладно, устрою тебе рейд в составе роты «Мародёр». Свободен.

Кэп отвернулся к своему столу, а я бочком-бочком к двери.

— Кстати. — Догнал меня на пороге голос Тайрела. — Слышал у тебя дочь в Лорхете?

А вот это уже совсем не гуд. Я замер и медленно развернулся, от неприятного предчувствия даже тошнота к горлу подступила.

— У меня для Лорхета снова появился товар, через пару месяцев мы будем проходить через «Пятёрку». — Прищурившись продолжил кэп. — Как герою битвы за кроссовер, старшины «Черепахи» согласились предоставить тебе беспроцентную ссуду на выкуп родственника. Отработаешь верной службой. Да и дочь устроим в орудийный отсек, будет в безопасности и при деле. Вдвоём быстрее ссуду вернёте.

— С…спасибо. — Только и выдавил я.

— Свободен.

Вышел. Ноги подкашиваются, ладони дрожат. Хитрец наш капитан. Прохвост. Интересное придержал на конец беседы, чтобы лучше запомнилось. Последней информацией он купил меня с потрохами. И не потому что мне так уж нужна эта ссуда, а потому что он показал — знает где моя дочь и может перекупить её. Данные мои в картотеке Салазара есть, найти прямого родственника по ДНК — пара пустяков. Теперь я никуда не сбегу, а уж когда Дашка окажется на «Черепахе» и на нас повиснет вполне законный кредит… Здравствуй рабство, я снова твой.

Впрочем, деваться всё-равно некуда. Отвертеться от столь «щедрого» предложения не получится — будет подозрительно, да и не позволит Тайрел отвертеться. А эта ссуда привяжет меня к «Черепахе» стальным тросом. Теперь, по крайней мере открыто покинуть армию Дориана Тайрела уже не получится. Остаётся или тихо удрать, или молиться чтобы бывшие хозяева кейса не прищучили кэпа и он не прихватил с собой на дно и нас с дочерью.

Кстати, выходит Тайрелу тут стучат абсолютно все. Бомер, Салазар. Любой с кем я перекинулся больше чем парой слов.

По дороге я забежал на склад и получил своё обмундирование в специальном кофре на колёсах. Раз предстоит вылазка на планету, нужно перепроверить оружие.

Закатываю кофр в кубрик. Раскладываю трансформер в положение — оружейный стол, подключаю к нему комлинк и кофр. Иначе последний просто не откроется. Над дверью кубрика загорается красный огонёк и она блокируется. Меры безопасности прежде всего. Рядом с красным светодиодом ещё и камера активировалась.

Да, да. В каждом кубрике есть зрачок и за любым членом экипажа можно наблюдать. Впрочем, аппаратура древняя, половина камер сломаны. Какие именно работают узнать невозможно, но не беда. Никто этот громадный трафик пересматривать всё-равно не будет, для этого придётся весь экипаж посадить за терминалы. Так что можно смело мастурбировать перед сном и не переживать, никому до этого нет никакого дела.

Ну, а включать запись когда кто-то проносит в комнату оружейный кофр вполне разумно. Во избежание эксцессов. Мало ли какие намерения у человека. Хорошо если он просто застрелится, а если будет угрожать экипажу?

Отслеживать отдельных индивидов вроде меня, которые много знают, ноещё живы вообще сам Бог велел. Думаю в моём кубрике камера точно работает, я бы на месте кэпа за этим проследил особо.

Вынимаю винтовку. Отстёгиваю кожух. Рейка чистая, профили магнитов без пыли. Энерговводы поигрывают остаточным напряжением. В строгом порядке располагаю комплектующие на столешнице оружейного стола — привычка. Мой бывший шеф из охранного агентства был очень щепетилен в вопросах чистки оружия и мог надавать по рукам за небрежность.

Кладу рядом пистолет Коллинза, спокойно разбираю. Он тоже чистый. Дисков осталось половина обоймы. Зарядный приёмник пуст в обоих устройствах.

Блоки питания от всего оружия лежат в отдельном отсеке кофра, но мне они пока не нужны. Стоит вставить блок в приёмник и в кубрике сработает сигнализация. В замкнутых пространствах корабля пусковые импульсы заполняющихся энерговводов легко отслеживаются. Плюс камера наблюдает. Без боевой тревоги второй степени активировать вооружения нельзя.

Снимаю пояс с минами который дал кэп, дистанционные термобары так и остались со мной. Я потратил всего четыре, осталось шестнадцать штук и пульт — всё на месте. Дорогая штука, почему капитан не потребовал её назад? Забыл что ли?

Сам-то я быстро привык к обновке, пояс отлично придерживает штаны, в нём удобные держатели под инструмент и оружие. Потому я сегодня и не напомнил о девайсе Тайрелу, он и так погрелся за мой счёт. Ну, а если кэп сам вспомнит, тогда верну, может быть, но это не точно.

Разворачиваю пояс и кладу рядом с винтовкой. Блестящие продолговатые болванки без маркировки тихо цокают друг о друга. Их, по моему, даже молотком лупить можно, мины взрываются только от сигнала с пульта, а он на предохранителе. Я совсем недавно всё это уже проверял, но когда руки заняты работой мне лучше думается.

Итак. Хитрая харя Салазар, скользкий и жадный тип. Ничего удивительного что он докладывает капитану обо всём что слышал. Но вот на Бомера я бы никогда не подумал — такой правильный дядька и вдруг стукач. Получается доверять никому нельзя. Хвалёное братство наёмников — сборище стукачей и крыс.

Голова снова отяжелела и я энергично потёр виски. Краем глаза заметил как по стене пробегает знакомый зеленоватый курсор оставляя буквы-цифры, словно таракан следы на рассыпанной муке. Стоило сосредоточится на зелени и всё исчезло. Зато зелёным подсветилось оружие, особенно ярко пояс.

— Ты п… — Голос за спиной принадлежит кому-то молодому.

Я вздрогнул и машинально схватил полуразобранный пистолет, бесполезный без энергокристалла, но удобно лёгший в ладонь. Оборачиваюсь — никого. Да и через заблокированную дверь кубрика никто бы не прошел. Опять глюки? Кажется я потихоньку схожу с ума. Как в СОТ когда увели мелкую и я остался один.

Зелёное марево всё ещё расплывается над оружейным столом и поясом с микро-минами. Ёлки! Сдаётся мне не глюки это, а моё подсознание подсказывает правильные выводы. Как я сразу не допёр!? МИНЫ!

Я без всяких проблем и предосторожностей таскал по кораблю связку дистанционных термобаров! Более того, я с ними входил в кабинет к Тайрелу! И если основная масса народу могла и не признать в навороченном поясе комплект подрывника, то Дориан же не дурак, сам мне его вручал.

— Кретин. — Хрипло прошептал я. — Какой же кретин.

Отстёгиваю пряжку пульта чтобы рассмотреть ближе. Стандартный набор функций — мгновенная активация, активация по таймеру, маркеры взвода, всё как и полагается. Сейчас табло показывает что активных мин нет, они взводятся когда их вынимаешь из пояса.

Дистанционка с собственным энергокристаллом и, само собой, передатчиком. А вот эта маленькая пимпочка, может статься микрофон, или камера, или даже сканер. Вот и наш стукач отыскался. Ни Салазар, ни тем более Бомер ничего капитану не докладывали. Всё намного проще — в поясе «жучок».

«Слышал у тебя дочь в Лорхете?» — Вспомнилось мне. — «Слышал. Конечно же слышал. Причём лично, своими ушами»

Ещё вспомнилась пятисекундная задержка перед взрывом здания. Мины эти просто так не активируются, нужно подтверждение с ещё одного пульта и он, надо думать, у Тайрела. Иначе стал бы кэп подпускать меня к себе. Теперь понятна и задержка, и почему сигнализация ни разу не пищала когда я бродил по кораблю и пересекал арки сканеров — пояс записан на капитана и тревожные мониторы «Черепахи» его не видят.

Мдя… Затупил я основательно, однако и спохватился вовремя. Если бы попёрся в этом поясе с мародёрами хабар собирать и засветил одну из чёрных звёзд… Ууу… Вот бы Тайрел обрадовался добавке.

Хотя какие чёрные звёзды когда за спиной будут парни из «Мародёров»? Похоже с идеей взять даже одну единственную жемчужину пора распрощаться.

* * *

«Мародёры» путешествуют на собственном грузовом челноке. На его борту четыре атмосферных транспорта, десяток колёсных вездеходов и полсотни погрузчиков. Это одно из самых мобильных подразделений «Черепахи». Именно благодаря бойцам поискового фронта, экипажу выплачивается дополнительная премия. Всё что находят хабарщики делится на всех. Не поровну, конечно, а каждому в соответствии с должностью и званием. Но всё-равно приятная добавка.

Плюс парни вычищают вражеские склады с боеприпасами, медикаментами, энергией, и наполняют ими закрома космоносца. Собирательством, конечно, занимаются все наёмники без исключения, но без отрыва от боевой операции. То есть — пули над головой, взрывы, мины-ловушки, злобный противник — тут особо на хабар засматриваться некогда.

А «Мародёры» делают это профессионально, уже после боя обыскивают отвоёванную у врага территорию. Мимо внимательных, натасканных на поиск ценностей глаз ничто не проскользнёт.

Кое-кого из поисковиков я уже знаю — пересекались когда принимал трофеи вместо Бомера. Старшина Трикс, замок «Мародёр-3». Главный трофеевед, как он сам себя называет. Ниже меня ростом, худощавый и худосочный, наверное. Всегда закупоренная по максимуму синяя броня без опознавательных знаков не даёт точно оценить фигуру. Этого торопыгу и непоседу со своеобразным чувством юмора, уважают все сборщики. Пусть он и всегда везде опаздывает, но умудряется находить дополнительный хабар в уже обысканных вдоль и поперёк местах.

Обычно он настолько занят и погружен в работу, что я ни разу не видел его без шлема. Ведь на тактический дисплей выводятся списки которые сержант беспрестанно правит и обновляет. Потому пальцы его левой руки постоянно подёргиваются будто играют на невидимом пианино.

— Что? Завтра? С нами? Первый раз слышу. — Погрузчик выставил посреди дока груду ящиков связанных между собой пластиковой лентой. Фигура в синей броне спрыгнула с подставки и грациозно приземлилась рядом. Ловкие пальцы привычно отодрали крышку и вытащили из контейнера толстую трубу. — Энерговвод раздвижной, мобильный. Пятнадцать контейнеров. Отмечай.

— Не завтра, а на днях. — Поправил я Трикса. — Отметил.

— Пересчитывать будешь?

— Нет, если что спишу нехватку на ошибку «курьерской» доставки.

Это я намекаю, что оправдаю потерю на неправильное заполнение накладной самим старшиной Триксом. Он хмыкнул и промолчал. Если начнём пересчитывать, провозимся часа четыре, а так максимум нагоняй от Бомера, да и то вряд ли.

Погрузчик поднял с доставочной платформы следующую партию ящиков и опустил рядом с первой. Трикс снова содрал крышку верхнего контейнера, вынул какую-то замысловатую загогулину, рассмотрел, бросил назад.

— Эн-Че, девять ящиков, один слегка раздавлен.

— Девять ящиков непонятной чепухи. — Я поставил в накладной пометки: «Н.Ч.», «9» и «-1». — Минус один. Дальше.

— Завтра. — Сказал Трикс.

— Что завтра?

— Завтра с моей группой полетишь, кэп уведомление прислал.

— А говоришь, первый раз слышишь.

— У меня этих уведомлений сотня в час, не все ещё открыты.

— Уведомления от кэпа не открыты? — Я округлил глаза. — Тайрела игноришь? Ну ты зверь.

— И его тоже, я же не искин за всем успевать. Отлёт в девять тридцать, не опаздывать. Выпорю. Возможно кожаной плёткой.

— Ага. — С подозрением покосился я на закрытый щиток шлема. Улыбается старшина или серьёзно? Не разобрать через затемнённое забрало.

Не первый раз общаюсь с замком третьей мародёрской роты. Вроде и парень правильный, по крайней мере не скажешь что нетрадиционной ориентации, но иногда его шутки вызывают определённые опасения. Мужики так друг друга подкалывать не должны.

Вообще-то, нравы на «Черепахи» простые, и даже распутные. Нет, развязно ведут себя далеко не все, контингент-то с разных планет встречается, у некоторых воспитание и вовсе через чур нравственное. Но вполне реально услышать в коридоре от проходящей мимо симпатичной девахи:

— О! Какой милаха. Мож перепихнёмся, красавчик?

Первые раза три я думал это какой-то флотский прикол. Потом таки спросил у Бомера.

— Мне бы твои проблемы. — Ворчливо выдал босс не отрываясь от рабочего стола. — Я уже давно такого от баб не слышал. Омоложение что ли пройти? Ещё одно. Или рано? Дорого, гадство. Короче не парься, парень. Всё нормально, можешь смело соглашаться, но предлагают такое ещё те лярвы, так что нормальную подругу ты так не отыщешь. Только перепихон на один раз. Меня пара цыпочек спрашивала о тебе, передать им что ты заинтересован?

— Нет.

— Что так? Ты же новость месяца, пользуйся пока слухи бродят о геройском захвате кроссовера. Пользуйся пока есть возможность.

— Я всего неделю как из рабских бараков, дай оклематься, босс.

— Ну как хочешь. — Пожал плечами Бомер всё так же не переставая пялясь на сенсорный стол.

Я бы может и согласился, но люблю сам выбирать подружек. Да и обычай наёмников брить под ноль голову несколько отталкивает. Никак не привыкну к совершенно лысым женщинам, а таких основная масса.

Есть, конечно, некоторые симпатяжки с аккуратной короткой стрижкой, но приставать к младшему помощнику капитана я как-то поостерёгся. Не в том дело, что испугался, просто пересекались мы по служебным делам, при разгрузке транспорта. Вот встретимся в неформальной обстановке тогда другое дело.

Полагаю любители однополых отношений среди наёмников тоже встречаются, но мне они пока не попадались. Может старшина Трикс первый и неровно ко мне дышит? Или он со всеми так?

Я покосился на обладателя синей брони. Есть, конечно, в его движениях нечто, даже не знаю как описать. Некая, едва заметная, лёгкость, даже манерность что ли. Обычно мужики двигаются более грубо и напористо. Впрочем, всё это можно легко списать на тщедушное телосложение.

Собственно чего это я цепляюсь к парню, ну шутки у него такие, что поделать. У каждого человека свои тараканы в голове. С неприличными предложениями он не пристаёт — значит всё норм.

— А от какого причала стартуем?

— «БП один» — Раскупоривая очередной ящик ответил Трикс. — Это единственный с полностью функционирующими докерами. Другой нам не подойдёт, много груза таскаем.

Глава 5

На челноке раньше не летал, теперь приятно удивлён. В салоне довольно тихо, удобные кресла, минимум перегрузок, мягкая посадка. И это грузовой транспорт. Представляю какой комфорт в десантных модулях гвардии.

В похожей на тыкву рабской банке всё намного круче. Гул, грохот, беспрестанная болтанка вдавливающая в твёрдую сидушку. Натирающие кожу стальные наплечники, намертво приковавшие тебя к спинке чтобы не вывалился из кресла.

Банку почти выстреливают из космоносца. Чудовищное давление сменяется резким переходом к невесомости. Это самая лёгкая часть полёта и многим даже нравится. Затем транспорт входит в атмосферу планеты и постепенно появляются тряска, удары, провалы. Начинается торможение о плотные слои. Болтанка усиливается. Обшивка транспорта раскаляется и в салоне подымается невыносимая жара. Духота и тяжесть не дают вздохнуть полной грудью.

Иногда корпус особенно сильно сотрясает. Это с планеты работают установки ПКО. Но подобное редкость — «Черепаха» гасит сопротивление ещё с орбиты. Да и не настолько богаты противники для усмирения которых нанимают Дориана Тайрела, чтобы содержать эффективные комплексы противо-космической обороны. В основном старый хлам способный сбить истребитель или штурмовик и едва достающий до низкой орбиты. Десантная банка таким установкам не по зубам.

У самой поверхности врубаются тормозные движки, перегрузки скачкообразно подпрыгивают до семи-двенадцати «же». Многие бойцы, особенно впервые попавшие на высадку, в этот момент теряют сознание и безвольными куклами повисают в держателях кресел.

Толчок и тишина. Пока охладители разбрызгивают вокруг банки специальный раствор, чтобы можно было вылезть и при этом не превратится в обгорелую головешку, сержанты бегло осматривают личный состав. Находящимся в беспамятстве распыляют в лицо что-то отдалённо напоминающее нашатырь, но раз в пять сильнее. Эта пакость приводит в чувство похлеще разряда тока.

С громыханием открываются узкие десантные шлюзы. Сразу же закладывает уши — устаревшие компенсаторы ещё не успели выровнять давление до приемлемого уровня. По отсекам разносится запах гари вперемешку с вонью охлаждающей жидкости.

— На выход! — Орёт старшина.

Мотаю головой отгоняя неприятные воспоминания. И смотрю как плавно и тихо откидывается борт челнока. Для удобства погрузки открывается вся стена вдоль корпуса. В грунт упирается широкий пандус. Взвизгнув приводами по нему уже спускаются два лёгких погрузчика.

— Вот. — Ко мне подошел Трикс, показал планшет с картой и ткнул в определённые места пальцем. — Мы тут. Кроссовер был тут. Тебе же к нему надо, к карьеру?

— Да.

— У карьера всё уже обыскано, так что нам севернее на два километра, там интересные сигнатуры под землёй. Вроде скрытый бункер, но может быть и просто энерговвод закопанный. Ты сам справишься иди дать помощников?

— Справлюсь.

— Отлично, потому как людей у меня впритык. Запомнил карту?

— Да. — Кивнул я ещё раз внимательно рассмотрев схему.

Челнок приземлился там где было удобней мародёрам. Придётся мне изрядно отмахать пешком.

— В радиусе пятидесяти километров местность зачищена от корпов и проверенна орбитальной разведкой, но это не значит что никого не осталось. Будь на чеку. — Наставительно произнёс Трикс. — Если наша цель пустышка, то отлёт через два часа, не опаздывай. Ну, а если найдём хабар, то пока под завязку не загрузимся не отчалим. И поскольку связи нет, лучше не задерживайся.

Я скосил взгляд на комлинк.

Соединение с главным сервером — отсутствует.

Запеленгован вторичный сервер — доступ запрещён.

Запеленгованы отдельные коммутаторы — доступ возможен. Количество: 44

Я указал Триксу на последнюю строчку. Пока разворачивал руку так чтобы он смог увидеть показания комлинка сменились на: 42

— Короткая сеть. — Пояснил Трикс. Наверное что-то вроде блютуза дошло до меня, и она соединяет лишь ближайшие комлинки. Старшина подтвердил мою догадку. — Радиус от пятидесяти до пятисот метров, зависит от видимости. Я так понимаю инструкцию ты ещё не читал.

— Кто же их читает?

— Действительно. Глупость какая. — Всплеснул руками Трикс. — Потеряешься ждать не будем. Удачи.

Фигура в синей броне метнулась к пандусу, словно заправский фигурист проехалась по гладкому стальному спуску и запрыгнула в отъезжающий колёсный вездеход-грузовик. Ловкость и координация движений у Трикса великолепна.

Я решил повторить манёвр и тоже попытался съехать с пандуса стоя на ногах. Не удержал равновесия, шмякнулся на пятую точку и, под дружное ржание четверых охранников челнока, проделал весть путь на жопе.

— Дронас так из-за неё ногу сломал. — Отсмеявшись выдал ближайший охранник. — Салазар с него четыре сотни слупил за лечение, так что не рискуй. Дороговато выйдет.

— А то можно и шею свернуть. — Хихикая как баба добавил другой, а может это и есть баба, но довольно габаритная и с широкими плечами. — Долго ли?

Я не стал отвечать насмешникам. Выставил на таймере обратный отсчёт на два часа и побежал к заброшенному карьеру. Скрывшись за пригорком перешел на быструю ходьбу. И так успею, нечего перенапрягаться. Разреженная атмосфера Намира не особо располагает к пробежкам. Терраформирование тут давно окончено, но лишь до санитарной нормы. О комфорте простых людей большие шишки корпораций не задумываются.

Да и вряд ли Трикс меня тут бросит. Два балахона-антикинетика затянут тысяч по десять каждый, это самые дешёвые, а те что я спрятал, может и дороже. Никто такой трофей не оставит.

К тому же я на сто двадцать процентов уверен, что кэп приказал за мной приглядывать. Да и сам сейчас смотрит через свой пояс. Ну или пояс пишет видео, а передаст его кэпу потом, когда связь появится. Да, да, пояс на мне. Не мог же я просто вдруг не надеть такую полезную штуку, в которой проходил почти всё время. Это было бы сродни признанию об обнаружении слежки. Нет, пускай Тайрел думает что я под прицелом, а спрятать свои действия от камеры проще простого. Закрыл бляху винтовкой, да и всё. Пусть любуется на приклад.

До точки добирался минут сорок. Ещё десять пролежал у тех валунов возле которых мы прятались с Жабом и Коллинзом впервые разглядывая трёхэтажку. Выискивал движение в развалинах.

Теперь здание почернело от копоти. Ранее закрывавшие окна стальные щиты оплыли, а кое-где и вообще расплавились. Некоторые стены потрескались от жара. Вместо баррикады у входа куча пепла. Трупы рекрутов на поле с песком исчезли. В центре поля громадная воронка, а рядом куча этого самого песка — наёмники выкапывали кроссовер.

С перевёрнутого набок карьерного выгребателя сняты многие детали. Наши мародёры постарались. «Похудел» он где-то на треть, остались лишь неподъёмные механизмы типа гигантских траков и ковша.

Я проверил боезапас, подготовил энергокристалл винтовки. Потрогал дисковый пистолет — удобно ли отцепляется от пояса? Вроде всё в порядке.

По дуге обошёл сгоревшее здание, ежесекундно оглядываясь и замирая. Маловероятно что там кто-то прячется, но и прикрыть меня, в случае чего, некому. Так что лучше перебдеть.

Вышел на пустырь за трёхэтажкой. У самой стены груда сгоревшего хлама. Раньше там ничего не было. Подошел ближе. Из пепла и сажи торчит несколько костей. Чуть дальше оплавленный броник и шлем с остатками черепа внутри. Вот и трупы новобранцев нашей роты нашлись.

— Мдяяя… Паскудство какое. — Даже не братская могила, а просто пепелище. С другой стороны, не ждал же я, в самом деле, что парней похоронят по православному обряду. Не бросили гнить как падаль и то хорошо. Вроде и малознакомые люди тут лежат, а всё же земляки, земляне. — Пусть вам будет пухом, ребята.

Три горсти грунта брошены поверх пепелища — самое большее что могу сделать за оставшееся время.

Повернулся к пустырю, раньше добычники карьера оттаскивали на эту сравнительно плоскую площадку неудобные фрагменты породы. Теперь куски камня как океанские айсберги торчат то тут, то там. Поодаль и экскаватор с «ножом», который использовался для транспортировки, сейчас тоже разобранный мародёрами. Поисковики не бросают ничего что может пригодиться. Хорошо хоть не копали где ни попадя.

Отсчитываю от стены двадцать шагов. Ага. Возле прямоугольной глыбы и у того кривого приямка зарыты звёзды. Десять шагов вперёд — первый балахон, по прямой от экскаватора — второй. Или от экскаватора третья кучка жемчуга, а балахон у приямка?

Я жутко спешил когда всё прятал, с минуты на минуту Лепка должен был прибыть. Да и из намирцев кто-нибудь живой мог остаться. Пришлось всё время оглядываться, переживать, прислушиваться и волноваться. Как итог — не совсем помню где что заныкал.

— Нафига было всё на пять частей делить? — Я перевёл шлем в положение «капюшон» и почесал затылок.

Тогда мне это казалось очень удачной идеей — не класть все яйца в одну корзину. Теперь думаю, что если бы кто-то обнаружил даже одну единственную чёрную звезду, то перерыл бы тут всё на километр вокруг и на сотню метров вглубь, а то и больше. Спрашивается — на кой ляд было корячится выдалбливая в чертовски твёрдом каменистом грунте аж пять ям?

Так-с, ну у прямоугольной глыбы точно звёзды. Иду к кривому приямку, беру винтовку так чтобы закрыть прикладом бляху пояса и начинаю копать одной рукой. Неудобно, но делать нечего, вдруг тут тоже звёзды и камера их заснимет.

Ан нет, балахон. Откладываю оружие в сторону, вроде чтобы удобнее было вынимать находку. А на самом деле чтобы капитан полюбовался, что зарыт тут именно антикинетик, а не что-нибудь другое, намного более ценное.

Может, конечно, я шизофринирую и в поясе вообще нет никакой камеры. Однако лучше целая голова с паранойей, чем без паранойи, но с лишней дыркой.

Аккуратно складываю балахон и снова прикрываю бляху винтовкой. Озираюсь и пытаюсь вспомнить свои тогдашние действия. Эх, не хочется лишний раз копать, но видимо придётся — хоть убей не помню где именно второй антикинетик. Кстати, я оказался тут один — стоит или нет прихватить одну из звёзд? Это очень упростит жизнь в дальнейшем. Впрочем, может статься что и совсем наоборот — усложнит, а то и укоротит. Надо ли рисковать?

Монетку подкинуть что ли? Вот кажется и ответ: На грани слышимости доносится лёгкий гул приближающегося эвакуатора. Что за чёрт? Я бросился под прикрытие ближайшей каменной глыбы.

Пискнул комлинк.

Сообщение от абонента Трикс: Ты где?

По таймеру прошло только час двадцать. Какого хрена он сюда припёрся? Над обгоревшим зданием зависла платформа эвакуатора.

Эдакий прямоугольник с надстройкой из тонких труб и с четырьмя слабыми атмосферными движками. Ни сидений, ни кабины. Подставка, да поручни. Кроме пилота на этой хлипкой посудине едва помещаются два-три человека. Сейчас на эвакуаторе всего двое, один одет в синюю броню.

Я вышел из укрытия и помахал руками. Эвакуатор взвизгнул, подлетел ближе и приземлился. Движки резко смолкли. Оба нежданных гостя направились ко мне. Следом за Триксом шагает парень в серой пилотской робе. Ещё на нём тактический жилет и облегчённый шлем с широким прозрачным забралом, на таком удобно отображается информация с приборной панели любого летательного аппарата.

— Знакомьтесь, это Гард, это Шёпот. — Представил нас друг другу старшина. — Мы освободились раньше. Оказалось это таки не бункер, а технические каналы. Зато они ведут в очень интересное место, но туда километров тридцать. Придётся челнок перегонять. Прилетели за тобой, чтобы не потерять или не забыть. — Пискляво хихикнул Трикс. — Закончил уже свои дела?

— Вроде да. — Вздохнул я и показал им найденный балахон.

— Крутая штука. — Кивнул старшина бегло осмотрев трофей. — А больше тут ничего нет? Мы этот пустырь не шерстили, кто же знал, что тут такое?

— Вряд ли антикинетики валяются на каждом шагу. — Поморщился я. — Просто я видел как тут что-то прятали, вот и отыскал. Пойдёмте, раз уже пора.

— Проверить не помешает. — Вклинился Гард. — Это быстро.

Он вытащил из-за спины короткий автомат-игольник, пристроил под ствол какую-то штуку и она словно фонарь вспыхнула лучом красного света, а коллиматор на оружии засветился оранжевым. Приствольный Искатель — датчик способный смотреть сквозь стены и грунт выискивая сигнатуры. Своего энергокристалла у поискового гаджета нет, он подключается к оружию и использует его энергию. Вид красного луча скользящего по камням чуть не заставил меня выругался волос.

Гард уткнулся в прицел и повёл стволом в сторону пустыря. А я снял свою винтовку с предохранителя.

— Тииуууу… — Послышался характерный звук заряжающихся энерговводов.

Оба наёмника недоуменно повернулись ко мне. Стоят далеко друг от друга, не факт что успею без эксцессов убрать обоих. Эх, нужно было сначала за спины им зайти, а потом уже фиксатор трогать.

— Ой! — Я поднял раскрытую ладонь в знак мирных намерений. — Это у тебя поисковый датчик? Тьфу! Я думал ты ствол достал, потому что заметил что-то. Извините. Нервы.

С виноватой улыбкой опускаю оружие стволом вниз, но обратно на предохранитель не ставлю, а заинтересованно гляжу, что же Гард там может найти. Вроде отмазался. По крайней мере пилот спокойно отвернулся и водит лучом ПИ по пустырю. А вот Трикс слегка ссутулился и чуть повернул голову, не иначе следит за мной, осторожничает.

Гард к нам обоим спиной, среагировать не успеет. Плохо что винтовка у меня не скорострельная, между тем как нажимаешь гашетку и выстрелом проходят какие-то доли секунды. Плюс нужно резко её вскинуть. И самое неприятное — стрелять надо так чтобы не отрывать приклад от бляхи пояса. А это ощутимо снижает шансы что я попаду в готового ко всему Трикса. Вон как ноги подогнул, паскудник, в любую секунду отпрыгнет. Поспешил я с предохранителем.

Как же правильно и безопасно ухлопать обоих наёмников? Кстати, а как потом трупы списать без подозрений? Взгляд зацепился за стоящий поодаль эвакуатор. Авиакатастрофа! Говорят аккумуляторы этих малышей так взрываются при нарушении целостности, что от пассажиров остаются одни ошмётки, пойди потом докажи что и как.

Трикс совсем напрягся, мысли мои читает что ли? Нужно разрядить атмосферу. Закидываю винтовку за спину, щёлкнули удерживающие магниты и зафиксировали её. Одновременно с этим засовываю за пояс чёрный балахон, да так «неудачно» что он полностью закрывает бляху с камерой. А сам иду вслед Гарду, ну интересно же, что тут ещё можно найти, на этом совершенно пустом с виду участке?

Всё-равно когда пилот раскопает звёзды, то сразу же позовёт старшину. Любой разумный впервые увидевший жемчуг, как минимум очень удивится. Это и будет мой шанс. Оба наёмника встанут рядом и офигеют на пару секунд. Возможно я даже уложу их одним выстрелом.

— Что-то есть! — Прервал мои мысли Гард.

Он остановился как раз у прямоугольной глыбы. Нагнулся, поправил перчатки с защитными накладками и начал разгребать острые камни. Я тоже наклонился делая вид что мне очень интересно, что же это там такое нашлось, неведомое. А сам незаметно кошусь на приближающегося Трикса.

Тот медленно приближается и скоро поравняется с Гардом. Ещё шажок, ещё. Завожу руку за спину и берусь за рукоять винтовки. Почти…

— Атникинетик! — Хохотнул Гард.

— Что!? — В унисон воскликнули мы со старшиной. Только он насмешливо, а я удивлённо.

Какой нафиг кинетик? Я тут закапывал жемчуг! Или всё-таки не жемчуг?

— А ты говоришь не валяются. — Усмехнулся Трикс легко толкнув меня в плечо. — Их тут может ещё дюжина.

— Два. — Возразил я. — Их было всего два. Больше можно не искать, только время потратим.

Естественно, мои слова не охладили энтузиазм наёмников.

— Да ладно. Пройдусь ещё пару раз, а вдруг. — Гард коснулся шлема и прозрачное забрало исчезло.

— Ну пройдись. — Пожал я плечами.

Если начну отговаривать только вызову подозрения, а старшина только начал расслабляться.

Трикс тем временем развернул найденный балахон. Внимательно разглядел его со всех сторон, что-то выискивая и, видимо, так и не отыскав, недовольно скомкал его в скатку и повесил на шею.

Я вопросительно кивнул ему, что мол за дела.

— Нет управляющего терминала, да и по сети не отвечает. — Ответил старшина. — Не пойму как его в транспортное состояние привести.

— Опять! — Радостно завопил Гард стоя над очередной нычкой.

Теперь я точно знаю что там ни черта не балахон, но не дёргаюсь, пусть ребята повеселятся, перед смертью. Гард навёл луч прямо в то место где нужно копать и почти уткнулся носом в коллиматор.

— А не… — Покрутил настройку, луч ПИ плавно сменил цвет с бардового до алого и обратно. Наёмник разочарованно добавил. — Помехи, наверное рудиментарный сибарий остался.

— Может раскопаем на всякий случай? — Предложил я. — Вдруг…

— Да ну его. — Отмахнулся Гард. — Он радиоактивный, вроде как. Потому и помехи.

— Тогда тут всё должно фонить, может копнём, на всякий? — Понятно, что дёргаю удачу за хобот, но остановится не могу. Либо я раз и навсегда отговорю парней тут рыскать и раскапывать всё подряд, либо лучше их пристрелить, а для этого нужно чтобы они выкопали звезду и очумели от счастья.

— Большая глубина залегания. — Авторитетно заявил Гард. — Оттого и помехи слабые, да и манал я копать.

— Ну, как скажешь. — Демонстративно сдаюсь и отхожу в сторону.

Гард ещё минут пять проелозил пустырь, заглянул под громадные глыбы породы и обошел по кругу полуразобранный экскаватор. Время от времени комментируя наличие остатков сибария именно там где я закопал чёрные звёзды, но и в паре других мест тоже. Может и действительно тут остался металл? Ну, а то что ПИ в упор не видит жемчуг, то уже совершенно ясно, можно успокоится. Я даже убрал с пояса балахон, пусть и кэп убедиться что на пустыре ничего нет, а то подумает ещё, что я специально камеру закрыл.

— Трикс, долго ещё этот цирк будет продолжаться? — Спросил я старшину минут через десять.

— Действительно. — Согласился тот. — Подвязывай Гард, нам ещё тридцатку нужно отмахать, наши небось уже шерстят новый бункер.

— Ладно. — Пилот начал отвинчивать приствольный искатель. — Погнали.

* * *

На вид эвакуатор напоминает один из игрушечных квадрокоптеров, только вместо винтов небольшие рео-турбины. Буквально за пару минут его можно сложить в «чемоданное» положение и получится кубик метр на метр и весом килограммов сорок. Эвакуатор своего рода раскладушка с моторчиком, размеры сходные, да и удобства те же. То есть никаких.

Зазевался, отпустил поручень, соскользнул с утлой подставки, полетел вниз и расхерачился к едрене фене. Существуют пристяжные тросы, но практически все оборваны или перетёрты, аппарат то старый. Хорошо хоть вообще летает. Зато мало жрёт, лёгок в эксплуатации и починке. Для небогатых наёмников низшего класса — самое то.

Управление эвакуатором тоже смахивает на пульт коптера — рукоять с двумя джойстиками, да десяток кнопок. Запас хода у малютки около ста километров. Грузоподъёмность двести-двести пятьдесят килограмм, в зависимости от изношенности рео-турбин.

Тридцать километров мы пролетели минут за пятнадцать-двадцать. Местность внизу испещрена проломами и скалами. Пешком тут не пройти, колёсным транспортом не проехать — только по воздуху. Через каждые триста метров высятся столбы соединённые ниткой монорельса подвешенной высоко над скалистой поверхностью.

В некоторых местах эта подвесная дорога оборвана — орбитальная работа «Черепахи». Всё разбомблено чтобы корпы не могли быстро перекидывать ресурсы и войска. Впрочем, не «быстро», а «вообще» не могли, поскольку железка — единственный транспорт Намира. Теперь вот самим приходится использовать громоздкие челноки и неудобные эвакуаторы.

Наконец показался мародёрский челнок, набекрень стоящий на пологом склоне каменистого холма. В холм заходит нить монорельса, а выходит где-то с другой стороны. Так эту базу и обнаружили — по железке и техническим каналам.

Совсем рядом с челноком двухэтажная надстройка с башней связи. Видимо, верхушка опорного бункера корпов расположенного внутри холма. Один из мародёрских колёсных грузовиков-вездеходов стоит чуть дальше, у штольни в которую входит монорельс. Гард посадил эвакуатор рядом с грузовиком.

— Трикс, я по делам, буду нужен зови. — Пилот соскочил с хлипкого сидения, напоминающее велосипедное и умчался в сторону челнока.

Старшина снял со спинных магнитов короткую штурмовую винтовку, навороченную и подкрашенную под цвет синей брони. Я тоже достал оружие. Мой винтарь по сравнению с винтовкой Трикс смотрится как берданка рядом с калашом.

Мы подошли к тёмному ходу в глубины каменного холма.

— Так. — Трикс бегло проверил своё оружие, энерговводы, кристалл, обойму и повернулся ко мне. — Нейросети у тебя, конечно, нет.

— Пфф. — Я гордо задрал подбородок. — Можно подумать у тебя есть.

— Конечно есть. — Передёрнул плечами старшина. — Я заместитель командира мародёров. Куда мне без неё. Впрочем, они у многих есть.

— Да? А нам Голос говорил, что она стоит как половина «Черепахи».

— Голос это кто?

— Сержант обучающий рабов.

— Ааа. — Хмыкнул Трикс. — Воспитатель «Мясников»? Спорим у него она тоже есть, им по штату положено. И на самом деле стандартная базовая нейросеть гражданского назначения стоит от трёх тысяч, что не так уж и дорого.

— Так зачем же…

— Чтобы раз и навсегда исключить глупые вопросы рекрутов. — Ответил на мой недосказанный вопрос Трикс. — Психология обучения рабов, чтобы не вздумали просить каких-то объяснений или, упаси, поблажек. У воспитателей изучены базы до третьего уровня по этому делу. А ты думал ваш сержант, безвылазно сидящий в бараках, уникум?

— Это многое объясняет. — Согласно кивнул я. Действительно, слишком уж разносторонни и всеобъемлющи знания Голоса. На любой вопрос у сержанта всегда был ответ, да и психолог он отличный. Теперь понятно откуда ноги растут.

— На самом деле воспитатели постоянно меняются. У них одна маскировка на всю роту — эдакий мерзкий старикашка с приятным тенором.

— Их целая рота?

— Естественно. Думаешь легко с рабами работать? Это сложная наука. Ладно, для тебя это уже не важно. Нужно настроить твой комлинк на ПРСЧ.

— Что?

— Программа распознавания свой-чужой, а то мои орлы тебя мигом пристрелят. — Трикс быстро зашевелил пальцами левой руки.

Запрос на сопряжение с вторичным сервером. Разрешить?

Да.

— Теперь настрой сопряжение комлинка с коммом скафа.

— С чем? — Не понял я. — У меня такое есть?

— Повернись. — Трикс встал за моей спиной, нажал что-то на пояснице моего скафандра и там откинулась небольшая крышка. — Охренеть! Да тут всё с мясом вырвано.

— Да не может быть! — Добавив в голос максимум сарказма выдал я.

— Ладно. — Замялся старшина припомнив откуда я совсем недавно взялся. — Но в шлеме-то визоры есть, значит и комм присутствует. Дай ка сюда.

Получив мой шлем Трикс пару минут возился с внутренним щитком, потом разочарованно вздохнул.

— Упрощённая рация связи. К ней комлинк не подключишь.

— Она ещё и изображение раздваивает. — Добавил я.

— Ну и фиг с ней, так пойдёшь.

— Чтобы меня пристрелили твои орлы?

— Нет, твой комлинк уже записан в ПРСЧ. Это ты не видишь где свои, а где чужие, так что никого не ухлопай.

— Из этого? — Я продемонстрировал свою винтовку.

— А что? Винтарь у тебя крутой, вполне способен прострелить большую часть броников. Похоже из семейства ВОСТ.

— Ты прям всё оружие наизусть знаешь?..

— Глянь маркировку.

— Тут сбито. — Демонстрирую отколотый кусок рамы с оставшимися едва заметными двумя полукруглыми дужками выдавленными в металле. Какой-то значок похожий на… — Только знак задницы и остался.

— Это не задница, а тройка. ВОСТ-мк3, точно. Они для охотников разработаны.

— Для охотников? — Разочарованно протянул я.

— Ага. Для охотников за головами. Те же наёмники, но работают в одиночку, у них и гильдия отдельная от нашей. Задаваки ещё те. А я отслеживаю оружейные новости. Так вот ролик про ВОСТ-мк8 недавно вышел. Там уже электромагниты не используются, только гравийные ускорители. А у новой пули вообще собственный ракетный движок, наконечник с прожигателем и универсальный настаиваемый энергозаряд. Но все винтовки ВОСТ очень похожи, сразу видно.

— И сколько восьмёрка стоит?

— Не знаю, но парняга из ролика, сбил средний катер идущий на трёх махах в двадцати километрах от него. Три выстрела и все в цель. Только ошмётки разлетались. Так что думаю дороже того бронированного катера.

— То не про нашего брата. — Усмехнулся я и продемонстрировал потёртый прицел кое-как прикрученный к раме дюжиной саморезов.

— Ну, тебе на двадцатку не стрелять, а в упор не промахнёшься, так что смотри… — Трикс погрозил пальцем. — Попадёшь в мародёра…

— Понял, понял. Стреляю только в крайнем случае.

— А где ты его взял, кстати? — Уже направляясь в тоннель поинтересовался старшина. — В рабский хлам такой ствол никто бы не бросил.

— Это долгая история, но если вкратце. Противник был один, сидел в засаде. Нас двадцать пять рыл бегущих с разных направлений, чтобы он растерялся и не знал что делать.

— И?

— И добежали трое.

Вспомнилось как мы втроём. Я, Жаб и Коллинз, ещё будучи зелёными новобранцами, окружили того парня засевшего в будке охраны. Он успел расстрелять двадцать два человека пока мы до него добрались. Не смотря на плотный огонь по будке, он высовывался всего на мгновение и укладывал очередного бегуна. Лепке было глубоко по барабану сколько народу положат, лишь бы самому не вылезать из укрытия.

Коллинз тогда бросился наперерез ремонтному дроиду выскочившему непонятно откуда и нацелившемуся на меня. Темнокожий верзила принял вращающийся диск пилы дроида на свой хлипкий автомат, чем спас мне жизнь. А я тем временем навёл на снайпера игольник, но видел вместо его лица ухмыляющуюся харю лейтенатна-куратора, посылающего нас в самоубийственную атаку.

— Тварь! — Шептали мои губы когда я утопил гашетку.

Это было первое моё убийство на поле боя, если не считать жирдяя в СОТ. Откуда ВОСТ-мк3 взялась у убитого мной снайпера история умалчивает. Может он был одним из охотников за головами? Если и да, то судя по состоянию винтовки не самым высокооплачиваемым.

— Всего трое? — Переспросил старшина.

— Бежать было метров двести по открытой местности.

— Врёшь ты всё. — Хмыкнул Трикс. — Какой же командир пошлёт новобранцев прямо на стрелка сидящего в укрытии? На «Черепахе» такие кретины не водятся…

— Лепка.

— Беру свои слова назад. — Посерьёзнел старшина. — Водятся.

— Водился. — Мрачно поправил я.

— Кстати, многие сомневаются, что Лепка имеет отношение к захвату кроссовера. — Трикс углубился в штольню, махнув мне следовать сзади. — Говорят это какие-то три раба-сержанта постарались.

— И кто же распускает в такие неправдоподобные слухи?

— Все кто хоть немного знал Лепку.

— Однако я подобной фигни не слышал.

— Это неписаное правило крепости — не рассказывать слух тому, о ком он.

— И ты сейчас это правило нарушаешь?

— Нам можно. — Задорно ответил Трикс. — Мы все такие.

Я хотел переспросить кто такие эти «мы», но старшина важно добавил:

— Кстати, в следующем проходе мародёры, так что не дёргайся.

— Понял.

Мы вышли в широкий низкий вестибюль. Под потолком тусклые продолговатые светильники и множество подвесных дорожек монорельса. Рельсы причудливо переплетаются, соединяясь и расходясь. В стены вмонтированы породные перегружатели, а чуть дальше вереница подключенных к длинным кабелям дроидов. Тут была сортировочная станция и мастерская по ремонту подвесных вагонов.

То тут, то там мельтешат фигуры бойцов. Экипированы все разномастно, но у каждого на спине и груди рисунок стилизованной бегущей черепахи, только вместо панциря у неё мешок.

Мародёры движутся хаотично, бестолково бегают кто куда, а некоторые и вовсе сидят на корточках и что-то обсуждают. Как с подобным подходом можно что-нибудь найти я не знаю. Это не централизованный обыск, а вакханалия какая-то. Последней мыслью поделился с Трикс.

— Мда… Бардак. — Согласился старшина. — Замри пока.

Пальцы левой руки Трикса замысловато задёргались. Минут пять он стоял словно выпав из реальности. Затем мне на личком пришла целая программа с приблизительной интерактивной картой подземной станции. Карта поделена на зоны ответственности по подразделениям, над некоторыми секторами пояснения с дополнительными распоряжениями.

Снующие по подземелью хабарщики дружно замерли. В наступившей тишине раздался недовольные, но очень тихие возгласы:

— Старшина тут.

— Всё, конец веселью.

После чего посыпались короткие разноголосые приказы. Рота давно разбита на взводы и отделения и у каждого свои командиры, сейчас они направляют бойцов. Народ быстро разбежался согласно регламенту. Программа созданная Триксом почти сразу стала дополнятся новыми маркерами. Каждый мародёр дополнял карту или исправлял её недочёты, помечал неподъёмное оборудование для которого понадобится погрузчик и транспорт.

За какие-то десять минут запутанные ходы подземелья были прочесаны вдоль и поперёк. На карте не осталось ни одного тёмного уголка и вся она усыпалась пометками имеющихся на станции трофеев.

Самая большая ценность — ремонтные дроиды. Правда они оказались стационарными, подключенными к единой ветви и управляющимися из единого центра.

— А где же искин? — Трикс задумчиво постучал пальцами по наручу.

Я развернул руку запястьем вверх, открыл прозрачный щиток предназначенный в скафе для защиты комлинка. И включил голографическую карту. Работа проделанная трофейщиками внушала уважение. Всё везде разведано и помечено, теперь только собирай да грузи.

И лишь в центре схемы оказалось странное пятно. В принципе таких на макете хватает, туннели станции не затронули всё пространство внутри холма и пробелы заполненные породой есть, но именно в это пятно бесследно уходят два воздуховода и толстый жмут магистральных кабелей.

— О. — «Вернулся к жизни» Трикс. — Тоже заметил странность? У тебя цепкий взгляд.

— Иначе помощнику распорядителя никак. — Подмигнул я.

— Приступить к демонтажу и погрузке. — Объявил Трикс по общему каналу, а затем кивнул мне. — Ну, а ты, раз не занят идём проверим тёмное пятно. Цепкий мой.

— Вдвоём?

— Там или технический колодец уходящий к соседней станции, или амортизационный кокон искина, который управляет ремонтниками. Мы его и вдвоём легко снимем.

— А зачем туда воздуховоды идут?

— Для охлаждения системы. — Уже на ходу пожал плечами Трикс.

— Какой такой системы? — У меня отчего-то возникло лёгкое чувство беспокойства, как тогда возле кроссовера, когда Коллинз посылал роту к зданию.

— Ты что боишься? — Обернулся старшина. — Это гражданский объект, тут автоматических турелей охраны нет.

При этом он умудрился принять такую позу, что мне стало стыдно — низкорослый хлюпик смело идёт проверять подземелье, а я в полтора раза шире в плечах и робею.

— Да нет. — Решительно шагаю вперёд. — Я так, для общего развития спросил.

Глава 6

Темнеющий на карте прямоугольник обнаружился быстро, по периметру он опоясан коридором, его можно обойти и осмотреть со всех сторон. В одной из коротких стен под самым потолком нашлись три отверстия забранные решёткой, в среднее уходят кабельные магистрали.

— И как тут что-то искать? — Я постучал по совершенномонолитной стене.

— Обойдём вокруг по коридору ещё раз, но теперь используем вот это. — Старшина вынул из-за пояса Приствольный Искатель, подсоединил к винтовке и стволом показал мне идти вперёд.

Искатель у него, а первым иду я? Попахивает приёмами что мы отрабатывали на новобранцах. Естественно, можно было бы поспорить — формально Трикс не мой командир и приказывать мне не может, но опыта поисковых работ у него всё-равно больше, так что логичнее слушаться.

Иду вперёд. Внимательно осматриваюсь, но взгляду тут зацепиться не за что. Ровный коридор, рифлёные стены, пол и потолок. На подобных поверхностях никаких стыков просто не заметить, тем более что их существование вообще под вопросом. Воздуховоды и кабельные магистрали запросто могут быть частью технических каналов ведущих кто знает куда, а обслуживаются они небольшим ремонтным дроидом легко влезающим в узкие лазы. Если тут и есть скрытые помещения, то вся надежда на приствольник Трикс.

Идём не спеша, красный луч шарит по стенам и потолку. Тишину коридора нарушает лишь топот стальных подошв старшины, у меня боты на резиновом ходу, так что я шагаю бесшумно. Едва отыскал эти ботинки на складах, наёмникам больше нравится бронированные варианты обуви — чем толще защита тем круче. А вот я думаю, что лучше чтобы меня не замечали совсем, тогда и толстая броня не пригодится.

Один коридор пройден — ничего. Поворот. Следующий коридор. Поворот. Опять коридор. Похоже зря мы сюда припёрлись — ничего тут нет. Или ПИ просто не видит сквозь местные стены. Искатель рассчитан на беглую проверку груза прямо сквозь упаковку кофра, а не для просвечивания толстых преград.

Конец последнего коридора. Расслабленно закидываю винтовку на плечо и собираюсь повернутся к Трикс. И сразу же, по закону подлости, сбоку раздаётся шипение и начинают раздвигаться створки прохода. А моя винтовка почти на плече и среагировать я уже не успеваю.

Что-то сильно пинает моё чуть ниже поясницы, а поскольку я сместил центр тяжести когда закидывал тяжёлый винтарь, то ноги скользнули вперёд. Падаю на спину и еду, удаляясь от отрывающегося проёма. Сзади громыхают выстрелы. Но все мимо, я уже сместился из зоны поражения. Сдавленно вскрикивает Трикс.

Старшина пинком вытолкнул меня вперёд, а сам оказался под прицелом. Он ведь мог ничего не делать, а то и просто отскочить и все подарки достались бы мне. ЛВК совсем не спасает если стреляют в упор. Выходит парень спас мне жизнь и за мной должок, нужно выручать Трикса, если он ещё жив. Его броник, конечно, мощнее, но судя по вскрикам — тоже уязвим.

Доезжаю до перпендикулярной стенки, тут коридор как раз поворачивает, что даёт мне возможность резко оттолкнутся и изменить направление движения. Что есть мочи отталкиваюсь и скольжу назад, одновременно разворачивая винтовку. Позиция неудобная, но перестраиваться некогда — старшину сейчас расстреляют.

Памятуя о задержке, нажимаю гашетку на мгновение раньше чем пролететь мимо открытых створок. Целюсь приблизительно на уровне пояса, вдруг стрелок присел. Скольжу дальше. Вижу проход и противника в белом. Шёёёёп. Я молодец! Стрелок таки стоит опустившись на колено и тяжёлая болванка угодила ему точно в прозрачное забрало шлема — самое слабое место любой брони. Что правда за спиной первого противника маячат ещё двое. А винтовку отдачей вырывает из рук, всё-таки я держал оружие не по правилам и хорошо хоть пальцы не сломало. Зато один враг уж точно труп.

Врезаюсь плечами в тело старшины лежащего на полу. И мы вместе сдвигаемся дальше от открытого прохода. Естественно, инерции не хватило чтобы полностью убраться от проёма и мои ноги остались на виду у противника. Паскудство!

Срываю с пояса дискомёт. Врага не вижу, но выпускаю в стену коридора всю обойму. Дынь! Дзынь! Дынь! Дребезжат рикошетом разлетаясь в разные стороны снаряды. Несколько штук выныривает обратно из прохода, один чиркнул меня по шлему.

Диски очень интересная, но своенравная штука. Читал о них в сети. Эти шустрые вертушки разработаны специально для охоты на разную живность. Ведь дробь — застряёт в мясе и есть шанс сломать о неё зубы, а на близких дистанциях дробовик может просто разорвать дичь в клочья. Пули тоже ломают кости и рвут меха. Продырявленная шкура медведя имеет не совсем эстетичный вид. Печёный с яблоками поросёнок будет смотреться не очень аппетитно если у него снесена половина рыла. Тут не о трапезе будешь думать, а о том как бы рвотный рефлекс сдержать.

А вот быстро вертящийся диск делает красивые, прямые и ровные разрезы, рикошетит от кости и режет дальше. С такими ранами и жертва не убежит, и шкурка будет относительно цела, и эстетика блюда сохраниться. Изменяемая траектория полёта ещё один плюс — кости не дробятся, а поврежденных тканей только больше.

Громадный минус — бронепробиваемость. Её просто нет. Диски отскакивают от любой достаточно твёрдой преграды. Если стрелять в упор снаряд ещё сможет пробить не очень толстую кость, но затем обязательно увязнет или отскочит. Даже сравнительно мягкий кевлар легко останавливает диски, они не способны пропилить его нити. Из кевлара и делают защиту для охотников, чтобы друг дружку не подстрелили при использовании подобного оружия.

В общем, если ты в броне цельно-наборной структуры, то особо волноваться по поводу дискомётов не стоит. И всё же звенящие возле лица диски внушат опасение и заставят машинально пригнуться даже самого выдержанного вояку. А мне только и нужно чтобы противник отвлёкся пока винтовка перезарядится да я её подхвачу.

Откидываю пустой пистолет, подымаю ВОСТ. В принципе времени достаточно чтобы народ в коридоре опомнился и начал стрелять мне по ногам, но пока тихо. Попрятались видимо.

Чертовки медленно подгибаю колени и неуклюже перекатываюсь к открывшемуся в стене проёму. Рядом постанывает Трикс, но заниматься им некогда — всё внимание на ярко освещённый коридорчик. На полу три тела в белоснежных латах теперь забрызганных кровью. Парни нас ждали и подготовились — умело встали для максимальной плотности огня. Один присел, двое других отклонились к стенам.

Стрелял я из положения лёжа и болванка летела снизу вверх. Первому прилетело в лицо, насквозь пробило шлем и угодило во второго. Он стоял в полный рост и пуля попала в поясной стык между брюшной и паховой бронепластинами, и не встретив особого сопротивления полетела себе дальше. А вот третий «пациент» был поодаль, немного отклонился и ему всего лишь задело локтевой сгиб. Учитывая скорость полёта болванки руку оторвало нафиг. Раненный боец в шоке, постанывает и тяжело дышит, но уцелевшей рукой настырно пытается вытащит автомат из под своего мёртвого товарища.

Короче я их всех завалил одним выстрелом. Говорю же, молодец! Снайпер от Бога. Даже без подготовки, на одних рефлексах не промахнулся. Ну, ещё самую малость помогли: узость коридора, плотный строй придурков в нём и толика удачи. Сложилось.

Открывшийся короткий коридорчик резко поворачивает в право, что там дальше уже невидно. Вполне вероятно что есть ещё противники. Сзади постанывает старшина, на полу шебуршится выживший враг всё ещё пытаясь поднять свой ствол, но я не отвлекаюсь от поворота.

Тихонько подкрадываюсь всё ближе. Теперь нужен резкий рывок. Стоп! А этот дохляк без руки, за спиной останется? Ну, нет. Вдруг таки сможет вытащить винтовку и пальнёт? Но и убирать ствол ВОСТ от светящегося проёма чтобы добить засранца боязно, может он меня специально отвлекает своими потугами.

О! Придумал. Бацнул недобитка носком ботинка по обрубку руки. Вояка на полу вскрикнул и затих — потерял сознание от болевого шока. Не отводя глаз от проёма, футболю по больному месту ещё раз — тишина. Сомневаюсь что кто-нибудь способен вытерпеть подобную экзекуцию без единого звука, значит бедолага точно без сознания.

Выскакиваю из-за угла, сразу же приседаю и прижимаюсь к стене. Первое что бросается в глаза ещё один труп в белом, с тремя маленькими порезами на спине. Сидит на коленях завалившись грудью на какой-то ящик.

Только потом различаю остальную комнату. Стойка голографических терминалов в центре, шкафы вдоль стены, несколько табуретов на колёсах. Отдельно стоит куб серого цвета, похоже короб искина. В дальнем углу проход в ещё одно помещение. Оно меньше, с креслами, столиком и парой диванчиков, наверное комната отдыха.

Постепенно проступают детали обстановки. Царапины на дверцах шкафа и кубе, разбитый плафон освещения, ветвистые трещины в настенных мониторах, прорези в диванчике и табуретах. Десяток маленьких блестящих дисков на полу. Это всё последствия моего обстрела.

Внимательнее осматриваю труп, он не в броне как те трое, а в белоснежном кожаном комбинезоне. Потому отрикошетившие в эту комнату из коридора диски легко воткнулись в беззащитную спину. Парень видимо присел возле продолговатого ящика чтобы что-то вынуть, поднял крышку, засунул внутрь руки, а тут я со своим дискомётом. Бедняга умер, завалился вперёд, придавил себе запястья крышкой, да так и застыл в нелепой позе.

Бегло осматриваю комнату отдыха — спрятаться тут негде. На столике остатки трапезы на четверых, а за спиной ровно три с половиной трупа. Значит в скрытых помещениях больше никого нет.

Возвращаюсь назад. Голограмма над столом показывает полную схему подземелья. Причём видны маркеры суетящихся повсюду мародёров с «Черепахи». На данный терминал поступает информация со всего подземелья. Отсюда легко можно наблюдать за базой — так нас и подловили. Видели что мы со старшиной приближаемся и открыли створки именно в тот момент когда мы проходили мимо. Если бы не мгновенная реакция Трикс и не его акробатический этюд с пинком моего зада, то валялись бы в крови сейчас мы, а не эти четверо.

Ногой отбрасываю труп от ящика. Тот падает на спину. Комбинезон расстёгнут, под ним голый торс. На лице мертвеца матовая татуировка от щеки к виску — белый зверь оскаливший пасть. На шакала чем-то похож или на собаку.

Как-то глупо быть в комбинезоне когда по подземелью шерстит рота Мародёров не находите? Кстати, а что в ящике к которому он лез? Может крутая одёжка?

Открываю крышку. Нет, не одёжка. Винтовка белой расцветки. (Хозяин помешался на белизне?) Отдалённо напоминает мой ВОСТ. Смотрю маркировку. Точно! ВОСТ мк5.

— Жаль не «восмёрка». — Разочарованно протягиваю я. Это так, для проформы. На самом-то деле я рад до чёртиков, аж руки затряслись. Наконец-то перепало что-то стоящее, а не хлам.

По статуту «Черепахи» положено сдавать весь найденный хабар в общак. Если есть желание что-нибудь выкупить, то всегда пожалуйста, но из своей личной доли. К примеру, найденная и пойманная тобой элитная проститутка стоит тысячу. Значит твоя доля в три процента это всего-то тридцать эргов. Зато нашедший всегда первый в очереди на выкуп. Хочешь забрать прелестницу в единоличное пользование? Будь добр доплатить разницу, ну или довольствуйся своей тридцаткой и купленным на неё маструбатором.

Но есть из этого правила исключение — личное вооружение и обмундирование. Единичный трофей входящий в перечень обязательной амуниции налогом общака не облагается. То есть, я забираю «пятёрку», кладу на её место свою покоцанную «тройку» и ничего не доплачиваю. Отличное правило!

Заворожённо вынимаю винтовку. Плавные изгибы, эргономичный дизайн. Рукоять как влитая легла в ладонь. Щелчок предохранителя и едва различимое жужжание заряжающихся энерговводов — сразу заметны качество оружия и правильный уход. Прицел автоматически регулирует резкость настраиваясь на удалённость от глаза хозяина.

Ещё в ящике лежит трапециевидный твёрдый ранец. Открываю. Внутри визирный монитор цепляющийся к шлему или виску и проецирующий изображение на сетчатку глаза. Ну и стройные ряды фигурных болванок, куда же без них. Каждый снаряд словно покрыт причудливой гравировкой. Это потому что они не цельные как в «тройке», а раздвижной конфигурации. После выхода из ствола раскрываются полётные амортизаторы, а после определённого расстояния откидывается ступень или тугоплавкая рубашка. В общем, совершенное орудие уничтожения. Яркий белый цвет винтовки бросается в глаза и немного портит впечатление, но его легко сменить.

Я так и «завис» над своей находкой, не в силах оторваться. Останься сейчас в комнате живой противник, смог бы взять меня голыми руками. Из созерцания вывел вопль старшины донёсшийся из коридора. Быстренько извлекаю из ящика плоский ранец (тоже белый) и чем-то напоминающий панцирь черепахи, пристыковываю за плечами. Удобная штука эти спинные магниты, все что угодно можно крепить. Перехватываю уютно лёгший в руки ствол и бегу на крик.

Трикс лежит на полу, под ногой расплывается кровавое пятно. Старшина получил всего одно ранение в бедро. Когда началась заварушка хитрый трофейщик успел прикрылся антикинетиком, что висел у него на шее. Иначе «беляки» сделали бы из Трикса решето.

Сейчас старшина откинул набедренную пластину броника и созерцает пулевое отверстие.

— Грыкх! Фракс! Что встал!? Помогай давай. — Недовольно бросил он мне.

Я подскочил и присел рядом. Трикс протянул небольшой шприц-пистолет заряженный капсулой с мутной желтой жидкостью.

— Коли! — Я взял шприц, потянулся иглой к коже над раной и получил шлепок по руке. — Куда!? Сто чертей тебе в дыхалку! В дырку коли, придурок!

— Прямо в рану?

— Давай быстрее! — Старшина отвесил мне подзатыльник и сам же вскрикнул от боли в раненой ноге пришедшей с этим неосторожным движением.

Ну в дырку, так в дырку. Мне то, что? Я не доктор, сразу нужно было объяснить. Втыкаю усик во входное отверстие оставленное пулей и нажимаю спуск. В рану выплёскивается гнилостного цвета раствор и сразу же полностью заполняет рану, застывает перекрывая кровотечение и запаивая края.

Трикс плаксиво взвизгивает, как девка право слово. Впрочем, неизвестно ещё как бы я орал, если бы в открытую рану пшикнули монтажной пеной.

Когда мне зацепило плечо, а Коллинз и Жаб тащили к банке, я материл их ещё похлеще чем старшина меня. Он можно сказать паинька.

Тем временем Трикс ощутимо двинул мне кулаком в грудь и потом в челюсть, а чуть погодя с облегчением выдохнул и расслабился.

— Подействовало. — Старшина поднял с пола набедренную пластину брони, прищёлкнул её на место. — Помоги встать и засеки время. Медицинский полимер не должен находится в ране больше тридцати минут.

— Ясно. — Я подхватил Трикса и мы потопали к выходу. Довольно бодро для людей, одни из которых поймал пулю в бедро. — А почему не должен?

— Он перекрывает сосуды и может случиться некроз. Шевелись быстрее.

Через пару минут, изначально бодро шагающий старшина, начал вдруг усиленно хромать. А потом раненная нога и вовсе подогнулась. Мне пришлось почти волоком его тащить дальше.

— Что-то обезболивание уже отходит, зараза. Ай, фракс! Ну, Салазар, сука, конец тебе!

На следующем шаге Трикс вскрикнул и отрубился, повиснув на моём плече безвольной куклой. Видать, доктор Салазар предоставляет «урезанные» услуги не только рабам. Вот только в отличие от рабов, замок мародёров такой подставы не забудет и не простит. Чую будет скоро у длинноволосого старикашки масса неприятностей.

Потащил старшину дальше, довольно лёгкий не смотря на надетую полную броню. Только неудобный, ручки бы к нему приделать для транспортировки. У выхода из прямоугольника коридоров с облегчением услышал приближающийся топот — помощь близка.

Из-за поворота выбежали несколько мародёров.

— Что с Трикс?

— Всё норм, но в ноге полимер, нужно быстрее к доку.

— Ты, ты и ты. — Ткнул пальцем старший. — Помогите Шёпоту.

Откуда это он меня знает? Ах, да. ПРСЧ. Я у всех отображаюсь на визорах как свой, на схеме и имя видно, и звание, и мало ли что ещё.

Тем временем трое назначенных помощников помогли перехватить старшину. Кто-то вынул из своего ранца короткую палку, крутанул, переломил, раздвинул и в его руках оказались удобные носилки. Мы бережно уложили старшину на них и потянулись к выходу.

— Эй, Шёпот? — Окликнул меня старший группы оставшийся у входа в коридор.

— Ась?

— А там что? — Он указал в проход из которого я выволок Трикс.

— Я вроде подчистил, но это не точно.

— Понял. Дрон, Флаг, Мелочь! Боевое построение, проверка периметра.

Бойцы оставшиеся сзади прилипли к стенам и поочерёдно юркнули в темень коридоров на разведку.

Парни с носилками, идущие впереди отлично знали дорогу, ну или смотрели карту. Поэтому мы быстро оказались снаружи и чуть ли не бегом понеслись к челноку. На пандусе уже стоял мужик в бежевом комбинезоне и размахивал руками.

Полевой медик Хлыст, почему именно Хлыст мне так никто и не ответил пока мы летели с «Черепахи», хотя я и неоднократно спрашивал у попутчиков. Уточнять у самого Хлыста не хотелось. Слишком уж у него харя злобная. Смотрит на тебя будто батогом бить собрался.

— Стразу в медотсек! — Рявкнул док, видимо его уже предупредили о пациенте. — Всё уже готово. Сколько стоит полимер?

— Семнадцать минут.

— Подымаем, дружно, на раз. Взялись. Иии… Раз! — Мы водрузили носилки на каталку у входа. — Молодцы! Все свободны. Ах, ё… броник.

Док прикусил губу и глянул на нас исподлобья.

— Шёпот? — Почесал он затылок. — Ты случаем не тот Шёпот…

— Да, да. — Небрежно оборвал я Хлыста. Надоели уже подобные вопросы. — Я герой битвы за кроссовер.

— Отлично. — Почему-то злорадно ухмыльнулся док. — Она героев уважает, может и не прибьёт. Пошли. Поможешь.

Он подтолкнул меня и мы поколоти каталку в медотсек. Свободного места там едва хватает на двух человек. Остальное занято различными аппаратами. В центре, естественно, медицинская капсула.

— Снимаем броник. — Скомандовал док.

— Я, честно говоря, не представляю как. — Развожу руками.

— Становись напротив и повторяй мои движения.

Открываю свой шлем, стягиваю перчатки. Пальцы перепачканы пылью и кровавыми брызгами. Демонстрирую их медику.

— А ничего что я так? Антисанитария и всё-такое?

— Заткнись и делай что говорят. — Рыкнул док. — Осталось десять минут.

Начали с ботинок и пошли выше. Клацают скрытые зажимы, расходятся пазы — бронекостюм разбирается на составные части. Хлыст бездумно бросает перепачканные кровью элементы костюма на пол и футболит в уголок, я зеркально повторяю его манёвры.

Боты, поножи, набедреники. Странные ноги у Трикса, гладкие будто бритые. И в бедре широковаты. И ёлки-моталки… Стринги! Ну точно извращенец. Подымаем переднюю пластину, под тонкой майкой с узкими бретельками — грудь второго размера. Или проще говоря — сиськи. Симпатичные такие, аппетитные.

Док стягивает синий шлем. Под ним девичье личико с курносым носиком и длинными ресницами. На голове облегающая шапочка. Хлыст стянул и её. По подголовнику рассыпались огненно рыжие волосы до плеч. Прохаживаюсь взглядом по почти нагому телу и запоздало начинаю кое-чего подозревать.

— Эээ… — Оказывается док щёлкает перед моим носом пальцами. — Просыпаемся солдат! Подхватывай вот так. Голову придержи. Подымаем. Осторожно. Разворачиваем. Тихо!

Ноги Трикс что-то зацепили и со столешницы упал какой-то агрегат. Бздынь! Он распался на три части, треснула керамическая крышка, отлетел изогнутый блок.

— Да что же это такое! — Дёрнулся док и мы чуть не выронили старшину. — Третий синтезатор за месяц! Вы там пари что ли заключили на мои синтезаторы?

— Не…

— Узнаю, убью.

— Если и так, я в этом не участвую, док. Я две недели как из рабских бараков.

— Ладно, всё потом. Осторожно кладём в медкапсулу. Времени мало, итак уже микро-некрозы лечить придётся. Придержи плечи, нужно убрать синтетическую ткань с тела. — Хлыст сноровисто поддел край майки, чиркнул лазерным скальпелем, потянул и вытащил разрезанный предмет одежды. Обнажив плоский животик, маленький пупок и…

А всё-таки грудь у старшины третьего размера, или всё-таки второго? Ладно, пусть будет между размерами… Но зато какая упругая, на вид по крайней мере. Идеальная как на мой вкус…

— Алё! — Док взялся за краешек стрингов и похоже кричит мне «Алё» уже третий раз подряд. — Ты свободен, солдат!

Я медленно перевёл взгляд на его хмурую харю.

— Антисанитария и всё-такое. — Добавил Хлыст. — Выметайся, давай!

— А, да, да, да — Задом отхожу к двери время от времени опуская взгляд на фигурку Трикс.

— Свали! — Рявкает док и я закрываю створки медотсека.

Отхожу и устало присаживаюсь в противоперегрузочное кресло. А ведь оказывается старшина действительно ко мне подбивал клинья. Вернее подбивалА. Не нагло, как некоторые разнузданные особы. Вполне в рамках приличий, но достаточно чтобы выказать живой интерес. Кокетничала, в общем. Как я сразу не заметил что она женщина?

— Хе-хе. — Все мы крепки задним умом.

Вот сейчас на вскидку могу вспомнить как минимум три раза когда при мне в отношении Трикс кто-нибудь говорил «она». И только сейчас эти случаи добрались до разума.

Перед пандусом прошелся охранник челнока. Кажется тот самый что смеялся надо мной после падения с этого самого пандуса, этот парень ещё говорил: «Дронас так из-за неё ногу сломал.» Из-за «НЕЁ»! Вот и четвёртый раз вспомнился.

— Тьфу ты. — Снова усмехнулся я. — Бывает же.

Отчего-то пришло в голову, что это почти так же странно как Дориан Тайрел не задавший ни единого вопроса о произошедшем возле кроссовера. Неужели кэпу не интересно как всё было? Всё что он сделал это внимательно осмотрел место перед тем как приказал всё там сжечь. И главный вопрос — зачем оставил меня в живых? Опасного свидетеля. Вот зачем? Эх, чует моя пятая точка не к добру эта капитанская доброта.

Отступление Второе.

Двадцать лет до описываемых событий.

Галактический вестник федерации. Новости ВКС.

Силы федерации Кай вступили в ожесточённые бои в системе Гира, сектор 214088. Похоже обнаруженная ранее планета кислородно типа оказалась населённой и имеет собственные войска. Пресс секретарь ВКС пока не комментирует сложившиеся на фронте положение. Однако, в кулуарах настойчиво циркулируют слухи о больших потерях флота федерации.

Это косвенно подтверждают и действия оппозиции. Её руководители уже выдвинули меморандум где открещиваются от агрессии военных. Сенатор Брин Пери Заларон подчеркнул, что изначально предлагал отправить к подозрительно привлекательной для жизни планете не боевые корабли, а исследовательскую и дипломатические миссии.

Галактический вестник федерации. Новости Исследовательского Корпуса Федерации. Выдержка из прямого эфира 4513

«Поражение военных было обусловлено значительным превосходством древних технологий» — Утверждает Пери Сарах Заларон, профессор ДФВК и бессменный куратор ИКФ. Вот что поведал учёный нашим зрителям (на голограмме появился упитанный мужчина с тусклыми рыжими волосами):

— Похоже войска наткнулись на заброшенную базу джоре или нечто подобное. Современные дальние сканеры не способны заглянуть даже за мезосферу найденной планеты. Что происходит на поверхности — загадка. Разнообразные попытки наладить контакт или хотя бы связаться с возможными обитателями не принесли никакого результата. Никто попросту не отвечает. Однако орудия установленные на планете прекрасно ориентируются даже за пределами системы Гира, что неоднократно доказали — без промахов сбивая наши корабли.

— Профессор. — Рядом появилась сексапильная блондинка с яркой внешностью. — Правда ли что оружие у древних всесильно и загадочно?

— Я бы не пользовался термином «всесильно» — это перебор. Федерации Кай тоже есть чем похвастать в области вооружений. Но использование технологий продемонстрированных в системе Гира, без преувеличения, одно из самых поразительных открытий современности. Тут как оружие используются пространственные струны.

— Можете пояснить что это, профессор. — Застенчиво взмахнула ресницами ведущая. — Для людей далёких от науки.

— Безусловно. — Важно приосанился Заларон. — Полагаю все знают о существовании червоточин. Это естественные спайки пространственных координат позволяющие мгновенно преодолевать громадные расстояния. Подобным образом функционируют любые звёздные врата Содружества — перемещают корабли к другим вратам с помощью искусственной диффузии пространства. Так вот струна — это своего рода вытянутая в тонкую нить червоточина.

— Выходит орудия предтечей куда-то перебрасывают наши корабли?

— Части кораблей, моя милая. — Поправил ведущую профессор. — И похоже разные части в разные места.

— Какой ужас. — Округлила глазки ведущая.

— Какое открытие! — Ехидно сощурился профессор.

Галактический вестник федерации. Новости Исследовательского Корпуса Федерации. Выдержка 5610

Сенсация! Все мы помним как после полутора лет бесплодных исследований и экспериментов учёные отказались от дальнейших попыток приоткрыть завесу тайны скрывшую систему Гира, сектор 214088. Министерство ВКС объявило данную систему закрытой для посещения. Не раз проскакивала неподтверждённая информация о том, что военные проводят свои собственные эксперименты стремясь приблизиться к разгадке. Впрочем, такие же безуспешные как и у ИКФ.

И вдруг! Пилот гражданской авиации потерпевший крушение в секторе 214088, совсем рядом от закрытой системы, удивительным образом сумел сесть на не давшуюся учёным и военным планету.

Спасательный челнок Мириента Гарита, по нелепой случайности лишённый большинства навигационных приборов, зашёл в Систему Гира со стороны не охраняемой силами ВКС и беспрепятственно опустился на поверхность неприступного мира.

Обнаруженные господином Гаритом аборигены оказались довольно дружелюбными созданиями и помогли ему не умереть с голоду пока он чинил свой челнок. Обитатели этой планеты называют её Бориан. Мириент Гарит утверждает что нигде не встречал столь благоприятных для жизни экологических и погодных условий.

И самое удивительное напоследок! Никаких военных баз джоре или вооружений иных рас на Бориане не существует. Пространственные струны сбивающие военные корабли федерации Кай, да и любые другие корабли.

(Доподлинно известно как минимум о двух инцидентах с участием скрытых разведчиков Аграфской Империи. Искорёженные части малых корветов принадлежащих империи были обнаружены совсем рядом с седьмой (крайней) планетой системы Гира. Видимо пытались незаметно проникнуть к Бориану. Напомним, что более мелкие объекты, не имеющие повышенных слоёв энергетической защиты — такие как зонды и беспилотные аппараты, перестают функционировать при входе в мезосферу Бориана.)

Итак: Пространственные струны — испускают гигантские животные обитающие в океане Бориана. Огромные левиафаны напоминают млекопитающих семейства китовых. Именно эти исполины непонятным образом обнаруживают в космосе системы Гира чужие корабли и сбивают их.

В среде учёных ИКФ поднялись нешуточные споры о «китовой» проблеме. Пока единого мнения нет.

Однако жители Бориана утверждают, что могут «уговорить» левиафанов пропустить на планету невооруженный корабль малого тоннажа с одним членом экипажа. Уже сформирован список добровольцев из наиболее способных выпусков ДФВК согласившихся стать первым послом Бориана от федерации Кай.

Галактический вестник федерации. Общественные Новости Столицы. Выдержка 5809

На Кай с почестями вернулся Миура Дойя. Первый посол Федерации на Бориане. На посту его сменил новый дипломат, имя которого пока не разглашается. К сожалению вся информация касающаяся Бориана по прежнему засекречена. Известно лишь, что при ИКФ создан комитет по исследованию левиофанов. Его главой назначен небезызвестный Пери Сарах Заларон, младший брат видного политика и сенатора Пери Брин Заларона.

* * *

— Но профессор. — Ужаснулся Триерт. — То что вы предлагаете, это даже не предательство, это измена первой степени. Это трибунал бесчестья!

— Это будущая возможность организовать свою собственную федерацию, а то и империю. — Отмахнулся Заларон. — Или будешь до конца жизни пахать на бессменного и бессмертного президента Кай?

— Ладно, допустим. Но мы всё равно будем в подчинении у… — Триерт в сердцах ткнул на прохаживающихся по берегу туземцев. — Этих.

— Эти, как ты выразился, когда-то правили галактикой.

— Судя по их словам.

— Судя по чёрной штучке, что ты держишь в руках. — Передразнил профессор.

— Но вы ведь всегда говорили, что лучше быть большой рыбой в маленьком пруду, чем мелкой рыбёшкой в большом океане.

— А мой брат считает, что лучше прислуживать богам, чем править в свинарнике. — Пожал плечами Заларон. — Всё зависит от точки зрения.

— Хорошо, я согласен. — Сдался Триерт, впрочем он и не думал отказываться. По крайней мере не здесь, находясь прямо в логове врага. Тут лучше согласиться, а уже там, на свободе, думать о возможных вариантах. — Я так полагаю выбора у нас всё-равно нет. В случае чего, живыми мы отсюда не уйдём.

— Верно.

— А если сделать как у Тробсов на вечеринке?

— Юсинай Балим сделал, не помогло. — Многозначительно выдал Сарах Заларон. Напомнив ученику историю с шестым послом Бориана.

— Погодите, но при чём тут Юсинай? Он разбился катаясь на катере в ущельях Девева-6. Я как раз в это время был там помощником посла. Даже на похоронах довелось присутствовать.

— Верно. — Усмехнулся Заларон. — Отчёты комиссии по расследованию несчастного случая видел?

— Краем глаза. Катер упал в каньон во время метеошторма. В тех краях это обычное дело. — Пояснил Триерт. — Не стоило Юсинаю пренебрегать предупреждениями синоптиков.

— Ага, а внутренняя часть катера, заметь вместе с чёрным ящиком, бесследно испарилась не оставив даже обломков. — Ехидно добавил профессор. — Не нашли ничего, и это в небольшом каньоне полностью вылизанном поисковыми дроидами высшей категории. Ничего не напоминает?

— Вы же не хотите сказать…

— Хочу.

— Через целую ветвь галактики!?

— И это не предел.

— Тогда они и в правду боги.

— Так а я о чём?

Выходит пространственная струна запросто «слизала» часть маленького катера. Который находится от Бориана на расстоянии в … Сразу и не просчитаешь… ого-го…

Бывший студент расплылся в мечтательной улыбке. Он всегда мыслил масштабно. Другой бы испугался перспективы, что будущие покровители способны достать кого угодно и где угодно, но не Триерт. Он сразу увидел другое — новые хозяева легко вычистят всех его старых врагов. А выставить последних в невыгодном свете это для профессионального дипломата пара пустяков, именно этому он пять лет учился в ДФВК.

— Что? — Заметив выражения лица своего бывшего ученика подмигнул Заларон. — Оценил перспективу? Я тут всю первую неделю с такой же физиономией ходил. Но хватит мечтаний. Старейшинам Бореи нужны промышленные синтезаторы и руда. Первое я возьму на себя. Второе организуешь ты. Помнишь Намир?

— Корпоративное захолустье по добыче сибария? — Нужная информация сразу же всплыла перед глазами Триерта, он давно продублировал общие наработки Независимого Дипломатического Корпуса в личной картотеке нейросети и теперь мог просмотреть данные даже без доступа в галанет.

— Оно самое. Там до сих пор хозяйничают две корпорации.

— Неужели ещё не перегрызлись?

— Представь себе. — Недоуменно всплеснул руками Сарах Заларон. — Кстати, сразу две корпорации нам ни к чему. Как всегда будут ставить друг дружке палки в колёса. Избавься от одной из них. Любой. На твой выбор.

— Но как?..

— Мне что учить тебя стравливать между собой корпов?

— Нет, профессор. Как это делать если я теперь застрял здесь? У меня ведь дипломатическая нейросеть. НДК постоянно отслеживает моё местоположение.

— О. Можешь успокоиться. Ровно через десять часов ты станешь вездесущ и невидим.

Глава 7

В просторную каюту, обустроенную по последнему слову техники, походкой хозяина вошел Димайнис Синт, старший помощник капитана. Тонкие чёрные усики, короткий ёжик седых волос, моложавое лицо, подтянутая фигура.

Он выглядит ровесником Тайрела, но на самом деле качал на руках ещё отца нынешнего капитана «Черепахи». При прошлом капитане Синт тоже был старпомом, опыта и авторитета у команды ему не занимать. Если бы не врождённые мега-осторожность и супер-подозрительность Димайнис давно бы захватил власть на космоносце. Однако старый лис всегда опасается подобных телодвижений.

Впрочем, он опасается всего и вся, а потому предпочитает стоять за правым плечом капитана и давать советы. За непопулярные советы, в отличие от непопулярных приказов, недовольные офицеры не выстрелят исподтишка тебе в затылок во время очередного боя.

— Что там Дим? — Тайрел приветственно кивнул старпому и указал на соседнее кресло.

— Всё ещё хуже чем я думал. — Тяжело вздохнул тот. Уселся, кислой физиономией показав как же ему неудобно в этом эксклюзивном эргономичном кресле, принял предложенный кэпом бокал «Илуно» и опять вздохнул. — Эти антикинетики полный не стандарт.

— Ну, это я и сам заметил. — Пожал плечами Тайрел. — Нет обычного терминала. Что там, скрытое управление?

— Хуже.

— Хуже?

— Они или как-то сами настраиваются, или настраиваются непонятным образом. Да не важно. Дело в том, что это не искусственный нано-материал, а биологическая ткань углеродного типа. Большего пока наши техники не накопали, нет необходимого в таких случаях оборудования.

— То есть это живые организмы?

— Не совсем так. Это всё-равно что назвать живыми твои ботинки из шкуры мафира. Но это очень крутые антикинетики. В сети даже упоминаний о подобном не найти.

— В сети много чего не найти, а развитие вооружений не стоит на месте, Дим. Новейшие военные разработки никогда не афишировались. — Кэп отхлебнул из своего бокала. — А что с зелёной слизью?

— Какая-то липкая, но быстро застывающая каучуковая смесь. И предвосхищая твой очередной вопрос: Информации о расе с перламутровой кожей и чёрными лицами тоже никакой. Но чует моя подагра, что это какие-нибудь галактические шишки. — Синт вдруг дёрнулся чуть не расплескав дорогое «Илуно» и недовольно добавил. — Тай, начЁрта ты втянул «Черепаху» в дела с жемчугом? Это прямая дорога в трупы.

— Мы уже обсуждали это, Дим. Выбора не было.

— Как это не было?.. — Начал возражать старпом.

— Их всё-равно бы кто-нибудь обнаружил и взял. — Наставительным тоном начал Тайрел.

— Да и провал с ними. — Синт таки плеснул немного «Илуно» на пол, за что удостоился от капитана недовольного взгляда.

Из угла каюты бесшумно выбрался треугольник дроида-пылесоса и быстро расправился с расплывающимся пятном.

— Когда прибудут какие-нибудь имперцы, владельцы пропавшего. Они сразу же направятся ко мне, ведь это моя армия хозяйничает сейчас на Намире. Думаешь они поверят будто я просто выбросил восемь жемчужин или вообще их не видел?

— Не поверят. — Согласился Синт, удобнее развалился в кресле, поставил бокал себе на коленку и углубился в созерцание переливающегося янтарём напитка, так старпому лучше думалось. И именно этой позы ждал от него Тайрел, теперь Синт включил режим «мудреца» в своей нейросети и с ним можно вести нормальный диалог, а не выслушивать нудные жалобы.

— Они придут ко мне, а я верну им спасённый жемчуг. За небольшое вознаграждение, естественно.

— Поверенные больших держав не любят делиться. — Усомнился Синт, голос старпома стал сух и спокоен.

— Именно поэтому я уже скачал из одной звезды часть энергии. Как раз чтобы оправдать намирскую компанию, ну и ещё немного сверху. Ровно столько чтобы имперцы, или кто там настоящий владелец, посчитали недостачу приемлемой и не подымали бучу по этому поводу.

— Браво! — Синт похлопал двумя пальцами по ладони с бокалом. — Деловая хватка наконец прорезается. Не зря я с тобой вожусь. Отца своего, по крайней мере, ты уже перещеголял.

— Стараюсь. — Широко улыбнулся Тайрел и долил «Илуно» себе и старпому.

— Но присутствуют нестыковки.

— И какие же?

— Нет никаких имперцев, Тай. Рассуди логически. Никакая держава не станет посылать такой чемодан всего с двумя странными охранниками, которых запросто ухлопали простые рабы. Это дикая тупость. Будь жемчуг собственностью громадной корпорации или богатого государства, кейс бы сопровождал целый флот. Согласен?

— Да. — Кивнул капитан. За это клан Тайрелов и шёл на риск держа при себе Синта, тот быстро улавливал суть любой непонятной заварухи. — Значит пираты или корпы наткнулись на залежи…

— Какие пираты и корпы? Да и какие залежи? Это не может быть мелкая шайка без чёткой иерархии и железной дисциплины, иначе они уже перегрызлись бы между собой или засветились. Гильдии торговцев и наёмников тоже вычеркни.

— Не корпы, не пираты, не государство… Тогда кто?

— Предатели.

— Не понял.

— Что тут непонятного? — Синт отхлебнул из бокала. — Это персоны обладающие немалой властью. Способные найти и собрать целый чемодан чёрных звёзд, что невозможно без огромного административного ресурса. Но что главнее всего, они не допустили утечку информации, выходит имеют слаженную организационную структуру и высокий ранг допуска.

— Ты сейчас описываешь государственных чиновников.

— Верно. Но в сопровождении кейса минимум охраны. Почему не задействована армия или СБ?

— Это кто-то приближенный к правительству, но действующий от собственного лица! Кто-то пожелавший утаить богатства от своих. — Догадался Тайрел.

— В точку.

— Но так даже лучше. Можно забрать всё. Они побояться связываться с…

— Не обольщайся. — Осадил капитана Синт. — Те кто способен скрыть от казны подобную находку, имеют огромный вес в правительстве. Им ничего не стоит выставить кого угодно врагами своего государства, а после этого нас никто и слушать не будет. Всё что ты собирался делать до этого, ты делал правильно, просто использовал неверные предпосылки. Действуй как задумал, но в свете новоприобретённых знаний.

— Вернуть звёзды за вознаграждение?

— Да, но опасаясь удара в спину. Подобные индивиды не скованы рамками дипломатии и политики, они работают на себя. Не забывай об этом. Лишние свидетели таким ребятам не нужны.

— Значит необходимо электронное письмецо с документальными доказательствами их измены, которое отправится куда нужно в случае моей непредвиденной гибели.

— Отлично! — Кивнул Синт. — Ты уже вычислил нужного адресата? Если письмо попадёт не в те руки оно бесследно исчезнет, а если преждевременно засветится в общедоступных сетях, его вообще посчитают фейком.

— Эмм… — Тайрел немного растерялся. Он отличный полководец, но вот в политике понимает мало. Зато он отлично разбирается в людях и всегда чётко знает кого куда назначить. Капитан усмехнулся и отсалютовал Ситну бокалом. — Для таких вычислений у меня есть старпом.

— Благодарю. — Кивнул Синт. Старый хитрец любит набивать себе цену. — Это Федерация Кай. Намир их зона ответственности.

— Проклятье. Они последние с кем бы мне хотелось пересекаться. Говорят их даже аграфы побаиваются.

— Не побаиваются. — Поправил капитана Синт. — А предпочитают не связываться. Намекни нашим будущим гостям, что у тебя есть президентский сетевой адрес «Рыжей почты».

— «Рыжей почты»?

— Это послания которые открывает лично президент Федерации Кай, без посредников и фильтрации. Почта его личной сети информаторов.

— А у меня есть этот адрес?

— Есть. — Чуть изогнул губы в хитрой улыбке Синт.

Капитан, конечно, подозревал что старпом «постукивает» время от времени какой-нибудь тайной службе, подобный аналитический талант не мог пройти мимо сети разнообразных вербовщиков. Да чего миндальничать — четверть команды небось числится нештатными осведомителями всяких СБ и разведок. Что поделать, вся гильдия наёмников давно и плотно контролируется большими государствами, иначе ей просто бы не позволили существовать. Но докладывать самому президенту ФК…

— Старый пройдоха. — Присвистнул Тайрел.

— Хочется жить. — Пожал плечами Синт. — А для долгой жизни нужно много синьки.

Старпом не зря выдал Дориану свою принадлежность к «Рыжей почте», намекает что нужно делиться и одновременно демонстрирует крутость стоящих за его спиной лиц. Письмо подобное тому, что хочет составить Тайрел небось уже написано самим Синтом и будет отправлено куда надо в случае его смерти. Теперь от старика просто так не избавится. Впрочем, от него и раньше было невозможно избавиться. Да кэп и не собирался этого делать. Не смотря на большие запросы Синт всегда отрабатывал их сполна.

— Сколько? — Вздохнул Дориан.

— Половину твоей доли.

— Маловато останется. — Поморщился капитан. — Придётся, видимо, выкачать из звёзд ещё немного.

— Есть информация. — Задумчиво протянул Синт. — К сожалению не проверенная, что выкачка из чёрной звезды семи процентов энергии не сказывается на размере жемчужины.

— Тут главное не переборщить. — Умерил аппетиты старпома Тайрел. — Жадность в таких делах губительна.

— Рад что ты это понимаешь. — Удовлетворённо кивнул Синт. Про себя раздумывая: «Хвала звёздам Дориан не пошёл в отца и не станет перегибать палку соскребая всё до чего руки дотянутся.» А в слух продолжил. — Остаётся проблема с этим твоим Шёпотом. Затея купить его верность с помощью дочери и кредита похвальна, но устранение мне представляется более действенным методом.

— Чёрные лица и перламутровая кожа. — Напомнил кэп. — Если они действительно какие-нибудь шишки, то за их смерть кому-то придётся ответить. А у меня имеется отличный козёл отпущения.

— Он раб.

— Бывший. — Уточнил Тайрел. — Антикинетики записаны в отчётностях склада как его трёхпроцентная находка. И даже при поверхностном психозондировании выяснится его причастность к убийству, как и то, что я тут совершенно не причём. Он мне даже не докладывал ни о чём таком, а я «позабыл» спросить.

— Лихо. — Удовлетворённо сощурился Синт. — Ещё пара сотен лет и я стану тебе ненужен.

— Но пока мы в одной лодке, не стоит забывать, что в некоторых вопросах я человек принципиальный.

— Забудешь тут, как же. — Синт отсалютовал капитану бокалом, мельком взглянув в его лицо через призму янтарного напитка.

Дориан Тайрел умеет стоять до конца. Истина известная всем наёмникам этого рукава галактики, а Синт видел это своими глазами.

* * *

Крейсер «Лютый» был снят с вооружения так давно, что с него демонтировали даже кинетические орудия вспомогательного калибра. В те времена они ещё считалисьактуальными для регулярных войск и списание с последующей продажей в полувоенное формирование не могло состоятся без разоружения.

Остались пулемёты ПРО и разная мелочь не играющая большой роли в космических столкновениях. После конверсии ни о каком участии крейсера в орбитальных или системных боях речи быть не могло. Правительство одного из государств Содружества спокойно скинуло «обрезанного» старичка в Гильдию Наёмников.

Как корабль десанта для захвата вражеской базы, планетоида или даже малонаселённой планеты — «Лютый» всё ещё остался идеальным инструментом. Множественные защитные экраны, развитая ПРО, отличная скорость и маневренность. Каюты и кубрики способные разместить армию в десять тысяч бойцов. Не какие-нибудь отсеки барачного типа, а благоустроенные места для офицеров и солдат. Ну и самое главное достоинство: тьма разнообразных десантных модулей подогнанных под любые задачи. Разумеется всё это сработает только если у возможных целей нет развитой ПКО, иначе они просто разберут крейсер на запчасти ещё на подходе.

Именно ради десантных характеристик, в своё время, его выкупил капитан Пилум. Авторитет и удача позволили ему собрать армию которая уже не влезала в три убогих лоханки, которые Пилум гордо именовал корветами.

Когда он только выкупил у Гильдии крейсер, многие доброхоты крутили пальцем у виска — дескать чёрта с два подобная покупка себя когда-нибудь оправдает. Кому придёт в голову нанимать целую ораву наёмников? Если у людей есть столько денег, то они создадут свою собственную армию, проверенную и преданную, а не станут звать чужаков верность которых зависит от оплаты.

Оказалось станут. Небольшим корпорациям узкой спецификации, контролирующим одну единственную планету нет смысла держать армию, достаточно простой полиции. Простаивающая армия жрёт много средств которые лучше разворовывать, а не тратить вхолостую. Если же завязалась бойня между государствами, то никакие корпоративные войска всё-равно не помогут — не тот уровень.

Потому исторически сложилось, что корпы держат небольшие воинские формирования охраны для защиты от рейдерских захватов. Чтобы конкуренты вдруг решившие расширить производство не сделали это за счёт слабых соседей. Однако, если одной корпорации всё-таки удаётся поглотить другую используя грязные методы, то находящиеся за тысячи световых лет сюзерены смотрят на это сквозь пальцы — налоги-то идут исправно, значит и повода для недовольства нет.

Летят по галактической гиперсвязи запросы: Сменился ген-директор, что такое? Уволился по собственному желанию вместе с продажей за копейки всех своих акций? А как налоговая прибыль предприятия? Выросла за прошедший месяц на четыре процента? Отлично, но всё же направляем к вам аудитора для проверки законности сделки.

Через три месяца аудитор возвращается в метрополию помолодевшим, отдохнувшим, совсем немного разбогатевшим и докладывает, что всё в рамках закона. Или не докладывает потому, что его челнок разбился заходя на посадку. Какое горе! Ну ничего, следующий проверяющий точно доложит как нужно.

Как же пробиться молодому и талантливому руководителю, если сосед богаче, а его охрана крупнее и лучше укомплектована? В принципе, чтобы запугать соседа, достаточно нанять любого капсулёра мозги которого забиты нужными базами хотя бы четвёртого уровня. Тому такое задание покажется отдыхом, он и возьмёт недорого.

Сладить с кораблём управление которого напрямую соединено с центральной нервной системой пилота сможет далеко не всякий провинциальный флот, не то что ПКО задрипанных корпов. Но и капсулёр ограничен в мерах воздействия, он ведь не армия, а одиночка. Уничтожить станцию? Легко. Расправиться с планетарной обороной прямо с орбиты? Да запросто.

Но как вы думаете, что останется от завода дроидов после орбитальной бомбардировки? Вы неправы… Ничего от него не останется. Совсем.

Далёкий правитель огорчится если имущество его верных подданных (с которого они исправно платят налоги) сильно повредится и перестанет приносить прибыль. Тут аудитом не обойдётся, тут запахнет имперским крейсером высшего класса с элитным спецназом на борту. То же самое последует если сосед начнёт жаловаться на притеснения, особенно если в правительстве сидят прикормленные им лица, а они обязательно сидят, по другому просто не бывает.

Выход один: Молниеносная наземная компания. Чтобы никаких жалоб, а любые проверяющие застали лишь идиллическую картину борьбы нового генерального директора за обогащение короны или федеративной копилки. Желательно победоносную борьбу. Ещё тишину и никаких военизированных банд по близости. Тогда и законность перехода власти никто особо проверять не станет.

Подобные услуги и начал оказывать Пилум, да так успешно, что зарабатываемого с лихвой хватало на постоянные омоложения. Капитану перевалило за семь сотен когда он решил обзавестись корабликом по массивнее. Вернее, ему подвернулся такой шанс.

Пилуму встретился молодой и никому неизвестный Дориан Тайрел из древнего харианского рода работорговцев. Тому только-только привалило «счастье» потерять отца и заиметь по наследству «Черепаху».

Громадный корабль-крепость строился в те времена когда работорговля ещё была в моде, а Содружество считалось мелкой кучкой странных государств-недоумков. Это теперь разные возмужавшие республики, империи, федерации и союзы предпочитают создавать своих собственных рабов сами, путём естественного деторождения, и гордо называть их гражданами, а тогда это было экономически не выгодно. Проще было договориться с Тайрелами.

Харианцы были не просто работорговцами, они были фермерами. Из поколения в поколение их предки искали миры подходящие для жизни и высаживали на каждом несколько племён с минимумом амуниции, в надежде что хоть парочка приживётся и даст потомство. Через пару тысяч лет можно было смело наведываться на «ферму» и собирать «урожай».

Долго? Да. Но когда твой род насчитывает десять тысяч поколений, «из уст в уста» передаёт тайные фермерские маршруты и владеет передовым космоносцем, а буквально тысячу лет назад «Черепаха» была сосредоточием новейших технологий, остаётся только грести синьку лопатой.

К сожалению, постепенно развивающееся Содружество потихоньку перекрыло поток прибыли. К рождению Дориана его папашка едва сводил концы с концами, хотя и пытался выжимать «синеву» из всего к чему прикасались его пальцы.

Дориан же с детства бредил битвами и братством наёмников. Получив капитанское место он даже оформил в Гильдии патент, но наличие корабля с довольно неплохим вооружением (часть из которого он держит в секрете по сей день, не то могут отобрать большие боссы) не является гарантией того что к тебе в команду хлынут профессиональные бойцы.

Гильдийцы с опытом предпочитают работать на проверенных капитанов, с авторитетом среди наёмников и высоким рейтингом у работодателей. Никому неизвестный харианец с кораблём в трюме которого помещается четверть миллиона рабов — не вызывает у них доверия. К тому же, говорят, что харианцы продают в рабство своих матерей и дочек, чтобы гены передавались исключительно по мужской линии. В общем, идти под командование Дориана Тайрела никто не хотел.

* * *

Глубокая чернота открытого космоса. «Лютый» смотрится букашкой по сравнению с громадой «Черепахи». Оба корабля висят далеко от оживлённых звёздных трасс. Настало время капитанам обсудить последние условия предстоящего совместного рейда.

Капитан «Лютого» пригласил Тайрела на борт.

— Не нравится мне этот Пилум. — В очередной раз сказал Синт провожая кэпа к челноку. — Он ещё на Кривике вёл себя подозрительно. Может не пойдёшь? Это же прямая дорога в трупы.

— Я жду подобного шанса шесть месяцев. — Решительно выдохнул Тайрел. — У нас не осталось запасов даже отправится в очередной вояж по фермам.

— Знаю, но это не значит, что нужно совать голову в петлю.

— Да что такого может случиться? Слово Пилума нерушимо, потому к нему целая очередь опытных офицеров в любом порту. Если мне не понравятся условия просто откажусь и мы уйдём.

— Моя работа советовать — твоя решать. — Пожал плечами старпом и Дориан шагнул в шлюз.

Любивший хорошо поесть натуральной пищи, а оттого довольно грузный Пилум встречал гостя прямо в доке. Можно подумать — это вежливость, но на самом деле — нетерпение. Когда челнок коснулся амортизаторами стальных плит у капитана непроизвольно вырвалось:

— Да!

— Спокойно, кэп. — Пихнул его под локоть старпом «Лютого» Фитиль. — Мы только…

— Никуда он уже не денется. — Оборвал подчинённого капитан. — Это просто мальчишка. Молокосос.

— Как скажешь, кэп. — Старшие офицеры предпочитают не спорить с капитаном. Он практически всегда оказывается прав и недолюбливает сомнений на счёт своих талантах.

Пилуму стоило немалых усилий затащить харианца к себе на корабль. Изначально план был вообще другой — убедить Тайрела загрузить на «Черепаху» контингент с «Лютого». Это почти удалось, но потом в бар припёрся старший помощник Синт и всё испортил.

Старый проныра будто читал чужие мысли и на переговорах подсказывал молокососу именно те слова, на которые Пилуму нечего было ответить. Пришлось перекраивать замысел прямо на ходу.

А как бы было всё просто не приди Синт. История продуманна до мелочей: Есть заказ на захват раматорской верфи. Но есть и неприятность. Верфь встроена в массивный планетоид и её прикрывает старая боевая станция и четыре полка охраны, объект-то режимный. Пилум сетует на недостаток места в кубриках и отсутствие подходящего вооружения. У «Черепахи» же есть и то, и другое. Остаётся объединить войска Пилума и корабль Тайрела.

Орудия «Черепахи» разберут давно устаревшую станцию, а армия «Лютого» захватит производственные мощности. Быстро, изящно, а главное прибыльно.

— Зачем идти к месту на одной «Черепахе»? — Вклинился вдруг Синт в деловой разговор двух капитанов, пьющих уже вторую бутылку «Илуно». Угощал и наливал лично Пилум., потихоньку подпаивая оппонента.

— Да, действительно, зачем? — Оживился захмелевший Тайрел. — Ведь пока я буду обстреливать станцию, ты уже можешь десантироваться. Это быстрее и удобнее.

Подобным образом прошли все переговоры. Теперь, глядя на вылезающий из челнока пандус, Пилум сжал кулак представляя как хрустит под перчаткой вырванное сердце старпома Синта. Скоро, совсем скоро кэп исполнит эту маленькую мечту и раздавит пронырливого слизняка.

Естественно, никакого заказа и никакой верфи не существует. Пилум хочет отойти подальше в космос, захватить харианский корабль. Распять Тайрела на дыбе и потихоньку выведать коды доступа и возможные тайны, а заодно переоформить документы на владение «Черепахой». Благо нотариус и нужные люди давно прикормлены.

Проделать всё нужно так, чтобы не узнали даже свои. В курсе будут лишь особо приближенные люди. Иначе кто же потом согласится сотрудничать с человеком предающим подельников? В Гильдии Наёмников всё завязано на авторитете, рейтинге и репутации. От капитана слово которого пустой звук команда просто разбежится.

Когда не вышло с первым вариантом, разработали второй, более рисковый. Пригласили Тайрела к себе, решив выбить «приглашение» на месте. И вот начальная фаза плана сработала. Осталось качественно обработать сосунка, но тут уж у Пилума богатый опыт, многовековой.

Капитан «Лютого» радостно поприветствовал «дорогого» гостя и пригласил на окончательный брифинг в специальную, защищённую от прослушивания каюту.

Когда за Тайрелом закрылась дверь, связь его нейросети с корабельной сетью отключилась. Помещение полностью экранировано от внешних воздействий. Раздался спаренный залп тяжёлых винтовок и двух его телохранителей отбросило к стенам. Сознание Дориана погасила вспышка шокера.

Очнулся он спустя несколько минут. Руки и ноги прикованы к широкому ложу с захватами, а двое широкоплечих парней уже допиливают специальными резаками его, навороченную и автоматически «закрывшуюся» броню. Парни не осторожничают и порезали Дориана в дюжине мест.

Особенно саднит правая рука, там в наруче был скрыт станнер. Тайрел скосил глаза и увидел, что ниже локтя рука отрезана, а обрубок наспех залит медпластиком.

— Не волнуйся. — Весело подмигнул ему Пилум когда заметил что «гость» очнулся. — От потери крови или болевого шока мы тебе сдохнуть не дадим.

И с улыбкой воткнул в колено пленника автоматический шприц. Кожа в месте укола быстро почернела. Следующие две минуты Дориан мог лишь дико орать от боли, едва успевая набирать для этого воздух в лёгкие. Когда боль начала стихать Пилум, поигрывая шприцем уже стоял с другой стороны.

— Повторим? — Хохотнул капитан «Лютого».

Ещё через две бесконечным минуты, проморгавшись от выступивших слёз, Тайрел обнаружил Пилума стоящего между своими разведёнными ногами.

— Как настроение, дружок? — Посерьёзнел мучитель. — Начинай диктовать коды доступа «Черепахи».

— Нет никаких кодов доступа. — Тяжело дыша ответил Тайрел. — Харианские технологии используют идентификацию по ДНК.

— Так даже проще. — Кивнул Пилум. — Твои люди не смогут угнать без тебя корабль. Продолжим наше общение там. Передай своему старпому, что ты подумал и решил всё-таки погрузить мои войска на «Черепаху». Пусть открывает доки.

— Хорошо. Дайте комлинк.

— Что-то ты больно легко согласился. — Засомневался мучитель.

— Я проиграл, лучше сдаться стразу и сохранить остатки достоинства, чем терпеть бессмысленные мучения и всё-равно сдаться чуть позже.

— Какой умный мальчик. — Всплеснул ладошами Пилум. — Я прямо млею. Готов даже заплатить за твою лоханку сто тысяч. Нет. Пятьдесят, а то я растратил на тебя целых два кубика «ширки». — Он потряс перед лицом Дориана шприцем. — А она такая дорогая.

Пилум заливисто рассмеялся над своей шуткой и оглянулся на трёх приближенных офицеров, предлагая им присоединиться к веселью. Те однако были не расположены радоваться. Похоже происходящее им совсем не нравилось. Каждый осознавал, что тоже может оказаться в подобных обстоятельствах. Раньше Пилум умудрялся мастерски скрывать от них наклонности маньяка. Глупо улыбались лишь двое подручных с резаками и нашивками капралов на рукавах.

— Но торг уместен. Можешь повышать. — Отсмеявшись выдал Пилум. — Подайте ему комлинк.

Один из капралов поднёс к лицу Дориана комлинк связанный с общей сетью через длинный системный шлейф уходящий в стену. На экране уже светился вызов от Синта.

— Лишнее слово. — Угрожающе добавил Пилум. — И тебя ждут незабываемые ощущения.

Установилось соединение.

— Синт. Код Веер. Отбой. — Изображение погасло.

— Да ты шутишь? — Взревел Пилум и всадил шприц в пах капитана «Черепахи».

Ровно через пятнадцать секунд каюта начала содрогаться. В корпус «Лютого» ударили первые кинетические снаряды. Пилум, конечно, был далеко не глупцом и предвидел подобную ситуацию. Щиты корабля включились на полную мощность и он начал набирать ход, чтобы уйти от медлительной «Черепахи».

Можно было домучить Тайрела в отдалении, а когда тот окончательно сломается вернуться назад. Но у громадного харианского космоносца оказался неприятный сюрприз — подавляющие поля напрочь лишившие «Лютого» тяги. Двигатели сбоили и работали вразнобой, лишь придав кораблю неуправляемое вращение.

Чрез десять минут тёмная жидкость в шприце Пилума закончилась, также закончилась энергия в энергокристаллах питающих щиты. От «Лютого» полетели ошмётки. Часть отсеков разгерметизировалась, один из снарядов главного калибра разрушил вспомогательную рубку угробив всех дежурных офицеров запаса.

Пилум матерился и своими здоровыми кулачищами просто лупил Тайрела по лицу. С каждым ударом на пол выпадало пару зубов.

— Отмени приказ! — Между взмахами орал Пилум. — Ты сдохнешь вместе со мной, сука!

Дориан улыбнулся размазанными в кашу губами. В тоже время вырубился главный реактор «Лютого». Яркое освещение каюты сменилось тусклым аварийным миганием. Пилум глянул на свои окровавленные перчатки, руки его мелко задрожали, а плечи поникли. Он нервно размазал ладонями чужую кровь по своему лицу.

— Ладно. Ты выиграл, ссучёнок. Приказывай.

— Синт. — Тайрел передал сообщение старпому по своей неросети, говорить бы он сейчас всё-равно не смог. Защита от прослушки выключилась вместе с главным генератором и связь восстановилась. Нейросеть Дориана вещала на общем канале, принимать передачу могли все желающие. — Отбой Веер. Пришли челнок и двух добровольцев, если через пятнадцать минут не прибуду, раздолбай тут всё к хренам.

— Ты не успеешь за пятнадцать минут, придурок. — Заорал Пилум.

— Не мои проблемы.

Герметичные носилки с изувеченным капитаном «Черепахи», через покорёженные внутренности крейсера тащили старшие офицеры «Лютого». Ребята торопились, отведённые пятнадцать минут подходили к концу, Пилум уныло плёлся следом.

Когда носилки бережно передали прибывшим добровольцам. Те, пред тем как войти в шлюз, остановились и развернули их так, что через смотровое окно Пилуму и всем присутствующим стало видно лицо Тайрела.

— И запомни. — Пришло от Дориана по общему каналу. — Капитан «Черепахи» не торгуется.

Запись во время этого эпичного высказывания не включили только мёртвые. Её копии, снятые с разных ракурсов, ещё около года циркулировали по сети и собрали триллионы просмотров.

Тайрел стал легендой. Капитан не просто собирался пожертвовать жизнью ради своей команды, он терпел невыносимые мучения. Подготовленные элитные шпионы на которых использовали препарат из шприца Пилума сдавались после второй инъекции, эпичные секретные агенты — после третьей. Капитан вытерпел семь.

После такой рекламы набирать команду стало легко.

* * *

Перевожу трансформер в оружейный стол, подключаю кофр. Врубается красный индикатор и блокируются двери, всё как положено.

Белоснежная ВОСТ мк5 ложиться на столешницу. Провожу ладонью по цевью. Никак не мог дождаться этой встречи. Когда на протяжении восьми лет общаешься с людьми обожающими оружие и сам постепенно проникаешься, если не любовью, то уважением к хорошим стволам.

За жизнь я пользовался десятком разнообразных винтовок (по большей части в закрытом тире на Земле) и у каждой были достоинства и недостатки, но та что лежит сейчас передо мной идеальна. Даже не могу представить что разработчики могли навертеть в «восьмёрку».

Вернее могу, смотрел ролик про который говорила Трикс, но саму винтовку там показывают издали. Наверное берегут секретные разработки.

Минимум движущихся частей могущих заклинить, цельный каркас энерговвода — так вот почему он так тихо активируется, магнитная подвеска пули — снаряд не касается рельса при разгоне. Антигравитационная фиксация при выстреле — не только сглаживает отдачу, но и фиксирует ствол в точке координат, чтобы стрелок нажимая гашетку не сдвинул случайно прицел. Ещё и подавляет инерцию при резких движениях, что легко позволяет использовать винтовку одной рукой.

— Мощя!

Открываю ранец с боезапасом. Взял одну из болванок. Ребристая. Тяжёлая. О! Визирный монитор! Одевается на шлем или прямо на висок. Ага. Вот так. Нет не так. Нифига не одевается, к шлему тоже не липнет, да и вместо визора какая-то трубка. Что за штука?

Замечаю в верхнем отделе ранца сетевой слот. Провожу по нему комлинком.

ВОСТ мк5 Разработка Свободной Гильдии Охотников. Скачать мануал и подпрограммы управления?

Да.

Разворачиваю инструкцию. Святые яйца! Да тут на два дня читать, к тому же основная масса информации подана как в банковских договорах — пункты переплетаются и ссылаются друг на друга. Мрак.

Зато есть интерактивное оглавление. Отлично. Смотрю маркировку монитора, вбиваю. И оказывается что это не монитор, а установщик височных имплантов для глаз. Вот куда техника дошла, а я отсталый туземец думал это голимый «третий глаз» как в фильме «Универсальный солдат».

По диагонали пробегаю инструкцию. Вверху как водится громадными буквами рекламные слоганы: Установка в одно касание. Скоростная распаковка. Совместимость с любой расой. Установщик всё сделает сам, вам остаётся лишь приложить его к виску и отдать команду.

В середине нарисовано как именно нужно это всё делать, буквально пара схематичных картинок. Установка действительно очень проста.

Ну и внизу, как водится мелким шрифтом, возможные побочные эффекты. Небольшие головные и глазные боли, возможен отёк мягких тканей, кратковременная потеря зрения. Внимание! Установку луче проводить под присмотром опытного медика и находясь в медкапсуле.

Приехали. Столько криков о простоте и удобстве, а под конец на тебе — иди в капсулу. Салазар с меня сотни три стянет за это дело. Бесплатное лечение распространяется только на повреждения полученные в бою, а если хочешь что-то подправить, установить импланты или по пъяни тебя долбанула по башке плита пола, то плати из своего кармана.

За антикинетики мне пришло аж целых шесть сотен. Тайрел оценил их по минимуму, хотя вещички явно из дорогих. Жмот. Тратить половину на установку непонятно чего?

Впрочем, почему непонятно? Вот краткий перечень встроенных возможностей: вид «из прицела», удалённое управление. Ну это ясно-понятно. Усиление функций зрения, связь с комлинком и винтовкой при блокировке или отсутствии нейросети. О, а это уже очень и очень. Это мне нужно.

— Да фиг с ним, потерплю. — Не такое терпел, а тут всего головные боли.

Сколько там эта распаковка занимает? Ага, максимум полтора часа. Потерплю? Потерплю.

Прикладываю установщик ко лбу как показано на схеме. Раздвигаю. В виски упираются патрубки, на переносицу ложиться зажим. Нажимаю кнопочку. Пшик. Кожу покалывает, установщик неприятно впивается в височную часть черепа, но всё терпимо.

Минут через пять установщик пискнул и отпал, еле успел его поймать. На висках и переносице остались небольшие бугорки и ощущение будто под кожей что-то шевелиться. Время от времени ненадолго пропадает зрение словно я дополнительно моргаю. Естественно, с опасением жду подвоха. Дикие боли, потерю сознания или вздутие глазного яблока. Ну, мало ли.

Минут через тридцать ждать надоело и я развалился прямо на оружейном столе. Чтобы сложить трансформер в кровать, пришлось бы складывать оружие обратно в кофр, а потом опять доставать чтобы протестировать приобретение. Нафиг, так полежу.

Сколько там ещё осталось? Смотрю прогрессбар распаковки на комлинке. Восемь часов? Какого чёрта? В мануале же написано… Так, ага: «ОТ полутора часов». Сверху звёздочка-сноска, смотрю сноску: «В зависимости от расы и предрасположенности реципиента». Отлично! Вот не зря я не читаю инструкции, всё-равно половина в них написанного враки.

А это что тут?

Ускорить процесс распаковки.

Замедлить процесс распаковки.

Приостановить процесс распаковки.

Так-с, через три часа на смену идти, иначе Бомер отъест голову, а у меня каждые пару секунд глаза сами по себе «моргают» — неудобняк. Ускорим процедуру, ведь как я понимаю всегда можно замедлить, а то и приостановить.

Ускорить. Ускорить. Ускорить.

Заморгало чаще. Внезапно пропал гул в ушах, оказывается до этого гудело, а я и не заметил. Да и напряжение постепенно собирающееся на переносице тоже исчезло. В общем, стало даже легче чем было и полоска прогрессбара поползла веселее. Знал бы давно бы ускорил.

Минут через сорок:

Распаковка завершена. — Это высветилось не только на комлинке, но уже и надписью перед глазами.

Начата синхронизация и настройка. Переход в фоновый режим. Возможны побочные эффекты. Время окончания: восемь часов.

Эх. Таки сегодня не опробую новые функции, придётся ждать. Ну и ладно. Начал потихоньку складывать оружие обратно в кофр. И наконец-то обнаружился хоть один побочный эффект — сузилось поле зрения, а то я уж забоялся, что у меня организм какой-то неправильный — совсем без неприятностей имплант принял. Так в жизни не бывает.

Теперь такое чувство будто смотришь через тёмный тоннель. Неприятно, но опять же терпимо. А вот при распределении хабара на склады это дело может мешать. Мотнуться что ли к Салазару? Всё-равно ведь собирался плечо подлатать, а то последнее время ноет каждый вечер. Если потребует за быструю настройку импланта слишком много, то откажусь.

Небольшие шишки на висках и переносице ещё остались и я натянул шлем, чтобы меньше глазели разные личности. Через пару минут добрался до больших створок с надписью: «Большой Медицинский отсек Восемь».

Интересно на «Черепахе» действительно восемь таких отсеков? И есть ли «Малые Медицинские»? Судя по размерам «БМ восемь» габариты у корабля наёмников просто потрясающие.

Мазнул ладонью по сканеру.

— Сержант Шёпот по личному делу.

— Личное дело это хорошо. — Устало прохрипела планка сканера голосом Салазара. — Это прибыль. Входи.

Предбанник отсека как всегда заставлен кофрами и ящиками. Сомневаюсь, что даже Салазар знает что именно в них находится. Остальная территория отсека поделена переборками на общие и одиночные палаты, операционную с медкапсулами и главный зал.

Док сидит боком ко мне, уткнувшись в странную голограмму над сенсорстолом. На схеме что-то вроде пяти колёс с толстыми спицами висящих одно над другим. Я подошел вплотную.

— Выбери любой уровень.

— Верхний.

— Там пусто, другой выбери.

— Третий сверху. — Пожал я плечами.

— Третий, так третий. Активирую программу на месяц. Нет, мало статистики будет. На три месяца. — Пробубнил себе под нос Салазар.

— А что это?

— СОТ. — Не отрываясь от символов и диаграмм ответил док. — Пять уровней с вместимостью пятьдесят тысяч.

— Солидно.

— Каждый.

— Ого! Четверть миллиона рабов!?

— Ну, они не полные конечно. Один отстойник всегда в резерве, один в ремонте. Ещё мы много последнее время «обработали» или продали, плюс естественные потери. — Говорил он так буднично, как животновод рассуждающий о правилах надоя крупного рогатого скота. — И сотня тыщ вряд ли наберётся.

— А сейчас что делаешь?

— От корпов досталось наследство: несколько рецептов психоактивных веществ. Они своих работяг обдалбливают, чтобы те жаловались меньше. Добавил в рабскую пайку новые ингредиенты, гляну что будет.

— Так рабы все под наркотой? То-то я думаю, что там почти все заторможенными становятся.

— Нет. Никакой нарокты. Средства вызывающие необратимый разлад нервной системы и привыкание я не использую. За такое мне Тайрел башку свинтит. Это же порча товара. Только лёгкие нейролептики, для успокоения и уменьшения реакций на внешние стимулы. В идеале особь должна спать, жрать, гадить и всё. Но попадаются индивиды у которых имеется какая-нибудь идея «фикс». Такие мне всю статистику портят. — Салазар так ни разу и не повернулся в мою сторону, всё внимание сосредоточив на работе.

— Что за «фикс»?

— Ну яркие переживания и эмоции. Любовь, там…

— Голод? — Мне вспомнился такой активный, на фоне других рабов, вечно голодный толстяк в гавайской рубахе. А ещё как быстро я скатился до скотского состояния когда забрали Дашку.

— Может быть и голод. Да почти любое чувство сильно возбуждающее нервную систему. — Согласился Салазар. — Вот хочу убрать слишком яркие эмоции с помощью новых психотропов.

— На разумных эксперименты проводишь? — Обвинительно выдал я. — Маньяк.

— Да ты их вообще убиваешь! — Гневно повернулся ко мне Салазар. — Это ты маньяк!

— Матерь Божья! Что с тобой!? — Вся левая половина его лица сплошной кровоподтёк, будто дока взяли за ноги и с размаху шмякнули головой о стену. Синева начиналась у шеи и подымалась до самых волос, глаз заплыл, щека вздулась.

— Упал. — Недовольно отвернулся Салазар.

— Ага. — Кивнул я ухмыляясь и подымая ладонь на уровень чуть выше своего плеча. — А этот «упал» случайно не вот такого роста, в синей броне постоянно ходит? Она тебя что веслом била?

Причём на ум пришло такое фундаментальное весло, дюралевое. Которое не ломается, а только гнётся.

— Чем?

— Ну палка такая с расширением на конце, вроде лопаты. Хе-хе.

— Не знаю. — Совсем смутился док. — Я когда очнулся её уже не было.

— Нечего подсовывать мстительным «упал»-ам хреновые лекарства. — Хохотнул я. — Очко хоть не саднит? Мало ли чего ещё случилось пока ты был в отключке.

— Медпластик был отличный! — Обиженно заявил Салазар. — Я не виноват что волнообразный всплеск адреналина и сопутствующих гормонов непредсказуемо гасит эффект анестетиков. Это бы никто не предугадал. Медицина наука не точная.

— Да, да. Знаю. Поэтому деньги назад вы не возвращаете. А что же ты себе харю не подрихтуешь, дохтур?

— Мне сейчас нельзя в капсулу, я на дежурстве эти сутки.

— Как удачно совпало, да? Ну Трикс, затейница, дождалась дежурства.

— Ты чего припёрся вообще? — Разозлился Салазар. — Если не по делу, то вали давай.

— Да получил жалование, плечо хочу подлатать.

— Четыре сотни.

— Ты офигел?

— Нормальные расценки.

— Ок, я сейчас Бомеру звякну, поинтересуюсь. — Начинаю показательно извлекать комлинк.

— Ну ладно, ладно. — Подскочил Салазар и ухватил меня за рукава не давая тапать по сенсору. — Шутка была. Две. Всего две сотки. Это не дорого.

— А скидки?

— Какие скидки?

— Ну постоянным клиентам.

— Шёпот, только давай не борзеть. Бомер мужик справедливый и цены знает, не будет за тебя заступаться без повода. — Тут док о чём-то задумался и добавил. — В принципе могу скинуть, и даже половину, но за определённую услугу.

— Я весть внимание.

— Потом я лягу в медкапсулу, а ты подежуришь. Это не долго и ничего делать не нужно, главное чтобы меня в ней не застукали.

Я задумался. Вряд ли Салазар ходит такой «красивый» половину дня, просто так. Видимо за ним приглядывают и сразу доложат куда следует. А если он вдруг исцелиться, сразу станет ясно кто помог.

Кстати, до сих пор его никто не выручил не потому, что боятся гнева начальства, а потому, что никто не хочет получить пум-пум-пиды от мародёров. У них дело «о воздаянии» как пить дать на контроле, Трикс все уважают. Да и мне симпатяжку расстраивать не охота.

— Ты… — Знакомый шёпот за спиной, как никогда громкий, разнёсся на весь отсек. Нервно вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу пробегающий по полу мигающий зелёный курсор оставляющий строку символов.

— Ты чего? — Дёргает меня за рукав Салазар.

— Ё… — Вздрагиваю ещё раз, теперь от прикосновения дока. Видение тем временем пропало. — Фу… Ничего, просто плечо ноет.

— Так мы договорились?

Так не хочется срывать Трикс процедуру мщения. Она на меня опять же обидится может. Оно мне надо? Кстати…

— Да. — Легко соглашаюсь я и начинаю раздеваться чтобы залезть в медкапсулу.

— А с тобой-то что? Что же весло? — Хмыкнул Салазар когда я снял шлем.

— В смысле?

Он переключил стол в режим зеркала и я увидел синюю опухоль проходящую по моему лицу от виска к виску через глаза, будто лента с прорезями одетая на манер маски.

— Ладно, уберём, ложись. — Док поводил пальцами по столешнице. Через минуту запищал сканер капсулы. — Последствия ускоренной активации импланта? Ну за это, приятель, ещё две сотни.

— Да ну нафиг. — Я демонстративно начал вылезать из медкапсулы. — Расторгаем наш договор и …

— Ладно, ладно. — Даже по сильно опухшей роже Салазара видно как его жадность борется с желанием побыстрее подлечиться. — Уговорил. Всего полторян и потом стоишь на стрёме. За всё. Идёт?

— Ок. — Я снова лёг в капсулу.

Последовала быстрая процедура лечения. Для меня всё пролетело как одно мгновение. Тик-так и док уже помогает мне выбраться наружу. Вздутия на лице пропали, зрение прояснилось, плечо не ломит. На прогрессбаре настройки импланта осталось шесть часов.

— Моя очередь. — В предвкушении потерев руки Салазар начал расстёгивать комбез.

— Слушай, приятель, я тут вдруг понял одну вещь. Ну вот сейчас ты подлечишься. Трикс это дело заметит, подумает что отступных мучений было недостаточно и снова тебе веслом врежет, а заодно накажет всех кто тебе помогал. Бабы они такие мстительные.

— Мы же договорились, Шёпот.

— Не, я от своих обязательств не отказываюсь. — Развёл я ладонями. — Хочешь, залезай, я подежурю. Но когда тебя половина роты «Мародёр» пинать придёт, на меня не рассчитывай, я тебя предупреждал. Трикс ударом весла, тебя можно сказать спасла, а не то, тобой бы другие поисковики занялись. Сам же знаешь как они к своему старшине относятся. Забирайся в капсулу, раз бесстрашный такой. Но как по мне, так момент нанесения увечий самый страшный, ведь в следующий раз могут не рассчитать и переусердствовать, а сутки уже существующий синяк потерпеть это чепуха. Ну что встал?

— Так… — Салазар закусив губу уставился на медкапсулу. — Сдаётся мне ты прав..

— Только учти. — Вынимаю комлинк, перевожу ему полторы сотни. — Вот синька, вот он я готовый к дежурству. Если дежурство тебе не нужно, решение твоё, за мной никаких долгов.

Док громко цыкнул и скривился, ощупал опухшую часть лица. Даже лёгкое прикосновение к коже заставляло его морщится и всхлипывать.

— Ладно, квиты. — Тут его глаза слегка округлились, будто он догадался о чём-то важном. — Слушай, а ты ведь сразу знал, что я в капсулу не полезу, ещё до того как мы договорились, да?

— Да ну что ты, приятель? — Сделал я честную мину. — Вот только что понял.

— Сволочь ты Шёпот. — Тяжело вздохнул Салазар.

— На моей родине говорят: свой своего видит издалека. — Я немного изменил известную поговорку, а то про рыбаков док не понял бы. Он ведь даже не знает кто это такие. — Не ты ли пытался скачать с меня сотню за бесплатную прививку иммунитета?

— Эм…

— Да, да. Помню — медицина наука неточная.

Подмигнув растерянному Салазару я развернулся и гордо удалился. Пусть знает, что меня лучше не разводить и радуется, что я не использовал метод Трикс для демонстрации этого тезиса.

Глава 8

Выйдя из «БМ восемь» я шлем к шлему столкнулся с обладательницей синей брони. Новая набедренная пластина оранжевого цвета явно взятая от другого комплекта выделяется из общей картины. Поза старшины выражает недовольство, а может и негодование. Похоже на стойку боксера собравшего перед боем пресс-конференцию, а теперь позирующего фотографам и обещающего надрать задницу противнику.

— Привет! — Откидываю забрало, улыбаюсь и машу открытой ладонью, всеми чакрами излучая мир и добро.

Синий шлем разделился на несколько частей, они разъехались и сложились в высокий воротник. Трикс сняла облегающую шапочку прижимающую волосы, по наплечникам рассыпалась густая рыжая грива. Курносое личико старшины чем-то озабочено, губки недовольно вытянуты в линию, но всё это делает её ещё симпатичнее.

— Помог? — Она кивнула в закрывшиеся за моей спиной створки отсека «ВМ восемь».

— Он мне да, а я ему не очень. — Пожимаю плечами и снова цепляю на лицо самую дружелюбную улыбку.

— Что так?

— Боюсь весла.

— Чего?..

— Неважно. — Отмахнулся я, подхватил немного сбитую с толку девушку под локоть и увлёк дальше по коридору, как бы прогуливаясь, а заодно меняя тему разговора. — Как нога?

— Нормально. — Трикс сначала попыталась вырвать руку, однако я действовал мягко, но настойчиво и она вынужденно поплелась следом. — Что за «вЕсла»?

— «веслО». — Поправил я, кажется сказав это на русском, но не уверен. — Это та штука которой ты огрела Салазара. Супероружие.

— То была просто пощёчина.

— Скажешь тоже, у него морда наполовину сине-зелёная и опухшая. От простой пощёчины так не будет.

— А это он потом неудачно упал на…

— На весло? — Я сделал вопросительно-серьёзное лицо.

— Возможно. — В уголках глаз Трикс появились смешинки, кажется лёд тает, господа. — Но я тебя искала не за этим.

— А зачем?

— Не люблю когда обо мне распускают слухи.

— А я причём?

— Я вообще. Просто чтобы ты знал и понимал. Я не люблю когда на мой счёт треплются. «Я видел», «я трогал» и всё такое. Понятно? — Мне кажется или она немного покраснела?

— А…

— А то Хлыст может узнать, что ты помог мне со спором.

— С каким ещё спором?

— На который мы забились с Фрондом. Кто первый разобьёт три синтезатора из медицинского инвентаря Хлыста, док к ним так трепетно относится, аж смешно. Ты помог мне выиграть с перевесом в одно очко.

— Выходит вы разбили аж пять штук? — Так вот почему Хлыста так взбесило падение аппарата. — Но я был в рабских бараках…

— И потому не помог мне с первыми двумя синтезаторами. — В тон отозвалась Трикс. — Зато помог с последним. Кажется он был самый любимый и, так сказать переполнивший чашу терпения. Теперь не факт, что Хлыст вообще будет слушать оправдания когда расчехлит свою энергетическую махалку.

— Махалку?

— Почти то же самое «весло», но круче. — Похоже надо мной прикалываются, но крыть пока нечем.

— Ладно. — Миролюбиво согласился я, тем-более что и так не собирался распускать никаких слухов. — Уговорила, но с одним условием.

— ???

— Ты угощаешь на первом свидании.

— Почему это я?

— Ага, значит на счёт свидания возражений нет?..

* * *

Отступление третье.

Сравнительно недавно. Судно Независимого Дипломатического Корпуса Федерации Кай (НДК ФК). Каюта для брифинга.

Фигура в чёрном балахоне остановилась посреди каюты и скинула капюшон. Это оказался Триерт. Загоревший и полный здоровья. На его голове тонкий обруч похожий на деревянный.

— Приветствую профессор.

— Привет. — Устало зевнул Заларон. Рыжий старик, кажется, осунулся и постарел ещё больше, не смотря на медицинские технологии федерации и терапию борианцев. Омоложение он проходил редко и каждый раз скидывал не более десяти лет, считая, что при его должности он обязан выглядеть зрелым. — Присаживайся.

Заларон вынул из ящика стола стеклянный короб, в нём лежит точная копия обруча Триерта. Профессор приподнял крышку.

— Клади.

— Думаете они могут слышать через это? — Поинтересовался Триерт когда обруч оказался внутри, а крышка захлопнулась.

— Очень сомневаюсь, но предосторожности…

— Лишними не бывают. — Продолжил бывший ученик за бывшим наставником. — Выглядите усталым.

— Ещё бы. — Раздраженно выдохнул Заларон. — Это ты развлекаешься стравливанием корпов, а мне приходится водить за нос Главу Старейшин. Древний выглядит молодо и иногда рассуждает как ребёнок, но в проницательности ему не откажешь. А эта их Мать Народа вообще выпила из меня все соки, пронырливая стерва. Ну докладывай. Надеюсь ты получил мои сообщения?

— Да. Все до единого. Интерпретировать было сложно, но похоже я справился. Обязательно так мелко разбивать текст? Я чуть было не прошляпил первых двух «гонцов», думал вы передаёте «приветы» из обычной вежливости, чтобы поиграть перед борианцами в доброго дяденьку.

— Всё труднее находить подходящих связных, люди вырождаются, половина участников операции неспособны дословно передать поздравление с днём матери.

— Возможно и так, но когда Четвёртый Сын вождя лично принёс весточку о своём устранении, то у меня даже глаз задёргался. Уж думал выдам себя. Просто высший пилотаж, профессор. Всегда восхищался вашей находчивостью.

— Прекращай петь дифирамбы. — Отмахнулся Заларон, хотя видно, что лесть ему приятна. Да и многие ли догадались бы проделать подобный трюк? Жертва сама доставила приказ о необходимости своего устранения. Правда приказ был оформлен в компактное «якобы поздравление», которое Заларон попросил передать своему другу Триерту. — Докладывай.

— Корпы попались пугливые, никак не соглашались «сожрать» соседа. Их уже давно вычеркнули из реестра, а они до сих пор боятся федерацию. Пришлось одним пообещать энергетические вооружения, а другим помощь в найме войска. Однако, корпы есть корпы, прохвосты и тут решили сэкономить. Вместо капсулёра наняли наземную бригаду. Я уж думал эпопея завяжется на целый месяц, хотел даже плюнуть на секретность, вызвать своего капсулёра да кончить обе корпорации. И тут к Намиру прибывает харианский космоносец! — Триерт многозначительно поднял палец. — Ещё древней постройки, а нам ведь нужен большой и хорошо оснащённый корабль, верно?

— Но не настолько хорошо. К его постройке могли ещё джоре руку приложить, а они мастера сюрпризов натыкать.

— Я подымал хроники. Джоре не продавали энергетику непосвящённым, так что никаких сюрпризов нет, космоносец — чистый харианец, для работорговли строился.

— Такие ещё существуют?

— По крайней мере один — точно. — Хмыкнул Триерт. — «Черепаха» называется. Громадный как мегаполис. Главе Старейшин понравится, точно как он заказывал, даже больше.

— И как мы отнимем его у нынешнего владельца? Истинные харианцы не торгуют своими кораблями.

— Помните замаскированного под кроссовер штурмового дроида, что мы втихую списали с линкора «Нарита», чтобы подставить тогдашнего командора третьим округом?

— Проект «Троянец»? — Понимающе кивнул Заларон. — Отличный ход, но ведь его ещё нужно как-то доставить на борт космоносца.

— Он уже на борту. — Торжествующе выпалил Триерт.

— Зачёт. Растёшь. — Профессор даже похлопал компаньона по плечу. — На когда задуман захват?

— Как нам будет удобно, можно не спешить. Вряд ли наёмники бросят такое орудие, даже если оно кажется повреждённым, а они не способны им управлять.

— Что по Четвёртому Сыну и его невесте?

— Пришлось привлечь охотника. — Поморщился Триерт. — Самому было опасно действовать.

— Кого?

— Белый Волк. Знаю, знаю. — Поднял руки ладонями вперёд Триерт. — Придурок ещё тот, связываться с ним опасно, но никого ближе не было, а ещё я нашёл способ его «правильного» устранить после операции. Да и признайте, по «несчастным случаям» Волк лучший специалист. Он такую аферу провернул, вы не поверите. Четвёртый Сын совершенно случайно погиб в бою между корпами. Причём его и невесту застрелили рабы.

— Простые рабы?

— Ага. А ещё у меня есть запись где я отговариваю Четвёртого посещать опасную территорию. Заранее, ещё до инцидента отослал её Главе Старейшин как жалобу, что его Сын ведёт себя безрассудно.

— Опять зачёт. — Задумчиво сказал профессор. — А жемчуг засветился? Впрочем, Волка теперь придётся убрать при любых раскладах. Что ты там напридумывал «правильного» по его устранению?

— Уже всё подготовлено, один из его подручных сдал хозяина с потрохами.

— Это не подстава отсамого Волка?

— Всё проверено. — Гордо выпятил грудь Триерт. — Я уже удалил данные на секретном сервере Волка, остался только его пресловутый ранец, но его притащит к нам подручный сразу после зачистки.

— Когда?

— Осталось лишь отдать приказ, но Намир пока отрезан. Когда наёмники «Черепахи» нашли кроссовер, то врубили «глушилку» на полную и отсекли все каналы гипернета. Боятся прихода регулярных войск.

— Так, а что с жемчугом?

— Похоже наёмники и подобрали, но их капитан адекватен, намекнём кто мы — вернёт. Не всё, конечно, но потери будут приемлемы, не сомневайтесь. Некий Дориан Тайрел, не припоминаете?

Заларон отрицательно покрутил головой.

— Вы им когда-то интересовались потому что он вытерпел семь уколов «Ширки» и не сломался.

— Это который со своим старпомом завлёк Пилума возможностью отнять у себя корабль?

— Да, да. А сам перед этим обдолбался ирудомом до такой степени, что смог бы вытерпеть и десять «Широк». Пилум спёкся, а Тайрелу досталась слава идеального капитана Гильдии Наёмников.

— Элитный проходимец. Не возникнут ли с ним проблемы?

— Проходимец не он, а его старпом Синт. Кстати, кажется, он стукач нашего президента. У вас ещё остались «тяги» в Рыжей Почте? — Дождавшись утвердительного кивка Триерт продолжил. — Значит после того как мы включим «Троянца» все проблемы рассосутся сами собой.

— И снова зачёт. — Слабо улыбнулся Заларон. — Молодец, порадовал старика.

— Стараюсь. Кстати, я так и не понял зачем Глава Старейшин отправил эту парочку ко мне на Намир. Борианцы нам не доверяют — это понятно, но оправлять собственных детей в зону конфликта…

— Он отправил несколько пар и не только к тебе.

— Сколько и куда?

— Не знаю. Древний ведёт какую-то свою игру. Он ещё помнит как бори правили галактикой, считает что сможет вернуть власть и не в восторге от нашего посредничества в этом деле.

— Они собирают информацию, изучают как изменился мир пока Бориан был в изоляции. — Понял Триерт и сразу же догадался о другом. — Так вот зачем нужно было убрать Четвёртого Сына, чтобы Глава опасался отправлять свои «глаза» куда попало, опасался враждебной среды. И как, убийство испугало старейшин?

— По реакции Главы не заметно. — Вздохнул Заларон. — Кажется перламутровый вождь достаточно изучил меня, уже не могу сходу определять что у него на уме. Пока ты не сказал, я даже не знал, что Четвёртого Сына уже нет.

— Это плохо. — Озабочено сказал Триерт.

— Это опасно. — Зловеще шепнул рыжий профессор.

* * *

Кажется уснула. Я осторожно откатился и встал с «не совсем кровати». Мы так бурно ворвались в кубрик что разложить трансформер получилось неудачно. Теперь эта штука похожа на стол-тумбу с мягкой обивкой. Даже не помню, что именно я крутил в настройках попутно избавляя Трикс от одежды.

Стройное тело спящей подружки эротично лежит на постели и мимо воли притягивает взгляд. Подтянутое, мускулистое ровно до того уровня когда женщина смотрится спортивно, но не теряет своей женственности. По мне так идеал. Округлые груди, крепкие бёдра, упругая попка.

Я отвернулся и пару раз глубоко вдохнул-выдохнул, иначе сейчас придётся будить подружку, а она и так основательно меня загоняла. Да и, честно сказать, страсть как хочется протестировать возможности глазного импланта, я потому и заснуть не смог. Любопытство терзает.

Сначала проверке мешало дежурство, а сразу после него в разгрузочный док заглянула Трикс и утащила меня «гулять». Нравы на «Черепахе» простые, как я уже упоминал, и если люди друг другу нравятся, то долгих «встречаний» не предусмотрено. По бокалу любимого «пойла» и извечный вопрос: «К тебе или ко мне?»

Только в случае с Трикс одним бокалом не обошлось. Раз уж я развёл её на угощение, то она решила проделать всё так, чтобы оно у меня поперёк горла встало. Однако не на того нарвалась. Глотка у меня лужёная, желудок стальной, а лёгкие … кхе-кхе… ну да ладно.

Мы побывали в дюжине разных забегаловок и попробовали всё. Нюхали, пили, курили, пшикали и даже кололи. Хотя последнее напрягло — не люблю шприцы. Ещё по Земле они ассоциируются у меня с тяжёлыми наркотиками, а это не по моему профилю. Иногда выпить чего-то крепкого — это можно, а к наркотикам я никогда не притрагивался.

Впрочем, ничего криминального для законов Содружества на «Черепахе» не продают. Все эти однотипные зоны отдыха очень щепетильны на счёт «горячительных» препаратов, потому как их владелец следит за здоровьем клиентов и он у всех забегаловок один единственный.

Громадный корабль-город имеет собственную развитую инфраструктуру. Он населён «джентльменами удачи» которым на роду написано тратить синьку на разные вредные пакости. И тем не менее продают здесь только разрешённые препараты. Потому, что единоличный владелец всех развлекательных аттракционов «Черепахи», ни за что бы сам не догадался, но это Дориан Тайрел! И капитану совершенно ни к чему урытые ханурики в его армии.

Кстати, походу члены команды проматывают львиную долю своего дохода не сходя на «берег». Отличный бизнес у кэпа — круговорот синьки. Слышал некоторые индивиды вообще родились на борту и никогда его не покидали, а значит их жалование просто циркулирует по замкнутой системе.

Под конец прогулки мы с Трикс изрядно «накидались», но настроение осталось боевым, что и было доказано полуторачасовым марафоном по «недопостели» которая нечаянно получилась из трансформера. Надо сказать, что круто изогнутая ступенька оказавшаяся вместо подушки, пришлась нам особенно по душе. На этой удобной фиговине можно примостится и так, и эдак, и…

Я опять занялся дыхательной гимнастикой, на этот раз задерживая воздух дольше и выдыхая медленней. Так всё! Думаем о импланте!

Ощупываю лицо, никаких припухлостей не осталось. В уголках моих бровей появились крохотные точки похожие на лёгкую паутинку татуировки. Это дополнительные выходы сканера. Даже без прицела моё зрение способно на двадцатикратный «зум». Могу читать газеты валяющиеся на мусорнике прямо из окна десятого этажа. Жаль, что в Содружестве газет не существует, но применение новому таланту всё-равно найдётся, не сомневаюсь.

Туман, дождь, снег, деревянные заборы, тонкие стальные стены — теперь не преграда. Могу видеть тепловые контуры живых и энергетические сигнатуры электронных целей. Сквозь толстые или энергонасыщенные барьеры посмотреть, правда, не получится. Но в этом деле поможет прицел винтовки, там вмонтированы дополнительные датчики. Они ещё больше повышают возможности моего зрения.

Кстати, теперь я всегда знаю где находится моя новая винтовка и ранец. Он же раскладной щит за которым во время стрельбы можно спрятаться как за амбразурой, а ещё в него встроен сервер сопряжения между мной, винтовкой и комлинком.

Я могу выстрелить в любой момент не прикасаясь к винтовке, хоть прямо из кубрика, пусть оружие и лежит на складе. Встроенные гироскопы и системы гравитационной фиксации способны сдвинуть и направить оружие в нужную сторону даже без моего прямого вмешательства. Правда сейчас это всё не работает, так как я разобрал винтовку на части. В сборе она просто не влезает в оружейный кофр.

В общем, теперь я машина убийства. Впору переквалифицироваться в охотника за головами. Да только боюсь Тайрелу эта идея не понравится.

О! Ещё в сервере ранца хранилище информации. Можно считывать и записывать через имплант. Что тут у нас? Инструкции к оружию, чертежи и схемы боеприпасов, разнообразные карты местности и какие-то карточки-списки.

Ого! Похоже бывший владелец собрал неплохую картотеку на бывших клиентов. Большая часть всего, естественно, под паролями и недоступна, можно глянуть лишь названия. А вот последние видеозаписи без защиты. Странно, может он просто не успел до смерти?

Открываю. Какой-то импозантный молодой мужичок делает заказ бывшему владельцу винтовки, называя его при этом «Белый Волк». Так вот что за зверь был вытатуирован на морде мертвеца, а похож-то был максимум на шакала, на Земле волки поматёрее будут.

Появилась подробная проекция заказанной цели. Итить мадрить! Знакомый перламутровый оттенок кожи и чёрные балахоны. Борианцы — вот как обозвал мишени заказчик. Четвёртый Сын и его невеста. Это что же, мы с Жабом и Коллинзом выполнили заказ вместо Белого Волка? Вот это поворот!

Смотрю следующие записи. Заказчик (охотник называл его «господин Триерт») представляет борианцам Белого Волка как их телохранителя. Подставляет значит.

Затем несколько файлов подготовки к операции. Подручные охотника, одетые в потрёпанные броники, «светятся» перед зондом «Черепахи». Чтобы разведка Тайрела подумала что в здании прячутся дезертиры, хотя на самом деле там пульт кроссовера. Выходит эти ребята Тайрелу кроссовер и слили? Что за хрень тут происходит на этом Намире?! Сплошные игры шиЁнов.

Затем Волк приглашает Четвёртого Сына осмотреть орудие. Триерт очень против, но кто же его будет слушать? Там такая игрушка! Кроссовер! Перламутровому охота глянуть, он соглашается — ловушка захлопнута.

На последней записи в комнатку управления врывается Коллинз и раздалбывает всё и всех из своих скорострельных игольников. Похоже он испортил там все наблюдающие устройства, так что записи как я «укладываю» оба балахона под стеночку нет. Аминь.

— Таак-с. — Какая жуткая мешанина творится. Похоже я оказался маленьким винтиком в чьей-то операции.

Что же мне даёт вся эта информация? Не знаю что даёт, но уже чувствую во что выльется. На месте заказчика я бы обязательно убрал исполнителя, а на месте исполнителя обязательно бы себя обезопасил от такого поворота. Например, сделал бы все эти записи и спрятал. Вот, кстати, почему они не защищены — охотник сначала собирался свести все улики вместе, наделать копий, разослать куда нужно, а потом зашить в единый архив и поставить пароли, но помер до окончания дела.

Внимательно присматриваюсь к лицу, движениям и словам Триерта. Не нравится мне этот паренёк. Морда житрожопая. Насмотрелся я на таких ещё в институте. Они и вашим, и нашим, а на самом деле маманю родную сдадут и не поморщатся, а именно этот хмырёнышь среди таких король. Судя по всему устроенному, он даже где-то учился подставлять разумных, не иначе.

Не может такой парень не знать о наличии записей. Скорее всего, сам Белый Волк ему про них и рассказал, чтобы не сгинуть раньше времени. Возможно где-то и копии есть, и их, а значит и этот белый ранец будут рьяно искать. Чёрт! Половина роты мародёров видели как я бегал с этой белой хреновиной.

— Надо валить с «Черепахи». — Задумчиво шепчу я и замечаю, что сижу голой задницей на стальном полу. — Блин.

Пересел на краешек трансформера, тихонько чтобы не разбудить Трикс. В это время к наружной стороне двери кубрика приблизился тепловой контур Бомера. Сквозь стены его не видно, а вот створки дверей довольно тонкие и сканер импланта их легко просвечивает.

Здоровяк прислонился ухом к двери. Подслушивает? Старый развратник. Открыть что ли? Внезапно, чтобы боссу стало стыдно. Бомер странно поводил рукой возле двери и ушёл. Чего это он?

Подхожу к створкам, через них вижу как босс выходит из дока. Открываю кубрик, выглядываю. Рядом с дверью записка маркером на стене, размашистым почерком: «Не волнуйся, я подежурю».

А сколько время? Ёлки! Я уже опаздываю на дежурство! О! Вот это босс! Человечище! Увидел что я с дамой и прикрыл. Он, конечно, частенько скидывает свои обязанности на меня, но когда нужно, то всегда выручит, и даже просить не надо. Стоит прикупить его любимый ингалятор и угостить начальника. Такие руководители на вес золота.

* * *

Операция на планете Намир окончилась внезапно. Бац, и плохие корпы закончились, выжили только хорошие, те которые собственно и платят по контракту. Тайрелу осталось отчитаться перед клиентами, получить расчёт, погрузится на транспорт и отчалить.

По сути — наёмники имеют право только на трофеи, то есть — на хабар отбитый в бою, а раз боевые действия окончены, то и всё оставшееся от разбитой армии корпов барахло — это уже не трофеи, а имущество клиента.

Но это — по сути, а по факту — пока выполнение контракта не оформлено надлежащим образом — боевые действия продолжаются. Участвуют в этих «боевых действиях» исключительно мародёры, в которых временно превращаются все свободные члены команды.

Последние двое суток, пока Тайрел утрамбовывает с клиентом последние закорючки контракта, грузовые челноки циркулируют от поверхности Намира к «Черепахе» и обратно — безостановочно. Поисковые партии не сходят с планеты и тащат всё подряд.

Совершенно всё! В ущелье обнаружился упавший с монорельса пассажирский вагон? Грузи! В нём трупы трудяг что ехали на работу? Да пофиг, всё-равно грузи! Распорядители разгребут.

До этого я думал, что на «Черепахе» с сортировкой хабара бардак. Я ошибался. То был порядок, почти идеальный. Бардак настал теперь.

В корабле три уровня с функционирующими приёмными доками. Такими как наш с Бомером. Каждый обслуживает три роты мародёров. Но это во время операции, теперь же штат рот усилили дополнительными бойцами и поисковиков стало в четыре раза больше. Челноки пристыковываются к шлюзу один за другим и вываливают барахло куда придётся. Рассортировывать по складам задача распорядителей, но мы не успеваем даже записывать то, что пришло.

Нам, конечно, придали десяток помощников умеющих управляться с погрузчиками, но ребята новички. Единственное на что хватает их познаний это перекладывать вещи из одной кучи в другую. Всё, что мы не успеваем распределить, грузится на автоматические грузовые платформы и отправляется в один из заброшенных коридоров корабля. Которых на «Черепахе» полным полно, весь народ использует от силы треть пространства, всё остальное закрыто и обесточено, а кое-где и разгерметизировано.

Много груза вываливаем прямо посреди заброшенных отсеков. Это, естественно, грубейшее нарушение техники безопасности. Чёрт с ним, что вся эта рухлядь может сдвинутся во время манёвров, масса харианского комоносца такова, что он просто не заметит таких мелких для него отклонений. Но ведь большая часть трофеев — вооружения. Эти штуки поголовно «взрыво» и «пожаро» опасны, и если вдруг в каком-нибудь агрегате случится короткое замыкание и разгорится небольшой костерок, то мало никому не покажется.

Впрочем, третий помощник капитана, ответственная за сбор трофеев, старший лейт леди Фурия закрывает на нарушения глаза — понимает, что иначе мы просто забьём приёмные доки до потолка и случится затор.

В таких условиях можно смело припрятывать понравившиеся находки. Складировать где-нибудь в тупиковом коридорчике, в который последние пятьдесят лет заглядывали разве что корабельные грызуны, а когда всё уляжется потихоньку сплавлять. Однако я проникся трепетным отношением Бомера, да и всех мародёров, к хабару — крысятничество среди наёмников не в чести. Заметят — сдадут свои же.

Босс, например, прикрывает меня и заступается, но если поймает на воровстве, то без сожаления доложит куда следует. Вернее, не доложит — он же мой друг, а «там» меня будут долго мучить. Нет, не доложит — сам пристрелит, и ещё будет считать, что сделал мне одолжение.

Потому я честно раскладываю все находки по «полочкам». Хотя иногда так и хочется положить себе в карман очередной, выпавший из кармана какого-нибудь трупа комлинк, на две трети забитый синькой. Впрочем, буквально через сутки я уже не воспринимал наполненные энергокристаллы как богатство. Находки просто слились в череду безликих штуковин которые всего-то нужно рассовать по местам. Я начал работать на автомате. В это время меня и застиг окрик Бомера:

— Баста! Вы все уволены. — Ткнул он в десяток застывших на месте парней, что придали нам в помощь. — Вон из дока.

Парни попереглядывались, один за другим бросили работу и потянулись к выходу.

— Какого беса, босс? — Уставился я на Бомера, опять он в рабочее время из ингалятора потянул что ли.

— А всё. — Устало, но с облегчением выдохнул тот. — Контракт завершён, последние трофеи погружены.

— Да, но… — Я раскинул руки указывая на гору разнообразного мусора под самый потолок дока. — Тут грести ещё неделю.

— А это мы сами разгребём, во время перелёта, дружище. — Похлопал меня по спине Бомер, чем чуть не сбил с ног. — Ты теперь в штате.

— А до этого я что разве не был в штате?

— Ты был на испытательном сроке. — Пояснил босс. — Я к тебе присматривался — приглядывался, не очередная ли крыса попалась. Знаешь скольких моих возможных замов пришлось отбраковать? Ты пятнадцатый претендент, остальные запускали руки в хабар. Не способен обычный хуман таскать сахар и не лизнуть пару раз, тут особый талан нужен, как у тебя и меня. Но с сегодняшнего дня я надзор снимаю. Теперь ты на полном доверии.

— Так за мной следили?

— А ты бы просто так посадил на хлебное место человека «с улицы»?

— Нет конечно.

— Ну вот видишь.

— Я бы и дальше следил. — Подмигнул я боссу.

— Не сомневайся, будут. — Он потыкал пальцем в потолок где висит общий сканер дока. — Леди Фурия, та ещё фурия. Просто теперь ты в штате.

— И в чём же разница?

— Вот в этом. — Бомер вынул из-за пазухи ингалятор и смачно вдохнул из него, что на дежурстве строго запрещено. Глаза его сразу заблестели. — Можешь прогуливать, пьянствовать и дебоширить, в разумных пределах само собой. Наш старлей всегда прикроет, можешь хоть самого Тайрела послать в сопло. Единственное за что Фурия любому открутит голову — воровство, за остальное не волнуйся. Понял?

— Понял. — Ответил я взяв предложенный ингалятор и тоже прыснул себе в лёгкие порядочную порцию «расслаблятора», а то уже ноги подкашиваются от напряжения.

Как же теперь правильно скрыть неучтённый системный разведчик, что я совсем недавно оттарабанил в самый дальний тупиковый коридор? Кораблик совсем маленький, обшарпанный, побитый и завешанный разным хламом, но вроде рабочий. На таком будет очень удобно драпать с «Черепахи».

Глава 9

Коридор без освещения, на полу слой пыли, кое где по нему проходят следы узких колёс. Раньше я был тут за штурвалом погрузчика, а у него есть фары. Теперь в помещении темно, но я всё-равно прекрасно ориентируюсь — спасибо навороченному глазному импланту.

Посреди тупикового отсека навалена груда хлама, но если присмотреться, то заметны два широких и коротких крыла-стабилизатора которые из неё торчат.

Межсистемный разведчик дальнего радиуса. Кораблик шесть на четыре метра, смахивающий на мыльницу с крылышками. Никакого удобства, защиты и вооружений — просто коробочка рассчитанная на длительное существование двух человек.

Все преимущества — экономичность, большая площадь захвата поисковых сканеров, два автономных дрона-добытчика для взятия образцов и средненькая маскировочная система, которая выручит если встретишь пиратов во время разведки астероидной руды. В моём случае — идеальная машинка для побега с «Черепахи».

Осталось определить способен ли ещё это малыш летать. Если нет, то ему прямая дорога в ремонтный док, сам я корабли чинить не умею и придётся его сдать. Впрочем, управлять ими я не умею тоже, но начинать-то с чего-то нужно.

На фюзеляже выведено «РАР-3», корпы называют «рарик». Помню сосед шутливо обзывал мой «Москвич» — «МЭРСквич». Эхехех, ржавеет небось во дворе. Я его давно подарил бате, но тот так и не удосужился получить категорию «В», всё ему за бухлом некогда.

Итак: Разведчик Астероидной Руды модификация Три. Мародёры таких притащили штук пять. Не знаю зачем «рарики» сдались корпорации которая добывает руду в карьерах на поверхности планеты, но мне их наличие только на руку.

Первые четыре разведчика я забраковал — их люки были задраены. Нельзя ведь просто сесть в любой космический корабль и улететь. Как нельзя просто сесть в чужую машину и уехать. Как минимум нужен ключ. Если кто-то думает, что легко можно замкнуть провода, как в голивудских фильмах, то обломитесь.

Как человек лично поменявший замок зажигания в «Москвиче» авторитетно заявляю — шиш. Начнём с того, что провода скрыты под обшивкой и смотаны в тугой жгут, не факт что они «родные», а значит могут быть нестандартной расцветки.

Мне всего-то и надо было, что переставить фишки со старого замка на новый, но в процессе меня отвлекла дочь, я уронил оба замка и провода перемешались. Кстати, контактов на замке зачем-то в три раза больше чем проводов. Следующие два часа, методом научного тыка, я подбирал варианты.

Два часа! Ёлки! И то был «Москвич», а это какой-никакой космический корабль. Меня терзают смутные подозрения, что проводами тут не обойдётся. Даже просто открыть рарик уже проблема. Стекло со стороны водителя не разобьёшь в связи с отсутствием такового. Можно, конечно, срезать один из люков резаком, но не факт, что потом получится качественно приделать обратно. Если во время полёта начнёт слегка выходить воздух это же не очень хорошо, да?

Причина по которой я выбрал именно этот рарик проста — плафон кабины приподнят и под ним виднеется труп пилота. Видимо, парняга хотел удрать, но мародёры это заметили и пристрелили его прямо в кресле. И ведь не потрудились вытащить тело, засранцы. Так всё и оставили. Впрочем, понять поисковиков можно — вытащил, тогда уж и обыщи, и раздень, а кому охота возится?

А для меня это как подарок — раз пилот внутри, то и ключ активирующий корабль, должен быть у него. Если это, конечно, не очередной кретин, который по запарке забыл такую важную вещь дома. Такое тоже могло статься. Потому я собственно и здесь — нужно всё проверить прежде чем я попытаюсь утаить РАР. Может его и утаивать-то нет смысла.

Стальной, непрозрачный плафон кабины приподнят ровно настолько чтобы под него мог пролезть человек средней комплекции. Я заполз в кабину по пояс и осмотрелся. Труп в кресле пилота уже слегка попахивает. Вместо лица маска запёкшейся крови, одет в чёрный стильный пилотский костюм. Сложенный в «баранку» шлем валяется на полу.

Тело пилота скособочено свисает из ложемента пристёгнутое лишь одним отводком ремня из пяти, потому труп и не выпал из кабины во время транспортировки.

Бедолага пилот не успел не то, что двигатели включить, прежде чем умер, но даже надеть шлем и правильно пристегнуться. Всё потому, что заранее нужно было сваливать, а не тогда, когда главную базу уже второй час штурмуют.

Отстёгиваю ремень, вытягиваю труп за ноги наружу. Когда он упал с надстройки, пол отозвался металлическим звоном. Что такое? А костюм-то оказывается с бронированными пластинами, а мне на ощупь показалось, что это грубая ткань со вставками пластика.

Переворачиваю тело. Застёжек на костюме нет, только маленький электронный слот на поясе — значит управление дистанционное, скорее всего через комлинк. Это я в сети нарыл пока искал сколько стоит антикинетик-балахон. Именно балахон я так и не нашёл, а вот такие пилотские костюмы как у погибшего корпа в продаже имелись в большом ассортименте.

Осматриваю запястья. Ага, комлинк спрятан в наруче, точно как и в моём бронике. На дисплее светится бледное пятно. С трудом выворачиваю задеревеневшую руку трупа и прикладываю его палец к пятну.

Комлинк активировался. Появилось меню. Сверху красная надпись:

Доступ ограничен, потеряна связь с нейросетью.

Ну ещё бы она не была потеряна, когда половина мозга осталась на подголовнике ложемента. Хорошо хоть пальцы целые.

С третьего раза удалось тапнуть неповоротливым, мёртвым пальцем по нужной иконке. Впереди по костюму пробежалась белая полоска и он расстегнулся по ней как по застёжке-молнии.

Минут пять я провозился пока снял с трупа одёжку. Руки-ноги у него почти не гнутся, ещё противный запах. Брр. Мерзко. Но не бросать же.

Это ведь не только защита, а и скафандр для выхода в космос, и противоперегрузочный каркас. Всё пригодится если угоню рарик. Кстати, везёт мне на антикинетики. Этот, правда, не такой навороченный как те балахоны, но тоже ничего.

Основная поверхность костюма — бронированные вставки, а там где требуется гибкость — там нано-материал твердеющий при ударе. В спинных вставках встроены фильтры и хим-лаб для регенерации воздуха, подключается это всё к шлему. О! Нужно и шлем забрать пока не забыл.

Снова по пояс заползаю в кабину, подымаю валяющуюся на полу «баранку». И тут меня аж перекосило, поскольку шлем слетел с пилота не до, а во время выстрела. Короче та половина мозга которой не хватает, она не на ложементе, она в шлеме. Фууу…

Постучал шлемом о пол чтобы вытряхнуть всю гадость. Не помогло, придётся мыть. Нужно в следующий приход притащить какой-нибудь очиститель.

Кстати, не хилый костюмчик у корпа. Даже не думал, что подобные встречаются у гражданского населения. Переворачиваю комлинк, чтобы посмотреть сколько на счету синьки, а сверху большими буквами:

Илан Ламони. Начальник Службы Безопасности корпорации НамирСибДоб.

— Ааа, большой босс, — на счету ожидаемо оказалось почти тридцать тысяч эргов. — Ну тогда всё ясно.

Ещё бы у главы СБ не было синьки и доступа к корпоративным кораблям. Но убегал начальник в спешке — должность не позволила раньше спетлять. Он видимо и вовсе не надеялся смыться, так как больше у него ничего нет, даже одежды. Пилотский костюм был натянут на голое тело. Внутренняя поверхность антикинетика имеет бархатную, приятную на ощупь основу и никакой поддоспешник не требуется.

Ладно, но где же ключ запуска от рарика? Я заблаговременно прошерстил инет и даже знаю как ключ должен выглядеть. Неужели Илан Ламони оказался настолько туп, что забыл его взять?

— Какой же ты после этого безопасник, а? — обратился я к трупу без лица, но тот ничего не ответил, за что я огорчённо пнул его в голень.

Хотел ещё добавить в бочину, но вдруг подумал, что не мог человек на таком посту совершить подобную безалаберную ошибку. Не та эта должность где тупят. Нерадивые там не держатся, даже если они близкие родственники вышестоящего начальства.

К тому же, если нужно пристроить безмозглого сына сестры в корпорацию, то под него стоит изобрести отдельную должность. Например: младший заместитель старшего менеджера по отсутствию продаж или что-то в этом роде. Кто-же садит идиота в кресло начальника СБ?

Опять залезаю в кабину. Теперь уже полностью. Усаживаюсь в ложемент брезгливо приподняв голову — верх спинки заляпан кровью. Внимательно осматриваюсь. Вуаля! В уголке, под панелью управления дронами, валяется серебристый фигурный стержень с красной перпендикулярной ручкой. Подымаю его, чуть высовываюсь из-под плафона и обращаюсь к трупу:

— Извини, приятель. Был не прав.

Вставляю ключ в нужную прорезь на пульту. Проворачиваю до отметки — включение. В кабине вспыхивает общее освещение и подсветка панелей управления. Смотрю самое важное — энергозапас сто процентов. Отлично! Илан Ламони и тут не сплоховал. Высовываю наружу руку и одобрительно показываю бывшему начальнику безопасности большой палец.

Клацаю ключом на «проверка систем». Безжизненный голос корабельного компа начинает проговаривать названия систем и степень их исправности, попутно дублируя это сообщениями на мониторе. Полная проверка занимает минут десять. Щёлкают какие-то агрегаты, гремят механические приборы, гудит электроника. В пустых, тихих коридорах это всё слышно очень далеко и может меня выдать.

Потому с тревогой всматриваюсь в даль запылённых проходов. В принципе я не занимаюсь ничем предосудительным — просто проверяю работоспособность корабля, чтобы знать куда его лучше распределить, я всё-таки помощник техника-распределителя этого уровня. Однако, если кто-то войдёт, то придётся или пристрелить гостя, или сдавать рарик в общий хабар.

— Корабль готов к полёту, — заканчивает комп тестирование и звуки затихают. — Рабочий ресурс корабля девяносто девять процентов.

Вынимаю ключ из панели и все лампочки разом тухнут. Первый этап успешно окончен. На втором этапе остаётся надеяться только на спешку и лень мародёров. Потому как, если кто-то занёс инвентарный номер этого рарика в накладные по доставке, то корабль всё-равно придётся сдать в общак. Конечно последние сутки была такая запарка, что вряд ли кто-то удосуживался правильно регистрировать хабар, но всякое может случиться.

Мне ещё только предстоит выяснить все нюансы управления разведчиком, а на это нужно время и в процессе никто не должен искать недостачу или заподозрить меня в краже. Значит нужно чтобы никаких записей не существовало вовсе.

Прячу ключ и пилотский костюм внутри кабины, под креслом. Вылезаю и прикидываю открытый плафон хламом. Сверху затаскиваю «пахучий» труп Илана.

— Охраняй старательно, — грожу ему пальцем. Теперь даже если кто-то наткнётся на эту кучу хабара, то проверять что именно тут складировано не захочет.

Возвращаюсь к погрузчику, который оставил в соседнем коридоре. Сажусь за пульт и еду к следующему повороту. Сзади к погрузчику прицеплена грузовая платформа. Нужно выполнять должностные обязанности и разгребать завалы трофеев. Если вернусь к складам с пустыми руками, то возникнут ненужные предположения, что я занимался в заброшенной части «Черепахи» чем-то непонятным. Подумают ещё, что я рарик утаиваю.

* * *

Наконец-то выпал свободный часок. Можно пошнырять в корабельном интернете, теперь связанном с инетом Намира. После окончания компании глушилку выключили и местная сеть стала доступна. Слава Богу, а то гипернет не по моему окладу. Впрочем, в отдельной базе данных «Черепахи» тоже немало интересного, но всё же нет такого разнообразия, которое мне необходимо.

Я ведь не могу ввести в строку поиска: Инструкция управления РАР-3 и способы астронавигации. Это будет чуточку подозрительно. Возможный наблюдатель подумает, что я желаю сделать ноги с «Черепахи», а ведь это совсем не так. Нет никакого желания — есть чётко оформленное намерение, и его следует получше шифровать.

Потому ввожу: Способ безопасной погрузки РАР-3 с помощью лёгкого погрузчика ЛПмк4п8. Если Тайрел всё-таки просматривает мои запросы в сеть, то в подобной формулировке ничего подозрительного нет. В доке стоит несколько рариков и грузить их нужно осторожно, чтобы не сломать. Такой запрос лишь покажет моё рвение к надлежащему исполнению обязанностей.

Ну а, то, что я «шлялся» по добавочным ссылкам вылезшим вместе с основной, так это из любопытства. Кому же не интересны правила установки маршрутов для навигаторов лёгких варп-двигателей РАР-2,3,4? Или углы атаки малых кораблей при входе в атмосферу?

Попутно, для пущей маскировки тыкаю на ссылку: Порно — соитие бритаров вне брачного периода. Вот с какого перепугу комп решил, что к моему запросу это как-то относится, а? Аж интересно.

Вспыхнуло очень качественное изображение. Твою жеж! Фу! Кхе-кхе. Отворачиваюсь и неловко машу руками над сенсором чтобы убрать открывшуюся трёхмерную запись. Гадость-то какая! Были же ссылки на нормальную, человеческую «нуху», нет нужно было тапнуть именно на это. Ещё и звук на всю отрегулирован. Надеюсь Бомер не слышит этой вакханалии криков.

Наконец запись удалось выключить. О! Случайно наклацал переходов и вылезло: Маршрутизация относительно Звёздных ГиперВрат ближайших к планете Намир. Правильный ввод координат при пользовании общедоступными Прыжковыми Вратами Содружества. Список известных червоточин сектора.

Ой как всё интересно, но просматривать такое скопище подозрительных ссылок разом — глупо. Знать бы точно, следит за мной кэп или уже оставил это бесперспективное занятие? Ладно, выберу пока одну, а остальное в закладки.

* * *

Ещё двое суток на «Черепаху» грузили сибарий, в счёт оплаты найма. А затем громадный, медлительный корабль снялся с орбиты и начал набирать скорость. Взвыли предупредительные сирены, включился мощный варп-двигатель и космоносец моментально оставил Намир далеко позади.

Пункт назначения: система Лорхет. Станция Лорхет-5, для которой у Тайрела снова появился товар, видимо набранный из корпов Намира. Симпатичные мальчики и девочки до десяти лет.

ГиперВорот поблизости нет и «Черепахе» придётся идти на варпе пару недель. Да и не каждые Ворота способны перекинуть космоносец. Сказывается эффект массы колоссального корабля.

Солдаты во время перелёта пьянствуют и слегка дебоширят. Мы с Бомером безвылазно занимаемся сортировкой и распределением трофеев.

Куча посреди дока стремительно уменьшается, всё чаще мне приходится ездить в заброшенную часть космоносца и вытаскивать добавку. Если босс вызывается поработать вместе со мной, то я вожу его подальше от коридора с рариком. Если я еду один, то понемногу продолжаю подготовку разведчика к бегству.

Пару раз встречался с Трикс. Приятно провели время, но полностью расслабиться у меня не получилось. Мысли заняты подготовкой корабля и опасениями что попадусь при этом. Женщины подобное отчуждение чувствуют. Пришлось долго жаловаться на обилие работы и усталость, кажется поверила, но глазки с подозрением щурит — думает я ей изменяю?

Собственно, почивший начальник СБ корпов и так неплохо подготовил рарик, но забыл что во время путешествия ещё и жрать иногда хочется. Хотя, возможно он собирался лететь куда-нибудь совсем недалеко и поэтому не заготовил припасов.

Я вот совершенно не представляю куда податься, для начала планирую подальше от «Черепахи», а там уже будем посмотреть. Потому и установил в рарике хороший пищевой синтезатор и забил трюм сушёными водорослями и водой. Положение заведующего складами имеет свои неоспоримые плюсы — у меня есть безлимитный доступ практически ко всем ресурсам крепости, ну разве что кроме синьки, там отдельные личности заведуют.

В РАР-3, позади пилотской кабины, есть небольшой кубрик на одного пассажира. То-есть в разведку всегда отправляется пара пилотов. Один отдыхает, а второй дежурит в ложементе у пульта, и так поочерёдно чтобы никаких простоев и перерывов в работе. Как раз нам с мелкой хватит места.

Синька для выкупа у меня теперь есть, спасибо начальнику безопасности НамирСибДоб, но тратить её я не планирую. Тайрел ведь обещал кредит. Спишу немного с капитанских счетов и смоюсь. Пусть ищет. Драпать решил сразу после Лорхета, как выкуплю дочь.

Дождусь пока «Черепаха» запросит переброску через Прыжковые Врата Лорхета и тихонько отчалю перед самым прыжком. Рарик ведь не просто в тупике стоит, а рядом с аварийным шлюзом разгерметизации и сброса давления. Я уже и нужные кабели вывел из-под переборки прямо к разведчику, придётся правда пожертвовать одним дроном, он будет открывать шлюз.

Управление в РАР-3 простейшее, основную массу функций я так и не освоил, но хватит и того чему научился. В кораблике оказалось встроена система обучения и я выборочно прошёл пять уроков из тридцати, они как раз по пилотированию. С остальным разберусь по ходу дела, светится возле корабля лишний раз не хочется. Да и обучение в основном о способах обнаружения астероидных полей, о разведке качества руд и всякое такое. А зачем оно мне?

Мы с боссом уже неплохо подчистили заброшенные отсеки и теперь долго отсутствовать опасно, иначе у Бомера возникнут вопросы. Потому я как мог замаскировал разведчика и больше к нему не суюсь. Возле аварийного шлюза пятьдесят лет никто не показывался и надеюсь в ближайшее время охотников шариться по пыльным отсекам так же не найдётся. Теперь главное не суетиться и вести себя спокойно.

* * *

Станция Лорхет-5. Кубическая громадина на элептической орбите планеты Лорхет, системы Митар. Корпорация владеющая элитным борделем называется, внимание, Лорхет. Похоже у основателей были проблемы с воображением.

«Черепаха» по сравнению со станцией, как ещё одна станция, то есть ни чуть не уступает в размерах. Поэтому космоносец не подходит близко к орбите Лорхета, чтобы не нарушить её траекторию своей гравитационной массой.

Семьдесят четыре ребёнка и десяток мародёров сопровождения летят на станцию на челноке. Дети только вышедшие из СОТ двигаются заторможено, будто ещё не проснулись после долгого сна. Похоже новые добавки Салазара таки действовуют. Никто не зовёт родителей, не плачет, не пытается сопротивляться. Малышня слепо выполняет любые приказы всякого кто окажется рядом.

Рядовой роты «Мародёр-2», вальяжный хлюпик с оттопыренными ушами, подозвал к себе самого маленького мальчика и заставляет приседать.

— Сядь, встань. Сядь, встань. Гы-гы, — глупо лыбится это придурок и продолжает развлекаться, остальные вояки смотрят на это дело сквозь пальцы, привыкли относиться к рабам как к товару.

А я вот не привык. Встал, сделал вид что иду мимо, потянулся разминая плечи и влепил засранцу мощную затрещину. Ушастый слетел с кресла и уткнулся пацанёнку в ноги, будто поклонился.

— Вернись на своё место, — сказал я мелкому и тот послушно отошёл к остальным детям.

Ушастик тем временем пришёл в себя, подпрыгнул сжимая кулаки и выпучив глаза, руками трясёт, губы выпятил, рычит, хорошо хоть слюной не брызжет.

— Ты охренел! — голос больше похож на кошачий визг.

— Ага, — спокойно отвечаю я. — У меня и справка есть. Показать?

Между нами вклинился сержант.

— Успокойся Барс, — положил он ладонь на грудь лопоухому. Надо же какой громкий позывной выбрал этот узкоплечий доходяга. Сержант повернулся ко мне. — Шёпот, я знаю что ты бывший раб и помощник Бомера, а потому спущу это дело на тормозах, но выпендриваться больше не стоит. У меня простое задание и я хочу всё сделать без неприятностей. Чем-то недоволен — скажи, руками размахивать не надо. Это понятно?

— Да.

— Отлично.

Задираться дальше нет смысла, а сержанта можно понять. Так уж эти парни воспитаны. Если бы мы сейчас перевозили сотню щенков, а лопоухий игрался бы с одним из них подобным образом, то глядя как умильно приседает собачонок, я бы даже посчитал зрелище трогательным. Беда в том что для среднестатистического жителя Содружества разницы между щенком и разумным рабом никакой.

Я скосил взгляд на лопоухого Барса. Тот зло пялился в мою сторону и растопырил локти так, будто держать их вдоль тела ему мешают мощные мускулы. Ну чисто петушок. У нас в агентстве, когда кто-то из новичков так делал — это называлось «включить тремпель».

Усмехнувшись я отвернулся от «качка» и решил не обращать внимания. В конце концов скоро я встречусь с дочерью и к дьяволу всяких придурков. Настроение мне не испортит никто.

Челнок пришвартовался к внешнему доку. То есть сам корабль снаружи, а его и станцию соединяет выдвижной шлюз. Я юркнул в проход самым первым, не стал дожидаться остальных.

Сразу же попал в тамбур с аркой сканера, где трое серьёзных мордоворотов заставили меня сдать в камеру хранения пояс. С оружием на станцию проход запрещён. Отлично, а то я уже не знал как правильно избавится от этой штуки не вызывая у кэпа подозрений. Раз он до сих пор не соизволил заметить что я не вернул пояс, значит в нём точно какая-то «следилка».

Внутри Лорхет-5 тесно. Узкие коридорчики, маленькие отсеки, низкие потолки. Пространство тут экономят, не то, что на «Черепахе». В космоносце кое-в-каких коридорах и в футбол можно сыграть, ну по крайней мере в мини. Да о чём это я? Там межсистемный разведчик заныкан и никто даже не подозревает об этом.

Подхожу к первой попавшейся стойке с живым разумным. Не хочу общаться с очередным простецким искином который два часа будет разбираться что именно я от него хочу. Человек понял меня с первой же фразы. Попросил запись ДНК.

— Записи нет, — развёл я руками и показал запаянную в силикон косичку. — Есть образец.

— Тогда это займёт немного больше времени, — белозубо улыбнулся работник борделя. — Подождите минутку.

Следующие десять минут он безуспешно пытался извлечь из прозрачного силикона хоть один волосок. Смущённо улыбался и просил прощения за задержку. Наконец подошёл какой-то «лаборант» в белом халате и помог бедолаге. Вдвоём они возились ещё пару минут.

— Ещё минутку, — со вздохом победителя улыбнулся парень. — Простите ещё раз.

Мне, ещё пять минут назад, очень захотелось дать ему в рыло, но нервничать нельзя — по коридорчику прохаживается охрана. Я стал делать дыхательную гимнастику и немного успокоился.

— Совпадений в нашей базе нет, — опять улыбнулся работник.

— Эмм… Не понял.

— У нас нет особи с данной ДНК, — улыбка стала шире.

— Как это нет!? Я лично видел накладную о покупке.

— Скорее всего о продаже, — поправил меня парень тапая по своему сенсорстолу. — У вас не может быть накладной о покупке, они все у нас остаются, и в реестре такой нет.

— То есть вам никто не продавал мою дочь?! — я потянулся через стойку и схватил улыбчивого работника за грудки.

Хотел вытянуть его через столешницу, но мои локти и запястья перехватили охранники. Осторожно, но профессионально сложили меня пополам, быстро выволокли в отдельный кабинет и усадили на металлический стул со спинкой.

В кресле напротив, за столом уже восседал дородный дяденька с хитрецой в глазах.

— Ай-ай-ай, — покачал он головой. — Нельзя же так, вокруг уважаемые клиенты, а вы устраиваете скандал. Изложите претензии и мы всё решим мирно.

Какое-то время я только пялился на дядьку и пытался вырваться, но охранники держали крепко. Видимо, я тут не первый дебошир. Напряжение копившееся последние несколько недель требовало выхода и я никак не мог успокоиться. Столько ожиданий, подготовок, планов и всё впустую. Тут бы любой взбеленился.

Мужик напротив открыл ящик стола, вынул пару стопок и бутыль. Нацедил по половинке, придвинул одну стопку ко мне и кивнул охранникам, что выкручивают мне руки. Парни меня выпустили, но остались стоять в непосредственной близости.

Я зло схватил стопку и одним махом глотнул. Вода. Обычная вода. Я недоуменно глянул на мужика и тут меня проняло, мышцы сами собой расслабились, напряжение отпустило. Хозяин кабинета одобрительно кивнул и слегка пригубил из своей стопки, похоже он таких охламонов как я десятками тут отпаивает.

— Итак, господин?..

— Шёпот, — представился я.

— Это за вас поручался капитан Тайрел?

— Скорее всего.

— Дориан Тайрел открыл для вас кредитную линию в Лорхете, так что потрудитесь вести себя как наёмник прославленного капитана, а не как мелкий торговец.

— Извините, — развёл я руками. — Нервы. У меня тут дочь должна быть, а её нет.

Последняя фраза снова подняла во мне волну возмущения. Что-то совсем я расклеился, бесит абсолютно всё. Это, видимо, отразилось на лице, потому как дядька набулькал мне ещё половинустопки.

— Погодите минутку, — сказал он пока я опрокидывал в себя угощение, глаза хозяина кабинета расфокусировались.

Минут пять прошло в молчании. Я пялюсь на мужика, а он в пространство перед собой, работает с нейросетью наверное. Наконец он «очнулся» и знаком показал охранникам выйти.

— К сожалению, вашей дочери действительно уже нет на станции.

— Где она?

— Я не имею права разглашать подобную информацию, не мой уровень. Но, — мужик хитро сощурился. — Договорится всегда можно.

Намекает на взятку? Так вот зачем он охрану отослал. Началось. Шеф охранного агентства как-то показывал мне мастер-класс по обламыванию таких вымогателей.

Откидываюсь на спинку стула, кладу ноги на стол и демонстративно начинаю колупать указательным пальцем в носу, попутно рассуждаю вслух ни к кому конкретно не обращаясь.

— Опять коррупция. Как всё надоело. Всё, бросаю Тайрела и иду в охотники за головами. Первым делом закажу этого мужика за десть эргов и сам же заказ выполню. Пора прорядить жидов или прожидить ряды…

— Это угроза? — ни чуть не испугавшись спросил хозяин кабинета.

— Ой, я что сейчас, в слух сказал? Простите великодушно, — спокойно подымаюсь и иду к выходу.

— Постойте, — окликнул меня мужик когда я уже взялся за ручку двери. — Сядьте и не валяйте дурака. Давайте так, я показываю вам запись, а вы уж сами решайте достойна информация вознаграждения или нет.

— Сколько?

— Пять сотен.

— Показывайте, — я уже давно выковырял энергокристалл из комлинка найденного у трупа в рарике и перекинул себе несколько тысяч эргов, а вот воспользоваться ими не могу — возникнут подозрения. Я и перевёл-то их в расчёте на возможные взятки и неофициальные траты, так что не велика потеря.

Над столом появилась голограмма коридора ведущего во внутренний док. Несколько «лаборантов» Лорхета катят к челноку десяток камер гиберизации. Со стороны за этим наблюдает смутно знакомая фигура.

— Это может быть что угодно, — недовольно отмахиваюсь я. — За что тут платить?

Камера меняет ракурс, нависая сверху и показывая капсулы вблизи. Теперь видны детские лица под прозрачными крышками гиберов. Они проезжают под камерой одна за другой.

— Стоп, — командую я, запись замирает.

В очередной капсуле Дашка. Я серьёзно глянул на мужика напротив.

— Ладно, но пяти сотен это не стоит, две.

— А если я укажу заказчика? — полуулыбнулся хозяин кабинета, камера смещается и показывает стоящего сбоку человека.

Теперь, хорошенько рассмотрев, я его сразу узнал. Товарищ Триерт собственной персоной. А он тут с какого боку? Ладно, выходит заказчика я уже знаю и платить лишние три сотни смысла нет.

— Триерта что ли? — непринуждённо цокаю языком. — Сейчас же свяжусь с ним и потребую объяснений.

От моих слов брови оппонента сначала полезли на лоб, но потом он что-то понял, усмехнулся и покачал головой. Неглупый дядька, заметил что я рисуюсь.

— Вряд ли у вас есть доступ к такой персоне как господин Триерт Ментор. — Судя по выражению которое мужик вложил в слово «господин», этот Триерт как минимум какая-то важная шишка и общаться с простыми наёмниками ему не по рангу. — Но ещё за тысячу, я подскажу вам кто сможет определить куда именно от наших Ворот прыгнула яхта с грузом.

— Всегда добиваетесь своего? — хмыкнул я, похоже платить таки придётся. Ну и ладно, главное чтобы информация того стоила.

— Прилагаю для этого все усилия. — на мой личком пришло сообщение с адресом жилого модуля на имя Кена Литера, а так же регистрационным номером яхты зарегистрированной в Федерации Кай.

Похоже мужик даже не сомневается что я заплачу и просто перекинул обещанные данные, так и захотелось его «обуть», но так делать дела вредно для здоровья. Я щедро перевёл ему даже две тысячи и намекнул:

— Меньше знаешь — крепче спишь.

— Я уже забыл о нашей встрече, — отозвался мужик. — И не сообщайте Кену от кого вы, и зачем пришли, иначе он и разговаривать не станет. Соврите что интересуетесь данными которые правительство прячет от простых граждан.

— Спасибо, — вот для этого я и расщедрился. Подобный совет облегчит дальнейшее расследование. За качество обслуживания всегда лучше немного переплатить.

Вышел из кабинета и уточнил в одном из терминалов как добраться по нужному адресу. На станции Лорхет-5 действует система маршрутных лифтов в которой даже чёрт ногу сломит. Терминал выдал целый список номеров — лифты на которых предстоит покататься.

В агентстве нас специально тренировали автоматически запоминать лица и манеру движения всех людей вокруг, чтобы вычленить возможную слежку за клиентом. Я, правда, в этом не великий мастер, но вот того старательно отворачивающегося типа, определённо видел на «Черепахе». И на челноке его с нами не было, а значит он прилетел отдельно. Зачем, если и так к станции челнок идёт? Не иначе «хвост» от Тайрела. Пояс я сдал, но вместо него «подсадили» топтуна.

Остановившись у длинной вереницы створок, я вызвал кабинку и наобум вбил несколько цифр на табло перемещений. Вышел в пункте назначения, пересел в другой лифт и повторил манёвр. Затем ещё раз.

Наконец попался просторный вестибюль с рядом разнообразных витрин. Я вышел, состроил любопытную мину и принялся глазеть на выставленные товары. В основном разные безделушки, такие на Земле в пешеходных переходах продают.

Впрочем, толком я так ничего и не разглядел, поскольку всё внимание сосредоточил на выходящих из лифтов людей. Опа! А вот и наш смутно знакомый паренёк с «Черепахи». По озирался, заметил меня и тоже начал в покупателя играть.

Избавляться от хвоста нас в агентстве не учили, там наоборот нужно было действовать — сойтись с топтуном и дать в рыло, а потом уже разбираться обознался ты или он действительно следил. Сейчас это вариант не катит, я один, а у наблюдателя может быть напарник.

Задумчиво замираю у створок лифта. Как же поступить? Накатила непонятная сонливость. Гомон толпы вокруг притих, по стенам сверху вниз поползли ровные ряды изумрудных символов. Какие-то знакомые цифры, кажется маршрутный список из комлинка причудливо вплёлся в знаки на стенах. Строки смешались, изменились, разделились.

В ушах тихо зашумело, будто ветер качает листву.

— Ты при… — Даже не оборачиваюсь на этот громогласный шёпот и так знаю, что ничего и никого не увижу.

Перед глазами постепенно проявляется длинный список перемещений, переходов и пометок. Ловлю себя на том, что еложу пальцем по комлинку, а тот выводит на глазной имплант новый маршрут до нужного адреса. Причём такой запутанный, что для того чтобы меня отследить нужно человек десять задействовать.

— Таки что-то с моей головой не в порядке, — шепчу я и забиваю первые цифры в табло лифта.

Глава 10

Пулей вылетев из последнего лифта прячусь за первым попавшимся поворотом и замираю. Жду, наблюдая из укромного места за возможными пассажирами. Прошло минут десять створки так и не открылись — никто не приехал, никто не уехал. Значит запутанный маршрут сработал и «хвост» потерялся. Ох и влетит им от Тайрела.

Безлюдно. Вокруг потемневшие от влаги металлические стены, низкий потолок до которого можно легко дотянутся рукой и постоянное гудение в купе с лёгкой вибрацией. Видимо где-то рядом работает мощная энергетическая установка. Отстойный райончик, жить в таком дёшево, но не комфортно, потому и нет никого.

Это ведь даже не спальный сектор для жителей, а технические отсеки. Сюда переселяют персонал станции вышедший на пенсию по состоянию здоровья, но не заслуживший выходного пособия. Эдакие корпоративные бомжи, которые уже не нужны начальству, но имеют неоценимый опыт, который может пригодится при некоторых обстоятельствах. В общем, и выкинуть жалко, но и оставлять вроде незачем.

Подхожу к искомой двери, тапаю по планке сканера, но она остаётся потухшей. Не работает. Стучу в двери. Тишина. Тарабаню ногой. Створка чуть-чуть отъезжает в сторону, из приоткрывшегося проёма высовываются нос картошкой и глаз с непомерно большим зрачком, почти на всю радужку.

— Кен Литер? — поинтересовался я.

— Что? — голос у хозяина хриплый и неуверенный, будто последний раз он им пользовался лет пять назад.

— Нужна информация.

— А ты от кого?

— Я сам по себе.

— А ты с кем?

— Ну раз я сам по себе, то наверное один, как думаешь?

Жаль двери ездят по направляющей и скрываются в стене, такие нахрапом не одолеть, иначе то можно было бы попробовать выбить навалившись плечом. Только я так подумал как створка распахнулась шире. Типчик с длинными сальными волосами, одетый в непонятно что, но очень свободного покроя, высунулся наружу и с подозрением осмотрел коридор.

— Да нету никого, — убедительно сказал я.

— Ну входи.

Парень повернулся и потопал в глубь… эээ… Склада? Хранилища потерянных вещей? Впрочем на складах и хранилищах вещи сортируют, тут же всё перемешано и раскидано, везде беспорядок. Подвесные полки забиты всякими эл-платами, датчиками и энерговводами, похоже их вырывали из разной аппаратуры с помощью монтировки и кувалды.

Шелестящие обёртки по всему полу, стены заклеены стикерами, постерами, картами. И всё это в несколько слоёв. Не удивлюсь если та неприятная куча рваных бумаг и тряпок в углу это отхожее место, и владелец свинарника ходит гадить именно туда, чтобы не плестись через всю квартиру в туалет и терять при этом драгоценное время.

Ну и непередаваемый запах — заплесневелый сыр завёрнутый в никогда нестираные носки. На один из которых я только что наступил. Могу поклясться что носок хрустнул и сломался, а какая-то его часть намертво впилась в подошву левого ботинка. Нужно будет потом выбросить. Оба.

Радушный хозяин даже не глянул иду ли я следом, закрыл ли дверь, не вытащил ли вибронож чтобы перерезать ему глотку. Похоже передо мной очередной гений какой-нибудь заковыристой науки, у нас их ещё аутистами называют.

Судя по бодрой походке он довольно молод, по голосу среднего возраста, а если судить по волосам с проседью, сморщенной коже лица и телосложению, то вообще старик. Либо что-то с ним не так, либо подобной расы мне раньше не встречалось.

Я задвинул дверь до характерного щелчка, прошёл за хозяином и обнаружил его уткнувшимся в громоздкую и сложную проекцию над столом. Похоже он программист и хакер в одном лице. Ну тогда всё ясно, эти во всех мирах одинаковы.

У моего сокурсника такой же бедлам в комнате всегда был. Как-то двое прощелыг, услышав о навороченном компе который приятель приобрёл, хотели его грабануть, но тупо не нашли системник от компа. Тот был разобран и разложен по столу и полкам. Кто бы догадался, что пяток вентиляторов расставленных в разных частях комнаты это дополнительное охлаждение? Короче говоря, горе воры потоптались по каморке и свалили с какой-то древней, неработающей, но солидной на вид материнской платой. Сокурсник их прямо на пороге своей хибары и застал, но поскольку был тщедушного телосложения, то качать права не стал, а сделал вид что мимо проходит.

Тут тоже самое. Захоти кто ограбить хозяина, просто не нашёл бы где что. Можно было дверь и не закрывать. Я скинул на его сенсорстол регистрационный номер яхты.

— Что это? — не отрываясь от строительства очередного моста между подпрограммами прохрипел Кен.

— Нужно узнать куда прыгнула эта яхта?

— Зачем?

— А зачем ты вообще всё это делаешь? — покрутил я рукой вокруг его громадного проекта.

— Это интересно.

— А мне интересно куда прыгнула яхта, я заплачу сколько скажешь.

— Не интересно, — сухо отозвался Кен продолжая строить свою пирамиду из непонятных символов. Непонятных, но знакомых, я такие каждый раз во время глюков вижу. Может у меня тоже программистический склад ума и я могу круто программировать, а всего-то нужно в кубрике бардак покрупнее навести?

Я рывком схватил задохлика за шиворот, хотел отодвинуть от стола, но лишь оторвал воротник… эм… хламиды — как-то так эта его одежда называется, наверное. Тогда я взялся за спинку стула и потянул осторожнее, а то вдруг тоже отломается. Стул на колёсиках скрипуче сдвинулся с места. Кен пару секунд поводил в воздухе пальцами, прежде чем заметил что сенсорстол слегка убежал. Чёрные глаза недоуменно повернулись в мою сторону, зрачки «развернулись» немного шире радужки.

— Смотри сюда, — перекидываю запись с личкома на его сенсорстол и включаю воспроизведение.

Лаборанты катят из Лорхета в док капсулы гиберизации. Мелькают детские лица под стеклом. Безмятежные, бледные, полумёртвые. Я только хотел толкнуть проникновенную речь о вреде рабства и детской проституции, как Кен встрепенулся.

— Вот это да! — он аж подскочил в кресле, его зрачки раздвинулись ещё шире и глаза стали полностью чёрными. — Что же ты сразу не сказал!? Вот это новость!

— Ну так, — важно приосанился я.

— Ты понимаешь что это значит!? — он воодушевлённо протянул руки чтобы схватить меня за грудки, но я разумно увернулся от грязных пальцев. — Он попался!

— Да, вывоз детей…

— Да причём тут дети? — как от несущественной детали отмахнулся Кен перематывая запись вперёд-назад и увеличивая стоящего в коридоре Триерта. — Их тут всё время возят-вывозят. А вот господин Триерт Ментор, полномочный представитель Федерации Кай! Вот это поворот!

— А что с ним? — оказывается этот улыбчивый хитрец, подставивший перламутровых, не просто какой-нибудь бандит или агент клана, а целый резидент большого государства. Ничего хорошего это мне не сулит.

— Как что? Смотри сюда, а теперь сюда, впечатляет? — Кен перевёл фокус камеры с Триерта на дату в углу и обратно. — Ты видишь?

— Ну вижу… — пожал я плечами. — Чего такого-то?

— Он посол на Бориане! — растопырил пальцы хозяин свинарника, да с таким видом будто эта фраза должна объяснить мне абсолютно всё.

— И? — Триерт ещё и посол, посол подставляющий тех к кому послан. Кажется я вляпался в большую политику, не мог же Триерт так действовать без одобрения своего правительства. Ой, бежать нужно. Быстро и далеко, далеко.

— И ты дату смотришь? Чуть больше двух месяцев назад! — улыбка Кена становится всё шире и мечтательнее, будто он золотую рыбку поймал.

— И?

— Ты что тупой? — внезапно посерьёзнел программист, посмотрев на меня как на дауна.

— Ты несёшь какую-то хрень, а тупой я? Объясни всё по порядку.

— Так ты не в теме? Вот, — он наскидывал мне на комлинк каких-то новостных ссылок, а сам принялся прокручивать туда-сюда запись, попутно вызывая разные менюшки и программы.

Я углубился в чтение: «Галактический вестник федерации. Новости дальней разведки. Выдержка из выпуска номер 2013»

И пошло: какие-то тёрки двадцатилетней давности, пропажи кораблей, обнаружение планеты кислородного типа, киты, струны, рыжий профессор, послы, и ни одного слова про Триерта. Все эти новости ничего не проясняют, только путают. Это почти как выдать сноску о «соитии бритаров вне брачного периода» на запрос о правильной погрузке РАР-3. Какого дьявола?

Я злобно повернулся к Кену.

— Ну… — как кретин лыбится тот. — Понял теперь, а?

— Или ты сейчас нормально объясняешь или я за себя не ручаюсь, — тихо, но свирепо чеканю каждое слово.

— Какой же ты идиот, — тяжко вздыхает Кен, делает рука-лицо и начинает говорить будто общаясь с пятилетним. — Триерт Ментор полгода назад заступил на должность посла доброй воли на Бориан.

— Ну…

— А всего два месяца назад он был на Лорхете-5.

— Ну…

— Какое «ну»? — вспылил Кен, я аж забоялся что он на меня с кулаками попрёт. — Как он мог быть на станции когда он посол на Бориане?!

— Ну отлучился ненадолго, что такого?

— С Бориана? Отлучился? Да ты так и не понял сути. Вот лови, тут более информативно, — кидает мне ссылку на какой-то не очень хорошо оформленный сайт, если сравнивать с земными технологиями, то что-то на уровне старого форума.

Начинаю изучать эти художества хотя бы по диагонали, поскольку добиться чего-то от горе программиста всё-равно нереально. Сайт — сборище местных «уфологов», сторонников международного заговора и всё такое. В общем почти сектанты, которые верят в разную муть и в каждой подворотне чуют присутствие тайн оставленных расой джоре.

Основной посыл: Правительство нас обманывает, правительство от нас всё скрывает, правительство то, правительство сё, а мы имеем право знать совершенно обо всём и точка. Ещё и требуем допуска к любым научным материалам и разведывательным зондам. Экие наивные ребята. У нас и на Земле таких полно.

Действительно, отчего это «САМ» единолично владеет чемоданом с кодами от ракет стратегического назначения? Давай ка расшарим это дело на всех. Красную кнопку в каждый дом! Ну, а что? Пусть мировое сообщество понервничает, а у Америки адреналин выделится, в штаны.

Ну и дополнительно куча сопутствующих историй пересекающихся с земными аналогами: Мы с приятелями шарились по «Зоне пятьдесят один» и вдруг с неба ударил яркий свет, а когда я очнулся мои друзья пропали.

Ещё бы они не пропали, если ходили по режимному объекту где амеры, судя по всему, тестируют новые вооружения. Лезут разные искатели приключений в такие места как «зона пятьдесят один», а потом удивляются, что кое-кто из их сообщества без объяснений исчез. Пфф.

Если бы кто-то заявился в коридор и увидел как я подготавливаю рарик к полёту, этот заблуда тоже испарился бы. Бесследно и навсегда. А что поделать? Таковы реалии жизни — меньше знаешь крепче сон.

Особняком в обсуждениях стоит тема о Бориане. Из всего прочитанного удалось сделать вывод: если посол на планете сменился, то сидит там безвылазно до самой победы. Отлучаться нельзя поскольку левиафаны не дремлют и сбивают всё подряд. Однако, не смотря на это, Триерт преспокойно разгуливает по Лорхету-5.

Ну разгуливает, ну и что? Значит службы ФК нашли способ безопасно проникать туда-сюда, но СМИ об этом поставить в известность «забыли». Так и правильно — ибо нечего разбазаривать секретную информацию которой обязательно заинтересуются те же аграфы, корабли которых киты щёлкают как орехи и по сей день.

Лично мне другое интересно: зачем этот лощёный прохвост Триерт вывез с Лорхета детей, а главное мою дочь? Остальное по барабану.

Кошусь на Кена — его глаза сияют, на лице воодушевление. Нет, не поймёт он моего беспокойства о детях. Какие дети когда тут такое? Бориан! Послы! Левиафаны! Заговор! Неведомые технологии джоре… Его другим методом заинтересовывать нужно.

— На этой яхте, — заговорщицки тыкаю пальцем в сенсорстол где в уголке ещё висит интересующий меня регистрационный номер. — Он куда-то прыгнул, куда?

— Сейчас всё будет! — вскидывается Кен, сворачивает в уголок проект, начинает крутить и прогонять списки и графики, да с такой скоростью, что я даже названия читать не успеваю.

Первый раз вижу работу хакера такого класса на трёхмерном полигоне — завораживает. Сложная модель висит над столом и крутится под разными углами, вылезают какие-то дополнительные параметры, всплывают окошки. Меняется масштаб, всё раздвигается, складывается, будто объёмная карта космоса которую хакер корректирует словно создатель всего сущего. Кен ориентируется в этой мешанине знаков-символов как рыба в воде. Я молча офигеваю рядом.

Мой босс Бомер пишет программы-распределители на плоской поверхности, а это далеко не так зрелищно, но даже там я только начал вникать в суть. Тут же вообще полное — «три целых четырнадцать сотых».

— Готово, — повернулся ко мне Кен и скинул на комлинк целый список:

Регистрационный номер, порт приписки, тоннаж, численность экипажа, основные характеристики и две последние точки входа-выхода Прыжковых Ворот которые прошла яхта.

— Ничёси, — чешу я в затылке. Вот так запросто можно выяснить всю подноготную корабля? Как же теперь убегать от Тайрела? Он же меня в миг отыщет по прыжкам. А путешествовать не используя ГиперВорота, так далеко и долго, что не хватит ни ресурсов, ни жизни. — Я думал информация о прохождении Врат конфиденциальна.

— Ну да, — пожал плечами хакер. — Ты не парься, я был старшим инженером при окончательной настройке Врат Лорхета, у меня там закладка, потому и могу выследить любого прошедшего. А так тебе даже начальник диспетчеров не поможет, только привратный искин, но он взяток не берёт.

— Как же тебя ещё не прибили с такими-то читами на руках? — Ого-го, а хакер далеко не прост. Потому корпы его и не выбросили на свалку, а заботятся более-менее. В сущности информация о прыжках мелкой корпорации ни к чему, а крупные шишки и так имеют доступ к Искину Врат. Но подобный спец может пригодиться для «разного». Видимо тот строгий дяденька из безопасности Лорхета, который меня сюда и направил, покрывает хакера, а попутно зарабатывает на нём, присылая клиентов.

— СБ Лорхета крышует, — подтвердил мои догадки Кен. — Я вроде как на них работаю, могу и тебе пригодится ещё. Ты же из филиала Примы, да? Специально делал вид, что ничего не понимаешь, да? Меня проверял, да? Круто. Я даже поверил. Поручишься за меня на секторальном форуме, а? Я свой. До самых дан-кодов свой. Второй год мой запрос на форуме висит. Ты из-за него тут? Я пригожусь. Я под Лорхетом только номинально, а так…

— Так, — оборвал я поток фантазий хакера, пожалуй нужно пользоваться пока он «потёк» и готов на сотрудничество, но пользоваться осторожно, не выдав себя какой-нибудь неосторожной фразой. Не знаю уж за кого он меня принял, но разрушать его иллюзии, не в моих интересах. — Давай не будем торопить события. Я тебе и так доверил очень важную инфу, а это уже не мало. Или может тебя сразу главой филиала сделать?

— Не, ну я это, вообще…

— Мы к тебе пока присматриваемся. Сам понимаешь ты под Лорхетом.

— Да я никогда, — он попытался вскочить, но я оттолкнул его обратно на стул, парень бухнулся на пятую точку и почти обиженно добавил. — Я свой. По дан-коды.

— Именно поэтому я здесь, — проникновенно смотрю в глаза и уважительно кладу ему руку на плечо, я подобным образом десятки рекрутов уговорил засунуть голову дракону в задницу. Ещё один воодушевлённый борец за идею — не проблема. — Но пока рано. Проверки требуют тщательности. Скажи, ты удалённо и тихо можешь взломать следящее устройство?

— Только в пределах сети Лорхета. Через гипернет не получится, там фаерволы слишком навороченные и не пропустят запросы эксплоитов, а что за устройство?

— Панель-активатор микро-мин, возможно в нём жучок. Но нужно не насторожить раньше времени возможный хвост.

— Круто, — на физиономии Кена застывает восхищённое выражение. — Сейчас.

Он принялся копаться на столе, в ящиках стола, на полке, под полкой, наконец выдрал откуда-то небольшой, с ноготь, прозрачный прямоугольник пластика с непонятным значком.

— Вот, — протягивает мне.

— А что это?

— Слот удалённого сопряжения для комлинка, — восхищение хакера слегка тает, зато во взгляде прорезается подозрительность. Ну ещё бы, прославленный агент уфологов, а не знает про слот, непорядок. Вот и первый мой прокол, нужно выправляться.

— Ааа, — небрежно вынимаю свой комлинк. — Я просто таких старых никогда не видел.

— И ничего он не старый. Ну не очень старый, — тут его взгляд упал на мой новенький гаджет. — Ух ты! «Инердо Фан 8»! Круть. Какая же у тебя нейросеть?

— Так, — многозначительно подношу указательный палец к самому его лицу вынуждая скосить глаза к носу. — Мы о чём недавно говорили? Никаких вопросов.

— Понял. — подозрительность уходит, восхищение возвращается. — Это прямой СУС, подсоединишь к комлинку и положишь рядом с панелью которую нужно взломать, чем ближе тем лучше. Потом вызывай меня, помогу чем смогу. Но только в пределах сети Лорхета.

— Отлично. Прощаться не будем. Не провожай.

Киваю, разворачиваюсь и молча ухожу. Надо же интригу поддерживать.

Вызываю лифт. Жду и раздумываю: нехорошо ведь что я пропал из поля зрения слежки на целых полчаса, да и подозрительно что так виртуозно оторвался. Нужно вывернуть всё так, будто оно случайно вышло. Чтобы сделал бы любой нерадивый отец потерявший ребёнка и обнаруживший свою неспособность его найти? Лучше всего сделать вид, что я очень расстроился и ломанул куда глаза глядят чтобы как следует «набраться».

Выбираю на терминале лифта одну из недорогих забегаловок и отправляюсь исполнять план.

К челноку явился спустя тридцать минут «убитый в хлам». Еле нашёл обратную дорогу. Минут десять не мог нацепить капитанский пояс, который забрал на проходной доков. В кабаке я честно пытался не переусердствовать, но в Лорхете напитки оказались гораздо забористее чем на «Черепахе». На станции ведь нет строгого капитана надзирающего за чистотой нравов и препаратов. Потому и «долбануло» меня очень сурово.

У самого трапа меня развезло окончательно и слегка потянуло на геройства. Ну там: спасти детей, освободить рабов и поднять восстание, единолично захватить «Черепаху». Но я держусь. Сжал волю кулак, старюсь ни на кого не смотреть и иду к причалу. Сейчас доберусь до кресла, разлягусь и задремлю.

Как на зло возле шлюза нашего челнока прохаживается Барс, бросая в мою сторону неодобрительные взгляды. Да с такой рожей, будто он великий воин, а я непонятное недоразумение, и опять ручонки растопырил, грудь выпятил.

Когда я проходил мимо он вполголоса шепнул мне в спину:

— Рабский хлам.

— Хух. — тяжело выдохнув, я повернулся к постовому. Самоконтроль мой рухнул, а собравшееся за последнее время напряжение требовало немедленного выхода. — Выключай тремпель.

Шепнул я и пробил ему двойку прямых в лоб. Барс стукнулся о переборку и начал сползать по ней на пол. Сбоку подскочил его напарник, взмахнул прикладом, резко потух свет и дальше я уже ничего не помню.

* * *

Открываю глаза от резкого запаха, кажется въедающегося в самый мозг. Слёзы бегут рекой и перед глазами сплошные расплывчатые пятна. Видимо десантная банка приземлилась, а я потерял сознание от перегрузок. Ускорители ещё гудят остаточной мощностью. Нужно вставать пока старшина не подумал, что вонючее зелье не подействовало и не прыснул его второй раз.

Пытаюсь подняться, но мои плечи держит, наверное фиксирующие поручни не откинулись. Остервенело растираю веки, мотаю головой и ищу левой рукой аварийный клапан. Но клапана на месте нет, гадство какое. Шарю рукой по боковой тумбе — неа, нету. Да где же он?! Ну хоть зрение потихоньку восстановилось.

Вместо банки — мой кубрик, вместо поручней — стальная хватка Бомера.

— Сиди, сиди, скандалист, — недовольно бухтит босс и убирает из-под моего носа знакомый всем рабам баллончик. — Ты знаешь чем карается нападение на постового при исполнении, да ещё и будучи в нетрезвом виде?

— Я это… дочку искал и…

— Только поэтому Фурия за тебя и заступилась перед дисциплинарным патрулём. У неё у самой мелкая шалопайка в которой наша старлей души не чает. Иначе бы ты глаза продрал в кутузке для особо буйных.

— Да я… это… — гудение в голове понемногу успокоилось.

— Следующие три твоих жалования уходят тому мародёру на которого ты напал, ясно?

— Ясно. — Легко согласился я, всё-равно ведь собираюсь бежать до того как их выплатят.

— Ясно ему, жить на что собираешься, а?

— Займу у лучшего босса на свете.

— Засранец, — беззлобно ругнулся Бомер. — Обязательно поблагодари старлея. Я её к тебе на помощь из постели вытащил, и по моему, она там была не одна. Если бы не заступничество Фурии, ты как минимум обратно в бараки к рабам загремел бы.

— Есть, поблагодарить третьего помощника капитана! — ой что-то скула заболела. Ощупываю, а левая половина челюсти опухшая. — Меня били?

— Хех, естественно, — ухмыляется Бомер. — И на лечение я тебе синьки не дам, ходи так, пока само не сойдёт, ясно?

— Ясно, — тяжело вздыхаю я. Вспомнилось опухшее лицо Салазара. Мародёры все такие обидчивые. — А когда отходим из Лорхета?

— Должны были ещё два часа назад, но к кэпу новый наниматель пожаловал. Важный весь, в крутую броньку запакован по самые брови. Забрало при входе не расстегнул, шифруется. Дранер говорит, что судя по экипировке охраны, это кайанец, и явно не из бедных, большая шишка. Обычно кэп с такими не связывается, но мало ли.

Опа! Приехали. Не иначе как приятели господина Триерта пожаловали. Зачем именно, я кажется догадываюсь. Вот и догнали меня чёрные звёзды.

— Давно гость прибыл?

— Ещё в доке стоят, расшаркиваются с поклонами. Большие люди же. Тайрел всё по этикету проведёт, чтобы «великие» не обиделись.

— Это хорошо, — значит какое-то время у меня есть.

— Что хорошо? — удивился босс.

— Голова проходит.

— Ааа. Ну, ладно, — стукнул меня по плечу Бомер. — Выздоравливай. Кстати, отлично двойку пробил, наши умельцы скачали запись со станционных камер наблюдения, вся «Черепаха» обсуждает уже.

Дверь за боссом закрылась, я опрометью вскочил, перевёл трансформер в стол и разложил на нём пояс. Присоединил к комлинку слот удалённого сопряжения, приложил комлинк к пряжке пояса и отправил Кену сообщение:

— «Начинай»

— «Принял» — такое чувство, что хакер только и ждал моего вызова.

Внимание удалённый пользователь запрашивает доступ к процедурам безопасности устройства. Разрешить?

Да.

Внимание! Опасность! Подобное разрешение позволит злоумышленникам использовать закрытые протоколы устройства. Всё-равно разрешить?

Да.

На экране комлинка развернулось окошко, по нему замелькали строки кода. На пряжке пояса засветились некоторые иконки. Следующие двадцать минут я нервно проходил по кубрику из угла в угол.

Что же Кен возится так долго? Не ровен час Тайрел с гостем пообщаются, придут к закономерному выводу, что их слегка поимели и придут за мной, а я тут сижу жду, как дурак. Можно, конечно, пояс просто бросить и валить, но очень жалко кофр с винтовкой.

Даже не столько саму винтовку, сколько записи в сервере ранца. Чую они мне пригодятся. А если я заберу кофр и потащусь в заброшенную часть корабля без пояса — Тайрл сразу просчёт что к чему. Он ведь тоже знает зачем гость прибыл, и поскольку в живых меня оставили не за красивые глазки, то значит за мной сейчас особый присмотр и кэпу о изъятии оружия доложат. Одно дело, если я в это время буду в поясе, а Тайрел будет думать, что контролирует мои перемещения. Другое, если я вдруг пропаду с радаров бросив следилку тут — сразу пошлёт проверяющего. Мне ведь главное чтобы меня по дороге к рарику не перехватили, а когда вылечу — пусть догоняют. У Прыжковых Ворот использование вооружений запрещено, прорвусь.

— Готово, — раздался из комлинка голос Кена. — Почистил, там ещё было встроено подтверждение на срабатывание мин, с дополнительного интерфейса шло. Убрал. Теперь достаточно нажать иконку и следящий будет думать, что вы на одном месте находитесь. А ещё…

Приятно что моя мания преследования не оказалась обычной паранойей и кэп действительно следил, но веселиться и хвалить себя некогда. Пора врубать форсаж.

Что там ещё хотел сказать Кен я не дослушал. Обрубил связь, подхватил пояс и потопал в оружейку. Изо всех сил стараюсь не бежать, хотя пятки так и горят. Кажется, что каждый встречный на меня коситься и в чём-то подозревает. Впрочем, может и косится — на скуле ведь синяк, да и новый слух про драку, опять же.

Хватаю кофр, двигаюсь назад к кубрику. Ноги так и норовят сорваться на бег. Глубоко дышу, чеканю шаг. Спокойствие — только спокойствие. Всё нормально — были бы подозрения, за мной бы уже взвод штурмовиков бежал.

Вваливаюсь в кубрик, ищу на пряжке пояса новую иконку. Ага, вот она. Нажимаю. По дисплею пробегает вереница помех.

Скрытый режим активирован.

Выскакиваю наружу и мчусь к докам. Надеюсь Кен не сплоховал и кэп «видит» будто я нахожусь в кубрике. Там, конечно, ещё камера над дверью есть, но не станет же Тайрел беседовать с гостями и одновременно на меня любоваться? Или станет? Эх, ладно, это уже не важно. Я уже вышел и теперь вся надежда на внезапность и удачу.

Забегаю в док. С трудом закидываю кофр на погрузчик, с перегружателем долго возиться, забираюсь на сидение, из бокового прохода выезжает ещё один погрузчик, за штурвалом Бомер.

— Ты чего это? — недоуменно вскидывает брови босс.

— Да вот думаю, что зря в кубрике сидеть, в стену пялиться? Поработаю, у меня ещё пара куч в нижних коридорах осталась.

— Вот это по нашему, — одобрительно кивает Бомер. — Я с тобой, помогу, со своим-то я уже разобрался.

Ещё бы он не разобрался, если основной бардак на меня скинул.

— Да там по мелочи, одному на раз плюнуть.

— Так вдвоём ещё быстрее будет, — не сдаётся босс. Помощничек. Где же раньше твоё рвение помочь ночевало, а? Когда я в одиночку почти всё разгребал.

Эх подставляешься ты начальник. Даже не смотря на всю мою симпатию, придётся тебя вырубить, если не отвяжешься. Смериваю здоровяка взглядом. Ага, вырубишь его, как же. Нужно к Трикс за веслом бежать, и не факт что оно поможет. Разве что погнётся.

— Да я это… Не в обиду, босс. Хочу в одиночестве побыть, отвлечься. Неспешное разгребание хабара хорошо мозги прочищает.

— А, — понятливо цыкнул Бомер. — То да. Езжай раз так. Да ты не спеши отчаиваться, я с Фурией перетру, может подскажет что-то. У неё на Лорхете связи есть, ну или кэпа попросит в крайнем случае. Найдется твоя дочурка.

— Будем надеяться на лучшее, — согласился я и едва сдержался чтобы не вдавить педаль ускорения до самого пола.

Выехав в заброшенные коридоры, уже не таился, летел на полной скорости, пару раз чуть на повороте в угол не впечатался.

Славный малый Илан Ламони, он же бывший начальник Службы Безопасности корпорации НамирСибДоб продолжает ревностно охранять рарик. Разит от безопасника так, что меня аж замутило. Пока стягивал труп с фюзеляжа почти плакал. Вот оно, ещё одно существо способное выдавить из моих глаз влагу. Вылупился пустыми глазницами, скалиться зубастой улыбкой мертвеца, будто очень рад новой встрече. Брр.

Неподъёмный оружейный кофр пришлось практически закатывать в кабину. Он едва пролез между сиденьем и стенкой, и с грохотом упал в крохотный кубрик, вырвав из стенных креплений костюм пилота. Крепить кофр к переборке, как и переодеваться в пилотский скаф некогда. Это, конечно, грубейшие нарушения техники безопасности, но если меня поймают, то ТБ после этого уж точно не поможет.

Загоняю ключ-активатор в отверстие и сразу проворачиваю в положение «старт».

Внимание! Не проведена предстартовая проверка корабля! — нудит корабельный комп.

— К чёрту! — отменяю протоколы безопасности быстрыми нажатиями нужных иконок.

Это я специально тренировался, и не зря, пригодилось. Подобные «кнопки» прячут в дальних «закоулках» терминалов, чтобы пилот случайно не нажал. Если бы я заранее не озаботился с ними ознакомится, то выискивал бы их ровно столько, сколько длится сама проверка.

Медленно опускающийся плафон кабины щелчком встал на положенное место.

Корабль к старту готов. — надпись обведена оранжевой каймой, информируя что нарушены предстартовые протоколы.

Тапаю по консоли управления дронами. Лежащий в куче хлама робот оживает и проворачивает рубильник аварийного шлюза. Поскольку шлюз аварийный, он не просто открывается, а отстреливается в черноту космоса. Валяющийся к коридоре хлам резко вылетает ему вслед. Даже рарик немного протащило по полу из-за взрывной декомпрессии в отсеке.

Приходит сообщение на комлинк:

— «Капитан Дориан Тайрел: Шёпот немедленно подойди в мой кабинет, есть интересные новости»

Ух ты! «Интересные новости?» Ой заинтриговал кэп. Вот прям всё брошу и побегу вприпрыжку.

— «Так точно, кэп. Сейчас буду.» — отправляю ответ и берусь за штурвал разведчика.

Осторожно добавляю тягу на маневровые ускорители. Рарик медленно ползёт из коридора. Слегка зацепил крылом выходное отверстие, легкий скрежет. Всё. Я на воле. Ну почти.

На мониторах передо мной громада «Черепахи». На её фоне миниатюрный РАР-3 словно комар по сравнению со слоном. Чуть дальше полумесяц Прыжковых Ворот, будто рога исполинского буйвола. Ещё дальше шарик планеты Лорхет. Одноимённую станцию не видно, прячется в тени планеты. На карте терминала лишь сизый маркер с обозначением «Лорхет-5».

Направляю рарик к воротам и скидываю координаты прыжков яхты на навигационный терминал. Так. Куда это товарищ Триерт соизволил удалиться? У меня всего два последних прыжка, те что проходили через врата Лорхета. Прибыл из: Сектор 214088, система Иста. Убыл туда же. Это самая граница Федерации Кай.

Пискнул комлинк:

— «Диспетчер корабля „Черепаха“: Запрос о разрешении полёта. Введите регистрационные коды.»

— «Лейтенант Бомер: Что такое, Шёпот? Тебя тут ординарец кэпа ищет. Срочно вылезай из коридоров. Приказ!»

— «Капитан Дориан Тайрел: Шёпот, бегом сюда!»

— «Так точно!» — отвечаю я на два последних сообщения и ставлю для их абонентов галочку «недоступен», а то сейчас начнут вызывать.

Впрочем, Тайрел уже должен понять, что я в бегах. Вот только вряд ли узнал, что на «Черепахе» меня уже нет. Пока ему доложат о несанкционированном старте, пока то, да сё.

Громадные Прыжковые Ворота всё ближе. Вокруг них уже можно разглядеть частые вспышки в которых появляются или исчезают корабли. Тысячи перемещений в минуту — Лорхет довольно популярная система.

Передаю Искину Врат координаты прыжка к Исте.

— «Ждите дрона-сопровождения»

Через минуту к носовой части фюзеляжа прилипает метровый шар лоцмана. Они есть далеко не у каждых Ворот, только у тех где слишком оживлённое движение.

Дрон проводит мой рарик к нужной точке, по дороге я слил из корабельного энергокристалла, нужное количество синьки за прыжок, в накопители лоцмана. Бесплатно в Содружестве могут только прибить, да и то, если у тебя что-нибудь интересное есть.

Билет до Исты — триста эргов. Не так уж и много, поскольку РАР-3 довольно лёгкий кораблик. Он специально и создавался для экономных поисков.

Внимательно изучаю пространство вокруг космоносца, тишина и покой, ни веера зондов, ни открытия шлюзов.

Отчего это за мной нет погони? Пора бы уже и связать мою пропажу с несанкционированным стартом разведчика. Ладно с «Черепахи» не шарахнули подавителем, чтобы отрубить или замедлить мне движки — возле врат это строжайше запрещено, но банальный перехватчик могли бы и послать. Даже обидно как-то. Или кэп уже понял, что меня не достать и отчаялся?

Вызвать его что ли, поприкалываться? Не, пока не пройду Врата, буду считать себя под колпаком.

Кстати, как вариант, «Черепаху» сейчас держат на мушке силы ФК, их же представитель в гостях у кэпа. Вот Тайрел и боится лишних телодвижений, чтобы гость не подумал лишнего. Скорее всего так и есть. Как удачно я драпанул.

С лёгким стуком отсоединился дрон-лоцман.

— «Внимание! Отключите ускорители. Приготовьтесь к прыжку.»

— «Прыжок через: 5»

— «4», «3», «2»…

На обзорном экране немного красок. В основном видны только маркеры выделенных целей, а сами корабли словно пылинки. Разглядеть не помеченные объекты можно только, если они не очень далеко или грандиозного размера — планеты, станции, Врата.

По космическим меркам, рарик не так уж и далеко от «Черепахи», но космоносец уже выглядит на дисплее просто неясным пятном. Весь горизонт загородила махина Врат. Дисплей озарился ярким сиянием.

— Я уже иду, кроха.

Глава 11

Ни перегрузок, ни толчков. Неуловимое мгновение тишины и полумесяц Врат Лорхета превратился в сложную конструкцию, напоминающую дизельную подводную лодку времён Второй Мировой. Это ГиперВрата Исты.

В Содружестве почти нет Врат похожих друг на друга. Громадные сооружения строятся столетиями, и за это время прогресс успевает шагнуть вперёд. Многие элементы конструкций и пространственные преобразователи перепроектируют прямо в ходе постройки. Каждые Прыжковые Врата — это экспериментальный полигон со множеством различных инноваций, не всегда удачных, но всегда необходимых для развития науки.

Старые Врата, расположенные ближе к центру галактики, зачастую намного сложнее современных, они построены древними предтечами и не имеют аналогов. Некоторые работают по непонятным для учёных принципам. Где-то обнаруживается рука джоре, а где-то и вовсе неизвестной расы, о которой утеряны даже воспоминания. Кстати, постройки древних не требуют платы за переброску, достаточно правильно передать точку координат Искину Привратнику и любой корабль будет «обслужен» безвозмездно. Собирать синьку за прыжки — сравнительно недавнее изобретение разрастающегося Содружества.

Врата Исты из новых, они ещё даже не достроены. Их проектирует и создаёт Федерация Кай. На корме «подводной лодки» можно разглядеть суету из дронов и ботов, а так же вспышки — работы идут полным ходом, неизвестно когда они закончатся и во что, в конечном итоге, превратиться эта «субмарина».

На одинокий разведчик вынырнувший из подпространства никто не обращает внимания. У всех здесь свои собственные дела. Ни запросов, ни проверок. Контролировать станут только если надумаешь состыковаться со станцией или, тем паче, сесть на обитаемую планету. Тогда и груз проверят и документы. И тут мне бояться нечего — перед законом ФК я чист. Ни в какие реестры нарушителей, номер моего комлинка не внесён, но это, понятное дело, не точно. Возможно, гость прибывший к Тайрелу делает это прямо сейчас.

Короче, валить нужно, и подальше. Но вот куда?

Разворачиваю карту ближнего космоса. Что тут у нас? Иста — совсем недавно, лет сорок назад, начала обустраиваться Федерацией Кай. В местном астероидном скоплении нашли мейтнерий и корпорации сразу же ухватились за лакомый кусок. Тогда же и Прыжковые Врата начали строить, чтобы легче было доставлять руду в федерацию. А немного позже, в системе Гира обнаружили интересную планету кислородного типа.

Бориан. Триерт посол на Бориане. По идее он не может отлучаться с планеты, а он не только отлучился, но ещё и кучку детей закупил на Лорхете. Если в ФК нашли способ спокойно мотаться туда-сюда, то должны бы держать это дело в секрете. Зачем же позволять своему агенту нарушать секретность? Ну понадобились борианцам пара мелких рабов, можно по дружески и подарить, в качестве жеста доброй воли. Так у федерации что, специалистов больше нет? Зачем посла гонять? Глупо.

Даже если предположить что спускаться на поверхность Бориана можно только послу, могли бы подвезти малявок прямо к порогу. Разве что ФК и вовсе не причём, а дети понадобились самому Триерту (для чего именно я и подумать боюсь), но и тогда он бы могпросто заказать «посылку». Зачем лично тащиться аж на Лорхет-5? Может он и от своего начальства прячется и никому это дело доверить не может? Очень вероятно. Что же хитрый посол так глупо засветил свою рожу на станции? Допустил ошибку? Неясно. И спросить не у кого.

А ведь выходит Триерт капсулы гиберизации на Бориан повёз, больше некуда.

Есть большая вероятность что я ошибаюсь, информации маловато для точного диагноза, но поскольку я совсем рядом с системой Гира, почему бы и не наведаться к борианцам? У меня для них очень интересная запись есть из картотеки Белого Волка. Туземцы будут в восторге.

Только как им эту запись передать до того как меня левиафаны схарчат? Белый флаг над фюзеляжем рарика не подвесишь. А киты, как говорят, всех подряд фигачат, без разбору.

Стоп! А кто собственно «говорит»? Всеобщие новостные каналы? Так они не для того существуют чтобы правду матку рубить. Они для «правильного» информирования гражданских масс приспособлены. Не эти ли самые каналы талдычили, как какой-то безвестный парень на спасательном челноке, запросто припланетился на Бориан, и добрые туземцы ему ещё и выжить помогли? Нестыковочка однако.

Возможно киты сбивают только вооружённые суда, а мелочь вроде рарика не трогают. Пропускают же они как-то челноки с послами. Не очень-то мне верится, что отсталые туземцы, какими выставляют борианцев СМИ, как-то «договариваются» с левиафанами — это полная дичь, если подумать. Впрочем, проверить эти догадки я могу одним единственным способом, и он мне нифига не нравится.

Раздумывая, я наконец расковырял замок оружейного кофра и поднял крышку. Запищала сигнализация.

— Внимание! Несанкционированное извлечение оружия! — заверещал комп разведчика.

Я перегнулся через ложемент пилота и отменил тревогу, заодно изменил настройки безопасности. Негоже если будет подыматься кипеш, каждый раз когда я вынимаю винтовку. Можно было, конечно, перевести трансформер в положение оружейного стола и проделать всё по протоколу, но возиться не охота. Да и зачем оно мне? Я тут один одинёшенек.

— Ёлы-палы! — а ведь мелкая тоже, где-то там, одна.

И неизвестно зачем Триерт её потянул на Бориан. Ни за чем хорошим, это уж точно. Спешить нужно, а я тут дурью маюсь. Варианты прикидываю. Нет у меня никаких вариантов — чем дольше я бездействую, тем больше времени даю врагам на подготовку. Раз уж я додумался где искать дочь, то уж владельцы жемчуга и Тайрел, тоже способны проследить цепочку.

Я перелез в ложемент, и пока есть возможность, запросил в сети Исты любую информацию о Мариенте Гарите, парне который умудрился преспокойно сесть на Бориан, в обход заслона ФК. Вдруг что-то интересное нарою.

Затем задал траекторию для варп-навигатора. Цель полёта — система Гира. Прыжковых Врат там нет, придётся помаленьку, на варпе.

* * *

Три корабля вышли на короткую орбиту вокруг космоносца. Взяли «Черепаху» в клещи. Настолько, насколько три мухи способны окружить большую жабу, со стороны — смех да и только. Однако, Дориан Тайрел не обольщался кажущимся превосходством своего корабля. Даже вздумай большинство местных корпоративных сил, скопом напасть на трёх гостей, те, скорее всего выйдут из боя победителями.

Стандартный крейсер Федерации Кай подошёл ближе. Фрегаты сопровождения продолжили кружить поодаль. Две грозных машины разрушения управляемые капсулёрами. Эти способны потягаться и с боевым флотом небольшого государства.

Сравнительно малые размеры этих кораблей обусловлены отсутствием пространства для экипажа и компактной ультрасовременной начинкой. Капсула с пилотом скрыта глубоко в самой сердцевине, под надёжной самовосстанавливающейся нанобронёй и энергощитами, а ещё заполнена специальной жидкостью, которая предохраняет от перегрузок и помогает капсулёру выдерживать такие нагрузки, от которых разрушится недешёвый штурмовой дроид.

Система нейрошунтов накрепко связывает нервную систему пилота и все структуры судна — пилот и корабль единое целое. Ни один компьютер не сравнится с этим тандемом по скорости восприятия ситуаций и логичности принимаемых решений, причём принимаемых на уровне рефлексов, быстрее мыслей и желаний.

— Пожаловали, — старпом Синт многозначительно бросил взгляд на сканер-терминал рубки и повернулся к Тайрелу. — Ты готов?

— Так хочется скинуть эти переговоры на тебя, — вздохнул кэп.

— Не прокатит.

— Знаю.

— Тогда прекращай скулить. Мы сто раз всё обсудили и проблем возникнуть не должно.

— Будем надеяться.

* * *

Майор Реф Бадок уже тысячу раз проклял тот миг когда, будучи курсантом военной академии, ответил «ДА» на туманное предложение рыжего старика профессора. Послал бы он тогда Заларона куда подальше и сидел бы сейчас на «тихой» должности, где-нибудь на границе федерации. Охранял бы подступы к государству, служил бы на каком-нибудь корыте в чине младшего офицера. Да небогато, зато спокойно и почётно.

Старикан же постоянно подкидывает замысловатую работёнку граничащую с нарушением устава. А теперь вот ещё и попахивающую изменой. Но деваться уже некуда, Реф погряз в преступных делишках по самое горло. Пришлось подчиниться.

И ладно бы задача стояла просто отнять столько-то чёрных звёзд у мелкого наёмника. Судя по досье тот вменяем, понимает положение дел и сам отдаст. Так нет. Старик оказывается понятия не имеет сколько именно жемчужин было в утерянном кейсе.

— Восемь и ещё пригоршня, — загадочно выдал Заларон.

Как прикажете понимать подобную формулировку? Реф исподволь взглянул на свои ладони. Сколько бы он смог набрать, представься ему такой невероятный случай? Десяток? Два? Два десятка жемчужин — немыслимое количество. Да как можно было профукать такое уймище звёзд?! Даже не так — где их вообще можно было раздобыть!? Тут затянет на доход всей Федерации Кай за десяток лет. После подобной пропажи вой должен подняться на всю галактику. И, тем не менее, ни о каких суперрастратах или гиперпропажах даже слухов нет.

Самое интересное, что с рыжим прохвостом всегда так. Профессор Заларон и его брат сенатор, сумели как-то облапошить целое государство, и это вполне может сойти им с рук. В этом Реф Бадок даже не сомневался. Впрочем, не его это дело откуда появились звёзды, его дело вернуть их.

— Ладно, — он выдохнул и ступил на помост причального дока «Черепахи». — Прорвёмся.

Переживания и раздумья разом отступили перед сосредоточенностью майора внутренней войсковой полиции. За свою жизнь он умудрялся раскручивать такие запутанные дела о нарушениях в армии ФК, что за ним заслуженно закрепилось прозвище «Пёс». Он «носом чуял» куда следует копать и как правильно сделать, чтобы вывести преступников на чистую воду. За это его боялись и ненавидели почти все офицеры регулярного флота.

Наёмники встретили Рефа как и полагается по этикету, со всеми почестями и расшаркиваниями. Ещё бы, два новейших фрегата, взявших «Черепаху» на прицел, испугают кого угодно.

Можно было, конечно, обойтись и без демонстрации силы. Тайрел не глупый парень и сам не очень рад, что попал в подобный переплёт. Своё с жемчуга он, естественно, поимеет, но так же понимает, что малейшее недоразумение будет стоить ему головы. А голова, она дороже любых богатств.

Реф взял с собой капсулёров потому как не знал точного количества звёзд. Этот громадный минус даёт наёмнику возможности к обману. Маловероятный, но возможный исход, и майор решил подстраховаться. Фрегаты должны остудить буйные головы и заставить понервничать тех кто в «теме». Из своего опыта дознавателя майор давно вывел истину — тех кто нервничает «расколоть» гораздо проще.

Наконец они оказались в капитанской каюте наедине. Реф положил на стол «скелер» — замысловатое, похожее на кусок изогнутой деревяшки устройство, которое не только обрывает связь и препятствует прослушке, но даже сканеры напрочь вырубает. По крайней мере, со слов старика Заларона. Непонятно откуда старик взял подобную штуку, Реф точно знал что разработок такого уровня в ФК нет.

Лишь активировав глушилку майор откинул забрало и коротко кивнул.

— Называйте меня… Впрочем, не нужно меня никак называть.

— Как вам будет угодно, — Тайрел опустил голову чуть ниже чем гость. — Думаю, моё имя вам известно.

— Ну а вам, известно зачем я здесь.

— Конечно, — Тайрел развёл руки в извиняющемся жесте и заискивающе добавил. — Поэтому я взял на себя смелость немного обезопасить свою жизнь, во избежание возможных недоразумений.

— Вы имеете в виду своего старпома Синта и его принадлежность к «Рыжей почте»? — с превосходством человека полностью контролирующего ситуацию, усмехнулся Реф. — Боюсь это вам не поможет. Мы уже озаботились перекрыть все утечки.

К чести Дориана Тайрела, на его лице не дрогнул ни один мускул. Лишь едва заметно сузились зрачки, всего на мгновение. Этого не заметил бы ни один прожжённый переговорщик. Зато чётко зафиксировали импланты Рефа и распознала его нейросеть, специально созданная для подобных случаев. В её проектировании использовались тысячелетние наработки ФК по различным «Детекторам лжи». Обмануть подпрограммы расшифровки мимики мог один разумный на миллиард.

Чувства объекта:

Разочарование — 91 процент достоверности.

Волнение — 89 процентов достоверности.

Опаска — 93 процента достоверности.

«Похоже лопухнулись мы с тобой Дим» — Подумал капитан «Черепахи», но в слух сказал другое:

— Что именно я имею в виду, не важно. В любом случае, я собирался приложить все силы, чтобы недоразумений не возникло.

Он подошёл к стене, отодвинул скрытую панель и вынул кейс. Положил его на стол и осторожно придвинул к гостю. Тот небрежным жестом откинул крышку.

На мягком бежевом полотне, в специальных углублениях лежали чёрные звёзды. Два ряда по четыре штуки.

«Он издевается или полный кретин?» — Мелькнуло в мыслях Рефа. По его лицу, чувства не смогли бы прочитать никакие сканеры. Он был тем самым — одним на миллиард. Реф перевёл задумчивый взгляд на Тайрела.

В идеале, этот пройдоха наёмник, должен был скачать понемногу с каждой жемчужины. При особой наглости: утаить одну, ну две. Это если бы был уверен, что настоящие владельцы не в курсе сколько именно звёзд было в кейсе, а он этого знать не может.

Кстати, Заларон приказал особо не зверствовать при дознании. Этот капитан и его судно зачем-то ещё нужны старику. Реф многократно видел чем оборачивается подобная «надобность», и даже немного сочувствовал «Черепахе» и всем её обитателям. Но не оставлять же такую кучу возможных свидетелей, не те масштабы пропажи. Даже за одну чёрную звезду майор приказал бы вычистить целую систему, что говорить про «горсть».

Что самое странное, пропажа пары жемчужин, Заларона почему-то не волновала. Он чётко указал: наёмников немного «потрясти» и отпустить. Потому Реф мог позволить Тайрлу чуточку наглости.

Но умыкнуть всё! Всю… эээ… «горсть»!?

Первым побуждением было приказать скрытому в костюме автоматическому бластеру выстрелить безмозглому Тайрелу в голову, и пригласить в каюту кого-нибудь поскромнее. Например старпома Синта, тот должен быть сговорчивее и умнее, не даром стукач самого президента.

О убийстве Тайрела Реф не переживал, всё-равно никто из команды космоносца не посмеет тронуть высокопоставленного «гостя» кайанца. Однако, опыт Рефа подсказывал не торопиться с суждениями, а тем более с действиями.

— Как видите всё на месте. Я позволил себе лишь слегка отщипнуть, — источая смущение в каждом слове, произнёс Тайрел. — Исключительно для покрытия возникших, в связи с находкой издержек.

Чувства объекта:

Смущение — 24 процента достоверности.

Спокойствие — 87 процентов достоверности.

Правдивость последней фразы — 91 процент.

Харианцы никогда не славились мастерством лицедеев. Смущение неумело наиграно, а вот остальное почти норма. Похоже Тайрел сам не в курсе, что жемчужин было больше. Неужели наёмники умудрились потерять несколько? Нет — судя по нетронутому виду кейса и тому, что пропали лишь звёзды лежавшие насыпом — Тайрела самого поимели.

— Издержек, — понятливо закивал Реф. — Ясно. А позвольте полюбопытствовать, кейс обнаружили ваши мародёры?

— Слава Госпоже Удаче — нет, — отмахнулся Тайрел. — Иначе, сами понимаете, пришлось бы вычищать половину команды, если не всю. Его нашли трое сержантов, один из которых оказался достаточно расторопен, чтобы остаться единственным.

Правдивость последней фразы — 94 процента.

«Определённо расторопный сержант, ещё какой.» — про себя усмехнувшись подумал Реф. — «Если бы притащил своему кэпу всю кучу жемчуга, тот бы его просто замучил, подозревая в краже. Очень разумный ход со стороны парня. Даже не знаю как поступить, если Тайрел уже „зачистил“ его, а скорее всего так и есть.»

— Он ещё жив? — для проформы поинтересовался майор.

— Да.

— Могу я поинтересоваться почему? — Реф даже соизволил вопросительно приподнять брови, демонстрируя собеседнику настолько это нелогично — оставлять такого свидетеля.

— У меня были на то причины, — уклончиво ответил капитан.

— Тогда я хочу с ним пообщаться.

— Легко, — Тайрел указал на лежащий на столе «скелер», блокирующий связь. — Не могли бы вы…

Реф кивнул, закрыл забрало шлема и отключил глушилку.

— Сообщение сержанту Шёпоту, — Кэп отдал нейросети голосовую команду специально чтобы не нервировать гостя, а ещё показать свою открытость и желание сотрудничать. — Шёпот немедленно подойди в мой кабинет, есть интересные новости. Сообщение ординарцу Лемону: Проследи чтобы сержант Шёпот явился ко мне. Быстро. Живым.

В кабинете возникла неловкая пауза. Минут десять Тайрел терпеливо ждал и терпел изучающий взгляд гостя, затем добавил:

— Сообщение сержанту Шёпоту: Шёпот! Бегом сюда!

Датчик слежения в поясе с микро-минами упрямо доказывал что Шёпот в своём кубрике. Как такое может быть? Капитан начал подозревать неладное. Минут через пять Тайрелу доложили что сержанта нет нигде, а ещё о несанкционированном старте рарика. Увязать одно с другим смог бы и полный тупица.

— Проблемы кэп? — голос майора Рефа из динамика скафа неузнаваемо искажался, чтобы нельзя было сопоставить его с оригиналом даже по интонации.

— Похоже я немного недооценил расторопность своего сержанта, — севшим голосом признался Тайрел. — Он угнал трофейный РАР-3, сейчас наши сканеры его отследят. Если позволите, я вышлю перехватчик.

— Не нужно.

Реф связался с пилотом одного из фрегатов. В навороченном корабле сканеры гораздо лучше.

— «От космоносца кто-нибудь отстыковался?»

— «Мелкий разведчик. Приказа блокировать не было, мы не стали вмешиваться»

— «Отследи где он сейчас» — приказал Реф и осознал, что бегство пронырливого сержанта и его косяк тоже.

Майор и подумать не мог, что кто-то будет бежать, кто хотел тот бы уже давно дал дёру — времени было предостаточно, кейс-то пропал давно, а потому Реф не отдал соответствующих инструкций. Собственно, главный виновник вообще Заларон — зачем было столько тянуть с этим заданием? Можно было перехватить «Черепаху» ещё возле Намира.

— «Он у Прыжковых Ворот… ан нет… только что ушёл.» — доложил пилот фрегата.

— «Отбой»

Реф снова включил «скелер» и поднял забрало шлема.

— Немного недооценил, — вздохнул он, глядя на ряды жемчужин в кейсе и прикидывая сколько же таких всё-таки сможет влезть в его горсть. По всему выходило, что поболее чем осталось. — Немного, это если бы такой опасный свидетель просто сбежал, а когда он прихватил с собой две трети звёзд, это не немного, капитан.

Глаза наёмника округлились.

Испуг — 97 процентов достоверности.

Эта информация была лишней, а уж сообщать её Тайрелу и вовсе верх непрофессионализма. Это превращало лишнего свидетеля, в свидетеля опасного. Но то была не оговорка. Реф сделал это намеренно, и совсем не для того чтобы запугать собеседника.

Просто в роду Рефа Бадока тоже были харианцы, а Тайрел ему понравился, парень повернул всё правильно, и если бы не понадобился Заларону для каких-то тёмных делишек, то вполне мог бы выжить в этой заварухе. Реф решил сделать капитану прощальный подарок — намекнуть об опасности. Поймёт его адресат или вместо мозгов у того труха, майора не интересовало — долг крови он выполнил.

Реф резко захлопнул крышку кейса.

— Лично к вам, у меня больше претензий нет, пусть Госпожа будет к вам благосклонна, — майор примагнитил кейс к спинной пластине и отсалютовал кэпу на харианский манер, выставив вперёд правый кулак на уровне пояса. Ещё одна маленькая подсказка.

«Много сочувствия. Старею что ли?» — подумал Реф закрыв забрало и протянув руку к столу чтобы забрать «скелер».

— Госпожа себе на уме, — кивнул Тайрел и тоже выставил правый кулак.

Биомеханический протез, который был у него вместо руки выплюнул фиолетовый энергетический импульс в лицо гостю. Неоритовый шлем Рефа прожгло насквозь, его тело какое-то время простояло, а потом рухнуло на пол с металлическим лязгом.

Тайрел разжал кулак, с пальцев вился сизый дымок. Вообще-то, подобные технологии не продают простым наёмникам, но когда у тебя вдоволь синьки — можно всё, ну почти.

Капитан вышел из кабинета и тщательно запечатал дверь. В конце коридора стояли двое его гвардейцев-охранников, вытянувшись по стойке «смирно».

— Никого не впускать.

Гвардейцы не шелохнулись, они бы и так никого не впустили без ведома капитана и такой приказ показался им странным. Ещё больше они удивились, когда вечно степенный кэп сорвался на бег и пулей умчался за поворот.

Тайрел очень спешил, теперь каждая лишняя секунда приближала его к смерти. Включенный «скелер» остался на столе, это должно было дать какое-то время, до того как «гости» заподозрят неладное.

— Что такое Тай? — на связь вышел старпом Синт. — Крейсер отходит, а фрегаты перестраиваются для атаки.

— Я прикончил гостя, — кажется добавочного времени не будет.

— Ты! ЧТО!? Тай, убивать кайанцев — это прямая дорога в трупы.

— Не нуди.

Повсюду взвыла серена, Синт объявил тревогу первого уровня. Экипаж дружно ринулся упаковываться в скафы, а дежурные операторы стравливать воздух из ненужных в данный момент отсеков. В идеале, перед боем нужно стравить по всему кораблю, но только после того как все члены команды займут свои «тревожные» посты и оденут скафандры.

— Не нудить!? Ты спятил!?

— Он почти открытым текстом заявил, что нам всем не жить, — бегущий Тайрел влетел в узкий коридорчик густо запорошенный пылью, от его движений она клубами взлетела в воздух.

— Какой план?

— Сиять.

— Хочешь умереть раньше всей своей команды?

— Я не долго.

— Тогда сбрендишь как твой прадед.

— Посмотрим, — отрезал Тайрел, давая понять другу, что предупреждение услышано, но спор окончен.

— Ладно, оставь шлюз открытым, я подстрахую. Кстати, кайанцы ведут себя довольно странно, они не стреляют, а просто кружат с манёврами уклонения.

— Две минуты и никакие манёвры им не помогут.

— Через две минуты у тебя не останется мозга, Тай. Даёшь отсчёт, жду пятьдесят секунд и выдёргиваю тебя, торопись.

— Принято.

Тем временем кэп вбежал в широкий округлый тамбур, всего два мера в длину. Дальнейший путь загородила необычная выпуклая перегородка. Её поверхность — множество чёрных стальных перьеобразных чешуек, они словно клинки щетинились наружу.

Тайрел так разогнался, что затормозить возможности уже не было, он просто слегка повернулся и врезался в преграду со всего маху. Даже в голове загудело, и, не смотря на броник, смягчивший удар, заныло плечо. Чуть отдышавшись кэп сбросил левую перчатку и наруч, и вложил ладонь в небольшое углубление в центре перегородки, единственное место свободное от веера антрацитовых лезвий.

Руку пронзили десятки тонких игл, вылезших из стенок. Неприятные ощущения заставили Дориана поморщиться и вспомнить, что последний раз он был здесь во время своего совершеннолетия. Тогда отец лишь показал где-что и не позволил ни к чему прикоснуться. Поэтому, как всё работает, и работает ли вообще, Тайрел знал только в общих чертах.

Чешуйки шевельнулись словно живые и плавно сложились, сформировав вместо преграды круглый тоннель. В его конце слабо пульсировало оранжевое сияние, будто зал который виднеется за тоннелем сложен из углей затухающего костра.

— Тай, торопись! — пришёл от нейросети голос Синта, старпом тяжело дышал от быстрого бега. — Я уже рядом, и у нас какая-то чепуха в ремонтном доке творится. Отчёты из ближайших отсеков похожи на бред.

Кэп рванулся в зал. Внутри ничего не говорит о том, что это место находится внутри космического корабля. Лишённые симметрии стены и потолок слабо бликуют оранжевыми сполохами. По поверхностям вьются трубчатые жилы, отдалённо смахивающие на пульсирующие артерии. То ли диковинная пещера, то ли желудок животного. Лишь в центре, прямо в воздухе висит пилотский ложемент, единственное более-менее техногенное устройство.

Тайрел позволил себе секундное замешательство, коротко выдохнул, развернулся и ткнулся спиной в ложемент, по жидкой поверхности которого колыхались маленькие волны огненного цвета. Выкрикнув напоследок:

— Отсчёт пошёл!

В отдалении уже гулко бухали удары бронированных сапог по стальному полу, оставалось надеяться, что это бежит Синт, а не кто-нибудь другой.

* * *

Огромный зал ремонтного дока постоянно освещался громадным прожектором. Последний месяц он был направлен на кроссовер, мёртвым жуком скорчившийся посреди зала. Большинство техников давно забросили попытки изучить орудие — не их уровень. Под мощным лучом света маячила одинокая фигура в сером комбинезоне.

Старлей надвинул на глаза круглые очки-сканеры и в сотый раз осмотрел кроссовер. Вспомогательные системы запросто отсканировались, а вот слишком навороченные элементы ускорителя энергополей слились в сплошное голубоватое сияние. Для того чтобы полностью рассмотреть внутренности орудия нужно что-нибудь серьёзнее этого барахла, что у него есть.

— Эх, — старлей зло стащил очки. Не видать ему повышения, обещанного кэпом.

Собственно, чего он ждал? Было бы это легко, технопираты уже давно бы скопировали последовательности кристаллических преобразований для создания подобных энерговводов, и передовые технологии попали бы на чёрный рынок.

Надежда оставалась только на искин орудия. Вот откуда можно почерпнуть знания, но идиотский интерфейс кроссовера молчал как убитый. И ведь главное, к тому нет никаких предпосылок. Модуль искина исправен, нейробазы не разрушены, физических повреждений матрицы нет.

Он себя не сжёг как поначалу посчитали, а как бы впал в спячку, не отвечая ни на какие дос-запросы. Зато постоянно держал несколько нестандартных портов открытыми, будто ожидая инструкций по гипернету. Техник заметил это совсем недавно и уже перепробовал дюжину способов залить в эти порты свои данные. Пока ничего не выходило.

Старлей запустил новые подпрограммы взлома, только что принёс с собой. Купил на станции Лорхет-5 у хакера с которым познакомился по сети. Тот специалист так себе, но что-то же делать нужно. Вдруг повезёт, и уязвимости таки отыщутся? Невозможно предусмотреть всё, даже если ты крупный программист прогрессивной федерации.

— Дыры остаются всегда! — убедительно сказал себе старлей. — Ну же…

Узел недоступен.

Узел недоступен.

Ползли по крану однообразные строки, и вдруг:

Пакет принят.

Пакет отклонён.

Пакет отклонён.

— Да! — старлей подпрыгнул, да так что его табурет опрокинулся, а по залу прокатилось эхо от звука падения.

Пакет принят.

Пакет отклонён.

Пока принята лишь пара запросов, а остальные отклонены, но это уже что-то. От волнения техник не заметил, что принимаются запросы вовсе не с его терминала, и из внешнего источника.

— Я гений! — во всю глотку заорал старлей, в победном жесте подняв кулаки над головой.

Парень ликовал, его не смутили даже появившиеся новые строки:

Запуск протокола «Троянец»

Аппаратный сбой.

Аппаратный сбой.

В кроссовере что-то громко клацнуло и загудело. Включилась стандартная подсветка. Сложенные по турецки ноги-манипуляторы, на которые опиралась вся платформа, медленно раздвинулись и приподняли орудие над полом.

Пять прямоугольных боевых отсеков, выстроенных рядком, пришли в движение, встали кружком и закружились «хороводом» по платформе орудия. Паучьи лапы на их крышах развернулись, словно лепестки ромашки и их прошили фиолетовые разряды. Поднялся оглушающий визг.

— О нет, нет, нет, — старлей в испуге бросился к терминалу, но тот не реагировал.

Аппаратный сбой.

Аппаратный сбой.

— Зад Госпожи Удачи, — вдруг осипшим голосом промямлил техник.

Вокруг кроссовера хлопком разошлось фиолетовое кольцо энергетического импульса. Терминалы ремонтного дока разом выключились, потух главный прожектор, обезображенное тело старлея упало на пол, а импульс запросто проник сквозь стены и пошёл дальше.

В темноте ремонтного дока остались лишь огни подсветки кроссовера. Усиливался визг и всё больше фиолетовых молний сверкало на разрядных шинах, так похожих на паучьи лапы.

* * *

Прямо из переборок выпорхнуло бледное фиолетовое сияние, оно протянулось вдоль всего отсека, шло стеной и быстро таяло. Большинство народа в погрузочном доке даже не успели ничего понять. Многие стояли у стеллажей с аварийным скафандрами и быстро в них одевались. Вся электроника просто отключилась, а задетые импульсом люди упали на пол обожжёнными трупами.

Молодой парень, только принятый на «Черепаху» юнгой, столбом застыл в переходном шлюзе. Сияние рассеялось не дойдя до него каких-то пару метров. Он ошалело пялился на десятки трупов только что бывших живыми разумными. В голове его ещё вертелись обрывки сообщения которое он минуту назад отправил своему брату, нахваливая братство наёмников и крутость корабля на котором предстояло служить.

— Да ну нафиг, — попятившись взвизгнул юнга. — Увольняюсь.

Парень развернулся и опрометью бросился к причалу челноков, надеясь успеть вернуться на родную станцию. В задницу, такую службу.

В промежуточном коридоре его нагнал новый импульс, гораздо сильнее предыдущего.

Глава 12

Бесконечная пустота открытого космоса. Мерное гудение варп-ускорителя. В рарике совершенно нечего делать. Опять разбираю и чищу оружие, хотя оно и так чистое. Уже несколько раз перечитал статьи о случайной посадке на Бориан, а так же, всё, что удалось нарыть про аборигенов. Это заняло от силы тридцать минут. Ничего конкретного, что я мог бы использовать, в новостях нет. Оно и понятно, кто же будет разбазаривать закрытую информацию.

Про посадку удалось выяснить следующее: спасательный челнок был безоружен, его активный сканер сломан и работал только пассивный, а ещё был включен маяк с широкополосным аварийным оповещением.

Все эти условия я могу легко повторить, но далеко не факт, что это убережёт меня от «китовой угрозы». Однако и рыскать по галактике, в поисках неизвестно чего, тоже глупо. Тем более, когда имеется такой жирный след, ведущий на Бориан. Так что, однозначно нужно рискнуть, лучше уж погибнуть, чем профукать момент и опоздать.

И тут, во весь рост, подымается другая проблема — где именно начинать поиски? Некоторые родители, даже в супермаркете не могут отыскать потерявшегося ребёнка, а тут целая планета. Етить её за ногу! Ладно, буду думать на месте, может вид с орбиты что-то прояснит, не мог же Мариент Гарит приземлиться в нужное место случайно, на что-то же он ориентировался при посадке.

Допустим я приземлился и нашёл аборигенов. О них информация тоже скупа: перламутровая кожа, лысые головы, большие глаза. Ну это я видел в живую.

Существуют небольшим племенем или семейным прайдом на единственном обитаемом острове. Всего одно племя на всю планету? Их так мало? Хм. Или прячутся. Это хорошо, но мне ничем не поможет.

Чтят что-то вроде библейских заветов — око за око, зуб за зуб. Остро реагируют на любые нарушения справедливости. Ну это вообще отлично. Если есть законы — можно на них опереться когда буду договариваться с борианцами.

Ну вот собственно и всё. Похоже в первый час полёта я переделал все дела, которыми собирался заниматься на протяжении всего путешествия. Осталось лишь тупо пялиться в терминал, гладя как медленно, но неумолимо варп-двигатель пожирает синьку из накопителя рарика.

Кстати да, синька. Энергия, синева, мана, сила, эрги — как её только не называют. Когда сержант Голос, ещё в рабских бараках, начал рассказывать о энергии, я подумал что это банальное электричество. Единственное, что меня смутило, что его тут хранят в энергокристаллах. Как? Ведь электричество это движение электронов от катода к аноду, а как можно сохранить движение? Оно же не материально, его во флягу не залить. На Земле для этого чаще всего используют химические накопители — батарейки и аккумуляторы, то есть изменяется сам вид энергии, из электрической в химическую. Способ несовершенный и неэффективный. Видать в Содружестве изобрели лучший.

Потом Голос упомянул, что с помощью синьки проводят омоложение, и тут я засомневался в своих выводах. Током меня било неоднократно, когда чинил розетки или проводку, и после подобной экзекуции моложе я себя нифига не чувствовал.

Оказалось, действительно, синька не электричество, а какая-то заумная и непонятная макроэнергия которую аккумулируют мыслящие существа и серьёзные астрономические объекты. Благодаря ей горят звёзды, расширяется вселенная, а псионы творят свои «милые маленькие чудеса».

Часть рас обитаемого космоса научилась собирать её и использовать для «разного». От приготовления пищи и омоложения, до уничтожения планет и создания червоточин. Используя синьку легче всего менять атомное число вещества, превращая свинец в золото, или наоборот. И воздействовать на физические свойства материалов. Короче, идеальная движущая сила.

В каких-то количествах её вырабатывают все разумные существа. Когда она перестаёт выделяться организмом, мы стареем и умираем. По той же причине одарённые могут жить бесконечно долго — в них синьки полно и она не кончается, без причин по крайней мере.

Но, с помощью специальной медкапсулы можно закачать энергию и в простого хумана, и вуаля — он омолодится. В методике закачки какая-то хитрая пропорциональная система, но большую часть объяснений я прослушал, потому что меня отвлёк Коллинз, каким-то своим обычным дурацким замечанием. Помню только, что, чтобы омолодиться на год, нужен миллион эргов. Собирай «лимон» каждый год и будешь жить вечно. Сумма довольно внушительная, но многие собирают. Неудивительно, что при таком раскладе, мана стала мерилом всего. Из-за неё начинаются войны и плетутся интриги. Долго жить хочется всем.

Ещё Голос упоминал, что в большей части Содружества в качестве денег ходят кредиты. Какая-то криптовалюта — набор шифрованных данных программного кода, обеспечивающий невозможность подделки. Понять не могу чем обеспечены эти кредиты. Честным словом что ли?

Впрочем, на Земле та же чепуха с баксами. Раньше американский доллар обеспечивался золотом, а сейчас товарами которые на него можно приобрести и экономикой США — своего рода замкнутый круг. То есть, если пол мира вдруг откажется принимать в оплату баксы и, с какого-то перепугу перейдёт на рубль, то зелень превратится в бесполезные бумажки. Ну, не совсем бесполезные, кое-что ими ещё можно будет делать, но сидя в маленьких закрытых кабинках.

На самом деле, всё, конечно, намного сложнее и запутаннее, но принцип, думаю, понятен. Доллар поддерживают искусственно, чтобы избежать мировой экономической катастрофы, золота уже просто не хватит обеспечить все бумажки.

Содружеству повезло больше — есть синька, она ценность сама по себе и теоретически её бесконечно много, должно хватать всем. Но дружному переходу всех государств на синьку целенаправленно препятствуют господа аграфы и остальные старшие расы. Такой переход основательно подточит их могущество.

Ведь расы использующие для расчётов кредиты, автоматически считаются низшими и отсталыми. И никто не спешит делиться с ними сокровенным знанием, а то длинноухие дядьки настучат по кумполу.

Есть два способа добычи маны:

Первый — громоздкие, тяжёлые и медленные МП-генераторы. Работают только в «открытом» космосе, вдали от тел с сильным гравитационным полем. На «Черепахе» есть такой, но пользы с него кот наплакал. Знаю слух, что раньше, когда космоносец подолгу гулял по скрытым семейным тропам работорговцев, какой-то выхлоп с него ещё был. Теперь же, когда «Черепаха» привязана к обжитым системам, МП-генератор просто балласт, снижающий маневренность корабля.

Второй способ — фермерские хозяйства. Вблизи звезды натягивается специальный МП-парус и потихоньку собирает ману. Но подходит далеко не любая звезда. Плюс паруса должны стоять на определённом расстоянии, а туда как-раз дотягивается большинство звёздных штормов. Так что дело это опасное, хлопотное и… угадайте кого чаще всего пытаются ограбить пираты? А ведь иногда под пиратов маскируется какой-нибудь имперский или республиканский флот. В общем, всё как на золотых приисках Земли в средние века — беспредел.

Ах, да. Есть ещё третий способ: поймать одарённого, положить его в медкапсулу, чтобы не сдох от истощения, подключить провода и качать, качать, качать. Самый простой и прибыльный вариант. Но есть маленькая проблема — псионам это не очень нравится. Расстраивает их это дело. А когда псион расстроен, то способен испортить настроение уйме народа. Испортить до конца жизни, в таких случаях довольно короткой.

Это как ловить скорпиона голой ладонью — в принципе реально, но ошибку разрешается допустить только одну. Может, конечно, где-то подобное и проделывают, но скромно помалкивают. А то ведь одарённые могут собраться толпой и пресечь, во избежание вредных прецедентов.

Пискнул терминал, показав что пройден один процент пути. Парится мне в тесноте маленького корабля ещё трое суток. Как там, интересно, Тайрел распетлял заваруху с гостями? Может кайанцы его просто кокнули не слушая никаких оправданий? Отличный был бы вариант.

Хуже если проведут расследование и всё обо мне выяснят, а так, скорее всего и будет. Короче, найду мелкую, выброшу к чертям этот «засвеченный» комлинк и побегу без оглядки в далёкую, далёкую…

* * *

Крейсер Федерации Кай отошёл на безопасное расстояние. Фрегаты продолжили манёвры, их поведение не могли не заметить с «Черепахи», но пока ничего не предпринимали. Да и что они могут, отсталые наёмники? Даже энегрощиты вряд ли сольют, как уже превратятся в груду полыхающего хлама. Капсулёры особо не переживали, готовые ударить как только поступит приказ. Работёнка — на раз плюнуть. Им не сообщали что «Троянец» захватит судно и в одиночку, а фрегаты нужны лишь для подстраховки.

* * *

В первую секунду Дориану Тайрелу показалось, что он погрузился в металл, раскалённый до жидкого состояния. Нервы взорвались невыносимой мукой. Это была даже не боль, а агония. Ему виделось как он бьётся в судорогах, хотя на самом деле не шевельнул ни одним мускулом.

Постепенно боль превратилась в нервозность, перешла в злобу, затем в ярость. Она выплеснулась из его тела наружу. Волной прокатилась по тлеющим стенам зала и заставила их вспыхнуть. По асимметричному отсеку полетели сверкающие искры, какие ветер выбивает из пылающего костра.

Синт только вбежал в зал, увидел в воздухе летящие яркие точки, резко остановился и сосредоточился, вспоминая уроки вбитые в него с рождения. Глаза старпома чуть подсветились глубоким оранжевым светом. Он медленно вдохнул огненный ветер, несущий в лицо искры. А шторм уже вырвался из зала и, всё быстрее, ринулся дальше. По венам Синта разлилась древняя сила, он и подумать не мог что почувствует её ещё раз. Губы старпома бесшумно шептали:

— Сорок девять, сорок восемь, сорок семь…

По переборкам, полам, потолкам, балкам — расходилась жаркая волна, раскрашивая поверхности углями затухающего костра. Волна расширялась, метр за метром поглощая «Черепаху».

Происходящее напоминало магию, но ничего магического тут не было. Всё это древняя продвинутая технология великой расы харианцев. Постепенно зачахшей, так как их техника требовала слишком много энергии для своей работы. Так много, что харианцам приходилось сражаться за каждый эрг даже между собой. Пилот побывавший в ложементе Феникса уже не мог жить по старому, постоянно желая испытать эту мощь снова, как вампир жаждущий крови.

Дориан Тай-Рел Кан-Синт Хариан «видел» как разрастается его могущество и как тают скудные запасы энергии в его теле. Он потянулся к силе корабля. Феникс послушно откликнулся.

В Системном Отстойнике Товара осталось не так много разумных. Новые добавки введённые Салазаром сработали как нельзя лучше — оставшиеся рабы напоминали безвольных животных, что безвылазно сидят в норах и тупо ждут очередную пайку. Поэтому, когда все норы разом закрылись, снаружи не оказалось совсем никого, узкие коридоры пусты.

Людей в сотах окутали снопы искр, рабы начали стремительно превращаться в высохшие мумии, каждую секунду старея на год. Только в десяти сотах на верхнем уровне, куда у Салазара доступа никогда не было, заключённые не усыхали, а лишь непроизвольно содрогались в конвульсиях боли, будто из них тянут жилы. Поток энергии от этих десяти, в разы превосходил тот, что шёл от всех остальных рабов вместе взятых.

Уровень маны в главном энергорезервуаре космоносца пополз вниз. Синька, которую столетиями собирал и накапливал клан Тайрелов, утекала как вода сквозь пальцы. А волна огня распространялась всё быстрее. Первые застигнутые ей члены экипажа мгновенно рассыпались в пепел.

Дориан чуть изменил вектор силы и каждый следующий боец окутывался мутным коконом не причиняющим вреда. Капитан всегда старался обезопасить своих воинов. Конечно, некоторые из них не стали смирно сидеть, а попытались вырваться из непонятного марева и тоже сгорели, но тут уж ничего не поделать — случайные потери на войне не редкость.

Волна огненных бликов добралась до ремонтного дока и залила кроссовер, который продолжал выбрасывать всё более сильные импульсы. Энерговводы орудия брызнули ворохом мелких хрустальных осколков. Стальной жук замер, а энергия его накопителей мгновенно впиталась в структуры харианского корабля.

Фрегаты федерации продолжали манёвры — приказа атаковать так и не поступило, а «Черепаха» не проявляла никаких признаков агрессии. Вспомогательные орудия спрятаны в боксах, главный калибр безжизненно согнут в транспортное положение.

Неожиданно громадный фюзеляж космоносца вспыхнул огненным сиянием. Корабль, отдалённо напоминающий медлительное земноводное с панцирем, стал неуловимо похож на стремительную птицу. Порывистый взмах, внезапно удлинившимися словно кнуты крыльями и крутые фрегаты разлетелись кусками космического мусора. Мощный луч-протуберанец заструился из главного калибра изменённой «Черепахи» и перерубил крейсер федерации пополам. Энергетические щиты кайанских кораблей не продержались и секунды, а капитан крейсера даже толком не понял что случилось.

Черепаший панцирь чуть изменил спектр свечения, перед сияющим космоносцем открылась червоточина и скрыла корабль из вида станционных сканеров Лорхета. Затем червоточина бесследно схлопнулась, а рядом остались лишь обломки кораблей федерации.

Офицеры станции Лорхет-5 ошалело встраивались в экраны. В диспетчерской повисла напряжённая тишина. Запись произошедшего, скинутая в сеть кем-то в обход начальства, набрала миллиарды просмотров в первый же час.

— Три, два, один…

Синт ухватился за нагрудник Тайрела, упёрся ногой в край ложемента и резко дёрнул кэпа на себя. Из кресла, вслед за телом Дориана вытянулись яркие оранжевые ленты огня. Они рассыпались когда оба харианца завалились на пол.

Яркое сияние зала поблекло до слабого свечения. Старпом приложил пальцы к горлу капитана.

— Пульс есть, уже хорошо.

Он поднял Дориану веко, под ним, вместо зрачка и радужки, бушевали огненные всполохи.

— Хреново, — сплюнул Синт и наотмашь ударил Тайрела ладонью по лицу.

Тот закашлялся и попытался перевернутся на бок, чтобы ползти обратно к ложементу. Синт встал ему коленями на нагрудник и ударил ещё раз.

— Всё, всё, я в норме, — едва слышно прохрипел Дориан.

— Открой глаза.

Тайрел открыл, по периферии радужки ещё пробегали оранжевые нити, но быстро гасли.

— Ты не представляешь, Дим…

— Представлять такое это прямая дорога в трупы, — невесело улыбнулся Синт.

* * *

Разведчик вышел из варпа в опасной близости от планеты. Поскольку желания отвечать на запросы военного заслона федерации у меня нет, то я рассчитывал прорваться нахрапом, пока вояки не опомнились. Опасно, конечно, могли и сбить наглого гостя. Однако, никакого заслона у Бориана не оказалось. Только громоздкое научно-исследовательское судно «Ниердалис».

За двадцать лет пребывания на орбите Бориана научный корабль «оброс» дополнительными усовершенствованиями как новогодняя ёлка игрушками. Одних направленных антенн штук сорок. Сейчас он мало похож на фото, что я видел в новостях, скорее уж на камень, который очень долго пролежал под водой и покрылся ракушками.

С него мне передали короткое сообщение: «Осторожно! Опасность! Отойдите на предписанное расстояние», и примолкли. Останавливать нарушителя никто не спешит. Наверное хотят глянуть, что будет если рискну сесть. Чисто научный интерес. Скорее всего я не первый желающий без разрешения наведаться к борианцам, и на «Ниердалисе» уже привыкли к гостям суицидникам. Действительно, зачем тут держать войска, если левиафаны и так всех сбивают? Знай себе показания телеметрии снимай для дальнейших исследований.

Бориан словно светлый бильярдный шар. Планету покрывает сплошная белесая дымка, похожая на перьевую облачность. Сканер не видит под ней ничего. Никаких ориентиров. Вид с орбиты ничего не прояснил. Как же Мариент сориентировался? Я направил корабль к планете по кратчайшему пути, разницы-то никакой.

Обесточил активный сканер и врубил «аварийку». По идее, в этот момент на исследовательском судне должны были подумать, что я терплю бедствие и выслать спасателей. Но фигушки! Даже дополнительных запросов не отправили. Я тут, может, погибаю, а им насрать. Учёные онитакие хладнокровные, лишь бы эксперименты ставить и наблюдательные данные собирать. Гады.

Бориан стремительно приближается, уже загородил собой половину обзора. Ладони мои вспотели, глаза слезятся, ноги дрожат. Не такой уж я и храбрый, как оказывается. Страшно до жути. Одно успокаивает, больно не будет. Или будет?

Вдох, выдох, вдох, выдох… не отпускает, всё-равно страшно.

— Саар… — неуверенно раздалось, кажется, прямо над левым ухом.

Рарик тряхнуло. Хотя нет. Приборы никакого толчка не зафиксировали. Неужели это меня самого тряхнуло? Потянувшись к защёлкам ремней затягиваю их потуже, не хватало ещё вывалиться из ложемента и разбить голову о что-нибудь.

Туманная планета полностью перекрыла видимость. Я чуть наклонил штурвал, потихоньку меняя угол атаки, чтобы в плотных слоях атмосферы не сгорели тепловые щиты.

Молодцы корпы, отличный кораблик соорудили. Вроде Разведчик Астероидной Руды, но функции посадки на планету имеются, и управление простое, даже новичок справится. Потому я его и выбрал. Хотя вру — выбора как-раз и не было. Взял что подвернулось. Размышления немного отвлекли, добавили храбрости. По крайней мере, нога перестала дёргаться.

— Саараа… — слово зазвучало так мощно, что я даже попытался оглянуться с перепугу, а это не так просто когда ты туго пристёгнут. На этот раз голос оборвался, будто говорившему плеснули воды в глотку и он захлебнулся.

Я, конечно, уже привык к периодически возникающим в голове голосам, но этот не такой как были раньше, а чужой и предвещающий неприятности. И похоже его грубо перебил кто-то хороший.

Тряхнуло так, что я машинально впился руками в поручни и вжался в ложемент. А на дисплеях никаких перегрузок опять не отразилось. Что за муть? Может меня от страха плющит? Вдох, выдох.

Корабль врезался в плотные слои атмосферы и его затрясло по настоящему. Теперь приборы это чётко показывают, как и повышение температуры на обшивке. Рарик нырнул в белую завесу тумана. Мезосфера.

Терминалы разом погасли, грудину сдавило словно тисками — ни вдохнуть, ни пискнуть. В голове шумит, перед глазами плывут зеленоватые строки символов. Что-то многовато глюков на единицу времени. Так и сдуреть не долго. Рука мимо воли потянулась к аварийному клапану катапульты, которого в рарике нет — это же не десантная банка.

Миг полной тьмы, и всё прошло. На приборах снова появились данные, а на главном экране изображение. Сквозь огненные сполохи, идущие от разгорячённого металла тепловых щитов, на мониторе видно лазурный океан от горизонта до горизонта и редкие вкрапления земли, безжизненной и скалистой.

Ни одного материка, сплошные архипелаги островов. Я увеличил кусок карты чтобы оценить перспективы. Почти все острова чернеют мёртвой породой, будто по ним прошёлся огненный катаклизм и выжег всё живое. Длинные борозды и глубокие кратеры изрыли поверхность. Время уже сгладило их контуры силой ветров и воды, но «раны» всё ещё отчётливо заметны.

Видно что катастрофа произошла очень давно, больше нескольких столетий назад. Однако, растительность так и не отвоевала обратно своих владений. Чем бы тут не воевали, эта штука уничтожила всё живое.

Я выровнял полёт корабля относительно поверхности. Скорость упала, корпус рарика остыл и перестал быть похожим на болид. До самого горизонта сканер видит только воду и редкие голые скалы островов. Вряд ли аборигены живут на одном из мёртвых клочков суши, нужно искать жизнь.

Терминал показывает, что длинна экватора Бориана чуть больше Земного — сорок две тысячи километров с копейками. В условиях атмосферы рарик за несколько часов сделает круг. Можно, конечно, выйти чуть выше мезосферы — тогда будет намного быстрее, но там этот странный туман и голоса, а мне целостность задницы важнее скорости, так что торопиться не буду.

Я задал траекторию в автопилот и попытался расслабленно откинуться в ложементе. Всё-таки мне удалось проскользнуть мимо левиафанов. Большинство кораблей взрываются ещё в термосфере, на высоте больше ста километров. Мелочь вроде зондов и ботов перестаёт работать в мезосфере, это там где загораются метеориты, от пятидесяти до девяноста километров. Я уже ниже — около сорока.

Атмосфера тут ещё достаточно разреженна чтобы рарик мог спокойно лететь со скоростью три километра в секунду и не полыхать огненной полосой. Часа за четыре обогну Бориан по экватору.

Расслабиться так и не удалось, сижу как на иголках. Если и тут не найду дочь, то просто не знаю что делать дальше. Если Триерта здесь нет, вряд ли борианцы помогут мне его отыскать или подскажут куда он двинул. Судя по записям Белого Волка не такие уж они и отсталые, но собственных кораблей у аборигенов точно нет, а значит и в навигации они не шарят, наверное.

Через двадцать минут полёта пискнул терминал сканера.

Множественные неопознанные сигнатуры.

Красные точки сгрудились в одном месте карты. Неопознанные — значит пассивный сканер засёк какие-то излучения, но в базе данных нет совпадений. То есть — нельзя даже приблизительно понять что это — двигатели, реакторы, щиты или направленные волны от другого сканера.

— Фигасе, — я провёл пальцем по сенсору терминала и автопилот направил корабль к найденным сигнатурам.

Увеличиваю изображение. Остров размером с Мадагаскар. Весь покрытый растительностью всевозможных оттенков синего. Неопознанные сигнатуры сливаются и расходятся, будто это не отдельные цели, а плескающаяся жидкость или энергополе. Корабельный комп пересчитал показания сканера и выделил все точки в одну засвеченную область километров десять в диаметре, возле самой кромки воды. Кажется, именно так Мариент и обнаружил аборигенов — по странной засветке.

Появилось стойкое чувство будто кто-то за мной наблюдает. И не просто наблюдает, а вылупился в затылок, словно хочет взглядом плешь проесть. Аж мурашки по плечам заплясали. Брр… Машинально несколько раз оглядывался, но сзади, понятное дело, никого нет.

Я указал автопилоту место посадки — недалеко от берега, на краю непонятных показаний что выдал сканер. А сам перелез в кубрик и натянул на себя костюм пилота. Вроде запах трупа должен давно выветрится, я уже несколько раз чистил внутреннюю поверхность анитикинетика, но нос упрямо улавливает неприятные нотки. Наверное воображение шалит.

Пояс с термобарами, дискомёт, винтовка. Заодно присоединил модуль жизнеобеспечения изолирующего типа, мало ли какие бактерии или вирусы в местном воздухе. Запечатал шлем, оглядел себя — грозен, однако. Мариент писал в мемуарах, что борианцы все сплошь в набедренных повязках и с копьями, а я весь в броне и с крутыми штуками. Возникнет надобность — туземцев в одиночку перебью. Не хотелось бы, конечно, но если будет стоять выбор между моей мелкой и борианцами, то прощайте борианцы.

Рарик упруго ткнулся в поверхность. Отключились ускорители. Пора вылезать. Через плафон кабины этого делать не буду, он открывается слишком широко. Лучше воспользуюсь задним люком.

Открываю небольшой шлюз. В узкий просвет видно жёлтый песок, волны океана набегающие на берег и всё, рарик приземлился кормой к воде и ничего больше не разглядеть. Выбираюсь, поправляю винтовку и решительно снимаю её с предохранителя.

Далеко в океане виднеется громадная чёрная спина, медленно уходящая под воду. Это не кит, это динозавр какой-то. Глазные импланты легко высчитали длину тела левиафина: пятьсот метров. Это только то, что видно, а что там под водой и представить боюсь.

Но пора сосредоточиться на суше. Я тут совершенно один и в благородство играть не собираюсь, если что — стреляю первым. Сканер разведчика не «заметил» других кораблей или техногенных объектов, но мало ли кто тут может встретиться. Подымаю оружие, выскальзываю из-за фюзеляжа, так чтобы меня хоть немного прикрывало крыло-амортизатор, и сталкиваюсь с толпой улыбающихся аборигенов смело идущих на рарик.

Лысые головы, громадные глаза, перламутровая кожа, ростом все чуть ниже моей груди. Лица любопытные, наивные, весёлые и неуловимо схожие с чертами моей дочери. Кажется будто она где-то в толпе, нужно только высмотреть. Я машинально приподнял ствол винтовки выше голов детей, и глупо бегаю взглядом из стороны в сторону, пытаюсь высмотреть Дашку.

Дети! Происходящее нереально, чувства заторможены. Сплю я что ли? Ребятня бесстрашно хлынула вперёд и обступила меня со всех сторон. Галдят, тянут ручонки и ощупывают костюм. А я боюсь дёрнутся чтобы ненароком не наступить на кого-нибудь.

— Твою же… — решительный настрой сдуло, ну не стрелять же по детям, в самом деле.

Некоторые настырно повисли на винтовке, кто-то уже отцепил дискомёт от пояса. Пытаюсь мягко отталкивать недомерков, но…

Умом понимаю, что можно раздать пару пенделей или подзатыльников, разогнать мелких криками, но решится на это не могу, как загипнотизированный. Я ожидал чего угодно: Триерта с бластером, воинственных дядек с топорами, даже звёздный спецназ, но никак не толпу малолеток похожих на дочку.

Происходящее как сон, я словно наблюдаю за собой со стороны. Перед глазами мелькает лицо Дашки, пытаюсь вычислить где она. Толчок в бочину, оступаюсь, но не падаю. Пальцы сами собой разжались.

Толпа ребятни с гоготом рванула к пляжу оставив меня с пустыми руками. Даже термобары повытягивали из пояса, мелкие пакостники. Один вибронож и остался в поноже. Ага — хрен там ночевал, и виброножа нету. Только пустой пояс с интерактивной пряжкой.

Из-за ближайшего нагромождения камней вышли четыре фигуры в чёрных балахонах. Капюшоны накинуты, в руках те бочкообразные штуки, которые могут плеваться зелёной слизью.

Наваждение отпустило, я смог нормально соображать и понял, что местные, видимо, способны воздействовать на разум. Не так уж и сильно, но достаточно, чтобы в купе с другими психологическими факторами — легко меня обезоружить. Теперь только переговоры остаются.

Я глянул вслед бегущей детворе. Как я мог «увидеть», что кто-то из них похож на мою дочь? Капец! Свора большеглазых бесят. У них ведь даже с людьми сходство отдалённое.

— Ну и ладно, — показал я пустые ладони парням в чёрном. — Я воевать и не собирался… Договорится хочу…

— Иди с ними… — прошептал голос в моей голове.

Прицел винтовки показывает через глазные импланты картинку: берег моря, играющиеся дети закапывают в песок оружие. Кто-то строит из продолговатых болванок-мин городки, кто-то передаёт дискомёт по кругу.

Парни в чёрном — взрослые. Я им едва ли по плечо. Двигаются слаженно, как одно существо с четырьмя телами, явно профессиональные воины, у меня на это глаз намётан. Балахоны взяли меня в кольцо и повели куда-то вглубь острова.

Повсюду скалы пальцами великана торчат из песка и закрывают видимость. Синяя плетущаяся растительность ковром покрывает камни. Кое-где из песка растут чахлые деревья. Мы обогнули одну из ближайших скал и оказались в небольшой деревушке на несколько хижин. Они расположены вокруг громадного куста в центре. Тот напоминает космический корабль, если бы он тут зачем-то приземлился, долго простоял и оброс лианами.

Меня уже встречают — мужчина с копьём похожим на церемониальный жезл и женщина в халате без рукавов, на её голове причудливая корона из дерева.

Позади них толкутся ещё несколько борианцев. Они переговариваются между собой и неодобрительно косятся в мою сторону.

— Я Глава Старейшин, — приятным голосом представился мужик с копьём. — Что привело тебя сюда, звёздный странник?

Женщина в короне широко открыла большие глаза и в упор смотрит на меня, того и гляди дыры высверлит.

— Я ищу дочь.

— Почему ты ищешь её именно здесь? — мужик разговаривает так, будто искренне желает помочь, такое неподдельное участие сквозит в выражении лица и движениях, что подсознательно хочется ему доверять. — Здесь нет разумных подобных тебе.

— Их сюда целую кучу привёз ваш друг Триерт.

— Хм… — мужик и женщина переглянулись, готов поклясться, что они даже «переговорили без слов» во время мимолётного взгляда. — Верно. Но мы просили его привезти сирот обречённых на смерть или страдания. Мы обеспечим им лучшее будущее. Ты же не хочешь сказать что Триерт нас обманул?

— Нет. Я хочу сказать, что среди малышни, — я поднял открытые ладони и сделал правдивое лицо. — Совершенно случайно оказалась моя дочь. Или, как вариант, Триерт не очень тщательно проверял товар, а просто выгреб на Лорхет-5 всё что было. В любом случае это уже не важно. Я бы хотел забрать ребёнка.

Парочка снова переглянулась.

— Нет.

— Нет? — что-то не нравится мне как поменялся его взгляд, будто деревянная королева дала добро на моё устранение. — Давайте не будем так категоричны, у меня есть что вам предложить.

— У тебя нет ничего, — покачал головой мужик. — Ты жив только потому, что Мать Народа хотела посмотреть на тебя. Ей интересно как ты прошёл мимо левиафанов. Но она не нашла в тебе ничего интересного. Улетай. Посмотрим как ты пройдёшь ещё раз. Покупать у тебя мы ничего не будем.

— А я ничего не продаю, — вспомнилось как меня обработал СБшник на станции Лорхет-5, может и мне нужно так же? Аборигены же вроде справедливые. — Я покажу вам короткую запись. Просто посмотрите, если потом захотите меня отблагодарить, отлично, если нет — ладно.

Я вынул из защитного чехла комлинк, раздвинул его в режим планшета и включил записи Белого Волка. Борианцы стоявшие позади подошли ближе и тоже уставились в монитор. Окончилась запись как Коллинз ворвался в комнату управления кроссовером и «уложил» все камеры наблюдения. Но и без того было понятно, что виновники убийства двух борианцев — Триерт и Белый Волк.

— Я знаю, что такие картинки можно делать, — засомневался Глава Страейшин. — Само по себе это ничего не доказывает. Взгляни в глаза Матери, она определит правда ли то, что ты показал.

— Легко, — я пожал плечами и посмотрел в зелёные глаза женщины в короне. Появилось мимолётное чувство щекотки в мозгу.

Её глаза вспыхнули зеленью как фонари, на лице проявились багровые пятна. Лёгкий халатик без рукавов вдруг зашевелился и опутал свою хозяйку с ног до головы, превратившись в совершенный защитный костюм песочного цвета, облегающий женщину как вторая кожа. Никаких стыков и складок, он словно из тонкой материи, но сдаётся мне выдержит выстрел из кроссовера.

Ничего себе аборигены! Я видел подобные технологии в инете, но цену не понял, задолбался нули считать. А тут какие-то туземцы с такой мощью. И ведь отчётливо видно, что это не бутафория какая-нибудь, а вполне функциональный костюм.

— Саараашшш… — оглушающе проревел у меня в голове голос.

Гравитация вдруг изменила направление и я просто полетел вдоль песка к ближней скале. Свалился метра через два, потряс головой, не успел подняться как…

— Саараашшш…

Я полетел в другую сторону, шлем почему-то сам по себе открылся и слетел с головы.

— Саараашшш…

Последний рывок опрокинул меня лицом вниз и я нагрёб полный рот песка. Подыматься не спешу, стою на четвереньках, сплёвываю. Смотрю на королеву одетую в крутой облегающий скаф, она в ярости сжимает кулаки. Кажется, что это её голос бросает меня из стороны в сторону. Ничего себе проверка на правдивость.

Мать Народа разжала пальцы, мимолётно кивнула Главе Старейшин и удалилась куда-то вглубь большущего куста, очертаниями похожего на космический корабль.

— Ну что же, — мужик с копьём наклонился и помог мне подняться. — Ты принёс плохие, но важные вести и заслужил нашу благодарность. Оставайся сколько захочешь, приходи когда будет нужно.

Глава отечески похлопал меня по наплечнику, позвал кого-то, назвав того Помощником, отвернулся и величественно побрёл вслед Матери. Подскочил какой-то паренёк и протянул мне руку — на ладони чёрная звезда, как те, что были в кейсе.

— Если хочешь подзаработать ещё, — серьёзно заявил мне Помощник. — Убей убийц. Белого Волка, троих его подручных и тех кто ворвался в комнату. Справедливо — убить тех кто убивал.

— А Триерта?

— Его уже убила Мать, только что. Ты разве не почувствовал силу?

— Ааа, так вот что это было. Ну, я тоже так могу, — медленно подымаю руки и три раза хлопаю ладошами, уходящий Глава Старейшин даже повернулся чтобы посмотреть на такое представление. — Всё. Они все мертвы.

Глава остановился и вернулся назад, с интересом заглянул мне в глаза и кивнул Помощнику.

— Он говорит правду. Они действительно мертвы.

— Хм… Ясно, — паренёк положил на свою протянутую ладонь ещё две жемчужины. — Бери.

— Эй… Царь, — я шагнул вслед Главе Старейшин, который опять собрался уйти. — Мы не договорили. Мне не нужны эти чёрные яйца, мне нужна моя дочь.

Тот вопросительно глянул на помощника.

— Метаморфозы уже перешли в заключительную фазу, — парень отрицательно покрутил головой.

— Что-то мне не нравится эта фраза, — я взялся за пряжку пояса.

— Прости странник, ты опоздал.

— Ты приш… — эхом отдалось в моей голове. Я вдруг понял, что часто слышу этот голос ночью во сне, просыпаюсь и не могу этого вспомнить, только остервенело зажимаю в кулаке косичку пшеничных волос.

— Так… — решительно и зло начинаю я.

— Нет, — ещё решительнее перебивает меня Глава Старейшин. — Ты не в том состоянии чтобы требовать. Бери что дают или уходи. Это щедро с нашей стороны.

— Как-то это не очень справедливо!

— Возможно, но ничего не поделать. Твоя дочь мертва. Смирись.

— Тогда будет справедливым наказать убийц, верно? — нажимаю иконки в пряжке пояса. — Ты же сейчас почти открытым текстом сказал, что вы причастны к смерти моей дочки.

— Осторожно, — погрозил пальцем Глава. — Не говори слов после которых не будет возврата, они могут стать последними.

— Ставлю тебя в известность, что те продолговатые штуковины, которыми на берегу играется ваша детвора, называются термобарические микро-мины. У меня в руках дистанционка. Стоит оборваться связи или убрать палец и от ваших бесят даже ошмётков не останется. Зря вы использовали детишек чтобы меня обезоружить, недальновидно.

Мне показалось, что в затылок опять уставился чужой взгляд, но теперь я не потерял контроля над эмоциями. Сейчас меня будто бы что-то закрывает от въедливого взора.

Глава Старейшин не сказал ни слова, никто из стоящих рядом борианцев даже не шелохнулся, но прицел винтовки показал как к берегу уже бегут ребята в чёрных балахонах, а играющие дети оставили свои игры и пятятся. Походу местные аборигены все телепаты.

Ну ничего, я тоже немного телепат, шевелю пальцами левой руки. В винтовке срабатывает гравийный компенсатор, она чуть разворачивается. Шёёёп. От ствола разлетается фонтан песка. Бегущий первым балахон улетает метров на десять назад. Остальные остановились, детвора тоже замерла в страхе.

— Передай всем чтоб никто не дёргался. Я ведь могу взрывать мины и по одной, растянем удовольствие. Может в процессе вы поумнеете.

Из громадного куста выскользнула фигура в песочном костюме. Мать. Движения плавные и молниеносные. Ни один защитный скаф не может дать своему владельцу такой свободы движений. Очень быстро она оказалась прямо передо мной. Сквозь материю костюма проступило лицо. Скулы и переносица окрашены чёрным.

— Ты говорил о справедливости, — какой знакомый голос. Это точно она говорила «саарааш». Так, а Помощник сказал она этим убила Триерта? Погодите ка, я ведь в рарике тоже два раза слышал это, корабль потом ещё трясло. Она и меня хотела залевиафанить? Сука. Странно почему на мне этот «саарааш» не сработал. — Мы не виноваты, что Триерт нас обманул. Мы не знали. Ты потерял одну дочь, но собираешься убить десятки детей?

— Давай не будем вступать в полемику. Ты купила много маленьких человечков на Лорхете, сотворила с ними какую-то пакость и рассказываешь мне, что не виновата? Смешно.

— Я…

— Да настрать! — нагло плюю ей под ноги. — Где мелкая!? Начинаю нервничать.

Мать глянула в сторону Помощника. Паренёк мигом подскочил ближе и поклонился.

— В принципе, все они живы, но при досрочном извлечении гарантировать ничего не могу, — потом он склонился ещё ниже, видимо получил телепатический нагоняй. — Идёмте.

— И не вздумайте делать глупости, — пригрозил я Главе Старейшин дистанционкой, зажатой в пальцах. — Я всё вижу.

Шевелю левой рукой, гравийники сдвигают винтовку, она крутанулась на песке и ствол повернулся к детям, те дружно вздрогнули. В прицел всё отлично видно.

— Послушай странник, я даю слово… — начала Мать.

— Спасибо большое. Мне тут твой мужик с копьём уже прояснил, что справедливость у вас есть, но однобокая — только для своих. Идём. Время слов закончилось.

Мы прошли вдоль куста в центре деревни. Вблизи видно, что под листвой скрыто что-то, но что именно не разобрать. А вот хибарки вокруг этого куста явно декоративные, для отвода глаз стоят. Возле одной из скал обнаружилась небольшая рощица. Несколько десятков низких деревьев растущих почти впритык друг к другу и образующие просторный шалаш. Помощник завёл нас внутрь.

Всю дорогу меня не покидает ощущение, что под череп ко мне пытается забраться вредное насекомое, но ему это не удаётся. Оно не понимает почему и пытается всё настырнее.

— Прекрати, — как можно злее бросил я Матери.

— Что?

— Или прекрати, или… — еложу по дистанционке большим пальцем, он уже немного занемел от постоянного прикосновения.

Давление на черепную коробку сразу пропало.

— Ну вот, а то заладила: «что», «что». Как маленькая.

В рощице оказалась скрытая поляна. По кругу стоят капсулы гиберизации опутанные вьющимися растениями, словно проводами. Некоторые ростки уходят под панели управления и внутрь капсул. Кто именно лежит в каждой из них, не разобрать. Листва не только снаружи, но и под стеклом.

— Ты… — явственно послышался очень знакомый голосок из третьей от входа капсулы. Походе ни Мать, ни Помощник его не слышат.

— Этот, — я ткнул пальцем в нужный. — Открой этот.

— Если я буду открывать все подряд, это их точно убьёт. Максимум два, — начал нудить Помощник.

— Открывай.

Борианцы переглянулись, Мать кивнула.

— Но учти…

— Ничерта я не буду учитывать, — рыкнул я, чувствуя как нарастает напряжение и дал пареньку подзатыльник. — Быстро.

Он что-то сделал, лианы оплетающие капсулу поникли, поднялась крышка. На постели лежит девочка. Она подняла голову и села. Открыла глаза, в них потухло ярко зелёное сияние и они стали серо-голубыми. Дашка протянула ко мне ладошки, я подхватил её на руки, чуть не выронив пульт микро-мин.

Как же давно я не слышал этот голосок в живую:

— Ты пришёл!

Эпилог

Триерт Ментор задумчиво постучал по сенсорстолу и поправил съехавший с головы обруч. Проклятая деревяшка уже натёрла кожу на лбу, а снимать никак нельзя. Сервера Дипломатического Комитета сразу получат информацию о его местонахождении. В Федерации Кай строго с секретностью. В дип-нейросеть вшиты специальные маркеры, чтобы важные особы не терялись вместе с важной информацией.

С одной стороны это даёт определённые преимущества и безопасность, а с другой мешает. Вот как сейчас — в ДКН должны быть уверенны, что он на Бориане, а ему срочно нужно дожать намирских корпов. Приходится постоянно таскать эту чёртову деревяху. Интересно, как скелеру боритов удаётся гасить только нужные импульсы сети, ведь всё остальное работает без сбоев.

Хорошо братьям Заларонам. Младший в отставке и числится преподавателем, ему всё можно. А старший вообще сенатор. У него нейросеть завязана на избирательный комитет, проще говоря — он сам себя контролирует и охраняет.

- Эх… — Триерт снова постучал по сенсору, глядя по схеме как его корвет подходит к Прыжковым Воротам Лорхета, которые должны переправить корабль к Намиру.

Туда корвет доберётся за секунду, а назад придётся полторы недели на варпе идти. У Намира нет своих Врат.

Обруч снова слез на переносицу.

— Да чтоб тебя!

Может снять его, пусть голова подышит? К дьяволу правила и секретность. Ага. И получить пенделей от профессора!? А уж какие пендели посыпятся когда нейросеть отправит отчёт в ДКН. О! То-то начнётся развлекуха.

Как посол с Бориана оказался вне планеты? Внешняя Разведка встанет на дыбы! Хотя о чём это он? У братьев хватит власти прикрыть распространение такой информации, а заодно они и Триерта прикопают в тихом месте, чтобы устранить утечку. У рыжего профессора таких исполнителей пруд пруди — нового завербует. Да и у старшего, сенатора Брин Пери Заларона, тоже небось громадная картотека работников.

Нужно держаться и терпеть. Чепуха все эти временные неудобства. Вот когда он станет одним из богатейших кайанцев…

— Хрен там! — Триерт стукнул по сенсору кулаком. — Собственная Империя Ментор, не меньше! И я бессменный и бессмертный император.

Вдруг ему показалось что за спиной кто-то стоит. Триерт резко оглянулся, но в рубке никого нет.

— Саараашшш…

Гравитация скачкообразно потащила Триерта назад, он ухватился за тумбу сенсора. Стены каюты исчезли. Воздух тугой струёй вырвался из лёгких через нос и рот, чуть не разорвав губы. Свет померк и вокруг слабо засияли звёзды. Что!?

Триерт хотел ругнуться, но в космическом вакууме не получилось. Синеющие на глазах пальцы выпускника ДФВК намертво вцепились в тумбу сенсора с куском пола, срезанного внизу, словно полукруглым лазерным лучом. Вокруг повисли обломки стен и оборудования рубки, предметы медленно вращались вокруг своей оси и разлетались в стороны.

* * *

— Сэр, объект пропал, — как-то невнятно доложил второй пост сопровождения.

— Ты идиот? Найди по маркерам, — нехотя отозвался начальник охраны.

— И маркеры пропали…

— Как пропали? Что ты несёшь? Все сразу пропали?

— Ага.

— Докладывает первый пост: объект бесследно исчез в районе северной аллеи. Маркеры не отслеживаются.

— Вы обкурились там?

— Третий пост: объекта не наблюдаю.

— Так не бывает! — рявкнул начальник и передал на общем канале охраны: — Тревога первой степени!

Он охранял уже не первого сенатора и сбои бывали частенько. То подопечный выбросил галстук с маячком, потому что не понравилась расцветка. Но обычно маркеров на объект цепляется штук двадцать, даже несколько под кожу.

То сын очередной шишки сделал попытку уйти из под опеки, проявил юношеский норов. В этом случае начальник отдавал указания наблюдать отдалённо, пусть «понюхает» свободы, пока молодой да глупый.

На самом деле его объекты никогда не пропадали из под надзора. Даже предыдущий сенатор, частенько посещавший элитных путан, не оставался с ночной бабочкой один на один. Мало ли что у проститутки на уме? Пырнёт ещё стилетом, а охране потом отдувайся. Поэтому трое сопровождающих невидимо присутствовали в реальной близости и контролировали каждое движение. Попробуй потаскушка чуть сильней, чем следовало, сократить мышцы влагалища и ей бы тут же выкрутили руки. Ну или ноги.

Брин Пери Заларон выгодно отличался от остальных клиентов. Прожжённый политик имел слишком много врагов чтобы пренебрегать своей безопасностью. Он сам старался сотрудничать с охраной, требуя только чтобы те не слишком часто попадались на глаза. Таких клиентов нач обожал — минимум хлопот. И тут такое!

Через двадцать секунд резиденция сенатора была наводнена дронами, дроидами и агентами. Прочесали каждый сантиметр поверхности. Пусто. Никаких следов — ни объекта, ни возможного проникновения.

Как назло сенатор прогуливался по личному парку, обнесённому спец. периметром с охранными системами. Никто бы не проник внутрь незамеченным. На перекрёстках парковых аллей были установлены всего навсего три поста. Больше не требовалось.

Сенатор исчез когда свернул на северную аллею с громадными алыми цветами по краю. Он их очень любил эти цветы. Буквально пылинки сдувал.

Начальник охраны встал по середине узкой беролитовой дорожки. Большущие кусты с алыми цветами закрывают весь обзор, но дополнительную камеру сюда не поставили. Зачем? Самый центр парка, вокруг сотни сенсоров, посты, дроны, забор. Куда тут можно пропасть?

На нейросеть пришла запись со спутника — единственное что пока нарыли спецы. Разрешение так себе, но фигуру сенатора рассмотреть можно. Вот он стоит, а следующий кадр — сановника нет.

Взгляд начальника охраны упёрся в длинное углубление посреди тротуара, едва заметное, но широкое. Будто сверху свалилась труба большого диаметра и продавила канавку. Канавку? В беролите? Нет, это чушь. Видимо, тут изначально было так сделано. Наверное чтобы дождевую влагу для цветов собирать?

А это что? С обрезанного стебля на дорожку капает сок. Кто-то срезал один из алых цветов.

— Фракс. Что же теперь докладывать следственной комиссии? — почесал затылок начальник охраны. Похоже эта необъяснимая пропажа объекта отправит старого агента в окончательную отставку.

* * *

Пери Сарах Заларон с самого подъёма был не в духе. В голове крутились навязчивые хвосты мыслей, которые он никак не мог ухватить. Последний раз с ним такое творилось когда террористы взорвали бомбу в лектории ДФВК. Именно тогда профессор и должен был погибнуть. Но не пошёл на лекции, поскольку настроение не соответствовало. Тогда это спасло ему жизнь.

И вот теперь опять чувства вопят об опасности. Сарах очень доверял своей интуиции, она никогда его не подводила. Именно поэтому он практически не носил деревянный обруч, который ему подарили (или всучили?) борианцы. Полированная деревяшка вызывала у профессора приступы отвращения и нервозности.

Но сегодня стало особенно паршиво. Так, что Заларон спустился в аварийный отсек и облачился в защитный скафандр. А затем, и перешёл в медицинский отсек.

Корабельный доктор украдкой поглядывал на гостя запакованного в громоздкий скаф, и делал вид, что занят панорамированием синтеза. А сам матерился про себя и ждал когда рыжий свалит. Прогнать самого знаменитого профессора, а заодно и самого опасного человека Федерации Кай, не решился бы и капитан крейсера. Даже если бы Заларон уселся в капитанское кресло.

В медотсеке Сараха немного отпустило. Всё-таки одно из самых защищённых мест на корабле. Ещё более безопасно в главной рубке, но там постоянно толчётся куча народа и мигают разные штуки, а это раздражает.

Исполнители постоянно подводят: никаких вестей от Белого Волка, пришлось даже опять отправить на Намир Триерта. Ещё и майор Реф Бадок, лучший дознаватель профессора, всё тянет с докладом по операции на «Черепахе». Пора бы уже подгонять космоносец к Бориану, а Реф ещё даже по жемчугу не отчитался. Хоть бери и сам все делай. Одни бездари вокруг.

А может бросить всё? Обосноваться где-нибудь в тихом и спокойном месте? Нюхать розы, дрючить юных прелестниц. Ммм…. Что там ещё можно делать на отдыхе?

Нет. Пери Сараха Заларона давно не интересовала роскошная жизнь или несметные богатства. Он давно уже добился всего о чём может мечтать средний обыватель. Сараха интересовала власть. И не просто власть, а ВЛАСТЬ. Такая чтобы можно было нагнуть всю галактику. Тут просто синькой уже не ограничишься. Потому он и ухватился за боритов, у них имеются технологии превосходящие даже аграфские. Вот с чем можно развернутся.

Ничего, скоро он найдёт управу и на хитрого Главу Старейшин и на надменную Мать Народа и приберёт их сверхтехнологии к рукам. Нечего такому богатству пылиться в руках почти вымерших предтечей.

— Саарааш… — едва слышно прозвучал шёпот, то ли за спиной, то ли прямо в ухе. Сарах готов был поклясться, что произношение похоже на голос Матери.

Корабль вздрогнул. Со стола свалилась какая-то стеклянная загогулина и разбилась вдребезги. Доктор не успел её подхватить, растеряно смотрел на пол где расплывалось пятно и смачно ругался на сирате.

Противно взвыла корабельная сирена. Шлюзы всех отсеков автоматически задраились. Заларон закрыл забрало шлема, плюхнулся в ближайшую мед капсулу с внешней защитой и отправил запрос второму помощнику капитана. Самого капитана он отвлекать не стал, мало ли какие проблемы тот сейчас решает.

— Докладывай о случившемся.

— Туннельное повреждение обшивки, — живо отозвался второй помощник, посмел бы он ещё не отозваться. — Такое чувство, что нас прошило насквозь… эээ… даже не знаю… Каким-то неизвестным оружием… Щиты не задержали удар. Враг пока сканерами не засечён. Возможно находится под маскировочным полем.

— Или врага вообще нет, — констатировал Сарах Заларон, он уже и так догадался, что это могло быть. — Какие повреждения?

— Не очень обширные, взрыва не было, внутренности просто испарились. Второй энергонасос, вспомогательные двигатели, третий отсек хранения, а… ваша каюта, сэр… если бы меня спросили, я бы сказал что целились именно туда, но это ведь невозможно физически, да?

— Много домыслов, — недовольно проронил Заларон.

— Тогда у меня всё.

— Пусть кто-нибудь обследует каюту. Меня интересует деревянный обруч, он лежал в выдвижном ящике стола.

Через пять минут:

— Стола нет совсем, сэр. Именно через это место и проходит тоннель диаметром два метра.

— Так и думал, — вздохнул Сарах.

* * *

Я пересадил дочь на спину, она всегда любила на мне ездить, мелкая егоза. Развернулся и чуть не врезался в Мать, стоящую впритык.

— Ты не можешь её забрать, она уже одна из двенадцати.

— Хорошо, — согласно киваю я.

— Хорошо?

— Ага, — растягиваю улыбку во всё лицо. — Я её тебе подарю, но только вместе с вот этой штукой, после того как уберу палец с иконки.

Тычу промеж глаз королевы дистанционкой. Мать брезгливо отстранилась и отступила на пару шагов.

— Ты не можешь…

— Могу! Давай, глянь в мои глаза, убедись в этом и свали с дороги, коза.

— Не разговаривай с ней так, — шепчет мне в ухо Дашка, обхватившая мою шею. — Она не плохая, просто не такая как мы.

— Ребёнков никто не спрашивал, — с показной строгостью отвечаю я. — Я тут, понимаешь, половину галактики истоптал пока тебя нашёл, так что помалкивай.

— Ой, истоптал он…

— Дщерь! Я слышу чей-то голос!

— Да молу, молчу.

Мать народа слегка растеряно переводит взгляд с меня на мелкую, не понимает шутим мы или бранимся серьёзно. А у нас такие перепалки в порядке вещей, это здорово снимает напряжение и частенько предотвращает начинающиеся ссоры.

Я продрался сквозь синие заросли и решительно потопал обратно к рарику.

— Мы не туда идём, — шепчет мелкая. — В другую сторону нужно.

— Да? — развернувшись я действительно обнаружил свои следы, ведущие за другой бок скалы. — Тут всё такое одинаковое.

Сменил направление, быстро вышел на берег. Борианская малышня кучкой сидит недалеко от воды. Притихли. Почти не шевелятся.

Взрослые остались у самой скалы и злобно смотрят. В разных уголках зарослей появляется всё больше фигур в чёрных балахонах. Они не выходят на открытое пространство пляжа, стоят на самой границе, но не прячутся. Демонстрируют силу.

Останавливаюсь у винтовки, наполовину прикопанной песком. Спускаю мелкую.

— Подбери пока папкино ружьё, а я соберу пару термобаров, — отхожу, подымаю мину с песка и вставляю в пояс, одна из активных иконок на пряжке погасла. Грозно гляжу на перепуганную детвору. Фу, страшненькие какие. — Не радуйтесь, на вас одной единственной мины хватит. Так что сидите смирно.

— Ух какое прикольное, — Дашка сгибается под тяжестью ВОСТ мк 5 и неуклюже водит стволом в разные стороны, хотя он довольно лёгкий, из композитов. — Можно стрельнуть?

— Ко-не-чно, — показушно протянул я. — Целься в тётку с деревянной короной.

А сам регулирую направление гравийниками, винтовка поворачивается и прицел упирается точнёхонько в Мать, стоящую у скалы. Борианцы мигом закрывают её своими телами. Их набедренные повязки резко расплываются, увеличиваются и заворачивают тела с перламутровой кожей в чёрные балахоны. Глубокие капюшоны плотно падают на большеглазые головы, закрывая их получше моего шлема, который потерялся кстати. Вот тебе и туземцы. Не удивлюсь, если их копья ещё и лупят мощнее и дальше моего ВОСТа.

Стрелять в королеву, конечно, никто не собирался. Так, глупая бравада от нервного перенапряжения. Да и, боюсь, никакой ВОСТ, даже восьмой модели, и не поцарапает броню Матери Народа, разве только отбросит.

Подбираю ещё несколько термобаров и замечаю, что детишки тоже все в таких же набедренных повязках. Ой, ой. Валить нужно. Похоже я угрожаю аборигенам «голой задницей», а на самом деле мины могут и не сработать против таких защит. И если борианцы догадаются об этом…

Впрочем, взрослые обычно перестраховываются, если дело касается детей, но испытывать их терпение — глупо.

— Давай в корабль, лапундель, — озабочено указываю мелкой на шлюз.

Дашка побежала к люку, волоча винтовку за собой по песку. Залезла внутрь. Я забрался следом, задраил выход. Быстро нажал нужные иконки на сенсоре, и рарик взмыл в небо.

Отключаю боевой взвод мин. Не знаю на какое расстояние будет работать дистанционка, а если оборвётся сигнал — мины взорвутся. И, честно говоря, убивать недомерков я не планировал, хотя и смог бы, пожалуй. Если бы ситуация заставила.

* * *

Глава Старейшин, Мать Народа и Помощник смотрели как рарик превратился в крохотную точку и пропал из виду.

— Если устранить одну из двенадцати, то общая мощность Мудреца упадёт в разы, — Помощник чуть склонил голову докладывая старшим. — Если же её оставить, то Мудрец будет работать в полную силу, не важно на каком расстоянии она будет находится от остальных.

— Можно ли внедрить в круг замену? — задумчиво глядя в небо, проронила Мать.

— Нет. Мудрец уже обрёл сознание. Можно вырастить ещё один, но мы вложили всё, что было в этот. Больше нет ресурсов, пока.

— Как много она будет знать? — Глава Старейшин покосился на толпу вокруг, и бориты дружно разошлись по своим делам, как по команде.

— Всё, — выдохнул Помощник и прикусил губу.

— Это не приемлемо, — грозно отрезала Мать и резко шагнула вперёд.

Глаза её ярко вспыхнули зелёным, и тут же потухли, будто кто-то отвесил ей пощёчину. Женщина приосанилась, гордо выпятила подбородок, глаза загорелись снова, и снова потухли. Она немного постояла, собираясь с силами, а затем лицо её выразило внезапную растерянность.

— Но придётся потерпеть, — Мать повернулась, всем своим видом показывая что сдаётся, мягко положила ладонь на плечо Главы. — Думай как вернуть её в круг, старший. Левиафаны больше не будут на неё охотится, и никто их не заставит.

— А на него?

— Тоже нет. И это самое удивительное. Приведи их живыми. Обоих.

* * *

РАР-3 довольно проворно набрал высоту и подобрался к мезосфере Бориана. Странно, но снизу туман закрывающий планету невидим. Я заметил что мы в него влетели, только когда он уже клубами повис вокруг фюзеляжа. На этот раз никаких побочных эффектов нет. Ни тряски, ни голосов.

Я перегнулся через ложемент и скорректировал курс, чтобы не встретиться с «Ниердалисом». Одно дело, что я спустился в мезосферу — тут таких идиотов полно. Но когда учёные увидят как я невредимым вылетаю обратно. О! Что тут начнётся.

Проскочить незамеченным, конечно, не получится. Зонды и дроны, само собой, плотно контролируют всю орбиту. Но нужно держатся подальше от научного судна — ни за что не поверю, что на нём нет ни единого перехватчика.

За спиной полыхнуло зелёным, будто в кубрике включилась какая-то дополнительная подсветка. Я оглянулся и заметил как медленно тухнет бирюза в глазах Даши. Через секунду сияние разгорелось снова.

— Всё в порядке?

— Не отвяжется никак, — устало сообщила дочь. — Сделаю иначе… Саараашшш…

Снова вспыхнувшая зелень ослепила и дезориентировала. Меня протащило по узкому кубрику, словно кто-то ухватил за шиворот. В полёте я чудом не снёс Дашку с трансформера, изогнулся, врезался в задний шлюз и разбил бровь о выступ. Где же ты мой шлем?

Кое-как подымаюсь, мелкая сгорбившись сидит на постели.

— Теперь отстанет. Я спать, — Даша рывком откинулась на подушку, лицо серое, губы посинели.

Я взялся пальцами за её шею там где проходит артерия — пульса нет.

— Итить-мадрить! — срываю со стены кофр первой помощи, продолговатый ящик с крышкой.

Трясущимися руками дёргаю застёжку, содержимое кофра разлетается по кубрику.

— Ну ё!.. — падаю на колени и перебираю упавшие вещи.

Ищу… А что я, собственно, ищу то!? Я же понятия не имею что делать! Я такого не учил. О! Диагност! Где-то я видел личный медицинский диагност, потому и не стал интересоваться ничем таким! Гребусь в барахле, выпавшем из кофра. С разбитой брови падает капля крови прямо на левый наруч, туда где щиток для комлинка. Комлинк! Это стандартная функция комлинка! Что же я торможу-то так?

Выдираю прямоугольник из наруча, комлинк как назло упирается, чуть ноготь мне не сломал, сволочь. Когда слишком спешишь всегда так.

Раздвигаю кусок пластика немного шире, запускаю программу диагностики. Для проверки провожу над своей рукой. На мониторе видно кости, сосуды, сухожилия — всё разными цветами, ярко и красиво.

Опасных повреждений не обнаружено. Застарелая травма большого пальца, во врачебном вмешательстве не нуждается.

— Круто! — перетаскиваю комлинк к Дашке.

Цепляю локтем оружейный кофр, на боку валяющийся посреди кубрика. Комлинк вырывается из моих влажных пальцев, падает на Дашку, съезжает по комбинезону и чуть касается её оголённой шеи. Я нервно подхватываю его.

Что!? В моих руках прямоугольный кусок совершенно прозрачного пластика, мёртвого и тусклого. Его даже раздвинут не выходит. Ни надписей, ни знаков, ни синей полоски, показывающей сколько в кристалле эргов. Комлинк полностью вырубился. Стоп! Кристалл ведь сам по себе синий, комлинк тут ни при чём. Если синевы нет — значит энергокристалл совершенно пуст.

Там же почти двадцать шесть тысяч эргов было. Перевожу взгляд на мелкую. Щёки порозовели, губы тоже. Дыхание ровное. Сопит себе ребёнок в две дырки, и в ус не дует. Нормальный, здоровый сон.

Опять смотрю на пустой комлник.

— Какого дьявола?

* * *

Крейсер дипломатической миссии не имеет названия, только длинный номер. На его обшивке возятся несколько дронов, заделывая повреждения. Потери не большие, корабль может продолжать движение, но капитан решил подстраховаться и провести ремонт, учитывая какой гость на его борту.

Кэп ещё раз глянул отчёты по повреждениям и повернулся к технику оператору щитов.

— Так что Мар, высчитал пиковую нагрузку? На каком делении отключились щиты?

— Они не отключались, кэп, — вытянулся по стойке смирно лейтенант.

— То есть?

—На щиты нагрузки не было, кэп!

— Не понял…

— Я тоже, кэп, — развёл руками оператор щитов.

— А что там наш гость? — повернулся капитан к другому офицеру.

— Приказал установить в медицинском отсеке сенсорстол второго помощника, выгнал оттуда всех и заперся. — отозвался тот. — По гипернету лазит, отсёк весь доступ для корабельных потребителей. Видимо, по дипломатическим каналам что-то передаёт.

* * *

Пери Сарах Заларон поднял над сенсорстолом руки. С поверхности столешницы взлетели сотни пиктограмм и значков, они повисли в воздухе, причудливо переплетаясь между собой линиями или стрелками. В этой трёхмерной мешанине растерялся бы даже хакер с Лорхета-5.

— Итак, — Сарах отошёл назад, чтобы охватить всю картинку в целом.

Наконец-то он получил почти все необходимые отчёты. Гильдия Свободных Охотников доложила, что Белый Волк пока не объявлялся. Помощник Рефа Бадока умудрился записать весь разговор майора с капитаном «Черепахи».

Оказывается «скелер» перекрыл не всю связь, осталась лазейка по нейросети между Бадоком и его учеником. Последний вёл запись ещё и на запасной сервер. Поэтому когда крейсер и фрегаты погибли, запись осталась.

Не каждый искин может увязать друг с другом совершенно не соотносящиеся факты. Для Заларона всё это открытая книга.

Первое: продажа на станционном аукционе трёх недоукомплектованных сетов брони белоснежного цвета и долго молчащий Белый Волк. Броню продали, а винтовку и ранец — нет.

Второе: сержант Шёпот убегающий на РАР-3 вместе с жемчугом. Вроде бы мелкая сошка. Но с научного судна «Ниердалис» поступал доклад о вырвавшемся с Бориана рарике. Это само по себе событие, а тут ещё и марка корабля совпала.

Третье: Атака борианцев в которой погибли старший брат и Триерт. Похоже записи Белого Волка попали на благодатную почву. И доставил их понятно кто.

— Похоже Глава Старейшин нашёл себе нового союзника, — пожевав губу пробурчал Сарах. — А я всегда плачу по кредитам, Шёпот.

Сергей Скиба Шёпот

Часть вторая Глава 1

С противным скрежетом варп-двигатель выключился, снова. На панели управления появилось ярко красное уведомление:

\\Перегрев нейтринного ускорителя. Аварийное отключение систем.

— Мдя… — может зря я постоянно включаю форсаж? Пока жду охлаждения ускорителей теряю столько времени, что можно идти на обычной скорости и не париться.

Я сверился с пройденным расстоянием и расчётами навигационной системы. Не зря, даже с неоднократными остановками от перегрева выиграно уже четыре часа. Может спешить и не нужно, но когда дело касается детей, взрослые обычно перестраховываются — как выяснилось это даже борианцы знают.

Снова глянул на спящую дочь. Развернул комлинк, запустил диагноста и провёл над мелкой.

\\Состояние удовлетворительное. Незначительное обезвоживание. Медицинское вмешательство не требуется.

— Если не требуется, какого она спит уже семнадцать часов!? — недовольно бурчу я на гаджет. После того как комлинк прикоснулся к Даше и вырубился пришлось пополнить его от энергоносителя рарика. Комлинк оказался в порядке, только полностью разрядился.

Больше двадцати тысяч эргов просто испарились. Впрочем, нетрудно догадаться куда они пропали, это заметно по мелкой. Ей было плохо, а сразу после исчезновения синьки состояние дочери резко стабилизировалось.

Не знаю, что там с моей пакостницей навертели борианцы, но вывод напрашивается один — Дашка теперь умеет псионить и её состояние это последствия сего умения. Видимо, я рано её вытащил из капсулы и организм не успел полностью перестроиться и энергии он вырабатывает мало для всех этих псионных дел. Или вырабатывает достаточно, а ребёнок просто перенапрягся с непривычки? Вот и понадобилось энергетическое вливание извне? Теперь диагност показывает, что дочь в порядке, но просыпаться она никак не желает, как я уже только не пробовал будить. Короче, в любом случае нужна ещё синька. И она у меня есть, и много, жаль не с собой.

Можно отдать Даше ещё и ту энергию, что в энергокристалле РАР-3, но, поскольку процесс передачи не регулируется, а из комлинка энергия испарилась за секунду, то мы рискуем мгновенно слить все запасы и зависнуть посреди открытого космоса с пустым накопителем. К тому же синьки всё равно может не хватить.

— Эх, — я снял со стены широкий металлизированный браслет одевающийся на предплечье, подрегулировал зазоры и надел на мелкую. Больше ждать нет смысла.

Сквозь прозрачную мембрану браслета видно как выдвинулись иглы, автоматически отыскав нужные места на коже детской руки. Это система медподдержки для лиц долго пребывающих без сознания. Браслет вводит в организм всё необходимое для жизни, главное не забывать менять тюбики в держателях. Запасных тюбиков хватит на трое суток, потому я, собственно, и спешу, напрягая движок. За это время нужно добраться до оставшегося на Намире жемчуга.

Я пригладил дочери волосы, чтобы не лезли в лицо, вздохнул и перелез обратно в ложемент пилота. Как бы ни хотелось удирать в далёкую, далёкую галактику, а обстоятельства заставляют снова вернутся к Намиру. Идти туда на варпе не хватит синьки в накопителях, да и долго.

Придётся опять воспользоваться Прыжковыми Воротами Лорхета. И что-то мне подсказывает, что меня там … нет, никто меня там не ждёт, поскольку только полный кретин вернётся в таких обстоятельствах назад. А я лихо убедил всех заинтересованных, что довольно хитёр. Думаю меня просто объявили в розыск и забили на это дело, но хрен редьки не слаще, как известно. Федеральный розыск — это плохо, даже если искать будут спустя рукава.

Вылезать из рарика я не собираюсь. Подойду к Вратам и сразу прыгну к Намиру, но номера разведчика тоже могут быть в розыске. Если в оборот меня возьмёт какой-нибудь капсулёр охотник за головами, то маленький капец обеспечен. Никуда я уже не прыгну. Бывшие владельцы жемчуга могли назначить такую цену за мою поимку, что уже целые поисковые команды образовались. Эх, знать бы точно, что наплёл федералам Тайрел.

Ладно, подойду тихонько к воротам и … и что? Как узнать в розыске я или нет? Полицейские сводки мне никто показывать не будет. И почему я не взял у борианского Помощника жемчужины? Он же предлагал, прям под нос подсовывал. И я их честно заслужил — за Белого Волка и его подручных. Сейчас бы мог мчаться куда угодно…

\\Ускоритель готов к работе.

— Наконец-то, — я передвинул иконку мощности в крайнее положение и продублировал приказ голосом. — Форсаж.

* * *

Варп выбросил маленький разведчик достаточно далеко от Лорхета, даже общую сеть тут едва ловит. В рарике нет приёмника гипернета, только антенна местных сетей. Но я всё равно не стал проходить аутентификацию, чтобы не светиться лишний раз. Просто открыл вещательные новости и … Едрить! И что же я вижу на первом попавшемся канале?! Да и на основной массе остальных.

Очень интересный ролик, сенсация набравшая миллиарды просмотров: Космос. Старинный космоносец вспыхивает, будто взорвался изнутри. И преображается в громадную, сияющую отсветами костра корабль-птицу. Она вдребезги разносит два крутых фрегата и крейсер федерации Кай, а затем величественно разворачивается и сваливает в черноту червоточины. Чёрная сфера схлопывается, оставив лишь кучу обломков и охреневших от страха очевидцев, корабли которых прыснули в разные стороны словно толпа разбегающихся тараканов.

Дальше, море предположений и океан объяснений от разных диванных аналитиков, которые, в основном, несут полную чушь.

— Махать! Тайрел. Ну, ты зверь, — вырвалось у меня.

«Черепаха» и её капитан оказались совсем не простой парочкой. И знатно удивили кайанцев. Да и меня, признаться, тоже. Но самое приятное во всем этом то, что никто меня теперь не ищет. Судя по всему, разговор с важным гостем пошёл не так как планировал кэп и гостя пришлось шпокнуть, а заодно двух капсулёров и крейсер. Это значит, что обо мне знает один Тайрел, а он теперь в Кайе вне закона и трепаться не будет.

К тому же, после того, что он устроил на рейде Лорхета, за капитаном и его кораблём начнётся такая охота, что я ему не завидую. Какие чёрные звёзды? Дориану теперь бы от старших рас отделаться. А они очень заинтересуются такими технологиями. Небось уже целая очередь галактических патологоанатомов выстроилась, готовых разобрать космоносец по винтику. А заодно и воткнуть иглы психозонда в голову его капитана.

— Отлично! — я потёр руки. — Одни подарки от тебя кэп.

Можно смело садиться на Лорхет или сразу двигать к Намиру. После войны там осталась только одна корпорация, да и та переживает не лучшее время. Значит на планете неразбериха и безлюдье — для скрытного изъятия хабара, самое то.

Ага. Повсюду дезертиры, недобитые корпы НамирСибДоб, беженцы и грабители, которые обязательно активизируются в трудные времена. Короче можно схватить пулю из любой подворотни.

Впрочем все эти ребята довольно пугливы, одного пристрели — остальные разбегутся. Хорошо? Конечно. Но именно поэтому местная полиция будет мочить всех подозрительных лиц не спрашивая фамилию. А у меня изящный новый комлинк, угнанный корпоративный рарик и пилотский костюм с трупа СБшника корпов.

У любого копа сразу возникнет вопрос: Что такой как я забыл на Намире? Один в один — мародёр наёмников, которого потеряли или я специально приехал поживится на послевоенном горе как стервятник. Хорошо если местные меня замочат сразу, а не поймают живьём чтобы отыграются за все свои беды.

— Никто не говорил, что будет легко, — мой взгляд упал на объявление об открытии на станции Лорхет-5 филиала Гильдии Охотников. — Опа.

Значок ГиО отличное прикрытие. Правда он не даёт никаких особых привилегий или возможностей. Это как удостоверение журналиста или частного детектива на Земле. В разных местах к владельцам таких значков относятся по разному, где-то могут помочь, а где-то и пристукнуть. Но есть одно неоспоримое преимущество — можно смело лезть в разные места, что-то вынюхивать и выспрашивать, а большинство официальных лиц посмотрит на это сквозь пальцы. Максимум — прогонят или погрозят, да и всё. Если не наглеть, естественно.

Власти и корпы, с гильдийцами стараются не ссориться. Ведь охотники выполняют грязную работу полиции.

* * *

Я смело направил разведчик к станции и пристыковался к самому дешёвому доку на Лорхет-5. Пришлось на четвереньках лезть через узкий соединительный шлюз, наподобие пылесосного шланга. Это пятиметровое гибкое сооружение пружинит и изгибается как змея. Внутри невесомость, с непривычки пальцы соскальзывают с потёртых поручней — все ругательства вспомнил пока выбрался в причальный узел.

Нижние уровни станции — грязь, мусор, нищие. Ни охраны, ни запоров, ни сигнализации, ни камер наблюдения. Заходи, бери что хочешь, угоняй корабли, бей прохожих. Полиция появится только если начнётся перестрелка, да и то, гораздо позже чем она закончится, а виновники спетляют. У каждого причала дежурит кто-нибудь из владельцев пристыкованного судна. Долго никто не задерживается и почти все вооружены.

Тут причаливают мелкие торговцы живым товаром, на которых корпорация Лорхет плевать хотела — мусорщики, продающие своих же отпрысков или пираты, нахапавшие малолеток на периферии. Корпорация скупает лишь смазливых красавиц и красавчиков у которых ещё не начались подростковые возрастные изменения.

Тех же кто не вписался в эти рамки, горе-продавцы часто бросают прямо в доке чтобы не возиться. Это профессиональные торговцы рабами могут позволить себе возить товар годами, выискивая лучшие цены, а случайным предпринимателям это не выгодно. Не купили? Выбросил и забыл. Не кормить же бездельников. А тот кто может себе позволить самостоятельно обучить раба никогда не привезёт его на Лорхет. Для обученных невольников есть отдельные рынки.

За долгое время из «брошенных рабов» на нижних уровнях станции сформировалось общество изгоев. Выкуривать их из «низов» слишком хлопотно и бесперспективно, так что администрация давно «умыла руки». Иногда бомжей даже используют. За гроши или еду нанимают для работ в труднодоступных частях Лорхет-5. Чистить коллекторы, отлавливать грызунов из отстойников и всякое такое. Дроиды в сырости долго не выдерживают, а те что выдерживают дорого стоят. Человек же — такая скотина, что привыкает ко всему.

В общем, контингент тут ещё тот. На видном месте оставлять ничего нельзя, если не украдут, то сломают или испортят. Просто так, для поднятия настроения.

Наконец я выбрался из мерзкого «шланга», и первое что бросилось в глаза:

У дальней стены двое мордатых дядек в дешёвых пилотских костюмах, забивают шокерными дубинками какого-то неопрятного дохляка. С криками: «Ворьё вообще обнаглело» они вытащили его из шлюза к своему кораблю. Чудак хотел поживиться, но слишком долго провозился с замками корабельного люка и глупо нарвался на хозяев.

Буквально в десяти метрах прохаживаются трое патрульных, но избиения не замечают, и не потому, что плохо работают. Всё дело в том, что документов у дохляка, скорее всего, нет. А это значит, что самого дохляка на станции тоже нет. То есть, если подойти к делу со стороны закона, то два пилота просто размахивают в воздухе дубинками, а это не запрещено. Вот полиция корпов и не реагирует.

Кстати, можно дать парням из полиции на лапу, чтобы поохраняли мой кораблик, но я не уверен, что полиция тут лучше ворья.

В общем, я совсем один — дежурить некому. На борту лишь спящая красавица, и она-то как раз моя самая большая ценность. Ну ещё ВОСТ, но за него я не так сильно переживаю, он стрелять умеет. О! Кстати…

Я влез назад в «шланг», по дороге в обратном порядке проговорил вспомненные накануне ругательства. Оказавшись в рарике вытащил из кофра винтовку и зарядил в обойму «мягкие» пули. Модуль управления сразу же снизил мощность разгонных вводов на восемьдесят процентов, иначе пластиковый снаряд испариться раньше чем долетит до цели.

Винтовку поставил на сошки прямо за порогом рарика, чтобы ствол смотрел на выход. Гибкий шлюз хоть и прогибается от прикосновений, но не так сильно чтобы пуля задела стенки если стрелять по центру прохода.

Впрочем, люк рарика я всё равно задраил на случай декомпрессии, ещё раз проверил обойму. На пластиковых болванках по шесть продольных насечек — при попадании снаряд раскрывается как бутон розы, оставляя жуткие ранения. Последнее: настроил импланты на постоянную связь с оружием. В левом верхнем углу обзора перед глазами висит экранчик проецирующий изображение снимаемое камерой прицела. Я спокойно покинул узел доков. Получилась такая себе лисья нора с ДЗОТом в конце, чтобы достать винтовку нужно пролезть через весь «шланг».

Стоило отойти от корабля на сотню метров и в прицел уже видно чью-то наглую харю. Парень в лохмотьях, зато с небольшим чемоданчиком новым на вид, из которого торчат щупы и провода. И похоже этот чемоданчик предназначен совсем не для того чтобы чтобы диагностировать поломки рарика. Больше похоже на аппарат для взлома корабельных люков. Парень бегло посмотрел по сторонам, хищно усмехнулся, пригнулся и засунул голову в проход, намереваясь залезть в «шланг».

Во даёт. И не страшно ему? Храбрец. Или он просто не видит винтовку в конце тоннеля? Точно не видит. Идиот наклонил бестолковку и собирается тупо лезть макушкой вперёд, даже толком не рассмотрев куда. Нужно как-то привлечь его внимание, и тут только один вариант.

Шёёёп. Пуля прилетела вору точно в темечко и прошла до самой задницы вдоль позвоночника. Даже при сравнительно небольшой скорости её полёта я успел разглядеть только как тело выкинуло из «шланга». Хлоп и в прицеле уже ничего, кроме круглого и, совершенно свободного, прохода. Всё что я успел заметить это фонтан разлетевшихся красных брызг, они основательно заляпали край шлюза. Теперь эти кровавые пятна как объявление: «Здесь лучше не лазать»

Если и после этого найдутся желающие грабить рарик, то я не знаю…

* * *

У лифта ведущего на верхние уровни пришлось сдать пояс с термобарами. Я поинтересовался у охраников, стоящих на рамке сканера, как мне найти офис гильдии охотников. Парни оживились, подробно подсказали дорогу, а затем один из них спросил:

— Регистрироваться будешь?

— Ага.

— А вот скажи, какая у тебя нейросеть?

— Пока никакой.

— Вот видишь, — он с важным видом всезнайки повернулся к напарнику. — Чел специально даже нейросеть удалил. Сначала зарегистрируется, потом возьмёт профессиональную в ГиО. С базовой нейрой нечего и соваться в охотники. Вот как ты будешь опознавать головы?

— Так и буду, на то спецпрограммы есть, — спокойно возразил тот.

— Да они будут тормозить с базовой комплектацией.

— И ничего не будут.

— Ты даже не узнал всех нюансов, балбес. Профильная нейросеть обязательно нужна. А тебе ещё нужно старую удалить, — парень опять повернулся ко мне. — Вот, чел в курсе как всё делать правильно. Старые нейрухи небось год удаляются, если без побочек, да?

— Ам… Где-то так, — пожал я плечам, пятясь ближе к створкам лифта. Мне-то откуда знать, в сети что ли не могут покопаться и выяснить?

— Вот видишь, — охранник показал на меня как на очень продуманного индивида. — Чел готовился целый год, нейру удалял, профильные заказы делал, а ты с бухты барахты сразу регистрироваться. Ну не идиот?

Говоривший повернулся ко мне, видимо чтобы я подтвердил факт идиотизма его товарища. Но тут как раз открылся спасительный лифт и я в него заскочил, делая вид что спешу. Ребята увлечённо заспорили, а я уехал на верхние уровни. Хотя очень хотелось дослушать разговор или даже вопросы задать, тема интересная.

***

«Филиал «ГиО» номер 47792985» — Это всё, что написано на табличке у двери. Створка открылась автоматически когда я подошёл ближе.

Маленькая комнатка с конторкой, похожей на барную стойку. За ней ничем не примечательный мужик средних лет, в синем комбинезоне с короткими рукавами. Я вошёл внутрь. Ух! А рук у мужика нет, от локтей начинаются многофункциональные протезы. Вместо ладоней прямоугольные стальные пластины и на каждой по несколько проворных манипуляторов, заменяющих пальцы. Манипуляторы вращаются в любую сторону и умело разбирают навороченный игольник. Сразу этого не заметно из-за стойки.

Только я сделал шаг внутрь, мужик не отрываясь от своего занятия монотонно произнёс:

— Регистрация стандартная, полторы тысячи, всё написано в сетевом сопровождении, на глупые вопросы не отвечаю, а в рыло могу. В рыло у меня завсегда с собой, — на последних словах стальные пальцы правой руки эффектно сложились в кулак с шипами.

Я скромно положил комлинк на столешницу. Кулак снова распался на пальцы и они умело пробежались рядом с комлинком по сенсорстолу. Вторая рука продолжила разбирать игольник в одиночку, причём не менее проворно. Мужик даже не смотрит что творит его конечность, он сосредоточился на моём комлинке.

\\Выставлен счёт: тысяча пятьсот эргов. Оплатить? — появилось на экране, я протянул руку чтобы нажать подтверждение.

\\Да.

\\Добро пожаловать в ряды Охотников. Предоставлен доступ к закрытому порталу ГиО. Желаете оплатить членские взносы заранее? Оплата на год вперёд будет стоить дешевле на двадцать процентов.

Ёлки! И тут реклама.

— Положи ладонь, — мужик указал на красный круг появившийся на сенсорстоле.

Я положил и почувствовал как кожу немного пощипывает, это берутся образцы для анализа ДНК.

Регистратор хмуро почесал протезом затылок и безрадостно добавил:

— Поздравляю и напоминаю: вступление в гильдию не отменяет награду за твою голову, — он положил между моими комлинком и рукой прижатой к столешнице девственно белый значок в форме перевёрнутого щита. — Если таковая имеется.

На бляхе выдавлен стилизованный рисунок: крылья, глаз и винтовка. В самом низу голографическая надпись: «Бесполезный». «Бесполезный» — это мой ранг — самый низкий в иерархии охотников. Но мне это дело по барабану. Главное, что теперь можно ошиваться по Намиру, а если кто спросит, то смело врать, что я выслеживаю преступника.

В комлинк загрузились программы ГиО и синхронизировались с чипом в значке, в котором не только чип, но ещё прямой порт доступа и идентификатор, чтобы я мог официально подтвердить членство в гильдии перед любой полицией.

\\Чист. Членство подтверждено. — Загорелись одновременно на комлинке и сенсорстоле большие красивые надписи. Всё это время хитрая программа проверяла нет ли награды и за меня. А если бы была?

Мужик за конторкой убрал наставленный на меня игольник. Я и не заметил когда он успел его собрать и ткнуть мне в лицо. Видимо он специально значок так эффектно положил, чтобы я отвлёкся — прохаванный дядька. Небось беглецов ловит не отходя от кассы.

— Стандартная процедура, — пожал он плечами подтверждая мои догадки и пряча оружие. — Я уже три головы снял после открытия тут офиса. Разные идиоты думают, что зарегистрируются в ГиО и никто их не найдёт. Вот, держи.

По столешнице лязгнуло. Рядом со значком появился прозрачный пластиковый цилиндр размером с пятилитровый бутыль. Сверху широкая крышка с ручкой удобной для переноски.

— А это что?

— Презент вновь поступившему, — хмуро отозвался мужик и вернулся к разборке игольника.

Я поднял эту банку, возле ручки надпись по кругу: «Ёмкость для хранения трофея. Не забудьте активировать криорежим».

— Это всё? — спросил я мужика, он не то, что не ответил, но даже не взглянул на меня.

Видимо всё. Кстати, у него значок жёлтый в центре и с красной каймой по краю, раскрашено так словно языки пламени тянутся во внутрь. Что написано на нижней кромке я не разобрал. Не хотелось пялиться на грозного мужика лишний раз, лучше потом в сети гляну.

Я забрал ёмкость и поплёлся обратно к докам. По пути заглянул в маленький оружейный магазинчик. В нём даже продавца нет, на станции половина магазинов по такому принципу работает.

Небольшая кабинка с экраном в противоположной от выхода стене. Створки за моей спиной плотно закрылись, наверное чтобы никто не мешал выбирать товар. На сенсорном экране появились красочные изображения ручного оружия разрешённого для ношения гражданским лицам.

Пока я рассматривал разнообразие игольников и шокеров, искин магазинчика настойчиво подсовывал мне под руку рекламу дискового пистолета с изрядной скидкой. Не, не хочу дискомёт, проходили уже. Видать, никто их не покупает — потому и скидки, да оно и понятно. Охотиться тут негде, а вот себя застрелить из дискомёта — проще простого.

Я выбрал один из самых дешёвых, но практичных игольников. После выбора под сенсорным экраном открылась ниша и вылезла пластиковая коробочка запаянная со всех сторон. На ней большими красными буквами: «Внимание! Открывать только в местах где разрешено ношение оружия».

— Ну конечно, — хмыкнул я, разрывая коробочку пополам. — Кидалово какое, а как же беглая проверка?

В стене сбоку открылось ещё одно окно, так резко, что я чуть не ломанулся бежать от неожиданности. Интересно куда, если меня замуровали в маленькой комнатке магазина? В новом окне длинный узкий коридорчик и мишень в конце. Во как. Тут мне пришло в голову, что створки за моей спиной закрылись не для того чтобы никто не мешал, а чтобы клиенты не убегали с товаром до того как оплатят.

Я зарядил оружие, несколько раз выстрелил в мишень и остался доволен. Вполне приличный ствол за свои деньги. В рабской роте рекруты и похуже вооружены бывают.

Провёл комлинком по сенсору магазина, подтвердил оплату покупки. Из нижней ниши вылезла ещё одна коробочка с красной надписью, но с открытой крышкой. Я положил в неё свой новый игольник и захлопнул, уголки коробки немного задымились и пластик запаялся по краю.

— Круто, — створки двери за моей спиной бесшумно разъехались в стороны.

Теперь открывать коробочку нельзя — чревато штрафом.

* * *

В нижних доках станции возле моего шлюза стоят трое полицейских. Смотрят как дроид уборщик собирает останки. Под отверстием, где начинается «шланг» лежит… эмм… куча мяса. В таких случаях говорят: позвоночник высыпался в трусы. Я конечно, подозревал что воришку порядочно разорвало, но действительность превзошла все ожидания.

Дроид ещё больше развозил всё это дело по полу, поскольку не приспособлен убирать настолько растерзанные тела.

Кстати, полицейские продуманно стоят, подальше от узкого жерла из которого, как из пушки, иногда вылетают снаряды ВОСТ. На противоположной стене, как раз на уровне шлюза, большое кровавое пятно и раскрывшаяся пластиковая пуля прилипшая в центре. Вот это картинка — Пикассо нервно курит в сторонке.

Я остановился рядом с полицейскими.

— Твой док? — поинтересовался старший наряда.

— Мой, — не стал отнекиваться я, и выпятил грудь со значком, хотя эту белую бляху и слепой бы не пропустил. — А что, какие-то проблемы, офицеры?

— Нет, — блюстители порядка приосанились при слове «офицеры», все любят уважительное отношение, хотя офицеры они такие же, как я охотник за головами. — Просто мы уже тридцать минут спорим, что именно тут случилось.

— Самоубийство? — невинно вскинул я брови, удивлённо глянув на расчленённое тело, будто только что его заметил.

— Не, — авторитетно заявил другой коп. — Самоубийство сегодня уже есть. Вон там.

Он ткнул рукой аккурат в то место где двое пилотов били дубинками дохляка.

— Там незафиксированный разумный забил себя насмерть об угол.

— Ага, — поддакнул третий коп и перевёл взгляд на кровавые разводы под нашими ногами. Дроид продолжал попытки собрать воришку, и хотя в рабской роте я насмотрелся всякого, от этого конкретного зрелища к горлу подступил неприятный ком. — Это несчастный случай, но вот какой именно?

— Неосторожное обращение с люком корабля? — я брезгливо переступил через ошмётки и полез в «шланг» край которого тоже сильно забрызган кровью.

— О! — радостно раздалось сзади. — Спасибо за сотрудничество.

Я не стал отвечать, поскольку уже был повёрнут к троице филейной частью, и неуклюже лез по узкому проходу. Да и если открою рот, то меня обязательно стошнит. Бррр. Ну и зрелище. Никогда не буду воровать… по крайней мере, в незнакомых местах.

* * *

Сразу же отстыковавшись от станции, чтобы не платить лишнего за постой, я направил рарик к Прыжковым Воротам, а сам начал рассматривать программы установленные в ГиО. Елки! За них тоже содрали цену. Я думал подтверждаю разрешение на установку, а это ещё и согласие на оплату.

— Барыга на барыге в вашем ГиО, — покачал я головой.

Синьки осталось не так уж и много. Десять тысяч в корабельном кристалле, но её я решил не трогать ни в коем случае — нужно же летать на чём-то, и чуть больше пяти тысяч в комлинке. Я привычно проверил состояние дочери и развернул комлинк шире чтобы удобнее было читать сетевое сопровождение: общие положения, правила, состав и устав Гильдии Охотников.

— Фигасе!

Кажется, теперь я понял о чём болтали охранники у лифта. Законы в Содружестве, мягко говоря, суровые. Правосудие правится быстро, зачастую прямо на месте — полицейскими-судьями. Почти всегда можно отделаться штрафом, но это для богатых. Для остальных: чуть что — принудительные работы или в рабство, а то и голову с плеч, если в голове у тебе ни единой полезной базы.

Естественно, при таких раскладах, сотворивший преступление народ стремиться просто и тихо удрать. Ведь полиция ограничена планетарной или системной юрисдикцией. Вылетел преступник в другую систему — и там он уже чист.

Есть, конечно, межсистемные федеральные органы правопорядка, но они охотятся только за преступниками насолившими государству в особо крупных размерах. За мелкими нарушителями они гоняться не будут, хотя если случайно заметят, то пристукнут, конечно же.

Остальной непойманный контингент объявляется в розыск — за каждого назначается награда в соответствии с тяжестью совершённого преступления. Ловить их может кто угодно. Поймал — сдал — получил деньги. Но сдавать нужно по месту нарушения, а кто захочет мотаться через половину галактики из-за сотни эргов?

Для облегчения процесса и создана Гильдия Охотников за Головами. Её представительства есть почти везде и никуда мотаться не нужно. ГиО берёт небольшой процент с награды и само доставляет преступника или то, что ты от него принёс куда следует. Ну и, конечно, высчитывает членские взносы за доступ к полицейским сводкам поиска.

Ещё в ГиО есть специальные магазины с продвинутыми вооружениями, где скупится можно лишь при наличии значка. Чем больше ты приносишь гильдии прибыли, тем выше твой ранг, более высокие технологии разрешаются для использования и большие скидки в магазинах охотников.

Сервера Гильдии систематизируют информацию о розыске по всему Содружеству. Это одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо — потому, что там есть все преступники и информация на них. Плохо — потому, что там есть все, совершенно все. ВСЕ! Пока я разворачивал комлинк, к разыскиваемым добавилось несколько тысяч голов. Состаришься пока просто пролистаешь этот список. Как тут кого-то можно найти я не представляю.

Это в компьютерных играх всё просто — наводишь прицел на кого-нибудь и сразу же пишется: «чист» или «в розыске». В реальности ничего подобного нет. Преступники перепрошивают свои комлинки, перебивают номера кораблей и всячески прячутся. Попробуй определи, что тот усатый симпатяга вне закона на какой-нибудь Альфа-Центавре.

Теперь ясно какие — такие специальные программы и профильные нейросети имел в виду лифтовой сторож. Без навороченного поиска по базе данных, охотнику за головами никак не обойтись. Но даже с поиском — работка не простая. Ведь любой нормальный преступник обязательно замаскируется. Значит нужны ещё и разные программы для распознавания. Не будешь же всем подряд тесты ДНК делать, как тот регистратор за стойкой.

Хорошо что я не настоящий охотник, без нейросети моя бляха навечно останется девственно белой и с надписью: «Бесполезен».

— Да и к бесу, — сложив комлинк я перелез в ложемент. — Накой мне работа? Я в двух шагах от груды сказочных богатств.

К носу рарика уже пристроился бот-лоцман, чтобы провести меня к Воротам и содрать синьку за прыжок. Я повернулся к мелкой безмятежно спящей в кубрике.

— Одни убытки от тебя, дщерь.

— А как ты хотел? — насмешливый, едва слышный шёпот прозвучал над самым ухом.

Я дёрнулся от неожиданности и быстро полез в кубрик, впопыхах перелетел через спинку ложемента и чуть не сломал себе руку. Дашка всё так же тихо лежит на трансформере. Я осторожно потряс её за плечо.

— Слышишь меня? Эй, милая.

Ничего. Может показалось? Ага, как все предыдущие разы. Давно пора понять, что виденное и слышанное мной не просто глюки. У нас с мелкой какая-то ментальная связь. Дочь меня однозначно слышит, только ответить не всегда может. Значит я на правильном пути.

\\Задайте координаты точки прыжка, — пискнул терминал рарика.

Глава 2

У Намира не осталось ни одного следящего спутника. ПКО на орбите никогда и не было, а наземная противокосмическая оборона раздолбанна «Черепахой». Половина баз, складов и заводов повреждены междоусобицей корпов. Масса городов и посёлков брошены. Тут и раньше инфраструктура развивалась только вокруг карьеров, а теперь и вовсе девяносто пять процентов планеты — голый пустырь.

Слаженно продолжают трудиться лишь два громадных атмосферных процессора, которые поддерживают на планете приемлемые условия среды. Эти гигантские сооружения можно разглядеть с орбиты невооруженным глазом. Два плоских квадрата посреди голубой глади океана, перерабатывающие океанскую воду и выбрасывающие вверх многокилометровые струи пара. От них зависит благополучие планеты. Поэтому даже во время междоусобиц никто не смеет их трогать.

Бывшие клиенты Тайрела уже вступили в законные права и потихоньку начинают отстраивать разрушенное. Сканер рарика засёк несколько новеньких автозаводов распаковавшихся в разных местах всех трёх материков. Стоят подобные заводы дорого, и если бы у корпорации «Сифнам» изначально были такие средства, то они бы не нанимали Тайрела, а содержали свою собственную армию. Так что, скорее всего, победившей корпорации кто-то основательно помогает. Интересно кто и зачем? С такими покровителями можно…

Чёрные звёзды! Борианцы! Триерт! Чёрт! Всё это ведь не просто так тут появилось. Нужно проверить когда именно на Намире разгорелась война. Если приблизительно в то же время как Триерт стал послом, то всё ясно. Подлые боианцы сами устроили заваруху и собираются основать здесь осиное гнездо. С другой стороны — зачем борианцам Намир и сиборгий, когда они что угодно могут создать сами. У них целая планета как крепость и чёрных звёзд немерено — синтезируй что душе угодно, а они лезут в…

Стоп! Мать лично «сааараашнула» Триерта и с ним ещё каких-то двоих типов, насколько я понял. Значит имела место преступная троица насолившая самим борианцам. Видимо, кроме убийства эти трое ещё много чего натворили, может и корпов между собой стравили для личной выгоды, а не по заказу Матери. И раз этим корпам кто-то продолжает помогать, то команда заварившая всю эту кашу продолжает функционировать. Значит было этих ребят поболее чем три, ну или кто-то из троих выжил.

Да и шут с ними. Единственная оставшаяся ниточка между мной и владельцами жемчуга — Дориан Тайрел, а он в бегах. И поймать его, судя по скоротечному бою возле Лорхет-5, будет очень трудно. Похоже я в относительной безопасности. Но расслабляться, естественно, не буду.

Рарик вошёл в плотные слои атмосферы и провалился в облачность. В густых облаках маленький разведчик незаметен. Я основательно прошёлся сканером по местности и обнаружил пожарище. Приблизился насколько позволила скрытность. Это оказалась взорванная магистраль монорельса и разбитые вагоны сорвавшиеся вниз. Вокруг копошились команды спасателей. Крушение произошло совсем недавно.

Хотя на крушение это не похоже. Двухсотметровая опора, которая раньше поддерживала монорельс, завалилась набок и лопнула в нескольких местах. А вот подошва опоры будто бы разорвана взрывом. Очень похоже на диверсию.

Пока «Черепаха» висела на орбите, а наёмники шерстили по планете, остатки проигравших корпов прятались в разных норах и дрожали. Теперь, видимо, вылезли и партизанят потихоньку. Плохо если тут ошиваются всякие полувоенные формирования. Впрочем, старый карьер аж в ста тридцати километрах от места крушения, может там тихо.

Беглое сканиование показало, что интересующий меня карьер так и остался заброшенным. Там новый завод распаковывать не стали, наверно месторождение уже обеднело, а значит и партизанам там делать нечего.

— Отлично!

Всё что я могу встретить — это дезертиры, одичавшие работники карьера и духи умерших, впрочем в последних не очень верится. Похоже меня ждёт лёгкая прогулка.

Прежде чем приземлиться я несколько раз облетел карьер и постарался внимательно осмотреть обгоревшее здание и брошенное оборудование. Движения и живые объекты сканер рарика не засёк, но он не для этого предназначен, а для астероидной разведки. Если цель прячется, то найти он её не поможет. Хотя кое-какие следы деятельности заметны, кто-то на площадке определённо похозяйничал.

С обгоревшего здания в котором раньше был пульт управления кроссовером сняты стальные щиты, причём даже те, что оплавились. А вот перевёрнутый карьерный выгребатель и полуразобранный экскаватор стоят как раньше. Значит лазали тут не бригады корпов, которые собирают уцелевшее оборудование, а кто-то другой. Тот кому нужны именно щиты. Какие-нибудь беженцы, что построят из щитов укрытия? Это хорошо, вряд ли у беженцев есть мощное оружие.

Но я всё равно сделал вид, что улетаю на север, а сам заложил широкую дугу и посадил рарик с южной стороны, аж в трёх километрах от места. Выбрал небольшую расщелину между скалами, чтобы корабль не было видно издали. Жаль сверху замаскировать его нечем, громадные валуны я просто не подыму, а больше ничего и нет, вокруг каменная пустыня.

РАР-3, конечно, не земной автомобиль. Это космический корабль экранированный от большинства угроз космоса, в него так просто не заберёшься — ключ нужен или заумная система взлома кодов. Я, в своё время, влез в разведчик только потому, что пилот не успел задраить плафон кабины. Но всё равно страшно оставлять без присмотра… нет, не корабль… мелкую оставлять страшно. Хрен с кораблём — новый угоню, а вот родить новую дочь не так-то просто, особенно, если ты мужик.

Но не тащить же ребёнка без сознания с собой. Мало ли что может приключиться по дороге. Придётся рискнуть.

Я вынул микромину из пояса и прикопал её посреди самого удобного подхода к кораблю. Жаль в наборе нет специальных детонаторов, реагирующих на «разное». Например на непрошеных гостей. Ничего, разбогатею, обязательно докуплю комплект. Тут каких-то три километра осталось до богатства.

Убедившись, что РАР надёжно закупорен, а продолговатый ключ отлично влез под щиток наруча, я осторожно направился к жемчужному схрону. Даже не сомневаюсь, что там всё на месте. Найди кто-нибудь хоть одну звезду, тут бы раскопки устроили до самого ядра планеты.

До карьера я добирался почти час. Шёл осторожно и тихо, заглядывал за каждый камень и прятался. На мне крутой пилотский костюм аж от самого начальника СБ, но нет шлема. Один удачный выстрел в голову и я труп. Хотел прихватить свой старый шлем от ЛВК, но тот должен крепится к специальному воротничку на броне и не подходит под антикинетик. Пришлось идти с непокрытой головой.

— Ёклмн! С тупой непокрытой головой. — совсем тихо ругнулся я, выглядывая из-за очередного валуна. — Можно же было ЛВК и одеть!

Да, защита там не такая навороченная, но зато шлем на месте и неплохая маскировка, что в моём случае даже важнее. Это всё от волнения за мелкую и от спешки. Совсем я что-то расслабился. Как кретин потёрся на разведку с белоснежной винтовкой наперевес и в чёрном пилотском костюме, а в нём никакой маскировки вообще не предусмотрено, она пилотам ни к чему. Выделяюсь же на фоне серых скал, как какашка на снегу, но возвращаться уже поздно, осталось совсем немного.

— Да и вряд ли тут кто-то есть, — попытался я себя успокоить.

Вон уже и старый полуразобранный экскаватор с широким ножом. Вокруг которого громоздятся валуны. Мой пустырь как раз за ним. Залезть что ли на эту высокую скалу с плоской вершиной и осмотреть местность? Не, впадлу карабкаться. Лучше залягу ниже, но зато без скалолазания.

Я тихонько прилёг у расколотого взрывами утёса и пополз вдоль него. Выбрал позицию повыше и включил глазные импланты в режим обнаружения. Прицел винтовки медленно провернулся вслед за движением моих глаз. Дополнительные датчики сосканировали местность.

Палец соскользнул с сенсора и на видимость наложились какие-то ефекты. Неудобно управлять имплантами через комлинк, но ничего не поделаешь, без нейросети только так. Вот доберусь до своего богатства, куплю самую навороченную нейросеть, установлю базы под винтовку… Так, не отвлекаемся.

Сгоревшее трёхэтажное здание пустое. Куча трупов что была сожжена возле его стен растащена словно шакалами, кости и остатки броников беспорядочно валяются где только можно. Кто-то серьёзно порылся в братской могиле, выискивая полезные вещи.

Чуть ближе к пустырю длинный полуразрушенный барак. Странно, но его стены датчиком прицела не просвечиваются, а на крыше рядком сложены те самые оплавленные щиты, экранирующие большинство излучений. Похоже их ещё и внутри вдоль стен расставили. Потому прицел ничего и не видит.

— Паскудно, — шепнул я ВОСТу. — Кто-то там определённо есть или был.

Я пролежал в засаде около часа. Солнце склонилось к западу и вокруг начало темнеть. Лучше, конечно, дождаться полной темноты, а потом уже действовать. Но когда я уходил, в Дашином медбраслете остался последний тюбик и судя по хронометру, питательная жидкость в тюбике уже должна была закончиться, а мне ещё назад добираться.

Стараясь не шуметь я направился к пустырю. Теперь ещё нужно вспомнить где именно я зарыл жемчуг. Придётся покопаться. Так. У кривого приямка и прямоугольной глыбы лежали антикинетики. Вон разрытые ямки до сих пор остались. Значит у экскаватора жемчуг.

Отсчитав положенные пять шагов я наклонился и начал копать одной рукой, да ещё и постоянно оглядываясь по сторонам. Порода слежалась и отковыривается с трудом. В тишине моё шуршание кажется очень громким, каждое падение камешка словно выстрел. Нервы пошаливают. Я опять огляделся и не заметил как выгреб с очередной кучкой щебня несколько чёрных шариков, они раскатились в разные стороны.

— Ёлы палы! — не хватало ещё потерять несколько жемчужин.

Не то чтобы мне их так уж жалко — для безбедной жизни достаточно и пары штук. Просто если кто-нибудь обнаружит тут чёрную звезду, то есть немалая вероятность, что поднимется вселенский кипеж и бывшие владельцы поймут, что тут ошивался кто-то, кого они ищут, и начнут рыть носом землю. Короче, лишний след мне ни к чему.

Я внимательно собрал жемчужины и направился к следующей нычке. Прислушался. Тишина. Отложив ВОСТ начал копать двумя руками. Дело пошло быстрее. Буквально за пару минут достал все шарики. Положил их в набедренный кармашек и перебежал дальше, к треугольному обломку скалы.

Снова прислушался и снова тишина. Остался последний схрон. Копаю. Пересчитываю жемчужины — всего двенадцать штук. Все. Высыпаю в кармашек, застёгиваю.

С характерным хрустом о каменистую поверхность стукнули ботинки подкованные сталью и раздался сдавленный смешок. Моя винтовка на расстоянии полутора метров, но лежит стволом ко мне — не успею схватить.

— Да что же за гадство! — зло бурчу я поднимая глаза.

На краю пустыря антигравитационная платформа, висит в полуметре над землёй. Рядом стоит верзила и целится в меня из автомата. С платформы спрыгивает ещё один парень, вооружённый таким же тяжёлым автоматом. Третий сидит на управлении антиграва, он повернул штурвал и платформа совершенно бесшумно сдвинулась чуть левее. Неудивительно что я не услышал как они подкатили.

Все трое гостей одеты в разношерстную броню, завешанную сверху тряпьём и рваной одеждой — маскируются. Значит они беглецы или партизаны и на мой белый значок им плевать, а то и чего похуже.

— Да, не повезло тебе, — ещёраз усмехнулся спрыгнувший первым верзила и удобнее перехватил автомат. — «Ладья» движется очень тихо. Ты не первый охотник, которого наняли эти уроды, и который проворонил наше появление. За головы наших братьев ты награды уже не получишь, но не расстраивайся, зато мы отвинтим твою. Что копал?

— Картошку, — неразборчиво шепнул я, немного отодвинулся и поднял руки, а заодно шагнул в сторону. Со стороны должно создаться впечатление, что я отхожу подальше от своего оружия, чтобы не нервировать парней.

— Что? — не расслышав мой ответ верзила шагнул ближе.

— А что это на нём одето? — привстал с сиденья пилот платформы. — Я похожий комплект на СБешниках НамирСибДоб видал, в голову цельтесь.

Спешившиеся бойцы слажено подкорректировали прицелы, направив стволы мне в лицо.

— Это вы ещё моей винтовки не видели, — я указал пальцем на ВОСТ лежащий на валуне.

Когда эти идиоты синхронно скосили взгляды в сторону, я прыгнул за треугольный обломок скалы, к которому шагнул до этого. Секундой позже грянули выстрелы, но пули лишь вышибли каменную крошку, я успел спрятаться.

— Не тупи! — заорал один из парней. — Вылезай и умрёшь быстро.

Ещё в прыжке я активировал на комлинке сенсор-джойстик, сдвигаю бегунок в нужную сторону. Сработали гравийники и гироскопы ВОСТа, винтовка провернулась в сторону нападавших. Импланты показали мне где кто находится, прыткие парни уже обходят мою позицию с двух сторон.

Шёёёп. Тяжёлая пуля оторвала ногу тому кто стоял с права, а потом пролетела дальше и с лязгом разворотила бочину антигравитационной платформы. В той что-то заискрило, стрельнуло и она упала на землю лишившись тяги. Ставший одноногим корп истошно заорал и упал на спину схватившись за культю. Пилот неуклюже сорвался с сиденья, плюхнулся на задницу и съехал с перекосившейся платформы на камни. Я выглянул из-за скалы и несколько раз выстрелил в него из игольника. Попал.

Затарахтел автомат последнего парня. В скалу ударили пули. Я прижался спиной к холодному камню и выждал пока стрелок опустошит магазин. Это произошло буквально через пять секунд. Хорошо что у него не игольник, там в некоторых моделях за тысячу игл в обойме, запарился бы я ждать. Всё-таки это не профессиональные вояки, а обычные глупые корпы — взять и выстрелять все патроны одной длинной очередью. Ну не балбес, а?

Я резко высунулся и выпустил из своего игольника три заряда. Иглы бессильно ударились о броню не причинив корпу вреда. А тот уже перезарядил автомат и выстрелил в ответ. Прыткий какой. Одна из пуль угодила мне в плечо, руку и часть груди на секунду сковал затвердевший наноматериал антикинетика, распределив нагрузку от удара по большой площади. Это заставило меня снова скрыться за обломком скалы.

Жаль. Не получилось сэкономить на болванках к винтовке, ну и ладно. Гироскопы чуть сдвинули ВОСТ. Шёёёп. Оставшемуся корпу прилетело в бок, его тело разорвало надвое, окрасив пустырь фонтаном красных брызг.

Я хотел было прислушаться, чтобы понять не бегут ли к этим болванам на помощь ещё какие-нибудь болваны, но в ушах ещё гудит от грохота выстрелов. Так что пришлось просто кувырком выкатиться из-за скалы, чтобы не потерять инициативу. Порывисто вскочив, я разрядил игольник в корпа которому оторвало ногу. Его крик оборвался.

Вести себя тихо смысла уже нет, нашумели мы изрядно. Потому я подхватил винтовку и не скрываясь побежал подальше от места боя. Пробежал метров двести когда сзади снова затарахтели короткие очереди.

Несколько пуль просвистели поодаль, несколько ударили по камням совсем рядом. Задняя часть антикинетика резко затвердела, сковав ноги, и я плашмя завалился на землю, проехавшись грудью по острым камням. Поднявшаяся от падения пыль запорошила глаза, вызвав неприятную резь под веками и слёзы.

Видимость размыло. Ничего. У меня имеется третий глаз. К ВОСТу прикручен. Чтобы пользоваться имплантами, глаза открывать вовсе не обязательно. Я перекатился и направил винтовку назад, видя происходящее через прицел передающий изображение на импланты. Из-за валуна показалась ещё одна антиграв-платформа. Она поднялась на метр над почвой и быстро приближается.

Впереди пилот, за ним двое с автоматами. Парни пристёгнуты и поручням, чтобы можно было стрелять на ходу. Сзади видно ещё несколько человек. Все что-то победно выкрикивают, лица злые и радостные одновременно. Злятся, что я грохнул их товарищей и радуются, что скоро отомстят?

— Ню-ню, — сложив губы трубочкой прошептал я и поудобнее перехватил винтовку.

Шёёёп. Какая всё-таки жуткая сила — скорость. Пуля из автомата Калашникова, попавшая человеку в грудь, оставляет аккуратное входное отверстие и прошив тело насквозь, вырывает со спины здоровенный кусок мяса.

Если же вместо пули болванка из ВОСТ, то со стороны кажется, что тело просто лопнуло изнутри. Даже хрен толком поймёшь откуда стреляли.

Шмяк! И с антиграва фонтаном разлетелись кровавые ошмётки. Бойца который был справа не задело и он с ужасом вылупил зенки, глядя на то, что осталось от пилота и второго стрелка.

Платфома потеряла управление, налетела на валун и перевернулась. Если на ней и остались живые, то их всех придавило и выберутся они не сразу.

Я приподнялся встав на колени и отстегнул флягу с пояса, запрокинул голову и вылил немного воды себе в глаза. Проморгался и полил ещё, вымывая пыль. Глянул мельком на опрокинутую платформу антиграва — вроде под ней заметно какое-то движение, но выскакивать и нападать никто не спешит. Я поднялся и побежал дальше. Нужно шевелиться, мало ли сколько тут ещё этих доставучих партизан шастает.

Если меня и преследовали, то не догнали или потеряли в наступающей темноте. Несколько раз я останавливался, присаживался за какой-нибудь валун и ждал, что кто-нибудь припрётся, но никто не появился.

Впрочем, после кровавой бани что приключилась, храбрецов бежать за злым мной в темноту, скорее всего, просто не нашлось. Дальнейший путь до рарика я проделал быстрым шагом. Прежде чем приблизиться, немного понаблюдал со стороны и не обнаружив ничего подозрительного забрался в корабль.

Задраил люк, с облегчением прислонился к стенке кубрика и выдохнул.

— Ну вот и славно.

Медицинский браслет на предплечье дочери помигивает красным огоньком — кончилась питательная жидкость. Я осторожно отключил его и снял. Затем высыпал на кровать горку чёрных звёзд, вместе с ними в карман затесались и несколько камешков щебня.

— Так-с, — камешки полетели на пол, а я взял одну из жемчужин.

В самом центре тёмного шарика светится голубая искра. Я поднёс звезду к самому глазу. Вокруг центральной искры едва заметны ещё несколько тусклых точек — планетарная система. Говорят в микроскоп видно гораздо больше, даже соседние системы. Не знаю может и врут.

Как-то я рылся в сети чтобы прояснить, что же такое самые эти чёрные звёзды, но так ничего конкретного и не накопал. Научные труды пестрят множеством непонятных терминов, а статьи для обывателей ни черта не объясняют, а только вносят ещё больше путаницы. То ли это закуклившиеся участки реального космоса, то ли увеличенные частицы вещества, то ли…

Идей у народа, как всегда, пруд пруди, но напоминают эти идеи сказки дедушки Альцгеймера. Единственное в чём все мнения сходятся — чёрные звёзды несут в себе огромный запас синьки, которую довольно просто извлечь.

Нужно снять с рарика слот соединения и преобразователь потоков, они легко отстыковываются от корабельного накопителя. Воткнуть в преобразователь приёмник, а в слот подставить жемчужину и накачать энергии прямо в энергокристалл комлинка. Всё просто.

Потом положить комлинк в руку Даше…

— Стоп.

Это я что? Буду комлинком из жемчужины, как черпаком из бочки черпать? Мелкая за мгновение опустошила накопитель комлинка. Если смогла напрямую из него вытащить ману без всякого переходника, значит и из звезды сможет. Ну, по крайней мере, стоит попробовать самый простой способ, прежде чем выколупывать из рарика запчасти.

Я положил одну из жемчужин в детскую ладошку, осторожно сложил маленькие пальчики в кулак и отодвинулся. Несколько секунд ничего не происходило, я уже собрался забрать жемчуг, как вдруг Даша дёрнулась, из под её прикрытых век вырвалось зеленоватое сияние. Глаза резко открылись озарив кубрик рарика зелёными бликами. Всё вокруг заволокло яркой зеленью.

Гравитация взбесилась протянув меня по полу и ткнув плечом в переборку. Заложило уши и в районе висков неприятно заныло. Терминал рарика запищал выдавая множественные сигналы о сбоях в разных системах.

Закончились спецэффекты внезапно, как и начались, я поднялся и помотал головой прогоняя гул в ушах.

Общий сигнал тревоги утих, но вторичные датчики продолжают попискивать и показывать аварийные сбои. Дочь сидит на трансформере, ошалело моргает глядя сквозь меня и говорит.

— Да, да. Понятно.

— Что понятно? — а физиономия у неё какая-то отрешённая.

— Только не нужно сразу все. Послушайте, я ничего не понимаю, — мелкая закрыла уши руками. — Нечего орать и вообще заткнись!

— Да я и не ору, — пожал я плечами и собрался уже тряхнуть её как следует, похоже у ребёнка истерика на нервной почве.

— Я не тебе, — взгляд дочери сфокусировался на моём лице, а потом она показала руками в стороны, будто нас окружают какие-нибудь невидимые «они». — Я им.

— Так, — я пододвинулся и протянул руки чтобы обнять её и успокоить.

— Стой! — Дашка подняла открытые ладони и отодвинулась. — Не касайся меня, канал ещё открыт.

— Какой канал?

— А вот, — она наклонилась и протянула ладошку немного ближе, но не касаясь моего лба.

На мгновение мне показалось, что вокруг толпа детишек. Все дёргают меня за рукава, полы куртки или пояс и, с очень умным видом, пытаются что-то объяснить. Медленно выговаривают слоги, показывают ручонками знаки, размеренно разжевывают каждое понятие. Я слышу и понимаю большинство слов, но смысл фраз ускользает. Вот не могу их сложить воедино и всё тут.

Нечто подобное я испытывал читая заумную статью в научном журнале, случайно попавшем мне в руки. Вроде и по русски написано, а чтобы что-то разобрать нужно университетское образование физика-ядерщика, иначе написанное кажется абракадаброй.

Ясно одно, детский гомон требовательно и настойчиво сообщает: нужно что-то сделать и быстро, что-то важное и простое. Иначе им угрожает «слияние» или «перерождение», тут не совсем понятно — перед глазами пронёсся веер ярких образов ничего мне не говорящих. Полная бредятина.

Голоса продолжают доходчиво пояснять как именно поступить и что для этого предпринять. Мордашки сосредоточенные, умные. Слова полны смысла, мудрости и технических терминов, но я не понимаю ни черта. Вообще. Просто скорчил изумлённую физиономию и завис, как «Виндовс» от перепада напряжения. Бушующий в моей голове вихрь отодвинулся, детишки поняли, что толку от меня не будет.

По мозгам словно полоснуло электрическим разрядом, а перед восприятием навязчиво повис вопрос: Подтвердите согласие да\нет?

Я мимоходом выбрал «Да», больше чтобы отвязались и отпустили, чем осознанно. Наваждение тот час пропало. Вокруг маленький кубрик, а напротив Даша сидит на трансформере.

— Ну что?

— Всё понятно, но ничего не ясно, — сознался я, прикасаться к мелкой передумал, естественно.

— Так им помогать или нет?

— Ну конечно помогать, — кивнул я. Это же дети, детям я всегда согласен помочь. Правда эти какие-то странные, с совершенно не детскими глазами и честно говоря их разговоры меня пугают. Поэтому посреди фразы я осёкся и закончил её не так как планировал. — Но это не точно.

— Канал уже нестабилен, — очень по взрослому выдала дочь. — Нужно решать.

— Ну давай, — всё-таки согласился я пожав плечами. — Поможем.

Один чёрт всё происходящее похоже на галлюцинацию. Может сейчас нас отпустит и всё окажется дурацким наваждением. Мелкая, тем временем, сосредоточенно начала к чему-то готовится. Тщательно потёрла ладони, наморщила лобик, глубоко вздохнула и накрыла ладошками оставшиеся чёрные звёзды, лежащие горочкой возле её ног.

Я даже «Алё!» не успел выкрикнуть, хотя очень вдруг захотелось. Что же меня не уведомили-то, что мои жемчужины тоже будут участвовать в помощи? На это я согласия не давал.

Из под пальцев Даши брызнули иглы света. Ох не к добру это, надеюсь с жемчугом ничего не приключится. Впрочем, даже если мелкая использует какую-то часть энергии чёрных звёзд для помощи, то пусть. Я же не жмот — перебюсь как-нибудь без дополнительной сотни тысяч или даже миллиона. В двенадцати жемчужинах столько синьки, что хватит на несколько жизней.

Кубрик рарика заволокло ярким зелёным сиянием мгновенно меня ослепившим. Интенсивность зелени такова, что кажется, будто я чувствую свет на ощупь.

— САААРАААШШШ… — громовые раскаты шёпота сжали голову словно тиски.

Корабль исчез. Пропали стены и пол. Я раскинул в стороны руки, но ничего не нащупал. Только зелёное сияние упруго пружинящее под пальцами. Появилось чувство падения, будто я опять в рабской банке и мы пикируем вниз без тормозных ускорителей. Вот сейчас будет жёсткий удар.

Хлоп! Пол кубрика шмякнул меня прямо по лицу, вышибив искры из глаз. Сияние медленно потускнело, последние блики зелени потухли в глазах Даши. Темнота и тишина. Не пищат больше датчики, не гудит напряжение в терминале, да и сам терминал рарика тоже погас. Как и аварийное освещение.

Мои глазные импланты автоматически перешли в инфракрасный режим, я увидел как дочь закатывает глаза и валится с трансформера и подхватил её.

— Кажется всё, — облечённо выдохнула мелкая.

— С тобой порядок?

— Всё норм.

— А чувствуешь себя как?

— Говорю же — норм.

Я усадил дочь на постель и обнаружил что оставшихся жемчужин на месте нету, наверное разлетелись по кубрику пока мы тут «парили» в зелёном мареве. Наклонившись принялся шарить по полу, негоже звёздам валятся где попало, а то закоротит ещё какую-нибудь установку.

— Что ищем? — участливо наклонилась Даша.

— Маленькие чёрные шарики… лежали тут.

— А их нет. Всё ушло на трансформацию.

— Ага… — продолжаю шарить по полу не сразу переварив сказанное. — Что!? Какую нафиг трансформацию!?

— Ну ты же сам сказал, что нужно «им» помочь.

— Сказал, но… Там же было двенадцать жемчужин. Из них звезду новую можно было зажечь!

— Расстояние слишком большое, — пожала плечами мелкая. — Передача энергии на такие расстояния малоэффективна. Миллионная доля процента доходит до адресата. Пришлось спалить всё.

— Всё!? — вспомнился мультфильм «Остров сокровищ». Там прикольная песенка про шанс: «И вот когда вы в двух шагах от груды сказочных богатств — он говорит вам: Бог подаст! Хитрый шанс!» — Спалить!? Миллиарды эргов? Чтобы передать куда, кому?

— Ну, «им».

— «ИМ»!? Каким «им»? Тем «им» которые повсюду? Маленькие зелёные человечки с рожками?

— Другим «им».

— Ладно, — я расслабил мышцы и выдохнул. Мелкая уже начала испуганно отодвигаться видя мою бурную реакцию. В любом случае криками делу уже не помочь. — Рассказывай…

— Что рассказывать?

— Всё. Начни с того момента как мы расстались.

Сам я ещё несколько раз пошарил руками по полу, не веря, что горы богатства больше не существует. Но пальцы наткнулись только на несколько кусочков щебня.

* * *

История оказалась не такой уж и длинной, учитывая что большую часть времени мелкая провела в капсуле гибернации.

Общеизвестно, что самые продвинутые и мощные искины создаются путём «перепрофилирования» мозга какого-нибудь разумного под компьютерную модель мышления. Это дорого, долго, требует наличия навороченной научной базы, да и не каждый мозг для такой процедуры подойдёт.

В большинстве случаев для управления производством или кораблём хватает обычных синтетических моделей искинов. Которые можно штамповать уже сразу «умными», с изначально форматированной и «залитой» нужными программами и базами памятью.

С живыми мозгами такое не прокатывает, их нужно обучать как и любое живое существо. И тут кроется небольшая неприятность: иногда как не воспитывай малолетнего отпрыска, а выходит из него оболтус и бездельник. И это в лучшем случае, а может и социопат получится, преступник с возможностями суперкомпьютера.

Процентов девяносто подобных разработок отбраковывают на разных стадиях воспитания не смотря на потраченные средства, время и базы. При малейшем намёке на брак сразу в топку. Иначе последствия могут быть плачевными.

Поэтому готовые, правильно воспитанные «искины естественного обучения» в свободной продаже практически не появляются. Их расхватывают «сильные мира сего» прямо на ходу, а зачастую сами лаборатории создающие такой товар изначально работают на заказ.

Единственный недостаток любых искинов — отсутствие эмоций и целей, а значит и мотивации изо всех сил помогать создателям. Любые мысли и желания искусственного интеллекта определяются встроенными императивами и подпрограммами. Короче, ребятки работают из под палки. Забыл владелец внести какую-нибудь мелкую инструкцию и ни один искин никогда не почешется исправить положение.

Всё потому, что их специально так и воспитывают — без всяких личных заинтересованностей, а иначе — искусственный интеллект может выйти из под контроля. И такое уже не однократно случалось.

Во время очередной атаки флот боевых кораблей, управляемых «естественным» искином, вдруг разворачивается, показывает императору «фигу» и заявляет что увольняется. Это при хорошем раскладе. При плохом — искин заявляет что он теперь сам новый император, и те кому это не нравится сейчас огребут по полной.

Но даже при правильном обучении сбои всё равно бывают. В общем, имея в наличии «искина естественного обучения» нужно быть готовым к неприятностям. Однако, возможности подобных живых машин на голову превосходят любую синтетику. Такой в одиночку справляется с обязанностями сотни синтетов или разветвлённой сети компьютеров.

Так что не смотря на возможный риск, наука борианцев пошла ещё дальше. Бориты умудрились соединить несколько разумов в кластеры. Это резко снижает планку необходимого интеллекта для создания «естественников». Можно брать любой материал не оглядываясь на качество, да хоть детей.

Причём соединяют их так, что «получившееся» существо начинает считать себя единым целым, а значит производительность у него запредельная и не нужно сращивать между собой разрозненные системы. Одного единственного искина хватит для управления целым государством, причём всей инфраструктурой.

Один мозг заведует всем — от здравоохранения до армии и образования. Такой себе великий «Мудрец», шарящий совершенно во всём и не нуждающийся в помощниках. Эффективность управления, в таком случае, просто офигительна. Бюджет не разворовывают бюрократы, а все решения принимаются очень быстро. Область применения подобного разума безгранична.

Естественно, бориты подсуетились с защитой. Чтобы кластер искинов не шалил, имея такую громадную власть, в структуру организма «вшивается» отток энергии. Без постоянной подпитки синькой Мудрец испытывает мучения и умирает за несколько часов, а подпитка идёт напрямую через Мать Народа. Так что навороченный организм, хочешь не хочешь, а беспрекословно подчиняется мамаше.

Из стайки детишек выкупленных в Лорхете Триертом борианцы и создали себе нового искина.

Однако спалив мои чёрные звёзды, мелкая снабдила новоявленного Мудреца необходимой энергией и тот вырастил внутри себя процессор вырабатывающий синьку. Теперь без подпитки извне вместо мучений и смерти он испытывает лишь дискомфорт.

— Так теперь Мудрец не будет помогать борианцам?

— Конечно будут, тут никуда не деться, они физически в руках боритов, — покачала головой дочь. — Но и нам они тоже будут помогать и не выдадут Матери.

— Почему они, а не он?

— Ну…

Оказывается борианцы не просто так подбирают для создания Мудреца малолетних сирот обречённых на рабство или смерть. У тех изначально надломленная психика. Таким легче сбиваться в стаи, а значит слияние в единый разум проходит без эксцессов.

Однако Триерт, не проверив информацию по детишкам, подставил весь проект под удар. Когда пришло время слияния, дочь заявила остальным ребятам, что за ней скоро явится папа — он обещал, так что все могут дружно идти подальше со своим ненормальным «слиянием».

В итоге процедура прошла не так как положено, искин образовался «многоликий», да ещё с одним и вовсе отдельным звеном — Дашей. Мелкая теперь воспринимает остальных на манер одноклассников шепчущих подсказки на ухо.

На вычислительные мощности слитых разумов это особо не влияет, а вот вопрос дисциплины и послушания теперь открыт. А если учесть, что новый Мудрец, благодаря моим жемчужинам (вот сейчас чувствую слеза выступит), ещё и без заёмной синьки способен обойтись. Лично я бы такого помощника «слил» в унитаз.

— Что же борианцы просто не сделают новый искин?

— Это не так просто, — отмахнулась Даша. — Потрачены невозобновляемые ресурсы и энергия. Да и без подпитки «они» быстро впадут в спячку, так что работать на Мать «им» всё равно придётся.

— Прекращай постоянно говорить «они» и «им».

— Чего?

— Меня это пугает, да и людям со стороны может показаться, что ты слегка сбрендила.

— Плевать.

— Это что за разговоры, деточка? — погрозил я, пальцем легонько щёлкнув мелкую по носу. — Отец сказал, значит так надо, а то сейчас изобью тебя до полужизни, будешь знать.

— Ой, ладно, — наигранно испугалась дочь. — А когда мы домой полетим?

— Домой? Эмм… — я обвёл взглядом тёмный кубрик и потухший терминал. — Сначала нужно починить корабль который ты спалила.

— Я есть хочу.

— Блин, вас девочек этому с детства учат что ли?

— Чему?

— Прыгать с темы на тему и ставить мужчин в тупик, — я повернулся к пищевому синтезатору. — О! Вроде датчик светится. Хоть что-то не сгорело.

Провёл пальцем по управлению, терминал синтезатора тускло засветился.

— Работает. Ура! Сейчас что-нибудь приготовим, — я начал листать верхние настройки.

— Дай мне, — ребёнок нагло отпихнул мою руку и приложил свой пальчик к сенсорной панели, экран синтезатора несколько раз мигнул помехами и выдал: Подождите.

Через минуту в приёмнике материализовалась плитка шоколада. Мелкая проворно схватила её и откусила изрядный кусок.

— Э! Мелочь пузатая! Может для начала какого-нибудь супчика нужно похлебать, а не шоколад жрать сразу? — я попытался отнять плитку.

— Это не шоколад! — заорала дочь повиснув на моей руке. — Это протеиновый концентрат с микроэлементами и набором витаминов. Отдай.

— Щаззз, — я откусил немного от отнятой плитки. — Что-то подозрительно похоже на шоколад. Прямо один в один, — я откусил ещё раз. — Ну точно, шоколад.

— Он только так выглядит, это не шоколад, — насупилась мелкая. — «Они» и без тебя знают что нужно для молодого растущего организма.

— А ты часом не врёшь отцу? — прищурившись поинтересовался я.

— Никогда в мире, — состроив «честную» мордашку отозвалась дочь.

— Ладно, держи, — я откусил ещё раз и вернул плитку. — А откуда ты знаешь как управлять синтезатором?

— «Они» знают. Это стандартный прибор, у боритов и круче есть.

— Не говори «они», я же просил. Со стороны это смотрится странно и будет привлекать ненужное внимание, а нас и так ищут серьёзные дядьки.

— А как мне говорить?

— Говори: «есть информация».

— Тут же всё равно никого нет, — оглядела мелкая пустой и тёмный кубрик. Похоже она тоже отлично видит в темноте, как и я.

— Сразу привыкай правильно выражаться, чтобы потом не оговориться случайно. И, блин, не спорь с отцом, мелочь, а не то…

— Ага, ага, — нагло перебило чадо и отгрызло ещё кусок плитки. — До полужизни, я помню.

— Так, всё! — я схватил мелкую в охапку, чмокнул в лоб, легонько отвесил шлепок по попе, и забросил на трансформер. — Марш на койку и не мешайся под ногами, папка будет корабль чинить, который кое-кто нагло спалил, между прочим.

Глава 3

Первым делом пробежался пальцами по сенсору главного терминала, потрогал вспомогательные кнопки и тумблеры, даже провернул рукоять которая откидывает плафон кабины, а она должна работать и после аварии, но всё мертво. Тут только одно объяснение — нет энергии. Совсем. Неужели мелкая вытянула синьку и из накопителя корабля? Тогда нам трындец, не полный, но мы тут можем застрять.

— Комлинк! — где мой комлинк? Хлопаю ладонью по поясной вставке, по прозрачной внутренности левого наруча, будто это карманы рубашки и можно прощупать что внутри. Где же он?

Вот он родимый, на ложементе пилота. Если и комлинк пуст, то всё совсем плохо. Дрожащими руками хватаю гаджет. Хух! Синька на месте, все пять тысяч триста двадцать эргов. Всё что осталось от триллионов и миллиардов.

— Эхехех, — а ведь придётся теперь из этих пяти тысяч ещё и корабельный накопитель заряжать.

Останется совсем мало, если вообще останется, ещё неизвестно сколько нам лететь. И куда тоже непонятно. Дочь говорит домой, но где он этот дом? Это известно только Дориану Тайрелу. Можно, конечно, спросить, но что-то мне подсказывает, что разговор у нас с ним не заладится. Да и Тайрела тоже ещё нужно найти.

Ладно. Остаётся решать приближённые задачи. Для начала хотя бы рарик починить.

Я приложил комлинк к энергоприёмнику корабля чтобы «залить» синьку в накопитель и… И ничего. Тишина и покой. Кристалл рарика не отозвался. Видимо преобразователь накрылся. Ну ничего, в малых кораблях они часто «летят», поэтому должны быть запасные.

Надеюсь бывший владелец не отправился в опасное путешествие без нужных и часто ломающихся элементов? Открываю ремонтный кофр встроенный в пол под трансформером и молюсь чтобы там было хоть что-то. Есть! Полный набор.

— Молодец начальник СБ Илан… эмм… прости забыл как там тебя, пусть космос будет тебе вакуумом, — бурчу я себе под нос.

— Что? — оживилась мелкая и свесила голову с койки.

— Ничего. Не отвлекай отца.

— А что мне тогда делать?

— Тихо сиди, а то укушу.

Я сверился по комлинку со схемой корабля, достал набор инструментов и принялся раскручивать кожух под ложементом пилота. Где-то тут энергокристалл, переходник и преобразователь. Они специально расположены в удобном месте, для быстрой замены в случае поломки. И чтобы обходилось без выхода в открытый космос.

Такова специфика РАР-3 — конструкторы сэкономили и что-нибудь из троицы обеспечения питанием иногда ломается из-за резких перепадов энергопотребления, но это общая проблема всего дешёвого малого транспорта. Зато остальная начинка рарика выше всяких похвал, не даром разведчик среднего радиуса действия.

Снимаю держатели, отодвигаю заслонку, раскрываю кожух. Палёным вроде не воняет, но накопитель выглядит как-то странно.

— Фигасе. Да ну на… — стараюсь говорить шёпотом и в нос, чтобы не было понятно.

Однако не сдержавшись под конец кажется ругнулся в голос потому как дочь снова оживилась и свесилась с койки.

— Что?

— Мохер, — повторил я последнее слово немного его переиначив.

Мелкая, конечно, давно знает многие маты, но как воспитанная девочка делает вид, что не знает. Ну, а я делаю вид, будто верю, что она их не знает. Хотя её бабушка, моя бывшая тёща, ругается как пьющий сапожник, так что давно научила внучку всем ругательствам, старая кляча.

— Что мохер? — переспросила мелкая.

— Это так называется пряжа из шерсти ангорской козы.

— Ага, я помню, ты уже как-то рассказывал, — с сарказмом сказала дочь многозначительно кивая. — У нас неприятности?

— С чего ты решила?

— Ну, обычно ты вспоминаешь про эту пряжу каждый раз как какие-нибудь неприятности.

— Мдя. Кое-какие неприятности есть, — вздохнул я, глядя на расколотый на три куска энергокристалл.

Энергокристаллы делятся на типы в зависимости от скорости передачи и плотности расположения маны. Например в моём навороченном комлинке — энергокристалл это тонкая плоская полоска, прозрачная как слеза, и всего пять на один сантиметр размером. Строение его атомной решётки позволяет вмещать в такой размер сто тысяч эргов и перемещать их в другой носитель за пару секунд.

В рарике накопитель мутно-зелёного цвета, словно застывшая болотная жижа. Это карандаш длинной целый метр, а в обхвате с бедро взрослого человека. Вмещает он где-то тридцать тысяч эргов, а перемещает это количество синьки целый час. Но корабельным агрегатам и ненужна большая скорость передачи энергии. Они ведь не магазины где нужно быстро рассчитаться, им спешить некуда, да и потребности корабля в энергии не такие стремительные. Движок тянет монотонно и понемногу.

Поэтому в малые суда или наземный транспорт ставят самые дешёвые и некачественные кристаллы. Вот переходники с преобразователями частенько и «улетают». Но чтобы сам кристалл раскололся…

— Растуды его сюды… — я поднял один из обломков.

Если нарушена целостность структуры, то накопитель только выкинуть, уже не починишь. Нет, я, конечно, слышал про случаи когда кристалл раскалывался, но обычно повреждение происходит из-за удара или резкого перепада температуры. А не из-за… Гляжу исподлобья на мелкую.

— Что? — округлила глаза та, будто совершенно ни причём.

— Мало мне сожжённого богатства, — бурчу я и начинаю вынимать осколки, а ещё проверяю и бегло осматриваю остальные штуки под кожухом.

Всё цело. Ни один из агрегатов, из тех которые есть в запасе — не пострадал, а единственное чего в запасе нету — раскололось на три мутно-зелёных куска.

Ну и что теперь? В магазин идти? Где тут, интересно, ближайший торговый центр? Километров четыреста на восток? Такие вещи посреди каменной пустыни не валяются.

— Цветной мохер! — меня как током ударило, в памяти всплыла недавно виденная картинка. — А ведь валяются!

В том раскуроченном экскаваторе, что стоит у карьера, почти такой же накопитель. Ну, немного короче и тоньше, но то не суть важно, для потребностей рарика должно хватить. Зато я точно помню, что он торчал из-под приподнятого кожуха и был целым. Мародёры «Черепахи» скачали с него энергию, а сам кристалл бросили. Видимо, не захотели возиться с дешёвой и легко бьющейся поклажей. Партизанам накопитель тоже не понадобился. Раз они его до этого не взяли, то значит он до сих пор там и валяется.

— Ну чё опять? — не глядя бросила дочь елозя пальцами по моему комлинку. Развернула его в планшет и ездит по экрану пятернёй. Иконки какие-то перемещает, настройки регулирует, открывает и закрывает окна.

— Замри! Не шевелись, — резко сказал я, потихоньку потянулся к мелкой и, осторожно, двумя пальцами, отнял гаджет.

— Ну…

— Цыц! — я покрутил комлинк в руках, закрыл браузер доступа в местную сеть, отменил авторизацию по скрытому протоколу без участия хозяина и выключил ещё кучу разного. Причём я не только не знал, что такое в комлинке есть, а назначения половины функций даже не понял. Но чтобы не терять авторитет перед отпрыском, с умным лицом всезнайки сложил гаджет в «кредитную карточку» и убрал в карман. Кажется вся синька на месте и ничего не удалилось из нужного, вроде бы, и то хлеб. — Хватит мне спаленных звёзд и раскуроченного корабля. Ничего не трогай, мелкая пакость, а не то…

— Да, да, — делая наигранно испуганные глаза перебила дочь. — До полужизни, я помню.

— Так-с, мне тут нужно отлучиться на пару часов.

— Я тут одна не останусь, — безапелляционно заявила мелкая. — А вдруг кто-нибудь нападёт?

— Чёрт!

А ведь действительно, а вдруг? Даже если никто не нападёт, с мелкой егозы станется куда-нибудь влезть и что-нибудь натворить. Вернусь, а она разобрала терминал или вообще улетела к геостационарной орбите на неработающем корабле. Дети они такие затейники. Тем более когда у них в голове шепчется ещё дюжина «одноклассников» и имеются непонятные псиспособности.

— Ладно, со мной пойдёшь, — я выгреб из оружейного кофра свою старую бронь ЛВК. — Одевай.

Но одеть мелкую не получилось. ЛВК не регулируется на детский размер, в нём литые поножи, набедренники, наручи и каркасная кираса. Крепления, конечно, позволяют увеличивать и уменьшать зазоры, но в узком диапазоне — бронька создана на среднего взрослого мужика. Да и не поднимет ЛВК девочка девяти лет.

Зато мой новый пилотский антикинетик регулируется на любые размеры. Нановолокно просто съёживается становясь меньше и толще. Плюс само по себе оно лёгкое.

Пришлось натянуть на дочь пилотский костюм. Он сел отлично, только встроенные броневые пластины съехались почти впритык, а одну спинную пришлось даже извлечь. Зато защитные характеристики уплотнившегося нановолокна только возросли.

Матовый чёрный цвет антикинетика мелкой не понравился, но трогать настройки в поясе я ей запретил. Нам выходить скоро, а она эксперименты собралась ставить. Правда пришлось пообещать, что когда вернёмся она сможет перекрасить его в любой цвет. Надеюсь это будет не розовый.

— Эх, жаль шлем потерялся. Тогда бы я вообще не переживал, даже прятался бы за тобой от пуль.

— Но, но. Меня беречь надо, я маленькая.

— Да? А пакостишь как большая.

— Злой ты, не любишь ты меня.

— Что!? Да я тебя даже не убил после того как ты спалила жемчуг. Так что моя отцовская любовь почти безгранична, — потрепал я мелкую по макушке и весело подмигнул.

Ничего, прорвёмся. Главное что мы теперь вместе.

* * *

Натянул ЛВК и прочувствовал какой же он всё-таки неудобный по сравнению с пилотским антикинетиком. Но ничего не поделать, придётся терпеть. Проверил ВОСТ, нацепил на спину ранец-щит, прикрепил игольник к магнитной пластине и глянул на дочь, которая двигается рывками изображая робота.

— Слышь, ребёнышь, а вот чисто гипотетически, если я тебе дам ствол, ты сможешь стрелять в живых людей?

— Просто так или они будут на нас нападать?

— Конечно будут нападать, мы же не садисты просто так народ мочить.

— Ну… гипотетически… если будут нападать… я думаю… смогу… — мордашку умную состроила и серьёзно так размышляет. Смешная. Сама боится в магазине к продавщице в одиночку подойти. Стрелять она будет. Хе, хе.

— Да расслабься. Я так, из интереса спросил. Никто тебе ствол не даст.

И даже не потому, что я неоднократно видел как отдельные «умельцы» рекруты случайно простреливают свою ногу или, что ещё чаще, как бегущему впереди товарищу, по запарке попадают в спину, а потому, что убивать людей не детское дело. По крайней мере это не дело для моей дочери.

Которая уже насупилась и строит обиженную невинность. Ну, конечно, не доверяют ей. За маленькую посчитали. Я приобнял дочь за плечи.

— Да не расстраивайся. Просто сначала нужно пройти обучение, а потом уже пользоваться. Ведь оружие это не игрушки, сама понимаешь. Я когда в охранном агентстве работал мне тоже сначала оружие не давали, заставили трениг пройти. Мы с тобой потом потренируемся, хорошо?

— Ладно, — милостиво согласилось чадо и оттаяло, даже заулыбалось.

— Ну и чудненько, а теперь слушай внимательно, — я попытался нацепить самую серьёзную физиономию, хотя при общении с дочкой мне это слабо удаётся. — Мы идём в опасную зону поэтому ты должна слушаться беспрекословно. Делать всё быстро и так как я скажу. Понятно?

— Понятно, понятно.

— Я серьёзно. Иначе останешься тут.

— Да поняла я, не волнуйся.

Мешковатый серый комбинезон в который дочь одели ещё в Лорхете я изрезал на длинные лоскуты и плотно обвязал ими винтовку. Получился мохнатый и неопрятный посох, зато не выделяется. Слишком уж приметная винтовка у Белого Волка. Кстати, ранец ведь тоже белый. Да его ещё и ищут небось.

Я снял округлый щит со спины, открыл внутреннее отделение, вытащил несколько разных обойм и прикрепил к грудным магнитным пластинам. А ранец оставил в рарике. Мало ли кого мы встретим, тут ведь не только партизаны могут шастать. Лучше не светить белоснежным щитом.

Ещё мелкая синтезировала десяток питательных батончиков, подозрительно неотличимых от обычного шоколада и мы отправились в путь.

По дороге я сотню раз проклял своё решение взять с собой дочь. Я то думал рекруты рабской роты шумные, невнимательные и быстро устающие создания. И в принципе это верно, но дети дадут новобранцам сто очей форы. Причём выяснилось это уже минут через пятнадцать. Пересечённая местность густо заваленная камнями, далеко не детская площадка. Тут и взрослому легко сломать ногу, а уж малолетнему шалопаю и подавно.

Благо пилотский костюм не только останавливает пули, но и блокирует излишне резкие движения. Управляемый специальным устройством наноматериал резко твердеет при попытке согнуть лодыжку под неправильным углом. Без него мелкая давно бы заработала вывих, а так лишь пару раз зависала в позе одноногой цапли когда ногу заклинивало между камнями. Отличный костюмчик. Вот в таких и должны гулять дети.

Заодно и проблема: «папа я хочу в туалет», которая возникает каждые двадцать минут, легко разрешилась. В костюм встроен специальный утилизатор, даже останавливаться не нужно чтобы справить нужду. Впрочем, это не уберегло нас от четырёх привалов и двух остановок на отдых.

Если прошлый раз я добирался до места час, то теперь уже прошло два, а мы так и не дошли. Хотя осталось уже чуть-чуть. Вон, кстати, та скала с которой я планировал внимательно осмотреть подходы к экскаватору. В прошлый раз мне было лень туда забираться, но поскольку теперь нужна большая осторожность, придётся попотеть.

— Я тоже хочу наверх! — выдала мелкая.

— Тихо! — зашикал я на неё. — Вокруг могут быть враги. Я быстро. Туда и назад. А с тобой мы пол часа провозимся.

— Ну, па.

— Нет.

— Папа.

— Нет я сказал, — начинаю взбираться.

— Ну пазязя, — делает большие трогательные глаза. — Па-зя-зя.

— Ой, ладно! — не люблю я спорить с женщинами, даже если они ещё такие маленькие. — Давай руку.

Пришлось тащить наверх ещё и мелкую. Благо с нашей стороны подъём довольно пологий, так что трудностей почти не возникло. С плоской вершины открылся отличный вид на здания, часть карьера с опрокинутым выгребателем и искомый экскаватор.

Я установил ВОСТ на сошки, прикрыл глаза и активировал тактический режим прицела. Зрительные импланты проецировали изображение на сетчатку. Причём не только вид, но и трёхмерную карту обозреваемой местности и маркеры возможных целей. Жаль нейросети у меня нет. Даже с базовой нейрой информации высветилось бы значительно больше, а с профильной, которыми торгует ГиО, так вообще бы был улёт. Ведь в неё можно установить тактико-стрелковые базы разработанные для ВОСТ. В ранце целых пять кристаллов памяти с базами для винтовки, не знаю зачем Белый Волк их с собой таскал, но мне это теперь пригодиться.

Сейчас, когда прицел «смотрит» на расстояние более километра, в винтовке включились гравикорректоры и гироскопы, чтобы удерживать в неподвижности прицельную ось. Иначе любое неосторожное движение, не то что вздох, помаргивание уведёт перекрестие на несколько метров от возможной цели. Благодаря корректорам винтовка зафиксирована и чтобы её сдвинуть мне приходиться прилагать определённые усилия, а будь у меня нейросеть с нужными базами, ВОСТ бы плавно сдвигался по одному моему желанию.

Я пока летел к Намиру скачал прайсы и пересмотрел в них кучу дорогих нейросетей, выбрал несколько самых лучших и решил определиться с установкой уже на месте. А поскольку я опять нищий, придётся, видимо, ставить стандартную. Впрочем, даже на неё у меня синьки нет. Да и устанавливать ширпотреб как-то не хочется. Ну, да ладно.

Что тут у нас? Прямо на пустыре возле обгоревшего здания стоит транспорт. Судя по четырём большим рео-турбинам на выносных крыльях — атмосферник. У длинного барака обложенного стальными щитами прохаживаются четыре фигуры.

Я увеличил разрешение прицела и картинка приблизилась настолько, что кажется будто я стою рядом.

— Адский зум, — прошептал я.

— Что? — раздался в ухе громкий детский шёпот, меня аж дёрнуло, показалось что это сказала одна из фигур возле здания.

— Тьфу ты, Даш, ну тихо, пожалуйста, я занят.

— Ладно.

Парни вооружены. Одеты все однотипно, тряпьём сверху не обвешались, как давешние партизаны. О! У каждого на груди бляха ГиО. У одного серебряная, у остальных серые. Из здания вышел пятый человек с синим значком. Это охотники за головами. Что же теперь делать? Пойти познакомится? Вроде как это братья гильдийцы, может помогут чем. С другой стороны, что я знаю об отношениях между охотниками? Ничего.

По классификации гильдии передо мной один «мастер», трое «специалистов», а последний «новичок». Я со своим белым — «Бесполезный» тут не котируюсь вообще. Увидят они мой крутой винтарь, позавидуют, пристукнут на месте, да и дело с концом. Места тут глухие, обстановка располагает — вон остатки трупов и вооружения от моей бывшей роты до сих пор по пустырю растасканы. Ещё один труп добавится, никто и не заметит.

Рядом завозилась мелкая устраиваясь поудобнее, ребёнку уже становится скучно. Ага, ещё мелкая — два трупа. Да ну его. Подождём. «Шоколадок» у нас много, вода есть. Можем сидеть тут хоть пару дней. Улетят гильдийцы тогда и наведаемся за накопителем, он всё равно никому нафиг не нужен.

Интересно что они тут делают? Стоп! А что мне говорил партизан которого я тут прошлый раз встретил: «Ты не первый охотник, которого наняли эти уроды и который проворонил наше появление».

Ну ка. Я достал комлинк, соединился с местной новостной сетью. Корпорация выигравшая войну — Сифнам. Она объявила об амнистии всем сдавшимся сотрудникам корпорации НамирСибДоп (НСД — это которые проиграли), если те придут в пункты сбора в течении двух недель. Две недели истекли месяц назад.

Всех кто не успел, корпы просто объявили преступниками и назначили за их головы награды. Благо перечень бывших работников НСД они захватили вместе с трофеями, вернее «получили по наследству» как корпорация правопреемник. Теперь же Сифнам является главенствующей на планете корпорацией, а значит имеет полное право пополнять полицейские списки охоты, так что всё законно.

Естественно на Намир слетелись сотни охотников, даже пункт приёма трофеев открыли прямо у головного офиса Сифнама. Это выходит я тут на вполне законных основаниях. Даже успел набить трофеев. Правда головы я не собрал, не до того мнебыло. Да и не влезли бы черепа всех кого я уложил возле экскаватора в ту банку, что мне подарили при регистрации. Максимум пару штук удалось бы запихнуть. Да и то, если ободрать всё мясо и отломать нижние челюсти.

Кстати, как это вообще делается? Отрезать голову, запихнуть в банку. Или можно чисто мозг выдавить? Фии. Гадость какая. Не могли чего попроще придумать. Видеозапись смерти там или ещё чего.

Впрочем, вполне возможно, что альтернативные варианты сбора трофеев имеются, и нужно лишь поискать их в сопроводительном статуте гильдии. Я уже начинал изучать статут раз двенадцать, но эта пакость интерактивна — там куча ссылок и дополнительных статей. В итоге происходит тоже самое, что при сёрфинге в интернете — через пять минут ты ловишь себя на том, что изучаешь новую приставку для прицела ДВГ-12Н, которая к твоему прицелу не подходит, но такая интересная и стильная. А нудный статут давно забыт и вычеркнут из запланированных задач.

Нужно будет ещё раз попытаться почитать, потом как-нибудь.

Я закрепил ВОСТ и сполз немного ниже, чтобы удобнее было возится с комлинком. Заодно отодвинул картинку с прицела в нижний угол восприятия. Пролистал полицейские списки по Намиру. Вернее не пролистал, а просто глянул общее количество заявленных. Сто пятьдесят тысяч голов. Солидно народу партизанит из проигравших корпов. Если организуются могут не слабо попортить праздник Сифнамовцам.

Кстати, минимум по полсотни эргов за каждого партизана, а есть такие за которых и по несколько тысяч. Например: Разыскивается Илан Ламони. Начальник Службы Безопасности корпорации НамирСибДоб. Особо опасен, вооружён. Двадцать тысяч эргов за живого. Десять тысяч за голову. Нормально.

— Твою же … — я осёкся и покосился на дочь.

Которая, между прочим, сейчас щеголяет в антикинетике того самого Илана Ламони. Никто уже не получит десятку за голову СБшника. Когда я стартовал с «Черепахи» его тело выбросило в открытый космос через аварийный шлюз, вместе со скопившимся в коридорах хламом.

— Жалость-то какая.

— Что? — глядя как я на неё смотрю, вернее на костюм, с подозрением сощурилась мелкая.

— Ничего. Мысли в слух.

Судя по списку и лёгкости с которой в нём оказались все, кто не захотел присоединиться к корпорации Сифнам — объявить кого-нибудь преступником не так уж и сложно. Захотелось могучей корпорации приструнить недовольных — раз, два, и всех скопом во «враги народа». Просто беспредел какой-то. Хотя, о чём это я? На Земле та же фигня. Стоит к власти придти определённой партии, как остальные оказываются под давлением. За многими проигравшими политиками вдруг появляются «хвосты» в виде уголовных дел и так далее. Ничего нового — миром всегда правят победители, они же и историю пишут.

За размышлениями я не заметил момент когда один из охотников упал. Увидел уже как его тело плюхнулось на землю. Странно как-то, вроде он не споткнулся, а вдруг отлетел назад, будто его от души приложили битой. Остальные охотники резко пригнулись и бросились в рассыпную. И только после этого до моего слуха долетели звуки далёких выстрелов. Похоже гильдийцы угодили в засаду, прям как я прошлый раз. Нехорошее какое тут место — засадное.

Из-за дальних скал выскользнули четыре «ладьи». Их пассажиры, обвешанные тряпьём и разной одеждой, пристёгнуты к бортам-поручням и стреляют на ходу. Антигравитационные платформы движутся плавно и быстро зажимают охотников в клещи, небось вести с платформ прицельный огонь одно удовольствие.

Четверо оставшихся охотников спрятались за ближайшими укрытиями и носу не могут высунуть. Вокруг них так и танцуют фонтанчики пыли и каменной крошки, что выбивают пули. Две «ладьи» остановились, а две приближаются, постепенно обходя охотников с фланга.

Тут гильдийцам и конец. Должен был быть. Но парни вдруг синхронно огрызнулись короткими очередями из своих винтовок. Они не высовывались из укрытий, а палили выставив оружие на вытянутых руках. Тем не менее несколько бойцов на «ладьях» дёрнулись и осели, кулями повиснув на поручнях к которым пристёгнуты.

Антигравы резко вильнули в стороны и встали. Партизаны поспрыгивали на землю и начали обходить засевших охотников пешком. Двигаясь мелкими перебежками и поодиночке, при этом ещё и прикрывая друг дружку огнём.

— Что это там тарахтит, — Дашка подняла голову над камнем, чтобы посмотреть.

— Куда!? — я рывком стащил её обратно. — Не вздумай высовываться.

— Но ты же смотришь.

— Дааашшш… — грозно прошипел я.

— Ладно, ладно.

Одни проблемы с этими детьми. Может пороть нужно было больше? Впрочем, плохим полицейским у нас всегда была мама. Папа напарник по шалостям и битвам подушками. Вот теперь приходится пожинать плоды.

Я вынул из ВОСТа бронебойные болванки. Вставил МП-4 «Тихие», они для дистанций менее двух километров, но зато для скрытой стрельбы. Никаких реверсивных следов в воздухе, не засекаются радарами дроидов, не вызывают засветки на стрелковых детекторах, не свистят при полёте в атмосфере, при попадании меняют траекторию и выходят из тела с неожиданной стороны, так что становится не ясно откуда вёлся огонь. Ещё для этих пуль уменьшается мощность разгонников, а значит возрастает скорострельность. По крайней мере так в инструкции написано, надеюсь хоть часть из этого правда, а не рекламные обещания.

Тем временем положение на поле боя продолжает накалятся. Партизаны подходят всё ближе и палят почти беспрестанно. Откуда у них столько боеприпасов? Хотя, о чём это я? Большинство из них вооружено автоматическими игольниками, а в тех рожки вмещают по тысяче зарядов. Немногие же из партизан кто с тяжёлыми автоматами стреляют реже и короткими очередями.

Охотники высовывались ещё пару раз, чтобы отстреливаться, одному не повезло, задели. Лежит в расплывающейся луже крови. А вот среди нападающих уже десяток трупов. Как ни пытаются они прикрываться и перебегать побыстрее, пули охотников их исправно косят.

Сразу видно кто тут профи, а кто пострелять вышел. Гильдицы вчетвером умудряются отбиваться от тридцати партизан, да ещё и со счётом десять — один. А не, уже восемнадцать — два, внезапная атака у партизан не заладилась, они смогли подстрелить ещё одного охотника, но при этом потеряли восемь человек. Так глядишь умудрятся и вовсе проиграть, не смотря на внезапное нападение и численный перевес.

Одно меня смущает, почему никто не пользуется гранатами? Тут же самое оно для этого дела. Тупые что ли?

Двое оставшихся охотников резко высунулись из укрытия. Синхронно вспыхнули гранатомёты в наручах.

Бах! Бах! Два взрыва прозвучали почти одновременно и партизан осталось семеро. Похоже у оборванцев просто нет гранат, а охотники выжидали пока враг подойдёт ближе и соберётся кучкой. Впрочем, одного гильдийца тоже задело. Назад за валун он еле заполз, облокотился спиной о камень, голова его поникла. Второй потряс товарища за плечо, но тщетно.

Зато партизаны воспрянули духом. Все вместе ринулись в лобовую атаку, обильно обстреливая валун, чтобы последний охотник не мог и руку высунуть. Кстати, остался парень с синим значком — «Новичок».

Фонтанчики пыли и каменная крошка разлетаются в разные стороны, иногда заметны иглы отрикошетившие от валуна и потерявшие скорость. Новичок закрыл голову руками и согнулся в три погибели. Капец пацану, ещё немного и можно списывать.

Но я сегодня добрый, так и быть, чуть-чуть помогу. Плавно прикасаюсь пальцем к гашетке. Шёёёп. Шёёёп. Шёёёп. МП-4 «Тихие» уходят вдаль практически бесшумно, не соврала реклама. Ещё и скорострельность запредельная для ВОСТа. Не автомат, конечно, но довольно быстро для снайперской стрельбы.

Начал я с бегущих последними, а потому первые даже не сразу заметили потери. Уже три трупа, а у крайнего бегуна только зародились непонятные подозрения. Он на бегу оглянулся через плечо. Увидел павших товарищей, сбился с шага. Шёёёп — его подозрения развеялись, вместе с мозгом.

Самый быстрый партизан разбрызгал свои внутренности прямо на валун за которым, сжавшись в комок, притих новичок. Парня окатило душем кровавых брызг. Он дёрнулся, недоверчиво огляделся, осторожно высунулся из укрытия. Заметил дорожку из трупов. Отцепил бляху ГиО с груди, поднял её над головой и встал в полный рост, размахивая значком гильдии, как знаменем.

Наверное думает, что ему помогли братья гильдийцы. Это он показывает, что тоже из их числа и по нему стрелять не надо. Счастливая и, одновременно, глупая улыбка на его лице символизирует радость от спасения. Отчасти это так — парнишка спасён. Но я сегодня такой добрый, такой добрый, что помогу и партизанам — добью охотников. Ну, а как иначе? На чёрта мне лишние свидетели у которых есть синька, амуниция, а в атмосфернике невредимый накопитель? Который как пить дать качественней, чем тот что торчит в экскаваторе. Всё это мне обязательно пригодится. Одним новичком больше, одним новичком меньше — ГиО не особо заметит. Новых наймут если что.

Не спеша целюсь парняге в голову — чтоб не мучился, я не сторонник лишних мучений. Так, нужно потом не забыть активировать в прицеле термальный режим поиска и добить недобитков, чтобы не получить пулю в спину когда буду собирать хабар. Раненых у карьера осталось много. Некоторые ещё шевелятся.

Краем уха слышу неясный гул. Он меня отвлек, думал мелкая шалит и хотел цыкнуть на отпрыска, но дочь сидит тихо, так что гудит что-то другое. Тем временем парень успел наклониться над своим раненым товарищем до того как я нажал гашетку. Шёёёп. Мимо. Пуля должна была пройти буквально в полуметре возле его головы, но новичок даже не дёрнулся. Неужели «Тихие» действительно не свистят в полёте? Это же круто! Идеальные снаряды для скрытного боя.

Тем временем новичок усадил раненого друга в более удобную позу, теперь мне обоих стало лучше видно. Ещё и встал напротив. Отлично! Прикончу обоих одним выстрелом.

Гул усилился. Что такое? Не к добру это. Я отвлёкся от прицела и повертел головой. Глазные импланты легко обнаружили два атмосферника быстро движущихся к месту боя чуть выше скал. Летающие машины точная копия той что стоит возле карьера. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять к кому идёт помощь.

— Хух, — я расслабился и наконец вытер вспотевший лоб, до сих пор было не до этого.

Повезло парнишке новичку. Смысла его убивать теперь нету. Счастливчик какой. Третий раз за этот день заново рождается.

— Даш, — ставлю винтовку на предохранитель и легонько подталкиваю задремавшую дочь в плечо. — Пошли назад, что-то тут сегодня шумно, завтра придём.

Нужно ковылять отсюда поскорее, пока новичок не рассказал прибывшим на подмогу товарищам о стрелке-спасителе и меня не начали искать.

Атмосферники уже над местом боя. Один завис и начал приземляться, а второй, не снижая скорости полетел прямо к нам. Похоже вычислили и бежать поздно.

— Твою за ногу, — вынимаю обойму с «Тихими», вставляю бронебойные.

Энерговводы разгонников мерно загудели наращивая мощность. В случае неприятностей эти болванки легко прошьют атмосферник насквозь, но очень не хотелось бы загрызаться с превосходящими силами противника.

Одно дело мочить партизанящих корпов, которые даже не поняли что по ним стреляют. Другое — связываться с парнями из ГиО, которые моментально обнаружили моё укрытие с расстояния в полтора километра.

Глава 4

Атмосферник быстро сократил расстояние и завис напротив скалы где мы засели. Прятаться бессмысленно, в этом летуне небось полно датчиков обнаружения созданных для поиска именно живого противника. Я привстал на одно колено и уложил цевьё винтовки на согнутую в локте руку. Поза — я не угрожаю, но навалять, ежели чего, смогу.

Шум рео-турбин постепенно затих, аппарат медленно снизился и опустился на камни в десятке метров от скалы где мы расположились. Боковая стенка корабля откинулась, выпустив трап, из люка неспешно вышла фигура в серой броне. На груди золотом блестит маленький перевёрнутый щит — Элита. Лучший из лучших охотников. Выше только облака и звёзды, круче только яйца варившиеся половину дня.

— Привет брат, хмм… — помахал рукой элитник, осёкся заметив мой белый значок и усмехнулся. — Эмм… Вот это да.

— Удивлён? — я гордо сделал вид, что смахиваю со своей девственно белоснежной бляхи невидимые пылинки.

— Не очень, — пожал плечами элитник. — В гильдию часто вступают воины с большим опытом. Полагаю ты из таких, а цвет твоего значка сменится очень быстро.

— Будем посмотреть.

— Что тут смотреть? Все трофеи возле того карьера твои, — охотник небрежно махнул себе за спину, где у выгребателя уже оказывают помощь пострадавшим гильдийцам. — А ещё благодарность от нашей команды. Если бы не ты, моим людям пришёл бы конец, а так отделались ранениями.

— Ну они и так неплохо держались. Жаль я подоспел в последний момент, мог переломить исход битвы в самом начале, но… — я развёл руками в знак сожаления.

— Да мы же тут уже… — влезла Даша, но я вовремя закрыл ей рот рукой. Сколько раз учил что нельзя лезть во взрослые разговоры, да всё без толку.

— Помалкивай, — строго цыкнул я на неё.

— Ученик? — усмехнулся элитник кивнув на мелкую, снизу ему не видно кто возле меня, но думаю он уже всё увидел в визоры атмосферника ещё пока летел сюда.

— Хуже. БОЛТЛИВЫЙ ученик, — вздохнул я, и видя что дочь хочет что-то возразить поспешно добавил. — Который получит по заднице, если вякнет ещё хоть одно слово.

— Ладно, меня называют Золотой Хрен, но для друзей просто… Золотой, — охотник приглашающе махнул внутрь атмосферника. — Забирайтесь на борт, поможем вам трофеи собрать и доставим куда скажете.

Я скептически оглядел транспорт охотников. Как себя вести? Принять приглашение? А вдруг подстава? Схватят и обезоружат? Хотя не похоже. Золотой вышел без оружия и шлема, а значит доверяет незнакомому человеку только потому, что тот тоже охотник. Видимо, какие-то правила хорошего тона между гильдийцами всё-таки существуют. Например: не убивать друг друга без веской причины. Интересно, мой крутой винтарь тянет на такую или нет?

Можно, конечно, не рисковать, послать элитника куда подальше и гордо поплестись к рарику пешком, но правда в том, что помощь мне всё равно необходима. Я чёрт знает где с минимумом синьки и разбитым корабельным накопителем. Те трофеи что сейчас раскиданы возле заброшенного карьера мне очень пригодятся. В одиночку я просто побоюсь их собирать, вдруг партизаны опять нагрянут и застанут меня за этим делом? Да и как запихнуть столько голов в ту банку что осталась в рарике?

К тому же я устал, ноги гудят, глаза слипаются. Тащиться пешком к кораблю, нести метровый накопитель на горбу и попутно вынимать мелкую из трещин между камнями? Нафиг! Пусть меня пристрелят сразу. Потому как, если охотники решат за нами проследить, то всё равно легко проследят. Сейчас я им не соперник. Придётся довериться. Да и вероятность, что меня решат пристукнуть люди, товарищей которых я только что спас, мала. Как мне кажется.

К тому же подвернулся отличный шанс влиться в охотничий коллектив на правах героя-спасителя, а не как очередной новичок. В подобных формированиях всегда ходит множество слухов, а первое впечатление оно самое важное, глядишь поимею какие-нибудь преференции.

— Что скажешь, — повернулся я к мелкой. — Прокатимся?

— Ура! А то у меня ноги уже отваливаются по камням бродить, — с облегчением выдала дочь.

* * *

Внутри атмосферник оказался пустотелым прямоугольником с минимумом удобств. Только сиденья рядами, как в микроавтобусе, да пустая площадка сзади, уже заваленная разным хламом. Видимо хабар, собранный в каком-нибудь логове партизан, которое охотники обыскали до встречи с нами.

По дороге мы раззнакомились. Я представился и представил Дашу.

— Странное имя у ученика, — хмыкнул охотник с золотой бляхой.

— Не более странное чем у тебя, — отозвался я.

— И то верно.

Атмосферник двигался плавно, легко дёрнувшись лишь при разгоне и торможении. Впрочем, он дольше взлетал и садился чем двигался к цели. Мы не успели толком примоститься на сиденьях как уже пора было вылезать.

На площадке возле карьера царит суета. Раненых уложили на носилки и теперь осторожно грузят в другой атмосферник. Его рео-турбины работают в режиме предполётной подготовки и гудят всё сильнее.

Я потеряно огляделся на валяющиеся повсюду трупы и обеспокоенно взглянул на дочь. Но та и не думает проявлять признаки волнения, отвращения или испуга, стоит себе посреди кровавых луж и в ус не дует. Как-то это ненормально для девочки девяти лет, которая и курятину-то видела исключительно подрумяненную в духовке, а тут спокойно воспринимает такое.

— Всё в порядке? — слегка потрепал я её за плечо.

— Всё норм, — кивнула мелкая.

— Точно?

— Ага, — Даша переступила через пятно крови размазанное чьей-то неосторожной ногой и деловито отправилась разглядывать антигравитационную платформу, бесшумно парящую в метре над землёй. Дочь провела под днищем платформы рукой, повернула голову будто прислушивается к чьим-то словам и выдала: — Синхронизация атомов с поляризацией и управление сдвигом фаз, крутооо.

Золотой не переставая улыбаться глянул на Дашу, а потом кивнул мне одобрительно, мол ребёнок шарит, сразу видно.

— Дети, — поморщился я и сделал вид будто целыми днями только и слышу от мелкой про «поляризацию» и «сдвиги фаз».

А сам, конечно, слегка офигел. Какая поляризация!? Какие, к чертям, сдвиги!? Тут повсюду кровь и трупы, вон внутренности по валуну разложены, как бельё на просушку, а мелкая бродит между этим безобразием и как будто не видит. Или видит, но что-то другое.

Это, кстати, вариант — возможно она теперь воспринимает окружающее несколько иначе, мало ли как перестроился детский мозг во время трансформации. Может для неё все словно мультяшные картинки? Буду пока придерживаться этой версии. А то думать, что твоя дочь маньячка которую ничуть не трогает вид спекающейся на солнце крови и вывороченных кишок, как-то не комильфо.

А вот судя по морде Золотого, он как раз так и думает. Даже перестал поворачиваться к нам спиной отдавая приказы своим людям.

Те забегали по площадке у здания где прошёл бой. Своих раненых товарищей охотники уже погрузили на атмосферник, тот осторожно поднялся над строениями и скалами, и резко ускорившись полетел куда-то в даль.

Оставшиеся охотники споро раздевали и обезоруживали павших партизан, стаскивая амуницию в одну кучу, оружие в другую, а трупы выкладывая рядком. Мертвецов у которых отсутствовали головы не трогали, оставляя лежать на месте гибели.

— Могу выкупить хлам, — предложил Золотой, ткнув пальцем в быстро растущие кучи разнокалиберного вооружения. — Тысячу за всё. Не считая. Хорошая цена. Корпы не дадут и этого. Или у тебя тут грузовик припрятан?

— Нет грузовика, — тяжко вздыхаю, хотя на самом деле несказанно рад. Куда бы я дел всю эту гору мусора? На горбу потащил в приёмный пункт? Это всё даже в рарик не влезет. Я отмахнулся повернувшись к антигравитационной платформе. — Маловато, конечно, но ладно, пользуйся моим временным затруднением.

— Эмм… Полторы, — добавил Золотой. Похоже уловка сработала. Ну я же его людей спас всё-таки, а он на мне пытается нажиться. Нехорошо. Но раз он почти добровольно повысил цену, то сразу видно что мужик неплохой, совесть ещё не до конца на хабар разменял. В отличие от меня. — Но это уже грабёж. Мне ещё в гильдийскую приёмку всё тащить.

Это элитник приврал. В приёмном пункте гильдии тоже небось по цене металлолома принимаются устаревшие образцы оружия. А вот команда у него большая, стволов много, они ломаются, и на запасные части вся эта куча хлама пойдёт аж бегом. Но я не стал озвучивать свои мысли. Полторы тысячи действительно неплохо.

— Уговорил.

Золотой, не откладывая в долгий ящик, вынул комлинк и подошёл ближе. Его гаджет размером с восьмидюймовый планшет чёрного цвета. Я достал свою прозрачную «пластиковую карту» и провёл пальцем по поверхности «оживляя» систему оплаты.

Когда Золотой увидел мой комлинк брови его слегка вздрогнули, он мельком глянул на белую бляху у меня на груди, а затем оценивающе уставился на винтовку обвешанную полосками материи. Бывалого вояку не обманешь тряпками, небось узнал марку по характерным для семейства ВОСТ обводам.

— А это ведь у тебя…

— Да это ВОСТ, — как бы мимоходом заявил я выставляя Золотому счёт в полторы тысячи. — И не последней модели, но я ведь не обязан отвечать на все глупые вопросы которые мне задают, да?

Я начал говорить дерзко, потому как определился с типажом этого человека. Он не станет бить в спину из-за кучки монет. А если что-то пообещает, то обязательно выполнит обещанное.

Это, естественно, не помешает ему поиметь с меня выгоду в будущем, но всё будет в рамках законов гильдии. В общем, четный наёмник. Ну, насколько можно вообще вложить слово честь в подобную работу — убивать за деньги.

— Конечно, не обязан, — согласился элитник и понял, что теперь любой заданный им вопрос о моей личности или имуществе будет считаться глупым, указал на дорожку выложенную из трупов. — Это твоё, можешь собирать.

— Так-с, — Я озабочено оглядел двадцать три изувеченных трупа. — Честно говоря я в этом деле полный профан. И у меня только одна криобанка.

— Криобанка? — переспросил Золотой.

— Это такая…

— Я знаю что это, где ты её взял?

— Выдали при регистрации, как подарок новому члену гильдии.

Золотой начал смеяться. Нет. Он начал ржать как конь. В уголках глаз даже слёзы выступили. Минуты полторы он даже не мог выдавить из себя ни слова.

— Ну дают, сквалыги, — постепенно успокаивается элитник. — Ты проверь внимательно счёт за вступление, Шёпот. Ох, не могу. Вот же засранцы жадные. Даю сто процентов, что за банку с тебя высчитали синьку.

Я пролистал финансовый отчёт и действительно нашёл пункт о покупке криогенного минихранилища для трофеев. Сразу-то я не читал все пункты, там строчек двадцать об оплате регистрации в ГиО: изготовление бляхи, вступительный взнос, сама регистрация, проверка легальности… Много разного. Мне тогда не до того было чтобы вчитываться, вот и подмахнул всё разом. А оказывается никакой это не подарок.

— Ты прав, — согласился я с Золотым. — Действительно высчитали.

— ГиО подарков не делает. Имей привычку изучать любой счёт исходящий от работников гильдии, — окончательно успокоившись посоветовал Золотой. — Вообще-то, я слышал эту байку про криобанки, но думал это анекдот. Никто подобными штуками давно не пользуется. На самом деле, даже их производство отменили лет триста или четыреста назад. Естественно в закромах гильдии скопилась уйма этого барахла, которому одна дорога — на переработку. Однако большие боссы, оказывается решили не списывать, а по-тихому всучивать новичкам.

— Спасибо за совет, — вполне серьёзно отозвался я. — Насчёт изучения платежей.

— Странный ты парень, Шёпот. — невпопад выпалил Золотой и задумчиво прищурился. — Пушка крутая, не дешёвый комлинк. Мелкая твоя, вообще, в кинетике местных СБшников. Судя по трупам боец ты знатный, но охотник такой же как я танцовщица. Однако, то не мои проблемы. Сорец! Собери трофеи для нашего друга.

— Есть! — отозвался один из парней стоящий возле вереницы мёртвых тел, на его груди серый значок. Специалист — на ступеньку выше новичка.

Он обошёл трупы со стороны голов, наклонился и вытянул руку, сжав ладонь в кулак. Когда его костяшки почти коснулись чьего-то черепа, снизу наруча резко выскользнула трубка и воткнулась в голову усопшего. Чпок. Трубка вернулась обратно в наруч вместе с фрагментом мозга, который вытащило и красиво упаковало в прозрачную колбу пластика. Клац. Колба отстрелилась от наруча наподобие автоматной гильзы.

Сорец ловко подхватил её на лету, небрежно бросил в поясную сумку и двинулся к следующему трупу. Сбор трофеев с двадцати трёх жмуриков занял меньше минуты. Никакого виброножа, никаких брызг и грязи. Быстро, красиво, просто и компактно.

Охотник с серым значком подошёл и вручил мне сумочку набитую прозрачными колбами. Каждая сантиметр в диаметре и пятнадцать в длинну. Внутри отчётливо видно серое вещество с прожилками сосудов, и кое-где складки извилин. Срез мозга трудно перепутать с чем-то другим.

— Благодарю, — подхватил я сумку.

— Всегда пожалуйста, — кивнул Сорец.

— Так куда тебя доставить, Шёпот? — шагнул ближе Золотой.

Мы соединили наши комлинки между собой и синька перетекла с его гаджета на мой. Это заняло около семи секунд, всё-таки накопитель в комлинке элитника не такой крутой как в моём, скорость передачи в разы меньше.

В своё время капитан Тайрел не пожадничал и сделал отличный подарок. Я ему перед этим, конечно, посерьёзнее подарочек преподнёс, но и проблемы теперь у кэпа соответственные полученному.

— Едрить-мадрить, — вырвалось у меня. Как бы Дориан Тайрел и мне «гостинец» не впихнул, например навороченную следилку в комлинк. Иначе накой такую дорогую штуку бывшему рабу отдавать? А на «Черепахе» он меня упустил понадеявшись на маячок в своём поясе. Гадство! Я могу быть под колпаком!

— Что? — переспросил Золотой сбив меня с тревожной мысли.

— Тут, километрах в трёх на восток, мой кораблик. Но в нём накопитель разбился. Я хотел из экскаватора взять.

— Из этого? — махнул на разобранный механизм элитник. — А что у тебя за корабль, что к нему подойдёт такой накопитель? Я не большой специалист в кораблях, но в экскаваторы ставят МКашные ГРОТы, вроде.

Я только открыл рот, но меня перебила мелкая:

— Нужен РАТИОН МД 100:20:30 «эр», но подойдёт и чуть меньше, до 10 «эр» включительно. Вон в той штуке, — Дашка указала на перевёрнутый карьерный выгребатель с покорёженными траками, именно под ним мы когда-то прятались с Жабом и Коллинзом. — Должен быть подходящий.

— Ну давай глянем, — легко согласился Золотой. Похоже ему интересно проверить, что может знать такая пигалица и действительно ли в выгребателе подходящий накопитель. Наша парочка вызывает у элитника всё больше и больше любопытства.

У меня, собственно, тоже бы вызывало.

Даша не только указала где именно в громадном выгребателе установлен накопитель, но и пояснила как его правильно извлечь. Скорее всего, кристалл остался на месте только благодаря тому, что мародёры «Черепахи» этого не знали. Всё-таки подобная техника встречается довольно редко.

Мы бы с Золотым тоже вряд ли нашли энергокристалл в брюхе этого исполина. А уж без подсказок об извлечении разбили бы точно.

— Хороший у тебя помощник, — почти завистливо высказался Золотой покосившись на мелкую. — Такой помощник дорогого стоит.

— У… — согласно протянул я. — Ты даже не представляешь насколько дорого он мне обошёлся.

— Да ладно тебе… — тут я опять вовремя успел зажать ладонью рот Даши.

— Молчи, — делаю грозные глаза. — Сколько раз повторять, не влезай во взрослые разговоры.

А то с дочери станется ляпнуть что-нибудь вроде: «Там всего-то было двенадцать жемчужин». Да после такой фразы Золотой Хрен начнёт снимать с нас кожу лоскутами, чтобы узнать где они эти жемчужины, и совершенно не оглянется на честь и совесть гильдийца. Даже одна жемчужина перевесит любые моральные принципы.

Похоже у дочери в голове появилась «Большая энциклопедия» обо всём на свете, но возраст, воспитание и ум остались на уровне маленькой девятилетней девочки. Не такой уж, собственно, уже и маленькой, но всё равно нужно присматривать чтобы ребёнок не ляпнул по недоразумению какую-нибудь неудобную фразу.

Мы осторожно подхватили выпавший из держателей кристалл грязно-зелёного цвета. Он вполовину короче того что был в рарике, но по толщине такой же. Маркировка на боку: РАТИОН МД 50:20:16 «эр».

— Подходит, — с царственным видом объявила дочь. — Тащите.

— Да, госпожа, — картинно поклонился я.

* * *

Минут через пятнадцать я уже вылез из атмосферника и взвалил новый накопитель на плечо. Килограммов пятнадцать, зараза, а на вид и не скажешь.

По дороге элитник развлёк нас историей о изобретении «скопа» — специальной штуки для взятия проб ДНК из мозга преступника, чтобы доказать его смерть.

Раньше нужно было предоставить приёмной комиссии солидный кусок тела или орган без которого жизнь невозможна. Однако с большим куском или целым телом много волокиты, а медицина постепенно прогрессировала. И однажды какой-то пронырливый парняга пират, цена за голову которого перевалила за триста тысяч, взял да и пересадил себе электронное сердце, а своё сдал за вознаграждение.

Когда афера раскрылась в ГиО стали требовать исключительно головы.

— Поэтому стрелять всегда нужно в грудь, — наставительно пояснил Золотой.

Так вот почему безголовые трупы охотники оставили без внимания. Нужно взять на заметку.

— Именно тогда гильдия и вложилась в большущий завод по изготовлению криобанок. — продолжил элитник. — Затем какой-то умник изобрёл скоп, но ГиО отбрыкивалась от его принятия на вооружение до последнего. Доказывали, что с дыркой в голове и без куска мозга жить ещё можно. Даже забастовка не помогла, пока кто-то не додумался использовать скоп на парочке особо вредных администраторов гильдии. Мол раз после действия скопа жить можно, то живите. Несогласные быстро передумали. Теперь «головы» брать удобно и быстро, а ГиО всучивает банки новичкам.

Атмосферник приземлился. Золотой вышел проводить нас, а заодно поближе осмотреть мой корабль. Вид РАР-3 его особо не удивил. Впрочем о массе корабля можно было догадаться заранее, по марке накопителя.

— Помощь с монтажом нужна? — спросил элитник кивнув на кристалл, который я держу на плече.

— Нет. У меня же помощник. Сам поставит, — треплю мелкую по макушке.

— А. Ну да, — кивнул охотник. — Ты это, учти, что охота занятие опасное, а заниматься им в одиночку опасно в тройне. Мне же всегда пригодятся умелые люди, — он лукаво усмехнулся и добавил. — А за дополнительных помощников я буду доплачивать особо.

— Мы подумаем, — честно пообещал я.

Золотой Хрен кивнул на прощанье, скрылся в атмосфернике, тот поднялся и улетел. Я опрометью метнулся к рарику. Нужно срочно монтировать накопитель и сваливать. Есть шанс, что сюда движется посланник от Тайрела. Я ведь именно отсюда последний раз соединялся с сетью. Теоретически по ней могло уйти послание куда надо. Проверить это пока не в моих силах, а потому буду исходить из худшего варианта.

Дочь залезла на трансформер, я тщательно закупорил люк и уселся напротив раскрытого кожуха накопителя. Собственно, никаких трудностей с установкой возникнуть не должно. Разворачиваю комлинк в планшет, вывожу схему подключения.

— Так-с, это сюда, это туда.

— Ты обещал дать планшет поиграться, — хрумкая «шоколадкой» заявила Даша.

— Разве? — не оборачиваясь отвечаю я. — Что-то не припомню.

— Обещал.

— То я обещал, что ты сможешь поиграться с настройками своего костюма.

— Это не интересно, они слишком простые.

— Да? — поворачиваюсь, а мелкая уже щеголяет в розовом антикинетике с немного изменившимся кроем. — Фигаесе! Круто. А может цвет сменишь, а то раздражает?

— Обещал, — настырно заявила дочь.

— Слушай, Даш, мне он сейчас нужен. Я по нему сверяю подключение…

— Да что там подключать…

— Давай потом, а?

— Вот так всегда, — надулась мелкая. — Можно тогда щитом поиграться?

— Играйся, — милостиво соглашаюсь. Ну, а что? Там кроме болванок ничего нет. Активируются они только в винтовке, так что никакой опасности. Базы в отдельном кармашке, а он просто так не откроется, нужен мой отпечаток. — Только пули не разбрасывай.

— Ок.

— Я серьёзно.

— Ага.

— Даш!

— Да не нужны мне твои пули, не беспокойся.

— Смотри мне, — ребёнок потянул на себя тяжеленный щит-ранец, а я вернулся к нашим «баранам», то есть к накопителю.

Вроде всё просто, но если невнимательно соединять, то могут быть эксцессы в виде сгоревшего переходника или преобразователя. Ещё нужно придумать как закрепить надёжно кристалл, а то этот короче практически вдвое и будет болтаться в ячейке.

Я сосредоточился на работе, а мелкая мурлычет себе что-то под нос. Звуков, разлетающихся по кубрику болванок не слышно и то хорошо. Однако, лучше время от времени её отвлекать, кстати…

— Слышь Дашуня, — прикручиваю переходники. — Ты видела там на каменном поле, ну где мы были.

— Что?

— Трупы и кровь?

— Неа.

— Что значит «неа»?

— У меня нейросеть для несовершеннолетних, она блокирует сцены вредные для психики заменяя их мутными пятнами.

— Откуда ты знаешь? — и откуда у неё нейросеть? Ах да, наверное поставили в Лорхете. Там же обучают продвинутых «слуг», естественно слуги должны быть без психических изъянов, вот корпы и расстарались.

— Так написано в инструкции.

— А. Ну раз написано. Стой, а нейросети разве не в совершеннолетнем возрасте ставят?

— Общепринятые в Содружестве в подростковом, а борианские с рождения.

— У тебя борианская нейросеть? — удивлённо поворачиваюсь. Дочь сосредоточенно елозит пальцами по внутренности щита. — Смотри не выцарапай пули, когтистая моя.

— Всё норм, — не отвлекаясь отвечает Даша. — Конечно, борианская, без неё не возможен обмен информацией с «Мудрецом».

— Понятно, — возвращаюсь к монтажу. Отлично, а то я уж забоялся, что ей там психику перекроили основательно, а оказывается борианцы о детях заботятся, причём даже о чужих. Молодцы. — И что, крутые у них нейросети?

— Твоя распакуется посмотришь, — отмахнулась дочь.

— Ага, — пакость, не вставляется переходник, что за … а, забыл приподнять фиксатор. Теперь нормально вошёл. Отлично. — ЧТО?!

— Что?

— Что распакуется? — вскакиваю и чуть не стукнулся головой о низкий потолок кабины.

— Твоя нейросеть.

— Откуда у меня нейросеть? Тем более борианская.

— «Они» заархивировали. Ты же сам согласился.

— Когда это я соглашался?

— Ну тогда… Когда тогда… Распакуется увидишь. Отстань я занята, — и опять елозит пальцами по внутренности щита.

Что там можно елозить-то?

— Когда тогда? — не отстаю, я тоже могу быть настырным когда нужно, тем более когда такой повод. Без меня, меня женили называется. Я три часа читал, выбирал и думал какую сеть устанавливать, а мне уже оказывается что-то воткнули, ещё и почти без спросу.

Я, конечно, вспомнил когда именно. Когда мелкая только очнулась и «показывала» мне открытый канал с «ними». Под конец демонстрации был какой-то запрос и я машинально дал согласие. Ну не привык я, что одно моё желание уже может что-то означать. На Земле чтобы взять кредит нужно пройти через определённую волокиту, а тут невзначай, мысленно махнул рукой и уже полная голова нанороботов. Кстати, откуда?

— А как они на расстоянии воткнули мне в голову нанитов?

— Никто ничего не втыкал, — дочь наконец отвлеклась от ранца, скосила глаза вверх будто читает с потолка и монотонно затараторила. — Для установки стандартных нейросетей содружества используется набор нанороботов выстраивающих в мозге реципиента сложную структуру взаимодействующую с нейронами и выполняющую функции искина. Для связи с общими информационными сетями в затылок реципиента встраивают широкодиапазонный передатчик, а также другие комплектующие по выбору клиента.

— Ну так, а я о чём? — это я и сам давно читал на сайтах разных клиник. — Нужна медкапсула.

— Это только для передатчика и других имплантов, — возразила дочь. — Для распаковки нанитов она не обязательна, хотя и желательна. Но в нейросетях борианцев нет даже нанитов.

— Не понял.

— Зачем выстраивать процессор из автоматических клеток чужеродных мозгу, когда сами нейроны уже достаточно сложны и компетентны для обеспечения того же набора функций? Просто нейроны мозга настолько сложнее, а процессы в них настолько многограннее, что создаётся видимость замедленной работы. Поэтому живые существа зачастую считают медленнее, а запоминают хуже машин. Борианская модель функционирует иначе — часть клеток мозга, которые редко используются или не используются вообще, путём перепрофилирования ДНК упрощается и работает подобно естественному искину.

— У меня теперь в голове ещё одна личность, только она искин?

— Нет. Просто нейросеть из твоих же мозговых клеток. Разницы с обычной ты не заметишь.

Ага. Конечно не замечу, просто потому что никогда не видел обычной.

— И какой уклон у моей нейросети?

— В борианских нейросетях нет уклонов и профилей. Они развиваются в любую нужную владельцу сторону путём набора обновлений ДНК. У «них» все обновления уже есть, так что какие захочешь те и поставишь.

— А почему я ничего не чувствую?

— Разархивация это тебе не установка нанороботов. Клетки мозга мутируют медленнее, но зато ненужно хирургическое вмешательство медкапсулы, да и передатчик сам сформируется в виде универсального пси-импланта.

— Фу. Какой ужас. Я теперь мутант?

— Все мы немного мутанты, — выдала мелкая, опять уткнулась в ранец и замурлыкала себе под нос какую-то чепуху. Вроде как и не она только что выражалась заумными научными терминами.

А я перелез в рубку и устало развалился в ложементе. Нужно успокоиться. При других обстоятельствах я бы понервничал, поорал. Может пару раз стену пнул бы. Но у меня тут ребёнок, пусть и слегка с «приветом», но ребёнок. Нужно выглядеть суровым отцом, а не плаксивой тряпкой.

Да и собственно, особо-то переживать нечего. Этот «Мудрец» мне обязан свободой, так что следить за мной через нейросеть у Матери Народа не получится. Плюс мне уже не нужно тратиться на нейросеть, и так перепала самая навороченная в Содружестве, какая только может быть. Теоретически по крайней мере.

Что правда, стоила мне эта «благодать» целое состояние, но не в синьке счастье — ещё заработаю. Взгляд мой упал на притороченную к поясу сумочку, плотно набитую пластиковыми пробирками. У каждой на кончике небольшое уплотнение, похожее на слот соединения.

Подхватив одну из пробирок провёл этим уплотнением по слоту комлинка.

\\Пробник ДНК: Мириал Пур. Минимальная опасность. Разыскивается корпорацией Сифнам. Цена за голову: сто эргов.

Я проверил остальные пробники. Один забраковало, написало что ДНК не числится в числе разыскиваемых, а за остальные награда варьировалась от пятидесяти до четырёх сотен. В общей сложности набежало тысяча сто эргов. Можно смело двигать в пункт приёма и забирать синьку, не весть какая сумма, но пригодится для заправки рарика. Потому как, чтобы победить гравитацию планеты и выйти на орбиту, тратиться поболее чем при путешествии с помощью варп-двигателя.

Глава 5

Энергокристалл карьерного выгребалеля наконец занял почётное место в ячейке рарика. И я, завернув последние винты, отечески похлопал кожух по верхнему краю. Это, наверное, очень престижно для энергокристаллов такого стрёмного качества — служить не на каком-нибудь задрипанном копателе породы, а аж на целом космическом корабле, пусть и маленьком, но космическом.

— Эй, пузатая мелочь, — попытался я отвлечь дочь от «царапанья» щита. — В ближайшее время, светопредставлений с последующей пропажей энергии из корабельного накопителя, случаем не предвидится?

— Ничего не могу обещать.

— Оставить тебя что ли тут? Будешь питаться травкой и пить дождевую воду…

— Ты в ответе за тех кого народил, так что терпи, — выдала мелкая. — Такова твоя отцовская доля.

— Совсем дети озверели, — вздохнул я и вставил ключ зажигания в прорезь.

Осторожно провернул. Тишина.

— Что такое? — неужели ещё что-нибудь важное сгорело? — Ай, гоню.

Подключил к короблю накопитель без энергии и жду реакции. Надо же заправиться. Достаю комлинк. На энергокристалле шесть с половиной тысяч эргов. Перекидываю полторы в корабельный накопитель. Переброска займёт какое-то время, но энергия уже начала поступать, так что аварийное освещение сразу включилось.

Пик. Виу. Загудела электроника, защёлкали рубильники. Красными строками аварийных сообщений вспыхнул главный монитор.

Корабельный комп недолго «по возмущался» писком тревожной сигнализации. Наконец осознал, что все непонятные происшествия остались в прошлом, и затребовал полную проверку всех систем.

\\Подтверждаю.

Поскольку проверка занимает минут десять-пятнадцать, гляну ка я пока всё ли у нас в рарике закреплено. Полёты в гравитационном поле, а тем более в атмосфере, частенько вызывают перегрузки с которыми не справляется гравикомпенсатор. Ещё упадёт что-нибудь тяжёлое на дочь, а я её только на ноги поднял.

— Обидно будет если зашибёт, да, дщерь? — потрепал я мелкую по макушке.

— Ага, — согласно кивает та. — А что «да»?

— Люблю тебя, говорю, — берусь за кромку щита-ранца и пытаюсь оттащить от уткнувшегося в него ребёнка. — Хватит уже играться, давай собираться. Едрить! Это что?

На внутренней стороне щита красиво развёрнут монитор. Я и раньше знал что он есть, но не смог его активировать, там какой-то муторный программный запрет, а потому я пользовался удалённым доступом через комлинк к тем данным, что Белый Волк зашил в ранце.

Но дело не в том, что мелкая умудрилась этот монитор всё-таки развернуть, не даром полная голова «голосов» могущих подсказать почти любую информацию, а в том, что играет она на этом мониторе в свой любимый МайнКрафт.

— Откуда Крафт?

— «Они» написали.

— А «они» откуда знают?

— Из моей памяти, делов-то для искина, игрушку написать по воспоминаниям.

— Круто, а…

— Не беспокойся твои файлы не пострадали, — важно, даже с некоторыми нотками превосходства заявила мелкая, но видно, что пытается оправдать какую-то шалость или проступок. — Файлы были хаотично раскиданы, а процессор тут очень слабый, так что их расположение уменьшало производительность. Мы их, короче, дефрагментировали немного. Они интересно зашифрованы, с привязкой к физическому носителю, не то, что перенести на другой носитель, даже переписать в другую папку нельзя. Вот пришлось их раскодировать, перенести, а потом опять закодировать. Так что всё целое, не волнуйся и не кричи.

— А с чего ты взяла, что я собираюсь кричать?

— У тебя правая бровь приподнялась.

Ещё бы она не поднялась. Записи Белого Волка не только привязаны к физическому носителю, они запакованы какой-то жутко новой программой. Я на досуге пытался, ну нето, чтобы взломать, а просто почву прощупать — поискал в сети как можно прочитать эти данные и выходило, что никак. Или нужен крутой взломщик и пара сотен лет в запасе. А тут свора детишек — раз, и за десяток минут управилась. Ещё и обратно зашифровали, небось ещё круче чем было.

— А можно это всё опять раскодировать и оставить так? — медленно выговаривая слова спросил я.

— Наверно, — убедившись, что кричать батя не собирается, мелкая успокоилась и вернулась к игре. Плечами неопределённо передёрнула, мол всё, отвали старый.

— Э, — грозно надвигаюсь. — Отниму щит.

— Ты и так отнимешь.

— Да, но взамен дам комлинк.

— Так бы сразу и сказал, — Даша приложила пятерню к экрану. МайнКрафт свернулся. Изображение пошло помехами, затем зелёным шрифтом быстро замелькали строки символов. Точь-в-точь как те, что раньше сопровождали мои галлюцинации.

Минуло несколько секунд и развернулся список всех файлов на носителе ранца-щита. Всё расшифровано и готово к прочтению-просмотру.

— Готово. Гони планшет.

— Держи, — скрепя сердце вздохнул я. — Смотри только…

— Всё будет норм.

— Норм, норм, — передразнил я. А ведь скорее всего, действительно будет. Раз уж детишки умудряются взламывать и дефрагментировать защищённые записи, то сбитые настройки комлинка сами и поправят, если что. — Слушай… Радость очей моих. А попроси ка своих «их» пусть проверят комлинк на наличие шпионов и следилок. А то вдруг за нами плохие дяденьки подсматривают, увидят ещё в какой сундук ты алмазы из МайнКрафта прячешь.

— Давай потом, — отмахнулась дочь, уверенным движением умудрённого хакера разворачивая комлинк во всю двадцати дюймовую ширину. И личико такое одухотворённое, предвкушающее, такое что мне сразу же захотелось отнять комлинк обратно, но я же обещал, придётся держать слово.

Дети они как губка впитывают от родителей всё подряд. Если их обманывать, то в конечном итоге, они начнут обманывать тебя. Но и баловать тоже нужно осторожно.

Я накрыл комлинк ладонью и очень серьёзно сказал:

— Давай сейчас. Это важно. Это наша безопасность. Я осмотрю кубрик на предмет незакреплённых вещей, ты проверишь комлинк, это твоя часть рабочих обязанностей. Ок?

— Ок, — вздохнула мелкая с таким видом, будто я её заставляю таскать шлакоблок на стройку.

— Только очень внимательно проверь.

— «Они» по другому и не умеют, — отозвалась дочь.

— И прекращай говорить «они».

— Ты же сам…

— И мне не разрешай.

* * *

Маленький корабль, покачивая короткими ложными крыльями, поднялся над скалами и быстро набрал скорость, постепенно подымаясь всё выше. Хлопок преодоления звукового барьера, и за изогнутыми кончиками крыльев потянулся белесый реверсивный след.

— Дашуня, сделай папке пожрать что-нибудь, а, — не отвлекаясь от мониторов крикнул я в кубрик.

В ответ послышалось недовольное бурчание, шлёпанье магнитных подошв по стальному полу и звуки включившегося кухонного синтезатора.

— Не бухти на отца, — снова выкрикнул я, легко перекрывая слабый шум работы двигателей.

Недовольное бурчание возобновилось, вызвав у меня улыбку. Со стороны может показаться, что мы с дочерью почти не общаемся, а если общаемся, то это сплошные приколы и подколы. Это моя вина. Никогда не умел разговаривать с людьми в обычной обстановке. Не знаю, то ли уродился я такой, то ли работа меня так воспитала.

Быть водителем, который большую часть времени никуда не едет, а часами ждёт клиента, та ещё нудиловка. Спать нельзя, отлучаться нельзя, расслабляться нельзя, даже читать и то, толком не получится. В ухе всегда бубнит наушник рации: «Третий. Плохо вижу цель, меняю позицию.», «Первый. Перекрой левый коридор.», «Второй. Цель направляется к выходу. Страхуем с двух сторон. Четвёртый не тормози.»

Воспринимать всё как отдалённый шум и не прислушиваться к этим фразам — НЕЛЬЗЯ! Чревато пропустить начало какой-нибудь заварухи и не среагировать вовремя на опасность для клиента. Слушать бесконечные доклады и одновременно читать книгу — профессионализм вырабатываемый годами практики.

Ну и поговорить тоже не с кем, почти всегда один. Да и с клиентами не особо побеседуешь — сплошные снобы и мудаки с раздутым чувством собственного величия. О чём с такими говорить? Да они и сами не спешат общаться с обслугой и охраной, это ниже их достоинства.

Поначалу сие немного угнетает, а потом я так привык, что когда попадался разговорчивый клиент и заводил беседу — меня это раздражало. Привык уже беседовать исключительно сам с собой, прокручивая диалоги в голове — это добавляет лицу сосредоточенный вид. Охранник ведь должен быть серьёзен, сосредоточен, немногословен и с мордой «кирпичом».

Видимо, постепенно я перенёс эту молчаливую угрюмость и в свои личные отношения. Может поэтому они и не заладились. С дочерью же у нас вообще непонятно что. Она меня воспринимает больше как дружбана или одноклассника, никакого дочернего почтения, сплошные наезды и подтрунивания. Добиться послушания просто невозможно, на слова: «Принеси отцу чаю», скорее всего услышишь: «Иди сам сделай».

Это, конечно же, вовсе не означает, что она меня не уважает или не любит. Когда я нацеплю серьёзную мину и говорю строгим голосом, распоряжения выполняются, со скрипом, но выполняются. А уж если я заболел, поранился или устал, чадо обязательно пожалеет и принесёт чаю или «йод» само, без напоминаний и просьб.

Может такое воспитание и неправильно, спорить не буду. Но уж как заладилось. Да и есть один громадный плюс: если ребёнок разлил суп на пол, разбил тарелку или ещё чего нашкодил, то бежит ко мне, чтобы папка разрулил ситуацию, а не к матери, чтобы выхватить «пистонов».

Надеюсь в будущем будет так же, и дочь попавшая в сложную ситуацию придёт со своей проблемой ко мне, а не к какой-нибудь малолетней подружке, которая насоветует неизвестно чего с высоты своего громадного интеллекта, в юношеском возрасте обычно весящего столько же, сколько гадит бабочка.

В общем, с дочерью я пытаюсь вести себя как настоящий отец, но пока выходит кривовато. Что же, будем работать над собой.

На грудь мне упало пять коричневатых батончиков, неотличимых по виду и запаху от шоколада.

— Сладости?

— Набор необходимых микроэлементов, белков, углеводов и жиров для взрослого человека с разворачивающейся нейросетью, — заявила мелкая, очень по взрослому так, будто ей лет тридцать. — Съесть нужно всё.

— Понял, дохтур, — ухмыльнулся я. — Спасибо.

— На здоровье.

Дочь потопала обратно в кубрик, а я сам не заметил как «стоптал» все батончики. Оказывается я зверски проголодался. Теперь вот ещё и глаза начали слипаться, в сон клонит жутко. Будто я всю ночь мешки с деньгами таскал.

Хорошо хоть до авто-завода где расположен приёмный пункт ГиО уже рукой подать. Радар высчитал, что прибудем через минуту. Я сбавил скорость. Пискнул терминал.

\\Диспетчерская корпорации Сифнам: Запрос — Подтвердите личность.

Отцепляю бляху с нагрудника и провожу ею по передающему сканеру. Можно ещё и комлинком пройти идентификацию, но его теперь не выцарапать из загребущих детских пальчиков.

\\Диспетчерская корпорации Сифнам: Вашему кораблю присвоен идентификатор «друг». Разрешены пролёт и посадка без ограничений. Добро пожаловать, охотник Шёпот.

Во как! Аж приятно. Прям без ограничений. Сесть что ли на крышу административного здания? Не, не буду шухарить — не поймут. Да и сонный я совсем, разобью ещё чего.

Я опустил РАР-3 на краю большого поля, старательно разровненного и тщательно очищенного от камней. На нём приютилось уже с десяток разнообразных лоханок. Чуть ближе к главному зданию завода, вокруг массивного остроносого челнока, стоят три одинаковых атмосферника. Похоже команда Золотого Хрена расположилась.

Только двигатели заглохли, как на меня накатила неописуемая тяжесть. Веки сомкнулись сами собой. Всё на что меня хватило это вяло пробормотать:

— Я подремлю, Даш. Не балуйся тут.

* * *

Реман Канас. Клерк корпорации «УльтраСофт» специализирующейся на продаже баз знаний, поднял взгляд на открывающиеся створки дверей и «нацепил» свою дежурную улыбку.

Две фигуры в чёрных балахонах вышли из лифта. Капюшоны низко накинуты, лиц не видно. Длинные рукава не позволяют разглядеть даже форму рук. Кто эти двое не понять. Но движения гостей плавные и стремительные одновременно — как у бывалых бойцов спецвойск. На подолах балахонов нет пыли. И это после того как эти двое прошли через Парк Отдыха, они ведь выходят из паркового лифта. Значит материал их одежды, как минимум, самоочищается, а это может себе позволить не каждый гражданин федерации.

Глаз у Ремана намётанный на такие вещи, не зря премия «лучший по продажам» за прошлый год досталась именно ему. Он всегда легко определял платежеспособность клиента и степень его заинтересованности, а потому никогда не тратил времени на разных там фермеров или работников нижнего звена, пришедших просто поглазеть на рекламу новинок и поморочить клеркам головы.

Вот и сейчас внутренний голос возопил: «Это ОНИ!». Реман Канас легко подскочил и опередив других клерков-продавцов, которые не очень-то и спешили обманувшись непрезентабельным видом балахонов, шагнул к вновь прибывшим.

— Добро пожаловать в торговый зал корпорации «УльтраСофт», — Реман позволил себе лишь уважительный кивок. Обычно, военные или бывшие военные не любят чрезмерных расшаркиваний, но им нравится проявление уважения. — Могу я вам чем-то помочь?

Один из гостей одобрительно кивнул в ответ и молча скинул Реману на нейросеть список необходимых баз. Клерк слегка опешил — триста двадцать пять наименований. Шестьдесят два из них запрещены для продажи лицам не имеющим статуса «Эпсилон», а пятнадцать ограничены «Дельтой».

Перед клерком же стоят и вовсе не граждане Федерации Кай, а значит их статус «Каппа», то есть самый низкий. Однако, если клиент достаточно богат, выход отыщется из любой ситуации. Тут главное не лохануться и не угодить в проверку компетентных органов, которые пришли ловить нерадивого корпа-торговца «на живца».

Реман ещё раз оглядел гостей. Вряд ли законники будут наряжаться в броские балахоны, скорее загримируются под какого-нибудь богатого сноба, которых тут полным полно. Да и «пахнет» от этих двух не проблемами, а прибылью. Ноздри так и щекочет аромат новой премии, которую можно срубить за одну единственную сделку.

— Покупка такого широкого списка будет связана с дополнительными проверками, — мягко промурлыкал клерк чувствуя наживу.

— Мы не против, — отозвался один из гостей.

— Тогда пройдёмте, — Реман учтиво указал ладонью направление, а сам засеменил чуть впереди слева.

Клерк провёл дорогих гостей по неприметному коридору к двери с выцветшей вывеской: «Служебное помещение. Только для персонала». Убогая преграда в самом краю коридора могла означать только одно — за ней пыльное складское помещение, которое давно забросили, или технический отсек.

Однако дверь, бесшумно скользнувшая в сторону, открыла другое. В просторной комнате широкие окна во всю стену с видом на Парк Отдыха, причём самые настоящие окна, а не какой-нибудь голографический экран. Стёкла чутко реагируют на солнечную активность и меняют затемнение в зависимости от времени суток, а климатизатор поддерживает внутри помещения идеальную температуру и свежесть воздуха.

Удобный столик, несколько мягких кресел, пара уютных диванов. Открытый бар нагло хвастающийся разнообразием напитков. Не раздатчик или, упаси Боже, синтезатор, а настоящий раритетный бар, со стойкой и всем что полагается. Тут могут «спрыснуть» удачную сделку даже самые взыскательные клиенты.

И ещё маленький довесочек — в комнате нет связи и любая записывающая аппаратура начинает слегка «глючить». Реман Канас привычно сморгнул несколько раз, когда перед глазами на пару секунд возникли шумы, и отключил протоколирование сделки. Даже нейросеть не способна тут записывать, что правда касается это только стандартных гражданских модификаций. Сомнительно чтобы запись отказала у сержанта полиции под прикрытием, вздумай он войти в эту комнату.

— Прошу присаживаться где вам будет удобно, — Реман обвёл помещение широким жестом, предлагая гостям выбрать места самим.

По дороге сюда он более тщательно изучил список необходимого и окончательно убедился что перед ним не подставные лица, а настоящие покупатели. Переодетые полицейские всё больше пытаются поймать клерков на серьёзных нарушениях, вроде продажи полицейских или полувоенных, а то и полноценных военных баз. В этом же списке, даже всё скопом по «совокупности нарушений» тянуло только на солидный штраф.

Да и вряд ли полицейский психолог, подготавливающий операцию по разработке нелегальных продаж, натыкает в список такого чудного разнообразия — откровенно гражданские «Управление общественным транспортом» и рядом научно-техническая «Монтаж форсированных ускорителей потоков для Звёздных Врат» с допуском от «Дельта».

Это при том, что более высокие базы «Проектирование» и «Производство» этих самых ускорителей тема отдельная — за подпольное распространение таких баз головы лишишься в миг, и моргнуть не успеешь.

Да и нет у рядового клерка доступа к подобным базам. Реман сомневался, что столь великие секреты вообще имеются в распоряжении отдельных корпораций. Это уже скорее прерогатива больших государств.

Создавалось впечатление, что некто собирает разрозненные данные, идя по самому краю дозволенных технологий, чтобы затем на их основе начать что-то своё. Обычно так поступают средненькие корпорации, которые вознамерились повысить весовую категорию. Они, чтобы захватить новый рынок, скупают базы знаний для повышения квалификации своих работников. А для того чтобы возможные конкуренты не прознали заранее о вторжении в свою епархию, намеренно не пользуются официальными каналами. Или как вариант, вообще, не имеют разрешения на подобную деятельность. Вот и идут на обман.

Самое смешное, что Федерация Кай странным образом потакает возникшему положению дел. Законом запрещено продавать базу «Монтаж форсированных ускорителей потоков для Звёздных Врат» лицам не имеющим соответствующего допуска. Однако корпорации «УльтраСофт» разрешено бесконтрольное копирование этой базы, чтобы значит продавать лицам у которых допуск есть. Сколько же на самом деле накопировано никто не проверяет — оставили на совести корпорации. На совести — торгашей!

Короче, ситуация — нельзя, но если очень хочется, то можно.

Чтобы не подмочить репутацию корпорации в случае чего, и была создана отдельная комната. Специально для отдыха уставших клерков-продавцов. Что они там делают в свободное время руководство корпорации не волнует. Даже защиту от «прослушки» поставили самую навороченную, чтобы никто, значит, не смел лезть в личные дела отдыхающего персонала. Естественно, служащим не запрещается брать со склада нужные для торговли базы и носить с собой в эту комнату, они ведь не покидают территорию корпорации.

Ну, а если правоохранители всё-таки прищучат кого-то за сбыт запрещённого, так это виноват нерадивый работник. Корпорация за него ответственности не несёт, тот же был в комнате отдыха, а значит не работал.

И только очень внимательный аудитор смог бы докопаться в финансовых документах, что за некоторые, вполне обычные продажи, продавцы почему-то получают солидные надбавки. Но даже он не смог бы связать эти премиальные с комнатой для персонала.

— Все заказанные наименования имеются в наличии, — произнёс Реман когда гости уселись на диван. — Но за некоторые придётся доплатить особо.

— Цена не имеет значения, — донеслось из-под чёрного капюшона.

Клиенты так и не показали своих лиц, даже не смотря на «защиту» в комнате. Впрочем, клерку на это было наплевать. Главное чтобы клиенты были платежеспособны. И всё же, что-то в этих «балахонах» смущало Ремана и он решил подстраховаться.

— Прошу прощения, — заискивающе произнёс Реман. — Но прежде чем доставить вам товар, я должен убедиться, что вы можете за него заплатить. Достаточно первоначального взноса в четверть суммы. Таковы правила корпорации, — виновато развёл он руками.

— Мы заплатим вперёд всё, — спокойно ответили гости и оба поднялись, Реман тоже подпрыгнул как ужаленный, сидеть при стоящих клиентах запрещается уставом.

Потом началось что-то странное. Один гость зашёл за спину другого и начал там с чем-то возится. С чем именно Реману не видно, оба гостя стоят к нему лицом. Послышались два щелчка, будто открыли, а затем захлопнули маленькую защёлку, как например на кейсе.

Второй гость присел обратно на диван, а первый вышел из-за его спины неся в руках небольшой отполированный брусок дерева. Реману показалось, что проворные пальцы с перламутровой кожей вставили в брусок какой-то чёрный шарик. Клерк не придал этому особого значения, он работает в «УлтраСофт» так давно, что навидался разных моделей комлинков и накопителей.

Как-то приходила дама у которой личный коммуникатор был встроен в маленькую пушистую собачку-андроида. Так что деревянной хренью с чёрными шариками Ремана не удивить.

Зато впечатлила скорость с которой эта деревяшка закачала синьку в счетверённый накопитель встроенный в столешницу. Далеко не каждый мог похвастаться кристаллом с подобной пропускной способностью.

Гости далеко не простые корпы, окончательно понял клерк. Такие шутить не будут. Да и сумма не маленькая. Поэтому он вежливо поблагодарил их за терпение и, практически бегом, выполнил заказ. Очень быстро добежав до склада и обратно, и ничего при этом не растеряв.

* * *

\\Внимание! Не полная функциональность плечевого сустава в следствии застарелой травмы. Оценка: Состояние удовлетворительное. Рекомендации: Восстановление в фоновом режиме используя естественные функции организма.

\\Согласие\Отказ.

— «Согласие.»

\\Внимание! Некритичная ошибка конфигурации глазных имплантов в следствии некорректной установки.

— «Сука Салазар, таки напорол боков, ничего ему доверить нельзя. Доктор называется.»

\\Оценка: Состояние удовлетворительное. Имплант не полностью синхронизирован с данным типом нейросети. Рекомендации: Быстрая реконфигурация с использованием пси-ресурса.

\\Согласие\Отказ.

— «А что сразу так резко, с пси-ресурсом?»

\\Имплант является частью боевой системы и значим для безопасности. Приоритет «Высший».

— «А, ну тогда ладно, согласен.»

Виски взорвались болью, будто шуруповёртом мне начали засверливать два кривых сотых самореза по дереву куда-то в края бровей. Затем на уже всверленные шурупы подали электричество и молнии принялись «взрыхлять» мозг.

С жутким воплем я сорвался и полетел вниз растопырив руки и ноги. Ни ветра и звуков, будто я несусь в безвоздушном пространстве. Падение ускорилось, замедлилось, затем появилось чувство, что я взлетаю, затем снова падаю. Боль собралась в тугой комок где-то на переносице. Наконец руки нащупали опору, оказалось что я лежу, а ко лбу прислонилось что-то холодное и твёрдое. Мучения стали постепенно отпускать.

Открываю глаза. Передо мной мутная серо-стальная поверхность и пыльный след оставленный тяжёлым ботинком, почти такой же как на подошве моих.

Вокруг следа развернулась вычислительная матрица, считала протектор, сопоставила с образом в моей памяти.

\\Вывод: С точностью девяносто три процента это след от ботинка моего ЛВК.

То есть мой. Уже хорошо. Матрица развернулась шире. Мутная стальная поверхность — палуба РАР-3. Я поднял голову с пола, который так приятно холодит лоб. Лежу лицом вниз между ложементом пилота и стенкой кабины. Как я тут только поместился?

Поворочался, с трудом выбрался из западни, и кое-как увалился обратно в пилотское кресло.

Приборы, иконки, надписи и кнопки на панели управления раскрасились разными оттенками. Раньше такого не было. И под каждой кнопкой интуитивно понятная загогулина, которую хрен опишешь словами.

Хотя, вон та, дальняя угловая, кажется непонятной. Только возникла тень этой мысли, как иконка поднялась над приборной доской, развернулась и «выстрелила» мне прямо в глаза снопом виртуальных образов. За мгновение я узнал о «Экстренном предстартовом разгоне репульсора» всё. Хотя ещё на «Черепахе» честно читал и пытался понять хоть что-то из описания в документации, но ни чёрта так и не понял. А потому и не пользовался этой опцией. И совершенно зря, без разгона репульсор жрёт раза в четыре больше синьки и может выйти из строя. Но это критично лишь для экстренного старта.

— Них…, — горло перехватил внезапный кашель.

\\Предложение: Заменить слово на более благозвучное. Рядом несовершеннолетний.

— Цветной мохер.

— У нас неприятности? — донёсся из кубрика дочкин голос.

— У нас, кажется, активировалась нейросеть, — ответил я, повернулся и обнаружил что подсказками помечены практически все приборы в рарике.

Причём эти пометки почти незаметны, пока на них не обратишь внимание специально. Да и вообще по периферии зрения появилось много интересного. Интерактивная карта местности, медицинские показатели организма и ещё несколько таблиц и схем, будто я смотрю на мир через интерфейс РПГ-игры.

Кстати, что за чепуха с кашлем произошла?

\\Опциональная фильтрация разговора в присутствии несовершеннолетних лиц.

Совсем перламутровые сбрендили на почве защиты детей. Впрочем, если самый главный человек в государстве носит титул «Мать Народа» — тут ничего удивительного. Будет весело если у меня рука онемеет когда решу отшлёпать мелкую за баловство.

— «Отключить фильтрацию.»

\\Отключено.

Никаких визуальных сообщений перед глазами не всплыло. Я вдруг просто понял, что фильтрация действительно отключилась. Это, кстати, касается всех сообщений. Никаких букв и слов, идеальные визуальные образы воспринимаемые мозгом как отдельные фразы. За мгновение усваиваешь целый абзац с информацией, будто и так всё знал, а теперь просто вспомнил.

Обратил внимание на иконку ВОСТ, тревожно помигивающую в уголке.

\\Необходима установка дополнительного программного обеспечения. Обновления в общем хранилище отсутствуют.

— «Что ещё за общее хранилище?»

Мелькнул клубок визуальных образов: Борианцы имеют много своих баз знаний, которые называются обновлениями и хранятся в общем информационном хранилище, наподобие облака. Любой борит может подгрузить себе нужное обновление если он на связи с Мудрецом. Мудрец, естественно, фильтрует кому что можно, а кому нет. Но для меня фильтр отключен, я могу качать что вздумается. Однако, там очень обширный перечень, а большая часть всего имеющегося мне и нафиг не нужна.

Борианцы ведь не только свои базы хранят. Они ещё и адаптируют базы других разумных рас. Судя по крайним обновлениям, совсем недавно хранилище пополнилось кучей разнообразной «чепухи» из Федерации Кай.

— «Откуда, интересно, у них взялись базы федералов?»

\\Информация закрыта.

— «Ого. Оказывается и для меня существуют запреты? А я то думал, что как спасителю мне будет открыто совершенно всё.»

\\Доступ невозможен.

— «Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Кстати, а я могу подгрузить базы в общее хранилище?»

\\Отрицательно. В теле отсутствуют орг-сканер, инфо-интерпретатор и передатчик.

— «Жалость-то какая, а что же делать?»

\\Воспользоваться помощью Двенадцатой.

— «Что ещё за?.. А, понял!»

— Дочь! — не вставая с ложемента крикнул я в кубрик.

— Что проголодался? — мелкая завозилась возле синтезатора.

— Нет. То есть, да. Жрать очень хочется, но не могла бы ты, ещё и закинуть в хранилище несколько баз, пока будешь тащить еду отцу, погибающему с голода?

— Начало-о-ось.

— Давай без пререканий, — нагло заявил я. — Ты же знаешь, когда я только проснусь, ничто не бесит меня так… как всё.

— Ладно, давай свои базы, — дочь затопала ближе, с утренним мной даже «бывшая» предпочитала не спорить.

Тут мне почудился аромат жареного мяса. Галлюцинации наверное. Ничего, сейчас закрою глаза, буду жрать шоколадные батончики и воображать на их месте жаркое. Аромат усилился.

Дочь подала мне тарелку с большой жаренной отбивной, от которой подымается парок. У меня аж глаз задёргался.

— Надеюсь это…

— Это набор необходимых микроэлементов, белков, углеводов и жиров, — монотонно произнёс ребёнок. — Но на вкус от мяса не отличишь.

— Ты мой фсё! — потрогав отбивную пальцем и убедившись, что она настоящая и горячая, сказал я дочери. — Люблю и обожаю, цём.

— Я тебя тоже, — вздохнула Даша. — Где там твои базы?

— В щите, в ранце, — ни вилки, ни ложки, ни ножа, но меня это не остановило. Обжигая пальцы и губы я откусил знатный кусок и принялся с наслаждением жевать. — Боззессственно! Там в отдельном кармашке. Ой. Там отпечаток моего пальца нужен чтобы открыть.

— Уже не нужен.

В кубрике несколько раз вспыхнуло зелёное сияние. Но пока я оторвался от мяса и оглянулся, всё уже закончилось. Мелкая снова влезла на койку и принялась мучить комлинк, развёрнутый в альбомный режим. Наверное опять в «Майн» рубиться.

\\В хранилище найдены новые обновления для синхронизации ВОСТ мк5. Подгрузить?

Хотел сначала сказать «Да». Но «Нет», я же ем, подавлюсь ещё. Мало ли какие при установке побочные эффекты.

\\Установка пройдёт в фоновом режиме. Побочные эффекты отсутствуют.

— «Тогда ставь.»

* * *

Пристегнул к поясу игольник, закинул в поясную сумку все ДНК-пробники и протиснулся к выходу.

— Ты со мной, дочь?

— Не, я в корабле побуду.

Раскрашивает на комлинке картинку единорога с крылышками.

— Такая взрослая, а до сих пор рисуешь лошадей с мечом в голове, — я потянулся к комлинку.

— Это пони аликорн, — проворно отодвинула гаджет мелкая.

— Понял и принял к сведению, но комлинк мне всё равно нужен, я на него награду буду скидывать. А то мы отсюда фиг улетим.

— Ладно, — милостиво согласилась дочь и отдала гаджет, предварительно сложив его в маленькую карточку. — Я пока комп в ранце поюзаю.

— Если вдруг что…

— Пошлю сообщение.

— А, ну да, мы же теперь на связи. Всё я побёг, не скучай, а главное не сломай щит, там очень важная информация.

— Так может её скопировать в общее хранилище?

— А вот этого делать не нужно, — я пристроил корабельный ключ под прозрачным щитком наруча и открыл шлюз рарика. — Вдруг Мать Народа доберётся?

— Да, — согласилась мелкая. — Это она может.

* * *

Все маленькие приёмные пункты ГиО похожи один на другой. Стойка, за ней хамоватый и грозный мужик с каким-нибудь увечьем. Вроде отсутствия рук или, как у этого, отсутствие части черепа и левого глаза. Вместо них металлический каркас и глазной имплант отсвечивающий голубым.

— Что? — вопросительно кивнул он мне, грубый голос модулируется компьютером, в районе кадыка тоже импланты.

— Трофеи вот принёс.

— Так не стой столбом, вываливай сюда, — подставляет пластиковое ведёрко, заляпанное жирными пятнами. — Нечего тут очередь создавать.

Какая очередь? Ни у приёмной каморки, ни в коридоре, на на улице перед зданием я не встретил ни единой души. Видимо, охотники собираются тут в другое время. Если вообще собираются. Не такая уж Намир популярная планета.

Но спорить с приёмщиком не стал. Высыпал ДНК-пробники в ведёрко. Жду.

— Ну… — недовольно гаркнул мужик, с его синтезированным голосом это похоже на грозный рык.

— Что «ну»?

— Жетон!

— А, да, — откуда мне знать, что нужен жетон, я же первый раз трофеи сдаю. Однако пояснять это сердитому порождению кибервставок не буду. Ну его. Судя по харе, того и гляди покусает.

Кладу жетон на сенсорную стойку. Приёмщик нервно схватил его и засунул в какую-то прорезь под стойкой. После чего начал брать пробники по одному и проводить ими по сканеру. Каждый раз на сенсоре-стойке появляется короткая информация, фото, цена за голову и белая надпись: «Контракт закрыт».

— Ну… — опять злобно зыркает на меня приёмщик.

— Что ещё?

— Накопитель, — почти плюнул мне в лицо этот хам.

Но я не переживаю. Спокойно, чуть медлительно кладу на стойку комлинк. Таких типов спокойствие оппонента всегда выводит больше всего остального. Вон харя аж позеленела пока я, нарочито медленно, доставал из наруча комлинк, ещё и делал вид, что он за корабельный ключ зацепился.

\\Получен перевод: тысяча сто эргов. — высветила нейросеть как только комлинк коснулся столешницы. Синяя полоска на прозрачном энергокристалле стала немного длиннее.

Мужик вынул из прорези синий жетон и небрежно бросил на стойку.

— Свободен.

Я поднял со столешницы бляху в виде перевёрнутого щита. Под изображением глаза, крыльев и винтовки надпись: «Новичок».

Ну что же, по крайней мере, я уже не бесполезен.

Глава 6

Возле входа в приёмный пункт по прежнему ни души. А вот у остроносого челнока и трёх атмосферников какая-то суета. Десяток парней в коричневых комбинезонах таскают кофры из атмосферников в челнок. Ребята Золотого Хрена перегружают хабар. Похоже ничего кроме ДНК-пробников Золотой сдавать корпам не намерен, все остальные трофеи забирает с собой. Разумно, учитывая корпоративные грабительские расценки.

Мимоходом я включил увеличенную картинку перед глазами и отодвинул её немного вправо, чтобы и не споткнуться при ходьбе и увидеть что грузят. Но ничего конкретного не рассмотрел, все кофры закрыты, экранированы от сканирования, и что в них не определить. Была бы у меня с собой винтовка, может прицел и смог бы «просветить» поклажу, но и то, не факт.

Из челнока вышел тот самый новичок, которого я спас, ну или скорее которому очень повезло, что я его не пристрелил. Следом за ним появился и сам Золотой. Они о чём-то посовещались поглядывая в мою сторону. Похоже именно из-за меня они и вышли, наблюдали за приёмкой в визоры челнока, ждали пока появлюсь. Жаль я не умею читать по губам. Интересно есть ли такое обновление в «облаке» перламутровых? Такое умение мне бы пригодилось. Нужно поискать на досуге.

\\Навыки чтения произнесённых фраз по губам разумного есть для следующих языков:

И дальше список из ста тридцати наименований. Фигасе!

— «Подгрузить для Всеобщего.»

\\Отказ. Память занята установкой баз для комплекса ВОСТ.

— «А… Ну ладно, тогда потом.»

\\Поставлено в очередь.

Совещающиеся тем временем закончили разговор, Золотой порывисто приобнял новичка за плечо и похлопал по спине. Едрить! Это что у них за отношения в команде? По впечатлениям не похож брутальный элитник на «голубка». Ладно, то не моего ума дело.

Кстати, оба направились мне наперерез, как раз должны перехватить на половине пути к рарику. Не хочется что-то с ними общаться, но не убегать же. Это будет смотреться как-то по детски.

Я продолжил идти как шёл и скоро мы поравнялись.

— Привет ещё раз, — кивнул элитник. — Вот познакомься. Мой сын Малт. Очень захотел поблагодарить тебя за спасение лично.

Ааа! Так это его сын. Ну тогда обнимашки понятны. Тем более, что если хорошо подумать, ничего «голубого» в их объятии и не было. Скорее отеческое проявление заботы, и облегчения, что сын не пострадал в той передряге. Зря я подумал чепуху.

— Привет, — широко улыбнулся Малт. — Благодарю, что не оставил меня. Не многие стали бы ввязываться в чужие разборки. Тем более когда противников больше. Вот, небольшой презент от нас с отцом.

Протягивает серый коробок с пометкой ВОСТ на крышке.

— Спасибо, — учтиво киваю принимая подарок. Знал бы ты парень, что разминулся с «Тихой» пулей из моей винтовки всего на несколько десятков сантиметров, то не улыбался бы так широко.

Я вскрыл коробку и мельком глянул внутрь. В отдельных ячейках восемь непонятных штуковин напоминающих больших жуков из пластика. Нейросеть пометила их странными полупрозрачными мерцающими иконками, но при сосредоточении на них всплыло лишь:

\\В базах отсутствует.

Ну и ладно. Потом в сети поищу что это за звери. Вряд ли охотники подарили какую-нибудь бесполезную чепуху, не те они люди.

Кстати, по лицам видно, что парни ожидают от меня бурной реакции на презент. Видимо по их представлениям я определённо должен знать, что это за штуки. Не буду разочаровывать дарителей, а то подумают, что винтовка не моя и я нашёл её где-нибудь на захваченной станции, да ещё и пристрелил парочку охотников чтобы её заполучить.

— Ух ты! — как можно искреннее обрадовался я. — Вот это да! Спасибо ещё раз. Не ожидал. Даже неудобно немного, — правда больше потому, что подарок не совсем честно заслужен, но не отказываться же.

— Да какое тут неудобство, — возразил Золотой чуть сощурившись, всё-таки жаль ему расставаться с «жуками», дорогие небось. Впрочем, через мгновение едва заметное недовольство пропало. — Жизнь сына дороже.

— Тут не поспоришь.

— Кстати, на счёт моего предложения о работе…

— Обычно я не принимаю подобных решений в спешке, — с ходу разочаровываю элитника.

— Понимаю, — одобрительно кивнул тот. — Но мы закончили работу на Намире, тут остались только разрозненные мелкие банды и возиться с ними никакого желания нет, маловато прибыли. Уходим на Торис. Вот лови мой контакт, вызывай в любое время.

\\Получен личный идентификатор. Золотой Хрен. Член ГиО. Элита. Сохранить?

— «Сохранить», — «смахиваю» всплывшее окошко с поля зрения.

— Хорошо, буду иметь в виду, но заранее ничего не обещаю.

— Само собой, — не стал спорить элитник. — Но ты подумай хорошенько. Команда у меня одна из лучших, посмотри отзывы в базе ГиО. К тому же, вместе намного безопаснее. Особенно, если нужно ещё и за отпрысками приглядывать, — похлопал он отечески Малта по спине. — В Содружестве полно разной швали.

Пытается на мои отцовские чувства давить. Гад. Хотя, он, конечно, прав. С командой профессионалов за спиной было бы спокойнее. Вот только дочь может что-нибудь такое отчебучить со своими «ОНИ» и непонятными пси-способностями, что неизвестно как подобное сотрудничество аукнется. Как бы новые товарищи сами не сдали «заинтересованным лицам» за вознаграждение. Пожалуй поостерегусь пока куда-нибудь вступать.

— Согласен с тобой, приятель. Вместе безопаснее, — легко согласился я, чтобы у элитника не сложилось впечатления будто я намерен отказать. Пусть считает что я раздумываю над его предложением.

И всё же, отчего-то мне кажется, что подарок он делает не по широте душевной или из большой благодарности, а с дальним прицелом, чтобы и меня заинтересовать возможными техническими преимуществами, но и «жуки» чтобы в команде остались когда я в неё вступлю. Впрочем, от наёмника другого ждать не приходится. Я бы на его месте так же поступил.

— Ну ладно, — как-то резко закруглил разговор Золотой. — Бывай и удачи.

— И тебе, — откликнулся я, дружелюбно кивнул и потопал дальше.

* * *

До рарика я не дошёл совсем чуть-чуть. Перед глазами потемнело, будто резко наступила ночь, только звёзды появились не в небе, а осыпались вниз на землю и их разметало ветром. Я встал как вкопанный, опасаясь, что это начало какого-нибудь катаклизма или Мать Народа использует на мне свой «Саараашш…» или что там у неё. Однако тьма скоро раздвинулась в стороны и видимость прояснилась. Нет не так. Она ПРОЯСНИЛАСЬ.

Человек двумя глазами может распознать объекты на сто восемьдесят градусов перед собой, но распознавать их трёхмерными только в пределах ста десяти градусов, а полноцветными в ещё меньшем диапазоне. Я же сейчас вижу градусов на двести двадцать, да ещё со всеми деталями и цветностью.

\\Синхронизация комплекса ВОСТ завершена.

Я оторопело обернулся вокруг своей оси и присмотрелся к окрестностям. Заодно осмысливая залитые в память знания, и только теперь начиная понимать почему нейросеть называет ВОСТ именно комплексом. Это не просто навороченная винтовка с оптикой. (Впрочем, к оптике прицел МК 5 не имеет вообще никакого отношения — это широкочастотный сканер принимающий почти все известные излучения и волны.)

ВОСТ это действительно тактический комплекс. В него входят не только импланты и винтовка, но и восемь разведывательных дронов (серая коробка с «жуками»), универсальный щит-ранец, комплект брони «Невидимка», орбитальный спутник «Наблюдатель» со встроенным в него орудием высокоточного поражения орбита-планета «Гром ОП 2» и множество других приспособлений, которых у меня к сожалению нет. Но которые можно раздобыть со временем. Кроме, пожалуй, «Грома», эту штуку не продадут даже наёмникам, а не то, что охотнику. Одно её хранение карается таким штрафом, что волосы дыбом.

Но это отдельная история, а сейчас обновления, окончательно установленные нейросетью, включили глазные импланты на полную. Темнота и «падающие звёзды» — это был завершающий этап оптимизации настроек.

Открывшаяся панорама заставила мой мозг залипнуть минут на пять. Это как всю жизнь смотреть фильмы на маленьком чёрно-белом телевизоре с выпуклым экраном, а потом тебя вдруг приводят глянуть новый блокбастер в кинотеатр с «3Д» и садят на лучшее место.

— Укуси меня пчела…

Вон до того камешка в форме сердечка сто сорок три метра двадцать сантиметров и три миллиметра. Причём никаких цифр перед глазами не светится, я просто знаю расстояние до любого объекта, расстояние между этими объектами и траекторию полёта пули с илуновым сердечником и смещённым центром тяжести, если я вдруг вздумаю кокнуть одного из грузчиков Золотого Хрена не поворачивая к ним ствол, а используя камешек-сердечко в качестве промежуточной цели.

Если бы со мной была винтовка, то её сканер-прицел уже высчитал бы твёрдость этого камешка и вероятность, что он раскрошиться до того как придаст пуле достаточный для отскока импульс. А если бы в дронах была синька и они выстроились в специальном порядке вокруг, то ребятки сообщили бы температуру, плотность, скорость и направление движения воздушных масс. Ещё и подкорректировали бы прицельную ось со стороны.

— Дааа…

Когда эйфория немного схлынула, в мою умную голову пришла ещё одна мыслишка на счёт недешёвого подарка сделанного Золотым. Дело в том, что дроны жрут уйму энергии — восемь мелких паразитов сжигают пятьсот эргов маны в час.

Выходит элитник специально наблюдал приду ли я в пункт сдачи трофеев, и только потом вручил презент. Поскольку мой приход означает, что у меня напряг с синькой и я просто не смогу использовать таких энергоёмких дронов. Тут у меня появляется ещё один плюс за вступление в команду к Золотому. Если бы я повёл себя иначе и выказал состоятельность, то подарка бы не дождался.

— Ай да Хрен.

Нет, с таким начальником лучше не связываться. Хитрость Бомера и рядом не лежала с пронырливостью Золотого Хрена. Такой командир прожуёт, выплюнет, а ты и не догадаешься что во рту был.

* * *

Открываю шлюз рарика, забираюсь внутрь бережно придерживая серую коробку. Теперь мерцающие иконки возле дронов сменились на полноцветные со встроенным информационным виртуальным сопровождением и их видно даже сквозь крышку. Всё как положено.

— Летим домой? — слышу голос дочери и натыкаюсь на её взгляд полный нетерпения и радостной надежды.

— Эээ… ну… не совсем.

— Ты же обещал… — на глазах ребёнка мгновенно навернулись слёзы.

— Обещал значит сделаю, — уверенно заявил я пока не разразилась истерика, и сразу же виртуозно меняю тему. — Вот пусть «твои» просчитают каков шанс, что наёмник рабской роты спасёт дочь похищенную послом Бориана и увезённую на закрытую планету.

— Ммм… — мелкая закатила глаза, видимо задаёт Мудрецу вопросы. Слёзы забыты, ведь появилась новая задача. Чего я, собственно, и добивался. — Где-то…

— Можешь не считать, — отмахнулся я от ответа как от несущественной информации, и направился к ложементу пилота чтобы скинуть в накопитель корабля ещё тысячу эргов полученную в приёмке ГиО. — И так понятно, что очень и очень маленький. Но твой папаня смог. Верно?

— Ага.

— Так что усбагойся, дщерь, — для большей шутливости зажав нос пальцами произнёс я и проходя мимо потрепал мелкую по макушке. — Усё будет, но токо не сразу.

— А в чём задержка? Мало маны, да? Это из-за того, что я неэффективно переместила энергию черных звёзд, да? — и снова глаза на мокром месте. Дети в этом возрасте такие ранимые, чуть что сразу реветь.

— Нет. Синьки, конечно, маловато, но мы сколько хочешь с тобой заработаем, и очень быстро. Звёзды тут ни при чём, — как можно увереннее заявляю я. Всего-то двенадцать жемчужин. Чепуха. Мелочь. Гадство, я сейчас сам расплачусь. И от расстройства не подумав ляпаю: — Просто я не знаю где наша планета.

— Что!? — встрепенулась мелкая. Ой, что я несу-то? Едрить-мандрить! Когда погонщики забирали у меня дочь в СОТах у неё лицо и то было менее испуганным чем сейчас.

— Но эта проблема почти решена, — быстро, пока не началось, добавляю я.

— Да, а как решена?

— Как? Ну… — думай башка, думай. Как решена? КАК? — Эмм… О! Слушай, а Мудрец может просмотреть мои воспоминания?

— Только через нейронное пси-шунтирование. Вероятность сканирования без последствий для психики пятнадцать процентов.

— Ну твою же он просматривал когда «Майн» писал и, надеюсь, без последствий?

— Мою может. Мы же с ними в одном кластере.

— Ну и ладно. Пусть посмотрит твою память на предмет карты нашего звёздного неба и по ней определит координаты Земли.

— Точно! — мелкая аж в ладоши захлопала. Однако, как мало нужно ребёнку для счастья.

Даша уселась в позу лотоса, закатила глаза и даже перестала дышать. Я как раз вставил комлинк в приёмный слот чтобы перекинуть ещё тысячу в корабельный накопитель.

\\Время переноса — пятнадцать минут, — выдал терминал.

Мда… «РАТИОН МД 50:20:15 «эр»», извлечённый из карьерного выгребателя — это вам не прозрачный кристалл навороченного комлинка, придётся подождать.

— Блииин, — донесся из кубрика разочарованный возглас.

— Что там, дочь?

— Карта получилась не очень точная, я редко видела звёздное небо.

— А я тебе говорил, меньше у компа нужно сидеть и больше на улице гулять.

— Ночью?

— Не умничай. А что, совсем плохая карта вышла?

— Да пойдёт, просто тут ещё Мать Народа заняла Мудреца выполнением какой-то задачи. Осталось всего три сотых процента мощности. «Они» так будут целый год координатывысчитывать.

— Главное чтобы вообще высчитали, а мы пока синьки заработаем на перелёт, — кстати, нужно внимательно прошерстить записи Белого Волка. Я там видел что-то похожее на бухгалтерские отчёты и банковские реквизиты, вдруг и зарабатывать не придётся. Не может быть чтобы у такого продуманного парня не было скрытых счетов или припрятанных накопителей. — А куда это Мудреца так запрягли, что так мало мощности осталось?

— Это закрытая информация, — монотонно отчеканила мелкая не своим голосом.

— И ты, Брут!? — возмущённо воскликнул я.

— Чё?

— НичЁ, потом как-нибудь объясню. Лучше скажи, что там со следилками в комлинке?

— Есть, — подтвердила мои опасения Даша.

Выходит Тайрел меня со всех сторон обложил, прохвост. Ну ничего, «детишки» и эту чепуху легко почистили. Это для них раз плюнуть.

— Хочешь сказать были, но ты удалила?

— Нет, ты же не говорил удалять.

— Ёлки… — вот тебе и раз плюнуть.

— Поэтому мы немного изменили программу. «Червь» отправлял координаты «хозяину» только если была связь с гипернетом. А теперь, каждый раз при появлении связи, программа будет высчитывать сколько прошло времени с прошлого отчёта и соответственно менять координаты так, будто мы перемещаемся в сторону фронтира Федерации Кай. Это наиболее вероятное направление для бегства.

— Молодцы, — это даже не раз плюнуть, это как слегка моргнуть.

— Дашь комлинк поиграть?

— Эмм…

— Пожаааалуйста.

— Ладно, возьмёшь как рарик зарядится, — что поделать, хорошая работа должна хорошо награждаться.

— Ура!

Я плюхнулся в ложемент пилота и создал удалённое соединение нейросети с сервером ранца-щита. Пока мы в относительной безопасности, нужно внимательно изучить документы. Шантажировать бывших клиентов Белого Волка, конечно, не собираюсь, нет у меня нужных связей и надёжных тылов. Но вдруг попадётся что-нибудь интересное, на чём можно срубить «лёгкой синьки»?

А всё-таки интересно куда Мать запрягла Мудреца? На какие такие задания? И чем это может нам грозить? Впрочем, пусть бореанцы у себя там хоть на головах пляшут. Главное чтобы не взлетели и не вздумали за мной гоняться. Хе-хе. Придёт же такая дурость в голову.

* * *

Сектор 214088. Система Гира. Орбита планеты Бореан. Исследовательское судно «Ниердалис».

Некогда военный крейсер, а сейчас обвешанный научной аппаратурой корабль, давно лишён большей части вооружений. С него даже маршевый двигатель свинтили, вернее не свинтили, а переоборудовали под силовую установку для какого-то лабораторного оборудования. Соответственно и состав команды претерпел значительную перетасовку. Основная часть контингента — учёные, и лишь двадцать процентов — военные. Они обеспечивают остаточную боеспособность корабля. Исследования-то секретные по большей части.

Одновременно на «Ниердалисе» несут боевую вахту всего десяток офицеров, остальные отдыхают ожидая своей смены. И поскольку самые любопытные зеваки и шпоны закончились давно и быстро — тому поспособствовали левиафаны Бореана, дежурство ведётся спустя рукава.

Основная ответственность возложена на старшего оператора боевой рубки, который чётко сменяется каждые восемь часов, и реально может что-нибудь предпринять в случае неприятностей. А посты вроде оружейной палубы и реакторного отсека — пустуют. Всё равно все их функции дублируются на мостике.

Капитан «Ниердалиса» Кад Шинар расслабленно откинулся в кресле, медленно перетасовывает виртуальные костяшки «Рилиа» и слушает свою любимую музыку, намеренно игнорируя запросы с научной наблюдательной лаборатории номер два.

Профессор Ланат опять требует объявить тревогу первой степени и поставить штурмовиков «в ружьё».

— Чёртов кретин, — вздохнул Кад отменяя на терминале очередной запрос. — Дай только тебе волю.

Старый хрыч профессор давно достал всех дежурных. То ему немедленно перехвати какой-то не отмеченный РАР-3 попавший в зону сканеров. То измени орбиту «Ниердалиса», поскольку белесое поле покрывающее Бориан претерпевает скачкообразное изменение флуктуационных складок (Знать бы ещё, что это такое). То выдвинь главный калибр для обстрела ионами магнитного поля планеты.

— Ага, щаааззз, — пробурчал кэп, снова отметая очередной запрос. — А если такой обстрел местным «китам» не понравится, тогда что?

Помниться Ланат так и не ответил на этот вполне резонный вопрос капитана. Зенки свои только выпучил как всегда, и запищал своё обычное:

— Я решительно требую!

— Требует он, — сплюнул Кад. — Чтоб тебя…

Вот зачем, скажите на милость, перехватывать мелкие корабли? Пусть себе пытаются приземлиться на Бореан сколько влезет. Всё равно, кроме посольского челнока, никому это ещё не удавалось.

Вон остроухие постоянно обстреливают поверхность разной техникой. И что? После очередной такой попытки левиафаны взяли, да и шарахнули струнами по аграфской научной базе. Только ошмётки полетели. С тех пор любые корабли остроухих взрываются на расстоянии светового месяца от Бореана.

— И как только прицеливаются, — недоуменно покрутил головой вояка. Уж он-то знает, что на таком расстоянии это невозможно.

Нет. Шутить шутки с аборигенами Кад не намерен. Пусть профессор Ланат шлёт свои жалобы командованию хоть сто раз на день. Там тоже уже поняли что профессор за птица, и просто не обращают на эти петиции внимания. Особенно после происшествия со станцией остроухих.

Так что капитан не переживая отправил в «мусор» ещё один запрос и сделал погромче музыку.

— И не надоедает же старпёру мохнорылому. Что б у него нейросеть от запросов зависла.

\\Контакт снова он-лайн: старший помощник Добс Карип.

Капитан удивлённо оглянулся. Боевая рубка экранирована от сетей, чтобы военные хакеры не смогли взломать систему корабля. Поэтому все контакты в списке капитана недоступны. То, что старший помощник «в сети» означает что он тоже явился в рубку.

— Ты чего припёрся, Добс? — окликнул капитан подходящего к терминалу заместителя. — Твоя смена только через час.

— Ты же знаешь, если меня разбудить, я потом уже не усну.

— И тебя Ланат достал?

— Не то слово, — поморщился Добс. — Просыпаюсь, а он надо мной стоит. Глазища свои выпуклые вылупил и несёт какую-то чушь. Я чуть не обделался от неожиданности, веришь?

— Верю, — легко согласился капитан представляя себе эту картину и ухмыляясь. — Замыкать кубрик нужно. Хе-Хе.

— Не смешно, — заворчал Добс.

— А чего он на этот раз требует?

— Полную боевую готовность. Говорит происходит необратимое рассеивание мезосферного экзощита.

— Это как?

— Понятия не имею.

— Давай глянем что ли, для очистки совести, — предложил капитан и провёл рукой по сенсору главного терминала.

Над терминалом развернулась трёхмерная модель Бореана. Даже несведущим в науке воякам стало очевидно, что происходит нечто из ряда вон. Белесая дымка полностью закрывавшая планету от взгляда и делавшая её похожей на бильярдный шар, зияет рваными просветами через которые видно безбрежную лазурную гладь воды и редкие вкрапления островов. Будто какие-то вредные насекомые основательно погрызли некогда идеальную поверхность шара.

— Мраморная парция, — ругнулся капитан, его руки проворно запорхали над терминалом. — Накаркал таки Ланат.

Мерзко завыла сирена общей тревоги.

* * *

Длинная очередь разумных, закутанных в чёрные балахоны, споро двигается вперёд по золотому песку. Хвост этой колоны скрывается между скал, а голова ныряет в огромный куст формой напоминающий космический корабль. Странно, но не смотря на редкую листву, рассмотреть что происходит внутри куста невозможно даже вблизи. Кажется будто разумные просто растворяются в воздухе только коснувшись ветвей.

Наконец последний борит, одетый в технологичный скафандр песчаного цвета, исчез внутри. Островерхие скалы, беспорядочно окружающие куст, вздрогнули и поползли вниз зарываясь в песок.

Далеко в океане послышался могучий трубный гул, словно вереница океанских лайнеров одновременно подали «голос» готовясь к отплытию.

Песок возле «куста» взорвался фонтаном от стремительного движения каменных колец внезапно завертевшихся вокруг зелёного «корабля» подымающегося вверх. Длинные, загнутые тела скал, как клубок серых змей, вьются серпантином у изумрудной листвы. А сама листва вытянулась и сложилась зелёной чешуёй брони, окончательно превратив куст в древний космический корабль.

Когда бореанское судно набрало высоту в несколько километров, из воды стали подыматься серые тела левиафанов похожих на продолговатые капли океанской воды. Самый большой достигает длинны в пятьсот метров. Самый маленький — чуть меньше сотни.

Серые «капли» быстро теряют цвет становясь полупрозрачными. Догоняют взлетающий корабль и выстаиваются вокруг него, облепляя как пчелиный рой матку покинувшую улей. Постепенно кавалькада сливается в вытянутую фигуру на манер огромной прозрачной медузы, внутри которой всеми оттенками зелени светится зелёное ядро.

* * *

Боевая рубка крейсера «Ниердалис».

Толпа военных разбрелась по отсеку, места у капитанского терминала всем нее хватило и крайние постоянно переспрашивают что происходит. Собрались все смены, даже парочка научников припёрлись, хотя им тут находится вообще запрещено.

— А ну тихо! — гаркнул капитан Кад. Разговоры разом смолкли. — Персонал не занятый на боевых постах: покинуть помещение!

Никто не возмутился. Команда крейсера состоит из профессиональных военных, и несмотря на длительную «расслабуху», каждый крепко знает что такое дисциплина. А потому на мостике очень быстро стало просторно и тихо.

— Ну и что теперь? — в пол голоса поинтересовался старший помощник.

— А ничего, — раздражённо буркнул капитан. — Сообщение в штаб отправлено, маршевого у нас нет. Стоим смотрим, наблюдаем, фиксируем. Постоянный канал передачи налажен?

— Так точно! — быстро отозвался связист.

— Собственно, ничего страшного не произошло. Ну пропал барьер, и парция с ним. Пусть большие головы думают что делать дальше. Наше дело беречь корабль, а ему ничего не угрожает…

Пик! На терминале загорелась красная точка, у самой поверхности планеты.

\\Обнаружен неопознанный объект. Сигнатуры двигателей в базе данных отсутствуют.

Дальше высветилась информация о габаритах, тоннаже, скорости и направлении.

— Здоровый-то какой, — прошипел Добс. — Даже крупнее линкора «Кай». Как от его разгонных ускорителей атмосфера не горит?

— Завали хавальник, — рыкнул капитан.

Он почему-то почувствовал себя виноватым в появлении неопознанного корабля, будто своим «ничего не угрожает» накликал беду на «Ниердалис». Если ещё выяснится что этот гигант движется прямо на них…

Наконец искин высчитал и прорисовал на терминале траекторию. Широкий конус, сужающийся к носу «гостя». Пока выходило что «Медуза», так Кад окрестил про себя огромный корабль, вполне может двигаться к крейсеру, а может просто пройдёт мимо. Мало ли, может они сейчас изменят направление.

В рубке повисла тишина. Офицеры старались не дышать, и даже не моргать, чтобы не раздражать капитана.

Пик. Пик. Пик. Терминал раскрасился россыпью красных точек.

\\Найден новый объект. Сигнатуры двигателей: Малый зонд, Империя Аграф.

\\Найден новый объект. Сигнатуры двигателей: Разведывательный бот, Республика Келар.

\\Найден новый объект. Сигнатуры двигателей: Корвет, Республика Минматар.

\\Найден новый объект. Сигнатуры двигателей: Средний зонд, Империя Аграф.

Список продолжает увеличиваться. Опознанные цели искин раскрашивает в соответствующие цвета. Скоро карта запестрела десятками разноцветных пометок.

— Набежали, проныры, — заворчал капитан.

Хоть по закону система Гира и находится в зоне ответственности Федерации Кай, ни для кого не секрет, что в округе ошивается множество зарубежных наблюдателей. Кайанцы даже не пытались качать права по этому поводу. Бесполезно, да и можно нарваться на дипломатический скандал, который способен плавно перетечь в военное столкновение. Кто же допустит чтобы тайну Бореана единолично разгадывала одна единственная держава?

Кайанцы предпочитали вежливо «не замечать» гостей, даже когда те наглели. Впрочем, военному фрегату Империи Аграф не особо и возразишь, если тот вдруг вздумает прогуляться через границу, в нарушение всех норм и регламентов.

Прошло около пятнадцати минут. «Медуза» продолжает ускоряться, а «Ниердалис» по прежнему находится в конусе её траектории.

— Да что ж такое? — капитан нажал несколько иконок.

Корпус «Ниердалиса» вздрогнул. Это включились маневровые ускорители. Жаль маршевый отключен. Иначе Кад уже увёл бы судно подальше от странной штуки подымающейся с Бореана. На маневровых же можно подправить орбиту, набрать кое-какую скорость, но далеко не удерёшь.

Крейсер потихоньку начал смещаться с траектории движения «Медузы». Когда до края конуса осталось совсем немного бореанский корабль подправил направление и «Ниердалис» оказался прямо в центре конуса. «Медуза» уже не скрывает, что движется прямо на лишённый хода корабль.

— Кучу мраморных парций тебе в зад, — рявкнул капитан и отключил ускорители. — Экстренная эвакуация экипажа!

Тон сирены к коридорах «Ниердалиса» сменил тональность. Большинство офицеров в рубке молча встали и двинулись к выходу. На местах остались лишь старший помощник и главный инженер, как и предписывает устав.

— Может просто пугают? — заискивающе протянул Добс.

— Может и пугают, — сглотнул Кад. — Но наш спасательный бот подготовь, и зарезервируй чтоб никто не угнал ненароком.

— Сделано, — отозвался Добс нажав на терминале нужные иконки.

«Медуза» приближается и, похоже, менять направление не намерена. Капитан нервно заёрзал в кресле, насколько это возможно когда ты зафиксирован захватами безопасности.

«Спокойно. Спокойно.» — мягко усмиряет колотящееся сердце Кад. — «Главное не поторопиться и не покинуть корабль раньше времени, а то на расследовании впаяют «трусость» и прощай обеспеченная пенсия.»

Пик.

\\Найден новый объект. Сигнатуры двигателей: Линкор, Империя Аграф.

— Ого! — не удержался от возгласа Добс. — Убедились что их лоханки больше не сбивают и прислали целый линкор. Где он только прятался интересно, в поясе астероидов? И какого припёрлись?

— Это полувоенный «фонарь», — пояснил главный инженер. — В нём очень мощные сканеры. Видимо, хотят основательно прощупать «гостя» и ничего не упустить. Заодно получше рассмотрят наше крушение.

Старшие офицеры недовольно покосились на инженера. Говорить о крушении ещё «живого» корабля не полагалось.

— Да ладно вам, — отмахнулся тот. — И так уже всё ясно.

— Иди ка ты в бот, — хмуро сказал капитан. — И нее вздумай без нас отчалить.

— Есть, — с видимым облегчением слез со своего кресла инженер.

— Засранец, — беззлобно бросил Добс когда за главным инженером закрылась переборка.

Капитан промолчал, ему показалось что «Медуза» немного ускорилась. Он сверился с показаниями искина — действительно, скорость бореанской посудины моментально увеличилась почти втрое. Как там от перегрузок нее погиб весь экипаж?

Конус траектории «Медузы» вдруг заколебался и сместился, точнёхонько нацелившись на линкор остроухих.

— Да ладно, — хмыкнул Добс. — Вот будет потеха если…

— Не спугни, — перебил его капитан.

Но на аграфском линкоре тоже сидели не дураки и быстро подметили изменения. Линкор быстро развернулся кормой к «Медузе». Вспыхнули дуги ускорителей.

В это же время с полупрозрачного корабля бореанцев ударил луч, зафиксированный сканерами «Ниердалиса» на самой границе принимающих частот. Пик — жалобно пискнул терминал отмечая неизвестное излучение.

Сигнатуры двигателей аграфского корабля сместились в поле: \\Дезактивированы.

Оба офицера вздрогнули. Вырубить двигатели аграфов подавляющим полем, да ещё на таком расстоянии, да ещё из атмосферы — считается невозможным. Вернее считалось, ровно секунду назад.

— Постоянный канал передачи данных открыт? — неотрывно глядя в проекцию карты спросил капитан.

Ответа не последовало, связист давно покинул рубку. Взгляд капитана требовательно перескочил на старшего помощника.

— Щас, — встрепенулся тот и провёл рукой по своему терминалу. — Да. Всё пишется, всё передаётся. Отменить экстренную эвакуацию?

— Нет. Да и всё равно уже поздно. Потом всех подберём.

* * *

Линкор бессильно завис на месте, громада «Медузы» неотвратимо надвигается. Вблизи видно что на корабле аграфов не только вырубились ускорители, но и потухли стыковочные огни. А если бы кто-то смог проникнуть внутрь, он обнаружил бы, что все системы корабля отключились и экстренно перезагружаются, даже главный искин естественного обучения.

Самые простые устройства восстановились первыми. К ним, естественно, относится большинство спасательных и аварийных. От линкора, словно потревоженные взмахом руки мухи, в разные стороны прыснули разномастные шлюпки, боты и капсулы.

Полупрозрачное тело бореанского корабля врезалось в линкор. Ни взрывов, ни вспышек. Аграфское судно мягко проскользнуло внутрь «Медузы», и так же мягко разделилось на составные части обнажая секретные внутренности суперсовременного боевого корабля.

Броневые плиты, агрегаты ускорителей, орудия головного калибра, спаренный варп-генератор — плавно пристыковались к сердцевине и добавили зелёному ядру новые, хищные обводы. Множество других деталей скользнули мимо и скоро вывалились из хвоста «Медузы», огненными болидами устремляясь к поверхности брошенной планеты. Выглядит так, будто мудрые бореанцы вынули и забрали всё необходимое, чтобы не заморачиваться «изобретением велосипеда» и не строить того, что можно запросто отнять.

Глава 7

После загрузки базы «Статут ГиО», чтения новостей галактики и различных объявлений от корпов, а ещё документов в ранце Белого Волка, я всё больше убеждаюсь, что охотники — это стервятники.

Наёмников наподобие Тайрела можно сравнить с волчьей стаей — они постоянно рыщут в поисках хорошей драки, яростно вгрызаются в горло врага, а затем быстренько обгладывают сваленную с ног добычу и бегут дальше, не обращая внимания на оставшиеся объедки.

Ведь громадному контингенту «Черепахи» не с руки возиться с остатками мелких боевых формирований раскиданных по всему Намиру. Это как из пушки по воробьям стрелять. Да и сами клиенты не позволят большой наёмной армии заниматься обычным прочёсыванием местности, поскольку платить-то всё равно придётся как за полноценную войсковую операцию.

Для выкуривания оставшихся врагов или поиска недовольных переворотом оппонентов проще объявить награды за их головы. А если ваша корпорация, благодаря перевороту, ещё и получила статус главенствующей на планете, так это вообще как два пальца об асфальт.

Вот тогда и слетаются охотники, как грифы на запах падали. Нет, конечно же, каждый охотник и так постоянно находятся в поиске преступников объявленных вне закона. Без всяких послевоенных приглашений нейросеть любого гильдийца всегда перегружена программами опознания и идентификации, он присматривается к каждому подозрительному лицу, имеет право задерживать не идентифицированных личностей. В общем постоянно ищет и бдит.

Но найти «голову» в повседневной жизни, так сказать просто идя по улице, это нечастая удача. Такое, безусловно, бывает, но много при подобном подходе не заработаешь. Лучше уж тогда в планетарную полицию записаться — зарплата та же, а возни меньше.

Вообще-то, для хорошего стабильного заработка лучше всего прибиться к большому отряду наёмников. Но если армейская дисциплина и чёткие графики службы тебе не по нутру, то твой выбор — ГиО. Да, охотники тоже сбиваются в команды, иногда довольно большие, но отношения в них всё больше неформальные.

Можно смело послать старшего куда подальше или отказаться идти на очередную зачистку, причём мотивируя это плохим настроением. Никаких дисциплинарных взысканий не последует, поскольку нет никакого устава несения службы.

Это, конечно же, не означает, что тебя будут терпеть в команде, если ты редкий мудила, а быстро выгонят взашей. Однако выгонят — это не рабская рота, попадание в которую грозит такому же нарушителю наёмнику.

Ну, а ещё бывает, что ты просто одиночка — либо по жизни, либо в силу каких-нибудь причин. Например, твоя дочь владеет умением за пять секунд потратить синьку из двенадцати чёрных звёзд. Не знаю сильно ли востребованы такие навыки в Содружестве, но афишировать их точно не стоит и лучше держаться в стороне от малознакомых разумных.

Понято, что одиночкам проще всего зарабатывать именно на «зачистке». Выхватывая «головы» сразу после какой-нибудь крутой заварушки. Пока те разобщены и уже не способны дать организованный отпор. Цена за такие трофеи не очень большая, зато это почти безопасно и довольно быстро.

Конечно можно выслеживать и «крутые головы» — цена за которые начинается с пятизначных цифр. Но подобные ребята и сами имеют немаленькие зубы, а часто и входят в команду таких же как они сами отморозков. Собирать трофеи с таких проблематично, можно самому превратится в трофей. Зато уж если повезёт, то обогатишься сразу.

Ну и на конец, можно отстреливать пиратов, но тут уже лучше иметь корабль. И не какой-нибудь РАР-3, а полноценный боевой звездолёт. Впрочем, по большей части подобным промыслом занимаются капсулёры, из тех, что помоложе и победнее. А богатые и хорошо вооружённые громят сразу целые пиратские станции. Ну или не пиратские, тут смотря какой заказ поступит.

Мне же нужно что-нибудь совсем простое, лёгкое и быстрое. Славянская натура требует чтобы и ничего не делать, и синька капала. Жаль так не бывает. Или бывает?

Вот он список счетов Белого Волка. И не просто список, а номера, коды доступа, бухгалтерские якоря и удалённые идентификаторы. Есть всё чтобы прямо отсюда перевести средства на новые счета, на мои. Правда у меня ещё нет никаких счетов, но это не долго исправить.

Специально для охотников, корпы Намира расщедрились на бесплатную выделенную линию гипернета. Все удобства для дорогих гостей — только вычищайте кого следует. Вернее не совсем бесплатную, за каждую сданную «голову» начисляются столько-то рабочих баллов по которым и можно пользоваться корпоративным гипернетом. А поскольку я, только что, сдал аж двадцать два трофея, у меня полно халявных баллов.

Не долго думая зашёл на сайт самого распространённого и известного в ФК банка, и зарегистрировался. Переслал им идентификаторы комлинка, а следом и упрощённый ДНК тест, чтобы в случае утери комлинка можно было снять средства без документов.

Дальше начал проверять счета Белого Волка и обломался — везде пусто.

— Да как так-то? — Неужели такой прославленный охотник не имел ни гроша за душой? — Ни в жизнь не поверю.

Глянул последние движения по счетам. Множество переводов за один день и все совершены почти через месяц после смерти охотника.

— Кем?

А вот и ответ — \\Перевод удалённо подтверждён Вилиат Сумен, главный бухгалтер.

И это имя во всех подтверждениях. Похоже меня опередили.

— Вот падла.

То, что Белый Волк работал не один было понятно с самого начала, как никак трое подручных с ним ходило постоянно и неотлучно. Но судя по записям и личным делам персонала, у него ещё и личный медик, и личный пилот, и, что самое паскудное, личный бухгалтер. Который после смерти босса не стал зря терять время, а быстренько увёл всю синьку в неизвестном направлении. Не один я желаю поживиться за чужой счёт.

В общем, с наследством покойного облом. Кому надо, те уже наследовали и, я так понимаю, искать их бесперспективно, да и бесполезно. Что я скажу бухгалтеру если поймаю: «Верните деньги, я их честно настрелял?». К тому же это может быть и не бухгалтер, а прямые наследники, по указанию которых и сняты средства. Ладно, забыли о счетах. Не жили богато — нечего и начинать.

Компромат на сильных мира сего тоже пропускаю. Не в том ещё положении чтобы пытаться шантажировать больших дядек. Может попозже, когда стану крутым и страшным.

Осталось ещё несколько непонятных файлов в которых особняком выделяется один, сразу бросившийся мне в глаза: «База». Я думал это какая-нибудь навороченная база знаний заныканная Белым Волком на будущее, но это оказались подробные карты системы Торис и техническая информация по скрытому в астероиде бункеру.

Ну наконец-то! Похоже это и есть охотничий схрон на чёрный день. И судя по всему, этот секрет Белый Волк не доверил своим людям, а держал при себе. Значит, если и искать где-нибудь «золотые горы», то только там.

К рарику подкатил колёсный дроид с бочкой. Я уж думал корпы пришли требовать плату за стоянку, ан нет. Это оказался автоматический водовоз пополняющий запасы пресной воды всем желающим охотникам, да ещё и бесплатно. Крепко, видать, Сифнам прижало, раз всеми силами пытаются выказать гостеприимство. И гипернет, и вода. Может тут и столовая бесплатная для гильдийцев имеется? Впрочем, это уже перебор при современных кухонных синтезаторах.

Собственно, вода тоже не такой уж дефицит, но поиск, очистка и заправка корабельного резервуара — дело нудное и отнимающее время. Корпам выгодней если я не буду отвлекаться на чепуху, а займусь чем-нибудь нужным, например отстрелом партизанящих элементов. Что правда, делать это я вовсе не намерен, но корпам об этом знать не обязательно.

Открываю для дроида приёмный клапан и тот быстро пополняет запасы воды в рарике до отметки сто процентов. До этого было всего десять. Впритык для питья и приготовления пищи, а теперь можно и водяной душ активировать.

Отправил мелкую в ложемент пилота, а сам перестроил трансформер в гигиеническую кабинку и настроил комбинированный режим вода-ультразвук. Раньше-то я пользовался только ультразвуковой очисткой. Отличная штука — убирает грязь и пот, счищает омертвевшую шелуху с кожи, но совершенно не влияет на запахи. После такого «мытья» ты чист, но воняешь так же как и до этого. Когда же запах только-только начинает выветриваться ты уже по новой вспотел пять раз. Замкнутый круг.

А сейчас кожу очищает и освежает приятный ультразвуковой массаж и тугие струи ароматизированной воды. Которая не выливается вон, а проходит фильтрацию и используется по новой. Так что практически не тратится. Вылез из кабинки и почувствовал себя «новой копейкой». Лепота.

Вычистил таким же способом свой ЛВК и загнал в душ мелкую. В кофре с бытовыми принадлежностями ещё и лазерная бритва обнаружилась. Вообще-то, Салазар как-то предлагал эпиляцию в медкапсуле по обычаю наёмников. То есть растительность пропадает навсегда и бриться уже не нужно. Но тут есть одна заковырка — волосы пропадают все. Брови, ресницы, даже волоски в носу…

На возражение о том, что ворсинки в носовой полости полезны, так как задерживают пыль и микроскопических вредителей, док ответил, что этим занимаются корабельные и шлемные фильтры, а поросль в носу вещь не эстетичная и вообще — рудимент отсталого дикаря.

В то время я ещё не был готов к таким кардинальным изменениям в организме и отказался. Да и правильно сделал. Судя по некоторым «невинным» промашкам Салазара, он запросто мог и реснички в бронхах «выбрить», а это уже прямая дорога никогда не снимать дыхательную маску-фильтр вне корабля. Что по моим меркам не далеко от инвалидности. Постоянно ходить в «наморднике» и дышать как Дарт Вейдер? Да ну его.

К тому же лазерная бритва бывшего СБшника чудесный и удобный инструмент — сжигает только волоски, не трогая кожу. Раз, два провёл и готово. Ещё и длинна оставшихся волос регулируется, можно запросто себе голову постричь. Чем я и занялся пока мелкая нежилась в душе. Оставил у себя на голове короткий ёжик. И удобно, и моё чувство прекрасного не задето.

Затем и вышедшею из душа дочь обкорнал под короткое «карэ». Поскольку расчесывать её отросшие волосы без расчёски, используя исключительно собственную пятерню — ещё то «удовольствие». Да и как заплетатель косичек, я в принципе, не очень. Последнее время мелкая ходила с причёской напоминающей воронье гнездо. Но теперь этот момент исправлен, можно смело хоть на бал ехать.

— Всё, симпатяшка, — я закончил подстригать и поправил укоротившуюся её причёску. Никакого мусора после лазерной бритвы не осталось, всё собралось в виде лёгкого пепла в специальном отделении. — Теперь мы готовы к большому путешествию.

— Летим домой?

— Ну, пока ещё нет, но движемся в нужном направлении.

— А когда?

— Всегда, — в корне пресекаю развитие неудобного разговора, который может перерасти в слёзы. — «Твои» ребята координаты Земли высчитали?

— Нет ещё.

— Так пусть считают, а мы пока на дорожку подсобираем.

* * *

Полторы недели на варпе пролетели буднично. Всё это время я беспробудно грузил понравившиеся обновления из облака борианцев. Ничего навороченного, в основном базы первого-второго уровня. Я ведь должен понемногу разбираться в общеизвестных вещах, если не хочу быть похожим на дикаря дезертировавшего из рабской роты.

Чудно открывать глаза, видеть терминал рарика и вдруг осознавать, что слово «варп» перестало быть непонятной абракадаброй, или вдруг обнаружить, что ты вполне способен самолично собрать самую простую зеркальную кабину для омоложения. Она, конечно, будет выпускать порядочную часть синьки не на восстановление ауры, а в никуда, но тем не менее. Я можно сказать приобщился к божественной мудрости и бессмертию.

\\Обновление «Прыжковые Врата «часть один» загружено. Более высокий ранг обновлений отсутствует или заблокирован.

— Эх.

Впрочем, не очень-то и хотелось. Вряд ли я смог бы построить Врата в одиночку, даже если бы у меня остались мои жемчужины. Да и зачем мне это делать? Зато изученная база позволила лучше понять общепринятые принципы работы гигантских махин.

Например, мне пришлось потратить почти полторы тысячи эргов на дорогу до Прыжковых Врат Лорхета и всего три сотни я только что внёс на прыжок к Торису. Всё-таки непривычно, что дорога до системы Торис займёт всего секунду, а стоит в пять раз дешевле, не смотря на то, что расстояние больше раз в тридцать.

Удобная штука эти Врата. Если перебрасывают корабль к другим Вратам Переноса, то дальность прыжка значения не имеет, а цена приемлема. Если же хочешь переместиться по произвольным координатам, то это уже дороже и чем больше расстояние, тем больше погрешность. Бывали случаи, что корабли выкидывало у чёрта на куличках и им приходилось месяцами добираться до ближайшей обитаемой системы. А то они и вовсе пропадали. Потому прыгать наобум желающих мало, дешевле сигануть от Врат к Вратам, а там уже добраться своим ходом.

Ещё до того как улететь с Намира, я запросил в сетях информацию о Торисе, ведь туда ещё и Золотой Хрен зачем-то лыжи навострил. И пока нейросеть растыкивала по моим мозгам знания перламутровых, я потихоньку изучал место в которое лечу.

Система Торис условно обитаема. Она находится в удобном месте, почти в сердце Федерации Кай, но не имеет ни одной пригодной для жизни планеты. А потому долгое время использовалась исключительно как рудник по добыче редких ископаемых и как фермерское хозяйство.

Фермерами в ФК называют собирателей синьки. Парней разворачивающих МП-паруса вокруг подходящего светила, такие звёзды встречаются довольно редко. Возле них в основном и находят Прыжковые Врата древних цивилизаций.

Торис не исключение. Его Врата поражают размерами и работают в автоматическом режиме, никому не позволяя вмешиваться в свою работу. Вооружения, охраняющие это сооружение древних, могут поспорить мощью даже со всем флотом Империи Аграф.

Впрочем, любые военные действия возле любых Прыжковых Врат строго запрещены законами Содружества, ведь именно благодаря подобным находкам Содружество и появилось. Посмей кто-нибудь нарушить этот основополагающий постулат и на него ополчаться все без исключения расы.

В Федерации Кай, впрочем, как и везде, собирательство энергии поставлено под неусыпный государственный контроль, кого попало к фермерству не допускают. Особенно загребущие корпорации, те ведь сразу придумают сто один способ утаивать ману.

Хитрое правительство старается привлекать к такому важному делу исключительно одиночек или маленькие семейные кланы, которые рьяно «стучат» на соседей-конкурентов по любому поводу, да и без повода тоже, тем самым на корню пресекая любые нарушения. К тому же обкладывать крошечные разрозненные хозяйства непомерными налогами и сборами проще, чем корпов с их раздутым штатом законников и адвокатов.

Казалось бы, звезда огромна, места для установки МП-парусов сколько угодно, и тем не менее, благодаря «умелому» воздействию правящей верхушки, конкуренция среди фермеров бешеная, а заниматься фермерством не так прибыльно как может показаться. Это как мытьё золота на древней Земле — мойщики пахали как проклятые, а все сливки доставались владельцам прииска и короне.

И естественно, ни одному правительству никогда не приходило в голову завернуть такую звезду в МП-паруса как в простыню, и качать, качать, качать… Поскольку это обесценит синьку, её станет много и любой желающий сможет продлевать свою жизнь сколько угодно. Соответственно и власть сильных мира сего сразу же пошатнётся.

На Земле давным-давно придумали множество способов обходиться без нефти, но её добыча почему-то не прекращается, да ещё и установлены «непонятные» лимиты чтобы цена не падала. В общем, власть — она везде власть. Лучше держаться вдали от её взгляда и её интересов. Поскольку заработать сотрудничая с властью можно только геморрой.

***

Чуть заметно мигнули лампы освещения, дрогнуло изображение на главном терминале рарика.

\\Прыжок завершён. Местоположение: Система Торис.

Прыжковые врата закрывают практически весь обзор. Огромная полая сфера выполненная в виде решётки с шестигранными ячейками медленно вращается вокруг своей оси.

Количество вспышек-прыжков вокруг Врат Ториса не поддаётся подсчёту — бесконечное светопреставление. Сканер рарика просто не успевает фиксировать прибывающие и уходящие корабли.

Кстати, возле местной звезды базируется ещё и военный флот ФК. Он не только охраняет фермеров, но и несёт боевое дежурство по охране федерации, ведь прыжок к любой точке Кайи занимает всего секунду и обходится казне бесплатно — Прыжковые Врата древних сами аккумулируют энергию.

Я уменьшил радиус обозрения сканера до минимума, чтобы не слушать постоянные сообщения корабельного компа о новых целях, и направил рарик к бывшей станции по добыче руды. Раньше с неё разрабатывали мощный пояс астероидов между четвёртой и пятой планетами системы, а теперь, когда залежи обеднели, станцию продали ГиО. Тем самым убив сразу двух зайцев — с прибылью избавились от ненужного хлама и расположили свободолюбивых и склонных к мятежу охотников под боком у регулярного флота. Который всегда может «навалять люлей», если что.

Чёрная махина станции ГиО — неправильный «не пойми что». Нагромождение надстроек добавленных в разное время разными владельцами. Для зарегистрированных охотников стоянка бесплатна, но помня наставления Золотого, я внимательно проверил нет ли каких-нибудь закамуфлированных требований платежа, которые я могу невнимательно «подмахнуть», разрешая что-то совсем другое.

\\Статут ГиО, пункт пять, параграф восемь, — услужливо подсказала нейросеть.

Я мельком пролистал указанный пункт. Оказывается плата за все гильдийские стоянки взимается раз в год в купе с остальными членскими взносами. Причём не зависимо от того, пользовался ли ты этой услугой, и есть ли у тебя личный корабль вообще.

— Сквалыги.

Я бы и вовсе не пристыковывался к станции, но для того чтобы проникнуть в скрытый бункер необходимы не только коды доступа (которые у меня уже есть благодаря записям Белого Волка), но и устройство которое передаст их бункерной автоматике в закодированном режиме, чтобы никто чужой не «подслушал». Такой себе пульт дистанционного управления.

На основной массе гражданских судов эта фишка встроена изначально, а вот создатели рарика сэкономили на телеслоте. Да и в принципе, «пульт» в разведчике руды не нужен, ведь кораблик создан для работы в составе добычной артели, а не для рысканья по бункерам и личным докам.

Стыковочные узлы станции ГиО шикарны. Невысокие, но глубокие и длинные прорези в тёмных бортах станции. Этими прорезями, словно светящимся маркером, «исписаны» практически все поверхности. Станция ГиО сияет линиями как новогодняя ёлка гирляндами.

Причём закрыты доки не стальными шлюзами, а энергетическими полями не выпускающими атмосферу, которые ещё и «выжигают» паразитов с вашей обшивки, если таковые выжили в условиях космического вакуума.

Не нужно тратить время на шлюзование и дезинфекцию. Впрочем, защитой от болезнетворных бактерий и вирусов, в Содружестве каждый озабочивается сам. Если твой искусственный иммунитет, контролируемый нейросетью, не способен справится с какой-нибудь болячкой и ты откинул копыта, то туда тебе слабаку и дорога. Кстати:

— Даш, а какой у тебя статус иммунной защиты?

— Сто двадцать процентов по шкале Содружества, — откликнулось чадо. — Я с тобой иду. Надоело в корабле сидеть.

Да, тут не поспоришь. Для деятельной детской натуры, быть запертой на полторы недели в тесном кубрике — небывалый стресс. Как мне дочь ещё мозг не выела за это время? Пару литров крови так точно выпила. Последние пару дней я уже не знал что и придумать для развлечения ребёнка, так как игры в слова, «майнкрафт», раскрашивание пони и прочую дребедень надоедают очень быстро. Детям всё быстро надоедает.

Нужно обязательно «выгулять» ребёнка. Тем более, что беспокоится не о чём, моя нейросеть тоже выдаёт на двадцать процентов больший список известных инфекций, чем список распространяемый рекламой здравоохранения местной станции. Хотя те и пишут, что «подшивают» иммунитет к абсолютно всем болезням. Вруны. Откуда тогда у меня в списке продолжение?

Впрочем, заходить далеко в переплетения коридоров станции я нее собираюсь, не вставая с ложемента нарыл в сети уйму мест где можно быстро и не дорого приобрести нужный гаджет. На станции ГиО полно разномастных лавок торгующих подержанной электроникой. Оно и понятно, основную массу трофеев охотники тащат именно сюда. Гильдия чётко угадала настроение рынка и соблюдает паритет между покупкой и продажей. Хабар принимается чуточку дороже чем в обычных комиссионках по Содружеству, а продаётся чуточку дешевле чем в большинстве магазинов.

Поэтому людно возле Врат Ториса не только благодаря охотникам, армии и фермерам, а ещё и потому, что сюда слетаются барыги всех мастей, чтобы оптом и подешевле затариться бывшим в употреблении товаром.

Я легко завёл рарик в узкую прорезь дока, даже не напрягся. Вот что значит второй уровень базы «Пилотирование малых кораблей». Взгляд даже не опускается на панель приборов, нейросеть синхронизировалась с управлением и рукам почти нет работы, всё происходит «в голове».

Маленький РАР-3 запросто уместился возле стенки дока. В подобные стыковочные узлы доступ разрешён только небольшим судам имеющим функцию атмосферного полёта. Вокруг только боты, грузовые челноки и несколько яхт, которые выделяются изяществом и чуть большими размерами.

Вход для всех бесплатный и свободный. Ну ещё бы, если синьку высчитывают заранее. Диспетчер ни номера рарика не просканировал, ни идентификацию не запросил. Просто когда я оказался возле нужного мне дока, диспетчерский искин сообщил, что свободные места есть.

Фигасе!? Никакого контроля. Заходи кто хочет, бери что желаешь. Впрочем, если твой статус «в розыске», то ломиться в космическое тело плотно набитое охотниками за головами ты уж точно не станешь.

Рарик легко стукнулся поддоном в стальные плиты пола. Отключив системы и привычно спрятав корабельный ключ под прозрачный щиток в наруче ЛВК я вышел наружу. Дочь опасливо семенит рядом, почти повиснув на моей левой руке.

Пахнет машинным маслом, палёной изоляцией и космолётами. Да, у них тоже есть свой специфичный запах.

Причальный док я выбрал далеко не случайно, совсем рядом с ним подходящая лавчонка. Даже смотреть карту не нужно, мы минули два коридора, большой складской отсек и оказались у вереницы самых дешёвых магазинов. Это длинная стена с открытыми дверцами через каждые три метра.

Нейросеть пометила маркером очередное квадратное окошко из которого выглядывает смуглый тип с «мордой лица» прожжённого прохвоста.

Я подошёл и объяснил, что мне нужно.

— Телеслот? — осклабился торговец. — Полно. Сейчас покажу.

Не «снимая» улыбки он порылся в каких-то кофрах, которыми завалено всё свободное пространство за его спиной и вывалил на стойку десяток вс-плат.

— Выбирай дорогой, — улыбка стала ещё шире, почти как у чешира. — Всё по одной цене, всё отличного качества, на всё гарантия от дяди Чиви. Всего две сотни за штуку.

— Да мне, собственно, по барабану, — не видя принципиальной разницы между представленными телеслотами ответил я. — Мне один нужен, любой.

И потянулся к ближайшей вс-плате.

— Неа, — Даша дёрнула меня за рукав.

— Что «неа»?

— Этот не бери, в нём энерговвод измерителя много раз перегревался. Видишь помутнение в кристалле?

— Что ты говоришь девочка!? — возмущённо воскликнул торговец. — Да он совсем новый.

— Ага, — ехидно ответила мелкая. — Но работать будет со сбоями, хорошо если на десятый раз правильный код просигналит.

— Да я за свой товар ручаюсь!

— Да ты не ори на малютку, — грозно перебил я недомерка, отчего тот сразу скис, покосился на мой значок и нервно сглотнул. Никто из гостей, торговцев и посетителей, находясь в здравом уме, не будет ругаться с гильдийцем на станции ГиО, даже если его бляха бела как снег. Это как дразнить шершней стоя возле их гнезда. — Мы покупатели нам и выбирать, какие проблемы?

— Да никаких, — поднял ладони торговец, будто сдаётся. — Выбирайте конечно.

— Какой возьмём, Даш?

— Так-с, — деловито встала на носочки дочь чтобы доставать до прилавка и начала перебирать вс-платы. — В этом сегментация ядра разорвана, тут дорожкиоплавлены, здесь касиметры раздулись, а это вообще мусор, — отодвинула она почти все гаджеты в сторону.

— Ты что мне одно барахло предлагаешь, изверг? — зло уставился я на торговца.

— Зачем одно барахло? — он указал на последний, не тронутый мелкой, гаджет. — Этот же рабочий.

— Да, — согласилась дочь. — Только «Видисы» двадцатой модели сняты с производства четыреста двадцать семь лет назад. Их частоту не поддерживает большинство современных замковых систем, — и повернулась ко мне. — Мы же что-то современное открывать будем? Или очередной схрон древних?

— Каких ещё древних? — мимикой я попытался донести до торговца, что ребёнок несёт несусветицу, а то подумает чего плохого, будто мы клад джоре нашли или там скрытый бункер какой-нибудь. Проблем потом не оберёшься. — Наш док открывать будем.

— Так у нас же…

— Пошли в другое место, раз тут одна дрянь, — перебил я дочь и потащил подальше от лавки пока она не разболтала, что у нас нет дока. И так торговец с подозрением и заинтересованностью косится в след.

Завёл болтушку подальше в боковое ответвление коридора и строго сказал.

— Ты думай, что говоришь, дщерь. «Им» что ли скажи чтобы за твоими словами следили и если что, то били током.

— Не говори «им», — парировал ребёнок. — Ты запретил.

— Ладно, проехали, — вздохнул я. — А открывать мы будем современный скрытый бункер богатого человека.

— А он ругаться не будет?

— Он помер и оставил нам бункер в наследство.

— Ааа… — понимающе протянула дочь, с таким видом, будто и вправду что-то понимает, пигалица. — Тогда у него там «Мерис» выше пятой модели или «Скрытник» выше двухтысячника. Мы тут таких телслотов не найдём. Нужен официальный магазин замковых систем.

— Понятно, — я запросил нейросеть и та быстро нашла искомый магазинчик и кратчайшую дорогу к нему. — Ну пошли тогда, прогуляемся.

— А я молодец?

— Ещё какой, горжусь тобой.

— А купим мне тоже комлинк?

— Обязательно, но сейчас денег нет. Ты же небось какой-нибудь навороченный хочешь?

— Ну да, — задумчиво вдохнула дочь и мечтательно добавила. — Двести восемьдесят тысяч стоит. Мы как раз мимо нужного магазина будем проходить.

— Кхм… Ну и запросы у тебя, ребёнок. Вся в мать, — в офигении чешу репу. — Давай так. Я готов выделить тебе на покупку пять процентов всей синьки, что мы найдём в бункере доброго дяденьки.

— Чё-то маловато.

— Ладно, десять, но это моя последняя цена. Да и дядька был опупенно богат, так что возможно десять процентов это нужная тебе сумма, — ободряющее заявил я, подумав, что такой вариант был бы идеален.

— Ура!

— Тсс. Не ори. Это всё не точно, может там меньше.

— А может там наоборот, ещё больше?

— Хотелось бы.

— Может мне тогда и на шлем хватит?

— Может.

— Только настраиваемый, чтобы ушки можно было вырастить, как у кошки.

Я тяжело выдохнул и молча сделал рука-лицо. А ребёнок всё не унимался до самого магазина обсуждая возможные покупки. Пришлось даже внутристанционное такси нанять, чтобы сократить этот монолог.

* * *

Внутри, отделанного бежевым пластиком, магазина с красивой голографической вывеской: «Замковые системы от официальных дилеров» нас встретил новёхонький андроид, такой же бежевый и пластиковый на вид, как и сам магазин.

Вдоль стен ухоженные, без единой пылинки, стеллажи закрытые прозрачным, словно слеза стеклом. На них аккуратно расположены лучшие образцы товаров.

— Ух ты, — завороженно протянула дочь когда андроид учтиво нам поклонился, воровато ткнула в него пальцем и быстро спряталась за меня.

— Что желают господин и юная леди? — ещё ниже склонился андроид, осторожно протянул руку ближе к Даше и над его ладонью появилась проекция изящной бабочки подёргивающей крылышками.

Мелкая сразу же высунулась рассмотреть представление поближе. Андроид сильнее раскрыл ладонь, бабочка принялась порхать над пластиковыми пальцами, а затем перелетела на палец к Даше. Всё, ребёнок потерян для общения минут на пять-десять. Как раз чтобы папаша успел скупиться. Умеют в богатых магазинах клиентов обхаживать, не придерёшься.

Я коротко объяснил цель визита.

— Вы безусловно попали в нужное место, господин, — умудряясь уважительно смотреть мне в глаза и одновременно развлекать мелкую ответил андроид. — К вашим услугам новейшие разработки в сфере защитных систем. Смею предложить телеслот «Меерис мк 9», лучшее передающее устройство скрытых сигналов на сегодняшний день. И всего каких-то двенадцать тысяч эргов.

У меня глаза на лоб полезли. Ого-го! Ну и цены. Такой суммы у меня нет и в ближайшее время не предвидится. Разве что продать подарок Золотого. Дроны где-то тысяч на десять затянут. Не хотелось бы с ними расставаться, но если припрёт.

Видя моё раздумье андроид продолжил:

— Разрешите я продемонстрирую вам возможности этого удивительного телеслота.

— О не, — влезла мелкая прогоняя бабочку с пальца, та пару раз мигнула помехами и пропала. — Па, мы же не будем тратиться на технику с ненужным набором функций? Давай возьмём «Скрытник 2000», функции всё что нужно есть, а цена всего тысячу. А на сдачу мне лучше настраиваемый шлем с ушками купим. Вот хоть бы «Пилот м4».

— Отличный выбор, юная леди, — как-то подозрительно легко согласился андроид. — Вы отлично разбираетесь в охранных системах. Хочу вам порекомендовать в комплект к «Скрытнику 2000»…

— Так, не нужно нам ничего рекомендовать, — оборвал я монолог пластикового продавца. Понятно, что он запрограммирован вытягивать из клиентов как можно больше синьки и до второго пришествия будет варианты расписывать. — Тащи «Скрытник 2000», нам ещё шлем покупать.

— Как будет угодно, секундочку пожалуйста, — просчитав моё настроение и поняв, что большего из нас не вытянуть, андроид вежливо кивнул и укатил на склад.

— Ты же понимаешь, что со шлемом придётся немного обождать, дочь? — спросил я когда мы вышли из магазина.

— Конечно, — совсем не расстроилась та. — Это я так, для поторговаться.

— Моя умница, — погладил мелкую по макушке. — А шлем мы обязательно купим. Обещаю.

* * *

Дориан Тайрел тяжело опёрся на свой рабочий стол. Теперь тот выглядел как прямоугольная глыба обсидиана. По верхней грани которой змеями мелькают прожилки огненных всполохов. Увидеть, что старинный харианский сенсор показывает на самом деле, могут всего несколько старших офицеров «Феникса».

«Черепаху» пришлось переименовать после модернизации, которая приключилась с древним кораблём-крепостью. Теперь космоносец больше похож на быструю хищную птицу, чем на медленное бронированное земноводное.

Зрачки Дориана наполнились оранжевыми отблесками. Перед его взором, над обсидиановой поверхностью появилась трёхмерная карта. Судя по датчикам, куча жемчужин, так необходимых кэпу, споро удаляется в сторону фронтира ФК. Чего-то такого Тайрел и ожидал. Куда ещё бежать дикарю?

Следом, за этой красной проворной пометкой, двигается другой маркер — синий. Очень скоро он должен нагнать беглеца.

— Скоро, — задумчиво покусал нижнюю губу Дориан. — Скоро.

Кэп представил как кладёт ещё дюжину чёрных шариков в приёмный дроссель «Феникса», как разгораются переборки, словно угли затухающего костра на который подул сильный ветер. Как этот ветер несёт по коридорам лёгкие искры. Как…

Ошейник неприятно затарахтел разрядниками. Позвоночник капитана прошило сильным разрядом тока от затылка до самого копчика. Дориан хрипло вскрикнул, будто получил мощную пощёчину, и нервно дёрнулся всем телом.

— Дим! — гневно крикнул кэп появившемуся на пороге старпому. — Прекращай играться! Я всё контролирую.

— Ага, — лицо старого интригана не выражало особой радости от подобной «игры». — Видел бы ты свою рожу, сам бы нажал гашетку.

— Рецидивов не было уже месяц, — строго ответил кэп. — А если ты будешь постоянно меня шпынять, то только затянешь мои тренировки по самоконтролю.

— Ладно, — согласился старпом. — Ты прав, я погорячился. Приношу извинения.

— То-то же.

— Но я включил шокер больше по другому поводу.

— Какому ещё другому поводу?

— Тай, я учу тебя уже уйму лет. Ты хороший ученик раз ещё не умер, но иногда упрямо наступаешь на одни и те же грабли несколько раз подряд. Повторение своих ошибок это…

— Это прямая дорога в трупы, — передразнил старпома Дориан. — Не припомню за собой ошибок.

— Ты упустил Шёпота понадеявшись на маяк в поясе.

— Я признал то своё упущение…

— Сейчас ты опять упёрся в «червя» встроенного в его комлинк и напрочь игнорируешь любые другие способы поиска. Свет не сошёлся клином на всех этих твоих электронных системах. Мысли разными категориями, используй другие приёмы. Если он сумел взломать пояс, что ему мешает перепрограммировать комлинк?

— Что-то раньше тебя не волновало как я ищу сержанта, — с подозрением сощурился Дориан. — Что нарыл?

— Ну хоть где-то прогресс, — усмехнулся Синт и развалился в кресле, которое стоит в углу капитанского кабинета. — Научился просчитывать старика пра-пра-дядюшку.

Дориан Тайрел открыл скрытый в стене шкафчик. Вынул бутылку из настоящего стекла и пару пластиковых бокалов. Разлил дорогой коллекционный напиток пахнущий травами, подал один бокал старпому и уселся в кресло напротив.

— Давай, не томи.

— Как тебе известно официальные магазины отправляют отчёты в налоговою ФК о продажах и клиентах. Мой источник сообщил мне, что по номеру того комлинка скупились на станции ГиО на Торисе.

— Дим, — Тайрел всегда поражался умениям Синта сохранять свои контакты в высоких кругах после любых передряг. Даже после уничтожения «Фениксом» трёх кораблей ФК, старпома не только не отлучили от «Рыжей почты», но наоборот добавили ещё больше полномочий. Естественно, для того чтобы он «стучал» на своего капитана. И Тайрел не сомневался, что старпом «стучит». Но делает это правильно, не в ущерб их общему делу. А ещё кэп поражался отсталости и недоверию Синта к высоким технологиям. Старпом начисто презирал всё, что изобретено не харианской расой. — Такое бывает часто. Тот комлинк был краденым и перепрошитым, неудивительно, что его номер мог совпасть с другим. Это иногда случается даже с официальными моделями из-за того, что производители не успели внести новые номера в реестр. Так что…

— Верно, — старпом поднял бокал призывая кэпа послушать очередную мудрость. — Такие совпадения бывают. Возможно даже часто бывают. Но есть вещи, Тай, которых быть не может. Например, один разумный не может одновременно быть в двух местах сразу. И на Торисе, и у фронитра.

— Я отправил за ним всех «своих», больше я никому настолько не доверяю, — парировал Дориан. — Десяток чёрных звёзд сломает любую честь и преданность.

— Тогда нужно «усыновить» ещё несколько разумных.

— Те кого я бы принял — не хотят, а те кто хочет, мне не нравятся. Нельзя тянуть в Хариан всех подряд.

— Эхе-хе, — Димайнис Синт встал, залпом опрокинул содержимое своего бокала в глотку и усмехнулся. — Мне нравился твой дед, мне нравился твой отец. И мне никогда не нравился ТЫ, заносчивый стервец и ленивый пройдоха. Однако, ты прожил уже больше чем двое твоих прославленных предков вместе взятые. Прекращай перебирать плоды, не важно какого они размера, главное правильно их приготовить.

* * *

Новый медотсек «Феникса» совсем не похож на те, что были на «Черепахе». Это место вообще не похоже ни на какие современные отсеки. Скорее уж на внутренний орган какого-нибудь животного. Тёмный пузырь по стенам которого ветвятся сосуды.

Вдоль стен десять приспособлений отливающих стальным блеском, но похожих на скелеты больших собак, которые подобрали под себя лапы и улеглись.

Шесть мужчин и четыре женщины неумело пытаются устроиться в рёберных клетках этих «собак».

— Ложитесь лицом вниз, — подсказал Тайрел. — Головой к стене. Не суетитесь, мы никуда не спешим.

Большинство новобранцев его раздражало, а некоторых хотелось попросту удавить. Что поделать, умелые профессиональные наёмники не хотят проходить непонятное посвящение, которое неизвестно чем закончится. Воины с отличным послужным списком и без этого найдут высокооплачиваемую работу у других капитанов.

И Дориан не мог их за это упрекать, как и не мог заставить пройти «усыновление» силой. Это бы быстро разлетелось по «наёмничьей почте» из слухов и сплетен, и тогда от репутации капитана, которая и так пошатнулась, не осталось бы камня на камне, а его и так уже покинули более семидесяти процентов лучших людей.

— Ну и ладно, — беззвучно шепнули губы Тайрела. — Сделаю «богов войны» из этих доходяг, пускай это и займёт больше времени, зато потом…

Наконец почти все улеглись в неудобных собачьих утробах. «Рёбра» скелетов сомкнулись, жёстко зафиксировав каждого из новобранцев. Из «хребтов» нависающих над спинами людей высунулись иглы и резко воткнулись каждому в позвоночник.

— Будет больно, — запоздало предупредил капитан Тайрел и вышел из медблока чтобы не слышать криков.

Помещение наполнилось визгом, стонами, нечленораздельными выкриками.

Только один новобранец всё никак не мог улечься поудобнее. Наконец автоматике это надоело и блестящие стальные рёбра сами сдвинули его тело как нужно и жёстко зафиксировали.

Барс недовольно ругнулся.

— Могла бы и подождать, долбанная железяка.

Слова его оборвали иглы воткнувшиеся по всей длине спины. Больно, но вполне терпимо.

— «И чего так орать?» — подумал Барс лишь слегка поморщившись. — «Одни сопляки и бабы в соседних капсулах»

Но порадоваться силе своей выносливости он не успел. В спинной мозг будто бы закачали расплавленный металл. Но Барс даже не вскрикнул, его голосовые связки просто заклинило судорогой. Парень моментально «сходил» и «по маленькому», и «по большому», а боль всё усиливалась.

При обычных обстоятельствах Барс бы давно потерял сознание, как это уже неоднократно случалось в драках или при ранениях. Но сейчас спасительное забытьё всё никак не приходило. И даже кричать всё никак не получалось.

Глава 8

В системе Торис вокруг жёлтой звезды вращается пять планет газовых гигантов. Жизнь ни на одной из них невозможна, слишком большая сила тяжести, слишком суровые условия. Не каждый космический зонд выдержит удары стихии бушующие в их атмосфере. Возможно там и есть какие-нибудь разумные организмы, но они умело прячутся, и с белковой жизнью знаться не хотят, иначе давно бы уже «огребли люлей» от буйных охотников, которые заполонили систему. Причём огребли не по делу, а просто так, по ходу жизни.

Такие уж нравы у гильдийцев — если ты не один из них (вернее из нас), то должен стоять по стойке «смирно» и кланяться всем у кого есть бляха, даже если она совсем белого цвета. Только попробуй кого-то тронуть и на обидчика накинется вся свора, забыв любые разногласия между собой. Именно поэтому охотников уважают и стараются не ссориться по пустякам. Даже улыбчивый проныра-торговец Чиви быстро «притух» стоило мне, «новичку», немного вспылить.

Массивное кольцо астероидов раскинулось между четвёртой и пятой планетами. Вдоль этого огромного пояса и двигается станция ГиО, которая раньше принадлежала добычной артели. Гильдийцы так и не сместили орбиту станции ближе к звезде, очень уж большая масса у стальной конструкции и это стоило бы слишком дорого.

Да и в некоторых астероидах всё ещё остались редкие руды. В тех, что слишком малы чтобы заинтересовать большие корпорации, но достаточно интересны для отдельных шахтёров. Некоторые отсеки станции до сих пор оборудованы приёмными бункерами и перерабатывающими заводами и сотрудничают с добычниками одиночками.

Маленький корабль с широкими, но короткими ложными крыльями помигивая навигационными огнями приближается к поясу астероидов, всё дальше уходя от громадной станции. По фюзеляжу рарика промелькнуло марево и он вдруг исчез с большинства радаров установленных на гражданских судах.

Искин боевого корвета ФК автоматически отметил, что одна из дружественных целей включила маскировку и продолжил вести её с использованием продвинутых средств обнаружения, а заодно выделив отдельный маркер — «подозрительный». В военных кораблях слишком современные системы, чтобы их смогли обмануть слабенькие генераторы невидимости установленные в РАР-3.

Но поскольку закамуфлированная посудина всё дальше удаляется от охраняемой зоны и не имеет вооружения, то спустя пять минут искин сменил маркер на «не опасен», и перевёл цель куда-то в самый низ списка. Ни один дежурный офицер мостика даже не заметил никаких изменений в списке из тридцати тысяч целей. Да и не их это работа, их обязанность вовремя принимать решения в случае возникновения внештатных ситуаций, а с остальным искин разберётся самостоятельно.

* * *

Я отключил генераторы маскировки и добавил тяги на ускорители. Нужно удалиться от станции, а потом уже путать следы. Маловероятно, что за мной кто-нибудь следит, но как показала практика — «паранойя безопасности» заболевание полезное.

Конечно же, я не думаю, что смогу спрятаться совершенно от всех. В конце концов в системе Торис уйма боевых кораблей, а значит и скрытых зондов, и военных наблюдательных башен. Но всем им я на сто процентов не интересен. Опасаться следует лишь нечистых на руку искателей приключений, которых на станции ГиО тоже как грязи.

Кто-нибудь может заинтересоваться куда это попёрся одинокий разведчик астероидной руды. Вдруг богатую жилу нашёл или скрытый бункер? А оно мне надо? Поэтому прятаться я всё равно буду, какой-то процент возможных наблюдателей глядишь и отсеется.

Под днищем корабля пронёсся один из астероидов размером с футбольное поле. Тут есть образчики и поболее, почти с нашу Луну. Но на таких обычно заметны следы шахтных разработок. Прежде чем продать станцию ГиО, шахтёры не один раз пролетели на ней вдоль всего пояса астероидов. Если и осталось тут что-то ценное, то в сравнительно небольших «камушках», габаритами эдак с Донецкую область.

Рарик чувствует себя внутри пояса как рыба в воде, он специально и проектировался для подобных полётов. Даже кажется, что ускорители гудят как-то по особому, веселее что ли.

Не то чтобы для других кораблей полёт в кольце астероидов был бы неудобен или опасен. Вопреки киношным штампам расстояние между отдельными астероидами таково, что тут может спокойно «разгуливать» целый линкор и не бояться столкновения. А в сплошное непроходимое кольцо каменные глыбы сливаются только если удалиться от них на десяток световых минут. Врезаться в таких условиях может только слепоглухонемой пилот с тяжёлым случаем ДЦП.

С другой стороны — если расстояние между отдельными астероидами двести тысяч километров, а ты движешься со скоростью пятьдесят тысяч километров в секунду, то препятствия не кажутся такими уж редкими. Так что от показаний главного сканера лучше не отвлекаться.

Нейросеть, наконец-то установила мне обновления «Варп-двигатели» и «Варп-навигация» второго ранга. Теперь я налегке высчитал необходимую для микро-прыжка траекторию, даже почти не пользуясь навигатором рарика. Впрочем, недоразвитый штурман разведчика, на котором порядочно сэкономили создатели, для таких маленьких перемещений выдаёт слишком большие погрешности. Система безопасности просто откажет в запуске двигателя при таких ошибках.

Моя же прокачанная башка, влёт высчитала необходимые величины варп-настроек и не «запыхалась», даже как-то страшно, что я такой умный.

Взвизгнул варп-генератор, мелькнули продольные линии на мониторе терминала. Всего секунда и я уже в десяти световых минутах от станции ГиО. Со сканера пропали практически все цели, впереди только уродливые глыбы камня, чем дальше тем больше сливающиеся в монолитную дорожку кольца в дали.

Рарик вынырнул из варпа с активной маскировкой. Перед следующим прыжком она на мгновение отключилась, это такой вот «косяк» от создателей РАР-3 — недочёт в распределении питания.

Вряд ли цель промелькнувшая на сканерах кого-то заинтересовала, но я запланировал добраться до скрытого бункера аж за четыре микро-перемещения. Мне не трудно лишний раз высчитать курс, а возможных преследователей такой манёвр обязательно собьёт со следа, если, конечно, преследователь вообще есть и это не военное судно федералов.

Очередной скачок, и мы на месте. Этот отрезок пояса ничем не отличается от остального каменного массива. Такая же, уходящая в бесконечную черноту, дорога из серого «кирпича». Тут совсем нет других кораблей, а основная масса крупных и средних небесных тел отсвечивает на сканере пустотами. Чего не отнять у рарика, так это возможности качественно «прощупать» практически все виды астероидов. Ну так, на то он и разведчик астероидной руды.

Однако даже его сканер не находит в какой именно каменной глыбе скрыта база Белого Волка. Если бы не точные координаты орбиты в его записях, я бы даже не обратил внимания на очередной обломок, ничем не примечательный с виду. Такой же выработанный шахтёрами до состояния выеденного яйца, как и многие другие.

Размер продолговатого астероида километр в диаметре и полтора километра в длину — мелочёвка. С боку виднеется большой и глубокий кратер, словно дырка в кариозном зубе, явно выжженная слабым проходческим лазером. Видимо, работа одного из небогатых шахтёров одиночек. Глянешь на такой булыжник со стороны и сразу понятно, что ловить тут больше нечего — пустая скорлупка. А рядом миллиарды её близнецов, таких же пустых и мёртвых. Лучшего места для базы просто не придумать.

Я пару минут подождал, внимательно вглядываясь в показания пассивного сканера, но подозрительных телодвижений в зоне захвата не заметил. Ну и отлично. Приступим к делу.

Активирую новёхонький телеслот и передаю закодированный сигнал из файлов Белого Волка.

\\Отзыв получен. Система безопасности дезактивирована.

В глубине кратера замигал тусклый стыковочный огонёк. На терминал пришли настройки оптимального курса стыковки. Автопилот подхватил управление и направил рарик к мигающему огню. Благодаря телеслоту система безопасности базы автоматически корректирует курс рарика. Пилоту ничего делать не нужно.

Замаскированный треугольный шлюз открылся аккурат пред самым носом корабля. Я уж было напрягся, думая, что мы сейчас врежемся в стенку кратера. Долбанные высокие технологии. Почему бы заранее не открыть новому хозяину? Так и сердечный приступ схватить не долго.

Сразу за шлюзом мерно мерцает силовое поле, сдерживая атмосферу внутри бункера. Проход довольно большой, десяток рариков спокойно разминётся. Приёмный ангар метров сто в ширину. Интересно какая же размером вся база?

Автопилот провёл корабль ближе к левой стене и плавно опустил на немного возвышающийся постамент. Клацнули магнитные захваты и надёжно зафиксировали рарик. Видимо, тут специальное место для челнока, или на чём там господин Белый Волк летать изволили.

Рядом, на боку лежит вытянутая трёхгранная пирамида с замысловатыми вырезами на боках, она занимает почти всё остальное свободное пространство ангара и приковывает взгляд. Присмотревшись я понял, что это громада современной яхты, остроносой, похожей на три спаянных вместе вытянутых конуса. Красавица. Волк не успел перекрасить её в свой любимый цвет и серо-стальная поверхность отсвечивает, отражая габаритные огни рарика.

Яхта понравилась мне с первого взгляда. Ёлки! Да по моему, глядя на эти строгие обводы и идеальные пропорции, я первый раз в жизни прочувствовал, что такое настоящий оргазм.

Кстати, эта малышка в шлюз пройдёт явно впритык. Похоже именно для неё выход и сделали треугольной формы.

— Лепота.

— А это что?

— Фу ты! — внезапный голос у самого плеча заставил меня вздрогнуть, что-то я расслабился совсем. — Дочь! Нельзя так подкрадываться.

— Это космический корабль? — ткнув в изображение на дисплее плафона кабины спросила мелкая.

— Ага. Наш новый космический корабль. Как тебе?

— Круто. А дашь порулить?

— Ну… — «порулить» рариком Даша отчего-то никогда не просила, а тут на тебе. Видать и ей яхта понравилась.

— У меня обновления третьего ранга «Пилотирование малых кораблей», если что, — важно заявила мелкая.

— Дааа? — Фигасе! А у меня только второго. — Ну тогда ладно.

— Ура!

— Но только попозже. После того как покажешь свои навыки в режиме тренажёра.

— Ладно, — ничуть не расстроилось чадо. — Так мы будем идти смотреть?

— Я буду, а ты пока в рарике посидишь.

— Нууу…

— У тебя шлема нет. Мало ли чего? Я всё проверю и тебя позову. Ок?

— Ок, — недовольно согласилась дочь.

Да даже если бы и не согласилась, кто её будет слушать? Брать ребёнка в разведку нужно только в очень-очень крайнем случае.

***

Внутри ангара пыльно и холодно, качество воздушной смеси едва дотягивает до санитарной нормы. Как-то несолидно для скрытого бункера именитого охотника. Но выбирать не приходится.

Я взял ВОСТ наперевес и внимательно огляделся. Вдруг какие-нибудь скрытые турели или охранные дроиды вылезут? Прицел винтовки должен отслеживать внезапную электромагнитную активность и предупредить меня ещё до того как охранные системы полностью активизируются. Можно будет поразить их прямо сквозь стены.

Пока прицел фиксирует лишь работу стандартного гражданского оборудования. Вдоль стен множество разнообразных агрегатов, вмурованных прямо в камень и смонтированных абы как. Такое чувство, что это не запасная база, а перевалочный пункт или гараж автолюбителя, который расположил всё нужное для ремонта в удобной близости, но без особого порядка.

Слабое освещение едва рассеивает мрак. Система жизнеобеспечения противно шипит выпуская отфильтрованный воздух. Все её модули наспех прикручены к стенам и на них нет защитных кожухов. Можно во отчую наблюдать процессы протекающие внутри. Судя по всему это далеко не новая модель фильтра очистки воздуха.

Это же касается и остального внутреннего убранства. Старенький полупромышленный синтезатор в углу, рядом пара древних инженерных дроидов и примитивный погрузчик с ручным управлением. Похоже всё тут служит одной единственной цели — обслуживание яхты.

Я прошёлся по периметру помещения и не обнаружил никаких дополнительных комнат или шлюзов. Один большой ангар выдолбленный в толще скалы. Тут не то что жить, просто прятаться неудобно. Какие там богатства, запасы на чёрный день или схрон? Банально негде нужду справить.

Единственное, что выглядит новым и ухоженным — это сама яхта, выделяется среди окружающего хлама, словно брильянт в грязи свинарника. Будем надеяться, что всё необходимое именно в ней.

Входной шлюз открылся стоило мне только ступить на пандус выдвинутый из яхты. Ни тебе запоров, ни секреток. Совсем Белый Волк ничего не боялся что ли? Впрочем, не то, что проникнуть в этот ангар без специальных кодов, даже обнаружить его почти нереально. Так что дополнительные меры безопасности — лишь ненужные растраты. Если бы кто-нибудь залез сюда без ведома хозяина, то уж взломать любые корабельные замки смог бы запросто.

Я прошёл короткий шлюз-отсек с двумя защитными энергополями, прерывающими проход вместо обычных стальных заслонок, и оказался в «прихожей». Прозрачные шкафы вдоль стен. В одном белоснежный комплект брони «Невидимка». Причём он расстыкован на отдельные части, каждая из которых зафиксирована в манипуляторе. Стоит встать на круглый постамент внутри шкафа и «умная» автоматика сама облачит тебя в доспех. Ну прямо как в логове Железного Человека.

В соседнем шкафу дополнительные насадки для винтовки и свободный просвет посередине. Я поднёс ВОСТ к шкафу и примерил — место как раз для неё родимой. Но оставлять её в шкафу не буду, пока не обойду тут всё до последнего коридорчика и закоулка.

Между шкафами притаился новёхонький аварийный дроид, зажатый специальным креплением. Он сложен в транспортное положение поэтому я не сразу понял что это. Пока не заметил как на панели дроида помигивает сенсор дежурного режима. Это меня заинтересовало и я прочитал подсказку нейросети. Дроид специально расположен поближе к главному шлюзу — стоит чему-нибудь сломаться и «аварийщик» моментально «проснётся» и бросится ремонтировать. Даже если поломка на обшивке, а яхта в варпе.

Я прошёл дальше по короткому коридорчику. Тут просторная кают-компания с ещё тремя коридорами и лестницей вверх. Налево кухня-столовая, направо кубрик с тремя трансформерами, видимо, отдельная каюта для подручных Белого Волка. Прямо расположен медицинский отсек с навороченной капсулой.

Это всё я оглядел мельком и поднялся по узкой лесенке вверх. Вот и святая святых любого корабля — рубка. В центре голографический стол с виртуальной панелью управления, у дальней стены два пилотских кресла. Никаких излишеств — строгая функциональность.

Напротив рубки отдельная каюта. Сразу видно — предназначенная для капитана. Белоснежный трансформер занимает чуть ли не половину помещения, а в прозрачных шкафах вдоль стен висят белые кожаные костюмы. Когда Белый Волк скончался, он был в таком же.

Внутренности корабля разительно отличаются от окружающей безалаберности ангара. Чистые проходы, эргономичный дизайн, интеллектуальные сенсорные панели в удобных местах. Хотя и не совсем понятно зачем они. Ведь абсолютно любой техникой можно управлять с нейросети. Впрочем, на вызовы моей нейросети ни один механизм не отвечает, а значит сенсоры нужны для возможных гостей или, опять же, для подручных Волка. Может для них доступ тоже был закрыт? Почему тогда нельзя сделать гостевые учётные записи и не париться с сенсорами?

Ладно, подумаю над этим позже.

Я снова спустился вниз по лестнице и нашёл ещё одну дверь, она почти не отличается от стены и потому сразу я её не увидел. А теперь она попала в прицел винтовки и стало возможным рассмотреть небольшую комнатку сквозь метал перегородки. Судя по пустоте, размерам и отсутствию видимых запорных механизмов — это камера для пленников. И открыть её можно только с главного пульта в рубке.

Я ещё раз прошёлся по кораблю, заглядывая во встроенные кофры и шкафы. Везде полные наборы необходимого. В кухне слоты синтезатора и запасники под завязку забиты сухими водорослями. В медотсеке кофры завалены разнообразными картриджами.

Всё сверкает новизной и белизной неприятной для глаз. Нельзя что ли хотя бы обстановку в более нейтральных тонах оформлять? Уже веки дёргаются от слепящего цвета, и чувствуешь себя как в больнице.

Белый Волк явно был слегка не в своём уме. У него ведь даже жетон охотника был белым. Да, да. С надписью — «Бесполезен». Все трофеи он сдавал через своих подручных, а сам оставался на нижней ступени гильдии. Почему? Говорю же — придурок.

Впрочем, придурок довольно умный, раз поднял свою негласную репутацию до такого уровня, что его и так все узнавали, без золотого жетона. По крайней мере, все кому нужно. Ведь по факту он давно перерос большинство «Элитников». У него даже совещательный голос имелся в Совете ГиО. Я уже не говорю про десятки «должников» в верхних эшелонах власти некоторых государств. Ну, а белая бляха — фетиш, визитная карточка так сказать.

Я вернулся в рубку и провёл рукой над голографическим столом. Появилась проекция яхты со множеством закрытых подсказок и неактивных иконок. А на самом столе засияло ярко красное изображение контура левой ладони и надпись:

\\Разблокировать?

— Так-с, — сомнительно, что блокировка снимется если я приложу свою руку. — Похоже, без любимой дочки тут не разобраться.

Вызываю по сети мелкую.

— Дашуня, всё чисто, выходи. Я тебя встречу возле яхты.

— Иду! — радостно отозвалась мелкая.

Но не смотря на резвое и вдохновенное «иду», собиралась она так долго, что я успел дойти до самого рарика и даже помог ей выбраться. Ну вся в мать, та тоже долго возится перед любым выходом. Ох уж эти женщины.

Даша брезгливо оглядела пыльный пол и необработанные стены. И тут же гордо хмыкнула.

— Ну я же говорила, — ткнула она пальцем в распределительный щит у главного ангарного шлюза. На нём стилизованное изображение сжатых клыкастых челюстей и надпись «Замковая система безопасности «Мерис мк 7». — Это «Мерис» выше пятой модели.

— Я в тебе и не сомневался. Пошли ещё что покажу.

— Вот, — указал я дочери на голограф и красный контур ладони, когда мы зашли с ней в рубку.

— Чё?

— Не «чёкай» отцу, — хотел отвесить ей шутливый подзатыльник, но мелкая блокировала мою руку наручем и проворно отступив на шаг выставила кулаки.

— ПвП?

— Сразу сдаюсь, о великая воительница, — я поднял руки показывая, что она уже победила, а не то мы тут полчаса будем каратистов разыгрывать. — Лучше пошамань тут, а то всё заблокировано.

— Я не шаман, — важно ответила дочь. — А высокоинтеллектуальный хакер управляющих систем.

— Ну тогда блесни интеллектом.

— Щя.

Мелкая приложила ладони к сенсору, её зрачки чуть подсветились зелёным. Голограмма яхты над столом пару раз мигнула и пропала. По сенсору замелькали помехи и строки программного кода.

Что-то клацнуло, гудение в управляющих блоках сменило тональность и затихло. Погас голограф, а потом и главный сенсор, выключилось освещение и наступила полнейшая тишина. Только два зелёных огонька зрачков остались тускло светиться в кромешной темноте.

Я слегка забеспокоился, но отвлекать дочь не стал. Если уж она и «Мудрец» не разберутся в блокировке, то мне и подавно не стоит соваться.

— Всё, — решительно выдала дочь и убрала ладони со стола. Зелёные огоньки в её зрачках тоже медленно погасли.

— Эмм… Вообще всё или совсем всё?

— Да всё нормально.

— Что всё-то?

— Па…

— Да я просто интересуюсь, для поддержки разговора.

Клац! Тускло засветилось аварийное освещение. Загудел главный генератор, затем быстро набрал номинальную мощность и его работа стала почти бесшумной, как и положено. На сенсоре опять появился контур левой ладони, но теперь уже желтого цвета.

\\Активировать учётную запись владельца?

Я положил левую ладонь в контур. Кожу слегка защипало, как всегда при взятии ДНК.

\\Введите имя корабля:

Дальше серым, неактивным шрифтом написано: «Белая Волчица». Видимо, старый выбор бывшего владельца.

«Ага, щаззз.» — Мысленно чертыхнулся я и удалил эту надпись, замурлыкав себе под нос песенку капитана Врунгеля, — «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. Была девочка «Волчица», стал мальчик «Счастливчик».

\\ «Счастливчик» — название принято.

\\Обновление системы. Полная диагностика оборудования.

\\Внимание! Нет ответа ни от одного из модулей искина. Главный искин не подключен.

\\Внимание! Управление полностью передано бортовому компьютеру.

\\Диагностика оборудования возобновлена.

Побежали бесконечные рядки строк, бортовой комп скрупулёзно проверяет каждый механизм и всю электронику, даже в себе самом. Судя по прогрессбару займёт это действо целый час. Мда. Большая яхта это вам не рарик, тут пока все ускорители продуются и выспаться можно.

Ну, а то, что в «Счастливчике» отсутствует главный искин, так и чёрт с ним. В рарике его тоже нет. Обычный бортовой компьютер и без него легко справится с управлением. Собственно, искин это как второй пилот, штурман и старший помощник в одном лице — это, конечно, всё нужные и полезные парни, с ними было бы намного проще и быстрее, но и без них тоже вполне можно обойтись. Просто всё придётся делать самому.

Мои мысли оборвал неприятный сигнал и красная строка сообщения:

\\Внимание! Ответ варп-генератора не соответствует номинальному.

\\Внимание! Ответ варп-редуктора не соответствует номинальному.

\\Внимание! Ответ варп-резонатора не соответствует номинальному.

\\Внимание! Ответ маршевого двигателя не соответствует номинальному.

И дальше снова строки о нормальной работе других систем.

Не понял. Получается в корабле не работает варп и маршевый? Впрочем, это спаренный агрегат, можно сказать — две половины одной системы. Если случилась серьёзная поломка, то мы отсюда никуда не полетим. Даже если бы работал маршевый двигатель, без варпа на нём далеко не уйдёшь.

Кстати, тут искин тоже мог бы помочь — сам бы починил корабль с помощью ремонтного дроида. Без «умного командования» дроид-ремонтник справиться только с мелочёвкой и явными повреждениями.

Как назло мои вторые базы позволяют только настраивать отдельные модули варп-двигателя, но никак не чинить его. Тут уже нужно третье обновление, а оно устанавливается целую неделю.

Хотя не очень-то я и спешу. В самом начале диагностики мелькнула строка, что в корабельном накопителе больше девяносто тысяч эргов. Склады «Счастливчика» любезно наполнены Белым Волком до отказа. Резервуар с водой полон. Мы тут можем хоть целый год жить.

Но возможность быстро удрать в случае чего, была бы, конечно, очень к стати. Нет, с двигателем затягивать никак нельзя. В конце концов это именно та штука, что отличает корабль от недвижимости.

«Переместить обновление «Варп-двигатели «Ранг ТРИ» в начало очереди.»

\\Очерёдность обновлений изменена, — мгновенно откликнулась нейросеть.

Я тут на досуге установил очерёдность необходимых баз, чтобы нейросеть не простаивала. Мне нужны базы знаний по многим направлениям, та же «Медицина» например, хотя бы первые два ранга. Мало ли что может приключиться, а я в медкапсулах полный ноль.

Но похоже придётся вплотную заняться именно варпом. Ведь возможность вовремя унести ноги это лучше, чем умение лечить последствия безуспешного бегства. Тем более, что смерть пациента, обычно лечению уже не поддаётся.

Наконец диагностика систем окончилась. Никаких неполадок кроме непоняток с двигателем не обнаружилось. Ну и то хлеб.

Я вывел подробную схему-голограмму варп-двигателя. Даже со вторыми обновлениями простые поломки увидеть смогу. Большой, сигарообразный агрегат, будто настоящий, но немного прозрачный завис над столом. Те модули от которых пришёл неверный отчёт подсвечены красным. Как я и боялся, явных повреждений или недостатка комплектации не видно. Всё на месте, но что-то не так.

Я недовольно и громко цыкнул.

— Цветной мохер? — ехидно поинтересовалась мелкая.

— Похоже на то, — вздохнул я. — Но это временно.

— Можно мне тогда тут всё исследовать?

— Вперёд. Твоя каюта там где три трансформера.

— У меня будет аж три трансформера?

— Ага.

— Круто, — дочь проворно затопала вниз по лестнице, непонятным образом перецепилась через ступеньку, ноги соскользнули и она повисла на поручне, неестественно выкрутив руку. Похоже, только благодаря пилотскому антикинетику только что был предотвращён вывих конечности, а то и перелом. Дашка между тем снова встала на ноги, заявила, — Я норм, — И помчалась дальше.

Я шумно выдохнул. Иногда у меня появляется желание прибить её самостоятельно, пока ребёнок не покалечился и не стал инвалидом. Нужно срочно скачать немного синьки из корабельных накопителей, мотнуться назад на станцию ГиО и купить непоседе шлем, причём такой чтобы хрен расстёгивался без батиного разрешения.

* * *

Вот уже почти неделю мы сидим на «Счастливчике». За это время я исследовал не только яхту, но и ангар. Даже включал активный астероидный сканер рарика, чтобы тот прощупал пустоты в этой громадной глыбе камня. Пустоты нашлись, но только от выемки руды проходческим лазером. Дополнительных помещений у базы нет. Это простой ангар для яхты.

И вот мне совершенно не ясно на кой ляд Белому Волку этот идиотский бункер? Намного проще и дешевле было бы снять самый обычный ангар на какой-нибудь станции. Причём с охраной, полным обслуживанием и без доступа третьим лицам. То есть, почти тоже самое, но не у чёрта на куличках, где базу могут обнаружить, разворовать, и куда любые запчасти или расходники нужно доставлять, а в уютном и безопасном нутре того же ГиО. Где можно запросто приобрести всё необходимое, да ещё и с доставкой.

Ладно это была бы именно база на чёрный день, чтобы прятаться от властей или охотников идущих по твоему следу. Так нет же, весь этот комплекс просто-напросто верфь для обслуживания малого корабля. Причём не очень качественная. Я бы даже сказал отстойная.

Белый Волк, конечно, был эксцентричным парнем, но далеко не дебилом. А тут он словно решил бесполезно потратить синьку и время. Было бы ещё понятно, если бы он оборудовал яхту чем-нибудь навороченным и запрещённым, тогда скрытность бы себя оправдала. Однако, вчера я закончил полное обследование корабля при помощи дроида-диагноста, и ответственно заявляю — тут всё в рамках закона.

Единственное моё предположение — Волк только собирался поставить на «Счастливчик» какую-то запрещённую штуку, но не успел по причине безвременной кончины. Ну и ладно. Обойдёмся. Хватит и того, что мы с мелкой тут уже обнаружили.

Не хилый комплект брони, всевозможные «обвесы» на ВОСТ, несколько накопителей с двадцатью тысячами эргов. Маловато для богатого охотника, но, похоже, тот держал основные свои накопления в банке, а при себе таскал только мелочёвку. Гад такой, мог бы припрятать и побольше.

Узнав, что я не собираюсь брать синьку из корабельного накопителя, а всё найденное ограничилось двадцаткой тысяч, дочь пригорюнилась. Тут не то, что на навороченный комлинк, тут даже на хороший шлем не хватает.

Однако, само небо услышало вопль её горя и в капитанской каюте мы обнаружили чистый комлинк «Инердо Фан 8», то есть точно такой же как у меня. Видимо Волк держал про запас, спасибо ему, хоть чем-то, сука, помог.

Последнее четыре часа как я только усопшего не ругаю. Третьи обновления наконец установились и я уже полдня пялюсь на схему варп-двигателя, но не могу понять ни черта.

Согласно теории Относительности — ничто в пространстве не может двигаться быстрее света, ну кроме самого пространства. Так вот варп-генератор сжимает это самое пространство впереди корабля и растягивает за кораблём, формируя тем самым тоннель ускорения. А маршевый двигатель разгоняет корабль до необходимой скорости, чтобы перемещение синхронизировалось с квантовыми скачками, которые варп-редуктор выдаёт с генератора в пространство.

Короче, мне теперь почти всё понятно и ясно. И все эти заумные штуки в имеющемся двигателе есть, но собрано всё как-то странно ине совсем по науке.

В «Счастливчике» изначально стоял стандартный «ДИКС УР мк 4», но его модернизировали и теперь он не работает. Вернее работает, но выдаёт рассинхронизированные колебания, а маршевый только «мычит» и не способен сформировать разгонный импульс.

Такое чувство, что в обычную варп-спарку — «генератор-ускоритель» тупо насыпали лишних модулей, а несколько «ненужных» убрали. Получилась условно работающая хрень, которая, в принципе, имеет всё необходимое для нормального функционирования, но не запускается.

Я устало потёр лоб и переносицу. Глаза уже начинает резать от постоянного всматривания в разноцветную схему над столом. Неужели мне придётся ставить четвёртые базы по варпу? Тогда мы тут ещё на два месяца застрянем.

— Поиграй со мною, поиграй со мною… — громко маршируя по металлическому полу в рубку ворвалась мелкая.

— Я занят, Даш. Видишь… — показываю на схему варп-двигателя.

— Ну мне скучно-о-о, — схватила меня за руку и дёргает.

— Ничем не могу помочь, — слегка отпихиваю надоедливую мелочь. — У тебя же крутой комлинк, иди поиграй в…

— Надоело.

— В кресле пилота полётный тренажёр…

— Надоело.

— Пожрать сделай отцу.

— Не хочу.

— Тогда бери и сама разбирайся тут с этой фигнёй, — я злобно сплюнул на пол и потопал в кухню.

— А вдруг я сломаю? — ехидно донеслось сзади.

— Опять полетим на рарике, тем более, что всё равно к тому и идёт.

— Но там тесно!

— Тогда пешком иди, — хохотнул я и спустился вниз.

Минут пять провозился с синтезом стандартного брикета. Делать глубокие настройки в кухонном синтезаторе я так и не умею. База знаний по кулинарии у меня где-то на семидесятом месте в очереди. Пока в этом вопросе вся надежда на мелкую, но ребёнок иногда даёт сбой, вот как сейчас, а к детям так ещё и не придумали кнопку — «перезагрузка». Приходится выкручиваться самому.

Достав получившееся кубическое образование из синтезатора, возвращаюсь назад. Глянул на голограф и обомлел. Нет. Там не расшифровка данных по ускорителю, сделанная «Мудрецом».

Во всю ширину стола, перекрывая изображение варп-двигателя, висит голубой пони с разноцветной гривой и крыльями, но без меча в голове. И как настоящий прямо.

— Рендбоу Дэш, пегас, — со знанием дела прокомментировал я. — Но я думал ты «Мудрецу» закажешь изучить двигатель. Может он что заметит.

— Ааа, — мелкая удалила пони и уставилась на схему двигателя. — Так бы и сказал.

Целую минуту её зрачки переливались всеми оттенками зелёного. Затем она протянула руки внутрь голограммы, пошарила там пальчиками, и схема движка расслоилась на две части. Некоторые детали поднялись вверх, а некоторые остались на месте.

Теперь над столом висит две разных схемы, а рядом появился целый список каких-то пояснений и графиков.

— Вот, — покровительственно заявила дочь. — Не знаю зачем, но «Они» предлагают изучить движок в таком разрезе.

— Не говори «они», — мимоходом бросил я и уставился на схемы.

До этого нейросеть опознавала движок как нестандартный, теперь влёт высчитала к каким именно механизмам относятся две части схемы. Вверху неполная сборка орбитального орудия «Гром ПО 2», внизу варп-двигатель «ДИКС УР мк 4», но тоже без некоторых важных частей.

— Ёлки-иголки!

— Цветной мохер отменяется? — хихикнула мелкая.

— Ещё не знаю, но скоро выясню.

Глава 9

Очень быстро стало понятно, что Белый Волк мастерски замаскировал орбитальное орудие под нестандартный варп-двигатель. У обоих устройств есть схожие модули и один энерговвод вполне может дополнять или заменять другой. Вот только все эти механизмы выполняют совсем разные функции. И если в генераторе варпа нужен постоянный стабильный поток энергии, то для орудия необходим мощный, мгновенный импульс. Соответственно и энерговводы в них созданы с требуемыми условиями. Именно благодаря этому, запрещённую доработку почти невозможно обнаружить, в ней используются «неправильные» запчасти, которые к ней не совсем подходят.

Это идеальная маскировка, ни один таможенный детектор не засечёт. Даже я с третьими базами по варпу и вторыми по орудию ничего не заметил, хотя перед моими глазами висела открытая схема. А по сканерным слепкам этого двигателя сам чёрт ногу сломит.

Но тут, естественно, есть и ложка дёгтя. Попробуйте-ка настроить распределитель энергии двигателя на выдачу нужного для выстрела импульса — ничего не выйдет, он для этого просто не приспособлен. Потому создатель «чудного» спаренного девайса пошёл другим путём и навертел много обходных схем и дополнительных модулей. Это ещё больше замаскировало орудие, но так усложнило стрельбу и функции варпа, что управлять этой заковыристой хреновиной сможет только искин. Бортовой компьютер просто не успеет формировать миллион поправок в секунду, необходимых для правильной работы «перекрученного» квантового модуля варп-редуктора или недоразвитого орудийного конденсатора.

Нужен искин, можно хотя бы самого первого поколения, но ИСКИН!

— И где же я возьму на него синьку, а?

Это Белый Волк мог себе позволить купить искин.

Кстати…

Я долго недоумевал почему он и его команда прятались на той станции по ремонту вагонов. Волк ведь выполнил заказ Триерта на убийство и мог спокойно удрать с Намира, а он зачем-то сидел там, пока его случайно не прищучили мародёры «Черепахи». Да ещё и прятался с максимальным риском — в самом тылу у войск Тайрела. Зачем?

А вот и ответ обрисовался: искин! Похоже охотник не захотел тратить лишние деньги на постройку яхты, и решил изъять искин у корпов. За этой процедурой мы его и застали. Помнится кто-то из мародёрской роты, может даже сама Трикс, мне потом говорила, что управляющий станцией искин уже был подготовлен для демонтажа, его оставалось только со слотовой плиты снять.

Если уж «богатенький Буратина» Белый Волк не мог себе позволить подобные траты, или скорее не захотел, то мне и подавно неоткуда брать средства.

— Цветной мохер возвращается, дочь, — хмуро проговорил я. — Похоже мы зря потратили тут время. Собираем манатки и улетаем на рарике.

— Нууу…

— Ничего не могу поделать, — развёл я руками. — На искин мы тут не наскребём. Даже если продадим всё.

— А зачем нам искин?

— Он нужен для запуска яхты. Или ставим искин, или меняем варп-двигатель. Ни на то, ни на другое синьки нет.

— Так, а зачем нам искин?

— Чтобы управлять усложнённым двигателем, — для особо непонятливых пояснил я растягивая слова. — Корабельный комп эту бандуру не потянет.

— Не потянет, так не потянет, а искин зачем? — глядя на меня глазами умного щенка повторила мелкая.

— Алё, — я легонько постучал ей по макушке указательным пальцем. — Есть кто дома? Говорю: комп не потянет управление варп-двигателем.

— Так Мудрец потянет, — непонятливо пожала плечами мелкая. — Нужно только симп собрать.

— Алё! — не меняя положение пальца, я переместил руку к своей голове и постучал сильнее, но уже по своей макушке. — Дома кто есть?! Похоже никого.

Дочь захихикала, а я ей подмигнул.

— Молодчина. Давай определись, что нам нужно чтобы сделать симп.

— Щас, — Даша положила руки на сенсорстол рубки.

Схема двигателя сменилась на схему кристаллического устройства, похожего на небольшую ветку кораллов. Это и есть «симп».

Мудрец единственный искин на всю бореанскую братию, и чтобы пользоваться его услугами, всюду где нужна забота искина встраивают «симп». Он обеспечивает связь Мудреца с управляющими элементами любых модулей. От заводских синтезаторов, до автопилота такси.

Любое сложное образование бореанцев, будь то армада боевых кораблей или парк воздушных извозчиков, действует слажено как единый организм потому как управляется единым организмом. Им ненужно воспитывать толпу искинов, он у них один-единственный, но зато очень крутой. Как то у меня это совсем вылетело из головы.

Тем временем обновились данные на голографе, рядом с коралловой веточкой появился замысловатый энерговвод и быстро начал обрастать дополнительными запчастями, а ниже сформировался список необходимых модулей и компонентов, чтобы собрать «симп» из имеющихся на ГиО составляющих. Потому как настоящий «симп» нам вырастить не в чем, да мы и не сумеем.

Очень скоро рядом с аккуратной веточкой выросла хреновина в четврть кубического метра. Вот тебе и продвинутые технологии Содружества. У бореанцев «симп» с ладошку, а из местных запчастей со взрослого ротвейлера, ещё и формой на него смахивает.

Список внизу расслоился и перестроился по группам. Каждая группа соответствует магазину на станции ГиО. Ещё ниже появилась карта и наилучший маршрут чтобы быстро обойти их все. Ну и итоговая смета покупки: семьдесят тысяч эргов с «копейками».

Глаза резанула странность. Основная масса компонентов стоит до тысячи, а один, в самой середине списка, аж восемь. Я развернул этот пункт.

\\Позиция 36: Шлем антикенетический «Пилот м4» настраиваемый»

— Даш?

— А что я? — округлила глаза мелкая. — Я ничего. Это всё… ну эти… которых называть нельзя.

— Ладно, — смилостивился я, всё равно ведь, рано или поздно шлем придётся брать, и лучше рано, пока ребёнок не расшибся насмерть о перила лестницы. — Купим.

— Ура!

* * *

Собираясь посетить станцию я чуть не напялил на себя броню «Невидимка», что соблазнительно торчала в шкафу у корабельного шлюза. Но вовремя одумался. Ещё бы ранец-щит на спину нацепил, снял тряпичный камуфляж с ВОСТа и заявился в штаб-квартиру ГиО с криками: «Я завалил Белого Волка!».

Нет. Браться гильдийцы меня не поймут. Никто и слушать не будет о том, что всё вышло совершенно случайно и я не знал в кого стреляю.

Слишком часто разрозненных гильдийцев пытаются прижать власть имущие, слишком часто у сильных этого мира возникает соблазн «задавить» неугодного охотника, напавшего на «неудобный» след. Это заставляет гильдийцев держаться друг за друга что есть силы. Для этого, собственно, в первую очередь и существует сама гильдия — чтобы никому не повадно было трогать её членов. А потому предательство, убийство собрата охотника — это самый быстрый способ подписать себе смертный приговор. Личности совершившие подобный просчёт и оставившие доказательства своего «подвига» постоянно «висят» в самом верху списка разыскиваемых преступников ГиО.

Это постоянная «шапка» списка, и она совсем короткая — дюжина имён. Самое долгое время имя находилось «на пике» всего две недели, и это рекорд. Обычно «убийца своих» не протягивает дольше шести дней. Очень трудно выжить, когда тебя хотят прибить пять миллиардов разумных раскиданных по всему Содружеству, и ведь почти у каждого ещё и десяток стукачей-соглядатаев в разных местах.

Охотников, конечно, убивают и довольно часто, но тихо-тихо, так чтобы никто не узнал. Иначе известность убийцы очень быстро распространится везде где есть доступ к серверам ГиО.

В общем подобная слава мне ни к чему. А цветовые предпочтения Белого Волка слишком приметная и общеизвестная деталь, чтобы запросто расхаживать с его амуницией. Перекрасить же бронь и оружие нечем.

В ангаре я нашёл аж три «кисточки» — такие специальные ионизаторы изменяющие верхний слой материала для отражения определённого цвета спектра. Но все три «зашиты» на белый, и не регулируются. Как непредсказуемо, да?

Я добавил к списку покупок ещё и цветной ионизатор, а пока облачился в старый ЛВК. Винтовку тоже решил не брать. Кого я пытаюсь обмануть намотанными сверху тряпками? Охотников гильдии которые годами только и делают, что разыскивают тех кто маскируется? Да это наоборот, должно только привлекать внимание опытных глаз натасканных на подозрительное.

Не знаю как ещё в прошлое посещение у меня не спросили откуда винтовка. Наверное просто потому, что я практически не удалялся от дешёвых доков и пробыл на станции всего ничего. Повезло не попасться на глаза никому из корифеев охоты.

Теперь же мне предстоит протопать изрядный маршрут чтобы посетить все магазины и сделать запланированные покупки. «Мудрец», конечно, проложил самый короткий и удобный путь, но помотаться всё равно придётся.

Я ограничился ЛВК и дешёвым игольником так как больше ничего нет. А нет ничего потому что — угадайте какого цвета запасные костюмы и оружие подручных Волка, которое я нашёл на яхте. Вот-вот. Оставляя ВОСТ в корабле я почувствовал себя голым, но ничего не поделать. Не привлекать лишнее внимание — это важнее.

Нет, я не сомневаюсь, что существует множество разумных которые любят белое или просто-напросто подражают Волку и ходят разодетые словно его клоны, но всех их объединяет небольшая деталь — они не виновны в его смерти.

Если же возникнет подозрение на счёт меня и кто-нибудь вздумает воткнуть мою многострадальную голову в самый простецкий детектор лжи, то быстро выяснится, что я причастен. Зачем лишний риск? Тем более, что я лечу не куда-нибудь, а на станцию ГиО где самый лучший защитник — бляха охотника. В этом я уже успел убедиться.

* * *

Автоматический диспетчер станции ГиО разрешил стыковку и я направил РАР-3 сквозь энергетический шлюз. Пришлось немного поманеврировать по километровому причальному доку, так как внутри оказалось целое столпотворение разных кораблей. Средние и малые пассажирские суда. Для грузовиков есть другой отсек.

Рарик опустился на причальную плиту огромного ангара, я выключил питание и протянул мелкой ладонь.

— Ну что готова к шопингу?

— Сразу идём за шлемом, — кивнула дочь и потащила меня за руку из ложемента. Впрочем, безуспешно, потому как я ещё пристёгнут ремнями безопасности.

— Вообще-то это нарушает маршрут построенный…

Договорить я не успел. На нейросеть пришло оповещение о смене маршрута на более «оптимальный», и там магазин пилотского снаряжения значится в качестве отправного пункта.

— Это заговор машин, — отстёгивая ремни свободной рукой, шутливо возмутился я, но перечить не стал.

Шлем так шлем. Какая собственно разница?

***

Большинство торговых площадок ГиО работает по сети и доставляет товары непосредственно под дверь заказчика. Поэтому никакой очереди и столпотворения зевак разглядывающих товар нет.

На торговых «улицах» станции всегда безлюдно, по дорожкам окрашенным ярко красным цветом ловко снуют небольшие колёсные дроиды доставщики, отчего местные коридоры наполнены жужжанием приводов и ускорителей, а не восклицаниями разумных и криками зазывал. Хотя разумные тут тоже ходят, но редко и по зелёным дорожкам, которые никогда не пересекаются с красными.

С помощью подсказок интерактивной карты мы быстро оказались у нужного отсека и вошли внутрь. Вдоль всех стен, на стеллажах закрытых прозрачным пластиком, масса интересных вещей. Пилотские шлемы, костюмы, импланты, гаджеты, всевозможные аксессуары и, судя по списку на сайте магазина, то что тут представлено только малая часть имеющегося товара.

Хозяин заведения мирно дремлет в удобном кресле стоящем в уголке. Автоматика сама справляется с продажами, мужику остаётся только подсчитывать барыши в конце периода отчётности, да встречать редких клиентов заявившихся лично. Таких как мы.

Судя по тому, как ошалело вылупился на нас проснувшийся продавец, живые клиенты в этих отсеках редкость. Тут ведь не подержанный товар продают, а новый, и его всегда можно вернуть по гарантии. Придирчиво осмотреть любую вещь можно по сети из любой точки системы Торис, так что нет смысла идти в подобный магазин самому.

— Эмм, — продавец оглядел нас, поморщился и почесал затылок. Видимо, вообще забыл как общаться с живыми клиентами.

Но дочь уже и так нашла то, что ей нужно. Уверенно подошла к одному из стеллажей и ткнула пальцем.

— Этот.

— Отличный выбор, маленькая леди, — опомнившись подскочил продавец.

— Я не маленькая.

— Отличный выбор, большая леди, — поправился мужичок, быстро вытащил тёмную полоску-воротничок из держателей и пристегнул к Дашиному костюму. — Данный шлем не только отлично защищает голову, но и является настраиваемым…

Продавец говорит уныло и монотонно, сразу стало ясно, что он читает текст подсказанный нейросетью, а сам в пилотском шлеме не разбирается ни разу.

Внезапно воротничок сдвинулся, быстро закрыл голову Даши большой сферой, а потом сжался, мягко обняв формы головы новой хозяйки. При этом материал шлема стал розовым, как и весь костюм, а на макушке выдвинулись два кошачьих уха.

Торговец осёкся на полуслове, ещё раз задумчиво почесал затылок.

— Я ведь ещё не снимал привязку магазинной продажи, как вам удалось его активировать?

— А тут уже стояло по умолчанию, — не моргнув глазом соврал ребёнок.

— Нужно будет перепроверить настройки магазинного терминала, — недовольно пробурчал торговец и опять почесал затылок. — Вижу вы и так во всём отлично разбираетесь, тогда не буду нудить.

— Мне ещё нужен небольшой грузовой дроид для покупок, вы же сдаёте в аренду? — поинтересовался я.

— Конечно, — из-за спины торговца тут же выехала колёсная платформа с большим кофром на «спине». — Клиентам совершившим покупку более чем на тысячу эргов доставка бесплатно. В этом дроиде синьки на час, так что если управитесь за это время, то можете не пополнять его накопитель. Держите коды управления.

Я расплатился с торговцем, активировал коды и дроид послушно подкатил к моим ногам и замер, как послушная собачонка.

— Спасибо, — кивнул я владельцу магазина.

— Всего доброго, — отозвался торговец и сонными, воспалёнными глазами зыркнул на кресло в углу.

Походу бизнес давно налажен — мужик сюда приходит тупо отсыпаться, а вкалывают роботы.

— Ну хоть где-то коммунизм и будущее наступили, — усмехнулся я и вышел из магазинчика.

***

Дальше мы не спеша отправились по нужным маркерам отмеченным на карте. Дроид с нами не поехал, у доставщиков свои, красные дорожки и они не покидают их границы и не пользуются лифтами для живых. Я передал дроиду нужные координаты, а когда мы туда добрались он уже был на месте и ждал.

Следующий магазин выглядит как терминал раздатчик. Выбрав на дисплее нужные запчасти я поочерёдно вынул их из тумбы приёмника, дождался пока их проверит Даша, и только потом уложил в кофр дроида.

Зачастую в характеристиках товаров пишут завышенные значения, особенно те, которые трудно проверить. Например, пиковая мощность разгонных ответвителей для варпа — это такая нагрузка, что почти никогда не используются, и производители смело увеличивают максимальную величину, а заодно и цену. Подлецы.

В обычных условиях это не имеет значения, но для нашего нестандартного движка очень важны подобные мелочи. Собственно, потому мы и шлёпаем по станции от магазина к магазину, а не заказали доставку к докам. И именно поэтому я и взял с собой мелкую. Сам-то в деталях не разбираюсь, для этого нужны специализированные базы, а устанавливать их слишком долго.

Путешествие и покупки заняли около полутора часов. Наконец я упаковал последние детали в кофр и отослал дроида к доку где припаркован рарик.

— Пить хочу, — мелкая начала дёргать меня за указательный палец.

Я привычно потянулся к поясу и обнаружил, что не взял с собой флягу. На яхте я ей всё равно не пользовался и давно отстегнул чтобы не мешала.

— Терпи, на Счастливчике попьёшь.

— Как всегда, — недовольно вздохнула мелкая. — Издевательство над ребёнком уголовное преступление, между прочим.

— А издевательство над родителем?

Мелкая лишь хмыкнула и недовольно засопела.

Я перепроверил маршрут до нашего дока и обнаружил, что по пути можно сделать небольшой крюк и зайти в местный бар. Это, конечно, не место для ребёнка, но к сожалению магазины торгующие водой и пищевыми концентратами совсем в другой части уровня станции, и туда плестись нет никакого желания.

— Ладно, сейчас купим, — набирая на лифтовом терминале нужный пункт успокоил я дочь. — Не нервничай.

***

Вопреки ожиданиям бар оказался тихим, хорошо освещённым местом. Два десятка круглых столиков, удобные табуреты, в стенах через равные промежутки стандартные синтезаторы. И ни одного пьяного или возбуждённого посетителя. Несколько маленьких компаний сидят за отделенными столиками и что-то тихонько обсуждают. Судя по серьёзным, сосредоточенным лицам — ведут деловые переговоры.

Но, видимо, тут не всегда так тихо. Под самым потолком, по углам помещения четыре автоматических турели с парализаторами. Я глянул подсказку нейросети. Ого! Даже не парализаторы, а станнеры Тезер-М26. Отличные штуки если нужно быстро «успокоить» десяток разбушевавшихся дебоширов. Пожалуй тут можно не беспокоиться о безопасности.

Я провёл комлинком по слоту ближайшего раздатчика, вытащил из короба пластиковую ёмкость с водой и протянул мелкой.

— Я ещё и есть хочу, — схватив квадратный пластиковый стакан заявила дочь.

— Ну конечно, — треплю Дашу по макушке и опять прикладываю комлинк с слоту раздатчика, заодно сразу предупреждаю. — Заказывай, но не так как дома, а как нормальные люди заказывают.

Мелкая понятливо кивнула. Обычно она прикладывает к управляющим терминалам пятерню и, с помощью пси, «закачивает» в них информацию напрямую, терминалы недолго сбоят, а потом выдают то, что нужно и даже больше. Однако в общественных местах так лучше не делать. Мы это заблаговременно обговорили, но напоминание лишнем не будет.

Даша медленно начала водить пальцем по терминалу и недовольно причмокивать. Не привыкла использовать управление как обычные люди.

— Я так полдня провожусь.

— Просто закажи что-нибудь стандартное из общего меню.

— Ладно, — недовольно протянула мелкая.

Провозилась ещё пару минут и забрала из раздатчика какую-то коричневую хрень на бумажной тарелочке. Я усадил дочь за свободный столик и отлучился по естественной надобности. В ЛВК, к сожалению, этот момент не предусмотрен проектом. Приходится пользоваться общественными уборными и постоянно отстёгивать-пристёгивать паховую пластину костюма.

Когда я вернулся мелкая облизывала пальцы, а её подбородок, губы и даже нос обильно испачканы шоколадными разводами.

— Что это было? — хмуро поинтересовался я, прикидывая как теперь оттирать мелкую.

— Шоколадный маффин «Вулкан», — продолжая облизывать пальцы отозвалось чадо.

— Полагаю произошло извержение и он взорвался у тебя в руках? Ты хоть успела попробовать его до взрыва? Капец.

— Да всё норм.

— Какой норм? Ты же как хрюшка.

— Плевать.

— Да? Ну и ладно, ходи так, пока не засохнет и само не отпадёт.

— Пофиг.

— Ваще молодое поколение оборзело, — вот принципиально не буду тратить воду, что мы купили, чтобы отмыть мелочь. Пора бы уже научится есть без эксцессов.

Окончательно убедив себя и решив, что точно не буду тратить воду, я, тем не менее, потянулся к пластиковой ёмкости на столе, отлил немого себе на ладонь и принялся оттирать перепачканную мордашку дочери. Такая уж она отцовская любовь — и надо бы наказать, но жалко как-то. Потом накажу. Когда-нибудь.

Благодаря глазному импланту, который солидно расширяет сектор обзора, я заметил приближающуюся чуть сзади и сбоку фигуру заблаговременно. Поэтому, закончив оттирать шоколадные разводы, я повернулся в её сторону совершенно спокойно и уставился на выделяющуюся оранжевую набедренную пластину на синем бронекостюме.

За спиной гостя тяжёлый автомат, прицепленный к магнитам. А у меня только лёгкий игольник на поясе. Нейросеть в паре с имплантом уже просчитали, что синюю броню этому игольнику не пробить во веки веков.

Зато у меня на груди бляха ГиО, а на синей броне только рисунок птицы раскинувшей крылья, как раз там где раньше была стилизованная бегущая черепаха с мешком вместо панциря. И если начнётся заваруха, то местные завсегдатаи помогут брату охотнику, а не непонятному гостю.

Почувствовав напряжение, повисшее в воздухе, мелкая скользнула мне за спину и притихла.

Шлем синего костюма сложился в воротничок. Трикс сняла шапочку удерживающую волосы и они огненными прядями рассыпались по плечам. Если раньше её волосы были просто ярко рыжими, то теперь прямо сияют, словно языки живого пламени. А ещё глазной имплант показывает, что температура тела сержанта «Мародёров» сорок четыре градуса.

Насколько мне известно сорок один градус это предсмертное состояние, а при сорока трёх даже белок в организме начинает сворачиваться. Но отчего-то Трикс совсем не похожа на умирающую. Она сложила руки на груди, наверное чтобы держать их подальше от оружия и не нервировать меня, и дружелюбно улыбнулась.

— Вижу ты таки отыскал пропажу? — Трикс кивнула на мелкую, которая с любопытством выглядывает из-под моего локтя. — Поздравляю.

— Спасибо, — вернул я улыбку и припомнил пренебрежительное отношение наёмников к охотникам за головами. — А какими судьбами ты оказалась в этом приюте для недостойных? Неужели оставила службу?

— Как раз наоборот, я тут именно по службе.

Я опустил руку чтобы придержать мелкую, которая норовит вылезти вперёд, но на самом деле чтобы моя рука оказалась ближе к игольнику на поясной пластине. Пока Трикс без шлема убить её не составит труда даже без моих стрелковых баз. И она это прекрасно понимает, но шлем всё равно сняла — это наводит на определённые выводы, а потому стрелять я не спешу. Послушаю, что скажет.

— И что за служба?

— Ловлю для кэпа одного очень наглого должника.

— С каких это пор должников ловят мародёры?

— Это долгая история, — отмахнулась девушка и посерьёзнела. — Лучше послушать её по пути к докам, пока сюда не нагрянули другие ловцы. Думай быстрее. У тебя секунд десять, потом нас засекут.

— Веди, — легко согласился я. Если что, то застрелить Трикс в коридоре будет ещё легче чем в баре, меньше свидетелей.

— Номер дока?

— «СТ-Девятнадцать», — я решил не врать, раз уж меня нашли, то могли высчитать и местоположение рарика.

Кстати, на его идентификационном номере я, скорее всего, и прокололся. У Тайрела таки оказались свои люди на станции ГиО и доложили ему когда тут появился искомый кораблик.

Трикс тем временем, идя чуть впереди, повела нас куда-то в глубь станции. В противоположную сторону от девятнадцатого дока.

— Мне кажется мы идём не совсем туда, — я уже не таясь взялся за рукоять игольника.

— По другому не получится. В той стороне двое наших. Пересекутся поисковые потоки, — даже не оглянувшись ответила Трикс и поспешила дальше.

— И зачем ты мне помогаешь?

— И затем, что за мной долг жизни, — пожала плечами сержант. — А по харианским понятиям такой долг оправдывает многие нарушения устава.

— А причём тут харианские понятия?

— Это ещё одна длинная история и на неё нет времени, — отмахнулась Трикс и юркнула в лифт. — Нам сюда.

Она набрала нужный пункт и створки лифта закрылись. Мы оказались запертыми в тесном пространстве кабины. Как по мне, так самое лучшее место для неожиданных пакостей.

— Да прекращай хвататься за ствол, — обезоруживающе улыбнулась рыжеволосая. — Если бы я хотела тебя «спеленать», то уже завязала бы драку и вызвала подмогу. И уж точно не стала бы снимать шлем. А если бы ты решил меня пристрелить, так уже было полно возможностей.

— А может я ещё в раздумьях?

— Слишком длительные раздумья для хумана который кинул Тайрела на пригоршню чёрных жемчужин и умудрился сбежать.

— На чём я, кстати, спалился? Как меня нашли?

— Об этом нам не докладывали, — отрицательно закивала Трикс. — Только то, что ты был на станции ГиО три недели назад.

— Станция огромна. Как тут можно кого-то найти? И почему ищут мародёры, а не штурмовики или разведчики?

— Ищут не мародёры, а те кто знает тебя лично и соприкасался с твоей аурой, пускай даже и в прошлой жизни.

— В прошлой жизни?

— Ещё одна длинная история, — отмахнулась Трикс. — Тебе лишь нужно знать, что такие как мы можем обнаружить тебя на расстоянии пяти километров, а может и больше.

— Пяти километров? Такие как «мы»? Какие такие «мы»?

— У неё огонь внутри, — громко прошептала мелкая и опять юркнула за мою спину.

— Всё это не важно, — отрезала рыжеволосая. — Важно, что около часа назад пришло сообщение, что ты опять на станции. Думай где ты засветился.

— Скорее всего номера рарика выдали.

— Нет, не то, — покачала головой Трикс. — Тогда бы нам сообщили в каком доке корабль, а нам сказали только уровень станции. Да и изначально про рарик никакой информации не давалось.

— Ну, я даже не знаю…

— Чем ты тут вообще занимался? К кому обращался?

— Да так, скупился по мелочи и всё.

— Тоже не вариант, — вздохнула Трикс. — По покупкам комлинка тебя не вычислить раз ты его перепрошил.

И глядя на мое ошарашенное лицо добавила.

— Ты же перепрошил комлинк который тебе выдал Тайрел? Это же было бы логично, да? Это в первую очередь сделал бы любой беглец или как минимум не использовал бы палёный комлинк для расчётов в официальных магазинах.

Я смущёно оглянулся на мелкую.

— А я что? — возмутилась та. — Ты перешивать не говорил, только убрать следилку.

— Шёпот, — Трикс вредно захихикала. — Ты балбес. И как такой балбес смог обдурить кэпа, если засыпается на подобной мелочи?

— Просто у меня много других талантов.

Пискнул терминал лифта и створки раскрылись. Трикс скинула мне на нейросеть окольный маршрут к девятнадцатому доку и свой номер.

\\Обменяться идентификаторами с абонентом?

\\Да.

— Всё, дальше сам, а то возникнут подозрения. Если появятся срочные новости я сообщу. Через час удали мой идентификатор, потому что долг уплачен и в следующий раз всё будет иначе.

— Спасибо, — сказал я закрывающимся створкам лифта и внимательно изучил карту и маршрут построенный Трикс.

Создается чувство, что маршрут огибает некие опасности видимые только сержанту. По мне так на карте лишь лишние крюки и зряшная потеря времени. Но раз уж я начал доверять Трикс, то доверюсь до конца. Тем более, что путь пролегает по довольно оживлённым местам и не похоже, что ведёт в западню.

Следуя указаниям карты мы обогнули девятнадцатый док по широкой дуге и подошли к нему с другой стороны. Всю дорогу я обдумывал слова Трикс. Но от скупой информации, выданной сержантом, лишь появилось ещё больше вопросов, чем было дано ответов. Но одно я понял наверняка — ищут те кто знаком со мной лично.

Я принялся прочёсывать окружающую местность на предмет знакомых лиц. Вдруг увижу опасность заранее?

Сразу же вспомнилось хитрющая харя Салазара. Впрочем, этот субчик вряд ли сунется туда где есть возможность отхватить по шее. Бомер? Интересно, что будет если я вдруг встречу бывшего босса прямо посреди коридора? Как он себя поведёт? Не хотелось бы с ним враждовать.

Не так уж и много тех с кем я пересекался на «Черепахе». Охранники Лепки, десяток техников, рота «Мародёр-3» и, етить-мадрить, полторы тысячи бойцов которых обслуживал мой отдел снабжения. Любой кто обращался с вопросом к помощнику техника-распорядителя может быть в числе «ловцов», а я могу даже не помнить очередное лицо мелькнувшее перед глазами при распределении боеприпасов. В общем, искать знакомы лица бесперспективно.

Благо, что после большого докового зала, где довольно многолюдно, потянулись вереницы технических шлюзовых коридоров, которые, как буфер, отделяют док от основной зоны станции. Тут народу поменьше, а местами и вообще никого.

К этому моменту пометки Трикс на карте закончились и я пошёл кратчайшим путём к доку, чтобы убраться со станции поскорее.

Последний коридор, поворот. И вот он шлюз в док, а рядом дроид доставщик с моими запчастями, ждёт как преданный пёс. Рядом с ним фигура закованная в броню очень похожую на ту, что носят гвардейцы Тайрела.

Гвардеец повернулся на звук. На нагруднике нарисована птица раскинувшая крылья.

— Приехали, — я машинально оттолкнул мелкую к стене и вскинул игольник, запоздало понимая, что толку от этой пукалки не будет никакого.

— Нашёлся, — протянул смутно знакомый писклявый голос.

* * *

Изначально, когда Дориан Тайрел вкратце объяснил экипажу произошедшее у Лорхета, и предложил вступить в харианскую семью, почти семьдесят процентов личного состава решило покинуть «Черепаху». Капитан никого не удерживал понимая, что насильно мил не будешь, а если ему удастся одержать с помощью харианских технологий несколько громких побед, то вернуться не только старые бойцы, но и придёт много новых. Тут главное никого не принуждать, иначе добьёшься противоположного — от наёмников, знающих себе цену, расползутся «нехорошие» слухи и работать на Тайрела не захочет никто.

Однако были и те кто сразу согласился принять Хариан. Среди них был и Барс, который не питал особых надежд на будущее. В своё время его со скрипом взяли на «Черепаху», а теперь личное дело пестрит отметками о мелких нарушениях устава и не сданных вовремя нормативах. Поэтому он даже не надеялся найти работу получше. Максимум его возьмут на слабый кораблик, в нижайшую роту. Снова на мародёрские лычки и надеяться нечего. Два раза так повезти не может.

Парень решил повысить силу, реакцию и интеллект благодаря харианской нейросети, которую на все лады расхваливал кэп. Даже если хотя бы половина из его россказней правда, то посвящение стоило пройти. Но Барсу отчего-то отказали, оставив служить как и раньше — рядовым во второй роте «Мародёр». Вернее, она теперь стала одной единственной ротой, так как основная масса народу списалась с корабля возле первой же обитаемой планеты.

Барс подавал прошение ещё два раза, но оно так и оставалось без ответа. А затем, как по мановению волшебной палочки, командиры сами пригласили его на аудиенцию и предложили установить харианскую нейросеть. Радости лопоухого тюфяка не было предела, пока собственно не произошло само посвящение, и его, без сознания, в обмоченных и вонючих портках не притащили в мед отсек.

Первые несколько часов ему казалось, что он умер и попал в ад. Стоило немного оклематься как начались две недели реабилитации и ускоренной подготовки. Во время которых Барс ныл, жаловался и требовал послаблений больше всех из десятки избранников, впрочем, последнее он проделывал вдали от командиров-наставников, а не то можно было огрести ещё больше тренировок и нагрузок.

Под конец их десятку посвятили в детали операции. Оказалось их выбрали не из-за каких-то отличных личных качеств, а лишь потому, что все они близко знакомы с сержантом Шёпотом. Теперь же дополнительные импланты позволяли каждому из их десятки отыскать человека по слепку ауры, которая просматривается на десяток километров сквозь любые препятствия.

Это известие и опечалило, и развеселило Барса. С одной стороны — назначение всего-навсего слепой случай, а не его заслуга, зато с другой — рисовался шанс надрать Шёпоту задницу.

Совсем недавно лопоухий и тщедушный, а теперь возмужавший и раздавшийся в плечах парень не сомневался в своих силах. За две недели он набрал сорок килограмм мышц и научился действовать быстрее тренировочных дроидов. Это кому угодно поднимет самомнение.

И это он ещё считался отстающим. Единственное, в чём инструкторы ставили Барса в пример всей остальной группе — умение чувствовать ауры. Сканер-имплант так органично вписался в нервную систему парня, что работал с КПД, которое превосходило все возможные показатели. Впрочем, он проявил смекалку и не стал рассказывать наставникам, что на самом деле «видит» ещё дальше. Решил приберечь козырь на будущее. Да и побоялся, что узнав истинную дистанцию работы импланта его просто препарируют, чтобы разобраться как так отлично получилось. Радиус охвата почти пятьдесят километров, такого ни в каких хрониках нет.

Ничего удивительного, что Барс обнаружил Шёпота ещё до того как группе пришло сообщение от старпома Синта о том, что цель снова посетила ГиО. Всё это время Барс лихорадочно придумывал как бы отпроситься с дежурства и встретить «дорогого гостя» лично, но так и не успел изобрести ничего правдоподобного. А потом уже было поздно — сообщение пришло, поднялась тревога и группа разошлась по своим, давно распределённым зонам ответственности.

Бывший мародёр второй роты должен был исследовать районы доков и это его изрядно развеселило, потому что он точно знал из какого дока вышел сбежавший сержант. Оставалось лишь подловить его когда тот будет возвращаться.

Ни старший группы захвата, ни Барс не испытывали особых надежд на патрулирование. Даже один уровень станции слишком велик чтобы его можно было перекрыть всего десятком «ловцов». Парень не переживал, что Шёпота перехватят раньше, а просто ждал когда задолжавший ему сержант придёт в доки.

О нет! Барс не собирался убивать засранца. Капитан Тайрел был очень убедителен когда приказывал доставить беглеца живым во что бы то ни стало. И новоиспечённый ловец не собирался нарушать его приказ. Наоборот, он его в точности исполнит. Причём выловит Шёпота когда тот уже почти выскользнет из силков. Ну, а если во время захвата сержант слегка «помнётся», покалечится и обделается от страха, тут ничего страшного нет. Главное чтобы мозг не пострадал.

Когда, судя по передвижениям аур, беглеца почти обнаружила Трикс у Барса ёкнуло в груди, но каким-то чудом вздорная бабёнка умудрилась проморгать сержанта. Причём пребывая рядом с ним достаточно долго. Это наводило на определённые догадки и Барс обязательно собирался высказать их и подкрепить записью с нейросети, когда очередной раз предложит этой самолюбивой сучке перепихнуться. Пусть теперь попробует отказать, шлюха.

На лице Барса расплылась довольная улыбка.

Наконец из-за угла появилась знакомая фигура в старенькой броне. Барс ухмыльнулся и настроил импульсник в наруче на минимум, а то ещё пришибёт Шёпота первым же выстрелом.

— Нашёлся, — «радушно» распахнул объятия Барс шагая на встречу долгожданному гостю.

Глава 10

Я вскинул игольник и выпустил очередь. Лёгкие иглы попали в грудь и шлем противника, но лишь бессильно прыснули в разные стороны даже не оцарапав гвардейский броник. Гвардеец играючи поднял правую руку, словно отгоняя надоедливую муху, в его наруче мелькнула лёгкая вспышка и меня как-будто приложили молотом. Грудная пластина ЛВК неприятно затрещала, а её сталь покрылась сеткой кривых трещин в месте удара. Я тем временем улетел метров на пять назад и врезался спиной в стену. От удара загудело в голове, а во рту появился привкус крови.

— Папа! — отчаянно завопила мелкая.

Я хотел крикнуть: «Беги», но дух перехватило, и всё, что я смог сделать — это немного приподняться и глянуть на приближающегося гвардейца.

— Сааараашш… — набатом зазвучало в ушах, перед глазами помутнело.

Гравитация внезапно исчезла и от неосторожного движения я взлетел над полом неуклюже размахивая руками в попытке дотянуться до стен. А затем резко поднялся ураганный ветер и потянул к шлюзу всё, что находилось в коридоре, ну и меня тоже, конечно. Пронзительно запищала сирена, извещая о аварийной разгерметизации корпуса. Мощная струя воздуха, увлекающая за собой всё без исключения, иссякла так же внезапно как и появилась, но сирена не замолкла, противно «давя» на уши.

Я плюхнулся на пол, проехался по инерции и обнаружил себя лежащим возле двухметровой дыры в переборке. Её края идеально круглой формы с чётким срезом, будто инженерами эта пробоина так и была задумана, а не появилась тут только что.

Перевалился на бок, поднялся на локте и увидел, что такая же дыра и в следующей стене и в той что за ней. Целый тоннель образовался, как-будто что-то прошило станцию насквозь. Вдали тоннеля виднеется последняя пробоина, которая выходит в космос, она уже затянулась аварийной «пеной» и возле неё возится подоспевший аварийный дроид, это и пресекло дальнейшую декомпрессию на станции.

Так, а где дочь? Надеюсь её никуда не унесло во время этого «урагана». Перекидываю своё измученное тело на другую стону. Рядом стоят тяжёлые бронированные ботинки с половинами поножей и кровавыми обрубками ног, в ботинках включились магнитные подошвы и их не унесло потоком воздуха. Кажется это обувь, и частично ноги в ней — того самого гвардейца. И вроде я его даже знал. Голос звучал смутно знакомый.

За ботинками, на противоположной стене отсека тоже дырка и такой же уходящий вглубь станции тоннель. Гвардеец очень удачно (не для него, конечно) оказался в самом эпицентре удара прошившего станцию. И, кажется, я догадываюсь кто стал причиной этого неестественного проявления.

Моё внимание привлекло движение. Через пять пробитых стенок появился какой-то любопытный техник и заинтересованно принялся рассматривать круглый срез пробоины и с интересом трогать руками ровные края. Дальше показались ещё фигуры. Все ошарашенно вертят головами из стороны в сторону обозревая уходящий в даль идеально ровный и круглый туннель.

Так-с, это сейчас набежит уйма таких любопытных зевак. Нужно убираться пока не возникли неудобные вопросы. Мы ведь ближе всего к эпицентру. Не каждый день станцию ГиО насквозь пробивает гиперструна. Впрочем, вновь появившийся круглый коридорчик довольно длинный, не удивлюсь если сквозь всю станцию проложен, и у администрации уйдёт порядочно времени пока они разберутся что это такое и с кого за это следует спросить. Если вообще разберутся.

Одно плохо — в поднявшейся неразберихе и суете «ловцы» идущие по моему следу, а они сто процентов уже мчатся сюда, смогут меня спокойно спеленать, и никто не обратит на это внимания.

— Даш! Дашуня! — заорал я вертя головой по сторонам, но не услышал своих слов.

Похоже меня оглушило. Внезапно голову обхватили маленькие ладошки и я машинально дёрнулся к игольнику, но к счастью уже его где-то выронил, а не то успел бы выстрелить в мелкую.

— Па! Па! — она пытается трясти меня за плечи, по губам и лицу вижу, что орёт во весь голос, но для меня её крики на гране слышимости, словно из бочки.

— Всё норм, — показываю большой палец. — Надеюсь наш дроид с покупками не пострадал?

Мелкая ещё что-то пытается кричать и объяснять, но я, понимая, что теперь каждая секунда на счету, легонько отстранил её, поднялся и двинулся к шлюзу. Естественно, он оказался намертво задраен в связи с аварийной разгерметизацией. Но кому он нужен, еслирядом в стене двухметровая круглая дыра ведущая прямо в док? Через неё даже левое крыло рарика между кораблями виднеется.

Единственное неудобство — дроид в эту дыру не поедет, ему не позволит программа. Пришлось отстегнуть со «спины» доставщика кофр и взвалить себе на плечи. Тяжёлый падла, у меня аж колени подкосились. Но я сцепил зубы и поплёлся к кораблю.

\\Абонент Трикс — «Только что пропал датчик одного из наших, позывной Барс. Твоя работа?»

\\Вы — «Есть немного.» (не стал отнекиваться, ведь и так всё понятно)

\\Абонент Трикс — «Все уже бегут туда. У тебя минуты три-четыре. Удачи.»

\\Вы — «Спасибо.»

Так вот что за знакомый голос! Бедолага Барс. Остались от него только ножки, да рожки. Впрочем, нет — только ножки, рожек не осталось. Хотя мне почему-то кажется, что они у него обязательно были. Такого барана поискать.

Кофр стал сползать с плеча, я попытался его перехватить удобнее, но не удержал и тот грохнулся на пол.

— Гадство, — поморщился я, хотел наклониться и поднять кофр, но вместо этого, мимо воли, присел сверху, чтобы немного передохнуть. «Саараашные» приколы дочери, в такой близости от моей тушки, «вынули» из тела все силы, такое чувство будто я марафонскую дистанцию отмахал. А мелкой хоть бы хны, стоит с выпученными, перепуганными глазами и дёргает меня за локоть, чтобы вставал и шёл дальше. Я устало вытащил из-под прозрачного щитка ключ-активатор рарика и протянул дочери. — Иди заводи нашу колымагу, ты сегодня за рулём, а я пока ящик притащу.

Даша что-то ответила, но я ничего не услышал и подтолкнул её к кораблю. Ребёнок умчался, а я снова глянул на неподъёмный кофр, выругался и зло сплюнул на стабилизатор стоящего рядом корабля. Нужно тащить наше барахло. Бросать покупки ни в коем случае нельзя.

В доке уже поднялась нездоровая суета. Народ спешит задраить люки своих лоханок и поскорее отчалить. Люди и нелюди бегают между кораблями. Кто-то спешно заканчивает погрузку, кто-то кричит и размахивает руками подгоняя отстающих членов команды. Мимо проехал колёсный погрузчик, чуть не придавив мне ногу. Стоит убраться с прохода, а то неровен час затопчут. Перепуганные разумные не обращают внимания на других убегающих, каждый обеспокоен лишь своим собственным спасением..

Оно и понятно. Мало ли что за неприятности со станцией ГиО. Вдруг нападение или авария? По доку то и дело разносятся тревожные сигналы экстренного старта. То один, то другой корабль поднимается над полом и плывёт к энергетическому полю закрывающему шлюз. Отлично, значит и наш спешный вылет не вызовет подозрений.

Я тяжко вздохнул и сплюнул ещё раз. Опять попал в ногу-стабилизатор поддерживающую какой-то бот.

Ой. Надеюсь хозяева этой лоханки не заметили моего плевка. Обычно капитаны и владельцы очень трепетно относятся к своим корытам и за такое пренебрежительное поведение могут устроить выволочку, а то и драку. Только этого мне сейчас и не хватает для полного счастья.

Поднимаю глаза. Вроде никого поблизости. Повезло. И тут замечаю на фюзеляже мелкое изображение черепахи стоящей на задних лапах с копьём наперевес. Елки! Это же походный транспорт гвардии Тайрела. Видимо, ещё не успели сменить знак на птицу с расправленными крыльями. Кстати, в этой посудине четыре рельсовые пушки и отличный сканер, а в моём рарике лишь маскировочное поле отвратительного разрешения. Если гвардейцы увяжутся следом, а они увяжутся, то тут без вариантов — удрать от них будет очень и очень сложно.

Недолго думая я отстегнул с пояса три термобара и прилепил к корабельному стабилизатору. Когда транспорт взлетит, то нога-стабилизатор сложится и мины окажутся зажатыми под балкой, между крышкой и корпусом, теперь ребята-черепашата их точно не растеряют.

С новыми силами подхватив кофр я потянул его к рарику. С трудом просунул во входной люк и едва пролез в оставшееся отверстие сам.

— Даша отмени предстартовую проверку и взлетай без неё!

Кажется она что-то ответила, но мой слух полностью не восстановился так что я толком не расслышал. Кстати, Трикс ведь тоже бежит сюда вместе с остальными ловцами. Нужно предупредить подружку.

Отправляю сообщение:

\\ «Лучше тебе не успеть на отлетающий корабль».

\\Абонент Трикс — «Не поняла»

\\ «Добежишь поймёшь»

— Гони дщерь, — крикнул я и чуть не оглушил себя по второму разу. Оказывается слух резко вернулся, а я всё это время орал как умалишённый.

— Слышу, слышу, — отозвалась дочь. — Щя диспетчер запрос одобрит.

— Взлетай без запроса!

— Не получится, магнитные захваты не отключились.

Задний люк рарика медленно закрылся. В уменьшающуюся щель я успел разглядеть забегающего в доки гвардейца. Клац! Рарик плавно поднялся на полом и поплыл в сторону мерцающего поля.

— Летим! — завопила мелкая радостно дёрнув руками на управлении и разведчик бросило в сторону, так, что мы чуть не снесли соседнему кораблю надстройку.

— Тихо, — пригрозил я. — А то руль отниму.

Сказал грозно, но прекрасно понимая, что меняться местами в тесной кабине рарика слишком долго, за это время нас расстреляют прямо в доке из рельсовых пушек транспорта. «Ловцы» уже, скорее всего, поняли где я и «заводят» своего железного коня.

— Успокойся, сосредоточься и давай быстрее на выход.

— Угу, — чадо шмыгнуло носом и сразу посерьёзнело.

Я дотянулся через её плечо до вспомогательного обзорного экрана, развернул его к себе и включил вид позади корабля. Гвардейский транспорт уже отрывается от пола. Как быстро — форы у нас почти нет. Прямо на ходу в бот споро запрыгивают подоспевшие к отлёту бойцы в гвардейских брониках. Между нами вклинилась яхта с бочкообразными боками и перекрыла всю видимость. Отлично, значит сбивать нас прямо в доке не будут. Наверное.

Чуть дальше, в круглой дыре, которую соорудила гиперструна показалась фигура в синем доспехе с оранжевой набедренной вставкой. Трикс опрометью кинулась к отлетающему транспорту наёмников, почти догнала его и, вроде как ухватилась за поручень, мне не видно из-за яхты. Изображение на экране «поплыло» и исказилось — это рарик прошёл через энергетическое поле общего шлюза, и я так и не увидел запрыгнула ли Трикс в корабль наёмников.

— Гнать? — как-то лукаво спросила мелкая.

— Гони! — выдал я и только потом понял подвох.

Разгонные ускорители рарика врубились на полную, слабый антиграв не справился с нагрузкой и мне на плечи навалилась неописуемая тяжесть. Экстренное ускорение комического корабля это не цацки — перегрузки скачкообразно поднялись до нескольких «Же». Мгновение, и я валяюсь посреди кубрика не в силах даже пальцем пошевелить.

— Эээ! Ребёнок, — я едва вытолкнул слова из глотки. — Полегче.

— Сам же сказал гнать, — озорно отозвалась Даша, но уменьшила ускорение.

— Лупить тебя нужно, козья морда, а некому, — поднявшись я вновь уставился во вспомогательный экран, из шлюза появился корабль преследователь, турели рельсовых пушек на его боках выехали из пазов. — И мне некогда. Ну-ка шлем свой активируй.

— Зачем? Мы же в корабле.

Вот дети, нет чтобы просто сделать, что взрослый сказал. Нужно обязательно переспросить или возразить, а то и начать спорить по пустякам.

— Быстро! — рявкнул я во всё горло, миндальничать уже некогда, дочь перепугано моргнула и над её головой моментально образовалась сфера с ушками.

\\Сообщение абоненту Трикс: «Ты на борту?»

Гвардейский транспорт быстро поймал нас в прицел и огрызнулся короткой очередью. Череда светящихся снарядов прошила пространство совсем рядом с рариком. Со стороны кажется, что это несколько раз мелькнул луч лазера.

Запоздало сработала тревога, терминал сверкнул красной надписью:

\\Внимание! Корабль под прицелом.

— Ой, — пискнула мелкая. — Кто это?

На терминале рарика вспыхнуло сообщение от — штурмовой бот «Гвард-5»:

\\Шёпот приказываю выключить ускорители! Немедленно!

— Что делать? — глаза у дочери округлились, она бросила управление и прижала руки к груди. Во даёт, только что, без проблем ухлопала «струной» гвардейца, а теперь испугалась, можно сказать, на ровном месте.

Турель изрыгнула ещё одну очередь. Поскольку дочь не маневрирует, мы для преследователей лёгкая мишень. Несколько снарядов ударили в ложное крыло рарика и то развалилось на куски. Корпус вздрогнул.

— Аааай! — взвизгнула Даша и попыталась вылезть из ложемента, чтобы спрятаться под ним.

— Не бойся, — я спокойно положил ей руки на плечи и прижал к креслу. — Сиди тихонько.

Даже не сомневаюсь, что у ловцов приказ взять нас живьём. Иначе зачем вообще ловить? Тайрелу ведь чёрные звёзды нужны, а не трупы. Не тот он человек, чтобы гонять толпу своих людей к чёрту на кулички ради банальной мести.

Потому преследователи и стреляют так осторожно. Запугивают. Хотели бы — давно бы сбили. Особо я не переживаю, даже взял мелкую за руки, чтобы она с перепугу не сдвинула рукояти управления резко сместив рарик. А то стрелок преследователей может случайно подбить нас, сам того не желая.

Однако, в жизни всегда есть место для нелепых случайности, один из снарядов может отрикошетить или от повреждений случится пожар, и тогда нам хана. В РАР-3 никакой защиты на случай обстрела нет, а потому проблему нужно решать быстрее. Что же Трикс до сих пор молчит?

Корабль наёмников почти поравнялся с нами. Скоро они особо не рискуя задеть кабину смогут отстрелить рарику маршевый ускоритель находящийся в хвосте корабля. Я потянулся к интерактивной бляхе на поясе и прижал палец к нужной иконке. Иконка подсветилась красным. Теперь осталось просто отпустить.

\\Сообщение от абонента Трикс: «Представляешь, оступилась и упала с подножки. Так что ждать меня не стали. Только не пойму зачем я это сделала? Чем это тебе поможет?»

\\Вы: «Теперь ты мне опять должна»

\\Сообщение от абонента Трикс: «В каком смысле?»

Я убрал палец с панели управления термобарами и удалил из памяти нейросети идентификатор Трикс. Разговаривать нам больше не-о-чем, только лишние следы оставим по которым кто-нибудь может отследить причастность Трикс к моему бегству. А когда связь между остальными ловцами и сержантом пропадёт, она сама поймёт в каком смысле теперь должна. Я ведь ей опять спас жизнь, а мог бы и не предупреждать.

Кстати, что там с нашими преследователями? Сначала ничего не произошло, транспорт наёмников всё так же нагоняет нас, и вдруг его левый бок начал раскаляться, а из теплоотводов сыпанули искры.

Конечно же, корабли такого типа имеют тепловой щит. И если бы я примагнитил мины просто к корпусу, то они бы выпустили всю свою мощь в космос, не причинив штурмовому боту особого ущерба. Но поскольку термобары оказались внутри, между защитной обшивкой и технической гондолой кабины, то всё тепло из мин аккумулировалось во внутреннее пространство корабля. Это как залить кипяток в термос.

Транспорт наёмников резко взял вправо и начал бессмысленно двигаться по спирали. Похоже расплавились некоторые модули и заклинило управление или его пилот превратился в шашлык и корабль летит сам по себе, а скорее всего и то и другое сразу.

* * *

В доке Белого Волка рарик с грохотом бухнулся на постамент и немного завалился на бок. Вместе с частью ложного крыла оторвало один из опорных амортизаторов. Из под развороченной обшивки воняет гарью. Без серьёзного ремонта разведчик уже не полетит. Жаль, маленький кораблик сослужил отличную службу, но я его и так и эдак собирался оставить тут. В «Счастливчике» есть свой челнок и рарик мне больше не понадобится.

— Прощай друг, — я ласково похлопал разведчик по фюзеляжу. Потрёпанный корпус отозвался жалобным скрипом, будто тоже попрощавшись.

Мелкая вприпрыжку понеслась к яхте, а я направился к погрузчику, что приютился в углу ангара. Снова тащить неподъёмный кофр на горбу нет ни сил ни желания.

* * *

Похоже собрать «симп» будет не так-то и просто. Я вывалил на стол мастерской кучу запчастей и уставился на виртуальную схему, любезно предоставленную Мудрецом. Казалось бы, бери да собирай как «лего». Но когда некоторые детали размером с булавочную головку, то процесс усложняется в разы. Я задумчиво почесал бестолковку и полез в настройки мастерской. Через пять минут внимательного изучения системы управления в М-трансформере обнаружился рука-манипулятор с функцией удалённого программирования.

— Уря! — я радостно потёр ладони. — Это в корне меняет дело.

Но к сожалению подключить манипулятор напрямую к Мудрецу не получилось, для этого как раз и нужен «симп», а он не собран.

— Замкнутый круг, твою за ногу… Невезуха какая.

Мелкая тоже не особо помогла. Авто-манипулятор программируется лишь на несколько простых действий вперёд, и программу нужно обновлять для каждой следующей детали. Дочь, с горем пополам, по подсказкам Мудреца соединила несколько промежуточных энерговводов, а потом её усидчивость закончилась и она начала филонить, постоянно отвлекаясь и задавая глупые вопросы не относящиеся к делу. Мои угрозы и окрики помогли присоединить ещё пару звеньев, а потом дело застопорилось окончательно.

Ну не способны дети девятилетнего возраста долго сосредотачиваться на каком-нибудь важном, но нудном процессе. Проще и быстрее управлять манипулятором самому, чем постоянно понукать отвлекающуюся дочь.

В общем я плюнул, выгнал чадо из мастерской и взялся за работу лично. Провозился часов пять. Несколько раз чуть не запорол кое-какие компоненты, сорок минут не мог спаять микро-энерговвод, вспомнил практически все матерные выражения, но слепил таки грёбанный «симп».

Получилось криво, коряво, и я бы даже сказал чисто визуально страшно, но слава Создателю работоспособно. По крайней мере все стендовые тесты «симп» прошёл на ура. Я осторожно перенёс его в рубку как великую драгоценность и установил в посадочное место искина. Скособоченный «симп», естественно, не поместился в отведённое пространство. Пришлось снять боковые стенки держателя и выгнуть один из крепёжных профилей. Хорошо хоть гаджет не нужно прикручивать, стандартный искин удерживается в посадочном месте гравитационным захватом, а тому всё равно какую заковыристую загогулину держать, лишь бы она имела массу.

Минут двадцать Мудрец соединившись с управлением перегружал систему и проводил тесты корабельных модулей, а затем включились все вспомогательные системы яхты. И скажу я вам, иметь в корабле искин это здорово. Самому делать ничего не нужно. Отдал приказ, завалился отдыхать, а любая работа выполняется сама. От пилотирования и высчитывания маршрута до приготовления еды и покраски стен в другой цвет.

Ремонтный дроид ухватил цветовой ионизатор и споро начал сменять расцветку всюду куда я ткну пальцем. Очень скоро, царящий везде раздражающий белый цвет поменялся на нейтральный серый. Исключение — Дашина каюта, там стены приобрели мягкий розовый оттенок.

* * *

Я заканчивал придирчиво осматривать серо-стальной свежевыкрашенный костюм «Невидимка» когда в шлюзовой отсек прям таки влетела мелкая.

— Па! — лицо сияет радостной улыбкой глаза распахнуты во всю ширь. — Мудрец высчитал координаты Земли!

— Отлично, — спокойно отозвался я, не желая попусту обнадёживать дочь. Мало ли какие ещё препятствия вылезут пока мы сможем добраться до дома. Лучше лишний раз преждевременно не радоваться, чтобы не было разочарований. — Одной проблемой меньше. Кстати, хотел спросить, как у тебя так лихо получилось шарахнуть струной на ГиО?

— Ай, да это не я, — мой сдержанный тон нисколько не ухудшил приподнятое настроение мелкой, улыбка по прежнему растянута до ушей. Дочь ухватила меня за руку и потянула в рубку. — Это Мудрец. Ему разрешено использовать силу Левиафанов если есть прямая угроза его безопасности.

— А разве была прямая угроза? — Даша часть искина бореанцев, но насколько я помню, Барс ей не угрожал, а сосредоточился на мне.

— Я за тебя испугалась и Мудрец внёс тебя в список своих личных охранников. Угроза охраннику это угроза самому Мудрецу.

— О! Так меня теперь будут защищать киты бореанцев?

— Нет, — улыбка дочери немного увяла. — После той струны, Мать вычеркнула тебя из списка и запретила изменять его без её ведома.

— Вот сучка, — вырвалось у меня.

Впрочем, намерения главной бореанки понятны, Матери Народа выгодно чтобы меня ухлопали. Тогда вернуть Дашу станет намного проще. Скорее всего, Мудрец сам поможет в этом бореанцам, чтобы не подвергать опасности свою целостность. И в принципе, я даже согласен с этим. Оставлять несовершеннолетнего ребёнка без присмотра глупо. Лучше уж пусть живёт с боритами, чем в одиночку.

— И не говори, — откликнулась мелкая.

Мы как раз добрались до рубки. Над голографом светится карта галактики. Крошечная пометка ожидаемо указала положение Солнечной системы на самой периферии Млечного Пути. Ну это мне и так было известно. Земные учёные давно определились с положением нашей планеты.

А чего мне известно не было, так это того, что поблизости от Земли нет ни одних Прыжковых Врат. Неприятная, но тоже ожидаемая новость. Будь Врата рядом и планету давно бы экспроприировало Содружество. Однако я надеялся, что Врата есть где-нибудь на самой границе прыжковой зоны и туда просто побаиваются летать, но реальность разбила эту надежду вдребезги. Расстояние до самой ближней безопасной точки перехода в пятеро превышает допустимое.

Дориан Тайрел добирался до Земли используя харианские тропы, череду червоточин местоположение которых известно только ему и передаётся у харианцев от отца к сыну. И их координаты мне, естественно, никто не скажет.

Искать же червоточины рыская по галактике нет никакого смысла. Это просто проколы в ткани Вселенной, спайки пространственных координат практически не испускающие никаких излучений. Если чёрную дыру ещё можно обнаружить по гравитационным аномалиям, то червоточины лишены даже их. Тут пока рогом не упрёшься в такую дырку, то не заметишь её.

Конечно, существуют специальные методы и даже поисковые сканеры, но достать такой очень сложно. К тому же, они малоэффективны. Если бы находить червоточины было лёгким делом, то большую часть давно бы обнаружили. А в Содружестве до сих пор совершенно случайно находят всё новые спайки, причём совсем рядом от оживлённых магистралей. Слишком уж велики космические просторы чтобы их можно было основательно прочесать.

Вот и первая проблема нарисовалась. И она может стать непреодолимой. Не зря я не стал сразу радоваться и обещать мелкой быстрое возвращение, а не то скоро бы выслушивал возмущённое: «Ну ты же обещал!»

— Вот она! — ткнула дочь в светящуюся точку на голограмме, будто я сам не в состоянии её заметить.

— Ага, отлично, осталось придумать как туда добраться.

Никаких запросов я не направлял, но Мудрец, уже подключившийся к микрофонам яхты и слышащий каждое слово, передал на мою нейросеть файл с визуальными образами. Я открыл его и на несколько секунд «залип» впитывая информацию поступающую в кратковременную память. Вереница живых картинок промелькнула у меня перед глазами и растаяла, оставив после себя новые знания.

— Ты чё? — оказывается дочь стоит рядом и дёргает меня за запястье. Видимо, прошло больше чем несколько секунд.

— Перезагружался. Мне Мудрец передал файл и…

— Мне тоже, — пожала плечами мелкая и с нотками превосходства добавила. — Но я уже усвоила информацию.

— Я же не часть крутого искина, как некоторые. Погоди, не мешай, а то сумбур в голове после ваших сообщений.

Я подошёл к главному терминалу и уселся в ложемент пилота. Расслабился, закрыл глаза и информация предоставленная Мудрецом понемногу систематизировалась в памяти.

Изначально, когда древняя раса предтечей только осваивала галактику (и это были даже не джоре, а ещё более древние существа) у них имелось всего пять Прыжковых Врат. Откуда появились изначальные Врата Мудрец не сообщил, да это и не важно. Важно, что они способны перебрасывать корабли намного дальше, чем поздние собраться. Только делают они это немного иначе. Пробивают пространственный отрезок используя пси-якорь, это позволяет в сотни раз точнее совмещать координаты, а ещё с помощью якоря можно мгновенно вернуться назад без всяких врат. Якорь — это своего рода запакованная односторонняя червоточина, которая раскрывается в месте выхода и существует пока через неё не пройдёт какое-нибудь тело.

Основатели и разведчики предтечей имели на борту несколько якорей и если местность куда их посылали не представляла интереса, или происходил сбой и они попадали не туда куда нужно, то корабли возвращались обратно и пробовали снова. Так, собственно, древние постепенно разведали местность и построили обычные, рядовые Врата. Создав тем самым разветвлённую систему путей.

Одноразовые червоточины часто схлопываются если сквозь них проходит массивный объект, но иногда формируются и такие, что выдерживают несколько переходов, а то и вовсе получаются такие, что остаются в космосе навечно. Так что большинство червоточин, что находят сегодня — это эхо разведки древних. Спайки остались нам от предтечей активно исследующих галактику на протяжении тысячелетий.

— Ясно-понятно, — оживился я и, уже намеренно, задал вопрос Мудрецу. — И где мне взять якорь? Полагаю в свободной продаже их нет.

По главному терминалу промелькнула вереница запросов и ответов на них.

\\Предположение подтверждаю: В свободной продаже пси-якоря отсутствуют.

Во даёт, искин действительно проверил сетевые магазины. Не удивлюсь если по всему Содружеству успел опросить.

\\На территории Федерации Кай найдено двенадцать объектов, где предположительно могут быть найдены искомые пси-якоря.

На нейросеть пришёл развёрнутый отчёт и опять в форме файла с визуальными образами. Я повернулся к мелкой чтобы сказать, что работаю над проблемой и она пока свободна, но Дашки уже и след простыл. Наверное унеслась рисовать очередного пони. Ну да, что непоседе делать рядом с «тормозящим» отцом так медленно усваивающим информацию?

Открыв файл я снова вытерпел очередную «заливку» и принялся разгребать информацию. Надо же, аж целых двенадцать объектов, и это только у кайанцев. Не такие уж они и редкие эти якоря, как я боялся. Их оказывается везде полно.

Список построен по принципу: от максимального до минимального шанса найти якорь.

\\Объект первый: Военно-научная база «Ландо». Система Кай. Планета Кай.

Ага, так меня и пустили в секретную военную лабораторию, да ещё и находящуюся в самом сердце ФК. Пропускаем.

\\Объект второй: Закрытая научная база «Прима»…

Я мысленно пробежал глазами по списку. Закрытая, секретная, внутренняя, тайная. Мудрец нашёл уйму мест пробиться в которые можно только если ты высокопоставленный кайанец с допуском Альфа. Ну да, а где же ещё быть древним высокотехнологичным реликвиям как не в учреждениях закрытого типа? Все находки подобного рода — часть секретов федерации. Разбазаривать подобное никто не будет. Думаю в других государствах Содружества ситуация такая же.

Ладно смотрим конец списка.

\\Объект десять: Система Грапа. Планетоид Сатс. Место археологических раскопок. Охраняется ФК, посадка запрещена.

— Фтопку. Что тут у нас в самом конце?

\\Объект двенадцать: Система Цинис. Планета Барт. Место археологических раскопок.

Тут я остановился и изучил более основательно. Барт планета открытая. Там давно копают все кому не лень, но настолько же давно не находят ничего ценного. Так как федералы давно всё вырыли и бросили планету шавкам, как обглоданную кость. Если и осталось что, то неинтересная мелочь, да и та уже редкость.

— Феерично! — я уж хотел плюнуть на всё и пойти поужинать перед серьёзным разговором с дочерью, но для очистки совести решил глянуть и остальные пункты, без особой надежды надо сказать.

Объект три: Система Прима. (Там, кстати, и одноимённая научная база расположена из второго пункта). Планета Лимбо.

— Название многообещающее, — пробурчал я, но сосредоточился на информации.

Мёртвая, Чёрная, Кусок обгоревшего камня, Выжженная, Убитая — это всё названия Лимбо которые ей присваивали в разное время, пока федералы не прикрепили официальное.

Неизвестно, что на ней было изначально, но наверное что-то очень ценное. Потому как на её орбите сошлись в смертельной схватке две армии: джоре и те самые древние предтечи. После чего планета стала напоминать слова, которыми в разное время называлась.

Чёрный обгоревший шар, покрытый копотью и пеплом. Поверхность спеклась в твёрдые обсидиановые скалы. Постоянные ураганы и шквальные ветра беспрестанно подымают в атмосферу тонны антрацитового песка, каменной крошки и мелкой пыли. Неуютное местечко.

Чудом сохранился лишь атмосферный процессор на одном из полюсов. Видимо, неписаное правило не причинять таким объектам вреда повелось ещё из тех времён. Процессор тоже древней постройки и как работает непонятно, современные учёные трогать его побоялись, во избежание.

Но его мощности не хватает, и дышать на Лимбо без маски не рекомендуется, хотя и можно, если недолго. Впрочем, удовольствие это сомнительное учитывая постоянные пыльные бури.

Планета открыта для посещения! Там тоже копают. НО! Находки тоже редки. И не потому, что в недрах Лимбо мало упавших древних кораблей, их как раз хватает. Просто прожаренная поверхность, а так же постоянно движущиеся барханы чёрного песка экранируют любые излучения.

Барт и Сатс, например, «просветили» специальным сонаром и сразу обнаружили все более-менее интересные «железки» в их чреве. Потому федералы быстро перелопатили и выгребли всё ценное. Только на Сатсе, видимо, нашлось что-то такое, что невозможно вытащить, вот его и не открыли до сих пор для общественного грабежа, как Барт.

Собственно, Лимбо правительство ФК тоже не оставило без внимания. Там пытались копать в слепую, но дело это неблагодарное. Раз в несколько суток внезапно начинается очередной глобальный шторм и всю технику размалывает в труху, словно мясорубкой. А на месте изысканий появляется громадный бархан похоронивший все раскопки. Приходится каждый раз начинать заново.

Головастые парни из ФК открыли Лимбо для свободных изысканий, но выпускают археологов только после таможенной проверки. Естественно, изымая все ценные находки. Но особо никто не возмущается, так как платят за них федералы хорошо. Оно и понятно, это ведь дешевле чем гробить на капризной планете технику и людей.

— И почему ты поставил Лимбо на третье место? — поинтересовался я у Мудреца. — Какой у меня шанс что-нибудь там найти, если даже правительство умыло руки?

\\Никакого. Высок шанс Двенадцатой. Она сможет определить наличие якоря по пси-отклонениям на расстоянии в десять километров.

— Так это же меняет дело! А почему же тогда не на первое?

\\Существует возможность проникновения на первых два объекта и скрытное изъятие якоря, если Двенадцатая будет действовать в одиночку используя подмену документов, клеточное перепрофилирование и пси.

— Не подходит, — решительно заявил я.

Отпускать мелкую одну, пусть и под постоянным надзором Мудреца, в учреждение со спецрежимом я не собираюсь ни за какие коврижки.

На нейросеть пришли два файла с визуальными образами планов операций по изъятию якорей из лабораторных складов «Ландо» и «Примы», но я их даже распаковывать в память не стал, сразу удалил.

— Не подходит, говорю. Глухой что ли?

\\Звуковые датчики функционируют на сто процентов.

— Это хорошо. Проложи курс к Лимбо и веди корабль туда.

\\Выполняю.

* * *

Пери Сарах Заларон бездумно бродил по саду в имении, которое ранее принадлежало его погибшему брату. Постоянное умственное напряжение иногда требовало передышки. Обычно профессор просто отключался от сети и мерил шагами свой кабинет, но сегодня решил пройтись по дорожкам раскинувшимся между клумбами.

Раньше он не понимал, что нравилось его брату в ковырянии грунта и вымарывании рук перегноем. Не понял и сейчас, слепо взирая на опрятные кусты и бережно взрыхлённую почву, теперь тут наводит порядок специальный дроид-садовник.

Зелень как зелень, цветы как цветы. Вот, кстати, и любимое растение брата.

— Розы, — Сарах прокатил на языке непривычное слово, пожал плечами и отвернулся.

Обрезанные гиперструной побеги уже восстановились, а вот покатое углубление посередине бетонитовой дорожки, которое возникло благодаря ей же, так и осталось. Сарах специально распорядился его не трогать. Эта мелкая и широкая канавка напоминала, что где-то существует человек имеющий перед Заларонами долг крови.

Нет, профессора не мучили ярость и злоба от неосуществлённой мести, он умел ждать столько сколько потребуется. Его планы всегда, рано или поздно, осуществлялись. Не уйдёт от расплаты и Шёпот. Это вопрос времени. Где-нибудь пронырливый сержант с «Черепахи» обязательно наследит. Невозможно остаться незамеченным имея на руках десяток Чёрных жемчужин.

Наконец решив, что отдыха на сегодня достаточно Сарах снова подключился к общей сети и просмотрел новостные сводки, что скрупулёзно собирал для него целый отдел разведки. И сразу же заметил интересные события произошедшие на станции ГиО в системе Торис, буквально пять минут назад.

Что-то просверлило в стальном гиганте длинный тоннель диаметром два метра. Как знакомо, руку бореанцев ни с чем не перепутать. Кого это они снова решили убрать? Гипернет оперативно соединил его с искиным базирующемся на станции ГиО и тихонько приглядывающим за главным логовом охотников.

Сарах потребовал от искусственного интеллекта десятки дополнительных отчётов, бегло просмотрел их и сразу же профессионально отделил зёрна от плевел. Сложная трёхмерная схема событий выстроилась перед его виртуальным взором. Некоторые пункты он выделил, другие удалил, третьи оставил без изменений.

Массовый вылет кораблей со станции — бегут крысы — это понятно.

Использование вооружений вблизи станции — пальба во время бегства? — Интересно. Даже в дикой природе, например во время лесного пожара, убегающий хищник не трогает мчащегося рядом травоядного. А тут столкновение.

Искин передал ему картинку с места боя в прямом эфире. Штурмовой бот обстрелял убегающий РАР-3, но обстрелял осторожно, так чтобы не уничтожить ненароком утлую скорлупку. Вдруг корабль преследователей, без видимых причин, потерял управление и спиралью полетел в сторону. Чуть позже его уничтожили орудия станции. Потому, что судно не отвечало на запросы и двигалось опасным курсом, представляя угрозу для остальных кораблей. Ещё интереснее.

Информация на участвовавшие в перестрелке суда: Штурмовой бот «Гвард-5» приписанный к недавно зарегистрированному клану наёмников «Феникс». Новички имеющие крутой штурмовой бот? Подозрительно. Сарах отдал приказ специальному отделу негласно проверить наёмников.

Удирающий РАР-3, регистрация по жетону охотника за головами. Некто с позывным Шёпот. Ранг: Новичок.

— Что!? — Сарах даже топнул ногой от возмущения.

Наглый сержант даже не подумал сменить позывной! Нет, подобных «Шёпотов» в Содружестве, конечно, не мало. Любой идиот может взять это имя и летать на рарике. Но не возле каждого такого идиота мелькают гиперструны и не за каждым гоняются подозрительные кланы наёмников. Слишком много совпадений.

Профессор Заларон глянул списки военного флота базирующегося сейчас на Торисе. Благо военных кораблей там всегда полно. Двое капсюлёров из списка, можно сказать принадлежали лично Сараху. Правда, один ещё недостаточно прикормлен и может заартачиться, а вот второй подойдёт. Немного туповат, но исполнителен.

Сарах связался с ним по закрытому гипер-каналу:

— Пит.

— Да, сэр!

— Прими метки сигнатур. Нужно скрытно проследить за этим кораблём. Только проследить! Ничего не предпринимать без моего прямого приказа.

— Принял к исполнению сер. Операция официальна? Я сейчас на боевом дежурстве и не имею права покидать пост.

Сарах задумался. У него есть полномочия снять фрегат с дежурства и направить куда угодно. Но после того как внезапно взбрыкнувшая, словно буйных жеребец, «Черепаха» расправилась с двумя капсулёрами и лучшим дознавателем военной полиции с Заларона потребовали подробный отчёт о случившемся.

Пришлось спешно придумывать полуправдивую историю о выслеживании харианских технологий. Мол поступила оперативная информация от осведомителя о недостаточной технической проверке космоносца «Черепаха». Возможно Дориан Тайрел утаил часть сведений о боеспособности своего корабля. Сарах инициировал дополнительную проверку и вскрылась правда — незаконные технологии, причём превосходящие кайанские.

Сарах так умело расписал свои заслуги и трудности операции, что вместо нагоняя даже удостоился скупой похвалы от самого «Бессменного». Правда, вместе с похвалой ему посадили на шею целую комиссию по расследованию этого дела. Шутка ли? Древний харианский космоносец! На такой куш нацелилась целая свора высокопоставленных умников, решивших урвать кусок от славы Заларона.

Теперь чтобы заимствовать даже один корабль флота Сараху приходилось отчитываться перед толпой идиотов только и мечтающих поживится за его счёт. Хорошо хоть источники информации никто раскрывать не потребовал. Стукачи у каждого свои — это святое, этим делиться в ФК не принято.

Он бегло просмотрел список кораблей пребывающих на станции ГиО. В них значится двадцать два РАР-3. Семь из них сейчас спешно покидают станцию испугавшись пробоины.

В голову профессора срезу же пришла идея:

— Официальная, но ты рапортуешь только мне, а потом уже «своим» и только то, что я прикажу.

— Есть, сэр! — отозвался пилот и отключился.

Сарах наобум выбрал ещё шесть фрегатов флота и отправил за другими разбегающимися РАР-3. Уже через минуту его приказ приостановили, а на связь вышел глава комиссии по расследованию и поинтересовался мотивами столь странного приказа.

Сообщение от пилот Пит по закрытому каналу:

— Меня отзывают, сэр. Какие приказы?

— Продолжай преследование.

— Понял.

Сарах пообщался с пилотом не отвлекаясь от разговора с главой комиссии. Пришлось наплести чинуше уйму чуши о новых подвижках в деле Тайрела и сообщить, что сообщник мятежного капитана на одном из рариков, но неизвестно на каком.

Глава обрадовался, подтвердил приказ Заларона для флота, но благодаря непредвиденной пятиминутной задержке двое капсулёров умудрились потерять свои цели, которые ломанулись на варпе в неизвестном направлении. Это только обрадовало профессора и он настрочил докладную записку «Бессменному» о том что комиссия вставляет ему палки в колёса.

По закрытому каналу от пилот Пит:

— Сэр, ваш приказ подтвердили, следую за РАР-3, но может мне тоже стоило «потерять» цель?

— Никакой самодеятельности, идиот! Делай только то, что говорят!

— Есть, сэр!

Сарах оборвал связь и выругался:

— Вот кретин!

Как можно доложить командованию, что потерял цель и при этом двигаться, будто кого-то целенаправленно преследуешь, а не ищешь наобум? Капсулёр называется. Как такие дебилы вообще сдают выпускные экзамены в лётной академии?

Впрочем, профессор быстро успокоился. Его радовало, что теперь неудачу операции можно будет списать на одну из потерянных целей, а значит на ошибку главы комиссии. Скорее всего «Бессменный» пройдётся по горбу главы своей шершавой ладонью, а то и вообще разгонит бесполезную структуру.

* * *

Только глупые обыватели думают, что проследить их прыжки через Звёздные Врата, которые построены древними, невозможно. Любой умный индивид, способный сложить два и два, поймёт, что не всё так гладко. Врата предтечей не берут плату, а значит надобность в дроидах-лоцманах отпадает. Нужно всего-навсего дистанционно передать искину Врат нужные координаты. Что мешает тем же военным или секретным службам установить вокруг Врат скрытые зонды и перехватывать сигналы от подходящих кораблей? Совершенно ничего.

Поэтому когда остроносая яхта серо-стального цвета прыгнула сквозь пространство, то очень скоро за ней последовал и укутанный современным маскировочным полем фрегат вооружённых сил Федерации Кай, который «вёл» её от самого бункера запрятанного в поясе астероидов. И который до этого тихо проследил рарик оставшийся в том бункере.

Глава 11

Сразу после прыжка, пока «Счастливчик» двигался от Прыжковых Врат (Они тут похожи на гигантского паука и расположены почти у самого светила, как и все древние Врата) к Лимбо, я запросил у Мудреца всю информацию по археологическим раскопкам ведущимся на мёртвой планете. Однако, вместо них получил файл общих знаний по симпам, это те штуки, что у бореанцев вместо искинов.

Распаковал и сразу понял зачем мне его прислали. Это такой прозрачный намёк, что не стоит беспокоить хозяина поместья для открывания дверей, если наличествует швейцар. Да, Мудрец в одиночку выполняет функции целого сонма искиных используя удалённое управление, но его сознание разбито на множество потоков работающих параллельно друг другу. За каждым симпом закреплён отдельный «осколок» сознания главного разума. Такой осколок уже сам по себе искин как минимум третьего поколения, а если мощности не хватает, то к нему дополнительно подключаются вспомогательные потоки.

Я же, каждый раз обращался напрямую к Мудрецу, заставляя его собирать целый консилиум из слитых разумов для решения задач с которыми справился бы и отдельный поток зарезервированный за симпом моей новой яхты. Короче требовал от швейцара чтобы вышел лично хозяин поместья и открыл передо мной двери. Кого другого Мудрец бы давно послал по известному адресу, а со мной вот возился до этой минуты. Теперь его терпение лопнуло и искин ненавязчиво предложил изучить инструкцию.

В общем, Мудрец намекнул, что симп яхты и есть мой личный искин. И имя у него отдельное — «Счастливчик», как и у корабля. И если я чего-то хочу, то мне следует обращаться к нему, а не требовать соединения аж со всем Мудрецом сразу.

— Косячок, — меня эта ситуация позабавила и губы мимо воли растянулись в улыбке. Оказывается курс моей яхте прокладывал не какой-нибудь занюханый корабельный интеллект, а целый инопланетный разум нехилой мощности. — Отвлёкся значит от вселенских проблем борианцев и высчитал нам варп-погрешности. Хе-хе.

В воображении появилась картинка как будто все левиафаны «зависли» бросив хозяев без поддержки только потому, что Мудрец сосредоточился на построении курса для «Счастливчика». Хех. Бред конечно. Искин боритов способен высчитать траектории и стратегию ведения боя для целого флота за ничтожно малое время, причём не отвлекаясь от остальных задач. Но было бы очень забавно случись подобная оказия с «зависанием».

Я вдоволь наулыбался и запросил данные по раскопкам уже у Счастливчика. Тот за пару секунд составил для меня богатую подборку информации. Причём отсортировал из массы новостей и справок интересное, выделил важное, убрал из этой горы мусора несущественное и упаковал всё в файл визуальных образов. А ещё кофе успел приготовить и прислать ремонтного дроида чтобы тот мне его притащил прямо в рубку. Говорю же — искин это незаменимый помощник, даже не знаю как я раньше обходился своими силами.

Оставалось лишь болтать ногами развалившись в ложементе пилота и «заливать» в память предоставленные знания.

Жёлтая звезда системы Прима держит в сфере своего тяготения семь планет. Обитаема только одна — Вранток — нечто вроде силиконовой долины на Земле, тут сосредоточены многие исследовательские лаборатории, учебные заведения и академия наук ФК.

На орбите Врантока, кстати, и расположена закрытая научная база «Прима», та что находится в списке под номером три. На ней изучают находки с Лимбо и разрабатывают новые технологии на их основе. Так, по крайней мере, звучит официальная версия.

Так что если не получится добыть якорь на Лимбо, то есть возможность попробовать вариант с проникновением на базу, так сказать, не отходя от кассы. Хотя кому я вру? Отпускать мелкую одну в логово научников я не намерен. Разве что дочь к тому времени достигнет совершеннолетия, а я стану дряхлым дедом и не смогу её остановить. И даже тогда я лягу поперёк шлюза и буду хватать её за ноги.

Остальные планеты системы не интересны. Одна близко к звезде и её поверхность буквально кипит раскалённой лавой, две слишком большой массы и жизнь там невозможна, а остальные далеко от светила и представляют из себя замёрзшие глыбы ядовитого льда. Ну и ещё есть Лимбо — отлично расположена, но, что называется, очень давно «убита» предтечами.

Корабельный сканер уже дотянулся до Лимбо и карта обогатилась сигнатурами сотен кораблей и нескольких станций на орбите чёрной планеты. Что удивительно таможенный крейсер один единственный, да и тот старой модификации.

Я думал тут целый кордон из перехватчиков, чтобы не давать археологам вывозить ценные находки, а оно вона как. Можно запросто утаить любую находку и удрать миновав таможню. Впрочем, удивление спадало по мере усвоения информации собранной Счастливчиком.

Тут занимаются раскопками всё больше ради науки, а не ради выгоды. Большинство археологов имеют научные степени и работают на лаборатории федерации. Много студентов из высших учебных заведений Врантока и, поскольку контингент собрался и так не бедный, то их больше интересуют поощрительные пометки в личном деле, чем синька. «Рыть» отправляются в качестве дополнительного задания, как при Советском Союзе студентов посылали на «картошку».

Каждая находка сдаётся в спецтаможню чуть ли не с радостью. Поскольку затем всё равно оказывается в закромах научных лабораторий сотрудники которой её обнаружили. Добрые дядьки ещё и синьки насыпят.

Впрочем, заработать на древних реликвиях проблематично — слишком рискованны поиски и слишком маловероятно найти что-то действительно ценное. Раз уж государство умыло руки, то отдельным личностям и вовсе ничего не светит. Не то, чтобы вообще невозможно было обогатиться, но частенько овчинка не стоит выделки. Оборудование для раскопок дорогостоящее, а лишится его на поверхности планеты с нестабильной синоптической обстановкой легче лёгкого.

И это подводит меня к очередному затруднению — копать ладонями слишком долго, и даже лопатой не вариант. Нужно что-то серьёзнее, а синьки осталось не так уж много.

Улетая из бункера Белого Волка яскачал энергию из всего в чём имелись накопители. Из погрузчика, дроидов, шлюзового поля, даже из системы жизнеобеспечения, всё равно она уже не пригодится. И сейчас в корабельном накопителе Счастливчика чуть меньше двадцати тысяч эргов и три в моём комлинке.

Некстати вспомнилась горсть чёрных звёзд горкой лежащих под ладонями мелкой и острые лучи зелёного света вырывающиеся между детских пальчиков когда всё это богатство таяло как дым на ветру.

— Эхехе.

Можно, конечно, примкнуть к какой-нибудь партии археологов победнее и убедить их раскапывать там где я покажу, а не там где им хочется. Ещё и отнять якорь когда искомое будет найдено. Но кто будет слушать новичка только-только прилетевшего на Лимбо? В общем, почти такой же «эффективный» вариант как и копать ладонями.

Ладно, для начала следует разведать обстановку. И для этого как нельзя лучше подходит орбитальная станция «Лим-01». Здоровенный кубический кусок металла вращающийся вокруг мёртвой планеты. Там не только собираются разномастные компании небогатых археологов, но и уйма магазинов и мастерских специализирующихся на оборудовании для раскопок. Как раз то место где кучкуются начинающие. Даже стоянка бесплатная — это, собственно, и сыграло ключевую роль в выборе места дислокации Счастливчика.

* * *

Выходя из яхты я, наконец то, напялил на себя «Невидимку». Пришлось побеспокоить мелкую, чтобы закинула в «облако» боритов базы по костюму, кристаллы с которыми лежали тут же в шкафу.

Вот чем мне нравится Белый Волк так это своей основательностью, перфекционизмом и вниманием к мелочам. Казалось бы вооружение и амуниция не новые, охотник уже давно выучил нужные базы, однако возле каждого предмета полный набор нужных кристаллов памяти.

Это объясняется просто — судя по записям из белого чемоданчика, который я тоже перекрасил в серый цвет и уже примагнитил на спину, Белый Волк не всегда отправлялся на важные переговоры лично. Частенько посылал вместо себя одного из подручных. Всё равно ведь не понятно чьё лицо скрывает глухое забрало шлема.

Случись покушение, а они происходили регулярно, слишком уж многим Волк встал поперёк горла, и в расход пускали совершенно «левого» человека. А Белый Волк благодаря этой маленькой хитрости прослыл удачливым и удивительно живучим. Костюм способен поддерживать жизнедеятельность хозяина даже если в том дюжина дырок, нет пары конечностей, а кровь накачана ядом. Хотя, полагаю, охотник похоронил не один такой костюмчик, вместе со своими «заместителями». Даже пошли слухи, что Волк и вовсе киборг.

Ну, а поскольку свой контингент он периодически обновлял, нанимая новых исполнителей, чтобы старые не зажирались и не узнавали слишком много лишнего, или потому что их банально ухлопали, то и базы знаний тоже выбрасывать не спешил. «Невидимкой» можно пользоваться и без баз, но неуклюжий человек, неумеющий использовать все функции брони, на переговорах бы вызывал подозрения.

* * *

«Лим-01» ничем не отличается от тысяч подобных ей. Такое же нагромождение запутанных коридоров, аварийных переборок, шлюзовых камер и отсеков разнообразного назначения.

Только порядка тут поболее, чем в среднем по федерации. Много учёных, студентов и техников, а это не тот контингент, который в состоянии за себя постоять. Голова и руки у них заняты научными знаниями и дорогими анализаторами, а карманы набиты находками с Лимбо. Частенько, благодаря природной рассеянности, свойственной людям науки, ребята не понимают с кем связались или во что вляпались, а места с простофилями очень притягивают мошенников и проходимцев всех мастей. Чего уж проще — облапошить занятого размышлениями о высоком гения?

Но поскольку федерация заинтересована в разработках и находках, то побеспокоилась об охране. Такого количества гражданских полицейских я раньше не видел нигде. По дороге от дока до выставки-продажи археологического оборудования нас проверили три раза.

Повторять прошлые глупые ошибки я не собираюсь, а потому мелкая перепрошила мой и свой комлинки, хоть последний и был куплен Белым Волком вполне законно.

Полицейские вежливо здоровались, интересовались целью пребывания на станции, считывали номера наших комлинков и любезно подсказывали дорогу до выставки. Довольно милые ребята.

Впрочем, попробуй тут не быть милым, когда любой посетитель может запросто оказаться с допуском Дельта или Гамма и иметь влиятельных родственников в правительстве. Одно недовольное слово папе сенатору, и вместо проверки документов в тёплом, уютном отсеке, ты уже убираешь мусор в пыльных технических коридорах где-нибудь рядом с реактором, а в темноте твои руки тускло светятся зеленоватым сиянием от которого в мучениях дохнут мухи.

Наконец мы зашли в громадный зал с сотнями колонн, расположенных стройными рядами. Между ними, образуя целые улицы, раскиданы разнообразные образцы устройств, дроидов, переделанных погрузчиков, модернизированных катеров и челноков. Возле каждого толкутся зеваки, с важным видом обсуждая достоинства или недостатки моделей, или вообще яростно споря с конструктором. Такой себе гигантский базар. Возле каждой машины стенд с управляющей панелью и голографом по которому можно просмотреть на что способен данный экспонат.

Естественно, можно заказать и готовую стандартную технику для раскопок, в обычном магазине. Но большинство аппаратов не годится. Слишком специфические условия на гиблой планете. Спросом тут пользуются машины переоборудованные для работы именно на Лимбо. Нужны: улучшенная пылезащита, повышенная проходимость по пересечённой местности и возможность быстрой эвакуации в сложных метеоусловиях. Это как минимум.

А потому большинство экспонатов выставки — экспериментальные челноки со встроенными функциями археологической разведки. Разными ковшами, проходческими лазерами и буровыми установками. Чуть что и вся эта дребедень быстро складывается в стальное нутро челнока и тот уходит на безопасную орбиту. Удобно и безопасно. Но чертовски дорого. Уж точно не по моим сбережениям.

Как я понял всё более-менее дешевое оборудование находится подальше от входа, а потому мы с мелкой продолжаем топать в глубь. Глядишь чего доступного обнаружим. А желательно вообще бесплатного.

Галдящий и глазеющий по сторонам народ почти не вооружён. Очень редко где мелькнёт гражданский игольник на поясе или слабый шокер. Мне стало понятно пристальное внимание представителей закона к моей персоне. В «Невидимке», со шитом-ранцем, ВОСТ притороченной сзади и станером в наруче, я тут смотрюсь как волк в отаре овец. Будто на войну приехал, а воевать не с кем.

То-то прохожие время от времени подозрительно пялятся и, отойдя подальше, перешёптываются. Ну и ладно. Возвращаться уже поздно, да и одеть особо больше нечего. Обшарпанный ЛВК тут будет смотреться ещё неуместнее, будто я беглый раб, удравший от наёмников. Ну, а костюмы помощников Волка на вид ничем не отличаются от «Невидимки» кроме электронных внутренностей, крепости брони и ещё некоторых специфических мелочей, в которых разбираются лишь профи. Так что смысла менять шило на мыло нет, при этом ещё и ослабляя свою боеспособность.

Кое-где между колонн экспонатов нет, а стоят столики и раздатчики, чтобы насмотревшийся на технику народ мог подкрепиться не покидая выставку.

Мелкой, естественно, сразу же захотелось попить, а заодно и поесть, и мы притормозили возле одной из таких зон отдыха. За соседним столиком шумная компания молодых людей с жаром обсуждают чьи-то последние находки. Я прислушался.

— Говорю тебе: найденный корабль был создан для заброски в глубь космоса и строительства временной базы, — заявил один из спорящих.

— И как же тогда объяснить отсутствие маршевого варп-ускорителя? — упрямо гнёт свою линию другой. — Их что, закидывали неизвестно куда без возможности вернуться? Не прыгали же они столетие на микро-варпе, если попали не туда.

«Не, не прыгали. На микросах далеко не упрыгаешь.» — подумалось мне. — «Древние пользовались якорями»

Но озвучивать свои мысли спорщикам, естественно, не стал. Похоже учёные так до сих пор и не разобрались в большинстве обнаруженного барахла. Куда уж им понять что из себя представляет якорь. Просто небольшая сфера из материала напоминающего мутное стекло, и тускло светящаяся голубоватым светом. В закрытом состоянии не отвечает на воздействия и активируется только с помощью пси, а окончательно срабатывает только во время переноса через древние Врата. Может научники и приглашают на изучение псионов, но видимо и те не поняли, что это за штуки. Активировать, может и смогли, а вот получить визуальное подтверждение, что якорь сработал — нет. Никто не додумался прыгнуть с одним из них от определённых Врат.

И отлично, не то бы охраняли якоря как зеницу ока. Впрочем, скорее всего, и охраняют. Даже не зная что это, или именно поэтому.

— Подкрепилось, чадо? — спросил я у дочери.

— Угу.

— Можем идти дальше?

— А сколько мы тут ещё будем ходить?

— Пока не придём, — неопределённо пожимаю плечами. — Если вообще найдём тут что-нибудь на те три тысячи, что у меня в комлинке.

— Так нужно ещё заработать, — важно выдала мелкая.

— Точно! — воскликнул я, заметив двоих парней, проходящих мимо и злобно косящихся на мою левую руку. — Что бы я делал без твоих мудрых советов, о наиумнейшая. Пошли уже.

Двое подозрительных мордоворотов, одетых в потёртые броники, вместо обычных здесь комбинезонов, до сих пор что-то недовольно обсуждают, иногда, бросая косые взгляды. Чем я им так приглянулся? Остальные прохожие забывают обо мне сразу после того как потеряли из виду, а эти до сих пор пялятся. И что у меня такого интересного в левой руке?

«Скоп»! В левый наруч вмонтирован «скоп» для взятия ДНК-проб с трофеев. Мало кто знает, что это, и как выглядит. И если при этом на знающем человеке нет значка ГиО, то недовольство во взглядах может быть вызвано тем, что ты в розыске.

Я сосканировал физические данные мордоворотов и отдал нейросети приказ сопоставить их с базой данных на преступников. Прогрессбар показал, что для полной проверки нужно трое суток и я отодвинул процесс в фоновый режим. Программа не только сверяет лица, но и просчитывает возможные маскировочные изменения, а это ещё больше замедляет дело. За это время можно удрать куда угодно.

Ещё и не факт, что это преступники. Может тоже охотники, думают, что я пришёл перехватить их трофей, вот и злятся.

Было бы проще имей я их ДНК, но никто в здравом уме не позволит незнакомцу брать у себя пробы. Для этого даже полиции нужен ордер. В общем, я нагнулся вытереть лицо испачкавшийся кремом дочери, а когда опять оглянулся, то парней уже и след простыл.

Мы потопали дальше, изучая по дороге экспонаты выставки-продажи. Вернее, я смотрел на цену, чертыхался и уходил, не желая обнадёживать продавцов лишним вниманием. Даже если я продам ненужную амуницию с яхты, то двести тысяч не наскребу. А основная масса техники в этом сегменте стоит именно столько.

Однако, постепенно, по мере удаления от главного входа, цены снижались. Естественно, вместе с возможностями представленных агрегатов. Челноки со встроенными «копателями» закончились. Потянулись ряды разнообразных погрузчиков, переделанных под нужды археологии. Колёсных нет, они по поверхности Лимбо просто не пройдут, а потому все сплошь на антиргавах и стоят от девяноста тысяч.

Только в самом краю притаился хромированный корпус, похожего на блестящего скорпиона агрегата. Вместо антиргавитационной платформы — восемь лап. Сверху гибкий манипулятор, словно хвост. На кончике манипулятора проходческий лазерный бур, совмещённый с ультразвуковым. Работать может в двух разных режимах, чтобы после обнаружения находки переключиться на щадящий ультразвук и бережно разрыть, не повредив ничего лазером.

Интересная штука. Скорее всего, медлительная из-за лап, но зато всего сорок тысяч, из-за них же. Ползти до цели эта фиговина будет долго и нудно.

Покупателей тут, наверное, давно не появлялось, потому что продавец сразу радостно встрепенулся, заметив мой интерес. И, не дав мне рта раскрыть, принялся расписывать возможности техники используя при этом незнакомые термины. Так что я почти ничего не понял, кроме того, что эта штука может копать кубометр породы в минуту.

— Знаю о чём вы думаете, — задорно округлил глаза продавец.

— Да неужели? — я не скрывал скептицизма, но полноватый мужичок в замызганном коричневом комбезе не желал замечать моего отношения и воодушевлённо продолжал.

— Как эта малышка поместится в ваш скромный челнок? — во даёт, гад. Купеческая хватка, как у бульдога. Именно об этом я как раз и размышлял, но признаваться не буду, пусть отрабатывает свой «хлеб» по полной. — А очень просто, скажу я вам. Видите эти чудесные «лапы»? Они не только легко перенесут копатель через любую преграду, но и смогут цепляться прямо за корпус челнока. Отдельный транспорт для доставки не нужен. Лёгкий сплав машины почти ничего не весит. Здесь использованы все возможности и решения для уменьшения массы.

— И удешевления себестоимости, — поддакнул я.

— Ну что вы? Всё из лучших и проверенных временем материалов.

— Из устаревших короче.

— Плюс экономия, — опять «не услышал» меня продавец. — Перепрограммированный комп от военного дроида-танка, представляете? И дёшево, и сердито. По сути это многоцелевой дроид.

— Так он ещё может вспомнить старое боевое прошлое и открутить мне голову?

— Над компом работали лучшие программисты Врантока!

— Ага, а принимать работу приезжали спецы из столицы ФК, — фыркнул я.

— К тому же покупать не обязательно, — мужик наконец понял, что у меня напряг с финансами и зашёл с другой стороны. — Можно взять на прокат. Всего один процент от стоимости дроида в сутки.

— А вот об этом подробнее, — пятьсот эргов в сутки мы потянем без проблем.

— Но нужен залог, — сразу огорчил меня продавец.

— Что именно?

— Сорок тысяч.

— То есть, всё равно нужно внести всю сумму?

— Да. Что поделать? — развёл мужичок руками. — Опасное место, нужны гарантии на случай гибели техники.

— Ясно. Спасибо за информацию, подумаю.

— Что тут думать? — мелкая похлопала «скорпиона» по блестящему боку. — Надо брать. Глянь как на паучка похож. И блестит.

— Леди дело говорит, — убедительно закивал продавец, нежданно обнаружив нового сторонника.

Даша важно приосанилась когда её назвали «леди».

— Подумаем, — снова ответил я и потащил мелкую подальше от настырного продавца, делая вид, что разглядываю другие предложения.

В принципе, «скорпион» мне подходит. Чёрт с ним, что медлительный, раз я смогу возить его на челноке. Просто нужно будет доставлять дроида как можно ближе к месту раскопок. Дело в другом, что продать из ненужного чтобы наскрести сорок штук?

Амуницию подручных Волка, которая по сути является дешёвой подделкой под «Невидимку» и много не затянет, два лишних трансформера, второй пищевой синтезатор, мы и одним попользуемся, что ещё? Последнюю фразу я задумчиво прошептал вслух.

— Зачем сразу всё продавать? — снисходительно сказала мелкая. Она каждый день спит на новом трансформере, которых в её каюте аж три штуки, развлекается, хотя разницы между ними никакой. — Можно заработать.

— Да ладно. И чем же, мудрая госпожа, собиранием милостыни? — кстати, интересная идея, можно реализовать. Я до сих пор не видел ни одного нищего, сидящего с вытянутой рукой. Просто потому, что если ты настолько беден, чтобы просить милостыню, то и накопителя у тебя нет. А синьку в ладонь не насыпать.

— Можно арестовать тех двух дядек.

— Каких ещё дядек?

— Ну что на тебя зыркали, когда я прирожденное ела.

— И за что их, прости, арестовывать? За зырканье?

— За то, что они состоят в банде Хлыста. Под номерами… — она замешкалась передавая мне на нейросеть длинные порядковые идентификаторы из списка разыскиваемых. — Вот за что.

— Кхм.

Я отвлёкся, восстановил из фона отложенную задачу. Рыскать по всему списку долго, а вот если у тебя есть конкретные идентификаторы это уже другое дело. Нейросеть сопоставила физические данные целей за три минуты. Сравнив вес, рост, особые приметы, форму головы, разрез глаз, осанку, манеру двигаться.

Замаскировать можно далеко не всё. Сколько пластических операций не сделай, а определённые характеристики останутся неизменными. Хотя, при должном финансировании, можно исказить и их.

Но ребята из банды хлыста особенно не тратились, подправив лишь некоторые линии своих лиц. Если бы программа поиска обрабатывала весь список, то этого могло бы оказаться достаточно. А поскольку я указал конкретные цели, углублённая проверка сразу же выявила совпадения. Девяносто семь и девяносто восемь процентов соответственно. Более чем достаточно для разрешения на захват.

— Моя умница, — я потрепал мелкую по макушке. — В темпе бежим на «Счастливчик».

— А арестовывать?

— А арестовывать я как-нибудь без тебя.

— Ну…

— Не «нукай» на отца.

* * *

Буквально через двадцать минут я опять стоял у той зоны отдыха где мы встретили мордоворотов. Естественно, их там не было, что неудивительно. Будут они стоять и ждать пока я созрею для ареста. Впрочем, какой к чертям арест?

Бурд Ханас — в розыске. Особо опасен. Уничтожить при обнаружении. Награда: пятнадцать тысяч эргов.

И ниже длинный послужной список совершённых преступлений. И это только доказанных, а сколько тех о которых вообще неизвестно можно только догадываться.

Второй беглец — Лилмар Греп, зеркальная копия напарника. Все те же преступления и та же награда.

И скажу я вам, за кого попало ГиО такую цену не даёт. Раз написано: «Особо опасен» значит парень уже «уложил» как минимум одного охотника за головами. Действовать буду только если уверюсь в стопроцентной победе. Будет слишком опасно — найду другой путь раздобыть синьку. Тем более, что в банде числиться пять разумных и где-то рядом могут ошиваться ещё трое подельников. Вряд ли им понравится, что я укокошил их товарищей.

Я принялся прочёсывать местность, активировав глазные импланты на полную мощность. Когда перед восприятием открывается чёткая картинка на двести двадцать градусов обзора, ощущения ещё те. Причём видится всё цветным и объёмным. Ещё и дальность для человеческого зрения запредельная. В висках поселилась неприятная тяжесть, реакция замедлилась, конечности стали ватными.

Двигался я по выставке, словно замороженная нежданным морозцем муха. У продавцов складывалось обманчивое впечатление, что я внимательно разглядываю их товар, они оживлялись и заговаривали. Предлагали подойти ближе, потрогать, проверить. Расхваливали технические характеристики. Я вяло отнекивался, на полноценный разговор моего внимания уже не хватало. Хотя большинство поступающих визуальных данных и обрабатывалось нейросетью, но «притормозило» меня знатно.

Цели обнаружились за четыреста метров от того места где я их заметил первый раз. Примостились у очередной зоны отдыха и внимательно разглядывают посетителей. Ищут кого бы ограбить? Или уже следят за выбранной ранее жертвой? Ай, неважно.

Главное чтобы поблизости не оказалось их «братьев по оружию». Одновременно пятерых бандитов я уж точно не потяну. Разве что издали расстрелять из ВОСТа, но так меня местная полиция самого уложит после первого же выстрела. И хорошо если не сразу насмерть. Как минимум, могу помешать. Так что действовать нужно внезапно, быстро и чисто.

Лучше, конечно, заблаговременно известить власти о охоте. Но неизвестно сколько это замёт времени. Вдруг, цели потеряются, а то и почувствуют неладное. У таких ребят интуиция развита — будь здоров, иначе уже давно бы попались.

Я начал неспешно сокращать между нами расстояние, а заодно бегло сканировать округу на предмет сообщников.

— Мохер! — подумалось, что членов банды может быть и больше, просто не обо всех есть данные в списке.

Но отступать уже не буду. Повинуясь моему приказу станер в наруче отключил предохранитель и накачал синькой разрядники. Целится нужно в голову, станер оружие не летальное, нейропаралитическое, по крайней мере, тот что у меня в «Невидимке» именно такой. Нет, им тоже можно убить, если постараться и хорошенько обработать голову, но проще уж тогда забить супостата куском арматуры, быстрее будет.

Я обошёл мордоворотов по широкой дуге и подкрался со спины. Благо всё их внимание сосредоточенно на посетителях. Никаких дополнительных целей нейросеть пока не обнаружила. И это радует.

Когда до парней осталось метров пять, я вскинул руку и импульс ушёл точно в голову Лилмара. Тот стал медленно заваливаться вперёд. Его напарник, надо отдать ему должное, сориентировался в момент и резко присел, но было поздно. Тактический комп костюма мгновенно скорректировал прицел и очередной импульс точно нашёл очередной затылок. Два тела рухнули на пол почти одновременно.

Толпа галдящего народу вокруг притихла, а потом взорвалась разноголосыми выкриками. Люди ринулись врассыпную, кто-то улепётывал куда глаза глядят, кто-то проворно спрятался за колоннами. Я успевал заметить лишь десятки глаз, в страхе смотрящих в мою сторону. Небольшая паника лишь освободила мне путь к телам, я подошёл ближе и нагнулся, чтобы воспользоваться «скопом».

— Полиция! Стоять и не двигаться! — раздался совсем рядом гудящий электронный голос.

Из-за колонны выехал шетиколёсный дроид, смахивающий на мини-БТР. На башне ярко вспыхнула красная мигалка. Ствол автоматической пушки нацелился мне в грудь.

— Я охотник за головами! — киваю в сторону тел на полу. — Это преступники в розыске.

— Предоставите опознавательный жетон, — бесстрастно загудел полицейский дроид.

Я осторожно вытащил из скрытого держателя в поясе бляху ГиО и поднял так чтобы её было видно всем присутствующим. Из башни дроида мелькнул луч сканера и прошёлся по значку.

— Личность подтверждена, охотник за головами Шёпот, — отчеканил дроид, мигалка сменила цвет на жёлтый. Внезапно его «голос» многократно усилился. — Просьба к гражданам и гостям станции соблюдать спокойствие и разойтись! Проводится полицейская операция! Внимание!

Дроид повторил последние фразы ещё несколько раз и только после этого из-за ближайших колонн показалось два человека в полицейских брониках. Оружие, снятое с предохранителей, они держат в руках, поэтому я предпочёл пока не дёргаться. Хотя веки Бурда, валяющегося на полу, уже немного подрагивают — верный признак, что пациент скоро очнётся. Как быстро. Надеюсь у него не вживлена защита от импульсов станера, а не то сейчас начнётся потеха, если бандит вдруг встанет и выхватит пушку.

— Сержант Дипос, — представился полицейский подошедший первым. Его лица не разглядеть из-за закрытого стального забрала. — Потрудитесь объясниться, охотник Шёпот.

— Что тут объяснять? Простой захват преступников.

— Это как раз понятно, но почему вы не поставили в известность власти? — грозно осведомился страж порядка. — Это нарушение кодекса.

— Ситуация не позволяла, — промямлил я, прекрасно понимая, что никакие слова не оправдывают моих действий, если законники решат «наехать», то ничего хорошего из этого не получится, для меня, понятное дело. — Особо опасны, уничтожить при обнаружении.

Я поднял руку, над наручем засияла голограмма с опознанными личностями Бурда и Лилмара. Полицейский заинтересованно присмотрелся к данным, где помимо всего прочего указывались и награды за голову. Внезапно его шлем сложился в строгий «воротничок», открыв лицо немолодого мужчины с цепким взглядом. Он ещё раз присмотрелся к изображению и его физиономия слегка разгладилась, будто он принял какое-то важное и приятное решение.

— Неплохо подлахматился, охотник, — он повернулся к телам на полу и тоже заметил подрагивающее веко Бурда. — Лучше бы тебе побыстрее собрать трофеи.

Я с облегчением наклонился и протянул наруч со «скопом». Клац! Бурд дёрнулся, когда его голову пробило щупом, извлёкшим часть мозга. С Лилмаром так просто не вышло, когда он потерял сознание его шлем автоматически закрыл голову хозяина. Я, не зная как поступить, повернулся к сержанту Дипосу.

— БИК, сними шлем с этого человека, — обратился тот к дроиду.

Робот бесшумно подкатил к телу, протянул манипулятор, что-то щёлкнуло и шлем «открылся».

— Хороший дроид, — уважительно кивнул я и взял второй образец мозга.

С влажным «чпоком» в голове Лилмара появилась лишняя дырка. Теперь гарантированно никто из двоих приятелей не очнётся.

— Из предпоследних моделей, — усмехнулся сержант. — Однако, мы так и не договорили о нарушении кодекса.

— Есть предложения?

— Есть мысли, — загадочно сощурился Дипос. — Эта пятёрка уродов меня уже порядком достала. Постоянно устраивают драки в забегаловке неподалёку, а пострадавшие потом чудесным образом отказываются от своих показаний, так что привлекать драчунов не за что. Я проверил дебоширов, но наш «мудрый» искин не нашёл совпадений в базе розыска. Теперь же, зная кого именно искать, совпадения нашлись…

— Мне послышалось, или ты сказал «пятёрка» уродов?

— Именно так и сказал, — кивнул полицейский.

— Дипос, может не стоит? — жалобно простонал второй полицейский, видимо уже поняв ход мыслей напарника. — Зачем нам эти проблемы?

— Заткнись Рок, — беззлобно оборвал его Дипос и снова повернулся ко мне. — Даже если я сейчас задержу остальных, мне как полицейскому вознаграждение не светит. Это моя работа, считается, что нам и так неплохо платят.

— Продолжай, — вкрадчиво сказал я, тоже начиная догадываться куда клонит коп.

— А что тут продолжать? Это твои, — он кивнул на тела на полу. — Тут оспаривать не стану. Теперь ты берёшь остальных, избавляясь от возможной мести и проблем в связи с административным нарушением кодекса, а положенное охотнику вознаграждение делим. Скажем: девяносто на десять?

— Заманчиво, — почесал я затылок. — Но отдавать десять процентов прибыли, чтобы ты меня ткнул рылом в троих вооружённых громил, как-то опасно что ли. Лучше заплатить штраф и по быстрому сделать ноги, пока остальные товарищи меня не нашли.

— Ты просто заявишься в забегаловку, внезапно обнаружишь, лежащих мордой в пол, нескольких преступников и возьмёшь трофеи. А опасность возникнет, если вдруг надумаешь кинуть меня с наградой, и делить мы её будем несколько иначе, — подмигнул Дипос. — Десять процентов как раз твои.

— Даже так? — я прикинул сколько мне светит.

За главаря, Хлыста — двадцать пять тысяч, и ещё по пятнадцать за остальных. Всего пятьдесят пять, из них мне только десять процентов, то есть пять с половиной. Ну ещё тридцать за Лилмара с Бурдом — чуток не хватает для приобретения «скорпиона». Но зато у этих ребят полно имущества, которое тоже моё по статуту. Может у них тут даже крейсер припаркован, а это решает любые финансовые проблемы на годы вперёд. Нафиг мне тогда «скорпион»? Куплю крутой буровой челнок.

Да даже если и не крейсер, в любом случае это не мелкие преступники и они не могут быть нищими. Один броник Лилмара затянет тысяч на десять.

— Кстати, любое имущество банды тоже идёт моей команде, — словно прочитав мои мысли выдал Дипос.

О! Ну нет! Это же форменный грабёж. Я больше заработаю продав то, что с собой у этих двух жмуриков. С другой стороны, если оставшиеся трое бандитов уже в курсе произошедшего, то броню и экипировку мне собирать просто некогда, мне бы ноги унести. Я уж молу, про то, чтобы соваться на их корабль и требовать долю усопших.

Воевать же с целой ватагой головорезов и вовсе не вариант для одинокого охотника.

Дипос ведь не обязан повязать банду мгновенно, он может задержаться пока они меня не укокошат, ещё и может задержать за административное нарушение одного нерадивого охотника, чтобы то не удрал со станции. Пока суть да дело, Хлыст запросто меня вычислит и подловит. И полицейский, стоящий передо мной и нагло ухмыляющийся, это прекрасно понимает. Деваться мне просто некуда, даже если Дипос потребует вообще всё.

— И всё же, пока склоняюсь к штрафу, уверен так будет проще, — задумчиво протянул я, если некуда деваться, то это не значит, что торговаться тоже не нужно. — Впрочем, семьдесят на тридцать и половина с продажи имущества поколебали бы мою уверенность.

— Восемьдесят на двадцать. Последнее предложение, — отрезал Дипос. — К тому же, тебе и делать-то ничего не придётся. Лёгкая прогулка. Это всё равно, как ваша гильдия принимает и переправляет трофеи. И ГиО ведь не претендует на имущество преступников, верно? Да и процент берёт меньше чем я тебе предлагаю.

— Уломал чертяка, — я бы и так согласился, даже бесплатно. Не оставлять же за спиной троих, расстроенных потерей подельников, головорезов. Но раз страж закона предлагает поделиться хотя бы вознаграждением за трофеи, то я не против. Одиннадцать дополнительных тысяч с лихвой покроют покупку дроида-археолога.

— И всё-таки я бы… — кашлянув начал Рок неуверенно переминающийся позади.

— Утихни, — снова оборвал его сержант. — Ты останешься тут, с Шёпотом. Я извещу когда нужно будет привести его в «Лохмач».

— Ладно, — легко согласился пугливый коп.

Похоже он больше всего переживал, что ему придётся участвовать в операции по захвату преступников, потому и возмущался. Теперь же, поняв, что отсидится в сторонке, быстро передумал.

Дипос, в сопровождении дроида, покинул выставку, бросив напоследок:

— Жди. Мы быстро.

Пока я общался с полицейским, вокруг тел уже собралась порядочная толпа зевак. Подошедшие позже, расспрашивали у давно стоящих что случилось. Поднялся тихий гомон.

— Ближе не подходить! — поднял ладони вверх Рок и принялся оттеснять толпу.

Народ немного расступился и из передних рядов шагнул пожилой мужичок с занудной физиономией и седыми волосами, одетый в строгий чёрный комбинезон. Рок, почему-то не стал его задерживать и мужичок подошёл ко мне вплотную.

— Здравствуйте, охотник Шёпот, — уныло начал седой. — В муниципалитет станции поступила информация о уничтожении опасных преступников. Старший администратор выносит вам благодарность от лица всей станции «Лим-01».

— Спасибо, — пожал я плечами. — Работа такая.

— Информирую вас, что согласно статуту, — так же заунывно продолжил служитель станции. — Вы должны позаботится об утилизации тел преступников и устранению других следов операции. Если, конечно, не желаете чтобы это взял на себя муниципалитет.

— Цветной мохер, — я глянул на медленно расползающуюся лужу крови из пробитых насквозь черепов.

Да тут пяток полотёров нужно нанимать. Такое чувство, что у этих засранцев из банды Хлыста артерии в головах имеются и по два ведра крови в мозге, такие лужи натекли.

— Но это вещи полицейского сержанта Дипоса, — нашёлся я, указав та трупы. Он хотел трофеев, так пусть забирает и сам утилизирует. — Я только…

— С сержантом разбирайтесь сами, — перебил меня седой. Судя по его лицу Дипоса он уважает до коликов в животе и связываться с ним не будет. Зато мне головомойку устроит. — Два трупа дело ваших рук или его?

— Сколько? — обречённо спросил я у седого.

— Пятьсот эргов за тело.

— Нихрена себе! Вы их в святой земле и с почестями собрались хоронить?

— В сумму входят: доставка и кремация тел, а так же влажная уборка и дезинфекция, — судя по морде деда, торговаться бессмысленно, как бы ещё дороже не обошлось.

— Ладно, куда платить?

Администратор услужливо подсунул мне комлинк с уже выставленным счётом. Даже не сомневался, что заплачу. Старый проныра.

Глава 12

Буквально через пять минут примчался дроид-ассенизатор, похожий на большой серый кирпич, и деловито принялся убирать «следы операции». Хорошо хоть я не пользовался ВОСТом. Думаю, за любые разрушения на станции мне бы тоже пришлось заплатить. А уж если бы задело кого из гражданских, так я бы ещё и в минус скатился, оплачивая штрафы, лечение и моральный ущерб.

В отличие от дроида с Лорхет-5, который больше развозил останки по полу чем убирал, этот «умеет» обращаться с трупами. Справился на шестьдесят секунд. Промыл и дезинфицировал плиты пола, ещё и надраил их до блеска вращающейся щёткой.

Глядя вслед отъезжающему «кирпичу» я прикинул сколько у полиции займёт операция по захвату. Час, два? Может, вообще, целый день? Но, к удивлению, долго скучать не пришлось. Уже через десять минут Рок встрепенулся и поманил меня рукой.

— Дипос вызывает, следуй за мной.

Интересно кто такой этот Дипос? Явно раньше служил где-нибудь в непростых войсках и командовал. За десять минут организовать поимку троих преступников, пусть даже они бухие в хламину, не так-то легко. Даже просто собрать команду и распределить роли — это брифинг на треть часа. Не сидит же у Дипоса в загашнике бригада быстрого реагирования всегда готовая к войне? Или сидит?

Мы двинулись в сторону главного выхода из выставки-продажи. Теперь я нацепил бляху охотника на грудь и народ передо мной расступается, тихо перешептываясь и косясь в спину.

Всё же я опасаюсь неприятностей, а потому подключил нейросеть к сканерам в воротнике «Невидимки», плюс поступают упрощённые данные с глазных имплантов, так что я вижу почти на триста шестьдесят градусов, отлично замечая чужие взгляды устремлённые мне в затылок. Это немного напрягает с непривычки, но лучше напрячься лишний раз, чем заиметь несколько лишних дырок в теле.

Мало ли как там пошло у полиции дело по захвату, да и возможное наличие дополнительных, неизвестных членов банды никто не отменял. Было бы глупо расслабляться.

Рок повёл меня через технический коридор, вход в который был скрыт в стене. Коп просто подошёл к определённому участку и, ничем не отличающаяся от остальных, стенная панель отъехала в сторону. Видимо, в станции полно проходов по которым можно сократить путь, но доступны они лишь полиции и администрации.

Мы пересекли несколько пыльных коридоров со множеством труб и кабелей под потолком, и вышли в просторный полукруглый отсек сверкающий огнями как новогодняя ёлка. Что-то вроде улицы развлечений. Вдоль дальней стены, через равные промежутки, десяток одинаковых двойных шлюзов. Различаются они лишь голографическими надписями и картинками, мелькающими над каждым входом.

Короткие ролики красочно описывают, что ждёт посетителя за двойной дверью. Услужливые официанты, подающие изысканные яства или уютный бар с настоящим, «живым» барменом и любыми напитками, а может вереница удобных комнаток, в которых можно подобрать путану на ваш вкус. Ролики мелькают, сменяются другими и повторяются заново, расхваливая, предлагая зайти и попробовать.

\\Внимание! Отфильтрован зрительный гипнообраз, — нейросеть выдаёт это сообщение каждые десять секунд если смотреть на рекламу. Поэтому я отвёл взгляд от мелькающих картинок и сосредоточился на работе.

Возле самой крайней двери царит нездоровая суета, там приютился полицейский кар, с настежь распахнутыми люками и красными мигалками. Двое, закованных в броню, копов оттесняют от входа в «Лохмач» толпу народу. Некоторые граждане, особо подвыпившие или обкуренные (понятия не имею чем тут «убиваются»), возмущаются и требуют пустить их обратно в заведение.

— Тебе туда, — кивнул Рок.

А то бы сам не догадался где тут прошёл захват банды, глядя на это сборище. Я продрался сквозь толпу и указал охраняющим периметр полицейским на значок ГиО. Один из них ткнул большим пальцем себе за спину, разрешая пройти.

Толпа посетителей возмущённо загомонила, кто-то потребовал чтобы его тоже пропустили, но копы вежливо попросили всех успокоится и дождаться окончания полицейской операции.

Не то, что силу, даже крики и ругань никто из них не применял, да этого и не требовалось. Не смотря на опьянение народ тут интеллигентный. Возмущаться — возмущаются, а на рожон не лезут и делают всё, что приказывают стражи закона. Прям загляденье.

Внутри меня встретил всё тот же шестиколёсный дроид и десяток полицейских, окруживших три фигуры в разномастных брониках, которые растянулись на полу лицом вниз и держат руки за головой. По забегаловке разбросаны стулья, перевёрнуто пару столиков, но ничего не сломано и не разбито. Длинная барная стойка закрыта бронированным стеклом, которое автоматически опустилось когда в баре началась потасовка. Два бармена с любопытством поглядывают из-за прозрачной преграды на полицейских, даже не думая её деактивировать или выходить наружу.

Один из троицы схваченных преступников хрипло рычит и ругается, повернув голову в сторону Дипоса.

— Ну и что теперь, легавый? Запрёшь нас в каталажку без официального повода? Готовься встретится с моим юристом. Слетишь со своего тёплого местечка только так, урод, — нейросеть идентифицировала говорившего как Хлыста.

\\Позывной Хлыст. Настоящее имя неизвестно. В розыске. Особо опасен. Уничтожить при обнаружении. Награда за голову: двадцать пять тысяч эргов.

Ну и очередной внушительный список внизу, где первыми строками: убийства полицейских и охотников за головами, грабежи, вымогательства…

Даже не стал дочитывать — слишком длинно, почти бесконечно.

Круг копов расступился, давая мне пройти ближе. Хлыст недоуменно глянул на отступающих захватчиков и уткнулся взглядом в мои бронированные ботинки.

— А ты что за хрен? — он вывернул шею чтобы получше присмотреться, обнаружил бляху ГиО и заорал что есть мочи. — Ах сукины дети! Тут головняк!

Трое распростёртых на полу бандитов попытались одновременно вскочить, кинувшись копам под ноги, у одного непонятно откуда появился в руке лёгкий шокер, но ребята Дипоса не дремали. Слаженно сделали шаг назад, увеличивая кольцо окружения и разрывая дистанцию между собой и противником, а заодно чтобы не подставляться друг другу под прицелы, и дали залп из станеров. Сразу видно, что это команда сплоченных бойцов и подобный захват для них далеко не первый.

Три тела мешками плюхнулись обратно на пол, лишившись подвижности. Хлыст пытался что-то говорить, но выходило только мычание. Я не стал прислушиваться, да и вряд ли он поведает что-то интересное. Мне наперечёт известны любые басни, что будет плести преступник которому осталось жить пару секунд — либо угрозы, что со мной расправятся другие члены банды, либо обещания показать место где скрыто награбленное.

Верить таким типам нельзя ни в коем случае. Поэтому, злого слова не говоря, я наклонился и сделал в черепе каждого аккуратный тоннельчик, только и успевая подхватывать пластиковые пробирки с трофейными фрагментами мозга.

— Ну всё, — я уложил трофеи в держатель на поясе и кивнул сержанту. — Спасибо за сотрудничество.

— Надеюсь не стоит напоминать, что будет если ты решишь меня кинуть? — Подошёл ко мне Дипос криво усмехаясь и демонстрируя уверенное превосходство. Пытается давить авторитетом и запугивать. Вот не люблю я этого. И Дипос упускает из виду одну немаловажную деталь — банды Хлыста больше нет. И теперь бояться мне некого и я могу смело заявлять права и на трофеи и на их имущество.

Остальные полицейские потянулись к выходу.

— Конечно не стоит, — я продемонстрировал ему такую же улыбку и злобно выдохнул. — Нихрена не будет. Ты полицейский, я охотник, вокруг полно свидетелей. Если со мной в ближайшее время что-то случится, то гильдия разорвёт тебя на мелкие кусочки, вместе с твоими людьми и их родственниками. Ты же знаешь, у нас с этим строго-один за всех и все за одного.

На лице сержанта мелькнуло растерянное выражение, но он быстро справился с собой и принялся буравить меня гневным взглядом, прекрасно осознавая, что не осмелиться не то, что мстить охотнику, а даже грубить не будет. По крайней мере, в открытую.

А вот насчёт отомстить в тёмную — это вопрос другой. Судя по манере держаться, по отношению седого деда от администрации и по тому как Дипоса слушаются его люди — связываться с сержантом опасно. Причём как бы не опаснее чем с бандой Хлыста.

Скорее всего Дипос сам давно вычислил кто это такие, разузнал что из ценностей у них имеется и просто ждал удобного случая законно прибрать это всё к рукам. Ну, а тут я подвернулся.

В общем, он тут не простой полицейский сержант, а скорее серый кардинал, которого даже глава администрации слушается. С таким мужиком лучше дружить — дешевле выйдет.

— Да успокойся служивый, — я похлопал его по плечу. — Не буду я тебя кидать. На обманывании хороших людей много не заработаешь. Просто не люблю когда мне угрожают на ровном месте. Сейчас же мотнусь на Вранток, сдам трофеи и привезу твою долю.

— Дурацкие у тебя шутки, Шёпот, — с наигранным облегчением выдохнул Дипос и направился вслед за своими людьми, бросив напоследок. — Не задерживайся, а то парни мне и так уже плешь проели, доказывая, что ты нас кинешь.

— Я не такой.

— Ну-ну, — это легко брошенное через плечо «ну-ну» вызвало опасений больше, чем все угрозы сказанные сержантом до этого. Похоже от тихой полицейской расправы меня отделяет лишь слово Дипоса, который не бросает обещаний на ветер.

Полицейские быстро и слаженно погрузились в свой кар, словно всю жизнь тренировались это делать. Люки захлопнулись и машина, перемигиваясь красными огнями, умчалась за поворот. Следом за ней поехал дроид, похожий на БМП.

Отчего-то мне кажется, что Дипос собрал под своё крыло опытных бойцов с которыми раньше служил. И нечего удивляться, что они «разделали» опасную банду за десяток минут, успев за это время организовать полномасштабную операцию. Сразу заметен профессионализм, его не пропьёшь, как говориться. Нет, таких парней лучше не разводить на синьку, мало ли какие у них возможности.

Я провёл процессию взглядом и хотел уже топать в другую сторону, как дорогу мне преградил смутно знакомый дедок в строгом чёрном комбинезоне.

— Здравствуйте, охотник Шёпот, — всё так же заунывно протянул седовласый, чуть дальше у стены за его спиной, уже ожидает дроид-ассенизатор, готовый к уборке, — В муниципалитет станции поступила информация о уничтожении опасных преступников. Старший администратор выносит вам благодарность от лица всей станции «Лим-01».

— Твою же мать…

* * *

Приземляться на Вранток не понадобилось, на орбите планеты есть скромная станция ГиО. Такой себе непонятный клубок механизмов, отдалённо напоминающий земную МКС, только чуток побольше размером. Но всё равно в её причальныйшлюз едва поместился маленький челнок «Счастливчика». Мне пришлось выбираться через люк в плафоне кабины, так как боковая дверь упёрлась в стенку дока и ей некуда было откидываться.

— А я? — мелкая высунулась из люка вслед за мной и с опаской глянула на покатый нос челнока по которому предстояло слезать. — Я сама не смогу.

— Может в кабине посидишь?

— Неа. Я с тобой.

— И не сомневался, — фальшиво недовольно протянул я и полез назад.

Дождался пока мелкая заберётся мне на спину, а затем спустился обратно, но уже с ценным грузом, вернее бесценным. Вообще-то мне нравится таскать на себе мелкую. Наверное природа специально встроила в отцов такой специальный рефлекс «таскания», не то бы строгие и рассеянные папаши бросали вредных детёнышей где попало.

Я спустил мелкую на пол, мы быстро преодолели короткий буферный коридорчик и попали в главный офис.

Стальные стены увешаны стрелковым оружием и последними модификациями скопов, всё намертво прикручено специальными скобами, так что не сопрёшь без резака. Несколько маленьких кресел беспорядочно стоят прямо посредине помещения, а по полу раскидан разный мусор и пятна от не пойми чего. Не убирались тут наверное уже целую… эээ… никогда. У дальней стены интерактивный голограф, больше напоминающий высокую барную стойку, а за ним обычный для приёмных пунктов ГиО хмурый калека.

Вернее, видимый торс мужика выглядит целым, но, судя по недовольному выражению лица, какое-то увечье у него обязательно должно быть.

Приёмщик увлечённо делал вид, что мы с Дашей пустое место. И «заметил» присутствие гостей только когда я положил перед ним жетон и пять прозрачных колб-трофеев. Мужик не глядя сунул жетон в приёмный аппарат и начал небрежно проводить слотами колб по терминалу.

На третьем трофее он многозначительно сказал «Хм» и заинтересовано на меня глянул. На пятом вообще снизошёл до разговора.

— Неплохо. Большая у тебя команда?

— Только напарник, — сурово и мрачно, будто сам родом из Челябинска, сказал я и кивнул на дочь.

За высокой тумбой приёмщику не видно мелкую и он привстал со стула, чтобы глянуть на кого я киваю. От его ног послышалось гудение сервоприводов, вот и увечье нашлось. Видимо, ГиО целенаправленно пристраивает калек пенсионеров к не пыльной работёнке в своих пунктах. Это не трудно, среди охотников до пенсии доживают только лучшие. Прям как после пенсионной реформы в нашей стране.

Ветеран удивлённо приподнял брови, разглядывая Дашу, на которой надет розовый антикинетик и полушлем с ушками. Та уже просекла правила игры затеянной батей и грозно, немного добавив в голос хрипоты, насколько это вообще возможно ребёнку, спросила:

— Чё вылупился? Не нравлюсь? — у неё так лихо вышло, что мне подумалось, будто она сейчас ещё и презрительно сплюнет через губу, как ковбой дикого запада.

— Никак нет, мем, — серьёзно выдал мужик. — Я восхищён.

И ни намёка на улыбку на обветренном солнечными ветрами лице. Похоже старого охотника не смутить ничем. Он присел обратно на свой стул и продолжил не изменив интонации:

— За ликвидацию банды Хлыста в полном составе, положена премия — пятнадцать штук. И поздравляю с повышением.

Я приложил комлинк к накопителю встроенному в стойку и пока ждал перечисления синьки получил обратно свой, теперь уже серый, жетон с надписью «Специалист».

Теперь я уже не новичок среди охотников. Мелочь, а приятно. Премия так вообще очень кстати. Пожалуй не буду сообщать о ней Дипосу. Перебьётся.

После того как седой администратор с «Лим-01» содрал с меня ещё полторы тысячи эргов за уборку ещё трёх тел, я явился в полицейский участок и устроил небольшие разборки. Дипос согласился вернуть мне эти расходы, но даже так — синьки остаётся впритык. Ведь нужно не только купить «скорпиона». Нужно его заправить энергией, а ещё челнок, да и наши с Дашей костюмы. В общем, сплошные расходы и растраты, а тут такой приятный бонус нарисовался. Отлично!

* * *

Профессор ДФВК, дипломат, предприниматель, посол, советник президента, полномочный представитель ФК и старший агент внешней разведки Пери Сарах Заларон шёл по широкому коридору ведущему из приёмной самого «Бессменного». Эхо шагов гулко отражалось от мраморных стен и потолка, патриотично расписанных символикой Федерации Кай.

Сарах бывал тут всего несколько раз. Раньше его старший брат Брин Пери Заларон, имеющий сенатский доступ Бета, сам решал все вопросы с большими боссами и прикрывал младшего от особо пристальных взглядов «сверху». Теперь Сараху пришлось держать ответ лично.

Впрочем, основной удар был сдержан ещё до этого, во время удалённых брифингов. Профессор уже придумал, доложил и «защитил» историю, изобретённую им для того чтобы тайно действовать прямо под носом у правительства и не отсвечивать при этом. Только что прошедшая встреча была завершающим стежком. Мероприятием где президент Малит соизволил лично толкнуть провинившихся мордой в грязь и скупо похвалил отличившихся.

К сожалению «Бессменный» не захотел разогнать комиссию по делу Дориана Тайрела и Заларону придётся продолжать отчитываться перед десятком баранов за каждый чих. Но, по крайней мере, президент разрешил действовать без подтверждения приказов Сараха главой комиссии, потому как теперь Сарах и есть её глава.

Губы профессора Заларона растянулись в мягкой улыбке когда он вспомнил взгляд, которым президент наградил бывшего главу Пирэта. Мало того, что по вине старика удалось скрыться двум рарикам, так Пирэт продолжал «тупить» ещё и на совещании.

— Боюсь, что с точностью до девяносто пяти процентов, искомый нами разумный находился именно на одном из ушедших РАР-3, — невесело разводя руками заканчивал доклад Сарах. — Остальные подследственные ведут себя обычно и подозрений не вызывают.

— Почему же вы до сих пор не отозвали корабли? — влез Пирэт визгливо выкрикивая слова. — Пять фрегатов так и продолжают скрытое наблюдение, безалаберно расходуя ресурсы федерации.

— Чтобы не совершать глупых ошибок своей поспешностью, — скромно отозвался Заларон, особо выделив последнее слово. — Предпочитаю сначала всё неоднократно взвесить.

Именно в этот момент президент Малит уничижительно глянул на Пирэта и все присутствующие поняли, что карьера старика окончена и впереди почётная отставка. «Бессменный» не любил безалаберного разбазаривания ресурсов, но ещё больше он не любил дураков, не продумывающих своих действий наперёд.

Однако, всю остальную комиссию президент оставил в полном составе.

— «Не доверяет» — понял Сарах.

Впрочем, Малит никому не доверял и в менее важных вопросах, чем поиски технологий Хариана. Сидел бы он в президентском кресле четыреста лет, если бы было иначе.

Злые языки шептали, что «Бессменный» взломал кластер управляющих искинов федерации и каждый раз нагло фальсифицирует выборы, но правда была в том, что восемьдесят процентов населения, имеющего право голоса, действительно поддерживали Малита.

Это было не сложно проверить простым экспресс опросом. Народу нравилось отсутствие войн, репрессий и финансовых проблем. Четырёхсотлетняя стабильность экономики и незыблемость гражданских прав прочно ассоциировались у электората именно с именем Малита.

Недовольные, естественно, имелись, и немало, но к «счастью» для действующего президента — этой прослойке населения не разрешалось принимать участия в голосовании. Лица же имеющие федеративный доступ выше Дзета, «Бессменного» просто боготворили. Ну ещё бы, вся структура государства обеспечивала безбедное и спокойное существование именно этим гражданам, пусть их и всего лишь треть от общего числа.

Громадные бронированные створки, охраняемые десятком штурмовиков, бесшумно съехались за спиной Заларона. Рыжий профессор облегчённо расправил плечи. Наконец-то проблемы с правителем, из-за которых Сарах не мог отлучиться с Кайи, остались позади и появилось время нанести визит беглому сержанту с «Черепахи». Наконец-то месть свершится.

Нет, просто убить Шёпота, Сарах может в любую минуту. Стоит всего лишь отдать распоряжение капсулёру Питу и тот превратит яхту беглеца в космический мусор. Но Залароны так не действуют.

Один из самых древних родов федерации давно достиг богатства, процветания и определённой власти. Выше только президентское кресло, но в комплекте к нему добавлялось столько проблем и «головных болей», что Сараху оно и даром не было нужно.

Он бы не возражал против короны монарха, но для этого ещё не настало время. Слишком многие в ФК будут противиться смене правящего строя. В этом направлении ещё работать и работать. После безвременной кончины брата, возможно, что и не одно столетие. Гибель Брин Пери отбросила Заларонов назад в бесконечной битве за престол.

А безраздельной власти хотелось уже теперь. И не над преданными слугами, которые и сейчас униженно склоняют головы, словно рабы, а над непокорными и своевольными разумными, теми кто считает себя свободными, сильными и хоть чего-то стоят.

Сарах Заларон ценил неуловимых беглецов, неуязвимых бойцов и непобедимых стратегов. Врагов, после победы над которыми особенно приятно осознавать собственное величие. Отчасти именно поэтому он связался с древними и могущественными боритами, опасным харианским капитаном Тайрелом и удачливым хитрецом Шёпотом. Битвы и столкновения именно с такими противниками притягивали Сараха, словно магнит.

Прилюдно унизить старика Пирэта, выставив недалёким дураком — это приятная забава, а вот победоносно встать над, упавшим на колени сержантом, который умудрился урвать горсть чёрных звёзд и сбежать — это настоящее удовольствие. Почти наркотическое наслаждение.

Заларон трепетно коллекционировал подобных неприятелей. Бывало даже специально отпускал некоторых, чтобы ещё раз вволю поохотиться. И Шёпота он планировал ликвидировать лично, своими собственными руками, медленно и размеренно. Чтобы досыта насладится процессом.

И теперь негласный надзор комиссии помешает ему в этом.

«Вернее, попытается помешать» — ещё больше обрадовался профессор, ведь предстояла трудная задача.

Изначально он планировал привлечь к операции по поимке Шёпота спецвойска, опасаясь непонятных гиперструн время от времени мелькающих возле беглеца. Но теперь, после того как на совещании Сарах так достоверно объяснил, что настоящий подозреваемый в связях с Тайрелом скрылся. Будет подозрительным если на рядовую проверку отправится целая рота штурмовиков.

Придётся довольствоваться пятёркой личных телохранителей. Никто ведь не подумает, что важный чин Федерации Кай попёрся решать серьёзные проблемы так близко от фронтира, всего лишь с горсткой бойцов.

— Скоро, — бесшумно прошептали губы рыжеволосого толстяка. — Совсем скоро.

* * *

Маленький шаттл осторожно поплыл к выходу из яхты. Восьмилапый дроид, «сидящий» на его спине, стукнулся о низкий потолок шлюзового отсека, сорвался с обшивки и с грохотом рухнул на пол.

— Цветной…

— Мохер, — ехидно продолжила дочь.

— Мдя, — как-то я погорячился поверив торговцу, что дроид сможет уверенно держаться даже при входе в атмосферу.

Хорошо хоть сразу решил проверить цепкость захвата, а не слепо ринулся на выход. Не то ловил бы слетевший «ДРДК модифицированный» где-нибудь на просторах космического вакуума.

— Так, сиди дома, я сейчас, — бодро вскакивая от закипающей внутри злости, сказал я дочери.

— Я с тобой.

— Нет, — решительно заявил я, сразу грозно пресекая любые возражения. — Папка будет много и витиевато ругаться.

Нацепив бляху ГиО так, чтобы и слепому было заметно, я потопал назад на выставку-продажу. Бить морду одному наглому брехуну.

Тот, казалось, только и ждал моего возвращения, даже радостно объятия распахнул, словно встретил дорогого друга. Не буду расписывать, что именно я высказал технику, так как сие есть непечатное слово. Но мужичок не испугался, а любезно предложил мне приобрести стандартную двустороннюю крепёжно-магнитную пластину, которая очень кстати у него имеется всего за полцены и может пригодиться во многих обстоятельствах. По словам поганца получалось, что без такой нужной вещи вообще нельзя стартовать со станции. И сволочь умеет убеждать.

Пришлось раскошелиться ещё на полторы тысячи. Тем более, что по прайсам остальных магазинов, такая действительно стоит три. Я пообещал засранцу, что если она не удержит дроида, то откручу ему голову, даже не взирая на закон и последствия. Торговец слегка побледнел после моих слов, но клятвенно заверил, что всё будет нормально. Даже бесплатно помог с установкой.

Гибкая пластина отлично встала на верхнюю поверхность челнока между направляющих реек. ДРДК прижался к ней брюхом и вроде бы намертво зафиксировался. Я, на всякий случай, похвастался перед помогающим торговцем своей винтовкой, и вкратце пояснил как она далеко и точно стреляет. Тот нервно сглотнул, но от своих обещаний не отказался.

Наконец мы расстались и «Счастливчик» покинул док станции «Лим-01». Можно было отправится к Лимбо прямо на челноке, но помощь бортового искина, способного управлять дроидом-копателем прямо с орбиты не помешает.

Для дроида нет никаких баз, управлять восемью лапами и буром должен оператор. Создатель дроида — обычный техник, а не программист, и написать полноценные управляющие коды не смог. Встроенный комп от танка, конечно, должен бы справится и сам, но что-то нет у меня доверия к хитрой морде продавца, который впарил мне «скорпиона». Пусть будет запасной вариант.

* * *

Чёрная поверхность Лимбо испещрена неглубокими разломами и низкими горами. Кое-где видны странные голубоватые прожилки и полосы. Это не реки и водоёмы, это горная порода, запёкшаяся от жара древней войны, отливает неестественным сиянием, причудливо преломляя свет жёлтого карлика.

Голубые переливы ползут по черноте вместе с передвижением серых облаков, то резко скрывающих поверхность, то внезапно рассеивающихся, будто их и не было. От этого кажется, что ландшафт планеты постоянно меняется. Впрочем, это действительно так. Циклоны часто переносят с места на место тонны пыли и породы.

Грозовой или штормовой фронт способен сформироваться на Лимбо за считанные минуты. Стоит невнимательно «прощёлкать лицом» зарождающуюся бурю и ты уже никуда не взлетишь. Корабль просто опрокинет сумасшедшим ветром, несущим камни размером с футбольный мяч. Разве что путешествовать на одном из разведывательных корветов «Римболд», но это удовольствие не из дешёвых.

Единственное выделяющееся белесое пятно на карте Лимбо — северный полюс. Там расположен атмосферный процессор. Температура вокруг него близка к абсолютному нулю, а потому над сооружением выросла снежно-ледовая шапка. Из скрытых в ней гигантских тоннелей беспрестанно бьют мощные струи пара и газов, которые можно рассмотреть даже с орбиты.

По идее, таких тераформирователя должно быть два, как и полюса, но есть лишь один и он едва справляется с поставленной задачей. Чем ближе к процессору, тем спокойнее погода и чище воздух. Но и археологи проводили там изыскания, понятное дело, в первую очередь. Ещё когда этим официально занимался флот ФК. Может на «спокойном клочке» что и осталось, но зарыто глубоко. Не с моим ДРДК там копаться.

Натужно гудит ускоритель маленького челнока. Вес тяжеловатого дроида, оседлавшего шаттл, всё-таки сказывается и на скорости, и на маневренности. Кораблик рассчитан на перевозку четырёх человек и небольшого багажа, а тут восьмилапая стальная махина уцепилась за фюзеляж.

Пока мы были на орбите, то почти ничего «такого» не ощущалось, а вот когда глубоко вошли в гравитационное поле Лимбо, началась потеха. Центр тяжести челнока заметно сдвинулся и мне пришлось заново привыкать к управлению, пока комп шаттла вносил поправки в управляющую программу.

Происходит настройка не так быстро, как хотелось бы. Если бы на связи был искин «Счастливчика», то он бы справился мгновенно. Но яхта скрылась за Лимбо, а корабельный комп не тот товарищ, что быстро соображает. Величина корректировок подбирается опытным путём и … в общем, это как ехать на пьяной лошади. По крайней мере, я себе так это представляю. Тянешь вожжи в одну сторону, а конягу тянет в другую — весело капец.

Особенно когда челнок пару раз кувыркался и мелкая визжала во всё горло, то ли от восторга, то ли от страха. От чего именно не сознаётся, думает если от страха, то я её тогда отправлю на «Счастливчик». Ага, сейчас, а якоря искать кто будет?

Наконец поведение шаттла нормализовалось и он смог сносно лететь по прямой на высоте десяти километров. Правда, не так быстро как хотелось бы, но ничего не поделать, не хочу чтобы дроида сорвало потоком воздуха.

Мелкая сосредоточилась на поиске якоря. Притихла, расслабилась, а радужка её глаз немного подсветилась зеленью. Дочь сопит тихонько, помалкивает и лицо такое умное, умное. Мы пролетели в таком режиме километров пятьсот — восемьсот.

— Ну что там, дщерь? Есть якоря? Может ниже спуститься или вон туда повернуть? — не выдержал я и ткнул пальцем по направлению к широкому плато, засыпанному чёрным песком.

— А не надо, — отмахнулась мелкая. — Их тут везде полно.

— Так что же ты молчишь?

— Так ты не говорил говорить.

— А по твоему, что мы тут делаем? — всплеснул я руками.

— Якоря ищем, — она невозмутимо пожала плечами.

— И…?

— Что «и»?

— Ладно, проехали, — ох уж эти дети, как ненужно, так энтузиазм так и прёт, а как надо, так… — Где ближайший якорь?

— Вон там, — Даша ткнула пальцем в пол челнока.

— А на терминале не можешь показать?

— Не, я только направление чувствую, не знаю как на терминале показывать.

— Оки. Тогда снижаемся.

Ну раз якорей тут везде полно, то я направил шаттл туда где в данный момент по минимуму серой облачности. По идее там погодка должна быть лучше. Заодно и археологов вроде нет.

По дороге нам встретился один из кораблей ведущих раскопки. Не какая-нибудь мелочь вроде нашего «скорпиона», а настоящий многофункциональный челнок, похожий на летающую тарелку со сложным конусом внизу корпуса.

Он завис на высоте в несколько десятков метров и из его днища ударил яркий свет и тугие струи сжатого воздуха. Породу в радиусе пятидесяти метров вокруг, расколотую лазерами и ультразвуком, реактивной струёй разбросало в стороны.

«Тарелка» быстро окуталась клубами пыли и летящих осколков, и скрылась из вида в туманном облаке. А облако уверенно задвигалось вперёд, оставляя за собой глубокую борозду в поверхности чёрной планеты и оседающий пыльный шлейф.

— Нехило, — показал я мелкой эту махину. — Так копать можно.

— А у нас на такую денег не хватило?

— Хватило, — хмыкнул я. — Просто мы любим сложности.

— Только хардкор?

— Только хардкор, — мы стукнулись ладонями.

Тандем из маленького шаттла и «скорпиона» тихо опустился между невысокими каменными хребтами, идущими параллельно друг другу. Я думал под их защитой будет меньше донимать ветер, но оказалось, что вдоль этого каменного русла наоборот гуляет неприятный сквозняк, несущий чёрный песок.

Для наших костюмов это не критично, встроенная защита и жизнеобеспечение легко справятся с очисткой воздуха. Просто, постоянно долбящий в забрало мелкий гравий, неприятен чисто психологически. Раздражает жутко.

Мы выбрались из челнока и перешли на разговор по сети.

— Ну и где?

— Там, — мелкая ткнула пальцем перед своими ботами.

— На какой глубине?

— Не знаю, я же только направление чувствую, — покачала головой дочь.

— Фигово, хотя…

Я включил тактико-стрелковый режим нейросети и провёл виртуальный отрезок от руки дочери вглубь породы. Потом переместил ребёнка на двадцать метров правее и попросил показать направление ещё раз.

После четвёртого уточнения нейросеть легко просчитала местонахождение якоря: девяносто — сто двадцать метров в глубину, ещё и под каменной грядой.

— Не пойдёт, — скептически прищурился я. — Отметим на карте и поищем ещё, глядишь будет место лучше.

Собственно, я и не надеялся в первый же день выкопать якорь. Для начала следует разведать местность. Я и ДРДК с собой на начальную разведку потащил не для того чтобы копать, а чтобы определиться как будет вести себя челнок с таким грузом.

Жёлтое солнце начинает клониться к закату. Мы десяток раз перелетали с места на место и якоря тут действительно встречаются частенько. Лимбо — кладбище древних кораблей и, похоже, в каждом есть по якорю. В среднем по штуке на каждые двести квадратных километров. Проблема в том, что глубина залегания обломков более ста метров.

ДРДК способен прокопать отвесный тоннель сечением в квадратный метр, но делает это со скоростью один метр в минуту. Сто метров — сто минут, плюс ещё нужно извлечь якорь. А судя по наблюдениям, хорошая погода тут так долго на одном месте не держится.

Мне уже дважды приходилось экстренно взлетать, а я даже из челнока не успевал выйти после посадки. В общем, первый день мы потратили исключительно на разведку местности и условий работы. Нашли один неплохой вариант, всего метров сорок в глубину. Отдохнём, а завтра глядишь выроем, чем чёрт не шутит?

Я закончил изыскания и направил шаттл на орбиту когда «Счастливчик» проходил над нами, чтобы не тратить лишнюю синьку на догонялки с яхтой.

* * *

А на завтра, вместо аккуратной каменной впадины, напоминающей небольшой кратер, на месте несостоявшихся раскопок обнаружился громадный курган из камней и песка. Причём рельеф местности поднялся метров на двести от того что было накануне. Вчера тут было плато до самого горизонта, вылизанное ветрами и заполненное причудливыми каменными фигурами, а сегодня барханы чёрного песка и кучи валунов вповалку.

— Цветной? — поинтересовалась дочь глядя на раскинувшуюся внизу картину.

— Ещё какой цветной, — подтвердил я. — Короче, нужно искать и сразу копать если обнаруживается подходящий вариант. Откладывать на потом, вообще не вариант.

— Ага, — согласилась дочь и наугад ткнула пальцем в терминал. — Го туда.

— Туда, так туда, — всё равно ведь особой разницы нет.

На пятой попытке попался идеальный случай залегания. На пологом склоне возвышенности и всего в двадцати метрах от поверхности. Правда крепость породы четвёртой категории, но ДРДК должен справится.

Дроид нехотя слез с челнока, медленно перебирая лапами приблизился к месту раскопок, нацелил «хвост» в нужное место и включил бур. Собственно, сам бур — это маленькая копия того челнока в виде летающей тарелки, что мы видели. Тоже сноп света и струя воздуха для охлаждения. Клубы пыли и дыма очень кстати уносит боковой ветер.

Хвост скорпиона круговыми движениями вырезает проход и скоро в скале стал появляться тоннель. ДРДК постепенно засунул в него хвост, задние лапы, а потом и скрылся полностью. Из отверстия только гул, грохот, дым и пыль. Восемь лап распёрлись в стены под разными углами и зафиксировали дроида, так что ему теперь всё равно куда двигаться — хоть в бок, хоть отвесно вниз.

Я контролирую процесс с удалённого переносного терминала, что держу в руках. Ничего сложного, перепрограммированный комп из старого танка пока справляется сам, но лучше не отвлекаться.

Мелкая сидит на выступающем козырьке стабилизаторов шаттла и болтает ногами. Её поза показалась мне такой беззащитной, что я вдруг вспомнил, что нахожусь далеко не на прогулке.

— Что-то я расслабился опять…

С тихим клацаньем из левого наплечника «Невидимки» выстрелили шесть маленьких дронов и разлетелись вокруг. Быстро установив сеть наблюдения. Расход синьки на них оказался выше расчётного на двадцать процентов, это из-за всё усиливающегося ветра. Дронам приходится включать движки на полную, чтобы их не уносило. Не к добру. Похоже погода портится. Ну хоть в округе никого, разведчики фиксируют лишь камни и скалы.

На горизонте повисли тяжёлые, почти чёрные тучи и похоже движутся в нашу сторону. Я перенастроил глазные импланты. Ну точно, сюда несётся циклон. Нейросеть рассчитала скорость штормового фронта — будет тут минут через десять.

— Гадство, — копать ДРДК будет столько же.

Но потом ещё нужно разломать обшивку древнего корабля, залезть внутрь, найти якорь. Сколько это займёт?

— АХЗ, — задумчиво протянул я и отдал приказ дроиду возвращаться назад.

Бур прекратил гудеть и из тоннеля послышалось клацанье стальных ног по камню.

— Даша, давай в челнок, — в наушниках шипит всё больше помех.

— А чё, докапывать не будем?

— Здоровье дороже.

— Так… псшшш… осталось.

Тучи всё ближе, связь всё хуже. Плотная тёмная завеса загородила половину неба и, кажется, вот-вот упадёт вниз и раздавит всех кто подвернётся.

— Псшш… красиво, — глянула дочь. — И страшно.

— Давай в челнок, — я подтолкнул её в плечо.

Дроид как раз уже цепляется за фюзеляж. Я активировал магнитную пластину и резво заскочил в шаттл. Совсем рядом на землю упал булыжник с кулак размером, видать бросило одним из торнадо, которых уже штук пять образовалось. Они опускают толстые щупальца на скалы и срывают их верхушки, словно то просто сухие ветки. Ещё и, как по заказу, очень быстро «бегут» прямо сюда. Или мне кажется, что сюда.

***

Маленький кораблик поднялся к небу перед самым «носом» у непогоды. Ещё бы немного и водовороты неистового ветра закрутили бы его, не дав вырваться из своих цепких объятий. Тут такое случалось уже не раз и не два. На Лимбо целое кладбище. И похоронены на нём не только корабли древних.

Уже в рубке «Счастливчика», глядя на гигантскую шапку чёрных облаков, плотно укрывших чуть ли не четверть планеты, я невольно поёжился. Мегашторм за двадцать минут накрыл клочок планеты размером с Австралию.

Со станций на орбите Лимбо никогда даже не пытаются посылать помощь. Просто нет смысла. Говорят среди засыпанных черным песком кораблей уже с десяток «Римболдов» похоронен. Уж если корветы разведчиков не могут вырваться во время бури, то я теперь буду стартовать с этого обугленного обломка как только услышу в наушниках самое тихое и вялое «псшшш…».

Глава 13

Ещё три раза мы безуспешно пытались бурить. Постоянно мешала непогода, внезапно налетающая с совершенно безоблачного неба. Второй раз, что правда, оставалось всего пять метров до древнего корабля, начали собираться тучи и усилился ветер, мы всё бросили и экстренно улетели, а шторм так и не разразился.

Но рисковать я не намерен и в преть. Ведь даже если просто потеряем ДРДК, который не успеет вылезти из очередного тоннеля и его там похоронит шторм, то раскопки придётся свернуть на неопределённый срок. Вряд ли, мне так удачно подвернётся ещё одна банда, на которой можно будет срубить синьки для покупки нового дроида-археолога.

На очередной заход я решился на закате. Не то, чтобы мы задержались допоздна, просто шаттл так далеко улетел на запад, что мы достигли широты на которой начинается вечер. Жёлтый карлик системы Прима окрасился багровыми тонами. На небе ни облачка до самого горизонта. Погода так и шепчет: налей и выпей… тьфу… это… бери и копай.

Челнок «Счастливчика» опустился на большой покатый каменный холм, окружённый скалистой местностью. Вокруг множество островерхих базальтовых башен, словно лес толстых деревьев без листвы. Чёрный песок отсюда выдуло прошлым штормом и голый грунт Лимбо сверкает в закатных лучах, словно отполированный.

Я уже выработал определённый образ действий после посадки и стараюсь заучить его до автоматизма. Каждый раз вылезаю из челнока и первым делом выпускаю из наплечника дронов. Они не только проверят периметр на безопасность, но и чутко отреагируют на изменения скорости ветра на разных высотах, а это на Лимбо очень важный параметр, если хочешь вовремя предсказывать погоду.

Затем недолгое сканирование окрестностей глазными имплантами и прицелом ВОСТа. Жизни тут нет, а других археологов было бы заметно невооружённым глазом издали, ребята и не думают прятаться. Так что проверка скорее для проформы и успокоения совести.

Однако, мой бывший шеф из охранного агентства всегда выделял на одно правило. Если уж умными людьми разработаны планы — как правильно проверять помещения, перед тем как запускать в них клиента. То стоит этим планам следовать неукоснительно, ведь они написаны кровью и смертями других охранников. И даже, если в данный момент ты защищаешь простого клерка, который и нафиг никому не сдался, расслабляться ни в коем случае нельзя — расслабленность понемногу возрастает. И когда, допустим через месяц, начнутся неожиданные неприятности, ты просто не будешь готов.

В общем, я взял себя в кулак и действую как в эпицентре боёв, благо опыт имеется благодаря рабской роте. Дроны развернулись в охранный режим и не обнаружили каких-либо целей.

— Чисто! — стучу по крыше шаттла.

Только теперь вылезает мелкая и сразу тычет пальцем в нужном направлении.

— Вон там.

Провожу виртуальный отрезок от её руки вглубь чёрной породы и показываю дочери куда нужно отойти чтобы уточнить координаты. Ещё три указания — это ещё три отрезка пересекающихся в определённой точке внутри чёрного монолита породы. И получилось, что якорь всего в двадцати метрах под поверхностью.

— Дашуня, а ну-ка отойди аж вон туда, уточним ещё раз, — показываю чтобы сместилась на десяток шагов левее. — А то, что-то слишком хороший диагноз.

— Так ну должно же нам повезти когда-нибудь, — возмутилась мелкая, но сделала что нужно и снова указала направление.

Отрезки, которые нейросеть рисует в тактико-стрелковом режиме перед моими глазами, клубком сошлись в восемнадцати метрах под породой. Это всё, конечно, приблизительно — дочь ведь не лазером цель подсвечивает, а всего-лишь пальцем тычет. Но, думаю, погрешность небольшая — два-три метра.

Нажимаю на выносном терминале пару кнопок, указывая цель раскопок, ДРДК слезает со «спины» шаттла и топает к помеченной точке. Деловито и неспешно перебирает восемью хромированными лапами поочерёдно, будто проверяя грунт на прочность.

В такие моменты мне хочется расстрелять этого «недоскорпиона» из ВОСТ. Времени и так мало, неизвестно сколько продержится хорошая погода, а блестящая железяка, будто нарочно тормозит. К сожалению, комп старого танка создан для того чтобы быстро прицеливаться и превращать другие танки в металлолом, а не чтобы топать восемью ногами по пересечённой местности.

Подпрограммы наведения и стратегии там прописаны отличные, а вот управляющие передвижением самые простые. Танк был тяжёлого типа и почти не двигался, мочил неприятеля издали. Причём чтобы перепрограммировать комп, его нужно разбирать чуть ли не до основания. Он так специально спроектирован, с максимальной защитой от взлома. Техник с ним особо не возился, забил только основные навыки. А мне, гад, про отличных программистов плёл. Впрочем, я ещё до покупки не очень-то верил в его россказни. Просто выбора не было, купил то, на что хватило средств.

Есть, конечно, выносной терминал и с него можно рулить дроидом напрямую, как машинкой на радиоуправлении, но я как «водитель», ещё хуже чем танковый комп. Вот если бы «Счастливчик» сейчас был над нами, то управлял бы ДРДК по удалённому каналу терминала быстро и чётко. Тогда бы «скорпион» мотался как ужаленный.

Но, к сожалению, яхта скрылась за горизонтом, а период обращения по низкой орбите Лимбо — семьдесят минут. Так что появится «Счастливчик», я мимоходом сверился с таймером, только через полчаса. За такое время на чёртовом обгоревшем шарике может произойти что угодно — от малого циклона, до всепланетного шторма.

Наконец ДРДК достиг нужной точки и опустил под днище «хвост» с буром. Копать ему предстоит вертикально вниз. Вспыхнул лазер, поднялся пронзительный гул, и от дроида во все стороны брызнула каменная крошка и пыль. Ветра почти нет, так что пыльное облако быстро окутало и скрыло ДРДК. Теперь следить за ним можно только через терминал.

Порода тут слабая и ломкая, так что «скорпион» довольно быстро углубился. Почти полтора метра в минуту копает. Отлично! А то мне уже надоели все эти шахтёрские приключения. Пора бы достать треклятый якорь и свалить из этой унылой чёрной богадельни.

Пройдено пять метров. Дроид распёрся в тоннеле и бодро шурует вниз. С визгом включились реактивные выталкиватели испаряющие породу, чтобы она не скапливалась в тоннеле. Из округлой дыры, что осталась на поверхности, невысоким фонтаном полетела пыль и густой сизый дым.

Одним глазом я поглядываю на процесс раскопок, ещё шестью летающими «зенками» обозреваю окрестности, боковой фронт зрения имплантов показывает мелкую, сидящую на бортике шаттла. Прицел ВОСТ направлен вертикально вверх, поскольку винтовка примагничена к спине. Но я активировал в прицеле широкозахватный режим и контролирую ещё и небо.

Понемногу начинаю привыкать быть «всевидящим многоглазом». Изначально было стойкое чувство, что меня приложили пыльным мешком по башке, глаза мои треснули и видят, словно через разбитое зеркало, а теперь вот освоился. Даже умудряюсь разговаривать в это же время с дочерью. Что-то она притихла, кстати. Не люблю когда ребёнок ведёт себя тихо, обычно это начало каких-нибудь шалостей или неприятностей.

— Эй, дщерь, — слова мои потонули в грохоте обвала.

Из дыры в которую забурился ДРДК пыхнул громадный столб пыли и дыма, будто с нижней стороны в тоннель дунул великан. Гул буровой установки стих, а связь с дроидом оборвалась. Я слегка потряс терминал управления, но не помогло — связь не появилась. Может стукнуть?

— Так, — отбросив глупую мысль постучать терминалом о камень иду к тоннелю.

Естественно, в тёмной дырке посреди чёрной породы ничего не видно, даже её саму не очень рассмотришь. Ещё и клубы не осевшей пыли экранируют сканеры «Невидимки». Но тем не менее терминал «скорпиона» запищал, извещая, что связь с дроидом частично восстановлена.

Пока заработал лишь модуль соединения со сканерами, у него отдельная частота. ДРДК оказался на тридцатиметровой глубине лежащим на боку и со сломанными двумя «ногами». Впрочем, он и без них способен передвигаться, так что не всё потерянно.

Я снял с режима охраны одного из дронов и перевёл его на ручное управление. Уже через пару секунд в пробуренный тоннель юркнул проворный летун. У него сканер получше чем у дроида, так что «картинка» мигом прояснилась.

Под невысоким холмом обнаружился целый грот, метров так семьдесят в длину и сорок в ширину. Стены отливают серебром, а кое-где ржавыми потёками и мутными серыми пятнами. Всюду колонны, обломки балок, металлическая рухлядь и пластиковый хлам. У меня ушло пару минут на то, чтобы понять что это всё внутренности искусственного объекта. Не какая-нибудь естественная пещера заваленная мусором, а замурованный в толщу камня корабль предтечей.

ДРДК не должен был упасть даже внезапно дорывшись до пустоты, он ведь держится в своём тоннеле упёршись всеми лапами в стенки. Но из-за ломкости породы, с потолка пещеры вырвался громадный кусок вместе с частью вырытого тоннеля и с торчащем в нём дроидом. Вся эта масса рухнула вниз и разворотила борт корабля запрятанного внутри чёрного грунта. Древний металлолом пролежал тут достаточно долго, чтобы легко развалиться от сильного давления и вибрации, что создала буровая установка.

— Надеюсь якорь не пострадал, — задумчиво глядя на разрушения произнёс я.

— Всё норм, — отозвалась дочь, которая уже тоже стоит рядом с тёмной дырой и куда-то тычет пальцем. — Вон они все три лежат, целые.

Я взял мелкую на руки, прижал к себе и просто сиганул вниз, в темноту вырытого тоннеля. Если буду искать один, то только дольше провожусь. Пусть сразу показывает где якоря.

Дашка пронзительно запищала когда мы начали падать, наверное от восторга, ведь бояться то совершенно нечего, она же с батей.

* * *

Сарах Заларон уже тридцать часов наблюдал за странными телодвижениями Шёпота. Непонятный парень имея на руках кучу Чёрных Звёзд не пустился в бега, а что-то ищет на Лимбо. Причём купил один из самых дешёвых дроидов для раскопок. А перед этим захватил на станции «Лим-01» опасную банду, зачем-то воспользовавшись помощью местной полиции.

Картина вырисовывается следующая:

Заполучив жемчуг и ранец Белого Волка, Шёпот летит к боритам. Беспрепятственно садиться на Бореан (что подозрительно уже само по себе), после чего левиафаны убивают всех причастных к смерти Четвёртого Сына. А значит Белый Волк, как всегда, собрал компромат на своего нанимателя и Шёпот выдал эту информацию Матери, чем заслужил доверие и отправил к праотцам всех прошлых бореанских сообщников. Мать Народа не стала разбираться кто прав — кто виноват, а запросто вычистила всех до кого дотянулась. И Сарах мог бы оказаться в их числе, если бы не перестраховался.

Дальше Шёпот спокойно улетает с Бореана, причём вместе со своей вроде-как дочерью, и обнаруживается на станции ГиО в системе Торис, где на него нападают неизвестные наёмники, предположительно люди Дориана Тайрела.

И что происходит? Одного из наёмников срезает гиперструна, а остальные по неясной причине умирают прямо в штурмовом боте. А это, опять же, очень напоминает всё те же технологии боритов.

И теперь Шёпот, очень скромно скупившись на «Лим-01», видимо чтобы не привлекать внимание богатством, что-то настырно ищет на Лимбо. Ну, а на мёртвой планете можно искать только одно — древние артефакты.

Предварительные выводы: Шёпот агент бореанцев, или работает на Мать как в своё время Триерт. А возможно всего-лишь сопровождает агента бореанцев, который прикидывается его дочерью. И что немаловажно их охраняют киты, а это значит, что выполняемая Шёпотом и его «дочерью» миссия очень важна.

И сейчас они ищут на Лимбо что-то для Матери Народа. И, судя по простецкому дроиду, знают где именно это искать, как легко это достать и очень не хотят привлекать внимание местной артели археологов и крейсера таможни.

Если изначально Заларон, опасаясь струн левиафанов, которые почему-то охраняют Шёпота, всё-таки склонялся к удалённому устранению. Хотел пустить пару орбитальных торпед.

Ведь достаточно подобрать удачный момент и, в сложных метеоусловиях Лимбо, взрывы никто и не заметит. Быстро и чисто.

Как бы противна и примитивна не было для вкуса Заларона подобная месть, но со струнами китов всё же лучше не связываться.

Теперь же профессор передумал. Его заинтересовало, что же такое важное ищет сержант с «Черепахи». Вполне возможно, что с помощью этой штуки можно снова «подружиться» с боритами. А то и ухватить перламутровых за жабры, что ещё предпочтительнее.

Осталось решить проблему с китами, но тут уж нужно больше данных. Исходя из прошлого опыта Заларон знал, что левиафаны подчиняются только Матери, а она не склонна запросто разбрасываться гиперструнами направо и налево. Киты «бьют» только в особых случаях. Следует осторожно вычислить при каких обстоятельствах она допускает их использование. С большой долей вероятности Мать побоится задеть то, что обнаружит Шёпот. Значит его нужно брать в момент когда он найдёт, что ищет.

И Сарах ждал, внимательно наблюдая с орбиты за передвижениями челнока и двух людей. Его прогулочный корвет отлично вписался в разномастную толпу кораблей вокруг Лимбо. Здесь всегда полно гостей и на дополнительный борт никто не обратил внимания.

А за яхтой «Счастливчик», неотлучно следовал военный фрегат, укутанный маскировочными полями. Пит был готов уничтожить яхту в любой момент и ожидал лишь приказа Сараха.

* * *

Сработали прыжковые ускорители «Невидимки», и я мягко опустился на более менее ровную площадку где разбросанно не так много обломков. Когда дроид с частью потолка рухнул вниз, то разворотил чуть ли не половину древнего корабля, так что место приземления я выбирал тщательно.

Полностью восстановилась связь с терминалом управления и где-то в стороне заскрёб манипуляторами ДРДК. Захрустел металл, лопнул пластик и дроид, разломав ещё немного элементов конструкции и подняв кучу пыли, перевернулся и встал на «лапы». Две боковые конечности медленно подтянулись к днищу и сложились — они повреждены. «Скорпион» застыл, ожидая новых приказов.

Я обесточил терминал дроида, пусть многолапая машина пока замрёт, а то только ещё больше разворотит.

Судя по показаниям глазных имплантов, некоторые фрагменты старой посудины предтечей выглядят ещё крепкими. Но основная масса переборок, коммуникаций, агрегатов и модулей — давно превратилась в мусор и просвечивается сканерами, словно целлофановый пакет. Целыми остались лишь системы требующие наибольшей прочности — некоторые части корпуса, саркофаг реактора, кокон искина, куски варп-ускорителя.

В сторону последних указала мелкая.

— Там.

Не выпуская дочь из рук я прыгнул в сторону нужного модуля. Никаких мостиков, коридоров и шлюзов не осталось, все они давно рассыпались или рассыпятся сейчас от прикосновения, а потому передвигаться внутри корабля можно только на прыжковых ускорителях костюма.

Благо у меня полностью изучены базы для «Невидимки» и точные прыжки на десяток метров даются легко, будто я всю жизнь только ими и занимался.

Мы осторожно приблизились к обломкам варп-двигателя, вплавленного в стену чёрного базальта. Тут осталась площадка на которую можно встать. Прыжковый модуль плавно отключился и я приземлился на балкончик, образовавшийся из камней и рваного металла. Плюх. Ботинки костюма по щиколотку увязли в мутной жиже. Что-то натекло из лопнувших баков варп-редуктора. Пришлось шире расставить ноги, чтобы не подскользнуться ненароком.

— Под этой крышкой, — показала Даша на растрескавшийся кожух.

Я взялся за него, чтобы приподнять, но тот рассыпался в труху, обнажив продолговатый ящик с пятью круглыми углублениями. В трёх из них лежат сферы из мутного стекла и испускают едва заметный голубоватый свет.

При прикосновении свет усилился, искрами перетекая внутри сфер, а кожу ладони приятно защипало, причём сквозь вилитовые перчатки с броневыми накладками.

Бережно переложив якоря в заранее приготовленный кофр я врубил «прыжковые» и ракетой вылетел обратно наружу по тоннелю прорытому ДРДК. Находиться в этом гроте дольше необходимого — опасно. Толща чёрной породы над головой блокирует любыесоединения и неизвестно что там творится с погодой. Да и обрушиться всё это дело тоже может. Следом за мной помчался и единственный дрон, с которым осталась связь, остальные-то снаружи.

Ну, а дроид-археолог больше не нужен, так что доставать его нет смысла, да и некогда. Оказалось, что горизонт уже окрасился тёмной полосой приближающихся штормовых облаков. Закатное светило немного добавляет им бордового и всё это вместе смотрится довольно зловеще.

Пошли данные с других дронов — ветер крепчает и похоже близиться буря. Небо над облаками затянуло сплошной тёмной пеленой, а это значит, что основные возмущения пройдут высоко в атмосфере. Хотя на Лимбо ни в чём нельзя быть уверенным. Единственное, что я знаю точно — эта пелена сильно осложняет связь с орбитой. Если вдруг что — до «Счастливчика» не докричишься. Нужно улетать поскорее.

Я опустил дочь на землю и примагнитил кофр с якорями ей на спинную пластину броника.

— Давай в шаттл.

— А ты скорпиона доставать будешь?

— Не-а, он говорит ему в той норе понравилось. Будет теперь там жить.

— Ну-ну, — мелкая смерила меня недоверчивым взглядом, но больше ничего не сказала и полезла в челнок.

Отвлечённый от охраны дрон встроился в ряды своих товарищей. А я перед отлётом решил осмотреть периметр. Так что до того как созвать летающее кодло обратно в наплечник отдал команду увеличить сектор обзора вдвое. Дроны дружно сменили построение и разлетелись более широким кольцом.

\\Внимание! Обнаружена цель! Сигнатуры соответствуют БСФТТ-15

Всплыли ещё два таких же сообщения, а на радаре появились три жёлтые точки.

— «Что ещё за БСФТТ-15?» — я это даже не подумал, а просто машинально поинтересовался где-то на грани ощущений.

Однако, нейросеть среагировала оперативно, выдав полные сведения в виде виртуального образа.

\\Боевой Скафандр Тяжёлого Типа — модификация пятнадцать.

\\Принят на вооружение штурмовых бригад Федерации Кай два года назад. В данный момент на подобные костюмы переведены лишь элитные части.

Ну и технические характеристики со схемами и короткими описаниями. Очень короткими, потому как броники эти ещё засекречены и полной информации в сети нет.

Мне не понравилось упоминание о встроенной в БСФТТ-15 ракетной мини-системе, которая способна сбивать даже легко бронированные катера. В челноке «Счастливчика» самый обычный корпус, без наворотов и защиты. Для подобных систем сбить его не проблема, а значит взлетать нельзя пока такие гости на пороге.

И ведь даже ежу ясно, что гости по мою голову. Иначе зачем тут разгуливать в танковой броне? Не понятно только — кто именно такие. Ну точно не бореанцы, у тех костюмы вообще не опознаются. Может мстители из остатков банды Хлыста? Или ловцы от капитана Тайрела? А может ребята Дипоса зачем-то решили меня прикончить? Хотя, нет. Слишком уж крутые костюмы. Прямо мега-крутые.

— Чёрт! — кольнула неприятная догадка. — «Видимо, горсть чёрных звёзд таки меня догнала»

Похоже это бывшие хозяева жемчуга. Те которые сотрудничали с бореанцами и которых я подставил, выдав Матери Народа информацию из белого ранца. Пришли забрать свой жемчуг или мстить за погибших товарищей. В зависимости от того куда завело их расследование и что они выяснили. Будем надеяться они почти ничего не знают и все их версии основаны на предположениях. Интересно живым меня приказано брать или не очень?

Стоп! А почему они вообще меня ловят на поверхности Лимбо? Не проще ли было перехватить на орбите? Странные какие-то и глупые типы. Нет не могут они быть людьми стоящими за жемчугом.

Кто же тогда? Может это вообще археологи? Тут же полно богатых придурков, которые легко позволят себе приобрести подобное вооружение. Почти половина контингента родственники разных сенаторов или управляющих секторами. Ребята заметили как я что-то нашёл и бегут чтобы отнять. Вроде логично. Тогда их нужно «положить» прям тут, чтобы ни у кого больше не возникало смелых идей — грабить одинокого охотника.

После такого меня, вероятно, начнут искать и ловить их сообщники. Но не поймают, поскольку якорь уже откопан и до дома осталось рукой подать. Тогда и вовсе нет смысла раздумывать кто это такие. Кто бы ни был — ничего хорошего ждать не приходится.

\\Пометить цели как враждебные.

Точки на радаре сменили цвет на красный.

\\Сообщение: «Даша задрай люки и никого не пускай»

\\Ответ: «Ага»

Щёлкнули замки на люках челнока. Теперь шаттл придётся на части резать, чтобы открыть снаружи. Впрочем, для тех ребят что приближаются это не проблема — порежут. Причём очень быстро. Нужно завязывать бой в другом месте.

Вспыхнули прыжковые ускорители «Невидимки» и я перенёсся на три сотни метров южнее, поближе к гостям и подальше от челнока и дочери. Заодно активировал маскировочный режим костюма. Трое гостей всё так же неспешно движутся вперёд и не реагируют на мои манёвры. Неужели у них нет поддержки с орбиты?

Я глянул на небо затянутое пеленой, которая экранирует связь и видимость. Отлично! Дроны имеют лишь одно преимущество перед орбитальной разведкой — юркие летуны ниже облаков и не теряют связь с хозяином.

А вот у гостей с дальней разведкой проблема. Они ещё слишком далеко, чтобы меня заметить. Видимо, засекли моё положение с орбиты, приземлились подальше, а теперь просто сокращают дистанцию. Ребятам невдомёк, что они уже на прицеле.

Гости в тяжёлых скафах разделились, чтобы подойти к челноку с трёх сторон одновременно. Я прислонился к кривой скале и навёл ВОСТ на ближайшего. Расстояние тысяча пятьсот метров. В стволе винтовки усиленные бронебойные пули — «УБР тип 2». Хотя называть эти снаряды пулями не совсем правильно — это именно что снаряды со сложной начинкой. Такими можно штурмовые боты сбивать.

Картинка с прицела всплыла перед восприятием. Человек закованный в БСФТТ-15 больше похож на дроида, чем на живое существо. Шагает медленно, движения как у робота. Они бы давно взлетели на встроенных рео-турбинах, но боятся себя выдать. Крадутся, чтобы ринутся вперёд в последний момент и застать меня врасплох.

— Удачи, засранцы, — перекрестие прицела сошлось на куполообразном шлеме.

«А ведь выходит, что я сейчас первый нападаю на разумного, просто идущего по своим делам» — подумалось мне. — «На троих разумных, если быть точным»

Однако, ждать пока они выкажут агрессивные намерения глупо. Лучше уж я «завалю» троих невиновных, чем подвергну жизнь дочки лишней опасности. Да и вряд ли три человека в танковой броне вышли просто побродить по окрестностям Лимбо и полюбоваться закатом.

— Нужно было гулять подальше от моего челнока, придурки, — прошептал я и отдал приказ на выстрел.

После установки полных баз, гашетка на рукояти ВОСТ мне уже не нужна. Все манипуляции выполняются по нейросети, чтобы не нарушать прицеливание.

Близкое «шёёёп» и далёкое «Бздынь!» раздались одновременно. «УБР тип 2» проделал маленькое аккуратное отверстие в супербронированном шлеме тяжёлого скафандра и сжёг всё что внутри. Неповоротливый БСФТТ-15 застыл на месте, будто раздумывая — продолжать прогулку или нет. Из пробоины сыпят искры, как из трубы-фейерверка. Внутри костюмчика сейчас небось очень жарко.

Два оставшихся врага подпрыгнули на несколько метров и резко рванули в разные стороны, обходя с фланга место из которого я стрелял. Чётко высчитали направление, не придерёшься. Но меня, понятное дело, уже нет на старой позиции. Я пробежал пятьдесят метров восточнее и прижался к насыпи из острых обломков породы.

Неповоротливые скафандры врагов превратились в ловкие флаеры на рео-турбинах, виртуозно лавирующие между одиноких скал, так что я едва успел замереть, когда они вошли в зону уверенного обнаружения.

Скорость, сглаженные контуры и специальное покрытие делает противников почти невидимыми для встроенных наблюдательных систем «Невидимки». Если бы не дроны, висящие над схваткой как «всевидящее око», я бы быстро потерял гостей из виду.

Однако и мой костюмчик не так прост, не зря Белый Волк отвалил за него кучу синьки. Судя по бесцельному передвижению врагов, те не в курсе где я даже приблизительно. В кривую скалу, от которой я сделал выстрел, полетела ракета. Бух! Обломки разлетелись метров на пятьдесят вокруг.

Флаеры поднялись выше и выпустили ещё по паре ракет. Взрывы грохнули в разных местах вокруг места где я прячусь. По броне стукнуло пару осколков, а ноги и левую руку присыпало мелкой каменной крошкой. Гости стреляют наобум. Пытаются выкурить меня, чтобы в страхе побежал куда глаза глядят и засветился.

— «Ага, щаззз» — как говорит дочь, — «Ждите».

Если не двигаться, то костюм обеспечивает почти идеальную невидимость. Отсюда и название. Я замер.

Два боевых летательных аппарата, язык не поворачивается назвать эти махины скафандрами, зависли в двадцати метрах над поверхностью и медленно вращаются, будто хищники высматривают добычу.

\\Внимание! Активное сканирование.

\\Подсказка: Не допускайте неосторожных движений.

А то я сам не знаю, что делать при активном сканировании. И так уже минуту не шевелюсь. Даже стараюсь не дышать, хоть движения грудной клетки костюму не передаются и помешать маскировке не могут.

Небо потихоньку светлеет не смотря на наступающий вечер. Значит марево взвешенной высоко в атмосфере пыли рассеивается и скоро у неприятеля появится ещё и связь с орбитой. Подлое непостоянство Лимбо подкидывает неприятность.

Ещё минута напряжённого бездействия и флаеры резко рванули в сторону челнока. Видимо, решили оставить меня в покое и заняться корабликом, я ведь всё равно к нему вернусь. Деваться-то некуда.

В ту же секунду я вскинул винтовку и выпустил очередной снаряд, нейросеть услужливо подсветила красным куда именно стоит попасть.

Шёёёп. Бздынь! Яркая вспышка и сноп фиолетовых и синих искр. Ещё один враг кубарем полетел к земле. На этот раз активный бронебойный снаряд угодил в силовую установку БСФТТ-15, которая непродуманно приоткрывается в полётном режиме, если смотреть на скафандр сзади.

Последний враг взмыл выше, кувыркнулся в воздухе и выпустил по мне десяток самонаводящихся ракет. Нифигасе! Похоже живьём меня брать передумали, а то и вовсе не собирались.

Прыжковые ускорители «Невидимки» дали полную мощность и я взмыл на землёй, попутно стреляя в последнего неприятеля. Шёёёп. Мимо. Враг тоже не стоит на месте, сволочь неприятная.

Ракеты быстро приближаются. Из моего левого наплечника разлетелись десятки ложных целей, имитируя разные излучения, которые могут исходить от костюма. Часть ракет нацелилась вслед за ловушками. Траекторию других нейросеть просчитать не смогла, они движутся по сложной спирали, плюс мало времени.

В «Невидимке» сработал лёгкий ЭМИ, а затем все модули на несколько мгновений отключились. Этого должно хватить, чтобы остальные ракеты тоже потеряли цель.

На пару ударов сердца я завис в воздухе и уже начал заваливаться вниз, когда сканер засёк последний БСФТТ-15. Лёгкое движение винтовкой, которому помогли гравики и гироскопы. Цель захвачена. Шёёёп. Бздынь!

— Есть! — заорал я.

И в это время взорвались ракеты. Одновременно. Ни одна из них не приблизилась ко мне на дистанцию поражения, но когда эти малышки жахнули все вместе, вокруг разразился вселенский хаос. Меня оглушило и перекрутило так, что потерялось чувство направления. Низ и верх поменялись местами и начали водить хоровод вокруг моей головы.

Благо автоматика костюма сама справилась с посадкой, оперативно включив ускоритель, так что я шлёпнулся о грунт не со всего размаха, а лишь проехался вскользь и врезался в пару камней. ВОСТ во время взрыва вырвало из рук. Нейросеть показывает, что он упал всего в десятке шагов. Надеюсь ничего не сломалось.

Некоторые ракеты взорвались достаточно низко у поверхности, чтобы разорвать скалы и подбросить камни. Теперь небольшие булыжники барабанят по земле, словно каменный град. Дым, пыль, каменная крошка потихоньку рассеиваются.

Я поднялся и слегка потряс головой.

\\Внимание! Обнаружена цель! Сигнатуры соответствуют БСФТТ-15.

— Да ты достал!

На радаре снова вспыхнул красный огонёк. Нейросеть вывела изображение. Последний гость ещё цел. Мой выстрел разворотил часть активной системы полёта, но флаер кое-как держится в воздухе. Что же дроны его сразу не засекли? Впрочем, не у одного меня есть система маскировки, да и искажения от взрывов пошли сильные.

Я вскинул руку и обработал выжившего гада из станера в наруче. Естественно, без толку, что ожидаемо — далеко, да и слишком навороченная у него защита. Станер тут не поможет, только укажет откуда произведена атака. Естественно, враг отвлёкся на меня. Мы мгновение разглядывали друг друга, до того самого времени как сработали гироскопы с гравиками и развернули ВОСТ, валяющийся чуть дальше.

Шёёёп. Бздынь! Сноп фиолетовых искр. БСФТТ-15 завалился набок, лишившись питания бессильно полетел вниз и с грохотом разворотил несколько острых скал, пальцами торчащих в небо.

— Готов, — я стряхнул пыль с перчаток и шагнул к винтовке.

В этот момент ВОСТ вспыхнул и разлетелся кучей осколков. А меня шарахнуло шокером, да так, что ноги подогнулись вынудив упасть на колени. В глазах сплошные разводы и «звёздочки».

\\Внимание! Ошибка систем защитного костюма «Невидимка». Отключение. Перезагрузка.

\\Запуск.

\\Внимание! Отказ прыжковых ускорителей.

\\Внимание! Отказ модуля маскировки.

И ещё дюжина подобных сообщений, которые я просто «отодвинул» подальше, заметив опускающуюся передо мной фигуру с дымящейся автоматической турелью на правом наплечнике. Похоже это из неё только что разнесли мою винтовку и прожарили костюм.

\\Внимание! Обнаружена цель. Сигнатуры не определены.

Костюмчик нового гостя тоже смахивает на БСФТТ-15, но заметно совершеннее. Вместо рео-турбин нео-ускорители, турель на наплечнике не определяется нейросетью даже приблизительно. Зато нано-броня, схожа по структуре с корабельной. Не факт, что ВОСТ смог бы её пробить даже со вторыми «УБРками».

— Кого же это принесла нелёгкая?

Глава 14

Сферический шлем пришельца стал прозрачным открыв пухловатое лицо рыжеволосого мужичка в годах. Ещё не старого, но уже и не молодого. Властный прищур на лице выдаёт привычку повелевать. В глазах застыла странная смесь радости и ненависти. И, боюсь, подобное сочетание ничего хорошего не несёт.

Его нейросеть создала с моей общий канал соединения, чтобы мы могли разговаривать и слышать друг друга сквозь броню и завывания ветра.

— Открой забрало, — скомандовал мужик.

— Вообще-то тут со свежим воздухом не очень…

Турель в его наплечнике сверкнула лазером по которому, словно по проводу, зазмеились молнии и ударили в грудную пластину «Невидимки». Меня основательно тряхнуло, не так сильно как прошлый раз, даже комп костюма не отключился, но приятного мало. Челюсти свело так, что зубы заскрипели.

Придётся подчиниться. Я отдал команду открыть забрало.

\\Внимание! Открытие лицевого щитка автоматически отключит фильтрацию воздуха.

\\Внимание! Внешняя среда агрессивна для органов дыхания.

Пришлось быстренько задвинуть эти сообщения подальше и экстренно подтвердить указание. А то на лице рыжего гостя стали появляться признаки нетерпения, сейчас опять шарахнет из своей шоковой пушки. Видно, что привык к беспрекословному подчинению со стороны окружающих. Задержка всего-лишь несколько секунд, а он уже взбешен.

Щиток разделился на три части и они убрались внутрь шлема. В лицо ударил ветер, несущий каменную крошку, а нос уловил запах горелой резины, пыли и горячих камней. Я сощурился, чтобы не запорошило глаза, а потом и вовсе их закрыл. Зрительные импланты могут подавать картинку и без помощи глаз.

— Знаешь кто я? — манера выражаться у рыжего мужика точь-в-точь как у нашего преподавателя по сопромату, так что про себя я окрестил гостя «профессор».

— Не имею не малейшего понятия, — развожу руками и кашляю, примеси в воздухе неприятно жгут горло. — Но если вы за чёрными звёздами, то у меня их нет. Они у капитана Дориана Тайрела. С него спрашивайте.

— Хм, — его пушка снова пустила разряд. Мышцы моего тела резко напряглись, а после окончания воздействия так же резко расслабились и мне стоило больших усилий не свалиться. — Не ври мне, я этого не люблю.

Не любит он, видите ли, рыжий мудрило. С другой стороны, на кой я вообще проявил инициативу и начал говорить про жемчуг? Знаю же, что инициатива наказуема. Нужно не болтать лишнего, а отвечать на поставленные вопросы как можно короче.

— Простите, — показываю открытые ладони в знак раскаяния. — Я вас не знаю.

— Пери Сарах Заларон, — гордо продекламировал мужик.

Нейросеть вывела окошко со старой новостной записью, где этот рыжий хлыщ рассказывает миловидной ведущей о левиафанах Бориана и их струнах. Кажется эту запись мне скидывал хакер на станции Лорхет. Там было ещё множество разной чепухи о бореанцах и другом малонаучном бреде, так что я толком и не запоминал.

Нейросеть дополнила сведения о госте небольшим блоком общеизвестных данных: профессор ДФВК (так вот откуда у него академический выговор), дипломат, полномочный представитель…

Я мельком пробежал по строчкам и упёрся в: «Четвёртый посол на планете Бореан.»

Выходит рыжий был послом перед Триертом. Ну отлично! Похоже это именно тот большой босс, по приказу которого ухлопали Четвёртого сына. Хуже могло быть только встретить капитана Тайрела с ножом для снятия кожи.

Непонятно лишь зачем этот важный дяденька припёрся ловить меня лично, как-то это несолидно для птицы его полёта. Приказал бы своим людям да и всё. На кэпа значит наехал используя два фрегата с капсулёрами, а за мной всего с тремя штурмовиками пришёл.

Впрочем, частично ответ читается в выражении глаз Заларона. В надменном превосходстве сомкнутых губ, в предвкушающем прищуре. Он пришёл мстить — самолично вершить суд и воздаяние. Так сказать — задавить надоедливую блоху собственным ногтем. И учитывая экипировку штурмовиков и навороченную броню самого профессора я даже польщён оказанной честью.

— Значит киты тебя не защитят, — задумчиво протянул профессор. — Иначе вмешались бы ещё в бою.

Он не спрашивает — утверждает. Поэтому решаю помалкивать, по добру поздорову.

— Что ты искал на Лимбо?

— Якорь, — не вижу смысла врать, за нашими раскопками скорее всего следили, добавлю к правде немного лжи позже.

— Что за якорь?

— Какую-то древнюю загогулину для Матери Народа. Точно не знаю. Но думаю она очень расстроиться если я его ей не доставлю в срок. Так что лучше вам убрать свою турель господин Сарах.

Вместо ответа из турели снова ударил сноп молний. Очнулся я через мгновение, стоя на четвереньках и чувствуя привкус крови. В ушах неприятный шум, а в голове колокольный звон.

— Тут я решаю, что делать, — усмехнулся Заларон, его глаза расфокусировались. Видимо общается по сети со своими людьми.

Минуту мы простояли молча, изучая друг друга и присматриваясь. Я на карачках, с трудом отдуваясь, Заларон выпрямившись, глядя сверху вниз с превосходством и издёвкой. Что он приказывает своим? Непонятно, но явно ничего хорошего.

\\ — Пап, тут какие-то роботы идут, — дочь подключилась к голосовому чату. — Что делать?

В интонациях ребёнка нет страха, только заинтересованность и небольшая робость. На разных механических созданий она уже насмотрелась в ассортименте, пока мы бороздили Содружество. Ну роботы и роботы, идут и идут себе, чего их бояться?

Вспомнилось, что на станции ГиО левиафаны жахнули гиперструной не в тот момент когда Барс в меня выстрелил, а лишь после того как дочь пришла в ужас от произошедшего. Мудрец отсеивает переживания Даши и действует только в узких рамках — ликвидируя направленную угрозу, которую осознал подзащитный. Если дочь спокойна, то и искин не переживает. Именно поэтому подручные Сараха могут натворить кучу бед до того как вмешаются левиафаны. Понимание этой неудобной истины ненадолго вогнало меня в панику.

\\ — Это убийцы! — я вложил в эту фразу всю безысходность и страх на которые был способен.

\\ — Аааа! — запищала Даша.

Неприятно запугивать собственное чадо, но по другому защиту Мудреца не активировать. Дочь должна прочувствовать угрозу заранее. Будет прискорбно если левиафаны размажут гостей уже после того как те сломают шлюз челнока. Мы на нём потом просто никуда не улетим.

Несколько секунд ничего не происходило, я уже начал волноваться, что без активной агрессии со стороны нападающих бореанские киты не пошевелятся.

— Сарааашшш… — громогласный шёпот хлопком ударил по ушам, так что барабанные перепонки хрустнули.

Вектор гравитации резко сменился и меня протащило по камням несколько метров. В горло набилась пыль. Я завалился на бок и закашлялся, сплёвывая каменную крошку.

Голова профессора колыхнулась внутри прозрачной сферы шлема, ему тоже досталось откатом, но скафандр удержал хозяина от падения. На амуницию эффекты от гиперструн не распространяются.

\\- Что там случилось, дочь? — хотел притворится что потерял сознание, но проклятый кашель никак не проходит, поэтому я продолжил натужно хрипеть и харкать, показывая профессору, что мне нехорошо и выигрывая время для разговора с мелкой по чату.

\\- Не знаю. Я спряталась под сидение.

\\- Глянь на обзорный терминал. Быстро. Не бойся.

\\- Никого, — после паузы ответила Даша. — Наверное ушли.

«Ага, в мир иной» — злорадно подумал я, забыв очередной раз закашляться.

— Вставай Шёпот, — гаркнул Заларон, заметив что со мной порядок и прерывая наш диалог с мелкой. — Хватит валяться.

\\- Потом поговорим. Сиди тихо и надень шлем, — я начал медленно подыматься изо всех сил притворяясь, что мне очень тяжело.

— Теперь ясно кого охраняют киты. Явно не тебя. Да, Шёпот?

Развожу руками и кашляю. Запах гари становится невыносимым. Лёгкие «горят» от недостатка кислорода. Хочется вздохнуть глубже, но от этого становится только хуже.

— Судя по тому, что твой напарник до сих пор не удрал — это действительно твоя дочь. Другой агент боритов бросил бы тебя не раздумывая. Так где этот так называемый «якорь»? — Заларон требовательно протянул руку.

Я попытался ответить, что у меня его нет, но только ещё сильнее закашлялся и согнулся в три погибели, на этот раз без всякого притворства. С каждым вдохом лёгкие будто забивает камнями.

— Ладно, закрой щиток, доходяга, — милостиво разрешил Заларон. — Я думал ты здоровее.

Как только забрало шлема закрылось активировался режим вентиляции, медицинский модуль «Невидимки» впрыснул в воздушную систему фильтрации какие-то добавки. Запахло озоном и дышать сразу же стало легче.

— Якорь! — требовательно напомнил профессор.

— У меня его нет, — едва отдышавшись промямлил я.

— Так и думал. Тогда у нас всё та же дилемма. Не могу угрожать твоей дочери — это чревато атакой китов. Зато могу угрожать тебе. Как думаешь твой отпрыск согласиться добровольно отдать «якорь» если продемонстрировать хнычущего папашу без рук и ног?

— Или согласиться, или шарахнет струной…

— Я знаю как работает оружие Матери, — перебил Заларон. — Без прямой угрозы подзащитному киты промолчат. Мои люди поторопились вскрыть челнок. Если бы действовали уговорами, то всё могло бы сложиться иначе.

— Что же вы не пошлёте других?

— Вот я и говорю, — хмыкнул профессор. — Дилемма. У меня больше нет людей, у тебя нет выбора. Ты всё равно умрёшь. Ты и твоя дочь. Вопрос только в предсмертных мучениях. Или быстрая смерть от торпеды с орбиты, или долгая агония от потери крови и заражения. Тебе что больше нравится?

Вот сволочь — всё просчитал. Летящую на сверхзвуке торпеду Даша не испугается, она даже не будет знать, что к ней приближается смерть, а значит и левиафаны ничем не помогут.

Как назло дымка высоко в небе, блокирующая связь и видимость с орбиты, окончательно рассеялась. Зато на горизонте забурлило тёмное марево облаков. Образуется очередная буря. Лимбо в своём репертуаре — как ни один погодный сюрприз, так другой. Заларон скосил взгляд на набухающий вдали циклон.

— Времени на раздумья мало. Быть разорванным в клочья ураганным ветром перспектива тоже не очень. Поверь моему опыту. И уж киты тут точно ничем не помогут. Соглашайся на торпеду.

Турель на его плече снова вспыхнула разрядом. Показалось будто в груди зажглось солнце, а тело растянуло на дыбе. Целую вечность меня трясло и выгибало дугой. А когда экзекуция закончилась донёсся злорадный голос профессора.

— Это чтобы лучше и быстрее думалось, — на лице под прозрачной сферой застыло выражение удовольствия и высокомерия.

Не алчность и желание заполучить артефакт, не ожидание преференций от будущего шантажа Матери Народа. Лишь злое самодовольство владыки, заимевшего власть над очередной жертвой. Наслаждение при виде чужих мучений и бессилия.

— Твою мать, — мелькнула у меня запоздалая догадка.

С чего это я решил что ему вообще нужен «якорь»? Он о нём ничего не знает и даже не уверен, что тот необходим бореанцам. Никаких наводящих вопросов Сарах не задал. Поверил моему короткому утверждению что я ничего не знаю о якоре? Что-то сомневаюсь. Кстати, даже упоминание о жемчуге Заларона не очень заинтересовало. Зато засранец просто блаженствует от ощущения могущества и вседозволенности. Как наркоман от очередной дозы.

Вот это я влип. С таким человеком вести переговоры бесполезно. Я сотню раз видел подобные самодовольные хари когда работал в охранном агентстве.

Вальяжно развалившиеся на заднем сиденье бронированного мерседеса существа в дорогих костюмах, полные презрения к окружающим. Богатые отпрыски богатых родителей, получившие власть и силу по праву рождения. Таких не интересуют капиталы и роскошь, они насытились ими ещё в детстве. Извращенцам подавай власть над жизнью и смертью, а вернее над духом и волей.

— Что? — переспросил Сарах. Кажется я ругнулся в голос.

— Тебе не нужен якорь, — я поднялся, заскрипели сочленения «Невидимки», серво-усилители отключились вместе с основными модулями и приходится прилагать усилия чтобы двигаться. Тяжёлый костюм навалился на плечи бесполезным грузом.

— А что же мне нужно? — осклабился Заларон.

— Ты маньяк, — я хотел безразлично пожать плечами, но тяжесть костюма не позволила. — Убьёшь нас самым изощрённым способом в любом случае. Плевать тебе на якорь, жемчуг, да и на Мать Народа тоже.

— Верно, — не стал отнекиваться рыжий профессор. — Жемчуг меня не интересует. С бореанцами же я разберусь позже, другими методами. А вот ты будешь умирать в муках, зная что твоя дочка уже погибла от взрыва орбитальной торпеды. Как тебе? Созрел для соплей и униженной мольбы?

На его физиономии отразилась готовность перейти от слов к делу. Запугивание — это хорошо, а вот планомерное и неспешное осуществление угрозы — это лучше. Глаза Сараха снова расфокусировались, наверное собирается отдать приказы кораблю на орбите нанести удар по челноку. Невидимый палец прикоснулся к спусковому крючку. Ещё мгновение и наркоман получит дозу.

— Могу я хотя бы помолиться? — пришлось вложить в эту фразу максимум безысходности и потерянности. Пусть урод порадуется моему бессилию и умершей надежде. Мне не жалко, а он может отвлечётся немного.

— Помолиться? — словно сплюнул Сарах и презрительно поморщился. — Ты один из тех кто верит в великий и всемогущий разум наблюдающий за человечеством?

— Да, — тихо произнёс я дрогнувшим голосом, попытался ещё и выдавить слезу, но не получилось. Влагу из моих глаз способно выдавить лишь одно существо и это никак не Заларон.

— Ты жалок, — небрежное движение руки, словно он берёт меня за шкирку и выбрасывает на помойку.

Однако, едва слышный ответ-всхлип понравился Сараху, он даже вытянул шею чтобы получше разглядеть мою понурую физиономию. Хорошо её частично скрывает опущенное забрало, не то бы стал заметен хищный оскал.

— Ритуальная церемония отсталого дикаря перед казнью? — с задумчивым превосходством приосанился Сарах. — Даже интересно. Позволяю.

Я медленно опустился на колени. Со стороны должно было создаться впечатление, что именно перед Залароном, а не перед создателем в которого тот не верит.

— Отче мой сущий на небесах. Да святиться Имя твоё…

Я начал с выражением, с расстановкой. Не забывая всхлипывать в нужных местах и сутулить плечи. Любой христианский монах позавидовал бы тому, как я умею склоняться перед Всемогущим. Внимание: кается великий грешник.

— Да пребудет воля твоя…

Короче, сие действо заняло почти пять минут, хотя текста там от силы секунд на тридцать. Последние несколько предложений я произносил на автомате, не так искренне, как хотелось бы — меня отвлекала работа с нейросетью. А потому Сараху разонравилось представление и он решил меня поторопить.

— Закругляйся, Шёпот. Моя очередь произносить речь…

— Аминь! — я развёл руки в стороны и добавил по удалённой корабельной связи. — Огонь.

Моя яхта уже вошла в сектор видимости. Будь на месте «Счастливчика» обычный искин, он бы ещё секунд пятнадцать прицеливался и калибровал настройки. Всё-таки модернизированное орудие «Гром ОП мк2» штука сложная, а спаренное с варп-двигателем оно становится сложнее втройне.

Но выделенный для управления яхтой осколок «Мудреца» справился с задачей за один удар сердца.

Бах! С неба ударила белая молния, изломанной линией соединив небеса и макушку Сараха. Довольно зрелищное завершение молитвы. Прямо гнев Всемогущего.

Прозрачный колпак профессорского шлема заляпало изнутри бурой жижей. Промежность навороченного костюма лопнула, из пробоины, заливая мощные сиолитовые поножи, брызнуло… Эмм… Что там у человека в кишечнике? Вот это самое и брызнуло.

Неприглядное зрелище. Кажется сейчас я в полной мере осознал смысл выражения — «вырвало дно». Танковый скафандр профессора недовольно скрипнул и начал заваливаться. Я едва успел отскочить, чтобы он не придавил меня к земле.

— Придурок, — беззлобно сплюнув на дымящиеся останки я отвернулся и побрёл к челноку, каждую секунду ожидая, что из-за ближайшей скалы покажется очередной БСФТТ-15, и надеясь, что Сарах не соврал на счёт того, что люди у него уже закончились.

Приближающаяся буря опять расстроила связь, в сети лишь шумы и обрывы.

Гулять по скальному массиву в костюме с отключенными усилителями мышц не так уж просто. Так что путь занял какое-то время, которое я размышлял о непутёвых тёмных владыках, чтобы отвлечься от мыслей про возможных оставшихся штурмовиках и орбите Лимбо по которой сейчас движется корабль на котором прибыл Заларон.

Нет. Ещё ничего не кончено, ситуация всё ещё опасна и непредсказуема, но не дрожать же, как осиновый лист? По крайней мере, самого профессора уже ничего не волнует. Он спёкся. По глупому. Как в дешёвых киношках.

Не понимаю таких личностей. Ну вот навис ты над поверженным врагом, один взмах и ты победитель. Какого дьявола растягивать процесс? Нет, понятно, что Сарах был слегка не в себе — любитель унижать и обладать, можно сказать «наркоман власти». Но почему не предаться сладостным переживаниям после? Созерцать голову врага, прикрученную над камином, радоваться в тепле и уюте, попивая коктейль?

Вдруг что-то пойдёт не так и дело не заладиться?

Не-не. Вот если я стану большим и могучим, то поступлю как советовал один эпос нарытый мной в просторах интернета. Когда поверженный герой, стоя на коленях, униженный и сломленный, спросит:

— Что теперь будет со мной, о сильнейший? Ты скажешь?

И я отвечу:

— Нет, — и пристрелю засранца.

Или даже сначала пристрелю, а потом уже отвечу: «Нет».

Я смотрел слишком много фильмов с Джеймсом Бондом и точно знаю — не стоит растягивать финальную сцену даже на пороге победы. Сотни тёмных владык и мафиозных боссов попались на таком, но подобные «Сарахи Залароны» всё не переводятся.

Наверное со временем, находясь на вершине власти, начинаешь чувствовать себя всемогущим и бессмертным. Считаешь остальных никчемными и глупыми, не стоящими сотой доли твоего интеллекта.

А ведь по здравому рассуждению, врагов, даже поверженных, нельзя слепо ненавидеть или презирать. Их нужно опасаться и подозревать во всех смертных грехах. И расслабляться не следует даже после победы. Как говорил мой бывший шеф: расслабленность только возрастает от раза к разу.

Потому торжественно обещаю себе — никогда не считать себя выше других, и никогда не расслабляться. Чтобы не случилось как в анекдоте про собак.

Возле челнока обнаружился тёмный тоннель полого уходящий вглубь породы. Прямо крысиная нога. Красивая — с ровными краями и диаметром два метра. Рядом с тоннелем стоят четыре ботинка от тяжёлого БСФТТ-15 с обрубками ног внутри. Всё что осталось от ещё двух штурмовиков бывших с Сарахом.

Интересно левиафаны специально оставляют именно такие трофеи? Второй раз уже наблюдаю картину с обувью. Почему не стрельнуть чуть ниже, чтобы целой осталась голова? Всё же ноги над камином будут смотреться не так патетично. Как мне хвастаться будущим гостям?

— Вот эту лодыжку я захватил на Лимбо? — смех да и только. — Мохер.

— У нас неприятности? — донеслось из-за открывающегося шлюза шаттла.

— Надеюсь нет. Готовь кораблик к отлёту, дщерь. Ты сегодня за рулём.

— Ура! Ой. А что это за здоровенная дырка в земле? И железные ботинки чьи-то… Их кто-то потерял?

— Ну… Почти.

* * *

Капсулёр Пит не волновался по поводу потери связи с господином Сарахом. Связь с поверхностью Лимбо нестабильна, часто даже орбитальные сканеры не способны увидеть сквозь помехи, что там внизу твориться. Вот как пятнадцать минут назад — тёмная пелена затянула сектор где находился Сарах со своей командой и всё — ни обзора, ни данных.

Правда, пелена рассеялась, а связи так и нет, но тут это обычное дело. Остаётся только внимательно ждать приказов, чтобы не получить от профессора очередной нагоняй.

Когда к «Счастливчику» приблизился челнок, Пит в очередной раз запросил у начальства инструкций, но ответа не получил. Когда яхта начала готовиться к варп-прыжку капсулёр немного напрягся, даже хотел задержать корабль, но вовремя вспомнил слова Сараха: «Никакой самодеятельности, идиот! Делай только то, что говорят!»

Опять огрести люлей от шефа? Вот уж дудки! Пусть сам командует. Наше дело выполнять. Может так и задумано изначально, в детали операции пилота не посвящали.

Капсулёр безучастно наблюдал как яхта скрылась в варпе. Приказа на преследование тоже не поступало.

Эпилог

«Счастливчик» завис недалеко от Прыжковых Врат, первых что оставили древние. Врата похожи на голову быка между рог которой светится небольшая нейронная звезда. Диаметр синего светила меньше десяти километров, а вот масса сопоставима с массой нашего Солнца. В системе нет ни одной планеты, вся материя ушла на сооружение громадной конструкции в виде бычьей головы. Умели древние создавать мощь и красу — не поспоришь.

Других кораблей тоже нет, хоть местоположение здешних Врат и общеизвестно. Ловить в этой части космоса совершенно нечего. На сканерах яхты пустота, лишь маленькая жёлтая точка показывает наличие на орбите Прыжковых Врат научной станции. Только учёным и интересна система Алир. Ну может быть ещё редким туристам, которых возят на фешенебельных лайнерах и показывают большие достопримечательности галактики.

Я вынул из кофра синеватую сферу и протянул дочери. Пальцы приятно пощипывает разрядами.

— Делай, что там нужно сделать.

— Ага.

Мелкая взяла артефакт и сосредоточенно уставилась на него. Через секунду отвлеклась:

— Только перед прыжком нужно поместить активированный якорь в непосредственной близости от варп-двигателя, меньше искажений будет, — наставительным тоном выдала мелкая. Небось получила инструкции от «Мудреца». В таких случаях её тон становится «взрослым», а взгляд отсутствующим.

— Сейчас вызову ремонтного дроида.

— Ага, — снова уткнулась в синий шарик.

Крошечные искорки внутри сферы начали превращаться в мелкие молнии. Скоро якорь стал напоминать плазменный шар «Теслы» — жёлтое ядро в центре и бьющие из него оранжевые разряды.

— Всё, — мелкая протянула мне активированный якорь.

Когда я его взял рука онемела по локоть, как бы не уронить артефакт. У нас, конечно, ещё два имеется, но это не повод бить такую дорогостоящую посуду. Осторожно укладываю якорь в приёмник дроида и перекидываю ему по нейросети схему закрепления якоря у варп-двигателя.

Осталось выждать несколько минут пока ремонтник доставит артефакт куда нужно и можно стартовать домой.

Домой. Сколько волнений я пережил пока «Счастливчик» уходил от Лимбо, вспоминать муторно. Однако никто за нами так и не погнался. Похоже Сарах здорово недооценил нашу парочку и примчался с минимумом сил. Ну и пусть чёрная зола сожжённой планеты будет ему пухом.

Надеюсь это был последний враг подстерегающий меня в Содружестве. Потому, что я собираюсь вернуться. Ну не идти же, в самом деле, опять на работу в охранное агентство имея на руках такую крутую яхту и целых два якоря в запасе. А новый ВОСТ я себе организую, благо опыт уже имеется.

Что правда, есть ещё капитан Дориан Тайрел, бродящий в далёкой неизвестности, но я как-то отвык бояться трудностей заранее. Пусть сами боятся.

Александр Фёдоров Хроники Паэтты

Часть первая

Глава 1. Бин

Пятки нещадно колотились о бугристый сельский просёлок. Жара в этом году стояла такая, что впору раздеваться до костей, и пыль на наезженной дороге была лёгкой и мелкой. Вот и сейчас она взвивалась под ногами четверых колонов, тянущих связанного и избитого Бина к месту его последнего в этом мире пристанища. Пыль вырывалась и из-под израненных пяток Бина, облепляла покрытые кровяной коростой ноги. Пыль забивалась в и без того забитую слюнями и соплями глотку Бина, из которой доносились звуки, мало напоминающие человеческую речь. Пыль забивала слезящиеся, припухшие глаза Бина, и от этой огненной слёзно-пыльной смеси их жгло так, будто там устроил привал с непременным огромным огневищем целый отряд северных берсерков из-за Серого моря.

Бина волокли больно и бесцеремонно. Руки его были раскинуты в стороны, а под сгибы локтей вдоль лопаток была пропущена длинная жердь, к которой он сам был привязан грубыми вожжами, впившимися в израненное тело и набухшими от его, Биновой, крови. За эту жердь, по двое с каждой стороны, и тянули его ходко и споро те самые колоны, которые всего какими-то тремя четвертями часа ранее и застали его за кражей. Жердь больно била в лопатки, пятки больно били в дорогу. Голова была бессильно запрокинута и висела, как говорится, «вниз головой», отчего мир казался перевёрнутым. В этом перевёрнутом мире, кроме жаркого солнца, душной пыли и огненной боли присутствовали ещё несколько оборванных мальчишек, с издевательским смехом бегущими впереди процессии. Они уже предвкушали то, что сейчас должно произойти.

Кто бы мог подумать, что эти ленивые и недалёкие колоны окажутся ещё и такими обидчивыми и скорыми на расправу? Конечно, этим летом стоит такая жара, что с урожаем можно уже распрощаться – возделанные некогда поля покрылись потрескавшейся коркой, из которой тоскливо торчат былинки, которым не суждено уже стать налитыми колосьями. Да и трава погорела, так что сена заготовить на зиму тоже будет сложновато. Всё это понятно, но разве это повод людям так звереть? Ну подумаешь – пытался увести пару коней… Да и какие же это кони??? Клячи – и то слишком доброе имя для двух костлявых трясущихся животин, которые и стали причиной всех Биновых бед.

Конечно, Бин знал, что эти клячи – две последние оставшиеся в селении лошади, и что с их исчезновением исчезнет и последняя надежда колонов протянуть этот год. Да, наверняка им, колонам, пришлось бы идти на поклон к окрестным сеньорам, а те не преминули бы взять их в крепость за те жалкие подачки, что помогут хотя бы половине детишек пережить зиму. Хотя, глядя на глумящиеся пыльные рожи бегущих впереди пареньков, Бин как-то не очень-то находил жалость к ним в своём сердце. Да и ничего бы страшного не случилось, – продолжал размышлять Бин, – ну стали бы ещё полсотни колонов крепостными… Годом раньше, годом позже… Не засуха, так дожди, не дожди – так холода… Пусть ещё скажут спасибо, что в окрестностях Латиона обыватели пока не видели на своих щеках лиловых пятен синивицы, от которой мрут сейчас на западе королевства!

Конечно, мы сейчас очень облагораживаем и систематизируем мысли Бина. Конечно, они были совсем не так связны. Конечно, в них сейчас было куда больше нытья и бранных слов. Но это и простительно для человека неполных двадцати лет, которого собираются вздёрнуть на сук через каких-нибудь пять минут.

Вообще-то говоря, Пыжи – деревенька, в которой схватили Бина – была всего в паре лиг¹ от Латиона, столицы королевства с одноименным названием. По всем правилам колоны, схватившие конокрада, должны были бы сопроводить его в город и сдать в Бурый Суд. Однако обозлённые поступком Бина колоны решили, что нечего беспокоить почтенных судей по пустякам. Кроме того, им и самим хотелось выплеснуть хоть часть своей злобы и безнадёги. Они не могли отомстить жгучему солнцу, они не могли отомстить тучам, что упорно не хотели переползать через невысокие Анурские горы на востоке, чтобы благословить живительной влагой страдающий Латион. Но они могли отомстить этому мальчишке, что едва не обрёк деревню на крепость или голодную смерть.

Следует пояснить, что в Латионе насчитывалось четыре суда, которые имели столь длинные и витиеватые названия, что они уже давно забылись, а люди звали их просто по цветам мантий, в которые рядились те или иные судьи. Так вот, имелся в Латионе Белый Суд – он судил меж собой знатных лендлордов, сеньоров и придворных. Был Алый Суд, где решались дела свободных сословий, во всяком случае тех из них, что имели достаточно доров² в кармане, дабы оплатить его услуги. Бурый Суд занимался всякой дрянью – городскими подонками и нищебродами, а также низшими сословиями, к коим, конечно же, причислялись и сами колоны. Крепостных судил, естественно, сеньор. Самым таинственным и зловещим был Чёрный Суд. Под его юрисдикцию подпадало жречествовсех трёх официально разрешённых в Латионе культов, а также маги.

Дабы не сильно отклоняться от повествования, остальные пояснения будут приведены в свой черёд в более уместных местах, а сейчас возвратимся к несчастному Бину, которого как раз уже подтаскивали к трактиру Пыжей, стоящему почти ровно посередине деревни. Рядом с трактиром росли огромные яблони, которые в более благоприятный год к этому времени уже были бы увешаны созревающими плодами, а сейчас уныло трепетали пожухшей листвой. Лучшего антуража для повешения, пожалуй, придумать было бы сложно.

Через толстый сук одной из яблонь, стоящей всего в нескольких ярдах³ от покосившегося крыльца трактира, уже болталась видавшая виды верёвка с петлёй на конце. Другой конец был примотан к коновязи у крыльца, а рядом стоял здоровенный детина – не иначе кузнец. Именно он в нужный момент потянет за верёвку, оторвав тело несчастного Бина от грешной земли. Весьма жестокий способ повешения – при такой методе шейные позвонки останутся неповреждёнными, и Бину предстоит долгое и мучительное удушение.

На крыльце стоял краснолицый седой колон – наверняка староста деревни. Рядом с крыльцом ошивалось около десятка мужиков и баб из числа тех, что не поленились выйти на улицу в такую жарищу. Вообще-то их могло быть и побольше – работы теперь всё равно практически никакой не было. Из окна трактира лениво смотрел разморённый жарой купчишка из разряда тех, что торгуют с лотка разными безделицами, перемещаясь вдоль трактов. Купчишка, вероятно, был весьма доволен, что попал на такое вот развлечение там, где и не чаял.

Стенающего и хрипло воющего Бина подтащили к крыльцу и бросили в пыль. Жердь больно упёрлась в лопатки, затылок весьма чувствительно долбанул по утоптанной земле. Ничего – всего несколько минут, и лишняя шишка перестанет иметь какое бы то ни было значение. Однако при мысли об этом легче почему-то не стало.

– Свободные граждане Латиона! – зычно начал свою речь староста. – Мы собрались здесь сегодня для того, чтобы судить этого мерзкого преступника и конокрада, – узловатый палец указал на распятого на земле Бина.

– Это… несправедливо… Королевский суд… – кое-как выдавил из сжатого спазмами горла Бин.

Толпа присутствующих колонов глумливо зашумела.

– О каком королевском суде говорит этот подлец? – громко возопил староста. – Какой королевский суд станет марать руки о такую падаль? И, да позволено будет напомнить, – это он уже обратился к присутствующим. – Да позволено будет напомнить, многоуважаемые свободные граждане Латиона, об эдикте, изданном нашим славным Владыкой Матониусом Вторым две недели тому назад, в котором говорится о том, что всякое преступление, совершённое в ситуации такой великой жары, карается так, как при военном положении. А при военном положении за мародёрство – виселица!

Толпа одобрительно загалдела, а одна немолодая уже колонка даже выступила вперёд и яростно плюнула в Бина. Правда, плевок не долетел до него добрых пару шагов, но баба, вероятно, почувствовала большое облегчение, потому что вернулась «в строй».

– Итак, с благословения Владыки Латиона, Коррэя и Санна, его величества Матониуса Второго Благословенного, по решению схода свободных людей деревни Пыжи, этот недостойный приговаривается к смерти через повешение.

Староста даже не потрудился узнать имя Бина – да и действительно, к чему оно уже было нужно?

Тем временем молодцы, что тянули Бина к месту казни, размотали вожжи и освободили его руки. Жердь вынули из-под несчастного парня, причём сделали это намеренно жёстко, так что Бин в очередной раз застонал от боли. Затем так же бесцеремонно он был подхвачен под руки и подтащен к яблоне. Пока двое держали обвисшее мешком тело, третий быстро и сноровисто накинул петлю на шею юноши и ловким движением затянул её.

– К сожалению, так уж случилось, – было видно, что староста ни капельки не сожалел. – Что сейчас в нашей деревне нет ни одного жреца. Преподобный Клаусс, жрец Великого Белого Арионна, нынче по делам отъехал в Латион. А жрецов Чёрного Асса и Первосоздателя в нашей честной деревне отродясь не водилось. Так что получается, сынок, что некому тебя сопроводить к Белому Пути. Да и толку-то – Белый Арионн ни за что не простит такого как ты, что хотел пустить по миру целую коммуну! Придётся тебе, парень, помирать без покаяния!

Сказать по правде, Бину было абсолютно всё равно, как помирать – что с покаянием, что без, ведь конец-то всё равно один. Поэтому он просто продолжал бессвязно ныть, уже не произнося отдельных осмысленных слов, а лишь тоскливо мыча разбитыми губами.

– Давай! – коротко махнул староста детине и тот, отвязав конец верёвки от коновязи и намотав её себе на руку, коротко крякнув, начал тянуть.

В Бине, молодом парне неполных двадцати лет, едва набиралось сто двадцать фунтов⁴ весу, включая одежду и сапоги, да и то в случае, если живот его был как следует набит. А учитывая, что сейчас сапог на нём не было, одежда изрядно потратилась в предшествующей потасовке, а ел (если можно назвать едой две полоски вяленой рыбы с полпинтой дрянного пива из «Папаши Карпа») он в последний раз вчера вечером, то в нём было и того меньше, так что для дюжего кузнеца вздёрнуть его было сущим пустяком.

Мгновение – и ноги Бина уже оторвались от земли. Он тут же ухватился руками за петлю, пытаясь хоть как-то её ослабить, и отчаянно замолотил ногами воздух. Из груди стали рваться прерывистые хрипы – на крики дыхания уже не хватало.

– Отпусти верёвку, парень, так проще будет, – как-то даже немного сочувственно пробасил кузнец, продолжая тянуть. Вот расстояние от земли до пяток Бина увеличилось уже до пары футов⁵.

Бин продолжал бороться. Он никогда не был особенным бойцом по жизни – частенько сбегал, когда начинало попахивать жареным, и не особенно стремился, как говорится, «поймать удачу за вихры». Так, скорее просто плыл по течению. Но сейчас в нём проснулась какая-то отчаянная жажда жизни, иррациональное желание пусть ещё одно мгновение, но пробыть на этой земле. Поэтому он продолжал хвататься руками за петлю, оттягивая жёсткую верёвку от шеи. Помогало это слабо, так как петля всё туже затягивалась под его весом, поэтому с каждым выдохом новый вдох получался всё труднее и короче. Голова наполнилась каким-то шумом, в глазах возникла пелена. Появилось ощущение, будто всё это происходит сейчас не с ним, а с каким-то другим Бином Танисти, никогда не жившем в Кривом проулке Складского квартала Латиона, не имевшим двух младших сестёр и новорождённого брата, и не пытающегося заключить этот злосчастный контракт с Гильдией Теней.

Бин настолько сроднился с этой мыслью, что даже не сразу заметил, что всё вокруг как-то неожиданно стало меняться. Сначала он услышал какой-то странный гул – далеко, будто на другом конце мира. Этот гул поначалу был неслышен из-за шума в ушах, но в конце концов Бин обратил на него внимание.

Обратили на него внимание и славные жители Пыжей, которые вдруг стали как-то тревожно озираться по сторонам. А затем здоровяк-кузнец вдруг взвыл и разом выпустил верёвку из рук. Бин, в очередной уже раз, пребольно шмякнулся об утоптанную землю с высоты трёх футов. А здоровяк стал дико махать руками, бить себя по бокам, при этом уж совсем не степенно визжа. Самое интересное, что вскоре к нему присоединились и другие жители. Купчишка поскорее захлопнул ставень, но вскоре по истошным крикам стало понятно, что напасть настигла и его.

И тут Бин оставшимся ему краешком сознания понял причину переполоха. Шершни. Целый рой большущих шершней кружил над разбегающимися колонами и нещадно жалил их. Было крайне удивительно, насколько свирепо атакуют летающие насекомые. При этом Бин даже как-то не удивился – а почему, собственно, шершни не жалят его, Бина. Пока он просто лежал и с наслаждением втягивал через ноющую гортань такой вкусный пыльный воздух.

Тут поле зрения Бина загородила серая тень. Серебряной молнией сверкнул клинок, значительно укоротив верёвку, висящую на его шее, так что от неё остался обрубок длиной не более двух футов.

– Идти можешь? – услышал он напряжённый высокий голос.

В ответ Бин смог лишь невнятно промычать что-то и с усилием оперся в землю руками. Кажется, несмотря на все побои, у него ничего не сломано. Всё болит чертовски, конечно, но когда это мешало Бину Танисти уносить ноги от неприятностей? Так что вместо ответа Бин сделал сначала несколько неуверенных шагов, затем перешёл на быстрый шаг, затем на рысцу. Конечно, ему очень хотелось бы перейти на более быстрый способ бега, но тут его организм окончательно воспротивился такому насилию. Так что, кряхтя, охая, и смешно припадая сразу на обе ноги, Бин лёгкой трусцой кинулся вглубь яблоневого сада, каким-то чудом (не иначе как милостью снисходительного Арионна) перемахнул через плетень, пробежал по улице мимо ещё нескольких домов, ставни которых были плотно закрыты от жары, и наконец оказался на околице.

Всего в паре сотен ярдов от деревни начиналась небольшая рощица, и, за неимением большего, Бин припустил к ней. Там можно будет перевести дух, а затем, конечно, нужно как можно быстрее оказаться в Латионе. Уж там-то, в зловонных лабиринтах Складского квартала, Бина Танисти не найти ни одной ищейке. Там ему знаком каждый камешек в сточной канаве, каждый кустик крапивы, каждая щёлочка в заборе.

Оказавшись под сенью осин, Бин наконец плюхнулся на землю, привалившись спиной к стволу. Но не успел он закрыть глаза, как рядом снова оказалась та самая серая тень. Теперь, когда его зрение очистилось от предсмертной пелены, Бин увидел, что это – никакая ни тень, а совсем юная девушка, пожалуй, года на три-четыре моложе самого Бина. Причём чуть присмотревшись, Бин понял, что это не просто девушка, т.е. не девушка людской расы, а лирра. Лирры были очень похожи на людей, разве что глаза у них были заметно больше и расположены несколько странно – задние уголки этих миндалевидных огромных глаз были подняты на черепе заметно выше тех, что находились у переносицы, и зрачки их были куда больше человеческих. Также лирр отличали заметно более удлинённые тонкие пальцы и слегка заострённые кверху уши.

Волосы лирры были цвета тёмного каштана, прямые, чуть длиннее плеч. Глаза цвета тёмного гречишного мёда, черты лица тонкие и правильные, что, в общем-то, характерно для всех лирр, независимо от пола. Роста лирра была невысокого, пожалуй, долговязому шестифутовому Бину она была бы едва по плечи. Одета она была в просторную серую одежду, скрывавшую фигуру, но Бин знал, что стройностью фигуры с лиррой может поспорить редкая девушка из людей. И тут глаза Бина словно остекленели, а рот глупо приоткрылся, да так, что из него тоненькой струйкой стекла на подбородок подкрашенная красным слюна. Бин уставился на шею лирры, которую украшала тёмная татуировка в виде некого кружевного ошейника. А это означало, что лирра была не из простых, а самая что ни на есть воспитанница Школы Наэлирро.

Между тем лирра убрала в ножны недлинный кинжал, который до сих пор, с момента, когда она перерезала верёвку, всё ещё был в её руке, лёгким движением отбросила прядку волос с лица, улыбчиво глянула в лицо спасённого ею человека и просто сказала:

– Привет, я Мэйлинн.

Глава 2. Мэйлинн

Мэйлинн присела рядышком со спасённым ею человеком и быстрым взглядом оценила его. Длинный как жердь, и такой же тощий, будто не ел нормально уже много недель. Весь покрыт запёкшейся кровью и пылью. Спутанные окровавленные волосы, если их помыть, наверное, окажутся светло-русыми. Молодая мягкая щетина юноши, редко пользующегося бритвой, покрывала щёки и подбородок. Выглядело это скорее смешно, чем мужественно. Глаза светло-серые. Грудь впалая. Далеко не красавчик, хотя после всего, что ему пришлось пережить, ещё и не так сойдёшь с лица… Но определённо что-то в нём есть. Мэйлинн была уверена, что после того, как он с полминуты провисел между небом и землёй, да ещё и с предварительно намятыми как следует боками, он идти не сможет, не то что бежать. А вон, погляди-ка, припустил так, что… Мэйлинн мысленно осеклась: продолжением этой фразы напрашивались слова «я едва за ним поспевала», но это, конечно, было не так. Мэйлинн была уверена, что буде парнишка в своей лучшей форме, она легко обогнала бы его в беге. Хотя и хвастать тут нечем – лирры славятся лёгкостью и быстротой бега, так что редкий человек может составить им конкуренцию.

Судя по тому, что паренёк тупо уставился на её шею, приоткрытую благодаря распущенной шнуровке блузы (такая-то жарища!), он уже понял, что она – одна из Наэлирро. Небось, уже обделался, бедняга. Надо как-то разрядить обстановку.

– Где же ваше вежество, сударь, – смешливо спросила Мэйлинн. – Кажется, я не далее как пять минут назад спасла вам жизнь, а теперь вы не хотите ни представиться, ни поздороваться со мною. Я уж не говорю о том, чтобы поблагодарить меня за мой поступок.

Парень наконец заморгал глазами, его рот смешно закрылся, затем открылся снова, но звуки, которые оттуда донеслись, больше походили на сипение сдуваемого кожаного меха. Тогда парень сильно закашлялся сухим кашлем без пяти минут повешенного человека, затем перевёл дух и выдавил:

– Привет, я – Бин… Спасибо… вам… что спасли мне жизнь…

– Да ну, не за что! – легко отмахнулась Мэйлинн. – На моём месте любой поступил бы так же.

На этот счёт у Бина были весьма серьёзные сомнения. Точнее, он был совершенно убеждён в обратном. Более того, слегка покраснев он вдруг подумал о том, как бы он поступил сам, увидев, что кто-то собирается повесить эту юную лирру. В лучшем случае прошёл бы мимо, подумалось Бину. А всего скорее ещё бы и остановился поглазеть. Да и между лиррами и людьми не было особой любви, так что поступок этой конкретной лирры был мягко говоря непонятным.

– Мне кажется… вы заблуждаетесь… – просипел Бин.

– На счёт чего? – всё с той же очаровательной непосредственностью спросила Мэйлинн, словно она действительно свято верила в то, что сказала только что.

– Я не думаю, что каждого озаботила бы… моя смерть… А тем более… – Бин стушевался.

– А тем более лирру, хотите вы сказать? – испытующе заглянув ему прямо в глаза, спросила Мэйлинн.

– Да… Лирру… Тем более, из школы магов… – пролепетал Бин.

А ведь он нравится ей всё больше и больше, подумалось Мэйлинн. Он говорит, что думает, тогда как большинство известных ей людей и лирр обычно слишком думают, что говорят, отчего говорят чаще всего не то, что думают. Нет, определённо, она не ошиблась, уступив первому порыву жалости.

– Наверное, ты прав, – как-то просто вдруг переходя на «ты» отозвалась Мэйлинн. – Мы, лирры, не очень-то жалуем людей, да и вы отвечаете нам взаимностью. И ты прав, я действительно обучалась в Наэлирро. Но это в прошлом.

– Так почему же тогда? – продолжал допытываться Бин, к которому постепенно возвращалась жизнь, по мере того, как он отдыхал и переводил дыхание.

– Не люблю, когда мучают кого бы то ни было, – помрачнела Мэйлинн. – Человека, лирру, гнома… Да хоть гоблина с Симмерских болот. Эти деревенщины были весьма жестоки.

– Надо признать, что не без причины, – неожиданно для себя ляпнул Бин. – Вообще-то я чуть не украл их последних лошадей.

– Да, понимаю… Без лошадей у них не осталось бы другого выхода, как податься в рабство к какому-нибудь сеньору.

– Не в рабство! В крепость! – поправил Бин.

– Как будто есть разница! – резко возразила Мэйлинн.

– Ты права… – немного подумав, согласился Бин, подхватывая от Мэйлинн обращение на «ты».

– Ну так, выходит, не нужно было тебя спасать? – лукаво улыбнулась Мэйлинн.

– Почему же. Нужно. Спасибо тебе ещё раз. А как ты вообще оказалась тут, в какой-то занюханной людской деревушке? – полюбопытствовал Бин.

– Да так же, как и все оказываются в каком-то месте – ногами, – насмешливо проговорила Мэйлинн. – Я шла по своим делам, остановилась в тени тех прекрасных яблонь, решив не заходить в кабак и лишний раз не светиться. И невольно стала свидетелем того, как тебя хотели повесить. Ну вот мне и стало как-то неприятно от этого.

– И это ты напустила на них этих шершней?

– Ну а кто же ещё? Сами они бы уж точно не прилетели, тем более, все вместе.

– Так ты их наколдовала? – с некоторой робостью спросил Бин.

– Вот ещё!.. – фыркнула Мэйлинн. – В этом старом саду было несколько гнёзд, я их заприметила, ещё когда остановилась на отдых. Ну а потом – просто сымпровизировала. Всего-то и нужно было, что направить шершней на нужных людей.

– Да уж… Мне следует вознести молитву Арионну за такие чудесные совпадения! – произнёс Бин.

– Ты веришь в совпадения? Я вот – нет! – мотнула головой Мэйлинн. Затем она легко и изящно поднялась с корточек на ноги. – Ну что, отдохнул?

– Меньше, чем хотелось бы, но, думаю, достаточно, чтобы идти, – ответил Бин.

– Ну тогда нам пора двигаться. Не хватало ещё, чтобы сюда нагрянули разъярённые селяне!

– А разве ты не справишься с ними своей магией? – спросил Бин, с надеждой взглянув на Мэйлинн.

– Не говори ерунды! Я не стану сверх меры причинять неприятности этим несчастным людям! Кроме того, мои возможности не так уж велики… – как-то грустно закончила Мэйлинн.

– Ну да… У лирры из школы магов… – недоверчиво протянул Бин, но Мэйлинн его тут же осекла:

– Не время сейчас об этом говорить. В своё время всё узнаешь, если на то будет моя воля. А пока давай-ка делать ноги отсюда.

– Если хочешь, мы можем пойти в Латион, ко мне домой. Там переждём и отдохнём, – робко предложил Бин.

– С чего ты взял, что у нас с тобой общий путь? – прищурилась Мэйлинн.

– Ну ты же сказала, что нам надо уходить… – смешавшись, промямлил Бин.

– Потому, что не хочу, чтобы мои труды были напрасны, а не потому, что жажду путешествовать с таким бравым рыцарем! – насмешливо ответила Мэйлинн. – Я просто хочу удостовериться, что ты в безопасности, а затем я пойду своей дорогой.

– И куда же лежит твоя дорога? – нарочито сухо спросил Бин, кряхтя, поднимаясь на ноги. – Ежели это не секрет, конечно…

– Секрета нет, – легко ответила Мэйлинн. – Я иду к Белой Башне.

Бин аж фыркнул:

– Куда? К Белой Башне? Может быть, ты ещё хочешь найти там Золотого Единорога, пасущегося в её тени?

– Не говори ерунды! Золотых Единорогов не существует!

– Так же, как и Белой Башни! Это сказки для детей! – Бин сделал несколько шагов и скривился от боли.

– Кажется, в общении с тобой самой частой моей фразой станет «Не говори ерунды»! – рассмеялась Мэйлинн. – Не говори ерунды, Бин! Если я говорю о Белой Башне, то я знаю, о чём говорю!

– Да? – с издёвкой обернулся к ней Бин. – Может быть, ты её и сама видела?

– Видела! – отчеканила Мэйлинн.

Бин приостановился и взглянул на лирру с видом человека, которого на мякине не проведёшь, и который ясно видит, что его пытаются надуть:

– Достопочтенная Мэйлинн! Я, может быть, простой парень из трущоб Латиона. Может быть, я мало образован, поскольку сумел окончить лишь полтора класса школы при храме Белого Арионна. Я многого не знаю, многомудрая лирра. Но одно я знаю точно: Белой Башни не существует!

– Только полный дурак будет убеждать, что он знает что-то точно! – беззлобно фыркнула Мэйлинн. – Ты можешь мне не верить, Бин, но я своими глазами видела Белую Башню не далее как шесть недель тому назад! Я видела её так, как вижу сейчас тебя. Ну, не совсем, конечно… – Мэйлинн слегка пожала плечами. – Я увидела её из своего окна в Наэлирро. Она была далеко-далеко на горизонте, но при этом казалась такой близкой.

– Ты видела башню Главного храма Арионна в Латионе! – на повышенных тонах возразил Бин.

– Не. Говори. Ерунды. Бин, – раздельно и с явной издёвкой произнесла Мэйлинн. – И вообще, давай, шевели ногами, если не хочешь вторично повиснуть под прекрасными яблонями той деревеньки.

Бин послушно двинулся в путь.

– От школы Наэлирро до Латиона шесть недель пути! Я это знаю, потому что ровно столько мне понадобилось, чтобы прийти сюда, – продолжила Мэйлинн. – По-твоему, на таком расстоянии возможно увидеть какую бы то ни было развысокую башню?

– Ну так значит это была башня в каком-то другом храме, недалеко от этого твоего Наэлирро! – не сдавался Бин, пробираясь к краю чащи в направлении Латиона.

– Там нет никаких башен! Точнее, башни, конечно, есть, ведь рядом с Наэлирро стоят сразу два больших города: Торрон и Варс. Но та Башня возникла из ниоткуда. Вчера её не было, а сегодня – вот она. А через какой-то час её опять не стало!

– Значит, многоуважаемая Мэйлинн просто перепробовала каких-то лирровых эликсиров, отчего стала видеть то, чего нет! – усмехнулся Бин.

– Не говори ерунды, Бин! – в очередной раз отрезала Мэйлинн. – Во-первых, надо говорить «лиррийских эликсиров». Во-вторых, к тому моменту я уже много недель не принимала ни одного эликсира, потому что… Ну, неважно… – осеклась лирра. – Ну а в-третьих, я – не дура и могу отличить то, что я вижу от того, что мне видится. И я говорю тебе, глупый Бин, что я видела Белую Башню!

Разговаривая, Бин и Мэйлинн всё дальше уходили от злополучной деревеньки. Хвала Арионну, погони не было – видно колонны здорово струхнули от такого внезапного нападения и теперь, сидя по своим лачугам, стеная пытались какими-нибудь примочками из мочи облегчить боль от укусов насекомых.

Глава 3. Урок географии

– Не хочешь попробовать двигаться побыстрее? Если хочешь поспеть в Латион хотя бы к началу Последней Битвы Арионна с Ассом, – язвительно осведомилась Мэйлинн, глядя, как Бин, кривясь, ковыляет по дороге. Сейчас, когда заряд адреналина пошёл на убыль, парню становилось всё тяжелее.

– Да уж иду, как могу! – огрызнулся Бин. – Я бы посмотрел на тебя, кабы тебя отлупили по чём зря проклятые колоны!

– Вообще-то я, в отличие от тебя, в пешем пути уже шесть недель! И, как видишь, вполне себе бодра и полна сил! – парировала Мэйлинн.

– Кстати об этом, – Бину очень досаждала боль, и захотелось отвлечься от неё разговором. – Ты говорила, что идёшь от самого Варса?

– Ну почти так. Наш Наэлирро стоит как раз между Варсом и Торроном.

– Никогда не слышал о Торроне, – признался Бин.

– Ну он, конечно, не такой большой, как Варс, хотя тоже немал. Около пяти тысяч жителей. Большой купеческий двор. Есть храмы и Арионна, и Асса и Первосоздателя. Красивый город. Мне нравился больше Варса.

– А я никогда не был нигде, кроме Латиона. Сказать по правде, я и за городом-то сегодня, считай первый раз, – Бину было неловко признаваться в этом рядом с лиррой, которая была заметно моложе его, а уже успела побывать в стольких местах. – А как же ты путешествуешь? Ты раньше уже бывала в Латионе?

– Никогда, – дёрнула плечиком Мэйлинн.

– А как же ты добралась сюда? Ведь это так далеко!.. – Бин только сейчас вдруг осознал, насколько далеко забралась эта хрупкая лирра, и проникся к ней неподдельным уважением.

– Да очень просто. У меня же есть карта…

– Карта?.. – недоверчиво протянул Бин. – Я никогда не видел карт. А покажи! – вдруг попросил он.

– Да пожалуйста, – ответствовала Мэйлинн. – Давай-ка вон присядем под тем деревцем, всяко какая-никакая, а тень. Заодно и передохнёшь. – несколько злорадно, как показалось Бину, добавила лирра.

– Да я не устал совсем! – взвился было парень, но вдруг как-то стушевался и неожиданно даже для самого себя добавил: – Мне просто очень больно…

Всякое злорадство, если оно и было, тут же спорхнуло с лица Мэйлинн. Она даже чуть сбавила шаг, примериваясь к неровной походке Бина. Так они оказались под чахлой липкой, которая почти не давала тени, так как листья её свернулись в буроватые трубочки.

Мэйлинн сунула руку в дорожную сумку, висящую на плече, и выудила оттуда свёрнутый кусок пергамена, обвязанного ещё и холщовой тканью. Бережно размотала холстину, развязала шёлковый шнурок и развернула желтоватую кожу, положив её на сухую траву.

Бин с восторгом смотрел на карту. Очень качественно нарисованная разными чернилами, так что сразу было видно – где вода, а где горы. Некоторые города (в том числе и Латион) были отображены не просто точками, а небольшими изображениями зданий. Коренной латионец, Бин сразу же узнал очертания Главного храма Арионна. Вероятно, и другие здания были изображениями главных достопримечательностей иных городов.

– Это и есть наш мир? – восхищённо выдохнул Бин.

– Ну что ты… – снисходительно ответила Мэйлинн. – Наш мир гораздо больше. Это только наш материк, на котором мы находимся.

– И как он называется? – Бину было мучительно стыдно, что в свои почти двадцать он совершенно ничего не знал об окружающем его мире.

– Паэтта, – почему-то Мэйлинн и не думала насмехаться и издеваться. Напротив, она даже как-то посерьёзнела. – А ещё есть Калуя, ниже, на юге. Там живут удивительные чёрные люди и огромные животные – каждое размером с дом. Вот тут, на западе, если бы карта была побольше, мы бы увидели Эллор, самый большой материк нашего мира. Он отделён от нас Загадочным океаном. К сожалению, бо́льшая часть его неизведана, т.к. на нём живут страшные магические существа, и повелевает всем империя чёрных магов Тондрон во главе с колдуном-императором Гурром…

– Я слышал о нём, – снизив голос, перебил Бин. – Мужики на складе, где я работал, когда роняли себе на ногу ящик, или когда господин Вуйе задерживал недельное жалование, частенько восклицали: «Да чтоб тебя Гурр взял!».

– Наше счастье, что пока Гурр всерьёз не заинтересовался нашими землями. Что самое удивительное, он пока даже не трогает наши поселения на восточном берегу Эллора.

– И кому охота жить под боком у чёрных магов? – поразился Бин.

– Ну вообще там несколько колоний. Есть и наша, Латионская. Называется Поволье. Туда едет народ, который не видит перспектив здесь, где всё больше свободных колонов попадают в крепость к сеньорам. Там, в Поволье, нет сеньоров, нет крепостных. Зато там много рудников. В том числе и мангиловые.

– Ааа, тогда всё понятно, – протянул Бин. – Мангил ценится в десятки раз дороже золота. Небольшой кусочек может обеспечить безбедную жизнь целой семьи в течение года, а то и больше.

– Не говоря уже о том, что мангил – единственный металл, который подчиняется зачарованию, – добавила Мэйлинн. – Нет, конечно, зачаровать можно и самую обычную железку, но только вот сила этого зачарования будет весьма небольшой, и продлится оно хорошо если три-четыре дня. Небогатые бароны могут позволить себе мага средней руки, который способен вот так вот зачаровывать стальные мечи, да только на зачарование одного меча требуется больше суток. Такими темпами много мечей и копий не зачаруешь. А ведь нужно делать это непосредственно перед битвой, а то ещё прошляпишь – и весь наговор к нужному моменту сойдёт на нет. Уж чего только не пробовали – и рунную магию, и магию крови, и при варке стали эликсиры разные пробовали добавлять… Ничего не помогает. А мангиловый меч, единожды зачарованный, останется таким навсегда. Не говоря уж о том, что мангил куда как прочнее стали, и не подвержен рже.

– Да уж, только позволить себе мангиловый меч может только король… – проворчал Бин.

– Ну не только король, положим, – ответила Мэйлинн. – У Лорда-ректора Наэлирро имеется мангиловый меч, сама видала. А у императора Саррассы так и вовсе есть целый мангиловый доспех! А у нас в Латионе все паладины вооружены мангило-стальными мечами. Конечно, там на ведро стали капля мангила, но и этого хватает, чтобы сталь стала гораздо прочней и зачаровывалась аж на несколько месяцев.

– И откуда ты всё это знаешь? – с лёгкой завистью спросил Бин.

– Так этому нас в Наэлирро учили всему. Так же, как и географии, кстати, – лукаво добавила Мэйлинн. – Вернёмся к карте.

– Я бы всё равно не поплыл под бок к Гурру, – проворчал Бин. – Ну давай, рассказывай дальше!

– Хорошо. Остался последний материк, Тайтан. Он находится очень далеко на севере, дальше всех других материков. И абсолютно безжизненен. Там нет ничего, кроме льдов. Учёные разных государств пытались изучить хотя бы прибрежные районы Тайтана, но большинство этих экспедиций так и не вернулись. Даже летом там такие холода, что, говорят, плевок замерзает, не успев долететь до земли.

– Что же тогда там творится зимой! – поёжился Бин.

– Зимой, говорят, у людей замерзают глазные яблоки, – замогильным голосом провыла Мэйлинн, и тут же рассмеялась. – Да не знаю я, но наверняка там черрртовски холодно!

– Значит, нам очень повезло, что мы родились именно на Паэтте, да? – спросил Бин.

– Наверное, – ответила Мэйлинн. – Всё-таки это самый приспособленный к жизни материк. Не даром же здесь столько государств. Пустых, ничейных земель тут просто нет. Даже самые жуткие пустыни или там самые комариные топи – и те принадлежат тому или иному государству. Вот Калуя заселена довольно слабо, в основном, только на севере. Юг её – непроходимые джунгли, где людям не выжить. Наверное, когда-нибудь люди, или другие расы сотрут эти убийственные джунгли с лица земли и на их месте разобьют прекрасные парки и построят величественные города. Но пока даже местные жители не рискуют уходить вглубь джунглей дальше чем на полдня ходьбы. Ну а что касается Эллора… – Мэйлинн помрачнела. – Я надеюсь, что мы никогда не услышим о нём. Будь моя воля, я эвакуировала бы оттуда всех поселенцев, взорвала бы все шахты. «Не буди лихо, пока оно тихо». Хотя империи чёрных магов уже много тысяч лет, и Гурр правит ею последние пару тысячелетий, и пусть до сих пор он никак не замечал нас, я очень боюсь, что скоро всё изменится. Ты слышал о Ночных бродягах?

– Слышал ли я о Ночных бродягах?.. – несмотря на жару Бин вдруг передёрнулся как от внезапного холода. – Да кто ж о них не слышал? У нас в Латионе говорят, что недавно население целой деревни, кажется, называлась она Дрозды, или как-то так, просто исчезло в одну из ночей. Около ста душ растворилось в воздухе. Так же, как и все собаки, козы и куры. И говорят, что ночью накануне, недалеко от деревни на тракте видели двух Ночных бродяг на чёрных конях.

– Они всегда носят чёрные плащи и закрывают лица капюшонами. Они никогда открыто не появляются в населённых пунктах, не общаются с людьми. Их всегда видят лишь издали и всегда только ночью. Никто не слышал их голоса и не видел лица. Хотя, может такие и были, но они уже точно ничего никому не скажут. Мы даже не знаем – сколько этих Бродяг шатается по нашим трактам. Они редко появляются больше чем по двое-трое, так что их может быть и не больше полудюжины, носящейся туда-сюда. А может быть – их сотни. Но в Наэлирро убеждены, что они как-то связаны с Тондроном. Я думаю, что они – как раз и есть те самые чёрные маги, которые посланы Гурром то ли на разведку, то ли для начала тихой войны. Твои Дрозды – не единственная деревня-призрак. А уж сколько купеческих караванов, сколько припозднившихся гуляк не вернулись домой – о том и Арионн не знает, наверное. Одно знаю: сколько ни пытались паладины выслеживать, охотиться, обкладывать их как зверей – ничего не выходит. Ночные бродяги исчезают, будто туман, избегают любых ловушек и засад. Никто даже не знает – смертны ли они, телесны ли. Возьмёт ли их сталь, или хотя бы мангил. Можно ли заточить их в темницу, чтобы изучить.

– И несмотря на всё это, ты в одиночку бродишь по трактам? – изумился Бин.

– Ну у меня есть кой-какие средства, чтобы избегать лишних встреч, – уклончиво ответила Мэйлинн. – Хотя, конечно, от этого никто не застрахован. Но мне просто очень нужно…

– Знаю, найти Белую Башню, – перебил Бин. – Вот я удивляюсь – ты столько всего знаешь, такая умная, а веришь в детские сказки.

– Вернёмся к карте, – Мэйлинн решила пропустить мимо ушей высказывание Бина.

– Да. Расскажи мне о Паэтте. О государствах и городах, – попросил Бин.

– О, это займёт очень много времени. У нас столько нет. Так что я расскажу только самое основное.

Мэйлинн разгладила кусок пергамена руками и продолжила:

– Смотри, Паэтта омывается со всех сторон океанами. С запада, как я уже говорила, это Загадочный океан. Назвали его так, думаю, потому, что за ним лежит таинственный материк Эллор. Да и в самом океане иногда случаются загадочные явления – то небесные свечения, то подводные свечения, то возникающие и исчезающие острова… С юга нас омывает тёплый Калуйский океан. Он же омывает и Калую. На востоке – Великий океан. Он настолько велик, что никто из мореплавателей ещё не достиг его восточных берегов. Учёные в этом плане разделились на два лагеря. Одни убеждены, что наш мир имеет форму шара, и если долго плыть на восток, то можно приплыть к западной оконечности Эллора. Другие же доказывают, что наш мир плоский, и что за Великим океаном либо предел мира, либо ещё какой-то неизвестный нам материк. На севере Паэтты вечно бушующее Серое море, длинное и узкое, как змея. По ту сторону Серого моря – острова Келли, пристанище северных племён, что частенько беспокоят наших соседей палатийцев. А севернее островов Келли лежит Студёный океан, и плавучие льды у берегов Келли постепенно сменяются вечным льдом по мере продвижения к северу.

– А вот это место похоже, будто огромный трёхпалый зверь оставил свой след! – ткнув пальцем в пергамен, воскликнул Бин.

– Да, этот залив так и называется – заливом Дракона, потому что действительно похож на драконью лапу. А эти заливчики называют Пальцами Дракона – Верхним, Средним и Нижним. Ах, какие вкусные устрицы привозили нам в Наэлирро из залива Дракона! Но продолжим…

Смотри, с севера на юг наискосок пересекают Паэтту Анурские горы. Они не очень высоки, но тем не менее слишком круты, так что переход через них возможен лишь в нескольких местах. По крайней мере, для крупных караванов. Так-то, наверное, козьих троп или гномьих тоннелей будет побольше. Но по первым могут передвигаться либо пастухи, либо козы, а во вторые гномы весьма неохотно пускают посторонних. То, что восточнее Анурских гор, называется Загорьем. Там, беря начало в ледниках Анур, протекает река Дорон. По обеим берегам её лежат два государства: Пунт – севернее и Дория – южнее.

Пунт – зелёная сельскохозяйственная страна, славящаяся своими пашнями и садами. И люди там подстать – спокойные и трудолюбивые. Дория же, напротив, земля степей. И там живут кочевые народы, частенько беспокоящие как пунтийцев, так и южных соседей саррассанцев. Столица Пунта Лоннэй, и столица Дории Саин стоят в пределах дня пути по обе стороны Дорона. И по какому-то негласному договору, во время частых стычек между этими государствами, ни та ни другая сторона не покушается на эти города.

Раз уж начали с Загорья, то продолжим дальше. Вот тут, где степи переходят в пустыню Туум, кончаются земли Дории и начинается великая империя Саррасса. Она простирается по всему Загорью до Калуйского океана, но главные её земли, конечно же, лежат перед Анурскими горами. Собственно, Саррасса является нашим южным соседом. Это очень богатая империя, которая ведёт обширную торговлю с народами Калуи и привозит на наш материк всевозможные диковины с юга. Также отмели Калуйского океана близь Саррассы богаты чёрным жемчугом. Да и сама империя производит лучшие шелка в мире. Столица империи, город Золотой Шатёр стоит на тёплом побережье Калуйского океана. Этот город весь построен из розового камня и позолоты. Саррассанцы очень любят производить на всех впечатление.

Ну, севернее Саррассы начинаются земли Латиона. Через сам город Латион протекает великая река Труон. Конечно, у Латиона Труон ещё не так широк, а вот ближе к устью, в землях Палатия, Труон растекается почти на две тысячи ярдов в ширь. А начало он берет в прекрасном озере Прианон, богатом подводными ключами. Вот тут, юго-западнее Латиона. Вода в нём настолько чистая, что даже сквозь толщу в двадцать футов воды можно легко разглядеть рыб на дне. Я видела это озеро. Оно поистине прекрасно.

А вот другое озеро, Симмер, на северо-востоке от города, недалеко от отрогов Анурских гор, совсем иное. Вокруг него лежат знаменитые Симмерские болота. Крайне неприятное место. Да и само озеро Симмер не назовёшь прекрасным. Вода в нём тёмная, берега покрыты лесом. Зато оно даёт начало третьей реке Паэтты – Алийи. Она бежит на север и вот здесь сливается с Труоном. Именно на слиянии этих рек построен Шинтан – столица королевства Палатий. Палатийцы – замечательные торговцы. У них необычная монархия – государством правит король, но его избирает Палата Гильдий, куда входят крупнейшие представители торговых гильдий страны.

На западе к Латиону примыкают две страны – герцогство Коррэй и воеводство Санн. Небольшие, в общем-то земли. Когда-то, при деде нынешнего короля Латиона Матониуса, между ними началась война. Оба государства были к ней не готовы, и так уж случилось, что они независимо друг от друга попросили помощи у восточного соседа. Король Амманиус Четвёртый, дед Матониуса, недолго думая ввёл свои войска к обоим соседям и пользуясь внутренними и внешними противоречиями во враждующих странах, повернул всё так, что оба стали доминионами Латиона. В них сохранилась традиционная система правления – в Коррэе правит династия герцогов Коррэйских, а в Санне управляют коннетабли. Но по сути, и у тех и у других законный правитель – король Латиона. У него и титул официальный звучит как «Его королевское величество, король Латиона, Коррэя и Санна». Большого толку нам от этих земель нет, но и давать им независимость короли Латиона пока не спешат.

Ну и последнее княжество, лежащее западнее наших земель, на побережье Загадочного океана, называется Кидуа. На входе в залив Дракона расположена столица Кинай. Кидуанцы – известные на весь мир мореходы. Именно они открыли все известные нам сейчас материки. Именно они первыми поселились на Эллоре. Именно от них мы узнали о Тондроне и его страшных правителях.

И я забыла рассказать только об одном месте. Вот тут, почти посередине Анурского хребта, где сходятся границы Саррассы, Латиона и Дории, находится гномский анклав Дак Анбур с подземной столицей Дуондур. Эти земли формально принадлежат империи, но гномы давно заключили соглашение, по которому имперцы не претендуют на них, а гномы платят богатую дань самоцветами и металлами.

Мэйлинн остановилась и перевела дух. Последние полчаса она болтала почти без умолку, даже взмокла. Удивительно, но Бин всё это время зачарованно следил за пальцем лирры, порхающим над картой, и старался не упустить ни одного слова.

– Что-то мы заболтались, – Мэйлинн изящно поднялась, отряхнулась и стала не спеша скручивать карту. – Нам уже пора. Надеюсь, ты отдохнул. Вставай давай, да пойдём дальше.

Бин нехотя встал на ноги, слегка скривившись. Ноги затекли от долгого неподвижного сидения, и сейчас кровь болезненно возвращалась в мышцы.

– Спасибо за урок, – совершенно серьёзно поблагодарил он лирру.

– Да не за что, – отмахнулась та. – Всегда приятно блеснуть знаниями. Ну, пошли, что ли…

Глава 4. Рассказ Бина

– А ты же, помнится, говорила, что нам с тобой не по пути, – через пару минут ходьбы подал голос Бин.

– Говорила, – легко согласилась Мэйлинн. – Но вообще-то нам с тобой пока по пути. Я как раз направлялась в Латион. Нужно сделать кой-какие дела и пополнить кой-какие припасы.

– Понятно… Наверное, что-то магическое… – буркнул Бин.

– А когда у лирр бывает по-другому? – отшутилась Мэйлинн.

Ещё пара минут в тишине.

– Так какой бес потянул тебя в эту деревеньку? – на этот раз молчание нарушила Мэйлинн. – И зачем тебе вообще понадобились те клячи?

– Да мне они без надобности, – ответил Бин. – Я просто пытался выполнить задание мастеров Гильдии Теней.

– Ничего себе… – протянула Мэйлинн, взглянув в лицо Бину. – Так ты состоишь в Гильдии Теней?

– Не состою. Как раз собирался. Это и было моё вступительное задание…

– Вступительное задание? – поинтересовалась лирра. – Как это?

Теперь Бин заглянул ей в глаза – не издевается ли?

– Ты ведь такая мудрая, и столько всего знаешь… А вот того, что знает любой мальчишка Латиона – не ведаешь? – недоверчиво спросил он.

– Если ты ещё не заметил, то я – не любой мальчишка Латиона, – фыркнула Мэйлинн. – Я выросла в других, куда более приличных местах и ни о каких вступительных заданиях Гильдии Теней слыхом не слыхивала. Так что прошу тебя просветить меня в этом вопросе. А ещё лучше – расскажи мне о себе, Бин. Хочу узнать, что за человека я сегодня спасла от смерти, и стоил ли он того… Тем более, дорога дальняя, а так – всё веселей.

– Согласен, если после ты расскажешь свою историю, уважаемая Мэйлинн.

– Согласна. Начинай.

– Не думаю, что это будет равноценный обмен, – начал Бин. – Моя история проста и скучна. Уж куда скучнее истории лирры, воспитывавшейся в знаменитой школе магов…

– Ладно, хватит ложной скромности! – прервала Мэйлинн. – Не бойся, я на многое и не рассчитываю.

– Ну тогда ладно, – ответил несколько задетый за живое Бин. – Слушай. Родился я в Латионе, и, как уже говорил тебе, более нигде и не был. Дом мой стоит в Складском квартале города. Это в Восточном конце. Квартал бедноты. Там только трущобы да купеческие склады. Дом у нас небольшой, на четыре семьи. Наша живёт в двух комнатах.

– Расскажи о семье, –попросила Мэйлинн.

– Да что там рассказывать… Семья как семья. Отец, мать, две сестры и брат-младенец. Отец работает на складе господина Вуйе грузчиком. Туда же устроил и меня, когда мне минуло пятнадцать. В принципе, работёнка неплохая. Платил господин Вуйе справедливо – мне выдавал два доррина в неделю, а моему отцу даже два с половиной. Работёнка не сложная – перетаскивай тюки да ящики. В общем, на жизнь худо-бедно, но хватало. Мама сидит с Мартином – это мой младший брат. А вообще она – замечательная белошвейка. Даже сейчас иные знатные дамы Латиона присылают к ней свои заказы. Ну и две сестры – Алика, ей скоро будет восемнадцать, и Нара. Нара – моя любимица с самого детства. Ей сейчас четырнадцать. Алика по осени выйдет замуж и переедет.

– Ну так а как же ты оказался-то связан с Гильдией Теней? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Да вот так вышло, что Мартин заболел алой лихорадкой. Госпиталя у нас в квартале, конечно, нет, так что обратились к местному знахарю. Тот, хвала Арионну, помог, но запросил за это непомерную цену в половину дора. У нас, конечно, были некоторыенакопления, но не столько. Пришлось занимать. Отец взял ссуду у господина Вуйе в рост, так что мы с отцом на двоих теперь приносили два доррина в неделю. Сама понимаешь, что на это не очень-то проживёшь. Тем более, за ребёнком уход нужен, снадобья… Да и проценты у Вуйе такие, что долг почти и не уменьшается… Вот и решил я поискать более прибыльной работы…

– У мастеров Теней? – с некоторым осуждением спросила Мэйлинн.

– А почему нет? Говорят, сами мастера живут не хуже иных дворян, а то и королей. Да и ученики и подмастерья тоже не бедствуют. Я слышал, что даже ученик может в неделю заработать до двенадцати дорринов.

– Но каким способом!.. Ведь в лучшем случае – это банальное воровство. А в худшем… Я знаю, что мастера Теней не гнушаются и наёмными убийствами, – Мэйлинн нахмурилась.

– Ну что тут скажешь… Лучше воровать, чем умирать от голода и смотреть, как умирают твои родные. Другой работы нам с отцом было не найти. А сестры… Не выставлять же их на потеху мужчинам… А наниматься прачками за доррин в неделю тоже большого смысла нет.

– Ладно, не нужно оправдываться. Каждый сам выбирает свою дорогу. И кто я, чтобы судить? Продолжай. Мне вот интересно – а как у вас вербуют в Гильдию Теней? Есть, что ли, такая контора – приходишь, заполняешь формуляры… – с лёгкой насмешкой спросила Мэйлинн.

– Нет, конечно, – Бин не принял игры, он наоборот стал ещё более хмурым. – Возле рыночной площади есть дворик в глубине небольшой аллеи. Там стоит скамья. Если хочешь принять участие в испытании мастеров Теней, приходишь и остаёшься ночевать на этой скамье. Утром находишь записку в урне недалеко от скамьи. Там – задание…

– Постой, а если человек не умеет читать? – заинтересовалась лирра.

– Ежели человек не умеет читать, то ему точно нечего делать в Гильдии Теней. Пусть промышляет по карманам на рынке. Да и то ровно до той поры, пока его дорожка не пересечётся с Гильдией. А это случится, скорее всего, весьма скоро, – ответил Бин и в его голосе прорезалась плохо скрываемая гордость.

– Ну ты-то как раз грамотный ровно настолько, чтобы воровать что-то крупнее, чем мелочь у зевак, – не преминула поддеть Мэйлинн.

– Да ну тебя! – обиделся Бин.

– Ладно, извини. Продолжай.

– Ну вот. Получаешь записку. Выполняешь то, что там написано. Если справился – дают второе задание, посложней. И во второй раз сами Мастера предупреждают городскую стражу о готовящемся преступлении. И вот если ты и со вторым заданием справляешься, то в третьей записке уже получаешь адрес и пароль.

– Кстати, о страже. Если все всё знают об этом – почему бы страже не устроить засаду у этой самой лавочки?

– А зачем? Подобных лавочек в Латионе много. Прикроют одну, тут же появится следующая. Но дело даже не в этом. Во-первых, Гильдия Теней баснословно богата. Так что городская стража кормится с их рук. Во-вторых, Гильдия избавляет город от мелкой шушеры, от которой и страдает большинство горожан. Как я уже говорил, Гильдия не приветствует «дикарей», и если таковые находятся, то очень быстро теряются в водах Труона. Ну и в-третьих, слишком многие пользуются услугами Мастеров Теней. И купцы, которым нужно выбить долги, и политики, которым нужно убрать надоедливого конкурента. И даже жёны, которым очень мешают ревнивые мужья.

– Всё ясно. Ну так, значит, ты прилёг на этой самой скамеечке…

– Я прилёг на этой самой скамеечке, а утром достал записку, где требовалось увести двух коней из деревни Пыжи и привязать их в роще у Весёлых ворот.

– Ну поскольку я застала только финал этой истории, расскажи уж, как ты так попался.

– Да как… Я специально решил увести лошадей среди бела дня, потому что знаю, что в такую жару селяне обычно сидят по домам, предпочитая делать свои дела с заходом солнца. Поначалу всё было хорошо. Когда я пришёл в деревню, она действительно казалась вымершей. Я нашёл конюшню, заглянул через щели. Как мне показалось, там никого не было. Ну я и зашёл… Но как стал уже перерезать верёвки, понял, что ошибся. В углу, в соломе, дремал конюх. Я его сразу-то не заметил, а он, видать, проснулся…

– Наверное, ты слишком громко сопел, – решила вновь поддеть Бина Мэйлинн.

– Наверное, – Бин не поддался на провокацию. – Как бы то ни было, режу я верёвку, и тут слышу сзади: «Эй, ты чего?». Не успел обернуться, как эта деревенщина схватила меня за плечо. Я так растерялся, что даже забыл, что у меня в руках нож…

– И слава Арионну, что забыл! – проворчала Мэйлинн. – Ты что – мог бы зарезать человека?

– Нет, не мог бы, – признал Бин. – В общем, пока я очухался, он уже тащит меня из конюшни. Ну я начал было вырываться, да куда там! Он так по уху-то зазвездил, что я думал, что у меня сейчас череп схлопнется. А потом он стал кричать, звать народ. Вот и набежало ещё трое его товарищей. И вчетвером они меня здорово отлупили. Думал, прямо там и порешат, да один из них сказал, что меня, мол, судить надобно прилюдно. Послал мальца какого-то к старосте, велел готовить суд. После они меня ещё какое-то время пометелили для закрепления эффекта, затем привязали к жердине и поволокли. Ну а дальше ты видела…

– Ну а дальше я видела, – согласилась Мэйлинн. – Видок у тебя был тот ещё. Да, в общем-то, как и сейчас. Ну теперь-то, думаю, дорога в Гильдию Теней тебе заказана?

– Теперь уж наверняка… – понурился Бин. – На кой им недотёпа, который не смог у тупых колонов кобыл увести! Если вторично теперь в аллейке этой покажусь, боюсь, что нынешняя головомойка мне материнской лаской покажется.

– Ну, что не делается – всё к лучшему! Не стал ты вором – и на том спасибо! – весело резюмировала Мэйлинн.

– Да уж… К лучшему… Вот только как теперь с долгами расплачиваться?.. Хоть в крепость иди!.. – в отчаянии бросил Бин.

– Ну ты погоди пока глупости говорить, – Мэйлинн положила ему руку на плечо, но тут же убрала. –Может и придумаем, как беде твоей помочь.

Лирре показалось, или Бин действительно даже хлюпнул носом? Но когда она испытующе наклонила голову, чтобы заглянуть в его лицо, он сам повернулся к ней. Конечно, лицо его было искажено от боли и волнения, но слёз, кажется не было. Может, просто текло из расквашенного носа… Хотя чувствовал себя он явно неловко, поэтому поспешно предложил:

– Ну теперь твой черед рассказывать о себе!

– Я не против, – легко согласилась Мэйлинн.

Глава 5. Рассказ Мэйлинн

– Уверена, ты маловато знаешь о лиррах, – начала Мэйлинн. – Хотя мы испокон веков живём вместе с людьми… точнее, «не рядом с людьми, а среди них», как говорят сами лирры, отношения между нашими расами нельзя назвать очень уж тёплыми. Слава Арионну, до войн и открытых столкновений дело не доходит, но неприязнь между людьми и лиррами заметна невооружённым взглядом.

– Возможно, её бы не было, если бы не знаменитое высокомерие лирр, – пробурчал Бин.

– Или, возможно, дело в извечной зависти людей? – Мэйлинн не оскорбилась, напротив, ещё раз отметила про себя, что парень не таит мыслей за пазухой. – Ведь ваш век вдвое короче нашего, да и способностями природа нас не обделила.

– Ладно, все хороши, – примирительно проговорил Бин.

– Согласна. Ну я продолжаю. Родилась в достаточно знатной семье. Поскольку я была второй дочерью, родители с радостью отдали меня в Школу Наэлирро. Ты же знаешь, что лирры очень плохо размножаются, в отличие от вас, людей, поэтому по закону в Наэлирро можно отдавать только вторую или последующую дочь. В общем, как только мне исполнилось шесть, родители отвезли меня в замок Наэлирро. С тех пор я больше их не видела. Они регулярно присылали мне открытки два раза в год, но… Теперь у меня была другая жизнь и другая семья.

– Это печально… – сочувственно пробормотал Бин.

– Да нет, – ответила лирра. – Ты просто не представляешь, что для лирр означает обучение в Школе. Это очень великая честь для семьи, чьи отпрыски оказались в Наэлирро.

– А правда, что в вашей Школе обучают только девочек? – спросил Бин.

– Конечно, правда. Так уж получилось, что у лирр очень мощный магический потенциал, но вот лирры-мужчины не способны почувствовать возмущение.

– Почувствовать что?.. – озадаченно переспросил Бин.

– Возмущение. Ты, я вижу, не знаком с основами магии?

– Ну как же… Конечно знаком. Просто позабыл о них после сегодняшних побоев, – съязвил Бин.

– Да, извини. Когда постоянно общаешься в кругу магов, как-то забываешь, что есть и обычные люди.

– Ну так просвети меня, если это не тайна!

– Никакой тайны. Это можно прочесть в самой завалящей книжонке о ярморочных фокусах. Но это снова будет долго, уж извини.

– А мы разве куда-то торопимся? – хмыкнул Бин. – Точнее, мы-то конечно, торопимся, но беседа дороге не мешает.

– Ты прав. Ну тогда слушай всё с самого начала.

Много-много эпох назад мира не было. Не было вообще ничего. А то, что было, было Ничем. Ни тьмой, ни светом, ни пустотой, ни веществом. Просто ничем. Абсолютным Покоем. Отсутствием любого движения. Но что-то случилось, и в этом Ничто зародилось какое-то движение. Оно нарушило существующий порядок и стало вовлекать в себя окружающее. Начав двигаться, Оно приобрело нечто, отличное от всего остального. Из движения возникла сила, а из силы – разум. Так появился Неведомый, Творец Сущего.

Неведомый стал творить. Он сотворил и тьму, и свет, и пустоту, и вещество. По сути, Он сам становился всем этим. Он стал как бы раздувающимся шаром внутри Ничто. И чем больше Он становился, тем больше первоначального Ничто преобразовывалось и вовлекалось в создание. Однако, тут же возник главный Парадокс Создания. Созданное Неведомым уже не было Абсолютным Покоем. Это был Хаос. Конечно, Неведомый упорядочивал этот Хаос как мог, но после оказалось, что Хаос стал существовать сам по себе, независимо от воли Творца. И в этом случае он часто приобретал новые, более разрушительные формы.

Далее, как утверждают жрецы Белого Арионна и Чёрного Асса, Неведомый создал двух своих сыновей. Как ты уже понял, одним из них был Белый Арионн в образе белого Единорога, а вторым – Чёрный Асс в образе чёрного Василиска. И затем, как утверждают жрецы, Неведомый исчез, растворился в Покое. Он это сделал, чтобы предотвратить Сферу Создания от дальнейшего разрастания и, как следствие, от увеличения Хаоса внутри. Ну а работу продолжили Его сыновья.

Вместе они стали творить внутри Сферы новые формы – миры, солнца, звёзды. И очень скоро стало понятно, что для сохранения баланса сил братья должны противодействовать. Так, например, если Арионн создавал день, то для того, чтобы Хаос не усилился, Ассу нужно было создать ночь. Ну и так далее.

– Постой-ка… Ты сказала «миры». Так, стало быть, наш мир не единственный? – удивлённо прервал лирру Бин.

– Наверняка, конечно, этого никто не знает, ведь мы не можем оказаться за пределами своего мира, но учёные сходятся во мнении, что миров огромное количество. Ведь трудно представить, чтобы такие могущественные сущности как Арионн и Асс ограничились бы созданием лишь одного мира. Или что Сфера Создания так мала.

– Ничего себе… А как ты думаешь, когда-нибудь мы сможем увидеть другие миры? Ну не мы с тобой, а вообще – обитатели нашего мира.

– Не знаю. Это ведь только ты, Бин, можешь утверждать, что знаешь что-то «точно». А я могу лишь предполагать. Но я думаю, что – да. Однажды это станет возможно. По крайней мере, маги, жрецы и учёные бьются над этой проблемой долгими столетиями. У нас в Наэлирро есть отдельный факультет Сфероисследования, одной из задач которого является именно поиск путей в другие миры. Кстати, некоторые учёные утверждают, что какие-то пути открыты уже сейчас. Ты же слышал о саррассанских заклинателях демонов? Они призывают демонов и джиннов, исполняющих желания. Есть такое мнение, что демоны и джинны – это как раз существа иных миров, которые посредством магии удаётся вызвать к нам. Ну а раз так, то рано или поздно можно будет научиться путешествовать в другую сторону.

– Вот уж не хотел бы отправиться в путешествие в мир, населённый демонами! – воскликнул Бин.

– Этого бы никто не хотел, я думаю. Ну разве что парочка свихнувшихся учёных. Но ведь важен сам принцип. Если понять принцип связи с миром демонов, на его основе можно организовать связь и с другими мирами. Мирами, где, возможно, живут такие же люди, как ты, или такие же лирры, как я. Может быть, есть в Сфере миры, где нет войн, нет болезней. Где лирры живут душа в душу с людьми и гномами. Может быть, там есть другие расы, ещё более удивительные и прекрасные… – на лице Мэйлинн появилось мечтательное выражение.

– Да, это было бы здорово. Ну так что там было дальше с сотворением Сферы?

– После того, как миры были сотворены, боги стали замечать, что они прекрасны, но пусты. И они стали творить Жизнь. Сначала это были растения, затем – насекомые, животные. Ну и, наконец, разумные расы. Нужно ли говорить, что Ассу параллельно с Жизнью пришлось тут же создать и Смерть. Наряду с цветением – увядание, в пару здоровью – болезни.

И поняли братья, что Неведомый невольно обрёк их на соперничество и борьбу. То, что делал один, второй вынужден был искажать, переиначивать, чтобы сохранить баланс и сдержать Хаос. И решили они разойдись в разные полюса Сферы, чтобы быть максимально далеко друг от друга. Горько было братьям, ведь они понимали, что никогда не смогут увидеться. Но ещё горше им стало, когда они осознали, что одна встреча им всё же предстоит. Они вдруг поняли, Хаос внутри Сферы постепенно станет увеличиваться, и когда-то захватит всю её целиком. И чтобы не допустить этого, её в один прекрасный миг придётся очистить от всякого движения, вернуть в исходное состояние. И сделать это придётся именно им, двум братьям, любящим друг друга, но обречённым на битву, в которой погибнут они оба, а с ними и всё сущее.

Приняв решение, Арионн и Асс, последний раз взглянув друг на друга, разлетелись в разные полюса. Но между ними возникло возмущение. Оно потянулось от одного полюса Сферы к другому, подобно той силе, которая возникает между двумя концами магнитного бруска. Это возмущение мы и называем магией. Некоторые живые существа оказались способны ощущать это возмущение и использовать его. Так возникли маги.

У нас, лирр, существует чёткое разграничение, которого нет ни у каких других рас: лишь только женские особи способны ощущать возмущение. Мужчины же лишены этого. По крайней мере, в той форме, которую мы называем магией. Хотя лирры-мужчины часто проявляют сверхъестественные способности в бою – их стрелы летят без промаха, а сами воины могут уворачиваться от вражеских стрел. Я слыхала о знаменитом воине-лирре Волотоне, который мог отбиваться сразу от семи противников, будучи лишён возможности видеть и слышать что-либо. Ему надевали на голову специальный глухой шлем, но это не мешало ему отражать любые удары.

Что же касается женщин-лирр, то у них есть способности к магии, и они огромны, но они находятся в спящем состоянии. И вот чтобы пробудить их, девочки-лирры отдаются на обучение в Школу Наэлирро или, если перевести название, Школу Лиррийской магии.

Девочек отдают в возрасте шести лет. Как я уже говорила, что в Школу могут попасть только девочки, у которых есть сестры. Если в семье только одна девочка, по закону обучаться в школе она не может, поскольку прошедшие обучение Наэлирро, к сожалению, становятся бесплодными. Отличительным знаком воспитанниц Наэлирро является особая татуировка, сделанная вокруг шеи, так называемый ошейник Наэлирро. Узор его индивидуален у каждой девочки. Этот узор по традиции наносит гном, причём эта обязанность передаётся от отца к сыну. Мой ошейник, как и ошейники многих до меня, создавал мастер Баддай. Это было очень торжественно… и очень больно… Но так начинается путь магини-лирры.

Может показаться странным, но из всех преподавателей Школы Наэлирро только одна женщина-магиня. Она преподаёт Сосредоточение – заклинания, пассы и тому подобное. Все остальные – только мужчины. Именно они готовят эликсиры, именно они ведут беседы о предстоящем пробуждении. Не говоря уже, что мы изучаем и все остальные науки, не связанные с магией.

С шести лет девочек готовят. Они должны пить определённые эликсиры, пробуждающие их магические способности. Они учат пользоваться возмущением. Ведь его мало почувствовать, его нужно направить себе на пользу. Со временем это будет делать очень просто, это станет естеством. А поначалу мы заучиваем определённые заклинания. Это своего рода мантры, которые позволяют сосредоточиться на возмущении. Произнося определённые слова с определёнными интонациями, мы как бы настраиваемся. Но потом они становятся не нужны, и магини-лирры способны творить магию одними только мыслями.

Но всё же главное в учёбе – это подготовка к пробуждению, как мы это называем. То есть к тому моменту, когда девочка-лирра станет магиней. Эта подготовка – исключительно психологическая. Дело в том, что пробуждение… это очень своеобразный процесс.

Он наступает у каждой девочки индивидуально, но всегда – с первой лунной кровью. Именно в этот момент первого в жизни девочки кровотечения организм, заранее подготовленный эликсирами, преображается. Причём весьма жестоко. В отличие от людей, лирры должны платить за право пользоваться магическими способностями. И платить немалую цену. Причём, чем выше цена, тем больше будет даровано. У моей подруги-однокурсницы Оливы выпали все зубы и волосы. Вот прямо так, в один момент. Но вообще за время обучения в Наэлирро я видела и более жуткие вещи.

Мне было девять, когда я увидела одну из воспитанниц, которая накануне перенесла пробуждение. Её глазные яблоки были молочно-белыми, будто сваренными. И кричала она так, будто они до сих пор варились в кипятке, хотя после пробуждения прошло уже больше суток. А ещё у одной кости на руках и ногах скрутило дугой в прямом смысле слова. Рассказывают, что самая могущественная из магинь-лирр Дайтелла вообще полностью парализована. Якобы она не может пошевелить вообще ничем – не моргает, не может сглатывать слюну и даже дыхание её поддерживается лишь силой её магии.

– Да в гробу я видал такое могущество!.. – скривился Бин. – Что толку от него, если ты лежишь целыми днями, как бревно?

– Не скажи. Многие отдали бы всё ради этого. Собственно, они всё и отдают. Если по одному мановению твоей мысли расступаются воды в море, если ты читаешь в душах людей всё самое сокровенное, даже если они находятся во многих милях⁶ от тебя…

– Толку-то читать, если сказать об этом ты не можешь… – фыркнул Бин.

– А для чего говорить? Если тебе будет нужно, твой голос громом раздастся в головах тысяч людей. Ты можешь создать огненные письмена прямо в небе, и их увидят миллионы.

– То есть, ты бы тоже так хотела? – посмотрел на лирру Бин.

– Вероятно, нет, – несколько растерянно ответила Мэйлинн. – Понимаешь, никто точно не знает, какие факторы влияют на то, как даются способности магиням, и чем за это они должны платить. Считается, что всё это во власти самой лирры. Каждая имеет какие-то амбиции и хочет стать более или менее сильной магиней. Главное – на что ты готова решиться ради этого. Ну и что ты хочешь получить взамен. Как у нас говорят: «Рушить горы или заборы?». В конечном итоге решаешь, наверное, именно ты. Только вот это решение лежит не в плоскости рассудка, а где-то гораздо-гораздо глубже. Именно поэтому с шести лет нас и готовят к пробуждению. Нам честно показывают все те телесные увечья, которые постигают магинь. Но и демонстрируют возможности, которые они приобретают.

За годы в Наэлирро я видела почти три десятка выпускниц. Конечно, большинство из них отделывается какими-нибудь выпавшими зубами, как Олива, или там чесоткой. Но и магические способности их будут невелики. Так – предсказания на ближайший день, или, к примеру, вызвать дождь над полем… У одной магини после пробуждения загнила грудь. Она покрылась чёрными жилами, а из сосков постоянно сочился гной. Её магические силы будут не в пример сильнее.

В общем, нам показывали обе стороны медали, и дальше уже каждая из нас, где-то в глубинах подсознания, наверное, решала – что же ей ближе. Наиболее сильные и фанатичные уже в шесть лет мечтали стать такими, как Дайтелла. Но говорить, что хочешь и хотеть – не одно и то же. Поэтому за время моего пребывания в Школе никого подобного не возникло, хотя и появилось несколько сильных волшебниц, как я только что сказала.

– Но по тебе не видно никаких изменений… – растерянно проговорил Бин. – Или у тебя ещё… – он покраснел и стушевался.

– У меня уже были лунные кровотечения, если ты об этом. Но… Я не стала магиней. В этом-то всё и дело. Я – первая в истории лирра из Школы Наэлирро, которая не пробудилась, – с отчаяньем воскликнула Мэйлинн и даже закрыла лицо руками.

– Может, ты просто не заметила? – робко, с явной попыткой утешить пробормотал Бин и сделал шаг к лирре с явным желанием если и не обнять, то хотя бы положить руку ей на плечо. Однако Мэйлинн резко отдёрнулась и повернулась к Бину с какой-то даже злостью.

– Не заметила??? Не говори ерунды!!! Что ты можешь об этом знать? Как я могла такое не заметить? Пробуждение сразу чувствуется! – в её глазах вскипели слёзы. Видно, она давно давила в себе эти чувства, но вот они вырвались наружу.

– Прости меня, я идиот! – в полном отчаянии вскричал Бин и глупо остановился, так и не решив, что ему делать дальше – бежать подальше или всё-таки обнять плачущую лирру.

Как не странно, но именно это комичное отчаяние сработало. Мэйлинн вдруг засмеялась сквозь слёзы.

– Ты не идиот, Бин, – тепло сказала она. – Просто ты многого не знаешь.

– Ну да. Но я исправлюсь! – Бин понимал, что несёт чушь, но сейчас он готов был на любую выходку, лишь бы Мэйлинн больше не плакала.

Так они стояли некоторое время – он, заискивающе глядя ей в глаза и, должно быть, пытаясь прочитать в них какие-то инструкции, и она – утирая слёзы широким серым рукавом и смеясь сквозь слёзы.

– Ну пошли, что ли? – шмыгнув носом, спросила Мэйлинн.

– Да, пошли. Прости меня ещё раз, – горячо попросил Бин.

– Да брось ты! Я не сержусь, потому что ты ни в чём не виноват. Это я. Просто до сих пор не было возможности ни с кем об этом поговорить вот так вот, просто… Вот и расклеилась.

– А как же твои подруги? Преподаватели?

– С подругами после этого я не виделась ни разу. Меня тут же поселили в отдельном флигеле. Наверное, чтоб не смущала остальных, – горько добавила лирра. – А преподаватели… Они скорее допрашивали, чем разговаривали. Смотрели на меня, как на какую-нибудь неведомую зверюшку. Я же – феномен! Наверное, дай им волю, они бы и вскрыли меня, чтоб посмотреть, что внутри. Да и вопросы задавали – один ужасней другого. От самых невинных – не выливала ли я эликсиры, вместо того, чтобы принимать их, до, например, вопроса, не было ли у меня соития с кем-либо, или же не было ли у моей матери любовника из числа людей… Представляешь? Задавать такие вопросы двадцатилетней лирре!

– Что?? – Бин даже споткнулся. – Тебе двадцать?

– А ты думал, сколько?

– Ну… Думал, что не больше шестнадцати…

– Ну ты забыл, что мы живём гораздо дольше вас. Поэтому и созреваем мы чуть медленнее. Увы, лирры гораздо позже людей приобретают возможность зачать потомство.

– Так твоё неудачное пробуждение было недавно? – вновь поразился Бин.

– Ну да, около трёх месяцев тому назад, – теперь Мэйлинн откровенно забавлялась растерянностью Бина. – Я имею в виду, что моя первая лунная кровь была примерно три месяца назад.

Бин стал красным, как рак. Он даже зашагал в два раза быстрее. Но поплатился за это почти сразу же, подвернув ногу и рухнув в пыль (в какой уже раз за сегодня?).

Мэйлинн расхохоталась над бормочущим проклятия юношей и, подойдя к нему, протянула руку. Бин затравленно посмотрел на неё, и, не приняв руки, тяжело поднялся сам, что ещё больше усилило веселье лирры.

– Ну чего ты хохочешь? Не видела, как люди падают? – ворчал Бин, отряхивая пыльные колени. – Пошли, чего уж…

Пару минут они шли в тишине. Смех лирры стих, и теперь она шагала рядом с притихшим Бином.

– А ты славный! – вдруг сказал Мэйлинн. – Смешной и славный.

Бин снова вспыхнул и решил скрыть неловкость продолжением разговора:

– Ну а как теперь быть? Я имею в виду, с твоим пробуждением. Это как-то можно исправить? – как можно более деловым тоном осведомился он.

– Не знаю, – честно призналась Мэйлинн. – На самом деле, я сама не понимаю, что со мной. Потому что я вроде как пробудилась, но как будто не до конца. С моим телом не случилось никаких изменений, но кое-какая магия оказалась мне доступна. Самая простая.

– Ничего себе – простая! Как ты этих шершней натравила на колонов! – попытался подбодрить её Бин.

– Ну ты сравнил! – фыркнула Мэйлинн. – Ты же не станешь восхищаться фехтовальным искусством человека, который насадил на нож кусок мяса, чтобы его съесть! Так и здесь. Управление низшими организмами – это совершенно примитивный вид магии.

– Ну так если ты почти пробудилась, может, вскоре ты пробудишься до конца?

– Мои преподаватели говорят, что такого быть не может. Хотя я ума не приложу – откуда они могут это знать, если я – единственный в истории подобный инцидент.

– Ну вот видишь! Они просто сами ничего не знают!

– Но я не собираюсь сидеть в запертой комнате до конца лет и ждать, когда же они узнают. Для меня унизительно их отношение ко мне. Ещё вчера они называли меня «милая госпожа Мэйлинн», а сегодня говорят просто: «Присядьте», «Расскажите», «Разденьтесь». Даже по имени не окликали. Я словно перестала быть живой лиррой.

– Так ты сбежала? – изумился Бин.

– Ну конечно же сбежала! Или ты думаешь, что Лорд-ректор лично благословил меня на поиски Белой Башни?

– Ну вообще как-то так примерно я и думал… – промямлил Бин. – Так а зачем тебе Белая Башня?

– Потому что Белая Башня может ответить на все вопросы и направить на путь. А то я сейчас либо недоделанная магиня, либо переделанная лирра… Не хочу такой оставаться.

– И кем бы ты предпочла стать? – полюбопытствовал Бин.

– Не знаю… – поникла Мэйлинн. Затем, после недолгого молчания вдруг встрепенулась: – Да кого я обманываю! Конечно же, я всегда знала ответ на этот вопрос. Я не хочу быть магиней, и никогда не хотела. Наверное, именно поэтому так странно сработало пробуждение.

– Ну так зачем тогда тебе Белая Башня? – горячо воскликнул Бин. – Ты же сейчас не изменена. Ты, в общем-то, осталась такой, какой и была, разве что ещё и колдовать немного научилась!

– Ты ничего не понимаешь, Бин… – грустно ответила Мэйлинн. – Я сейчас нахожусь в очень неприятном положении. Не знаю, с чем и сравнить. Как если бы у роженицы ребёнок бы застрял где-то на полпути. Несостоявшееся пробуждение гложет меня изнутри. И, как будто, с каждым днём всё хуже и хуже. И я даже не знаю, что из всего этого получится, потому что до меня этого ещё ни с кем не случалось! – переходя на нервный крик окончила лирра.

Снова молчание.

– Но что ещё хуже, я теперь опозорила свой род… – вдруг снова жалобно заговорила Мэйлинн. – Сначала – неудавшаяся магиня, потом и вовсе – беглянка… Так что мне нужно прийти к какому-то этапу, определиться. Стать кем-то…

– Я помогу тебе, – неожиданно для самого себя вдруг ляпнул Бин.

Лирра грустно и как-то даже с нежностью посмотрела на человека и тихо произнесла:

– Помоги сначала самому себе, дурачок, – и улыбнулась.

Глава 6. Дорожная философия

– Всё-таки хорошо, что мы встретились, – некоторое время спустя произнёс Бин, глядя в противоположную от лирры сторону.

– Ещё бы, – хихикнула та. – Учитывая, что если бы не я, ты сейчас медленно вялился бы на солнышке, болтаясь между небом и землёй.

– Вообще-то, по крайней мере у нас, людей, не принято так часто напоминать об оказанной услуге… – насупился Бин.

– А что здесь такого? Я ведь не совершила никакого плохого поступка. Почему бы мне об этом не говорить?

– Да, и я уже несколько раз поблагодарил тебя. И ещё раз благодарю.

– А я уже в очередной раз говорю, что не стоит, – весело ответила Мэйлинн.

– Вообще-то я хотел сказать, что сегодня узнал столько нового и интересного благодаря тебе!

– Я всегда рада рассказать то, что знаю. Ты только спрашивай.

– Вообще-то у меня есть ещё вопрос. Вот ты рассказала об Арионне и Ассе. Кое-что я, конечно, слышал от нашего преподобного, но не в таких подробностях. Меня вот интересует Первосоздатель. Кто это? Когда я спросил об этом преподобного Мэлла, он просто посоветовал не забивать голову ересью и глупостями. Мол, никакого Первосоздателя нет и не было. А больше спросить мне не у кого – в нашем квартале нет храмов Первосоздателя, и среди моих знакомых нет его адептов.

– Я всё больше удивляюсь тебе, Бин. Сколько любопытства в простом складском грузчике! – проговорила Мэйлинн.

Бин хотел было обидеться на последние слова, но затем понял, что лирра «ничего такого» не имела в виду, и сказала это всё как есть, от чистого сердца. Ведь кто он, как не простой складской грузчик, да ещё неудавшийся вор впридачу! Так что Бин неожиданно для себя увидел фразу, которую только что принял за оскорбление, в совершенно новом свете, как искреннюю похвалу. И это было очень приятно.

– Ну грех не воспользоваться ситуацией, – польщённо пробормотал он.

– С удовольствием расскажу тебе о Первосоздателе. Около тысячи лет назад жил в Кидуе богослов, Ирвин Кинайский, из расы людей. Он изучал священные тексты о Сфере Создания, а также различные предания об Арионне и Ассе. И вот он пришёл к выводу, что тот, кого принято называть Неведомым, и которого люди считали безвозвратно растворившемся в Покое, не мог никуда деться из Сферы. Ведь первоначально Он и был Сферой, и затем создал Арионна и Асса как частицы Себя. Поэтому Ирвин Кинайский объявил людям, что Неведомый никуда не делся, и что он по-прежнему с нами. Просто Он стал триединым богом: в одной ипостаси – Сфера, в другой – Арионн и в третьей – Асс. То есть Арионн и Асс, по сути, являются не самостоятельными богами, а лишь аватарами Неведомого. И богослов назвал его Первосоздателем. Отсюда и пошло начало протокреаторианства. Позже последователи Ирвина пошли ещё дальше, и выдвинули теорию, что Арионн и Асс – даже не аватары, а словно два лица Первосоздателя. И, образно говоря, там, где люди по невежеству видели двух разных сущностей, была всего одна, но с двумя головами.

Долгое время жрецы Арионна и Асса совместными усилиями боролись с протокреаторианцами. Их бросали в тюрьмы, жгли на кострах, травили дикими зверьми. Кстати, сам Ирвин окончил свои дни также весьма печально – он читал свою проповедь на площади Примирения в Кинае, где рядом, напротив друг друга стояли сразу два храма – и башня Арионна, и храм Асса. Кстати, и по сей день это – единственное место на всей Паэтте, где храмы двух богов соседствуют между собой. Так вот, во время проповеди разъярённая толпа прихожан сразу обоих храмов накинулась на несчастного Ирвина, и он был буквально разорван на мелкие кусочки. Городская стража нашла лишь несколько фрагментов тела и огромную лужу крови.

И вот подобные ужасы продолжались, пока около восьмисот лет назад, в 927 году от смены эпох, дюк Кидуи Эйнин II Корский своим эдиктом не признал протокреаторианство культом, официально справляемым и признанным в государстве Кидуа. Вскоре за вольнодумной Кидуей, Первосоздателя признали и в Пунте и Палатие. Ну а дальше уж Латион, правители которого всегда мнили себя просвещёнными, объявил протокреаторианство равноправным по отношению к культам Арионна и Асса. Не все были этим довольны, конечно, но как-то свыклись со временем. Хотя и по сей день и адепты Арионна, и адепты Асса воротят носы от последователей Ирвина Кинайского. Адепт Арионна скорей побратается с адептом Асса (кстати, это и не редкость, ведь есть даже семьи, где муж и жена принадлежат разным храмам), но ни один из них никогда не признает Первосоздателя.

– А ты сама? – полюбопытствовал Бин. – Ты несколько раз упоминала Арионна. Значит, ты – арионнитка? Лично я и вся моя семья – арионниты.

– Нет, Бин, я не арионнитка. И не ассианка. Мой род, как и большинство лирр, принадлежат к протокреаторианству. Так что – видишь – у тебя появился первый знакомец-протокреаторианец, – улыбнулась Мэйлинн.

– Ну… Я… Вообще-то, мне совершенно всё равно, к какому храму ты принадлежишь, – поначалу несколько стушевавшись, ответил Бин. – Я считаю, что вера – личное дело каждого. Тем более, ты столько всего знаешь, и твоя вера, уж конечно, куда осмысленней моей. Мне-то просто в детстве матушка сказала, что все добрые люди верят в Арионна.

– Ты молодец, Бин! – искренне похвалила его лирра. – Я не перестаю тебе удивляться. Побольше бы таких людей!

– Так почему ты всегда поминаешь Арионна, а не Первосоздателя? – недоумевал Бин.

– Ну это уже вопрос скорее не религиозный, а философский, или даже мировоззренческий. Я верю, что бог – един, но некоторые Его проявления мне не нравятся. И если Он одной рукой созидает, а другой разрушает, я буду благословлять Его первую руку и проклинать вторую, пусть даже умом я и понимаю, что вторая рука действует во благо Сферы. Поэтому я почитаю Первосоздателя-Арионна, и стараюсь не думать о Первосоздателе-Ассе.

– Ну вот видишь! Об этом я и говорил! – воскликнул Бин. – Я хочу тоже узнать об этом как можно больше, чтобы в один прекрасный день тоже осмысленно принять веру в одного из богов!

– Ну ты уже встал на этот путь сегодня. Осталось только следовать по нему.

– Ну тогда я хотел бы задать ещё один вопрос. Вот у нас сейчас 1711 год от смены эпох. А я вот никогда не понимал – что это за эпохи, и как они сменяются…

– Ну, благодарение Арионну, я и тут могу тебя просветить, – шутливо поклонилась Мэйлинн.

– Благодарю, достопочтенная госпожа, – вернул такой же поклон Бин, не забыв расшаркаться босой ногой по пыльной дороге.

Мэйлинн фыркнула в кулачок, но затем продолжила уже более серьёзным тоном:

– Считается, что перед исчезновением Неведомый запечатал Сферу двадцатью четырьмя Рунами, которые должны были до срока сдерживать Хаос в разумных пределах. Каждые четыре тысячи лет одна из Рун сгорает, и путы Хаоса слабеют. Богословы утверждают, что когда Рун не останется вовсе, или останется слишком мало, чтобы сдерживать Хаос, как раз и случится Последняя битва Арионна и Асса. Вот мы и отсчитываем эпохи каждой из двадцати четырёх Рун. Я не стану перечислять тебе их все, хотя нас в Наэлирро заставляли заучивать их наизусть. Скажу только, что мы живём в эпоху Руны Кветь, и длится она, как ты понял, уже тысячу семьсот одиннадцать лет. Соответственно, чуть больше, чем через две тысячи лет сгорит и эта Руна, и начнётся следующая эпоха.

– А много там ещё осталось этих Рун? – поинтересовался Бин. – Не то, чтобы я планирую жить больше двух тысяч лет, но всё же приятно было бы осознавать, что миру пока ничто не угрожает.

– На этот счёт можешь не беспокоиться, – засмеялась лирра. – Кветь –всего лишь шестая Руна. Так что ближайшие сорок тысяч лет ты можешь вообще ни о чём не волноваться.

– Но ведь с каждой снятой печатью Хаос будет становиться всё сильнее? – заметил Бин.

– Думаю, что так. Он и так уже усилился, и это становится заметно, если знать, куда смотреть, – мрачно проговорила Мэйлинн.

– Например?

– Ну вот, судя по летописям, в прошлую эпоху продолжительность жизни лирр (обычных, не магинь) была свыше двухсот лет. Сейчас мы в среднем доживаем лишь до ста пятидесяти. Может быть, к двадцатой Руне жизнь в нашем мире вообще выродится, и лирры потеряют способность говорить, и будут жить двадцать-тридцать лет. И вполне возможно, что в первую эпоху лирры могли жить полтысячи лет и больше. Сейчас это доступно лишь магиням.

– Что, магини живут гораздо дольше обычных лирр?

– Конечно. Даже магиня небольшой силы, такая, как моя подруга Олива, например, и то проживёт лет триста. А вот Дайтелла – помнишь, я о ней говорила? – вышла из ворот Наэлирро в первый год эпохи Кветь.

– Так ей что – почти две тысячи лет? – поразился Бин.

– Да. Причём я не удивлюсь, если она доживёт и до следующей эпохи. Вообще, говорят, что самые сильные маги у всех рас появляются именно на стыке эпох. Так что пусть тебя это не удивляет.

– Вообще меня больше удивляет другое. Как можно прожить две тысячи лет, не имея возможности даже моргнуть? – Бин казался поражённым до глубины души.

– Тебе сложно об этом судить. Она – существо совсем другого плана. Можно сказать, что она уже не лирра. Наши радости и насущные проблемы кажутся ей бликами на росистой траве. И поверь, если бы она когда-нибудь снизошла до того, чтобы хотя бы мгновение подумать о тебе, она была бы удивлена не меньше твоего тем, как можно жить, не имея в себе ни капли магии. Для неё твоя жизнь будет казаться пустой, бесцветной и мимолётной как жизнь бабочки-однодневки.

– Возможно, ты права, – медленно проговорил Бин, хотя было видно, что его уязвили слова лирры. Он вдруг подумал, что когда он, Бин, умрёт, будучи глубоким шестидесятилетним старцем, Мэйлинн будет выглядеть немногим старше, чем она выглядит сейчас, и перед нею будет ещё целая Бинова жизнь, а то и несколько, учитывая, что она всё-таки не простая лирра.

– Ну что, у тебя есть ещё вопросы, о мой ученик? – Мэйлинн, вероятно, почувствовала, что задела Бина и решила шуткой сгладить этот острый угол.

– Да нет. Пожалуй, я за сегодняшний день узнал столько, что моя бедная голова вот-вот лопнет на части. Давай поговорим о чём-то менее глобальном.

И остаток пути до Латиона они провели в обычной болтовне, рассказывая друг другу забавные случаи из своей жизни.

Глава 7. Латион

Они стояли у стен Латиона. Многовековые стены, казалось, накалились на солнце до красноты, хотя Бин знал, что это – всего лишь красный гранит. Над стенами возвышались отдельные здания, но доминировали над городом, конечно, белые башни Арионна, традиционно выполненные в виде витых рогов единорога. Они торчали то там, то здесь, и создавалось впечатление, что в городе живут сплошь арионниты. Но это, конечно, было не так. В Арионне было предостаточно храмов Асса, но чёрный бог предпочитал приземистые и разлапистые храмы, больше похожие на капища, окружённые чёрными колоннадами и покрытые чёрной плоской каменной крышей. Естественно, что из-за стен и домов их было не разглядеть.

Также не было в Латионе недостатка и в храмах Первосоздателя, хотя их было заметно меньше остальных. Эти храмы были повыше Ассовых, и имели разновысокие башенки, увенчанные золочёными полусферами, символизирующими одну из ипостасей бога. А в центре храма всегда возвышалась самая высокая башня, которую венчал луковичный купол, состоящий из сплетённых чёрных и белых полос. Одна чёрная и одна белая полосы из этого множества продолжались выше, и свивались над куполом в символ Первосоздателя – переплетённые между собой полосы белого и чёрного металлов, увенчанные золотой сферой.

Но самым высоким зданием в городе всё-таки был Главный храм Арионна. Эта колоссальная белая, словно сахарная, башня возвышалась на двести сорок футов и, казалось, разрезала бледно-голубое горячее небо, словно гигантский сталагмит.

– Ничего себе! – выдохнула Мэйлинн, глядя на это великолепие.

– Поражает, да? – с такой гордостью, будто он лично воздвигал эту башню, ответил Бин. – Ты погоди ещё. Вот подойдём вплотную, тогда ты ещё не так удивишься! Знаешь, стоя рядом с башней, можно даже упасть, если будешь задирать голову так высоко, чтобы увидеть шпиль. А в дождливые дни половины башни не видно из-за туч!

– Да уж… Такого, конечно, я ещё не видела, – покачала головой лирра.

– Ну пойдём, чего смотреть! – как можно небрежнее произнёс Бин, хотя его просто распирало от гордости за свой город. Утёр-таки нос этой всезнайке!

Они вошли в город через Весёлые ворота – те самые, недалеко от которых Бин должен был оставить уведённых у колонов лошадей. Назывались они так потому, что за ними начинался Весёлый квартал. Он изобиловал тавернами, игорными домами и борделями, но все они были низкого пошиба, поскольку и Весёлый квартал, и прилегающий к нему Складской, были населены сплошь беднотой.

Высшее же общество давно облюбовало правый берег Труона. Когда-то, много сотен лет назад, когда Латион ещё не был таким крупным городом, он весь помещался на левом берегу. Тогда богатые граждане стали строить на противоположном берегу виллы. Со временем вилл стало больше, затем появились и более крупные особняки. Следом туда же переехала королевская резиденция. Были возведены целых два каменных широких моста, проведены хорошие мощёные дороги, возникли храмы… Вот и готов очередной квартал города, который, не мудрствуя лукаво, назвали Заречным. Квартал был обнесён крепостной стеной, а поскольку к тому времени город оброс новыми посадами, то стена, та самая, красногранитная, камень для которой непрерывным потоком везли от Анурских гор, прошла вторым эшелоном, вобрав в себя старый город с новыми предместьями. Старую стену (она теперь так и называлась горожанами) разбирать не стали – кто знает, как жизнь повернётся, ведь в те времена соседи были куда беспокойней нынешних. Так и делился теперь Латион на Новый и Старый города. И хотя Новый город насчитывал уже около тысячи лет, название ему уже не меняли.

Кварталы Старого города считались более престижными, хотя и улочки там были уже, и дома по нынешним меркам считались не такими удобными. Но именно там располагался и Храмовый квартал, центром которого была громадная башня Арионна, и Академический квартал, который был по сути городом в городе и целиком принадлежал известной на весь мир Латионской Академии Высоких Наук. За столетия до нынешних дней Старый город был расчищен от старых трущоб и застроен заново. Теперь там жили достаточно респектабельные граждане, которым не хотелось вдыхать по утрам вонь городских трущоб. Под Старым городом, так же, как и под Заречным кварталом, была выкопана целая система канализационных катакомб, и нечистоты стекали в Труон где-то в миле выше по течению от города. Нужно ли говорить, что Новый город подземной канализации был лишён, и сточные канавы, выкопанные вдоль улиц, источали весьма убойные миазмы, не говоря уже ополчищах зелёных мух и легионах крыс.

Но Бина, коренного горожанина, уроженца Кривого проулка Складского квартала, это нимало не смущало. Наоборот, он постоянно оглядывался на идущую позади лирру, ожидая увидеть всё растущий восторг на её лице. Хотя пока, к своему огорчению, видел скорее брезгливость и отвращение.

Сейчас Весёлый квартал был практически безлюден. Большинство таверн заплывут посетителями лишь к вечеру, когда окончится рабочий день и спадёт немилосердная жара. Из ближайшего игорного дома слышался стук костей и голоса, но, судя по всему, там сейчас находилось не больше пяти посетителей. Ну а в борделях были закрыты даже ставни, и барышни, вероятно, в большинстве своём спали, готовясь к очередной бессонной ночи. Последнему, кстати, Мэйлинн была очень рада, поскольку даже фривольные вывески на борделях заставляли её недовольно хмурить брови и отворачиваться. Лишь одна вывеска заставила её вспылить. На ней было указано (и снабжено соответствующими изображениями), что в этом весёлом доме можно найти себе пару любого пола и расы.

– Не может быть, чтобы хоть одна лирра согласилась работать в подобном заведении! – яростно воскликнула Мэйлинн, сжимая кулаки.

– Увы, но соглашается… – чуть виновато ответил Бин. – И не одна.

– Пойдём прочь отсюда! – выкрикнула Мэйлинн. – Далеко нам ещё?

– Ну сначала мы зайдём ко мне домой, я хочу познакомить свою семью с лиррой, спасшей мне жизнь. А затем уже отправимся по твоим делам. А дом мой уже недалеко.

К облегчению Мэйлинн публичные и игорные дома скоро сменились длинными деревянными постройками, вокруг которых жизнь кипела, даже не смотря на жару. Наша парочка наконец добралась до Складского квартала.

Здесь Бин снова нашёл возможность попытаться произвести впечатление на спутницу. Пытаясь показать, что здесь он – свой парень, и что он уже совсем взрослый, он стал здороваться со встречающимися ему людьми как с близкими знакомыми. Кому-то он степенно кивал головой, кому-то энергично махал рукой, кому-то кричал что-то вроде «Эй, Дугер, привет! Опять лентяйничаешь?», а к двум-трём наиболее солидным грузчикам даже подбежал, чтобы пожать руку. Правда, Мэйлинн заметила, что большинство отвечало на его приветствия как-то рассеянно, скорее всего, даже не узнавая, кто перед ними, а один из тех, кому Бин пожал руку, вообще озадаченно остановился и стал поглядывать на эту странную парочку. Но Бин ничего этого не замечал, он всё больше раздувался от важности. Лирра на всякий случай потуже затянула шнурки блузы на высоком воротнике, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.

Так они миновали склады и углубились в узкие запутанные лабиринты трущоб. Мэйлинн с каким-то удивлением разглядывала окружающий её мир. Казалось невероятным, что здесь может жить и развиваться разумное существо. И тем более казалось невероятным, что это разумное существо может развиться в кого-то вроде Бина.

– О, вот мы и дома! – радостно воскликнул Бин, когда они подошли к очередной развалюхе.

Как и говорил Бин, это был достаточно небольшой, двухэтажный домик. Возможно, когда-то он был построен целиком из досок, но с тех пор прошло много времени, и владельцы дома неоднократно латали прорехи в стенах чем придётся, поэтому сейчас дом больше напоминал причудливый чешуйчатый и замшелый валун, топорщащийся какими-то деревяшками, хлопающий тряпками и звенящий кусками прибитой проржавленной жести. Небольшие покосившиеся окошки зияли на этом многообразии как жерла пещер. Мэйлинн поймала себя на мысли, что в их Наэлирро лачуги рабов-прислужников выглядели бы дворцами рядом с этим жилищем.

Входная дверь, ведущая в общую проходную и на лестницу второго этажа, была открыта. И на покосившихся ступеньках низенького крылечка, прячась от солнца в жиденькой тени навеса, сидела девушка лет четырнадцати и пришивала пуговицу к женской рубашке довольно тонкой работы. Мэйлинн сразу же догадалась, кто перед ней. И Бин секундой спустя подтвердил её правоту:

– Эй, Нарка! – весело крикнул он. – Если будешь постоянно сидеть на солнце, то тебя, такую чёрную, после никто из Заречного квартала замуж не возьмёт!

Девушка встрепенулась и, увидев брата, вскочила и крикнула в провал входной двери:

– Маа! Бин вернулся!

– Ему лучше бежать отсюда подальше, потому что я собираюсь сломать кочергу о его спину! – сверху раздался голос, в котором слышался гнев пополам с огромным облегчением. – Я научу его, как пропадать ночами! – на лестнице второго этажа показалась крупная тень. – Я его, паршивца…

Из двери вышла немолодая уже, около сорока лет, женщина. Очень полная, причём было видно, что эта одутловатая полнота обусловлена не достатком пищи в доме, а какими-то внутренними нарушениями организма. На ней была простая ночная рубаха, вся пропитанная потом, и чепец, из-под которого выбивались седые волосы. В одной руке женщина действительно держала кочергу, но другая теребила ткань рубашки на груди, и Мэйлинн точно знала, что там у неё на бечёвке висит кулон в виде рога единорога – символ Арионна. И сейчас, увидев, в каком состоянии её сын, женщина осеклась на полуслове.

– Что с тобой, сынок? – воскликнула она, и кочерга со звоном упала на крыльцо.

– Всё в порядке, ма, небольшие проблемы. Но всё уже в прошлом. Давай-ка пройдём в дом, и я всё расскажу.

– А это кто? – несмотря на подслеповатый взгляд, мать Бина разглядела, что рядом с сыном стоит лирра. Кулаки непроизвольно сжались, и за ними следом сжалось материнское сердце, почуяв какую-то беду.

– Мама, это Мэйлинн, – лирра при этом галантно присела в неглубоком реверансе, слегка разведя руки в стороны, как и подобает знатной юной особе, к тому же воспитанной в Наэлирро. – Она спасла мне жизнь.

Настороженное лицо госпожи Танисти тут же преобразилось в нечто умильно-подобострастное.

– Так чего же мы тут стоим? Прощения просим, прекраснодушная сударыня, что не приняла вас сразу, как подобает… – затараторила она, отступая от дверного прохода и освобождая его для Бина и Мэйлинн. – Прошу вас, проходите, поднимайтесь на второй этаж. Только будьте осторожны – ступеньки-то уже гнилые, так что ступайте полегче.

– Не беспокойтесь, сударыня, – учтиво ответила лирра, чем окончательно растопила сердце матери Бина, – Право же, не стоит так беспокоиться из-за меня. Я с величайшей признательностью воспользуюсь вашим гостеприимством.

И все направились в дом. На пороге, пропуская лирру вперёд, Бин шепнул ей:

– Позволь, я расскажу им свою версию событий.

– А как же иначе? – весело шепнула в ответ Мэйлинн и погрузилась во влажный вонючий полумрак коридора.

***

В небольшой темной комнате витал стойкий, въевшийся во всё поры этого дома, запах жареного лука и застарелого пота. Посреди комнаты стоял стол, за которым едва могли уместиться шесть человек. Собственно, сейчас за ним умещалось четверо, хотя мать Бина габаритами вполне могла сойти за трёх лирр. В тёмном углу стояло что-то вроде колыбели, в которой сейчас беспокойно ворочался ещё не до конца оправившийся от болезни младенец.

На столе стоял глиняный кувшин и несколько стаканов с водой. Больше ничего. Хотя за стеной, где находилась общая кухня, что-то шкворчало. По звуку оно больше всего напоминало жарящееся на сковородке сало. Запах тоже соответствовал данному предположению. Так что вполне можно было сделать вывод, что скоро все присутствующие смогут отведать это самое сало. Мэйлинн, кстати, эта перспектива не особенно радовала, поэтому она старалась отвлечься на рассказ Бина.

Надо сказать, что она с крайним интересом выслушала ту версию, что Бин рассказал домочадцам. Естественно, в этой версии не было ни полсловечка ни о какой Гильдии Теней. Также в ней не нашлось места жителям славной деревни Пыжи и их многострадальным лошадкам. Бин довольно обтекаемо сообщил, что со вчерашнего вечера он пытался найти подработку, и что наконец «наклюнулось одно дельце». Дальше выяснялось, что это самое «дельце» было как-то связано с Верхним кварталом Старого города, где живут зажиточные и респектабельные буржуа, и что его помощь потребовалась одному «довольно влиятельному человеку». Бин мастерски избегал всяческих деталей и напускал туману, так что и мать, и сестра (старшей, кстати, дома снова не было – она сейчас куда больше времени проводила в доме будущего мужа) остались в полной уверенности, что их храбрый и благородный Бин совершил этой ночью нечто поистине героическое.

Мэйлинн с интересом ожидала того момента, когда события подведут к её появлению на сцене. И каково же было её удивление, когда вдруг выяснилось, что она, ни много ни мало, спасла Бина от нескольких (сколько точно – Бин не уточнял) до зубов вооружённых грабителей, которые напали на него по дороге домой и отняли (не без урона для себя, ибо уж кто-кто, а Бин за себя постоять всегда может!) у него аж пятнадцать (да-да, вы не ослышались!) дорринов, честно заработанных ночным трудом.

Надо отдать должное Бину, он самыми сочными красками и самыми жирными мазками расписал отвагу и самоотверженность юной лирры, так что к концу рассказа госпожа Танисти крепко сжимала изящные удлинённые ладони лирры в своих красных опухших ладонях, а юная Нара и вовсе повисла сзади на её плечах, так и норовя поцеловать её волосы.

– Ах, как же мне благодарить вас, моя прекрасная госпожа, моя несравненная Мэйлинн? – кудахтала госпожа Танисти и в глазах у неё стояли слёзы, крупные, как саррассанский жемчуг.

– Пожалуйста, не нужно никаких благодарностей, – Мэйлинн мягко пыталась освободить руки, но сделать это ей не удалось. – Я просто сделала, что должна была.

И мать с сестрой продолжали заливаться умильными слезами, не видя очевидных белых ниток в рассказанной им истории, как то, например, что кровоподтёки Бина не выглядели так, будто его побили совсем недавно, или что он весь вымазан не жирной чёрной грязью, коей полны улицы Складского квартала, а покрыт светлой дорожной пылью, которую можно найти только в пригородах. Ну а синяк на шее Бин легко объяснил удавкой, накинутой на него одним из бандитов, хотя ширина следа могла бы ввести в недоумение любого здравомыслящего человека, ведь было сложно себе представить, что кто-то разгуливает по городу с доброй верёвкой вместо удавки. Да, было видно, что в этой семье Бина просто обожают.

– Ах ты, Арионн Всемогущий! – вдруг спохватилась госпожа Танисти. – Моё сало! – и она со скоростью, которую трудно было ожидать в столь объёмном теле, вылетела на кухню.

Через секунду там послышался железный грохот, будто кто-то сгоряча ухватился за раскалённую сковороду, и тут же выронил её. Вслед за грохотом послышались сдавленные ругательства, где слова «Гуррово отродье» были, пожалуй, самими безобидными. А ещё через несколько секунд появилась сама виновница всего этого переполоха, держащаяся пальцами правой руки за мочку уха.

– Наше сало… – только и смогла она вымолвить, после чего горько разрыдалась.

– Ничего, матушка, позавтракаем хлебом! – бросились утешать мать Бин и Нара.

– Я целую трёшку⁷ потратила на это сало! – причитала госпожа Танисти, утирая лицо рукавом.

Единственная, кто был рад такому исходу событий, была, конечно же, наша лирра. Однако она успешно скрывала свою радость под скорбной маской. Выждав небольшой промежуток тишины между громкими всхлипами почтенной женщины, Мэйлинн произнесла:

– Если дорогие хозяева не побрезгуют, я бы предложила вам своей еды.

Всхлипы прекратились как по мановению волшебной палочки. Все трое уставились на Мэйлинн. Затем Бин как-то покраснел, точнее, пошёл какими-то красными пятнами, и сказал:

– Спасибо тебе, конечно, но мы уж как-нибудь сами…

– Не говори ерунды, Бин, – вспомнила свою любимую фразу Мэйлинн. – У меня есть еда. Её достаточно, и сейчас, находясь в городе, я рассчитываю пополнить запасы. Я не вижу проблемы в том, чтобы поделиться своей едой с друзьями.

– Что ты, Бин, мой мальчик, – зачастила госпожа Танисти. – Зачем так воспринимать благородное предложение юной госпожи? Где же твоя вежливость? Спасибо вам, госпожа Мэйлинн…

– Просто – Мэйлинн, – поправила лирра.

– Спасибо вам, госпожа Мэйлинн, – с нажимом повторила женщина. – За всё: и за сына, и за щедрое предложение. Мы с благодарностью принимаем его.

Бин зыркнул на мать, но перечить не стал. Мэйлинн подошла к столу, взяла свою дорожную сумку и…

Обычная на вид сумка, с какими каждый день путешествуют по трактам Латиона сотни людей. Только вот вдруг оказалось, что внутри она куда больше, чем снаружи. Так что Мэйлинн извлекла оттуда половину пшеничного хлеба, укрытого в холщовый мешок, затем нечто, очень похожее на жареную куропатку, завёрнутую в большие листья, напоминающие виноградные. Вслед на свет божий были извлечены несколько варёных куриных яиц, пара луковиц и кусок твёрдого белого сыра. И последней на стол была поставлена бутыль в полгаллона⁸, на две трети полная молоком, которое не только не скисло на такой жаре, но было даже прохладным.

Неизвестно, вид чего поразил почтенное семейство больше – то ли бездонной сумки, то ли таких яств, которые вряд ли когда-то здесь видели. Нет, по отдельности и не в таких количествах – пожалуйста. Но вместе, и столько!..

Затем госпожа Танисти вдруг вышла снова на кухню, и спустя короткое время вернулась, неся в руках краюху чёрного, как печное дно, хлеба. Она молча положила этот кусок рядом с остальной снедью, затем поклонилась Мэйлинн, и произнесла:

– Пожалуйте все к столу!

И лирре всё это показалось вдруг настолько возвышенно-благородным, что у неё перехватило дыхание. Вот откуда в Бине эта жила – подумалось ей, когда она, вместе с остальными, садилась за стол.

– Сначала мы должны вознести хвалу Великому Арионну, – строго сказала госпожа Танисти, когда все уселись, и особенно пристально посмотрела на Мэйлинн. Вольнодумие лирр было хорошо известно всем. Наверное, это была одна из причин (и далеко не самая последняя) вечного разлада между народами лирр и людей. Было видно, что, несмотря на глубокое почтение, которая женщина питала к Мэйлинн, она всё-таки не допустит в своём доме святотатства.

– Если достопочтенная хозяйка позволит, я бы хотела произнести молитву Белому Арионну на правах гостя, – смиренно попросила Мэйлинн, и лицо достопочтенной хозяйки просветлело.

– Для нас это будет великая честь, госпожа, – благодарно проговорила она.

Скрестив руки с раскрытыми ладонями на груди, как это делают все арионниты, лирра негромко произнесла:

– Мы благодарим тебя, Великий Арионн, за все блага и радости, что ты даёшь нам, а также за эту трапезу, которую мы разделим с моими друзьями во имя твоё. Приклони к нам и нашим близким лице своё, дабы не оставил ты нас в милости своей. И отврати же взор свой от недругов наших, дабы лишились они благодати твоей. Во славу твою преломляем мы хлеб сей. Да будет так.

– Прекрасная молитва, – со слезами в голосе прошептала госпожа Танисти. – Я ещё раз благодарю вас, прекрасная госпожа.

Лирра лишь преклонила голову. Удивительно, но она была растрогана почти до слёз. Между тем хозяйка дома взяла принесённый ею хлеб, и разломила его на четыре приблизительно равные части. Первую она с глубоким почтением протянула лирре, и та, ещё раз преклонив голову, приняла этот чёрный кусочек, словно величайший дар самого короля Матониуса. Второй кусок достался Бину, как будущему главе семьи, третий лёг на ладони Нары, а четвёртый госпожа Танисти оставила себе. И именно она откусила первый кусок, что стало сигналом для остальных. Даже лирра, чьё нёбо не привыкло к подобной пище, которая и в дороге, как мы видим, баловала себя пусть не изысканной, но вполне приличной едой, даже она сейчас откусила и прожевала свой кусочек. Более того, этот хлеб показался Мэйлинн достаточно вкусным. Хотя всё же она осторожно и незаметно положила недоеденный кусок на стол и потянулась, чтобы отломить от своего каравая.

Такая сказочная трапеза очень быстро вернула веселье за общий стол. Начались разговоры, смех. Нара ещё и ещё раз, с обожанием глядя на лирру, расспрашивала её о подробностях якобы совершенного ею подвига. Мэйлинн лишь улыбалась и кивала на Бина, мол, пусть он расскажет. А Бин заливался соловьём! С каждым разом история обрастала всё новыми подробностями, становилась всё драматичней и невероятней. В конце концов Мэйлинн стала мягко осаживать завравшегося юношу, пока его не ухватили за язык.

– А вы живете в Латионе, госпожа, или проездом? – осведомилась мать Бина.

– Я здесь по делам. Вскоре я покину город.

– Как жаль! – воскликнула Нара. Лирра подозревала, что младшая сестрёнка уже грезит погулять на их с Бином свадьбе, и это почему-то совсем не раздражало высокородную лирру, а только лишь смешило. Она не могла вспомнить ни одного случая подобного брака за всю историю мира.

– То-то я и подумала, что такой благородной госпоже делать в Складском квартале? – простодушно произнесла госпожа Танисти, ведь она по-прежнему пребывала в уверенности, что Мэйлинн выскочила откуда ни возьмись, и спасла её дорогого сына где-то совсем неподалёку от дома. – А откуда вы, позвольте полюбопытствовать, и что за дела привели вас в наш город? – поинтересовалась почтенная матрона.

– Я из Варса, – Мэйлинн, по-прежнему глухо зашнурованная, не спешила делиться своей тайной. – Мне нужно посетить отделение банка «Каннели, Каннели и Валленштейн», где на моё имя отцом открыт неограниченный кредит. А затем мне нужно навестить друга, и кое-что разузнать. В зависимости от того, что я узнаю, я либо задержусь в городе на какое-то время, либо покину его сразу же.

– А с какой же целью столь благородная госпожа путешествует по нашему славному королевству одна, и так далеко от дома, если позволено мне будет спросить, – продолжала спрашивать госпожа Танисти. На секунду в Мэйлинн вскипела лиррийская кровь – да какое право она имеет расспрашивать так бесцеремонно благородную лирру? Но спустя секунду девушка поняла, что пожилой женщиной движет отнюдь не праздное любопытство, а участие и тревога за неё, Мэйлинн.

– Я ищу кое-что очень важное для себя, – мягко ответила лирра. – К сожалению, я совершенно не знаю, где это искать, и сколько времени потребуется на поиски.

– И всё это время вы будете путешествовать одна? – воскликнула госпожа Танисти. И тут Бин понял, что подходящий момент настал:

– Матушка, я бы хотел просить твоего позволения отправиться, чтобы сопровождать Мэйлинн. Если, конечно, она не против… – быстро добавил Бин и залился краской. – Я обязан ей жизнью, и должен вернуть долг.

Лирра просто онемела от таких слов. Госпожа Танисти же стала вдруг торжественно-серьёзна и ответила:

– Ты не был бы моим сыном, если бы не предложил этого, мальчик мой. А я не была бы твоей матерью, если бы запретила тебе делать то, что должен.

– Позвольте! О чём вы вообще? Бин, не говори ерунды! Какой долг, какое «обязан»? Не нужно меня никуда сопровождать!.. – хотя самой себе Мэйлинн вынуждена была признаться, что протестует далеко не так горячо, как ожидала.

– Помнишь, ты сказала, что не веришь в совпадения? – улыбнулся ей Бин. – Так вот, теперь я в них тоже больше не верю. Знаешь, что я думаю? Что ты спасла меня для того, чтобы я помог тебе.

Чем неудавшийся воришка без особых талантов мог помочь молодой и богатой лирре, получившим образование в Наэлирро, было, конечно, не совсем ясно, но дело было не в этом. Главное – это порыв. И Мэйлинн его оценила.

– Ты же понимаешь, – многозначительно подчеркнула она это слово. – Понимаешь, что наше путешествие может… гм… затянуться?

– Понимаю, – с той же интонацией ответил Бин. – И пусть! – беспечно добавил он.

– Тогда я принимаю твою помощь, – торжественно, но без лишнего пафоса ответила лирра. – Спасибо тебе, Бин!

Нара от восторга захлопала в ладоши. Нет, она положительно мечтает нас поженить, – про себя усмехнулась лирра. Знала бы ты, девочка, куда мы идём, и зачем… Хотя… Собственно говоря, а знаешь ли ты сама, многомудрая лирра, куда и зачем ты идёшь? Или же ты просто бежишь? От самой себя и от своей судьбы?.. Но Мэйлинн, тряхнув головой, отогнала от себя эти мысли. Она точно знает, зачем идёт. Она ищет Белую Башню. А значит – ей уже пора.

– Скоро свечереет, а значит, нам пора, – нарочито деловым тоном сказала она. – Бин, если ты ещё не передумал, пойдём сейчас.

– Как – сейчас? – встрепенулась госпожа Танисти. – Да куда же он в таком виде-то? А ну-ка, марш в свою комнату и быстро приведи себя в порядок! Вымойся и переоденься! И чтоб через четверть часа стоял, готовый, на пороге! Не заставляй госпожу Мэйлинн ждать такого недотёпу, как ты!

Мэйлинн видела, что в глазах женщины стоят слёзы, и под бравым тоном скрывается мука, которую может испытывать только материнское сердце, когда расстаётся со своим ребёнком. В отличие от Нары, госпожа Танисти уловила оттенки интонаций лирры, и не строила иллюзий на быстрое возвращение своего Бина. Но она скорее умерла бы сейчас, чем стала рыдать на плече уходящего сына.

После ухода Бина наступило неловкое молчание. Госпожа Танисти, было, бросилась собирать остатки обеда, чтобы уложить их обратно в сумку Мэйлинн, но та мягким движением руки остановила её.

– Не нужно, оставьте! У меня есть ещё, а кроме того я всё равно буду пополнять свои запасы. Оставьте, скоро с работы придёт ваш усталый супруг, ему же нужно что-то поесть!

Все прекрасно понимали, что пора ненужных показных отказов осталась позади, поэтому женщина просто благодарно кивнула и оставила всё на столе, прикрыв лишь куском ткани от мух.

– Да, и вот ещё что… – решилась наконец Мэйлинн, и голос её снова предательски дрогнул. – Я очень прошу вас принять вот это, – она вынула руку из кармана, в котором уже на протяжении нескольким минут держала монету.

На её раскрытой вспотевшей ладони лежал серебряный дор.

– Ну что вы, госпожа Мэйлинн! Зачем так обижаете нас? – горестно воскликнула мама Бина.

– Я и в мыслях не держала обидеть вас, почтенная госпожа! – горячо ответила лирра. – Но я забираю у вас кормильца и оставляю вас в весьма трудном положении. Я бы хотела дать больше, если бы точно не знала, что вы отвергнете бо́льшую сумму. Я боюсь, что даю вам слишком мало, ведь – и вы должны это знать – я совсем не знаю, как долго продлится моё путешествие. Может статься, что вы не увидите сына много месяцев. И это – слишком малая плата за ту услугу, что он мне оказывает.

– Я возьму эти деньги, – немного подумав, госпожа Танисти протянула лирре руку ладонью вверх. – Потому что грешно отказываться от того, что предлагается с таким чистым сердцем. Я буду молиться за вас каждый день, благородная Мэйлинн. Вы – добрый дух-хранитель нашей семьи. Я этого никогда не забуду, и внукам своим накажу, чтобы те наказали своим внукам, а те своим – помнить и молиться за вас, госпожа.

И высокородная лирра, воспитанница замка Наэлирро, бросилась в объятья простой бедной горожанки, одетой в пропитанную потом ночную рубаху.

– Ну что, пошли? – на пороге стоял улыбающийся Бин.

Глава 8. Олива

Относительно чистый, хотя и весь в синяках и ссадинах, Бин шагал рядом с лиррой и улыбался. Ещё вчера он был обычным жителем городских трущоб без особого будущего, с висящим на нём долгом и без чёткого понимания, что же делать дальше. Ещё несколько часов назад его тащил за петлю дюжий пыжанин, и у жизни, казалось, нет не только перспектив, но и самого продолжения. А вот теперь он идёт рядом с симпатичной лиррой, и впереди его ждёт целый мир приключений. Голова кружилась от пьянящего предвкушения встреч с другими городами, новыми людьми, новыми загадками и ответами к ним.

– А о каком друге ты говорила? – полюбопытствовал он.

– Об Оливе. Помнишь, я рассказывала – моя подруга по Наэлирро. Мы почти четырнадцать лет прожили в одной комнате.

– А, это та, беззубая! – воскликнул Бин.

Мэйлинн прыснула от смеха:

– Не стоит говорить такие вещи о магинях, чтоб ты знал, Бин! А то вдруг она каким-то образом прознает о твоих непочтительных словах, и, чего доброго… – Мэйлинн задумалась на секунду. – Нашлёт на тебя двухнедельную икоту! – лирра вновь засмеялась.

– Да, это страшное наказание! – в тон ей продолжал Бин. – Не уверен, что выдержу больше трёх дней!

– В общем, Олива после пробуждения уехала в Латион. Она из столь же богатого рода, как мой, поэтому родители купили ей особняк в Верхнем квартале. Она всегда мечтала стать придворной магиней, хотя, боюсь, вряд ли её услуги будут интересны его величеству.

– А как она отнеслась к… твоей ситуации? – спросил Бин.

– Её пробуждение случилось на пару месяцев раньше моего, так что в тот момент её уже не было в Наэлирро. По правилам Школы пробудившаяся магиня не может оставаться в стенах замка больше, чем на сутки.

– Ну, надеюсь, она будет рада тебя видеть, – пожал плечами Бин.

– Я в этом уверена! – воскликнула Мэйлинн. – Мы были лучшими подругами, хотя и характеры у нас совершенно разные.

– Ну и славно! – заключил Бин. – Ну а банк? Ты знаешь, где он расположен?

– Без малейшего понятия. Я думала – ты у нас коренной житель Латиона!

– Ну да, но я просто обычно пользуюсь услугами другого банка, – с сарказмом парировал Бин.

– И что же делать? – несколько растерянно спросила лирра.

– А что ты собиралась делать, когда шла в Латион? До того, как встретила меня? – резонно спросил Бин.

– Ну, собиралась спросить у прохожих…

– Ну вот, давай этим и займёмся. Мой вид, к сожалению, не очень располагает к откровенности, так что спрашивать будешь ты. Вон, как раз, пара стражников. Уж они-то должны знать!

Лирра придала своему лицу самое очаровательное выражение, на которое была способна, и, подойдя к изнывающим от зноя стражникам, медленно бредущим по улице, учтиво обратилась к старшему из них:

– Простите мою назойливость, милостивый государь, но не могли бы вы помочь провинциальной путешественнице, попавшей в столь огромный и блистательный город?

Бин решил было, что Мэйлинн перегнула палку, и начал всерьёз опасаться, как бы стражники не приняли слова лирры за издёвку, но, слава всем богам, её речь, напротив, польстила немолодым воякам.

– Что требуется досточтимой юной лирре? – вероятно, старый солдат решил перещеголять в галантности саму Мэйлинн.

– Видите ли, господин, я ищу отделение банка «Каннели, Каннели и Валленштейн», – захлопала ресницами юная проказница. – Не затруднит ли вас указать мне дорогу?

– А, банк Каннели! – воскликнул второй стражник. – Как не знать? Это, поди, самый крупный банк в стране! И его отделение в Латионе каждая собака знает!

Мэйлинн метнула насмешливый взгляд на Бина, и тот сморщился, как от резкой зубной боли.

– Мы бы сами проводили вас, досточтимая госпожа, но, изволите ли видеть – служба! – извиняющимся тоном заговорил первый стражник. – Однако найти его не составит никакой сложности. Вот прямо по этой улице вы можете дойти до Старого города. Дальше пройдёте прямо до улицы Короля Увилла, и затем по ней – направо, до Делового квартала. Ну а там уж любой прохожий укажет вам особняк Каннели.

– Моя благодарность вам безмерна, милостивый государь, – лирра склонилась в низком реверансе. – Да ниспошлёт могучий Асс несокрушимость вашим алебардам!

– Спасибо на добром слове, прекрасная госпожа! Приятно видеть подобную благовоспитанность у столь юной особы, – стражники расплылись в улыбках и, сняв полушлемы с потных голов, галантно поклонились Мэйлинн.

– Пойдём! Ты всё слышал? – подходя к Бину, спросила лирра. Стражники всё ещё сияли улыбками ей вслед.

– Да, я понял, где это, – несколько пристыженно подтвердил Бин. – Слушай, а как ты узнала, что они – ассианцы?

– Проще простого. Мне кажется, все военные люди – ассианцы, ведь Асс – покровитель воинов и отец самой войны, – ответила лирра и Бин лишь кивнул головой. Век живи – век учись.

Они двинулись в указанном направлении. Вскоре появилась Старая стена, и путники вступили в Старый город. Он довольно разительно отличался от того, что успела повидать Мэйлинн ранее, и перемены эти были явно к лучшему. По крайней мере, здесь были настоящие мостовые, и не было сточных канав. А поскольку это были окраины прежнего Латиона, где в стародавние времена располагались трущобы, которые позже были сровнены с землёй и застроены новыми домами, то и улицы здесь были не в пример шире центральных улиц Старого города.

Улица, по которой шли наши друзья, по прямой пересекала весь Старый город, так что им нужно было идти и идти, пока не дойдут до её пересечения с улицей Короля Увилла. Это путешествие заняло чуть больше четверти часа, после чего, как и было велено, они повернули направо.

– Я собирался больше не задавать тебе вопросов на сегодня, но всё-таки не могу удержаться, чтобы не спросить о твоей сумке, – нарушил молчание Бин. – Она что – волшебная?

– Конечно волшебная, – подтвердила Мэйлинн.

– А откуда она у тебя?

– А что – сложно догадаться? Из Наэлирро, конечно, – дёрнула плечиком лирра.

– Вам выдают такие сумки? – восхитился Бин.

– Скажешь тоже – выдают!.. – фыркнула Мэйлинн. – Я её украла.

– Украла?.. – протянул Бин.

– Как видишь, я более преуспела в воровстве, чем ты.

– А как же ты её украла? Я хочу сказать, неужели её никто не охранял? – недоумевал Бин.

– Представь себе! И вообще у нас в Наэлирро нет стражи. Точнее, у нас есть стражники, которые охраняют замок и его обитателей. Но у нас нет… надзирателей, следящих за воспитанницами. Я думаю, ты понимаешь, что за всю историю Школы ещё ни одна её ученица ни то что не бежала, а даже и не помышляла об этом. Так что для меня не было никакой проблемы взять что нужно и уйти.

– А ты не знаешь, как работает эта твоя сумка? – спросил Бин, и глаза его загорелись в предвкушении новой порции знаний.

– К сожалению, очень плохо. Я знаю, что это как-то связано со сворачиваемостью пространства, но точные науки никогда мне не давались. Но я могу сказать, что это – магия очень высокого порядка. Даже сильная магиня не сразу и не вдруг такое может сделать. Этим артефактом у нас в Школе очень гордились, – как-то печально усмехнулась лирра.

– И много ещё таких штук ты стащила? – поинтересовался Бин.

– Достаточно, – уклончиво ответила Мэйлинн и весьма демонстративно стала изучать неприхотливую архитектуру окружающих зданий. Бин понял намёк и замолчал.

До Делового квартала они добрались ещё через десять минут. Это действительно был деловой центр Латиона, где располагалась Биржа, всевозможные банки, а также Королевское казначейство. Вокруг сновали сплошь деловые серьёзные люди в тёмных глухих одеждах, не смотря на жару. День катился к закату, поэтому если улицы Весёлого квартала сейчас только начинали заполняться народом, то Деловой квартал, напротив, понемногу начинал пустеть. Но Бину и Мэйлинн даже не пришлось спрашивать дальнейшую дорогу: большой трёхэтажный особняк с гордой надписью «Банк Каннели, Каннели и Валленштейн» не заметить было нельзя.

Это был новодел, построенный, наверное, не более двадцати лет назад, и резко контрастирующий с так называемой исторической застройкой квартала. Дерзкие, даже кичливые формы так и вопили о безудержном богатстве его владельца. На сегодняшний день владельцем особняка (и всего банка) был Малио Каннели, потомок тех самых Каннели, чьи имена красовались на фасаде. Теперь он был единоличным владельцем дела, ибо господин Валленштейн был, вероятно, куда более богат латорами, чем потомками, так что бизнес этого самого крупного банка Латиона уже несколько поколений принадлежал лишь семье Каннели. Однако, надо отдать им должное, фамилия сооснователя банка по-прежнему продолжала жить, хотя бы только в названии.

На входе, прислонясь к стенке и скрестив руки на груди, стоял охранник – типичный громила, каких обычно нанимают для охраны, и лениво жевал соломинку. Однако его ленивая истома была лишь видимостью. Лирра заметила, с какой холодной внимательностью устремился на них взгляд бугая из-под полуопущенных век. Видно, Малио Каннели знал толк в подборе персонала. У охранника не было видно никакого оружия, и это как раз, почему-то, пугало больше всего.

– Побудь-ка здесь, – попросила Мэйлинн Бина, и тот даже не подумал перечить.

Бин присел на лавочку на противоположной стороне улицы, и принялся глазеть по сторонам. Прежде ему не приходилось бывать в этом районе. Да и вообще в Старом городе он был считанное количество раз. Не то, чтобы там не жаловали таких, как он, но всё же в своих трущобах он чувствовал себя куда увереннее.

Лирра мягкой походкой, без каких бы то ни было резких движений, подошла к охраннику:

– Мне нужно снять деньги со своего депозита.

Охранник слегка кивнул головой, и Мэйлинн вошла в здание. Внутри царила прохлада – не иначе, как господин Каннели содержал ещё и мага. Мэйлинн улыбнулась идущему ей навстречу клерку и повторила:

– Я бы хотела снять немного денег со своего депозита.

Клерк дежурно улыбнулся и указал рукой на одну из внутренних дверей:

– Прошу пожаловать сюда, госпожа.

***

Бин успел заскучать – лирры не было уже около двадцати минут. Но вот она появилась на пороге – лицо мрачнее тучи, движения раздражённые, резкие. Вслед за ней семенил тот же клерк, поминутно кланяясь и рассыпаясь в извинениях, но вежливая обычно Мэйлинн лишь досадливо кивала головой. Она пошла вдоль по улице, даже не убедившись, что Бин последовал за ней.

– В чём дело? – осведомился он, догоняя рассерженную лирру.

– Мой депозит заморожен по личному распоряжению отца, – гневно ответила Мэйлинн. – Теперь мало того, что мы остались почти без денег, так ещё и, уверена, в самое ближайшее время будет послана весть в Наэлирро, а также моему отцу о том, что я объявилась в Латионе. Надо срочно уходить из города. Сейчас идём к Оливе, разговариваем, и тут же уходим. Я планировала, возможно, остаться у неё на несколько дней, но это стало слишком опасно. Хорошему магически заряженному голубю три-четыре дня лёта до Наэлирро, и столько же обратно. А затем вся городская стража будет охотиться за мной, – мрачно закончила лирра.

И несмотря на то, что до обещанной лиррой охоты было ещё несколько дней, оба как-то ссутулились, опустив лица, словно их уже разыскивал весь город.

От Делового квартала до Верхнего было не так уж далеко. Теперь они находились в самом центре Старого города, где испокон веков селились весьма зажиточные люди. Аристократический шик не покинул до конца эти улицы, хотя сейчас здесь жили преимущественно не знатные дворяне, а богатые буржуа. Дома тоже выглядели весьма респектабельно.

Уже темнело, и фонарщики деловито зажигали свои светляки по краям улицы. Город погружался в индиговые тона и приобретал какое-то необъяснимое очарование. Немало способствовало этому и то, что жара потихоньку отпускала город из своих хищных когтей, чтобы вцепиться в него с новой силой следующим утром. И Мэйлинн, и Бин невольно залюбовались окружающей их картиной. Бин, кроме того, ещё и с удовольствием вдыхал полной грудью вечерний воздух – всё ещё горячий, зато напрочь лишённый так привычных ему запахов гниющих отходов и испражнений.

– Пришли, – лирра указала на небольшой уютный двухэтажный особнячок, по убранству которого сразу становилось понятно, что владелица его – совсем ещё молодая особа.

– Мне снова ждать снаружи? – обречённо спросил Бин.

– Да нет, зачем же, – возразила Мэйлинн. – Я же говорю: Олива – моя лучшая подруга!

Поднимаясь на крыльцо, лирра распустила шнуровку на шее, так что её ошейник стал явственно виден. Она надеялась, что это избавит её от лишних вопросов прислуги. Затем она решительно дёрнула шнурок, висящий рядом с входом. При этом обратило на себя внимание отсутствие дверного молотка.

Внутри дома прокатился приятный переливчатый звон, который явно не мог бы издать обычный колокольчик. Очевидно, магии Оливы вполне хватало на такие мелкие чудеса.

– Олива в своём репертуаре! – усмехнулась Мэйлинн. – Не может без показухи.

Едва она произнесла фразу, дверь мягко распахнулась и перед ней предстал престарелый дворецкий, одетый с иголочки и всем своим видом демонстрирующий весь шик данного дома.

– Чем могу служить почтенной госпоже? – очевидно, что дворецкий сразу же увидел знак Наэлирро, но его бесстрастно-вежливое выражение лица не изменилось ни на гран.

– Передайте своей госпоже, что её хочет видеть её подруга Мэйлинн, – бросила лирра.

– Сию минуту, госпожа. Прошу пройти в гостиную, там сейчас будут предложены кофе и пудинг вам и вашему спутнику, – слуга был вышколен идеально, поэтому даже в отношении помятого и бедно одетого Бина он не позволил ни малейшего изменения тона. – Госпожа Нуаль спустится к вам, как только сможет. Уверен, она не заставит долго себя ждать.

– Благодарю вас, – вежливо поблагодарила Мэйлинн, и они оба вошли в дом Оливы Нуаль.

Убранство дома удивительно успешно балансировало на грани изысканной роскоши и кричащей безвкусицы. Каждая вещица, казалось, находится здесь с одной единственной целью – оповещать всех гостей о богатстве и молодости своей хозяйки. Бин не переставая вращал головой во всех направлениях, не забывая верха и низа. Мэйлинн наоборот оглядывала всё с изрядной долей иронии.

Подали обещанный кофе. Бин не стал ожидать повторного приглашения, и тут же ухватил блюдце с пудингом. Повертев в руках странного вида двузубую серебряную вилку, он неловко отковырнул кусок пудинга и с наслаждением отправил его в рот. Мэйлинн же коротким жестом отказалась от предложенных угощений и принялась ходить по гостиной, рассматривая её убранство.

Так прошло несколько минут. Бин уже покончил со своей порцией пудинга, с шумом втянул в себя сразу всё содержимое миниатюрненькой чашечки с, очевидно, обжигающим кофе, и теперь так же увлечённо приканчивал порцию Мэйлинн.

– Мэйлинн? – раздался мелодичный голос с лестницы, ведущей наверх.

Бин повернулся на голос, да так и застыл, не донеся вилки до рта. Наконец-то он увидел молодую лирру, не задрапированную в дорожные одежды!

На лестнице стояла невысокая, пожалуй, даже пониже Мэйлинн лирра со снежно-белыми волосами, опускающимися до самых ягодиц. Черты лица такие же правильные и красивые. Те же большие тёмные глаза. Ярко-алые, чуть припухлые губы. Белое обтягивающее платье во всей красе демонстрировала пресловутую стать лирр. Платье было довольно смело открыто, демонстрируя не только ошейник Наэлирро, но и куда более интересные для Бина вещи.

– Ли! – воскликнула Мэйлинн и бросилась навстречу подруге. Однако явная холодность, и даже отчуждённость, проявившиеся во всём образе Оливы, охладили её пыл. Мэйлинн так и застыла у подножия лестницы, занеся ногу лишь на первую ступень.

Они так ярко контрастировали между собой – одетая во всё тёмное и нарочито свободное, с тёмными же волосами Мэйлинн казалась каким-то жалким воронёнком рядом с прекрасным лебедем. Хотя ещё недавно Бин был уверен, что в жизни своей не видел никого прекраснее неё.

– Кто это с тобой? – так же отчуждённо спросила Олива, слегка кивнув на растерявшегося Бина. Тот поспешно вскочил, не заметив, как так и не съеденный кусочек пудинга шмякнулся на прекрасный дорогой ковёр.

– Это мой друг, Бин, – в тон подруге ответила Мэйлинн, продолжая испытующе смотреть на Оливу.

– Человек? – с каким великолепным оттенком презрения это было сказано! Причём, как видно, Оливу в меньшей степени смутил даже явно бедный вид Бина.

– Ты видишь, – ещё холоднее ответила Мэйлинн и отступила на шаг от лестницы. Теперь Олива спустилась.

– Мы можем поговорить наедине? – спросила Олива.

– Хм… Ну давай наедине, – согласилась Мэйлинн и обернулась к Бину. – Побудь здесь, хорошо? Сейчас тебе принесут ещё пудинга, – лёгкий кивок Оливы стоящему неподалёку дворецкому, и тот тут же исчез.

– Да… Хорошо… Рад был познакомиться… Госпожа… – смущённо лепетал Бин.

– Я тоже рада, – по тону этого никак не скажешь. – Пойдём в мой кабинет, – это уже было сказано Мэйлинн, но тон при этом не особо изменился в лучшую сторону.

– О, у тебя есть свой кабинет! – натянуто-шутливо протянула Мэйлинн, но на лице подруги не дрогнул ни один мускул, и лирра тоже замолчала.

***

– Ты же понимаешь, насколько ты компрометируешь меня своим визитом? – уже более оживлённо спросила Олива, когда они остались одни.

– Так ты уже слышала… – протянула Мэйлинн. – Ну извини, ладно? – она сделала ещё одну попытку сломать лёд. – Когда я видела тебя в последний раз, ты была брюнеткой! – Мэйлинн шутливо улыбнулась, словно ожидая, что до сих пор Олива просто её разыгрывала.

– Когда ты видела меня в последний раз, я была лысой как колено! – бросила в ответ Олива. – И ты прекрасно знаешь, что это – просто парик! Ненастоящее! Так же, как и это! – и она постучала перламутровым ноготком по своим передним зубам.

– Да что с тобой такое! – взорвалась Мэйлинн. – Мы четырнадцать лет спали на соседних кроватях, вместе мечтали о будущем, зубрили уроки, обсуждали наших преподавателей… Куда ты дела мою подругу Ли? Я хочу её видеть!

– Да это с тобой что такое!!! – вскричала Олива. – Ты не пробуждаешься с первой кровью, затем бежишь из Наэлирро, выставив дураком Лорда-ректора, да ещё и похитив несколько ценнейших артефактов! А теперь ты вваливаешься в мой дом с каким-то оборванцем-человеком, и ждёшь, что я буду с тобой мило щебетать о погоде??? – лицо магини даже побагровело и стало вдруг каким-то некрасивым.

– Ты будто бы обвиняешь меня в том, что я не пробудилась! – Мэйлинн кричала вслед за Оливой.

– Так ты угадала! Я действительно обвиняю тебя! Ты ведь с самого начала не хотела быть магиней! Помнишь, как вечерами, лёжа в кровати, ты рассказывала мне о путешественниках, о которых ты вычитывала в своих дурацких книжках? Помнишь, как ты мечтала оказаться на их месте? А то, как ты говорила о том, что магия – не самое главное в жизни? Я ничего из этого не забыла! Но тогда я считала тебя просто ненаигравшейся дурочкой. А теперь я вижу, что ты – гораздо хуже! Поэтому я прямо говорю – ты не хотела своего пробуждения, ты боялась его!

– Это кто здесь говорит о страхе? – немедленно вскинулась Мэйлинн. – Уж не моя ли подружка Ли, которая припробуждении лишилась нескольких клоков волос и пары зубов? – с сардонической усмешкой продолжила она. – И которая теперь может разве что зачаровывать идиотские дверные колокольчики в своём безвкусном домишке?! Да ты боялась пробуждения не меньше меня!

– Не смей так говорить со мной!!! – с недавно ещё таких прекрасных, а теперь судорожно исказившихся губ Оливы летела слюна, на горле вздулись голубоватые жилы, а глаза почти заполнились расширившимися потемневшими ещё больше зрачками.

Мэйлинн вдруг испугалась. Ведь, что ни говори, перед нею сейчас стояла магиня, пусть довольно слабая, но ведь для того, чтоб убить человека банальным огнешаром много таланта и не нужно. Кроме того, Ли всегда была страшно себялюбивой и болезненно гордой. И вот эту самую гордость глупенькая Мэйлинн сейчас с особой жестокостью втаптывает в грязь, говоря подруге то, что та сама страшилась сказать себе всё это время. Ведь никакая ложь и клевета, даже самая гнусная, не может ранить больнее, чем правда, которой страшишься. Но ведь Ли всегда была хорошей подругой. Да – тщеславной, да – эгоистичной, но ведь она искренне была привязана к Мэйлинн. И, говоря откровенно, сейчас Мэйлинн нуждалась в Оливе куда больше, чем Олива в ней.

– Мне кажется, мы неправильно начали нашу встречу, – заставив себя говорить более-менее спокойно, произнесла Мэйлинн. – Ли, мы не виделись уже почти полгода, со дня твоего пробуждения. И вместо того, чтобы обняться, как это делали в своё время Мэй и Ли, мы, лучше подруги, за пять минут умудрились наговорить друг другу огромную кучу гадостей!..

– Мы были подругами, – отчеканила Олива. – А теперь я – магиня, а ты… А кто ты, Мэйлинн? Да, ты права, у меня было пробуждение. Может быть, не самое внушительное, но было. А у тебя? У тебя была обычная менструация, которая бывает у самых завшивленных человеческих самок!

Ногти Мэйлинн глубоко впились в ладони. Она стиснула зубы так, что те хрустнули. Но она всё-таки она заставила себя успокоиться.

– Ты права, Олива, – срывающимся от напряжения голосом проговорила Мэйлинн. – Ты теперь – магиня, а я – никто. Я и сама не знаю, кто теперь я. Но я попала в беду…

– Ты не попала в беду, ты прыгнула в неё с восторженным визгом, как деревенские девки прыгают в холодный пруд! – перебила её Олива.

– Я оказалась в беде по собственной вине, признаю это, – вытолкнула с усилием эти слова Мэйлинн и глаза её потемнели так же, как и у Оливы до того. – Но в память о нашей прошлой дружбе я прошу тебя о помощи. Я бы хотела, чтобы ты организовала мне встречу с одной из старших магинь. Я знаю, что в Латионе живёт несколько очень сильных и довольно… древних, – Мэйлинн не удалось подобрать подходящего слова, да сейчас это уже и не имело значения. – Мне нужно задать один очень важный для меня вопрос…

– Ты сама-то слышишь, о чём меня просишь? – делано захохотала Олива. – Ты хочешь, чтобы я, полноправный член лиррийского магического общества, связалась бы с тобой, беглянкой, наплевав на свою карьеру??? Да и не просто связалась, а ещё и свела бы тебя с «древней» сильной магиней? Может быть, сразу уж с самой Дайтеллой? А, извини, она же не живёт в Латионе, а так бы – конечно… Ну, может быть моя дорогая подружка Мэй довольствуется главной придворной магиней Балинной? Её возят на специальном кресле, потому что у неё отсохли и отвалились ноги под самый корень, а руки превратились в две жалкие сухие веточки. Такое пробуждение тебя удовлетворит? Или она тоже чересчур труслива для тебя??? – Олива кричала так, что уже сорвала голос.

– У тебя истерика, подружка, – тихо, с презрительной насмешливостью произнесла Мэйлинн. Она больше не злилась и не боялась. Накатила усталость, и ей хотелось лишь одного – поскорее уйти отсюда. – Считай, что я просто нанесла тебе визит вежливости в память о былых деньках. А теперь мне, пожалуй, пора.

Олива вновь засмеялась, но на этот раз уже зло, по-настоящему:

– Ты не выйдешь отсюда! Я уже послала голубя в Наэлирро, самое позднее – через десять дней сюда прибудут, чтобы забрать тебя. А пока ты будешь заперта в этой комнате. Я уже отправила человека, чтобы оповестить городскую стражу. Тебя будут охранять, но не так, как в Наэлирро. И, кстати, можешь забыть о магии! Я, может быть, и не шибко какая сильная магиня, но уж защиту дома выстроить могу!

– Ты, вроде бы, магиня всего-то с полгода, но уже что-то подзабыла, как оно живётся, когда не можешь использовать магию, – злорадно прошипела Мэйлинн и с огромнейшим наслаждением нанесла подружке мощный короткий удар кулаком в нос.

Олива рухнула как подкошенная, кровь хлынула рекой и на белые искусственные волосы, и на белое платье, и на белый пушистый ковёр под ногами. Не теряя ни секунды, Мэйлинн выскочила из кабинета, пулей пролетела по коридору и оказалась напротив входа в гостиную, где Бин неподвижно и смирно сидел на софе под напряжённым взглядом дворецкого. Оба, вероятно, слышали доносящиеся вопли, и оба ожидали какого-то неприятного продолжения. Вот и дождались.

– Бежим! – коротко бросила Мэйлинн и Бин, надо отдать ему должное, понял её с полуслова.

Престарелый дворецкий даже не пытался заступить им дорогу, однако он тут же шмыгнул в одну из дверей, и оттуда послышались голоса. Вероятно, там находились наготове слуги, которые должны были помочь задержать беглецов.

Бин и Мэйлинн выскочили на тёмную улицу. Позади слышался топот нескольких пар ног, а впереди, как заметила Мэйлинн, мерцали факелы наряда стражи, вызванного Оливой.

– Куда? – так же коротко спросила она Бина.

– Нам бы добраться до Нового города. Там нас не найдут, – озираясь, ответил Бин.

– Веди, – всё так же лаконично выдохнула Мэйлинн, не сбавляя темпа.

Бин припустил в ближайший тёмный проулок, и лирра без труда последовала за ним. Оливины слуги, слава богам, отстали довольно быстро, а стража ещё только подходила, и ей ещё требовалось время, чтобы разобраться в ситуации. Это дало беглецам небольшую фору.

К сожалению, Бин слабовато разбирался в планировке Старого города, поэтому они долгое время просто метались вслепую, стараясь держаться тёмных боковых улочек и при этом двигаться в сторону Старой стены. Одетые в доспехи стражники, конечно, не могли догнать беглецов, но на их стороне было численное превосходство. Позади Бина и Мэйлинн то и дело раздавались трели стражевых свистков, и то впереди, то с боков возникали всё новые и новые группы преследователей в колышущемся свете факелов.

Прошло около получаса такой вот бестолковой беготни. Бин дышал уже заметно тяжело, лирра же до сих пор не проявляла никаких признаков усталости. Но она тревожно поглядывала на Бина, гадая, сколько ещё он сможет выдержать.

– Есть! – вдруг выдохнул Бин. – Ворота!

Слава Арионну, ворота Старой стены хоть и держались в исправном состоянии, но уже много столетий не запирались по ночам, так что беглецы легко проскользнули наружу. Теперь Бин чувствовал себя гораздо уверенней, у него даже, казалось, прибавилось сил.

– Сюда! – коротко махнул он рукой, и они свернули в очередной проулок неподалёку от шумной таверны.

И увидели впереди четверых стражников. Правда, они просто стояли, держа в руках факелы и алебарды, шагах в сорока впереди, и не принимали участия в погоне, (да, наверняка, даже не знали о ней), но рисковать было нельзя.

– Давай, в канаву! – коротко скомандовал Бин и, не мешкая, сам прыгнул в придорожную сточную канаву. Однако там он споткнулся обо что-то большое, и, пытаясь сохранить равновесие, сделал ещё шаг вперёд. Его подошвы наступили на что-то мягкое, и тут же, словно из-под земли, раздался голос:

– Ассова задница! А ну-ка слезь с моей руки, парень!..

Потрясённый Бин неловко соскочил, и шлёпнулся прямо в грязь.

Глава 9. Кол

Сан Брос, больше известный под прозвищем Кол, в очередной раз валялся лицом в сточной канаве. В какой по счету раз – он уже и сосчитать не мог. Во всяком случае, на один раз больше, чем он давал себе обещание больше так не делать. Чтобы уравнять счёт, Кол вновь поклялся себе, что сегодня – это был последний раз.

Теперь, лёжа побитым лицом в чьих-то фекалиях, можно и поразмыслить о жизни. Если подумать, то для подобных размышлений лучшего места и не сыщешь. Это как раз такое место, которое не даёт раздуться гордыне – главному врагу Сана Броса. Ну, если не считать ещё дешёвого пойла, которое все трактирщики мира обычно разливают под гордым именем вина. Да, пожалуй, больше врагов у него нет. Ну разве что ещё этот хмырь Тан Горбун, чьи ребята давеча отметелили Кола и кинули в эту самую канаву, благослови её Асс. Да, вот она – святая троица его главных врагов!

Однако сейчас, хлюпая окровавленным носом, и не в силах пока даже пошевелиться – отчасти из-за хмеля, тёкшего сейчас по его венам вместо крови, отчасти от особенно чувствительных в этот раз побоев (видно крепко осерчал проклятый Горбун!), – Сан Брос по прозвищу Кол вдруг отчётливо осознал, что в очередной раз пытается себя обмануть. Казалось бы – лежишь весь в дерьмище, только что пузыри не пускаешь в зловонном потоке, ну неужели можно унизиться ещё сильнее? И чего, казалось бы, стесняться ещё можно. Зачем юлить? Но с накатывающими вдруг слезами пришло ясное ощущение, что он, Сан Брос, бывший легионер Седьмого Коррэйского легиона, бывший паладин его королевского величества, малодушно и трусливо пытается сейчас обмануть сам себя. Потому что его главным, наиглавнейшим врагом был он сам, Сан Брос по прозвищу Кол.

Разве это легат Парри взашей выгнал его из Седьмого тринадцать лет назад без права восстановления (правда, потом всё-таки восстановили за былые заслуги – нашлось, кому замолвить словечко)? Конечно нет. Он сам себя выгнал постоянными пьянками и дебошами. Легат Парри (да не икнётся ему на том свете!) стал лишь орудием, но движущей силой этого позора был он, Кол.

А потом, семь лет назад, когда его торжественно приняли в Гвардию паладинов его королевского величества – по личной рекомендации всё того же легата Парри… Не он ли в ту же ночь нажрался так, что под утро не явился на свой первый караул? И если бы не славный Гутто, прикрывший его и придумавший какую-то фантастическую историю с отравлением, то не кончилась бы его паладинство, едва начавшись?

Надо признать, что он и так, возможно, стал самым быстротечным паладином в истории. То, что должно было случиться на следующий день, случилось через четыре месяца. Подумать только – он умудрился не пить почти четыре месяца… И ведь нужно было напиться – из-за чего??? Из-за этой шлюхи Вилии! Все кругом твердили дураку, что она изменяет ему налево и направо, но ведь не верил! Уже и кольцо купил – подумать стыдно!.. И как не пришиб тогда эту тварь – не иначе как Асс с Арионном вместе за руки держали, да ещё и Первосоздателя с Гурром попросили пособить. Зато этот юристик поганый три пролёта кувырком летел! А как потом голышом улепётывал! Надо было и эту следом пустить… Да гордость не позволила. В свою… их комнату он больше не возвращался никогда. Зато дорогу в кабак нашёл очень даже просто… И когда на четвёртый день, помятый, он наконец явился в казарму, то ему и оставалось только, что собрать личные вещи и уйти даже без выплаты месячного жалования. Это хорошо ещё, что от карцера Асс уберёг…

А устроиться громилой к Тану Горбуну! Это ж надо было выдумать! Паладин… бывший паладин Латиона занимается вышибанием мелких долгов для главного процентщика и сутенёра квартала! Вот эти три года он бы вообще вычеркнул бы из памяти… Никогда бы не подумал, что человек способен на некоторые вещи. Кабы сам их не творил…

Ну потом были вольные хлеба, попытка начать жизнь с чистого листа. Благо, сбережений, скопленных за годы лихой работы, было более чем достаточно. И опять – кто виноват, что выгодный бизнес по торговле саррассанским жемчугом сгорел в один день? Поверил бывшему сослуживцу Талию Плинту («мы, из Седьмого, своих не забываем!»), ввязался в эту дурацкую аферу с таможенниками… Как результат – полная конфискация имущества и три года на казённых хлебах его величества. Плинт, кстати, сухим из воды вышел, да ещё и свидетельствовал против Кола в Алом суде.

И вот уже после отсидки – очередная попытка встать на ноги. Ну тут уж вообще верх идиотизма – взять у Горбуна пять доров в рост. На эти деньги снял комнатку, занялся столярничеством (хоть чему-то полезному в тюрьме выучился!). На жизнь кое-как хватало даже с учётом драконовских процентов, что он платил Горбуну. Казалось бы – вот она, новая жизнь! Ан нет! Пожар, какие часто случаются в городских трущобах. Ну хоть тут не он виноват! Однако ж, долго горевать ему не дали. В назначенный день с убийственной аккуратностью к нему пришли за очередным платежом для Горбуна. В тот месяц он ещё смог расплатиться – из небольшой заначки, что лежала на чёрный день, благо огонь не уничтожил медяки, спрятанные под очаговым камнем. А дальше… Тан Горбун снова звал к себе на работу, но Кол знал, что скорей сунет голову в петлю, чем ещё раз вернётся на этот путь. В следующем месяце платить было нечем, и парни Горбуна перестали быть вежливыми. И вот уже второй месяц бывший паладин его величества с завидной регулярностью бывает бит. Судя по всему, таков метод Горбуна – сломать Кола, заставить приползти на коленях и умолять взять его на работу, если это благородное слово вообще можно применить к тому, чем Горбун заставит его заниматься. Копить деньги Сан больше и не пытается. Мелочь, получаемую за чёрную подённую работу на складах, в доках или ещё где, тут же оставляет в ближайшем кабаке. Удивительно, как ребята Горбуна умудряются находить его по самым разным злачным местам! И вот такова теперь вся его жизнь: склад – кабак – канава. Или, для разнообразия: док – кабак – канава. Обидно, что итог, в общем-то, всегда был один…

Вспомнилось, как лет пятнадцать назад, девятнадцатилетним юнцом он был принят в легендарный Седьмой. Хотя легион традиционно назывался Коррэйским, но он уже лет шестьдесят как не квартировал в Коррэе. Когда в Седьмой пришёл Кол, он как раз был переброшен на северо-запад Палатия, к побережью, где особо яростными тогда стали набеги северян с Келли. Молоденький, едва обусевший рядовой Брос попал, как говорится, с корабля на бал.

Особенно жёстко пришлось в бою недалеко от какой-то рыбацкой деревеньки – то ли Бережки, то ли Пески, то ли ещё как-то. Тогда сразу несколько драккаров с чёрно-золотыми парусами внезапно подошли к берегу, и на лагерь легионеров хлынули по меньшей мере четыре сотни берсерков. Казалось бы, что такое четыре сотни против полнокровного легиона? Но то-то и оно, что на этот момент в лагере оставалось всего четыре когорты, изрядно прорежённые боями, так что способных держать оружие было меньше тысячи. Остальные когорты легиона растянулись почти на двадцать миль побережья – людей катастрофически не хватало. Сами палатийцы неохотно воевали за свои собственные земли, предпочитая платить тем, кто не прочь помахать мечами. Так вот и сейчас Палатий от северян защищали три латионских легиона – Седьмой, Второй и Пятый, и лишь один сводный отряд платийцев тысяч на восемь. Но дело сейчас не в этом. А в том, что четыреста закалённых боями северных дикарей собирались напасть на неполную тысячу латионцев. Один берсерк к примерно двум легионерам – весьма неприятный расклад, особенно в чистом поле.

Ну да делать нечего – быстро построились в боевые порядки, сомкнули щиты, лучники отошли на вторую линию. В их числе был и молодой легионер Брос. Место было не очень удачным, особенно для лучников, поскольку побережье на мили вокруг было плоским как стол. Так что вставшие впереди копейщики полностью загораживали собой всю картину боя. Футах в пятистах справа сбились в кучку около сотни конников – всё, что смогли наскрести.

Эх, как бы сейчас уютно было бы за мощным деревянным частоколом, опоясанным рвом! Но деревья в этом унылом месте были явлением едва ли не более редким, чем ясные солнечные дни. Голая степь с какими-то кустарниками, которые и огня-то давали меньше, чем дыма. Местные вообще топили свои печки жирной морской рыбой, но для латионских носов запах горящего рыбьего жира был просто непереносим. Однако, и не об этом сейчас нужно думать. Кол, вытягивая шею, смотрел вперёд.

Вдруг раздался мощный, леденящий душу вой. Кол увидел, как пехотинцы пришли в движение. Он понял – первые ряды плотней сдвинули щиты, вторые ряды упёрлись в спины первых, дабы выдержать натиск, а следующие четыре ряда дружно опустили длиннющие копья на плечи впередистоящих товарищей. Оставалось лишь надеяться, что в рядах щитов не найдётся слабого звена. Тогда есть шанс пережить этот день.

По команде лучники натянули тетивы и прицелились в серое небо, висевшее низко и вот-вот готовое разверзнуться над головами сражающихся. Отмашка – и четыре сотни стрел ушли вверх жужжащей рассерженной тучей. Туча дугой обогнула стоящих впереди пехотинцев и пропала из виду. Наверное, кто-то попал. Может быть, даже и сам Кол. Но времени на подобные размышления не было – выхватить новую стрелу, и бить вверх уже без команды. Как можно больше стрел! Ах, было бы у них побольше пространства! Кол бы с удовольствием сейчас пустил стрелу в задницу тому умнику-командиру, что разместил лагерь так близко к морю.

Рёв всё нарастал, а затем вдруг грянул мощный крик сразу многих сотен глоток – столкновение! Зазвенел и заскрежетал металл. Раздались первые жалобные крики. Лучники пустили ещё один-два залпа, но теперь стрелять уже было просто опасно – не задеть бы своих. Поэтому луки были убраны за плечи, а в руках появились короткие латионские мечи. Идти с такими против двуручников северян – самоубийство. Но не такое глупое, как идти вовсе безоружными, так что выбор невелик.

Кол оглянул ряды пехоты. Ура! Кажется, первый натиск выдержали вполне удачно – строй нигде не прорван. Кол прекрасно понимал, что сейчас творится на передовой. Щитоносцы, сжавшись в тугие комки, изо всех сил удерживают высокие, почти в рост человека щиты. Поддерживающие их мечники из второй шеренги изо всех сил упираются в спины, но при этом посматривают – не подойдёт ли кто слишком близко. Тогда – короткий тычок мечом. На такой близкой дистанции копейщикам бить несподручно. Ну а сами копейщики тычут вслепую своими копьями, надеясь не подпустить врага. Жаль, народу маловато и нельзя поставить дублёров – воинов, которые будут поочерёдно сменять первые две шеренги, давая отдохнуть, или заменяя павших. Но что есть, то есть.

Пока что наблюдение сзади было довольно однообразным. Шуму, конечно, много, но вот особого движения нет. Стоят, топчутся на месте люди – и всё. Лучники подошли ближе к пехотинцам. Раз стрелять нельзя – так, может, ещё чем удастся пособить. Да теми же дублёрами поработать!

И точно – хорошие мысли приходят в разные головы одновременно! – их командир отдаёт приказ двум первым шеренгам лучников просочиться сквозь ряды копейщиков и занять места за мечниками. Черт! Кол как раз во второй шеренге!!! Конечно, боя на всех хватит – минут через десять командиры наверняка сменят бойцов, но… Как не хочется туда, на передовую! Уж и не вспомнить все те идиотские юношеские мечты о боях и славе, которые бередили его душу, пока он работал на отцовской ферме, с которой и сбежал, чтобы записаться в легион. Нет уж – сейчас бы он предпочёл соху или колун.

Кол протискивается сквозь ряды потных сосредоточенных копейщиков. Те привычно чуть расступаются и тут же смыкаются за его спиной. Вот он проходит все четыре шеренги и оказывается за спиной мечника, который, пыхтя, упирается в спину щитоносца. Тот, в свою очередь, всем весом навалился на щит, удерживая его в вертикальном положении. А за стеной щитов беснуются заросшие лица. Вот копье угодило прямо в раззявленный рот одного из берсерков, но его место тут же занял новый. Мощные двуручные мечи бьют по древкам копий, и хотя те сделаны из крепчайшего железного дерева, но то тут, то там копья всё-таки разлетаются. Те же мечи бьют в окованные железом щиты, и те стонут от их ударов, так же как и люди, которые эти щиты держат. Однако же пока наши копья внушают должное почтение варварам, и те в большинстве своём топчутся за пределами их досягаемости, воя и злобно кусая края своих деревянных круглых щитов.

Кол легонько бьёт по плечу поддерживающего мечника впереди себя. Тот, даже не оборачиваясь, понимает условный сигнал и отступает. Его место тут же занимает сам Кол. Упирается в металлическую спину щитоносца одной рукой, другой поднимает наизготовку меч. Изо рта рвётся бешеный крик – то ли ужаса, то ли восторга. Как-то одновременно сразу хочется, чтобы эти дикари и подошли ближе, и держались подальше.

Вот один соломенноголовый ловко поднырнул под копья и оказался у самого края щитов. В его руке был большой боевой молот с острым металлическим клювом. Замах – и этот молот гулко опускается именно на его, Колов, щит. И, кажется, что гулкий звон удара на мгновение перекрывает все остальные звуки боя. Щитоносец подседает со страдальческим стоном, но выдерживает. А берсерк, дико скалясь, уже заносит молот для нового удара.

– Ах ты ж, курва! – бешено орёт Кол и тыкает своим коротким мечом в лицо варвара. Попадает куда-то под подбородок. На руку брызгает кровь, но Кол уже не смотрит, что будет дальше. Скорее пригнуть голову, укрыться за спасительной стеной и ждать! Ну что, рядовой Сан Брос, твой счёт открыт! И пока всё не так уж и страшно!

И тут – крик ужаса и отчаянья, слитый с воплем торжества где-то слева. Прорвались, стервецы! – сердце падает куда-то на мочевой пузырь, вызывая страшное желание обмочиться. Шеренги зашевелились. Сейчас попытаются заткнуть дыру, пока ещё возможно. Но нет. Кол видит, что шагах в двадцати от него копейщики наскоро отбрасывают копья, хватаясь за мечи. Значит, прорыв не ликвидирован… Ну теперь держись! Сейчас начнётся настоящая рукопашная…

Шеренги слева быстро ломаются и распадаются под натиском беснующихся северян. Крики, проклятия, звон… Увы, когда в стене щитов появилась брешь, вся конструкция становится бесполезной. Да и построение, такое удобное при щитовой обороне, теперь стало опасным – слишком скученны бойцы. Поэтому каждый спешит либо отбежать подальше от опасного места, либо хотя бы дать себе больше пространства для манёвра. Ассова задница, где же конники??? Прошляпили момент, мать их! Теперь много ли толку от них в общей куче-мале?..

… Кол плохо помнил, что было дальше. Всё смешалось в какое-то пятно, из которого лишь изредка выхватывались чьи-то лица – то своих, то врагов. Кол рубил и колол, отступал и наступал, падал и вставал… Как и все на этом проклятом залитом кровью пятачке. Ещё он помнил ливень, который обрушился на головы сражающихся, словно перевёрнутое вверх дном море. Потоки воды просто оглушали, так что на какое-то время сражение просто заглохло – и легионеры, и берсерки могли лишь беспомощно моргать глазами и утирать лица.

Долгой ли была схватка – того Кол сказать не мог. По солнцу не определишь – тучи чёрные вокруг. По усталости – опыта пока маловато, чтоб понимать. Ясно Кол понимал лишь одно – бой окончен, а он всё ещё жив. Пара синяков на рёбрах от ударов северных щитов, да порез на левом плече, который он, признаться, нанёс себе сам своим же мечом в суматохе боя, парируя выпад северянина.

В тот день из четырёх когорт, вступивших в бой, к концу дня едва можно было составить одну полнокровную. Свыше двухсот легионеров ушли в чертоги Асса, и почти пять сотен были более или менее серьёзно ранены, причём минимум полсотни вряд ли переживут нынешнюю ночь. И счастливчик Кол оказался в числе как раз наименее серьёзно раненых. Так что первое настоящее боевое крещение вышло – просто на загляденье!..

…Мысли Кола вернулись из далёких прибрежных степей Палатия в сточную канаву Латиона. Эх, Ассова задница! Как можно было дойти до такого? Что сказали бы сейчас твои боевые товарищи, увидев, как ты лежишь в чужом дерьме (а то, может, ещё и в своём – пока не прошло алкогольное и болевое онемение в теле, он не мог сказать наверняка), избитый какими-то шлюхиными детьми из городских трущоб. Да в те времена – что ему были эти пятеро недоумков? Смех, да и только!

И Кол действительно засмеялся. Тихонько, почти одними губами. Только вот смех этот был больше похож на всхлипывания.

Всё! С завтрашнего дня завязываю с вином! – наверное, в сотый раз пообещал себе Кол. Никакого вина! Никаких кабаков, никаких канав! Уеду из Латиона – Гурра лысого этот горбатый ублюдок меня выследит! Да хоть в колоны подамся! Или в какой-нибудь другой город подальше отсюда…

В груди Кола нарастало воодушевление. И Кол искренне верил ему сейчас, хотя всё это он переживал уже многократно. Но сейчас, лёжа лицом в жидкой грязи, он действительно верил, что жизнь ещё может наладиться. Конечно, ведь со дна любой канавы есть лишь один путь – наверх! Вот сейчас только полежу немного ещё…

Наверху раздался какой-то шум, шорох, и в его канаву кто-то скатился. Да так неуклюже, что споткнулся о его, Коловы, ноги, а после и вовсе встал на кисть откинутой в сторону руки. Боль пронзила пальцы и Кол, дёрнувшись, крикнул:

– Ассова задница! А ну-ка слезь с моей руки, парень!..

Глава 10. Новое знакомство

– Что там у тебя случилось? – зашипела Мэйлинн. Даже страх быть пойманной не смог заставить высокородную лирру нырнуть на дно городской клоаки, так что она элегантно распласталась на откосом бережку канавы. Не конспиративно, конечно, но валяться в помоях – увольте!

– Тут кто-то есть… – растерянно пролепетал Бин.

– Конечно же, тут кто-то есть, – пьяно пробормотал Кол. – Как же не быть… Тут есть я…

– Какой-то пьяница, – резюмировал Бин. – Надо уходить…

– Зачем? – прошептала в ответ лирра. – Чем он тебе мешает?

– Чем я тебе мешаю, парень? – обиженно проворчал Кол. – Лежу себе тут, никому не мешаю… Почему ты говоришь, что я тебе мешаю?..

– Да тише ты! – цыкнул на него Бин. – Ты мне не мешаешь, только, ради Арионна милосердного, говори тише!

– Да я вообще молчал… – оскорбился Кол. – Это вы прибежали в мою канаву, и теперь тут болтаете. А ты вообще мне все пальцы отдавил! – почему-то Кол в доказательство потряс совсем другой рукой.

– Помолчите, пожалуйста, оба! – сердито встряла в спор Мэйлинн.

– Извините… – тихонько икнул Кол и действительно замолчал.

Лирра напряжённо прислушивалась. Хвала богам, погони не было слышно. То ли стражники почему-то считали, что искать их нужно только в Старом городе, то ли, всего скорее, просто не хотели без нужды соваться ночью в бедные кварталы. Как говорится, не бросай камни в мутные воды, если не знаешь точно, что оттуда может выплыть. Городские стражники страшно радовались, когда выпадало караулить кварталы респектабельного Старого города, и не особенно горели желанием покидать его уютные улочки.

Та же четвёрка стражей, что была впереди, постояв немного (один из них рассказывал какую-то донельзя забавную историю), наконец двинулись дальше, оглашая округу взрывами хохота. Хвала всем богам, они двигались не в сторону наших беглецов.

– Кажется, в этот раз прорвались, – облегчённо шепнула Мэйлинн.

– Да, похоже на то… – согласился Бин, кряхтя, выбираясь из канавы.

– Да, наверное, прорвались, – неожиданно согласился с ними и пьянчуга.

– Да лежи ты там! – беззлобно огрызнулся Бин. – Ну что, пойдём? – обратился он к лирре.

– Постой. А как же этот несчастный? – Мэйлинн заглянула в темноту канавы, но смогла рассмотреть лишь смутные очертания тела, хотя лирры славились отличным ночным зрением. – Нельзя же его так оставить. Он ведь умрёт тут…

– Послушай, девочка! – заворочался Кол, безуспешно пытаясь приподняться. – Да эта канава – мой дом родной! Если бы ты знала, сколько раз я ночевал в таких вот канавах!.. Да эта, кстати, очень даже ничего… – Кол приподнялся на руках, но они скользнули по чёрной жиже, и бывший паладин его величества плашмя рухнул лицом в грязь.

Лирра ничего не могла разглядеть, но она услышала шлепок и бульканье, поэтому сориентировалась молниеносно:

– Бин! Живо доставай его оттуда!

Бин, кряхтя и проклиная всё на свете, ухватил пьяницу за шиворот и потащил вверх. Тяжёлый, зараза! Фунтов под двести, или около того. Тот же лишь нелепо сучил руками, никак не помогая парню. Но ничего – Арионн, видать, пособил – вытянул. Кол с хрипом стал втягивать в себя воздух.

– Видишь, его нельзя оставлять тут! – яростно шепнула Мэйлинн.

– И куда же нам его девать? – в той ей ответил Бин.

– Ну тут же харчевня под боком. Отведём туда, – предложила лирра.

– В таком виде? Да от него несёт, как из отхожего места!

– Эй, парень, ты сейчас очень меня обидел!.. – отплёвываясь, прохрипел Кол.

– От тебя, боюсь, несёт не лучше! – парировала Мэйлинн.

– И правда, парень… – снова встрял Кол. – Ты ужасно воняешь! Что это с тобой?..

– Значит, надо помыться! – ответил Бин.

– Парень, у тебя золотая голова!.. – растроганно бурчал Кол. – Ты мне всегда нравился, ты знаешь?..

– Да иди ты к Гурру! – Бин начинал по-настоящему злиться.

– Ну отлично! Тогда пойдём к реке, там и помоешься! – решила лирра. – Поднимай этого человека, и пошли!

– Как – поднимай?.. – опешил Бин. – Мы что, возьмём его с собой?

– Куда – с собой?.. Я не хочу с собой… – лепетал Кол, и его голова вновь стала клониться вниз.

– Соберись, Бин, ты, кажется, начинаешь терять нить разговора! – прикрикнула Мэйлинн.

– Мне тоже так кажется… – раздражённо ответил Бин. – Напомни, когда это мы решили, что должны отмывать этого бугая?

– Ну как же! – воскликнула Мэйлинн. – Мы собирались отвести его в харчевню, но ты сказал, что он слишком плохо пахнет. Поэтому мы и решили его помыть!

– Кажется, я ничего такого не решал, – начал было Бин. – Я имел в виду, что это мне надо помыться…

– Прекращай, Бин! Я сказала, что мы берём его с собой! – пресекла его Мэйлинн неожиданно жёстким, не допускающим возражений тоном.

– И почему ты не можешь просто взять и уйти? – раздражённо ворчал Бин, пытаясь как-то половчее взять пьянчугу, чтобы поднять на ноги. Тот вроде и не сопротивлялся, просто обвис мешком, что-то бормоча себе под нос.

– Может быть, мне стоило просто взять и уйти сегодня в Пыжах? – обернувшись, неожиданно зло ответила Мэйлинн. – Или просто сидеть себе спокойненько под яблонькой, и смотреть, как ты весело дрыгаешь ногами?

Бин замолчал. Видно было, что обиделся. Но зато обида придала ему новых сил, он рванул Кола и, наконец, поставил его на ноги.

– Шагай давай! – зло буркнул Бин Колу и сам подал пример. Лирра шагала рядом.

– Извини, – спустя некоторое время вдруг услышал Бин и поразился: в голосе лирры были слышны слёзы.

– Что ты, Мэйлинн! Это ты меня извини! Я был не прав! – горячо возразил он, пыхтя от натуги, потому что пьяный громила всем своим весом навалился на него.

– Нет, это ты меня извини, парень! – снова подал голос Кол. И Бину почудилось, что в этот раз в голосе пьянчуги было куда меньше хмельной дури. Кажется, он действительно просил прощения!

В молчании прошло некоторое время. До реки было довольно далеко, так что Кол успел слегка протрезветь. Достаточно, чтобы чувствовать удручённость от всей этой странной ситуации. Кол, к сожалению, уже привык, что его бьют, обманывают, или, в лучшем случае, просто не замечают. А вот пытались помочь ему впервые за много лет.

– Давайте знакомиться, что ли? – предложил он. – Да и отпусти ты меня, парень. Видишь, я уже могу идти сам! – и тут же споткнулся о собственную ногу и, упав, больно ударился коленом.

– Да не дёргайся ты! – досадливо рявкнул Бин. Вот ведь, нашли на свою голову!..

– Я – Мэйлинн. А это – Бин, – тем временем, как ни в чём не бывало, представилась лирра.

– Ну а я Сан. Сан Брос, хотя все зовут меня просто Кол.

– Почему «Кол»? – полюбопытствовала Мэйлинн, причём Бин вдруг понял, что ей это действительно интересно. Нет, ну что за… удивительная лирра!

– Вообще-то у меня есть недурная шутка на этот счёт, – заговорщически снизив тон, сообщил Кол Бину и выразительно кивнул головой в область своего паха. – Но она недостойна общества столь прекрасной дамы… Так что придётся сказать правду, – Кол слегка усмехнулся, с лёгкой ностальгией, как показалось Бину. – Ещё когда мальцом был, как-то забрался в погреб и решил попробовать отцовой браги. Просто из интереса. Но случайно уронил бутыль на пол, даже не успев отпить из неё… Здоровенная такая бутыль, на пару галлонов! Куда её такому мальцу-то удержать!.. Мать услыхала, прибежала. А как поняла всё, так схватила хороший кол, и стала гонять меня по всему двору. Ух и досталось же мне тогда! А дружки-то мои это всё увидели, вот и пошли дразнить: Кол, да Кол! Я поначалу злился, а потом как-то привык. После и с фермы родной ушёл, казалось бы – новая жизнь позволяет избавиться от этого имени. А оказалось – прикипел, понравилось. Так и стал по жизни Колом.

– Какая интересная история! – искренне восхитилась Мэйлинн, хотя Бин не мог взять в толк – чего же в ней интересного. А вот моя история про Гильдию Теней ей интересной не показалась! – с лёгкой ревностью вдруг подумал он.

– Вы – очень странные люди, Мэйлинн и Бин, – вдруг совершенно серьёзно заявил им Кол. – Вам когда-нибудь говорили об этом?

– Мне постоянно об этом говорят, – засмеялась лирра.

– А вот мне до сегодняшнего дня – ни разу! – буркнул Бин.

– Ладно, парень, я серьёзно – можешь меня отпустить. Я дойду, всё в порядке. Пойду домой, отосплюсь, – Кол вновь сделал успешную попытку освободиться, и на этот раз действительно устоял на ногах.

– Никуда ты не пойдёшь, Кол! Точнее, пойдёшь с нами! – отрезала Мэйлинн. – И нет у тебя никакого дома!

– С чего ты это взяла? – опешил Кол. – Есть у меня дом…

– Почему же тогда я слышу фальшь в твоём голосе? – полюбопытствовала лирра. – Идём, и без разговоров! Я обещала тебе таверну, и я тебя туда отведу!

– Не перечь ей, дружище, это бессмысленно, – Бин всё-таки стал придерживать неуверенно бредущего Кола за локоть. – Понимаешь, это у неё такое хобби – спасать людей. Не поверишь – сегодня она вытащила меня из петли. Причём в прямом смысле слова.

– Ну ничего себе! – восхитился Кол и, внезапно остановившись, уставился на тёмную тень, которой сейчас была лирра. – Нет, ты положительно самая странная девушка из всех, которых я видел. А ведь я однажды видел женщину с тремя грудями!

Мэйлинн фыркнула, чуть не подавившись хохотом, к ней тут же присоединился Кол, а спустя мгновение, неожиданно для самого себя, их поддержал и Бин. Так они и хохотали, как сумасшедшие, стоя посреди темной грязной улочки, и этот хохот, казалось, вымывает из них всю усталость и все передряги минувшего дня. Пару раз смех вроде бы стихал, но то Мэйлинн, то Кол вдруг взрывались новым приступом хохота, моментально заражая остальных.

Отхохотавшись, Кол картинно оттёр глаза, и весело воскликнул:

– Ну что, пошли купаться?

***

Когда они добрались до реки, уже перевалило за полночь. На протяжении пути Кол сыпал прибаутками, рассказывал всевозможные истории из личной жизни, половина из которых была очевидной для Бина и Мэйлинн выдумкой, но которые были так уморительны, что Бин то и дело держался за бока, а Мэйлинн тёрла ладонями скулы, которые уже болели от постоянного смеха. Лёд между ними и Колом растаял без следа, и даже Бин сейчас искренне радовался такой отличной компании.

Труон открылся нашей троице, когда они вышли из-за угла последнего прибрежного дома. Весь левый берег, насколько хватало глаз, был застроен деревянным настилом, по сути – длинным полумильным причалом. Днём тут кипела жизнь. Это были так называемые Доки, ещё один район Нового города, получивший название от прибережных построек, служивших и складами, и ремонтными мастерскими.

Бин глядел на это место с завистливой неприязнью. Между складскими и докерами всегда существовала определённая вражда. Дело в том, что поскольку Труон был наиболее простым и удобным путём в Шинтан, то и основной товарооборот с этой столицей торгового мира происходил именно водным путём. Да и саррассанские товары шли по широкой мощёной дороге лишь до озера Прианон, а оттуда отправлялись дальше на север вплавь. Поэтому в доках были совсем другие объёмы и совсем другие барыши, нежели на складах, которым доставались купцы попроще. На каждый вырученный складами доррин доки отвечали полновесным дором. Соответственно, и плата работникам тут была в два-три раза выше, чем на складах. Только вот устроиться сюда докером было практически нереально. Это было своеобразное кастовое общество, где отец передавал своё место сыну, а тот – своему. Редкий чужак мог попасть на это прибыльное место. Нет, конечно чёрной работы хватало, и можно было, как Кол, допустим, вывозить протухшую рыбу, или варить дёготь для просмолки судов… Но за это платили те же гроши, что и везде. И уж подавно заказан был доступ сюда для выходцев Складского квартала. Неприязнь между складскими и докерами распространилась и на их районы, так что на пустырях за Доками, или же за Складами мальчишки этих двух кварталов устраивали побоища. В своё время и Бин был участником этих сражений – не сказать, что особенно активным, скорее просто не мог отказаться.

Здесь, на освещённой набережной Труона, Кола ждало ещё одно поразительное открытие:

– Так ты – лирра??? – возопил он, едва смог получше разглядеть спутников.

– Более того, – усмехнулся Бин. – Ты на шею её глянь!

– Наэлирро?.. – поперхнулся Кол. – Что же вы, госпожа, сразу не сказали? Простите мне…

– Прекрати, Кол! – отмахнулась Мэйлинн. – Какая я тебе госпожа?

– Ну как же… Госпожа магиня… – без подобострастия, но с глубоким почтением пояснил Кол. – Я хоть человек и маленький, а с магинями знаком. Ну… Не знаком, конечно, но видел. Когда был паладином при дворе его величества, то знал там и госпожу Балинну, и госпожу Калиэн, и госпожу Дайону. Конечно, вряд ли они замечали простого паладина, особенно госпожа Дайона, у которой совсем не было глаз… – Кол позволил было себе усмешку, но тут же осёкся, с некоторой опаской взглянув на Мэйлинн.

– Успокойся, Кол! – твёрдо проговорила Мэйлинн. – Это были совсем другие лирры. Не такие, как я. Я – не магиня…

– Но… Как же знак Наэлирро?.. – смешался Кол.

– Это долгая история, и я расскажу её тебе позже. А сейчас – марш в реку, а то от тебя разит, как от мусорной кучи!

– Да, госпожа Мэйлинн! – почти по-армейски гаркнул Кол и трусцой направился к причалу.

– Ещё раз назовёшь меня госпожой, припалю тебе задницу! – бросила вслед лирра, приспосабливаясь к языку бывшего легионера. Кол ничего не ответил, но втянул голову в плечи и, прибавив ходу, с разбегу прыгнул в воды Труона. Секунду спустя из темноты послышалось довольное фырканье, и звук мощных гребков.

– Давай за ним, – кивнула Мэйлинн в сторону воды. В принципе, Бина и не нужно было упрашивать – за время, что прошло с момента его барахтанья в городских стоках, его одежда высохла, покрывшись омерзительной вонючей коркой. Удивительно, но после всех злоключений одежда самой лирры была почти в полном порядке, разве что слегка припылилась.

Спустя четверть часа счастливые Кол и Бин лежали, растянувшись, на дощатом настиле в двух шагах от воды. На обоих не было ничего, кроме портов, а остальная одежда, раскинутая, лежала и сохла рядом. Лирра так и не захотела лезть в воду, которая вблизи оказалась не такой уж чистой – кое-где в ней плавали неприятно пахнущие маслянистые пятна, да и вообще от воды тянуло какой-то тухлятиной. Поэтому она сейчас просто сидела рядом, обняв руками свои согнутые ноги и уткнувшись подбородком в колени, и смотрела на отражение прибрежных огней, пляшущее по волнам. Так, в ленивых разговорах и молчании прошло с полчаса.

– Ну и денёк! – довольно сонно протянул Бин, лёжа на спине, раскинув руки, и глядя на звёзды над головой. – Уж и не думал, что он когда-то закончится! Мне кажется, он был так же долог, как вся моя предыдущая жизнь… С тобой каждый день будет таким, Мэй? – он приподнялся на локте, и взглянул на лирру.

Мэйлинн усмехнулась, услышав из его уст своё сокращённое имя, каким обычно звала её бывшая подруга Олива. Наверное, услышал его во время их с Ли… гм… напряжённого разговора. Мэйлинн не очень пока понимала – нравится ли ей такое обращение от Бина. Она видела, что он сейчас осознанно пытается сломать какой-то очередной барьер, сделать шаг ближе. Неужели влюбился? – с каким-то смешанным приятно-неприятным чувством подумала лирра. В итоге она решила не придавать значения, и ответила как обычно:

– Я бы не стала этого исключать, Бин… Кроме того, наш день ещё не окончен.

Глава 11. Трудный выбор

– Ну конечно, – недовольно проворчал Бин, вновь падая на спину. – Как я мог забыть – кабак…

– Я ещё раз повторяю, что не стоит обо мне больше беспокоиться, – Кол уже полностью протрезвел. – Вы и так много сделали для меня, ребята.

– Может быть Бин и готов ночевать на этих досках, воняющих рыбой и дёгтем, но я бы предпочла более уютное место. – возразила Мэйлинн. – Я и так достаточно наночевалась по лесам и оврагам. Пока есть возможность, хочу спать хотя бы на чём-то отдалённо напоминающем постель.

– Да мне сейчас бы только глаза закрыть… – пробормотал Бин, и было действительно заметно, что он уже вовсю борется со сном.

– И тем не менее, – решительно поднялась на ноги Лирра. – Давайте-ка, одевайтесь, и потопали! А ты, Кол, прекращай действовать мне на нервы. Ты идёшь с нами, и точка!

– Погоди немного, она тебе ещё скажет, что наша встреча не была совпадением, – ворчал Бин, натягивая сырую ещё одежду. Надо сказать, что купание не смогло окончательно решить проблему чистоты и запаха, так что Бин, одеваясь, весьма недовольно морщил нос.

– Конечно же не была! – тут же ответила лирра. – Совпадений не бывает. Любое совпадение – непостигнутая пока закономерность.

– Увы, подруга, ты сейчас рассказываешь историю всей моей жизни, – вздохнул бывший легионер, также облачаясь в свои довольно жалкие одёжки.

– Ладно, напомни мне, чтобы я пожалела тебя попозже, а пока – ты мог бы подыскать нам небольшую гостиницу? Не шикарную, конечно, но и не так, чтобы клоповник. И, желательно, не слишком многолюдную, где не станут задавать лишних вопросов, – обратилась к нему лирра.

– Тебе повезло, красавица! – ответилКол. – Мы в Доках, а здесь есть несколько гостиниц для приезжающих купцов – как раз то, что тебе нужно. Купцы обычно люди довольно прижимистые, но при этом и требовательные. Так что будет тебе гостиница не слишком дорогая, но при этом всё чин по чину. Вопрос вот только в деньгах… – замялся он.

– Ну немного денег у меня ещё осталось. К сожалению, пополнить кошелёк не получилось, но, тем не менее, кое-что в запасе ещё есть, – сказала Мэйлинн, извлекая из своей сумки изящный кожаный кошель. – Вот.

На широкую ладонь Кола высыпались металлические кругляки. Кол взглянул на них, и хотя света тусклых фонарей едва хватало, глаза его стали такими же круглыми, как монеты. На его ладони блистали два латора, пять или шесть доров, и кучка дорринов.

– Да за эти деньги я свожу тебя на край мира и обратно, красавица! – воскликнул Кол, ссыпая деньги назад в кошель.

– Сколько же ты хотела ещё взять в банке? – потрясённо спросил Бин. – И, главное – зачем? Хотела купить замок в пригороде?

– Ну, когда я вышла из Наэлирро, у меня было больше пяти латоров. Как видишь, запасы оскудели. А путешествие предстоит долгое. Думаю, десяток-другой латоров карман бы не утянули. – Бин на это лишь присвистнул. Его воображения не хватало, чтобы представить такое количество денег.

– Я возьму у тебя двенадцать дорринов. Этого хватит и на ночлег, и на обед. Мы ведь будем есть? – жалобно спросил Кол, и его живот, словно из солидарности с хозяином, весьма громко заурчал.

– После всей этой беготни поесть просто необходимо! – ответила лирра. – Так что веди нас в своё приличное место!

– Да тут недалеко! – просиял Кол. – Почитай, пять минут ходу.

Действительно, не более, чем через пять минут наша компания стояла у дверей достаточно чистого и приличного с виду дома, над дверью которого висела освещаемая отдельной лампой вывеска с весьма нескромной надписью: «”Предел мечтаний” – гостиница для порядочных людей».

– Не люблю я такие названия, – проворчала Мэйлинн. – Обычно чем более громкое и бахвальское название, тем ужасней оказывается дыра.

– Ты как всегда права, подруга, – немедленно ответил Кол. – Помнится, в бытность свою легионером, останавливался я в кабаке с названием «Кухня богов». Более мерзкого жаркого я не пробовал за всю свою жизнь! Я именно так и сказал хозяину, прежде чем разбить ему нос кружкой… Но зато племянница у него была!.. – Кол многозначительно подмигнул, но не Бину, а Мэйлинн. Видно, он уже полностью освоился в компании лирры из Наэлирро. – Но насчёт этой гостиницы ты ошибаешься. Я-то сам тут не был, но слыхал, как саррассанские купцы друг другу её рекомендовали.

– Ладно, стучи, – согласилась Мэйлинн.

Кол несколько раз ударил по двери раскрытой ладонью. Довольно быстро послышался металлический лязг, и откинулась дверца небольшого зарешёченного оконца на двери. Оттуда смотрели заспанные слезящиеся глаза.

– Кого бесы принесли в такой поздний час? – раздался старческий недовольный голос.

– Открывай, отец! Посетители мы! – ответил Кол.

– Приличные посетители уже давно в номерах своих спят, а в такой час одни разбойники шастают, – продолжалось ворчание. – Учтите, у меня арбалет!

И действительно, из-за двери послышался щелчок курка, снятого с предохранителя.

– Это так-то принимают в этой гостинице! Ничего себе! А мне её так рекомендовали, так хвалили… А уж таких жареных цыплят, говорил мне один весьма почтенный человек, как в «Пределе мечтаний» больше во всём Латионе не предложат… Ну да ладно, друзья, – нарочито громко обращаясь к Бину и Мэйлинн продолжил Кол. – Благодарение богам – деньгами они нас не обидели, а уж гостиниц-то тут полно. Как там, бишь, её, другую-то, что нам называли? – спросил он у Бина, на что тот лишь глупо раскрыл рот и уставился на Кола.

– Погодите, господа, не спешите! – засуетился человек за дверью. – Уж простите великодушно – времена нынче такие…

Дверца захлопнулась, а мгновением позже заскрежетал засов. Затем дверь отворилась, и за ней стоял седовласый хозяин в ночном халате с лампой в руках. При виде входящих Кола и Бина, сомнения, вероятно, вновь закрались в его голову, поскольку он беспокойно глянул на стоящую рядом тумбочку, где лежал оставленный им взведённый арбалет. Однако Кол, не останавливаясь, сыпанул ему в ладонь пару медяков, и это окончательно вернуло хозяину доброе расположение духа.

– Проходите, уважаемые гости, проходите, – приговаривал он. – Что будет желательно в сей час достопочтенным господам… и даме? – увидев лирру, добавил он. Мэйлинн вновь закрыла шею воротником, так что особого фурора своим появлением не вызвала.

– Нам будет желательно как следует покушать, – ответствовал Кол. – А затем переночевать.

– Конечно же, дама предпочтёт отдельную комнату? – в глазах старика заплясали искорки: мол, знаем мы таких вот полночных посетителей с прекрасными дамами.

– Конечно же, дама предпочтёт отдельную комнату, – ледяным тоном отчеканила Мэйлинн, и старик разом притушил свою смешливость.

– Ну а мы с моим приятелем – люди не гордые, пожалуй, поспим в общей комнате. Две лежанки – нам большего и не нужно, – продолжил Кол.

– У нас очень респектабельная гостиница, господин, для людей небедных, так что у нас не предусмотрена общая комната, – словно даже оскорбился хозяин.

– Ну тогда нам – самую дешёвую комнату на двоих… Хотя нет – дайте просто ещё одну комнату на одного, а я смогу поспать на полу.

– Хозяин, нам нужна одна комната на одного для меня, и одна комната на двоих для этих вот господ, – вмешалась Мэйлинн, и затем прошипела отдельно Колу: – Я, кажется, просила больше не действовать мне на нервы!

– Слушаюсь, моя госпожа! Пожалуйте за мной! – в голове старика наконец-то сложилось понимание происходящего – просто богатая лирра путешествует в обществе двух слуг. Теперь, когда всё стало ясно, он окончательно повеселел.

– Прикажете накрыть ужин в столовой, или отужинаете в своих комнатах? – осведомился хозяин, после того, как они подошли к конторке для регистрации и оплаты.

– Я бы предпочла, чтобы еду доставили в комнаты, – ответила Лирра.

– Будет исполнено сей же час, – поклонился хозяин. – А пока соблаговолите вписать свои достойные имена в книгу.

Бину совершенно незачем было скрывать своё имя, поэтому он аккуратно накарябал неровными буквами: «Бин Танисти». Кол тоже ничего зазорного в своём имени не углядел, поэтому ниже появилась уверенная и ровная подпись: «Сан Брос». Мэйлинн же, на секунду задумавшись, вывела: «Кандилия Палли». Затем Кол, с достоинством, по одному отсчитал девять дорринов, и, выдержав паузу, положил десятый со словами: «За беспокойство». С учётом двух дорринов, полученных на входе, итого вышло двенадцать. Хозяин несколько сморщился – он надеялся, что удастся получше поживиться за счёт новых гостей. Но, привыкнув иметь дело с довольно прижимистыми купцами, он сразу понял, что на большее здесь рассчитывать не придётся. Справедливости ради нужно отметить, что двенадцать дорринов – это была вполне приличная цена. Поэтому, показав гостям их комнаты на третьем этаже, хозяин направился будить прислугу, чтобы те грели ужин.

Не успели Кол и Бин как следует расположиться на довольно мягких и удобных кроватях (куда мягче и куда удобнее любой другой кровати, на которой когда-либо приходилось спать Бину), как раздался лёгкий стук в дверь, а затем в комнату мягко скользнула лирра.

– Подожду ужина у вас, – сказала она и села на кровать Бина. Тот поспешно подтянул ноги под себя.

Теперь, при свете двух ламп (Мэйлинн принесла свою из комнаты) она наконец смогла как следует рассмотреть Кола. Немолодой уже, но и не стар. Ростом, пожалуй, не ниже Бина, но гораздо шире в плечах. Однако про него не скажешь, что он – гора мышц. Обычное телосложение крепкого мужчины за тридцать. Вон и животик приличный заметен. Хотя, конечно, заметно, что он, должно быть, силен как бык. Мощная шея – пожалуй, даже слишком, так что голова кажется немного маловатой. Короткие, по-армейски ёжиком постриженные серые волосы, в которых годы и опыт оставили немало седых волос. Гладко выбритое лицо, что даже как-то удивительно при его образе жизни. Серые, стальные глаза, могли бы казаться весьма жёсткими, если бы не смешливые морщинки вокруг них. Лицо, если не считать ссадин и синяков, очень даже приятное. Из тех, которые запоминаются сразу и которые потом узнаешь где угодно. Скуластое, с мощным, будто высеченным из камня подбородком. В общем, Кол производил своим видом самое благоприятное впечатление.

Тот, в свою очередь, так же цепко и внимательно изучал своих новых друзей. Лирра отметила, что на ней он задерживает свой взгляд куда дольше, чем на Бине.

– Ну и как же вы оказались в моей канаве? – полюбопытствовал Кол, закончив изучать лирру.

Мэйлинн вкратце рассказала всё, что случилось в доме Оливы и после, до того момента, как они укрылись в канаве, которую Кол называл своей. Кроме того, пришлось дать некоторые сопутствующие объяснения касательно её бегства из Наэлирро. Правда, в отличие от Бина, Кол получил гораздо более урезанную версию.

– Ну ты даёшь, девочка! – воскликнул Кол, когда рассказ был окончен. – Святая простота! Неужели ты всерьёз рассчитывала на помощь этой Оливы? Да никакая дружба не пройдёт испытание высотой. Чем выше запрыгнет один, тем дальше для него станет другой.

– Не суди всех своей меркой! – огрызнулась уязвлённая Мэйлинн.

– Ладно, положим… Пусть твоя Олива бы прыгнула к тебе в объятья и облобызала бы тебя своими сахарными устами. Пусть даже она и согласилась бы тебе помочь… Как только о тебе стало бы известно любой магине, твоя судьба была бы решена. Ты бы сейчас уже лежала, спелёнатая, или обездвиженная магией, в какой-нибудь изящной коробочке, и катила бы в свой Наэлирро, перевязанная розовым бантиком. Разве ты не понимаешь, что любая лирра теперь – твой враг?

Лицо Мэйлинн болезненно исказилось. Видимо, под таким углом она ещё не смотрела на ситуацию.

В дверь постучали. После приглашения в комнату вошёл хозяин.

– Вот вы где, прекрасная госпожа, – с излишним подобострастием пропел он. – А я стучу-стучу в ваши покои… Ужин готов.

– Вносите весь сюда, – распорядилась лирра.

– Как вам будет угодно. Не взыщите – ничего приготовить сейчас мы не можем, так что вам придётся довольствоваться тем, что осталось на кухне, – старик развёл руками.

– Не беспокойтесь. Нам это вполне подойдёт, – Мэйлинн теперь полностью взяла общение с хозяином на себя, дабы подтвердить сложившийся у него образ.

Вошла молодая служанка с подносом и у всех троих наших героев тут же обильно выступила слюна. Из прямоугольной металлической ёмкости, стоявшей на подносе, доносился божественный запах жареной курицы. Рядом лежал нарезанный ломтями хлеб, на тарелке – крупно нарезанные куски сыра. Также стоял глиняный горшочек, закрытый крышкой.

– Специально для вас, моя госпожа, тушёный кролик под ягодным соусом. Последняя порция осталась, так что уж не взыщите, господа…

Господа поспешили заверить хозяина, что они уж точно не взыщут. Также на подносе стояла бутылка тёмного, почти непрозрачного стекла.

– Пожалуйста, уберите вино, – попросила лирра. – Если можно, я бы попросила взамен молока. И воды.

Она пристально посмотрела на Кола, и тот мотнул головой, мол, да пожалуйста! Хотя взгляд, которым он проводил исчезающую бутылку, был куда красноречивее.

Поставив поднос на стол, пожелав приятного аппетита и осведомившись, не нужно ли чего-то ещё, хозяин и служанка удалились. Последняя, впрочем, вернулась через несколько минут, принеся кувшин с молоком и другой – с водой. После этого наша компания вновь осталась наедине.

На некоторое время разговор естественным образом прекратился. Мужчины отдавали должное жареным цыплятам, которые действительно были превосходны, а Мэйлинн аккуратно ела из горшочка восхитительного кролика. Кол с явной неохотой отхлёбывал воду из красивого стеклянного стакана.

После того, как голод был утолён, Кол решил, что пришла пора возобновить разговор.

– А можно поинтересоваться, что ты планируешь делать дальше? – обратился он к лирре. – Какое-то время можно бежать от чего-то, но рано или поздно придётся решить – к чему ты бежишь.

– Я прекрасно понимаю тебя, славный мой Сан, – ответила та. – И так уж вышло, что я сразу бежала не от чего-то, а к чему-то.

– Правда? Так я чего-то не знаю? – заинтересовался Кол, засовывая в рот ломоть хлеба с лежащими на нём кусочками сыра.

– Ну да. Дело в том, – Бин при этих словах Мэйлинн пристально уставился на Кола, ожидая его дальнейшей реакции. – Дело в том, что я иду к Белой Башне.

К огромному удивлению Бина, Кол не зашёлся в приступе хохота, не разинул рта и даже не выпучил глаз. Он лишь присвистнул и тихонько проговорил:

– Однако же…

– Да, именно так, – ответила лирра.

– А ты не ищешь простых целей, да, девочка? – неожиданно серьёзно спросил Кол.

– Эй, только не говори, что ты веришь в эти сказки! – не стерпел Бин.

– В этом мире есть много такого, что любому покажется сказкой, – несколько меланхолично ответил Кол, откидываясь спиной к стенке. – Я, дружище Бин, изрядно потоптал Паэтту в разных направлениях за эти годы. Приходилось бывать и на севере, и на юге; мёрзнуть в северных палатийских степях и иссыхать в сердце пустыни Туум. Я видел разное, Бин, и понял, что в нашем мире весьма глупо употреблять слово «невозможно».

– Ты, наверное, сейчас скажешь, что тоже видел Белую Башню! – сварливо буркнул Бин.

– Нет, не скажу. Я люблю рассказывать небылицы, но для них есть своё время. Сейчас – не оно. Я никогда не видел Белой Башни, и не знаю ни одного человека, который её видел. Однако же, я ни разу в жизни не видел и драконов, хотя точно знаю, что они живут в горах Эллора. Кроме того, я слыхал, что Башня является лишь достойным этого. Ну а я себя к таковым не причисляю.

– Да ну вас, в самом деле! – Бин в сердцах бросил на стол недоеденный хлеб.

– Так ты, Мэйлинн, значит, хотела встретиться со старшей магиней, чтобы та натолкнула тебя на какую-то идею о поиске Башни? – как ни в чём не бывало, продолжил разговор Кол.

– Да, именно так, – ответила лирра. – Я видела Башню, клянусь тебе в этом всеми богами, но я не знаю, как мне найти её.

– Я верю тебе, – ответил Кол. – Уж если и есть в этом мире кто-то, достойный увидеть Башню, так это ты. Однако, надеюсь, ты уже поняла, что обращаться к магиням для тебя равносильно тому, что просто поехать и сдаться Наэлирро.

– Поняла, – опустила голову Мэйлинн.

– Но выход есть! – поспешил добавить Кол.

– Правда? – лирра подняла на него свои прекрасные огромные глаза.

– Конечно! – Кол хлопнул себя по коленке. – Или магини-лирры – единственные маги в мире?

– Ты предлагаешь… – начала Мэйлинн.

– Я предлагаю обратиться к какому-нибудь человеческому магу, – воскликнул Кол.

– Но человеческие маги живут не столь долго, как лирры, и, боюсь, накопленные ими знания менее глубоки.

– А ты разве не слышала о Каладиусе? – наклонившись вперёд, спросил Кол.

– Каладиус? Легендарный человеческий маг, живущий уже более тысячи лет? Самый сильный из когда-либо живших человеческих магов? – переспросила лирра.

– Ну вообще здорово! – фыркнул Бин. – Теперь мы ещё заговорили о Каладиусе! Сегодня, похоже, день сказочных историй! Кол, послушай…

– Нет, это ты послушай, мальчик! – неожиданно грянул Кол так, как он, бывало, орал на поле боя сигнал к атаке, будучи командиром когорты. Комната зазвенела, резонируя с этим мощным звуком. За стенкой раздались раздражённые бормотания других постояльцев, разбуженных посреди ночи. – Так вот, слушай меня, Бин, – Кол вновь продолжал тихим голосом, обращаясь к обмершему парню. – Ты прожил на свете ещё не так много зим, чтобы столь безапелляционно судить всех и вся. Тебе нужно научиться слушать тех, кто видел и знает больше тебя. И так уж получилось, что я – один из них. Ибо я своими глазами видел Каладиуса, когда служил в Седьмом легионе. Моя когорта была отряжена для охраны его замка от дорийских кочевников.

– Зачем такому великому магу солдаты? – природный скепсис победил робость, и Бин даже решил, что наконец уличил Кола в обмане.

– Вот скажи мне, Мэйлинн, – проговорил Кол. – Когда магиня хочет есть – она просит служанок приготовить обед, или же колдовством вызывает стол, полный яств?

– Надо полагать, просит служанок, – улыбнувшись, ответила лирра.

– Вот тебе ответ, Бин, – повернулся к юноше Кол. – Зачем использовать магию там, где вполне можно обойтись несколькими десятками золотых монет?

– Так ты знаешь, где обитает Каладиус? – воспрянув духом, спросила Мэйлинн.

– Конечно же. Его замок стоит в оазисе на северном краю пустыни Туум, недалеко от дорийских степей.

– И ты думаешь, что он сможет мне помочь?

– Каладиус – легендарный маг. Легендарный настолько, что многие уже считают его сказкой, – насмешливо покосился на насупившегося Бина Кол. – Уж если кто-то из людей знает что-то о Белой Башне, так это – он. Опять же, его отношения с магинями-лиррами абсолютно нейтральные, если не сказать – отчуждённые. Ему совершенно плевать, откуда ты сбежала. Скорее даже это сыграет тебе на руку. Убеждён, что Каладиусу до смерти захочется встретиться с лиррой, нарушившей многовековой порядок вещей. Насколько я знаю, его всегда интересовали разные диковины.

– И ты проведёшь нас туда? – с надеждой взглянула на Кола лирра.

Кол задумался, застывшим взглядом глядя на танцующий огонёк пламени в лампе. Может быть, вот он – тот самый шанс, которого он давно ждал? Попробовать снова начать жизнь с чистого листа. Оставить позади этот грязный Латион с его сточными канавами и горбатыми сутенёрами, оставить позади его жалкие попытки подняться на ноги вопреки всему. Он ведь частенько вспоминал кочевую легионерскую жизнь, и вспоминал не без ностальгии. У него есть шанс вновь просыпаться утром у тлеющих углей, умываться в быстрых холодных ручьях и есть перепёлок, сбитых из лука и зажаренных на деревянном прутке.

Но другая часть Кола трусила. Здесь у него была пусть дерьмовая, но устоявшаяся и предсказуемая жизнь. В этом было определённое спокойствие. Даже регулярные избиения казались определённой частью системы. Кроме того, ну ведь не будет же это продолжаться вечно! Однажды всё наладится – он найдёт работу и сумеет рассчитаться с долгами. Да и Тан Горбун ведь может помереть! Все смертны, а особенно те, что днями напролёт курят дурную траву и пьют вино. И у кого столько же недругов, сколько у Горбуна. А не будет Горбуна – некому будет возвращать долг, и про Кола наконец-то забудут. В конце концов, можно на время уехать из города, но зачем же так радикально – в Загорье, в Туум…

Кол сидел и смотрел на огонёк. Мэйлинн и Бин столь же зачарованно смотрели на Кола. По его лицу невозможно было понять, о чём он думает, но лирра, вероятно, умела читать глубже, поскольку её лицо то разглаживалось, то вновь туманилось. Так прошло несколько долгих минут. Наконец Кол как-то устало вздохнул.

– Да, – уронил он одно единственное слово и Мэйлинн тут же, вскочив, обняла его за шею. Это был секундный порыв, после чего она вновь села на кровать Бина, но и этого было достаточно, чтобы ликование Бина сменилось непонятным ему раздражением.

– Я же говорила, что совпадений не бывает! – весело крикнула лирра в лицо Бину. Тот смог лишь криво ухмыльнуться.

– Ну, значит, сейчас – всем спать, а завтра отправимся в дорогу, – долгим взглядом посмотрев на Бина, провозгласил Кол.

– Спокойной ночи, мальчики! – с этими словами враз повеселевшая лирра выпорхнула из комнаты.

Глава 12. Колионская дорога

Минувший день был весьма напряжённым, так что Мэйлинн позволила себе проваляться в постели до глубокого утра. Облав и преследований она не опасалась: Наэлирро – пока – не знает о её нахождении в Латионе, а Олива вряд ли обладает достаточным влиянием в городе, чтобы инициировать тотальные поиски беглянки. Так что, уже проснувшись, лирра какое-то время просто нежилась в мягкой чистой постели, словно пыталась запастись этими ощущениями впрок. Она потягивалась, изгибаясь, словно кошка, затем вновь смеживала веки, чтобы пролежать так несколько минут. Через стенку доносился мощный храп. Значит, Кол ещё спит, подумала Мэйлинн.

Однако, через какое-то время, сделав над собой некоторое усилие, лирра отбросила одеяло и встала. В углу стоял умывальник, и Мэйлинн с наслаждением умылась прохладной водой. Она плескала воду себе в лицо полными пригоршнями, позволяя ей стекать по шее на грудь. Затем, насухо вытершись мягким полотенцем, она быстро переоделась в дорожный костюм. Ночная рубашка, которой лирра весьма редко пользовалась в последние недели, была аккуратно свёрнута и помещена в сумку.

Однако же, сколько можно спать? Лирра вышла в коридор и решительно постучала в дверь своих спутников, из-за которой по-прежнему раздавался богатырский храп Кола.

– Открыто, – Мэйлинн была озадачена, поскольку голос явно принадлежал Колу, однако, храп не прекращался.

Войдя в комнату, лирра увидела обоих друзей уже одетыми. Однако, судя по всему, они просто и не раздевались ночью и спали прямо на застланных кроватях. При этом Кол лежал, скрестив руки на груди, и меланхолично смотрел в потолок, а Бин, раскинувшись на кровати, блаженно храпел. Сложно было представить, что столь тщедушная грудь способна порождать такой мощный храп.

– Я передумал, – грустно сообщил вошедшей Мэйлинн Кол. – Я с вами не поеду. Не уверен, что выдержу ещё одну ночь рядом с этим парнем!

– Да ну брось ты! – фыркнула лирра, и стала тормошить Бина за плечо.

Предыдущий день, похоже, действительно дорого дался парню, потому что пробудился он далеко не сразу, и вид имел весьма недовольный.

– Вставай давай, соня! – посмеивалась Мэйлинн видя, как Бин мужественно пытается разлепить глаза. – А ты, Кол, сходи к нашему доброму хозяину, и попроси, чтобы нам подали завтрак сюда. Ни к чему лишний раз светиться. – с этими словами она распахнула небольшое окно, впустив в комнату шум давно проснувшегося города пополам с более-менее свежим воздухом (более, чем был в комнате, но менее, чем ей бы хотелось).

Спустя четверть часа наша компания уже завтракала. Кол, искушённый в долгих пеших переходах и путешествиях, не стал брать на завтрак всевозможные кашки, тосты и булочки. По сути, это были всё те же цыплята, сыр и варёные яйца вкрутую, а также хлеб и варёный картофель. Неизвестно, когда придётся поесть в следующий раз, поэтому всегда нужно набивать желудок максимально сытной пищей.

Уже за едой начали обсуждать предстоящее предприятие.

– Во-первых, нам необходимо купить лошадей, – начал Кол. – Быть может, юная лирра и способна неделями топать пешком без опаски втоптать ноги в задницу, но я – старый больной человек, а путь не близок.

– Я не умею держаться на лошади! – тут же запротестовал Бин. – Я пойду пешком!

– Ну тогда уж не пойдёшь, а побежишь, – возразил Кол. – Причём придётся бежать очень быстро, чтобы нас догнать!

– Мэйлинн путешествует пешком! Она, наверное, тоже не ездит верхом! – попытался ухватиться за соломину Бин.

– В Наэлирро преподаётся верховая езда, в том числе спортивная и даже боевая. Большинству выпускниц это, конечно, не пригодится – многие из-за полученных увечий и на лошадь-то никогда не сядут, но правила таковы, – ответила Мэйлинн. – Я путешествовала пешком только лишь потому, что мне хотелось, чтобы прошло побольше времени с момента моего побега до того момента, когда я окажусь в Латионе. Ведь очевидно же, что в крупных городах меня стали бы искать прежде всего.

– Решено, парень! – подытожил Кол. – Либо ты учишься ездить верхом, либо отращиваешь себе лошадиные ноги.

– Не волнуйся так, Бин, – полусочувственно, полунасмешливо проговорила Мэйлинн. – Уверена, ты быстро научишься! Вряд ли для тебя станет проблемой то, что легко даётся шестилетним девочкам!

– Так, это решено. Значит, сударыня Мэйлинн, будь добра отсчитать четыре дора. Этого хватит на четырёх лошадей средней паршивости.

– А зачем четыре? – удивился Бин.

– Ну как же – одна пристяжная, на всякий случай. Ну а пока поклажу повезёт, – разъяснил Кол.

– Ну тогда она и не понадобится! – ответил Бин. – Поклажу Мэйлинн повезёт!

– Эй, ты совсем с ума сошёл, дружок? – воскликнул Кол. – За такое ведь можно и по уху получить!

– Скажи ему, Мэй! – с отчаяньем воскликнул Бин, очевидно, восприняв угрозу всерьёз.

– Бин имеет в виду, что у меня есть волшебная сумка, которая внутри гораздо больше, чем снаружи, – пояснила Мэйлинн.

– Т.е. туда можно затолкать целого кабана? – полюбопытствовал Кол.

– Наверное, можно. Если разделать на части, – с сомнением произнесла лирра.

– И что – он совсем не будет ничего весить?

– Ну не то, чтобы совсем, но, во всяком случае, значительно меньше, чем должен.

– И как же такое вообще возможно? – недоумевал Кол.

– Ну я плохо в этом всём разбираюсь. Но, насколько я помню из курса естественных наук, пространство – это проявление массы, которая суть проявление силы. Когда мы сворачиваем пространство, происходит эффект антагонизма масс, то есть массивные силы частиц пространства будут как бы направлены друг против друга, как сталактит и сталагмит. В итоге эти силы уравновесятся и внутри этого свёртка пространства будет почти полная невесомость. Но не полная, хотя почему – не знаю.

– Здорово! – восхитился Кол. – Однако лошадей нужно четыре. Мы всё-таки отправляемся в весьма дальний поход. Лошадей много не бывает. Как, кстати, и оружия. Мы не можем путешествовать безоружными.

– У меня есть кинжал, – ответила Мэйлинн.

– Ну и отлично! Тогда если на нас нападут, мы с Бином спрячемся в твоей сумке, а ты будешь отбиваться от бандитов кинжалом!

– Да, ты прав. Вам нужно оружие, – согласилась Мэйлинн.

– Значит, придётся докинуть ещё два дора. А лучше – два с половиной. Не стоит экономить на клинках.

– Я поняла. Значит, после завтрака я вручаю тебе семь доров, и ты отправляешься за лошадьми и оружием.

– Кроме того, нам нужно запастись провизией. Приятно, конечно, баловать свой желудок жареными цыплятами, но в дорогу, боюсь, придётся взять побольше солонины, вяленого мяса и сухарей. То, что не испортится как можно дольше. Тем более, по такой жаре, – продолжал Кол.

– На этот счёт также не волнуйся. У моей чудо-сумки есть ещё кой-какие полезные свойства. По крайней мере, в ближайшие три-четыре дня там не пропадут и жареные цыплята, – ответила лирра.

– Всё это, конечно, замечательно, но давайте будем более рачительными. Питаться всё время жареными цыплятами выйдет несколько накладно. Так что дай мне ещё пару-тройку дорринов, чтобы прикупить сухарей и вяленого мяса. Хотя не нужно. Уж три доррина я выкрою из тех семи доров, что ты мне дашь. Надо экономить, а то когда в кармане целая куча денег, легко впасть в соблазн мотовства.

– На этом всё? – осведомилась Мэйлинн.

– Ещё одно. Тебе нужно купить что-то вроде плаща с капюшоном.

– Это ещё зачем? – изумилась лирра. – К чему плащ в такую-то жару?

– Ну, если не считать того, что через неделю тебя начнут искать по всем окрестностям Латиона, есть ещё один, более неприятный момент. Ты до сих пор была только в западном Латионе, где традиционно тысячелетиями проживали лирры, и люди свыклись с их соседством. Но с каждой милей на восток от столицы, ситуация будет меняться всё больше. Понимаешь ли, дорогая, восток нашего славного королевства – места довольно дикие в смысле нравов. И путешествующая лирра может вызвать не только ненужные вопросы, но и ненужные проблемы. Поэтому было бы весьма кстати, если бы никто не заподозрил в тебе лирру.

– Я поняла, – нахмурилась Мэйлинн.

– Вот и замечательно! Хотя, должен признаться, я несколько забежал вперёд. Я уже настроился на путешествие на восток, хотя есть и другой путь. Надеюсь, вы представляете себе расположение Латиона и Туума?..

– Зачем представлять, когда у меня есть карта? – ответила Мэйлинн, и извлекла уже известный нам кусок пергамена.

– Как здорово! – обрадовался Кол. – Ну тогда вот, смотрите. Вот приблизительно здесь, на северной границе пустыни Туум, находится замок Каладиуса. Вот Латион. К цели нашего путешествия ведут два пути. Конечно же, сразу напрашивается южный путь. Действительно, посмотрите, насколько он удобнее: прямо отсюда, с набережной, мы можем отплыть на небольшой лодке на юг. Конечно, придётся погрести против течения, но это мелочи. Дальше нам нужно будет пересечь озеро Прианон. Вот тут, на южном его берегу, находится городок Сеал. От него до Золотого Шатра идёт отличная, вымощенная каменными плитами, Великая имперская дорога. Через каждые десять миль – трактиры, постоялые дворы и почтовые станции. По ней денно и нощно идут караваны торговцев в обоих направлениях. Но нам, кстати, даже и не придётся идти до самого Шатра. Вот здесь Великую имперскую дорогу пересекает дорога, ведущая на восток, к Анурским горам, точнее, к Делианскому перевалу. Конечно, эта дорога не чета Великой имперской, но тоже весьма неплоха. Преодолев перевал (это не составит никакого труда даже для беременной коровы), мы окажемся в преддверии пустыни Туум. Да, нам придётся пройти через самое её жерло, но и это будет не так сложно, поскольку мы двинемся по Лоннэйскому торговому тракту. Он проложен таким образом, что проходит через основные оазисы пустыни, а также поселения баининов – жителей пустыни Туум. Так что мы найдём там и воду, и пищу, и ночлег. Кстати, сразу за Делианским перевалом мы сможем продать лошадей и купить верблюдов – так будет проще путешествовать через пустыню. В общем, этот путь куда как длиннее, но удобнее. Не пройдёт и четырёх недель, как мы окажемся в гостях у старика Каладиуса.

– Но, однако же, как я поняла, ты против этого пути? – лирра вглядывалась в карту, будто пыталась увидеть в ней причину этого отказа.

– Ты очень проницательна, девочка, – кивнул Кол. – И если ты подумаешь, то и сама сможешь сказать – почему.

– Слишком людно, – тут же ответила лирра, взглянув на Кола.

– Точно. Слишком людно для лирры, которую разыскивает Наэлирро. Кроме того, ведь мы будем в относительной близости от Школы, в краях, где проживает много лиррийских семей.

– Это правда, – печально склонилась Мэйлинн. – На западном берегу озера Прианон находятся земли моего отца…

Лирра притихла, и Кол не стал нарушать её мрачного молчания.

– Ты прав. Этот путь нам не подойдёт, – после непродолжительной паузы решительно сказала Мэйлинн.

– Поэтому-то остаётся второй путь. Если смотреть по карте, он выглядит заметно короче. Но на деле мы можем потратить на него почти столько же времени, как и на южный, поскольку кое-где придётся пробираться практически по бездорожью. Значит так. Из Латиона мы движемся на восток по Колионской дороге. Она малолюдна и вдоль неё не так много трактиров. Если будем двигаться достаточно бодро, то через три дня доберёмся до городка Колиона. Ничего особенного в этом городишке нет, да он нам и ни к чему. Мы обогнём его слева, и по старому тракту направимся к Танийскому перевалу. К сожалению, придётся пройти вдоль Симмерских болот. Местность дикая и почти безлюдная. Но для нас это скорее плюс. Хотя я бы предположил на этот путь порядка двух недель, пусть он и выглядит таким недлинным. Пройдя по Танийскому перевалу, мы окажемся в Пунте. После этого наша дорога станет легка и приятна. Путешествовать по зеленеющим садам Пунта, к тому времени уже изобилующим плодами, попивать местное вино и есть жирных пунтских кроликов – одно удовольствие! Дней за десять доберёмся до Лоннэя, пересечём Дорон по прекрасному мосту и меньше чем за неделю доберёмся до пустыни Туум, только с севера.

– Ну что ж, значит, двигаемся на Колион, – решила Мэйлинн. – А сейчас, не теряя времени, отправляйся за покупками, – обратилась она к Колу.

– Я тоже пойду! – вызвался Бин. Он чувствовал себя весьма уязвлённым тем, что вдруг оказался отодвинут на второй план каким-то пьянчугой.

– Не возражаю, – хлопнул его по плечу Кол.

– Ну а я буду ждать вас здесь, – произнесла лирра.

***

Уже несколько часов скучающая Мэйлинн осторожно выглядывала в окно. Внизу тёк людской поток, слышались крики, разговоры, из недалёких доков доносились самые разнообразные шумы. Иногда проходили наряды стражи, но всегда – со скучающими лицами. Значит, это плановые обходы, а не методичный поиск. Жара вновь придавила изнывающий город. Однако же, пора бы этой неугомонной парочке и вернуться! Теряем время…

Наконец они появились в конце улицы. Оба – слава богам! – в сёдлах, ведя на поводу каждый ещё по одной лошади. Когда они подъехали к дверям гостиницы, Мэйлинн сбежала вниз:

– Ну что вы так долго-то?

– Да вот, пришлось потратить пару часов на то, чтоб посадить этого парня в седло, – хохотнул Кол. – Зато теперь он в нём держится, будто влитой!

– Да скажешь тоже! – смущённо проговорил Бин, неуклюже слезая с лошади. – Не падаю больше – и то хорошо.

– Я уж боялся, придётся покупать дамское седло для нашего кентавра. Но как только я об этом заикнулся, он вдруг научился сидеть в мужском.

– Какие замечательные лошади! – лирра оглядела всех четверых. Все они оказались кобылками дорийской породы, славящейся не только лёгкостью и быстротой хода, но и красивым караковым цветом шерсти.

– Да, лошади очень даже приличные! Конечно, я не стал брать саррассанских скакунов, поскольку это вызвало бы к нам ненужное внимание. А дорийки – быстрые и неброские. На таких ездят сотни людей к востоку от Латиона.

– Ну а что с оружием? – осведомилась Мэйлинн.

– Тоже полный порядок, – Кол хлопнул себя по ножнам, болтавшимся на новенькой перевязи. Он выбрал короткий легионерский меч – привычное и безотказное оружие. Бин же гордо вынул наполовину из ножен средних размеров кинжал – чуть длиннее, чем у самой Мэйлинн.

Затем Кол снял со спины одной из лошадей мешок:

– Здесь провизия. Как и обещал. И, кстати, даже сдача осталась. Вот, держи, – и Кол вынул из кармана несколько медных монет.

– Оставь себе, – ответила лирра. – Вдруг пригодятся.

– Если они мне пригодятся, то сегодня мы никуда не выедем, – мрачно проговорил Кол. – Так что – на, держи.

Лирра кивнула и ссыпала монеты в карман.

– Я тут подумал, и мне кажется, что лучше будет выступить вечером, ближе к закату, – проговорил Кол. – И вообще, было бы разумней двигаться ночами, по крайней мере, первое время, до Колиона. Во-первых, не жарко, а во-вторых – меньше любопытных глаз.

– Согласна, – ответила Мэйлинн. – Значит, сейчас идём отдыхать, а выедем на закате.

– Но прежде я хотел бы снова наведаться к оружейнику. Когда я приглядывался к мечу, заметил там весьма интересную вещицу. Небольшой лёгкий двухзарядный арбалет. Как раз для такой хрупкой девушки, как ты. Всё-таки в нашем положении разумней будет не доводить дело до рукопашной в случае чего. И тогда арбалет сможет стать веским доводом оставить нас в покое. А уж об умении лирр бить из луков и арбалетов в подброшенные доррины ходят легенды!

– Признаться, легенды привирают, – улыбнулась Мэйлинн. – Но вообще идея хорошая. И сколько же?

– Ну, недёшево… – признал Кол. – Арбалет и двадцать болтов к нему – два дора… А что ты хотел! – обратился он к присвистнувшему Бину. – Это тебе не какая-то армейская дурында, которую нужно взводить целую минуту, и которая весит все пять фунтов! Игрушка тонкая, но при этом – надёжная и мощная. И зарядить его никакой сложности не составит даже на скаку.

– Убедил, – рассмеялась лирра и полезла за кошелём. – Тогда мы с Бином – наверх, а ты возвращайся, и тоже ложись. Вечером отужинаем, и – в дорогу.

***

Они выехали, когда солнце уже касалось верхнего края крепостной стены. Неподалёку был мост, ведущий в Заречный квартал, а там можно было выйти через Восточные ворота. Однако Кол настоял на том, чтобы сделать лишний крюк и проехать вдоль реки на юг до Висельных ворот. В кварталах Нового города они привлекали куда меньше внимания.

Выехав через Висельные ворота (когда-то давно здесь вдоль стены стояли виселицы, на которых развешивали особо опасных преступников в назидание остальным), друзья проехали ещё с полмили вдоль реки, и добрались до паромной переправы. За пятёрку немолодой паромщик тут же перевёз их на другой берег. Двигаясь дальше по просёлку, они вскоре выехали на Колионскую дорогу. Здесь они пустили лошадей лёгкой рысью и двинулись на восток.

Уже начинало смеркаться. Мэйлинн скакала впереди, к ней присоединился Кол, к седлу которого были приторочены поводья четвертой лошади. У неё всё-таки висели дополнительные седельные сумки с провизией (чтоб другим лошадям не обидно было – как сказал Кол лирре). Бин, который до сих пор весьма плохо держался в седле, и уже страдал от болей в своей филейной части, держался позади, болезненно морщась.

Однако, вскоре стало заметно, что куда больше физических, его одолевают душевные муки. Кол и Мэйлинн, скачущие в двадцати шагах впереди, вели оживлённую беседу. Бывший легионер, не переставая, засыпал лирру всевозможными баснями о своих армейских похождениях, о всех историях, случающихся с ним (либо выдуманных только что) во время привалов и ночёвок. Мэйлинн смеялась, почти не переставая. Иногда она делала разные замечания, чаще всего – ловя Кола на какой-нибудь несуразице. Кол легко и серьёзно тут же признавал свой «прибрёх», как он выражался, и от этого лирра смеялась ещё звонче. Однако Бину все эти побасёнки смешными вовсе не казались. Точнее, он понимал, что в другое время и при других обстоятельствах он бы по земле катался от хохота, но сейчас ему смеяться совершенно не хотелось. Он со всё возрастающим раздражением смотрел на скачущую впереди парочку, отмалчивался, либо отвечал невпопад, когда те обращались к нему. Спустя некоторое время он стал намеренно осаживать лошадь, так что расстояние между ними увеличилось до пятидесяти шагов. Он словно давал понять: вы хотите уединиться, вот вам уединение!

Но более всего задевало, рвало душу то, что Мэйлинн словно бы и не замечала ничего. Несколько раз она обернулась, чтобы подогнать Бина, но когда тот хмуро мотал головой, она вновь возвращалась к оживлённому разговору с Колом. А уж эта скотина-Кол и вовсе не обернулся ни разу. Хорохорился, как петух, только что не гарцевал вокруг юной лирры. Со всей неотвратимой ясностью Бин вдруг осознал, что он по уши влюбился в свою вчерашнюю знакомую, да так, словно знал её уже много-много лет.

Хвала Арионну, скоро стало совсем темно. Нет, света растущей луны и звёзд хватало, чтобы видеть белеющее полотно дороги, но вот сладкая парочка, наконец, исчезла из виду. Хотя ночной воздух ещё более предательски разносил окрест бесконечный трёп Кола и нежные переливы смеха Мэйлинн. Ну, по крайней мере, теперь можно было дать волю чувствам не боясь, что кто-то увидит его лицо.

Лето двигалось к окончанию, на дворе был увиллий⁹, и до месяца жатвы оставалось не более трёх недель. Поэтому ночи становились всё длиннее и прохладнее. К концу этой ночи Бину хотелось выть от боли физической и моральной. Казалось, что никакая сила не удержит его в седле ещё хотя бы секунду, однако ярды плавно перетекали в мили, мили – в лиги, а Бин всё сидел. Спина и задница одеревенели, и теперь вместо острой боли он ощущал лишь сводящую с ума ноющую тяжесть. Однако в этом была и хорошая сторона – боль принесла благодатное отупение, и любовные переживания пока отошли на задний план.

Когда небо уже заметно посветлело, Кол, оглядев местность, скомандовал привал. Вокруг были довольно густые леса, за всю ночь компания не встретила ни одного путника (редкие деревушки, которые они проезжали, казались совершенно пустыми), так что теперь было самое время углубиться в лес, найти уютную полянку, и как следует отдохнуть.

Искомая полянка нашлась ярдах в пятистах от дороги. Небольшая, опрятная, укрытая лапами сосен от палящих лучей – то, что нужно! Бин мешком свалился с лошади и понял, что не встанет больше никогда и ни за какие богатства мира. Лирра соскользнула с седла и принялась готовить завтрак – из её чудесной сумки были извлечены хлеб и цыплята, закупленные ею в «Пределах мечтаний». Кол же стреножил лошадей и обтёр их ветошью. Затем он разжёг небольшой костёр, потому что сейчас, на рассвете, воздух был уже весьма прохладным.

Кое-как втолкнув в себя пару кусков цыплёнка и запив водой, Бин провалился в тяжёлый сон.

***

И проснулся оттого, что кто-то толкал его в плечо. Кое-как приподнявшись, Бин увидел, что Мэйлинн спит недалеко от костра, уютно свернувшись клубочком, а рядом с ним сидит Кол, тормоша его за плечо.

– Вставай-ка, дружище. Пойдём, поможешь набрать сушняка для костра.

– Какой сушняк? – Бин со сна очень плохо соображал, но нелогичность предложения оценил сразу. – Костёр уже, вон, погас, а хворосту и здесь предостаточно.

– Всё равно. Много – не мало. Вдруг пригодится. Поднимайся, пошли, – и, не ожидая очередной порции возражений, Кол встал и пошёл к краю поляны.

Кряхтя, охая и вздыхая, Бин кое-как встал на ноги. Голова была тяжёлой, мышцы всего тела стонали от боли. Не до конца понимая, что вообще происходит, Бин уныло побрёл вслед за Колом. Неподалёку стреноженные лошади пощипывали травку, гораздо более зелёную, нежели на открытых местах.

Он догнал Кола ярдах в ста пятидесяти от лагеря. Тот сидел на замшелом стволе поваленного дерева спиной к нему.

– Присядь-ка, – не оборачиваясь, похлопал по стволу рядом с собой Кол. Бин всё так же отупело и послушно плюхнулся на тёплое мягкое сидение.

– Мне показалось, или у тебя возникли какие-то проблемы? – без обиняков начал Кол. Всё ещё не понимая, Бин уставился на него.

– Всё дело в ней? – прямо, в упор спросил Кол, глядя прямо в глаза юноше.

По голове словно ударили чем-то мягким и тяжёлым. Муть, колыхающаяся в мозгу, словно выплеснулась от этого удара. Бин ясно и зло смотрел на собеседника.

– Угадал? – всё так же спокойно спросил Кол.

– Угадал. Всё дело в ней, – резко ответил Бин, пытаясь встать.

– Сядь! – мягко, с ленцой проговорил Кол и, ухватив Бина за плечо, вновь придавил к столу. – Давай поговорим, как мужчины.

– Хочешь, как мужчины? Давай! – выпалилБин. – Ты слишком стар для неё!

– А ты – слишком молод, – без малейших признаков волнения или недовольства ответил Кол.

– Оставь её в покое!

– А разве я её беспокою? Мы просто дружески общаемся. Ты, кстати, мог бы общаться с нами, вместо того, чтобы уныло тащиться позади и жечь мне спину своим безумным взглядом.

– Я смотрю на тебя так, как ты того заслуживаешь. И зачем я только спас тебя вчера? – злобно воскликнул Бин. – Просто оставь её, слышишь? Она – не твоя!

С этими словами Бин вскочил и направился назад в лагерь.

– Постой, парень, – Кол двумя шагами догнал его и положил руку на плечо.

И тут Бин вдруг резко повернулся и его кулак врезался в покрывшуюся уже лёгкой щетиной скулу Кола. Однако Кол лишь мотнул головой.

– Ах ты, щенок! – от ответного удара Бин отлетел и стукнулся спиной о ствол дерева.

Его глаза заволокла красная горячая пелена, с губ сорвалось хриплое рычание, и Бин ринулся на врага. Кол, как видно, старался щадить юнца, поэтому его движения были крайне скупы, и он скорее лишь отталкивал Бина. Тот же, в свою очередь, молотил руками и ногами без каких-либо правил, просто с горячим желанием задеть ненавистного пьянчугу. Два-три раза ему это удалось. Но за эти попадания он и сам заплатил весьма болезненными затрещинами.

Споткнувшись о какую-то корягу, Кол завалился на спину, и Бин, вскочив ему на грудь, сомкнул руки на горле бывшего паладина. Ненависть душила Бина, и тот, в свою очередь, душил Кола. Кол поначалу пытался просто отжать душащие его пальцы, но те держались намертво. Кол начал хрипеть, его лицо налилось кровью. И тогда он нанёс полноценный удар, который пришёлся Бину в ухо. Бин тут же отлетел вверх тормашками и, упав, застыл, потеряв сознание.

Очнулся он от того, что кто-то смачивал его лицо холодной мокрой тряпкой. Этот кто-то, конечно же, был Кол. Резко оттолкнув его руку, Бин уселся на землю и молча уставился на носки своих ботинок. Вздохнув, Кол сел рядом. Какое-то время оба молчали.

– Как же всё-таки кстати нас с тобой поколотили вчера, – произнёс наконец Кол, потирая щеку. – Надеюсь, на этом фоне новых ссадин Мэйлинн не заметит.

Бин лишь хмыкнул в ответ, продолжая изучать свою обувь.

– Послушай, друг, мне очень жаль, но у тебя ничего с ней не получится, – тихо проговорил Кол.

– А у тебя что – получится? – снова взвился Бин.

– И у меня не получится, – мягко и немного грустно ответил Кол. – Понимаешь, Бин, она – лирра, а мы – всего лишь люди. Мы слишком разные. Несочетаемые…

– И что делать? – всхлипнув, спросил Бин.

– А что тут сделаешь? Нужно просто принять это как данность.

– Я люблю её… – пробормотал Бин. Казалось, он вот-вот заплачет.

– В твоих же интересах поскорее избавиться от этого чувства. Смотри на неё, любуйся ей, восхищайся… Но люби человеческих девушек. Так будет лучше.

– А ты сам? – наконец-то Бин оторвал взгляд от ботинок и взглянул на Кола.

– Знаешь, Бин, я уже слишком стар для любви с первого взгляда, – не отводя глаз, ответил Кол. – Она мне нравится. Чертовски нравится. Она – самая необычная девушка, которую я встречал…

– Знаю, несмотря на то, что ты видел женщину с тремя грудями! – неожиданно для себя фыркнул Бин.

– Разве я сказал, что их было три? – делано удивился Кол. – Да нет же, у неё было целых четыре огромные сиськи! – Кол даже руками показал, насколько они были велики.

И тут Бин захохотал. Не только и не столько над этой незамысловатой шуткой, сколько над всей нелепостью своих недавних поступков. Он плакал и смеялся одновременно, и на душе вдруг стало спокойно-спокойно. Кол, по-доброму посмеиваясь, глядел на Бина.

– Прости меня, Кол, – проговорил Бин, чуть успокоившись.

– Да что ты! Никаких обид! – тут же возразил Кол. – Будь я лет на пятнадцать моложе, я бы и не таких бы дров ещё наломал! Уж я бы не забыл о кинжале, висящем на моём поясе!

Второй раз за два дня он забывает об оружии, имеющемся у него – подумал Бин. И эта мысль ему неожиданно очень понравилась. Он вспомнил, как отреагировала Мэйлинн, как встревожилась, что он мог бы зарезать того конюха. Нет, он умрёт, но не разочарует её! Ах, Мэйлинн…

– Как же мне её разлюбить? – грустно и растерянно спросил Бин.

– А ты подумай вот о чём, друг, – помолчав какое-то время, откликулся Кол. – Подумай о том, о чём думаю и я сам. Да, такая девушка как Мэйлинн могла бы дать мне очень много, могла бы превратить мою жизнь в один сплошной праздник… Но вот что я мог бы дать ей? И я понимаю, что обмен бы у нас вышел неравноценный: она мне – всё, а я ей – ничего. А ведь это не по-мужски, согласись? Так что не нужно быть эгоистом, Бин.

– Почему же я ничего не могу ей дать? Я могу ей дать свою любовь! – пылко возразил Бин.

– Хорошо. Допустим. Предположим даже на мгновение, что ты бы любил её так, как никто и никогда не смог бы её любить. Но что дальше? Пройдёт двадцать пять – тридцать лет, – совсем немного по лиррийским меркам! – и ты превратишься дряхлеющего старца. Из свежего яблока можно получить много сока, но из засушенного не получишь ни капли. А Мэйлинн едва-едва подойдёт к своему расцвету. И что прикажешь ей делать? Кормить тебя с ложечки и выносить судно по утрам? Ты готов обречь свою любимую на это?

Бин вновь уткнулся лицом в колени. Было видно, что каждое слово Кола доставляет ему невыносимую муку.

– Кроме того, подумай ещё вот о чём. За всю историю нашего мира не было ни одного случая союза лирры и человека. Ты можешь себе представить, как отнесутся к нему люди, и, особенно, как отнесутся к нему лирры? Вы станете изгоями, чужими для всех. А ваши дети?.. Жалкие полукровки, у которых не будет друзей, у которых не будет дедушки и бабушки, которые бы нянчили их на коленях… У этих детей не будет будущего…

– Хватит, я понял… – глухо прорыдал Бин.

– Вот и славно. Держи это в своей голове, как я держу в своей – и всё будет в порядке! В отличие от меня, у тебя ещё вся жизнь впереди, друг мой Бин! Радуйся хотя бы этому!

Снова воцарилось молчание, нарушаемое лишь редкими всхлипываниями Бина. Кол же сидел, тяжело и сурово глядя куда-то вдаль. Близкие друзья, возможно, заметили бы, как ему сейчас больно, но Бин пока ещё не был таковым, поэтому он лишь в очередной раз дивился этому ледяному спокойствию.

– Спасибо, друг, – проникновенно произнёс Бин, утирая лицо. – И прости меня ещё раз!

– Я не держу на тебя сердца, друг! И я очень рад, что мы всё выяснили сейчас, а не затаили ненависть друг к другу. Ну что – пойдём обмоемся, что ли? Надеюсь, Мэйлинн ничего не заметит.

Когда они вернулись в лагерь, лирра спала так же сладко, как и при их уходе. Бин и Кол легли на траву неподалёку от неё.

– А ты заметил, что на этой поляне совсем нет комаров? – спросил Кол, не открывая глаз.

– Я заметил, что в лесу их навалом! – проворчал, почёсываясь, Бин.

– Не иначе – опять наша подружка постаралась! – усмехнулся Кол.

– Не иначе, – засыпая, пробормотал Бин.

Глава 13. «Два петуха»

Бин проснулся. Его разбудили странные звуки. Рядом кто-то возился и стонал. Причём стонала, однозначно, Мэйлинн. Резко повернув голову, Бин увидел лежащую на земле, извивающуюся лирру и навалившегося на неё Кола. Мгновение – и Бин уже оказался на ногах. Вжикнула сталь, высвобождаемая из ножен – в третий раз он о кинжале не забудет! Нет, только не в этот раз!

– Ах ты, животное! – взревел Бин, кидаясь к Колу.

Он уже замахнулся кинжалом, готовый бить без жалости и промедления, как вдруг Кол повернул к нему искажённое от боли и напряжение лицо, и выдавил:

– Помоги!..

На секунду Бин опешил, и этой секунды хватило, чтобы увидеть ситуацию более трезво. То, что он принял за изнасилование, на поверку оказалось экстренной помощью. Хрупкое тело лирры били и ломали жестокие судороги. Её гнуло дугой, било о землю всеми конечностями. Из горла неслись сдавленные стоны. И Кол, как мог, старался помочь. Навалившись своими двумя сотнями фунтов, он пытался, хотя не всегда успешно, удерживать лирру более-менее неподвижно, не давая ей калечить себя. Более того, Бин увидел, что лирра впилась зубами в левое предплечье Кола, причём кожаный нарукавник не спас руку от острых зубов.

Отбросив в сторону кинжал, Бин кинулся к Мэйлинн и прижал колотящиеся ноги к земле. Прошло несколько томительно долгих минут, пока судороги постепенно прекратились. Лирра как-то обмякла и впала в глубокое забытьё. Кол и Бин тяжело поднялись на ноги. Осторожно сняв нарукавник, Кол оглядел рану. Укус был весьма глубокий, кожа вокруг посинела и опухла, из ран лилась кровь.

– Ассова задница! – только и выговорил Кол.

– Что это было? – тяжело дыша, спросил Бин.

– А я почём знаю? – ответил Кол. – Я проснулся, услышав, как она бьётся в судорогах. Бросился помочь. Вот, побоялся, что прикусит язык, а под руками ничего подходящего не было. Решил сунуть в рот хотя бы предплечье. Надеялся, что кожа нарукавника выдержит. Но у неё челюсти, как у калуянского крокодила!

– Надо промыть рану! – Бин кинулся к фляге с водой.

– Надо, – согласился Кол. – И желательно – не только водой.

Специально для таких целей Мэйлинн наполнила одну из фляг ржаной водкой. Сейчас эта фляга была извлечена. Кол открутил крышку, и первым делом сделал хороший глоток.

– Обезболивающее, – прохрипел он Бину. Затем, оторвав кусочек ветоши, Кол смочил его водкой и приложил к ране. Шумно втянул воздух сквозь крепко стиснутые зубы. – Забинтуй, а?.. – попросил он Бина.

Бин коротко кивнул, взял ветошь, и стал отрывать от неё длинные полосы. Затем кое-как забинтовал руку товарища.

– Туже давай! Не хочу, чтобы туда что-то попадало, – приговаривал Кол.

Наконец перевязка была закончена, и приятели сели недалеко от потухшего кострища. Солнце давно перевалило за полдень, но до вечера было ещё несколько часов. С тревогой они ожидали, когда очнётся Мэйлинн.

Спустя менее получаса лирра вышла из обморока. Она застонала, и пошевелилась. Кол при этом просто повернулся к ней, Бин же подскочил стрелой, держа в руках открытую флягу с водой.

– Это опять случилось… – не спрашивая, а утверждая, слабо пробормотала лирра.

– Тише! Выпей вот воды! – заботливо ответил Бин. Он приподнял голову Мэйлинн, и та сделала пару глотков.

– Ничего, не пройдёт и часа, как я буду вновь на ногах. Я знаю… – прошептала лирра и вновь отключилась.

Но, действительно, прошло не более трёх четвертей часа, как она открыла глаза и села. Никаких особых признаков слабости уже не было. Мэйлинн несколько виновато улыбнулась своим спутникам:

– Прошу прощения, что вам пришлось это увидеть.

– Что это вообще было, во имя Асса? – вскричал Кол.

– Я толком сама не знаю. Это началось у меня после неудачного пробуждения. Первый приступ случился почти сразу после него. Было ещё несколько. Правда, в последние недели они стали чаще. Это – пятый приступ за последние три недели. Мои преподаватели не смогли объяснить причины моей болезни, и не смогли найти лекарства. Сказать по правде, я не знаю, что будет дальше. Боюсь, что со временем будет только хуже. Именно поэтому мне необходимо как можно скорее найти Белую Башню.

– Ты сможешь продолжить путь сегодня вечером? – тревожно спросил Бин.

– Конечно смогу. Эти приступы начинаются внезапно, бывают очень жестокими, но очень скоро они проходят почти бесследно. В принципе, я уже и сейчас могла бы держаться в седле. Не забывайте, что я ведь добралась как-то из Наэлирро в Латион, и у меня не было под боком таких верных помощников! – Мэйлинн тепло улыбнулась обоим, и Бин почувствовал, как глупо расплывается его рот в широченной улыбке.

– Ну тогда отдохнём ещё часа три, и – в путь! – подытожил Кол.

***

Следующая ночь выдалась особо ничем не примечательной. Неожиданно для себя Бин вполне смог усесться в седло. Конечно, его зад болел, но не так сильно, как он ожидал. Так что путешествие продолжилось.

Теперь все трое ехали рядышком. Более того, Бин и Кол образовали своеобразную коалицию, и постоянно подтрунивали над Мэйлинн по любому поводу. Мэйлинн не очень догадывалась (а, может, и догадывалась) о причинах таких перемен, но они её, однозначно, очень радовали. Так что она с удовольствием служила объектом незлобивых насмешек друзей. По общему молчаливому согласию, о недавнем происшествии не говорилось ни слова.

Как и в прошлую ночь, путешественники не встретили ни одной живой души. Под утро они так же нашли удобное место для ночёвки в небольшом уютном овражке.

Следующий день принёс перемены в погоде. С востока подул резкий сильный ветер, и на небе впервые за долгие недели появились кучевые облака. Сначала их было немного, но затем они почти целиком закрыли небо, так что солнце, которое ещё совсем недавно безраздельно царило на небосклоне, теперь лишь изредка показывалось из-за бегущих облаков, которые, кстати, приобретали всё более тёмный оттенок и скоро уже начали смахивать на тучи. Как только исчезло солнце и появился ветер, стало довольно прохладно, так что путники разожгли большой костёр, накидав туда несколько толстых веток, которые должны были гореть несколько часов, пока все будут спать.

В этот раз разбудил наших друзей дождь. Крупные, кажущиеся белыми, капли тяжело падали с неба. Сначала их было немного, но уже спустя пару минут путников, едва укрытых ветвями деревьев, хлестал настоящий ливень. Троица жалась друг к другу и дрожала под холодными струями воды, лошади ржали. Вокруг было темно, почти как ночью. Ливень разметал костёр, и теперь он только едва дымил.

– Эх, вот тёплой одеждой мы не запаслись! – орал в ухо Бину Кол, стараясь перекричать рёв дождя. Только Мэйлинн куталась в плащ, купленный ей, правда, совсем для других целей. Ведь ещё два дня назад совершенно ничего не предвещало такой перемены в погоде.

Вскоре овраг пришлось покинуть – сбегающие вниз потоки дождя, смешанных с грязью, стали угрожать путникам. Выбрались на тракт – решили поскорее добраться до Колиона, чтобы разжиться одеждой по сезону. Однако и дорога сейчас вся набухла от воды, так что лошади иногда оскальзывались на жирной грязи.

Слава Арионну, довольно скоро разрушительный ливень пошёл на спад, и вскоре сменился дождём – довольно сильным, но всё же вполне терпимым. Промокшие до нитки, замёрзшие друзья уныло пробирались вперёд. Наконец сквозь серую пелену дождя впереди проступили крыши хат.

– Отлично, мы сможем переждать дождь у селян, если тут не найдётся постоялого двора! – воспрянул духом Кол.

Постоялый двор, однако, нашёлся. Он стоял примерно в полумиле от окраины деревни. Большой и, вероятно, когда-то знавший лучшие времена. Он похож на меня – внезапно подумалось Колу, – такой же опустившийся пьяница. Постоялый двор был огорожен небольшим тыном, а над аркой ворот, вероятно, не закрывавшихся уже много лет и полусгнивших, поскрипывая на цепях, мокла деревянная доска, на которой с трудом можно было прочесть название: «Два петуха». С каждой стороны надписи было изображено по петуху – когда-то, должно быть, очень ярких и красочных, а теперь серых и едва различимых.

Наверное, этот постоялый двор нечасто видел путешественников, но внутри горел свет, из волокового окна под крышей шёл дым, а это всё, что сейчас было нужно нашим промокшим друзьям. Они въехали во двор, завели лошадей в большой сарай, который сейчас весь тёк из десятков дыр в крыше, но всё же давал хоть какую-то защиту. Затем они направились к дому. Кол толкнул дверь, и она отворилась. Путники вошли внутрь.

Они оказались в большой зале, освещённой, в основном, очагом, который находился в центре, а также несколькими лампами, которые чадили отвратительным запахом горелого жира. Очаг топился по-чёрному, поэтому в помещении было полно дыма. Длинные столы стояли в два ряда, так же несколько гораздо меньших столов были приставлены к стенам. Стойка у дальней стены, за которой стоит сам хозяин – разбойничьего вида дородный малый с бритой налысо головой и серьгой в ухе. За одним из общих столов сидела компания – человек шесть-семь, вероятно, местные жители. Скудно накрытый стол состоял большей частью из кружек, и лишь пары больших тарелок с жареной рыбой.

При появлении нашей компании шумный разговор стих. Все уставились на вновь прибывших. Не обращая внимания ни на это, ни на потоки воды, стекавшие с одежды прямо на грязный пол, друзья направились к стойке.

– Приветствуем честную компанию, – громко заговорил Кол. – Мы – добрые путники, застигнутые непогодой по пути в Колион. Нам нужен огонь, чтобы обсушиться, еда и комнаты, чтобы переждать непогоду. Кроме того, в вашей конюшне стоят наши лошади, о которых нужно позаботиться и задать им овса.

– А есть ли деньги у почтенных путников? – осведомился хозяин, облокачиваясь о стойку.

– А как же! – ответил Кол, кивая Мэйлинн. Та достала кошелёк и прежде, чем Кол успел хоть что-то сделать или сказать, высыпала часть его содержимого себе на ладонь. Глаза хозяина по-волчьи сверкнули, когда он увидел такое богатство.

Заметив это, Кол немедленно накрыл монеты своей ладонью, и, забрав их у лирры, ссыпал обратно в кошель. Затем он убрал его в свой карман, причём именно в тот, который был под висящим мечом, довольно красноречиво приподняв ножны, дабы удобней было сунуть кошель.

– Хорошо, почтенные господа, – чуть изменившимся голосом проговорил хозяин. – Вас рады приветствовать в «Двух петухах» – лучшей гостинице к востоку от Латиона! Все ваши пожелания будут исполнены! Эй, Жмых, Щербатый! Ну-ка живо в конюшню, позаботьтесь о господских лошадках!

Двое из сидевшей за столом компании нехотя поднялись и направились к двери. Перечить хозяину, видно, тут было не принято.

– Марушка! Тащи окорок из погреба! И забей пару кур! – продолжал распоряжаться хозяин.

Из соседней комнатки выскочила неопрятного вида полная женщина лет тридцати и, не поднимая глаз, прошла в другую комнату, где, вероятно, был вход в погреб.

– Не взыщите, господа, изысканных яств у нас тут не найдётся, – усмехнулся хозяин. – Сами видите – мы сейчас не в лучшем положении.

– Не беспокойтесь, почтенный хозяин, – слегка поклонился Кол. – Мы – люди привычные. Нам бы, главным образом, обсушиться да обогреться. Есть ли у вас комната с очагом?

– Ну что вы, что вы, господа? – всплеснул руками здоровяк. – Я подготовлю вам каждому по отдельной комнате, и каждую – с очагом!

– Не нужно утруждать себя, добрый хозяин, уж простите, что не называю вас по имени. Мы с удобством расположимся в одной комнате, – вежливо, но с нажимом возразил Кол.

– Зовут меня Иануш, господин, хотя люди привыкли кликать Кабаном. Извольте, воля ваша. Одна комната, так одна. Сейчас Марушка освободится, и подготовит её вам. А пока – милости прошу поближе к очагу, обсыхайте! А ну-ка, отбросы, взяли стол и лавки, да подтащили ближе к огню! – гаркнул он на оставшихся в комнате выпивох. Те послушно подскочили, взяли небольшой стол у стены и перетащили его к очагу. Туда же поставили лавку, на которую уселись наши друзья.

– Изволите вина? – осведомился Кабан.

– Нет, спасибо, господин Иануш! Довольно будет воды, – ответила Мэйлинн. Она до сих пор плотно куталась в плащ и не снимала капюшона. Напротив, она надвинула его ещё сильнее на глаза, так что её лицо полностью скрывала тень.

– У нас есть клюквенный морс! – предложил хозяин.

– Да, это было бы весьма кстати, хозяин! – обрадовался Кол. – Принесите-ка нам лучше морсу!

– Будет исполнено! – на этот раз Кабан лично зашёл в какую-то каморку прямо за стойкой, и вскоре вернулся с большим глиняным кувшином и тремя кружками.

Путники, блаженно подставив спины жаркому огню, начали потягивать морс из кружек. Вернулась Марушка, неся большой подкопчённый свиной окорок и каравай чёрного хлеба.

– Сейчас пойду забью куриц, – буркнула она. – Через час будут готовы.

– Не утруждайте себя, почтенная Марушка, – ответил Кол. – Этой пищи нам вполне достаточно. Будьте добры подготовить комнату.

Даже не кивнув, Марушка удалилась. Разговор за соседним столом в это время как-то подпритих. Колоны изредка перебрасывались фразами и периодически зыркали на приезжих. Через несколько минут с улицы вернулись промокшие Жмых со Щербатым.

– Всё сделано! – бодро крикнул один из них.

– Добро! – ответил хозяин. – Не желают ли ещё чего гости?

– Спасибо, не желаем, – ответил Кол, прожёвывая кусок ветчины.

– Как ты можешь есть? – тихонько спросил Бин. Он положил кинжал в ножнах на столешницу рядом с собой, и постоянно опасливо косился на компанию неподалёку. – Ты только посмотри на них – это ж отъявленные разбойники!

– Угу, а атаманом у них знаешь – кто? – с набитым ртом спросил Кол и стрельнул глазами в сторону Кабана.

– Хозяин?.. – глаза Бина расширились, а пальцы лирры так сильно сжали кружку, что даже побелели. – И что делать? – прошептал Бин.

– А что тут сделаешь? Конкретно сейчас надо есть, пока есть такая возможность. Может быть, они и не нападут. Всё-таки нас трое, и мы вооружены.

– Трое, из которых одна – девушка, – в отчаянии прошептала Мэйлинн.

– Девушка, которая стоит любых троих из этих недоумков, – усмехаясь, ответил Кол. – Не волнуйтесь прежде времени. Просто держитесь наготове.

– И что – мы останемся тут ночевать? – с тихим ужасом спросила Мэйлинн.

– Да вот даже и не знаю… – признался Кол. – С одной стороны – страшно не хочется мокнуть под дождём. С другой – глупо искать себе лишние неприятности.

– Давай уедем! – взмолилась Мэйлинн. – Я уж лучше помокну немного.

– Я тоже! – поддержал Бин.

– Ну хорошо, тогда сейчас поедим, подсохнем немного, и – в путь, – решил Кол.

Повеселевший враз Бин тут же схватил кусок окорока, положил его на ломоть хлеба, и принялся жевать, запивая морсом. Они уже почти закончили с едой, когда вновь появилась Марушка и объявила, что комната готова.

– Спасибо вам, любезная хозяюшка, но мы, к своему сожалению, вынуждены отказаться от вашего гостеприимства. Неотложные дела ждут нас в Колионе, – поднимаясь, сказал Кол.

– Ну что же вы, гости дорогие! В такую непогоду, так внезапно! Разве не вы заказывали комнату? – кивнув головой своим товарищам, громко спросил Кабан. Шестеро разбойников встали и направились к двери. Только теперь Кол обратил внимание, что у дверей стоял ещё один стол, погруженный в темноту, и теперь выяснилось, что на этом столе лежали длинные мясницкие ножи и дубинки – оружие головорезов. Марушка мгновенно исчезла за одной из дверей.

– Мне очень жаль, любезный хозяин, но мы всё же будем вынуждены вас покинуть, – всё так же нарочито спокойно ответствовал Кол, одновременно с этим вынимая легионерский меч из ножен. Бин вскочил и вынул свой кинжал. Мэйлинн тоже встала, но за оружие не бралась.

– Ну а как же заплатить, драгоценные гости? – с издёвкой осведомился Кабан.

– Мы и не думали уйти, не заплатив, – ответил Кол. – Мы очень благодарны вам, любезный господин Иануш, за стол и очаг, а также за наших лошадей. Мы щедро заплатим, вы не останетесь в накладе.

– Да уж надеюсь, – рассмеялся Кабан. – Думаю, пара латоров меня вполне устроит. Платите – и можете уходить.

– При всём моём уважении, любезный хозяин, но таких денег я бы не заплатил, даже если бы мне прислуживал за обедом лично его величество Матониус Второй, – уже не скрывая враждебности, отвечал Кол. – И я надеюсь, что древние законы гостеприимства не позволят тебе и твоим людям напасть на гостей в собственном доме.

– А вот это мы сейчас и проверим, – проговорил Кабан, доставая из-под стойки топор, причём сразу видно, что не плотницкий и не колун.

– Вы выпустите нас отсюда по-хорошему, или же эта жалкая хибара рассыплется в прах! – неожиданно воскликнула Мэйлинн, срывая с себя капюшон.

– Вы только гляньте-ка! – насмешливо протянул Кабан. – Да, никак, это лиррка! Ну вообще, братцы, здорово! А вы всё гадали – откель такой ураган пришёл. Ясно теперь? Лиррка на хвосте принесла!

– Не какая-нибудь там «лиррка», а магиня из Наэлирро! – воскликнула Мэйлинн, резким движением обнажая шею так, чтобы открылся ошейник.

Было видно, что разбойники оторопели. Слухи и сказки о ведьмах Наэлирро были популярными страшилками в этих краях. Стоявшие у двери переминались с ноги на ногу, не зная, как поступить. Даже Кабан стёр с лица самодовольную ухмылку и растерянно смотрел на лирру.

– В ней нет магии, – неожиданно раздался женский голос и в комнату вновь вошла Марушка. В руках её был нож с широким лезвием. – Я не чувствую в ней магии лирр.

– Ай, да Марушка! Ай, молодец! – воскликнул Кабан, видя, как смешалась Мэйлинн. – Значит, говоришь, магиня? – издевательски переспросил он у лирры. – А по мне – ты обычная лиррская шлюха!

– Заткни пасть! – взорвался Бин.

– Ишь ты, защитник выискался! – захохотал Кабан. – Иди-ка молоко оботри с губ, сосунок! Что, жаришь лиррку-то? Или тебе она ещё не даёт?

– Ты наговорил сегодня слишком много пустых и ненужных слов, Кабан, – спокойно проговорил Кол, тогда как Бин, казалось, сейчас взорвётся от ярости. – Боюсь, как бы Асс не покарал тебя за них.

– Что – правда? – хохотнул Кабан. – А ну, ребята, хватай их! Лиррку постарайтесь не убить – ещё пригодится нам сегодня!

– Стоять! – резанул воздух голос Мэйлинн. В её руках был арбалет, направленный в приближающихся бандитов. – Ещё шаг, и двое из вас проглотят по болту.

Они и впрямь остановились, глядя на арбалет и ту, что его держала. Рука лирры не дрожала, оружие смотрело прямо и твёрдо.

– Вы что, пёсьи потроха, испугались этой мелкой ведьмы? – взвизгнула Марушка. Она сейчас по полукругу пыталась зайти за спину попавшей в беду троицы. Следом подходил и вооружённый топором Кабан. – Да она ни за что не выстрелит, идиоты!

Бандиты ломанулись вперёд, коротко тренькнул арбалет и то ли Жмых, то ли Щербатый рухнул, прижимая руки к окровавленному животу. Остальные нерешительно остановились.

– Бежим! – кратко крикнул Кол, и они, быстро добежав до ближайшей комнатушки, захлопнули за собой дверь. В кромешной тьме Кол и Бин нащупали засов и закрыли за собой дверь. И вовремя – в неё уже ломились озверевшие бандиты.

– Вам некуда бежать, идиоты! – прокричал Кабан из-за двери. – Вы в кладовой!

– И что же нам делать? – спросил Бин.

– Дверь долго не выдержит, – отвечал Кол. – Я, пожалуй, справлюсь с тремя, но вот остальные… Особенно меня беспокоит баба. Она что – колдунья? – спросил он у Мэйлинн.

– Наверное, какая-нибудь ведьма-самоучка. От поноса лечить, да мужей привораживать. Магию мою не учуяла, дура!

– А что бы ты могла сейчас сделать? – спросил Кол. – Есть что-то в арсенале?

– Ну, магиня могла бы зачаровать дверь так, чтобы её не пробил ни один топор, а засов бы стал весить как добрый буйвол…

– А что можешь ты? – Кол нервничал: в дверь ломились всё сильнее. Было видно, что пока Кабан жалеет пустить в ход топор, но сколько это продлится?

– Сейчас – только бежать… Ну и стрелять из арбалета… Кстати говоря… – лирра зашуршала полами плаща, и через некоторое время раздался щелчок взводимого арбалета. – И впрямь хорошую игрушку ты прикупил, Кол! Спасибо!

– Потом поблагодаришь, – отмахнулся Кол. – Итак, что мы имеем. Семеро нападающих. Двух ты можешь убрать из арбалета. Остаются пятеро. Трое – моих, и по одному на каждого из вас. Да уж, неприятно… Не говоря о том, что там ещё и ведьма…

– За неё не беспокойся, – ответила лирра. – Если бы она что-нибудь могла, то уже сделала бы. Так что либо она слишком слаба, либо ей требуются долгие ритуалы и вспомогательные предметы. В общем, я бы больше беспокоилась о том, насколько ловко она владеет тесаком.

Судя по щелям вокруг двери, которые при каждом ударе светились всё ярче, было очевидно, что дверь поддаётся натиску.

– Так, Мэйлинн, ты отходи вглубь кладовки. Когда дверь распахнётся, стреляй, и старайся не промазать. Ты должна мне двух мёртвых бандитов. Я встану слева от двери. Так мне будет сподручней бить мечом. Бин, ты становись справа. Постарайся не попасть мне под замах. Ну и вообще – особенно не рискуй. Все всё поняли?

– Всё поняли, – ответил Бин, занимая своё место.

– Ближний ко мне – мой, – предупредил Кол лирру. Та угукнула в ответ и навела арбалет на дверь. Все трое затаили дыхание.

Между тем дверь уже ходила ходуном. Видно, бандиты использовали лавку в качестве тарана. И вот при очередном ударе скоба, удерживающая засов, отлетела и дверь резко распахнулась. Для привыкших уже к темноте друзей дверной проём казался ярко освещённым, бандиты же, напротив, видели лишь тёмный провал.

Щёлк! Щёлк! Два выстрела почти слились в один, и двое бандитов, всё ещё державшие лавку, свалились. У одного болт застрял под ключицей, у другого – навылет пробил шею. Однако больше у двери никого не было – остальные бандиты держались в стороне. В том числе, не видно было и Кабана с Марушкой. Однако слышался голос Кабана:

– Вам конец! Я растяну вас на ваших же кишках!

Однако ситуация для разбойников была патовой – ломиться в тёмный провал кладовой им не хотелось – путники оказались бы в преимуществе. Но и ждать, пока лиррийская ведьма перезарядит арбалет, не хотелось. Кол, было, уже начал думать, что всё складывается не так уж и плохо, как вдруг в кладовую влетела небольшая скляница и разбилась, ударившись о пол. Не было ни дыма, ни огня – вообще ничего, но Кол отреагировал мгновенно:

– Наружу, живо! – и сам бросился первым.

Кол не дослужился бы до командира когорты, и даже не дожил бы до этого дня, если бы не был отличным бойцом. Годы пьянства и гражданской жизни, конечно, притупили его навыки, но сейчас тело само всё вспомнило. Выбегая из комнаты, он инстинктивно наклонился, будто подныривая под невидимое препятствие. И не напрасно – над его головой просвистела дубина. Сделав полный разворот на триста шестьдесят градусов, Кол веерным движением подрубил бившему колено. Тот с воем рухнул на пол. А Кол уже двигался в сторону размахивающего топором Кабана, которого он счёл самым опасным соперником.

Сзади следовал Бин. Сейчас он размашистыми движениями махал кинжалом перед ещё одним бандитом, также вооружённым ножом. Однако было видно, что парень совершенно не владеет холодным оружием, в отличие от его соперника. Но на помощь Бину уже спешила Мэйлинн. В одной руке у неё был кинжал, другую она обмотала плащом. Арбалет, вероятно, остался в кладовке. Жаль. Хотя, конечно, толку от него, разряженного, было чуть.

Оказавшись перед лицом двух противников, бандит слегка запаниковал. Его движения стали более резкими и необдуманными. И он недооценил Мэйлинн, похожую на пятнадцатилетнюю девчонку. За то и поплатился – гибкая и сильная лирра проскользнула прямо рядом с лезвием и, подобно Колу, совершила разворот с одновременным ударом кинжала. Лезвие распороло бандиту всё лицо слева-направо от нижней челюсти до виска. Схватившись за лицо, разбойник упал навзничь.

Отлично, отметил Кол, их осталось всего трое. Нет, даже двое, поскольку последний из подручных Кабана бросился бежать. Марушка же, после того, как бросила свою скляницу в кладовую, отбежала к столу, и сейчас что-то исступлённо и хрипло шептала, закатив глаза. Ладонь её правой руки обильно кровила, разрезанная тесаком, и своей кровью ведьма чертила какие-то знаки на грязной липкой столешнице.

Бин, увидев это, метнул свой кинжал в Марушку. Только оказалось, метал он ещё хуже, чем бился, поэтому кинжал пролетел в футе от ведьмы и плашмя стукнулся о стенку. Однако это на секунду отвлекло Марушку от ритуала. Понимая, что всё равно не успеет, она прекратила наговор, и снова ухватилась за тесак. Но скользкая от крови ладонь сослужила ей плохую службу – рукоять ножа неудобно скользнула в руке. Марушка перехватила рукоять, и повернулась от стола, чтобы напасть на Бина, но перед ней серой тенью уже стояла лирра. Её кинжал на все десять дюймов¹⁰ его длины погрузился в жирный живот ведьмы. А затем – ещё и ещё раз, пока тесак не выпал из обезволенной руки.

В это время Кол, подняв на уровень глаз руку с мечом, кружил вокруг Кабана. Тот выписывал круги своим топором, щеря гнилые зубы и рыча, словно зверь. Он видел, какая судьба постигла его соратников, и понимал, что теперь он оказался в весьма невыигрышном положении. Видел это и Кол.

– Тебе конец, Кабан, – рычал он. – Надеюсь, ты это понимаешь. Ты ещё можешь спасти свою жалкую жизнь, если бросишь топор. Обещаю – мы сразу же уйдём, и ты сможешь оказать помощь своим раненым и похоронить мёртвых.

– Поменьше болтай, – посоветовал Кабан, перехватывая топор поудобней. – Или я вгоню свой топор в твой разинутый рот.

– Что ж, – ухмыльнулся Кол. – К счастью для меня, в своё время в северном Палатие я порубил немало засранцев, вооружённых топорами. А там были ребята и посерьёзнее тебя, – Кол сделал обманный выпад, но Кабан на него не повёлся.

– Ты был в северном Палатие? Воевал? Какой легион? – Кабан медленно, по-кошачьи, переступал с ноги на ногу, плавно обходя Кола.

– Седьмой Коррэйский.

– Ничего себе – Седьмой?! А я был в Пятом! Под Скабеем.

– Ха! Вас тогда славно прижало, да?

– И не говори, друг, – Кабан неожиданно махнул топором, но Кол ловко отпрянул назад. – Спасибо вам, вовремя подошли. Ещё денёк, и нас бы растёрли в порошок.

После выпада Кабана Бин было дёрнулся на помощь Колу, но тот сделал резкий жест остановиться, так что Бин застыл на месте.

– Я тоже был под Скабеем. Жаркое было дельце! – смертельный танец продолжался. Если бы не направленное друг на друга оружие, и периодические обмены ударами, могло бы показаться, что беседуют два бывших сослуживца, случайно встретившиеся в трактире.

– Ещё бы! Мне тогда какой-то ублюдок разрубил печёнку. Коновалы вообще сказали, не жилец. Списали. Я полгода провалялся в каком-то борделе – одна шлюха меня выхаживала. Потом пытался вернуться – не взяли. Так и остался без гроша в кармане.

– Ладно, твою историю я понял, сейчас заплачу от жалости, – Кол подумал про себя, что его история, вообще-то, ничуть не радостней. – Плохие ребята заманили тебя в плохую компанию. Бросай топор, легионер, и разойдёмся миром. Я, центурион второго ранга Сан Брос, приказываю тебе.

– Да видишь ли, какая штука, – ответил Кабан. – Вы ведь вроде как порешили жёнку мою и ребят моих. Так что мне покоя не будет в Ассовых чертогах, если сейчас топор сложу.

– Понимаю, – проговорил Кол. – Мне жаль.

Кол внезапно поднырнул под топор и попытался нанести удар снизу, но Кабан каким-то невероятном образом парировал выпад, и меч, звякнув, отлетел на несколько шагов в сторону. Доводящим ударом разбойник пытался достать Кола, но это ему не удалось. Кол перекатился по полу в сторону меча, и Кабан, занося топор, последовал за ним.

Щёлк! – и между лопаток Кабана с глухим стуком врезался болт. Вероятно, были раздроблены позвонки, потому что здоровяк упал, как подкошенный. Бин ошарашенно обернулся. Неподалёку стояла Мэйлинн. Нижняя половина её лица была обмотана плащом, а в руках был разряженный арбалет. Пока все были увлечены поединком, лирра, предварительно обмотав лицо, нырнула в кладовую и нашла там брошенный самострел.

Кол тяжело поднялся на ноги, утирая пот с лица.

– Ну ты даёшь, девочка! – выдохнул он. – Никогда бы не подумал, что ты такая… беспощадная… Мне-то казалось, что ты и мухи не обидишь.

– Как видишь, ты ошибался, – Мэйлинн была бледна, как смерть, но смотрела твёрдо. – Когда надо, я могу быть беспощадной. Сегодня было надо.

Кол оглядел поле боя. До сих пор подвывал, держась за рассечённое колено, его первый соперник. Побулькивая, всхлипывал тот, кому Мэйлинн рассекла лицо. Да стонал то ли Жмых, то ли Щербатый, получивший болт в живот.

– Надо осмотреть раненых, – сказал он.

– Конечно же, нужно оказать им помощь! – согласилась лирра, снова став похожей на прежнюю Мэйлинн.

– Да к Гурру их! Добить! Они бы с нами не церемонились! – зло прошипел Бин.

– Тише, тише, вояка! – хохотнул Кол. – После драки машут кулаками только слабаки и трусы. А мы – не те и не другие.

Кол подошёл к двери, где лежали трое – его первый соперник и двое, уложенные Мэйлинн.

– Ну-ка, парень, дай взглянуть, – сказал он, подходя к первому. Разжал руки, держащиеся за кровоточащую рану. – Дааа, дело, конечно, дрянь. Ты извини, приятель, но я, кажется, разбил тебе коленный сустав. Если у вас здесь найдётся приличный лекарь, то ногу можно будет спасти. Но ходить уже, опираясь на неё, – извини! – не сможешь.

Бандит вновь обхватил раздробленное колено руками и завыл ещё сильнее. Тем временем Кол подошёл к двум другим.

– Ну этого и смотреть нечего, – сказал он о том, которому болт попал в шею. – Мёртв как сушёная рыба. Так, а этот? – пощупал шею. – Вроде ещё дышит, но, похоже, не жилец. Да… Лёгкое пробито, ребро раздроблено. Да он уже и не в сознании…

Кол перешёл дальше, к бандиту, раненому Мэйлинн.

– Ну-ка, что там у нас? Приятель, отними руки-то от лица, дай глянуть! Да отними, кому говорю! Вот ведь, Ассова задница… Здорово ты его, – повернувшись, обратился он к Мэйлинн. – Давай-ка попробуем перевязать – авось не истечёт кровью. Хотя я бы поставил дор против десятки, что он не увидит завтрашнего утра.

Мэйлинн, всхлипнув, бросилась к раненому:

– Потерпи немного, слышишь? Бин, да не стой столбом! Тащи тряпья, да побольше! Посмотри – может простыню или скатерть найдёшь!

Сама же она, сунув руку за корсаж, достала небольшой тёмный флакончик, висящий на бечёвке. Осмотревшись по сторонам, она схватила кружку с недопитым морсом и, открыв флакон, капнула в морс три янтарных капли. Взболтав кружку, она стала тонкой струйкой лить её содержимое на лицо раненого, стараясь попадать на зияющую рану. Удивительное дело – кровь остановилась прямо на глазах! Кажется, раненому даже полегчало, поскольку он задышал ровнее, и глаза (точнее, глаз, т.к. второй глаз сейчас больше был похож на кровавое месиво) стали смотреть более осмысленно. Тут подоспел Бин, неся довольно грязную простыню. Лирра кинжалом распорола её на полосы и стала бинтовать раненого врага.

– Теперь с ним всё будет хорошо! – уверенно проговорила она.

– Вот теперь ты снова стала моей недавней знакомицей Мэйлинн! – воскликнул Кол. В то время, пока лирра возилась с раненым, он оглядел Марушку и Кабана. Оба, как он и ожидал, были мертвы.

Мэйлинн взглянула на Кола и улыбнулась.

– Эй, а этот, кажись, помер, – Бин кивнул на Жмыха-Щербатого, который действительно перестал стонать.

Кол подошёл к нему, наклонился:

– Да, точно. Готов. Итак, выходит, у нас тут пятеро мертвецов, двое раненых и один сбежавший. А мы сами как?

– У меня ни царапины, – ответил Бин.

– У меня тоже, – добавила лирра, закончив перевязку.

– Как ни странно, но у меня – тоже. Вот это счёт! Даже не верится!

– Ага, не верится, – подтвердил Бин.

– Но во что я вообще никак не могу поверить, что всех пятерых уложила наша святая Мэйлинн, не считая ещё этого красавца в бинтах, который ещё неизвестно, выживет ли…

– Этот выживет! – вновь твёрдо ответила лирра. – Может быть, даже и шрама почти видно не будет. Только что глаз, конечно, уже не вернуть.

– Ничего себе! Так ты потратила такой ценный эликсир на этого подонка? – вскричал Бин. – Ну ты точно…

– Ты точно – самая удивительная девушка в мире! – перебил его Кол, сердито сверкнув глазами. – Да и не весь же эликсир она потратила! Так что нечего ныть!

Бин сердито замолчал. Особенно болезненно он ощущал свою почти полную бесполезность во всей этой заварухе и то, что эта хрупкая лирра, которую он мысленно клялся себе защищать до самой смерти, взяла и спасла их всех, причём даже не прибегая к волшебству. Это было унизительно.

– Теперь нужно решить, что делать дальше, – продолжил Кол.

– Как – что? – удивился Бин. – Нужно уезжать, пока не поздно. А то сейчас прибежит тот беглец, да приведёт с собой ещё десяток товарищей.

– А я думаю, что стоит остаться здесь до утра, – возразил Кол. – Во-первых, есть шанс переждать непогоду. Во-вторых, нужно отдохнуть лошадям – им сложно будет пробираться через такое месиво. А что касается подмоги – то её я не опасаюсь. Ты же видишь, места здесь малолюдные, небогатые. Откуда взяться большим разбойничьим шайкам? Они и эти-то – разбойники поневоле. Небось, урожай погиб от жары, вот и одичали людишки. А тот, что сбежал, наверняка сейчас сидит где-нибудь в подвале и трясётся от ужаса. Вряд ли он сунется сюда в ближайшее время.

– Кроме того, нужно похоронить мёртвых и позаботиться о раненых, – ввязалась в спор Мэйлинн.

– Это что – мне ещё и могилы теперь копать придётся? – возмутился Бин.

– Ну если не хочешь ночевать среди мертвецов – то придётся, – отрезал Кол и пошёл искать заступ или лопату.

Глава 14. Симмерские болота

Взрывать дёрн под проливным дождём – занятие то ещё. Поэтому Бин, не переставая, в голос ругался, втыкая заступ в неподатливую почву. Рядом кряхтел Кол, выбрасывая землю лопатой. Ещё до того, как были закончены четыре могилы, подошла Мэйлинн и сообщила, что нужно копать пятую – как и предсказывал Кол, малый с болтом в рёбрах умер. Изначально Кол заикнулся было о том, чтобы сжечь Кабана по обычаю ассианцев, но при таком дожде об этом не могло быть и речи.

Через несколько часов всё было кончено. Трупы свалили в неглубокие, около трёх футов, ямы, предварительно вынув из тел болты, которые ещё могли пригодиться. Лирра со слезами на глазах прочла отходную молитву по обычаю протокреаторианцев – ведь вера мертвецов осталась неизвестной.

В одной из комнат лежали раненые бандиты. Лирра пожертвовала ещё каплю эликсира на второго разбойника, так что оба теперь тихо спали. Наши же друзья весьма плохо провели ночь – практически не смыкая глаз, но хоть в сухости и тепле. К сожалению, надежды Кола не оправдались – утром дождь шёл всё с той же силой, что и накануне. Однако оставаться дольше в этом месте никто не хотел. Поэтому хмурые и усталые путники двинулись дальше по Колонскому тракту.

Дальнейшая дорога до Колона превратилась в одну сплошную тягомотину, смешанную из грязи, дождя, холода и мерзкого настроения. Все трое уже громко шмыгали носами, а у Мэйлинн кроме того начался кашель. Хорошо ещё, что её таинственные приступы больше не повторялись. Друзья почти не разговаривали. Они ехали, понурив головы и глядя на шеи своих лошадей, погружённые в печальные мысли. Бин, имеямного времени для размышлений, заметил, что острая фаза его влюблённости в Мэйлинн вдруг прошла, чему, наверное, немало способствовало чувство стыда, которое поселилось в нём после схватки в «Двух петухах». Нет, он всё ещё любил её, но, по крайней мере, горячее желание нести её на руках, падать на колени и целовать ей ноги прошло.

На ночлег остановились в придорожном селе, заплатив молодому колону пятёрку за возможность переночевать в сенном сарае – благо тот был почти пуст из-за многонедельной жары, спалившей травы на корню.

Увы, но на следующий день с неба всё ещё сеяло, варьируясь от хорошего ливня до мелкого дождичка. Тучи, которые так долго томились по ту сторону гор, не хотели так просто отступать. Можно было бы, конечно, сказать им, этим тучам, что они уже опоздали недель этак на пять и что сейчас от них уже больше вреда, нежели пользы, да только разве им было до этого хоть какое-то дело?

Лишь на пятый день пути отчаявшиеся путники достигли Колиона. Если в первоначальных планах было обогнуть город, не заезжая, то сейчас они направились прямиком к первому же постоялому двору в черте города (хватит с них вертепов!). Кол сказал, что непогода не сможет продлиться долго – дождь, льющий целую неделю без перерывов не могли припомнить даже старожилы. Кроме того, если Колионская дорога стала почти непроходимой от дождей, то старый Танийский тракт сейчас наверняка и вовсе будет непролазным. Никто, даже Мэйлинн, не возразили ему ни полусловом. Всем хотелось лишь одного – напиться горячего, обжигающего отвара и залечь в постель, желательно неподалёку от огня.

Цены в Колионе, в отличие от столичного Латиона были куда более демократичными, так что день проживания в гостинице «Надежда путника», вкупе со столом, обходился друзьям всего в шесть с половиной дорринов. В этот раз они не стали привередничать, и взяли одну комнату на троих. Хозяин гостиницы посмотрел неодобрительно – несмотря на то, что Мэйлинн была укутана в плащ, а на лицо был натянут капюшон, изящные женские формы лирры скрыть было нельзя. Однако, нравы тут были несколько проще, чем на западе, деньги постояльцы заплатили как положено, поэтому – кому какое дело?

Здесь же, впервые за несколько дней, Кол, рыча, снял повязку со своего левого предплечья. Увы, промокшая грязная тряпица, которой была завязана рана, плохо способствовала заживлению. Рука вокруг укуса опухла весьма заметно и приобрела какой-то лилово-красный оттенок.

– Это что ещё? – тревожно спросила Мэйлинн. Пришлось рассказать ей историю происхождения раны.

– Ах ты, идиот! – вскипела лирра. – Почему ты сразу ничего не сказал? Ты посмотри, у тебя же, наверное, уже заражение началось! – Колу оставалось лишь мямлить в ответ какие-то бессвязные фразы.

Лирра схватила флягу с водой, и, несмотря на шипение и богохульства Кола обмыла рану от сукровицы и гноя. Затем достала свой заветный флакончик и капнула одну каплю прямо во фляжку, а затем стала поливать укус, как она ранее делала в «Двух петухах».

– Надо же, на меня ты потратила всего одну каплю, – не преминул съёрничать Кол. – А тому деревенщине отлила аж целых три.

– Во-первых, мне лучше знать, как этим пользоваться, – отрезала Мэйлинн. – А во-вторых, эти капли на идиотов вообще не действуют! Это надо же было додуматься – совать руку мне в рот!

– А что мне было делать? – возразил Кол. – Позволить тебе откусить язык?

– Вот! – лирра широко открыла свой рот и, вынув язык, повертела им. – Ну что? Много укусов ты видишь? Как же я жила-то до тебя?

– Ну я же не знал, – смешался Кол. – Ой, да ну тебя! В следующий раз и пальцем не шевельну, хоть голову сама себе отгрызи!

– Ладно, извини, – Мэйлинн неожиданно погладила его по раненой руке. – Это просто нервы. Конечно же, я должна тебя благодарить. До сих пор ещё никто не жертвовал ради меня своей рукой! – лукаво улыбнувшись, добавила она. Бин, наблюдавшей за всей этой картиной, хмыкнул и отвернулся.

– Так это ещё один подарочек, заимствованный тобой в Наэлирро? – поспешил сменить тему Кол.

– Ну да, вроде того, – усмехнулась Мэйлинн.

– И много там ещё осталось? А то такими темпами скоро ведь и кончится! – забеспокоился Бин.

– А вы постарайтесь не влипать в истории, и всё будет в порядке. Не поверите – он у меня уже около двух месяцев, а воспользовалась им я в первый раз лишь пару дней назад.

– Ага, чтобы вылечить этих никчёмных бандюг, – проворчал Бин.

– Неужели ты бы бросил их без помощи? – изумилась Мэйлинн. – Я в это не верю. Не так тебя воспитывала твоя мать!

Бин осёкся, и только лишь хмыкнул ещё выразительней, чем в прошлый раз. Лирра откинулась спиной к стене и вдруг снова закашлялась.

– Кстати, – тут же заговорил Кол. – Я бы просил тебя прилечь, предварительно выпив какого-нибудь согревающего отвара. Тебе никак нельзя болеть.

– Да ты и сам, вон, постоянно шмыгаешь носом! – парировала Мэйлинн. – Нам всем нужно отлежаться!

– Это точно. Этим мы и займёмся. Но вообще, пока мы тут застряли, я бы хотел немного позаниматься с тобой, парень, – обратился Кол к Бину. – То, как ты владеешь кинжалом – никуда не годится. Машешь им, как деревенская девчонка!

Бин покраснел, но проглотил обиду, поскольку не мог не признать, что товарищ абсолютно прав.

– А ты, подруга, где так научилась-то владеть кинжалом? – обратился Кол к Мэйлинн.

– Где же, как не в Школе? – пожала плечами лирра, не очень-то стремясь развивать тему.

– И зачем же будущих магинь, часть из которых потом не сможет даже самостоятельно передвигаться, обучать фехтованию? – удивился Кол.

– Всё очень просто. Девочек берут в Наэлирро в шесть лет – и ни годом позже. Говорят, это нужно, чтобы тело приспособилось к эликсирам пробуждения до… созревания… – смущённо запнулась лирра и это сразу было отмечено Бином: со мной она не столь смущённо говорила на эти темы. – Ну так вот, в среднем обучение длится четырнадцать лет. Как ты думаешь, Кол, чему можно учить девочек четырнадцать лет? Конечно, с нами несколько раз в неделю проводили беседы о предстоящем пробуждении – с каждой по отдельности, и иногда – со всеми вместе. Конечно, каждый день мы занимались сосредоточением – учили какие-то пассы, заклинания, которые позволяют сосредоточиться на возмущении. Но всё равно оставалась целая уйма времени. Так что мы изучали множество наук, а кроме того – и фехтование, и верховую езду, и геральдику всех государств Паэтты, и – Арионн знает, что ещё. Мы изучали даже рукопашный бой. Причём не для того, чтобы драться в будущем, «ибо по́шло использовать грубую силу, когда владеешь магией», – явно передразнивая кого-то из своих преподавателей, прогнусавила Мэйлинн. – А просто для того, чтобы держать своё тело и свой дух в бодрости и силе.

– У тебя были отличные преподаватели, Мэйлинн! – ответил Кол. – Должен сказать, ты поступила несколько неблагодарно, покинув их таким способом!

– Ничего страшного! Не думаю, что они там рыдают обо мне! – отрезала лирра.

– Ну ладно, тогда, значит, сегодняшний остаток дня и ночь мы отдыхаем, греемся и пьём побольше жидкости, а назавтра я начну делать из тебя бойца! – и почему последнее слово всегда остаётся за Колом? – Тебе страшно повезло, дружище! Твоим учителем станет бывший паладин его королевского величества, он же бывший центурион второго ранга Седьмого легиона Сан Брос!

Куда бежать от свалившегося на меня счастья? – подумал Бин и упал на подушку. Не прошло и десяти минут, как в комнате все крепко спали. Даже храп Бина, на удивление усилившийся ещё больше из-за насморка, не в состоянии был пробудить измученную троицу.

***

– Крепче держи рукоять! Расслабь кисть, она должна плавать! Будь крепким и гибким! Ноги подогни! Да не подсаживайся ты, дубина стоеросовая! Просто преврати ноги в пружины, – уже битый час Кол надсаживал горло на заднем дворе гостиницы, а вспотевший и красный Бин, как мог, старался выполнять жёсткие команды товарища. Кол снова был центурионом Бросом, и горе было тому новобранцу, что пытался отлынивать от его уроков.

Однако, надо отдать должное Бину – он и не пытался. Он с невероятной упёртостью раз за разом повторял одни и те же движения, наносил удары и парировал, кидался в атаку и уходил от невидимого клинка. Рука ныла, ныли плечи и даже ноги, но когда становилось совсем тяжело, Бин вновь вспоминал, каким скользящим, текучим ударом Мэйлинн спасла его от неминуемой, в общем-то, смерти в трактире, и он с удвоенной силой продолжал колоть и резать воздух.

Ещё через час Кол подвёл его к столбу и приказал бить изо всех сил. Однако от первого же удара кинжал выскочил из потной рукояти.

– Вот так вот на моих глазах полегло немало молодых ослов! – распинался Кол. – Мало держать кинжал, его нужно ещё и удержать в момент удара. Особенно, если твой удар парирует сильный соперник. Давай! Почувствуй дрожь кинжала, приноровись к ней! Пускай удар перетекает во всю руку, а не в одни пальцы!

Что ж, так прошло ещё немало времени. Столб был изрезан, расщеплен, исколот тысячами ударов, пока Кол не счёл, что это стало выглядеть вполне терпимо.

Потом были и спарринги на обструганных палках, после которых болью пульсировали отбитые пальцы, ныли истыканные рёбра и болело от напряжения всё тело. Однако, уже к вечеру первого дня тренировок Кол впервые похвалил своего ученика. Причём, что особенно отрадно, похвалил при Мэйлинн. Но у Бина хватило сил лишь на то, чтобы наскоро, даже не замечая вкуса, проглотить ужин, и завалиться спать.

Ночью – хвала богам! – дождь перестал. Не пошёл он и на следующее утро, и днём. Небо всё ещё было затянуто плотными облаками, но чувствовалось, что погода налаживается.

– Ещё пара дней без дождя – и можно попробовать двигаться дальше, – сказал Кол во время завтрака.

Все чувствовали себя лучше – Мэйлинн, благодарение Арионну, не заболела серьёзно, и дело ограничилось лишь кашлем, уже отступавшим, и насморком. Предплечье Кола после капли лиррийского эликсира заживало просто с непостижимой скоростью. Уже в тот же день спала опухоль и кожные покровы почти вернули свой естественный цвет. Укус больше не гноился и выглядел так, как выглядит любая заживающая рана. У Бина снова ныло всё тело после целого дня тренировок, но он был полон решимости продолжать.

Так прошли отведённые Колом два дня. За это время небо почти расчистилось, вернулось солнце, уже не такое яростное, как прежде, но всё ещё горячее. Ранними утрами стояли плотные туманы – земля спешила избавиться от пресытивших её вод. В конце концов, на четвёртый день пребывания в Колионе, троица наконец смогла продолжить свой путь.

Старый Танийский тракт, как и ожидалось, был размыт дождями. Он блестел от множества глубоких и не очень луж. Будь у наших путешественников фургон, надежду на проезд тут можно было бы оставить. В конце концов, друзья направили своих лошадей по обочине вдоль тракта – дёрн, скреплённый тысячами корешков, плыл под ногами куда меньше.

– Я вот думаю о том, – промолвила лирра, – Что с момента нашего отъезда прошло уже семь дней. За это время почтовый голубь почти наверняка долетел до Наэлирро и вернулся обратно. Интересно, погоня уже пущена?

– Я тоже думал об этом, – признался Кол. – Однако, надеюсь, что если погоню и пустили, то вряд ли она двинется в нашу сторону. Мы, я надеюсь, были вполне осторожны, особых следов после себя не оставляли…

– Да уж, особенно в «Двух петухах», – проворчал Бин.

– Да, там, конечно, мы наследили… – мрачно согласился Кол. – И если дело дойдёт до властей, то, пожалуй, они свяжут два и два, узнав, что там была лирра. Мэйлинн, наверное, первая лирра за десятилетия, побывавшая в этих местах. Догадаться будет несложно…

– Говорил же – надо было добить!.. – воскликнул Бин.

– Мы поступили совершенно правильно, – немедленно ответила Мэйлинн. – Тот, кто проявляет жестокость сверх необходимости, рано или поздно ответит за это перед богами. А те несчастные, я думаю, вряд ли побегут куда-то докладывать. Иначе им придётся ответить на много неудобных вопросов.

– Думаю, что Мэйлинн права, – согласился Кол. – Будем стараться меньше попадаться на глаза, тем более, что сейчас это не будет проблемой. Тут и деревень-то – раз-два и обчёлся. А уж городов с магистратами и вовсе нет. Я вообще сомневаюсь, что здесь бывают какие-то другие чиновники, кроме сборщиков налогов. Но всё же я предлагаю по возможности не останавливаться ни в постоялых дворах, ни в деревнях.

За время пребывания в Колионе Кол закупился тёплыми плащами для всех троих, а также купил два куска парусины примерно десять на десять футов каждый, чтобы в случае непогоды можно было соорудить что-то вроде навеса. Так что все согласились с его предложением.

– А я вот никак не могу понять, – спустя какое-то время вернулся к этому разговору Кол. – Почему это магини Наэлирро не могут найти тебя при помощи заклятий поиска?

– Ну, это довольно сложно сделать, – ответила лирра. – Во-первых, для этого необходим слепок ментальных эманаций человека. Проще всего его взять, если магиня непосредственно сделает это при общении. Но в Наэлирро никогда не было беглянок, поэтому никому не приходило в голову делать слепок будущей магини. Ведь это бы означало возможность контроля в будущем…

– Но ведь ты захватила с собой несколько весьма мощных, как я понимаю, артефактов, – заметил Кол. – Неужели нельзя отследить их?

– Неодушевлённые предметы отследить гораздо сложнее, даже если они магические. Для этого необходим направленный поиск, то есть нужно довольно точно представлять направление, в котором ищешь. Кроме того, радиус таких поисков ограничен всего несколькими милями. Так что пока рядом с нами нет других магинь, мы можем быть спокойны.

– Но всё же как-то можно отследить человека? Или лирру. По тем вещам, которыми она пользовалась… Я ведь знаю, что многие маги этим занимаются и даже зарабатывают на этом. Пусть даже они не сделали этого самого слепка, но ведь в их руках осталась куча вещей, которыми ты пользовалась почти всю свою жизнь… – продолжал Кол.

– Ну вот если бы ты дал договорить мне в прошлый раз, то я как раз собиралась сказать «во-вторых», – ехидно заметила Мэйлинн. – Так вот, во-вторых, отследить меня практически невозможно благодаря вот этому, – лирра вновь сунула руку за воротник, и извлекла небольшой слегка розоватый кристалл, висящий на металлической цепочке с характерным тёмно-фиолетовым отливом.

– Это что – мангил? – присвистнул Кол. Бин вытянул шею – он ни разу в жизни не видел мангила, хотя и слышал о нём.

– Да, потому что только мангиловая цепь способна удержать этот кристалл. Так вот он полностью блокирует меня от заклятий поиска, по крайней мере, от всех известных на сегодняшний день. А иначе – как, ты думал, я всё это время не попалась? – самодовольно спросила Мэйлинн.

– Да уж, хотел бы я посмотреть, что ты ещё там прячешь! – пробормотал Бин, и вдруг зарделся, осознав определённую двусмысленность своей фразы. Кол тоже её заметил, но, на удивление, смолчал. Мэйлинн же, как ни в чём не бывало, ответила:

– Да вы уже почти все мои секреты увидали. А остальное увидите в свой час, хотя я от души надеюсь, что этого не случится, – и она вновь спрятала кристалл.

Так наши путешественники двигались дальше на восток, коротая время разговорами. Кола очень интересовало всё, связанное с Наэлирро. В свою очередь, он и сам служил неисчерпаемым источником всевозможных историй, из которых, если их как следует очистить от шелухи прикрас и откровенной выдумки, можно было узнать много интересного о местах, где в своё время бывал легионер Брос. Бину же, к его досаде, почти нечем было удивить друзей. Все его истории, которые ещё недавно казались ему такими захватывающими и удивительными, сейчас виделись мелкими и скучными на фоне того, что повидали на своём веку лирра и бывший паладин.

И вот так вот в течение недели искатели Белой Башни двигались почти без остановок – лишь перекусить, переночевать, да дать короткий отдых лошадям. Кол задавал такой темп, чтобы и лошади не слишком-то уставали, и их наездникам хватало сил целый день проводить в седле. Бин вполне свыкся с седлом, и ему вообще стало казаться, что той, другой жизни, жизни до невероятной встречи в деревне Пыжи, вовсе не существовало. Что Мэйлинн всегда была рядом, а он всегда был в седле. И они всегда искали. Белую Башню. В которую он, похоже, теперь тоже верил.

Каждую стоянку он использовал для того, чтобы совершенствоваться во владении кинжалом. Теперь он уже вполне сносно попадал в дерево с десяти шагов и всегда – с пяти. В рукопашной он, конечно, не мог бы составить достойной конкуренции Колу, но, окажись он сейчас на улицах Нового города, он бы наверняка прослыл одним из самых опасных парней.

Спустя неделю пути местность стала довольно заметно меняться. Леса стали сменяться редколесьем, деревья стали заметно ниже и корявее. Земля под ногами то и дело хлюпала, хотя сильных дождей не было уже больше недели. Но главное – вдали виднелась уже не ломаная синеватая полоска. Теперь было видно, что это – горный хребет. Кол указал на него спутникам:

– Анурские горы. А мы, друзья мои, достигли Симмерских болот.

Симмерские болота длились на многие-многие лиги с юга на север, окаймляя широким гнилым кругом чёрное озеро Симмер. Не все они представляли собой непроходимые топи. Кое-где вдоль Алийи стояли деревушки, жители которых умудрялись даже возделывать землю. Хотя они располагались в достаточной удалённости от озера. Да и здесь, на южной оконечности болот, было достаточно вполне пригодных для жизни участков.

Однако, редкие поселенцы селились в этих краях. Разве что охотники, что добывали шкуры бобров и нутрий на продажу, да и те обычно жили не в постоянных поселениях, а в охотничьих лагерях, которые оставляли, набрав достаточно добычи. И дело было не только в сонмищах гоблинов, населяющих эти болота. Эту-то напасть, как раз можно было бы побороть отловом и прочными заграждениями.

Было в этих землях нечто, что заставляло самых твёрдых сердцем, прожжённых трапперов возвращаться, так и не закрепившись. Что-то недоброе витало над озером Симмер и его болотами. Словно какое-то Зло свило гнездо под гнилыми корягами в глубине его чёрных вод.

Через какое-то время Бин заметил, что с каждой пройдённой милей Мэйлинн становилась всё бледнее и печальней. Она постоянно вскидывала голову, будто слышала что-то, но не могла понять – что. Кроме того, она всё чаще тёрла виски, будто у неё болела голова.

– В чём дело? – тревожно спросил он лирру.

– Я точно не знаю. Но здесь очень плохое место. Что-то давит на меня, и давит всё сильнее. Словно мы приближаемся к чему-то очень страшному, – отрывисто проговорила Мэйлинн, и глаза её были полны боли. – Кол, скажи, неужели нет другой дороги?

– Другая дорога есть, – медленно проговорил Кол. – Но она, увы, лежит через Латион. Это имперская дорога. Мне кажется, будет весьма недальновидно повернуть назад. Я не думаю, что у нас есть реальная причина волноваться. Что ни говори, а здесь всё-таки проходит тракт, ведущий к Танийскому перевалу. Хоть и нечасто, но здесь проходят торговые караваны. Да и люди живут. И ничего.

– Просто люди в большинстве своём не способны чувствовать возмущение. Поэтому и не могут ощутить опасности этих мест…

– Как же – не могут! – проворчал Бин. – Да у меня все волоски на теле дыбом стоят!

– Мне тоже не по себе, – признался Кол. – Но другой дороги всё равно нет.

– Весьма странно, что единственная дорога в Пунт находится в таком запустении! – с робкой надеждой проговорил Бин. – Может, всё-таки есть более удобный и людный тракт?

– Основная часть товаров из Пунта попадает к нам через Палатий. Палатийцы ведут бойкую морскою торговлю с Пунтом и затем распродают купленное по всей Паэтте, – ответил Кол. – Увы, неудачное взаимное расположение Танийского перевала и Симмерских болот делает весьма непривлекательным сухопутное сообщение между нашими странами. Давайте надеяться на лучшее. Если не произойдёт… ничего неприятного, меньше чем через три дня мы будем у перевала.

– Да охранит нас Арионн, – шепнула Мэйлинн, низко склонив голову.

Глава 15. Варан

– Итак, для вас есть дело, мастер Варан, – прошелестел тщедушный старик, тонувший в роскошном чёрном кресле.

– Я весь внимание, Командор, – изящно, с уважением, но без подобострастия поклонился Варан.

– Должен вам сообщить, что не далее, как два часа назад у меня был разговор с госпожой Дайоной, – неспешно, и как-то даже с натугой проговорил старик.

Вообще было похоже, что он тяжко болен и скончается прямо во время этого разговора. Но только не для Варана – сколько он помнил Командора, он всегда был точно в таком же здравии – не лучше и не хуже. За минувших шесть лет он, кажется, не постарел ни на волос. Варан бы не слишком удивился, даже если бы ему сказали, что Командор всегда был таким, и таким и родился. Варан усмехнулся про себя, но лицо его продолжало сохранять всю ту же почтительность.

– Вы говорите о госпоже Дайоне – придворной лиррийской магине? – мягким голосом осведомился Варан. В его речи слышался лёгкий саррассанский акцент, от которого так и не удалось избавиться полностью.

– Я говорю именно о ней, мастер Варан, – в голосе Командора не слышалось ни сарказма, ни даже нетерпения. Варан слегка склонил голову, чтобы дать понять, что он осознает всю важность разговора. – Госпожа Дайона попросила нас об одном деле, и Гильдия не сочла возможным отказать. В награду мы получили, – Командор надавил на это слово. – Мы получили две тысячи латоров. Естественно, вы, как мастер шестого круга, получите десять процентов этой суммы в случае выполнения задания.

Варан вновь поклонился. Это уже интереснее. Нечасто его труд оценивался столь высоко.

– Дело несколько щекотливое, – продолжал Командор. В Гильдии все знали, что он иногда часами мог вводить в курс дела, цедя слово за словом. – Некоторое время назад из замка Наэлирро сбежала воспитанница, – Брови Варана при всей его выдержке поползли вверх. – Должен ли я напоминать, что вся услышанная вами информация строго конфиденциальна? – булавочные глазки уставились на Варана и тот, как всегда при этом, поёжился. Казалось бы – этого старикашку можно раздавить двумя пальцами. В нём уж и крови, поди, не осталось – один песок в жилах. Но при этом вся могущественная Гильдия Теней уже почти тридцать лет трепетала перед нынешним Командором.

– Я прекрасно помню это, Командор, – вновь поклонился Варан.

– Хорошо. Сегодня утром госпожа Дайона получила информацию, что беглянка находилась в Латионе восемь дней назад. Где она сейчас – неизвестно, но пожелание Лорда-ректора Наэлирро, переданное через госпожу Дайону, заключается в том, что мы должны найти эту юную лирру и препроводить в Замок. Вы слышите, мастер Варан? – старик слегка подался вперёд. – Найти и препроводить. Ни единого волоска не должно упасть с её головы. При том, что она может оказать серьёзное сопротивление. Она прошла обряд пробуждения, примите это к сведению!

– Но, позвольте спросить, Командор, – растерялся Варан. – Для чего бежать из замка лирре, которая уже пробудилась? Они ведь и так его покидают практически тут же.

– Я говорю лишь то, что передала мне госпожа Дайона. Вероятно, у Наэлирро какие-то свои тайны и секреты, которыми они не спешат делиться. Они сообщили нам лишь то, что нам требуется знать.

– То есть мне нужно схватить лиррийскую магиню и доставить в Наэлирро? – несколько ошеломлённо переспросил Варан.

– Всё именно так, как вы сказали, мастер Варан, – кивнул старик. – Именно потому я и обратился к вам, а не к кому-то ещё. Все знают вас, как лучшего охотника за головами на Паэтте.

Конечно, Варан был польщён, хотя эти слова полностью соответствовали истине, и он это знал. Тем не менее, сейчас его слава играла против него. Неожиданно двести латоров уже не показались такой уж справедливой наградой, хотя Варан прекрасно знал, что в Гильдии не принято торговаться насчёт вознаграждения.

– А вам не сообщили, насколько сильные способности приобрела магиня? – спросил он.

– Сообщили, что весьма невеликие. Но, – добавил Командор, видя, как облегчение промелькнуло в глазах подчинённого. – Но ситуация осложняется тем, что при побеге она похитила несколько весьма мощных артефактов, из которых есть парочка боевых. Опять же, к сожалению, госпожа Дайона не сочла возможным распространяться на эту тему, однако предупредила, чтобы мы были весьма и весьма осторожны. Ещё она сказала, что, увидев голубое свечение, нужно бежать как можно дальше.

– Приму к сведению, – холодно поклонился Варан. – Какие ресурсы мне разрешено задействовать?

– Вы получите мандат на использование любых ресурсов, которые вам потребуются. В разумных пределах, разумеется, – добавил Командор.

– Разумеется, – в очередной раз поклонился Варан.

– Итак, вы можете приступать к поискам, мастер Варан, – Командор ещё глубже ушёл в кресло. – Искомую зовут Мэйлинн из рода Айрига. Последняя, кто её видел, была её бывшая подруга по Школе Олива из рода Нуаль. Именно от неё пришёл сигнал, так что советую начать свои поиски там. Госпожа Олива живёт в Верхнем квартале, по улице Каштанов. Можете идти.

Варан, отвесив очередной неглубокий поклон, вышел.

***

Варан попал в Гильдию Теней пятнадцатилетним мальчишкой. Его, жителя северной Саррассы, продали в рабство проходящему мимо торговому каравану собственные родители, пытаясь спасти от голодной смерти девятерых его братьев и сестёр. Надо сказать, что Варан (тогда его звали иначе, но сейчас он уже не мог вспомнить этого имени) не был в обиде на родителей. В их поступке не было ничего личного. Более того, они сперва предлагали купцам его старшую сестру, затем одну из младших. Но купцы, трое довольно пожилых уже людей, вероятно, не искали плотских утех. Зато им был нужен носильщик взамен одного из умерших накануне. Рослый и сильный Варан подходил как нельзя лучше. И родители без колебаний обменяли его на две серебряные короны¹¹. Это были хорошие деньги и поэтому Варан вполне их понимал. Кроме того, именно благодаря этому он и оказался в королевстве Латион, а позднее – в Гильдии.

Уже во время сплава по Труону пришлось убить своих хозяев. Всех троих. И ещё двух рабов из числа охранников. Оказалось, что один из купцов, не позарившийся на его красавиц-сестёр, весьма заинтересовался смуглым стройным юношей. Он приказал привести его в свою каюту. Жить ему с этого момента оставалось всего около трёх минут. Варан просто свернул ему шею. Затем он убил стоящего у дверей на страже раба красивым позолоченным кинжалом, который убитый купец носил больше для красоты. Сняв перстни и украшения с купца, Варан решил, что ему пригодятся ещё кой-какие средства для начала новой жизни. Так была решена участь двух других.

Последний из купцов успел поднять тревогу перед смертью. На палубу высыпали люди. Варан на бегу рассёк ближайшему врагу горло и затем прыгнул в воды Труона. По нему стреляли из арбалетов, но, к счастью, не попали. С ладьи были спущены шлюпки и около полутора десятков вооружённых людей устремились в погоню.

Варан плохо плавал, но был силен и ловок, поэтому сумел добраться до берега раньше преследователей и рванулся в прибрежный кустарник. Началась охота, травля дикого зверя. Больше суток измотанный, голодный мальчишка плутал по незнакомой стране, пытаясь запутать следы. Но сил становилось всё меньше, и погоня настигала. И тогда появился он.

Он скакал на вороном саррассанце, весь в чёрном. Куда и зачем он тогда направлялся – так и осталось для Варана тайной. Важно было другое. Увидев изодранного, валящегося с ног от усталости мальчишку с нелепым позолоченным кинжалом в руке, он придержал коня, и протянул руку. Взлетев, Варан оказался позади своего спасителя, и чёрный как ночь жеребец помчался стрелой.

Проскакав около трёх лиг, и при этом не сказав ни слова, спаситель остановился в придорожном трактире. Купив себе жареную щуку, а Варану – целую кучу всевозможной снеди, он, наконец, заговорил. Мастер Чёрный – так он себя назвал. Причём он говорил по-саррассански, хоть и не очень хорошо.

Затем они говорили, долго говорили – и пока Варан ел, и после, когда он уже сидел с туго набитым животом. Варан рассказал свою историю, и мастер Чёрный был впечатлён. Он предложил отправиться с ним в Латион. Конечно же, Варан согласился. Мастер Чёрный рассказал о Гильдии Теней. Конечно же, Варан захотел к ней присоединиться. Кроме рекомендаций мастера четвёртого круга (как оказалось впоследствии), у парня был приличный вступительный взнос, тянувший на пару десятков латоров.

Так Варан стал учеником мастера Чёрного – одного из охотников за головами Гильдии Теней. Кстати, имя своё юноша назвал лишь однажды, когда его специальным шифром, известным лишь избранным, занесли в специальную книгу. Теперь у тебя нет имени, парень, – сказал ему тогда мастер Чёрный. Никто из Гильдии не будет его знать. Возьми себе имя, какое захочешь. Так отныне и будут тебя окликать.

Недолго думал юноша. Он взял себе имя Варан в честь больших ящериц, проживавших на его родине. Они были настолько опасны, что даже хищники старались обходить их стороной. Укус варана был смертелен из-за гнилостного яда, который попадал в кровь, и при всей своей кажущейся неуклюжести, варан мог быть быстрым, как сама смерть.

Так он стал Вараном. Пока ещё – просто Вараном. Но в учениках он походил недолго – уже через полгода мастер Чёрный официально объявил Варана своим подмастерьем. У парня было невероятное чутьё, острый ум и сильное, безотказное тело. Было очевидно, что недалёк тот день, когда Варан войдёт в Круг мастеров.

И действительно, это произошло всего через три года – раньше, чем кто бы то ни было до него. Во время посвящения Варану было предложено выбрать, к какому из Цехов Гильдии он хотел бы примкнуть – Ворам, Телохранителям, Охотникам за головами или Наёмным убийцам. Причём сам мастер Чёрный, хоть и был охотником за головами, но признавал, что из Варана выйдет именно непревзойдённый убийца. Казалось бы – чего решать? Наёмные убийцы были элитой Гильдии Теней, отбор туда был жесточайшим, поскольку убийца должен был обладать поистине уникальными качествами. Однако Варан сделал свой выбор уже давно – ещё на той самой дороге, когда держался, стараясь не упасть, за чёрные одежды. Он избрал для себя именно путь охотника за головами. Кстати, в подражание ли своему учителю и кумиру, или же в силу личных предпочтений, Варан также всегда носил только чёрное и для передвижения выбирал исключительно вороных как ночь саррассанских жеребцов.

Ещё в бытность Варана мастером первого круга о нём уже заговорили и в Гильдии, и даже за её пределами (конечно же, в весьма узких и специфических кругах). Ему пророчили, что когда-нибудь он станет Командором Гильдии Теней, хотя эта перспектива юношу совершенно не прельщала. Ему нравилось проводить месяцы в дороге, выискивая тех, кого ему приказывали разыскать; нравилось устраивать хитроумные ловушки, обставлять похищения так, что даже самые дотошные друзья и родные жертв до самой смерти жили в убеждении, что их близкие пропали по каким-либо естественным причинам.

Конечно же, Варан быстрыми прыжками проскочил с первого до шестого круга, на некоторых не задерживаясь и пары месяцев. И вот шесть лет назад он стал мастером шестого круга, получив возможность вживую увидеть Командора. Именно Командор, и только Командор имел право приобщить мастера к седьмому кругу. Но это был случай исключительный – в Гильдии обычно было не больше четырёх мастеров седьмого круга – по числу Цехов, и, как правило, в седьмой круг кого-то вводили лишь после того, как там освобождалось место. Это был своеобразный генералитет Гильдии, и Варан туда не особо стремился, понимая, что тогда о работе «в полях» придётся забыть. Сейчас Варану было только двадцать шесть, и он считался самым перспективным мастером всей Гильдии Теней.

Не обделили его боги не только талантами, но и внешностью. Смуглый тонкокостный красавец с горящими чёрными глазами и чёрными же, чуть вьющимися волосами средней длины. По меркам Паэтты он был среднего роста – пять футов и восемь дюймов. Крупные ровные зубы казались идеально белыми на фоне смуглой кожи. Он не выглядел крупным, скорее наоборот, но его сила, ещё более опасная, поскольку ничто в его фигуре её не предвещало, была хорошо известна слишком многим.

И вот сейчас именно этот человек должен был разыскать Мэйлинн и вернуть её в alma mater. Самый опасный человек не только всего Латиона, но и, может быть, всего мира Паэтты. Охотник за головами, до сих пор не знавший поражений и провалов.

***

Варан задумчиво стоял на пороге дома Оливы. Рядом был его верный подмастерье Окорок. Окорок был уникальным малым – здоровый, словно медведь, и такой же сильный, он мог быть гибким и ловким как леопард. Но что более всего радовало в нём Варана – это то, что Окорок был нем с тех самых пор, как слуги одного весьма знатного сеньора вырвали ему язык раскалёнными щипцами.

Тогда Окорок был куда моложе и куда горячее. Однажды он возвращался в свою деревню, сидя на возу с сеном, когда сзади его догнал экипаж. Кучер стал кричать, чтобы Окорок свернул с дороги, но тот, весьма флегматичный и спокойный малый, продолжал ехать, будто ничего не случилось. Тогда из телеги выскочил какой-то хлыщ, который стал размахивать коротким хлыстом и кричать, брызжа слюной. И Окорок ответил. Что уж он там сказал – мы точно не знаем, но сеньор просто рассвирепел. Он подскочил к телеге и хлестнул Окорока по необъятной ляжке (за что тот и получил своё прозвище). Обиженный Окорок вырвал хлыст и ударил им обидчика по лицу. Что бы он с ним сделал дальше – так и останется загадкой, потому что на него, словно свора на медведя, налетело с полдюжины слуг, вооружённых дубинками. Сумятица вышла знатная, но силы были неравны. Окорока отделали так, что долгое время деревенский знахарь вообще весьма сомневался по поводу его выздоровления. Сначала сеньор хотел вообще прибить дерзкого колона, но не захотел иметь лишние неприятности. Однако же, за предерзостные слова, коими презренный смерд смертельно оскорбил благородного дворянина, тут же, на месте, не поленившись распалить костёр, его лишили языка.

Отлежавшись, Окорок направился на испытания в Гильдию Теней. Без малейшего труда справился с первым. Гильдия оценила потенциал парня, и вторым заданием было убийство. Причём того самого хлыща. Задание было с двойным дном. Мастера хотели посмотреть, как поведёт себя испытуемый. И Окорок справился блестяще. Он не оставил после себя изувеченного тела, моря крови и тому подобных проявлений своей мести. Нет – сеньор просто неудачно вылезал из большой бадьи, в которой принимал ванну, поскользнулся, ударился головой о край и захлебнулся. Ни у кого не возникло даже тени сомнения относительно этой версии.

Варан употребил всё своё влияние, но сумел добиться того, что Окорок стал именно его учеником и не попал в Цех наёмных убийц. И с тех пор ни разу об этом не пожалел. Весьма скоро Окорок дослужился до подмастерья. Сказать по правде, его уже хоть сейчас можно было вводить в Круг мастеров, но нынешнее положение удивительным образом устраивало обоих – Окорок был лишён каких бы то ни было карьерных амбиций, а Варану было крайне жаль терять такого бесценного помощника.

Особенно Варану нравилось, что Окорок никогда его не перебивал, не докучал вопросами, не выдвигал идиотских гипотез. Он просто молчал и слушал. Многие люди в минуты раздумий любят разговаривать с собой. Варан делал точно так же, пока у него не было Окорока.

– Итак, вопрос номер один – кто этот простолюдин, который был с лиррой у госпожи магини, – обратился Варан к Окороку, но тот даже ухом не повёл, хорошо зная привычки мастера. Он понимал, что Варан сейчас, по сути, просто рассуждает вслух. – И это – очень хороший вопрос, хотя кто-то мог бы не придать этому факту никакого значения. Но мы-то с тобой знаем, приятель, что мелочей не бывает. Откуда он взялся, и кто он – вот мой первый вопрос.

Варан потёр подбородок и стал медленно сходить с крыльца. Окорок тенью направился за ним.

– Второй вопрос. Куда направилась лирра после того, как оторвалась от погони. Надо бы найти стражников, которые принимали в этом участие и расспросить их, – Варан достал небольшой потёртый блокнотик и сделал пометку на первой странице. На первой, поскольку всякий раз, закончив задание, он вырывал исписанные листки. Причём не из соображений секретности. Для него это был своего рода ритуал освобождения памяти. Он не просто выбрасывал исписанные листки – он выбрасывал предыдущее дело из своей головы, чтобы в следующий раз начать новое буквально с чистого листа.

– Если она была с простолюдином, то логично предположить, что они постарались выбраться из Старого города. Возможно, направились к нему домой. Госпожа Нуаль сказала, что беглянка искала встречи со старшими магинями. Значит, ей что-то нужно в городе. Однако, логично предположить, что после такого приёма, который она получила в этом доме, к другим магиням она не сунется. Что она будет делать дальше? И кто, во имя всех джиннов пустыни, этот простолюдин?

Поиски надо с чего-то начинать. Сейчас в блокноте Варана, кроме имени беглянки, кое-каких примет и ещё нескольких одному ему понятных закорючек, было лишь два слова. «Простолюдин», обведённое жирным кругом и с восклицательным знаком рядом, а также «стражники». Что ж, второе было значительно проще, поэтому он отправился в одну из штаб-квартир, принадлежавших Цеху охотников за головами.

– Позовите мастера Тесака, – бросил Варан, входя в залу, где находилось несколько учеников, этаких мальчиков на посылках. Один из них тут же сорвался с места и взбежал по лестнице на второй этаж.

– Я вам нужен, мастер Варан? – вскоре раздался оттуда хриплый простуженный голос.

– Как и всегда, мастер Тесак, – проговорил Варан. – Я попрошу вас отправиться в кордегардию городской стражи и разузнать, кто из стражников участвовал в облаве на лирру в Старом городе девятого увиллия. Затем нужно поговорить с каждым из них и выяснить любые подробности. Где их потеряли, куда они могли бы двигаться. Были ли они по-прежнему вдвоём, или лирра оставалась одна. Ну, не мне вас учить.

Мастер Тесак молча поклонился и вышел.

– Кто этот простолюдин? Откуда он взялся? – Варан вновь обратился якобы к Окороку. Он сел в кресло, закинув ногу на ногу, и подпёр голову рукой. В таком положении он собирался провести довольно длительное время, поскольку заметил, что для плодотворной работы его мозга необходим полный покой его тела.

– Если уважаемый мастер позволит обратиться… – робко начал один из учеников.

– Если по делу, то позволит, – кратко ответил Варан.

– В тот день, девятого увиллия, произошло ещё одно несколько странное событие. Возможно, оно как-то связанно с вашим делом.

– Ближе к делу, любезный, – подстегнул Варан.

– В этот же день один из соискателей в Гильдию провалил вступительное испытание недалеко от города. Он был схвачен, и селяне уже собирались его повесить, как вдруг на них налетел целый рой шершней, отчего они были вынуждены спасаться бегством. А парнишка исчез.

– Где это было? – Варан стал похож на гончую, взявшую след.

– Деревня Пыжи, милях в пяти-шести от Латиона.

– Значит, на людей ни с того ни с сего напал целый рой шершней? – уже больше для самого себя повторил Варан. – А разве шершни роятся?

– В том-то и дело, уважаемый мастер. Как я уже докладывал, это довольно странное событие. Похоже, что была задействована магия.

– Готов заложить своё месячное жалование, что этот растяпа – и есть наш простолюдин! – с лёгким возбуждением обратился Варан к Окороку. Тот, как обычно, невозмутимо промолчал. – Наверняка ведь о нём предварительно собрали сведения? – обратился он к ученику.

– Думаю, да, – ответил тот. – Но если сведения и сохранились, то они будут только в канцелярии.

Канцелярия Гильдии располагалась в Деловом квартале под прикрытием небольшой нотариальной конторы. Варан не видел никакой проблемы, чтобы прогуляться туда. Ему нравилось ходить пешком.

– Пошли, – кратко сказал он Окороку.

Сама канцелярия представляла собой довольно небольшую тёмную комнатку. Попасть в неё можно было только через контору, если, конечно, посетителя знали в лицо охранники и парочка… в том числе – и нотариусов тоже. В самой комнатке всё ещё было жарко и душно, хотя в последние дни погода резко изменилась.

– Да, у нас есть такая информация, – ответил Варану самого благодушного и респектабельного вида человек. – Мы собираем информацию о каждом соискателе. Вон, в том шкафу, второй ящик сверху – это дела проваливших соискание. Дело того чудика будет лежать на самом верху.

Варан вынул то, что канцлер громко именовал делом. Обычный, сложенный вчетверо лист бумаги. Внутри – кое-какие сведения типа адреса, состава семьи и иных пометок. А снаружи большими буквами выведено: «Бин Танисти».

Варан бегло пробежал глазами содержимое:

– Ага… Складской квартал… Мать, отец, две сестры и брат… Не женат… Грузчик… Спасибо, господин канцлер, вы мне очень помогли, – поклонившись, Варан вышел, не забыв вернуть листок на место.

Вернувшись назад в штаб-квартиру, Варан обратился к тому самому ученику, который с ним заговорил:

– Спасибо, ваша информация мне очень помогла. Будьте уверены, я не забуду сообщить об этом вашему наставнику, – ученик покраснел от удовольствия – шутка ли, сам Варан хвалит! – Но я попросил бы вас ещё об одной услуге. Отправляйтесь в Складской квартал, найдите там кого-нибудь из наших осведомителей, кто хорошо знаком с семейством Танисти. Пусть наведаются к ним в гости и постараются ненавязчиво выведать – не видели ли они какой-нибудь лирры в последнее время, и где сейчас находится их сын Бин. Желательно, чтобы это была какая-нибудь женщина. Причём результат мне нужен как можно скорее.

Ученик вскочил, всем своим видом источая усердие, и, резко кивнув головой, рванул наружу. Роет землю, рвётся вверх, – подумал Варан. Вряд ли из него получится хороший охотник. Хотя… В голове не пусто, может, ещё не всё потеряно.

Сейчас Варан позволил себе слегка надеяться на то, что лирра каким-то чудом окажется довольно глупа, и будет до сих пор скрываться вгороде. Тогда есть шанс, что она может быть у этого недоумка Танисти. Правда, эту вероятность Варан всё же отметал. Ну не может лирра из одного из величайших родов Айрига, всю свою жизнь сладко евшая и мягко спавшая, поселиться в каких-то городских трущобах. Неясно, правда, пока ещё – что связывает лирру из Наэлирро и посредственность вроде этого грузчика Танисти. Но скорее, всё-таки, если лирра и скрывается в городе, то искать её нужно в гостиницах.

Понятное дело, это не будут гостиницы высшего уровня. Огласка лирре ни к чему. Вообще маловероятно, что она поселится в черте Старого города, где умудрилась так нашуметь. Но и селиться в занюханных кабаках на соломенном тюфяке она тоже не станет.

– Господа, – обратился Варан к притихшим ученикам, старающимся ничем не помешать столь именитому мастеру. – У меня будет задание для вас. Соберите пару десятков учеников – можно даже из других Цехов, благо мой мандат мне это позволяет, – и прочешите все мало-мальски приличные гостиницы в черте города. Только без лишнего шума, чтобы никто ничего не заподозрил. Ищите, не проживает ли в одной из них юная лирра, или не проживала ли в последние восемь дней. Скорее всего, она будет не одна. С ней будет молодой парень – длинный и светловолосый, зовут Бин Танисти. Саму лирру зовут Мэйлинн Айрига. Если что-то накопаете – во имя всех богов не поднимайте шум! Просто как можно скорее уведомите меня. Я останусь здесь и не покину этого здания до тех пор, пока что-то не найдётся, либо пока не будет проверен последний постоялый двор. Не жалейте денег – все ваши издержки возмещу лично я сам.

Уже через несколько секунд в комнате остались лишь Варан и Окорок.

Глава 16. Погоня

Ученик, посланный в Склады, вернулся даже раньше, чем ожидал Варан. Действительно, благодаря тщеславию Бина, половина грузчиков видела его в обществе лирры. Более того, уже несколько дней Складской квартал гудел, обсуждая новость, которую младшая сестрёнка Бина Нара по смертельному секрету рассказала своей лучшей подружке. Естественно, вскоре этот секрет был известен самой последней шелудивой собаке квартала. Люди горячо обсуждали, что Бин Танисти собирается жениться на лирре. Конечно, подавляющее большинство только посмеивалось над этой нелепостью. Остальные же разделились на три неравных лагеря. Бо́льшая часть (в основном, мужчины) говорили, что это – его личное дело, что он – мужик, и сам разберётся, что к чему. Вторая по численности группа, состоявшая в основном из подружек Нары и других девочек примерно её возраста, с придыханием и закатыванием глаз щебетали о любви до гроба, о романтике и непреодолимых препятствиях, которые разобьёт вдребезги юный рыцарь. И небольшая, но весьма шумная третья группа, преимущественно состоящая из старых кумушек и всевозможных ханжей, громко и с надрывом вздыхали, восклицая: «Куда катится этот мир?». Наиболее оригинально выразилась одна прачка, известная всему кварталу своей склочностью: «Если бы Арионн хотел этого брака, он создал бы лирр людьми!».

От той же Нары стало известно, что Бин и Мэйлинн отправились в какое-то путешествие, «но, вернувшись, уж точно поженятся!». Так что всю нужную информацию удалось получить от первого же спрошенного осведомителя, не прибегая ни к каким сложностям. Счастливый ученик вернулся в штаб-квартиру и обо всём подробно рассказал мастеру Варану.

Надо сказать, Варан был настолько уверен в своей правоте, что не испытал даже особой радости от того, что его выводы подтвердились. Если «логично предполагать», по любимому выражению самого Варана, то всегда можно думать на шаг, а то и два вперёд. Так что теперь он, подобно рыбаку, раскинувшему сразу несколько сетей, терпеливо ждал, что же в них попадётся. И почти не сомневался, что что-то попадётся наверняка.

Так и есть. На следующий день (как и обещал, Варан по-прежнему пребывал в штаб-квартире, и даже почти не сходил со своего кресла) один из учеников, принадлежащих Цеху воров, появился на пороге и сообщил, что зацепка найдена.

– Это в районе Доков, мастер, – почтительно, даже немного робко сообщил немолодой уже мужчина – либо лишь недавно решивший начать новую жизнь, либо совсем бесперспективный, – Гостиница под названием «Предел мечтаний».

– За мной, – кинул Варан Окороку, незаметно и недвижимо стоящему в углу. Мимоходом мастер даже подумал: а что было бы, если бы ожидание затянулось на несколько дней? Успел бы Окорок покрыться пылью, или нет? – Вы тоже, – добавил он стоящему навытяжку ученику.

До района Доков было недалеко, и уже через четверть часа быстрой ходьбы Варан добрался до нужной гостиницы. Окорок и ученик-вор остались у входа, а Варан под видом постояльца (ни к чему лишний шум поднимать) приобрёл самый дорогой номер на целую неделю вперёд. Естественно, обезумевший от радости хозяин лично сопроводил столь дорогого – в прямом смысле – гостя.

– Присядьте, любезный хозяин, – попросил Варан, указывая хозяину на кровать. Сам же он остался стоять.

Хозяин растерянно посмотрел на странного постояльца.

– Прошу, садитесь, – повторил Варан. – Я не отниму у вас много времени. Более того, сразу после нашего разговора я покину гостиницу, оставив вам как плату за номер, так и право сдавать его по вашему усмотрению.

Тут хозяин, вероятно, смекнул, кто перед ним, связав появление странного щедрого господина с недавним разговором с человеком из Гильдии. С выражением готовности выполнить любую прихоть постояльца, хозяин плюхнулся на кровать.

– Скажите, любезный хозяин, – начал Варан. – Останавливалась ли в вашей гостинице восемь дней назад некая юная лирра в компании молодого человека?

– Да, так и есть, милостивый государь, – закивал хозяин. – Я так и сказал вашему человеку. Только юная лирра была в компании двух людей. Один действительно ещё молод, очень худой и длинный. А второй – другое дело. Во-первых, он гораздо старше их обоих – лет около сорока. Во-вторых, он весьма велик телом и, наверное, очень силён. И он показался мне весьма опасным человеком.

– Не затруднит ли вас, любезнейший, принести книгу регистрации? Я хотел бы взглянуть на их имена.

Хозяин буквально растворился в воздухе, и спустя короткое время возник вновь, держа в руках большой гроссбух.

– Вот, милостивый государь, извольте видеть, – старик судорожно перелистнул пару страниц и ткнул в бумагу искривлённым артритом пальцем.

Варан взял гроссбух и посмотрел туда, куда указывал хозяин. Первое, что бросилось ему в глаза, было имя «Бин Танисти», выведенное большими, корявыми, словно ребёнком написанными буквами. Имени «Мэйлинн Айрига» он не нашёл, да и не рассчитывал на это. Там была зарегистрирована некая Кандилия Палли, но у Варана даже тени сомнения не возникло в том, кто скрывается под этим именем на самом деле. А между этими двумя именами сильной уверенной рукой было выведено «Сан Брос». Неспешно вынув из кармана блокнот, Варан на всякий случай записал себе это имя, хотя оно уже впечаталось в его память… ровно до окончания этого дела.

– Как долго пробыли у вас эти люди? – Варан не знал, как по-другому обозначить группу из двух людей и одной лирры. – И куда они отправились?

– Пробыли они один день, – с готовностью ответил старик. – Ввалились ко мне уже поздно ночью, часа через два после полуночи. А уехали незадолго до заката.

– Уехали? – переспросил Варан.

– Днём здоровяк и тощий надолго отлучились, и вернулись с четырьмя лошадьми, а также при оружии.

– Четыре лошади на троих, и оружие… – пробормотал Варан. – Стало быть, они собирались в долгое путешествие? Они не говорили, куда направляются?

– Нет, они об этом не распространялись, милостивый государь, – с сожалением произнёс хозяин.

– А в какую сторону отъехали?

– О, этот вопрос куда проще! – просиял хозяин от того, что в чём-то мог оказаться полезным. – Они направились вдоль по улице туда, – махнул он в южном направлении. – Прямо вдоль набережной.

– Спасибо, любезный хозяин, – в руках Варана сверкнула серебряная монета. – Вот, примите за то, что я оторвал вас от работы. Кроме того, ещё раз напоминаю, что вы вольны распоряжаться этой комнатой как посчитаете нужным – мне она без надобности.

Старик рассыпался в благодарностях. Он гнул свою негнущуюся спину, прижимал к груди руки и только что не валился на колени. Непрестанно уверяя Варана в своей безграничной преданности, он семенил за охотником до самой входной двери, которую же и открыл сам перед мастером Гильдии Теней.

– Я попрошу вас, сударь, взять нескольких человек и пройтись по набережной вдоль Труона, расспрашивая, не видел ли кто неделю тому назад трёх всадников на четырёх лошадях, – обратился Варан к ожидавшему его ученику. – Насколько я помню, в этом направлении можно попасть к Висельным воротам?

– Собственно говоря, можно попасть и к Весёлым, и к воротам Браха Победителя, да и ко всем остальным, если покрутиться, но вы правы – ближе всех будут Висельные ворота, – ответил ученик.

– Опросите стражников у Висельных ворот, не видели ли они нашу лирру. Куда можно направиться через Висельные ворота?

– Опять же – куда угодно, мастер. Особенно ежели запутываешь следы. Там идёт южный тракт, но он пересекается множеством дорог, так что можно оказаться и на востоке, и на западе, и на юге. Да и на север попасть не мудрено.

– Что-то я сомневаюсь, что они станут запутывать следы, – покачал головой Варан. – Мне кажется, они не ожидали погони.

– Тогда они направились либо на юг, что вероятнее всего, либо на восток, – пожал плечами ученик.

– Вы слишком много разговариваете, любезный, – с некоторой неприязнью процедил Варан. Всё-таки ему больше нравилось общаться с Окороком. – В общем, выполняйте задание: двигайтесь по ближайшему пути к Висельным воротам, опрашивая стражников, торговцев, в общем – всех, кто много времени проводит на улице. Выйдя из Висельных ворот, не поленитесь проехать несколько миль, а лучше – лиг, расспрашивая хозяев постоялых дворов и трактиров. Уверен, что следы разыщутся. А размышления оставьте мне. Где меня найти – вы знаете. Ах, да! И ещё одно… – окликнул он уже повернувшегося мужчину. – Попросите, пусть кто-то разузнает всё, что возможно, о человеке по имени Сан Брос.

Ученик поклонился и поспешил исчезнуть.

– Ну что, дружище Окорок, – парочка двинулась назад к штаб-квартире. – Неужели ты тоже считаешь, что они запутывают следы? Нет-нет, друг мой, по моему опыту люди, путающие следы, ведут себя не так… гм… вызывающе. Значит, они действительно собирались ехать именно через Висельные ворота, и именно туда, куда ведёт дорога от Висельных ворот. А куда она ведёт? На юг? Ты прав, этот ответ напрашивается просто сам собой, – хотя Окорок, естественно, не проронил ни звука и даже не реагировал на речи мастера, просто двигаясь рядом с абсолютно каменным лицом. – Но я думаю, что ты ошибаешься – при всём моём к тебе уважении. Потому что если бы им было нужно на юг, они просто наняли бы лодку и поплыли бы по Труону. Это было бы куда проще и дешевле, чем покупать четырёх лошадей. Да и вряд ли лирра захочет опять объявиться вблизи Наэлирро, а юго-запад Латиона – это их зона влияния. Так что – нет, любезный мой Окорок, что бы ты мне не говорил, но юг – это неверное направление.

Окорок слегка улыбнулся и кивнул.

– Тогда, скорее всего, остаётся только восток. Через Заречный квартал они ехать не решились – хоть на это хватило их благоразумия. Ближайший мост выше по течению будет лигах в пяти, но не думаю, что они будут делать такой крюк. Скорее всего, переправятся на каком-нибудь из ближайших паромов. Уверен, что этот умник вскоре мне об этом и сообщит. Хотя… Зачем нам ждать их, любезный мой подмастерье? Пока они обрыщут все улицы до ворот, может миновать день. Не хочешь совершить небольшую поездку за город?

Окорок лишь немного наклонил голову в знак согласия.

– Ну и отлично. Тогда пойдём, возьмём себе лошадей. Обещаю, что поездка не будет долгой.

Лошади для одного из самых влиятельных членов Гильдии нашлись быстро – не пришлось даже возвращаться в штаб-квартиру. И не прошло и четверти часа, как охотники увидели хижину паромщика. Тот, приняв из рук Варана доррин (более мелких монет у мастера просто не было), охотно подтвердил, что недавно (да-да, сударь, ровно как седмица тому!) перевёз на другой берег трёх путешественников, в числе которых была лирра.

– И куда ведёт дорога на том берегу? – осведомился Варан.

– Дак она идёт только до Колионской дороги, – отвечал паромщик.

Варан слегка покачал головой. Значит, Колионская дорога… Пора собираться в путь.

***

Варан тщательно упаковал свой небольшой мешок. Ещё тщательнее он подошёл к выбору оружия. Длинный, полуторафутовый кинжал, шесть метательных ножей и полуторный меч, который Варан носил за спиной по обычаю воинов его родины. Также молча и сосредоточенно собирался в дорогу Окорок. Кроме того, Варан решил взять с собой ещё четверых охотников за головами, причём всё – мастера, пусть и первого-второго круга. Выходило шестеро опытных воинов – по два человека на каждого беглеца. Не то, чтобы Варан так всерьёз воспринимал своих противников, но всё же среди них была магиня, которую, к тому же, требовалось захватить живьём и провезти почти через всю страну.

– Мастер Варан, – прервал его сборы вошедший ученик. – Тут человек, у которого есть информация о Сане Бросе.

– Я сейчас спущусь, – кинул через плечо Варан. Сборы практически завершены – незачем прерывать их из-за какого-то оборванца.

Однако, внизу оказался не оборванец. Вполне прилично одетый, подёрнутый жирком благополучия, разве что одно плечо выше другого. Варан знал этого человека. Его считали (и он сам себя считал) довольно крупной рыбой в городских трущобах. На самом деле, конечно, он целиком и полностью контролировался Гильдией, точнее, работал в жёстко отведённых ему рамках, за которые не мог бы выйти безнаказанно, кем бы он там себя не считал.

– Тан Горбун, – не спрашивая, а утверждая обратился к нему Варан.

– Так точно, мастер Варан, – согнулся в почтительном поклоне посетитель.

– Вы знаете меня? – удивление было лёгким, но всё же несколько неприятным.

– Ваша слава идёт впереди вас, милостивый государь, – льстиво улыбнувшись, ответил Горбун. – Каждый уважающий себя человек знает имя мастера Варана.

– Значит, мне пора на пенсию, – процедил сквозь зубы Варан и улыбка Горбуна вдруг потухла. – Вы хотели что-то сообщить мне о человеке, называемом Саном Бросом?

– Именно так, хотя я не совсем понимаю, как такой отброс может заинтересовать…

– А вот об этом уже позвольте судить мне! – резко осадил Горбуна Варан. – Ваше дело – изложить информацию, получить награду и уйти.

Варан нарочно говорил с Горбуном самым презрительным тоном, который он никогда не позволял себе в отношении даже самого последнего ученика Гильдии. Но Горбун был ему инстинктивно неприятен. Даже отвратителен. И поэтому Варан решил включить строгого и недосягаемого для простых смертных мастера на полную катушку. Надо сказать, Тан Горбун сразу почуял, что в данном случае ему нужно держаться тише воды и ниже травы. У него было обострённое чувство самосохранения, без которого, наверное, и невозможно было бы дожить до его положения.

– Я понял вас, мастер, – низко склонил голову Горбун. – Прошу прощения за мою несдержанность, и готов отвечать на любые вопросы.

– Мой первый вопрос – кто такой этот Сан Брос? – ледяным тоном осведомился Варан.

– С вашего позволения он – никто, – с нескрываемым презрением ответил Горбун, но видя, что лицо Варана вновь темнеет, поспешно продолжил. – Кол… Простите, милостивый государь, я хотел сказать – Сан Брос… Просто его так никто не зовёт, с вашего позволения. Все называют его Колом. Так вот, Сан Брос – самый обычный пьянчуга, которых тьма в нищих кварталах. Он должен мне около трёх доров, но отдать их не может, поскольку его дело прогорело. В прямом смысле слова, – хихикнул было Горбун, но тут же принял самый строгий вид, едва взглянув на хмурого Варана. – Вообще-то он из бывших военных, и я как-то брал его работать на меня. Силы и ума у него не отнять, кабы он не глушил их вином. В общем, мы с ним не сработались…

– Из бывших военных? – Варан не давал Горбуну отклониться от намеченной линии разговора.

– Точно так, милостивый государь. Видите ли, он даже был одно время паладином королевской гвардии, но был уволен за дебоши и пьянство. Хотя он не особенно любил распространяться на эту тему.

– Паладин… – задумчиво протянул Варан. – Видишь, друг Окорок, у нас появился ещё один достойный соперник. А ты ещё сомневался – стоит ли брать целых четверых мастеров…

Окорок, который даже если в чём-то и сомневался, то никогда об этом не говорил, лишь слегка искривил губы, дав понять, что слышал, что к нему обратились.

– Паладин, – с готовностью подтвердил Горбун. – А до того он служил в Седьмом Коррэйском. Дослужился до командира когорты. Об этом он как раз очень любил поговорить, когда перебирал, то есть почти каждый день, – на этот раз сутенёр позволил себе лишь улыбку.

– Седьмой Коррэйский… Славный легион! Дослужиться в нём до центуриона – дорогого стоит, а, Окорок? Может, ещё парочку мастеров возьмём на всякий случай?

Окорок молчал, уставившись в одну точку.

– Ты прав, пожалуй… Я тоже думаю, что вшестером мы вполне справимся. Один ты, друг мой, стоишь трёх центурионов! Но вообще сведения эти будут нелишними. Будем считать, что у нас два весьма серьёзных противника…

– Это Кол-то – серьёзный противник? – хохотнул, не сдержавшись, Горбун. – Да мои ребята чуть не каждый день отделывали его, как котлету. Конечно, пару раз не обошлось без разбитых носов и сломанных рук, но в последнее время он почти и не сопротивлялся.

– Ты плохо разбираешься в людях, Горбун! – голос Варана вновь налился металлом. – Я вообще весьма удивлён, что при такой некомпетентности ты до сих пор не плаваешь кверху брюхом где-нибудь ниже по течению Труона, – Горбун побледнел как смерть и даже пошатнулся, едва устояв на ногах. – Даже из твоего глупого клёкота я уже понял, что за человек этот Сан Брос. Он – человек чести. И если он позволял себя бить твоим отморозкам, то лишь только потому, что считал их вправе это делать.

– Да, вы совершенно правы, мастер Варан, – посиневшими губами пролепетал Горбун.

– Ну что ж, господин Горбун, – резко меняя тон, продолжил Варан, но почему-то от этой медоточивости в его голосе Горбуна затрясло. – Спасибо вам за оказанное содействие. Примите эту награду, – Варан швырнул под ноги шестёрки серебряный дор, хотя не так давно он из рук в руки передал монету простому паромщику. – И оставьте нас. Если мы вами заинтересуемся, вы об этом узнаете, – с леденящей улыбкой закончил он.

Горбун чисто автоматически подобрал монету и на негнущихся ногах выскочил на улицу.

***

Они выехали в тот же день, под вечер. Все шестеро – на саррассанских скакунах. Варан, естественно, на чёрном.

– Я думаю, господа мастера, что наша цель стремится попасть в Пунт, – перед отъездом объявил Варан. При этом обращении никто из присутствующих не изъявил ни малейшего неудовольствия, хотя Окорок не был мастером. Однако все знали, что он давно заслужил это звание, и мастера низших кругов давно относились к нему как к равному. – Зачем ей это нужно, я сказать не могу, да это и не важно. Важно другое – не дать ей пересечь Анурские горы. Будет лучше всего, если мы захватим её на территории нашего славного королевства. Слава всем богам – местность для этого будет более чем подходящая. В нашу пользу играет тот факт, что из Латиона к Танийскому перевалу лежит лишь одна дорога, так что нам нужно всего лишь двигаться быстрее нашей цели и перехватить её без лишнего шума. Сколько, по-вашему, времени нужно, чтобы добраться до перевала?

– При хорошей погоде и имея сменных лошадей – неделя, – ответил мастер второго круга Дор. – Не имея смены лошадей – не менее десяти дней. По такой погоде, учитывая, что дороги размыты дождями – минимум две недели.

– Сменных лошадей нам взять будет негде. Во всяком случае, приличных лошадей, – ответил Варан. – Но наша цель находится в таком же положении. Кроме того, она, судя по всему, не слишком опасается погони, поэтому будет двигаться достаточно медленно. Так что, я думаю, что им для достижения перевала понадобятся все пятнадцать, а то и двадцать дней. Не будем забывать, что они попали в самую грозу, и неизвестно, сколько дней потеряли из-за этого. Так что будем поспешать не торопясь. Нужно беречь наших лошадей и беречь силы для операции. Среди этой троицы двое, на мой взгляд, весьма опасны – сама лирра и старший, по имени Сан Брос. Он – бывший паладин, а до того – центурион Седьмого легиона. Имейте это в виду. Третий, скорее всего, совершенно не опасен. Однако не нужно недооценивать никого из них.

Коротко кивнув, мастера вскочили в сёдла и отправились в путь. Им не было нужды прятаться, поэтому кавалькада пронеслась по улицам Заречного квартала и через Восточные ворота сразу вышла на Колионскую дорогу. Таким образом, им не пришлось делать крюк, который до того были вынуждены сделать наши герои.

***

Преследователи двигались более ходко, чем их жертвы. Они проскакали почти всю ночь, затем остановились на несколько часов отдохнуть и поспать, и снова продолжили путь. Таким образом, уже во второй половине следующего дня они достигли печально известного нам постоялого двора.

– Мастер Двенадцатый, – осаживая коня, обратился Варан к одному из спутников, на несколько лет моложе его мастеру первого круга, который всегда всем рассказывал о своей маменьке, которая родила и подняла на ноги шестнадцать детей. «Я у неё был двенадцатым сыном!» – выпив, стучал себя в грудь мастер Двенадцатый. В итоге и мудрствовать над прозвищем он тоже не стал. – Пожалуйста, справьтесь у хозяина этого постоялого двора о нашей цели.

Мастер соскочил с лошади и направился внутрь. Прошла пара минут, но его всё не было.

– Господа, наверное, нам стоит проверить, куда пропал наш коллега, – спрыгивая с лошади, сказал Варан. Все последовали его примеру.

Они уже почти подошли к двери, когда из них вышел мастер Двенадцатый.

– Трактир пуст, мастер Варан, – растерянно разведя руками, пробормотал он. – Видимо, несколько дней назад тут была хорошая драчка.

Мастера Теней вошли в тёмное помещение. Их встретил неприятный и хорошо знакомый запах: запах застарелой, плохо замытой крови.

– Зажгите лампы, – распорядился Варан, мягко ступая в сторону стойки. Его меч бесшумно выскользнул из ножен.

Загорелись несколько ламп и из мрака выступили следы прошедшей битвы. Поваленная мебель, валяющиеся на полу тарелки и кувшины, куски окровавленных тряпок. В нескольких местах опытный глаз Варана разглядел тёмные пятна на полу, не оставляющие сомнений в их происхождении.

– Что-то мне подсказывает, что здесь побывали наши друзья, – бормотал Варан скорее самому себе. – Должно быть, они нарвались на неприятности. И немудрено – места тут дикие, лирр здесь явно недолюбливают. Неужели они были так беспечны?.. Или это было ограбление?.. Собственно, неважно. Важно другое – чья это кровь и что сталось с лиррой. Господа, – обратился Варан к остальным. – Я прошу вас обыскать сверху донизу этот трактир и отыскать любые следы, которые помогли бы нам чётче установить картину случившегося.

Пять безмолвных теней исчезли в полумраке. И почти сразу же откуда-то раздался голос:

– Есть! Сюда!

Варан отправился на голос, и оказался в одной из комнат для постояльцев. На пороге стоял звавший их мастер, рядом уже сосредоточились несколько подоспевших людей. Варан вошёл в комнату. Запах там стоял самый отвратительный – запах перегара, грязного тела и человеческих испражнений. А на грязной, испачканной кровью, смятой постели лежал человек с ногой, перевязанной кровавой тряпкой. Он был смертельно пьян – повсюду валялись пустые бутылки.

– А вот ещё один, – проговорил подходящий мастер Дор, толкая перед собой ещё одного, не менее пьяного субъекта. У этого малого был знатный шрам через всё лицо. Странно, подумал Варан, при таком ранении он должен был бы валяться в горячке, а ещё скорее – умереть. Однако, шрам выглядел так, будто рана была нанесена уже довольно давно, и уже заживала. Должно быть, хватанул её в какой-то другой стычке месяцем раньше.

– Давайте обоих в общую залу, –распорядился Варан. – И приведите их в чувство. Мне нужно задать им пару вопросов.

Парня с рубцом усадили на лавку – он хотя бы был в сознании. Второго, калеку, уложили на стол и окатили водой из бадьи. Помогло – тот открыл глаза и весьма недовольно стал кричать о том, что он думает по этому поводу.

– Что здесь произошло? – спросил Варан тихим ровным голосом, не обращаясь конкретно ни к одному из раненых.

– А ты вообще кто такой тут? – приподнявшись на локтях, выкрикнул тот, что с перебинтованным коленом.

– Господин Окорок, прошу вас, – тихонько сказал Варан.

Окорок, постояв секунду и окинув лежащего перед ним человека взглядом, каким художник оценивает объём предстоящей работы, вдруг стремительным движением схватил и крепко сжал окровавленное колено наглеца. Нечеловеческий вопль коротко метнулся по тёмной зале, и одноногий, как его про себя называл Варан, потерял сознание. Однако второй, со шрамом, словно бы внезапно протрезвел, вскинув голову и тревожно глядя на нежданных гостей.

– Мне повторить вопрос? – мягким, кошачьим голосом спросил его Варан.

– Н… Не надо, в-ваша честь… – заикаясь то ли от страха, то ли от опьянения пролепетал парень. – Я в-всё ск… кажу…

– Тогда тебе лучше бы уже начинать, – не меняя тона, проговорил Варан, а Окорок одним плавным движением вдруг оказался за спиной Шрама (для простоты Варан решил называть его так).

– Несколько дней назад… сколько точно – не скажу… гроза ещё была… здесь появились трое… два парня… и лирра… – сбивчиво, задыхаясь, начал Шрам. Варан переглянулся с остальными. – Они… хотели переждать… грозу… комнату заказали… но Кабан… решил их пощипать… они при деньгах были…

– Кабан – это?.. – начал мастер Двенадцатый.

– Хозяин притона, он же вожак, – оборвал Варан. – Это не имеет отношения к делу. Продолжай, друг мой.

– М-мы… напали… лиррка пригрозила колдовством… но Марушка… сказала… что лиррка – не магичка…

– И сколько вас было? – поинтересовался Варан.

– Нас было… восемь человек, ваша честь… ежели с Марушкой считать.

– Что сталось с лиррой?

– А что с ней… станется… она – дьяволица… уложила троих наших… прежде чем нам удалось с ними… переведаться…

– Магией уложила?

– Зачем – магией?.. Из самострела… Потом они спрятались… в кладовке… Марушка их выкурила… каким-то своим снадобьем… ну и понеслось… Меня вон лиррка ножиком по морде чиркнула… и я больше ничего не помню… А только Змарек потом рассказывал, – кивнул Шрам в сторону распластанного Одноногого. – Что лиррка и Марушку порешила… а потом и Кабана завалила… из самострела…

– Ты хочешь сказать, что одна лирра убила пятерых ваших? – Варан ещё более выразительно посмотрел на окружающих.

– Так и было… ваша честь…

– А что же мужчины?..

– Да мелкий-то… он вообще не знает, каким концом нож-то держать… я б его порешил в момент, кабы не лиррка проклятая… А здоровый… Он-то Змареку коленку развалил… Потом с Кабаном рубиться стал, да только без лиррки-то не одолел бы Кабана…

Варан слегка пожал плечами. Он был, признаться, весьма удивлён. Если бы ему сказали, что Брос порезал всю эту шайку, он бы не удивился нисколько. Паладинами просто так не становятся, и Варан не сомневался, что Брос смог бы справиться и с вдвое большим отрядом подобного отребья. Но то, что он услышал, очень удивляло. А Варан не любил удивляться.

– А где же ваш восьмой? Вас же было восемь, как ты сказал?

– Да Корж, скотина, сбежал… как жареным запахло… Так больше тут и не показывался… сидит, небось, под юбкой жёнки своей прячется…

– Мне кажется, ты что-то темнишь, друг мой, – неожиданно надвинувшись на сжавшегося в комок Шрама прошипел Варан. – Твоему шраму – месяц самое меньшее, а то и больше! Так зачем ты говоришь, что это лирра тебя порезала?

– Да подавиться мне своим языком, если вру! – заныл Шрам. – Как есть – лиррка меня и распорола… Уж потом, после заварухи, здоровый тот вообще сказал… что я не жилец… Тогда лиррка рожу мою чем-то полила, и боль прошла… И рана стала заживать быстро… Она и Змареку коленку мазала…

Варан быстрым движением сорвал кровавую тряпку с колена лежащего Змарека. Да уж, нехорошая рана… Колено раздроблено, наверняка, куча осколков осталось… Военный лекарь бы уже давно ногу отнял бы, не думая… Но здесь было что-то странное. Да, рана выглядела плохо, но должна была выглядеть ужасно. За прошедшее время, без ухода, она уже должна была начать гнить. Здесь же всё выглядело так, словно за ней постоянно ухаживали. Никаких следов гангрены, даже гноя не так, чтобы много.

– Какой замечательный эликсир! – прокомментировал Варан. – Прямо-таки – бесценный эликсир. Удивительно, что она потратила его на двух таких никчёмных людишек…

– Да… я тоже не ожидал такого от лиррской ведьмы… – прошептал Шрам. Было видно, что против своей воли он всё-таки чувствует благодарность к ней.

– Ну и что было дальше? – вернулся к допросу Варан.

– Дальше они похоронили… наших мертвяков, переночевали…

– Здесь переночевали? – изумился Варан.

– Ну да… На улице лило как из ведра, и здоровяк сказал, что лучше остаться тут. Они переночевали в одной из комнат. Нас положили в другую, и лиррка… ухаживала за нами… весь вечер… – по лицу Шрама прошла очередная судорога.

– Беспечны до идиотизма… – прошептал Варан. – Значит, на следующий день они уехали?

– Точно так… Ливень всё не прекращался, но утром они сели на лошадей и поехали дальше.

– Куда? – на всякий случай спросил Варан, хотя наверняка знал ответ.

– Они говорили, что едут в Колион.

– Ну что ж, – Варан встряхнулся и его подчинённые тотчас же встрепенулись тоже. – Не будем больше отнимать ваше драгоценное время. Упивайтесь до смерти дальше. Удивительно, друг Окорок, как люди совершенно не ценят такой бесценный дар, как жизнь… Вот эти два недоумка получили второй шанс, которого они не заслуживают. И как они употребили его? Целую неделю беспробудно пьют. Даже почти не едят. Бьюсь об заклад, что ещё через неделю здесь останутся только два гниющих трупа. А местные жители, кажется, сюда давненько не захаживают… Ну да не будем философствовать на пустом месте, – одёрнул он сам себя. – На коней, господа! Охота становится всё интересней.

Глава 17. Симмер

Прошедшая с момента выезда из Колиона неделя протекала вполне благоприятно. Несколько раз накрапывали небольшие дождики, но в целом погода была благосклонна к путникам. Неприятных встреч, подобных той, что произошла в «Двух петухах», больше не случалось, да и в целом край выглядел практически безлюдным. Последняя деревня встретилась около трёх дней пути назад. В общем, наши друзья неплохо проводили время в разговорах. За это небольшое, казалось бы, время они стали друзьями не разлей вода. Каждый из них уже смутно вспоминал, как жилось раньше, без остальных. Конечно, дорога была плохой, есть приходилось предусмотрительно запасённую солонину, но это мелочи. Так что путешествие вполне могло бы сойти за увеселительную прогулку, если бы не одно «но». За эту неделю у Мэйлинн случилось два припадка. Причём оба произошли в последние три дня. И каждый был пусть ненамного, но продолжительнее предыдущего. Мэйлинн всё больше мрачнела, хотя друзья, как могли, поддерживали её, пытались развеять тёмные мысли.

Сейчас же, с началом Симмерских болот, вблизи от самого озера Симмер, самочувствие лирры ещё больше ухудшалось. Вернёмся в тот самый день, когда мы оставили нашу троицу в непосредственной близости от Симмерских болот.

Мэйлинн сегодня тревожилась куда больше обычного. Время от времени она резко поворачивала голову то в одну, то в другую сторону (но чаще – на север, туда, где милях в двадцати отсюда раскинулось озеро Симмер), словно ей постоянно слышались какие-то звуки. Однако ни Кол, ни Бин ничего не слышали. На виски давила тяжесть, словно их стиснул в огромных тисках пыточных дел мастер. Глаза от этого слезились, а лоб стал горячим.

То Кол, то Бин, видя неважное состояние Мэйлинн, предлагали сделать привал и отдохнуть. Но лирра лишь молча мотала головой, ещё сильнее стискивая зубы. Бин от этого страдал едва ли не так же, как сама Мэйлинн. В его глазах стояло такое горе, что лирра, глядя на него, старалась превозмочь свою боль и улыбнуться. Но за то небольшое время, которые Бин знал Мэйлинн, он немного уже научился видеть глубже маски, поэтому лишь криво улыбался в ответ, но тоска из взгляда так и не уходила.

Конечно же, Кол тревожился не меньше. Страшнее всего было то, что никто не знал, что будет дальше. Когда человек болен, пусть даже жуткой синивицей, он всё же не мучается неопределённостью. Он знает, как будет протекать его болезнь и чем она закончится. Да, можно возразить, что синивица – это лотерея, где шестеро из десяти умрут. Но каждого больного грела надежда, что он окажется в числе тех четырёх счастливчиков. Что же касается болезни Мэйлинн, то здесь вообще невозможно было даже просто гадать о вероятных исходах, и это угнетало более всего. Что будет дальше? Что будет завтра? Или через час? Встанет ли она после очередного припадка? Станет ли магиней? Или умрёт? Или излечится и останется обычной лиррийской девушкой? Десятки вопросов, и ни одного ответа…

Так бо́льшую часть дня проехали в тяжёлом молчании. Лишь под вечер завязался разговор, который хотя и был не из приятных, но хоть как-то отвлёк всех от состояния Мэйлинн.

– Скоро начнёт темнеть, – проговорил Кол. – Предлагаю найти участок земли посуше и поуютнее и располагаться.

– Как ужасно не хочется ночевать в таком месте, – с некоторым усилием проговорила лирра.

– Согласен. Но ехать всю ночь мы тоже не можем. Хотя бы из-за лошадей – им нужен отдых. Нам придётся потерпеть. До Танийского перевала осталась пара переходов. Увы, но завтра мы всё ещё будем двигаться по южной границе Симмерских болот. Так что нет смысла долго продолжать путь. А главное – тебе необходимо отдохнуть, – с глубокой нежностью добавил Кол.

– Я не уверена, что для меня это станет отдыхом, – вздохнула Мэйлинн.

– А как же гоблины? – тревожно поинтересовался Бин. – Ведь говорят, что Симмерские болота ими кишмя кишат! Что если они нападут на нас сегодня ночью?

– Ну, этого я боюсь меньше всего, – отмахнулся Кол. – Гоблины не так опасны, как о них обычно рассказывают. Да и что в них может быть страшного – обычные лягушки-переростки!

– Мне кажется, ты слегка утрируешь, – Мэйлинн ввязалась в разговор просто для того, чтобы опять не окунуться в тяжёлое молчание.

– Да видел я их! Ещё в бытность легионером. Как раз, когда мою когорту отрядили в помощь Каладиусу. Вот и познакомился я с этими жабоголовыми. Обычные зверюшки, совершенно неразумные. Да, укусить могут, но это если их подпустить близко. А справиться с ними проще простого. Видел бы ты их, дружище: маленькие, тщедушные, росточку в них – во! – Кол раздвинул руки примерно на три фута. – Да их простой палкой можно отогнать. Да и огня они боятся. Конечно, нападают они оравами по пятьдесят-сто штук за раз, но… В общем, ничего страшного. Всё равно, что драться с пятилетними детишками.

– А чем они вооружены? – поинтересовался Бин.

– Да ничем они не вооружены! – отмахнулся Кол. – Ну камень кинут в тебя, если рядом будет валяться. Да силёнок у них маловато, так что разве что шишку лишнюю поставят. Хотя говорят, что вблизи озера проживают какие-то другие гоблины. Те, якобы, вооружаются дубинками и более разумны. Но таких я не видал.

– Кстати, многие учёные считают, – вновь вступила в разговор Мэйлинн. – Что нет никаких двух видов гоблинов. Возможно, это всё – один и тот же вид гоблинов, только вот некоторые из них словно управляются какой-то могущественной силой, которая и внедряет нестандартные модели поведения. То есть, те гоблины так же неразумны, как и их собратья, а лишь находятся под влиянием чьей-то воли.

– Это вроде как ты в Пыжах натравила шершней на селян? – усмехнулся воспоминанию Бин.

– Вроде того, – Мэйлинн тоже слегка улыбнулась. – Только эта магия более высшего порядка.

– И кто же этот кто-то? – поинтересовался Кол.

– Ну точно этого никто не знает, – ответила Мэйлинн. Оседлав любимого конька, она даже несколько ожила. – Возможно, неподалёку от озера живёт какой-то очень сильный маг-отшельник. Но скорее всего, в озере или его окрестностях живёт какая-то более древняя и сильная сущность, которая и повелевает гоблинами. Я склоняюсь именно к этому, поскольку я каждой клеточкой своего тела ощущаю что-то древнее, невероятно сильное и весьма недоброе. Причём всего пару тысяч лет назад этого либо не было, либо оно не было враждебно. Ведь ещё в прошлую эпоху здесь проходил настоящий торговый тракт. Тогда Латион мог торговать с Пунтом напрямую, без посредников. И местность была куда более оживлённой. Скорее всего, когда сгорела предшествующая Руна, высвободившийся Хаос как-то повлиял на то, что живёт у озера Симмер. И вот теперь некогда важный торговый путь захирел и почти исчез. И кто знает, что будет в следующие эпохи. Вполне возможно, Симмерские болота будут всё разрастаться, подминая под себя обжитые земли.

– Слава Ассу, я до этого не доживу! – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Кол.

– И всё-таки, хотелось бы вернуться к гоблинам, – напомнил Бин. – Как нам сегодня ночевать-то?

– Так же, как ночуют все охотники и путешественники в этих местах – окружив стоянку кольцом костров. И – да, придётся по очереди нести караул. Но это всего пару дней! Зато, как только начнутся земли Пунта, можно будет расслабиться и наслаждаться жизнью!

– Уж поскорей бы! – мечтательно закатил глаза Бин.

На этом разговор как-то сам собой затих. Все ехали, понурив голову, придавленные тяжестью этого места. Солнце уже коснулось верхушек деревьев на горизонте за спиной путешественников.

– А вот скажи-ка, Мэйлинн… – Кол повернул голову к лирре, и лицо его вдруг побледнело. – Мэйлинн!

Мэйлинн ехала, уронив голову на грудь. Причём, было видно, что это – не простая задумчивость. Голова её вяло тряслась в такт шагам лошади, а тело медленно кренилось в сторону.

– Мэйлинн! – Кол птицей слетел с лошади, чуть ли не прыжком преодолел те несколько шагов, что отделяли его от лирры, схватил её за одежду и, потянув на себя, подхватил на руки недвижимое тело.

– Что с ней? – рядом уже был Бин, отбросивший поводья и тянувший руки к безвольному телу. – Снова припадок?

– Не похоже, – озадаченно ответил Кол, бережно укладывая бесчувственную лирру на сырой дёрн. – Судорог нет…

– Может, просто уснула? – с надеждой спросил Бин.

– Не знаю, – раздражённо ответил Кол, расшнуровывая верхние шнурки блузы. Нащупал сонную артерию – пульс редкий и слабый, но ровный. Дыхание тоже очень слабое, почти не видно, как вздымается грудь.

– Попробуем разбудить? – предложил Бин.

– А ты знаешь, что с ней? – обернулся Кол. – Можно ли её будить вообще? Больше похоже на какой-то транс. Одно могу сказать – дальше мы сегодня не едем. Останься с ней, а я соберу хвороста для костров. Сегодня понадобится очень много хвороста…

***

Много эпох назад, когда Асс и Арионн создавали разумных существ, они придавали им самые различные формы. Но также они наполняли их и самым разным содержанием, причём не материальным, а духовным. Разные существа несли в себе разную искру творения. Поэтому, когда боги разошлись по полюсам сферы, не все разумные расы смогли чувствовать возмущение. Кому-то это давалось лучше, кому-то хуже. Кому-то, наверное, не давалось вовсе. Усиление проявлений Хаоса внесло фактор случайности, так, что даже представители одной расы частью имели эту способность, а частью – нет.

Но ещё более удивительные процессы начались чуть позже, когда в мощном поле возмущения стали возникать завихрения силы. Были ли они порождены Хаосом, или же это был непреложный закон Неведомого – кто знает? Но эти завихрения уплотнялись, и стали плотными настолько, что неосязаемое возмущение в этих местах приобрело свойства материи. Они не стали материальным в полном смысле слова, но их стало можно увидеть, услышать и даже коснуться. Более всего эти аномалии возникали в мирах, в которых сильна магия.

Так возникли новые сущности Сферы Создания, которые не были непосредственно созданы братьями-богами. Эти сущности не просто ощущали возмущение – они сами были им. И это давало им огромные возможности. Не будучи частью процесса создания, сущности-аномалии не вполне соответствовали логике и порядку остального сущего – им были чужды многие понятия, известные иным разумным расам. Но наблюдая за ними, сущности учились. И многие из них переняли чувства и стремления других разумных существ. Иногда – лучшие, но гораздо чаще – худшие. И так во многих мирах возникли новые божества – жестокие, кровавые, требующие жертв и почитания. Своим магическим влиянием они создавали вокруг себя собственный мирок, который подчинялся их прихотям. Они посылали дожди или засухи, насылали болезни и моры, могли вытолкнуть из земных недр богатства для верных адептов…

Усиливающийся Хаос делал эти аномалии более нестабильными, что в свою очередь выражалось в ещё более крайних формах проявления «божественности». Во многих мирах сущности-аномалии стали настолько сильны, что населяющие их разумные расы забыли Арионна и Асса, и стали поклоняться новым богам. Эти божества были столь велики и сильны, что вбирали в себя всё целиком, приобретая полный контроль над миром. Однако же, по сути своей они оставались всего лишь паразитами, тянувшими свою силу из возмущения.

Слава Арионну и Ассу, в мире Паэтты ничего подобного не произошло. Сущности, населяющие мир, были не настолько сильны, чтобы назваться богами. Однако они были, и ждали своего часа.

***

Мэйлинн открыла глаза. Удивительно – ещё секунду назад она ехала по дороге со своими друзьями, а заходящее солнце освещало им спины, делаяих тени длинными и причудливыми. Затем она почувствовала внезапную дурноту, и вот уже вокруг неё глубокая ночь с неестественно чёрным небом, неестественно яркими звёздами и луной. Но, что самое страшное, она была одна. Исчезли Бин и Кол, исчезли лошади. Мэйлинн стояла одна на дороге и слышала шёпот. Невнятный, словно слепленный из тысячи шёпотов, он пугал и манил одновременно. И лирра понимала, что доносится он со стороны озера Симмер.

Мэйлинн не знала, что ей делать. Она страшилась шёпота, она страшилась того, кто её призывал, но вместе с тем она и ждала встречи с ним, желала его, испытывая почти физическое возбуждение. Перед лиррой будто бы возникли две дороги, и она, стоя на распутье, никак не могла решиться сделать шаг по одной из них.

Мэйлинн мыслила достаточно трезво для того, чтобы осознать, что всё, что она сейчас видит – какое-то колдовство и наваждение. Она осознавала, что находится сейчас, скорее всего, не совсем в своём мире, а, возможно, в какой-то его проекции. Поэтому она постаралась мыслить более холодно и расчётливо. Как ни странно, это помогло. Особенно радовало, что отпустило, хотя и не до конца, это постыдное возбуждение, туманящее мозг. Мэйлинн поняла, что единственной её надеждой вырваться отсюда будет встреча с тем, кто наслал это наваждение на неё.

– Я иду! – громко сказала она и странное эхо множество раз повторило её слова разными интонациями – от истерически испуганных до истекающих похотью; от нежных до садистски жестоких. Кровь застыла в жилах лирры – она слышала свой голос, но интонации, казалось, были ей совершенно чужды. Или нет? И вот это было самым страшным – вдруг это всё на самом деле есть в ней, но она просто об этом не знает? Пока…

Как только отгремело эхо, Мэйлинн вдруг взвилась в небо. Она винтом вкручивалась в звёздную черноту над собой, так что в конце концов звезды слились в яркие окружности, а луна, находясь строго в центре всего этого безумия, увеличивалась, словно скалясь, и наливалась красным светом.

Мэйлинн даже прикрыла лицо руками, словно действительно боялась удариться о приближающееся светило. Но вознесение вдруг остановилось. Затем лирра помчалась на север с немыслимой скоростью, всего за несколько секунд покрыв расстояние в двадцать миль. И вот она увидела под собой блестящее зеркало озера, окружённое коростой гнилого редколесья и болот.

И тут Мэйлинн стала стремительно падать. Она летела плашмя, раскинув руки и задыхаясь от беззвучного крика. Она пыталась повернуться ногами вниз, или хотя бы сжаться, но тело перестало ей повиноваться. Она просто падала, или это озеро летело к ней с умопомрачительной скоростью.

Мэйлинн застыла в дюйме от водной глади. Резко и даже немного больно. Теперь она висела над озером, всё так же распластавшись и раскинув руки крестом. Удивительно, но ни одежда, ни волосы не купались сейчас в озёрной воде. Напротив, волосы продолжали струиться вдоль её тела, и даже слегка подниматься вверх, словно от озера шёл лёгкий воздушный поток. Так же и свободные полы плаща слегка вздымались и колыхались над парящей лиррой.

Мэйлинн, чей нос почти касался воды, смотрела на озеро, занявшее всё её поле зрения. Поверхность была ровной, без малейшей ряби и волн. Она была гладкой и прозрачной, зеркальной. От неё отражались яркие звезды и луна. Но только не лирра. Почему-то себя Мэйлинн не видела. Хотя, как говорится, лицом к лицу лица не разглядеть. Может, в этом всё дело?

– Ну здравствуй, дочь лесов! – раздался голос прямо из глубин. – Разрешаю тебе говорить!

– Почему – дочь лесов? – как только голосовые связки вновь стали повиноваться, спросила Мэйлинн.

– Какой странный вопрос! – усмешка. – Странный для любого, но не для тебя. Потому что ты сама – очень необычна. И я отвечу тебе. Ты, конечно, этого не знаешь, но твой народ жил в лесах этого мира, который вы называете Паэттой, много-много тысячелетий назад. До тех пор, пока сюда не пришли люди. Тогда ваши вожди решили связать свою жизнь с этим гордым и жестоким племенем. Вы стали строить каменные дома, подобно гномам и людям. Вы стали жить с ними на расчищенных от леса равнинах, пользоваться огнём, выращивать зерно. Так вы предали себя много эпох назад и обрекли на вечную вторую роль.

– Народ лирр никогда не был и не будет на вторых ролях! – крикнула Мэйлинн прямо в глубокие недвижимые воды. – Кто ты, и откуда знаешь всё это?

– Кто я? Это очень сложный вопрос. Обитатели этих мест называют меня Симмером. А откуда я знаю?.. Я живу здесь с самого начала этого мира. Я видел его взлёты и падения.

– Так ты – озеро? – спросила лирра. – Живое озеро?

– Озеро – это я, но я – это не озеро, – пришёл ответ. – То, что ты видишь, это лишь видимая часть моей сути.

– Но как же тогда Алийа? – озадачилась Мэйлинн. – Она тоже часть тебя?

– Нет. Это просто вода. Я растворен в воде озера, или же она растворена во мне. Но лишь неподвижная и стоячая. Текучая вода – это просто вода.

– А откуда ты знаешь, кто я? – задала Мэйлинн мучающий её вопрос.

– Позволь спросить сначала – а ты-то сама откуда знаешь, кто ты? – спросил Симмер.

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Мэйлинн смешалась, и не знала, что ей ответить.

– Вот видишь! – продолжил Симмер. – Ты не знаешь, кто ты, именно потому ты не можешь увидеть своего отражения в моих водах. Но я могу показать тебе!

– Не надо, – непонятно почему жалобно воскликнула лирра. Казалось бы, она топтала ноги именно ради этого ответа, но сейчас она страшилась его. Наверное, главным образом потому, что не доверяла тому, что ей могла явить эта таинственная сущность.

Однако протест Мэйлинн не был услышан, или же не был принят во внимание. Лирра вдруг увидела себя в водах озера, хотя, казалось бы, что увидишь с такого расстояния? Тем не менее, Мэйлинн видела всё прекрасно. Она увидела себя, но не такую, какой она висела сейчас над пропастью озера. Она видела себя в чёрно-алых нарядах, с большой мангиловой короной на голове. Та, другая Мэйлинн сидела на странном чёрном троне, состоящем, казалось, сплошь из изломанных линий. И эти линии выглядели пугающе. Хотя, не так пугающе, как сидящая на троне лирра. Жестокий, холодный взгляд, которым она уставилась на Мэйлинн, пробирал насквозь. Королева-Мэйлинн медленно подняла чёрный жезл и указала им на наблюдающую Мэйлинн. И расхохоталась. Это был жуткий смех сумасшедшего…

…И тут же она исчезла. А на её месте оказалась другая Мэйлинн – магиня. От неё так и веяло силой, хотя никаких телесных увечий видно не было. Магиня стояла у ворот какого-то города. Какого – Мэйлинн не знала. Но вот она подняла руки кверху, на секунду застыла, и затем просто опустила их. И вдруг толстые каменные стены города разлетелись на миллиарды осколков…

…И на смену тут же пришла новая картина. Обычная Мэйлинн, в почти таком же дорожном костюме, как сейчас, стояла на палубе корабля. Ветер трепал ещё более короткие волосы, чем обычно. Та Мэйлинн смотрела куда-то вдаль и смеялась. На этот раз смех был чистым и радостным. Наверное, подумалось нынешней Мэйлинн, она достигла какой-то новой неизведанной земли…

…И вот уже вместо палубы корабля – аляповато и безвкусно обставленная комната. На широченной кровати сидит голый плотоядно ухмыляющийся немолодой толстяк. А рядом… У Мэйлинн выступили слёзы. Рядом она увидела себя. Та, другая Мэйлинн была почти полностью обнажена, если не считать небольших чёрных кожаных аксессуаров. Более того, она стояла на четвереньках, а на шее её был надет массивный кожаный ошейник с длинными металлическими шипами. Цепь от этого ошейника была в руках того самого толстяка. Мэйлинн поняла, что это – публичный дом. Может быть, даже тот самый, в Латионе, где можно найти партнёра любой расы и пола…

…Хвала богам – картинка сменилась на белую ярко освещённую комнату. Посередине стоял стол, подобный тем, которые используют медикусы Латионской академии для препарирования трупов. И на этом столе лежала Мэйлинн. Её руки были плотно прихвачены к столу ремнями. На её обнажённое тело небрежно была наброшена белая простыня, кое где покрытая пятнами крови. А у стола возились несколько человек, в которых Мэйлинн узнала некоторых своих преподавателей из Наэлирро. Распятая на столе Мэйлинн жутко кричала, потому что прямо сейчас ей в вену через полую прозрачную трубку вливали какой-то бурый раствор…

– Хватит! – полным мук голосом воскликнула Мэйлинн и что было сил ударила по водной глади кулаками. В брызгах и кругах изображение исчезло, а когда рябь улеглась, Мэйлинн видела лишь себя – с искажённым лицом и полными слез глазами.

– Вот видишь, – удовлетворённо проговорил Симмер. – Я совершенно не знаю – кто ты, Мэйлинн Айрига! Потому что ты можешь стать одной из них, или не стать ни одной из них. Твою судьбу сейчас не предсказал бы сам Первосоздатель.

– Я знаю – кто я! – яростно возразила лирра. – Я – Мэйлинн. И пока этого вполне достаточно. Я найду свою дорогу…

– А я помогу тебе её отыскать, – перебил Симмер. – Я стану твоим путеводителем, а ты станешь моей провозвестницей. Вместе мы сотворим новый мир, и он будет таким, каким захочешь ты, Мэйлинн. Ты сама не представляешь, насколько ты уникальна. Я помогу тебе понять это. И стать настолько могущественной, насколько ты сама захочешь.

– Что можешь ты, если все эти тысячелетия просто проплескался тут, среди гнилых болот? – со всем презрением, на какое была способна, спросила лирра.

– Я могу очень многое, но не всё. И именно для этого мне нужна ты.

– Ну тогда у меня плохие новости для тебя. Ты меня не получишь! – резко ответила Мэйлинн. – Я ведь прекрасно понимаю, что сейчас я нахожусь совсем не здесь, и ничего этого нет вокруг меня. Ты как-то пробрался в мою голову, как подлый домушник через незапертую заднюю дверь. Но в таком виде я для тебя бесполезна, и тебе придётся вернуть меня в тело. И как только это произойдёт, я уйду туда, где тебе меня не достать. Я ведь знаю, что твоё влияние невелико – ты смог дотянуться до меня лишь тогда, когда я подошла достаточно близко.

– Что ж, я предполагал такой исход событий, – проговорил Симмер. – И подготовился к нему. Мои гоблины уже близко. Они возьмут тебя и принесут сюда. Здесь, на берегах озера, я найду средства заставить тебя передумать. Я не позволю тебе глупо пропасть! А это неизбежно. Знаешь ли ты, самоуверенная Мэйлинн, что меньше чем в миле от того места, где пребывают твои друзья и ты, сейчас находятся шесть человек, которые прибыли, чтобы захватить тебя и доставить в Наэлирро? Это очень опасные люди. Они без труда убьют твоих спутников и схватят тебя. Ты окажешься в замке, а что там с тобой сделают – ты сама прекрасно знаешь. Так что – выбор за тобой. Я бы на твоём месте не противился моим гоблинам. Тогда твои спутники останутся целы. Если, конечно, их не прикончат те, кто пришёл за тобой. А теперь – возвращайся обратно. Но я буду ждать тебя!

***

– Слава Арионну! Мэйлинн! Кол, она очнулась! – Бин схватил руку лирры и прижал к себе. – Что с тобой было? Мы чуть с ума не сошли от волнения.

– Говори за себя, – спокойно произнёс Кол, вставая с колен и отряхивая руки. Он как раз разжёг очередной костёр. – Лично я знал, что всё будет хорошо! – не смотря на видимое спокойствие, было заметно, какую радость и какое облегчение испытывает бывший легионер.

– Гоблины! – Мэйлинн резко села.

– Что? – бледнея, переспросил Бин.

– Гоблины… – за лирру ответил Кол, глядя на недалёкие заросли кустарника. Они словно зашевелились, а затем оттуда появились первые гоблины.

Глава 18. Бегство

– Они неподалёку, – тихонько доложил Варану вернувшийся из разведки мастер Книгочей. – Разбили лагерь.

В последние дни отряд Варана несколько раз натыкался на стоянки беглецов. Судя по их взаимному расположению, лирра не слишком-то торопилась. Даже без смены лошадей охотники за головами покрывали в день вдвое, а то и втрое большие переходы. В очередной раз Варан мысленно поблагодарил саррассанцев за выведение такой бесподобной породы лошадей. Варан рассчитал, что встреча с целью как раз должна произойти сегодня. И не ошибся.

Сегодня охотники двигались медленнее обычного. Во-первых, чтобы не попасться на глупой торопливости. Во-вторых, потому что операцию решено было проводить ночью – с преследуемых станется ночевать и без караула! Вообще Варану было даже несколько обидно. Ему и раньше приходилось выслеживать беглецов, но ни один из них не вёл себя столь опрометчиво и безалаберно. Но догнать лирру мало, – тут же одёргивал он себя, – куда важнее схватить её живой и доставить по месту назначения.

Итак, солнце уже садилось, будущие жертвы разбили лагерь. Нужно выдвигаться на позиции – подготовить всё к операции. Только идиот ломится напролом. Поэтому, оставив лошадей привязанными к деревцам, шестеро охотников легко и скрытно двинулись к лагерю беглецов. Предварительно Варан ещё раз провёл инструктаж своих людей. Лирру – живой и невредимой. Остальных – по ситуации. Старший, Брос, может быть очень опасен. С ним держать ухо востро. Все мастера молча кивнули в знак того, что поняли.

Прошли уже больше полумили. Чуткий нос Варана уловил запах дыма. Кажется, в этот раз костёр значительно больше предыдущих. Или, скорее всего, костров несколько. Старый приём защиты от гоблинов. Что ж, это слегка усложняет задачу. Одно дело – подойти к трём спящим людям вокруг одного костра, другое – пробраться в круг костров. Причём, старый вояка Сан Брос наверняка ещё и установит непрерывный караул… Эх, неудача! Кабы догнать их на день раньше!.. Но, впрочем, Варан не привык сетовать на обстоятельства. Он был из тех людей, которые предпочитали не приспосабливаться к ситуации, а создавать её.

Охотники шли скрытно, кроме того, они подбирались к добыче с запада, так что в случае чего Варан рассчитывал и на садящееся солнце, которое скроет их от целей. Вот до предполагаемого места стоянки осталось не более пары сотен ярдов. Здесь запах дыма был уже весьма ощутим – всё-таки вблизи болот было довольно сыро, поэтому даже сушняк дымил весьма прилично. Варан как раз поднял руку, чтобы лишний раз предостеречь спутников от лишнего шума, как вдруг впереди раздались крики и какой-то странный улюлюкающий визг. Неужели заметили? – мелькнула мысль. Но Варан тут же её отмёл, как абсолютно невозможную. Кроме того, он уже понял причину шума.

– Гоблины напали! – вставая во весь рост и обнажая меч воскликнул Варан. – Все за мной! Помните: с головы лирры не должен упасть даже волос!

Шестеро бросились на помощь тем, кого собирались захватить или убить. Вот уже видны отблески костров между деревьями, явственно слышны визги наседающих гоблинов, перемежающиеся с бранью людей. Вот уже видны мелькающие между деревьев мелкие тени, вооружённые дубинками и рогатинами. Но вдруг оранжевый свет костров стал постепенно тонуть в нарастающем голубоватом сиянии. Варан моментально вспомнил свой последний разговор с Командором и дико крикнул:

– Все назад! Живо!!! – и сам бросился бежать.

И тут сзади раздался грохот, перекрываемый гулким треском ломающихся стволов и истошным визгом гоблинов. Ещё спустя секунду что-то толкнуло Варана в спину, подняло его над землёй и швырнуло, словно куль с зерном. Подбородок с неприятным хрустом врезался в землю, и Варан отключился.

***

– Не волнуйтесь, – подчёркнуто спокойно поигрывая мечом, словно взвешивая и примеряясь к нему, проговорил Кол. – Это всего лишь маленькие поганцы. Они не смогут причинить нам вреда. Да они к нам даже не подойдут – слишком боятся огня.

– Но они вооружены! – тревожно ответил Бин. Он уже начал было считать, что вполне сносно владеет кинжалом, но сейчас вдруг вновь чувствовал растерянность и беспомощность.

– Да… Вижу… – мрачно процедил Кол.

Действительно, гоблины, которых уже сейчас было видно несколько десятков, держали в руках либо грубые деревянные рогатины длиной около шести футов, либо короткие увесистые дубинки. От наших друзей их отделяли какие-нибудь двадцать-тридцать шагов. Пока что зелёные твари не спешили подбираться. Они постепенно окружали добычу, организовав что-то вроде полукольца. Гоблины противно улюлюкали и визжали. И от этого становилось страшно. Несчастные лошади, привязанные к веткам, ржали и бились, пытаясь освободиться.

– Они пришли за мной, – сказала Мэйлинн.

– В каком смысле? – не понял Кол.

– Они хотя забрать меня и унести к нему… – плечи лирры поникли.

– К кому это – к нему? – раздражённо воскликнул Кол. – Ты не могла бы пока перестать говорить загадками?

– Сейчас я разговаривала с Симмером. Он сказал, что я ему нужна, и что он послал гоблинов за мной.

– Симмер – это озеро, что ли? – озадаченно переспросил Кол.

– Да… Нет… Не знаю… – почти простонала Мэйлинн. – Наверное, это какой-то демон древних времён. И ему зачем-то нужна я. Кстати, он сказал, что за нами охотятся какие-то люди, которые хотят отвезти меня в Наэлирро.

– Ассова задница… – прошипел Кол. – И почему я, дурак, решил, что никто не станет нас преследовать? Надо было спешить – мы бы уже были в Пунте…

– Ты не виноват… – ответила лирра.

– Они подходят! – подал голос Бин.

И действительно, гоблины (теперь их было по самым скромным прикидкам около сотни) стали потихоньку приближаться. По их мордам было видно, что они жутко боятся огненной стены, отделяющей их от людей, но какая-то воля, куда более сильная, чем их собственная, неуклонно толкала их вперёд. С оскаленных зубов, мелких, но острых, капала слюна, глаза жутко отсвечивали в свете костров. Подвывая, может быть даже и от ужаса, гоблины шаг за шагом приближались к горстке людей.

– Ладно, будем решать проблемы по одной. Сначала нужно разобраться с гоблинами, – громко, чтоб вселить уверенность в друзей, воскликнул Кол. – Хватайте горящие ветки из костров. Старайтесь держать их на расстоянии и бить по одному.

– Наши лошади! – вскричал Бин.

Действительно, гоблины подошли довольно близко к лошадям, и те просто взбесились. С их губ срывались хлопья пены, глаза яростно вращались, ржание было хриплым и надрывным. И вдруг одна из ветвей, к которым были привязаны лошади, не выдержала и сломалась. Сразу две лошади оказались на свободе. Кол, громко помянув Асса, рванулся, пытаясь ухватить спасающихся лошадей под уздцы. Но ничего не вышло. Зато он оказался слишком близко к гоблинам, и несколько штук тут же набросились на него.

Широко махнув горящей ветвью, Кол отогнал нападающих от себя. Гоблины взвыли и отпрянули, а Кол вновь поспешил в центр огненного круга. Теперь расстояние между ними и гоблинами составляло не более десяти-пятнадцати шагов. Гоблины были уже у самой огненной границы, и было ясно, что достаточно одного отчаянного порыва, одного усилия жестокой воли Симмера, чтобы эта граница была сметена.

– Встаньте как можно ближе ко мне! – прокричала Мэйлинн. В её руке, поднятой высоко вверх, лежал небольшой фиал, словно вырезанный из куска горного хрусталя. Внутри билось холодное голубоватое свечение. Очевидно, это был ещё один трофей из Наэлирро.

Кол и Бин послушно сбились в кучу, выставив вперёд оружие и горящие ветви.

– Во что бы то ни стало, не отходите от меня ни на шаг! – кричала, стараясь перекрыть вой и визжание гоблинов, Мэйлинн. – Если вы отойдёте хотя бы на пару шагов, вам будет очень плохо!

С этими словами она сжала кулак. Фиал казался весьма прочным, однако же сейчас он неожиданно легко хрустнул. Осколки впились в руку лирры, хлынула кровь. Та поморщилась, но тут же сильным и звучным голосом произнесла несколько слов по-лиррийски. И тут голубоватое сияние стало быстро растекаться полусферой вокруг прижавшейся друг к другу троицы. Это было похоже на движение голубоватой прозрачной стены. Вот она достигла оставшихся привязанных лошадей, и потащила их, несмотря на то, что те пытались упираться копытами в землю. В конце концов лошади просто упали и их поволокло по земле. Так же стена разметала костры. Искры, уголья и горящие ветки разлетались в стороны, осыпая визжащих гоблинов. Но теперь и сами гоблины упирались в стену, и та отжимала их всё дальше от центра сферы. В конце концов вокруг друзей образовался купол с радиусом около двадцати ярдов.

– Сейчас будет самое неприятное, – как-то чересчур спокойно и буднично произнесла лирра. – Поле начнёт сжиматься обратно, выбрасывая при этом огромную энергию. Это будет похоже на очень мощный взрыв.

– А как же мы? – воскликнули хором мужчины.

– Защитная стена не будет давать энергии взрыва проникать внутрь сферы. Внешние слои будут сгорать, но следующие будут защищать нас. Чем меньше будет радиус сферы, тем меньше энергии будет высвобождаться. Так что мы с вами почувствуем лишь лёгкий удар. Но те, кто сейчас за стеной… Им не поздоровится…

И тут начало происходить то, о чём предупреждала Мэйлинн. Раздался мощный звук, похожий на звук взрыва, и пространство вокруг друзей полыхнуло голубым. Сфера стала стремительно схлопываться с непрекращающимся грохотом. Кол видел, как деревья словно взрываются изнутри, расщепленные стволы разлетаются во все стороны. Та же судьба постигла и гоблинов. Их тела тонули в голубом свечении, которое обжигало и корёжило их.

Когда сфера уменьшилась до размеров ладони, Кол действительно почувствовал неприятный удар, словно бы даже не снаружи, а изнутри тела. Конечности тут же онемели, словно были долго перетянуты верёвкой. В голове стало шумно и темно, и все трое рухнули на землю. А у Мэйлинн начались судороги. Это был очередной припадок. Третий за минувшие три дня.

***

Варан постепенно приходил в себя. Ему казалось, что он, кружась, падает в пустоту. Однако, кое-как разлепив глаза, он увидел, что всё ещё лежит на земле лицом вниз. Звон в ушах стоял такой, словно его поместили в самый центр большущего колокола, кои любят вешать в своих храмах протокреаторианцы. Рот был полон крови – при падении он врезался в землю нижней челюстью, да так, что раскрошилось несколько передних зубов. Кроме того, он прокусил язык, лишь чудом не откусив его полностью. Также резко болела рука, подмятая его телом. Варан попытался перекатиться на спину, и рука отозвалась ещё более сильной болью. Сломана, понял мастер Теней. Кое как оглядев руку, почувствовал облегчение. Перелом закрытый.

Однако, нужно вставать. Мастер шестого круга не может позволить себе валяться на земле, как барышня в будуаре. Сцепив зубы, Варан заставил себя сесть, опираясь на здоровую руку. Мир вокруг плясал в сумасшедшем танце, земля норовила выскользнуть из-под раненого мастера. Однако, посидев не более минуты, Варан с глухим стоном поднялся на ноги. Его шатало, подкатывала тошнота (не иначе, как ещё и сотрясение мозга), но Варан упрямо стоял. Благо, рядом торчало чахлое болотное деревце, о которое можно было опереться здоровой рукой.

Постояв некоторое время, Варан приказал себе идти. Нужно было найти своих людей. Во время взрыва они были позади него. К сожалению, не сумели быстро среагировать на столь неожиданную команду командира. Теперь нужно посмотреть, что с ними. Варан медленно зашагал в сторону эпицентра взрыва.

Первым он увидел мастера Книгочея. Он лежал, вытянувшись, на земле – руки впереди, словно он собирался нырять куда-то. Но – увы! – больше выпивохе-философу Книгочею не понырять. В спине его торчал большой кусок дерева, отщепившегося от одного из разорванных стволов. Варану не нужно было нагибаться, чтобы понять, что тот совершенно и бесповоротно мёртв.

Совсем недалеко от Книгочея лежал Окорок. Точнее, он даже полусидел, опираясь на свои руки. Поперёк него, в области таза лежал ствол дерева. Не очень толстый – около фута в толщину и около десяти – в длину. Варан сначала даже не понял – что мешает такому дюжему малому, как Окорок, просто откинуть в сторону эту деревяшку. Но взгляд, которым Окорок смотрел на ствол и свои ноги за ним, дал страшный ответ на немой вопрос.

Не говоря ни слова (да и что он мог сейчас сказать прокушенным языком?), Варан мягко подошёл к старому другу и присел рядом с ним на корточки. Взглянул прямо в глаза. Окорок в ответ как-то виновато улыбнулся и вновь перевёл взгляд на ноги. Варан вынул кинжал (кстати, он только сейчас вспомнил, что его меч валяется где-то, а он даже забыл о его существовании на время) и легонько ткнул Окорока в голень. Тот отрицательно покачал головой. Всё было понятно и так, но Варан отчего-то никак не хотел в это верить. Он снова ткнул кинжалом, на этот раз куда сильнее. Из укола засочилась кровь. Всё так же спокойно и несколько виновато Окорок пожал плечами и вновь покачал головой. Затем он указал на кинжал Варана и провёл себе пальцем по шее.

Варан резко и сильно замотал головой из стороны в сторону.

– Я… эпя… ыаху… – сплёвывая кровь, кое-как промычал он: «Я тебя вытащу».

Несмотря на это, Окорок понял смысл слов своего мастера. И в третий раз помотал головой. Они понимали друг друга без слов. «Даже если вы меня вытащите, что маловероятно, поскольку вы и сами сильно ранены; даже если мы доберёмся домой, что опять же кажется не слишком вероятным сейчас; но что, в таком случае, я буду делать? Всю жизнь лежать в кровати, мочиться под себя и вспоминать славные деньки?». «Мы обязательно выберемся, дружище, ведь мы – лучшие из лучших! Потом мы найдём самого талантливого медикуса, который поставит тебя на ноги. Если нет – обратимся к магам. Не может быть, чтобы ты навеки остался прикован к кровати!». «Вы сами не верите в свои слова. В глубине души вы осознаете, что смерть – единственное для меня лекарство сейчас. Я точно знаю, что если бы вы были на моем месте, вы просили бы меня о том же».

Варан медленно и тяжело кивнул, встал и подошёл к Окороку сзади. Вновь присев на корточки, он крепко обнял друга здоровой рукой, державшей кинжал. В ответ Окорок положил на его руку одну из своих ладоней и приободряюще похлопал по ней. Так они сидели несколько секунд, затем Окорок легонько сжал предплечье Варана и убрал руку. А через долю секунды он захрипел, а на грудь хлынула кровь. Варан резким движением убрал руку, которой обнимал товарища, при этом клинок рассёк тому горло. Окорок завалился на спину, но перед смертью всё-таки успел улыбнуться ещё раз. И закрыл глаза.

Какое-то время Варан просто отупело смотрел на мёртвого друга. Красное пятно на его груди, казалось, увеличившись, застилало Варану взгляд. Но в конце концов мастер всё же двинулся с места. Оставалось найти ещё трёх товарищей.

Мастер Двенадцатый быстро и мелко дышал, лёжа на спине. Его правая нога была покрыта кровью, вокруг натекла уже огромная лужа. Сам мастер был бел, как снег. Глаза его были закрыты и было непонятно – в сознании ли он. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что у двенадцатого сына в семье разорвана бедренная артерия. И что жить ему осталось считанные минуты, а скорее даже, судя по размерам кровавой лужи, считанные секунды. И действительно, Варан только наклонился, чтоб приложить руку к щеке Двенадцатого в последнем прощании, как тот, передёрнувшись, перестал дышать.

Боковым зрением Варан увидел какое-то движение неподалёку. Тренированное тело отреагировало, несмотря ни на какие раны. Быстро развернувшись, Варан стал в боевую стойку. И увидел бредущего к нему мастера Дора. Тот шатался и шёл, приложив к ушам руки, из-под которых текли струйки крови. Мутным и невидящим взглядом мастер Дор взглянул на своего начальника. Он раскрывал рот, пытаясь что-то сказать, но лишь сипел. Слава богам – хоть один жив! Контужен, конечно, но это поправимо. Варан увидел, что неподалёку от Дора, позади него было что-то вроде небольшой берлоги, образованной выкорчеванным с корнем деревом. Причём дерево упало задолго до взрыва, по каким-то своим причинам. Видимо, именно туда успел нырнуть мастер Дор, что и спасло ему жизнь.

Что ж, осталось найти последнего. Увы, мастер Гвоздь оказался ближе всех к эпицентру взрыва. Тут уже валялись и искорёженные тельца гоблинов. Тело Гвоздя представляло собой один огромный кровоподтёк, словно все его сосуды и мышцы просто лопнули. Впрочем, скорее всего, так оно и было.

Вот он, итог пути, поначалу казавшегося таким до обидного лёгким. Четверо из шести мертвы, а те, кто выжил, вряд ли смогут связать сейчас даже козлёнка, не говоря о магине, способной на такое. И Варану было абсолютно наплевать – своими ли способностями она этого достигла, или какими-то мощными артефактами. Было очевидно, что сейчас, в данный конкретный момент, он не способен задержать лирру.

Мастер шестого круга Варан славился тем, что он не провалил ни одного задания. И в первую очередь потому, что умел трезво оценить ситуацию и не лезть на рожон. Когда отступаешь по собственному разумению, это уже не отступление, а тактический манёвр. Также поступали вараны на его родине – скрывались от опасности в зарослях травы, а затем наносили стремительный удар по приблизившемуся слишком близко преследователю.

Сделав жест мастеру Дору, приглашая его присесть на землю, сам Варан осторожно двинулся дальше. Нужно было выяснить, что сталось с лиррой и её спутниками. Здесь уже взрыв поработал на славу – деревья были поломаны и искорёжены, даже трава полегла. Повсюду – ошмётки гоблинов, ветки, расщепленные стволы. Варан, забыв про боль, змеёй приблизился к эпицентру, насколько было возможно, то есть примерно на тридцать-сорок шагов. Дальше была лишь голая земля. Отсюда он отчётливо видел цели своего преследования. Они были так близко… И их было всего двое…

***

Кол очнулся от резких болезненных ударов. Ещё не открыв глаза, он узнал источник этих ударов. Мэйлинн. У неё снова припадок, и сейчас она колотится о землю, а также об Кола и Бина, поскольку все трое лежали вповалку. Кол привычным уже движением навалился на несчастную лирру, прижимая её к земле. Бин тоже очухался и занял своё место в ногах девушки. Обоим было очень плохо, но это сейчас было не главным.

В конце концов судороги прекратились, и мужчины устало скатились с притихшей лирры на землю. Сумерки были уже довольно плотными. Вокруг стояла удивительная, испуганная тишина. Вероятно, всё живое в округе либо погибло, либо бежало, либо забилось в самые глубокие норы, которые смогло отыскать. Очевидно, что все гоблины были мертвы. А преследователи?..

Несмотря на слабость и боль, Кол моментально вскочил на ноги и стал напряжённо озираться по сторонам. Вокруг было тихо, никого видно не было. Правда, в спустившихся сумерках можно было разглядеть не более, чем на пятьдесят шагов.

– Мэйлинн сказала, что нас преследуют… – хрипло проговорил Кол Бину. Тот тоже поднялся на ноги.

– Может, они тоже погибли? – с робкой надеждой спросил Бин.

– Может быть. Но пока мы этого не знаем наверняка, нам нужно как можно быстрее двигаться к Пунту. Сейчас мы не можем оказать серьёзного сопротивления.

– Как нам двигаться к Пунту, когда мы остались без лошадей? – с тихим отчаяньем спросил Бин.

– Я не думаю, что те две лошади, что убежали, уйдут далеко. Уверен, что они вскоре вернутся поближе к людям. Надо только поискать.

– Сейчас? Ночью?

– Увы, но нужно сейчас. Надо как можно быстрее покинуть это место. Где-то неподалёку люди, которые разыскивают нас, не говоря уж о том, что Симмер может прислать новых гоблинов. А уж после того представления, что устроила наша подружка, самый глухой и слепой охотник найдёт нас в два счета.

– А как же Мэйлинн? – тревожно спросил Бин.

– Кажется, она снова впала в транс… Должно быть, Симмер вновь пытается её заманить… – приглядевшись, ответил Кол. Действительно, лирра вновь находилась в необычном забытьи, не похожем на те, что бывали после припадков. Правда, в этот раз оно не было похоже и на предыдущий транс. Тогда Мэйлинн лежала не шевелясь, и почти не дыша. Теперь же её зубы тихонько стучали, словно лирру бил озноб, а глазные яблоки под неплотно прикрытыми веками быстро и хаотично двигались.

– Надо её разбудить! – вскричал Бин, бросаясь на колени рядом с Мэйлинн.

– Попробуй. Хотя не думаю, что у тебя получится… – пробормотал Кол. – Только не здесь…

Бин, не смотря на эти слова, принялся тормошить лирру, звать по имени, даже бить по щекам. Но ничего не помогало. Мэйлинн находилась в глубоком трансе.

– Ладно, ты оставайся с ней, а я, пожалуй, поищу лошадей. Надеюсь, они не слишком далеко ушли, – Кол поудобней перехватил меч и двинулся в том направлении, в котором убежали обезумевшие от ужаса лошади.

Бин не оставлял тщетных попыток привести лирру в чувство. Он с отчаяньем смотрел в её лицо, представляя, как она сейчас мучается в смертельной борьбе с жутким демоном. А он в очередной раз ничем не мог ей помочь!.. В бессилье Бин положил голову на грудь Мэйлинн, и по его щекам потекли слёзы.

Через некоторое время Бин вдруг почувствовал чьё-то присутствие рядом. Должно быть, Кол вернулся.

– Ну что, не нашёл? – поднимаясь, и утирая щеки, спросил он.

В десяти шагах стоял человек. Его правая рука висела плетью. В левой был зажат кинжал. Лицо и грудь были покрыты кровью. Видно, человеку очень досталось, но Бин ни на секунду не сомневался, что от этого тот не стал менее опасным. Тем не менее, Бин вскочил, выставив вперёд кинжал, и загородил собой Мэйлинн.

– Ты её не тронешь! – как можно более грозно попытался сказать он. Однако срывающийся от страха и слабости голос, а также дрожащие руки, испортили всё впечатление.

Варан, слегка прихрамывая, двинулся вперёд. Он даже не смотрел на Бина. Этот мелкий щенок (пусть он всего на несколько лет моложе самого Варана, но всё же он просто мелкий щенок) совершенно не заботил охотника. Его тявканье в другой момент даже позабавило бы Варана, но сейчас ему было не до смеха. Он был ранен, собственноручно убил лучшего друга, его ждал долгий переход с опасной лиррой на руках. Поэтому сейчас Варан видел лишь бесчувственное женское тело (дай ему боги как можно дольше оставаться бесчувственным!).

Расстояние между Вараном и Бином сократилось до пары-тройки шагов. Бин был в растерянности. Он уже чувствовал себя героем в борьбе со стволами деревьев, но сейчас перед ним стоял сильный и опасный враг. Всё, чему учил Кол, выветрилось из головы, остался лишь страх за себя и Мэйлинн. И бьющееся где-то на краешке сознания понимание, что он не может её подвести. Поэтому, когда до врага осталось не более двух шагов, Бин нанёс удар. Однако Варан коротким взмахом кинжала, зажатого в левой руке, парировал этот удар и вышиб оружие из дрожащей руки парня. Затем он просто ударил Бина в лицо кулаком, в котором была зажата рукоять. Убивать мальчишку не хотелось – хватит на сегодня смертей.

Бин, отлетев на пару шагов, рухнул и затих. Варан подошёл к лирре. Без сознания, но при этом глаза бегают под опущенными веками, а зубы выстукивают дикий ритм. Какой-то магический транс, понял Варан. Хорошо это или плохо для него – этого он понять пока не мог. Будем надеяться, что использование магического артефакта выпило силы из лирры, и она надолго останется в таком состоянии.

Проклятая рука! Придётся каким-то образом действовать левой. Но для этого кинжал пришлось убрать в ножны. Затем Варан наклонился, чтобы поднять лирру и закинуть себе на плечо. Девушка была миниатюрной и худенькой, но в теперешнем состоянии это стало для Варана тяжёлой задачей. Он подсел, пытаясь поудобней подхватить обмякшее тело. Проклятая правая рука рефлекторно пыталась помогать, отчего всякий раз её пронизывала нестерпимая боль, и Варан легонько стонал. Однако, нужно спешить. Второй, этот центурион Брос, может вернуться в любой момент…

Резкая боль пронзила правую нижнюю часть спины где-то в области почки. Варан машинально протянул туда руку и с удивлением обнаружил рукоять кинжала, который торчал в его боку. Он повернул голову. В четырёх шагах от него стоял Бин. Из губы его сочилась кровь, но лицо было искажено торжеством и ненавистью.

– Я же предупреждал, чтобы ты её не трогал! – прокричал Бин.

Варан попытался было подняться, но ноги предательски подломились, и он рухнул прямо на распростёртую перед ним лирру. Внезапно боль ушла из его тела, вместо неё по жилам растеклось неожиданное тепло. Однако спустя лишь секунду ледяной холод сковал его конечности и стал двигаться к сердцу. Он пытался дотянуться до кинжала в своих ножнах, но рука ему более не повиновалась. А затем наступила тьма.

***

На сей раз не было ни звёзд, ни луны, ни даже земли. Мэйлинн стояла посреди клубящегося ничто. Ни верха, ни низа не было. Она стояла, борясь с тошнотой и стараясь не смотреть под ноги, поскольку разум бунтовал против возможности стоять на пустоте. Поэтому поначалу Мэйлинн просто стояла с закрытыми глазами, стараясь вернуть себе хотя бы подобие присутствия духа. Удивительно, но это у неё получилось. Теперь вот глаза были открыты. Ещё немного, и она заставит себя смотреть вниз. Затем – идти. Конечно, именно идти будет страшнее всего, но стоять на месте Мэйлинн не собиралась. Ещё вот и Симмер молчит, словно его тут и нет. Мэйлинн уже даже слегка соскучилась по его болтовне, поскольку это давало хоть какую-то определённость.

Через какое-то время, старательно смотря чуть выше воображаемого горизонта, Мэйлинн осторожно сделала шаг вперёд. Когда не видишь, что под ногами ничего нет, идти вполне можно. По ощущениям ничем не отличается от обычной земли. Главное – не смотреть вниз. Шаг, другой… Шаг, другой… Куда идти – абсолютно неважно, ведь повсюду одна и та же клубящаяся хмарь. Сейчас главное – спровоцировать Симмера проявить себя. Поэтому – шаг, другой…

Снизу стало разрастаться оранжевое сияние. Непроизвольно взглянув туда, Мэйлинн обмерла: где-то далеко внизу раскинулось словно бы озеро расплавленной магмы. Не смотреть, просто идти вперёд – только и успела приказать себе лирра, как пустота перестала её держать. Испуганная лирра рухнула вниз, прямо во вспухающую огненными пузырями массу.

Как и в прошлый раз, падение прекратилось незадолго до поверхности. Мэйлинн вновь парила, распластавшись вдоль поверхности кипящей магмы, и горячие серные испарения дышали ей прямо в лицо. Поднимающиеся потоки раскалённого воздуха развевали волосы и одежду.

– Вот ты снова здесь, – наконец-то послышался голос Симмера.

– Мы оба знаем, что я не здесь, – как можно небрежнее ответила лирра.

– Это не так уж и важно, – ответил Симмер. – Я держу в плену твою душу, а тело рано или поздно всё равно станет моим. Признаться, не ожидал от тебя такой мощи. Но она ведь не твоя, верно?

– Какая разница, раз посланные тобой гоблины мертвы? – Мэйлинн старалась впустить в свой голос побольше царственной холодности, но не была уверена, что у неё получалось.

– Да, разницы нет, – согласился Симмер. – Но если ты думаешь, что у меня не хватает гоблинов – ты ошибаешься. Уж в чём-чём, а в гоблинах на болотах недостатка нет. Через пару часов новый отряд будет на месте. Не думаю, что твои друзья смогут за это время далеко уйти, да ещё и неся твоё тело на себе.

Мэйлинн презрительно хмыкнула, хотя внутри всё леденело от ужаса.

– Но даже если мои гоблины и не преуспеют, ты навеки останешься здесь! – пророкотал Симмер. – Твоя душа будет томиться в этом мире, затем, когда она сойдёт с ума, я выпущу её в болота. Ещё один злобный дух там не помешает. Ты не знаешь, на что я способен, когда мне перечат! Согласись – и ты ни в чём не будешь знать отказа. Я научу тебя всему. Мы сломаем этот нелепый дефект твоей природы, который мешает тебе владеть магией даром, не принося себя в жертву. И самые сильные колдуны этого мира будут подвывать в ужасе, вспоминая твоё имя.

– Но если ты откажешься, – продолжал демон. – Тебя ждёт поистине ужасная участь. Я стану пытать и насиловать твою душу. Поверь, телесные муки по сравнению с этим – ничто. Я заставлю тебя скулить, я заставлю тебя забыть речь, забыть своё имя, забыть, что ты – разумное существо. От твоей души ничего не останется, и это ничего я скомкаю и растреплю в лоскуты. Ты будешь завидовать самому последнему гоблину, самой последней пиявке в этом болоте.

– Ты слишком много говоришь, но это – признак слабости, – на этот раз с совершенно искренним презрением ответила лирра. Ей стало вдруг совсем не страшно. – Ты древний и могучий, но могущество твоё не распространяется дальше гнилой лужи вокруг тебя. Ты можешь много говорить и много пугать, но ты ничего не можешь сделать. Признаюсь, поначалу я страшилась тебя. И тогда, возможно, я бы хоть на секунду задумалась над твоими словами. Но теперь они меня лишь смешат! Смотри! – и с этими словами Мэйлинн сунула руку прямо в кипящую магму. Однако обжигающее варево отпрянуло от белой кисти лирры, обнажая под собой всё ту же пустоту. Всё это огненное озеро было не более чем мороком.

Мэйлинн расхохоталась, потому что услышала гневный рёв Симмера. Её вновь понесло вверх, затем вниз, затем её стало швырять из стороны в сторону, как ребёнок треплет свою игрушку, но лирра лишь смеялась. Теперь-то она твёрдо знала, что, во всяком случае пока, Симмер не имеет над ней власти. Кто знает, что будет, если он добудет её тело, но Мэйлинн была уверена в своих друзьях. Она знала, что Кол и Бин её спасут.

Когда ярость демона стихла, Мэйлинн оказалась лежащей на каком-то каменном полу. Было ли это подземелье – трудно сказать, потому что ни стен, ни потолка не было видно из-за гнилостно-желтоватого тумана. Мэйлинн, хотя и была уверена в своих силах, однако не знала, как долго её душа сможет сопротивляться столь могучему существу. Поэтому она решила, что будет бороться из последних сил. Встав на ноги, Мэйлинн бросилась бежать. Неважно куда, но бежать как можно дальше и дольше. И тогда рано или поздно выход найдётся.

***

Бин сидел на земле, положив подбородок на поджатые колени, и, не отрываясь, смотрел на убитого им человека. Теперь он лежал примерно в десятке шагов от Мэйлинн, и между ними горел огромный костёр. Стало уже почти совсем темно. Кола не было около трёх четвертей часа. Однако нельзя сказать, что Бин сильно волновался. Его разум сейчас блуждал где-то, пока глаза уставились, не мигая, в одну точку.

Из этого транса его вывел топот множества ног. Бин двумя прыжками подскочил к Мэйлинн, готовый сражаться и умирать за неё. Он вгляделся в темноту, ещё более густую за пределами света костра.

– Эй, парень, всё нормально! Это я! – послышался голос Кола и Бин чуть не рухнул на землю от облегчения.

И действительно, вскоре появился Кол, верхом на лошади. Но это была не их лошадь. Более того, Бин увидел, что бывший паладин ведёт на привязи ещё пять лошадей.

– Ничегосебе! – присвистнул Бин. – Откуда они у тебя?

– Да видишь ли, – ответил Кол, спрыгивая на землю. – Наших-то лошадок я разыскал, но они так обезумели от страха, что подойти к ним я так и не смог. Они только ржали и убегали от меня. Кстати, как она? – спросил он, перебивая сам себя.

– Так же… – буркнул Бин.

– Так, давай-ка, собирайся. Мы отъезжаем. Сегодня придётся ночь провести в седле.

Бин с готовностью подхватил дорожную сумку Мэйлинн, повесил её на себя.

– Опа… А это кто ещё? – вдруг спросил Кол, увидев лежащего Варана.

– Он хотел забрать Мэйлинн. Я его убил, – почему-то у Бина не было никакой охоты расписывать свой подвиг. Он до сих пор не мог до конца поверить, что совсем недавно взял и убил человека.

– Ясно. Он из Гильдии Теней. Один из тех, о ком говорила Мэйлинн, – Кол подошёл к телу и легонько толкнул его носком сапога. – Да, мёртв… Их было шестеро…

– Шестеро? Где они? – тревожно воскликнул Бин.

– Все мертвы, – ровным голосом ответил Кол. – Четверо погибли от взрыва. Одного убил я…

– Ты? – широко распахнул глаза Бин.

– Да, я, – снимая седло с одной из лошадей – великолепного вороного скакуна – ответил Кол. – Он был контужен, у него полопались перепонки. Он сидел, обхватив руками голову. Я подошёл сзади и убил его. Я не горжусь этим, парень, – поспешно добавил Кол. – Но я не хотел рисковать. Я сразу понял, что эти ребята – из Гильдии. Наверняка из числа охотников за головами. С ними шутки плохи.

Сняв седло, Кол отбросил его в сторону, хотя оно было очень хорошим и явно дорогим. Затем он распустил уздечки четырёх лошадей и привязал каждую к седлу предыдущей. Самую первую он привязал к седлу лошади Бина.

– А зачем ты снял седло? – недоуменно спросил Бин.

– А как прикажешь везти Мэйлинн? – спросил Кол. – Перекинуть её через лошадь, как крепостную девку, которую заприметил сеньор? Я посажу её перед собой и буду крепко держать. Но с седлом это будет сложновато. Я везу Мэйлинн, на тебе – остальные лошади. А ну, помоги-ка…

Вместе они подняли Мэйлинн и аккуратно забросили на лошадь. Затем Кол вскочил верхом на жеребца, и Бин поневоле позавидовал, как легко ему это далось, при том, что не было стремян. Усевшись, Кол, с помощью Бина, усадил лирру, прислонив её к себе. Одной рукой он держался за уздечку, другой – приобнимал Мэйлинн.

– Давай, прыгай в седло, да поехали. Не удивлюсь, если вскоре сюда нагрянет ещё один отряд гоблинов!

При упоминании о гоблинах Бин сразу же вскочил на лошадь и пустил свой мини-караван рысью. Через несколько секунд с ним поравнялся Кол.

– Всё в порядке? – спросил он Бина. – Не слишком устал?

– Всё в норме, – ответил Бин. – Лучше уж ночь в седле, чем ещё одна встреча с гоблинами. Так ты не дорассказал, откуда ты добыл этих лошадей?

– А, ну да! Так вот, пока я, как сопливый деревенский конюшонок, гонялся за нашими лошадками, я вдруг услышал, что когда наши ржут, им кто-то откликается из лесочка. Ну я и пошёл туда тихонечко. Смотрю – а эти красавцы стоят, привязанные к деревьям. Рядом никого не было, хозяева их, как я уже знал, были мертвы, так что я и забрал их с собой.

– Как удачно получилось! – обрадовался Бин.

– Да. Я бы сказал, что это было отличным совпадением, если бы одна знакомая не убедила бы меня, что совпадений не бывает, – ответил Кол, искоса взглянув на лирру, которую он прижимал к себе.

Надо сказать, что Бин вновь почувствовал уколы ревности. Ему страшно хотелось быть на месте Кола… Прижимать Мэйлинн к себе… Девичье тело такое мягкое, словно лишённое костей. Как было бы славно чувствовать его своей грудью, своей рукой, своими бёдрами… Вдыхать запах мягких чёрных волос – пусть толком не мытых уже неделю, но всё-таки дивно пахнущих, в этом Бин не сомневался. Иногда, словно случайно, прижиматься губами к её затылку… Бина обожгла мысль, что всё это теперь выпало на долю Кола. Но нужно отдать ему должное – Бин тут же взял себя в руки. Он помнил о том эмоциональном разговоре, который случился у него с Колом. Он помнил, что сказал ему Кол. И он понимал, что Кол прав. И вообще – главное, что все целы, и она цела. И сейчас она, по крайней мере, не рискует свалиться с лошади вместе со своим горе-всадником Бином, – усмехнулся парень.

– А расскажи-ка что-нибудь весёлое, дружище Кол! – попросил он.

– А я рассказывал уже, как мы с моим приятелем Джоком просились на ночлег к одной бабёнке в Пунте? – немедленно откликнулся Кол.

– Не, не рассказывал, – улыбнулся Бин.

– Ну так вот, слушай. Был у меня приятель Джок, правда, все звали его Пуком. Ну ты понимаешь, почему, – засмеялся Кол. – Уж как он умел подпустить скунса! Стены дрожали! А от запаха глаза щипало! – Бин захохотал. – И вот, когда моя когорта шла через Пунт в Дорию, к Каладиусу, мы остановились на ночлег в одной деревушке. Мы с Пуком попросились на ночлег к одной вдовушке. Не молодка, конечно, была баба, но ещё вся в соку! И вот…

Великолепные саррассанские кони словно проглатывали мили. Вроде бы их особо и не понукали, и шли они рысью, как и раньше. Но если дорийские лошадки рысили как-то неровно, словно семеня ногами, то саррассанцы словно летели, не касаясь земли. Да и седло было куда лучше того, что купил Кол в Латионе. Это не седло, а настоящий трон, – блаженно думал Бин, в пол-уха слушая болтовню Кола и то и дело заливаясь смехом. И почему-то верилось, что теперь-то уж всё наверняка будет хорошо.

***

Мэйлинн бежала. Слава Арионну, в этом мире не играли роли ни сила её ног, ни объем лёгких. Здесь важна была сила духа, а этого добра у Мэйлинн было хоть отбавляй. Поэтому она, не снижая темпа, бежала вперёд и вперёд, стараясь никуда не сворачивать, хотя прекрасно понимала, что в таком тумане она, вполне вероятно, просто кружит на одном месте.

Сколько прошло времени – Мэйлинн сказать не могла. Здесь время как-то не ощущалось. А сколько его прошло в реальном мире – этого она не знала и подавно. Симмер больше не являл себя, не строил козней, не чинил препятствий. Наверное, ждал, когда она выдохнется. И с чувством удовлетворения Мэйлинн ощущала, что теперь он даже несколько её побаивается.

Вдруг ей показалось, что где-то вдали забрезжил какой-то свет. Может быть, это очередная уловка демона, но выбирать не приходилось. Мэйлинн рванула туда. Долгое время казалось, что свет не приближается. Воздух становился всё более тягучим и густым. Наверняка – очередные проделки Симмера. Может быть, это действительно выход, и демон пытается её удержать? Лирра ещё больше поддала ходу.

Вскоре каменная брусчатка под её ногами стала вязнуть, словно расплавленный сахар. Через некоторое время оторвать ступни от пола стало очень сложно, и наконец Мэйлинн рухнула, не сумев вовремя переставить ногу. Упав, она оперлась на руку, и та также стала медленно тонуть в каменной мостовой.

На секунду лирра поддалась панике и забилась сильнее, но от этого увязла ещё больше. Однако, затем она вспомнила лавовое озеро.

– Придумай что-то поумней! – яростно крикнула она в туман и выдернула руку. Затем встала, и с усилием переставила одну ногу. Затем другую. Каждый новый шаг давался легче предыдущего, и вскоре ноги снова оказались на твёрдом покрытии.

– Тебе меня не удержать! – обернувшись через плечо, кинула Мэйлинн невидимому Симмеру. А затем снова бросилась к источнику света, который теперь стал постепенно приближаться. Он напоминал далёкое оконце в тёмном подвале. И Мэйлинн точно знала, что там выход. Потому что в светящемся проёме она на мгновение увидела две такие родные фигуры.

Демон стал выть и реветь. Туман разлетался клочьями от этих звуков, словно от порывов сильного ветра. Теперь она слышала в его голосе не только угрозу, но и страх и мольбы. И это заставляло её улыбаться.

И вот он – светящийся проход! На полном бегу Мэйлинн нырнула туда…

***

Около полутора сотен гоблинов подошли к тому месту, где разыгрались предыдущие события. Повизгивая от страха, некоторые из них приблизились к догорающему костру. Гоблины становились на четвереньки и обнюхивали землю. Но всё, что они нашли – это тело Варана.

Вероятно, Симмер всё понял. Что добыча ускользнула от него, причём на лошадях, так что никакие гоблины их уже не догонят. Что он проиграл… Волна жуткой ненависти прокатилась окрест озера Симмер.

Затем десяток гоблинов подхватил тело Варана и понёс его на север. За ними направилась ещё пара десятков гоблинов. Остальные же вдруг как-то обмякли, затем побросали палки, которые держали в руках, и с голодным визгом набросились на останки своих сородичей, искорёженных силой магии лирр. Симмеру они стали неинтересны.

Глава 19. Гончая Симмера

Глаза никак не хотели открываться. Всё тело словно существовало отдельно от разума – не удавалось пошевелить даже мизинцем. Варан пришёл в себя несколько минут назад, но до сих пор никак не мог понять – где он, и когда. Вместо памяти была чёрная дыра. И Варан просто лежал, давая себе время.

Постепенно из черноты стали кристаллизовываться обрывки воспоминаний. Поначалу это были робкие фрагменты, словно небольшие камешки, осыпающиеся со склона – сначала один, затем несколько… А затем на него камнепадом обрушились события последнего времени. Точнее, он не мог сказать, как давно всё это было, и сколько он был без сознания. Но он вспомнил всё, что с ним произошло, вплоть до кинжала, который этот щенок метнул ему в спину. Вот уж, поистине: милосердие – удел слабых и дураков.

Что ж, значит он всё-таки жив. Или так выглядят чертоги Асса? Однако же, что-то подсказывало Варану, что он ещё не до конца умер. А это значило, что есть шанс побороться. Но для этого нужно как-то открыть эти проклятые глаза…

Это было сложно. Сложно возвращать контроль над телом, которого едва не лишился. Но Варан с детства привык к сложностям. Так что, сделав невероятное усилие, он приподнял веки. Однако, легче от этого не стало – вокруг по-прежнему была темнота. Какая-то странная, лоснящаяся тьма разливалась вокруг него. А ещё Варан чувствовал странный запах. Пахло какой-то одновременно гниловатой и свежей сыростью, словно он лежал на берегу озера. Сомнений не оставалось – он находится у озера Симмер. Как он здесь оказался, и, главное, зачем – всё это станет известно в своё время. Пока же нужно встать.

С ощущением тела возвращалась боль. Ноющая, тянущая боль в спине, там, куда пришёлся удар кинжала, такая же ноющая, но более сильная боль в сломанной кости. Болел распухший, едва помещавшийся во рту язык. Да, в общем-то, болело всё. Но Варан сейчас радовался этой боли, потому что она давала ощущение жизни. И ощущение тела. Кажется, он уже готов был взять контроль над телом в свои руки и постараться подняться.

Варану удалось приподнять голову, и… Голова окунулась в холодную воду. От неожиданности Варан отпрянул, но так и не ударился затылком о землю. Потому что не было никакой земли. И тут охотник вдруг понял, что он не лежит. Он, непонятно каким образом, висит над самой поверхностью озера лицом вниз. Но, что удивительно, даже капли воды с его лица сейчас ползли вверх, словно бы он лежал на спине.

– Я вижу, ты очнулся, – раздался голос. Он словно шёл из глубины.

– Кто ты? – дрожащими, непослушными губами спросил Варан.

– Я – Симмер, хозяин этих земель. Но для тебя важнее будет узнать, что я тот, кто спас тебе жизнь.

– Ты спас мне жизнь?.. – тупо повторил Варан. Ему не как не удавалось обуздать пляшущие в голове мысли.

– Ты был мёртв. Но я успел перехватить твою душу, поскольку я повелеваю всем в этих местах. Затем мои гоблины принесли твоё тело… И вот – ты снова жив.

Какое-то время Варан просто молчал, собирая мысли в порядок. Значит, он был мёртв и воскрес?

– Я благодарю тебя, Симмер, – наконец ответил он. – Твоя услуга неоценима, и…

– Моя услуга имеет совершенно конкретную цену, – перебил голос. – Ты должен выполнить для меня одно задание.

– Какое задание? – напрягся Варан.

– Ты должен захватить лирру, за которой охотишься, и доставить её ко мне.

– Но, если ты многое обо мне знаешь, то должен знать также и то, что я охочусь на лирру, чтобы передать её моим работодателям, – помолчав, заговорил Варан, взвешивая каждое слово. – Я не могу выполнить твоё задание, не провалив другого. А я не привык к этому.

– Ты уже провалил своё задание, – спокойно возразил голос. – Ты умер. Мёртвые не способны никого поймать. Так что у тебя больше нет никакого задания.

– Подобные рассуждения недостойны истинного мастера, – проговорил Варан. – У меня есть задание, которое необходимо выполнить. Это не обсуждается. Если ты не можешь этого принять, то лучше будет сразу отнять у меня жизнь.

– Хорошо, – без тени гнева или раздражения заговорил Симмер. – Давай попробуем поговорить без всех этих красивых жестов. Ты – мастер Теней. Я знаю, что ты храбр, и что у тебя есть свой кодекс чести, но честь – маска слабых. Ею они пытаются прикрыться от внезапных ударов тех, кто сильнее. Создают какие-то искусственные препоны и надеются, что другие станут их придерживаться. Словно дети, которые закрывают глаза ладонями и убеждают себя, что чудовище из-под кровати их больше не видит. Сильные плевали на честь! Сильные делают то, что им вздумается, потому что они – сильные. Потому что им плевать, что о них думают другие. Ты – сильный. Неужели ты хочешь всю свою жизнь выполнять чужие приказы и жить на подачки? Или ты хочешь быть хозяином себе и всему миру? Что ждёт тебя дальше? Ты сам это прекрасно знаешь. Пройдёт ещё какое-то время, и ты станешь мастером седьмого круга. И тогда вся твоя жизнь будет состоять из вонючей темной комнаты и вороха бумаг. Ты будешь на вершине, но ты будешь заперт на ней. Неужели тебе этого хочется?

Варан внимательно слушал Симмера, и, против своей воли, осознавал, что тот прав. Кроме того, он понемногу адаптировался к сложившейся ситуации, и она уже не казалась ему чересчур ужасной или сверхъестественной. Он понимал, что разговаривает с великой магической сущностью, но его это нисколько не волновало.

– А что можешь предложить ты? – глухо спросил он.

– Стать хозяином. Стать властелином. Повелителем этого мира! – голос говорил всё громче и настойчивее.

– Это – слова, – скривился Варан. – Ты говоришь мне о могуществе и владении миром, а сам скрываешься в этих болотах.

– Справедливые слова, и мне они нравятся, – ответил Симмер. – Вижу, что я в тебе не ошибся. Ты действительно силен и бесстрашен. Но у меня есть, что тебе ответить. Скажи, ты слышал когда-нибудь о Драонне?

– Нет, я никогда не слышал этого имени, – проговорил Варан.

– И неудивительно, ведь он жил много тысяч лет назад. Но зато ты наверняка слышал о его внуке – Гурре.

– Если это – тот самый Гурр…

– Это тот самый Гурр. Император Тондрона. А его дедом был Драонн, основатель империи чёрных магов. И история этого Драонна весьма занятная. Тебе будет полезно выслушать её.

– Я всегда был не прочь узнать что-то новое, – ответил Варан. – Тем более, не уверен, что у меня есть особенный выбор.

– Более семи тысяч лет назад корабли Паэтты достигли Эллора, – игнорируя сарказм Варана, продолжил Симмер. – В то время на Паэтте стояли государства, чьи названия сейчас уже забыты. Это были могучие империи, которые постоянно сражались между собой за новые земли. Одной из таких империй была Кидуа. Сейчас это сравнительно небольшое государство, а много раньше именно им принадлежала бо́льшая часть земель западного Латиона. В древней Кидуе, как и сейчас, очень тесно жили между собой люди и лирры. Но в то время между ними была война.

Лирры были куда могущественнее людей, но их было значительно меньше. Поэтому они повсеместно отступали, уходя в глухие лесистые места, в надежде, что люди оставят их в покое. Однако тогдашние правители людей поклялись истребить племя лирр, и люди не знали пощады. Именно тогда лирры стали заниматься изысканиями, которые позднее привели к возникновению Школы Наэлирро. Они искали способы, как можно пробудить магию во всех лиррах без исключения, а не только в некоторых. Да, в то время магини среди лирр появлялись так же нечасто, как и среди людей. Причём многие из них не выдерживали пробуждения и погибали в муках.

Одним из лиррийских принцев тогда был Драонн. Его земли лежали на севере Кидуи. Когда люди пришли, чтобы уничтожить его семью и его подданных, Драонн дал бой. В этом бою погибла его жена, а также дочь, которая сама была магиней. Драонн с остатками своих воинов сел на корабль и отплыл на запад в надежде, что однажды он вернётся и отомстит.

Его корабль благополучно миновал Загадочный океан и пристал к новым берегам. Так был открыт Эллор. Лирры создали поселение на берегу. Постепенно они стали уходить всё дальше на запад в поисках добычи. Драонн, который был сам не свой с момента, как увидел гибель своей семьи, вёл себя не как принц. Он отделился от своего народа и жил отшельником, добывая пропитание охотой. Вскоре остальные лирры перестали даже пытаться вернуть его в общину.

А Драонн забредал всё дальше на запад, туда, куда не добирались другие охотники. И там, в скалистых горах Эллора, он встретил Бараканда. Точнее, это Бараканд приманил Драонна к себе.

– Бараканд – это тоже озеро? – спросил Варан.

– Нет, Бараканд – не озеро, – ответил Симмер. – В вашем мире Бараканд выглядит огромным чёрным орлом. Бараканд спустился к Драонну и заговорил с ним. И Драонн остался жить в горах, внимая мудрости Бараканда. И именно Бараканд сделал так, что Драонн первым и последним из мужчин-лирр сумел ощутить возмущение. То есть, он стал магом. Единственным лиррийским магом, так как Бараканд сказал ему, что ни с кем другим никогда этого повторить не удастся.

Став магом, величайшим из всех, Драонн вернулся к своему народу, чтобы призвать их к себе. Но бо́льшая часть лирр в ужасе отшатнулась от Драонна, точнее, от того, кем он стал. Они были слишком слабы и пугливы, и не могли оценить величия Бараканда. Тогда Драонн позволил им уплыть назад, на Паэтту. Остальные же (их осталось всего двенадцать) лирры, среди которых была лишь одна женщина, отправились вглубь Эллора, поближе к обиталищу Бараканда.

Бараканд не мог сделать их магами так же, как и Драонна, но у него были другие методы. Он изъял души лирр и долгими десятилетиями преобразовывал их самыми страшными и жестокими методами. По сути, он лишил их сущности лирр, они превратились в демонов. Тогда он вернул души в тела. Так возникли Двенадцать Герцогов, которые помогали Драонну создавать собственную империю. Земли Эллора были совершенно безлюдны – там не жили никакие разумные существа. Но Драонн и Герцоги, с помощью Бараканда, стали творить гомункулов, которые и стали их подданными.

Так возникла империя Тондрон. В месте, где находится гнездо Бараканда, была основана столица империи Оф. В огромном чёрном замке, высеченном в цельной скале высотою в две тысячи футов, – той самой скале, на которой Бараканд тысячелетия назад свил своё гнездо, – воссел император Драонн. И правил империей около трёх тысяч лет. Затем императором стал Баун, его сын, а после него – Гурр.

– А откуда же у него взялся сын? – полюбопытствовал Варан. – Или он женился на той Герцогине?

– Герцогиня – всего лишь демон, помещённый в мёртвое, по сути, тело. От лирры в ней ничего не осталось. И она не могла родить. Нет, гораздо позже, когда жители Паэтты стали понемногу заселять восточное побережье Эллора, подручные Драонна стали похищать для него женщин из числа лирр, людей и даже гномов. Увы, почти все они погибали. Значительная часть умирала ещё во время зачатия, другие – на первых же неделях беременности. Редко кому удавалось доносить ребёнка до родов, и лишь одна женщина из племени людей смогла родить. Точнее, ребёнка достали из уже мёртвого тела. Так на свет появился Баун-полукровка, и так же, спустя пару тысяч лет, родился Гурр, кстати, тоже от человеческой женщины. Уверен, что сейчас и он пытается родить себе наследника, но пока всё тщетно. Найти подходящий сосуд – дело не одного тысячелетия.

– Так, по-твоему, лирра – и есть этот сосуд?

– Нет, что ты! – ответил Симмер. – Может быть, она и стала бы идеальным сосудом, но я ни за что не подарю её Гурру и Бараканду. Я надеюсь, что лирра станет моим Драонном. Она – уникальна, в ней есть особый дар.

– А меня, стало быть, ты хочешь сделать Герцогом при ней? – саркастически спросил Варан. – Вынешь мне душу, и превратишь в демона?

– Это не потребуется. Ты ведь – человек. Пойми, люди в магическом плане совсем не похожи на лирр. Лирры – они как застывшая глина. Может быть, это – великолепная ваза, может быть – просто комок у дороги. Но они уже застыли, их не переделать. Люди – как сырая глина. Из них можно лепить, что угодно. Я сделаю тебя магом, не вынимая твоей души. И ты будешь сотни лет жить при Мэйлинн. А ваши потомки будут править всей Паэттой.

– Ничего себе, куда ты хватил! – усмехнулся Варан. – Потомки…

– Да, потомки, – повторил Симмер. – Ты станешь основателем новой великой династии, перед которой затрепещет даже сам Гурр.

– А ты, стало быть, подомнёшь под себя Бараканда?

– Конечно, нам двоим будет тесно в этом мире. Кроме того, его золотое время уже позади.

– А если я откажусь? – спросил Варан.

– А ты откажешься?

– Нет, – неожиданно для самого себя ответил бывший охотник за головами.

– Я так и думал, – удовлетворённо отозвался Симмер. – Я бы сказал, что твоё появление тут стало счастливой случайностью, но мы оба знаем, что совпадений не бывает.

– И когда мне выдвигаться? – спросил Варан. – Мы теряем время.

– Сначала мне нужно восстановить твоё тело. В таком состоянии ты не сможешь пройти и мили. Кроме того, Мэйлинн уже довольно далеко отсюда. Скоро они покинут Симмерские болота. Но ты – охотник за головами. Ты – лучшая гончая этого мира. Ты найдёшь их след. Теперь, когда они считают тебя мёртвым, они вновь будут вести себя непредусмотрительно.

– Тогда я отправлюсь, как только смогу.

– Конечно, – подтвердил Симмер. – И вот ещё что. Я знаю, что ты – сложный человек, и в будущем, оказавшись вдали от меня, ты можешь изменить условия нашего договора. Поэтому я подстраховался. Твоя душа запечатана в теле особой руной. Эта руна сгорит в первый день зимы, и тогда ты умрёшь. Если, конечно, до тех пор не доставишь мне лирру. Обрати внимание, насколько я щедр. Я даю тебе больше трёх месяцев. Это более, чем тебе потребуется.

– Я ценю это, – буркнул Варан. Действительно, ему приходила уже в голову мысль, что сейчас главное – выбраться отсюда, а там посмотрим.

– Ну вот и замечательно. А теперь мне потребуется несколько дней, чтобы поставить тебя на ноги. Так что – давай, засыпай…

***

Глаза никак не хотели открываться. Снова то же полное ощущение отсутствия собственного тела, и тот же запах озёрной воды. Кроме того – лёгкое шуршание тростника вокруг. Однако, на этот раз возвращение ощущения тела не сопровождалось болью. Точнее, боль была, но по ощущениям это была скорее боль уставших мышц, чем боль сломанных костей и проткнутых внутренностей. Такое пробуждение нравилось Варану определённо больше.

Глаза открылись. Не сразу и не вдруг, не без усилий, но открылись. И причина этого тяжкого открывания стала ясна. Варан лежал, погруженный в грязь. В прямом смысле – с головой. Точнее, его лицо находилось на поверхности, но и оно было обмазано жирным, пахнущим тиной и гнилью илом. С отвращением Варан понял, что этим же илом забит и его рот. Он стал отплёвываться, и вдруг понял, что язык больше не болит. Точнее, почти совсем не болит.

Варан постарался вырваться из грязевого плена, но не преуспел. Сил и так было немного, а ил держал очень цепко. Дёрнувшись раз, другой, и не добившись видимых успехов, он даже слегка забеспокоился. Стало очевидно, что ему не выбраться из этой грязевой ловушки. Однако Варан тут же подумал, что вряд ли Симмер стал бы заморачиваться с его оживлением и лечением только для того, чтобы забальзамировать его заживо в прибрежном глее.

И действительно – почти сразу появилось четверо гоблинов, которые принялись деловито его раскапывать.

– Ты же не думал, что я оставлю тебя здесь умирать! – прямо в голове раздался голос Симмера. – Эта грязь нужна была, чтобы исцелить тебя. Заметь, что прошло всего три дня, но ты уже сейчас можешь пользоваться своей правой рукой. А ещё через неделю и вовсе ничто не напомнит тебе о травме.

– Спасибо, – сплёвывая грязь, прохрипел Варан.

– Вот! Видишь, ты уже вполне сносно владеешь языком, а ведь он у тебя буквально болтался на ниточках. Теперь войди в мои воды, омойся, и будешь готов к путешествию.

Варан так и сделал. Он осторожно и медленно вошёл в холодную неподвижную воду – казалось, она расходится перед ним и тут же смыкается, словно это и не вода, а какая-то гораздо более вязкая субстанция. Зайдя по грудь, Варан задержал воздух и несколько раз присел, окунувшись с головой. Что-то необычное было в этой воде – она наполняла его силами, снимала боль и усталость, делала мысли более простыми и лёгкими.

Выходить из чудесной купели не хотелось, но Варан всё же вышел. Вода стекала с него тягучими струями.

– Отлично. Теперь ты готов. Увы, мои гоблины слишком глупы, чтобы поймать для тебя лошадь, а твоих лошадей увели спутники Мэйлинн, так что до перевала придётся идти пешком. Силы, которую ты впитал сейчас, тебе хватит, чтобы идти без остановок всю ночь и весь следующий день. Немного пищи есть в мешке, который лежит неподалёку от тебя. Но главное – я нашёл твой меч.

– Добрая новость, – ответил Варан, наклоняясь, и поднимая клинок. Обтерев его о рукав, он сунул его в ножны, которые так и оставались висеть у него за спиной. – Ну что ж, долгие проводы – лишние слёзы. Я отправляюсь.

– Отправляйся. И помни, что через несколько дней начнётся осень, а за нею придёт зима.

– Лучшее напутствие, которое я слышал, – пробормотал Варан, пробираясь через прибрежные заросли. – Я вот-вот расплачусь. Да, дружище Окорок, ввязались мы с тобой в историю!

Варан прекрасно помнил лёгкую улыбку Окорока, кровавое пятно, расплывающееся на его одежде, но привычка брала своё. Собственно, Окорок и раньше не отвечал, так что и сейчас ему будет не в тягость быть собеседником Варана. Странно, но Варан почти не чувствовал горечи по поводу утраты друга. Ему постоянно казалось, что стоит сейчас обернуться, и он увидит каменное лицо здоровяка. Закрадывалось лишь лёгкое сожаление, что Симмер не догадался захватить заодно и его душу, пока та топталась у ворот Ассовых чертогов. Ну да дарёному коню в зубы не смотрят, как говорится. Сам жив – и то хорошо. Хотя, конечно, конь бы сейчас был очень кстати.

Варан быстрым шагом двигался на юго-восток. Каким-то чутьём он ощущал, где расположен тракт. Вполне вероятно, в этом была заслуга примолкшего Симмера. Ладно, сейчас главное – выбраться на дорогу. Затем просто идти до перевала. А уж там – Варан в этом не сомневался, – он легко разыщет следы беглецов. Хотя, конечно, было бы неплохо разыскать и их самих, да побыстрее. Варан почти физически ощущал, как где-то в его внутренностях медленно истаивает руна, державшая на привязи его душу. Не стоит отчаиваться – у него есть целых три месяца. За это время можно обрыскать всё Загорье и вернуться обратно. Только бы добраться до Пунта. Золота и серебра у Варана хватает, благо кошель остался при нём. Он снова – идеальная гончая, которая вот-вот выйдет на след. И нет такого следа, который бы простыл достаточно, чтобы мастер Варан его не унюхал.

Глава 20. Пунт

Глаза Мэйлинн широко распахнулись. Тело её изогнулось дугой, а из груди вырвался хриплый выдох пополам с беззвучным криком. Зрачки были расширены так, словно она находилась в темноте.

– Очнулась! Кол! Она очнулась!!! – раздался восторженный крик Бина.

Мэйлинн очумело озиралась по сторонам. Она лежала в каком-то полузакрытом фургоне на ворохе каких-то тряпок. Судя по мерному покачиванию, фургон двигался по вполне приличной дороге. Впереди маячила спина Бина, который правил лошадьми. Точнее, сейчас он бросил вожжи и с обожанием смотрел на лирру. Раздался цокот копыт, а вслед за ним голос:

– Что, проснулась, соня? – вслед за этим показалась голова Кола, который перегнулся с седла и заглянул в фургон.

– Вроде того, – выдохнула, садясь, Мэйлинн. Перед её взором до сих пор стояло подземелье, клубящийся туман и светящийся проем выхода. И всё ещё стоял в ушах жуткий, отчаянный рёв Симмера.

– Тяжко было? Да останови ты повозку, – прикрикнул Кол на Бина. – Я сейчас из седла выпаду!

Бин поспешно ухватил вожжи и потянул их на себя, заставляя лошадей встать.

– Тяжко, – согласилась Мэйлинн. Кол вскочил в фургон, на ходу свинчивая крышку с фляги и протягивая его лирре. – О, вот за это спасибо!

Мэйлинн жадно припала губами к горлышку и, захлёбываясь, стала глотать воду. Вода текла по её подбородку на грудь, но лирре было всё равно. А Бин снова горько подумал о том, почему Кол всегда лучше знает, что нужно Мэйлинн, тогда как он только и может, что таращиться на неё и восторженно вопить.

– Сколько я была в отключке? – почти опорожнив фляжку, спросила Мэйлинн.

– Больше двух дней, – ответил Кол.

– Так мы уже…

– В Пунте.

– А что это за фургон? И что вообще случилось? Расскажите мне, а? Только сначала дайте чего-нибудь съесть, пока я не напала на наших лошадей.

– Один момент! – Кол вынырнул из фургона и меньше чем через минуту вернулся снова. – Я привязал свою лошадь к фургону. Давай, дружище, двигай дальше, а я пока покормлю нашу принцессу.

Бин хлопнул вожжами по крупу лошади, и та двинулась в путь. Кол, между тем, достал походную сумку Мэйлинн и извлёк из неё свежий ароматный пшеничный каравай, какую-то жирную копчёную рыбину и кусок жареного мяса, завёрнутые в плотную бумагу, яблоки и бутыль молока. Последнему лирра особенно обрадовалась – она обожала молоко.

– Ничего себе! Вот это пир! – восхитилась она.

– Да, у нас теперь так всегда! – ухмыльнулся Кол. – Вкусно кушаем, ночуем только в хороших гостиницах. Да и передвигаемся, как видишь, с комфортом. Я же говорил – только бы добраться до Пунта!

– Ну так расскажите, что там было после того, как я отключилась? – не стыдясь говорить с набитым ртом, попросила Мэйлинн.

***

Они скакали всю ночь, последовавшую после нападения гоблинов. Тревожность всё росла. То и дело то Бин, то Кол вскидывались, словно слыша отвратительные визги тварей, посланных в погоню. Возможно, эти звуки и не были плодом их воображения, поскольку гоблинов в округе вполне могло быть предостаточно. Но это были обычные гоблины – лишённые разума двуногие животные. Без довлеющей воли Симмера они были абсолютно не опасны для наших друзей, а Симмер не мог вот так вот быстро и на таком расстоянии подчинить достаточную для поимки стаю.

Рассвет принёс некоторое облегчение. По крайней мере, беглецы перестали бояться, что на них нападут незаметно. Кроме того, за ночь они покрыли вполне приличное расстояние, оказавшись достаточно далеко от озера. Конечно, дорийские кобылки, хотя и были вполне достойными животинами, но тягаться в скорости и выносливости с саррассанцами не могли. Анурские горы уже доминировали над окружающей местностью. Очевидно, до перевала оставалось совсем немного.

Каким бы мягким и текучим ни был аллюр лошадей, каким бы удобным ни было седло, но почти восемь часов в седле могли доконать и более опытного наездника, нежели Бин. Да и Кол, которому приходилось скакать вовсе без седла, сейчас держался лишь усилием воли. Было видно, как на его лице перекатываются желваки, как он мученически закатывает глаза и стискивает зубы. Иногда сквозь них прорывались даже стоны, хотя Кол старался держаться молодцом. И продолжал крепко прижимать лирру к себе, хотя было понятно, чему его это стоило. Наверное, мышцы на его руке одеревенели не меньше, чем на заднице. Естественно, что последние часы приятели ехали в гробовом молчании.

Как только стало достаточно светло, чтобы видеть на полмили вокруг, Кол скомандовал привал. Бину пришлось помочь ему спустить Мэйлинн на землю, поскольку его руки затекли и онемели. Также Бину пришлось помочь спуститься и самому Колу. Тот же, едва коснувшись земли, рухнул и долго лежал, не шевелясь. Затем с мучительными стонами он стал потихоньку распрямлять занемевшие члены.

Бин, как мог, поухаживал за недвижимым другом и Мэйлинн. Он приготовил кой-какой завтрак, который не хотелось есть ни ему, ни Колу. Он аккуратно обтёр лошадей, хотя расседлать их не было ни сил, ни желания. Да и делать долгий привал они не собирались. Тем не менее, пришлось задержаться на несколько часов. Кол утверждал, что до перевала осталось не более четырёх часов хода, так что к вечеру они вполне могли успеть не только достичь гор, но и перевалить через них.

– Я умру… – не открывая глаз, простонал Кол.

– За неё можно умереть, – тихо, но так, чтобы услышал Кол, пробормотал Бин. Он теперь тоже лежал на земле, раскинув руки, и наслаждался минутами покоя.

– Да? – протянул Кол, не делая при этом ни одного движения. – А что ж ты сам тогда такой несчастный? Где же твой энтузиазм по поводу твоих страданий во имя принцессы Мэйлинн?

– Если бы мне не было так лень встать, я бы дал тебе в морду, – лениво проговорил Бин.

– Вот в этом-то всё и дело, – непонятно к чему пробормотал Кол. Через минуту послышался его лёгкий храп. Бывший центурион спал без задних ног.

Бину больше всего хотелось последовать его примеру, но он опасался гоблинов. Кроме того, подумал он, вот она – возможность поступить по-мужски, защитить любимую девушку. Поэтому Бин кое-как сел, скрестив ноги, и принялся смотреть по сторонам, выглядывая, не колыхнутся ли где кусты. Однако вскоре это ему надоело, и тогда он стал смотреть на Мэйлинн.

Сейчас ей было, кажется, уже лучше. Движение глазных яблок всё ещё выдавало беспокойство её сна, но хоть нижняя челюсть больше не колотилась о верхнюю.

А она похудела, – вдруг заметил Бин. Осунулась. Немытые несколько дней волосы свалялись в сосульки. Но именно сейчас она казалась Бину даже прекраснее, чем в первый день их знакомства. Он был уверен, что увидь он её в распрекрасном вечернем платье, вроде того, в котором щеголяла её подружка Олива, тщательно вымытую и надушенную, с модно уложенной причёской и осыпанную драгоценностями, – она не показалась бы ему столь восхитительной, как сейчас, в этом запылённом сером дорожном костюме.

Всё-таки легко Колу говорить «забудь её», а вот как это сделать?.. С внезапной резью в солнечном сплетении Бин подумал, а что будет, когда их путешествие закончится? Неужели они больше не увидятся?.. Или он всё-таки наберётся смелости и скажет ей о своих чувствах, и предложит провести вместе остаток жизни? Его жизни, – с горечью подумал Бин. Нет, Кол, конечно же, абсолютно прав – нельзя быть таким эгоистом… Бин вздохнул, и на секунду закрыл глаза…

Когда он их открыл, солнце уже перевалило за полдень. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь птицами и насекомыми. Можно было бы, конечно, жестоко корить себя за то, что не удержался и заснул, но Бин изменился за время путешествия. Он понимал, что отдых был ему необходим, а раз ничего страшного не произошло, то, значит, всё это было только к лучшему. Но теперь уж наверняка пора будить Кола.

– Эй, приятель, давай-ка просыпайся, – он стал расталкивать ворчащего и бормочущего друга. – Прошло много времени, и нам уже пора, если мы хотим до вечера добраться к перевалу.

Кол наконец открыл глаза:

– Сколько сейчас времени?

– Не знаю, – честно признался Бин. – Часа два пополудни, может чуть больше…

– Ты что? Зачем позволил мне столько дрыхнуть? А как сам-то?.. – Кол взглянул в заспанное лицо Бина и всё понял. – А, понятно… Хорош часовой…

Бин пытался было оправдываться, но Кол лишь махнул рукой. На самом деле, он не был сердит, скорее даже наоборот. То, что Бин нуждался в отдыхе, было очевидно.

– Ну что, будем обедать? – спросил Кол обречённым голосом.

– Что-то не хочется, – пробубнил в ответ Бин.

– Ну вот и мне не хочется. Значит, давай двигать дальше. Лошади хорошо отдохнули, так что можно будет сейчас немного подогнать их, чтобы достичь перевала как можно скорее. А там уж останется не больше полутора-двух часов, и мы окажемся по ту сторону Анурских гор. И никакой Симмер нас там не достанет!

– Мне нравится план, – улыбнулся Бин, подавая приятелю руку. Тот, кряхтя, кое-как поднялся.

– Когда это всё закончится, ни за что в жизни больше не сяду на лошадь! – пообещал себе Кол. В этот раз он уже не столь изящно взобрался на своего коня. Он подвёл его к невысокому валуну, обросшему мхом, влез на него и уже с него кое-как взгромоздился на лошадь. Затем они вдвоём кое-как втащили и Мэйлинн, которая всё ещё пребывала без сознания.

После того, как Бин занял своё место в седле, они пустили лошадей быстрой рысью – Кол не рисковал уходить в галоп, боясь не удержаться на крупе лошади без седла. Они снова двигались на восток.

Анурские горы надвинулись как-то стремительно. Ещё недавно казалось, что они где-то там, а вот уже они закрыли собой половину неба.

– Добрались, – выдохнул Кол, утирая пот со лба. Путь занял у них чуть больше двух часов.

Переход через перевал был несложен. Танийский перевал в самом высоком месте не достигал и шестисот футов. Кавалькада двигалась по хорошо утоптанной, широкой дороге сначала постепенно вверх, а затем – так же плавно вниз. Дорога почти не петляла – Танийский перевал был словно прореха в плотном ряду зубов Анурского хребта.

Вскоре после начала спуска Бин увидел раскинувшиеся впереди земли. Они так резко контрастировали с оставленными ими землями Симмерских болот, что Бин невольно мысленно сравнил Танийский перевал с Белым Мостом, который, если верить жрецам Арионна, разделяет мир живых и мир мёртвых. За тем Мостом начинался Белый путь – винтовая дорога, похожая на скрученный в спираль рог единорога, ведущая к Белому полюсу Сферы. Кстати, именно поэтому все храмы Арионна строились в виде башен, которые снаружи обвивала винтовая лестница, ведущая на вершину. Это, во-первых, придавало им больше сходства с рогом единорога, а во-вторых, служило символом Белого пути. По большим праздникам жрецы и паломники поднимались пешком до самого пика, символизируя восхождение душ.

Так вот Бин сейчас ощущал себя так, словно он возвращался из мира мёртвых в мир живых. Позади была чахлая гниловатая зелень, корявые деревца, изморённая засухой земля. Впереди – цветущий край садов, бушующей зелени и желтеющих нив. Бин был просто поражён.

Местность за перевалом была обитаема. То здесь, то там виднелись небольшие аккуратные деревни, окружённые возделанными, готовыми к жатве полями и садами, полными плодов. Друзья проехали по хорошей дороге, которая вела от перевала к Лоннэю, всего несколько миль, и въехали в первую из придорожных деревень. Здесь же располагался и постоялый двор, который хотя и не мог похвастаться обилием постояльцев, тем не менее, содержался в чистоте и порядке. В этот день путешественники решили больше никуда не ехать – пренебречь отдыхом в гостинице было выше их сил.

На следующее утро в этой же деревеньке Кол сумел сбыть четырёх лошадей вместе с сёдлами (одно, правда, он оставил для своего вороного скакуна), а взамен приобрёл вполне добротный четырёхколёсный фургончик с парой тягловых лошадей, несколько тюфяков, которыми устелили пол фургона, да ещё и осталось вполне достаточное количество денег, чтобы ни в чём себе не отказывать в пути. Дорога впереди была лёгкой и очень хорошей, так что не позднее, чем через десять дней, Кол планировал быть в Лоннэе.

***

Теперь наша компания с большим комфортом продолжала двигаться на юг. Бин, которому неожиданно для него самого осточертело сидеть на козлах, пересел на саррассанского жеребца, а править повозкой стала Мэйлинн. Она всё ещё чувствовала слабость, но старалась не подавать вида. Хотя её бледность выдавала её с головой. Кол же с наслаждением гарцевал рядом с фургоном на своём вороном, которого он прозвал Ураганом.

Днём путешественники наслаждались пасторальными пейзажами, грызли яблоки и весело болтали. Ближе к вечеру они останавливались на каком-либо постоялом дворе. Ужинали всегда с размахом. Радушные хозяева выставляли на стол всё, чем богата была земля Пунта, и всё самое свежее, самое вкусное. После подобного ужина друзья затем ещё около часа просто сидели за столом, не в силах подняться. Несколько осунувшиеся за время предыдущего путешествия лица постепенно возвращались к прежнему виду.

Мэйлинн особенно радовал тот факт, что Кол практически не притрагивался к вину. Нет, изредка он мог пригубить стаканчик, «чтоб не обидеть хозяина», когда оный хозяин в экстазе описывал несравненные качества своего вина, утверждая, что такого они больше нигде не попробуют. Тогда и Кол, и Бин действительно осушали по стаканчику вина, но затем Кол решительным жестом отвергал предложение хозяина оставить бутылку, одновременно благодаря его и восхваляя (всегда – абсолютно искренне) его винодельческий дар. Сама же лирра никогда не притрагивалась к вину, предпочитая молоко, которое в Пунте неизменно было вкусным, жирным и сладким.

Также у мужчин не было отбоя и от иных предложений. Почти на каждом постоялом дворе Бин, и особенно Кол привлекали внимание слабой половины человечества. Юные смуглые красотки призывно улыбались им, как бы невзначай касались их бёдрами и грудью, поднося еду, а некоторые и вовсе делали недвусмысленные предложения. Однако оба товарища, обычно незаметно взглянув на Мэйлинн, неизменно отказывались от подобных предложений, приводя местных красавиц в отчаяние.

Кстати, Кол, сбросивший за время похода несколько килограмм, и, главное, избавившись от отёчности бывалого выпивохи, словно даже помолодел на несколько лет, и выглядел весьма эффектно. И вот сейчас он почему-то тратил свою эффектность впустую. Бывший легионер сам себе удивлялся – в былые годы он бы не пропустил ни одной из этих юных прелестниц, тем более, что это не стоило бы ему ни доррина. Теперь же, несмотря на мудрые советы, которые он в своё время дал Бину, он чувствовал, что Мэйлинн занимает в его жизни слишком особенное положение. Веду себя, словно женатый, – усмехался про себя Кол.

Однажды он даже решил это прекратить, начав флиртовать с смазливой пышногрудой брюнеткой на одном из постоялых дворов. Он чувствовалвсю искусственность ситуации и попытался разжечь в себе огонь, посадив девушку к себе на колени. Та весело рассмеялась, и это привлекло на секунду внимание Мэйлинн, которая в этот момент увлечённо болтала с Бином. Лирра обернулась, в её глазах заплясали смешливые искорки, и она тут же вернулась к прерванному разговору, но Кола как обожгло. Он довольно грубо столкнул девушку с колен, затем пробормотал несколько извинений невпопад и, поднявшись, вышел на улицу «подышать», как он хмуро бросил своим товарищам.

Выйдя на высокое крыльцо, Кол облокотился на перила и стал тупо разглядывать шелестящие неподалёку деревья. Были лёгкие сумерки, небо на западе полыхало закатом, воздух был свеж и немного прохладен.

– Что-то случилось? – в его щеку словно дохнул тёплый молочно-яблочный ветерок.

– Угу, – прежде, чем мозг успел хоть что-то сообразить, язык уже выдал ответ.

– Хочешь об этом поговорить? – Мэйлинн также, не отрываясь, глядела на вечерний сад, опираясь не перила.

– Нет, – слава Ассу, на этот раз язык и мозг были солидарны.

– Хорошо, – в голосе лирры слышалось плохо скрываемое облегчение.

Кол повернул голову и взглянул на точёный профиль Мэйлинн.

– Всё будет хорошо, – совершенно искренне сказал он.

– Я в этом уверена, – Мэйлинн также посмотрела ему в лицо и улыбнулась. Её ладонь накрыла руку Кола. – Ты – отличный друг! Я рада, что ты с нами!

– Ты тоже, – пробормотал Кол, не найдя других слов. Затем, помолчав, прибавил:

– Я не доставлю тебе проблем.

– Я знаю, – вновь улыбнулась Мэйлинн.

И они вновь замолчали, вдыхая густой яблочный запах.

– А она симпатичная, эта Долли, – с улыбкой в голосе прервала молчание Мэйлинн.

– Не в моем вкусе, – буркнул Кол, поняв, о ком идёт речь.

– Жаль, – в голосе лирры слышалось искреннее огорчение.

– Мне тоже… – и они вновь погрузились в молчание.

– Эй, вы чего тут? – несколько минут спустя открылась дверь, и оттуда послышался голос Бина. – Сколько вас ждать?

– Иди к нам, приятель! – с облегчением позвал его Кол.

– Погляди, какая красотища! – подхватила Мэйлинн.

Бин пристроился рядом с Мэйлинн, и все трое стали наблюдать, как переливаются багряным золотом листья яблонь в лучах закатного солнца. Всем троим было хорошо, и даже мрачность Кола сменилась лёгкой приятной грустью.

Так наши друзья и продолжали своё путешествие. Они особенно не торопились, растягивая приятные деньки. Кол рассказал Мэйлинн о судьбе её преследователей вскоре после её пробуждения. Лирра была опечалена, что из-за неё погибли люди, но всё же чувствовала облегчение, что погони больше не будет. Поэтому они и не стремились как можно скорее достичь цели путешествия, последний этап которого мог быть не столь приятным.

Так и наступил месяц жатвы¹², тёплый и ласковый в Пунте. До Лоннэя оставалось не более трёх дней пути.

***

На девятый день месяца жатвы Варан оказался в Пунте. Ему потребовалось почти ровно две недели, чтоб добраться сюда от озера Симмер. При том, что первый день он действительно шёл весьма быстро, не уставая, благодаря силе Симмера. Но затем её действие стало уменьшаться, тем более, что Варан уходил всё дальше от озера. Еды, которая оказалась в его мешке, было достаточно лишь для того, чтобы не умереть от голода, не более. В день он съедал несколько узких полосок сушёного мяса и пару-тройку сухарей. Запивал всё это водой из многочисленных ручьёв. Пару раз ему удавалось убить болотную водяную крысу или бобра, тогда он ел печёное на камнях мясо.

Вообще для мастера Теней это не было какой-то серьёзной проблемой, но учитывая положение Варана, вернувшегося с того света, ему приходилось довольно тяжело. Переходы его становились всё короче, а время для отдыха – всё продолжительнее. Ноги болели от долгих переходов, правая рука хоть и слушалась своего хозяина, но ныла, особенно по утрам, когда воздух был холодный и сырой. Ещё сильнее тянула болью спина в том месте, где в неё вонзился кинжал. На месте раны был лишь кровяной струп, рана заживала замечательно, не гноилась и не раскрывалась, но всё же она причиняла боль.

Но наконец нога Варана ступила на землю Пунта.

– Ну что, дружище Окорок, вот мы и на месте, – устало садясь прямо на землю, пробормотал Варан.

Была вторая половина дня, с неба накрапывал небольшой дождик, но было довольно тепло. Теперь всё пойдёт значительно проще. Позволив себе полчаса отдыха, Варан вновь встал и направился вдоль дороги, чтобы найти первую же деревню, в которой можно будет раздобыть лошадь, а также получить сведения о беглецах. Хотя Варан ни секунды не сомневался, что они будут двигаться к Лоннэю. Однако, была вероятность, что они направятся к портовому Найру, до которого было ближе. Поэтому было важно найти их следы, а они непременно останутся.

И действительно, в первой же деревне, лежащей у тракта, Варан узнал, что лирра, находящаяся без сознания, и два её спутника останавливались тут на ночь. Также он выяснил, что они продали здесь четырёх саррассанских лошадей. Варан незамедлительно направился к торговцу лошадьми, собираясь честно купить одну из них, но тот заломил такую цену, что у Варана просто не осталось выбора. Вообще-то, у него была нужная сумма, но потрать он её, дальше пришлось бы побираться или промышлять воровством. Поэтому Варан купил лишь седло, а лошадь просто увёл, дождавшись ночи и проникнув в конюшню. К его разочарованию, он не обнаружил своего Суховея – так он называл всех своих лошадей. Зато он узнал лошадь Окорока. Вот и память о друге, – усмехнулся про себя Варан и осторожно вывел лошадь, проведя её мимо лежащего без чувств сторожа.

Варан теперь точно знал, что Мэйлинн направляется на юг, очевидно, к Лоннэю, как он и предполагал. Он узнал, что лирра была здесь довольно давно – больше двух недель тому назад. Значит, теперь она уже наверняка в Лоннэе, если это конечная цель её путешествия, либо уже покинула его. К счастью, Лоннэй – не такой большой город, как, например, Латион, так что и там лирра не сможет укрыться от великого охотника за головами Варана. Ну или отыщутся её следы.

– Ну, Суховей, давай, мчи! – давая шпоры коню, проговорил Варан. Новонаречённый Суховей рванул с места в галоп. Всадник слился с лошадью в одну летящую стрелу, которая, пронзая ночь, полетела на юг.

Глава 21. Война

Приятное путешествие последних дней было внезапно омрачено очередным припадком Мэйлинн. Её вновь крутило и било о пол и стенки фургона, она вновь стонала так, словно душа её рвалась наружу. И снова этот припадок был продолжительнее предыдущих, и вновь после него Мэйлинн была измучена и обессилена настолько, что несколько часов не могла подняться. Бину пришлось вновь пересесть в фургон и править им, пока лирра безучастно лежала, уткнувшись носом в стенку. Становилось очевидным, что Мэйлинн с каждым разом становилось всё хуже и хуже, и было совершенно неясно, что же будет дальше. Та короткая передышка, которая была у них после прошлого беспамятства, когда она боролась с Симмером, дала друзьям смутную надежду, что всё, быть может, понемногу налаживается. Однако, стало ясно, что это не так. Болезнь слегка отступила назад, чтобы взять лучший разгон.

К раздражению Бина скорость их передвижения замедлилась. Дороги в окрестностях Лоннэя оказались заполнены повозками, подводами, фургонами и телегами всех размеров и цветов. А также сотнями и сотнями людей. Все они брели с потухшим взором на север, и вокруг зловонием витало слово «война».

– В чём там дело? – ворчливо спрашивал Бин.

– Дорийцы снова нападают на приграничные области, – хмуро ответил Кол.

– Значит, идёт война? – встревожился Бин.

– Да тут, почитай, что ни год, то война, – отмахнулся Кол. – Повидал я уже этого. Дорийцы раз в год-два обязательно совершают набеги на Пунт. Обычно длятся они не более двух-трёх месяцев, после чего кочевники возвращаются обратно с награбленной добычей. И так – до следующего раза.

– А мы, значит, направляемся в самую гущу? – Бин беспокоился всё сильнее.

– Да не волнуйся, нас это, скорее всего, никак не коснётся. Эти их междоусобица. Да и война эта – так, одно название. Так что не волнуйся. Самое неприятное, что нас ждёт – забитые народом дороги.

– Ну этого тоже немало, – проворчал чуть успокоенный Бин, бросив через плечо взгляд на спящую Мэйлинн. – Нам бы уж поскорее добраться до твоего чародея. Да надеяться, что он чем-то поможет Мэйлинн.

– Доберёмся, – лаконично отозвался Кол. – Но сперва нам надо добраться до Лоннэя.

И они добрались. Правда, чуть позже, чем планировали. Наш фургончик въехал в ворота Лоннэя пятого дня месяца жатвы.

Мэйлинн слегка оправилась от очередного приступа, и сейчас она сама правила фургоном. Кол и Бин скакали впереди, постоянно окрикивая прохожих и требуя проезда. Столица королевства Пунт была некрупным городом с неширокими улицами и невысокими домами. Как и вся страна, она утопала в зелени. Наверное, прибудь путешественники в другое время, они были бы восхищены тишиной и уютом этого городка, больше похожего на какой-то провинциальный город, нежели на столицу. Но сейчас город был переполнен людьми, на улицах стоял постоянный шум, толкотня и беспорядок.

Кол когда-то раньше бывал в Лоннэе, но сейчас совершенно не узнавал города, поэтому правил лошадь в направлении центра, справедливо полагая, что там будет проще найти ночлег. Он раздражённо покрикивал на беженцев, заполонивших улицы. Мэйлинн постоянно делала ему замечания на этот счёт.

– Это несчастные люди, – говорила она. – Зачем умножать их несчастья своей бранью?

И Кол на время смирял себя, хотя было видно, что он имеет собственное мнение на этот счёт.

– Как ужасно, что такое славное государство постигла такая жестокая война! – приговаривала Мэйлинн.

– Да для них эта война – привычное дело! – откликнулся Кол. – Это уже, своего рода, традиционная забава в Пунте.

– Забава, во время которой гибнут люди, – жёстко осадила его Мэйлинн. – Как ты можешь такое говорить?

– Пойми, эта война – она словно игрушечная, – пытался отстоять свою точку зрения Кол. – Ну вот посмотри сама: что это за война, во время которой ни одна из враждующих армий не стремится захватить столицу своего врага? Что это за война, если государство, которое чуть ли не ежегодно подвергается нападению, не делает никаких попыток уничтожить логовище врагов? Пунтийцы прогоняют дорийцев за Дорон, а точнее даже дорийцы, награбив вдоволь, уходят сами. Но армия Пунта почти никогда не переходит реку. Да и что это за война, во время которой почти не жгут деревень, да и убивают лишь тогда, когда других средств уже не остаётся?!

– Тогда откуда здесь столько несчастных? – воскликнула лирра.

– Ну так никто не хочет испытывать судьбу. Как только становится известно, что орды дорийцев переходят реку, колоны из приграничья стараются уйти подальше, да унести побольше. Но помяни моё слово: большинство из них через месяц или два вернутся в родные края, и заживут в тех же хатах, в которых жили до этого.

– А тем, чьи хаты лошадники-таки сожгут, государство выплатит субвенцию, – неожиданно вмешался невысокий, лысоватый немолодой уже человек плотной комплекции, прислонившийся к стене у открытой двери и, видимо, слышавший разговор. – Поэтому эти бездельники в накладе не останутся, уж поверьте, сударыня!

– Мне кажется, вашего мнения никто не спрашивал, – холодно ответила Мэйлинн, бросив неприветливый взгляд на горожанина. Улица в этом месте была узкой, так что их разделяло всего каких-то три-четыре шага.

– Весьма невежливо незнакомцу вмешиваться в чужой разговор, любезнейший, – так же холодно процедил Кол, смерив человека взглядом. На разбойника тот, вроде, не походил, а там – поди разбери!

– Нижайше прошу прощения у многоуважаемых путешественников! – тут же раскланялся тип. – Позвольте представиться. Зовут меня мэтром Бабушем. Просто я заметил, что вы, должно быть, прибыли издалека, и подозреваю, что вы ищете, где бы остановиться на ночь.

– А если и так, то что с того? – всё так же неприветливо осведомился Кол.

– Так я мог бы предложить вам ночлег в своей гостинице! – воскликнул мэтр Бабуш, хлопая рукой по стене.

– Что-то как-то не тянет это на гостиницу, – недоверчиво протянул Бин.

– Ну так потому, что вы смотрите на неё со стороны чёрного хода! Ежели вы сейчас завернёте за угол, то окажетесь на нашей славной площади Урожая, и оттуда будет центральный вход в мою гостиницу! Одну из лучших, не побоюсь сказать! Гостиница «Песнь малиновки» – приличная гостиница! В ней вы не встретите всего этого сброда, понаехавшего сейчас из Приречья. Отличные номера, мягкие постели, добрый стол – всё, что только можно представить! У меня как раз есть свободные номера!

Кол вопросительно посмотрел на лирру. Он видел, что хозяин гостиницы произвёл на неё не лучшее впечатление, поэтому решать предстояло ей. Но Мэйлинн чувствовала себя неважно, поэтому ей очень хотелось поскорее прилечь, так что она не стала привередничать. Она молча кивнула Колу.

– Мы примем ваше предложение, любезнейший, – проговорил тот.

Хозяин при этих словах просиял:

– Позвольте, я провожу вас, уважаемые господа! – залебезил он, выбегая вперёд. – Вот, пожалуйте, прямо сюда.

И действительно, фургончик выкатился на небольшую площадь. Теперь друзья видели и вывеску и богато украшенный вход в гостиницу.

– Прошу вас, любезные господа! – кланялся мэтр Бабуш. – Пожалуйста, входите внутрь! Сейчас мои конюхи позаботятся о ваших лошадях! Они ни в чём не будут знать недостатка! Такие превосходные скакуны! С ними будут обращаться, точно с королевскими!

Кол спрыгнул с лошади и помог спуститься Мэйлинн. Бин тоже уже был тут как тут. Они направились ко входу в гостиницу, когда Мэйлинн обратила внимание на девочку, державшую на руках ребёнка. Девочке на вид было не больше двенадцати, а ребёнку – едва ли больше годика. Девочка была одета в поношенное платье, которое несмотря на всю заботу о нем, видимо, доживало последние денёчки: в нём было полно прорех. Темные волосы были сбиты в один давно нечёсаный и немытый колтун. Она сидела прямо на мостовой, глядя перед собой невидящим взглядом. Машинально она покачивала младенца. Тот не спал, но и не шевелился, и даже не плакал. Он также безучастно смотрел куда-то на стену позади девочки, держа во рту большой палец. Было видно, что девочку заметно потряхивает то ли от озноба, то ли от голода. Но поскольку в начале месяца жатвы в Лоннэе ещё вовсю властвовало лето, то Мэйлинн предположила именно второе.

– Бедное дитя! Что с тобой? – подходя к девочке, спросила лирра.

– О, не извольте беспокоиться, сударыня! – тут же встрял мэтр Бабуш. – Это всего лишь беженка из Заречья. Они – сироты, пришли в наш город и теперь ошиваются вблизи моей гостиницы. Попрошайничают, а то, может, и приворовывают. А ну пошла прочь! – рявкнул он нищенке. Та вздрогнула, словно очнувшись ото сна, с трудом сфокусировала взгляд на разгневанном хозяине гостиницы, и вяло дёрнулась, пытаясь подняться на ноги.

– Да как вы смеете! – воскликнула Мэйлинн. Её лицо вспыхнуло, заливаясь краской гнева, а глаза засверкали так, что несчастный мэтр Бабуш даже стушевался. – Как вы смеете так говорить? Вы разве не видите, что она умирает от голода?

– Понимаете ли, сударыня, – с трудом подбирая слова, замямлил трактирщик. – Эти беженцы все получают субвенции от государства в качестве возмещения ущерба. Эта девчонка получит вдвойне, раз её родители погибли. Поверьте, хотел бы я, чтобы мне кто-то вот так вот за здорово живёшь отсыпал денег! Я ей не раз говорил, чтобы она шла к магистрату и оформила там заявление на получение субвенции. Но она, как видите, тупа, словно пробка…

– А вы бесчувственны, словно чурбан! – казалось Мэйлинн сейчас вцепится в волосы почтенного мэтра. – У несчастных малюток умерли родители! А вы так цинично об этом рассуждаете! О каких деньгах и этих ваших субвенциях вообще может идти речь?! Да неужели нельзя было хотя бы просто покормить их? Пусть даже и объедками! Это бы вам ничего не стоило!

– Может, и не стоило бы, да и то – как сказать… Объедки-то я скармливаю домашней птице, которую затем подаю на стол постояльцам. Но дело даже не в этом. Если сегодня я задаром покормлю одну попрошайку, завтра у моих дверей их будет сидеть уже две. Потом – четыре. А потом всё проклятое Приречье при каждом удобном случае будет за дарма столоваться у глупого добряка Бабуша! Знаю я этих нищих!

– Я не хочу оставаться в этой гостинице ни секунды! – отчеканила Мэйлинн, прожигая Кола таким взглядом, будто лично он был виноват и в гибели родителей несчастной девочки, и в самой войне, и в том, что мэтр Бабуш – такой отъявленный негодяй. Тот нехотя кивнул и, обернувшись, перехватил поводья своей лошади из рук расторопного конюха, который уже пытался отвести лошадей в конюшню.

– Воля ваша, прекрасная госпожа, – изменившись в лице и явно обидевшись проговорил мэтр Бабуш. – Да только вряд ли вы найдёте такую же достойную гостиницу, как моя. Я вижу, вы весьма утомлены дорогой и, должно быть, голодны. А на моей кухне как раз готов великолепный обед. Да и ценами я вас не обижу. Спросите кого угодно в квартале, каждый скажет, что мэтр Бабуш – честный человек. А если вас так огорчает судьба этой нищенки, то – так и быть, я прикажу вынести ей поесть.

– По-моему, он прав, Мэйлинн, – тихонько проговорил Кол на ухо лирре. – Ты неважно выглядишь, и тебе нужно немного покоя. Сразу видно, что у него хорошая гостиница. А то что он сам – сволочь… То и тут бы я поспорил. Он – обычный человек, как и большинство других. Мало кто готов вытаскивать оборванцев из петли или городской клоаки. Большинству на них просто наплевать. Тем более, что его, как налогоплательщика, конечно задевает, что его деньги идут на выплаты несчастным, обездоленным войной.

– Вы совершенно правы, милостивый государь! – подобострастно кланяясь, подхватил мэтр Бабуш, расслышавший последние слова. – Если и есть что-то, что выводит меня из себя, так это политика нашего короля в отношении этих грязных кочевников. Мы сидим, прошу прощения, поджав хвосты, когда они приходят, а затем просто платим тем, кто от них пострадал, – достойный буржуа, похоже, оседлал любимого конька и сейчас гнал его всё быстрее. – Двойные убытки! И всё это – налоги, налоги и ещё раз налоги, которые платят такие люди, как я! Вы не представляете, какой уютный и красивый город Лоннэй! Но сейчас его заполоняют беженцы, которые не хотят работать, а целыми днями либо попрошайничают, либо творят ещё чего похуже. А затем они уйдут, получив от государства деньги, и оставив после себя кучи мусора, нечистот и вшей! И так – до следующего раза!

Мэтр Бабуш наконец-то остановился и перевёл дух. Его лицо раскраснелось так же, как недавно у Мэйлинн, кулаки были сжаты, волосы торчали клоками, лысина блестела от пота. И это почему-то выглядело так забавно, что гнев Мэйлинн как-то сам собой растворился. Уж что она умела делать прекрасно, так это ставить себя на место других. И сейчас она вдруг поняла этого человека. А понять – это уже почти значит простить.

– Хорошо, хозяин, – сохраняя холодный тон, проговорила она. – Мы останемся в вашей гостинице, хоть вы и крепко меня обидели, – просиявший было Бабуш вовремя сделал скорбное, кающееся лицо. – Но только при одном условии. Эта девочка и её братик пойдут с нами. Мы оплатим их стол и постель, – продолжила лирра, увидев потемневшее лицо трактирщика. – И они останутся здесь на столько, насколько им это потребуется.

– Если вы готовы за них платить, то я не против, – выдавил из себя мэтр Бабуш. Было видно, что он недоволен, но, с другой стороны – деньги есть деньги.

– Пойдём со мной, милая, – протянув руку девочке, нежно сказала Мэйлинн. Та же просто смотрела на лирру, не понимая, что происходит. Тогда Мэйлинн, засмеявшись, подошла и подняла её, обняв за плечи. – Пойдём. Пока хозяин будет готовить нам обед и комнаты, мы помоем тебя и твоего братика. Найдётся ли у вас горячая вода? – обратилась она к хозяину таким тоном, словно она была королевой, а перед ней стоял проштрафившийся подданный.

– На кухне мы постоянно кипятим воду! – с готовностью закивал головой Бабуш. – Уверен, что нам вполне хватит, чтобы наполнить лохань.

– Это хорошо, – кивнула Мэйлинн. – Кстати, чуть позже и я была бы не прочь принять горячую ванну.

– Всё сделаем, прекрасная госпожа! – низко кланяясь, ответил мэтр Бабуш.

– Ну вот и славно! Ведите! – и, взяв за руку до сих пор ничего не понимающую девочку, Мэйлинн двинулась вслед за трактирщиком.

***

После все ели за общим столом. Девочка-сирота, которая до сих пор не произнесла ни одного слова, выглядела совсем иначе: вымытая, расчёсанная, в новом платье, за которым Мэйлинн послала служанку в соседнюю лавку. Платье, правда, было великовато, но когда Мэйлинн предложила девочке его снять, чтобы заменить на что-нибудь другое, та вцепилась себе в плечи тонкими пальцами, прижимая скрещённые руки к груди, и лирра поняла, что платье она не снимет ни за что. Так что Мэйлинн и не стала настаивать.

Сейчас сиротка большой ложкой загребала в себя кашу, приправленную большим куском масла и сдобренную мёдом. Каша была обжигающе горяча, и в глазах девочки стояли слёзы, но, несмотря на все увещевания Мэйлинн, она продолжала есть, почти даже не жуя. Сама же Мэйлинн почти не притрагивалась к еде, хотя и была голодна. Она держала на коленях вымытого мальчика и давала ему размоченный в теплом молоке хлеб. Мальчик чмокал и давился, притягивал пальцы лирры, держащие хлеб, ко рту маленькими ручонками, и на глаза присутствующих наворачивались слёзы.

– И всё же я никак не могу понять – почему король Пунта не соберёт огромное войско, и не разгромит дорийцев? – глядя на девочку, доедающую вторую миску каши, тихо спросила Мэйлинн.

– А как их разгромить? – откликнулся Кол, как-то очень подозрительно прочистив горло перед этим, словно там стоял комок. – Дорийцы – кочевники. Их уклад жизни не похож на тот, к которому мы привыкли. Они практически не строят городов. По сути, у них есть лишь одно поселение, которое мы могли бы назвать городом – их столица Саин. Но и она мало общего имеет с любым другим городом на Паэтте. С импирия по месяц дождей¹³ этот город почти совсем безлюден, поскольку в это время его жители кочуют по дорийским степям, сбиваясь в орды-кланы. Да и выглядит он, скорее, как большая деревня. Там нет многоэтажных домов, в основном только одноэтажные глинобитные жилища. Даже великий хан Дории не живёт в Саине летом. В общем, идти большим войском в Дорию просто бессмысленно. Конные отряды кочевников будут просто разбегаться в стороны, подобно тому, как стая мальков рассыпается при виде щуки, чтобы собраться вновь, как только она уплывёт.

– Ну тогда – поставить кордоны и заслоны по всему левому берегу Дорона! – не сдавалась Мэйлинн.

– Да есть они – и заслоны есть, и кордоны. Да только толку большого нет.

– Это ещё почему? – недоумевала Мэйлинн.

– Хорошо. Хочешь знать моё мнение? Я ведь какое-то время пробыл в этих местах, и, мне кажется, кое-что понял. Так вот, по-моему, королей Пунта просто устраивает такое положение вещей.

– Как это? – теперь лирра просто опешила, даже не донеся кусочек хлеба до рта ребёнка.

– Знаешь, с недавнего времени в Латионе для богатых горожан, страдающих ожирением, появилась модная забава. Они ходят в так называемые атлетические залы, где специально обученные люди заставляют их много двигаться. Заниматься атлетикой, борьбой и тому подобным. И стоит это огромных денег, которых многие богачи не жалеют, стараясь сбросить лишний вес. Так вот, мне кажется, что Дория для Пунта – это как раз такой вот специально обученный человек, который не даёт ему разжиреть.

– Что за чушь? – возмутилась Мэйлинн. Мысль о том, что правители могут намеренно позволять своим подданным гибнуть, не укладывалась в голове.

– А ты послушай, не перебивая. Смотри – содержать большую армию, которая всё равно не может разгромить врага, это всё равно, что покупать очень-очень дорогое решето, чтобы носить в нём воду. Если дорийцев не злить, то они обычно довольствуются лишь грабежами, своего рода – взимают дань. Им ведь самим невыгодно палить поля и убивать людей, которые их кормят, – Кол слегка запнулся, взглянув на сидевшую неподалёку сиротку, но та была полностью поглощена поеданием сливового пирога. – Земля в Пунте – благословенная. Такая плодородная, что, как шутят сами пунтийцы, у них даже заборы весной цветут. Выращивается огромное количество зерна и других продуктов. Потребить всё это государство не в состоянии, продать столько тоже не могут. К чему это приведёт? К избытку, из-за которого упадут цены. Кому это выгодно? По большому счету, никому. А так – есть кому забирать излишки, сохраняя неизменно высоким спрос на пунтское продовольствие. А в этом году внешние цены и подавно поползут вверх, и этому будет вполне достоверное оправдание. Значит, торговцы останутся с барышами.

Видя, что лирра недовольно морщится от подобных циничных рассуждений, Кол продолжил:

– А главное – наличие внешнего врага сплачивает народ. Когда в государстве всё слишком хорошо, оно быстро жиреет и, в конечном счёте, умирает. Ты же знаешь историю лучше меня – помнишь, почему развалилась с таким ужасным грохотом Кидуанская империя? Потому что она стала такой огромной, такой мощной и величественной, что люди, населявшие её, позабыли все другие заботы, кроме плотских утех. И тогда пришли северные варвары, более злые, более голодные и более целеустремлённые, и от великой Кидуи остался лишь лоскуток на западе. Так вот я думаю, что мудрые правители Пунта надеются не допустить чего-то подобного у себя. Пусть жители государства всегда боятся и ненавидят своих диких соседей! Иметь внешнего врага удобно ещё и потому, что тогда граждане задают куда меньше вопросов правителю. Зачем нужны новые налоги? Чтобы выплачивать субвенции беженцам! Ты думаешь иначе, не согласен с нами? Значит, ты пособник лошадников! Значит, ты хочешь ослабить свою родину!

Голова Мэйлинн поникала всё ниже и ниже с каждой фразой. Почему-то всё сказанное выглядело вполне логичным. Ей хотелось придраться к чему-то, найти логическую ошибку, за которую можно было бы зацепиться, но ничего не получалось.

– Я надеюсь, что ты не прав, – в конце концов тихо сказала она, и по щеке её скатилась слеза. – Потому что иначе я не знаю, как мне смотреть в глаза этим детям…

***

Два дня пробыли друзья в Лоннэе. За это время Мэйлинн как будто бы полегчало. Всё своё время она уделяла двум сироткам. К её отчаянию, девочка так и не сказала ни одного слова. Мальчик же, напротив, довольно быстро начал улыбаться лирре, лопотать что-то. Он не отпускал её ни на миг, и у Мэйлинн разрывалось сердце от предстоящего расставания.

Мэтр Бабуш также оказался совсем не таким подлецом, как сначала думала лирра. Уже через день он собственноручно предлагал детишкам засахаренные фрукты и лишь молча махал рукой, когда Мэйлинн предлагала их оплатить. Он искренне переживал, что лирра и её друзья отправляются на юг, и не только потому, что не хотелось терять выгодных клиентов.

– Да куда же вы сейчас сунетесь? – восклицал он. – Там, на юге, видали, что делается? Всё Приречье полыхает. Давненько такого не было. Лошадники как с цепи сорвались! Переждите пару месяцев, а там всё уляжется, тогда и поедете! Я согласен вдвое сократить плату за постой!

Мэйлинн в избытке чувств даже чмокнула невысокого мэтра в лысую макушку, отчего тот аж зарделся.

– Нам всё же придётся уехать, любезный мэтр Бабуш, – проговорила она. – Мы должны как можно скорее добраться до пустыни Туум. Вы за нас не волнуйтесь!

– Да как же не волноваться! – возражал старый трактирщик. – Это ж надо – в Дорию идти! К этим дикарям! Да эти кочевники, если люди не врут, спят с кобылами, и потом у тех рождаются кентавры!

– Не говорите ерунды, дорогой мой мэтр! – фыркнула Мэйлинн. – Распорядитесь лучше, чтобы подали наших лошадей и фургон.

– Сию секунду, – затем он вдруг схватил лирру за рукав. – А насчёт деток не переживайте! Пусть живут у меня! По хозяйству помогут. И платы мне никакой не нужно! Мне, старику, всё ж веселее будет, коли уж своих не нажил!

Мэйлинн вновь не сдержалась и крепко обняла мэтра Бабуша.

Отъезд вышел довольно печальный. Безымянная девочка молча стояла и глядела вслед удаляющемуся фургону сухими глазами. Больше всего Мэйлинн боялась, что эти глаза уже никогда не наполнятся слезами. Зато малыш, разрываясь, плакал на руках у всхлипывающего мэтра Бабуша.

– Да уж, умеешь ты заводить друзей, – буркнул Кол, смотря куда-то в сторону. Бин же, да и сама Мэйлинн, не скрывали своих слёз.

***

Дальнейшее путешествие к пустыне прошло без особых происшествий. Через несколько часов друзья достигли моста через Дорон. На левом берегу их встретил конный разъезд пунтийцев, но особого внимания к ним не проявили. Кратко расспросив о цели путешествия, они пожелали спокойного пути и направились дальше. Так путешественники вступили на земли Дории.

На протяжении последующих двух часов они не встретили ни одного дорийца, пока не прибыли в Саин. Как и описывал Кол, во всём городе, который раскинулся довольно широко по окрестным холмам, сейчас проживало совсем немного людей. Путешественники проехали по его улицам, встретив едва пару десятков человек, в основном стариков или детей.

Ну а дальше были несколько дней пути по степям Дории. Пару раз они натыкались на кочевья той или иной орды, но дорийцы не выказывали никакой враждебности. Напротив, они с удовольствием предлагали на продажу вино (явно пунтское), хлебные лепёшки и странный очень солёный сыр, сделанный из кобыльего молока.

На четвёртый день пути с Мэйлинн вновь случился приступ. Он терзал её не меньше получаса, после чего измождённая лирра впала в беспамятство, из которого вышла лишь на следующий день. Она с трудом могла вставать, глаза глубоко запали. Она выглядела так, словно перенесла тяжёлую многомесячную болезнь.

– Завтра мы должны быть на месте! – сцепив зубы, проговорил Кол Бину. – Придётся подогнать наших лошадок. За своего Урагана я не волнуюсь, но вот насчёт тягловых лошадей… Однако, нам осталось совсем немного, главное сейчас – это добраться до места, а остальное уже неважно. Если потребуется – загоним лошадей.

Бин лишь мрачно кивнул и подстегнул лошадей, и так двигающихся быстрой рысью. Неизвестно, сколько они смогут держать подобный темп, но выбора не было. Бин боялся, что Мэйлинн умирает.

Глава 22. Пустыня Туум

Местность вокруг заметно поменялась. Буйное разнотравье дорийских степей постепенно переходило в скупые земли, где усыхающая трава была ниже и жёстче. Всё чаще виднелись проплешины желтовато-коричневой земли, на вид очень твёрдой. Исчезли мелкие ручейки и болотца, которые то там, то здесь попадались путешественникам ранее. Воздух становился всё горячее. Хотя на дворе была уже середина месяца жатвы, здесь, в преддверии пустыни Туум, стояла почти такая же жара, как та, что месяцем ранее терзала Латион. Путники давно сняли с себя плащи и другую тёплую одежду, и всё равно истекали потом. Особенно тяжело приходилось Мэйлинн.

Лирра лежала на дне своего возка, совершенно безучастная ко всему. Она молча отказывалась от еды, а воду Кол вливал ей в рот чуть ли не насильно. Чаще же ограничивался просто тем, что смачивал ей воспалённые губы. Мэйлинн то страдала от жары, то её вдруг бросало в озноб.

Кол привязал свою лошадь к фургону, и теперь неотлучно находился возле Мэйлинн. Бину же волей-неволей приходилось довольствоваться ролью кучера. Увы, но всем купцам давно известно, что скорость каравана определяется скоростью самой медленной лошади, так что сейчас именно скорость повозки определяла, как быстро путешественники приближались к цели. И эта скорость определённо не радовала ни Кола, ни Бина.

Когда солнце поднялось к зениту, и жара стала просто непереносимой, местность изменилась окончательно. Теперь самому неискушённому взгляду было очевидно, что вокруг находилось безраздельное царство пустыни. Нет, не было никаких золотистых песчаных барханов и редких колючек среди них. Просто земля стала твёрдой и негостеприимной, как камень, так что редкие растения умудрялись пробить её своими настырными корнями. Поэтому и растения эти здесь были озлобленными и жестокими – исковерканными сухими горячими ветрами, обезумевшими от вечной жажды. Отдельные низкорослые деревца, напоминающие акацию, были покрыты длинными шипами. Бин с содроганием подумал, что было бы, если бы пришлось пробираться через целые заросли этих то ли кустарников, то ли деревьев. Если ещё недавно проплешины голой земли пятнали ковёр жухлой травы, то теперь трава отвоёвывала у земли лишь отдельные островки.

– Почти добрались, – промямлил истекающий потом Кол. – Теперь осталось лишь найти становище баининов, чтобы там нанять проводника.

– А зачем нам проводник? – спросил Бин, утирая лоб мокрым от пота рукавом.

– К дворцу Каладиуса не ведут дороги. Так что если мы попробуем отыскать его сами, то просто сгинем в этой проклятой пустыне. Так что сейчас нужно найти оазис. К счастью, их тут довольно много. Ну а там – постараемся договориться.

Дороги теперь практически не было. Слабая белёсая колея изредка появлялась, словно из ниоткуда, и также внезапно исчезала. В принципе, это не было проблемой, поскольку земля была тверда как камень, почти лишена растительности и довольно ровная, если не считать множества трещин, испещривших её поверхность. Однако друзья боялись заблудиться. Дорога однозначно привела бы их к людям, а по бездорожью можно было бы плутать днями, которых у Мэйлинн уже могло бы и не быть. Поэтому Кол приказал изменить направление, и вместо южного они теперь выбрали восточное, двигаясь вдоль границы пустыни, где шанс найти оазис и людей был выше.

Действительно, не прошло и часа, как впереди показались настоящие зелёные деревья, разительно отличающиеся и цветом, и размером от коренных обитателей пустыни. Вскоре в тени этих деревьев стали видны белёсые полотняные шатры, служившие жилищем для баининов.

Оазис был невелик, поскольку родник, который бил в его сердце, был не слишком сильным. Поэтому здесь проживало не более трёх десятков баининов. Почти все они вышли навстречу подъезжающим гостям. И мужчины, и женщины были одеты практически одинаково – выбеленные длинные свободные одежды, на головах – широкие капюшоны и куски материи, которыми люди обматывали нижнюю часть лица, оставляя лишь глаза.

Кол медленно ехал впереди фургона, держа руки перед собой на уровне головы. Около полудюжины мужчин-баининов держали в руках натянутые луки. Не то, чтобы они всерьёз опасались нападения, поскольку взять у них было нечего, но всё-таки определённую осторожность соблюдали.

– Барха! – со странным гортанным выговором крикнул Кол. – Прака к’и ун¹⁴!

Вперёд вышел немолодой, статный баинин. Из-под капюшона выбивались густые седые волосы. Он поднял руку и прокричал несколько слов на том же гортанном языке.

– Он просит меня приблизиться одного, чтобы поговорить, – через плечо бросил Кол, спрыгивая с коня. – Не беспокойтесь, это ненадолго. Баинины не мастера длинных речей.

Он степенно, с достоинством подошёл к высокому баинину, и они какое-то время разговаривали, причём Кол пару раз указал на повозку. Вскоре его собеседник коротко кивнул головой и повернулся к Колу спиной, возвращаясь назад. Кол же вернулся назад:

– Давай, рули в оазис.

Когда лошади и фургон оказались в скудной тени деревьев, Бину показалось, что с него сняли огромный раскалённый валун. Здесь тоже было очень жарко, но эта жара, по крайней мере, уже не убивала. К фургону подошли две женщины, несущие в руках кувшины. В кувшинах оказалась вода. Она была тёплой и имела несколько странный запах, но Бин с удовольствием напился, поскольку собственную воду они экономили.

Затем женщины смочили тряпки и стали обтирать потный лоб Мэйлинн. Та лишь стонала. В последние пару часов она находилась в каком-то пограничном состоянии, между беспамятством и бодрствованием. Увидев это, женщины ловким движением расстегнули пуговицы на блузке лирры, обнажив шею и грудь. Бин резко отвернулся, покраснев до кончиков ушей. По шуршанию ткани он слышал, что женщины снимают с Мэйлинн одежду и обтирают её мокрыми тряпицами. Вероятно, у неё был сильный жар, и таким образом они пытались несколько сбить его. Бин, готовый провалиться сквозь эту неподатливую каменную землю, буркнул что-то себе под нос и быстрым шагом направился туда, где Кол продолжал разговор со старейшиной.

Оба сидели в тени на груде козьих шкур. Старейшина держал в руке странную длинную изогнутую трубку, которой время от времени затягивался, и затем выпускал изо рта и носа сизоватый дым. По долетевшему до Бина запаху он вдруг понял, что в трубке у баинина набита дурная трава, которой так любят заглушать боль и груз дневных забот обитатели Нового города. К счастью, Кол лёгким движением головы отказался от затяжки, когда старейшина протянул ему трубку.

К Бину подошёл мальчик лет восьми и восхищённо уставился на кинжал, висящий в ножнах на его поясе. Заметив это, Бин с улыбкой вынул кинжал и протянул мальчонке. Тот просиял так, словно его осыпали конфетами с ног до головы, и осторожно принял оружие. С видом знатока провёл большим пальцем по лезвию, проверяя остроту, затем внимательно осмотрел рукоять, и после неохотно вернул кинжал Бину. Бин, порывшись за пазухой, вытащил бумажный кулёк с несколькими засахаренными сливами, которыми его снабдил мэтр Бабуш. Он протянул сливы мальчику, невольно подумав, что именно так наверняка поступила бы Мэйлинн. Мальчик схватил кулёк, прокричал несколько слов на своём языке и пулей умчался куда-то в тень деревьев, вероятно, чтобы без помех насладиться невероятным лакомством.

Спустя минуту Кол, что-то удовлетворённо проговорив, полез за пазуху и извлёк оттуда кошель. Положив на заскорузлую ладонь старика пару монет, он поднялся и двинулся к Бину.

– Он даст нам проводника, – Кол достал фляжку с водой и сделал долгий глоток. – Можем выдвигаться хоть сейчас. До места нам часа четыре или пять. В общем, к закату доберёмся. Как Мэйлинн?

– Не знаю, – снова покраснел Бин. – Там баининки её обтирали.

– Да, знаю, Палла-Ха мне сказал. Женщины сообщили ему, что у неё сильный жар. Они что-то дали ей, говорят, что это поможет на время сбить температуру, но нам нужно спешить.

– А откуда ты выучил баининский? – направляясь к фургону, спросил Бин.

– Так я ведь больше полугода тут прожил, когда Каладиус нас нанял, – ответил Кол. – А у него все слуги – баинины. Волей-неволей научишься.

Когда Бин уже занял место на козлах, украдкой взглянув в глубь фургона и убедившись, что Мэйлинн вновь одета, рядом с ним вдруг взгромоздился молодой баинин, почти ровесник, или чуть старше. Он тут же расположился вполне по-хозяйски, и стал указывать вперёд, что-то говоря Бину.

– Это наш проводник, – видя растерянность в глазах Бина, откликнулся Кол. – Поедет с нами до места.

– А как же он доберётся назад? – озадачился Бин.

– На твоей лошади, – невозмутимо ответил Кол.

– Как? – на время Бин потерял дар речи. – А как же деньги, что ты заплатил?

– Деньги – это была плата за услугу, – пояснил Кол. – А конь – подарок Палла-Ха в знак признательности.

– Ничего себе – подарочек! – проворчал Бин. – Да за такие деньги он должен был лично на себе тащить нас до самого Каладиуса, да ещё и обмахивать пальмовыми листьями, чтоб нам было не слишком жарко! И что он станет с ним делать? Держать в этом богами забытом оазисе, кормя этой жухлой травой? Несчастный конь погибнет раньше, чем кончится месяц!

– Ну это уже не нашего ума дело, – отмахнулся Кол. – Ты – парень молодой, поэтому не знаешь, как делаются дела здесь, на востоке. Они вполне могли бы не только не дать нам проводника, а и выставить из своего оазиса куда подальше. Так что можешь считать, что это – мой первый бесплатный урок дипломатии.

– Да уж – бесплатный!.. – уныло протянул Кол, трогая лошадей. – Что мне теперь, вечно на этом фургоне сидеть?

– Ты погоди, мы сперва хоть до Каладиуса доберёмся, – обрубил Кол. – Я вот вообще пока не строю никаких планов насчёт того, что будет дальше. Как там, кстати, наша подружка?

– Кажется, ей получше, – обернувшись, ответил Бин.

Действительно, Мэйлинн теперь больше походила на спящую, нежели на бредящую. Что бы не дали ей женщины-баининки, это дало свой эффект. Хотя бы даже и временный. Но сейчас каждый час был на счету. Только бы найти этого Каладиуса.

– А ты уверен, что Каладиус всё ещё тут? – в продолжение своей мысли спросил Бин.

– А куда ему деться? – ответил Кол. – Если он просидел тут последние лет двести, то сложно себе представить, что именно сейчас он куда-то вдруг отправится. Да и Палла-Ха знал бы. Его племя бывает в тех краях.

– А он нас примет? – продолжал Бин. Чем ближе была цель их путешествия, тем более нервным он почему-то становился.

– Примет, – беззаботно ответил Кол. – Во-первых, он же не зверь какой-то, не оставит несчастных путников жариться у себя на пороге. А во-вторых, убеждён, ему будет чрезвычайно интересно пообщаться с нашей необычной лиррой.

– Где мы? – раздался слабый голос из фургона. Да, всё-таки Мэйлинн стало заметно получше.

– Мы уже почти приехали, – с готовностью ответил Бин, оборачиваясь. – Через несколько часов будем на месте. Вот этот человек, – Бин кивнул в сторону безмятежно сидящего рядом кочевника, – Этот человек вызвался быть нашим проводником. А ты ничего не хочешь? Может, поесть? Или пить? – с надеждой спросил Бин.

Но Мэйлинн лишь слегка покачала головой, и вновь прикрыла глаза.

Так прошли несколько часов. Солнце с издевательской медлительностью опускалось к западному горизонту, постепенно краснея. Однако жара пока ещё не спадала. Кроме раскалённого шара солнца, потоки удушливого тепла извергала и раскалённая голая земля. Все ехали молча. Бину говорить совершенно не хотелось, казалось, что солнечные лучи превратились в сверкающие каменные колонны, придавившие его к сидению. Кол тоже помалкивал, рыся чуть в стороне от фургона, чтобы не глотать поднимаемую им пыль. Ну а проводник-баинин и вовсесловно ушёл в себя. Мэйлинн же, вроде как, спала. Несколько раз Бин подносил к её губам фляжку, просто чтобы несколько освежить её, но лирра делала не более двух глоточков.

И вдруг в этой гнетущей тишине прозвучал голос. От неожиданности Бин вздрогнул. Проводник указывал куда-то вперёд и что-то говорил.

– Что он бормочет? – кое-как разлепив губы, спросил Бин.

– Говорит, приехали, – хрипло ответил Кол, привставая на стременах.

Впереди была какая-то невысокая гряда то ли холмов, то ли барханов. Именно к ней и направлялись путешественники. Но никакого дворца не было и в помине.

Через четверть часа повозка добралась до гряды. И Бин увидел, что за этой грядой находится огромный кратер, больше двухсот ярдов в диаметре и около десяти – в глубину. На дне этого кратера бушевала зелень, среди которой прятались небольшие постройки. Опять же, никакого дворца не наблюдалось.

– Он обманул нас! – воскликнул Бин.

– Нет, всё верно, – ответил Кол. – Мы действительно на месте. Это и есть дворец Каладиуса!

– И где же он? – Бину казалось, что его разыгрывают.

– Да вон, впереди, – Кол указал рукой.

Там, почти строго в геометрическом центре кратера стоял домик. Симпатичный, сложенный из белого камня, но никак не тянущий на дворец.

– Шутишь? – прищурился Бин.

– Вовсе нет, – ухмыльнулся Кол. – Погоди, скоро сам всё увидишь.

Вдруг появилась дорога, по которой фургон плавно спустился на дно кратера. Там их уже поджидали несколько человек, явно баининов, но одетых в какие-то мешковатые серые одежды. Кстати, Бин отметил, что в кратере было заметно прохладнее.

– Кто вы, и зачем пожаловали? – на ломаном имперском¹⁵ спросил один из встречавших. Бин вряд ли назвал бы их стражниками, так как у них не было при себе никакого оружия. Однако, интуитивно он понимал, что от этого они не становятся менее опасными. Поэтому он предоставил вести переговоры Колу.

– Мы путешественники из Латиона, – ответствовал Кол. – И у нас есть очень важное дело к мессиру Каладиусу.

– А почему вы уверены, что мессир захочет встретиться с вами? – не спуская с Кола прищуренных чёрных глаз, спросил тот же человек.

– Среди нас есть лирра, с которой, я уверен, он очень захочет встретиться. Весьма необычная лирра, именно так ему и передайте. А ещё скажите, что я – центурион Кол. Надеюсь, он вспомнит.

– Он помнит вас, центурион, – слегка поклонился человек. – И просит войти.

Охранники расступились, давая дорогу фургону, который по дорожке направился к тому зданию, которое Кол назвал дворцом. Проводник же, легко спрыгнув с фургона и сказав несколько слов Колу, отвязал обещанного коня и, вскочив в седло, не говоря больше ни слова, умчался прочь.

Когда фургон подъехал к месту назначения, его встречали четверо слуг, держащие что-то вроде носилок.

– Вы можете поместить лирру сюда, – указал всё тот же человек, сопровождавший их до самого дворца. – Её аккуратно понесут. Также мы позаботимся о ваших лошадях.

– Большое спасибо, – ответил Кол, отдавая поводья одному из слуг. – Мессир Каладиус, как всегда, очень предупредителен и гостеприимен.

– Несомненно, – поклонился человек, открывая перед ними дверь.

Первым внутрь вошёл Кол, затем слуги внесли носилки с Мэйлинн, которая пыталась приподняться на локте, чтобы всё получше видеть. И вслед за ними в дверь вошёл Бин. И остановился, глупо разинув рот от изумления.

Глава 23. Каладиус

Перед Бином лежала широкая лестница, уходящая куда-то вниз. Широкая, не меньше десяти ярдов в ширину, и, должно быть, весьма длинная. Дворец Каладиуса находился под землёй, а постройка на земле была не более чем прихожей. Кол, глядя на своих спутников, довольно посмеивался. Видимо, в своё время это произвело эффект и на него самого, и теперь ему приятно было видеть изумление друзей.

– Прошу вас, пройдите вниз по лестнице, – проговорил сопровождающих их человек, делая приглашающий жест рукой.

Мэйлинн пыталась прикинуть, на какую глубину они в конце концов опустились. По её примеркам выходило, что не меньше, чем на сто футов. Да уж, кто-то явно умел строить. Не иначе, как работа гномов. Лестница была освещена светильниками – не магическими, но совершенно бездымными и источающими приятный аромат.

Наконец друзья оказались на широкой ровной площадке перед двустворчатой дверью. Дверь наверняка была не из обычных – Мэйлинн почувствовала вибрации магии, исходящие от неё. На каждой створке был изображён вставший на дыбы грифон, и на мгновение Мэйлинн показалось, что оба чудовища окинули её зорким взглядом. Судя по тому, что Бин, остановившись, ошарашенно замотал головой, ему привиделось то же самое.

– Прошу вас, друзья мои, входите! – раздался глухой голос из-за двери, а затем обе створки картинно распахнулись, причём не издав ни единого скрипа, и вообще двигаясь так, словно они почти ничего не весили.

Перед путешественниками стоял старик. Он ничем не походил на тех магов, которых обычно изображали в книгах или театральных постановках. Никаких чёрных плащей, длинных бород и кустистых бровей. Невысокий, не выше Мэйлинн, абсолютно лысый и гладко выбритый человек, которому можно было дать не больше пятидесяти. Загорелое лицо, на котором странно смотрелись выбеленные солнцем и временем брови. Морщинистая кожа не была похожа на дряблую кожу стариков, скорее она походила на крепкую древесную кору. Да и всё лицо казалось вырезанным из дерева. Ни унции¹⁶ лишнего жира (пожалуй, даже несколько фунтов жиру не стали бы тут лишними): старик выглядел скорее тощим. Очень необычного цвета глаза – какого-то светло-зелёного оттенка – сияли ярко, словно у восемнадцатилетнего юноши. В таком же идеальном порядке были и зубы, которые хозяин с удовольствием демонстрировал в радушной улыбке. Та же серая мешковатая одежда, что и на его слугах – удобная и практичная. Единственное, что выдавало в нём мага – тяжёлое мангиловое ожерелье: никаких драгоценных камней, только ровные, гладко отполированные кругляши мангила, связанные между собой мангиловой же цепочкой.

– Добро пожаловать в моё скромное жилище, – улыбнулся старик, делая шаг в сторону, чтобы пропустить гостей внутрь. – Разрешите представиться: я – Каладиус, – старик явно нарочно опустил слово «мессир», общепринятое титулование магов. – Вас я тоже знаю, можете не представляться. Особенно мой старый приятель центурион Брос. Рад вас видеть, милейший друг.

Кол, который на протяжении пути десятки раз убеждал спутников в том, что Каладиус его вспомнит, тем не менее, похоже, сам верил в это не до конца, и сейчас он был явно обрадован и польщён:

– Благодарю вас, мессир, – поклонился он. – Мне весьма лестно, что вы вспомнили своего недостойного охранника.

– Брось, дружище! – нарочито фамильярно возразил Каладиус. – Во-первых, никаких «мессиров», ты же помнишь! Первые полтысячи лет это ещё приятно и весело, но теперь уже надоело. А во-вторых, перестань расшаркиваться и блеять о недостойности, точно баран. Помнится, за бутылочкой-другой старого пунтского ты был очень даже достойным… гм… собутыльником!

– Что правда, то правда! – рассмеялся Кол. – Я рад, что вы этого не забыли. Я тоже с удовольствием вспоминаю те денёчки.

– Ну ладно, у нас ещё будет дело покудахтать над былыми временами, – махнул рукой Каладиус. – А сейчас – прошу вас, друзья, не стойте, проходите. А то я своей болтовнёй скоро вас совсем утомлю. Госпожа Мэйлинн из рода Айрига, я счастлив приветствовать вас у себя дома, – и Каладиус невероятно галантно склонился над носилками и поцеловал руку несколько растерянной Мэйлинн. Тем не менее, та пробормотала в ответ несколько слов о том, как она рада, и счастлива, и прочая, и прочая…

– А это, надо полагать, достойнейший господин Бин из рода Танисти, – не спрашивая, а утверждая, обратился к Бину чародей. – Я также рад приветствовать вас у себя. Прошу вас, располагайтесь как дома.

– Спасибо, мессир, – млея от восторга поклонился Бин.

– Ну теперь-то ты видишь, что он – настоящий, – не преминул подпустить шпильку Кол. Бин мгновенно стал пунцовым.

– Ааа, стало быть, молодой человек сомневался в моем существовании? – весело протянул Каладиус. – Ну что ж – это издержки статуса легенды. Когда в молодости ты вращаешь мир в своих руках, заставляя его плясать по своей воле, а потом вдруг исчезаешь неизвестно куда, – нужно быть готовым, что через сотню-другую лет тебя объявят сказкой для ребятни.

– Неужели вам действительно больше тысячи лет? – не удержалась Мэйлинн.

– Так гласят легенды, – рассмеялся Каладиус. – Но я чувствую, что через какое-то время между нами не будет тайн, так что должен признаться, что легенды несколько преувеличивают. Если быть более точным, то где-то на триста лет. Мне всего что-то около семисот пятидесяти. Точнее, увы, сказать не сумею. Просто когда ты молод и амбициозен, тебе хочется заявить о себе в полный голос. Вот я и приписал себе лишних триста лет в своё время, чтобы производить большее впечатление. Ну а теперь-то уж это дела столь минувших лет, что давным-давно даже те, кто знали мой истинный возраст, забыли об этом, а скорее вообще перестали думать обо мне. Ведь это лиррийские магини – ну зачем им забивать голову каким-то человеческим колдуном?

– Вы знаете, что мы прибыли к вам за помощью, – Мэйлинн решила не терять времени.

– Конечно знаю, – быстро перебил Каладиус. – Но я вижу, что некоторая помощь необходима вам прямо сейчас. И я вполне неблагоразумно дал вовлечь себя в беседу, хотя должен был немедленно направляться с вами в лабораторию, ибо вижу, что вы серьёзно больны. Но что поделаешь – я так редко могу наслаждаться обществом гостей… Однако же, – перебил сам себя волшебник. – Я снова начинаю болтать. Прошу вас, друг мой Кол, друг мой Бин, располагайтесь. Ешьте, пейте, отдыхайте. Мои слуги исполнят любую вашу просьбу. А мы с госпожой Мэйлинн направимся в мою лабораторию, если она не возражает.

– Конечно, я не возражаю, – ответила Мэйлинн. – Надеюсь, вы сможете мне помочь.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – блеснул улыбкой маг. – Ведь я же – легендарный Каладиус.

***

Наступило утро. По крайней мере, Бин проснулся, и по его ощущениям было утро. В подземном дворце, понятное дело, время по солнцу определить было нельзя. Бин от души потянулся. Он лежал в кровати в небольшой, лаконично обставленной комнате. Собственно говоря, кроме кровати и пары стульев, на которых сейчас была в беспорядке набросана его одежда, никакой другой мебели не было. Пара лампадок, таких же, как и везде – довольно ярких и бездымных – светилось по углам, разгоняя мрак. Где-то слышались голоса, и Бин решил, что пора вставать. Несмотря на то, что вчера вечером он весьма плотно поужинал, сейчас он чувствовал, что с удовольствием бы не менее плотно позавтракал.

Одевшись и кое-как пригладив пятерней всклокоченные волосы, Бин вышел за дверь. Он оказался в большом круглом холле. В этот холл выходило около дюжины дверей, расположенных по одной стороне, а на другой стороне было огромное окно, освещавшее холл мягким светом. Бина очень удивило, что в пустыне имелся такой шикарный водопад, на который выходило это окно. Но спустя мгновение он вдруг осознал, что находится сейчас глубоко под землёй, и, следовательно, никакого водопада он бы не смог увидеть, даже будь он рядом. Окно явно было магическим.

– Впечатляет, да? – услышал он голос Кола.

Приятель сидел на мягком кожаном диване в центре холла. Диван этот представлял собой незамкнутое кольцо, причём сидеть можно было как с внутренней его стороны, так и с внешней. Внутри него стоял круглый стол чёрного дерева, на котором дымился завтрак.

– Впечатляет, – согласился Бин, подсаживаясь к столу и хватая из огромной тарелки что-то неизвестное, но чрезвычайно, как выяснилось, вкусное.

– Не так, конечно, как твой храп, – хмыкнул Кол. – Нет, серьёзно, друг, ты что – специально этому где-то учился? Я, знаешь ли, слышал в своей жизни немало храпунов, пока ютился по казармам. Но всем им до тебя далеко. Ты – просто король храпунов! Сомневаюсь, что обитатели дворца сегодня хоть на миг сомкнули глаза.

Бин сидел с набитым ртом и молча принимал сомнительные похвалы друга. Он давно приучился пропускать колкости Кола мимо ушей, и сейчас лишь следил за тем, чтобы рот не пустел. Он брал какие-то неведомые яства то с одной, то с другой тарелки, и заталкивал их в рот. Одни из них были сладкими, другие – солёными или даже горьковатыми. Но все неизменно были вкусны, причём что в отдельности, что все вместе.

– Интересно, как там дела у Мэйлинн, – задумчиво сказал Кол, откидываясь на мягкую спинку.

Челюсти Бина перестали перемалывать пищу. Чувство стыда, что он даже не вспомнил о Мэйлинн, укололо его в самое сердце. Однако вслед за ним тут же появились оправдания: действительно, не каждый день оказываешься в волшебном дворце самого легендарного мага в мире!

– Угу, – только и выдавил он, схватив бокал, чтобы поскорее проглотить еду.

– Я думаю, что нужно навестить Каладиуса, – вставая, сказал Кол. Бин поспешно вскочил за ним.

Тут открылась одна из дверей, и в холл вошёл слуга. Он обратился к ним с какой-то фразой на баининском. Кол что-то ответил. Тогда слуга, судя по тону, что-то почтительно возразил. Кол, кивнув, сел. Бин, ничего не понимая, просто плюхнулся следом:

– В чём дело?

– Слуга просил передать, что мессир Каладиус вскоре сам навестит нас, и просил подождать.

– Понятно. Значит, будем ждать, – ответил Бин и, подумав немного, взял со стола ещё кусочек чего-то сладенького.

Ждать мессира Каладиуса пришлось не меньше часа. За это время Бин успел дважды подкрепиться, благо слуги не уносили тарелки со снедью, а также детально изучить пейзаж за магическим окном. Ожидание заметно тяготило его. Кол же, как и всякий бывалый солдат, привык к многочасовым ожиданиям, поэтому просто сидел, безучастно глядя в окно, и думая о чём-то своём. Разговаривать не хотелось ни тому, ни другому.

– Ну что, господа мои, как выспались? – послышался голос мага, а вслед за ним возник и сам Каладиус, выйдя из одной из дверей, которые, как и все двери в этом дворце, открывались абсолютно бесшумно.

– Спасибо, хорошо, – ответил, вставая Кол.

– Да уж, я слышал, – хитро поглядывая на Бина, ответил волшебник. – Мои слуги доложили мне, что на дворец напала целая стая пустынных львов.

Кол залился весёлым смехом, к которому присоединился и сам Каладиус, Бин же стоял, потупившись и покраснев, готовый провалиться сквозь землю.

– Ну-ну, не обижайтесь на меня, любезный мой господин Бин, – примирительно подняв руки, воскликнул маг. – Как по мне, то любое умение, доведённое до совершенства, должно вызывать лишь глубокое восхищение.

Новый взрыв смеха, а Бин покраснел так, что в ушах зашумело, а в глазах выступили слёзы.

– Что там с нашей Мэйлинн? – отсмеявшись, спросил Кол.

– С ней всё в порядке, – тут же ответил Каладиус. – И она, думаю, сейчас сама вам об этом скажет.

И действительно, почти в ту же секунду в холл вошла лирра. Вошла сама, без поддержки. И хотя походка была ещё не совсем уверенной, совершенно очевидным было то, что Мэйлинн чувствовала себя значительно лучше. Лихорадочный румянец последних дней покинул её ввалившиеся щеки. А на обветренных губах вновь играла улыбка.

– Мэй! – забыв обо всем, Бин бросился навстречу лирре, заключая её в объятия. Мгновением позже их обоих заграбастал в свои объятия Кол.

– Наконец-то ты в порядке! – кричал он в самое ухо лирре.

– Да уж, спасибо мессиру Каладиусу! – легонько отстраняясь, ответила Мэйлинн. – Да не кричи же ты так, а то я оглохну! – засмеялась она.

– Ну, вы, увальни, дайте даме присесть! – прикрикнул Каладиус. – Она ещё довольно слаба.

Бин с Колом под руки отвели Мэйлинн к дивану и стали наперебой рекомендовать угощения. Бин, который перепробовал уже всё не по одному разу, подносил лирре то одно, то второе. К их полному счастью Мэйлинн не отказывалась ни от чего. Она откусывала от подносимых ей кусков, не боясь испачкать лицо и пальцы, мычала, закатив глаза, чтобы выразить восхищение, и смотрела на присутствующих счастливыми глазами. В ответ её прожигали две пары обожающих глаз.

– Ну что, теперь, я полагаю, нам нужно поговорить? – взял инициативу на себя Каладиус, видя, что присутствующие изнывают от желания задавать вопросы. – Спрашивайте, и я стану отвечать по возможности полно и ясно.

– Я излечилась? – тут же спросила Мэйлинн, взглянув старому волшебнику в глаза.

– Нет, – спокойно ответил Каладиус. – И сомневаюсь, что ваше излечение вообще возможно. Полное излечение, я имею в виду. Мне удалось лишь купировать вашу… гм… болезнь, но, уж будьте уверены, я это сделал на совесть.

– Ясно, – Мэйлинн стоически приняла это известие. – А что вообще со мной было и чего мне ждать в будущем?

– Как бы вам объяснить?.. – несколько смешался Каладиус. – Вот! Представьте, что мы, говоря утрированно, состоим из тела и души. Так вот тело ваше совершило перерождение, или, как называете его вы, лирры, – пробуждение, а вот душа – нет. Отсюда возник своеобразный парадокс, который и привёл к нарушению работы вашего организма. Очень опасный парадокс, должен вам сказать. Без преувеличения – великое счастье, что вы вовремя попали ко мне. Сомневаюсь, что вы протянули бы больше пары недель. Может, месяц. Да и то, скорее всего, бо́льшую часть этого времени вы провели бы в коме. Если опять вернуться к грубым аналогиям, то ваше тело просто исторгло бы неподходящую душу. Вы ведь знаете, что обычно тело лирры претерпевает весьма существенные физические изменения. В вашем случае этого не произошло, поскольку тело не может уничтожить себя само, а душа воспротивилась пробуждению. Если хотите, вы были похожи на роженицу, которая никак не может разрешиться от бремени. И так же, как она, должны были умереть.

– Значит, я обречена? – тихо спросила лирра, опустив голову. В комнате повисло гробовое молчание.

– Ну почему же сразу «обречена», милое дитя? – отозвался Каладиус. – Вовсе нет. Как я уже сказал, я купировал проблему. Я не в состоянии объяснить вам всё так, как есть на самом деле, поэтому вновь прибегну к упрощениям. Представьте, что после пробуждения ваше тело стало некой особой магической сущностью, или, скорее, в нём поселилась некая новая магическая сущность. А точнее, конечно, – пробудилась. Эта магическая сущность вступила в конфликт с вашей душой. И вот я, грубо говоря, изловил эту сущность и запечатал её в клетку внутри вашего тела. И клетка эта запечатана намертво – уверен, мои коллеги из Наэлирро отдали бы на отсечение все свои конечности, чтобы взглянуть на то, как я это сделал, – самодовольно усмехнулся маг. – То, что эта сущность навеки останется в вас – факт. И открыть клетку тоже возможно. Правда, это могу сделать только я. А я, как вы понимаете, этого никогда не сделаю. Так что вы теперь можете жить самой обычной жизнью, как вы жили до вашего пробуждения.

– Значит, я не стану магиней? – с лёгким разочарованием спросила Мэйлинн. Вот ведь странность: она никогда не хотела этого, а теперь вот чувствовала какую-то горечь утраты.

– Увы, – ответил Каладиус. – Конечно, вы будете ощущать какие-то вибрации возмущения, ибо вы – лирра, а лирры весьма чувствительны к этому. Но использовать возмущение вы не сможете.

– Да и хвала богам! – встрял Кол. – Не стоит об этом печалиться, подруга! Разве ты не убеждала нас, что никогда не хотела быть магиней? Вот, твоя детская мечта сбылась! Радуйся! А главное – ты теперь здорова!

– Согласен с моим другом Колом, – кивнул Каладиус. – Вы должны быть весьма благодарны, что мне удалось вам помочь. Не так много магов в нашем мире, способных на такое. Да и вообще – нам ещё повезло, что наш мир, скорее всего, находится довольно далеко от полюсов сферы, а иначе я мог бы оказаться бессилен.

– Как это? – глаза у Мэйлинн вновь загорелись, любознательность заглушила на время все остальные чувства. – Почему вы считаете, что наш мир находится далеко от полюсов? И почему в противном случае вы были бы бессильны?

– Ну, это, конечно, лишь мои мысли и рассуждения, но я почти уверен, что они верны, – охотно отозвался Каладиус. Было видно, что он истосковался по общению и возможности блеснуть своими знаниями. – Представьте себе – уж извините, я снова использую аналогию – два магнитных бруска. Если положить железную монетку рядом с одним из брусков, она притянется к нему, поскольку возмущение, создаваемое магнитом, в этой точке будет достаточно велико. Но если положить монетку строго посередине между двумя брусками, то она не сдвинется с места. На неё будут действовать одинаково две разнонаправленные силы, что, по сути, будет аналогично тому, как если бы на неё вовсе не действовала никакая сила. Этот мысленный эксперимент вполне может показать нам и то, как работает магия в нашей Сфере. Чем ближе мы будем приближаться к какому-то из полюсов, тем сильнее будет возмущение. И тем больше магии будет в мирах. Не удивлюсь, если в мирах, близких к полюсам, даже растения – и те способны распоряжаться магией. И уж конечно, в таких мирах пробудившаяся в вас сущность была бы куда как сильней, и справиться с нею у меня могло бы и не получиться. И, напротив, в мирах, близких к плоскости экватора Сферы, магии может не быть вовсе, или она будет в столь мизерных масштабах, что её невозможно будет использовать.

– Миры без магии? Разве такое возможно? – недоверчиво протянул Бин.

– Это вполне возможно, мой юный друг! – без малейшего высокомерия или превосходства, как равному, ответил маг Бину. – Более того, я твёрдо убеждён, что именно так оно и есть. В нашей Сфере есть множество миров, в которых напрочь отсутствует магия.

– И что же – там кто-то живёт? – всё так же недоверчиво спросил Бин.

– Конечно же, эти миры обитаемы. И, может быть, ровно в этот момент какой-нибудь молодой человек вроде вас, житель такого вот мира, безапелляционно заявляет своему более умудрённому собеседнику, что магии не существует в природе! – Каладиус усмехнулся.

– Как же они там живут, бедные? – пробормотала Мэйлинн.

– О, юная госпожа, я бы не стал их жалеть! – горячо воскликнул Каладиус. – Напротив, в чём-то им повезло куда больше, чем нам.

– Как это может быть? – теперь разговор задел за живое и Кола.

– Да очень просто. Вот наш мир полон магии, и многое можно получить, не прилагая никаких усилий. Казалось бы, это замечательно. Но посмотрите вокруг – разве мы увидим множество счастливых людей? Разве в нашем мире побеждена бедность, болезни, войны? Нет, нет и нет. Всё это имеется в избытке, несмотря на магию. Но, с другой стороны, магия и тормозит развитие нашего общества. Зачем выдумывать что-то новое, когда замечательно работает старое, а если нет – всегда можно наколдовать что-то. Наш мир похож на великовозрастного дитятю, которого держит на коленях, не отпуская, кормилица-магия. Мы припали губами к её сосцам, и никак не можем оторваться. Не можем сделать самостоятельно ни одного шага.

Я прожил на этом свете больше семисот лет. Как вы думаете, что изменилось в мире за это время? Ни-че-го! Возникло ли что-то новое? Ничуть не бывало! Да, изменилась мода, изменились государства, кареты теперь делают на рессорах… Но это всё – мелочи и ерунда. Другое дело – миры без магии. Они – словно беспризорники, промышляющие на городском рынке, чтобы не умереть с голоду. Они найдут десяток способов оставить вас без кошелька. Сильные, злые, голодные… Или вот: вспомните деревья, которые растут в моем оазисе. Мощные, зелёные, прекрасные. Но стоит любое из них пересадить в пустыню, оно тут же погибнет. Но вот те жуткие скрюченные акации, на которых шипов куда больше, чем листьев, они живут в самом огненном жерле пустыни, хоть это и кажется невероятным.

Так и миры без магии. Разумные существа, населяющие их, должны будут очень постараться, чтобы выжить. Ведь они не смогут развести огонь щелчком пальцев, или возвести двухсотфутовую башню всего за пару лет. Им придётся изобрести способы, которые помогут им строить не менее величественные здания, перемещаться по миру, быстро передавать сообщения. Наверное, это будут какие-то неведомые нам механизмы, которые по сути своей будут являться куда бо́льшим чудом, нежели любые магические экзерсисы, – довольно откидываясь на спинку дивана, Каладиус перевёл дух. Было видно, что он страшно любил говорить, и страшно любил себя слушать.

– Я никогда об этом не задумывалась, – задумчиво проговорила Мэйлинн. – Но мне кажется, что вы на самом деле правы. Но вот что не даёт мне покоя: а как же жители тех миров узнают о существовании бога, если они не в состоянии ощутить его присутствие?

– Наверное, действительно – никак, – чуть задумавшись, ответил Каладиус. – Действительно, им не дано почувствовать возмущение между полюсами Сферы, являющееся свидетельством божественного творения. Скорее всего, они просто изобретут собственных богов, ведь само их существование в какой-то мере является достаточным доказательством. И, может, придумав себе богов, они со временем превзойдут их.

– Общаться с вами – необыкновенное наслаждение, мессир Каладиус, – учтиво проговорила Мэйлинн, и старик расплылся в довольной улыбке.

– Вы тоже – отличный собеседник, прекрасная госпожа Мэйлинн, – промурлыкал он, словно кот, которого почесали за ушком.

– Мне очень интересно, откуда у вас столь обширные знания по различным вопросам. Особенно меня интересует, как вы смогли излечить меня, тогда как в Наэлирро лучшие преподаватели лишь пожимали плечами, когда я спрашивала, что со мной. Извините, но меня всегда учили, что человеческие маги – весьма ограниченны, поскольку их век несоизмеримо короче века магинь, – смущённо закончила Мэйлинн.

– Я ничуть не обижен на вас, моя дорогая, – благодушно ответил Каладиус. – А об этих… гм… рассуждениях достопочтенных магинь я, конечно же, наслышан. Но подумайте: а действительно ли более короткий век – это проклятие нашего рода?

– Конечно, – буркнул Бин, и вдруг замолчал, спрятав взгляд, сообразив, что сказал это вслух.

– Ну мне тоже кажется, что более длинная жизнь – это благо, – осторожно ответила Мэйлинн, надеясь, что никого этим не обидит.

– А я вот позволю себе с вами не согласиться, дорогие друзья, – улыбнулся Каладиус. – И не потому, что сам разменял восьмую сотню. В своё время я ведь не знал, что проживу так долго, ведь большинство моих коллег едва переваливает за две сотни лет. Но тем не менее, все вы слышали более или менее правдивые легенды о моих деяниях. Я совершил всё это, будучи довольно молодым магом – мне едва минуло сто лет. А знаете, почему я это сделал? – Каладиус обвёл присутствующих долгим взглядом. – Потому что боялся умереть. Боялся, что не успею сделать всё, что задумал и на что, как я считал, был способен. Именно этот страх толкал меня вперёд, заставлял действовать, не теряя ни года, ни часа, ни минуты. Именно поэтому раса людей заняла доминирующее положение в нашем мире. Мы – гиперактивны, потому что наш век недолог. А ещё мы – любопытны. В своё время общаясь с различными великими магами различных рас, я заметил одну особенность. Человеческие маги иногда задавали совершенно неуместные, странные, парадоксальные вопросы. И тогда волшебники других рас смотрели на них со смесью снисхождения и удивления, так, словно бы те громко пукнули в приличном обществе. Но со временем из этих нелепых вопросов развивались гениальные теории, менявшие представления о магии и мире. Ваш покорный слуга неоднократно бывал в подобном положении. Благодаря неуёмному любопытству, присущему нашей расе, я постиг многие сокровенные тайны. Вот, кстати говоря, милая, в вас я вижу то же любопытство, столь нехарактерное для ваших сородичей. Стань вы магиней, вы могли бы превзойти саму Дайтеллу, уж поверьте мне на слово!

– Ну, этого мы уже никогда не узнаем, – несколько помрачнела Мэйлинн. – И всё же, откуда вы знаете о магии лирр такие вещи, которые не знают сами лирры?

– Прежде всего, дорогая, позвольте мне усомниться в мнимом неведении ваших преподавателей по поводу вашей болезни. Да, многие из них, конечно же, были искренни. Но не все. Скажите, вы слышали когда-нибудь об Ордене Лианы?

– Нет, ничего такого ни разу не слышала, – подумав мгновение, отозвалась Мэйлинн.

– И неудивительно, – кивнул маг. – Это весьма таинственный лиррийский орден.

– Лиррийский? – изумилась Мэйлинн.

– Именно так. И этому ордену уже более семи тысяч лет. Он возник как раз в пору гонений на лирр, когда люди поклялись истребить ваше племя с лица земли. И тогда могущественные лиррийские вожди, воины и магини создали Орден Лианы, главная цель которого была в том, чтобы перехватить инициативу у людей и добиться доминирующего положения лирр на Паэтте. Примерно в то же время пришли вести о Драонне и его империи… Вы же знаете, кто такой Драонн, дорогая?

– Знаю, – буркнула Мэйлинн. – Чёрное пятно на совести всех лирр.

– Ну тогда вы знаете, что Драонн был аномалией – единственный пробудившийся из мужчин-лирр. Магистры Ордена Лианы сочли, что если бы Драонн находился на Паэтте, он коренным образом мог бы изменить положение лирр. Однако властелина чёрной империи было не достать, поэтому магистры решили, что им необходимо разыскать ещё одну аномалию. Кстати говоря, главным образом именно для этого и была создана знаменитая Школа Наэлирро. Магистры набрали туда отбитых у людей сироток-рабынь. Поскольку те носили рабские ошейники, и кожа на их шеях была обезображена этими ошейниками…

– Знаю, – перебила Мэйлинн. – Основатели Наэлирро нанесли первым воспитанницам татуировки в виде ошейников, сказав, что отныне это – единственные ошейники, которые станут носить лирры. Эту историю нам подробно рассказывали в Школе, хотя ни о каком Ордене Лианы там не говорилось.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Каладиус. – Позднее Орден тщательно вычистил из книг любые упоминания о себе. Так вот, тысячелетиями Орден проводил изыскания на предмет обнаружения аномалии и её воздействия на магические процессы. На эту тему было написано много трактатов, недоступных широкой публике.

– Тогда откуда вы всё это знаете?

– У меня были свои способы узнать, – хмыкнул маг. – Я же говорил вам, юная госпожа, что любопытство – один из главных моих пороков. Я видел многие из этих трактатов. Кое-что даже в оригинале, хотя большинство – в списках. И то, что происходило недавно с вами, там тоже было описано весьма подробно. Я даже зауважал невольно магистров Ордена – так точно предугадать симптомы, течение болезни, и главное – способы лечения. Так что, дорогая моя, должен вас огорчить: когда ваши так называемые преподаватели расписывались в собственной беспомощности, говоря, что не знают, что с вами и не могут помочь, они, мягко говоря, лукавили.

– То есть… – начала лирра.

– То есть, вы и есть та самая аномалия, которую Орден ждал целых семь тысяч лет. И магистры Ордена, работающие в Наэлирро (а там работали только лучшие из лучших, поверьте!) отслеживали каждое изменение, происходящее в вас, всё это записывали и анализировали. Им необходимо было убедиться в своей правоте, прежде чем раскрывать вам карты и начинать создавать из вас лиррийскую мессию.

– Но как же тогда они могли проворонить такую ценную пленницу? – воскликнул Кол.

– А вот тут, друзья мои, начинается самое неприятное. Поскольку я не могу утверждать наверняка, что бегство нашей юной знакомой было случайным. Вполне возможно, это была часть плана Ордена.

– И в чём этот план заключается? – неживым голосом осведомилась Мэйлинн.

– Хотел бы я знать! Но не знаю. А спекулировать на эту тему сейчас не хотелось бы. Тем более, что, может быть, это – не более чем мысли старого параноика.

– Но если бегство Мэйлинн было частью плана Ордена, значит ли это, что они и сейчас наблюдают за ней, или же ей в самом деле удалось от них скрыться? – почёсывая небритый подбородок, спросил Кол.

– Увы, но я снова хочу повторить, что мне не хотелось бы сейчас оперировать одними догадками. Подождём и посмотрим. Пока вы здесь – вы в безопасности.

– Как вы можете это утверждать наверняка? – вскинулась Мэйлинн. – Вы же сами говорили, что многого не знаете.

– Да, но того, что я знаю, пока вполне достаточно, – совершенно не обидевшись, ответил Каладиус. – Например, мне известно, что не так уж далеко отсюда находится человек, который идёт по вашему следу. Это – один из мастеров Теней, с которыми вы столкнулись на Симмерских болотах. Скорее всего, завтра он будет здесь.

Троица друзей ошарашенно раскрыли рты, глядя на волшебника.

– Но мы же, кажется… всех убили… – пробормотал Кол.

– Выходит, что нет, – усмехнулся маг.

– И он найдёт нас? – тихо спросила Мэйлинн.

– Уверен, что да. Наверняка Гильдия послала на это дело лучших из лучших.

– Так, может, тогда как-то сделать так, чтобы он… исчез? – дрожащими губами спросил Бин. Он сейчас очень ясно видел перед собой человека, которого он, как ему думалось, убил. Почему-то Бин ни на секунду не сомневался, что речь идёт именно об этом человеке.

– Напротив, – азартно сверкнул глазами мессир Каладиус. – Мне думается, что будет куда интереснее, если он всё-таки нас найдёт.

Глава 24. Ловушка

Варан гнал лошадь вперёд. Все эти дни он бо́льшую часть времени проводил в седле, давая себе на отдых ровно столько времени, сколько его требовалось лошади. А всё потому, что он буквально чувствовал, как быстро исчезает отведённое ему время. Он физически ощущал, как медленно, но методично разрушается наложенная Симмером руна, как истончается перегородка, отделяющая его от небытия. И это сводило с ума.

Поначалу он твердил себе, что это лишь выводит его из себя. Но сейчас он понимал, что просто боится. Причём долгие годы до этого Варан был твёрдо убеждён, что не боится смерти. Он не раз глядел в лицо опасности, и чаще всего даже не слишком волновался по этому поводу. Холодный, бесстрастный, бесстрашный. И куда только он теперь подевался, этот прежний Варан? Сейчас мысль о надвигающейся смерти всё больше заполняла его сознание. Она зудела, как укус комара. Варан никогда не считал страх смерти чем-то постыдным. Наоборот, он позволял сохранять трезвую голову, правильно оценивать ситуацию. Он помогал остаться в живых. Но этот, новый страх – он был иным. Он парализовывал волю, туманил сознание, заставлял фокусироваться лишь на себе.

Кусая губы, Варан пытался понять, как такое могло с ним произойти. И понял. Он понял, что раньше осознание смерти никогда не было неотвратимым. Даже в бою, даже в самой серьёзной переделке выживание всегда зависело от него – от его силы, реакции, ума. А себе Варан доверял всегда и во всём. Именно поэтому смерть оставалась чем-то абстрактным, ненастоящим. Теперь же он понимал, что смерть – вот она, прямо здесь, словно змея обвивает его шею холодными кольцами. И он почти ничего не может с этим поделать. Разве что ещё сильнее подгонять несчастного коня, пытаясь до минимума сократить расстояние до лирры.

Именно поэтому путь, который у Мэйлинн и её друзей занял одиннадцать дней, Варан преодолел за четыре. Никакой другой конь, кроме чистокровного саррассанца не был бы способен на такой подвиг. Да и Суховей уже, было видно, сдавал свои позиции. Варан понимал, что ещё несколько дней такой скачки, и бедное животное падёт. Однако он продолжал с маниакальной жестокостью загонять и себя, и своего коня, в надежде отыграть у судьбы хоть один лишний день.

Однако страх смерти не до конца отбил у мастера Теней желание и возможность «логично предполагать». Варан неотступно вертел в голове одну и ту же мысль: куда направляется лирра? Что за странный маршрут, который она избрала для себя? Может ли быть, чтобы ей зачем-то было нужно в этот занюханный Лоннэй, эту столицу козопасов и садоводов? Что может быть нужно там Мэйлинн и компании? Неужели просто затеряться в богами забытом месте? Но можно ли затеряться в Лоннэе, тем более – лирре? Варан весьма в этом сомневался.

Тогда – что? Двигаться по Дорону на восток, чтобы сесть на корабль в каком-либо порту? Чушь! Если бы так, то незачем было бы делать такой крюк. Вполне можно было бы от Танийского перевала двинуться сразу к Найру. Это и ближе, и кроме того, Найр – крупнейший порт Пунта. Оттуда можно отплыть куда угодно, хоть даже на сам Эллор.

Значит – двигаться дальше на юг? Куда? Уж ясно, что не к дорийцам. У тех искать вообще нечего. Тогда – Саррасса? Но вся загорская Саррасса – одна сплошная пустыня до самого побережья.

Вообще одна неприятная мысль вертелась на краешке сознания, но Варан, обычно такой рассудительный, сейчас упорно отгонял её, не давая ей возможности оформиться в нечто внятное. И всё же ему пришлось впустить эту мысль, потому что она очень многое объясняла. А уж то, что она не по нраву Варану, ещё не говорит о том, что она неверна.

Дело в том, что была одна безумная на первый взгляд ассоциация с пустыней Туум. В Гильдии поговаривали, что где-то там, на северной границе пустыни, свил себе гнездо знаменитый маг Каладиус, некогда – самый могущественный и влиятельный человек на всей Паэтте, а ныне – спрятавшийся от мира отшельник. И вот чутье охотника за головами, которому Варан безоговорочно доверял, сейчас говорило ему, что есть лишь одно разумное объяснение странному путешествию лирры. И объяснение это донельзя огорчало. Потому что если лирра действительно направилась к старому колдуну, то схватить её будет ох как непросто! Более того, так и напрашивалось слово «невозможно», хотя Варан отмахивался от него изо всех сил. Ибо если так, то тогда проще сразу перерезать себе глотку.

С такими мрачными мыслями Варан прибыл в Лоннэй. Город кишмя кишел беженцами, и это весьма усложняло задачу. Варан ожидал, что каждый встречный-поперечный тут же вспомнит, что да, дескать, видел тут одну лирру, отправилась туда-то. Однако в такой толчее, которая творилась на улицах города, спрашивать кого-то о чём-то было абсолютно бессмысленно.

Варан стал расспрашивать хозяев встречающихся гостиниц, но те, совершенно ошалевшие от суеты последних дней, лишь разводили руками. Более того, Варан сомневался, что лирра захочет остановиться в этих переполненных вонючих гостиницах. А значит надо искать где-нибудь ближе к центру города, где гостиницы дороже и, следовательно, менее доступны селянам из занятых войной районов.

Проверив около полудюжины гостиниц, и сочтя их все негодными для проживания лирры, Варан наконец оказался на площади Урожая, рядом с известной нам гостиницей «Песнь малиновки». Опять же, при виде неё у Варана слегка заныл, словно от мороза, висок, что было верным признаком того, что его знаменитое охотничье чутье что-то зацепило. Поэтому Варан с важным видом подъехал к гостинице и, привязав коня к открытой ставне, вошёл внутрь. Ему открылась общая столовая, где сейчас сидело с полтора десятка постояльцев. Комната была наполнена ароматами, заставившими желудок мастера Теней жалобно заурчать. Хорошо, что никто этого не услышал.

Цепким взглядом Варан охватил всё помещение. Лирры и её приятелей здесь не было. Почему-то Варан был в этом уверен, иначе не стал бы так открыто заявляться сюда. Но также он был почти уверен в том, что лирра всё-таки побывала здесь. Постояльцы не обратили на нового посетителя никакого внимания. Лишь девочка лет двенадцати, сидящая у лестницы, ведущей на второй этаж, и держащая в руках младенца с бутылочкой молока в руках, пристально уставилась на Варана.

Подскочил немолодой раскрасневшийся хозяин, держащий в обеих руках по подносу:

– Сию минуту, господин, – отдуваясь, проговорил он. – Сейчас вот только доставлю заказ, и буду здесь.

Действительно, ловко протиснувшись между столами, старик поставил подносы на стол, перекинувшись несколькими словами с людьми, сидящими за ним, и затем, утирая лицо и руки фартуком, ринулся навстречу Варану.

– Чего изволите, милостивый государь? – подходя, спросил он.

– Мне бы комнату получше, любезный хозяин, – Варан знал, как общаться с трактирщиками – начни задавать им вопросы в лоб, они просто прикинутся дурачками. Нет, сначала им нужно показать монету.

– Вы обратились по адресу, сударь! – ответил мэтр Бабуш (думаю, мы все уже узнали его). – Лучшие комнаты в этом городе – как раз в моей гостинице! На сколько же дней вам нужна комната, позвольте полюбопытствовать?

– Я ещё сам точно не знаю, уважаемый, – пожав плечами, сказал Варан. – Дело в том, что я должен встретиться тут со своим другом, но не знаю, когда он прибудет.

– Может быть, ваш друг уже здесь? – услужливо проговорил мэтр Бабуш. – Как зовут этого достопочтенного человека?

– Его зовут Сан Брос. Но он мог представиться просто Колом.

– Кол? – воскликнул трактирщик, просияв. – Ваш приятель – Кол? Тогда, господин, вынужден вас огорчить – вы разминулись с ним.

– Как разминулись? – Варану понадобилось всё его самообладание, чтобы изобразить разочарование.

– Да, – сокрушённо закивал мэтр Бабуш. – Были они здесь, действительно, пробыли дня три, но уехали, – старик, подняв глаза, зашамкал губами, загибая пальцы. – Да, уж шесть дней тому. Однако, Кол ни полусловом не обмолвился, что он собирался с кем-то встречаться здесь.

Варан заметил подозрение, мелькнувшее в глазах старика. Сейчас надо действовать осторожно, но наверняка. Необходимо расположить старика к себе. И Варан понял, что деньги тут не помогут. Он слышал ту теплоту, с какой трактирщик говорил о Сане Бросе, и понял, что они успели сдружиться. Так что надо действовать не столь грубо.

– Ох уж этот старый бродяга Кол! – рассмеялся Варан. – Я, наверное, даже знаю, в чём дело. Он ведь был с Мэйлинн, не так ли?

– Да, именно так, – при упоминании этого имени старик расцвёл, а сидевшая у стены девочка резко повернула голову, вглядываясь в Варана.

– Ну тогда всё ясно! – со смехом продолжил Варан. – Вы, должно быть, заметили, что он по уши влюблён, – Варан бил наугад, так как понятия не имел, какие отношения связывали Кола с Мэйлинн, однако был уверен, что всё получится – либо это окажется правдой, либо он просто продолжит свой блеф.

– Как не заметить! – отчески усмехнулся мэтр Бабуш. – Это было видно и слепому. И он, и Бин – они глаз с неё не сводили! Да и не удивительно! Будь мне годков на двадцать поменьше, я бы пел ей серенадыпод окнами каждую ночь!

– Ну я так и думал, что Мэйлинн настолько вскружит ему голову, что он забудет обо всём! – Варан подмешал к доброй насмешке некоторую долю огорчения, как раз такую, чтобы трактирщик почувствовал себя неловко.

– Да уж, нехорошо получилось, – кивая, проговорил старик. – Однако же, вы можете попытаться догнать их. Конь у вас добрый, хотя и несколько усталый, как я погляжу. А они станут двигаться небыстро, поскольку бедняжка Мэй немного прихворала. Кроме того, у них фургон. Но если хотите – можете остаться здесь. Друзья Кола и Мэйлинн – мои друзья. Вы ни в чём не будете испытывать нужды, уверяю вас!

– Благодарю, мой добрый хозяин, – поклонился Варан. – Но я всё-таки постарался бы догнать эту бестолочь-Кола, хотя бы затем, чтобы как следует хлопнуть его по лбу! Может это вобьёт немного ума в его старую голову! Вы не подскажете, куда они направились?

– Ну точного места они мне не называли, – огорчённо развёл руками мэтр Бабуш. – Однако я знаю, что их путь лежит куда-то к северным границам пустыни Туум. Может быть, вы лучше меня знаете, куда они направляются?

– Боюсь, что да, – пробормотал Варан, опуская голову. Значит, он был прав. Они едут к Каладиусу.

– Что вы сказали? – переспросил мэтр Бабуш.

– Я сказал, что действительно знаю, куда они едут, и постараюсь нагнать их там, – громко ответил Варан, направляясь к выходу. – И всенепременно передам им привет от вас, – губы охотника разошлись в широкой улыбке, и Бабуш увидел, что у него зияет дыра на месте передних зубов.

– Обязательно передайте, милостивый государь! – трактирщик, раскланиваясь, бросился вдогонку, проводя гостя до лошади.

Махнув мэтру Бабушу напоследок рукой, Варан пустил уставшего Суховея вскачь.

***

Суховей пал на следующий день. За это время Варан оставил позади бо́льшую часть дорийских степей. Как назло, поблизости не было видно ни одного дорийца, у которого можно было бы купить или отнять лошадь. Сцепив зубы, Варан пешком двинулся к югу. Он жестоко корил себя за то, что столь неосмотрительно загнал лошадь. Теперь эта стратегия – мчать, сломя голову, пока возможно – казалась довольно сомнительной. Проклятая жара, невыносимая даже для саррассанца, делала шансы ещё более призрачными. Варан невесело усмехнулся: может статься, что руна Симмера опоздает.

Несколько часов по изнуряющей жаре сделали своё дело: ноги мастера Теней стали заплетаться, а дыхание сбилось окончательно. Язык, казалось, распух и забил собою весь рот, но Варан экономил последнюю флягу с водой. Уже далеко, за несколько миль до сюда, в степи остались лежать плащ и другие не слишком нужные вещи. Но теперь и сапоги казались чересчур тяжёлыми, а главное – всё более неподъёмным казался меч, висящий за спиной. Но Варан твёрдо пообещал себе, что меч станет последней вещью, с которой он расстанется. Хотя нет – последней станет жизнь.

Несколько точек в облачке пыли показались вдали. Пошатывающийся Варан огляделся по сторонам – вокруг степь, ровная как стол. Спрятаться негде. Как назло, именно в этом месте не было даже чахлых кустиков. Да и бес с ними! Варан всё равно был рад этой встрече, поскольку она несла избавление от неопределённости. Вскоре охотник за головами либо получит лошадь, либо будет мёртв. В данный момент времени обе перспективы казались достаточно соблазнительными.

Не доставая меча, Варан стал ждать, пока приблизятся всадники. Их было семеро. Это были дорийцы. Увы, в отличие от тех же пунтийцев жители Дории не говорили на имперском. А дорийского Варан не знал. Но сейчас это и не имело значения.

Семеро приблизились и, сделав несколько кругов вокруг стоящего Варана, взяли его в кольцо. Один из них, видимо, старший, начал что-то резко и гортанно кричать, но Варан лишь пожал плечами и покачал головой. Затем он пальцем указал на лошадь под одним из всадников и для верности прохрипел:

– Лошадь, – затем ткнул пальцем себе в грудь.

Кочевники что-то залопотали между собой, затем тот, на чью лошадь указал мастер, что-то ответил с явной издёвкой в голосе. Варан сунул руку за пазуху и вынул кошель. Высыпал всё его содержимое на ладонь, протягивая её вперёд. Возможно, сейчас его просто убьют. Зачем кому-то обменивать лошадь на деньги, если эти деньги можно просто отнять?

Однако вид серебра и золота возымел действие. Двое кочевников соскочили с лошадей и сделали несколько шагов навстречу Варану. Один из них протянул руку, недвусмысленно предлагая отдать деньги ему.

– Лошадь, – замотав головой и сжимая ладонь в кулак выдохнул Варан. Он прижал руку с монетами к груди, глядя на кочевников воспалёнными глазами. Наступал момент истины. Мышцы напряглись, готовые выхватить меч. Отчего-то вдруг Варану захотелось продать свою жизнь подороже. Будь он в своей лучшей форме, эти семеро не стали бы серьёзной преградой. А сейчас…

Краем глаза Варан заметил движение. Резко повернувшись, он увидел, что ещё трое дорийцев соскочили с коней и движутся к нему, надеясь застать врасплох. В ту же секунду ладонь, держащая монеты, разжалась. Прежде, чем первый дор коснулся земли, меч уже занял привычное место в руках. Сейчас Варан держал его двумя руками.

И началось. Дорийцы выхватили кривые мечи и те трое, что нападали со спины, бросились на Варана. Неожиданно для него самого, Варан вдруг преобразился. Будто не было позади этих долгих жарких миль. Пелена перед глазами исчезла, мышцы налились пружинистой силой, мозг предугадывал каждое движение врага. Одно длинное, плавное движение, словно замысловатое па какого-то дикого танца – и двое врагов уже корчатся на земле. Один пытается пальцами стянуть края разошедшегося горла, второй ладонями зажимает окровавленное лицо. Прежде чем красный веер крови достигает земли, Варан, крутанувшись на сто восемьдесят градусов, не глядя, наносит колющий удар третьему кочевнику, находясь к нему спиной. Он не видит умирающего врага, он смотрит на приближающихся живых.

Лёгкое движение, и меч плавно выскальзывает из тела дорийца. Вовремя – ему приходится парировать сразу два нацеленных на него клинка. И снова – никаких проблем. Дорийцы плохо приспособлены к фехтованию, они всё больше на конях. Сделав шаг вперёд, Варан оказывается сразу между двух нападающих. Крутится волчком – у одного распорот живот, у другого рука повисает на каких-то недорезанных жилах. Не гася инерцию движения, Варан колющим ударом снизу вонзает клинок прямо под подбородок безрукого.

Теперь быстрый отскок в сторону. Рядом проносится лошадь. Возле самого уха слышится свист воздуха, рассекаемого сталью. Варан подседает и успевает ударить мечом по задней ноге лошади – сейчас не время для рыцарства и благородства. Дико заржав, лошадь проседает на задние ноги и дориец, не удержавшись, вылетает из седла вперёд спиной. Прямо под меч Варана. Глухой удар, упруго передавшийся по кисти в предплечье, и голова кочевника, кувыркаясь, летит вверх, извергая потоки алой крови. Шестеро готовы, на всё ушло едва ли больше половины минуты.

Варан быстро огляделся. Седьмой всадник, сделав широкую дугу, теперь мчался на него, вращая своим широким изогнутым мечом. Варан встал в верхнюю оборонительную стойку – клинок на уровне глаз. Он замер, ожидая приближающегося врага. Когда до лошади оставались считанные шаги, Варан неожиданно прыгнул в сторону. Но не от, а в сторону лошади. Разминувшись с конскими копытами не более, чем на фут, Варан оказался по другую сторону от вращающегося меча. Противник не успел среагировать так быстро. Варан же, не гася энергии прыжка, совершил резкий разворот, распоров бок животного, и заодно почти отрезав ногу врага. Конь и всадник, дико закричав, рухнули на жухлую траву. Лошадь била копытами, отчаянно пытаясь подняться, и подминала под себя седока, который, запутавшись в стремени, никак не мог выбраться.

Без жестокой медлительности Варан в два прыжка оказался возле всадника и мощным ударом пригвоздил его к земле. Затем, коротко взглянув на бьющуюся на земле лошадь, Варан нанёс ей колющий удар чуть пониже ушей. Раздался треск, лошадь последний раз коротко и высоко взоржала и затихла. Всё было кончено.

Варан вытер лезвие меча об одежду убитого дорийца и вернул клинок в ножны. Оглянулся. Встревоженные лошади, оставшиеся без седоков, разбежались на несколько сот футов от места боя, испуганные предсмертными криками своих раненых сородичей. Ничего, вскоре они успокоятся, и Варан без проблем возьмёт себе одну из них. А пока он без зазрения совести обшарил трупы. Его интересовала вода. Он заметил, что фляжки с водой приторочены к седлу убитой лошади. Значит, и у остальных должно быть то же самое. Аккуратно собрав рассыпанные им ранее деньги, Варан, посвистывая, направился к ближайшей лошади:

– Суховей! Иди ко мне, хорошая девочка!

Варан с детства ухаживал за лошадьми и знал, как с ними нужно обращаться. Лошадь, фыркала и косила на него глазом, но с места не двигалась. Положив руку на луку седла, Варан облегчённо выдохнул. Потрепал дорийского скакуна по шее, провёл ладонью по мягким губам, дав вдохнуть свой запах. Убедился, что к седлу приторочены две полные фляги воды.

– Ну что, Суховей, в путь!

Легко вскочив в седло (он словно омылся в этой короткой битве, смыв усталость и тоску), Варан послал лошадь рысью. Больше он не повторит своей ошибки. Вновь идти пешком он не собирался.

***

Весь следующий день Варан продвигался на юг. Дорийская лошадь не могла сравниться ни в скорости, ни в выносливости с саррассанцем, поэтому скорость продвижения сильно упала. Приходилось делать более частые остановки. Во время одной из них удалось пополнить запасы воды из небольшого ручейка, выбивающегося из-под огромного валуна, невесть каким образом попавшего в это царство степей.

И лишь на четвёртый день с момента его выезда из Лоннэя, Варан достиг одного из оазисов на границе пустыни Туум. Это был не тот оазис, куда попали наши друзья, т.к. Варан взял западнее. Однако там проживали баинины, не менее чтущие традиции, нежели наш знакомый вождь Палла-Ха, поэтому не только кошель Варана полегчал на несколько монет, но и исчезла привычная тяжесть на поясе – вождь запросил в качестве подарка кинжал. Однако мастер Теней не противился. Ему было важней попасть к Каладиусу.

В отличие от Кола, Варан не знал баининского языка, но его выручило то, что баинины в значительной степени позаимствовали свой язык у жителей Саррассы, так что с грехом пополам охотнику удалось объяснить, что ему нужен «великий белый шаман, живущий в пустыне». И вот Варан, пополнив запасы воды, а также купив у баининов сушёного козьего мяса и хлеба, выпекаемого из сердцевины каких-то колючек, произрастающих в пустыне, на вкус больше похожего на коровьи лепёшки, направился вслед за проводником навстречу своему самому главному делу жизни.

Ему казалось смешным, что когда-то он считал это дело плёвым, и был уверен, что легко заработает те двести латоров, что причитались ему в качестве процента. Теперь это вспоминалось как события из прошлой жизни, к которым он отныне не имеет никакого отношения. Даже встреча с Симмером, которая произошла меньше месяца тому назад, сейчас казалась чем-то далёким и нереальным. Иногда Варан ловил себя на мысли: а правда ли было всё это – лирра, Командор, Симмер?.. И в такие секунды иррациональная, болезненная мысль пронзала его: что я здесь делаю? Как я оказался здесь, в этой забытой богами пустыне? И на какую-то секунду он совершенно искренне не мог дать себе ответа на этот вопрос. Он просто не помнил, почему он находится именно здесь, а не в Латионе. Но затем всплывало понимание. Сперва – всегда в виде руны, которая, невидимая и невесомая, тем не менее была где-то внутри, становясь с каждым днём всё слабее. Затем в памяти вставал чёрный провал озера, боль в правом боку от вонзившегося кинжала… Скрипнув зубами, Варан снова всё вспоминал. Секундное блаженное неведение заканчивалось, сменяясь пыткой ожидания смерти.

Во второй половине дня Варан достиг оазиса Каладиуса. Он остановился примерно в миле от него, укрывшись в скупой тени чахлых колючих акаций. Что делать дальше, мастер просто не представлял. Ворваться в оазис, перебить охрану, убить Каладиуса и захватить лирру?.. Пожалуй, этот шаг мы оставим напоследок. Ждать? Но чего, и сколько? Только сейчас Варан вдруг осознал, что его запасов хватит лишь на два-три дня ожидания. А что будет дальше? Умереть от жажды под палящим солнцем? Прийти в оазис и прикинуться заблудившимся путником? Но мальчишка тут же узнает его, Варан в этом не сомневался. Да и не тот человек Каладиус, чтобы легко верить в сказки.

Жуткая безнадёга охватила Варана. Он понял, что вся его безумная гонка последних недель была абсолютно напрасной. У него, наверное, был шанс исполнить поручение Симмера, если бы он не впал в эту истерику, не позволил бы своему разуму пропитаться ужасом надвигающейся смерти. Если бы он остался бы прежним хладнокровным и рациональным Вараном. Но он всё испортил, и теперь его ждёт за это вполне закономерное наказание. Глупо умереть в двух шагах от цели – это всё, на что он сейчас способен. Слёзы текли по пыльным щекам Варана, человека, который не плакал даже тогда, когда родители продавали его в рабство. Сейчас Варан был скорее похож на подраненного шакала. Он сидел, покачиваясь и обхватив голову руками, и тихонько скулил. Впервые за всё это время Варан был рад, что Окорок мёртв и не видит, во что превратился его хозяин. Варан был сломлен, растоптан и раздавлен.

Терзаемый жалостью к себе, Варан не сразу заметил отряд из трёх человек, выехавший из оазиса. Сморгнув слёзы и вытерев глаза рукавом, Варан вгляделся в медленно движущихся путников. И боялся поверить своему счастью.

Первым он узнал своего Суховея. Настоящего Суховея, не того (точнее, ту), что стояла сейчас недалеко от него, безучастно опустив голову. Вороной, как сама смерть, сильный и лоснящийся Суховей вёз на своей спине дюжего молодца. Варан ни на секунду не сомневался, что это и есть тот самый Сан Брос, откликающийся на Кола. Рядом с ним, также на саррассанских лошадях, ехали никто иные как лирра Мэйлинн из рода Айрига, и тот самый парнишка Танисти, который метнул нож ему в спину. Кстати, Варан не испытывал ни вражды, ни обиды в отношении паренька. Тот поступил совершенно правильно. Если кто и виноват, так это только сам Варан.

В одно мгновение шакал исчез, уступив место волку. Пружинисто вскочив на ноги, Варан впился взглядом в лирру. До неё было меньше мили, и двигались они куда-то в западном направлении, в направлении далёких Анурских гор. На губах Варана появилась улыбка, напоминающая звериный оскал. Не иначе, как сам Асс помог своему слуге. Теперь осталось только пропустить эту троицу подальше, а затем двинуться вслед за ней. Эх, жаль, что до ночи ещё далеко! Эта проклятая пустыня такая ровная, что, кажется, приглядись получше, и увидишь Калуйский океан. Но это уже не важно. На то Варан и мастер Теней, что заметить его, если он сам того не захочет, не сможет никто. Он станет тенью, которая не потревожит и самый зоркий глаз.

Словно в насмешку над этими мыслями, троица вдруг свернула с пути и направилась прямиком к тому месту, где располагался Варан. Это было весьма странно, но охотник не был склонен связывать это событие с собой. Ну мало ли – сначала выбрали не то направление, теперь вот спохватились. Может быть, они на самом деле планируют возвращаться в Пунт. Варан, пригнувшись, подбежал к лошади и перевёл её так, чтобы она не попалась на глаза людям. Сам же вернулся на свой наблюдательный пост, распластавшись на каменной земле. Всё будет в порядке, шептал про себя Варан, они не смогут меня заметить.

Расстояние сократилось до нескольких сотен ярдов. Варан уже различал лицо лирры, элементы её одежды. И внутри всё росло беспокойство. Эта троица двигалась будто бы по ниточке, конец которой был привязан прямо к нему, Варану. Но этого ведь просто не может быть! Откуда им знать, что он здесь?

Однако, когда расстояние между ними сократилось до какой-то сотни ярдов, а всадники по-прежнему продолжали править прямо на колючую рощицу, Варан занервничал по-настоящему. Он стал отползать, стараясь укрыться за зарослями. Обдирая одежду о длинные колючие шипы, он полз, уходя из поля видимости всадников. У него всё ещё оставалась надежда, что они движутся по каким-то своим делам, и не знают о его присутствии.

Вдруг приблизительно в футе от его головы в воздух с шипением ударил столб земли и пыли высотою в два человеческих роста. Тонкий и узкий, он напоминал некое живое копье, вонзившееся рядом. От неожиданности Варан отпрянул, и тут же рядом с ним вырвался второй столб. Затем они стали появляться один за одним, и вскоре охотник оказался запертым в своеобразную клетку, прутьями которой были эти непонятные пылевые столбы.

Варан стоял уже в полный рост – было очевидно, что его заметили давно, и охотник сам стал жертвой. Он пытался коснуться одного из столбов, и с криком отдёрнул руку: на ладони остался след, словно он стер её о острый камень. Пойман, понял Варан. Глупо и по-детски. Его, мастера шестого круга, схватили за шиворот, словно нагадившего котёнка, спрятавшегося в шкафу. Что ж, хотя бы проиграть он сумеет с достоинством.

Троица друзей приблизилась на расстояние двадцати шагов, после чего они спешились. Варан, не отрываясь, смотрел на тех, кого он собирался преследовать и над кем рассчитывал взять верх. Они, все трое, шли сейчас прямо к нему. Но тут вдруг началась новая странность. Лица, да и весь облик подходящей троицы стал словно осыпаться, или таять, и к клетке подошли уже три довольно немолодых баинина, одетых в одинаковые серые одежды. Всё ясно – это всего лишь искусно наведённый морок. Значит, тут замешан и старик Каладиус. Да уж, угодили же мы в ловушку, дружище Окорок! А баинины меж тем подошли к самым прутьям, только что не касаясь их лбами. Лица их были так комично серьёзны, что Варан засмеялся. Смех этот перерос в хохот, а тот – в истерические визги. Самый известный мастер Теней Латиона истерически хохотал, слегка наклонившись и упёршись руками в бедра.

Но вдруг смех его захлебнулся. Точнее, Варан резко закашлялся, поскольку один из подошедших баининов, тот самый, что ехал верхом на его Суховее, вдруг резко поднёс ладонь к губам и дунул. Что-то желтовато-коричневое, похожее на ту же пыль, что была под ногами, лёгким облачком порхнуло в лицо Варана, и спустя секунду он рухнул лицом вниз. На его счастье, за миг до этого пыльные столбы вдруг потеряли свою форму и твёрдость, и осыпались вниз простыми струями песка. Сверху на эти небольшие песчаные горки и рухнул потерявший сознание Варан.

***

Память вернулась к Варану прежде, чем он открыл глаза. Тем удивительнее было не ощущать пут на своём теле. Более того, он чувствовал, что лежит на чём-то мягком, словно на перине. Причём, открыв глаза, он понял, что оказался прав. Он лежал в широкой кровати, укрытый мягким одеялом, а под головой у него было словно свернувшееся облачко – любая подушка, на которой он спал до того, теперь показалась бы дубовым чурбаком. Комната была небольшая, собственно, кроме кровати и пары стульев в ней не было ничего. Приятный, благовонный полумрак окутывал Варана. И – ни души. Что-то неправильное было во всём этом. Не так должны приходить в себя схваченные пленники.

Несколько минут Варан лежал, прислушиваясь. Иногда он слышал какие-то голоса – спокойные, доброжелательные. Пару раз раздался серебристый смех, явно женский. Слов было не разобрать, но Варан понял, что голоса, скорее всего, принадлежат лирре и её товарищам.

Наконец охотник за головами встал с кровати. И его ждало очередное удивление – он был вымыт, и переодет в белоснежно-чистое шёлковое белье, сидящее на нём так, словно было сшито по его мерке. Более того, полнейшее изумление вызывала его собственная одежда, аккуратной стопкой сложенная на одном из стульев, и, судя по виду, тщательно вычищенная и отстиранная. Но более всего сражал тот факт, что к стулу был аккуратно приставлен его меч, вдетый в ножны. Да что они, во имя всех преисподен, о себе возомнили? Настолько уверены в себе, что оставили оружие мастеру Теней? Как бы не пришлось об этом жестоко пожалеть!

Варан оделся в свою одежду, отметив, что она мастерски зашита в тех местах, где её подрали шипы акации или другие, не менее «приятные» предметы. Задумавшись на секунду, он всё-таки взял перевязь с ножнами и надел её на себя. Глупо не использовать лазейки, оставленные врагом. Пусть даже он и считает это ловушкой. Там уж мы разберёмся, кто хитрее и сильней. Подойдя к двери, Варан на мгновение остановился, собираясь с духом. Затем, выдохнув, легонько толкнул дверь. Совсем легонько, даже недоверчиво. Он был уверен, что дверь крепко заперта. И, тем не менее, она отворилась. Легко, можно сказать – невесомо. Без малейшего звука.

Перед Вараном открылся большой круглый холл с широким окном, выходящим на живописный водопад. Да уж, силён мессир Каладиус, коли сумел создать такое посреди пустыни! Откуда он берет столько воды? Но не об этом сейчас нужно думать – одёрнул себя Варан. Необходимо отмести все посторонние мысли в преддверии схватки, благо вот они – его враги, сидят и улыбаются, хотя, надо признать, весьма натужно. Разве что этот лысый старикан, не иначе как сам Каладиус, широко растягивает губы, словно увидел после долгой разлуки своего лучшего друга.

– О, я вижу, что наш дорогой гость проснулся? – подал голос старик, источая столько радости и радушия, что их хватило бы на то, чтобы осчастливить целый сиротский приют.

– Гость, или всё-таки пленник? – хрипло спросил Варан, мелкими шагами подходя ближе.

– Мне больше по вкусу «гость», – легко ответил маг. – Но если ваш вкус отличается от моего, то вы вольны именовать себя так, как вам будет угодно.

– Естественно, ведь от игры слов суть дела не изменится, – поморщился Варан. Он подошёл к компании, сидящей по противоположную сторону круглого стола, и Каладиус жестом пригласил его сесть.

– Трудно с этим не согласиться, – закивал маг. – Поэтому мне кажется, что необезоруженный, несвязанный и незапертый человек в чужом доме вполне уместно может именоваться гостем.

– Допустим, – садясь, и пристально глядя на людей, сидевших с другой стороны стола, проговорил Варан. – Но как тогда назвать человека, которого силой и недобровольно приводят в чужой дом?

Сейчас надо говорить. Пусть ни о чём, но говорить, и как можно больше. Это даст возможность разработать план, найти слабое место и ударить именно туда. Разговаривающий враг – это лишь половина врага.

– Хорошо, пусть так, – рассмеялся Каладиус. – Ничто не мешает нам остаться каждому при своём мнении. Но мне хотелось бы поговорить с вами откровенно. Однако, прежде всего нам необходимо представиться, ибо разговаривать незнакомым людям неудобно и невежливо. Итак, я – Каладиус. Убеждён, вы слышали обо мне кое-что.

– Я слышал достаточно, чтобы понимать, что передо мной – величайший маг среди людей, – поклонившись, ответил Варан. – А меня зовут Варан. И можете не трудиться представлять мне ваших товарищей, мессир, я их прекрасно знаю. Моё почтение, уважаемая Мэйлинн из рода Айрига! – ещё один поклон. – Приветствую вас, почтенный господин Брос. Ну а с вами, господин Танисти, мы уже встречались, – эти слова сопровождались самой медоточивой улыбкой, на какую только был способен мастер Теней.

Все трое по-разному отреагировали на слова Варана. Мэйлинн, изящно склонив голову, когда он её поприветствовал, теперь смотрела на преследовавшего её человека внимательно, но без страха. Кол лишь слегка кивнул, и всем своим видом источал ледяное спокойствие человека, всегда готового к бою. Бин же совершенно смешался, то краснея, то бледнея. Ему единственному не хватило силы воли взглянуть в глаза Варану. Впрочем, это легко можно было объяснить.

– Я правильно понимаю, что вы – мастер Теней? – Каладиус взял инициативу по ведению диалога в свои руки.

– Я был мастером Теней, так будет вернее, – ответил Варан.

– Как это понимать? – кажется, даже Каладиус был слегка озадачен таким ответом.

Варан подумал, что для него нет никакой резонной причины скрывать что-то – это никак не могло повредить делу. А поскольку нужно было продолжать разговор, то все эти рассказы могли только помочь выиграть время.

– Я действительно был мастером Теней, – начал он. – Мастер шестого круга, охотник за головами, лучший в Латионе. И именно я был послан, чтобы найти госпожу Мэйлинн и доставить её назад в Наэлирро. Однако по дороге случилось кое-что, что изменило этот расклад, – Варан замолчал, вынуждая Каладиуса превращать монолог охотника в диалог.

– Что же это было? – охотно включился в игру волшебник.

– Я умер, – как можно более бесстрастно ответил Варан, пристально глядя на Бина. Тот, казалось, мечтал просто исчезнуть. Он съёжился, пытаясь врасти в кресло.

– Весьма любопытно, – оживился Каладиус. – Ежели вы умерли, то как вы можете говорить сейчас с нами?

– Потому что я воскрес, – так же лаконично ответил Варан.

– Всё интересней, и интересней! – восхитился маг. – А вас не затруднит рассказать поподробнее? Я, знаете ли, далеко не первую сотню лет живу на этой земле, однако до сих пор ни разу не удавалось ни то что поговорить, а даже увидеть воскресшего человека!

– Извольте, мессир, – усмехнулся Варан. Отлично, маг клюнул на приманку. Теперь нужно только лишь заговорить им зубы и выбрать удобный момент. Никто из них не вооружён. Если первым убить мага, то может выгореть. – Так уж вышло, что когда мы настигли многоуважаемую Мэйлинн, то попали под воздействие её магического удара, и почти весь мой отряд, кроме одного человека, погиб. Сам я был контужен, но всё-таки сумел подобраться к госпоже, которая в тот момент была без сознания. И тогда вот этот молодой человек убил меня, метнув нож мне в спину.

Бин сидел, обливаясь потом и не поднимая глаз. Остальные же внимательно смотрели на Варана, словно боясь упустить хотя бы одно движение его губ.

– Я был мёртв, но затем меня воскресил Симмер.

– Симмер? – перебил Каладиус. – Демон, выдающий себя за озеро?

– Именно он. Его гоблины нашли моё тело и принесли к озеру. А сам Симмер сумел вовремя уловить мою душу, не дав ей переступить мост в царство мёртвых. А затем он вернул мою душу в тело, и запечатал её особой руной, которая постепенно разрушается и полностью исчезнет в первый день зимы. Затем он исцелил мои раны с помощью волшебной грязи его озера. И вот я снова жив.

– Невероятно интересный рассказ, – всплеснул руками Каладиус. – Но у меня есть вопрос. Вероятно, Симмер потребовал что-то взамен, за то, что воскресил вас? Раз он использовал саморазрушающуюся руну?

– Вы правы, мессир, – ответил Варан. – Он потребовал, чтобы я доставил госпожу Мэйлинн ему. И успел сделать это до начала зимы.

– И вы согласились?

– А разве у меня был выбор? – парировал Варан.

– То есть вы презрели данное вам задание, и стали служить Симмеру? – без малейшего осуждения, просто констатируя факт, спросил маг.

– Это сложный вопрос, мессир. Мастер Теней Варан, которому было дано задание Гильдией, умер. Я – человек, который живёт исключительно благодаря милости Симмера. И я оказываю ответную услугу.

– Лихо! – впервые прервал молчание Кол. Всем своим видом он давал понять, насколько он презирает подобную философию. Варан же лишь улыбнулся, но не удостоил эту реплику ответом.

– Ну а зачем же нужна юная Мэйлинн Симмеру, он случайно не сообщал? – продолжил Каладиус.

– Как же, сообщал, – без промедления ответил Варан. – Он хочет сделать её владычицей мира, подобно тому, как его приятель Бараканд создал императора Тондрона Драонна. А меня он планирует сделать её мужем, – усмехаясь, продолжил он, наблюдая, как вскипают яростью лица Бина и Кола. – Так мы вместе создадим династию повелителей Паэтты.

– Какой чудесный план! – воскликнул Каладиус. Мэйлинн смотрела широко раскрытыми глазами, видимо, не понимая – плакать ей, или смеяться. Внутри Кола бушевала холодная буря, словно бы свинцовые волны, крушащие ледяные берега. Бин же, бледный как полотно, вперился в Варана яростным взглядом, сжимая кулаки и стискивая зубы. Варан не удержался и послал ему очередную приятную улыбочку.

– Так значит, выходит, вы либо умрёте до начала зимы, либо станете властелином мира? – откровенно насмешливо осведомился Каладиус.

– Именно так, мессир, – спокойно ответил Варан. – Поэтому, как вы видите, у меня нет выбора. Если я не доставлю госпожу Мэйлинн Симмеру, я умру. Я думаю, вы согласитесь, что у меня нет иного выбора, кроме как бороться за неё.

Говоря эти слова, Варан медленно, на волосок, наклоняясь, постепенно переносил вес тела на напряжённые ноги. Теперь всё будет зависеть от его реакции и быстроты. Вскочить на стол, вынуть меч и снести голову колдуну – теоретически на это уйдёт меньше секунды. Есть шанс, что старик не сумеет так быстро среагировать. Ну а если уж с магом удастся покончить, остальные не станут серьёзным препятствием. Никто из троих не вооружён. А слуги… Варан был твёрдо уверен, что справиться с кучкой баининов ему не составит никакого труда.

– Погодите, любезный мастер, – спокойно подняв руку ладонью вперёд, сказал Каладиус. – Прежде чем срубите мне голову, позвольте кое-что сказать.

Поняв, что раскрыт, Варан с неожиданным бессилием вновь откинулся на спинку дивана. Кол и Бин встрепенулись. Кол озирался по сторонам, пытаясь, вероятно, решить, что из окружающих предметов можно приспособить под оружие. Бин же побелел ещё больше, хоть это и казалось невозможным. Зрачки его расширились, он вцепился ногтями в обивку дивана, с ужасом уставившись на Варана.

– Прошу вас, мессир, – устало и равнодушно сказал охотник.

– Что ж, не стану томить вас неведением, и сразу перейду к сути дела. Возможно я вас несколько разочарую, но вы – не воскресали.

– В каком смысле «не воскресал»? – Варан был искренне озадачен и сбит с толку. Он ожидал услышать многое, но никак не это.

– В самом прямом, любезный мой господин Варан, – весело ответил Каладиус. – Вы, должно быть, действительно уникальный человек, но, увы, не настолько. Под нашим солнцем ещё не было человека, который бы умер и воскрес. И вы – не исключение.

– Но я же…

– Вы не могли воскреснуть, поскольку вы не умирали. И это объясняет многое. Никто, даже если он силен, как Симмер, не способен воскресить живое существо. Да, вы наверняка слышали о некромантах, которые изредка встречаются в Саррассе и некоторых других местах, но это – совсем другое. Некромант не воскрешает, он поднимает мёртвых, сложными заклятиями и ритуалами вгоняя в неживое тело какого-нибудь мелкого беса или демона. Согласитесь, это – не то же самое. Повторюсь, я убеждён, что никакая магия в этом мире не способна воскресить живое существо.

– Но… – Варан чувствовал, что мир вокруг него начинает кружиться всё быстрее. Он прижался спиной к спинке дивана, радуясь, что не может упасть.

– Я скажу вам, как было дело. Я не видел этого и не могу ручаться за подробности, но в общих чертах я не ошибусь. Итак, после того, как наш доблестный Бин проткнул вас кинжалом, вы не умерли, как думали мои друзья, и в чём убедил вас Симмер. От болевого шока вы впали в бессознательное состояние, скорее даже кому, так что внешне мало чем отличались от мёртвого. Гоблины Симмера учуяли, что вы живы, передали эту информацию хозяину, и он решил вас использовать. Он приказал принести вас к берегу, где действительно вполне могут быть особые целебные грязи – всё-таки Симмер на самом деле весьма могущественен. Пока ваше тело восстанавливалось под воздействием магической грязи, Симмер проник в ваш разум. Это он отлично умеет делать, можете спросить об этом нашу юную госпожу. И вот там-то он и наплёл вам с три короба. Конечно же, неискушённому человеку поверить в это было проще простого.

– С чего бы мне вам верить? – веки Варана смежились, мир вертелся вокруг с бешеной скоростью, к горлу подкатывала тошнота.

– Ну, во-первых, когда я осматривал вас после… гм… задержания, я не нашёл в вас никаких признаков той руны, о которой вы только что изволили говорить. А уж магическое вмешательство такой силы, простите, не заметить было бы просто невозможно. Это всё равно, как если бы вы не заметили солнца, висящего прямо у вашего носа. В вас нет никаких рун. Да, видно, что ваши раны залечены и восстановлены магическим способом, но в этом нет ничего удивительного. У нашей милой Мэйлинн при себе имеется эликсир, который действует сходным образом, хотя, конечно, по силе он не чета способностям Симмера. Ну а во-вторых…

Во-вторых, мой юный друг, Симмер, разумеется, весьма могущественен, и в чём-то его силы значительно превосходят силы любого мага этого мира, или даже всех их, вместе взятых, поскольку он сам является, по сути, чистым, кристаллизованным возмущением. Но загвоздка в том, что его могущество распространяется на весьма ограниченную территорию. Ведь если бы это было не так, то с его-то амбициями – разве не подмял бы он под себя всю Паэтту? Очевидно, что он не может этого сделать. Его чары могущественны в окрестностях озера, но совершенно нежизнеспособны вдали от него. Если бы в вас действительно была его руна, она рассыпалась бы в прах вскоре после того, как вы миновали бы Анурские горы.

– Не может быть, – прошептал Варан, боясь поверить в то, что слышал. Ему казалось, что над ним просто насмехаются, издеваются, и стоит ему поверить, как Каладиус расхохочется и объявит, что это всё было не более, чем забавной шуткой.

– Вам никогда не приходило в голову, почему столь могущественная империя Тондрон, в которой правят невероятно сильные маги, и которая может за месяц налепить легионы гомункулов, до сих пор не завоевала весь мир? Ведь, казалось бы, что им может помешать? Но они до сих пор этого не сделали. И не сделают, во всяком случае до тех пор, пока значительно не усилится Хаос. Потому что всесильный Бараканд всесилен лишь в своих скалах. Там он может почти всё. Здесь же он был бы слабее самого распоследнего ученика мага, ковыряющего в носу вместо штудирования книг. Поэтому Гурр только и может, что посылать своих шпионов, этих Ночных бродяг, которым для их чёрных дел требуются мощнейшие артефакты.

– Значит, я не умираю? – несмотря на головокружение, Варан резко сел, глядя на мага и пытаясь по его лицу прочесть его истинные намерения.

– Умираете, так же, как и любой из нас, – чуть печально улыбнулся Каладиус. – Ибо вечная жизнь невозможна так же, как и воскрешение из мёртвых. Но можно с уверенностью сказать, что вы не умрёте ни в первый день зимы, ни в последующие. Разве что по каким-то иным причинам. Так что, как вы видите, у вас нет ни малейшего резона бросаться на нас с эфемерной – обратите внимание на это слово! – надеждой убить всех и схватить госпожу Мэйлинн.

– И что же мне делать? – в голове Варана было сейчас так пусто, что произнесённые им слова запрыгали там, словно мячики, ударяясь о стенки черепа.

– У вас есть два разумных пути, молодой человек, – серьёзно ответил маг. – Первый. Вы дадите нам слово, что не станете более преследовать госпожу Мэйлинн, и затем покинете мой дом, отправившись в любое удобное для вас место. Я дам вам с собой воды и еды, снабжу лошадьми и всем необходимым. Я могу дать вам деньги. Много денег, которых хватит на годы безбедной жизни где-нибудь на виноградниках Пунта.

– А второй путь? – осторожно спросил охотник.

– Вы идёте с нами туда, куда идём мы, – отозвался Каладиус. – Предварительно, конечно, дав нам слово, что не станете нападать ни на кого из нас, не попытаетесь захватить госпожу Мэйлинн и вообще – станете нашим добрым товарищем.

– Что??? – одновременно вскричали недоуменные Кол и Бин, но чародей резким жестом призвал их к молчанию.

– Слово? – с издёвкой прокричал Варан. – Какое же слово вам надобно? Слово мастера Теней, охотника за головами, находящегося на задании? Слово, которое стоит дешевле сухой травы под ногами. Или слово человека, который отступился от выполнения задания, предал свою Гильдию? Или, может быть, слово человека, который без всякого принуждения и пыток разболтал все секреты своего хозяина? Чьё слово вы предпочтёте, мессир?

– Я не знаю никого из этих людей, сударь. Но мне кажется, что я знаю вас, – веско проговорил Каладиус. – Поэтому мне будет более чем достаточно вашего слова.

Варана словно срезало стрелой. В его голове произошла настоящая революция. Десятки мыслей роились, сталкивались, взрывались и рвали на части его разум. Он понимал, что возвращение в Гильдию для него заказано. Лучше всего, если его сочтут мёртвым, потому что в противном случае остаток жизни придётся провести, поминутно оглядываясь. Возвращаться к Симмеру также не хотелось. Об этом эпизоде своей жизни Варан бы вовсе предпочёл накрепко забыть. Будущее представлялось пустыней без конца и края.

– А куда вы направляетесь, мессир? – тихо спросил Варан.

– Мы направляемся на поиски Белой Башни, сударь, – без тени улыбки ответил маг.

Варан пристально посмотрел в глаза Каладиуса, пытаясь понять – шутит ли он. Но он определённо не шутил. Что же, Белая Башня – как раз тот самый ориентир, который нужен человеку, оказавшемуся в беспросветной пустыне.

– Я даю вам слово, – обращаясь ко всем разом, тихо, но твёрдо сказал Варан. – Я даю вам слово, что не только не посягну на жизнь и свободу кого-либо из вас, но положу свою жизнь, чтобы защитить их. Я даю вам слово, что приложу все усилия, чтобы завоевать вашу дружбу, хотя считаю себя недостойным её. Я даю вам слово подчиняться во всем, быть клинком в ваших руках. Призываю в том в свидетели Чёрного Асса. И я прошу вас позволить мне отправиться с вами на поиски Белой Башни.

Глава 25. Башня

А теперь нам нужно будет вернуться на один день назад, в тот же самый холл, к тому разговору, который состоялся между нашими друзьями и волшебником Каладиусом, и который мы прервали, чтобы поведать о злоключениях мастера Теней Варана. Пропустим ту часть разговора, в которой Каладиус изложил свой план поимки Варана. Этот диалог получился весьма оживлённым, поскольку и Бин, и Кол горели желанием лично принять участие в операции. Тем не менее, Каладиус настоял на наведении морока, поскольку, как он сказал разгорячённым собеседникам, с мастером Теней шутки плохи. Точку в разговоре поставила Мэйлинн, безапелляционно заявив, что никуда не отпустит «своих мальчиков», как бы они не просили. Мужчинам пришлось вновь капитулировать.

– Так, значит, весьма вероятно, что за мною сейчас наблюдают члены Ордена Лианы? – вернула разговор в прежнее русло Мэйлинн.

– Я бы не стал исключать такого поворота событий, – кивнул Каладиус. – Орден весьма древний, и на протяжении всего своего существования он только и делал, что составлял планы на случай возникновения аномалии вроде вас, дорогая моя. За это время они могли разработать комбинации, где после каждого шага прорабатывались несколько вариантов развития, где у каждой ситуации было второе, и даже третье дно. Вполне возможно, что Ордену было нужно, чтобы вы встретились со мной. Боюсь, на протяжении всей последующей вашей жизни, всякий раз, принимая решение, вы будете невольно задумываться: а ваше ли это решение, или же кто-то сделал его за вас ещё сотни лет назад.

– Тогда может статься, что Ордену выгодна и цель моего путешествия? – запинаясь, спросила лирра.

– А в чём цель вашего путешествия, госпожа? – прищурился Каладиус. – Я вынужден спросить, хотя мне кажется, что знаю ответ.

– Белая Башня, – почти одними губами выдохнула Мэйлинн. Её жгла мысль о том, что вся её мечта, вся её идеальная цель могли оказаться лишь чьей-то тщательно выверенной фикцией.

– Да, именно так, – маг обвёл взглядом присутствующих. – Это – достойная цель.

– Я видела Белую Башню из своего окна в Наэлирро, находясь в заточении, – тихо проговорила лирра. – Скажите, мессир, это мог быть морок, созданный магистрами Ордена?

Каладиус долго всматривался в бледное лицо Мэйлинн, её расширившиеся зрачки, следил за дрожащими пальцами, беспокойно теребившими прядку волос. Кол и Бин, напряжённо наклонившись вперёд, затаив дыхание ждали слов мага.

– Я не стал бы этого исключать, достопочтимая госпожа, – медленно, взвешивая слова, заговорил наконец Каладиус. – Более того, если бы речь шла о любой другой лирре, я бы не испытывал бы не малейших сомнений. Но вы… – маг взял Мэйлинн за её беспокойную руку и принялся разглядывать кожу её ладоней. – Вы – настолько особенная лирра… Если уж кому-то и выпадет возможность узреть Башню, то только вам.

– Именно так я ей и сказал! – хлопнув ладонью по колену, вскричал Кол. Ему захотелось как-то разрядить ситуацию, поскольку на Мэйлинн было жалко смотреть. – Лично я уверен, и готов биться об заклад хоть на собственную душу, что Мэйлинн видела истинную Белую Башню!

– Я тоже уверен! – поспешил поддержать его Бин.

– Да ты даже не веришь в неё! – легонько усмехнулась Мэйлинн.

– Почему это – не верю? – вскинулся Бин. – Теперь – очень даже верю! Я понял, что мир намного больше и сложнее, чем мне казалось.

– Какой похвальный прогресс, молодой человек! – с лёгким налётом иронии похвалил юношу маг. – Вам выпала поистине уникальная судьба. Вы были вовлечены в орбиту такой блистательной звезды, как наша глубокоуважаемая лирра, и теперь ваша жизнь пойдёт совсем по другому пути.

– Я благословляю за это Арионна каждый день! – пожалуй, более пылко, чем требовалось, воскликнул Бин.

– Но вернёмся к нашему разговору, – продолжил Каладиус. – Позвольте полюбопытствовать, госпожа Мэйлинн, а что вы вообще знаете о Башне?

– Мне кажется, что Белая Башня – земной аватар Арионна, – ответила лирра.

– Тогда Чёрная Башня – аватар Асса? – с видом учителя, задавшего каверзный вопрос талантливому ученику, спросил маг.

– Я думаю – да…

– Но я ведь не ошибусь, если предположу, что вы – протокреаторианка?

– Вы не ошибётесь, мессир, – кивнула Мэйлинн, и по её лицу пробежала тень понимания. – То есть, вы хотите сказать…

Каладиус молчал, пристально глядя на лирру и выжидающе улыбаясь. Он уже видел, что Мэйлинн всё поняла, и теперь ждал, что она это скажет.

– Вы хотите сказать, что нет ни Белой, ни Чёрной башен? – продолжила Мэйлинн. – Именно поэтому вы всегда употребляете просто слово «Башня»? Я это заметила, мессир, но не придала значения.

– Конечно,юная госпожа, – прервал молчание маг. – Для меня это всегда было очевидно. Башня – это действительно своеобразный аватар Первосоздателя. А уж будет ли она Белой или Чёрной – зависит лишь от того, кому она будет явлена. Поэтому вы ищете Башню, а найдёте её цвет.

– Но она хотя бы существует? – в отчаянии воскликнула Мэйлинн.

– Я просто убеждён в этом, хотя на сей счёт существуют самые разные спекуляции. Многие считают Башню выдумкой, поскольку почти никто и никогда её не видел.

– Но как же мне её разыскать? Я надеялась, что вы дадите мне совет…

– Возможно, я его действительно дам, – улыбнулся Каладиус. – Феномен Башни почти не изучен наукой, поскольку наиболее авторитетные и именитые учёные и маги, – мессир произнёс это с хорошо заметным сарказмом. – Давно уже вынесли свой вердикт по этому поводу. Поэтому изучение Башни – удел сумасшедших, вроде меня.

– Так вы изучали этот вопрос? – воспламеняясь надеждой, воскликнула лирра.

– Помните, милая, что я говорил недавно: любопытство – мой главный порок, – засмеялся маг. – Но оно же – моя основная добродетель. Когда живёшь на земле значительно дольше положенного срока, тянет заниматься даже такой ерундой, которой никто заниматься не хочет. А уж Башня – преинтереснейший феномен, причём не только магиологический, но и культурный и философский.

– И что же вы узнали? – почти перебила его Мэйлинн, но тут же смешалась. – Простите мне моё нетерпение.

– О, поверьте, дорогая, я его очень хорошо понимаю. Поэтому не стану вас томить. Я узнал, что, по сути, единственный труд по изучению феномена Башни был написан почти пять тысяч лет назад безумным философом и чародеем Биаллом Пивилийским. Увы, первоисточник теперь уже безвозвратно утерян, но в мире сохранилось некоторое количество списков с этого труда, и уж конечно я приложил все усилия, чтобы заполучить один из них. Вот он.

С этими словами Каладиус коротким движением провёл рукой над поверхностью стола, и на ней тут же возник довольно объёмный фолиант в потёртой золотистой обложке. Бин от неожиданности даже присвистнул. А Каладиус довольно захихикал:

– Одна из привилегий магов заключается в том, что не нужно стаптывать ноги, постоянно бегая туда-сюда в библиотеку.

– Так вы любой предмет можете так же сюда доставить? – восхищённо спросил Бин.

– К сожалению, нет. Ведь для этого мне нужно довольно точно сфокусироваться на этом предмете. В библиотеке у меня идеальный порядок. За те многие десятилетия, что я провёл в этом обиталище, я настолько хорошо стал ориентироваться в ней, что могу найти любую книгу с закрытыми глазами. Со временем из этого стало можно извлечь пользу.

– И что же в этой книге? – Мэйлинн упорно возвращала разговор в нужное ей русло.

– Биалл Пивилийский утверждает, что нашёл способ вступить в контакт с Башней. Правда, ему никто не поверил – он и до этого слыл сумасшедшим.

– И как же он это сделал? – пропуская ненужную ей информацию, Мэйлинн фокусировалась лишь на важных для неё фразах.

– Он утверждает, что для этого достаточно вполне материальных практик, – Каладиус картинно плюнул на указательный палец, и стал перелистывать толстые страницы. – Вот, я цитирую: «И взял я Голову Шуанна, и, заточив её в мангиловый куб, прибыл к вспучиванию на Полумесяце. И там извлёк я Голову Шуанна и поместил её в фокус вспучивания. И явилась мне Башня Белая, но была она нематериальна. И медитировал я сорок дней, глядя на Башню, и стала она. И был я в Башне Белой, но описать увиденное не в силах разум мой» … Ну, дальше оно уже к делу не относится.

– Я вообще ничего не понял, – почёсывая тяжёлую челюсть, пробормотал Кол.

– Уверена, что мессир Каладиус нам сейчас всё объяснит, – Мэйлинн перевела взгляд на мага.

– Вне всякого сомнения, – волшебник ухмыльнулся персонально Колу. – Дело в том, что я прочитал вам уже, так сказать, концовку приготовлений. А до тех пор там всё было весьма подробно расписано. Вы же видите, какой толстый том! Так вот, Голова Шуанна – это какой-то весьма могущественный артефакт. К сожалению, Биалл не даёт описания этого артефакта. Видимо, в те времена каждая собака знала, что такое эта Голова Шуанна. Но совершенно очевидно, что артефакт этот столь могущественен, что для экранирования его энергии необходим ящик из мангила. Вот тут он тоже очень подробно описан. Длины всех его граней равны точно полутора футам. Вероятно, эта Голова не такая уж и маленькая. Толщина стенок должна быть не меньше десятой доли дюйма. Я посчитал ради интереса, сколько же мангила понадобится. Без малого – тридцать три фунта чистого мангила!

Кол коротко всхлипнул, челюсть Бина упала на грудь, а у Мэйлинн кровь отлила от лица.

– Да, это чудовищное количество, – согласился Каладиус. – Сомневаюсь, что все колонии, вместе взятые, сейчас производят столько мангила за год. Ума не приложу, где Биалл смог раздобыть его в таком количестве! Разве что в древние времена мангил просто валялся под ногами.

– Но даже если мы и раздобудем такое количество, – по тону Мэйлинн было ясно, что она ни на секунду не верит в вероятность такого события. – Выковать куб из мангила под силу только гномам. Причём – лучшим из них.

– Не просто лучшим, а самым лучшим, – подчеркнул Каладиус. – Ибо куб необходимо покрыть сигилами¹⁷ как снаружи, так и изнутри. Сами сигилы начертаны в книге, и я, как специалист, могу сказать, что некоторые из них невероятно сложны. Смещение даже одной линии на волос может лишить сигил его силы. Однако, если мы сумеем добыть столько мангила, – мастера найдутся, в этом я ручаюсь.

– Хорошо, допустим, – видя, что Мэйлинн совсем скисла, проговорил Кол. – А что там за вспучивания полумесяца?

– Всё очень просто. Полумесяц – название самого восточного острова архипелага Келли. На нём есть место силы. Одна из аномалий в возмущении. В те времена их называли «вспучиваниями».

– Место силы? – нахмурился Кол. – Аномалия? Это что же, ещё один приятель Симмера?

– К счастью, нет, – отмахнулся Каладиус. – Симмер и Бараканд – две особые аномалии нашего мира. Быть может, есть и другие в необитаемых и неизведанных краях, но я в этом сомневаюсь, потому что за такое время подобная сущность нашла бы способ привлечь первооткрывателей. Но в возмущении много других уплотнений, не столь грандиозных и не обладающих собственным разумом. Их несколько в пределах нашего мира. И вот одно из таких уплотнений находится как раз на Полумесяце.

– А я вот ещё не понял, что значит «стала она»? – приняв умный вид, решил поучаствовать в разговоре Бин. – Чем стала? Там пропущены слова, что ли?

– Ничего подобного, мой юный друг, – снисходительно ответил Каладиус. – Там говорится ровно то, что имеется в виду. Что Башня сперва была нематериальна, лишь видима Биаллу. Но благодаря его эзотерическим практикам Башня материализовалась, то есть, «стала», как он выразился.

– Понял, – покраснел Бин. Вот ведь надо же так – в очередной раз выставил себя дураком перед Мэйлинн!

– Весьма странная процедура, – пробормотал Кол. – Если Башня – проявление богов на земле, то к чему все эти сложности? Как это может помочь?

– А как, любезный мой центурион, вам может помочь думать почёсывание в затылке? – откликнулся Каладиус. – Ведь очевидно же, что – никак. Однако люди тысячелетиями продолжают чесать затылок, когда задумываются. Так и здесь. Я убеждён, что есть и другие способы найти Башню, но нам они, увы, не известны.

– А этот способ мы что – уже признали удачным? – саркастически усмехнулся Кол.

– Да, молодой человек! – довольно резко отрезал маг. – Поскольку он – единственный из известных нам.

Бин хотел было съязвить по поводу соотнесения понятий «Кол» и «молодой человек», но решил, что на сегодня он уже достаточно выставлял себя на посмешище, начиная ещё с его легендарного храпа. Так что он вовремя прикусил язык, продолжая внимать разговорам более сведущих собеседников.

– И за все эти пять тысяч лет никто не пытался повторить опыт Биалла Пивилийского? – тихо спросила Мэйлинн, отрываясь от тяжёлых раздумий.

– Наверняка пытались, – тут же ответил Каладиус. – Мне, во всяком случае, известен как минимум один такой случай, поскольку это было на моей памяти. Лет этак четыреста-пятьсот назад Латионская Академия Высоких Наук организовала беспрецедентную экспедицию. На неё были выделены просто чудовищные средства. Академикам удалось раздобыть нужное количество мангила, в точности воспроизвести все манипуляции Биалла. Можно сказать, они пошагово исполнили каждую строчку из этого фолианта…

– И что? – видя, что маг замолчал, почти одновременно спросили все трое.

– Естественно, ничего! – усмехнулся Каладиус. – У них ничего не вышло. Но не отчаивайтесь, госпожа, – воскликнул он, видя, как поникла лирра. – По моему разумению у них ничего и не могло получиться. Я был убеждён в этом с самого начала.

– Это почему же? – полюбопытствовал Кол.

– Да потому, что Башня не может являться «из научного интереса»! – хлопнув ладонью по книге, вскричал маг. – Нельзя заставить бога явить себя лишь затем, чтобы несколько книжных червей написали об этом научные трактаты!

– Но ведь Биалл…

– Биалл искал Башню, а уж затем описал это, а не наоборот! Он действительно её искал, как сейчас это делает наша дорогая Мэйлинн. И поэтому то, что не вышло у этих горе-учёных, может получиться у нас!

– У нас? – удивлённо подняла глаза Мэйлинн.

– Ну конечно же! – вставая, сказал Каладиус. – Неужели вы хотите, чтобы я продолжал сидеть в своём подземелье и смотреть на этот водопад, пока вы станете искать самое невероятное чудо в мире? Конечно, я пойду лишь в том случае, если вы, дорогая, мне позволите.

– О, мессир! – вскакивая, воскликнула Мэйлинн. – Я не только позволяю, я прошу вас отправиться с нами, если для вас это не будет в тягость!

– Ну, значит тогда и договорились! – хлопнув в ладоши, довольно сказал маг.

– Ну теперь-то я просто уверен, что у нас всё получится! – от души хлопая Бина по плечу, воскликнул Кол. Бин смог лишь ухмыльнуться, потирая ушибленную руку.

Часть вторая

Глава 26. План путешествия

– Я с ним никуда не пойду! – в голосе Бина звенели истерические нотки.

– Не волнуйся, дружок, – Варан ощерился беззубой улыбкой. – Я вовсе не держу на тебя зла за то, что продырявил мне спину.

– Послушай, дружок, – Кол буквально выплюнул последнее слово. – В твоём положении я бы вёл себя тише воды и ниже травы. Ты сам только что произнёс тут пафосную речь о том, что тебе нельзя верить. Кстати, мог бы и не распинаться – лично я и без того не поверил бы тебе ни на йоту. Я достаточно повидал таких как ты на своём веку. Человек без совести и принципов может сколько угодно клясться, вот только клятвы его ничего не стоят. Если хотите знать моё мнение, – обратился он уже к остальным. – То его ни в коем случае нельзя брать с собой. Путешествие и так может выдаться опасным, и мне не хотелось бы ежесекундно оглядываться, чтобы проверить, не заносит ли кто-то из моих спутников кинжал за моей спиной. Я буду говорить честно. Будь моя воля, я бы предпочёл просто убить этого человека. И это не доставило бы мне удовольствия. Но я бы чувствовал себя спокойней. Точно так же, как я прикончил твоего подельника, дружок, – взглянув прямо в глаза Варану, закончил свою речь Кол.

– Его звали мастер Дор, – ядовито улыбнулся Варан. Он чувствовал себя крысой, загнанной в угол. Шансы пережить этот день казались ничтожными, поэтому его вдруг захлестнуло какое-то залихватское желание умереть красиво. – Спасибо, что сообщили мне его судьбу, центурион Брос, а то я, признаться, слегка волновался. Мне ведь пришлось оставить его столь неожиданным образом, – очередная убийственная ухмылка в адрес Бина.

– Жаль, что я не добил тебя тогда! – брызжа слюной, закричал Бин.

– Я тоже сожалел об этом, не скрою. Но теперь уже нет, – Варан постарался изобразить ещё более леденящий душу оскал. Ему даже стало несколько смешно – он словно бы участвовал в неком гротескном конкурсе лицедеев, где главным призом была смерть.

– Уверен, что вскоре ты будешь жалеть об этом ещё с большей силой! – Кол, обычно такой взвешенный, совершенно вышел из себя. Он вскочил, его кулаки были судорожно сжаты, на скулах вздулись желваки от яростно стиснутых зубов, а на лбу запульсировала вздувшаяся вена.

– Кол, прекрати! – воскликнула Мэйлинн. – Перестань! Ты же видишь, он провоцирует тебя!

– Дорогой друг, действительно, – заговорил Каладиус. – Признаться, не ожидал от вас подобной реакции. Вспыльчивость нашего юного друга Бина вполне понятна и простительна. Но вы… Где же ваша рассудительность? Неужели вы не видите, что происходит? Нет, дорогая моя Мэйлинн, это не любезный мастер Варан провоцирует ваших друзей. Точнее, не он один. Это они первыми спровоцировали его, загнали его в угол, заставили показать зубы, – Каладиус сделал вид, что не заметил, что его слова о зубах выглядели скорее как насмешка. – Любезный мастер Варан искренне, я убеждён, от всего сердца принёс нам клятву верности, но у вас, любезный Кол, и у вас, мой юный Бин, не хватило широты души и благородства принять её. И что же прикажете делать человеку, чьи искренние уверения в верности и дружбе пропали втуне? Он просто надел на себя ту маску, которую вы хотите видеть!

– Благодарю, мессир, что выступили в качестве моего адвоката, – насмешливо поклонился Варан, но ни от Каладиуса, ни от Мэйлинн, ни даже от Кола не укрылась искусственность, натянутость этой насмешливости, под которой крылось искреннее смущение.

– Не стоит, мастер, – вернул поклон маг. – Поверьте, я искренне мечтаю о том моменте, когда смогу назвать вас своим другом. Убеждён, что дружба с вами значительно обогатит меня, – на эти слова Варан ответил очередным молчаливым поклоном.

– Господин Варан, – вмешалась Мэйлинн. – Я прошу простить моих друзей. Их недоверчивость легко объяснима – они очень переживают за меня. Но вскоре, я уверена, вы убедитесь, насколько славные это люди! Что же касается меня, то я с благодарностью принимаю ваше предложение. Поверьте мне, я весьма неискусна во лжи, и сейчас говорю совершенно искренне.

– Спасибо вам, госпожа, – было слышно, что Варан действительно тронут словами Каладиуса и Мэйлинн. – Я и не думал оскорблять вас своим недоверием. Насколько я смог узнать вас, вы действительно – совершенно необычная лирра. Также я не сомневаюсь в лучших качествах ваших спутников. Что же касается меня, то тут нельзя не согласиться, что я даю маловато поводов доверять мне. Что ж, тем хуже для меня – тем сложнее мне будет заслужить ваше доверие. Надеюсь, мне удастся сделать это. Если же нет – то, повторюсь, тем хуже для меня. Я это заслужил.

– Прежде чем будут сказаны новые слова, я предложил бы желающим высказаться как следует обдумать их, – быстро заговорил Каладиус, видя, что Бин уже открыл рот, чтобы что-то сказать. – Я же хочу сказать вам вот что. Я убеждён, что сегодняшняя встреча совершенно неслучайна. Что с самого начала судьбою было определено встретиться нам пятерым. И что в предстоящем путешествии госпожи Мэйлинн каждый из нас сыграет свою роль. Я не могу предсказать, какая это будет роль и как она отразится на ходе событий. Но я глубоко убеждён, что убрав из этой цепочки хотя бы одно звено, мы поставим под угрозу всё предприятие.

– Вы хотите сказать, что для… мастера Варана также уготована роль в судьбе Мэйлинн? – недоверчиво переспросил Кол.

– А как же иначе? – обернулся к нему Каладиус. – Подумайте. Ведь все мы собрались здесь совершенно неслучайно. Неужели то, что многоуважаемая госпожа Мэйлинн оказалась неподалёку от того места, где пытались казнить господин Бина – простая случайность? Или то, что из бессчётного множества всех сточных канав Латиона они оказались именно в той, где пребывали вы, любезный друг, – тоже случайность? И то, что это были именно вы, то есть человек, когда-то встречавшийся со мной – случайность? Нет, нет, и ещё раз – нет! И я более, чем убеждён, что то, что именно мастер Варан был отряжён в погоню за вами – далеко не случайность. То, что он единственный, кто выжил на Симмерских болотах – тоже не случайность. И его встреча с Симмером, его якобы «оживление», то, что Симмер послал его в погоню за госпожой Мэйлинн – я не вижу в этом ни доли случайности. Мой вывод прост: мы должны были собраться впятером, потому что это необходимо, чтобы наша юная лирра достигла своей цели. А теперь каждый, кто считает нужным, может высказаться. Надеюсь, у них было время всё обдумать.

Удивительно, но Бин смолчал и даже сел на место. Кол же за время спича, произнесённого магом, совершенно взял в себя в руки, и вновь стал тем же спокойным, слегка насмешливым ветераном, которого ничем не проймёшь.

– Мне сложно спорить со столь авторитетным мнением, как мнение мессира Каладиуса, – начал он. – Я – простой солдат, и мысли мои прямы и просты, словно копейные древки, – Кол явно лукавил, но в данной ситуации никто не старался оспорить его слов. – И вот сейчас я подумал, что в нашей компании есть люди, куда более искушённые в размышлениях, куда более знающие и мудрые, нежели я. Поэтому я обещаю, что не стану ставить под сомнения решения этих людей, – Кол выразительно посмотрел на Каладиуса и затем на Мэйлинн. – Так же, как будучи простым легионером, я никогда не оспаривал и не обсуждал решения командующих. Если мессир Каладиус и Мэйлинн доверяют вам, мастер Варан, то я не вижу для себя ни одной причины, чтобы продолжать испытывать к вам недоверие.

Однако тон бывшего паладина давал понять Варану, что при всём своём доверии он не будет забывать и о безопасности себя и своих друзей, откуда бы не пришла эта самая опасность.

– Спасибо, центурион Брос, – кивнул Варан. – Ваши слова очень много значат для меня.

Насколько мог судить Кол, слова бывшего мастера Теней были вполне искренни. Тем не менее, бывший легионер дал себе слово, что не спустит глаз с этого нового союзника, посланного судьбой. Пока же он, постаравшись улыбнуться как можно искреннее, проговорил:

– Зовите меня просто Колом. Так зовут меня все друзья.

– Тронут вашем доверием, Кол, – мягко, не размыкая губ, чтобы не было видно отвратительной дыры в зубах, улыбнулся в ответ Варан. – Постараюсь оправдать его. Надеюсь, что мы с вами быстро поладим. Не сочтите за оскорбление, но, на мой взгляд, мы во многом схожи.

– Тогда я сразу предлагаю перейти на «ты», – Кол решил, что Варан ни за что не перещеголяет его в любезности.

– Согласен.

– Вот и славно! – искренне обрадовалась Мэйлинн. Конечно, она чувствовала и подводные камни, и второе дно этого диалога, но решила, что худой мир всё-таки лучше доброй войны.

Воцарилась короткая пауза, в течение которой все присутствующие испытующе уставились на насупленного Бина. Тот сидел, скрестив руки на груди, и, не отрываясь, смотрел на стол перед собой, словно изучая древесный рисунок столешницы.

– Ну а что я? – наконец не выдержал он. Голос Бина по-прежнему дрожал то ли от негодования, то ли от страха. – Раз уж все всё решили, то какое значение может иметь моё мнение?

– Твоё мнение имеет огромное значение для меня, Бин, – мягко сказала Мэйлинн, положив руку ему на предплечье. – Ты мой друг, ты выручал меня много раз и с тобой мы уже многое прошли вместе. Для меня важно, что ты думаешь. Я не хочу, чтобы ты держал камень за пазухой. Поэтому я хочу услышать, что ты скажешь.

– А чего говорить? Этот человек был послан, чтобы убить нас и схватить тебя. Он – мастер Теней. Неужели вы думаете, что для него что-то значат обещания, которые он дал? Для него это не более, чем военная хитрость. И в один прекрасный момент он воспользуется случаем, чтобы исполнить то, ради чего сюда пришёл. Кроме того, я ведь пытался его убить! Вряд ли он так просто это забудет! – на несколько истерической ноте закончил Бин.

– Всё сказанное вами, господин Танисти, совершенно справедливо, – подчёркнуто вежливо заговорил Варан. – И я повторюсь, что не жду, что вы тут же мне поверите. Более того, если мессир Каладиус знает какие-либо заклятия, которые смогут убить меня, если я совершу неверное движение, я без колебаний позволяю, и даже прошу их наложить на меня, если это будет способствовать вашему душевному покою. Что же касается того инцидента, о котором вы упомянули… – Варан сделал паузу, но на этот раз в ней не было издёвки. Скорее, он просто подбирал нужные слова. – Клянусь вам всем, что для меня свято, что я не держу на вас ни малейшего зла. Вы поступили так, как должны были. Так, как поступил бы я на вашем месте. Поэтому предлагаю вообще забыть об этом. Однако, хотелось бы добавить пару слов вслед тому, что говорил мессир Каладиус о нашем предназначении. Ведь вы не станете отрицать, что в тот день я легко мог бы убить вас. Вы замахнулись на меня кинжалом, но я лишь обезоружил вас и попытался лишить сознания, но не жизни, хотя у меня была такая возможность. Я до сих пор не мог себе объяснить – что же остановило меня тогда. Но после слов мессира всё встало на свои места. Не знаю, как для вас, а для меня это – вполне веское доказательство неслучайности всего происходящего.

– Я помню, что вы оставили мне жизнь, – нехотя проговорил Бин. – И я благодарен вам за это. Я хочу надеяться, что вы сейчас вполне искренни с нами. Я многого не понимаю, но как сказал Кол, у нас есть те, кому положено понимать и принимать решения. А я буду их исполнять.

– Нет, Бин, – вновь обратилась к нему Мэйлинн. – Не так… Я бы хотела, чтобы все мы вместе пришли к согласию по этому вопросу, а не прикрывались бы чужими решениями. Я прошу тебя высказать своё мнение. Согласен ли ты, чтобы мастер Варан был с нами? Обещаю, если ты сейчас ответишь отрицательно, я лично буду просить мастера Варана воспользоваться первым путём, предложенным ему мессиром. И мастер Варан, я уверен, пообещает нам уйти и более никогда не пытаться искать встречи с нами.

– Я клянусь, что если вы попросите меня об этом, я приложу все усилия, чтобы исполнить ваше желание, – подтвердил Варан.

Повисла тишина. Все смотрели на Бина, внутри которого сейчас велась нешуточная борьба. Искушение сказать «нет» было настолько велико, что лишь огромным усилием воли Бин заставлял себя размышлять и взвешивать. Он поочерёдно смотрел то на Мэйлинн, то на Варана, то на остальных присутствующих. Но в конце концов он остановил свой взгляд на лирре, и долго и пристально смотрел на неё.

– Да, согласен, – наконец выдавил он. – Пусть даже я пока не совсем доверяю мастеру Варану, но я целиком и полностью доверяю тебе.

– Спасибо тебе, Бин! – Мэйлинн обняла его и чмокнула в макушку, отчего Бин сразу стал смотреть на мир куда менее мрачно.

– Спасибо вам за доверие, мистер Танисти, – твёрдо и торжественно проговорил Варан.

– Я думаю, что нам будет лучше тоже перейти на «ты», – приободрённый объятьями Мэйлинн, Бин решил ни в чём не отставать от Кола.

– Без вопросов! – улыбнулся Варан.

– Ну тогда и меня примите в свою компанию! – засмеялась Мэйлинн.

– Это честь для нас, – в тон ей ответил Варан.

– Ну вот и замечательно, друзья мои! – воскликнул Каладиус. – Теперь, когда мы стали одной командой, необходимо определиться с планом нашего путешествия. Только сначала прикажу принести поесть, потому что уверен, что мастер Варан умирает от голода. Да и остальные, думаю, не откажутся подкрепиться.

– От вашей снеди – никогда! – засмеявшись, откликнулся Кол. – По ней я буду скучать больше всего во время нашего похода. Да, клянусь Ассом, я уже скучаю по ней!

Все рассмеялись, включая Варана, но смех выглядел тем натужней, чем более искренне пытались смеяться собеседники. Нужно отдать должное слугам Каладиуса – не успели отзвучать последние фальшивые аккорды веселья, как на столе стали появляться всевозможные блюда, кувшины и вазы. Все присутствующие дружно набросились на еду.

Спустя некоторое время Каладиус заметил, сколько неудобств причиняет Варану отсутствие передних зубов.

– Я бы хотел оказать вам одну любезность, дорогой мастер Варан, – заговорил он. – Я отметил, какие трудности вызывает у вас приём пищи, поэтому хотел бы предложить сделать вам протезы передних зубов. Если вы посмотрите на мои зубы, то увидите, что они в полном порядке. Однако, признаюсь, что среди них нет ни одного настоящего. Довольно давно, много сот лет назад, когда мои собственные зубы покинули меня, я решил, что будет нелишним освоить искусство протезирования зубов. С тех пор я поднаторел в этом деле. Загляните в рот любому из моих слуг – они ослепят вас белизной и ровностью своих зубов.

– Я был бы весьма признателен вам, мессир, – проговорил Варан. – Мне действительно весьма досаждает эта дыра в зубах. Иногда мне кажется, что это – дыра в моей душе. Кроме неудобства в еде весьма огорчает шепелявость, которую я приобрёл. Да и улыбка моя вызывает больше отвращения, чем положительных эмоций.

– Значит, решено! Завтра же займёмся вашими зубами! Кстати, ежели у кого-то из присутствующих есть проблемы с этим – занимайте очередь!

Все, кроме Мэйлинн, у которой зубы были в образцовом порядке, кивнули.

– Ну а теперь, когда первый голод утолён, предлагаю обсудить некоторые детали, – продолжил маг. – И первая среди них – время отправления.

– А что тут думать? – ответил Кол. – Чем скорее, тем лучше!

– А вы что скажете, дорогая Мэйлинн? – поинтересовался Каладиус.

– Я целиком доверяю в этом вопросе вам, мессир, – ответила лирра. – Скажите, как считаете вы, и тогда уже мы решим вместе, как будет лучше.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул Каладиус. – Тогда позволю себе не согласиться с нашим торопливым другом. Дело в том, что наше путешествие, по моим прикидкам, займёт не меньше двух месяцев, а скорее даже больше. Если мы выступим прямо сейчас, то на Полумесяце мы окажемся в ассии или примионе¹⁸. Архипелаг Келли и летом довольно суров, если сравнивать с нашими широтами. А уж зимой там и вовсе неуютно. Более того, если мы отправимся сейчас в Саррассу через пустыню Туум, то путешествовать придётся при весьма некомфортной жаре. Так что моё мнение – нам нужно обождать как раз два-три месяца, чтобы двинуться в путь приблизительно в том же ассии. Тогда температуры в пустыне и Саррассе будут куда более комфортными для нас, а к тому времени, как мы доберёмся к северу, настанет весна. На самом деле, я бы предпочёл выждать три-четыре месяца, тогда мы могли бы путешествовать в полном комфорте, но прекрасно понимаю, что столько ждать никто из вас не захочет.

– Ждать четыре месяца? – переспросила Мэйлинн.

– Ну, ждать – не совсем удачное слово, – ответил Каладиус. – Можно заменить его на «готовиться». Ведь наше путешествие будет довольно долгим и, возможно, опасным. Будет нелишне как следует подготовиться к нему.

– А как вообще будет проходить наше путешествие, позвольте полюбопытствовать? – осведомился Кол.

– Всё очень просто. Сначала нам придётся наведаться в Саррассу, ибо если где-то мы и можем получить необходимое количество мангила, то только там. Затем мы поднимемся вдоль Анурского хребта к Дуондуру – столице гномского анклава Дак Анбур. Там мы получим из мангила необходимый нам куб. Затем наш путь будет лежать в леса Санна. Там мы разыщем мёртвый город Шеар, в котором во времена Биалла Пивилийского хранилась Голова Шуанна. Насколько я понимаю, там было некое специализированное хранилище для неё, поскольку именно там артефакт был взят членами экспедиции Латионской академии, о которой я вам рассказывал. Не уверен, что эти господа вернули Голову на место, но всё же, насколько я помню, с их приездом в Латионе не появилось никаких мощных артефактов, поэтому будем надеяться на лучшее. Если нет – придётся обшаривать запасники Академии. Ну а дальше, заполучив Голову, двинемся по Труону на север, а там, зафрахтовав корабль, отправимся на Полумесяц.

– Насыщенный план, – подал голос Варан, и все непроизвольно уставились на него. – У меня лишь одна поправка. Если нам всё равно некуда спешить, то почему бы нам не направиться отсюда на север, в Пунт? Добравшись до Дорона, доберёмся до его устья, а значит – до портового города Пранта. Оттуда мы либо сразу наймём какое-нибудь каботажное судно, следующее в Саррассу, поскольку они иногда захаживают туда, либо по морю доберёмся до Найра, а уж там недостатка в кораблях не будет. В итоге мы, конечно, потеряем сколько-то времени, но значительно выиграем в комфортности передвижения.

– Мне нравится идея! – тут же подхватил Кол. – Признаться, мысль о том, что придётся пересекать пустыню, вызывает у меня уже сейчас головную боль. Пока я сидел в Латионе и разглядывал карту, эта идея не казалась слишком безумной, но сейчас, испытав это на своей шкуре, я понимаю, что стал слишком стар для подобных прогулок.

– Я бы с радостью согласилась на это! – с загоревшимся взором воскликнула Мэйлинн. – Я так мечтаю увидеть океан и пройтись под парусом!

– Что ж, мастер Варан, как видите, уже принёс пользу своим присутствием, – кивнул Каладиус. – Мне вот подобная мысль в голову бы не пришла. А между тем она имеет свои преимущества! Кроме того, благодаря этому мы сможем выступить в поход раньше, а прибыть в Саррассу позже.

– А как быть с Орденом Лианы? – спросил Кол. – Не доставят ли они нам проблем?

– Вот этого предсказать не берусь, – пожал плечами маг. – Тут ведь возможны несколько сценариев. Если всё, что происходит, действительно является частью плана Ордена, то вряд ли они станут чинить нам препятствия. Ежели нет… Тогда встаёт вопрос – а смогут ли они нас разыскать?

– Меня им разыскать не удастся, благодаря моему амулету, – проговорила Мэйлинн, вновь демонстрируя свой кристалл на мангиловой цепочке. Каладиус немедленно им заинтересовался, хотя не стал просить снять его и дать в руки.

– Какая занятная вещица! – воскликнул он. – Если вы не будете против, моя госпожа, я бы хотел поподробней изучить этот изумительный артефакт. Возможно, мне удастся создать нечто подобное для защиты всех нас. Вообще, конечно, общие принципы мне известны, и, например, мой дворец вполне надёжно защищён от заклятий поиска, но поместить столь мощное заклинание в такой миниатюрный предмет… Это весьма интересное решение!

– А зачем нужно защищать от поиска всех нас? – удивился Бин. – Кто станет нас искать?

– Все, кому требуется найти госпожу Мэйлинн, – быстро ответил Варан. – Мне хватило нескольких часов, чтобы выяснить имена спутников разыскиваемой лирры. Так что вы теперь хорошо известны как Гильдии, так и всем остальным, кому Гильдия сочтёт необходимым передать эти сведения.

– А это значит, что те, кто не могут выследить меня, смогут выследить моих спутников, – побледнела Мэйлинн. – Применив самые обычные заклятия поиска по личным вещам.

– Ну, положим, мои личные вещи им вряд ли удастся раздобыть, – хмыкнул Кол. – Разве что лужу-другую блевотины возле какого-нибудь трактира.

– Зато у нашего друга Бина предостаточно личных вещей, – проговорил Варан.

Бин вскочил, словно на него вылили ведро кипятка. Его глаза были выпучены, а тело била дрожь. Видно, до этого момента он почитал себя в полнейшей безопасности.

– Настолько точны эти заклятия поиска? – подчёркнуто спокойно поинтересовался Кол у Мэйлинн, но ответил ему Каладиус:

– Не слишком точны, плюс-минус миля, а то и больше. Но в нашем случае такая точность и не требуется. Не так уж сложно отследить и просчитать путь в этих местах. Не беспокойтесь, мой юный друг, – обратился он непосредственно к Бину. – В моем жилище вы можете быть абсолютно спокойны. Здесь вас никто не выследит. Другое дело, что если слежка всё же велась, то они уже давно поняли, где вы находитесь.

– И что же? – пролепетал Бин. – Они придут сюда?

– Ну вообще-то на нас пока работает тот факт, что милейший мастер Варан всё ещё числится в Гильдии на задании. Конечно, когда от него долгое время не будет вестей, его нанимателям придётся показать себя. Насколько мне известно, Орден Лианы содержит под своим началом небольшой отряд ассассинов из числа лиррийских воинов, то есть одних из наиболее опасных воинов в мире. Но посмеют ли магистры послать их сюда?.. Вот этого сказать не могу. Подозреваю, что за прошедшие два века, в течение которых я был не у дел, слава моя несколько потускнела. Вполне могу допустить, что нетерпеливые магистры Ордена могут пустить по нашему следу свою свору. И если мы будем к этому готовы, то, я убеждён, мы сумеем с ними совладать. Но если они застанут нас врасплох…

– Они могут захватить нас? – спросила Мэйлинн.

– Только не у меня дома, – хмыкнул маг. – Двух десятков лирр-ассассинов будет маловато, чтобы взять мой дворец. Но снаружи… Вот видите – это лишнее доказательство тому, что нам необходимо задержаться хотя бы на то время, которое понадобится мне, чтобы разгадать принцип работы вашего амулета. Конечно, совсем сбить со следа ищеек Ордена у нас не получится, но усложнить им задачу – вполне.

– Значит, на том и порешим! – подытожил Кол. – Задержимся здесь на столько, на сколько понадобится, а затем направимся в Пунт. Если мы будем защищены от заклятий поиска, то лучше уж поживём несколько недель в какой-нибудь гостинице в Найре, чем будем сидеть в норке и ждать, пока все кошки сбегутся, чтобы нас сцапать. Ну а что касается меня, то я постараюсь использовать этот временный отдых, чтобы как следует выспаться и отъесться. Постараюсь, словно медведь, запасти побольше жира на предстоящую зиму, тем более, что в отличие от медведя, мне зимой много спать не придётся.

Глава 27. Подготовка к походу

Следующие дни протекали для наших героев совершенно по-разному. Кол и Бин откровенно блаженствовали, чревоугодничая и просыпая по десять часов в сутки. Кол научил Бина игре в кости, а также нескольким простым карточным играм, весьма распространённым среди легионеров, которые не прочь были скоротать часы во время дежурств, и теперь оба от души резались в эти игры. В такие минуты по всему дворцу время от времени раскатывались вопли Бина, который оказался весьма азартным игроком, и весьма бурно переживал как победы, так и проигрыши, а также хохот Кола, который каждое действие своё или же Бина сопровождал множеством прибауток.

Изредка к ним присоединялся Варан, и тогда шум стихал. Бин при мастере Теней становился тихим и нервным. Он с трудом подбирал слова в ответ на реплики бывшего охотника, чаще отделываясь какими-то жестами и односложными фразами. Кол, напротив, говорил за двоих, перешучиваясь и пересмеиваясь с Вараном, но за этой лавиной слов скрывалась настороженная холодность, которую можно было разглядеть в глазах бывшего легионера. Варан был неизменно любезен, вежлив и достаточно сдержан. Он легко отвечал на шутки Кола, демонстрируя завидное остроумие, охотно смеялся и пару-тройку раз даже вступал в игру, но и в нём ощущалась настороженная сдержанность, словно у старого слуги, ставшего почти другом, но всегда помнящего своё место.

Однако чаще Варан пребывал где-то в иных местах. Одним из излюбленных была обширная библиотека мага, где было собрано огромное количество книг со всего мира, причём, далеко не все из них имели отношение к волшебству. Варан раскопал старинную книгу, называющуюся «События великих дней, или история походов Увилла Великого», и с огромным интересом читал её, зачастую возвращаясь назад и перечитывая некоторые фрагменты, которые показались ему непонятными, или же особенно занятными.

В библиотеке же он иногда пересекался с Мэйлинн, которая тоже захаживала сюда. Совершенно очевидно, что её интересовала более всего «Искания Белой Башни» Биалла Пивилийского, но несколько раз, входя, Варан замечал, что Мэйлинн при его появлении поспешно захлопывала и отодвигала от себя какую-то книгу. Мастеру Теней не требовалось читать название, чтобы понимать, что это – одна из тех книг, которые были написаны магистрами Ордена Лианы. Очевидно, Мэйлинн искала в ней ответы на мучающие её вопросы. И также очевидно было, что найденные ею ответы мучали её не меньше. Варан, после памятной встречи с Симмером, очень хорошо понимал, что творилось на душе юной лирры. Быть чьей-то марионеткой – участь весьма незавидная. А в случае с Мэйлинн всё усугублялось полнейшей неизвестностью и неопределённостью происходящего. Если Варан точно знал, чей марионеткой он был, то Мэйлинн мучилась вопросом – а были ли они вообще, эти невидимые нити, тянущиеся к коварным кукловодам?

Единственный, кто каждодневно кипел какой-либо деятельностью, был Каладиус. В тот же день, когда состоялся их первый разговор с Вараном, маг попросил у Мэйлинн её амулет, который он незамедлительно унёс в свою лабораторию, по пути бормоча какие-то слова на одному ему известном, по всей видимости – древнеимперском, языке.

Не забыл волшебник и своего обещания, данного Варану. Ежедневно мастер Теней на час или два уходил в лабораторию мага, и буквально на пятый день он вышел оттуда, блистая белозубой улыбкой.

– Вы просто волшебник, мессир! – воскликнул он и тут же рассмеялся, поняв глупость сказанных им слов. – Как же мне не доставало этих зубов! Вот прямо сейчас пойду и попрошу самого жёсткого и сухого мяса, которого только смогут раздобыть ваши слуги, и стану с наслаждением рвать его зубами.

– Спасибо, дорогой мой, – улыбнулся в ответ маг. – Однако, должен вас разочаровать: в моем доме вы не сумеете найти достаточно жёсткого мяса, чтобы удовлетворить своё желание.

Варан счастливо рассмеялся, и направился куда-то, насвистывая простой мотивчик. Может быть, действительно на кухню. По дороге он встретился с лиррой и широко улыбнулся ей. Увидев его, Мэйлинн отметила, насколько он сразу похорошел. Точнее, он был красив и раньше, но дыра в зубах портила весь вид, словно огромная бородавка, или чирей, уродующие самое прекрасное лицо. Лирра совершенно искренне поздравила Варана с приобретением, и тот весьма тепло поблагодарил её.

Вообще Мэйлинн была, наверное, единственной, кто действительно искренне тепло относился к мастеру Теней. Конечно, Каладиус, кажется, совсем не отставал от неё в радушии и теплоте, но Варан почему-то не мог до конца поверить в его искренность, хотя даже такой отличный физиономист как он, не мог отыскать в глазах мага ни капли лицемерия. А вот Мэйлинн – это было другое дело. Варан мог бы поклясться, что она совершенно искренне улыбалась ему, когда они встречались в библиотеке или других местах. Она нечасто заговаривала с бывшим охотником, но всякий раз от этих коротких диалогов его душа словно оттаивала. В общем, Варану не удалось избежать общей участи всех людей, которым удавалось пообщаться с этой удивительной лиррой. Нет, он не влюбился в неё подобно Бину или Колу – Варан вообще сомневался, способен ли он влюбляться. Но всякий раз, когда рядом появлялась Мэйлинн, ему казалось, что в его жизни восходит тёплое и ласковое солнце.

Кроме всего прочего, Мэйлинн старалась по возможности чаще заглядывать в лабораторию Каладиуса. Маг вроде бы ничего не скрывал от любопытной лирры, охотно рассказывал об экспериментах, над которыми он работал, делился своими впечатлениями относительно его исследований анти-поискового амулета.

– Удивительный кристалл, – сообщил он лирре в первый же день. – Он явно выращен искусственно – я ни разу не встречал подобного камня и убеждён, что это не какой-то природный минерал. И теперь мне совершенно ясно, что моей главной задачей станет именно понимание процесса выращивания этого кристалла. Дело в том, что создание подобного заклятия, блокирующего поиск, требует создания мощных контуров зеркалирования. Это вполне можно реализовать для крупных структур, таких, как мой дворец, например. Мастера, создававшие дворец, внедряли эти контуры по моим чертежам, и по сути они представляют собой мангиловые вкрапления, расположенные определённым образом. Можете себе представить, дорогая, что на постройку этого дворца у меня ушло порядка двадцати фунтов мангила! Чего мне только это стоило! Но, возвращаясь, к вашему амулету, при всей моей хвалёной любознательности я почему-то никогда не задумывался, как можно создать вот такой миниатюрный блокиратор. Теперь я вижу, что здесь применена технология мнимых зеркалирующих контуров. Это весьма любопытное решение… Но вам, должно быть, невероятно скучно слушать все эти теоретические рассуждения. Главное, что я хотел сказать, это то, что ваш кристалл – суть сосредоточение мощнейшей магической энергии, а мангиловая цепь играет роль своеобразного предохранителя, без которого вся система окажется нестабильна. Кстати, вы, вероятно, не знали, что этот амулет может стать весьма разрушительным оружием одноразового действия. Высвобожденной энергии вполне хватит, чтобы разнести на куски небольшой каменный дом.

– Я догадывалась об этом, – кивнула Мэйлинн. – Хотя нам ни о чём подобном не говорили, но моего понимания основ магии хватало, чтобы предполагать нечто подобное. Ну а что скажете – вы сможете вырастить подобные кристаллы?

– Конечно смогу! – с великолепной уверенностью ответил маг. – Надеюсь, что через несколько дней я уже буду понимать общий принцип, ну а на само выращивание, подозреваю, уйдёт не менее трёх недель.

– Три недели… – протянула Мэйлинн.

– Понимаю, что вы хотите сказать, дорогая. Вы опасаетесь следующего хода Ордена Лианы. Но, думаю, у нас есть время. Даже если Бина действительно отслеживали, то его внезапное исчезновение может быть трактовано в нашу пользу. Вполне вероятно, что наш драгоценный мастер Теней сумел настигнуть и устранить цель. Поэтому какое-то время в Наэлирро ещё будут ожидать возвращения господина Варана. Конечно, если они вздумают отследить и исполнителя задания, то их, наверное, весьма озадачит и отсутствие мастера Варана. Однако, в любом случае я считаю, что игра стоит свеч. Кристаллы сделают нас невидимыми для поиска, что может в будущем дать нам важное стратегическое преимущество.

– Хорошо, мессир, я охотно прислушиваюсь к вашим советам, поскольку они исходят от столь мудрого человека. Будем ждать. Кстати, давно хотела спросить: как вы додумались до того, чтобы сделать своё жилище подземным?

– Да очень просто, – маг всегда был рад поговорить с Мэйлинн и охотно отвечал на любые её вопросы. – Когда я покинул двор Латиона, торешил, что стану затворником. Мне совершенно не хотелось видеть людей после того, какой чёрной неблагодарностью они мне отплатили, – по сдвинутым бровям и скупо падающим словам Мэйлинн поняла, что поднимать этот вопрос пока не стоит. – И вот я решил поселиться здесь, среди этой дикой негостеприимной земли, где соседями мне были бы лишь несколько сотен баининов – простых и наивных, словно дети. Я решил заглянуть к дак-анбурским гномам, поскольку кто лучше них умеет работать с камнем? Побывав в Дуондуре, я проникся идеей подземного жилища, ведь это особенно актуально в жаркой пустыне – не нужно тратить лишние силы на поддержание приятного микроклимата в доме.

Пустыня Туум стоит на огромной плите из песчаника. Для гномов, сумевших создать город внутри гранитных скал, пробить коридоры и комнаты в песчанике не составило ни малейшего труда. Конечно, трудились они под моим пристальным руководством. Как я уже говорил, на строительство дома я потратил свыше двадцати фунтов мангила. Он был истолчён в пыль и вкраплен определённым образом в стены, полы и потолки, образуя контуры защиты, силовые контуры и иные фигуры, которые должны были сделать моё пребывание здесь комфортным и безопасным. Представьте, что внутри дома я могу даже телепортироваться в три точки: сюда, в лабораторию, затем – в библиотеку, а также в потайную комнату, смежную с моей спальней. Вот, посмотрите сюда, на пол. Видите, этот узор? Он почти ничем не отличается от каменного узора, коим украшен пол, однако, на самом деле это – весьма сложная магическая фигура, выписанная измельчённым мангилом. При желании я могу переместиться в эту точку из любого места во дворце.

– Как удивительно! – с искренним восхищением воскликнула Мэйлинн. – Сколько же лет вы потратили на строительство?

– В общем и целом – порядка шести. Вы не поверите, дорогая, первое время мне приходилось жить в простой пещере, выдолбленной в песчанике, полной пыли и гномов!

– Представляю себе это зрелище! – засмеялась лирра. – А откуда у вас взялось такое количество мангила?

– Понимаю, что вы хотите спросить, – усмехнулся маг. – Нет ли у меня ещё где-нибудь в заначке залежей магического металла? Увы, но нет. Точнее, у меня наберётся мангиловых артефактов фунтов на десять-двенадцать, но я не могу поступить с ними подобным образом – это было бы кощунством. А в те времена… Я ведь был самым могущественным магом Латиона. Я возвёл на трон династию Пантатегов, которая рухнула вскоре после моего ухода, уступив место династии Освалионов, потомком которой является и нынешний король Матониус Второй. Так что денег у меня было с преизбытком, и значительную часть их я потратил на покупку мангила. Но на сегодняшний день я едва смогу наскрести один-два фунта мангила.

– А мы найдём необходимые нам тридцать фунтов? – спросила Мэйлинн.

– Конечно же найдём, – отмахнулся Каладиус. – В нашем мире можно найти всё, что угодно, имея достаточно денег. А уж за двести лет затворничества я сумел скопить изрядное количество этого мусора. Собирал, сам не зная – зачем. На всякий случай. Который, хвала Первосоздателю, наконец представился. Ну а, имея деньги, дальше всё просто. Саррассанцы просто помешаны на магии, поэтому там собрана чуть ли не половина всех мировых запасов мангила. Убеждён, что нам недолго придётся искать продавца. Хотя можно для начала заглянуть в Золотой Шатёр. Не так давно, лет пятнадцать назад, я оказал императору одну весьма значительную услугу. Быть может, людская благодарность не ограничивается одними лишь заверениями в вечной преданности, и мы сможем раздобыть то, что нам нужно, гораздо более простым путём.

Спустя пару дней Каладиус сообщил друзьям, что он направил в Лоннэй небольшой караван с золотом на общую сумму порядка двадцати тысяч золотых имперских корон.

– Ничего себе! – воскликнул Кол. – Вы что – собираетесь купить Пунт?

– Вовсе нет, мой дорогой друг, – усмехнулся Каладиус. – Я лишь надеюсь, что этого более или менее хватит, чтобы купить нужное нам количество мангила.

– А зачем же тогда вы направили эти деньги в Пунт, а не в Саррассу? – спросил Бин.

– Всё очень просто, мой юный друг. Путешествовать с таким количеством золота нам было бы весьма накладно. Чтоб вы понимали, двадцать тысяч золотых марок – это больше ста сорока стоунов¹⁹ золота. Но поскольку там монеты не только Саррассанской империи, но и других государств Паэтты, то я бы предположил все сто шестьдесят стоунов. Мои слуги в Лоннэйском отделении Главного имперского банка, а также в нескольких других отделениях крупных банков Паэтты обменяют металл на банковские векселя, с которыми мы и направимся в путешествие. Небольшой сундучок с бумагами куда предпочтительнее, нежели мешки с монетами.

– А столь крупный вклад не привлечёт ненужного внимания? – спросил Варан. – Наверняка о нём будет сообщено императору. Да и десятки клерков будут в курсе, каждый из которых сможет донести эту информацию до самых разных ушей.

– Вы совершенно правы, мастер Варан, но, к счастью, я тоже подумал об этом. Мои слуги совершат вклады через десятки подставных лиц и не сразу. Конечно, сам факт того, что в сельском Лоннэе вдруг всплывёт такое количество золота, не сможет не удивить, но я надеюсь, что этот факт никак не свяжут ни со мной, ни с вами. Кроме того – в Пунте до сих пор идёт война, мало ли, кто решает сбросить свои активы и убраться подальше!

– Не знаю, как вас и благодарить, мессир, – проговорила Мэйлинн. – Вы стольким жертвуете ради меня…

– Что вы, дорогая моя! – перебил её маг. – Во-первых, эта жертва совсем не так велика, как вам кажется. Да, с точки зрения многих из вас эти двадцать тысяч – громадные деньги. Когда-то давно и я так думал. Сейчас же я смотрю на свои сундуки, забитые золотыми монетами разных стран и разных лет чеканки, и вижу лишь глиняные черепки. Ровно такую ценность они и имеют для меня. А во-вторых, это путешествие не менее важно для меня, нежели для вас. Вы ведь обратили внимание, друзья мои, что для каждого из нас предстоящее путешествие – это искание, причём, искание самих себя. Не только наша дорогая Мэйлинн попытается найти ответы в Башне. Да, скорее всего, мы не будем допущены в Башню, но сам путь к ней станет для нас ответом на главный вопрос – кто мы, и зачем. Ведь мы, да не обидят вас мои слова, – отщепенцы этого мира. Каждый из нас потерял себя. Именно поэтому мы сейчас здесь. И если для нас есть шанс обрести самих себя, то он сейчас перед нами. Поэтому не вам благодарить меня, моя прекрасная госпожа, а я должен сказать вам спасибо за то, что дали мне столь высокую цель.

Эти слова, кажущиеся излишне патетическими и драматичными, упали в благодатную почву, ибо откликнулись в самой потаённой глубине сердец каждого из присутствующих. Разговор затих, потому что каждый глубоко задумался. В глазах лирры стояли слёзы, у Варана над переносицей появилась суровая складка, Бин отстранённо пощипывал поросль на своём подбородке, а на губах Кола играла лёгкая рассеянная улыбка.

– Готовьтесь, друзья мои, – продолжил маг. – Каждодневно готовьтесь к предстоящему исканию. Думайте о нём постоянно. Потому что наше путешествие уже началось. Мне думается, что тот путь, что мы пройдём ногами – не главный. Будь мы готовы, Башня явилась бы перед нами прямо здесь и сейчас. Так что наш главный путь пройдёт внутри каждого из нас. И если мы выдержим этот путь, то сумеем исполнить своё предназначение.

***

Уже на следующий день дрожащим от торжества голосом Каладиус объявил, что им раскрыт секрет кристалла Мэйлинн.

– Это поистине гениально! – восклицал в совершенно не свойственной себе манере маг. – Впервые вижу нечто подобное! Знаете ли, дорогая, что представляет собой ваш кристалл? Это – кристаллизованное возмущение!

– Как это? – опешила Мэйлинн.

– Да, я тоже был удивлён, – торжествующе улыбнулся Каладиус. – Представьте себе, что определёнными манипуляциями возмущение может быть доведено до кристаллической формы! Как только я додумался до этого, мне стала очевидна и методика. Она лежала на поверхности, просто я был чудовищно слеп, поскольку даже и помыслить не мог в данном направлении. Ай да лирры! Многие века я считал магинь заржавевшими консерваторшами, не способными уйти дальше данного им дара. Теперь я готов признать, сколь глубоко заблуждался!

– И сколько же времени у вас уйдёт на воссоздание этого кристалла? – осведомился Кол.

– Если мои предположения верны, то – ровно двадцать четыре! Как двадцать четыре меридиана Сферы! Мне необходимо ограничить область возмущения по всем двадцати четырём степеням свободы…

– Вы уже стали заговариваться, мессир, – усмехнулся Кол. – Боюсь, ваши рассуждения нам не понятны, а потому – неинтересны. Но мы целиком и полностью полагаемся на ваш гений.

– Уж можете положиться! – воскликнул Каладиус, потирая руки. – Готовьтесь! Через двадцать четыре дня мы будем готовы выступить в путь!

***

Отпущенные магом двадцать четыре дня почти истекли. За эти дни друзья видели Каладиуса не больше, чем по часу в день. Он неизменно был на взводе, глаза лихорадочно блестели. Постоянно потирая руки, он бормотал какие-то фразы, бо́льшая часть из которых оставалась за гранью понимания присутствующих, включая и лирру. В общем, он стал абсолютно невыносимым собеседником. Если в первые дни он пару раз даже находил время поиграть в кости с Колом и Бином, то теперь все завтраки и обеды проходили без него. Разве что на ужин он мог прибежать, взвинченный и нетерпеливый, выкрикивал несколько реплик, быстро проглатывал содержимое тарелки, и вновь исчезал в лаборатории, куда с некоторого времени категорически отказался впускать даже Мэйлинн, ссылаясь на нестабильность вызревающей субстанции.

И лишь за три дня до окончания эксперимента маг вновь стал похож на себя прежнего. Он вновь стал спокоен, стал говорить на понятном окружающим языке, интересоваться делами друзей. На недоуменные вопросы собеседников он отвечал, что теперь уже всё готово, результат абсолютно и достоверно известен, а поэтому его творческий пыл сошёл на нет.

– Готовы ли вы к путешествию? – спросил он друзей, впервые за долгое время разделяя с ними обеденную трапезу. – Ведь мы вполне сможем выйти уже через четыре дня.

– Готовы давным-давно, – похлопал себя по заметно округлившемуся брюшку Кол. – Я запасся жиром на несколько месяцев вперёд.

Присутствующие добродушно рассмеялись. Надо сказать, что за минувшее время произошли некоторые перемены и в отношениях Варана с Колом и Бином. Бин больше не робел в его присутствии, и даже изредка сам обращался к нему с вопросами или другими репликами. Он, конечно, по-прежнему не доверял бывшему мастеру Теней, но всё-таки, кажется, стал верить в возможность искренности со стороны Варана.

В свою очередь, Кол и Варан, казалось бы, вообще стали приятелями. Во многом они были похожи, у них было множество общих тем для разговоров. А уж с того времени, как Варан стал постоянным партнёром по карточным играм, последний лёд, казалось, и вовсе был сломан. Однако Варан прекрасно осознавал, что это не так. Он высоко ценил усилия друзей, направленные на то, чтобы поверить ему и сдружиться с ним. Он чувствовал, что пока ещё рано говорить, что всё получилось, однако надеялся, что со временем это станет возможным.

Иногда Варан пытался проникнуть в самые глубокие и тёмные уголки собственной души. Насколько искренен он в отношении остальных? Не остался ли где-то там, на задворках, недобитый у Симмерских болот мастер Теней Варан, который выскочит оттуда в самый неподходящий момент? Не проснётся ли его самолюбие – самолюбие человека, не привыкшего проигрывать и терпеть неудачи в делах? Может быть, он лишь затаился до времени, чтобы позже исполнить-таки взятое на себя обязательство?

Нужно отдать должное Варану – он искренне и полным пристрастием ковырялся в самых дальних закоулках своей души. Он не собирался обманывать себя. Более того, у него было стойкое намерение в случае, если он всё-таки найдёт в себе гнильцу, тут же сообщить об этом остальным. Однако, к своей радости, Варан ничего не находил. Он действительно был привязан к своим новым друзьям и, кажется, действительно решил оставить прошлое прошлому.

Но мы несколько отвлеклись от разговора, происходящего за обедом.

– А я вот хотела спросить, как быть с этим, – Мэйлинн ткнула себе в шею, туда, где красовался вытатуированный много лет назад ошейник. – Может быть, вы, мессир, сможете что-то с этим сделать? Как-нибудь замаскировать?

– Это будет весьма сложно, дорогая, – ответил Каладиус. – Наложить морок на небольшую часть человеческого тела непросто. Могут возникать коллизии восприятия у окружающих. Вы ведь не хотите, чтобы у вас вдруг оказалось две шеи, например? Кроме того, поддержка подобного заклинания будет весьма заметна, что тоже для нас будет излишним. Так что, думаю, что вам больше подойдут другие, типично женские уловки – крема, притирки, пудра…

– Когда наш легион квартировал в Палатие, у нас там был своеобразный передвижной публичный дом, – несколько задумчиво вдруг ляпнул Кол.

Все недоуменно повернули головы к бывшему легионеру, а Варан хмыкнул:

– Весьма своевременное и уместное воспоминание, дружище!

– А в Палатие зимой бывало дьявольски холодно, – как ни в чём не бывало продолжал Кол. – И наши барышни, танцующие для солдат в местном кабаке, выходили из положения, одевая специальные обтягивающие одеяния телесного цвета. В нужных местах они делали прорези и отверстия, но остальное тело было защищено от холода. С трёх шагов уже нельзя было понять – одето ли на барышне что-либо, или же она полностью обнажена.

– Я понял вашу мысль, дорогой мой центурион! – рассмеялся Каладиус. – И нахожу, что это – отличная идея!

– А я нахожу, что вполне можно было бы обойтись без этих экскурсов в историю, – недовольно буркнула Мэйлинн. – Боюсь, этот образ мне будет очень сложно выбросить из головы.

Но Кол, тем не менее, сидел, цветя самой довольной улыбкой. Было очевидно, что именно на такой эффект он и рассчитывал.

– Значит, до Лоннэя мы доберёмся так, а там найдём для вас, любезная Мэйлинн, такую ткань и скроем ваш знак от нескромных глаз, – резюмировал Каладиус.

– Да, подружка, и тогда, глядя на тебя, я буду вспоминать свои весёлые денёчки! – промурлыкал Кол, вызвав новую бурю негодования у пунцовой от стыда Мэйлинн и новую бурю хохота у всех остальных.

***

– Всё готово! – объявил, входя, Каладиус. В руках его была шкатулка чёрного дерева, а на лице застыло выражение триумфатора-демиурга.

– Покажите же нам его, мессир, – откликнулся Варан. – Право же, мы сгораем от нетерпения!

– Погорите ещё немного, – буркнул Каладиус, однако было видно, что он польщён. – Прежде всего хочу объявить, что мне удалось усовершенствовать идею моих сестёр по науке. Заклинание, которое я вложил в кристалл, куда мощнее и эффективнее того, что было в кристалле Мэйлинн. Я смог добиться радиуса зеркалирования в двадцать четыре фута! Это значит, что любой, кто будет находиться к нашей лирре ближе этих самых двадцати четырёх футов, будут полностью защищены от всяческих заклятий поиска. Теперь мы поистине станем отрядом невидимок!

– Вы гениальны, мессир! – без тени иронии заявила Мэйлинн. Затем она подбежала к магу и быстро чмокнула его в щеку.

– Спасибо, милая, – расцвёл Каладиус. – Польстила старику. Вот, любуйтесь!

С этими словами маг протянул шкатулку лирре. Та быстро открыла её и извлекла красивый кристалл близкой к шарообразной формы, удивительного сиреневого оттенка. Он был оправлен в мангиловый обруч, висящий на мангиловой цепочке.

– Какая красота! – восхитилась Мэйлинн. – Да вы – истинный художник, мессир! Это же настоящее произведение искусства!

– Сто сорок четыре грани! – млея от восторга похвалился волшебник. – Шесть по двадцать четыре! Совершенная мощь!

– Если бы было можно, я носила бы его поверх одежды! – примеряя амулет, воскликнула Мэйлинн.

– К сожалению, это никак невозможно, –огорчённо проговорил Каладиус. – С таким же успехом можно было путешествовать под знамёнами, рассылая вперёд герольдов, чтобы объявляли о нашем приезде. Но вам очень идёт, милая Мэйлинн.

– Ты потрясающе выглядишь, Мэй! – воскликнул Бин, сверкающими глазами глядя на лирру.

– Спасибо, Бин, – улыбнулась Мэйлинн.

– Прости, что не выразил своё восхищение первым, – проговорил Варан, прижимая руку к сердцу. – Я просто сначала онемел от восторга.

– О, спасибо огромное! – Мэйлинн также прижала ладони к груди.

– Ну и когда же мы отправляемся? – осведомился Кол таким тоном, словно всей предыдущей сцены и не было.

– О, суров, как истинный солдат! – рассмеялся Варан.

– Что есть, то есть, – невозмутимо ответил Кол.

– Что ж, – заговорил Каладиус. – Если никто не против, то можем выдвигаться завтра утром.

– Думаю, что никто не против, – оглядев друзей, сказал Кол.

– Ну и отлично! Тогда пойдём готовиться к завтрашнему утру! – Каладиус забрал пустой футляр из рук Мэйлинн и вышел из комнаты. Вслед за ним направился Варан. Мэйлинн сказала, что ещё немного побудет в холле.

– Пойдём, дружище, – хлопнул Бина по плечу Кол. – Оставим даму одну.

Однако уже в дверях он на секунду остановился и оглянулся. Как он и ожидал, Мэйлинн с улыбкой смотрела ему в след.

– Ты прекрасна! – одними губами проговорил Кол, подняв оба больших пальца на руках кверху.

Мэйлинн засмеялась и послала ему воздушный поцелуй. Улыбнувшись, Кол тихонько прикрыл за собой дверь.

Глава 28. Невольничий конвой

В путь выступили с рассветом. Был четырнадцатый день месяца дождей, поэтому рассветы стали довольно поздними, равно как и закаты каждый день случались всё раньше. Пожалуй, это пока было единственным свидетельством надвигающейся зимы, поскольку жара в пустыне продолжала оставаться весьма ощутимой. Быть может, она уже не была столь убивающей, но всего через пару часов после выезда путешественники уже обливались потом, несмотря на то, что солнце висело ещё довольно низко.

Каладиус изначально хотел взять с собой десяток слуг, однако был вынужден уступить мнению большинства, которые считали, что слуги в дороге большой пользы не принесут, а столь внушительный отряд привлечёт куда больше ненужного внимания.

– Мы добрались сюда втроём, – убеждал Кол. – Варан вон и вовсе в одиночку. А теперь нас пятеро, включая самого могущественного мага и лучшего охотника за головами!

Некоторое преувеличение, которое позволил себе Кол, тем не менее, сыграло свою роль. Польщённый Каладиус, задумавшись на мгновение, согласился. Однако он поставил условие, что с ними отправится его личный повар.

– Уж простите старику его слабость, – усмехнулся он. – Не хватало только мне на старости лет начать питаться сушёной рыбой!

Против этого возражать не стал никто, тем более, что и Кол, и Бин, да и Варан с Мэйлинн с некоторой грустью предвкушали переход с изысканнейших наивкуснейших блюд на сухари и солонину.

Варан, кроме всего прочего, получил ещё один неожиданный подарок. Когда они подошли к конюшне, он увидел своего Суховея и не смог сдержать радостного крика. Конь же, в свою очередь, также узнал старого хозяина и разразился приветственным ржанием.

– Суховей, друг мой! – воскликнул Варан, подходя и гладя скакуна по лоснящейся вороной шее.

– Так это твой конь? – спросил Кол, подходя следом. – Вообще-то я так и думал. Он был лучшим из всех.

– Точно. Это – Суховей. Мы с ним уже больше года вместе, – во внезапном приливе нежности Варан потёрся лбом о морду саррассанца.

– Ну тогда, думаю, тебе на нём и скакать, – с некоторым сожалением проговорил Кол, который тоже уже успел привязаться к сильному и умному животному. – Сомневаюсь, что теперь он согласится нести меня и отзываться на Урагана…

– Спасибо, приятель! – ответил Варан и тут же вскочил в седло. – А вот седло-то не моё!

– Ну уж не обессудь… – хмыкнул Кол. – Ежели охота, поезжай к Симмерским болотам. Там оно и валяется.

– Да уж как-нибудь обойдусь, – откликнулся Варан, заставляя Суховея плясать под собою и вставать на дыбы.

В итоге Кол не остался сильно в накладе, поскольку Каладиус обеспечил всех чистокровными саррассанскими скакунами. Кроме этого он приказал снарядить громадный рыдван, в котором легко могли бы поместиться восемь человек. Он имел двойное дно для хранения припасов, а также имел полотняную перегородку, разделяющую его на две неравные части. Задняя, меньшая «комнатка» была специально отведена под спальню Мэйлинн. Переднюю же часть лирра немедленно окрестила «гостиной» и сказала, что будет рада принимать гостей в любое время.

В рыдване была даже небольшая печка, которая могла пригодиться в Пунте, где уже могло быть довольно прохладно. Правил громадной каретой тот самый повар-слуга. Сам Каладиус, хотя и взял для себя скаковую лошадь, сразу предупредил, что планирует бо́льшую часть путешествия провести в уюте «гостиной».

Новый транспорт Мэйлинн был не чета старому. Раза в три больше, гораздо тяжелее – его тянули сразу четыре сильных тяжеловоза. Внутреннее убранство тоже выгодно отличалось от кучи несвежих тюфяков. Кроме того, у рыдвана были мощные и мягкие рессоры, которые должны были сделать путешествие в нём лёгким и приятным. Конечно, повторить полностью путешествие наших друзей на нём было бы невозможно – дороги восточного Латиона оказались бы ему не по зубам. Но, хвала Арионну, дорийские степи и широкие ухоженные тракты Пунта были самым лучшим местом для путешествия на подобном транспорте. Естественно, скорость подобного передвижения не могла быть высокой, но, как мы помним, это было скорее даже достоинством, нежели недостатком.

К вящей радости Мэйлинн, был изменён план маршрута. Единогласно было решено, что в условиях войны между Пунтом и Дорией путешествие по Дорону станет если и не опасным, то, во всяком случае, неудобным и неприятным. Прибрежные районы наверняка выметены подчистую, жителей там почти не осталось, а от тех, кто остался, возможно, целесообразнее будет держаться подальше. Поэтому путешественники решили, что они будут следовать до Лоннэя, а оттуда уже, по хорошему широкому тракту – до Найра. Для Мэйлинн это означало ещё одну, вероятно, последнюю встречу с полюбившейся ей малышкой и её братиком, а также со старым трактирщиком мэтром Бабушем.

Первый день путешествия прошёл вполне обычно. Весёлые разговоры, остроты, в которых теперь соревновались Варан и Кол, ранее бывший неоспоримым лидером в этом деле. Бин довольно быстро выбыл из этой острой пикировки, поскольку понял свою полнейшую несостоятельность в этом вопросе. Поэтому он держал своего коня поближе к рыдвану, прислушиваясь к разговорам, которые вели Мэйлинн и Каладиус, который довольно быстро загнал своего повара на собственную лошадь, а сам удобно умостился на козлах. Мэйлинн села рядышком, и они, временами отвлекаясь на шутовскую дуэль, очень оживлённо болтали о всякой космогонической ерунде, представляя, как могут выглядеть миры, близкие к полюсам Сферы, а также те миры, в которых, по мнению Каладиуса, начисто отсутствовала магия.

За время пребывания у мага, Мэйлинн прочла довольно много всевозможных книг, причём большинство из них были связаны с Орденом Лианы, историей Наэлирро, а также историей Драонна, первого чёрного императора-мага. Однако она весьма редко и неохотно говорила на эти темы, и было видно, что они доставляют ей определённые страдания. Поэтому Каладиус вполне охотно и много говорил о самых отвлечённых вещах.

Четырежды за день маг громко командовал привал, объявляя, что ужасно голоден. Слуга-баинин тут же соскакивал с лошади и начинал суетиться, извлекая на свет божий всевозможные ингредиенты и готовя своему хозяину обед (или полдник, или ужин). Пригодилась и сумка Мэйлинн, в которой поместилось довольно много мяса и других продуктов. Довольно быстро разводился костёр из колючих акаций, которые маг валил, просто заставляя их ломаться у корня. Дальше слуга проворно разделывал несчастные деревца топором.

Еда всегда была свежей. Когда Кол заикнулся о том, что можно приготовить сразу побольше, чтобы хватило на весь день, Каладиус посмотрел на него таким взглядом, будто бы центурион предложил ему глодать колёсные оси их рыдвана.

– Пока мы не стеснены во времени, молодой человек, – назидательно уставив свой палец чуть ли не в лицо Кола, проговорил маг. – Мы не станем питаться, словно варвары. Лично вы можете есть вчерашнюю еду, можете грызть сухари или ловить тушканчиков – мне всё равно. Но я, а также госпожа Мэйлинн и остальные господа, уверен, предпочтут приличную трапезу.

Остальные господа, которым, в общем-то, было совершенно всё равно, что есть, тем не менее, поддержали Каладиуса. Действительно – торопиться некуда, так почему бы не порадовать желудок? Надо сказать, что и Кол во многом получил выволочку незаслуженно, поскольку он-то как раз был совсем не прочь есть так хоть всю оставшуюся жизнь. Можно сказать, что он поплатился за свой военный прагматизм.

Так прошёл первый день путешествия. Пустыня, ещё не до конца отпустив путешественников, тем не менее, уже осталась позади, под ногами лошадей стелилась довольно жухлая трава Дории. Температура постепенно снижалась, но здесь по-прежнему всё ещё царило жаркое лето. Полностью опровергая название месяца, небо было лишено малейшего облачка. Сюда, на юг Дории, в предпустынье, дожди придут не раньше, чем через месяц, а холод – и вовсе никогда.

Солнце подобралось к полудню, и Каладиус, по-прежнему составляющий компанию Мэйлинн, уже хотел было командовать привал, чтобы отобедать, когда Варан вдруг, привстав на стременах, стал вглядываться в горизонт впереди.

– Что там? – немедленно отреагировал Кол.

– Кажется, там дым, – ответил охотник за головами. – Или, возможно, пыль.

– А я вот ничего не могу разглядеть, – с лёгкой завистью проговорил Кол. – Глаза уже не те, что прежде.

– Я вот тоже ничего не вижу, – проворчал Бин, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Хотя, вроде бы, со зрением всё в порядке.

– Нет, точно, я тоже вижу! – подтвердила Мэйлинн. Она встала в полный рост и напряжённо вглядывалась вдаль. – По-моему, это пыль, которую поднимает большое количество людей.

– Дорийцы! – сквозь зубы процедил Кол.

– Этого ещё не хватало… – пробормотал Бин.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить Каладиус. – Уверен, что они нас не тронут. Как правило, дорийцам нет дела до путешественников. Вы ведь и сами в этом убедились, когда следовали ко мне.

– Да уж, – хмыкнул Варан. – Вижу, что только мой опыт общения с дорийцами отличается от остальных.

– Что поделать, друг мой, – ответил Каладиус, уже знавший историю Варана. – Вы и сами были достаточно опрометчивыми, показавшись слабым этим людям, которые признают только силу, да ещё и искушая их серебром. Однако же мы не выглядим слабыми, и не будем искушать этих наивных, по сути своей, человеков. Просто разойдёмся, как в море корабли.

– Так, может, лучше свернуть? – тревожно спросила Мэйлинн.

– Не стоит, друзья мои! – авторитетно заявил маг. – Уж вы мне поверьте, я на своём веку достаточно общался с кочевниками.

– Да уж, я помню, – несколько скептически хмыкнул Кол. – Не так давно я и моя когорта как раз защищали ваш оазис от этих наивных человеков, – центурион нарочно передразнил Каладиуса.

– Не спорю, бывает и так, – не сдался волшебник. – Иной раз на дорийцев словно нисходит какое-то безумие, и они действительно утрачивают контроль над своей природной жадностью. Однако, это крайне редкий случай. Тот набег, о котором вы изволили вспомнить, дорогой мой, случился по вине одного из мелких ханов дорийцев, которому кормилица в детстве нарассказывала сказок о несметных богатствах белого колдуна, живущего в пустыне. Вот он и повёл свою орду на подвиг. Жаль, что об этом я узнал гораздо позднее, потому что тогда бы я смог решить проблему куда быстрее и проще, не обращаясь за помощью к легату Коррэйского легиона.

– И тогда я никогда не встретился бы с вами, а значит, не смог бы привести к вам Мэйлинн, – усмехнулся легионер.

– Да, вы как всегда правы, дорогой друг! – откликнулся Каладиус. – И это в очередной раз подводит меня к мысли, что всё, что происходит в этом мире, отнюдь не случайно.

– Не хочется прерывать ностальгическую беседу старых друзей, но как всё-таки быть с кочевниками? – напомнил Варан.

– Всё очень просто, – ответил маг. – Движемся, как ни в чём не бывало.

– А куда же они направляются? – задумчиво спросил Кол. – Возвращаются в своё кочевье после набегов на Пунт?

– Позади нас нет никаких кочевий, – отрезал Каладиус. – Так далеко на юг дорийцы не селятся. Вы же видите, какая тут трава. Боюсь, я знаю, зачем эти кочевники забрались так далеко от своих привычных мест обитания.

– И зачем же? – лицо Кола приняло встревоженное выражение. – Вы предполагаете, что они вновь хотят попробовать отхватить от золотых запасов белого колдуна пустыни?

– Нет, этого я как раз не боюсь. А вообще, подождём – увидим, – неохотно ответил маг. – Надеюсь, что я всё-таки ошибаюсь в своих предположениях.

Привал, конечно, пришлось отменить. Путешественники продолжили двигаться на север. Вскоре клубы пыли на горизонте стали отчётливо видны на фоне белёсо-голубого неба. Все были в напряжении: иногда кто-нибудь пытался отвлечь товарищей, заговаривая о чём-либо, но разговор быстро затухал, а взоры всех, против их воли, то и дело обращались к облачкам пыли на горизонте.

Прошло около часа, и вот уже расстояние между путешественниками и ордой сократилось настолько, что стало отчётливо видно, кто же поднимает такие тучи пыли. Судя по помрачневшему лицу мага, именно это он и предполагал. Однако же, он молчал, предпочитая, чтобы кто-то другой произнёс вслух очевидную для всех вещь.

– Невольничий конвой, – скривив губы, пробормотал Кол.

Действительно, теперь было совершенно очевидно, что навстречу друзьям двигался караван невольников. Порядка двух сотен людей всех возрастов и обоих полов, грязные, худые, с одинаково обречёнными лицами и сгорбленными фигурами, каждая из которых могла бы послужить монументом отчаянью. Больше всего в колонне было, конечно же, женщин, однако кое-где мелькали и мужские лица, числом не более трёх или четырёх десятков. Совсем уж стариков среди невольников не было, так же, как и не видно было грудных младенцев. Однако дети возрастом лет около десяти и старше были. Может быть, с разрывающей сердце жалостью подумала Мэйлинн, в начале их пути в колонне были и старики, и малые дети…

Колонна сопровождалась верховыми дорийцами, которых было едва ли более двух десятков. Их лошади медленно шагали по бокам колонны, примеряясь к шагу измождённых людей. Оружие было убрано – дорийцы, видимо, совершенно не опасались своих пленников. Позади колонны двигались пять или шесть подвод, запряжённых волами. На них громоздились огромные бочки, видимо, для воды, а также мешки, вероятно, с пищей для пленников.

– Куда они ведут этих несчастных? – невольно понизив голос, хотя до каравана было ещё несколько сот ярдов, спросил Бин.

– Куда же, если не в Саррассу! – ответил Кол. – Единственная страна на Паэтте, где сохранилось рабство!

– Ой ли! – немедленно отозвался Варан. Не то, чтобы его задевало, что кто-то нелицеприятно отзывается о его былой родине, просто хотелось восстановить справедливость. – А чем же крепостничество Латиона отличается от саррассанского рабства?

– Может быть тем, что у нас запрещено убийство крепостных? – темнея лицом, ответил Кол. – Или тем, что крепостной имеет шанс выкупиться из крепости?

– По мне, так лучше использовать иноземных рабов, чем порабощать собственных граждан, – пожал плечами Варан.

– Ладно, ни к чему сейчас эти ненужные споры! – поспешил пресечь назревающую перепалку Каладиус. – Рабство отвратительно в любом своём проявлении. Однако, в данном случае всё может быть ещё хуже. К тому времени, как эти несчастные переберутся через пустыню Туум, те из них, кто выживут, будут в таком ужасном состоянии, что на них не позарится ни один покупатель, как бы невзыскателен он ни был. Поэтому дорийцы обычно продают своих пленников саррассанским магам и некромантам.

– И что же с ними сделают некроманты? – дрожащим голосом спросила Мэйлинн.

– Их тела станут вместилищами для демонов, пойманных этими магами смерти. Но сначала их будут ритуально мучать, поскольку для призыва демонов нужны не только кровь и огонь, но и эманации боли и ужаса, – с каждым произнесённым словом Каладиус мрачнел всё больше.

– Ассова задница! – Кол ударил себя кулаком в раскрытую ладонь. – Разве можно такое допустить?

– А что ты предлагаешь? – тут же отреагировал Варан. – Напасть на конвой? Перебить охрану?

– Да, дьяволы их раздери! Именно это я и предлагаю. Нельзя оставить это вот так. Неужели ты сможешь спать ночами, осознавая, что не сделал ничего, чтобы это остановить?

– Поверь, дружище, я видел куда более жуткие вещи, но это никогда не лишало меня сна, – усмехнулся Варан.

– Охотно верю, – маска доброжелательности в отношении Варана, которая уже успела, казалось, прирасти к лицу Кола, начала понемногу сползать. – Но, хвала богам, тут далеко не все придерживаются столь приспосабливающейся жизненной философии.

– Я согласен! – подхватил Бин. – Мы должны что-то сделать.

За прошедшее время Бин старательно пытался хотя бы выглядеть взрослее и серьёзней. Он упорно отпускал свою светлую мягкую бородёнку, тщась придать лицу больше мужественности, хотя эта юная, не бритая ни разу бородка наоборот придавала ему ещё больше какой-то детской наивности. Бин старательно копировал манеры своих старших товарищей. Вот и сейчас он пытался придать своей фигуре больше значимости и спокойствия, но мелко дрожащие руки выдавали его с головой.

– Мы должны что-то сделать! – повторила Мэйлинн. Глаза её были наполнены слезами, а нижняя губа прикушена до крови.

– Подумай вот о чём, – отозвался Варан. – Ну отобьём мы этих несчастных. Возможно, это даже не составит для нас ни малейшего труда, учитывая, что с нами великий маг. Но что ты станешь делать с ними дальше? Возглавишь колонну и поведёшь их назад, через Дорию? До Пунта два дня пути, но они преодолеют этот путь, самое меньшее, за неделю. Ты будешь сражаться с каждой ордой, что попадётся тебе по дороге? Не говоря уж о том, сколько внимания ты к себе этим привлечёшь!

Каждый довод Варана, словно нож, вонзался в сердце Мэйлинн, и она поникала всё ниже, а по щекам разливалась смертельная бледность. Видя это, вновь не выдержал Кол:

– Да уж! Речь, достойная мастера Теней, способного думать только о собственной шкуре! Мессир! – в отчаянии обратился он к магу. – Ну почему вы ничего не скажете на это? Неужели и вы тоже согласны с доводами нашего приятеля?

– В данном случае моё мнение ничего не значит, – покачав головой, проговорил Каладиус. – Поскольку это – не мой поход и не моё искание. Мы – лишь инструменты Мэйлинн, служащие лишь одной цели – её поиску Башни. Поэтому в такие моменты нам должно лишь исполнять её волю. Я лишь позволю себе напомнить, что путь к Башне – это не есть простая совокупность шагов к некоей географической точке.

Варан поморщился, поняв, что у него нет союзников в этом споре. Глядя на Мэйлинн, в её решении сомневаться не приходилось.

– Может быть, мы просто выкупим их? – с надеждой спросила Мэйлинн, поднимая голову.

– Глупости! – фыркнул Варан. – Они возьмут деньги, но уже к вечеру все эти люди вновь будут брести на юг.

– Не считая того, что имеющихся у нас денег может и не хватить, – добавил Каладиус.

– Но мы всё-таки должны попытаться, – твёрдо сказала Мэйлинн. – Прежде чем…

Она не договорила, но каждому было понятно, каково было бы продолжение фразы. Варан тяжело вздохнул и быстрым движением проверил, легко ли вынимается меч из ножен. Затем похлопал себя по бокам, убеждаясь, что метательные ножи на месте. Поскольку расстояние до дорийцев сократилось до пары сотен футов, наши путешественники остановились, поджидая надвигающийся караван.

Дорийцы, которые тоже давно заприметили рыдван и всадников, выдвинулись вперёд. Лишь с полдюжины кочевников остались по бокам вереницы пленников, остальные же, пока не обнажая оружия, обогнали свой караван шагов на пятьдесят, приблизившись к путешественникам.

– Вы могли бы поговорить с ними, мессир? – робко спросила Мэйлинн, видимо, ожидая в ответ очередную тираду о поисках, исканиях и башнях. Однако, к её облегчению, Каладиус коротко кивнул и спрыгнул с козел рыдвана на землю.

Медленно шагая, держа руки так, чтобы всем было видно, что они пусты, Каладиус направился к ожидавшим его дорийцам. Те, в свою очередь, остановились, дав также знак остановиться и колонне невольников. Затем от их плотного отряда отсоединился один из дорийцев – дородный, высокий, с правильными чертами лица.

– Кто вы? – выкрикнул он, когда расстояние между ним и Каладиусом сократилось до двадцати ярдов.

– Мы – путешественники, – на очень хорошем дорийском языке отвечал маг. – Направляемся в Пунт.

– Что за дело у вас в Пунте? – с лёгкой насмешкой произнёс предводитель. – Там сейчас смерть и разрушение.

– Наши дела касаются только нас, – Каладиус знал, как говорить с кочевниками, которые уважали любое проявление силы. – Но у нас есть дело и к вам. Меня зовут Каладиус. Как мне обращаться к тебе, воин?

– Я – Кухрат, стремянный хана Патыра.

– Да продлятся твои дни на этой земле, почтенный Кухрат, – маг при этих словах протянул вперёд руку с раскрытой к небу ладонью, как это делают при приветствии дорийцы.

– И твои также, достопочтенный Каладиус, – так же ответил кочевник. – Вижу, ты знаком с нашими обычаями.

– Я много путешествовал, и бывал в разных местах, почтенный Кухрат.

– Какое же дело у тебя к нам, уважаемый?

– Моё дело – у тебя за спиной. Эти люди, жители Пунта. Я хочу купить их у тебя.

– Что ж, это дело хорошее, – холодно улыбнулся Кухрат. – Если уважаемый Каладиус заплатит сполна, мы продадим их. Но для чего тебе столько рабов?

– Разве торговец, продавая лошадь, станет спрашивать покупателя, что тот намерен с ней делать?

– Ты прав, конечно не станет. Только двадцать дюжин рабов – это не лошадь.

– Сложно не согласиться, – поклонился Каладиус. – Что ж, я хочу освободить их. Моим спутникам претит такое обращение с людьми.

– Они – слабые люди, поэтому должны быть рабами, – на лице кочевника проявилась брезгливость. – Посмотри туда, уважаемый, среди этого стада есть даже мужчины, если можно их так назвать. У них была возможность умереть, сражаясь, но они предпочли сдаться без боя.

– Они – простые колоны, доблестный воин, – Каладиус тщательно постарался, чтобы в его голосе не прорезалась ирония. – Их дело – соха и серп. Они – не воины.

– Все мужчины должны быть воинами! – отрезал Кухрат.

– Хорошо, оставим этот спор, ведь он ничего не меняет. Я предлагаю сделку. Согласишься ли ты на неё?

– Я уже сказал, что соглашусь, если мы сойдёмся в цене.

– И какова будет твоя цена, уважаемый Кухрат?

– Мы планировали выручить за них в Саррассе сто золотых корон.

– Недурно! – одобрительно кивнул Каладиус. – Я мог бы предложить вам тридцать.

– Ты смеёшься надо мной, почтенный? – воскликнул кочевник. – Да я лучше перережу их прямо сейчас, чем отдам за такую ничтожную цену!

– Подумай лучше, уважаемый Кухрат. До Саррассы ты будешь идти, самое меньшее пару месяцев. За это время три четверти этих несчастных будут уже мертвы. За оставшихся некроманты не дадут и десяти корон.

– Я не первый раз вожу караваны в Саррассу. И я знаю, что приведу туда шестерых из каждых десяти рабов. И получу за них сто золотых корон. Я готов сбросить двадцать корон, поскольку ты избавишь меня от утомительного перехода, но более убавить не могу. По возвращении я должен отдать шестьдесят корон хану Патыру. Мне и моим людям тоже должно что-то перепасть. Поэтому восемьдесят – моя окончательная цена.

– Я должен посовещаться со своими друзьями, – дёрнув щекой, проговорил Каладиус.

– Хорошо, только недолго. Ты сам говоришь, что путь у нас впереди долгий. Незачем удлинять его лишним ожиданием.

– Это займёт не более двух минут, – заверил Каладиус, направляясь к карете.

– Ну что? – спросил Кол.

– Они требуют восемьдесят золотых корон, – глухо ответил маг.

– Вот это да! – усмехнулся Варан. – Весьма недурно!

– У нас есть такие деньги? – с надеждой спросила Мэйлинн.

– Даже если я вытрясу всё до последнего медяка, я едва наберу половину нужной суммы, – мотнул головой маг.

– А как же векселя, о которых вы нам говорили? – вспомнил Бин.

– Они в Лоннэе, – поморщился Каладиус. – Кто же знал, что так получится. Кроме того, для нас сейчас они не имели бы никакой ценности. Сложно представить, что достопочтимый Кухрат направится в какое-нибудь отделение Имперского банка, чтобы обналичить бумаги!

– Значит, остаётся драться? – ровным голосом спросил Кол. У Мэйлинн последняя кровь отхлынула от щёк.

– Остаётся драться, – кивнул Каладиус. – Однако, я хочу попробовать убедить их. Я скажу ему, кто я такой, может быть это вселит в него больше сговорчивости.

– И когда это вы стали таким мягкотелым, мессир? – усмехнулся Варан. – Если верить легендам, раньше вы были куда более решительным и даже жестоким! Не лучше ли нам ударить неожиданно? Всё-таки у них, самое меньшее, четырёхкратное преимущество перед нами.

– Спасибо, что напомнили мне, мастер Варан, – сухо ответил Каладиус. – Что я должен оставаться человечным сейчас, коли хочу искупить свои былые поступки.

– Вы правы, мессир! – воскликнула Мэйлинн. – Попробуйте их убедить, попробуйте их запугать. Лишь бы не допустить крови.

– Я попробую, дитя моё, – мягко кивнул Каладиус. – Но я бы попросил вас быть готовыми к бою. Скорость и решительность могут стать решающими факторами.

Мэйлинн поникла головой, мужчины лишь скупо кивнули. Каладиус повернулся и медленно зашагал обратно к дорийцам.

– Ну что решили ваши спутники? – прищурившись, осведомился кочевник.

– Я скажу прямо, почтенный Кухрат, как и должноговорить с воином. У нас нет тех денег, которые ты назвал. Но нам всё равно необходимо освободить этих несчастных. Если придётся, мы сделаем это силой.

– Вас всего лишь шестеро! – засмеялся работорговец. – Среди которых один старик и одна женщина!

– Я – не просто старик, – маг посмотрел прямо в глаза кочевнику. – Я – знаменитый маг Каладиус. Ты мог слышать обо мне. Я – великий белый колдун, что живёт в пустыне Туум. А женщина – тоже не просто женщина. Она – могущественная лиррийская магиня. Поэтому вы не сможете тягаться с нами. Сбереги своих людей, почтенный Кухрат, уступи нам свою добычу.

– На старости лет мой дед убеждал всех встречных, что он – сын Звёздной Кобылицы²⁰, – осклабился Кухрат. – Вот только я всегда точно знал, что он – обычный беззубый старый хрен.

– Это твоё последнее слово, воин? – тяжело сдвинул брови Каладиус.

– Нет, – рыкнул кочевник. – Вот моё последнее слово!

С этими словами он выхватил кривую саблю и замахнулся на мага. Расстояние между ними составляло около двадцати шагов, так что этот жест был скорее рисовкой, нежели реальной угрозой. Однако Кухрат пустил своего коня вскачь, а вслед за ним, увидев финал переговоров, с места сорвались, улюлюкая, остальные кочевники.

Каладиус сделал быстрое движение руками, и из земли вырвалась стена песка и мелких камней, похожая на те песчаные струи, что пленили Варана. Лошадь Кухрата налетела на эту преграду, пронзительно заржав. Спустя мгновение и лошадь и всадник под действием набранной инерции перевалились через, а скорее даже провалились сквозь эту стену. Однако, они оба были уже бесповоротно мертвы. И всадник, и лошадь были обезображены так, словно их неделю болтали в бочке, наполненной мелкой каменной крошкой.

Ширина воздвигнутой Каладиусом песчаной стены не превышала двадцати футов, так что остальные кочевники просто обогнули её с двух сторон. Однако Каладиуса уже не было на месте – он спешил назад, к рыдвану. Кол, Бин и Варан, а также слуга-повар, уже готовились принять удар. Мэйлинн, находясь в карете, достала свой арбалет.

Безумно вопящие дорийцы быстро приближались, размахивая своими саблями. Пятёрка наших бойцов сосредоточилась близко друг к другу. Воевать с дорийцами верхом – чистое безумие. Да и вообще – встретить грудью мчащихся лошадей – тоже поступок не из самых умных. Однако, выбирать не приходилось.

– Ну же, мессир! – воскликнул Кол. – Покажите, на что вы способны! Иначе они сомнут нас!

И мессир показал. Никаких эффектных пассов руками, никаких магических формул, произнесённых на непонятном языке. Какое-то нервное, короткое движение рукой, и два ближайших всадника вдруг словно сметаются порывом ветра вместе с лошадьми. Словно две нелепые игрушки, они пролетают в паре футов над землёй, причём одна из лошадей по пути цепляет ещё одну, мчащуюся навстречу. Конечно, это не то, чего хотел бы Кол – он бы, несомненно, предпочёл сейчас небеса, рухнувшие на врагов, землю, разверзшуюся под их ногами, или, на худой конец, полчища каких-нибудь крылатых бестий, сожравших бы дорийцев вместе с их лошадьми. Увы, пока Каладиус никак не походил на самого легендарного мага в истории.

Тренькнул арбалет, а затем – ещё раз. Молодец Мэйлинн! – два дорийца слетели с седел. Но остальные наконец добрались до обороняющихся. Бин только и сумел, что отпрыгнуть в сторону, дабы не попасть под копыта. Варан оказался более результативным. Уже получивший ранее навык борьбы с всадниками, он в последний момент плавно ушёл от столкновения с лошадью, не забыв полоснуть её и всадника. Кол успел лишь подставить меч, парируя удар сабли, и от силы этого удара упал на одно колено. Однако и всадник, не рассчитав сил, рухнул вслед за ним, упав в трёх шагах позади, однако тотчас же вскочив на ноги. Началась рукопашная, в которой, однако, дориец оказался далеко не так удачлив, вскоре рухнув с раскроенным черепом.

Весьма необычное оружие имел слуга Каладиуса. В его руках появилось нечто, напоминающее посох, но оба конца его оканчивались недлинными лезвиями около пяти дюймов в длину. Немолодой уже слуга вертел этот посох с такой скоростью и с такой удивительной лёгкостью, что буквально загипнотизировал своего противника, который, скача на своего врага, тем не менее, так засмотрелся на завораживающие движения этого удивительного оружия, что спохватился, наверное, лишь тогда, когда один из бритвенно-острых концов полоснул его по горлу. Однако, было уже поздно, и кочевнику только и осталось, что слететь с лошади и забиться в агонии неподалёку от своего убийцы.

Остальные дорийцы проскакали мимо, чтобы развернуться и пойти на следующий круг. Однако судьба их товарищей не могла не озадачить кочевников, поэтому они решили проявить больше осторожности и не приближаться к людям, оказавшимися столь хорошими воинами.

Каждый из дорийцев был вооружён коротким луком, перекинутым через плечо. Теперь же они, остановившись примерно в полусотне шагов от своих противников, быстрыми движениями скинули луки и натянули тетивы. Дело принимало дурной оборот. На таком расстоянии маленький арбалет Мэйлинн был не слишком-то эффективен, поскольку был предназначен для ближнего боя. За отведённое время лирра успела перезарядить своё оружие и выстрелить. Но миниатюрные и достаточно лёгкие болты с трудом преодолели расстояние, при этом довольно сильно уйдя с траектории. Один болт всё-таки попал в лошадь, отчего та вздыбилась и заржала. Второй же безвредно шлёпнулся где-то в желтеющую траву.

И вот десяток стрел, сорвавшись, полетел в наших друзей. Дорийцы просверливают в наконечниках стрел небольшие отверстия, отчего стрела начинает весьма неприятно выть, или, скорее, визжать в полете. Чтобы не попасть под стрелы, обороняющиеся рванули под защиту рыдвана. Хвала богам, все стрелы прошли мимо, не задев ни людей, ни лошадей.

Тут же в ответ хлестнул очередной пылевой пояс, зацепив ещё одного всадника, истрепав его вместе с лошадью. Очевидно, Каладиус испытывал предпочтение к стихийной магии земли. Мэйлинн это немного удивляло, поскольку для лирр наиболее простой формой магии всегда считалась стихийная же магия огня. Будь она сама сейчас в магической форме, скорее всего, просто метала бы огнешары. Конечно, управлять ими невозможно, равно как и точно целиться, но зато они расходуют минимум сил на сосредоточение. Однако, каждый маг сам решает, что для него лучше, и Мэйлинн не собиралась учить Каладиуса, что ему делать.

– Они перестреляют лошадей! – воскликнул Кол.

Действительно, одна из стрел второго залпа угодила в тягловую лошадь. Та забилась в упряжи, пугая остальных. Лошади рванули с места, однако, как оказалось, слуга мага успел поставить ручной стопор колёс, поэтому тяжёлый рыдван, дёрнувшись с места, вновь встал. Однако из-за резкого рывка Мэйлинн не удержалась на ногах и упала на землю. А кочевники вновь готовили стрелы для третьего залпа.

– Мессир! – взревел Кол, однако Каладиуса не нужно было подгонять.

На этот раз маг не ограничился небрежными взмахами рукой. Он поднял обе руки вверх, полузакрыв глаза. И спустя мгновение вокруг спрятавшихся за каретой людей на расстоянии около двадцати шагов зашевелилась трава, словно от внезапно набежавшего ветра. Только ветер этот дул строго по окружности, центром которой был Каладиус. Спустя короткое время вокруг путешественников бешено вращался самый настоящий торнадо. Он без труда унёс стрелы, пущенные кочевниками. Поднятая пыль и вырванная с корнем трава взмывали в воздух, отчего окружающий мир словно пожелтел и выцвел.

– Быстро на лошадей и туда! – выкрикнул Каладиус. –Я удержу смерч ещё несколько секунд, а когда он закончится, вся надежда на ваш натиск.

Надо отдать должное саррассанским скакунам. Возможно, все они ранее использовались в кавалерии, либо были вымуштрованы самим магом, но происходящее вокруг не вызывало в них слишком уж сильной истерики. Они, конечно, нервно переступали ногами, хрипя и скаля зубы, но сбегать, похоже, не собирались. Подстать коням были и всадники. Не успели отзвучать слова мага, как Варан уже был в седле. Ненамного отстали от него Кол и баинин-повар. Последним в седло запрыгнул Бин.

– Бин, останься! – крикнула поднявшаяся уже Мэйлинн. По виску её стекала тоненькая струйка крови, видимо, при падении она ударилась об экипаж, однако она уже заряжала свой арбалет, готовясь стрелять, как только представится возможность.

– Вот ещё! – Бин взглянул с такой обидой, что лирра даже опустила глаза, сосредоточившись на оружии.

– Вперёд! – воскликнул Кол, бросая коня навстречу врагу. Четыре всадника поскакали к воздушной стене, отделявшую их от дорийцев. Однако, спустя какие-то пару секунд вслед за ними помчалась пятая лошадь. На её спине сидела лирра, сжимая в руке арбалет.

Ещё через секунду смерч резко стих. Вниз посыпалась трава, пыль оседала куда медленнее. Преграда сыграла свою роль, скрыв от кочевников то, что происходило внутри, поэтому когда из пылевого столба выскочили пять лошадей, для них это стало полнейшей неожиданностью. Дорийцы наскоро пустили свои стрелы, но, к счастью, все они прошли мимо. А ещё через несколько секунд произошло столкновение.

Бин и Кол, не имевшие навыков кавалерийского боя, просто направили своих более мощных и крупных, нежели дорийские лошади, коней прямо на врага. Те сшиблись грудью с оторопевшими дорийками, отчего последние, печально заржав, едва не повалились на землю. С большим трудом кочевникам удалось удержаться в сёдлах, однако парировать удары они уже не смогли. Легионерский меч Кола ударил наотмашь, глубоко врезавшись в плечо дорийского война чуть пониже шеи. Лишь невероятным усилием Кол сумел не выпустить рукоять из рук, когда поверженный враг стал валиться с лошади. Бин же ткнул своего врага кинжалом в грудь, но попал куда-то подмышку. Дориец ухватился за руку Бина, и они оба рухнули вниз. Буквально в последний момент Бин сумел высвободить правую ногу из стремени.

Варан на удивление ловко действовал своим полуторным мечом. На полном скаку он ударил своего врага, однако тот успел блокировать клинок луком. Твёрдое гладкое дерево не поддалось, лезвие скользнуло по крутому изгибу вниз, найдя на своём пути пальцы кочевника. Вниз полетело три пальца – два из них были срублены под корень, от безымянного же на руке дорийца осталась лишь одна фаланга. Кочевник взвыл от боли, лук выпал из рук, но лишь для того, чтобы беспалый схватил свою саблю. Однако ему пришлось действовать левой рукой, поскольку правая была искалечена ударом. Варан резко осадил Суховея, заставив его совершить какой-то немыслимый кульбит, но тем не менее ему удалось спустя какое-то мгновение оказаться за спиной окровавленного противника и, не мешкая, вонзить ему меч между лопаток. Молниеносное движение – и клинок, обагрённый кровью, вновь оказался на свободе, а тело дорийца мешком повалилось на траву.

Повар держал своё оружие, словно лёгкое копье на уровне головы. Его противник, так же, как и противник Варана, не успел сменить лук на саблю, поэтому баинин беспрепятственно резким колющим ударом пронзил врага. Острый посох мелькнул, словно змеиный язык – на долю мгновения погрузившись в плоть дорийца, и тут же вернувшись обратно. Ещё один враг был мёртв. Ловко перехватив посох в другую руку, повар нанёс размашистый режущий удар по кочевнику, чью лошадь ранила Мэйлинн, и который сейчас стоял на земле, натягивая лук и целясь в баинина. Стрела сорвалась на мгновение раньше и глубоко вонзилась в плечо слуги мага, буквально пригвоздив руку к туловищу, однако его оружие, уже готовое к удару, успело прочертить кровавую полосу на лице дорийца. Затем посох выпал из ослабевшей руки, а сам повар стал медленно крениться на бок, пока не завалился совсем. Увы, он, вероятно, был уже без сознания, поскольку не сумел вынуть ногу из стремени, и скачущий конь поволок раненого по степи. Благодарение Арионну, конь был приучен к подобным схваткам, поэтому, замедляя ход, он проскакал ещё пару сотен футов, а затем остановился, подёргивая боками, словно пытаясь освободиться от неудобного груза.

Мэйлинн не стала пускать своего коня прямиком на врагов. Ей это было и не нужно. Она прыгнула в седло, чтобы приблизиться на убойное расстояние, чего она и добилась с успехом. Лирра оказалась быстрее и точнее, чем дорийцы. Те ещё только натягивали тетивы, чтобы пронзить девушку стрелами, когда она, на полном скаку, дважды спустила курок. Два кочевника рухнули с лошадей. Сама же Мэйлинн стрелой промчалась мимо, не дав возможности врагам взять её на прицел. В очередной раз она мысленно поблагодарила Кола за столь удачное приобретение. Отпустив поводья и целиком доверившись лошади, она ловко стала перезаряжать своё оружие, чтобы затем пойти на новый смертоносный круг.

Очередная пылевая лента хлестнула ещё одного дорийца, начисто содрав бок лошади, так что ярко забелели рёберные кости. Но не менее жёстко она обошлась и с всадником – его правую половину словно стесало огромным точильным кругом. Было очевидно, что Каладиус также не выбыл ещё из игры, несмотря на то, что поддержание пылевого смерча далось ему заметно тяжело.

На поле боя осталось всего три врага. Да ещё один, раненый, возился сейчас на земле, сплетясь в смертельный клубок с Бином. На помощь Бину немедленно пришёл Кол – сразу же, покончив со своим врагом, он осадил коня и соскочил на землю. Подбежав к дерущимся, он, боясь зацепить Бина, ударил рукоятью меча по голове дорийца. Тот, ослабил хватку и, слегка оглушённый, откатился на бок. Тут же Кол пригвоздил его к земле. Затем он подбежал к ошалело поднимающемся Бину. Тот был весь в крови, однако порезов и ран, как будто бы, не было. Скорее всего, вся эта кровь натекла из раны, которую Бин нанёс врагу кинжалом. Однако же Бин, кривясь от боли, держался бицепс правой руки, и в этом месте на рубашке также расплывалось небольшое кровавое пятно.

– Что случилось? – встревоженно крикнул Кол.

– Этот гад меня укусил! – словно сам не веря своим словам, выдохнул Бин. Он был бледен, как мел, видимо, никак не мог прийти в себя после этой неожиданной рукопашной.

– Ладно, это не страшно! – облегчённо засмеялся Кол. – Ну поздравляю тебя, дружище! Теперь ты – настоящий воин!

Бин вдруг согнулся, и его обильно вырвало.

Видя полнейший разгром, оставшиеся трое дорийцев погнали коней на север, мимо рыдвана, мимо оторопевших невольников, к кочевьям хана Патыра. Правда, далеко уйти им не дали. Варан и Мэйлинн уже мчались им вслед. Когда кочевники поравнялись с экипажем путешественников, очередной удар нанёс и Каладиус. Снова мощная воздушная волна, сбившая с ног одного из всадников и протащившая его, вместе с лошадью, около полусотни футов. Варан соскочил с лошади, чтобы добить несчастного, но это уже не потребовалось: он был весь переломан собственной лошадью.

Оставшиеся двое кочевников успели доскакать до тупо стоящей толпы рабов, и даже почти добраться до стоящих в конце колонны воловьих упряжек, но дальше уйти они уже не смогли. Саррассанец Мэйлинн сумел сократить расстояние до убегающих настолько, что она вновь смогла воспользоваться своим арбалетом. Болты врезались в спины кочевников, сбросив их на землю. Всё было кончено. Все дорийцы были убиты, либо тяжело ранены.

Глава 29. После боя

Бой закончился, и пришло время подвести его итоги. В целом они были более чем впечатляющими. Все враги разгромлены, потери – минимальны. Каладиус, Мэйлинн, а вслед за ними и Кол с Бином тут же помчались к раненому баинину. Он так и лежал на земле рядом со своей лошадью, а нога его всё ещё находилась в стремени. Он был совершенно неподвижен.

Подбежав, Кол первым делом аккуратно освободил ногу повара от стремени, а затем бережно положил его так, чтобы стрела торчала вверх, и рана была максимально доступна для осмотра. Баинин был без сознания.

Каладиус начал осмотр. Первым делом он нашёл пульс и с облегчением понял, что слуга ещё жив. Теперь необходимо было осмотреть рану. Стрела, пущенная с расстояния в два-три шага, могла уйти очень глубоко. Но и тут после беглого осмотра маг испустил вздох облегчения. Стрела действительно ушла глубоко, но, хвала богам, первой на пути ей попалась рука. Рука была прошита насквозь, а наконечник застрял где-то между рёбрами, однако было очевидно, что он засел неглубоко. Прислушавшись к дыханию, волшебник определил, что лёгкие не задеты. И вообще, похоже было, что рана совсем не так опасна, как казалось вначале, а обморок объяснялся болевым шоком и потерей крови.

– Ну как он? – Мэйлинн по лицу мага видела, что дела не так ж плохи, и потому рискнула задать вопрос.

– Хвала Первосоздателю, милая, кажется, рана не смертельна, – поднял глаза Каладиус.

Мэйлинн быстро поднесла к губам скрещённые указательный и средний пальцы правой руки, и поцеловала их. Бин впервые за всё время увидел, чтобы лирра возблагодарила Первосоздателя этим протокреаторианским знаком.

– Могу я попросить у вас каплю вашего чудодейственного эликсира, дорогая? – осведомился маг.

– О, конечно же! – воскликнула Мэйлинн, быстрым движением извлекая фиал.

– Но сначала неплохо было бы извлечь стрелу, – хрипло проговорил Кол. – Если позволите, у меня в этом деле немалый опыт.

Маг, кивнув, уступил своё место легионеру. Тот, достав кинжал, присел на корточки рядом с раненым. Стрела торчала из руки примерно на полтора фута. Плотно сжав губы, Кол крепко зажал в кулак основание стрелы, затем, вдавив большим пальцем другой руки лезвие кинжала в древко чуть выше, шумно выдохнув, резко, но осторожно сломал стрелу. Но, насколько бы аккуратно не была проделана операция, она, должно быть, причинила немалую боль раненому, поскольку он застонал и открыл глаза.

– Спокойней, друг, – заговорил Кол. – Потерпи немного. Скоро всё будет хорошо. Как зовут этого воина? – обратился он к Каладиусу.

– Пашшан.

– Спасибо тебе, Пашшан, – проговорил Кол на какой-то смеси баининского и имперского, кладя руку на раненое плечо. – Ты – настоящий воин и отличный друг! Не говоря уж о том, что ты – просто превосходный повар.

С этими словами Кол, твёрдо удерживая обломок стрелы между рукой и туловищем раненого, резко дёрнул руку баинина кверху, освободив её от стрелы, оставшейся торчать в теле. Из сквозной раны хлынула кровь, но тут уже наготове был Каладиус. За то время, пока Кол возился со стрелой, он успел смешать каплю эликсира Мэйлинн с водой в своей фляге, и теперь стал обильно поливать обе ранки получившимся раствором. Как всегда, он сработал великолепно – кровотечение стало заметно слабеть, а судорожно сжатый кулак Пашшана разжался, поскольку боль в руке отступала.

– Ну, друг Пашшан, тебе сказочно повезло! – между тем продолжил Кол, оглядев рану. – Стрела не задела ребра, да и вошла-то всего на каких-нибудь пару дюймов, не больше. Считай, что ты – невероятный везунчик. Будь это саррассанская стрела, её пришлось бы вырезать из раны, а тут…

Резкий, но точно рассчитанный рывок, сдавленный болезненный крик баинина – и обломок стрелы уже в руке Кола. В следующее же мгновение Каладиус стал поливать рану снадобьем, которое, как обычно, не подвело. Не прошло и минуты, как раненый стал дышать ровно, с глаз упала мутная пелена боли, а щеки стали слегка розоветь.

– Отлично! Мастерская работа, центурион! – без тени иронии похвалил маг.

– Я тоже так думаю, – без ложной скромности ответил Кол. – Теперь нужно перенести его в наш экипаж.

Кол осторожно подхватил было Пашшана под мышки, а Бин уже приготовился взять его под ноги, когда раненый, поняв, что с ним собираются делать, начал что-то протестующе лопотать на баининском, пытаясь освободиться от хватки бывшего паладина.

– Ишь, чего выдумал! – на имперском воскликнул Кол. – Так я тебе и позволю идти самому!

Однако Пашшан был настроен весьма решительно, и в конце концов пришлось ему уступить. Надо сказать, что он без особых проблем встал на ноги, и довольно бодро зашагал к рыдвану, даже без поддержки сердобольного Кола.

Друзья здорово воспрянули духом – сражение завершилось весьма и весьма успешно. С лёгкими сердцами все двинулись вслед за баинином, и обратили внимание, что навстречу им идёт Варан, обтирающий лезвие своего меча куском какой-то ветоши.

– Удачный бой, – подходя к остальным, проговорил Варан. – Я, было, уж засомневался в его исходе.

– И то верно, – подхватил Кол. – Мессир, признаться, я ожидал большего от столь могущественного мага!

– Обычный дилетантский подход, – фыркнул Каладиус. – Люди, не знакомые с основами магии, обычно считают, что великий маг может заставить расступиться воды моря или повелеть земле поглотить вражеское войско. А вы никогда не задумывались, любезный друг, что будь это так, то люди вашей профессии остались бы без работы? Ну действительно – к чему тратиться на содержание войска, если его затем одним ударом пришлёпнет какой-нибудь чародей?

– И что же вам мешает пришлёпнуть войско одним ударом? – смутившись, полюбопытствовал Кол.

– Законы природы, – веско ответил маг. – Или законы Первосоздателя, или же Неведомого – тут уж каждый имеет право сам выбрать себе точку зрения. Но в мире ничего не возникает из пустоты, для всего надобна первопричина, для всего надобна энергия. Магу дано бесконечное в своём могуществе поле возмущения, но черпать из него каждый может лишь в силу своих возможностей. Ведь каждое действие имеет своё противодействие, и чем больше ты хочешь получить, тем больше должен потратить. Лирры частично решили эту проблему, точнее, боги решили её за них. Лиррийская магия несколько отлична от магии других рас, поскольку лирры изначально много жертвуют ради неё. Однако и это не означает, что великие лиррийские магини – всесильны. Даже если они сами о себе говорят такое. Я слыхал много различных небылиц о той же Дайтелле, но должен ваз разочаровать – значительная часть рассказов о её бесконечном могуществе – вранье. Что же касается меня, то сегодня я затратил значительное количество своих сил, подчиняя возмущение, поэтому надолго бы меня уже не хватило. Конечно, имей я возможность подготовиться, усилив своё волшебство зачарованными артефактами или определёнными сигилами, я смог бы больше, но только вот в условиях реального боя далеко не всегда есть возможность прибегнуть к столь сложным инструментам.

– И тем не менее, вы очень помогли нам сегодня, мессир! – вмешалась Мэйлинн.

– Вне всякого сомнения! – подтвердил Кол. – Однако же, теперь надо посмотреть, что там с нашими противниками, ведь кто-то из них мог быть просто ранен.

– Да нечего смотреть, – отмахнулся Варан. – Тут всё в полном порядке. Было шестеро раненых…

– Что значит – было?.. – нехорошо сощурившись, процедил Кол.

– Ровно то, что ты подумал, Кол, – нимало не смущаясь, ответил охотник за головами. – Их было шестеро, но теперь они все мертвы.

– Ты добил раненых? – лицо центуриона потемнело.

– Ну я как-то сразу понял, что ты их добивать не станешь. А кому-то было надо…

– А тебе не пришло в голову посоветоваться с остальными? – казалось, Кол с трудом сдерживает себя.

– Конечно пришло. Но я решил, что вы вновь начнёте их выхаживать в духе того придорожного клоповника, где вы схлестнулись с селянами. Глупо тратить время и ценное снадобье Мэйлинн на подобные отбросы. Если тебе интересно, то те два субчика, которых вы пытались спасти от ран, наверняка уже мертвы от того количества спиртного, которое они вылакали после вашего отъезда. И стоило ли так стараться ради них?

– Я всё больше и больше восхищаюсь тем, какого напарника мы себе избрали! – вид Кола целиком противоречил его словам.

– Да уж конечно. Я тоже считаю, что в столь чистой и благородной компании должен быть человек, который станет делать за всех грязную работу, потому что кто-то должен её делать, да только все боятся запачкать руки! – кажется, Варан тоже стал понемногу выходить из себя, хотя старался не показывать этого.

– Ах, так ты ещё и благодетель, оказывается! – всплеснув руками, воскликнул Кол. – А мы, неблагодарные скоты, этого не ценим! Только вот я вовсе не считаю, что грязная работа так уж необходима. Я натворил в своей жизни немало зла, но всегда старался действовать правильно и – да, пусть это прозвучит пафосно – благородно.

– Сказал человек, изгнанный из гвардии паладинов, – ядовито усмехнулся Варан.

– Я был изгнан за пьянство, – тяжело отчеканил Кол. – Пьянство – не признак подлости.

– Да, это признак слабости, – парировал мастер Теней.

Все, стоящие сейчас рядом, и не смеющие проронить слова, поскольку это был один из тех моментов, когда вмешиваться нельзя, услышали, как скрипнули зубы легионера.

– Если ты хочешь спровоцировать меня, у тебя ничего не выйдет, – помолчав несколько секунд, выговорил Кол.

– Да меньше всего я хочу тебя провоцировать! – взорвался вдруг Варан. – Наоборот, я хочу стать частью вашей команды, я хочу, чтобы вы приняли меня! Но я убеждён, что подобные отношения нельзя построить на лицемерии. Думаешь, я поверил твоим улыбкам? Ты по-прежнему брезгуешь моим обществом, ты по-прежнему видишь во мне врага! А мне надоело делать вид, что проблемы не существует! Я делаю шаги в вашем направлении, но и вы должны делать ответные шаги! Иначе какой во всём этом смысл?..

– А что касается раненых дорийцев, – помолчав немного и взяв себя в руки, продолжил Варан. – То их нужно было убить. И не потому, что «они бы поступили с нами так же» – мне плевать на эту чушь! Но я не хотел подвергать опасности наш отряд ради их никчёмных жизней. Бьюсь об заклад, что наша святая Мэйлинн тотчас бы принялась врачевать их своим эликсиром, а это значит, что в какой-то критический момент она не смогла бы спасти кого-то из нас. Кроме того, это было бы бессмысленно, потому что эти люди так или иначе умерли бы в ближайшие дни. Их убила бы или степь, или, что вернее, их убили бы эти, – Варан небрежно кивнул головой в сторону пунтийцев, всё ещё тупо стоящих там, где оставили их погонщики.

– Они не стали бы их убивать, – не так уверенно, как хотелось бы, возразил Кол. – Они – простые колоны. У них не хватит духу.

– Самые жестокие люди на свете – слабаки, – сверкнув свежевставленными зубами, парировал Варан. – Те, кого долго унижали и истязали, никогда не простят своих истязателей. Эти колоны не способны были поднять нож, чтобы защитить свою жизнь, но они зубами разорвали бы этих дорийцев, оставь мы их наедине.

– Ладно, что было – того не изменить, – выдохнув, заговорил Кол. – Дорийцы мертвы, и тут уж ничего не поделаешь. А по поводу лицемерия… Ты неверно меня понял. Да, ты мне не нравишься, и я тебе по-прежнему не доверяю. Но «мои улыбки», как ты их назвал – это вовсе не лицемерие. Это и есть как раз те самые шаги, которые я делаю навстречу тебе. За тебя поручились Мэйлинн и мессир Каладиус. Пока мне этого вполне достаточно. Но я буду продолжать следить за тобой, так что просто старайся не давать мне повода.

– Постараюсь, – пообещал Варан, поворачиваясь спиной и отходя.

– Ну что, – Каладиус выдохнул, будто долгое время был вынужден задерживать дыхание. – Пойдёмте к нашим спасённым. Что теперь нам с ними делать? Мастер Варан прав – мы не можем сопровождать их до Пунта, это крайне неразумно.

– Мы дадим им оружие, и мы дадим им шанс добраться домой. Большего они от нас потребовать не могут, – бросил Кол.

Мэйлинн снова поникла головой, но возражать не стала.

– Добрые люди, – подходя к толпе пленников, громко заговорил Каладиус. – Теперь вы свободны и можете отправляться назад, домой.

В толпе послышался ропот, какие-то вздохи, стенания и рыдания. До людей словно только что дошло, что же произошло на самом деле. Многие просто бессильно опускались в пыль, обхватывая голову руками. Другие обнимались – видимо, друзья или родственники. Мужчины хмуро выходили вперёд.

– У вас есть еда и вода, – продолжал Каладиус. – Теперь у вас есть и оружие. Два десятка сабель и два десятка луков – этого вполне хватит, чтобы постоять за себя. Есть ли среди вас те, кто держал оружие раньше?

Из рядов мужчин вышли двое. Один, седой уже колон с измождённым лицом, а также мужчина помоложе, лет сорока, но однорукий, причём ранение, видно, было получено не слишком давно.

– Я состоял в армии его величества, – заговорил первый. – Но уж двадцать годков, как уволен со службы.

– Я – рядовой Западного пограничного корпуса Лайл Станиш, – представился тот, что моложе. – Был ранен в сражении у Грушовки месяца полтора назад. Меня выхаживал сельский знахарь, когда нагрянули лошадники.

– Отлично, рядовой Станиш, – откликнулся маг. – Я вижу, что ваша правая рука всё ещё при вас, поэтому, думаю, вы сможете держать саблю.

– Пика мне, конечно, привычней, но и с саблей совладаю, – усмехнулся Станиш.

– Вот и отлично! Значит, вам и быть командиром. А в помощники вам назначаю… Как величать вас, отец? – забавно было слышать это обращение от человека, разменявшего восьмое столетие к человеку, вряд ли дожившему до шестидесяти.

– Бабушем кличут, ваше благородие, – ответил старик.

– Бабуш? – воскликнул Кол. – А нет ли у тебя, часом, родича в Лоннэе? Такой, знаешь, пройдоха, владелец гостиницы на площади Урожая?

– Нет у меня родичей, ваше благородие, – откликнулся старик. – Сыновья померли, жинка померла, братьев и сестёр Арионн не дал. Так что тот Бабуш ко мне никакого родства не имеет. Да и не удивительно – у нас в Пунте это очень распространённая фамилия.

– Жаль, – усмехнулся Кол. – Вот бы порадовал старого скрягу, что родственничка его от рабства спас!

– Ну как-нибудь в другой раз, – пообещал Каладиус. – А пока назначаю вас, господин Бабуш, помощником командира. Что, удержите-то ещё саблю в руках?

– Как не удержать! – самодовольно отозвался однофамилец мэтра Бабуша. – Руки-то, чай, ещё крепкие! И топор держат, и плуг, и косу!

– Вот и славно! Нам бы ещё одного помощника, на всякий случай…

– Я могу, – выдвинулся из рядов рослый мужик, годами близкий к рядовому Станишу. – Я оружия много в руках передержал, разве что владеть им не доводилось. Я – кузнец. Приходилось и пики ковать, и кистени, и даже мечи. Так что знаю, с какого конца за них браться!

– Отлично! Как звать?

– Пал Даруш. Можно просто Гном.

– А не великоват ты для гнома-то? – рассмеялся Кол.

– Да это просто как-то раз на спор выковал я цветок из железа. А тут как раз проезжал один купец мимоходом, завидел его, и стал меня же убеждать, что цветок этот только гномы могли выковать. Так меня люди Гномом и прозвали.

– Добрый мастер! – одобрительно проговорил Каладиус. – Жаль было бы, кабы сгинул-то! А чего ж за себя не постоял, когда дорийцы напали?

– Да струсил я, – простодушно повинился Гном. – Страшно стало за себя, за жену, за деток.

– А где же они? – полюбопытствовал Кол.

– Жинка – тут. И сын старший – тоже, – махнул рукой в сторону толпы кузнец. – А доченька… – в одно мгновение сильное, грубоватое лицо словно размякло и на пыльных щеках показались две светлые дорожки от слёз. – Не выдержала она, померла пять дней тому… Мала была ещё совсем…

– Сочувствую твоей утрате, – склонил голову Кол, услышав, как рядом всхлипнула Мэйлинн. – Но теперь-то трусить не станешь?

– Больше – не стану! – лицо кузнеца вновь стало жёстким, словно выкованным из металла.

– Ну добро! – подытожил Каладиус. – Итак, у нас есть командир и два его заместителя. Все мужчины, способные держать оружие, а также женщины, желающие защищать свою свободу, должны собрать и разделить между собой оружие дорийцев. Затем вам придётся двигаться на север, в Пунт. Дабы избежать ненужных встреч, я бы советовал сперва забирать на запад, до самого предгорья. Сейчас там вряд ли встретятся орды, большинство из них кочуют восточней. Вдоль гор и станете двигаться, пока не доберётесь до Дорона. У самых гор он неширок, хотя и быстр. Но там много бродов, уверен, вы сумеете отыскать один из них. Ну а попадёте в Пунт – там уж будете в безопасности.

– Ты, добрый человек, видно, не знаешь, что творится сейчас в Пунте, – покачал головой старик Бабуш.

– Ну отчего же не знаю, – возразил маг. – Что война идёт – ведаю, и вы – лучшее тому подтверждение. Но я также знаю, что недолго осталось быть той войне. Кочевники, думаю, уже сейчас в большинстве своём ушли назад, в степи.

– Да ладно, коли бы одна война! – вздохнул рядовой Станиш. – С войной-то мы уж как-то смирились, да научились жить. Хотя, конечно, в этом году лошадники чересчур озверели. Но вы верно сказали – война близится к завершению. Иная напасть теперь в южном Пунте. Синивица пришла…

– Быть не может! – воскликнул Кол, но не потому, что не верил в эту возможность, а, скорее, от неожиданности.

– Эх, кабы так… – вновь вздохнул Станиш. – Да только правду я говорю. Откуда пришла – лишь Асс ведает. Говорят – из-за гор. Вроде как в Латионе сейчас мор. А может – беженцы из Приречья принесли. Но как бы то ни было, уже тысячи людей больны и сотни – мертвы.

– А как Лоннэй? – упавшим голосом спросила Мэйлинн.

– Там-то всё и началось, – махнул рукой Станиш. – Город-то был переполнен беженцами. Сейчас город в карантине. Король с семейством уехал на север, в Прайнон. Там, говорят, пока болезни нет. На дорогах кордоны, людей с юга не пускают никуда. Тяжёлые времена ждут нашу страну.

– Плохие вести сообщил ты, рядовой Станиш, – почёсывая подбородок, проговорил Каладиус. – Синивица очень усложняет дело. Трудновато будет пробраться в Найр.

– Трудновато!.. – воскликнул Станиш. – Скажите сразу – невозможно! Дорога в Найр охраняется войсками – мышь не проскочит! Его величество велел разворачивать всех, кто движется с запада, и стрелять, ежели не подчинятся.

– Что ж, и тем не менее нам нужно будет попасть сперва в Лоннэй, а затем – в Найр, – скорее своим спутникам, нежели рядовому Станишу, пробормотал маг.

– Уверен, что вы что-нибудь придумаете, мессир! – не слишком-то уверенно ответил Кол.

– Придётся, – невесело усмехнулся Каладиус. – Ну что ж, молодцы, не будем терять времени, – обратился он уже к освобождённым пунтийцам. – Собирайте оружие, и двигайтесь на запад. Авось всё обойдётся!

– И вот ещё что, – добавил Кол. – Соберите-ка тела в одном месте. Надобно похоронить.

– Будет сделано, – козырнул здоровой рукой рядовой Станиш. – А теперь не могли бы вы назвать нам свои имена, чтобы мы знали, за кого молиться?

– Прости, брат, – ответил Кол. – Но лучше будет, если наши имена останутся при нас. Более того, в благодарность мы просили бы вас не распространяться о нашем отряде. Будет лучше, если вы вообще не упомянете о нас. Это сохранит нас почище всякой молитвы.

– Как будет угодно, – пожав плечами, ответил Станиш. – Думаю, Арионн и так поймёт, за кого мы будем молиться. Я поговорю со своими, чтобы они держали рты на замке.

– Ну вот и отлично! А теперь прикажи людям собрать трупы! – Кол повернулся и встретился взглядом с Вараном. Тот вновь криво ухмылялся.

– У тебя и на этот счёт есть какое-то особое мнение? – холодно осведомился Кол.

– Разумеется, есть, – ответил Варан. – Я не понимаю, зачем нам их хоронить? Просто потеряем время и силы.

– Я отвечу, – кивнул Кол. – Мы их похороним, потому что должны. Потому что так делают порядочные люди. Я не хочу, чтобы меня преследовали их призраки.

– Никакие призраки никого преследовать не станут, – усмехнулся Варан. – Единственные, кто могут тебя преследовать – это фантомы, созданные твоей же совестью. Люди, у которых совесть нечиста, склонны видеть знамение там, где есть простое событие, и возмездие там, где есть простое совпадение. Каждую свою неудачу они охотно объясняют местью неупокоенных призраков. Но эти призраки – лишь порождения совести. Освободи свою совесть от ненужного груза – и призраки исчезнут сами.

– Хорошо сказано, – холодно улыбнулся Кол. – Только вот на этот раз будет по-моему.

– Нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Варан. – Интересно, почему ты не озаботился похоронить меня там, на Симмерских болотах?

– Я и сам жалею об этом, – с ледяной улыбкой ответил Кол. – К сожалению, тогда у меня просто не было на это времени.

Ещё раз хмыкнув, Варан резко повернулся и зашагал к рыдвану. Какое-то время Кол и Каладиус молча смотрели ему вслед.

– Придётся очень постараться, чтобы выкопать могилы в этой почве, – пробормотал Кол, обращаясь к Каладиусу. – Насколько я знаю, дорийцы ведь хоронят своих людей в земле?

– Да, чтобы те стали травой для Звёздной Кобылицы. Ладно, так уж и быть, – засмеялся маг. – Помогу тебе ещё раз. Яма с меня! Только уж, не обессудь, одна на всех. И засыпать придётся руками.

– Не вопрос, – усмехнулся в ответ центурион. – Уж чего-чего, а рук у нас в избытке!

Глава 30. Синивица

После того, как общая могила дорийцев была засыпана землёй, а Мэйлинн произнесла короткую отходную молитву, недавние невольники медленно двинулись в сторону Анурских гор. Некоторые из уходящих подходили к своим освободителям, горячо благодаря и благословляя их, но основная масса людей словно и не поняла, что произошло. С той же тупой покорностью, с какой они брели навстречу своему рабству, брели они теперь навстречу зыбкой свободе. Два десятка мужчин, вооружённых кривыми дорийскими саблями, скакали на дорийских же лошадях неподалёку от колонны.

– Несчастные, сломленные люди, – прокомментировал Кол. – Навряд ли они когда-нибудь оправятся от этого потрясения.

– Оправятся, – ответил ему Каладиус. – Люди и не от такого оправляются. И этим они также выгодно отличаются от остальных рас.

Мэйлинн ничего не ответила на это. Она лишь печально смотрела вслед уходящим. Замыкал колонну новоиспечённый командир Станиш. Напоследок он горячо пожал руку всем членам освободившего их отряда, включая лирру. Затем, вскочив на коня и отъехав на несколько сот ярдов, он вновь повернулся к путешественникам, которые уже сели на лошадей и продолжили движение на север, чтобы в последний раз отсалютовать им. Друзья в ответ помахали ему руками. На этом каждый из отрядов направился своей дорогой.

Путешествие продолжалось в тягостном молчании. Каладиус словно забыл, что он незадолго до встречи с кочевниками планировал привал. На самом деле, есть сейчас никому не хотелось. Да и повар Пашшан был пока довольно слаб и не мог готовить. Он лежал сейчас в «гостиной» Мэйлинн, погруженный Каладиусом в сон, поскольку оказался весьма неугомонным пациентом, не желающем отдыхать и беречь себя. Кол и Варан на какое-то время оставили игру в приятелей и хмуро скакали по разные стороны рыдвана. Бин, которого всё ещё несколько лихорадило от пережитого, присоединился к Колу. Лирра и маг вновь устроились на козлах рыдвана.

– Ну, парень, я всегда говорил, что из тебя выйдет толк! – просто чтобы что-нибудь сказал, обратился Кол к Бину.

– Угу, – отчего-то Бину совсем не хотелось эту тему.

– Ты повёл себя очень мужественно! – не отставал Кол. – Конечно, тебе нужно ещё потренироваться, но ты неплохо справился со своим противником! Хотя будем теперь иметь в виду, что кинжал – не лучшее средство для конного боя. При случае прикупим тебе меч, тогда вообще станешь непобедимым!

Бин вновь лишь хмыкнул в ответ.

– Представь: скачешь ты такой, весь из себя – конь белый, меч на поясе… Все девки твои…

– Отстань, а, – неожиданно огрызнулся Бин, пуская коня вскачь и обгоняя Кола.

– Переживает парень, – поймав взгляд Мэйлинн, покачал головой Кол. – А зря. Он себя сегодня повёл молодцом!

– Дай ему время, – ответила лирра. – Всё-таки сегодня он испытал на себе, что такое рукопашная. И был ближе, чем когда бы то ни было к смерти. Ему нужно свыкнуться с этой мыслью.

– А вот ты не перестаёшь меня поражать, – пристально глядя на Мэйлинн продолжал Кол. – Ты ведёшь себя, словно заправский легионер. Неужели этому тоже учат в Наэлирро? Вот так вот воспринимать сражения?

– Нет, – усмехнулась Мэйлинн. – Просто я, кажется, очень быстро повзрослела. Порой мне уже кажется, что я всегда вот так вот путешествовала, вот так вот убивала… Боюсь, моё сердце довольно быстро черствеет и ожесточается…

– Ну это вы уж загнули, милочка! – не выдержал Каладиус. – Сдаётся мне, что скорее в пустыне Туум начнут лить дожди и цвести сады, чем ваше сердце хоть сколько-нибудь очерствеет! Так что на этот счёт не беспокойтесь. Просто вы, действительно, чересчур быстро взрослеете и, наверное, становитесь философом. На мой взгляд, это более пристало таким старикам, как я, но, возможно, это и есть тот самый отпечаток Башни, лежащий на Её искателе.

– Я убила сегодня шестерых человек… – помрачнела Мэйлинн. – Но самое ужасное даже не в этом, а в том, что я не схожу с ума, не терзаюсь по этому поводу.

– Может быть, это потому, что ты спасла сегодня две с лишним сотни душ? – парировал Кол. – В таком случае убийство шестерых – наименьшее зло.

– Может быть, – как-то без особого воодушевления согласилась лирра. – Однако мне бы хотелось, чтобы меня возмущало само понятие наименьшего или наибольшего зла.

– Увы, моя милая, в нашем мире есть и иные оттенки, кроме чёрного и белого. Поэтому выбор между наименьшим и наибольшим злом неизбежен. Боюсь, вам не раз ещё предстоит сделать подобный выбор.

– Когда перед человеком стоит подобный выбор, это уже хорошо, – философски заметил незаметно подъехавший Варан. – Большинство людей даже не утруждают себя подобным.

– Это точно, – не удержался от шпильки Кол.

– Удивительная победа, – задумчиво проговорила Мэйлинн. – Вроде бы мы победили, но почему тогда у меня такое нехорошее чувство?

– Привыкай, подруга, – вздохнув, ответил Кол. – Меня это чувство преследовало всю мою легионерскую жизнь. После каждого сражения, когда уйдёт опьянение боя и радость от того, что остался жив, накатывает чувство бессмысленности происходящего. А когда в победе нет смысла, она мало чем отличается от поражения.

– Что-то у нас какие-то мрачные разговоры, – хмыкнул Варан. – А ведь мы всё-таки победили!

– И то верно! Хватит вешать нос, Мэйлинн! Всё хорошо – едем дальше. Через пару деньков увидишь детишек!.. – тут Кол вдруг осёкся, вспомнив о страшной вести, которую они услышали от пленников.

– Неизвестно ещё, что с ними, – уныло ответила Мэйлинн, также вспомнив о синивице.

– Неизвестно ещё, пустят ли нас в город, – заметил Варан.

– Неизвестно ещё, нужно ли нам туда, – проговорил Каладиус.

– То есть как? – Мэйлинн изумлённо уставилась на мага.

– А вот так, – не смущаясь, ответил тот. – Не вижу смысла понапрасну рисковать жизнью. Лично мне, конечно, придётся наведаться в Лоннэй, поскольку нам нужны банковские бумаги. Но остальным, я думаю, там делать нечего. Обождёте меня где-нибудь в тихом малолюдном местечке.

– Вот ещё! – выпятила нижнюю губу лирра. – Не вы ли недавно говорили, что в этом походе все решения остаются за мной? Я не могу проехать мимо Лоннэя, не узнав, что сталось с крошками и мэтром Бабушем.

– В данном случае, боюсь, мне придётся поменять правила. И на этот раз решать буду я. А я решил, что поеду в город один и пробуду там не дольше, чем это будет необходимо.

– Какая интересная игра, – усмехнулся Варан. – Правила меняются, когда это вам угодно.

– Это не игра, мастер, – несколько жёстко ответил маг. – Я не собираюсь играть в игры, где ставкой будут ваши жизни. Я не думаю, дорогая, – уже обращаясь к обиженной Мэйлинн, Каладиус смягчил тон. – Что от того, попадёте ли вы в город или нет, решится судьба поисков Башни. Поэтому вам лучше будет не рисковать. Если для вас это так важно, я обещаю, что наведаюсь в ту гостиницу и узнаю судьбу детей.

– Мне кажется, мессир, что вы чересчур вольно толкуете мою роль в нашем предприятии, – неожиданно твёрдо заговорила Мэйлинн. – Если мне позволяется принимать решения лишь в той степени, в какой они согласуются с вашими представлениями, то не становятся ли мои решения вашими? И не становится ли мой поиск вашим? Я бы просила вас быть более последовательным, или же в определённый момент эта непоследовательность может создать для всех нас ненужные сложности.

Маг, которого, по сути, только что отчитали на глазах нескольких человек, не только не разозлился, а даже скорее наоборот. Он взглянул на лирру с лёгкой улыбкой, а в глазах его плясали огоньки, говорящие о его отличном настроении. Он выглядел словно учитель, чья ученица только что выдержала сложный экзамен.

– Вы совершенно правы, моя юная госпожа, – с ненаигранным почтением произнёс он. – И хотя я по-прежнему против этой затеи, но решение, конечно же, останется за вами.

– Спасибо, мессир, – робко улыбнулась Мэйлинн. – Простите, если обидела вас.

–Ну что вы, дорогая моя! Напротив, вы ещё больше укрепили мою веру в успех всего нашего предприятия. Ежели, конечно, мы не сляжем все от синивицы, – Каладиус не смог удержаться от вполне закономерного скепсиса.

– Не может быть, чтобы великий Каладиус не знал бы, как нам уберечься от заразы! – воскликнул Кол.

– Если бы великий Каладиус знал бы, неужто вы думаете, друг мой, что он не поделился бы своим знанием с миром? – возразил маг. – Увы, тут мы почти ничем не будем отличаться от простых смертных. Единственное, что могу сказать, что болезнь эта, скорее всего, является следствием низкой культуры личной гигиены среди населения Паэтты. Станем чаще мыть руки и лицо специальными бальзамами, поменьше контактировать с людьми – и, ежели на то будет воля Первосоздателя, не заразимся.

– Что ж – и то совет! – с несколько излишней бравурностью ответил Кол.

***

Путь через дорийские степи протекал вполне спокойно. Казалось, что с каждым часом движения на север жара постепенно шла на убыль. Разнотравье степей уже и тут имело вполне ощутимый желтоватый оттенок, только теперь уже это действительно было признаком осени, а не испепеляющей жары.

Пару раз путешественникам встречались небольшие орды, не более пяти дюжин всадников, плюс женщины и дети. Колу до зуда хотелось разузнать, не была ли одна из них ордой хана Патыра, но узнать ему это было не суждено. Бин сильно нервничал и непроизвольно то и дело хватался за рукоять кинжала. Ему мерещились подозрительные взгляды кочевников, словно об их вчерашнем сражении уже знала вся Дория. В такие мгновения к нему поближе подъезжал Кол и тихонько увещевал друга вести себя менее подозрительно. Однако блуждающий взгляд Бина продолжал метаться, выискивая мнимые опасности.

К счастью, кочевники, как обычно, вели себя с людьми, не являющимися жителями приграничных к ним областей, вполне терпимо и даже доброжелательно. Малыши, которым по возрасту ещё не полагалась лошадь, задорно махали пыльными ручками проезжающему рыдвану, что-то весело крича вслед. Мэйлинн с совершенно искренней улыбкой отвечала им тем же, иной раз даже давая подвернувшимся под руку детишкам какие-нибудь угощения.

Мужчины-дорийцы принимали самый невозмутимый вид, лишь украдкой разглядывая небольшую кавалькаду. Женщины же даже не смели поднять глаз, занятые своими делами. В патриархальном обществе дорийцев место женщины было обозначено весьма однозначно и жёстко – всё их существование было необходимо лишь для того, чтобы делать жизнь их повелителя-мужчины максимально комфортной и полной удовольствия.

Так проходил час за часом, утекала миля за милей. Кстати сказать, здоровье почтенного Пашшана улучшалось не по дням, а по часам. Уже на следующий день после ранения, как следует отоспавшись, он уже был в седле, а также вновь баловал своих спутников гастрономическими изысками. Раны в руке и груди будто бы совсем не беспокоили его, хотя иногда, совершив какое-то неловкое движение, он всё же морщился от боли, причём больше всего его беспокоила, очевидно, именно рука.

Следующий после столкновения с дорийцами день прошёл без каких-то особенных происшествий. Ничего такого, что стоило бы упоминания, не происходило. Также не стоил упоминания и весь оставшийся путь до моста через Дорон, которого путешественники достигли ближе к вечеру на четвёртый день с момента отъезда.

– Добрались, – произнёс Кол, хотя особой радости в его голосе не слышалось. Весть о синивице сильно подпортила радость от предстоящей встречи.

– Рано ещё радоваться, – заметил Варан, вглядываясь в противоположный берег. – Если зрение мне не изменяет, там, на том берегу, что-то вроде пропускного пункта.

Действительно, Дорон в этом месте был не шире пятисот футов, поэтому на том берегу хорошо были видны деревянные рогатки, палатки и люди, явно вооружённые.

– Карантинные отряды, – поморщившись, проговорил Каладиус. – Чего доброго, ещё не впустят в страну…

Действительно, миновав совершенно пустой мост, рыдван уткнулся в импровизированный шлагбаум, перегораживающий дальнейший путь. В несколько рядов вдоль берега стояли деревянные рогатки, которые должны были воспрепятствовать движению тех, кто рискнёт обогнуть преграду.

– Они бы так от дорийцев защищались! – сварливо процедил Кол.

Навстречу отряду вышли два человека – сержант и рядовой. В руках сержанта был обнажённый палаш, на плече рядового – внушительных размеров алебарда. Синий жгут, сделанный из скрученной синей тряпки, обвивал руки обоих чуть повыше локтей. Действительно, это были карантинные отряды, как и предполагал маг. Каладиус, понимая, что предстоит непростой разговор, знаком приказал всадникам двигаться позади рыдвана, сам же, правя лошадьми, подъехал настолько близко, что первая пара тяжеловозов едва не уткнулась носами в жердь, перегородившую мост.

– Куда направляетесь, сударь? – вежливо осведомился сержант, подошедший к шлагбауму с противоположной стороны.

– Мне бы хотелось попасть в ваш добрый Лоннэй, господин сержант, – как можно более радушным тоном ответил Каладиус.

– Увы, сударь, сомневаюсь, что у вас это получится, – с вполне искренним сожалением отозвался сержант. – Уж не ведаю – знаете ли вы, что у нас тут творится?

– Как не знать, – сокрушённо закивал маг. – Слыхал и о войне с лошадниками, и о синивице.

– Это хорошо, – удовлетворённо кивнул воин. – Тогда мне будет проще объяснить вам, что по специальному указу его королевского величества Аллана Девятого въезд на территорию королевства Пунт без специального разрешения невозможен до окончания эпидемии.

– И где же можно добыть это разрешение?

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами сержант. – Моё дело маленькое – спрашивать разрешения, да не пропускать тех, у кого его нет.

– И много народу приходит с разрешениями? – поинтересовался Каладиус.

– Да пока никого не было. Вообще сейчас этой дорогой народ не ходит. Там – дорийцы, здесь – эпидемия. За много дней вы – первые, кто проезжает по этому мосту.

– Но как же нам быть, почтенный? – воскликнул Каладиус. – Мне совершенно необходимо в Лоннэй, но разрешения у меня нет.

– Коли нет разрешения, то не о чем и говорить, – опять же не грубо, а просто констатируя факт, ответил сержант.

– Но моё присутствие в Лоннэе необходимо, – возразил маг. – Я – лекарь из Саррассы. Прослышав о несчастии, постигшем вашу благословенную землю, я бросил всё, чтобы помочь страждущим. Неужели вы не пустите меня?

– Моя бабка больше похожа на саррассанца, чем этот старик, – довольно громко пробурчал солдат. Вероятно, он хотел сказать это тихо, так, чтобы услышал лишь сержант, но благодаря природной силе голосовых связок не сумел этого сделать.

– Ты прав, почтенный, – при этих словах Каладиуса лицо солдата приняло сконфуженное выражение. – Я сам родом из Латиона, но уже много лет проживаю в Саррассе. Посмотри, мои слуги – тоже частью латионцы, но среди них есть и саррассанец, и баинин. Я – космополит.

– Зачем же лекарю столько слуг? – с лёгким недоверием спросил сержант, очевидно озадаченный последним сказанным магом словом.

– Люблю, знаете ли, путешествовать с комфортом, – пожал плечами маг. – Благо, достаток позволяет.

– И что же, сударь, вы знаете, как излечить синивицу? – спросил сержант, и в его голосе явно прорезалась надежда.

– Увы, друг мой, синивица пока считается неизлечимой болезнью, – искренне вздохнул Каладиус. – Однако у меня есть способы облегчить страдания больных, а главное – средства, которые помогут не заболеть здоровым.

– Можно ли вам верить, сударь? – с сомнением пробормотал сержант, разрываясь между долгом и совестью.

– Посудите сами, почтенный: ну зачем мне вам лгать? Неужели вы думаете, что я направляюсь в Пунт с недобрыми замыслами? Для чего мне может понадобиться пробраться в ваше славное королевство? Я вполне осознаю опасность, которой подвергаю себя и своих спутников, но, тем не менее, я хотел бы проехать. А если вам нужны ещё какие-то доказательства, то вот… – Каладиус порылся за пазухой, и показал сержанту нечто, лежащее на раскрытой ладони.

Почти все спутники мага, за исключением разве что Пашшана, вытянув шеи с любопытством вглядывались в вещицу. Это оказался крупный золотой перстень с большим черным ониксом. Варану не нужно было разглядывать камень вблизи, чтобы знать, что он представляет собой искусно вырезанный человеческий череп. Мастер Теней хорошо знал эти перстни: их носили чернокнижники – высший магический орден Саррассы.

Чернокнижники – орден, поставивший себе задачу докопаться до самой сути вещей, до самой сути бытия. Когда-то очень давно маги-радикалы этого ордена, пытающиеся постичь основы и глубины смерти, как весьма существенной части бытия, стали заниматься некромантией. Позднее некроманты и чернокнижники разошлись, хотя особой вражды между ними не было, но методы некромантов казались большинству чересчур нетрадиционными. Ныне маги-чернокнижники пользовались в Саррассе огромным почтением, и право вступить в орден необходимо было заслужить.

– Что это? – сержант был, видимо, менее просвещён, нежели Варан.

– Это знак ордена чернокнижников, к коему я имею честь принадлежать, – довольно высокопарно ответил Каладиус.

Словосочетание «орден чернокнижников» произвело должное действие – пусть пунтский сержант никогда не видел ониксовых перстней, но о самом ордене слышали все.

– Стало быть, мессир не только лекарь, но и маг? – с глубоким почтением осведомился сержант, слегка кланяясь под весом вновь открывшихся обстоятельств.

– Именно так, – важно кивнул головой Каладиус.

– Я думаю, что вам нужно говорить с нашим лейтенантом. Сейчас он отправился с разъездом на восток вдоль реки, но скоро должен вернуться. Я бы пропустил вас, мессир, но не могу взять на себя такую ответственность.

– Я понимаю вас, мой друг, – мягко улыбнулся маг. – Я согласен обождать вашего лейтенанта, если вы позволите нам сделать это на берегу. Знаете, чувствую лёгкий дискомфорт от того, что подо мною бежит глубокая река.

– Я открою проход, – поразмышляв некоторое время, решился сержант. – Но поклянитесь, мессир, что вы не сделаете попыток уехать, не поговорив с лейтенантом.

– Несколько прискорбно видеть в вас такое недоверие ко мне, – обиженно выпятил губу Каладиус. – Однако же я дам такую клятву. Клянусь, что ни я, ни мои спутники не сделают шага на север без позволения вашего лейтенанта.

Добряк-сержант вместе с подчинённым солдатом бросился оттаскивать жердину, перегородившую мост. Видно, что ему было стыдно за то, что посмел не доверять такому могущественному человеку, поэтому он старался делать всё как можно быстрее. Таким образом, спустя минуту весь отряд уже стоял на пунтской земле.

Пользуясь случаем, Каладиус приказал повару приготовить что-нибудь, «чтобы скрасить ожидание». Мэйлинн, вновь накинувшая на себя плащ с капюшоном, решила остаться в рыдване. К ней присоединились Каладиус и Бин. Кол с Вараном же направились к находящемуся неподалёку бивуаку пунтийцев, где гостеприимно дымил костёр и булькала похлёбка в котелке. Не прошло и четверти часа, как оба уже были «своими в доску» парнями для всей дюжины бойцов, коротающих время у костра. Кол было вынул фляжку с вином, хотя сам уже давно старался не притрагиваться к спиртному. Однако солдаты с сожалением были вынуждены отказаться по долгу службы. Но сам жест немедленно вознёс Кола в их глазах на новую высоту.

Лейтенант вернулся, когда солнце опустилось уже довольно низко. К тому времени Пашшан уже приготовил свой великолепный обед, которым с удовольствием угостились не только сами путешественники, но и солдаты. Мэйлинн и Каладиус продолжали держаться особняком, все же остальные давно присоединились к общему кругу, откуда то и дело разносился многоголосый хохот. Языковых барьеров словно и не существовало. Жители Латиона довольно быстро приноровились к несколько необычному, певучему пунтскому выговору; пунтийцы также не привередничали, слыша более резкое и шипящее произношение знакомых слов. Даже баинин Пашшан, который вряд ли понимал хотя бы одно слово из десяти, степенно сидел в общем кругу и время от времени расплывался в широченной улыбке.

Кол был в ударе – он превзошёл себя в количестве и качестве баек. Несколько раз заслуженная слава рассказчика доставалась и Варану. Бин же подсел к молодому безусому солдатику, его ровеснику, и теперь напропалую врал, описывая свои похождения. Довольно сложно было оставаться в рамках легенды, предложенной Каладиусом, и несколько раз Бин явно сбалтывал лишнего, но пунтийский парнишка едва ли что заметил – он во все глаза смотрел на Бина, казавшегося ему едва ли не самым великим воином со времён Увилла Завоевателя, и слушал во все уши. Бин же упивался славой.

Увы, с тех пор, как в их компании появился сначала Кол, а затем Варан, парню пришлось довольствоваться вторыми и третьими ролями. Он теперь не всякий раз мог улучить минутку, чтобы поболтать с Мэйлинн, поскольку та была основательно узурпирована Каладиусом, а когда старый хрыч отступал, тут же возникали Кол или Варан. Бин очень тяготился своим положением в компании, своим возрастом, отсутствием опыта. Он смотрел на всех, даже на Мэйлинн, как ребёнок смотрит на взрослых вокруг. Все они, независимо от числа прожитых лет, прожили такие огромные жизни, что и не снились Бину, который все свои двадцать лет не отлипал от материнской юбки. И вот сейчас Бин полной горстью вкушал сладость славы и обожания, пусть даже от этого зелёного пацана. Хвала Арионну – впервые за долгое время Бин находился рядом с человеком, ещё более неопытным в жизни, чем он сам.

Однако же, мы отвлеклись. Итак, лейтенант вернулся, когда солнце уже вот-вот готово было коснуться горизонта. Поначалу он был страшно недоволен открывшейся ему картиной – солдаты вверенного ему взвода сидели вперемешку с какими-то гражданскими, громко хохотали и вообще вели себя неподобающе. Сержанта, видимо, ждала серьёзная головомойка, но тут из рыдвана показался Каладиус. После недолгого разговора, обязательного показывания ониксового перстня и нескольких реплик сержанта, лейтенант сменил гнев на милость. Более того, он пообещал собственноручно написать подорожную, которая должна была избавить мага от будущих проволочек. Несмотря на то, что Каладиус втайне сомневался, что писулька какого-то лейтенантика будет иметь хоть сколько-нибудь серьёзный вес, он вежливо поблагодарил офицера и выразил ему свою признательность.

В свою очередь лейтенант посоветовал переночевать в лагере.

– Ночью дороги могут быть небезопасны, – пояснил он. – Кое-где в лесах прячутся колоны-погорельцы, которые теперь промышляют недобрым. Кроме того, при свете дня вы хоть различите лица встречных – не больны ли они.

К восторгу Кола, Варана, и особенно Бина, Каладиус согласился, после чего удалился в рыдван, ибо негоже великому магу-чернокнижнику ночевать под звёздами посреди собственных слуг.

***

– А вы и взаправду – чернокнижник, мессир? – это был первый вопрос Варана, заданный после того, как путешественники отъехали на достаточное расстояние от лагеря карантинного отряда.

– Что значит «взаправду»? – вроде как даже обиделся Каладиус. – Неужели я похож на человека, который станет лгать и присваивать себе то, что ему не принадлежит? Конечно же я – чернокнижник! Посвящён в орден больше трёх сотен лет назад.

– Ничего себе! – присвистнул Кол. – Они, должно быть, уже и забыли о вашем существовании!

– Они ничего и никого не забывают, друг мой, – возразил Каладиус.

– А как же вы попали в этот орден? – полюбопытствовала Мэйлинн. – Я думала, что он – исключительно саррассанский.

– Так и есть, – охотно ответил Каладиус. – Но для великого мага Каладиуса в своё время им пришлось сделать исключение. Скажем так, в то время я был не из тех людей, которые спокойно принимают отказы, – Каладиус вроде бы улыбнулся, но так, что ни у кого не возникло желания продолжать этот разговор.

Прошло какое-то время. Солнце светило вовсю. Здесь, в Пунте, в самый разгар месяца дождей стояла совсем не осенняя погода. Было достаточно тепло, чтобы не носить тёплую одежду, и только ночи были уже по-осеннему прохладными. Все наслаждались поездкой. Тепло, но не жарко, буйные пейзажи вокруг. Сейчас леса уже оделись багрянцем и золотом, однако довольно ещё было и зелёной листвы, и деревья отнюдь не спешили оголяться. Умиротворение и покой были буквально разлиты по окрестностям, и казалось совершенно удивительным, что где-то тут совсем недавно прокатилась война, что где-то рядом бушует свирепая болезнь.

Дорога шла через восхитительно прозрачную рощу, полную золотых листьев и пения птиц. Треснувший было мост показательной дружбы между Колом и Вараном, казалось, был снова восстановлен, и их голоса эхом отражались от бестрепетных деревьев. Мэйлинн в кои-то веки сидела и общалась с блаженствующим Бином, поскольку Каладиус выразил желание размять кости и прокатиться верхом. И именно его каркающий голос внезапно прервал всю эту идиллию.

– Стойте! – тревожно воскликнул маг. Бин тут же натянул поводья, а остальные осадили коней.

– В чём дело? – спросил, подъезжая к магу, Кол.

– Впереди, – коротко ответил маг, указывая рукой.

В нескольких десятках шагов впереди роща заканчивалась, а чуть далее, в паре сотен ярдов была видна опрятная деревушка. Тракт проходил аккурат через неё, и Кол даже вспомнил, как они проезжали тут, когда искали Каладиуса.

– Деревня, – озвучил очевидное Кол. – И что? Насколько я помню, там даже есть вполне приличный постоялый двор. Можем остановиться ненадолго…

– Внимательней посмотри, – мрачно перебил маг.

– Что там? – пристально вглядываясь, спросил Кол.

– Синивица, – тихо проговорил подъехавший сзади Варан.

– Да с чего вы взяли? – недоумевал Кол. Всё-таки зрение его действительно было уже не то что прежде.

– Приглядись. Не доезжая деревни, – указывая рукой, сказал Варан.

– Будто арка какая-то, – заметил подошедший Бин. – А на ней тряпка болтается.

– Вот именно, – сурово кивнул Каладиус. – Такие опознавательные знаки ставят перед въездом в деревни, поражённые эпидемией.

Теперь и Кол смог разглядеть то, о чём все говорили. Два грубо отёсанных нетолстых ствола были врыты по обе стороны дороги под углом так, что образовывали перекрещённую в навершии арку. И с этого перекрестия свисала грязно-синяя тряпица, более похожая на заношенную рубаху какого-нибудь пахаря, коей она, скорее всего, и являлась когда-то. Ныне же она служила грозным предупреждением, что деревня охвачена синивицей.

– Что будем делать? – спросила Мэйлинн. Она, так же, как и Кол, не усидела на козлах и теперь напряжённо вглядывалась вперёд.

– Хорошо бы объехать как-то… – предложил Варан.

– Да как тут объедешь? – возразил Каладиус. – Вряд ли тут есть какие-то объездные дороги, а коли и есть, так наш рыдван по ним не пройдёт. Ничего страшного – быстро проедем через деревню, никто и оглянуться не успеет.

– Да я больше опасаюсь не из-за них, – мотнул головой в сторону домов Варан. – Вон кто меня беспокоит, – кивок в сторону Мэйлинн. – Ведь стоит ей увидеть больного человека, а особенно ребёнка, она же бросит всё и кинется спасать.

– Эт точно! – хохотнул Кол. – Так она и сделает! Так что лучше сразу завязать ей глаза.

– Никто никого не бросится спасать! – строго, обращаясь прежде всего к лирре, произнёс Каладиус. – Раз уж установили предупредительные знаки, значит, деревня поражена весьма тяжко. Никого тут мы спасти уже не сможем. Они сами либо умрут, либо выздоровеют. Поэтому мы просто проедем мимо. Бояться нечего, разве что жители деревни накинутся на нас и начнут о нас тереться и облизывать. Кстати, – насмешливо продолжил маг. – Помнится, ещё недавно все вы горели желанием проникнуть в поражённый мором Лоннэй, а уж там-то всё будет обстоять куда хуже, нежели в этой небольшой деревеньке. Так чего же вы тогда так перепугались?

– Да а кто перепугался-то? – пренебрежительно фыркнул Кол, хотя слегка расширившиеся зрачки выдавали его волнение.

– Вот именно! – поддакнул Бин, демонстративно развернувшись и вразвалочку зашагав к рыдвану.

– Вообще-то это именно вы, мессир, подняли тревогу, – не преминул поддеть Каладиуса Варан.

– Ну тогда – вперёд, мои храбрецы! – осклабился маг, понукая своего коня.

Деревня, названия которой никто так и не вспомнил, встретила путников гробовым молчанием. На улице не было ни души, но, что более удивительно, не было видно даже самой разобыкновенной курицы, коих всегда полно на деревенских улочках. Деревня была невелика – десятка три домов, вытянувшихся вдоль тракта одной длинной улицей, постоялый двор в дальнем от путешественников конце деревни, а также даже небольшое святилище, сколоченное из досок в грубом подобии башни Арионна.

Не слишком быстро, но и не медля, отряд проехал по деревне. Несколько раз путникам казалось, что они видят какое-то движение в мутных подслеповатых окошках хат, однако же из домов так никто и не вышел. То ли большинство жителей были мертвы или обессилены болезнью, то ли ушли подальше от заражённой местности. Выехав за околицу все, даже Каладиус, облегчённо вздохнули. Какое-то время никто не прерывал повисшего молчания, все тяжко задумались о том, что ждало их впереди.

По дороге к Лоннэю друзья проехали ещё пару-тройку деревень, однако они, хвала богам, не имели страшных синих тряпок на столбах при въезде. Наверняка и в них не обошлось без заболевших, однако пандемии избежать удалось. Тем не менее, путешественники решили нигде не останавливаться и двигаться до самой столицы.

Несколько раз им встречались небольшие конные разъезды по пять человек – четверо солдат в сопровождении сержантов. Один из этих разъездов отчего-то вовсе не обратил внимание на движущуюся кавалькаду, остальные же вполне довольствовались подорожной, выписанной сердобольным лейтенантом, что крайне удивило Каладиуса.

От каждого такого разъезда друзья получали весьма удручающие новости. В столице – настоящий мор, туда никого не впускают и не выпускают. Мёртвых не успевают хоронить и просто палят на городских площадях. Король – на севере и мало чем помогает несчастным подданным. Каждая такая весть встречалась горестными вздохами и тихими проклятиями.

Наконец, когда солнце уже близилось к полудню, впереди показался Лоннэй. Над городом поднималось около десятка черных дымных столбов и то и дело звонил колокол, вероятно, принадлежавший какому-нибудь храму Первосоздателя. Всё это создавало жуткое впечатление. Казалось, город находится при смерти.

Глава 31. Лоннэй

Неподалёку от городских ворот за последнее время возник стихийный палаточный лагерь. Десятки, если не сотни людей, которых карантин застал за городской чертой, тщились попасть обратно. Периодически солдаты вяло гоняли несчастных, большую часть которых составляли либо мелкие торговцы, либо городские простолюдины. Однако идти людям было некуда, поэтому через некоторое время после таких вот имитаций облав они возвращались обратно, поправляли порушенные солдатами палатки, и вновь продолжали свой нехитрый быт.

Палаточный городок был типичным лагерем беженцев – грязный, вонючий, шумный. Видно, люди находились тут не первый день, поэтому это шатёрное стойбище всё больше начинало напоминать город в миниатюре – небольшой рынок, мелкие ремесленники, и даже уже успели появиться попрошайки и мелкая криминальная шушера. Конечно, сам по себе этот городок представлял отличную питательную среду для синивицы, и, по-хорошему, его нужно было бы самыми решительным образом извести под корень, но поспешный отъезд короля и последовавшая за этим почти полная анархия не лучшим образом сказывались на моральном духе солдат. Две сотни людей из карантинного отряда, словно брошенные тут, у стен умирающего города, не слишком-то спешили всерьёз ссориться с обитателями лагеря.

Удивительно, как быстро люди способны терять человеческий облик в подобные минуты. Вероятность скорой смерти, почти полное отсутствие власти – всё это срывало покровы цивилизованности с людей, и так не слишком-то обременённых излишней культурностью. Брезгливо отвернувшись, всадники проехали мимо совсем ещё молодого мужчины, открыто испражняющегося в двух шагах от дороги прямо за крайней палаткой. Притом, что рядом с этой самой палаткой возились с какими-то обломками веток двое детей не старше пяти лет, скорее всего – дети этого самого мужчины. Неподалёку две некрасивые, рано постаревшие женщины самого неопрятного вида громко и нецензурно выясняли отношения по поводу пропавшего ночью котелка. Тракт перерезал лагерь надвое, поэтому нашему каравану пришлось проехать через всё это великолепие. Несмотря на то, что дорога была замощена, сейчас она представляла собой чавкающую под ногами навозно-грязевую жижу.

Мэйлинн и Каладиус заперлись в рыдване, посадив на козлы Пашшана. Лирра плотно закрыла оконце, стараясь изолировать себя и от предстающей картины, и от тяжёлого зловония. Всадники держались как можно плотнее к экипажу, на всякий случай демонстративно держа руки на эфесах. Все без исключения жители палаточного городка смотрели на проезжавшую кавалькаду, но грозные взгляды Кола и Варана заставляли их держаться на почтительном расстоянии.

– Поверить не могу, во что превратились эти, недавно ещё такие милые люди, – ворчал, озираясь по сторонам Кол.

– Никто из них не уверен в том, что переживёт эту осень, – откликнулся Варан. – Уж не знаю, каким чудом они ещё до сих пор не вымерли от синивицы в этом рассаднике заразы! Я больше удивлён, как это они до сих пор не смяли солдат и не открыли ворота…

– Наверное, не до такой степени ещё отчаялись, – ответил Кол. – Да и к чему им ломиться в город, в котором свирепствует болезнь?

– Да уж, – несколько жалобно протянул Бин. – У меня вот тоже всё меньше желания соваться туда.

– Я тебя отлично понимаю, дружище! – согласился Кол. – У самого поджилки трясутся.

Бин окинул друга недоверчивым взглядом. Не очень-то было похоже, что Кол настолько уж испуган. Но, тем не менее, Бин был очень благодарен товарищу за то, что поддержал и не стал насмехаться.

Проехав ещё три сотни ярдов, путешественники остановились у солдатского кордона. Неглубокий, не более ярда в глубину, ров с невысоким валом выброшенной земли, тянулся в обе стороны от дороги. За рвом шла полоса деревянных рогаток, а также какие-то мешки, вероятно, с землёй, иной строительный мусор, сваленный в виде небольших баррикад. Тут же стояли солдатские серые палатки, около которых бродили хмурые, если не сказать – испуганные солдаты. В глазах их явно читался тоскливый страх, а пальцы добела стискивали древки пик и алебард.

– Мы хотели бы поговорить с вашим командиром, уважаемый, – максимально дружелюбно обратился Кол к ближайшему солдату.

Тот как-то несколько затравленно посмотрел на возвышающуюся над ним конную фигуру, мелко кивнул и засеменил к одной из палаток, стоящих ближе всего к городской стене. Вскоре оттуда показался офицер. Он на ходу приводил себя в порядок, поправляя шлем и плохо пригнанные пластины доспехов.

– Чем могу служить? – офицер старался говорить как можно более суровым и спокойным голосом, однако тонкое ухо Варана явно чувствовало дрожь.

– Мой господин хотел бы попасть в город, – как ни в чём не бывало сообщил Кол. Он старался говорить буднично, будто бы совершенно не осознавал абсурдность своей просьбы.

– Но это невозможно! Город закрыт на карантин! – офицер был явно изумлён.

– Увы, господин капитан, мой хозяин крайне не любит слово «невозможно». Я бы просил постараться не употреблять его в присутствии мессира.

– Ваш господин – маг? – кажется, офицер побледнел ещё больше.

– Не просто маг, господин капитан! Он – магистр ордена чернокнижников! Слыхали о таком?

– Как не слыхать! – испарина выступила на низком лбу капитана. – Однако, будь он даже сам король, я не смог бы впустить его в город, поскольку ворота опечатаны и закрыты накрепко.

– Что я слышу? – раздался глухой голос из рыдвана, а затем сухопарая рука с огромным черным перстнем на пальце открыла дверцу. – Кажется, здесь говорят, что я не могу проехать дальше?

Каладиус осторожно, чтобы не запачкаться, вышел наружу. Сейчас он был одет в чёрный плащ, подбитый чернобуркой, на голове его было нечто вроде чёрной тиары, по которой змеились золочёные письмена на неизвестном языке. Лицо мага было абсолютно спокойно, однако ноги офицера ослабели, так что он был вынужден опереться на придорожный столб.

– Не извольте гневаться, мессир! – тут же заговорил Кол, соскакивая с коня. – Уверен, что ситуация вскоре разрешится. Не так ли, господин капитан?

– Но я не могу… – лепетал офицер.

Кол про себя отметил, что этот капитан был куда жиже, чем вчерашний лейтенант. Видимо, он впервые попадал в подобную передрягу. Возможно, вообще переброшен из какой-либо тыловой части. Что ж, тем лучше – проще будет добиться своего. Кол видел, что на этого человека можно давить.

– Я не могу открыть ворота, – продолжал блеять капитан. – У меня нет ключей. Ворота – заперты и опечатаны королевской печатью. До окончания карантина вскрыть их невозможно.

– Разве есть в этом мире что-нибудь невозможное? – несколько напевно произнёс Каладиус, делая ещё один шаг к офицеру. Маг, очевидно, пришёл к тому же выводу, что и Кол, и отменно играл свою роль.

– Но меня казнят, если я открою ворота! – отчаянно сопротивлялся капитан. – Помилуйте, ваша светлость!

– Что ж, – Каладиус решил, что он уже достаточно надавил на несчастного. – Отрадно видеть такую преданность долгу в наше время! Я всё понимаю, господин капитан, и не стану настаивать, чтобы вы изменили своей присяге, но и вы войдите в моё положение – мне совершенно необходимо попасть в город.

– Я прекрасно понимаю вас, мессир, – часто, словно деревянный болванчик, замотал головой офицер, краснея от облегчения. – Но помочь вам – не в моей власти.

– Разве? – чуть насмешливо поднял бровь маг. – А мне, напротив, кажется, что в окрестности десятков миль отсюда вы сейчас – высшее должностное лицо королевства! Наверняка ведь всё ваше начальство подалось на север вслед за королём?

– Это так, мессир, – с явно слышащейся в голосе обидой согласился капитан. – Все старшие чины покинули Лоннэй. Однако…

– Зачем нужны все эти «однако» в разговоре? – перебив офицера, обратился Каладиус к Колу. – Будь моя воля, я бы под страхом смерти запретил слово «однако»! Это слово, за которым люди скрывают свою лень и нежелание.

– Вы совершенно правы, мессир, – низко поклонился Кол, с удовлетворением наблюдая, как воспрявший было капитан вновь покрывается бледностью.

– Извините, что перебил вас, любезнейший, – обратился маг к офицеру. – Но давайте всё-таки поговорим как серьёзные люди. Я обращаюсь к вам, как к высшему должностному лицу, с просьбой. Прежде, чем отказывать и говорить «однако» – попробуйте обдумать всё хорошенько, и, быть может, вы всё-таки найдёте способ мне помочь.

– А какое дело у вас в городе? – прочистив горло, хрипло спросил капитан. Вероятно, он действительно попытался включить «начальника».

– Не думаю, что обязан давать вам в этом отчёт, господин капитан, – строго произнёс Каладиус, но решил смягчиться, видя, как мелко задрожал стоящий перед ним человек. – Однако, как высшему должностному лицу, я сообщаю, что прибыл, дабы оказать посильную помощь страждущим жителям города. Если вам угодно, у меня есть специальное разрешение, позволяющее мне беспрепятственно передвигаться по вашей стране. Это разрешение, между прочим, выдано мне вашим начальством! Надеюсь, вы не станете перечить вице-королю южного Пунта?

С этими словами Каладиус вынул из широкого кармана ту самую бумажку, которую вчера ему выдал лейтенант пограничной заставы. Не разворачивая, он поистине царственным жестом протянул её капитану. Тот, дрожа и потея, неловко схватил бумагу, не сразу из-за сильного волнения развернул её, пробежал по строчкам невидящим взором и поспешно вернул магу. Все знающие свидетели этого напряглись в этот момент, ожидая, что капитан начнёт возмущаться подсунутой ему писулькой младшего по рангу, однако расчёт Каладиуса оказался верен. Вряд ли несчастный разобрал хоть строчку из того, что было написано. Более того, ему совершенно не пришло в голову, откуда сейчас здесь взяться вице-королю, который со всем своим семейством также отбыл в Прайнон.

– Повторюсь, ваша светлость, что я бы рад был помочь вам, да только не знаю – как, – заверил мага офицер. – Тем более, что дело ваше благородное.

– Вот именно! – вмешался Кол. – Тогда, быть может, вы всё-таки соблаговолите открыть ворота?

– Никак не возможно, сударь! – вновь взмолился офицер. – Поймите, ведь казнят меня за это! Да и, кроме того, разбегутся ведь людишки-то из города! Разнесут заразу дальше.

– Он прав, – неожиданно согласился маг. – Действительно, стоит открыть ворота, и сотни заражённых окажутся на свободе.

– Так точно, мессир! – с громадным облегчением подтвердил капитан.

– Но ведь должен же быть другой способ попасть в город? – испытующе поглядел на него Каладиус. – Ведь доставляют же как-то продовольствие горожанам?

– Продовольствия в городе достаточно! – неожиданно воспрянул духом офицер, словно ему в голову пришла идея. – Продовольствия хватает, но по приказанию королевских медикусов в город дважды в неделю поставляются бочки с сосновым настоем.

– А для чего же нужен тот настой? – заинтересовался Каладиус.

– Медикусы утверждают, что ежели принимать по кружке соснового настоя в день, то синивица не возьмёт.

– Что за мракобесие! – фыркнул маг. – С таким же успехом они могли порекомендовать прикладывать ко лбу апельсиновые корки или нагишом танцевать при свете полной луны! В общем, сказали, только лишь чтобы что-то сказать. Сами-то, небось, все на севере прохлаждаются сейчас?

– Часть медикусов осталась в городе. Но основная масса, вы правы, мессир, уехала вместе с королевским двором.

– Ну если кто-то остался, уже хорошо! – удовлетворённо кивнул маг. – Это возвращает немного мою веру в людей. Значит, ещё не всё потеряно. Если в городе есть медикусы, то я смогу научить их делать отвар, который действительно поможет людям не заболеть. Ну а как же эти бочки попадают в город?

– В этом-то всё и дело! – от усердия капитан даже хлопнул себя по нагруднику. – Примерно в полумиле отсюда колоны заготавливают сосновые ветки, которые затем отваривают и наполняют отваром бочки. А бочки эти везут вон туда, – он указал рукой на участок стены в нескольких сотнях ярдов от ворот. – Там установлен специальный подъёмный механизм. Мы нагружаем бочки на специальную платформу, а затем поднимаем её на верх стены при помощи специальной системы зубчатых колёс и пары тяжеловозов.

– Отличная идея! – похвалил Каладиус. – Конечно, таким образом попадать в города мне ещё не приходилось, но всё когда-то приходится делать впервые.

– Только есть одна загвоздка, – смутился капитан. – Когда мы начинаем поднимать бочки, там частенько скапливаются горожане, пытающиеся вырваться из города. Несмотря на наши приказы, некоторые горячие головы поначалу запрыгивали на платформу, чтобы спуститься сюда…

– И что же вы предпринимали?

– А что тут предпринять? Приказ чёткий – никого не выпускать…

– Постреляли? – прищурился Кол.

– Постреляли, – просто согласился офицер. – Раза три такое было, одиннадцать человек пришлось убить. Теперь пока больше на платформу не лезут, но у стены всё равно толпятся.

– Значит, нам нужно будет пробраться так, чтобы никто не знал. Лучше всего, думаю, сделать это ночью, – сказал Каладиус.

– Да, ночью было бы лучше всего, – согласился офицер.

– Ну, так значит – до ночи! – маг, сделав спутникам знак следовать за рыдваном, забрался внутрь, и экипаж тронулся подальше от ворот и грязного лагеря неподалёку от них.

Только отъехав от города не менее, чем на милю, путешественникам перестало казаться, что их преследует ужасный смрад. Остановившись на небольшом пригорке, окружённом красивыми осенними деревьями, Каладиус и Мэйлинн вышли из рыдвана. Остальные также, спешившись, подступили к ним.

– Да уж, – поёжился Кол. – У меня до сих пор такое ощущение, будто я весь пропитался вонью и болезнями.

– И не говори, – Бина даже передёрнуло от отвращения. – Как вспомню тот лагерь…

– Но ведь вы же понимаете, что внутри всё будет гораздо хуже? – мрачно спросил Каладиус.

Все промолчали. Подтверждать очевидное никому не хотелось.

– Поэтому я ещё раз хочу спросить, – маг обвёл товарищей тяжёлым взглядом. – Может быть, я пойду один?

– Что касается меня, то всё остаётся в силе, – первой отозвалась Мэйлинн, поскольку именно её решение являлось основополагающим.

– Тогда и я иду! – быстро добавил Бин.

– Я думаю, что мы все по-прежнему собираемся идти, – мягко улыбнулся Варан.

– Однако, кому-то придётся остаться, – проговорил Каладиус.

– Как? Зачем? – послышались удивлённые возгласы.

– Всё очень просто – кто-то должен присмотреть за нашим экипажем, вещами и лошадьми. Мы не можем пронести всё это в город, но и бросить здесь также не можем. Подозреваю, что, попав в город, нам придётся дожидаться окончания карантина, а это займёт не меньше двух недель. Поэтому кто-то должен остаться здесь, найти безопасное место, где наше имущество останется в неприкосновенности до нашего возвращения.

– Резонно, – кивнул Варан. – И поскольку у меня нет никаких личных мотивов, влекущих меня в Лоннэй, то я сразу же вызываюсь в качестве хранителя. Призна́юсь, я весьма рад, что не нужно будет лезть в этот город мертвецов.

– Хорошо, – улыбнулся маг. – Но одного недостаточно, пусть даже это сам мастер Теней. Кто-то ещё должен остаться. Я считаю, что это должен быть Бин.

– Что? – в глазах юноши вскипели слёзы обиды. – Почему это я? Я что – ребёнок, что вы все так обо мне печётесь?

– Ты доказал, что ты – совсем не ребёнок, Бин, – мягко проговорила Мэйлинн. – Но кто-то должен остаться, чтобы помочь Варану.

– А почему сразу я? – яростно вскричал Бин. – Я хочу с тобой! Вон пусть Пашшан остаётся!

– А ведь верно, – вдруг поддержал приятеля Кол. – Наш Пашшан, что ни говори, а ещё не оправился до конца от ранения. Нечего ему ползать по стенам. Пусть побалует Варана своей стряпней!

Пашшан охотно закивал головой – ему, вероятно, тоже совсем не улыбалось соваться в заражённый город. Варан хлопнул баинина по здоровому плечу. Каладиус поморщился – видно было, что ему не хочется расставаться с поваром, однако же он нехотя кивнул.

– Хорошо, пусть остаются Пашшан и Варан. Найдите укромное место и ждите там, пока не откроют городские ворота. После этого пусть Пашшан каждый день дежурит у ворот, пока не дождётся нас.

– Мы славно проведём время, приятель! – обратился Варан к баинину, на что тот что-то проговорил на своём наречии. – Заодно и подучишь меня своему языку!

– Ну что ж, а нам нужно готовиться к предстоящему предприятию, – обратился Каладиус к неразлучной троице. – Запомните, что от того, насколько точно вы будете выполнять мои указания, будет зависеть ваше здоровье и даже жизнь.

– Мы будем внимать вам, как самому Арионну, мессир, – улыбнулся Кол, прижимая к себе одной рукой Мэйлинн, а другой – Бина.

– В городе вы постоянно должны носить перчатки и вот эти маски. Старайтесь максимально ограничить любые контакты с людьми. Ничего не касайтесь без нужды. Как можно чаще мойте руки и лицо эликсиром, которым я вас снабжу. Пейте лишь ту воду, что мы возьмём с собой, или ту, которую прокипятят на ваших глазах. То же самое касается пищи – если есть возможность, даже обычный кусок хлеба лучше подержать над огнём.

– Фу! – поморщился Кол, понюхав плотный кусок ткани, который далим Каладиус в качестве масок. – Почему так воняет?

– Поверь, язвы от синивицы воняют ещё хуже! – отрезал Каладиус. – Каждый вечер подходите ко мне, чтобы я обработал ваши маски раствором. Каждый вечер кипятите ваши перчатки в воде. А ещё лучше – кипятите всю одежду. Если со мной что-то случится…

– Что за мысли, мессир! – снова перебил Кол. – Неужели великого Каладиуса может одолеть какая-то жалкая болячка?

– Если со мной что-то случится, – отчеканил маг. – Все нужные эликсиры вы найдёте в этом ларчике. Всё понятно?

– Всё понятно, мессир, – подтвердила Мэйлинн, а вслед за ней и Кол с Бином подтвердили, что всё поняли.

– И ещё одно, – серьёзно сказал Варан. – Люди в городе доведены до отчаяния. Вы видели, что творится тут, у городских стен. Но это ничто в сравнении с тем, что творится внутри. Поэтому будьте готовы ко всему. Никогда и нигде не появляйтесь без оружия. И отбросьте излишнее милосердие – оно вполне может вас погубить. Если придётся – бейте первыми.

– Мастер Варан абсолютно прав, – согласился Каладиус. – Мы должны иметь это в виду. Ну а теперь, если никто ничего не хочет добавить, то я собираюсь прилечь и как следует выспаться до вечера, потому что кто знает, что ждёт нас этой ночью. Вам, друзья, я порекомендовал бы то же самое. А когда я встану, – обратился он уже к баинину. – Я хотел бы получить такой ужин, чтобы мой желудок запомнил его на всё то время, что я буду вынужден провести, поедая горелую солонину.

Баинин улыбнулся и кивнул. Сейчас же он бросился собирать дрова для костра, благо сушняка вокруг было порядочно. Вскоре огонь уже жарко пылал, что было совсем не лишним, поскольку осеннее тепло было весьма зыбким – стоило облаку закрыть солнце, и становилось очевидно, что воздух уже достаточно свеж. Тем не менее, Кол и Бин улеглись спать на земле у костра, завернувшись в спальные мешки. Мэйлинн и Каладиус же направились в рыдван – лирра в свою «спальню», маг – в «гостиную».

Вечером, когда оранжевое солнце уже пряталось за вершинами деревьев, друзья собрались для прощального ужина. Пашшан действительно превзошёл сам себя. Он даже умудрился набить нескольких кроликов в окрестностях. Каладиус, как истинный гурман, отведал каждое блюдо, блаженно урча, словно сытый кот. Все наперебой хвалили скромно сидящего в сторонке баинина. Разговоры велись на самые отвлечённые темы – никто не упоминал ни Лоннэй, ни предстоящую разлуку, ни, тем более, опасности, которые поджидали впереди. Каждый старался повеселиться, хорошенько покушать и приятно провести эти часы.

Уже в темноте Каладиус, Кол, Бин, Мэйлинн и Варан сели на коней. Варан должен был пригнать лошадей обратно. Без лишних слов четверо направились к городским воротам. Там Кол нашёл и позвал всё того же капитана, который в сопровождении полдесятка солдат отправился с ними к подъёмному механизму.

Механизм этот выглядел довольно пугающе. Это была конструкция из колёс, толстых кожаных ремней, цепей и блоков. Рядом с платформой на вертикальной оси было установлено колесо диаметром около десяти футов. К нему были припряжены два пожилых тяжеловоза, уныло понурившие свои косматые головы.

Маг и его спутники взошли на платформу. Поскольку она была предназначена для подъёма бочек, бортики были низкими, едва доходящими до колен. Поначалу это не показалось проблемой. Но когда лошади, понукаемые солдатом, стали медленно идти по кругу, приводя в движение колесо и связанные с ним зубчатые колеса, и платформа, дёрнувшись, стала отрываться от земли, все четверо смельчаков тут же стремительно сели на свои пятые точки, стараясь вжаться в дощатый настил.

Со скрипом, шатаясь и дёргаясь, платформа стала подниматься вверх. Все напряжённо вглядывались вверх, на зубцы стены – не появятся ли там чьи-нибудь лица. Но всё было спокойно – жители не ожидали сегодня бочек, поэтому стена была пуста.

Подъем был недолог. Через минуту или две платформа остановилась на уровне верха невысоких зубцов. Первым на стену мягко спрыгнул Кол, держа наготове меч. Но он не понадобился – поблизости никого не было. Следом соскочил Бин, тут же подавший руку Мэйлинн. Последним, кряхтя, на стену ступил Каладиус. Почти сразу же сзади раздался скрип – платформа стала уходить вниз. Четверо храбрецов остались одни. У их ног чёрным провалом лежал Лоннэй – город мертвецов.

Глава 32. Город мертвецов

Спуск со стены оказался всего в дюжине шагов от места, где разгружались бочки. Спускаться по узкой и крутой каменной лестнице в кромешной тьме – удовольствие не из приятных. Первым на лестницу ступил Кол. Осторожно, нащупывая ногой каждую новую ступеньку, он стал спускаться. Правой рукой он держал обнажённый меч, левой – руку Бина. Тот в свою очередь держал за руку Мэйлинн, а она – Каладиуса. Такой вот цепочкой друзья стали медленно спускаться в темноту города. Бин в очередной раз порадовался, что стены Лоннэя едва достигают половины высоты латионских стен.

– Я на земле, – прошипел Кол, и тут же гораздо громче. – Ассова задница!

– В чём дело? – быстро спросил Каладиус.

– Тут кто-то лежит, – зашептал Кол.

Лёгкий белый огонёк затрепетал в руке мага – пришлось применить волшбу, поскольку факелов не было, да и зажигать их казалось безумием. При тусклом неверном свете стало ясно, что лежащих как минимум двое – второй лежал головой на коленях того, о которого споткнулся Кол. Свет выхватил также валяющиеся тут и там бочки с вышибленными днищами – вероятно, сосновый настой раздавали тут же, на месте.

Кол было наклонился, чтобы оглядеть лежавших, но его остановил резкий, как шипение змеи, шёпот мага:

– Стоять! Не трогай!

Каладиус осторожно спустился с последних ступеней лестницы, подойдя ближе к лежащим, и наклонился так, чтобы огонёк приблизился к лицу второго – тот, о которого споткнулся Кол, лежал ничком, уткнувшись лицом в грязь. Бледный, мертвенный свет обнажил скрытые темнотой синюшно-фиолетовые язвы на лице несчастного. Язвы уже не сочились, черновато-горчичный гной уже засох. Эти двое, похоже, были мертвы уже много часов. Кол знал, что если бы не маска, закрывающая сейчас его лицо до самых глаз, он ощущал бы отвратительную сладковатую вонь, источаемую этими язвами.

Резкое движение сзади – Мэйлинн закрыла лицо руками, слегка всхлипнув. Несмотря на то, что она жила большую часть жизни на западе Латиона, где синивица является весьма частым гостем, приходя, вероятно, из Кидуи, Мэйлинн ни разу до сих пор не встречалась с этой смертельной болезнью воочию. Колу, конечно, уже приходилось видеть подобное, так же, как и Бину, на детство которого пришёлся знаменитый мор 1698 года, когда почти треть жителей Латиона умерла от синивицы. Семья Бина тогда чудом спаслась, успев выбраться из охваченного паникой города – помог господин Вуйе. Наверное, Латион в те дни выглядел даже ужасней, чем Лоннэй сейчас, но Бин этого уже не видел. Однако и перед бегством, и позже он не раз замечал людей, отмеченных печатью синивицы.

– Нужно идти дальше, – меж тем скомандовал Каладиус. – Я пойду первым. Внимательно смотрите под ноги и по сторонам. И, ради милости Первосоздателя, ничего не трогайте!

Медленно двинулись вперёд. Улица была завалена всевозможным мусором – больше всего было разбитых бочек, каких-то палок. В одном месте валялась перевёрнутая телега со сломанной осью, словно она пыталась переехать какое-то непреодолимое препятствие. Ворох тряпья валялся у телеги, основательно втоптанный в грязь. Однако никого живого, или даже мёртвого видно не было.

Было очевидно, что Каладиус не раз бывал в этом городе. Не то, чтобы он без труда находил дорогу, но, по крайней мере, он понимал, в каком направлении нужно двигаться. Учитывая, что улицы были темны, это уже вызывало определённое восхищение. В городе стояла почти полная тишина – не было слышно ни лая собак, ни голосов гуляк. Главным источником шумов служил ветер. Он время от времени что-то легонько перекатывал, покачивал, чем-то шуршал, от чего нервы крадущихся в ночи натягивались до предела.

Друзьям необходимо было пробраться почти в самый центр города. Там находился дом, давным-давно купленный Каладиусом через подставных лиц. Именно в этом доме его должны были дожидаться слуги и стопки банковских векселей.

Поначалу казалось, что город выглядит вполне мирно. Если не считать двух трупов у городской стены, пока что больше их не попадалось. Начинало уже казаться, что всё не так уж и плохо, и, возможно, опасения за судьбу жителей Лоннэя оказались сильно преувеличенными. Однако, внезапно тусклый магический огонёк представил перед путешественниками очередную неприглядную картину.

Они шли по узенькой улочке, ничем не отличающейся от любой иной подобной улочки на окраине любого иного города Паэтты. Между домами едва ли будет три ярда, никакой мостовой, бедные, обветшалые дома – обычные деревянные, лишь оштукатуренные снаружи грязно-белой штукатуркой. Однако сейчас эта штукатурка была не белой. Вокруг дверных и оконных проёмов она была копчено-чёрной. Стало видно, что в окнах нет стёкол, а двери выбиты. И так было в нескольких домах.

– Чернь в своём репертуаре, – процедил Каладиус, оглядывая результаты погрома. – Стоит только чуть ослабить над ними контроль, и они теряют человеческий облик. Страшно представить, что творилось на этих улицах две-три недели назад, когда всё только начиналось.

– Страшно представить, что творилось в центре города, учитывая, что здесь-то и поживиться особо нечем, – озабоченно добавил Кол.

Все помрачнели. Каладиус, несомненно, задумался о судьбе его дома и, главное, его сбережений. Причём, очевидно, пугала его не потеря двадцати тысяч золотых корон в ценных бумагах, а то препятствие, которое эта потеря может представлять для осуществления их плана. Остальные же приуныли, представляя, во что могла превратиться сейчас «Песнь малиновки» достойного мэтра Бабуша, и, конечно же, ужасно переживая за судьбу и его самого, и оставшихся на его попечении детей.

– Кто бы мог подумать, когда мы уезжали, что так всё обернётся! – горько пробормотала Мэйлинн. Её будто бы терзало чувство вины, что она невольно обрекла детей на такое жуткое испытание.

– Никто не мог подумать, – несколько резко ответил Кол. – В Загорье синивицы-то почти никогда не знали, и уж более спокойного и приятного места, чем Лоннэй я до недавнего времени и представить не мог. Так что не нужно себя винить, – Кол тоже почувствовал интонации лирры. – Мы всё сделали правильно. Если бы не ты, эти детишки вообще погибли бы от голода. А так у них хотя бы есть шанс.

Мэйлинн молчала, но по её щекам текли слёзы, однако темнота заботливо прикрывала их от взоров остальных.

Увы, вскоре на улицах стали появляться трупы. Их было немного, видимо, их всё-таки собирали специальные команды. Однако, проходя мимо окон первого этажа одного из домов, расположенных достаточно низко, Кол уловил из разбитого окна запах, который ни с чем нельзя спутать – запах разлагающегося тела. Возможно, небольшое количество трупов на улице объяснялось лишь тем, что бо́льшая часть людей умирала в собственных домах. Да и сложновато представить, что санитарные команды будут соваться в эти кварталы без крайней нужды.

И всё же было крайне удивительно и пугающе, что улицы города казались полностью вымершими. Ни звука, который мог бы произвести человек, не доносилось до ушей четырёх крадущихся людей. Лишь раз из-за хлипкой стены очередного дома послышались мучительные стоны. Видно, кто-то тяжко умирал там. Но где те тысячи людей, которые наводняли город в прошлый приезд наших друзей, было совершенно непонятно. Неужели все они погибли?

Несмотря на всю эту тревогу, компания ощущала определённое облегчение от того, что им никто не попадается по пути. Никому не хотелось лишних неприятностей и моральных дилемм. Тем более, что по мере приближения к центру города, становилось ясно, что опасения Кола были более, чем оправданны.

Здесь уже было видно, что огонь и разруха погуляли вовсю. Многие здания рухнули почти полностью, поскольку выгорели их деревянные перегородки. Улицы стали шире, но были сильно захламлены. Более того, смрад гниющих тел был здесь настолько силен, что пробивался сквозь неприятно пахнущие повязки. Кроме того, здесь уже временами доносились какие-то звуки явно рукотворного характера. Какие-то шорохи в полном безветрии, временами даже словно бы звуки приглушенных шагов. Если улицы на самой окраине казались покинутыми людьми, то здесь не отпускало тревожное ощущение, что темнота вокруг полна недобрыми взглядами.

Бин судорожно, так, что побелели костяшки, сжимал рукоять обнажённого кинжала. Кол, внешне спокойный, внутренне был сжат, как пружина. Он был готов разить любого, оказавшегося к нему ближе совокупной длины его руки и недлинного легионерского клинка. Для себя он уже всё решил – он не станет медлить ни секунды, он не станет раздумывать ни одного мгновения. Он не подвергнет жизнь своих друзей опасности из-за жалости. Пусть лучше потом мучают угрызения совести. Это он как-нибудь переживёт.

Мэйлинн держала наготове взведённый арбалет. Остро заточенные острия болтов поблёскивали в свете магического огонька. Лирра сейчас вела внутри себя страшную моральную борьбу. Мысли её были схожи с теми, что носились в голове Кола, однако же она не могла себя заставить так же легко, как легионер, отмахнуться от чужой жизни. И боялась, что в критический момент может засомневаться. Десятки раз приказывала себе подавить свою гипертрофированную гуманность, как она это делала в «Двух петухах» или в дорийской степи. Но каждый раз понимала, что в этот раз всё будет сложнее, потому что, возможно, придётся стрелять ещё до того, как против них будут совершены по-настоящему агрессивные действия.

Каладиус двигался впереди. Одна рука его была отведена вперёд и над нею примерно в полуфуте плыл призрачный огонёк. Другая рука держала длинный кинжал наподобие того, каким пользовался Бин, только куда более вычурный и явно более дорогой. Но главным своим оружием маг сейчас почитал собственные глаза. От того, как быстро он успеет распознать опасность, будет зависеть жизнь четырёх человек. Он уже понял, что сбываются самые мрачные его прогнозы – охваченный эпидемией и анархией город потерял всякий человеческий облик. Маг не сомневался, что здесь их могут убить в любую секунду и без малейшего повода.

– Мне кажется, что за нами наблюдают, – едва слышно прошептала Мэйлинн.

– Мне тоже так кажется, – до рези в глазах Кол вглядывался в окружающую тьму. Из-за крохотного светильника в руках мага окружающая тьма казалась ещё гуще и непроглядней, однако и погасить его было нельзя, поскольку тогда был велик шанс сломать себе ногу или наткнуться на гниющий труп.

– Будем надеяться, что они сохранили остатки инстинкта самосохранения и не бросятся на четверых вооружённых людей, – по голосу Каладиуса было слышно, что он сам сомневается в сказанном.

– Далеко ещё? – тревожно спросил Бин.

– Сложно сказать, – отозвался маг. – Я слабо ориентируюсь в Лоннэе, да ещё и в темноте.

– По-моему, мы уже пришли, – странным голосом сказал Кол, указывая вперёд.

Там, уже за границей света, слабо угадывалось какое-то крупное препятствие. Судя по всему, это была баррикада, перегородившая улицу.

– Вероятно, жители центральных кварталов отгородились от окраин и беженцев, наводнивших город, – прошептал Каладиус.

– Интересно, как нам перебраться на ту сторону? – озадаченно почесал в затылке Кол.

– Может, поищем другой путь, – предложил Бин.

– Не вижу смысла. Наверняка все улицы, ведущие к центру, так же перегорожены.

– Я попробую перебраться, – предложила Мэйлинн. – Вы же знаете, насколько ловкими бывают лирры.

– И что? – поинтересовался Кол. – Дальше ты пойдёшь одна? Нам-то ведь нужно перебраться всем вместе…

– Посмотрим поближе, – предложил Каладиус. – Может, всё не так плохо.

Они едва успели сделать несколько шагов, как из-за баррикады послышался зычный голос:

– Ещё шаг, и мы будем стрелять!

– Постойте! – немедленно вскинул руки Каладиус. – Мы не те, за кого вы нас принимаете!

– И кто же вы? – поинтересовались с той стороны.

– Мы путешественники, которые только сегодня прибыли в город. И нам очень нужно попасть в центр города, где у нас есть дела.

– Только сегодня прибыли в город? – насмешливо повторил голос. – Что-то я не слыхал, что ворота открыли. Или его сраное величество Аллан Девятый наконец-то притащил сюда свою задницу, чтобы помочь своим подданным?

– Мы прибыли в город довольно необычным путём, – спокойно ответил Каладиус. – Нас подняли на платформе, на которой к вам поднимают бочки. Но, хотя я и не король Пунта, однако, возможно, смогу быть сейчас куда более полезен, чем он. Я – маг и алхимик, и у меня есть рецепт снадобья, которое может защитить от синивицы.

– Эх, где ж ты был три недели назад, маг, – с горечью произнёс всё тот же голос.

– Лучше поздно, чем никогда, – возразил Каладиус.

– Что верно, то верно. Что ж, вы явно не из голытьбы, так что, думаю, мы можем вас впустить. Кроме того, мне просто позарез хочется узнать, по какому такому делу человек способен добровольно отправиться в самую преисподнюю. На этой улице прохода нет, но на соседней есть дверь, через которую можно спуститься в подвал и оказаться на нашей стороне. Пройдите назад до перекрёстка, поверните направо и идите до следующей улицы. Затем двигайтесь до завалов, а там уже вас будет ждать наш человек. Только будьте осторожны – тут неспокойно.

– Спасибо. Ждите, мы скоро будем.

С этими словами отряд двинулся в указанном направлении. До перекрёстка было шагов сто, или около того. Весь этот путь друзья проделали без малейших осложнений. Узкий проулок между двумя улицами они также преодолели без проблем. Однако дальше начались сложности.

Их было двое. Две тени стояли посреди нужной улицы. У каждого в руках что-то было, но что именно – не разобрать. Может быть, обычные палки, а может – и что похуже. Увидев их, отряд остановился.

– Ассова задница! – ругнулся Кол. – Вот почему оно всегда так получается?

– Кто это здесь прогуливается так поздно? – голос звучал болезненно и устало, но всё-таки с издёвкой.

– Уйдите с дороги, и мы не причиним вам вреда! – проговорил Каладиус, направляя руку с кинжалом в сторону говорившего. – Нам нужно пройти.

Кол чертыхнулся про себя: опять начались разговоры. Как бы он не убеждал себя, что надо бить, не раздумывая, но, видно, некоторые привычки не избыть. Интересно, подумал он, а через какое время я дошёл бы до скотского состояния, окажись на их месте? Быть может, эти двое в прошлой жизни были вполне добропорядочными горожанами или же колонами. Однако, вон оно как повернулось. В том, что эти двое стоят тут явно не с добрыми намерениями, у Кола сомнений почему-то не возникало.

– Что, правда? – второй голос, и явно женский. Более того, явно нетрезвый. – Может, у вас есть и ещё какие-нибудь желания? Если так, то только дайте знать. За бутылочку водки я…

– Нам не нужно ничего больше, – быстро перебил пьянчужку Каладиус. – Будет довольно, если вы просто уйдёте с нашей дороги.

– Представляешь, до чего мы дожили, Малька, – дурашливо проговорил мужчина своей напарнице. – Нам уже в своём родном городе нельзя ходить, где вздумается. Мало того, что эти проклятые толстосумы не пускают нас в центр, так они и здесь уже ставят нам условия!

– Да дерьма валила я на их условия! – резко вскрикнула та, которую назвали Малькой. – Пусть убираются на свою половину, и там указывают своим шалавам, что им делать!

Надо прекращать этот разговор, лихорадочно думал Кол. Чем больше мы тут болтаем, тем выше вероятность, что на шум сбегутся другие отморозки. Но ноги его предательски приросли к земле, и он не мог заставить себя сделать несколько шагов и нанести два смертельных удара.

– Мы пройдём, и если вы окажетесь в досягаемости от моего меча, пеняйте на себя! – хриплым от волнения голосом проговорил он, делая шаг вперёд.

–Да мне посрать на это, мальчик! – взвизгнула Малька. – Я и так скоро подохну, так что чихать я хотела на твой меч.

С этими словами она сама стала быстро приближаться, вскоре оказавшись в круге белого света. Фиолетовые пятна на её лице в этом освещении выглядели ещё более жутко. Язвы ещё не вскрылись, но это дело одного-двух дней. Конечно, совсем не обязательно, что женщина погибнет – в среднем синивица убивала шестерых из каждой десятки. При отсутствии эпидемии, если дело касалось единичных случаев, то шанс на выздоровление и вовсе возрастал до восьми случаев на десять заболевших. Но здесь, в Лоннэе, шансов у Мальки действительно было маловато.

– Осторожно, она заражена! – воскликнул Кол, непроизвольно делая шаг назад, и тут он вновь услышал уже знакомые резкие и сухие щелчки.

Мальке болт угодил прямо в лицо и силой удара её швырнуло назад. Мужчина медленно осел на землю, держась за грудь.

– Вперёд! – голос лирры был неожиданно резок. – Пока другие не подошли.

Все четверо шагом, быстрым настолько, насколько это позволяла захламлённая дорога, двинулись вперёд. Проходя мимо упавшего мужчины, Кол успел заглянуть в его лицо при слабом свете огонька. На коже убитого не было следов синивицы. Это, конечно, не значило, что он был здоров, особенно учитывая его близкое общение с заражённой Малькой. Однако же факт оставался фактом.

Бин же в это время, как ни странно, думал о том, кто были эти двое. Наверное, они были мужем и женой – думалось Бину. Заразившись, женщина решила устроить по себе поминки, пока была такая возможность. Муж, несмотря на то, что жена была смертельно заразной, не оставил её и, похоже, даже решил разделить её судьбу. Может быть, просто боялся или не хотел оставаться один. Может быть, они были славными людьми. Может быть, у них были дети, а соседи, встречая их на улице, уважительно раскланивались. Может быть, до мора он был булочником, а она – портнихой, как его мама… Задумавшись, Бин не заметил обломок какой-то балки и, споткнувшись, больно ударился коленом.

– Вставай, парень, нечего разлёживаться! – Кол, обернувшись, протянул ему руку, и Бин, подавляя стоны, встал, а затем, заметно хромая, двинулся дальше.

Проклятая улица казалась бесконечной, но наконец, хвала богам, показалась баррикада. Тут же от стены отделился человек. Мужчины одновременно приняли боевые стойки, готовые разить молниеносно и безжалостно.

– Спокойно, я – ваш провожатый, – поспешно воскликнул ожидавший их человек. – Я должен отвести вас на нашу сторону.

– Отлично, – с невероятным облегчением воскликнул Кол. – Ведите нас поскорей!

– Сюда, – лаконично ответил человек, указывая на не слишком приметную дверь в торце здания.

За дверью оказались с десяток ступенек, которые вели в подвал. Мужчина крепко запер за собой массивную дверь на пару металлических засовов и пару мощных металлических щеколд. Затем все вместе прошли по неосвещённому подвалу до другой лестницы, находящейся в противоположном конце подвала. Поднявшись, мужчина специальным образом постучал, и через несколько секунд дверь открылась. Друзья оказались в довольно уютном дворике, усаженном какими-то кустарниками.

–Вы в безопасности, – проговорил тот, что сопровождал их. – А теперь пойдёмте со мной.

– Спасибо вам, друг мой, – от всего сердца поблагодарил Каладиус.

А Мэйлинн вдруг уткнулась в грудь Кола и горько разрыдалась. Она не произносила ни единого слова, но все и так прекрасно понимали причину её слёз.

– Ты всё сделала правильно, – шептал Кол, крепко прижимая лирру к себе. – Ты спасла нас. В очередной уже раз.

– Он совершенно прав, дорогая моя, – поддакнул Каладиус. – Неизвестно, как бы всё повернулось, если бы они подошли в упор. Вы поступили совершенно правильно.

Бин просто молчал, угрюмо глядя на то, как крепко и нежно Кол обнимает Мэйлинн. Ужасно болело колено, но, естественно, никто даже и не думал поинтересоваться его самочувствием. Но больше колена болела мысль, что Мэйлинн в тяжёлую минуту выбрала Кола, а не его. Она всё ещё видит во мне ребёнка, – с горечью думал Бин. Со мной можно поболтать о какой-нибудь ерунде, посмеяться, но если случится что-то серьёзное, она всё равно выберет Кола.

Провожатый спокойно ждал, пока лирра выплачется. Когда она оторвалась наконец от промокшей куртки Кола, виновато улыбаясь, словно извиняясь за сцену, которую пришлось наблюдать окружающим, он тактично спросил:

– Мы можем идти?

– Да, – всё ещё срывающимся голосом ответила Мэйлинн. – Простите меня, пожалуйста. Ведите нас.

Они направились за горожанином: впереди – Каладиус, за ним – Мэйлинн, затем – Кол, и замыкающим – Бин. На выходе из дворика Мэйлинн вдруг приостановилась на секунду и, обернувшись к Колу (и, как хотелось бы надеяться Бину – и к нему тоже) тихонько произнесла:

– Я стала слишком легко убивать людей.

Кол в ответ лишь покачал головой, а Бин только жалко улыбнулся, но его улыбку скрыла окружающая темнота.

Отойдя совсем немного от дворика, путешественники увидели впереди небольшую группу людей, человек пять или шесть, освещённую факелом.

– Вижу, вы успешно добрались! – раздался всё тот же голос. – Возникли сложности, насколько я знаю?

– Небольшие, – лаконично ответил Каладиус, не желая развивать тему.

– Ну что ж, главное, что вы справились. Меня зовут Влад Копаш, я – второй начальник стражи нашего маленького королевства. Было бы любопытно узнать ваши имена.

– Во-первых, разрешите поблагодарить вас, господин Копаш, за то, что оказали нам гостеприимство, – начал Каладиус. – Насколько я понял, нам было бы сложновато дотянуть до утра за пределами ваших стен.

– Ну до утра-то вы, скорее всего, дотянули бы. Вся штука заключалась бы в том, чтобы пережить завтрашний день.

– Ещё раз – спасибо! – поклонился Каладиус. – А что касается наших имён, то с вашего позволения мы хотели бы сохранить инкогнито, ибо на то у нас есть веские причины. Я лишь могу сказать, что я – весьма хороший маг и принадлежу к ордену чернокнижников. Это же – мои друзья.

– Вы ставите меня в весьма затруднительное положение, мессир, – ответил Копаш. – Как начальнику стражи, мне довольно сложно смириться с нахождением на нашей территории неизвестных посторонних. Но поскольку у нас всё-таки не война, точнее, война лишь с голытьбой, то я не думаю, что кто-то извне проникнет в город с какими-то дурными намерениями. Если вы – действительно маг, и если у вас действительно есть способ помочь с болезнью, мы будем рады.

– У меня действительно есть способ помочь, – ответил маг. – Вы видите, наши лица закрыты масками. Эти маски обработаны эликсиром моего собственного изобретения. Его несложно изготовить, и если им обрабатывать маски, мыть с ним лицо и руки – никакая синивица не страшна.

– Это очень пригодится, в первую очередь, нашим медикусам и санитарным командам. Когда вы сможете изготовить свой эликсир?

– Я займусь этим нынче же ночью, и к утру он будет готов. Я поделюсь рецептом и особенностями приготовления со всеми желающими.

– Спасибо, мессир. Жаль только, что вас не было здесь три недели назад.

– А кто же руководит сейчас обороной, господин Копаш? – полюбопытствовал Каладиус. – Ежели вы представились, как второй начальник стражи, стало быть, у вас сформирована некая правящая иерархия. А это значит, что кто-то должен быть на вершине этой пирамиды. Я прав?

– Вы правы, мессир. Действительно, у нас есть вождь, человек, который спас центральный Лоннэй от участи, постигшей его окраины. Человек, который не допустил здесь паники, мародёрства и насилия. Человек, благодаря которому удалось обуздать эпидемию и не допустить массового мора.

– И как же зовут этого героя? Надеюсь, мы сможем его увидеть?

– Его зовут Друд Паллаш, но, как вы понимаете, все зовут его Палашом. До мора он был обычным аптекарем, но когда всё это случилось, он был одним из немногих, кто не потерял голову. И так он смог организовать и возглавить оборону, когда беженцы стали творить бесчинства в городе. А что касается встречи с ним, то она, конечно же, неизбежна. Я бы отвёл вас к нему прямо сейчас, но не хочу тревожить его сон, хотя я и не уверен, что он сейчас спит. Однако, поскольку ему крайне редко выпадает возможность спокойно отдохнуть, я не стану рисковать.

– Вы совершенно правы, господин Копаш! – немедленно согласился Каладиус. – Более того, я сейчас хотел бы, не мешкая, приступить к изготовлению эликсира, чтобы при разговоре с господином Паллашем иметь уже нечто полезное в своём активе. Я бы попросил разместить моих товарищей, чтобы они могли поспать. А мне понадобятся некоторые ингредиенты, найти которые не составит труда в любой аптеке. Список я сейчас напишу…

– Всё будет исполнено, мессир, – ответил Копаш. – Для ваших друзей будет подготовлено помещение. А свой список вы можете передать вот этому человеку, – Копаш ткнул пальцем в одного из стоящих с ним рядом. – Смотри, Карш, чтобы всё, что будет указано, было тут же доставлено мессиру!

– Будет сделано!

– Я не хочу спать, мессир, – вмешался Кол. – Давайте, я помогу вам.

– Хорошо, – легко согласился Каладиус.

– Я тоже могу помочь, – вызвалась Мэйлинн.

– Мне было бы весьма приятно ваше общество, милая, но вам нужно отдохнуть. А вы, друг мой, – обратился он к Бину, который, кажется, тоже собирался вызваться в помощники. – Вас я попрошу побыть с нашей юной госпожой. Ей сейчас нужно, чтобы рядом был хороший друг. Кроме того, вам нужно поберечь ваше раненое колено.

Бин готов был расцеловать старика. Все горести и обиды исчезли. Пусть этот болтун Кол идёт варить лекарство, а он, Бин, будет тем, кто станет утешать Мэйлинн.

– Пойдём, – Бин нерешительно протянул руку Мэйлинн и даже слегка удивился, когда она вложила свою ладошку в его ладонь.

– А меня прошу проводить туда, где есть очаг и хотя бы нечто, напоминающее тигель, – проговорил Каладиус. – Пойдёмте, мой друг, нас ждёт весьма увлекательная ночь.

***

Утро в обессиленном болезнью городе было весьма необычным. Никакого оживления, людской суеты и шума толпы. Тишина, но не мирная и желанная, ради которой едешь в безлюдные места, а тяжёлая и гнетущая.

Как только рассвело, а с учётом того, что месяц дождей уже перевалил за середину, это было не так уж и рано, в комнату, где находились Бин и Мэйлинн, пришёл человек и сообщил, что мессир маг ожидает их. Быстро собравшись, оба направились туда, где их ожидали Каладиус и Кол. Каладиус выглядел вполне довольным:

– Мы приготовили не меньше пяти галлонов эликсира! Но самое главное – мы научили готовить его ещё нескольких человек, которые станут заниматься этим каждодневно. Надеюсь, что вскоре новых случаев заражения больше не будет. Хорошо было бы передать эликсир за ограждение. Надеюсь, господин Паллаш посодействует этому. Кстати, нам пора на аудиенцию. За нами уже присылали человека.

Они отправились вслед за ожидавшим их мужчиной, который привёл их в невысокий двухэтажный особняк, ничем особым среди прочих не выделяющийся, разве что небольшой белой вывеской, на которой красными буквами было выведено: «Аптека Паллаша».

Бин представлял себе мэтра Паллаша этаким убелённым благородными сединами старцем с пронзительными глазами и громовым голосом – нечто среднее между Каладиусом и мэтром Бабушем. Каково же было его удивление, когда он увидел довольно невысокого и несколько рыхлого человека, по возрасту едва ли много старше Варана. Несколько одутловатое лицо, хранящее следы усталости, мягкие, едва ли не женственные черты. Однако глаза на этом лице были совершенно удивительными. Их словно бы переставили с лица какого-нибудь древнего воителя. Это были глаза народного трибуна, вождя. Они обладали таким магнетизмом, что Бин, едва взглянув в них, уже почувствовал непреодолимое желание слушать сидящего перед ним человека и во всём ему повиноваться. Наверное, когда он был аптекарем, то у него никогда не было проблем с продажей товаров.

– Наконец-то я вижу людей, о которых в моем лагере уже слагают легенды, – в голосе Палаша тоже не было ничего особенного. Довольно низкий, ещё не старый голос, но никак не похожий на трубный глас.

– Мы тоже рады приветствовать человека, чьё имя овеяно столькими легендами, – вернул любезность Каладиус.

– Уверен, что вы знаете моё имя, однако же я не знаю ваших.

– И это отнюдь не признак неуважения, а лишь мера предосторожности, сударь, поскольку у нас есть причины желать, чтобы наше местоположение оставалось тайной для определённых лиц.

– Что ж, я не стану настаивать, мессир, – Палаш пристально вгляделся в перстень, который Каладиус не позабыл нацепить на палец. – Я слышал, что вы – чернокнижник?

– Именно так. Этот перстень удостоверяет сие.

– Я – человек маленький и мало что слышал о чернокнижниках. Но мне всегда казалось, что в этом ордене состоят лишь саррассанцы.

– И вы совершенно правы, сударь, но я довольно долго прожил в Саррассе и сумел заслужить это право.

– Прошу вас не называть меня сударем, – без всякой рисовки попросил Палаш. – Я – человек не благородный, лишь волею случая ставший кем-то большим, чем обычный аптекарь. Мои люди зовут меня мэтром Паллашем, а кто поближе – Палашом.

– Хорошо, мэтр Паллаш, – слегка поклонился Каладиус.

– Должен заметить, что я не мог не обратить внимание, что ваша юная спутница – лирра. Ваш народ – нечастые гости в наших краях, сударыня. Что привело вас сюда?

– Это ещё одна вещь, которую мы хотели бы сохранить в тайне, – быстро вмешался маг. – Было бы лучше, если бы как можно меньше лиц знало о том, кто моя спутница. Поверьте, это не просто наша блажь.

– Я понял. Хорошо. Если вы, сударыня, не станете снимать капюшона, возможно, удастся скрыть ваше происхождение от окружающих. Ладно, довольно об этом. Я слышал, мессир, вы изготовили некий эликсир, который должен противостоять заражению синивицей?

– Именно так. И первая партия уже должна была поступить в распоряжение ваших медикусов и санитарных команд.

– К счастью, эпидемия идёт на спад. С каждым днём мы фиксируем всё меньше заболевших. Надеюсь, такими темпами где-то через неделю мы и вовсе придём к тому, что новых заражённых не будет.

– С моим эликсиром их не будет уже завтра.

– Надеюсь, это нечто лучшее, чем сосновый отвар, которым нас хотели пичкать придворные медикусы? – в голосе Палаша слышалось едкое презрение.

– Уж можете мне поверить! – закивал Каладиус. – Уж не знаю, какой умник додумался до такой глупости, но мой эликсир совсем иной.

– Знаю, мне уже принесли рецепт. Удивительно – все ингредиенты веками продаются в наших аптеках, но почему-то никто не додумался до такой компиляции.

– Не вините себя. Даже в Латионе, где синивица куда более частый гость, чем в Загорье, единицы знают подобный рецепт. И не потому, что я его тщательно скрываю – напротив, я готов раздавать его всем желающим. Но беда медикусов в том, что они довольно консервативны.

– Даже слишком консервативны, – фыркнул Палаш. – Я бы лично отрезал голову тем идиотам, что выдумали эту ерунду с сосновым отваром! От него больше вреда, чем пользы! Именно тогда, когда стали передавать эти проклятые бочки, в городе произошёл главный взрыв заболеваемости. Сотни больных, смешиваясь с тысячами здоровых в очереди за отваром, превращались в тысячи больных. Я запретил своим людям наведываться туда. У нас было собственное средство для того, чтобы не заразиться.

– Можно ли полюбопытствовать – какое?

– Смесь сушёного лука и чеснока, перетолчённые с киноварью и суриком. Все наши медикусы и санитары носят специальные маски с длинными носами. В эти носы мы и засыпали эту мою смесь, так что люди дышали воздухом, очищенным от заразы.

– Должен сказать, мэтр Паллаш, что вы, к сожалению, являетесь куда лучшим вождём, нежели аптекарем, – лицо Каладиуса стало весьма тревожно.

– Что вы хотите этим сказать? – Палаш, видимо, совсем не ожидал подобных слов.

– Сначала скажите вы: не страдают ли ваши медикусы и санитары от кашля и жжения в носоглотке? Наверняка, случались и приступы рвоты, и головная боль?

– Да, есть такие симптомы. Однако уж лучше покашлять немного, чем…

– Немедленно отдайте приказ уничтожить все эти маски. А также дать им обильное питье и вот эти препараты, – Каладиус судорожно, рвя бумагу огрызком карандаша, написал несколько слов. – Увы, если кто-то ежедневно по нескольку часов ходил в ваших масках все эти три недели, то, боюсь, спасти их уже не получится.

– Что вы хотите сказать? – Палаш был бледен, но на щеках ярко полыхали пятна румянца.

– Удивительно, что вы не знали, насколько ядовитой является киноварь. Да и сурик тоже не особенно полезен. А уж дышать ими ежедневно по многу часов… Это ужасно.

Надо отдать должное Палашу – он не стал кричать, рвать на себе волосы или же доказывать свою правоту. Более того, поначалу он даже вскочил, словно сам собирался бежать за необходимыми препаратами. Но тут же взял себя в руки и вызвал человека, находящегося в соседней комнате.

– Клош! Немедленно двигай ко мне на склад, пусть там отыщут препараты, указанные в этой бумаге и начнут выдавать их всем, кто носил клювы. Но первым делом беги и распорядись, чтобы все клювы, какие у нас есть, собрали и сожгли где-нибудь подальше от людей.

– Слушаюсь, – Клош взял бумажку и исчез.

– Спасибо вам, мессир, – Палаш подошёл к магу и затряс его руку. – Если бы не вы…

– Не нужно благодарить, мэтр Паллаш. Каждый из нас оказался на своём месте. Увы, я – гораздо позже, чем нужно.

– Как подумаю, что я своими руками…

– А вы и не думайте, друг мой. Вы и так спасли очень и очень многих в этом городе. А уж иных – не спешите хоронить прежде времени! Надеюсь, что они не успели получить смертельную дозу. Я беру на себя их лечение. Уверен, что мы их выходим!

– Я буду вечный ваш должник, мессир! – воскликнул Палаш. – И, раз уж речь зашла об этом, то я слышал, что у вас есть дела в нашем городе, настолько неотложные, что вы даже были вынуждены пробраться сюда сквозь заслоны карантинных отрядов.

– Это так. У нас здесь действительно есть дела. В первую очередь меня интересует, какая ситуация сейчас на улице Чайных Роз.

– Эта улица под нашим контролем, если вы об этом.

– А как дома на этой улице? Не было ли мародёрств, поджогов?

– В первый день я приказал повесить двоих за мародёрство. И ещё троих на следующий день. До остальных, вроде бы, дошло. Так что думаю, что дома там нетронуты. А что – у вас там дом?

– Да, у меня там дом, и, более того, там хранятся весьма ценные вещи, которые мне необходимы.

– Убеждён, что с вашими вещами ничего не случилось. Вы сможете забрать их в любое удобное время.

– Рад это слышать. А теперь мои друзья хотели бы кое-что узнать.

– Скажите, господин Паллаш, в чьих руках сейчас находится площадь Урожаев? – подала голос Мэйлинн.

– Она находится в наших руках, сударыня, – голос Палаша смягчился при обращении к лирре. Видимо, он уже начал подпадать под её очарование.

– Не пострадали ли заведения на этой площади во время погромов?

– Хвала богам – нет. А какое из заведений вас интересует? Возможно, я смогу дать более точные справки.

– Нас особо интересует гостиница «Песнь малиновки».

– А, берлога старого Бабуша! Она в целости и сохранности.

– Ах, вы просто не представляете, какую счастливую весть вы нам сообщили! – вскричала Мэйлинн, прижимая руки к груди. Лица Кола и Бина, до того достаточно хмурые, озарились чистыми и искренними улыбками. – А вы не знаете судьбу самого мэтра Бабуша?

– Как же не знать! Он теперь – староста своего квартала. Отвечает за порядок, безопасность. Старый Бабуш удивил всех, предложив часть своей гостиницы под госпиталь для больных. Мы видимся с ним довольно часто, он приходит сюда время от времени. Может быть, зайдёт и сегодня. Но лучше вы сами сходите, и всё увидите. Сейчас больных в нашей части города стало гораздо меньше, так что его гостиница, вроде бы, свободна от заболевших.

– Надеюсь, сам мэтр Бабуш не пользовался вашими «клювами», – при этой фразе Каладиуса улыбки окружающих враз потухли.

– Я этого не знаю… – понурился Палаш.

– Ну вот и узнаем! – постарался смягчить грозность своих слов Каладиус. – Отправляйтесь-ка, друзья мои, к своему знакомцу, а я, пожалуй, осмотрю тех несчастных, что отравились киноварью. Позже приходите в мой особняк на улице Чайных Роз. Уверен, вам покажут дорогу. Найдёте двухэтажный дом с красной черепичной крышей и кованой калиткой. Если меня ещё не будет, то, надеюсь, там будут мои слуги. Они подготовят вам комнаты и пищу. Кстати, вы уже вполне можете идти без масок на лице – я думаю, что риск заражения минимален.

– В любое время можете приходить ко мне, друзья, – радушно заключил Палаш. – Буду всегда рад видеть вас.

После этого все направились по своим делам: неразлучная троица – навестить Бабуша и детей, Каладиус – спасать жизни, а Палаш – управлять своим маленьким королевством.

Глава 33. Борьба за жизнь

Улицы Лоннэя здесь уже почти позабыли ужасы первых дней мора. Они уже оправились от шока, а разбитых окон и сожжённых домов здесь не было и в помине. На улицах даже встречались люди. Их было не так много, как в прошлый приезд, однако они были. Более того, основная их масса занималась вполне повседневными делами. Шла баба с корзиной грязного белья, булочник открывал свою лавку, из которой уже доносился запах испечённого ночью хлеба. Апофеозом всего этого был пожилой мужчина, аккуратно подкрашивающий штакетник вокруг своего дома нежно-салатовой краской. Всё это настолько контрастировало с бедными кварталами города, через которые путешественники проходили этой ночью, что могло показаться настоящим издевательством, если бы не осознание того, что эти люди в прямом смысле слова добились права печь хлеб и красить заборы, вместо того, чтобы громить чужие дома и убивать без причины.

Наша неразлучная троица шла этим, уже совсем по-осеннему прохладным утром, с двоякими чувствами. С одной стороны, они ощущали радость предстоящей встречи, с другой – не давала покоя тревога за судьбу детей, а также слова Каладиуса о ядовитой маске. Однако по мере того, как они приближались к знакомой площади, сердца начинали биться всё сильнее, когдапамять услужливо вытаскивала из своих запасников те или иные подробности и воспоминания. Вот тут они впервые увиделись с мэтром Бабушем, и какой же порядочной скотиной он тогда показался! Мэйлинн даже слегка улыбнулась этому воспоминанию. Наконец они завернули за угол и оказались на площади Урожая. И первый, кого они увидели, был сам мэтр Бабуш, собственной персоной, который разговаривал с двумя какими-то мастеровыми.

Трактирщик поначалу лениво пробежался взглядом по приближающимся фигурам. Действительно – люди здесь ходят обычно всё одни и те же, поэтому никого интересного Бабуш увидеть, естественно, не ожидал. Вероятно, в первое мгновение добрый хозяин даже не осознал того, что увидели его глаза, поскольку, мельком взглянув на приближающуюся троицу, он вновь перевёл взгляд на собеседников. Но затем, похоже, до него дошло то, что он увидел.

Это было невероятно комичное зрелище – глаза старика внезапно выпучились, рот раскрылся, и он опять взглянул на подходящих ближе друзей. Целая гамма чувств – от полного недоверия до безумной радости – отразилась на его лице. С криками, расталкивая своих собеседников, мэтр Бабуш бросился навстречу Мэйлинн. Захлёбываясь слезами и восторженными воплями, он сграбастал лирру в охапку и так прижал к себе, словно та была его давно утерянным и вдруг обретённым ребёнком. Не сдерживая себя, трактирщик смачно расцеловал Мэйлинн в обе щёки, а затем та же участь постигла и двух её спутников, которые, однако, не слишком-то и сопротивлялись этому.

– Как вы?.. Откуда вы?.. – от радостного волнения мэтр Бабуш, похоже, не был способен закончить ни одно из начатых предложений.

– Да вот, решили навестить вас, старый вы пройдоха! – ухмыляясь во весь рот, ответствовал Кол. – Поглядеть – соскучились ли вы тут по нам?

– Соскучились??? – взревел мэтр Бабуш. – Да не было и часа, чтобы мы о вас не вспоминали!!!

– И мы вспоминали вас, добрый мэтр Бабуш, – утирая слёзы, отвечала Мэйлинн, вновь попавшая в объятия старика.

Мэйлинн, очевидно, боялась задать мучающий её вопрос, так что Колу пришлось прийти на помощь:

– Здоровы ли детишки? – чуть срывающимся голосом спросил он.

– Здоровы, здоровы, золотые вы мои! – отвечал размякшим голосом трактирщик. – Благодарение Арионну, минула нас беда. И Шайла здорова, и Астур.

– Шайла? Астур? – Мэйлинн хохотала от облегчения, но эти имена её удивили.

– А как же! Заговорила наша девочка! Недельки через две после того, как вы уехали!

– Как славно! Наверное, вы были для них ласковым отцом! – лирра не удержалась и чмокнула трактирщика в морщинистую щеку.

– Скажете тоже – отцом… – расплылся в счастливой улыбке старик. – Скорее уж дедушкой. – Но пойдёмте же в дом! Чего мы тут стоим-то?

Не выпуская лирры, да ещё и заграбастав второй рукой Бина, неимоверно счастливый Бабуш направился к дверям гостиницы. Он ещё не осознал до конца, что же произошло. Для него такое чудесное явление Мэйлинн и остальных посреди запертого морового города было объяснимо лишь милостью и прямым вмешательством богов. Но, надо сказать, что старого простака такое объяснение вполне устраивало. Проходя мимо двух мастеровых, он прокричал им прямо в лицо что-то насчёт того, чтобы они разбирались сами, шли куда-то к мельнице, а он, мол, позже подойдёт. Нисколько не интересуясь, поняли ли его указания, Бабуш исчез за дверьми своей гостиницы.

Мэйлинн очень бы хотелось, чтобы прямо на пороге её встретила девчушка, которую, как оказалось, зовут Шайлой, держащая на руках маленького Астура. Но большая зала была пуста.

– Спят, поди, ещё детишки-то? – Колу тоже не терпелось их повидать.

– Спят наверное, – махнул рукой Бабуш. – Шайла-то допоздна не ложится, всё хлопочет. Сейчас, правда, как вы понимаете, с постояльцами негусто, но она и за гостиницей присматривает, и за продуктами бегает. Но главное – при госпитале помогает…

– Вы позволили ей находиться среди больных? – взвилась Мэйлинн.

– «Позволили»… – проворчал трактирщик. – Ей запретишь!.. Да не волнуйтесь, дорогая моя, кто ж её пустит-то к больным? Так – где постирать, где принести… Я пытался не пускать, да куда там! Эх, и характер у нашей Шайлы! – такая гордость сквозила в голосе старика, будто бы девочка была его родной дочерью. – Тут ведь у меня тоже одно время госпиталь-то был. С нашего квартала больных собирали. Весь второй этаж я под это дело оформил. И тогда Шайла постоянно санитарам помогала. Они её прогонять пробовали. Одному руку прокусила так, что любо дорого поглядеть! Волчица, а не девчонка!

– А вы-то сами, почтенный мэтр, когда врачеванием тут занимались, не одевали маску с клювом? – вспомнив давешний разговор, быстро спросил Кол.

– Да из меня-то какой лекарь? Так, на подхвате… Ну пару раз маску одевал, когда помогал заносить больных… А так… Ни к чему она была мне.

– Вот и славно! – воскликнул Кол, а остальные облегчённо вздохнули. – А Шайла, надеюсь, такую маску тоже не одевала?

– Да ей-то она тоже без надобности! Я её старался подальше от больных держать.

– Всё же не стоило бы её подпускать к заразе… – уже нерешительней проговорила лирра.

– Да а как не попускать-то… У нас ведь, милочка, зараза-то, почитай, повсюду была. Одно время вообще не верилось, что живы останемся… Люди мёрли, что твои мухи… – помрачнел Бабуш.

– Что, тяжко было? – спросил Кол, понимая, насколько глупо звучит его вопрос.

– А то! Я за эти три недели, почитай, три жизни прожил!

– Что здесь было, можете рассказать? – поинтересовался Кол.

– Отчего ж не рассказать, – вздохнул Бабуш. – Особенно, ежели за бутылочкой винца. Ежели вы не торопитесь.

– Мы-то точно никуда не торопимся, а вот вы, вроде как, теперь большой человек в городе? – не поймёшь – то ли серьёзно, то ли с ехидцей воскликнул Кол.

– Да какое там! Народ успокоил во время бунта, вот и назначил меня Палаш старостой. Теперь вот приходят люди со своими проблемами. В мельнице, видишь ли, жёрнов треснул – и снова ко мне прибежали! А я что теперь должен – новый жёрнов работать?..

– Серьёзный вы человек, мэтр Бабуш! – улыбнулся Кол. – Ну, так и быть! Посидим, да поговорим! Авось, и без вас разберутся там – как-то же раньше обходились! А я даже ради такой встречи с вами стаканчик-другой хлопну! Как думаешь, Бин, поддержим компанию?

– Отчего ж не поддержать? – сверкнул зубами Бин, не ожидая приглашения, направляясь к столу.

Бин был счастлив. Практически до этой минуты он всё ожидал, что случится что-то плохое; сначала – что Бабуш будет смертельно отравлен киноварью, потом всё ждал, что Бабуш разрыдается и скажет, что детей забрала синивица. Но, к его какому-то подсознательному удивлению всё, кажется, было хорошо. Ему даже показалось, что солнце ярче осветило помещение гостиницы. Поэтому он действительно не прочь был сейчас хлебнуть немного вина.

Мэйлинн, как обычно, отказалась и спросила молока. Однако мэтр Бабуш был вынужден её разочаровать – как раз с молоком сейчас было очень и очень плохо. В самом городе коров почти не было, а коз хотя и было побольше, да молока было также почти не достать. Шайла каждый день бегала к одной старушке, живущей через восемь кварталов отсюда, чтобы принести четверть галлона козьего молока для Астура. Трактирщик предложил лирре яблочного сока, и та охотно приняла предложение.

Мэтр Бабуш сам сбегал на кухню и вскоре вернулся с тёплым ещё завтраком – яичница, варёное мясо, хлеб. Словно извиняясь, объяснил, что одна служанка, увы, умерла от синивицы, другая сейчас работает санитаркой в госпитале, а новую пока не нанял, поскольку постояльцев всё равно нет. Да и еда, было очевидно, являлась недоеденным завтраком самого трактирщика, который он, возможно, приберёг на обед.

Друзья уселись за столом и воздали должное угощению. Правда, несмотря на то, что Кол сам заговорил о вине, он позволил плеснуть себе в кружку не более чем на несколько глотков, после чего жестом остановил Бабуша. Бин, у которого за плечами не было буйного алкогольного прошлого, с удовлетворением наблюдал, как слегка пенящаяся красная жидкость почти до краёв наполнила его собственную кружку. Себе трактирщик также налил не более трети стакана, сославшись, что ему ещё сегодня многое предстоит сделать. После чего, чокнувшись и возблагодарив богов за встречу, все отглотнули тот напиток, который был налит у каждого в кружке. Затем, поскольку Бабуш уже позавтракал, то, пока остальные работали челюстями, он начал свой рассказ.

– Всё началось примерно три недели назад, может, чуть больше, – задумчиво заговорил он. – Асс её знает, откуда взялась эта синивица, ведь у нас тут её отродясь не бывало. Говорят, возможно, она пришла с восточного побережья, куда её могли занести те же кидуанские моряки. Моё мнение, что пришла синивица в Прант, а оттуда её уже понесли приречные беженцы. В общем, так или иначе, а прозевали мы заразу, и вот оказалась она у нас в Лоннэе.

Сперва было не очень много заболевших, и всё среди беженцев. Как только весть о синивице распространилась, всех заболевших стали направлять в храм Первосоздателя. Так его жрецы предложили. Там же они и ухаживали за ними. Но беженцев было столько, что на улицах было просто не продохнуть. Опять же – грязь, нечистоты… Ну и пошло-поехало. Сперва люди заболевали десятками, затем – сотнями, а уж где-то на третий или четвёртый день болезнь стала косить тысячами. Храм Первосоздателя уже не вмещал и десятой доли заболевших. Другие храмы подключились, но и это не спасало. Люди лежали на площадях, на улицах, с ними контактировали тысячи здоровых.

Паника началась, когда появились первые умершие. Их было очень много, так что от обычных похорон пришлось отказаться довольно быстро. Заключённые городской тюрьмы получили предложение обрести свободу взамен на работу в санитарных отрядах. Они рыли огромные рвы, в которые сносились сотни трупов. На улицах к тому времени уже начались столкновения – коренные горожане требовали убрать из города беженцев. Часть их действительно, было, стали вывозить, но очень скоро стало ясно, что размещать их негде, а отпускать на все четыре стороны – нельзя, чтобы не разносить болезнь дальше. Так что эвакуацию, можно сказать, не начав, прекратили.

И вот тут произошло то, чего никто не ожидал. Одной из ночей король со всей семьёй и практически всем своим двором тайно покинул город, отправившись в Прайнон. Конечно, тайны никакой не получилось, поскольку множество людей даже ночами оставались на улицах города. Королевский кортеж из десятков карет сложно было не заметить. Если бы не солдаты, наверное, и короля, и всю его свиту тут же разорвали бы на клочки. Однако тех, кто пытался приблизиться к кортежу, солдаты избивали или даже убивали. После того, как последний экипаж покинул город, его покинули войска, а ворота были заперты снаружи. Мы оказались в западне.

Утром, когда весть об этом распространилась, начался главный кошмар. Испуганные, озверевшие люди сначала бросились к воротам и на стены, в надежде найти выход. Затем начались погромы. Горожане стали убивать беженцев, беженцы стали убивать горожан… Через какое-то время беженцы уже убивали беженцев, а горожане – горожан. Люди убивали просто от безысходности, или чтобы не быть убитыми.

А затем голытьба ломанула в центр города, в надежде хотя бы перед смертью урвать больше богатств, еды, одежды, или чего там они ещё хотели. Тут бы, наверное, и конец всему пришёл, кабы не наш Палаш. Как только стало известно, что король покинул столицу, он стал призывать людей баррикадировать улицы, чтобы превратить центр в крепость. Опять же, мы бы, конечно, не успели настроить баррикад за те несколько часов, что нам оставались, но, хвала Арионну, бо́льшая часть улиц и так уже была загорожена, поскольку нам не хотелось, чтобы больные беженцы рвались к центру. Так что нам оставалось не так много работы – завалить те улицы, что были ещё свободны, сделать баррикады более неприступными, и заложить окна и двери домов, чтобы через них нельзя было проникнуть вглубь центра.

В общем, более или менее успели. Поэтому, когда на окраинах начались побоища и люди стали ломиться к центру, мы уже встретили их как полагается. Я не слишком-то горжусь этим, ведь там, в толпе, было полно женщин, детей, стариков. Но, если бы потребовалось, я поступил бы так снова. Потому что только так мы спасли тысячи людей от смерти.

Увы, пришлось стрелять в толпу. У нас было вдоволь луков и самострелов, и нам приходилось быть безжалостными. Каюсь, и мои руки в крови. Я – неважный стрелок, но раза три или четыре я попадал в цель…

Мы выдержали несколько приступов в этот и следующий день. Спать и отдыхать тогда почти никому не пришлось. Голытьба пыталась закидывать баррикады факелами, так что постоянно приходилось поливать их водой. С той стороны тоже кое-кто имел оружие, другие метали камни из пращей, да или просто – голыми руками, так что без потерь и у нас не обошлось. Да и заболевшие были, и немало. В общем, иной раз казалось, что уже и не выжить.

Но в конце концов голытьба всё-таки сдалась. Отошли назад, смирились. Что творилось там, в бедных кварталах, страшно даже и представить. Прямо на наших глазах, день или два спустя трое ублюдков насиловали совсем молодую девушку, почти девочку. Крики были слышны далеко вокруг. Мы били из арбалетов, но впустую – далеко. А эти нелюди ещё и усмехались над нами, видя наше бессилие. Потом, когда они ушли, девочка так и осталась лежать. Лежала она и на другой день, и лишь на третий её кто-то унёс…

Нам пришлось с нуля воссоздать власть на нашей части города. Палаш был объявлен вождём, а вокруг него сплотились люди, которые не потеряли головы в критический момент. Они и стали его помощниками по охране, по снабжению, по борьбе с эпидемией… Во главе каждого квартала назначили старосту, который отвечал за безопасность жителей. Заработали санитарные команды, очищающие улицы от мертвецов. Нам удалось даже очистить улицы с той стороны баррикад, насколько это было возможно.

Поскольку с похоронами теперь дело обстояло скверно – вывозить мертвецов за город было больше нельзя, решили их просто жечь. На всех площадях устроили такие кострища. Если вы выглянете в окно, то увидите и на нашей площади горелое пятно. Хвала богам, уже несколько дней никого не жгли, сейчас уже мало умерших. А ещё неделю назад ежедневно сжигали два-три десятка тел. А две недели назад – полсотни и больше. А там, за баррикадами, наверное, в день на одном костре и по нескольку сотен сжигали. По крайней мере, у них дымит вообще постоянно.

Если бы мне месяц назад кто-то сказал, что здесь произойдёт такой кошмар, и что я его переживу, и даже не сойду с ума, я бы не поверил, что способен на такое. А оказалось, что способен. Как видите, выжил, да и даже хватает сил душевных утром с кровати вставать. Благодарю Арионна и вас, что дали мне деток. Лишь ради них и жил все эти дни…

Мэтр Бабуш закончил свой сбивчивый рассказ, заливаясь слезами. Всё это время его слушали, не перебивая. И эти простые, неказистые слова обычного трактирщика так глубоко западали в души слушателей, что они словно наяву видели всё то, о чём он рассказывал. И без того большие глаза лирры сейчас были просто огромны, и из них безудержно лились слёзы. Кол, хмурясь, вертел руками по столу кружку, из которой он больше так и не отхлебнул. Бин каким-то пустым, потерянным взглядом, не отрываясь, смотрел в одну точку где-то над головой мэтра Бабуша. Все были настолько потрясены, что, когда трактирщик замолчал, они даже этого не осознали. Они продолжали находиться в этом кошмаре, который бесхитростно и жёстко описал старик.

– Да, досталось же вам, отец, – глухим, надтреснутым голосом проговорил наконец Кол, отставляя наконец злополучную кружку подальше от себя.

– Да уж, выпало на старости лет… – невесело усмехнулся Бабуш. – Не представляю, как теперь я буду дальше жить в этом городе… Как буду смотреть на эти улицы, на эту площадь… Мне кажется, это обгорелое пятно никогда не исчезнет. И вонь горящих тел – тоже. Но больше всего я не знаю, как смогу потом смотреть в глаза тем людям, что остались там…

– Теперь всё самое страшное позади, – срывающимся голосом заговорила Мэйлинн. – А вам надо будет жить дальше. И не только ради малюток, но и ради себя, и ради этого города. Потому что то, что случилось, не должно быть забыто…

– А как же вы теперь встретите вашего короля, когда он вернётся? – слегка заплетающимся от вина голосом вдруг задал вопрос Бин, оторвав, наконец, взгляд от противоположной стены.

– Сказать по правде, я бы этого короля… – Бабуш замолчал на какое-то время. – Я даже не знаю, какое наказание я бы посчитал достойным для этого негодяя. Останься он в городе, с нами, ничего этого бы не случилось. Вся эта кровь – на его руках. Но… Когда он вернётся… А как мы его встретим? Что сделаем? Разве у нас есть выбор? Проглотим, утрёмся, и будем жить дальше.

– А почему бы его не свергнуть? – сверкая глазами, воскликнул Бин.

– И утопить город в новой крови? – скривившись, Бабуш помотал головой. – До короля нам не дотянуться. А всех, кто попытается – просто убьют. Так что я смысла никакого не вижу. Остаётся лишь надеяться, что на другом конце Белого Пути ему воздастся за всё. Если есть на свете справедливость, то сейчас все демоны самых глубоких преисподен копают яму ещё более глубокую, куда и сбросят эту гнилую душонку.

– Мэтр Бабуш прав, – кладя руку на плечо Бина, проговорил Кол. – Будем надеяться на правосудие богов. Потому что революционеры из нас – так себе… Но сколько же можно спать? – резко меняя тему, встрепенулся он.

– Да идите, разбудите этих сонь! – тепло улыбнулся Бабуш, вспомнив о своих воспитанниках. – Уж как они рады-то будут!

– Пусть одна Мэйлинн сходит пока, – решил Кол. – А то ввалимся сейчас всей толпой, перепугаем детишек.

– Хорошо! – улыбнулась, вставая Мэйлинн. Было видно, что ей уже давно не терпелось.

– Там, по коридору, вторая дверь налево, – махнул рукой Бабуш.

Кивнув, лирра удалилась.

– Ну что, ещё по одной? – подмигнув, спросил Кол, хотя он не выпил даже мизерного содержимого первой кружки.

Бин, чья кружка уже почти опустела, с готовностью пододвинул её трактирщику. Тот, задумчиво поглядев на пустое дно своей кружки, словно сомневаясь, вдруг решительно ухватил бутылку и налил по полной и себе, и Бину. Кол вежливо прикрыл свою ладонью. Однако же, когда все, не чокаясь, стали пить, отхлебнул ещё один глоточек.

***

Мэйлинн, едва приоткрыв дверь, тихонечко проскользнула в небольшую комнатку, уже вполне освещённую осенним солнцем. Комнатка была скромно, но с большой любовью обставлена мебелью, во всей обстановке чувствовалась рука её маленькой хозяйки.

Сама хозяйка безмятежно спала на довольно широкой кровати, свернувшись почти клубком, как могут лишь дети, и подложив ладошку под щеку. Рядом, поперёк кровати, раскинув руки и ноги так, словно он был полновластным хозяином всего ложа, спал младенец Астур. Мэйлинн невольно замерла у входа, залюбовавшись зрелищем и не решаясь нарушить сон братика и сестры. На глазах лирры вновь появились слёзы, но на сей раз это были чистые и тёплые слёзы счастья. Если бы было можно, она тотчас же бросилась бы к этим двум существам и, горячо обняв, ни за что не отпускала бы их уже никогда.

Вместо этого Мэйлинн тихонечко, на цыпочках, подошла к кровати, осторожно присев на самый краешек. В луче солнца, врывающемся в окно, танцевали сияющие пылинки. Скоро, когда солнце поднимется выше, этот луч скользнёт чуть вниз, и тогда он окажется прямо на лице Шайлы, наверняка разбудив её. Но пока же она мирно спала и, как мы уже упоминали, её щёчка покоилась на ладошке.

И вот тут Мэйлинн пришлось зажать себе рот, чтобы подавить крик отчаяния, готовый вырваться из груди. Глаза лирры округлились, в них застыл ужас, смешанный с неверием. И глухое рыдание всё же вырвалось из зажатого рта, разбудив девочку. Она подняла голову над подушкой, и синее, чуть отливающее фиолетовым пятно на щеке стало ещё заметней.

– Мэйлинн! – едва разглядев сидевшую рядом лирру, вскричала Шайла, разбудив криком брата, который тут же начал легонько похныкивать.

– Тише, малышка! – Мэйлинн не знала, как себя вести. Она очень хотела обнять девочку, но боялась сделать это.

Шайла разрешила эту дилемму за неё – она просто взлетела с кровати и бросилась на шею лирры, целуя её в обе щеки и неся обычный нежный бред, который в таких случаях несут дети. Внутри Мэйлинн же что-то оборвалось. Вот и всё… Теперь, наверное, и она тоже заражена. Или ещё можно вымыть лицо эликсиром Каладиуса?..

Девочка же теперь ощутила какую-то неживую неподвижность Мэйлинн и, чуть подавшись назад, в упор посмотрела на неё.

– В чём дело? – недоуменно спросила она.

– Ты знаешь, что у тебя на щеке? – помертвевшим голосом спросила Мэйлинн.

– Ах, это! – Шайла легкомысленно потрогала синее пятно. – Да это я дня три назад в потёмках на дверной косяк налетела. Теперь вот фингал…

Если бы на плечи Мэйлинн сначала поставили всю «Песнь малиновки», а затем вдруг её сняли, она и то вряд ли почувствовала бы большее облегчение.

– Фингал??? – Мэйлинн хохотала, целовала, обнимала и хохотала вновь. Шайла, наверное, поняв, в чём дело, хохотала, целовала и обнимала в ответ. Даже маленький Астур больше не хныкал, а смеясь, тянул ручонки к лирре.

– А кто это тут не спит? – послышался голос сзади и в комнату, распахнув дверь, ворвался Кол. Шайла взвизгнула от восторга и одним прыжком оказалась у него в объятиях, дав возможность Мэйлинн подхватить братика.

Следующим зашёл Бин. Глаза его блестели то ли от выпитого вина, то ли от радости, то ли от слёз, то ли от всего вместе. Кое-как отлепил Шайлу от Кола и крепко-накрепко прижал к себе. Возможно, в этот момент он вспоминал свою Нарку, которая была совсем немногим старше Шайлы.

Счастливый мэтр Бабуш уже не помещался в комнате. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, глаза на мокром месте, и молился про себя, чтобы этот момент чистого, незамутнённого счастья никогда не заканчивался. В эту секунду для шестерых людей, находящихся в этой комнате, не существовало ни синивицы, ни дорийцев, ни «его сраного величества» короля Аллана Девятого.

Глава 34. Окончание мора

Почти до самого вечера пробыли друзья в «Песни малиновки». Мэтр Бабуш всё-таки был вынужден уйти. Дважды в дверь просовывались чьи-то слегка растерянные лица, ищущими глазами окидывающие помещение и теряющие растерянное выражение, лишь наткнувшись взглядом на трактирщика. Эти лица лепетали что-то о каких-то проблемах, разговаривая полупросительным, полувопросительным тоном. И дважды мэтр Бабуш, закалившийся и заматеревший за последние три недели, рявкал в ответ, заставляя эти лица исчезнуть. Однако, где-то в глубине души он, вероятно, решил, что на этом его лимит исчерпан, поэтому, когда третий проситель заглянул в чуть приоткрытую дверь, трактирщик молча подхватил свою куртку, и, коротко попрощавшись с друзьями, обещая вернуться как только сможет, вышел наружу.

Дети весь этот день не отлипали от Мэйлинн. Астур деловито сидел на её коленях, лопоча что-то на одному ему известном языке и посасывая свой большой палец. Шайла сидела рядышком, обняв руку лирры и прижавшись к ней щекой. Она отнимала голову лишь затем, чтобы влюблённым взглядом посмотреть на обожаемую Мэйлинн, если та что-то говорила девочке, или о чём-то её спрашивала.

Кол сидел рядышком, усмехаясь предстающей картине и наслаждаясь бездельем. Именно он был главным инициатором разговоров, рассказывая Шайле необыкновенно преувеличенную и приукрашенную версию их путешествия, заставляя девочку то и дело раскрывать рот – то от восторга, то от удивления, а то и от ужаса. Несколько раз Мэйлинн цыкала на завирающегося центуриона, но заворожённая Шайла умоляла продолжать дальше.

Пьяненький Бин блаженно развалился за столом, глупо улыбаясь и чувствуя себя бесконечно счастливым человеком. Время от времени, встречаясь взглядами с Астуром, он корчил ребёнку уморительные рожи. Младенец был вполне благодарным зрителем и одобрительно хохотал, приводя Бина в полный восторг. Но гораздо интересней и любопытней были редкие взгляды, которые Шайла исподтишка бросала на юношу. В этих взглядах было нечто, что заставляло невольного свидетеля заподозрить в девочке некие особые чувства, которые она, судя по всему, питала к Бину. Надо сказать, что от Мэйлинн эти взгляды не ускользнули, поэтому она всякий раз легонько улыбалась, глядя на это зарождение нового чувства. Бин же не замечал ничего – он видел в Шайле всего лишь маленькую девочку, почти сестрёнку. Хорошо хоть хватало ума не корчить ей рожи.

Ближе к вечеру Шайла-таки отпустила нашу троицу, предварительно взяв с Мэйлинн страшную-престрашную клятву обязательно прийти завтра. Мэйлинн пообещала, даже упомянула вскользь, что постарается привести с собой и Бина, чем тут же вызвала лёгкий румянец на смуглых щёчках девочки. Надо сказать, что, несмотря на обещания, мэтр Бабуш так и не появился дома, но Шайла сказала, что это – совершенно обычное дело, и что он «хорошо если не сильно затемно явится». Мэйлинн предложила девочке пойти с ними, но та отказалась, сославшись на уйму дел, которые нужно ещё переделать по дому.

Без особого труда друзья разыскали улицу Чайных Роз, а на ней совсем несложно оказалось найти нужный особняк. Он, действительно, выглядел совершенно нетронутым минувшими событиями, был аккуратно ухожен и чист. Даже газоны были тщательно очищены от опавшей листвы. Пройдя через кованую калитку, Кол постучал в массивную дверь.

Через небольшое время дверь открыл баинин, на неискушённый взгляд Кола ничем не отличимый от Пашшана. Он молча отошёл в сторону, пропуская гостей в дом. Колу удалось немного расспросить слугу и выяснить, что хозяин уже заходил, удостоверился в благополучии дома и слуг, а также в сохранности ценных бумаг, после чего вновь ушёл, просив передать, чтобы гости размещались в доме, мылись, ужинали и отдыхали. Мессир обещал вернуться до того, как они лягут спать.

Собственно, дважды просить никого из наших друзей не пришлось. Все они с огромным наслаждением приняли ванну, причём каждый из них сделал это в собственной комнате, где у каждого за небольшой перегородкой оказались большие деревянные бадьи, которые имеющиеся в доме слуге довольно быстро заполнили парящей водой и какими-то благовониями. Мэйлинн вообще казалось, что никакая сила больше не заставит её выбраться из ванны. Но даже Кол и Бин, довольно равнодушные к удобствам и гигиене, были на вершине блаженства.

Затем распаренные, порозовевшие счастливчики по одному спустились в гостиную, где их ожидал вполне изысканный ужин. Видно, слуги как следует готовились к приезду хозяина, поскольку совершенно очевидно, что эти припасы хранились в ледяных погребах заранее. К восторгу Мэйлинн, на столе стояла бутыль с настоящим коровьим молоком. Где в разорённом городе баинины умудрялись добыть молоко – осталось загадкой. Однако лирра особо и не спрашивала – довольно было того, что оно было. Несмотря на то, что друзья не так давно поужинали в «Песни малиновки», они немедленно воздали должное ужину в доме Каладиуса.

– В такие вот минуты я очень жалею, что у меня всего один рот и один желудок, – Кол откинулся на спинку стула, потирая туго набитый живот и одновременно с некоторой грустью разглядывая изобилие снеди, остававшееся на столе.

Бин, который, судя по всему, наелся так, что еда едва не вываливалась изо рта обратно, тем не менее мужественно сражался с куском сочного тыквенного пирога. Он понимал, что не может втолкнуть себя даже маленький кусочек, но также он понимал, что никогда не простит себе, если сейчас откажется от великолепного лакомства.

Мэйлинн, естественно, была более умеренна в еде, но и она сейчас сидела, откинувшись и чувствуя тяжесть в животе. Мысли после столь сытного обеда стали ленивыми, словно осенние мухи. И сейчас в голове лирры нехотя жужжала лишь одна мысль: как при таком постоянном изобилии еды и очевидном чревоугодии Каладиус оставался таким сухощавым? Неужели он добивался этого магическими практиками? В общем, хотя фигурку Мэйлинн десять опрошенных из десяти назвали бы идеальной, она всё равно чувствовала некоторую зависть к старому магу, который ежедневно мог баловать себя такими обедами и при этом не полнеть.

Сам объект зависти заявился, как и обещал, уже ближе к ночи. К тому времени друзья уже выползли из-за стола и с переменным успехом боролись со сном, утопая в мягких креслах гостиной. Что ни говори, а Каладиус был явным сибаритом во всём, что относилось к домашнему уюту.

Маг стремительно влетел в гостиную и самодовольно плюхнулся за стол. Не прошло и пары минут, как появились слуги, неся дымящиеся тарелки. Кол готов был биться об заклад, что слуги всё это время постоянно держали пищу на медленном огне, не давая ей остыть.

Каладиус жестом пригласил друзей к столу, но даже Бин с лёгким стоном покачал головой, не найдя сил подняться на ноги. По какому-то лишь ему одному известному правилу этикета, маг сперва набил полный рот еды, а затем заговорил:

– Ну что ж, всё в порядке! – конечно, из-за набитого рта это звучало совсем иначе. После этого волшебник замолчал, вынуждая собеседников самих спросить, что же, собственно, в порядке.

– Умоляю вас, мессир, пощадите наши несчастные головы, – театрально простонал Кол. – Что касается моей, то она целиком забита вкуснейшей жареной курятиной и тушёной картошкой. Я просто не могу сейчас воспринимать ваши намёки и решать ваши загадки.

– Что ж, так и быть, – ничуть не обиделся маг. – Тогда я просто сообщу вам, что все лекари и все санитары благополучно мною спасены. Хвала богам, никто из них не надышался киновари до смерти. Теперь их всех отпаивают моим лекарством. Через пару недель, или чуть больше, они будут в порядке.

С этими словами Каладиус отсалютовал троим товарищам бокалом прекрасного вина, тёмного настолько, что оно казалось почти черным и густым, как смола. Отпив добрую половину, маг с увлечением взялся за очередное блюдо. Глядя, с каким аппетитом он поглощает пищу, в Бине даже шевельнулось нечто вроде завистливого голода. Однако, как только он подумал о том, чтобы встать и подойти к столу, чтобы откусить от этого истекающего соком мяса или зачерпнуть полной ложкой густого наваристого гарнира, как его начало мутить. Так что, вздохнув, Бин продолжил сидеть, и вся его внутренняя борьба не выразилась даже в минимальном движении тела.

– Также спешу сообщить, что большое количество моего антисинивичного эликсира изготовлено фармацевтами по моему рецепту, – маг, было, для пущего драматического эффекта посмотрел на друзей сквозь бокал с вином, но поскольку разглядеть сквозь эту жидкость ничего не представлялось возможным, то он, чуть сконфузившись, поставил бокал на стол. – Эликсир раздают по всему Внутреннему городу и уже завтра все его жители будут пользоваться этим средством. Так что, можно сказать, синивица уже побеждена.

– А как же жители окраин? – спросила Мэйлинн, пристально глядя на мага.

– А что – жители окраин? – пожал плечами Каладиус.

– Но им ведь тоже необходимо это средство, – спокойно, словно не чувствуя пренебрежения в голосе мага, проговорила лирра.

– С этим трудно спорить, дорогая моя, – так же терпеливо ответил Каладиус. – Только вот ведь вопрос – как им доставлять это средство? Вы же сами видели, до какого градуса дикости дошла чернь. Они растерзают любого, кто высунется из Внутреннего города. Поэтому я убеждён, что не найдётся человека, который бы рискнул передать эликсир туда.

По лицу мага было видно, что, уже произнося последнюю фразу, он отчётливо понимал, какая реплика последует дальше. Внутренне Каладиус не замедлил обругать себя за то, что попался в подобную ловушку. Надо было уходить от темы, – запоздало думал он. Однако, слова были сказаны и ответные также не заставили себя ждать.

– Такой человек уже нашёлся, – спокойно и без рисовки, просто констатируя факт, сказала Мэйлинн. – Я.

– Ну зачем же, сразу вы, дорогая? – Каладиус явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Думаю, у господина Паллаша найдутся люди, которые выполнят данную задачу.

– Вы только что сказали, что таких людей здесь нет, – припечатала мага Мэйлинн. – Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то рисковал жизнью из-за меня. Если я решила доставить эликсир за баррикады, то и выполнять это должна я. Завтра же утром я планирую сообщить об этом командующему.

– Вот что же с вами такое, дорогая Мэйлинн? – скорее задумчиво, чем насмешливо проговорил Каладиус, пристально вглядываясь в лирру. – Откуда у вас такая паталогическая страсть помогать всем окружающим? Насколько я мог заметить за свои семьсот с лишним лет, эта черта совершенно не характерна ни для людей, ни для лирр, ни для гномов. Вы всегда были такой, или это пришло вместе с неудачным пробуждением?

– Когда мне было девять, служанка, убирающая нашу с Оливой комнату в Наэлирро, случайно зацепила зеркало – большое, дорогое зеркало, висящее на стене. Бечёвка, на которой висело зеркало, не выдержала, и оно упало и разбилось. Испуганная служанка, пытаясь убрать осколки, глубоко, до кости разрезала несколько пальцев на правой руке. Когда мы с Оливой вбежали в комнату, она рыдала, сидя на полу, а вокруг её руки растекалось кровавое пятно. И вот пока Ли причитала и закатывала глаза, я помогла служанке перевязать руку, затем я убрала осколки, а после этого сама убралась не только в своей комнате, но и в четырёх других, в которых бедная женщина не успела прибрать.

– Что ж, тогда всё ясно, – кивнул маг. – Я и так это предполагал, а теперь и вовсе убеждён, что если вы вознамерились кому-то помочь, свернуть вас с этого пути уже не выйдет.

– Я рада, что вы это поняли, мессир, – Мэйлинн едва улыбнулась уголками губ. – Значит, завтра утром мы идём к господину Паллашу?

Завтра утром мы идём к господину Паллашу, – покорно повторил Каладиус, поднимаясь из-за стола. Видно, у мага совершенно пропал аппетит. – А сегодня, прошу прощения, я очень устал, потому вынужден проститься со всеми. Доброй ночи. Надеюсь, сегодня вы будете спать не хуже, чем спали в моем дворце.

– После жёсткой дорийской травы я где угодно буду спать с наслаждением, – кряхтя, поднялся и Кол. – Тем более, что прошлой ночью поспать почти не удалось.

– Всем спокойной ночи! – проходя мимо стола Бин всё-таки не удержался, и подхватил с одного из блюд пару штук чего-то, напоминающего шоколадные кексы.

– Спокойной ночи, – ласково улыбнувшись, проговорила Мэйлинн.

***

Палаш сидел за столом и с мрачным выражением лица ерошил свои растрёпанные волосы обеими пятернями. Его взгляд перескакивал то на Мэйлинн, то на Каладиуса, временами удостаивая кратким визитом и Кола с Бином.

– Вы действительно убеждены, что это необходимо? – в очередной раз переспросил он лирру.

– Я полностью убеждена, господин Паллаш, – мягко ответила та. – Я точно знаю, что за баррикадами находятся точно такие же люди, как мы… – лирра чуть запнулась от очевидной нестыковки сказанного. – Такие же люди, как вы. И они точно также, и даже больше, болеют и умирают. И им также, и даже больше необходима наша помощь.

– Но вы же знаете, насколько это опасно? – продолжал давить Палаш.

– Я знаю, что через несколько дней мор прекратится, ворота откроются и город будет вынужден вернуться к обычной жизни. Я думаю, что мосты к ней лучше начать налаживать уже сейчас. Вы не сможете до конца своих дней жить за этими завалами.

– Хорошо, – медленно проговорил Палаш. – Наверное, вы правы. Но зачем идти туда именно вам? Я прикажу своим молодцам. У них это получится лучше.

– У них получится лучше пустить стрелу в живот, или разрубить голову, – покачала головой Мэйлинн. – За минувшие три недели все жители этого города пережили столько, что иным хватит на несколько жизней. Соответственно, и вражда ваша, пусть ей всего три недели от роду, сильна и глубока так, словно длится годами. Там сейчас нужен кто-то, кто не будет видеть в жителях окраин врага.

– Если вам будет интересно моё мнение, господин Паллаш, то я скажу, что юная госпожа целиком и полностью права, – неожиданно поддержал лирру Каладиус.

– Что ж, надеюсь, что позже я не раскаюсь в своём решении, – мотнул головой Палаш. – Будь по-вашему. Клош, распорядитесь, чтобы восемь бочонков с эликсиром были доставлены к южным воротам.

Адъютант молча кивнул и тут же исчез.

– К южным воротам? – переспросил Кол.

– Ну это то самое место, через которое вы попали к нам, – усмехнулся Палаш. – Так мы громко называем тот подвал, через который можем выходить наружу.

Кол кивнул головой в знак того, что понял, а Мэйлинн задала очередной вопрос:

– А как нам сообщить людям снаружи о том, что мы будем с ними говорить?

– Ну в этом-то как раз никакой сложности нет. Всего-то и надо, что пара глоток полужёней. Не волнуйтесь, к тому моменту, как вы будете на месте, с той стороны уже будут знать об этом.

– А когда я могу отправляться туда?

– Да хоть сейчас. К вашему приходу там уже всё будет готово.

– Тогда я иду сейчас, – решительно сказала Мэйлинн.

– Я с тобой! – воскликнул Бин и внутренне возликовал, поскольку он на какие-то доли секунды опередил наконец Кола.

– Я тоже пойду с вами, дорогая, – Каладиусу некуда было спешить, ведь он не участвовал в этих безуспешных состязаниях за сердце лирры.

– Спасибо вам, – растроганно сказала Мэйлинн.

– Если моё мнение может иметь для вас значение, мессир, то я бы попросил вас остаться внутри, – проговорил Палаш. – Ваше присутствие здесь будет гораздо важнее вашего похода туда.

– Я понимаю вас, любезный господин Паллаш, и если таков ваш приказ, то я останусь.

– Это не приказ, мессир, а только лишь просьба.

– Которой я беспрекословно повинуюсь, – тонко улыбнулся маг.

– Благодарю, – вставая, ответил Палаш.

Все пятеро вышли наружу. Палаш отдал ещё один приказ околачивающемуся неподалёку мужчине, который тут же бросился куда-то, вероятно, к тем самым пресловутым южным воротам. Друзья же не спеша двинулись в том же направлении. Через некоторое время стали слышны крики: «Переговоры! Переговоры!».

– Да уж, глотки действительно лужёные! – уважительно крякнул Кол. Палаш лишь усмехнулся в ответ.

Все нервничали, хотя никто не хотел показать виду. Бин принялся насвистывать какой-то мотивчик, и к нему тут же присоединился Кол. Каладиус шёл внешне абсолютно спокойно, но кулаки его были крепко сжаты. Мягкое, почти женственное лицо Палаша сейчас было несколько перекошено от волнения. Мэйлинн же, казалось, полностью ушла в себя, не реагируя ни на шутливое пересвистывание друзей, ни на встречающихся то и дело людей.

Через какое-то время они подошли к тому самому дворику, через который проникли позавчера во Внутренний город. Там собралось уже некоторое количество народа, среди которых можно было заметить десятка полтора вооружённых людей, а также несколько слегка запыхавшихся мужчин, у ног которых лежали только что принесённые бочонки с эликсиром Каладиуса. Что происходило с той стороны стены – было неясно, однако двое молодцов, высовывающихся из окон второго этажа того самого дома, чей подвал служил переходом, по очереди зычно выкрикивали одно и то же слово «Переговоры!».

– Есть там кто? – окликнул их Палаш.

– С десяток есть, –откликнулся один из них. – Должны ещё подойти.

– Подождём? – обратился Палаш к Мэйлинн.

– Подождём, – согласилась она.

– Эй, там! Скажете, когда их там станет хотя бы три-четыре дюжины.

Ждать пришлось не более четверти часа. Сверху крикнули, что народа по ту сторону стены собралось не менее пяти десятков.

– Пора, – сказал Палаш, делая знак бойцам, стоящим неподалёку. Среди них, кстати, затесался и наш знакомый второй начальник стражи Влад Копаш. Именно с ним перекинулся несколькими тихими фразами Палаш.

– Зачем нужны солдаты? – недовольно спросила Мэйлинн.

– Они понесут бочонки, – невинно ответил Палаш.

Возразить на это было нечего, поэтому Мэйлинн, грустно кивнув, стала спускаться в подвал, куда уже спустились Кол и Бин. Вслед за ней направился десяток солдат с бочонками. Однако уже в подвале Копаш окликнул лирру:

– Погодите, госпожа! Первыми пойдём мы.

– Вы останетесь здесь, в подвале, – решительно ответила Мэйлинн. – Мы пойдём втроём. Я не хочу, чтобы те несчастные видели вооружённых людей.

– По счастью иль несчастью, но приказы мне отдаёте не вы, при всём моем уважении, госпожа, – вежливо поклонился Копаш. – А приказ Палаша был прост и ясен. Поэтому первыми выходим мы, и это не обсуждается.

Мэйлинн хотела было начать протестовать, но Кол, положив ей руку на плечо, покачал головой:

– Это бесполезно. Кроме того, я думаю, так действительно будет лучше. Мы не знаем, что ждёт нас с той стороны двери.

Лирра молча кивнула и поникла головой. Бин, нежно взяв её ладонь в свои, проговорил:

– Мы будем с тобой.

– Спасибо, Бин, – улыбнулась Мэйлинн.

Лязгнули засовы и щеколды, а затем в подвал брызнул солнечный свет – по-осеннему не слишком яркий, однако заставивший зажмуриться. Воины, наскоро побросав бочонки, с арбалетами наперевес высыпали наружу. Вслед за ними в дверь выскользнули верные друзья Мэйлинн. Сделав глубокий вдох и выдох, следом за ними последовала и она.

Солдаты стояли выпуклым полукольцом, целясь арбалетами в толпу, стоящую шагах в сорока от них. Напряжение в воздухе можно было резать ножом, в него можно было втыкать арбалетные болты. Более всего Мэйлинн боялась, что у кого-нибудь из солдат сейчас просто сдадут нервы и они чуть сильнее надавят на спусковой крючок. Но эти люди, хоть и стали солдатами поневоле, видно, уже проскочили этап зелёных новобранцев. Сделав небольшое усилие над собой, лирра медленно пошла вперёд, выйдя за оцепление солдат. Какое-то время она молчала, не зная, как начать.

– Я скорблю о ваших утратах и о всех тяготах, которые вы пережили, – наконец начала она срывающимся голосом. – Но я здесь, чтобы предложить вам лекарство, которое может спасти тех, кто пока ещё не заразился.

Толпа колыхнулась, расступилась, и вперёд вышел совсем уже пожилой человек. Одежда его выглядела так, словно её никогда не то что не стирали, а даже и не снимали. Длинные седые волосы были спутаны и засалены. Более того, лицо его хранило следы пережитой синивицы. Стариквыжил, неясно каким чудом, когда умирали и куда более молодые и сильные. Однако, он выжил. Более того, он, кажется, был весьма уважаем окружающими его людьми.

Вслед за старцем вышли ещё трое – крепко сбитая женщина средних лет, лысый дородный мужчина, также покрытый заживающими синеватыми язвами, и ещё один, длинноволосый, лицо которого скрывали немытые космы.

– Кто ты, и зачем пришла сюда? – довольно глухо проговорил старик. Не будь здесь сейчас такой гнетущей, плотной тишины, вряд ли его слова донеслись бы до лирры.

– Я не думаю, что вам важно, кто я, – ответила Мэйлинн, чьё лицо было скрыто тенью капюшона. – А зачем я пришла – я уже сказала. Мой друг – великий маг и алхимик. Он создал эликсир, который спасает от заражения синивицей. И по доброй воле людей, живущих во Внутреннем городе, мы хотим дать его вам.

– Негоже вести переговоры, скрывая лицо, – возразил старик. – За всё это время мы не видели ничего доброго с той стороны стены, поэтому нет у нас веры твоим словам. Дай взглянуть в твоё лицо, женщина, или же мы не станем говорить с тобой.

Выдохнув, Мэйлинн скинула капюшон. Вздох изумления прокатился с обеих сторон – лирра предпочитала не светиться и во Внутреннем городе.

– Лиррка! – раздался истеричный возглас, принадлежащий, судя по всему, совсем молодому пареньку.

– Вот откудова мор у нас в городе! – взвизгнул другой парень, стоящий в первом ряду.

Толпа было начала роптать, когда мощный голос, принадлежавший лысому здоровяку, рявкнул, перекрыв собой всё:

– Заткнись, щенок! Кто дал тебе право вякать?

Толпа мгновенно замолчала, а паренёк поспешил раствориться в ней, поспешно сделав несколько шагов назад.

– Лирра… – протянул старик, словно смакуя это слово на вкус. – Я прожил длинную жизнь, лирра, но сегодня впервые вижу кого-то твоего племени. Что занесло тебя в наши края?

– Я попала в ваш город всего два дня назад, – честно призналась Мэйлинн. – Потому что у меня и моих друзей здесь были неотложные дела. Узнав, что в городе карантин, мы договорились со стражей, и нас переправили сюда на подъёмнике для бочек. И одной из причин для этого было то, что мой друг хотел изготовить лекарство.

– Лекарство… – усмехнулся старик. – Добрый батюшка король уже снабжает нас лекарством. Я вон, иной раз кажется, уже ссу сосновыми иголками. Хотя, быть может, оттого и жив остался. Ваше лекарство так же полезно? – в голосе старика слышалась горькая насмешка.

– Наше лекарство – настоящее лекарство, – отрезала лирра. – Оно поможет всем здоровым людям остаться здоровыми и не заразиться. Достаточно лишь мыть с этим эликсиром лицо, стирать одежду, а ещё лучше – пропитывать им тряпки и обматывать лица.

– Посмотри на людей за моей спиной, лирра. Восемь из каждой их десятки переболели синивицей. Может быть, у вас там, за завалами, полно людей, которым нужен ваш эликсир, но здесь таких давно уже нет.

– Позвольте нам помочь! – в отчаянии крикнула Мэйлинн. Именно такого поворота событий она никак не ожидала. – Ведь среди вас ещё есть люди, которые не заразились. Если они будут пользоваться эликсиром, они и не заразятся.

– Эпидемия уже на спаде, – невозмутимо отвечал старик. – Бо́льшая часть заболевших уже померла. Сейчас уже заражаются единицы. Скоро мор будет окончен. Ежели охота помочь, так распорядись, чтобы нам дали еды, чтобы нас впустили внутрь. Это и наш город тоже!

Мэйлинн стояла, бессильно поникнув головой. По щекам текли слёзы разочарования. Она никак не могла поверить, что какой-то полубезумный старик лишал пока ещё здоровых людей шанса. Сколько их там ещё, по счастливой случайности не подхвативших жуткую болезнь? Несколько сотен? Тысяча? Две? А теперь кто-то из них заболеет и умрёт… Сейчас, когда уже почти всё закончилось… Мэйлинн душила ярость, но она молчала, потому что не знала, что сказать – казалось, что хочется сказать очень много, но ни одну мысль не удавалось облечь в словесную форму.

– Зачем ты просишь девушку о том, в чём она не властна, отец? – раздался голос сверху. Лирра тут же узнала его – это был голос Палаша. Не оборачиваясь, она точно знала, что он сейчас смотрит на них сверху, из окна дома. – Если так, то лучше тебе поговорить со мной.

– Откуда мне знать, в чём она властна, а в чём – нет, – сварливо ответил старик. – Вы сами орали на весь город «Переговоры! Переговоры!», а затем выпустили к нам эту пигалицу. Приходится говорить с тем, кого видишь перед собой.

– Девушка желала вам помочь. Видят боги, я отговаривал её от этого, но она настояла. Но вы ещё глупее, чем я думал.

– Если собираешься оскорблять нас, прикрываясь арбалетчиками и стенами, то мы лучше пойдём по своим делам, – старик повернулся, будто собираясь уходить.

– Нет! – голос Палаша не был очень уж сильным, или громким, но сейчас он ударил, словно плеть. – Я не собираюсь вас оскорблять. Я хочу поговорить.

– Ну так выйди сюда, господин хороший, – старик сделал приглашающий жест рукой. – Неужели ты окажешься трусливей лиррийской девчушки?

– Я и отсюда прекрасно всё вижу и слышу, так что останусь здесь. А вы, госпожа, возвращайтесь назад, прошу вас. Вы видите, что здесь вам больше не о чем говорить.

Мэйлинн почувствовала прикосновение – это Кол тихонько взял её за руку и повёл обратно. Лирра не сопротивлялась.

– Итак, вы просите открыть для вас Внутренний город, – продолжал Палаш. – Увы, и я говорил вам уже об этом много раз, но это невозможно. Я не могу поставить под удар людей, находящихся здесь. Внутри черты нам удалось обуздать болезнь, и мы не можем рисковать, впуская новых людей.

– Однако вы впустили лирру и её спутников.

– Да, и на то были причины. Однако, я не желаю говорить более на эту тему, так как мне показалось, что этот вопрос мы решили ещё тогда, на двадцать седьмой день месяца жатвы.

– Да, я хорошо помню наши тогдашние переговоры, – криво ухмыльнулся старик. – Ваши аргументы в виде арбалетных болтов были весьма весомы.

– Придёт день, и я отвечу за это перед Арионном Милосердным, – гордо бросил Палаш. – Но это будет не сегодня и не перед тобой, старик. Что же касается еды, то я обещаю, что, начиная с этого дня, мы будем ежедневно и до самого снятия карантина выставлять вам от нашей доброй воли двадцать бушелей²¹ пшеницы, а также определённое количество овощей и мяса, сколько сможем.

– Объедки! – каркнул старик. – У вас там полные кладовые припасов, а вы бросаете нам жалкие объедки.

– Негоже считать чужое добро, старик. У вас тоже хватало складов и кладовых. Кто виноват, что вы пожгли и пограбили всё это в первые же дни? А здесь – это наше, и если мы делимся этим с вами, то лишь по нашей доброй воле.

– Мне есть, что ответить тебе на это, аптекарь! – вдруг выступила вперёд та самая женщина, стоящая позади старика. Насколько можно судить, её лицо было чисто от синивичных пятен. – Я знаю тебя, и, уверена, ты знаешь меня. Город наш не так велик, чтобы ты не знал, кто я.

– Я знаю вас, госпожа Велла Саваш, – спокойно ответил Палаш.

– Да, я именно та, кто ты сказал – Велла Саваш, проживавшая в девятом доме Яблоневой улицы, – женщина стояла, твёрдо уперев руки в крутые бёдра. – Этот дом находится там, за вашей стеной, не так ли? Там же, наверное, обретается мой непутёвый муженёк. Только вот я-то здесь! Так что не нужно мне говорить про «ваше» и «наше»!

– Я признаю вину, госпожа Саваш, – проговорил Палаш. – Могу вас заверить, что ваш дом, как и дома некоторых других горожан, оказавшихся за пределом баррикад, стоят в полной сохранности и ждут своих хозяев. Как только окончится мор, вы сможете вернуться, – на эти слова женщина отреагировала язвительным «Вот спасибо!». – Что же касается вашего мужа, то у меня дурные вести – он умер от синивицы.

– Да и поделом старому козлу! – воскликнула госпожа Саваш. – Поди, ему и дела не было, что жена не вернулась домой! По мне, так сдохните вы хоть все там, за эту вашу проклятую стену!

Мэйлинн сейчас стояла с внутренней стороны стены, отрешённо глядя на завал перед собой. Она не видела ни Палаша, ни госпожи Саваш, но от одного голоса женщины её пробирала дрожь. Какая неизбывная ненависть слышалась в этом голосе! Как, о боги, как эти люди смогут жить дальше, когда откроются ворота и разберут баррикады? Как они станут смотреть друг другу в глаза, встретившись на улице? Неужели через некоторое время господин Паллаш будет спокойно продавать микстуры госпоже Саваш, так, словно ничего и не было? Или эта вражда теперь навсегда, и город просто пожрёт сам себя? Лирре казалось, что она вся покрыта какой-то липкой вонючей жижей, и больше всего на свете хотелось оказаться сейчас в сотнях лиг отсюда, хотелось до красноты драть кожу жёсткой губкой, пытаясь смыть эту дрянь.

– Я предлагаю начинать забывать разногласия, – как ни в чём ни бывало отвечал тем временем Палаш. – Близок тот день, когда карантин будет окончен, и мы должны будем научиться жить, не ненавидя друг друга. Сейчас самое время налаживать мосты, – Палаш почти слово в слово повторял то, что недавно говорила ему Мэйлинн.

– Мы не станем отказываться от еды, потому что она нам нужна, – видя, что женщина вновь хочет что-то крикнуть, старик резко дёрнул её за рукав. – Но это не значит, что мы прощаем вас за вашу стену и за ваши стрелы.

– Боги рассудят нас, старик, – несколько устало ответил Палаш. – Боги, да ещё его королевское величество.

Казалось, при последних словах Палаш едва поборол желание сплюнуть. Его собеседник не был столь терпелив, поэтому он не только плюнул на мостовую, но и сопроводил это весьма нелицеприятными словам в адрес августейшей особы.

– Через час здесь же мы выставим обещанные продукты, а также бочонки с эликсиром. И так будет каждый день, пока в том будет необходимость. Ну а мне больше нечего вам сказать. Ступайте прочь! – с этими словами Палаш исчез из оконного проёма.

***

Как и было обещано, каждый день жители Внутреннего города выставляли за стены мешки с зерном, корзины с овощами и бочонки с эликсиром. Несмотря на резкие слова старика-переговорщика, ожидавшие там люди уносили всё, и это очень радовало Мэйлинн.

Сама лирра каждый день пропадала в гостинице Бабуша. Они наводили чистоту в комнатах, штопали белье, стирали и готовили вместе с Шайлой. Кроме того, частым гостем там был и Бин. Он по-прежнему не замечал, с каким интересом на него глядела девочка, будучи полностью поглощён Мэйлинн. Однако Шайла, видя всё это, совсем не ревновала к обожаемой ею лирре. Детская приязнь, казалось, лишь крепла от того, что тот, кто нравился девочке, был влюблён в ту, которую девочка боготворила. В общем, время проходило весело.

Обедать чаще всего бегали в особняк Каладиуса, где частенько заставали Кола и изредка – самого мага. Кол, пару дней пробездельничав, наконец стал скучать и в итоге каждое утро стал уходить с магом в аптеку Паллаша, чтобы участвовать в жизни города.

Как и предсказывал Каладиус, новых случаев заражения больше не было; также значительно уменьшилось число летальных исходов – умирали лишь совсем уж тяжко больные, а остальных волшебник чуть ли не силком вытаскивал с того света.

Мэйлинн при каждой встрече с Палашом заводила один и тот же разговор о том, чтобы сделать границы Внутреннего города более проницаемыми хотя бы для детей, находящихся снаружи. Но Палаш твёрдо стоял на своём, хотя было очевидно, что душевные муки терзают и его тоже.

Дни стали совсем холодными, а вскоре и вовсе зарядили зябкие осенние дожди. Лоннэй стоял, съёжившийся, дрожащий, посеревший от горя и болезней. Лирра всё больше замечала, насколько тягостен стал ей этот город. Она мечтала о том дне, когда ворота наконец будут открыты и она сможет вырваться из этой огромной братской могилы. Втайне она лелеяла мысль, что удастся увезти с собой мэтра Бабуша и малышей (про себя она называла их малышами, хотя Шайле было уже тринадцать, что по человеческим меркам вполне соответствовало двадцатилетию Мэйлинн, хотя бы физиологически). Она надеялась, что без проблем получится убедить Каладиуса купить для них небольшой домик в Найре.

И вот счастливый день настал. Двадцать четвёртого дня месяца дождей, спустя почти ровно месяц с начала карантина, ворота города наконец были открыты. Внутреннему городу об этом возвестил грохот барабанов и истошное визжание труб. В полумёртвый город входили войска. Его королевское величество Аллан Девятый отлично понимал, что творится в столице, потому озаботился стянуть сюда почти все силы, бывшие в его распоряжении, благо, набеги дорийцев уже практически прекратились. Само же королевское величество решило провести зиму в Прайноне, где климат, конечно, был не таким мягким, но зато не было смрадного духа гнилой или горелой плоти, а главное – не было тысяч людей, желающих его смерти. Конечно же, большинство придворных приняли мужественное решение разделить судьбу короля. Лишь те, кому долг или служба не позволяли отсиживаться на севере, несколько нехотя возвращались назад. Но так или иначе, а в Лоннэй понемногу возвращалась мирная жизнь.

Глава 35. Побег

Распахнутые настежь северные ворота Лоннэя напоминали брешь в плотине, через которую в город хлестала вода, а точнее – армия. Настороженно продвигающиеся по улицам города кирасиры ошалело озирались по сторонам, волей-неволей ощущая себя воинами-захватчиками во вражеском городе. Даже те из солдат, кто до мора проживал в столице, сейчас с трудом узнавали родной город. Подкопчённые, кое-где обвалившиеся дома, улицы, заваленные всяким хламом, разлагающиеся мёртвые тела, лежащие то здесь, то там, поскольку у живых уже не было сил их хоронить. Картину усугублял унылый холодный дождь, накинувший серую вуаль на обезображенную личину города.

Бравурные барабаны и трубы как-то сами собою стихали по мере углубления в городские кварталы. Наступала тишина, которую старались не нарушать даже кованые солдатские сапоги, ступавшие на брусчатку. Стекающиеся навстречу люди, выжившие жители Лоннэя, также молчали, исподлобья глядя на проходящие мимо вымокшие колонны. Они отнюдь не походили на радостных обывателей, в очередной раз спасённых доблестной королевской армией. Поэтому солдаты на всякий случай держали алебарды наготове.

Бо́льшая часть жителей выглядели совершенно измождёнными, и подавляющее большинство их носило на лице печать пережитой болезни. Многие нетвёрдо держались на ногах. Кое-где в толпе были заметны дети. Те, что постарше, стояли в живой цепи наравне со взрослыми, а малыши – молча сидели на руках матерей, или отцов, или вообще каких-то других людей, если отцы и матери были мертвы.

В хвосте колонны, особенно не торопясь, ехал полковник Пауш, командир второго кирасирского полка. Так уж вышло, что сейчас он был самым высокопоставленным начальником в округе, поскольку все более высокие чины под разными предлогами остались в Прайноне. Совершенно очевидно, что будь у полковника Пауша возможность, он поступил бы так же, отправив вместо себя кого-то рангом пониже, но такой возможности Паушу никто не предоставил.

Второй кирасирский прибыл к Лоннэю накануне открытия ворот. Полковник Пауш, не зная, как себя вести, провёл полную инспекцию окрестностей и, в частности, сделал страшный разнос за лагеря беженцев, расположенные, как оказалось, не только у южных ворот, через которые в город пытались попасть наши друзья. Лагеря, естественно, тут же были в очередной раз разметены, однако полковник смягчил свои действия обещаниями, что не завтра, так послезавтра ожидающие у ворот люди смогут вернуться домой.

Полковник вступил в город, когда его полк уже растёкся по его улицам. Тем не менее, он ощущал вполне понятное волнение, если не сказать – беспокойство, глядя на негустую толпу горожан. Знаком Пауш подозвал одного из адъютантов:

– Нюхачей отправили?

– Так точно, господин полковник! Вот-вот должны вернуться.

И действительно вскоре после этого разговора к лошади полковника подошли двое людей из полковой разведки, которых в армии прозвали нюхачами, коль уж те должны всё разнюхивать.

– Ну что? – останавливая коня, но не спешиваясь спросил полковник.

– Всё довольно плохо, господин полковник, – поморщившись, ответил тот, что был старше чином. – Огромное количество людей померло. По нашим самым скромным подсчётам – не менее тридцати тысяч, но я думаю, что вполне будет и все сорок. В городе повсюду следы погромов, но не это самое интересное.

– А что же? – заинтересовался Пауш.

– Судя по всему, после введения карантина тут вспыхнула небольшая гражданская война. Жители богатых центральных кварталов отгородились от окраин баррикадами, убили некоторое количество тех, кто пытался прорваться. Вроде бы они там создали что-то вроде государства в государстве, с собственным правителем, армией, министрами.

– Весьма интересно, – недобро сощурился Пауш. – Значит, даже с собственным правителем? И кто он, вы не выяснили?

– Какой-то местный аптекарь по прозвищу Палаш, – ответил разведчик. – Он заправляет тем, что люди называют Внутренним городом.

– Что ж, – полковник вновь легонько понукнул лошадь, заставив её двигаться неспешным шагом. – Интересно будет взглянуть на этого Палаша. Заодно и напомнить ему, что вместе с нами в город вновь возвращается правление его королевского величества.

***

Палаш и Каладиус, а также ещё несколько горожан стояли у того самого окна, из которого вождь Внутреннего города вёл переговоры об эликсире и хлебе, и хмуро глядели на королевских кирасиров, приблизившихся к завалам. Казалось, вокруг солдат возникли небольшие ореолы. Это дождь устроил подобную шутку – мелкие частые капельки, ударяясь о медные кирасы, разбрызгивались, образуя водяную пыль, которая и казалась наблюдателям удивительным светящимся ореолом.

– У меня создаётся впечатление, друг мой, – тихо проговорил Каладиус. – Что нам с вами неплохо было бы исчезнуть из города, и желательно – как можно быстрее.

– Поразительно, мессир, но я думал сейчас ровно о том же.

– Хорошо, это значит, что вы – умный человек, – Каладиус умудрился сказать это так, что у Палаша не осталось ощущения, будто пожилой премудрый учитель хвалит неожиданно правильно ответившего ученика.

– Я понимал это с самого начала, – продолжил Палаш. – В тот самый момент, когда эти несчастные люди впервые назвали меня предводителем и вождём, я уже тогда понял, что моей спокойной жизни в этом городе навсегда пришёл конец. Его величество весьма ревнив ко всему, что относится к его власти.

– Не говоря уж о том, что на вас повесят все грехи этого города, включая грехи самого короля. Вас сделают крайним. Хотя это будет не сегодня, и, возможно, даже не завтра. Пока что слишком опасно трогать вас – авторитет короля здорово пошатнулся в последнее время.

– Спросите любого горожанина, и он вам скажет, что понятия не имеет, что такое авторитет короля, – усмехнулся Палаш. – Король подтёрся своим авторитетом, да и раньше он был невелик.

– Однако, вы же, как умный человек, не подадите вида, что имеете такое мнение о вашем повелителе?

– Разумеется, мессир. Именно теперь, пережив мор, я стал до смешного дорожить головой.

– Рад это слышать. Что же касается меня, то я вообще предпочёл бы не светиться перед глазами нового начальства. Буду весьма признателен, если как можно меньше людей станут упоминать меня и моих спутников.

– Я понимаю вас, мессир. Так, быть может, вам будет уютней сейчас где-нибудь в другом месте, подальше от меня?

– Вы правы, как всегда. Я как раз хотел сказать то же самое. Вы знаете, где находится мой особняк. Я буду там. Как только шумиха уляжется и представится такая возможность, мы покинем город. Хотите с нами?

– А куда вы направляетесь?

– Сейчас – в Найр. Думаю, в этом городе вы без труда растворитесь так, что никакому королю вас не найти.

– Я подумаю над вашим предложением, мессир, – Палаш коротко кивнул.

– Хорошо. Эту ночь мы проведём в моем особняке, а завтра, если удастся, выберемся из города. Надеюсь, кордоны не будут слишком строгими. В любом случае, мы ждём вас до завтрашнего утра, и если не дожидаемся, то будем считать, что у вас возникли иные планы.

– Договорились, – Палаш пожал руку мага. – А теперь идите. Вон, видите, на коне? Наверняка это и есть новое начальство.

– Удачи, Палаш, – Каладиус впервые за всё время назвал предводителя его прозвищем.

– Спасибо, мессир, – с этими словами Палаш сделал решительный шаг к окну, так, чтобы скудное осеннее солнце осветило его, и он стал виден с улицы. Каладиус же, напротив, отступил в тень и, наскоро попрощавшись с присутствующими, удалился.

– Приветствую доблестную армию его величества короля Аллана Девятого, да продлятся его годы на этой земле! – как и полагает радушному хозяину, Палаш первым обратился к гостям.

Кирасиры в ответ лишь молча пялились на него, постепенно расступаясь перед лошадью полковника Пауша.

– Должно быть, вы и есть тот самый Палаш, о котором я столько наслышан? – не здороваясь, и довольно надменным тоном спросил Пауш, подъехав вплотную к баррикаде.

– Вижу, слава моя идёт впереди меня, – усмехнулся Палаш. – Да, я и есть он. А как мне называть вас, уважаемый господин?

– А почему армии короля в городе короля дорогу преграждает какой-то… завал? – не отвечая на вопрос, вновь спросил Пауш, не поленившись придумать более обидный синоним к слову «баррикада», мол, людишки накидали мусор на дороге и считают, что создали фортификационное сооружение.

– Прошу прощения, господин полковник, – Палаш всё же разглядел знаки отличия на эполетах. – Однако, в своё оправдание должен сказать, что прибыли вы несколько… неожиданно. Мы просто не успели… прибраться, – очевидно, слово «прибраться» Палаш специально подобрал в пару к «завалу».

– Ну так приберитесь, дьяволы вас побери! Перед моим полком стоит задача добраться до королевского дворца, а весь этот хлам препятствует выполнению поставленной задачи.

– Мы немедленно приступим, господин полковник, – как заправский солдат отрапортовал Палаш. – Только вот… Нам тут работы на весь день. Может, ваши солдаты подсобят?

– Как вы смеете, наглец?.. – побагровел Пауш.

– Ну нет, так нет, – невинно улыбнулся Палаш. – Вы там тогда располагайтесь пока поудобней. Мы постараемся к вечеру управиться.

– Сержант! – чуть подумав, рявкнул Пауш. – Отрядите людей, чтоб через час и следа не осталось от этого недоразумения! А вы, господин Палаш, – полковник выплюнул это имя, словно кусок подтухшего мяса. – Извольте дождаться меня для беседы. И имейте в виду, мне понадобятся очень веские аргументы для всего происходящего.

– Слушаюсь, господин полковник! – Палаш уже откровенно дурашливо козырнул и вытянулся во фрунт. – Пойду готовить речь.

С этими словами Палаш исчез из окна, оставив полковника кипеть от бессильной злости и лелеять месть.

– Друзья, – обратился он к людям, находящимся в комнате. – Для меня было большой честью пережить эти страшные дни вместе с вами. Однако, как вы видите, сейчас наступает время, когда наши с вами достоинства легко могут обратить в недостатки болваны вроде того, что сидит там, под окнами. Что-то подсказывает мне, что если я останусь в городе, то через неделю меня вздёрнут на одной из площадей. И вся чернь соберётся, чтобы плюнуть напоследок мне в лицо. Поэтому я вынужден бежать из города. И мне кажется, что вам было бы тоже лучше исчезнуть хотя бы на время.

– Может ты и прав, Палаш, – ответил довольно пожилой уже мужчина. – Да только у нас тут семьи, дома. Авось, пронесёт как-нибудь. Мне лично не улыбается бежать из этого города после того, что я пережил. Я заслужил право жить здесь! Думаю, остальные меня поддержат.

Нестройный хор голосов согласился с говорившим, разве что один или двое, молодых и ещё не успевших укорениться как следует, явно задумались.

– В таком случае – валите всё на меня! – довольно весело воскликнул Палаш. – Мол, люди мы подневольные, делали, что велели. Не бойтесь, говорите всё, что захотят услышать. Я попадаться не собираюсь, так что мне всё равно, в чём меня соизволит обвинить его королевское величество. Не бойтесь умалить свою честь – это будет нашей военной хитростью! Уж не глупей же мы этих фанфаронов в эполетах!

– Спасибо тебе, – ответил всё тот же мужчина. – Век не забудем тебя, молиться о тебе станем, да надеяться, что ещё пересекутся дорожки наши, – остальные также присоединились к этим благодарностям.

– Ну тогда последняя просьба, друзья. Когда солдаты начнут меня разыскивать, скажите, что я тайными путями уже выбрался из города, что поздно меня уже тут разыскивать. Не хочется, чтобы они перекрыли все выходы и перевернули вверх дом все дома.

– Хорошо. Уж мы их убедим, не волнуйся. Они уже до сегодняшнего вечера все окрестности рыть начнут.

– Ну тогда – добро, – Палаш по очереди пожимал руки каждому из присутствующих. – Не поминайте лихом! Да охранит вас Арионн!

***

Сегодня все были в сборе в особняке Каладиуса. Мэйлинн не ушла в «Песнь малиновки», поскольку барабанный бой предвещал перемены. Когда в дом вернулся маг, все сидели в гостиной, напряжённые и задумчивые. Странно – казалось бы, надо радоваться, ведь страшный карантин наконец завершён. Но на деле все осознавали, какими неприятностями может обернуться новое положение дел.

– Завтра мы уходим, – с порога объявил Каладиус.

– Почему не сегодня? – спросил Кол.

– Потому что сегодня не получится, – отрезал маг.

– Мне кажется, что вполне можно было бы воспользоваться суматохой… – начал было Кол, но Каладиус его тут же оборвал.

– Сегодня не получится. Кроме того, я обещал господину Паллашу, что мы будем дожидаться его здесь до завтрашнего утра.

– Это другое дело, – Кол был несколько уязвлён резким тоном мага, но объяснение показалось ему убедительным.

– Да, сегодня в городе будет суматоха, – смягчил тон Каладиус, – Но сегодня, я думаю, будет довольно сложно выбраться, поскольку повсюду солдаты, а главное – солдаты у ворот. А у нас в компании, попрошу не забывать, наверное, единственная лирра в Загорье. Хотелось бы, чтобы это осталось за пределами внимания солдат, а ведь наверняка каждого выходящего из города станут осматривать на предмет заразы.

– Да, правда, – сникла Мэйлинн. – И что же делать? Я не могу замотать лицо, потому что это вызовет ещё больше подозрений.

– Вот именно, – согласился маг. – Поэтому у меня есть план. Он может показаться несколько… экстравагантным, но другого выхода я не вижу.

– И в чём заключается ваш план, мессир? – спросила лирра.

– Прошу прощения, дорогая, но я предлагаю вывезти вас из города в гробу… – смущённо ответил Каладиус.

– В гробу? – изумлённо вскричал Кол, тогда как Мэйлинн просто застыла, раскрыв рот.

– Именно так, – ответил маг. – И не просто в гробу, а в гробу заколоченном. Мы скажем, что там кто-то, кто умер от синивицы, и мы хотим похоронить его в родной деревне недалеко от города. Сомневаюсь, что кто-то из стражников потребует вскрывать гроб.

– Это, конечно, весьма оригинальное решение, – недовольно протянул Кол. – Однако, мне кажется…

– Я согласна! – перебила его Мэйлинн. – Мессир прав, это весьма удачный способ! Только вот нам понадобится гроб…

– Это не проблема, – ответил Каладиус. – Я думаю, что вы можете обратиться за помощью к вашему приятелю Бабушу. У него наверняка есть знакомые гробовщики.

– Это точно, – нехотя кивнул Кол. Идея заколотить в гроб Мэйлинн ему по-прежнему активно не нравилась. – Кроме того, я только что вспомнил, что у нас ведь было ещё одно дело в Лоннэе, о котором мы совершенно позабыли из-за всех этих событий.

– Что за дело? – нахмурился, пытаясь припомнить, маг.

– Помните, мы говорили о воротнике, который должен скрыть знаки Наэлирро на шее Мэйлинн?

– А ведь точно! – воскликнула лирра. – Я и забыла совсем. Ну я думаю, что среди знакомых мэтра Бабуша сыщется и ткачиха.

– Вот и славно, – подытожил Каладиус. – Значит, на сегодняшний день у нас есть занятия. Кстати, я подумал, что неплохо было бы заказать гроб побольше – тогда там же мы смогли бы спрятать и векселя.

– Отличная идея, мессир! Действительно, простолюдины с кипами банковских бумаг могли бы показаться слегка подозрительными, – одобрил Кол.

– Я хотела бы поговорить о мэтре Бабуше, – смущаясь, начала Мэйлинн.

– Вы хотите просить разрешения взять его с собой?

– Да, мессир. Его и двух сироток. Только до Найра. А там, я надеюсь, вы поможете приобрести для них небольшой домик. Я понимаю, что это – наглость с моей стороны…

– Ну что вы, милая, – расплылся в добродушной улыбке маг. – Для меня это не составит никакого труда. С нашими средствами мы вполне можем без особенного ущерба потратить небольшую часть денег на дом. На задаток хватит, а уж остальную сумму всегда можно будет привезти из моего дворца. А вы говорили об этом с трактирщиком?

– Нет ещё. Но, надеюсь, он не станет возражать.

– Что ж, тогда идите к мэтру Бабушу, договаривайтесь обо всём, а после сообщите мне.

– Спасибо, мессир! Бин, Кол, идёте со мной?

– Я, пожалуй, останусь, – ответил Кол. – Хочется последний денёк побездельничать.

– А я с тобой! – немедленно вызвался Бин.

– Отлично, пойдём!

В этот момент раздался стук в дверь. Каладиус жестом приказал всем оставаться на местах. К двери подошёл слуга.

– Кто? – с ужасным акцентом произнёс он.

– Палаш, – прозвучало из-за двери.

По кивку мага слуга немедленно распахнул дверь. На пороге стоял Палаш:

– Я с вами, мессир, – улыбнувшись, проговорил он.

– Вот и славно! Мудрое решение. Да не стойте, заходите! А что же заставило вас так скоро принять решение? Признаться, у меня были сомнения, что вы решитесь.

– У меня тоже были сомнения, но их развеял один не в меру ретивый полковник, который сейчас разбирает наши баррикады. По его тону я понял, что он уже воспылал ко мне чересчур нежными чувствами. Я решил не ждать, пока он велит арестовать меня за мятеж против его величества.

– И правильно! Что ж, друзья мои, похоже, что нам потребуются два гроба.

Глядя на комично вытянувшееся лицо Палаша, друзья рассмеялись, а затем объяснили ему смысл столь странной фразы. Палаш был просто в восторге, поскольку всю дорогу сюда он тщетно ломал голову над тем, как бы ему незаметно покинуть город. А, как оказалось, всего и нужно-то, что два гроба, старая телега, да какая-нибудь кляча, чтобы это всё дотащить.

Мэйлинн и Бин ушли к мэтру Бабушу. Оставшиеся же решили провести несколько весёлых часов за игрой в карты.

***

К огорчению Мэйлинн Бабуш категорически отказался уезжать.

– Я, конечно, помогу и с гробами, и с портнихой, и телегу с лошадью достану. Но уехать не могу. Этот дом принадлежал ещё моему отцу, а основал гостиницу мой дед. Сюда столько вложено заботы, столько пота пролито, что мои предки не подадут мне руки на Белом Пути, если я брошу всё это. Да и не хочу я никуда уезжать. Пройдёт какое-то время, и Лоннэй станет прежним тихим и спокойным городом. Я подожду. А вот детишек забирайте, если они согласны, – старому трактирщику тяжело дались эти слова, поскольку он всей душой прикипел к сироткам.

– Я останусь с дедушкой! – решительно проговорила Шайла, которая, как обычно, сидела в обнимку с Мэйлинн. – Я его не оставлю. Кто же по хозяйству-то ему поможет?

Из глаз трактирщика брызнули слёзы, которые он попытался скрыть, отвернувшись и начав перебирать какие-то безделушки. Мэйлинн тоже глотала слёзы: до сих пор она убеждала себя, что и мэтр Бабуш, и дети отправятся с ними хотя бы до Найра. Она чувствовала, как предстоящее расставание раздирает ей душу. Глаза Шайлы оставались сухими, хотя она и очень страдала от предстоящего расставания. Она, не отрываясь, глядела на Бина, но тот был поглощён вознёй с Астуром, пытаясь этим заглушить душевные терзания.

– Вы побудете ещё с нами? – глухим голосом спросила Шайла.

– Мы будем с вами до самого вечера, дорогая! – обняла девочку лирра. – Чем бы ты хотела заняться сегодня?

– Расскажите мне как можно больше о том, как вы жили в детстве, – попросила Шайла. – О своих семьях, о своих друзьях, о том, где вы жили. Я хочу больше узнать о школе лирр и о Латионе.

– Хорошо, – чуть подумав, согласилась Мэйлинн. – Поговорим об этом.

Мэтр Бабуш тем временем примерно на час исчез из дома, чтобы, вернувшись, сообщить о том, что он нашёл и гробы, и телегу, и даже лошадь. Также он принёс кусок тонкой эластичной материи, цветом довольно близко похожим на цвет кожи.

Мэйлинн взялась за шитьё. На удивление оказалось, что и эту премудрость воспитанницы Наэлирро осваивали в должном объёме. За шитьём плавно текла беседа. До самой поздней темноты то Мэйлинн, то Бин рассказывали какие-то истории из своего прошлого. Шайла с одинаковым вниманием слушала как истории об обучении Мэйлинн в Наэлирро, так и истории о семье Бина, о его мальчишеских проделках на улицах Нового города. Мэтр Бабуш, который с возвращением королевской армии перестал быть старостой квартала, всё это время находился рядом, то слушая рассказы, то хлопоча по дому.

Лишь когда стало уже совсем поздно, Бин и Мэйлинн вынуждены были проститься со стариком и двумя детьми, ставшими им почти родными. Было пролито неимоверное количество слёз, были произнесены все возможные клятвы, начиная от обещаний никогда не забывать, заканчивая заверениями в будущих встречах. Никто не мог решиться первым прервать эти прощания, поэтому они затянулись на продолжительное время. Наконец Мэйлинн, собравшись с последними силами, напоследок поцеловав всех троих в щеку, решительно направилась прочь от гостиницы. Бин, также расцеловавшись, бросился ей вдогонку. Он взял лирру под руку, и они быстрым шагом пошли к дому Каладиуса, ни разу не обернувшись. Ночь скрывала крупные слёзы, которые текли по их щекам.

***

– Стоять! Кто, куда и зачем? – бородатый кирасир решительно преградил дорогу раздолбанной телеге, которую тащила худющая печальная кобылка.

Как и ожидалось, у городских ворот стояли солдатские кордоны. Кирасиры старались близко не подходить, но, тем не менее, довольно дотошно всматривались в выезжающих, пытаясь обнаружить признаки болезни. Не избежала этой участи и телега, гружёная двумя грубыми гробами из едва оструганных досок. На телеге сидели двое – старик с посеревшим от скорби лицом и потерянного вида малец, едва ли лет двадцати. Старик, правивший лошадью, послушно натянул поводья, и флегматичная животина так же послушно встала.

– Сосновские мы, – глухо проговорил старик. – И возвращаемся, стало быть, обратно в Сосновку. Вот везу двух своих сынов… Дьявол дёрнул направиться на рынок аккурат перед этим… как его… карантиром. Поехали вчетвером, а возвращаться выпало уже вдвоём. Асс-несправедливец прибрал двух старших, толковых, а оставил меня-старика, да младшего-идиота. Весь мор, почитай, пережили, а на днях-то уж померли…

– Не возводи напраслину на Асса, отец, – подходя, заговорил второй стражник, видимо, философ в душе. – Чёрный Асс – он, считай, и есть справедливость. Что смерть, что болезни одинаково уравнивают всех – и старых, и малых, и богатых, и бедных. Старый вояка Асс просто мечет кости, не выбирая себе ни любимчиков, ни постылых. То, что тебе выпало жить – за это благодарить надобно, а не хулить.

– Прости, мил человек, – старик утёр выступившую слезу. – Я – человек неграмотный, таких вещей не разумею. Прости мне горе родителя, пережившего собственных детей.

– Да чего там, отец, не винись. Я скорблю о твоей утрате. Пропусти их, Понюха, – обратился он к бородачу. – Видишь, чистые они.

– Проезжайте, – махнул рукой, отходя в сторону, тот, кого назвали Понюхой.

– Благодарствую, милостивые государи, – кивнул старик, трогая лошадь. Сын-идиот так и продолжал пялиться куда-то в сторону, изредка подёргивая головой.

Отъехав не менее, чем на полмили, старик наконец позволил себе выпрямить спину и поднять лицо:

– Ну что, вот и выбрались! – самодовольно проговорил он.

– Да вы просто лицедей, мессир! – восхищённо проговорил Бин.

– Вы тоже отлично справились со своей ролью, юноша, – похвалил маг. – А как там наши пассажиры? – повысив голос, обратился он к гробам.

– Спасибо, неплохо, – раздался глухой голос Палаша.

– Я тоже, – из второго гроба донёсся голос Мэйлинн.

– Потерпите ещё чуть-чуть, – сказал Каладиус. – Отъедем до условленного места, и там выберетесь.

– Да ничего, – ответил Палаш. – Лично я могу так и до самого Найра ехать.

– Думаю, это не понадобится, – усмехнулся Каладиус, понуждая лошадь двигаться чуть быстрее.

– У вас там хотя бы дождя нет, – проговорил Бин, и было неясно, чего больше в этой реплике – шутки или же зависти.

– Путешественник должен философски принимать любые невзгоды, – наставительно произнёс Каладиус, но стало ясно, что он просто подтрунивает над Бином.

– А когда должен вернуться Кол? – парень решил сменить тему.

– Если он без проблем выберется из города, а я не вижу причин, почему бы ему этого не сделать, и если Пашшан будет ждать его, как мы договаривались, а я в этом ни капли не сомневаюсь, то к вечеру они уже должны быть на месте.

Надо сказать, что телега Каладиуса выкатилась из Лоннэя через северные ворота, поскольку, во-первых, именно туда лежал их путь, а во-вторых – дабы случайно не наткнуться на того капитана, который переправил из в город, ведь тогда вся легенда рухнула бы в одночасье. А так Каладиус надеялся, что инстинкт самосохранения заставит капитана держать рот на замке и не распространяться перед начальством на тему таинственного мага, нелегально проникшего в закрытый город.

Но поскольку был договор, что Пашшан станет ожидать их у южных ворот, то туда пешком отправился Кол. Он должен был встретиться с баинином, а затем отправиться к стоянке Варана и направить их в условленную точку сбора. Это место подсказал Бабуш, который знал о нём от своих постояльцев. Это был лагерь лесорубов, который сейчас уже должен был пустовать, поскольку сезон валки деревьев был приостановлен до зимы. Находился этот лагерь в двух лигах к северу от Лоннэя, и чтобы добраться до него, нужно было уйти с тракта на просёлок сразу за той самой Сосновкой, куда по легенде ехал потерявший двух сыновей старик.

Лошадь шла неходко, поэтому до лагеря лесорубов добирались почти два часа, причём чуть ли не час ушёл, чтобы пролезть пару миль по разъезженному и сырому просёлку. Каладиус хмурился – у него были серьёзные сомнения по поводу того, получится ли провести тут рыдван, однако в конце концов он успокоил себя, что четыре ухоженных тяжеловоза всяко справятся с той задачей, которая оказалась по силам заморённой колонской кляче.

Едва свернув на просёлок, маг и Бин освободили гробовых узников, и вовремя: по таким ухабам люди внутри тесных деревянных ящиков получили бы немало шишек и синяков. В конце концов, чтобы облегчить труд лошадки, один из гробов был вовсе сброшен в кусты у обочины. Сбросить второй не представлялось возможным, ибо там находились ценные бумаги.

Наконец добрались до лагеря. Стонущие пассажиры, морщась и держась за пятые точки, кое-как слезли с телеги. Лагерь представлял собой с пяток избушек, скорее даже полуземлянок, однако там оказалось тепло и, главное, сухо. Вскоре в небольшой железной печке гудело пламя, и путешественники с наслаждением протягивали руки к жару.

Пообедать пришлось весьма скудно, так что кислое выражение не покидала лица Каладиуса, когда он жевал жёсткие полоски сушёного мяса. Приправой к этому мясу было лишь предвкушение того, что, когда появится Пашшан, ему будет, чем порадовать своего господина. Остальные, естественно, были менее привередливы, хотя последний месяц и приучил их к вкусной изысканной еде сперва во дворце Каладиуса, а затем – в его лоннэйском особняке.

Остаток дня друзья провели в блаженном ничегонеделанье, ожидая приезда остальных. И только уже ближе к вечеру, когда солнце уже совершило большую часть своего дневного круга, со стороны дороги послышались жалостливые скрипы приближающегося рыдвана. Несчастное произведение каретного искусства словно стонало, пробираясь по узкому ухабистому просёлку. Все поспешили наружу, благо, дождь на время прекратился.

Вскоре показались забрызганные грязью лошади, на двух из которых восседали Кол и Варан, а остальных они держали на поводу. Следом за ними медленно продвигался рыдван, на козлах которого сидел невозмутимый Пашшан.

– Ну и забрались же вы! – воскликнул Кол, подъезжая и спешиваясь. – Старый мошенник Бабуш! Эх, будь моя воля, я бы заставил его лично прокатиться по этой милой дорожке!

– Чего ворчишь? – рассмеялась Мэйлинн. – Тебе хотя бы не пришлось ехать заколоченным в гробу!

– И на том спасибо! – засмеялся в ответ Кол.

– Рад видеть вас в добром здравии, друзья! – соскакивая с коня, воскликнул Варан.

– Мы тоже по тебе соскучились! – обнимая бывшего мастера, проговорила Мэйлинн.

– Скучновато, поди, пришлось жить с моим Пашшаном? – усмехаясь, спросил Каладиус, пожимая Варану руку.

– Моим лучшим другом в последние годы был немой, мессир, – улыбнулся в ответ Варан. – Я люблю молчунов. А Пашшан, кроме того, научил меня немного изъясняться на баининском. Так что скучать нам точно не пришлось!

– Не говоря уж о том, что он каждый день баловал вас своей стряпней!

– И это тоже! – Варан похлопал себя по плоскому животу. – Мне кажется, я страшно разжирел за это время!

– Ты на себя клевещешь! – рассмеялся Кол, живот которого не мог похвастаться столь же строгими формами.

– Что же касается меня, то я не страдаю столь чёрной неблагодарностью, как наш друг, поэтому, дорогой Пашшан, – обратился Каладиус к подъехавшему как раз баинину. – Давай-ка, принимайся за стряпню. А то я сегодня был вынужден жевать нечто, больше похожее на подошвы моих сапог.

Баинин молча кивнул и, спрыгнув с козел, стал вынимать из багажного отсека рыдвана нужные продукты.

– Не будем мешать Пашшану колдовать над нашим ужином, пойдёмте пока в дом! – предложил Каладиус, беря под руку Варана. – Сегодня переночуем тут, а завтра с утра отправимся в путь.

Глава 36. Найр

Путешественники добрались до того самого места, где сходились «этот» и «другой» Пунт. Вокруг было широкое поле, ужесжатое и убранное трудолюбивыми колонами. Но теперь это поле, словно рубцами, было обезображено рвами, выгребными ямами и канавами для нечистот. В общем, типичная картина для места длительной стоянки военного лагеря. Земля была испятнана кострищами, истыкана заострёнными кольями, истоптана сотнями пар кованых сапог. Солдаты снялись с места так же стихийно, как и появились, оставив хлопоты по приведению поля в порядок местным жителям.

Демаркационная линия представляла собой неглубокий ров, глубиной примерно в две трети человеческого роста и шириной в два роста. Казалось бы, и по одну и по другую сторону этого рва одно и то же серое дождливое небо, одна и та же жухлая трава, одна и та же страна, в конце-то концов. Но на деле всё обстояло совсем иначе. За спиной путешественников лежала земля, истощённая ужасом смерти, этой самой смертью изглоданная почти до костей. Земля пустых деревень, земля погребальных костров, которые почти не горели, а лишь чадили, поскольку количество мёртвых тел в них значительно превышало количество топлива.

Впереди ждала совсем другая земля. Земля, в которой колоны наконец-то наслаждались завершением полевых работ, где у добрых хозяев уже вовсю бродило вино нового урожая. Земля, где с ужасом ожидали, что холод вскоре вновь погонит полчища мышей из полей прямиком в амбары. Даже это поле, истерзанное солдатней, на самом деле выглядело более счастливым, чем многие поля, которые встречались путешественникам ранее, поскольку это поле было убрано. Нет тоскливей картины, чем поваленные, подгнивающие стебли с чернеющими колосьями на них. Жутка была участь людей, что не собрали урожай, который растили до этого с такой любовью и трудолюбием.

Именно на такой философский лад настраивала картина, представшая перед шестью мужчинами и одной девушкой, оказавшимися в эту позднюю осеннюю пору на найрском тракте.

– Ну что ж, дамы и господа, – провозгласил Каладиус – Добро пожаловать в нормальную жизнь. За этим полем – прежний Пунт, нетоптаный дорийцами и неиспятнанный синивицей.

К этому моменту рыдван находился в дороге уже почти два дня. Истекали последние дни месяца дождей, а чем севернее забирали путешественники, тем явственней становилось дыхание поздней осени. Ночами было очень холодно, да и днём было холодно и сыро. Утром и к вечеру изо рта уже клубился белый парок.

Прошлую ночь переночевали в полузапустелом селении. Большинство жителей её не были убиты синивицей, в эту деревню она и вовсе не забралась. Но на волне общей паники часть колонов просто ушла на север от греха подальше. Оставшиеся жители говорили, что остальные вот-вот вернутся. Тем не менее, многие хаты были пусты или полупусты, так что с ночлегом проблем не возникло, тем более, что наши друзья весьма щедро расплатились за постой.

К исходу нынешнего дня, давно проехав границу карантина, кавалькада въехала в большое селение, дворов на сто пятьдесят. Естественно, сыскался там весьма приличный постоялый двор, где охотно приняли столь важных и богатых путешественников. Друзья сняли сразу четыре комнаты – три комнаты на двоих и одну – для Мэйлинн. Варан тут же вызвался в пару к Пашшану – после недели, проведённой вместе, мастер Теней, очевидно, проникся большой симпатией к молчаливому баинину, видимо, тот напоминал ему о другом молчуне. Кол и Бин, конечно же, решили ночевать вместе. Ну а Каладиус и Палаш, давно проникшиеся друг к другу уважением и симпатией, получили третью комнату.

Расположившись, друзья спустились в большую общую столовую. Поздний вечер собрал здесь довольно много народу, среди которых хватало и местных обывателей, и проезжих, в числе которых были и торговцы, и мастеровые, и даже парочка юристов. В зале было оживлённо и весело. Носились три молодые официантки с пышными формами, разнося подносы с едой и выпивкой. Постояльцы сидели группами, громко разговаривая и смеясь.

Поскольку наши герои всего несколько дней назад вырвались из полумёртвого Лоннэя, они ожидали, что все разговоры сейчас во всех гостиницах, трактирах, корчмах и кабаках королевства ведутся на одну тему – тему чудовищного мора, поразившего юг Пунта. Каково же было их изумление, когда стало ясно, что здесь говорят о чём угодно, только не о судьбе столицы. Точнее, город всплывал в разговорах несколько раз. Один торговец жаловался, что пришлось сбывать товар частями по пути, потому как дорога в Лоннэй закрыта. Тема была вяло подхвачена собеседниками, но очень скоро всё свелось к тому, что из-за набега лошадников вновь на время, скорее всего, взлетят налоги.

Также ещё пару раз всплыла тема минувшей войны с Дорией, но и тут разговор вёлся как-то вскользь. И лишь раз один из приезжих упомянул о синивице, что, мол, вроде как на юге есть заболевшие – и всё. Наши друзья, слушавшие всё это, не могли прийти в себя от шока – ведь всего в нескольких часах езды от этой гостиницы проходила граница карантина. Всего в сутках езды отсюда стояли вымершие деревеньки. Можно ещё понять местных колонов – большинство из них за всю жизнь едва ли отъезжали от родной деревни больше чем на две-три лиги, но вот то, что творилось в головах торговцев, объяснить было сложнее.

Судя по всему, государственная пропаганда сработала очень чётко. Король Аллан весьма не хотел, чтобы весь масштаб трагедии стал известен далеко за пределами поражённой территории. Опять же, учитывая неблаговидность его поступка, король, вполне вероятно, ожидал мятежа в покинутой столице, поэтому сейчас крайне важно было подготовить плацдарм для возможной информационной войны. Если лоннэйцы всё же взбунтуются, всегда можно будет преподать этот бунт как некую блажь зажравшихся столичных жителей. Такая позиция будет весьма близка провинциальному селянину или горожанину. Только так можно будет избежать настоящей революции. Именно поэтому королевская армия поставила непробиваемый заслон между северным и южным Пунтом, через который на север не проникали почти никакие вести. Вместо объективной информации о том, что творилось, упорно распространялась полуправда, где весьма искусно были сплетены факты (набеги дорийцев, появление синивицы, отъезд короля) и откровенная ложь, чаще всего выражающаяся в недомолвках и приуменьшениях: да, набеги были, но не больше, чем обычно; да, синивица действительно есть, но случаи заражения единичны, а королевские медикусы вполне успешно борются с заразой; да, король уехал, но это была заранее запланированная поездка в связи с капитальным ремонтом главного королевского дворца.

Особенно больно было, конечно, Палашу. Он понял, какими брошенными и забытыми всеми были жители Лоннэя и других населённых пунктов юга. Смерть всех его товарищей казалась ещё более циничной и бессмысленной на фоне всех этих полунасмешливых разговоров, в которых сквозило извечное отношение провинции к столице: так им и надо! Лицо бывшего предводителя Внутреннего города потемнело, глаза налились кровью, а кулаки были судорожно сжаты. Казалось, ещё секунда, и он оттолкнёт от себя тяжёлый стол, вскочит и начнёт дробить эти зубоскалящиеся лица. Но твёрдая рука и не менее твёрдый взгляд Каладиуса каким-то чудом удерживали его на лавке.

– Они не виноваты, друг мой, – мягко увещевал маг дрожащего от ярости Палаша. – Они говорят о том, что вливают им в уши приближенные короля. Не их вина, что они не знают истинных масштабов. Пойдёмте наверх, поужинаем там, – предложил он бывшему аптекарю.

Тот, молча кивнув тяжёлой головой, поднялся. Вслед за ним встал маг, а затем поднялись и остальные. Всем им было не менее тяжело выносить происходящее вокруг. Хотя становилось очевидно, что к этому придётся привыкать. Ни у кого уже не оставалось ни тени сомнения, что в Найре, куда не добирались беженцы с юга, вряд ли вообще хоть что-то известно о произошедшем кроме того, о чём сообщили глашатаи его величества. Тем не менее, передав хозяину, чтобы ужин подняли наверх, вся компания дружно вышла из общей залы.

***

Одиннадцать дней путешественники провели в дороге. Путешествие по найрскому тракту было весьма приятным. Эта дорога была ещё лучше, чем та, по которой наша троица ехала от Танийского перевала: ещё ровнее и ухоженнее сам тракт, ещё больше зажиточных и радушных селений вдоль дороги, ещё богаче и комфортабельнее придорожные гостиницы. Конечно, теперь Пунт выглядел не так жизнерадостно, поскольку деревья сбросили наконец свою листву, а небо чуть ли не ежедневно сеяло на землю холодный дождь.

Ничего особенно интересного в эти дни не происходило. Каждый день был похож на предыдущий и последующий – бо́льшая часть дня проходила в дороге, остальная – в отдыхе на постоялых дворах. Постремий²², последний из осенних месяцев, всё больше вступал в права. Снег в Пунте выпадает поздно – позднее даже чем в более южных широтах Латиона, и редко бывают сугробы, поскольку снег обычно тает, едва выпав. Однако, высокая влажность, ветры и частые дожди делают зиму в Пунте ненамного привлекательнее, чем в том же Палатие.

Мэйлинн и Каладиус теперь бо́льшую часть времени проводили внутри, где уже топилась небольшая металлическая печка. Время от времени к ним заглядывали озябшие друзья, посидеть, выпить чашечку чая, отогреться и поболтать. Лирра с некоторого времени стала замечать определённую тревожность в лице мага. Поначалу она всё ждала, что он поделится с ней своими мыслями, но, так и не дождавшись, сама прямо спросила:

– Вас что-то беспокоит, мессир?

– Признаться, да, дорогая, – пробормотал маг. Он потёр переносицу, словно что-то обдумывая, и затем продолжил. – Сейчас, когда у меня появилось много свободного времени, я стал больше размышлять. Я шаг за шагом вспоминал всё, что с нами случилось, пытаясь это анализировать. Не допустили ли мы где-то ошибок, например. Или – как эти шаги приблизят нас к поискам Башни. И вот между делом я заметил одну оплошность, которую мы допустили.

– И что это за оплошность? – спросила Мэйлинн.

– Она связана с тем амулетом, что я сделал для вас. Когда нам пришлось разделиться в Лоннэе, мы упустили из виду, что наш друг Варан более не мог быть укрыт от заклятий поиска. Причём, это продолжалось довольно долгое время, так что если кто-то пытался его отыскать, то он это сделал. А это значит, что наши преследователи вполне могут знать, что мы побывали в Лоннэе.

– Вы думаете, что Орден может отслеживать и Варана?

– Его исчезновение наверняка уже известно нанимателям. Кто знает – как они на это отреагировали? Мне кажется, что мы не можем позволить себе роскошь надеяться на недальновидность или глупость наших врагов. А это значит, что нужно исходить из того, что Орден знает о том, что мы были в Лоннэе.

– Это сильно осложнит нам жизнь? – у переносицы Мэйлинн залегла складочка, а сама лирра нервно теребила пальцами нижнюю губу.

– Поживём – увидим, – неопределённо ответил Каладиус.

***

Город Найр широко раскинулся на берегу одноименной бухты Великого океана. Именно здесь всего в нескольких милях от берега проходило тёплое подводное течение, поэтому море у Найра никогда не замерзало. Это же течение определяло климат всего Пунта, и самого Найра тоже. Погода здесь была весьма переменчивой, зима – относительно тёплой, по крайней мере, снег редко залёживался больше, чем на неделю. Город был довольно велик и ему никак не подходило определение провинциального по отношению к Лоннэю. Скорее наоборот – Найр был более суетливым, более деловым, и однозначно более похожим на столицу, чем тихий зелёный Лоннэй. Когда-то давным-давно так оно и было, но в итоге пунтийцы решили, что импульсивные дорийцы являются лучшими соседями для столицы королевства, нежели хмурые келлийцы.

Но главным в Найре был его порт. Настоящий порт, не какая-нибудь парочка гниловатых причалов, как в том же Пранте. Лишь Кинай, да, наверное, Золотой Шатёр могли глядеть свысока на найрский порт. Однако это нисколько не умаляло его величия. Десятки, а то и сотни кораблей и корабликов толпились у двух десятков длинных, на четверть мили уходящих в море причалов. Огромнейший рынок, где можно было купить любой товар из любой части света. Многотысячная многоязыкая толпа, словно ещё одно море, бьющееся о пирсы и портовые сооружения. Город торговцев, город моряков, город удовольствий – таков был Найр. Он столь же не походил на другие города Пунта, сколь чистокровный скаковой жеребец не походит на колонских лошадок.

Найр принял наших путешественников в свои влажные, пахнущие морем объятия. Улицы города были полны народом почти так же, как улицы Лоннэя в ту пору, когда троица проезжала через него в первый раз. Но если на улицах Лоннэя толпа казалась чужеродным телом, возмущающим и нарушающим гармонию, то здесь она была неотделимой частью самого города, и он без неё казался бы пустым и неполным. Найр был во многом похож на Латион, что вызвало определённую ностальгию в Коле, и особенно в Бине.

Поскольку планировалось пробыть в Найре некоторое время, быть может, даже и целый месяц, то нужно было найти гостиницу поприличнее. Хотя Каладиусу не давала покоя мысль о том, что ассассины Ордена уже вполне могут начать распутывать ниточку, ведущую к лирре, исходя из того, что им удалось определить положение Варана. Тем не менее, он пока решил не отказываться от первоначального плана и пробыть в Найре достаточно времени, чтобы прибыть в жаркую Саррассу в разгар зимы.

– Я думаю, что стоит пожертвовать определённым комфортом в пользу большей анонимности, – сказал Каладиус, вновь восседая на козлах рыдвана. – Поэтому я бы посоветовал искать гостиницу не в самых богатых кварталах – подальше от центра и подальше от порта.

– Позволю себе не согласиться, – возразил Варан. – Напомню, что у меня имеется кой-какой опыт в розыске людей, поэтому хочу сказать одно: если нас ищут, то обязательно найдут. Так зачем же отказывать себе в удобствах?

– Мне трудно спорить с вашим жизненным опытом, – не сдавался маг. – Однако, на мой взгляд, иной раз большее значение имеет не сам факт разыскивания, а время, за которое этот факт свершится. Нам нужно выиграть время.

– И если бы речь шла о нескольких днях, то я бы с вами не спорил. Однако, если мы планируем провести здесь месяц, а то и более – те лишние два-три дня, что мы выиграем, поселившись на отшибе, не сыграют никакой роли. Я бы предпочёл комфорт.

– Я и сам – большой поклонник комфорта, и вы это прекрасно знаете. Но можно найти уютную тихую гостиницу и подальше от людных мест.

– Для человека, который знаком с городом – да, – Варан продолжал упорно отстаивать свою точку зрения. – Однако, в нашем случае мы гораздо больше привлечём к себе внимания, слоняясь по немноголюдным улочкам такой оравой. Нас запомнит и опознает каждая собака.

– Что скажете, дорогая? – Каладиус решил поставить точку в споре, обратившись к сидящей рядом лирре.

– Прошу прощения, мессир, – Мэйлинн сидела, наклонив голову, полностью скрыв от прохожих лицо своим безразмерным капюшоном. – Но в данном вопросе я предпочту положиться на мнение профессионала. Варан столько раз разыскивал нужных ему людей, что лучше остальных знает, как можно укрыться от этих розысков, и можно ли. Как говорится, дерево лучше прятать в лесу. Так что, думаю, на полнолюдных улицах и в переполненных гостиницах мы сможем затеряться не хуже, чем в небольшом постоялом дворе с дюжиной постояльцев.

– Воля ваша, – Каладиус понял, что нет смысла искать одобрения своего плана и у других членов команды. – Тогда ищем самую приличную гостиницу.

– Вот это разговор! – тут же приободрился Кол. – Побывать в Найре и прожить в занюханном трактире – то же самое, что побывать на королевском балу и станцевать лишь со старым мажордомом.

– Ты непревзойдённый мастер аналогий, – фыркнул Варан, а Бин и вовсе закатился хохотом, вероятно, представив себе, как Кол отжигает мазурку со стариком в огромном парике.

– Как мне будет не хватать твоего остроумия, приятель! – с лёгкой грустью воскликнул Палаш.

– Так оставайтесь с нами! – тут же предложила Мэйлинн.

– Увы, моя госпожа, но я – простой аптекарь, волею судьбы вдруг ставший кем-то большим. Но предел моих внутренних сил уже исчерпан, и я не могу себе даже представить, чтобы совершить то путешествие, которое вас ожидает. Нет уж, я осяду здесь. В Найре столько жителей, из которых огромное количество моряков, путан и других субъектов, ведущих нездоровый образ жизни, так что аптекари тут всегда будут в почёте. Даже такие неважные, как я.

– Жаль, – искренне ответила Мэйлинн.

– Мне тоже, – немного печально улыбнулся Палаш.

– Ну так куда мы сейчас всё-таки направляемся? – поскольку Каладиус правил рыдваном, он всё-таки решил до конца добить вопрос проживания.

– Предлагаю сразу в портовый квартал, – отозвался Варан. – Думаю, это единственное место в Пунте, где люди не станут, выпучив глаза, пялиться на лирру.

– В мои планы не входит раскрывать свою внешность, – предупредила Мэйлинн.

– Конечно же. И тем не менее, если это вдруг произойдёт, то пусть лучше это будет где-то в окрестностях порта.

– Ну тогда, значит, едем в портовый квартал, – подытожил Каладиус.

В большинстве городов мира портовые кварталы – это грязь, вонь тухлой рыбы и гнилых водорослей, кабачки и питейные дома самого низкого пошиба, шлюхи и чернорабочие. В общем, криминальные грязные районы. Но только не в Найре. Для Найра порт – это ворота, витрина. Большинство гостей попадают в город именно через него. Поэтому портовый квартал Найра был одним из самых шикарных кварталов города. Это целые улицы гостиниц, игорных домов, ресторанов, где чашку чая подадут вам не меньше, чем за доррин. Это разноцветные уличные фонари, искушающие приезжих окунуться в соблазнительную ночную жизнь города. Конечно, за всем этим ярким лоском скрывались и грязные закоулки, и вонючие трущобы, и бесконечные склады, но Найру удивительным образом удавалось маскировать всё это подобно престарелой кокетке, скрывающей старческие пятна на коже пудрой и румянами.

Гостиницы Найра в прямом смысле боролись за постояльцев. Не успел рыдван въехать на улицу, где стояли отели, как к нему наперерез бросилось с десяток людей в ливреях разных цветов и стали наперебой предлагать остановиться именно в их гостинице, увлекая всевозможными посулами и соблазнами – начиная от скидок и заканчивая совершенно недвусмысленными предложениями в организации определённого вида досуга. К такому навязчивому сервису, кажется, никто из присутствующих не был готов, поэтому всадники с недовольными лицами жались всё ближе к карете, а Каладиус с негромкими проклятиями то и дело осаживал лошадей, дабы они не растоптали своими широкими копытами не в меру ретивых зазывал.

По мере того, как рыдван проезжал всё дальше, зазывалы один за другим отставали, возвращаясь к дверям своих отелей. Из чистой вредности Каладиус решительно направил лошадей к одной из гостиниц, от которой, как оказалось, никто к нему не подбежал просто потому, что никакого зазывалы возле неё не было. Тем не менее, стоило экипажу приблизиться, как из стеклянных дверей выскочил портье в идеально сидящей ливрее, который, однако, с известным достоинством осведомился у путешественников, что им угодно. Каладиус несколько сварливо ответил, что им угодно получить четыре номера на довольно продолжительный срок – два двуместных и два одноместных. Портье ответил, что у них есть именно то, что ищут господа, тут же вызвал трёх конюхов, чтобы те препроводили экипаж и лошадей в конюшню, а затем распахнул двери для входящих гостей обещая, что в течение четверти часа весь багаж будет доставлен им прямо в номера.

Внутри было довольно уютно. Было видно, что гостиница дорожит своей репутацией, и это согрело душу мага. Номера оказались на четвёртом этаже, что весьма восхитило Бина, который, хотя и был типично городским жителем, нечасто видел и ещё реже бывал в многоэтажных домах. В данном отеле номера делились на эконом-класс, бизнес-класс, люксы и королевские люксы, причём королевских люксов было всего четыре, но они занимали весь пятый этаж. Четвёртый и третий этажи были полностью отданы под люксы, второй, соответственно, под бизнес-класс, и на первом этаже ютилось небольшое количество низкобюджетных номеров, скорее просто для того, чтобы называться гостиницей, удовлетворяющей любому вкусу, нежели из практических соображений.

Номера, доставшиеся путешественникам, в самом деле были шикарны. Каждый номер на одного был в два, а то и три раза больше, чем вся квартира семейства Танисти, а в номерах на двоих и вовсе можно было бы разместить, не потеряв в комфорте, жителей половины квартала латионских трущоб. На месяц всё это стоило небольшого состояния, но, как мы помним, друзья отнюдь не были стеснены в средствах.

– Ну что, друзья мои, – обратился Варан к Колу, Бину и Пашшану, собравшимся вместе в комнате Кола и Бина. – Этот город так и ждёт, чтобы мы его покорили. Предлагаю сегодня, ни о чём не думая, ни о чём не вспоминая, окунуться в красивую жизнь Найра. Давайте заберёмся в какую-нибудь таверну и оставим там все воспоминания последних дней!

– Вообще-то я не пью, – начал Кол, заставив Варана слегка нахмуриться. – Однако, – Варан начал улыбаться. – Однако и мне не терпится немного расслабиться! Думаю, кружка вина меня сегодня не убьёт!

– Золотые слова, друг! – расцвёл Варан. – Идёмте, я угощаю!

Пашшан наотрез отказался идти. Во-первых, он всё-таки был слугой Каладиуса, и его долг был находиться рядом с магом, а во-вторых баинин был самым настоящим аскетом. Было удивительно, как он умудрился научиться так невероятно готовить, когда сам, казалось, вполне может есть сушёных тараканов. Таким образом друзья пошли втроём – по выражению самого Варана, «окунуться в красивую жизнь Найра».

Глава 37. Недоразумение

Едва расположившись в своих покоях, Каладиус приказал прислать ему на пробу все блюда, которые готовил гостиничный повар. Тем самым маг надеялся решить сложную задачу: позволить местной кухне обслуживать его тонкий гастрономический вкус, или же полностью положиться на умения Пашшана. И вот теперь они на пару с Палашом отведывали из каждой тарелки, которую расторопные слуги с похвальной быстротой доставляли прямо в номер. Мэйлинн отказалась участвовать в этом празднике живота, и сейчас с огромным интересом любовалась раскинувшимся перед ней городом через просторное окно.

Разговор главным образом касался достоинств того или иного блюда, поэтому лирра большей частью молчала. Лишь когда разговор зашёл о дальнейшей судьбе Палаша, она вновь включилась в беседу, ненавязчиво убеждая аптекаря присоединиться к ним. Однако тот оказался непреклонен. Он твёрдо решил обосноваться в Найре. Конечно же, тех скромных сбережений, что успел прихватить с собой Палаш, не хватило бы на покупку дома. Да что там – их едва хватило бы на то, чтобы снимать более-менее приличное жилье в течение нескольких месяцев. Поэтому Палаш без ложной скромности согласился принять от Каладиуса шестьсот пятьдесят золотых имперских корон в банковских бумагах. Этого могло хватить на первоначальный взнос за дом и закупку оборудования и сырья.

Каладиус решительным жестом пресёк уверения Палаша в том, что тот со временем всё отдаст:

– Если бы вы знали, друг мой, сколько у меня денег и сколь мало они ценны для меня, – с несколько меланхоличной улыбкой произнёс он. – То, право слово, не стали бы беспокоиться из-за подобных пустяков. Если я и не даю вам больше, то лишь потому, что это может в будущем затруднить наше предприятие. Кроме того, я убеждён, что в умелых руках эти деньги – настоящее сокровище, которое принесёт замечательные плоды.

– Уверен, что так и будет, мессир, – Палаш был глубоко тронут. – Жаль лишь, что я так и не знаю вашего имени, чтобы поминать его в молитвах.

– Уверен, что боги и так поймут, о ком вы говорите, – усмехнулся Каладиус. – Что же касается имени, то я не сообщаю его лишь по той причине, что не хочу, чтобы оно тяжким камнем легло на вас. Ибо моё имя – как раз из таких.

– Если дело лишь в этом, и вы не храните тайну имени от меня по иным соображениям, то я прошу оказать мне честь и назваться, мессир, – голос Палаша дрожал от волнения.

– Что ж, если вы настаиваете, – пожал плечами маг. – Я думаю, что вы не раз слыхали моё имя ранее, однако считали, что речь идёт о мифическом персонаже. Ведь вы слышали истории о маге Каладиусе?

– Так вы – тот самый Каладиус? – глаза Палаша буквально вылезли на лоб. – Никогда бы не подумал, что в моей жизни будет подобная встреча! Вы правы, я считал вас выдумкой.

– Не вы первый, не вы последний, – усмехнулся маг. – Надеюсь, так останется и впредь. Прошли те времена, когда я жаждал славы и поклонения. Сейчас мне, напротив, хочется сохранять инкогнито и в силу собственных привычек, и для блага нашего путешествия.

– Моя тайна умрёт вместе со мной! – в порыве чувств Палаш даже прижал руки к груди.

– Да я особенно этого и не требую. Думаю, даже если бы вы стали рассказывать обо мне на каждом углу, вас сочли бы просто сумасшедшим фантазёром. Лет через десять-пятнадцать вы и сами станете сомневаться в собственных воспоминаниях, или же в моих словах. Однако я всё же попросил бы хранить нашу тайну хотя бы в течение ближайших нескольких месяцев, поскольку есть определённые силы, которым крайне важно выследить нас.

– Я уже сказал, мессир, и не стану повторять, – гордо ответил Палаш.

– Что ж, спасибо, мой друг. А теперь, прошу, отведайте вот этого жареного осетра. Как по-вашему, он не чересчур суховат?

В общем, итоги этого дегустационного пира оказались неутешительны для местного шеф-повара. Хотя Каладиус признал блюда вполне съедобными, хотя большинство менее привередливых клиентов назвали бы их превосходными, маг всё же решил, что он по-прежнему станет есть блюда, приготовленные его баинином, благо обилие продуктов давало тому поистине неисчерпаемые возможности для удовлетворения самых изысканных запросов хозяина.

Обед был закончен. Все трое сидели в креслах в номере Каладиуса, проводя время в прощальной беседе. Маг и Палаш мелкими глоточками потягивали лучшее пунтское вино из изысканных бокалов, лирра сидела в кресле, втянув на него ноги и положив подбородок на колени. Беседа велась неспешно: Палаш словно оттягивал минуту прощания, а Каладиус и Мэйлинн охотно помогали ему в этом. Уютно потрескивали дрова в большущем камине.

– Впервые с тех пор, как я покинул дворец, я чувствую себя вполне уютно, – блаженно проговорил Каладиус.

– Вы клевещете на свой лоннэйский особняк, мессир, – с улыбкой возразила Мэйлинн.

– Что вы, дорогая, – отмахнулся Каладиус. – Это – не более, чем лачуга, хибара, годная лишь на то, чтоб защищать от падающего с неба дождя.

И Мэйлинн и Палаш расхохотались от такого вопиющего приуменьшения.

– Ну что ж, – Каладиус, кряхтя, переменил позу в кресле. – Полагаю, стоило бы уже дать распоряжения Пашшану, чтоб начинал готовить нам ужин…

– Я распоряжусь, мессир, – вскакивая, произнёс Палаш.

В этот момент дверь в номер распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Бин. Несмотря на то, что он раскраснелся от бега, было видно, что под этими пятнами румянца он смертельно бледен.

– На нас напали! – выпалил он, пытаясь отдышаться.

Каладиус моментально вскочил на ноги, не заботясь, что дорогой бокал с дорогим вином разбился, упав на пол. Мэйлинн, бледная и с расширившимся зрачками, также оказалась на ногах. Палаш, как мы уже упоминали, и так стоял.

– Нашли… – прошипел маг, озираясь, словно ища какое-то оружие.

– Нет, – замахал руками Бин. – Драка… В таверне… На нас напали… Колу голову разбили… А потом их городская стража забрала…

– Неужели так сложно было не вляпаться в неприятности? – несмотря на злость, в голосе мага слышалось и облегчение. – Где они сейчас? И что вообще произошло? Веди нас, – от волнения Каладиус даже перешёл на «ты». – По дороге расскажешь…

***

– Запоминай дорогу, приятель! Если что, потащишь нас назад! – Кол приобнял шагающего рядом Бина за плечи и потрепал по порядком отросшим волосам.

– Ты ж вроде как завязал? – улыбнулся Бин.

– Завязал, развязал… – засмеялся Кол. – Поживём – увидим.

– Кто кого ещё потащит, – подмигнул Бину Варан. – В сегодняшней попойке я больше рассчитываю на тебя, дружище!

– Дожили… – притворно вздохнул Кол. – Старика Кола уже заранее списывают со счетов ещё до начала пьянки! Слышали бы тебя сейчас жители Нового города!

– Ну так докажи, что ты ещё чего-то стоишь! – весело подначивал Варан.

– Докажу! А вон, гляди, вроде вполне приличное место! Может, сюда и завалимся?

– Приличное место! – фыркнул Варан. – Мы же в найрском порту, недотёпа! Пусть меня сожрут кракены, или как там ругаются моряки, если я пойду в какое-то «приличное место»! Нет уж! Сегодня – самый просоленный, самый злачный вертеп! Чтоб с бардами, шлюхами, танцовщицами и моряками со всего света! И с таким вином, что кабана с ног валит!

– Что ж, уговорил! – рассмеялся Кол, которого, собственно, и не нужно было особенно-то уговаривать. – Тогда давай прямо в порт!

Широко шагая, друзья любовались городом, который даже в пасмурный день обладал определённым шармом. Все они, за исключением Бина, повидали городов на своём веку, но даже такие города, как Латион, в чём-то уступали Найру. Было удивительно, что на такой сугубо сельской земле, как Пунт, могла уродиться такая жемчужина торговли, роскоши и распутства.

Людей вокруг становилось всё больше, всё усиливался запах моря, и без того разлитый по улицам города. Значит, порт был уже неподалёку. Теперь предстояло найти ту самую таверну мечты Варана. И вскоре друзья услышали голос, который, надрываясь, пытался перекричать многоголосую толпу:

– …наказаны будут грешники! Ибо противны светлому взору Арионна те, что пьют вина без меры, те, что играют в азартные игры и те, что сношаются без любви. Не дано им преодолеть Белого Пути! Оскользнутся ноги их, яко по льду, и станут падать они в глубины самых глубоких преисподен Хаоса! И демоны станут сосать их кровь, и дьяволы станут грызть их плоть. И погибнут души их, не преподобившись ни Белому Арионну, ни даже Чёрному Ассу…

Слушая эти проклятия на чьи-то головы, друзья подошли ближе. Наконец они увидели весьма странного человека. Был он не молод, но ещё и не стар, хотя судить об этом было довольно сложно, поскольку был он немыт, нечёсан и небрит. Серое рубище трепыхалось на ветру, светясь множеством прорех, сквозь которые то и дело виднелось костлявое тщедушное тело. Несмотря на холод, человек был бос, но, похоже, это его нисколько не смущало. Он стоял на деревянном ящике неподалёку от входа в одну из таверн, и громко вещал небольшой группке людей, то ли по велению сердца, то ли от скуки слушающей его проповеди.

– Его же тут побьют, – пробормотал Бин.

– Не, не побьют, – качнул головой Варан. – Не поверишь, приятель, но нет более богобоязненных людей, чем грешники. Вот если его кто и побьёт, так стражники по приказу тех же жрецов-арионнитов.

– Как так? – выпучил глаза Бин.

– Да очень просто, – встрял Кол. – Знаю я подобный народец – что-то типа странствующих проповедников, святых и блаженных. Клеймят одинаково и забулдыг из таверн и жрецов, погрязших в роскоши. Простой народ-то как раз их побаивается и уважает, и именно поэтому их гоняют жрецы.

– Вот-вот, – поддакнул Варан. – Но, друзья мои, если мы и должны что-то взять из проповеди этого преподобного, так это то, что вот она, та самая таверна, которую мы искали! По-моему, это – лучшая рекомендация, какую только могут дать подобному заведению.

– Ну тогда войдём! – предложил Кол. – Хотя бы нам и пришлось получить порцию проклятий на свою голову.

– Именно это я и хотел предложить! – осклабился Варан.

И друзья решительно направились к дверям таверны с вполне нейтральным названием «Три кита». Как раз перед ними туда же вошла компания из трёх человек. Когда они подходили к дверям, проповедник возвысил голос, напрямую обращаясь к трём заблудшим овцам. Однако те, чуть втянув головы в плечи, прошмыгнули внутрь. Нашим же друзьям подобные обличения казались сущими пустяками в сравнении со всем тем, что им уже пришлось пережить, поэтому они, гордо подняв головы, приблизились к дверям.

– Всегда хотелось распахнуть двери таверны, как настоящий моряк! – с чисто юношеским азартом воскликнул Бин.

– Не забывай, что ты не моряк! – напомнил Кол.

– А кто об этом знает? – весело ответил Бин и от души толкнул обе деревянные створки дверей.

Двери оказались хорошо смазанными, так что Бин слегка не рассчитал сил. Створки распахнулись так широко, что ударили по стенам с внутренней стороны. Бин, конечно же, не ожидал подобного, поэтому был крайне сконфужен. Красивого входа бывалого матроса у него так и не вышло – против воли юноша опустил голову, стараясь не смотреть на тех, кто находился внутри. Так вот пристыженно он и вошёл, а друзья, пытаясь сохранять невозмутимый вид, прошли следом.

Бину казалось, что все взгляды посетителей устремлены сейчас на него. Наверное, так оно и было. Солнце уже давненько перевалило за полдень и портовые таверны понемногу начинали заполняться народом. В этой таверне было полно пустых столов, но за некоторыми уже сидели компании. Бардов и танцовщиц, правда, ещё не было, хотя некоторое подобие сцены указывало, что всё это имеет место быть, зато несколько явно распутных девиц околачивались внутри, в основном, обхаживая посетителей в надежде, что им перепадёт монетка. Шумное появление Бина не прошло незамеченным ни для кого. Хотя помещение было не слишком хорошо освещено, пунцовые щеки Бина были заметны всем.

– Давайте-ка туда, – Варан говорил тихим голосом, указывая на свободный небольшой стол, за которым как раз вполне уютно могли расположиться три человека. Кроме того, рядом с ним было ещё несколько пустых столов.

За большим столом, находящимся как раз по пути от столика, выбранного друзьями, к стойке, за которой стоял хозяин, сидела компания человек из восьми, довольно здоровых и высоких. Возможно, это была артель портовых грузчиков, на сегодня оставшаяся без работы, отчего они решили скоротать вечерок за элем и мясом. Так же, как и все, при грохоте створок эти люди обернулись к входу и лицезрели явление нашей троицы. Но сейчас большинство из них вернулись к своим делам, за исключением одного.

Этот не слишком-то походил на грузчика – на добрый фут ниже Бина, и такой щуплый, что, казалось, взявшись за его предплечье пальцами, его можно сломать, словно тростинку. Неправильные черты некрасивого лица выдавали в нём потомственного алкоголика в нескольких поколениях – наверняка и он, и его родители, а, может, и родители его родителей были зачаты спьяну. Кроме того, он был очень подвижен – постоянно ёрзал на скамье, тогда как остальные его собутыльники спокойно сидели на своих местах. И вот сейчас этот коротышка вперил свой злобный взгляд в вошедших, и особенно в Варана.

– Э, поглядите-ка, дорийская шлюшка! – глумливо воскликнул он своим друзьям, явно намекая на Варана и с таким расчётом, чтобы тот наверняка услышал. – Что, девочки, пришли перекусить после работы?

Вскочив, коротышка похабно повилял бёдрами вперёд-назад, недвусмысленно намекая на то, о какой работе идёт речь. И ему удалось добиться своего – все его товарищи как по команде повернулись в сторону Варана.

Ради справедливости нужно сказать, что Варан, как и все жители северной Саррассы, имел много общего с дорийцами и их вполне можно было спутать.

– Не обращай внимания, – Кол положил тяжёлую руку на напрягшееся плечо товарища. – Знаю я подобных людишек. Типичное говнецо, которое много воняет, но в случае чего тут же прячется за спины товарищей. А товарищей у него много, и не хотелось бы проверять их на прочность. Ребята, вроде, серьёзные.

Варан, чуть скрипнув зубами, кивнул и сел. Былого мастера Теней подобные выходки лишь позабавили бы, но Варан потерял тогда в пустыне нечто очень важное, нечто, что отличает мастера Теней от обычного человека. Хмурые Кол и Бин также сели за стол.

– Гляньте-ка, ребята, до чего мы дошли! – продолжал верещать коротышка. – Дорийцы добрались и до нашего славного Найра! А один и вовсе припёрся в приличное заведение, да ещё и со своим конём и своей подружкой!

Теперь уже скрипнули зубы Кола, поскольку конём, очевидно, был он, а подружкой – худощавый Бин с отросшими растрёпанными волосами.

– Не обращай внимания, – зубы Варана иронично блеснули в полутьме.

– Завали рот, приятель, если не хочешь, чтобы я позвал стражу! – рявкнул на недомерка проходящий мимо него трактирщик, направляющийся к друзьям, чтобы принять заказ.

Коротышка примолк и сел за стол, но, вероятно, продолжал плоско острить в адрес вошедших, поскольку из-за этого стола то и дело раздавался хохот, а сидящие за ним грузчики то и дело оборачивались на трёх приятелей.

– Что угодно господам? – трактирщик словно случайно встал так, чтобы загородить своим откормленным телом глумящуюся компанию. – И, прошу, не обращайте внимания на этих людей. Знаю я эту компанию. Все они – люди нормальные, кроме того недоделанного засранца.

– Не беспокойтесь, любезный хозяин, – улыбнулся Варан. – Если бы за всякое оскорбление, что я слышал в свой адрес, мне давали бы по медяку, я бы уже был миллионером. Слова не режут. А угодно нам – самого лучшего вина, которого только сыщется в ваших погребах, а также закуски к нему. Наверное, какие-нибудь дары моря, раз уж мы в порту, – с этими словами Варан передал трактирщику целый серебряный дор. – Вот вам, друг мой. Всё, что останется с этого дора после нашей пирушки, вы сможете оставить себе.

– Благодарю вас, любезный господин! – трактирщик засиял не хуже начищенного дора. – Всё будет по высшему разряду! Наша таверна специализируется на морских дарах! Всё – наисвежайшее, прямиком с рыболовецких лодок!

Надо сказать, что трактирщик ничуть не удивился латионской монете. Здесь, в найрском порту все трактирщики, хозяева гостиниц, содержатели борделей и игральных домов по совместительству были ещё и менялами. Каких только монет не ходило здесь, и все они совершенно спокойно принимались и менялись прямо в тавернах или гостиницах. Так что хозяин без всяких вопросов принял дор, лишь тайком попробовав его на зуб. Затем он развернулся и быстро направился на кухню, отдать распоряжения.

– У меня прямо дежавю, – исподтишка поглядывая на веселящуюся компанию буркнул Кол. – Словно я опять в «Двух петухах».

– «Два петуха», «Три кита»… – проговорил, посмеиваясь, Варан. – Вероятно, не везёт тебе, приятель, с неодиночными животными. Так, глядишь, попадёшь в какие-нибудь «Четыре зайца», где тебя и порешат!

– Да пошёл ты! – огрызнулся Кол. – Не до смеха. Будь моя воля, я бы вообще ушёл от греха подальше.

– А что нам мешает? – робко осведомился Бин, который до сих пор не находил себе места от дурных предчувствий и раскаяния.

– Да вот он, – кивнул Кол на Варана. – Его же отсюда лошадью не стащишь теперь!

– Это точно! – подтвердил Варан. – Мы пришли в лучшую таверну Найра и не уйдём отсюда из-за каких-то недоносков.

И Кол, и Бин практически синхронно вздохнули.

В это время служанка принесла кувшин и три кружки. Кроме того, она принесла большое блюдо с устрицами.

– Посмотрим, насколько хорошее вино тут подают! – Варан налил три кружки почти до краёв.

– А это что нам принесли? – Бин подозрительно покосился на блюдо. – Улитки, что ли?

– Попробуй! Это деликатес! – усмехнулся Варан, подхватывая одну из раковин.

– Вот ещё! – скривился Бин. – Подожду чего-нибудь посъедобнее.

– Ну тогда выпьем пока за удачу! – протянул свою кружку Варан.

Остальные взяли свои и со словами «За удачу» чокнулись. Несмотря на предыдущую браваду, Кол лишь слегка пригубил вина, тогда как остальные отхлебнули от души. Затем Кол и Варан принялись за устриц, а Бин лишь с надеждой поглядывал в сторону кухни – не несут ли чего посущественней. И наконец он дождался. Служанки принесли блюда с жареной и запечённой рыбой, огромное блюдо, наполненное варёными креветками, средних размеров маринованного осьминога и несколько тарелок с другими деликатесами. Теперь уж Бин мог воздать должное еде.

В то же время за столом, где сидел коротышка со своей компанией, не утихал смех, подогреваемый его визгливым голосом. Мелкий поганец продолжал сыпать плоскими и похабными шутками в адрес Варана и его спутников. Этот совершенно незамысловатый юмор вызывал взрывы хохота среди его непритязательных дружков. Причём, если сам недомерок вёл себя явно вызывающе, то остальные смеялись скорей по простоте душевной, нежели из явного желания досадить. Видя, что трое друзей никак не реагируют на его выходки, коротышка говорил всё громче и громче, так что теперь на него оборачивались все посетители таверны. Надо сказать, что часть из них вполне благосклонно относились к подобного рода шуткам и подбадривающе посмеивались.

После очередного окрика хозяина, коротышка на время умолк, но надолго его не хватило. Его мерзкий голос действовал на нервы уже сам по себе, не говоря уж о его словах. Наконец Варан не выдержал.

– Неохота больше вина, пойду лучше пива попрошу, – раздражённо отодвинув от себя полупустую кружку, процедил он, вставая.

– Зачем идти? – попытался остановить его Кол, вероятно, уже поняв то, что происходило на душе товарища. – Позовём хозяина…

– Я сам схожу, – отчеканил Варан и мягким шагом двинулся к стойке.

Увидев, что объект насмешек приближается, коротышка, было, заткнулся, но затем решив, что преимущество на их стороне, начал вновь:

– Я, кажется, понял, чего этот лошадник забыл у нас! – хлопнув себя по лбу, громко сообщил он товарищам. – Надоело, поди, трахать кобыл, вот приехал сюда в надежде, что ему даст хоть какая-нибудь уродина с двумя ногами вместо четырёх.

Собутыльники коротышки вновь загоготали, будто услышали что-то донельзя смешное, однако этот смех стих, когда раздалось шипение Варана:

– Послушай внимательно, огрызок, потому что повторять я не стану. Если ты скажешь ещё хотя бы слово, я вобью тебе его обратно в глотку вместе с зубами!

И, как ни в чём не бывало, Варан двинулся дальше. За столом повисло гробовое молчание. Что-то такое было в лице и голосе Варана, что семеро дюжих молодцов и один огрызок, как назвал его Варан, на какое-то времяпотеряли желание смеяться. Однако, уязвлённая гордость, обильно смоченная алкоголем, в конце концов взяла своё. Коротышка начал что-то горячо, но тихо втолковывать друзьям, а те в ответ заворчали, соглашаясь.

Через пару минут, когда Варан возвращался с кружкой, доверху наполненной пенным напитком, он неожиданно споткнулся о внезапно вытянутую ногу недомерка. Возможно, мастер Теней ожидал чего-то подобного, или просто сработали нажитые годами рефлексы, но только он сумел удержаться на ногах и даже почти не пролить пива. Коротышка, видимо, был убеждён, что Варан упадёт, и сейчас был несколько растерян, однако, он самым издевательским голосом произнёс фразу, очевидно заготовленную заранее:

– Что-то потеряла, моя цыпа?

На этот раз смеха не последовало. Восемь пар глаз, а на самом деле – даже больше, напряжённо наблюдали за Вараном. Тот спокойно вернулся к столу, за которым сидел обидчик, и, словно какой-нибудь официант, аккуратно поставил кружку на стол. Сидящий коротышка, съёжившись, глядел на него снизу-вверх. На какое-то мгновение все люди, находящиеся в таверне, застыли. А затем, словно кобра, метнулась рука Варана. Он обхватил затылок коротышки и с силой припечатал его лицом в столешницу. Так же молниеносно рука вернулась назад. Коротышка остался в том же положении – сидел, уткнувшись носом в стол и, видимо, лишившись сознания. Наступила мёртвая тишина, так что вновь стало слышно, как гугнит на улице босоногий проповедник, призывая кары небесные на всех, кто находился в таверне. И, вероятно, на этот раз Арионн услышал своего слугу.

Как один, вскочили все семеро товарищей коротышки. С рёвом они оттолкнули лавки, выбираясь в проход. Не теряя времени, Варан схватил свою кружку и саданул ею в голову ближайшего бугая. Тот пошатнулся, но не упал, а лишь привалился к столу, опираясь на него одной рукой, а другой схватившись за мокрую от пива и крови голову.

– Сиди здесь! Не лезь! – гаркнул Кол оторопевшему Бину, а сам бросился на помощь товарищу.

Завязалась рукопашная. Все посетители харчевни мигом подбежали к дерущимся. Однако, разнимать их никто и не думал. Двое или трое выпивох бросились на подмогу приятелям коротышки – то ли знакомые, то ли просто любители помахать кулаками. Остальные же не спешили влезать в драку, тем более, что там становилось жарко.

На стороне Кола и Варана было умение, но на стороне их противников – грубая сила. И охотник за головами, и бывший центурион наносили один удар за другим, причём практически все они достигали цели, однако лишь некоторые удары сокрушали соперника хотя бы на время. Изрядно выпившие и тяжёлые горожане, напротив, практически не задевали двух бойцов, но когда Кол зазевался ненадолго, оглушающий удар прилетел ему прямо в ухо. Легионер лишь чудом устоял на ногах, однако на некоторое время полностью потерял инициативу, и мог лишь неловко уклоняться от пудовых кулаков.

Трое соперников, не считая коротышки, мирно лежали на залитом вином и заваленном раздавленной едой полу, однако остальные явно теснили двух друзей. Некоторый урон претерпел и Варан – из разбитой верхней губы на подбородок сочилась кровь.

Вокруг кружком сбились посетители. Среди них стоял и растерянный Бин. С одной стороны, он понимал, что нужно помочь друзьям, но с другой в его голове набатом отдавались последние слова Кола: «Сиди здесь! Не лезь!». «Сиди здесь! Не лезь! Сиди. Здесь. Не. Лезь. Сиди! Здесь! Не! Лезь!!!» – машинально повторял Бин. Он пытался протиснуться ближе к дерущимся, но его постоянно отпихивали зрители. И Бин всячески старался убедить себя, что он не лезет именно потому, что Кол велел не лезть. Хотя коленки ужасно дрожали, а мочевой пузырь, казалось, вот-вот расслабится.

Один из верзил схватил скамью и, ухнув, сделал ею неловкий полукруг. Это тут же заставило толпу раздаться в стороны. Пьяница ещё пару раз махнул скамьёй, но вскоре понял, что смысла от этого нет никакого – соперники играючи уходили от медлительных ударов, да и была вероятность зацепить своих. Поэтому, выждав момент, когда Кол отвернулся, чтобы уйти от очередного удара, здоровяк просто запустил скамью в него. И по какому-то роковому стечению обстоятельств – попал. Тяжёлая скамья, сколоченная из двухдюймовых досок, торцом ударила Кола в затылок. Тот упал как подкошенный. Голову легионера тут же залила кровь.

Пара противников тут же набросилась на неподвижное тело Кола, начав избивать его ногами, но тут подоспел Варан. Сам держащийся из последних сил, он, тем не менее, нанёс несколько мощных ударов, заставив стервятников отступить. Однако Варану приходилось совсем плохо, и исход боя был уже предрешён, тем более, что Бин по-прежнему зачарованно стоял на месте, тихонько бормоча под нос: «Не лезь, не лезь…». Но подмога пришла совершенно неожиданно. Два человека в форме матросов военного флота Саррассы неожиданно ворвались в круг импровизированной арены, держа в руках увесистые бутылки темно-зелёного стекла, и набросились на наседавших на Варана, дав тому возможность слегка перевести дух.

– Прекратить! – голос, рявкнувший от дверей, перекрыл даже шум драки. Все обернулись, как по команде. В дверях стоял наряд городской стражи, а рядом – раскрасневшийся хозяин.

Зрители тут же рассыпались по залу, а стражники, держа алебарды наперевес, бросились к дерущимся, которые, конечно же, к этому моменту также перестали драться.

– Бросьте всё! – скомандовал начальник стражи, держа в руках короткий меч. – Именем короля вы арестованы за учинение беспорядков! Взять всех! – последняя команда относилась уже к стражникам.

Никто и не подумал сопротивляться вооружённым солдатам. Варан бессильно опустил голову, обмакивая кровь с губ порванным рукавом. Оба саррассанца бросили бутылки и сейчас пытались что-то втолковать стражникам. Оставшиеся на ногах бугаи безропотно протягивали руки одному из стражников, который ловко застёгивал наручники на их запястьях.

Варан, подняв глаза, увидел Бина, растерянно стоящего поодаль. Легонько мотнув головой в сторону выхода, Варан сам подошёл к стражнику, подставляя запястья. Бин же, поняв, что имел в виду Варан, тихонько выскользнул из таверны, со всех ног бросившись обратно в гостиницу.

Глава 38. День объяснений

– Вы останетесь здесь, – выходя, бросил лирре Каладиус и ему не нужно было объяснять причину этих слов. Мэйлинн лишь кивнула в ответ, хотя было видно, как ей хочется отправиться со всеми.

Они пошли вчетвером – маг, Бин, Палаш и Пашшан. Начинало вечереть, и каждый человек мог оказаться сейчас нелишним. Найр никогда не слыл городом разбойников и воров, но главным тихоней тоже не был. Широким шагом компания добралась до злополучных «Трёх китов». Сейчас там уже ничего не напоминало о произошедшем – перевёрнутые столы были подняты, раздавленная рыба убрана, а кровь соскоблена с досок пола. В таверне было полно посетителей, звучала музыка, которую выдували из себя три музыканта с дудками и свирелями, и им аккомпанировал малый с бубном. Появились и танцовщицы, призывно вихляющие обнажёнными бёдрами. Тела их были прикрыты ровно настолько, чтобы будить фантазию и вожделение. Вот теперь «Три кита» в полной мере соответствовали тому идеалу, который искал на свою голову Варан.

Маг в компании Бина и Палаша обосновались в углу у самых дверей, стараясь не привлекать особого внимания. Баинин же направился, чтобы привести хозяина. Через несколько минут он вернулся, а за ним шествовал уже знакомый нам трактирщик. Неизвестно, что сказал ему баинин, да и сказал ли вообще что-то, учитывая его скудный запас имперских слов, однако лицо хозяина было несколько тревожно и он чуть нервно вытирал красные пухлые руки о свой передник.

– Вы хотели поговорить со мной, милостивый государь? – опытный трактирщик безошибочно определил, к кому нужно обращаться.

– Да, милейший, – кивнул Каладиус. – Недавно у вас здесь произошло одно… гм… недоразумение, в которое оказались вмешаны мои друзья.

– Вы говорите об этой драке? – ещё больше помрачнел трактирщик. – Я пытался её предотвратить, но тот мелкий недоносок всё цеплялся к вашим друзьям…

– И вы вызвали стражу, – ледяным голосом проговорил маг.

– А что мне было делать? – что-то в голосе Каладиуса заставило трактирщика подобострастно лепетать, словно перед судьёй. – Я – всего лишь трактирщик, и у меня нет собственной охраны, чтобы разбираться с подобными вещами. Одно дело – вышвырнуть за дверь перепившего бедокура, совсем другое – разнимать такую заваруху.

– Я не обвиняю вас, друг мой, – снисходительно махнул рукой Каладиус. – Вы поступили совершенно правильно. Однако, стража, как мы знаем, не любит разбираться в степени виновности людей на месте, предпочитая перевешивать эту обязанность на королевский суд. А мне бы очень не хотелось, чтобы дело дошло до суда. Поэтому я попросил бы вас хорошенько объяснить мне, как я могу найти то место, где сейчас содержатся мои друзья.

– Ах, это проще простого! – облегчённо выдохнул трактирщик, поняв, что никто не собирается наказывать его за промах. – Это была портовая стража, поэтому они увели всех участников драки в Портовый форт. А найти его проще простого – стоит выйти на улицу, как вы увидите его башни – они очень высокие. Полчаса ходу – и вы будете на месте. Заблудиться просто невозможно.

– Что же, любезнейший, спасибо, – вставая, поблагодарил маг.

– Ну что вы, господин! Не за что! Прошу вас, передайте вашим друзьям, как я сожалею, что доставил им столько хлопот!

– Непременно передам, хозяин. Всего доброго!

Действительно, едва выйдя на улицу и обратив взгляд на северо-запад, Каладиус увидел мощные стены форта, черные на фоне пасмурного закатного неба. Трактирщик не обманул – менее, чем через полчаса маг и его спутники стояли у входа в форт. На посту дежурили четверо стражников.

– Я хотел бы поговорить с кем-то из ваших начальников, друзья, – обратился Каладиус к солдатам.

Такая простота и вежливость подкупала, поэтому вместо грубого ворчания один из солдат снизошёл до кивка и исчез в проёме ворот. Его не было всего пару минут, а затем он явился в сопровождении сержанта, вероятно, начальника караула. Каладиус слегка поморщился – когда он говорил о начальниках, то имел в виду кого-то рангом повыше. Тем не менее, он по-прежнему был сама любезность.

– Господин сержант, простите за беспокойство, но у меня есть весьма важное дело к начальнику гарнизона.

Сержант, который, похоже, только что сладко спал, уже открыл было свой укрытый черными усищами рот, чтобы подробно разъяснить этим невежам, кто они, и куда должны идти, но его зоркий, даром что заспанный взгляд вдруг ухватил манящий блеск серебра. Рот сержанта захлопнулся почти с таким же грохотом, с каким, должно быть, запирались ворота форта, а рука с готовностью выпросталась вперёд, приглашающе развёрнутая ладонью вверх. После того, как пальцы крепко сжались на серебряном доре, сержант, откашлявшись, осведомился:

– Могу я узнать цель вашего визита? Это необходимо по уставу, – почти извиняясь, добавил он.

– Конечно же, вы можете узнать цель нашего визита, – расплылся в улыбке Каладиус. – Мы явились сюда, чтобы ходатайствовать о наших друзьях, по недоразумению попавших к вам. На них напали, и они были вынуждены защищаться, однако подоспевший наряд арестовал всех – и правых, и виноватых.

– Так оно обычно и бывает, – усмехнулся сержант. – Хорошо, вы можете пройти. О вас доложат капитану стражи.

– Благодарю вас, друг мой, – вежливо ответил Каладиус, ступая в распахнутый зев форта.

Им предложили обождать во внутреннем дворе, мрачном и неприветливом. И на этот раз ожидание длилось заметно дольше. Бин сильно нервничал и уже до крови сгрыз ногти на обеих руках. Пашшан держался настолько невозмутимо, будто был вырезан из дерева. Палаш то и дело зыркал глазами по огромному колодцу форта и, похоже, чувствовал себя весьма неуютно. От фигуры Каладиуса же словно веяло спокойствием и могуществом. Так бы, наверное, стоял здесь сейчас его королевское величество Аллан Девятый, оглядывая форт, как свою собственность.

Наконец появился рядовой, который предложил пройти за ним. Судя по всему, апартаменты капитана находились в одной из башен, поскольку поднимались они довольно долго. У непривычных посетителей уже началась одышка, разве что двужильный баинин не выказывал особых признаков усталости. Солдат же шёл вполне непринуждённо – вероятно, за годы службы успел привыкнуть к беготне по лестницам. Лестницы эти, к слову сказать, освещены были довольно скудно, так что несколько раз то один, то другой посетитель неловко оскальзывались на выщербленных, стоптанных поколениями служак ступеньках.

Наконец они оказались у двери, из-под которой выбивалась полоска яркого света. Деликатно постучав и дождавшись приглашения, солдат отворил дверь и шагнул назад, пропуская мага и его спутников.

Каладиус вошёл в помещение и увидел капитана стражи. Немолодой плотный мужчина с длинными, убелёнными сединой усами и ярко сияющей в свете свечей лысиной, приподнялся с кресла, за которым сидел.

– С кем имею честь? – сухим скрипучим голосом, выдававшим в нём отъявленного курильщика, осведомился капитан.

– Я – путешественник, прибывший сегодня в ваш великий город в компании нескольких помощников и друзей. Однако, двое из них угодили в довольно скверную историю, пусть и не по своей вине. В итоге они были арестованы доблестными стражниками и препровождены сюда.

– Ваш ответ одновременно и избыточен, и недостаточен, – холодно проговорил капитан. – И вы до сих пор не назвали ни себя, ни своих спутников.

– Мы живём в таком мире, господин капитан, в котором имена могут разить, словно арбалетные болты. Я путешествую инкогнито, и, поверьте, у меня есть весьма веские причины для этого. Однако, чтобы убедить вас, что я – не какой-то проходимец, – проговорил Каладиус, видя, как начинает хмуриться командир гарнизона. – Вот, прошу взглянуть.

Каладиус вынул из кармана уже знакомый нам ониксовый перстень, позволив ему мрачно блеснуть в свете свечей.

– Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это? – Каладиус филигранно владел голосом – он добавил в него небольшую толику ледяного металла, как раз достаточную, чтобы послать капитану нужный сигнал.

Вероятно, сигнал был получен и расшифрован верно, поскольку капитан вдруг закашлялся, да так, что на глазах его даже выступили слёзы. Чуть отдышавшись, он наконец выдавил:

– Я знаю, что это такое, мессир. Однако, несмотря на всё моё почтение, я не могу выпустить ваших друзей, если они виноваты.

– Весьма справедливо, и даже похвально, господин капитан! – теперь в голос мага подмешалось немного снисходительного покровительства. – Но, хвала богам, друзья мои невиновны. Вот этот молодой человек был свидетелем событий, и он сейчас кратко расскажет вам, как было дело.

Бин, сбиваясь и заикаясь, кое-как рассказал капитану о том, что произошло, стараясь ничего не утаивать. Тот слушал, слегка кивая в такт словам.

– Да, если так всё и было, то совершенно очевидно, что ваши друзья стали жертвами нападения и не могут быть осуждены, – когда Бин закончил, произнёс капитан.

– Если? – глаза Каладиуса сверкнули, а от его тона съёжился даже сам Бин.

– Я имел в виду совсем не это! – смешался капитан, покрывшись испариной. – Извините, я не очень хорошо умею выражать мысли. Конечно же, я не ставлю под сомнения слова вашего друга, мессир! И мы сейчас же пойдём в казематы. Не пройдёт и четверти часа, как ваши друзья будут на свободе!

– Спасибо, дорогой господин капитан! – сладким, словно сахарная голова, голосом поблагодарил Каладиус.

Затем снова были длинные, едва освещённые лестницы, теперь ведущие куда-то вниз. Затем был опять тот же внутренний двор, в котором они дожидались аудиенции. А затем были казематы. К ним, конечно, слабо подходило словосочетание «каменные мешки», однако и приятного было мало – воняло мочой и гнилой соломой, и было довольно-таки холодно. Казематы Портового форта не были тюрьмой – это был своеобразный отстойник, где отсыпались местные пьяницы и дебоширы, а также ждали перевода в более серьёзные заведения схваченные преступники. Поэтому и не было нужды делать их излишне уютными.

Постояльцев тут было не так уж и много – бо́льшая часть камер пустовала. Из звуков чаще всего слышался храп, кашель и бормотания. Однако среди них довольно скоро выделился совсем иной звук –голос Кола. Он, как обычно, болтал. О чём – пока ещё было не ясно, но по тембру голоса было очевидно, что он заливал очередную байку, ответом на которую был периодический гогот нескольких глоток.

Вскоре речь стала разборчивой, и Бин понял, что Кол действительно травит одну из своих любимых историй о службе в Седьмом Коррэйском. Сам Бин слыхал её уже несколько раз, но нынешние слушатели легионера, естественно, слышали её впервые, поэтому просто надрывались от смеха.

– А вот и они, – капитан указал на решётку, заменяющую стену камеры.

Там, почти в полной темноте и слышался голос Кола. Солдат, несущий факел, приблизил его к решётке и трепещущий свет выхватил Кола и Варана, сидящих на полу у стены. Кол замолчал и моргал, ослеплённый светом.

– А вот и вы, друг мой! – проговорил Каладиус, подходя к решётке.

– Мессир! – вскричал Кол, пытаясь вскочить на ноги. Однако от долгого сидения, а также, возможно, от слабости после удара по голове, ему удалось лишь, кряхтя, встать. Варан оказался проворней.

– Прошу, отворите дверь, – обратился Каладиус к капитану.

Тот собственноручно вставил ключ в замок и отпёр камеру.

– А кому ты тут байки свои травил? – Бин пытался говорить спокойно и независимо, будто ничего не случилось, но голос подводил.

– Да вон, наши новые приятели, – Кол указал на камеру, противоположную собственной.

Оказалось, там сидели те самые недавние соперники из таверны. Бин даже углядел коротышку, который, правда, сидел несколько в стороне ото всех и выглядел неважно. Сейчас здоровяки оробели и примолкли.

– Ну что, пойдём? – поворачиваясь к выходу, проронил Каладиус.

– Мессир, – чуть нерешительно начал Кол. – Могу я просить вас…

– Освободить этих пьяниц? – пренебрежительно бросил маг.

– Ну… В общем… Да… – Кол был смущён, но решил довести дело до конца.

– Зачем?

– Они – отличные ребята, мессир, – горячо проговорил Кол. – Чуть погорячились, конечно… Но это – с кем не бывает! Вообще это всё вина вон той какашки, что сидит в углу. Если бы не он, ничего бы и не случилось.

– Они – не моя проблема, Сан, – строго проговорил Каладиус. – Я пришёл за вами, и остальное меня не интересует. С ними пусть разбирается магистрат, или королевский суд, или кто угодно. Но не я.

– Кроме того, у меня могут быть неприятности, если я выпущу всех, – встрял капитан.

– Да оставь, дружище! – прогудел из соседней камеры один из верзил, возможно, тот самый, о голову которого Варан разбил кружку. – Мы тут не впервой, да и вряд ли в последний раз. Отоспимся, завтра нас осудят на сто часов работ, тем дело и кончится.

– А что, если мы внесём залог? – предложил капитану Кол.

– Друг мой, я прошу вас, оставьте этих людей здесь! – жёстко сказал маг. – Пойдёмте наружу, прошу вас! От этих подземелий у меня ноют кости!

– Всё путём, друг! – заверили Кола из-за решётки. – Без обид! Извини, что так всё вышло! Может, как-нибудь свидимся за кружечкой эля, и узнаем, наконец, отчего же так чесалась задница этого вашего Баммера.

– Ага, точно… Ну бывайте, парни! – глухо сказал легионер и быстрым шагом направился вперёд. Остальные двинулись за ним.

– А вы что же, друг мой, не прониклись братской любовью к этим отбросам? – желчно осведомился Каладиус у Варана.

– Да вы же знаете, мессир, я плохо схожусь с людьми, – пожал плечами мастер Теней. – А наш друг, похоже, просто переживает последствия травмы головы.

– Что, ему очень досталось? – тон мага продолжал оставаться вполне равнодушным, словно речь шла о цвете брюк Кола.

– Царапина, – дёрнул щекой Варан.

– Вы ведёте себя так, словно чувствуете себя виноватым, – прищурившись, Каладиус взглянул на охотника за головами.

– Так и есть, – бесцветным голосом ответил Варан.

– Что же, умный человек из всего сумеет извлечь полезный урок.

– Вы как всегда правы, мессир.

Выйдя во внутренний двор, Каладиус учтиво поблагодарил капитана, который в свою очередь рассыпался в заверениях преданности, после чего шестеро друзей покинули форт.

– Идти сможете? – спросил Каладиус Кола.

– Я в полном порядке, – кисло ответил тот.

– Ну что, может, заглянем в ещё какой-нибудь вертеп? – улыбнувшись, неловко пошутил Варан.

– Нет уж, спасибо! – поспешил воскликнуть Бин. – Кажется, на сегодня уже достаточно!

– Абсолютно с вами согласен, друг мой, – кивнул Каладиус. – Что касается меня, то мне просто жизненно необходима сейчас горячая ванна, подогретое вино и приличный ужин. Хотя на последнее рассчитывать не приходится, учитывая, что Пашшан весь вечер вместе со мной вызволял двух неудачливых гуляк из кутузки.

И Кол, и Варан сочли за лучшее промолчать.

***

В этот день о произошедшем больше не говорили, поскольку чувствовалось, что настроение мага к этому не располагает. Каладиус, демонстративно морщась, поглощал фаршированных кальмаров в подливке из морских гребешков, время от времени сообщая, что по его ощущениям он жуёт старый боцманский ремень. Остальные, напротив, были очарованы блюдом, однако возражать никому не хотелось. Почему-то именно сейчас этот старичок, к которому они, казалось бы, уже привыкли, действительно был похож на того самого легендарного Каладиуса, сокрушителя царств и низвергателя надежд.

Однако следующий день положительно стал днём объяснений, когда каждый из участников заварушки непременно пожелал объясниться с остальными, даже Кол, которому, уж казалось бы, объяснять ничего и не нужно было.

Утром настроение Каладиуса было весьма благодушным, поскольку завтрак ему готовил уже Пашшан. И теперь, когда у его товарищей больше не возникало ощущения, что он вот-вот метнёт в них молнию или превратит в лягушек, Варан решил, что пришла пора объясниться.

– Пока мы все здесь, я бы хотел извиниться за вчерашнее, – прокашлявшись, заговорил он.

– Да брось, дружище! Ты ни в чём не виноват! – воскликнул Кол, хотя его голову украшала свежая повязка.

– Кто бы говорил, – хмыкнул Варан. – Из-за меня тебе голову разбили!

– Ну почему это сразу из-за тебя!.. – возразил было Кол.

– Друг мой, ну что вы всё никак не даёте человеку сказать! – обратился к Колу Каладиус. – Если ему хочется облегчить душу, так дайте ему такую возможность!

– Спасибо, мессир, – кратко поклонился Варан. – И я хочу сказать, что, что бы там не говорил Кол, но я виноват. Во-первых, именно я повёл вас именно в эту таверну…

– В любой другой могло случиться то же самое! – вновь не сдержался Кол.

– Во-вторых, я проявил непростительную для меня несдержанность, – словно не замечая, продолжил Варан. – Мой наставник, будь он здесь, уже придумал бы для меня какое-нибудь суровое наказание, а мои подчинённые перестали бы меня уважать, узнай они, что какой-то мелкий засранец сумел вывести из себя мастера шестого круга. Не уверен, что тут есть чем гордиться, но я, тем не менее, всё равно горжусь, что весьма многие в Латионе считали меня лучшим охотником за головами на всей Паэтте. Но то, что случилось вчера, недостойно даже ученика на втором месяце обучения. Я сорвался, и тем самым подставил товарищей. Хвала богам ещё, что у Кола черепушка что твой чугунный котёл!

– Благодарю, – шутовски поклонился Кол.

– В общем, я хотел бы просить прощения у всех, и в первую очередь – у Кола. Однако же, простите меня и вы, мессир, поскольку вам пришлось вытаскивать нас из тюрьмы, прости, Мэйлинн, что заставил переживать, прости, Бин, что втянул тебя во всё это…

– Нет, это вы меня простите! – неожиданно прорвало Бина. – Я стоял и смотрел, как вас избивают…

– Потому что я велел тебе не вмешиваться! – тут же вставил Кол.

– Нет, потому что я струсил! – лицо Бина стало пунцовым, но он уже не мог остановиться. – Пришло время посмотреть правде в глаза. Я – трус. Да такой, каких свет ещё не видывал. И я боюсь, что в какой-то момент я всерьёз подведу всех вас лишь потому, что струшу…

На глаза Бина навернулись слёзы. Сложно сказать, чего в них было больше – раскаяния или стыда за то, что его друзья, а особенно Мэйлинн, разделяют его точку зрения.

– Помнишь тот день, когда мы встретились? – тихонько спросила Мэйлинн, пристально глядя ему в глаза.

– Помню, – шмыгнул носом Бин.

– Когда ты сидел, весь такой избитый и несчастный, в той рощице неподалёку от деревни, где тебя едва не повесили, я, глядя на тебя, удивлялась твоему мужеству. Когда я перерезала верёвку, я боялась, что тебя придётся нести, однако ты нашёл в себе силы и мужество идти самостоятельно. А как храбро ты вёл себя после истории с Оливой! Я уж молчу про дальнейшее путешествие!

– Вспомни «Двух петухов»! – подхватил Кол. – Когда ты со своим ножиком кинулся на того головореза, хотя едва знал, за какой конец ножа нужно браться. Вот это была храбрость, так храбрость! Я бы так не смог, это точно!

– А как ты встал между мною и Мэйлинн у Симмерских болот! – заговорил Варан. – Ты, мальчишка, и я – мастер Теней. Ты ведь наверняка понимал, что мне хватит мгновения, чтобы убить тебя. Но ты не отошёл, прикрывая собой друга!

– Не говоря уж о том, что у вас хватило смелости обвинить себя в трусости, мой юный друг, – подытожил Каладиус. – А на это редко осмеливаются даже признанные смельчаки.

– Я очень благодарна судьбе за то, что встретила тебя, Бин, – вновь заговорила Мэйлинн. – Потому что с тобой мне было спокойней лезть в самые опасные авантюры. Я знала, что ты всегда прикроешь и всегда защитишь.

Бин молчал, оглушённый градом похвал, просыпавшимся на него. Он не в силах был поднять голову. Он понимал, что эти похвалы содержат в себе значительную часть преувеличений. Достаточно было вспомнить, как он повёл себя в тех же «Петухах» или в Дории, чтобы понять, что друзья несколько преувеличивают его значимость. С другой стороны, он чувствовал искренность их слов. Они, похоже, вполне верили в то, что говорили, и осознание этого доставляло одновременно и радость, и муку.

– Но самое главное, – заметил Каладиус. – Что если бы вы безрассудно влезли бы в эту глупую драку, то некому было бы сообщить мне о том, что случилось, и я потратил бы кучу собственного времени и сил, чтобы выяснить это. Вот тогда я бы вам этого точно не простил бы! Приятно, что в нашей компании есть человек, который думает чуть больше, чем некоторые другие.

Кол и Варан, поскольку именно они были теми самыми «некоторыми другими», расплылись смущёнными улыбками. Бин наконец поднял голову и тоже улыбнулся. Человеку свойственно верить тому хорошему, что говорят о нём другие, пусть даже сам он уверен в обратном. Конечно, Бин не стал считать себя храбрецом, но в эту конкретную минуту он почти сумел простить себя.

– А я, когда пришёл в себя на вонючем полу с расшибленной головой… – начал вдруг Кол.

Каладиус при этом мученически закатил глаза, мол, вот ещё один кающийся на мою голову. Остальные же с некоторым изумлением взглянули на Кола – уж, казалось бы, ему единственному не в чем было упрекнуть себя.

– Так вот, у меня тогда было время подумать, – продолжил, как ни в чём не бывало Кол. – И я понял, под какой удар мы чуть не подставили Мэйлинн. Признаюсь, когда я лежал там, все мои мысли были о тебе, подружка. О том, как тебе тяжело путешествовать с такими вот болванами, как мы. Ведь, боюсь, мы ещё не раз и не два влезем в разные приключения и, не дай боги, втянем тебя. И ладно бы эти двое, – Кол кивнул на Варана и Бина. – Они ещё довольно молоды, кровь горячая… Но я-то, тёртый жизнью калач, битый и перебитый ею, всё равно продолжаю наступать на одни и те же грабли. Я ведь прекрасно знал, что Варан пошёл отнюдь не за пивом. Я знал, что последует дальше. Но я не остановил его. Потому что мне так обрыдли идиотские шуточки того мелкого поганца, что я и сам с удовольствием припечатал бы его к столу. И вот я позволил товарищу сделать это за меня, хотя должен был отговорить.

– Да уж… – вздохнул Каладиус. – Ежели у нас сегодня день откровений, то позвольте и мне сказать кое-что…

Все замерли, гадая, что же такого мог натворить маг. В глазах Мэйлинн читалась явная тревога: уж если сам Каладиус в чём-то винится, то это, наверняка, что-то очень страшное.

– Так вот, я хочу признаться, что мне порядком надоело это ваше нытье и самобичевание! – усмехнувшись, продолжил Каладиус и все дружно выдохнули, поняв, что это была такая шутка. – Что было, то было, и иного уже не будет. Надеюсь, произошедшее станет для всех хорошим уроком, и обещание этого будет лично для меня куда полезнее любых ваших извинений!

– Я всё понял! – тут же воскликнул Кол.

– И я! – добавил Бин.

– Для меня этот урок дался дорогой ценой, тем ценнее он будет! – проговорил Варан.

– Ну вот и славно! А теперь – кыш отсюда, не мешайте спокойно переваривать завтрак! – весело воскликнул Каладиус. – Не хватало ещё заработать несварение желудка на старости лет!

***

Последующие дни в Найре текли легко и приятно. Наступившая мокрая и холодная поздняя осень, предвещающая скорую зиму, не слишком тревожила наших друзей, наслаждавшихся гостеприимным теплом гостиницы. Палаш, который поначалу очень много времени проводил в компании Каладиуса, примерно через неделю после приезда торжественно объявил, что наконец приобрёл приличный двухэтажный домик в рассрочку на десять лет, и что начал уже закупать аптекарское оборудование. Пообещал, что не позднее, чем через пару недель пригласит на новоселье. С тех пор он стал бывать в гостинице значительно реже.

Удивительно, но Кол на следующий же день после драки нашёл своих былых недругов и внёс за них залог. Правда, не за всех. Надо сказать, что семеро новых приятелей Кола не слишком-то тужили о своём низкорослом дружке. Более того, Кол стал ежедневно встречаться с этими парнями, проводя по нескольку часов в тавернах. Варан, пожав плечами, предположил, что бывший центурион просто соскучился по непритязательному казарменному общению, которое его нынешние друзья просто не могли ему дать. Так или иначе, но Кол стал всё больше времени уделять своим новым приятелям.

Поначалу это скорее озадачивало, нежели беспокоило его друзей, пока с некоторого времени тонкий нюх Варана не стал замечать слабый запах вина, примешивающийся к дыханию Кола. Кол отмахивался на это, что, мол, только пригубил, и поначалу, наверняка, так оно и было. Однако, уже на третий день Кол вернулся в номер заметно навеселе. Печально и встревоженно поглядела на него Мэйлинн, однако говорить ничего не стала. Всё-таки Кол до сих пор не давал повода сомневаться в том, что он завязал с алкоголем.

Но ещё через несколько дней Кол вернулся с посиделок пьяным. Конечно, он шёл сам, и шёл достаточно твёрдо, чтобы не завалиться в сточную канаву, даже если бы они были неподалёку от гостиницы, однако он был именно пьян – не «чуть тёпленьким», не «выпившим» и даже не «пьяненьким». Он что-то невнятно крикнул Варану, и сам же похихикал над одному ему понятной шуткой. Затем он хлопнул по плечу Бина, который беспомощно смотрел на него, стоя у двери в их общий номер, и с блаженным вздохом повалился, не раздеваясь, на кровать. Через минуту он уже храпел.

Утром Кол был хмур. Причём это было не похмелье, а именно угрызения совести.

– Ассова задница! Я ведь три месяца был в завязке! Думал, что уже завязал… – буркнул он Варану, неподвижно сидящему на соседней убранной постели, прислонясь спиной к стене.

– Демоны так просто не отпускают, – философски пожал плечами Варан.

– К демонам демонов! – рыкнул Кол. – Она меня видела?

– Нет.

– Хвала богам! – выдохнул Кол. – Но она в курсе?

– Несомненно.

– А мессир?

– Естественно.

– Я не выйду отсюда… – Кол вновь рухнул на подушку.

– Мне кажется, одного идиотского поступка с тебя более чем достаточно.

– И то верно, – Кол круговыми движениями пальцев вдавливал глаза в глазницы так, словно хотел размолоть глазные яблоки. – Где все?

– Собираются завтракать у мессира. Меня послали будить спящую красавицу.

– Ну тогда давай, быстрей целуй уже меня, да пойдём, – хмуро буркнул Кол, не делая попыток открыть глаза.

– Обойдёшься. У тебя изо рта несёт так, что все окрестные помойки завидуют. Я пойду к остальным, а ты приводи себя в порядок и подтягивайся.

– Да пошёл ты… – беззлобно огрызнулся Кол.

Когда спустя четверть часа Кол, постучав, вошёл в комнату Каладиуса, все уже были за столом. Каждый пытался вести себя непринуждённо, отчего всё выглядело до тошноты фальшиво.

– Садитесь, друг мой, пока всё не остыло! – Каладиус указал на пустующий стул.

– Спасибо, – не глядя ни на кого, Кол плюхнулся на сидение и стал усердно ковырять в тарелке.

– Однако же, вы заметили, что господина Паллаша не было уже два дня, – очевидно, что только для того, чтобы разрубить тишину, заговорил Каладиус.

– Наверное, всё возится в своей новой аптеке, – вяло ответил Бин.

– Ну вот и хорошо, – печальный голос Мэйлинн слабо вязался со смыслом сказанной фразы.

– Прости меня, – не поднимая головы, выдавил Кол, однако все поняли, к кому он обращается. – Я опять тебя подвёл.

– Не говори ерунды, – поморщилась Мэйлинн. – Подумаешь, великое дело! С кем не бывает!

– В том-то всё и дело, что со мной такое бывало сотни раз! – яростно поднял голову Кол. – В том-то всё и дело, что теперь я не могу себе доверять. Я ведь всё это время хвалил себя – вот, мол, молодец, как легко соскочил! Просто вот взял – и прекратил! И больше не тянет. А, оказывается, тянет! И что будет дальше? В какой момент я опять сорвусь? Будет ли это тот момент, когда ты будешь больше всего во мне нуждаться?

– Я столько раз наблюдала, как ты отказываешься от вина, и всякий раз, наверное, ждала, что ты не выдержишь. Но ты выдерживал раз за разом. Ты действительно очень сильный человек. Поэтому я думаю, что этот раз ничего не значит. И это не перерастёт в проблему.

– Я больше шагу не сделаю из этой гостиницы! – поклялся Кол. – И отныне стану пить только воду.

– Вот это мудрое решение! – одобрил Каладиус, отхлёбывая из бокала гранатово-красное вино.

– Я больше не подведу никого из вас, – проговорил Кол.

– Я бы не стал зарекаться, хотя намерение похвальное, – вновь кивнул маг.

– К дьяволам этот Найр! – пробурчал Кол, отбрасывая вилку, так и не проглотив ни кусочка. – Скорее бы уж убраться отсюда!

– Ну не знаю, не знаю… – немного по-кошачьи улыбнулся Варан. – А мне тут нравится. Кроме того, вино и собутыльники есть повсюду, так что нечего пенять на город!

– А кстати, мессир, – обратилась к магу Мэйлинн. – Действительно, сколько мы пробудем здесь?

– Что ж, посчитаем, – маг аккуратно обмакнул губы салфеткой. – Сегодня у нас, ежели не ошибаюсь, двадцатый день постремия. Чтобы прибыть в Саррассу к началу слидия²³, нужно выехать из Найра в первую декаду примиона – подозреваю, что для того, чтобы обогнуть юго-восточную часть Паэтты, потребуется около месяца. Ну а коли так, то мы задержимся в Найре ещё минимум на месяц, а то и больше, что лично меня вполне устраивает.

– Ничего себе! – разочарованно протянул Кол. – А почему бы не выйти пораньше?

– Как я уже объяснял ранее, мой нетерпеливый друг, я бы предпочёл путешествовать в максимальном комфорте. Если говорить о Саррассе, то оптимальные температуры там как раз в примионе – слидии. Но, прибыв туда в слидии, мы, вероятней всего, окажемся в районе Латиона и Санна где-то в месяце весны²⁴, где в это время будут вполне приемлемые температуры, а к импирию будем на островах Келли. Конечно, я бы предпочёл, чтобы мы оказались там ближе к лету, но это уже слишком долго ждать. Кроме того, мы ведь понятия не имеем, что с нами стрясётся в пути, и, вполне возможно, что эти сроки окажутся сильно преуменьшенными.

– Что ж, значит, ещё полтора месяца торчать в гостинице, – проворчал Кол.

– Что, приятель, не передумал насчёт своей клятвы? – поддел его Варан.

– Да пошёл ты! – уже не столь беззлобно, как в первый раз, ответил Кол, выходя из-за стола.

Глава 39. День рождения

Шли дни. Отшумело, если можно так выразиться, новоселье Палаша. Кол, верный своему слову, по-прежнему днями просиживал в гостинице, и его едва удалось убедить выйти, чтобы сходить в новый дом аптекаря. Варан же, напротив, стал довольно часто гулять по городу. Особой причины для этого, вроде бы, не было, что дало возможность Колу и Бину вновь вспомнить свои былые подозрения в отношении бывшего мастера Теней. Бин всё порывался попытаться проследить за Вараном, однако Кол решительно отмёл это предложение.

– Ты всерьёз собираешься следить за охотником за головами? – спросил он Бина, и тот был вынужден признать, что это – весьма глупая затея.

– Но с чего вдруг так резко изменилось его поведение? – подозрительно спрашивал себя и друга Кол. – Первые дни он почти не выходил из дому.

– Но ведь именно он повёл нас тогда в таверну! – робко возразил Бин. – Может быть, ему тоже нравится хорошо проводить время. Ведь он, в отличие от тебя, не давал идиотских обетов.

– Мал ты ещё, чтоб меня оценивать! – добродушно огрызнулся Кол. – Но, что ни говори, а я не верю нашему приятелю. Вроде бы уже столько вместе пережили, а всё равно где-то в глубине души живёт червячок сомнений. А сейчас он, я тебе скажу, немало разжирел, питаясь моими подозрениями.

– Ты думаешь, он по-прежнему пытается схватить Мэйлинн?

– А почему нет? Ты же слышишь, с какой гордостью он обычно упоминает о своей былой профессии. А теперь представь, как должна быть уязвлена гордость подобного профессионала!

– Эх, не надо было его с собой брать! – досадливо поморщился Бин.

– А кто нас с тобой спрашивал-то? – довольно-таки несправедливо заметил Кол.

– Спрашивать-то спрашивали, да решение всё равно за нас приняли. Теперь вот сиди и жди, откуда прилетит…

– Да уж… Наверняка в Найре есть какие-то люди Гильдии… Может, уже готовят какой-нибудь план.

– И что делать? Скажем мессиру? – предложил Бин.

– Да вроде как рано ещё – ведь ничего, кроме подозрений, у нас пока нет. А мессир и сам – мужик умный. Думаю, что какие-то ниточки он уже и без нас в голове связывает. Давай-ка пока будем просто смотреть в четыре глаза, авось чего и подметим. А я попробую сегодня разговорить нашего приятеля.

Варан вернулся уже ближе к ужину. Кол полулежал на кровати и вроде бы дремал. Осенний вечер был тёмен, но в комнате горел лишь камин, немного разгоняя сумрак.

– А ты чего тут? – спросил Варан, правда, без особого удивления.

– Да вот, играли с Пашшаном в карты, но его вызвал мессир, – указав рукой на рассыпанную колоду, ответил Кол. – Вот, жду.

– И давно?

– Давно… Уже задремать успел.

– Так, может, не стоит ждать? – Варан между делом стягивал покрытые грязью сапоги.

– Наверное, – Кол притворно зевнул. – Просто вставать пока лень. Посижу ещё минут пять.

– Как знаешь, – Варан обул мягкие сафьяновые сапожки, которые обычно носил в гостинице. Кол прикрыл глаза, словно вновь погружаясь в полудрёму.

– Ну как погулял? – через мгновение, не размыкая глаз, словно бы из чистой вежливости поинтересовался Кол.

– Погода – дрянь, – проворчал Варан, сбрасывая мокрый плащ. – Уж лучше бы снег шёл! А так, эта хмарь уже действует мне на нервы.

– Так чего бы не остаться тут? – как удачно складывается разговор – вопросы подгоняются один к одному, словно кирпичики в стене.

– Скучно, – лениво махнул рукой Варан. – Чего сидеть в номере, когда мы в Найре? Когда ещё такая возможность выпадет?

– И что же ты там делаешь?

– Да по-разному, – подёрнул плечами Варан, подсаживаясь к огню и протягивая к нему озябшие руки. – Таверны, игорные дома, бордели…

– Бордели? – искренне удивился Кол.

– А что такого? – лукаво улыбнулся Варан. – Не все же такие аскеты, как ты!

– Да я всё понимаю, но… бордели???

– Бордель борделю рознь, друг мой. Уж конечно, я посещаю не те заведения, в которых полупьяная потаскуха проходит за день через десяток рук, подхватывая от них самые экзотические болячки. Тут есть такие бордели, в которых, поговаривают, и голубых кровей особы захаживают. Причём, обоих полов. И всё там по самому высшему классу.

– То есть ты каждый день просто ходишь пропивать и прогуливать деньги? – кажется, Колу удалось поглубже упрятать недоверие в голосе, однако, кто его знает, этого хитрого лиса – вдруг учует?

– А что такого? Я обет воздержания не давал. Пока есть возможность наслаждаться жизнью – нужно это делать. А ежели делать это с умом, так можно избежать и всяческих драк, и пьянства, – шпилька явно в адрес Кола.

– А на что гуляешь? – Кол постарался, чтоб вопрос звучал как можно небрежней.

– Да уж в чём-чём, а в деньгах у меня недостатка нет, – ухмыльнулся Варан. – Ещё не потратил те, что брал с собой в дорогу в Латионе.

– И что, нашёл себе приятелей по этому делу? – Кол незаметно скосил глаза на Варана, пытаясь заметить какие-то признаки обмана в его фигуре, раз уж лицо обращено к камину.

– А в этом деле приятели не нужны, – Варан сам обернулся к Колу и осклабил зубы.

– Да я не об этом! Но ведь пить в одиночку ты же не станешь!

– Плохо ты меня знаешь! – усмехнулся Варан. – Я весьма разборчив в плане собутыльников, и стараюсь пить лишь в хорошей компании. Ну а раз вы с Бином больше со мной не ходите, то приходится пить в компании единственного оставшегося приятного мне человека – себя самого.

– Так ты нас и не звал никогда! – брякнул Кол.

– Ну тебя, вроде бы, звать бесполезно – сам же говорил! А Бина я приглашал, да только он, я гляжу, не слишком-то рвётся теперь на улицу.

Кол прикусил губу – а ведь верно… Вот ведь, когда пожалеешь о своей идиотской клятве! А сейчас согласись вдруг – Варан может и заподозрить что-то. Да и что ему будет стоить реально потаскать Кола пару дней по злачным местам? Нет, эта игра – слишком грубая.

– Ну да, правда твоя… – нехотя признал он. – А не надоело ли тебе ещё развлекаться?

– Да уж небольше, чем тебе – валяться на кровати целыми днями! – парировал Варан.

Хитёр же дьявол! Кол понял полную бесперспективность данного разговора. Разговорить Варана – легче уж просто придавить его к стенке и заставить сознаться! Но делать что-то нужно. Кто знает, что он задумал, и когда он решит исполнить задуманное? Наверное, Бин прав – нужно поговорить с Каладиусом.

***

– Так, может быть, он действительно шляется по кабакам? – усмехнувшись, спросил Каладиус.

– Исключено, мессир! – Кол убеждённо покачал головой. – Уж я-то знаю, как пахнет от тех, кто ходит по кабакам. Да и после борделя, тем более, настолько фешенебельного, как он утверждает, должны остаться ароматы.

– И что же вы предлагаете, друг мой? – маг пристально посмотрел на Кола.

– Не знаю, – честно признался тот. – Поэтому и пришёл к вам. Может, у вас есть какие-то магические способы выведать правду.

– О, способы есть, уверяю вас! Уж если в чём-то маги и преуспели за все эти тысячелетия, так это в способах вредить ближнему своему. Но если он ни в чём не виноват?

– Это просто невозможно, мессир! Я готов обе руки и обе ноги дать на отсечение! Он что-то замышляет!

– Спасибо ещё, что вы не напоминаете, что предупреждали меня об этом с самого начала, – усмехнулся Каладиус.

– Зачем повторять очевидные вещи? Да и разве это сейчас важно? Нужно как можно скорее принять меры, пока у нас ещё есть хоть какое-то преимущество. И если оно у нас ещё есть…

– Ну, что за пессимизм! – на удивление беззаботно воскликнул Каладиус. – Уверен, что у нас ещё есть время. Но – вы правы, медлить нельзя! Где он сейчас?

– В нашем номере. Отдыхает и сушится у огня.

– Отлично. Будьте добры, пригласите его ко мне.

– И что вы сделаете? – полюбопытствовал Кол.

– Увидите в своё время. Только, пожалуйста, не нужно резких движений. Позвольте мне действовать самому.

– Конечно, мессир! – заверил Кол. – Я своё место знаю.

– Ну вот и славно. Тогда – ведите сюда нашего друга.

Кол кивнул и вышел за дверь. Через минуту послышался стук.

– Звали, мессир? – заглядывая, спросил Варан, и в этот момент Каладиус сделал короткий пасс правой рукой, и охотник застыл, а взгляд его остекленел.

– Что с ним? – протискиваясь следом, спросил Кол.

– Это называется гипноз. Я подчинил себе его волю, и теперь мы можем задавать ему любые вопросы и давать любые приказы. Он просто не сможет не подчиниться.

– Вот это здорово! – восхитился Кол. – Так мы, если что, можем просто заставить его самого сигануть в окно?

– Вполне, – усмехнулся Каладиус.

– Ну так, может, после того, как он сознается, так и сделаем? – предложил Кол. – И вроде бы мы и не при чём!

– Давайте сперва подождём, чтобы он сознался, а уж затем будем думать, что с ним делать. Войдите, друг мой, – обратился Каладиус к Варану, и тот послушно вошёл в комнату.

– Скажите, вы действительно все последние дни проводили в увеселительных заведениях? – сразу же начал допрос маг.

– Нет, – без колебаний ответил Варан.

– Ага! – восторжествовал Кол. – Я был прав!

Однако Каладиус жестом остановил легионера, призывая потерпеть и помолчать.

– Где же вы были? – вновь обратился он к Варану.

– Неподалёку от гостиницы. Осматривал и оценивал её окрестности, наблюдал.

– То есть, вы выполняли чьё-то задание?

– Да.

– И это задание напрямую связано с Мэйлинн?

– Да.

– Вот ведь гад! – вновь не сдержался Кол, но Каладиус вторично призвал его к молчанию

– И кто же дал вам это задание, господин Варан?

– Вы, мессир.

– Что??? – глаза Кола полезли на лоб от изумления и ужаса. Выходит, маг и мастер Теней были заодно! Вот откуда такая настойчивость в желании взять Варана с собой!

Кол сделал неясное движение – то ли попытался бежать, то ли броситься на Каладиуса, естественно, не имея почти никаких шансов ни на то, ни на другое. Магу хватило одного лёгкого движения, и тело почти перестало повиноваться Колу. Он вроде как ощущал его, но, словно во сне, даже простая попытка переставить ногу оказывалась почти невыполнимой, словно он завяз в густом киселе. Полнейшая беспомощность едва не свела бывшего легионера с ума. Ещё полсекунды бы, и он, быть может, успел… А теперь… Мысль о Мэйлинн вызвала невероятную волну ярости и отчаяния, но даже она не помогла взять контроль над телом. Оставалось лишь тупо таращиться на коварного мага.

– Ну что же вы такой прямолинейный, друг мой? – усмехнулся Каладиус. – Почему, как только речь заходит о нашей милой лирре, так мир для вас сразу же делится лишь на чёрное и белое? Простите, что мне пришлось обездвижить вас, а то ведь, не ровен час, вы бы и прибили бы меня ненароком. Прошу вас, дослушайте финальную часть моего допроса. Итак, дорогой господин Варан, прошу вас, сообщите – в чём состояло моё задание?

– Патрулировать окрестности гостиницы, выявлять подозрительных личностей, которые могут быть агентами Ордена или наёмниками Гильдии.

Если можно чувствовать себя бо́льшим болваном, услышав подобные слова, то только в том случае, если ты ещё при этом и застыл в нелепой позе. Колу повезло прочувствовать это на себе.

– Я сейчас сниму с вас стазис, Сан, и попробуйте меня не убить, – Каладиус сделал лёгкий пасс и тело дрожью и покалыванием сообщило Колу о своём присутствии. Центурион шумно выдохнул и пошатнулся, удерживая равновесие.

– Ну что, друг мой, остались ли у вас вопросы к нашему уважаемому мастеру, или я могу снять с него гипнотическое состояние? – чуть насмешливо осведомился маг.

Кол, не в силах вымолвить слова, лишь махнул рукой. Грудь душили спазмы, и хотелось кашлять до тех пор, пока лёгкие не окажутся снаружи. Поэтому Кол сейчас был занят борьбой с этой неприятностью.

– Вы что-то хотели, мессир? – чуть настойчивее спросил Варан. Видимо, он не помнил ничего, что произошло после того, как он заглянул в комнату, поэтому не понимал, что тут происходит.

– Я хотел сказать, что наш приятель Сан – малый не промах, и сумел раскусить нас с вами, – улыбнулся Каладиус.

– Горе мне, – усмехнулся в ответ Варан. – Похоже, я безнадёжно теряю квалификацию.

– Да зачем вообще нужно было городить огород? – выкашлял Кол. – Конспираторы… хреновы…

– Простите ещё раз, друг мой, за причинённые неудобства, – попросил Каладиус. – Увы, заклятие стазиса весьма некомфортно для цели. Однако, уверяю, что это скоро пройдёт. Что же касается вашего вопроса… Признаю́, это была идея господина Варана.

– Прости, дружище, – хлопнул Кола по плечу Варан. – Если бы сообщили об этом, ты бы непременно захотел бы участвовать. А вдвоём мы с тобой стали бы вдвое заметнее. А может быть и вчетверо, уж не обижайся. У меня всё-таки в таких делах опыта больше.

– Так ты целыми днями студил себе задницу на улице у гостиницы? – ошарашенно спросил Кол.

– Ну почему сразу «студил задницу», – рассмеялся Варан. – Я прогуливался. Уходил, приходил, заходил в лавки, гостиницы и таверны. Даже в театре был. Ты представляешь – тут неподалёку есть настоящий театр! В общем, старался не сильно примелькаться.

– Но всё равно… Это же дико тяжело – каждый день-то…

– Ну что тут сказать… Считай, что я возвращаю долги, – открыто улыбнулся Варан, и сейчас почему-то Кол верил этой улыбке.

– А для чего вообще это нужно-то? Неужели ты так будешь дежурить до самого отъезда? – недоумевал Кол.

– Видишь ли, мессир всерьёз рассматривает вероятность, что во время вашей Лоннэйской истории меня могли подцепить заклятием поиска, ведь я находился долгое время вдали от защищающего кристалла Мэйлинн. Поэтому мессир ждёт гостей. Ну а я, как верный пёс, постараюсь подать голос раньше, чем они приблизятся.

– Постойте-ка, я правильно понял, что за Вараном, возможно, идут по следу, а он при этом спокойно живёт в двадцати шагах от Мэйлинн? – Кол переводил взгляд то на одного, то на другого.

– А что ты предлагаешь? – осторожно спросил Варан.

– Ты должен жить отдельно!

– А ты? – этим вопросом Варан явно поставил Кола в тупик.

– Я?.. – замялся Кол. – А я почему?

– А ты уверен, что они не выследили тебя?

– От меня им ничего найти не удастся, чтобы привязать заклятие, – тем не менее, тон Кола был не слишком уверенным.

– Ничего-ничего? – прищурился Варан.

– Ну… – Кол окончательно смешался.

– А Бин? – продолжал давить Варан.

– Да Бин, считай, от Мэйлинн и не отходит! – при этих словах Кол против воли почувствовал лёгкий укол ревности. – Он всегда в поле кристалла!

– Ночью – нет! – отрезал Варан.

Ещё бы и ночью! – невольно подумалось Колу, и он сжал челюсти. Да, если так подумать, то почти каждый из них может быть опасным соседом для лирры.

– И что делать? – кажется, это прозвучало даже немного жалко, и Кол вновь стиснул зубы.

– Да ничего особенного, любезный друг! – ответил Каладиус. – Будем жить, как жили. Наш друг, – маг кивнул на Варана. – Будет продолжать свою нелёгкую работу. Станем надеяться на то, что когда-нибудь позже мы весело посмеёмся над моей старческой паранойей.

– Они будут стараться взять Мэйлинн без шума, и в этом наш шанс, – добавил Варан. – Им нужно будет осторожничать и перестраховываться на каждом шагу. Мы же будем бить жёстко и грубо, и это роскошь, которую они себе позволить не смогут. Прорвёмся!

– Хочется верить… – проворчал Кол. Легкие наконец-то стали нормально слушаться и кашель прекратился. – Один последний вопрос, мессир.

– Какой?

– Какого дьявола нужно было разыгрывать весь этот спектакль? Нельзя было просто сказать всё, как есть?

– Ну, дорогой мой, – рассмеялся Каладиус. – Многого вы хотите от скучающего старика!

– Скучно, так книжки читайте! – буркнул Кол, который не очень-то оценил желание мага развлечься за его счёт.

– А чем, по-вашему, я занимался последние семьсот лет? – хихикнул Каладиус. – Ну-ну, не обижайтесь на меня, друг мой! Простите мою невинную шалость. Скажите уж спасибо, что я не стану настаивать на том, чтобы вы остаток жизни проползали, словно червяк!

– В каком смысле? – Кол непонимающе смотрел на мага.

– Не вы ли давали руки и ноги на отсечение, что правы? – совсем по-детски хихикнул Каладиус.

– Да ну вас! – чуть обиженно махнул рукой Кол.

Варан, который в силу объективных причин не очень-то понимал, о чём идёт речь, тем не менее, хладнокровно помалкивал, поглядывая в окно.

– Послезавтра первый день зимы… – задумчиво проговорил он, глядя на мелкие капельки, медленно ползущие по стеклу.

– Да уж, время бежит… – пробурчал Кол, не расположенный сейчас к светским беседам.

– Если Симмер не соврал, мне осталось жить чуть больше суток, – по тону Варана совершенно нельзя было понять – шутит ли он.

– Успокойтесь, друг мой! – заговорил Каладиус. – Я говорил, и повторяю вновь – вам абсолютно нечего опасаться! Эта зловонная лужа, претендующая на господство над миром, не имеет никакой власти над вами! Забудьте её, как страшный сон!

– Я верю вам, мессир, – Варан резко отвернулся от окна и взглянул на обоих собеседников. – Однако приглашаю всех вас послезавтра на празднование моего второго дня рождения!

– Почему бы и нет! – глаза Каладиуса весело блеснули. – Будет весьма приятно немного развлечься.

– А когда твой первый день рождения, кстати? – поинтересовался Кол.

– Если я когда-то и знал это, то давно забыл, – равнодушно пожав плечами, ответил Варан.

***

Мэйлинн с радостью ухватилась за идею Варана. Она даже упросила Каладиуса разрешить ей пройтись по городу в поисках подарка. Бин вызывался сопровождать её, но сомнения Каладиуса более или менее рассеялись лишь после того, как с Кол объявил, что тоже пойдёт с ними. По большому счету, Мэйлинн не слишком рисковала – промозглая холодная погода более чем оправдывала её безразмерный тёмный капюшон и наглухо задрапированный плащ.

Утром, в первый день ассия, встретившись в коридоре с Каладиусом, Варан преувеличенно спокойным голосом сказал всего лишь три слова:

– Вы были правы.

Ближе к вечеру Мэйлинн украсила комнату Варана цветочными гирляндами, которые источали мягкий сладковатый аромат, а также натыкала всюду свечей, залив номер тёплым оранжевым светом. Пашшан расстарался на кухне, и ради своего товарища, с которым они вдвоём провели немало дней, сотворил маленькое волшебство.

Вечер прошёл великолепно. Между Колом и Вараном наконец-то по-настоящему сломалась какая-то ледяная перегородка. Кажется, Кол наконец поверил бывшему мастеру Теней. Бин, хотя и без особой охоты, последовал примеру старшего товарища, хотя в его отношении к Варану явно осталась ещё парочка подводных камней. Но, во всяком случае, на приятном тоне общей беседы это никак не сказывалось, тем более, что, как мы уже заметили, Бин в присутствии мага и Варана вообще чаще просто отмалчивался.

Мэйлинн преподнесла Варану подарок от всех друзей – невероятно красивый, и при этом абсолютно функциональный саррассанский кинжал с немного волнистым, отливающим темной синевой лезвием. Рукоять была довольно простой, без сложной гарды и резьбы, однако характерный рисунок на стали лезвия давал понять, что это – самый настоящий саррассанский кинжал, выкованный гномьими мастерами Дак Анбура. Подарок был поистине бесценным. Варан, чей кинжал до сих пор валялся где-то в окрестностях симмерских болот, был невероятно тронут. Навершие рукояти было украшено некрупным, но ярким изумрудом удивительного желтовато-зелёного оттенка.

– Глаз Варана! – указывая на мягко блистающий камень, проговорил Варан. – Таково будет имя моего кинжала!

– Тогда уж – «Жало Варана»! – усмехнулся Кол, указывая на острейший клинок.

– У варанов нет жала, тупица! – подначил Варан.

– Сам ты тупица! – дружески огрызнулся Кол.

– Он такой опасный… – зачарованно прошептал Бин, немигающим взглядом глядя на отливающую синевой сталь.

– В умелых руках – смертельно опасен! – подтвердил Каладиус.

– Бесценный подарок, друзья мои! – даже как будто несколько растроганно проговорил Варан. – Однако ваша дружба – стократ бесценней!

– О, это уже похоже на тост! – воскликнул Каладиус, вознося бокал с вином. Остальные последовали его примеру, хотя в бокале Мэйлинн было молоко, а в бокале Кола – и вовсе вода.

– Мы рады, что ты не умер сегодня, приятель! – возвестил Кол, отпив глоток и поставив бокал обратно.

– Вряд ли так же сильно, как я, –Варан крякнул, опорожнив свой до дна.

– Почти так же, – весело улыбнулась Мэйлинн.

***

И вот целая последующая неделя протекала приятно и легко. Варан по-прежнему бо́льшую часть дня пропадал в городе, перемещаясь то в порт, то в центральные районы, то на окраины. Время от времени он заходил в какие-нибудь кабачки, чтобы согреться бокальчиком вина и жареным мясом, или в игорные дома, где порой проигрывал по мелочи в карты. Под видом потенциального постояльца он захаживал в различные гостиницы от шикарных до самых что ни на есть захудалых. Он толкался на рыночных площадях, прислушиваясь к сплетням торговок. Ходил в театр и даже на бой быков – удивительное зрелище, завезённое в Найр из Кидуи.

Так прошла неделя и началась следующая. Если каждый день Варана был насыщен событиями и делами, то остальные изнывали от безделья. Несколько раз в неделю Каладиус позволял выходы, и тогда Мэйлинн в сопровождении двух своих верных рыцарей могла провести несколько интересных часов в городе. Но всё остальное время они проводили в номере гостиницы. Бину это настолько обрыдло, что он уже посмеивался над своими прежними мечтами провести всю свою жизнь в каком-то сказочном дворце рядом с Мэйлинн. Он понял, что даже рядом с Мэйлинн сойдёт с ума от скуки, если такое сидение в четырёх стенах продлится заявленный Каладиусом срок.

И фортуна смилостивилась над несчастным Бином. Правда, в свойственной ей манере.

Наступил двенадцатый день месяца ассия. Совсем недавно миновал полдень, и наши друзья, за исключением Варана и Пашшана, проводили время в обычной вялой беседе. В сотый уже раз Каладиус описывал путь, который им предстоял. Кол уже всерьёз начал беспокоиться за свои челюсти, которые он вот-вот мог свихнуть, зевая, как в дверь вдруг постучали. На приглашение войти дверь приоткрылась, и показался портье.

– Прошу прощения, милостивый государь, – смущаясь, обратился он к Каладиусу. – Но к вам посетитель… Точнее, посетительница…

– Весьма интересно, – протянул Каладиус. – А она не назвала себя? Я не ждал никаких посетителей, а, тем паче, посетительниц.

– С вашего позволения, она себя не назвала, однако… – портье окончательно смешался.

– Однако? Не тяните, друг мой, это выводит из себя! – одёрнул его маг.

– Дело в том, что я бы сказал, что она – девица лёгкого поведения, господин, – потупив глаза, пролепетал портье.

– Вы ничего не попутали, любезнейший? – сварливо спросил Каладиус, тогда как с мест, где сидели лирра и остальные, послышались тихие, сдержанные смешки. – С чего бы ко мне приходить девице лёгкого поведения? Это что – шутка?

– Нет, милостивый государь, я не шучу. Эта девушка пришла, и спросила именно господина Беллеатео Баррта. Ведь это же вы, не так ли?

– Беллеатео Баррта – это, несомненно, я, но я по-прежнему ничего не понимаю.

– Она просила передать, что её прислал некто… э… Варан… – портье замешкался, видимо, припоминая необычное слово.

– Так что ж вы сразу не сказали? – воскликнул Каладиус. – Неужели нужно было столько времени лепетать весь этот вздор?

– Я не думал, что это важно… Я подумал – кто этот Варан? Наверное, её сутенёр… Если прикажете, я велю гнать её…

– Немедленно проводите её в мой номер! – грянул Каладиус, вскакивая. – Немедленно!

Испуганный портье исчез. Озадаченные и встревоженные друзья смотрели друг на друга, не произнося не слова. И вот в дверь вновь постучали.

Глава 40. День тревог

Как обычно, Варан проснулся рано, когда на улице ещё была холодная темень. Мастер Теней никогда не любил долго спать, вот и сейчас он не собирался изменять привычкам. Поэтому так же, как и в былые времена, он соскочил с кровати, двигаясь легко и бесшумно, поскольку даже Пашшан ещё спал. Варан быстро привёл себя в порядок, быстро оделся и вышел. Единственное послабление, которое он себе позволял сейчас, когда больше не являлся агентом Гильдии – возможность не завтракать рано утром. Для него всегда было проблемой втолкать в себя пищу в такую рань, однако раньше он делал это, поскольку род службы не позволял спрогнозировать дальнейший день. Теперь же бывший охотник за головами выходил на улицу, не завтракая, прогуливался час или два, а затем уже заходил в какую-нибудь сонную таверну, едва-едва разодравшую заспанные окошки, и там уже с удовольствием подкреплялся.

Вот и сейчас Варан, пройдя привычным маршрутом к порту, затем – к главному портовому рынку (пусть он сейчас и был пуст), и затем уже по ломаной линии улиц и переулков Найра двинулся в окрестности своей гостиницы. Побродив с четверть часа в пределах видимости гостиницы, Варан решил, что пришла пора подкрепиться. За последнее время у него появилось несколько любимых местечек, где можно было посидеть в тепле, выпить приличный кофе, съесть богато сдобренную беконом яичницу с горячим, только что из печи, хлебом. Там же, притворившись полусонным горожанином, можно было послушать первые сплетни мастеровых, заходящих подкрепиться перед работой.

Войдя, Варан кивком ответил на приветствие хозяина, который уже узнавал в лицо нового посетителя. Съев привычный завтрак, и немного отогревшись, охотник вышел на улицу. Уже вполне рассвело, улицы понемногу полнились людьми, съёжившимися от сырого холодного воздуха. В очередной раз мысленно прокляв эту сырость, Варан направился в порт.

Порт, как всегда, жил своей многоголосой жизнью. Матерились грузчики, зазывали торговцы, смеялись встретившиеся знакомцы, ругались за лучшие места нищие. С утреннего улова возвращались рыбацкие шхуны, и в воздухе стоял густой и вязкий запах свежепойманной рыбы. Порт был полон народу, и людское море плескалось в нескольких шагах от моря настоящего.

И вдруг Варан ощутил нечто, что он не смог бы описать при всём желании, но значение чего он понял незамедлительно. Это щекочущее ощущение, что за тобой кто-то наблюдает. Варан был, и в значительной степени остался профессионалом, поэтому он не стал метаться, вертеть головой и пытаться найти того, кто за ним следит. Внешне его поведение совсем никак не изменилось, разве что рука непроизвольно погладила плащ в том месте, где под ним уютно спрятался, ожидая своего часа, Глаз Варана.

Мастер Теней направился к стихийному рынку, где рыбаки предлагали ещё трепещущийся серебристый товар любому желающему. Внимательно изучая прилавки, Варан бросал краткие взгляды по сторонам, пытаясь найти что-то необычное. Благодаря хаосу расположенных лотков, охотник мог беспрепятственно поворачиваться на все триста шестьдесят градусов. Варан славился своим пресловутым чутьём среди всех мастеров Гильдии, и эта слава была заслуженной. Вот и сейчас он был убеждён, что ему будет достаточно двух-трёх минут, чтобы определить тех, кто за ним следит. Однако, его ждало разочарование. Да, его чутья хватало, но лишь на то, чтобы ощутить слежку. И дело было не в обилии людей вокруг и не в обилии мест, где могли затаиться неприятели. Просто эти люди (если это были люди) были настоящими профи.

Теперь нужно было выработать план действий. Варан не сомневался ни секунды, что следят именно за ним, так что оставался шанс, что о местоположении других им не известно. На самом деле, Варан, конечно же, уже не один десяток раз прорабатывал в голове возможные варианты на этот случай, поэтому сейчас оставалось лишь несколько скорректировать этот план с учётом конкретных обстоятельств, а затем аккуратно придерживаться его.

Не спеша, тем же прогулочным шагом Варан направился прочь из порта. Однако путь его лежал не к той гостинице, где находились друзья. Пришла пора навестить те самые бордели, о которых он недавно рассказывал Колу. Правда, мастер Теней выбрал заведение попроще. Для его целей этого было вполне достаточно.

Войдя внутрь, Варан легонько кивнул клюющему носом здоровяку, который сидел на небольшом диванчике на случай неприятностей с клиентами. Время для посещения было не слишком обычным, поэтому кроме него в комнате никого больше не было. Лениво вздохнув, охранник медленно потянулся к шнурку колокольчика, и пару раз вяло звякнул. Через несколько минут за плотными пунцово-красными портьерами раздались шаги, и в комнату вошла, на ходу поправляя причёску, хозяйка заведения – не слишком красивая дама средних лет, лицо которой, словно зеркало, отражало всю её бурно прожитую молодость.

– Что вам угодно? – хриплым, однако на удивление приятным голосом осведомилась она.

– А разве есть много причин мужчине прийти сюда? – холодно спросил Варан.

– Я здесь не затем, чтобы угадывать, – раздражённо бросила мадам. – Он тоже, – кивнула она на сдвинувшего брови охранника.

– Мне нужна девушка.

– Они ждут вас в соседней комнате. Сможете выбрать на свой вкус. Прошу, – хозяйка приотодвинула портьеру, приглашая Варана внутрь.

В комнате, где располагались девушки, витал слабый запах дурной травы и алкоголя, забиваемый духами и благовониями. Около десятка едва одетых девушек сидели на креслах и софах. При появлении Варана все они дрессированно улыбнулись. Охотник окинул их быстрым взглядом. Были среди них и симпатичные, и не очень. Пара была совсем юными, а одна – возможно, даже старше Кола. Брюнетки и блондинки, высокие и низкие, полные и худые. Но Варан искал в их лицах не это.

– Вон та, – ткнул он пальцем в весьма хорошенькую брюнетку не старше двадцати лет. В её глазах Варан увидел ум и понятливость, а также желание заработать. То, что нужно.

– Её зовут Лань, – одобрительно качнула головой Мадам. – Она – одна из лучших моих девушек, и будет стоить недёшево.

– Не имеет значения.

– Тогда оплатите двадцать дорринов, и в течение часа она будет вашей.

– Я оплачу три часа, – при этих словах девушки в комнате разразились одобрительными восклицаниями и смешками.

– Что ж, тогда прошу, следуйте за Ланью, – но при этих словах мадам ловко перегородила дорогу своей рукой с протянутой ладонью.

Варан отсчитал необходимое количество меди, добавив несколько дорринов сверху, и затем, когда преграждающая путь рука исчезла, направился за Ланью, которая, призывно виляя бёдрами, стала подниматься наверх.

Когда дверь номера за ними затворилась, Лань, резко повернувшись к нему, начала было раздеваться.

– Погоди, – жестом остановил её Варан. – Это потом. А для начала скажи, хочешь ли ты заработать дор?

– А что нужно? – девушка среагировала мгновенно.

Варан про себя подумал, что сделал правильный выбор. Он оглядел комнату – единственное окошко плотно зашторено. Это хорошо. Стены выглядят достаточно толстыми, чтобы глушить даже довольно громкие звуки, а Варан не собирался говорить громко.

– Во-первых, мне нужно, чтобы ты отправила кого-то в ближайшую гостиницу, чтобы снять для меня номер на несколько дней.

– А сам почему не можешь? – Лань уселась на кровать, но не с целью обольстить, а просто, чтоб было удобней разговаривать.

– Тебе этого знать не нужно, – резко ответил Варан, оставаясь стоять. – Есть ли у тебя такая возможность?

– Конечно. У нас работают служанки, и я могу отправить одну из них.

– Хорошо. Зови!

Через несколько минут в комнату вошла полная женщина.

– Чего изволите?

– Саритта, будь добра, сходи в «Зелёного пса» и сними там комнату для этого господина.

Служанка была явно озадачена.

– Послушай, Саритта, – вступил Варан. – Я заплачу тебе десять дорринов, если ты сходишь туда, куда сказала Лань, и снимешь комнату для меня. На неделю. А ключ принесёшь мне.

– Хорошо, – кивнула Саритта.

– Вот тебе полдора. Этого вполне хватит. Всю сдачу сможешь оставить себе! Ключ должен быть у меня в течение этого часа.

– Всё поняла, – сграбастав деньги, служанка исчезла.

– И это всё? – спросила Лань, хотя по выражению её лица было ясно, что она понимает, что это ещё не всё.

– Нет, иначе это не стоило бы дора. Сейчас я напишу письмо, которое ты должна будешь отнести по указанному мной адресу.

– И всё?

– Да, тогда будет всё. Как видишь, ничего сложного. Легкие деньги.

– По моему опыту ничто не даётся сложнее, чем лёгкие деньги, – Лань сидела, задумчиво поигрывая своим локоном.

– Это не тот случай. Я обещаю, что этот дор будет самым легко заработанным в твоей жизни!

– Хорошо, – решилась Лань. – Тогда сейчас велю принести бумагу, перо и чернила.

– Не надо, – остановил Варан. – Никому не нужно знать, чем мы тут с тобой занимаемся.

– А как же ты напишешь?

– У тебя есть помада?

– Там, в столике, – Лань кивнула в сторону небольшого ночного столика.

– Отлично, – Варан нашёл необходимую баночку, а также мягкую кисточку для нанесения помады на губы. Затем он взял подушку, снял с неё наволочку и резким движением разорвал её. Затем он продолжил рвать до тех пор, пока не разделил две половинки наволочки.

– Ты чего? – ойкнула Лань. – С ума сошёл?

– Ничего страшного, – отмахнулся Варан. – Купишь новую. А теперь не мешай мне.

Варану ещё никогда не приходилось писать женской помадой по наволочке, и, как выяснилось, это – дьявольски сложное занятие. По крайней мере, Варан представлял это себе куда проще. Однако, мастер Теней не собирался сдаваться из-за мелочей. Он аккуратно начал выводить букву за буквой. Лань, не таясь, заглядывала ему за плечо, однако Варан даже не обращал на это внимания – всё равно ведь прочтёт. Не сейчас, так потом.

«Мессир, случилось. Я это чувствую, хотя доказательств пока нет. Вероятно, нужно планировать отъезд. Думаю, у нас есть несколько дней, пока они будут со мной. Надеюсь, о вас ничего не известно. Я буду жить в гостинице «Зелёный пёс» – подательница письма разъяснит. Через неё можно будет сообщить об отъезде. Будьте осторожны. Всем привет».

– Ты не против заработать ещё больше денег в случае чего? – осведомился Варан.

– Кто же против заработать? – фыркнула Лань.

– Отлично, тогда слушай внимательно. По истечении этого часа я уйду. Ты обождёшь ещё час, а затем отправишься по адресу, который я укажу, спросишь господина Беллеатео Баррта и передашь ему это. Скажешь, что тебя послал Варан. Только не забудь, это крайне важно! На словах объяснишь, где искать мою гостиницу. Также объяснишь, как найти этот бордель. Возможно, в какой-то момент мои друзья захотят связаться со мной, и тогда они сделают это через тебя. Если сделаешь всё, как я сказал, заработаешь денег и не наживёшь проблем. Однако, если вдруг ты случайно сболтнёшь лишнего… – лицо Варана приняло скучающий вид. – Те люди, которые ищут меня, будут искать очень тщательно. Если они только заподозрят тебя, ты будешь обречена. Поэтому одно неверное слово может стать для тебя последним.

– Поверь, дружок, первое, чему нас тут учат – не болтать, – усмехнулась Лань. – И этот урок я вызубрила до конца дней.

– Вот и отлично! Значит, все останутся довольны. Я сразу понял, что ты – умная девочка.

– Что есть, то есть, – улыбнулась Лань. – Ну а что мы теперь будем делать? У нас ещё больше получаса.

– Ну, учитывая, что я заплатил за три, – плотоядно улыбнулся Варан. – Должна же ты отработать хотя бы часть этих денег!

– Обещаю, ты не пожалеешь каждого потраченного доррина! – деловая Лань мгновенно уступила место Лани-соблазнительнице.

Саритта, вернувшаяся минут через десять после этого, решила, что будет лучше просто просунуть ключ под дверь.

***

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка. Читатель легко узнал бы в ней Лань. Несмотря на плащ, укутывающий девушку, её профессия почему-то легко читалась во всём её облике. Держалась Лань независимо и даже несколько нагло.

– Вас прислал ко мне Варан, дитя моё? – спросил Каладиус.

– Именно так… папаша, – развязно ответила Лань.

– А почему он сам не пришёл? – поморщился маг.

– Не мог. Как я поняла, за ним следят. Он отправился в гостиницу «Зелёный пёс», а мне велел передать вам письмо.

– Где же оно? – Каладиус поднялся и сделал шаг к девушке.

– Вот оно, – Лань вынула из-за пазухи уже известную нам ткань с красными буквами.

– Что это? – недоуменно спросил Каладиус.

– Это письмо, – невозмутимо ответила девушка.

– Он писал на ткани чем-то красным, – вглядевшись, сказал Кол.

– Неужели это кровь? – воскликнула Мэйлинн, побледнев.

– Это помада! – фыркнув, ответила Лань, при этом пристально поглядев на лирру, и даже не сумев как следует скрыть удивления. – Вы – лирра?

– Да, – коротко ответила Мэйлинн, а затем поднявшись, отошла к окну, и стала смотреть на окружающий её город, стоя спиной к гостье. Её переполняло чувство омерзения, которая она едва могла скрыть.

– Буквы размазались, – озабоченно пробормотал Каладиус, оглядывая послание. – Однако прочесть вполне можно.

– Что там? – нетерпеливо воскликнул Кол.

– Терпение, друг мой! – прочитав, ответил Каладиус. – А на словах господин Варан что-то передал? – обратился он к Лани.

– Просил разъяснить, как найти его гостиницу. А также сообщить адрес нашего публичного дома.

– А это ещё зачем? – резко повернулась Мэйлинн.

– Он просил передать, что какие-то сообщения ему можно будет передавать через меня. Он будет ежедневно приходить ко мне.

Мэйлинн, вероятно, пыталась подобрать какие-то слова, но в итоге лишь презрительно фыркнула и вновь повернулась к окну.

– Меня вы сможете найти в Доме терпимости мадам Кейсы каждый день. Просто спросите Лань, – не обращая внимания, продолжила девушка. Затем она подробно объяснила, как разыскать этот самый дом терпимости, а также гостиницу «Зелёный пёс».

– Что ж, спасибо большое за помощь! – вежливо поблагодарил её Каладиус. – Не смеем больше вас задерживать.

– Вообще-то Варан сказал, что вы заплатите мне серебряный дор! – вообще-то Варан ничего такого не говорил, и сам честно уплатил обещанную монету перед уходом, однако Лань решила ковать железо, пока оно горячо.

– За то, что прошлась несколько кварталов? – воскликнул Кол. Вообще-то Лань прошла гораздо больше, чем несколько кварталов, но сейчас это казалось несущественным.

– За то, что оказала вам жизненно важную услугу, – парировала Лань. – За то, что рисковала, чтобы предупредить. И за то, что готова оказывать услуги и в будущем.

– Вы заслужили награду, юная госпожа, – Каладиус порылся в одном из своих карманов и извлёк оттуда пригоршню монет. – Держите, и будьте осторожны.

Простая, казалось бы, ничего не значащая фраза – дежурное напутствие, не более того, но отчего-то Лань сжалась, словно над ней занесли кулак. Вроде бы и тон мага не изменился, вроде бы и выражение лица оставалось таким же благодушным, но что-то такое услышала юная путана в двух последних словах, отчего её продрал мороз. Она прекрасно поняла, что хотел сказать старик и на что он намекал.

– Спасибо, – пролепетала она. Спесь мигом слетела с этой самоуверенной девушки. Она схватила серебряную монетку и тут же выскочила из номера.

– Так что же там такое? – вновь спросил Кол.

Все с нетерпением ждали объяснений. Мэйлинн с уходом Лани сразу же отошла от окна и приблизилась к Каладиусу. Бин даже приподнялся со стула и пожирал глазами испачканную красной помадой тряпицу. Тревога витала в воздухе – все понимали, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Варан думает, что его выследили, – стараясь говорить спокойно, ответил Каладиус, вновь садясь за стол. – Он не уверен в этом, но решил не возвращаться в гостиницу. Он снял себе номер в другой гостинице и будет пытаться выследить тех, кто следит за ним. Нам же он советует немедленно готовиться к отплытию. Я думаю, что он прав. Если они напали лишь на его след, то у нас есть какое-то количество времени.

– Я совсем не прочь отсюда уехать! – с некоторым облегчением воскликнул Кол.

– И я! – Бин не мог себе объяснить, почему его так угнетал этот город, но он всей душой мечтал поскорее его покинуть.

– Итак, что касается Бина, то вам, молодой человек, придётся максимально много времени проводить неподалёку от нашей дорогой Мэйлинн и её кристалла. Вы же, друг мой, направляйтесь в порт и зафрахтуйте нам небольшой, но приличный кораблик, который бы отвёз нас в Саррассу. Мне же нужно кое-что подготовить на случай появления непрошенных гостей…

***

– Мы не возвращаем денег! – предупредила мадам спускающегося по лестнице Варана.

– А я и не прошу, – ответил тот. – Однако же, в ближайшие два часа Лань – моя. Так что проследите за тем, чтобы она не досталась кому-то ещё.

– Это ещё что за выдумки? – недовольно выпятив губу, спросила мадам.

– Такие вот у меня выдумки, – бросил Варан. – Разве это должно вас заботить? Я оплатил время, и это уж моё дело, как я им распоряжусь.

Женщина чуть обиженно пожала плечами.

– Сюда кто-то заходил за последний час? – спросил Варан, выйдя в комнату с охранником и обращаясь сразу к обоим.

– Мы не разглашаем информацию о наших клиентах! – тут же отозвалась хозяйка.

– Хорошо, спрошу иначе: никто не спрашивал обо мне после моего прихода?

– Никто не спрашивал, – мадам взглянула на охранника и тот отрицательно качнул головой.

– Вот и замечательно. До скорого свидания! – Варан чуть приподнял шляпу и вышел.

«Зелёный пёс» и правда оказался в двух шагах от борделя. Не прошло и пары минут, как мастер Теней оказался у искомой гостиницы. И, кстати, стоило выйти на улицу, как вновь появилось знакомое чувство – слежка продолжалась, но настолько профессионально, что засечь её не получалось даже охотнику за головами.

Подойдя к гостинице, Варан понял, откуда взялось такое идиотское название. Неподалёку от входа стояла бронзовая статуя сидящего пса. Сразу бросалось в глаза, что скульптор явно не был мастером своего дела, поэтому пёс был в равной степени похож как на пса, так и на кота, и даже медведя. Тем не менее, судя по названию гостиницы, это был именно пёс. Причём Варан подумал, что ранее, наверное, гостиница называлась как-то иначе – возможно, «У пса», или что-то такое. Но со временем бронза покрылась мощным зеленоватым налётом, и тогдашний остроумный хозяин, вероятно, решил, что проще переименовать гостиницу, чем отчистить несчастное животное.

Уверенным шагом мастер Теней вошёл в гостиницу. У стойки было широкое окно, так что те, кто за ним наблюдали, вполне могли его видеть. Варан приветственно махнул рукой сидящему за стойкой хозяину с таким видом, словно расстался с ним совсем недавно. Тот же, в свою очередь, недоуменно поднял глаза на странного незнакомца.

– Чем могу служить? – осведомился он.

– Здравствуйте, добрый хозяин, – Варан вальяжно привалился к стойке так, словно вёл задушевный разговор со старым знакомцем. – Я – ваш новый постоялец из номера четырнадцать. С полчаса назад служанка сняла для меня этот номер.

– Ах, это вы, господин? – фальшиво улыбнулся хозяин. – Пожалуйста, зарегистрируйтесь в книге! – и он сделал жест, чтобы достать гроссбух.

– Постойте, любезный хозяин! – остановил его Варан. – У меня будет к вам деликатная просьба.

– В чём дело? – несколько скис хозяин, начиная подозревать худшее.

– Во-первых, я бы не хотел сам регистрироваться в вашей книге. Вы можете сделать это вместо меня, только через некоторое время после того, как я отсюда отойду. Я награжу вас за неудобство, – Варан приподнял ладонь от стойки, и трактирщик увидел тускло поблёскивающую серебряную монету. – Зовут меня Беллеатео Баррта, я – вольный купец из Саррассы. Впишите меня через четверть часа.

– Хорошо, господин Баррта, – кивнул хозяин, поглядывая на ладонь, вновь прикрывшую монетку.

– А во-вторых, любезнейший, я хотел бы, чтобы вы знали, что я живу в вашей гостинице уже целый месяц, или даже чуть больше. Не забудьте пометить это в вашей книге. Возможно, для этого вам придётся внести туда какие-то изменения, но я готов компенсировать ваши труды, – словно у фокусника, под ладонью Варана теперь было две серебряных монеты.

– Я понял вас, господин Баррта, – чуть хрипло проговорил хозяин «Зелёного пса».

– И главное, – продолжил Варан. – Если кто-то будет прямо или косвенно спрашивать обо мне, вы должны отвечать, что я живу у вас с начала месяца дождей. Поскольку я по вашим глазам вижу, что вы – человек необычайной честности, то, дабы заглушить ваши душевные терзания от нашей маленькой лжи, я буду каждый день платить вам по одному дору. Мне кажется, что это вполне достойная плата за то, чего может и не случиться.

– Конечно, вы правы, – улыбнулся трактирщик. – А плата пойдёт, полагаю, уже с нынешнего дня?

– Несомненно, – факир-Варан приподнял ладонь, и там лежало три серебряных дора. – Так мы договорились?

– Конечно, господин Баррта, всё будет выполнено в лучшем виде! Не извольте беспокоиться!

– Благодарю вас, любезный хозяин! – Варан ловко пожал руку трактирщика и монеты перекочевали в его потную ладонь. – Приятного вам дня! Я сам найду номер, не утруждайте себя напрасно. Пришлите ко мне прислугу, и я сообщу всё, что мне потребуется.

И, беззаботно насвистывая, Варан отошёл от стойки.

Глава 41. Вастиней

Казалось, для Бина в Найре наступили золотые деньки – он почти весь день проводил в компании Мэйлинн. Они постоянно о чём-то разговаривали – о самых пустячных пустяках, которые, казалось, не имели никакого значения ни для него, ни для неё. Какие-то истории прошлого, какие-то мысли о будущем, какие-то размышления на различные темы. И вроде бы лирру совершенно не тяготило общество Бина, да и он чувствовал себя совершенно комфортно. Иногда они молчали, думая каждый о своём, или занимаясь каждый своим делом, но это молчание не вызывало чувства неловкости. Мэйлинн была неизменно ласкова и весела, всегда радовалась появлению Бина и никогда не выказывала желания отдохнуть от него. И, тем не менее, Бин не чувствовал себя счастливым.

Да, он был счастлив в те минуты, когда видел Мэйлинн перед собой и слышал её голос. В такие минуты ему казалось, что цель жизни достигнута и больше нечего желать, разве что ещё больше её глаз, её волос и её голоса. Однако, когда он оставался один, на него медленно, но неумолимо накатывало тёмное отчаяние. Он понимал, что ничего не изменилось. Мэйлинн по-прежнему относится к нему как к другу, а порой ему ещё казалось, что – как к младшему другу, хотя они и были с ней одного возраста. И тогда ему начинало казаться, что именно сейчас, когда они как никогда близки, видятся и общаются постоянно, именно сейчас он особенно усердно роет пропасть между ними. Пропасть, в которую суждено свалиться всем его мечтам и надеждам.

Более того, в глубине души Бин понимал, что так – правильно. Безжалостные слова Кола не лезли из головы. Бин прекрасно понимал, что никакого совместного будущего у него и Мэйлинн быть не может. В такие минуты он твердил себе, что даже если бы случилось чудо, и Мэйлинн влюбилась бы в него без памяти, он должен был бы прекратить всякое общение с ней, прервать эти отношения, потому что они в итоге причинили бы куда больше боли, чем радости, причём для них обоих. Но, конечно, Бин сам слабо верил себе. Более того, иногда, когда он в очередной раз принимал очередной взгляд, улыбку, фразу Мэйлинн за признак влечения, он с трудом сдерживал себя, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Его останавливал лишь страх потерять то, что уже есть.

В общем, Бин не чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Недодавленные вовремя надежды копошились в его душе подобно умирающим змеям, бьющимся в спазматической агонии, и постоянно теребящим душу мыслями «А вдруг?». Вот именно это «вдруг» и стало главным врагом Бина; иррациональное «вдруг» на фоне рационального «никогда». И как у любого инфантильного человека, эта борьба двух противоположных начал вызвала в Бине приступы раздражительности.

Его настроение стало понемногу меняться. Сперва он стал всё более молчаливым, затем – раздражительным. Своё раздражение он с мстительной жестокостью вымещал на Мэйлинн. Ему доставляло мрачноеудовольствие видеть, как она тщетно пытается понять причины его внезапной перемены, как растерянно улыбается, когда он грубовато обрывает её попытки поговорить и понять. Жалость к себе, любовь к Мэйлинн, злость на себя и неё, а также на всех богов, какие только есть в Сфере за то, что не создали их равными – всё это давило на Бина, делая его всё мрачнее.

Кроме прочего, его очень сильно подавляло его нынешнее положение в группе. Ведь когда-то всё было совсем по-другому – был он, и была Мэйлинн, и они были вдвоём. Причём Бин совершенно искренне позабыл, что это «вдвоём» длилось менее суток. Ему, напротив, казалось, что был некий период, когда у Мэйлинн был только он, и вот тогда всё было замечательно. Пока не появился Кол, а потом ещё Каладиус, а потом и Варан…

Уже Кол оттеснил Бина от Мэйлинн – более взрослый, более опытный, более умный и компанейский. Но между ним и Колом как-то не было особой границы, несмотря на разницу в возрасте. Бин не стеснялся Кола, не тушевался в его присутствии. Скорее даже наоборот – когда они были втроём, Бин зачастую даже ощущал поддержку Кола, когда тот своим присутствием сглаживал и скрадывал неловкости.

Однако в обществе мага и охотника за головами Бин так и не научился чувствовать себя комфортно. И тот, и другой подавляли его, заставляя отдаляться в самую дальнюю тень и молча взирать на них. Каладиус ужасал своей легендарностью, своей инаковостью, которая сквозила через его подчёркнуто простое общение. Рядом с ним Бин чувствовал себя червяком, который случайно упал с ветки на профессорскую шапку. Иногда он встревал в разговоры Каладиуса с тем же Колом, но ровно настолько, чтобы в любой момент безопасно отступить. Однако дерзнуть завести разговор самому Бин не смел. Более того, он и предположить не мог, что бы такого он мог сказать, чтобы это было интересно магу.

Но ещё хуже было с Вараном. Бин не мог перенести уединения с ним, и, если такое случалось, под любыми предлогами исчезал из комнаты. Варан, хотя был всего на несколько лет старше самого Бина, казался ему чуть ли не ровесником Каладиуса. Бин так до конца и не поверил мастеру Теней. Но особенно терзало Бина воспоминание о кинжале, который он воткнул в спину Варана. В нём поселился какой-то необъяснимый страх, что Варан затаил обиду и злобу на своего неудачливого убийцу. Более того, Бин против собственной воли чувствовал какую-то своеобразную симпатию к этому человеку, своего рода даже некое преклонение, словно перед небожителем, но снова он ощущал себя незначимой пылинкой, которая никак не может быть интересна такому человеку.

Поэтому Бин теперь почти всё время молчал в присутствии Варана и Каладиуса, предоставляя возможность говорить «взрослым». Бину отчаянно хотелось, чтобы он был старше лет на десять, чтобы за его плечами была армия, как у Кола, или Гильдия, как у Варана. Чтобы к нему относились не как к ребёнку, которого по необходимости таскают за собой родители. На самом деле, конечно, никто так к нему и не относился, но Бин крепко втемяшил себе это в голову, и переубедить его было невозможно. Если бы кто и пытался, то лишь утвердил бы его в этой мысли – мол, утешают, утирают сопли…

Теперь, мы думаем, читателю стало вполне понятно, почему Бин с такой радостью воспринял возможность выбраться из Найра. Для него это означало даже не столько освободиться от постоянного присутствия Мэйлинн, сколько освободить её от своего постоянного присутствия, которое, как он был убеждён, её несколько стесняло, за что он был зол и на себя, и даже на неё.

***

Другой невольник Найра, Кол, также имел все основания ощущать себя здесь не в своей тарелке. И дело было даже не в том добровольном заточении, на которое он сам себя обрёк. Кола подкосила собственная уязвимость перед соблазнами этого города. Он перестал себе доверять. Ведь он действительно искренне верил, что его алкогольная зависимость осталась в мутном прошлом, а оказалось, что это не так. И с тех пор он постоянно пытался убедить самого себя, что Мэйлинн может по-прежнему всецело ему доверять и целиком на него полагаться, однако он не слишком верил в эти заверения. Это сводило с ума. Внешне спокойный, самоуверенный и умудрённый, внутри Кол ощущал свою полнейшую беспомощность.

Отдельной песней был их своеобразный любовный треугольник. Кол, который сам поучал не раз несчастного Бина, тем не менее не мог не отдавать себе отчёта в том, что он по уши влюблён в свою юную спутницу. И если в пути это не было такой уж проблемой, потому что каждый день подкидывал всё новые и новые задачки, которые приходилось решать, то сейчас, пролёживая бока на мягкой удобной кровати, Кол не мог не думать об этом. Не думать о ней.

Конечно, бывший центурион полагал, что у него хватит твёрдости затолкать свои чувства под самый дальний и пыльный коврик в самой дальней и пыльной кладовке своей души. Конечно, он прекрасно понимал, что у его чувств нет перспектив. Но свободная от иных забот голова упорно перемешивала одни и те же мысли, взбивая их в плотную пену, заполнявшую всё.

Кол нечасто навещал Мэйлинн. Отчасти потому, что ему до сих пор было стыдно, что он сорвался, проявил слабость. Но другой причиной был Бин. Тот-то имел полное право, чуть ли не обязанность проводить всё своё время с лиррой. И уж он-то этим правом пользовался по полной. Хотя Кол прекрасно понимал, что Бин – совсем не пара для Мэйлинн, но он не мог не видеть того, что сам он является ещё худшим кандидатом.

Опять же, тогда, в дороге, когда они были втроём, Кол совершенно спокойно относился к общению Бина и Мэйлинн. Тогда они были плотно спаянной троицей. После того, как их трио было разбавлено мессиром магом и Вараном, что-то в их отношениях изменилось – в отношениях Кола и Мэйлинн. Или в отношении Кола к Мэйлинн. Увы, но Кол сам не мог себе ответить – что именно. Он просто списывал всё на своё нынешнее безделье, которое и порождало все эти ненужные мысли.

Именно поэтому Кол с огромной радостью воспринял известие о том, что они уходят из Найра. Конечно же, он был крайне встревожен сообщением Варана о возможной слежке, особенно напрягало то, что Варан никак не мог засечь этих таинственных шпионов. Однако Кол ухватился за отплытие, словно за соломинку, которая должна была враз разрешить все проблемы.

***

Закутавшись в тёплый плащ, Кол, чуть съёжившись, шагал по направлению к порту. В первой половине дня погода, казалось, наладилась, и, вроде как, тучи стали понемногу рваться на клочья, которые тут же уносил ветер, а в разрывах сияло нежаркое зимнее солнце. Однако же, как это обычно и бывает в Найре, особенно в зимнее время, всё изменилось буквально за час. С океана налетел новый легион тяжёлых туч, которые подгонял ледяной, бьющий словно бич, ветер. Сначала, как обычно, с неба посыпалась какая-то водяная пыль, однако теперь пошёл самый настоящий дождь. Иногда он превращался в почти снег, но на большее морозного дыхания севера уже не хватало. Тёплое течение, омывающее берега Паэтты в этом месте, стояло на страже остатков тепла. Хотя – и в этом Кол был солидарен с Вараном, – лучше бы уж была нормальная зима! Лучше бы мороз, лучше бы снег, чем такая вот леденящая слякоть.

Кол был плохим мореходом. Он вдосталь навидался свинцовых волн Серого моря и келлийских драккаров среди них; он даже сам пару раз выходил в море на небольших шлюпах, чтобы переправиться из одного места дислокации в другое. Но в кораблях он не понимал ровным счётом ничего. Однако так уж вышло, что именно ему предстояло найти подходящее судно.

Дождь загнал бо́льшую часть обитателей порта в близлежащие таверны, где было не в пример уютней и теплей, и можно было ворчать в мокрые от эля усы, прислушиваясь к барабанящим по крыше каплям. Для Кола, возможно, это было плюсом – все моряки в одном месте. Однако, он боялся купить кота в мешке – ведь вряд ли кто-то из мореходов будет таскать с собой в кабак свой корабль! С другой стороны, Кол слабо представлял себе – на что вообще нужно обращать внимание при выборе корабля. Так что лучше уж так, за столом, за доброй чарочкой… Никаких чарочек! – тут же резко оборвал он ход своих мыслей. Он больше не повторит этой глупости!

Из-за внезапной непогоды на улице стало довольно темно, поэтому некоторые харчевни зажгли лампы над входом, призывающие заблудших моряков подобно маякам. Над дверьми одной из таких харчевен Кол увидел впечатляющих размеров якорь – настоящий корабельный якорь, высотой под три фута, прилаженный к стене. Он был густо покрыт окаменелым налётом каких-то ракушек – возможно, долго провалялся где-нибудь на мелководье, прежде чем его нашли и водрузили на почётное место. Вкупе с названием «Старый боцман», этот якорь давал понять прохожим, что тут собираются моряки. То, что нужно для Кола! Непроизвольно съёжившись, проходя под висящей железякой, словно опасаясь, что та не выдержит и свалится ему на загривок, Кол зашёл в таверну.

Приятный оранжевый сумрак окутал Кола пахнувшим жареным луком теплом. В таверне было довольно многолюдно, причём Кол сразу понял, что попал по адресу, поскольку в подавляющем большинстве присутствующих внешний вид сразу выдавал моряков. Правда, теперь Кол растерялся ещё больше, не слишком понимая, как поступить дальше. В конце концов он решил воспользоваться помощью хозяина заведения. Может он сможет свести его с нужными людьми?

Легионер подошёл к большой стойке, вдоль которой сидело несколько выпивох. Через некоторое время, освободившись на мгновение, к нему подошёл хозяин таверны.

– Чем могу служить? – осведомился он.

– Я хотел бы нанять корабль, но не знаю, к кому обратиться, – не лукавя, тут же выдал Кол.

– Хм, – мотнул седой головой трактирщик. – Не скажу, что вы выбрали лучшее время для морских путешествий, сударь. Тут полно моряков, но любой скажет вам, что раньше середины примиона в море лучше не соваться.

– Не каждый может ждать середины примиона, любезный, – возразил Кол. – Неужели среди всех этих людей не найдётся человека достаточно храброго, или достаточно жадного для того, чтобы рискнуть?

– Спроси Шэда Кошку, мил человек, – вмешался пожилой моряк, сидевший за стойкой по соседству. – Вон тот, в углу, видишь? С бородой, как у гнома. Пожалуй, его «Мурена» сдюжит. Другое дело, конечно, согласится ли он. Но я слыхал, он давненько на мели, так что, думаю, у тебя есть шанс.

– Спасибо, приятель! – Кол хлопнул моряка по плечу. – Налей ему за мой счёт, хозяин! – и он бросил на стойку доррин, а сам направился к тому самому Шэду Кошке.

Надо сказать, что выпивоха если и преувеличил, то ненамного. Действительно, этот человек выделялся среди окружающих чёрной окладистой бородой до самого живота. Несколько золотых монет с дырочками посередине были вплетены в кончики его бороды. При всём этом возрастом шкипер вряд ли превосходил самого Кола.

– Ты Шэд Кошка? – на всякий случай осведомился Кол.

– Точно, это я. А кто спрашивает? – Кошка угрюмо взглянул на Кола из-под густых бровей.

– Меня зовут Сан, хотя все кличут Колом. Но главное не это. Мне нужен корабль. Сказали, что у тебя есть то, что я ищу.

– Корабль-то у меня есть, – неспешным голосом ответил Шэд. – Но хотелось бы узнать – зачем он нужен.

– Могу я присесть? – вежливо спросил Кол.

– Тут, брат, свободная страна – каждый садится там, где ему вздумается, – махнул рукой на соседнее место Шэд.

– Вот спасибо! Могу я предложить тебе выпить? – Кол решил ходить с козырей.

– Предложить-то можешь, но хотелось бы узнать твоё дело. Для чего корабль понадобился?

– Надо срочно выдвигаться к Саррассе.

– Эк ты сказанул! – крякнул Шэд. – А отчего ж не сразу к морскому дьяволу?

– Потому что туда мне пока без надобности, – парировал Кол. – Ну так что?

– Подходи через месяцок, а ещё лучше – через два. Тогда я отвезу тебя хоть в Саррассу, хоть к морскому дьяволу, коль появится нужда.

– Но мне ведь нужно сейчас.

– Ты вообще видел, что на улице происходит?

– Ты про дождик? И что? Мне сказали, что твоя «Мурена» сдюжит.

– Кабы в дождике дело… – покачал головой моряк. – Ты слыхал о Вастинее?

– Это кто ещё?

– А, вот то-то же!.. – Шэд поскрёб бороду. – Оно и видно, что ты не в курсе. Вастиней – так называется тёплое течение, которое проходит мимо Найра, и которое не даёт морю замерзать.

– А, ну так славно же! Не придётся покупать твоей «Мурене» коньки! – попытался пошутить Кол, только Шэд Кошка не рассмеялся.

– А ещё так называют страшный шквалистый ветер, который гуляет вдоль восточного побережья Паэтты в это время года. Ты когда-нибудь видал, как если зимой приотворить окошко, начинает дрожать воздух?

– Видал конечно.

– Так вот – это дрожит тёплый воздух, попадая в холод. А теперь представь, если такое вот окошко, да размером с добрую часть моря. Представляешь, как там будет воздух дрожать? Никому бы не хотел пожелать того увидеть!

– Я пока не до конца понимаю, о чём ты, – честно признался Кол.

– Всё просто. Вастиней – это то же тёплое окошко. Когда он продирается сквозь ледяные воды Великого океана, начинают возникать воздушные потоки. Особенно сейчас, когда с материка ещё поддувают тёплые ветры, а с севера уже несутся холода. Именно сейчас Вастиней-ветер особенно силен и непредсказуем. Поэтому на сковородке у дьяволов преисподней сейчас будет уютней, чем в океане. И поэтому, приятель, в ближайший месяц ты не найдёшь желающих направиться на верную погибель. Вот потом, когда Паэтта покроется снегом и станет холодной, когда чуть остынет сам Вастиней, тогда воздух перестанет так колебаться, и даже уже в примионе можно будет попробовать пройти. Это будет опасно, но хотя бы не самоубийственно.

– Спасибо за урок, дружище, – усмехнулся Кол. – Но я пришёл не за этим. Несмотря на всё это, мне совершенно необходимо отправиться в Саррассу.

– Ну так отправляйся посуху, в чём проблема? – пожал плечами Шэд.

– Проблема в том, что на суше мне может быть опасней, чем в море, даже несмотря на этот твой Вастиней, – сквозь зубы процедил Кол. – Я слыхал, что ты сейчас на мели. Я заплачу вдвойне. Представь, что может быть приятней, чем перезимовать в Золотом Шатре, да ещё и с полными карманами денег?

– Я на мели, но у меня есть добрый корабль, –покачал головой шкипер. – И я буду трижды дураком, если поставлю на кон его и жизнь свою и своих людей. Да даже если ты заплатишь мне впятеро!..

– А если вдесятеро? – Кол не был уверен, что у него есть подобные полномочия, но его охватил какой-то азарт. Ему захотелось во что бы то ни стало нанять этого человека.

– Я скажу нет, – было видно, что Шэд заколебался, но всё-таки остался при своём мнении. – Мертвецам золото без надобности.

– Это твоё последнее слово? – поднимаясь, спросил Кол.

– Последнее.

– Что ж, – скривившись, проговорил Кол. – Пойду поищу кого-то похрабрее.

– Удачи! – невозмутимо кивнул Шэд и поднёс к губам глиняную кружку.

Первый блин оказался комом, но он придал Колу уверенности. Окинув взглядом окружающие лица, он выбрал себе очередную жертву. Весьма колоритного вида человек, одно ухо которого было увешано невообразимым количеством золотых колец. Однако, тут Кола постигло разочарование – это был обычный матрос. Всё-таки глаз бывшего центуриона был совсем не намётан на поиск настоящих капитанов. Пришлось вернуться к Шэду, что, конечно, чуть подпортило эффектность ухода.

– А не мог бы ты, приятель, посоветовать, к кому здесь ещё можно было бы обратиться? Чисто теоретически, – поспешил добавить Кол, увидев, что Шэд снова собирается затягивать ту же песню.

– Ну у Бока есть свой корабль… У Плотвы тоже… Стархан сейчас на ремонте, это я точно знаю… Ещё вон тот, саррассанец, кстати. Не знаю, как зовут, но знаю, что у него очень хорошее судно.

– Спасибо, друг, – сердечно поблагодарил Кол.

– Помнится, ты обещал меня угостить, – прищурился Шэд.

– Без вопросов! – в Коле вновь возродилась надежда. Он с готовностью присел и помахал рукой официантке.

– Если ты думаешь, что я передумал – забудь, – тут же предупредил Шэд.

Кол, тяжко вздохнув, молча поднялся и, бросив на стол пару медных монет, пошёл искать удачи у названных Шэдом капитанов.

Однако слова «нет» и «Вастиней» стали в этот вечер самыми распространёнными среди собеседников Кола. Удивительно, но никто из капитанов не зарился на многократную плату, щедро предлагаемую центурионом. Видя безнадёжность дела, Кол уже торговался без оглядки, и маленькому сухопарому капитану по прозвищу Плотва он предложил двадцатикратную плату, но тому всё-таки удалось унять алчную дрожь в руках и отказаться.

Кол в какой-то момент времени и сам перестал понимать – зачем он настаивает на своём. Ведь совершенно очевидно, что все эти люди были далеко не робкого десятка, и коль уж они не рисковали уходить от Найра дальше, чем на милю, то, наверное, для того были веские причины. Однако не хотелось вернуться назад ни с чем, а затем бессильно объяснять про Вастиней Каладиусу или, тем более, Мэйлинн.

Он в третий раз подошёл к Шэду, как к человеку, который уделил ему внимания куда больше остальных, но на этот раз тот лишь с усмешкой покачал головой, едва завидел пробирающегося к нему Кола. Кол всё же подошёл и предложил двадцать оплат, но услышал вполне предсказуемый отказ.

Разочарованный, Кол плюхнулся за свободный стол и тупо сидел, обхватив голову руками. Нужно было собраться с духом, чтобы побитым вернуться назад.

– Эй, старичок, какие дела? – услышал он высокий надтреснутый голос.

Кол поднял голову. За столом сидели двое – оба помоложе Кола, жилистые и худощавые. Оба – рыжие и веснушчатые. Похоже – братья.

– Чего надо? – довольно неприветливо буркнул он.

– Нам-то ничего, – ухмыльнулся тот же, кто только что обращался к нему. – А вот тебе, мы слышали позарез нужен корабль.

– И чего? – мрачно спросил Кол. Ему активно не нравились эти парни, так и хотелось найти повод, чтобы начистить им рыло.

– Ну так у нас есть корабль!

– Тут у половины присутствующих есть свой корабль, – Кол взглядом обвёл зал. – Да только толку-то…

– Старичок, ты, по ходу, туговато всасываешь, – поморщился рыжий. – У нас есть корабль, и мы готовы доставить тебя в Саррассу.

– Сейчас?.. – тупо спросил Кол, у которого от неожиданности выветрились из головы все мысли.

– Да хоть сейчас, ежели монета при тебе! – осклабился второй. Голос у него был почти неотличим от первого, но он заметно шепелявил. Когда он раздвинул губы в улыбке, причина шепелявости стала очевидна – у него не было передних зубов.

– Вы серьёзно? – Кол понимал, что говорит чушь, но его не оставляло ощущение, что над ним просто насмехаются.

– Отчего же не серьёзно? – воскликнул первый. – Ежели, конечно, ты действительно готов выложить двадцать крат, как мы слыхали.

– А сколько это, по-вашему? Если считать в дорах?

– В дорах неудобно будет, – усмехнулся первый. – Сотня латоров честного латионского золота, и мы в полном твоём распоряжении, старичок.

– Ничего себе! – присвистнул Кол. – А не слишком ли? Как насчёт двадцати? Это в несколько раз больше обычной платы!

– Хорошо. Недели через три отвезём и за двадцать.

– Ясно… – Кол нахмурился. – Мне нужно посоветоваться с друзьями.

– Ну советуйся сколько надо, старичок, мы будем здесь. Но я не думаю, что ты найдёшь ещё других таких отчаянных парней, как мы. Так что, если надумаешь – ищи нас тут. Я – Трип, а это – мой брат Кирп. У нас своя шхуна «Залётная» – крепкий двухмачтовик, любой шторм нипочём. Безбашенная команда, которая за нами пойдёт хоть в огонь. Так что, если созреешь – дуй прямиком сюда.

– Если что, сегодня вечером я вернусь, – пообещал, вставая, Кол.

Надо же, как всё получилось! Однако Кол вместе с радостью ощущал и большую тревогу. Во-первых, неизвестно, как отнесётся Каладиус к запрошенной сумме. Конечно, деньги для него не были проблемой, но всё же. Во-вторых, теперь, когда перспектива морского путешествия стала почти реальной, Кол всё мрачнее припоминал страшилки моряков, которых он наслушался за сегодняшний день. Видения бушующего ревущего моря вызывали ужас. Утонуть в ледяных водах океана – брр… Предложи Колу выбирать – он бы выбрал смерть от стрелы или меча.

– Эй, приятель, – внезапно окликнул его Шэд, когда Кол проходил мимо.

– Чего тебе? – неприветливо спросил тот.

– Чего от тебя хотели эти хмыри?

– Вообще-то они предложили доставить меня до места. Как видишь, далеко не все боятся этого Вастинея до усрачки.

– Мой тебе совет – откажись, – Шэд подался вперёд. – Я не знаю, что это за ребята, но чую в них что-то не то. Они околачиваются тут не больше недели, откуда взялись – никто не знает. Но парни говнистые – чуть ни каждый день в истории встревают. Не нравятся они мне.

– Не нравятся – не женись, – отмахнулся Кол. – Или ты передумал насчёт моего предложения? Они, например, просят сто золотых монет. Может, тебе они нужнее?

– Губа не дура у щенков, – присвистнул Шэд. – Деньги просто отличные! Но я уже сказал своё слово, и даже за десять сотен золотых не изменю его.

– Ну тогда мы просто переливаем из пустого в порожнее, – в сердцах отмахнулся Кол. – Значит, у меня просто нет выбора.

– Смотри за ними во все глаза, приятель, – на прощание сказал Шэд.

Кол лишь досадливо кивнул и, резко развернувшись, направился к выходу, по пути натягивая на голову капюшон.

Глава 42. «Залётная»

В комнате Каладиуса находились вся компания, за исключением Варана, который ютился сейчас в гораздо менее комфортабельной гостинице, оттягивая на себя внимание возможных наблюдателей. Вернувшись, Кол подробно рассказал обо всём, и теперь необходимо было принять решение. После того, как отзвучали последние слова центуриона, в комнате повисло тяжёлое мрачное молчание. Всем нужно было время, чтобы переварить полученную информацию.

– А стоит ли соваться в море? – подал голос Бин. Он нарушил своё обыкновение отмалчиваться, поскольку опасался, что этого, самого простого вопроса никто другой может и не задать. – Раз уж даже бывалые моряки предпочитают отсидеться на суше.

– Я вот думаю о том же, – неожиданно поддержал его Кол.

– Все мы думаем о том же, друг мой, – мягко возразил Каладиус. – И каждый из нас не хочет оказаться в слепой власти ветра и волн. Но ведь на то мы и взрослые люди, чтобы разделять необходимость и желательность. Я по-прежнему считаю, что выход в море необходим. Если наш друг Варан прав, то за нами уже ведётся слежка, если не сказать – охота. В море у нас есть шанс оторваться от неё, хотя бы на время. Насколько я понимаю, нашим преследователям придётся очень попотеть, чтобы найти судно, которое рискнёт отправиться за нами.

– За нами – куда? – брови Кола сошлись к переносице. – На морское дно?

– Зачем смотреть на мир так мрачно, друг мой? Я знаю наверняка, что полностью морское сообщение между Пунтом и Паэттой не прерывается никогда. Военные суда империи выходят в море в любое время года. Да и торговцы, те что поушлей и посмелее, водят свои суда вдоль восточного побережья даже зимой. Главное, чтоб корабль был хороший, да капитан – мастер. И тогда нет ничего невозможного. Вон Серое море постоянно неспокойно, но келлийцы продолжают плавать по нему на горе Палатия.

– Неужели стоит так рисковать? – тихо проговорил, почти прошептал Бин. Затем увидев, что всё внимание обратилось на него, заговорил громче. – Мы можем тихо уйти обратно на юг. Пройдём тем же путём, пройдём пустыню, и окажемся там, где и хотели, не рискуя утонуть.

– Но зато подвергаясь риску куда более страшному, – возразил Каладиус. – Море слепо и неразумно. Оно не будет вести целенаправленной охоты за нами. В отличие от тех, кто идёт по нашему следу. А эти некто, как вы заметили, поставили в тупик даже нашего именитого мастера Теней. Боюсь, с ними не удастся так же легко расправиться, как с полудикими кочевниками.

– Но кто бы они не были – они всего лишь люди! – в отчаянии воскликнул Бин. – А море – это бескрайняя стихия, с которой мы ни за что не сможем совладать!

– Я уже говорил, но могу повторить, – слегка нахмурился Каладиус. – Пусть немногие, но корабли всё-таки ходят через зимний Великий океан. Выходят из одного порта, приходят в другой, а затем возвращаются обратно. Целыми и невредимыми. Всё зависит от умения капитана и крепости судна.

– Да, но что мы знаем о капитане и судне? – задумчиво протянул Кол.

– А вот это, как раз, второй вопрос, – немедленно отозвался маг. – Что бы вы сказали о тех ребятах, друг мой?

– Что у меня постоянно чесались кулаки от желания съездить им по роже, – мрачно ответил Кол. – Они мне ужасно не понравились. Скользкие, как морские угри.

– Думаете, они пираты? – Каладиус пристально взглянул Колу в глаза.

– Да дьяволы их разберут! – в сердцах ответил тот. – Как по мне, так в той таверне каждый второй – вылитый пират! Ежели не каждый первый.

– И тем не менее, тот капитан, Кошка, посоветовал вам держаться от них подальше?

– Потому, что они ему незнакомы и слишком вызывающе себя ведут, – пожал плечами Кол. Как-то так получилось, что он уже выступал как будто в роли защитника идеи, которая ему изначально не нравилась.

– Ну это ничего не говорит об их мореходных качествах. И они сказали, что у них двухмачтовая шхуна?

– Да, причём крепкая.

– Ну то, что они ведут себя как отморозки, нам, скорее всего, даже на пользу, – проговорил Каладиус. – Потому что, похоже, благоразумие порождает излишнюю осторожность в других капитанах. А что касается их мерзких характеров – лично я и не планировал заводить с ними дружбы. Уверен, что при желании мы вполне сможем избежать общения с ними во время путешествия.

– А что насчёт платы, которую они установили? – поинтересовался Кол.

– А разве это те деньги, из-за которых стоит беспокоиться? – беспечно ответил Каладиус. – Если они благополучно доставят меня в Золотой Шатёр, не утопив и не попытавшись ограбить по дороге, я готов заплатить им ещё столько же. Вот это, как раз, волнует меня в наименьшей степени.

– Значит, вы настаиваете на морском пути? – наконец подала голос молчавшая до сих пор Мэйлинн.

– Я уже говорил, что в этом путешествии решаю не я, но да – мой голос за путь морем. Только так мы имеем шансы оторваться от преследователей. Если же выберем сухопутную дорогу, подозреваю, что финал нашей одиссеи будет далёк от ожидаемого.

– Значит, один голос за, – резюмировала Мэйлинн.

– И один – против, – тут же воскликнул Бин. – Если, конечно, это кому-то интересно.

– Это интересно всем, – ответила Мэйлинн. – Каждый голос будет учтён. Кол?

Кол на некоторое время задумался, потирая ладонью подбородок.

– Я уверен, что пожалею об этом тысячу раз, – медленно проговорил он наконец. – Но я, пожалуй, соглашусь с мессиром. Кажется, в этот раз нас пасут настоящие профи, и справиться с ними на авось уже не выйдет. Вы думаете, мессир, что это могут быть ассассины Ордена?

– Я опасаюсь этого, – ответил маг. – Но даже если и нет, то эти ребята, боюсь, нам не по зубам.

– Тогда два голоса за, – окончательно решился Кол.

– Три, – как будто даже несколько смущённо сказала Мэйлинн. – Всю жизнь мечтала совершить настоящее морское путешествие…

Бин только фыркнул на это, однако возражать не стал. Было ясно, что дело решено окончательно.

– Так что мы теперь делаем? – Кол встрепенулся, будто с его плеч упал тяжкий груз сомнений и выбора.

– Во-первых, вы, друг мой, отправляетесь назад в тот кабак. Я попрошу вас договориться с этим вашим Шэдом Кошкой, чтобы он согласился осмотреть судно. Если его вердикт будет положительным – платите сотню золотых вперёд, и обещайте столько же по прибытии. А вообще – поговорите с Кошкой ещё раз. Предложите пятьсот латоров. Предложите тысячу. Предложите полтысячи имперских корон. Вдруг он всё же согласится.

– Сомневаюсь, – проворчал Кол, покачивая головой, хотя такой водопад золота слегка ошеломил даже его, не говоря уж о Бине.

– И всё же. Ну а если нет – договаривайтесь об отплытии на завтра с этими братьями, и возвращайтесь сюда, поскольку нам нужно будет организовать перевозку багажа. А ещё нам необходимо послать весточку нашему другу Варану. Однако для этого мы должны знать точное время отплытия, чтобы он прибыл в самый последний момент. Как видите, работы много, а времени мало. Так что, прошу вас, друг мой, поспешите!

Не заставляя повторять дважды, Кол вновь закутался в плащ и выбрался наружу. Дорога в таверну не заняла много времени, тем не менее, к моменту, когда он вновь увидел прилаженный к стене якорь, город окутала сырая тьма.

Братья Трип и Кирп, как и обещали, были на месте. Так же, как и Шэд Кошка, флегматично потягивающий эль из очередной кружки.

– О, старичок, ты вернулся! – через весь зал крикнул Трип, приветственно маша рукой.

Кол, метнув взгляд на Шэда, направился к братьям.

– Ну что скажешь, старичок? Плывём, или как? – осклабился рыжий.

– Сперва нужно поглядеть вашу лохань, – как можно небрежнее ответил Кол. – А то вы её тут нахваливаете, а, может, там куча дров.

– Желание клиента для нас – закон! – дурашливо раскланялся Трип. – Когда желаешь осматривать?

– Сейчас, – холодно уронил Кол.

– Сейчас? – на лице братьев выразилось искреннее удивление. – Посреди ночи?

– Именно так. А завтра к вечеру мы должны быть в море, – Колу показалось, что он поймал верный тон общения с этими подонками. По крайней мере, Трип перестал пока называть его «старичком», и это уже радовало.

– Но… – лица близнецов вытянулись. – Но надо же подготовить судно…

– У вас есть почти сутки, и у вас есть сотня золотых, – отрезал Кол. – Если этого вам недостаточно, то вы, должно быть, не те парни, что нам нужны.

– Нет, мы именно те парни! – быстро взял себя в руки Трип. – А когда мы получим нашу сотню?

– Как только я решу, что вы нам подходите. И ещё сотню получите от меня в тот момент, когда я буду сходить по трапу в Золотом Шатре.

– Приятно работать с деловым человеком! – волнение Трипа выдавали лишь маслянисто заблестевшие глаза и чуть трясущиеся руки, тогда как его братец глупо отвесил нижнюю челюсть и выпучил глаза. – Идём?

– Да, только возьму ещё одного человека, – и Кол направился к столу Шэда.

– Всё-таки плывёшь с ними? – вместо приветствия спросил тот.

– Если ты не передумал. Мой друг просил передать, что он готов заплатить пятьсот имперских корон, если ты согласишься.

– Чертовски хорошие деньги, – Шэд отставил кружку. – Но, повторюсь, мертвецам они ни к чему. Я надеюсь дожить до старости.

– Но ведь корабли ходят по Великому океану и зимой, – возразил Кол.

– Военные барки и фрегаты империи? – усмехнулся Шэд. – Да, на таком я бы рискнул. Только вот моя «Мурена» не фрегат, и не линкор.

– Но и торговцы, говорят, как-то умудряются, – Кол понимал, что всё бесполезно, но продолжал хвататься за зыбкую надежду.

– Те, кому золото застило мозги. Из десяти ушедших едва пять вернётся назад.

– Ясно, я понял, – сдался наконец Кол. – Тогда у меня к тебе будет просьба. Ты – единственный, кого я тут знаю, и к кому могу обратиться. Сможешь осмотреть посудину этих хмырей и сказать, чего она стоит?

– Нужна веская причина, чтобы выгнать меня в холод из этого уютного местечка.

– Вот это, полагаю, достаточно веская? – на стол, звякнув, упала золотая монета.

– Хм… Пожалуй, не совсем… – усмехнулся Шэд. – Я так понимаю, денег у тебя куры не клюют, так что грех этим не воспользоваться. Кинь ещё пару, тогда договоримся.

– Да ты настоящий пират! – воскликнул Кол, но поскольку ответной реакции не последовало, он, глубоко вздохнув, вынул ещё две монеты.

– Да не переживай! – приободрил, вставая Шэд. – Посмотри на это с другой стороны: по крайней мере, эти три красавца останутся на бренной земле, а не сгинут в пучине вод.

– Мне стало заметно легче, – криво ухмыльнулся Кол и сделал знак рыжим братьям следовать за ним.

«Залётная» оказалась пришвартована на одном из самых дальних причалов, так что четверо мужчин порядком продрогли и вымокли, добравшись туда. На корабле оказалось всего четверо матросов – остальные проводили время на берегу. Всего пара фонарей, качаясь на ветру, освещала шхуну, однако после резких криков и ругательств братьев дежурные запалили ещё несколько.

Надо сказать, что Шэд уважительно крякнул, едва увидев обводы судна в темноте.

– Что, неплоха ласточка? – услыхав, самодовольно спросил Трип.

– Если они и вблизи так же хороша, как издали – пожалуй, я начну по-чёрному завидовать, – ответил тот.

Признаться, это вселило в Кола некоторую надежду.

– Ну так готовься, старичок! – без тени сомнений воскликнул Трип.

Шэд не меньше часа лазал по кораблю – то стучал по обшивке бортов, то дёргал за какие-то канаты, то скрёб ногтями древесину. С фонарём дотошно проползал весь трюм, пытаясь отыскать слабые места. Придирчиво осмотрел мачты и свёрнутый по случаю стоянки такелаж. Он непрестанно бормотал что-то себе под нос, и для Кола сам тон этих бормотаний был божественным пением. Потому что Шэд даже не пытался скрыть восторг.

– Вот это кораблик! – наконец воскликнул он. – Сразу видно – кидуанский, да?

– А то! Вся обшивка – кидуанский дуб!

– Поди, двойная обшивка? – Колу показалось, или в голосе Шэда слышалось почти благоговение.

– Угадал! Но врать не буду – внутренняя обшивка – сосновая, – Трип хлопнул ладонью по борту.

– Ты что – воюешь на нём, что ли? – без тени шутки осведомился Шэд.

– Да всякое бывало… – уклончиво ответил Трип.

– А киль и корпус чем пропитывал?.. – Шэд забыл, зачем пришёл.

Однако Кол быстро ему об этом напомнил:

– Поболтаете об этом позже, девочки! А пока скажи мне – стоит этот корабль того, чтобы отдать двести латоров?

– Скажу так: если тебе действительно приспичило пободаться с Вастинеем, то в этом порту ты вряд ли найдёшь лучшее судно!

– Отличная рекомендация, старичок! – воскликнул Трип. – Я польщён до слёз! Ну так как, приятель, по рукам? – обратился он к Колу.

– По рукам, – почти радостно ответил тот. – Вот обещанные сто монет. Все сразу, – Кол достал весьма увесистый мешок. – Ещё столько же – по прибытии. Будьте завтра весь день на месте – мы пришлём людей с багажом. Сами прибудем ближе к вечеру. Выходим в семь вечера, когда будет уже совсем темно. Успеете подготовиться?

– Шутишь? – Трип стал неожиданно серьёзен. – Начнём прямо сейчас!

– Вот и славно! Тогда – до завтра!

Махнув на прощание руками, Кол и Шэд зашагали назад, тогда как близнецы остались на корабле.

– Ну что, изменил своё мнение? – с лёгкой насмешкой спросил Кол.

– Держи с ними ухо востро, приятель, – Шэд вновь был флегматичен и хмур. – Такие корабли, как у них, не строят, чтобы возить финики из Саррассы.

– Хочешь сказать, они – пираты? – у Кола вдруг засосало под ложечкой.

– Хочу сказать, что не стоило махать красной тряпкой у глаз быка. Твои фонтаны золота могут неблаготворно сказаться на чьей-нибудь неустойчивой психике. Если есть возможность – вооружись до зубов; если у тебя есть преданные люди – возьми всех, кого сможешь. Да, на этом корабле можно пережить Вастиней, но только если тебя раньше не порешит собственная команда.

– Спасибо за предупреждение, приятель, – искренне поблагодарил Кол. – Надеюсь, что всё будет хорошо.

– Огульные надежды – удел идиотов, – громко сморкнувшись на дощатый настил причала, проворчал Шэд.

***

Кол вернулся в гостиницу довольно поздно, однако было решено, что нужно незамедлительно послать сообщение Варану. А это значило, что кому-то придётся прогуляться до публичного дома, в котором работала Лань. Кол категорически отказался снова идти «морозить себе задницу»; Бину, как мы помним, было велено не отходить от Мэйлинн. В итоге было решено, что если написать небольшую записку, то отнести её может кто угодно.

Кол вышел из номера, и через четверть часа вернулся с молодым парнишкой-портье, едва ли семнадцати лет от роду.

– Вот, мессир, его зовут Занк, и его смена уже окончена, – презентовал он юношу магу. – А главное – он не прочь заработать.

– Сможете выполнить одно простое поручение, юноша? – спросил у портье Каладиус.

– Да, мой господин, – незамедлительно ответил тот.

– Вы должны будете отправиться в одно… гм… заведение, найти там нужного человека и передать ему эту записку. На всё у вас уйдёт не больше часа, а по возвращении вы получите серебряный дор.

У юноши загорелись глаза – это было его жалование почти за полтора месяца.

– Я готов, мой господин! – отрапортовал он. – Куда нужно идти?

– Вы отправитесь в один дом терпимости, – Каладиус подробно описал, как найти заведение. – И там спросите девушку по имени Лань. Запомните хорошенько: Лань, и никого другого! Если девушка будет занята – подождите прямо там. Затем незаметно передадите ей записку. Скажите, что если Варан не появится утром, пусть кто-то отнесёт сообщение ему. А затем спокойно возвращайтесь за заслуженной наградой!

– Но, мой господин… – юноша залился краской. – Чтобы меня допустили к этой Лани, мне нужно заплатить…

– Вы правы, и вот вам двадцать дорринов, – Каладиус пересыпал медные монеты в потную ладонь портье. – Насколько мне известно, вам потребуется именно столько. И учтите: я не буду ждать слишком долго! Вы идёте туда только за тем, чтобы передать сообщение! – Каладиус склонился над парнем, и тот густо покраснел.

– Я понял, мой господин, – пролепетал портье. – Могу я идти?

– Конечно, друг мой! – маг отчески улыбнулся и указал рукой на дверь.

После ухода портье все погрузились в ожидание. За это время Кол ещё и ещё раз рассказывал о «Залётной», о том, в каком восторге от неё остался Шэд, и, конечно же, о тех подозрениях, которые шкипер высказал в отношении братьев.

– Что ж, значит будем держать ухо востро, – резюмировал Каладиус. – Уж надеюсь, что полтора десятка недотёп не станут серьёзной проблемой для шестерых бойцов вроде нас. А может быть мы и вовсе зря беспокоимся! Всё будет хорошо! – последняя фраза относилась главным образом к хмурому Бину.

– Надеюсь, – Бин хотя и несколько повеселел, узнав, что их шансы выжить в море значительно повысились, но угроза пиратов вновь нагнала на него хандру.

– Вот что я скажу вам, мой юный друг, – Каладиус даже приобнял Бина за плечи. – Были времена, когда целые армии приходили в уныние, когда ожидали, что им придётся встретиться в бою с самим великим магом Каладиусом! А эти бедолаги, наверное, и вовсе в штаны бы наделали, узнай, кто плывёт с ними на корабле! Так что не будем беспокоиться.

– Что-то дорийцев вы не поразили громом небесным, насколько я помню, – Бин был настолько расстроен, что даже не заметил собственной дерзости.

– Ничего, теперь-то я буду готов! – рассмеялся Каладиус.

Так прошло порядка трёх четвертей часа, и в дверь раздался лёгкий стук. Это вернулся юный посланец.

– Как всё прошло? – поинтересовался Каладиус.

– Всё прошло хорошо, мой господин, – ответил парень. – Я сделал всё, как вы сказали. Передал записку девушке по имени Лань, сказал ей всё, что вы просили передать.

– И тут же ушёл? – добродушно подначил Кол.

– Да, господин, – парень потупил глаза и вновь залился краской.

– Вы полностью заслужили ваше вознаграждение, мой юный друг, – Каладиус протянул серебряную монету.

– А я даже знаю, на что ты его потратишь, – Кол заговорщически подмигнул и рассмеялся, а бедный парень даже не нашёлся, что ответить, тем более, что было очень похоже, что Кол угадал.

– Ну, хвала богам, каждый человек сам решает, на что ему тратить деньги, – проговорил Каладиус. – Вы можете идти, друг мой. Нужно ли мне говорить, что всё это должно остаться между нами?

– Нет, мой господин, – парень преданно взглянул на мага. – Я всё понимаю.

– Ну вот и славно! А теперь ступайте, друг мой!

Когда дверь за юношей закрылась, Каладиус обратился к присутствующим:

– Ну а нам, полагаю, стоит отправиться спать. Нам предстоит не самый лёгкий день. Если всё пройдёт без сбоев, завтра в это же время мы уже будем в море.

Было интересно наблюдать за тем, какие чувства отразились на лицах нашей троицы. Глаза Мэйлинн непроизвольно загорелись, и губы тронула мечтательная улыбка. Вот-вот должна была исполниться мечта её детства, и она сейчас плевать хотела на всяческие Вастинеи и всяческих там пиратов. Бин напротив потемнел лицом, а в расширившихся глазах явно читался страх. Однако он, как мог, старался придать себе спокойный вид, и даже нашёл в себе силы улыбнуться Мэйлинн. Губы Кола были плотно сжаты, а в глазах читалась тревога. Причём он не слишком-то задумывался о возможных штормах – какой смысл думать о том, над чем ты не властен? Было видно, что он пытался предугадать ходы двух рыжих братьев и их команды. И было видно, что большинство вариантов видятся ему в весьма мрачном свете.

***

За час до полудня следующего дня Каладиус распорядился погрузить их багаж в нанятый неприметный фургон, чтобы отправить его на погрузку. Рыдван, кстати, было решено подарить мэтру Паллашу, который к этому времени уже начал аптечный бизнес, хотя пока без особого успеха.

Кол направился вместе с фургоном, чтобы лично наблюдать за погрузкой. Сейчас, в районе полудня, город был достаточно оживлён, чтобы в плотном потоке людей и всяческого гужевого транспорта их фургон не привлекал никакого внимания.

При свете дня «Залётная» выглядела ещё эффектней, чем ночью. Оба рыжих брата стояли, опершись на фальшборт. Увидев подъезжающего Кола, Трип, как обычно, заорал какие-то приветствия своим неприятным голосом, и бросился по трапу вниз, на причал.

Сейчас вся команда уже, судя по всему, была в сборе.

– Вот вся моя команда, – махнул рукой в сторону суетящихся моряков Трип. – Двенадцать человек, практически семья! Ну и мы с братом: я – шкипер, а мой недалёкий братец – боцман. Ты, кстати, можешь отгадать, старичок, куда этот придурок дел свои передние зубы? Теперь, когда знаешь, что он – боцман?

– Понятия не имею, – было заметно, что мысли Кола заняты другим, поэтому он слабо вслушивался в болтовню Трипа.

– А между тем всё очень просто! – заржал Трип. – Как-то во время сильной качки не удержался наш Кирп на ногах, да рожей о палубу шмякнулся. А он как раз в зубах дудку держал.Зубы долой, кровища хлещет, а он – возьми и захрапи!

– Да я просто бухой был в говнище! – возмущённо прошепелявил Кирп. – А так не родилась ещё та волна, что сможет меня скопытить с ног!

– Да, это очень смешно, – даже не улыбнувшись, сказал Кол. – А почему не ведётся погрузка продовольствия?

– Так ведь погрузили уже всё… – развёл руками Трип.

– Всё? – сощурился Кол. – Так быстро? Хотелось бы взглянуть…

– Да пожалуйста, – с видом оскорблённой невинности Трип вновь направился к трапу. – Эй, лентяи! А ну-ка помогите господину разгрузить его багаж!

– Не надо, – быстро возразил Кол. – Со мной люди, которые сами отнесут всё куда нужно. Вы только покажите, где наши каюты.

– Каюта, – поправил Трип. – На нашем корабле только одна каюта. Наша с братом. Зато она просторная! Вы будете жить там, а мы, так и быть, перекантуемся с командой в трюме.

– Ну, так даже лучше, – если они задумают напасть, лучше быть всем вместе. – Тогда пусть покажут каюту, а мои люди разгрузят всё сами.

Не хватало ещё, чтобы эта матросня хватала вещи, среди которых, между прочим, был сундучок, набитый векселями. Несколько задетый за живое Трип отдал нужные распоряжения, и приехавшая с Колом пара носильщиков стала бойко перетаскивать багаж. Кол же вместе с Трипом спустился в грузовой трюм.

– Но тут совсем немного продовольствия, – Кол был не специалистом в морских путешествиях, зато он хорошо представлял, сколько потребуется еды двадцати человекам в течение месяца. – Едва ли хватит на неделю…

– Ну, тут ещё не совсем всё, – глазки Трипа забегали. – Должны ещё подвезти. А вообще – запасёмся по ходу. Зайдём в Прант по пути.

– Я не знаю, будем ли мы заходить в Прант по пути, – ледяным голосом ответил Кол. – Но я знаю одно: к моменту, когда корабль отойдёт от причала, в его трюмах должно быть столько еды, чтобы можно было два месяца ни о чём не беспокоиться, если вдруг нас даже унесёт в открытое море. А главное – должно быть в достатке воды. Из расчёта – по галлону на человека в день. На два месяца.

– Да на кой столько воды – тонуть в ней, что ли? – удивился Трип. – Это ж бочек десять! Да лучше взять чего покрепче, а?

– А вот этого не будет! – отрезал Кол. – Весь алкоголь, что найду – отправлю за борт!

– Да ты с ума сошёл, старичок? – скорее изумился, чем возмутился Трип. – Да как же так? Что я скажу парням?

– Всего два слова: двести золотых, – тон Кола давал понять, что спор исчерпан. – Если не тупые – поймут. Повторю для невнимательных: еды и воды должно хватить на два месяца. И ни капли спиртного!

Трип, вроде бы, хотел что-то возразить, но затем передумал, и лишь безнадёжно махнул рукой.

– Так ты всё понял насчёт еды и воды? – ещё раз поинтересовался Кол.

– Да чего ж не понять, – уныло ответил Трип. – Сейчас распоряжусь.

– И давай-ка не экономь! Ты на мне и так наварился на пять лет вперёд!

– Будет сделано, – особого энтузиазма в голосе Трипа слышно не было, и Кол это подметил.

– Думаю, побуду-ка я тут пару часиков, – решил он. – Посмотрю, что да как.

Трип, шедший впереди, обернулся, и Кол заметил, как злобно блеснули его глаза в свете фонаря Кола. В ответ Кол лишь улыбнулся, хотя в душе обругал себя последними словами за то, что не додумался захватить меч. А вообще всё происходящее заставляло крепко задуматься.

Глава 43. «Нежданная»

Только после того, как на причал, у которого стояла «Залётная», потянулись подводы с продовольствием и водой, а матросы и грузчики, поминутно матерясь, принялись втаскивать всё это на борт, Кол отправился в гостиницу. Было уже около трёх часов пополудни, и времени оставалось совсем немного.

Вернувшись, Кол первым делом узнал о том, что в его отсутствие здесь была Лань, которая сообщила, что Варан получил их записку, и что он прибудет на причал примерно за десять минут до отплытия. Это была хорошая новость, которая позволяла не беспокоиться на этот счёт. Зато беспокойства по поводу предстоящего путешествия, и особенно по поводу компании, в которой его предстояло совершить, хватало с лихвой. Мэйлинн и Бин занимались последними приготовлениями, и Каладиус с Колом говорили наедине.

– Так вы говорите, что продовольствия было слишком мало? – насупив брови, переспросил Каладиус.

– По моим прикидкам – едва ли на неделю, а то и меньше, – сурово кивнул Кол.

– За неделю мы вряд ли доберёмся даже до Пранта.

– Я тоже так думаю, мессир.

– Значит?..

– Значит, они не планировали плыть достаточно далеко, я так думаю, – кулаки Кола непроизвольно сжались.

– То есть нас вывезли бы подальше от Найра, а затем просто пошвыряли бы в море? Это вы хотите сказать?

– Боюсь, что да, мессир. Поплавав несколько денёчков, благополучно вернулись бы в Найр, пропивать наши денежки.

– И как вы предлагаете поступить, друг мой?

– Прежде всего – нужно сообщить об этом всем, – начал Кол.

– Это само собой разумеется, – кивнул Каладиус.

– Дальше, я думаю, мы должны вооружиться до зубов. Причём – вооружиться так, чтобы это было заметно. Вам, мессир, не худо было бы надеть свой перстенёк. Пусть видят, что мы – опасная добыча. Может быть, тогда всё обойдётся?

– Очень сомневаюсь! – хмыкнул Каладиус. – Если люди изначально не были настроены на то, чтобы плыть через бушующее море, они и не станут этого делать. Может, попробовать поискать другой корабль?

– Это бессмысленно. Мы потеряем уйму времени, но не найдём ничего подходящего. Я думаю, что надо продолжать придерживаться плана. Уж если мы не боимся бросить вызов этому Вастинею, то чего нам бояться кучки этих недобитков? Главное, что мы предупреждены.

– Но если мы уйдём достаточно далеко до того, как начнётся мятеж, и если нам придётся значительно проредить доблестные ряды нашей команды – как мы поступим дальше? Без капитана, без боцмана?..

– Сомневаюсь, что им захочется уходить достаточно далеко, – мрачно качнул головой Кол. – Думаю, сегодняшняя ночь станет решающей.

– Вообще-то я тоже так думаю, – согласился маг. – Более того, может быть нам самим подстегнуть события? Перехватить инициативу?

– Вы хотите напасть на команду сами, мессир? – удивился Кол.

– Нет, конечно! – чуть улыбнулся Каладиус. – Но мы можем постараться заставить их раскрыться. Тогда, если дело кончится большой дракой, мы сможем направить корабль назад даже без капитана. Довольно будет нескольких матросов.

– Что ж, я всегда говорил, что если драки не избежать – надо бить первым.

– Но тогда, может быть, нам не стоит сразу раскрывать все наши карты? – глаза Каладиуса хитро блеснули.

– Что вы имеете в виду, мессир?

– Посмотрите на нас со стороны, глазами этих самых матросов, друг мой. Кого вы увидите?

– Ну… – замялся на секунду Кол.

– Вы увидите старика, – Каладиус ткнул себе в грудь, – Юную девушку – почти девочку, такого же зелёного юнца, немолодого ссохшегося баинина и всего двух мужчин, которые, возможно, чего-то стоят в драке.

– Я понял, – улыбнулся Кол. – Им будет проще раскрыть свои карты, если мы припрячем свои до поры.

– Именно так! Неожиданность – главный союзник, так зачем же её прогонять? – Каладиус также улыбался, и было видно, что его даже несколько захватил азарт предстоящего боя.

– Значит, мы либо силой принудим этих разбойников везти нас в Саррассу…

– Либо пошлём их ко всем дьяволам, и найдём других желающих походить на таком замечательном корабле!

– Да уж… – с уважением протянул Кол. – Смотрю я на вас, мессир, и страшусь представить – каким вы были несколько сотен лет назад.

– Вы льстите старому чудаку, друг мой, – хитро засмеялся Каладиус.

***

Около шести часов вечера, когда сумрак уже укутал причалы, путешественники прибыли на место. Кажется, что корабль был полностью готов к отплытию. Несколько матросов сновало по палубе, наводя последний марафет. Трое висели на вантах или ползали по реям и что-то кричали вниз – вероятно, проверяли паруса. Оба брата разгуливали по палубе, время от времени давая какие-то короткие команды. Но, когда подошёл экипаж, они оба бросились к трапу, чтобы встречать гостей, о которых они до сих пор ничего не знали.

Первым из экипажа выбрался Кол. Он обошёл карету сзади и снял какое-то приспособление, оказавшееся инвалидной коляской. Затем он по пояс окунулся в открытую дверь экипажа и, очень бережно поддерживая, помог выбраться из него Каладиусу, который старательно разыгрывал роль немощного старца. Мага усадили на коляску и укрыли тёплым пледом. Он сидел, сгорбившись и тряся понуренной головой. Кол покатил коляску к трапу, а тем временем из кареты выпрыгнул Бин и подал руку Мэйлинн, наглухо укутанной в плащ, которая с неловкой осторожностью выбралась наружу. Последним шёл Пашшан, неся в руках небольшую ручную кладь, которая ещё оставалась.

– Господа, – вскатив коляску по трапу, Кол изрядно задохнулся. – Разрешите представить вам моего почтенного отца. Он – весьма влиятельный сеньор, владеющий большими факториями в южном Латионе. А это – мой младший братец. По молодости и глупости всё ещё надеется, что получит серьёзное наследство, – Кол рассмеялся, когда Бин негодующе фыркнул на него. – И моя сестрёнка. Она очень застенчива, так что не любит показывать посторонним своего лица, но можете мне поверить – она невероятно красива! Достаточно вам посмотреть на меня, чтобы это понять! – теперь рассмеялись и члены команды. – Ну а там – старый слуга нашей семьи.

– Для нас большая честь приветствовать на борту «Залётной» столь славное семейство! – на голове Трипа была нахлобучена широкополая шляпа, которую он галантно приподнял, кланяясь. – Сожалеем, что не можем предоставить вам условий, приличествующих столь высоким гостям, но постараемся сделать всё, чтобы ваше путешествие стало приятным и незабываемым. Меня зовут Трип, и я – шкипер этого корабля. Брат мой, по имени Кирп – наш боцман. Кроме нас на борту ещё двенадцать матросов, некоторых из которых вы можете видеть тут. А вон тот весьма любопытный субъект, – Трип кивнул на невысокого полного человека, прислонившегося к фок-мачте, скрестив на груди руки. – Это наш судовой кок. Именно он будет отвечать за нашу и вашу кормёжку. Обратите внимание – он одноногий! Это – гордость нашего корабля! Настоящий одноногий моряк! У него палка вместо правой ноги! Когда-то во время шторма сорвалась рея с грота, и раздробила ему ногу в труху! Эй, Джорн, ковыляй-ка сюда! Поздоровайся с господами!

Одноногий кок, отлепившись от мачты, похрамывая, приблизился к гостям и, неловко поклонившись, произнёс несколько приветственных слов простуженным голосом.

– Зовут этого оригинала Джорн Серебро, – отрекомендовал кока Трип. – Хотя по мне он – чистое золото! Обожаю его стряпню! Ладно, парень, давай-ка топай на камбуз! Удиви наших гостей сегодня вечером!

Джорн Серебро, молча кивнув, направился прочь.

– Ну что – не пора ли поднимать якорь? – осведомился Трип.

– Не пора, – ответил Кол. – Мы договаривались на семь, в семь и отойдём. Тем более, что мы ждём ещё одного человека. Он прибудет за несколько минут до отплытия. Впрочем, как только он ступит на корабль – тут же можно убирать трап и отчаливать.

– Ещё один родственничек? – поинтересовался Трип.

– Приятель, – пожал плечом Кол. – Ладно, теперь, когда все познакомились, ведите нас в каюту!

Каюта оказалась действительно очень просторной, но довольно убогой. Пахло в ней не слишком приятно, толстое стекло в окнах довольно сильно искажало вид, да и мебели почти не было. Тем не менее, Мэйлинн была в восторге. Лёгкое покачивание пола под ногами уже приводило Бина в уныние, но Мэйлинн, похоже, была на седьмом небе. Она, кажется, и думать забыла о грозящих ей опасностях.

– Пашшан, друг мой, – как только дверь каюты затворилась, Каладиус встал с кресла. – Прошу вас, принимайтесь за готовку. Провалиться мне на месте, если я отведаю хоть ложку стряпни этого Джорна Серебро! По-моему, если они не дураки, то воспользуются самым верным способом избавиться от нас. Так что я настоятельно требую, чтобы никто из присутствующих не ел и не пил ничего, что бы вам не предложили.

– Что касается меня, то я не буду есть до самой Саррассы, – кисло простонал Бин. – Меня уже тошнит.

– Я, вроде, пока в порядке, – сообщил Кол. – Но, подозреваю, когда пойдут настоящие волны, буду блевать, не переставая.

– Когда прибудет Варан? – спросила между делом Мэйлинн, порхая по каюте. К своему восторгу она нашла кипу карт и большой медный компас, и теперь увлечённо шуршала пергаментом.

– Думаю, что минут через двадцать-тридцать, – взглянув на часы, ответил Кол. – Пойду-ка на палубу, чтобы не прозевать.

– Кинжал у вас с собой? – тут же спросил Каладиус.

– С собой, – Кол похлопал рукой там, где под свободным плащом висел его кинжал. – Но не думаю, что он мне пока понадобится. Мы ведь ещё не в море.

– И всё же будьте осторожны, друг мой! Если что – не стесняйтесь звать на помощь.

– Уж будьте покойны! Если я только почувствую, что моей драгоценной шкуре что-то угрожает, буду верещать, как раненый заяц! – улыбнувшись, Кол вышел на палубу.

Действительно, прошло около получаса. До семи часов вечера оставалось меньше десяти минут, когда на борт по трапу скользнула чёрная тень.

– Эй, кто это? – тревожно воскликнул Кирп.

– Свои, – отозвалась чёрная тень голосом Варана.

– Это тот самый приятель, о котором я говорил, – Кол быстро подошёл к Варану и пожал ему руку. – Ну что, капитан, ждать нам больше некого, поэтому командуйте отход! Лучше прямо сейчас.

– Понял, – кивнул Трип и принялся раздавать команды.

Следом засвистела боцманская дудка Кирпа. Матросы стали взбираться на мачты, выпуская на свободу паруса. Вскоре раздался мягкий толчок, и корабль медленно стал отходить от причала. Морское путешествие началось.

– Ну что, как у вас дела, друг мой? – осведомился Каладиус, как только Варан вошёл в каюту. – Удалось напасть на след преследователей?

– К сожалению – нет, мессир, – устало ответил Варан. – Я уверен, что слежка за мной велась, но так и не смог никого заметить. Хотя сегодня я устроил им славную прогулку. Получив ваше послание, я решил попытать счастья ещё раз. Я взял в аренду лошадь и отправился за город. Уж там-то, как я думал, мне удастся скорее их обнаружить. Но – увы! Я скатался к водяной мельнице, стоящей в паре миль от города, попил там молока, полакомился мочёными яблоками, и, никого не заметив, отправился обратно. Иногда ощущение слежки возникало вновь. Я то гнал коня во всю мочь, то останавливался, пытая услышать топот копыт – но всё бесполезно. Неужели есть существа, способные на такое?

– Возможно – ассассины Ордена, – пожал плечами Каладиус.

– А может быть всё гораздо проще, – вдруг проговорила Мэйлинн. – И Варан чувствовал магическую слежку? Это многое бы объяснило.

– А ведь вы правы, дорогая! – Каладиус даже хлопнул себя по лбу. – Вот ведь я, старый болван! Ведь это же – классическая картина! Ну конечно же, друг мой, за вами следили при помощи магии!

– Орден? – спросил Варан.

– Должно быть, они, – согласился маг. – Но такое сильное и неотвязное заклятие можно объяснить только одним – маг, который осуществлял слежку, где-то неподалёку. Почти наверняка – в самом городе.

– Вот дьявол! – выругался Варан. – Значит, я напрасно два часа петлял по городу, пытаясь сбить слежку со следа? Я был почти уверен, что мне это удалось…

– Вполне возможно, вам это удалось, друг мой, – успокоил Каладиус. – Подобная слежка – узконаправленна. Маг должен довольно точно представлять направление, в котором вас нужно искать. Так что ваша беготня, возможно, была отнюдь не бесполезной. Может быть, этот маг… или, скорее – магиня потратят ещё много-много времени, пытаясь понять, куда вы исчезли, учитывая, что вы теперь под надёжной защитой медальона Мэйлинн.

– Ну, хвала богам! – облегчённо выдохнул Варан. – Так, значит, всё уже позади?

– Увы, друг мой, всё ещё только начинается, – мрачновато улыбнулся Каладиус.

– Ты поспел к самой заварухе, приятель, – усмехнулся Кол. – Вон, кстати, там можешь взять свой меч. Боюсь, скоро он тебе понадобится.

– Что ещё случилось? – удивился Варан.

– Да не знаю даже, с чего и начать, – Кол с притворной задумчивостью почесал затылок. – С того ли, что мы собираемся плыть через страшнейший ураган, который можно только себе представить, на этом вот корыте? Или, может, с того, что команда этого корыта только и ждёт удобного момента, чтобы всех нас вырезать к дьяволам?..

– В смысле?.. – более умного вопроса Варану в голову сейчас не пришло.

– В прямом смысле, – подтвердил Каладиус. – Боюсь, друг мой, вы попали, как говорится, с корабля на бал!

– Скорее уж с бала на корабль, – усмехнулся Бин и широко заулыбался, когда его незамысловатой шутке ответил дружный хохот.

– Значит, будет драка? – Варан снова был хладнокровен.

– Хотелось бы надеяться, что нет, но, как сказал один мой знакомый, огульные надежды – удел идиотов, – развёл руками Кол.

– Да уж, с вами не соскучишься! – Варан взял свой меч с ножнами, чтобы приладить его за спину.

По мере того, как скорость корабля увеличивалась, усиливалась качка. Вскоре это в полной мере почувствовал Бин, которого стало тошнить. Вообще из всей компании на кораблях до сих пор ходили только Каладиус и Кол, да и то последний ни разу не выходил в открытое море, да и кораблями назвать те судёнышки было сложно. Тем не менее, Варан и Мэйлинн не проявляли никаких признаков морской болезни. Несколько позеленел лицом Пашшан, но он продолжал флегматично молчать, смешивая что-то в походном котелке.

– На улице темень – хоть глаз коли! – выглянул в окно Варан. – Если придётся драться в такой темноте – они будут иметь преимущество, поскольку хорошо знают свой корабль.

– Если дойдёт до драки, я освещу корабль не хуже королевского дворца в разгар карнавала! – пообещал Каладиус.

– Предлагаю немного отдохнуть и подготовиться, а затем я пойду пощупать почву, – проверяя, легко ли выходит меч из ножен, проговорил Кол.

***

– Мы наготове, – хлопнув Кола по плечу, произнёс Варан. – Как только решишь, что пора – бросай.

Речь шла о небольшом флаконе, который дал Колу Каладиус.

– Этого флакона хватит, чтобы корабль засиял, словно гигантская свечка, – сказал он. – Просто разбейте это о палубу. Это же станет и сигналом для нас.

Кроме того, Каладиус дал напиться Бину и Пашшану какого-то весьма горького настоя, который, однако, позволял вполне сносно удерживать внутренности внутри. И Бина, и Пашшана уже пару раз рвало, отчего и без того несвежий воздух каюты приобрёл характерный кисловатый запах. Тем не менее, сейчас оба выглядели настолько бодро, насколько это было возможно.

– Удачи, Кол, – проговорила Мэйлинн. Её пальцы побелели, стискивая арбалет.

– Мы не подведём! – твёрдо сказал Бин, держа в руках обнажённый клинок.

– Не сомневаюсь, – кивнул ему Кол и, не раздумывая, вышел наружу.

Погодка была та ещё – какая-то холодная морось стояла в воздухе, отчего все снасти, все деревянные и металлические части корабля были покрыты влагой. Ветер то налетал, то на время успокаивался. Волны шумели за бортом, пока ещё не слишком большие.

– Что, не сидится в тепле, старичок? – раздался голос сверху, с капитанского мостика.

– Да вот решил подышать перед сном, – вяло ответил Кол, поднимаясь по лестнице туда, где у штурвала стоял Трип.

– Уже спать собрались? – словно удивился Трип. – Девяти ведь нет ещё. Скоро ужин поспеет.

– Да мы уже поужинали, – ответил Кол.

– Что, брезгуете нашей едой? – какая-то волчья ухмылка рассекла лицо Трипа.

– Да просто иной раз бывает, что от незнакомой еды у людей так животы скрутит, что потом только в ящик и заколачивай, – Кол оперся о фальшборт неподалёку от Трипа, повернувшись к нему спиной.

– Да, я слыхал о таком, – хрипло ответил шкипер. – А чего это у тебя там топорщится под плащом?

– А, это? – Кол взглянул так, словно сам только что заметил, что рукоять меча, выпирая, топорщит плащ. – Да так, фамильная драгоценность. Цепляю иной раз, чтоб девчонкам понравиться.

– Уж не меня ли ты за девчонку принял, старичок? – фальшиво рассмеялся Трип. – Или тебе наш Джорн Серебро так приглянулся?

– Да это я забыл снять просто, ещё как из города вышел, – отмахнулся Кол.

Трип промолчал, сделав вид, что поверил, хотя чётко помнил, что когда Кол поднялся на борт, никакого меча на нём не было. Помолчали. Трип исподтишка косился на Кола, тот же встал так, чтобы быть вполоборота к рыжему разбойнику. Было темно – луна была в самом начале роста, да и небо было укрыто плотными тучами. Несколько фонарей, горящих на шхуне, бросали слабые блики на воду, и волны хищно блестели, попадая в эти небольшие круги света.

– Холодная, должно быть, водичка, – сплюнув за борт, заговорил Кол.

– Да уж, должно быть, – согласился Трип. – А что – вздумалось поплавать?

– Да по своей-то воле я туда ни в жизнь не полезу, – Кол вдруг распрямился и взглянул прямо в лицо капитана. – Но ты же знаешь, старичок, как оно бывает… Попадутся иной раз вздорные соседи по кораблю, да решат силой искупать…

Какое-то время мужчины молча мерили друг друга взглядами. Трип отвернулся первым.

– Эй, братан! Поди-ка сюда, – крикнул он куда-то в темноту.

– Как я уважаю такую вот чистую братскую любовь! – насмешливо воскликнул Кол. – И минуты друг без дружки не проведут!

Послышались шаги – Кирп поднимался на мостик.

– Ты ведь давно понял, что мы не пойдём в Саррассу, – не спрашивая, а утверждая проговорил Трип.

– Угу, – Кол ограничился кивком.

– Но всё равно притащил на корабль всё своё семейство… – Трип покусал ноготь большого пальца правой руки. – Ты не кажешься дураком, но с самого начала вёл себя, как последний идиот. На что ты рассчитывал?

– Наверное, на то, что в мире есть люди, для которых данное слово что-то значит, – Кол напряжённо вглядывался в подошедшего к брату Кирпа, пытаясь понять – есть ли у того оружие.

– Слова в этом мире значат меньше, чем брызги, разлетающиеся от носа корабля, старичок! – Трип змеиным взглядом буравил Кола. – Что ты знаешь о себе такого, чего не знаем мы? Почему сунулся, зная, что это – засада?

– Ну, многие люди полны сюрпризов, – Кол положил руку на рукоять меча. – Может, и ты удивишь меня, согласившись всё-таки не дурить, а честно выполнить свою часть сделки. Ведь ты получишь немыслимые деньжищи, когда доставишь нас к месту!

– Мы похожи на идиотов? – прохрипел Кирп. – На кой дьявол нам переться в Саррассу? Разве тебе не рассказывали о Вастинее?

– А деньги и так, и так уже наши, старичок, – одарил Кола ледяной улыбкой Трип. – Они ведь на нашем корабле. Мой шнобель чует, что там куда больше двух сотен золотых!

– Значит, договориться – никак? – Кол медленно стал вынимать меч.

– Посмотри на нас, старичок, – Трип так же, не спеша, распахнул плащ и взялся за большой нож с широким лезвием. – Мы – умные люди. Вот и реши – станут ли умные люди за две несчастных сотни монет рисковать шкурами, плывя куда-то за тридевять земель? Или они поплавают денёк-другой неподалёку от гостеприимного Найра, а затем вернутся туда с полными кошелями?

– Тут сложно возразить, – согласился Кол. Меч был полностью свободен от ножен, и сейчас Кол легонько вращал им, грея кисть. – Но ведь есть вероятность, что деньги станут защищать.

– Кто? – фыркнул Кирп, извлекая на свет, или, скорее – на тьму, два тонких длинных кинжала, которыми обычно пользуются фехтовальщики для защиты. Однако Кирп, похоже, умел использовать их и для нападения. – Кто станет защищать? Старик? Девка? Пацан? Если даже посчитать вашего слугу – вас трое против четырнадцати! Или ты – живое воплощение Асса?

– Кто знает? – улыбнулся Кол. – Божьи пути неисповедимы.

– Ну так проверим, – с этими словами боцман сунул в рот свою дудку и издал несколько резких сигналов. Очевидно, это были условные сигналы к началу нападения.

И тут же Кол саданул о доски палубы флакон, который ему дал Каладиус. Это было прекрасное зрелище! Мириады зеленоватых огоньков разбежались по палубе, бортам, мачтам и парусам, заставляя весь корабль красиво мерцать мягким изумрудным светом. Свечение было не настолько ярким, чтобы слепить глаза, но на корабле моментально стала видна каждая щёлочка, каждая капелька воды.

И в этом зелёном свечении из трюма на палубу стали выползать тени. Эти тени были вооружены, и, судя по всему, очень опасны. Навстречу им из каюты выскочили другие тени. Их было всего пять, но, похоже, их это нисколько не волновало.

– Всем стоять! – перекрывая шум волн и ветра, гаркнул Кол.

И почему-то все остановились. Так всегда бывает в большой драке насмерть – каждый ждёт момента, и каждый старается хотя бы ещё секунду задержаться в этом не залитом кровью затишье. Кроме того, моряки были поражены неожиданным волшебством.

– Пока ещё никто не умер, я предлагаю договориться, – голос Кола гремел над светящимся кораблём.

– То, что никто ещё не умер – это ненадолго! – яростно прошепелявил Кирп и бросился на Кола.

Глупец, вероятно, до конца не осознал серьёзность положения. В его недалёком мозгу ниточки так и не сплелись в один узор. Он по-прежнему видел в Коле изнеженного сынка богатого старого сеньора. Звук стали, рассекающей плоть, был не слышен в шуме стихий, и всё произошедшее было похоже на игру актёров в театре. Кирп, поднимая руки с кинжалами, ринулся к Колу, тот сделал скупой и выверенный взмах мечом, и тело боцмана, неловко повернувшись, мешком рухнуло на палубу. Кровь, веером вырвавшаяся из раны, казалась чёрной в сюрреалистическом свете.

– Ах ты… – Трип не успел сказать больше не слова.

Кол понимал, что пока кто-то из братьев ещё жив, о дальнейших переговорах можно и не помышлять. Поэтому он, едва тело Кирпа повалилось ему под ноги, одним прыжком оказался у штурвала и с силой вонзил клинок в грудь Трипа. Удар был так силен, что сталь на добрых пять дюймов вышла между лопаток пирата. Нож выпал из ослабевшей руки, а Кол, протащив Трипа к борту, с силой толкнул его. Взмахнув руками, Трип беззвучно (или это ветер украл его последние слова?) рухнул в чёрную воду.

– Может, теперь поговорим? – задыхаясь, крикнул Кол оторопевшим пиратам.

– Вы отправитесь к дьяволам! – словно для того, чтобы усилить мелодраматический эффект, на мгновение стих шум ветра, поэтому негромкий каркающий голос Джорна Серебро был услышан всеми участниками фантасмагории. – Вперёд, парни!

Взревев, моряки ринулись на казавшихся беззащитными пассажиров. Старик, девка и пацан. Даже два старика. И лишь двое мужчин. Расклад ясен.

Но вот старик махнул рукой, и волна, тонкая и тугая, будто змея, хлестнула через всю палубу. Да с такой силой, что корабль накренился к левому борту. Сразу четверо матросов, в числе которых был и корабельный кок, были сбиты с ног. Их, словно тряпичных кукол, ударило о палубу, затем о фальшборт, который, не выдержав удара, проломился, и выбросило в море.

Несколько матросов в растерянности остановилось, но трое или четверо продолжали бежать, подняв топоры, тесаки и сабли. Один за другим, двое из них вдруг подломились, словно наткнувшись на невидимые препятствия. Мэйлинн опустила арбалет и сноровисто, без спешки, стала его перезаряжать.

Бин, который устал чувствовать себя трусом, с яростным криком выскочил вперёд, прежде чем его смогли удержать. Он выставил вперёд клинок, закрывая им голову. На меч тут же обрушился абордажный топор. Кисть руки Бина неловко вывернулась, и меч, звякнув, отлетел в сторону. Бин вскрикнул от боли и ужаса, видя, как бородатый пират заносит над ним страшное оружие. Но тут его схватил и дёрнул назад Варан, сам змеёй перетекая под таким неуклюжим и медленным топором. А затем Глаз Варана алчно вонзился в горло врага, и борода пирата вмиг промокла от крови.

Четвёртый нападающий, видя, что остался в одиночестве, резко затормозил, но оскользнулся на мокрых досках. Он проехал почти под ноги к стоявшим Каладиусу и Пашшану. Баинин занёс было свой полушест-полукопьё, намереваясь пригвоздить разбойника к палубе, но маг проворно схватил слугу за руку. Пират с расширенными от ужаса, безумными глазами, стал отползать назад, скользя подошвами сапог. Тесак, который он держал в руке, выпал и отлетел в сторону, задетый судорожно скребущей палубу рукой.

Теперь силы вновь стали неравны, однако изменчивая фортуна качнула чащу весов в другую сторону. Шестеро путешественников противостояли всего пятерым оставшимся в живых разбойникам. И исход этого противостояния не вызывал ни малейших сомнений у всех участников конфликта.

– Теперь поговорим? – Кол спустился на палубу с мостика. Меч его был опущен, но не убран в ножны.

Все матросы, как по команде, закивали головами. В их лицах читались обречённость и ужас. Всё оружие они побросали на светящуюся мертвенным светом палубу.

– Ваша подлая затея провалилась! – прокричал Кол. – Вы проиграли и живы лишь по нашей милости. Осознаете ли вы это?

Нестройный хор заискивающих голосов подтвердил, что они всё осознают.

– Понимаете ли вы, что каждый из нас способен убить нескольких таких, как вы? – сурово спросил Кол и вновь получил полное согласие.

– Мы должны вернуться в Найр. Сможете ли вы управлять судном впятером?

– С парусами сложновато будет управиться… – промямлил один.

– Я помогу! – тут же воскликнула Мэйлинн. Кол машинально отметил, что в её лице было не так много сожаления по поводу двух новых жизней, которые она отняла. Сейчас лирра с воодушевлением и восторгом представляла, как полезет по вантам.

– Я тоже могу помочь, – бережно оттирая с клинка мельчайшие частички крови, проговорил Варан.

– Что ж, вас пятеро, да нас трое – этого должно быть более, чем достаточно! – подытожил Кол. – Главное – объясняйте нам, что делать, на понятном языке. Чтоб никаких там фок-бизань-рей и форштевней с румбами! В крайнем случае подойдёт матерщина.

– А я уверен, что вполне неплохо смогу управиться со штурвалом, – потёр руки Каладиус.

– Да у нас, считай, готовая команда! – усмехнулся Кол. – Может, идём на Саррассу?

– Легко! – весело откликнулась Мэйлинн.

– Ладно, пора приниматься за работу! – картинно засучил рукава Кол. – А ну, разбойнички, командуй!

***

Ветер был противный, поэтому обратный путь занял почти три часа. Наконец сквозь сырую темень показался свет найрского маяка, а затем и огни на башнях, и городские огни. Сама «Залётная» к тому времени совершенно перестала светиться.

Удивительно, но наши друзья весьма неплохо справились с задачей. Конечно, руки были в мозолях, кто-то защемил или ушиб пальцы, да и усталость была просто изматывающей, но они действительно сделали это! Мэйлинн была на седьмом небе от счастья. Она даже ни разу не вспомнила об убитых ею матросах, которых побросали за борт после схватки.

Каладиус приказал бросить якорь примерно в трёх кабельтовых от причала, от которого они отчалили всего несколько часов назад. Была почти полночь, и маг предложил отправиться на берег на следующий день, однако Кол был убеждён, что времени терять нельзя. Так что на воду была спущена шлюпка, в неё сели Кол с Пашшаном, а также двое матросов-гребцов, и они отплыли к берегу.

Почти через час после полуночи Кол вошёл в таверну «Старый боцман». Народа здесь было уже немного, официантки убирали со столов и протирали залитые элем доски. Лишь с десяток посетителей всё ещё упорно не хотели уходить. Кол вздохнул с облегчением – среди этого десятка он увидел привалившегося спиной к стене и подрёмывающего Шэда Кошку.

– Привет, приятель! – подойдя, Кол слегка толкнул стол, за которым сидел Шэд, носком сапога.

Кошка немедленно раскрыл глаза.

– Ты? – непонимающе прохрипел он. Видно, спросонья, да после нескольких кружек эля, мысли довольно медленно ворочались в его черепушке.

– Я, – широко улыбнулся Кол.

– Но ты же ушёл с этими рыжими недоносками на их шхуне…

– Как ушёл, так и вернулся.

– Что – не подошли они тебе? – Шэд уселся ровно и пригладил позвякивающую золотыми бороду.

– Не очень, – печально вздохнул Кол. – Сперва-то всё было неплохо. До тех пор, пока они не попытались нас прирезать.

– Ну я же говорил! И что ты теперь будешь делать?

– Как обычно – искать человека, который отвезёт меня в Саррассу.

– Я уже сказал, что не возьмусь.

– Но ты ещё не слышал моего нового предложения, – хитро улыбнулся Кол.

– Сразу неинтересно! Что бы там ни было, я не выйду в море на радость рыбам! – проворчал Шэд.

– Но ты же говорил, что с Вастинеем можно пободаться, кабы ты был на «Залётной»…

– Если бы, да кабы… – Шэд заглянул в свою кружку, в надежде найти на её дне хотя бы немного эля.

– Ну так вот моё предложение, – Кол отнял кружку у Шэда, чтобы тот сосредоточил всё своё внимание на нём. – Я даю тебе «Залётную», а ты доставляешь меня в Золотой Шатёр.

Челюсть у Шэда отвалилась, и золотые монеты звякнули по столешнице.

– Что?.. Что ты сказал? – кое-как выдавил он.

– То, что ты теперь – капитан «Залётной», если, конечно, тебя это интересует.

Какое-то время Шэд неподвижно сидел, немигающим взглядом глядя на лыбящегося Кола. Но затем его лицо вновь стало мрачным.

– Ну что? – воскликнул Кол. – Что тебя опять не устраивает?

– Название, – хрипло произнёс Шэд. – Мой корабль не будет называться «Залётной»! Теперь эту красавицу будут звать «Нежданная»!

Глава 44. Море

Новоиспечённый капитан «Нежданной» оказался весьма расторопен. Той же ночью он прибыл на борт своего корабля, успев по пути прихватить пятерых своих матросов. Вместе они вновь подвели шхуну к причалу. Шэд придирчиво оглядел запасы, сделанные его предшественником и попросил Каладиуса дать ему двенадцать часов, чтобы пополнить недостающее. Маг согласился, но весьма неохотно. Соседство с таинственной магиней заметно действовало ему на нервы. Только ли Варан находился у неё на крючке, и действительно ли мастеру Теней удалось стряхнуть с себя слежку перед тем, как пробраться на корабль? Однако плыть, не подготовившись как следует, было довольно глупо. Так же, как и плыть с не полностью укомплектованной командой.

Шэд объявил, что вся команда «Мурены» перейдёт на «Нежданную». Пятерым пиратам, оставшимся в живых, милостиво предложили выбор. Каладиус не хотел связываться с властями, поскольку это привело бы к ненужной задержке и лишним расспросам, а марать руки новой кровью никому не хотелось. С благословения Каладиуса Шэд предложил этим пятерым либо присоединиться к новой команде, либо проваливать на все четыре стороны.

Надо сказать, что выжившие, судя по всему, обладали достаточным благоразумием – трое из пяти, не раздумывая, попросились на берег. Избежав смерти в бою, они не хотели расстаться с жизнью в море. Ещё один молча размышлял некоторое время, но в итоге тоже присоединился к своим трём товарищам. И лишь один из моряков – тот самый, которого едва не убил Пашшан и спас Каладиус – решительно попросил разрешения остаться.

– Вы, вроде как, мне жизнь спасли, мессир, – просто объяснил он. – И это вопреки тому, что мы вас перебить собирались. Так что я, выходит, ваш должник.

– Хорошо, ты в команде, – кивнул головой Шэд. – Но я буду хорошенько присматривать за тобой, парень. И, не дай боги, мне хотя бы покажется, что с тобой что-то не так…

– Да, капитан! – моряк приложил руку к засаленной матросской шапочке и слегка склонил голову.

– А сейчас – марш кровищу убирать! Чтоб утром, как взойдёт солнце, мой корабль выглядел так же невинно, как юная пастушка на лугу!

– Да, капитан! – на лице бывшего пирата не выразилось ни малейшего неудовольствия. Снова козырнув, он направился за щёткой.

– Боюсь, мессир, что не все мои ребята решатся на такое плавание, – озабоченно произнёс Шэд.

– А разве вы не можете приказать?

– Даже если бы и мог – не стал бы. Или вам оказалось недостаточно одной беспокойной команды?

– Сможете найти недостающих людей?

– Думаю, что смогу, мессир. Это станет ясно завтра, когда я пойму, скольких людей мне не хватит.

Наутро у «Нежданной» вновь началась суета. Шэд точно указал, чего недостаёт в трюмах корабля, и теперь ящики и бочки подвозились и разгружались дюжими молодцами, среди которых Кол со смешанным чувством радости и неловкости узнал ту самую компанию, с которой они в своё время знатно переведались в «Трёх китах», а затем с ними же он провёл несколько угарных вечеров. Однако теперь эти парни (среди них, кстати, уже не было мелкого вонючки, из-за которого разгорелся весь сыр-бор) лишь дружелюбно кивнули Колу и Варану, и тут же принялись за работу, соблюдая субординацию между простыми портовыми грузчиками и хозяевами судов.

Довольно быстро подтянулась команда «Мурены» – моряцкая «почта» сработала очень оперативно. К радости Шэда лишь несколько моряков, потупившись и покраснев, отказались от похода. Остальные же – либо связанные преданностью и словом, либо обуреваемые жаждой золота, которое щедро обещал капитан – согласились. А поскольку «Мурена» была трёхмачтовой шхуной, то и команда там была поболе, чем требовалась «Нежданной», так что капитану Шэду даже не пришлось трудиться, чтобы подыскать новые кандидатуры – согласившихся матросов хватало с избытком.

Интересно, что «Нежданная», имея на одну мачту меньше «Мурены», не так уж сильно уступала ей по водоизмещению. А уж по качеству сборки и, судя по всему, по ходовым качествам – намного превосходила. Поэтому матросы вели себя, словно дети, заглядывая в разные углы, трогая всё вокруг, и только что не пробуя на зуб. А уж Шэд Кошка, счастливый владелец целых двух судов, и вовсе был на седьмом небе от счастья.

– Чувствую себя почти адмиралом! – с мостика прокричал он слоняющемуся по палубе Колу. – Почаще бы таких клиентов – так, глядишь, лет через десять собрал бы собственную эскадру!

– Когда отчаливаем? – в ответ крикнул Кол.

– Да, думаю, через час-полтора уже можно, – ответил Шэд. – Последние штрихи остались!

Действительно – трое краснодеревщиков сейчас упорно трудились, латая пробитый фальшборт, и работы оставалось максимум на час. Палуба шхуны была выскоблена и вымыта, так что следов вчерашнего побоища найти было невозможно. А тут вдруг ещё появилась пара кузнецов, которые на тележке привезли две доски, на которых красовались металлические буквы, складывающиеся в слово «Нежданная».

– Красота какая! – просияв, воскликнул Шэд. – Давайте-ка, крепите к носу!

«Залётная», по обычаю кидуанских корабелов, имела лишь широкую кормовую доску с названием, которая была уже содрана, а место, на которой она красовалась, было тщательно обработано и покрыто лаком. Шэд же заказал себе две носовые доски – по одной с каждого борта, как это обычно делалось в Пунте.

– Ну вот теперь всё готово! – удовлетворённо констатировал Шэд, когда обе доски заняли свои почётные места, а фальшборт был отремонтирован так, что лишь более светлый тон дерева выдавал то место, где недавно была дыра. – Разрешите отчаливать, мессир?

– В путь! – весело махнул рукой Каладиус.

***

Шхуна, слегка подрагивая, бежала вперёд. Как и накануне, ветер был попутным, так что Шэд не мог нарадоваться ходовым качествам своего нового судна. Зимнее солнце по низкой дуге скользнуло на небосклоне, и сейчас приближалось к кромке суши. Переменчивая погода подарила путешественникам красивую и весьма символическую картину – почти чистое от туч небо над Найром было пронизано бледными и прозрачными солнечными лучами, а прямо по ходу, со стороны океана небеса чернели низкими жирными тучами, предвещая непростое путешествие. И именно в эти тучи бежала по волнам «Нежданная».

Мэйлинн стояла на носу корабля. Она вглядывалась вперёд со смешанным чувством тревоги и восторженного возбуждения. Холодный, пахнущий солью ветер трепал её волосы – теперь она позволила себе снять капюшон, ведь путешествовать предстояло около месяца, и в течение этого времени утаить то, что она – лирра, в таком небольшом пространстве было просто невозможно. Матросы косо поглядывали на неё, некоторые откровенно дичились, но никаких вопросов или комментариев никто себе не позволял. Шэд же и вовсе сделал вид, что ничего особенного не произошло.

– Прорвёмся, – раздался рядом голос Кола.

– А кто сомневается? – задорно ответила она.

– Пойдём в каюту, – чуть помолчав, вновь заговорил Кол. – Холодно.

Мэйлинн и правда уже замёрзла, поэтому без лишних возражений последовала за Колом.

При помощи кусков парусины каюта была разделена на три части. Две «комнаты» в дальней стороне у окон были отданы Мэйлинн и Каладиусу. Остальные постелили себе спальные мешки на полу оставшейся части каюты. Благодаря стараниям Мэйлинн и Каладиуса воздух в помещении стал куда приятней и свежее. Пашшан, несмотря на то, что он продолжал маяться от морской болезни, был отправлен на камбуз. Для Каладиуса, видимо, не существовало достаточно веских причин для того, чтобы пропустить ужин.

Другая жертва моря – Бин, – прикрыв глаза лежал в спальном мешке, иногда судорожно сглатывая и морщась. Незадолго до этого он попросил у Каладиуса ещё того зелья, которое помогло справиться с тошнотой во время боя.

– Увы, друг мой, – покачал головой Каладиус. – Злоупотребление сим эликсиром будет иметь для вас самые печальные последствия. Поэтому вам придётся привыкать к качке. Поверьте – проблема у вас в голове. Чем быстрее вы смиритесь с тем, что в ближайший месяц вам суждено провести в болтающемся по волнам судне, тем быстрее излечитесь.

Хвала богам, но ни Пашшан, ни Бин не страдали чрезмерно. Так что стоило надеяться, что в ближайшее время им удастся адаптироваться к этим новым условиям.

– Что нас ждёт в ближайшие дни, капитан? – осведомился Каладиус у Шэда, когда тот зашёл, чтобы узнать, как обстоят дела у его пассажиров.

– Не думаю, что что-то очень хорошее, – хмуро пожал плечами Шэд. – Сам я ни разу не бывал в море в это время года, так что могу судить лишь по рассказам, скорее всего – несколько преувеличенным. Но если верить тому, что говорят, нам стоит начать молиться.

– Но, если станет совсем жарко – разве нельзя причалить кберегу и переждать шторм? – спросил Кол.

– Ни в коем случае! – возразил Шэд. – Во-первых, мы не знаем здешних берегов, поэтому нас либо выбросит на берег, либо посадит на мель, либо разобьёт о подводные камни. А во-вторых, во время шторма кораблю лучше быть подальше от берега.

– Это ещё почему? – озадачился Кол. – Мне-то казалось, что лучше быть ближе, чтобы в случае чего суметь добраться вплавь…

– В этой воде ты не проживёшь и четверти часа, – покачал головой Кошка. – А на отмелях вблизи берега волны гораздо больше и опасней, чем в открытом море.

– Так мы выйдем в открытое море? – спросила Мэйлинн.

– Нет, госпожа, на это я не решусь. Да нам это и не требуется. Пойдём в виду берега – так будет проще всего. И наша задача – добраться восточной оконечности Дорийского полуострова. Как правило, моряки именно эту точку считают границей безопасности. Южнее Вастиней нам уже будет не страшен. Там море достаточно тёплое до сих пор. Но вот Доронский залив… Пожалуй, это будет самое тяжкое место.

– И когда мы до него доберёмся? – спокойно, словно речь шла о соседней деревушке, осведомился Каладиус.

– Если ничего не изменится – дней через шесть.

– А что может измениться? – поинтересовался Кол.

– Здесь? – Шэд взглянул так, словно вопрос его удивил и позабавил. – Да всё, что угодно! В это время года ветер вдоль течения Вастинея дует словно во все стороны сразу. Пока он сопутствует нам, но это может измениться в любую секунду. И куда вздумается ему дуть тогда – не ведают даже духи моря. Да и волна пока не сильная. Дальше будет хуже.

Бин мученически застонал.

– Что, друг, укачивает? – полусочувственно-полунасмешливо осведомился Шэд, но ответа так и не получил. – Ничего, это скоро пройдёт. А пока, если совсем плохо, мой тебе совет – оденься потеплее, да выйди на палубу. Там качать будет меньше. Сядь к гроту – там качает ещё меньше. Моряки говорят, что хорошо элем лечить морскую болезнь. Не знаю – не пробовал… Меня от этой напасти Арионн уберёг.

Бин полежал-полежал, обиженно сопя, но затем вдруг встал и стал неуклюже напяливать на себя тёплый плащ, поминутно стеная сквозь зубы.

– Я с тобой, – тут же вызвалась Мэйлинн, вновь запахивая свой плащ, который ещё даже не успела снять.

– Ты же ещё не согрелась! – запротестовал Кол.

– А ты мне что – отец? – усмехнулась Мэйлинн и, показав Колу язык, выпорхнула на палубу.

Следом, вздыхая, вывалился Бин. На негнущихся ногах он доковылял до грот-мачты, и мешком плюхнулся на задницу. Прикрыл глаза, подавляя новый приступ тошноты. Да, кажется, здесь и правда укачивает куда меньше.

– Жалеешь, что пошёл со мной тогда? – Мэйлинн опустилась рядом, сев на полы собственного плаща.

– Шутишь? – Бин открыл глаза и взглянул на лирру. – Ни одной секунды не жалел.

В данный момент Бин совершенно не лукавил – он действительно напрочь забыл свои душевные терзания, испытываемые в Найре.

– Кто бы мог подумать, что мы заберёмся так далеко… – полуприкрыв глаза, протянула Мэйлинн. – Я мечтала оказаться на палубе корабля с самого детства, с тех пор как кормилица стала читать мне сказания о древних лиррийских мореходах.

– А я как-то о таком никогда не мечтал, – скривился Бин. – И теперь понимаю – почему.

– Всё ещё не легче? – участливо спросила Мэйлинн.

– Легче, – и это почти не было ложью. Бин уставился на темно-сизое облако, медленно плывущее в сторону берега, и это тоже очень помогало – оказывается, в мире не всё ходит ходуном.

– Боишься? – вдруг спросила Мэйлинн.

Бин перевёл взгляд на её лицо. Она не издевалась, она не смотрела с унизительной жалостью – она просто интересовалась.

– Конечно, – слегка пожал плечами Бин. – Да я этого и не скрывал.

– Я тоже, – призналась Мэйлинн. – Сейчас, когда я на корабле, всё моё естество вопит от ужаса: что я вообще тут делаю? Как и зачем оказалась тут?

– Заливаешь!.. – недоверчиво возразил Бин.

– Нисколько! – голос Мэйлинн был совершенно искренен. – Меня ужасает отстранённость, неуправляемость, бездушность и бездумность окружающей меня стихии. Ведь ей абсолютно всё равно – есть мы, или нас нет. И, самое главное, мы ничего, ну почти ничего не можем с ней сделать. Лучшее, что мы можем – держать паруса по ветру. Мы – хрупкие былинки в руках неразумного дитя. И неясно, что он сделает с нами в следующей момент – отбросит в сторону, или сломает.

– Вот уж не подумал бы, что у тебя в голове такие мысли… – пробормотал Бин. – Посмотришь на тебя – так ты вся светишься от счастья.

– И это тоже, – тут же согласилась лирра. – Знаешь, это очень странно, но меня переполняет сразу и ужас, и восторг. И я сама не пойму – то ли я ужасно восторгаюсь, то ли восторженно ужасаюсь.

– Как всё сложно, – усмехнулся Бин. – Вот у меня всё гораздо проще. Я точно знаю, что будь моя воля – меня бы тут не было.

– А я вот наоборот – точно знаю, что была бы тут в любом случае, будь у меня такой выбор. Потому что это чувство ужаса мне… на самом деле оно мне нравится! – несколько удивлённо даже закончила Мэйлинн, словно открыв что-то новое для себя.

– Кол всегда говорил, что ты – необычная, – Бин почувствовал некую неловкость и снова вперился взглядом в облако.

– Да, я помню, – прыснула Мэйлинн. – Несмотря на то, что он знал женщину с тремя грудями.

– Вроде бы даже с четырьмя, – Бин тоже рассмеялся. Эти воспоминания подействовали словно дуновение тёплого воздуха здесь, на холодной сырой палубе.

– Подумать только – мы в пути уже четыре месяца… – задумчиво протянула Мэйлинн. – Даже не верится. Это ведь – треть года! Ты очень скучаешь по дому?

– Даже не знаю… – Бин задумался и понял, что он на самом деле почти даже не вспоминает о своих родных. – Как-то некогда… Кто бы мог подумать, что со мной, простым парнем из трущоб, столько всего произойдёт! Что я побываю в таких местах, о которых большинство моих бывших приятелей даже не слышали.

– Что ты будешь путешествовать в обществе самого́ великого мага Каладиуса! – подхватила Мэйлинн. – Я и сама в это не могу иной раз поверить. Особенно по утрам, когда просыпаюсь и вспоминаю события прошедших дней. И тогда я ловлю себя на мысли: а правда ли всё то, что со мной произошло, или это всего лишь сон, и я по-прежнему живу в Наэлирро в одной комнате с Оливой?

– У меня тоже так бывает, – Бин следил глазами за медленным движением облака; тошнота, как будто бы, отступила. – Удивительно всё-таки. Если бы я попытался пройти испытание Гильдии в другой день, или если бы ты сбежала из замка на денёк раньше, или позже… Или если бы ты отправилась другой дорогой… Мы никогда бы не встретились, и ничего этого бы не было.

– Ну, если не считать, что тебя могли бы просто повесить, а просто представить, что вообще ничего этого бы не было – жил бы себе, как жил, работал бы на складах… Неужели такой расклад был бы хуже нынешнего?

– Конечно хуже! – горячо вскричал Бин. – Ничего себе! Конечно хуже!

– А чем? Жил бы себе спокойно, помогал бы отцу с матерью, следил бы, как растёт сестрёнка… А теперь? То пыль, то горы, то море, то гоблины… А уж сколько схваток пережил…

– Ну и что! Зато я чувствую, что живу полной жизнью! А главное… – Бин замялся, но затем, решившись, выпалил. – Главное, что в моей жизни теперь есть ты!

– Да уж – великое приобретение! – рассмеялась Мэйлинн. – Посчитай-ка, во сколько различных неприятностей я тебя успела втянуть за последние четыре месяца!

– Ради тебя можно стерпеть и не такое, – Бин чувствовал себя как человек, оскользнувшийся на остром скалистом гребне, и теперь скользящий вниз, всё наращивая скорость, в сонме камешков и облаке пыли. – Пусть будет что угодно – лишь бы ты была рядом! Знаешь, Мэй…

– Знаю, – быстро перебила его лирра. – И я очень ценю это. Ты мне тоже дорог, Бин. Очень дорог…

– Но… – горько продолжил за неё Бин.

– Это «но» не мною придумано. Прости, но я думаю, что будет лучше, если мы оставим всё, как есть. Я очень не хочу делать тебе больно, поэтому, прошу, не заставляй меня, – в глазах Мэйлинн стояла, дрожала набухающими слезами неизбывная боль. Она ведь была не глупа и не слепа, поэтому отлично видела, как относятся к ней Бин и Кол. И это заставляло её страдать снова и снова, изо дня в день.

– Забудь, Мэйлинн, прошу тебя! – в отчаянии, но не от того, что разбились его мечты, а от того, что ранил Мэйлинн, вскричал Бин. – Всё в полном порядке! Мы – друзья! Лучшие друзья! И я за тебя любого порву! Конечно, если смогу… – чуть смущённо добавил он.

– Спасибо, Бин, – просто ответила лирра и пожала его влажную прохладную руку.

Помолчали. После сказанного и подуманного сложно было подобрать слова для продолжения разговора.

– Интересно, а что будет потом? – наконец подал голос Бин, сглотнув кислую слюну. – Ну, когда мы доберёмся до Белой Башни?..

– Я не знаю, – Мэйлинн откинулась спиной к мачте и смотрела куда-то вдаль. – Я вообще не могу себе представить будущего. Мессир Каладиус по полочкам разложил наш путь до Башни, но даже он не может сказать, что ждёт нас там. И уж подавно у меня нет ответа на то, что будет после.

– Я не могу себе представить, что в какой-то момент каждый из нас просто возьмёт и пойдёт своей дорогой… – жалобно проговорил Бин. Рот всё наполнялся едкой, воняющей рвотой слюной, и юноша судорожно и тяжело сглатывал её до боли в кадыке.

– Но ведь это зависит только от нас, – лирра перевела взгляд на него. – Мы расстанемся только если сами того захотим.

– Или если так будет надо…

Или если я умру, – с тоской подумал Бин. Они вместе четыре месяца. Это – третья часть года. Если как следует посчитать, то это – примерно шестидесятая часть прожитой им жизни. Им и Мэйлинн. Но впереди у него – хорошо если полторы сотни таких частей осталось. А у Мэйлинн? Три сотни? Четыре? Проклятые боги!

– Всё будет хорошо, – Мэйлинн вновь взяла его за руку, но на этот раз не отпустила.

Так они сидели, держась за руки, и глядя в темнеющее от набегающих туч небо. В голове Бина звенел пустой металлический шар. Он заполнял собою весь мозг, и мысли просто отскакивали от него, не проникая в сознание. Холодная и отстранённая мысль пронеслась и исчезла – мысль о том, что скоро, когда этот шар исчезнет, ему, Бину, будет очень больно. До сегодняшнего дня он мог ещё греть себя безумными надеждами, что что-то может получиться, но сегодня были сказаны, точнее, недосказаны те самые слова, что разбили в прах все его надежды. И лишь милосердное отупение пока защищало сердце от режущей правды.

– И снова дождь, – проговорила Мэйлинн, когда тяжёлые холодные капли стали разбиваться о палубу. – Пойдём-ка внутрь!

Дождь снова смешался с огромными хлябкими хлопьями снега, и довольно больно сёк по открытой коже, бросаемый порывами ветра.

– Да, пожалуй, – Бин неуклюже поднялся. – Вроде мне уже заметно полегчало.

Ах, если бы это было так! Если бы всю оставшуюся жизнь единственной его проблемой была морская болезнь! Стиснув зубы, Бин поплёлся в каюту.

– Кажется, надвигается шторм! – крикнул им с мостика Шэд, указывая на приближающиеся тучи. – Проверьте, чтобы все ваши вещи были хорошенько закреплены! И, пожалуй, начинайте молиться тем богам, в которых веруете. А-ну рифить фор-марселя́, бродяги! – гаркнул он матросам.

Глава 45. Шторм

Вскоре действительно стал заметно крепчать ветер, причём его порывы били как будто со всех сторон сразу, так что ветер создавал впечатление щенка, кружащегося в попытке схватить собственный хвост. Также стала подниматься волна, и корабль стал раскачиваться заметно ощутимее, что тут же было отмечено внутренностями Бина. Забившиеся в каюту путешественники сейчас совершенно не завидовали морякам, вынужденным управляться со снастями на пронизывающем ветру. А ещё было заметно, что всем им страшно. Даже Каладиусу.

Пол под ногами раскачивался всё сильнее. Конечно, пока ещё нельзя было сказать, что он ходил ходуном, но все понимали, что вскоре дойдёт и до этого. Все личные вещи, особенно те, что могли разбиться или причинить вред, были хорошенько замотаны в ветошь и упрятаны в довольно просторные рундуки, надёжно прикрученные к стенам и полу.

Все собрались в «большой комнате», то есть той части каюты, которая служила общей спальней для четверых мужчин. Несколько висящих на стенах ламп, визгливо поскрипывая, освещали пространство, однако была опасность, что вскоре их придётся гасить, поскольку масло угрожало выплеснуться, а тогда ситуация могла значительно усложниться. Хорошо, что в стену было вкручено несколько грубых подсвечников, так что в конце концов лампы всё-таки были погашены, а вместо них зажгли три свечи, которые, конечно, гораздо хуже разгоняли мрак, но зато не грозили пожаром.

– Подумать только, когда-то мне казалось, что в нашем рыдване слишком укачивает, – пытаясь говорить шутливо, произнёс Каладиус.

– Да уж, как бы там ни трясло, а одно явное преимущество у него всё-таки было – он не мог утонуть, – откликнулся Варан.

– Ну, вообще-то мог, – попытался пошутить Кол. – Если бы мы вздумали переплывать океан на нём, то вряд ли отошли бы далеко от найрского порта.

Даже такая слабая и несмешная шутка пришлась весьма кстати. Боевой дух наших друзей сейчас едва ли можно было бы назвать высоким. Помимо воли они постоянно прислушивались к шумам за стенами – всё нарастающему вою ветра, мягким, но тяжёлым шлепкам волн по бортам, скрипам самого корабля.

– Да уж, кажется, шторм разыгрывается не на шутку… – прислушиваясь, пробормотал Кол.

Качка к тому времени стала столь сильной, что друзья, сидящие сейчас прямо на полу, на расстеленных спальных мешках, были вынуждены то и дело напрягать мышцы и упираться в пол руками и ногами, чтобы не упасть. Бин, который не ел уже около суток и извергнул из себя всё, что мог, сейчас мучился от спазмов, приводивших к пустым рвотным позывам. Да что там Бин – похоже, что сейчас все присутствующие в полной мере ощущали тошноту и дискомфорт. И, судя по всему, это было лишь начало.

– Что ж, кажется, мы скоро узнаем, на что способно наше судно, – кривясь от усилившейся отрыжки, проговорил Каладиус.

– Шэд уверен, что всё будет в порядке, – заверил Кол.

Вообще-то Шэд ничего подобного не говорил, но это ли сейчас было важно?

– Не могу себе даже вообразить – как он будет находиться на палубе в самый разгар шторма? – проговорил Бин. – Да и все матросы… Управляться с парусами, вися над бушующим океаном…

– Им не впервой, – прокряхтел Каладиус. – Я всегда говорил, что моряки – это железные люди.

– Сегодня им лучше быть деревянными, – на этот раз пошутить попробовал Варан. – Потому что железо тонет в воде.

Однако на этот раз шутка получилась слишком уж мрачной, поэтому никто даже не улыбнулся.

Внезапный удар, и шхуна словно зарывается носом в воду. Корабль накренился так сильно, что никто не сумел усидеть на месте и все дружно покатились к переборке.

– Ассова задница! – воскликнул Кол. – Да что там вообще творится?

Сверху сквозь грохот и свист едва слышались зычные крики Шэда – он что-то командовал своим людям. «Нежданная» шла дальше, подобных эксцессов пока больше не происходило.

– Да уж, чувствую, весёлая нас ожидает ночка! – Кол перебирался обратно, морщась от боли в ушибленном локте.

– Хорошо, если только одна ночка, – мрачно ответил Варан.

– Будем думать о лучшем, друзья! – голос Каладиуса абсолютно не соответствовал оптимистичности фразы.

– А действительно! – вдруг встрепенулась Мэйлинн. – Давайте вспомним всё самое лучшее, что случилось в нашей жизни!

– В каком смысле? – Бина всё-таки вырвало – желудок нашёл где-то небольшой запас, не больше чайной ложки, но во рту было невероятно мерзко.

– Пусть каждый из нас расскажет по одной истории из своего прошлого, – предложила Мэйлинн. – Что-то, чего ещё никто не знает. Что-то хорошее, о чём мы с удовольствием вспоминаем.

– Мне как-то сложновато будет вспомнить подобную историю, – проворчал Варан.

– А ты попытайся! – парировала Мэйлинн. – Зато отвлечёмся от шторма и скоротаем время! Если хотите, я могу начать!

– Что ж, это неплохая идея, дорогая моя, – проговорил Каладиус. – Всё лучше, чем сидеть и дрожать от страха. Начинайте!

***

– Почему-то мне сейчас вспомнился один случай, – начала Мэйлинн. – Это было ещё до Наэлирро. Мне было лет пять, или чуть больше. Мы жили тогда в нашем летнем замке неподалёку от озера Прианон. Отца вечно не было дома, поскольку он был очень влиятельным сановником и вдобавок занимался продажей леса. Мы были втроём – я, мама и моя младшая сестрёнка…

– Ты никогда не рассказывала о своём детстве… – вдруг перебил её Бин с явным удивлением в голосе. – Я и не знал, что у тебя есть сестра…

– Это потому что ты глупенький, Бин, – рассмеялась Мэйлинн. – Я ведь говорила тебе, что у нас нельзя отдать девочку в Наэлирро, если она – единственный ребёнок в семье.

– А ведь верно… – озадаченно пробормотал Бин. – Я знал об этом, но почему-то не подумал, что это означает, что у тебя есть сестра. А почему ты о ней никогда не рассказывала?

– Я почти её не знала, – грустно ответила лирра. – Ей было меньше трёх лет, когда меня забрали в Наэлирро. И мы виделись крайне редко. По обычаю знатных лиррийских семей, детей отдают на воспитание кормилицам. Меня тоже воспитывала кормилица, и маму с папой я видела не чаще, чем раз в день, да и то не всегда. То же самое было и с Лиалинн…

– Твою сестру зовут Лиалинн? – снова переспросил Бин. Похоже, морская болезнь неблаготворно сказывалась на умственных способностях.

– Да, так её зовут, – кивнула Мэйлинн. – Так вот, я видела Лиалинн едва ли два-три раза в неделю, и обычно не более часа. Это было тогда, когда наши кормилицы приводили нас к маме. Но чаще нас приводили по одной, чтобы не утомить маму.

– А разве маму могут утомить собственные дети? – потрясённо спросил Бин, чья мать, не жалуясь, взрастила трёх детей.

– Наверное, да, – печально ответила Мэйлинн. – Я не знаю, но у нас, лирр, так заведено.

– Как такое возможно? – Бин от возмущения даже забыл о своей тошноте.

– Успокойся, приятель, – мягко подал голос Варан. – Моя мама вообще продала меня в рабство.

– Что??? – глаза Бина едва не выскочили из орбит, да и остальные недоуменно уставились на Варана.

– По-моему, сейчас не моя очередь рассказывать счастливую историю, – сардонически ухмыльнувшись, сказал Варан, группируясь, чтобы не упасть от очередного крена корабля.

– Вы правы, – Каладиус, повидавший за свою жизнь всякого, первым взял себя в руки. – Продолжайте, моя дорогая.

– В то лето всё было не так, как обычно, – собравшись с мыслями, продолжила Мэйлинн. – Почему-то так вышло, что мы оказались все вместе в нашем замке. Папа не должен был никуда ехать, а мама гораздо меньше времени уделяла чтению. И в один прекрасный день папа предложил отправиться на озеро, чтобы половить рыбы с яхты. И мы отправились вчетвером – только родители и мы с сестрой. Даже кормилиц с собой не взяли. Мама приготовила сэндвичи – самые разные! Мы уложили их в две корзинки. А ещё взяли большую бутыль с парным молоком! С тех пор я узнала, что нет ничего вкуснее свежего коровьего молока!

Погода была просто чудесной. На небе не было ни единого облачка, и оно казалось таким бездонным, что кружилась голова. Если вы были на южном берегу Прианона, вы знаете, какая красивая там природа! Высокие зелёные холмы, которые выглядят плюшевыми – до того густая и мягкая трава покрывает их. Великолепные кипарисы горделиво тянут свои ветви к небу. То там, то здесь виднеются стада коров, задумчиво щиплющих травку, а также белые фермерские домики, издали похожие на кусочки сахара. Наш замок, стоящий на самом большом холме, синеющий на фоне синего неба.

Мы ехали по живописной дороге в открытом возке. Папа с мамой всё время о чём-то говорили, шутили и смеялись. Мы с сестрой плохо понимали, о чём они говорят, но смеялись тоже. Потому что нам было хорошо. Лиалинн тогда только начинала произносить свои первые слова, и говорила так уморительно, что мы все просто умирали от смеха. Она видела что-либо, например, яркую птицу, сидящую на ветвях, и говорила что-то вроде «Пичка», только у неё получалось намного смешнее. Это было действительно очень смешно, – Мэйлинн, рассказывая, смотрела вперёд неподвижным, невидящим взглядом, и было похоже, что она сейчас видела не тёмную, встающую на дыбы каюту, а то самое солнечное утро у берега Прианона. И сейчас она улыбалась – одновременно светло и грустно, а над нижними веками набухли, сверкая в тусклом свете свечей, слёзы.

– В общем, мы приехали к самому озеру, – продолжила Мэйлинн. – Там нас уже поджидала красивая белоснежная яхта. Два моряка-человека приветствовали нас и помогли взойти на борт. Затем они расправили белый-белый парус, и яхта медленно поплыла. Я не знаю – правда ли там всё было таким ярким и белым, но в моих воспоминаниях это именно так… – словно оправдываясь, проговорила Мэйлинн, а затем продолжила рассказ. – Озеро Прианон такое огромное, что противоположного берега не видно, и я представляла себе, что я плыву на настоящем корабле по настоящему морю.

– Я бы сейчас с удовольствием представил, что плыву на белоснежной яхте по озеру Прианон! – проворчал Бин.

– Ну так представляй себе на здоровье! – отозвался Кол. – И хватит уже перебивать Мэйлинн!

– Ничего страшного, – улыбнулась Мэйлинн. – Да, в тот момент я не так представляла себе путешествие по морю.

– Ничего, дней через десять всё будет иначе! – пообещал Каладиус.

– И вот, отплыв от берега, наверное, на целую милю, мы начали рыбную ловлю. И это было здорово! Оказывается, мой папа – отличный рыбак! Он вытаскивал каких-то больших розоватых рыб, которых матросы подхватывали сачками и бросали в большую лохань с водой, стоящую на палубе. Мама тоже выловила парочку рыбин. Мне всё никак не удавалось забросить снасть, и отец долго и терпеливо объяснял, как это делать. Он положил свои руки поверх моих и раз за разом показывал движение, которое нужно сделать, чтобы забросить крючок. Я давно уже поняла, как это делать, но продолжала прикидываться дурочкой, потому что мне было страшно приятно чувствовать его руки поверх своих. Когда он говорил мне прямо на ушко, мои волосы шевелились от его дыхания и так приятно щекотали щеку.

В конце концов я стала забрасывать леску с крючком, и даже однажды смогла подсечь рыбину, но сил вытащить её не хватило. И тогда отец, бросив свою снасть, пришёл ко мне на помощь. Вместе мы вытащили здоровенную рыбину! Она так сильно била хвостом, что я так и не смогла взять её в руки. Моряки отправили её в лохань к остальным, но я всё равно отличала её от других.

Лиалинн стала просить, чтобы ей тоже дали забросить крючок. Отец согласился и дал ей одну из снастей. Не прошло и минуты, как Лиалинн забросила её в озеро! – рассмеялась Мэйлинн, и её смех смешивался с таящимися в груди рыданиями. Было видно, что и Бин, и Кол, да и остальные также очень растроганы её рассказом.

– В общем, потом у нас был пикник, – продолжила Мэйлинн. – А потом отец даже искупался, прыгнув в воду прямо с яхты. Он был такой сильный и смелый! Затем мы отправились назад к берегу и продолжили свой пикник уже там. Южный берег Прианона покрыт удивительным белым песком. И на этом теплом песке мы валялись, греясь на солнышке, затем бежали купаться, а затем грелись вновь. К тому времени наши моряки запекли на углях рыбу – ту самую, которую выловила я, и которую отличала от остального десятка рыбин в лохани. Она была необыкновенно вкусной!

И лишь вечером мы направились обратно в замок. А на следующий день отец уехал в Латион. Он обещал, что приедет через пару недель и мы вновь отправимся на рыбалку. Но, увы, этого так и не случилось. А затем наступила осень, зима, а к началу весны родители отвезли меня в Наэлирро. Так и получилось, что за всю свою жизнь я провела с родителями лишь один полный день, – сквозь слёзы закончила Мэйлинн.

– Ваш рассказ был великолепен, дитя моё, – растроганно проговорил Каладиус. – Я совершенно забыл, где нахожусь!

Со стороны Бина слышалось частое хлюпанье носом, да и Кол подозрительно долго чесал глаз. Варан внешне оставался спокойным, но плотно стиснутые губы выдавали его чувства.

– Извините, что я расплакалась, – виновато проговорила Мэйлинн. – На самом деле это – одно из самых лучших моих воспоминаний, и я люблю вспоминать тот день.

– Приятно было узнать о тебе что-то новое, подруга, – хрипло проговорил Кол, но поскольку голос его предательски сорвался на последнем слове, он тут же быстро проговорил. – Ну что, Бин, теперь твоя очередь рассказывать!

– Меня мутит, – шмыгнув носом, проворчал Бин. – Может, я позже?

– Ладно, тогда я расскажу! – легко согласился Кол.

***

Кол задумчиво почесал переносицу.

– Вряд ли у меня получится рассказать так же здорово, как это сделала Мэйлинн, – заговорил он. – Да и история моя – совсем не из детства, потому что детство у меня было самое обычное, как у любого фермерского сына. Наверное, моё золотое время осталось в Седьмом. И я не такая тонкая натура, как наша подруга, так что, наверное, то, что я вспомню, не покажется для вас чем-то интересным или трогательным. Но вот сейчас я почему-то вспомнил именно этот случай, так что, наверное, именно он является одним из самых ярких моих воспоминаний.

– Ты уже напугал нас таким вступлением, – предупредил Варан.

– Ну это просто чтоб вы не ждали слишком многого. Итак, дело было почти в самом начале моей службы в легионе. Я был ещё зелёным соплежуем, всего пару раз побывавшим в серьёзных делах. Однако, мои товарищи говорили, что из меня выйдет толк, потому что и руки, и голова оказались правильными концами вставленными в туловище. В общем, несмотря на то, что я был, наверное, самым молодым в своей центурии, отношение ко мне было нормальным даже со стороны ветеранов. Меня не гнобили, не заставляли выполнять какую-то чёрную работу, не унижали.

Мы стояли тогда на побережье Серого моря. А это, скажу вам, такая дыра, что будь у меня сейчас возможность оказаться там вместо этого корабля, я бы отказался. Представьте себе – унылые невысокие холмы, тянущиеся на лиги. И ни одного дерева, насколько хватает глаз! Один приятель-легионер толковал мне, что когда-то сами палатийцы вырубили здесь весь лес, чтобы продать его кидуанским корабелам. Уж не знаю – правда ли это, но если да, то тогда я вообще не представляю, что творилось в головах у этих кретинов.

И вот, вы не поверите, что для меня тогда самым сложным были не тяготы службы, не опасность нападения келлийцев, а именно это отсутствие деревьев. Когда взгляду не за что зацепиться. У меня даже пару раз случались странные приступы – мне казалось, что весь мир начинает переворачиваться вверх дном, и я соскальзываю с земли прямо в небо. И ухватиться не за что. В общем, тяжело привыкал. А ведь там жили люди! Местные рыбаки. Они строили себе странные дома из китовых рёбер, накрывая их китовьими и оленьими шкурами. А вместо дров они – не поверите! – жгли рыбу. Какая-то жирная рыба водилась там. Горела не то, чтобы очень, но получше местного кустарника, которым топились мы.

В общем, дело опять не в этом. Я постоянно отвлекаюсь на какие-то мелочи. Так вот, со скуки стал я иногда захаживать в соседнюю деревушку. Я уже не помню, как она называлась… По-моему, Пески… Да и деревушка – одно название. С десяток этих костяных домов, человек сорок жителей. Но была среди них девушка. Точнее, девушек там было две, но одна из них обратила на себя моё внимание. Звали её, как сейчас помню, Шика.

Не скажу, что она была красавицей. Бледная, тощая, с длинными черными волосами, вечно смазанными рыбьим жиром. Но что-то в ней всё-таки было, а главное – она оказалась доступной, что для такого неуверенного юнца, как я, было немаловажным плюсом. Конечно, я подозревал, что к ней ходила чуть не половина легиона, но она всегда умела показать, что для неё важен только я, и вот я этому верил. Отец её смотрел на это сквозь пальцы, поскольку легионеры здорово помогали ему и с продовольствием, и с другими вещами.

В общем, я похаживал к Шике, когда был свободен от нарядов и прочей дребедени. Таскал ей часть своего пайка, особенно если давали что-то вкусное. И так продолжалось, наверное, около месяца.

Пески, или как их там, располагались примерно в миле от нашего лагеря, или чуть больше. И вот однажды в лагерь прибежал взмыленный рыбак и сказал, что на деревню напали берсерки. Эти хитрецы высадились чуть дальше от деревни, чтобы мы не заметили их драккар, а затем по кромке моря добрались туда. Уж не знаю, что они там хотели грабить – рыбаки сами едва сводили концы с концами. Наверное, это были просто какие-то отморозки, которым лишь бы грабить да убивать.

Короче, как сказал прибежавший рыбак, келлийцев было около трёх десятков. Тут же был скомандован сбор, и две полные центурии были направлены туда. Я, к счастью, был в одной из этих центурий.

Вы представить себе не можете, друзья, как я волновался! Сердце билось с такой силой, что я стискивал зубы, боясь, что иначе оно выпрыгнет прямо изо рта. А ещё мне казалось, что оно выстукивает мне «Ши-ка! Ши-ка!». В общем, я тогда был уверен, что по уши влюблён, и что не смогу жить, если с Шикой что-то случится.

Быстрым маршем мы добрались до деревни. Она не горела – да и что там могло гореть?! Келлийцы уже отступили. На берегу у деревни лежали с полдесятка порубленных тел. Я едва не сошёл с ума, но затем понял, что всё это – мужские тела. Однако в деревне никого не было, и стало ясно, что берсерки увели жителей в рабство.

Некоторые из наших стали говорить, что надо возвращаться. Что северяне уже ушли, и их не догнать. А если и догоним, то ещё не известно, как дело обернётся – вдруг их больше трёх десятков? Причём разделились мнения и двух центурионов. Они какое-то время спорили между собой, а затем один из них предложил добровольцам продолжить преследование под его командованием. И где-то около сотни человек согласились. Стоит ли говорить, что я был в числе первых!

Отправились дальше по следам. По дороге нашли ещё один труп рыбака. А вскоре увидели и сам драккар. Северяне уже отчаливали, так что мы никак уже не успевали. Стыдно вспомнить, но я, как идиот, бросился вдогонку, крича вслед уплывающим берсеркам, словно надеялся, что они вдруг разобидятся на мои детские обзывалки и повернут назад. Но этого, естественно, не случилось.

Я был просто уничтожен. Я даже не помню, как мы возвращались назад. Мои друзья, как могли, утешали меня, зная обо мне и Шике. Причём всем им хватило такта в тот момент не упоминать, что некоторые из них также знавали её довольно близко. Ну а я думал, что жизнь моя кончена и даже всерьёз подумывал о самоубийстве. Мне казалось, что это я виноват в том, что Шики больше нет.

Вернувшись в лагерь, я забрался в палатку и решил, что не выйду оттуда, пусть меня даже будут резать на куски. Я пропустил обед. Я пропустил построение. Мои друзья как-то там отмазали меня, потому что иначе, конечно, мне всыпали бы под первое число. А я просто лежал и пялился в серую парусину палатки. Пока не уснул.

Меня растолкал один мой приятель, Ферт, тот самый, кстати, что рассказывал про вырубленные леса. Он был лет на пятнадцать старше меня, и казался мне почти стариком, хотя я теперь понимаю, что я сейчас как раз примерно того же возраста. Но тогда я относился к нему, скорее, как к отцу. И вот он расталкивает меня и кричит, чтоб я вышел из палатки.

Я, конечно, наговорил ему много всяких слов, даже пытался заехать по морде, и в конце концов ему это надоело. Он просто схватил меня за шкирку и выволок наружу. Я орал и трепыхался, но всё было без толку. А потом я вдруг всё понял. Я увидел Шику и её отца. Они стояли возле палатки центуриона второго ранга. Оказывается, по какому-то невероятному стечению обстоятельств они решили сегодня уйти в море на ловлю, поэтому, когда в деревне орудовали берсерки, их просто не было.

И вот тут, друзья мои, я наиболее за всю свою жизнь ощутил, что такое настоящее счастье. Как не лопнуло тогда моё сердце – до сих пор ума не приложу! Я ревел, как бык, когда обнимал мою Шику, и думал, что никогда больше её не отпущу. Они с отцом, кстати, с тех пор и жили в самом лагере, пока мы там квартировали.

– И что – жили вы с ней долго и счастливо? – скептически осведомился Варан.

– Да вот, к сожалению, нет, – усмехнулся Кол. – Мне удалось оставаться в счастливом неведении всего пару дней, а потом я увидел, как она выходит из одной солдатской палатки, на ходу поправляя одежду. Она превратилась в настоящую походную жену для всего легиона. Не отказывала никому. Так что с тех пор я сперва люто её возненавидел, а затем, когда гормоны отыграли, мне стало как-то всё равно. Ходил к ней, так же, как и все. А потом нас перебросили восточнее, а она осталась с отцом там, в своих этих Песках. Что с нею сталось дальше – я не знаю.

– Н-да… Своеобразная, конечно, история, – крякнул Каладиус.

– Ну я предупреждал, – ухмыльнулся Кол.

– Да, от такой истории вряд ли пустишь слезу, – проворчал Бин.

– А по-моему, как раз от такой и пустишь, – заступилась за Кола Мэйлинн. – Мне кажется, что всё это очень печально.

– Тебе это только кажется, подруга, – возразил Кол. – Я думаю, что всё это смешно. Но уговор был рассказать случай, который помог испытать счастье, а я большего счастья, чем тогда, когда увидел Шику живой, в жизни, наверное, больше не испытывал. А теперь послушаем-ка Бина, а то ему, видишь ли, мои истории не по нраву! Пусть расскажет что-то такое, что заставит прослезиться меня!

– Ну это уж вряд ли, – ответил Бин. – Моя история очень простая и незамысловатая, как и вся моя жизнь. Так что, боюсь, вы будете разочарованы.

– Ну выбор у нас всё равно невелик, – подбодрил Кол. – Слушать либо тебя, либо ту преисподнюю, что творится снаружи. Лично я предпочитаю тебя.

– Ну ладно… – Бин на секунду прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться.

Глава 46. Продолжение историй

– Повторюсь, что моей истории далеко до рассказов Мэй и Кола, – вновь проговорил Бин, явно стыдясь масштаба своего счастья в сравнении с собеседниками.

– Да рассказывай уже! – беззлобно прикрикнул на него Кол.

– Как-то мы с приятелями отирались в районе складов, – начал Бин. – Было мне тогда лет четырнадцать, или около того. Делать было нечего, был жаркий летний день, и мы играли в камешки рядом с одним из складов. Трое нас было. И вот видим – подъезжает здоровая подвода, гружёная какими-то ящиками. Лошадьми правит возница, а рядом на хорошем коне гарцует толстый мужик-южанин. Одет богато, хотя и довольно запылён и упрел порядком.

Подгоняет он подводу к одному из складов, и зовёт старшого грузчиков, чтобы те, стало быть, разгрузили. Но, глядим, слово за слово – и начали они препираться. Южанин чего-то кричит, старшой ему спокойно так возражает. Сразу ясно – не могут сойтись в цене. Прижимистый оказался мужик. В конце концов старшой махнул рукой, мол, сам разгружай, коли так, и ушёл обратно в тенёк. А купец так и остался – стоит, растерянный, глазами хлопает. А потом, видать, шок прошёл, как начал он кричать, грозить, да куда там! Наши мужики, коли им вожжа под зад попала, назад уж не отвернут.

И вот покричал-покричал купец, да криком-то делу не поможешь. А товар-то стоит, да на солнцепёке. И тут он видит нас, сорванцов. Глядим – подзывает. Ну, у нас самым авторитетным в компании всегда был Тёрни – он был постарше нас всех, смуглый, высокий, жилистый. Мы его все безоговорочно за вожака принимали. Короче, Тёрни пошёл не спеша так, вразвалочку, к этому мужику. А через пару минут уже свистит нам, подзывает.

Подошли мы, и Тёрни нам коротко объяснил, в чём дело. В общем, оказалось, что мужик этот – саррассанец, торговец сладостями. Уж не знаю, с какой такой радости не стал он, как все саррассанские купцы делают, по Труону товар перевозить, а выбрал сухопутный путь. Так он и оказался у Складов, а не на Доках. А, может, и специально к нам подался – у нас всё попроще, и подешевле, чем в Доках. В общем, оказался он тут, но из-за своей скаредности, как мы видели, сел в лужу.

И вот, в общем, предлагает он нам сделку. Мы разгружаем всю его подводу, а он нам за это пять фунтов шоколаду отвешивает! А я, сказать по правде, до тех пор шоколаду и не пробовал, даже не представлял – какой он на вкус. Короче, глаза у нас тут же загорелись, и мы, конечно же, согласились. Нам-то, мальцам, чего надо? Конечно, сейчас я бы лучше денег потребовал, а тогда…

В общем, намаялись мы – будь здоров! Здоровенную такую подводу разгрузили втроём! Да и ящики там тоже тяжёлые – из толстых досок сбитые. Уж не знаю, сколько там внутри было того шоколаду, но сам ящик весил – мама, не горюй! Часа два тягали по самому солнцепёку. Да ещё и тащить надо было шагов за сто, а то и больше.

Короче, когда всё было кончено, мы дышали уже как загнанные лошади. Рубахи мы поскидывали, но и штаны были насквозь мокрые от пота. Но, самое главное, купец не обманул! Прямо при нас достал из штанин безмен и отвесил ровно пять фунтов шоколадных кругляшей, и даже, по просьбе Тёрни, разделил их поровну на три части. Это же получилось почти по два фунта на человека! Я не мог поверить, что держу столько шоколада сразу в руках!

С этими кульками мы втроём тут же бросились в тихое спокойное место. У нас неподалёку есть тихое арионнитское кладбище – уединённое место, заросшее деревьями. Там почти никогда не бывает людей. И вот мы любили там сидеть. И сейчас мы направились туда.

Было у нас там любимое дерево –яблоня, старая-престарая. Она уже почти не плодоносила – несколько мелких дичков на всём дереве, но зато была огромной, раскидистой, и в её ветвях было очень удобно располагаться. Вот мы и залезли на эту самую яблоню втроём, чтобы насладиться шоколадом.

Положили в рот каждый по кругляшу, стали медленно рассасывать, наслаждаясь каждой секундой. Ничего вкуснее и слаще я в своей жизни ещё не пробовал! Мне казалось, что даже сахар не такой сладкий, каким был тот шоколад! Это было настоящее блаженство!

Но съев некоторое количество кругляшей, мы стали, конечно, наедаться. Опять же, они были такие сладкие, что очень хотелось пить, а воды не было. И вот мы стали закидывать в рот уже по два, по три кругляша, стали жевать их, а не сосать… И никто не хотел признаться первым, что он уже наелся. Мы словно отрабатывали сейчас за то, что таскали те коробки.

Мы, конечно, болтали между собой, и вот мой второй приятель, Тосс, что-то такое сказал, и как-то поддел Тёрни. И тот, недолго думая, возьми, да и швырни в него шоколадным кругляшом! А Тосс тут же запустил в него в ответ своим! И что тут началось! Мы начали швырять друг в друга шоколадом, крича и смеясь.

Я сам не знаю, как так вышло – я будто бы опьянел! Это было такое ощущение свободы! Вот ещё вчера ты даже не пробовал ни кусочка, а сегодня ты уже им швыряешься! Мы казались себе невероятно крутыми и очень богатыми. Я словно бы швырялся золотом!

Расшвыряв все свои запасы и вдоволь отсмеявшись, мы слезли с дерева. Каждый из нас старался делать вид, что его совершенно не интересует, что где-то тут, в траве под ногами лежат целые сокровища. Даже не оборачиваясь, мы пошли прочь с кладбища. Три придурка, возомнивших себя королями.

Но стоило нам отойти совсем недалеко, как разные мысли стали появляться у меня в голове. Сначала, конечно, это была жадность – я вдруг осознал, что добровольно выбросил очень дорогие штуки, причём дорогие не только в смысле их стоимости, а вообще. Но потом как-то запоздало пришла вторая мысль – ведь у меня есть две сестры, которые тоже никогда не пробовали шоколада, и их брат-идиот разбросал всё по кладбищу.

Мне стало ужасно стыдно, аж слёзы навернулись. Но не менее стыдно мне было показать своим приятелям, что я – совсем не такой крутой, как они, что я сломался. Поэтому я продолжал идти, однако, против воли шаги мои замедлялись. И тут я заметил другую вещь – мои дружки тоже шли всё медленнее и медленнее, и в их головах, похоже, творилось то же самое. Когда этот странный угар прошёл, каждый, судя по всему, переживал то же самое, но при этом боялся признаться остальным.

Так мы и шли – три идиота. И я понимал, что мы так и уйдём, потому что ни у кого не хватит смелости предложить вернуться. У меня, было, проскочила мысль вернуться потом, позже, и собрать всё, но от этой мысли стало ещё гаже. В общем, я не выдержал и сказал, что иду назад. Тосс, было, начал насмехаться надо мной, но я видел, как он обрадовался в душе. А Тёрни неожиданно меня поддержал, и вообще сказал, что мы вели себя как маленькие, и что лучше было эти шоколадки отнести родным.

И вот мы бегом вернулись под ту яблоньку и принялись собирать то, что смогли найти. Нашли, конечно, не всё, но многое. Благо, погода стояла сухая, а на кладбище было относительно прохладно из-за тени, так что кругляши были не потаявшие, а пыль очень легко было обтереть. Мы собрали всё в одну кучу, а затем поделили на троих прямо по счёту.

И вот я со своей долей добычи вернулся домой. Вы бы видели, как были счастливы мои сестрёнки! Как была счастлива мама, что у неё растёт сын, который уже способен заработать. И даже отец уважительно пожал мне руку в тот день – впервые в жизни! И мне кажется, что я в тот момент испытал даже больше радости, чем тогда, когда швырялся шоколадками в друзей.

– Зря на себя наговаривал, дружище! – воскликнул Кол. – Отличная история!

– Ты – молодец! – поддержала Мэйлинн. – Я всегда знала, что ты – добрый и щедрый!

– Ой, да ладно вам! – Бин покраснел от удовольствия, и поймал себя на мысли, что его тошнота почти прошла, настолько он увлёкся повествованием.

– Прекрасная история, юноша, – похвалил Каладиус. – И, я так понимаю, теперь моя очередь рассказывать?

– Мы все с нетерпением ждём этого, мессир, – ответил Варан. – Вот уж ваша история, наверное, и вовсе будет совершенно невероятной!

– Не могу поверить, что сам мессир Каладиус из собственных уст поведает мне одну из своих многочисленных историй! – воскликнула Мэйлинн и даже в порыве радости прижала руки к груди, за что, правда, тут же поплатилась, не удержав равновесия и завалившись на бок.

– Осторожней, подруга, – рассмеялся Кол и вновь вернул лирру в сидячее положение. – Поменьше восторгов! Ну что ж, мессир, мы все обратились в слух.

***

– Я надеюсь, вы понимаете, что в моем возрасте довольно сложно говорить о самом счастливом моменте в жизни, – даже Каладиус неизбежал вводного слова. – Само понятие счастья истирается и метаморфируется за такое количество лет. Я могу сказать, что сейчас для меня счастье – вкусно покушать, хорошо отдохнуть, узнать что-то, ранее неведомое. Счастье вновь почувствовать себя живым спустя столько лет, благодаря вам, – маг взглянул на Мэйлинн. – Но вот понятие такого, глобального счастья – я более не могу его осознать. Это как вернуться к развалинам своего старого дома: ты знаешь, что он был тут, ты видишь его в своих воспоминаниях, но по сути – это всего лишь руины. Поэтому я прошу прощения, что мне придётся чуть изменить установленные правила. Я расскажу не самое счастливое воспоминание, поскольку такового у меня нет, и я буду неискренен. Я расскажу один из случаев, вспоминая о котором, я горжусь тем, что сделал.

Все молчали – никто не произнёс ни слова, ожидая, что перед ними сейчас распахнётся сама история. И они не ошиблись.

– Я был тогда на пике своего могущества. Великий маг Каладиус, перед которым склонялись даже августейшие особы и которого многие считали земным воплощением Асса. Да-да, друзья мои, вы станете смеяться, но в то время поразительно много людей думали именно так! Я не раз встречал свои изваяния в храмах Асса, и многие ассианцы падали на колени, видя меня. Мне было тогда немногим более трёхсот лет, но благодаря моей маленькой хитрости люди верили, что мне уже более шестисот. Вы можете посчитать, что было это чуть больше четырёхсот лет назад, в эпоху правления Конотора Второго Грозного, последнего короля Латиона из династии Тионитов.

Собственно говоря, я тогда был придворным магом короля Конотора. Хотя предостерегу вас от того, чтобы впасть в заблуждение при этих словах. Я был придворным магом, но я не был слепым слугой короля. Вы, возможно, знаете, сколько черных дел свершил этот монарх. Увы, некоторые из них и на моей совести. Но я твёрдо могу сказать, что ответственен за них лишь я. Если я свершил нечто, достойное ужасания, то сделал это по собственной воле, исходя из собственных соображений, а не по велению короля, которого сам я считал мелким и недостойным.

По большому счету, я был ещё и первым министром короля, его правой рукой и, если можно так выразиться, его головой. Ибо король Конотор, особенно в последние годы, не слишком-то дружил со своим разумом, живя в выдуманном им же самим кошмаре, где его окружали одни предатели и убийцы. Вы, возможно, знаете, что он казнил своего собственного сына, наследного принца Конотора, которому так и не суждено было назваться Конотором Третьим. Он же приказал удушить своих жену и дочь, подозревая их в изменах: одну – в личной, другую – в политической. Он казнил бы и меня, если бы посмел. Но он не смел.

Так оно всё и продолжалось. Королевство, несмотря на все мои старания, постепенно хирело и приходило в упадок. Голодные бунты, разбойничьи шайки, лжепророки и прочая дрянь следовали одно за одним. Эпидемии синивицы, оспы, чумы выкашивали целые города. И конца и края этому не предвиделось. Конотору на тот момент было всего сорок с небольшим, так что он легко мог прожить ещё пару десятков лет, доведя государство до полнейшего краха.

Я уже тогда понимал всё это. Я понимал, что необходимы перемены, но они невозможны, пока на престоле сидит это жирное чудовище. Однако, признаю, в тот момент я был полон собственных амбиций, весьма властолюбив и, кроме прочего, был совершеннейшим мизантропом. Меня вполне устраивала эта мерзкая кукла на троне до тех пор, пока ниточки от неё тянулись к моим пальцам. Поэтому я продолжал быть бесстрастным наблюдателем, свершая между делом необходимые мне дела.

Но вот как-то ко двору прибыл юный герцог Вилиодий из рода Пантатегов. Это был весьма знатный, но небогатый род, чьи вотчины простирались вдоль кидуанских границ. Юному герцогу минул двадцать один год, когда он трагически осиротел – его отец и мать погибли во время пожара в родовом имении. Герцог Вилиодий и его юная сестра, которой едва исполнилось пятнадцать, чудом выжили. И вот теперь юноша, который неожиданно стал наследником одного из самых громких имён королевства, решил приехать в столицу, чтобы женить сестру и устроить её будущее.

Брат и сестра появились при дворе и произвели весьма благотворное впечатление – оба молоды и красивы, оба, ещё не снявшие траур, скромны и благовоспитанны, весьма доброжелательны. Но я заметил ещё одну важную для меня особенность: молодой герцог был очень умён и любознателен. При первой же аудиенции у короля он столь интересно и страстно расписал красоты и достопримечательности западных земель королевства, что заинтересовал даже такое тупое животное, как Конотора. А когда мне случилось поговорить с ним четверть часа на последующем приёме, я пришёл в совершеннейший восторг от его живого ума. Молодой человек сразу же снискал мою симпатию, которая лишь усугубилась со временем.

Благосклонность, с какой юных герцога и герцогиню принимали при дворе, объяснялась так же ещё и тем, что всеми было отмечено, какой повышенный интерес проявил к юной девушке король. Уже при первой аудиенции он не сводил с неё глаз, а за первой последовали вторая, и последующие. Вскоре уже весь двор шептался, что Конотор вновь надумал жениться. Этот факт тут же иссушил нескончаемый поток воздыхателей и ухажёров. Вокруг брата и сестры образовался удивительный вакуум – с одной стороны они были окружены льстецами и подхалимами, с другой – никто не дерзал сблизиться с ними достаточно коротко, чтобы это могло быть превратно понято августейшим женихом.

Конечно же, я был исключением. Юный Вилиодий стал частым гостем в моем дворце. Мы говорили обо всём на свете – политике, экономике, науках, магии. Ему было интересно решительно всё, и это меня весьма подкупало в нём. Иногда компанию ему составляла сестра, но ей было не слишком-то интересно наше времяпрепровождение.

Я был абсолютно очарован молодым герцогом. Против воли я задумывался о том, насколько хорошим правителем бы стал этот юноша. Его взгляды на многие вещи отличались новизной и оригинальностью, а именно это, как я полагал, было необходимо загнивающему королевству. Однако, Вилиодий весьма чутко реагировал на мои прозрачнейшие намёки, тут же уходя от разговора. Вероятно, он не до конца доверял мне, потому что я-то видел, что под этой маской глубочайшей почтительности к королю скрываются определённые властные амбиции.

И тогда я решил подтолкнуть ситуацию, добавить катализатор, как говорят алхимики. Когда речи о грядущей женитьбе короля на герцогине Пантатег приняли почти официальный характер, я начал действовать. Как-то за игрой в шахматы (а его величество ужасно любил эту игру и был непревзойдённым игроком – все мои тщания обычно сводились к тому, чтобы хотя бы добиться ничьей) я как-бы ненароком обмолвился о том, насколько популярны в народе герцог и будущая королева. Рассказал пару историй о том, как чернь выкрикивает их имена на площадях и пьёт за их здоровье в кабаках. Король, конечно, сделал вид, что его это нисколько не заинтересовало, да только я-то хорошо знал, в какую благодатную почву я бросаю свои семена сомнений.

Через пару дней я добавил масла в огонь, рассказав королю, что, якобы, кое-кто из придворных уже величает герцогиню «Вашим величеством». Тут он уже не сумел скрыть недовольства. И тогда я пустил свой главный шар – я с самым невинным видом сказал, что вокруг герцога Пантатега сплотилась весьма многочисленная кучка дворян, и что он довольно много времени проводит с ними.

Если бы я прямо в ухо королю завопил «Заговор!», я и то не достиг бы большего эффекта. Извращённый мозг последнего из Тионитов и так видел заговоры повсюду. И я понял, что теперь счёт пошёл на дни. Отныне король абсолютно убеждён в существовании заговора против него со стороны молодого герцога и его сестры, которую он едва не пригрел, как змею на груди. Но мне нельзя было действовать опрометчиво. Я понимал, сколь осторожен мой юный друг, и знал, что он будет действовать лишь тогда, когда окажется припёрт к стенке.

Я рисковал – с королём мог случиться очередной приступ ярости, во время которого он бы просто приказал арестовать обоих, а то и просто отравить. Но в большой игре нельзя без риска. И я победил. Король совершил тот самый шаг, которого я ожидал.

На следующий же день официально было объявлено о прекращении подготовки к предстоящей помолвке короля с герцогиней Пантатег. Когда Вилиодий, встревоженный и огорчённый, примчался во дворец, испрашивая аудиенции, ему было предсказуемо отказано, причём в самой холодной и пренебрежительной манере. Чуткие придворные тут же унюхали надвигающуюся бурю и поспешили разорвать все связи с опальной парой. Вилиодий, пробыв во дворце почти до самого вечера, вернулся к себе ни с чем.

А дома его уже ожидал мой слуга, который тайно сопроводил его ко мне во дворец. Где я и объяснил юноше причину минувших событий, естественно, не упомянув ни словом, что стал первопричиной всего этого. Я нагнал на беднягу такой жути, что он готов был заплакать. Особенно он боялся за сестру, участь которой я расписал особенно черными красками. Я пообещал, что по прошествии двух суток оба они будут в королевской тюрьме, откуда, после множества пыток, унижений и издевательств, их ждёт лишь один выход.

И когда мне показалось, что я достаточно дожал свою жертву, я предложил ему спасение. Как вы уже поняли, оно состояло в государственном перевороте с целью захвата престола. Я обещал свою безусловную помощь в этом деле. Я знал, что моего авторитета будет более чем достаточно, чтобы разрешить все формальности, буде они возникнут.

Но, к моему изумлению, я увидел, что Вилиодий до сих пор колеблется. Причём теперь это уже нельзя было списать на осторожность. Значит, ему действительно претил подобный метод решения проблемы. Хотя, конечно же, можно понять, насколько страшила, хотя, возможно, и манила двадцатиоднолетнего юношу королевская корона. И в какой-то момент я даже немного запаниковал – я не ожидал подобной реакции. Неужели всё было напрасно, и я просто загубил ещё две юные жизни?

И тут на меня снизошло какое-то вдохновение. Не иначе, как сам Асс шепнул мне, что нужно сказать. С таким видом, будто открываю юноше страшнейшую тайну, я намекнул ему, что, возможно, несчастный случай, произошедший в его усадьбе и приведший к гибели родителей, не был таким уж случайным. Наивный юноша – ему даже не пришло в голову усомниться всей нелепости этой мысли, ведь он доверял мне всецело! Теперь он видел в короле не только потенциального убийцу его и его сестры, но также и вполне реального убийцу его родителей. Начиная с этого момента, участь короля Конотора была решена.

Я взял бразды правления грядущим переворотом в свои руки. Сам нашёл людей – либо достаточно верных мне, либо недостаточно верных королю, сам отдал все необходимые распоряжения. Я понимал, что мало найдётся в мире заступников для нынешнего латионского короля, потому что слишком уж многие имели на него большой зуб.

Уж не знаю, есть ли среди вас достаточные знатоки древней истории, которые знают, что было дальше, поэтому вкратце расскажу и об этом. Ночью того же дня группа заговорщиков ворвалась в спальню короля. Его нашли под кроватью, трясущегося и захлёбывающегося слезами. Заговорщики обвинили его во всех грехах – реальных или мнимых (последних, впрочем, было пренебрежимо мало), и потребовали подписать отречение. По моему замыслу предполагалось, что король начнёт возмущаться, отказываться, угрожать, в общем, всячески вести себя так, что чьё-нибудь ранимое сердце не выдержит этого, и его просто прикончат. Но, увы, эта трусливая свинья тут же подписала бумагу, на лету целуя руки, которые её придерживали. Так он был отправлен в тюрьму.

А на следующее утро, как вы, возможно, знаете, он был найден в камере повешенным. Естественно было объявлено, что король покончил жизнь самоубийством, однако сейчас, спустя четыреста лет, я могу раскрыть одну из множества своих тайн. Той ночью к королю пришёл его придворный маг и первый министр. Пришёл в сопровождении двух дюжих молодцов, которые и препроводили его величество к Белому Мосту.

– Но зачем было убивать? – воскликнула потрясённая Мэйлинн, которая, возможно, единственная из всех знала официальную версию этой истории.

– Только два слова, дорогая Мэйлинн: гражданская война, – сейчас лицо Каладиуса казалось высеченным из тёмного холодного камня.

– Да, понимаю, – кивнул Варан. – Живой бывший король мог бы стать ядром притяжения для несогласных с новой властью. Пока он был жив, вместе с ним была жива и надежда вернуть ему трон. А подобные надежды – идеальное топливо для гражданской войны.

– Лучше и не скажешь, любезный Варан! – одобрил Каладиус. – Именно эти соображения и толкнули меня на этот поступок. И, надо сказать, в списке вещей, которых я стыжусь или которые причиняют мне душевные терзания, этот поступок находится где-то на последних местах. Я до сих пор считаю, что поступил правильно.

Ну а дальше всё было сыграно как по нотам. Как и ожидалось, после того, как я настоятельно рекомендовал кандидатуру молодого герцога Пантатега в качестве нового венценосца Латиона, Королевский Совет, а точнее тот огрызок, что остался от него после всех арестов и казней прошедших времён, без каких-либо возражений утвердил моего кандидата. Было очевидно, что среди коллегиантов Совета есть те, кто были бы сами не прочь примерить на себя корону Латиона, но возражать великому магу не хотелось никому.

Так и наступила новая эра в истории Латиона. К власти пришла новая династия, которая более двухсот лет правила государством. И если финал этого правления был печален, то начало было поистине прекрасно! Долгое и мудрое правление короля Вилиодия Первого Пантатега принесло долгожданный мир и покой на эту землю. Вилиодием Великим запомнили будущие поколения того тщедушного юношу, которого я едва ли не силой усадил на латионский трон…

Благоговейное молчание повисло в темной болтающейся каюте. Каждый из присутствующий ощущал, как он только что прикоснулся к самой что ни на есть истории Латиона, причём истории столь давней и столь славной, что она стала почти мифом, легендой. И вот, рядом с ними, дыша тем же вонючим воздухом, так же, как и они, кряхтя от постоянных толчков корабля, находилась главная из живых легенд – Каладиус. У всех было такое чувство, что они коснулись древней реликвии, хранящей пыль столетий и прикосновения великих мира сего.

– Мессир, только ради одной этой истории я готов терпеть этот шторм, и даже благодарить его, – наконец проговорил Варан. – Я не могу выразить словами, какая для меня честь быть рядом с вами!

– А я так и вовсе не могу поверить, что это всё происходит со мной! – почти экзальтированно воскликнул Бин. – Я, простой голодранец из латионских трущоб видел и слышал такое, чего никогда не увидят и не услышат короли и маги нашего мира!

– Ну, довольно, довольно, – засмеялся Каладиус, шутливо подняв руку к лицу, словно закрываясь от этих похвал. – На самом деле, я вам тоже весьма благодарен за то, что оживили меня! Так приятно было после стольких сотен лет ощущения себя легендой, вновь почувствовать себя просто живым человеком! Поэтому, прошу вас, перестаньте глядеть на меня такими большими глазами! Давайте лучше послушаем, что расскажет нам достопочтимый мастер Теней.

– Бывший мастер Теней, – с улыбкой, но твёрдо поправил его Варан. – Нелёгкая же мне выпала доля – мало того, что моя жизнь и так бедна всякими приятными переживаниями, так теперь мне ещё нужно рассказывать свою историю после подобной истории мессира. Это всё равно, что жук-навозник приползёт к нам и расскажет, как увлекательно и интересно было скатывать шарик из навоза.

– Будет вам, дорогой Варан, – рассмеялся ассоциации маг. – Уверен, что такому интересному и многогранному человеку есть, что поведать о себе. Прошу, начинайте!

– Хорошо, но не потому, что согласен с вами, мессир, а только лишь потому, что считаю необходимым выполнить предложенное всем условие. Но не ждите ничего особенного – мой рассказ будет скучным и коротким, предупреждаю сразу!

***

– Моя жизнь бедна на радостные события, – продолжил Варан. – До пятнадцати лет я жил в семье, едва сводящей концы с концами, и самым большим счастьем для меня было, если я мог наесться до отвала, или же если нужно было вкалывать меньше, чем обычно. Потом я оказался в Гильдии, и вся моя жизнь закрутилась вокруг этого. Я признаю, что являюсь весьма честолюбивым человеком. Как только я попал в Гильдию, моей главная цель заключалась в том, чтобы стать мастером седьмого круга. На меньшее я был не согласен. Я принёс в жертву этой мечте всё своё личное время, все свои желания. Можно сказать, что в некотором смысле я уже в шестнадцать лет был стариком, поскольку меня не интересовали те вещи, какие обычно интересуют парней в таком возрасте.

Я никогда не общался с девушками, и считал, что мне это не нужно, поскольку никакая девушка не заменит уважение товарищей по цеху. Я не увлекался ночными посиделками в кабаках, поскольку вино туманит разум, а мой разум был необходим мне, чтобы двигаться вперёд. Я не мог позволить себе даже просто побездельничать денёк-другой в кровати, поскольку всё свободное время я уделял тренировкам, ведь я хотел быть лучшим из лучших.

Мастер Чёрный, мой наставник, хотя и радовался моим успехам, но частенько посмеивался надо мной, говоря, что мне нужно хоть один день побыть молодым, прежде чем навеки становиться стариком. Однако я лишь отмахивался от этих слов и, надо сказать, очень злился на них.

И я действительно стал лучшим из учеников, а затем и лучшим из подмастерьев. Вот-вот должна была исполниться моя мечта – я знал, что максимум через год я стану мастером первого круга. Мне хотелось получить звание мастера раньше, чем это удавалось кому бы то ни было до меня. Между прочим, мне это удалось.

Но получение звания мастера означало, что я выйду из-под опеки мастера Чёрного и перестану выполнять его приказы. И вот он решил, пока ещё имеет на это право, приказать мне побыть обычным семнадцатилетним мальчишкой, пока ещё была такая возможность. Я не знал точно – семнадцать лет мне было на тот момент времени, или восемнадцать. Я не знал дня своего рождения, потому что в нашей семье отмечать дни рождения было непозволительной роскошью. Так что, может быть, мне уже и стукнуло тогда восемнадцать, но скорее всего – ещё нет.

В общем, мастер Чёрный приказал мне в течение суток перестать быть подмастерьем и стать обычным человеком. Испробовать все прелести разгульной и беззаботной жизни, какой жило большинство моих сверстников. Я пытался возражать, хотя по уставу не имел права перечить приказам мастера. Но мастер Чёрный, после того как в кровь разбил мне губы за то, что осмелился возразить, объяснил, что нельзя стать истинным мастером Теней, не попробовав обычной жизни. Ведь чтобы быть Тенью, нужно быть точной копией того, что её отбрасывает. Так что приказ был дан, и моя задача была в том, чтобы исполнить его неукоснительно, предоставив на другой день полный отчёт того, что я попробовал и в чём преуспел.

И вот наступило утро дня моих испытаний. И первым моим испытанием – не поверите – было проваляться в постели до полудня. Было лето, светало рано, и я проснулся, как обычно, где-то в шестом часу утра. Солнце уже светило вовсю, и я едва не выскочил из кровати по давней привычке. Однако, вспомнив, что от меня требуется, остался лежать. Я пытался заснуть, но ничего не выходило. В итоге я, как последний болван, пролежал в кровати около шести часов, тупо пялясь в потолок. В общем, эта сторона беспечной жизни мне совершенно не понравилась.

Я так и не привык долго спать, и по сей день встаю не позже шести утра. Вообще, если бы боги спросили меня, какую физиологическую потребность я бы просил убрать у меня, я бы, не задумываясь, выбрал сон. Сколько раз я мечтал о том, чтобы иметь возможность не спать совсем! Каким бы великим человеком я стал!

Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы приблизиться к полудню, я наконец выскочил из своего жаркого плена. Теперь мне надлежало отправиться к Докам и там провести несколько часов, лёжа на досках пристани и грея живот на солнце, как это делает огромное количество оболтусов, имитирующих поиск работы, а на самом деле просто отдыхающие с чистой совестью, пока их родные уверены, что они выискивают малейший шанс подработать.

Тут рассказывать вообще нечего. Более тупое занятие придумать сложно. И, глядя на этих юнцов, которые уже вполне бы могли быть состоявшимися людьми, но при этом предпочитают днями валяться, словно овощи, я был искренне поражён. Я не мог понять – неужели они ни разу не задумывались о том, зачем они вообще живут? Мне было так дико видеть людей, у которых в жизни нет никакой цели, что я едва сдерживался, чтобы не начать их просто избивать, пытаясь спровоцировать хоть на какое-то действие.

Когда рабочий день подошёл к концу, я наконец направился к следующему этапу моего задания. Их оставалось всего два – хорошенько погулять в кабаке и, прошу прощения, Мэйлинн, – познать женщину.

Надо сказать, что в тот раз вино мне совершенно не понравилось, хотя сейчас я кардинально поменял отношение к нему. Но тогда я через силу вливал себя стакан за стаканом, не чувствуя ничего кроме отвращения, и не только от вкуса самого вина, а ещё и от ощущения растекающейся по телу беспомощности. Все мои члены становились всё более вялыми, при каждом движении головы мир начинал бешено вращаться, вызывая тошноту.

Это было удивительное ощущение – одна часть моего сознания будто бы оставалась трезвой, всё видела и всё понимала, но – увы! – эта часть полностью потеряла контроль над телом. И вот я с ужасом наблюдал, как при попытке взять стакан моя рука промахивается, задевает его и роняет. Я с ужасом гляжу, как вино течёт по столу прямо мне на штаны. Но с ещё большим ужасом я глядел на то, как другая часть моего сознания, которая захватила контроль над телом, пьяно хохочет над произошедшим.

В конце концов я одолел весь кувшин, хотя меня дважды вырвало, причём один раз – прямо в кабаке. Второй раз я успел выбраться наружу, и затем долго сидел, прислонясь к стене, воняющий вином и блевотиной. А ведь мне ещё нужно было… гм… пообщаться с женщиной. Короче, и этот опыт тогда показался мне ужасным, если не сказать – отвратительным.

Несколько протрезвев, я решил побыстрее покончить с последним заданием, чтобы уже поскорей окончился этот мерзкий день. Понятно, что о том, чтобы в таком виде найти себе девушку более или менее достойную, не приходилось и думать, да мне это было и не нужно. Я даже не испытывал ни малейшего возбуждения, или радости от того, что мне предстояло. Какое-то отвлечённое чувство, будто я шёл ловить рыбу.

Поскольку среди нас девушка, я опущу подробности последнего этапа. Скажу лишь, что недалеко от того кабака, где я выпивал, я наткнулся на дешёвую шлюшку. Я толком не разглядел ни лица её, ни фигуры. Да и вообще скажу, что данный этап оказался ненамного приятней других.

Вот так и окончился этот день. Не скажу, что он был самым счастливым в моей жизни, но то, что одним из самых необычных – это уж точно, – закончил своё повествование Варан.

– Да, дружище, ты не кокетничал, когда говорил, что не мастер рассказывать, – усмехнулся Кол.

– Я предупреждал, – пожал плечами Варан.

– Неужели так трудно быть обычным человеком? – полюбопытствовал Бин.

– Да нет, конечно, – ответил мастер Теней. – Но я тогда был максималистом и карьеристом. Для меня не существовало ничего кроме Гильдии. Возможно, именно это и было моей ошибкой, делало меня слабым. Наверное, как раз поэтому мастер Чёрный и дал мне такое странное задание. Я был зациклен, а, следовательно, слаб. Не то, чтобы после этого дня я тут же кардинально изменился, но, определённо, задумываться стал чаще. Да и со временем по крайней мере два занятия из тех четырёх стали мне в радость, – тонко улыбнувшись, закончил он.

– Ну, хвала богам! – воскликнул Кол. – Значит, ты не так уж сильно отличаешься от нас всех, простых смертных.

– Конечно нет! С возрастом становишься умнее. И менее спесивым, наверное.

– А шторм, однако же, не проходит, – проговорил Бин.

– А ты что думал – он закончится, как только мы кончим травить байки? – усмехнулся Кол. – А вдруг он затянется на пару недель?

– Да у меня все кишки в узлы перевяжутся за это время! – простонал Бин.

– Я предлагаю лечь спать! – сказал Варан.

– О, и это говорит человек, который ненавидит сон! – с иронией воскликнула Мэйлинн.

– Как оказалось, штормы я ненавижу ещё больше, – улыбнулся в ответ Варан.

– Да я ни за что не засну сейчас, – уныло проговорил Бин. – Может, ещё по истории?

– Я бы послушала ещё историй мессира! – тут же подхватила Мэйлинн. – Это всё равно, что читать учебник истории, только гораздо интересней!

– Что ж, – почесал лысый череп волшебник. – Поспать сейчас, действительно, удастся едва ли… Так что если вам хочется слушать воспоминания старика…

– Ещё бы! – воскликнул Кол. – Я не перестаю ругать себя за то, что мы раньше не додумались попросить!

– Ладно, ночь предстоит долгая, так что вы ещё запросите пощады! – шутливо предупредил маг. – Вы же знаете нас, стариков – стоит нам начать вспоминать молодость, и нас уже не заткнуть!

И, действительно, очень долго Каладиус рассказывал разные случаи из своей богатой на события жизни. Однако они не имеют отношения к описываемой нами истории, и будут со всеми подробностями изложены в свой черед и в иной книге, поэтому нам, читатель, придётся оставить наших друзей до утра.

Глава 47. Глаз дьявола

Шторм не кончился к утру. Ночью путешественники почти не сомкнули глаз – бесконечная качка измотала даже самых бывалых. Воздух в каюте был спёртым и явственно пах рвотой. Однако выйти наружу не рисковал никто. Через какое-то время в каюту, борясь с ветром, втиснулся один из матросов и спросил, не нужно ли чего. О еде думать никто не мог, специальные ночные горшки с плотно закрывающимися крышками просить вынести матроса было как-то неловко, поэтому Каладиус лишь вяло махнул рукой, показывая, что им ничего не нужно.

Было как-то не до разговоров. Все были усталые и хмурые. Мэйлинн и вовсе ушла в свою «комнату», вероятно, ей очень не хотелось, чтобы её стошнило на глазах остальных. Стоны путешественников перемежались стонами корабельных переборок. Свечи давно погасли, но новых никто не зажигал, так что в каюте была почти кромешная тьма. Собственно, всех это сейчас полностью устраивало.

Лишь ближе к вечеру ветер, кажется, стал стихать. Пол под ногами всё ещё очень качался, но уже хотя бы не вздыбливался и не брыкался, словно норовистый конь. Снасти выли уже не так истошно, да и влажные шлепки волн стали, кажется, не такими тяжёлыми.

– Неужели кончается? – почти простонал Кол.

– Похоже на то, – держась за тощий живот, ответит Каладиус.

– Я уж думал, что не доживу, – кисло пробормотал Бин.

– Ты погоди ещё, – предостерёг Кол. – Рано радоваться. Кто его знает, этот ураган! Вдруг это просто передышка!

Но это была не передышка. А если и передышка, то довольно продолжительная. Уже через час волнение упало настолько, что можно было спокойно стоять на ногах, не ощущая себя эквилибристом. Да и ветер, насколько можно было судить, вполне угомонился. Кол воспользовался случаем, чтобы выбраться подышать. Сквозь распахнутую дверь ворвался холодный просоленный воздух, и он показался таким вкусным и свежим на фоне миазмов, царивших внутри, что все, даже Бин, тут же ринулись вслед за Колом.

– Наконец-то выбрались, лежебоки! – послышался сверху усталый голос Шэда. – Я уж думал, вы решили не выходить до самой Саррассы.

– Да тут у вас как-то неуютно было, – ответил Кол.

– Это да, – согласился Шэд. – Помотало нас изрядно. Но корабль – это просто чудо! Настолько хорош, что меня прямо подмывает отправиться на поиски нового шторма, чтобы ещё раз насладиться тем, как эта белокрылая чайка играет с волнами!

– Прошу, не надо! – полушутливо, полусерьёзно воскликнула Мэйлинн. – Надеюсь, что больше мы ничего подобного не испытаем!

– Увы, но тут я вынужден вас разочаровать, госпожа, – помотал головой Шэд и его вымокшая борода поелозила по груди. – То, что было – это ещё цветочки. Можно сказать, Вастиней лишь разминался. Мы не попали ещё в то место, где особенно интенсивно сталкиваются тёплые и холодные потоки.

– Вы говорите о Доронском заливе, друг мой? – Каладиус стоял, привалившись на фальшборт и жадно вдыхал крутой от соли воздух.

– Точно так, мессир, – откликнулся Шэд. – Мало того, что там сходятся все воздушные и водные потоки, так они ещё попадают в эту своеобразную чашу, и перемешиваются там так, словно сам морской дьявол толчёт преисподнюю в своей ступе. Не случайно моряки, которым случалось ходить в Вастиней, дали этому месту весьма недоброе имя.

– Какое же? – полюбопытствовал Каладиус.

– Глаз дьявола, – мрачно проговорил Шэд. – А мы, стало быть, будем бельмом в этом глазу.

– Не хочется себе даже представлять, – поёжился Бин. – А ты что же – весь шторм там простоял, у штурвала?

– Ну я что-то не слыхал, чтобы ты вызывался в добровольцы, – усмехнулся Шэд.

– И всё без отдыха? Почти сутки? – изумилась Мэйлинн.

– Не хочется отдыхать на дне, сударыня, поэтому лучше уж так. Потом отдохну.

– И как тебя только не смыло? – с наивным восторгом выдохнул Бин.

– Привязался.

Бин, было, усмехнулся, но затем понял, что Шэд не шутит. Более того, он увидел, что капитан и теперь ещё плотно привязан верёвками к штурвалу.

– Ну а сейчас что нас ждёт? – полюбопытствовал Варан.

– Лично меня ждут пара-тройка пинт эля, доброе мясо, а затем – минимум шесть часов сна! – блаженно потягиваясь, ответил Кошка. – Насколько я могу доверять своему чутью, следующий удар старины Вастинея случится не в ближайшие сутки. Может быть, даже втихую подойдём к Глазу дьявола. Конечно, загадывать сложно, но, с другой стороны, не стал бы я шкипером, или же не проходил бы долго, ежели имел неверное чутье.

– Надеюсь, и в этот раз оно тебя не подведёт! – подытожил Кол.

– А что у нас с курсом? – осведомился Каладиус.

– На удивление – полный порядок! – отрапортовал Шэд. – Почти не ушли. Правда, на какое-то время потеряли берег, но сейчас уже вон он, опять виден, – шкипер размашисто махнул в сторону виднеющейся полоски суши.

– Что ж, не смеем больше вас задерживать, капитан, – серьёзно сказал Каладиус. – Спасибо вам за ваш труд, и теперь вы можете с чистой совестью отдохнуть не то что шесть, а хоть и все шестнадцать часов, ежели ваше чутье действительно не обманывает. Ведь вас есть кому заменить у штурвала?

– Да каботажничать, почитай, любой юнга сможет! – хмыкнул Шэд, пытаясь заледеневшими непослушными пальцами распутать тугие узлы мокрых верёвок. – Дно тут глубокое, скал нет. А по парусам боцман не хуже справится. Эй вы, кашалоты, а ну давай отвязывай капитана! – рявкнул он матросам.

Несколько расторопных тут же бросились на помощь своему шкиперу. Провозившись некоторое время и поняв, что верёвки затянулись намертво, они просто разрезали узлы. Шэд нетвёрдой походкой медленно двинулся к лестнице на негнущихся ногах. Стало видно, что полы его плаща заиндевели и почти не гнулись, так же, как и его члены. Как и говорил недавно Каладиус, этот человек действительно был словно отлит из железа.

– Как же ты на таком холоде простоял столько времени? – в голосе Кола слышалось глубочайшее изумление.

– Ты спроси лучше, как я все эти сутки под себя ходил! – буркнул Шэд. – Спасибо Арионну, хотя бы большая нужда не приспичила. А то были бы у меня полные сапоги не только собственной мочи, но собственного дерьма! Прошу прощения, сударыня.

– Ничего, – задорно улыбнулась Мэйлинн. – Я тоже за эту ночь пролила на себя добрую половину своего ночного судна! А вас-то хоть дождём обмыло!

– И дождём, и волнами… А вы, погляжу, не из тех избалованных барышень, которые вечно подносят к носикам надушенные платочки, едва увидев таких, как я, – одобрительно ухмыльнулся Шэд, впервые удостоив Мэйлинн долгим взглядом. Поскольку на лирре был глухой плащ, в ней нельзя было распознать воспитанницу Наэлирро. Кроме того, татуировку надёжно прикрывал сделанный в Лоннэе тонкий облегающий воротник телесного цвета.

– Ты даже не представляешь, дружище, насколько она не похожа на всех обычных девушек, которых ты когда-либо видел! – подтвердил Кол. У его глаз собрались смешливые морщинки.

– Да вы все тут – странный народ, уж не обижайтесь! – стоя уже перед спуском в трюм проговорил Шэд. – Иначе мы бы не были здесь сейчас, – и он почти ввалился в распахнутый люк.

***

Чутье не подвело Кошку – в последующие три или четыре дня океан хотя и нельзя было назвать спокойным, но даже по меркам Бина он казался вполне гостеприимным. Ветер был умеренным, однако приходилось постоянно манипулировать парусами, поскольку направление его менялось довольно часто и довольно резко. Однако для «Нежданной» это не было проблемой. Можно было много плохих слов сказать о двух рыжих братьях, что когда-то владели этим судном, но то, что у них был великолепный вкус на корабли – с этим поспорить не смог бы даже самый упёртый скептик.

Довольно неприветливой была погода – сырой холод, пробирающий, казалось, до костей. Каждое утро друзья выходили на палубу, скользкую от небольшой ледяной корочки, наросшей за ночь. В этой же ледяной корке были борта, снасти. Путешественники стояли у фальшборта, зябко дуя в коченеющие ладони, и с восхищённым недоумением следили за матросами, которые уверенно и ловко взбирались по вантам на самые верхушки мачт, голыми руками, казалось, совершенно невосприимчивыми к холоду, крутили какие-то верёвки, вязали или развязывали узлы. Густые облака пара вырывались из их разгорячённых ртов, и тут же инеем оседали на взъерошенных бородах.

Команда, надо сказать, была совершенно подстать своему капитану – он, отлежавшись после бессонной борьбы со штормом, теперь вновь занимал своё место на мостике. Шэд выглядел в два раза толще из-за множества одежд, напяленных на него, но все прекрасно понимали, что и они не до конца спасают его от холода.

– Да уж, я как-то по-другому представляла себе морские путешествия, – призналась как-то Мэйлинн. – Я думала, что буду стоять у штурвала, тёплый ветер будет развевать волосы, а вокруг будет сиять бирюзовое море. Но такого я себе не представляла!

– Ничего, ближе к Золотому Шатру будут вам и бирюзовое море, и тёплый ветер, – успокоил Каладиус. – Стоит пересечь Доронский залив, и с каждой лигой мы будем всё ближе к вашей мечте.

– Кажется, я уже больше не мечтаю быть покорительницей морей, – чуть виновато пролепетала Мэйлинн.

Действительно, здесь всё оказалось гораздо менее романтично, чем ей казалось. Холод, качка, опасность, но не щекочущая нервы, а тупо давящая собой, плюс к этому – одежда, насквозь пропахшая потом и даже мочой, отсутствие элементарных условий. Конечно, братья Трип и Кирп были, вероятно, небольшими привередами, и наверняка, будь у путешественников больше времени, они гораздо уютней обустроили бы каюту. Однако теперь приходилось терпеть, и это никак не вписывалось в те романтические картинки, которые когда-то Мэйлинн представляла себе.

А ещё плаванье на корабле оказалось невероятно скучным занятием. Море вокруг было одним и тем же – свинцово-серым и неприветливым. Почти такое же серое небо нависало над морем и тоже не вызывало особых положительных эмоций. Берег был достаточно далеко, чтобы видеться лишь узкой темной полоской, поэтому и за ним наблюдать было крайне неинтересно. А на самом корабле не происходило вообще ничего. Точнее, там постоянно что-то происходило, но лирра довольно быстро перестала с интересом наблюдать за ловкими матросами, выполняющими манёвры с парусами. Это было интересно в первый, второй, может быть даже и десятый раз. Но к сотому разу стало столь обыденно, что Мэйлинн уже просто не обращала на это внимания. Да и долго находиться на палубе было не слишком-то приятно из-за сырого холодного воздуха. Так что лирра с ностальгией вспоминала их сухопутное путешествие, казавшееся теперь интересным и насыщенным событиями.

На третий день после окончания прошлого шторма ветер понемногу начал вновь усиливаться. Он не был штормовым, но и не предвещал ничего хорошего. Более того, он упорно теперь дул со стороны берега, так что приходилось удерживать корабль от того, чтобы ему не уйти в открытое море.

– Далеко ли ещё до залива? – спросил Каладиус Шэда.

– Ну, если будем идти с той же скоростью, думаю, дня через три увидим Зелёный мыс, – отозвался тот. – А за этим мысом уже будет залив.

– Ещё три дня… – огорчился Кол и удивился сам себе – он, оказывается, уже ждёт, не дождётся, когда же будет этот самый Глаз дьявола – хоть какое-то разнообразие.

– Что, дружище, заскучал по штормам? – усмехнулся шкипер. – Тогда для тебя хорошая новость – кажется, скоро нас опять немного помотает.

– Спасибо, что обрадовал, – кисло ответил Кол.

И действительно – на исходе дня ветер вновь резко поменялся и задул, наоборот, в сторону суши. Более того, он стал гораздо сильнее, и вновь поднялась волна. Правда, «помотал» корабль в этот раз шторм недолго – к утру следующего дня он уже утих. Однако судно оказалось всего в паре кабельтовых от берега, так что Шэд срочно стал отводить корабль подальше.

Следующие два дня прошли относительно спокойно. Даже небо, казалось, стало светлее, чем прежде. И вот Шэд, в очередной раз отняв подзорную трубу от глаза, провозвестил:

– А вот и Зелёный мыс, господа! Часов через шесть мы будем в Доронском заливе!

– Ну привет, Глаз дьявола, – сквозь зубы процедил Кол – отчего-то внутренности вдруг стали холодными и тяжёлыми, и казалось, они свалились одной кучей в самый низ живота.

***

Глаз дьявола встречал гостей недобро – насупив брови-тучи, дыша леденящим ветром, толкая в бока тяжёлыми волнами. То, что происходило вокруг, уже вполне было похоже на шторм, а дальше, если верить чёрному горизонту, всё будет ещё хуже. Если не врут моряцкие байки, то ничего доброго ждать не приходилось.

– Надобно решить, мессир, как пойдём дальше, – перекрикивая вой ветра, орал Шэд. – Или продолжим идти вдоль берега, и, если что, сможем сделать передышку и подлататься в Пранте, или же идём напрямую, чтобы по кратчайшей перерезать залив? Если повезёт – выиграем несколько дней.

– А если не повезёт? – с бровей мага стекали капли дождя, поскольку злобный ветер всё норовил содрать капюшон.

– Даже если что-то случится в кабельтове от берега, в такой шторм и при такой температуре воды у нас нет шансов, – Шэд судорожно стискивал штурвал, пытаясь обуздать мечущийся корабль. – Так что я бы рискнул напрямик!

– Ну вы же – капитан! – сверкнул глазами Каладиус. – За вами и последнее слово! Доставите нас живыми и невредимыми – вам почёт и уважение, а нет – так кто ж с вас спросит?

– Вы отличный наниматель, мессир! – расплылся в желтозубой улыбке Шэд.

– Я и сам так думаю, – Каладиус в очередной раз рывком натянул капюшон на голову, кивнул Шэду и направился вниз, сообщить своим спутникам итог разговора.

– Ассова задница, я бы всё отдал за то, чтобы пару деньков провести на неподвижной поверхности! – огорчённо проворчал Кол, услышав, что заход в Прант отменяется.

– И тем не менее, так будет лучше, – заверил Каладиус. – Во-первых, сэкономим несколько дней, а во-вторых, как уже говорил наш капитан, Доронский залив напоминает громадную чашу, в которую затягивает холодные и тёплые течения, и где всё это перемешивается в адскую смесь. Если мы не будем в неё углубляться, то, возможно, нас не так уж сильно потреплет.

– Но потреплет всё равно, – буркнул осунувшийся за эти дни Бин.

– Ну, этого не избежать! – ответил маг. – Однако капитан Шэд ручается за крепость судна. Если волны не будут высотой с грот-мачту, нам ничего не грозит.

– А что – бывают такие волны? – глаза Бина округлились.

– Надеюсь, что нет, – пожал плечами Каладиус. – Поэтому-то нам ничего и не грозит. Ну разве что пара новых синяков, да расстройство желудка.

– Ваши бы слова, да богам в уши! – Варан скептически закусил нижнюю губу.

– У нас всё равно уже нет выбора, – возразил Каладиус.

– Нежели? – мастер Теней обвёл присутствующих взглядом. – А почему бы не дойти до Пранта, и не переждать там две-три недели, пока Вастиней немного успокоится? От погони мы оторвались, и вряд ли они так легко отыщут нас снова.

– Какое замечательное слово – «вряд ли», – едко усмехнулся Каладиус. – Неужели мастера Теней все свои операции планируют, исходя из этого понятия?

– Мастера Теней не бросаются, очертя голову, туда, где их ждёт почти верная смерть, – огрызнулся Варан. – Любой риск можно разделить на оправданный и неоправданный. На мой взгляд, переждать ураган в порту, подвергаясь некоторой опасности быть выслеженными – это оправданный риск. Но лезть в самое сердце шторма, о котором слагают легенды – вот это, мессир, я называю неоправданным риском.

– А я называю это необходимостью, уважаемый! – повысил голос Каладиус. – То, что вы называете оправданным риском, на деле может стать для нас фатальным. Вы, как никто, ощутили на себе, что на нас уже ведётся полномасштабная охота. Вы думаете, Орден послал всего одну магиню, чтобы следить за вами? Я думаю, что на всю Паэтту сейчас наброшена тонкая стальная сеть. Пока ещё ячейки её довольно крупные, и хитрая и умная рыбка может выскользнуть сквозь них. Но скоро всё изменится, и, возможно, сама земля загорится у нас под ногами. В нашем случае – преступление терять хотя бы один день!

– Так именно поэтому мы столько времени потеряли, наслаждаясь вашим гостеприимством в пустыне, затем – выхаживая умирающих в Лоннэе, а затем – вкушая запретные плоды в Найре? – на спокойном обычно лице Варана сейчас бушевал почти такой же шторм, что и за пределами корабля. – Почему тогда мы могли себе позволить ждать, а теперь вдруг – нет?

– Не думал, что мне придётся вам это растолковывать, – маг пронизывающе смотрел на охотника за головами. – Всё, о чём вы говорили, произошло до того, как мы узнали, что нас выследили. Тогда ещё мы обладали призрачной роскошью более свободно распоряжаться временем. Да и то я теперь жалею, что принял такое решение. Увы,я прожил на свете столько лет, прочёл столько книг, но не удосужился ничего узнать об этом проклятом Вастинее! Я допустил ошибку!

Все присутствующие на этой словесной дуэли с напряжением ожидали её разрешения. Все поворачивали головы то к магу, то к мастеру Теней, в зависимости от того, кто сейчас говорил. Тревога читалась на их лицах.

– А нет ли вероятности, что чуть позже вы и об этом вашем решении скажете то же самое? – глаза Варана сузились в две пылающие щёлочки.

– Конечно есть! – желваки ходили на скулах Каладиуса. – Глупо было бы отрицать, что случиться может всё, что угодно. Но я точно знаю одно – мы выходим против шторма во всеоружии! У нас – лучшее судно, великолепная команда, талантливый капитан. У нас есть всё, чтобы победить стихию! Но мы гораздо более беспомощны в столкновении с Орденом, потому что даже не знаем, чего и когда нам ожидать. Если выбирать между врагом тупым и неумолимым, или же умным и неумолимым – я выберу первого!

– Прошу вас, довольно ссор! – не выдержала Мэйлинн. – Я понимаю, что нервы у всех сейчас на пределе, но не нужно вымещать на других свои злость и страх. Вы как-то сказали, мессир, что в этом путешествии я выбираю путь. Что-нибудь изменилось с той поры?

– Ничего не изменилось, – несколько неохотно проговорил Каладиус. Плечи его внезапно поникли – он понял, что Мэйлинн, скорее всего, выберет не его сторону.

– Ну тогда, может, позволите мне решить, как нам поступить? – на этот раз лирра обратилась уже ко всем.

– Конечно, – обронил маг, а остальные довольствовались лишь кивком головы.

– Так вот, по моему мнению, мы должны… – Мэйлинн замолчала, словно собирая мысли в кулак. Она по очереди вглядывалась в лицо каждого из присутствующих, пытаясь что-то прочесть в них. На неё же смотрели глаза, в большинстве которых теплилась надежда на то, что она скажет именно то, что нужно. – Мы должны двигаться дальше, – наконец выдохнула лирра и опустила глаза, чтобы не встретиться с болью и разочарованием во взглядах друзей.

По каюте прошёлся вздох – у кого-то облегчения, но куда чаще – отчаяния; однако никто не проронил ни слова.

– Прошу простить меня, – обратилась лирра ко всем, кроме Каладиуса, поскольку все они надеялись на иные слова. – Но я доверяю мессиру, и я доверяю капитану Шэду и этому кораблю. И, сказать по правде, я куда больше ужасаюсь перспективе попасть в руки Ордена, чем оказаться на дне. Уж простите, что я столь эгоистична.

Молчание продолжалось и становилось всё тягостней. Вытянувшиеся лица Кола, Бина и Варана красноречивее любых слов говорили о том, что творилось в их душе. Мэйлинн в отчаянии закрыла лицо ладонями, но не заплакала, а просто замерла, словно пытаясь отгородиться от всего окружающего.

– Пойду, подышу воздухом, покуда ещё есть возможность, – наконец нарушил молчание Кол.

Он запахнул плащ и вышел на палубу, где мощными тугими струями хлестал ливень. Других желающих последовать за ним не нашлось. Все впали в подавленное молчание. Даже Каладиусу, казалось, нечего сказать.

– Что, планы поменялись? – окликнул Кола Шэд.

– Да нет, – цепко хватаясь за любые подручные средства, Кол с трудом взобрался на мостик и встал рядом с капитаном, мёртвой хваткой вцепившись в поручень.

– Не боись, прорвёмся, – скупо улыбнулся Шэд.

– Думаешь, круто нам придётся? – почти жалобно спросил Кол.

– Да уж, солоновато – это точно! – подтвердил Шэд. – Ты только посмотри на горизонт! Словно в преисподнюю заглядываешь! Но мы выдержим, я уверен!

– Угу, – Кол уныло сплюнул прямо на палубу – всё равно смоет водой. – А почему не все паруса убраны? – вдруг спросил он. – Разве это не опасно?

– Так надо, – ответил Шэд. – Это – специальный парус, который называют штормовым стакселем. Его уберу в самом крайнем случае, если по-другому уже будет никак. Мне ведь предстоит бороться с волнами, а совсем без парусов это будет сделать весьма затруднительно.

– Что значит – бороться с волнами? – полюбопытствовал Кол, поскольку это позволяло немного отвлечься.

– Ну нужно будет править корабль так, чтобы он шёл носом к ветру. Тогда он станет рассекать волны форштевнем, и это позволит ему уверенней держаться и не заваливаться. Другое дело, если большая волна ударит прямо в борт, особенно ежели мы будем в этот момент во впадине между волнами. Тогда судно может просто завалиться на бок, и даже киль не поможет.

– То есть, всё время, что мы будем идти сквозь шторм, тебе придётся быть на мостике?

– В идеале – да. Конечно, если шторм продлится слишком долго, мне нужно будет отдохнуть. На такой случай у меня есть помощник, которому я в этом деле вполне доверяю.

– А шторм может продлиться долго?

– Вполне вероятно, что его размеры покрывают весь Доронский залив, а это значит, что впереди нас ждут дня три хорошей болтанки. И это в лучшем случае, потому что при лавировании мы будем двигаться не по прямой.

– И скоро начнётся самое интересное? – Кол мрачно пялился в тёмную даль.

– Ну, час или два – максимум. Так что готовьтесь как следует. Проверьте все крепления, запаситесь пищей и водой. И задрайте всё, что сможете. А потом – просто молитесь.

***

Окна каюты были плотно закрыты привинченными к переборкам деревянными щитами, причём как снаружи, так и изнутри. Путешественники словно находились в осаждённом замке – наглухо закрытая дверь, окна, запасённые впрок продукты и вода… Хотя, скорее всего, еда вряд ли будет иметь большой спрос в ближайшие дни. Снова горели несколько свечей, плотно вставленных в ввинченные в стены металлические кольца, и вокруг них всё было забрызгано воском.

Шторм длился уже несколько часов, и сейчас все уже скучали по прошлому шторму. Друзья ощущали себя букашками, которых собрал в маленькую коробочку малолетний сорванец, а коробочку эту кинул себе в карман, после чего бросился играть с друзьями в салочки. Иногда казалось, что корабль просто встаёт на дыбы, и пассажиры, словно куклы, перекатывались от одного края каюты к другому.

Огромные волны, не менее двадцати футов высотой, обрушивались на палубу, перекатываясь через неё и оставляя пенные следы. Снасти визжали и вопили так, словно в них запутались все обитатели преисподен сразу. И всё это перекрывал время от времени мощный голос Шэда.

Иногда капитан испускал почти нечеловеческие, леденящие душу вопли. Может быть, в этот момент он боролся со штурвалом, удерживая его так, что, казалось, вот-вот лопнут мышцы и сухожилия. Может быть, его с головой обдавала очередная ледяная волна. Может быть, это мокрые, твёрдые и тяжёлые, словно металлические тросы, верёвки до боли врезались в его тело, когда очередной порыв ветра или волна пытались сорвать его с палубы. Иногда эти крики сопровождали гулкие удары волн о борта, когда шхуну, как скорлупку, ветер разворачивал почти на месте, подставляя очередной волне беззащитный борт. Тогда шхуна кренилась на борт так, что иной раз даже черпала воду.

Всякий раз, слыша эти крики, у друзей обрывались сердца. Они напряжённо вслушивались, глядя вверх, словно могли увидеть капитана через толстые доски. И всякий раз от сердца отлегало, когда через какое-то время, перекрывая рёв и грохот стихии, разносились крепкие матросские матюги, которыми Шэд костерил и небо, и море, и корабль, и самого себя. И вот уже корабль, словно чайка, взмывал на новой волне.

Лишь на пятый день этого ада ветер начал стихать, а качка – уменьшаться. К тому времени путешественники уже готовы были сойти с ума от болей во внутренностях, недосыпа и ужаса. Воздух в каюте пропах потом, рвотой и нечистотами, а люди в ней были больше похожи на призраков самих себя. Ни у кого, казалось, не оставалось сил даже приподняться с липкого вонючего пола.

Но спустя два-три часа стало ясно, что шторм действительно сходит на нет. После нескольких дней, когда палуба подбрасывала людей, словно жарящиеся блинчики, сейчас она казалось почти неестественно неподвижной, хотя десять дней назад, когда началось их путешествие, куда меньшее волнение казалось им чрезмерным. Через какое-то время стали слышны стоны, и это был хороший знак.

Действительно, ещё через некоторое время начались шевеления, и сперва Кол, затем Варан стали медленно пытаться подняться. Вслед за ними, давя стоны, зашевелилась и Мэйлинн. Закряхтел, переворачиваясь на бок, Каладиус. Лишь Бин продолжал неподвижно лежать, раскинув руки и ноги.

Кое-как встав на ноги, шатаясь, точно пьяный, Кол добрался до двери. Ворвавшийся в каюту воздух оглушал своей чистотой и свежестью. Снаружи было довольно светло, хотя небо всё ещё было низким и серым. Кривясь от боли в кишках, Кол выполз наружу, хватаясь руками за переборку.

– О, вижу, вы живы! – голос Шэда вновь был бодр и радостен, словно ничего и не случилось. – Как там у вас, всё в порядке?

– Если не считать, что в каюте не осталось ни одного незаблёванного и необоссанного уголочка, а меня сейчас стошнит собственными кишками, то – да, всё в полном порядке, – Кол с отвращением поскрёб отросшую щетину, слипшуюся от рвотных масс.

– Ну и славно! – воскликнул Шэд, словно не слыша едкого сарказма в голосе легионера. – Тогда принимайте поздравления – мы, кажется, прорвались!

– Так что – дьявольских штормов больше не будет? Я разочарован… – прохрипел Кол, кое-как взбираясь на мостик.

– Не разбивайте мне сердца, скажите, что это ещё не конец! – на палубе возник Варан, столь же помятый и небритый.

– Может быть и не конец, – не стал спорить Шэд. – Но хуже уже точно не будет… Госпожа!.. – округлив глаза, выдохнул он.

Мэйлинн выглядела просто ужасно. Полщеки закрывал большой кровоподтёк от удара о переборку, свалявшиеся в один грязный вонючий колтун волосы больше походили на спутанный от репьёв и навоза хвост крестьянской кобылы. Её шатало, а лицо было мертвенно бледно.

– Ничего, – прохрипела она. – Со мной всё будет в порядке. Одна хорошая стирка, горячая ванна – и я снова стану королевой красоты этого корабля!

– О, смею вас заверить, что даже сейчас никто из присутствующих не сможет у вас отнять этого титула! – рассмеялся Шэд. Ему определённо понравилось, что даже в такой ситуации лирра сохранила чувство юмора. – А как там мессир маг и тот юноша, которого вечно тошнит?

– Юноша вытошнил всё, что мог и его больше не будет тошнить до конца жизни, – оглядывая бескрайнее пространство шальными глазами, в проёме двери возник Бин.

– Я бы на твоём месте не зарекался, приятель, – каркнул сверху Кол.

– А вот и я, – Каладиус пытался сохранять достоинство, но в его положении сделать это было весьма затруднительно, так что вскоре он перестал и пытаться, скрючившись, словно старик, и ухватившись за ноющую поясницу.

– Отлично, все в сборе! – воскликнул Шэд. – Должен вас обрадовать – ваш слуга, Пашшан, также в полном здравии и уже стал звездой нашего корабля, умудряясь готовить королевские блюда из вяленого мяса и сухарей.

– Рад это слышать, – слегка улыбнулся маг. – Ну и каков наш счёт? Как мы преодолели этот шторм?

– Лучше не придумаешь! – ответил капитан. – Я влюблён в этот корабль и охотно женился бы на нем, если бы нашёлся в мире такой жрец, что совершил бы этот обряд! Шхуна играючи проглатывала такие волны, перед которыми дрогнул бы иной линкор. Мы не потеряли ничего из такелажа. Единственная неприятность – одного из матросов смыло за борт.

– Это весьма прискорбно, – проговорил Каладиус. – И я готов оплатить компенсацию его семье.

– Его семья – это мы, так что можете оплатить компенсацию нам! – ухмыльнулся Шэд.

– За этим дело не станет, – Каладиус также взобрался на мостик и привалился к поручню. – Ну а что скажете насчёт курса? Я что-то не вижу берега.

– Это правда. Мы порядком ушли с курса, и нам пришлось довольно далеко уйти от берега. Он должен быть где-то там, – Шэд махнул рукой прямо по курсу. – Если мои расчёты окажутся верными, к ночи мы доберёмся до него. Если не увидим его до темноты, то придётся бросить якорь до утра, чтобы случайно не разбиться или не сесть на мель. Берега в этом месте будут очень низкими, дно – пологое, так что не стоит рисковать.

– Что ж, это добрые новости! Я бы попросил вас прислать в нашу каюту нескольких матросов, чтобы привести там всё в порядок. О, боги, я отдал бы миллион золотых корон за возможность принять ванну!

– Что ж, я готов предоставить вам такую возможность и за гораздо меньшие деньги! – рассмеялся Шэд. – Завтра мы устроим банный день!

– Да вы просто волшебник, друг мой! – Каладиус расцвёл в улыбке. – До сих пор не могу нарадоваться, насколько нам повезло с вами!

Пассажиры постепенно оживали на свежем воздухе, который, кстати, не был уже так пронзительно холоден, как прежде. Всё-таки сказывалась близость пустыни Туум. Через некоторое время на палубе уже вовсю звучал смех, разговоры, перекличка. Прошла какая-то пара часов, и Каладиус объявил, что он смертельно голоден и требует, чтобы Пашшан как следует его накормил. И, что особенно отрадно, его хором поддержали остальные, включая даже Бина. Всё напряжение последних дней выливалось в эту слегка неестественную весёлость, слегка истерический смех и слегка преувеличенную бодрость.

И вот, когда уже начало темнеть, сверху, из вороньего гнезда раздался радостный голос:

– Земля по носу!

Глава 48. Банный день

Несмотря на то, что увидеть землю с палубы в надвигающихся сумерках и без подзорной трубы было невозможно, все тут же бросились к носу корабля. Шэд лишь легонько посмеивался, глядя на это со своего мостика.

– Сегодня встанем на якорь поближе к берегу, – сообщил он. – Надо отдохнуть и зализать раны.

– Вы не забыли о своём обещании, друг мой? – поинтересовался Каладиус.

– Конечно нет, мессир. Завтра вас ждёт если и не настоящая ванна, то, во всяком случае, возможность помыться.

– У меня внутри всё дрожит от радости так, словно завтра мой день рождения! – воскликнула Мэйлинн. – Неужели я наконец-то снова стану чистой? Мне кажется, у меня в волосах уже завелись крысы, не говоря о животных поменьше.

– Всегда есть способ решения данной проблемы, – ухмыльнулся Каладиус, проводя головой по своей гладкой голове.

– Нет уж, увольте, мессир, – рассмеялась лирра. – Возможно, если я тоже проживу лет семьсот, тогда подумаю об этом.

– Ловлю вас на слове, дорогая!

Как мы видим, настроение у всех было более, чем приподнятое. Все с нетерпением ждали завтрашнего дня. Когда путешественники вернулись в свою каюту, она была уже вымыта и выскоблена матросами, а также проветрена. Нельзя сказать, что это кардинально решило проблему запаха, но, однозначно, находиться там стало куда уютнее.

– Ну что ж, друзья мои, – провозгласил Каладиус, когда все, сытые и довольные, расположились в хорошо освещённой масляными лампами каюте, которая в кои-то веки не норовила отбить своим жильцам бока. – Вот мы и у Дорийского полуострова. Если верить капитану Шэду, Вастиней остался позади. Теперь нас ждёт приятный трёхнедельный круиз, и мы окажемся на месте.

– До сих пор не верится, что это закончилось! – покачал головой Бин. – Сколько раз за последние дни я думал, что Белый путь уже подстилается мне под ноги!

– Ты будешь вознаграждён за эти страдания завтра! – воскликнула Мэйлинн, пытаясь пятерней распутать скомканные в узлы волосы.

– Вы хоть понимаете, что мы с вами попали в весьма немногочисленную когорту людей, дерзнувших бросить вызов Вастинею! – в глазах Каладиуса светилась подлинная гордость. – Вы понимаете, что о нас должны были бы слагать легенды!

– Что-то вы стали честолюбивы на старости лет, мессир, – усмехнулся Варан. – Двести лет просидели, зарывшись в барханы, а теперь вдруг вам захотелось песен в вашу честь!

– Я давно не чувствовал себя таким живым, как сейчас, друг мой! – ответил на это Каладиус. – И особенно ясно я ощутил себя живым именно в последние дни, находясь на волосок от смерти. И теперь это чувство просто распирает меня изнутри!

– Очень хорошо вас понимаю, мессир, – согласился Варан. – Сам вот на досуге припоминал какие-то события своих прошлых лет и поражался – неужели когда-то они могли казаться важными для меня? Теперь они кажутся такими далёкими, словно… ненастоящими, что ли…

– Что уж говорить обо мне! – в приливе чувств воскликнул Бин. – Я вообще ощущаю себя так, словно двадцать лет до этого я прожил в каком-то ящике, и лишь сейчас меня вынули наружу.

– Да уж, подруга, ты знаешь толк в развлечениях! – весело глядя на Мэйлинн, рассмеялся Кол.

– Это да! – лицо Мэйлинн, опухшее с одной стороны от громадного синяка, расплылось в улыбке.

– И всё-таки мы – молодцы! – резюмировал Каладиус, и спорить с этим не стал никто.

– Ну что, а теперь, может, уже пора спать? – предложил Кол.

– Ещё бы! – подтвердила Мэйлинн. – Надо пользоваться случаем, пока тебя не швыряет по стенам вместе с собственной постелью!

– Это отличная мысль! – одобрил Каладиус. – Я – к себе, и чтоб до утра не будить!

– Разве что храпом, – усмехнулся Кол. – Да, Бин? – подмигнул он юноше.

– Да ты и сам храпишь не хуже! – с лёгкой обидой огрызнулся Бин и стал заворачиваться в вонючий спальный мешок. – Надо бы, кстати, завтра заодно и стирку устроить.

– Обязательно! – пообещал Кол, гася лампы.

***

Конечно, наступившее утро трудно было назвать погожим, однако, в сравнении с чередой предыдущих утр выглядело оно, несомненно, гораздо более выигрышно. Шхуна качалась на волнах меньше, чем в кабельтовом от берега. Было прохладно, но не слишком холодно. Небо было всё ещё покрыто облачностью, но это были уже не черные тучи. В общем, это было прекрасное утро!

Берег не поражал красотой или разнообразием. Низкий и пологий, он уходил в дымчатую даль, так и не меняя высоты. Это была типичная дорийская равнина. От той, по которой друзья путешествовали пару месяцев назад, она отличалась лишь цветом травы – теперь уже совсем пожухлой и словно припорошённой инеем. Взгляд мог зацепиться лишь за весьма редкие одинокие деревца, почти кустарники, уныло торчащие то там, то тут. Не было видно ни одной живой души – кочевники избегали селиться на самом берегу, а больше тут никто не жил, потому что дорийцы были весьма непредсказуемыми и неудобными соседями.

– Ну и где же обещанная ванна, капитан? – это был первый вопрос, который задал Каладиус, оказавшись на палубе.

– Ну я уже говорил, что технически это не совсем ванна, мессир, – уклончиво ответил Шэд. – Но возможность помыться я вам предоставлю. Поглядите-ка туда, – и он махнул в сторону недалёкого берега.

В паре десятков ярдов от кромки моря стояла импровизированная палатка из парусины размерами не более пятнадцать на пятнадцать футов. Очевидно, внутри горел огонь, поскольку из отверстия на макушке палатки выходил густой дым. Рядом с палаткой валялось несколько брёвен, и с полдесятка моряков занимались тем, что пилили и кололи их на дрова.

– Что же там такое? – полюбопытствовал Каладиус.

– Это, мессир, наша моряцкая баня. Как вы могли заметить, морякам редко выпадает возможность помыться, ежели море не располагает к купанию. И вот иногда мы устраиваем себе такой вот праздник жизни. Очень экономно – можно как следует попариться и обмыться, не имея огромного количества горячей воды.

– А где же вы набрали дерева для дров? – удивился Каладиус. – Ведь кругом – голая степь. Я вижу, что не те несчастные корявые деревца пошли на дрова!

– Вы снова правы, мессир, – кивнул Шэд. – Но тут всё проще простого. Понимая, что нам предстоит ужасный шторм, я ещё в Найре запасся кое-чем из дополнительного рангоута, на случай, если что-то сломается. Но, поскольку моя красавица проглотила Вастиней, не закашлявшись, то теперь нам нет нужды тянуть лишний груз в Саррассу. Так что, когда будете париться, мессир, имейте в виду, что банька растоплена на лучшем мачтовом дереве во всём Загорье!

– Слышу, кто-то говорит про баню? – улыбка Кола с трудом помещалась в проем двери. – Эй, народ, вылезайте сюда! Будем париться! Да ещё и на земной тверди!

– Как здорово! – чуть не толкнув Кола, на палубу выскочила Мэйлинн. – Надеюсь, дамы вперёд?

– Всенепременно, сударыня! – галантно ответил Шэд. – Но баньке нужен ещё хотя бы часок, чтобы дойти, так что пока можете покушать тех волшебных блюд, что приготовил ваш повар. Кстати говоря, мой кок в последние дни ходит злой, как чёрт! Как бы не прирезал он вашего Пашшана, и не подал его нам зажаренным в яблочном соусе! – шкипер громко захохотал.

– Поверьте, друг мой, Пашшан не из тех людей, что позволяют подавать себя в яблочном соусе, – заверил его Каладиус.

Вскоре был подан завтрак, и впервые за много дней его разделил с пассажирами и сам Пашшан, поскольку до того времени он всё больше обретался на камбузе. Как и говорил Шэд, Пашшану удавалось творить чудеса из самых простых и непритязательных продуктов. Особенно счастлив был Каладиус – его желудок, наконец, полностью отошёл от пережитого шока, и теперь он вновь с наслаждением вкушал приготовленные баинином блюда, урча от удовольствия, словно кот.

После весёлого и сытного завтрака путешественники ловко спустились в шлюпку, которая уже билась о борт шхуны, и четверо матросов несколькими мощными гребками доставили их на берег. Друзья с наслаждением встали ногами на твёрдую почву и, несмотря на то, что земля была холодной, Бин и Кол тут же повалились на неё, перевернулись на спину, и, раскинув руки, умиротворённо уставились в проползающее над головами небо. У берега горел костерок, у которого тут же расположились все, кроме Мэйлинн. Она, прихватив с собой свежую смену одежды, вошла в палатку-баню.

Внутри было довольно темно, очень жарко и влажно. Посередине на круге из крупных булыжников стоял большой котёл, в котором пари́лась и булькала кипящая вода. Рядом стоял другой котёл, поменьше, в котором, судя по всему, была вода холодная. В нём плавал ковш. Большой котёл и камни дышали жаром. Очень сильно пахло дымом, так, что Мэйлинн даже закашлялась, однако подобная мелочь не могла её смутить. Она, не мешкая, принялась стягивать с себя вонючую одежду, кидая её прямо на землю.

Лирра провела в бане не менее трёх четвертей часа. Время от времени оттуда слышались её восторженные визги, когда она окатывала себя горячей или холодной водой, или плескала воду на раскалённые камни, чтобы добавить пару. Наконец она вышла – распаренная, красная и счастливая. На ней была свежая одежда, волосы, всё ещё перепутанные, но чистые, влажно блестели.

– Лучший день в моей жизни! – блаженно выдохнула она, плюхаясь у костра.

– Небось, всю воду выплескала, – добродушно проворчал Кол.

– Ещё натаскаешь! – показав язык, весело огрызнулась она. – Океан-то под боком!

– Чтобы хорошенечко расслабиться, сначала надо хорошенечко напрячься, – философски заметил Варан, глядя в полыхающие угли.

– Ну тогда, значит, пойдём напрягаться! – рывком вставая на ноги, воскликнул Кол. – А то попариться уж больно охота!

Мужчины, за исключением Каладиуса, встали и, прихватив ведра, бросились таскать воду в палатку. Затем пришлось подбросить ещё дров, и ждать, пока вода вновь закипит.

Прошла пара часов, пока все пятеро, включая Пашшана, расположились в бане. Кол тут же поддал парку, убеждая, что именно такой пар, вперемешку с дымом, лучше всего убивает всяких неприятных паразитов. Мэйлинн тем временем уже отправилась на корабль, чтобы заняться генеральной уборкой:

– Не хватало ещё, чтобы я, вся такая чистая, жила в этом свинарнике! – прокомментировала она.

Теперь же мужчины сидели, красные как раки и счастливые, как никогда. Отдуваясь от лезущего в нос пара пополам с дымом, они нахваливали парок, удивлялись синякам, полученным в ходе шторма, и травили всяческие байки, какие обычно травят мужчины в бане.

– А хотите испробовать легионерскую баню? – вдруг предложил Кол. – Как мы делали, когда стояли в Палатие.

– У вас там были бани? – удивился Бин. – Ты же говорил, что там деревья не росли!

– Да не там! – отмахнулся Кол. – Нас же потом перебросили к Скабею.

– И что же это за легионерская баня? – полюбопытствовал Варан.

– Кто хочет узнать – давай за мной! – воскликнул Кол и прямо голышом выскочил из палатки.

За ним, крича, выскочили остальные. На весьма прохладном воздухе их тела исходили паром. А затем все пятеро с душераздирающими воплями запрыгнули в студёный океан. Окунувшись раз или два, они, скукожившись, зарысили обратно в тёплую палатку.

– Вот это класс! – Бин дышал так, словно пробежал несколько миль, и голос срывался то ли от холода, то ли от восторга. – Я ещё так хочу!

– Только сперва надо как следует напариться вновь, – и Кол плеснул ещё один ковш на камни, так что пар на время вновь заполнил собой всё пространство.

После того, как напарились пассажиры, пришла очередь матросов. К тому времени, как все вымылись, солнце уже садилось за горизонт, поэтому было решено провести на рейде ещё одну ночь. Бин страстно мечтал провести эту ночь на берегу у костра, однако запас дров был истощён мытьём и последующей стиркой, так что эту идею пришлось оставить. Но хотя бы ужин был подан на берегу, что позволило продлить пребывание на твёрдой почве. Однако затем за друзьями пришла шлюпка, и они отправились обратно на борт.

***

Потянулись бесконечные дни морского путешествия. Как и предсказывал Каладиус, с каждым днём воздух становился всё теплее, небо – голубее, а вода – прозрачнее. Около недели потребовалось, чтобы обогнуть Дорийский полуостров, и теперь шхуна приближалась к пустыне Туум. На палубе уже вполне можно было находиться без верхней одежды, в одном лишь камзоле. Море было вполне спокойным.

Здесь, у берегов Дорийского полуострова, друзья встретили новый, 1712 год. Пашшан расстарался и приготовил особенно праздничный ужин, а Каладиус, тряхнув стариной, выдал вполне приличный фейерверк, пуская в небо множество огненных шаров и светящихся голубых сгустков.

Кстати, в один из первых дней нового года Шэд, сверившись с картами и инструментами объявил, что корабль проходит мимо мыса с несколько странным названием Южный Язык, который считался водоразделом Великого и Калуйского океана. Так что теперь крутые борта «Нежданной» ласкали уже относительно тёплые воды именно Калуйского океана.

Каждый проводил эту уйму свободного времени так, как ему хотелось. Мэйлинн, хотя и обмолвилась как-то в минуту душевной слабости, что не хочет больше быть мореходом, сейчас, когда окружающая её картина всё больше напоминала былые фантазии, вновь проводила много времени на палубе. Она частенько вертелась на мостике, где Шэд с удовольствием учил её вести корабль заданным курсом, определять координаты и читать карты.

Довольно быстро лирра назубок выучила название каждой снасти на корабле, и частенько сама бросалась на ванты, чтобы подтянуть ту или иную снасть, брать рифы или наоборот – добавить ещё парусов. Она перезнакомилась со всеми матросами и частенько перешучивалась с ними, сидя верхом на какой-нибудь грот-марса-рее.

Не забывала Мэйлинн и несколько книг, взятых ею из коллекции Каладиуса. Касались они, как правило, деятельности Ордена Лианы. Она по многу раз перечитывала одни и те же страницы. В такие минуты она бывала задумчива, и даже подавлена. Но когда Мэйлинн чувствовала, что хандра берет над ней верх, она тут же захлопывала книжку и бежала на капитанский мостик. И уже через несколько минут её весёлый голос вновь звенел над просторами океана.

Кол, который, как мы помним, маялся в Найре и всё мечтал поскорее уйти в море, теперь маялся в море. Ему было невероятно скучно, и всё, что он выиграл от этой рокировки – возможность пялиться в потолок не фешенебельного номера, а скромной каюты. Ну иногда можно было посмотреть на проплывающий мимо берег, но там всё было до зевоты скучно и неинтересно. Эта часть побережья Паэтты было совершенно необитаема. Спасение он находил лишь в игре в кости со свободными от вахт матросами, Вараном и Пашшаном.

Бин пытался было быть поближе к Мэйлинн, но из этого ничего не вышло, поэтому он вновь был не в духе и на всех обижен, исподлобья глядя на то, как Шэд обхватывает своими лапищами хрупкие кисти лирры, лежащие на рукоятях штурвала, когда на шхуну вдруг налетает боковой порыв ветра и судно начинает уходить с курса. Юноша вполне оправился от морской болезни, но иной раз всё равно чувствовал тошноту, но на этот раз не от качки, а от ревности и разочарования.

Всякий раз, когда Мэйлинн окликала его, чтобы предложить тоже попробовать себя в роли моряка, Бин неизменно отказывался, причём делал это с преувеличенно несчастным видом. Однако лирре, похоже, надоело утирать его сопли, поэтому она, лишь слегка нахмурившись на мгновение, вскоре возвращалась к своим делам. Это задевало Бина ещё больнее, и он обычно вообще уходил в каюту.

Каладиус неожиданно сделался весьма увлечённым натуралистом. По его просьбе моряки забрасывали с кормы сеть, нечто вроде трала, и периодически поднимали её на поверхность, после чего старый волшебник часами изучал пойманный улов – разглядывал рыб, так близко поднося к глазам, что, казалось, пытался посчитать чешуйки на их спинах, щупал, нюхал и иногда даже пробовал на вкус, облизывая языком. Всё это он аккуратно заносил в какие-то листочки, часть из которых, впрочем, вскоре терялась, так что матросы находили их потом по всему кораблю.

Взахлёб маг рассказывал об охоте на черепаховых акул, которые, как он уверял, во множестве водились в этих водах. Он настоятельно просил Шэда бросить якорь на денёк, чтобы устроить подобную охоту. Шэд неизменно отвечал, что Каладиус, конечно, босс, но в данном случае выполнить его просьбу невозможно, поскольку на «Нежданной» нет ни одного гарпуна. Каладиус огорчённо вздыхал, кивал головой, но на следующий день всё повторялось с точностью почти до реплик. Все подозревали, что маг просто дурачится таким вот причудливым образом, поэтому встречали начало этого диалога с улыбками, а через какое-то время – уже ждали его, словно обещанное театральное представление.

Варан, чьё тело слегка расслабилось от недостатка тренировок, теперь навёрстывал упущенное. Все матросы, разинув рты, ежедневно наблюдали за его упражнениями в фехтовании, словно за неким танцем. А Варан не давал себе спуску, и после часа или двух упражнений с мечом или кинжалом, он приступал к физическим тренировкам, приспособив под снаряды и тренажёры различные вещи, найденные на корабле.

Всё остальное время охотник за головами проводил в компании матросов, бросая кости, или играя в карты. Он вообще казался самым невозмутимым человеком на корабле, исключая разве что Пашшана, который, как мы знаем, вообще никогда не терял хладнокровия. Было видно, что Варан в немалой степени вновь обретает внутреннюю гармонию, сильно нарушенную его неудачной миссией.

Ради справедливости нужно упомянуть и Пашшана, хотя его времяпрепровождение почти целиком было посвящено приготовлению пищи на экипаж и пассажиров. Корабельный кок, который действительно сперва весьма ревниво и даже злобно поглядывал на Пашшана, постепенно примирился со своим положением, и теперь с интересом наблюдал за баинином, подмечая секреты мастерства, которыми Пашшан делился, не скупясь. Так что через какое-то время кок и баинин стали настоящими друзьями.

Так и продолжалось это путешествие. В восемнадцатый день месяца примиона «Нежданная» прошла мимо того места, где Анурские горы полоскали свои подошвы в океане. Здесь они были совсем невысоки, и напоминали скорее крупные холмы. Путешественники покидали Загорье, в котором провели почти треть года.

Теперь виды берега стали меняться. Осталась позади пустыня Туум с её нелюдимыми берегами. Здесь вдоль берега то и дело встречались рыбацкие деревушки, и даже довольно крупные населённые пункты. В море сновали сотни рыбацких лодок, шлюпов, небольших шхун. Перед путешественниками лежала Саррассанская империя, и не более недели пути оставалось до её столицы.

Дважды «Нежданная» вставала на якорь вблизи крупных селений, чтобы затариться свежими продуктами. Это были и всевозможные фрукты, и неизменное молоко для Мэйлинн, и мясо, и многое другое. Местные жители были весьма приветливы – рыбаки неизменно приподнимали в приветствии свои соломенные шляпы, когда шхуна проходила мимо их утлых лодок, а ребятишки на берегу, что-то крича, махали кораблю.

Так и наступил двадцать четвёртый день месяца примиона, когда в лучах поздней утренней зари на горизонте обрисовались причудливые башни, больше похожие на какие-то волшебные деревья. Это был Золотой Шатёр, столица могучей Саррассанской империи. Это было то самое место, куда направлялись наши герои.

Глава 49. Золотой Шатёр

С моря город был похож на иллюстрацию какой-то сказочной книги. Даже когда солнце высоко поднялось над горизонтом и потеряло красноватый оттенок, башни, возвышающиеся над домами, по-прежнему отсвечивали розовым. Каменные, а не дощатые причалы далеко убегали в лазурное море, и множество кораблей теснились у них. Украшением города казалась даже его крепостная стена, выложенная из мириадов разноцветных кирпичей. При этом она имела высоту шестьдесят футов и толщину – в тридцать футов у основания и двадцать – у вершины. Глядя на все эти сооружения, в голову приходило лишь одно подходящее слово – «колоссально».

Действительно, в Золотом Шатре всё было колоссально. Невероятных размеров веретенообразные башни с золотыми куполами на умопомрачительных высотах (самая высокая башня города имела высоту без малого четыреста футов), грандиозных размеров крепостные стены, невероятной длины причалы, уходящие в море больше, чем на полмили. Дворец императора имел такие размеры, что внутри только лишь его тронного зала можно было отстроить небольшой квартал такого городка, как, например, Колион.

Путешественники, из которых никто, кроме Каладиуса, не видел раньше столицу великой империи, стояли на палубе, открыв рты. Да и Каладиус в очередной раз не смог сдержать восхищённого вздоха, взирая на протыкающие небо башни. Ниже башен гнездились белоснежные дома, утопающие в тропической зелени, и каждый из них пытался переплюнуть другой в кричащей роскоши. Это были богатые кварталы города. Они были хорошо видны с корабля, во-первых, потому что располагались на довольно высокой возвышенности, а во-вторых – потому что каждая такая вилла, как и всё в этом городе, страдала изрядным гигантизмом.

– На старости перееду сюда жить! – воскликнул Кол. – А я ещё думал, что не существует блаженных мест на земле!

– Их и не существует, – насмешливо заметил с мостика Шэд. – Ты погоди, вот причалим, тогда и увидишь – охота ли тебе тут будет поселиться!

– Не забывайте, дорогой друг, что мы прибыли сюда в разгар зимы, поэтому можем рассчитывать на приятные мягкие климатические условия, – заметил Каладиус. – А побывайте-ка тут летом! Уверяю вас, пяти минут хватит на то, чтобы проклясть всё на свете.

– Шатёр – очень двуликий город, – с неприязнью проговорил Шэд. – Такой же двуликий, как и жители, его населяющие. Если хотите знать моё мнение, то я этот город ненавижу и презираю.

– Вот как? – приподнял бровь Каладиус. – Ну, ненависть я могу понять, но презрение?

– Именно так, мессир, – Шэд, тряхнув головой, звякнул монетками, вплетёнными в бороду. – На мой вкус этот город жалок, поскольку он словно пытается пыжиться, как это делает шар-рыба, стараясь казаться больше, чем он есть на самом деле. И у меня создаётся впечатление, что это – едва ли не главная цель в его жизни. Для Шатра казаться – важнее чем быть.

– Я хорошо понимаю, о чём вы говорите, друг мой, – Каладиус пристально вгляделся в приближающийся город. – И, надо сказать, полностью разделяю вашу точку зрения. Одно время я прожил тут немало дней, и, выбравшись наконец, я уезжал с чувством, будто выбрался из протухшего фруктового варенья.

– Что же вас так отвращает в этом городе? – озадаченно проговорил Кол. – Совершенно не понимаю.

– Увидите в свой черед, друг мой, – пообещал Каладиус.

– И довольно скоро, – добавил Шэд. – Не пройдёт и часа, как мы причалим.

– Рад слышать, – откликнулся Каладиус. – Должен сказать, вы сослужили нам верную службу, капитан! И заслужили каждый медяк из положенной вам суммы.

– Весьма польщён, мессир, – улыбнулся Шэд. – И должен вам сказать в ответ, что вы были великолепными пассажирами! А, кроме того, моя совесть велит сказать, что обещанная вами награда – это, быть может, уже чересчур. Учитывая, какой корабль вы мне дали, можно сказать, что я ещё навеки останусь вашим должником! Стоит ли упоминать ещё и о деньгах? Стоит ли усугублять мой долг на ещё одну сотню золотых?

– Стоит, капитан! – отрезал Каладиус. – Впрочем, вы вправе отказаться от своей доли – воля ваша! Но зачем вы отказываетесь от доли своих людей? Не думаю, что они будут благодарны вам!

– Хорошо, – согласился Шэд. – Тогда так и поступим. Я отказываюсь от своей доли! Заплатите лишь то, что причитается моим людям – и будем в расчёте.

– Думаю, я поступлю правильно, если отдам вашу долю этим достойнейшим людям, – по палубе в ответ грянуло радостное «Ура!». – Эти молодцы показали себя настоящими героями, и достойны соответственной награды!

– Что ж, мессир, не буду учить вас, как распоряжаться вашими деньгами! – рассмеялся Шэд, и это усилило ликование матросов.

– А куда вы отправитесь дальше? – поинтересовался Кол у Шэда.

– Если я больше не буду вам нужен, то, думаю, мы с ребятами мотанём в Кинай, эту землю обетованную для всех моряков. Там можно будет дождаться летней навигации в маленьких радостях, какие обычно скрашивают сухопутную жизнь морских волков.

– Нет, дальше наш путь будет лежать посуху, – ответил Каладиус на первую часть реплики. – В ваших услугах, капитан, мы более нуждаться не будем.

– Ну, мы пробудем в Шатре минимум дня три-четыре, – пожал плечами Шэд. – Нужно подготовиться к дальнейшему плаванью. Если что – разыщите нас в течение этого времени тут.

– Спасибо, будем иметь в виду! – кивнул маг.

Краткий остаток морского путешествия прошёл почти в полном молчании. Пассажиры чувствовали грусть, прощаясь с судном, которое больше месяца было их домом, и с которым они столько всего пережили. Пугала и предстоящая неизвестность, ведь именно сейчас начинались самые важные этапы их пути.

Наконец «Нежданная» филигранно пришвартовалась к каменному пирсу. Стукнули сходни, булькнул, уходя ко дну, якорь, полетели на сушу концы швартовых, где их тут же подхватили услужливые руки мальчиков, надеющихся урвать медяк-другой. Морское путешествие успешно завершилось.

***

В отличие от найрского порта, где всегда было не протолкнуться от людей, в порте Шатра ситуация была несколько иной. Быть может, от того, что он был раза в три больше, и не меньшее, а то и большее количество людей, чем в Найре, не создавало ощущения столпотворения. Но скорее всего разгадка была куда проще – в связи с зимним временем навигация почти везде прекратилась, поэтому не так много кораблей было пришвартовано сейчас в главном порте империи. Во всяком случае, идя по кажущемуся бесконечным каменному пирсу, друзья не так уж часто вынуждены были проталкиваться через скопления народа.

Позади несколько носильщиков на тележках везли багаж, в числе которого был и тот самый сундучок, доверху набитый банковскими бумагами. Несмотря на то, что людей на причалах было не так уж много, шум стоял, наверное, даже больший, чем бывал в Найре.

– Какие крикливые, однако, – морщась, заметил Бин, когда они проходили мимо очередной группы саррассанских моряков, громко и эмоционально что-то обсуждавших. Так же громко кричали носильщики и грузчики, портовые мальчишки и торговцы, сборщики пошлины и стража. От этого крика у непривычного человека вскоре начинала болеть голова.

Было позднее утро, однако солнце уже пригревало так, что, довольно плотно одетые путешественники стали покрываться бисеринками пота. От моря шёл несколько гнилостный запах, присущий любому порту.

– Уф, поскорей бы добраться до места! – утирая лоб, выдохнул Кол. – А, кстати, мессир, что это за место? Куда мы вообще направляемся?

– К одному моему знакомому, – лаконично ответил Каладиус. – За ним числится должок, и я надеюсь, что он поможет нам на первых порах – обеспечит жильём и всем необходимым.

– Что за знакомый? – Варан видел, что Каладиус не особенно хочет распространяться на эту тему, но считал, что в данной ситуации он должен знать больше.

– Один купец, – чуть поморщился Каладиус. – Влип в неприятности по своей дурости, а я помог ему избежать наказания. Точнее, вообще сделал так, что его имя так и не засветилось. Думаю, он благодарен мне до конца своих дней.

– Надёжный человек? – не отставал Варан.

– Такой же надёжный, как вода, бьющаяся об этот пирс, – усмехнулся маг. – Но он страшный трус, и, думаю, ему хватит ума не перечить нам и делать всё, что мы скажем. Тем более, что от него требуется всего лишь жилище, не более того.

– Нам нужно привыкать быть максимально осторожными, – будто оправдываясь за минувший допрос, проговорил Варан. – Здесь мы уже довольно близки к Ордену.

– Ну вообще-то империя не водит особо тёплых отношений с лиррами, – возразил Каладиус. – Конечно, их здесь живёт куда больше, чем в Загорье, но здешние семьи не обладают ни политическим, ни финансовым влиянием. Так что, думаю, что пока мы не подойдём достаточно близко к Латиону и Санну – нам нечего особо опасаться.

– Однако для орденских ищеек не нужно быть здесь политическими тяжеловесами, – не сдавался Варан. – Несколько ассассинов могут действовать независимо и незаметно. Когда мы покинули Найр морским путём, думаю, не нужно быть великими провидцами, чтобы понять, куда мы направимся, учитывая, что северные моря сковало льдом. Я бы строил наши дальнейшие планы исходя из того соображения, что именно здесь, в Золотом Шатре, нас могут поджидать.

– Мне кажется, что Варан прав, – поддакнул Кол, озираясь по сторонам так, будто уже ожидал увидеть парочку-другую ассассинов, поджидавших их.

– Мне тоже так кажется, – не стал спорить Каладиус. – Но особого выбора у нас нет. Шататься в поисках съёмного жилья мне не хочется. Пилион Барса – купец, к которому мы направляемся – повторюсь, тот ещё трус. От него нестоит ожидать ничего экстраординарного.

– Вам виднее, мессир, – было видно, что Варана не удалось убедить до конца.

– Если всё пойдёт, как я надеюсь, – попытался успокоить друзей маг. – То через пару дней мы, возможно, переберёмся в императорский дворец. Уж там нас никаким ассассинам не достать.

Между тем, они наконец дошли до конца пирсов и вступили на землю, точнее, на мощёную каменной плиткой площадь. Здесь толчея была уже более ощутима.

–Это ещё что? – воскликнул Кол, указывая на несколько больших металлических клеток, висящих на высоких каменных столбах.

Эти клетки были высотой около пяти футов и как раз такого размера, чтобы в них уместился человек, хотя он и не смог бы там распрямиться в полный рост. Большинство клеток были пусты, но в двух находились люди. Обнажённые, скрюченные люди.

– Боги, какой ужас! – побледнела Мэйлинн. – Кто эти несчастные, и почему они в клетках?

– Думаю, что это – либо преступники, либо беглые рабы, – нахмурившись, ответил Каладиус. – Скорее всего – второе. Вероятно, пытались бежать морем, спрятавшись на каком-либо корабле, но были пойманы и посажены сюда в назидание.

– Но это же варварство! – Мэйлинн сделала над собой усилие и заговорила тише. – И сколько они будут тут сидеть?

– Пока не умрут, – тихо проговорил Каладиус. – А затем – ещё немного.

Действительно, когда друзья подошли ближе, оказалось, что один из двух несчастных уже мёртв. Причём, вероятно, мёртв уже некоторое время, судя по запаху, который волнами расходился от клетки. Причина смерти была вполне очевидной – вероятно, несчастный просто разбил себе голову о прутья решётки, поскольку его лицо и лоб представляли собой кровавое месиво. Второй был ещё жив, но, вероятно, совершенно сошёл с ума, т.к. сидел неподвижно, вцепившись зубами в собственное предплечье и пытаясь высасывать кровь из ранок, глядя в никуда пустыми безумными глазами.

– Дикари! – Кол, не выдержав, сплюнул под ноги. – Без обид, Варан…

– Да какие тут обиды, – пожал плечами мастер Теней. – Это и правда бесчеловечно.

– Это действительно беглые рабы, – Каладиус кратко кивнул на висевшие под клетками деревянные таблички с надписью на саррассанском.

Вообще из всех людей, находившихся в этот момент в порту, лишь шестеро оторопело пялились на висящие клетки. Остальные равнодушно проходили мимо, разве что кто-нибудь недовольно морщился, когда новая волна трупного запаха ударяла в нос.

– Должен признать, что у моих соотечественников вообще крайне выражена эта странная, почти извращённая жестокость, – проговорил Варан, отводя взгляд от безумца, пытающегося утолить жажду собственной кровью. – Ремесло казней и пыток возведено здесь почти что в искусство. Надеюсь, вам не придётся увидеть здешние казни, потому что простое повешенье или обезглавливание тут кажется скучным и неинтересным.

– Надеюсь, нам не придётся испытать это на себе, – мрачно буркнул Кол, и было не совсем ясно – шутит ли он. – Что-то мне всё меньше хочется жить тут на старости лет.

– Погодите, друг мой, не разочаровывайтесь так быстро, – бледно улыбнулся маг. – Дайте этому городу шанс, и он ещё сумеет вас весьма неприятно удивить.

– Звучит многообещающе, – криво ухмыльнулся Кол.

– И ждать осталось недолго, – посулил Каладиус.

Вонища… Не запах, не вонь, а именно вонища растекалась по прибрежным кварталам Шатра. В отличие от Найра, близкие к порту кварталы тут были заселены городской беднотой, и даже Бин, выросший в не самых благополучных районах Латиона, с ужасом взирал на окружающее.

Отвратительная, тошнотворная нищета выпрастывалась тут наружу сотнями различных проявлений. Изъязвлённые лица прохожих – чуть ли не половина всех встреченных местных жителей, причём независимо от пола и возраста, были покрыты какими-то отвратительными язвами, разъедающими щеки, губы, покрывающими гнойниками полуобнажённые тела. Много было увечных, с заплывшими глазами, проваленными носами, странными ужасными шишками и наростами на лице.

– Что с этими людьми? – Мэйлинн инстинктивно прикрыла нос и рот тканью шарфа и испуганно жалась к магу.

– Сифилис, – коротко ответил Каладиус.

– Что – у всех? – Кол выпучил глаза.

– У очень многих.

– Но он даже у детей, – потрясённо протянул Кол, глядя на девочку лет семи, вяло сидевшую у окна, всё лицо которой было покрыто красными прыщиками.

– А что поделать, если его почти не лечат? Когда вокруг болеют все, заражаются и дети.

– Но почему власти не озаботились этим? – недоуменно спросила Мэйлинн.

– Потому что у них, на вершине Койфара, всё в порядке, – процедил маг. – Нет, они иногда пытаются браться за лечение, но делают это так, что лучше бы и не начинали. Единственный способ лечения, который тут применяется – ртутные притирки. От лечения умирает едва ли не больше людей, чем от самой болезни.

– Да не особенно, я думаю, они стремятся лечить, – сквозь зубы проворчал Варан. – Для властей это способ ограничивать численность населения города. Если бы не сифилис, Золотой Шатёр давно лопнул бы, подобно гнойнику, переполненный полчищами бедноты. Эти нищие плодятся с удивительной быстротой. Так что сомневаюсь, что кто-то когда-то возьмётся всерьёз искоренить эту проблему.

– Вот тебе и город из сказки! – брезгливо бросил Кол. – Пойдёмте поскорее, мне не терпится поскорей выбраться отсюда.

– И почему мы вообще пошли здесь? – подал голос Бин. – Неужели и жители богатых кварталов проходят тут, если идут из порта?

– Многие – да, – кивнул Каладиус. – Ведь для них это лишнее напоминание о том, как хорошо живётся им самим. Достаток не приносит удовольствия, если не наблюдать его противоположность. Но вообще из порта есть другой путь в центр, однако так будет гораздо короче.

Грязь, вонь, болезни – всё смешалось на этих улицах. Никто ни разу не озаботился вырыть хотя бы подобия сточных канав на этих и без того узеньких улочках, так что под ногами постоянно хлюпала зловонная скользкая жижа. Но был ещё один запах, густо переплетающийся с запахом гноя, гнили и нечистот – это был запах дыма дурной травы. Похоже, её тут курили все, кому исполнилось хотя бы двенадцать. Может быть, именно поэтому обитатели трущоб тупо и равнодушно смотрели на проходящую группу людей и носильщиками, которые по-прежнему катили тележки с кладью. Тем не менее, несмотря на это безразличие, Кол не выпускал из вспотевших ладоней рукоять меча, а Варан и Бин – рукояти кинжалов.

– Долго ещё? – по виду Бина казалось, что его вот-вот стошнит.

– Совсем недолго, – ответил Каладиус. – Не больше, чем десять минут.

Действительно, вскоре ноги путешественников ощутили небольшой подъем почвы, и стало заметно, что дорога, да и весь город, начинают взбираться на высокий гигантский холм, называемый Койфаром. Любопытно, что здесь не было, как в Латионе, стены, отделяющей Старый город от Нового. Просто в какой-то момент нищих вокруг вдруг не стало, дороги стали заметно чище, а дома – заметно более приспособленными для жилья. И публика на улице стала куда более благовидной.

– Как же так? – изумился Бин. – Кварталы нищеты ничего не отделяет от кварталов богачей?

– Мы ещё не добрались до кварталов богачей, – ответил Каладиус. – И там, будьте спокойны, будет стена, за которую кого попало не пустят. Здесь пока живут люди, имеющие работу, и зарабатывающие достаточно, чтобы не гнить в трущобах, однако недостаточно для того, чтобы попасть в Сады Императора – так называют тут богатый центр города.

– А как же мы попадём туда? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Пока – никак. Для того, чтобы пройти через стражу, нужно иметь грамоту, которой у нас пока нет. Я не хочу афишировать свой приезд, поэтому мне и понадобится помощь моего приятеля Пилиона Барсы. Он, хотя и весьма богатый человек, и живёт, конечно, на самом Койфаре, имеет здесь кое-какой бизнес. Вскоре мы доберёмся до его конторы, и тогда я пошлю ему весть. Он и пришлёт нам пропуск.

Действительно, вскоре Каладиус подошёл к неприметному домику без всяких вывесок и опознавательных знаков, и несколько раз осторожно стукнул дверным молотком.

– Чего надо? – дверь приоткрылась и через появившуюся щель блеснул чей-то слезящийся глаз.

– Мне нужно поговорить с твоим хозяином, – небрежно бросил Каладиус.

– Не понимаю, о чём… – начал было бубнить слезящийся глаз, но Каладиус резко перебил:

– Я не буду повторять в третий раз! Мне нужно срочно поговорить с твоим хозяином, болван! Если посмеешь возразить ещё раз, я вышибу дверь и вырву тебе язык! Открывай!

Дверь поспешно открылась, явив хозяина слезящегося глаза целиком. Он был крайне напуган и обескуражен.

– Но я говорю правду, господин! – залепетал он. – Хозяина…

– Я прекрасно знаю, что Барсы тут нет! – прорычал маг. – Мне нужно, чтобы ты нашёл его как можно скорее, и передал, что тот, кто держал глаза закрытыми, хочет с ним встретиться. Всё понял? Повтори!

– Тот, кто держал глаза закрытыми, хочет с ним встретиться, – послушно повторил Слезящийся глаз.

– Хорошо! Ступай! – поистине царственным жестом Каладиус указал в сторону вершины Койфара. – А мы обождём тут. И посторожим твоё… добро, – маг презрительно усмехнулся при последнем слове.

Человек стрелой выскочил на улицу и бегом помчался вверх. Каладиус же сделал приглашающий жест, и все, включая носильщиков с вещами, вошли в помещение.

Внутри оказалось почти совершенно пусто. Ворох тряпья на полу, служивший кроватью, один стул да огромный закрытый стол – вот и всё, что было в помещении.

– И что же он тут охранял? – недоуменно спросил Бин.

– Неважно, – бросив взгляд на носильщиков, ответил Каладиус. – Прошу простить за неудобства, но, надеюсь, это ненадолго.

В комнате было неуютно и стоял неприятный запах давно непроветриваемого помещения. Поскольку сесть было практически некуда, Бин и Кол уселись прямо на стол. Каладиус примостился на единственном стуле, а остальные уселись на сундуках и чемоданах. Носильщики, оставив вещи, вышли на улицу и уселись на корточках вдоль стены.

– Должен признаться, мой знакомый купчишка – один из самых крупных торговцев дурной травой в городе. У него несколько подобных… гм… контор, через которые он и реализует свой товар, – оглядывая комнату, объяснился наконец Каладиус. – Уверен, что где-то тут есть люк в полу, или ещё что-то в этом роде, за которым – помещение, под завязку набитое этой дрянью.

– Вы умеете заводить знакомых, мессир, – усмехнулся Варан.

– Мне кажется, это скорее они умеют заводить меня, – парировал Каладиус. – Я думаю, вы понимаете, что я не ищу подобных знакомств. Но тогда, когда этот самый Барса едва не оказался насаженным на кол, я решил спасти его, надеясь, что когда-нибудь это принесёт мне дивиденды. Как видите, я не ошибся.

– Стоило ли спасать жизнь торговцу смертью? – осуждающе воскликнула Мэйлинн.

– Почему нет? – возразил маг. – Даже если бы его казнили, его место тут же занял бы кто-то другой. Спрос всегда рождает предложение, дорогая. А этот, надо сказать, ещё не худший экземпляр. По крайней мере, в те времена он запрещал своим торговцам продавать траву детям.

Мэйлинн не ответила, но её насупленный вид давал понять, что она осталась при своём мнении.

Прошло не меньше часа. Несколько раз в дверь осторожно стучали, но, увидев, что им открывает совершенно незнакомый детина, тут же отправлялись восвояси. Наверняка, ещё большее количество потенциальных покупателей было отпугнуто четвёркой носильщиков, сидящих у входа. Наконец дверь отворилась без стука, и в комнату вошёл тот самый мужчина со слезящимся глазом.

– Господин Барса нижайше просит вас, господин, проследовать в его особняк, где он уже ожидает вас, – подобострастно проговорил он. – Вот пропускная грамота, которая поможет вам и вашим спутникам беспрепятственно пройти в Сады Императора.

Не благодаря, и вообще не отвечая, Каладиус резким движением выхватил протянутую бумагу и, сложив её вдвое, убрал за пазуху.

***

– Мессир! Не чаял увидеть вас вновь! Сколько лет прошло! – улыбка на немолодом, заплывшем жиром лице лысого саррассанца была насквозь фальшивой – в ней отчаянно сквозил страх. Вероятно, Пилион Барса не ждал от визита мага ничего хорошего.

– Я взял на себя труд посчитать на досуге, и оказалось – семнадцать, – сухо ответил Каладиус.

– Годы пощадили вас, мессир! – угодливо пропел Барса.

– Зато они полностью отыгрались на тебе.

Пилион Барса был весьма тучным мужчиной лет сорока пяти или пятидесяти. Несколько жиденьких прядок длинных волос липли к мокрому от пота черепу. Багровость кожи выдавала проблемы с кровяным давлением, а сильная одышка – с сердцем. Барса полулежал на разбросанных на полу подушках, и двое рабов вовсю работали опахалами, хотя в его покоях не было слишком уж жарко.

– Что сподвигло вас на то, чтобы вновь посетить наш прекрасный город?

– Не уверен, что это твоего ума дело, Барса, – резко ответил маг. – Лучше задай вопрос, чем ты можешь быть мне полезен?

– Чем недостойный вроде меня может быть полезен вам, мессир? – Колу показалось, или заплывшие глазки этого хряка как-то странно блеснули при этих словах?

– Мне нужно, чтобы ты поселил меня и моих друзей куда-нибудь в укромное место, подальше от лишних глаз. Какая-нибудь уединённая, покрытая зеленью вилла в пригороде. Скорее всего, она понадобится ненадолго, пока я не найду способ дать о себе знать императору.

– И это всё? – на лице Барсы читалось явное облегчение.

– Пока всё, – Каладиус не спешил разжимать тиски.

– У меня есть как раз то, что вам нужно, мессир! – зачастил Барса. – Замечательная зелёная вилла, в которой я теперь уж редко бываю, поскольку состояние здоровья не даёт мне выбираться из моего дворца. Она пару лет стояла необитаемой, но я сейчас же пошлю слуг, чтобы они привели её в порядок. А вы, дорогие друзья, побудьте пока моими гостями. Отобедайте, отдохните. Через несколько часов вы сможете отправиться туда.

– Что ж, отобедать я не прочь, – лицо мага слегка разгладилось, но лишь слегка. – Ну что, друзья, примем приглашение этого проходимца?

– Ну зачем вы так, мессир? – с видом оскорблённой невинности захныкал Барса. – Я – почтенный купец, почётный член купеческой гильдии Саррассы…

– Знали бы члены гильдии, что три короны из каждых пяти, что лежат в твоих сундуках, воняют дурной травой!

– Многие знают, – поджал губы Барса. – А деньги – они, знаете ли, не пахнут, мессир.

– В том-то и беда… Ладно, вели подавать обед!

Обед подали на открытой террасе, с которой открывался замечательный вид на море. Блюда были несколько непривычны для северных жителей, однако вполне вкусны, так что даже Каладиус морщился совсем немного, когда их поедал. Когда Барса предложил вина, Кол и Мэйлинн, естественно, решительно отказались.

– Если можно, я бы выпила молока, – это были первые слова, произнесённые лиррой в этом доме.

– О, юная госпожа, конечно же! – жирные щеки затряслись в такт кивкам головы. – Сию же минуту вам принесут молока! А ещё, ежели хотите, предложу вам отведать одно лакомство, которое с недавних пор весьма популярно у нас в стране.

Слуга принёс поднос, на котором стоял хрустальный графин, полный молока, а также другой сосуд, также хрустальный, в котором было нечто, очень напоминающее молоко, но с кремовым оттенком и, как выяснилось, очень густое.

– Наши кондитеры научились вываривать коровье молоко с сахаром, так что получается вот такое вот лакомство, – пояснил Барса. – Попробуйте, и вы подтвердите, что ничего вкуснее в жизни не пробовали.

Мэйлинн попробовала тягучую густую субстанцию. Она медленно-медленно стекала по стенке бокала в рот непрерывной струйкой, так, что когда лирра отняла бокал от губ, белая струйка потекла по подбородку. Вкус у лакомства был довольно необычный, и его можно было бы даже назвать приятным, если бы оно не было таким приторно-сладким. Вежливо кивнув, Мэйлинн салфеткой утёрла подбородок и отставила бокал в сторону, налив себе простого молока.

– Вам не понравилось? – Барса казался искренне огорчённым.

– Чересчур сладко, – ответила лирра.

– А вот по мне – самый раз! – улыбнулся толстяк. – Я в день съедаю не меньше двух фунтов!

– Это хорошо объясняет то, что ты теперь стал настолько толст, что не можешь выйти из собственного дворца! – едко заметил Каладиус.

– Зачем вы так, мессир? – Барса оттопырил слюнявую нижнюю губу.

– Ладно. Скажи лучше, что нового тут у вас произошло?

– За семнадцать-то лет? – усмехнулся Барса. – Уйма всего. Рассказывать – недели не хватит.

– Паториус всё ещё в тюрьме?

– В тюрьме! С тех пор, как вы его туда упрятали, мессир, – глаза Барсы хитро блеснули.

– Кто это – Паториус? – поинтересовался Кол.

– Один не в меру ретивый маг, – пояснил Каладиус. – Он пытался захватить власть в Саррассе. Я ведь говорил вам уже, что не так давно оказал императору Малилле важную услугу. Его придворный маг воспользовался юностью императора и, по сути, взял его в заложники в собственном дворце. Он правил от имени императора и готовил почву для того, чтобы самому назваться правителем.

– Пока не вмешался мессир, – по-детски хихикнул Барса.

– Да, я получил сообщение от одного старого приятеля из чернокнижников и решил размять старые косточки.

– Ничего себе – старые косточки! – угодливо воскликнул Барса. – Мессир навёл здесь такого шороха, что удивляюсь, как вообще город-то устоял на месте!

– Да, пришлось повозиться, – согласился Каладиус. – Паториус был крепким орешком, да к тому же его поддерживали многие некроманты. Славный был бой, но главное – мы победили. Кстати, как раз тогда я и спас этого торгаша травкой от смерти.

– Я поставил не на ту лошадку, – сладко улыбнувшись, пояснил Барса. – В итоге я сколько-то денег ссудил некромантам, думая, что они окажутся у руля. Но я ошибся. Хвала богам! – быстро добавил он.

– Когда мы расследовали дело, и мне на глаза попался этот молодец (а тогда он действительно был молодцом – рослый, стройный, черноволосый и белозубый), меня сразило его искреннее раскаяние и желание заслужить прощение. И поскольку в казне почти не было денег, а юный торговец Барса неожиданно согласился пожертвовать императору аж две тысячи корон, я решил, что можно прикрыть глаза на его мелкое прегрешение.

– Не проходит дня, чтобы я не вознёс молитву за ваше здравие, мессир! – воскликнул Барса.

– Вероятно, лишь твоими молитвами и живу по сей день! – фыркнул маг.

Дальше разговор перекинулся на дни сегодняшние, но ничего особенно интересного Барса так и не сообщил. В конце концов друзья вышли из-за стола, и, проведя ещё какое-то время в небольшом парке у фонтана, чтобы дать желудкам переварить пищу, стали собираться в путь.

– Я дам вам проводника, мессир, – шлёпая тапками по полу, Барса семенил вслед за магом. – Он проводит вас до места. Также возьмите мой паланкин, чтобы не бить ноги напрасно!

– Паланкин!.. – фыркнул Каладиус. – А что – обычного экипажа у тебя нет?

– Обычного экипажа? – воскликнул Барса так, словно оказался поражён в самое сердце. – Да за кого вы меня принимаете? За торговца рыбой?

– Ладно, бес с тобой! Но нас шестеро, а мне также нужно ещё доставить и мой багаж.

– О, не извольте беспокоиться! У меня есть такой паланкин, в котором и вдесятером будет не тесно! А вещи мои слуги доставят следом.

– Хорошо. Ну бывай здоров, Барса! Может, ещё свидимся, – никакого пожатия рук или чего-то подобного.

– Конечно свидимся, мессир! Уповаю на это всем сердцем! – кричал толстяк вслед уходящим друзьям.

– А почему вы не обратились за помощью к вашему другу-чернокнижнику, мессир? – с нескрываемой гадливостью спросил Кол, когда они шли по усыпанным белым песком дорожкам к поджидавшему их громадному паланкину. – Почему именно эта свинья?

– Он погиб, – на лице мага не дрогнул ни один мускул. – Тогда, во время восстания Паториуса.

***

Вилла и впрямь была шикарна. Громадная, как и всё в этой империи, она казалось, утопала в зелени. Даже сейчас, в разгар зимы, сады и парки виллы поражали буйством растительности. Кое-какие деревья даже цвели, на других висели плоды.

– Вот тут можно встретить старость! – восхищённо воскликнул Кол, пытаясь оценить масштабы этого места. – Настоящий императорский дворец!

– Вы просто ещё не видели императорского дворца, друг мой, – усмехнулся Каладиус.

– Неплохо же зарабатывают торговцы дурью! – заметил Варан.

– Что, решил сменить работу? – подначил его Кол.

– Да поздно уж, – в тон ему ответил Варан.

Каладиус приказал носильщикам остановиться у вычурных позолоченных ворот, и теперь друзья пешком шли по ровным и широким дорожкам, посыпанным мельчайшим гравием, вертя головами во все стороны и не переставая удивляться. Барса сказал, что дворец года два уже стоял необитаемым, но это, похоже, означало лишь то, что там не было его. Наверняка, чтобы обслуживать такой дом и такой парк, нужны были сотни, если не тысячи слуг.

Широченная мраморная лестница не меньше, чем на двадцать ступеней, вела к входу во дворец.

– Да одного этого мрамора, должно быть, хватило бы для постройки средненькой такой башни Арионна! – присвистнул Кол.

– Да ещё и осталось бы, чтобы посыпать дорожки вокруг мраморной крошкой, – усмехнулся Варан.

– На этой лестнице можно было бы уложить на ночлег целую центурию! – продолжил восхищаться Кол.

– Похоже, кое-кто решил остаться здесь навсегда! – рассмеялась Мэйлинн.

– Да ну, почему сразу навсегда? – возразил Кол. – Ассова задница! А двери-то! Мне кажется, мы спокойно могли бы въехать в них на том огромном паланкине!

– Вполне возможно, Барса так и делал, – фыркнул Каладиус.

– А как они легко открываются! – Кол шёл первым, и сам распахнул дверь, не дожидаясь, пока её откроет слуга, а затем шагнул в прохладный полумрак. – Ого! Да тут…

– Ну чего ты замер на пороге? – проворчал Варан. – Заходи давай, потом будешь любоваться!

Кол, медленно повернувшись, сделал шаг навстречу друзьям. Из угла его рта стекала тоненькая струйка крови, а в груди торчала стрела.

Часть третья

Глава 50. Император

Кол пытался что-то произнести, но лишь кровавые пузыри вздулись на его онемевших враз губах. Совсем по-девчачьи взвизгнула Мэйлинн, когда легионер стал валиться на идущего следом Варана. Глаза Бина остекленели от ужаса почти так же, как глаза Кола.

– Засада! – крикнул очевидную всем вещь Каладиус. – Назад!

Однако Варан решил по-другому. Он понял, что сейчас нельзя отступать. Или, по крайней мере, не всем. Кто-то должен прикрыть, выиграть время. Поэтому рывком дёрнув на себя обмякшее тело друга, он почти бросил его в объятия Каладиуса, а сам, на ходу вынимая меч, рыбкой нырнул в проем дверей. И был прав – вторая стрела свистнула над его головой и расщепила дверной косяк буквально в двух шагах от мага. Не раздумывая ни секунды, вслед за мастером Теней в темноту дома ворвался Пашшан – его странноватый шест прошелестел, обретая свободу.

– Стой! – Каладиус цепко ухватил за рукав Бина, который, несмотря на смертельную бледность, решительно рванулся на помощь друзьям. – Выноси Кола! Мэйлинн! Помогите юноше!

Ещё секунду назад казалось, что Мэйлинн вот-вот упадёт в обморок, но теперь она вся вдруг как-то собралась, лицо её, уже почти размякшее от рвущихся рыданий, вновь стало сосредоточенным и жёстким. Вместе с Бином они перехватили безвольно висящее тело Кола из рук мага и, тяжело отдуваясь, поволокли его подальше от виллы.

Внутри тем временем шёл бой. Не было слышно ни единого крика – ни боли, ни ярости, но зато вдоволь было звона оружия – песни, которую пели мечи.

Каладиус, отступив назад настолько, чтобы полностью сойти с мраморной лестницы, вдруг застыл в несколько странной позе, словно гром небесный неожиданно настиг его – голова втянута в плечи, лицо опущено, судорожно напряжённые руки несколько разведены в стороны, на лбу вздулась вена, а лысый череп покрылся потом. Лишь губы его слегка шевелились, да быстро-быстро, почти с нечеловеческой быстротой мигали, открываясь и закрываясь, глаза.

Нападавшие, видно, оказались крепко скованы Вараном и Пашшаном, поэтому Мэйлинн и Бин беспрепятственно отволокли бесчувственного Кола шагов на сто, так что они оказались прикрыты от возможных взглядов врагов роскошными деревьями и кустарниками сада. Только здесь Мэйлинн наконец сделала знак опустить раненого на шелковистую, без малейших признаков увядания, траву и тут же принялась осматривать рану.

Было видно, что стрела глубоко вошла в тело центуриона – видимо, стрелявший стоял всего в нескольких шагах. Однако, к огромному сожалению лирры рана была не сквозной – наконечник находился где-то внутри грудной клетки, а это значило, что извлечь его будет очень и очень сложно. Судя по крови, тонкой струйкой, бегущей из уголка помертвевшего рта, было пробито лёгкое. Однако Кол ещё был жив – Мэйлинн различала едва заметное, хриплое дыхание.

Одним рывком – таким сильным, что голова дёрнулась на тонкой шее – лирра сорвала с себя фиал с целебным эликсиром. Однако самообладания хватило на то, чтобы не вылить его весь, без остатка, на пропитавшуюся кровью рубашку, из которой торчала чёрная стрела. Даже пальцы Мэйлинн сейчас не дрожали.

– Режь рубаху! – отрывисто скомандовала она Бину.

Нервы у парня находились в куда худшем состоянии, поэтому, распарывая ткань, он острием кинжала чиркнул по и без того залитой кровью груди центуриона. Но сейчас это было неважно. Плотная ткань хрустнула, расходясь, а дальше уже за дело взялись сильные пальцы лирры – Мэйлинн рванула разошедшиеся края, обнажив грудь Кола. Затем прямо своим широким рукавом она аккуратно, стараясь не задеть древко стрелы, оттёрла кровь, насколько это было возможно, учитывая, что та с каждым слабым толчком сердца вновь сочилась наружу. А вместе с ней из Кола по капле уходила жизнь.

Но, более или менее отерев грудь Кола так, что края раны стали отчётливо видны, Мэйлинн осторожно капнула одну каплю прямо по древку. Капля, будто живая, пробежала по крашеному дереву и буквально всосалась в рану.

– Разожми ему зубы! – бросила лирра.

Бин кое-как просунул лезвие кинжала в судорожно сведённый рот и, не боясь поранить, несколько раздвинул ряды кроваво-белых зубов. Мэйлинн тут же капнула туда две капли. Почти сразу же тело Кола вдруг выгнулось дугой, но затем расслабилось. И стало видно, что эликсир сотворил своё животворное действие – лицо Кола всё меньше напоминало лицо покойника, а дыхание стало чуть глубже и ровнее, и исчез наконец этот жуткий булькающий звук.

Тем временем Каладиус наконец-то оживился. Он с трудом поднял голову, и большая капля пота упала с кончика его носа. Белки глаз покраснели, покрывшись сеткой лопнувших капилляров.

– Быстро вон из дома! – прогремел он искажённым от напряжения голосом, и тут же сам быстрым шагом направился к тому месту, где находились Бин и Мэйлинн. Видно, что ему было довольно тяжело двигаться, так что бежать он явно не мог.

Спустя небольшое время, из распахнутых дверей буквально вылетели Варан и Пашшан. И в тот же момент дверной проем перегородила стена пламени. Пара секунд – и неестественно жаркий и мощный огонь стал вырываться из окон первого этажа, затем – второго и третьего. Со стороны казалось, что внутри дома бушевал, сдерживаемый до поры, пламень, сравнимый с пламенем звезды, и в один момент преграда вдруг пала. Также было похоже, будто где-то в доме располагались гигантские меха, нагнетавшие мощные струи воздуха и добела раскалявшие пламя.

Из внутренностей дома доносились слабые крики. Возможно, это кричали нападавшие, но скорее всего это были крики слуг, волею жестокой судьбы оказавшихся внутри гибнущей виллы.

Варан и баинин приблизились к остальным. Оба были значительно поранены – множество крупных и мелких порезов испещряло их тела. В предплечье левой руки мастера Теней торчала стрела – словно он в последний момент успел закрыться рукой от выстрела. Оба едва держались на ногах, и тут же рухнули на траву, как только добрались до друзей.

– Что с Колом? – выдохнул Варан.

– Насколько я могу судить, у него задето лёгкое, – устало и как-то опустошённо ответила Мэйлинн. – И, самое плохое – я не представляю, как извлечь стрелу.

– Да, это – саррассанские стрелы, – Варан спокойно поднял пробитое стрелой предплечье, словно оно было не его собственным, чтобы продемонстрировать её торчащее окровавленное жало. – Видите, у них наконечники такой формы, что вынуть стрелу не получится.

– И как же быть? – в голос лирры вкралось лёгкое отчаяние.

– Обломите стрелу у оперения, – скомандовал Варан. – И приготовь свой эликсир – он сейчас ох как понадобится!

Пашшан ловким движением обломил оперение стрелы, надрезав древко кинжалом Бина. Тем временем Каладиус сунул в руки Мэйлинн флягу с водой, куда она немедленно влила целых четыре капли лиррийского эликсира.

– Приподнимите его, – всё так же спокойно и чётко командовал мастер Теней.

Бин и Пашшан приподняли тело Кола.

– Держите крепче! – с этими словами Варан вдруг резко ударил по обломку древка, вгоняя стрелу глубже. Мучительный стон сорвался с губ Кола, и судорога сотрясла всё его тело.

Струйка крови, тут же оросившая траву, подтвердила, что наконечник стрелы вышел из спины легионера. Затем Варан подцепил его своими железными пальцами и рывком вытянул всю стрелу из образовавшегося сквозного отверстия.

– Лей! – скомандовал Варан, но Мэйлинн не нужно было напоминать – она уже лила волшебное зелье в разверстую рану.

Каладиус к тому времени уже приготовил полосы ткани, оторванные от собственного плаща, и как только эликсир оказал своё обычное действие, остановив кровь, маг тут же стал туго запелёнывать грудную клетку Кола.

После того, как все манипуляции были завершены, легионера аккуратно положили на травку, и лишь после этого всех накрыло своеобразное отупение и оцепенение. Никто не беспокоился пока даже о ранах двух бойцов и о стреле, торчащей из руки Варана. Все сидели неподвижно, словно пытаясь осознать всё, что произошло только что.

– С ним всё будет в порядке? – наконец прервал эту немую сцену Бин.

– Сложно сказать, – поморщился Каладиус. – Не будь у нас чудесного средства Мэйлинн, я бы сказал, что наш друг недолго задержится на этом свете. Но сейчас… Он – мужик крепкий. Надеюсь, поборется.

Мэйлинн открыто всхлипнула.

– Держись, Сан, – сдавленным голосом проговорила она, взяв Кола за холодную руку. – Ради меня!

– Теперь, мне кажется, самое время заняться и нашими ранами, – напомнил Варан.

– Вы правы, дорогой друг, – поспешно согласился маг.

К счастью, опасных ран у воинов не оказалось. Стрела пробила предплечье Варана навылет, повредив лишь мягкие ткани и, по-видимому, не задев никаких важных сухожилий, поскольку пальцы вполне сносно сгибались и разгибались, разве что мизинец пока слабо реагировал на усилия мастера Теней. Но сохранялась надежда, что удастся вернуть подвижность и ему, особенно с учётом лиррийского эликсира.

Кроме того, у обоих было по нескольку довольно сильных порезов на руках, и у Пашшана очень сильно было порезано бедро, но всего одна капля снадобья Мэйлинн остановила кровотечение и притупила боль в ранах.

– Кто там был, и сколько? – наконец спросил Каладиус.

– Трое. Лирры, – отрывисто ответил Варан, баюкая перевязанную руку.

– Ассассины… – прошептала Мэйлинн.

– Нашли, – скривился Каладиус.

– Не нашли, а их навели, – потемнел лицом Варан. – Этот жирный ублюдок дорого заплатит.

– Да, я этого от него не ожидал, – признал Каладиус. – Вероятно, они здорово прижали бедолагу.

– А как они вообще вышли на него? Стало быть, они были в курсе ваших прошлых взаимоотношений?

– Либо Барса был в курсе того, что нас ищут и решил подыграть, –пожал плечами Каладиус. – Скоро мы это узнаем.

– Эх, такой дом был… – пробормотал Бин, глядя на яркое гудящее пламя, на месте которого всего десять минут назад стоял прекрасный дворец.

– Могли они выбраться? – осведомился Варан.

– Исключено, – отрезал Каладиус. – Чары были наложены очень индивидуально. Как только вы покинули дом, огонь тут же отсек все возможные выходы. Выбраться не мог никто.

– Но там были сотни, если не тысячи слуг, – простонала Мэйлинн, до которой, похоже, это только что дошло.

– Простите, дорогая, но в данном случае я не мог поступить иначе. Нельзя было оставить ни малейшей лазейки. Ведь это – лирры-ассассины. Оставь им открытым хотя бы один выход из тысячи – и они обязательно выберутся!

– Мой путь к Башне слишком дорого даётся окружающим, – Мэйлинн прижала к лицу ладони, испачканные кровью Кола.

– Смерть всех этих несчастных целиком на моей совести, дорогая, – возразил Каладиус.

– Не целиком… – сквозь судорожно сцепленные пальцы доносились глухие рыдания.

– Признаться, меня сейчас интересует судьба лишь одного человека, –Варан коротко кивнул в сторону бездвижно лежащего Кола.

– Я думаю, нам нужно убираться отсюда, – несколько встревоженно проговорил Каладиус. – Пожар наверняка видно из города – такое пламя не утаить. Если у этих троих были сообщники, они могут весьма скоро нагрянуть сюда. Нам как можно быстрее нужно в город, чтобы добиться встречи с императором и поселиться в его дворце.

– Кажется, вы не хотели афишировать своё появление? – напомнил Варан.

– Оглянитесь вокруг, мой друг! Да я сейчас такую афишу нарисовал, что только слепой не разглядит! От моего магического выброса сейчас перетряхнуло всех магов в окрестности десятка лиг.

– Кроме того, нас ведь уже ждали, – тихо добавила Мэйлинн. – Значит, прятаться больше смысла нет.

– Вы абсолютно правы, дорогая. По крайней мере, во дворце императора мы будем в максимально возможной безопасности. Хотя и там я бы не назвал её абсолютной.

– Наш паланкин уже наверняка убрался, – проговорил Бин.

– Ничего! – отмахнулся Каладиус. – Не может быть, чтобы тут не было конюшен и каретных сараев! Уверен, что мы найдём, на чём нам выбраться отсюда.

И действительно, всего через какие-нибудь полчаса к месту, где лежал так и не приходящий в сознание Кол, подлетел экипаж, в который были впряжены две лошади. На козлах привычно сидел Пашшан. Раненого погрузили внутрь, туда же забрались Мэйлинн и Каладиус, а Бин с Вараном уселись рядышком с баинином. И карета быстро помчалась по гравиевым дорожкам к воротам.

К этому времени остов здания уже рухнул, превратившись в гору обгоревшего строительного мусора, но магическое пламя всё ещё продолжало жадно лизать то, что, казалось бы, никак уже не должно гореть. То и дело встречались полубезумные, до крайности напуганные люди – вероятно, слуги, которым повезло находиться не в здании виллы. Мэйлинн тешила себя надеждой, что таких будет большинство.

Выбравшись за ворота, карета помчалась по направлению к Золотому Шатру, оставляя позади громадный чёрный столб дыма.

***

Жирное лицо Пилиона Барса, обычно багрово-красное от проблем со здоровьем, сейчас приняло синюшно-фиолетовый оттенок, поскольку просто не могло побледнеть. Синие губы тряслись, не в силах вытолкнуть изо рта ни звука, кроме неких жалких подвываний. Глаза навыкате, не мигая, смотрели на приближающегося мага, а с почти лысой головы градом катился холодный пот.

Каладиус в сопровождении Варана и Пашшана, словно смерч, двигался по коридорам роскошного дворца, сметая всё на своём пути. Было видно, что волшебник ужасно взбешён – он распахивал двери лишь силой магии, и те с грохотом ударялись о стены. Слуги и охрана из тех, что дерзнули преградить путь троице, разлетались по сторонам, словно бумажные, причём ни Пашшану, ни Варану не пришлось даже напрячься. Барса, трясясь, слышал, как приближался этот разъярённый ураган.

– Барса, я уничтожу тебя! – прогремел Каладиус, добравшись наконец до скрючившегося на подушках купца.

– Мессир, пощады!.. – пропищал Барса, кое-как сумев заполучить контроль над своими голосовыми связками.

– Ты не заслуживаешь пощады, жирный мешок дерьма! – маг надвигался всё ближе, и глаза его, казалось, метали самые настоящие молнии. – Так-то ты отплатил мне за мою доброту? Дерзнул укусить руку своего хозяина?

– Меня заставили, мессир, – слёзы катились из глаз Барсы, когда он на четвереньках, волоча брюхо по гладкому полу, пополз навстречу Каладиусу.

И тут же предатель захрипел, поскольку невидимый обруч сдавил его необъятную шею, постепенно всё усиливая хватку. Барса забился на полу, рефлекторно пытаясь ухватиться руками за душащий его предмет, но лишь царапая холеными ногтями лоснящуюся кожу. Его лицо всё более синело, глаза ещё сильнее вываливались из орбит. Изо рта высунулся блестящий фиолетовый язык, с которого стекала струйка слюны. Барса бил босыми ногами (ибо мягкие тапочки давно слетели с них) по полу, корчился и хрипел.

И лишь когда сознание почти оставило жирное тело, Каладиус ослабил хватку – магическая удавка исчезла. Какое-то время Барса лежал неподвижно, но затем, видимо, пришёл в себя, поскольку начал судорожно дышать и надсадно кашлять, скомкавшись в позе эмбриона. Вскоре добавились и всхлипы – видимо, вернулись память и жалость к себе. И наконец стали различимы отдельные слоги, типа «ме», «не», «на», и тому подобные. При должном терпении и внимании их, наверное, можно было сложить во что-то вроде «мессир, не надо».

Маг и его спутники уселись на мягкие подушки, ожидая, когда Барса достаточно придёт в себя, чтобы продолжить разговор. Каладиус меланхолично отщипывал виноградинки от кистей, горой лежащих на блюде у ложа, Варан кончиком своего кинжала вычищал запёкшуюся кровь из-под своих ногтей, Пашшан же, как обычно, превратился в молчаливое и неподвижное изваяние.

Наконец Барса приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на Каладиуса.

– Поговорим? – отправляя в рот очередную громадную янтарную виноградину, осведомился тот.

– Я всё скажу… – слова больно царапали смятое горло купца, отчего на глазах вновь выступили слёзы, но он всё-таки вытолкнул их из себя, и был преисполнен решимости и дальше выплёвывать из себя эти колючие, острые слова, лишь бы вымолить, выклянчить себе жизнь.

– Уж на этот счёт у меня нет никаких сомнений… – от этого голоса слегка поёжился даже Варан, не говоря уж о несчастном толстяке.

– Я не виноват, мессир… – рыдания сотрясали Барсу.

– Да, и именно поэтому один из моих друзей лежит сейчас при смерти в твоей прихожей! – прошипел Каладиус. – Ты – виноват, и ничто не искупит твою вину. Но ты можешь слегка облегчить свою участь, если расскажешь всё, как было. Но прежде ты должен послать своего человека во дворец императора вот с этим письмом. И жизнь твоя во многом будет зависеть от скорости ответа.

– Сию же секунду! – захлёбываясь слюной, залебезил Барса. Он кое-как поднялся на ноги и конвульсивно задёргал шнурок колокольчика.

Через некоторое время в залу осторожно вошёл слуга. Он опасливо смотрел на мага и бледностью лица мог соперничать с побелкой стен.

– Срочно доставить это письмо в императорский дворец! – Барса пытался говорить грозно, но у него это откровенно не получалось. – Передашь его лично министру Карсе и скажешь, что я нижайше молю как можно скорее передать его императору. Скажи, что это – вопрос жизни и смерти.

Слуга молча кивнул, буквально выхватил письмо из трясущейся руки Барсы, и с явным облегчением бросился вон из комнаты.

– Это всё тот же Карса? – походя спросил Каладиус. – Министр финансов?

– Именно он, мессир, – с готовностью закивал Барса. – Мы с ним – большие друзья.

– Что не лучшим образом характеризует его разборчивость, – отрезал Каладиус. – Человеку в его годах пристало бы лучше разбираться в людях.

– Вы правы, мессир, – понурил голову Барса.

– Ну что же, теперь расскажи, как ты опустился до такого предательства?

– Примерно две недели назад, или чуть больше, ко мне явились трое мужчин-лирр. Гурр их знает, как они пробрались во дворец. Они возникли в моей спальне прямо посреди ночи, и один из них приставил меч к моему горлу.

– Их было только трое? – быстро переспросил Варан.

– Я видел только троих, господин, – с готовностью ответил Барса.

– Хорошо, продолжай дальше, жалкий червяк, – как-то совершенно беззлобно сказал Каладиус.

– Один из них сказал, что в ближайшее время в Золотой Шатёр прибудете вы, мессир, а с вами – ещё несколько человек, в числе которых будет юная лиррийская девушка. Они сказали, что вы можете обратиться ко мне за помощью, и что тогда я должен буду предупредить их голубем и ждать инструкций. Они сказали, что если я не выполню их требований, то… – Барса закатал широкий рукав своей шёлковой рубашки, и маг увидел тонкую мангиловую проволоку, обхватившую руку толстяка чуть выше локтя.

– О, пояс Шаттаба! – присвистнул Каладиус.

– Что ещё за пояс такой? – полюбопытствовал Варан.

– Да вот, извольте видеть, небольшой кусочек мангиловой проволоки с наложенными на неё чарами. Чары могут быть самыми различными. Что у тебя, Барса?

– Они сказали, что если я нарушу их приказ, моё бедное сердце будет с каждым днём биться всё медленнее, пока я не умру, – пролепетал купец.

– Да, вполне вероятно, – кивнул Каладиус. – Чаще всего накладывают именно деструктивные чары, влияющие на работу организма. А наши друзья были серьёзно подготовлены! Интересно, кому ещё они привязали такие вот пояски?

– А у вас так много друзей тут, мессир? – осведомился Варан.

– Совсем немного. Но, подозреваю, что наш дорогой Барса был не единственным, к кому наведались эти голубчики. Можешь вздохнуть спокойно, толстяк! Твои ночные гости мертвы, а это значит, что чары потеряли свою силу. Теперь это – просто обрезок очень дорогой проволоки, не более того. Можешь спокойно срезать его, вреда тебе не будет. Единственный, кого тебе теперь нужно бояться – это я.

– И я, – сверкнул зубами Варан.

– О, добрейшие господа, – заныл Барса. – Простите меня великодушно! Я – лишь слабая вошь, которую силой и запугиванием заставили предать своего благодетеля.

– Хуже. Ты – всего лишьслабый, жадный и трусливый человечишка, то есть худшее из всех известных мне животных, – подтвердил Каладиус. – И именно поэтому я не уничтожу тебя тут же. Глупо ждать от жабы, что она начнёт давать сладкое молоко, и не менее глупо убивать её за то, что она не может этого сделать. Я вижу, что у тебя были веские причины предать меня, поэтому ты останешься жив… Как минимум до тех пор, пока жив мой друг, – зловеще добавил маг, видя, как осветилось надеждой лицо Барсы.

– Я понял вас, мессир, – Барса неловко гнул спину, пытаясь низко поклониться, но кроме болей в пояснице мешал и бездонный живот. – Я приложу все усилия, чтобы ваш друг выздоровел. Все необходимые средства, лучшие врачи, лучшие сиделки – я обеспечу его всем необходимым! Я отдам ему лучшие комнаты своего дворца! Да что там – я отдам ему собственную комнату!

– Ещё чего! – пренебрежительно фыркнул Каладиус. – Ты – идиот, если думаешь, что мы останемся в твоей норе дольше, чем это будет необходимо. Здесь слишком воняет предательством…

– И немного – дерьмом, – театрально принюхавшись, добавил Варан, то ли намекая на то, что толстяк обделался со страху, то ли сравнивая его самого с куском дерьма.

– А пока нам действительно нужно положить куда-то нашего друга. Кроме того, ему необходима свежая одежда, а также его нужно отмыть от крови.

– А я бы с удовольствием принял ванну, потому что мои раны зудят от пота, – проворчал Варан.

– Всё будет, драгоценные господа! – заверил Барса. – И еда, и одежда, и комнаты, и ванна. Любой ваш каприз будет исполнен незамедлительно.

– Как только прибудет приглашение из дворца, немедленно – слышишь, немедленно дай мне знать, – прошипел Каладиус, и Барса только и смог, что кивнуть, да сглотнуть вязкую слюну.

– Пойдёмте, друзья мои, – обратился Каладиус к своим спутникам. – Воспользуемся гостеприимством этого прощелыги.

– Надеюсь, выйдет не так, как в предыдущий раз, – медоточивым голосом заметил Варан, отчего купец вновь сжался, словно ожидая удара.

***

Солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла, как официально звучал его титул, оказался человеком благодарным и незабывчивым. Как только министр финансов Карса передал ему письмо Каладиуса, он моментально приказал пригласить великого мага и его спутников во дворец. Более того, в бесстрастном и непроницаемом лице Малиллы близкие люди могли бы узреть признаки радостного волнения, так мало характерные для этого человека.

Великому императору было тридцать два года, из которых семнадцать он был хозяином самого крупного государства Паэтты. Не очень высокий, худощавый и прямой, словно стрела, смуглый и рано облысевший, отчего теперь он всегда наголо брил голову – император Малилла являл собой образец дикой мужской красоты. Яркие черные глаза, которые иногда пронзали взглядами не хуже копий, идеально ровные зубы, крупные золотые серьги и простой чёрный наряд, почти лишённый украшений и золотого шитья. Ну и неизменный кривой меч, который император носил на спине, как и все воины Саррассы.

Император Малилла был неистов как в любви, так и в ненависти. Вопреки древним обычаям, он распустил гарем, в котором, по слухам, обитало не менее двухсот пятидесяти наложниц, и жил в браке с юной императрицей Газелли, которая была на девять лет моложе супруга, и в которой он не чаял души, так же, как и в двух своих сыновьях. Он был щедр и предан со своими друзьями, но беспощаден к врагам. Тот же Паториус, о котором речь шла чуть раньше, многое мог бы рассказать об этом. Достаточно сказать то, что в штате тюремщиков Паториуса официально состояли два чернокнижника, основной задачей которых было не дать умереть важному заключённому. А умереть было от чего, учитывая, в каких нечеловеческих условиях содержался бывший маг, и каким истязаниям он подвергался.

Властолюбивый и целиком уверенный в своём божественном праве быть самодержцем и даже деспотом, Малилла железной рукой правил империей. Пережив в отрочестве унижения и предательство со стороны первого министра, он отныне всегда был настороже, пресекая любые попытки даже в мелочах ограничить его власть. Единственными людьми, которые безнаказанно могли сказать императору «нет» были его жена и сыновья.

При этом Малиллу нельзя было назвать беспокойным соседом – он всегда предпочитал дипломатию открытым конфликтам, и преуспел в этом. Самой явной своей удачей он считал, конечно, брак с кидуанской принцессой Газелли, но и с другими странами отношения у Саррассы были вполне ровными и дружескими, не чета тому, что было ещё каких-нибудь тридцать лет назад.

Народ же Саррассы души не чаял в молодом императоре. Да и что нужно простолюдину – чтоб мир был, налоги не душили, да хлеб родил. В последнем, конечно, Малилла был не властен, но всё остальное исполнял сполна. Потому-то старожилы с ворчливым недовольством вспоминали былые времена, те, что были до воцарения нынешнего властителя.

Таков был император Малилла, на аудиенцию к которому направлялись наши друзья.

Глава 51. Мангил

– Мессир, приглашение из дворца! – Барса так и светился усердием.

– Хм, всего четыре часа прошло, – удовлетворённо потянулся Каладиус. – Хороший знак. Значит, его величество не позабыл, чем мне обязан.

– Я так рад за вас, мессир, – залебезил Барса, кланяясь. – Вы будете приняты самим императором! Смею ли я просить вас об одной милости?..

– Конечно не смеешь, – презрительно фыркнул маг. – Но мне просто интересно узнать, о чём ты хочешь просить, так что – говори.

– Нельзя ли постараться не упоминать моё имя в связи со случившимися неприятными событиями, – то краснея, то бледнея пробормотал купец.

– Ах ты, жирный плут! – рассмеялся Каладиус. – Всё трясёшься за свою жалкую жизнь?

– Что поделать, мессир, она у меня одна! – видя, что маг находится в хорошем расположении духа, Барса слегка осмелел.

Каладиусу и правда было отчего радоваться – Кол, похоже, не собирался умирать. Он по-прежнему не приходил в себя, но Мэйлинн объяснила, что это вполне могло быть следствием действия её эликсира. Однако же рана вполне закрылась отличными здоровыми струпьями, хрипы и бульканья в груди почти совсем пропали, что могло свидетельствовать о заживлении лёгких. В общем, маг, который поначалу весьма пессимистично смотрел на перспективы легионера, теперь изменил свой прогноз на вполне оптимистичный. Ну и, конечно, добавлял бодрости духа столь скорый вызов из дворца.

– Это верно, она у тебя одна, старый выжига. Но не забывай, какой урон ты нанёс своим предательством мне и моим друзьям.

– Но и вы, с позволения сказать, причинили мне немалый ущерб, – в Барсе, похоже, проснулся расчётливый купец. – Одна вилла стоила минимум пятнадцать тысяч корон, а то и все двадцать. Да людишек моих пожгли, как мне сообщили, десятка три.

– Только три десятка? – бросив быстрый взгляд на помертвевшую Мэйлинн, переспросил Каладиус. – Я боялся, что счёт будет идти на сотни. Домина-то был немаленький.

– Да, и при других обстоятельствах, не скромничая, скажу, что легко могло погореть три-четыре сотни, – надулся от гордости Барса. – Но, как я уже говорил, дом стоял заброшенный, поэтому жила там лишь прислуга, которая убирала в комнатах. Да и многие из них разбежались, когда в дом проникли лирры.

– Так, может, ещё и выставишь нам счёт за понесённые убытки? – прищурился Каладиус.

– Ну что вы, мессир! – вновь затрясся Барса. – Я ведь понимаю, что во всём этом целиком и полностью моя вина!

– Вот и хорошо, что ты это понимаешь. Ладно, нам уже пора. Не хотим злоупотреблять твоим гостеприимством, –желчно добавил маг.

– Ну так как же моя просьба, мессир? – рискнул ещё раз напомнить Барса.

– Молись, чтобы мне не пришлось к слову рассказать о твоём предательстве, Барса. Потому что я не вижу причин, чтобы выгораживать тебя.

– Благодарю и на том, мессир, – по вытянутому лицу купца было видно, что он надеялся на большее.

– Прощай, Барса. Надеюсь, больше не свидимся, – бросил маг, садясь в экипаж.

Барса на это скорбно закрыл лицо ладонями.

***

– Драгоценнейший мой мессир Каладиус! – вопреки протоколу, император Малилла встал с трона и, распахнув объятия, направился к магу. – Не передать словами, как счастлив я, что вы почтили меня своим визитом! Клянусь небесами, что даже если бы возлюбленный отец мой вдруг воскрес из мёртвых и вошёл в эту дверь, я и то не был бы так рад его приходу, да простит он меня, слушая эти слова из чертогов великого Асса!

– Да продлятся ваши дни на этой земле во радость друзьям и к несчастью врагов, ваше величество! – слегка поклонился Каладиус. – Мне приятно, что вы по сей день испытываете ко мне столь тёплые чувства!

– Может ли быть иначе, дорогой друг? – Малилла порывисто обнял тщедушного мага. – Не в моих привычках забывать тех, кто дарил меня добром полными горстями! Я слишком хорошо помню, что если бы не вы, мой благородный друг, то сейчас меня не было бы тут.

– Вы преувеличиваете мои заслуги, ваше величество! – с явно ложной скромностью проговорил Каладиус.

– Ах, вы столь же скромны, сколь и велики, мессир! – воскликнул Малилла. – Вы, величайший из людей, когда-либо живших на этой земле!

– О, мои лучшие времена уже позади, ваше величество, – великого мага было просто не узнать – сама скромность.

– Многие столетия посрамлялись те, кто позволял себе подумать так, мессир! – это было словно некое соревнование в любезностях, где никто не хотел уступать. – И лучшим тому примером будет судьба того шелудивого пса, что посмел оскалить на меня свои зубы.

– Убеждён, что не проходит и дня, чтобы он не пожалел об этом.

– Старый шакал и сейчас, должно быть, спит и видит, как бы уничтожить меня, – потемнел лицом Малилла. – И я не виню его за это, ибо те испытания, что я посылаю ему ежедневно, не под силу вынести простому смертному.

– Великий муж жесток в бою, но милосерден после, – осторожно проговорил Каладиус.

– Милосердие – удел глупцов, мессир, – строго возразил император. – И я не свершу этой роковой ошибки.

– Что ж, признаюсь, я прибыл во дворец не затем, чтобы радеть о судьбе Паториуса. Он вполне заслужил своё нынешнее положение, – наконец-то Каладиус решил перейти к делу.

– Что бы не привело вас ко мне, досточтимый друг мой, я благословляю это, ибо вот вы, передо мной! – кажется, императора несло, и он никак не мог выскочить из колеи извечного южного словоблудия, но теперь Каладиус уже твёрдо направлял русло беседы своей железной волей.

– Всё это так, ваше величество, – продолжал маг. – Но дело, приведшее меня к вам, не слишком приятно и довольно щекотливо…

– Тем лучше для меня, дорогой друг! – вновь перебил император. – Ибо – видят боги! – я мечтаю о том, чтобы ваше дело оказалось хотя бы вполовину таким же трудным, как то, что привело вас в наш город семнадцать лет назад! Тогда я хотя бы отчасти смогу отплатить вам.

– Тогда вам повезло, государь, поскольку моё дело действительно весьма трудное.

– Хвала богам! – возликовал Малилла. – Ну так говорите же его скорее!

– Прежде всего, ваше величество, я бы просил разрешения представить вам моих друзей, – начал Каладиус.

– О, ваши друзья – мои друзья, мой милый друг! Вам нужно было не мешкая вести их сюда!

– С вашего позволения, ваше величество, один из моих друзей не сможет приветствовать вас, ибо всего несколько часов назад он был весьма тяжело ранен…

– Тяжело ранен? – вскричал Малилла. – Настолько тяжело?

– Настолько, что мы, хотя и уповаем на то, что он поправится, но полной уверенности у нас до сих пор нет, – печально ответил маг.

– Я сейчас же распоряжусь послать за моим личным лекарем, а также за магами, которые специализируются на врачевании! Не пройдёт и часа, как они будут здесь. Ручаюсь, они могут вытащить с того света кого угодно!

– О, это было бы чудесно, ваше величество! – благодарно поклонился Каладиус. – Ибо мы уже сделали всё, что в наших силах, но нужно больше.

– Считайте, что это уже сделано! – в буквальном смысле – одно движение тонким пальцем, украшенным огромнейшим рубином, и кто-то из слуг опрометью бросился, чтобы вызвать врачевателей. – И сейчас же вашего друга перенесут в подходящие покои. А остальных, пожалуйста, пригласите сюда. Хочу узнать, у кого хватает дерзости нападать на моих друзей в моем королевстве.

Всё было сделано так, как повелел император. Несколько слуг на специальных носилках унесли Кола куда-то вглубь дворца, несмотря на протесты Мэйлинн и её друзей. Сами же они были препровождены в тронную залу.

– Позвольте представить, ваше величество, моих друзей, – проговорил Каладиус, когда его спутники столпились за его спиной. – Вот эта прекрасная госпожа – Мэйлинн из рода Айрига.

– Великая честь для меня, госпожа, приветствовать вас у себя, – галантно поклонился Малилла. – Вижу, вы принадлежите к лиррийскому народу.

– И не просто к лиррийскому народу, а к лучшей его части! – не дав Мэйлинн сказать ни слова, воскликнул Каладиус. – Род Айрига – один из знатнейших родов Латиона, а сама госпожа Мэйлинн – воспитанница Школы Наэлирро!

Друзья несколько опешили от того, что маг вот так вдруг раскрыл все карты – слишком уж привыкли они за последние месяцы тщательно хранить инкогнито Мэйлинн. Однако никто не поставил под сомнение действия Каладиуса – коль уж он решил играть в отрытую, значит – так нужно.

– Вот это честь, госпожа магиня! – вновь поклонился император. – Нечасто ваши коллеги чтят меня своим присутствием. Но я не вижу знаменитого ошейника Наэлирро… – чуть смешался Малилла.

– Вот он, ваше величество, – на сей раз Мэйлинн успела перехватить инициативу. Она оттянула вниз эластичную ткань, прикрывавшую шею, и взглядам императора открылись замысловатые черные линии. – Я вынуждена скрывать этот знак, поскольку…

– Об этом будет сказано в свой черед, дорогая, – перебил её Каладиус. – Не стоит запутывать сейчас его величество.

– Хорошо. Я лишь хочу засвидетельствовать своё глубочайшее почтение величайшему правителю Паэтты, – присела в глубоком реверансе Мэйлинн.

– Обратите внимание на этого молодого человека, ваше величество, – Каладиус указал на Варана. – Ручаюсь, вам редко встречались более незаурядные люди. Он – ваш бывший подданный, волею злой судьбы оказавшийся в Латионе, где стал самым знаменитым охотником за головами. Посвящённые знают его под именем Варан.

– Я весь к вашим услугам, ваше величество, – изящно поклонился Варан. – Для меня – великая честь видеть вас.

– Я весьма рад знакомству, господин Варан, – вернул поклон Малилла. – Стало быть, вы представляете ту самую Гильдию Теней, о которой тревожным шёпотом говорит вся Паэтта?

– Многие называли меня лучшим её представителем, ваше величество, – блеснул зубами Варан.

– И вы не спорите с общественным мнением? – усмехнулся император.

– Я для этого слишком скромен, государь, – тонко улыбнулся Варан.

– Мне положительно нравится этот молодец! – воскликнул Малилла. – Ну а это кто рядом – стоит, не поднимая глаз?

– С вашего позволения, этого скромного молодого человека зовут Бин из рода Танисти, – представил Бина Каладиус. – И не смотрите, что он так скромен – под кроткой внешностью таится храбрый воин.

От подобной рекомендации несчастный Бин окончательно смешался, а император весьма уважительно проговорил:

– Рад приветствовать вас, господин Бин. Должно быть, вы действительно – великий воитель, ежели вас так характеризует сам великий маг Каладиус! И особенно отрадно видеть, что несмотря на свои исключительные качества, и несмотря на свою молодость, вы преисполнены скромности, которую столь редко можно встретить среди молодых людей.

– Я весь к вашим услугам, ваше величество! – кое-как выдавил из себя пунцовый Бин и, окончательно смешавшись, замолчал.

– Ну а это – мой давний и преданный слуга, баинин по имени Пашшан, – представил Каладиус последнего спутника. – Несмотря на то, что он почти не говорит на имперском языке – он стал для нас незаменимым товарищем. Я и сам не знаю, кто он больше – талантливый повар, великий воин или верный слуга. Лично для меня он давно уже – замечательный и добрый друг.

– Друг моего друга – мой друг, – слегка склонил голову Малилла. – Вам, мессир, очень повезло, что вы окружили себя столь великолепными людьми. Хотел бы я иметь хотя бы пару таких же друзей!

– Мы все здесь греем себя надеждой стать друзьями вашего величества, – поклонился Варан.

– Так и будет, господин Варан, так и будет. А пока, мессир, я бы хотел услышать историю о том, как и во имя чего столь удивительные люди собрались вместе.

– Именно это я и собирался поведать, ваше величество. Не рискну отнимать у вас слишком много времени, поэтому буду краток. Мы – присутствующие здесь, а также наш раненый друг, которого вы, ваше величество, также сочтёте весьма достойным человеком, ибо он в своё время был командиром когорты достославного Седьмого Коррэйского легиона, а позже – паладином его величества, короля Латиона, – так вот, мы собрались вместе с одной единственной целью – разыскать Белую Башню.

– Если бы я услышал это из чьих-то иных уст, я бы решил, что надо мною жестоко насмехаются, и судьба тех людей была бы незавидна, – чуть нахмурился император Малилла. – Но зная вас, мессир, я убеждён, что каждое слово, сказанное вами – сказано не впустую. Поэтому я не стану утверждать, что Белая Башня – вымысел старых, выживших из ума старух. Однако я не могу не спросить – откуда у вас такая странная цель, и как вы намерены этого добиться.

– Я могу ответить вам, ваше величество, откуда у нас такая цель, – сделала шаг вперёд Мэйлинн. – Всё дело в том, что я видела Белую Башню примерно полгода тому назад. Она явилась мне в очень сложный период моей жизни и стала путеводителем для меня и моих друзей.

– Дело в том, ваше величество, что Мэйлинн – необычная магиня, – чуть понизив голос, проговорил Каладиус. – И я бы просил, чтобы всё, что будет сказано здесь, осталось лишь между нами.

Слуги Малиллы были вышколены безупречно – не потребовалось даже малейшего знака повелителя, чтобы они тут же испарились из главной залы.

– Говорите, друг мой, – чуть наклонившись вперёд, негромко проговорил Малилла. – Моё сердце трепещет от нетерпения, предвкушая какую-то тайну.

– О да, повелитель, оно вас не обманывает, – Каладиус сделал несколько шагов к трону императора, и с каждым шагом голос его звучал всё тише и тревожнее. – Смею заверить вас, ваше величество, что перед нами лирра, равной которой мир не рождал уже больше семи тысяч лет! Госпожа Мэйлинн, воспитанница Наэлирро, так и не прошла перерождения, став, таким образом, единственной за всю историю мира. До неё Паэтта знала лишь одну подобную аномалию – принца Драонна.

– Основателя империи Тондрон… – почти одними губами прошептал Малилла.

– Именно так, повелитель, – кивнул Каладиус. – Теперь вы понимаете, сколь необычная гостья явилась сегодня в ваши покои! Вы заглянули сейчас за гобелен истории, где, сокрытая от человеческих взоров, вершит будущее сама Судьба.

Император молчал, лишь машинально крутя на пальце большой золотой перстень с неимоверных размеров бриллиантом, размером с голубиное яйцо. Его взор горел так, словно в черных зрачках его действительно отражался пламень Судьбы. Он сидел на троне, накренившись вперёд, словно вот-вот собирался сорваться с него прочь.

– Но именно эта исключительность и есть главное проклятие госпожи Мэйлинн, – продолжал Каладиус, и голос его уже мало был отличим от шёпота. – Дело в том, что за ней охотится древний и могущественный лиррийский Орден Лианы. Они хотят заполучить госпожу Мэйлинн, чтобы создать из неё совершенное и непобедимое орудие лирр против человеческой расы. Именно они послали трёх наёмных убийц-ассассинов, которые опасно ранили нашего друга Сана Броса, а также, пусть менее опасно, но изранили господ Варана и Пашшана.

– Да как они посмели! – потемнел лицом император. – В пределах моего государства есть лишь один человек, который может карать или миловать – и, насколько мне известно, это не кто-то из Ордена Лианы, о котором я, к слову, даже никогда не слыхал. Совершив своё коварное нападение, они бросили вызов лично мне, сделавшись моими кровными врагами! Что же сделалось с теми тремя негодяями?

– Они мертвы, ваше величество, – чуть пожал плечами Каладиус. – Я сжёг их вместе с виллой одного торговца, Пилиона Барсы.

– А, так это тот самый пожар, о котором я наслышан? – воскликнул Малилла. – Значит, это ваших рук дело, мессир? А что вы делали там?

– Я хотел пожить там пару дней, пока не получится тайно дать знать вашему величеству о том, что я в городе и ищу встречи.

– Вы смертельно обидели меня, мессир, обратившись к какому-то вонючему купчишке прежде меня, – горящий взгляд императора наверняка прожёг бы две дыры в человеке пожиже, чем великий маг.

– Поверьте, государь, так было нужно, ибо я хотел сохранить инкогнито, чего у меня не вышло, – Каладиус не оправдывался, а объяснялся.

– Уж не виновен ли в нападении тот купец? – недобро прищурился Малилла.

– Нет, государь, он ничего не знал, – поразмышляв некоторое время, ответил Каладиус. От императора, однако, не укрылась кривая ухмылка, пробежавшая по лицу Варана.

– Что ж, ладно, – кивнул правитель. – Что было – то было. Главное теперь – обеспечить вашу безопасность, пока вы находитесь под моей защитой. И я клянусь здоровьем моих детей, что сделаю всё, что от меня зависит, чтобы защитить вас.

– Спасибо, ваше величество, именно об этом я хотел просить вас – позволить некоторое время жить в вашем дворце под охраной, пока мы не направимся в дальнейший путь.

– Так оно и будет, дорогой друг. Более того, я отряжу сотню своих лучших воинов, чтобы они сопровождали вас туда, куда вы направитесь дальше! – потеряв хладнокровие, Малилла хлопнул ладонью по подлокотнику трона.

– Боюсь, они скорее задержат нас, государь, – возразил Каладиус. – Я действительно хотел просить вас отрядить мне охрану, но, думаю, для нас будет достаточно всего двух десятков хорошо подобранных людей. Может быть, достаточно будет и дюжины, если они хотя бы приблизительно сравнятся в талантах с моими спутниками.

– Что ж, решено! – Малилла даже встал. – Я дам вам все полномочия, вы сможете выбрать любых людей, которые покажутся вам достойными. Но вы понимаете, друг мой, что эти люди не смогут сопровождать вас за пределами империи.

– Ничего страшного, ваше величество. Я всё понимаю. Никто не потерпит на своей земле вооружённого иноземного отряда. Пусть проводят нас до Дуондура, и это уже будет замечательно! Ведь Дак Анбур, насколько мне известно, подпадает под юрисдикцию вашего величества?

– Целиком и полностью! – подтвердил император. – А для чего вам нужно в Дуондур?

– А вот это, повелитель, как раз подводит нас ко второй моей просьбе. Для нашего путешествия необходим мангиловый куб, выковать который способны лишь дуондурские гномы. И вся загвоздка нашего предприятия, которая, собственно, и привела нас в ваш славный город – это мангил. Ведь ни одно государство мира, за исключением разве что Тондрона, не обладает такими запасами этого металла.

– Да уж, с этим сложно спорить, – самодовольно согласился Малилла. – Если хочешь иметь передовую школу магии – будь готов дорого за это платить. И сколько же мангила вам нужно?

– Немногим меньше тридцати трёх фунтов, – самым невинным тоном сообщил маг. – Если быть точнее, то тридцать два фунта и двенадцать унций.

– Что??? – несмотря ни на что, императору не удалось сохранить хладнокровия. Он был уверен, что сколько бы не запросил Каладиус, он сумеет лишь небрежно кивнуть, лёгким движением руки давая ему необходимое. Но запрошенное количество в разы превосходило любые ожидания саррассанского властелина.

– Именно поэтому я и прибыл сюда, государь, – развёл руками Каладиус. – Потому что нигде больше на Паэтте я не могу рассчитывать на то, чтобы добыть такое количество свободного металла. Должен сказать, что я имею при себе около девятнадцати тысяч имперских корон в долговых бумагах Главного имперского банка, так что вполне в состоянии купить бо́льшую часть необходимого мне мангила.

– Признаюсь, друг мой, что даже если бы вы запросили количество, впятеро меньшее того, что вам требуется, я и то оказался бы в затруднительном положении, – было видно, как нелегко даются эти слова Малилле. – А такое количество… Боюсь, единственным решением будет введение нового мангилового налога, и тогда, может быть, за пару лет что-то наскребём.

– Скажите, ваше величество, я могу говорить прямо, без экивоков? – твёрдо спросил Каладиус.

– Конечно, друг мой! Только так и должны вы говорить с человеком, которому сохранили власть и жизнь! – заверил император.

– Тогда спрошу прямо: какое количество мангила вы могли бы мне дать?

– Вы же знаете, друг мой – я не очень-то хорошо знаю, сколько и чего есть в моих сокровищницах, – пожал плечами Малилла. – Но убеждён, что речь будет идти не более, чем о пяти-шести фунтах. Может – семь. Я говорю только о слитках, ведь вы же не станете требовать, чтобы я плавил магические артефакты!

– Ни в коем случае, государь! – воскликнул Каладиус. – Но на эти пять-шесть фунтов я могу рассчитывать? С учётом, что я возмещу их стоимость.

– Вы находитесь на волосок от того, чтобы обидеть меня вторично, дорогой друг! – предупредил император. – Я не возьму ни одной монеты с вас! В прошлый раз вы уехали, не получив никакой награды, поскольку страна была разорена и мне едва хватало средств, чтобы не дать ей рухнуть окончательно. Но сейчас Саррасса – богатейшее государство, и пришло моё время возвращать долг!

– Хорошо, государь, я не буду спорить. Значит, теперь мне нужно будет поговорить с главами Ордена чернокнижников – думаю, у них должны быть немалые запасы.

– Но явно недостаточные, – заметил Малилла. – Думаю, даже если они вытрясут все свои закрома, то не наберут и двадцати фунтов.

– Скорее всего, они не наберут и пятнадцати, но это уже что-то. Дальше будем собирать с миру по нитке, – вздохнул Каладиус.

– Я поговорю с торгашами, – решительно пообещал император Саррассы. – Особенно с Западной Торговой Компанией. Уверен, они всегда имеют запасы для контроля над рынком, которыми смогут поделиться.

– Но захотят ли? – с сомнением пробормотал Каладиус.

– Думаю, я смогу их уговорить, – вкрадчивым голосом проговорил Малилла и стало ясно, что вряд ли в Саррассе найдётся купец, способный перечить своему повелителю.

– Я буду вечно благодарен вам, ваше величество, – низко склонился Каладиус.

– Ну что вы! – император протянул руку и крепким рукопожатием подтвердил свою приязнь к магу. – Наконец-то я освобожусь от бремени неоплаченного долга! Сейчас идите отдыхать, друзья мои! Клянусь – не будь я императором Саррассы, ежели через две недели не достану вам необходимого количества магического металла!

Глава 52. Орден чернокнижников

Окрылённых надеждой друзей слуги препроводили в их покои в глубинах императорского дворца. Пока они шли запутанными коридорами, каждый из них с удовлетворением наблюдал то количество стражи, которое встречалось им. Стражники стояли у каждых дверей, тройками прохаживались по коридорам, и, если выглянуть в широкие витражные окна – за ними тоже было полно стражи. Это не могло не радовать.

Также весьма обнадёживал приём императора и его обещания помочь с мангилом. Каладиус уверял, что император Малилла – не из тех людей, что бросают слова на ветер.

Но самый лучший сюрприз ожидал уже в их покоях – Кол наконец-то пришёл в себя. Он пока не мог говорить, да и вообще был крайне слаб, но он, по крайней мере, смотрел на друзей осмысленным взглядом и даже пытался улыбаться. Медикусы и маги, хлопотавшие вокруг него, дружно восклицали о чуде.

– Могущественная магия поработала здесь, – глубокомысленно заявил главный маг-целитель. – Никогда не видел ничего подобного! Такое впечатление, что повреждённые ткани регенерируют. Ваша работа, мессир? – обратился он к Каладиусу.

– Ах, если бы, друг мой, – усмехнулся Каладиус. – Моего умения хватило лишь на то, чтобы кое-как его перевязать. Вот наша чудотворница, – указал он на Мэйлинн.

Пришлось рассказать о лиррийском эликсире, отчего все присутствующие эскулапы пришли в крайнее возбуждение. Главный маг-целитель чуть ли не на коленях умолял Мэйлинн уступить ему несколько капель для исследования, и та уже почти уступила, не умея отказывать людям, однако в дело решительно вмешался Каладиус:

– Простите, дорогой коллега, но впереди нас ждут суровые испытания, и каждая капля будет дороже золота. Дифференциация столь сложного эликсира – дело нешуточное, и требующее огромного опыта и умения. И, боюсь, двух-трёх капель вам будет явно недостаточно, и вы станете просить ещё, и ещё. Поверьте, у меня тоже чесались руки в своё время, но я переборол себя. И сегодня в очередной раз восхвалил себя за это, потому что в противном случае мой друг мог быть уже мёртв.

– Что ж, мы не можем настаивать, мессир, – с явным огорчением ответил маг. – Но знайте, что сегодня наука потеряла очень много.

– Поверьте, коллега, весь путь науки – это череда одних сплошных потерь, – невозмутимо ответил Каладиус. – Если я что-то и понял за прожитую тысячу лет, то именно это.

Ловко припечатав придворного мага своим овеянным веками авторитетом, Каладиус вновь вернулся к постели Кола, вокруг которой кружком собрались все его друзья, наперебой что-то рассказывающие раненому преувеличенно бодрыми голосами.

– Что ж, друзья мои, отдыхайте и наслаждайтесь гостеприимством его величества, а я, пожалуй, проведаю парочку старых знакомых.

– Но куда вы, мессир? – встревоженно воскликнула Мэйлинн. – Стоит ли подвергать себя опасности?

– Во-первых, дорогая, опасности в нашей компании подвергаетесь только вы, и каждый из нас по отдельности мало чем интересен Ордену. А во-вторых, я надеюсь, вы понимаете, что не каждый орешек, попадающий в рот нашим недругам, окажется им по зубам. Я думал, что недавно сумел доказать это. Уверен, дорогой друг, – обратился он к беспомощно улыбающемуся Колу. – Если бы вы видели то, что я сотворил, то подобное волшебство вас бы уж точно не разочаровало.

– Я пойду с вами, мессир, – Варан, слегка поморщившись, поднялся с мягкого кресла.

– Ни в коем случае, друг мой! – возразил Каладиус. – Вам нужен покой и отдых, ибо ваши раны, уверен, также весьма болезненны. Я бы взял с собой тебя, друг Пашшан, – обратился он к баинину, в лице которого можно было разглядеть выражение верного пса, которого хозяин почему-то оставляет дома. – Но твоя рана на ноге будет беспокоить тебя. Кроме того, я не думаю, что мне грозит хоть малейшая опасность.

– Возьмите тогда хотя бы пару стражников! – непререкаемым тоном почти приказала Мэйлинн.

– Хорошо, дорогая моя, – рассмеялся маг. – Но лишь для того, чтобы не заставлять вас волноваться.

– А стоит ли вообще идти куда-то на ночь глядя? – с лёгким беспокойством спросил Варан. – Может быть, стоит подождать до утра?

– Когда я в Саррассе, я всегда стараюсь перемещаться по городу ночами, – ответил Каладиус. – Тише, прохладнее, да и запахи куда приятней. Не беспокойтесь за меня – я ведь не собираюсь покидать Сады императора! Только к башне чернокнижников – и назад!

– А не боитесь разбудить своих знакомых? – попробовала последний аргумент Мэйлинн.

– О, этого я боюсь меньше всего на свете, – хихикнул маг. – Оставайтесь, друзья мои, отдыхайте и набирайтесь сил! Через две недели, возможно, нам придётся отправиться в путь.

С этими словами Каладиус вышел из комнаты. Как и обещал, он обратился к первому же проходящему патрулю, состоящему из командира и двух подчинённых, и те, уже знавшие, сколь дорогим гостем является маг, без рассуждений направились за ним, лишь предупредив по дороге другой такой же патруль.

***

Был скорее поздний вечер, чем ночь, но на улице было уже совершенно темно. Зимняя южная ночь – внезапно обрушивающаяся густой чернильной темнотой, обволакивающая и заползающая в самые укромные уголки. На небе были видны лишь самые яркие звезды, поскольку земной свет затмевал свет далёких светил.

Сады императора прекрасны в любое время суток, однако именно ночью в них появлялось некое мистическое очарование, навевающее детские воспоминания о южных волшебных сказках, в которых мудрые могущественные джинны помогали ловким простолюдинам глумиться над могущественными визирями. Сотни разноцветных ламп, огней, факелов подсвечивали розово-белые стены особняков Койфара, придавая им поистине сказочный облик. Качающиеся ветви тропических растений наполняли окружающее пространство изменчивыми тенями, от которых в сладостной жути замирало сердце, заставляя снова и снова вспоминать всё тех же сказочных джиннов.

Легендарный маг Каладиус весьма органично вписывался в окружающую мизансцену. Наверное, если бы он сейчас вдруг взлетел, размахивая полами своего плаща, это не вызвало бы никакого изумления ни у редких прохожих, ни у стражи. Ему не хватало лишь тюрбана, кои любили водружать на себя актёры, изображающие южных магов на площадях Латиона.

Однако сам Каладиус не слишком-то задерживался, чтобы полюбоваться на всё это великолепие. Он шёл размеренным шагом – не быстро, но и не медленно, и, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Трое стражников позади него мягко шлёпали своими сандалиями по аккуратно выложенной брусчатке. Они несли факелы, от которых почти не было никакого проку, поскольку и широкие улицы, и шикарные особняки были щедро освещены.

Ноги сами несли мага по давно заученному маршруту от императорского дворца к Башне Кантакалла, самой высокой из всех высоченных башен города. Именно там многие столетия располагалась резиденция одного из самых могущественных магических орденов Паэтты – Ордена чернокнижников.

Каладиус помнил совсем другой вид кварталов Койфара. Тогда тоже была ночь, правда, куда более душная, и куда более тёмная, поскольку не была освещена таким изобилием огней. И огонь факелов тогда не умиротворённо подсвечивал засыпающие дома, а безумно метался, предвещая ужас. И тени, отбрасываемые трепещущими ветвями, походили на тени убийц с занесёнными кинжалами. А на ухоженных сейчас мостовых тогда была кровь. Кровь и тела. И ночь разносила окрест мученические вопли несчастных, погибавших или во имя юного императора Малиллы, или же во имя великого мага Паториуса.

И как всегда – магия в решающий момент уступила место простой грубой силе – стали и кулакам. И сам Каладиус, спешащий ко дворцу, держал в руках окровавленный меч, а на щеке засыхала россыпь мелких кровавых бисерин. А затем – горящий дворец, визги служанок, округлившиеся, испуганные глаза пятнадцатилетнего юнца, когда с треском слетела с петель тяжёлая резная дверь. «Пойдёмте, ваше величество!» – сказал тогда Каладиус. – «Прошла пора прятаться, пришла пора царствовать!».

Справедливости ради, юный Малилла и не прятался вовсе. Он был пленён и заперт подручными Паториуса, который не ожидал такого поворота событий, и планировал позже решить судьбу августейшего пленника. Позже не получилось. Те, кому полагалось молча взирать на происходящее, неожиданно дали жёсткий отпор. Чернокнижники предали великую идею создания чародейского государства по типу Тондрона, предпочтя и дальше униженно лизать руку императоров. И теперь Паториус пожинал плоды своей беспечности.

Когда избитый, окровавленный маг был брошен к ногам этого заносчивого щенка, который вчера ещё скулил о пощаде, а нынче примерял под свой тощий зад древний трон императоров Саррассы, Паториус уже тогда прочёл в этих жестоких, злопамятных глазах свою судьбу. Мангиловые обручи, сковавшие запястья, грудь и шею мага, полностью лишали возможности ощутить возмущение, и маг-ренегат сейчас ничем не отличался от любого другого смертного, пускающего кровавые слюни и глядящего из-под опухших век.

А рядом стоял он – тот, кто поверг казавшегося всесильным первого министра и придворного мага. Великий маг Каладиус, живая легенда, воплощённое могущество человеческой расы. Он должен был быть с ним – с запоздалым сожалением думал Паториус. Он, величайший маг за всю историю, мог бы стать прекрасным правителем – Паториус согласился бы играть вторую роль при нём, оставаться первым министром. Если бы подумать о нём раньше, предложить первым! Зная прошлые амбиции Каладиуса, он вполне мог бы согласиться. Но теперь поздно сожалеть, поздно молить о пощаде.

То, что пощады не будет – Паториус понял с первой секунды, едва увидев горящие глаза на бледном, осунувшемся лице нового императора. Или, точнее, нового старого императора, поскольку юридически Малилла властвовал уже почти пять лет – с тех пор, как почил его недалёкий отец. И вот теперь этот безусый щенок щерил свои зубы, собираясь впиться в горло матерому волку. Каладиус, надо отдать ему должное, убеждал юного императора проявить милость и не опускаться до пыток и истязаний. И Малилла пообещал это спешно отбывающему магу. Может быть, это была единственная клятва в жизни Малиллы, которую он даже не пытался исполнить…

Каладиус встряхнул головой, отгоняя тяжкие воспоминания. Воспоминания о потерянном друге – магистре Ордена чернокнижников Палланте, который как раз и позвал старого товарища на помощь. Когда-то, сотни три лет тому назад именно Паллант, тогда ещё молодой и амбициозный чернокнижник, немало способствовал честолюбивым планам Каладиуса стать членом величайшего ордена, попрать многовековые каноны, утверждавшие, что лишь выходцы из Саррассы могут примерить на себя чёрный ониксовый перстень. Каладиус этого не забыл – в своё время Паллант стал магистром Ордена.

Ко времени восстания Паториуса Паллант был стареньким, благодушно доживающим свой век магистром. Как выяснилось – это было обманным ощущением, и Паториус глупо попался на эту обманку. За что и поплатился. Но и Палланту не суждено было пережить ту страшную ночь – он и ещё два десятка чернокнижников погибли, удерживая нейтрализующее заклятие над дворцом. Их просто перерезали, словно цыплят, но главное сделать они всё же успели – не дали выскочке-Паториусу использовать заранее заготовленные разрушительные чары…

Каладиус вновь встряхнулся, пытаясь сбросить груз тяжких мыслей. Он поднял голову – башня Кантакалла громоздилась над ним, закрывая собой половину неба. Окна, начинавшиеся на высоте пятидесяти футов, были освещены. Иного волшебник и не ожидал – в башне чернокнижников всегда кто-то не спит. И Каладиус был уверен, что застанет там тех, кто ему нужен.

***

– Не обманывают ли меня мои глаза? – воскликнул дородный седовласый мужчина, чьи длинные волосы были схвачены в хвост, а борода аккуратно разделена на две пряди. – Мессир Каладиус! Какая честь для нас! Так вот чем можно объяснить, как я понимаю, тот магический выброс, что ощутили мы сегодня днём!

– Признаюсь, дорогой мой Алтисан, это действительно моих рук дело, – раскрывая объятия, рассмеялся Каладиус. – Что, сильно тряхнуло?

– Да если бы башня Кантакалла рухнула мне прямо на голову, удар и то был бы менее ощутимым! – маг Алтисан крепко прижал к себе Каладиуса. – Вы по-прежнему чудовищно сильны, мессир! Мы – лишь жалкие котята, мяучащие рядом с рыкающим львом!

– Полноте, мессир, не наговаривайте на себя напраслину! Пристали ли такие речи магистру Ордена чернокнижников!

– О, вы знаете, мессир, что я стал магистром не по своей воле и в силу… определённых трагических обстоятельств, – Алтисан состроил приличествующую теме мину. – Не проходит и дня, чтобы я не сожалел о безвременном уходе магистра Палланта и не скорбел о выпавшей мне тяжкой доле.

– Магистр Паллант прожил полную, насыщенную жизнь и оставил Орден в надёжных руках, дорогой друг, – проговорил Каладиус, усаживаясь в кресло у столика, на котором стоял кувшин с вином и фрукты.

– Льщу себя этой надеждой, мессир, – смиренно опустил очи Алтисан. – С какой же целью вы пожаловали к нам, дорогой мой Каладиус, ведь я знаю, что из простой любезности вы не покинули бы свою цитадель в пустыне?

– Вы правы, друг мой, – Каладиус с видом знатока отхлебнул вина, покатал его на языке и проглотил, многозначительно покачав головой. – Я прибыл сюда по делу. По весьма важному и, надо признать, довольно опасному делу.

– Мне донесли, что некто сегодня силой магического воздействия превратил в прах величественную виллу в пригородах, – Алтисан также налил себе вина и присел на другое кресло. – Теперь я понимаю, что это были вы. Что же заставило вас совершить такой мощнейший выброс?

– В том доме были убийцы, подосланные, чтобы убить меня и моих друзей, а также похитить одну лирру, которая путешествует в моем обществе. Я не стану ничего скрывать от вас, дорогой друг, поскольку мне потребуется ваша помощь.

– И что это были за убийцы, и для чего им та лирра? – расслабленная поза Алтисана не обманула Каладиуса – магистр напряжённо вслушивался в слова старого мага.

– Они – ассассины Ордена Лианы, – поставив недопитый бокал, проговорил Каладиус.

– Разве он ещё существует? – поднял брови Алтисан. – Последние упоминания о нём встречаются несколько сотен лет назад.

– И тем не менее, он существует и поныне. И продолжает лелеять свои замыслы. И сейчас он близок к их осуществлению, как никогда. Ибо со мной – лирра-аномалия.

– Что вы сказали, мессир? – Алтисану не удалось сохранить невозмутимость, он буквально выскочил из кресла. – Аномалия? Вы не ошиблись?

– Вы считаете, что я могу ошибиться? – чуть сдвинул брови Каладиус. – Поверьте, я всё перепроверил. Это ровно тот случай, что был описан в трактате «Леалирро паратея²⁵» более трёх тысяч лет назад! Девушка-лирра, воспитанница Наэлирро, подготовленная всеми необходимыми эликсирами и положительно отзывавшаяся на них на протяжении всего курса, вдруг не проходит перерождения. В ней возникает парадоксальный антагонизм между обретённым и сущим, который ваш покорный слуга купировал способом, также описанным в «Леалирро паратея». И теперь эта девушка таит в себе невероятную,сокрушительную мощь, которая, попав не в те руки, может принести немало бед.

– Так зачем же вы притащили её сюда? – от волнения Алтисан даже забыл вежество. – Не проще ли было… нивелировать данную проблему?

– Так нынче называют убийство? – жёстко бросил Каладиус. – Имейте в виду, мессир, – каждое слово мага падало, словно тяжёлый свинцовый шар. – Я не приемлю подобных способов решения проблемы, и не позволю кому бы то ни было причинить малейший вред этой девушке. Последние, кто попытался, золой развеялись по ветру.

– Бросьте, дорогой Каладиус, – фальшиво рассмеялся Алтисан, хотя на его покрытых седыми волосами щеках ходили желваки. – Ни к чему здесь ваши угрозы! Кто говорил об убийстве? Я оскорблён подобными инсинуациями. И вообще, прежде чем делать какие-то выводы, мне нужно ещё разбираться в данном вопросе. Прошу вас, попробуйте нашего вина, – магистр указал на бокал, стоящий рядом с Каладиусом. – Биррийское, урожай тысяча семьсот третьего года! Чудесный год, доложу я вам! Боги благословили его, дав столь необычайный виноград.

– Вино прекрасно, – согласно кивнул Каладиус, вновь беря бокал. Он и сам был не рад неожиданному повороту беседы, так что старался загладить возникшее недоразумение. – Оно напоминает мне урожай тысяча триста семьдесят шестого – те же оттенки мёда и муската, тот же мягкий вкус. Помнится, мы любили побаловаться бутылочкой-другой того биррийского с магистром Паллантом, когда он был ещё молодым, подающим надежды магом.

– Разумом я понимаю, но сердце отказывается осознать, что вы говорите о временах столь древних и славных, – воскликнул Алтисан. – Меня охватывает трепет, когда я представляю, из каких глубин времён пришли вы к нам, мессир!

Восхищение, высказанное магистром, было совершенно искренним, и Каладиус это чувствовал. Что ж, что ни говори, а маг пользовался в Ордене колоссальным уважением, что значительно упрощало его миссию.

– Мы живём в такие времена, друг Алтисан, что будущие поколения будут взирать на нас с благоговением и воспевать нас в своих песнях! – допив последнюю каплю великолепного вина, Каладиус без ложной скромности тут же наполнил бокал снова. – И у вас есть шанс приобщиться к истории, которая уже катится, подобно лавине.

– Что же я могу сделать для вас и вашей чудесной лирры? – Алтисан также долил себе вина. – Ведь речь пойдёт о ней, я всё верно понял?

– Вы необыкновенно проницательны, мой друг, – без тени сарказма проговорил Каладиус. – Я, правда, и сам ещё не представляю, что получится из всего этого, но задумка чертовски амбициозная! Моя юная протеже занимается поисками Башни, и я ей в этом всецело помогаю.

– Башни? – слегка озадачился Алтисан. – Что же за башню ищет эта юная лирра? И вы для этого прибыли в город башен? – магистр вглядывался в лицо Каладиуса и видел, что пока находится на неверном пути. – Речь ведь идёт о какой-то особенной башне? Что-то… Ах! – вдруг Алтисана осенило. – Неужели вы… говорите о Башне?

– Именно так, друг мой, – кивнул Каладиус, наблюдая за собеседником поверх края бокала.

– Это… шутка, мессир? – от мысли о том, что над ним, магистром Ордена чернокнижников, может насмехаться кто-то, пусть даже сам Каладиус, у Алтисана кровь отлила от лица. – Ведь не может быть, чтобы вы всерьёз…

– А между тем, я говорю абсолютно серьёзно, – подтвердил Каладиус. – Мы ищем Башню.

– Ааа… – протянул Алтисан, начиная соображать. – Я правильно понимаю, что речь идёт о технике Биалла Пивилийского?

– О, вы весьма эрудированы, дорогой мой Алтисан! – и снова в похвале не слышалось ни капли иронии. – Именно так, мы пытаемся найти Башню по методе Биалла Пивилийского.

– Но все знают, мессир, что Биалл был сумасшедшим! – воскликнул магистр. – Всё, что он описал в своей книжонке – полнейший бред! И более поздние изыскания полностью подтвердили это!

– У меня иное мнение на этот счёт, друг мой, – мягко возразил маг. – И я всерьёз рассчитываю на успех, но есть одна маленькая загвоздка.

– Позвольте-ка угадаю! – хлопнул себя по коленке Алтисан. – Мангил? Насколько я помню, там требовалось какое-то совершенно запредельное количество мангила. Что-то около двадцати фунтов…

– Тридцать три, если точнее, – улыбнулся Каладиус.

– Тридцать три… – Алтисан медленно повторил число вслух, надеясь, что это добавит ему хоть каплю правдоподобности, но это не помогло. – Неужели вы рассчитываете, что Орден даст вам такое количество мангила??? Да у нас его столько просто нет! Уж не заставите ли вы расплавлять мангиловые артефакты?

– Конечно нет, дорогой друг! – Каладиус выставил перед собой руки, шутливо отмахиваясь от подобных обвинений. – Я претендую лишь на свободный мангил. Более того, я готов за него заплатить рыночную цену. Также обращу ваше внимание, что некоторое количество обещал мне император, который взял под личный контроль эту ситуацию.

– Я понял, что вы хотите сказать этими словами, – слегка потемнел лицом Алтисан.

– О, ровным счётом ничего! – горячо заверил Каладиус. – Поверьте, я не стану вмешивать его величество в наши с вами личные дела. Но позволю себе заметить, что я – один из старейших членов Ордена и потому, согласно Устава, могу претендовать на особое ко мне отношение со стороны нашей организации, – Каладиус намеренно подчеркнул слово «нашей».

– У нас нет такого количества мангила, – прижатый со всех сторон, Алтисан опустил руки.

– А сколько есть?

– Нужно справиться у главного кастеляна, – нехотя проговорил магистр. – Думаю, что фунтов пятнадцать-двадцать. Но мы не можем отдать вам весь мангил, вы же это понимаете? – быстро добавил он.

– Абсолютно, друг мой! – заверил маг. – Вы, конечно, оставите себе целый фунт, или даже два!

От подобных слов Алтисан осёкся, на время лишившись дара речи.

– Но ведь это – крохи! Мы останемся без сырья на долгие месяцы! – наконец возопил он.

– А разве рудники Эллора больше не работают? – возразил Каладиус. – Спрос порождает предложение. Уверен, что вынужденный вакуум будет восполнен весьма скоро.

– Вы режете меня без ножа, мессир! – в отчаянии вскричал Алтисан.

– Поверьте, это не так больно, как тогда, когда режут ножом, – Каладиусу надоели уговоры и он решил, что пришла пора поднажать.

– Вы угрожаете мне? – смертельная бледность залила благородное лицо старого магистра.

– Я просто предупреждаю вас, мессир, – спокойно ответил Каладиус. – Его величество будет крайне недоволен, если решит, что его приказы исполняются недостаточно тщательно.

– Хорошо, – помолчав с минуту, и наконец взяв себя в руки, проговорил Алтисан. – Завтра я пришлю его величеству полный отчёт о состоянии наших мангиловых запасов, а также перспективный план их использования, чтобы подсчитать сальдо…

– Сейчас, – тихо, но чётко произнёс Каладиус.

– Что?.. – Алтисан решил, что не расслышал.

– Вы сейчас позовёте сюда главного кастеляна с его бумагами, дорогой друг, и мы вместе с вами оценим состояние ваших запасов, – Каладиус, не мигая, смотрел в глаза магистра, и тот не смог долго выдержать этот взгляд.

– Но главный кастелян спит! – это была слабая отговорка, но больше ничего на ум не пришло.

– Что крайне невежливо с его стороны, учитывая, что магистр бодрствует.

– Неужели дело не подождёт до завтра?

– Пожалуйста, друг мой, позовите его сейчас, – подчёркнутая вежливость Каладиуса пугала больше, чем раздражительность.

Поняв, что проиграл, Алтисан звякнул в колокольчик. Явился служка, которого тут же отправили за главным кастеляном. Ожидание его прихода затянулось почти на полчаса, и за это время в комнате магистра стояла гробовая тишина. Алтисан хмуро сидел, вертя в руках бокал, Каладиус же, откинувшись на спинку кресла, блаженно полуулыбался, поглядывая на портрет магистра Палланта, висящего средь череды портретов былых магистров Ордена.

Наконец в дверь осторожно постучали, и в комнату вошёл главный кастелян, нёсший подмышкой толстую книгу.

– Скажите, дорогой друг, – обратился к нему Каладиус, видя, что Алтисан не склонен начинать разговор. – Сколь велики у Ордена запасы свободного мангила?

Кастелян недоуменно взглянул на молчащего Алтисана, но тот лишь мрачно кивнул, разрешая говорить.

– Девятнадцать фунтов и восемь с четвертью унций, – на всякий случай сверившись с книгой, ответил кастелян.

– Это просто превосходно, господа! – воскликнул Каладиус так, словно между ним и Алтисаном не было никаких размолвок. – Вы просто спасаете мне жизнь! Я думаю, что совершенно справедливым будет оставить для нужд Ордена два фунта… Нет… Во имя Первосоздателя – не будем мелочными, и положим на это все три фунта и восемь с четвертью унций!

От подобной «щедрости» лицо Алтисана вытянулось ещё сильнее. Кастелян, не очень понимавший, в чём дело, тем не менее, тоже стал бледнеть.

– Прошу вас, милейший друг, к завтрашнему дню отмерить шестнадцать фунтов мангила и предоставить его людям, которых я пришлю, – тоном, не терпящим возражений, обратился Каладиус к кастеляну. – Взамен я предоставлю вам векселя Главного имперского банка на сумму в двенадцать тысяч золотых корон. Я знаю, что это заметно превосходит рыночную стоимость мангила, но прошу – не берите себе в голову подобную чепуху! Считайте это взносом в великое дело Ордена!

Произнеся эту тираду, Каладиус легко поднялся с кресла и, сердечно распрощавшись с хмурыми магами, вышел. И лишь оказавшись на лестнице, он позволил себе облегчённо выдохнуть. Хотелось надеяться, что с этой стороны неожиданностей и неприятностей уже не последует.

Глава 53. Недостающее количество

На следующее утро в покои путешественников пожаловал сам император. Первым делом он осведомился о здоровье Кола, и когда узнал, что тому гораздо лучше, попросил, чтобы его наконец представили лично. Кол чувствовал себя вполне неплохо – как обычно, чудодейственный эликсир делал своё дело, и доктора с удовлетворением замечали, что организм великолепно переносит болезнь, никаких следов сепсиса и иных сопутствующих проблем не было выявлено. Дыхание Кола оставалось свистящим и хриплым, но зато он теперь мог разговаривать шёпотом, хотя врачи весьма категорично запрещали ему напрягать дыхательную систему.

Тем не менее, когда в комнату вошёл император, Кол даже рефлекторно попытался встать, но из этого, ясное дело, ничего не вышло. Врачи, увидев это, встрепенулись и загалдели, словно стая испуганных галок. Однако император нимало не смутился, не смотря на то, какой фурор он произвёл. Весьма благодушно обратился он к выздоравливающему, уважительно отозвался о богатом военном прошлом Кола, а затем пожелал скорейшего выздоровления. Кол отвечал односложно, поскольку длинные предложения ему пока не давались – он просто задыхался на середине фразы.

В конце концов Мэйлинн, которая вела себя как настоящая сиделка, вежливо, но твёрдо попросила императора дать раненому покой. Малилла, привыкший чувствовать себя полновластным хозяином, тем не менее, безропотно удалился в соседнюю комнату, где его уже поджидал Каладиус.

– Я знаю, что вчера вы покидали дворец, – начал император. – Вы были в башне чернокнижников?

– Да, государь, – просто ответил Каладиус, поскольку фраза Малиллы и звучала не как вопрос, а как утверждение.

– Полагаю, речь зашла о мангиле? – осведомился император.

– В числе прочего, – кивнул Каладиус. – И мною был получен весьма положительный ответ от магистра Алтисана. Он предложил мне целых шестнадцать фунтов из запасников Ордена, не забыв упомянуть, что он остаётся верным слугой вашего величества.

– Да, чернокнижники – опора трона, – важно кивнул Малилла. – Я никогда этого не забываю. Шестнадцать фунтов – это огромное количество, поздравляю!

– И тем не менее, оно недостаточное, – скроил печальную мину маг. – Это – едва ли половина от того, что нам требуется.

– Что ж, – император поиграл перстнем на пальце. – По моему приказу были уточнены запасы казны. В данный момент мы располагаем приблизительно восемью с половиной фунтами мангила. Как я и обещал – все они ваши.

– Истинно царский подарок, ваше величество! – поклонился Каладиус. – Я в неоплатном долгу перед вами.

– Что вы, друг мой! – возразил император. – Я только ещё едва-едва начинаю отдавать свои долги! И поскольку вам требуются ещё восемь с четвертью фунтов, то, как я и обещал, я сегодня же соберу во дворце крупнейших торговцев мангилом. Думаю, что восемь фунтов – вполне реальная цель!

– Полагаю, что могу разделить вашу уверенность, государь, – подтвердил Каладиус. – Я не забуду вашей доброты.

– Полноте, друг мой! – Малилла взял руку мага в свои руки и весьма почтительно пожал её. – Прошу простить меня – государственные дела не ждут. Полагаю, вам будет интересно присутствовать на встрече с торговцами?

– Крайне интересно, – подтвердил Каладиус. – Но мне не хотелось бы широкой огласки. Пусть уж эти купцы не будут знать, кому потребовался металл.

– Вы можете присутствовать тайно, – предложил император. – Это же императорский дворец! Тут полно потайных мест.

– Думаю, я лучше проведу это время с большей пользой, – чуть подумав, ответил маг. – Надо бы восстановить кое-какие из сожжённых мостов. Лишь глупцы в моем возрасте плодят врагов без оглядки и на пустом месте.

– Что ж, воля ваша, мессир. Вечером я дам вам отчёт о том, чего удалось достичь.

– Если всё пойдёт как надо, – хитро улыбнулся Каладиус. – Меня не будет до утра.

***

– Мессир Каладиус… – от вчерашнего радушия магистра Алтисана не осталось и следа. Завидев гостя, он поморщился, словно случайно раскусил горькую жабу.

– Дорогой мой мессир Алтисан, да, это я, собственной персоной, – лицо Каладиуса, напротив, так и лучилось радостью.

– Разве вы не получили мангил? – устало спросил Алтисан. – Насколько мне известно…

– О, не беспокойтесь, мой добрый друг! Ваша посылка была доставлена точно и в срок!

– Мы, в свою очередь, получили переданные вами бумаги, – сухо известил Алтисан. Он вообще говорил неохотно, словно через силу – видно, обида на Каладиуса была велика.

– Мы говорим всё не о том! – огорчённо вздохнул маг. – Боюсь, вчера мы расстались не самым лучшим образом, и ваш сегодняшний приём говорит о том, что вы затаили на меня обиду.

– Да ну что вы, мессир! Как вы могли такое подумать? – лицо магистра выражала совершенно противоположные словам чувства, и он даже не пытался это скрыть.

– Прошу вас, дорогой друг, примите меня! Я принёс ленту мира, поверьте! Ничего я не хочу так, как восстановить добрые отношения с вами и Орденом, членом которого я являюсь.

– Странным, однако, способом вы строите добрые отношения, мессир, – пожаловался Алтисан, что для Каладиуса стало добрым знаком – он боялся, что магистр просто замкнётся. А раз так – ещё не всё потеряно!

– Ничего странного, друг мой. Вчера я должен был добиться своей цели, и, как вы могли заметить, я её добился. Цель оправдывает средства. Но сейчас, когда цель достигнута, я не вижу смысла продолжать вести себя, словно последняя свинья. Поэтому я пришёл к вам, чтобы поговорить по душам. И я с подарком!

– Что за подарок? – против воли заинтересовался магистр.

– Вы же знаете, что в императорском дворце очень богатые винные погреба. И угадайте, на какое сокровище я наткнулся там сегодня?

– Бьюсь об заклад, что это – то самое биррийское, урожая тысяча триста семьдесят шестого, о котором вы упоминали вчера! – вскричал Алтисан, и всякая обида вмиг слетела с его лица.

– Вы – провидец, мессир! – рассмеялся Каладиус и жестом иллюзиониста выхватил из широкого рукава плотно покрытую пылью бутыль.

– Это чудо, мессир! – на бледных щеках магистра заиграл румянец, а глаза заблестели, как у кота при виде сметаны.

– И, что самое приятное, она у меня не одна! – ещё две бутылки встали на стол рядом с первой.

– Ах, мессир, я готов ссориться ежедневно, если в качестве ленты мира мне будут подносить подобную красоту!

– Боюсь, в погребах императора осталось не более дюжины подобных бутылок, так что я могу поссориться с вами от силы четыре раза, – рассмеялся Каладиус, осторожно срезая сургуч, которым обильно было залито горлышко.

– Ах, вы такой шутник, мессир! – залился хохотом Алтисан. – Прошу, осторожней! Может, позвать слугу?

– О, во имя всех богов, дорогой Алтисан! – воскликнул маг. – Неужели вы думаете, что у вашего слуги тоже есть тысячелетний опыт откупорки винных бутылок?

– Я был бы крайне этому удивлён! – весело ответил Алтисан, с удовлетворением наблюдая, как аккуратно Каладиус извлёк пробку из горлышка. – Какой аромат! Подумать только – он томился под этой пробкой целых триста лет!

– Уверен, эти триста лет пошли вину только на пользу! – отметил Каладиус, разливая темно-рубиновую влагу по двум хрустальным бокалам.

– Какой цвет! – не переставал восхищаться магистр. – Должно быть, когда Первосоздатель глядел на зарю этого мира, она имела столь же благородный оттенок!

– Ну что ж, дорогой друг! – Каладиус протянул один из бокалов Алтисану. – Попробуйте и оцените, как знаток – прав я был вчера насчёт схожести вкусов?

Магистр чернокнижников осторожно, словно чашу с эликсиром вечной жизни, принял бокал из рук гостя и, закатив глаза, отхлебнул небольшой глоток. Затем он стал катать его по языку, нёбу, то задерживая, то вновь приводя в движение. И лишь через некоторое время, словно по какому-то внутреннему принуждению, он всё же проглотил вино.

– Я чувствую себя почти преступником, мессир, оттого что вздумал обижаться на вас из-за какой-то ерунды! – наконец проговорил он. – Вы же отплатили мне этим волшебным напитком! Мне так стыдно!

– Ну и как вкус? – улыбнувшись, осведомился Каладиус.

– Увы мне! – горестно воскликнул Алтисан. – Отныне любое вино будет казаться мне трактирной кислятиной!

– О, поверьте, в погребах его величества есть ещё вина, которые могут поспорить своим вкусом с этим великолепным напитком! И после я порекомендую вам наиболее достойные. Уверен, император пожертвует некоторое количество бутылок своему верному слуге!

– Вы просто возвращаете меня к жизни, мессир! – воспрянул духом Алтисан и вновь припал губами к бокалу.

Некоторое время все разговоры крутились только вокруг вин, и Алтисан показал себя истинным экспертом в этих вопросах. Удивительно – при всей своей любви к этому напитку, магистр не был пьяницей. Он ценил вино за вкус, букет, аромат, но не за хмель, которое оно несло. Тем не менее, пьянел он от этого не меньше.

Когда уже были прикончены две бутылки и откупорена третья, Алтисан дошёл до стадии безграничной любви и доверия к своему собутыльнику. Он уже пару раз предлагал Каладиусу «по дружбе» отдать остатки мангила, но великий маг, вежливо посмеиваясь, всякий раз отказывался. И вот разговор как-то сам собою перекинулся на предыдущего магистра Ордена.

– Жаль старика, – чуть заплетающимся голосом говорил Алтисан, сам разменявший уже полторы сотни лет. – Магистром он был отменным. Я ему не чета…

– Бросьте на себя наговаривать, любезный друг, – Каладиус уже также был навеселе, либо же успешно притворялся.

– Жаль, что погиб ни за что, – продолжал Алтисан.

– Почему это ни за что? – возразил Каладиус. – Он погиб за благородное дело!

– Благородное дело! – презрительно фыркнул Алтисан. – Свара между самыми талантливыми магами империи – это ли благородное дело?

– Защита своего сюзерена – вот благородное дело, – проговорил Каладиус, пристальнее вглядываясь в лицо собутыльника.

– Ах, кабы при этом не погиб бы ещё весь цвет Ордена! – вздохнул Алтисан.

– Они погибли не напрасно, и сами избрали свою судьбу.

– Я вот иногда задумываюсь… – обронил Алтисан и вдруг замолк, словно испугавшись едва не сказанных слов.

– Задумываетесь, не прав ли был Паториус? – подождав какое-то время, сам спросил Каладиус.

– Да! – неожиданно, похоже, даже для самого себя, воскликнул Алтисан. – Простите, мессир, я знаю, что Паллант был вашим другом, и вы лично участвовали в пленении Паториуса, но… Вы никогда не думали, что магистр Паллант, возможно, выбрал не ту сторону?

– Признаться, я так никогда не думал, друг мой, – покачал головой Каладиус.

– Неужели вас не прельщает идея великой державы, которой будут править мудрые и могущественные маги? – глаза Алтисана против воли загорелись. – Ведь вы могли бы быть великолепным правителем, мессир! Я, да и множество других магов, без раздумий пошли бы за вами!

– Уж не предлагаете ли вы мне очередной государственный переворот, мессир? – тон Каладиуса продолжал оставаться легкомысленным, но глаза смотрели уже холодно и серьёзно.

– Ну что вы, что вы! – всплеснул руками Алтисан. – Я просто рассуждаю.

– Неужели вам плохо живётся при нынешнем императоре? Кажется, он не обижает Орден и даёт вам множество вольностей.

– Ну вы же знаете, мессир, народную сказку про старика, который последней рваной сетью вытащил кувшин с запертым джинном? Сначала он попросил новую сеть, затем – новый дом, затем – дворец…

– Да, людям свойственно хотеть большего, чем они имеют, – кивнул Каладиус. – Но разве вы не помните, чем окончилась эта сказка? Хитрый джинн обманул старика и убил его…

– В том варианте, который знаю я, джинн просто получил свободу, а старик остался со своей рваной сетью, – озадаченно проговорил Алтисан.

– Вашему старику повезло больше, чем могло бы повезти многим другим, – многозначительно проговорил Каладиус, и магистр прекрасно понял, что тот хочет сказать.

– Поймите правильно, мессир, я не на что такое не намекаю, – взволнованно заговорил Алтисан. – Не думайте, что в моих словах есть нечто большее, чем обычные хмельные застольные разговоры.

– Поверьте, друг мой, я ничего такого и не думаю, – ответил Каладиус. – Более того, не далее, как вчера я заверил его величество в преданности Ордена и лично его магистра. Но мне кажется, вы превратно понимаете идеи Паториуса.

– Что же там можно превратно понять?

– Моё мнение таково, что каждый в этом мире должен заниматься своим делом. Лекарь – лечить, булочник – печь хлеб, солдат – убивать. Маг не должен лезть в политику, ибо на то есть политики. Так же и государь не должен лезть в сугубо магические дела, ибо они всё равно недоступны его пониманию. Думаю, если каждый будет добросовестно заниматься своим делом и не пытаться лезть в дела других – тогда государство будет процветающим. Империя магов – это утопия. У вас либо не получится ничего, либо получится очередной Тондрон. В какой-то момент маги решат, что живые люди слишком опасны, своенравны, не так выносливы, и тогда некроманты станут заменять своих подданных гомункулами или зомби. Увы, мысли магов витают в столь дальних горних высях, что у них куда меньше общего с простыми смертными, чем у самого могущественного правителя. Поэтому для простолюдина правление магов никогда не обернётся ничем добрым, и не потому что правители будут целенаправленно жестоки. Просто для магов люди будут казаться не выше обычных домашних животных, лишённых разума.

– Какие мрачные картины вы рисуете, мессир, – пробормотал Алтисан.

– Поверьте человеку, который за свою долгую жизнь видел рождения и падения династий и целых государств. Человеческая природа ущербна, а маги – не более чем невероятно могущественные люди, то есть в некоторой степени они ущербны вдвойне.

– Любопытно слышать такие слова от мага, – невесело усмехнулся Алтисан.

– Поживите с моё, друг мой, тогда вы пересмотрите многие вещи.

– Да куда мне! Такие как вы, мессир, рождаются раз в эпоху, а то и реже. Вы в тысячу лет выглядите лучше и моложе меня, хотя я не дожил и до двухсот.

– Ну тогда просто поверьте мне на слово, друг мой. А что касается ваших мыслей о Паториусе, то мой вам дружеский совет: держите их при себе, если уж не можете от них избавиться! Поверьте, император Малилла не из тех людей, что будут лояльно относиться к подобным размышлениям. Не повторите судьбу пленённого мага, дорогой друг!

– Что вы, поверьте, что я никогда не подниму руки на нашего августейшего повелителя! – самым искренним тоном заверил Алтисан.

– Я верю вам, друг мой, и именно поэтому я до сих пор дружески разговариваю с вами, вместо того, чтобы предпринять меры.

В том, что Каладиус может предпринять меры, Алтисан не сомневался ни секунды. Он, магистр Ордена чернокнижников, перед которым в трепете склонялись весьма сильные маги этого мира, сам в свою очередь трепетал перед овеянной веками силой великого мага. Он тут же поспешил уйти подальше от скользкой темы к теме куда более приятной, и речь вновь зашла о вине и виноградниках. Под эти приятные разговоры показала дно последняя бутылка легендарного вина, после чего Каладиус стал собираться обратно.

– Останьтесь, мессир, – предложил Алтисан. – Скоро подадут ужин, а затем мы сможем полюбоваться звёздами с вершины башни, а также обсудить множество интересующих меня вещей. Меня весьма занимает ваша лирра…

– Прошу извинить меня, дорогой друг, но мне уже пора. Вечером его величество обещал мне дать отчёт о прошедшем у него совещании глав крупных торговых компаний, ввозящих мангил.

– Много ли ещё вам требуется мангила?

– Восемь фунтов с четвертью.

– Неужели вы думаете, что у торговых компаний можно найти такое количество? – воскликнул Алтисан. – Они не держат больших запасов. Дорогой Каладиус, я уже предлагал, и предлагаю вновь – примите от Ордена те три с лишним фунта, что вы не взяли вчера. Вы правы – не пройдёт и трёх месяцев, как запасы будут пополнены…

– Не более, чем на треть, – перебил Каладиус. – Поверьте, я изучил примерные объёмы добычи мангила. Я скажу вам так, Алтисан – если уж возникнет острая необходимость, я приму ваш дар. У меня во дворце вполне можно найти два-три фунта мангила, и я планирую послать туда людей. Если всё пройдёт как надо, меньше чем через месяц этот металл прибудет в Шатёр. И будет незамедлительно передан Ордену.

– Поразительно – только великий маг Каладиус может хранить у себя дома три фунта мангила! – восхитился Алтисан. – Вы велики во всём, мессир!

– Вот только взять его с собой у меня ума не хватило, – с лёгкой горечью рассмеялся Каладиус.

В конце концов, после длительных прощаний, заверений в дружбе и всевозможных благодарностей за чудесно проведённый вечер, великий маг покинул башню Кантакалла. На улице уже стемнело, так что приятный вечер гармонично завершился созерцанием сказочных пейзажей Койфара.

***

Представитель Западной торговой компании сидел, хмуро понурив голову. Вообще-то он совсем не привык, чтобы его отчитывали, как какого-нибудь зарвавшегося мальчишку. Однако сегодня всё было именно так.

Западная торговая компания являлась крупнейшей в Саррассе и одной из самых крупных на всей Паэтте. Под словом «западная» она стыдливо маскировала прилагательное «Эллорская», ведь упоминание этого мрачного и таинственного материка могло повредить бизнесу. А так – никто не будет задавать лишних и неудобных вопросов. Понятное дело, что весь мангил, который есть в мире, привозится из Эллора – во всей Паэтте, сколько ни копали, ничего нашли, хотя существовала теория, что в окрестностях озера Симмер вполне могут быть залежи драгоценной руды. Но, хотя все это и понимали, тем не менее, для душевного спокойствия клиентов было проще думать, что мангил пришёл не с побережья Эллора, от которого всего несколько дней пути до города Офа – столицы империи Тондрон, а с некоего аморфного Запада.

Западная торговая компания (или просто Компания, как обычно говорили саррассанцы, всегда точно понимая, о чём именно идёт речь) занималась не только мангилом. Значительную часть их оборота составляла торговля с Кидуанским государством, однако восемь фунтов мангила из каждых десяти, прибывающих в Саррассу, прибывали на кораблях, ходящих под флагами Западной торговой компании.

Собственно говоря, Компания была больше, чем просто торговой организацией. Управленческий аппарат Компании выполнял административные функции в колониях Эллора. Председатель Компании официально числился генерал-губернатором всех саррассанских колоний, но генерал-губернаторство это было весьма формальным, поскольку суровые и свободолюбивые колонисты-рудокопы не сильно-то прислушивались к мнениям людей «с материка», как они немного презрительно называли всех, кто приплывал с этого берега Загадочного океана. И к чести этих самых людей «с материка», им хватало ума принимать существующее положение вещей, пока это приносило барыши. А торговля мангилом приносила барыши сказочные.

Но мы отвлеклись от заседания при императоре. Началось оно весьма прозаично, с традиционных взаимных реверансов между властью и бизнесом. Но затем император Малилла внезапно озвучил цель, с которой он пригласил находящихся в зале четверых представителей компаний. Действительно, кроме представителя Западной торговой, тут присутствовали ещё три человека, однако их присутствие было в достаточной степени номинальным, ведь совокупный объем привозимого ими мангила был вчетверо меньше привозимого Компанией.

– Господа, не стану ходить вокруг, да около, поскольку у меня ещё много иных дел, – начал император. – Мне необходимы девять фунтов мангила. Когда я говорю «необходимы», я имею в виду необходимы в ближайшее время.

– Но, государь, – с некоторой даже снисходительностью в голосе заговорил представитель Компании. – У нас нет таких оперативных запасов. Практически всё, что мы завозим, мы привозим под реализацию, и сбываем тут же, а иной раз ещё и до того, как корабль с металлом прибыл в гавань.

Остальные коммерсанты одобрительным ворчанием подтвердили слова коллеги.

– Однако, господа, – правитель пока не выказывал признаков недовольства или нетерпения. – Я точно знаю, что кроме оперативных, у вас имеются также и резервные, стратегические запасы. Не нужно считать меня профаном в экономике, я знаю, как работает бизнес столь редких и ценных товаров.

– Гм, это так, повелитель, – досада промелькнула на лице представителя Компании. – Однако, во-первых, эти запасы не столь велики, как вы, должно быть, думаете, а во-вторых, осмелюсь пояснить, эти запасы потому и называют стратегическими, что используются они лишь в самом крайнем случае.

– Должно быть, господин аль’Шанта, вы не до конца уразумели, что когда что-то незамедлительно требуется вашему повелителю – это и есть тот самый крайний случай, – Малилла всё ещё говорил спокойно, но на его переносице появилась жёсткая, словно лезвие ножа, складка, слишком о многом говорящая тем, кто его знал.

– О, разумеется, я это понимаю, – несколько сконфуженно произнёс аль’Шанта. – Однако…

– Вы знаете меня уже больше десяти лет, – опасно прищурился император. – И до сих пор не знаете, насколько я не люблю слово «однако»?

– Государь, – окончательно смешался коммерсант. – Я не имел и в мыслях противоречить вам. Я лишь пытаюсь объяснить… Должно быть, мой скудный разум не в состоянии подобрать правильные слова…

– Тем не менее, когда речь идёт о преференциях для вашей Компании, вы бываете невероятно велеречивы и убедительны, – усмехнулся император. – Не забывайте, что благосостояние и вашей компании, и всех остальных также, – Малилла обвёл взглядом притихших купцов. – Целиком и полностью зависит от доброй воли императорской короны. Так же, как я возвысил вас над всеми другими, так же я могу и низвергнуть вас в мановение ока.

– Своего положения наша Компания добивалась тяжким трудом, государь, – голос аль’Шанты дрожал, но несправедливый упрёк, видно, глубоко его задел. – Мы верно служили ещё отцу вашему, а до того – его отцу, и отцу его отца… Мы целиком признаем благотворное влияние вашего величества, но справедливость призывает меня напомнить вам, что Западная торговая компания успешно существует уже больше восьми столетий.

– В этом мире рано или поздно всему наступает конец, господин аль’Шанта, – отчеканил Малилла, но тут же сбавил тон. – Поймите меня верно, господа, я вызвал вас сюда не затем, чтобы угрожать или ссориться. Боги мне свидетели, что лишь ваше непочтение заставило меня произносить столь неприятные слова. Но я хочу, чтобы вы твёрдо уяснили для себя одну простую вещь: мне необходимы девять фунтов мангила, и я должен их получить.

– Государь, я буду откровенен с вами, – представитель Компании был бледен от свалившихся на него угроз и обвинений, но старался сохранять твёрдость. – Компания имеет около четырёх фунтов стратегических запасов, необходимых для форс-мажорных сделок и контроля над рынком. Однако… – аль’Шанта поперхнулся, вновь употребив слово, которое император отнёс к числу своих нелюбимых. – Однако моё руководство никогда не пойдёт на то, чтобы целиком опустошить запасы. Кроме того, – поспешил добавить он, видя, как вновь темнеет лицом Малилла. – Кроме того, я уверен, что недостающих пяти фунтов уважаемые представители конкурирующих компаний всё равно не наберут.

Троица коммерсантов вновь заворчала со смешанным чувством уязвлённого самолюбия и благодарности. Собственно, это было очевидно – каждая из компаний вряд ли могла представить здесь и сейчас хотя бы по фунту мангила.

– Но, должен вам заметить, что уже через три или, в крайнем случае, четыре месяца мы ждём корабль с Эллора. По нашим подсчётам, он привезёт не менее восьми фунтов. Правда, на значительную часть его уже существует предзаказ…

– Если этот предзаказ исходит от Ордена чернокнижников, то можете быть спокойны… – начал было император.

– Он не от Ордена чернокнижников, государь, – мягко перебил коммерсант.

– Кто же мог разместить столь крупный заказ, если не они?

– Это коммерческая тайна, государь, – потупился аль’Шанта.

– В моем государстве не может быть от меня тайн, если они затрагивают мои интересы, сударь! – резко ответил Малилла. – И, мне кажется, я сам знаю ответ. Некроманты, не так ли? – по виду торговца император понял, что попал в цель. – Мне уже не раз докладывали, что в последнее время они стали чересчур активны. И я думаю, что всем станет лишь лучше, если они не получат этот заказ.

– Но, повелитель, сделка уже заключена… – пролепетал аль’Шанта.

– Придётся её расторгнуть, – отрезал Малилла. – Я вообще планирую попристальнее присмотреться к деятельности этой кучки некрофилов. Уж больно много жалоб на них в последнее время. Однако, это совсем иная проблема, которую я буду решать в другое время. Ваш корабль, господин аль’Шанта, придёт слишком поздно, так что мы можем рассчитывать на него лишь в той мере, что он сможет покрыть ваши… стратегические запасы.

– Но государь… – начал было аль’Шанта.

– Вы всё ещё смеете мне возражать? – голос императора грозовым эхом раскатился по зале. – Верно ли я слышу, сударь?

Аль’Шанта с трудом поднял глаза на своего властелина, несколько секунд понаблюдал, как у того ходят желваки на бритом лице, и, не выдержав, опустил взгляд.

– Нет, повелитель… – едва слышно проговорил он.

– Тогда вот моё решение, – Малилла встал из-за стола и словно навис над своими подданными. – Вы продадите мне весь запас мангила, какой у вас есть. Слышите, весь! Я дам за него цену, на пять процентов превышающую рыночную. Кроме того, я вдвое снижу для ваших компаний ввозные пошлины на весь текущий год. На любые товары.

– Вы необычайно добры, государь, – низко поклонился аль’Шанта, так что выражение его лица осталось недоступно взору императора.

– Это так, – подтвердил Малилла. – Поэтому я жду от вас семь фунтов мангила. Насколько я понимаю, исходя из ваших же подсчётов, подобное количество вы вполне в состоянии найти. Оставшееся я, так и быть, раздобуду сам. Благодарю вас за сотрудничество, господа.

Поняв, что заседание окончено, купцы, кое-как поднявшись, на негнущихся ногах, засеменили к выходу, не забыв, конечно, поклониться своему императору. Тот же, в свою очередь, надолго задумался, застыв в своём кресле, глядя на дверь, закрывшуюся за коммерсантами. Сегодня он сыграл грубо, может быть, даже чересчур грубо. Но он покроет это будущими преференциями. А пока радовало то, что он сделал всё возможное, чтобы вернуть долг Каладиусу. Да, оставалось ещё около фунта мангила, которого недоставало до ровного счета, но Малилла был уверен, что без проблем раздобудет нужное количество. А мы-то знаем, что Алтисан обещал великому магу даже больше металла, чем требовалось.

Так что, можно было с достаточной уверенностью сказать, что одна из проблем, стоящих перед нашими друзьями, была решена. Нужное количество мангила было уже почти в их руках.

Глава 54. Врата Блантура

В последующую неделю у всех были свои дела: Каладиус занимался сбором мангила, представители торговых компаний ломали голову, как бы этот самый мангил предоставить, Варан взялся набирать вооружённый отряд для дальнейшего путешествия, Мэйлинн и Бин, словно две наседки, опекали выздоравливающего Кола, а Кол, соответственно, выздоравливал. И, надо сказать, дела эти продвигались с завидным успехом.

Действительно, сложно представить, какие бури разразились в главных офисах торговых компаний, но спорить с императором Малиллой не решился никто, даже великая и могучая Западная торговая. Не прошло и трёх дней, как неброско одетый человек в сопровождении целого отряда охраны принёс во дворец небольшой чемоданчик, прикованный к его руке тонкой, но прочной цепочкой. В чемоданчике лежало ровно семь фунтов мангила – ни граном меньше или больше. Кто какую лепту внёс в это общее дело, император не уточнял. Он лишь сердечно поблагодарил компании в лице подносителя, и заверил, что помнит все данные обещания.

Далее принесённый мангил был присовокуплён к находящимся под надёжной охраной двадцати пяти и трём четвертям фунтов, что уже находились в руках императора, или, наверное, лучше сказать – Каладиуса. Магу-таки пришлось наведаться в башню Кантакалла ещё раз, причём на этот раз его сопровождали, кроме охраны, ещё двое слуг, каждый из которых нёс в руках деликатно позвякивающие большие корзины. Результатом этого похода стало недостающее количество мангила.

Куда как интереснее проходили дни у мастера Теней. Каждое утро Варан спускался в один из тенистых внутренних двориков, иногда один, но чаще – в компании Пашшана, и проводил тренировочные схватки со стражниками дворца, которых направляли туда по личному приказу императора. Варан пытался выбрать лучших из лучших, ведь им, возможно, предстояло схватиться с лиррийскими ассассинами. К сожалению, Варан всё чаще бывал недоволен результатами.

Нельзя сказать, что дворцовая стража проходила небрежный отбор – всё это были сильные, ловкие ребята. Но их навыки не подходили для той работы, которая их ожидала. Большинство из них привыкли работать группами по двое-трое бойцов, использовать копья и алебарды, в бою применять более прямолинейные, давящие тактики. Всё это могло не сработать в возможных заварушках. Поодиночке даже израненный Варан с лёгкостью побеждал почти любого соперника.

– Им не хватает скорости и непредсказуемости, – сквозь зубы рычал потный Варан, отделывая деревянным мечом очередного кандидата. – Здесь нам нечего ловить.

Пашшан тоже весьма неодобрительно наблюдал за происходящим, пусть сторонний наблюдатель и не заметил бы никаких эмоций на его лице. Он нечасто брал в руки шест – лишь трое или четверо претендентов оказались достаточно ловкими, чтобы одолеть однорукого охотника за головами. И не один из них не справился с хромающим баинином.

– Я понимаю, что это рискованно, но нам нужны настоящие подонки и головорезы, – утирая тряпицей пот, проговорил Варан. – Те, кто прошёл школу уличного боя, трактирных драк и коварных ударов. Можно, конечно, набрать и этих ребят, но тогда нам понадобится целая когорта, которая обступит нас своим боевым порядком. Тогда у них будет шанс остановить ассассинов.

Пашшан лишь кивнул на эту тираду – больше он ничего сделать не мог. Слово всё равно было за Каладиусом. Который, к слову сказать, не особенно проникся идеей Варана.

– Мы всё равно не станем пользоваться этим отрядом достаточно долго, – ворчливо возразил он. – После саррассанской границы пойдём одни. Не думаю, что на нас там навалятся толпы врагов. В случае чего – хватит и обычной стражи. Много ли надо умения – помахать саблями или пиками. А набирать проходимцев с улицы – себе дороже. Сможете ли вы поручиться за них?

– Вы правы, мессир, – Варан чуть прикусил нижнюю губу, раздумывая. – Но лишь с одной стороны. А посмотрите-ка на это с другой. Отряд императорской стражи действительно не может пересечь границы сопредельного государства без угрозы вызвать политический скандал. А что насчёт полдюжины бравых ребят, не связанных присягой с его императорским величеством? Они ведь смогут путешествовать по всей Паэтте, так же, как и мы.

– Я крайне ценю ваше желание решать наши проблемы чужими силами, друг мой, но боюсь, что для того, чтобы охранить овец от волков, вы нанимаете тигров. Ну или пусть даже вы нанимаете волков, чтобы защититься от тигров – неважно. Просто я не могу себе позволить забивать голову ещё и тем, чтобы постоянно присматривать за теми, кто будет присматривать за нами.

– Понимаю, мессир, – криво усмехнулся Варан. – Вы и так уже несёте ответственность за одного подозрительного типа.

– Ну зачем вы так? – поморщился Каладиус. – К вам никто не относится с недоверием. Ну или уж точно – не я. Но десяток этих скользких ловцов удачи… Да пусть даже полудюжина – это слишком много новых и подозрительных личностей вокруг нашей юной спутницы.

– Вы думаете, что Орден может подослать кого-то?

– Конечно нет. Орден никогда не примет в свои ряды человека. Но они могут заплатить ста разным бродягам сто монет, чтобы те сделали своё дело. Поверьте, умереть от ржавого крестьянского ножа я мечтаю не больше, чем умереть от кинжала ассассина.

– То есть это ваше решительное «нет», мессир? – мрачно переспросил Варан.

– Именно так, дорогой друг. И не спешите за разрешением к нашей милой Мэйлинн, – быстро добавил маг. – Уж это-то точно не её прерогатива.

– Я вас понял,мессир, – разочарованно поклонился Варан и повернулся, чтобы выйти.

– Не забивайте себе голову ерундой, друг мой, – хлопнул его по плечу маг. – Подберите дюжину или две стражников потолковее, и этого будет довольно. Мы и сами по себе – несокрушимая дружина, не так ли?

– Узнаем, когда доберёмся до Башни, – Варан даже не улыбнулся. – И если доберёмся…

***

Кол полусидел на кровати и любовался павлинами через открытое окно. Его восхищала та непосредственность, с какой решались вопросы в королевском дворце – стоило ему лишь заикнуться медикусу, дежурившему у постели, что ему скучно целыми днями лежать и пялиться в потолок, как по приказу последнего пришла дюжина слуг, которые аккуратно подняли немаленькое ложе прямо вместе с лежащим на нём недоуменным Колом, и перенесли его к окну, повернув постель так, чтобы больной мог, опершись на подушки, любоваться тем, что происходило за окном. Вообще-то за окном ничего интересного не происходило – там был сад, в котором время от времени прохаживались павлины, но даже это казалось дико интересным после нескольких дней разглядывания потолка.

Кол уже мог без посторонней помощи приподниматься, когда ему под спину подкладывались дополнительные подушки. Рана заживала удивительно быстро. Конечно, не настолько, насколько хотелось бы самому Колу, однако, он не жаловался, понимая, что тысячи и тысячи его собратьев умирали, умирают и будут умирать от подобных ран в походных госпиталях, стеная от боли и кашляя кровью. Не всем же повезло сойтись с такой удивительной лиррой, как Мэйлинн!

А вот и она, легка на помине! Сегодня почему-то без вечно сопровождающего её Бина. Увидев перестановки в комнате и Кола, блаженно улыбающегося её приходу, Мэйлинн прыснула со смеху:

– Да уж, кажется, кто-то уже всерьёз решил, что он – император! Может, тебя теперь по всему дворцу будут таскать в твоей кровати?

– Бери выше, подруга! – радостно оскалился Кол. – Я планирую так добраться до самых островов Келли. Это будет чудо, а не путешествие!

Кол всё ещё говорил довольно слабо, с явной одышкой, однако вполне разборчиво, так что Мэйлинн не приходилось напрягаться, чтобы его расслышать.

– Да уж, – рассмеялась лирра. – Надо сказать мессиру, что нам вновь понадобится рыдван, да только раза в два больше предыдущего!

– Это ещё зачем? – притворно удивился легионер. – Тут же полно слуг!

– Да, об этом я не подумала! – Мэйлинн с размаху плюхнулась на мягкую постель, подобрав под себя ноги. – Чем ты там любуешься?

– Да вот, по-моему, между той вон парочкой павлинов что-то намечается, – слегка скривившись, Кол, тем не менее, поднял руку и указал куда-то в окошко. – И я вот всё гадаю – дождусь я, или нет.

– Фу, как не стыдно! – фыркнула от смеха Мэйлинн. – Болезнь не пошла тебе на пользу.

– А вот и неправда! – запротестовал Кол. – По-моему, я похудел фунтов на десять!

– Давно ли ты озаботился своей внешностью? – хитро прищурилась лирра. – Или это бурная личная жизнь павлинов так на тебе сказывается?

– Да я всегда тщательно следил за собой! – Кол изобразил величайшую степень оскорблённой невинности.

– То-то при первой нашей встрече от тебя воняло, словно из отхожего места! – и тут же, белозубо улыбнувшись Колу, Мэйлинн показала ему язычок, словно опасаясь, что он воспримет её слова всерьёз.

– Это точно, вонища была та ещё! – на пороге появился улыбающийся Бин.

– Уж кто бы говорил! – незамедлительно парировал Кол. – Сам-то тоже тогда не был одет, как саррассанский принц!

Действительно, Бин, который сейчас был переодет в достаточно богатую одежду, которую пожаловал ему император, словно преобразился. Его худоба и долговязость удачно скрывались просторными одеждами, отчего он казался сильным и мужественным. И симпатичным – тут же добавила про себя Мэйлинн. Загорелое лицо, светлые волосы, светлая мягкая бородка, которая наконец-то приобрела приличный вид, в том числе и благодаря стараниям дворцовых цирюльников. Но главное – выражение лица. Долгое время Мэйлинн не замечала в Бине никаких перемен, но теперь они все выскочили наружу, словно оттенённые новыми одеяниями. Бин больше не походил на испуганного подростка, каким он выглядел в их первую встречу. Теперь он действительно выглядел мужчиной.

Очевидно, что Бин и сам прекрасно знал, как эффектно он выглядит. Наверное, именно поэтому он был единственным из компании, кто так и не вернулся к своей собственной одежде. И сейчас он с самодовольным видом прошёл через комнату и аккуратно сел рядом с Мэйлинн так, чтобы она почувствовала тонкий аромат духов, исходивший от его чистых волос.

– Не вижу повода выглядеть плохо, если уж есть возможность выглядеть хорошо, – парировал он.

– А что ж ты, подруга, не вырядилась, как южная принцесса? – подмигнул лирре Кол.

– На мой вкус местные принцессы носят слишком мало одежды, – дёрнула плечиком Мэйлинн. Несмотря на довольно жаркую погоду, она, как обычно, была одета в свои походные одежды, закрывающие её с головы до ног.

– Хотел бы я на это посмотреть! – протянул легионер, прикрывая глаза.

– Смотри-ка лучше на павлинов! – дружески огрызнулась Мэйлинн, заливаясь смехом.

Так они перешучивались и подтрунивали друг над дружкой какое-то время, пока к выздоравливающему не заглянул на минутку Каладиус.

– А, любуетесь птичками? – вместо приветствия воскликнул он. Было заметно, что великий маг находится в приподнятом настроении. – Рад видеть вас в добром здравии, друг мой, и всех вас – в добром настроении. Завтра – первый день слидия, друзья мои! Я думаю, что нам пора подумать о том, чтобы покинуть это уютное и, несомненно, достаточно безопасное место.

– Уже? – приуныл Бин. – Я думал, мы задержимся тут на какое-то время.

– Ну, думаю, что около недели мы ещё пробудем, – согласился Каладиус. – Нужно как следует подготовиться к пути. Однако, главная задача уже выполнена – необходимый для куба мангил имеется у меня в полном объёме, так что надолго задерживаться смысла нет. Уже почти неделя прошла с того инцидента за городом – наверняка те, кто посылали убийц, уже знают о том, что произошло. Интересно знать, как они приготовятся к нашим последующим ходам…

– Но через неделю Кол вряд ли сможет отправиться с нами! – несколько растерянно произнесла Мэйлинн.

– А он и не отправится! – легко ответил маг.

– Это ещё как? – от недоумения и возмущения Кол произнёс это громче, чем следовало, отчего тут же сильно закашлялся.

– Не беспокойтесь, мой друг, я вовсе не собираюсь оставить вас за бортом, – Каладиус выставил вперёд ладони рук, словно отгораживаясь от самой мысли об этом. – Вы нагоните нас в Дуондуре, ведь там нам, возможно, придётся проторчать немало дней. Вы даже выиграете от этого – будете и дальше наслаждаться цветочными ароматами и видом павлинов вместо того, чтобы сидеть в подгорном городе!

– И правда, чего это я огорчаюсь? – пробурчал Кол, хотя расстроенное лицо его красноречиво говорило об обратном.

– И когда же вы планируете выступить, мессир? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Собственно, нам достаточно будет двух-трёх дней, чтобы собраться в дорогу. Варан уже заканчивает подбор команды, которая будет сопровождать нам до границ империи. Все необходимые припасы, а также лошадей и транспорт предоставит его величество. Так что, как видите, всё зависит от вас – как быстро вам надоест нежиться на пуховых перинах.

– В таком случае придётся ждать долго, – буркнул Бин.

– Я тоже так думаю, – согласился Каладиус. – Поэтому выступим через неделю.

***

Неделя прошла как один день. Все, как могли, наслаждались последними денёчками в комфорте. Что ещё важнее, раны Варана и Пашшана практически затянулись за это время. У баинина остался довольно крупный шрам на бедре, но он совершенно не беспокоил при ходьбе, так что повар-воин вновь двигался своей текучей, плавной походкой. Варан также быстро оправлялся от раны в предплечье. Он уже потихоньку начинал тренировки с задействованием раненой левой руки, и был весьма доволен результатами. Правда, мизинец так и не обрёл былую подвижность, поэтому когда мастер Теней держал в обеих руках меч, мизинец левой руки слегка оттопыривался. Но это никак не мешало хвату, так что Варан не слишком-то горевал по этому поводу.

Настало утро отъезда. После завтрака и аудиенции у императора, где тот лично пожелал успешного пути, все зашли в комнату Кола. Неделя благотворно сказалась на самочувствии раненого – он уже мог вставать и даже понемногу прохаживаться по комнате, опираясь на трость. Медикусы уверяли, что такими темпами через две-три недели он уже будет вполне в состоянии отправиться в путь.

– Вот и славно! – обняла его Мэйлинн. – Нам только около недели понадобится, чтобы такой оравой добраться до Дуондура. А сколько там пробудем – и вовсе неизвестно. Так что ты наверняка застанешь нас там.

– Я бы остался с тобой, друг, но могу понадобиться Мэй, – пожав руку, произнёс Бин. По парню было заметно, что он действительно не прочь был бы остаться.

– Да ладно, я отлично проведу тут время! – хорохорился Кол, стараясь не выпускать печаль наружу. – Когда ещё потом придётся понежиться на императорских постелях!

– Вы абсолютно правы, друг мой! – сопровождая слова рукопожатием, согласился Каладиус. – Никогда не надо спешить покинуть то доброе, что есть у нас. Поправляйтесь скорее, друг мой! Увы, в пути будет довольно скучно без ваших шуточек.

– Ничего, может быть, придут новые ассассины и нас развлекут, – проворчал Варан, дружелюбно кивая Колу.

– Вот, мессир, поглядите-ка! И нашлась мне замена! – усмехнулся Кол. – Ты, приятель, знатный весельчак!

– Да уж куда мне до тебя! – Варан хлопнул легионера по плечу. – Удачи! Возвращайся скорей!

– Доброго вам пути! Простите, что не выйду на крылечко, чтоб помахать платочком вам вслед – у меня другие планы. Пойду-ка, поваляюсь в кровати, да поем персиков! – улыбка Кола всё же вышла какой-то кривоватой.

– Везунчик! – с притворной завистью вздохнула Мэйлинн, но в глазах её блеснули набухшие слёзы.

– Ладно, долгие проводы – лишние слёзы, – объявил Каладиус. – Так что нам пора!

Во дворе путешественников ждал целый кортеж. Полтора десятка хорошо вооружённых стражников, тщательно отобранных Вараном, топтались вокруг двух больших экипажей. Два десятка великолепных скаковых лошадей – чистых саррассанцев – нетерпеливо ожидали седоков.

Но на этом подарки императора Малиллы не закончились. На бедре Бина и Каладиуса висели новенькие мечи. Клинки их были сделаны из сплава стали и мангила и зачарованы всего пару дней назад, так что теперь они были остры и крепки настолько, что ими, при должной силе, наверное, можно было бы разрубить и булыжник. Родной брат-близнец этих мечей, предназначенный для Кола, лежал поодаль, дожидаясь своего часа. Такой же меч во время утренней аудиенции был предложен и Варану, но тот отказался:

– Мой меч прошёл со мной через многое, государь, и теперь мы уже вполне можем друг другу доверять, – извиняясь, ответил он Малилле. – Прошу не гневаться на меня, но я бы предпочёл остаться при своём оружии.

– Это слова опытного воина, – нисколько не обиделся император. – Я прекрасно понимаю, что значит доброе оружие! Тогда, уважаемый, примите от меня хотя бы вот эту кольчугу. Она сделана гномскими мастерами, и невероятно прочная, хотя и лёгкая. Для тех, кто любит останавливать стрелы голыми руками, она будет весьма кстати, – усмехнулся Малилла.

– Это прекрасный подарок, благодарю вас, государь, – преклонил колено Варан, принимая серебристую кольчугу, сделанную из столь тонких колец, что она действительно была лёгкой и нисколько не стесняла движений.

– Такую же кольчугу, но более подходящую для стройной женской фигуры, я предлагаю вам, прекрасная госпожа, – обратился император к Мэйлинн. – Она сделана из мангилового сплава и выдержит тяжёлый арбалетный болт, пущенный с пяти шагов. Надеюсь, она сослужит вам добрую службу!

– Не хотелось бы, чтобы пришлось применять её в деле, но, боюсь, не всё в этом мире происходит так, как нам хочется, – ответила Мэйлинн, принимая ценный дар. – Благодарю вас, ваше величество, за поистине царскую щедрость!

Пашшан, чьё умение владеть его странным шестом уже было широко известно во дворце, получил в дар от императора саррассанский кинжал весьма тонкой работы. Баинин молча склонился, выражая свою благодарность.

Так и началась последняя стадия их путешествия. До сих пор друзья, как правило, двигались в южном направлении, теперь же путь их лежал на север. Однако путь этот пока совершенно не казался сложным. Под копытами лошадей лежала Великая имперская дорога, по сравнению с которой стыдливо меркли даже широкие тракты Пунта. По этой дороге путешественникам надлежало двигаться почти до самой границы империи туда, где к Великой имперской примыкала дорога, которую прозвали Гномской. Эта самая Гномская дорога вела до отрогов Анурских гор, в которых трудолюбивые гномы пробили тоннель, ведущий к их подгорному городу Дуондуру.

Собственно, по отличным дорогам, пополняя запасы и отдыхая в частых постоялых дворах, всё путешествие до столицы гномов для столь громоздкой кавалькады должно было занять около недели или чуть больше, хотя иные гонцы императорской почты умудрялись добираться от Шатра до Дуондура за три дня.

Путешественники бо́льшую часть времени проводили в экипажах, исходя из соображений безопасности. Охранники, рассредоточившись на расстоянии примерно в две-три сотни футов во всех направлениях вокруг экипажей, неутомимо скакали рядом. Вокруг расстилалась Саррасса – удивительная страна, щедрая на красоты, поэтому скучать было некогда. И хотя путешественники приближались сейчас к местности, которая была родиной Варана, он не выказывал ни малейшего волнения по этому поводу.

– Я мало что помню из своего детства, – пожал он плечами, на очередной удивлённый вопрос Мэйлинн. – Моё селение стоит довольно далеко от Великой дороги, так что туда мы не попадём при всём желании. Да и если бы даже попали – не уверен, что сумел бы его вспомнить и узнать.

– Неужели тебе не хотелось бы увидеть своих родных? – изумился Бин, который каждый день с грустью вспоминал оставленную семью. – Братьев, сестёр?

– Нет, – чуть задумчиво покачал головой Варан. – Я почти не помню никого из них. Для меня они теперь – чужие люди.

– Но как такое возможно? – воскликнул Бин.

– Когда я их покинул, я словно отсек от себя ту часть моей жизни. Словно захлопнул тяжёлую дверь. У меня была другая жизнь, и багаж из воспоминаний меня только тяготил бы. Уверен, Мэйлинн понимает, что я имею в виду.

– Почему это она должна это понять? – удивился Бин.

– Потому что у воспитанниц Наэлирро происходит то же самое, – с грустью в голосе пояснила Мэйлинн. – Как только мы впервые вступаем в ворота Школы, мы уже точно знаем, что, возможно, больше никогда не увидим своих родных. Когда лирра выходит из Наэлирро – она уже совсем не то, чем была тогда, когда туда пришла. И она – совсем не то, чем являются все другие, обычные лирры. Она – магиня, живущая в ином, не похожем на прежний, мире.

– Вот-вот, – подтвердил Варан. – У меня было то же самое.

Бин промолчал, но, видимо, он так и не сумел до конца понять и принять сказанное друзьями.

На девятый день от начала путешествия друзья наконец увидели конец пути. На фоне мощных Анурских гор выделялось грандиозное сооружение, похожее на огромную цитадель. Это были так называемые Врата Блантура – крепость, надёжно запиравшая вход в тоннель, являющийся преддверием Дуондура. Всё мастерство гномов-каменщиков материализовалось в этих стенах и башнях. Сами гномы утверждали, что никакой армии и никакому оружию не под силу взять штурмом эту крепость. Гордо реяли серебристо-изумрудные стяги Дак Анбура на высоких башнях.

– Я даже несколько удивлён, что мы добрались без происшествий, – вглядываясь в надвигающиеся Врата проговорил Каладиус. – То ли мы оказались быстрее, то ли Орден оказался хитрее. Но можно ручаться за то, что ассассинам будет труднёхонько пробраться в город гномов. Вы увидите, друзья, какая там красота! Большинство наземных городов Паэтты даже близко не могут сравниться с величием Дуондура!

– Не терпится увидеть! – глаза Мэйлинн горели нетерпением.

– Увидите, дорогая, уже скоро, – посулил маг.

Все без исключения путешественники сейчас скакали верхами, любуясь суровой красотой этого края. До Врат оставалось меньше мили, когда Варан, вглядевшись, озадаченно спросил:

– А почему закрыты ворота?

– Странно, – удивился Каладиус. – Насколько я знаю, днём гномы никогда не запирают ворот.

Дворцовая стража, видимо, хорошо знакомая с обычаями гномов, также растерянно переглядывалась между собой, время от времени перебрасываясь фразами. Только сейчас бросилось в глаза, что местность вокруг была совершенно безлюдна, хотя в обычное время множество купцов стремились в Дуондур за изделиями гномов.

– Что-то здесь определённо не так, – в глазах Каладиуса читалась тревога. – Но не может же быть…

За стенами крепости раздался какой-то звук – словно кашлянул горный великан, а через небольшое время послышался странный тихий свист. Причём доносился он откуда-то сверху.

– Требушет! По нам стреляют! – вдруг прокричал Варан, указывая вверх.

Теперь стало видно, что в небе появилась чёрная точка, стремительно приближающаяся и увеличивающаяся в размерах. Действительно, это было каменное ядро, пущенное из требушета.

Глава 55. Заклинатели демонов

Гномы – меткие стрелки, поэтому ядро упало достаточно близко для того, чтобы предупредить, но достаточно далеко для того, чтобы кого-то задеть. Однако комья мёрзлой земли веером разлетелись на десятки футов.

– Какого Гурра?! – проревел Варан, пытаясь удержать коня, шарахнувшегося от каменной груды, рухнувшей в полусотне ярдов.

– Это явно не Орден – им ни за что не купить гномов! – прокричал Каладиус.

Путешественники кучкой сбились вокруг вставших экипажей.

– Мессир, позвольте узнать, в чём дело, – обратился к магу глава отряда охраны.

– Да, капитан, конечно. Возьмите с собой полдюжины солдат, и отправляйтесь на разведку. Мой вам совет – у вас с собой сигнальный рожок. Дуйте в него во всю мочь, когда будете двигаться к Вратам. Пусть гномы знают, что приближаются императорские гвардейцы!

Капитан молча кивнул, указал рукой на нескольких солдат и направил свою лошадь в сторону, откуда прилетело ядро. Он не преминул воспользоваться советом мага – через несколько секунд прохладный воздух предгорья прорезал чистый звук рожка. Он повторялся, наполняя собой пространство, отражался от гор.

Путешественники с тревогой следили за группой смельчаков, не менее пристально присматриваясь к крепости – не вылетит ли оттуда очередной снаряд. Однако до них вдруг донёсся ответный сигнал – глухой, словно сорванный хрипотой звук рога. Вскоре Варан заметил, как дрогнули крепкие ворота.

– Они отворяют! – воскликнул он.

– Добрый знак, – облегчённо выдохнул Каладиус. – Понять бы ещё, что это вообще было…

– Поймём, как только окажемся там, – резонно заметил Варан.

– И то верно! Двигаемся дальше! – крикнул маг, чтобы услышали все.

– А если это ловушка? – тревожно спросил Бин.

– Не из таковых гномы, – возразил Каладиус. – Они прямы и несгибаемы, словно древки копий. Коли война – так война, а уж юлить и бить исподтишка они не станут. Видно, недоразумение какое-то случилось, а какое – узнаем, как сказал мастер Варан, как только окажемся там. Вперёд!

Колонна вновь тронулась с места – кто-то неохотно, кто-то нетерпеливо. Вскоре стало видно, что из ворот вышли с десяток гномов, которые стали поджидать капитана стражи с его людьми. Когда те подъехали, стало видно, что у них завязался оживлённый разговор. Вскоре к этой группе подскакал и Каладиус, пустившего своего коня почти в галоп.

– Что происходит? – ещё с седла начал он. – С каких пор гномы встречают честных путников ядрами?

– Простить просим, ошибочка вышла, – виновато прогудел наиболее рослый из гномов – вероятно, главный. – Не за тех вас приняли.

– И за кого же это вы нас приняли, любезнейший? – соскочив с коня, Каладиус, чтобы унять раздражительность и волнение принялся яростно колотить по запылившимся полам своего плаща.

– Знамо за кого – за заклинателей демонов! – как о чём-то само собою разумеющемся ответил тот же гном.

– Заклинатели демонов? – замер, напрягшись, Каладиус. – А они тут каким боком?

– Да самым прямым, сударь, самым прямым! Хорошо, что наконец-то вы приехали! Значит, всё же получили сообщение-то? А мы уж думали, сгинули наши гонцы…

– Боюсь, уважаемый, нам потребуется более подробно всё разъяснить, потому что мы совершенно не в курсе того, что тут творится. Никаких сообщений мы не получали. Мы – простые путники и прибыли сюда по своим делам.

– Простые путники с этаким-то царским эскортом? – усмехнулся в густую бороду гном. – Что ж, пусть будет так. Вижу, придётся нам хорошенько объясниться. Но не делать же этого на пороге! Милости просим вас во Врата Блантура! И ещё раз просим прощения, что так вышло. Узнав всё, вы, думаю, поймёте нашу… гм… нервозность.

– Хорошо. Как зовут вас, друг мой?

– Барнур, начальник стражи. Ваше имя позволите узнать, уважаемый? Я так понимаю, что вы тут главный?

– В некотором смысле, многоуважаемый Барнур, в некотором смысле, – чуть рассеянно ответил маг. – А зовут меня Каладиусом, быть может, кто-то из ваших старожилов вспомнит меня.

– Неужто тот самый Каладиус? – недоверчиво хмыкнул Барнур. – Или теперь ещё какой-то другой народился?

– Всё тот же, друг мой! – улыбнулся Каладиус. – Сам себе иной раз не верю, когда говорю, а между тем – так оно и есть.

– Ну и дела! – поскрёб бороду Барнур. – Что за мистические времена наступают! Коли так, мессир, то, быть может, совсем и неслучайно вы тут оказались. Глядишь, пособите по старой дружбе-то.

– Как не пособить, дорогой Барнур, тем более, что я и сам с просьбой приехал!

– Ну вот и хорошо! Вот и ваши спутники поспели! Ну что, с вашего позволения – пройдёмте внутрь, да запрём ворота. А там уж и объяснимся.

Действительно, взволнованные товарищи Каладиуса были уже рядом, настороженно поглядывая на вооружённых до зубов гномов.

– Всё в порядке, друзья! – крикнул Каладиус. – Произошло недоразумение, и любезный господин Барнур нам сейчас всё разъяснит. Будьте добры, проследуйте за нами в крепость!

– Итак, дорогой мой Барнур, – вновь заговорил Каладиус, когда позади затарахтели хитроумные механизмы гномов, запирающие ворота и опускающие решётку. – Я – близкий друг императора Малиллы, так что вы можете, и даже должны рассказать обо всём, что творится тут, под боком его величества, поскольку, клянусь вам, он ни о чём даже не догадывался, когда мы выезжали около недели тому назад.

– Ну мы послали гонцов дня три как, так что вы могли и не знать. Но есть у меня подозрение, – помрачнел Барнур. – Что перехватили наших посланников некроманты проклятые. Ну да мы подстраховались – нескольких послали тайными окольными тропами, только гномам ведомыми. Так что, наверное уж, через неделю-другую император будет в курсе. Кабы только поздно не было, – пробормотал он.

– Доблестные гномы, в своей собственной крепости, да и боятся кучки каких-то некромантов? – воскликнул Каладиус, словно сам не веря тому, что говорит.

– Да кучки-то нам бояться не с руки, – потрепал бороду командир стражи. – Ну а ну-ка они зомбей своих притащат? Но хуже всего то, что нечисть завелась у нас в тоннелях – не иначе как заклинатели ворожат.

– Но коли так, то они должны быть где-то совсем уж поблизости, – задумчиво потёр подбородок маг.

– То-то и оно, что должны! – яростно хлопнул себя кулаком в ладонь Барнур. – Только ребята мои тут каждую былинку, считай, прошерстили, каждый камушек подняли – и никого не нашли.

– Значит, среди них есть кто-то весьма сильный, – потемнел лицом Каладиус. – Ну да ничего – и не таким крылья щипали! А расскажите, любезный друг, с чего они вообще к вам привязались-то?

– С недели три тому прибыл к нам купчёнка один. Так, ничего особенного – торгаш да торгаш. Только вот привёз он с собой почти фунт мангила и чертежи. И заказал из этого мангила сделать какую-то загогулину, и чтоб прям точь-в-точь, как на чертеже. Ну нам-то чего – наши мастера и не на такое горазды! Взялись, тем более, что он расплатился от души. Дело было нелёгкое, так что велели ему через пару недель возвращаться за товаром.

А через пару дней – глядь – другой купчишка приезжает. И тоже – полные карманы мангила. И снова какую-то ковыряку заказывает по чертежу. Наши мастера и так, и так вертели бумажку – ну ни на что не похоже! Однако, как и первый, заплатил хорошо и вперёд, так что взялись за дело.

– Дай догадаюсь, любезный, – встрял Варан. – Вскоре приехал ещё такой же купец?

– Точно так, сударь. Всего же их четверо было. И все как на подбор: по виду – доходяги-доходягами, а денег – куры не клюют, да и мангила у каждого – чуть не по фунту. Но больше всего заело наших старших, что уж больно непонятные штуки они заказывают. Ну никакого назначения тем закорюкам не придумаешь! Наконец додумались отнести чертежи нашим рунных дел мастерам. До того, вишь ты, мы-то их по одному носили, и те только руками разводили. А теперь вот принесли все четыре нашему лучшему руннику. Тот взглянул – аж ахнул. Тут, говорит, не хватает ещё одной детали, а так получится такой артефакт, что ни в сказке сказать… И главное, что после эти пять частей можно будет скрепить друг с другом даже без ковки – там специальные пазы были предусмотрены. И вот, значит, кто-то эту штуку соберёт, и станет она, как сказал наш рунник, что-то навроде линзы, или зеркала, которое станет магию в пучок собирать. Этак, он сказал, любой колдунишка хуторской может такими силами заправлять, что дома будет разносить, будто снопы соломенные. И что артефакт этот – из самой чёрной и поганой магии, что только можно вообразить себе. Сгодится и на поимку демонов в том числе. Да таких, что содрогнут саму землю до костей.

Ну и, понятное дело, работу мы тут же бросили, стали пятого ждать. И точно, не прошло и дня – заявляется. Мы его тут же за грудки, подпримяли малость… Говори, мол, кто, да зачем… Недолго тот брыкался – выложил всё, что знал. Правда, знал он немного. Обратились, говорит, к нему маги-некроманты, попросили об услуге. Дали чертёж, дали мангил, денег дали, да ещё и сверху присыпали, чтоб в накладе не остался. Что, да зачем – то ему было неведомо, само собой. Шавка обычная, одним словом.

Ну мы его, натурально, отпустили. Более того, по чести вернули все деньги, что дали нам все эти купцы за работу, а также сверху насыпали – за весь мангил. Сказали, чтоб отнёс это всё своим нанимателям, да сказал, что мы разрываем заказ, и делать ничего не станем. Пусть, мол, извинится от нашего имени, и всё такое. Ушёл он, конечно, но грозился и ругался страшно. Мол, маги так этого не оставят, и всё такое.

Надо сказать, что отреагировали некроманты быстро. Вечером, аккурат перед тем, как мы собирались ворота запирать, прискакал всадник. По виду на мага не похож – никаких там мантий и прочей дребедени. Но пальцы все – в мангиловых перстнях, а на шее цепь чистого мангила с каким-то камнем. Ну мы, конечно, сразу поняли, кто он и зачем.

Негоже, говорит, господа гномы так с клиентами поступать – обманывать их, да грабить. Отдайте, мол, хотя бы мангил наш, а ещё лучше – не вставайте в позу, а сделайте, за что заплатили. Наши старшие специально для этой встречи прибыли к стенам Врат. А зачем вам эти штуковины надобны – спрашивают. То дело наше, а не ваше – отвечает некромант. Ваше дело – выковать всё чин по чину.

В общем, сколько-то они там препирались, да только наши-то старшие – не промах, их ни посулами, ни угрозами не возьмёшь. Понял это некромант, разозлился. Вы, говорит, сами не понимаете, в какое дерьмо вляпались. Скоро сами умолять будете, чтобы мы пришли и забрали наше. А нет – так придём, и силой заберём. И ускакал.

Спустя день в тоннелях молодой гном пропал. Причём не где-то в лабиринтах, а, почитай, чуть ли не в самом основном тоннеле. Поначалу особенно никто не спохватился, покуда через пару часов тело его не нашли. Искалеченное так, будто его сами горы своими зубами изжевали. Ну и пошло-поехало. Каждый день кто-то пропадает. Всё чаще молодёжь. Детей и вовсе из Дуондура теперь никуда не выпускаем. Наряды усилили, дежурим постоянно в тоннелях. Да только куда там! И дня не проходит, чтоб кого-то не извели. А кто орудует – не знаем. Никто живой его не видел, а кто видел – рассказать уж не мог. Полагаю, демон какой-то, некромантами насланный.

Так вот мы и живём. Теперь великолепные Врата Блантура всё время заперты – нападения ждём. Купцов, что приезжали, ворочали назад, так что теперь уж и не ездит никто. За помощью к императору послали, да только когда она ещё придёт!

– Худые вести, – заугрюмился Каладиус. – Что-то не нравится мне всё это очень. Зачем некромантам такой мощный артефакт? Что они задумали? А ведь задумали что-то громкое – недаром же вот так вот, в открытую нападают. Значит, не боятся последствий. Неужто… – брови мага окончательно сошлись в одной точке над переносицей, и выглядел он мрачнее тучи.

Спутники мага были очень встревожены и мрачны. Дворцовые стражи и вовсе кипели негодованием – они никак не могли осмыслить, что кто-то смеет так нагло нарушать порядок в империи.

– В чём дело, мессир? – осведомился Варан.

– Да мысль одна нехорошая появилась… – нехотя ответил Каладиус. – Вспомнил кое-что. Надеюсь, напраслина. Вообще хорошо бы переведаться словечком с каким-нибудь некромантом, желательно поважнее. Что, любезный Барнур, когда обещались некроманты за своим вернуться?

– Да они точного-то времени не называли, мессир, – развёл руками Барнур. – Вот ждём их каждый день. Может, сегодня нагрянут. А может – через неделю. Кто их знает? Только сдаётся мне, что эти железки им позарез нужны, так что рано или поздно придут всё равно.

– Хотелось бы, чтобы рано, – пробормотал Каладиус. – Одно успокаивает – пока они тут не разберутся, дальнейших шагов не предпримут. Так, говорите, друг мой, дня три назад послали гонцов? – громко обратился он к начальнику стражи.

– Да, сегодня четвёртый день как, – подтвердил Барнур.

– Ага, значит уже скоро… – скорее самому себе отметил Каладиус. – Торопиться станут, тут себя и покажут.

– Уж не задумали ли вы, мессир, на некромантов охотиться? – спросил Варан.

– Ну мы же обещали помощь господам гномам! – ответил Каладиус. – Тем более, что мне это и самому надо знать позарез. Боюсь, трон под его величеством императором сейчас шаток. Нам во что бы то ни стало необходимо захватить пленника.

– Да уж, и с чего это я подумал, что удастся тихо-мирно отсидеться у гномов? – усмехнулся Варан. – Не ассассины – так некроманты.

– Могу я попросить вас об одолжении, друг мой, – обратился меж тем Каладиус к Барнуру. – Вы видите, со мною юная госпожа. Не место и не дело ей оставаться тут. Не могли бы вы сопроводить её в Дуондур?

– Всенепременно, – неловко поклонился Барнур.

– Что? – вскинулась Мэйлинн. – Никуда я не пойду! Я с вами останусь!

– Прошу вас, любезная Мэйлинн, выслушать меня, – терпеливо обратился к ней Каладиус. – То, что случится здесь, может быть очень опасно. Но вы мало что можете тут сделать. Боюсь, ваш арбалет будет бесполезен. Возможно, оружие вообще не слишком много пользы принесёт. А оставаясь здесь, вы будете отвлекать на себя моё внимание, которое мне очень может понадобиться. Прошу вас, – с мягким нажимом добавил он.

И лирра сдалась. Она опустила голову, лишь коротко кивнув магу.

– Господин Бин, – Бин страшно надеялся, что Каладиус не произнесёт этих слов, но предсказуемо ошибся. – Вам нужно будет сопроводить нашу дорогую Мэйлинн. Она не может оставаться одна, вы же понимаете.

Так же, как и Мэйлинн, Бин лишь скупо кивнул в ответ и повесил голову, но лицо его густо залила краска. Для него всё это вновь прозвучало как «выводите женщин и детей».

– Будьте начеку, мой юный друг! – совершенно серьёзно предупредил Каладиус. – В тоннелях сейчас небезопасно. Если встретите что-то неординарное – не вздумайте геройствовать! Ваша задача – выжить, чтобы защитить госпожу Мэйлинн.

– Я понял, – сурово кивнул Бин. Последние слова мага как-никак, но подсластили пилюлю.

– Я отправлю двух своих ребят с вами, – добавил Барнур. – Они и дорогу покажут, и защитят. Тут до Дуондура недалеко – чуть больше мили.

– Передайте всем магам, мастерам рун и зачарователям, – проговорил Каладиус. – Всем, кто знаком с магией. Пусть направляются сюда. Если будет нападение, то все они тут понадобятся. Хотя…, – замялся маг. – Нельзя оставлять город без защиты. Пусть двое из каждых трёх идут сюда, а остальные останутся в Дуондуре.

– Передадим, – кивнул Бин, хотя маг, скорее всего, обращался к гномам.

– Удачи, друзья мои! – Каладиус крепко пожал руку обоим. – Надеюсь, скоро свидимся.

С тяжёлым сердцем направились Бин и Мэйлинн вглубь гномьих тоннелей. Почему-то так получалось, что их тесный союз вдруг стал всё больше распадаться.

***

– Есть ли у вас голубь, чтобы послать императору? – резко спросил Каладиус.

Они стояли на стене – он, Варан, Пашшан и Барнур с парой гномов, вглядываясь вдаль. Стояла тишина – маг напряжённо о чём-то размышлял, и никто не хотел его отвлекать. Но вот молчание было прервано.

– Есть голубь, как не быть! – с готовностью ответил Барнур.

– Отлично. Позвольте мне послать голубя в Шатёр. Может быть, в итоге я окажусь лишь старым параноиком, дующим на воду… Видят боги – я бы хотел этого больше всего на свете. Но пусть уж лучше император позже посмеётся над моими страхами, чем я буду корить себя до конца своих дней.

– Спустимся вниз, мессир, – предложил гном. – Там – голубятня, там же – перо и бумага.

– Вы правы, – кивнул Каладиус и быстро зашагал к спуску.

Внизу ему быстро подали небольшую тонкую бумагу, какую обычно прикрепляли к лапке голубя, а также специальное тонкое перо. Подумав, Каладиус написал следующее:

«Ваше Величество! Хотел бы я ошибиться, но, боюсь, всё указывает на то, что вашей власти вновь угрожают маги. У меня есть серьёзные опасения, что некроманты готовят освобождение Паториуса и новый государственный переворот. Примите все необходимые меры. Усильте магическую защиту дворца. Очень надеюсь, что вы можете верить чернокнижникам. Как только разузнаю всё определённее – сразу направлюсь к вам. С уважением – Каладиус»

Письмо было тут же убрано в специальное полое кольцо, которое было одето на лапку голубя.

– Я зачарую птицу, так что он доберётся до дворца всего за пару дней, – сообщил маг распорядителю голубями. – Хочу предупредить, что голубь, к сожалению, после этого умрёт.

– Делайте, что сочтёте нужным, мессир, – ответил тот. – Дело ведь особое.

– Вы правы, – Каладиус сделал пару пассов над голубем и отпустил его.

Птица взвилась в небеса, маша крыльями с, казалось бы, невозможной скоростью. Мгновение – и голубь превратился в точку на небе, а затем и вовсе исчез из поля зрения.

– Некромантам его не перехватить, – удовлетворённо пробормотал маг, глядя в пустое уже небо. – Но что, во имя Первосоздателя, с чернокнижниками? Что Алтисан? Неужели старый дурак попался на удочку?

Каладиус мерил шагами двор крепости, бормоча про себя. Он раз за разом вспоминал тот разговор с магистром, когда Алтисан говорил об идеях Паториуса. Неужели Каладиус не распознал измену, и то, что он счёл пустой пьяной болтовнёй, на деле было чем-то бо́льшим? Или же заклинатели демонов, как обычно, предпочитали действовать в одиночку? Судьба Малиллы сейчас во многом зависела от того, остались ли верны ему чернокнижники.

– Глупый старый Алтисан, – бормотал Каладиус. – Оставался бы ты со своей рваной сетью, потому что джинн, которого ты, возможно, держишь за хвост, окажется сильнее и хитрее тебя…

Через некоторое время Каладиус, видимо, на что-то решившись, резко остановился, развернулся и вновь направился к голубятне.

– Мне нужен ещё голубь, чтоб послать в башню Кантакалла, – сообщил он распорядителю.

– Слушаюсь, мессир, – гном без лишних разговоров бросился выполнять поручение.

Каладиус же, тщательно взвешивая, написал несколько слов.

«Любезный друг мой, с тревогой и прискорбием хочу сообщить, что, по всей видимости, против Его Императорского Величества некромантами готовится заговор с целью освобождения Паториуса и захвата власти. Его Величество знает о заговоре и уже принимает должные меры. Надеюсь, что наш Орден, как и в прошлый раз, станет опорой трона. Вскоре я вернусь, чтобы влиться в ряды защитников. Ваш верный друг, Каладиус»

Каладиус постарался, чтобы строчка «знает о заговоре и принимает должные меры» выглядела особенно красноречиво. Если, к несчастью, Алтисан причастен к заговору, то для него это может стать последней возможностью сделать верный выбор. Большего Каладиус сделать пока не мог.

Второй голубь умчался ввысь с той же неимоверной скоростью, как и первый. Бедное животное не могло предположить судьбу, которая ожидала его вскорости. Но жизнь его должна была лечь на алтарь высокой политики, а в таких случаях мало кто считает и жизни человеческие, не то что голубиные.

– Что ж, – обратился Каладиус к своим друзьям, стоявшим неподалёку. – Теперь нам пока только и остаётся, что ждать. Ах, если бы поскорее всё разрешилось!

Глава 56. Штурм

Бо́льшую часть ночи Каладиус не мог уснуть. Он метался в неуютной постели, откровенно маловатой и излишне жёсткой для человека. Было нежарко, но маг сбросил одеяло, которое вечно опутывало ноги. Однако, уснуть не давал не дискомфорт. Каладиуса снедали мысли. Правильно ли он поступил, послав голубя Алтисану? Не спровоцирует ли он магистра тем самым, если тот действительно стал предателем? Не предпримут ли некроманты что-либо до того, как раздобудут свой артефакт?

Маг понимал, что ему нужно оставаться здесь, но едва сдерживал себя, чтобы не броситься в конюшню и не отправиться назад в Шатёр. До сих пор искание Башни оставалось процессом довольно вальяжным. Каладиус мог позволить себе передышки, а страшили его, если не считать преследования Ордена, чаще всего либо погодные условия, либо эпидемии, либо иные подобные вещи, не обладающие собственным разумом и волей. Теперь же история словно скручивалась в тугую петлю, пружину, которая вот-вот готова была распрямиться, ударив по всему привычному мирозданию.

Каладиус вновь и вновь рассуждал о случайности и предопределённости. Действительно – случаем ли было, что он оказался в Саррассе в разгар подобных событий? Что он оказался в Дак Анбуре именно сейчас – ни месяцем раньше, ни месяцем позже? Возможны ли такие случайности? Или он определён некими высшими силами всегда противостоять Паториусу и его пугающим идеям? А, может, Паториус здесь и вовсе не при чём? Мало ли, что задумали некроманты! Однако, что бы они не задумали – это было однозначно недобрым, а потому Каладиусу всё равно надлежало пресечь их поползновения.

И всё-таки, раз за разом прокручивая в голове одни и те же мысли, Каладиус всё больше утверждался в мысли, что он принял верные решения. Алтисану далеко до Паториуса – он не станет рисковать всем ради мифических идей. Даже если он и замешан каким-то образом в заговоре, скорее всего, он не пойдёт до конца, испугается теперь, когда заговор раскрыт. А недостаток смелости и авантюризма с лихвой компенсируется дальновидностью и осторожностью, что заставит Алтисана помочь императору в случае чего. В общем, ближе к утру Каладиус почти сумел себя успокоить и даже задремать.

Его выбросило одновременно и из сна, и из постели. Едва раскрыв глаза, Каладиус понял, что уже стоит, собравшись в сжатую, напряжённую стойку. Готовый к бою. Он уже понимал, что произошло – сработало одно из сторожевых заклятий. А это значило – дождались. Ложных срабатываний быть не могло – даже если бы какой-то шальной охотник вдруг забрёл в эти места, заклятие бы на него не среагировало. Оно чувствовало лишь тех, кто был наделён магической силой.

Ещё вечером, когда из Дуондура подтянулись полтора десятка магов (к сожалению, не слишком сильных и опытных – всё больше привычных к зачарованию оружия и нанесения рун, нежели к магическим схваткам), Каладиус совершил с ними рейд за стены, оставив в поле несколько артефактов, которые должны были помочь в бою. Своего рода – пристрелка, как это делают бомбардиры. Эти артефакты должны были усилить атакующие заклятия. Кроме того, конечно же, были наложены и охранные чары, одно из которых, как мы знаем, и сработало.

Каладиус был почти одет, так что сборы заняли минимум времени. Уже через минуту он выскочил из своей комнаты (гномы любезно уступили ему одну из комнат, в которой свободно могли уместиться десяток жильцов) и зычно крикнул:

– Подъем!

Тут же жилая башня наполнилась жизнью – множеством голосов, шорохов, стуков и звонов. Из дверей стали выскакивать гномы – полностью собранные к бою, видимо, даже спавшие, не снимая доспехов. Появились и дворцовые стражи – столь же собранные, серьёзные, спокойные. Каладиус отыскал взглядом Варана и Пашшана – оба влились в живой поток, направляющийся во двор.

Было раннее утро. Солнце ещё не взошло, но тьмы уже не было. Всё вокруг было сине-сиреневого оттенка, но видно было уже хорошо – даже самый мелкий зубчик стены отчётливо выделялся на фоне светлеющего неба. При таком освещении хороший лучник со стены не промахнулся бы и на пару сотен ярдов.

Вскоре Каладиус смог оценить силы, которые оказались в его распоряжении. Кроме полутора десятков саррассанцев пехота мага состояла из пяти или шести десятков гномов. Ещё четыре десятка составляли его артиллерию – они уже направились к четырём требушетам, стоявшим посреди просторного двора, а также нескольким более мелким катапультам, расположенных на специальных башенках. Три десятка гномских арбалетчиков деловито взбирались на стены. И маги – пусть неумелые, но полные решимости и отваги. Конечно же, не стоило забывать также и Варана с Пашшаном, да и самого Каладиуса,стоившего, быть может, половины этой армии.

– Друзья мои! – Каладиус хотел бы обойтись без пафосной речи, но ему совершенно необходимо было дать последние указания. – Ну вот мы и дождались этого часа! Я знаю, что здесь собрались только самые храбрые люди и гномы, и ничто не поколеблет эту отвагу! – зычный рык полутора сотен глоток и стук оружия о щиты или прямо о каменную мостовую был ему ответом. – Но я хотел бы, чтобы вы знали одно. От нас сейчас зависит не только судьба славного Дак Анбура, но и судьба всей Саррассанской империи! А потому, друзья, предупреждаю сразу – мне жизненно необходимо захватить в плен хотя бы одного некроманта. А это значит, что кому-то из нас придётся покинуть эти неприступные стены.

Все стражники, как один, дружно выступили вперёд.

– Благодарю, друзья! – воскликнул маг. – Но, может статься, что этого окажется недостаточно.

– Вы можете распоряжаться любым из нас, как сочтёте нужным, мессир! – от имени гномов гаркнул Барнур.

– Спасибо, храбрые гномы! И ещё одно: вам будет противостоять необычный враг. Это могут быть зомби, или даже демоны. Но помните – вы не должны устрашиться! Уничтожить зомби немногим сложнее, чем обычного человека! Снесите ему голову – и бес, сидящий в теле, вырвется и покинет наш мир. Против демонов поможет лишь зачарованное оружие или магия, так что не нужно бездумных жертв! Я хочу, чтобы, когда настанет день, мы вместе воспели славу этой битвы!

Всё-таки речь получилась пафосной, но это, видимо, было именно то, что хотели услышать воины, поскольку ликующий клич, не смолкая, сотрясал двор и стены крепости. А Каладиус, который сам себя назначил полководцем, спешно направился на стены, чтобы увидеть врага воочию.

Горы скрывали восходящее солнце, но небо за ними уже ярилось проступающим червлёным огнём. В красновато-сиреневых тонах предстала равнина пред глазами Каладиуса. И что-то чужеродное в ней – на самой границе земли и неба. Маг и его спутники напряжённо вглядывались вдаль, пытаясь понять, кто им противостоит.

Вскоре стало понятно, что численность врага ненамного превышает численность защитников – от силы три сотни… не людей, нет. Пока ещё этого было не разглядеть обычному глазу, но Варан уже видел странную, неестественную дёрганность движений большинства воинов, бредущих к крепости. Это были зомби – низшие демоны, силою некромантов заточенные в мёртвые людские тела. Да и не только людские – для этих целей вполне подходила любая раса.

– Эх, маловато нападающих, – бравурно воскликнул Барнур, вглядываясь в надвигающихся врагов. – О таких стычках легенды не помнят.

Однако под задорным боевым тоном чуткое ухо могло бы услышать страх. Славный воин боялся, вот и старался поднять дух себе и товарищам. Одно дело выйти против живого врага, пусть даже вдесятеро превосходящего. Другое – против этих богопротивных отродий, не ведающих ни страха, ни жалости. Но под ногами гнома был честный камень, сложенный в стену, а стена та зиждилась на вековечных скалах, корнями уходящих вглубь земли, так что Барнур скорее умер бы, чем показал свой страх.

Каладиус до рези в глазах вглядывался в надвигающуюся массу, пытаясь определить, были ли там свободные демоны. Свободными они назывались, конечно же, весьма условно, поскольку также были подчинены воле пленивших их заклинателей, однако, они были достаточно сильны для того, чтобы существовать в этом мире без необходимости быть втиснутыми в мёртвую плоть. Это делало демонов многократно более опасными, поскольку они не были скованы бренностью тела. Но призыв такого демона и управление им, к счастью, были по силам считанным единицам магов-некромантов.

Пока было похоже на то, что демонов среди нападавших не было, и это вселяло определённые надежды. Зато Каладиус уже различал самих некромантов – около двух десятков фигур, держащихся чуть поодаль. Вообще заклинателей демонов и не могло быть слишком много – эта секта была далеко не самой популярной, так что вряд ли общее количество их адептов по всей Саррассе перевалило бы за сотню. В данном случае это было неоспоримым плюсом. Другим плюсом было то, что маги волей-неволей должны были находиться поблизости.

Минус некромантии в том, что призвать демона и вселить его в плоть – лишь полдела. Для того, чтобы воля заклинателя была связана с волей пленённого демона, некроманту приходилось всегда быть неподалёку. Опытным путём было определено, что даже очень сильный заклинатель полностью теряет контроль, если зомби удалялся больше, чем на две с половиной мили. Вся заковырка была в том, что получить повторный контроль после этого было уже невозможно – такой зомби становился неуправляемым, что приводило к стихийному разрушению телесной оболочки меньше, чем через пару часов.

Зомби двигались издевательски медленно, поэтому прошло не менее часа, прежде чем они приблизились к крепости примерно на полмили. К этому времени лучи солнца уже золотили верхушки Анурских гор – ещё немного, и оно покажется над равниной, на которой сегодня, вероятно, суждено было пролиться крови. Надвигающаяся армия мертвецов вдруг остановилась. К этому времени защитники крепости, изведённые долгим ожиданием, уже молились о том, чтобы сражение поскорее началось.

Из группы некромантов один выдвинулся вперёд. Лёгкая кираса поблёскивала в предрассветных лучах. Он сделал всего пару десятков шагов по направлению к крепости, а затем также встал. Лица его было не разглядеть, но каждый, кто стоял сейчас на стене, кожей ощущал его взгляд. Каладиус ощутил, насколько силён был этот колдун. Пожалуй, он был одним из сильнейших, встречаемых когда-либо великим магом. А ещё у исходящей от него силы был какой-то странный привкус. Незнакомый и чуждый здесь, на Паэтте. Но, вероятно, весьма распространённый на Эллоре. Опасный соперник. Страшный противник.

– Мы пришли забрать своё.

Этот голос раздался так неожиданно, что вздрогнул даже Каладиус. Магия позволяла слышать тихий, чуть шипящий голос некроманта, хотя тот находился на расстоянии полумили от слушателей. Мозг терялся, пытаясь соотнести источник звука и сам звук, поэтому создавалось головокружительное ощущение, будто шепчет сам воздух вокруг. Это было жутко и Каладиус почти ощутил, как ослабели колени у его соратников. Нужно было вселить уверенность в их души, поэтому надлежало как следует постараться.

– Вы не получите ничего, кроме заслуженной кары за то, что дерзнули восстать против императора, – лицо мага застыло маской, а губы едва выговаривали слова, однако они вдруг громом небесным грянули над всей равниной, гулким эхом отражаясь от скал.

Это было вполне показательно. Увидев мощь своего союзника, воспрянули духом защитники крепости. Эмоций на лице некромантов, конечно, увидеть было невозможно, но можно ожидать, что они были потрясены. Однако, магический голос этого не выдавал:

– Представься, тот, кто бросает нам такие обвинения.

– С удовольствием, – пророкотало над равниной. – Я тот, кто сокрушил в своё время ренегата Паториуса. Я тот, кто не позволит никому вызволить его из темницы. Узнал ли ты меня?

– Ужель это старый ящер Каладиус вновь выполз из-под своего пустынного камня?

– Угадал. Может, теперь уберёшься подобру-поздорову?

– Вот ещё!

– И правильно. Потому что я всё равно не отпустил бы тебя. Для вас теперь есть лишь два исхода – умереть, или в кандалах предстать пред императором.

– Неужели тебе необходимо лезть не в свои дела, старик? – в голосе слышалось плохо скрываемое бешенство. – Оставь, отойди в сторону! Это – не твоя война.

– Странно, я был уверен в обратном, – громогласный голос Каладиуса напротив был расслаблен и даже насмешлив. – С тех пор, как я поверг Паториуса, эта война стала моей. С моей стороны будет невероятно глупо плюнуть на то, что дела рук моих вот-вот пойдут прахом.

– Думаешь, эти стены защитят вас? Старый глупец! Неужели ты думаешь, что мы пришли бы сюда, не будучи уверенными в победе?

– Думаю, что ваша самоуверенность не брала в расчёт моё присутствие.

– Твоё время осталось в прошлом, старик! Может быть когда-то ты и был велик, но с тех пор утекло немало песка в твоей пустыне.

– Что ж, приятно будет преподать пару уроков молодёжи! Может, начнём?

– Я тоже не вижу смысла говорить с тем, кто не способен понять, – некромант демонстративно повернулся и зашагал к своим.

– Ну что, похоже, началось, – проговорил Варан, получше перехватывая меч.

– Бомбардиры, готовсь! – прокричал Каладиус, но это было излишним – наводчики уже кричали с башен свою белиберду, а расторопные команды требушетов, словно муравьи, сновали у своих гигантских машин.

Колыхнувшись, пришла в движение толпа зомби. Однако Каладиус прекрасно понимал, что не они станут решающей силой удара. Было бы верхом идиотизма считать, что две или три сотни зомби смогут разбить мощные зачарованные ворота и ворваться внутрь. Конечно же, у некромантов были какие-то сюрпризы. Оставалось лишь надеяться, что их сюрпризы окажутся менее удачными, чем те, что оставил вчера Каладиус и его помощники.

Гулко ахнул, вспарывая воздух, первый требушет, послав в небо трёхсотфунтовый валун. Воины на стенах зачарованно наблюдали за его полётом. Снаряд ударил в землю футах в двухстах впереди толпы зомби, пару раз подпрыгнул, но упокоился, не докатившись каких-то пятидесяти футов до передних рядов. Некроманты предусмотрительно рассредоточились в редкую цепь.

Второй, а за ним третий и четвёртый камни были выброшены. Они оказались более точны и нанесли определённый урон. Он мог бы быть и больше, но некроманты, вероятно, подали соответствующую команду, так что плотные ряды зомби стали рассыпаться.

– Ну что, мессиры, наш выход! – обратился Каладиус к стоящим на стене гномским магам.

Те тут же среагировали, образовав неширокое плотное кольцо. Каладиус же, прикрыв глаза, воздел руки вверх. Когда он резко опустил их, ударив даже себя по бёдрам, земля неподалёку от того места, где шли враги, взорвалась фонтанами на протяжении сотен футов. Каладиус вновь использовал свою любимую стихийную магию. Рёв восторга пробежал по стенам – было видно, что многим зомби досталось весьма крепко – вряд ли от них остались хоть сколько-нибудь значительные куски. Хотелось надеяться, что свой конец нашёл и кто-то из некромантов.

В какой-то момент показалось, что победа будет столь простой, что большинство воинов останутся не то что без славы, а и вовсе без дела. Однако тут начали действовать некроманты.

Сначала они ударили стихийной магией – магией воздуха, если точнее. Это была довольно редкая форма магии, поэтому большинство присутствующих впервые видели её на деле. Маги словно бы сгущали воздух вокруг себя, а затем мощным рывком посылали этот скомканный до полувидимого состояния воздух в стены крепости. Эти сгустки ударили по верху стены, некоторые угодили прямо в зубцы. Брызнула каменная крошка, несколько арбалетчиков, которые до сих пор не могли вступить в бой из-за дальности врага, с воем отпрянули, прижимая руки к окровавленным лицам.

Но это была лишь разминка. В небе вдруг раздался клокочущий визг, заставляющий холодеть сердца. Все взоры обратились в посветлевшее небо.

– Дракон! – раздался истошный крик.

Но это был не дракон. Крупный демон, высотой в три человеческих роста, окрылённый мощными перепончатыми крыльями, камнем падал с небес во двор крепости. Раздались новые крики ужаса, арбалетчики дали дружный залп по летающей твари, столь же точный, сколь и бесполезный. Демоны, сильные настолько, что способны существовать в своей оболочке в этом мире, были неподвластны обычному оружию. Болты не отскакивали от его кожи. Наоборот, все они воткнулись в плоть демона, однако тут же вывалились оттуда, словно не в силах удержаться в этой чужеродной материи. При этом в местах попаданий не осталось и следа.

Демон, словно уродливая хищная птица, рухнул на один из требушетов. Раздался треск и грохот, и громадная машина разлетелась на груду расщепленного дерева. Команда разлетелась в разные стороны, словно мячики. Одному из гномов, ошалело пытающемуся встать на ноги, демон снёс голову небрежным взмахом когтистой лапы. Затем одним быстрым прыжком он перебросился к соседнему требушету и принялся крушить его своими мощными передними лапами.

Несмотря на указания Каладиуса, несколько смельчаков всё же бросились на беснующуюся тварь, воинственно размахивая секирами. Увы, это было совершенно бессмысленное самоубийство. Простая сталь не причиняла бестии никаких видимых повреждений, да и не так-то просто оказалось невысоким гномам зацепить двадцатифутового монстра. Демон же был быстр и безжалостен.

– Проклятье! – сквозь зубы прошипел Каладиус. Теперь всё зависело главным образом от магов.

Волшебник заметил, что несколько гномских магов уже плетут какую-то невидимую вязь пассов, однако пока никакого видимого вреда их усилия демону не причиняли. Каладиус знал, что у гномов есть специальное заговорённое против нечисти оружие – огромный тяжёлый арбалет, стрелявший длинными оперёнными болтами, каждый из которых имел мангиловый наконечник, хранящий мощный заговор. Но попасть из этого оружия можно было лишь в неподвижную мишень – слишком уж тяжёл был арбалет даже для силачей-гномов. Значит, демона нужно обездвижить, хотя бы на время.

Забыв на время о том, что творится за стенами, Каладиус полностью сосредоточился на неистовствствующем внизу монстре. Обезумевшая от жажды крови тварь тем временем молотила своими ручищами в дворовые постройки, которые разлетались жалкими кучами досок и щебня. Иной раз под его руку попадались гномы, но нечасто – воины уже поняли, что толку от них в этом бою нет никакого, и старались держаться подальше. Демон подбирался к третьему требушету, грозя оставить крепость без артиллерии.

Кулаки мага то сжимались, то разжимались, при этом пальцы складывались в самые странные фигуры. Каладиус крепко стиснул зубы, так, словно собирался искрошить их в мелкую пыль. Голова совершала резкие конвульсивные движения, по лысине стекал пот. Если бы внимание мага не было целиком сконцентрировано на демоне, он бы увидел мощного гнома, притаившегося шагах в тридцати от беснующейся твари с громадным арбалетом, который он силился навести на цель. Однако выстрелить гном не решался – перезарядка оружия была долгой, и этого времени демон стрелку мог уже и не предоставить.

И тут тварь взвыла. Её движения замедлились, словно на неё внезапно вылили целый чан патоки. Демон изо всех сил боролся со сковывающим его заклятием, но воля Каладиуса оказалась сильнее – вскоре колени гиганта подломились, и он рухнул на четвереньки. Медленно-медленно демон запрокинул вверх рогатую голову и взвыл в какой-то нечеловеческой тоске. Однако этот жуткий протяжный звук вдруг прервался влажным бульканьем – заговорённый болт вошёл монстру в грудь чуть ниже шеи. Тело чудовища стало медленно крениться на бок. В этот момент Каладиус обессиленно осел на камни, и его заклятие перестало действовать. Демон тут же забился в предсмертной агонии – ничто больше не сдерживало его тело.

Даже агония монстра была страшна – его кидало по двору, сминая хозяйственные постройки, обломки требушета, а также немногие тела гномов, погибших в неравной схватке. Но постепенно жизнь оставила демона и он, последний раз дёрнувшись, наконец застыл навеки.

– Мессир! – к Каладиусу уже подскочили Варан и баинин. Пашшан пытался поставить хозяина на ноги.

– Надо… атаковать… – прохрипел маг. Грудь его бурно вздымалась, будто он на своих плечах втащил на самую высокую башню крепости гнома в полном доспехе.

– Барнур! – тут же окликнул Варан.

Начальник стражи тут же оказался рядом.

– Мессир велит атаковать магов…

– Не гномы… – запротестовал Каладиус, вроде как понемногу приходя в себя. – Всадники… Дворцовая стража… Нужно захватить пленного.

– Но их меньше двух десятков! – воскликнул Варан. – А там ещё не меньше полутора сотен зомби!

– Подождём, пока зомби подойдут ближе, уничтожим их, а затем пустим всадников! – предложил Барнур.

– Нельзя ждать, – маг бессильно оперся о зубец стены, глядя на медленно приближающихся зомби. – Вдруг у них есть ещё демоны. Нужно бить сейчас, и бить по хозяевам, а не этим рабам. Уничтожим некромантов – зомби станут неопасны.

– Решено, – решительно заявил Барнур. – Я с моими ребятами выхожу, чтобы отвлечь зомбаков. Через некоторое время отправляйте кавалерию.

– Да маги сожгут нас до того, как мы приблизимся к ним на сотню ярдов! – в отчаянье воскликнул Варан.

– Не сожгут, – сцепив зубы, проговорил Каладиус. – Потому что я буду с вами. И ещё возьмём нескольких магов, кто сможет сидеть на лошади. Создадим нейтрализующее поле и будем поддерживать его столько, сколько сможем. А затем будем уповать на быстроту и ловкость.

– Что ж, план не хуже других, – хмыкнул Варан.

Ухнули требушеты, и два снаряда пропахали борозды прямо в толпе бредущих мертвецов. С башен тявкнули катапульты, посылая россыпь камней поменьше, правда, пока без особого эффекта – большинство камней упало, не долетев до целей.

– У меня есть ещё запасной трюк, – пробормотал Каладиус, отступая от зубцов стены и стараясь сохранить равновесие.

– Да вы на ногах не стоите, мессир! – Варан ухватил мага за плечо. – Хорошо же вы станете нас прикрывать, когда свалитесь в обморок, едва выехав из ворот! Отдохните!

– И то верно! – поддержал Барнур. – Дайте моим ребятам размяться! Что нам эти две сотни мертвяков? Даже не вспотеем!

– Пусть маги зачаровывают болты на дальность! – приказал Каладиус, признав правоту Варана. – Арбалетчикам – целиться в некромантов! Авось кто-то и попадёт! А затем, мастер Барнур, выводите свой хирд и попробуйте занять чем-нибудь этих зомби.

– Будет сделано! – воскликнул Барнур, бросаясь выполнять приказы.

– Пойдёмте вниз, друг мой, – устало сказал Варану Каладиус, направляясь к лестнице. – Скоро придётся немного прокатиться.

– Вы просто мастер преуменьшений, мессир! – хохотнул мастер Теней, направляясь вслед за магом и аккуратно придерживая его за локоть, чтобы тот не упал, ибо Каладиуса заметно пошатывало – поединок с демоном стоил ему немало сил.

Тем временем заскрежетали, открываясь, ворота, и оттуда выступили пешие гномы. Плечом к плечу, щит к щиту. Гномы были вооружены небольшими одноручными секирами, грозным оружием в руках мастеров. Ходко и споро гномий хирд двинулся наперерез приближающимся зомби.

– Лошади готовы? – осведомился Каладиус. Он всё ещё несколько нетвёрдо держался на ногах, но был полон решимости.

– Да, мессир, – ответил Варан.

Саррассанцы уже выводили под уздцы лошадей, на ходу проверяя подпругу и лишний раз убеждаясь, что мечи легко выходят из ножен. Конный бой был не слишком-то привычен для них, но никто из воинов не выказывал ни малейшей тревоги. Также четверо гномов-волшебников переминались с ноги на ногу, хмуро глядя на лошадей. Гномий народ не любил лошадей, поэтому большинство вообще не умело держаться в седле. Эти же принадлежали к явному меньшинству, хотя сейчас, наверное, это их не слишком-то радовало.

– Нам нужно подгадать верное время для удара, – обращаясь ко всем участникам конной атаки, объявил Каладиус. – Не слишком рано, но и не настолько поздно, чтобы некроманты успели обрушиться на гномов. Нам, мессиры, предстоит создать простейшую сферу нейтрализации магии, но вся штука в том, что держать её придётся как можно дольше. Так что старайтесь покрепче держаться в седле. А вы, господа, – обратился он к воинам. – Имейте в виду, что хотя бы один из некромантов должен остаться в живых, поскольку мне есть, что у них спросить. Хорошо бы взять того болтуна, но это уж как повезёт. Учтите, он, скорее всего, наиболее опасен из всех. Скорее всего напавший на нас демон – его рук дело. Так что если у вас возникнет хоть малейшее сомнение в вашей безопасности – убивайте его тотчас! Главное – добраться до некромантов, и тогда дело сделано. В ближнем бою вояки из них никудышные.

Все слушавшие кивнули головой, что им всё понятно.

– Ну что ж, – вздохнул Каладиус и вскочил в седло. – Наверное, довольно с нас прохлаждаться. А то, боюсь, сейчас некроманты ударят по хирду.

– Что ж, всем удачи! – взлетая в седло, воскликнул Варан.

– Всё будет хорошо! – приободрил Каладиус. – Просто не давайте себя убить.

– Не самое худшее из напутственных слов, – усмехнулся Варан, пуская коня рысью.

Кавалькада из двух с небольшим десятков всадников вырвалась из разверстых ворот, набирая скорость. Гномий хирд к этому времени утопал на добрые триста ярдов и уже почти подобрался к безмятежно бредущим зомби. До некромантов было чуть больше четверти мили – казалось бы, ерунда для добрых саррассанских скакунов. Но преодолеть эти четверть мили, увы, было суждено не всем.

Некроманты довольно быстро заметили новую опасность и моментально перегруппировались, готовые достойно её встретить.

– Начинается! – воскликнул Каладиус. – Мессиры, наш выход!

Каждый маг сосредотачивается на возмущении по-своему. Так и сейчас – двое гномов воздели правую руку вверх, сжав кулаки, третий выставил вперёд короткий белый жезл, четвёртый даже привстал на стременах. Великий маг лишь набычил голову, да крепче вцепился в уздечку. Визуально ничего не изменилось. Да и по ощущениям Варан не заметил никакой разницы. Оставалось лишь надеяться, то заклятье сработало.

И весьма скоро он убедился в этом. Кто-то из некромантов послал в приближающихся всадников очередную волну сжатого воздуха, такую же как те, что выбивали каменные брызги из крепостных зубцов. Но на этот раз смертоносные сгустки врезались в невидимую преграду футах в пятидесяти впереди первых всадников. Кто-то из магов застонал, кто-то вскричал в полный голос; у одного из гномов носом хлынула кровь, но преграда выдержала.

Во всадников полетели и огнешары, и воздушные волны, и земляные торнадо, но всякий раз они безвредно разбивались о невидимую границу. Но с каждым разом маги всё тяжелее переносили эти удары. Вот, голова одного из них вдруг безвольно повисла, а в следующую секунду он свалился с лошади без сознания. Почти сразу же та же участь постигла и второго гнома. Ещё один, бледный как полотно, обхватил руками шею лошади и совершал немыслимые усилия, чтобы просто удержаться в седле, не говоря уж о поддержании заклятия.

Конечно, основную часть защиты обеспечивал Каладиус, хотя и ему сейчас было крайне тяжело – из носа, ушей, уголков рта его сочилась кровь, а лицо напоминало восковую маску. Однако он ещё держался и, главное, удерживал заклятие. Но оно уже не могло прикрывать всех. Вот огнешар смёл одного из всадников вместе с лошадью. Второй всадник наткнулся на вздыбившуюся фонтаном землю и рухнул вместе с лошадью, оба безнадёжно мёртвые.

Пара мелких демонов, чуть выше гнома, выскочили наперерез всадникам. Они совершали невообразимые прыжки, подскакивая чуть ли не на десять футов. Пара прыжков – и каждый из них оказался на крупе лошади позади всадников. Первый просто вцепился в спину саррассанца, буквально разрывая её на куски. Второй мощным хлопком двух ладоней сплющил череп другого воина, после чего, примерившись, перепрыгнул на следующую лошадь.

От этих двоих проблем могло возникнуть больше, чем от всех огнешаров вместе взятых, тем более, что демоны, похоже, плевать хотели на сферу нейтрализации. Вот один из демонов впился зубами в защищённый кольчугой загривок последнего из остававшихся магов, и они вместе слетели с лошади. Но на этом, наконец, расстояние между всадниками и некромантами исчезло. Воины, доскакавшие до заклинателей демонов, вступили в бой.

Вот один из некромантов отлетел в сторону, сшибленный лошадью, а вот упал второй с раскроенной головой – работа Варана. Пашшан не отстал от товарища, но он помнил нужду своего хозяина, поэтому посох ударил мага плашмя, прямо в переносицу. Тот упал, как подкошенный, лицо залила кровь.

Каладиус вялым движением вынул меч – подарок императора Малиллы – и рванул к ближайшему из двух демонов, который задними лапами терзал спину лошади, вцепившись передними ей в шею. Меч мага не был заговорён на убийство демонов, но он был сделан из мангилового сплава и имел руны на клинке, так что некоторый урон чудовищу он всё-таки нанёс. Из рассечённой на плече раны брызнула мерзкого вида бурая кровь, едко шипя на открытом воздухе. Демон взвизгнул и, бросив останки несчастной лошади, вскочил, чтобы встретить нового обидчика.

Маг сделал резкое движение рукой, словно пытался втолкнуть нечто раскрытой ладонью прямо в грудь демона. Иномирную тварь швырнуло и припечатало к земле. На коже её не было никаких отметин или повреждений, но монстр, несколько раз судорожно дёрнув лапами, затих. Секундой позже меч выпал из обессилевшей руки Каладиуса, а сам он привалился к шее лошади, скрюченными пальцами вцепившись в гриву, чтобы не упасть. Сегодня он сделал всё, что мог.

Варан в пылу боя даже не пытался узнать того из некромантов, кто вёл переговоры. С такого расстояния все они казались одинаковыми, так что теперь отличить одного от другого не представлялось никакой возможности. Мастер Теней использовал простое правило – если было слишком опасно бить плашмя, он бил насмерть. Чаще всего его чутьё подсказывало именно второе, так что он лишь однажды нанёс удар по затылку клинком плашмя одному из магов, когда тот отвернулся. Некромант рухнул на колени, и, крутанувшись, завалился на спину, и Варан увидел, что это – коротко остриженная женщина. Несмотря на то, что лицо её выражало крайнюю степень растерянности и дезориентации, она не потеряла сознание, поэтому Варану пришлось соскочить с лошади и размашисто садануть её носком сапога в висок. Заклинательница демонов отключилась.

Тем временем второй из демонов вдруг ошалело заверещал и запрыгал куда-то прочь от места сражения – видимо, был убит или лишён сознания некромант, управлявший им. Варан с мимолётным удовлетворением представил, как теряют волю и целеустремлённость зомби, дерущиеся сейчас с гномами, становясь лёгкой добычей для секир бородачей.

Потеряв около десяти всадников, атакующие всё-таки добились победы. Как и предрекал Каладиус, в ближнем бою, не имея достаточно времени или сил, чтобы сплести заклятье, некроманты оказались неважными вояками. Варан, утирая вспотевшее лицо рукавом, быстро оглядел поле боя, со жгучей радостью разглядев гордый силуэт баинина, скачущего на помощь своему хозяину. Каладиус делал неуклюжие попытки выпрямиться в седле, но получалось у него плохо. В конце концов его внутренности скрутил спазм и мага обильно вырвало кровью, после чего он почти рухнул на руки вовремя подбежавшего Пашшана.

Стало очевидно, что победа далась дорогой ценой. Восемь людей и двое гномов были мертвы, ещё двое воинов – ранены, не считая магов, одного из которых до сих пор не могли привести в чувство. Основная часть отряда, сопровождавшего путешественников, включая их доблестного капитана, были мертвы. Это была весьма дорогая и болезненная цена, но не заплатить её стоило бы ещё дороже. В конце концов, все эти люди знали, во имя чего они умирают.

Выжившие гвардейцы принялись осматривать тела врагов, определяя, кто из них мёртв, а кто лишь оглушён. Четверо или пятеро были не оглушены, а очень серьёзно ранены. Таких саррассанцы без лишних сантиментов добивали короткими ударами в шею. В итоге оглушённых оказалось всего трое – тот, кому Пашшан сломал нос своим посохом, ещё один маг и женщина, которую оглушил Варан.

Глава 57. Допрос

– Какая ирония судьбы, – Каладиус пинком перевернул тело одного из некромантов. – Ещё совсем недавно это был один из самых могущественных магов Саррассы, а теперь лежит, убитый, словно обычный легионер, простым ударом меча в лицо. Ну разве Судьба – не главная насмешница во вселенной?

– А вы уверены, мессир, что это – тот самый? – стоящий рядом Варан не особенно задумывался о превратностях судьбы, его больше заботили вполне практические вопросы.

– Уверен ли я? – смесь насмешливости и превосходства в голосе мага показала, что он уже вполне оправился от сражения. – Молодой человек, да я узнал бы его, даже если бы его изрубили на куски и истоптали калуянскими слонами! Я лишь не знаю его имени, но это – только до времени.

При этих словах Каладиус, обернувшись, недобро взглянул вслед ковыляющей троице некромантов, которых привели в чувство, связали и теперь вели по направлению к Вратам Блантура. Было видно, что пленные чувствуют себя очень плохо, но среди присутствующих не было никого, кто хотел бы их пожалеть.

– А как там наши доблестные гномы? – осведомился Каладиус, возвращаясь к своей лошади.

– Насколько я могу видеть – у них всё замечательно, – ответил Варан. – Сражение уже прекратилось.

– Ну что ж, тогда пора возвращаться, не так ли? Нас ждёт праздничный пир! – Каладиус слегка стукнул пятками в бока лошади, заставляя её двигаться.

– Что-то у меня серьёзные подозрения, что на этом пиру вас не будет, – пробормотал Варан, но маг его всё равно услышал и хищно ухмыльнулся.

Когда всадники проскакали мимо бредущих пленников, Каладиус даже не повернул головы в их сторону. Те, в свою очередь, подняли опухшие, окровавленные лица, но удостоились увидеть лишь спину мага. Поравнявшись с отрядом гномов, возвращавшихся после сечи с зомби, Каладиус замедлил коня.

– Ну как, друг мой Барнур, вижу, вы неплохо развлеклись? Рад видеть вас живым и здоровым!

– Спасибо, мессир! – на лице начальника стражи была свежая ссадина, а один из глаз заплыл, но выглядел он счастливым. – Оказывается, ничего особенного в этих зомбаках нет, разве что вонь. Спасибо за подсказку насчёт голов, а то пришлось бы дольше возиться.

– Многих потеряли? – окинул взглядом гномов, спросил Каладиус.

– Семерых, да раненых с десяток, – чуть помрачнел Барнур. – Особенно поначалу тяжеловато приходилось. Зато когда вы некромантов тех разделали, так и зомбаки словно отупели враз. Мыкались без толку, ручищи свои тянули, да только поделать уже ничего нам не могли.

– Что ж, главное, что всё закончилось хорошо, друг мой.

– А всё действительно закончилось, мессир?

– Для вас – да, – подтвердил Каладиус, имея в виду, конечно, не конкретно Барнура, а гномов вообще. – А после того, как я вернусь в Шатёр, всё кончится уже окончательно.

– Так вы покидаете нас?

– Как только улажу все дела здесь.

– Видал я этих некромантов, что вы пленили, – недобро оскалился Барнур. – Что станете делать с ними после того, как допросите?

– Поглядим, – мрачно бросил Каладиус, пуская коня вскачь.

***

Трудолюбивые гномы уже начали разбор завалов внутри крепости. Все тела погибших были аккуратно сложены вдоль одной из стен и прикрыты парусиной. Доски и бревна от порушенных машин и зданий стаскивались за стены и складывались в кучи для погребальных костров. Удивительнее всего было то, что несколько гномов под присмотром местных волшебников уже деловито разделывали тушу демона, с трудом отпиливая его рога, когти и клыки. Дело шло неимоверно медленно, поскольку даже зачарованные орудия с трудом брали жёсткий роговой покров. Судя по замечаниям магов, это был ещё далеко не конец – планировалось извлечь и внутренности, и скелет. Магия гномов во многом замешана на алхимии, так что не приходилось сомневаться, что всему этому добру найдётся самое наилучшее применение.

Появление Каладиуса было встречено восторженными криками. Гномы хорошо понимали, кому они обязаны победой, и бурно выражали свою благодарность. Смертельно усталый, Каладиус тем не менее улыбался, хотя улыбка эта казалась слегка жутковатой из-за подсохшей крови, испачкавшей его губы и подбородок.

– Мы победили, друзья мои! – воскликнул он, не слезая покамест с лошади, чтобы выглядеть более внушительно. – Увы, победа далась дорогой ценой, – он бросил взгляд на прикрытые тканью тела. – Но все эти доблестные войны погибли не напрасно! Знайте, что сегодня мы, возможно, не дали свершиться одному из самых мерзких деяний, полностью изменившему бы всю историю мира.

Воодушевлённые гномы, тем не менее, слегка поникли головами, вспомнив о тех, кто сегодня погиб. Кроме семерых ратников, погибших в схватке с зомби, защитники крепости не досчитались ещё двенадцати гномов, двое из которых были маги, отправившиеся с Каладиусом. Одного из них насмерть изодрал демон, другой же так и не пришёл в себя после истощения. Судя по всему, у него случилось кровоизлияние в мозг от перенапряжения, вызванного излишне долгим удержанием заклятия. Не стоило забывать также и почти полный десяток разорванных в тоннелях, ведь они тоже были жертвами этой войны. Оставалось уповать на то, что с погибелью некромантов исчезнет и эта напасть.

Для гномов смерть каждого сородича – несчастье. Гномы и так были самой малочисленной расой Паэтты, а ведь ни люди, ни лирры никогда не старались целенаправленно истреблять их, поскольку не претендовали на подгорные владения воинов-кузнецов. Если племя лирр было в значительной степени истреблено губительными войнами, отгремевшими несколько тысяч лет назад, после чего так и не смогло восстановить былую численность, то гномы вымирали по самой естественной причине – их рождалось слишком мало.

Гномам была отпущена довольно длинная жизнь – бывали случаи, когда они доживали и до трёхсот лет, но то ли природа, то ли боги оделили эту расу своеобразным проклятием: гномские женщины крайне редко беременели. Даже самые искушённые гномские ведуны и шаманы не могли найти какой-либо закономерности, позволяющей объяснить, почему лишь в одном случае из многих тысяч попыток семья гномов могла вдруг зачать ребёнка. Это никак не было связано с лунными циклами, как у людей и лирр (у гномских женщин вообще не бывало менструаций), никак не связано с окружающей средой (или же эту зависимость совершенно не удавалось проследить), и даже, как выяснили шаманы, никак не связано с благосклонностью высших сил, ибо подавляющее большинство их обрядов, проводимых над парами, или же каждым супругом по отдельности, в итоге пропадали втуне.

Так или иначе, но в Дак Анбуре сейчас проживало не более трёх тысяч гномов, а значит, что это, с мизерными поправками, и было общим количеством гномов в мире Паэтты. Все, и гномы в том числе, прекрасно понимали, к чему это ведёт. Если Арионн-Дарователь Жизни не сменит однажды свой гнев на милость, в довольно обозримом будущем гномы просто исчезнут с лица этого мира. Конечно, это был вопрос не столетия, и даже, быть может, не тысячелетия, но особо веселее от этого не становилось.

В общем, именно поэтому гномы уже многие и многие столетия сторонились войн. Будучи по натуре своей воинами, обожая блеск стали и звон мечей, они всячески старались избегать конфликтов, не участвуя в сварах людей с лиррами или людей с людьми. Когда-то давно они заключили соглашение с императорами Саррассы, что земли Дак Анбура войдут под протекторат Империи взамен тех богатств, которые могли предложить людям гномы. И их действительно старались не трогать, ибо никто не достиг в кузнечном деле и инженерии таких высот, как гномы. Так и получалось, что когда в наземном мире шумели войны, сотрясались троны и рушились государства, в подгорном Дуондуре царила тишина и покой. До недавних пор…

И вот теперь гномы готовились к погребальному обряду. В Дуондур послали гонца – оповестить родных, да и вообще всех жителей, кто захочет проводить погибших в последний путь. Каладиус предполагал, что Мэйлинн и Бин также будут в числе прибывших, так что решил, что уедет лишь после погребения. А пока же его ждало одно неотложное дело.

***

Все трое сидели в каком-то подвале, покрытые с ног до головы грязью, кровью, по-прежнему крепко скрученные верёвками. Рядом с каждым стояли по два гнома, держащие у их шей обнажённые клинки. Нос у первого был по-прежнему свернут на бок, хотя костоправство у гномов в крови, и они вполне могли бы исправить это, тем более, что сломанный нос, должно быть, причинял немало страданий его владельцу. Второй сидел, повесив голову на грудь, и не поднял лица, даже когда вошёл Каладиус. То ли был без сознания, то ли слишком подавлен. Женщина же, чья правая половина лица страшно опухла и имела синюшный оттенок, тем не менее сидела, выпрямившись, как струна, и с вызовом глядела на вошедшего мага.

– Гномы – невероятные умельцы, – начал Каладиус. – Меня всегда поражало, как причудливо они могут сплетать магию и инженерию, создавая совершенно чудесные механизмы. Право же, я иногда задумываюсь – если в экваториальных мирах Сферы есть гномы, то каких высот мастерства они достигли там, в мирах, где нет магии? Я бы многое отдал, лишь бы взглянуть на это! А вы, коллеги?

– К чему этот балаган? – при этих словах на губах и ноздрях сломанного носа говорившего вздулись красноватые пузыри. Он вперил мутные от боли глаза в мага. – Неужели мы будем говорить о гномах?

– Мне представляется, что мы будем говорить о том, о чём захочу я, – куда девался отвлечённый, философский тон мага? Теперь он говорил сухо, жёстко, с явной угрозой. – А вы будете поддерживать этот разговор со всем тщанием, на какое способны. А о гномах я вспомнил вот почему. Не знаю, показали ли они вам, на каком прелюбопытнейшем изобретении вы сейчас сидите? Если нет, то я с удовольствием покажу.

При этих словах Каладиус взял один из железных стульев, такой же, как те, на которых сидели пленники, и с явным усилием придвинул его так, чтобы он стоял перед некромантами.

– Извольте видеть, уважаемые коллеги, – Каладиус вновь говорил тоном почтенного профессора, выступающего с кафедры. – С виду – почти обычный стул. Разве что тяжёл сверх меры и неудобен, что вы, должно быть, уже успели оценить. Но стоит нажать вот этот рычажок, вот тут, на этом столе…

Говоря эти слова, Каладиус действительно нажал на один из небольших рычажков, выступающих из поверхности стола. С жутким лязгом из сидения и спинки стула выскочили штыри. Правда, на сидении они были острыми, и длина их достигала двух дюймов, а вот в спинке штыри были более толстыми, с затупленными наконечниками и длиной не более дюйма. Глаза некромантов округлились. Даже тот, что сидел с опущенной головой, внезапно поднял полные ужаса глаза на стоящий перед ними стул, оказавшийся орудием пыток. Значит, всё-таки был в сознании.

– Приятно видеть такой интерес среди понимающих людей, – усмехнулся Каладиус. – Как вы видите, стулья, на которых вы сидите, не так просты, как кажутся. Стоит мне нажать вот на эти рычажки, как точно то же произойдёт и с вашими сидениями. Снизу вы получите острый удар, который враз лишит вас, господа, права наименоваться мужчинами, да и вам, дорогая, подобное проникновение вряд ли принесёт много наслаждения. Но куда занимательнее эти тупые стержни, что со страшной силой выскакивают из спинки. Предусмотрительные гномы привязали вас к стульям таким образом, что хоть один из этих выскочивших штырей обязательно наткнётся на своём пути на ваш позвоночник. Увы, но должен вас огорчить – сила удара будет такова, что позвонок будет моментально раздроблен, а вслед за этим последует немедленный паралич. Так что, как видите, друзья мои, умереть вам тут не дадут, но планы на будущее сильно скорректируют.

Некоторое время Каладиус по очереди заглядывал в глаза каждому из узников, пытаясь прочесть их сокровенные мысли. И в каждой паре глаз он видел плещущийся страх, даже скорее ужас. Даже в глазах этой заносчивой дамочки, которую великий маг сразу определил как самый крепкий орешек.

– Рычажки соединяются со стульями при помощи несложного заклятия – ну не чудо ли? – умильным голосом продолжил Каладиус. – Одно нажатие – и не пройдёт и доли мгновения, как механизм сработает. Ах, как мне нравится это слово – механизм, – маг произнёс последнее слово по слогам, словно смакуя глоточками великолепное биррийское урожая тысяча триста семьдесят шестого года. – От него так и веет чем-то основательным, крепким, не столь аморфным, как магия. А нажму я на эти рычажки без промедления, как только почувствую, что кто-то из вас пытается манипулировать возмущением. А я это почувствую, вы же знаете. Надеюсь, мы целиком и полностью понимаем друг друга?

– Ты блефуешь, старый хрен! – словно сгусток крови, выплюнула женщина слова, постаравшись, чтобы они звучали как можно бесстрашней и презрительнее. Получилось, правда неважно.

– Правда? – добродушно прищурился Каладиус, словно дедушка, разговаривающий с любимой внучкой. – А давайте-ка проверим.

Душераздирающий визг, заглушивший лязг выскочивших стержней, взорвал воздух в подвале. Единожды дёрнувшись, безвольно обвис маг с поломанным носом, продолжая страшно и натужно визжать, словно заколотый хряк. Все остальные участники этого разговора замерли, превратившись в статуи Недоумения. Даже гномы с ужасом взирали на то, что случилось, вероятно, никак не ожидая подобного поворота событий.

Закапала кровь с сидения стула, а несчастный продолжал выть и визжать. Каладиус подождал для пущего эффекта ещё некоторое время, а затем сделал короткое движение пальцами. Голова сломанноносого неестественно резко и неестественно низко клюнула вниз, уткнувшись подбородком в живот. Отвратительный хруст ломающихся позвонков и рвущихся мышц прозвучал оглушающе на фоне вдруг наступившей тишины.

– Он только мешал своими криками, – досадливо пояснил Каладиус остальным. – Свою функцию он выполнил, и больше мне был не нужен. У меня ведь остались вы двое, – и маг расплылся в жуткой в своей добродушности улыбке.

Звенящая тишина продолжала наполнять комнату пыток. Может быть, некроманты и хотели бы что-то сказать, но ужас сковал им язык. Лишь тихонько капало со стульев: кровь – с того, где сидело мёртвое уже тело, и моча – с двух других. Судя по выражениям лиц гномов, они бы тоже сейчас не прочь были обмочиться.

– Если вы думаете, что я разбирался в том, где тут какой рычажок, – глядя прямо в глаза женщине, проговорил Каладиус. – То вы – неисправимые оптимисты. Нажал первый попавшийся. Собственно, мне совершенно всё равно, кто из вас останется в живых. Предупреждаю, что следующий, кто подвергнется экзекуции, не будет лишён мук столь милосердно. С перебитым позвоночником и растерзанными гениталиями вы проживёте ещё много-много невыносимых недель. Вы всёпоняли?

Клацая зубами, некроманты кое-как кивнули непослушными головами. Теперь они ни минуты не сомневались в том, что великий маг и не думал блефовать.

– Поговорим? – вальяжно развалясь на стуле, по удобству ненамного отличающемся от железных орудий пыток, на которых сидели некроманты, предложил Каладиус, и дождавшись очередных неуклюжих кивков, продолжил. – Чтобы упростить вам задачу, говорить буду я. А вы лишь поправьте, если я где-то ошибусь. А вы, друзья мои, – обратился он к гномам. – Можете быть свободны. Мы тут управимся сами, не так ли?

Гномы, не скрывая облегчения, на плохо гнущихся ногах затопали к выходу. Никто из них не смел посмотреть на своих недавних врагов, к которым они, похоже, уже чувствовали жалость.

– Прежде чем мы начнём, недурно было бы познакомиться, – проводив глазами последнего из гномов, вновь заговорил Каладиус. – Меня вы знаете, а я вас – нет. Это несколько невежливо для людей, которые собираются ближайшее время провести в тёплой дружеской беседе. Как вас зовут, многоуважаемая госпожа?

– Марана, – кое-как выдавила заклинательница.

– Прекрасное имя! А вы, сударь?

– Ваир… – голос второго некроманта был слаб и плаксив.

– Итак, господа мои Марана и Ваир, предлагаю послушать мою историю. Она будет недлинной, и совсем не утомит вас, – предупредительно заметил Каладиус. – Вот как, по-моему, обстояло дело. Орден некромантов решил вырвать из заточения благородного мученика Паториуса, уничтожить императора и предпринять вторую попытку построения великого магического государства. Для этого господам некромантам потребовался артефакт, способный сфокусировать неимоверную энергию, которая потребовалась бы для того, чтобы сокрушить непреступные застенки, в которых гниёт их будущий властелин. Чтобы не вызывать подозрения, артефакт решили заказать гномам через подставных лиц, по частям. Однако гномы заартачились, и вы решили силой принудить их. Ваши демоны сделали бы то, на что оказались неспособны никакие чары или грубая сила – открыли бы Врата Блантура. Далее под угрозой полного истребления вы заставили бы гномов закончить работу. Я ведь не ошибусь, если скажу, что для уничтожения темницы и оков Паториуса вам даже не нужно было бы возвращаться в Шатёр? Думаю, могущества артефакта хватило бы и для удалённого удара, – Каладиус даже не сделал паузы, чтобы дождаться подтверждения своих слов, поскольку был целиком уверен в сказанном. – Уничтожение темницы Паториуса стало бы сигналом к началу восстания. Думаю, в Шатре у вас есть некоторое количество сторонников среди приближенных императора, а также среди магов, в том числе – и среди чернокнижников. Император был бы обречён, а Паториус стал бы правителем новой Империи, подобной Тондрону. Всё ли верно я сказал, ничего ли не упустил?

– Всё верно, – хрипло подтвердила Марана.

– Это хорошо, – удовлетворённо хрустнул костяшками пальцев Каладиус. – Но это, собственно, был ещё и не допрос, ведь пока говорил лишь я, и говорил вещи, мне хорошо известные. Не правда ли, господа, это сложно назвать допросом?

Оба некроманта рефлекторно сжались, словно ожидая удара. Что-то в тоне Каладиуса пугало до колик в кишках.

– Задавайте ваши вопросы, мессир, – почти прорыдал Ваир. – Мы ответим на все.

– Осмелюсь ли я просить вас, мессир, об одной милости? – сморщившись от собственного униженного тона, проговорила Марана.

– Отчего же не осмелитесь, дорогая моя? – маг вновь был – само добродушие. – Выкладывайте всё, как на духу!

– Я прекрасно понимаю, какая судьба ждёт нас в дальнейшем, – тело женщины сотрясала дрожь, но смотрела она прямо. – Малилла – злопамятный и жестокий человек. Когда мы попадём в его руки, боюсь, даже ваши остроумные сидения будут вспоминаться нам с ностальгией, – Каладиус усмехнулся при этих словах, давая понять, что целиком и полностью согласен со сказанным. – Поэтому у нас будет просьба к вам, мессир. Мы чистосердечно расскажем вам всё, что знаем, а взамен вы…, – спазм сдавил горло Мараны, но, сделав усилие, она продолжила. – Взамен вы убьёте нас… Но не так! – быстро добавила она, дёрнув головой в сторону мёртвого товарища. – Честный удар мечом по шее – вот чего я прошу.

Ваир, опустив голову, заскулил. Стала заметна тягучая нитка кровавой слюны, свисавшая из его рта. Но даже он оказался не настолько малодушен, чтобы молить о пощаде, потому что понимал, что Марана совершенно права.

– Что ж, – медленно проговорил Каладиус, словно обдумывая сказанное. – Думаю, что я могу оказать вам такую услугу, потому что в душе я – человек не злобливый, что бы вы там себе не думали. И честно хочу сказать, что мне совсем не по душе то, что творит император с Паториусом. Поэтому я обещаю вам это. Вот этот меч, – маг вынул клинок из ножен. – Подаренный мне его величеством. Это – отличный меч, сегодня я смог ранить им демона. Он острее бритвы, и в умелых руках снимет голову столь же просто, как вы, мадам, снимали, бывало, изящную шляпку.

– Я никогда не носила шляпок, – огрызнулась Марана. – А что касается вашей доброты – о том ходит множество легенд, и каждая следующая леденит кровь сильнее предыдущей. Да и сами мы сегодня смогли в этом убедиться.

– И вот именно этого, госпожа Марана, я вам никогда не прощу, – лицо Каладиуса помрачнело, а глаза засверкали. – Не прощу того, что вы заставили меня сегодня вновь стать тем, кем я был несколько сотен лет тому назад, и кого, как я думал, уже давно сумел похоронить в самых дальних и темных уголках своей души. Много поколений родилось и умерло, не видя от меня и толики той жестокости, что я проявил сегодня. Даже при подавлении восстания Паториуса я был преступно, непростительно мягок, за что поплатился смертью близкого товарища.

– Так с чего же именно нам выпала такая честь узреть великого Каладиуса во всей мощи его гнева? – рот Мараны скривился в ухмылке.

– Всё очень просто. Меня вывела из себя та простота и непринуждённость, с какой вы явились вершить геноцид.

– Геноцид? – вскричала Марана. – Не слишком ли громкое слово?

– В самый раз! – отрезал Каладиус. – Ибо погибшие от ваших рук три десятка гномов для этого народа стали не меньшей, а может и большей потерей, чем гибель десятков тысяч людей в том же Лоннэе. В своей гордыне и тщеславии вы приблизили тот день, когда на Паэтте не останется ни одного гнома! Ибо если люди после мора родятся ещё охотней, подобно молодой поросли на вырубке, то гномы… Да зачем я вам это говорю? – вдруг оборвал сам себя маг. – Ведь вам же всё равно, не так ли?

– Какая мне, к Гурру, разница, что будет потом? – взъярилась Марана. – Я и раньше не чаяла дожить до того дня, а уж теперь – и подавно. И уж от кого бы я ещё услыхала подобные нравоучения, как не от человека, которого прозывали Губителем народов!

– Вот именно так и должно быть, – Каладиус неожиданно не только не вспылил ещё больше, а, напротив, вдруг успокоился. – Именно от меня это и будет звучать нефальшиво. Будь у вас, госпожа Марана, в запасе несколько сотен лет, чтобы порассуждать об этом, вы бы поняли.

– У меня нет столько времени, – спор, похоже, полностью исцелил Марану от страха. – Да и лучше уж умереть, чем слушать эту вашу ерунду! Задавайте свои вопросы, да покончим с этим поскорей!

– Вы абсолютно правы, прошу меня извинить, – Каладиус вновь сел. – Итак, первый мой вопрос – кто тот маг, что говорил со мной?

– Его звали Каирна, он был нашим предводителем, – сухо ответила Марана.

– Он действительно был силён. Демон в тоннелях – его рук дело?

– Его, – Марана словно устала от разговора, и теперь говорила лишь необходимое.

– Надеюсь, теперь этот демон уберётся?

– Он исчезнет через несколько часов после смерти хозяина.

– Хорошо. Второй вопрос – много ли приспешников у вас в Шатре?

– Каирна говорил, что наших адептов собралось около семи десятков, а также некоторое количество чернокнижников и иных магов. Ну и во дворце.

– Это хорошо. Значит, у нас будет шанс одним ударом прихлопнуть почти весь ваш гадюшник. А среди близких к императору есть предатели?

– А как же! – усмехнулась Марана. – Министр морской торговли, помощник хранителя покоев, несколько шишек из военных… Всякую шушеру из слуг и охраны я даже и не знаю, но они точно есть, и не один.

– Что ж, тогда такой вопрос, – Каладиус чуть замялся. – Замешан ли в заговоре магистр Алтисан?

– Точно сказать не могу, но, кажется, нет, – Марана пыталась пожать плечами, но туго стянутые верёвки не слишком располагали к этому. – Каирна не слишком распространялся о чернокнижниках, но я точно знаю, что среди них есть наши сторонники. Однако, думаю, что будь среди них Алтисан, Каирна бы вряд ли умолчал об этом.

– Резонно, – вставая, проговорил Каладиус. – А могут ваши адепты предпринять что-то, не дожидаясь известий о вашей операции?

– Исключено, – Марана понимающе следила глазами за медленно приближающимся магом. – Я полагаю, допрос окончен?

При этих словах Ваир вновь заскулил.

– Вероятно, да, – мягко кивнул Каладиус, заходя чуть сбоку от пленницы и плавным движением извлекая меч. – Ах, нет! Чуть не забыл! Ещё одно… Этот ваш Каирна… Очень уж странными были его методы манипуляций возмущением. Я бы сказал, крайне редкие для Паэтты.

– Вы снова угадали, мессир, – Каладиус стоял так, что Маране было неудобно и больно так сильно поворачивать голову, поэтому она вновь расслабила шею, переместив взгляд на пустой стул с выпущенными шипами, всё ещё стоящий перед ними. – Каирна говорил, что он некоторое время провёл на Эллоре, и что, якобы, он даже был учеником одного из Герцогов. Не знаю, насколько это верно, но могущества у него было не отнять.

– Жаль, что не удалось перекинуться с ним словечком, – вздохнул Каладиус.

– Да уж, жаль… Глядишь, может быть он размазал бы тебя… – прошипела Марана, и тут Каладиус почувствовал то необъяснимое, что нельзя описать человеку, не владеющему магией, но что чувствует каждый, кто способен ощущать манипуляции с возмущением.

Неуловимый взмах клинка – и голова заклинательницы демонов глухо стукнулась о каменный пол.

– Ты тоже почувствовал? – почти дружески спросил Каладиус у Ваира, поднявшего на него затравленные глаза. – А, впрочем, она права – грешно было бы не попробовать!

Последний из оставшихся в живых некромантов раззявил было рот, но сказать уже ничего не успел.

Глава 58. На живца

Каладиус подслеповато щурился, выйдя из полутёмного подвала на зимнее солнце. Зима здесь, в северной Саррассе ощущалась, конечно же, сильнее, чем в Шатре, однако снег и здесь был нечастым гостем. Несколько подмораживало, и изо рта мага вырвалось облачко белого пара. Гномы, которых волшебник довольно бесцеремонно выпроводил наружу, переминались с ноги на ногу, насуплено глядя то на дверь, ведущую в подвалы, то на всё разрастающуюся толпу гномов, прибывающих на тризну по погибшим.

– Прошу прощения, друзья мои, но, боюсь, я там слегка намусорил, – глухой голос Каладиуса не вязался с шутливостью брошенных слов. – Не могли бы вы прибраться?

Гномы лишь молча кивнули, избегая смотреть магу в глаза, и тут же потопали вниз. Каладиус лишь тяжело вздохнул, опустив глаза. Слегка поморщился, увидев небольшое пятнышко крови на сапоге, прямо на самом носке. Пнул подмороженную землю, пытаясь стереть. Затем ещё, и ещё… Каладиус остервенело пинал ни в чём не повинную землю, хотя на обуви его уже не было и следа от кровавой капли…

Лишь через некоторое время маг сумел взять себя в руки. Судорожно выдохнув и проведя пальцами по глазам, он решительно двинулся дальше. Нужно было найти Мэйлинн, или кого-то, кто мог бы сказать, где она. Больше всего ему не хотелось сейчас встретить Варана с его проницательным взглядом, и, конечно же, именно мастер Теней и встретился Каладиусу первым.

– Ну как там наши гости? – слегка улыбнувшись, спросил он, и тут же пристально вгляделся в лицо мага – видимо, что-то в нём поразило охотника за головами.

– Мертвы, – почти столь же мёртвым голосом отозвался Каладиус.

– Они хоть сказали то, что нужно? – естественно, Варан не стал восклицать и изумляться по этому поводу.

– Кажется, да… – несколько рассеянно ответил Каладиус, словно не до конца даже поняв вопрос. Его глаза шарили по толпе. – Вы не видели Мэйлинн, друг мой?

– Откуда вы знаете, что она здесь? – несмотря на вопрос, Варан не выглядел слишком уж удивлённым.

– Я и не знаю, – Каладиус вновь устало сжал виски пальцами одной руки. – Просто предположил. Где она, мне нужно с ней поговорить?

– Она сказала, что будет ждать вас в караульном помещении, – Варан подмечал все странности поведения мага, но ничего не говорил. – Сказала, что у неё есть крайне важное сообщение для вас. Сказала, что это связано с Орденом, но подробностей не сообщала.

– Тогда пойдёмте вместе, друг мой, – чуть качнувшись, Каладиус побрёл по направлению к караулке. – Там всё и узнаем.

– С вами всё в порядке, мессир? – позволил себе спросить Варан.

– Надеюсь, что да, – мастеру Теней показалось, или маг подавил судорожный вздох?

Войдя в караульное помещение, Каладиус тут же увидел Мэйлинн и её верного спутника Бина, сидящих за столом. Заметив мага, Мэйлинн широко улыбнулась и бросилась ему навстречу, словно они не виделись много-много дней. Неожиданно у Каладиуса на глазах заблестели слезы – впервые за много десятилетий, а то и столетий.

Это было так, словно он прикоснулся сжигаемым горячкой лбом к прохладному стеклу. Словно проснувшись малышом от какого-то жуткого кошмара, увидел склонившееся ласковое лицо матери. Словно кто-то тёплыми мягкими руками обхватил его заледеневшие ладони и тихонько дышал, отогревая их… Увидев Мэйлинн, Каладиус словно оставил за порогом всю кровь и грязь этого едва начавшегося дня. И, главное, он почувствовал, что давно минувшее не получило власть над ним; что Губитель народов и Сокрушитель королевств так и остались в том далёком мрачном прошлом. Он омывался в тепле, струящемся из глаз лирры, купался в её ясной, радостной улыбке, и словно оживал вновь.

Заметив навернувшиеся слезы на глазах старика, Мэйлинн была очень тронута, хотя и не знала истинной их причины. Она решила, что он очень рад её видеть, что он переживает из-за прошедшего боя, что он волновался за неё. Наверное, отчасти и это было правдой.

– Мессир, я так рада вас видеть! – воскликнула она, бросаясь на шею магу.

– А уж как я рад, дорогая моя! – прошептал ей в волосы Каладиус, беспомощно ощущая, как крупные слезы текут по его щекам.

– Что с вами? – теперь лирра несколько встревожилась, вероятно, ощутив в маге какое-то внутреннее напряжение, и, конечно же, находясь в крайнем удивлении, увидев его плачущим.

– Всё замечательно, милая, – широко и свободно улыбнулся Каладиус. – Теперь всё просто замечательно.

– Я знаю, что вы допрашивали пленных некромантов, – не осознавая, лирра вновь наступила на больную мозоль. – Они уже рассказали всё, что нужно?

– Да, госпожа, они рассказали всё, что знали, – с некоторым усилием ответил Каладиус.

– И теперь вы должны ехать в Шатёр, да?

– К сожалению, да. Как я и предполагал, то, что мы видели – часть заговора против императора. Я должен помочь.

– Конечно! Заодно и поторопите этого лежебоку-Кола! – рассмеялась Мэйлинн, хотя в глазах её блеснули слезы от тревоги за друга, оказавшегося в этом осином гнезде.

– Уверен, что мы приедем вместе, дорогая! – преувеличенно бодрым тоном ответил Каладиус.

– Это будет замечательно! А что вы сделаете с пленниками? – спросила вдруг Мэйлинн.

– Ничего, – против воли опустив глаза, ответил Каладиус. – Они уже мертвы.

– Мертвы? – вскричала Мэйлинн, побледнев. – Как это?

– Это была их просьба, – заставив себя взглянуть в глаза лирре, ответил маг. – Если бы они попали в руки императора, то любая смерть показалась бы им сладким избавлением. Поэтому они рассказали мне всё при условии, что я после этого убью их. Не беспокойтесь, это была быстрая и безболезненная смерть.

Полуправда, хотя она и была во многом похожа на ложь, оказалась спасительной. Каладиус постарался не вспоминать о том, со сломанным носом. А также с перебитым позвоночником и истерзанной промежностью. Во всяком случае, Мэйлинн о нём знать не нужно. Она и так поникла головой и было видно, как подрагивают её плечики.

– Мастер Варан сказал, что у вас ко мне было какое-то неотложное дело? – поспешил сменить тему Каладиус.

– Да, очень важное дело, мессир, – лирра подняла встревоженное лицо. – В Дуондуре были ассассины…

***

Расставшись с товарищами, Бин и Мэйлинн двинулись за гномами, показывающими дорогу. Поначалу Бину казалось, что проводники были излишни – что такого сложного в том, чтобы пройтись милю или чуть больше по тоннелю? Но на деле оказалось всё совсем не так просто. То, что гномы называли «тоннелем», по сути было целой системой тоннелей, своеобразным лабиринтом, в котором легко могли бы заплутать захватчики, которым пришло бы в голову напасть на столицу гномов. Многие ответвления и коридоры служили каким-то иным целям – возможно, были хранилищами, или чем-то ещё в этом роде. Основной тоннель был, конечно, освещён лучше, но Бин со всей очевидностью осознал, что не будь впереди них нескольких уверенно шагающих гномов, не прошло бы десяти минут, как они заблудились бы здесь всерьёз и надолго.

Тоннель, ведущий в Дуондур, разочаровал Бина. Наслушавшись историй о умопомрачительных красотах города гномов, он ожидал чего-то большего, чем простые каменные стены, факелы и грубо обработанный пол. Однако, судя по всему, именно такова и была задумка строителей подгорного города – работа на контрасте.

Всё началось с того, что тоннель стал заметно расширяться. Если вначале расстояние от одной стены до другой едва ли превышало десять ярдов, то сейчас это была уже вся сотня. Точно так же всё выше становились своды, и теперь уже потолок пещеры был невидим, сокрытый мраком, сгущающимся кверху. Даже множество факелов не могли осветить всё это пространство целиком. Зато они хорошенько освещали великолепные громадные открытые ворота, покрытые вычурной резьбой, изображающей как руны, явно магические, так и фигуры каких-то гномов, животных, и даже людей.

– Что, дух захватывает, да? – добродушно ухмыльнулся один из гномов, когда Бин приостановился, разинув рот. – Это и есть Врата Блантура!

– А я думал, что это название крепости… – промямлил озадаченный Бин.

– Ну крепость называется в честь этих Врат. Когда-то лишь эти Врата защищали Дуондур, но один из наших древних правителей, Баррад Камнемогучий, решил построить крепость на входе в тоннели. Так она и стала наземным символом этих Врат, построенных самим Блантуром, основателем Подгорного Града.

– Как здорово! – воскликнул Бин. Несколько подавленная Мэйлинн на этот раз молчала, погруженная в свои мысли.

– То ли ещё будет, когда увидишь сам город! – улыбаясь, посулил гном.

И он не обманул. Даже Мэйлинн на какое-то время забыла о гложущей её печали и, распахнув свои огромные глаза, взирала на открывшееся великолепие.

Город гномов был прекрасен. Сам камень словно сверкал, струился светом, обретая совершенно немыслимые оттенки. Более того, сверху, с умопомрачительной высоты лился голубоватый дневной свет, распадавшийся благодаря призмам и зеркалам на сотни, тысячи лучей, омывающих Дуондур. Сама столица была построена в громадной, невообразимой в своих размерах пещере. Город был многоярусным, уходящим и вверх, и вниз. Причём на каждом ярусе располагались самые настоящие дома, а не просто норы, пробитые в породе. И дома эти не были сложены из кирпича, или даже каменных блоков. Каждый дом был вырублен из цельной скалы. Искусные зодчие придавали каждому зданию неповторимую форму, но в сумме это почему-то не порождало ощущения аляповатости и безвкусицы. Наоборот – дух захватывало от того, насколько всё здесь гармонировало в неком едином ансамбле, воспевающем величие гномских мастеров.

Но более всего поражало другое. В центре пещеры возвышался своеобразный скалистый остров, на который были перекинуты кажущиеся воздушными каменные мосты. И остров этот являлся словно колоссальным дворцом, высеченным в скале. Именно там жили правители Дак Анбура, и именно туда собирались Мэйлинн и Бин, чтобы встретиться с нынешним из них – Броко Молоторуким.

Для того, чтобы попасть на остров, нужно было подняться на несколько уровней вверх, туда, где располагались мосты, соединяющие со дворцом. Мэйлинн и Бин быстрым шагом двигались за своими провожатыми, хотя им то и дело хотелось остановиться, чтобы поближе рассмотреть очередное чудо гномского зодчества. Гномов по дороге встречалось совсем немного, и большинство из них были явно заняты какими-то своими делами, так что они мало обращали внимания на пришельцев. Но вот уровнем выше друзьям встретился небольшой отряд вооружённых гномов – вероятно, караульные.

– А, теперь всё понятно! – вдруг воскликнул командир отряда, пристальнее разглядев Мэйлинн.

– Что тебе понятно, Трёхпалый? – чуть насмешливо поинтересовался один из сопровождающих лирру, не очень понимающий, с чего это вдруг такая странная реакция.

– А то и понятно! – огрызнулся Трёхпалый. – Вы извините, сударыня лирра, только у меня для вас злая весть. Мы нашли вашего спутника в тоннелях часа три назад. Он мёртв…

– Как – мёртв? – обмерла Мэйлинн, пытаясь понять, о ком идёт речь. Неужели Каладиус или Варан?

– А ты ж, чугунная башка! – воскликнул всё тот же гном. – Да три часа назад госпожи и её спутников тут ещё в помине не было! Ты думай-то, что говоришь!

А ведь верно, – облегчённо вздохнула про себя Мэйлинн. Три часа назад они ещё не добрались даже до крепости.

– Ну я уж не знаю, были они тут, или не были, а только нашли мы, сударыня-госпожа, сородича вашего неподалёку от города, в тоннелях, – слегка обиделся Трёхпалый.

– Сородича? – от груди к животу Мэйлинн пробежала стремительная ледяная волна.

– Точно так. Делали обход, нашли в одном из боковых тоннелей очередной труп. Снова демонюка проклятый покуражился. Пригляделись поближе – а это и не гном вовсе! Самый что ни на есть лирр!

– Лирр? – побелевшими губами переспросила Мэйлинн. – То есть, вы хотите сказать – лирра-мужчина?

– Ну я так и сказал, – пожал плечами Трёхпалый. – Вот я и решил, что он с вами, потому как откуда ему ещё здесь взяться, ведь Врата же заперты! А он, судя по всему, не так давно был убит – вчера, ну или, в крайнем случае, позавчера.

– Где он теперь? – вскричала Мэйлинн.

– В кордегардии, в прозекторской, где ж ему быть! Туда сносим все трупы. Ну а дальше – печь. Уж не знаю – сожгли ли того лирра уже, или нет ещё…

– Нам нужно прямо сейчас попасть в кордегардию! – обратилась Мэйлинн к сопровождающим.

– Вообще-то был приказ… – начал всё тот же гном.

– Пожалуйста… – такая мольба была в голосе лирры, что гном, подумав, нехотя кивнул.

– Только придётся вертаться, – буркнул он. – Ладно, бывай здоров, Трёхпалый! Хотя… У меня будет к тебе задача – оповести всех наших магов, что им нужно собраться во дворце Молоторукого. К нам прибыл великий Каладиус, чтобы помочь разобраться с заклинателями. Когда мы вернёмся, госпожа всё объяснит.

И они, развернувшись, вновь направились к Вратам. Трёхпалый, задумчиво почесав подбородок под густой бородой, пробормотал:

– Ну дела… Кто ещё этот Каладиус, что он может отдавать такие приказы? Что-то намечается, чует моя борода… Ну пошли что ли, хлопцы! Сказано – сделаем.

Быстро добравшись до кордегардии, гномы справились насчёт тела лирры. Выяснилось, что его ещё не осматривали, так что труп по-прежнему лежал в прозекторской. Возникло небольшое препирание по поводу того, можно ли пустить туда посторонних, но сопровождающие гномы довольно быстро объяснили стражникам, кто они, эти посторонние, и кого они сопровождали.

– Уверен, что после того, как начальство узнает, что ты чинил им препятствия, – втолковывал Бронкор, тот самый гном, чьё имя мы до сих пор не упоминали. – Тебя не допустят даже чистить уборные в кордегардии.

– Ладно, проходите, – недовольно буркнул тот, к кому относились эти слова. – Если что, весь спрос с тебя, Бронкор!

– Да уж не с тебя же, – хмыкнул тот, отодвигая дюжего гнома плечом.

В прозекторской было темно, холодно и как-то сыро. По крайней мере, по спинам Мэйлинн и Бина пробежал озноб. Каменные столы вдоль длинного прохода, по счастью, пустовавшие. Лишь на одном лежало нечто, напоминающее груду тряпья, измаранного пятнами крови. До крови прикусив губу, Мэйлинн заставила себя подойти к этому столу. Бронкор равнодушно скинул окровавленное полотно и осветил стол и то, что на нём лежало, факелом.

Мэйлинн судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Бин побледнел. По виду то, что лежало на столе, напоминало человека, или скорее – куклу, с которой порезвился злой, склонный к садизму ребёнок. Некоторые кости, точнее их обломки, торчали наружу, все конечности были завёрнуты под неестественными углами, из распоротого живота свисали внутренности, а череп был расколот, словно лопнувшая тыква. Но несмотря ни на что было видно, что это действительно лирра.

– При нём было оружие? – борясь с тошнотой, спросила Мэйлинн.

– Ничего, – раздался сзади голос того самого гнома, что мешал проходу. – Ни оружия, ни денег, ни драгоценностей. Вообще ничего.

– Демон мог всё это забрать? – обернулась лирра.

– До сих пор все, кого находили, были при всём, что у них было, включая оружие.

– Ясно, – Мэйлинн сжала кулаки, чувствуя, как внутренности стягиваются в узел. – Мне нужно как можно скорее попасть к вашему королю.

– Хорошо, – кивнул Бронкор. – Только Броко Молоторукий – не король. Мы зовём его просто предводителем.

– Значит ведите меня к своему предводителю.

Позже Мэйлинн не могла вспомнить их обратный путь. Они шли мимо каменных чудес гномов, но лирра лишь пристально оглядывала тёмные углы, страшась увидеть там таящиеся тени. Все мысли её были лишь об том лирре, что лежал на каменном столе. В том, что это был ассассин, Мэйлинн не сомневалась ни на секунду. И он пришёл сюда не один. Ведь кто-то же унёс оружие. В прошлый раз, как сказал Варан, их было трое. Наверное, в этот раз могло быть столько же. Интересно, почему они не спрятали тело? Как глупо и неразумно!

Но затем Мэйлинн вдруг поняла, что, наверное, они именно и спрятали тело. Ведь для лирры подобное хитросплетение тоннелей вообще казалось чем-то невероятным, и, вполне возможно, ассассины и сами немало поплутали там. Так что, наверное, они были уверены, что тело их соратника надёжно укрыто этой сетью переходов. Интересно, а удалось им уже поникнуть в Дуондур? Знают ли они, что гномы разыскали труп?

В таком вот диком хороводе неотвязных мыслей и прошёл весь путь до дворца, так что единственное воспоминание, задержавшееся в памяти Мэйлинн – изящный каменный мост, по которому они переходили восьмисотфутовую пропасть. Бин, видимо, находился примерно в таком же состоянии, так что тоже не особенно оценил особенностей гномской архитектуры.

Внутреннее убранство дворца потрясало. Тончайшая каменная резьба, столь хрупкая, что напоминала изморозь на зимнем стекле; множество самоцветов, сияющих словно звезды в свете факелов и лучей дневного света, искусно пойманных огромными зеркалами. Камень самых разных оттенков и текстур создавал божественный хор, славящий своих создателей. Немало было и золота с серебром, но они участвовали в общем ансамбле не для кича, а лишь для того, чтобы усилить произведённый эффект. Каладиус был прав – даже заносчивый Золотой Шатёр был не более, чем слабым отзвуком этого величия и красоты.

Нигде гости не были остановлены или задержаны. Вероятно, благодаря предусмотрительности Бронкора стража была уже в курсе, равно как и сам предводитель гномов, наверняка давший распоряжение не чинить препятствий. Так или иначе, но вскоре Мэйлинн и Бин оказались в огромном зале, в центре которого стоял невероятных размеров трон, вырезанный из какого-то чёрного, как смоль, камня, в котором виднелись снежно-белые прожилки, отражающие сияние окружающего света. Несмотря на чудовищную высоту трона, само сидение было сделано очень удобно и как раз под размеры гнома, так что всё остальное, по сути, было лишь спинкой сидения, уходящей, впрочем, в скрытое темнотой подсводье. В зале находилось несколько десятков гномов.

– Приветствую гостей нашего славного города, – прогудел гном, сидящий на троне.

Он был уже немолод – несколько белых прядей прочерчивали его длинную густую бороду. Корона, более напоминающая боевой шлем, венчала припорошённую сединой голову. Широкая грудь, казалось, вот-вот разорвёт кольчугу, а кулачищи были таких размеров, что, вероятно, гномам не пришлось особо напрягать фантазию, придумывая прозвище для их обладателя. Перед Мэйлинн и Бином восседал Броко Молоторукий собственной персоной.

– Приветствуем тебя, славный Броко, – поклонилась Мэйлинн. – Меня зовут Мэйлинн из рода Айрига, а мой спутник – Бин из рода Танисти.

Оробевший Бин при этих словах неожиданно для самого себя бухнулся на одно колено.

– У нас не принято преклонять колен перед кем бы то ни было, – обратился к нему Броко. – Даже перед предводителем. Встань, воин.

Смутившись, Бин неловко поднялся и крепко сжал рукоять меча. Ему было стыдно за свой прокол, и теперь он всячески пытался соответствовать титулу воина, коим его наградил гномий король.

– Чудны́е вещи слыхал я, – как ни в чем не бывало продолжил Молоторукий. – Правда ли, что вы пришли к нам в обществе человеческого мага, именуемого Каладиусом?

– Это так, господин, – подтвердила Мэйлинн. – Мессир Каладиус действительно сопровождает меня в моем путешествии.

– И это – тот самый Каладиус, о котором сложено столько легенд в наземном мире?

– Это именно он, государь, – невольно оговорилась Мэйлинн, но поскольку её никто не поправил, она решила, что такое обращение вполне применимо к предводителю гномов.

– Я был щетинистым юнцом, когда маг Каладиус посещал наш город, но я хорошо помню его, – непонятно, было ли это своеобразное предупреждение, или же просто констатация факта. – Я буду безмерно рад приветствовать его у себя. Какие же дела привели вас сюда?

– Прошу прощения, государь, но наши дела могут подождать, в отличие от ваших, – решительно произнесла Мэйлинн, вызвав одобрительные улыбки и кивки присутствующих.

– И какие же наши дела не терпят отлагательств? – улыбнулся также и Броко.

– Мессир Каладиус ожидает, что в ближайшие дни на Врата Блантура могут напасть некроманты. Он остался там, чтобы дать им бой и захватить пленных, ибо считает, что некроманты замыслили заговор против императора Саррассы. Он просил, чтобы в помощь ему были посланы двое из каждых трёх магов.

– Я преклоняюсь перед величием мессира Каладиуса, но не слишком ли он превышает свои полномочия, командуя моими солдатами и моими магами? – нахмурился Броко.

– Прошу прощения, государь, если я неверно выразилась, – ответила Мэйлинн. – Конечно же, мессир Каладиус не брал командование на себя. Но он – один из величайших магов этого мира. Уж если кто и справится с некромантами – так это он. Кроме того, мессир является членом Ордена чернокнижников, а также доверенным лицом императора Малиллы.

– Что ж, мы пошлём ему магов, – чуть подумав, ответил Броко. – Неразумно отталкивать руку человека, который хочет поднять тебя из грязи. Мы очень рассчитываем на помощь мессира Каладиуса. В свою очередь я сделаю всё, что потребуется ему. Ведь я верно понимаю, что вы прибыли сюда не только затем, чтобы оказать нам помощь?

– Всё верно, государь, но наше дело терпит, и я не хотела бы говорить о нём до прихода мессира. Однако есть ещё одно дело, которое касается лично меня и не терпит отлагательств. Однако, с вашего позволения я хотела бы поговорить о нём наедине.

– Что ж, – Броко встал со своего сидения. – Пойдёмте, госпожа, поговорим наедине.

– Бин пойдёт с нами, – предупредила Мэйлинн.

– Как вам будет угодно.

Они вышли из залы в одну из небольших примыкающих комнат и плотно затворили двери. Гул голосов из тронного зала при этом совершенно исчез.

– Мы тут одни, и вы можете говорить без стеснения, госпожа Мэйлинн, – проговорил Броко.

– За мной охотятся убийцы, – без обиняков начала Мэйлинн. – Они – лирры, как и я. Я думала, что ваш город будет надёжной защитой, но недавно узнала, что ваша стража обнаружила в тоннелях тело мужчины-лирры. Я видела его. Он – один из убийц. Однако они обычно не ходят поодиночке, кроме того, возле трупа не нашли ни оружия, ни иных вещей. Так что я думаю, что как минимум ещё один убийца где-то в Дуондуре.

– Чудны́е вещи поведали вы, госпожа, – с оттенком недоверия проговорил Броко. – Вы говорите об убийцах, шатающихся по моему городу… Но ведь Врата Блантура закрыты уже несколько дней. Как же они могли попасть в тоннели?

– Я не знаю, государь. Быть может – сверху, по скалам?

– Сверху сюда могут проникнуть только зяблики, – отмахнулся гном. – Скалы до того круты и неприступны, что ни одно живое существо не способно спуститься по ним к входу в тоннель.

– Ну что я могу сказать? – пожала плечами Мэйлинн. – Сходите в кордегардию у Врат Блантура, и посмотрите на тело того, кого здесь не может быть.

– Не подумайте, что я вам не верю, госпожа! – тут же воскликнул Броко. – Просто это всё очень странно и… невероятно. Но я понял вас. Прошу вас, вы можете оставаться во дворце. Ручаюсь, уж сюда-то не проберётся незамеченным никто и никогда!

– Спасибо за приглашение, государь, но мне кажется, что было бы правильней поступить иначе…

– Как же? Поднять по команде всех гномов и заставить обшарить весь город? Боюсь, юная госпожа, на это уйдёт прорва времени, но результата не будет – Дуондур слишком велик и сложно устроен.

– Я имела в виду не это, государь, – Мэйлинн пристально посмотрела в глаза гнома. – Я предлагаю изловить их на живца.

– Это вы, что ли, будете живцом? – изумился Броко, да и Бин выпучил глаза от неожиданности.

– Именно так, – твёрдо сказала Мэйлинн. – У меня есть неоспоримое преимущество – они не могут меня убить, я нужна им живой. Есть и другое преимущество – я думаю, что им может быть неизвестно, что их сообщник найден, так что они не будут ожидать, что мы знаем о них. Я думаю, что они постараются захватить меня именно сейчас, пока рядом нет большей части моего отряда. Поэтому если я буду дожидаться появления мессира в вашем дворце, то мы упустим отличный шанс.

– И что же вы предлагаете?

– Эта операция должна быть исполнена очень тонко, потому что лирры, что ищут меня – хорошо обученные убийцы. Я хочу, чтобы нас с Бином отвели в какой-нибудь дом. Точнее, это должно быть два небольших дома, но имеющих сообщение друг с другом. Я поселюсь в одном, а Бин – в другом. Но затем он незаметно переберётся ко мне, и мы будем ожидать нападения. За нас – неожиданность.

– Ты хочешь сказать, что я – достаточная защита от ассассинов? – вскричал Бин.

– Я уверена в этом, Бин! Ты и сам не знаешь, на что способен, – Мэйлинн положила ему руку на плечо.

– Юноша прав, – заговорил Броко. – Не лучше ли поручить дело моим воинам?

– Не в обиду будет сказано, государь, но когда это гномы стали мастерами тайных засад? – улыбнулась Мэйлинн. – Нет, максимум – один гном у дверей, в качестве охранника. Он не вызовет подозрений у убийц, и они без труда обойдут его.

– А им не покажется подозрительным, что мы с тобой поселимся в разных домах? – попытался найти аргументы Бин.

– Я – юная дева, а ты – дылда великовозрастный! – фыркнула Мэйлинн. – Конечно им не покажется это подозрительным!

Бин сделался пунцовым.

– Но это очень опасно! – слабо возразил он.

– Именно поэтому это и сработает! – возразила лирра.

– А мне нравится, – неожиданно поддержал Броко. – Вы – весьма смелая девушка, госпожа Мэйлинн! Достойная спутница великого Каладиуса!

– Этот парень – тоже, – Мэйлинн хлопнула Бина по спине. – Он просто скромничает.

– Да уж, я вижу, что оружие у него знатное! – одобрительно хмыкнул Молоторукий.

– К этому оружию ещё бы воина познатней… – едва слышно пробурчал Бин, покрываясь краской.

– Значит, решено! – проговорила Мэйлинн. – Пусть нас отведут в такие дома, да так, чтобы мы подольше помаячили на виду. У моих дверей пусть оставят одного гнома понадёжней. Ему нужно будет всё разъяснить. Пусть играет недотёпу до поры до времени. Ну а дальше мы сделаем всё, что нужно!

– Да уж, теперь я вижу, как вы это делаете, – рассмеялся Броко. – Мессир Каладиус, наверное, точно так же распоряжался моими бойцами во Вратах!

– О, до него мне ещё далеко, – усмехнулась в ответ Мэйлинн.

***

Бин осторожно вступил в полумрак комнаты, тихо прикрыв потайную дверь. Сердце бешено колотилось, мочевой пузырь вновь давил гнетущей тяжестью, хотя до этого Бин несколько раз уже забегал в нужник. Больше всего Бин боялся, что вот сейчас он войдёт, а они уже здесь, хотя логика подсказывала, что это никак невозможно, ведь этот дом определили для Мэйлинн только что. Проклиная всё на свете, он скользнул под широченную мощную деревянную кровать, положив рядом свой обнажённый меч. Сердце гулко стучало в ушах, груди, кончиках пальцев, да и вообще, пожалуй, во всём теле сразу.

Через несколько минут входная дверь отворилась и вошла Мэйлинн.

– Ты здесь? – чуть громче вдоха прозвучали её слова.

– Здесь, – так же тихо прошелестел он.

– Всё будет хорошо, – она присела на кровать. – Мы справимся.

– Угу, – промычал он.

– Главное – бить на поражение, – напомнила лирра, ложась под одеяло. – Никакого геройства!

– От меня уж точно геройства не дождёшься, – проворчал Бин, пытаясь не обращать внимание на всё усиливающееся желание отлить.

– Теперь – будем ждать, – Мэйлинн поворочалась в кровати, находя удобное положение.

Наступила тишина, которую почти не нарушали звуки снаружи. Вскоре из-за двери послышался старательный храп гнома, оставленного охранять Мэйлинн. Вообще, конечно, те, кто хорошо знал повадки гномов, вряд ли купился бы это, скорее наоборот, почувствовал бы ловушку. Дело в том, что гномы, если надо, могли спокойно не спать несколько суток, и уж точно гном, уснувший на посту – явление в природе не встречающееся. Но оставалось надеяться, что ассассины не окажутся такими уж гномоведами. Сейчас же Бин вслушивался в этот мерный храп, который оказывал на него успокаивающее действие. Уж хотя бы мочевой пузырь на время угомонился, и то хорошо!..

Бин не понял, отчего он проснулся. Более того, он даже не понял, когда уснул. Мысленно ругая себя последними словами, Бин, едва подняв голову, взглянул на меч. Хвала богам, во сне он не отшвырнул его от себя и не подмял – клинок лежал в разжатой кисти правой руки, готовый к удару в любой момент.

В комнате стояла тишина, разве что слышалось тихое сопение Мэйлинн, да по-прежнему ровно храпел гном-охранник. Но что же разбудило Бина? Напрягая слух, он вслушивался в тишину, но ни одного звука, вызывающего беспокойства, не слышал. Однако почему-то было очень беспокойно и снова очень хотелось помочиться. Стиснув зубы, Бин медленно и плавно сжал пальцы на рукояти меча. Что-то не так. В комнате не было никого, насколько он мог видеть из-под кровати, однако же его не оставляло ощущение, что они с Мэйлинн тут уже не вдвоём.

Бин едва сдержал вскрик, внезапно увидев пару изящных ног, затянутых в мягкие кожаные сапоги на мягкой подошве. Ловушка сработала! Мягким, кошачьим шагом владелец ног приближался к кровати. «Только бы не напрудить под себя!» – отчаянно подумал Бин, борясь с охватившей его дрожью, хотя ему скорее следовало бы беспокоиться за то, чтобы не нашуметь прежде времени.

Вдруг в его поле зрения появилась вторая пара ног, стоящих чуть поодаль. Второй ассассин плавно приблизился к входной двери, вероятно, прислушиваясь к храпу охранника. Двое! Как минимум, – прикусив до крови губу, подумал Бин. А ну, как появится третий, а то и четвёртый! С чего они вообще взяли, что ассассины всегда ходят по трое?

Время словно замедлило свой ход. Бин округлившимися глазами следил, как шаг за шагом пара мягких сапог приближается к самой кровати. Наверное, у этого ассассина в руках было какое-нибудь снотворное, или что-то в этом духе.

«Арионн всемогущий, помоги!» – взмолился Бин, обливаясь потом. Проклятая ладонь, сжимающая меч, стала потной и скользкой. «Могучий Асс, дай мне сил!» – неожиданно для самого себя Бин обратился к Чёрному Ассу. И третья мысль, вдогонку: «А ну как надую сейчас тут лужу, и ассассин меня тут же обнаружит!»

Эта мысль неожиданно насмешила. Бин представил, как ассассин неожиданно вступает в растекающуюся лужу, как озадаченно наклоняется, чтобы посмотреть, откуда она вдруг взялась… Представил комичную немую сцену, где они смотрят друг другу в глаза… И эти смешные образы вдруг придали сил: посмеявшись над врагом, уже не так его боишься. Ноги убийцы были уже почти у самой кровати, вполне в досягаемости клинка. Медлить больше не было никакого смысла.

Бин хотел взреветь, подобно яростному животному, льву, оглашающему рыком саванну. Вряд ли его крик был очень похож на львиный рёв, но на мгновение он, конечно, ошарашил врага. А заодно и разбудил Мэйлинн, если она действительно спала. Одновременно с криком, Бин что было мочи рубанул мечом по ногам ассассина. Зачарованный мангиловый сплав, отточенный как бритва, сделал своё дело – как ни неудобен был замах, но меч разрубил ногу пополам чуть выше щиколотки. Раздался крик боли, и ассассин рухнул на колено.

Обратным движением меча Бин чиркнул по второй ноге. Несмотря на то, что силы удара явно не хватало, меч оставил глубокую рану. Оттолкнувшись локтем, Бин выкатился из-под кровати под ноги падающему врагу, всей массой оттолкнув его в сторону. Получил болезненный тычок кинжалом куда-то под лопатку – видимо, ассассин успел уже выхватить оружие. Спасибо гномам – дали отличную кольчугу, тонкую и прочную, которую он надел под одежду. Почти не глядя, Бин наотмашь рубанул мечом стоящего уже на четвереньках противника. Меч разрубил ключицу и глубоко засел в теле ассассина. Тот упал, вырвав рукоять клинка из рук Бина.

Мир вокруг Бина ходил ходуном, кружился, терялся в какой-тотуманной мгле. Пытаясь встать, он одной рукой шарил, стараясь нащупать рукоять меча. Глаза же были обращены ко входной двери. Он видел, что второй ассассин неестественно медленно поднимает руку с кинжалом, словно собираясь метнуть его в Бина. Распахнулась дверь, свет уличных факелов брызнул в дом. В проёме стоял гном с секирой наготове. Но ассассин вдруг стал заваливаться прямо ему в руки, так что изумлённый гном подхватил его, словно кисейную барышню, упавшую в обморок. Кинжал бессильно чиркнул по металлическому нагруднику гнома, не оставив даже царапины. И тут Бин увидел, что в груди ассассина торчат два болта.

В пылу схватки он не слышал, как скрипнула кровать под стремительно вскочившей Мэйлинн. Он не слышал щелчков арбалета и глухих вскриков убийцы. Лишь сейчас он перевёл ошалелый взгляд на Мэйлинн, всё ещё держащую разряженный арбалет наведённым на павшего врага. Её расширившиеся огромные зрачки отсвечивали алым в свете уличных факелов. Лицо же было смертельно бледно.

– У нас получилось, – наконец опуская бесполезный арбалет, выдохнула Мэйлинн.

– Мне срочно нужно в сортир! – ответил ей на это Бин, бросаясь к дверям нужника.

Глава 59. Чистка

– Парень, да ты просто герой! – воскликнул Варан, подходя к Бину и протягивая руку.

– Что, не ожидал? – усмехнулся Бин.

– Да как тебе сказать…

– Ничего, – махнул рукой Бин. – Я и сам не ожидал. Да и хорош герой – едва не обмочил штаны!

– Герой – не тот, кто не боится, а тот, кто не бежит, несмотря на страх! – наставительно поднял палец Варан.

– Да о том ли вы вообще говорите? – наконец вскричал Каладиус. – Это было в высшей степени безрассудно, сударыня! Поверить не могу, что вы это сделали! Будь вы моей дочерью, я бы уже всыпал бы вам ремня!

– А по-моему, вы сейчас очень гордитесь нами! – улыбнулась Мэйлинн. – Ну признайтесь же!

– Горжусь, – лицо мага против воли расплылось в улыбке, хотя он и пытался сохранить суровый вид. – Однако это не отменяет того, что вы поступили просто глупо! Чудо, что всё окончилось так хорошо! А каковы были шансы? Уж наверное только вмешательство высших сил спасло вас!

– Так или иначе, а теперь мы можем какое-то время спать спокойно, – заметил Бин.

– Вы в этом твёрдо уверены, юноша? – спросил Каладиус. – Да, с этой группой покончено, и это чудо. Но где уверенность, что завтра не прибудет ещё одна?

– Предводитель Броко сказал, что теперь ситуация с безопасностью Дуондура кардинальным образом изменится, – ответила Мэйлинн. – Отныне никто не попадёт в город без желания гномов. Врата Блантура, те, настоящие, будут зачарованы, и каждый незваный гость, проникнувший внутрь, тут же поднимет тревогу.

– И как же они будут определять незваных гостей? – поинтересовался Каладиус.

– Специальный гном будет ставить всем входящим в крепость особую руну. Она очень простая и рисуется краской хоть даже на ладони. И тот, кто пройдёт через Врата, не имея руны, и будет незваным гостем.

– Сложно что ли ассассинам будет нарисовать руну? – фыркнул Каладиус.

– Руну-то, может, и несложно, а вот нужное слово, которое мысленно произносит тот, кто наносит руну, они явно не будут знать, – видно было, что Каладиус задаёт почти те же вопросы, которые задавала сама лирра гномьему королю, так что отвечала она, наверное, тоже почти что словами самого Броко.

– Не бог весть что, конечно, – магу было сложно избавиться от ворчливого настроения, вызванного рассказом Мэйлинн. – Но, может быть, это действительно хоть немного, да поможет.

– Обязательно поможет! – заверила лирра. – Кроме того, предводитель Броко пригласил нас к себе во дворец. Туда никаким ассассинам не пробраться!

– Самоуверенность воробушка сгубила, – поморщился Каладиус. – Ну да ладно, ничего не поделать. Ехать мне всё равно нужно. Но теперь я решил, что поеду один. Думал взять с собой Пашшана, но мне будет спокойней, если он останется с вами. Да и так выйдет быстрее.

– И когда же вы выезжаете? – спросила Мэйлинн.

– Тотчас после тризны. Я бы уехал прямо сейчас, но это невозможно. Смерть этих гномов отчасти и на мне.

– Не говорите глупостей, мессир! – воскликнула Мэйлинн. – Да если бы не вы, то погибло бы гораздо больше! Мне уже рассказали о ваших подвигах.

– Тоже мне – подвиги… – скривился маг. – Это Бин совершил подвиг! А я… просто сделал свою работу…

– Почему вы так говорите? – в недоумении спросила Мэйлинн. – Вы словно злитесь на себя за что-то…

– Может быть… – тихо ответил Каладиус. Удар попал в цель. – Знаете, дорогая, я считаю, что главное во вселенной – гармония. Не общее счастье, а именно гармония. Чтобы доброго было поровну с худым. Так вот пока что моё сальдо не в мою пользу. Я принёс в этот мир столько зла, что мне ещё долго нужно творить добро, чтобы добиться баланса. Может быть, пока я творил зло, где-то по закону равновесия творилось добро, но только мне от этого не легче.

– Что с вами произошло, мессир? – Мэйлинн глядела прямо в глаза магу, словно пытаясь увидеть то, что сокрыто на самом их дне.

– Мы обречены на своё прошлое, юная госпожа, – вздохнув, ответил Каладиус. – Просто помните об этом всегда, когда будете принимать любые решения. Прошлого не изменить, и от него не убежать. Как бы ни хотелось… Но, пожалуй, мы опоздаем на тризну! – встрепенулся маг, радуясь уходу от тяжёлой темы. – Невежливо заставлять ждать себя! Пойдёмте!

Мэйлинн секунду смотрела вслед уходящему магу, а затем двинулась следом. Варан и Бин тенью последовали за ней.

К тому времени гномы уже собрались за стенами города, где были возведены огромные погребальные костры. Несколько сотен жителей Дуондура молча стояли вокруг них. Прибыл и сам Броко Молоторукий. Завидев Каладиуса, он поклоном приветствовал его и знаком попросил подойти.

– Теперь я вижу, что вы – тот самый Каладиус, который приходил в Дуондур ещё тогда, когда я был до смешного молод, – проговорил он. – Для нас большая честь принимать вас, мессир, и позвольте заверить, что признательность гномов не знает границ.

– Спасибо, государь Броко, – вернул поклон Каладиус. – Не стоит благодарностей. Это дело было личным и для меня. Но будьте уверены, что я попрошу вашей помощи и буду надеяться на её выполнение.

– Заранее обещаю вам, что выполню её, мессир. Надеюсь, вы сообщите мне её после тризны.

– Увы, государь, но сразу после тризны я должен буду на время покинуть вас. Мне нужно как можно скорее попасть в Шатёр.

– Да, знаю, – кивнул предводитель гномов. – Юная лирра рассказала мне о заговоре. Что ж, надеюсь, вы вскоре вернётесь. Пока же, можете быть уверены, я собственной жизнью гарантирую безопасность ваших друзей. Ни один убийца и близко не подберётся к ним, пока они под покровительством Дуондура.

– Благодарю, государь.

Поклонившись, Каладиус отступил на несколько шагов назад. Разговор с Броко пока нужно было закончить, потому что все ждали короля, чтобы начать обряд.

Гномий король (хоть гномы и не называли его так вслух, но каждому в глубине души этого хотелось) вышел вперёд, поближе к одному из сложенных костров и заговорил:

– Братья и сестры! Мы собрались тут, чтобы проводить наших соплеменников, а также храбрых людей из Саррассы, что положили свою жизнь за нас. Наши сердца болят от горя, мы помним каждое из имён тех, кто лежит на этих кострах, и мы никогда не забудем того, что они сделали для нас. Завтра мы будем тверды, и глаза наши будут сухи, но сегодня – плачь, свободный народ! Мы провожаем своих братьев!

Слёзы текли по морщинистым щекам Броко на его роскошную бороду. И также слёзы текли по лицам всех собравшихся здесь гномов. Никто не поднимал надгробного воя – вместо этого взвыли траурные рога, огласив окрестности своим надтреснутым, рыдающим звуком. Глухо заворчали огромные барабаны, словно старые воины, клянущиеся отомстить. Всё нарастая, к грохоту барабанов присоединился мерный стук – это воины били секирами о свои щиты. Звук всё нарастал, удары были всё яростнее – в них гномы выплёскивали свою боль. И вдруг, словно по какой-то неслышимой команде, стук превратился – будто остановилось чьё-то огромное сердце. В тот же миг смолкли и барабаны, и рога. Наступила мёртвая тишина, такая же мёртвая, как уходящие в последний путь воины. Даже ветер не шевелил былинки.

И в этой звенящей тишине Броко поднёс горящий факел к первому из костров. Вместе с ним это сделали ещё несколько воинов. Постепенно огонь занялся, и тогда гномы перешли к следующему костру. Всего костров было три, и третий был специально сложен для павших саррассанских воинов. И Броко подошёл к этому костру с не меньшим почтением и скорбью, и так же, шепча что-то себе в бороду, поднёс огонь к запальному хворосту. В этот момент звякнула сталь, освобождаемая из ножен. Оставшиеся в живых саррассанцы в едином порыве выхватили мечи, воздев их вслед уплывающему дыму, в последний раз салютуя своим соратникам и своему командиру.

Слёзы градом текли из глаз Мэйлинн, и она крепко зажимала рот рукой, боясь, что её рыдания потревожат эту торжественную тишину. Плакал Бин, хотя он особо и не знал никого из павших – даже со стражниками он толком не познакомился. Со странно сведёнными чертами лица стоял Варан – что-то среднее между усмешкой и гримасой боли. Каладиус, насупившись сильнее обычного, глядел в разгорающийся огонь ближайшего костра. Невозмутимый, словно истукан, Пашшан, стоял рядом с хозяином, но глубокие складки прорезали его переносицу.

Вскоре загудело пламя, унося души воинов к чертогам Асса, где их уже поджидали их былые соратники, чтобы шумным пиром отпраздновать их возвращение домой. Пламя поднялось на высоту трёх человеческих ростов, опаляя сухую траву и обжигая лица стоящих. И все продолжали стоять, зачарованно глядя в танцующий огонь, словно пытаясь прочесть в нём что-то необычайно важное.

Лишь когда обгоревшие бревна стали опадать, поднимая сонмы искр, гномы и люди стали понемногу расходиться. Вскоре осталось всего около трёх десятков гномов – скорее всего, родственники или близкие друзья погибших. Остальные, включая предводителя Броко, ушли в крепость.

Каладиус направился прямиком к конюшне, и вскоре вывел оттуда осёдланного саррассанского скакуна.

– Хотели уехать не попрощавшись, мессир? – чуть надтреснутым голосом спросила поджидавшая неподалёку Мэйлинн.

– Долгие прощания – лишние слёзы, дорогая, – криво ухмыльнулся маг. – Да и к чему прощаться? Дней через десять, думаю, снова увидимся. А может и раньше.

– Вам обязательно нужно быть там? – скорее не спрашивая, а утверждая произнесла лирра.

– Да, – просто ответил Каладиус, вскакивая на лошадь.

– Что ж, тогда – удачи, мессир!

– Спасибо, – сухо кивнул маг, словно опасался произнести лишние слова и выказать свои чувства.

Затем он что-то шепнул, коснувшись головы коня, и тот, болезненно взоржав, встал на дыбы. По всему телу лошади прошла мучительная судорога, словно завибрировала каждая, даже самая маленькая и незаметная мышца. Если бы не густая чёрная шесть, было бы видно, как вся кожа животного немедленно покрылась сеточкой лопнувших капилляров. Маг зачаровал лошадь, чтобы она неслась без устали с умопомрачительной скоростью. Учитывая огромное количество почтовых станций вдоль Великой дороги, Каладиус рассчитывал покрыть расстояние до Шатра максимум за два дня.

Не говоря больше ни слова, маг слегка пришпорил коня каблуками своих сапог. Этого оказалось достаточно – скакун стрелой сорвался с места в галоп, каждым прыжком покрывая невероятные расстояния. Не прошло и минуты, как всадник с лошадью скрылись с глаз.

***

Конь Каладиуса влетел во дворец, едва не сбив с ног стражу. К счастью, его узнали и не предприняли никаких мер к задержанию. К счастью для стражи, конечно же, ибо маг был на взводе. Бросив коня у входа, он почти бегом взбежал по ступеням. Несчастное животное, крупно дрожа всем телом, издавало хриплые звуки, едва похожие на вдохи. Большие хлопья пены падали на чисто выметенную брусчатку. Слуги только выбежали, чтобы увести лошадь в конюшню, как она, издав короткое ржание, больше похожее на какое-то блеянье, рухнула наземь. Кровь сочилась из ноздрей, раскрытого рта, ушей и даже глаз. Пару раз дёрнувшись, злополучное животное издохло. Однако Каладиусу было, конечно, не до того – к этому времени он уже взлетел на второй этаж и стремительно шагал в направлении рабочего кабинета императора.

– Вы получили моего голубя? – вместо приветствия прохрипел задыхающийся маг, едва завидев императора, пишущего что-то за своим столом.

– Так это было голубь? – усмехнулся Малилла. – То, что рухнуло мне на руки, было больше похоже на кровавый изжёванный комок перьев. Его крылья были изломаны – он махал ими, словно колибри. Мощь ваших заклятий поистине потрясает.

– Значит, вы получили послание? – Каладиус был не расположен к шуткам, поэтому, протопав грязными сапогами по прекрасному ковру, рухнул на ближайшее кресло. – Тогда я не понимаю – почему не приняты меры безопасности? Я въехал во дворец, словно на городской рынок! Никто даже не пытался меня остановить!

– О, успокойтесь, друг мой! – император сделал лёгкий жест пальцами и к магу тут же подскочил слуга с подносом, на котором стоял бокал и графин с вином. – Все меры предосторожности приняты, уверяю вас! А то, что вас не остановили – это было личное моё распоряжение. Я ожидал вашего приезда, правда не так скоро. Надо полагать, вы загнали не одну лошадь, чтобы добраться сюда?

– Восьмерых, – хрипло ответил маг. – Но дело сейчас не в этом. Когда прилетел голубь?

– Вчера, чуть позже полудня, – на секунду задумавшись, ответил Малилла.

– Кто знает о том, что содержалось в письме?

– Лишь те, кто должен. Я не стал сильно распространяться на эту тему, понимая, что в моем окружении могут быть предатели.

– Они есть. Вы поступили мудро, ваше величество, – Каладиус залпом выпил второй бокал и тут же снова наполнил его доверху.

– Их имена? – в голосе императора лязгнул металл.

– Во-первых, помощник главного хранителя покоев, – маг, видимо, утолил жажду и теперь тянул вино длинными глотками. – Также министр морской торговли. Есть ещё несколько крупных военных чинов, но точнее мои осведомители сказать не смогли. Думаю, потянув за эти две ниточки, мы выйдем и на остальных.

– Шелудивые шакалы! – прошипел император. – Мы потянем не за ниточки – мы будем тянуть из них жилы, все по очереди. Я подвешу их за эти жилы на базарной площади, словно уличных кукол.

– Вы полностью доверяете капитану вашей личной стражи? – Каладиус пропустил мимо ушей эти угрозы, хотя наверняка знал, что император на это вполне способен.

– Настолько, насколько я могу доверять человеку, – ответил император. – Лишь немного меньше, чем вам.

– Этого достаточно, – кивнул Каладиус. – Пусть он возьмёт пару дюжин верных людей и немедленно арестует этих двоих. Но только осторожно – не хватало ещё поднять лишний шум. Также пусть проявят осторожность и в ином смысле – эти люди нужны нам для важной беседы.

– Не беспокойтесь, если будет нужно, этих двоих принесут к вам на руках, завёрнутых в шёлковые ткани. Но когда беседа будет окончена… – волчий блеск промелькнул в глазах Малиллы, и в волчьем же оскале сверкнули острые белые зубы.

– Вот и отлично, – Каладиус, допив вино, встал.

– А вы куда? – удивился император.

– Навестить друга, – по лицу мага было видно, что он не расположен к долгим объяснениям. – Не волнуйтесь, через два часа я буду у вас.

***

Башня Кантакалла была объята непривычным молчанием. Несколько смурных, насупленных адептов тенью проскочили мимо поднимающегося по винтовой лестнице Каладиуса, даже не полюбопытствовав – кто он и зачем. В конце концов потерявший терпение маг сам ухватил очередного пробегавшего мимо юношу за одежду и рыкнул:

– Где магистр Алтисан?

– У… у себя, – болезненно проблеял адепт, распахнув испуганные глаза.

Почти оттолкнув от себя напуганного юнца, Каладиус решительно двинулся знакомым маршрутом. Дверь в кабинет Алтисана – неслыханное дело! – была приотворена. Сквозь щель было видно, что пожилой магистр, замерев, стоит у окна. Каладиус не стал даже стучать. Он плавно толкнул дверь и та, не издав малейшего скрипа, отворилась полностью.

– Здравствуйте, друг мой, – тихим голосом проговорил Каладиус, входя в комнату.

Алтисан дёрнулся так, словно рядом с ним грянули в набатный колокол, и резко повернулся.

– Это вы, мессир? – растерянно проговорил он. – Я лишь вчера получил от вас голубя. Как вы оказались тут?

– Разве есть что-то невозможное для меня? – пожал плечами Каладиус и уютно устроился в роскошном кресле. – Как вы думаете, дорогой друг?

– Я… я думаю… нет… – промямлил Алтисан, нетвёрдыми шагами отходя от окна.

– И вы правы, – улыбнулся маг. – Помните об этом, когда будете отвечать на мой главный вопрос. Вы знали о заговоре?

И без того бледный Алтисан совершенно сошёл с лица.

– Клянусь, я ничего не знал! – заломив руки, отчаянно прошептал он. – Ваше письмо… шокировало меня…

– А как же тот наш разговор?

– Ах, мессир, я так и знал, что вы вспомните о нём! – Алтисан, словно обессилев, рухнул в кресло, стоящее напротив. – О, как я боялся этого, после того, как прочёл письмо. Что вы сочтёте меня изменником…

– А это не так?

– Клянусь вам в этом, мессир, всем, что имею! – в порыве магистр даже вскочил с кресла, впрочем, почти тут же рухнув в него вновь.

– Успокойтесь, друг мой, – несмотря на смысл произносимых слов, тон мага оставался холодным. – Я уже говорил вам тогда, и повторяю вновь: если бы я считал вас предателем, вы бы тут сейчас не сидели.

– Спасибо, мессир, – несмотря на то, что его вроде бы ни в чём не обвиняли, Алтисан поёжился от последних слов волшебника.

– Но вы же знаете, что измена угнездилась здесь, в этой башне? В нашем Ордене? – с нажимом произнёс Каладиус. Да, Алтисан был магистром Ордена чернокнижников, но сейчас было ясно, что главным теперь здесь был не он.

– Знаю, – едва слышно пролепетал Алтисан. И куда делся грозный и могущественный магистр наиболее авторитетного Ордена Саррассы?

– Надеюсь, вы предприняли меры?

– Я предпринял меры, – заговорил магистр. – Мною отдан приказ об аресте шестерых адептов. Сейчас они дают показания, так что, возможно, их количество возрастёт.

– Надеюсь, вы не наделали из этого шуму?

– Как только я получил голубя, всем, находящимся в башне, было запрещено её покидать. Те, кто находились за её пределами, могут войти, но также уже не смогут выйти. Я понимаю, что кто-то из наших людей имел сношения с некромантами. И понимаю, как важно, чтобы они ничего раньше времени не узнали.

– Мудрое решение, – одобрил Каладиус. – Сразу видно, что вы по праву занимаете пост магистра. Увы, я не разузнал у схваченных мною некромантов, где расположено их гнездо в городе – как-то вылетело из головы. Но, уверен, кто-нибудь из ваших изменников будет в курсе.

– Я вызову мессира Кассара – он занимается допросом схваченных. Уверен, он сумеет ответить на ваш вопрос.

– Зовите, – кивнул Каладиус, наливая себе вина.

Мессир Кассар, неприятного вида человек с голым бугристым черепом и глубоко посаженными маленькими глазками, больше походил на палача, нежели на мага. Видимо, ему не впервой было выполнять столь щекотливые задания для Ордена.

– Доброго дня, мессир Кассар, – Каладиус сразу же взял инициативу на себя. – Простите, у меня мало времени для светской болтовни, потому сразу перейду к делу. Сознались ли задержанные?

– Ещё бы не сознаться, мессир, – с неким самодовольством ответил Кассар, и Каладиус с неприязнью подумал, что ему, должно быть очень нравятся его обязанности.

– Тогда сейчас меня интересует лишь два вопроса. И первый из них – вы можете уже сказать, сколько именно членов Ордена замешаны в заговоре?

– На данный момент нам известны двадцать два имени, – Кассар неприятно хрустнул пальцами. – Думаю, что это, скорее всего, исчерпывающий список.

– И эти двадцать два человека?..

– Семнадцать уже арестованы. Двое – убиты при задержании при попытке оказать сопротивление. Троих ищем. Они где-то в городе. Есть надежда, что они ещё не знают, что заговор раскрыт.

– Хорошо. Будем надеяться. И второй вопрос – известно ли вам, где находятся сейчас некроманты? По моим сведениям, их может быть около семи десятков.

– К счастью, мессир, и эта информация стала известна нам буквально час назад, – самодовольно ухмыльнулся Кассар. – Они скрываются на одном из складов Западной торговой компании, недалеко от порта.

– Значит, кто-то из компании с ними заодно? – Каладиус почувствовал, что у него слегка засосало под ложечкой – заговор оказывался шире, чем казалось вначале.

– Боюсь, там довольно много сторонников заговора. Но главным покровителем является один из руководителей компании – некто господин аль’Шанта.

– Я думал, что всковырнул небольшой холмик, а оказалось, что там – настоящий муравейник, полный огненных муравьёв… – прошептал про себя Каладиус. – Подумать только, какая угроза нависала над троном, и никто ничего не замечал…

– Но вы появились как всегда вовремя, – расслышав последние слова, проговорил Алтисан.

– Хвала Первосоздателю, – ответил Каладиус. – Что ж, магистр Алтисан, как и семнадцать лет назад, нам с вами предстоит встать на защиту империи. Прошу, возьмите всех, кому можете доверять, и отправляйтесь во дворец. Создайте настолько мощную защиту, насколько сможете. А, впрочем, мне понадобится около трёх десятков адептов – вполне ожидаемо, что некроманты не захотят сдаться сами.

– Всё сделаю, мессир, – Алтисан так и светился готовностью. – Когда прикажете выступать?

– Во дворец – немедленно, а в порт – по моему сигналу. В самое ближайшее время. А сейчас, извините, я должен спешить к его величеству.

***

– Когда вы сказали о свидании с другом, я думал, что речь пойдёт о господине Бросе, – завидев входящего Каладиуса, воскликнул Малилла.

– Вы разбили мне сердце, мессир, – раздался до боли знакомый голос, и Каладиус увидел Кола, встающего с кресла. – У вас есть ещё друзья, кроме меня?

– А, это вы, Сан! Рад видеть вас в добром здравии, – Каладиус лишь пожал руку Колу, и тут же переключился на занимающий его вопрос. – Государь, в ближайшее время во дворец прибудет магистр Алтисан со своими людьми, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– А можно ли доверять магистру Алтисану и его людям? – прищурился император.

– Чуть меньше, чем мне, государь, – тонко улыбнулся Каладиус. – Среди чернокнижников действительно были предатели, но все они уже схвачены. Кстати, их допрос дал мне ответ на мучающий меня вопрос, так что для меня уже отпала надобность встречаться с вашими арестантами. Они ведь уже арестованы, ваше величество?

– Разумеется, арестованы, – волчьей улыбкой усмехнулся Малилла. – Их также допрашивают. А что же узнали вы, мессир?

– Местонахождение некромантов. Они прячутся на одном из складов Западной компании неподалёку от порта.

– Проклятье! – вскричал император, в бешенстве ударив кулаком в стену. – Да эта измена расползлась, словно гангрена! Вы уже знаете, кто из Компании с ними заодно?

– Боюсь, их там больше одного, государь. Но стоит за всем некий аль’Шанта.

– Презренный скунс! – капельки слюны полетели с искривившихся губ императора. – Я ведь кормил его с руки! Что ему ещё было нужно???

– Боюсь, государь, власти и могущества никогда не бывает слишком много, – покачал головой Каладиус – Слыхали ли вы сказку о старике и джинне?

– К Гурру ваши сказки, мессир! – взревел император. – До них ли сейчас? Я тотчас пошлю солдат – арестовать этого жабьего выкидыша. Заодно и схватим этих проклятых заклинателей.

– Риск слишком велик, государь, – возразил Каладиус. – Семь десятков магов могут стать серьёзной проблемой. Предоставьте мне решить её по-своему.

– Делайте, что сочтёте нужным, мессир. А я пошлю арестовать аль’Шанту.

– Прошу вас, обождите немного! Это может наделать лишнего шуму и вспугнуть некромантов. Дайте сперва мне покончить с этим делом, а уж затем… Этот торгаш никуда не денется.

– Полагаюсь на вас, друг мой, – немного успокоившись, проговорил Малилла. – Действуйте.

Лишь кивнув на прощание, Каладиус тут же стремительно вышел из комнаты. Во дворе он увидел Алтисана.

– Вы уже здесь, друг мой! – воскликнул великий маг. – Очень кстати! А привели ли вы тридцать магов, о которых я просил?

– Они все здесь, мессир. Ожидают ваших указаний, – Алтисан машинально поклонился.

– Пожалуй, я не стану брать все три десятка, – задумчиво проговорил Каладиус. – Для моих целей хватит и полдюжины, и так мы привлечём меньше внимания.

– Как вам будет угодно, мессир. Выбирайте любых.

– Благодарю, магистр. А вы, пожалуйста, рассредоточьте людей по всему дворцу. Пусть попеременно держат блокирующее заклятие. Да так, чтоб ни на мгновение дворец не оказался уязвим для магии!

– Сделаем, мессир, – Алтисан, повернувшись, сделал несколько распоряжений сопровождавшим его старшим адептам, и те бросились к своим людям, чтобы передать приказы.

Каладиус же, отобрав шестерых магов, направился к порту. Один из адептов служил ему провожатым, выбирая более короткий и укромный путь. Кроме того, он точно знал, какой именно склад нужен.

Быстрым шагом, поскольку маг не решился брать лошадей, дабы не привлекать излишнего внимания, они добрались до порта чуть больше, чем за час. Здесь было полным-полно народа, как, впрочем, и всегда. Нужный склад Каладиус узнал и сам – посреди всего этого многолюдья он был подозрительно тих и пустынен. Даже охранников не было видно.

– Это он? – на всякий случай уточнил маг.

– Да, мессир, – подтвердил адепт.

– Учтите, второго шанса у нас может не быть! – предупредил Каладиус.

– Это точно он, мессир, я уверен! – заверил чернокнижник.

– Хорошо. Мы нанесём лишь один удар, но он должен быть смертельным. Пожалуйста, постройте усиливающий контур и перебросьте силу на меня.

– Будет сделано, мессир, – ответили все шестеро и сразу же встали кружком, сосредоточенно опустив головы, привычно касаясь возмущения.

Каладиус, как и тогда, у виллы Барсы, встал лицом к складу и раскинул сведённые судорогой руки. Вздувшиеся вены пульсировали на руках, на лбу. Вновь, как тогда, трепетали его веки, как не могут они трепетать ни у одного человека. Хриплый шёпот – быстрая череда неразборчивых слов – придавал ему сходство с шипящей змеёй, готовой к броску.

На этот раз силы было столько, что земля заметно содрогнулась, когда с адским рёвом над зданием взвилось пламя. Сила этого пламени была такова, что хлипкая крыша взлетела на полторы сотни футов вверх. Падая, она уже распадалась на отдельные доски и черепицу, которые, в свою очередь, ещё в воздухе вспыхивали от неимоверного жара. Пламя било в небо жирным жадным столбом, гудя, словно в доменной печи. Не прошло и минуты, как стены словно сложились внутрь этого громадного костра.

Вскоре занялись соседние здания, и через четверть часа пылал целый квартал. Люди в ужасе бежали кто куда, не понимая, что происходит. Каладиус, утерев обильный пот, прошептал:

– Неужели теперь наверняка всё кончено?

Глава 60. Казнь

Масштабы заговора действительно впечатляли. Общее количество тех, кто был арестован по подозрению в причастности к нему, достигло полусотни. Кроме двух десятков чернокнижников да двух десятков мелких сошек из числа дворцовой прислуги и работников Компании, в застенках оказалось и несколько весьма крупных фигур. Никого из некромантов взять не удалось. Скорее всего, все они погибли в страшном пламени, уничтожившем шесть портовых кварталов. К счастью, число случайных жертв оказалось небольшим – в результате пожара пропавшими без вести числились около сорока человек, главным образом, грузчики. Когда Малилле стали докладывать об этом, он лишь досадливо поморщился и жестом прервал докладчика:

– Это всё неважно. Переходите поскорей к делу, милейший.

По причине невероятной температуры в очаге возгорания, обнаружить хоть что-то, напоминающее человеческие останки, было просто невозможно. Схваченные представители Компании в один голос божились, что никто из некромантов ни под каким предлогом не мог выйти наружу, так что все они, однозначно, находились внутри злополучного склада. Скрепя сердце, Каладиус был вынужден этому поверить. Надо сказать, что в других кварталах, на которые пламя перекинулось позже, и было уже самым обычным, не магическим, сумели найти более трёх десятков обгоревших тел. Император распорядился выдать семьям всех пропавших во время пожара единоразовое пособие.

Допросы с пристрастием не приводили ни к каким новым результатам. Кажется, великому магу действительно удалось прихлопнуть всех изменников одним махом. Особенно радовало, что общество заклинателей демонов, если и не было уничтожено под корень, то значительно и на долгие годы ослабло. Можно было надеяться, что в довольно продолжительном времени люди смогут спать спокойно, не опасаясь всевозможной нечисти, призываемой в этот мир исключительно по прихоти и любопытству кучки маргиналов.

Уже на следующий день после разгрома заговорщиков Каладиус рассчитывал уехать обратно в Дуондур, благо Кол чувствовал себя вполне хорошо и, по его собственным заверениям, впрочем, подтверждаемым мнением медикусов, вполне мог осилить этот путь. Однако император решительно воспротивился его скорому отъезду, настаивая, чтобы Каладиус присутствовал на казни преступников.

– Прошу освободить меня от этой обязанности, ваше величество, – попросил Каладиус. – Прошли те времена, когда страдания людей доставляли мне удовольствие. Сейчас я нахожу это бессмысленным.

– Вы обязаны быть, мессир! – продолжал настаивать Малилла. – Ведь это вы – виновник их крушения и моего триумфа. Я хочу, чтобы вы были по правую руку от меня, когда эти мерзавцы взойдут на эшафот.

– Стоит ли казнить их так скоро, государь? Не лучше ли заточить их в темницу? Ведь смерть уже ничем поправить нельзя.

– А я и не хочу ничего поправлять! – резко возразил император. – И я не хочу, чтобы эти черви дышали одним со мной воздухом. Я не хочу тратить налоги моих добрых подданных на то, чтобы эти жалкие псы не дохли с голоду. Поскольку я уже узнал от них всё, что мне нужно, они мне больше не нужны.

– А как же сношение Компании с Тондроном? – эта мысль не давала покоя Каладиусу. – Во время штурма Врат Блантура среди некромантов был маг по имени Каирна, который утверждал, что его обучал колдовству один из Герцогов Гурра. А это значит, что он каким-то образом попал на Эллор, а затем вернулся обратно. Как и когда это было? Вряд ли искусство магии можно постичь за год. Стало быть, он отбывал в Тондрон уже давно.

– Если вам хочется, идите, поговорите с Шантой! – бросил император. – Меня эта магическая белиберда заботит мало.

Как, наверное, заметил внимательный читатель, император назвал заговорщика просто Шантой. Действительно, сразу же, как только стало известно о предательстве аль’Шанты, императорским указом он, равно как и весь его род, был лишён дворянского звания. Вместе с титулом, естественно, потерялась и приставка «аль». То же наказание коснулось и других дворян, замешанных в неудавшемся перевороте. Их семьи вместе с дворянским титулом теряли и большую часть имущества, фактически, обрекаясь своим повелителем на почти нищенское существование.

– Так и сделаю, – стиснув зубы, проговорил Каладиус, поворачиваясь, чтобы уйти.

– И поспешите! – вдогонку ему крикнул император. – Потому что завтра все они будут казнены!

***

Каладиус вновь спускался в тюремные подземелья, как делал бессчётное множество раз до того. Привычно осторожно ставил ногу на следующую ступеньку – лестницы во всех тюрьмах мира одинаково неудобны. Привычные запахи – сырости, немытых тел, страха и страданий; привычные тактильные ощущения – словно влажные, холодные пальцы липко касаются кожи. Привычное подавленное эхо узких длинных пространств. В последние дни прошлое стало слишком назойливо напоминать о себе.

Затрещал факел, расплёвывая горящую смолу, и кисть, держащую древко, обожгло. Каладиус лишь дёрнул рукой, но мозг его, казалось, даже не заметил произошедшего. Больше всего на свете волшебнику хотелось бы сейчас быть не здесь, не в темнице. Но некая возвышенная необходимость влекла его вниз по лестнице. Впрочем, как и всегда, – невольно подумалось ему. Ведь каждый раз, когда он спускался в казематы, он делал это не по собственной прихоти, а исходя из неких высших интересов. Это не мешало ему, впрочем, во имя этих интересов творить самые настоящие зверства.

Никто не сопровождал мага – он приказал стражнику оставаться наверху, справившись лишь о том, как найти нужную камеру. Может быть, Каладиусу хотелось побыть одному, собраться с мыслями. Может быть, ему не хотелось, чтобы стража видела его теперешнее выражение лица. А может – очередная высшая справедливость взывала к нему, требуя, чтобы всё, что будет услышано, осталось лишь между ним и человеком, который завтра перестанет существовать.

Ключ с лязгом провернулся в замке, а дверь визгливо и натужно отворилась лишь тогда, когда Каладиус как следует налёг на неё. Никакая смазка не могла надолго сохранить металл в этой отвратительной сырости – он ржавел быстро и безнадёжно. В маленькой, не больше шести квадратных ярдов, камере, конечно же, не было никакого освещения – свечи и лампы узникам не полагались, а солнцу, пожелай оно сюда пробиться, пришлось бы сначала прорыть добрых сто футов твёрдой саррассанской земли. Отвратительная вонища, источаемая большим жестяным ведром для нечистот, смешивалась со стойким запахом крови и рвоты.

На ворохе каких-то гнилых тряпок или одеял лежал человек. Он дёрнулся и застонал, когда маг вошёл внутрь, осветив небольшое пространство светом факела. Перед Каладиусом лежал аль’Шанта, вчера ещё – один из самых влиятельных людей Саррассы, а сейчас – переломанный, перекрученный кусок мяса, с пока ещё теплящейся внутри искрой жизни. Пальцы его были раздроблены, и напоминали сейчас чёрно-синюшные окровавленные колбаски, руки были сломаны и выше, и ниже локтя. Да и сам локтевой сустав был повернут под неестественным углом. Лишь ног не тронули палачи, чтобы завтра смертник мог сам взойти на эшафот. Каладиус, правда, весьма сомневался, что у того хватит на это сил.

Аль’Шанта поднял лицо – сплошную кровавую маску с заплывшими глазами, расплющенным носом и разорванным ртом. Какой-то булькающий звук вырвался из его истерзанной плетью груди, и голова вновь упала на окровавленное тряпьё.

– Вы можете говорить? – срывающимся голосом спросил Каладиус, но в ответ услышал лишь какое-то сипение.

Брезгливо подойдя ближе, Каладиус слегка наклонился, освещая лицо торговца. Под распухшими веками едва блеснули два замутнённых болью глаза.

– Аль’Шанта, мне нужно кое-что узнать, – более настойчиво заговорил Каладиус вновь. – Это очень важно. Пожалуйста, ответьте всего на один мой вопрос.

Узник продолжал лежать неподвижно, быстро и неглубоко дыша, так что воздух клокотал в отбитых внутренностях и со свистом выходил из сломанного носа. Он, не отрываясь, смотрел на склонившегося над ним мага, хотя, скорее всего, просто не в силах был повернуть головы.

– Клянусь вам, аль’Шанта, если вы скажете мне то, что я хочу услышать, я добьюсь от императора смягчения вашего приговора. Вас казнят усекновением головы, как и подобает казнить людей вашего происхождения. Клянусь…

Какой-то странный звук зародился в истерзанном горле купца, и Каладиус не сразу понял, что это – смех. Всхлипывающий, булькающий, почти рыдающий – но смех. Поначалу маг решил, что узник просто сошёл с ума, но тот вдруг раззявил свой изорванный, беззубый рот. Отчаяние словно ударило Каладиуса под дых: у аль’Шанты больше не было языка…

***

Уже в десять часов утра кварталы Золотого Шатра огласились непрекращающимся барабанным боем и истошными звуками труб. Все, от мала до велика, отлично знали, что это означает. Наверное, Шатёр был единственным городом в мире, где самую широкую, одну из самых центральных площадей города (конечно, лежащую вне пределов стены, отделяющей мир избранных от черни) именовали Эшафотной. В дни, подобные сегодняшнему, даже это широкое пространство, которое в обычные дни было наводнено торговцами, не могло бы вместить всех желающих увидеть казнь.

Недвижимость на Эшафотной площади была одной из самых дорогих в нижнем городе. Но квартиры в домах, ежели когда-то и продавались, то тут же расхватывались чуть ли не вместе с руками. Правда, это касалось лишь тех квартир, чьи окна выходили на площадь. Счастливые домовладельцы в такие дни продавали места у окон желающим поглядеть на казнь иной раз и за серебряную корону – опять же, в такие дни, как сегодня. Во время обычных казней цена была, конечно, в десять, а то и двадцать раз ниже.

Казнь должна была состояться в полдень, и к этому времени, без преувеличения, добрая половина города стремилась попасть к месту её свершения. Понятное дело, такое количество людей не могла вместить никакая площадь, так что основной массе только и оставалось, что заполонить все прилегающие улицы и улочки, чтобы хоть почувствовать себя причастными к свершающемуся действу, если уж не поглядеть на него.

Озверелая от натиска толпы стража, стоящая сплошной стеной, то и дело тыкала в толпу тупыми концами копейных древок. В ответ летели проклятия и плевки, что, учитывая состояние здоровья значительной части собравшихся, могло иметь плачевные последствия для солдат. Большинство стражников замотали нижнюю часть лица тряпицей, оставив открытыми лишь глаза и уповая на то, что на сей раз сифилис, или какая другая зараза их минуют.

Раздолье было лоточникам и карманникам. И те, и другие самым бессовестным образом вытягивали сбережения из карманов зевак, только первые делали это куда артистичней вторых. Чего только не предлагалось собравшемуся люду – и толчёные зубы эллорских драконов, помогающие при мужском бессилии, и невероятных размеров чёрный жемчуг, который пачкал руки сажей, а сам был не более, чем дешёвой стекляшкой. Предлагали нетупящиеся ножи, эссенции вечной молодости, качественные подштанники, которые специально шились для императорской армии, но по страшному блату достались торговцу с честными глазами. И это, конечно, кроме всевозможных лакомств, воды, вина, мяса и других яств, способных скоротать ожидание зрелища.

В общем, было видно, что население Шатра крайне любило подобные мероприятия, находя в них своеобразную отдушину от своей серой, унылой жизни. Кроме того, ничто так не бодрит, как созерцание ближнего, которому ещё хуже, чем тебе. И надо отдать должное императорам Саррассы – они всегда давали то, чего так алкал народ. Хлеб и зрелища, зрелища и хлеб – опираясь на эти два глиняных столпа, колосс империи вполне уверенно пробирался сквозь многие и многие века.

За четверть часа до полудня с новой силой взревела медь нагревшихся на солнце труб, возвещая появление императора и его свиты. Словно судорога прошла по многоликой толпе – все устремили лица в сторону широкой улицы, ведущей со стороны Койфара, по которой и должен был прошествовать августейший повелитель. С удвоенной силой заработали древками стражи, расчищая проход процессии.

Выход императора был эффектен, словно он с триумфом возвращался из тяжёлого похода, а не направлялся к месту казни своих подданных. Каждый из приближенных правителя стремился быть не просто здесь, но быть на виду, ведь никому не хотелось, чтобы на него пала тень подозрения. Наверное, единственными, кто открыто демонстрировал свою неприязнь происходящему, были Кол и Каладиус. На их вытянутых лицах за милю читались раздражение и гадливость. И это несмотря на то, что лошадь Каладиуса шла бок о бок с лошадью Малиллы, а Кол двигался хоть и чуть поодаль, но тоже в первых рядах.

Император выглядел благодушным и довольным. Он благосклонно кивал своим верноподданным, иногда даже приподнимая руку в приветствии. В ответ летели здравницы и восторженные крики, глаза людей горели неподдельным восторгом. Самое интересное, что значительная часть собравшихся даже не представляла, по какому поводу и кого здесь сегодня казнили. Большинство простолюдинов связывали это с пожаром в порту, но объяснения выдвигались самые разные и невероятные. Ясно было лишь, что казнят каких-то очень уж провинившихся преступников, а это значит, что чернь ждёт занимательное зрелище.

Заняв место на специальной деревянной ложе, пристроенной к одному из зданий на постоянной основе, император кивнул распорядителю казни. Тот воздел к небу церемониальный жезл, обитый кроваво-красным бархатом, и громко возвестил:

– Его императорское величество, солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла повелевает начать экзекуцию! Ввести приговорённых!

Все взгляды обратились в сторону улицы, ведущей к тюрьме. Толпа подалась вперёд, и стражники вновь принялись восстанавливать порядок, не давая запрудить последний путь смертников. Через несколько томительных минут вдали послышался свист, вой и улюлюканье. Это означало, что повозки с осуждёнными приближаются к площади, а зеваки привычно злорадствуют над сидящими в этих повозках, от всей души уповая на то, что они никогда не окажутся на их месте.

Мерзкий шум толпы приближался, чуть опережая самих виновников этого своеобразного торжества. Вот уже даже знатные дамы, сидевшие в той же ложе, что и его величество, хищно подались вперёд, с нетерпением ожидая увидеть повозки с приговорёнными. И они наконец появились – несколько ползущих друг за другом обычных крестьянских телег, жидко застланных соломой, в которые были впряжены флегматично взиравшие на окружающий хаос волы.

Толпа же просто бесновалась. Самые ярые зрители уже даже принимали участие в действе – в несчастных смертников летели плевки, гнилые фрукты, комья грязи и даже камни. Наверное, не будь двойной цепи стражников, толпа в мгновение смяла бы несчастные повозки, превратив находящихся в них людей в кровавые лоскуты, ведь участвовать всегда интереснее, чемсмотреть. Но стража не дремала, вовсю работая уже не древками копий, ибо это было теперь невозможно, а толстыми короткими дубинками, метя иной раз прямо в оскаленные зубы исступлённо вопящих морд. Однако обладатели этих самых морд будто бы даже и не обижались, воспринимая это как должное, как часть представления. Утирая разбитые губы, они набирали в рот побольше слюны, смешанной с кровью, чтобы выхаркнуть её в сторону медленно проезжавших телег.

Целый десяток телег въехал на площадь. К ним тут же бросились помощники палачей, подхватывая лежащие в них едва живые тела. Их пытались ставить на ноги, но мало у кого из допрошенных с пристрастием хватало сил – физических и душевных – чтобы на них устоять. Тогда помощники по двое обхватывали несчастного, словно перепившего в кабаке товарища, и волокли его ближе к ложе императора, где им надлежало выслушать приговор.

Хищное многоглазие толпы горело от предвкушения – такие массовые казни были редкостью, так что можно было ожидать увидеть поистине великолепное разнообразие способов лишения человека жизни. Надо сказать, что император Малилла в подобных случаях лично указывал – кого и каким способом будут казнить. Словно гурман, сладострастно выбирающий среди множества блюд наиболее искушающие, правитель Саррассы иногда мог часами засиживаться с пергаментом в руках, увлечённо записывая виды казней для предстоящей экзекуции.

И вот все приговорённые предстали пред глазами императора. Помощники придерживали их, стоящих на коленях, хотя многие почти в беспамятстве обвисли в руках подмастерьев-заплечников.

– Его императорское величество, солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла обвиняет стоящих пред ним злодеев в величайшем преступлении, которое только может быть замыслено человеком – заговоре против своего правителя! – провозгласил распорядитель. – Я, аль’Корпа, императорский распорядитель казней, присягаю пред собравшимся здесь народом Саррассы в том, что все эти люди виновны в данном преступлении, и что вина их полностью доказана. Я обвиняю их в том, что они замыслили убить нашего великого императора и всю его семью, чтобы возвести на императорский трон злодея Паториуса.

При этих словах по толпе пробежали вздохи и ропот. Так вот, оказывается, что привело на эшафот столь разношёрстную компанию.

– Вы видите, почтенные граждане империи, что гниль измены глубоко поразила чудесный плод нашей великой державы. И сегодня мы с прискорбием, присущим всем человеколюбцам, будем вынуждены иссечь эту дурную плоть, дабы она не поразила здоровую. Выслушайте же вы, добрые подданные его императорского величества, приговор вместе с этими несчастными, и посудите – мог ли он быть ещё хоть на толику мягче?

Толпа жадно замерла, готовясь услышать имена и способы казни. Хотя оборудование, заранее размещённое на площади, уже давало понять опытным горожанам, какого рода развлечения их ждут. Чуть ли не единственный из всех, кто глядел на эти страшные установки с недоумением, не понимая, каково их назначение, был Кол. И он многое бы сейчас дал, чтобы никогда этого не понять.

– Бывший дворянин, бывший министр морской торговли аль’Таура, повинный в подготовке мятежа против его императорского величества, приговаривается к лишению дворянского звания для него и всего его потомства до двадцатого колена, – продолжил распорядитель. – Он приговаривается к конфискации всего недвижимого имущества, а также выплате штрафа в государственную казну в размере шестидесяти тысяч золотых корон. В случае неимения средств у обвиняемого, оные будут взысканы с его родственников, включая двоюродных и троюродных. Также осуждённый Таура приговаривается к смерти через Чахский Винт.

Примерно такие же обвинительные речи прозвучали и в адрес других высокопоставленных обвиняемых, включая аль’Шанту. Всех их ждал тот же Чахский Винт. Кол тщетно гадал, что из расставленных на площади пыточных орудий является этим самым Винтом, но с уверенностью ответить себе на этот вопрос не мог.

Следующими приговор зачитали магам-чернокнижникам. У каждого из них на шее был застегнут тонкий мангиловый обруч, блокирующий их возможность манипулировать возмущением. Все они, в отличие от того же аль’Шанты были пытаны не в имперских застенках, а в казематах башни Кантакалла, однако, судя по всему, от этого участь их не была более завидной. Сразу видно, что мессир Кассар был истинным мастером своего дела.

Приговоры, вынесенные магам, несколько разнились, в зависимости от положения, которое занимал изменник в иерархии Ордена. Четверо наиболее влиятельных были приговорены к сожжению на костре. Ещё тринадцать человек должны были подвергнуться казнью кислотой, остальных же император милостиво повелел четвертовать.

Мелких сошек из Западной компании приговорили к любимому простонародьем виду казни – их должны были бросить в толпу на растерзание. Это была лёгкая смерть, так что данный приговор являлся, по сути, не более, чем уступкой черни, на которую император пошёл сознательно. Дворцовые слуги частью должны были быть посажены на кол, а остальных приговорили к тому, чтобы заживо стереть им кожу. Услышав это, Кол решил, что ослышался, и что распорядитель, наверное, имел в виду «содрать кожу».

Одно только зачитывание приговора заняло почти час. К этому времени стало жарко, однако никто из зрителей (за исключением двух) ни за что не ушёл бы отсюда, даже если бы их заманивали прохладными бассейнами и замороженными фруктами. Вот-вот должно было начаться самое интересное.

Первыми к месту казни отвели приговорённых к сожжению. Четыре металлических столба, вбитых в землю, к которым цепями привязали несчастных, обложили хворостом так, что тот едва покрыл им щиколотки. Сухой толстый хворост практически не давал дыма, так что можно было не волноваться о том, что чернокнижники задохнутся в дыму – столь лёгкой смерти они позволить себе не могли. Но и количество топлива было явно маловато для того, чтобы разгулявшееся милосердное пламя прекратило мучения несчастных. Увы, они были обречены умереть от нестерпимой боли, когда нежаркий огонь будет глодать их ноги. Кроме того, нельзя было допустить, чтобы тело казнённого сгорело – он не был достоин священного обряда погребения. Обожжённый труп после скинут в ров за крепостной стеной, на поживу бродячим псам и шакалам.

Когда площадь огласили истошные, нечеловеческие вопли сжигаемых заживо, настала очередь тех, кого должны были освежевать. Их распластали на каких-то столах, накрепко привязав к ним. А затем заплечных дел мастера, вооружившись странными деревянными приспособлениями, напоминающими лопатки для снятия хлеба, приняли тереть их обнажённые тела.

Поначалу ничего особенного не происходило, но вскоре стало видно, что кожа начала краснеть – видимо, поверхность этих лопаток была достаточно шершавой. Вероятно, уже сейчас прикосновения причиняли боль, поскольку пытаемые уже кричали во весь голос. Но вскоре на коже выступила кровь, затем появились первые стёртые раны. Через какое-то тела корчащиеся, агонизирующие тела были покрыты сплошной кровавой кашей. Спустя довольно продолжительное время большинство из них могли лишь слегка вздрагивать, а затем и вовсе затихли, убитые болевым шоком.

Распорядитель казни не спешил начинать новые экзекуции, давая возможность зрителям рассмаковать каждый акт, насладиться видом мучимых людей. Начали пытку кислотой. Повергаемых ей распластали прямо на брусчатке, как следует привязав конечности к вбитым колышкам. Затем над ними повесили небольшие сосуды с кислотой. После того, как вентиль был открыт, кислота медленно, по капле, стала сочиться, падая на нижнюю часть живота жертвы, постепенно прожигая и сам живот, и кишечник. Умереть от кровопотери в данном случае надежды не было, а терявших сознание тут же приводили в чувство стоящие рядом палачи.

Посадили на кол слуг, поставив возле каждого из них пыточного мастера, задачей которого было контролировать положение тела, дабы казнённый не проткнул себе раньше времени какие-либо жизненно важные внутренности и не умер до срока. Эта казнь обещала быть одной из самых длительных.

И вот, наконец, настала очередь Кола узнать, что такое этот Чахский Винт. Жертв поставили стоймя и сжали их грудную клетку с двух сторон широкими деревянными досками. Доски скреплялись между собой кожаными ремнями, которые палачи стали медленно закручивать винтом с помощью деревянных колышков. Постепенно жертвы стали задыхаться, поскольку сжимаемые всё сильнее доски затрудняли дыхание. Однако, в конечном итоге смерть обычно наступала от перелома рёбер, одно из которых, если очень повезёт, могло впиться в сердце. Если не повезёт – жертва медленно умирала от внутреннего кровотечения.

Четвертование почти не заинтересовало толпу. Распорядитель это знал, поэтому из этого вида казни практически и не устраивали никакого шоу. Всё сделали быстро, чётко, по-деловому.

Ну и, спустя примерно два с половиной или три часа после начала казни, кровожадная чернь дождалась наконец десерта – шесть кричащих от ужаса человек были брошены в толпу в разных местах площади. Зрители с восторженным воем набросились на несчастных. Кол с омерзением смотрел, какой нечеловеческой жестокостью искажались лица людей – стариков, женщин, даже детей, и как они старались хоть ногтем, хоть кончиком пальца зацепить уже мёртвое тело, чтобы как-то приобщиться к общему пиру. Как рвали, едва ли не зубами, и без того уже истерзанную плоть…

Теперь Кол до конца постиг смысл тех слов, что были сказаны ему тогда в порту Шэдом Кошкой. Может быть, природа людей везде и всегда одинакова, но сейчас Кол всей своей душой ненавидел эту страну, этот город и этих людей. Его тошнило от всего этого и он мечтал лишь о том, чтобы побыстрей покинуть эту жуткую площадь.

Однако Малилла встал со своего места лишь около шести часов вечера. К тому времени в живых оставалось разве что двое или трое посаженных на кол, чьи палачи оказались чересчур искусны, да подавало признаки жизни одно из ошкуренных тел. Вероятно, императору наконец наскучило зрелище. К тому времени, надо сказать, толпа заметно поредела. Людей всё ещё было очень и очень много, но было видно, что значительная часть их уже разбрелась по своим повседневным делам.

Особенно поразил Кола один момент, когда слуги принесли обед для императора и его свиты прямо сюда, в эту ложу, куда доносился запах крови и горелого мяса. При одном виде лакомств, лежащих на серебряных блюдах, Кол, никогда не страдавший от особой чувствительности, почувствовал такую непреодолимую тошноту, что, вероятно, лишь благодаря вмешательству самого Асса удержал в себе содержимое желудка. Сам же император, а также его приближенные вполне отдали честь трапезе. Придворные дамы откусывали своими белоснежными зубками куски хорошо прожаренного мяса, равнодушно поглядывая на обвисшие над пеплом тела, удерживаемые цепями на обжигающе горячих железных столбах.

– Как вы, друг мой? – взяв Кола за локоть, тихо спросил Каладиус, когда они спускались к поджидавшим лошадям.

– Неужели мы все – такие? – хрипло прошептал в ответ Кол.

– Как знать, друг мой, – словно думая о чём-то своём, проговорил маг. – Признаться, я за многие прожитые мною столетия так и не сумел постичь всех глубин нашей сущности. Но боюсь, что ответ на ваш вопрос может оказаться таким, что не понравится ни мне, ни вам.

– Я ненавижу этот мир, – скрипнул зубами Кол, кое-как вскакивая на коня.

Глава 61. Воссоединение

– Не терпится поскорее покинуть этот город… – ворчал Кол по дороге во дворец.

– Немного терпения, друг мой, – бледно улыбнулся Каладиус. – Завтра с рассветом мы уезжаем.

– А почему не сейчас? – Кол мало чем походил на капризного ребёнка, но в этот момент какие-то схожие нотки слышались в его голосе.

– Через час уже стемнеет.

– И что? – не унимался легионер. – Мы же поедем по Имперской дороге. Да по ней можно и в кромешной тьме ехать без проблем!

– Но всего через несколько часов придётся останавливаться на ночлег. Какой смысл?

– Не знаю, как вы, мессир, а я изо всех сил постараюсь сегодня не засыпать, – совершенно серьёзно проговорил Кол. – Боюсь, сегодняшний день обеспечил меня ночными кошмарами на несколько недель вперёд.

– Не думал, что вы столь впечатлительны, друг мой, – усмехнулся Каладиус.

– Я тоже не думал. Наверное, старею. Но это было… мерзко… – Кол скривился, будто в рот ему влетела жирная навозная муха.

– Нельзя не согласиться, – кивнул Каладиус. – В такие моменты как никогда разочаровываешься в человеческой природе. Так вы предлагаете выехать сейчас же, и ехать всю ночь?

– Если вам это не будет в тягость…

– Я проскакал из Дуондура в Шатёр меньше, чем за два дня, слезая с седла лишь на то время, которое требовалось, чтобы мне привели новую лошадь, – высокомерно ответил маг. – Меня не испугает ночной переход.

–Значит?.. – Кол с надеждой взглянул на Каладиуса.

– Значит, по возвращении во дворец мы нанесём прощальный визит его величеству, и тотчас же отправимся в путь, – Каладиус улыбнулся, увидев, как просветлело лицо друга.

– Благодарю, мессир! – воскликнул Кол и непроизвольно пришпорил коня, словно пытался быстрее оказаться во дворце. Однако, он тут же был вынужден умерить свой пыл, ибо остальная кавалькада двигалась неспешно.

Уже добравшись до дворца, Каладиус попросил у Малиллы срочной аудиенции. Император почему-то был в мрачном настроении, поэтому лишь хмуро кивнул в ответ. Поскольку точного времени для аудиенции назначено не было, Каладиус, едва сойдя с лошади и промочив горло стаканчиком вина, потащил Кола в кабинет императора.

Малилла, не сняв пыльных сапог, лежал на мягком диване. Левая рука его локтевым сгибом закрывала почти всё лицо. Услышав стук в дверь и мягкие шаги, император нехотя убрал руку с лица и повернулся к вошедшим.

– Вы не в духе, ваше величество? – осторожно спросил Каладиус.

– Признаться – да, мессир, – Малилла пытался сдержать раздражение, но получалось плохо.

– Весьма странно, – продолжал маг, будто не чувствуя накапливающейся досады во взгляде правителя. – Я думал, вы будете в отличном настроении, избавившись разом от такого количества своих врагов.

– Вы считаете меня кровожадным варваром, не так ли? – император резко сел, вперив взгляд в стоящих перед ним людей. – Я знаю, что из вежливости вы в этом не признаетесь, но думаете именно так. Думаете, что я наслаждался сегодня, глядя на эти мучения.

– Признаться, у меня возникало такое ощущение, – не опуская глаз, проговорил Каладиус.

– Благодарю за честность мессир, – в тоне императора не чувствовалось и толики благодарности. – Но я и так это знал. Думаете, я не видел, с какой брезгливостью вы и ваш друг взирали на происходящее? Вы смотрели на нас, словно на кучку дикарей. Так, господин Брос?

– Прошу прощения, государь, – прокашлявшись, выпалил Кол. – Но это действительно выглядело дико. В Латионе уже давным-давно нет ничего подобного.

– Да уж куда нам до вас, – злобно усмехнулся император. – Но вы ничего не знаете, и ничего не понимаете! Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что мне доставляет удовольствие смотреть на казни. Но это – мой долг!

Уж кто-кто, а Каладиус точно знал, что Малилла сейчас лукавил. Он знал, на какие муки император обрёк Паториуса, как он лично составлял сценарий для казней. Он знал, в какой культ возведены массовые казни здесь, в Саррассе, причём ещё задолго до нынешнего правителя. Так что Каладиус ясно осознавал, что Малилла в чём-то – почти маньяк. Но он понимал также, что император был продуктом той среды, в которой родился и вырос. Более того, маг вполне допускал, что сейчас император искренне верит в свои слова. Вполне характерная черта для многих маньяков – своеобразное раздвоение личности. Быть может, сейчас он даже жалеет этих несчастных. Но в какой-то миг демоны вновь одержат верх в его душе…

– Я не имею морального права судить вас, государь, – тихо проговорил Каладиус. – В своей жизни я убивал и мучил, и не всегда тех, кто этого заслуживал. Если ваши руки по локоть в крови, то у меня они в крови по самую макушку. Но если я и вынес из всего этого что-либо, так это лишь стыд и сожаление. Прошли сотни лет, но это по-прежнему гложет меня.

– Хвала богам, я не собираюсь жить так долго! – яростно воскликнул император. – Вы много сделали для меня, мессир, и я буду вечно вам благодарен за это, но я не потерплю нравоучений, пусть даже и от вас! Довольно об этом! Вы просили об аудиенции. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы хотите испросить разрешения уехать немедленно из этого грязного варварского города? Не так ли?

– Да, это так, – спокойно кивнул Каладиус. – Мои здешние дела окончились ещё вчера, а в Дуондуре меня ждут дела иные, и, как вы знаете, неотложные. Я, тем не менее, отложил их на время, потому что вашему величеству грозила опасность. Опасности больше нет, и я хотел бы вернуться к своей главной миссии.

Император стоял, стиснув кулаки. Глаза его яростно сверкали, а ноздри раздувались, словно у горячего скакуна. Желваки ходили под тонкой кожей щёк. Однако, поистине нечеловеческим усилием воли Малилла вдруг заставил себя успокоиться.

– Простите мне, друзья мои, – негромко проговорил он. – Сегодня был очень тяжёлый день, и он иссушил мне душу. Я проявил недостойные государя злобу и обиду. Хотя должен был бы обнять вас и пожаловать вам дворянство, земли и богатства за верную службу.

– Мне они ни к чему, государь, – улыбнулся Каладиус. – В моей жизни всего этого было в избытке. Единственное, в чём я всегда испытывал недостаток – это в спокойствии и чистой совести. Потому и был излишне резок с вами, так как отношусь к вам с любовью и уважением, и хотел бы, чтобы вас минула та чаша, из которой я каждодневно вынужден пить горькую желчь. Простите старика, ежели чем-то оскорбил вас.

– О мессир! Прося у меня прощения, вы заставляете меня чувствовать себя жалким неблагодарным червём! Но я, вероятно, это заслужил. А вы, мужественный Сан Брос? Может быть, ваши чаяния будут более земными, и я хоть вас смогу наградить тем, чем может наградить император?

– Ваша дружба будет для меня драгоценнее всех наград, государь, – слегка поклонился Кол. – Кроме того, вы одарили меня великолепным мечом, который, уверен, послужит мне на славу. Что же касается титулов, земель и золота… В дороге мне это ни к чему, а после… Я и сам не знаю, что будет после того, как мы найдём Белую Башню, но у меня предчувствие, что это полностью изменит мою жизнь.

– Станете таким же аскетом, как ваш друг? – усмехнулся Малилла.

– Не исключено, – совершенно серьёзно ответил Кол.

– Что ж, – император подошёл и протянул руку Колу. – Вот вам моя рука, как знак вечной дружбы, которую я питаю к вам. Вы всегда будете желанным гостем в моей стране. А вам, мессир, – Малилла пожал руку мага. – Я пожелаю удачи на вашем пути. И… Примириться с собой. Вы очень несправедливы к себе, друг мой. Поверьте – с вашим появлением мир стал лучше.

– Хотелось бы верить, – но в голосе Каладиуса звучало сомнение. – Что ж, спасибо вам за всё, государь. Может быть, когда-нибудь свидимся.

– Это будет самый счастливый день для меня, – поклонился Малилла.

Друзья вернули императору поклон, затем быстрым шагом вышли из дворца, повелев седлать им лучших лошадей. Не прошло и четверти часа, как они, дав шпоры коням, ускакали в сгущающуюся мглу.

***

Они действительно скакали всю ночь и бо́льшую часть утра, остановившись в придорожном трактире лишь когда солнце уже придвинулось к полудню. За всё это время друзья едва обмолвились несколькими фразами. Разговаривать совершенно не хотелось: любые темы, которые заводил тот или другой, казались какими-то натянутыми, неуместными и ненужными. В конце концов, со взаимного молчаливого согласия лошади были пущены почти в галоп, насколько это позволяла ночная темнота. За ночь путешественники уже дважды поменяли лошадей на почтовых станциях. Каладиус показывал смотрителям бумагу с большой имперской печатью, и лошади находились незамедлительно, причём лошади отменные – из императорской почты.

Большой нужды спешить не было, поэтому маг, на счастье благородных животных, не прибегал к зачарованию. Теперешний галоп был попыткой убежать от нагоняющих чёрных мыслей. Однако, судя по мрачным лицам, скрытым темнотой, ни тому, ни другому этот побег не удался.

Дневное солнце и умиротворяющий равнинный пейзаж вокруг постепенно сделали своё дело, равно как и несколько бокалов отличного саррассанского вина, опрокинутых в трактире. Языки всадников понемногу развязались. Наконец-то Каладиус подробно рассказал о битве у Врат Блантура, а затем поведал со слов Мэйлинн то, что случилось в Дуондуре.

Кол с огромным интересом слушал рассказ мага. Иногда он одобрительно кивал, соглашаясь с действиями, предпринятыми Каладиусом во время сражения. С простодушным восторгом выслушал историю с демоном, несколько раз перебивая мага заверениями, что уж он бы в этой ситуации точно навалил в штаны. Конечно же Каладиус ни на секунду не поверил в эту клевету на самого себя, поскольку знал Кола, как облупленного.

Саму схватку с некромантами Каладиус помнил очень плохо, поскольку находился тогда почти на грани обморока. Так что здесь его рассказ был довольно скуден, и даже, быть может, оставил у Кола несколько превратное представление о том, что произошло. Со слов Каладиуса выходило, что они просто пришли, увидели, победили.

Отдушиной для Каладиуса стал разговор о том, что случилось в подвале гномьей крепости. До сих пор он держал это в себе – рассказать эту историю Мэйлинн маг считал невозможным, всё равно что позвать младенца на скотобойню. Да и Варан, при всём уважении, которое Каладиус к нему испытывал, не казался тем человеком, которому можно излить душу. При общении с мастером Теней всякий раз создавалось впечатление, что в каждой его фразе есть какой-то второй, а то и третий смысл. Для утешителя такой собеседник явно не годился. А вот добродушный и прямолинейный Кол подходил как нельзя лучше.

Каладиус не утаил ничего. С почти эксгибиционистским наслаждением он вскрыл самые тайные мысли и ощущения, которые испытал в тот момент. Пожалуй, маг даже излишне самобичевал себя, но от этого неожиданно становилось легче.

– В этом нет вашей вины, мессир, – резюмировал Кол, когда маг завершил рассказ на отсечении голов пленников. – Это была необходимость.

– Вы никогда не задумывались, друг мой, что нет более разрушительного и страшного слова, чем необходимость? – спросил Каладиус. – Это слово удивительным образом оправдывает и защищает любые, самые кровавые дела. И разбойник, сажающий на нож припозднившегося путника в подворотне, и палач, вырывающий язык раскалёнными щипцами, и самый кровожадный тиран, подвергающий гонениям своих подданных – все они несут это скользкое слово, словно щит пред собою. Никто ни в чём не виноват, поскольку то, что они делали, они делали по необходимости. В том не было их свободной воли – они подчинялись слепому року, толкавшему их делать так, а не иначе. Не унижайте меня подобными словами. То, что было сделано, было сделано мной, а не какой-то там пресловутой необходимостью.

– Знаете, мессир, – Кол, чуть сощурившись, поглядел на мага. – Ни за что не пожелал бы прожить такое безумное количество лет, снедаемый подобными мыслями. Вы же словно сами казните себя каждый день!

– За двести лет отшельничества я, было, почти сумел примириться с собой, – горько усмехнулся Каладиус.

– Жалеете, что отправились в путь?

– Ничуть не бывало! – возразил Каладиус. – Сейчас мне кажется, что лучше быть терзаемым совестью живым, чем упокоенной бледной тенью самого себя.

– Отличные слова, мессир! – белозубо улыбнулся Кол.

Дальше разговор пошёл о том, что случилось в Дуондуре. Кол с гордостью и восторгом восклицал, когда маг поведал о решении Мэйлинн ловить ассассинов на живца:

– Вот уж совсем не благородная девица, не находите, мессир?

– Это точно, – с деланой ворчливостью отвечал Каладиус. – Сумасбродная девчонка, вот кто она!

– За это мы её и любим! – рассмеялся Кол. – Я думаю, мессир, что она – одна такая на свете. Таких больше нет, не было, и не будет. И дело не в том, что она – какая-то там аномальная лирра. Просто она… – Кол лишь раскрыл рот, но так и не смог выразить свою мысль. В конце концов он изобразил рукой какой-то неопределённый жест и вновь рассмеялся.

– Я полностью с вами согласен, друг мой, – так же смеясь, отвечал Каладиус. – Она – именно такая, как вы сказали. Другой и не удастся сделать то, что сделает она.

– Вы думаете, что мы найдём эту самую Башню? – посерьёзнел Кол.

– Я убеждён в этом, – не колеблясь, ответил Каладиус.

– Я тоже.

***

Путь до Врат Блантура занял немногим меньше недели. Безумный бег коней постепенно смирялся их всадниками, по мере того, как из памяти изглаживались события недавних дней, так что последние дни пути всё больше походили на увеселительную прогулку. Однако быстрая езда будоражила кровь, поэтому саррассанские скакуны шли достаточно быстрым аллюром, благо почтовые станции попадались постоянно и периодично, так что сменные лошади не были проблемой.

Гномская дорога не слишком изменилась с тех пор, как Каладиус ехал по ней в последний раз – она была всё так же пуста и покинута. Лишь раз всадники обогнали подводу, направляющуюся в сторону Дуондура. Может быть, это и не было связано с недавними событиями, а просто зима – не лучшее время для торговых вояжей, но скорее всего торговцы, напуганные нападением некромантов на гномов, решили переждать смутные времена подальше от Дак Анбура.

– Вот будет номер, если нас снова встретят каменным ядром! – полушутя воскликнул Каладиус, когда перед ними уже предстал во всём своём великолепии крепостной массив.

– Не думаю, мессир. Насколько я могу видеть, ворота открыты.

– И верно, – несколько погодя согласился маг. – Врата Блантура снова распахнуты для гостей.

– Не терпится всех увидеть, – Кол улыбался, не стесняясь признаться себе, что более всего он жаждет увидеть именно Мэйлинн.

– Немного терпения, друг мой, – понимающе улыбнулся Каладиус.

Через некоторое время два всадника, смирив бег своих коней, въехали в распахнутые ворота. Первым, кого они увидели, был скучающий гном, вырезающий ножом какие-то дудочки, или свистульки. Заслышав цокот копыт, он неспешно отложил недорезанную деревяшку и степенно поднялся на ноги.

– Ах, это вы, мессир Каладиус! – воскликнул он, вглядевшись в гостей. – Значит, вернулись наконец!

– Да, друг мой, – спешиваясь, ответил Каладиус. – Вернулся. Всё ли спокойно?

Этот гном был совершенно незнаком магу, но Каладиус вёл себя так, словно они действительно были добрыми друзьями. Было видно, что привратнику это польстило.

– Хвала богам, теперь всё спокойно! – улыбаясь, гном подошёл к всадникам. – Вы, должно быть, очень спешите в город. Позвольте, я поставлю руны вам и вашему другу. Без них вы активируете наше защитное заклятие, – словно оправдываясь, проворчал он.

– Конечно, друг мой! – маг сам протянул правую руку тыльной стороной ладони вверх. – Мне радостно видеть, что безопасность города, а, следовательно, и безопасность моих друзей значительно возросли. Не было ли попыток прорваться в Дуондур тайком?

– Никак нет, мессир, – ответил гном. – Да у нас тут сейчас не сказать, чтобы не было отбою от гостей. За всё время, что Врата вновь открыты, не больше полудюжины купцов лишь и пожаловало. Перепугались людишки.

– Ничего, скоро всё наладится, – пообещал Каладиус. – Заговор некромантов рухнул, заговорщики понесли заслуженную кару. Вскоре купцы вернуться. Мир долго не проживёт без гномьей стали!

– Всё, мессир, можете идти! – гном несколькими росчерками нарисовал довольно небрежную руну на руке мага, но на мгновение по коже пробежали колючие мурашки – мысленно произнесённое стражем слово наделило руну волшебной силой. Та же процедура была проведена и с рукой Кола, но тот, конечно же, ничего не ощутил. – Сейчас я выделю вам провожатых. Эй, Бочка, Тарбур! Тащите сюда свои ленивые задницы и проводите мессира Каладиуса в город! – от громового голоса привратника, казалось, загудело само основание крепости.

Почти тут же из караулки выскочили два гнома, оправляясь на ходу.

– С возвращением, мессир! – воскликнул один. – Рады видеть! А я всё хотел сказать вам спасибо, ещё с того дня. Ведь кабы не вы, тот демонюка уходил бы меня в два счета!

– Я рад, что помог вам, друг мой, – улыбнулся Каладиус, но тут же заметно поморщился от боли, так как его узкая ладонь утонула в лапище то ли Бочки, то ли Тарбура.

– Куда давишь, дурачина? – заметив это, рявкнул привратник. – Не хватало ещё, чтобы ты своей заскорузлой лапой руку мессиру сломал!

– Простите, мессир… – перепугался гном, резко бросая руку мага.

– Ничего, друг мой, – против воли Каладиус потёр помятую правую руку левой, восстанавливая кровообращение.

– Веди уже гостей в город, недотёпа, – проворчал привратник. – Да постарайся не отдавить им ноги по дороге! И гляди, не заблудись в тоннеле! – с усмешкой закончил он.

Последняя фраза была тяжким оскорблением для любого гнома, так что Бочка (или Тарбур) моментально стал пунцовым, а борода аж затряслась от гнева.

– Пойдёмте, друг мой, – видя назревающий конфликт, вмешался Каладиус. – Расскажете мне по дороге, какие новости у вас тут случились после моего отъезда.

– Пойдёмте, мессир, – гном шумно выдохнул, будто кузнечный мех, и презрительно повернулся спиной к обидчику. – Не хватало ещё время терять на всяких пустозвонов!

– А на гномов сторожевое заклятие не распространяется? – через некоторое время поинтересовался Каладиус, обратив внимание, что у его провожатых нигде не видно начертанных рун.

– Нет, мессир, – охотно отозвался всё тот же гном, спасённый магом во время битвы с некромантами. – Оно отзывается только на иноплеменников.

– Понимаю, – кивнул Каладиус. – За пределами Дак Анбура во всей Паэтте живёт едва ли сотня гномов.

– И того меньше, мессир. Чуть больше пяти дюжин. Никогда их не понимал: разве уютно ходить, когда над тобою всегда – бездонное небо? То ли дело наш Дуондур с его крепким сводом и стенами. Тут чувствуешь себя в безопасности и покое.

– Каждому своё, друг мой, – философски заметил Каладиус. – Ну, расскажите-ка, какие новости у вас тут произошли в моё отсутствие?

***

Кол вертел головой во все стороны, не жалея шеи. Дуондур произвёл на него не меньшее впечатление, чем ранее на Бина и Мэйлинн.

– Нет, вот куда перееду жить в старости! – восклицал он, с почти детским восторгом оглядывая искусную работу гномов.

Каладиус добродушно посмеивался в ответ. Сам он бывал в Дуондуре ранее, но это было так давно, что память о чудесном городе порядком потускнела. Так что сейчас он был впечатлён немногим менее Кола.

Каждый встречный гном почитал своим долгом снять головной убор и низко поклониться проходящему магу. Почти никто не вступал в разговоры, в редком случае ограничиваясь простым приветствием, но Кол заметил, что почти каждый встречный какое-то время провожал их взглядами. Кажется, все без исключения жители подгорного города знали, кто перед ними, и чем они ему обязаны.

Никто не чинил путешественникам никаких препятствий. Дворцовая стража лишь взяла на караул, отсалютовав особыми алебардами, которыми вооружалась лишь личная охрана подгорного короля. В такой атмосфере почтительности маг и легионер добрались до тронной залы.

Броко Молоторукий вновь сидел на странном величественном троне гномов, окружённый двумя десятками своих подданных. Однако среди этой низкорослой бородатой толпы сразу бросились в глаза четверо людей (точнее, трое людей и одна лирра), стоящие подле трона. Было видно, что они вели какую-то беседу с предводителем гномов, которая прервалась при появлении новых лиц.

– Кол! – прозвенел в древней зале чистый, исполненный радостью голос Мэйлинн, и юная лирра, не стесняясь почтенного сообщества, бросилась навстречу другу.

Быстро пробежав ту сотню футов, что отделяла её от Кола, Мэйлинн с ходу бросилась ему на шею, крепко обвив её руками. К счастью, рана Кола затянулась настолько, что даже такое испытание не причинило ему боли. Бывший центурион так крепко сжал в объятиях хрупкую худенькую фигурку, словно собирался переломить её пополам. Лирра что-то щебетала ему в ухо, заливаясь счастливым смехом, но он не понимал ни единого слова. Он просто был счастлив от того, что она снова была рядом. Минувшие три недели, прошедшие с тех пор, как они расстались, теперь казались ему вечностью. Он соскучился так, словно прошло не двадцать дней, а двадцать лет.

Следом подошли остальные. Мэйлинн наконец удалось отлепить от Кола, и он смог поприветствовать остальных друзей. Крепкие объятия от Бина. А в нём что-то изменилось, вскользь отметил Кол. Он словно бы повзрослел, или, скорее, возмужал. Долгое твёрдое рукопожатие Варана. Сейчас Кол относился к нему так же, как и к любому другому участнику их похода (исключая Мэйлинн, конечно же). И ему было чертовски приятно видеть своего былого недруга.

Пашшану Кол всего лишь кивнул, но не потому, что тот был слугой. Просто оба понимали, что именно так и надо. И Пашшан вернул ему такой же лаконичный кивок, так что Кол понял, насколько баинин рад его видеть.

Каладиуса приветствовали, конечно, более уважительно и сдержанно. Краткие объятья Мэйлинн и рукопожатия остальных, за исключением Пашшана. Баинину и его хозяину не понадобилось даже кивков, чтобы выразить взаимную радость встречи. Затем все направились к чёрному трону, где их поджидал гномий король.

Глава 62. Куб

Несколько позже, когда Каладиус и Броко остались одни, разговор наконец зашёл о цели визита к гномам. До сих пор предводитель оставался в неведении на этот счёт, хотя нужно отметить, что он и не старался это узнать. Молоторукому было вполне довольно того, что Каладиус явился достаточно вовремя для того, чтобы спасти город гномов от заклинателей демонов.

– Я уже говорил, государь, что явился в Дак Анбур с важной целью, – проговорил Каладиус. – Настало время поговорить о ней.

– Я давно ждал этого разговора, мессир, – ответил Броко. – Надеюсь, мы сможем вам помочь.

– Лишь вы и сможете, государь. Мне необходим куб из мангила, сделанный точно по чертежам, которые я предоставлю. И затем нужно будет покрыть его сигилами, точные начертания которых я предоставлю также.

– Гм, – задумчиво огладил бороду Броко. – Мангиловый куб, покрытый магическими рунами… А позволено мне будет спросить, мессир, для чего он вам надобен? Не хочу вас обидеть, только вот не так давно к нам уже захаживали маги, просившие сковать им мангиловую хреновину…

– Разумеется, друг мой, я скажу, для чего нужен мне этот куб! В этом нет никакой тайны. Этот куб нужен мне, чтобы перевезти в нём мощный артефакт, необходимый для поиска Белой Башни.

– Вы ищите Белую Башню? – Молоторукому удалось совладать с лицом, лишь брови несколько поднялись от удивления.

– Госпожа Мэйлинн ищет Белую Башню, – поправил Каладиус. – А я и остальные её спутники лишь помогаем ей по мере сил.

– И вы верите в успех этой затеи?

– Всем сердцем.

– Кажется, это самый необычный заказ, который давали нашим мастерам на моей памяти, – Броко задумчиво поскрёб подбородок. – Что ж, я думаю, что сделанное нами изделие не послужит злу, а потому мы берёмся за дело!

– Благодарю, государь, – поклонился Каладиус. – Весь необходимый материал мы привезли с собой, а что касается оплаты…

– Не вздумайте больше ни разу заикнуться об оплате, мессир, после того, что вы для нас сделали! – перебил мага гном. – Мы сделаем это, чтобы хотя бы частично вернуть вам долг.

– Хорошо, – легко согласился Каладиус, понимая, что его возражения могут обидеть гномьего короля. – Спасибо, государь!

Броко велел позвать главного кузнеца, а также главного мастера рун. Из личных покоев Каладиуса, которые были отведены ему ещё в тот самый день, когда он покинул Дуондур, принесли сундучок, в котором хранилась книга Биалла Пивилийского.

Подошедшие мастера с огромным интересом принялись разглядывать чертежи, сделанные в книге безумного философа.

– Эти чертежи – работа гномов! – с гордостью произнёс Прондур, главный кузнец Дак Анбура. – Никто не смог бы столь точно отобразить необходимый конструкт.

– И руны тоже начертаны рукою гнома! – поддержал главный мастер рун Дуин. – Глядите, какой сложный рисунок! Ручаюсь, что если сместить хоть одну линию на волос – сигил не обретёт силу!

– Вы правы, мастер, – подтвердил Каладиус. – Именно поэтому я и пришёл к гномским мастерам! Как считаете, вы сможете это сделать?

– Коли смогли наши предки, так сможем и мы! – залихватски ответил Прондур. – Не думайте, мессир, что с тех пор руки у гномов закоряжились!

– И в мыслях такого не было! – рассмеялся Каладиус. – А сколько времени займёт работа?

– Ну… – почесал затылок кузнец. – При всей кажущейся простоте работа очень тонкая. Ведь соединения граней должны быть бесшовными. А все углы и размеры нужно выдержать не менее точно, чем линии в рунах. И, сдаётся мне, тут не пристало работать нескольким артелям посменно. Лучше доверить эту работу одним мастерам, чтобы они сжились, сроднились с конструктом.

– Это уж дело твоё, Прондур, как ты это сделаешь! – осёк кузнеца предводитель, видя, что тот ещё долго может говорить о любимом деле. – Тебе задали простой вопрос – как долго?

– Да уж, думаю, не меньше пяти дней, государь, – чуть задумавшись, выдал главный кузнец. – А верней всего положили бы вы мне на это всю неделю. Чтоб без спешки.

– Будет тебе неделя, – взглянув на кивнувшего в ответ Каладиуса, согласился Броко. – А что с рунами?

– Тут всё сложней, государь, – Дуин, словно зачарованный, не сводил глаз с пергамента, испещрённого магическими знаками. – Вытравить один такой сигил, я полагаю, займёт не менее десяти часов. А их тут двадцать четыре, как я успел сосчитать.

– Двести сорок часов, – быстро прикинул Броко. – Значит, десять дней?

– Вы думаете, государь, что я смогу работать десять дней непрерывно? – усмехнулся Дуин. – Не более одного сигила в день, я думаю. Может, где-то получится два, ибо тут есть несколько относительно простых. Но никак не больше! Ежели не желаете, чтобы всю работу затем пришлось переделывать.

– Итого – двадцать четыре дня? – недовольно переспросил Молоторукий.

– Уверен, что управлюсь за двадцать, или даже быстрее, – мастеру рун не хотелось ударить лицом в грязь перед главным кузнецом, а также великим магом. – Буду стараться, как только смогу.

– Значит, на всё про всё уйдёт около месяца… Располагаете ли вы таким временем, мессир?

– Вполне, ежели это не будет злоупотреблением вашим гостеприимством, государь!

– О чём вы! – воскликнул Броко. – Будьте нашими гостями столько, сколько пожелаете! Это великая честь для нас! Кроме того, я весьма привязался к вашим друзьям, особенно к юной Мэйлинн.

– И неудивительно, государь! – улыбнулся Каладиус. – Я ещё не встречал человека, который бы не поддался её очарованию.

– Ну я – не человек! – гордо ответил Броко.

– И нечеловека – тоже, – рассмеялся маг.

***

Вновь воссоединившимся друзьям предстояло скоротать месяц в гномьей обители. Каждый, конечно же, предполагал делать это по-своему.

Каладиус первым делом решил усилить магическую оборону подгорного города от незваных гостей. Для этого он использовал давным-давно известную магическую методу, известную как «охранные тотемы». Простая и эффективная, эта метода позволяла охватить сторожевыми заклинаниями довольно большие пространства.

Смысл был крайне прост: необходимо было добыть свежий трупик любого мелкого животного или птицы, причём даже не обязательно было убивать их самому – достаточно, чтобы смерть наступила не более двух-трёх часов назад. Затем от трупика отделялась голова, которая, собственно, и становилась магическим стражем. Определённым образом заговорённая, эта голова помещалась в любое удобное место – чаще всего на возвышенности. При этом её даже можно было присыпать землёй для маскировки, поскольку, конечно же, тотем «видел» не обычным зрением. Одна такая голова покрывала круг радиусом до двухсот футов, в зависимости от силы и способностей заклинателя. Само же тельце оставалось у мага. Защищённое магией от разложения, оно начинало шевелиться, если в поле зрения тотема кто-то появлялся. Чаще всего просто начинали медленно сгибаться и разгибаться лапки или крылья.

Основное преимущество тотема было в том, что его относительно легко можно было «откалибровать». Так, например, даже новичок мог отсечь ложные срабатывания на животных, не обладающих сознанием. Давно были разработаны методы настройки тотема на представителей определённых рас. Конечно же, Каладиус сделал объектами поиска своих тотемов лирр.

Со странной увлечённостью зоолога-любителя, которую он проявил ещё во время путешествия на «Нежданной», Каладиус самоотверженно бросил все силы на поимку своих будущих тотемов. Уже через пару дней у него собралась неплохая коллекция из полутора десятков птиц, крыс и другой мелкой живности. Зачарование не требовало большого количества времени или сил, так что вскоре маг, повсюду сопровождаемый своим верным Пашшаном, принялся обходить окрестности Врат Блантура, расставляя свои магические секреты. Не до конца доверяя рунной системе охраны гномов, он спрятал голову ворона неподалёку от входа в тоннели. Здесь уже пригодились огромный опыт и сила мага – он сумел «научить» тотем не реагировать на Мэйлинн: хотя Каладиус и запретил лирре покидать Дуондур, но прекрасно понимал, что если ей что-то взбредёт в голову, то остановить лирру будет весьма проблематично.

Во время работы над тотемами Каладиус со некоторой грустью подумал, что вообще-то эта методика, как и множество других – простых и эффективных, была создана именно магом-некромантом. А теперь эта секта, возможно, более и не существует, и это сделал именно он, Каладиус. Сколько знаний не будет теперь получено лишьпотому, что способы их получения окажутся чересчур грязными для большинства магов-чистоплюев? Конечно, со временем Орден заклинателей демонов возродится – ведь знания никуда не исчезли, и древние книги уже сейчас лежат в тайных логовах Ордена, ожидая новых адептов. Но на то, чтоб достичь былого могущества, у некромантов уйдут десятилетия, если не столетия. И на данном этапе великого мага это вполне устраивало.

Совсем иначе проводили время Кол, Варан и Бин. Первые двое – бывалые воины, оказались в месте, где веками производилось лучшее оружие на Паэтте. Оба пропадали в кузницах и оружейных гномов, наблюдая за процессом изготовления величайших клинков, а также любуясь уже созданными. Бин, который не имел бурного боевого прошлого, тем не менее, как и все мальчишки, питал страсть к оружию, поэтому с удовольствием составлял компанию друзьям. Его, конечно, больше зачаровывала красота, нежели функциональность, и иногда приятели добродушно посмеивались над ним, когда он с простодушным восторгом восхищался каким-нибудь декоративным клинком, созданным лишь с целью внушать почтение, тогда как рядом лежал отличный меч, за обладание которым многие мастера клинка заложили бы душу.

Однако, кроме подтруниваний, ветераны щедро делились и знаниями, так что через какое-то время Бин уже мог безошибочно определять лучший меч в стойке. Варан всерьёз взялся за его обучение фехтованию, и это было нечто отличное от того, чему учил его Кол. Простые и эффективные в массовом бою приёмы легионеров мало годились в схватке с ассассинами. Мастер Теней мог в этом помочь. Надо сказать, что и Кол без всякого предубеждения с удовольствием брал уроки у охотника за головами. С этого времени ни один день в Дуондуре не проходил без тренировок.

Бин действительно изменился. Наконец он поверил в то, что пытались внушить ему друзья – он понял, что он не трус. Конечно, Бин осознавал, что будет бояться всякий раз, встречаясь со смертью. С усмешкой он думал о том, что однажды он-таки обмочится от страха, а то и чего похуже. Но тогда, лёжа под кроватью Мэйлинн и глядя на мягкие сапоги лиррийских убийц, он понял, что способен перебороть свой страх, когда на кону стоит что-то очень важное. Что можно бояться и сражаться одновременно, и одно другому не мешает, а, быть может, даже помогает. И это всё придало ему уверенности в себе.

Прошло уже больше семи месяцев с тех пор, как Бин впервые увидел Мэйлинн. И за эти семь месяцев он повзрослел больше, чем за минувшие семь лет. Кстати говоря, однажды Бин вдруг поймал себя на мысли, что ему ведь уже исполнился двадцать один год. Однако это случилось через четыре дня после их приезда в Дуондур, и тогда мысли юноши были заняты совсем другими вещами, так что он вспомнил о минувшем дне рождения лишь несколько дней спустя. Более того, ему вдруг почему-то совершенно не захотелось никому говорить об этом, хотя раньше Бин очень любил этот день, который ассоциировался у него с угощением и подарками. В итоге новоиспечённый гроза ассассинов совершенно легко позабыл о сем знаменательном событии, весь отдавшись тренировкам со старшими товарищами.

Мэйлинн, как это ни странно, также прониклась любовью к оружию, поэтому чаще всего проводила время в компании трёх своих рыцарей. Мы знаем, что лирра весьма неплохо владела оружием, что она успешно продемонстрировала в «Двух петухах», но, конечно же, Варану было ещё, чему её поучить. Так что Мэйлинн азартно взялась за тренировки, преуспев в этом больше, чем другие ученики мастера Теней. Кол был, конечно, сильнее и опытнее, но годы уже брали своё – в движениях не хватало быстроты и гибкости. Бину, говоря откровенно, пока не хватало ни сил, ни опыта, да и с быстротой не всё обстояло гладко. Мэйлинн же обладала молниеносной реакцией, каким-то почти сверхъестественным видением картины боя, а недостаток сил она компенсировала удивительной манерой, которую Варан прозвал «эластичной».

Понимая, что парировать мощный удар мастера Теней ей не по силам, Мэйлинн словно протекала сквозь него, пуская всю мощь атаки как бы вскользь. Для соперника эта тактика оказалась весьма опасной, поскольку зачастую неготовый к подобному противник просто терял равновесие от инерции своего же непогашенного удара. Уже дважды Варан получал весьма обидный удар плашмя по своей филейной части, не сумев удержаться на ногах после особенно сильных выпадов. Лирра ставила свой клинок под таким странным углом, что меч Варана лишь по касательной задевал его, а затем срывался дальше, таща за собой хозяина.

– Какая удивительная техника, – во время одного из первых поединков воскликнул Варан. – Это тебе преподавали в Наэлирро?

– Отчасти – да, – Мэйлинн даже не запыхалась. – Отчасти это приходит как-то само собой. Я словно чувствую, что ты сделаешь в следующий момент, и тело само выбирает позицию, которая позволит твоему удару стечь с моего клинка, став для меня безвредным. Наверное, это так теперь я чувствую возмущение. Как наши мужчины-лирры. Нам рассказывали, что самый величайший боец среди лирр, Волотон, мог драться одновременно с двумя десятками соперников, и ни один из них не мог даже коснуться его кожи клинком.

– Да уж, надеюсь, что нынешние ваши бойцы не так хороши, – проворчал Кол. – Иначе нам не поздоровится.

– Те, с кем мы переведались на вилле того толстяка, были, конечно, хороши, но не настолько, чтобы в секунду порубить нас с Пашшаном, – чуть презрительно фыркнул Варан.

– Скорее всего потому, что они были лучниками, а не фехтовальщиками, – пожала плечами Мэйлинн. – Или, возможно, просто вы с Пашшаном были слишком хороши! – лирра улыбнулась при этих словах так, что оставалось только догадываться – шутка это, или комплимент.

– Склонен остановиться на втором предположении, – усмехнулся Варан. – Ладно, довольно болтать! В позицию!

К тому времени, как вернулся из Шатра Каладиус, Мэйлинн уже настолько освоилась во владении клинками, что ей единственной Варан как-то предложил сразиться на настоящих, незатупленных мечах. Несмотря на горячие протесты Бина и Кола, Мэйлинн с удовольствием согласилась. Поединок длился всего минуту – такое условие поставил сам Варан, и за это время никто из фехтующих не получил ни малейшей царапины.

А вот уже во втором бою Мэйлинн смогла легко оцарапать предплечье Варана. Тот всё ещё считал, что ему нужно биться вполсилы. Конечно же, после этого лирра отбросила меч и кинулась к Варану, но мастер Теней с улыбкой отказался от помощи и предложил продолжить поединок. Действительно, царапина была совершенно пустяковой, даже крови пролилось всего несколько капель. Но для Варана это стало ценным уроком.

Теперь он нападал уже в полную силу, что всякий раз вызывало негодующие вопли наблюдавших за боем поклонников Мэйлинн, однако умений Варана не хватало, чтобы пробить странную текучую оборону Мэйлинн. Она будто заранее знала каждый его шаг, каждый удар, каждый коварный финт. Со стороны это было чем-то похоже на завораживающий танец – плавный и грациозный. Лирра словно перетекала с одного места на другое, ставя меч самым невообразимым образом. Казалось, каждый удар Варана должен выбить клинок из хрупких рук девушки, но вместо этого он лишь бессильно соскальзывал вниз, иной раз заставляя Варана открыться. Вскоре мастера Теней украсили ещё два пореза – на бедре и плече.

– Ты должна научить меня этой технике, – задыхаясь, выговорил Варан, отбрасывая меч в сторону и утирая лицо рукавом.

– Ты всех нас должна научить этой технике! – тут же добавил Кол. – Не хочу при встрече с ассассинами выглядеть столь же глупо, как выглядел сейчас Варан!

– Не уверена, что смогу объяснить, или показать… – чуть виновато ответила Мэйлинн. – Мне думается, что в этом моем умении явно подмешаны те крохи магии, которые остались мне доступны. Ведь весь фокус тут – просто подставить меч под нужным углом в нужное место. А этого я объяснить не смогу. Я сама не понимаю, как у меня это получается.

– Очень жаль, – разочарованно протянул Варан.

– Но, думаю, не так жаль, как то, что тебя отделала девчонка! – рассмеялся Кол.

– Поглядел бы я на тебя! – беззлобно огрызнулся Варан.

– Ну уж нет! – шутливо запротестовал Кол. – Я старенький, у меня вон какое пузико! Куда уж мне!

– Но вот тогда и помни об этом до того, как задевать тех, кто сильнее и моложе! – Варан скроил зверскую физиономию и показал другу кулак. Затем оба расхохотались, и к ним присоединились остальные.

В общем, как мы видим, скучать друзьям не приходилось. Конечно, несколько удручало отсутствие неба над головой, да довольно грубая и скудная еда из кладовых гномов. Правда, с последним неплохо выручал Пашшан, который, как обычно, мог сделать изысканное блюдо даже из обычной солонины и мочёных грибов. Так проходили дни, в течение которых гномы усердно ковали неподатливый мангил, придавая ему нужную форму, а затем – наносили таинственные руны на его поверхность.

Надо отдать должное Каладиусу – он почти не наведывался ни в кузницу, где ковался куб, ни в мастерскую мастера рун. Он целиком и полностью доверял гномам и не хотел путаться у них под ногами. То время, когда он не расставлял свои магические секреты, он чаще всего проводил в обществе Броко.

Прошло двадцать шесть дней из обещанных тридцати, когда Каладиусу доложили, что его заказ исполнен. К тому времени уже почти прошёл месяц весны²⁶ – как незамысловато жители Паэтты называли первый весенний месяц. Всё складывалось как нельзя лучше – именно так, как и рассчитывал в своё время Каладиус. Они подгадали таким образом, что в Латионе они окажутся в самое благословенное время – в разгар весны, когда было уже достаточно тепло, но не слишком жарко, когда природа уже просыпалась, и мир стремительно зеленел, но при этом ещё не было отвратительных кровососущих насекомых, омрачающих путешествие по густым лесам Санна, куда лежал дальнейший путь.

Когда друзья впервые увидели куб, они пришли в полный восторг. Идеально ровный, отливающий фиолетовым металлом, он казался больше, чем был на самом деле. От него словно исходило тёплое сияние. Каждую его грань, в том числе и ту, что служила крышкой, испещряли руны, или сигилы, как называл их Каладиус. Их было ровно по четыре на каждой грани. Они были разных размеров и расположены, казалось совершенно бессистемно. Но при этом эта бессистемность, вероятно, была лишь кажущейся, поскольку создавалось стойкое впечатление, что каждая руна была здесь строго на своём месте, и не могла быть нигде иначе.

– Что ж, друзья, – чуть дрожащим от волнения голосом объявил Каладиус. – Ещё один важный шаг позади. От Башни нас отделяет всего один артефакт.

– Голова Шуанна, – проговорила Мэйлинн.

– Именно, – подтвердил маг. – Значит, пора в дорогу.

Глава 63. Ночные бродяги

– Я слышал, вы покидаете нас? – прогудел со своего трона Броко.

– Да, государь, – ответил Каладиус. – Ваша работа исполнена, и исполнена на славу, так что теперь нам пора двигаться дальше.

– Знаете, мессир, я ловлю себя на мысли, что вот сейчас я постоянно гляжу на вас и ожидаю, что вы вот-вот рассмеётесь и объявите, что все эти ваши разговоры по поводу Белой Башни были всего только шуткой.

– Этого не будет, государь.

– Я понимаю. Может быть, мы можем ещё чем-нибудь вам помочь? Где вы собираетесь найти эту свою Башню?

– На Келлийском архипелаге.

– Ну так мы можем вам помочь попасть туда гораздо быстрее, а главное – без риска столкнуться с теми, кто пытается вас остановить! – воскликнул Броко.

– Я чего-то не знаю, государь? – усмехнулся Каладиус. – Гномы научились строить механизмы, которые летают по воздуху? Или открыли секреты телепортации?

– Ни то и ни другое, мессир. А между тем я ручаюсь, что вы будете на побережье Серого моря меньше, чем через две недели!

– Увы, до того, как мы прибудем к Серому морю, нам нужно побывать ещё в одном месте, дабы раздобыть артефакт, для которого ковался куб, – развёл руками Каладиус. – Однако, государь, меня снедает любопытство. Вы не расскажете, что за чудесный способ передвижения вы изобрели?

– С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, мессир, – Броко самодовольно ухмыльнулся. – Как вы думаете, где кончаются границы Дак Анбура?

– Вопрос с подвохом, как я понимаю, – прищурился маг. – И очевидно, что те границы, что прочерчены на саррассанских картах, не будут являться верным ответом?

– Конечно нет, мессир. Знайте же, что Дак Анбур проходит под всеми Анурскими горами. Ещё наши далёкие предки испещрили твёрдые массивы гор многочисленными проходами. Со временем эти проходы слились в целую систему, которая покрывает собой весь Анурский хребет. То есть прямо из Дуондура мы с вами можем добраться до побережья Калуйского океана с одной стороны и до холодных вод Серого моря – с другой.

– Это очень любопытно, но я до сих пор не понимаю, как вы планируете преодолеть такое расстояние меньше, чем за две недели. Конечно, я понимаю, что ваши тоннели более прямые, чем наземные дороги, но не настолько же!

– Нашим предкам пришла в голову изумительная мысль – они проложили под горами металлическую дорогу, по которой пустили специальные вагонетки. Колеса такой вагонетки приводятся в движение ручным приводом, и двух гномов бывает достаточно, чтобы вскоре разогнать её до скоростей, недоступных ни одному экипажу. А поскольку металлическая дорога не даёт вагонетке сойти с курса, а кроме того она абсолютно ровная, то, разогнавшись, она может довольно долго ехать самостоятельно, пока гномы, приводящие её в движение, отдыхают. А поскольку на одной вагонетке вполне могут комфортно разместиться шесть взрослых гномов, то они могут поддерживать высокую скорость на всём протяжении пути. Так и выйдет, что максимум за десять дней вы пересечёте всю Паэтту от Дуондура до северного берега.

– Как умно сделано! – восхищённо воскликнул Каладиус. – Я, наверное, никогда не перестану преклоняться перед инженерным гением гномов! Мне ужасно хотелось бы увидеть эту вашу металлическую дорогу и проехаться по ней, но – увы… Нам нужно в Санн…

– Не беда! – ответил Броко. – Вы можете проехать лишь часть пути, а затем выйти где-нибудь в Южном Латионе через один из наших секретных ходов. Оттуда доберётесь до Санна.

– В этом есть свой резон, – признал Каладиус. – Совершенно очевидно, что раз Ордену известно, где мы, и наверняка известно – куда мы направляемся, то и ждать нас будут именно на этом участке дороги. Если мы направимся в Санн из Южного Латиона, это здорово собьёт их со следа, учитывая, что магическими методами они отыскать нас не могут. Мы однозначно выиграли бы от этого шага, если бы не одно «но»…

– Что это за «но»? – удивился Броко.

– Лошади, – коротко ответил Каладиус. – Ведь я не ошибусь, если скажу, что ваши вагонетки не приспособлены для перевозки лошадей?

– Вы не ошибётесь даже если скажете, что наши тоннели не предназначены для этого! – Броко, как и все гномы, питал инстинктивное отвращение к лошадям.

– Вот видите, – пожал плечами Каладиус. – Мне кажется, будет довольно глупо проделать долгий путь до Санна пешком!

– Эта проблема не так страшна, как вам кажется! Потому что лошадей можно раздобыть!

– Трястись на крестьянских лошадках? – презрительно выпятил губу Каладиус. – Нет уж, благодарю покорно! Не говоря уж о том, что у нас ещё и полно поклажи.

– В пяти милях от нашего секретного выхода есть деревушка, называется Большие Розги. Там есть торговец лошадьми. Мы ведём с ним дела – он заказывает у нас подковы, сбрую и много чего ещё.

– Деревенский торговец заказывает подковы у гномов? – искренне изумился Каладиус. – А что же – услугами местного кузнеца он брезгует?

– Вот видите, друг мой! – всплеснул руками Броко. – Разве это – не лучшая рекомендация для торговца? И это действительно так – этот парень торгует не абы какими кобылами. Он и сам – коннозаводчик. В том числе, разводит и племенных саррассанцев. Не хуже тех, что таскают на себе его величество Малиллу. У него же можно раздобыть и фургон, вполне приличный для того, чтоб ползать по латинскому бездорожью.

– Вы почти соблазнили меня этой идеей, государь, – рассмеялся Каладиус. – Если вы ещё пообещаете, что мне не придётся тащить на своём горбу тюки со своими вещами от Анур до этих ваших Больших Розг…

– Я отряжу с вами столько гномов, сколько потребуется, мессир! Если надо, они и вас на закорках дотащат!

– Благодарю покорно! – вновь расхохотался Каладиус. – Я уж как-нибудь сам.

– Ну вот и славно! – обрадовался Броко. – Того парня зовут Ланк. Ланк Дорни. Скажете ему, что прибыли от меня. Пусть даст вам лучших своих лошадей, а о цене пусть говорит со мной. Так и передайте ему, мессир! О цене пусть говорит со мной!

– Благодарю, государь! – чуть поклонился Каладиус. – Значит, так тому и быть! Объявлю своим друзьям, какое чудесное путешествие нас ожидает! Путешествовали мы и пешком, и верхами, и в экипажах, и даже на корабле… Но вот на вагонетках ещё не доводилось!

– Никому из людей ещё не доводилось, мессир! – многозначительно проговорил Броко.

– Невероятная честь, государь, – было видно, что маг по-настоящему тронут. – Что ж, пойду паковать вещи!

– Всего доброго, мессир!

***

Идея, предложенная Броко, нашла живейший отклик у спутников Каладиуса. Всем им не терпелось увидеть знаменитые гномские тоннели, о которых ходило много слухов, но никто до сих пор не видел их своими глазами. Да и удивительная металлическая дорога гномов будоражила воображение. Что она собой представляла?

– Отправимся в путь завтра, – объявил Каладиус.

– А почему завтра, мессир? – воскликнула Мэйлинн. – У нас уже всё собрано, мы готовы. Почему бы не отправиться теперь?

– Признаться, мессир, и мне уже порядком надоели эти подземелья, хотя они, безусловно, прекрасны, – поддержал Кол.

– А как же ваша мечта поселиться тут на старости лет? – не упустил случая поддеть маг.

– Увы, мессир, – с преувеличенным раскаянием проговорил Кол. – Я понял, что комфортней чувствую себя по ту сторону земной тверди. Нужно родиться гномом, чтобы с удовольствием жить в подземных норах, пусть они и прекрасны, словно дворцы.

– Но сейчас уже довольно поздно, – попытался возразить Каладиус. – Если мы выедем прямо сейчас, то будем на месте уже поздним вечером.

– Переночуем в деревне! – воскликнул Кол. – Всё ж под открытым небом!

– Я так понимаю, что все думают так же? – Каладиус весело оглядел друзей – было видно, что и его заразило это нетерпение.

Все присутствующие выразили согласие – каждый с разной степенью эмоциональности, но все – одинаково твёрдо.

– Что ж, пусть будет так! – решительно сказал маг. – Пойду сообщу об этом королю. А вы собирайте багаж.

– Да всё уже собрано давным-давно! – радостно воскликнул Кол.

Несмотря на то, что по заверениям друзей всё давно уже было собрано, прошло не менее полутора часов, пока они на самом деле выдвинулись в путь. Шестеро гномов несли бо́льшую часть пожитков, поскольку гномы весьма сильны и выносливы. Однако, и за плечами путешественников висели внушительные дорожные мешки. Куб и иные тяжёлые вещи гномы несли на носилках по двое.

На прощанье гномий король подарил путешественникам кольчуги. Мы знаем, что у Мэйлинн и Варана уже были кольчуги, которые им пожаловал император. Теперь почти такие же появились и у остальных – крепкие, надёжные и лёгкие. Лишь Бин выбрал себе вместо кольчуги лёгкие доспехи. Ему очень хотелось соответствовать своему новому образу героя и храбреца, а кольчуга, надетая под простую одежду, не очень этому способствовала. Так что теперь юноша был одет в лёгкий кожаный доспех, обшитый пластинами гномьей стали – лёгкой и прочной. Это было не так удобно, как кольчуга, но, несомненно, куда более эффектно. Бин выглядел настоящим рыцарем с суровым выражением лица, мягкой бородкой, которая наконец-то приняла должный вид и светлыми волосами, покрывавшими плечи.

– Да ты просто красавец! – к неописуемой радости парня заметила Мэйлинн.

После непродолжительного блуждания по городу, компания оказались за его пределами. Отсюда на север тянулся широкий тоннель. Здесь, у входа, он был освещён факелами, но было видно, что дальше его заливает чернильная мгла. Тут же друзья впервые увидели гномью металлическую дорогу и вагонетки.

Металлическая дорога, надо признать, несколько разочаровала людей. Большинство из них представляли себе широкое ровное полотно из какого-нибудь сверкающего металла, чуть ли не излучающее собственный свет. Всё оказалось куда прозаичней – две тусклые линии металла, лежащие на огромном множестве резко пахнущих дёгтем деревянных брусов, уходили в глубь тоннеля. Колеса вагонеток (также не удивляющих своим внешним видом) находились на таком расстоянии друг от друга, чтобы точно стоять на этих двух полосках.

– Мы поедем на этом? – разочарование, и даже страх сквозили в голосе Бина. – Мы же свалимся через сто шагов! Разве удержится эта колымага на таких узеньких полосочках?

– Не робей, парень! – ухмыльнулся один из гномов, укладывающий багаж на одну из вагонеток. – До сих пор ни разу не падали. Всё продумано! Увидишь, путешествовать на вагонетках куда удобней и приятней, чем на императорской карете!

– Хочется верить, – проворчал себе под нос Бин, но было видно, что слова гнома его мало переубедили.

Наконец кладь была погружена на вагонетки. Шестеро друзей разбились парами – по двое на каждую вагонетку. Их попутчиками стали гномы, которые также разбились парами. Наши друзья составили пары, несколько отличающиеся от обычного разделения – Бин, конечно же, тут же встал рядом с Мэйлинн, но в этот раз Варан оказался в паре с Колом, а Каладиус – с Пашшаном.

Поплевав на мозолистые ладони, гномы ухватились за длинные ручки, похожие на детские качели. Слаженно ухая, они стали качать эти ручки, и вагонетки с противным визгом тронулись с места. На передней части вагонеток были расположены два масляных фонаря, освещавших путь примерно на двадцать-тридцать футов вперёд.

Поначалу движение было не слишком быстрым, но вскоре вагонетки разгонялись так, что ветер стал свистеть в ушах. Надо сказать, что это было довольно страшно – несущиеся в черноту открытые со всех сторон телеги. Путешественники непроизвольно впились пальцами в простые деревянные сидения. Однако вскоре стало ясно, что опасность не так велика, как казалось вначале. Более всего поражала плавность хода – лёгкие толчки, сопровождавшиеся приятным стуком, когда колеса попадали на сочленения металлических полос, да лёгкая дрожь самих вагонеток. Никакой тряски, раскачки и тому подобного. Гном был прав – даже путешествуя по Имперской дороге на карете самого императора вряд ли удалось бы передвигаться столь плавно.

Не прошло и четверти часа, как друзья вполне освоились с новым видом транспорта и даже стали получать удовольствие. Смотреть тут, правда, было не на что – кругом тёмные стены тоннеля, но сама езда очень завораживала.

– Сомневаюсь, что даже лучший из саррассанских скакунов смог бы состязаться в скорости с этой колымагой! – прокричал Варан в ухо Колу, потому что ветер на такой скорости шумел очень даже прилично.

– Конечно не смог бы! – воскликнул один из гномов, размеренно нажимающий на рукоять рычага со своей стороны.

– А можно нам попробовать, друг? – спросил Кол.

– Отчего же нет? – усмехнулся гном. – Отдохнуть мы всегда не прочь!

– А ну-ка, взяли! – толкнув кулаком Варана в бок, с мальчишеским восторгом вскричал Кол.

Варана не нужно было просить дважды – он уже был на ногах и взялся за рычаг со своей стороны. Оглашая тоннель взаимными подначками и подбадриваниями, два друга принялись за работу. Заразившись их примером, вскоре Бин и Мэйлинн, хохоча, качали рычаг своей вагонетки. Даже Каладиус, несмотря на весьма почтенный возраст, не удержался от эксперимента.

В общем, путь прошёл в полнейшем веселье, и те два часа, которые он занял, пролетели незаметно, к некоторому огорчению друзей. Остановив вагонетки в условленном месте, гномы, ухватив вещи, повели путешественников к тайному проходу, который вывел их в укромное ущелье.

– Наконец-то небо! – воскликнул Кол, глядя в довольно хмурое весеннее небо Латиона. Были уже сумерки, и вообще было довольно прохладно.

– Поздновато мы… – проговорил Варан. – Далеко ли до деревни?

– Миль пять, – ответил один из гномов.

– Часа два ходьбы… – прикинул Варан. – Будет уже совсем темень. Может быть, вы были правы, мессир, и стоило подождать утра?..

– Ну теперь-то уж поздно, – пожал плечами маг.

– Вообще-то тут чуть дальше, чем в миле отсюда есть наша сторожка, – вмешался один из гномов. – Можем переночевать там, а утром отправимся в деревню.

– Отличная идея, друг мой! – расплылся в улыбке Каладиус. – А мы поместимся там все?

– Да там три десятка гномов спокойно переночуют! – воскликнул тот же гном. – Уж чего-чего, а места там хватит.

– Ну ведите тогда, – кивнул Каладиус, вновь приободряясь.

***

Сторожка гномов оказалась весьма скромной и простой, но действительно просторной. Основная её часть располагалась под землёй, а на поверхности оставался, по сути, только вход, умело замаскированный в зарослях, так что гномам не приходилось беспокоиться насчёт незваных гостей.

Уставшие путники, едва отужинав, тут же легли спать. Гномы, выставив на всякий случай пару часовых, также улеглись прямо на полу.

Мэйлинн проснулась сразу и резко – словно от толчка. Она тут же села на своём ложе, непонимающе глядя вокруг. Сторожка была тускло освещена несколькими лампадками, и лирра увидела, что Каладиус также проснулся и уже стоит на ногах.

– Что это? – прошептала Мэйлинн.

– Вы тоже почувствовали, дорогая? – маг словно прислушивался к чему-то. – Неподалёку случилась мощная волшба. Кто-то только что очень серьёзно манипулировал возмущением.

– Магини? – кровь отхлынула от лица Мэйлинн.

– Нет, – лицо Каладиуса было очень мрачно. – Это не лиррийская магия. Всё гораздо хуже…

– Что значит – хуже? – вмешался Варан. Он тоже уже не спал, как и остальные, разбуженные диалогом лирры и мага.

– Это – магия Эллора, – глаза Каладиуса недобро блеснули в свете лампадок. – Магия Тондрона.

– Что это значит? – встревоженно прошептала Мэйлинн. Хоть в комнате уже никто не спал, она не решалась говорить в полный голос.

– Не знаю, – признался Каладиус. – Возможно, кто-то из некромантов, подобно нашему знакомцу Каирне побывавший в империи Гурра…

– А возможно?.. – продолжил за мага Кол, видя, что тот замолчал.

– А возможно где-то неподалёку шастают Ночные бродяги…

– Что им нужно? – тихо спросил Кол.

– Кто знает? Много ли деревень тут в окрестностях? – спросил Каладиус у гномов.

– Поблизости – лишь Большие Розги, – крепко стискивая рукоять секиры, мрачно ответил один из них.

– Нам нужно туда! – воскликнула Мэйлинн. – Этим людям, может быть, ещё можно помочь!

– Это безумие! – горячо возразил Бин. – Это же – Ночные бродяги! Мы с ними ничего не сможем сделать! Их нельзя победить!

– В пределах Сферы нет существ, которых нельзя было бы победить, юноша! – строго ответил Каладиус. – Возможно, это не такое уж и безумие. У нас ведь есть преимущество – защитный кристалл, блокирующий поисковые заклятия. Если Ночные бродяги – те, о ком я думаю, то они смотрят не обычным зрением, а магическим. Таким образом, они не смогут нас видеть, пока мы будем находиться под защитой амулета. Мы сможем подобраться к ним вплотную. А уничтожить, поверьте, можно любого.

– Тогда – вперёд! – воскликнула Мэйлинн. – Нельзя терять ни секунды.

Было уже далеко за полночь. От гномьей сторожки до Длинных Розг было больше трёх миль, так что, как бы не поспешали путешественники, а путь этот занял больше получаса. Кроме того, приходилось держаться плотной группой, чтобы не выйти за радиус действия охранного медальона Мэйлинн. За это время ещё дважды доносилось до мага эхо свершаемых заклятий. Что-то очень недоброе творилось в деревне.

Длинные Розги были деревней довольно крупной для этих мест, ведь, как мы знаем, восточный Латион явно не страдал от чрезмерной населённости. Но эта деревня была хорошо известна далеко отсюда благодаря «Конному хозяйству Ланка Дорни». Даже к латионскому королевскому двору поставлялись лошади от господина Дорни, так что здесь довольно часто можно было встретить то перекупщиков, то военных интендантов, а то и королевских конюших со свитой. Так что местные жители не жаловались на спрос на продукты. Богатый трактир, зажиточные дворы (хотя и было их всего два десятка) – таковы были Длинные Розги. По крайней мере, до нынешней ночи.

Сейчас деревня стояла, погруженная во мрак. Даже трактир на околице был тёмен. Но главное – подозрительная, угнетающая тишина. Конечно, был ещё только конец месяца весны, так что многие птицы не вернулись в родные края из тёплых сарассанских зимовок, да и насекомые ещё не оккупировали окрестности, но такой тишины не бывает рядом с теми местами, где поселяется человек. Не вздыхали в хлевах коровы, не чесали свои щетинистые бока о стену сарая свиньи, не брехали от скуки дворовые псы. Лишь флюгер жалостливо поскрипывал на крыше трактира.

– Они ещё там? – вглядываясь в темень, прошептал Кол.

– Не уверен, но думаю, что там, – так же шёпотом ответил Каладиус.

– Как бы это проверить? – задался вопросом Варан.

– Вот, – Мэйлинн торопливо залезла за пазуху, и извлекла тот самый прекрасный кулон, который сделал для неё Каладиус. – Оденьте его, мессир.

– Зачем? – опешил маг. – А вы как же?

– Вы забыли, что у меня есть второй, собственный? – напомнила лирра. – Вы останетесь тут, а я, под прикрытием своего амулета, схожу и осмотрюсь.

– Ещё чего! – яростно зашептал Кол. – Никуда ты не пойдёшь! Давай свой кулон мне!

– Ничего не выйдет, – чуть насмешливо ответила Мэйлинн. – Во-первых, мой медальон – лиррийский, и он не сокроет человека…

– Это правда, – нехотя подтвердил Каладиус.

– А во-вторых, такой увалень, как ты, нашумит так, что услышат не только Ночные бродяги, но и сам Гурр у себя во дворце! – Мэйлинн била лёгкая дрожь, но она храбрилась изо всех сил. – Если мессир прав, то мне ничего не грозит – я умею двигаться абсолютно бесшумно.

– Не хочется признавать, но, похоже, госпожа Мэйлинн права, – промямлил Каладиус. – Слишком рискованно врываться в деревню всем скопом. Только прошу вас, дорогая, не нужно никакого безрассудства! Быстро осмотрелись – и назад!

– Так и сделаю, мессир, – кивнула Мэйлинн и, собравшись с духом, лёгким шагом направилась в сторону деревни.

Её не было всего пять или семь минут. Она вернулась, и глаза её были расширены от ужаса, а в лице не было ни кровинки.

– Это Ночные бродяги, – выдавила она из себя.

– Сколько их? – тревожно спросил Кол.

– Кажется, только трое… – губы лирры тряслись.

– Что они делают? – стараясь говорить спокойно, спросил Каладиус.

– Они стащили жителей деревни в одно место, а теперь… – Мэйлинн передёрнуло.

– Что? – Кол едва сдерживался, чтобы не перейти на крик.

– Они словно высушивают их… – Мэйлинн всхлипнула.

– Так, мы сейчас выступаем! – решительным шёпотом объявил Каладиус. – Постараемся спасти, кого ещё возможно. Но учтите, что никто точно не знает, кто такие Ночные бродяги, поэтому никто не знает, как с ними бороться. Так что позвольте начать мне! Не исключено, что сталь может оказаться бесполезной.

– Не наша, – похлопывая по своему клинку из мангилового сплава, ухмыльнулся Кол. – Вот бы что-нибудь сделать с темнотой.

– Что-нибудь сделаю, – пообещал Каладиус. – Ну, пошли! Каждая секунда может стоить жизни ещё кому-нибудь.

Плотно сбившаяся группа быстрым шагом направилась в деревню. Хвала богам, деревня была невелика, так что пройдя всего два первых дома, воины вышли на широкую дорогу, прорезавшую Длинные Розги. И вот на этой дороге аккуратно были уложены тела – более полусотни человеческих тел. А среди них бродили три зловещие фигуры в широких черных плащах, с головами, покрытыми капюшонами.

Как и предполагал Каладиус, Ночные бродяги никак не отреагировали на появление противника – они его попросту не замечали. Более того, они были заняты своим делом. Как раз в этот момент они склонились, протянув руки, к очередному телу, лежащему на дороге. Раздалось лёгкое шипение, и несчастный стал уменьшаться в размерах, словно кожаный мех, из которого выпускают воздух.

В этот момент Каладиус начал действовать. Два больших огнешара ударили в ближайшие дома. У мага не было времени и возможностей осветить поле грядущей битвы более изящными способами. Старые избы занялись тут же; особенно охотно занялись соломенные кровли, осветив пространство сполохами яркого пламени. Три фигуры в плащах встрепенулись, растерянно уставившись на разгорающиеся дома. В этот момент их и атаковали.

Очевидно, что во время атаки кто-то выпал из-под защитного поля амулета. Издав странные звуки, чем-то напоминающие гусиный гогот, Ночные бродяги моментально приготовились к бою. Мэйлинн почувствовала, как по её коже пробежала колючая холодная волна – рядом начала вершиться ворожба, причём довольно сильная. Один из гномов, чуть замешкавшийся и отставший от Каладиуса и медальона, который дала ему Мэйлинн, вдруг словно бы сломался пополам. В животе его была огромная дыра, а сам живот, внутренности и одежда словно испарились. Гном умер, не издав ни единого звука.

Но в этот момент основная ударная группа достигла цели. Звякнули мечи, врезаясь в свои жертвы. Одного из бродяг отбросило ударом меча Кола. Этот удар оказался бы смертельным для обычного человека – сила была такова, что меч неизбежно рассёк бы грудную клетку, переломив даже кости. Но посланник Тондрона, вновь странно загоготав, почти тут же вскочил на ноги. Однако от удара и падения капюшон слетел с его головы, так что друзья впервые увидели Ночных бродяг воочию.

Черты его лица весьма слабо напоминали человеческие. Скорее они были похожи на наброски неумелого скульптора, который примерно обозначил глаза, рот, нос, уши, но не удосужился придать им реалистичную форму. Совершенно гладкая кожа, без складок, морщин, словно даже без пор, казалась какой-то фарфоровой, неживой. Непропорционально широкий рот, почти от уха до уха, широко распахивался, демонстрируя полное отсутствие зубов.

– Гомункул! – вскричал Каладиус.

Действительно, это был гомункул – страшное творение Драонна и его герцогов, жители континента, на котором изначально не жили никакие мыслящие существа. Гомункулы создавались черными магами Тондрона из неживой природы, поэтому они были почти неуязвимы для оружия. Вот и сейчас даже полумангиловый меч Кола не нанёс Ночному бродяге никакого особенного урона.

Ещё несколько ударов мечами и секирами обрушились на всех трёх гомункулов, но ни один из них не стал для чудовищ смертельным.

– Но как гомункулы могут существовать так далеко от Тондрона? – вскричал Каладиус, вгоняя в грудь ближайшего Ночного бродяги огнешар.

– Это всё, что вас сейчас волнует, мессир? – задыхаясь, крикнул Кол, отрубая руку одного из чудовищ.

На стороне наших друзей было преимущество – Ночные бродяги бились словно вслепую, до сих пор не видя своих противников. Магическое зрение зорче обычного и даёт больше возможностей, но сейчас оно явно подводило – простая пара глаз пригодилась бы гомункулам куда больше.

– Вижу! – вскричал Каладиус, вглядевшись во врага, опалённого его огнешаром. – Обруч на шее!

Действительно, на шее гомункула был виден мангиловый обруч с каким-то камнем, пульсирующим красным светом. Вероятно, именно вложенное в обруч заклятье не давало тварям погибнуть вдали от поддерживающей их чёрной воли.

– Рубите головы! – громовым голосом закричал маг. – Нужно лишить их ошейников!

– Вот это разговор! – удовлетворённо пробормотал Кол, наотмашь ударяя клинком по шее ближайшего гомункула.

Несмотря на то, что шея уродца казалась тонкой и тщедушной, перерубить её оказалось не так просто. Лишь повторный удар отделил наконец голову от тела. От этого же удара мангиловый обруч, кувыркаясь, отлетел в сторону, упав шагах в трёх от того, кто его носил. Движения обезглавленного тела сразу же стали какими-то вялыми, хаотичными. Ноги гомункула подломились, и он упал прямо на распластанные тела сельчан. Он, вроде бы, ещё пытался подняться, но становилось очевидно, что дух, запертый в этой грубой оболочке, быстро теряет над ней контроль. Не прошло и минуты, как тело гомункула замерло, словно брошенная кукла с оторванной головой.

Воодушевлённые товарищи Кола довольно быстро расправились и с двумя оставшимися врагами. Точно так же, стоило гомункулам лишиться обручей, как они весьма быстро выбывали из игры. Не прошло и пяти минут, как сражение было триумфально завершено.

Глава 64. Сеал

– Нужно помочь людям! – вскричала Мэйлинн, едва бой был закончен.

– Сперва ошейники! – возразил Каладиус. – Их нужно убрать подальше – они могут быть опасны.

– Горячий, зараза! – гном, подхвативший один из упавших ошейников, тут же выронил его, несмотря на то, что на его руках были надеты кожаные перчатки.

– Они стали нестабильны после потери тел! – встревоженно объяснил маг. – Ещё несколько минут, и они взорвутся. Подцепите их клинками и отнесите ярдов за сто от деревни!

Варан, Кол и Пашшан тут же исполнили приказ мага. Сам же он, а также Мэйлинн и остальные бросились к лежащим на дороге телам.

– Они живы? – с отчаяньем спросила лирра.

– Те, кого ещё не успели обработать – живы, – сквозь зубы процедил маг. – Обычное стазисное заклятие. Вероятно, гомункулам необходимо, чтобы во время ритуала жертва была жива и в сознании. Через пару часов очухаются.

– Что значит – обработать? – спазмы скрутили внутренности Мэйлинн, когда она взглянула на несколько усохших тел, видимых в свете горящих домов.

– Из них просто удалили всю воду, – с отвращением ответил маг. – Человеческое тело почти целиком состоит из воды, примерно на восемь десятых. Удалив всю воду, оставшееся можно свободно перевезти куда угодно.

– Например, в Тондрон, – мрачно проговорил подошедший Кол. – Задание выполнено, ошейники отнесли подальше. Они уже раскалились!

– Значит, скоро рванёт, – Каладиус склонился над одной из мумий, осторожно коснувшись рукой. – Тело сохранило структуру и плотность – оно не распадается под пальцами. Да, боюсь, что дальнейшая судьба этих несчастных очевидна – на кораблях Западной компании, или ещё каких-то других они отбудут в Тондрон.

– Но зачем? – спросила Мэйлинн. – Ведь тёмные маги научились создавать гомункулов из обычной глины и других материалов.

– Вероятно, они проводят какие-то эксперименты, – пожал плечами Каладиус. – Возможно, пытаются создать более совершенных гомункулов.

– Но зачем же такие сложности? – удивился Кол. – Не проще было бы перехватать колонистов Эллора, и высушить их? Для чего посылать сюда свои отродья?

– Это было бы недальновидно, – покачал головой Каладиус. – Если колонии Эллора будут уничтожены, незачем станет посылать туда корабли. А это значит, что связь Тондрона с Паэттой на время прервётся.

– На время? – переспросил Кол.

– Я чувствую, что в последнее время Тондрон становится сильнее, – мрачно проговорил Каладиус. – Ведь Ночные бродяги появились у нас всего несколько десятилетий назад. В те времена, когда я был придворным магом, о них и слыхом не слыхивали, не то я бы уже тогда постарался бы разобраться с этой проблемой. Кто знает, может быть, при помощи этих тел они создадут более совершенных гомункулов, которым не потребуются мангиловые ошейники…

Словно для усиления драматического эффекта в этот момент раздался взрыв, и небо на мгновение озарила фиолетовая вспышка. Через некоторое время произошёл второй, а вслед за ним и третий взрывы.

– Да уж, похоже, всё очень плохо, – Кол потёр подбородок, оглядывая лежащие тела. – Многих они успели убить?

– Трудно сказать, – ответил ему Варан, который уже успел пройтись вдоль рядов. – На первый взгляд – около двух дюжин.

– Тут ведь и дети тоже! – со слезами на глазах проговорила Мэйлинн, заметив неподвижное тело мальчика лет шести-семи. Очевидно, что он был не единственным.

– А где же животные? – озадаченно спросил Бин.

– Какие животные? – не понял Каладиус.

– Ну ведь говорят, что после визита Ночных бродяг в деревнях не остаётся даже кошек и кур… – пожал плечами Бин.

– Уверен, что это – байки, – отмахнулся Каладиус. – Как говорится, у страха глаза велики. Может, просто разбредается скот по окрестностям в поисках съестного, или дохнет от голода в хлевах. Ума не приложу, для чего могли бы понадобиться Тондрону животные. Не думаю, что из них можно будет создать разумных существ.

– Вообще-то черные маги создают разумных существ из обычной грязи под ногами, – возразил Варан.

– Они не разумны, – маг кивнул на лежащие тела гомункулов. – Их контролирует воля, заключённая в ошейнике. Гомункулы мало чем отличаются от тех зомби, которых творят некроманты. Но раз герцогам Тондрона понадобились ритуально замученные тела людей, значит, они надеются создать нечто принципиально иное.

– Надеюсь, с разгромом заговора в Саррассе поставки на время прекратятся, – проворчал Кол.

– Снизятся – однозначно, но полностью прекратятся – вряд ли… – покачал головой Каладиус. – Чёрная империя слишком глубоко проникла в наш мир, а мы этого даже и не заметили. Как бы в скором времени нам не пришлось расплачиваться за своё легкомыслие.

– Может, когда мы найдём Белую Башню, там будет ответ и на эти вопросы? – задумчиво проговорил Варан.

– Увидим, – коротко ответил маг. – А пока нужно перетащить этих несчастных в дома. Будет глупо, если они, избегнув смерти от Ночных бродяг, умрут от банального воспаления лёгких.

После того, как все жители злополучных Длинных Розг были перенесены в трактир, где их удалось разместить в главном зале, Каладиус распорядился собрать и захоронить все мумии.

– Но не лучше ли дать эту возможность самим жителям? – попытался протестовать Кол.

– Не думаю, что мы окажем им большую услугу, показав, во чтопревратились их родные, – возразил Каладиус. – Они даже не смогут узнать своих родственников.

Действительно, иссушенные трупики потеряли черты лица, превратившись, по сути, в обтянутые серой кожей черепа. Всего трупов оказалось девятнадцать. Все они были помещены в братскую могилу, наскоро выкопанную гномами неподалёку от деревни, где был обнаружен арионнитский погост. Своего павшего товарища гномы решили вернуть в Дуондур.

Уже занималась заря, когда несчастные селяне стали отходить от стазисного заклинания. Кол на своём опыте знал, насколько это неприятно, поэтому очень сочувствовал кряхтящим и стонущим людям. Он притащил большую бадью с холодной колодезной водой, и сейчас обносил ковшом приходящих в себя людей.

Вскоре раздались первые всхлипы, крики, а затем и плач. Ужас стазисного заклятия в том, что человек полностью осознает всё, что с ним происходит, но не может даже шевельнуться, лишь внутренние органы продолжают работу. Поэтому все без исключения прекрасно понимали, что с ними произошло. Особенно страшно кричали дети. Каладиус всерьёз опасался, не повредились ли жители Длинных Розг в рассудке.

Лишь спустя час к людям вернулась способность более-менее здраво рассуждать. Некоторые подходили к своим спасителям, чтобы поблагодарить их. У всех был абсолютно одинаковый затравленный взгляд, говоривший о том, что ночными кошмарами эти люди обеспечены до конца своей жизни.

Каладиус лично говорил с каждым спасённым, находя какие-то слова ободрения. Однако, главную утешительницу несчастные нашли, конечно же, в лице Мэйлинн. Девушка не скрывала слёз и готова была оплакивать каждую разрушенную судьбу. Особенно ластились к ней дети. Некоторые из них потеряли своих родителей и уже знали об этом, поскольку все живые находились сейчас в трактире. Две девочки-сироты, глядя на окружающих пустыми, невидящими глазами, сидели по обе стороны от Мэйлинн, прислонившись к ней сухими щеками.

Гномы ещё во время переноски тел указали Каладиусу на Ланка Дорни – ему посчастливилось оказаться среди выживших. Однако и его беда не обошла стороной – коннозаводчик не нашёл среди живых своего младшего сына, которому было шестнадцать. Тем не менее, господин Дорни сохранял видимость спокойствия, и даже помогал нашим друзьям по мере сил, обслуживая своих земляков.

– Благодарю вас, господин, – широкая, сухая ладонь торговца лошадьми крепко пожала руку мага. – Если бы не вы, черна была бы наша доля. Славен Арионн, что послал вас сюда.

– Вообще-то, мастер Дорни, нас послал не Арионн, а Броко Молоторукий, – спокойным, деловым тоном ответил Каладиус, стараясь, чтобы Ланк Дорни сохранял своё спокойствие и дальше.

– Гномий король? – в голосе торговца почти не чувствовалось удивление – он, как и прочие, был эмоционально выжжен дотла. – Для чего он послал вас?

– Он послал нас к вам. Сказал, что лучших лошадей, чем у вас, не сыскать и у императора Саррассы.

– Вам нужны лошади? – непонятно, насколько коннозаводчик улавливал смысл беседы – его лицо было неестественно спокойно, словно он напился макового молока. – Что ж, Броко не обманул вас. Будут вам лошади, столько, сколько нужно.

– Молоторукий просил передать, что все разговоры об оплате вы должны вести с ним, – несколько смущённо проговорил Каладиус.

– О какой оплате может идти речь, господин? – чуть просевшим голосом возразил Дорни. – Если бы не вы… – и он замолчал.

– Сожалею о вашей утрате, – понурив голову, сказал маг.

– Благодарю, – по лицу торговца пробежала судорога, но он совладал с собой. – Увы, много потерь выпало на мою долю в последнее время. Пару лет назад жена и старший сын преставились от алой лихорадки, теперь вот это… Дочка одна осталась теперь, да и та замужем, уехала в Хвостовье с мужем… – по мере этого скорбного рассказа глаза Ланка Дорни наполнялись слезами.

– Знаете, друг мой, – тихо сказал Каладиус, положив ему руку на плечо. – Я верю в то, что в нашей Сфере действует закон равновесия. Если вы понесли тяжкие утраты, то рано или поздно вам воздастся в чём-то ином.

– Да разве золото заменит ушедших? – силы покинули Ланка Дорни, и он тихо и горько разрыдался, закрыв лицо широченной узловатой ладонью.

– Я оставлю вас пока, – неловко пробормотал маг. – Поговорим позже.

– Утешать – не ваш конёк, мессир, – криво усмехнулся Кол, слышавший этот разговор.

– Каждому своё, – буркнул Каладиус и быстрым шагом вышел во двор, подышать утренним воздухом.

***

Ланк Дорни сам напомнил о разговоре.

– Сколько лошадей вам требуется? – спросил он, подходя к магу. Голос вновь звучал сухо, по-деловому.

– Шесть верховых и пара тяжеловозов, чтобы впрячь в фургон. Фургон, кстати, тоже нужен.

– Не вопрос, – кивнул торговец. – Если хотите, можем пройти прямо сейчас. Выберите сами, что вам нужно.

– Полагаюсь на ваш вкус, друг мой. Я мало что понимаю в лошадях.

– Хорошо. Будут вам лучшие лошади и отличный фургон. Вы выедете сегодня же?

Да, – почему-то отводя глаза, проговорил Каладиус.

– А… Ночные бродяги… Они могут вернуться? – выдавил Дорни.

– Маловероятно, – отрицательно покачал головой маг. – Я думаю, их не так уж много на Паэтте и сомневаюсь, что им для чего-то нужны именно жители вашей деревни.

– Впредь мы будем настороже, – пообещал торговец.

– Если что, знайте, что их уязвимое место – ошейник, который они носят, – Каладиус не стал говорить, что кучка селян ни за что не сможет уберечься от очередного нападения, учитывая, что прежде, чем они что-либо осознают, их уже обездвижит заклятие.

– Спасибо, мессир, – Дорни слышал, как обращались к Каладиусу его спутники и уже знал, что перед ним – маг.

– Не стоит благодарностей, – вновь пожимая коннозаводчику руку, ответил Каладиус.

Вскоре обещанные лошади и фургон были подведены к трактиру. Попрощавшись с селянами, друзья сели на лошадей, а гномы поместились в фургоне, положив туда также и тело своего товарища. Неторопливо кавалькада направилась к гномьей сторожке. Там гномы перегрузили весь скарб путешественников в фургон, после чего, распрощавшись, направились обратно к проходу в горах, унося тело убитого соратника.

– Просто удивительно, как мы умудряемся всякий раз попасть в самую заваруху, – проворчал Кол, когда конный отряд направился на запад.

– Это Башня, – серьёзно сказал Каладиус. – Она нас испытывает.

Когда друзья вновь въехали в Длинные Розги, Каладиус остановил коня и подошёл к трактиру, около которого до сих пор стояли, не расходясь, люди. Господин Дорни тоже был там.

– Друг мой, – обратился к нему маг. – Не подскажете, как нам ехать?

– Зависит от того, куда вам нужно, мессир.

– Нам нужно в Санн.

– Тогда двигайтесь по этой дороге на запад, до развилки. На развилке поверните налево. Эта дорога доведёт до Торрона. Оттуда двигайтесь к Варсу, ну а там уж рукой подать.

– А куда ведёт правая дорога? – мы прекрасно понимаем, насколько Каладиусу не хотелось проезжать в такой близости от Наэлирро.

– Правая ведёт к Сеалу. Оттуда, конечно, тоже можно добраться до Варса, да только крюк выйдет длиннее.

– Благодарю вас, друг мой, – откланявшись, Каладиус вернулся к друзьям и сел на лошадь.

– Нужно решать, как поедем, – объявил он после того, как лошади были пущены неспешной рысью. – Либо через Торрон, и тогда мы продефилируем чуть ли не под самыми стенами Наэлирро, либо дадим крюк через Сеал. И тот и другой путь опасны, поскольку многолюдны. Кроме того, в тех краях проживает много лиррийских семейств. Но другого пути нет. Мы не можем двигаться по бездорожью, а в Санн ведёт не так много дорог.

– Я думаю, лучше двигаться через Сеал, – предложил Кол. – Там большое количество проезжих, среди них проще затеряться. Торрон – слишком мелкий городишко. Там мы будем слишком приметны.

– Полностью согласен, – подтвердил Варан. – Однозначно – Сеал.

– Что скажете, дорогая? – обратился маг к Мэйлинн.

– По мне главное, чтобы подальше от Наэлирро, – нахмурилась лирра.

– Значит, решено. Помните, пока мы находимся в зоне действия амулета, нас нельзя обнаружить. Кстати, я не вернул его вам, дорогая… – Каладиус полез за пазуху, чтобы достать амулет.

– Не нужно, мессир, – быстро ответила Мэйлинн. – Меня защитит и мой кулон, а этот пусть останется у вас.

– Пусть будет так, – согласился маг. – Итак, едем в Сеал!

***

До Сеала добирались почти неделю. Из этих дней больше пяти дней ползли по убогому просёлку, пока не добрались до Великой имперской дороги. Удивительно, что Латион, вечно называющий себя преемником древней Кидуанской империи, в плане дорог далеко уступал большинству своих соседей. Чего в этом было больше – прижимистости, разгильдяйства, непритязательности – для великого мага так и оставалось загадкой, несмотря на то, что он стоял у руля этого королевства несколько столетий.

Ничего интересного за время путешествия не случилось. Редкие деревни, попадающиеся на пути, не вызывали особого желания остановиться в них на постой, хотя трактиры встречались. Однако чаще останавливались прямо под открытым небом, в палатках, заботливо уложенных в багаж гномами. На подходе был импирий, и ночи были хотя и прохладные, но не холодные. Снега не было уже давно, да и в южном Латионе он редко долёживал даже до месяца весны. Припасов также хватало, а мясо, молоко и хлеб покупали во встречных деревнях.

Наконец выбрались на Великую дорогу. С одной стороны, все вздохнули с облегчением, потому что просёлок вымотал все нервы и растряс все внутренности. С другой – тут было слишком многолюдно, непривычно многолюдно для тех, кто довольно долго путешествовал окольными тропами. Новый торговый сезон уже наступил, поэтому десятки подвод, сотни всадников, десятки сотен пеших сейчас брели в обоих направлениях по имперской дороге. С одной стороны, это давало возможность затеряться, но с другой – каждый встреченный мог оказаться врагом.

Как и встарь, Мэйлинн и Каладиус перебрались в фургон. Лирра никогда не снимала свой фальшивый воротник, скрывающий знаки Наэлирро, но всё-таки предпочитала не светиться лишний раз. Каладиус же чаще сидел на козлах, о чём-то глубоко задумавшись.

Когда до Сеала оставалось не более шести миль пути, случился небольшой казус, значительно подпортивший настроение нашим друзьям.

Кол обогнал очередную тяжело гружёную подводу – одну из нескольких в караване. Рядом с подводами медленно рысил человек на лошади: по всему видно – хозяин всего этого добра. Поскольку поток был довольно плотный, путешественники также ехали не слишком быстро, неспеша обгоняя тянущиеся повозки.

– А я вас знаю! – глянув на Кола, самым радостным тоном неожиданно воскликнул купец, приподнимая мягкую шляпу с маленькими полями.

– Очень сомневаюсь, – довольно недружелюбно ответил Кол, окидывая купца с головы до ног, но тоже приподнимая шляпу в приветствии.

– Да нет же! Точно знаю! – купец лучился счастьем и даже чуть понукнул своего коня, приноравливая его к более быстрому шагу лошади Кола. – Я видел вас в Золотом Шатре.

– Никогда там не был, – брякнул Кол, и лишь затем подумал, что, собственно, ничего криминального в том, что он бывал в столице Саррассы, в общем-то, и не было.

– Ну как же! – словно бы даже обиделся купец. – Вы были на той казни, когда казнили тех изменников! Помните? Вы сидели неподалёку от императора.

– А! – Кол изо всех сил принуждал себя оставаться спокойным и любезным. – Так это вы, наверное, видели не меня, а моего брата-близнеца!

– Да, – хитро подмигнул купец. – И он сидел рядом с братом-близнецом того вон господина, – купец кивнул в сторону насупленного Каладиуса, который ехал шагах в сорока позади и напряжённо вглядывался в жизнерадостного купца.

– Точно, – кисло хмыкнул Кол. – В нашей семье близнецы – не редкость. Семейное проклятие, знаете ли…

– Куда путь держите, позвольте полюбопытствовать? – отсмеявшись не слишком смешной шутке Кола, вновь заговорил купец.

Кол оказался в затруднительном положении – с одной стороны, человек проявлял обычную дорожную вежливость насмерть заскучавшего путешественника, которому представилась возможность перекинуться словечком, поэтому, вроде как, грубить и скандалить повода не было. Более того, это могло вызвать ненужный шум и ненужное подозрение. С другой стороны, он ощущал себя словно пойманным с поличным вором, который точно не знает, что о нём известно стражникам, и оттого не знает – в чём признаться, а о чём умолчать.

– В Латион, – наконец буркнул он.

– Какое совпадение! – возрадовался купец. – Я тоже! Можем путешествовать вместе! Сэкономим на судне! Вы чем торгуете?

Озадаченный Кол пытался что-то ответить, как сзади вдруг раздался шум и проклятия. Обернувшись, он увидел, что у их фургона отвалилось колесо. Фургон, в общем-то, стоял и на трёх колёсах, но лошади, нагрузка на которых резко возросла, негодующе ржали и подседали на задние ноги.

– Рад был поболтать! – с облегчением воскликнул Кол, вновь приподнимая шляпу. – Приятного путешествия!

– Может быть, нужна помощь? – купцу не хотелось терять приятную компанию, и он сделал ещё одну попытку остаться.

– Сами управимся! – через плечо бросил Кол. – Езжайте, не задерживайте движение!

Разочарованный купец отдал приказ остановившимся было возницам, и сам вновь пустил свою лошадь шагом. Он то и дело оборачивался, словно надеялся, что поломку вот-вот устранят, и видные попутчики, водящие дружбу с самим императором, вновь окажутся в сетях его лести.

– Что за фрукт? – недовольно спросил Каладиус, слезая с козел. Подоспевшие уже Варан и Пашшан подняли колесо и прилаживали его на место.

– Саррассанский купец, – поморщившись, ответил Кол. – Признал в нас почётных зрителей казни, сидевших рядом с императором, вот и решил, вероятно, сдружиться на всякий случай. Как удачно получилось, что у вас колесо соскочило!

– Если бы я ждал удачи, пришлось бы ждать очень долго, – ухмыльнулся Каладиус. – Я понял, что вас пора выручать, вот и пришлось пойти на небольшие жертвы.

– Великолепно! – просиял Кол. – Вы не представляете, как мне помогли! Он застал меня врасплох, я не знал, что говорить…

– Да уж, – проговорил подъехавший в своих блистающих доспехах Бин. – Как бы нам так застать тебя врасплох, чтобы ты во время привалов хоть на время бы затыкался?

– Ты всегда такой остряк, или только тогда, когда таскаешь на себе эти железки? – не нашёлся с ответом Кол.

Бин весело рассмеялся, с удовольствием поглаживая свою бородку. Особенно ему стало приятно, когда он услыхал, как прыснула от смеха в фургоне Мэйлинн.

– Что будем делать с купцом? – придерживая колесо, пока его прилаживал Пашшан, осведомился Варан.

– В каком смысле? – не понял Кол.

– Он вас узнал. Может наболтать лишнего. А в городе вполне могут найтись люди, или лирры, которые сумеют сложить два и два.

– Ты что, собираешься убить мужика только за то, что он со мной поговорил? – ошарашенно спросил Кол.

– Да зачем же убивать! – поморщился Варан, словно услышал что-то оскорбительное. – Уверен, мессир может что-нибудь придумать.

– Что же, например? – ворчливо осведомился Каладиус.

– Ну, может быть, стереть ему память о нашей встрече. Или о том, что он видел вас во время казни.

– Это будет несколько негуманно, друг мой, – возразил маг. – Вы, должно быть, представляете человеческую память в виде этакого скрученного свитка, куда воспоминания заносятся строка за строкой? Увы, на деле всё не так. Наша память больше похожа на косметический сундучок столичной кокетки – в ней также творится полный беспорядок, или, можно сказать, порядок, понятный лишь его хозяйке. Поэтому я не смогу уничтожить только те воспоминания, которые захочу. Мне придётся действовать, словно взводу лучников, палящих в темноту, в надежде, что хоть одна стрела попадёт в цель. При этом несчастный может забыть многое.

– И что же – мы просто так его отпустим? – резко спросил Варан.

– Нет, давай лучше его убьём, а вместе с ним – ещё несколько десятков тысяч людей, что были на той треклятой площади! – взорвался Кол.

– Спокойно! – из фургона появилась голова Мэйлинн. – Мы не будем никого убивать, не будем никому стирать память, и вообще пусть этот несчастный едет своей дорогой. Вероятность того, что мы увидимся, можно свести к минимуму, если мы обождём ещё часок тут, на обочине. А в самом Сеале мы уже и не встретимся. Нам ведь и в город-то заезжать незачем – обогнём его по окружной дороге, и двинемся сразу на Варс.

– Ваш голос, дорогая, как всегда – голос мудрости, – проговорил Каладиус, вновь влезая на козлы, чтобы отогнать фургон к обочине. – Так мы и поступим!

Так они и поступили. Выждав для верности полтора часа, путешественники вновь отправлись в путь. Через час с небольшим они достигли Сеала. Небольшой городок, играющий столь важную роль в связи двух могущественных держав, Сеал не выглядел внушительно. Невысокие стены, невысокие дома, да и сам городок невелик. Когда-то, в незапамятные времена, здесь стояла простая рыбацкая деревушка, но после того, как в неё упёрлась знаменитая Великая дорога, судьба этой деревушки изменилась раз и навсегда.

Зимой население Сеала было не слишком велико, но с весны по позднюю осень оно увеличивалось кратно – число приезжих и проезжих в несколько раз превосходило число самих жителей. К сожалению, это не шло городу на пользу, и за Сеалом закрепилась довольно сомнительная слава города грязи, воров и шлюх. Местные жители за долгие века разучились зарабатывать деньги физическим трудом. Кто-то содержал многочисленные постоялые дворы, харчевни, склады; кто-то сделал бизнес на водных перевозках; остальным же куда проще было заниматься более сомнительным родом занятий.

Никто из путешественников не горел желанием побывать в этом городке. Варан и Каладиус, каждый в своё время бывали там, и ни один из них не вспоминал те времена с ностальгией. Поэтому, как и говорила Мэйлинн, кавалькада, не доезжая до города, свернула на запад, чтобы по объездной дороге выбраться на Варсский тракт.

Единственную остановку сделали у небольшого стихийного развала, где прямо с колёс, с лотков шла весьма бойкая торговля. Каладиус углядел что-то на одном из лотков, остановил фургон и направился к торговке. Они оживлённо поговорили с несколько минут, затем женщина что-то отсчитала в ладонь мага, и тот, довольный, вернулся назад.

– Что это у вас там, мессир? – спросил Кол, хотя все заинтересованно глядели на Каладиуса.

– Колечки, – улыбнулся маг.

Он раскрыл ладонь, и там действительно лежали полдюжины дешёвых тоненьких колечек, сделанных, возможно, из серебра, а возможно – из куда более дешёвого металла. На каждом колечке был прикреплён небольшой ярко-оранжевый камешек, не больше просового зёрнышка.

– Зачем вам эти безделушки? – неподдельно удивился Кол.

– Вы знаете, друг мой, как называют в народе эти камешки? – вопросом на вопрос ответил маг.

– Понятия не имею… «Деньги на ветер»? – отшутился Кол.

– Его называют «ведьмин камень», – наставительно произнёс Каладиус. – Потому что они хорошо поддаются наложению чар. Конечно, это чары, мало подходящие для боевых заклинаний. Скорее это симпатическая магия, как раз такая, какой обычно промышляют ведьмы – привороты, отвороты, наговоры…

– Уж не замыслили ли вы приворожить нашу Мэйлинн? – рассмеялся Кол.

– Да куда мне! – в том же тоне ответил Каладиус. – Но эти колечки могут оказаться нам полезны. Я зачарую их на то, чтобы чувствовать друг друга. Каждый из нас оденет такое, и, если с кем-то что-то случиться, достаточно будет повернуть кольцо камнем внутрь, и все остальные тут же узнают об этом.

– С чего это вы вдруг этим озаботились, мессир? – прищурился Кол, вглядываясь в глаза мага.

– Просто так, – ссыпая колечки в карман, ответил волшебник.

Глава 65. По памятным местам

Поначалу дорога шла вдоль побережья озера Примион. Ей, конечно, было далеко до Великой имперской дороги, но на ней хотя бы не было ухабов и глубоких, наполненных грязной жижей, ям. В общем, вполне обычная для Латиона средней руки дорога.

Не слишком высокое качество тракта с лихвой компенсировалось окружающим видом. Блестящая, до самого горизонта расстилающаяся поверхность озера, даже сейчас, в не слишком-то ясную погоду, отливающая серебристой голубизной, высокие живописные холмы, которые вот-вот оденутся пушистым ковром зелёной листвы, стройные кипарисы, не терявшие свою тёмную зелень даже зимой. В общем, всё было именно так, как описывала Мэйлинн в своём рассказе, ведь это были места её детства.

Вообще, если быть точнее, то те места, где находился летний замок семьи Айрига, находились намного западнее, а дорога на Варс постепенно брала южнее, всё больше отдаляясь от чудесного озера, так что спутникам лирры не было суждено увидеть прекрасный голубой замок на вершине холма. Наверное, это было к лучшему – Мэйлинн и так захандрила, глядя на проплывающий мимо пейзаж. Быть беглецом и изгоем всегда тяжело, и подавно – когда тебе всего двадцать.

Однако все эти земли считались исконными лиррийскими владениями, так что, хотя дорога на Варс не была столь многолюдна, как имперская, но путешественников на ней было порядком, и среди них иногда встречались лирры. Мэйлинн теперь совсем не казала носа из своего фургона, оглядывая окрестности сквозь узкую щёлочку.

Путешествие до Варса прошло так же спокойно, как и предыдущее. Здесь люди, передвигающиеся группами по шесть и более человек, не были такой уж редкостью, так что на наших путешественников внимания уделялось не более, чем любых других. Мэйлинн старалась сторониться посторонних глаз, но если всё же кто-то видел её, обычно окидывал лишь равнодушным взглядом – не более. К лиррам тут привыкли, а ошейника Наэлирро на Мэйлинн было не разглядеть. Останавливались в постоялых дворах – это было менее подозрительно.

На пятый день пути впереди показались стены Варса. В отличие от того же Сеала, Варс был весьма крупным городом, вторым по величине после Латиона. Он стоял на землях, испокон веков принадлежавших лиррам, и это было заметно в его архитектурном ансамбле. Если бы нужно было охарактеризовать общий стиль Варса одним словом, то лучше всего подошло бы «помпезность». Он был помпезен во всём. Город словно служил ареной для состязаний между лиррийскими и человеческими зодчими. Каждое здание словно стремилось перекричать другие. Всё это создавало давящую безвкусную мешанину, отчего город начинал выглядеть почти пугающе. Недаром Мэйлинн никогда не любила Варс, предпочитая ему куда более мелкий провинциальный Торрон.

– Здесь мы сделаем остановку, – объявил Каладиус. – Пополним припасы и отдохнём денёк. Это наша последняя остановка перед поисками Шеара.

– Не слишком ли опасно оставаться в этом городе? Тут ведь наверняка полно шпионов Ордена! – обеспокоенно спросил Кол.

– Варс – город большой, многолюдный, – ответил маг. – Если будем осторожны, то всё обойдётся. Найдём себе тихую гостиницу, переночуем, а на другой день отправимся на запад.

– Далеко ли отсюда до Наэлирро? – полюбопытствовал Варан.

– Миль двадцать пять, ежели по прямой, – ответил Каладиус. – По дорогам, конечно, выйдет длиннее.

– Это, значит, ты отсюда пешком до Латиона добралась? – со внезапным изумлением спросил лирру Бин. Конечно, он всегда это знал, но лишь сейчас он осознал, как далеко отсюда находился его родной город.

Надо сказать, что теперь, когда за плечами Бина лежали сотни миль пути, он уже не комплексовал перед Мэйлинн так, как это было в первые дни их знакомства. Сейчас он видел, считай, столько же, сколько и она, пережил несколько схваток, повидал многих великих людей и властителей этого мира. Но в эту секунду он вдруг на миг вспомнил то своё ощущение, когда он глядел на девушку, скорее даже девочку, которая уже побывала в стольких местах и даже умела читать по карте. Окидывая мысленным взором весь проделанный путь, и уже примерно представляя расстояния на карте, Бин вновь был до глубины души поражён железным характером его хрупкой подруги.

– Представь себе, отсюда и пешком! – усмехнулась Мэйлинн.

– А ты часто бывала в Варсе? – поинтересовался Кол.

– Не настолько часто, чтобы меня тут запомнили, – девушка тут же поняла, куда клонит легионер. – Приезжали иногда на выходные, развеяться. Иногда – для каких-либо практических занятий. Кстати, примерно год назад у нас была здесь трёхнедельная практика по медицине. Учились врачевать реальных больных, потому что в Школе получалось изучать болезни только в теории.

– Так ты ещё и лекарь к тому же? – удивился Бин.

– А что – это более удивительно, чем лучница или наездница? Я ведь уже объясняла – надо же было нашим преподавателям чем-то занять нас в течение четырнадцати лет обучения!

– Ну лучницей и наездницей ты себя показала отменной, – встрял в разговор Кол. – Что же ты не проявила свои таланты, когда меня подстрелили?

– Странно, – показала ему язык лирра. – А мне вот казалось, что это я стащила тебя с Белого пути тогда!

– Да я знаю, – тепло улыбнулся Кол. – Спасибо.

– Не за что, – вернула улыбку Мэйлинн. – А вообще в тот раз нас учили врачевать не раны, а болезни. Моя подопечная болела огневицей. Страшный жар, обмороки, сыпь по всему телу. Обычно болезнь не смертельна, но в моем случае у девочки были серьёзные осложнения. Я же сказала, что это была девятилетняя девочка? Ну так вот, она была дочерью дровосека, полусироткой, так как мать её умерла уже давно. И отец постоянно таскал её с собой в лес. А как заболела, стал лечить какими-то народными средствами – то болотный мох к вискам прикладывал, то мороженой клюквой натирал… В общем, когда она оказалась у сестёр-врачевательниц, с которыми сотрудничала Школа, то была уже почти при смерти. И вот меня назначили её выхаживать.

– И что с ней сталось? – в голосе Бина слышалось живое участие, вероятно, снова вспомнил свою любимицу-Нару.

– Я не знаю, – помрачнела лирра. – Мы уехали обратно в Наэлирро через несколько дней после её поступления. Состояние у неё было очень тяжёлое – она постоянно бредила и… – Мэйлинн поперхнулась. – Она называла меня мамой…

Голос лирры внезапно осип, а на глаза навернулись слёзы.

– Каждый раз, когда ей было особенно плохо, она, схватив меня за руку, всё повторяла: «Мамочка, я же не умру?», «Мамочка, обещай, что я не умру»… – рыдания спазмом сдавили ей горло. – И я всегда говорила ей, что она обязательно поправится… Иногда она говорила, как она рада, что я, то есть её мама, на самом деле жива, просила вернуться обратно к ним с папой… – слезы ручьями текли по щекам Мэйлинн. – После такого я убегала в какую-нибудь комнату и рыдала иногда часами, пока меня не разыскивала преподавательница, или кто-нибудь из сестёр-сиделок.

– А что же отец? – спросил Бин, судя по голосу, уже готовый обрушить на несчастного праведный гнев.

– Отец приходил так часто, как мог, – словно оправдываясь, зачастила Мэйлинн. – Но они были очень бедны, так что он почти всё время проводил в лесу. Я даже была у них дома – как-то занесла ему еды и немного денег. Это был даже не дом – они жили в подвале какого-то особняка. Вместо окон – небольшие отдушины под потолком, сырость и холод. Но даже при этом отец сперва отказывался принять деньги. Лишь когда я втолковала ему, что Анни потребуются лекарства, он согласился.

– Так малютку звали Анни? – хриплым голосом спросил Кол.

– Да, – большие прекрасные лиррийские глаза сверкали от слёз. – Её зовут Анни.

Кол совсем смутился, поняв, что сморозил глупость.

– Я уверен, что она поправилась и сейчас живёт, с благодарностью вспоминая тебя, – неуклюже попытался оправдаться он.

– Э, дорогая моя, – протянул Каладиус, внимательно вглядываясь в лицо лирры. – Я уже вижу, что вы хотите сказать! И вынужден сразу ответить – нет, мы не станем навещать эту несчастную девочку. Напротив, мы будем за тысячу шагов обходить все места, где вас могут узнать. Можете считать меня чёрствым сухарём, – теперь маг обращался будто бы ко всем присутствующим. – Но даже эта трогательная история не заставит меня передумать. Наш план предельно прост – находим гостиницу, отдыхаем, не показывая носа на улицу, затем так же тихо уезжаем.

– Но вы же говорили о том, что нужно пополнить запасы! – слабо возразила Мэйлинн.

– И этим займусь я лично, – отрезал Каладиус. – Не думаю, что у Ордена есть возможности, чтобы зацепить меня поиском, даже если я буду у них под носом. Я сделаю все необходимые распоряжения, а вы же все это время будете спать в своих кроватях, да так, чтобы все вы были в пределах двадцати четырёх футов от амулета.

По тону мага стало понятно, что никакие возражения приняты не будут. Мэйлинн вновь скрылась в фургоне, опустив полог так, чтобы никто не мог её увидеть. Её огорчённые друзья дали шпоры лошадям, надеясь, что быстрая езда разгонит хандру. И таким образом не прошло и получаса, как путешественники въехали в Варс.

Город встретил их обычным гомонящим гулом всех больших городов. Сотни людей, которым нет никакого дела до ещё нескольких новых горожан, въезжающих через ворота. Стражники, ленивыми взглядами оглядевшие фургон и всадников, и решившие, что тут всё в порядке и нет повода для остановок и досмотра. Обычная вонь городских улиц, где в причудливом букете смешивались запахи свежего хлеба, готовящейся еды, конского навоза и нечистот, а также множество других более или менее приятных запахов. Свою нотку вносила весна, приглушая обычное зловоние той свежестью, которую ни с чем нельзя спутать, и, вдыхая которую, каждый улыбается: «Весной пахнет!».

Варс был далеко не самым грязным из всех городов, что повидали на своём пути искатели Башни. По сравнению с теми же бедными кварталами Шатра он и вовсе мог показаться образцом чистоты и санитарии. Однако массивность и вычурность зданий, непропорционально больших по сравнению с не слишком широкими улицами, создавали ощущение какого-то сумрака и тяжести, едва ли не духоты. Здесь даже не было знакомых по другим городам бедных кварталов. Точнее, они были, но не выглядели привычными трущобами. Это были многоэтажные каменные домины, почему-то казавшиеся Бину куда более отталкивающими, чем его собственная хибара в Латионе. Создавалось впечатление, что эти толстые стены изнутри давили жильцов в их ничтожных квартирках и комнатушках, подобно стенам тюрьмы.

– Что-то мне кажется, что уж сюда я точно на старости лет не перееду, – проворчал Кол, разделяя общее впечатление от Варса.

Казалось, что тяжесть архитектуры непосильным грузом давила на жителей города. Почти не было улыбающихся, простодушных лиц, редко звучали задорные громкие голоса. Даже детишки, иногда попадавшиеся на глаза путешественников, казались озадаченными какой-то космологической неразрешимой проблемой. Столь же странным было выражение лиц и других местных жителей: они брели, глядя словно бы внутрь себя, с отрешённым лицами людей, обременённых неподъёмным грузом проблем.

– Если проводить конкурс на самый унылый город мира, другим городам придётся попотеть, чтобы выиграть у Варса, – продолжал комментировать Кол. – Они что – вообще никогда не радуются? Да даже в поражённых сифилисом кварталах Золотого Шатра люди выглядели более жизнерадостно!

– Отчасти это, возможно, снобизм жителей второго по величине города королевства, – усмехнувшись, ответил Каладиус. – С одной стороны, их немного коробит, что они – не первые, с другой – они всё-таки больше всех остальных. Южная столица Латиона, как иногда называют Варс.

– Кто называет? – без особого, впрочем, интереса спросил Бин, хотя никогда прежде не слыхал подобного определения.

– Наверное, сами жители Варса, – с ни с чем не сравнимым презрением столичного жителя фыркнул Кол.

– Не стоит насмехаться над славным городом, предоставившим нам временное пристанище! – впрочем, судя по тону Каладиуса это было очередной замаскированной издёвкой. – Зато всем известно, что Варс – город мануфактур! Промышленный центр королевства.

– Так вот чего они все такие замученные! – с видом человека, которого посетило величайшее озарение, воскликнул Кол. – Им бы побольше отдыхать!

– Увы, жизнь в Варсе очень дорога, – теперь уже без тени шутки ответил маг. – Жилье стоит очень дорого, ведь здесь что ни дом, то почти что хоромы. Да и всё остальное стоит заметно дороже, чем в том же Латионе, поскольку каждый старается раздобыть средства к существованию.

– Неудачное место, мессир, вы выбрали для пополнения запасов, – покачал головой Кол.

– Просто есть такие запасы, которые не пополнишь в другом месте, – уклончиво ответил Каладиус.

– Вон, поглядите-ка, – махнул рукой Варан, подъехавший ближе. – Кажется, вполне неплохое местечко, чтобы остановиться.

От улицы, по которой ехали путешественники, отходил переулок, заканчивающийся тупиком. Тупик этот образовывало здание, в котором по всем признакам можно было распознать постоялый двор средней руки. Главное, что народу поблизости от гостиницы не наблюдалось, да и само место выглядело тихим и уединённым.

– Согласен, – окинув местность цепким взглядом, ответил маг. – Неплохое расположение и, главное, тихо.

– А название-то какое, – с нехорошим смешком проговорил Варан, глядя на нахмурившегося Кола. – «Тройка лошадей»…

Мы помним, что у легионера, по его собственному убеждению, не сложились отношения с заведениями, поштучно отсчитывающими животных.

– Ну это всё же не «Четыре зайца», – буркнул Кол, вспоминая тот разговор с Вараном в таверне «Три кита». – Будем надеяться, что проклятье пало.

Сказав это, Кол сделал попытку рассмеяться, но получилось донельзя фальшиво.

***

Внешний вид гостиницы полностью соответствовал содержанию. Действительно, здесь было тихо, немноголюдно и полно свободных номеров, правда, не страдающих излишними роскошествами, ну да на одну ночь, да ещё и после ночёвок в палатках, она вполне подходила. Памятуя о том, что никто из спутников не должен был отдаляться больше, чем на двадцать четыре фута от амулета, решили, что все мужчины будут спать в одной большой комнате, а Мэйлинн достанется комната на одного. Правда, пришлось смириться с тем, что комната лирры оказалась на первом этаже, а более дешёвые многоместные номера располагались на втором.

Справедливости ради нужно отметить, что, например, Пашшану не стоило опасаться заклятий поиска, учитывая, что вероятность того, что какая-либо из его вещей оказалась в руках Ордена, была практически нулевой. Также и Каладиус убеждал, что никакому магу не под силу зацепить его поисковым заклятием и, учитывая опыт и силу волшебника, не было оснований этому не верить. Кстати, именно поэтому Каладиус взял с собой баинина, и они вместе отправились в город «пополнить припасы», как выразился маг.

Кол, Бин и Варан остались втроём, коротая время за обычными картами. Впрочем, вскоре к ним присоединилась и Мэйлинн, которой не очень-то охота было сидеть в одиночестве.

– Как жаль, что мессир не взял меня с собой! – огорчённо проговорила она, плюхаясь на кровать рядом с Бином. – Я же тоже защищена от заклятий поиска! Накинула бы капюшон, никто бы не узнал меня.

– Незачем рисковать, – не отрывая глаз от своих карт, ответил Кол. – Всё-таки в Варсе ты периодически бывала. Всякое может быть. Случайный порыв ветра – и твоё лицо увидят именно те, кто видеть его не должен. Поскорей бы уж эта ночь прошла, да выбраться бы из этого города!

– Всё боишься, что три лошади принесут тебе новые неприятности? – сверкнул своими белоснежными искусственными зубами Варан.

– Да ничего я не боюсь! – раздражённо бросил Кол. – Просто не нравится мне этот город. И предчувствия какие-то нехорошие.

– Не беспокойся! – Варан с лёгкостью отбил все карты, брошенные под него соперниками. – Если бы нас засекли, то постарались бы взять ещё во время дороги – меньше шума. Раз мы благополучно въехали в город, стало быть – благополучно и выедем!

– Да, – мрачно проговорил Кол. – Только если они опасаются лишнего шума… А если нет? Тогда место для ловушки идеально – в этих четырёх стенах нас куда проще застать врасплох.

– Они уже пытались, – самодовольно ухмыльнулся Бин, вспоминая Дуондур. – И у них не получилось. Мне тоже кажется, что проще было бы справиться с нами хоть даже в той рощице, где мы ночевали вчера. А тут – двери, стены, окна со ставнями. У них ничего не получится.

– Надеюсь, вы правы, – однако весь вид Кола говорил, что друзья его ничуть не убедили.

– Я тоже думаю, что нам ничего не грозит! – подхватила Мэйлинн, очевидно, преследуя свою цель. – Мы защищены от поиска, Варс – огромный город с десятками тысяч людей и лирр. Найти нас просто невозможно. Да и даже если бы мы вышли на улицу…

– Мы не выйдем на улицу! – резко осёк её Кол. – Мессир велел ждать его здесь, этим мы и займёмся.

– Ты хочешь узнать, что сталось с той девочкой? – участливо спросил лирру Бин, видя, как она огорчена.

– Тут от силы час ходу до её дома, – тихо пробормотала Мэйлинн. – Я бы только туда – и сразу обратно!

– Прости, подруга, но ты никуда не пойдёшь, – решительно произнёс Кол и оглянулся, ища поддержки друзей.

– Это будет очень неразумно, Мэйлинн, – мягко проговорил Варан. – Да и бессмысленно. Сейчас она для тебя ещё жива. А представь, что ты придёшь туда и узнаешь, что она уже почти год как умерла? Не лучше ли оставить себе эту надежду?

– Они правы, – с тяжёлым вздохом сказал Бин и отвёл глаза.

Теперь, лишившись последней поддержки, Мэйлинн поняла, что разговор на этом исчерпан. Более того, она прекрасно понимала, что её друзья абсолютно правы, как это не печально.

– Ладно, – буркнула она. – Возьмите меня, что ли, четвертой! Сыграем по парам!

***

Каладиус и Пашшан вернулись, когда уже стемнело.

– Что это вы с пустыми руками, мессир? – приветствовал его Кол.

Друзья последние пару часов уже просто сидели, изредка перебрасываясь фразами. Карты осточертели всем, а заняться особо было нечем. Бин, было, предложил Варану выйти во внутренний двор, чтобы поупражняться на мечах, но Кол сразу же пресёк эту идею. Так они и сидели в одной комнате – в тишине и мрачном настроении.

– Совсем не с пустыми, – ответил Каладиус, окидывая взглядом картину всеобщего уныния. – Пришлось, конечно, поискать, но то, что нужно, я нашёл.

– И что же это? – в собеседниках проснулось любопытство.

– Узнаете в своё время, – улыбнулся Каладиус. – Хотя, надеюсь, не придётся.

– Эти тайны так уж необходимы, мессир? – сварливо спросил Кол.

– Увы – да, друг мой, – виновато развёл руками Каладиус. – Иначе я бы сказал. Ну что, не пора ли нам поужинать как следует? Нас сейчас как раз встретил хозяин и объявил, что ужин уже готов.

– Отлично, – лицо Кола чуть разгладилось. – Подкрепиться я не прочь.

– Пашшан, друг мой, будь добр – сходи, распорядись, чтобы ужин подали сюда, – попросил Каладиус, и баинин, молчаливо кивнув, вышел.

– А далеко ли отсюда до этого Шеара? – поинтересовался Кол, когда волшебник уселся за стол.

– По прямой – вдвое ближе, чем до Сеала, – ответил Каладиус. – Беда в том, что больше половины пути придётся продвигаться почти без дорог. Я очень опасаюсь насчёт нашего фургона. Он, конечно, крепкий, да и тяжеловозов мастер Дорни дал добрых и выносливых, но, возможно, его придётся оставить.

– Что ж, пойдём налегке, – легкомысленно пожал плечами Бин. Теперь он уже чаще заговаривал во время подобных советов.

– Я тоже думаю, что ничего страшного не случится, – согласился маг. – У нас не так много вещей. Кое-что можно будет навьючить на тягунов.

– И что же – там, в Санне, действительно бескрайние леса? – несколько мечтательно спросила Мэйлинн. Она уже бывала в океане, но в безбрежных лесах пока ещё не приходилось.

– Ну, конечно там есть и дороги, и поля, и деревни, – отвечал маг. – Но в целом – да, можно сказать, что весь Санн – это один большой лес.

– А найдём ли мы дорогу к этому Шеару, если он давным-давно необитаем? – поинтересовался Варан.

– На этот счёт можете не волноваться, – кивнул Каладиус. – У меня есть карта – одно из моих сегодняшних приобретений. Не скажу, что она далась дёшево, но зато теперь мы, надеюсь, не заблудимся.

В дверь постучались, а затем вошли слуги, несущие подносы с едой. Сопровождал их лично хозяин гостиницы.

– Не изволите ли ещё чего-нибудь? – с подобострастием любого хозяина постоялого двора осведомился он.

– Спасибо, друг мой, – ответил маг. – Если здесь всё, что было в заказе, то больше нам ничего не нужно.

– Если что – зовите в любой момент, – хозяин, раскланявшись, вышел.

От стоящих на столе подносов шёл дразнящий аромат, так что все, кроме Мэйлинн, тут же бросились занимать места. Лирра же осталась сидеть на кровати.

– А ты чего застряла, подруга? – удивлённо посмотрел на неё Кол.

– Да что-то не хочется, – вяло ответила Мэйлинн.

– Надо поесть, дорогая, – отчески проговорил Каладиус. – Перекусите немного, да отправляйтесь спать. Завтра встаём до зари.

– Пожалуй, я сразу пойду лягу, – вставая, проговорила лирра.

– Выпей хоть молока с хлебом! – заботливо предложил Бин.

– Спасибо, не хочется, – поглядев на глиняный кувшин, накрытый тряпицей, ответила Мэйлинн.

– Что ж, спокойной ночи, дорогая! – напутствовал её маг. – Отдохните хорошенько.

– И вам всем – спокойной ночи, – напоследок Мэйлинн улыбнулась друзьям. – До завтра!

– Она расстроена, – отметил очевидное Бин.

– Знаю, – кивнул маг. – Но по-другому было нельзя.

– Ладно, приступим к еде! – потёр ладони Кол. – Я, хотя и тоже несколько расстроен, но настроение у меня никогда не влияет на аппетит.

– А вы чем расстроены, друг мой? – удивился маг.

– У него предчувствие, – хмыкнул Варан, наполняя бокалы друзей вином. Дойдя до бокала Кола, он поднял взгляд на приятеля, и тот отрицательно покачал головой. Мастер Теней пропустил его стакан и стал разливать дальше.

– Что ж, – беря свой бокал, проговорил Каладиус. – Давайте выпьем за то, чтобы предчувствия подвели нашего дорогого друга!

– Отличный тост, мессир! – поднял свой бокал и Варан. За ним то же самое сделали Бин и Пашшан.

– А, Гурр с вами! – рассмеявшись, воскликнул Кол. – Налейте и мне, только немного! За такое грех не выпить!

– Вот это разговор! – обрадовался Варан, тут же плеская в кружку товарища багровой жидкости на пару пальцев.

Чокнувшись, приятели осушили свои бокалы, а затем воздали должное закуске.

Мэйлинн же, вернувшись в свою комнату, не зажигая свечи́, какое-то время стояла у окна, глядя на тёмную улицу. Где-то вдали мерцал робкий свет уличных фонарей, но здесь, в переулке, не горели почему-то даже окна в домах.

Постояв так с четверть часа, Мэйлинн, похоже, наконец решилась. Решительными движениями она достала свой верный арбалет, зарядила его, взяла ещё несколько болтов на всякий случай, а затем, тихонько отворив окно, выбралась наружу. Она примерно знала ту часть города, в которой находилась, и была уверена, что сможет найти дорогу к дому Анни – девочки, которая когда-то называла её мамой. Если всё будет хорошо, то через пару часов она вернётся обратно, и никто ничего не заметит.

Несмотря на позднее время, Мэйлинн не боялась нападений. При ней, кроме арбалета, был ещё и кинжал. Кроме того, она уже столько раз смотрела в лицо опасности, что была уверена в том, что несколько уличных грабителей, даже если они действительно встретятся, не станут серьёзной проблемой.

Выбравшись на скудно освещённые улицы, лирра быстрым шагом двинулась в сторону северной части города. На улицах было немноголюдно, но отдельные прохожие, а чаще – небольшие группы весело галдящих молодых людей, всё-таки попадались. Никто из них не обращал внимания на одинокую тень, укрытую в глухой плащ.

Вскоре Мэйлинн стала узнавать улицы, на которых бывала год назад. Сердце забилось сильнее – ещё четверть часа, и она будет на месте. Мэйлинн непроизвольно ускорила шаг. Она уже почти бежала, хотя внутри неё всё рос холодный комок страха. А что если Варан прав, и она встретит лишь безутешного отца? Чем ближе был заветный дом, тем больше смиряла шаги лирра. Дыхание перехватило, но не от быстрой ходьбы, а от непомерного волнения. Что ж, пребывать в неведении оставалось не больше десяти минут.

Что-то ужалило лирру в ладонь – словно она случайно придавила ею осу. Мэйлинн подавила крик и подняла руку к лицу, словно бы действительно ожидая увидеть там кусачее насекомое, несмотря на середину весны. Но недоумение на её лице очень быстро сменилось ужасом. Мэйлинн поняла – кто, а точнее что укусило её ладонь. Это было кольцо. То самое колечко, полдюжины которых Каладиус купил у торговки близь Сеала и позднее роздал всем спутникам. Вместе с этим осознанием пришёл ответ от кольца – с Колом случилась какая-то беда.

Глава 66. Счастливый случай

Сердце бешено билось в груди. Не жалея ног, не жалея дыхания Мэйлинн мчалась по темным улицам Варса. Иногда ей казалось, что она заблудилась, и паника подступала к горлу тошнотой, но, взяв себя в руки, лирра в конце концов всегда убеждалась в том, что бежит правильно. Какие-то фрагменты окружающей обстановки всплывали в памяти, подтверждая, что она уже тут проходила, просто мысли её были так заняты предстоящей встречей, что она почти не обращала внимания на то, что видела вокруг.

Хоровод мыслей бесновался сейчас в её голове. Безумная, отчаянная надежда на то, что баламут-Кол совершенно случайно повернул своё кольцо, не заметив этого. Чуть виноватая мысль о том, что её отсутствие, возможно, было замечено, и именно таким способом ей это дали понять. Мэйлинн успокаивала себя, как могла, мыслью о том, что пятеро вооружённых, опытных мужчин не дадут захватить себя врасплох. Ведь среди них каждый – герой, да плюс один из них – величайший маг современности. Но ощущение чего-то нехорошего продолжало свербеть в воспалённом мозгу. Нет, с отчаянием думала Мэйлинн, никто из её друзей никогда бы не повернул кольцо просто так, или случайно. Что-то стряслось!

Вот она, гостиница. Лирра замедлила шаг, принуждая сердце биться реже, а дыхание – успокоиться. Теперь спешить нельзя. Каждый шаг – словно по натянутой над пропастью верёвке. Арбалет, этот верный и старый друг (как ни ужасно это звучало), привычно и удобно лёг в ладонь. Ещё два болта – в другую руку, чтоб были наготове. Теперь – вперёд.

Лирры славятся лёгкостью шага. Когда нужно, лирра может проскользнуть незаметно почти где угодно. Сейчас было нужно. Буквально вжимаясь в шершавые стены домов, мягко ступая, Мэйлинн шаг за шагом приближалась к злополучной гостинице. Света нигде не было видно, правда, окна комнаты её друзей выходили на другую сторону. В окне комнаты Мэйлинн света, естественно, не было также. Комната казалась совершенно пустой, но лирра не спешила заглядывать туда.

Добравшись до окна своей комнаты, Мэйлинн осторожно сползла по стене, присев на корточки и облокотившись спиной о шершавую извёстку. Замерев, она стала прислушиваться к тому, что происходило в комнате. Все её чувства напряглись до недоступного человеку предела. Мэйлинн пыталась ощутить возмущение, почувствовать то, что невозможно ни увидеть, ни услышать.

Так она сидела без малейшего движения не менее двадцати минут. Ноги затекли, но Мэйлинн даже не шелохнулась. Сейчас она этого даже не ощущала, пытаясь почувствовать что-то. И наконец она была вознаграждена за своё терпение. Да, в её комнате кто-то был. Этот кто-то был так же нечеловечески терпелив, как и она, но он не ждал подвоха, поэтому, вероятно, позволил себе поменять позу. Он лишь слегка пошевелился, нога в мягкой подошве еле шаркнула по половицам, но лирре этого было достаточно.

Засада! И, вероятно, там не один противник. Если ассассины решили не изменять своим привычкам, то их там может быть трое. Значит, сигнал от кольца Кола не был ложным, и с её друзьями действительно случилась беда. Не давала покоя мысль – почему повернуть кольцо удалось лишь Колу? Но до поры Мэйлинн просто гнала её, заталкивала в самые глухие уголки сознания, не позволяя себе думать, что остальные её друзья могут быть просто мертвы. Да и Кол тоже…

Сейчас нужно было думать о другом. Нужно было разработать план действий. Если ассассинов в комнате больше одного, справиться с ними будет практически невозможно. Они ждут её, они – словно взведённые пружины. Их реакция обострена до предела. С одним бы она, возможно, ещё справилась бы, но… Мэйлинн до крови закусила губу, чтобы не застонать от безысходности.

Нужно отыскать друзей. Увы, простое заклинание, наложенное на кольца, исчерпывалось лишь оповещением об опасности. Чувствовать друг друга волшебные колечки не могли. Спутники Мэйлинн могли находиться сейчас как в тридцати шагах от неё, в своей собственной комнате, так и в нескольких милях отсюда. Сколько было нападавших? Все ли они тут? Слишком много вопросов…

Слабый оранжевый свет вдруг пролился из окошка, находившегося дальше от Мэйлинн, неподалёку от входа. Это не могли быть нападавшие – они не будут настолько безрассудны. Без малейшего шума Мэйлинн скользнула туда, хотя ноги онемели и отозвались колющей болью. Добравшись до окна, лирра осторожно заглянула в него.

Это был трактирщик. Он вошёл в свою, вероятно, комнату, держа в руке огарок свечи. Было видно, что он бледен, и что руки его заметно дрожали. В момент, когда в окно заглянула Мэйлинн, трактирщик непослушными пальцами пытался расстегнуть ворот рубашки. Вероятно, собирался укладываться спать.

Одного мгновения было достаточно, чтобы понять, что трактирщик, очевидно, в курсе произошедшего. Значит, необходимо пообщаться с ним. Мэйлинн не сомневалась, что он выложит всё, что знает. Оставалось только проникнуть внутрь, и это была проблема. Входная дверь наверняка заперта. Обнаружить открытое окно казалось маловероятным, учитывая, что ночь была весьма свежая. Малейший шум – и ассассины будут тут как тут.

Счастливый случай пришёл на помощь почти отчаявшейся девушке. Внезапно легонько звякнуло, открываясь, окно над её головой. Вероятно, трактирщику стало душно – то ли оттого, что случилось в его гостинице, то ли действительно чересчур натоплено было в помещениях, и вот он приоткрыл окно. Шумно глотнув свежего воздуха, хозяин вновь отошёл от окна и тяжело упал на постель. Слышно было, как он возится со шнурками, стягивающими рубашку. Затем, вероятно, так и не справившись с этим предметом одежды, он кое-как скинул тяжёлые башмаки и лёг. Зашуршало натягиваемое одеяло, скрипнула кровать – вероятно, трактирщик отвернулся к стене.

Он долго ворочался, вздыхал и даже постанывал. Всё это время Мэйлинн неподвижно сидела у приоткрытого окна, молясь лишь о том, чтобы его вновь не закрыли. Наконец трактирщик, похоже, успокоился и затих. Неясно – спал ли он, но Мэйлинн не могла больше ждать. Медленно распрямившись, так, что не издал ни малейшего шороха её плащ, она осторожно развязала его шнуровку и очень аккуратно сняла. Если при этом и был какой-то шум, то уж не туговатому уху трактирщика было его услышать.

Освободившись от мешавшего плаща, Мэйлинн медленно и осторожно стала приоткрывать оконную створку, надеясь, что петли не скрипнут, а усилившийся поток прохладного воздуха не побудит засыпающего мужчину встать, чтобы закрыть окно. Наконец, через несколько мучительно долгих минут окно было открыто настолько, что в него могла проскользнуть худенькая девушка вроде Мэйлинн. К счастью, окна гостиницы были расположены довольно низко, так что взобраться не составило никакого труда.

Только лирра, с её природной пластикой, грацией и мягкостью движений могла бы совершить всё это без шума. Оказавшись в комнате, Мэйлинн осторожно вынула кинжал из ножен и медленно приблизилась к кровати. Хозяин гостиницы лежал, отвернувшись к стене, мерно дыша. Похоже, действительно спал. Решающий миг настал.

Боясь, что трактирщик может поднять шум, Мэйлинн решила зажать ему рот ладонью. Однако, чуть поразмыслив, она решила, что её ладонь не станет серьёзной преградой для крика. Оглядевшись, девушка заметила какую-то тряпицу, лежащую прямо на полу, вероятно, что-то из одежды хозяина. Осторожно взяв её в руки, как следует скомкав в ладони, чтобы получился плотный валик, лирра резким движением прижала его ко рту спящего. Одновременно другая рука кольнула мужчину в шею острым кинжалом.

– Один звук – и ты труп! – яростно прошипела Мэйлинн, когда затрепыхавшийся трактирщик что-то замычал.

Тот, несмотря на сон, соображал быстро, потому что тут же обмяк и затих.

– Я уберу сейчас тряпку ото рта, – продолжала шептать лирра. – Но кинжал по-прежнему будет у твоей шеи. Даже если мне покажется, что ты слишком громко дышишь – я тут же перережу тебе горло! Всё понял?

Трактирщик молча кивнул. Секунду Мэйлинн ещё колебалась, но деваться было некуда, и она отняла импровизированный кляп от лица хозяина гостиницы.

– Лежи как лежишь! – приказала она. – Не двигайся, просто отвечай на вопросы. Тогда будешь жить. Понял?

Трактирщик вновь кивнул. Его тело сотрясала дрожь, судя по слабым хлюпаньям и шмыганьям носом, он плакал, но жизнь была дороже, так что Мэйлинн поняла, что тот не станет шуметь.

– Что сталось с твоими постояльцами?

К чести трактирщика, он не стал разыгрывать дурачка, не понимающего о чём идёт речь.

– Их унесли, – чуть слышно просипел он.

– Что значит «унесли»? – Мэйлинн едва сдерживала панику. – Они мертвы?

– Нет, – в животе трактирщика громко заурчало, он чувствовал, что вот-вот опростается прямо в постель. Говорить было страшно, но утаить – ещё страшней. – Они спали.

– Почему?

– Сонное зелье… – хозяин дышал тяжело и часто, горло пересохло, и язык едва ворочался во рту.

– Как оно попало к ним? – лирра чуть сильнее надавила на кинжал.

– Оно было в вине, – булькнул трактирщик.

– И кто же его туда добавил?

Несколько секунд хозяин молчал. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось отвечать именно на этот вопрос. Видя эту заминку, Мэйлинн ещё чуть надавила на кинжал, судя по всему, проткнув кожу, потому что трактирщик судорожно втянул в себя воздух.

– Я… – давясь беззвучными рыданиями, выдавил он. – Меня заставили, милостивая госпожа, клянусь вам!

– Кто заставил? – лирра тоже вынуждена была заставить себя ослабить нажим кинжала.

– Лирры… Они угрожали убить меня и сжечь гостиницу. Потребовали, чтобы я подсыпал порошок, что они дали, в вино и молоко. Сказали, что просто заберут тех людей и оставят меня в покое.

– Сколько их было?

– Я видел семерых… Они прятались в подвале и ждали, когда подействует зелье. Затем подогнали фургон, погрузили туда тела и уехали.

– Сколько осталось в гостинице?

– Двое… Вас поджидают, – значит, хозяин уже понял, с кем разговаривает. – Вы бы видели, как они удивились, когда поняли, что вас нет! – трактирщик позволил себе хриплый смешок.

– Знаете, куда они увезли моих друзей?

– Точно не знаю, госпожа, – преданным шёпотом ответил хозяин. – Но очевидно, что куда-то недалеко.

– С чего ты взял?

– Когда ваших друзей грузили в фургон, я осмелился спросить, не нужно ли было накинуть на них что-то тёплое. Ведь они были без верхней одежды, а на улице холодно, особенно когда лежишь неподвижно… Так вот один из лирр ответил мне, чтоб я не волновался, мол, не успеют замёрзнуть. Затем он прикрикнул, чтоб я не лез не в своё дело, и я отстал.

– Недалеко – понятие растяжимое… – прошептала Мэйлинн. – Что ещё ты заметил?

– Фургон у них был… необычный, – ответил, подумав, трактирщик. – Белый, с красной крышей. Словно…

– У Ордена сестёр-врачевательниц? – закончила за него Мэйлинн.

– Точно, – подтвердил хозяин.

– Где ближайший приют сестёр-врачевательниц?

– Четверть часа ходьбы отсюда. У Королевского пруда.

– Я знаю, где это, – кивнула Мэйлинн. – Как думаешь, они могли уехать туда?

– Очень может быть.

– Это всё, что ты можешь сказать?

– Да, госпожа, – трактирщик напрягся, поскольку окончание разговора сулило ему страшную неопределённость.

Мэйлинн задумалась. Что делать дальше – она понятия не имела. Броситься к приюту сестёр-врачевательниц, уповая на удачу? Но трактирщик тут же поднимет шум, и по её следу пустятся два ассассина. Попытаться убить ассассинов – почти непосильная задача, а кроме того, всё снова упирается в трактирщика. Конечно, можно его оглушить…

Трактирщик, затаив дыхание, ожидал окончания раздумий лирры. Живот урчал, не переставая, несчастный напрягался изо всех сил, чтобы удержать содержимое кишечника. Чем дольше затягивалось молчание, тем больше хозяин гостиницы начинал ощущать угрозу жизни.

– Хорошо, – наконец произнесла Мэйлинн, и хозяин дёрнулся, словно от удара. – Сейчас я уберу кинжал от твоего горла, встану, а затем ты закричишь.

– Что? – трактирщик решил, что ослышался.

– То, что слышал. Ты закричишь, что я здесь.

– Но, госпожа… – оторопело прошептал хозяин.

– Делай, как я сказала! – резко оборвала его Мэйлинн.

Она осторожно выпрямилась и, отойдя поближе к окну, взяла в правую руку арбалет, а в левую – кинжал. Навела арбалет на закрытую дверь. Сосредоточенно выдохнула. Палец удобно лёг на спусковой крючок.

– Давай! – шепнула она, и трактирщик заорал.

В этот крик он вложил весь ужас последних часов, что он пережил. Ничего разборчивого он не кричал, просто драл глотку в исступлённом рёве.

Мэйлинн не слышала приближающихся шагов – крик трактирщика всё ещё звенел в ушах. Дверь неожиданно резко распахнулась и на пороге возникла тень. Мэйлинн тут же выстрелила в неё, но тень, вооружённая мечом, отбила болт. Первый, потому что вслед за ним, спустя долю мгновения, полетел второй, и вот его отбить ассассин уже не сумел. Болт ударил убийцу в грудь, и тот замешкался на пороге, хватаясь руками за стены.

Но его тут же отбросил в сторону второй ассассин, врываясь в комнату. Мэйлинн выставила вперёд кинжал, понимая всю бессмысленность этого жеста. Трактирщик замолчал, боясь не только кричать, а даже дышать.

– Сдавайся, – на лиррийском языке произнёс ассассин. – Тебе не выстоять против меня.

Несколько секунд Мэйлинн неподвижно стояла, напряжённо держа перед собой кинжал. Затем она, словно обессилев, разжала пальцы. Клинок, звякнув, упал на пол. Закрыв лицо руками, девушка зарыдала, медленно осев на пол. Ассассин кошачьим шагом подошёл к ней, тут же ногой отпихнув кинжал в сторону.

– Ты сдаёшься? – спросил он.

– Сдаюсь, – сквозь слёзы прошептала Мэйлинн.

– У тебя больше нет с собой оружия?

– Больше нет…

– Позволишь обыскать тебя?

– Делай что хочешь, – устало произнесла лирра, вставая.

Ассассин тактично и профессионально провёл руками вдоль её тела, удостоверяясь, что она нигде не прячет оружие. Нашёл два болта, заткнутые за пояс, отшвырнул их в сторону, к арбалету и кинжалу.

– Ничего из их вещей не тронь! – предупредил он трактирщика. – Всё сложи в одно место и запри. После мы заберём. Мне придётся тебя связать, – обратился он уже к Мэйлинн.

– Я не стану пытаться бежать или сопротивляться, – вяло ответила она.

– Будет лучше, если я тебя свяжу, – мягко, но настойчиво повторил ассассин.

– Как хочешь, – Мэйлинн сама протянула ему руки, которые он тут же крепко смотал длинным поясом.

– Пойдём со мной, – пригласил ассассин. – Я отведу тебя туда, где твои друзья.

– А что же с твоим напарником? – спросила Мэйлинн.

– Считай, что уже мёртв, – осмотрев тело товарища, ответил ассассин. – Ему уже не помочь.

– Мне жаль, – искренне сказала Мэйлинн.

– Мне тоже. Оставь его здесь, человек, – обратился он к трактирщику. – Мы вернёмся за ним позже.

Хозяин гостиницы посмел лишь кивнуть в ответ.

– Пошли, – мягко увлекая за собой лирру, сказал ассассин.

– Мне бы одеться потеплей, – изображая неведение, проговорила та.

– Не замёрзнешь. Тут недалеко.

***

Догадки Мэйлинн оказались верны. Вскоре они достигли места, которое жители Варса называли Королевским прудом. Это действительно был широкий пруд, размером с небольшое озеро, с чистой прозрачной водой. В центре этого пруда был рукотворный островок с красивой беседкой, летом утопавшей в зелени жасмина и фруктовых деревьев. Берега пруда были окаймлены гранитом, а вниз вели широкие лестницы, уходящие прямо в воду. Королевский пруд был любимым местом отдыха горожан.

Однако застройка на его берегах была весьма плотной – место считалось престижным. Многие дома буквально нависали над водой, имея отдельные террасы, спускающиеся прямо к воде. Также на берегу пруда стояло здание, принадлежащее Ордену сестёр-врачевательниц. Этот Орден состоял преимущественно из лирр, хотя в него входили и люди. Идея этого Ордена состояла в помощи обездоленным, в первую очередь тем, кто был очень болен. Именно к этому зданию и направлялась Мэйлинн и её конвоир.

Однако лирра была очень удивлена, когда они прошли мимо. Неподалёку от приюта стоял небольшой особнячок, поражающий своими карликовыми для Варса размерами – всего два этажа, да и в остальных измерениях он был совсем невелик. Особнячок был словно зажат между двумя куда более крупными и массивными домами. Мэйлинн поняла, что её ведут именно туда, в этот маленький особняк. И на этот раз она не ошиблась.

Ассассин постучал в дверь условным стуком, и ему тут же открыли.

– Взял? – спросил кто-то, невидимый в тени.

– Взял, – просто ответил конвоир лирры.

– А где Ваоллин?

– Мёртв, – бесстрастно ответил ассассин.

– Входите.

Мэйлинн в сопровождении двух ассассинов поднялась на второй этаж. Они попали в довольно просторную комнату, освещённую несколькими крупными канделябрами, каждый о пяти свечах. Навстречу им вышел довольно крупный для лирр ассассин с хорошо развитой мускулатурой. Почти тут же Мэйлинн увидела своих друзей, беспомощно лежащих на небольших кушетках. Они не были даже связаны – вероятно, лирры были весьма уверены в своём зелье. Ещё трое лирр сидели у стен, скрестив на груди руки, и внимательно смотрели на неё.

– Вот ты и здесь, – безо всякого злорадства произнёс встречающий её ассассин. – Позволь представиться, меня зовут Сайлионин. Я – главный среди тех, кого послали за тобой.

– Хорошо, – кивнула Мэйлинн. – Я пришла сюда, чтобы заключить сделку.

– Как любопытно! – одними губами улыбнулся Сайлионин. – Именно за этим мы тебя и искали. Стоило ли тогда бегать, скрываться, убивать своих братьев?

– У меня нет братьев, лишь сестра, – хмуро ответила Мэйлинн. – И друзья, которых вы похитили.

– И какую сделку ты хочешь заключить, Мэйлинн из рода Айрига? – впервые назвал её по имени ассассин.

– Вы отпустите моих друзей, не станете больше чинить им вреда, а я… Я пойду с вами, куда скажете.

– У умных людей мысли сходятся, – легко рассмеялся Сайлионин. – Я думал предложить тебе то же самое. Если бы ты захотела выслушать нас сразу, Ваоллин был бы жив…

– Я сожалею о том, что пришлось убить его и других. Так, значит, мы договорились?

– Конечно, – тут же согласился Сайлионин. – Твои друзья будут отпущены на все четыре стороны, если ты пойдёшь с нами.

– Хорошо. Пусть их доставят обратно в гостиницу, откуда их привезли. Пусть не тронут никаких вещей, принадлежащим им или мне. По возвращении ваших подчинённых мы направимся туда, куда вы скажете.

– Если мы сделаем то, о чём ты просишь, – осторожно переспросил ассассин. – Ты поклянёшься, что добровольно отправишься с нами, не пытаясь сбежать?

– Клянусь, что пойду с вами туда, куда вы скажете! – твёрдо повторила Мэйлинн, глядя прямо в глаза своим пленителям.

– Сделайте то, что она просит! – приказал Сайлионин.

Четверо ассассинов тут же бросились выполнять приказание. Они, разделившись на пары, осторожно подхватили Бина и Пашшана, и аккуратно понесли их вниз по лестнице. Затем они вернулись и за остальными.

– Через двадцать минут они будут здесь и сообщат об исполнении, – заверил Сайлионин. – После этого мы уйдём.

– А как я узнаю, что вы не обманули?

– Мы не обманем, – гордо ответил ассассин. – Нам это незачем. Главное – сдержи своё слово.

– Я своё слово сдержу, – вновь подтвердила Мэйлинн.

– Хорошо. Тогда проходи, располагайся.

– Если мы теперь друг другу доверяем, быть может вы развяжете мне руки? Вы же не боитесь, что я, безоружная, справлюсь с двумя такими бойцами, как вы? – чуть насмешливо спросила лирра.

Чуть замешкавшись, Сайлионин кивнул и сам лично подошёл, чтобы снять путы с запястий Мэйлинн.

– Спасибо, – проговорила та, проходя вглубь комнаты.

Оглядевшись, Мэйлинн направилась к окну. Ассассины чуть напряглись, но лирра лишь приникла горячим лбом к холодному стеклу, меланхолично глядя на бликующую поверхность пруда.

– Как вы нас нашли? – спустя пару минут вновь заговорила она.

– Очень просто. Прилетел голубь из Сеала. Вас заметил один человек.

– Саррассанский купец, – тут же вспомнила Мэйлинн. – Так неужели вы содержите шпионов-людей?

– Иногда приходится, но в этот раз всё гораздо проще, – усмехнулся Сайлионин. – Этот человек, прибыв в Сеал, на всех углах принялся трубить о том, что повстречался с очень важными людьми, приближенными императора. В корчме, в которой он в очередной раз рассказывал эту историю, приписывая себе близкое знакомство с этими людьми, был наш лирра. Несложно было понять, о ком идёт речь. Розыски в Сеале результатов не дали, а затем свидетели подтвердили, что вы направились по Варсскому тракту. Собственно, мы это и предполагали. Ну а дальше всё просто – нас предупредили, мы вас ждали. Проследили до гостиницы. Осторожно обработали хозяина, заставили подмешать снотворное в вино и молоко. Да-да, – улыбнулся он. – Мы знаем о твоих предпочтениях.

– Почему снотворное? – спросила Мэйлинн.

– Проще и эффективней, чем магия, – пожал плечами ассассин. – Да и не нужно таскать с собой магинь. Тем более, сомневаюсь, что те магини, которые были в нашем распоряжении, смогли бы противостоять Каладиусу.

– Это точно, – злорадно усмехнулась Мэйлинн. – А вы знаете, куда мы направляемся?.. Направлялись… – тут же поправилась она.

– Конечно знаем, – без тени высокомерия, лишь констатируя факт, ответил Сайлионин. – Вы идёте согласно тому плану, что был описан Биаллом Пивилийским в его безумной книжонке. А сейчас, вероятно, направляетесь в Шеар?

Мэйлинн закусила губу. Да, Орден действительно неплохо был осведомлён об их путешествии.

– А вы знаете, для чего я понадобилась Ордену? – задала она ещё один вопрос.

– Мы знаем лишь то, что нам нужно для выполнения задачи, – сухо ответил ассассин.

– Ну оно и понятно, – Мэйлинн вновь отвернулась к окну.

Комната погрузилась в молчание. Минуты медленно текли одна вслед другой.

– А здесь душно, – спустя долгое время проговорила Мэйлинн, распуская шнуровку ворота. Фальшивое горло, скрывающее ошейник, словно сдавливало горло настоящее. Резким движением лирра стянула его, явив ассассинам гордые черные обводы витиеватой татуировки. Аккуратно сложив, положила кусок телесной ткани на подоконник.

– Вернулись, – прислушавшись, проговорил Сайлионин. – Собирайся, пошли.

– Ещё немного времени, – попросила Мэйлинн. – Пусть все поднимутся сюда. Мне нужно кое-что сказать перед уходом.

– Хорошо, – Сайлионин выглядел слегка удивлённым, но выполнил просьбу.

Вскоре четверо ассассинов поднялись в комнату.

– Что ты хотела сказать? – спросил Сайлионин.

– Вы знаете, зачем Орден искал меня? – обведя всех взглядом, спросила Мэйлинн.

– Мы уже сказали, что нам это неизвестно.

– Так знайте – из меня хотят сделать спасительницу нашего народа, – звонким голосом провозгласила Мэйлинн. – Ту, что уничтожит людей и сделает Паэтту землёй для лирр.

Ассассины молчали, не выражая никаких чувств.

– Но что же сделала я? – продолжила лирра. – Я сбежала! Я устыдилась своей сущности! Я… – она схватила свёрнутый на подоконнике фальшивый воротник и швырнула его под ноги ассассинам. – Я выбрала вот это, потому что не хотела быть той, кто я есть! Но теперь я думаю: а может быть так, чтобы я была неправа? И то, что мы сейчас стоим здесь, с вами, убеждает меня в этих словах. Я…

– Почему он горит? – вскричал один из ассассинов, указывая на брошенный Мэйлинн кусок ткани, который вдруг охватило пламя.

– Я не понимаю, что происходит! – с нотками паники в голосе воскликнула Мэйлинн, и вдруг вскочила на подоконник.

– Хватайте её! – воскликнул Сайлионин и сделал шаг, чтобы помешать лирре выпрыгнуть из окна.

Второй шаг он сделать уже не успел. Яркая фиолетовая вспышка пожрала полутьму комнаты, поглотив и тех, кто в ней находился. Затем раздался мощный взрыв. Взрывная волна упруго ударила Мэйлинн в грудь, толкнув её сквозь распадающееся стекло прямо в холодные воды Королевского пруда.

Глава 67. Санн

Чёрная вода охотно приняла лирру в свои ледяные объятия. Мэйлинн упала в воду спиной, отчего её слегка оглушило в дополнение к тому, что она получила от взрывной волны. В этом месте пруд был неглубок – около четырёх футов, или чуть больше, так что тело лирры погрузилось до самого дна, взметнув вверх облака глея. Мэйлинн не лишилась сознания, и глаза её оставались открытыми, так что она получила возможность лицезреть фиолетовое зарево над водой, а затем – дождь горящих обломков и битого стекла, сыпанувший сверху. По счастью, падающие куски были пока совсем некрупные, так что даже сравнительно небольшая толща воды предохраняла Мэйлинн от неприятных сюрпризов.

Слегка придя в себя и осознав, где она находится, Мэйлинн поспешила встать на ноги. Однако это оказалось плохой идеей – ноги лирры почти по колено вошли в зыбкое дно, так что даже встав, она толком не могла бы вздохнуть. Поэтому девушка резко оттолкнулась ногами и поплыла в направлении берега. Тело сводило от холода, промокшая одежда и надетая под ней кольчуга тянули ко дну. Хвала богам, что здесь было неглубоко! Окажись Мэйлинн в сотне ярдов от берега, вполне возможно, выплыть бы она уже не смогла. А так ей не пришлось даже работать руками. Пару раз оттолкнувшись от дна, лирра поднялась. Вода доходила ей почти до пояса. Неуклюже, борясь с мягким илистым дном, она побрела к ближайшему спуску к воде.

Вокруг нарастал шум переполошенного города – кто-то кричал, кто-то визжал, хлопали ставни и двери. Попасться на глаза зевакам Мэйлинн не желала – хотелось бы, чтобы Орден по возможности считал её мёртвой, хотя девушка понимала, что ей не удастся долго водить врагов за нос. Но ей нужно было время хотя бы до утра, чтобы покинуть город.

Осторожно, поминутно оглядываясь Мэйлинн, как ей хотелось думать, незаметно выбралась на городские улицы. Сначала она планировала на некоторое время укрыться в густой тени одного из домов, переждав весь этот гвалт, но вскоре поняла, что просто-напросто замёрзнет, если останется здесь хотя бы на несколько минут. Поэтому обождав, пока вода перестанет лить с неё ручьями, выдавая в ней участницу происшествия, Мэйлинн быстрым шагом направилась в сторону гостиницы. Ставшие тяжёлыми сапоги противно чавкали, ёрзая по ноге. Холод сковывал движения, она уже не чувствовала ни пальцев рук, ни пальцев ног, а зубы выстукивали какой-то невообразимый ритм. Чтобы согреться, Мэйлинн перешла на рысцу, а затем и вовсе побежала. Несмотря на то, что при быстром беге её, казалось, обдувал ледяной ветер, студивший кожу, внутри стало как будто теплее.

Когда лирра добралась до гостиницы, сил на конспирацию у неё уже не осталось. Она заколотила онемевшими руками и ногами в закрытую дверь, и продолжала бить пока та не открылась. Насмерть испуганный трактирщик ужаснулся, казалось, ещё больше, увидев Мэйлинн, да ещё в таком виде. Не говоря ни слова, лирра ввалилась внутрь, плечом толкнув в сторону остолбеневшего хозяина. В гостинице было божественно тепло, но для промёрзшей насквозь девушки этого было мало. Она бросилась на кухню, надеясь, что очаг ещё не остыл.

Очаг, к разочарованию Мэйлинн, был уже погашен, хотя в глубине ещё тлели угли. Но рядом стоял большой чан, в котором кипятили воду для нужд кухни и постояльцев, и вот он был ещё довольно горячим. Словно близкого друга, лирра обняла этот чан, пытаясь впитать всё его тепло без остатка. Вскоре потерявшие чувствительность конечности дали о себе знать жутким покалыванием, от которого слезы выступили на глазах Мэйлинн. Всё это время трактирщик стоял неподалёку, с немым ужасом глядя на свою постоялицу.

Через некоторое время Мэйлинн нашла в себе силы отлепиться от благословенного чана. Слезящимися глазами она взглянула на стоящего рядом хозяина.

– Где мои друзья? – язык ещё плохо повиновался, так что вопрос получился невнятным, однако трактирщик его понял.

– Здесь, сиятельная госпожа! – залебезил он. – Наверху, в своей комнате. Принесли их лирры назад. Они всё ещё спят, – глазёнки трактирщика забегали, поскольку он невольно напомнил девушке о своём предательстве.

Лишь кивнув в ответ, Мэйлинн тяжёлым, хлюпающим шагом направилась в свою комнату. Тут она первым делом скинула с себя всю одежду, а затем стала тереть себя полотенцем до тех пор, пока её кожа не покраснела и не стала нестерпимо гореть. Тогда лирра натянула сухую одежду, причём, поморщившись, натянула ледяную кольчугу, правда, поддев под неё две рубашки вместо одной. Сверху натянула тёплую куртку. Главной проблемой были сапоги – второй пары у Мэйлинн не было, поэтому она натянула несколько пар носков. После этого она вышла в коридор, направившись к лестнице на второй этаж.

– А я разжёг огонь в камине, – кланяясь, воскликнул хозяин, увидев её.

– Позже, – едва справившись с соблазном, буркнула Мэйлинн.

Она взбежала по лестнице и вошла в комнату друзей. Все они, до сих пор крепко спящие, были аккуратно уложены каждый на отдельной кровати. Подойдя ближе, Мэйлинн убедилась, что сон, хотя и очень глубокий, но был, тем не менее, вполне обычным, а значит – безопасным. Судя по всему, её друзьям пока ничего не угрожало, поэтому она, плотно прикрыв дверь, вернулась вниз.

– Где моё оружие? – спросила она у трактирщика.

– Всё тут, – с готовностью бросился он к своей комнате. – Я всё прибрал, как было велено. Всё тут.

Несмотря на то, что пальцы ещё не очень хорошо её слушались, Мэйлинн сразу же зарядила арбалет теми двумя болтами, что нашёл у неё ассассин. Также она сунула в ножны кинжал. Лишь после этого она направилась к камину, в котором уже жарко трещал огонь. Усевшись прямо на пол, Мэйлинн, зажмурившись, купалась в приятном, пахнущем дымом тепле, с наслаждением ощущая, как оно постепенно начинает расходиться по телу. Незаметно для себя, девушка так и заснула, уткнув лицо в руки, сложенные на подтянутых к груди коленях.

Проснулась она почему-то уже в постели, где она лежала одетой и накрытой одеялом. Хотелось тут же вскочить, но в теле была страшная ломота и слабость, поэтому удалось лишь приподнять голову и оглядеться. Она лежала в той самой комнате, что сняли для себя её спутники, которые, к слову сказать, улыбающиеся, сидели тут же, глядя на неё.

– А вот и наш часовой проснулся! – шутливо прокомментировал Кол. – Неплохо же ты нас охраняла, подруга! Мы не только обезоружили тебя, но и, словно полено, перенесли на второй этаж, а ты даже не проснулась!

– Уж кто бы говорил! Сам-то вообще всю ночь провалялся в отключке! – вяло парировала Мэйлинн, пытаясь сесть. – Который час?

– Почти десять утра, – сверившись с карманным хронометром, ответил Каладиус. – Должен сказать, и удивили же вы нас, девочка. Мы тут уже перекинулись парой слов с хозяином…

– Как тебе удалось вызволить нас? – не стерпев, перебил старика Бин, видимо, будучи настолько взволнованным, что позабыл о своей робости перед волшебником.

– Хозяин рассказал о твоей схватке с ассассинами, – вторил ему Кол. – И сказал, что сперва они принесли нас, – при этих словах паладина Варан поморщился, словно испытывая унижение, что его, Мастера Теней, кучка лирр таскала по городу, словно бревно. – А через какое-то время вернулась и ты, мокрая и замёрзшая, как мышь.

– Что вы набросились на бедную девочку? – добродушно усмехнулся Каладиус. – Вот, дитя моё, выпейте это.

Он протянул ей глиняную кружку, в которой что-то ароматно дымилось. Какой-то травяной настой, который при первых же глотках словно сломал ледяные копья, вонзившиеся Мэйлинн в горло и грудь. Чуть горьковатый и терпкий, одновременно он был сладким с небольшой кислинкой.

– Спасибо! – совсем другим голосом произнесла лирра лишь после того, как почти залпом отпила половину кружки. – Это великолепно! А как вы себя чувствуете?

– Мы-то, – криво хмыкнул Варан. – Выспавшимися…

В голосе мастера Теней сквозило неприкрытое презрение к себе.

– Да уж, нечего сказать, – вздохнул Каладиус. – Попались на детский трюк. Если бы не вы, дорогая… Кстати, а как вам удалось сбежать от ассассинов?

– Это моё кольцо, да? – с неприкрытой гордостью спросил Кол.

С каждым глотком отвара к Мэйлинн возвращались силы, но сейчас заветная кружка оказалась весьма кстати и по другому поводу. Мэйлинн сделала неспешный глоток, в этот момент размышляя – стоит ли говорить правду. Решила, что стоит.

– Так получилось, что меня не было в комнате, когда всё случилось, – глядя на друзей поверх глиняного края кружки, чуть виновато произнесла она.

– Ты всё-таки отправилась к той девочке? – с восхищением воскликнул Варан. – Так?

– Так, – кивнула Мэйлинн. – Но по дороге меня ужалило колечко, что дал нам мессир, и я поняла, что с вами случилась беда. Как так получилось, что только Кол сумел подать сигнал? – поспешила она перевести разговор в более безопасное русло.

– Да я вообще пить-то не собирался! – с досадой воскликнул Кол. – Но всё-таки сдался, и выпил полстаканчика. Вероятно, дозировка оказалась поменьше, потому что если эти молодцы повалились как дубы под топорами, то я терял сознание медленно. Я даже успел увидеть вбегающих в комнату лирр, только вот сделать уже ничего не мог…

– Главное ты всё-таки сделал, – успокоил его Варан. – Успел повернуть кольцо. И вызвать нашего ангела-хранителя, – без малейшей иронии добавил он.

– Но как же вам удалось вызволить нас, прекрасная госпожа? – хвала богам, Каладиус на время отставил разговор о самоволке Мэйлинн.

– Думаю, что трактирщик вам уже многое рассказал, – допив отвар, Мэйлинн осторожно поставила пустую кружку прямо на кровать рядом с собой, но Бин тут же заботливо подхватил её и поставил на стол. – Когда я вернулась, я сразу поняла, что в моей комнате засада. Мне удалось проникнуть в комнату нашего хозяина, который мне обо всём и рассказал, – Мэйлинн деликатно опустила такую незначительную деталь, как кинжал, приставленный к горлу несчастного. – Я не знала, что делать, и тут мне в голову пришёл план. Я вспомнила Длинные Розги и те ошейники гомункулов, которые взорвались. Также я вспомнила наш разговор, мессир, о моем амулете невидимости. Вы как-то обмолвились, что если кристалл лишить мангиловой цепи, то он тоже взорвётся. Вот я и решила попасть в плен, чтобы оказаться там, где они держали вас. Так и вышло – я пообещала им, что пойду с ними, если они вас отпустят, а затем незаметно сорвала с себя кристалл и спрятала его в свой фальшивый воротник. Когда я поняла, что кристалл вот-вот взорвётся, я вскочила на подоконник, и взрывная волна вынесла меня наружу. Ну а там по счастливой случайности оказался пруд.

– Нет, вы видали когда-нибудь подобного стратега, мессир? – вскричал Кол с такой гордостью, будто это была его личная заслуга.

– Увилл Великий по сравнению с ней – неразумный мальчишка! – в тон ему ответил Каладиус. – Так что же – все ассассины мертвы?

– Да, – перед внутренним взором Мэйлинн вдруг предстали лица тех, кого она убила этой ночью. Особенно укоряюще смотрел на неё Сайлионин.

– И что же – после этого ещё кто-нибудь усомнится в том, что наша экспедиция завершится успехом? – обводя присутствующих взглядом, осведомился маг.

– Да никто и не сомневался мессир! – ответил за всех Кол.

– Что ж, – Каладиус оценивающе посмотрел на Мэйлинн. – Я вижу, что наша юная спасительница уже вполне в состоянии идти, так что предлагаю не терять времени. Я думаю, что логово Ордена должно быть где-нибудь неподалёку от Варса, так что мы, возможно, и так потеряли уже непростительно много времени.

– Так вы ждали, пока я высплюсь? – с удивительной смесью благодарности и негодования вскричала Мэйлинн.

– Это меньшее, что мы могли для вас сделать, дорогая, – тепло улыбнулся Каладиус. – Но теперь пора в путь! Лошади уже давно готовы! Позавтракать вы сможете в фургоне.

Компания, топоча сапогами (кстати, на ногах Мэйлинн уже были её высохшие сапожки), спустилась по лестнице, наскоро расплатилась с трактирщиком, буквально таявшим сейчас от облегчения, и вскоре уже направлялась к западным воротам Варса. Через несколько минут Варан подъехал к закрытому фургону, в котором находилась Мэйлинн, и спросил:

– Ну а что ты решила с девочкой? Может, уговоришь мессира сделать небольшой крюк? Вряд ли он сможет тебе отказать.

– Знаешь, я подумала, и решила, что ты прав, – на секунду выглянула лирра. – Пусть она останется живой.

Ничего не ответив, лишь улыбнувшись своей тонкой улыбкой, Варан слегка пришпорил лошадь, занимая своё место перед фургоном.

***

Спустя несколько часов путешественники были уже довольно далеко от Варса. Стояла сухая весенняя погода, отчего из-под копыт лошадей и колёс фургона поднимались мелкие облачка пыли. Было тепло – если ночи пока ещё были довольно прохладными, то днём весна целиком и полностью вступала в свои права.

Погони не было. Более того, отчего-то Мэйлинн не покидало ощущение, что её и не будет. Общение с ассассинами на многое открывало глаза. Выходит, её вели с самого начала, просто следя пальцем за письменами Биалла Пивилийского. Значит, если Ордену потребуется, он будет ждать их у обрушенных врат Шеара. Но и в этом Мэйлинн почему-то сомневалась.

– Я думаю, что не было никакой Белой Башни тогда, в Наэлирро, – мрачно сказала Мэйлинн, не обращаясь ни к кому конкретно. – Это был морок, наведённый Орденом специально для меня.

– Зачем им это было нужно? – возразил Кол. – Ведь ты же была у них в руках.

– В их руках была лишь заготовка для клинка, – тут же откликнулся Каладиус. – Чтобы выковать из заготовки добрый меч, с нею много чего нужно проделать.

– Так вы согласны со мной, мессир? – горькое разочарование слышалось в голосе Мэйлинн. Подсознательно она надеялась, что маг станет её переубеждать.

– Боюсь, что данное объяснение является наиболее логичным, дорогая, – словно извиняясь, ответил Каладиус. – Подозреваю, что Ордену необходимо было и ваше бегство, и все те трудности, что вы преодолели в пути. Можно сказать, что ковка ваша уже завершена. Осталось закалить клинок, да приладить рукоять.

– Так что же – Орден бросает ассассинов на верную гибель? – потрясённо спросила лирра.

– Может быть – да, а может – и нет, – пожал плечами маг. – Увы, пока я не могу похвастать тем, что прочитал их игру.

– Так всё напрасно? – от внутренней боли голос Мэйлинн ломался, в нём слышались рыдания. – Никакой Башни нет, и мы лишь отыгрываем сценарий, написанный для нас этой проклятой Лианой?

– То, что явленная вам Башня не была истинной, ещё не значит, что истинной Башни не существует! – наставительно проговорил Каладиус. – Я твёрдо верю, милая Мэйлинн, что мы найдём вашу Башню! Орден хитёр и коварен, но и мы тоже не лыком шиты! Любой сценарий можно изменить, любые ноты – переписать. Верьте, дитя моё, что мы сыграем эту партию по нашим партитурам!

Однако Мэйлинн продолжала оставаться мрачной. Более того, кроме внутренней подавленности вскоре стало очевидным и её физическое недомогание. Лирра беспрестанно шмыгала носом, а через некоторое время Каладиус, обеспокоившийся её самочувствием, обнаружил, что у девушки сильный жар. Ночное купание в весеннем пруду, а также прогулки в мокрой одежде, очевидно, не прошли бесследно.

– Нужно поднять вас на ноги к завтрашнему дню, – озабоченно проговорил маг. – Потому что завтра, скорее всего, нам придётся оставить фургон и двигаться дальше верхом. Не уверен, что в вашем нынешнем состоянии это будет просто.

– Я в порядке, – слабо возразила Мэйлинн, хотя от жара ломило глаза, а суставы, казалось, кто-то выкручивал, словно пытая.

– Ничего не впорядке! – не согласился Каладиус. – Но, к счастью, у вас есть я, то есть человек, который прожил в несколько раз больше всех вас, вместе взятых. Как вы понимаете, это стало следствием того, что я как следует поднаторел во врачевании. Мой секрет, – с удовольствием продолжал Каладиус, который, прямо скажем, любил поговорить о своих достоинствах. – Заключается в том, что я взял на вооружение не только лечебную магию, но и знания классической медицины, и секреты ведовства, коим промышляют народные знахари и ведьмы. Верьте мне, дорогая, к завтрашнему полудню вы сможете танцевать мазурку, ежели будет такое желание!

По настоянию Каладиуса был сделан недолгий привал, в течение которого маг носился по окрестностям, выискивая какие-то травки. Несмотря на то, что стояло лишь начало импирия, и трава пока ещё даже не проклюнулась из-под земли, где-то через час волшебник вернулся, неся небольшую торбу, наполненную какими-то веточками, корешками и даже невесть откуда взявшимися буро-зелёными листочками. К этому времени уже кипел на костре котелок с водой.

С пришепётываниями, бормотаниями и даже присвистами, напоминающими птичьи трели, маг стал поочерёдно бросать в котелок то одно, то другое. Голос его при этом странно изменился, и походил больше на шёпот старухи. Бин, исподтишка наблюдавший за манипуляциями мага, мог поклясться, что готовящийся отвар пару раз менял цвет, а однажды над ним даже поднялся лёгкий сиреневый дымок.

Через некоторое время Каладиус резко вскочил, объявив, что уже можно трогаться в путь, поскольку все остальные процедуры он может проводить прямо на ходу. Перелив содержимое котелка в большую флягу, маг отдал его Пашшану, чтобы помыть. Бин с удивлением обнаружил, что все веточки и корешки, которые бросались в отвар, словно бы растворились в нём – котелок был совершенно пуст. Заговорщически подмигнув Бину, Каладиус забрался в фургон и завесил полог.

– С ней всё будет в порядке, – успокоил Бина Кол, вскакивающий на свою лошадь. – Мессир своё дело знает.

– Не сомневаюсь, – кивнул Бин, также усаживаясь в седло. Пластины его доспехов гордо сверкнули в лучах вечернего солнца.

Примерно через полчаса маг выбрался из фургона из сел на козлы рядом с Пашшаном.

– Всё будет хорошо, – заверил он друзей. – А теперь предлагаю проделать ещё пару десятков миль до привала. Благодарение лиррам – выспались мы сегодня отменно.

Никто был не против, так что отряд двигался до глубокой ночи. Привал устроили в уютной лощинке, где и уснули, наскоро перекусив.

Ранним утром, едва солнце встало достаточно, чтобы освещать дорогу, Каладиус поднял всех, обозвав их лентяями и лежебоками, и потребовал двигаться дальше. Единственная кого не коснулась утренняя побудка, была Мэйлинн. С тех пор, как Каладиус отправил её в фургон, девушка ни разу не показалась друзьям. Маг объяснил это глубоким сном, который навеивал его отвар. Так что, быстро позавтракав холодными остатками ужина, путешественники двинулись дальше. Впереди их ждал Санн.

Санн и Коррэй были, пожалуй, самыми странными государствами Паэтты. Небольшие, малозаселённые, сплошь покрытые болотистыми лесами, зажатые между двумя могущественными державами – Латионом и Кидуей – они существовали лишь благодаря неразберихе, возникшей после громкого падения Кидуанской империи, да чрезмерно раздутому эго местных князьков. Хотя, наверное, главной причиной их существования была их относительная никчёмность. Ни Кидуе, ни Латиону они были, по существу, не нужны, хотя последний и установил над ними протекторат.

На сегодняшний день эта странная прослойка между жирными боками двух великих государств существовала в каком-то своём особом мирке, сплетённом из воспоминаний о былых деньках, да презрительной снисходительности к «степнякам», коими жители дебрей именовали всех, кто не был вынужден раз в несколько лет высекать молодняк, прораставший на скудных полях и грозящий заполонить те лоскуты земли, что отвоевали люди у лесов. Кстати, в Санне, да и в Коррэе, проживало довольно много лирр, особенно из числа тех, что не хотели смиряться с навязанным людьми образом жизни.

Формальный правитель Санна, коннетабль Шонн Легуа, за бокалом вина любил поговорить о тех временах, когда через Санн проходили широкие тракты, а среди реликтовых лесов стояли крупные города, славные ремёслами и науками. Одним из самых известных среди них был, конечно Шеар – жемчужина в короне Кидуанской империи. И, как это и бывает со всеми жемчужинами, когда короны идут под молот, эта оказалась расколота и растерзана во время Смутных дней.

Многочисленные гражданские войны, мор и голод привели в запустение некогда процветающие регионы. Захирели торные пути – мощные непокорные леса сожрали их за считанные годы. Массовый исход жителей из больших городов привёл к тому, что в течение жизни одного поколения названия, гремевшие на всю империю, оказались почти забыты. Совершенно неожиданно возвысился захолустный городишко Суэр, переименованный первым коннетаблем Санна в Санной.

Как мы видим по именованию правителей, власть в новом государстве полностью перешла под контроль армии, а скорее – полувоенных формирований, именующих себя Дружинами. Каждая такая дружина имела во главе конунга, владеющего феодом. Шестнадцать конунгов – по числу феодов – формировали Высший Совет, соправительствующий коннетаблю, избираемому из числа Совета пожизненно. Такой стиль управления не располагал к формированию сильной государственной власти, равно как и заросшая лесом земля не располагала к кипучей хозяйственной деятельности. Так и образовалось на карте Паэтты недоразумение с названием Санн, по соседству с ещё более отсталой страной, называемой Коррэй.

Коррэй даже во времена Империи был не более, чем одной большой лесозаготовкой. Во время Смутных дней артели лесорубов, беглые каторжники, да идеалисты-мечтатели сформировали здесь общинное государство, в котором не должно было быть ни богатых, ни бедных, ни королей, ни подданных. Однако такая идиллия продержалась недолго, захлебнувшись кровью тех, кто пытался поднять её на знамя. В итоге образовалось ещё одно дремучее феодальное государство, получившее название в честь одного каторжника, провозгласившего себя герцогом этой земли. С тех пор династия герцогов Коррэйских властвует над небольшой кучкой подданных, да бесчисленными сонмами корабельных сосен.

После этого краткого экскурса в историю вернёмся назад в наши дни, к путешественникам, двигающимся по не слишком-то ухоженному тракту, ведущему из Варса в Санной. Он пролегал через многочисленные перелески, которые вскоре сольются в один могучий вечнозелёный океан. До границы Санна оставалось всего несколько часов пути.

Как и предрекал Каладиус, вскоре после полудня из-за полога фургона показалась немного заспанное, но вполне довольное лицо Мэйлинн. Её появление вызвало бурю приветственных криков.

– Как себя чувствуете, дорогая? – самодовольно спросил Каладиус.

– Так, словно лишь вчера родилась на свет, мессир, – сияя улыбкой, ответила лирра. – Вы – настоящий кудесник! Хотя, признаться, ваш отвар на вкус – невероятная гадость, – смеясь, добавила она.

– Ничто в этом мире не даётся даром, дитя моё, – с самым серьёзным видом ответствовал маг. – Но главное, что вы теперь абсолютно здоровы. И это весьма кстати, так как, если верить карте, ещё до сумерек мы будем вынуждены распрощаться с нашим фургоном.

– Наконец-то я смогу прокатиться верхом! – радостно воскликнула Мэйлинн.

– Ах, дорогая моя, как бы вам не пришлось ещё горько пожалеть о своём уютном фургончике! – полушутливо-полусерьёзно возразил Каладиус.

Дальнейшее путешествие прошло совершенно буднично. Действительно, наступили уже довольно глубокие сумерки, когда Каладиус, ориентируясь на одному ему известные приметы, скомандовал привал. Вокруг был уже самый настоящий саннский лес. Хвала богам, в это время года он не демонстрировал путешественникам другую свою достопримечательность – несметные полчища комаров и мошек. Но громадных, замшелых деревьев, многие из которых были такой толщины, что все шестеро друзей, взявшись за руки, не смогли бы объять их ствол, было в достатке. В уютной сени одного из таких великанов компания и заночевала.

На утро, после завтрака мужчины вытащили из фургона всё необходимое, навьючили это на тяжеловозов, а сам фургон откатили подальше от дороги, спрятав в зарослях орешника. Удивительная тишина стояла в лесу – большинство птиц ещё не вернулись с зимовки, поэтому некому было устраивать гвалт. Пахло прелью и хвоей. Снега не было уже даже в самых темных уголках. Бин даже обнаружил тонкие шерстинки будущей травы, пронзающие толстый слой опавших сосновых иголок.

– Нам туда, – сверившись с картой, Каладиус махнул почти строго на запад, тогда как дорога уходила на северо-запад.

– Не слишком-то уютно выглядит наш путь, – проворчал Кол, вглядываясь в темнеющую впереди чащу.

– А я предупреждал, – ответил маг. – Молите богов, в которых верите, чтоб чаща оказалась достаточно проходимой для лошадей.

– Вы просто мастер напутственного слова, мессир, – картинно вздохнув, Кол направил своего коня в направлении, указанном Каладиусом.

Глава 68. Затерянный город

По счастью, мрачные опасения мага пока что не спешили оправдываться. Громадные лесные великаны, росшие тут, верно, уже не одну сотню лет, сплетали мощный полог на головокружительной высоте. Сквозь эту мощную оборону с трудом пробивались солнечные лучи, так что внизу, у древних могучих корней, почти не было молодой поросли, обычно мешавшей путникам. А громадные папоротники и иные травы пока ещё дремали под одеялом прошлогодней хвои. Были места, где лошадей приходилось вести на поводу, но бо́льшую часть времени путешественники всё же проводили в седле.

Странным образом голоса друзей постепенно стихали, снижаясь почти до шёпота. Лес далеко разносил эхо, как-то неуютно звучавшее в этой камерной тишине. Не то чтобы путешественники очень уж боялись преследования. Скорее, это был страх потревожить сам лес, который казался сейчас почти живым существом, этаким древним чудовищем, задремавшим, но не уснувшим до конца.

Было довольно сумрачно, несмотря даже на ясный солнечный день, царствовавший где-то там, поверх тяжёлых мрачно-зелёных лап, сковавших, казалось, самое небо.

– Эти деревья, должно быть, куда старше меня, – со странной ноткой благоговения в голосе тихо проговорил Каладиус.

– А сколько вообще живут такие деревья? – поинтересовался Бин, в коем, как мы помним, было довольно много любознательности.

– Трудно сказать, – пожал плечами маг. – Некоторые, я думаю, живут и тысячи лет. Затем такой великан падает, ломая громадную просеку, которая тут же зарастает молодняком. Кому-то из них повезёт стать очередным таким вот долгожителем. Остальные – зачахнут в его сени.

В подтверждение слов Каладиуса друзьям несколько раз попадались такие вот прорехи в лесном покрове. Громадные стволы, из которых можно было бы срубить небольшую галеру, или несколько домов, подобных тому, в котором жил Бин, опутанные прошлогодними иссохшимися ползучими растениями и мхами, лежали, словно надгробия самим себе, медленно изгнивающие, чтобы дать жизнь тем, кто придёт после них. Иногда такие великаны ломали ещё несколько соседних деревьев, так что образовывались нешуточные завалы, которые приходилось обходить по широкой дуге.

– Мне так и кажется, что в этих лесах непременно должны жить какие-то неведомые существа, – с лёгкой улыбкой проговорила Мэйлинн, но, против её воли, улыбка эта вышла слегка тревожной.

– Я бы не стал исключать этого, – кивнул Каладиус. – Даже во времена расцвета Империи эти леса большей частью были неизведанны. Что здесь творится теперь – ведомо лишь богам.

– Может быть, мессир, вы скажете, что лешие, болотницы и прочая нечисть – это не сказки? – недоверчиво воскликнул Кол.

– А Белая Башня – разве не сказка? – тут же парировал маг.

– Есть многое в этом мире, что многим покажется сказкой, – не преминул поддеть сконфузившегося друга Бин, вспомнив их разговор в той латионской гостинице на берегу Труона, название которой уже вылетело из его головы.

– И как же вы станете бороться с этими чудищами, если они нам повстречаются? – с кривой ухмылкой осведомился Кол.

– Есть средство, – невозмутимо отозвался Каладиус. – Мука из пережжённых костей петуха. В народе говорят – верное средство.

– Что – правда? – округлившимся глазами поглядел на мага Кол, пытаясь понять – не шутит ли тот.

Вместо ответа Каладиус сунул руку за пазуху, и извлёк оттуда пергаментный конвертик с начертанными на нём рунами. Он слегка потряс этот конвертик, так что стало слышно, что внутри него находится нечто сыпучее.

– Одно из ваших приобретений, мессир? – как ни в чём не бывало осведомился Варан.

– Одно из прочих, – подтвердил маг. – В Варсе есть шарлатаны, которые предлагают костную муку для отпугивания леших и слёзы дракона для лечения подагры. И я подумал – а вдруг они не врут?

– Так вы купили и слёзы дракона? – Кол смотрел на товарищей так, словно считал, что они его разыгрывают.

– Конечно нет, – презрительно фыркнул Каладиус. – Это – полная чушь. Драконы не плачут. Уж я-то знаю.

Откуда маг знал о том, что драконы не плачут, никому почему-то расспрашивать не захотелось. Даже любопытные Мэйлинн и Бин решили, что лучше будет сделать это в каком-нибудь другом месте.

– А если окажется, что кости петуха – такая же чушь, как слёзы дракона? – не унимался Кол. – Если ваши шарлатаны врут в одном, почему бы им не врать и в остальном?

– Если окажется так, то на этот случай у меня есть толчёный жемчуг, смешанный с лунной кровью девственниц! – на сей раз Каладиус не выдержал, и рассмеялся. – Не волнуйтесь, друг мой, костей петуха будет вполне достаточно. Поверьте, эти шарлатаны знают, когда и, главное, кого можно обманывать, а кого – нет.

– Да и чего ты вообще переживаешь, приятель? – усмехнулся Варан. – Какая тебе разница, чем отбиваться от несуществующих монстров?

– Да мне… просто денег жаль, – Кол и сам понял, как жалко прозвучало это оправдание, поэтому просто махнул рукой и замолчал.

На этом разговор сам собою затих. Лошади мягко подминали копытами толстый слой хвои, совершенно безучастные к потенциальной возможности встретиться с лешими. Каждый из всадников думал о чём-то своём. Некоторые везунчики – даже не о лесных чудовищах.

– Кажется, впереди просвет! – радостно воскликнул Бин, указывая вперёд.

Действительно, казалось, что где-то впереди брезжит свет. Да и деревья, вроде бы, казались уже не такими огромными, и росли они явно реже.

– Этого я и боялся, – хмуро бросил Каладиус, вглядываясь в даль.

– Чего? – с лёгким удивлением спросил Варан, непроизвольно хватаясь за рукоять кинжала.

– А почему, как вы думаете, посреди дремучего леса вдруг окажется большая прореха?

– Люди? – предположил Варан.

– Или болото, – поморщившись, ответил маг.

– Да, это кажется более вероятным, – вынужден был признать Варан. – И большое оно?

– Кто его знает? – сварливо ответил маг. – Приблизимся – увидим.

– У вас же карта… – напомнил Бин.

– Составленная сотни лет назад, – резко перебил Каладиус. – На ней никаких болот здесь не указано. Так что либо оно появилось позднее…

– Либо мы заблудились… – мрачно закончил за него Варан.

– Мы не могли заблудится! – вскинулся маг. – Это абсолютно исключено!

– Давайте не ссориться раньше времени! – попросила Мэйлинн. – Вот доберёмся до этого болота, тогда и будем думать.

До болота они добрались раньше, чем многие на то надеялись. Уже во время бурного разговора друзья заметили, что почва под ногами лошадей стала более мягкой, проваливаясь под копытами всё глубже. Через какое-то время послышалось характерное чавканье, когда лошади переставляли ноги. Ещё через какое-то время мягкий мшистый дёрн стал сочиться бурой водой. Деревья росли всё реже и реже, и были они всё более неказистыми и корявыми. Гораздо больше было поваленных стволов, скрюченного, покрытого лишайником кустарника. Появились пока небольшие лужи в низинках.

И вот, наконец, стало ясно, что они уже больше не в лесу. Точнее, не совсем в лесу. Деревья росли, конечно, и тут – в основном на небольших возвышенностях, но их было гораздо меньше. Открытой воды почти не было видно, но от этого топь выглядела ещё опаснее.

– И что будем делать? – мрачно осведомился Кол, глядя на расстилающееся перед ними препятствие.

– Надо обходить. Лезть напрямик – безумие, – отозвался Варан.

– А далеко ли придётся обходить? Как велико болото? – задал риторический вопрос Бин.

– Как бы ни было велико, а соваться туда не стоит. На Белый путь я пока не спешу… – проворчал Кол.

– Далеко ли до Шеара? – спросил Варан Каладиуса.

– Ежели напрямик, да с той же скоростью, что мы шли, – чуть подумав, ответил тот. – Дня за три бы дошли.

– Будем надеяться, что болото невелико, – как можно более бодрым голосом сказала Мэйлинн. – Давайте уже двигаться куда-нибудь. Скоро начнёт темнеть.

Решили двигаться в южном направлении по краю трясины, по возможности забирая на запад, к Шеару. Увы, болото оказалось внушительным, а весенний паводок раздул его ещё больше. Стало ясно, что к концу этого дня обойти его не выйдет. Лошади уныло брели по чавкающей дрягве, словно переняв настроение своих седоков. Ближе к вечеру стало очевидно, что направление движения явно сменилось с южного на юго-восточное, а затем и на восточное. Каладиус, который поначалу всё сильнее хмурился, теперь, вроде бы, успокоился.

– Если новых сюрпризов не будет, то мы потеряем от силы день, – объявил он. – Как только достаточно стемнеет, нужно будет вставать на ночёвку. Не хватало провалиться сослепу в какую-нибудь вонючую яму.

Единственный плюс от болота заключался в том, что редкие деревья не могли заслонить солнца, так что здесь, на окраине топи было куда светлее, чем в глубине леса. Это позволило проехать несколько лишних миль, пока и здесь не стало достаточно темно, чтобы не различать предметов на расстоянии пары сотен футов.

– Привал! – скомандовал Каладиус. – И, пожалуйста, запасите побольше хвороста. Моим костям вредна болотная сырость.

Мужчины молча кивнули и отправились за дровами, хотя все поняли, что Каладиус боится не только сырости. Пашшан, тут же разведя костерок, принялся колдовать над ужином. Мэйлинн занялась лошадьми. Лишь маг, усевшись на какую-то корягу, задумчиво глядел на пляшущий огонь, покусывая нижнюю губу.

Валежника вокруг было навалом, так что трое мужчин быстро натаскали угрожающую кучу, так, словно они собирались сжечь на этом костре всех болотниц и леших на десяток миль в округе. Вскоре костёр запылал так жарко, что все были вынуждены отсесть от него на несколько шагов.

Лошади меланхолично ощипывали жухлую прошлогоднюю траву, но было видно, что подобный корм им совсем не по нутру. Увы, в ближайшие дни ничего иного путешественники предложить им не могли. Два мешка овса, взятые из фургона, решили припасти на чёрный день. Сами же хозяева лошадей поужинали простой, но сытной и вкусной пищей, которую приготовил баинин.

– Установим караул, – предложил Каладиус.

– Вы всерьёз опасаетесь лесных духов, мессир? – усмехнулся Кол, однако сейчас, когда вокруг была кромешная тьма, из которой иной раз доносились необычные звуки, даже его усмешка была явно натянутой.

– Кроме лесных духов, друг мой, леса полны и другой напасти – медведи, волки, разбойники, – Каладиус никак не хотел признавать, что он считает угрозу леших реальной.

– Да я не против, – тут же сдался Кол. – Могу первый караулить.

– Хорошо, – согласился маг. – Нас пятеро, будем дежурить по два часа…

– Нас шестеро! – запротестовала Мэйлинн. – Это что ещё за дискриминация такая? Мне кажется, что вы уже должны были понять, что я – не кисейная барышня.

– Хорошо, – улыбнулся Каладиус. – Нас шестеро, будем дежурить по полтора часа каждый. Госпожа Мэйлинн пусть дежурит последней.

– И только попробуйте меня не разбудить! – для верности лирра даже показала кулак сидящим у костра мужчинам, что вызвало всеобщий смех. – Учтите, я серьёзно! – отсмеявшись, добавила она.

Завернувшись в тёплые спальные мешки, все, кроме Кола улеглись спать, выбрав для себя места посуше и помягче. Кол же остался подбрасывать ветки в костёр, да следить за тем, чтобы никто не потревожил сон друзей. Чем, собственно говоря, он и занялся. Набросав хвороста в костёр, Кол уселся на корягу, оглядывая своих спящих спутников, в свете костра превратившихся сейчас в какие-то причудливые холмики, вместо мха поросшие грубой темной шерстью спальных мешков. То и дело Кол переводил взгляд на лошадей, которые, повесив головы, дремали, едва видимые в отблесках пламени. Это вселяло спокойствие – центурион надеялся, что в случае чего лошади учуют опасность раньше, чем он.

Отмерянные полтора часа, как ни странно, пробежали довольно быстро. Встав и сладко потянувшись, Кол осторожно растормошил Бина, который должен был сменить его на посту. Бин, недовольно ворча, выбрался из мешка, и Кол тут же нырнул в его тёплое гнёздышко.

Спустя некоторое время Каладиус проснулся от того, что Бин легонько, но настойчиво тряс его за плечо.

– Что – моя очередь? – без особого энтузиазма поинтересовался маг.

– Нет, мессир, – шёпот парня был тревожен, если не сказать – испуган. – Но вы должны кое-что увидеть.

С нехорошим ощущением маг выбрался из мешка и пошёл за Бином.

– Вон там, – Бин указал в сторону сокрытого темнотой болота.

Сначала Каладиус ничего не увидел – отчасти спросонья, отчасти из-за света костра, к которому привыкли глаза. Но, некоторое время всматриваясь в тьму, он наконец разглядел то, что показывал ему Бин. Несколько слабеньких бледно-зелёных огоньков, двигающихся над поверхностью болота ярдах в ста отсюда, или дальше – в темноте расстояние оценить было невозможно. Двигались огоньки довольно странно – то поднимались чуть выше, то опускались почти до самого уровня воды, они перемещались в разные стороны, иногда замедляясь, почти замирая, иногда – срываясь с места. При этом не было слышно каких-либо подозрительных звуков – ни всплесков, ни шлёпанья ног по воде.

– Что это, мессир? – Бин старался не подавать вида, но маг явственно ощущал, насколько ему страшно.

– Болотный газ, – как можно равнодушнее ответил Каладиус, резко поворачиваясь к огонькам спиной и возвращаясь к костру.

– Вы уверены, мессир? – Бин чувствовал, что маг что-то недоговаривает.

– Уверен ли я! – проворчал Каладиус. – Ещё бы! Я видел такое, и не раз. Болотный газ, который фосфоресцирует при взаимодействии с воздухом. Ладно, коль уж ты меня поднял, то иди, спи. Мне уж теперь всё равно не уснуть, да и очередь моя скоро наступит.

– Хорошо, – Бин вдруг испытал то самое детское чувство, когда хочется забиться под одеяло в иррациональной уверенности, что никакой беде тебя оттуда не достать.

Парень направился к мешку мага, но успел увидеть боковым зрением, как тот что-то вынул из-за пазухи. Внутренности Бина заледенели, и он поспешил залезть в шерстяной мешок. Обратив внимание на то, какой холодный ночью воздух, Бин зарылся в мешок с головой.

В оправдание парня хочется сказать, что до сих пор он хотя и встречался со странными, пугающими явлениями, такими как зомби или гомункулы, но все они являлись плодами рук человеческих, так что хотя и несли в себе печать потустороннего, легко объяснялись логически. Здесь же он впервые столкнулся с тем, что могли объяснить разве что народные сказки, с тем, что он привык считать чем-то несуществующим. Именно существование несуществующего пугало Бина куда сильнее, чем та потенциальная опасность, которую это самое несуществующее могло нести в себе. И сейчас с головой одеялом укрылся не Бин – победитель ассассинов, а Бин – маленький мальчик, наслушавшийся на ночь страшных сказок.

Тем временем Каладиус, подбросив в костёр щедрую порцию топлива, отошёл к тому месту, откуда они с Бином следили за огоньками. Маг, так же как и Кол, отметил, что лошади совершенно спокойны. Хотя для более знающего и опытного волшебника это не являлось однозначно успокаивающим фактором. Каладиус предполагал, что сущности, подобные лешим, вполне могут обладать симпатической магией, влияющей на низших существ. А может и не только на них. Кто знает – не способны ли они одурманить, околдовать человека? Маг крепче сжал в пальцах конвертик с пеплом, до рези в глазах всматриваясь в странную игру огоньков.

– Можно я тоже понаблюдаю за болотным газом? – раздался рядом тихий голос Варана, и маг вздрогнул от неожиданности, так как не слышал его шагов.

– Как вам будет угодно, друг мой, – взяв себя в руки, недрогнувшим голосом ответил Каладиус.

– А можно мне тоже пакетик? – с великолепной беззаботностью в голосе попросил мастер Теней.

– Ну, если вам так спокойней… – в тон ему ответил волшебник.

***

Блуждающие огоньки так и не побеспокоили путников этой ночью. Они даже не особо-то стремились приближаться, хотя в какой-то момент времени их стало больше десятка. Всю эту ночь Каладиус и Варан пробыли бессменными часовыми. Всю эту ночь они, сидя почти на границе светового круга, шёпотом проговорили о самых разных вещах.

Утром Мэйлинн пыталась было устроить небольшой скандал из-за того, что её не разбудили в дозор, но узнав, что и Пашшан блаженно проспал всю ночь сном праведника, она немного успокоилась. А, узнав об огоньках, испытала смешанное чувство страха и любопытства.

– Ой, жаль, что я этого не видела! – воскликнула было она, но тут же сама себе возразила. – Нет! Не жаль! Я бы, наверное, умерла бы со страху!

Бин пристыженно промолчал. Он до сих пор ещё ощущал на своих кишках холодные липкие пальцы ночного страха.

– Давайте-ка быстренько позавтракаем, да в путь! – скомандовал Каладиус. – Если повезёт, то сегодня мы уйдём подальше это болота.

Слова мага оказались пророческими. Всю первую половину дня граница болот лежала по правую руку от путешественников, но вскоре она стала всё больше удаляться. Берег трясины плавно поворачивал к северу, тогда как отряд продолжал продвигаться на запад.

Этот, и последующие три дня были похожи один на другой. Вокруг путешественников вновь сомкнулись густые древние леса, хотя кое-где встречались и небольшие топи, которые также приходилось обходить. Иногда появлялась возможность пустить лошадей небольшой рысью, но чаще двигались шагом, и не только потому, что путь был неудобен. Нужно было беречь силы лошадей, которым, увы, сложно было найти себе корм в дремучем весеннем лесу. С водой было гораздо проще – путники то и дело натыкались на весело журчащие ручейки, которым где-то суждено было, слившись, превратиться в одну из трясин подобной той, что повстречалась нам недавно.

В целом никаких происшествий за время пути не произошло. Никаких неприятных встреч, никаких судьбоносных разговоров и решений. Только бесконечный серый лес, да такая же серая усталость, незаметно наваливающаяся на плечи путешественников. С каждым днём всё молчаливей были друзья, всё более вялыми и неохотными становились движения. Вскоре каждый уже ощущал определённую раздражительность – и в отношении этого унылого леса, и в отношении однообразной еды, да и в отношении друг друга.

Тягуче, если не сказать – тягостно длился очередной день путешествия. Шестой, если считать с того момента, как они свернули с тракта. Меланхоличным шагом брели лошади, понурив головы и, словно бы, потеряв всякую надежду дойти куда бы то ни было. Молча сидели всадники, также повесив головы, избегая даже смотреть друг на друга. Даже вечно неунывающая Мэйлинн поддалась общему настроению и недовольно хмурилась, покусывая губы, да изредка раздражённо поглядывала на Бина, который от скуки грыз ногти.

– Может, хватит уже? – наконец не сдержалась она.

Бин зыркнул на неё сердитым взглядом, однако промолчал и грызть ногти тоже перестал. Кол сделал вид, что ничего и не заметил. Варан уже довольно давно ехал шагах в тридцати впереди отряда под предлогом разведки местности. По лицу Пашшана, конечно, ничего прочесть было невозможно, но Каладиус заметил, что баинин уже довольно давно вертит в руках перчатку, сминая, скручивая её, словно вымещая на ней всю свою досаду. Сам Каладиус ощущал одновременно и тревогу, и раздражение. Он чувствовал, что впервые с того момента, как их отряд выступил из его замка в пустыне Туум, между друзьями начался какой-то разлад. Все устали, и нервы у всех были на пределе. Однако, тут же сварливо подумал про себя Каладиус, надоело уже быть для них нянькой. Если они так раскисли из-за нескольких дней прогулки по лесу – что ж, тем хуже для них!

– Здесь дорога! – вдруг раздался ликующий голос Варана.

Действительно, отряд наткнулся на древнюю дорогу, вымощенную огромными каменными плитами. Даже всемогущий, казалось, лес не сумел уничтожить её полностью. Конечно, бо́льшая часть плит давно ушла под плодородный слой почвы и поросла травами, но кое-где непокорное творение рук человеческих всё ещё пыталось бороться за жизнь.

– Это дорога к Шеару! – воскликнул Каладиус. – Добрались!

Радостное возбуждение мгновенно смыло хандру последних дней. Раздались крики, смех, поздравления. Все снова были друзьями – не разлей вода, готовыми вместе на любые приключения и авантюры.

– Нам туда, – Каладиус махнул рукой вдоль дороги в юго-западном направлении. – Надеюсь, что город уже близко.

Город действительно был близко. Не прошло и часа, как он предстал пред путешественниками. Нельзя, конечно, сказать, что он предстал во всём своём величии, ибо величие это за минувшие века было значительно съедено лесом. Деревья-гиганты методично и неотвратимо рушили крепостные стены, башни, дома, дороги. Сейчас именно они доминировали над погибшим Шеаром, образуя вечнозелёный саркофаг над каменным остовом.

Однако даже сейчас было ясно, насколько велик в своё время был этот город. Его стены и башни до сих пор не утратили ещё могучей красоты, а кое-где среди деревьев виднелись и остатки величественных некогда зданий. Жемчужина в короне Кидуанской империи и сейчас ещё могла потрясти того, кому хватило мужества или безумия добраться сюда.

Увы, вскоре друзья увидели очередное препятствие на своём пути. Величественный барбакан, через который когда-то въезжали в Шеар гости, оказался обрушен, и обломки полностью засыпали вход. Пробраться в город, конечно, было можно и по этим обломкам, но вот лошадей провести уже было невозможно. Конечно, можно было поискать другие ворота, или же брешь в стене, но стоило ли тратить на это время?

– Пашшан, друг мой, – обратился Каладиус к баинину. – Тебе придётся остаться здесь с лошадьми. Справишься?

Баинин бесстрастно кивнул в ответ, хотя магу почувствовался лёгкий укор в этом кивке.

– Вот и хорошо. Друзья, возьмём с собой лишь самое необходимое. Я надеюсь, что поиски не займут больше двух дней.

Провизию и другие мелочи рассовали по вещмешкам, которые достались всем, кроме Кола. Как самый физически сильный, он должен был нести куб.

– Будьте осторожны, – напутствовал маг, когда они уже двинулись к завалу. – Мы не знаем, что такое Голова Шуанна, и на что она способна. Одно знаю, что для безвредной игрушки не потребовался бы мангиловый куб. Будьте всегда начеку! И не отдаляйтесь друг от друга.

С этими словами Каладиус первым начал карабкаться на завал.

Глава 69. Голова Шуанна

Жутковатым выглядел мёртвый город. Жутковатым, и неожиданно угрожающим. Обломанные колоннады походили на осколки зубов, полуразрушенные здания представлялись колоссами, застывшими в тщетной попытке ухватить проходящего мимо человека разверстыми пастями дверных проёмов. Колеблющийся свет, протекавший сквозь ветви огромных деревьев, придавал видимость жизни этим скорбным ликам, взиравшим на рушащийся мир многоглазием окон.

Главная улица Шеара когда-то была довольно широка, однако сейчас пройти по ней было сложно из-за множества крупных и мелких обломков. Кое-где древняя мостовая была вспорота мощными корнями и стволами. Деревья виднелись даже в окнах некоторых домов – коварные партизаны, разрушающие стойко сопротивляющиеся здания изнутри. В давние времена город был велик и многолюден. Вдоль главной улицы тянулись разрушенные обломки древнего акведука, однако никто, даже Каладиус не поняли, что это. Наследники Кидуанской империи растеряли много знаний, часть из которых лишь теперь восстанавливалась по крупицам.

Незваные пришельцы, абсолютно чуждые в этом памятнике бренности бытия, осторожно ступали, стараясь не сломать ноги, и поминутно озираясь, словно ожидая нападения духов-хранителей мёртвого города. Наплевав на возможные насмешки, Варан вынул свой верный меч и теперь шёл, держа его наизготовку, словно уже видел перед собой готового напасть врага. Недолго думая, его примеру последовал и Бин. Остальные пока держали оружие в ножнах, но нервозность была заметна в движениях каждого.

Вновь нахлынула хандра и усталость, которые, казалось, отступили с тех пор, как была найдена Шеарская дорога. Раздражало абсолютно всё – камни, словно специально подкатывающиеся под ноги, шелест хвои над головой, эхо шагов, отскакивающее от полуразрушенных стен. Бина очень раздражало пыхтение Кола на долю которого выпала переноска тяжёлого куба, хотя сам он пыхтел и отдувался не меньше – словно даже воздух в Шеаре был разряженным.

Улицы города представлялись сейчас затейливыми лабиринтами, так что спутники мага довольно быстро перестали ориентироваться в пространстве. Может быть когда-то эти здания и поражали воображение своими формами и разнообразием, но теперь большинство из них были всего лишь грудами битых камней, похожих одна на другую.

– Далеко ещё, мессир? – голосом, в котором сквозило явное раздражение, спросил Кол. Ещё бы – с каждым шагом куб, казалось, становился всё тяжелее.

– Устали, друг мой? – отозвался маг. – Может, попросить уважаемого мастера Теней на время взять ваш груз?

– Я просто спросил – далеко ли ещё… – огрызнулся Кол. – Когда мне потребуется помощь, я об этом сообщу.

– А я – не мастер Теней, – неожиданно возразил Варан. – Сколько раз это нужно повторить, чтобы вы мне поверили?

– Я и не думал оскорбить вас, друг мой, – тут же воскликнул Каладиус. – Прошу простить.

– Однако, вы не ответили на мой вопрос, мессир, – ворчливо напомнил Кол.

– Ах, простите, – извинился маг. – На самом деле, я точно не знаю, поскольку не знаю, где находится артефакт…

– Вот это здорово, – как-то неуважительно фыркнул Бин. – И как же мы найдём его в этих развалинах?

– Не волнуйтесь, молодой человек – отыщем обязательно. Я думаю, что он сам найдёт нас в нужный момент.

– Ох уж эти ваши глубокомысленные фразочки! – вновь завёлся Кол. – Почему бы просто не сказать – я не знаю? Нет, нужно обязательно сказать что-нибудь этакое, якобы полное скрытого смысла!..

– Ну я так и сказал в самом начале, что не знаю, где находится артефакт, – уже резче ответил Каладиус. – Я думаю, нам нужно сделать привал, потому что наш друг разворчался сверх меры.

– Я не устал, – буркнул Кол и, набычившись, двинулся дальше. Однако через несколько шагов он подвернул ногу, едва не упал, и начал сыпать такими ругательствами, которых постеснялся бы последний выпивоха в придорожном трактире.

– Эй, приятель, попридержи-ка язык! – тут же сделал ему замечание Варан. – Если ты не заметил, здесь Мэйлинн.

– Давайте всё же остановимся на четверть часа, – лирра была не столько обескуражена оказавшимся столь разнообразным лексиконом Кола, сколько обеспокоена происходящим. – Колу нужно отдохнуть.

Психанув (по-другому и не скажешь), Кол швырнул на землю узел, в который был завязан куб, а затем плюхнулся рядом, потирая лодыжку.

– Осторожней, юноша! – с нотками закипающего гнева проговорил Каладиус. – Нам не хватало только сломать куб!

Кол яростно вскинул голову, окатив мага бешеным взглядом, но быстро взял себя в руки и пробормотал:

– Простите…

– Что-то нервишки у всех нас расшатались… – пробормотал Варан.

– Возможно, это не случайность, – тут же ответил Каладиус. – Может быть, конечно, это – всего лишь следствие усталости, но я склонен считать, что мы подпали под воздействие Головы Шуанна.

– Хотите сказать, она хочет нас поссорить? – встревоженно спросила Мэйлинн.

– Пока я не знаю, что сказать, так как понятия не имею, с чем мы должны столкнуться, – признал Каладиус. – Но если Биаллу Пивилийскому понадобился зачарованный мангиловый куб, чтобы защищаться от этой дряни, стало быть, там что-то серьёзное и… возможно, опасное.

– И что же вы, мессир, прикупили на этот случай? – с лёгким сарказмом осведомился Варан. – Сушёные кишки енота или слюну беременной селянки?

– На этот случай я не прикупил ничего, – резко ответил маг. – Никто не знает, что такое Голова Шуанна, поэтому никто не знает, как от неё защититься. В крайнем случае, использую мозги безмозглого человека…

– Мессир! – воскликнула Мэйлинн, тогда как кровь уже ударила Варану в голову, и он вскинулся, словно боевой конь.

– Простите, друг мой, – проведя ладонью по лицу, проговорил Каладиус. – Сам не понимаю, как я такое сказал.

– Это явно какое-то волшебство! – тут же добавила Мэйлинн, отчаянно надеясь, что мастер Теней проглотит обиду.

– Без обид, – кивнул Варан, хотя лицо его до конца так и не разгладилось. – Чувствую, нам предстоит весёленькая прогулка!

– Надо просто не разговаривать друг с другом! – предложил Бин.

– Что ж, попробуем, – с сомнением кивнул Каладиус. – Ну а как ваша нога, дорогой друг? – обратился он к Колу.

– Лучше, спасибо, – буркнул Кол, хотя теперь в его голосе было больше раскаяния, чем злости.

– Давай пока я понесу этот ящик, дружище? – предложил Варан.

– Я справлюсь, – вновь насупился Кол.

Он встал, напрягшись, закинул на спину завязанный в плотную ткань куб, поморщившись, когда острые грани впились в тело.

– Пойдёмте, что ли? – и, не ожидая остальных, двинулся вперёд.

– Судя по плану Шеара, – спустя некоторое время проговорил Каладиус, нарушив договор о молчании. – Не слишком далеко отсюда находятся стены древней Академии. На плане указано также хранилище Академии. Думаю, что артефакт может быть там.

Остальные промолчали. Никто даже не кивнул в знак того, что поняли. Сейчас путешественники совсем не походили на компанию друзей. Скорее это походило на группу каторжников, которых ведут к руднику, где те будут в трудах и беспросветности коротать остаток века. Разве что Мэйлинн, казалось, не подвергалась столь мощному ментальному прессингу. Она казалась уставшей и опечаленной, но злости и раздражения в её взгляде не было.

– Вы заметили, дорогая, что заклятие Головы Шуанна на вас, похоже, не действует? – обратил на это внимание и Каладиус.

– Да, возможно, – чуть растерянно ответила лирра. – А почему так?

– Возможно, вас защищает амулет, – после того, как Мэйлинн уничтожила свой защитный амулет, Каладиус вернул ей тот, что он сделал в своём дворце. – Либо артефакт просто не действует на лирр. А может у него просто нет власти над искателем Башни. Кто знает, может и Биалл Пивилийский не ощущал его воздействия.

– Башня, Башня… – вновь совершенно внезапно взъярился Кол. – Мы все тут рискуем своими жизнями, чтобы Мэйлинн нашла эту свою дурацкую Башню! Зачем, почему – этого никто не объяснит! Она и сама не знает, зачем она её ищет. Какие ответы она хочет получить?

– Эй, если помнишь, ты сам согласился сопровождать Мэйлинн! – тут же вскинулся Бин.

– И чего? Теперь подыхать тут всем, что ли? – злой огонь бился в глазах Кола. Он вновь остановился, и вновь довольно грубо бросил тяжёлый куб на землю. – А подумай-ка вот о чём, дружок. Если перед нашей святой Мэйлинн встанет вопрос – отказаться от поисков Башни или пожертвовать кем-то из нас? А? Как думаешь, что она выберет?

– Заткнись, Кол! – вскричал Бин, яростно сжимая кулаки.

– Вы поглядите на него! – искусственно рассмеялся Кол. – Думаешь, нацепил эти блестящие жестянки, и тут же стал рыцарем? Ещё раз прикажешь мне заткнуться, и я вколочу тебе эти слова обратно в глотку!

– Попробуй, и будешь иметь дело со мной! – прошипел Варан, направляя острие меча в сторону легионера.

– Ещё один благородный выискался! – оскаленные зубы Кола хищно сверкнули. – Давно ли сам мало чем отличался от обычного разбойника?

– Да замолчите вы!!! – слёзы катились по щекам Мэйлинн. – Вы что – не видите, что это что-то говорит вместо вас, стравливая вас друг с другом? – все действительно замолчали, но продолжали прожигать друг друга взглядами, исполненными ненависти. – Кол! – воззвала лирра к легионеру. – Это же я – Мэйлинн! Мы с тобой шли сюда от самого Латиона, делили хлеб и кров… Ты вёз меня, бесчувственную, многие лиги, терпя страдания. Я люблю тебя… как брата, и никогда бы не пожертвовала тобой! Не воздвигли ещё такую Башню, которая бы стояла в моих глазах выше тебя!

Словно какая-то пелена спала со взгляда Кола. Он даже заморгал часто, так, словно только что очнулся.

– Прости меня, девочка моя, – едва сдерживая слёзы, пробормотал он. – Да как я мог вообще такое ляпнуть? Да пусть я тут же замертво упаду, ежели хоть на секунду мог подумать такое! Да я за тебя всю свою кровь отдам, по капельке, и при этом буду ещё и улыбаться! – теперь Кол плакал, не таясь. – И вы простите, друзья! Сам не знаю, что на меня нашло!

– Зато я знаю, – озабоченно ответил Каладиус. – Уверен, что это – проделки этой самой Головы! Ну хоть одно радует – значит, она всё-таки здесь.

– А мне вот как будто легче стало! – лицо Варана и впрямь прояснилось. – Как будто что-то давило на виски, а теперь отступило.

– И у меня такое же ощущение! – подтвердил Бин. – И злость вся куда-то делась…

– Возможно, это было испытание Головы Шуанна, – задумчиво произнёс маг. – И, надеюсь, мы его выдержали.

– И что – много ещё у него осталось таких испытаний? – осведомился Бин.

– Скоро узнаем… – посулил маг.

***

Где-то снова капала вода. Снега зимой было много, воттеперь он таял, и где-то подтекала крыша. Увы, Бин был слишком стар, чтобы счищать снег с крыши вовремя.

Пахло несвежим бельём, потом и мочой. С тех пор, как Бина вновь хватил удар, он уже больше не поднимался с постели. Тело больше его не слушалось, поэтому мочился он теперь непроизвольно, даже не замечая этого. Очевидно, обмочился и в этот раз, с беспомощной досадой подумалось Бину. Но поделать он ничего не мог. Мог лишь лежать и слушать, как стучат капли воды по гнилому полу.

На лестнице послышались шаги. Её шаги. Их он узнавал всегда, с тех самых пор, как они познакомились уже больше сорока лет назад, ведь они оставались неизменными всё это время. А вот его шаг изменился очень сильно – сначала стал грузнее, затем появилось шаркающее подволакивание, походка сделалась семенящей, неуверенной. Последние три года Бин почти не ходил. Когда случился первый удар, он почти полгода пролежал, не вставая. Арионн миловал – постепенно паралич почти прошёл, и господин Танисти, как называли его в лицо, или старый Танисти, как называли его за глаза, снова смог встать с постели и ходить, опираясь на узловатую палку. Тогда он ещё мог позволить себе спуститься на улицу, чтобы часами сидеть, греясь на солнышке, пока не придёт она.

Однако, несколько месяцев назад случился второй удар, и Бин чувствовал нутром, что после него он уже не встанет. Ясное ощущение того, что его жизнь по эту сторону Белого моста подходит к концу, уже не покидала больного, измученного старика. Теперь лишь и оставалось, что вспоминать прожитую жизнь.

Прожитую совсем не так, как ему мечталось. Точнее, поначалу казалось, что самые невероятные мечты его сбылись. Мэйлинн каким-то чудом полюбила непутёвого юношу, полюбила всем сердцем и связала с ним жизнь. Первые несколько лет Бин был на вершине блаженства. Но затем…

В какой-то момент Бин понял, что стареет. Понял это с пронизывающей очевидностью, словно ушат ледяной воды пролили за шиворот. Он видел это в мутных отражениях медных зеркал, в зыбкой поверхности воды в ведре, стоящем у входа, в неверном отражении окна. Это было так очевидно для него, так бросалось в глаза, что самой большой мукой для Бина стало то, что он не мог прочесть этого в глазах Мэйлинн. Лирра словно ничего не замечала, и это ранило больнее всего. Если она действительно не видела его увядания, то это очень походило на предательство с его стороны. Если же видела, но не подавала виду, то это уже представлялось её предательством.

Бин мучился, но не смел задать вопроса. Он лишь искательно вглядывался в её прекрасные огромные глаза, но всё равно не видел в них ничего, кроме беззаветной любви. С тех пор жизнь Бина резко изменилась. Из неё, словно из прохудившегося меха, медленно, но неотвратимо утекла вся радость. Сперва Бин мучил лишь себя, но вскоре стал мучить и её. Но на все его злые выпады Мэйлинн отвечала всё тем же тихим и любящим взглядом. И взгляд этот Бин больше не мог выносить.

От криков и ругани он довольно быстро перешёл к рукоприкладству. Благо миссис Танисти давно уже ушла по своему Белому пути, и ей не приходилось краснеть за сына. В первый раз это была всего лишь пощёчина. За что – Бин никак не мог вспомнить, как ни старался. Мэйлинн что-то сказала – что-то, не понравившееся ему. Одна-единственная пощёчина, за которую он долго и искренне просил прощения. А она лишь смотрела на него глазами, полными слёз и любви.

Вскоре от пощёчин Бин перешёл к более основательным мерам. Мэйлинн с разбитым в кровь носом, рассечённой губой или подбитым глазом снова молчала и глядела. Глядела, выворачивая душу, разрывая сердце. Она ни разу не ответила, ни разу не выбежала из дома. Она ни разу даже не подняла руки, чтобы защититься. Молча плакала и глядела на него. Всё теми же ненавистными любящими глазами.

Какое-то время казалось, что забвение можно найти в вине, но это предположение оказалось ложным. Забвение было слишком кратким, чтобы спасти положение. А с пьяных глаз взгляд Мэйлинн казался ещё невыносимее. Она унижала Бина своей неизбывной любовью, заставляла его чувствовать себя самой жалкой из тварей. Это вызывало такую ненависть, что однажды он сломал ей руку табуретом. После, какое-то время он ухаживал за ней, мучимый запоздалым раскаянием. Но раскаяния надолго не хватило.

Второй попыткой заглушить эту боль стала дурная трава. С ней действительно стало несколько легче – и ему, и ей. Побои теперь были не такими частыми хотя бы потому, что всё больше времени Бин проводил в курильнях, лёжа на вонючих диванах рядом с такими же отбросами, как он. Несколько случайных связей с обитательницами этих притонов, мало чем отличавшихся от обычных шлюх, не принесли ни физического, ни морального удовлетворения. И этого он также не мог простить Мэйлинн.

Он не мог ей простить того, что с годами она практически не менялась, оставаясь всё той же юной красавицей, которую он полюбил когда-то, тогда как он с возрастом становился всё безобразней. Набрякшие веки, обвислые губы, неухоженная щетина на желтоватых, сморщенных щеках. Лысина, обрамлённая засаленными, полными перхоти волосами. И вот уже новое чувство зарождается в груди – ревность. Бин ревновал Мэйлинн ко всем и каждому, кто мог хотя бы бросить на неё взгляд. Бин ревновал к Мэйлинн, ведь она оставалась красивой, несмотря на синяки и ссадины, несмотря на два выбитых зуба и сломанную, плохо сросшуюся руку.

Бину хотелось бежать, бросить здесь и эту жалкую лачугу, и лирру, с которой он не мог сочетаться браком, но почему-то не находил смелости и просто выставить её за дверь. Боялся остаться один. Но и бежать куда-то, в неизвестность, на старости лет Бин тоже боялся. За этот страх он тоже мстил Мэйлинн, как умел…

И вот теперь он слышит эти шаги, сводящие его с ума. Он слышит тихонько открывшуюся дверь. Он чувствует, как шевельнулся затхлый воздух в комнате. Она подходит к нему и безропотно начинает стягивать обоссанное одеяло. Бину хочется назвать её последними словами, хочется плюнуть ей в лицо, но с дряблых губ срываются лишь всхлипывающие хрипы. Внезапно в мозгу словно взрывается огненный шар. Новый удар – последнее, что успевает осознать Бин Танисти, а затем приходит долгожданное избавление…

***

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Кол станет скучать по сточным канавам? А вот теперь, взглянув на зловонную клоаку, проходившую неподалёку от излюбленного трактира, где он так любил глушить разбавленное пойло, выдаваемое трактирщиком за исключительное вино, Кол вдруг почувствовал нечто вроде ностальгии. Что ни говори, а валяния в канаве подразумевали предварительное упивание до бесчувствия, а вот именно этого бывшему центуриону и не хватало.

Кол не пил уже девять дней, одиннадцать часов и сорок две… нет, уже сорок три минуты. И, кажется, был уже на пределе. Но пить пока было никак нельзя. Проклятый договор связывал его по рукам и ногам. Мокрые делишки, конечно, дурно пахли, но за них неплохо платили, а деньги были очень нужны. Вот и сейчас Колу необходимо было выследить и выжать всё необходимое из какого-то паршивого купчишки. Договор однозначно указывал, что до тех пор, пока это необходимое не окажется у заказчика, Кол не должен пить ничего крепче воды. А Тан Горбун шутить не любил.

Плёвое, как казалось вначале, дело внезапно стало сложным. Вероятно, кто-то напел купчишке о назревающих неприятностях, и теперь он носа не казал из своего дома. Более того, разорился на парочку мордоворотов, постоянно околачивающихся у входа. Кол часами, словно голодная акула, кружил вокруг заветного дома, но пока подобраться так и не смог. Действовать с шумом тоже не хотелось, хотя двое подручных, шестёрок Горбуна, давно уже предлагали совершить банальный налёт. У Кола на этот счёт были другие мысли – хотелось умереть спокойно, в пьяном угаре, захлебнувшись собственной рвотой, а не подохнуть с ножом в кишках.

Сегодня Кол вновь стоял, прислонясь к прячущейся в тени стене дома, делая вид, что увлечён разговором с двумя дуболомами, хотя больше, чем их тупые байки, его мучало только одно – желание выпить. Кола заметно потряхивало, и это забавляло его подельников, должно быть, довольно уязвлённых тем, что их поставили в подчинение этому забулдыге. Однако тяжесть кулаков и крутой нрав бывшего паладина были известны слишком многим, чтобы рисковать высказывать ему эти претензии в глаза.

– Он вышел! – один из дурошлёпов только что в охотничью стойку не встал, нарушая все мыслимые правила конспирации.

– Вижу, идиот, – прошипел сквозь зубы враз собравшийся Кол. – Не пались ты, встань как стоял!

Действительно, вероятно, дела погнали купчишку из дому. Он вышел, подозрительно оглядываясь, но на улице было слишком многолюдно, чтобы Кол с его компанией привлекали много внимания. Что-то сказав двум верзилам, дежурившим у двери, купчишка, втянув голову в плечи, быстро засеменил по улице. Мордовороты двинулись за ним.

Кол задумался. Что нужно было делать дальше? Если бы он знал, о чём именно идёт речь, можно было бы наведаться в покамест пустой дом. Но так как проклятый Горбун не озаботился тем, чтобы объяснить, что, собственно, Колу нужно, ограничившись стандартным «он знает, о чём речь», то данный, более безопасный, вариант пролетал. Оставалось двигаться за купчишкой, в надежде, что у того хватит глупости сунуться в какие-нибудь безлюдные, или слишком уж толерантные к разного рода делам улочки.

Похоже, фортуна решила сегодня улыбнуться Колу во весь рот, полный гнилых зубов. Купчишка, похоже, направлялся в Крысиный конец – место, куда опасались заглядывать даже парни вроде Кола. Посадить на нож там могли за один косой взгляд, но чаще даже такого повода не требовалось. Но зато там обитали самые отмороженные барыги, готовые толкать всё, что только существует в этом мире – от относительно безобидной дурной травы, до запрещённого на всей Паэтте кашаха – сильнодействующего наркотика, добываемого из широких листьев кустарника, растущего на юге Кидуи. В самой Кидуе, а также Саррассе за распространение кашаха единственным наказанием была смертная казнь. В Латионе закон был чуть мягче, но каторжные работы многим казались не лучшей альтернативой смерти.

Неужели этот пройдоха промышляет кашахом? – размышлял про себя Кол, осторожно, смешиваясь с толпой, следуя за целью. Странно, Колу всегда казалось, что у Тана Горбуна хватало мозгов не связываться с этой дрянью.

Да, вот он – Крысиный конец, переулок, заканчивающийся глухим тупиком. Теперь нужно действовать быстро, пока купчишка не добрался до тех, к кому направляется, а то можно лишиться численного перевеса. Уже не таясь, на ходу вынимая любимый кистень, Кол прибавил шагу. Его подручные с удивительной синхронностью скопировали его действия (разве что вместо кистеня они предпочитали длинные ножи с широким толстым лезвием, которым при необходимости можно было не только колоть, но и рубить).

Купчишка, поминутно оглядывающийся, заметил их довольно быстро. Оружие в их руках не оставляло пространства для воображения и не допускало никаких разночтений относительно их намерений. Истошно крикнув, купчишка бросился бежать. Он был сухопарым и ещё совсем не старым, так что при желании мог бы уйти далеко. Так что во что бы то ни стало его нужно было остановить.

Кол бросился бегом, на бегу раскручивая кистень. Телохранители купчишки встали в стойку, достав внушительных размеров кинжалы – настоящие мачете. Ну теперь всё должно было решить умение и минимальное численное превосходство.

– Берите этих, а я за клиентом, – не сбивая дыхания, бросил Кол двум топочущим рядом подручным.

Он чуть-чуть сбавил ход, давая возможность парочке вырваться вперёд. И тот, и другой отлично знали своё дело. Каждый набросился на своего соперника, звякнула сталь, в первой сшибке не пустив ничьей крови. Кол, совершив своеобразный пирует, пронёсся между врагами, нанеся удар кистенём. Тот, на чью голову должен был прийтись этот удар, успел среагировать, отступив на шаг, но именно это было и нужно Колу. Он пронёсся дальше, набирая темп, стараясь настигнуть давшего стрекача купчишку.

Адреналин, кипевший сейчас в жилах Кола, довольно успешно заменял собой алкоголь, так что дрожь в конечностях унялась, а в голове прояснилось. Кол чувствовал, что, несмотря на начинающуюся одышку, он вскоре сумеет догнать жертву – до него оставалось не больше полусотни шагов.

И тут удача изменила бывшему центуриону. На крики купчишки из одного из домов выскочило с полдюжины вооружённых отморозков. Не иначе – те самые, к кому он направлялся. Кол быстро сориентировался и тут же, остановившись, бросился бежать назад, где звенели клинками четверо сражающихся.

Увы, за ним бросились в погоню и нагнали довольно быстро. Кол, поняв, что ему не уйти, резко остановился и, прижавшись спиной к стене, принялся раскручивать кистень. Пара новых врагов бросилась на помощь телохранителям торговца, остальные приблизились к загнанному в угол Колу. Подручные легионера, завидев приближающуюся к своим противникам подмогу, вмиг забыли обо всём и бросились бежать. Одному из них, правда, это не удалось – нож впился ему в спину аккурат там, где располагалась почка, и он рухнул, как подкошенный. На него тут же набросились все четверо врагов, затыкав его кинжалами.

К Колу пока близко никто не подходил – бешено вращающийся кистень внушал врагам должное уважение. Кол, уже понимая, что отсюда ему, скорее всего, не выбраться, тем не менее, всё пытался отыскать хоть какую-то лазейку. Он выискивал брешь в рядах противника – кого-то слабого, который не выдержит натиска. Увы, к разочарованию центуриона никого похожего он не находил. Более того, Кол заметил, что те четверо, что кромсали тело его незадачливого спутника, уже бегут на помощь остальным. Он был обречён.

И тут появился купчишка, о котором, признаться, Кол уже и позабыл. И, как выяснилось, совершенно напрасно, потому что теперь этот негодяй вернулся, держа в руках большой легионерский арбалет. Конечно же – заряженный. И вот теперь надежды совсем не осталось. Почему-то ярость вдруг покинула Кола, а взамен неё пришла вязкая, липкая апатия. Кто бы мог подумать, что центурион Брос будет стоять и безучастно смотреть, как в него будут стрелять из арбалета, словно в привязанного барана на бойне! А вот так оно и вышло. Худо прожил ты жизнь, легионер, а умер и того хуже!

С пяти шагов не промахнулся бы и ребёнок. Резкая боль в боку, и Кола отшвыривает к стене. Даже если бы он сейчас захотел удержаться на ногах – ничего бы не вышло. Мгновенная слабость растеклась по телу, беспомощная, головокружительная слабость. Кол всегда надеялся, что умрёт безболезненно, желательно – во сне. Увы, это у него не вышло. Было очень больно, легионера вырвало кровью. Он лежал щекой прямо на грязной земле, поэтому видел лишь пыльные ботинки своих убийц. С ним поступили так же, как и с его незадачливым подельником – стали тупо и методично тыкать ножами, пока Кол не истёк кровью. До тех пор, пока ни наступило благословенное небытие, было больно. Очень больно…

***

Земля была главным проклятием того богами забытого уголка, в котором суждено было родиться Варану. Твёрдая, словно гранит, и почти такая же бесплодная. И, тем не менее, поколения жалких, несчастных людей продолжали с маниакальным упорством возделывать её и радоваться тем жалким крохам, что она давала взамен.

Варану было сейчас то ли пятнадцать, то ли шестнадцать – ни он, ни его родители не помнили дня его рождения, как и дней рождений всех его братьев и сестёр. Вообще-то, конечно, его звали не Вараном, и, обращаясь к нему, отец называл какое-то другое имя, но мальчишка никак не мог расслышать – какое именно. Почему-то в голове засело именно это странное прозвище.

Измождённый, покрытый потом и пылью Варан с отчаянием обречённого вбивал в землю заступ. Именно так начинался здесь сельскохозяйственный цикл – сначала землю нужно было разбить заступом, «поднять», как это называл отец, а уж затем пройтись по ней ещё раз мотыгой, чтобы сделать комья земли хоть чуть-чуть мельче. Затем приходила очередь тяжёлой деревянной бороны с металлическими наконечниками. Сверху к ней были приторочены два довольно внушительных валуна, чтобы борона по возможности глубже вгрызалась в землю. Варан и его старшие братья таскали её, истекая потом и дыша, словно умирающие лошади. И только потом в землю сыпали овёс. Это была единственная зерновая культура, выживавшая в этих краях.

Варан ненавидел свою жизнь. Ему смутно казалось, что он рождён для чего-то иного, хотя откуда взялись такие мысли – он понять не мог. Отец его, дед, прадед, да и все остальные пращуры жили и умерли именно здесь. Не исключено, что кто-то – с тем самым заступом в руках, который в данный момент держал он. Сейчас, втыкая своё затупленное орудие в землю, Варан всякий раз представлял, что он наносит ей страшные кровоточащие раны, терзает, убивает её медленно и жестоко. Ему нравилось думать, что земля страдает от каждого его удара. Возможно, только это и заставляло его продолжать.

Его отец всегда твердил о том, как им повезло, что неподалёку есть источник с небольшим озерцом, ведь это позволяло жить, не уповая лишь на милости природы, а поливать скудный урожай тогда, когда это было нужно. У Варана было собственное мнение на этот счёт. Главным образом потому, что это «неподалёку» располагалось более, чем в четверти мили от их надела. Для самого Варана и его братьев это означало, что чуть позже, когда с перекапыванием будет покончено, бо́льшая часть их дня будет посвящена изматывающим походам к озеру и обратно с двумя кожаными вёдрами в руках. Путь туда был, если не считать жары и мух, довольно сносным – вполне можно считать это прогулкой. А вот путь обратно…

Два ведра, по два галлона каждое, очень быстро начинали мучительно резать ладонь тонкими кожаными ремешками, а чуть позже – оттягивать руки всё возрастающей тяжестью. Несмотря на то, что водоносы несколько раз останавливались, чтобы передохнуть, до поля они добирались совершенно измученными. Вылив воду на ненасытную землю, они тут же отправлялись обратно. К моменту, когда они вернутся в следующий раз, определить место, которое было полито, будет уже невозможно.

Жаловаться отцу было бессмысленно. Во-первых, полив был необходим – хочется того, или нет. А во-вторых – на любые жалобы и нытье отец, не забыв предварительной затрещины, разглагольствовал о том, как он, будучи «совсем ещё сопляком, не то что вы, детины», делал всё то же самое, что и они. И с этим нельзя было поспорить, поскольку это было чистой правдой. И вот это ужасало Варана более всего – в отце он видел всю свою дальнейшую судьбу. Прожить всю жизнь прикованным невидимыми цепями к этой богами проклятой земле, заслужив, разве что, право не так сильно вкалывать, ежели удастся разжиться достаточным количеством таких же обречённых сыновей. Нет, такой судьбы Варан не желал.

Кроме того, с некоторого времени парень не мог погасить в себе всё растущей ненависти к отцу. Он всегда несколько презирал своего родителя за ту тупость, узколобость и смиренность судьбе, что присуща всем людям его склада. Никто в округе не назвал бы отца Варана тупицей или безынициативным. Он всегда хлопотал, он лез из кожи, чтобы сделать жизнь своих домочадцев хоть капельку лучше. У него всё спорилось, и общественное мнение считало его одним из самых толковых людей в империи. Его ставили в пример, к нему прислушивались, на него равнялись… Лишь потому, что не могли понять то, что давным-давно понял Варан. Отец был туп, потому что не мог вообразить себе никакой иной жизни, кроме этого жалкого существования. Отец был безынициативен, потому что никогда не пытался сделать и полшага, чтобы сбежать отсюда.

Но ненависть пришла гораздо позже – меньше года назад, когда отец убедил маму продать старшую дочь невесть каким ветром занесённым сюда купцам из Латиона. Он убеждал, что это единственный способ пережить неудачный год – засуха убила почти все посевы. Мать долго рыдала, сопротивлялась, но в итоге сдалась. Как обычно, ведь отец для всех был непререкаемым авторитетом.

Купцы, которые остановились у того самого озерка, чтобы дать передышку лошадям, жадными глазами глядели на юную семнадцатилетнюю красавицу. Варан, сопровождавший отца вместе с ещё одним братом, чуть младше его (отец боялся, что его надуют, и таким образом хотел придать себе весомости и солидности), на всю жизнь запомнил эти похотливые взгляды. До сих пор он иногда вскакивал ночами в холодном поту, потому что видел во сне, как эти жирные свиньи лапают нежные груди его сестры, мусолят её своими толстыми слюнявыми губами.

Отец тогда, при возвращении от купцов, не переставая говорил, объясняя сыновьям, что та серебряная корона, что он выручил за их сестру, позволит всему семейству пережить этот год. Но Варан почти не слышал его – перед его глазами всё ещё стояло лицо сестры, её широко раскрытые, бесслёзные глаза, сведённый судорогой рот, из которого не донеслось ни одного рыдания. Перед глазами стоял один из купцов, приобнявший свою новую рабыню, а пальцы его при этом, словно живя собственной жизнью, уже мяли и крутили её сосок прямо через тонкую ткань одежды. Отец тогда сразу же отвернулся, предпочитая делать вид, что ничего не видит. А вот Варан не смог отвернуться и смотрел на гнусную улыбку толстяка, на маслянистый взгляд, которым он пробегал по открытой шее его сестры, и на эти мерзкие пальцы, похожие на жирных гусениц, облепивших грудь девушки.

Нахлынувшие вновь воспоминания так разгорячили юношу, что он стал лупить заступом ещё сильнее. И вот древнее, отполированное руками поколений дерево рукояти не выдержало и разлетелось. Некоторое время Варан лишь неподвижно глядел на лежащий заступ, держа в руках обломок рукояти. Затем его губы вдруг расползлись в усмешке, в которой сквозили и облегчение, и злоба, и ожидание предстоящей расплаты. Отбросив обломок, и даже не подняв сам заступ, Варан не спеша двинулся к дому.

Завидев его, отец сначала словно не поверил глазам. Действительно, такого явного неповиновения он ещё не видел и не ожидал.

– Эй! – он снова как-то назвал Варана по имени, но почему-то тот вновь не разобрал – как именно. – Ты почему это тут прогуливаешься? Ты где должен быть сейчас?

– Заступ сломался, – небрежно, как о чём-то не достойном внимания, ответил Варан, проходя мимо отца в дом.

От такой наглости отец даже оторопел. Именно поэтому он упустил момент, когда наглеца можно было ухватить за плечо или ударить.

– И где же он? – единственное, что пришло ему сейчас на ум.

– Да валяется где-то, – безразлично бросил Варан, приникая к кувшину с водой.

Вот теперь отец взъярился. Влетев в дом, он схватил отпрыска за плечо и дёрнул на себя. Кувшин выпал из рук Варана, разлетевшись на кучу черепков и обдав его ноги тёплой водой.

– Что ты сказал? – взревел отец, рывком поворачивая Варана к себе лицом.

– Я сказал, что он где-то валяется, – Варан дёрнул плечом, пытаясь скинуть отцовскую руку, но та крепко вцепилась, сжимая до боли.

Бунт так явно читался в лице парня, что отец сразу всё понял.

– Да я тебя… – ещё сильнее стискивая плечо, заорал он, наклоняясь так близко, что Варана окатила волна неприятного запаха из его рта.

– И что ты сделаешь? – презрительно скривившись спросил он, демонстративно морща нос и отворачиваясь.

Отец Варана всегда предпочитал слову дело. Вот и здесь он не стал много разглагольствовать. Смачно, с оттяжкой он влепил блудному сыну крепкую отцовскую оплеуху. Настолько крепкую, что мир поплыл перед глазами Варана, а ухо, на которое пришёлся основной удар, просто взорвалось от боли. Варана отшвырнуло к стене, и он больно ударился коленом. Однако, несмотря на это, он тут же встал, слегка пошатываясь, и, стараясь не дать волю слезам, продолжал смотреть ненавидящим взглядом на отца.

Второй удар пришёлся именно в глаз. Отцовский кулак впечатался в глазницу, отчего Варану показалось, что его глаз тут же вытечет наружу. Также ему показалось, что он сейчас потеряет сознание, тем более, что от удара он здорово приложился затылком к стенке, но и это ощущение оказалось ложным.

– Ну что, хватит с тебя? – поинтересовался отец, подойдя к скорчившемуся на полу сыну.

Собрав последний остаток сил, Варан плюнул, стараясь попасть на башмаки отца. Не попал, а вот этот самый башмак тут же со всей силы вмазал ему по рёбрам. Варану показалось, что хруст разнёсся по всему дому. На этот раз боль была такой, что он действительно отключился.

И пришёл в себя, лежащим в кровати. Рядом сидела заплаканная мать. Неподалёку были видны лица его сестёр и братьев, встревоженно и сочувственно глядящие на него. Отца в комнате не было.

И мать, и братья долго пытались разговорить молчаливо лежащего Варана. Умоляли помириться с отцом, сожалели, укоряли, устрашали. Варан молчал, глядя в одну точку на потолке. В конце концов его оставили в покое. Дел было слишком много, чтобы тратить время на взбунтовавшегося подростка.

Ночью дом затих, если не считать более или менее громкого храпа, доносившегося из разных комнат. Выждав ещё какое-то время, Варан, морщась от боли, стискивая зубы, чтобы не застонать, осторожно встал с кровати. Медленно, крадучись, он пробрался на кухню. Критически оглядел кухонные ножи матери. Выбрал один, казавшийся наиболее крепким и острым, и так же тихонько пошёл к комнате отца. По большому счету, он мог бы и не таиться. Даже если бы Варан одел на ноги кованые сапоги с бубенчиками, вряд ли он сейчас кого-нибудь разбудил в доме. Уставшие от праведных трудов домочадцы спали сладко и крепко.

Подойдя к спящему отцу (они с матерью спали в отдельных комнатах, так как отец не выносил чьего-то присутствия в спальне), Варан некоторое время смотрел на его лицо с чуть раскрытым ртом, откуда доносился сиплый храп. Он пытался понять – как же он относится к этому человеку? Нож был сжат в ладони, но Варан не спешил заносить его над жертвой. Он честно пытался найти в себе хотя бы каплю любви.

Отец что-то пробормотал и повернулся на бок, лицом к стоящему у кровати юноше. Конечно же, он не проснулся, но Варана вдруг охватил какой-то непонятный страх. Страх быть застигнутым с ножом у постели родного отца. В нём появилась уверенность, что вот сейчас отец откроет глаза, и, поняв всё, на этот раз просто забьёт сына до смерти.

В эту же секунду, не дав возможности разуму заглушить зов рефлексов, Варан неловким, размашистым движением всадил нож в шею, чуть пониже уха. Всадил почти по самую рукоять. Отец забился в кровати, захрипел, но так и не открыл глаз. А Варан смотрел, не отрываясь. Смотрел, покуда последние судороги агонии не затихли. Лишь после этого он осторожно вышел и так же тихо покинул дом.

Варана нашли уже утром. Избитый мальчик со сломанными рёбрами не смог уйти достаточно далеко, чтобы его не обнаружили фермеры-соседи на лошадях. Его грубо схватили, не церемонясь и не заботясь о переломах, и потащили обратно к отчему дому. Выбежавшая из дома, растрёпанная и зарёванная мать, воя, вцепилась ему в волосы и мотала его головой, словно пытаясь оторвать её от плеч. Её оттащили братья, но лишь затем, чтобы повалить Варана на землю и пинать ногами, покуда он снова не лишился сознания.

Тащить отцеубийцу в ближайший город, где был имперский суд, никому и в голову не пришло. Здесь, на этой забытой богами земле, были свои порядки и своё правосудие – скорое и беспощадное.

Варан очнулся уже тогда, когда его распластали на земле, раскинув руки и ноги, и привязывали их к колышкам, вбитым в землю. Поняв, что его ожидает, Варан попытался сопротивляться, но это было совершенно бесполезно. Вскоре он лежал, окидывая небольшую толпу местных жителей обезумевшим от ужаса взглядом и хрипло выл, умоляя о пощаде. Он видел кучу камней, лежащую неподалёку, камней, которые вскоре расплющат его кости и размозжат мышцы. Он видел свою мать и братьев с сёстрами, стоящих несколько поодаль.

– Мама! – крик-рыдание вырвался из беззубого, полного крови рта, искажённый разорванными губами и сломанной челюстью.

Мать услышала его. Она дёрнулась, словно её ударили по щеке. Странным, пустым взглядом поглядела на распростёртое тело сына. Затем она молча направилась к куче камней, не глядя, взяла оттуда первый попавшийся, и с горестным криком бросила его в Варана. Камень ударился о землю, не задев приговорённого к казни. Но другие участники оказались куда более меткими…

***

Даже в это время года на Келлийском архипелаге нежарко и ветрено. А море такое, словно оно вообще никогда не видало синего неба. Недаром его прозвали Серым. Полумесяц никогда не был обитаемым островом, и дело было, конечно, не в климате. И даже не в том, что на этой каменистой тверди могли вырасти разве что карликовые деревца да мох. Просто место было нехорошее, неуютное. Среди зеленоватых от времени скал, где гулял пронизывающий ветер, завывая и взметая пыль, даже обычным людям ощущалось присутствие чего-то, выходящего за грань их понимания. Присутствие магии.

Всё то время, что путешественники пробыли на острове, каждый из них кожей ощущал влияние этого места. Все были подавлены и растеряны, а уж он, величайший маг современности, ещё более прочих. Там, где другие слышали лишь шорох сползающего щебня, он слышал грохот падающих валунов. И это страшно действовало на нервы.

Как и силуэт Башни, маячивший над островом. Трудно было оценить её размеры, потому что они словно менялись в зависимости от угла зрения. Она была похожа на мираж – удалялась, стоило попытаться подойти ближе. Иногда она казалась эфемерной и невесомой, иногда – незыблемой, словно скалы, окружающие её. Она была здесь уже довольно много дней, с тех пор как все описанные Биаллом процедуры были проведены. Но Башня до сих пор оставалась недоступной, поэтому Мэйлинн целыми днями проводила в странной медитации, словно выключенная из этого мира, пытаясь придать Башне материальность.

Если верить подсчётам, оставалось ждать совсем недолго – может, всего несколько часов. Что будет дальше – Каладиус не знал. Слишком неземным, невероятным казалось то, что происходило сейчас. Однако одно он уже ощутил совершенно точно: эта Башня – только для Мэйлинн. Это чувствовалось, это ощущалось, словно чей-то шёпот, вгрызающийся в мозг. Башня, такая величественная, такая прекрасная, такая могущественная – она не для него. Не он постигнет её суть, не он войдёт в эту дверь. Это сводило с ума ещё больше.

Но особенно убивало то, что Каладиусу постоянно чудилась некая манящая издёвка в этих эманациях Башни. Так улыбается юноше неприступная красавица – холодно и отчуждённо, но где-то, на самой грани восприятия намекая, что в этом мире на самом-то деле не существует ничего абсолютно неприступного.

Мысль о том, чтобы завладеть могуществом Башни, неотступно поселилась в голове мага. Соединив свою силу с мощью Башни, Каладиус мог бы стать богом. Конечно, не ровней Ассу и Арионну, но достаточно могущественным, чтобы стать локальным божком этого мира. И, произнося мысленно эти слова, Каладиус ни в малейшей мере не кривил презрительно губы. Это лишь неудачники прячут свою беспомощность под маской максимализма – мол, для меня либо всё, либо ничего. Каладиус неудачником не был. Быть богом целого мира – это уже немало.

Возможно, Башня просто играла с ним в игры. Заставляла поставить на кон всё, без обещаний выигрыша. Но даже если так – неужели мизерный шанс победы не стоит игры? Неужели лучше обречь себя на дальнейшее существование, отравляемое вопросом «а вдруг?»?

Каладиус прожил много лет, пережив огромное количество людей – более или менее знатных, более или менее достойных. Наблюдая, как умирают негодяи, и как умирают святые, Каладиус так и не увидел между этими смертями особой разницы. Понятия между добром и злом порою столь размыты, что запутавшиеся вконец злодеи творят добро, а хорошие люди напропалую вершат черные дела. Разве этот мир способен быть добрым, или злым? Разве это – не просто нравственные категории, придуманные слабыми моралистами в тщетной попытке обезопасить себя от Справедливости? Потому что в мире существует лишь Справедливость, и порою она крайне жестока.

И именно эта Справедливость убеждает сейчас великого мага отринуть шелуху пустых понятий, подняться над ней. Чтобы стать новым богом, нужно перешагнуть через свою самость, принести искупительную жертву. Пусть шансы невелики, но пока они есть – сильный будет бороться ради них. Слабый же спрячет голову в глупый туман красивых слов. Он, великий маг Каладиус, никогда не будет слабым!..

…Прошло некоторое время, и он с леденящей безнадёжностью понял, что проиграл. Башня обманула его, и теперь она уходила. Уходила, освободившись от той невидимой нити, что тянула её в этот мир. Так значит – вот, что ей было нужно! Избавиться от того, кто держал её, кто тянул, подобно тому, как рыбак тянет лесу с заглотившей крючок глубоководной рыбиной. Всё – леса порвана, рыба сорвалась. Ах, как же, оказывается, легко оболванить даже такого опытного старика, как он! Великий маг Каладиус – не более, чем глупое и самоуверенное орудие убийства!

Для остальных пока что ничего не изменилось. Они не ощущали изменения в возмущении так остро, как он. Башня будет уходить так же медленно, как возникала, так что первые сомнения у них зародятся не раньше завтрашнего дня. Причём не из-за Башни.

Мэйлинн сидела в той же позе, что и все предыдущие дни. Колени подтянуты к груди, руки – на коленях, подбородок – на сложенных руках. Красивые лиррийские глаза закрыты, потому что смотрит Мэйлинн теперь лишь вглубь себя. Лирра неподвижно сидела целыми днями, и к этому все уже успели привыкнуть. Однако, время от времени она словно пробуждалась от своего сна, и тогда, устало улыбаясь, она подходила к костру, и даже иногда проглатывала несколько ложек той похлёбки, что в последние дни варил Пашшан, испытывающий дефицит ингредиентов.

Наверное, этим вечером друзья Мэйлинн ещё ничего не заметят. Но следующим утром – уже наверняка. Никогда девушка не медитировала так долго. И тогда всё станет ясно.

Нет, возможно они и не обвинят ни в чём Каладиуса. Маг поступил очень аккуратно, даже бережно. Он просто остановил и без того едва бившееся сердце – медленно и плавно, словно погрузил лирру в вечный сон. Она умерла незаметно даже для самой себя. Тело её продолжало выглядеть живым – ветер развевал отросшие за время путешествия волосы, трепал одежду, так что создавалась иллюзия, что девушка дышит.

Да, если нужно, он сумеет объяснить друзьям естественную причину смерти их любимицы, напустив в разговор столько сложных слов, что даже такой проныра, как Варан, не сможет придраться. И да – он будет горевать вместе со всеми, убиваться по Мэйлинн совершенно искренне…

Но всё это претило великому магу Каладиусу, едва не ставшему богом одного из миров Сферы. Теперь, когда надежда на это медленно истаивала, неужели оставался хоть какой-нибудь смысл в дальнейшем его существовании? Неужели и самая жизнь теперь не станет для него нестерпимой пыткой? Прозябать, влачить существование, ощущать свою слабость и беспомощность? Ну уж нет!

Маг тихонько встал и осторожно пошёл к сидящей на огромном валуне Мэйлинн. Друзья проводили его слегка удивлёнными взглядами, но не более того. Всем им сейчас нелегко, рядом с таким ураганом мощи, что бушует на острове. Радует лишь то, что с каждым днём этот напор будет утихать. Хотя, учитывая то, что вскоре предстоит узнать его спутникам, Каладиус очень сомневался, что им будет хоть какое-то дело до всех Башен мира. Что ж, каждый из них волен будет выбрать собственный путь. Может быть, кто-то последует и за ним.

Сев рядом с казавшейся такой живой Мэйлинн, Каладиус несколько минут смотрел на бушующее вдалеке море. Позади громоздилась Башня. Как и Мэйлинн, она казалась живой, хотя на самом деле уже была не здесь, не в этом мире. Посмотрев на спокойное, сосредоточенное лицо лирры, маг нежно улыбнулся ей. Неплохой финал для их путешествия. Очаровательная ирония судьбы, если подумать.

Закрыв глаза, Каладиус сосредоточился на биении своего сердца. Это было чуть сложнее, чем останавливать сердце другого человека – рассудок упорно сопротивлялся этому. Но он был великим магом Каладиусом, для которого почти не было ничего невозможного…

***

Они упали все одновременно, словно подкошенные невидимой косой. В первую секунду к Мэйлинн пришёл даже не страх – изумление. Четверо её спутников лежали, не шелохнувшись. И вот тут ей стало действительно страшно. Бросившись к Бину, лежащему ближе всего, она, к своему облегчению, вскоре убедилась, что он жив. Бин словно спал, однако ни тормошение, ни несколько звонких пощёчин ничего не дали. Да, Бин спал, но глубокий сон его мало чем отличался от смерти. Очевидно, что то же самое было и с остальными.

– Они уснули, – раздался вдруг мелодичный женский голос.

Мэйлинн резко вскочила, почти рефлекторно вытаскивая кинжал из ножен. Обернувшись, она увидела странную женщину. По её лицу невозможно было прочесть её возраст, да и на человека она походила лишь отдалённо. Её огромные, как у лирр глаза были агатово-чёрными. Почти прозрачная кожа, казалось, светилась изнутри, просвечивая тончайшее платье, свободно висевшее на ней. Однако именно это выдавало ещё одну странность существа – оно было абсолютно бесполо. Не было ни женской груди (не было даже сосков), ни иных признаков, выдающих в ней особь женского пола, равно как и мужского.

– Кто ты? – вскричала Мэйлинн, выставляя кинжал вперёд, а другой рукой спешно скидывая арбалет с ремня. – Что ты с ними сделала?

– Я – Шуанн, – ответила странная женщина. – А они попали в мир грёз.

– Верни их немедленно! – теперь Мэйлинн навела на невозмутимую собеседницу ещё и заряженный арбалет.

– Разве это самое важное теперь для тебя? – бесстрастно спросила та, что назвалась Шуанном. – Не затем ли ты пришла сюда, чтобы взять мою Голову?

Сама постановка вопроса прозвучала так абсурдно, что Мэйлинн вдруг опустила оружие.

– Прости, – проговорила она, испытывая иррациональное ощущение, что всё это – сон. – А я думала, что Шуанн – мужчина.

Ничего глупее, наверное, сказать было невозможно, но Мэйлинн сейчас это не заботило.

– Я могу принимать множество обликов, – всё так же спокойно отвечала женщина. – Но разве это сейчас важно?

Шуанн, словно учитель, наталкивала Мэйлинн на верный ответ. Чувствуя лёгкое головокружение, лирра целиком отдалась абсурдности этой ситуации.

– Да, это неважно, – подтвердила она. – Я действительно пришла за твоей Головой. Но как мне взять её, раз ты – живая?

– Вопрос не в том – как, вопрос в том – зачем, – возразила бесполая женщина.

– Я ищу Белую Башню, – словно примерная ученица, ответила Мэйлинн.

– Это так, – кивнула Шуанн. – И именно поэтому моё волшебство тебя не коснулось. Ты получишь мою Голову, если решишь, что она тебе действительно нужна.

– Конечно нужна! – тут же воскликнула Мэйлинн. – Ведь без неё я не найду Башню!

– А ты уверена, что тебе это нужно?

– Конечно уверена! – без тени сомнений ответила лирра.

– Но ты не знаешь, что ждёт тебя, когда Башня явится тебе! – резонно заметила Шуанн.

– Ну и что! Всё лучше, чем нынешняя неопределённость! – возразила Мэйлинн.

– Ты меняешь одну неопределённость на другую… Не кажется ли тебе это довольно странным? Чем тебя не устраивает твоя нынешняя жизнь? У тебя есть всё, чтобы прожить её счастливой.

– Но я не знаю, кто я! – с горечью воскликнула лирра.

– Ты – это ты, – без намёка на насмешку проговорила Шуанн. – Разве этого недостаточно?

– Для меня – нет, – Мэйлинн упрямо смотрела на собеседницу.

– А если я скажу, что твоя встреча с Башней может настолько кардинально изменить твою жизнь, что ты уже больше не будешь собой? – всё так же спокойно спросило существо.

– Этого не случится! – самоуверенно воскликнула Мэйлинн.

– Возможно, – кивнула Шуанн. – Но возможно и иное. И возможность эта весьма высока.

– Тут уж всё будет зависеть от меня! – гордо вскинулась лирра. – А в себе я уверена.

– Ты уверена, что в сердце твоём не живёт зло? – женщина пристально взглянула в глаза Мэйлинн.

– Уверена, – против воли та потупилась.

– Твой путь окроплён кровью многих людей, – строго сказала Шуанн. – И многие из них умерли от твоей руки.

– Это было необходимо, – теперь Мэйлинн совсем смешалась, утратив свой уверенный тон.

– Это было необходимо тебе. Но так ли уж это было необходимо этому миру? А что если эти люди положили свои жизни, чтобы попытаться не дать тебе принести в мир большое зло?

– Это невозможно… – растерянно пробормотала Мэйлинн, но вдруг взяла себя в руки. – Это невозможно! – уже твёрдо проговорила она, глядя полными слёз глазами на Шуанна. – Я достаточно знаю себя, чтобы быть уверенной, что я неспособна принести большое зло в этот мир!

– Уверенность, достойная уважения и смеха, – всё с той же бесстрастностью произнесла женщина. – Хорошо, тогда второй вопрос. Твои спутники. Ты знаешь, что каждый из них способен предать тебя, хотя двое уверены, что их снедает любовь к тебе, третий считает себя связанным словом чести, а четвёртый ищет способы искупить былые грехи? Но именно это и станет причиной их предательства. Кто-то предаст из ревности, кто-то – из себялюбия, а кто-то – из жажды власти.

– Они никогда не предадут меня! – уверенно возразила Мэйлинн. – Это невозможно.

– Жаль, что тебе не дано увидеть те грёзы, которые сейчас сковывают их разум! – впервые с начала разговора губы женщины словно слегка искривились в усмешке. А может быть, Мэйлинн это только показалось.

– Мне всё равно, какие видения ты насылаешь на них! – гневно воскликнула лирра. – Я знаю, что никто из них никогда не предаст меня.

– Это не видения, – возразила Шуанн. – Это – вероятности. Они переживают сейчас множество жизней, каждая из которых могла бы, или ещё может случиться.

– Ещё раз повторю, что мне плевать на это! – уже довольно грубо ответила Мэйлинн.

– Значит, ты окончательно решила, что пойдёшь до конца? – не теряя самообладания, спросила Шуанн.

– Окончательно! – Мэйлинн не колебалась ни секунды. – Если хочешь меня отговорить, найди аргументы посерьёзней.

– Я не хочу тебя отговаривать. Я хочу лишь убедиться в твоей уверенности.

– О, поверь, уверенности у меня – хоть отбавляй! – со злостью ответила лирра.

– Что ж, – кивнула Шуанн (Мэйлинн показалось, или жест получился немного печальным?). – Тогда иди за мной.

Мэйлинн послушно двинулась вслед за женщиной. Через некоторое время они вошли в какое-то подземелье. Там не горели ни факелы, ни иные светильники, но проход почему-то всё равно был освещён бледным светом, подобным тому, которым светилась кожа Шуанна.

Наконец они пришли в какую-то комнату. В центре её стояла каменная тумба, на которой лежал странный череп. Мэйлинн сразу поняла, что этот череп мог бы принадлежать сопровождавшей её женщине – та же странная форма черепа, те же огромные глазницы.

– Бери, – махнула рукой в сторону тумбы Шуанн.

Ощущая чудовищную неловкость, Мэйлинн осторожно взяла в руки Голову Шуанна. Иррациональность происходящего кружила голову.

– Я провожу тебя обратно, – сказала та, чей череп лирра держала в руках.

– А как же ты вернёшься обратно? – задала очередной глупый вопрос Мэйлинн.

– Это не твоя забота, – ответила Шуанн. – Когда будет нужно, я вернусь сам.

В полном молчании они прошли обратный путь, вновь выбравшись на поверхность. Шуанн сопроводила лирру до того места, где до сих пор лежали спящими её друзья. Мэйлинн, осторожно развязав куб, открыла его и, выдохнув, словно перед прыжком в воду, опустила череп на дно куба. Шуанн бесстрастно следила за этим. И исчезла, как только захлопнулась крышка.

Глава 70. Кинай

Очнулись мужчины столь же внезапно, как и уснули. Нужно было видеть их потерянные лица, расширенные от ужаса глаза. Вероятно, в первые секунды они вообще не понимали, где находятся, считая это очередным видением в хороводе грёз, насланных на них Шуанном. Было заметно, что всё виденное ими вполне можно было бы назвать кошмарами.

– Не понимаю, что происходит… – прохрипел Кол, перекатываясь на живот и пытаясь привстать.

– Всё в порядке! – поспешила заверить Мэйлинн. – Ваши кошмары окончены!

– Хотелось бы быть в этом уверенным… – Варан тоже сделал попытку встать, но она также оказалась безуспешной.

– Я нашла Голову Шуанна и спрятала её в куб, – объяснила Мэйлинн. – Это сняло заклятие, и вы очнулись.

– Так это были только сны? – в голосе Бина слышались одновременно и истерические нотки, и явное облегчение.

– Всего лишь сны, –подтвердила лирра. – Их наслало существо по имени Шуанн.

– И вы видели его, дорогая? – натужно кряхтя, Каладиус кое-как сумел сесть.

– Оно явилось мне, – с какой-то неожиданной стыдливостью проговорила Мэйлинн. – Кажется, пыталось отговорить от поисков Белой Башни. Но в итоге само показало, где находится эта Голова, и исчезло, как только я закрыла куб.

– Вероятно, это существо каким-то образом воздействовало на наш разум, проецируя в него видения, – Каладиуса даже передёрнуло, видимо, вспомнил что-то из этих видений.

– И что же – когда мы прибудем к месту, ящик придётся снова открыть? – с нескрываемым содроганием спросил Бин.

– Да, но я уверен, что такого больше не повторится, – маг попытался вложить в свои интонации максимум уверенности. – На данном этапе его видения были либо испытанием, либо своеобразным предостережением… – Каладиус неожиданно замолчал, вероятно, вновь вспомнив что-то из увиденного.

– Да уж, не хотел бы я пережить это снова… – проворчал Кол, которому к тому времени уже удалось встать на ноги. – Сам не понимаю – как, но я прожил за это время не одну жизнь. И каждая была паршивей предыдущей. А смерть – и того хлеще.

– Причём, когда мне виделась одна моя жизнь, я не помнил всех других, – поддакнул Варан. – А теперь вот отчётливо помню каждую… Интересно, этот Шуанн специально подбирал самые мерзкие варианты?

– Скорее всего, – пожал плечами Каладиус. Видимо, его грёзы также не отличались особой приятностью.

– А знаете, что самое жуткое? – Бин был единственный, кто продолжал сидеть на земле, и теперь было видно, что его бьёт крупная дрожь. – А что, если мы так и не проснулись?

На мгновение такой ужас накрыл лица спутников Мэйлинн, что она почувствовала горячую жалость к ним. То, через что им пришлось пройти, было просто чудовищным.

– Поверьте, вы проснулись! – тут же воскликнула она. – Теперь всё хорошо, и мы снова вместе! И, главное, мы можем наконец выбираться из этого города!

– С радостью сделаю это! – Кол попытался поднять куб, но тот пока ещё был ему не по силам. Легионер, охнув, вновь осел на землю.

– Кажется, нам придётся какое-то время ещё побыть тут, – неохотно проговорил Каладиус. – Мы слишком слабы, чтобы двигаться дальше.

– А я словно до сих пор чувствую боль от тех ран, что мне наносили всякий раз в этих кошмарах, – потирая грудь, проворчал Кол.

– Да уж, – болезненно поморщившись, согласился Варан. – Мне кажется, я больше никогда не лягу спать. А ну как приснится снова!

Наступила тишина. Мэйлинн участливо смотрела на друзей, которые, кажется, вновь впали в какое-то сомнамбулическое состояние, оставшись наедине со своими мыслями. По мрачным, сведённым судорогой боли лицам она видела, как им сейчас нелегко. Хотелось что-то сказать, чтобы отвлечь их от этих кошмаров наяву, но ничего не приходило на ум. Поэтому лирра просто сидела молча, вместе с остальными. Ей тоже было о чём подумать.

– Давайте уже выбираться отсюда, – спустя некоторое время подал голос Кол. – К Гурру этот проклятый город! И как тут люди жили?

– Хорошо жили, не тужили, – поднимаясь на ноги, ответил Каладиус. – Город был большой и величественный, и – попрошу заметить – многолюдный. А Голова Шуанна, наверняка, была мощно укрыта, так что не могла вредить.

– А вы говорили о экспедиции Латионской академии, – припомнила Мэйлинн. – Интересно, а как они-то справились? Ведь среди них не было ни одного истинного искателя…

– Подробности экспедиции мне неизвестны, – развёл руками маг. – А домысливать не хочется. Будет любопытно – спросите об этом своего приятеля в следующий раз, когда выпустите из куба.

– Обязательно, – хмыкнула Мэйлинн, давая понять, насколько ей интересна судьба научной экспедиции.

Обратный путь к заваленным воротам занял на удивление гораздо меньше времени. После добровольного заточения Шуанна Шеар превратился в обычный заброшенный город. В нём стало как будто бы даже светлее. И не возникало больше ощущения этой одуряющей духоты. Путешественники даже начали крутить головами, разглядывая местные достопримечательности. Кол тоже шагал вполне бодро – вопреки законам природы куб с Головой внутри казался легче, чем раньше.

Бодро дошагав до завала, друзья без особых проблем перебрались на другую сторону, где их встретил Пашшан. Баинин флегматично сидел у небольшого костерка, обстругивая своим кинжалом ветки, а затем бросая их в огонь. Каков был смысл данного действа – осталось загадкой для всех, поскольку баинин, как обычно, был безгласен.

– Ну что, друзья, – Каладиус ещё больше оживился, увидев своего слугу в столь созерцательном благополучии. – Предлагаю сегодня уже никуда не отправляться – Пашшан разбил вполне уютный лагерь. Переночуем здесь, а завтра – в обратный путь.

Против воли, все несколько приуныли, вспомнив, что им предстоит обратный путь через саннские леса. Тому же Бину до сих пор иногда ночами мерещились зеленоватые огоньки во тьме.

– А нужно ли нам возвращаться? – вдруг спросил Кол.

– Неужели ты наконец-то определился с местом, в котором хочешь встретить старость? – рассмеялся Варан.

– Да уж не здесь – это точно! – отмахнулся Кол. – Я о другом. Нужно ли нам назад в Латион?

– Но таков наш план, – не понимая, к чему ведёт центурион, осторожно возразил Каладиус. – Добраться до Сеала, нанять парусную лодку и спуститься на ней по Труону до Серого моря.

– Верно, таков был план, – хитро улыбнувшись, согласился Кол. – Но тогда, когда мы его составляли, мы ещё не были знакомы с Шэдом Кошкой!

– А причём тут Шэд? – озадаченно спросил Бин.

– А ты напряги-ка мозги, железный человек, – с ехидцей предложил Кол, вновь подтрунивая над другом за его помпезный боевой наряд. – Что мы знаем о нашем приятеле Шэде?

– Что он сейчас должен быть в Кинае! – за Бина ответил быстрее соображающий Варан.

– Верно! – ухмыльнулся Кол. – А это значит, что примерно в десяти днях пути от нас стоит великолепное судно с отличным капитаном на борту!

– Если он ещё там… – с сомнением проговорил Каладиус, хотя по его лицу было видно, что данная идея задела его за живое.

– А куда ему деться? – беззаботно ответил Кол. – Он же говорил нам, что пробудет в Кинае до летней навигации. Если я правильно понимаю, она наступит примерно через месяц. Вряд ли Кошка снимется с якоря, не вылакав предварительно весь запас вина в городе.

– Но разве до Киная всего десять дней пути? – непонимающе спросила Мэйлинн. Насколько она помнила карту, город располагался гораздо дальше.

– На самом деле, в этом наш предприимчивый друг приблизительно прав, – подтвердил Каладиус. – Конечно, если двигаться туда посуху, то путь займёт минимум вдвое больше времени, но есть ведь куда более быстрый и удобный путь – по воде! Отсюда мы за два-три дня доберёмся до Среднего Пальца. На побережье Залива Дракона полным-полно рыбацких деревень, где можно будет нанять небольшую шхуну или фелуку. И тогда, действительно, примерно за неделю или дней десять мы окажемся в Кинае.

– А если окажется, что Шэд уже уплыл? – не то, чтобы Бин был против этого плана, скорее он просто боялся поверить своему счастью.

– Наймём любой другой корабль! – с великолепной беспечностью воскликнул Кол.

– Должен сказать, что мои нынешние финансовые возможности заметно уступают тем, что были в Найре, – заметил Каладиус. – Не уверен, что наберу необходимую сумму.

– Что ж, – у Кола был готов ответ на всё. – Продадим вот хоть этот мой меч! За эти деньги, ручаюсь, мы сможем совершить несколько кругосветных путешествий вокруг Паэтты, да ещё и посетить колонии Эллора.

– Подарок императора? – забеспокоился Бин, вероятно, боясь, что его могут лишить замечательных доспехов, подаренных гномами.

– Если понадобится – то да! – пожал плечами Кол. – Я не так уж и держусь за все эти красивые игрушки.

– Должен заметить – исключительно ради восстановления справедливости – что это не просто красивая игрушка, а весьма эффективное оружие! – ввязался в разговор Варан, но по его улыбающемуся лицу было видно, что он сделал это лишь чтобы подзадорить Бина. – Лучше продадим доспехи нашего юного паладина, а то, неровен час, он ослепит нас солнечными зайчиками, которые во все стороны разлетаются от его брони.

Все расхохотались, и даже Бин, не удержавшись, рассмеялся.

– Так что же мы решаем? – осведомился Кол.

– Решение, как обычно, за нашей милой лиррой, – тонко улыбнувшись улыбкой старого казуиста, проговорил Каладиус.

– Я думаю, что идея Кола – просто отличная! – без обиняков заявила Мэйлинн. – Этот путь представляется мне более безопасным и – чего уж греха таить! – более комфортным. Я – за!

– Что ж, я тоже – не против, – засмеявшись, кивнул маг.

– Ну, старина Шэд, жди гостей! – вскричал Кол, светясь от радости.

– Да уж, кто бы мог подумать, что наше путешествие подходит к финальной стадии… – проговорил маг с лёгкой мечтательностью в голосе.

Однако его реплика неожиданно произвела совсем не то действие, на которое он рассчитывал. Какой-то грустью подёрнулись вдруг лица присутствующих. Может быть, отчасти виной тому были грёзы, насланные Шуанном, но, скорее всего, проблема была в другом. Никто не знал, что будет, когда они достигнут цели. Сейчас, пока они в пути, в поисках – у них есть эта самая Цель, которая определяет их бытие, делает их единой командой, почти семьёй, и весьма чётко планирует их действия. Но что будет тогда, когда этой Цели не станет?..

– Ладно, чего скисли? – через некоторое время встряхнулся Кол. – Давайте, что ли, ещё раз обсудим Биновы доспехи!

– Да иди ты к Гурру! – беззлобно огрызнулся Бин.

Этого было достаточно, чтобы весёлость вновь вернулась к друзьям. Остаток вечера прошёл в пустой болтовне – старались не допустить даже минутной тишины, чтобы не вернулись воспоминания о том, что пришлось пережить сегодня. Больше всех теперь уж, конечно, доставалось Бину и его злосчастным доспехам, но стоило ему дойти до определённой точки кипения, как острословы тут же перекидывались на того же Кола, в красках описывая, как он на старости лет станет восстанавливать Шеар, чтобы поселиться в нём, или на Каладиуса, фантазируя на тему того, какие ещё снадобья он закупил от самых идиотских напастей, какие только могли прийти в голову собеседникам. Проще всех было Пашшану, поскольку любые насмешки отскакивали от него, словно стрелы от каменной статуи, да Варану, который каким-то образом умудрялся не создать вокруг себя ни одного объекта для насмешек.

Никто не хотел засыпать в эту ночь, но это всё-таки было необходимо. В конце концов, распределив часовых, друзья улеглись. Трудно сказать – кто из них действительно сумел уснуть, а если сумел – то что видел во сне. В эту ночь никто не потревожил путешественников, и, тем не менее, они с огромным облегчением встретили утро. Быстро собравшись и наскоро перекусив, друзья были готовы к продолжению пути.

– Ну что ж, – вскакивая на коня, провозгласил Каладиус. – Направляемся на северо-запад.

***

Сплошные леса продолжались практически до самого Залива Дракона. Постепенно они стали переходить в гористое редколесье, поскольку берег Залива был скалистым. Может быть, как раз за счёт постепенного подъёма уровня поверхности, путь искателей Башни больше не преграждали обширные болота. По мере приближения к побережью всё чаще попадались лиственные деревья, пока что невыигрышно выглядевшие на фоне вечнозелёных сосен. Да и они тоже изменились. Место кряжистых многовековых великанов постепенно занимали стройные изящные корабельные сосны, каждая из которых казалась уже готовой мачтой.

Путешествие не представляло никакой особой сложности. Через какое-то время путешественники наткнулись на остатки древней дороги, ведущей как раз куда-то в сторону Залива. Каладиус пояснил, что во времена древней Империи на побережье стояло несколько довольно крупных городов, где проживали купцы и люди, занимавшиеся морским промыслом. Вероятно, эта дорога, едва угадывающаяся посреди бушующего леса, как раз и спешила от одного мёртвого города к другому, словно до сих пор не зная, что Кидуанской империи нет уже много столетий. Так или иначе, а она заметно облегчила путь.

Кроме того, дорога оказалась не такой уж мёртвой. Здесь, в западном Санне путникам впервые попались какие-то населённые пункты. Это были небольшие деревушки, скорее даже хутора, стоявшие вдоль древнего Шеарского пути. Жило в них совсем немного людей, изредка встречались и лирры. Жители, как правило, промышляли рубкой леса и бортничеством. С почти суеверным ужасом взирали эти люди на группу всадников, двигавшихся с юго-востока – из земель, в которые даже местные жители предпочитали не соваться.

Тем не менее, путешественникам удалось приобрести у хуторян кое-какой нехитрой пищи – в большей степени вяленого оленьего или кабаньего мяса. Но зато удалось впервые за много дней накормить лошадей хотя бы сеном. Увы, но овса в этом лесном краю было не достать – земледелие здесь было не в ходу.

Однако, сам факт того, что они вновь попали в обжитые земли, не мог не радовать друзей. Мрачный лес казался уже не таким мрачным, да и на самом деле, как мы уже отмечали, по мере приближения к побережью он действительно редел. Искатели Башни, конечно, даже не заметили, как они покинули территорию Санна и оказались в вольной Кидуе, Владычице морей, как часто называли её не только сами кидуанцы, но и жители других государств.

Вскоре древняя дорога словно постепенно выползла из-под слоя почвы. Было видно, что за этим тут следят, не желая потерять столь важное наследие прошлого. Появились более крупные деревни, а самое главное – ополья, хранившие следы земледелия. Ещё незасеянные полосы обработанной земли неожиданно грели душу путешественников, радовавшимся этим нешироким просторам, словно дети. Леса порядком надоели всем, даже Мэйлинн, которая, как мы помним, мечтала их повидать.

Ну а затем появилось и море. Как и предполагал Каладиус, отряд добрался до побережья Среднего Пальца меньше, чем за три дня. Здесь леса несколько тушевались, встречая отпор гранитных скал, окаймлявших море. Кое-где они ещё пытались подобраться вплотную, но чаще отступали, оставляя незанятой полосу шириной до лиги. И вот эту полосу основательно заселили люди. Кабы не скалистый пейзаж и явственный запах моря, могло бы показаться, что путешественники вновь в Северной Саррассе или Южном Латионе.

Двигаясь по вполне обычной просёлочной дороге, к концу дня отряд прибыл то ли в большое село, то ли в маленький городок, стоящий на самом берегу залива и носящий имя Даррак. В нём оказался даже небольшой постоялый двор, который, правда, был скорее харчевней, в которой от случая к случаю можно было снять комнату. Но даже этому друзья были очень рады, ведь до того они десять дней спали на голой земле.

Стол в трактире оказался вполне приличный, изобилующий дарами моря, в том числе и устрицами, которых воспитанница Наэлирро Мэйлинн так любила кушать когда-то давным-давно. А вот постель явно подкачала – в гостинице оказалось полным-полно клопов. Даже Кол, который поначалу твердил, что его, как бывалого легионера, никакие клопы и прочие вши не напугают, в итоге был вынужден капитулировать. Остаток ночи компания практически в полном составе провела на первом этаже, в общей зале, прямо за столами. Мэйлинн уютно свернулась клубочком и спала в углу на широкой скамье. Кол и Бин, два её верных паладина, спали рядышком на грубых лавках, сидя за столом. Варан, не стягивая сапог, закинул ноги на столешницу, а сам прислонился спиной к стене, да так и уснул, сидя на лавке. Каладиус долго ворчал и ворочался, но в конце концов решительно встал и направился обратно в свою комнату. Вероятно, он применил какое-то заклятие, отпугивающее клопов, потому что назад так и не вернулся. Пашшан же невозмутимо уснул, сидя за столом, и не выказывая никаких претензий судьбе.

На следующее утро, раздосадованные и разбитые, путешественники без аппетита съели завтрак, а затем направились на поиски судна, которое доставит их в Кинай. Кол объявил, что поплывёт туда пусть даже в бочке, лишь бы не возвращаться в этот клоповник. К счастью, такая отчаянная мера не потребовалась – у побережья стояло сразу несколько небольших корабликов с убранными парусами. Благодаря неглубокой посадке, им не было нужды уходить дальше в море. Парочка и вовсе стояла возле самодельных деревянных причалов – по сути, обычных настилов, уходящих на дюжину футов в море. Остальные болтались примерно на том же расстоянии, но, очевидно, чтобы добраться до них, потребовалось бы либо намокнуть, либо прибегнуть к какой-либо лодчонке, что казалось довольно смешным.

Хозяина лёгкой фелуки с нацарапанным на борту гордым названием «Молния» друзья нашли почти сразу. Точнее, он сам, завидев странный отряд, поспешил навстречу. Эта фелука приглянулась как раз тем, что по виду вполне свободно могла нести с десяток людей, а кроме того – была более-менее ухоженной и стояла как раз у импровизированного причала.

– Чего изволят господа? – осведомился он, видимо, сразу учуяв выгоду.

– Не добросишь ли нас до Киная, отец? – осведомился Кол.

– Отчего ж не добросить, коли в цене сойдёмся! – ухмыльнулся рыбак, обнажив изрядно прореженные зубы.

– За этим дело не станет, – заверил Кол. – Видишь наших лошадей? Любая из них станет твоей!

– Неплохо! – присвистнул рыбак. Даже несмотря на то, что он разбирался в лошадях не больше чем в фортификации, одного взгляда хватало, чтобы понять, что эти лошади – не простые.

– Более чем, – усмехнулся Кол. – Но мы даже сдачи не потребуем. Одно лишь условие – ты поможешь нам продать остальных лошадей, а также поможешь запастись продуктами.

– Договорились! – рыбак протянул сухую, мозолистую ладонь и неожиданно крепко стиснул руку легионера. – Рад приветствовать вас на борту «Молнии». Можете поверить – она полностью оправдывает своё название! Не успеете оглянуться, как будем в Кинае! Меня можете звать Стаком.

– Отлично, капитан Стак, – проговорил Каладиус. – Когда отчаливаем?

– Коли не слишком спешите, я бы предложил уйти на закате, – Стак поскрёб щетину на шее обломанным почерневшим ногтем. – Тогда будет отлив, и нам это здорово поможет. Здесь из-за скал не больно-то ветрено, так что отпадёт необходимость работать вёслами.

– Договорились, – кивнул Каладиус. – Значит – на закате.

– А что же вы – каждый вечер отводите свои корабли от берега? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Это ещё зачем, юная госпожа? – смягчая грубый голос, спросил капитан – очевидно, ему очень польстило, что его посудину назвали кораблём. Да и больше напоминающая девочку лирра, конечно, вызывала симпатию.

– Ну как же… – пожала плечами Мэйлинн. – А отлив?

– Да ничего особенного! – усмехнувшись, махнул рукой Стак. – Поваляются на брюхе несколько часов. Заодно и можно будет, коли что, осмотреть днище. Дно тут галечное, так что, небось, не увязнут.

Теперь стало ясно, почему судёнышки были пришвартованы таким странным образом – крепко привязаны к нескольким вбитым в дно залива брёвнам, причём с нескольких сторон. Это позволяло не опасаться, что прилив утащит фелуку в море, или наоборот – выбросит на берег.

Тем временем Стак направился в городок, держа на поводу всех лошадей. Пашшан на всякий случай отправился с ним.

– Ну и что же мы будем делать до вечера? – поинтересовался Варан.

– Нужно разобраться с припасами, – ответил Каладиус. – Я не очень-то доверяю гастрономическим вкусам местных моряков. Уверен, если надо, они с удовольствием будут жевать собственные сапоги. Так что, как только вернутся Пашшан с нашим капитаном и нашими деньгами, я планирую пройтись по бакалейным лавкам.

– А я планирую поспать, – зевая, проговорил Кол. – Погода – изумительная. Вид – замечательный. Отойду сейчас подальше от построек, да прикорну прямо на бережку. Уверен, это будет славно! Никаким клопам сюда не добраться!

– Гляди, как бы крабы тебе чего не отстригли, – усмехнулся Варан.

– Ага, – подхватил Бин. – Или чтоб чайки не поклевали!

– Уж если кому бояться чаек, так это тебе, дружище! – усмехнулся Кол. – Они ведь любят блестящее…

– Да ну тебя! – Бина, кажется, уже начали доставать эти постоянные шуточки про его доспехи, но, конечно, пока ещё не настолько, чтобы от них отказаться. Ему были приятны взгляды, которыми провожали его люди.

– Но вообще мысль неплохая! – одобрительно кивнул Варан. – Я бы тоже поспал бы по-человечески, а то после нынешней ночи у меня всё тело ломит.

– Что ж, идите, – усмехнулся Каладиус. – Думаю, что вон за той скалой будет вполне уютное местечко. А я подожду возвращения нашего капитана здесь – ночью я вполне выспался. Как отоспитесь – возвращайтесь сюда. Да глядите – не проспите! – со смехом закончил маг. – Опоздавшие пойдут в Кинай пешком!

***

Вечер был прекрасен. Небо окрасилось в нежные розово-фиолетовые тона с яркими золотыми разводами перистых облаков. Всё это великолепие отражалось в мелко рябящем зеркале моря, и временами начинало казаться, что никакого горизонта вовсе нет, а прибрежные скалы удивительными глыбами просто висят в этом фантасмагорическом пространстве.

Море уже отступило от кромки на фут, и Бину, который неподвижно сидел на берегу, любуясь окружающей красотой, казалось, что он может даже увидеть этот неспешный бег воды. Однако из этой отстранённой созерцательности его вывел окрик Кола, который уже топал по дощатому настилу на палубу «Молнии»:

– А ты что – никуда не собираешься?

В какую-то долю мгновения Бину страшно хотелось ответить «нет». В груди защемило от желания вечно сидеть на берегу этого моря, созерцая закат, и больше никуда не спеша. Однако, он лишь вздохнул, поднялся с гальки и направился к фелуке. Им предстояло плыть как раз туда, где багряно-золотое солнце уже целовало край моря.

Вскоре выяснилось, что капитан Стак нисколько не преувеличивал, расхваливая мореходные качества своего судна. Поначалу парус довольно беспомощно трепетал, ловя скудные крохи ветра, но само море несло фелуку к западу. А затем, когда щит прибрежных скал остался позади, ветер задул сильнее, и паруса наполнились жизнью.

Фелука была невелика, и из команды у неё было, кроме самого Стака, всего двое моряков – долговязый молодой малый и второй, по возрасту, вероятно, не моложе самого Стака. Оказалось, что это – двоюродный брат капитана, а долговязый – сын этого самого брата. Оба хорошо знали своё дело и ловко управлялись с парусом. Сам Стак спокойно стоял у руля, улыбаясь чему-то своему.

Путешествие было спокойным и лёгким. Залив Дракона хорошо защищён от штормов и сильных ветров, так что это плавание можно было бы назвать обычной прогулкой. Друзьям только и оставалось, что, развалясь на палубе, считать пролетавших над ними чаек или любоваться красотами берега.

А полюбоваться было на что. Немного суровый, но всё равно прекрасный пейзаж – скалы вперемешку с лесом, да полоса прибоя. Кое-где со скал падали небольшие водопады, искрясь в лучах солнца. Довольно много рыбацких деревень встречалось по пути, и множество рыбацких лодок и других судов ежедневно попадались на глаза.

Капитан Стак вёл своё судно неподалёку от берега – иногда в каких-нибудь сотне шагов от него, благо дно тут было глубоким. Лишь однажды на некоторое время пришлось потерять берег из виду – когда судно покинуло Средний Палец. По правую руку лежал широкий проход, образующий Нижний Палец залива, и вот пока фелука пересекала его, вокруг было настоящее открытое море. Но Стак хорошо знал своё дело и не позволил своему судёнышку сбиться с курса.

Так прошли восемь дней, а после полудня девятого «Молния» достигла гавани Киная.

– Давай-ка в порт, милейший! – обратился к Стаку Каладиус.

– Что вы, ваша милость! – усмехнулся тот. – Таким как я туда путь заказан. Власти не терпят, чтобы мелочь вроде моей «Молнии» вертелась перед бушпритами настоящих кораблей, – капитан произнёс слово «настоящих» с такой интонацией, что было непонятно, чего в ней больше – горечи, сарказма или почтения. – Уж не взыщите, но я смогу высадить вас только здесь, в этой гавани за городом.

– Что ж, и на том спасибо, – кивнул Каладиус. – Вы отлично выполнили наш договор и честно заслужили награду.

– Спасибо, ваша милость, – расплылся в открытой улыбке Стак. –Вы тоже – отличные наниматели! В накладе я точно не остался.

– Ну вот и славно! – подытожил маг. – Ну что, лежебоки, пора собирать вещи! Да приведите себя в порядок – мы ведь прибыли не куда-нибудь, а в Кинай, столицу древней Империи!

Глава 71. Старые знакомые

«Молния» скромно пришвартовалась к небольшому деревянному причалу. После недолгого прощания путешественники сошли на берег. Эта пристань была специально предусмотрена для таких вот рыбацких судёнышек как «Молния», без которых город не мог обойтись, но которые не должны были «вертеться перед бушпритами настоящих кораблей», как выразился Стак. Здесь было довольно многолюдно, и одуряюще пахло рыбой, но искатели Башни за время скитаний успели привыкнуть и не к такому.

По правую руку невдалеке высились стены Киная. Живая река текла по дороге к воротам. В эту реку влились и наши друзья. Вокруг слышалась громкая речь с довольно сильным кидуанским акцентом – певучим и мягким. Однако эти громкие возгласы почему-то не раздражали так, как крикливая речь саррассанцев. Наоборот, через какое-то время путник словно сам заражался этой экспрессией и приподнятым настроением, и начинал говорить громче, отчаянно жестикулируя при каждой реплике.

Кинай, однако, несколько разочаровал спутников Каладиуса, которые раньше тут не бывали. Бин с лёгким огорчением понял, что Кинай ничем не отличается от Латиона – парень словно бы вернулся на родные улицы. Казалось бы, древний город, столица легендарной Кидуанской империи, Кинай должен был бы потрясать гостей с первого взгляда, однако этого не происходило.

Одной из причин, конечно, являлось почти полное разрушение Киная во времена Смутных дней. Тогда от города осталось, по сути, лишь пепелище. Позже город был отстроен на том же месте, сохранив за собой то же название, но, по сути, это был совершенно новый город, так что, положа руку на сердце, Кинай был куда моложе и Латиона, и того же Варса, и уж, конечно, Золотого Шатра.

Однако, были и другие причины. Второй, не менее значимой, было полнейшее равнодушие жителей к какой бы то ни было помпезности. В отличие от Золотого Шатра, который выглядел, словно разодетый в шелка и золото франт, задирающий свой нос, и глядящий на всех свысока, Кинай скорее походил на зажиточного буржуа, который одет в строгий однотонный сюртук, но из очень качественной ткани. Кинайцы с какой-то поразительной легкомысленностью относились к великой истории своего города, особо никак и не выпячивая её.

Надо сказать, что кидуанцы вообще были довольно равнодушны к тому факту, что когда-то их государство занимало бо́льшую часть Паэтты. Они словно и не отождествляли себя с былой империей, что, в частности, позволило Латиону присвоить себе звание наследника Кидуанской империи на основании доводов, которые даже сами жители Латиона часто считали притянутыми за уши. Однако, к удовлетворению последних, жители Кидуи никак не реагировали на подобную узурпацию, так что, спустя множество поколений, к этой мнимой наследственности как-то привыкли, и она вызывала вопросы и споры разве что в учёной среде.

Так или иначе, но, как уже говорилось выше, Кинай немного разочаровал наших друзей. Толкотней на улицах, простотой отделки домов, да и общей нечистоплотностью, присущей любому городу, он походил на Новый город. Только тут ещё и пахло морем и рыбой, а также толпа была куда разнородней. Легко выделялись в толпе разряженные саррассанцы; также не составляло особого труда узнать чопорных палатийцев, развязных латионцев и провинциальных пунтийцев. Да и лирры попадались довольно часто.

– Поглядите! – выпучив глаза, Бин, забыв о приличиях, тыкал пальцем куда-то вперёд.

Там, шагах в пятидесяти шёл, возвышаясь над всеми на целую голову, чёрный как смоль житель Калуи. Короткие, туго стянутые в колечки волосы были покрашены в ярко-оранжевый цвет. Толстогубый рот был слегка приоткрыт, обнажая белоснежные на фоне эбеновой кожи зубы. Также выделялись и белки глаз. На калуянце был странный наряд – туника, сплетённая из великого множества тонких ленточек разных цветов. Наверное, в таком наряде было бы не жарко в джунглях Калуи – он неплохо укрывал от солнца, но давал возможность ветру охлаждать тело.

– Что ты тычешь пальцем, как деревенщина? – шикнул на Бина Кол, который, конечно, тоже никогда до этого не видел черных людей, но сумел сохранить невозмутимый вид.

К счастью, в Кинае жители настолько привыкли к самым разным приезжим, что выходка Бина не произвела какого-то особого впечатления. Но сам парень, конечно, густо покраснел. Мы помним, насколько он болезненно относился к своему имиджу, а образ рыцаря, разевающего рот при виде диковины, явно не соответствовал тому представлению, которое Бин пытался составить у окружающих о себе.

Какое-то время отряду пришлось пробираться через многолюдные улицы, иногда даже расталкивая густую толпу. Пару раз приходилось спешно вжиматься в стены, когда мимо проносились всадники, не слишком-то заботящиеся о безопасности прохожих. В какой-то момент Бин понял, что, несмотря на внешнюю похожесть, Кинай всё-таки отличался от Латиона какой-то развязностью, суматохой, даже некоторой бестолковостью. Но удивительным образом это почему-то не портило город, а наоборот – придавало ему своеобразный колорит.

– Площадь Примирения! – выдохнула вдруг Мэйлинн, когда они вышли на довольно широкое пространство, окаймлённое двух– или трёхэтажными домами.

Действительно, оглядевшись, даже Бин узнал эту площадь, о которой впервые услышал в тот памятный день, когда они с Мэйлинн шли по жаркой пыльной дороге, унося ноги от разъярённых жителей Пыжей. Уникальная особенность этой площади была заметна сразу: два храма – не слишком высокая стройная башенка арионнитов, как обычно, стилизованная под белоснежный рог единорога, и приземистый даже на фоне окружающих невысоких домов храм Асса, резко выделяющийся черным цветом камней. Расстояние между этими двумя храмами не превышало и сотни шагов. Теперь, побывав в Кинае, Бин понял, что только в этом городе могло возникнуть такое удивительное соседство: в городе, где каждый жил, не уча жить других.

Однако, не слишком приметный памятник, к которому непроизвольно направилась Мэйлинн, всё же говорил, что не всегда жители славного Киная отличались подобной толерантностью. Памятник Ирвину Кинайскому, тому самому, что стал основоположником протокреаторианства, и который был жестоко убит на этом самом месте.

На постаменте стоял человек, воздевший лицо к небу и раскинувший в стороны руки. А по рукам его, оплетая тело, вились с одной стороны черные, а с другой – белые ленты, то ли связывая Ирвина, то ли поддерживая его под руки. Эти черные и белые ленты были похожи на две толпы прихожан, что разорвали тело несчастного богослова. Они словно тянули его руки каждые в свою сторону. И лишь две тоненькие ленточки, каждая со своей стороны, протянулись друг к другу, соединившись на груди Ирвина как раз в области сердца. Именно так в его сердце родился образ Первосоздателя. В месте переплетения чёрной и белой лент возникла небольшая золотая Сфера – последний компонент триединства протокреаторианства.

Как мы знаем, Мэйлинн была протокреаторианкой, поэтому для неё созерцание этого памятника играло важную роль. Подойдя к самому постаменту, лирра молча застыла, вглядываясь в исполненное муки лицо Ирвина Кинайского, пытаясь понять – были ли то муки боли, либо муки творения. Через несколько секунд и Каладиус, так же исповедующий веру в Первосоздателя, встал рядом с ней. Остальные друзья остались в нескольких шагах позади, но каждый из них был впечатлён величественностью и трагичностью фигуры богослова.

Постояв у памятника несколько минут, Каладиус легонько тронул Мэйлинн за руку, и та, словно очнувшись от какого-то транса, кивнув, двинулась вслед за магом. Остальные направились за ними, не смея нарушить мыслей, которыми, надо думать, полнилась сейчас голова лирры.

Кинай был большим городом, и, хотя путешественникам не пришлось пересечь его полностью, тем не менее, до порта они добрались лишь спустя пару часов. За это время они остановились, чтобы перекусить в одном из трактирчиков, где смогли также немного передохнуть. Но наконец знаменитый кинайский порт открылся их взорам.

Так уж вышло, что нашим друзьям пришлось увидеть все крупнейшие порты Паэтты, причём – в последовательности от меньшего к большему. Сперва они увидели замечательный порт Найра, который поразил их размерами и количеством кораблей. Но затем он померк в их сознании, затенённый величием порта Золотого Шатра. Однако, теперь они наконец смогли увидеть ту гавань, что по праву считалась первой на всей Паэтте.

Город был построен так, что находился на некоторой возвышенности относительно побережья и порта, так что тот был виден сейчас, как на ладони, что ещё больше усиливало впечатление.

Небрежность, и даже неряшливость Киная в полной мере проявлялись и в его порту. Тут не было величественных сооружений, не потребовались даже белокаменные пирсы, уходящие в море на целую милю, благо дно здесь, где Залив Дракона плавно перетекал в Загадочный океан, было глубоким и обрывистым, так что даже большой галеон мог, не опасаясь, подойти чуть ли не к самому берегу. Однако порт Киная по своим размерам вряд ли уступал небольшому городку. Это действительно был город в городе, со своей жизнью, обитателями и порядками. И он был полон кораблей. Колу это напомнило виды птичьих базаров, которые он видел во времена службы в Палатие. Только здесь всё пространство было заполнено не жирными тушками чаек и тупиков, а прекрасными парусниками.

– И как нам тут отыскать «Нежданную»? – приуныл Бин, оглядывая необозримое пространство, занятое судами.

– Не так уж и сложно, – ответил Каладиус. – Обратимся к начальнику порта. Пара монет – и он подробно разъяснит, где нужно искать.

Как выяснилось, попасть на приём к начальнику кинайского порта было делом почти невозможным. Это был человек, своими полномочиями и рангом ненамного уступавший самому дюку Даини Корскому, правителю Кидуи. Однако, оказалось, что это и не нужно – уже через несколько минут предприимчивый Кол привёл с собой одного из комиссаров порта, и тот, завидев горсть серебряных саррассанских корон в ладони мага, согласился не только рассказать, но и показать, где искать шхуну. Задачей комиссаров порта было взимание платы за швартовочное место, таможенные сборы, проверки, а также вся логистика грузов, проходивший через эту великую гавань. Поэтому штат комиссаров был весьма велик, а вот жалование было довольно скромным (по мнению самих комиссаров, конечно). Так что несколько серебряных монет стали бы весомой прибавкой, ради которой стоило потрудиться.

Сбегав в ближайшее здание комиссариата, и пробыв там не менее четверти часа, наш комиссар вернулся и объявил, что знает, где пришвартована «Нежданная» капитана Шэда Кошки.

– Это примерно в получасе ходьбы отсюда, – заверил он.

Правда, идти пришлось всё-таки несколько дольше. Лавируя между грудами ящиков и тюков, а также скопищами людей, путешественники шли вдоль причалов, отыскивая нужный. Наконец комиссар указал на очередной причал, сказав, что шхуна пришвартована именно к нему, только куда дальше. Конечно причалы Киная не уходили на тысячи ярдов в море, как в Шатре, но тоже были довольно длинными, а «Нежданная», как выяснилось, стояла почти в самом конце.

– О! Старая знакомая! – воскликнул Варан, безошибочно узнавая обводы корабля, на котором ему пришлось столько всего пережить.

До недавнего времени тому же Варану, как человеку абсолютно сухопутному, казалось, что все корабли совершенно одинаковы на вид. Однако теперь он понял, что это не так. Те два с лишним месяца, что он провёл на «Нежданной», сделали её неповторимой и особенной в его глазах, так что теперь он вполне верил, что любой капитан способен узнать свой корабль даже по небольшому фрагменту.

Бину почему-то казалось, что когда они подойдут к шхуне, на палубе непременно будет стоять Шэд, и он устроит им бурную сцену приветствия, а затем они, расправив паруса, отправятся в открытое море. Однако, на палубе ошивались лишь двое каких-то типов, и никого из них Бин не помнил. Видимо, и остальные были немного озадачены.

– Эй, приятель, а где ваш капитан? – доброжелательно окликнул Каладиус одного из матросов.

– А тебе что за дело? – едва удостоив мага взглядом, буркнул тот.

– Ты что, не знаешь, кто перед тобой, дурачина? – немедленно вспыхнул Варан.

– Да мне что за дело? – теперь матрос уделил им больше внимания, обведя долгим наглым взглядом и, словно случайно, положив руку на рукоять широкого ножа, висевшего у пояса. Его приятель приблизился к нему, готовый помочь в случае чего. Дело принимало неожиданный и странный оборот.

– Погоди! – Кол ухватил Варана за руку, когда тот уже потянул её за спину, чтобы выхватить меч. – Наверное, Шэд набрал новичков в команду, они нас не знают. Сейчас всё выяснится.

– Так вам нужен Шэд? – со странной усмешкой спросил моряк.

– Вот именно, – процедил Варан, не сводя с него пронизывающего взгляда. – Тебя об этом и спрашивали, болван!

– Так ищите его на берегу! – злобно рассмеялся второй матрос. – Наверняка глушит вино или в «Корвете», или у «Матушки Кипси».

– Спасибо, – через силу бросил Кол, отворачиваясь.

– Эти таверны тут неподалёку, – услужливо проговорил комиссар, всё ещё бывший рядом. – Могу проводить… – он произнёс это с такой интонацией, что стало ясно, что в продолжении этой фразы должно быть что-то вроде «за дополнительное вознаграждение».

– Спасибо, сами найдём, – проворчал Варан, ещё не отошедший от перепалки с матросами.

С лёгким разочарованием на лице комиссар поклонился друзьям и зашагал к берегу. Остальные, естественно, направились в ту же сторону.

– Странно как-то всё это… – пробормотал Кол.

– Мне не понравилось, каким тоном они говорили о Шэде, – проговорила Мэйлинн. – Разве так говорят о капитане?

– Думаю, когда он вернётся, то наведёт порядок, – нехорошо осклабился Варан. – Шэд не из тех, что позволяют насмехаться над собой.

– Всё-таки морякам нужно море, – глубокомысленно заметил Каладиус. – От долгого пребывания на суше они ржавеют и портятся.

– Ну тогда мы – как раз то, что им нужно! – усмехнулся Кол.

***

Таверну «У матушки Кипси» было легко узнать по большому деревянному щиту, на котором весьма натуралистично была изображена моложавая женщина с двумя кружками в руках, причём кружки эти, как и груди женщины были явно излишне гипертрофированы. Но, должно быть, именно это и привлекало сюда посетителей, хотя вывеска – увы! – безбожно врала: и кружки в заведении были обычных размеров, и сама «матушка» Кипси была уже полной старухой за шестьдесят. Однако она и по сей день сама стояла за стойкой, обслуживая клиентов, и даже просоленные морские волки притихали, когда на них обрушивался сдобренный отборными матюгами праведный гнев Матушки, как звали её клиенты, независимо от их возраста.

Войдя в заведение и оглядевшись по сторонам, Кол испытал ощущение дежавю. Как и в ту памятную ночь в Найре, Шэд Кошка сидел в темноватом углу, прислонившись спиной к стенке, а рядом стояла большая глиняная кружка. Правда, в отличие от прошлого раза, сейчас за столом с Шэдом сидели ещё двое. Кол тут же узнал обоих – это были матросы «Нежданной», причём один из них – тот самый, что остался ещё из команды «Залётной».

– Похоже, что-то в этом мире никогда не меняется! – улыбаясь во весь рот, воскликнул Кол, подходя к столу. За ним прошествовали остальные, цветущие не менее широкими улыбками (за исключением Пашшана, разумеется).

– Какими ветрами? – подскакивая с места,вскричал Шэд. – Кол! Ах ты, старый бродяга! И вы, мессир! Госпожа Мэйлинн… Бин, Варан… И ты тут, старина Пашшан? Как вы очутились в этой дыре? Ведь, помнится, у вас были совсем иные планы…

– Да вот, мимо проходили, решили заглянуть, поглядеть, как тут поживает наш пьянчуга-капитан! – захохотал Кол, усаживаясь на лавку, благо, места за столом было предостаточно.

– Да вот, как видишь, поживаю помаленьку… – отчего-то сконфузившись, проговорил Шэд.

– Вот и славно! Замшел уже тут, поди, на берегу-то! – Кол в избытке чувств даже ткнул товарища кулаком в ребро. – Но я тебя обрадую: для тебя вновь есть работёнка! Как в старые добрые времена!

– Работёнка? – по какой-то причине Шэд мрачнел всё больше.

– Мозги-то, я смотрю, совсем проржавели! – хохотнул Кол. – Ну да ничего – мы это быстро поправим. Давай-ка, поднимай свою задницу, да пойдём на «Нежданную»! Будем готовиться к отплытию.

– На «Нежданную»?.. – на Шэде просто не было лица, он прятал глаза, избегая смотреть на старых друзей.

– Кстати, тебе не мешает как следует пообщаться с этими новичками, что ты набрал, – проворчал Варан. – Грубияны те ещё! У меня так и чесались руки, чтобы их проучить!

– Да я… – смешался Шэд. – Просто… Так вышло… Тут такое дело… – лепетал он, не находя нужных слов.

– Корабль больше не ваш? – проницательно спросил Каладиус, глядя в упор на несчастного капитана.

– Да… – даже несмотря на густую бороду было видно, что Шэд здорово покраснел.

– Как?.. – выпучил глаза Кол. – Что значит – не твой?.. А чей же?

– Барра Кальмара… – печально проговорил Кошка.

– Это что ещё за хмырь? – Кол был весьма озадачен и, не переставая сыпал вопросами, тогда как остальные, напротив, хмуро умолкли.

– Да есть тут один… – поморщился Шэд. – Полуторговец, полуконтрабандист, полупират… В общем, ублюдок тот ещё. Прибыл с юга с месяц назад, случайно увидел мою «Нежданную». Ну и узнал корабль. Сказал, что он принадлежал его друзьям…

– Братишкам Трипу и Кирпу? – вспомнилось Колу.

– Им самым, – кивнул Шэд со скорбным лицом. – Стал требовать корабль себе. «Как память о лучших друзьях», – с гримасой процитировал он.

– И что – ты отдал? – в один голос вскричали сразу Бин, Кол и Варан.

– Вот ещё, – фыркнул Шэд. – Я не слишком-то доверяю излишне сентиментальным людям. Отказался, конечно…

– И что?

– Этот ублюдок имеет тут связи повсюду… – процедил Шэд. – У меня тут же начались неприятности. Для начала комиссариат порта арестовал мою ласточку «до выяснения обстоятельств», только вот что это за обстоятельства – мне так и не объяснили. Затем троих моих парней подрезали в заварушке, которая началась буквально на ровном месте. Потом и на меня напали, когда возвращался в гостиницу ночью. Еле отбился… А Кальмар, подонок, чуть ни каждый день ко мне подходит, и мило так просит: «Отдай, да отдай». Мол, всё равно ведь моим будет…

– А почему не обратился к властям? – нахмурившись, спросил Кол.

– Ну ты скажешь! – усмехнулся Шэд. – И что я им скажу? Вот, мол, этот негодяй, Барр Кальмар, который отваливает вам часть своих барышей, хочет забрать корабль у меня, которого вы знать не знаете, и которому даже нечем вас отблагодарить???

– Да, не самые убедительные аргументы, – вынужден был признать Кол. – Так как же корабль оказался у него?

– Проиграл… – скривившись, словно от боли, признал Шэд. – В какой-то момент допекло всё, пришёл к нему сам и говорю: «Давай сыграем на «Нежданную». Ты победишь – забирай корабль. А коли я выиграю – оставь меня в покое». Тогда это казалось неплохим вариантом. Я всегда считал себя везунчиком. Кости меня любят… Но, как выяснилось, не кости Кальмара… Подозреваю, что в них вообще свинец, или что-то в этом роде.

– А что же ты не потребовал другие кости? – удивился Бин.

– Как же… Потребуешь тут, когда за спиной стоят пятеро мордоворотов! – невесело усмехнулся Шэд. – Пришлось играть с тем, что дали.

– И давно ты остался без корабля? – участливо спросила Мэйлинн.

– Да уж больше недели… Команду распустил на вольные хлеба. Хорошо ещё, что никто не пошёл под начало Кальмара! Эти двое недоумков, – кивнул он на сидящих рядом матросов. – Вообще не захотели уходить, решили со мной остаться. Верные… – с горечью улыбнулся капитан. – Остальные, насколько я знаю, пока тоже ничего не нашли путного. Пропивают остатки ваших золотых.

– Но нам нужен этот корабль… – растерянно проговорила Мэйлинн.

– Ну что сказать? – пожал плечами Шэд. – Договаривайтесь с Кальмаром.

– Это не дело! – шмякнул кулаком о стол Кол. – Надо возвращать нашу красавицу!

– И что ты предлагаешь? – усмехнулся Шэд. – Напасть на Кальмара? Тогда мы будем молиться, чтобы нас скрутили местные власти, потому что любая другая перспектива окажется куда хуже.

– Есть способ лучше, – хитро улыбнулся Каладиус. – Мы отыграем корабль обратно!

– Если бы это было можно! – горестно возразил Шэд. – У меня нет ничего, что было бы интересно Кальмару. Да и даже если бы и было – я ведь уже говорил, что у него кости мошеннические.

– Тем лучше для нас! – азартно воскликнул маг. – Значит, он будет излишне самоуверен! А уж что предложить – позвольте нам об этом позаботиться! Ведите нас к этому Кальмару! А людей своих пошлите, пусть собирают команду. Всех, кого смогут отыскать. Пусть они направляются на пристань и ждут нас. В ближайшее время нам придётся спешно отплыть.

– Вы уверены в том, что делаете, мессир? – боясь поверить своему счастью, спросил Шэд.

– Вполне, – подмигнул маг. – Просто нам позарез нужен этот корабль.

– Что ж… Хорошо! – Шэда словно подменили – уныние и пьяная тоска сменились задором и оптимизмом. – Вы слыхали, черти? Дуйте, ищите наших, да поскорее! Через час чтобы все были неподалёку от «Нежданной»!

Не дожидаясь дополнительных указаний, оба матроса вскочили с лавок и тут же исчезли.

– Ну ведите нас, друг мой! – демонстративно хрустнув костяшками пальцев, проговорил Каладиус.

***

Комната, куда ввели Шэда и его друзей, была средних размеров и хорошо освещённая, но клубы дыма, заполнявшие её, визуально делали её меньше и темнее. С полдюжины людей сидели за широким дощатым столом, на котором стояли подсвечники, бутылки и кое-какая снедь. Пятеро мужчин и девушка-лирра сгрудились у входа. Пятеро, поскольку Пашшан остался в таверне, дабы присматривать за кубом.

– Глядите-ка! – пробасил жирный, темнокожий человек с широкими усами и небольшой бородкой, терявшейся на фоне огромного многослойного подбородка. – Да это никак опять Шэд – Драная Кошка! Зачем пожаловал на сей раз? Хочешь заложить свои сапоги за пару медяков? Извини, брат, благотворительностью не занимаемся.

Дружный хохот поддержал эти всплески остроумия, хотя Варан заметил, как настороженно сверкнули глаза присных Кальмара, оценивая вошедших.

– Я хочу назад свой корабль, – без обиняков сообщил Шэд, становясь напротив Барра так, что их разделял лишь стол.

– А я хочу, чтобы моё пузо не мешало мне видеть своего мальца, когда я ссу, – осклабился Барр. – Скажи, обидно, что не все наши мечты сбываются? И кто это тут с тобой?

– Это – мои друзья. Им нужно срочно выйти в море, поэтому они обратились ко мне.

– Вы, как я вижу, люди порядочные, – обратился к путешественникам Кальмар. – На кой ляд вам вообще знаться с этим неудачником? Если вам нужен корабль – я готов это обсудить. За определённую плату доставлю вас хоть к Гурру на завтрак.

– Не взыщи, но я лично побоялся бы отправляться в море с таким грузом на борту, – вызывающе парировал Кол.

Неожиданно Кальмар не рассвирепел, а, напротив, расхохотался. Видимо, его лишний вес не был причиной его комплексов.

– А ты мне нравишься, приятель! – хлопнул Барр по столу ладонью. – Мне такие ребята всегда нужны! Если тебя это интересует.

– Меня – не интересует, – качнул головой Кол и замолчал, уступая инициативу Шэду.

– Я предлагаю снова сыграть, – спокойно сказал Кошка, не спуская взгляда с толстяка.

– Сыграть? – жирные щеки Кальмара заходили ходуном от смеха. – Что нужно тебе – это я знаю. Но вот чем ты можешь заинтересовать меня?

– Смотри сюда, – вместо Шэда вновь ответил Кол, обнажая свой меч.

Тут же все, включая самого Кальмара, выхватили свои клинки, приняв обороняющиеся позы. Однако, Кол преувеличенно медленно положил свой меч на стол.

– Вот этот меч, – проговорил он. – Если ты знаток, то увидишь, что это – чертовски хороший меч.

– Меч хорош, – издали оглядывая оружие, задумчиво проговорил Кальмар. – Но он не стоит моего корабля.

– А ещё два таких же? – осведомился Кол.

Пират крепко задумался, переводя взгляд с меча на Кола и обратно.

– Не интересует, – наконец проговорил он. – Корабль останется моим, и это без вариантов. У вас нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

– Неужели? – неожиданно мягким, грудным голосом спросила вдруг Мэйлинн. – А как насчёт меня?

– Мэй!.. – вскричал было Бин, но тут же осёкся под взглядом лирры.

– А что – ты? – с явно деланым равнодушием спросил Кальмар. – На кой мне нужна какая-то соплячка? Сказки тебе, что ли, на ночь буду читать? Да и лирра ты, ежели ты ещё не заметила…

– Во-первых, не такая уж и соплячка, – ласково улыбнувшись, проговорила Мэйлинн всё тем же томным голосом. – Скоро мне исполнится двадцать один. А что лирра – я знаю. Ну так тем и интересней. Скажи, у тебя когда-нибудь было с лиррой?

– Не было… – осипшим внезапно голосом проговорил Кальмар.

– Ну вот… – Мэйлинн сделала несколько шагов к столу. – Разве тебе это не интересно? Кроме того, я тоже могу рассказать немало сказок… ночью… – обольстительнейшая улыбка окончательно вскружила голову жирному сластолюбцу.

– Один бросок, – хриплым от похоти голосом просипел Кальмар, уже не сводя глаз с фигурки лирры. – Без права отыграться. Если побеждаешь – забираешь себе корабль. Если побеждаю я… – гнусная улыбка искривила его губы. – Если побеждаю я, мечи и девка – мои.

– Договорились, – едва замешкавшись, кивнул Шэд. – Прикажи принести кости.

– Зачем? – хищно осклабился Кальмар. – Они всегда при мне, – он достал из-за пазухи мешочек с костями.

– Я тебе не доверяю, – прямо сказал Кошка.

– А вот это уже твои проблемы. Или бросай – или проваливай.

– Кости твои, и первый бросок – за тобой.

– Ничего не имею против, – Барр, не глядя, высыпал содержимое мешочка себе в ладонь и, торжествующе глядя на Шэда, метнул кости на стол.

– Одиннадцать! – воскликнул один из шестёрок Кальмара. – Отличный бросок, босс!

– Сам знаю, – высокомерно бросил тот. – Ну что, Драная Кошка! Твой черед.

Шэд, не ответив на оскорбление, спокойно подобрал оба костяных кубика, бросил их в одну из пустых кружек, стоящих на столе, потряс и метнул. Первый кубик упал, показывая пять точек, другой же, отлетев дальше, ударился о бутылку и, отскочив, упал на пол.

– Никому не шевелиться! – воскликнул Кальмар, предостерегающе поднимая руку с обнажённым оружием. – Полк, ну-ка наклонись, погляди, чего там.

Один из громил, взяв со стола подсвечник, наклонился, отыскивая пропавший кубик.

– Шестёрка… – с некоторым недоумением проговорил он.

– Я победил! – воскликнул Шэд, торжествуя.

– Это ещё почему? – тут же вскинулся Кальмар. – У нас поровну!

– По всем правилам в данном случае побеждает тот, кому не принадлежат кости! – вмешался Кол.

– Я ничего не знаю о таких правилах, – высокомерно ответил Кальмар. – Здесь правила мои. Будем бросать снова.

– Это нечестно! Ты испытываешь наше терпение! – с гневом вскричал Шэд.

– Неужели? – насмешливо спросил Кальмар. – И что вы сделаете? Убьёте меня? Вам не выйти из порта – комиссары пустят вдогонку за вами весь кидуанский флот. Если не устраивают условия – проваливай, и не мешай мне отдыхать!

– Хорошо, – Шэд обернулся к друзьям и Каладиус легонько кивнул в ответ. – Ещё один бросок.

– Теперь твой черед делать первый ход! – по жесту Барра тот самый Полк протянул кости Шэду.

Возразить на это было нечего, так что Кошка принял кубики, бросил их в кружку и, как следует тряхнув, сделал ход.

– Семь! – удовлетворённо проговорил Кальмар, хотя и без него все видели шестёрку и единицу, выпавшие на костях. – Что ж, милочка, надеюсь, вам по нраву крупные темпераментные мужчины.

Мэйлинн на это ничего не ответила – её лицо было напряжено, а глаза расширились от ужаса. Бин стоял, сцепив зубы и крепко стискивая рукоять меча. Кол нервно теребил свой рукав, кусая губы. Варан внешне был абсолютно спокоен, но в глазах его читалась готовность в любой момент обнажить меч. Лишь Каладиус оставался совершенно, абсолютно невозмутим.

Кальмар медленно и театрально сгрёб кости в свои необъятные, заплывшие жиром ладони, для виду пару раз тряхнул ими и бросил. Кубики ударились о поверхность стола, несколько раз подскочили и замерли.

– Три? – словно не веря своим глазам, скорее спросил, чем сказал Шэд.

– Что??? – Кальмар был настолько самоуверен, что даже не глядел на стол, и теперь он оторопело подался вперёд, чтобы самому увидеть то, во что он, казалось, не мог поверить.

– Один плюс два, – усмехнувшись, проговорил Шэд. – Надеюсь, ты умеешь считать, Кальмар? Ты проиграл! Корабль – мой!

Больше не контролируя собственную ярость, Кальмар вскочил на ноги. Скамья, на которой он сидел, отлетела назад и ударилась о стену. Было видно, что он готов напасть, но, поглядев на пятерых мужчин и девушку, стоявших напротив с руками, сжимающими рукояти мечей, он всё-таки передумал. Нутром, видно, почуял, что эти незнакомцы не из тех, перед которыми можно просто так махать оружием.

– Пошёл ты к Гурру! – яростно прошипел он Шэду и резко направился в сторону выхода. Его смуглое лицо пошло какими-то пятнами, придав ему вид больного проказой.

– Эй, Кальмар, постой! – самым милым тоном, на какой был способен, окликнул его Шэд. – Пока ты ещё не убежал рыдать в подушку, пожалуйста, подмахни вот это.

И он протянул толстому пирату лист пергамента. Каладиус жестом фокусника тут же извлёк из кармана небольшую чернильницу и перо, и подал их задыхающемся от злости Кальмару. Несколько секунд тот тупо смотрел на письменные принадлежности, но затем всё-таки взял их и быстро поставил свой росчерк внизу документа так, что даже порвал пером лист. Затем, бросив перо прямо на пол, он протопал к двери и захлопнул её за собой так, что на столе упало несколько бутылок. Оторопевшие подручные Кальмара, словно очнувшись, бросились за ним, оставив наших друзей в полном одиночестве.

Глава 72. Серое море

– Ваши импровизации становятся всё опасней и непредсказуемее, милочка! – с явной досадой воскликнул Каладиус. – Что это ещё за фокусы?

– Ну вы же заверили нас, что всё будет как надо, – с самым невинным видом ответила юная проказница. – Так что я подумала, что всё равно ничем не рискую.

– Ничем не рискую?! – вскричал маг. – Я что, по-вашему, похож на шулера? Или вы думаете, что я ежедневно упражняюсь в искусстве подтасовывать кости?

– Но ведь так или иначе вы бы не оставили корабль этому мерзкому толстяку! – возразила Мэйлинн. – А это значит, что и со мною бы ничего не случилось. Да и что мне угрожало, когда рядом со мной такие рыцари, – и она лукаво взглянула на до сих пор бледного Бина, который тут же понял этот очередной намёк на его внешний вид.

– Поймите, дорогая, – не попадаясь на уловки лирры, совершенно серьёзно продолжал Каладиус. – Здесь проблема была куда глубже, чем вопрос о том, кому достанется корабль, или… простите… вы… Ясное дело, что мы бы этого не допустили. Меня тревожит ваша всё возрастающая легкомысленность, ваши всё более отчаянные поступки, которые в один прекрасный момент могут поставить под удар всех нас. Вы, конечно, искательница Башни и всё такое… Но вы ведь – не бессмертная…

– Всё это понятно, – неожиданно прервал излияния мага Шэд. – Но давайте пожурим Мэйлинн по дороге. Нам необходимо как можно быстрее добраться до «Нежданной» и отчалить.

– Вы опасаетесь, что у Кальмара может смениться настроение? – осведомился Каладиус, но, тем не менее, безропотно направился к двери.

– Этого я как раз не опасаюсь. В этом я практически уверен. Я опасаюсь того, что оно может смениться слишком быстро. Если нам повезёт, у нас есть час или два, пока он почувствует раскаяние за то, что отдал нам корабль. Если к тому времени мы успеем уйти достаточно далеко, то я буду крайне рад.

Быстрым шагом компания друзей направилась к порту, однако Каладиус, даже страдая от одышки, не прекращал делать внушения лирре. Та кивала с раскаянием, но нельзя было наверняка сказать – искренним или показным.

– Как тебе вообще это в голову пришло? – возмущённо воскликнул Бин, дождавшись, пока маг на некоторое время замолчит, переводя дыхание.

– Да как-то вот пришло, – улыбнулась Мэйлинн. – Я сразу увидела, какими глазами он на меня глядел, вот и осенило. Я же видела, что наш план срывается. Не думаю, что у меня были серьёзные поводы для беспокойства.

– Ну когда я выкинул семёрку, ты, мне кажется, немного струхнула, – хмыкнул Шэд.

– Разве что совсем чуть-чуть, – хихикнула лирра, словно позабывшая тот страх, который она испытала в тот момент.

– А если бы жирный пройдоха выбросил больше, чем я? – поинтересовался Шэд.

– Пришлось бы драться, – буднично ответил Кол и перевёл взгляд на Каладиуса. Тот лишь хмуро кивнул в ответ.

– Не понимаю, куда мы так несёмся, когда бумага уже у нас… – пропыхтел Бин.

– Это – всего лишь бумага, – отмахнулся Шэд. – Кальмар как подписал её, так же легко и разорвёт в клочья. И вряд ли кому-то здесь мы сможем доказать, что шхуна наша по праву. Так что наша главная задача сейчас – как можно скорее добраться до порта.

– Жаль, не взяли куб с собой, – посетовал Кол. – Не пришлось бы делать крюк.

– Кубом нельзя было рисковать, – возразил Каладиус. – Вдруг бы случилась заваруха! Ничего, лишние четверть часа ничего не решат.

– А давайте-ка лучше разделимся! – предложил Шэд. – Пусть кто-нибудь отправится с Колом за вашим грузом, а остальные всё-таки должны поспешить к кораблю. На нём – люди Кальмара, так что прежде, чем отправиться, нужно будет потратить некоторое время на уборку.

– Здравая мысль! – поддержал Кол. – Мы с Бином отправимся в таверну, а остальные пусть дуют сразу на причал.

– Не заблудишься? – усмехнулся Варан.

– Ну в случае чего – ты же меня спасёшь! – вернул усмешку Кол.

– Брошу ради этого все свои дела! – мастер Теней хлопнул Кола по плечу.

– Будет лучше, если с господином Бросом пойду я, – проговорил Каладиус. – Я ориентируюсь в городе и найду дорогу. А Бин пригодится вам у корабля.

Таким образом группа разделилась надвое. Каладиус и Кол направились к таверне «У матушки Кипси», чтобы забрать оттуда Пашшана и оставленный на его попечение куб, а остальные продолжили быстро шагать по направлению к порту.

Наступал вечер, хотя солнце висело ещё довольно высоко в небе. Ещё не дойдя до места, где была пришвартована «Нежданная», друзья с радостью заметили небольшую группу людей – около полутора десятков человек. Это была прежняя команда шхуны, с радостным возбуждением галдящая, словно стая галок на амбаре. При виде своего капитана они разразились приветственными криками. Было видно, как они рады возможности вновь поднять паруса на шхуне, что стала для них вторым домом.

– Боги благоволят нам, дети мои! – громовым голосом воскликнул Шэд, потрясая над собой подписанной Кальмаром бумагой. – Наша несравненная «Нежданная» вновь полностью в моем распоряжении. Кто готов сейчас же выйти в море?

Даже такое неожиданное предложение было встречено очень радостно – у большинства здесь присутствующих подошли к концу те запасы золота, что щедро были выделены Каладиусом в Золотом Шатре, так что на суше многих держали разве что неоплаченные счета в портовых трактирах, да случайные подружки, которые, возможно, и не хватятся своих пропавших ухажёров, в отличие, конечно, от трактирщиков, без сомнения, навсегда запомнивших своих должников.

Шестеро матросов из команды Кальмара с напряжённой тревогой стояли у фальшборта неподалёку от трапа, в течение всего этого времени с неприятным удивлением разглядывая всё пребывающих членов старой команды. Чувствуя численное превосходство за противником, они вели себя настороженно и не вызывающе, однако вооружены были все до зубов.

– Есть ли среди вас, парни, хоть кто-то, кто умеет читать? – насмешливо осведомился у них Шэд, по-хозяйски поднимаясь по трапу.

Матросы оскорблённо заворчали – понятное дело, что читать умели все.

– Тогда поглядите, что это тут у меня написано? – развязно подойдя вплотную к агрессивным вооружённым людям, Шэд, не глядя, ткнул бумагу чуть ли не в лицо первому попавшемуся моряку.

– Барр передаёт корабль обратно Шэду Кошке… – недоуменно прочитал тот. – Но…

– Подпись узнаешь, болван? – рявкнул на него Шэд. – Или приказания твоего капитана для тебя уже ничего не значат?

Спесь в значительной мере слетела с кальмаровых подчинённых. Властные нотки в голосе Шэда, а также бумага с характерной подписью их хозяина возымели своё действие.

– Но официальное разрешение… – пробормотал один из них, видимо, поумнее остальных.

– Специально для такого умника как ты, – из-под густой бороды Кошки мелькнула сардоническая ухмылка. – Я не поленился зайти в комиссариат порта. Штемпель видишь?

Возразить больше было нечего. Треугольный штемпель комиссариата, а также закорючка подписи одного из комиссаров убеждали, что администрация порта официально признает сделку.

– В общем, друзья мои, – радушно улыбнулся Шэд. – Давайте-ка, ноги в руки – и проваливайте с моего корабля. Даю вам четверть часа. Припозднившихся будем провожать пинками. Мне некогда ждать – мы сейчас отчаливаем.

Вероятно, мир слишком резко перевернулся в глазах матросов, так что они совершенно растерялись. С почти комичной покорностью они развернулись и направились собирать свои скудные пожитки. Старая команда тем временем уже поднялась на палубу, продолжая оглашать окрестности радостными возгласами.

– И куда же мы плывём, позвольте полюбопытствовать? – весело осведомился Шэд у Мэйлинн. – Мне, конечно, всё равно, но…

– Знаешь Полумесяц на Келлийских островах? – вопросом на вопрос ответила та.

– Никогда там не был, если ты об этом, – пожал плечами Шэд. – Но слышать – конечно слышал.

– Не проблема добраться туда? – спросила лирра.

– Да какие проблемы? – с великолепной самоуверенностью хмыкнул Шэд. – Разве после Вастинея вообще можно говорить о каких-то проблемах? Кроме того, для меня ещё один важный плюс – оттуда рукой подать до Найра, где меня ждёт моя «Мурена».

– Капитан, трюм почти пуст, – подошёл боцман. – Припасов не хватит и на пару дней.

– Не страшно. Зайдём в Шайтру, там запасёмся всем необходимым. До неё не будет и двух дней пути. В крайнем случае, попостимся немного – после зимовки это будет даже полезно!

– Что-то Кола и мессира до сих пор нет… – проговорил Бин, подходя к разговаривающим. – Не случилось ли чего?

– С мессиром Каладиусом? – уточнил Варан. – Разве с ним может что-то случиться? Тем более, когда рядом Кол и Пашшан.

– Вообще-то не так давно его заграбастали ассассины, – огрызнулся Бин. Было заметно, что он всё ещё нервничает – то ли от пережитого во время игры в кости, то ли ещё по какой-то причине.

– И больше такого не повторится, – заверил Варан. – Да вот и подтверждение моим словам!

Мастер Теней указал в сторону причала, по которому, действительно, бодрым шагом приближались Кол, несущий за плечами узел с кубом, и следом за ним – баинин и маг.

– Ну значит сейчас спровадим наших куманьков на берег, и можно сразу подымать якоря, – удовлетворённо проговорил Шэд, любовно поглаживая румпели штурвала, словно ему не терпелось отправиться в море. Хотя, очевидно, именно так оно и было.

Как раз в это время, словно по заказу, на палубе показались хмурые матросы Кальмара с небольшими узелками в руках. Не поднимая глаз, они быстро прошагали к трапу, словно палуба жгла им ноги, и спустились на пристань. Лишь тут они позволили себе несколько ненавидящих взглядов, но не более того. Затем, не оборачиваясь, они направились в сторону города и быстро растворились в толпе.

– Ну что, можно отплывать? – появляясь на палубе, тут же осведомился Кол.

– Ну, если у вас тут нет никаких дел, то у меня – и подавно! – сверкнул зубами Шэд. – Ну что, обезьяны! – радостно крикнул он. – Не забыли ещё, как паруса ставить? А ну, подымай якоря, щучьи дети! К дьяволам этот растреклятый Кинай!

***

– Как в старые времена! – улыбаясь, воскликнула Мэйлинн, вдыхая свежий морской воздух.

Так же хлопали паруса над головой, так же мягко покачивалась палуба под ногами, даже чайки, кружащиеся над мачтой, были словно теми же самыми. И даже Бин был удивлён тем, как приятно было вновь оказаться на этом корабле, вдохнуть этот терпкий запах соли, дерева, смолы и дёгтя. А главное, что, несмотря ни на что, все они по-прежнему были вместе.

Казалось, что корабль стоит на месте, а Кинай медленно уплывает от него. Отсюда, с моря, он выглядел даже величественнее, чем с суши. Несмотря на то, что «Нежданная» всё ещё была в Заливе Дракона, расстояние между двумя берегами было таким, что противоположного берега было не разглядеть, так что вполне можно было считать, что они находятся в водах Загадочного океана.

– Капитан! – раздался несколько встревоженный голос с кормы.

Шэд обернулся. Один из матросов показывал в сторону порта. Капитану не понадобилась даже подзорная труба, чтобы понять, что так обеспокоило его моряка. Две крупные трёхмачтовые шхуны под всеми парусами шли из Киная в том же направлении, что и «Нежданная». Казалось бы, ничего особенного в этом нет – мало ли, какому кораблю потребуется выйти в море? Однако, слаженность их действий, скорость, с которой они двигались, внушали смутные опасения.

– Проблемы? – осведомился Кол, вглядываясь туда же, куда смотрел Шэд.

– Надеюсь, что нет, – сквозь зубы процедил капитан, но его вид явно противоречил этому сдержанному оптимизму.

– Думаешь, наш приятель Кальмар очухался? – Кол подошёл к фальшборту и, опершись о него, даже наклонился вперёд, стараясь получше рассмотреть корабли, словно это как-то могло помочь.

Каладиус и Варан, которые не находились на мостике, услышав тревожные возгласы, немедленно подтянулись к остальным.

– Что за шум? – поинтересовался Каладиус.

– Да ничего такого, мессир, – с видимым усилием вновь поворачиваясь лицом по курсу корабля, проговорил Шэд. – Скорее всего, просто какие-то шхуны, которые спешат по своим делам.

– Кальмар? – словно и не слыша предыдущей фразы, спокойно спросил Каладиус.

– Я думаю – да, – признал Шэд. – Как я и предупреждал, он, скорее всего, пересмотрел нашу сделку. Правда, я надеялся, что он остынет, узнав, что мы уже отплыли…

– Они нас догонят? – равнодушно осведомился Варан.

– Трудно сказать… – Шэд слегка поморщился. – «Нежданная» – отличное судно, но, скорее всего, оно проигрывает в скорости тем кораблям. Можно попробовать тянуть их за собой, в надежде, что им надоест за нами гоняться…

– А если нет?

– Ну… Возможно, нам удастся тащить их на хвосте до Шайтры, но дальше… У нас нет припасов, и нам в любом случае придётся зайти, чтобы пополнить запасы еды и воды. Ну а там уж… Конечно, они не станут нападать в порту, но когда мы отойдём на достаточное расстояние…

– Ну, значит, и нет нужды тащить их за собой, – проговорил Каладиус. – Давайте стряхнём их.

– Давайте сперва убедимся, что это те, о ком мы думаем, – рассмеялась Мэйлинн. – А то ещё потопим каких-нибудь законопослушных торговцев.

– А никто и не говорит о том, что мы будем их топить, – Каладиус внимательно вгляделся в лицо лирры. – Я сказал «стряхнём».

– Ну так, значит, мы будем их ждать? – спросил Шэд и, получив утвердительный ответ, закричал: – Рифить грот, идём на кливере.

Начались томительные минуты ожидания. Лишившись почти всех парусов, «Нежданная» обиженно сбавила ход, практически легла в дрейф. Преследователи (если это действительно были преследователи) продолжали мчаться, не убирая ни одного паруса. Вскоре расстояние стало заметно сокращаться. До таинственных судов было ещё больше мили, но теперь уже было видно, что они догоняют.

– И каков же план? – поинтересовался Шэд. – Если это – действительно ребята Кальмара, то они пойдут на абордаж, а людей у них явно больше.

– Значит, постараемся не допустить абордажа, – спокойной улыбнулся Каладиус. – Прошу не забывать, что с вами – довольно опытный и способный маг.

– Что ж, мессир. Вручаю в ваши руки судьбу своего корабля.

– Не беспокойтесь. Вы только определите – по нашу ли душу тут эти суда.

– Скоро это станет ясно, – сквозь зубы процедил Шэд, до боли вглядываясь в приближающиеся шхуны.

– Это точно посудины Кальмара! – спустя примерно десять минут воскликнул Шэд. – Вон его штандарт на мачте. Э, глядите-ка, нам что-то семафорят!

Действительно, между кораблями было теперь не больше трёх кабельтовых, так что острый глаз моряка вполне мог разглядеть то, что творится на палубе. И Шэд увидел, что на носу стоит матрос с ярко-красными флажками в руках и машет ими, передавая какое-то сообщение.

– Сдайте… корабль… добровольно… – презрительно скривив губы, цедил Шэд, вглядываясь в семафорящего. – Никто… не пострадает… Всех… отпустят… на берег…

– Вот вам совет, друг мой, – усмехнулся стоящий рядом Каладиус. – Никогда не садитесь играть в кости с прохиндеями. У них невозможно выиграть.

– А может, мессир, вместо нравоучений уже сделаете что-нибудь? – было слышно, что капитан слегка нервничает. Да и на лицах всех присутствующих читалась тревога.

– Ещё несколько рано, друг мой, потерпите, – успокаивающе проговорил маг. – Пусть подойдут ближе.

Когда расстояние между преследователями и добычей сократилось до кабельтова, Каладиус, видимо, наконец решил, что уже пора. Спокойно подойдя к фальшборту он, словно задумавшись на секунду, вдруг сформировал в паре футов от своих ладоней огнешар диаметром никак не меньше ярда. Огнешар висел над морем, словно небольшое солнце, издавая лёгкое шипение. И тогда маг словно толкнул его в сторону ближайшего корабля.

Всем известно, что стихийная магия очень сложно контролируется – чаще всего можно задать лишь направление её действия, не более того. Именно поэтому огнешары не пользуются большой популярностью у опытных магов. Но сейчас перед Каладиусом и не стояла задача сжечь вражеский флот. Столь крупный магический снаряд не обладал ни высокой скоростью, ни дальностью. Пролетев не больше сотни ярдов, он с оглушительным треском взорвался над поверхностью воды, естественно, не причинив никакого вреда вражеским судам, до которых он просто не добрался.

Однако, показательное выступление оказалось весьма действенным. Теперь расстояние между судами было такое, что даже подслеповатый Кол с удовлетворением наблюдал, какая суета поднялась на обеих палубах, как замельтешили матросы, бросаясь на ванты. На обеих шхунах принялись судорожно рифить паруса, в то время как шкиперы, наверняка, словно оглашенные, крутили штурвалы, пытаясь совершить практически невозможные манёвры. Будь их воля, они бы крутанули корабли вокруг мачтовой оси, лишь бы их курс максимально расходился с курсом «Нежданной».

– Может ещё разок? – азартно воскликнул Шэд. – Со второго раза, быть может, удастся попасть?

– Я и не старался попасть, капитан, – возразил Каладиус. – И, насколько я вижу, одного раза вполне достаточно.

Действительно, обе шхуны со всей возможной расторопностью ложились на другой галс, стараясь, чтобы дуга разворота прошла как можно дальше от опасного судна.

– Что ж, – удовлетворённо проговорил Шэд. – Насколько я понимаю, претензий к нам больше нет. Полагаю, вполне пора поднять паруса.

– Вполне пора, – согласно кивнул Каладиус, поворачиваясь спиной к посрамлённым врагам.

***

«Нежданная» продолжила своё победоносное плавание. Через какое-то время бежавшие вражеские суда исчезли из поля зрения, а ещё немногим позже – истёрлись и из памяти. Был красивый закат, вокруг расстилалось море, пусть пока не безбрежное, но берег постепенно истаивал вдали. Путешественникам предстояло пересечь устье Залива Дракона. По ту сторону Залива уже лежали земли Палатия, и там, на противоположном берегу стоял довольно крупный город Шайтра, куда корабль и направлялся.

Погода и ветер благоприятствовали путешествию, так что уже следующей ночью впереди, у самого горизонта, показалась небольшая мерцающая звезда – маяк Шайтры. А уже наутро город был всего в нескольких милях прямо по курсу.

Шэд объявил, что стоянка продлится не меньше восьми или десяти часов, поскольку планировал запастись припасами до самого Полумесяца. Он предложил друзьям погулять по городу, но все дружно отказались. Сейчас, когда цель казалась столь близкой, не хотелось рисковать попасть в какую-нибудь очередную историю. Никто из путешественников даже не сошёл с корабля, дабы постоять на твёрдой земле, или, точнее, досках причала. Даже Бин уже совершенно спокойно переносил плаванье, тем более, что невысокие волны, казалось, ленились толкать корабль в бока. Когда на палубе стало слишком шумно от носильщиков, затаскивающих ящики, корзины, тюки и бочки, друзья просто ушли в каюту.

Ближе к вечеру погрузка была завершена и «Нежданная» отправилась дальше на север.

– Представляете, – без особого, впрочем, энтузиазма объявил друзьям Кол. – Ведь через какое-то время мы будем плыть мимо тех самых мест, где прошла моя славная боевая юность!

– Тебе не терпится их увидеть? – поинтересовался Бин.

– Да сказать по правде, глаза бы мои не видели этих унылых берегов до конца жизни! – однако, лёгкие ностальгические нотки всё-таки звучали в голосе легионера.

– Ну ты нам сообщи, когда будем проплывать мимо, – ухмыльнулся Варан. – Чем Гурр не шутит – может, разглядим там на берегу твою рыбачку!

– Да пошёл ты! – Кол нисколько не обиделся, и даже рассмеялся. Всё-таки места, связанные с юностью, всегда вызывают особый трепет сердец.

Однако, до безлесых берегов северного Палатия было ещё очень далеко. Сначала необходимо было преодолеть широкий, словно размазанный по западному берегу Палатия залив Алиенти, а затем обогнуть похожий на громадную голову какого-то ящера полуостров Лионкай. Именно на северном побережье Лионкая и нёс свою службу Седьмой Коррэйский. Но до тех пор предстояло не меньше трёх недель провести в море.

Надо сказать, что несмотря на то, что шхуна рассекала сейчас воды Загадочного океана, ничего особенного или тем более загадочного с путешественниками так и не случилось. Наступил месяц арионн²⁷, так что каждый новый день был, казалось, теплее и ласковее, а также длиннее предыдущего, даже несмотря на то, что «Нежданная» забиралась всё дальше на север. Друзья с головой погрузились в корабельную рутину.

В большинстве своём каждый вспомнил свои былые дела – Мэйлинн снова много времени проводила на капитанском мостике; Бин, когда не дулся, находился рядом с ней, и со временем настолько заинтересовался искусством управления кораблём, что даже, казалось, перестал ревновать; Варан вновь изводил себя многочасовыми тренировками с мечом; Кол большей частью либо отсыпался, либо играл в карты или кости с командой. Пашшан, естественно, кашеварил, причём в данном случае никто не интересовался его чаяниями и намерениями. Каладиус же снова впал в чудачества, устроив охоту за какой-то таинственной медузой, которая, по его словам, обитала лишь только в этих широтах и нигде более.

Маг, выражаясь фигурально, объявил настоящую войну этой королевской медузе, как он её называл. Перво-наперво он назначил награду в три золотые саррассанские короны тому матросу, кто выловит и предоставит ему эту тварь. Тем самым он, к вящему неудовольствию Кола, враз лишившегося половины партнёров по играм, обеспечил членам команды постоянный досуг в свободное время. Иной раз на палубе было не протолкнуться от каких-то склянок, кружек, кувшинов и даже бочек, в которых печально трепыхались отловленные матросами медузы. Каладиус с наслаждением возился у этих ёмкостей, классифицируя каждую пойманную особь и, как обычно, записывая что-то в свои листочки, которые позже ветер гонял по всей палубе и уносил в море.

К обоюдному сожалению всех (а в игру включились даже Мэйлинн и Кол, заключившие пари по поводу того, удастся ли магу захватить в плен эту загадочную королевскую медузу) таинственная обитательница глубин так и не попадалась. Каладиус постоянно объяснял, что нужно опускаться глубже, что Шэду давно необходимо было приобрести водолазный колокол; он мог в течение получаса произносить монологи о объекте своей охоты, причём делал это с такой преувеличенной серьёзностью, что она оказывалась невероятно уморительной. Мэйлинн подозревала, что все эти чудачества Каладиуса – не более, чем его попытка поднять боевой дух. И это было нелишне – изматывающая монотонность плавания, когда не нужно бороться со штормами, не нужно отбиваться от нападавших пиратов, а нужно лишь целыми днями глядеть в небо, в конце концов могла сильно подпортить всем настроение. А так ежедневный заряд бодрости был гарантирован всем.

Был восемнадцатый день месяца арионна, когда «Нежданная», перевалив западную оконечность Пеленского мыса, вошла в воды Серого моря. Нельзя сказать, что это сразу стало заметно по цвету воды, но лишь потому, что и до тех пор вода давным-давно не отливала лазурью. Она словно подчёркивала, что мореплаватели приближаются к самому настоящему северу – суровому и неприступному. По цвету она скорее походила на расплавленный свинец и казалось, что корабль даже вязнуть стал в этих медлительных волнах.

Но прошла ещё неделя, прежде чем шхуна достигла побережья, на котором когда-то базировался легион Кола. Конечно, с тех пор никаких следов от их лагеря не осталось – в краю, в котором нет дерева, а печи топят рыбой, деревянные постройки не простояли, естественно, и недели после того, как их покинули обитатели. Увы, но Кол так и не смог определить – какая из множества мелких рыбацких деревушек, расположенных на побережье – та самая. Все они были одинаково малы и унылы.

Серое море и правда было довольно неспокойным. То ли из-за близости вечных льдов Тайтана, то ли из-за своей узости и протяжённости, но волны здесь практически всегда были довольно высоки и достаточно сильно раскачивали корабль. Конечно, людям, пережившим Вастиней, нынешнее волнение на море казалось совершеннейшим пустяком, однако, для всякого, не имеющего подобного опыта, путешествие по водам Серого моря представлялось довольно утомительным занятием.

А так гораздо больше тот же Бин, например, переживал насчёт келлийских берсерков. Наслушавшись многочисленных рассказов Кола, он представлял себе этаких кровожадных бородачей, истребляющих всё живое на своём пути. Кроме того, у него сложилось такое впечатление, что в Сером море буквально протолкнуться невозможно от драккаров северян. Однако до сих пор ни один из них почему-то не появился в зоне видимости «Нежданной». Конечно, Бина крайне радовало это обстоятельство, но он не смог сдержать своего удивления по этому поводу.

– Да рано ещё, – лениво ответил Шэд, как обычно, стоящий за штурвалом на мостике. – Ты погляди, море какое негостеприимное ещё. Это на юге уже весна заканчивается, а тут, я тебе скажу, на некоторых северных островах до сих пор лежит снег. Так что я думаю, что не сильно ошибусь, если скажу, что во всей западной части Серого моря «Нежданная» – единственное судно. Конечно, когда подойдём к устью Труона – там движение поактивней будет, но там обычно келлийцев не бывает. Но даже если мы их вдруг и встретим – нам не о чем беспокоиться.

– Это как? – не понял Бин. – Разве они не нападают на все суда?

– Нападают, да не на все, – загадочно улыбнулся Шэд. – Кое-кого они не трогают. Меня, например.

– То есть ты в милости у северных варваров? – удивился Бин.

– Ну, у них, конечно, множество кланов, и не во все я вхож, но с самыми крупными у меня, скажем так, вполне деловые отношения, – не переставая улыбаться, пояснил Шэд.

– Деловые? – не понял Бин.

– Контрабанда, – не стесняясь, пояснил Кошка. – Келлийцам ведь тоже нужна еда, утварь, оружие. Или ты думаешь, что у них там на островах за время их куцего лета сильно много чего успевает вырасти?

– Но как же?.. – растерялся Бин. В его голове не укладывалось, что Шэд торговал с врагами всей цивилизованной Паэтты. – Но они же враги…

– Пунт не воюет с Островами, – отрезал Шэд. – У них размолвка с Палатием – так это их личное дело. Если хочешь знать, то корни-то этой вражды растут с этого берега, а не с того. Да, среди келлийцев полно отмороженных банд, которые промышляют грабежами. Но в целом – они вполне дружелюбные ребята. И, если хочешь знать, очень порядочные.

Всё смешалось в голове Бина. С детства ему рассказывали байки об ужасах, творимых на севере лютыми берсерками с Келлийских островов. Также немало он успел наслушаться от Кола о тех сражениях, в которых побывал легионер в своё время. А тут вот стоит перед ним вменяемый вроде бы человек и говорит совершенно противоположные вещи. В конечном итоге Бин просто отошёл от капитана, решив, что его мировоззрение не нуждается в столь кардинальной реформации. Главное он услышал – варваров можно, вроде бы, не бояться.

Путешествие продолжалось. Как раз в первый день лета «Нежданная» проходила мимо широчайшей дельты Труона. Здесь великая река разбивалась на десятки рек, одна из которых, основная, имела ширину почти в милю. Цвет воды в этом месте был несколько темнее из-за ила, приносимого совместными усилиями Труона и Алийи. Примерно в двух днях пути отсюда, на слиянии этих двух великих рек стоял Шинтан, куда первоначально планировали попасть путешественники. Однако теперь, когда у них была собственная шхуна, они просто прошли мимо, двигаясь дальше на восток.

Почти весь дистритий²⁸ «Нежданная» бежала вдоль северного побережья Паэтты. В какой-то момент онапересекла Анурский залив, из которого брали своё начало Анурские горы, и где кончались земли Палатия и начинался Северный Пунт. В восемнадцатый день дистрития Мэйлинн отпраздновала свой день рождения в тесном кругу друзей. А пять дней спустя впереди показались очертания Полумесяца – того самого острова, к которому стремились наши друзья.

Глава 73. Полумесяц

Внешне остров выглядел совершенно обычно. Пологая каменистая прибрежная полоса постепенно превращалась в нагромождение невысоких серых скал, которые, судя по всему, покрывали собой основную часть острова. Очень уж высоких гор или скал видно не было – Полумесяц был довольно плоским и безлесым. Он казался совершенно негостеприимным с этими своими скалами, похожими на сваленные в кучу обломки гигантской горы. Или башни – невольно подумалось Бину, и от этих мыслей внезапно пробрал озноб.

– Я не знаю здешнего дна, – обратился к Каладиусу Шэд. – Поэтому близко подходить к острову я бы не рискнул. Если здесь столько же подводных камней, как возле других островов архипелага, то мы лишь угробим мою ласточку. Будем высаживаться на шлюпках.

– Вы высадите нас на шлюпках, капитан, – возразил маг. – А сами отправитесь в Найр, где пробудете примерно с месяц. После чего вернётесь за нами обратно. Вы должны быть здесь на сорок второй день, считая от нынешнего.

– Но мы можем… – начал было Шэд, но Каладиус нетерпеливо перебил его.

– Нет, вы сделаете так, как я говорю. Ваша помощь нам не потребуется, а наше дело здесь не терпит посторонних глаз.

– Понял, мессир, – Шэд был несколько уязвлён, но не собирался спорить – клиент всегда прав. – Значит, мы оставляем вас здесь с запасом продуктов, а сами отбываем в Найр. Ровно через сорок два дня возвращаемся обратно и забираем вас отсюда.

– Теперь всё верно, – кивнул Каладиус. – На шестой день увиллия корабль должен стоять здесь же.

– Он будет здесь, – пообещал Шэд.

Матросы суетились, подтаскивая к борту провизию и другие вещи, которые нужно было доставить к берегу. Внизу уже тёрлась о бок «Нежданной» шлюпка, на которой четверо матросов принимали мешки и бочки.

– Я не знаю, есть ли тут пресная вода, – озабоченно проговорил капитан. – Мы оставим вам большую часть нашего запаса, но этого все равно не хватит на месяц.

– Тут есть вода, – уверенно ответил маг.

– С чего вы взяли?

– Я знаю, что здесь больше месяца прожил человек, у которого не было и толики тех запасов, что погружают сейчас на шлюпку. Однако же, он выжил. Питался рыбой и водой. Полумесяц достаточно велик, так что уверен, что там есть источники воды.

– Как знаете, – пожал плечами Шэд и направился командовать погрузкой.

Кол, Бин и Мэйлинн стояли, опершись на фальшборт и глядя на остров, лежащий в сотне ярдов от корабля. Что-то гнетущее было в этом виде, так что настроение у троицы было не слишком-то боевым, хотя, казалось бы, надо радоваться – они у цели. Вдруг налетел резкий порыв северного ветра, и стало достаточно прохладно, хотя был чуть ли не самый разгар лета.

– Ледяное дыхание Тайтана… – глубокомысленно заметил Кол, запахивая свою куртку поплотнее.

– Да уж… – ворчливо ответил Бин. – Поверить не могу, что ещё год назад я знать не знал ни о каком Тайтане, а теперь вот трясусь от его ледяного дыхания. А далеко он отсюда?

– Много-много дней пути на север, – ответила Мэйлинн. – Хвала Арионну, он достаточно далеко, а не то бы нам понадобились зимние вещи.

– И как тут живут эти келлийцы? – недоуменно спросил Бин. – Холод и камни…

– Не все острова Келли такие, – заметил Кол. – Говорят, там есть и леса, и озера. Они даже как-то умудряются возделывать землю, хотя и в малых количествах. Но ты прав – я тоже не могу понять, как можно добровольно жить среди этих скал? Наверное, от этого берсерки такие жестокие…

Бин припомнил свой разговор о келлийцах с Шэдом, но промолчал. Собственно, их судьба сейчас заботила его куда меньше собственной.

– Что-то мне не улыбается плыть на шлюпке по таким волнам… – как-то тоскливо проговорил он. – Да и остров мне совсем не нравится… Такое ощущение…

– Ощущение как тогда, когда мы проходили неподалёку от Симмера, да? – перебил Кол.

– Тоже чувствуешь? – поёжился Бин. – Ну, пожалуй, не совсем такое – нет такого ощущения ненависти, исходящего от этого места. Но всё равно очень неприятно. Ты тоже чувствуешь? – спросил он Мэйлинн.

– Ещё бы… – буркнула та. – Мессир говорил, что здесь – место силы. И эта сила… Она не злая – нет. Она просто чуждая нам. И её здесь много.

– Тяжеловато придётся жить здесь долгое время… – поморщился Бин.

– Если хочешь – отправляйся в Найр с Шэдом! – с искренней горячностью предложила Мэйлинн. – Это – моё дело, а своё ты уже исполнил!

– Ну тебя!.. – обиженно буркнул Бин. – Никуда я не отправлюсь. Я с тобой с самого начала, и буду до конца!

Мэйлинн не стала настаивать, чтобы не обидеть парня ещё сильнее. Она понимала, что никто из тех, кто прибыл с ней, не отступят и не уйдут. Но это почему-то не подбадривало, а наоборот – огорчало.

Тем временем матросы на шлюпке в три захода отвезли на берег припасы, которые выделил Шэд, и теперь вернулись за пассажирами.

– А ты пожалел-то нам продовольствия! – шутливо обратился к Шэду Кол. – Решил сам всё сожрать?

– Отдал почти всё, что есть, – возразил Шэд. – Сами будем на голодном пайке до Найра. Но ты не переживай – эти воды полны рыбы. Её тут столько, что она разве только сама на берег не выпрыгивает. Я там положил вам кой-какие снасти – займёшься рыбалкой.

– О, я люблю рыбачить! – обрадовался Бин.

– Ну вот и отлично! Тут тебе будет полное раздолье! – заверил Шэд. – Ну что – милости прошу на шлюпку! Долгие проводы – лишние слёзы.

– И то верно, – Кол крепко пожал руку капитану. – Скоро свидимся! Удачи!

– И тебе. Смотри поосторожней, Бин! Если ты свалишься в воду в этом доспехе, то мы тебя уже не достанем!

– Да пошёл ты! – беззлобно огрызнулся Бин и также пожал Шэду руку.

– Удачи, Мэйлинн! Уффф… – Шэд протянул лирре руку, но она, проигнорировав этот жест, крепко обняла капитана.

– И тебе, Шэд! Возвращайся!

– Обязательно! – улыбнулся Кошка. – Пожалуйста, поосторожней, мессир! Не замочите плащ!

– Я спускался по верёвочным лестницам тогда, когда ваш прадед в пятом колене ещё не умел ходить, юноша! – фыркнул маг и, действительно, довольно ловко спустился в шлюпку.

– Твоей стряпни мне будет не хватать больше всего, друг Пашшан! – капитан пожал руку баинину, который в ответ лишь кивнул и улыбнулся.

– Не подхвати ревматизм! – усмехнулся Шэд Варану, последним спускавшемуся в шлюпку. – Не спи на голых камнях!

– Не волнуйся, – сверкнул зубами Варан. – Я думаю, что я тут вообще не усну.

После таких своеобразных прощаний шлюпка направилась к берегу, танцуя на волнах. Не прошло и четверти часа, как она заскребла брюхом по камням. Матросы выскочили прямо в пенящуюся воду и подтащили шлюпку к самому берегу, так что путешественники почти не замочили ног. Затем моряки оттолкнули судёнышко обратно и погребли к шхуне.

Друзья, стоя на берегу, смотрели, как команда «Нежданной» при помощи блоков затягивает шлюпку обратно на борт. Затем послышался лязг цепей – шхуна поднимала якоря. Распахнулись паруса, и корабль, медленно набирая ход, стал уходить. Шэд Кошка, стоя на мостике, махал рукой оставшимся на берегу, а те махали ему в ответ.

– Ну что – пора бы начать обживаться, – через несколько секунд проговорил Каладиус. – Как справедливо заметил наш друг: долгие проводы – лишние слёзы. Предлагаю сразу же отправиться на поиски аномалии. Если верить моим ощущениям – она не слишком-то далеко.

– Охотно верю, – проворчал Кол. – У меня ощущение, будто мой мозг скребут металлической щёткой.

– Оставим припасы прямо здесь? – несколько растерянно спросил Бин.

– Естественно, – пожал плечами маг. – На этом острове нет никого, кроме нас. Кстати, весьма приятное для меня ощущение.

– Да уж… – согласился Кол. – Я тоже от этого поотвык как-то. Не нужно оглядываться постоянно… Ну что – потопали?

– Потопали! – кивнул Варан. – Ведите, мессир! Где там эта ваша аномалия?

– Я думаю, что наша милая Мэйлинн чувствует её острее меня. Пусть ведёт она.

– Хорошо, – кивнула лирра и тронулась в путь по засыпанному каменной крошкой пляжу в сторону скал.

Вскоре оказалось, что передвижение по этим скалам – то ещё удовольствие. Не говоря уж о риске упасть или сломать ногу, было очевидно, что люди мало подходят для такого занятия. Лёгкая Мэйлинн справлялась не в пример лучше, но остальные, даже Варан, довольно быстро приуныли.

– Должен быть другой путь, – пропыхтел Каладиус, кое-как взбираясь на очередной обломок. – Ни за что не поверю, что Биалл Пивилийский вот так вот занимался тут скалолазанием. Как по-вашему, дорогая, далеко ли до этой аномалии?

– Трудно сказать, – пользуясь передышкой, Мэйлинн уселась прямо на слабо нагретый солнцем валун. – Я чувствую, что она недалеко, но сколько это – сто футов, или тысяча ярдов – я понять не могу. Я знаю только, что нам туда, – она махнула рукой к северо-востоку.

– Сплошные скалы… – проворчал Кол, тяжело дыша. – Как тут пробираться с кубом?..

– Должен быть другой путь! – решительно повторил маг. – И вместо того, чтобы заниматься тут вредной для моего сердца акробатикой, предлагаю вернуться к берегу и поискать какой-нибудь проход в этих проклятых скалах!

– Но мы уже столько прошли… – слабо возразил Варан, хотя, оглядываясь назад, становилось ясно, что они преодолели не более сотни ярдов с тех пор, как взобрались на скалы.

– Даже если мы доберёмся до аномалии таким образом, – резонно заметил Бин. – Мы потом не перетащим туда все наши пожитки.

– Тоже верно, – согласился Варан. – Однако, добравшись до аномалии, мы сможем вернуться обратно по тому проходу, который, по-вашему, должен существовать. И не потратим несколько дней, бегая вдоль берега.

– Вон там… – внезапно изменившимся голосом проговорил Каладиус, указывая на скалу, возвышавшуюся над остальными примерно в тысяче футов отсюда.

– Что? – тут же напряглись остальные, ожидая увидеть какую-то опасность.

– Это место – там, – казалось, Каладиус даже побледнел, хотя минуту назад он был красным от непомерных физических нагрузок.

– Откуда вы знаете, мессир? – удивлённо спросила Мэйлинн.

– Я… видел это место… – нехотя выдавил из себя маг. – Тогда… в Шеаре, когда…

Он не закончил, но все и так прекрасно поняли, о чём речь. А Каладиус действительно узнал ту самую скалу, тот высокий валун, на котором сидела и медитировала Мэйлинн. На котором они умерли вместе, с остановившимися сердцами.

– Но это очень далеко… – заметил Кол. – Такими темпами мы и до темноты не доберёмся.

– Поэтому я и говорю, что нужно вернуться, – уже более настойчиво проговорил Каладиус. – Теперь мы знаем, куда нам нужно, а это значит, что мы примерно можем понять, где искать проход. Если вернёмся сейчас, то у нас останется ещё час или два до темноты, чтобы попытаться найти хотя бы место для ночёвки.

– Возвращаемся! – решительно кивнула Мэйлинн, поднимаясь на ноги. – Мессир прав – нужно действовать более разумно.

Обратный путь не занял меньше времени, но, как и говорил Каладиус, до темноты оставалось ещё несколько часов. Более того, в это время года и на этих широтах солнце вообще весьма неохотно уходило за горизонт, так что полной тьмы здесь сейчас не наступало. Наскоро перекусив заранее приготовленной на корабле пищей, друзья с новыми силами направились вдоль кромки скал в восточном направлении, пытаясь найти тот проход, что помог древнему философу достичь места «вспучивания».

Примерно в миле от того места, где они высадились, их ждала удача.

– Ручей! – воскликнул Варан, раньше всех увидевший блеснувшее серебро воды.

– Быть может, вот он и проход? – обрадовался Кол. – Ведь ручей, в отличие от нас, не может лазать по скалам. Значит, он пробил себе удобное русло.

– Вполне вероятно, – удовлетворённо согласился Каладиус. – Сейчас мы это и узнаем.

Подойдя к небольшому ручью, друзья первым делом отметили, что он действительно течёт, судя по всему, примерно с той стороны, где, словно ориентир, возвышалась скала. Более того, ручей действительно не сочился сквозь камни, а за долгие века пробил себе вполне уютный жёлоб. Конечно, берега его были чересчур круты, так что приходилось смириться с тем, что придётся идти по щиколотку в ледяной воде. Но это казалось куда меньшим злом, чем карабканье по отвесным скалам.

Другим приятным открытием было то, что вдоль берега ручья каким-то образом умудрялись расти карликовые деревца и небольшие кустарники. Они могли послужить в качестве топлива, поскольку тех дров, что выделил Шэд, вряд ли хватило бы и на несколько дней. Хотя, конечно, сложно было ожидать от этой чахлой растительности, что она сможет обеспечить огнём и теплом полностью. Возможно, путешественникам предстояло перенять опыт палатийских рыбаков, что топят очаги сушёной рыбой. Правда, для этого рыбу сначала нужно было наловить и насушить.

– До темноты ещё довольно далеко, – проговорил Варан. – Может быть, прямо сейчас отправимся и посмотрим, куда ведёт этот ручеёк?

– Хотел предложить то же самое, – поддакнул Каладиус. – До скалы – не больше полумили, судя по всему. Я бы хотел уже сегодня оказаться на месте.

Идея была встречена одобрительно – каждый хотел поскорее увидеть то самое место, к которому они так долго стремились. Варан первым вошёл в ручей и довольно бодро зашлёпал по нему. Дно было покрыто камнями, среди которых попадались и довольно крупные, но всё же идти было вполне удобно, хотя и довольно скользко.

Ручей иногда изгибался, чтобы обогнуть наиболее неподатливые скалы, так что путь оказался длиннее, чем напрямик. Вскоре путешественники почувствовали, как леденящий холод сковывает их ступни – хотя вода пока не проникла в сапоги, но и без того пальцы на ногах уже начало ломить от холода. К сожалению, выбраться из воды практически не было возможности – жёлоб, по которому тёк ручей, был довольно узкий и покатый.

Однако, ещё одна удача поджидала наших друзей выше по течению. Когда до высокой скалы оставались считанные сотни футов, ручей вдруг привёл их в довольно уютную ложбинку, поросшую мхом и кустарниками. Она была невелика, и со всех сторон окружена скалами, что хорошо защищало её от ветра. Но самое удивительное, что в одном месте скалы, нависая, образовали нечто вроде неглубокой пещеры или грота, так что достаточно было пары кусков парусины, чтобы превратить его во вполне сносное жилище.

– Кажется, я знаю, где мы будем жить! – восхищенно воскликнул Кол. – Это же – настоящий горный дворец! И стены мощные, и крыша над головой, и ковры повсюду!

– Думаю, что именно здесь останавливалась экспедиция из Латиона, – отметил Варан, который уже успел исследовать грот. – Тут следы кострища. Даже кое-что осталось ещё.

К радости друзей там нашлась довольно приличная куча хвороста. Суровый климат Полумесяца сохранил это дерево от тления – оно лишь иссохлось, став похожим на человеческие кости. Также осталось несколько одеял или чего-то подобного, но годы обратили их в отвратительную труху. Но даже её путешественники не спешили выбрасывать – она вполне пригодилась для растопки.

– Это просто какой-то трактир «У Белой Башни», – продолжал восхищаться Кол. – Интересно, это кто-то так специально задумал?

– Сложно сказать, – пожал плечами Каладиус. – Может, на то была воля богов. Может – воля случая. Ведь по приданиям Башня может возникать в любом месте. Наверное, для этого даже не обязательно было искать аномалию. Так что – может быть, эта ложбинка здесь находится просто так. Может быть, что-то случилось со скалой, что стояла на этом месте раньше – небесный камень когда-то разнёс её в дребезги, или же вода и солнце сделали своё дело… Но мне всё-таки приятнее думать, что для всего этого, – Каладиус обвёл широким жестом окружающую ложбину. – Была чья-то воля.

– Ну что, отправимся дальше? – с лёгким нетерпением предложила Мэйлинн. – Судя по всему, до места не больше десяти минут ходьбы.

– Вы правы, дорогая, – согласился маг. – Только дайте мне хотя бы пять минут, чтобы слегка отогреть мои несчастные ноги.

Возразить тут было нечего – Мэйлинн и сама уже не чувствовала пальцев на ногах. Поэтому не пять, а все пятнадцать минут путешественники, скинув сапоги, яростно тёрли свои ступни, пытаясь вернуть в них жизнь.

– Я прямо ощущаю близость силы… – проговорила лирра, когда все уже вновь обулись и были готовы следовать дальше. – На меня словно навалилась целая гора шерстяных тюков.

– Могу представить, – буркнул Варан. – Мне и то не по себе… Да и навевает неприятные воспоминания об одном знакомом демоне…

– Должен предупредить, – вновь изменившись в лице, проговорил Каладиус. – Что следующие недели могут стать для нас самым тяжким испытанием за всё это время. Провести столько дней рядом с аномалией – это будет очень тяжело. Нам нужно постараться сохранить… себя… – словно поперхнувшись, закончил маг.

– Сохраним, – пытаясь не терять оптимизма, бодро ответил Кол. – Не для того почти год ноги били, чтобы сейчас всё испортить!

Вновь войдя в ледяную воду ручья, искатели Башни побрели дальше.

– Это оно… – выдохнул Каладиус, когда, спустя некоторое время они вышли к тому месту, где брал начало ручей.

Идеально круглый амфитеатр, образованный скалами, имел диаметр не меньше пятидесяти ярдов. Точно в центре этого амфитеатра бил небольшой источник, вода которого и превращалась в тот самый ледяной ручей. Очевидно, что источник и был той самой аномалией, потому что дыхание силы было таково, что даже не обладающие чувствительностью к магии люди ощущали его почти как бесплотный ветер на своём лице.

А Каладиус с холодящей сердце болью узнал то самое место. Вот он, этот валун, на котором медитировала Мэйлинн. Вот тут он поднимался, чтобы сесть рядом с ней в тот последний час. Башня… Тогда она висела тут, над этим амфитеатром, но казалась куда больше него. Неужели то, что он видел, возможно? Неужели он способен убить Мэйлинн ради призрачной надежды стать богом?

– Ну что, пора идти за нашим приятелем Шуанном? – не подозревая, как глубоко ранили мага эти слова, воскликнул Кол, пытаясь говорить максимально бодро, хотя голос его явственно дрожал.

– Д-да… – словно просыпаясь, рассеянно ответил маг. – Надо возвращаться. Перенесём самое необходимое для ночлега в ложбину, а остальное перетаскаем позже. Обряд начнём завтра утром.

***

Ночь прошла беспокойно. От скал тянуло холодом, а от аномалии – силой. И то, и другое одинаково мешало уснуть, а если сон всё же приходил, то был тревожным и неглубоким. Скудный костёр, который могли себе позволить путешественники, не слишком-то грел, и не слишком-то освещал. Так что к утру все были в значительной степени разбиты и раздражены.

Куб с Головой Шуанна был принесён в ложбинку ещё вечером, так что было решено, что Мэйлинн и Каладиус, а также официальный носитель куба Кол отправятся к аномалии, чтобы начать ритуал призыва Башни, а остальные займутся делами. Бин сразу же вызвался на рыбалку, соответственно на Варана и Пашшана выпала задача по перетаскиванию припасов к месту стоянки. Позже к ним должен будет присоединиться Кол, а крупные вещи перенесут уже все вместе, когда ритуал будет закончен.

Перекусив остатками вчерашнего ужина, все направились каждый по своим делам.

Глава 74. Ритуал

– Мне остаться с тобой? – поставив мангиловый куб на каменистую землю в нескольких шагах от источника, спросил Кол, обращаясь, конечно же, к Мэйлинн.

– Не нужно, спасибо, – мельком взглянув на Каладиуса, ответила та. – Возвращайся к остальным. Мы скоро вернёмся.

Молча кивнув, Кол поспешил подальше от этого места. Лучше уж таскать тяжёлые ящики по щиколотку в ледяной воде, чем стоять здесь дольше, чем нужно.

– И что теперь? – буднично спросила Мэйлинн. Она бессчётное множество раз представляла себе этот момент, но сейчас никаких эмоций по этому поводу не испытывала.

– Нужно извлечь Голову Шуанна и поместить её, вероятно, рядом с источником, – столь же сухо ответил маг. – Никаких особенных указаний о дальнейшем Биалл не даёт. Вероятно, Башня объявится и так, если достаточно этого хотеть и достаточно в это верить. Ну а затем потребуются сорок дней медитации. А может и не потребуются – это мы уже увидим.

После этих слов оба, тем не менее, остались молча стоять. Никто не сделал даже шага к кубу. Внутри каждого из них сейчас шла борьба с собственными страхами – а вдруг весь этот путь окажется напрасным? Сейчас, пока крышка куба ещё не открыта, это, по крайней мере, не так. Сейчас можно продолжать убеждать себя, что всё будет так, как они и ожидают.

– Прошу, дорогая, – хриплым и срывающимся от волнения голосом произнёс наконец Каладиус. – Куб должны открыть вы.

Мэйлинн буквально заставила себя сделать первый шаг. Ноги были слабыми и мелко тряслись – то ли от пронизывающей воздух магии, то ли от волнения, то ли от страха остаться в дураках. Но второй шаг оказался легче первого, а каждый последующий – легче предыдущего. К мангиловому кубу подошла уже уверенная в себе девушка. Словно кто-то шепнул на ухо Мэйлинн подбадривающие слова.

Легко наклонившись, лирра открыла куб и взяла покоящуюся там Голову Шуанна. Замерла на мгновение – видно, ожидала, что странная бесполая женщина, говорящая о себе в мужском роде, тут же объявится рядом. Но ничего подобного не произошло. Голова продолжала оставаться просто странным, нечеловеческим черепом. И именно этот череп Мэйлинн положила на самом краю источника. Затем, повинуясь какому-то наитию, она окунула ладонь в воду и окропила ею Голову Шуанна.

Словно судорога прошла по самой ткани бытия. С глухим стоном рухнул на колени Каладиус, больно расшибив их об острые камни. У Мэйлинн во рту появился привкус крови, а перед глазами побежали тёмные пятна, однако она удержалась на ногах.

– Да уж… – прохрипел Каладиус, стоя на четвереньках. – Вот это мы постучались в двери к богу! Последний деревенский колдун в Саррассе почувствовал сейчас взрыв в возмущении… Ничего подобного никогда не испытывал…

– Магистры Лианы, значит, тоже почувствовали? – едва ворочая непослушным, словно онемевшим языком, спросила Мэйлинн.

– Ещё бы, – скривил губы волшебник. – Они хоть сами и не маги, но возмущение чувствуют хорошо. И уж они-то, в отличие от остальных, сразу поймут, в чём дело.

– Примчатся сюда?

– Может быть… А разве теперь это важно? – взглянув снизу вверх на Мэйлинн, спросил маг.

– Вы правы, уже не важно, – кивнула она и мягко осела на землю, так как ноги держали неважно.

Так они сидели некоторое время, то ли думая каждый о своём, то ли вообще ни о чём не думая.

– Она появится? – едва разлепила спёкшиеся губы Мэйлинн.

– Если верите – обязательно появится, – убеждённо проговорил маг.

Они вновь сидели, не шевелясь. Постепенно у Мэйлинн стала кружиться голова. Она кружилась всё сильнее и сильнее, и в конце концов лирра просто упала навзничь, распахнув свои огромные глаза.

– Она здесь… – почти одними губами прошептала Мэйлинн.

Каладиус, который тоже испытывал головокружение, также мягко завалился на спину. И увидел. Пока это было скорее какое-то дрожание воздуха, как это бывает в жаркий день. Это ещё не было похоже на Башню, но что-то определённо нарождалось сейчас в небе над островом.

– Я знал… – по сухим щекам Каладиуса скатывались слёзы, которых он не замечал.

Теперь они неподвижно лежали и смотрели, как густеет над ними воздух, постепенно приобретая черты исполинской Башни, рядом с которой даже Главный храм Арионна в Латионе казался бы детской игрушкой. Прошло больше часа, когда Башня проявилась настолько, что уже не нужно было вглядываться, чтобы увидеть её очертания.

Мэйлинн лежала, почти не мигая, и глядела на неё. Странным образом у лирры исчезли все вопросы, которые она хотела задать магу. Она теперь уже сама знала, что будет дальше, и что ей нужно делать.

– Нам можно пока уйти, – нехотя вставая, проговорила Мэйлинн. – Сегодня Башня будет открываться весь день. А затем я начну ритуал единения.

Каладиус и Мэйлинн словно бы поменялись ролями. Теперь он глядел на неё с немым восхищением и удивлением человека, понимающего, что рядом с ним находится кто-то, кому ведомо куда больше, чем ему. Некоторая растерянность появилась в его взгляде, тогда как взгляд Мэйлинн, напротив, стал совершенно безмятежным и отстранённым.

Все четверо мужчин, включая Бина, стояли на побережье, до сих пор ошалело глядя, как над островом постепенно возникает гигантский фантом.

– Получилось! – завидев Мэйлинн, воскликнул Кол, но в голосе его почему-то прозвучали вопросительные нотки.

– Получилось, – кивнула лирра.

Отсюда, с побережья, Башня выглядела ещё грандиозней. Интересно было бы взглянуть на неё с корабля – как бы это выглядело? Башня покрывала бы собой почти весь остров? А, может, она и не видна была бы никому, кроме них?

– Какая здоровая… – не скрывая благоговения, проговорил Бин. – И откуда она тут взялась?

– Насколько я теперь поняла, Башня всегда здесь, в нашем мире, – проговорила Мэйлинн, и все взгляды тут же оказались прикованы к ней. – Я не очень понимаю, что это значит, но, похоже, Башня прячется в промежутках между секундами.

– Как это? – озадаченно спросил Кол.

– Я и сама не знаю, – несколько растерянно ответила Мэйлинн. – Просто вот эта формулировка словно сама пришла ко мне.

– Возможно, я понимаю, что это значит, – улыбнулся Каладиус. К нему, похоже, возвращалась былая уверенность. – Башня прячется не только, и не столько в пространстве. Она прячется во времени.

– Вам, наверное, кажется, мессир, что вы всё понятно объяснили… – буркнул Кол.

– Что ж… – усмехнулся маг. – Вот вам пример. Вы видите здесь Биалла Пивилийского?

– Конечно нет, – не понимая, к чему клонит волшебник, ответил Кол. – Он давным-давно умер.

– Но он был здесь, – продолжал Каладиус. – Возможно, стоял ровно на том же месте, на котором сейчас стоите вы, друг мой. И единственное, почему мы его не видим – это разница во времени. Так и Башня. Она, вероятно, может перемещаться не только в пространстве, но и во времени. Поэтому её и не было видно, хотя она, опять же, стояла тут около пяти тысяч лет назад.

– Боюсь, я всё равно ничего не понял, – махнул рукой Кол. – Да, собственно, это и не моего ума дело. Главное – у нас получилось! Признаюсь, что всё это время, хотя я и верил Мэйлинн, и верил в успех, но где-то в уголке сознания всё равно жила малюсенькая мыслишка: а вдруг ничего не получится?

По лицам присутствующих было видно, что подобная мысль посещала не одного Кола. А лицо того же Бина выражало такое изумление, словно он до сих пор не верил в происходящее.

– Так, значит, Башня уже тут? Или, как и у того философа, она ещё ненастоящая? – поинтересовался Варан.

– Она – настоящая, но не материальная, – пояснила Мэйлинн. – Я всё равно ещё ничего не понимаю пока – ведь если она материализуется полностью – она же раздавит половину острова… Или, может, она просто уменьшится со временем?

– Что ж, – проговорил Каладиус. – Лишь время ответит на наши вопросы. А пока – нам придётся научиться жить рядом с этим чудом. Чем скорее мы перестанем обращать на неё внимание, тем лучше. Так что – не заняться ли нам делом?

С этим трудно было не согласиться, так что все дружно принялись за перетаскивание вещей. Даже Бин бросил свою снасть (кстати, на берегу уже билось несколько довольно крупных рыбин). И даже Мэйлинн взялась помогать, хотя было видно, что мысли её уже где-то не здесь. Она против воли постоянно поднимала голову, глядя на густеющий силуэт Башни. Каждая попытка её разговорить оканчивалась полнейшим фиаско. Если речь касалась Башни, то она ещё могла фокусироваться на вопросах и что-то отвечать, в остальных же случаях она отвечала невпопад, а то и вовсе будто бы не слышала вопросов.

– Вам будет лучше отправиться к источнику, дорогая, – наконец мягко предложил Каладиус. – Я вижу, что Башня уже зовёт вас к себе. Мы тут справимся и без вас, а ваш труд теперь будет куда тяжелее нашего.

Благодарно кивнув, Мэйлинн молча направилась вверх по ручью. Друзья с некоторой печалью смотрели ей вслед. У Бина сердце и вовсе разрывалось – ему казалось, что лирра не просто уходит от них ближе к Башне, а уходит из их жизни, что её дорога теперь будет лежать отдельно от их дорог. Никогда ещё Мэйлинн не казалась такой чуждой, такой отстранённой. У Бина ещё с того разговора на берегу возникло неприятное ощущение, будто для неё они теперь стали существами более низшего порядка, словно бы домашними животными, которых безумно любишь, но не считаешь ровней себе.

Оставленный Шэдом скарб переносили в течение всего дня. Практически даже не делали передышек, словно пытаясь тяжёлой работой заглушить сосущую душу тоску. Тоска эта усугублялась всё нарастающим дискомфортом, который Каладиус объяснил настоящим штормом в возмущении – настолько мощным, что даже обычные люди очень остро его чувствовали. Разговаривать совершенно не хотелось – прозрачный силуэт Башни настолько довлел над всеми, что невозможно было избавиться от отвратительного ощущения, будто над островом нависла гигантская подошва великана, готовая вот-вот опуститься и раздавить всех людишек-муравьёв, что попадутся под неё.

До сих пор, когда Кол представлял себе этот день, он всегда видел его в более радужном свете. Ему представлялось, что от Башни будет исходить умиротворяющая, тёплая энергия, которая бальзамом будет литься на иссечённую временем душу легионера, привнося в неё покой и благодать. Но на деле всё оказалось не так. Тревожные эманации Башни, напротив, словно бередили старые раны, неотступно преследуя Кола. Ему вспоминалось очень похожее ощущение – когда под плотными слоями окровавленных бинтов жутко зудела заживающая рана, и не было никакой возможности её почесать. Так и сейчас – нечем было унять этот зуд в душе. Башня неожиданно предстала в образе врага, отбирающего у него самое дорогое, что было в жизни – Мэйлинн.

Варан молча таскал тяжёлые ящики, лишь поскрипывая зубами. Башня словно смотрела на него, не отрываясь, и это выводило из себя. Почему, если она такая Белая, как говорила Мэйлинн, – почему она такая жестокая? Почему Варан боролся с искушением пасть на колени и начать каяться, словно перед судьёй? Она словно давала понять, что он – лишний на этом острове. Все, собравшиеся тут, были героями, и лишь он, мастер Теней – злодеем. Хотелось бросить на землю этот треклятый ящик и надрывно, брызжа слюной, что-то орать прямо в лицо этой Башне. Что – Варан не знал, но хотелось бы что-то гордое и очень обидное. Если дальше будет только хуже – лучше бы ему было уплыть с Шэдом…

А Каладиус сражался с собственной памятью. Ему казалось, что все присутствующие, включая и находящуюся где-то у источника Мэйлинн, знают, что видел он тогда, в Шеаре. Что все с насмешливым злорадством ждут, когда же он попытается, словно площадной карманник, утащить у лирры её заслуженную награду. Более того, в нём сейчас словно спорили два человека, один из которых убеждал, что ему, Каладиусу, всё равно суждено поступить так, как он поступил тогда, в своих грёзах. Суждено, потому что такова его природа, природа великого мага, созидавшего своё величие на смертях и страданиях других. Другой Каладиус пытался спорить, чуть не плача от досады на то, что ему никто не хочет верить. Он убеждал, что сон, явленный ему Шуанном – не более, чем козни древнего демона-искусителя, и что он ни за что не причинит зла никому из тех, кто находится здесь. Но первый Каладиус лишь хохотал, слушая эти речи, хохотал горьким, разочарованным смехом.

К несчастью, под вечер работа была окончена – основная часть грузов была перенесена в новое жилище. Уже был остервенело вырублен почти весь кустарник неподалёку от пещеры, чтобы чуть позже стать топливом для костра. Уже было наловлено достаточное количество рыбы, чтобы устроить пир для всего экипажа «Нежданной». Волей-неволей пришлось сесть, чтобы отдохнуть. И остаться наедине со своими мыслями…

***

На следующее утро Башня казалась уже вполне материальной. Она не была ослепительно белой, как представляла себе Мэйлинн, и какой она видела её в то утро в замке Наэлирро; скорее цветом она напоминала известняк. Однако, лирра уже и не питала себя иллюзиями на этот счёт. То, что она видела из окна – было не больше, чем мороком, созданным магинями. Теперь она знала по себе, какими ощущениями сопровождается явление Башни. В тот раз ничего подобного не происходило.

Мэйлинн не могла отдать себе отчёт – спала ли она этой ночью? Она пребывала в странном состоянии, словно её душа несколько оторвалась от тела. Нет, она не видела себя со стороны, но она словно бы не ощущала своё тело, не идентифицировала его с собой. Она не знала – холодно ли ей, или жарко, хочет ли она пить или есть, или, может быть, спать. Она едва осознавала, что сидит на высокой скале, глядя на серые волны вдалеке.

Но, что удивительно, мысли её при этом не были запредельно возвышенными и неземными. Она думала о самых разных вещах – вспоминала детство, учёбу в Наэлирро, свой путь к Башне. Её заботили, казалось, совсем незначительные вещи – например, она пыталась вспомнить вкус того лакомства, которым потчевал её толстяк Барса в Шатре, прежде чем предать их ассассинам. Она пыталась вспомнить черты лица Нары – сестры Бина. Вспоминала, как пахло яблоками на крыльце той пунтской гостиницы, где Кол почти признался ей в любви… Всё это слабо подпадало под определение медитации, как её понимали в том же Наэлирро, однако поделать с собой Мэйлинн ничего не могла. Она даже сидела спиной к Башне.

Что будет, когда Башня откроет ей свои врата? Войдёт ли она внутрь, или Башня сама войдёт в её душу? Узнает ли она тут же все тайны, которые сейчас сокрыты от неё за семью печатями? Излечится ли она от своего недуга? Станет ли магиней, или останется простой лиррой? Что будет дальше, когда Башня исчезнет? Эти вопросы постоянно вертелись в голове Мэйлинн, но – странное дело! – не вызывали у неё какого-то беспокойства или нервного возбуждения. Эти вопросы казались совершенно спокойными, не вызывающими бесконечного зуда. Всё откроется само собой, – словно бы нашёптывала ей Башня. Ты всё узнаешь в свой черед. Почему-то этого было совершенно достаточно.

Дни для Мэйлинн текли совершенно незаметно. Вроде бы, наступил уже жаркий²⁹, но для лирры все дни слились в один. Она не могла отличить один восход, который встречала, когда он окрашивал розовым её левую щеку, от любого другого. Она с трудом осознавала само понятие времени. Иногда Мэйлинн словно пробуждалась от своих грёз, и тогда она спускалась со своей скалы, чтобы пойти в лагерь и отведать незамысловатой еды, приготовленной Пашшаном, и представляющей, главным образом, рыбу в различных видах. Когда наступала ночь, она также обычно уходила в лагерь, если ночь не была достаточно тёплой для того, чтобы уснуть, сидя на том же камне. Друзья её никогда не тревожили, даже если она не приходила ночевать, хотя в их глазах читалась боль и беспокойство. Но даже этого Мэйлинн сейчас почти не замечала.

В этом плане остальным повезло меньше. Каждый день на острове был для них пыткой – время тянулось, словно дни стали вдвое длиннее обычных. Хвала богам – с каждым днём, вроде бы, давление Башни несколько уменьшалось, или же они к нему адаптировались, но настроение у всех всё равно было паршивейшим. Каждый уже сожалел, что они так быстро перенесли все припасы, так как заняться теперь было решительно нечем.

Кол и Бин почти весь день проводили у берега, рыбача. Шэд был прав – рыбы в окрестных водах было невиданно много, так что отловленная ранее рыба валялась повсюду на камнях. Её даже не забирали в лагерь – ждали, пока она подсохнет на солнце, чтобы можно было попытаться использовать её в качестве топлива. Лишь самые жирные рыбины удостаивались почётного права стать обедом или ужином.

Варан каждый день уходил куда-то вглубь острова, тренируясь в лазании по скалам, изнуряя себя различными тренировками. Кроме того, друзья подозревали, что Орден Лианы ещё может себя показать, так что мастер Теней отыскивал возможные укрытия для засад.

Пашшан же и Каладиус почти не выходили из лагеря. Пашшан либо занимался готовкой, либо, прикрыв глаза, лежал часами на мшистой земле. Каладиус же обычно сидел с открытыми глазами, прислонясь к скале, и о чём-то размышлял, причём по сдвинутым бровям и плотно сжатому рту становилось очевидно, что мысли эти – не самые радужные.

День бежал за днём, и на острове ровным счётом ничего не происходило. Ну а ночи приносили обрывчатые, скомканные сны, которые выветривались из памяти поутру, но оставляли привкус чего-то неприятного и тоскливого.

– Скоро там эта Башня материализуется? – этот вопрос Бин каждый день адресовал магу, и его всегда выводило из себя равнодушное пожимание плечами, являющееся единственным ответом.

– Мэйлинн опять сегодня не пришла ночевать… – вновь заговорил Бин, даже не пытаясь скрыть раздражения. – Она изводит себя…

– Всё с ней будет в порядке, – на сей раз маг снизошёл до ответа. – Она – искательница Башни и сейчас она больше принадлежит ей, нежели этому миру.

– Какого Гурра нужно было вообще искать эту Башню? – Бина, похоже, было уже не остановить – ему приспичило выплеснуть накопившееся.

– Послушай, приятель, – Кол лежал у костра, поигрывая срезанной веточкой кустарника. – Мне кажется, что ты сегодня не в духе. Но не нужно портить настроение всем. Башню искала Мэйлинн, а не ты. Ты мог выбирать – быть с нею рядом, или уйти. Коль предпочёл первое – не ной.

– Конечно! – вскинулся Бин. – Тебе бы хотелось, чтобы я ушёл, да? Тебе не на что надеяться, понял?

– Так же, как и тебе, – Кол старался говорить спокойно, но в груди уже клокотал подступающий гнев. – И речь совсем не о том. Сейчас я хотел лишь сказать, чтобы ты заткнулся и пошёл ловить рыбу. Твоё нытье осточертело всем.

– Правда? – Бин яростно вскочил на ноги. – Мне кажется, или кто-то сегодня нарывается больше обычного?

– Тебе не кажется, – Кол смерил парня холодным яростным взглядом. – Ты действительно сегодня нарываешься больше обычного.

– Прекратите. Оба! – резко сказал Каладиус. – Пока я тут, я не допущу драк. Друг мой, – обратился он к Варану. – Захватите, пожалуйста, сегодня с собой на прогулку нашего славного Сана. А вы, юноша, ступайте ловить рыбу. Дрова кончаются, и скоро нам придётся испробовать жечь её.

Все трое, включая Варана, тут же направились прочь из лагеря. Кол с Вараном – переговариваясь и посмеиваясь, Бин – яростно сопя.

– Ещё больше трёх недель… – чуть ли не простонал Каладиус. – А силы уже на исходе… Может быть, у нашей милой Мэйлинн получится ускорить процесс?..

***

Они дрались уже третий раз за неделю, поэтому Варан просто стоял рядом, даже не пытаясь разнять Бина и Кола. Собственно, дракой это назвать было сложно, поскольку более сильный, массивный и опытный Кол сейчас уже сидел верхом на воющем парне, тыча его лицом в каменную крошку пляжа.

Варан прекрасно понимал, что они никак не могли поделить, но ему это было безразлично. Мэйлинн почти не интересовала его как девушка, хотя была хорошо сложена и красива. Может быть, он просто лучше умел контролировать свои чувства. И благодарил за это Асса – ведь иначе он мог бы сейчас выглядеть столь же глупо, как и эти двое.

– Ну что, довольно с тебя? – часто дыша и не ослабляя хватки, прошипел Кол.

Бин в ответ мог лишь что-то неразборчиво кричать плачущим голосом. Камни под его лицом были измазаны кровью.

– То-то же, – напоследок ещё раз посильнее ткнув соперника лицом в гальку, Кол встал и отряхнул руки. – Мне надоело, что каждый мелкий хорёк учит меня жить.

– Урод! – горестно крикнул Бин и, схватив обломок камня побольше, метнул его в Кола, попав в бедро.

– Ах ты!.. – Кол не сдержался и пнул Бина в рёбра. Тот вновь завалился.

– Хватит вам уже, – лениво и равнодушно проговорил Варан. – Выпустили пар – и будет. Пойдёмте лучше искупаемся.

– И то верно, – Кол демонстративно повернулся к поверженному врагу спиной и, на ходу сбрасывая одежду, пошёл к кромке воды.

– Я убью тебя… – размазывая кровавые сопли, прошипел Бин.

– Подрасти сперва, – насмешливо пропел Кол, сбрасывая остатки одежды и, громко пыхтя, вбежал в довольно-таки холодные волны.

***

Кол угрюмо смотрел на бликующую на солнце зеленовато-серую воду. В последние дни отношения с Бином дошли чуть ли не до открытой войны. Несколько мордобоев, постоянные оскорбления и угрозы со стороны юнца. Нравоучения от Каладиуса, насмешки от Варана, и – почти полное равнодушие от Мэйлинн. Точнее, она просто не замечала помятого лица Бина, того, что он сидит отдельно от всех… Кол понимал, что именно это мучает парня сильнее всего.

Любовь Бина к Мэйлинн приняла болезненные, мучительные формы. Он изводил сам себя то ревностью, то осознанием того, что Мэйлинн относится к нему лишь как к другу или брату, но не больше. Наверняка, это всё были проделки Башни – именно она подталкивала Бина к необдуманным словам и поступкам. Иногда у Кола складывалось ощущение, что он всё ещё спит, сражённый заклятием Шуанна, и всё это – очередной кошмар.

Он и сам любил Мэйлинн, и не боялся себе в этом признаться. Не боялся, в первую очередь, потому, что всегда чётко осознавал недостижимость своей мечты. И, судя по всему, вполне смирился с этим. Бин, к сожалению, так и не сумел. И теперь мучал и себя, и окружающих.

Они не дрались из-за Мэйлинн с той стычки на Колионской дороге. Это надо же – ведь уже почти год минул с того момента! Год, который должен был спаять их сильнее кровных уз. Однако, на деле оказалось всё не совсем так. В тот раз они поговорили, и конфликт, вроде бы, был исчерпан. Как оказалось – не до конца. Может, сейчас тоже нужно поговорить? Вот он, Бин, сидит футах в ста пятидесяти от него, тоже делает вид, что ловит рыбу. Но захочет ли он разговаривать?

Кол решил всё же попробовать. Встав, он, не спеша, словно прогуливаясь,направился к Бину. Тот сидел, уставившись на ходящий ходуном поплавок, и упорно делал вид, что не замечает подходящего Кола.

– У тебя клюёт, – дружелюбно начал Кол.

– Сам знаю! – Бин с такой злобой дёрнул удилище, что Кол был почти готов увидеть лишь одну оторванную рыбью голову на крючке. Почти так и вышло – крючок, вероятно, разорвал рыбине губу, так что оба рыбака увидели лишь мелькнувшее серебристое тело.

– Поговорим? – как ни в чём не бывало спросил Кол, подсаживаясь рядом.

– О чём? – буркнул Бин.

– О Мэйлинн.

Отлично – как обычно, это волшебное слово моментально привлекло к себе внимание Бина.

– А что с Мэйлинн? – как можно равнодушнее спросил Бин, вновь отворачиваясь к морю.

– Я знаю, что ты очень переживаешь за неё, – начал Кол, пытаясь подбирать слова. – Мы все за неё переживаем, но уверен, что всё будет в порядке. Осталась всего пара недель, а может и меньше, и всё это кончится.

– Вот именно… кончится… – словно от резкой боли, скривился Бин. – Наши пути разойдутся…

– Совсем не обязательно! – возразил Кол. – Отправимся вместе назад, в Латион. Вернёшься к семье, такой весь возмужавший, в сверкающих доспехах, – Бин уже давно не надевал свои доспехи, но Кол всё равно не упустил случая подпустить небольшую шпильку. – И, может быть, приведёшь с собой молодую невесту!

– Не говори ерунды! – Бин неосознанно повторил любимую фразу Мэйлинн. – Какая она мне невеста?

Однако, с удовлетворением отметил Кол, главного он всё-таки добился – сердце Бина против его воли немного оттаяло. Пусть он сам понимал абсурдность слов Кола, но до конца искоренить безумную надежду так и не смог.

– Ты когда-нибудь говорил ей, что чувствуешь? – прямо спросил Кол.

– Пытался как-то… Не стала слушать… – Бин вновь помрачнел.

– Я тоже как-то пытался… – признался Кол. – И тоже – мимо.

– Ещё бы, – не скрывая злорадства, усмехнулся Бин.

– И знаешь, что я скажу тебе, парень, – Кол проглотил эту ухмылку. – Я от неё отказался. Не перестал любить – нет. Но я прекрасно понимаю, что мои шансы равны нулю. Туда-сюда – скоро мне стукнет сорок. Сколько я ещё смогу удержать себя от рассыпания? Десять лет? Я не хочу, чтобы она видела, как я превращаюсь в слабоумную развалину. Нет уж! Знаешь, что я решил? – Кол доверительно наклонился поближе к Бину. – Как только мы покинем этот остров – я пойду своей дорогой. Отдельной от вас и, главное, от неё. Направлюсь на поиски того места, где встречу свою скорую старость.

Бин взглянул прямо в лицо Колу. Было видно, что его проняло. Он глядел, словно не понимая, как у Кола может хватить духу оставить Мэйлинн.

– Но почему? – только и спросил он.

– Я – одиночка, – пожал плечами Кол. – Не знаю, почему это я вдруг решил, что это не так. Хотя, может быть у нас и найдётся общая дорожка с Вараном или мессиром, но уж точно – не с Мэйлинн. А вот ты можешь попытать счастья. Ты ещё молод, и у тебя впереди много счастливых дней.

– Нет… – выдохнул Бин, вспоминая свои шеарские кошмары. – Я знаю себя – мне не быть счастливым с ней. Даже если она меня полюбит – я сам испорчу своё счастье… Знаешь, что я чувствую? Я никогда не буду с Мэйлинн, но если и ты откажешься от неё – мне станет легче.

– Ну ты даёшь, брат!.. – усмехнулся Кол. – Так что же – поклянёмся на крови?

– Не нужно, – мотнул головой Бин. – Твоего слова мне достаточно.

– Значит – мир?

– Мир.

Они даже не стали жать друг другу руки. Просто сидели, глядя на море. Затем Кол встал, выбрал несколько плоских камешков, и стал пускать их по воде. Правда, из-за волн получалось очень плохо. Однако же, Бин вдруг тоже поднялся и присоединился к другу. Так они и стояли молча, бросая камни в воду.

Глава 75. Найти цвет

Начался увиллий. До обозначенного Биаллом Пивилийским срока оставались считанные дни. Если всё пойдёт по плану, то Башня явит себя в четвёртый день увиллия, ну или, может быть, в пятый. В любом случае, на фоне более чем месяца, прожитого в этом кошмаре, этот срок заставлял сердце петь от радости.

Что любопытно, в последние дни Башня действительно стала уменьшаться в размерах, так что можно было предположить, что когда она материализуется окончательно, то вполне поместится в том идеально круглом кратере, в центре которого сейчас бил источник, с лежащим на берегу странным, нечеловеческим черепом. Но главное было даже не это – с уменьшением размеров Башни словно снижалось то давление, что она оказывала на островитян.

Кол и Бин больше не ссорились. Вообще-то их отношения более или менее наладились ещё после того разговора на берегу, но сейчас они, похоже, вновь вернулись в прежнее русло. Друзья избегали глядеть друг другу в глаза, вероятно, стыдясь всего, что сделали и наговорили, но в присутствии остальных они, вроде как, немного осваивались и могли говорить между собой так, словно ничего и не было.

А возможно, причину тому стоило искать в переменах, произошедших с Мэйлинн. Лирра словно очнулась от своей дремоты. Теперь она иногда приходила в лагерь даже посреди дня, причём даже не для того, чтобы поесть осточертевшей всем рыбы, а просто – посидеть рядом с друзьями. Она по-прежнему мало говорила, но хотя бы смотрела теперь уже не сквозь людей. И особенно радовалась она присутствию именно Кола и Бина. Только рядом с ними она иногда могла коротко рассмеяться, вспоминая какие-то минувшие моменты. И смотрела она на них нежно-нежно, словно на любимых старших братьев. Правда, более внимательные Варан и Каладиус читали в этой нежности какую-то тоску и даже ностальгию, словно Мэйлинн неосознанно для самой себя прощалась в душе с чем-то важным.

Кол был прав – высушенная жирная морская рыба действительно могла гореть, хотя огонь был не слишком сильным, а уж запах и вовсе с непривычки сшибал с ног. Но непривычных здесь уже не было. Вид у наших путешественников, конечно, был тот ещё – и Бин, и Кол обзавелись достаточно окладистыми бородами. Варан и Каладиус мужественно продолжали бриться, хотя даже мастер Теней уже позволял себе по нескольку дней ходить со щетиной. Счастливчиком был Пашшан, поскольку у него, как и у большинства представителей его народа, борода и усы почти не росли.

Серьёзной неприятностью стала короткость северного лета. Сейчас, в начале увиллия, ночи были уже ощутимо холодными, да и днём больше не было слишком уж жарко. Друзья спали, крепко прижимаясь друг к другу, натягивая на себя все одеяла, попоны и другое тряпье, что выделил им Шэд. Теперь, когда Мэйлинн приходила ночевать регулярно, она неизменно ложилась между Колом и Бином, согреваясь от их тел. Наверное, это было нелегко – всю ночь проводить, обнимая любимую девушку и зная, что твоя любовь не взаимна. Но оба мужественно терпели эту пытку и ради Мэйлинн, и ради себя.

***

На сороковой день после призыва Башни у берега острова стояли корабли. Четыре довольно крупных судна подошли к Полумесяцу под покровом ночи, и сейчас находились не более, чем в миле от берега. Заметила их, конечно, Мэйлинн, которая, как только достаточно рассвело, отправилась на свой медитационный камень.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – чьи это корабли. Орден Лианы наконец вырастил свою мессию. Вероятно, именно сейчас, по их мнению, Мэйлинн была готова к тому, чтобы начать освобождение соплеменников.

Башня тоже уже казалась совершенно обычной. Сейчас она твёрдо стояла на земле, да и на ощупь была совершенно твёрдой, как и положено быть камню. Но Мэйлинн чувствовала, что Башня ещё не готова её принять. Может быть, всего через несколько часов, но не сейчас. А сейчас нужно было решать другую проблему. Надо сказать – проблему вполне ожидаемую. Мэйлинн, конечно, и раньше осознавала, что Лиана не оставит её в покое. Можно сказать, что она была абсолютно уверена, что её преследователи появятся здесь, и почти уверена в том, что появятся сегодня. Так и случилось.

– Они здесь! – быстро вернувшись в лагерь, воскликнула она.

Несмотря на то, что большинство обитателей лагеря ещё спали, никому из них не пришлось объяснять – кто это «они». Во-первых, сам тон лирры не допускал разных толкований, а во-вторых, «Нежданную» ожидали только послезавтра.

– Я знал, что они прибудут, – прошипел сквозь зубы маг, и по лицам остальных было понятно, что они тоже ожидали чего-то подобного. – Много их?

– Четыре корабля. Пока ещё они далеко от берега. Я не знаю, сколько там лирр, – кратко ответила Мэйлинн.

– Надо думать, что притащили всех, кого могли… – проворчал Кол, спешно протирая глаза. – Теперь они не могут допустить промаха.

– Что будем делать? – спросил Варан.

– Драться – что же ещё! – немедленно ответил Бин. Он уже натягивал на себя доспехи, которые больше месяца пролежали в мешке. – Я не позволю им причинить вред Мэйлинн!

– Думаю, что Мэйлинн тут единственная, кому они не собираются причинить вред… – пробормотал Кол, плеща себе ледяную воду из ручья в лицо. – Уж она-то им нужна целой и невредимой.

– Я не отдам её им… –лицо Бина выражало странную смесь отчаяния и отваги. Он был решительно настроен сделать всё возможное, чтобы помешать Ордену, но прекрасно понимал, что его усилия, вероятно, окажутся напрасными.

– Никто и не собирался, – ответил Варан. – Однако, думаю, что у них там будет пара десятков ассассинов, а также несколько магинь, не говоря уже об обычных воинах. Нам не выстоять. Мессир, вы сможете что-то сделать?

– Что-то – смогу, – сквозь зубы процедил Каладиус. – Только этого будет явно недостаточно. Вы правы – у них там наверняка несколько боевых магинь. Пусть каждая из них гораздо слабее меня, пусть даже они все скопом окажутся слабее, но… У них есть громадное преимущество – практика. Меня же вы, образно говоря, вытащили из старой кладовки, где я пылился последние двести лет. Те фокусы, что я демонстрировал до этого, на сегодняшний момент – это предел моих возможностей. Для боевых магов не станет особенной проблемой применить контрзаклинания. Если там одна-две магини – я справлюсь. Но если их там пять или больше – я смогу лишь красиво умереть.

– Ну это-то мы все сможем, – поморщился Варан. – Однако, с этим лучше погодить.

– А Башня – она нам никак не поможет? – с робкой надеждой спросил Бин.

– Маловероятно, – покачал головой маг. – Она здесь не для этого. Единственная, кому она могла бы помочь – это Мэйлинн, да и то для этого обряд должен быть завершён, а это, как я понимаю, пока не так. Башня очень могущественна, но она – иномирна. Сомневаюсь, что ей есть дело до того, что тут скоро произойдёт.

– Значит, будем биться по старинке, – Варан вернулся из пещеры со мечом в одной руке и кинжалом – в другой. – У нас доброе оружие и отличные доспехи – спасибо их величествам Малилле и Броко. Лично я не собираюсь умирать, прежде чем не уничтожу хотя бы полторы дюжины засранцев.

– Боюсь, что рассчитывать нам больше не на что, – согласился Каладиус. – Наш корабль придёт лишь послезавтра, да и проку от моряков было бы немного. За нас будет играть местность – даже ловкие лирры вряд ли обойдут нас через эти скалы. Им останется двигаться так же, как и нам – по руслу ручья. В этом наше преимущество – несколько умелых бойцов вполне смогут удерживать русло от значительных сил.

– Я нашёл несколько укромных мест, где можно было бы укрыться, а затем совершать вылазки, – заметил Варан. – Можно бить с тыла.

– И если бы нас было бы хотя бы пара дюжин – это было бы отличной идеей, – парировал Каладиус. – Но нас лишь шестеро. Мы не можем позволить распылить силы.

– Однако, я мог бы выждать в засаде, а затем неожиданно ударить по тем же магиням, – продолжал упорствовать Варан. – Глядишь, успею положить парочку – всё вам полегче будет!

– Нам нужно постараться победить, и при этом не погибнуть! – произнёс Каладиус, хотя и сам понимал, насколько абсурдно это звучит. – Я – против!

– Но, мессир! – неожиданно вступился за друга Кол. – Посудите сами – чтобы охранять русло, много людей не нужно, иначе мы рискуем попасть на мечи друг к другу. Если мы с Пашшаном возьмём на себя русло – там как раз есть отличный поворот, защищённый от стрел, где мы сможем поджидать гостей чуть ли не по одиночке. Вы, очевидно, расположитесь на возвышенности, чтобы применять свою магию – на камне Мэйлинн, например. Мэйлинн укроется в лагере, а Бин будет её защищать. Тогда Варан вполне может провернуть свой план!

– Почему это я останусь в лагере? – возмутилась Мэйлинн. – Я вполне способна за себя постоять!

– Я тоже! – лицо Бина было пунцовым. – Надоело прятаться за вашими спинами!

– Не кипятитесь так! – усмехнувшись, примирительно замахал руками Кол. – И на вашу долю врагов хватит. Ведь вы же не думаете, что мы с Пашшаном будем такими жадными, что расправимся со всеми?

Грусть слышалась за этими преувеличенно легкомысленными словами. Действительно, все присутствующие прекрасно понимали, что Кол и Пашшан смогут лишь на время задержать наступление и, насколько возможно, проредить ряды врага. Но рано или поздно Мэйлинн и Бин всё равно вступят в битву. Когда в прямом и переносном смысле падёт первый рубеж обороны.

Именно сейчас впервые с неотвратимостью стала очевидна неизбежность гибели пятерых из шести, что вместе искали Башню. Сердце Бина болезненно сжалось – он всё это время изводил себя мыслями о том, что будет потом, а вот теперь вдруг оказалось, что никакого «потом» уже не будет.

– Тебе, дружище, доверяю самое главное – её, – глядя в упор на Бина, проговорил Кол. – Сделай всё, что сможешь, а затем, если получится, ещё капельку.

– Всё сделаю, – сухо проговорил Бин. Отвага и ярость, наполнившие вдруг его сердце, изгнали тоску и страх.

– Везёт тебе, парень, – тихо сказал Кол, обнимая Бина. – Ты будешь с ней до конца.

– Только давайте не будем хоронить себя прежде срока! – преувеличенно бодрым тоном воскликнул Каладиус. – Господин Варан, если вас не затруднит, пробегитесь к камню Мэйлинн и оцените обстановку.

Мастер Теней, кивнув, бросился исполнять приказ. Мэйлинн тем временем подошла вдруг к Колу и крепко его обняла, словно маленькая девочка, которая ищет защиты у отца. Всё-таки она до последнего дня искала опоры именно у Кола, подумалось Бину, но теперь эта мысль не вызвала привычной горечи. Пройдёт всего несколько часов, и смерть уравняет их шансы.

– Мы справимся, девочка, – ласково прошептал в тёмные волосы Кол. – Не для того сюда топали, чтобы помереть. Может, Башня твоя ещё поспеет…

Но Мэйлинн молчала, лишь плечи её вздрагивали от рыданий.

– Корабли уже встали на якорь футах в пятистах от берега, – доложил вернувшийся Варан. – Спускают шлюпки. Народу, судя по всему, в гости собирается не меньше сотни.

– Приятно, что они так уважительно к нам относятся, – криво усмехнулся Кол. – Скоро будут здесь?

– Если будут расторопными – максимум, через полчаса, – ответил Варан. – Так что я, пожалуй, уже побегу на позицию. Всем удачи, и – до встречи!

Сверкнув зубами, Варан махнул рукой и уже собирался исчезнуть, как его остановил крик Мэйлинн:

– Стой!

– В чём дело? – несколько непонимающе обернулся Варан.

– Ты не попрощался, – лирра бросилась в объятия мастера Теней. – Будь осторожнее! Не рискуй понапрасну!

– Понапрасну – не буду! – усмехнувшись, заверил Варан.

Уйти не прощаясь – не вышло, хотя, судя по всему, охотник за головами на это очень рассчитывал. Так что после объятий Мэйлинн он тут же попал в медвежьи объятья Кола, а вслед за ними – Бина. Бин, казалось, начисто забыл всю свою былую неприязнь и недоверие к мастеру Теней. Он прощался горячо и искренне, словно с братом. Каладиус и Пашшан лишь крепко пожали Варану руку. Ещё раз улыбнувшись напоследок, мастер Теней исчез за выступом скалы. И лишь после этого лицо его на короткое мгновение исказила гримаса боли и щемящей тоски. Но теперь уже было поздно оплакивать что-либо. Варан отлично понимал, что он в последний раз видел своих друзей. Более того, он понимал, что ему суждено умереть в одиночестве, не имея напоследок даже утешения увидеть ставшие такими родными лица.

– Вот оно – моё искупление… – прошептал он, крепче перехватывая меч. – И пусть сожалеют те, на кого оно падёт.

Тем временем тихое отчаяние овладело лагерем. Бледный, как смерть, Бин в очередной раз вынимал клинок из ножен, словно проверяя – не заржавел ли он за последние несколько секунд. Кол, казавшийся внешне очень спокойным, сидел, держа обнажённый полумангиловый меч на коленях. Мэйлинн в очередной раз проверяла спусковой механизм арбалета. Дюжина болтов была воткнута в землю у её ног, хотя лирра прекрасно понимала, что вряд ли успеет перезарядить оружие хотя бы раз. Каладиус был крайне сосредоточен – даже губы несколько шевелились. Возможно, готовил какие-то заклинания. Один Пашшан, как ни в чём не бывало, сидел у потухшего костра и кинжалом остругивал веточку. Его боевой шест стоял рядом.

– Я отправлюсь на камень Мэйлинн, – объявил Каладиус. – Возможно, получится подготовить пару сюрпризов. Хвала богам – здесь такое количество возмущения, что и ребёнок сможет выкинуть что-нибудь этакое… – мессир умышленно «забыл» о том, что из этого источника будет черпать не только он.

– Удачи вам, мессир! – Кол, поднявшись, протянул магу руку. – Для меня было огромной честью пройти этот путь с вами!

– Это было честью для меня, Сан, – мягко улыбнулся маг. – Благодарю вас за то, что вспомнили обо мне. Это было славное приключение!

– Оно ещё не закончилось, мессир, – вернул улыбку Кол.

– Прощайте, мессир, – Бин тоже пожал руку Каладиусу, возможно, чуть ли не впервые за всё это время.

– Прощайте, славный юноша! Из вас вышел настоящий паладин! И я буду спокоен, зная, что между мною и моими врагами стоите вы.

– Я сделаю всё, что смогу, – сурово проговорил Бин. – И постараюсь сделать ещё чуть больше.

– Прощай, друг Пашшан! – баинин, конечно же, не мог первым подойти к хозяину. – Я рад, что ты был со мною до конца! А твоя стряпня – это вообще было нечто! Чёрный Асс, должно быть, потирает руки от радости, что сегодня получит такого знатного повара!

Пашшан сказал всего несколько слов на баининском, но это показывало, насколько он тронут моментом, ведь обычно он обходился лишь жестами. В ответ на реплику Баинина Каладиус усмехнулся, а затем прижал верного слугу к груди.

– Ну а вы, госпожа… – начал маг, обращаясь к лирре.

– Мессир, спасибо вам за всё и простите! – слёзы, которые Мэйлинн более или менее успешно сдерживала после ухода Варана, брызнули вновь, а сама она бросилась на шею к магу.

– Да за что же прощать тебя, доченька? – враз размякшим голосом спросил маг. – Всю свою никчёмную жизнь я прожил лишь только ради одного этого дня! Спасибо тебе за это!

Поцеловав Мэйлинн в лоб, Каладиус решительно отстранился от неё и зашагал по ручью на свой боевой пост.

– Ну что, пойдём, что ли? – словно нехотя спросил Кол у Пашшана.

– Побудьте ещё немного, – взмолилась Мэйлинн. – Мессир подаст знак, когда они будут на берегу.

– Ну хорошо, – несколько устало улыбнулся Кол, вновь усаживаясь на своё место.

Вслед за этим наступило неловкое молчание. Никто не знал – что сказать. Хотелось сказать, наверное, слишком много, гораздо больше, чем это было возможно. Поэтому все четверо просто сидели и смотрели друг на друга, словно пытаясь запомнить напоследок. Во всяком случае, это касалось Кола, Бина и Мэйлинн. Пашшан смотрел куда-то в пространство, а может быть – в вечность.

Так и прошли последние минуты затишья – в молчании, робких улыбках и пронзительной грусти в глазах. И вот наконец раздался окрик Каладиуса – враг высадился на побережье. Определить нужное место высадки было несложно – за более чем месячное пребывание островитяне оставили достаточно следов своей деятельности на берегу, так что шлюпки правили прямо туда, где в море бежал ручеёк. Он и сейчас не исчез, хотя Башня казалась уже совершенно материальной. Однако вода продолжала упрямо бежать прямо сквозь кажущиеся такими настоящими камни кладки.

– Ну что ж, – театрально покряхтывая, поднялся Кол. – Вот теперь нам точно пора. Ну что, до встречи?

Глаза Мэйлинн (в какой уже раз?) наполнились слезами. Она подошла и порывисто обняла бывшего паладина. Обняла – и замерла, будто боясь отпустить.

– Прорвёмся, подруга! – срывающимся голосом заверил Кол. – Ты, главное, береги себя!

Мэйлинн вдруг, словно неожиданно даже для самой себя, крепко поцеловала Кола прямо в губы. Это не был поцелуй любви, и это было очевидно, но сердце Кола, тем не менее, встрепыхнулось так, словно собиралось выскочить из груди.

– Не будем прощаться, Кол! – сквозь слёзы улыбнулась Мэйлинн.

– Не будем, Мэй, – возможно, впервые за всё время Кол назвал её этим детским сокращённым именем. – Всё будет хорошо.

С видимым усилием оторвавшись от лирры, Кол шагнул к Бину:

– Удачи, дружище! Задай им перцу!

– Обязательно, – голос Бина сорвался, по щеке поползла слеза. – Как же удачно я всё-таки выбрал тогда канаву!

– Это точно! – усмехнулся Кол, и они стиснули друг друга в настоящих братских объятиях.

Пашшан лишь молча поклонился лирре и Бину и, улыбнувшись, последовал за Колом.

– Может, пойдём к мессиру? – предложила Бину Мэйлинн. – А то сидим тут, как мыши в мешке…

Бин молча кивнул, и они направились к Каладиусу. Взобравшись на скалу, которую мужчины между собой называли камнем Мэйлинн, лирра поглядела на берег.

***

Орден Лианы был представлен всем своим цветом – высшие магистры, магини – все, кто из века в век нёс мечты о лиррийском мессии. Стой Мэйлинн ближе, она наверняка узнала бы среди прибывших и лорда-ректора Наэлирро, и нескольких своих преподавателей. Сразу семь магинь были в составе экспедиции. Три из них не могли передвигаться самостоятельно, у одной не было рук, а ещё одна была полностью покрыта какой-то гноящейся коростой. Остальные внешне казались совершенно нормальными – то ли были недостаточно сильны, то ли их изменения просто не были видны стороннему наблюдателю.

Все оставшиеся в распоряжении Ордена ассассины были сейчас здесь – двадцать девять испытанных, закалённых в боях воинов. Плюс – Магистрат настоял, чтобы состав отряда был усилен полусотней солдат-пехотинцев, каждый из которых в бою мог стоить двух, а то и трёх обычных человеческих бойцов. Наступало то самое событие, ради которого и существовал Орден Лианы, так что магистры зашли сразу со всех козырей. Было крайне необходимо взять мессию живой, а зная, кто сопровождает её, лучше было подстраховаться.

Пелиан, Верховный магистр Ордена Лианы, стоял на берегу Полумесяца, и ветер раздувал его пурпурный плащ. Волны лизали его сапоги – магистр не потрудился отойти подальше от моря. Его внимание было сейчас сосредоточено, в первую очередь, на величественной Башне, внезапно выросшей посреди дикого острова, а во вторую – на трёх фигурках, стоящих на вершине одной из скал. Усиленное заёмной магией зрение легко выделяло среди них её – будущую мессию. Рядом, очевидно, стоял великий маг Каладиус. Кто был третьим – совершенно неважно. Скорее всего, этот щенок Танисти – кому же ещё быть?

Миниатюрное, но от этого не менее грозное войско Пелиана уже готовилось к бою. Те магини, что не могли самостоятельно передвигаться, должны были остаться на побережье и обеспечить магическую поддержку тем, кто отправится в пекло. Даже не будучи магом, Пелиан каждой порой кожи ощущал сейчас бушующие вокруг потоки магии. Это позволяло рассчитывать на усиление возможностей магинь. А уж боевого опыта всем им было не занимать.

Пехотинцы выстроились в привычное им каре, но сейчас двое офицеров усиленно спорили о чём-то. Вероятно, пытались решить задачу о том, как в подобном боевом порядке пройти по руслу ручья. Ассассины, словно боевые псы, рассыпались по берегу и сейчас ожидали начала в расслабленных позах. Но Верховный магистр точно знал, что это – обманная расслабленность. Остальные магистры Ордена стояли неподалёку от него, уйдя от полосы прибоя, и ждали его действий.

– Создайте мне усиленный канал, – не оборачиваясь к магиням, бросил Пелиан.

Секунду спустя воздух внезапно кольнул губы, словно их коснулась сосновая ветка. Заклинание действовало.

– Я хочу говорить с Мэйлинн из рода Айрига, – тихо и размеренно проговорил магистр, но голос его разнёсся над скалами.

– Я говорю с тобой, – через некоторое время пришёл ответ. – Кто ты?

– Меня зовут Пелиан, я – Верховный магистр Ордена Лианы, – с достоинством представился предводитель. – У меня к тебе предложение, Мэйлинн.

– Слушаю, Пелиан, – Мэйлинн, вероятно, специально опустила обязательное в таких случаях обращение «магистр».

– Ты уже знаешь, что ты – особенная, – начал Пелиан. – Ты знаешь, что о тебе было написано множество веков назад в лиррийских пророчествах. Ты – мессия нашего народа. Ты можешь освободить нас от ига людей. Тебе нужно лишь пойти с нами. Соглашайся – и твои спутники останутся живы и невредимы. Мы доставим их на Паэтту.

– Я не знаю, о каком иге людей говоришь ты, Пелиан. Я пришла сюда в сопровождении пяти мужчин. Все они – люди. И от них я видела лишь добро, тогда как твои посланцы то и дело пытались нас уничтожить.

– Не вас, – терпеливо объяснил магистр. – Тебя бы они не тронули.

– Пусть так, – согласилась Мэйлинн. – Но я не хочу стать вдохновителем новой войны между лиррами и людьми. Эта война не принесёт ничего хорошего ни нам, ни им.

– Эта война вновь сделает нас хозяевами этого мира, как это было до прихода сюда людей.

– Я и так считаю себя хозяйкой этого мира – я могу идти, куда мне вздумается, делать, что посчитаю нужным, – Мэйлинн сейчас словно забыла о тех неприятностях, что стряслись с ней в восточном Латионе и Лоннэе. – Ну а даже если это и не так – я не хочу быть владычицей искалеченного, едва живого мира.

– Грядут тяжёлые испытания, – вдруг вклинился в разговор спокойный, мудрый голос Каладиуса. – Тондрон поднимает голову. Пройдёт совсем немного времени, и, возможно, уже при жизни ваших детей, Чёрная империя вторгнется в наши земли. И что же вы будете делать с ними без людей?

– Не твоего ума это дело, старик! – резко ответил Пелиан. – Не встревай в разговор, который тебя не касается. Твой век – в прошлом, так же, как и век людей. Будущее – за нами.

– Если это будущее ты связываешь со мной, то, боюсь, тебе придётся разочароваться, – в голосе Мэйлинн слышался металл. – Я достигла своей цели. Теперь я принадлежу не вам, а Башне, и лишь она ведает, какая судьба меня ждёт.

– То, что ты отыскала Башню, лишь подчёркивает твою избранность, Мэйлинн. От неё ты получишь невиданную силу, так что весь мир преклонится пред тобой.

– Я искала Башню совсем не за этим, –возразила Мэйлинн. – Что бы ты не говорил – моё слово твёрдо. Я никуда не пойду с вами.

– Но разве у тебя есть выбор? – казалось, магистр был даже несколько озадачен. – Ведь ты либо пойдёшь с нами добровольно, и тогда дорогие тебе люди останутся жить, либо отправишься с нами в кандалах, а твои спутники останутся гнить на этом острове.

– У нас, у людей есть поговорка, – неожиданно послышался многократно усиленный голос Бина. – Не дели шкуру неубитого медведя. А то у меня есть сомнения – такой ли ты хороший воин, как болтун.

На какое-то мгновение лирры, стоящие на побережье, замерли. Желваки вздулись на скулах Верховного магистра. А где-то за одной из скал у русла ручья, неслышимый ни врагами, ни Бином, Кол восхищённо воскликнул: «Ай, молодца!».

– Ты всё слышал, Пелиан, – раздался насмешливый голос Мэйлинн. – Мне больше нечего тебе сказать. Я не пойду с тобой. Заставь меня, если сможешь!

Немного помолчав, Верховный магистр махнул рукой магине, что поддерживала заклинание. Усиленный канал исчез. Все, не сводя глаз, глядели на Пелиана.

– Начинаем, – коротко приказал он. В голосе слышалась нескрываемая досада.

***

– Молодец, девочка, – прошептал Кол, услышав последние слова Мэйлинн. – Я в тебе и не сомневался. Ну что, друг Пашшан, кажется, сейчас начнётся!

Баинин лишь молча поглядел на него в ответ и поудобнее перехватил свой боевой шест. Несколько минут прошли в томительном ожидании. И вдруг в стороне берега что-то грохнуло, и раздались крики ужаса и боли.

– Как пить дать – мессир сработал! – удовлетворённо воскликнул Кол. – Судя по всему, им это не очень-то понравилось!

Крики быстро стихли и вновь наступила тишина. Затем – новый грохот, но на этот раз уже ближе. Загудели скалы, отражая звук. Похоже, Каладиус бил уже не по побережью, а пытался попасть в русло ручья. Значит, воины пришли в движение.

– Слышишь? – через некоторое время шепнул Кол, и Пашшан кивнул в ответ.

Лирры, конечно, были более ловкими, чем люди, но полсотни пехотинцев не могли бесшумно двигаться по узкому и неудобному руслу ручья. Так что два воина, находящихся в засаде, слышали приближающийся топот, шарканье и плеск воды. Внезапно что-то страшно зашипело в стороне берега, словно тысячи разъярённых змей. Вновь редкие крики оттуда, но сейчас Кол уже не обращал на них внимания. Он полностью сосредоточился на подступающих противниках. Судя по звукам, до них оставалось всего несколько десятков шагов.

Место, в котором засели Пашшан и Кол, действительно было крайне удачным. Ручей делал здесь резкий поворот, огибая очень уж неподатливую скалу. За этим поворотом друзья и поджидали врага. Кол укрылся за скалистым выступом, готовый разить любого, кто приблизится. Пашшан, которому нужно было чуть больше пространства для манёвра, стоял как раз за поворотом, готовясь встретить тех, кто прорвётся через Кола. В теории всё выходило совсем несложно – вряд ли лирры, какими бы ловкими они ни были, смогут пройти в этом месте даже по трое. При должном везении вполне можно уложить пару десятков, прежде чем кого-то из них двоих ранят. Ну а дальше… Дальше отдуваться придётся Бину, Каладиусу и самой Мэйлинн.

Вновь какие-то звуки раздались со стороны берега, но Кол отмечал их лишь самым краешком сознания. Всё его внимание было приковано к приближающимся шагам. Всего несколько секунд – и начнётся.

Двое лирр осторожно прошли мимо него, держа в руках короткие клинки. Кол, вжавшись в тёмный карман скалы, пропустил их мимо себя. Пусть будет и Пашшану с кем поиграть. Лишь когда третий проходил мимо, Кол, страшно гаркнув, наотмашь рубанул его по спине. Меч из сплава не знал преград, легко рассекая и лёгкий доспех, и плоть, и кости. Тут же в дело вступил и Пашшан, орудуя своим смертоносным оружием.

Зарубив ещё нескольких наступавших, Кол был вынужден отступить – не такая уж удобная оказалась позиция, да к тому же под ногами теперь лежало несколько порубленных тел. Легионер молнией перескочил ручей, уходя к Пашшану. Баинин тоже поработал славно – четыре мёртвых тела обагрили кровью воду ручья.

– А не так уж все и страшно, да? – усмехнулся Кол, мимоходом утирая пот. – Почти десяток положили, и ни одной царапины!

Пашшан хищно усмехнулся, напряжённый, словно пружина.

Лиррийские пехотинцы отступили, потеряв девять бойцов. Очевидно, что засевший противник был им не по зубам – и вооружён, и защищён куда лучше. Первый раунд остался за защитниками. Однако было очевидно, что так долго продолжаться не сможет.

Лирры продолжили тем, с чего нужно было, вероятно, начинать – в ход были пущены ассассины. Они возникли внезапно – сразу трое, и тут же набросились на двух бойцов. Вот здесь Колу и Пашшану пришлось туго. Кол не преминул мысленно отблагодарить гномов за отличную кольчугу, которую те подарили – она уже успела принять на себя пару весьма чувствительных ударов.

К сожалению, вслед за первой троицей ассассинов выскочили ещё двое, а за ними – ещё. Лирры явно не планировали биться по законам рыцарской чести. Защитникам удалось уложить троих, но остальные напирали. Шаг за шагом друзья отступали, пытаясь отразить град сыпавшихся на них ударов. Кольчуги пока спасали от серьёзных ран, но как долго это могло продолжаться – неизвестно.

Ситуация становилась критической. Ни о каком нападении речи идти уже не могло – сил и внимания хватало лишь на то, чтобы постараться не пропустить максимальное количество ударов. Однако и тот минимум, что достигал цели, мог оказаться решающим. Шаг за шагом защитники отступали к лагерю. Вот особо удачный выпад Пашшана вывел из строя ещё одного ассассина, но это было скорее исключением.

Проклятые ассассины всё-таки нашли, чем ещё можно удивить. Четверо или пятеро не пошли по проторённой дорожке, а взобрались на скалы и незамеченными сумели обойти Кола и баинина. И вот теперь они, словно стервятники, соскочили, перекрыв путь идущему чуть позади Колу. Пашшан обрушился на них с удвоенной яростью, высвободить друга из кольца уже не мог.

– Отступай, друг, – Кол уже изрядно вымотался, махая мечом, поэтому понимал, что его минуты сочтены. – От тебя будет больше пользы там…

Однако Пашшан, сурово насупив брови, продолжал изящно и без видимой усталости наносить удары по ассассинам, отвлекая их от Кола. Увы, это уже не могло помочь…

Первый, достаточно лёгкий удар пришёлся Колу по затылку. Уследить за всеми окружившими его лиррами он, конечно, не мог. Кол не почувствовал боли, да и сам удар ощутил едва-едва. Тем сильнее было его удивление, что мир вдруг поплыл перед глазами. Пытаясь опереться о скалу, Кол неловко переступил ногами и на мгновение открылся, опустив клинок.

Однако этого мгновения оказалось достаточно. Сильный, веерный удар лиррийского меча оставил глубокую кровавую полосу через всё лицо легионера. Инерция удара крутанула Кола, и он налетел сразу на два вражеских клинка. Один бессильно скользнул по добротной кольчуге, зато второй вспорол яремную вену. Кровь густой, тягучей массой выплеснулась на искромсанный плащ бывшего паладина, и Кол ничком рухнул прямо в ручей. До лагеря оставалось меньше сотни футов.

Пашшан, видя, что другу уже ничем не помочь, вновь стал медленно и методично отступать по руслу ручья, даже не заметив, что сам ручей почти иссяк…

***

Сказав последнюю фразу, Мэйлинн поняла, что разговор окончен. Дальше будут говорить лишь мечи и магия.

– Сейчас начнут, – подтвердил её мысли Каладиус.

Действительно, на побережье началось движение – пехота пыталась решить дилемму между боевыми порядками и особенностями местности. Магини растянулись рядком, вероятно, что-то готовя. За себя Каладиус не боялся – пока рядом стоит Мэйлинн, по нему не станут бить магией.

– Попробую что-нибудь сделать, – с некоторой тенью сомнения проговорил маг. – Хотя сомневаюсь, что мне позволят…

Он замолчал, сосредоточиваясь. И вдруг берег под ногами пехотинцев буквально взорвался мириадами мелких камней. Это выглядело весьма впечатляюще, но, как стало ясно весьма скоро – не весьма действенно. Опытные магини, не успев блокировать само заклинание, достаточно успешно блокировали его действие. Вероятно, были выставлены какие-то магические щиты, потому что оказалось, что для большинства пехотинцев удар Каладиуса окончился лишь испугом. Судя по всему, были, конечно, и жертвы, но их было совсем не так много, как хотелось бы.

– Ну вот, боюсь, и всё… – мрачно пробормотал маг. – Свой фактор неожиданности я использовал. Вряд ли они дадут мне что-то ещё сделать.

– Но это же не означает, что не нужно пытаться! – заметила Мэйлинн.

– Ну разумеется!

Маг снова замер на несколько секунд, и на скалы в районе русла ручья обрушился новый удар. Увы, как и предсказывал Каладиус, он был малоэффективен. Магини, которым не было нужды отвлекаться на атаки, целиком сосредоточились на защите, и, надо сказать, весьма в этом преуспели. Удар Каладиуса, который должен был бы раскрошить скалы и обрушить их на головы наступающих, разве что сбил пыль. Худшее, что могло ждать после него наступающую пехоту – чих.

– Хорошо же… – прошипел сквозь зубы Каладиус. – Попробуем иначе…

На сей раз ему потребовалось больше времени на сосредоточение. Более того, на лице его выступил пот – было видно, что маг вложил в заклинание множество сил, и это давалось ему нелегко, несмотря даже на бушующие вокруг Башни потоки возмущения. Однако результат был более чем впечатляющим. Прибрежная полоса моря словно вскипела за считанные мгновения. Точнее, она именно вскипела, выбросив в воздух громадное облако пара. Каладиусу удалось довольно точно локализовать место выброса, так что обжигающий пар ударил в спину стоящим на берегу магистрам и магиням. Увы, но все магини успели закрыться. Однако закрыть всех остальных они не смогли. Несколько фигурок, корчась от мук, рухнули на прибрежные камни, на которых уже кристаллизовалась морская соль. Каладиус сожалел, что с такого расстояния не может слышать их воплей.

– Ну хоть что-то, – удовлетворённо проговорил он, хотя, если честно, радоваться было особо нечему.

– Пехота уже близко… – тревожно проговорила Мэйлинн. – Вот-вот доберутся до Кола…

– Я знаю, – больше Каладиусу сказать было нечего.

– Так сделайте же что-нибудь! – с тихим отчаянием воскликнула лирра.

– Если бы я мог… – не теряя хладнокровия, возразил маг. – Даже если допустить, что магини прошляпят мой удар, на что я, если честно, не надеюсь, то очень велик шанс зацепить наших. Стихийная магия очень неточная, вы же знаете, дорогая. Там мы уже ничем помочь не можем. Буду пробовать бить по берегу.

Несмотря на видимую усталость, Каладиус действительно продолжил магическую бомбардировку побережья, впрочем, без всякого видимого успеха.

До сих пор не давал о себе знать Варан, и мага это радовало. Всё-таки хорошо, что на этом месте оказался именно хладнокровный мастер Теней. Любой другой, даже бывалый Кол, наверняка провалил бы всё дело. Всё, что он смог бы – красиво умереть в бесплотной попытке сделать хоть что-нибудь. Мало у кого хватило бы терпения, хладнокровия и понимания боя. У Варана всего этого было в избытке. Он выжидал свой единственный шанс из многих тысяч тех, что были против него. Если честно, то Каладиус вообще сомневался, что такой шанс у Варана будет, однако кроме надежды у них, собственно, уже ничего и не оставалось. В то, что Варан мог сбежать или переметнуться на сторону врага, Каладиус не верил ни на секунду.

Внезапно что-то неуловимо изменилось вокруг. Казалось бы – всё оставалось таким же, как прежде, но маг остро чувствовал вызывающе мощное искажение бытия. Он тут же понял, что произошло.

– Башня! – это слово Каладиус и Мэйлинн произнесли одновременно и с почти одинаковыми интонациями.

Действительно – настал тот самый миг. Башня материализовалась в этом мире полностью. С того места, где стояла троица, ручей не был виден, сокрытый громадой Башни, но Каладиус был уверен в том, что он больше не течёт. Незыблемость камня преградила путь воде.

– Идите туда, дорогая! – воскликнул маг. С камня Мэйлинн не было видно входа в Башню, но Каладиус не сомневался, что лирра без проблем его отыщет. Возможно, он был виден лишь ей.

– А как же вы? – в отчаянии воскликнула Мэйлинн.

– Мы выполнили свою миссию! – без всякого пафоса ответил маг. – Главное свершилось. Идите в Башню – она не выдаст вас им!

– Я не могу… – лирру словно раздирало на части, одна из которых рвалась свершить то, ради чего она прибыла сюда, а другая не решалась бросить обречённых друзей.

– Если вы не пойдёте сейчас, наша смерть может оказаться напрасной, – сурово проговорил Каладиус.

Вообще сознание Мэйлинн сейчас, даже против её воли, всё больше заполнялось Башней. Она словно слышала сейчас успокаивающий, наполненный мощью голос. Слов она пока не понимала, но сами интонации внушали уверенность, что Башня признала её достойной, что она готова принять её, подчиниться её воле.

Что-то иномирное проявилось в её лице, глаза словно бы засветились каким-то мягким светом. Мэйлинн, мягко ступая, направилась вниз, к подножью своей Башни, которая хоть и не была Белой, как ей представлялось, но, тем не менее, была прекрасна.

Какой-то резкий, неприятный звук, возникший где-то на самой границе её восприятия, внезапно вывел Мэйлинн из транса. Оказалось, это кричал Бин, указывая куда-то рукой. Лирра подняла голову и увидела тонкие ловкие фигуры, достаточно свободно перепрыгивающие по верхушкам скал. Ассассины…

Несмотря на близость Башни, та, прошлая Мэйлинн, на какое-то время словно вернулась. Острая тревога за Кола пронзила сердце, и Мэйлинн бросилась к пересыхающему руслу ручья, чтобы попытаться хоть чем-то помочь. Арбалет и меч были отброшены ещё там, на скале, но лирру это совершенно не волновало. Кроме того, уголком зрения она заметила, что Бин и Каладиус мчатся ей на подмогу. Башня словно вздохнула – печально, но понимающе. Этот немой укор болью прошёлся по телу Мэйлинн, но она не остановилась.

И вскоре увидела медленно отступающего Пашшана, с нечеловеческой скоростью вращавшего своим шестом и отбивающегося от наседавших ассассинов. Кола рядом не было. И Мэйлинн сразу поняла – почему.

Словно что-то взорвалось в сознании лирры. Она поняла, что не в состоянии вынести мысль о том, что её друг уже мёртв, а вскоре будут мертвы и другие. И с невероятной ясностью она поняла, что в её силах всё изменить. Она стояла спиной к Башне, но чувствовала её каждой клеточкой своей кожи. Более того, она чувствовала всю ту колоссальную, неземную мощь, которая содержалась в Башне, и которую она готова была дать лирре. Если бы Мэйлинн была магиней, то сейчас в её власти было бы практически всё. Все самые невероятные мифы о Дайтелле на фоне этого представлялись бы глупыми историями о ярморочных фокусах. Если бы она была магиней…

– Мессир! – воскликнула она, пытаясь остановить мага, который уже промчался мимо неё, чтобы помочь своему слуге. – Снимите печать!

Каладиус остановился, как вкопанный. Он сразу понял, о чём она говорит. Медленно, словно нехотя, повернулся к ней.

– Я не могу… – проговорил он. – Я не знаю, что будет, если печать падёт… Ваше тело давно должно было погибнуть…

– Я знаю, что делаю! – резко оборвала его Мэйлинн. – И я требую, чтобы вы сняли печать!

– Не могу! – лицо мага словно окаменело.

– Делайте, что я говорю! – гнев исказил лицо лирры. – Делайте, или я прокляну вас!

– Но…

– Сделай это, глупый старик! – одним рывком Мэйлинн оказалась рядом с Каладиусом и схватила его за ворот. Её глаза сейчас горели почтине метафорическим огнём. – Ты должен! Я всё исправлю!

Мгновение, которое показалось обоим вечностью, Каладиус смотрел прямо в глаза Мэйлинн. Вероятно, он прочёл в них нечто, что наполнило его сердце одновременно глубокой печалью, но и решимостью. Ничего не говоря, он прикрыл глаза, словно вслушиваясь во что-то, происходящее внутри лирры.

Судорога прокатилась по телу Мэйлинн. Каждая мышца, каждый орган, каждый нерв словно обожгло огнём. Хриплый крик, больше похожий на вой раненого зверя, вырвался из её груди. Но одновременно с этим пришло ощущение беспредельной мощи. В это мгновение Мэйлинн была самым могущественным магом из когда-либо живших или живущих. Наверное, она была почти богиней.

Оттолкнув обмякшего Каладиуса, Мэйлинн шагнула вперёд. Ей не требовались ни слова, ни жесты, ни даже мысли. Магия стала самой её сутью. Скалы, окружавшие наступавших, вдруг словно взорвались изнутри. Каменные осколки безжалостно секли лирр, превращая их в бесформенные куски мяса, при том, что ни один осколок не задел ни Пашшана, ни подбежавшего к нему на подмогу Бина. Смертный стон пронёсся над скалами – они словно вторили стонам десятков умирающих.

Второй удар Мэйлинн был не менее сокрушающим, и так же никак не проявился в её действиях. Она всё так же неподвижно стояла, глядя в пустоту, а в этот момент прибрежные скалы вдруг стали резко удлиняться, превращаясь в какие-то подобия каменных змей или копий. Эти копья, быстро увеличиваясь в размерах, тянулись к оставшимся на берегу лиррам. Опытные магини среагировали молниеносно, но на этот раз силы были слишком неравны. Лишь лёгкое дрожание воздуха вокруг каменных змей обозначило лопающиеся, рвущиеся магические щиты. А через несколько мгновений камни с жадным чавканьем вонзились в вопящих лирр. Они были словно живыми, настигая даже тех, кто пытался бежать. Несколько магистров бросились в воду, надеясь уплыть, но через несколько секунд из моря взметнулись острые, словно иглы, скалы, и беглецы, подобно каким-то гротескным гигантским насекомым, оказались просто нанизаны на них.

Вот так за какие-то полминуты на острове, как и прежде, осталась лишь одна лирра. Хотя, конечно, вставал закономерный вопрос – а была ли она всё ещё лиррой? Очевидно, это была уже не та Мэйлинн, что около года назад спасла Бина от разъярённых колонов, и даже не та, что сорок дней назад высадилась на Полумесяце.

Все присутствующие с немым ужасом взирали на это сверхъестественное существо. Каладиус, так и не поднявшись на ноги, даже отвернулся, словно от Мэйлинн исходило невыносимое для его глаз сияние. С ужасом, смешанным с тоской, глядел Бин. Меч выпал из его руки, и парень, не мигая, смотрел на лирру. Даже Пашшану изменила его извечная невозмутимость – в его глазах читался страх. Что они видели – Мэйлинн не понимала. Ей казалось, что сама она нисколько не изменилась.

Но вдруг очередная судорога скрутила её тело, и новая, всемогущая Мэйлинн тут же поняла, что это значит. Тело едва справлялось с тем новым, что поселилось в нём. Будь Мэйлинн сейчас всё той же лиррой, она бы решила, что умирает. Но новая Мэйлинн, конечно, не могла умереть. Но вот лишиться этого тела – запросто. А между тем, у неё оставалось ещё одно неисполненное дело.

Благодаря своим вновь открывшимся способностям Мэйлинн точно знала, что Варан жив и здоров. Точно так же, как она точно знала, что Кол – мёртв. И она точно знала, что воскресить его невозможно, поскольку это противоречило той логике бытия, что была вложена в него Первосоздателем. Но… Теперь в её распоряжении была вся мощь Башни, поэтому она точно знала, что делать.

Голубоватая вспышка на мгновение озарила то место, где лежало тело Кола. Этого никто не видел, но оно вдруг оказалось окутанным мягким голубым сиянием, а затем неожиданно исчезло, словно его и не было. Более того, исчезли даже пятна крови на камнях.

Каладиуса передёрнуло – он ощутил, что сейчас свершилось нечто, лежащее за гранью основ этого мира, нечто, чего даже он, великий маг Каладиус не мог не только свершить, но даже и постичь. Словно само бытие надорвалось в этом месте. И надрыв этот был так силен, что рикошетом ударил и по нему тоже. Уже проваливаясь в странную, словно потустороннюю пустоту, маг нашёл в себе силы повернуть голову. Он успел увидеть, как Мэйлинн вдруг исчезла, повернувшись лицом к Башне. К Чёрной Башне…

25.07.2016 – 31.03.2017

Глоссарий

Абсолютный Покой – состояние, которое предшествовало началу сотворения Сферы.

Алая лихорадка – очень опасная болезнь, сопровождающаяся жаром и кожными высыпаниями. Может завершиться смертью.

Али́йа – одна из трёх великих рек Паэтты. Берет начало в озере Симмер, а затем вливается в реку Труон в месте, где был построен город Шинтан.

Алый Суд – один из судов Латиона, специализирующийся на делах свободных сословий. Назван так по цвету мантий судий.

Аномалии – места уплотнений, завихрений возмущения. В этих местах возмущение настолько сильно, что возникают либо так называемые места силы, либо, в исключительных случаях, сущности-аномалии.

Ану́рские горы – горный хребет, пересекающий Паэтту с севера на юг. Анурские горы довольно невысоки, но очень скалистые и труднопроходимые. Для перехода через них имеются два перевала – Танийский и Делианский перевалы. Земли, лежащие восточнее Анурский гор, называются Загорьем.

Ану́рский залив – залив на севере Паэтты. От него начинаются Анурские горы

Арио́нн (Белый Арионн) – один из двух братьев-антагонистов, хранителей Сферы. Бог-созидатель, ассоциирующийся с Добром. Символом его является Белый Единорог, поэтому храмы в его честь строятся в виде башен, напоминающих белый рог единорога. Арионнитство – самый распространённый культ на Паэтте.

Арио́нн (месяц) – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему маю.

Асс (Чёрный Асс) – второй брат, сын Неведомого; бог-разрушитель, ассоциируется со Злом. Ассианство чаще всего исповедуют воины, а также многие другие, чьё ремесло связано с разрушением.

Ассассины – отряд воинов-лирр, подчиняющийся Ордену Лианы.

А́ссий – последний месяц паэттанского календаря, соответствующий нашему декабрю. Месяц с самыми долгими и темными ночами, потому и назван в честь бога Асса.

Баини́ны – племена, населяющие оазисы пустыни Туум.

Барака́нд – сущность-аномалия, возникшая в мире Паэтты на материке Эллор. В материальном обличие предстаёт в виде гигантского орла. Сумев искусить лиррийского принца Драонна, сподвиг его создание империи Тондрон – империи зла и магии.

Бау́н – сын первого императора Тондрона Драонна, отец Гурра

Башня Кантака́лла – одна из множества башен Золотого Шатра. В ней располагается резиденция Ордена чернокнижников.

Белая Башня – мифологический объект, который, по преданиям, является лишь достойным, и способен дать ответы на любые вопросы. По мнению мага Каладиуса, цвет Башни определяется помыслами искателя, так что кто-то с темными устремлениями смог бы отыскать Чёрную Башню. Считается, что Белая Башня может быть своеобразным аватаром Арионна.

Белый Мост – по преданию арионнитов и протокреаторианцев, Белый Мост отделяет мир живых от мира мёртвых. Ассианцы тоже используют это понятие в разговорах, хотя официально ассианство не разделяет данную концепцию.

Белый Путь – путь, который, по мнению арионнитов и протокреаторианцев предстоит пройти каждой душе от своего мира к царству Арионна. Этот путь могут преодолеть лишь достойные. Остальные, как считается, просто упадут с него, доставшись Хаосу. Ассианцы не разделяют концепцию Белого пути, считая, что подручные Асса уносят души к его чертогам, где им предначертаны вечный пир и веселье.

Белый Суд – один из судов Латиона, ведающий делами высших сословий. Назван так по цвету мантий судий.

Берсерки – так жители Паэтты, особенно палатийцы, называют северян, жителей Келлийских островов.

Биа́лл Пивили́йский – древний философ, эзотерик и богослов, исследующий феномен Белой Башни. Считается одним из немногих, кому удалось воочию наблюдать Башню. Описал свои опыты в труде «Искания Белой башни»

Бурый Суд – один из судов Латиона, ведающий делами низших сословий.

Варс – город, расположенный на юге Латиона. Самими жителями города Варс позиционируется как вторая столица королевства. Поскольку в городе испокон веков соседствовали лирры и люди, архитектура его получилась весьма эклектичной и помпезной. Неподалёку от Варса находится Школа Наэлирро

Вастине́й – название тёплого течения, проходящего вдоль западного побережья Паэтты, а также название ураганного ветра, дующего в тех краях осенью-зимой. Вастиней настолько разрушителен, что редкие суда решаются выходить в море в эту пору.

Великая имперская дорога – широкий, мощёный торговый тракт, который проходит от столицы Саррассанской империи Золотого Шатра до латионского города Сеала, лежащего на берегу озера Прианон. По этому пути идут купеческие караваны. Вдоль дороги расположено огромное количество постоялых дворов, почтовых станций и трактиров, так что путешествие по Великой имперской дороге является лёгким, приятным и безопасным.

Великий океан – один из океанов, омывающих Паэтту. До сих пор неизвестно, что лежит по ту сторону Великого океана и где он оканчивается. Одни учёные утверждают, что там лежит ещё один, неизведанный пока материк. Но большинство сходится к тому, что мир Паэтты имеет шарообразную форму, так что по ту сторону океана лежит побережье западное побережье Эллора. Есть, правда, и такие, которые уверены, что за Великим океанам мир Паэтты обрывается.

Весёлый квартал – один из кварталов так называемого Нового города в Латионе. Называется так из-за несчётного количества увеселительных заведений самого разного рода, компактно расположенных в нём.

Возмущение – термин, которым объясняется существование магии в мирах, подобных Паэтте. Считается, что после создания Сферы Арионн и Асс расположились на её полюсах, поскольку были совершенно противоположны друг другу. Но между ними возникла некая сила, которая и называется возмущением, поскольку она стала возмущать само бытие. Чем ближе миры находятся к полюсам Сферы, тем больше величина возмущения в них, и наоборот – на экваторе Сферы возмущение, вероятно, равно нулю. Кроме того, из-за постоянных вмешательств Хаоса в возмущении возникают завихрения – аномалии.

Врата Бланту́ра – название ворот, построенных основателем гномского подгорного города Дуондура Блантуром. Позже так стали называть и крепость, отстроенную гномами, чтобы защищать вход в тоннели, ведущие в Дуондур.

Гвардия паладинов – особая гвардия личной охраны королей Латиона. Набирается из наиболее достойнейших воинов королевства вне зависимости от их сословной принадлежности. Паладины считаются элитой вооружённых сил Латиона.

Гильдия Теней – тайная закрытая организация, охватывающая королевство Латион и некоторые соседние с ним страны. Гильдия Теней выполняет грязную и тяжёлую работу для тех, кто готов за это платить. Состоит из нескольких цехов: воры, телохранители, наёмные убийцы и охотники за головами. Гильдия – жёстко иерархичная организация. Прошедшие отбор претенденты сначала становятся учениками какого-либо мастера, пока не получат звание подмастерья. Сумевшие проявить себя подмастерья станут мастерами первого круга. Всего же кругов семь, причём мастеров седьмого круга может быть лишь четыре, по количеству цехов Гильдии. Возглавляется организация Командором, который является непререкаемым руководителем.

Глаз дьявола – так моряки прозвали Доронский залив, поскольку в сезон окончания осени – начала зимы там властвует Вастиней. Геометрия залива значительно усугубляет его разрушительную силу, так что пересечь Доронский залив во время буйства Вастинея почти равносильно самоубийству.

Гномий король – так неофициально называют правителя Дак Анбура. Официально его титул звучит как «предводитель гномов», поскольку уже давно формальным сувереном Дак Анбура является император Саррассы. Однако гномы продолжают именовать своего правителя королём, во-первых, из самолюбия, а во-вторых, потому что императоры Саррассы практически никогда не вмешивались в дела подгорного народа.

Гномская дорога – ответвление от Великой имперской дороги, ведущее к Дуондуру.

Гномы – один из трёх народов, населяющих Паэтту. Самый малочисленный и, увы, вымирающий. Гномы очень редко приносят потомство, поэтому со временем эта раса воинов-кузнецов может вовсе исчезнуть с лица Паэтты.

Гоблины – неразумные животные, перемещающиеся на двух конечностях, живущие в Симмерских болотах. Часть из них подпадает под влияние демона Симмера, приобретая нечто похожее на коллективный разум. В иных случаях представляют опасность лишь для плохо вооружённых людей и при наличии существенного численного превосходства.

Голова Шуа́нна – странный артефакт неизвестного происхождения. Представляет собой череп неизвестного существа, предположительно – демона. С этим артефактом тесно связана некая сущность, предстающая в виде женщины, не обладающей первичными половыми признаками. При том, что Шуанн – это мужское имя. Голова Шуанна является одним из необходимых элементов для поиска Белой Башни, если верить Биаллу Пивилийскому.

Гомункулы – создания Драонна и его Герцогов. Поскольку на Эллоре не жили разумные расы, чёрный император создал себе подданных из глины и других материалов, с помощью магии. Гомункулы способны жить лишь в Тондроне, поблизости от Бараканда и черных императоров, поскольку их жизнь целиком поддерживается магией.

Гурр – правитель империи черных магов Тондрон. Лирра-полукровка. Сын Бауна, внук первого императора Тондрона, лиррийского принца Драонна.

Дайте́лла – самая могущественная из ныне живущих лиррийских магинь, живущая уже около двух тысячелетий. Живёт затворницей где-то на юго-западе Палатия. Полностью парализована – не может ни моргать, ни даже дышать, за счёт чего приобрела свою невероятную мощь. Отдалилась от мира и не принимает участия в событиях на Паэтте уже многие столетия.

Дак Анбу́р – государство гномов. Юридически является доминионом Саррассанской империи. Место компактного проживания гномов, которых на Паэтте осталось очень мало. Основная часть этого государства находится под массивом Анурских гор.

Да́ррак – небольшой рыбацкий городишко, лежащий на побережье Среднего Пальца Дракона

Двенадцать Герцогов – сподвижники императоров Тондрона. Были созданы Драонном и Баракандом из двенадцати лирр, что прельстились посулами Драонна. Души их были магически изменены, так что они стали бессмертными демонами. Среди Двенадцати Герцогов есть одна Герцогиня. Двенадцать помогали Драонну создавать империю тёмных магов, а также – гомункулов, поскольку на Эллоре не обитали люди или другие разумные существа.

Делиа́нский перевал – один из двух перевалов через Анурские горы. Находится на территории Саррассанской империи. Через него проходит Лоннэйский торговый тракт.

Десятка – мелкая железная монета Латиона, равная одной десятой доррина.

Дистри́тий – один из месяцев календаря Паэтты. Соответствует нашему июню. Назван в честь императора Древней империи Дистрита Златоглавого. Дистрит – самый известный и почитаемый император Древней империи. Считается, что его правление стало золотым веком империи.

Доки – один из районов Латиона, находящийся на берегу Труона. Здесь располагаются торговые склады и многое другое. Поскольку через Доки проходит торговля Латиона с такими богатейшими странами, как Саррасса и Палатий, то Доки считаются более благополучным и богатым районом, чем Склады.

Дор – серебряная монета Латиона. В одном доре – сто дорринов.

Дорийская порода лошадей – лошади, которых разводят кочевники-дорийцы. Считаются весьма неприхотливыми и выносливыми. Очень распространены на Паэтте. По скорости и выносливости, правда, уступают саррассанским лошадям.

Дорийские набеги – едва ли не ежегодно происходящие набеги дорийцев на южный Пунт. Особенность в том, что правительство Пунта оказывает лишь пассивное сопротивление, не пытаясь наносить превентивные удары. По мнению Кола, это свидетельствует о том, что данные набеги выгодны королю Пунта. Дорийцы, как правило, редко убивают пунтийцев или жгут их дома. Чаще всего всё обходится взиманием дани.

До́рия – страна, населённая кочевниками-дорийцами. Формально во главе Дории стоит великий хан, но по сути власть принадлежит ханам множества кочевых орд, что перегоняют скот и совершают набеги. Номинальной столицей является город Саин.

До́рон – третья из великих рек Паэтты. А если говорить о размерах – то даже вторая, после Труона. Истекает из Анурских гор и впадает в Великий океан.

До́ррин – мелкая медная монета Латиона. Сто дорринов составляют один дор, а сто доров – латор. Правда, среди бедноты Латиона в обиходе больше железные деньги – трёшки, пятёрки и десятки.

Драо́нн – лиррийский принц, уплывший со своими подданными на Эллор во время войны лирр и людей. Там он встретился с сущностью, именуемой Баракандом, который сумел превратить Драонна в единственного за историю мира лирру-мага. Однако, эта магия была чёрной, так что Драонн стал воплощением зла. Вместе со своими подручными – Двенадцатью Герцогами, он создал на Эллоре империю чёрных магов.

Древняя империя – империя, существовавшая ещё до Кидуанской империи, много тысяч лет назад. О ней известно не так много – в большей степени, мифы и легенды. Подобно тому, как Кидуанская империя погибла во времена Смутных дней, Древняя империя также погибла в результате политических катаклизмов. От этой империи остался древнеимперский язык – мёртвый язык, на котором говорят лишь единицы учёных.

Дружина – феодальное полувоенное образование в Санне. Дружины играют роль политической элиты, выбирая из своей среды конунга, который будет феодом, подчинённым Дружине. Всего в Санне 16 феодов, следовательно, и 16 конунгов. Эти конунги образуют Высший Совет, который, по сути, и управляет государством. Один из членов Совета назначается коннетаблем, формальным главой Совета.

Дуонду́р – подгорная столица королевства гномов Дак Анбура. Невероятное по масштабности и красоте сооружение, выдолбленное в массивах Анурских гор. Попасть в него можно через тоннели, вход в которые надёжно охраняет крепость Врата Блантура. Существуют и истинные Врата – они заграждают путь из тоннелей в сам город.

Дурная трава – слабый наркотик растительного происхождения. Употребляется в виде курения. Распространён на всей Паэтте.

Дюк – титул правителей княжества Кидуа.

Жаркий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему июлю.

Загадочный океан – один из четырёх океанов мира Паэтты, омывающий материк с запада. Назван так потому, что по рассказам моряков в нём часто происходят загадочные явления – свечения в глубине вод или в небе, над поверхностью воды. Так же считается, что в нём обитают глубоководные чудовища – драконы, левиафаны и прочие. Также именно этот океан отделяет Паэтту от мистического Эллора, что тоже могло стать причиной такого названия.

Загорье – общее название земель, лежащих западнее Анурских гор.

Залив Дракона – очень обширный залив на западе Паэтты. Напоминает след лапы трёхпалого дракона, отсюда такое название. Три ответвления Залива называют Пальцами Дракона – Верхним, Средним и Нижним. Побережье Залива принадлежит нескольким государствам: Кидуе, Санну, Коррэю и Палатию.

Западная торговая компания – крупнейшая на Паэтте морская торговая компания, построившая свой бизнес, главным образом, на торговле с эллорскими колониями. Главный, хотя и не единственный источник дохода – мангил. Руководители Компании (как обычно её называют, сразу понимая, о какой именно компании идёт речь) являются весьма влиятельными людьми. Штаб-квартира Компании расположена в Саррассе.

Заречный квартал – один из кварталов Латиона, расположенный по другую сторону Труона. Крайне богатый и респектабельный район.

Звёздная Кобылица – в мифологии дорийцев божество, породившее мир. Создав звезды, из их света она создала своего сына – Пламенного жеребца, который стал прародителем всех живых существ, в том числе и людей.

Знак Наэлирро́ – все девочки-лирры, поступающие на обучение в Наэлирро, получают особый знак – татуировку в виде ошейника. Каждая татуировка – уникальна, её выполняет гном, который передаёт этот дар по наследству прямому родственнику, или же специально взятому на обучение ученику. История знака восходит к временам основания Школы. Во времена войны между лиррами и людьми, когда впервые были набраны ученицы Школы лиррийской магии, все они были рабынями людей. И тогда основатели Школы, сняв с них рабские ошейники, как память о них приказали сделать знаки, которые бы напоминали лиррам о жестокости людей и не позволили бы им больше одеть никаких иных ошейников.

Золотой Шатёр – столица Саррассанской империи. Когда-то именовалась просто Шатром, но склонные к роскоши и сибаритству императоры добавили прилагательное «Золотой». Город стоит на побережье Калуйского океана. В центре города расположен огромный холм – Койфар, на котором отстроены кварталы для знати.

Зомби – получаемые путём магических практик существа, у которых тело мёртвого человека (или любого другого разумного существа), в которое помещается специальным образом, отловленный низший демон, который не может существовать в нашем мире без телесной оболочки. Более сильные демоны могут существовать и сами по себе. Зомби послушны своему создателю, не нуждаются в еде и отдыхе, хотя и не могут существовать долгое время. Созданием зомби занимается орден некромантов.

Имперский язык – язык Кидуанской империи, на котором сейчас говорит большинство жителей Паэтты.

Импи́рий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему апрелю. Назван в честь Кидуанской империи.

И́рвин Кина́йский – философ и богослов, живший в Кинае. Является основателем протокреаторианства – религии, объединившей культы Асса и Арионна. Был жестоко убит за свои проповеди. На сегодняшней момент протокреаторианство по-прежнему является самой малочисленной из официальных конфессий на Паэтте.

«Искания Белой Башни» – название труда Биалла Пивилийского, в которых он рассказал о методе поиска Белой Башни.

Кала́диус – легендарный маг, считающийся одним из сильнейших человеческих магов за всю историю Паэтты. В последние столетия отошёл от дел, так что теперь считается почти легендой, или даже мифом. Приложил руку ко многим ключевым событиям Паэтты за последние семьсот лет. Долгое время был придворным магом при дворе латионских королей.

Календарь Паэтты – цикл, состоящий из 12 месяцев, в каждом из которых по 30 дней. Сутки Паэтты равны 24 часам, подобно земным, и также делятся на 60 минут.

Калу́йский океан – океан, омывающий Паэтту с юга. Назван в честь материка, который лежит по другую его сторону.

Ка́луя – материк, лежащий южнее Паэтты. На данный момент изведана лишь его северная часть, поскольку дальше начинаются непроходимые и весьма опасные джунгли, в которые не рискуют забираться даже местные жители. Население Калуи – чернокожие люди, сильные и свободолюбивые, так что поработить их так и не получилось. Как правило, калуянцы не покидают родных краёв, так что встретить кого-то из них на Паэтте – большая удача.

Каша́х – весьма тяжёлый психотропный наркотик растительного происхождения. Запрещён во всех государствах Паэтты. Во многих за его распространение следует смертная казнь.

Келли́йский архипелаг – острова, лежащие на севере от Паэтты и отделённые от неё Серым морем. На более крупных и южных из них проживают люди, которых на Паэтте называют северными варварами или берсерками. Поскольку природа островов Келли не слишком-то приспособлена для земледелия, основными видами деятельности келлийцев являются скотоводство, охота, торговля и морской грабёж.

Ки́дуа – крупное княжество, лежащее на западе Паэтты. Издревле славится своими мореходными традициями. Кидуанские мореходы были первооткрывателями практически всех земель вокруг Паэтты. Именно Кидуа в своё время стала ядром для формирования Кидуанской империи, однако после её распада в значительной степени утратила своё превосходство над другими государствами.

Кидуа́нская империя – великая империя, существовавшая несколько тысяч лет назад на большей части территории Паэтты. Со временем империя ослабла и стала подвергаться набегам народов, живших на севере Паэтты, а также на Келлийских островах. Это спровоцировало мощный политический кризис, приведший к тому, что теперь называется Смутными днями. В результате империя раздробилась на множество самостоятельных королевств, одним из которых стала Кидуа.

Кина́й – столица Кидуи. Портовый город, известный своей либеральностью и богатством. Кинайский порт – самый большой на всей Паэтте.

Койфа́р – холм, на котором построены богатейшие кварталы Золотого Шатра, в частности, знаменитые Сады Императора.

Колио́н – небольшой городок, расположенный западнее Латиона.

Колоны – название лично свободных земледельцев на Паэтте. Некоторые из колонов имеют даже собственные земли, но большинство арендует их у сеньоров, то есть является имущественнозависимым сословием. Те, кто попадают в личную кабалу к сеньорам, называются крепостными.

Комиссариаты – учреждения в Кинайском порту, созданные для упрощения процедуры оформления прибывающих и отбывающих судов, выполняющие функции таможни, фискальных и логистических органов.

Коннетабль – титул главы Санна. Коннетабль выбирается Советом Конунгов (Высшим Советом) из числа членов Совета – конунгов. Должность коннетабля является пожизненной (в случае, если Совет не решит сместить его по каким-либо соображениям), но не наследственной.

Конунг – владелец феода в Санне. Военачальник, возглавляющий местный феодальный конструкт, называемый Дружиной. Дружинники выбирают конунга из числа себя.

Корона – название монеты в Саррассе. Саррассанские короны бывают золотыми, серебряными и медными.

Коррэ́й – небольшое герцогство, лежащее западнее Латиона, среди густых лесов. Слабозаселённое и не имеющее стратегической ценности. Коррэй, так же как и Санн, является доминионом Латиона.

Крепостные – личнозависимое население Латиона, т.е. земледельцы, лично принадлежащие сеньорам. По сути своей крепостничество мало чем отличается от рабства, однако сеньор не имеет права убить своего крепостного без веской причины, а также нанести ему иной тяжкий вред. Кроме того, крепостные вправе обладать имуществом.

Латио́н – одно из государств Паэтты. Латион является достаточно мощным королевством, как экономически, так и в плане силовой мощи. Жители Латиона считают своё государство правопреемником Кидуанской империи, хотя никаких юридических оснований под этим не имеется.

Латио́н (город) – столица одноименного государства. Стоит на реке Труон.

Латионская Академия Высоких Наук – академия, занимающаяся изучением магии и смежных с нею наук.

Ла́тор – крупная золотая монета Латиона. В одном латоре – сто доров или десять тысяч дорринов.

Лирри́йский мессия – по легендам народа лирр – лирра-аномалия, которая изменит баланс сил на Паэтте, уничтожив, или сильно ослабив людей. Такой аномалией мог стать Драонн – единственный из мужчин-лирр сумевший стать магом, но он оказался на другом материке и стал императором Тондрона. Такой аномалией, по мнению магистров Ордена Лианы, являлась Мэйлинн Айрига.

Ли́рры – один из трёх народов, населяющих Паэтту. Лирры отличаются от людей как внешне (гораздо более крупные глаза, удлинённые пальцы, а также слегка заострённые кончики ушей), так и внутренне. Например, лирры живут заметно дольше людей, гораздо более ловки и проворны. Но главным отличием народа лирр от всех других народов является то, что магия у них доступна лишь женщинам. Более того, за эту магию лиррам приходится расплачиваться очень жестоко – при пробуждении, как они это называют, девушка-лирра претерпевает значительные физические трансформации, можно сказать – увечья. Чем сильнее будут эти увечья, тем больший магический потенциал будет у магини. Лирры заселяют, как правило, юго-западную часть Паэтты и чаще живут довольно обособленно от людей.

Лоннэ́й – столица государства Пунт. Тихий, почти провинциальный городок.

Лоннэ́йский торговый тракт – торговый путь, который начинается в Лоннэе, а затем проходит через Дорию и пустыню Туум в Саррассу, сливаясь с Великой имперской дорогой. В пустыне Туум проходит через крупные оазисы, что даёт возможность редким путешественникам и купцам пополнять запасы воды и отдыхать от зноя.

Маги́ня – так называют лиррийских женщин, владеющих магией.

Манги́л – магический металл, добываемый в местах наибольшего скопления силы. Предполагается, что залежи мангила могут быть и рядом с Симмером, и, возможно, у других мест, где расположены мощные аномалии в возмущении, но пока что мангил добывается лишь в Эллорских колониях, относительно неподалёку от мест обитания Бараканда. Мангил обладает уникальными магическими свойствами – очень хорошо зачаровывается и не теряет зачарования. Кроме того, он гораздо крепче железа. Поскольку мангил дефицитен и весьма дорог, часто используются мангиловые сплавы.

Мастер Теней – звание, которое получают прошедшие испытания члены Гильдии Теней. Звание мастера можно получить лишь по рекомендации своего мастера-наставника, и никак иначе. До получения звания мастера соискатель сначала проходит стадии ученичества и подмастерья. Став мастером, член Гильдии может продолжать расти по иерархической лестнице с мастера первого круга до (теоретически) мастера седьмого круга. Мастеров седьмого круга в Гильдии всего четверо – по числу цехов. Они подчинены непосредственно Командору, который является вершиной иерархии Гильдии Теней.

Мессир – официальное титулование магов на Паэтте.

Месяц весны – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему марту.

Месяц дождей – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему октябрю.

Месяц жатвы – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему сентябрю.

Найр – портовый город в северном Пунте. Один из крупнейших международных портов. Позиционируется как город развлечений.

Наэлирро́ – замок, в котором уже многие сотни лет существует Школа лиррийской магии (собственно, это и есть дословный перевод слова с лиррийского). В Наэлирро девочки-лирры готовятся стать магинями, проходя специальный курс занятий, а также принимая специальные эликсиры, минимизирующие риски смерти подопечных во время пробуждения. В Школу принимают только тех девочек-лирр, у которых есть хотя бы одна сестра, поскольку лирры не слишком плодовиты, а магини и вовсе становятся бесплодными. Принимают девочек в возрасте шести лет; никогда – раньше, и исключительно редко – позже этого срока. Исключение из Школы происходит на следующий день после пробуждения, лишь в исключительных случаях, когда увечья магини слишком сильны, её могут оставить на некоторое время для восстановления.

Неведомый – по верованиям арионнитов и ассианцев – создатель Сферы, отец Асса и Арионна. Кто он таков – никто не знает. Считается, что Неведомый стал импульсом движения в бесконечном Абсолютном Покое, породив нашу Сферу. Однако, по мере расширения Сферы в ней стал нарастать Хаос, поэтому, дабы предотвратить гибель своего творения в Хаосе, Неведомый покинул пределы Сферы, остановив её расширение, а также запечатал её 24 рунами от распространения Хаоса. Протокреаторианцы не согласны с данной концепцией, считая, что Неведомый не мог покинуть Сферу, что он – и есть Сфера, а также – Арионн и Асс.

Новый город – один из районов Латиона, где, в основном, обитают низшие слои населения. Назван так потому, что возник гораздо позже, из разросшихся вокруг древнего Латиона посадов. Когда они были обнесены крепостной стеной, и возник этот обширнейший район.

Ночные бродяги – таинственные сущности, иногда замечаемые на ночных дорогах Паэтты. С их появлением связывают исчезновения людей. До некоторых пор считались неуловимыми.

Орден Лианы – древний лиррийский орден, созданный для поиска лиррийского мессии. Орден очень тайный, так что его состав, а также количество участников – неизвестны. Известно, что у них имеются хорошо подготовленные боевые отряды ассассинов. Членами Ордена, естественно, могут быть только лирры.

Орден некромантов – в давние времена Орден некромантов отпочковался от саррассанского Ордена чернокнижников. Чернокнижники всегда искали вопросы на главные вопросы бытия – жизнь и смерть. Некроманты пошли дальше, пытаясь постичь грань между жизнью и смертью, постичь саму смерть, научиться ею управлять. В результате их магических практик было открыто множество страшных и удивительных вещей – призывы демонов, создание зомби… Однако, некоторыми заклинаниями, созданными в своё время некромантами, до сих пор пользуются многие маги Паэтты. Самое распространённое – зачарование животных, особенно лошадей и почтовых голубей, для придания им большей скорости и выносливости. В какой-то момент чернокнижники открестились от Ордена некромантов, и с тех пор он существовал на самой грани законности.

Орден чернокнижников – древний саррассанский орден магов, один из самых влиятельных и почитаемых на Паэтте. Чернокнижники пытались найти ответы на самые фундаментальные вопросы бытия, что привело многих из них на тёмную сторону. Но в целом Орден чернокнижников являлся опорой императорского трона, что, отчасти, способствовало долголетию Саррассанской империи, которая пережила свою соседку и соперницу – Кидуанскую империю – на многие и многие сотни лет.

Оф – таинственная столица империи черных магов Тондрона. Оф возник вокруг дворца императора Драонна, который, в свою очередь, был построен в той самой скале, на которой свил своё гигантское гнездо Бараканд. Оф мало похож на привычный город. В большей степени он похож на гигантскую ферму по производству гомункулов.

Пала́тий – государство на севере Паэтты. Основа экономики Палатия – торговля. Палатий – аристократическая, или даже скорее олигархическая монархия. Правит государством король, но эта должность хотя и пожизненная, но не наследуемая. После смерти короля нового выбирает Палата Гильдий, в которую входят представители крупнейших торговых гильдий страны. Все законы государства принимаются на заседании Палаты Гильдий, но подписывает их король.

Пальцы Дракона – так называются три небольших залива, ответвляющиеся от Залива Дракона. Называются они Верхний, Средний и Нижний Пальцы.

Парадокс Создания – парадокс, возникший сразу же после создания Сферы. Сфера, не являющаяся больше Абсолютным Покоем, находящаяся в движении, тут же подверглась воздействию Хаоса, причём чем больше усложнялась или увеличивалась Сфера, тем больше Хаоса в ней становилось. В Парадоксе Создания заложен и финал Сферы – в какой-то момент она будет разрушена, уничтожена распространяющимся Хаосом и, вероятно, вновь исчезнет, растворится в окружающем Покое.

Пато́риус – весьма могущественный саррассанский маг. Одно время принадлежал к Ордену чернокнижников, но после того, как попытался поднять мятеж против императора, чтобы создать ещё одну империю магов, чернокнижники отвернулись от него и заняли сторону законной власти. Потерпев поражение, был заключён в особую магическую темницу, где с тех пор подвергается постоянным истязаниям.

Паэ́тта – один из материков мира, который мы также называем миром Паэтты. Все организованные государства людей расположены именно на этом материке.

Первосоздатель – последователи Ирвина Кинайского считают, что Неведомый, создавший Сферу и двух братьев-богов Асса и Арионна, никуда не делся после этого. Что он и есть – сама Сфера. Более того, Арионн и Асс – не являются самостоятельными богами, а лишь ипостасями того же Неведомого, которого Ирвин назвал Первосоздателем. Таким образом возникла новая религия – протокреаторианство, которая исповедует единого в трёх ипостасях (Сфера, Арионн и Асс) бога – Первосоздателя.

Поволье – одна из колоний, находящихся на восточном побережье Эллора. Принадлежит Латиону. В эллорских колониях проживают, в основном, рудокопы, добывающие мангил – отчаянные и смелые люди, не страшащиеся ни тяжкого труда, ни близости империи черных магов.

Полумесяц – самый восточный из островов Келлийского архипелага. Именно на нём Биалл Пивилийский, если верить его книге, сумел призвать Белую Башню.

Последняя битва – согласно верованиям жителей Паэтты, через какое-то время (когда сгорят последние Руны, запечатавшие Сферу Создания) Хаос в Сфере начнёт преобладать, искажая и поглощая бытие. Чтобы этому противостоять, братья Арионн и Асс будут вынуждены сойтись в Последней битве, в которой им обоим суждено погибнуть, а вместе с ними погибнет и Сфера, вновь став частью Абсолютного Покоя.

Постре́мий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему ноябрю. Название его является адаптированным переводом, происходящим от латинского слово postremus – последний. В оригинале название этого месяца происходит от древнеимперского слова, также означающего «последний». Этимология слова не совсем ясна – то ли его название означает «последний месяц осени», то ли в древнейшие времена этот месяц считался последним в году, а ассий, первый месяц зимы, вообще выводился из календаря и считался месяцем Асса, самым тёмным месяцем года.

Пояс Шатта́ба – магический артефакт, представляющий собой зачарованную мангиловую проволоку, надеваемую в виде браслета чаще всего на руку. Позволяет удалённо контролировать того, на кого он надет. Чаще всего может по магическому приказу нанести урон носителю, вплоть до летального.

Прайно́н – город в северном Пунте, где расположена одна из резиденций королей. Собственно, больше ничем особенным городок непримечателен.

Прант – портовый город в Пунте. Расположен в устье Дорона. Не является крупным, или стратегически важным портом. Чаще всего принимает мелкие рыбацкие или торговые суда.

Приано́н – огромное озеро в южном Латионе. Славится чистотой своей воды. Именно в нём берет своё начало река Труон.

Примио́н – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему январю. В данном случае название является адаптированным переводом. В оригинале оно звучит иначе и происходит от древнеимперского слова «первый». Поэтому при переводе было использовано латинское слово «primus» – первый, поскольку это соответствует аналогии с Древней империей.

Приречье – так пунтийцы называют земли, лежащие севернее Дорона. Любопытно, что к южным, дорийским землям они такое название не применяют.

Пробуждение – мистический процесс, происходящий с некоторыми девочками-лиррами, когда они становятся девушками. В этот момент некоторые из них претерпевают изменения, приобретая магические способности, но расплачиваясь за это телесными увечьями. Чем сильнее будет изувечено тело, тем сильнее получится магиня. Однако, не все были способны пережить это, многие умирали. Для того, чтобы сделать процесс пробуждения более контролируемым и безопасным, в Наэлирро используют специальные эликсиры, которые дают своим воспитанницам, начиная с шестилетнего возраста. Удивительно, но с появлением Школы Наэлирро случаи стихийных пробуждений стали крайне редкими.

Протокреаториа́нство – одна из трёх официальных религий Паэтты. Название происходит от слова Первосоздатель – адепты этой религии называют того, кто, по их мнению, создал Сферу. Протокреаторианцы считают, что Первосоздатель един в трёх ипостасях – сама Сфера, Арионн и Асс.

Пунт – одно из государств Паэтты, лежащее в так называемом Загорье, то есть восточнее Анурских гор. Сельскохозяйственная страна, известная мягким климатом и высокой плодородностью почв. Является одним из главных поставщиков сельскохозяйственной продукции.

Пятёрка – железная монета в Латионе, равная половине доррина.

Руны (печати Сферы) – по господствующему среди теологов мнению, Неведомый, прежде чем покинуть Сферу, запечатал её двадцатью четырьмя рунами, дабы предотвратить распространение Хаоса. Каждые 4 тысячи лет одна из Рун сгорает, тем самым, давая Хаосу больше возможностей. Это ведёт к постепенной деградации всего в Сфере с каждой новой Руной, поскольку влияние Хаоса усиливается.

Сады Императора – общее название самого респектабельного квартала Золотого Шатра, расположенного на вершине Койфара, где расположен дворцовый комплекс императора, резиденции наиболее богатых граждан, а также другие важные здания, включая башню Кантакалла.

Саи́н – номинальная столица Дории, резиденция великого хана. Но, по сути, город населён только в зимнее время. Летом дорийцы кочуют ордами, поэтому Саин стоит почти пустой. Однако, если происходят сборы всех орд, или какие-то другие важные события, вроде коронации великого хана, то происходят они именно в Саине.

Санн –государство на западе от Латиона и являющееся его доминионом. Официально именуется воеводством Санн. По сути, в государстве действует военная демократия. Санн слабо населён, поскольку большую часть его занимают дремучие леса и болота.

Санно́й – столица воеводства Санн. Во времена Кидуанской империи назывался Суэр. Мелкий городок посреди лесов.

Сарра́сса – империя, раскинувшаяся на юге Паэтты. Самое древнее из государств Паэтты, существовавшее ещё до Смутных дней. Очень богатое и одно из самых влиятельных государств Паэтты.

Саррасса́нская порода лошадей – лучшая порода лошадей. Саррассанские лошади очень выносливы и быстры, поэтому их предпочитают воины, курьеры и знатные люди.

Сеа́л – небольшой город на южном берегу озера Прианон. Стал популярен, когда саррассанцы провели к нему свою Великую имперскую дорогу. С тех пор Сеал превратился в перевалочный пункт – сухопутные караваны здесь перекладывались на ладьи, и через Прианон и Труон перевозились в Латион и Палатий.

Седьмой Коррэ́йский легион – легендарный латионский легион, прославленный во многих сражениях. Назван Коррэйским потому, что в своё время квартировал в Коррэе, во времена Санно-Коррэйского конфликта. С тех пор название и закрепилось, стало легендой.

Серое море – море, отделяющее Паэтту от Келлийского архипелага. Называется так потому, что почти всегда беспокойно, а воды его почти никогда не бывают голубыми.

Си́ммер – древний демон, сущность-аномалия, подобная Бараканду. Только если Бараканду повезло стать в материальном мире гигантским орлом, имеющим возможность перемещаться хотя бы в узких границах аномалии, то Симмер оказался озером. Именно поэтому он не сумел подчинить себе никаких государств или великих магов. Будучи очень могущественным в пределах своей аномалии, он теряет это могущество по мере удаления от неё. Умеет управлять сознанием как высших разумных существ, так и гоблинов, проживающих в Симмерских болотах.

Си́ммер (озеро) – второе по величине озеро Паэтты. Расположено среди болот, называемых Симмерскими, окружено лесами. Всегда считалось довольно гиблым местом – люди вокруг него никогда не селились. Очевидно, это связано с тем, что это озеро является материальным воплощением демона Симмера. Из озера вытекает меньшая из трёх великих рек Паэтты – Алийа.

Сини́вица – смертельная болезнь, распространённая, в основном, на западе Паэтты. Самый явный симптом – сине-фиолетовые пятна, выступающие по всему телу, которые через некоторое время превращаются в язвы, источающие гной. Смертность от синивицы очень высока и в периоды эпидемий достигает 60-70%. Смерть наступает от обширных внутренних кровотечений и поражения внутренних органов.

Скабе́й – небольшой городишко на севере Палатия, возле которого произошло довольно крупное сражение между берсерками и объединёнными силами Палатия и Латиона.

Склады – один из кварталов Нового города Латиона. В нём располагаются купеческие склады, служащие в качестве перевалочного пункта.

Сли́дий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему февралю, но имеет в составе те же 30 дней, что и другие месяцы. Назван в честь древнего полулегендарного человеческого мага Слидия, жившего в эпоху третьей Руны Кда, и заложившего многие основы человеческой магической школы.

Смена Эпох – происходит при сожжении очередной Руны. На Паэтте кроме общего летоисчисления ведётся более удобное в повседневной жизни исчисление от Смены Эпох. Так, например, Мэйлинн встретила Бина в 1711 год от смены эпох, что соответствует 21711 году от Сотворения Сферы.

Смутные дни – период серьёзного политического кризиса, потрясшего Кидуанскую империю. В результате ослабшая империя подверглась нападению северных народов, что ещё более усугубило центробежные процессы в самой империи. В конце концов в результате тяжёлых междоусобных войн Кидуанская империя пала, распавшись на несколько государств. Однако ещё на протяжении десятилетий дела в них шли неважно, так что этот период также относят к Смутным дням.

Сосредоточение – набор определённых практик, позволяющих почувствовать возмущение и управлять им. В Школе Наэлирро преподаётся как отдельный предмет.

Старый город – старые кварталы Латиона, респектабельный район города. Можно сказать – историческая часть города.

Студёный океан – северный океан мира Паэтты. Лежит между островами Келли и ледяным континентом Тайтаном. Большая часть его покрыта льдами. Зона плавучих льдов начинается практически у северных берегов островов Келли.

Сущности-аномалии – весьма могущественные сущности, возникшие из аномалий в возмущении. То ли под воздействием Хаоса, то ли по иным причинам в потоках возмущения со временем возникали уплотнения – аномалии. Небольшие аномалии становились местами силы в тех местах, где они возникали. Более мощные иногда обретали сознание и даже псевдоматериальность. Некоторые сущности становились такими мощными, что поглощали свои миры, становясь местными божествами. В мире Паэтты обитают две сущности-аномалии – Симмер и Бараканд. Оба достаточно могущественны, но связаны локализованностью своих аномалий.

Сфера Создания – область бытия, созданная в небытии Вечного Покоя сущностью, известной как Неведомый или Первосоздатель. Включает в себя всю совокупность миров, одним из которых является и мир Паэтты. Считается, что в полюсах Сферы находятся Арионн и Асс, и это создаёт возмущение в Сфере, которое воспринимается, как магия. Возмущение гораздо сильнее у полюсов Сферы, и сходит на нет по мере приближения к экватору. Соответственно, в мирах близь экватора Сферы магия может совсем не ощущаться жителями этих миров.

Сфера Создания обречена на гибель, поскольку в ней всё сильнее проявляется влияние Хаоса – неизбежного спутника бытия. Считается, что Сфера погибнет во время Последней битвы Арионна и Асса. Эта битва произойдёт, скорее всего, после сгорания последней Руны, когда окончательно падут оковы Хаоса. Если считать, что число рун – 24, и эпоха каждой длится 4000 лет, то выходит, что Сфера просуществует порядка 96000 лет. Однако, многие учёные ставят под сомнение данные сроки, считая, что концепцию Рун нужно либо модернизировать, либо вообще кардинально пересматривать.

Тайта́н – ледяной материк на севере мира Паэтты. Находится очень далеко от Паэтты. Те немногие экспедиции, что сумели вернуться оттуда, рассказывали о невероятном холоде, который там царит. Очевидно, что выжить в таких условиях ничего не может, поэтому Тайтан считается абсолютно необитаемым.

Тани́йский перевал – северный перевал через Анурские горы. Через него проходит Танийский тракт, соединяющий Латион и Пунт. Из-за близости Симмерских болот тракт теперь находится в запустении, а сообщение между государствами практически прервано.

То́ндрон – империя черных магов. Создана лиррийским принцем Драонном, который попал под влияние сущности по имени Бараканд. Помощь в создании империи ему оказывали Двенадцать Герцогов – демоны, созданные Баракандом из лирр, последовавших за Драонном. Вместе они создали империю и населили её гомункулами, созданными из глины и других элементов. Империя Тондрон – единственное государство (если его можно так назвать), располагающееся не на Паэтте, а на Эллоре. Рядом с Тондроном соседствуют колонии людей с Паэтты, но империя пока не спешит этому мешать.

Торро́н – довольно крупный купеческий город на юго-западе Латиона, расположенный относительно недалеко от Варса. Также в относительной близости от Торрона находится замок Наэлирро.

Трёшка – мелкая железная монета Латиона, равная трети доррина.

Труо́н – самая крупная река Паэтты. Берет своё начало в озере Прианон и впадает в Серое море. В качестве притока имеет реку Алийю.

Туу́м – огромная пустыня, расположенная в южной части Загорья. Относится к территории Саррассанской империи. В пустыне Туум проживают племена баининов, обитающие в оазисах.

Уви́ллий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему августу. Назван в честь одного из величайших королей Латиона Увилла Великого, или Увилла Завоевателя, который сумел восстановить порядок на территории нынешнего Латиона после Смутных дней, а также расширил пределы государства.

Хаос – неперсонифицированная сила в Сфере Создания. В отличие от Арионна и Асса не является ни богом, ни его антиподом. Хаос – следствие и неизбежный спутник создания. Поскольку сама Сфера возникла как противоположность Абсолютному Покою из движения, инициированного Неведомым, она неизбежно с самого первого момента своего существования стремилась к Хаосу. Попыткой нивелировать Хаос было создание двух антагонистов – Асса и Арионна, которые должны были взаимно уравновешивать друг друга, тем самым не умножая Хаос. Однако из этого ничего не вышло, так что со временем Хаос в Сфере усиливается, влияя на процессы, происходящие в ней.

В частности, считается, что именно воздействием Хаоса можно объяснить возникновение аномалий в возмущении. Также Хаос привнёс случайность в существование Сферы. Согласно концепции арионнитов и ассианцев Сфера до времени относительно защищена от Хаоса Рунами, которыми её запечатал Неведомый, но с каждой сгоревшей Руной Хаос будет усиливаться, неся свою разрушительную суть во всё, что было создано.

Одновременно Хаос воспринимается верующими жителями Паэтты в качестве некого подобия нашего ада – те души, что не могут добраться до обители Арионна или чертогов Асса, падают в Хаос, где и исчезают. Что происходит с ними там – на этот счёт мнения сильно расходятся.

Центурион второго ранга – командующий когортой, в отличие от просто центуриона, командующего центурией. В книге Кол часто именуется просто центурионом, но это сделано исключительно для сокращения, поскольку известно, что легионер Сан Брос в своё время командовал когортой, т.е. был именно центурионом второго ранга.

Армия Латиона строится по принципу, сходному с армией древнего Рима – основу его составляют легионы, в которые входит обычно от 5000 до 6000 человек. Легионы делятся на когорты, в каждой из которых обычно порядка 500 человек, а те, в свою очередь, делятся на центурии (сотни). Центурии могут делиться на манипулы в зависимости от поставленной задачи. Деление на манипулы было непостоянным, так что в одном случае манипула могла состоять из пары десятков бойцов, а в другом – из полусотни.

Цех Воров – один из четырёх Цехов Гильдии Теней. Цех Воров традиционно считался низшим в иерархии Гильдии, хотя среди его мастеров бывали весьма талантливые и удачливые воры, о которых слагали легенды. Как видно из названия, основным занятием для членов данного Цеха были воровство, иногда грабёж, добывание конфиденциальной информации и т.п.

Цех Наёмных убийц – элита Гильдии Теней. Как правило, туда попадали лучшие из лучших – мастера, обладающие не только силой, но и мозгами. Способность проникать везде, хитроумность, с какой мастера этого Цеха исполняют свои задания – всё это снискало им славу и уважение среди других Цехов Гильдии. По негласной традиции Командорами Гильдии чаще всего становятся именно главы Цеха Наёмных убийц.

Цех Охотников за головами – ещё одна весьма уважаемая фракция Гильдии Теней. Охотники за головами – мастера выслеживать цель, как бы глубоко она не спряталась. Всё это создаёт своеобразный ореол вокруг охотников за головами. Данный Цех по престижу и почтительности, проявляемой к нему, вполне может соперничать с Цехом Наёмных убийц.

Цех Телохранителей – довольно узкоспециализированный Цех Гильдии Теней, который предоставляет услуги по защите богатых клиентов от нападений. По неписанному кодексу чести Гильдии, если она взялась защищать клиента, то уже не может взять контракт на его уничтожение. Хотя в некоторых исключительных случаях Цех Телохранителей берет на себя право разорвать контракт. Также крайне редко, но всё же случались случаи, когда охраняемые Цехом люди всё равно погибали, вроде бы по естественным причинам. Участие Наёмных убийц в этих случаях никогда не было доказано, но многие Телохранители инстинктивно недолюбливают членов остальных Цехов, считая их работу грязной и неблагородной, в отличие от собственной. Поэтому Цех Телохранителей стоит несколько особняком от остальных Цехов Гильдии.

Чёрный Суд – один из четырёх судов Латиона, который судит магов и представителей духовенства. В его состав также входят достаточно могущественные маги, в том числе и из лирр, а полномочия его простираются настолько широко, что Суд этот пользуется дурной славой в Латионе. Даже люди, не имеющие никакого отношения к магии, вздрагивают при упоминания Чёрного Суда. Называется он так по цвету мантий судий.

Ша́йтра – небольшой город в Палатие, расположенный на северном берегу Залива Дракона.

Шеа́р – город, ныне затерянный в лесах Санна. Когда-то был одним из самых известных городов Кидуанской империи – городом учёных, философов, культурным центром империи. Однако, после Смутных дней Шеар пришёл в запустение и довольно был заброшен, после чего саннские леса довольно быстро скрыли его от людей. Именно в Шеаре, в хранилище древней Академии, содержался могущественный артефакт под названием Голова Шуанна.

Шинта́н – столица королевства Палатий. Расположен на слиянии двух рек – Труона и Алийи. Столица торгового государства, Шинтан является конечной точкой длинного торгового пути, проходящего с юга на север Паэтты – начинающегося в Золотом Шатре, затем по Великой имперской дороге идущего до озера Прианон, а дальше – через озеро и по реке Труон. Палатий ведёт также и разветвлённую морскую торговлю с Кидуей и Пунтом, однако шинтанский порт достаточно невелик, поскольку морские суда не могут добраться до города.

Элло́р – самый крупный и таинственный материк мира Паэтты. Именно там была создана ужасная империя Тондрон. Кроме того, вероятно, возмущение на Эллоре несколько плотнее, чем на Паэтте, и даже имеет некоторое иное свойство, так что многие опытные маги могут даже распознавать по отзвукам манипуляций с возмущением эллорскую магию. Возможно, это связано с Баракандом – мощной сущностью-аномалией, находящейся на Эллоре. Во всяком случае, на материке проживают магические существа, не встречаемые более нигде в мире – например, драконы. Также только на Эллоре пока разведаны залежи мангила. Если он и есть на других материках, то пока ещё не был найден.

Александр Федоров Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II

Пролог. Сны и грёзы

Звук приглушённых шагов, отскакивая от стен, уносился вверх. Туда, где, вероятно, должен находиться вход в это подземелье. Это именно подземелье и ни что иное, хотя узкая винтовая лестница, словно бур вгрызающаяся в холодную сырую темноту, могла являть собой и внутренности гигантской башни. Но та самая сырость, то самое беззвучие, царившие здесь, однозначно склоняли выбор в пользу подземелья.

Бин не в первый раз спускался по этим выщербленным временем ступеням. Словно дежавю, преследовало его это ощущение, когда пытаешься в темноте нащупать ногой следующую ступеньку, держась рукой за влажный шершавый камень. Он точно знал, что будет идти вот так вот какое-то время, стараясь не упасть.

Бин никогда не знает, как попал на эту треклятую лестницу – он просто оказывается здесь, уже погруженный в этот липкий мрак. Иногда он оскальзывается на мокрых от скопившейся в воздухе влаги ступеньках, но, хвала богам, всякий раз успевает упереться в стены обеими руками, благо ширина коридора вполне это позволяет.

Спускаясь вниз, Бин уже знает, что будет дальше. В какой-то момент лестница упрётся в небольшую закрытую дверь. Даже зная, что будет за этой дверью, Бин всякий раз некоторое время неловко мнётся, прежде чем осторожно толкнуть её. Более того, он точно знает, что из этого осторожного толчка ничего не выйдет, поскольку дверные петли порядком поржавели, так что придётся толкнуть сильнее. Но всё равно из раза в раз он сначала мнётся, затем легонько нажимает на склизкие доски одними пальцами.

Что ж, и в этот раз никаких неожиданностей – дверь остаётся недвижимой. Вздохнув, Бин с усилием толкает её сперва ладонью, а затем и плечом. Лишь тогда, издав сдавленный скрип, словно приглушенный окружающим сумраком, дверь поддаётся. И в тот же миг по другую сторону двери вспыхивает слабый голубоватый свет, словно отсвет молнии, только горящий ровно и скупо.

Сердце вновь оборвалось, всем своим весом придавив мочевой пузырь. Бин словно забывает дышать на время, зачарованно глядя на узкую полоску света, которая одновременно и манит, и пугает. Однако он уже знает, что должен отворить дверь и войти. Потому что там его ждут. Ждёт тот, кто не привык долго ждать. А может и наоборот – привык ждать слишком долго. Вымученно сглотнув, Бин расширяет проход и входит внутрь довольно небольшой, весьма аскетичной комнаты.

Здесь нет почти ничего. Такие же голые стены, как и там, на лестнице. В этом голубоватом сиянии они выглядят странно белёсыми, словно поседевшими от времени. На огромных, грубо отёсанных валунах, из которых построена стена, кажется, и впрямь лежит тонкая вязь инея. Или это осевшие на них капельки воды?

Откуда льётся свет – понять невозможно. Источника света нет, поэтому создаётся впечатление, что слабое свечение исходит от самой комнаты, от её воздуха. Ни одного окна – да и впрямь, откуда им взяться на такой глубине? Из мебели – лишь странное ложе, более похожее на алтарь. Лежащего на ложе не видно – его (или её) скрывает лёгкий полупрозрачный полог. Но в том, что за этим пологом кто-то есть, Бин не сомневается ни на секунду. Тот, кто ждёт его. Тот, по чьему зову он пришёл.

Однако за пологом – ни малейшего движения, ни малейшего шороха. Хозяин никак не даёт понять, что заметил присутствие гостя. Хотя нет же – ведь свет этот зажегся лишь в тот миг, когда дверь приоткрылась. Но почему же тогда таинственный хозяин не хочет показаться? Почему нарушает древние правила вежества? Что-то пугающее, леденящее было в этом недвижимом ожидании.

Бину жутко хочется в туалет, и при этом желательно, чтобы туалет этот был где-нибудь в тысяче лиг^[1] отсюда, но реальность такова, что он сейчас здесь, а не где-то ещё, поэтому весьма глупо просто стоять столбом. То, что он состарится и умрёт прежде, чем некто за пологом сделает хотя бы одно движение, Бин отчего-то не сомневался. Значит, инициативу придётся взять на себя.

Крадучись, хотя и не понимая – зачем, Бин двинулся к ложу. Медленными шагами, стараясь не потревожить древнюю тишину. Кисть правой руки намертво вцепилась в ткань рубахи рядом с сердцем – он словно боится того, что бешеный стук потревожит жутковатого хозяина этого жутковатого подземелья. Левая рука тоже сжата в кулак – так, что её уже свело, но Бин сейчас этого не чувствует. Нижняя губа закушена почти до крови.

Кое-как расцепив судорожно сжатые пальцы, Бин медленно протянул руку к пологу. Боязливо коснулся его, будто боясь, что тот окажется горячим или отравленным. Затем, собравшись с духом, внезапным резким движением он отодвинул полупрозрачную ткань.

И невольно отпрянул. Потому что на ложе лежала мумия. Кожа, ссохшаяся до состояния отполированного дерева, туго обтягивала череп, словно между ними не было ни мышц, ни жира. Жидкие блёклые волосы цвета грязной седины в беспорядке разметались по некому подобию подушки. Отвратительный провал беззубого ссохшегося рта. Тщедушное тельце, одетое в какое-то рубище, с равным успехом могло принадлежать как мужчине, так и женщине. Руки, словно сухие веточки, были сложены на груди. Единственное, что жило на этом, казалось бы, мёртвом теле – глаза. Огромные распахнутые и немигающие глаза лирры. Они смотрели в одну точку, никак не отреагировав на появление гостя.

И тут Бина скрутило, подломив ноги. Прямо изнутри, из его головы, ударил чёткий, словно налитый металлом, голос:

– Найди меня!

– Что?.. – падая на колени, прохрипел Бин, хотя прекрасно расслышал приказ.

– Найди меня, – так же, как и в прошлый раз, тяжёлый женский голос звучал прямо в черепной коробке. – Приди и найди меня.

– Но… – несмотря на то, что голос мумии звучал прямо в голове, до Бина словно не доходил смысл сказанных слов. Он отупело мотал головой, пытаясь прийти в себя и понять, что тут вообще происходит.

– Мэйлинн… – тяжёлым каменным шаром упало слово на его измученный мозг, и Бин отключился…

***

Бин открыл глаза. Вокруг была темнота, но не сырая и холодная, как в комнате говорящей мумии, а влажная и жаркая. Был разгар лета. Месяц, именуемый жарким^[2], полностью оправдывал своё название. Жара стояла адская. Почти как тогда, шесть лет назад, когда… Когда они впервые встретились с Мэйлинн…

Это имя снова больно отозвалось в груди, и Бин был бы не прочь отключиться вновь, но он знал, что этого не будет. То был лишь сон, который, правда, преследовал его неотступно уже несколько недель, но, тем не менее, не переставал быть от этого лишь сном. А это была реальность. Реальность, от которой уже не убежишь…

Бин знал, что сейчас едва ли прошло более часа после полуночи. Так же, как и знал то, что теперь уж не уснёт до самого утра. Этой ночью он снова был обречён на метания в жаркой влажной кровати на сбитой, скомканной простыне и колючей, раскалённой добела подушке.

Мэйлинн… Против воли это имя всё крутилось в голове, подобно мечущейся по клетке птице. Несмотря на всю боль, что причиняли Бину воспоминания об удивительной лирре, он бережно лелеял их, словно скряга, ласкающий пальцами золотые монеты.

К сожалению, воспоминания были весьма отрывочны – Бин словно вспоминал сон, который видел когда-то. Какие-то куски держались в памяти очень ярко – их первая встреча в Пыжах, бегство от подружки Оливы… Остальные моменты были куда тусклее – смутные обрывки и образы. Они были где-то с Мэйлинн, но где – Бин никак не мог вспомнить. В памяти ярко отпечатались какие-то секундные сцены: вот Мэйлинн изящным взмахом кинжала повергает какого-то типа, который пытался пырнуть его, Бина; очень ярка была сцена, когда он, почему-то снизу, словно с пола смотрит на кровать, на которой сидит лирра, наставив на кого-то арбалет. Иногда даже казалось, что они с Мэйлинн побывали в море, причём ему это, вроде бы, не слишком понравилось… Однако ничего конкретного вспомнить так и не получалось. И главное – Бин никак не мог вспомнить: нашла ли Мэйлинн свою Белую Башню? Иной раз ему грезилась огромная белая громада, нависающая над скалистым островом, но было ли это в действительности, или же являлось плодом его воображения – этого Бин не знал.

Память словно была стёрта – жестоко и беспардонно. Бин не мог не чувствовать, что он забыл нечто очень важное. Он словно пытался ухватить в воде невероятно скользкую рыбину, но пока мог похвастать лишь ощущениями касаний плавников и скользкой, покрытой слизью чешуи.

И Бин точно знал, кого нужно винить в этом. Её, Герцогиню Чёрной Башни. Бин совершенно не помнил – что сталось с Мэйлинн, и это мучило больше всего. Но к этим мучениям добавлялся парализующий ужас, что в исчезновении лирры виновна именно Герцогиня. Доказательств тому у Бина, конечно, не было, но всем своим нутром он ощущал именно это. Мэйлинн в беде, она у Герцогини.

Сколько раз за минувшие пять лет, что прошли с тех пор, как он вернулся домой, Бин испытывал жгучее желание вновь сорваться в путь? Отправиться туда, на север, где теперь властвовала проклятая колдунья, чтобы вытрясти из неё всё, что она скрывала о Мэйлинн! Но всякий раз Бин, возгоревшись на мгновение, так же быстро потухал. Что может сделать он в одиночку против самой могущественной волшебницы этого мира, если все маги Паэтты, объединившись, не сумели прогнать её с побережья Серого моря?

Да, Бин вернулся возмужавшим. Год путешествий с Мэйлинн, пусть он его и не помнил, очевидно, многое дал тому парнишке, что глупо попался на краже колонских лошадей. К сожалению, матушке не суждено было увидеть, кем стал её любимый первенец. Проклятая синивица, прокатившаяся по стране, унесла к Белому Пути и её, и отца, и маленького Мартина. Хвала богам, заболевшая Нара выздоровела – её выходила старшая Алика со своим новоиспечённым мужем. Увы, но Бин и здесь прокололся – также как он не смог спасти Мэйлинн, он не смог спасти и свою семью.

Вернувшись в опустевший дом, Бин забрал младшую сестрёнку к себе. Так они и жили теперь вдвоём. Правда сейчас уже Нарка стала совсем взрослой. Красавица, кабы не синивичные отметины на щеках, но и так ухажёров у неё было полным-полно. Бин, конечно, на всех их смотрел подозрительно, если не сказать – неодобрительно, но понимал, что сестру пора выдавать замуж. Однако Нара и сама не спешила покинуть сиротский кров. Так они и жили – без особого достатка, но на жизнь хватало.

Бин и сам понимал, что ему тоже давно пора бы обзавестись семьёй. Его детские дружки, вон, давно уже детей нянчат – у кого-то уже и второй, а то и третий народился. А он сидит бобылём, да вспоминает Мэйлинн, потерянную раз и навсегда. И смотреть ни на кого не хочет… Удивительно, но Нара его в этом молчаливо, но безоговорочно поддерживала. Она тоже нет-нет, да вспоминала о юной лирре, с которой ей удалось пообщаться не более пары часов, но которая, похоже, также навсегда заняла место в её сердце.

Нельзя сказать, что Бин очень уж горевал, или судьба его была печальна. Напротив, он словно бы смирился с нею, и теперь его жизнь текла вполне себе легко и даже приятно. В квартале Бина уважали, так же как уважали его и на складах, куда он вновь устроился работать. Даже старики, работавшие с его отцом, теперь видели в Бине не «сына Глейна Танисти», а самостоятельную личность.

Бин был крепким спокойным малым, уверенным в себе и знающим себе цену. Даже порядком постаревший папаша Вуйе проникся уважением к нему и сделал старшим над артелью грузчиков, хотя большинство людей, ходивших под его началом, были старше самого Бина. И вот Бин получал теперь четыре с половиной доррина^[3] в неделю, и этого хватало, чтобы он мог чувствовать себя почти богачом.

Но спокойствие и накатанность его жизни в одночасье рухнули, когда начались эти треклятые сны. Бин догадывался, что за мумию он всякий раз видит во сне. Скорее всего, это была Дайтелла – древнейшая из ныне живущих лиррийская магиня. Когда-то о ней ему поведала Мэйлинн. Мэйлинн… Снова это имя…

Что за сны – этого Бин понять не мог. Что они такое, и зачем они? Почему Дайтелла? Почему эти сны повторяются в таких подробностях и с такой постоянностью? Каждый из вопросов оставался без ответа. Возможно, Бин просто начал понемногу сходить с ума. Может быть, именно так оно обычно и начинается?

Почему Дайтелла во сне произносит имя Мэйлинн? Почему просит найти её? Что она знает?..

Чушь! – оборвал сам себя Бин. Это просто дурацкие сны, навеянные тоской о Мэйлинн и разочарованием от давней потери. Да ещё эта проклятая жара. Немудрено, что снится всякая дрянь! И все же…

Как бы хотелось хотя бы один раз не выпасть из этого сна так резко и неожиданно, а успеть задать хоть один вопрос… Пусть Бин и убеждал себя, что это – всего лишь сны, не имеющие ни смысла не значения, однако где-то в самой глубине сердца робко проклюнулся росток надежды. А что если Мэйлинн можно найти? Что если Дайтелла действительно пытается помочь? Эх, как бы не проснуться так внезапно в следующий раз!..

Глава 1. Синица

Жители деревни Синица, что стояла неподалёку от побережья Загадочного океана, всегда считали себя везунчиками. Драккаров северных варваров тут не видали отродясь – слишком уж далеко от Келлийских островов. Берсерки никогда не огибали западную оконечность Лионкая, так что здесь, в заливе Алиенти, их красно-зелёных парусов не могли припомнить даже старожилы. Синица была достаточно далека от всего – и от Кидуи, и от Латиона, и даже от Коррэя. Конечно, между этими государствами, наверное, уже тысячу лет не велось войн или даже сколько-нибудь серьёзных конфликтов, но и за эту удалённость жители Синицы благодарили Арионна.

Море давало суровым неприхотливым людям всё, что им было нужно. Дни текли ровно и безмятежно, плавно складываясь в года, десятилетия и столетия. Ничто не нарушало этого расслабляющего ритма. До недавнего времени…

Первый странный корабль – чёрный, с красным парусом, на котором почти во всю ширь полотнища раскинул антрацитовые крылья гротескный орёл, появился тут порядка трёх недель назад. Встал на якорь примерно в паре сотен ярдов от берега, спустил шлюпки. Местные мужики, которые отправились к берегу, чтобы поглядеть, чего там и как, через некоторое время бегом возвратились в деревню, разве что не с полными штанами дерьма. Сбивчиво и заикаясь рассказали они, что в шлюпках сидят какие-то чудища.

Тут же решили отправить нескольких гонцов – одного прямо в Шинтан, другого – в Шайтру, где могли находиться боевые корабли, а третьего – к ближайшему от Синицы городу Таирней, где должен был квартировать пехотный полк. Гонцам дали лучших из имеющихся лошадей, хотя, конечно, назвать их скаковыми язык ни у кого бы не повернулся. И тем не менее – лучше, чем ничего.

Поскольку ждать подмоги, скорее всего, приходилось не меньше недели, ибо до Таирнея было не меньше трёх дней пути, жители Синицы от греха подальше ушли из деревни, прихватив столько скарба, сколько могли унести. До соседней деревушки со странным названием Пошки было не больше лиги, так что она не могла служить защитой, но предупредить соседей было нужно. В конце концов решили, что надёжней всего будет переждать в лесу – благо тут, в отличие от северного Палатия, леса ещё сохранились, пусть и не такие густые как восточнее, ближе к Коррэю. Погода позволяла ночевать у костров. Уж лучше так, чем достаться этим странным чудищам.

Жители Синицы спешно покинули обжитые места, поэтому не видели, как некоторое время спустя к первому кораблю присоединился второй, а затем – и третий, и четвёртый…

***

Сержант второй роты Пятого стрелкового полка Тин Лэйто очень опасался, что за последние несколько дней его зубы сточились минимум на десятую долю дюйма^[4]. Действительно, все эти дни он так часто и так сильно скрежетал ими, что, казалось, он и сейчас чувствует во рту скрипящую крошку перемолотой эмали. Хотя вполне вероятно, что это – всего лишь песок, который западный ветер несёт с пляжей.

Песок этот поднимался ввысь, тревожимый тысячами неказистых ног, обутых в какие-то обмотки. Владельцы этих ног ходили довольно неловко, заметно шаркая, что и вздымало вверх тучи мелкого песка. А вот то, что эти самые владельцы так спокойно и не таясь бродили по палатийскому берегу, и вызывало зубовный срежет у сержанта Лэйто.

Лэйто был одним из не так уж и многих палатийцев, которые попадают в армию добровольно, а не по рекрутскому набору. Вообще эта рекрутская система порядком бесила сержанта – едва ли один из двадцати пяти взрослых мужчин Палатия хотя бы когда-то держал в руках оружие. Остальные двадцать четыре, не попавшие в рекрутские списки, спокойно проживали свой век, даже не интересуясь, как там обстоят дела в «доблестной» армии королевства. Более того, в Палатие был абсолютно легален откуп от рекрутской повинности, так что парень, чьи родители имели в заначке двести тоинов^[5], вполне официально мог обратиться в магистрат с ходатайством о вынесении его из рекрутских списков.

Такие как Лэйто – люди, не верящие в силу одного лишь серебра – встречались в Палатие редко. Однако именно они составляли хрупкий костяк того, что принято было именовать палатийской армией. Везло, когда в роте была хотя бы парочка таких – тогда из вечно жалующихся на судьбу нытиков, которых силой загребли из родного дома, ещё мог бы выйти какой-то толк. Во второй роте го стрелкового таких было сразу трое, поэтому совершенно неслучайно её держали на хорошем счету. Этакая образцово-показательная рота, хотя ни одному мудрецу-счетоводу не сосчитать – скольких тумаков, подзатыльников и зуботычин стоила эта образцовая показательность!

Нельзя сказать, что сержант Лэйто очень уж рвался в бой. Когда их полк перевели подальше от побережья Серого моря со всеми его берсерками и отрядами Чёрной Герцогини, он радовался, как и все. Кому же неохота походить подольше под небом этого мира? Но спустя восемь месяцев он уже хотел волком выть от тоски, хотя подавляющее большинство ребят его роты блаженствовали, сполна наслаждаясь мелкими радостями, которые мог предоставить провинциальный Таирней, да ещё и за казённый счёт. Лишь привязанность к родному полку мешала написать рапорт о переводе назад, «на передовую». Всё ждал, что вот-вот придёт приказ, и их вновь отправят освобождать родные берега от распоясавшихся орд проклятущей колдуньи.

Однако Палатий продолжал жить своими законами, один из которых, весьма важный, хотя и негласный, утверждал, что гораздо лучше за победы платить серебром, а не кровью. Храбро бились с берсерками латионцы – с горькой завистью Лэйто слушал очередные полуправдивые байки о новых вылазках и победах легендарного Седьмого Коррэйского, да и Пятый, Второй и Четвёртый отставали от своих именитых земляков ненамного. Кидуанский флот долбил драккары северян и в хвост, и в гриву. Что уж говорить – даже пунтийцы не остались в стороне! Один из пунтских полков регулярно квартировал западнее Анурских гор, прикрывая пусть второстепенный, но всё же достаточно обширный участок побережья. А в это самое время один из наиболее боеспособных полков Палатия медленно разлагался в каком-то завшивленном Таирнее. «Зализывал раны», как регулярно рапортовало наверх полковое начальство.

И вот, казалось бы, шанс, посланный самим Ассом. Насмерть перепуганный и до смерти уставший селянин на до смерти уставшей кобыле принёс удивительную и страшную весть – на страну напал новый враг, невиданный и неслыханный ранее. Страшные монстры, похожие на ожившие вдруг ночные кошмары, посреди белого дня высаживаются на берегу с уродливых чёрных кораблей, пришедших с запада. Тревожный шепоток в мгновение разносит окрест страшные слова «Гурр» и «Тондрон». Неужели такое могло случиться?

Переполох в Таирнее стоял страшный. Всё штабное начальство сбилось с ног, пытаясь принять решение. Кое-кто предлагал ждать подмоги, но, хвала богам, на этот раз храбрость восторжествовала. Все нужные голуби были пущены, но сам полк незамедлительно встал на марш. Сердце Лэйто пело от счастья, предвкушая сражения, что принесут почёт и славу. Его даже не слишком заботил жуткий и таинственный враг. Не родилось ещё под этим небом ничего, что нельзя было бы порубить, исколоть или, на худой конец, раздавить. Сложно представить живое существо, которое устоит на ногах после попадания в грудь тяжёлого болта с пятидесяти шагов.

И вот – пришли… Что самое обидное – ведь действительно спешили, в кровь стирая солдатские пятки, глотая душную дорожную пыль, ночуя в чистом поле… Но дойдя до места встали как вкопанные. Полковник Жокко, которого солдаты за глаза называли не иначе как «полковник Свинья» (наверное, самое популярное прозвище для высшего командования в славной армии Палатия), объявил, что из-под Скабея уже должен был выступить Четвёртый легион палатийцев, а из Шинтана обещали прислать целых два свежих, полнокровных полка, спешно сформированных из дополнительного набора рекрутов. А это значит… Правильно – снова ждём…

Вот что заставляло сержанта Тина Лэйто скрипеть своими многострадальными зубами. Враг чуть ли не ежедневно множился в числе – почти каждый день с запада подходили два, три, а иногда и до пяти чёрных как смоль кораблей, выгружающих на берег очередную порцию нежити. Когда полк Лэйто только прибыл, на побережье было, по его подсчётам, порядка полутора-двух тысяч зомбаков. Теперь же их число по самым скромным подсчётам приближалось к пяти тысячам. И очевидно, что это был не предел. Конечно удивительно, что Тондрон подготовился к вторжению спустя рукава, не озаботившись тем, чтобы создать мощный флот, способный за раз пригнать сюда десять тысяч бойцов, но кто же поймёт этого Гурра? А вот о судьбе эллорских колонистов думать не хотелось – вряд ли она была завидной…

А ещё очень раздражало слово «вторжение», которое употребило штабное начальство, а затем разнесли все остальные, до последнего полкового повара. Сам Лэйто не стал бы использовать столь многозначительный термин. «Вторжение» – звучит пугающе, панически. Почему бы не назвать это просто нападением? Очередной враг напал на нашу родину – такой посыл вызывает скорее ярость, чем страх. А вот вторжение… Это слово парализует слабые души, деморализует тех, кому не повезло родиться отважными.

Да и что это за вторжение? За несколько недель присутствия враг из тысяч и тысяч квадратных лиг Паэтты оккупировал едва ли четверть. Четверть квадратной лиги, конечно, а не четверть Паэтты. Но вот это дрянное слово убеждает малодушных именно во втором. А малодушных у нас искать не надо. В отличие от храбрецов.

Хотя сейчас рядом с Лэйто малодушных нет. Как и каждый день, в дозор с ним отправлялась всё та же неразлучная троица – Пэрри, Парк и Вилли. Пэрри, как и Лэйто, был добровольцем, ищущим славы и драки. Парк и Вилли, даром что рекруты, по бесшабашности и отваге ни в чём не отставали от приятелей. Именно эта троица чаще всего сопровождала Лэйто во всех его приключениях. Из восьмидесяти воинов роты четверо – это уже неплохое ядро, которое в случае заварушки соберёт вокруг себя необходимую критическую массу.

А ведь был ещё и второй сержант, Пэйл, который хотя и был королём всех засранцев, но храбрости и ума ему было не занимать. И у него тоже была своя свита – четверо сорвиголов, которые, увы, часто пускали свои таланты не в то русло. Но вот эти девять бойцов, да плюс сам командир роты лейтенант Брайк, в итоге образовывали крайне боеспособную десятку, способную тащить за собой всю роту.

– Сегодня опять новеньких подвезли… – прошептал мелкий чернявый Парк всем очевидную вещь.

Из их секрета всё побережье было как на ладони. Поросший кустарником холм – один из множества других, подходящих почти к самому побережью – понравился Лэйто с первого же дня. Удобно подойти, удобно отойти. Да и для наблюдения подходит как нельзя лучше. Сержанта и его подчинённых сейчас отделяло от врага не более трёх сотен шагов. Они копошились там, внизу у побережья, словно мерзкие чёрные муравьи.

Чем они занимались там ежедневно – Лэйто до сих пор не мог взять в толк. Это была не обычная солдатская лагерная жизнь – никто не готовил пищу, не валил деревья, не ставил палатки, не рыл отхожих ям. В большинстве своём зомбаки просто сидели неподвижно на берегу, иной раз, кажется, не меняя позы в течение всего дня. Однако некоторые почему-то, напротив, находились в постоянном движении, однако, с точки зрения сержанта – совершенно бессмысленном.

Силы вторжения (как их называл полковник Свинья) вели себя непонятным для бывалого вояки образом. Они больше походили на стадо баранов, которых вывалили на берег, и которые теперь совершенно не знают, что им делать дальше. Они словно были лишены какой-то важной составляющей, которая превращала их в полноценных солдат.

– Эх, пердяжья кость, чего мы цацкаемся-то с ними! – яростно прошипел конопатый Вилли. – Они вон вошкаются, как сонные солохи – приходи да бери голыми руками!

– Много ты брал голыми руками зомбаков? – резонно заметил Пэрри, наиболее рассудительный и осторожный из трёх, больше похожий на аптекаря, чем на солдата. – Его, поди, так просто-то не рубанёшь.

– Да мы их с этих холмов расстреляем, они и подойти не успеют! – продолжал гнуть своё Вилли. – Ты погляди, как они ходят! Моя бабка до ночного горшка и то быстрее доходила!

– И что им твои болты? – едко усмехнулся Парк. – Они ведь и так уже дохлые! Как сделать дохлого ещё дохлее?

– Хорош языки чесать, – Лэйто оторвался наконец от своих мыслей и сплюнул сквозь зубы. – Пока один из вас, обалдуев, не станет командиром нашего полка, будем делать то, что велит начальство. Начальство велит наблюдать и ждать. Какое именно из этих двух слов вам кажется непонятным?

– У начальства срань вместо мозгов, – Вилли, кажется, сегодня никак не хотел угомониться. – Почти неделю сидим тут и любуемся, как чёрные подвозят всё новых и новых зомбаков. Чего будем ждать? Когда придут латионцы и всё разрулят, как обычно?

Лэйто вновь сплюнул – на это возразить было нечего. Он и сам с горечью думал о том, как в глазах соседей выглядит армия Палатия. Словно сборище барышень, что визжат, завидев паука. И тут же зовут на помощь суровых и мужественных латионцев.

– Делать нечего, – наконец процедил он. – Сказано – ждать, значит будем ждать.

– Мне вот интересно, почему они так странно себя ведут, – почесав плохо выбритый подбородок, глубокомысленно спросил Пэрри. – Почему не рассредоточиваются по местности, почему не строят фортификаций? Толкутся на берегу, как стадо овец…

– Да а на кой хрен им фортификации! – моментально возразил Вилли. – Зомбакам жрать не надо, спать не надо, срать – и то не надо! Сиди себе на песочке, да и горя не знай!

– Да нет, – задумчиво протянул Лэйто. – Мне кажется, тут дело другое… Им словно не хватает чего-то, чтобы начать действовать. Может быть, пастух ещё не прибыл.

– Давить их надо, пока время есть ещё! – завёл старую песню Вилли.

– Заткнись! – беззлобно посоветовал Лэйто, чтобы не пришлось признать, что рыжий прав.

На какое-то время воцарилась тишина. Четверо мужчин, лёжа на порядком вытоптанном за последние дни пятачке травы посреди кустов, пялились на муравейник внизу, варясь каждый в собственных мыслях. В паре кабельтовых^[6] от берега очередной чёрный корабль спускал на воду шлюпки, сгружая на берег ещё полторы, а то и две сотни новых уродцев. В общем, очередной дерьмовый день. О том, сколько таких дней будет ещё впереди, пока не объявятся спасители-легионеры, Лэйто старался не думать. В отличие от этих троих он – сержант, а это значит, что ему нужно думать не только засебя, но и за всех своих подчинённых. И не пороть горячку.

***

– Ну что, как там сегодня вели себя зомбаки? Не слишком вас пугали? – осклабил гнилые зубы сержант Пэйл, встречая возвращающуюся с дежурства четвёрку Лэйто.

– Смирненько вели, – заверил Вилли. – Я им прямо на головы поссал, так они даже не утёрлись!

– Шутник… – криво усмехнулся Пэйл. – Ты уж прямо говори – поссал, или всё-таки обоссался…

– А чего ему ссаться? – невозмутимо пожал плечами Парк. – Вилли у нас не из трусливых. У него, вообще-то, и при Каледе коленки не дрожали. А вот для ваших парней, сержант, мы там ямку вырыли, покуда заняться было нечем. Авось в этот раз портки не измарают!

Вилли довольно хохотнул, ободрённый поддержкой товарища, а Пэйл, напротив, резко потемнел лицом. Конечно же, Парк был совершенно не прав – под Каледом и сам Пэйл, и его «свора» показали себя не хуже, чем люди Лэйто. Все там стояли, не дрогнув, хотя в какой-то момент казалось, что живым из боя не выйти никому. Более того, там, как и в любом другом бою, все тёрки между двумя сержантами и их людьми уходили на самый задний план. В сражении Лэйто, не колеблясь, отдал бы жизнь за Пэйла, а Пэйл прикрыл бы того же Вилли или Парка, не щадя своей. Но то в бою.

Раздрай между Пэйлом и Лэйто был неизбежен. Оба – сильные, привыкшие доминировать лидеры. Оба – чертовски хорошие вояки, ловкие и смелые, словно дьяволы. Оба знают, как нужно говорить с подчинёнными. Только вот характеры чересчур разные. Уравновешенный, не чуждый понятий долга и чести Лэйто относился к ушлому и взрывному Пэйлу с явной неприязнью. Они не могли стать друзьями, а потому были вынуждены стать врагами. Однако оба были профессионалами, так что их вражда нисколько не снижала боеготовность вверенной им роты. Они любили втыкать шпильки друг другу в задницы, но всегда знали, когда нужно остановиться. Вот и сейчас Лэйто, усмехнувшись незамысловатой шутке приятеля, тем не менее, тут же осадил его:

– Заткнись, Парк!

– Вот именно, – хмуро бросил Пэйл. – Завали, мелкий! А ты, Лэйто, придерживай своих шавок, а то больно брехливы они стали.

– Это нервное, – с самым серьёзным лицом кивнул Парк. – У меня просто мозги от страха размякли, сержант.

– Пошёл ты, – махнув рукой, Пэйл двинулся к костру, у которого сидели бойцы, готовящиеся сменить Лэйто на наблюдательном посту. Среди них как раз были его подручные.

Вилли и Парк тихонько прыснули от смеха. Будучи такими разными внешне, они, на самом деле, были во многом схожи. И излишняя смешливость была одной из их общих черт.

– Сколько раз говорил – не задирайте Пэйла! – несколько раздражённо прикрикнул Лэйто. Хотелось на ком-то выместить злость – хотя бы даже на этих двоих.

– Да он сам нарывается… – попытался оправдаться Вилли.

– Он – сержант! – рявкнул Лэйто, так что даже Пэрри на мгновение втянул голову в плечи. – Если он прикажет тебе лизать собственные сапоги языком, или ковырять стрелой в заднице – ты будешь это делать! И своё мнение при этом засунешь ещё глубже, чтобы случайно не выковырнуть наружу!

– Да, сержант, – понурил голову Вилли.

Конопатый по личному опыту знал, что сейчас лучше всего согласиться со всем, что говорит Лэйто и молча принять этот выговор. Даром, что они с Лэйто были друзьями. Даром, что почти каждый вечер в Таирнее они хлебали одно и то же вино за одним столом. Когда Лэйто включал сержанта, для него больше не существовало ни друга Вилли, ни друга Парка, ни кого-то другого. И затрещину он мог влепить знатную. Причём потом даже не извинившись во время следующей попойки. Потому что Лэйто свято верил, что так надо и только так – правильно.

– Айда к кашеварам! – чтобы сгладить момент, предложил Пэрри. – А то у Парка последний час так в пузе урчало, что до сих пор удивляюсь, как это нас зомбаки не вычислили!

– Вот это – хорошая идея! – кивнул Лэйто, своим тоном как бы продолжая воспитывать Парка и Вилли: мол, вот – отличная идея, в отличие от вашей глупой затеи дразнить Пэйла. – Пойдёмте-ка, отведаем гуляша.

Настроение у всех чуть улучшилось, и все четверо направились туда, где дымила белым дымком походная кухня. И они уже почти добрались до места, когда к Лэйто подскочил молоденький рядовой:

– Сержант Лэйто, вас вызывает лейтенант Брайк.

К чести Лэйто, у него даже не возникло мысли недовольно проворчать что-то вроде «На кой дьявол я ему сдался?», или «Неужели это не подождёт, пока я пообедаю?». Лэйто был солдатом до мозга костей; больше того – он был сержантом. Поэтому, проглотив недовольство, он молча кивнул и тут же направился к палатке лейтенанта. Оставшаяся троица, переглянувшись, двинулась дальше в сторону полковой кухни.

Глава 2. Задание

Если кому-то интересно, как можно в тридцать с небольшим лет заработать прозвище «Батя», которое без всякого сарказма будут использовать все твои подчинённые – почти сотня сорвиголов, многие из которых возрастом годятся не в сыны, а в братья, а то и отцы, то об этом нужно спросить именно лейтенанта Брайка. Потому что ему это удалось. Брайк не только заслужил это уважительное «Батя» – он носил его с честью.

Многие старожилы полка, в том числе и Лэйто, не только знали историю происхождения этого прозвища – они принимали в ней активное участие. Сам сержант Лэйто, конечно, не претендовал на право первоназывателя, но наверняка был одним из первых подхвативших. Потому что сам лично был обязан молодому лейтенанту жизнью.

Они с Брайком были почти одногодками – лейтенанту сейчас было тридцать два, а Лэйто – тридцать один. Когда во главе их роты четыре года назад поставили нового лейтенанта взамен дослужившегося до пенсии старого Бэйра, который, кстати, тоже был мужик что надо, то Лэйто одним из первых презрительно фыркал, поглядывая на этого юнца, казавшегося ещё младше на фоне уходящего Старика. Брайк выглядел довольно нелепо, улыбаясь во весь рот блаженной улыбкой мальчишки, дорвавшегося до своей мечты. Лэйто, который к тому времени уже года три-четыре как был сержантом, мысленно вздохнул, ожидая, что ему придётся нянчится теперь ещё и с новым ротным.

Не тут-то было. Конечно, Брайк поначалу наделал немало ошибок, поочерёдно понаступая на все обычные в таких случаях грабли. Одной из его ошибок был тон, который он взял в общении с сержантами. Брайку претило, что кто-то из его подчинённых станет давать ему советы, да ещё в столь снисходительной манере.

Дошло даже до того, что Пэйл отхватил наряд и был вынужден отправиться драить кухонные чаны, причём всё это время Брайк находился рядом, поскольку гоношистый Пэйл, конечно же, сразу недвусмысленно дал понять, где он видал такие наряды. Нашла коса на камень, и камень неожиданно поддался. Кидая лютые взгляды на сидящего неподалёку Брайка, Пэйл всё-таки отчистил данные ему два котла (поварёнок позже отхватил за это знатный тумак). Что-то такое он увидел в лице лейтенанта, что решил не лезть на рожон.

С этого момента Лэйто проникся к молодому командиру симпатией, причём совсем не потому, что тот унизил такой кусок дерьма как Пэйл (это-то как раз сержант в душе и не одобрял). Просто он увидел в этом улыбающемся юноше стальной стержень, не гнущийся даже под напором таких вот отчаянных типов.

Но прозвище своё Брайк заслужил годом позже, когда Пятый стрелковый был брошен к устью Труона, где северные варвары, поддерживаемые Чёрной Герцогиней, пытались укрепиться, чтобы контролировать водный путь в Шинтан. Полк направили к небольшому городку Тавер, лежащему на левом берегу реки прямо на побережье Серого моря.

В тот момент Тавер был захвачен берсерками уже несколько недель. Что творилось в городе – страшно было даже представить, потому что он сейчас был блокирован совместными силами нескольких палатийских полков и тремя когортами Пятого легиона латионцев. К сожалению, вопрос судьбы жителей Тавера рассматривался даже не во вторую и не в третью очередь. Главная задача была – во что бы то ни стало выбить дикарей из города.

Было очевидно, что блокада терпит крах – проклятая Чёрная колдунья каким-то образом поставляла продовольствие в полностью окружённый город (позже выяснится, что этими же припасами по её приказу берсерки снабжали и местных жителей, оказавшихся запертыми в кольце). И тогда было решено провести решительный штурм, благо общее число обороняющихся северян по данным разведки не превышало четырёх сотен.

Довольно идиотским решением было бросить Пятый стрелковый полк в качестве ударной силы. Полковому командованию разъяснили, что они – свежие силы, непотрёпанные длительной осадой, что оказать огневую поддержку наступающим не представляется возможным ввиду ограниченности пространства узких улочек города. В общем, после того как латионцы, не считаясь с потерями, сумели сломать городские ворота, в пролом тут же бросили полк Лэйто.

Второй роте была поставлена задача захвата рыночной площади, расположенной ярдах в семистах от ворот, с целью укрепиться там и ждать подкрепления. Поначалу всё шло неплохо – сопротивления никто не оказывал, и рота достигла площади быстро и легко. Рыночная площадь была невелика, со всех сторон окружена двух- или трёхэтажными зданиями и заставлена покинутыми палатками и лотками.

– Отвратное место для закрепления позиции… – озабоченно пробормотал лейтенант Брайк, оглядывая плацдарм. – Здесь мы открыты со всех сторон, и северяне прихлопнут нас тут, словно муху.

– И каково ваше предложение? – спросил Лэйто, который полностью разделял опасения командира.

– Сменить позицию, – не раздумывая, произнёс лейтенант. – Исключить возможность нападения со всех сторон, дать необходимое пространство для стрельбы. Идеально подошёл бы какой-нибудь тупик.

– Прошу прощения, командир, – вмешался Пэйл, с видимым отвращением произнеся последнее слово. – Я правильно понимаю, что вы собираетесь нарушить приказ вышестоящего начальства?

– Не нарушить, а усовершенствовать, сержант, – Брайк ответил так спокойно и естественно, будто его спросили всего лишь «который час?».

– Никогда не слыхал о такой формулировке, – скривил губы Пэйл. – Вы, господин лейтенант, в армии недавно, а если продержитесь с моё, то узнаете, что начальство не любит, когда его приказы обсуждают.

– И тем не менее, вы продолжаете оспаривать приказ вашего непосредственного командира, сержант, – тепло улыбнулся Брайк. – Где же логика?

– А логика, лейтенант, очень проста, – Пэйл намеренно опустил слово «господин», тем самым словно уравняв Брайка с собой. – Вы – зелёный пацан, и когда позднее полковник Жокко узнает, что вы ослушались приказа, то попадёт не только вам, но и нам, сержантам. Лично я не собираюсь рыть отхожие канавы из-за того, что вы возомнили себя великим стратегом.

– Сейчас, сержант Пэйл, я спущу вам столь вопиющее нарушение субординации, поскольку мы находимся в бою, – внезапно затвердевшим голосом процедил Брайк. – Но после вам придётся ответить за это по уставу. Теперь же я приказываю всем, и вам в том числе, двигаться вон по тому переулку, который заканчивается тупиком, там занять оборону и ожидать других моих приказов.

– Слушаюсь, командир! – гаркнул Лэйто, надеясь, что у Пэйла хватит ума не поднимать волну. Однако он в очередной раз ошибся.

– Я и мой взвод останемся там, где нам приказал полковник Жокко, – отчеканил Пэйл. – После боя я лично обращусь с докладом к полковнику, чтобы сообщить о вашем нарушении приказа.

– Брось, Пэйл, – попытался урезонить Лэйто, но стало лишь хуже.

– Ты пойдёшь с этим молокососом? – ядовито усмехнулся Пэйл. – Он ещё не видел ни одного берсерка, а уже в штаны наложил. Если уведёшь своих людей, Лэйто, я укажу это в своём донесении.

Было видно, что солдаты из взвода Пэйла весьма встревожены и растеряны. На самом деле, большинство из них склонялось к мнению Лэйто и Брайка, но никому не хотелось ощутить на себе злопамятный гнев сержанта.

– Бойцы, – заметив это, обратился к ним Брайк. – Я, как ваш командир, предлагаю подчиниться моему непосредственному приказу. Сержант Лэйто, ведите людей.

Взвод Лэйто, выдохнув, отправился за своим сержантом. Люди из взвода Пэйла жалобно смотрели им вслед. Наконец один немолодой уже солдат сплюнул и сказал:

– Простите, сержант, но жизнь – она как-то дороже будет…

И направился вслед за Лэйто. Это словно сломало невидимую преграду – большинство стоящих на площади солдат бросились вслед за ним. Вокруг Пэйла осталось не больше десятка либо наиболее преданных, либо наиболее глупых.

– Сержант, я приказываю… – вновь начал было Брайк.

– Вот что для меня твой приказ, – процедил Пэйл, высморкнув на землю неподалёку от лейтенантовых сапог густую зелёную соплю.

– Как знаете… – стиснув зубы, проговорил Брайк и двинулся за остальными.

Однако далеко уйти он не успел. Воздух огласился страшным воющим визгом, свистом и криками, а затем на площадь из окрестных домов высыпало десятка три берсерков. Побледневшие солдаты, оказавшиеся в ловушке, поспешно вскинули тяжёлые арбалеты, выпустив с десяток болтов, но почти все они прошли мимо. Побросав бесполезные самострелы, стрелки спешно выхватывали короткие мечи, прощаясь с жизнью.

– Сынки! Прикрывай! – разнёсся вдруг над площадью громовой голос Брайка. Кто бы мог подумать, что этот юноша, всегда говорящий тихим мягким голосом, способен так кричать! – Лэйто! Свой взвод – на позицию для стрельбы! Взвод Пэйла – отбивай командира!

И этот тщедушный юноша, выхватив офицерскую саблю, ринулся в атаку даже не обернувшись, чтобы посмотреть, как остальные отреагировали на его команду. Надо отдать должное Лэйто – он отреагировал идеально. Едва ли не парой жестов он послал свой взвод дальше по переулку, приказав построиться там в позицию для стрельбы, а сам же вместе с людьми Пэйла бросился на площадь.

Тем, кто остался на площади, не повезло. Первый удар берсерков был страшен, и семеро из десятка упали, срубленные мечами варваров. Сам Пэйл держался, но было видно, что он уже считает себя обречённым. Однако тут подоспел Брайк.

Всё-таки он отлично обучался фехтованию в военном училище – словно угорь, он проскальзывал между неповоротливыми северянами, нанося удары направо и налево. Вскоре подоспели и остальные три десятка, которые отчаянно ударили по берсеркам, заставляя их перегруппировываться.

– Сюда! – крикнул Пэйлу Брайк, пытаясь заставить северян расступиться.

Надо сказать, что с сержанта к тому времени спала всякая спесь. Бледный как полотно, он кое-как уходил от ударов двуручников. Он и оставшиеся с ним четверо бойцов начали прорываться к остальным.

Это была страшная рубка – окровавленные люди падали на землю один за другим, и в основном это были люди Брайка. За каждого убитого или раненого берсерка палатийцы платили тремя, а то и четырьмя своими. Шаг за шагом стрелки отходили к переулку, где с арбалетами наизготовку ждали товарищи.

До переулка добралось не более двух десятков солдат. Примерно столько же врагов преследовало их. Наконец, выждав удобный момент, Брайк всё тем же своим громовым голосом рявкнул:

– Бежим!

Все побежали без малейшего зазрения совести. Более тяжело вооружённые берсерки не смогли оперативно отреагировать, так что у палатийцев образовалась небольшая фора. Вбежав в переулок, Брайк скомандовал:

– Лжись! Пли!

Хвала небесам – дожившие до этого момента бойцы выжили вероятно именно потому, что были достаточно умны. Все они тут же ничком бросились на землю. И мгновение спустя над ними злобно прожужжали тяжёлые болты. Больше дюжины берсерков рухнули как подкошенные, но остальные рванули вперёд с удвоенной скоростью. Это могло бы печально кончится для потрёпанных соратников Лэйто, которые теряли время, вскакивая с земли, но арбалетчики, выпустив болты, тут же с яростными криками бросились на врага.

Порядка сорока бойцов против едва ли десяти – силы всё-таки неравные. Как бы ни были хороши северяне, но они уже потеряли силы в предыдущей схватке, некоторые из них были ранены. Не прошло и десяти минут, как все они лежали распластанными в лужах собственной крови. Правда, до того они сумели прихватить на тот свет ещё с полтора десятка солдат.

В тот день вторая рота лишилась более половины личного состава. Позже выяснилось, что другим досталось немногим меньше, да и штурм оказался неудачным – на некоторых участках берсерков было куда больше, а кроме того, среди них оказался шаман, вероятно, усиленный Чёрной Герцогиней. В конечном итоге порядком обескровленные войска были вынуждены уйти из города, оставив его в руках варваров.

Но в тот момент солдаты второй роты ни о чём таком не думали – они просто отдыхали после схватки, не переставая благодарить судьбу за то, что выжили. Они сидели в том же переулке, что стал спасительным для них – сидели прямо на земле, положив рядом заряженные арбалеты и обнажённые мечи, вздрагивая от малейшего шума. Стонали раненые, кто-то шептал молитву, кто-то кашлял, пытаясь восстановить дыхание.

– А здорово вы, господин лейтенант, саблей-то машете! – из уст Пэйла это прозвучало как самое настоящее искреннее извинение.

– Да вы тоже, сержант, не пальцем деланы! – усмехнулся Брайк, машинально поглаживая окровавленный рукав, под которым скрывался небольшой порез от северного меча.

– Я был неправ, – у Лэйто при этих словах глаза на лоб полезли, поскольку он впервые за многие годы слышал, чтобы засранец Пэйл перед кем-то извинился. – Мои ребята погибли из-за меня.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Брайк. – И вам придётся ответить за это позднее. Когда выберемся отсюда.

– Я готов, – просто ответил Пэйл и замолчал.

Тишина длилась достаточно долго, чтобы стать невыносимой.

– Ну и голосище у вас, господин лейтенант! – заговорил Лэйто, чтобы хоть что-то сказать. – Никогда бы не подумал!

– А что это вы крикнули-то? – подхватил Пэйл. – «Сынки, прикрывай»?

– Да крикнул первое, что в голову взбрело! – покраснел Брайк. – Сам не знаю, почему именно это слово выскочило…

Лэйто добродушно рассмеялся, видя это смущение. Перед ним вновь был совсем ещё молодой человек и невозможно было представить, что какие-нибудь четверть часа назад он бесстрашно и яростно бился с врагом, а менее получаса назад своим волевым решением спас большинство из тех, кто сидел сейчас рядом, от верной смерти. Веселье подхватили и другие бойцы, но в смехе этом сквозило истинное уважение и благодарность. Однако лейтенант смешался ещё больше.

– А ведь отличный батя-то нам достался, а мужики? – воскликнул Пэйл, и дружный галдёж подтвердил верность его слов.

Вот так оно и пошло. Теперь все бойцы второй роты (хотя большинство из них было набрано уже после этих событий) за глаза называли ротного Батей, и оба сержанта, а также оставшиеся ветераны свято чтили эту традицию, и несли её, так сказать, в массы, не жалея ни крепкого словца, ни затрещины, когда это было необходимо. Удивительно, но это прозвище подхватили даже многие солдаты других рот, что особенно грело душу и Лэйто, и Пэйла.

Что же касается того злополучного дня, то спустя примерно час к остаткам роты добрался посыльный из штаба, скомандовавший отход. Лишь увидев перетёртые, искромсанные остатки других отрядов, стрелки поняли, что им ещё повезло и они попали не в самую гущу.

Увы, по итогам этого дня Пятый стрелковый не досчитался почти шестидесяти процентов личного состава, причём значительная часть этих потерь была безвозвратной. Полк отправили на доформирование, и, хвала богам, под Тавер они уже не вернулись. Сержант Пэйл, как и было обещано лейтенантом Брайком, понёс суровое наказание за свой демарш, но снёс его стоически и смиренно. С тех пор, наверное, трудно было сыскать в роте человека более преданного командиру, чем он, что немало удивляло Лэйто, считавшего, что Пэйл не способен думать ни о ком, кроме себя.

После Тавера полк ещё пару раз попадал в горячие точки, последней из которых как раз стала битва при Каледе, после которой полк и был отправлен в Таирней. И всякий раз Лэйто не переставал благодарить Асса за то, что послал им такого толкового командира. И именно поэтому он так безропотно отнёсся к срочному вызову лейтенанта, несмотря на то что тот лишил его возможности отобедать.

***

Лэйто нашёл лейтенанта в его палатке – тот что-то торопливо писал.

– Вызывали, господин лейтенант? – Лэйто быстрым жестом отсалютовал командиру и замер, ожидая дальнейших указаний.

– Да, сержант, проходите, – поднимая глаза, кивнул Брайк. – Подождите секунду, я уже заканчиваю.

Несмотря на то, что Лэйто и Брайка связывали отношения, которые вполне можно было бы назвать дружескими, ни тот, ни другой не стремились сделать их панибратскими. У Брайка это получалось удивительно органично и просто – сохранять чёткую субординацию в общении с подчинёнными, и при этом иметь с ними тёплые, уважительные отношения.

Лэйто стоял, слегка наклоняя голову – палатка лейтенанта была не слишком высока, и хотя сержант не касался макушкой её потолка, но подсознательно всегда наклонялся. Скорее от нечего делать, чем из любопытства он наблюдал за выражением лица своего командира, поэтому видел, что тот беспрестанно хмурится, выводя строчки.

– Что там гомункулы? – не поднимая головы от бумаги, спросил Брайк, скорее из вежливости, чем всерьёз рассчитывая узнать что-то новое.

– Зомбаки-то? – с готовностью отозвался Лэйто. – Да а что им станется? Сидят у берега по-прежнему.

– И новые корабли подходили?

– При нас один пришёл.

– Ясно, – кивнул лейтенант, и на какое-то время вновь стало тихо, лишь слышалось, как скрипит перо по листу пергамента.

Наконец Брайк закончил писать, отложил перо, посыпал лист песком и, аккуратно сдув остатки песка на пол, не менее аккуратно сложил лист пополам.

– Знаете, что это, сержант? – взглянул он на Лэйто.

– Никак нет, господин лейтенант, – ответил тот, но про себя подумал, что сейчас наверняка узнает.

– Ваша подорожная, – как о чём-то само собой разумеющемся сообщил лейтенант. – Сейчас отправитесь в канцелярию штаба и там поставите печать.

– Моя подорожная? – Лэйто был порядком озадачен.

– Если быть точнее, то не только ваша, но ещё и вашего почётного эскорта, – усмехнулся Брайк. – Отправитесь со своей троицей.

– Это куда же?.. – сержант был так удивлён, что несколько забылся, но быстро поправился. – Разрешите спросить…

– В Латион, – Брайк сделал вид, что не заметил оплошности подчинённого.

– За подмогой, что ли? – лицо Лэйто потемнело.

– В некотором роде, – улыбнулся Брайк. – Вам нужно будет доставить сюда одного человека.

– Что за человек? – быстро спросил Лэйто, и понял, что вновь позволяет себе общаться с командиром не совсем по уставу. – Прошу прощения, господин лейтенант, но, думаю, я имею право задавать вопросы?

– Разумеется, сержант, – Брайк встал из-за стола и двинулся к Лэйто. – Этого человека зовут Бин Танисти. Живёт в Латионе, ему двадцать шесть лет. Адрес и описание вам также дадут в штабе.

– И чем же он ценен для нас? – сержант силился понять логику своего задания, но пока не получалось.

– Судя по всему, есть вероятность, что он способен остановить вторжение Тондрона, – по виду Брайка было видно, что он совершенно не шутит.

– Ого! – насмешливо присвистнул Лэйто, но тут же вновь сделал виноватое лицо. – Раньше мы нанимали латионцев легионами, а теперь вот – поштучно? Что же это за чудо-богатырь такой?

– Не уверен, что могу объяснить, – пожал плечами лейтенант. – Но не потому, что не хочу, а потому, что сам мало что понимаю. Часа два назад у меня состоялся довольно странный разговор с полковником Жокко… Хотите есть, сержант? – неожиданно прервал сам себя Брайк.

– Ну… Я как раз направлялся на обед, когда меня вызвали к вам, – не стал отпираться Лэйто.

– Вот и отлично, – обрадовался Брайк. – Я и сам сегодня ещё не обедал. Составите компанию?

– С удовольствием, господин лейтенант, – улыбнулся Лэйто.

– Пошлите кого-нибудь, пусть принесут нам поесть.

– Слушаюсь! – сержант с удовольствием бросился исполнять приказ.

– Прошу, садитесь сюда, сержант, – после того, как Лэйто вернулся, Брайк указал за стол. – Сейчас принесут еду, а пока я введу вас в курс дела.

Не заставляя просить себя дважды, Лэйто уселся за стол, на ходу потерев ладони рук о штаны, хотя особо чище от этого они не стали.

– Вы слыхали о лиррийской магине Дайтелле, сержант? – не стал терять времени Брайк.

– Хм… Кое-что слышал, – Лэйто был озадачен подобным началом.

– Так вот, как сказал полковник, этот самый Бин Танисти понадобился Дайтелле, чтобы остановить вторжение армии Тондрона, – принесли еду, так что на некоторое время Брайк замолчал, ожидая, когда солдат выйдет. – Прошу, сержант, угощайтесь.

Лэйто, которого не нужно было особо упрашивать, с удовольствием принялся за еду, не забыв отметить про себя, что лейтенант кормится из тех же котлов, что и он – никаких особенных блюд на столе не было.

– В общем, сержант, ваша задача как можно быстрее добраться до Латиона, разыскать там нужного человека и доставить его сюда, – тщательно пережевав пищу, продолжил Брайк.

– И что же – этот парень на пару с Дайтеллой уничтожит армию Тондрона? – недоверчиво переспросил Лэйто, запивая кусок жёсткого мяса простой водой.

– Чего не знаю, того не знаю, – усмехнулся Брайк. – Мне кажется, полковник Жокко и сам не очень-то понимает, что к чему. Он вызвал меня и спросил, есть ли у меня парочка ребят потолковее. Я подумал, что толковее вас я вряд ли кого-то подберу. Ну что, возьмётесь за задание, сержант?

– Так это приказ, или у меня есть выбор? – поинтересовался Лэйто.

– Пока есть выбор, но если вы откажетесь, то тогда это будет приказ, – улыбнулся Брайк. – Просто вам я доверяю, как никому другому.

– Понятно, – несмотря на похвалу, Лэйто всё же закусил губу. – Просто обидно, что тут намечается заварушка, а меня не будет.

– Я думал, вам уже осточертело каждый день валяться в кустах, глядя на приплывающие корабли, – усмехнулся лейтенант.

– Но ведь когда-то это закончится, – скрипнул зубами Лэйто.

– Может тогда, когда вы доставите сюда этого Бина Танисти? – проговорил Брайк.

Глава 3. Поиски

Наскоро окончив обед, Лэйто уныло взял свою подорожную и отправился в палатку, которую Брайк именовал штабной канцелярией. Чернявый капитан с мелкими бегающими глазками, узнав о цели его визита, отвёл сержанта за одну из множества парусиновых перегородок, делавших шатёр словно бы многокомнатным, и там провёл уже более подробный инструктаж.

Лэйто был дан подробный словесный портрет этого парня, Бина, а также указание его адреса проживания. Лэйто, конечно же, ни разу не бывал в Латионе, поэтому ему сообщили несколько ориентиров, по которым он мог бы отыскать необходимое место. «Там спро́сите, сержант, не мне вас учить» – от себя добавил капитан, на что Лэйто лишь кивнул.

– Предполагаю, что прямой путь не всегда самый короткий, – продолжил капитан. – Если направитесь через Коррэй, то рискуете заплутать в их дебрях, или просто завязнете в бездорожье на недели. Рекомендую направиться в Шинтан, а оттуда подняться вверх по Труону.

– Благодарю, господин капитан, – Лэйто и впрямь был благодарен, потому что лезть сквозь комариные леса Коррэя ему не улыбалось совершенно.

– Стоит ли говорить, что обратный путь лучше всего совершить подобным же образом?

– Никак нет, господин капитан.

– Вот и славно. Теперь по поводу содержания. Предполагаю, что в пути вас могут постигнуть различные непредвиденные расходы, так что вы получите двойные суточные. Если не станете жевать сопли, то доберётесь до Латиона за три недели. Положим все двадцать пять дней. Тогда на четверых вам потребуется… – капитан сделал небольшую театральную паузу, словно что-то подсчитывал, хотя Лэйто был уверен, что сумма ему уже известна. – Ровным счётом один тоин на путь туда и обратно.

– Осмелюсь заметить, на обратном пути нас будет пятеро, – хотя Лэйто слегка обалдел от названной суммы, но решил попытать счастья.

– Хорошо, – несколько задумавшись, милостиво кивнул капитан. – Добавим сверху ещё десять верентов^[7].

– Благодарю, господин капитан! – вновь воскликнул Лэйто ещё более счастливым голосом.

Перспектива предстоящего путешествия казалась всё более приятной. Действительно, ежедневное пролёживание боков в наблюдении за всё прибывающими гомункулами уже порядком достало. До тех пор, пока не прибудут основные силы, о каких-либо боевых действиях можно было и не мечтать. А уж если учесть, что он, Лэйто, вроде как должен доставить сюда главного убийцу зомбаков, то это и вовсе давало возможность прославиться куда больше, чем пальба из арбалета в бою. Да и путешествие по цивилизованным землям с карманами, набитыми деньгами, играло далеко не последнее значение.

В общем, из штабной канцелярии Лэйто вышел в приподнятом настроении и направился к расположению роты, слегка насвистывая.

– Когда отправляемся? – это был первый вопрос, который задал ему Пэрри, едва заметив подходящего сержанта.

Лэйто всегда удивляло, как быстро, почти сверхъестественно распространялись новости в армии. Причём уровень секретности этих самых новостей, похоже, никак не влиял на этот процесс. Казалось бы, о разговоре с Брайком не могла знать ни одна живая душа, однако же… Вот они, трое блаженно улыбающихся придурков, словно голодные коты поджидают его, Лэйто. Очевидно, что все они уже в курсе. А может быть знают и о деньгах – то-то глаза у Парка и Вилли так маслянисто блестят.

– Сейчас, – Лэйто считал ниже собственного достоинства показать, насколько он удивлён. – Бегом на конюшню, возьмите четвёрку лучших лошадей. Нужно спешить.

***

Путешествие, конечно, нельзя было назвать неприятным, хотя и особо приятным оно тоже не стало. Лэйто очень скоро понял, что ему предстоит нелёгкая задача – нянчиться с неугомонной парочкой, Парком и Вилли. Оба они, уже более десяти лет назад выдранные с корнем из сладкой гражданской жизни рекрутским набором, очевидно и по сей день тосковали по тем восхитительным послаблениям, которые остались по ту сторону расположения полка. И сейчас, не чувствуя над собой более тягла военного устава, оба, образно говоря, отпустили вожжи.

Хвала богам, Пэрри оказался парнем серьёзным, которого не проймёшь такой мелочью как отсутствие командиров, нарядов и постоянной армейской суеты. Вместе они с Лэйто более или менее удерживали парочку закадычных друзей от попадания в различные истории. Лэйто держал все деньги их небольшого подразделения при себе, тщательно следя, чтобы никто из его подчинённых не напился. Увы, шла война, поэтому простодушные селяне готовы были бесплатно поить любого, на ком была форма солдат его королевского величества. Так что пара заминок в пути всё-таки приключилась.

После этого Лэйто включил сержанта на полную, решив, что время либеральности к подчинённым осталось в прошлом. Не будь рядом верного Пэрри, кто знает – не взбрыкнули ли бы эти самые горе-подчинённые. Однако Пэрри, как всегда, был рядом. Хоть он и казался самым неуклюжим из всей четвёрки, однако в драке мог уложить и долговязого Вилли, и жилистого Парка.

После того как статус-кво был восстановлен, путешествие стало заметно проще. Чем дальше к востоку забирали всадники, тем лучше становились дороги, населённее деревни и богаче постоялые дворы.

Здесь же, примерно в неделе пути от побережья, они имели сомнительное удовольствие лицезреть те самые «два свежих полнокровных полка», что были посланы в помощь их товарищам из Шинтана. Видно было, что новобранцы были набраны совсем ещё недавно, вероятно, для этого провели дополнительный набор.

Несмотря на то, что на каждом из них была форма, на поясах висели мечи, а над некоторыми подразделениями взметались алебарды, меньше всего это сборище походило на войско. В затравленных глазах этих юношей читалась горькая тоска по недавно покинутым родным, страх перед грядущей битвой (при том, что Лэйто крайне сомневался, что бедолагам вообще кто-нибудь сказал, с кем им предстоит сражаться), а также удручённость тяготами армейской жизни.

– Ведут, словно скот на бойню, – презрительно скривил губы Вилли, пока они вынужденно стояли на обочине, глотая пыль проходящих колонн.

– Забыл, что ли, как сам так же плелся? – строго одёрнул Пэрри. – Ты тот ещё слюнтяй был, покуда мы с сержантом из тебя человека не сделали!

– Скажешь тоже! – вроде как даже обиделся конопатый. – Я шёл в армию с радостью, а не так, как эти… Их словно только что оторвали от мамкиной юбки.

– Ага, – встрял Парк, который всегда был за справедливость. – И именно поэтому ты не написал заявления в армию, а ждал – попадёшь ли под набор!

– Не о том вы всё, – прервал Лэйто надвигающуюся перебранку. – Это какими же мразями нужно быть, чтобы послать этих сопляков биться с зомбаками? Ведь коли дойдёт до дела, половина из них поляжет, а вторая – обмочит штаны.

– Это да… – пробормотал Парк, со внезапной жалостью вглядываясь в безусые скорбные лица. – Жаль парней, тут не поспоришь. Солдатское мясо, которым будут затыкать дыры…

Даже Вилли промолчал, враз посерьёзнев. Новобранцы шли, бросая на стоящих у обочины всадников затравленные взгляды, полные чёрной зависти к тому, что те движутся в обратную сторону, то есть – ближе к дому. Подъехал на лошади какой-то лейтенант и вежливо, но твёрдо осведомился, почему четверо бойцов находятся здесь, на дороге, а не в расположении своей части. Лэйто, в нескольких словах пояснив ситуацию, протянул лейтенанту подорожную. Тот пробежал её глазами, чуть дольше задержался на печати, после чего вернул бумагу, пожелал счастливого пути и двинул своего коня вперёд, вновь занимая своё место.

– Ладно, постояли, и будет! – скомандовал Лэйто, когда промаршировали последние шеренги и протянулись обозные телеги. – По коням! До Шинтана ещё дней шесть пути. Надо спешить.

***

Путешествие до Шинтана прошло безо всяких происшествий. Показавшийся на горизонте город наполнил сердца солдат бесхитростной радостью. Лэйто был отличным сержантом, но он не был зверем, поэтому не стал возражать, когда друзья предложили заночевать в городе, а на юг отправиться уже с рассветом.

На вкус Лэйто, много лет проведшего в лагерях или провинциальных городках, тут было несколько шумновато, однако остальные ребята были просто в восторге. Заранее наняв парусную лодку, которая понесёт их по водам Труона до Латиона, четвёрка отправилась в кабак. Глубокомысленный Парк справедливо заметил, что теперь их путешествие будет мало зависеть от их самочувствия, поскольку либо ветер, либо сильные руки гребцов будут нести их к цели вне зависимости от того, чем будут заняты пассажиры. Все, включая Лэйто, сочли довод вполне весомым, так что вечер в Шинтане они употребили на то, чтобы как следует напиться за казённый счёт.

На следующее утро, кое как передвигая плохо гнущиеся ноги, четверо солдат его величества добрались до условленного причала, где их уже некоторое время поджидала команда из четверых гребцов и рулевого. Как таковой палубы у лодки, естественно, не было, так что все четверо вповалку рухнули на носу, свободном от банок, на которых сидели моряки, очнувшись лишь через несколько часов. Если бы не рулевой, он же шкипер, заботливо сделавший небольшой навес из парусины над храпящими пьянчугами, солнечных ожогов было бы не избежать.

Эта часть командировки стала самой приятной и простой. Все пять дней, что длилось путешествие, Лэйто и его команда бездельничали, лениво глядя на проплывающий пейзаж. Даже преданный армии сержант вдруг осознал, как же ему не хватало вот такой вот расслабленной жизни, когда можно просто плыть по течению (ну или против течения, как сейчас, но при условии, что вместо тебя работают четыре пары мускулистых мозолистых рук). Когда вдали показались высокие красные стены Латиона, Лэйто был почти огорчён.

***

В Кривом переулке Складского квартала Латиона, в котором Мэйлинн побывала шесть лет назад, с тех пор не изменилось ровным счётом ничего. Всё так же поскрипывали на ветру старые развалюхи, похожие на уродливые древесные грибы, облепившие ствол, всё также воняло нечистотами и запахами, источаемыми неприхотливой пищей, что готовилась тут, и даже жара была, казалось, та же самая. Лэйто с товарищами порядком поплутал по столице Латионского королевства – путь от Доков к Складам был неблизок и непрям.

Чем хороши трущобы – так это тем, что даже посреди рабочего дня и в такой солнцепёк на улицах всегда кто-то есть: всезнающие мальчишки, или ещё более всезнающие старухи. Во всяком случае, на Лэйто хоть и смотрели несколько настороженно, но вполне охотно указали на дом Бина – всё-таки военная форма внушала почтение, хоть и выдавала в её носителях иностранцев. Так же как и несколько более жёсткое, чем в Латионе, произношение.

Осторожно, чувствуя, как проседают под ним ступеньки, Лэйто поднялся на второй этаж, оставив остальную троицу жариться на солнышке – ни к чему излишне нервировать парня с первых же минут. Постучал в обшарпанную дверь.

Спустя некоторое время дверь отворилась. За ней, теряясь в дурно пахнущем полумраке, стояла девушка. Светловолосая, стройная – её вполне можно было бы назвать симпатичной, если бы не характерные отметины на лице. Лэйто тут же понял, кто она – сведения, полученные во время инструктажа, включали в себя и эту информацию.

– Что вам угодно, сударь? – в голосе девушки было удивление, но никакого страха.

– Вы – Нара Танисти? – на всякий случай осведомился Лэйто.

– Да, – теперь голос звучал ещё удивлённее. – С кем имею честь разговаривать?

– Простите, сударыня, – хотя перед ним была простая горожанка, в Лэйто вдруг проснулась галантность. – Меня зовут Тин Лэйто. Я ищу вашего брата, Бина.

– А что случилось? – вот теперь в голосе Нары прорезалась тревога.

– Ничего особенного, – поспешил заверить Лэйто, покривив, впрочем, душой. – У меня к нему есть разговор.

– Но о чём Бину разговаривать с военными? – Нара отступила на шаг назад, словно собираясь захлопнуть дверь. Заметив это, Лэйто ненавязчиво сделал шаг вперёд.

– Не уверен, что могу обсуждать это с вами, сударыня, но смею заверить, что вашему брату ничего не грозит, – снова сержант, возможно, поступился против истины, но сейчас было не время для подобных мелочей.

– Вы… Вы не из армии Латиона? – неуверенно спросила Нара, которой, конечно же, исключительно редко приходилось видеть военных, не считая городской стражи.

– Вы правы, сударыня, – почти рефлекторно Лэйто щёлкнул каблуками, вытягиваясь во фрунт. – Я – сержант армии Палатия. Служу в стрелковом полку.

– Но какое отношение Бин имеет к армии Палатия? – окончательно растерялась Нара.

– Простите, я не могу вам этого сказать, – замешкавшись на мгновение, через силу ответил Лэйто. – Извините, что отнял ваше время, сударыня Нара. С вашего позволения я пойду.

Бина нет дома – это было ясно, потому что в противном случае он уже давно вышел бы, забеспокоившись отсутствием сестры. Раз так, значит он на работе, что, в общем-то, было совершенно логично. Дабы прервать этот тягостный разговор, Лэйто, неловко поклонившись, повернулся и двинулся вниз по лестнице.

– Погодите! – сержант уже вышел на улицу, когда сзади его догнал окрик девушки.

Нара торопливо сбежала вниз. Выскочив из тёмного коридора на хорошо освещённую улицу, она сначала беспомощно зажмурилась и заморгала, пытаясь приноровиться к яркому свету. Немного привыкнув, она увидела того самого сержанта в сопровождении ещё троих солдат. Сердце у Нары оборвалось.

– Погодите! – в отчаянии крикнула она. – Вы не можете уйти, не объяснив, что происходит!

– Простите ещё раз, сударыня, но я не могу ничего объяснить, – Лэйто против воли ускорил шаг, так, словно пытался убежать.

– Я стану кричать, и вас всё равно остановят! – Нара и сама понимала, как жалко звучит её угроза, поэтому вдруг разрыдалась.

– О, сударыня! – Лэйто чувствовал себя последним ублюдком, заставившим рыдать юную девушку. – Прошу вас, не плачьте! Уверяю, что мы не причиним вашему брату ни малейшего зла! Нам нужно встретиться с ним и поговорить. Всё, что он посчитает нужным сообщить вам после нашего разговора, он сообщит! Мы вместе с ним вернёмся к вам, и тогда вы узнаете всё, клянусь честью!

– Хорошо, – глядя на палатийца широко распахнутыми глазами, из которых двумя непрерывными ручьями текли слёзы, произнесла Нара. – Я поверю вам, сударь. Я вижу, что вы – честный человек, и сдержите свою клятву.

– Так и будет, сударыня, – ещё раз поклонившись, Лэйто быстро зашагал прочь. Сопровождающая его троица направилась следом.

– Ничего девчонка, да, сержант? – сально усмехнулся Вилли.

Действительно, Лэйто неожиданно для самого себя проникся симпатией к это белокурой девушке. Она поразила его какой-то первозданной чистотой на фоне всех тех женщин, что он видал и имел в своей солдатской жизни. Он поймал себя на том, что судьба сестры Бина Танисти неожиданно очень взволновала его. Он знал, что Танисти остались сиротами, и что после ухода Бина судьба Нары может оказаться весьма неопределённой. Вероятно, все эти чувства неосторожно отразились на его лице, что незамедлительно подметил язвительный Вилли.

– Много болтаешь, рядовой! – раздражённо бросил Лэйто в ответ. – Гляди, будешь держать рот открытым – муха залетит.

Рыжий засранец лишь ехидно хмыкнул в ответ, но Лэйто заставил себя не обратить на это внимания. Он буквально чувствовал, как взгляд Нары жжёт ему спину. Даже когда они уже скрылись за поворотом, он продолжал ощущать этот взгляд.

– Далеко отсюда до Складов? – поинтересовался Пэрри.

– Должно быть недалеко, – Лэйто был благодарен старому товарищу за смену темы. – Насколько я помню из того, что мне говорили – не более десяти минут ходьбы. Лишь бы не заблудиться…

Но заблудиться тут было сложно – без преувеличения все дороги Складского квартала вели к Складам. Вскоре появились эти длинные деревянные постройки с суетящимися около них людьми. Это было похоже на большой растревоженный муравейник. Найти здесь одного единственного человека – необыкновенная удача.

– Не хотелось бы привлекать слишком много внимания, но, боюсь, придётся расспрашивать всех встречных об этом Бине, потому что иначе нам егоне найти… – хмуро проговорил Лэйто, вглядываясь в круговорот лиц и пытаясь выцепить из них то самое, которое они искали.

Белобрысых было не то чтобы много, но и немало. Да и долговязых среди них хватало. Увы, для Лэйто, никогда не видевшего Бина, распознать его было просто невозможно.

Как и предполагал сержант, грузчики довольно косо смотрели на четырёх вооружённых солдат иноземной армии. Конечно, между Латионом и Палатием не было войны со времён Смутных дней – напротив, они обычно выступали союзниками, однако само присутствие военных здесь, среди потных мужиков с обнажёнными торсами, выглядело чужеродно и подозрительно. Тем не менее, Лэйто не привык сдаваться, поэтому он, нацепив на себя максимально вежливую и, как ему хотелось верить, располагающую к себе мину, окликал то одного, то другого грузчика, спрашивая, где найти Бина Танисти.

Двое или трое первых опрошенных лишь отрицательно мотали головой, бурча себе что-то под нос, но уже на следующем палатийцам улыбнулась удача – молодой парень утвердительно кивнул и махнул рукой куда-то вперёд, сказав, что Бина можно найти у склада Вуйе. Парень даже было принялся объяснять, где найти этот самый склад, когда на него рявкнул один из старших грузчиков. Тем не менее, Лэйто вежливо поблагодарил паренька и двинулся в указанном направлении.

Наконец, после некоторых мытарств, Лэйто додумался сменить тактику. Теперь он интересовался не Бином Танисти, а складом Вуйе. Ответ на этот вопрос он получил моментально – на него грузчики отвечали куда как более охотно. Добравшись до искомого склада, сержант увидел долговязого крепкого парня со светлыми волосами до плеч, какие редко кто носит из рабочих, и светлой короткой бородой, явно ухоженной, так же как и волосы. Парень стоял с какими-то листами бумаги в руках и разъяснял что-то грузчику, вполне годящемуся ему в отцы. У Лэйто появилась твёрдая уверенность, что это – именно тот, кого он искал.

– Бин Танисти? – открыто улыбаясь, обратился он к парню.

– Он самый, – не слишком-то дружелюбно отозвался тот. – Что вам нужно?

– Я бы хотел поговорить с вами по одному очень важному делу, – максимально мягко проговорил Лэйто.

– Если вы по поводу отбитых поддонов, то обращайтесь напрямую к господину Вуйе… – сделав кислое лицо, бросил Бин.

– Нет, господин Танисти, – вновь улыбнулся Лэйто. – Вы меня с кем-то перепутали. У меня дело личного характера, касающееся вас.

– Меня? – Бин пристально поглядел в лицо палатийцу. – Странно всё это. С чего бы это у военных было дело ко мне? Неужто его величество ввёл всеобщую воинскую повинность?

– Ну что вы, – рассмеялся Лэйто. – Дело совсем не в этом. Кроме того, я являюсь подданным палатийского короля Анжея.

– Тем более не понимаю, – резко ответил Бин. – Вы видите, у меня полно работы, которую за меня ваш король Анжей не сделает.

– Это займёт не больше четверти часа, – заверил сержант. – Однако должен напомнить, что дело очень важное и напрямую касается не только вас, но и ещё очень многих людей.

– Хорошо, – против воли Бин был заинтригован. – Давайте отойдём вот туда, в тенёк, там и поговорим.

Впятером они отошли под хлипкий навес, дающий хоть какую-то защиту от солнца.

– Для начала разрешите представиться, – начал Лэйто. – Я – сержант королевской армии Палатия Тин Лэйто. Я послан командованием моего полка, дабы доставить вас на побережье залива Алиенти.

– Доставить меня? – Лэйто отметил, что в лице парня не отразилось ни грана страха, но вполне явственно отразился гнев. – С какой это стати вы будете куда-то меня доставлять? Я – гражданин Латиона, и не собираюсь подчиняться вашим приказам.

– Вы неправильно поняли меня, господин Танисти! – поспешил исправиться Лэйто. – Это не приказ – упаси боги! Это – просьба.

– Просьба? – было заметно, что Бин несколько озадачен. – И зачем же мне тащиться в такую даль? Кому это нужно и зачем?

– Это нужно лиррийской магине Дайтелле.

– Дайтелле? – изумлённый Бин вновь только и смог, что повторить последнее слово сержанта.

Упоминание этого имени здесь, в Латионе, какими-то палатийскими вояками, поразило Бина. В последние дни странные сны о подземелье и лиррийской магине вроде бы отступили, чему Бин был несказанно рад. Однако, как выяснилось, они лишь взяли передышку, чтобы вернуться в ещё более странной форме. На мгновение Бин даже решил, что всё это снова происходит во сне.

– На Палатий совершено нападение, – продолжил между тем Лэйто. – На нашем побережье высаживаются войска Тондрона…

– Тондрон?.. – у Бина голова пошла кругом. Грозное наименование империи чёрных магов прозвучало, словно гром среди ясного неба. – Но… Мы здесь ничего не слышали ни о каком нападении…

– Я знаю, – Лэйто давно понял, что информацию о вторжении Гурра держат пока в секрете – даже в Палатие мало кто знал об этом. – И тем не менее, это так.

– И при чём здесь я?.. – непонимающе спросил Бин.

В этот момент к ним подошло несколько здоровых мужиков. Они давно искоса поглядывали на солдат, разговаривающих с Бином, а теперь заметили, что тому разговор явно не в радость.

– Какие-то проблемы, старшой? – пробасил один из них, почёсывая давний шрам, пересекающий правую щёку.

– Всё в порядке, Кэл, – Бин ответил не сразу, будто поначалу не мог сфокусироваться на происходящем. – Идите, работайте, я скоро подойду.

– Ну хорошо, – Кэл многозначительно оглядел четверых палатийцев. – Ежели что – мы рядышком.

Они отошли, к немалому облегчению Лэйто, который никак не хотел заварухи здесь. Слегка расслабились трое его подчинённых, которые, кажется, уже готовы были начать действовать в случае чего.

– Спасибо, господин Танисти, – искренне поблагодарил Бина сержант. – Отвечая на ваш вопрос: Дайтелла утверждает, что вы способны предотвратить полномасштабное вторжение, но для этого вам нужно встретиться с ней.

– Предотвратить? – у Бина было стойкое ощущение, что его разыгрывают. – Но как я могу?..

– Вот этого я не знаю, – пожал плечами Лэйто. – Вам нужно встретиться с Дайтеллой, она всё объяснит. Она пыталась связаться с вами сама, но безуспешно.

– Так вот оно что… – озарило Бина. Значит, все эти сны были кое-чем большим, чем просто снами. Выходит, Дайтелла пыталась связаться с ним.

– Путь до места займёт не более трёх недель, – продолжил Лэйто. – К концу лета уже сможете вернуться домой.

– Никуда я не поеду! – с неожиданной злостью рявкнул Бин. – Асс её знает, зачем я понадобился этой Дайтелле, но это – не моё дело! И уж подавно я не собираюсь останавливать никаких вторжений. Лучше уж постараюсь держаться от него подальше.

Бин, даже не прощаясь, решительным шагом направился обратно, давая понять, что разговор окончен.

– Дайтелла предполагала, что вы откажетесь, – бросил вслед ему Лэйто. – Поэтому она просила в этом случае передать, что у меня есть пароль, который заставит вас передумать.

– И что же это за пароль? – резко обернулся Бин, саркастически улыбаясь.

– Мэйлинн, – старательно произнёс незнакомое имя Лэйто.

Глава 4. Обратный путь

– Что вы знаете об этом? – одним прыжком Бин подскочил к сержанту.

– Почти ничего, – Лэйто постарался не обращать внимания на руку, ухватившую его за лацкан форменного мундира. – Кроме того, что Дайтелла сказала, что сможет указать вам путь к поискам Мэйлинн.

Какое-то время Бин неотрывно смотрел в лицо сержанта, не разжимая пальцев, до сих пор комкавших мундир, словно пытался понять – врёт ли он, или говорит правду.

– Я смогу её найти? – наконец выговорил он. В голове шумело, словно Бин залпом хватанул пинту^[8] крепчайшего эля.

– Этого я не знаю, – качнул головой Лэйто. – Я знаю лишь то, что только что сказал.

У Бина всё ещё кружилась голова. Мэйлинн! Неужели Дайтелла поможет найти её? Неужели она поможет схлестнуться с Чёрной Герцогиней и победить её? Бина словно раздирало надвое. С одной стороны очень даже рьяно тянул мастер Танисти, старшой артели грузчиков, жизнь которого вполне устоялась и была послаще, чем у большинства прочих. Но с другой стороны намертво ухватился тот самый двадцатилетний мальчишка Бин, который мечтал о том, чтобы провести жизнь рядом с любимой девушкой, пусть даже она и лирра; Бин, который тосковал о путешествиях, приключениях, даже опасностях, хотя и не помнил почти ничего из них.

Лэйто видел эту борьбу и с надеждой и опаской ждал её завершения. Всё стало слишком сложно – до сегодняшнего дня он мыслил куда проще: если парень откажется ехать по своей воле, то всегда можно слегка его подтолкнуть. Однако сейчас, поглядев на Бина, он видел в нём мощный стержень, который можно сломать, но вряд ли согнёшь. Такие парни обычно становятся отличными сержантами, а то и офицерами. Не говоря уж о том, что в памяти занозой засела его сестра.

– И почему было сразу не начать с пароля? – наконец произнёс Бин, и с плеч Лэйто свалился целый драккар келлийцев.

– Хреновый из меня переговорщик, – улыбаясь, признал Лэйто.

– Что есть, то есть, – Бин против воли тоже улыбнулся. – Но мне нужно сначала попасть домой.

– Непременно! – наверное, излишне горячо кивнул Лэйто. – Потому что именно это я обещал вашей сестре.

– Отлично, – кивнул Бин. – Но сперва нужно решить вопрос с господином Вуйе.

Вопрос с господином Вуйе решился на удивление быстро, однако Бин вышел от него с мрачным лицом:

– Старик разозлился на меня, так что я остался без недельного жалования, – сухо пояснил он Лэйто, возможно, ни на что не намекая, но палатиец почувствовал укол вины.

– Этому горю легко помочь, – как можно беззаботнее ответил сержант. – У меня карманы уже трещат от серебра. Наше командование выделило некоторую сумму именно на такой случай.

Хорошо, что друзья не знали подробностей его финансовых обязательств, а не то подняли бы вой. Да и бесы с ними! Не оставлять же юную девушку одну, без денег и без кормильца!

– Это хорошо, – удовлетворённо кивнул Бин. – От ложной скромности я не страдаю. Наре пригодятся деньги.

Когда пятеро мужчин подошли к убогому жилищу Бина, Лэйто увидел Нару, которая стояла в дверном проёме, прислонившись щекой к косяку. С болезненно сжавшимся сердцем он вдруг понял, что девушка простояла так всё то время, что прошло с их ухода. На лице её читалась ужасная тревога, которая слегка рассеялась, когда Нара завидела брата.

– Бин! – она бросилась на шею парню. – Объясни, что тут происходит?

– Пройдём в дом, сестрёнка, – нежно ответил тот. – Надо поговорить.

В тот раз, когда Мэйлинн пришла в гости к семейству Бина, его мать смогла попотчевать её лишь коркой чёрного хлеба. Теперь Нара выставила на стол пусть простую и непритязательную, но обильную еду – чувствовалось, что в доме есть кое-какой достаток. Четверо солдат сели за стол, не забыв отблагодарить хозяев за хлебосольство, и отдали должное пище. У Бина же, как и у Нары, кусок не лез в горло. Они смотрели друг на друга с потаённой тоской.

– Мне придётся на некоторое время уйти, Нара, – наконец решился Бин.

– Уйти? – горло девушки перехватило от волнения и страха. – Куда?

– На поиски Мэйлинн, – Бин не стал, подобно Лэйто, рассказывать длинную версию истории, сразу перейдя к главному.

– Ты знаешь, где она? – немедленно вскинулась Нара, и лицо её осветилось радостью и надеждой.

– Пока нет, – качнул головой Бин. – Но, судя по всему, узнаю это, когда окажусь на месте.

– А что это за место?

– Точно и сам не знаю, – признал Бин. – Знаешь, я не говорил тебе, но с некоторого времени меня стал мучить один и тот же сон. Я оказывался в каком-то подземелье, где находил странную живую мумию, которая заговаривала со мною только силой мысли. И всякий раз я просыпался, так и не узнав, что она хочет мне сказать. Я знал, кто это. Когда-то Мэйлинн рассказывала мне о Дайтелле – величайшей лиррийской волшебнице. И я понимал, что это – именно она. Однако я считал это лишь странными снами до сегодняшнего дня. Но эти господа сообщили мне, что Дайтелла хочет меня видеть, и что она знает, как разыскать Мэйлинн.

– Но ты же говорил, что Мэйлинн захватила Чёрная Герцогиня… – последние два слова Нара произнесла полушёпотом, словно боясь, что могущественная колдунья услышит, как её величают по имени.

– Поэтому-то ты и должна понять, что Дайтелла для меня – единственный шанс. Если кто и сможет совладать с проклятой ведьмой – так это она! – горячо заговорил Бин. – Надеюсь, она прольёт свет на то, что же случилось с Мэйлинн, и что произошло в тот год, когда мы с нею путешествовали. Может я пойму, почему Чёрная Герцогиня не убила меня, а только лишила памяти! Но, вероятно, именно поэтому я и нужен магине!

Четверо палатийцев помалкивали, внимательно слушая и гремя ложками по жестяным тарелкам. Этот разговор касался лишь брата и сестры.

– А можно мне с тобой? – взмолилась Нара. – Ну что я буду делать тут одна?

– Ты отправишься к Алике, – непререкаемым тоном ответил Бин. – Поживёшь у неё. Сержант Лэйто сказал, что его командование выделило некоторую сумму, чтобы компенсировать мой уход. Ну а в случае чего – Алика поможет. Я вернусь… – Бин запнулся. – Как только смогу.

– Как только найдёшь её… – прошептала Нара, не замечая слёз, которые катились из глаз.

– Как только найду, – улыбнувшись, кивнул Бин. – Пойми, я не могу взять тебя с собой. Если придётся схлестнуться с Чёрной колдуньей, я не хочу бояться потерять ещё и тебя.

А ведь парень-то – кремень! – со всё растущим уважением думал Лэйто. Так вот запросто говорит о возможной схватке с Чёрной Герцогиней, словно речь идёт о том, чтобы прогнать мальчишек, галдящих под окнами.

– Поверьте, сударыня, всё будет хорошо с вашим братом, – решил он вмешаться в разговор. – Мы ведь будем рядом с ним, а, хотите верьте, хотите нет, но лейтенант Брайк не зря назвал нас толковыми ребятами!

– Благодарю, сударь, – робко улыбнулась сержанту Нара, и сердце его запело.

– Ну что, сержант Лэйто, нам, наверное, уже пора? – Бин, вставая, озирался по сторонам, словно искал что-то важное, но Лэйто понимал, что парень просто пытается справиться с нахлынувшим волнением.

– Думаю – да, – кашлянув, подтвердил сержант. – Лодка ждёт нас. Пора направляться в Шинтан.

– Никогда не был в Шинтане! – преувеличенно бодрым голосом проговорил Бин, подходя к Наре, чтобы поцеловать её напоследок. – По крайней мере, мне так кажется…

– Благодарствую, сударыня, – поблагодарил Лэйто, также вставая из-за стола. – Да не погаснет очаг в вашем доме…

Проговорив это стандартное для Палатия благословение, Лэйто сконфуженно замолчал: хозяин дома уезжает в дальние края невесть насколько и невесть зачем, а хозяйка оставит эти стены, чтобы жить приживалкой в семье своей сестры. В этой ситуации пожелание негаснущего очага прозвучало почти издёвкой…

***

Двигаться по течению Труона было куда проще и быстрее, чем против. Несмотря на то, что могучая река текла, казалось, величаво и неспеша, Лэйто заметил, что их гребцы прилагают теперь куда меньше усилий, а скорость передвижения возросла.

Бин во время путешествия по воде всё больше отмалчивался, внимательно оглядывая окрестности. Он словно пытался вспомнить – не бывал ли тут раньше, в тот год путешествия с Мэйлинн, который он позабыл почти целиком. Однако, вроде бы, никаких знакомых мест не попадалось.

Бин не искал беседы со своими сопровождающими. Изредка перебрасывался фразами, чаще отвечая на какие-либо вопросы. Ему не хотелось налаживать контакт – да и для чего? Три недели путешествия пройдут, и эта четвёрка исчезнет из его жизни. Да и говорить с ними было не о чем. Этот сержант, Лэйто, вроде ничего ещё. Да Пэрри, вроде, казался нормальным. Что же касается Парка и Вилли – их Бин почему-то невзлюбил с первого взгляда.

Мелкий, вертлявый Парк производил впечатление этакого прощелыги, с которым нужно держать ухо востро, а Вилли и вовсе был отвратителен. Его лицо, покрытое крупными веснушками, его рост, превосходящий даже рост немаленького Бина при том, что весил Вилли фунтов^[9] на десять-пятнадцать меньше, а главное – его идиотские развязные манеры, его сальные шуточки, вечно незакрывающийся рот – всё это неимоверно раздражало Бина, хотя он старательно это скрывал.

Лэйто же, напротив, то и дело пытался завести беседу со своим новым знакомцем. Изначально все они начинались с самых разных, ничего не значащих тем, но сержант исподволь стремился в итоге свести их лишь к одной – Наре. К его счастью, Бин настолько любил сестру, что, начиная говорить о ней, уже не мог остановиться. Остальные спутники тихонько посмеивались над сержантом, но лишь до тех пор, пока он не прижигал их к месту взглядом, не сулящим ничего хорошего.

Путешествие до Шинтана прошло довольно незаметно. На этот раз Лэйто не стал задерживаться в городе, а, получив лошадей, тут же тронулся в путь, несмотря на недовольное ворчание подчинённых. Вообще, с каждой милей, что приближала его к лагерю, он всё больше возвращался к амплуа строгого сержанта.

Бин же с приятным удивлением осознал, что он весьма ловко держится в седле. Значит, у него была хорошая практика. Да и вообще кочевая жизнь, как выяснилось, совсем его не тяготит и даже вызывает приятное чувство в груди, словно навевая какие-то воспоминания, которые он, к сожалению, никак не мог ухватить. В какой-то момент у него даже ниоткуда выскочила мысль, что военные лошади палатийцев не так хороши как саррассанские скакуны. Это весьма поразило парня, тем более что эта мысль так и не потянула за собой остальных.

А Лэйто, в свою очередь, хмуро наблюдал, как всё больше растёт раздражение Бина по отношению к своим спутникам, и особенно – его антипатия к Вилли. До сих парень ещё сдерживался, редко осаживая рыжего какой-либо фразой, а чаще же – просто отдаляясь от него, насколько это возможно, но сержант понимал, что рано или поздно в этом месте ткань не выдержит и порвётся. Он даже, отведя Вилли в сторону, сделал ему очень серьёзное внушение, недвусмысленно дав понять, что ему будет очень плохо, ежели Бин хоть раз пожалуется на его выходки. Вилли по обыкновению усмехнулся своей кривенькой ухмылкой, но вроде бы пообещал вести себя осторожнее.

Однако всё случилось даже быстрее, чем того ожидал Лэйто. На третий день их сухопутного путешествия маленький отряд остановился на ночёвку на весьма приличном постоялом дворе, благо деньги это позволяли. После ужина все вроде бы пошли спать, причём Лэйто традиционно брал комнату на двоих с Бином, а остальную троицу предусмотрительно селил отдельно. Но в этот раз схема дала сбой.

Лэйто проснулся оттого, что Парк тормошил его за плечо.

– Какого… – начал было сержант, однако Парк его тут же перебил.

– Драка, – лаконично сообщил он.

Лэйто сразу понял кто и с кем дерётся, поэтому, сыпля ругательствами, вскочил с кровати и бросился вниз. Там, в общей комнате, ему предстала следующая картина. Бин стоял у стойки хозяина, нервно вцепившись в кружку с пивом. Рядом стоял Пэрри, цепким взглядом следивший за парнем и готовый в случае чего ухватить его за руку. А рядом с одним из столов, содержимое которого было разбросано по полу, полусидел, прислонившись к нему спиной, Вилли. Он держался рукой за нос, и пальцы ладони были окровавлены. Кроме пары постояльцев, хозяина и слуг в комнате больше никого не было, и все они застыли, словно в немой театральной сцене.

Лэйто молнией слетел вниз по лестнице и, подскочив к Вилли, мощным рывком поставил его на ноги. Как и ожидал сержант, конопатый был пьян. Вилли что-то забормотал, не отрывая ладони от лица и глядя на командира слезящимися глазами.

– Пшёл вон! – рявкнул Лэйто и практически швырнул его по направлению к лестнице.

Ускорение, которое придал Вилли Лэйто было так велико, что несчастный, сбив по пути одну из лавок, вновь с пронзительным криком рухнул на пол. К нему тут же подскочили Парк и Пэрри, подхватили под руки и скоренько повели наверх, опасаясь, как бы Лэйто от ярости совсем не слетел с катушек.

Сержант сперва подошёл к оторопевшему хозяину.

– Запишите всё это на наш счёт, любезный хозяин, – тоном спокойным настолько, насколько это было возможно, проговорил он. – Простите за причинённые неудобства.

Трактирщик забормотал, кланяясь, что он совершенно не испытывает никаких неудобств, хотя лицо его красноречиво говорило об обратном. Слуги бросились наводить порядок, а Лэйто подошёл к Бину.

– Не стану спрашивать, что случилось, – тяжело опираясь о стойку, проговорил он. – И кто виноват – тоже спрашивать не стану. Обещаю, что подобного больше не повторится. Если он ещё раз вякнет – будет иметь дело со мной, – Лэйто понимая, что сейчас ему не уснуть, сделал знак хозяину принести пива и ему.

– Если он ещё раз вякнет – я его убью, – дрожащим голосом сообщил Бин, но Лэйто понял, что голос дрожал отнюдь не от страха, а от гнева.

– Справедливо, – кивнул Лэйто, отхлёбывая из молниеносно поданной ему кружки. – Но лучше до этого не доводить. Его величество король Анжей не очень-то расположен к тем, кто убивает его солдат.

– Плевать, – бросил Бин, также делая глоток.

– Не плевать, – возразил Лэйто. – У тебя… Извини, ничего, что я на «ты»?.. Так вот, у тебя в Латионе осталась сестра, к которой ты обязан вернуться живым и здоровым.

– Знаю, – буркнул Бин.

По тому, что лицо его не разгладилось, как бывало обычно, когда речь заходила о Наре, Лэйто понял, что, вероятно, именно она и стала причиной минувшей стычки. И поставил себе небольшую зарубку на память. Если подумать, то этих зарубок относительно Вилли уже накопилось столько, что сосчитать их не представлялось возможным. И это тоже был повод задуматься.

– Она у тебя замечательная… – проговорил Лэйто, против воли вновь поддаваясь притяжению Нары.

– Давай не сейчас, – Бин с громким стуком поставил кружку на столешницу и злым взглядом посмотрел в лицо Лэйто.

– Да, извини, – сержант отодвинул от себя едва начатое пиво и отошёл от стойки. – Пожалуй, пойду попробую снова уснуть. Спокойной ночи.

– Спокойной… – тихо ответил Бин, отворачиваясь.

***

На следующее утро, позавтракав, двинулись в путь. Рука у Бина оказалась на удивление тяжёлой, так что Вилли выглядел очень жалко и плачевно. Нос оказался сломан, жестоко распух, а глаза почти заплыли от синюшных отёков. Он дышал с таким сипением, что оставалось загадкой – как воздух вообще умудряется проникать в лёгкие. Однако никто, даже Парк, не выказывали ему ни малейшего сочувствия. Более того, над ним постоянно посмеивались, довольно жестоко подтрунивали, и не уставали восхищаться мастерским ударом Бина.

Вилли тоже, оценив силу парня, порядком сбил с себя спесь. Он не грозил, не смотрел волком, даже обиды в его взгляде не было. Более того, первым же делом он извинился за сказанное вчера, во всем виня проклятых поселян, которые с радостью напоили доблестного воина отечества. Вилли тут же поклялся Лэйто, что до самого возвращения в лагерь больше не притронется к спиртному, хотя верилось в это пока с трудом.

Как ни странно, но это происшествие пошло скорее на пользу взаимоотношениям Бина с остальными. Он стал чаще с ними общаться, они перешли на «ты». Парк больше не казался ему мерзким проходимцем – Бин заметил, что у этого мелкого вертлявого парня полно положительных качеств, а внешность его весьма обманчива. Пэрри, больше похожий на булочника, чем на солдата, и раньше внушал Бину доверие, может не всегда заслуженное, конечно. Но больше всех Бин проникся к Лэйто. Несмотря на то, что тот неровно дышал к его сестре (а может – и именно поэтому) он чувствовал к сержанту симпатию, которую вполне уже можно было бы назвать приятельской, если и не дружеской.

Конечно, Лэйто радовали такие перемены к лучшему. Он уже почти готов был простить непутёвого Вилли за его длинный язык. Бин оказался неплохим собеседником – достаточно общительным, достаточно весёлым. Единственное слово, которое всякий раз заставляло его замкнуться, было то самое слово-пароль «Мэйлинн». Лэйто знал, что это – девушка, которую когда-то потерял Бин, и что она, судя по всему, была похищена Чёрной Герцогиней, к которой и у самого сержанта было немало неоплаченных счетов. Одни только Тавер и Калед чего стоили.

Конечно, Лэйто был человек подневольный, солдат, но он уже твёрдо решил, что коли на то будет воля богов и начальства – обязательно поможет парню отыскать его любимую, пусть даже для этого придётся лезть в саму Чёрную Башню. При этом Лэйто не лукавил с самим собой и вполне признавал, что делает это отнюдь не только ради Бина, но и ради его сестры.

С каждым днём путешествие становилось всё приятнее. Конечно, несколько омрачало его то, что всё ближе становился порядком опостылевший лагерь, утренние побудки, пролёживание штанов на побережье в попытке углядеть что-то новенькое в возне зомбаков… Лэйто впервые за очень долгое время пожил такой вот вольной жизнью, и даже ему сейчас не слишком-то хотелось назад. Что уж говорить об остальных, особенно Вилли и Парке! Сержант всё пристальнее поглядывал на своих подчинённых – не надумались ли они свалить, пока ещё есть возможность. Но, судя по всему, тревога была ложной – всё-таки парни у него были что надо, даже этот балбес Вилли.

Здесь, ближе к побережью, более пуганым становилось и население. Хотя никто ничего до сих пор так и не объяснил простым жителям (а может быть – именно по этой причине), уровень нервозности селян повышался с каждой лигой, приближающей путешественников к заливу Алиенти.

Обыватели пока ещё не знали о вторгшихся на их земли чудовищах Тондрона, но, конечно же, от них невозможно было скрыть переброску войск, обозов. Мимо них промаршировало несколько полков, включая и латионский легион (а это уже говорило о многом), чуть ли не ежедневно тянулись подводы с продовольствием и различным другими солдатскими пожитками. То и дело в разные стороны сновали военные курьеры, всегда гнавшие лошадей во весь опор. В общем, скрыть то, что на западе происходило что-то нехорошее, было нельзя.

В каждом трактире к нашим путешественникам приставали немолодые обветренные бородатые мужики, пытающиеся хотя бы между строк прочесть из пьяных разговоров солдат то, что происходит на самом деле. Однако Лэйто был начеку, так что, несмотря на все старания, никого из его отряда подпоить больше не удалось. Вилли так и вовсе находился под своеобразным домашним арестом – в любой гостинице или трактире он, получив свой паек, удалялся в комнату. Да и, сказать по правде, сломанный нос оказался весьма действенным лекарством от легкомысленности.

В конце концов, на сорок первый день после того, как Лэйто со своим отрядом покинул ворота лагеря, он вновь прошёл через те же ворота, но уже в обратном направлении. Судя по тому, что за минувшие дни в лагере ровным счётом ничего не поменялось (другие полки квартировали отдельно), он понял, что ситуация с зомбаками так принципиально и не изменилась. Приказав Парку, Вилли и Пэрри возвращаться в расположение роты, Лэйто повёл Бина прямиком в штаб.

Глава 5. Дайтелла

– Так вы и есть наш спаситель! – с непередаваемой смесью неверия, восхищения и любопытства проговорил полковник Жокко.

Бина направили прямиком к нему – вероятно, приказ не допускал двойственного толкования. Естественно, Лэйто аудиенции у высшего начальства не удостоился – ему было велено дожидаться в «приёмной», то есть неподалёку от полковничьего шатра.

– Судя по всему, это я и есть, – кивнул Бин.

Он не видел смысла благоговеть перед погонами и чинами какого-то там Палатия, да и понимал, что вся эта странная ситуация с Дайтеллой, предотвращением вторжения и прочей ерундой пока что играет на руку именно ему. До тех пор, пока эти солдафоны не разберутся, что он – простой грузчик, а не какой-то там сказочный богатырь, можно вести себя немного снисходительно и свысока даже с командирами полков.

– И как же вы собираетесь спасать нашу страну? – с почти нескрываемой иронией поинтересовался Жокко.

– Кабы знать… – почти равнодушно пожал плечами Бин. – Вероятно, Дайтелла сообщит.

– Приходилось сражаться?

– Вроде нет, – вновь пожал плечами Бин.

– Что значит «вроде»? – слегка опешил Жокко, решивший, что парень, должно быть, совсем недалёкого ума.

– Ну если и приходилось, то я этого не припомню, – в глубине души Бин забавлялся складывающимся диалогом, так что совершенно не собирался упрощать задачу этому вислоусому полковнику.

– Приказать подать вам поесть? – помолчав некоторое время, Жокко решил сменить эту странную тему.

– Спасибо, мы не так давно обедали, – покачал головой Бин.

– Ну тогда, полагаю, нужно незамедлительно направить вас к Дайтелле, – казалось, полковник испытывает облегчение от этого решения. – Тот сержант, что сопровождал вас сюда, ещё неподалёку?

– Ему велели остаться снаружи.

– Позовите его сюда, – какая-то растерянность застыла в глазах палатийского полковника – он словно опасался, что Бин сейчас пошлёт его куда подальше, отказываясь подчиняться приказам.

Однако Бин, слегка изогнув губы в усмешке, молча кивнул и отправился за Лэйто. Вошедший чуть позже сержант значительно поднял моральный дух Жокко – теперь рядом был кто-то, кому он мог приказывать с полным на то основанием. Лэйто ловко козырнул полковнику и, вытянувшись в струнку, ожидал этих самых приказаний.

– Сержант, – голос Жокко стал жёстче и суровее. – Сопроводите нашего гостя к месту назначения.

– Прошу прощения, господин полковник, – Лэйто на всякий случай ещё раз козырнул. – Но я не знаю, где находится это самое место назначения.

– Конечно не знаешь, болван! – рявкнул в ответ Жокко, словно отыгрываясь за недавно перенесённое унижение. – Я ведь тебе ещё не сообщил!

– Виноват, господин полковник! – щёлкнул каблуками Лэйто.

– В двенадцати милях^[10] отсюда расположена гряда холмов, поросшая лесом. Там вы найдёте небольшое озеро с водопадом. Это и есть то самое место. Карту с подробной дорогой получите у моего адъютанта.

– Разрешите выполнять?

– Действуйте! – важно кивнул Жокко, усаживаясь за стол.

Спустя четверть часа Бин и Лэйто верхом вновь покинули лагерь.

– Да, теперь я понял, почему у вашего полковника такое прозвище, – усмехнулся Бин.

– А то! – хохотнул в ответ Лэйто. – И это ты ещё видел его каких-то десять минут. А я любуюсь его физиономией больше десяти лет.

– Так мы что – едем к самой Дайтелле?

– Самому пока не верится, но – похоже на то!

– А ты знал, что она тут, неподалёку? – полюбопытствовал Бин.

– Да откуда? Разве такое полагается знать простому сержанту? Удивляюсь, что мне сейчас доверили такую информацию и, признаться, немного побаиваюсь – не грохнут ли меня после этого? – улыбнувшись, Лэйто дал понять, что пошутил, однако в глазах его читалась некоторая тревога.

– А я знал, что она живёт где-то не в Латионе, но не думал, что вот тут, среди этих диких холмов.

– Ну, если хочешь сделать так, чтобы тебя никто не беспокоил – лучшего места не найти! – пожал плечами Лэйто.

– Да уж, – согласился Бин. – А теперь, должно быть, ей слегка припекло задницу, когда Гурр высадил рядышком свои войска, вот и засуетилась.

– Стоит ли так говорить? – теперь Лэйто и не пытался скрыть испуга. – Дайтелла – величайшая магиня. А ну как она сейчас слышит твои слова! Представляешь, что она с нами сделает!

– Могущество магинь сильно преувеличено, – уверенным тоном возразил Бин. – Я не знаю, откуда я это знаю, но я это знаю. Наверное, Мэйлинн говорила. Магия – штука очень сложная, дружище. Если бы Дайтелла была так всемогуща – разве она не потопила бы твоих зомбаков в море, словно слепых щенков?

– Ну ты всё-таки поосторожней, ладно? – поёжился Лэйто. – До неё тут осталось всего ничего – меньше десяти миль. Не будем искушать судьбу, ладно?

– Ладно, – усмехнувшись, кивнул Бин. – Так мы ищем, стало быть, лесное озеро с водопадом? И за этим самым водопадом скрыта пещера, ведущая в подземелье Дайтеллы?

– Ну ты сам всё слышал, – подтвердил Лэйто.

– И что их всех под землю тянет? – проворчал Бин и вдруг весь вскинулся.

Откуда пришла эта мысль, кто эти самые «все», о которых он только что подумал? Насколько Бин помнил, он не был знаком ни с одним магом, если не считать Мэйлинн, в которой магии было – кот наплакал, да её вздорной подружки Оливы, от которой они весело удирали, и после которой он почему-то ничего не помнит. Но мысль эта пришла не просто так, Бин это понимал. Когда он произносил эти слова, они казались настолько естественными, словно он точно знал, о чём говорит.

– Ты о ком это? Кого – всех? – тоже удивился Лэйто. – Ты что – знаешь много магов?

– Да нет, – озадаченно пожал плечами Бин. – Ни одного не знаю. Однако почему-то вот ляпнул…

– Опять что-то из твоего потерянного года? – сочувственно проговорил Лэйто.

– Возможно… – пробормотал Бин, уходя в себя. Увидев это, Лэйто на какое-то время замолчал.

Часа через два, уже вечером, когда солнце почти легло на горизонт, искомое озеро нашлось – надо признать, карта была составлена на совесть, так что не пришлось даже плутать.

– Вон и водопад, – указал Лэйто.

Обогнув аккуратное, почти идеально круглое озеро, они приблизились к тому месту, где с высокого отвесного холма – настоящей скалы – низвергался поток воды.

– Знаешь, о чём я думаю уже некоторое время? – заговорил Бин, спешиваясь. – Откуда там, наверху, такая прорва воды? Река там, что ли, течёт?

– А я вот ещё об одном подумал, – вполголоса добавил Лэйто. – А куда девается вся эта вода? Из озера ни одного ручейка не бежит.

– Похоже – магия, – покачал головой Бин. – Сильна Дайтелла, ничего не скажешь! – здесь, на пороге её обиталища, даже у него пропала охота острословить в адрес магини.

– Ну давай, дуй туда, – кивнул на водопад Лэйто. – А я пока тут обживусь – костерок, котелок… Как вернёшься – поужинаем.

Бин лишь обречённо усмехнулся в ответ, но возразить было нечего – ему, Бину, предстояло лезть в подземелье древней высохшей магини, и Лэйто там делать было нечего. Он и тут-то, заметно сразу, чувствует себя не в своей тарелке. Вон, на негнущихся ногах ходит между деревьев, собирая валежник. Боится, поди, до чёртиков. Ну ему хоть одна радость – он останется тут, снаружи. Пусть через час уже окончательно стемнеет, но будет небо, будут звёзды и луна, будет костёр. И никаких мумий поблизости. Эх, кабы не Мэйлинн, ни за что бы не сунулся в это проклятое место!

Вздохнув, Бин побрёл к водопаду. Пару раз оскользнувшись на мокрых камнях, он наконец добрался до стены, с которой падал поток. Отсюда действительно стало видно, что позади водапада находится некая пещера – едва ли не щель в скале, через которую вряд ли войдут даже две лошади, идущие бок о бок. Радовало, что хотя бы не придётся проходить сквозь ледяные струи – вода падала так, что можно было войти, не слишком намокнув. Однако, конечно, благодаря мириадам холодных брызг, сухим попасть в пещеру тоже не получилось.

***

Снова эти сырые, осклизлые ступени, полностью сокрытые в беспроглядном мраке. Бин уже много раз бывал здесь – в своих снах. И вот теперь он шёл по узкой винтовой лестнице наяву, слыша, как придушенно и жалобно звучат его шаги. Было страшно, даже страшнее, чем раньше во сне. Запоздало Бин корил себя за то, что забыл отлить перед тем, как шагнул за водопад.

Всякий раз, теряя равновесие, Бин раскидывал руки, упираясь в скользкие от осевшей влаги стены и кривясь от отвращения, словно шершавые камни были покрыты омерзительными слизнями. Если Дайтелла действительно его ждёт – могла бы подготовиться получше. Фонарики, что ли, какие повесить… Если она может силой своей магии создать водопад, лучше бы потратила её на что-то более полезное, например, сделать ступени и стены сухими.

Интересно, как слуги спускаются сюда? – подумал было Бин, но, вспомнив мумию из сна и рассказы Мэйлинн понял, что никаких слуг тут нет и не было, возможно, уже много столетий. Действительно, если Дайтелле не нужно есть и пить, справлять нужду и даже дышать – к чему ей слуги?

Бин пытался было считать шаги, чтобы примерно понять, как глубоко он опустился, но довольно быстро бросил это занятие, поскольку мозг с трудом отвлекался от попыток удержать туловище своего хозяина в вертикальном положении. Казалось, что он углубился уже на несколько десятков футов.

Как и во сне, в конце концов лестница окончилась небольшой площадкой – практически упёрлась в массивную дверь. Бин помнил, что будет дальше – сначала он попробует легонько толкнуть её, затем толкнёт сильнее, и затем – нажмёт плечом. Чтобы избавиться от иррационального ощущения, что он снова в своём сне, Бин решил изменить своё обыкновение – он просто легонько постучал, будучи в полной уверенности, что стук этот будет услышан.

– Войди, – как и во сне, женский голос прозвучал прямо в голове, заставив вздрогнуть.

Сглотнув, Бин сразу, минуя промежуточные действия, толкнул дверь плечом. Та отворилась, истошно завизжав заржавленными петлями, и тут же, как и во сне, в комнате, что скрывалась за этой дверью, вспыхнул голубоватый неяркий свет.

Собравшись с духом, Бин переступил порог и, не мешкая, подошёл к ложу, задрапированному пологом. Отдёрнув эту полупрозрачную, порядком истлевшую ткань, Бин увидел Дайтеллу – точно такую же, какой она представала во сне. Её глаза – единственное, что жило в этом, казалось бы, совершенно мёртвом теле – странно и страшно светились в мертвенном голубом свете, наполнявшем комнату.

– Наконец ты здесь, – вновь зазвучал голос. – Я звала тебя, но зов был слишком слаб. Пришлось действовать проще и грубее.

– Приветствую вас, госпожа, – кое-как повернув во рту сухой язык, прилипший к нёбу, прохрипел Бин.

– Приветствую тебя, Бин Танисти, – пришёл ответ. – Я вижу, что тебя гложет невысказанный вопрос. Спрашивай.

– Вы знаете, где Мэйлинн? – звуки едва рождались в сжатом спазмом горле, но Бина это не волновало – он был уверен, что, если нужно, магиня вполне способна будет прочесть его мысли.

– Знаю, – просто ответила Дайтелла.

– Она у Герцогини Чёрной Башни?

– В некотором роде, – последовал ответ Дайтеллы.

– Что это значит? Она жива? – неопределённость ответов приводила Бина в отчаяние.

– Она жива. Мэйлинн – и есть Герцогиня Чёрной Башни.

– Ерунда! – ответ магини был столь неожиданен и абсурден, что Бин даже забылся. – Этого просто не может быть!

– И тем не менее, это так. Мэйлинн стала Чёрной Герцогиней, не пройдя испытания Башни.

– Я в это не верю… – на Бина словно обрушились своды подземелья.

– И тем не менее, это так, – без малейшего ехидства или насмешки повторила Дайтелла.

– Но я ничего не помню… – жалобно прошептал Бин, борясь с детским желанием разрыдаться.

– Это вполне объяснимо. Мэйлинн создала ложную реальность, которая заменила и твою память.

– Но вы можете помочь мне вспомнить? – в отчаянии спросил Бин.

– Это будет несложно. Ложная реальность лишь маскирует истинную, подобно тому, как художник может нарисовать новую картину поверх старой. Но под краской всё равно останется прежнее изображение. Нужно лишь стереть этот новый слой.

– И как это сделать?

– Представь груду камней. Она кажется незыблемой, но стоит вынуть из неё один верный камень, как вся она тут же рухнет. Также и с твоей памятью – стоит вынуть краеугольный камень ложной реальности, и она тут же рухнет в твоём сознании.

– Что мне нужно сделать для этого? – решительно, и даже как-то зло спросил Бин.

– Вспомнить, – был ответ. – Твоим краеугольным камнем будет тот момент, когда ты ощутил себя после провала в памяти. Вспомни его, а затем ты начнёшь раскручивать события назад.

– Но я много раз вспоминал этот момент, – в голосе Бина прорезалось какое-то истеричное отчаяние. – И ничего. Словно стена…

– Потому что раньше ты не знал, куда смотреть. А теперь знаешь.

Бин, кажется, пытался что-то возразить, но вдруг весь обмяк и наверняка повалился бы на пол, если бы не какое-то волшебство, удерживающее его в вертикальном положении – словно невидимая верёвка, крепящаяся к потолку и обвязанная вокруг его тела.

***

Жалкий и растерянный, Бин стоял неподалёку от Весёлых ворот Латиона. Как он здесь очутился – парень не помнил совершенно. Огромный пласт памяти просто провалился в какую-то бездну. Последнее, что Бин помнил – головокружительное бегство по ночным улицам Старого города на пару с Мэйлинн. И вот теперь он стоит посреди дороги, облачённый в дивного вида доспехи (хотя от них и от одежды под ними разит так, что мухи дохнут), и глупо пялится на красную стену города.

– Прощения просим, сударь, – раздался сзади вежливый голос. – Вы не могли бы подвинуться маленько?

Бин ошалело обернулся. Буквально в шаге от себя он увидел дряхлую конягу, едва не уткнувшуюся в него мордой, которая была впряжена в телегу. На телеге сидел мужичок, уважительно и боязливо поглядывающий на застывшего воина.

– Не гневитесь, сударь, только мне бы проехать…

Не говоря ни слова, и до сих пор ничего не понимая, Бин шагнул в сторону, отходя на обочину. Мужичок рассыпался в благодарностях, кланяясь и ломая шапку. А Бин глядел на него, словно не видя. Что произошло? И если где он – было более или менее ясно, то вот когда он – это был уже вопрос. Дело в том, что, коснувшись в задумчивости своего лица, Бин с изумлением нащупал окладистую бороду, которая не могла вырасти ни за день, ни даже за месяц.

– Какой сейчас месяц? – немного опомнившись, бросился он вслед за отъезжающей телегой.

– Так ведь увиллий^[11]… – растерянно, и несколько опасливо ответил мужик.

– Увиллий?.. – Бин окончательно потерялся. Но не могла же такая бородища отрасти за пару дней… – А какое число?

– Кажись, четвёртое или пятое… – по лицу колона было видно, что ему очень хочется хлопнуть свою лошадку вожжами по бокам, чтобы та унесла его подальше от этого странного рыцаря.

– Не может быть! – голова у Бина пошла кругом. – Ведь вчера же было девятое… А год какой? – как ни абсурдно звучал вопрос, но он казался единственным, не противоречащим логике.

На этот раз мужичок всё-таки не стерпел и что есть мочи хлестнул несчастную скотину вожжами. Нельзя сказать, что это придало кляче серьёзное ускорение, но из задумчивостивывело точно, так что телега стала быстро удаляться. Конечно, догнать её для Бина не составило бы никакой сложности, но делать этого он не стал. Он вновь стоял столбом посреди дороги, потерянно глядя в пустоту невидящим взглядом.

Все мысли словно вымело из его головы. Любая попытка осмыслить произошедшее словно проваливалась в бездонный колодец, не оставляя даже отзвука от удара о дно. Постояв какое-то время, Бин почти машинально двинулся в город. Ноги сами несли его знакомой тропой к дому.

Прохожие пялились на него – слишком уж необычен для этих районов был внешний вид и особенно, конечно, явно весьма дорогие доспехи. Однако Бин ни на кого и ни на что не обращал внимания. В голове по-прежнему была звенящая пустота. Может быть, кто-то обращался к нему, что-то говорил или спрашивал, но Бин ничего не видел и не слышал.

Добравшись до дома, Бин немного пришёл в себя – вид родных стен, такой успокаивающий и надёжный в своей неизменности, слегка привёл его в чувство. Поднявшись по знакомым скрипучим ступеням, Бин толкнул дверь. Однако та была заперта. Странно, ведь мама совсем не отлучалась никуда с тех пор как заболел Мартин, да и Нарка сейчас должна быть дома.

Однако мозг Бина, казалось, до сих пор ещё не отошёл от прошлого потрясения, так что он, не особо удивившись, просто постучал в дверь. Сначала осторожно, потом – громче, а затем и вовсе стал бить в дверь ладонью.

Через какое-то время осторожно приотворилась дверь соседней квартиры. В приоткрывшейся щели мелькнул глаз старухи Бантри, одинокой соседки семейства Танисти. Это был очень бедный район, так что воров и грабителей тут не опасались, поэтому старушка выползла на шум, чтобы узнать, в чем дело.

– Их никого нетути… – прошамкала она, видя, что стучащий к соседям человек выглядит прилично и даже богато. Вероятно, надеялась сорвать с него доррин за услугу (ведь не станет же такой важный господин таскать в кармане железо^[12]!).

– А где же они все? – повернулся к старушке Бин.

– Так ведь сам-то помёр от синивицы той осенью, жинка его с младенцем тоже преставились, – шум в ушах Бина почти заглушил дребезжащий голос старухи, и он оперся спиной о дверь, чтобы не упасть, почти не слыша, что она говорила дальше. – Малой их с лирркой, говорят, сбежал куда-то в Кидую, чтоб пожениться там у безбожников… А две девки живут где-то, уж не знаю где. Старшая замуж выскочила, а как мор начался, так она больную сестрицу отсюдова забрала. Говорят, выходила, а там – кто знает?

Старуха Бантри продолжала что-то говорить, найдя в безмолвном и оторопевшем Бине благодарного слушателя. В густом полумраке лестничной клетки подслеповатые старые глаза не могли разглядеть в этом рослом рыцаре того самого «малого», что якобы сбежал в Кидую с лирркой. А Бин просто стоял, глядя, как шевелятся морщинистые тонкие губы. Слёз не было, ничего не было кроме леденящей пустоты.

Наконец бубнёж старухи стал понемногу проникать сквозь ватный заслон. Оцепенение спадало, уступая место сосущей боли в области солнечного сплетения. Какие-то обрывки смысла сказанного соседкой стали проникать в мозг.

– Так сёстры живы? – надтреснуто спросил он старуху, бесцеремонно прервав её брюзжащий монолог о море, плате за жильё и проклятой жаре.

– Так люди говорят, – с готовностью переключилась та. – Сама не знаю – с тех самых пор сюда больше никто не заходил. Так и стоит запертой. Сказывают, что живут они у мужа старшей из дочек…

– А какой сейчас год, бабушка? – устало спросил Бин, найдя наконец в себе силы, чтобы оторвать спину от обшарпанной двери.

– Так ведь двенадцатый, сынок, – не задумываясь, выдала старуха.

– Двенадцатый?.. – тупо повторил Бин, словно укладывая услышанное число в голову. – Спасибо, бабушка…

На подкашивающихся ногах Бин кое-как спустился с лестницы. Отец, мама и брат мертвы. Причём мертвы уже давно, почти год. Которого он, оказывается, совершенно не помнил. Казалось, только вчера он попрощался с мамой и сестрой, чтобы помочь Мэйлинн найти Белую Башню, а вот сегодня вдруг оказывается, что мамы давным-давно нет на свете. Как и отца, как и малыша-Мартина…

Выйдя на улицу, Бин, не находя в себе больше сил куда-то идти, вновь прислонился спиной к потёртой стене своего дома. Затем с каким-то скулящим протяжным воем он медленно сполз вниз, усевшись прямо в пыль и обхватив голову руками. Рыдания душили его в прямом смысле слова – ему не хватало воздуха, чтобы вздохнуть. Из горла рвались всё те же сдавленные скулящие звуки. Словно обрушившееся небо, Бина накрыло осознание того, что случилось…

Просидев так какое-то время, внезапно осиротевший Бин наконец поднялся на ноги. Нужно было отыскать Нару и Алику. И понять, что же с ним произошло – куда девалась Мэйлинн, куда девался год его жизни? Кстати, до Бина только что дошло, что он уже несколько раз вспоминал о лирре, но только сейчас осознал, что она ведь тоже куда-то исчезла.

Что случилось с того момента, как они вдвоём убегали от слуг Оливы и до сегодняшнего дня? Что сталось с Мэйлинн и где она? Почему он ничего не помнит до того момента, как оказался стоящим у ворот города? И как он там оказался? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Но сейчас эти вопросы спасали от тоски по утраченной семье, так что Бин с удвоенной энергией врезался в стену, разделившую его память, пытаясь пробить её.

– Ты можешь вспомнить, – внезапно раздался голос прямо в голове.

Казалось бы, это должно было привести Бина в состояние шока, а то и вовсе довести его до инфаркта, но почему-то парень не слишком-то удивился данному феномену. Отчего-то это оказалось смутно знакомым, словно он уже слышал этот голос раньше. «Дайтелла» – внезапно всплыло в памяти имя, а следом за ним пришёл образ живой мумии, лежащей в голубоватом свете.

«Чёрная Башня» – новое понятие словно огнём выжгло все другие образы. Следом завертелось страшное словосочетание, которое станет известно жителям Паэтты лишь через несколько месяцев после того, как Бин вернулся домой: «Герцогиня Чёрной Башни». Это было уже так близко, что Бин физически ощутил, как предчувствие открытия связывает внутренности в узлы. «Мэйлинн»…

Это имя действительно было паролём. Как только оно возникло вновь в воспалённом мозгу Бина, всё тут же встало на свои места. Он словно наяву увидел перед своим внутренним взором прекрасную лирру, чьё лицо было искажено мукой и наслаждением одновременно. Бин увидел, как Мэйлинн, повернувшись к нему спиной, словно растворяется на фоне громадной Чёрной Башни, довлеющей над окружающими скалами.

Тут же у Бина в голове словно открылась дверь забитой до отказа кладовки, из которой наружу разом вывалилось всё: мёртвый Кол, Варан, мессир Каладиус, гномы, некроманты, «Нежданная», синивица в Лоннэе, гоблины Симмера… Всё это обрушилось страшным камнепадом, снося сознание Бина, словно лёгкую плотину…

Глава 6. Миссия

Бин пришёл в себя. По щекам текли слёзы, а в ногах была такая слабость, что если бы не удерживающее его заклятие, он наверняка бы рухнул на каменный пол. В груди было очень больно – и потому что он в очередной раз пережил тяжкие минуты, и потому что он вспомнил.

– Прости, что тебе пришлось ещё раз пройти через это, – раздался голос Дайтеллы.

– Ничего, – Бин всхлипнул.

Помнится, Мэйлинн говорила, что Дайтелла настолько далека от всего земного, что ей чужды привычные для простых смертных категории и понятия. Увидев этот полутруп, Бин легко мог бы в это поверить. Однако в общении лиррийская магиня не особенно отличалась от многих других смертных, например – того же мессира Каладиуса. Вот и сейчас – она попросила прощения… Почти бессмертная лиррийская волшебница попросила прощения за то, что задела чувства бабочки-однодневки… Неужели и эти сведения о ней были не более чем мифом? И если так – то, быть может, даже великая Дайтелла тяготится своим бытием? Эти мысли молнией промелькнули в мозгу Бина, но тут же уступили место другим.

– Я всё вспомнил… – почти прошептал он.

Интонации, с которыми он произнёс фразу, красноречиво показывали, какую боль ему причиняют воспоминания о Мэйлинн и Чёрной Башне.

– Но наверняка ничего не понял.

– Да, – признал Бин. – Что случилось с Мэйлинн? Почему Башня из Белой стала Чёрной? И что произошло с нами?

– Башня стала Чёрной, поскольку Мэйлинн не прошла испытания. Она использовала магию Башни во зло, уничтожив множество лирр. Башня сама по себе не имеет цвета, она приобретает тот цвет, который несёт её Искатель. Мэйлинн пришла с чистыми намерениями, поэтому Башня была Белой. Но она не сумела удержать эту белизну. Более того, она изменилась сама. Магические способности, которые были запечатаны в ней, вырвались наружу, изменив её душу и тело подобно тому, как это случается со всеми нами. Поэтому Герцогиня Чёрной Башни – это уже не совсем Мэйлинн, хотя Мэйлинн в ней тоже есть.

– То есть она стала той самой лиррийской мессией, которую из неё хотел сделать Орден? – с болью в голосе спросил Бин.

– Нет. Эти глупцы переиграли сами себя. Они были слишком самоуверенны и не предвидели такого развития событий. Мэйлинн действительно была той, кто могла бы стать мессией моего народа. Высшие магистры Ордена Лианы решили провернуть ловкий трюк – подчинить будущей «спасительнице» силу Башни. Они были убеждены, что сумеют увлечь Мэйлинн на свою сторону. Но они не учли той глубокой привязанности, что она питала к вам, её спутникам. Эта ошибка стоила им как жизни, так и потери мессии, ибо могут пройти многие тысячелетия, прежде чем новая аномалия явится в наш мир.

– Так кто же она – эта новая Герцогиня?

– Просто ещё одна сила в этом мире. Сила достаточно могущественная, чтобы претендовать в перспективе на владычество всей Паэттой. По сути – ещё одна аномалия, более мощная и опасная, чем Бараканд или Симмер. Сейчас она пока атакует Палатий силами подчинившихся ей келлийцев. Чего она хочет – этого я сказать не могу, поскольку, став частью Башни, Мэйлинн изменилась, стала более иномировой. Однако я знаю, что та, истинная Мэйлинн, не умерла до конца и живёт внутри Чёрной Герцогини. И, возможно, её ещё можно спасти, а вместе с нею – и весь наш мир. Именно поэтому я и вызвала тебя.

– Так Мэйлинн можно спасти? – глаза Бина загорелись надеждой.

– Я не могу утверждать наверняка, но такая вероятность есть. Ты ведь до сих пор не знаешь, что произошло в тот день?

– Не знаю, – просто ответил Бин.

– Тебе известно, что в той схватке погиб один из твоих друзей, которого вы называли Колом.

– Да… – поник головой Бин. Увы, его потери всё множились, чему способствовало возвращение памяти.

– Именно эта точка истории стала переломной. Мэйлинн не смирилась с утратой, поэтому потребовала, чтобы Каладиус вернул ей способность манипулировать возмущением. Почерпнув силу у Башни, она уничтожила всех ваших врагов. Но это ты видел и сам. А вот дальше произошло то, чего никто и никогда ещё не делал в этом мире. Мэйлинн решила спасти Кола. Воскресить его она не могла даже с помощью Башни. Но она сделала другое. Башня способна подчинить себе время, поскольку сама перемещается во времени. И Мэйлинн сделала единственное, что было в её власти – она изменила историю. Она создала временную петлю, сделав так, будто бы вы с нею никогда не встречали Кола, и он не участвовал в этом путешествии. Таким образом была создана ложная реальность, в которой вы искали Башню вдвоём, а соответственно не встретили ни Кола, ни Каладиуса, ни остальных.

– То есть ничего из того, что я помню, не было?

– Было. Ведь именно та цепь событий привела Мэйлинн к Башне и сделала её Чёрной Герцогиней. Поэтому та, истинная реальность, никуда не исчезла. Герцогиня лишь задрапировала её, накинув сверху временную петлю.

– Так Кол…

– Жив. Именно он является той булавкой, что удерживает драпировку, не давая ей сползти. Твой друг теперь является главным парадоксом Бытия – он словно одновременно и жив, и мёртв. Именно это и создало опасность для всей Паэтты.

– Что? – удивился Бин. – Кол?..

– Именно он. Его существование столь сильно возмущает ткань Бытия, что перераспределило потоки возмущения в нашем мире, а это позволило Тондрону посягнуть на Паэтту.

– Как это? – Бин никак не мог решить – понимает ли он хоть что-то из того, о чём говорит Дайтелла, но явно хотел знать больше.

– Представь одеяло, брошенное поверх мягкой постели. На этом одеяле есть складки, есть перегибы. Где-то оно возвышается, а где-то – напротив, имеет впадины. Так выглядит наш мир, если рассматривать его с точки зрения возмущения. Оно неоднородно. До недавнего времени существовал некий барьер, который не позволял магии Тондрона проникать на наш материк. Бараканд был очень силен, но его сила была локализована на безжизненном континенте. Так было, пока Мэйлинн не стала Герцогиней Башни и пока она не нарушила само течение времени. Для такой серьёзной аномалии во времени требуется очень мощное воздействие, которое может обеспечить Башня. Это можно сравнить с тем, как если бы на кровать бросили тяжёлое ядро. Своим весом оно продавило бы перину, образовав глубокую впадину. Словно потоки воды в яму, устремятся туда потоки возмущения – возмущения, чуждого Паэтте. Это позволило Гурру и Бараканду создать тот самый мост между нашими материками, который позволит Тондрону перебросить сюда свои силы и захватить наш мир. И чем дольше будет действовать этот временной парадокс, тем прочнее будет связь между Эллором и Паэттой. Пока это лишь тонкие ручейки, но вскоре это будут реки, потоки. И тогда наш мир падёт под ударами империи чёрных магов.

– Так чего вы хотите? – потрясённо спросил Бин. – Убить Кола?

– Возможно это станет наиболее простым решением проблемы, но возможно – создаст лишь дополнительные сложности. Поэтому всё намного сложнее – тебе и твоим друзьям нужно будет вернуться к Мэйлинн и постараться всё исправить.

– Но как? – в отчаянии воскликнул Бин.

– Этого я не знаю. Однако необходимо каким-то образом разрешить этот парадокс. Тогда есть надежда, что рельеф возмущения восстановится, и Тондрон останется ни с чем. Мой совет – направиться к Каладиусу и рассказать ему обо всём.

– Так он мне и поверит! – фыркнул Бин.

– Нужно, чтобы поверил. Если сможешь его убедить – он сумеет сам восстановить свою память – его умений вполне хватит, чтобы ввести в транс самого себя. А уж затем вместе отправитесь в Латион, где разыщете мастера Теней и Кола. Думаю, что крайне важно, чтобы вы направились к Мэйлинн тем же составом. Это повысит шансы.

– А почему нельзя было вместе со мной сразу прихватить и Кола с Вараном? Всё же уже попроще было бы…

– Палатийские солдаты, пытающиеся доставить в другое государство мастера Теней шестого круга? – даже в этом бестелесном голосе прорезалась усмешка. – Не думаю, что они прожили бы достаточно долго. Да и тебе нужно быть с ним поосторожней. Именно поэтому и потребуется помощь Каладиуса. А что касается Кола – он должен узнать обо всём как можно позже.

– Почему это?

– Его перенос во времени и искажение реальности уже внесли существенные изменения в рельеф возмущения. Представь, насколько усложнится ситуация, когда сам Кол вспомнит всё, что с ним случилось. Он – ядро всей этой аномалии, но когда он об этом узнает, в нём наложатся друг на друга сразу две реальности – истинная и ложная. К каким потрясениям это приведёт – я предсказать не могу. Но одно можно утверждать наверняка – это значительно ускорит наступление Тондрона. Если сейчас темпы таковы, что вторжение может занять годы, то тогда, боюсь, счёт пойдёт на недели, максимум – месяцы. Кроме того, я не берусь предсказать, что станет с магией. Уже сейчас я чувствую перемены.

– То есть, как только мы сообщим Колу о том, что он перенесён Мэйлинн во времени, нам придётся бежать на север сломя голову, или весь мир погибнет? – в голосе Бина послышался явный испуг.

– Возможно, всё будет не настолько драматично, но суть ты уловил верно.

– Как я понимаю, отправляться мне нужно немедленно?

– Время есть, но его не слишком много. Спеши, но старайся сохранять силы. И один совет напоследок. Отправляйся в пустыню Туум через Саррассу, а не через Пунт. Я ощущаю, что влияние Башни сказалось не только на Бараканде. Симмер стал сильнее, и его мощь также будет расти день ото дня. С одной стороны, ему невыгодна нынешняя ситуация, поскольку территорию, которую он считает своей, хочет прибрать к рукам Бараканд. С другой стороны, если Башня исчезнет, его сила также вернётся к прежнему состоянию. Какие соображения владеют думами древнего демона – мне, конечно, неведомо. Но так или иначе, я не советовала бы искушать судьбу. Пусть путь будет длиннее, но безопаснее.

– Но тогда придётся пересечь всю пустыню…

– Я очень надеюсь, что это станет самым неприятным в твоём путешествии, Бин.

– А что – магистры Ордена тоже воскресли? – с беспокойством спросил Бин, которому не очень-то понравилась эта фраза магини.

– К счастью для тебя – нет. Единственным, для кого ложная реальность стала истинной, является твой друг Кол. Он – единственное, надеюсь, существо в мире, не принадлежащее нашей реальности. По поводу Ордена можешь больше не волноваться. Твоя задача – добраться до Каладиуса, а дальше уже он сделает всё, что нужно.

– Это всё? – Бин понял, что аудиенция окончена.

– Помни лишь одно – Мэйлинн ещё можно вернуть, – ответила Дайтелла.

***

Когда Бин выбрался из пещеры, снаружи уже занимался рассвет. То ли он слишком долго провёл в трансе, то ли течение времени в пещере Дайтеллы было иным, чем здесь. Небо было совсем светлым. Видно там, за горной грядой, солнце уже вышло из-за горизонта. Неподалёку от озера курился едва заметными струйками дыма погасший костерок, около которого сладко посапывал Лэйто. Бин подошёл ближе, и как ни лёгок был его шаг, сержант открыл глаза и тут же сел.

– Долго же тебя носило, – проворчал Лэйто, почёсывая множество комариных укусов на лице. – Извини, но ужин я съел без тебя. Завтракать будешь?

– Боюсь, мне сейчас кусок в горло не полезет… – мрачно проговорил Бин.

– Что – всё так плохо? – поморщился Лэйто.

– Сам не знаю… – признался Бин, усаживаясь рядом с сержантом.

– Ты знаешь, где искать Мэйлинн?

– Знаю, – нехотя ответил Бин.

– Ну так значит – всё отлично! – Лэйто хлопнул парня по плечу.

– Как сказать… – протянул Бин. – В общем, мне нужно срочно ехать обратно.

– Ну отлично! – Лэйто, кряхтя, встал на ноги. – Помчали!

– Нет, ты не понял. Мне нужно назад в Латион. И даже дальше.

– Я точно знаю одно – перво-наперво тебе нужно назад в штаб, – твёрдо возразил Лэйто. – Если я вернусь без тебя – с меня спустят три шкуры. Так что будь добр – поехали со мной.

Подумав несколько секунд, Бин кивнул и направился к лошади.

– Какая она – Дайтелла? – с жадным любопытством спросил Лэйто несколько минут спустя.

– Такая, как о ней и говорят, – скупо ответил Бин, хотя сам тут же вспомнил своё удивление по поводу человечности её общения.

– И что – ты действительно спаситель? – не унимался Лэйто.

– Знаешь, дружище, я и сам толком не понимаю – что и к чему, – отрезал Бин, давая понять, что эта тема ему неприятна. – Дай мне собраться с мыслями – слишком уж многое на меня навалилось…

– Так ты вспомнил всё, что с тобой случилось? – сержант словно не замечал настроения Бина.

– Вспомнил… – по выражению лица парня было неясно – радуется ли он этому или огорчается.

– Так ты теперь помнишь, как схлестнулся с Чёрной Герцогиней? – было очевидно, что Лэйто не успокоится.

– Да оставь меня в покое! – рявкнул Бин и послал своего коня в галоп.

Лишь спустя полчаса Лэйто вновь поравнялся с Бином, который вновь ехал лёгкой трусцой, бросив поводья и опустив голову.

– Извини, друг, – искренне попросил прощения сержант. – У меня такое бывает – иной раз как упрусь лбом, да и начинаю топтаться по любимым мозолям.

– Да ничего… – буркнул в ответ Бин.

– А так-то я парень отличный, – улыбнулся Лэйто.

– Как и все мы, – усмехнулся Бин, поднимая голову.

– Без обид?

– Без обид! – подтвердил Бин.

– Так что – будет большая война? – не промолчав и пяти минут, вновь спросил Лэйто.

– Кажется – да.

– Это Дайтелла так сказала? – сержант выглядел встревоженным. – А она вообще как-то думает нам помочь?

– Судя по всему, она уже нам помогает, – пожал плечами Бин.

– Довольно странная у неё манера помогать, – заметил Лэйто. – Нет бы наколдовала шторм, чтоб потопить зомбаков, или низвергла бы на них огонь небесный…

– Наверное, так она и сделает, – Бин едва следил за разговором, думая о чём-то своём.

– Уж поскорей бы… – было заметно, что Лэйто ни на йоту не поверил брошенной другом фразе, но видя, что тому не до него, решил пока не тревожить Бина разговорами.

К этим больным для Бина темам на протяжении всего пути к лагерю больше не возвращались. Да и сам Бин был очень мрачен и задумчив, так что собеседник из него был никудышный.

До лагеря добрались, когда был уже самый разгар утра. Солнце жарило землю, на небе не было ни облачка. Марево стояло над множеством раскинувшихся по невысоким холмам палаток. Между ними сновали втянутые в повседневную лагерную рутину солдаты. Поодаль был виден и лагерь латионцев, где тоже кипела жизнь. Лэйто втянул носом густо пахнущий тушёным мясом дым, плывущий со стороны походных кухонь, и в животе его громко заурчало. Из-за этого зануды-Бина сержант сегодня остался без завтрака. Но уж пропускать обед он не собирался. Вот только сдаст сейчас парнишку штабистам, а сам…

– Личный приказ полковника Жокко – сразу же по прибытии направляться в штаб! – остановил благостное течение его мыслей какой-то сержант, вероятно, начальник караула, стоящего у ворот. – Оба.

Ворча себе под нос всё, что он думает о не в меру ретивых сержантах, не в меру раскомандовавшихся полковниках и не в меру эгоистичных латионцах, не уделяющих достаточного внимания приёмам пищи, Лэйто всё же побрёл по направлению к штабному шатру.

– Останьтесь здесь, – часовой жестом остановил сержанта, одновременно приглашая Бина пройти.

– Да вы уж определитесь, что ли, дьяволы вас дери… – раздражённо проворчал Лэйто, демонстративно сплюнув себе под ноги, благо – слюны во рту было предостаточно.

Бин вошёл в помещение, в котором находился Жокко. На этот раз здесь кроме полковника находился ещё один человек. По некоторым признакам, и особенно по обилию мангиловых украшений, опытный Бин сразу же определил в незнакомце мага. Однако человека, лично знакомого с Дайтеллой и Каладиусом, то есть – самыми могущественными магами современности, пусть и добровольно заточившими себя в подземелья, сложно было смутить заштатным армейским колдуном. Поэтому Бин лишь холодно поклонился обоим, предоставляя право начать разговор им.

– Позвольте представить вам мессира Пелеуса, молодой человек, – начал Жокко, и Бину вновь почудились неуверенные нотки в его голосе.

– Польщён знакомством, мессир, – просто сказал Бин и вновь замолчал.

– Ваше… гм… предприятие… было успешным? – тщательно подбирая слова, осведомился полковник, и Бин отметил, как досадливо сморщился при этих словах мессир Пелеус.

– Позвольте мне поговорить с достойным юношей, господин полковник, – мягко, но властно проговорил он, на что Жокко с неким даже облегчением кивнул головой.

– Госпожа Дайтелла уже успела связаться со мной и сообщить, что вам необходимо отправиться в пустыню Туум, – без обиняков начал Пелеус. – Вы можете сообщить, что за цель у вас там?

– Прошу прощения, мессир, но мне кажется, что если госпожа Дайтелла не сочла нужным сообщить вам это, то у меня и подавно нет на то полномочий, – спокойно ответил Бин.

– Однако вся коллегия палатийских магов уже на протяжении нескольких недель стоит на ушах, если мне будет позволительно так выразиться, – всё тем же грудным бархатистым голосом продолжил маг. – Когда Дайтелла сообщила, что для спасения Палатия от орд Тондрона нужно доставить к ней юношу из Латиона, сами понимаете, мой юный друг, что это вызвало брожение в умах. Чем же таким славен сей юноша, если он способен на то, чего не могут сделать маги и войска его величества?

– Не думаю, что могу ответить на ваши вопросы, – Бин твёрдо смотрел прямо в немигающие зелёные глаза мага. – Мне очень жаль, поверьте.

– Однако, мне всё же крайне интересна эта ситуация, уж не сочтите меня невежей. И мне крайне неприятна ситуация, когда я чего-то не понимаю. Если хотите, меня это бесит.

– Вы угрожаете мне? – поинтересовался Бин.

– Угрожать протеже Дайтеллы? – одними губами улыбнулся Пелеус. – Неужели я похож на глупца? Нет, я просто хочу найти с вами общий язык, юноша. Поймите, это – моя страна. С одной стороны её травит Чёрная Герцогиня, а теперь с другой начинает давить Тондрон. Если есть кто-то, кто может избавить Палатий хотя бы от одной из этих угроз – я хочу знать об этом больше. Хотя бы для того, чтобы помочь.

– Дайтелла понимает во всём этом куда больше меня, поэтому если она не сочла нужным сообщить вам это, вероятно, у неё были на то причины. Всё, что вы хотите знать, вы можете спросить у неё.

– Вы отправляетесь в пустыню Туум к Каладиусу? – вдруг резко спросил Пелеус, и Бин не был столь искушён в ведении беседы, чтобы ему удалось скрыть чувства по этому поводу.

– Я не могу сказать… – пробормотал он, чувствуя, как кровь приливает к голове.

– Да и не нужно. Не так много дел есть в той проклятой пустыне, что могут быть интересны Дайтелле. Прошу, не оскорбляйте себя ложью, скажите – я прав?

– Вы правы, – Бин понимал, что отпираться смешно и бессмысленно.

– Зачем вам понадобился старый маг? – глаза Пелеуса светились, словно глаза рыси.

– Мы снова вернулись к тому, с чего начали… – устало вздохнул Бин. – Угадывайте, коли есть желание, а я ничего не скажу. Но вы всё равно не угадаете, как не старайтесь. А мне пора в путь. Кроме того, я до сих пор ещё ничего не ел сегодня. Разрешите идти?

– Постойте, – поспешно вмешался в разговор полковник Жокко, встревоженный этой схваткой мага и человека, вхожего к самой Дайтелле. – Передохните немного, поешьте. Вам подготовят хороших лошадей, а также сопровождение.

– Мне не нужно сопровождение! – быстро возразил Бин.

– Однако таково повеление Дайтеллы, – заметил уязвлённый маг. – А вы сами говорили, что ей лучше знать.

– Если так, то прошу дать мне в сопровождение тех самых бойцов, что доставили меня сюда, – попросил Бин. – Они – профессионалы своего дела, да и отношения у нас уже сложились.

– Я не возражаю, – бросив быстрый взгляд на стоящего сбоку мага, согласился Жокко. – Надеюсь, тот сержант неподалёку?

– Он ожидает снаружи, господин полковник, – кивнул внезапно обрадованный Бин.

На этот раз Жокко не стал просить Бина позвать сержанта. Он позвонил в колокольчик, и на звук его тут же прибежал караульный. Он же спустя некоторое время ввёл Лэйто.

– Сержант, – тут же обратился к нему Жокко. – Вы и ваши люди поступаете в распоряжение господина Танисти и сопровождаете его туда, куда он направится.

– Слушаюсь, господин полковник! – Лэйто постарался, чтобы радость не попёрла наружу изо всех щелей. – Разрешите обратиться?

– Конечно, сержант.

– Прошу дозволения оставить рядового Вилли Кросана в расположении части!

– А что так? Показал себя ненадёжным товарищем?

– Никак нет, господин полковник! – отрапортовал Лэйто. – Получил ранение при героических обстоятельствах!

Бин чуть не прыснул со смеху, но, хвала богам, сдержался.

– Вам нужна замена для него? – поинтересовался Жокко.

– Никак нет, господин полковник! Справимся!

– Ну, значит, так тому и быть. Час на сборы. В полдень выдвигайтесь в путь.

Глава 7. Победа у Синицы

Выйдя из штаба, оба друга направились в расположение второй роты. Лэйто хотел увидеться с друзьями и, в первую очередь, с лейтенантом Брайком; Бину же, собственно, было абсолютно всё равно, где переждать отведённый час, главное – чтобы ему дали поесть. Проходя по довольно обширному лагерю, размер которого мог посоперничать с самыми крупными сёлами Палатия, Бин неожиданно увидел группу гражданских, которые хлопотали возле нескольких военных палаток. Женщины стирали белье, среди которого было много казённого, а мужчины смазывали арбалетные болты из ящиков, стоящих рядом, чем-то похожим на не очень густой жир.

– Это ещё кто? – удивился Бин.

– Местные, – махнул рукой Лэйто. – Тут неподалёку пара деревенек стоит, так вот они перебрались сюда от греха подальше. Это они и подняли тревогу.

– Ясно. Ну а чтоб задарма не жрали паёк, вы их припахали на работы? – усмехнулся Бин.

– Да никто и не припахивал. Сами предложили. Это народ, что не привык сидеть без дела.

Пошли дальше. Лэйто заметил рядового из своей роты, подозвал его и отправил на кухню, чтобы тот принёс две порции обеда в расположение. Рядовой, явно обрадованный возвращению сержанта, стрелой сорвался с места, светясь от усердия. Однако его труд оказался напрасным – когда Лэйто подошёл к своей палатке, он увидел всю свою неразлучную троицу, сидящую у входа на каких-то ящиках, а рядом – дымящиеся котелки для него и Бина. Хотя Лэйто, прислушавшись к внутреннему голосу своего желудка решил, что добавка им обоим явно не повредит.

– Ну что, командир, закончились весёлые деньки? – чуть гундося, осведомился Вилли. Несмотря на то, что опухоль уже спала, его длинный шнобель был заметно кривоват, и рыжий задира теперь всегда говорил немного в нос.

– Для тебя – да, – подхватывая котелок, подтвердил Лэйто.

– Что это значит? – Вилли озадаченно поглядел на сержанта.

– То, что через час мы отбываем, – практически не жуя проглотив первый кусок гуляша, ответил Лэйто. – Все, кроме тебя.

– Это ещё почему? – вскинулся Вилли.

– Уверен, что нужно пояснять? – Лэйто был целиком сосредоточен на ароматном содержимом котелка, так что не отвлекался на своего незадачливого подчинённого.

– Один раз поцапался с Бином – и всё? – злобно прорычал Вилли. – Теперь я для тебя никто? Мы уже лет восемь вместе, через столько всего прошли…

– Дело не только в Бине, – отрезал Лэйто. – Просто мне надоело нянчится с тобой постоянно. Нам предстоит длинный и сложный поход, и я не хочу ещё больше его усложнять.

– Я не стану для вас проблемой, сержант! – теперь в голосе рыжего явно слышалась мольба. Всё-таки, вкусив вольной гражданской жизни, очень обидно было от неё отказываться.

– Может быть, но это уже и неважно, – Лэйто впервые взглянул на Вилли. – Потому что приказ полковника относится лишь к нам троим. Может, в следующий раз…

Слова эти прозвучали почти как издёвка, и это вывело Вилли из себя.

– Да пошёл ты! – брызжа слюной, рявкнул он и, вскочив, быстрым шагом направился прочь от палатки.

Оставшиеся двое рядовых молча сидели, сосредоточенно разглядывая грязные носки своих сапог. Даже Парк, который по какой-то непонятной для Лэйто причине всегда испытывал приязнь к Вилли, на этот раз промолчал. А Пэрри, судя по всему, был даже рад такому повороту дела. Бин, который не мог не ощущать, что являлся существенной причиной произошедшего, увлечённо ел из котелка, жалея, что не может забраться в него целиком.

– Пойду к лейтенанту, – доев вторую порцию, как ни в чём не бывало проговорил Лэйто.

Брайк очень тепло встретил своего сержанта. Кратко расспросив о путешествии, лейтенант с явным огорчением узнал, что Лэйто вновь уезжает на неопределённый срок.

– Мне уже пришлось назначить временного командира взвода вместо вас, – озабоченно проговорил он. – Выходит, придётся оставить его на постоянной основе.

– И кто же это? – полюбопытствовал Лэйто, почувствовав укол ревности.

– Рядовой Прэйн, – ответил Брайк. – В недалёком будущем, я полагаю, – сержант Прэйн.

– Отличный солдат, – одобрил выбор командира Лэйто. – Толковый и серьёзный. Из него выйдет толк.

– Жаль терять такого сержанта как вы, Лэйто, накануне сражения. Да и ребята ваши могли бы ой как пригодиться.

– А что – ожидается-таки сражение? – поинтересовался Лэйто. – Что же касается ребят, то одного я вам оставлю в этот раз.

– Рядового Кросана, полагаю? – поморщился Брайк.

– И как вы только угадали, господин лейтенант? – усмехнулся Лэйто.

– Что же касается сражения – полагаю, что когда-то же оно должно произойти! – скривившись, словно глотнув лошадиной мочи, заговорил Брайк. – Если есть время – прогуляйтесь до побережья и гляньте, что там творится. Не могу понять – чего ждёт командование. Того, что гомункулы в давке потопчут друг друга?..

– Я думал, что когда придут латионцы, будет драка.

– Я тоже так думал, – с досадой произнёс Брайк. – Но у начальства, вероятно, какие-то свои соображения. Сейчас тут много магов стало ошиваться – может, готовят что-то этакое? Признаться, я думал, что мы ждём вашего спасителя… А он, оказывается, приехал, чтобы тут же уехать назад…

– Не назад, – возразил Лэйто. – Кажется, мы как раз и едем за основной подмогой.

– В любом случае, думаю, скоро всё должно решиться так или иначе. Гомункулов уже столько, что они просто не помещаются на побережье. Самое большое через две-три недели нам придётся либо драться с ними, либо двигать лагерь к востоку, чтобы дать им больше места… – грустная ирония прозвучала в последних словах лейтенанта, словно он действительно рассматривал и подобную вероятность.

– Жаль, что пропущу самое веселье, – усмехнулся Лэйто. – Надеюсь, этот парень, Бин, найдёт то, что ищет.

– Дайтелла живёт на свете достаточно долго, чтобы научиться не ошибаться, – пожал плечами Брайк. – Ну что ж, сержант, не стану вас больше задерживать. Надеюсь, ещё свидимся.

– Удачи, господин лейтенант! – Лэйто поборол желание протянуть молодому человеку руку, ограничившись стандартным воинским салютованием.

Уйдя от лейтенанта, Лэйто вновь вернулся к своей палатке, где его поджидали Бин, Парк и Пэрри.

– Хочешь прогуляться к побережью? – предложил он Бину, который, естественно, сразу же согласился, и они оба побрели к так хорошо знакомым Лэйто кустикам.

– Твою ж мать!.. – невольно вырвалось у сержанта, как только они подошли к позиции. Бин лишь присвистнул.

Изумление Лэйто было вполне простительно. Когда он в последний раз был здесь, зомбаков было много, даже слишком много, однако теперь… Насколько хватало глаз, всё побережье было покрыто чёрной, вяло шевелящейся массой. Сразу четыре корабля в пределах видимости сержанта стояли неподалёку от берега. Кое-где гомункулы отступились от привычки тесниться у самого океана, так что словно несколько отвратительных чёрных языков облизывало невысокие холмы чуть поодаль от берега. Брайк был прав – ещё пара недель, и мерзкие творения Гурра будут ночевать прямо у лагерного частокола.

– Как можно было такое допустить? – негодование и изумление в равной степени душили Лэйто. – Эти твари тупо сидят на одном месте. Иной раз кажется, что даже крестьяне с мётлами могли бы расправиться с ними! А уж три полка – и подавно! Смели бы уже давно эту нечисть обратно в море!

– А может такое быть, чтобы они ждали меня? – чуть растерянно спросил Бин, имея в виду, конечно, не монстров на берегу, а военное командование.

– А ведь вполне может быть! – с горечью кивнул Лэйто. – Зачем напрягаться, когда придёт спаситель и всё уладит?!..

– Вероятно, Дайтелла не объяснила им всю ситуацию, отделавшись какими-то общими фразами. Вот они и решили, что должен явиться какой-то всемогущий маг, который одним взмахом превратит этих уродов в улиток.

– Ну теперь-то, когда ты уедешь, надеюсь, они наконец зашевелятся… – с нескрываемой злостью прошипел Лэйто. – Ты погляди! Да тут тысяч двадцать, а то и тридцать зомбаков. При том, что нас наберётся в сумме не больше восьми-девяти. Сколько ж людей-то поляжет!..

– Ну сам говоришь, что маги пожаловали. Может, они что-то этакое готовят…

– Очень надеюсь… – буркнул сержант. – Пошли отсюда, а то меня сейчас стошнит…

В мрачном молчании они вернулись в лагерь. К тому времени их уже поджидал какой-то адъютант из штаба, в сумке которого лежал приказ для Лэйто и его двух товарищей, подорожная, а также довольно круглая сумма денег в целых пять тоинов. Учитывая, что рачительный Лэйто сумел сэкономить кое-что ещё с прошлых командировочных, сейчас он чувствовал себя просто миллионером. Кроме того, четыре весьма недурные лошади, осёдланные и снаряжённые, ожидали своих седоков, чтобы отвезти их в Шинтан.

Настроение у сержанта несколько поднялось. Плевать, что эти остолопы из штаба всё это время ковыряли в носу вместо настоящего дела! Он, Лэйто, сделает свою работу на совесть! Асс помогает только смелым и решительным, так что сержант крайне рассчитывал на его поддержку. Недолго прощаясь, все четверо вскочили на лошадей и отправились в новое путешествие.

***

Брайк был весьма обеспокоен. Лейтенант стеснялся признаться даже самому себе, но в глубине души понимал, что всё это время он ждал какого-то чуда. Он ждал, что явится тот спаситель, за которым был отправлен сержант Лэйто, и враз положит конец всему этому безобразию. Однако, как и следовало ожидать, спаситель оказался пустышкой, плодом какой-то хитроумной, но пустой игры великих магов. Они вновь остались один на один со страшным мистическим врагом, к тому же всё прибывающем в числе.

Теперь, поговорив с Лэйто, Брайк понял, что дни бессмысленного ожидания подходят к концу. Теперь даже самый осторожный политикан не найдёт иного выхода из ситуации, кроме старой доброй схватки. И вот тут Брайк, как командир, находил множество поводов для беспокойства. Его рота вполне неплохо показывала себя в войне с обычными людьми, пусть даже и кровожадными берсерками. Правда, битва у Каледа здорово проредила личный состав, и сейчас у Лэйто почти половину роты составляли новички. Хвала богам – не зелёные новобранцы, а ветераны из расформированных по причине почти полного истребления частей, но насколько они хороши в бою – этого Брайк пока не знал.

Но, – вновь повторил мысленно лейтенант, – тогда врагами были люди. Пусть страшные, пусть неистовые, пусть сильные, но люди. А теперь им предстояло сразиться с гомункулами – существами из детских сказок, которыми кормилицы пугали непослушных детей. Самое удивительное, что до сих пор, спустя столько времени, никто и не разу не удосужился объяснить бойцам – как же, во имя Асса, вообще справляться с этой нежитью? Брайк почему-то был уверен, что простая солдатская сталь будет не так уж эффективна здесь.

Полковник Жокко уже откровенно морщился, видя молодого лейтенанта, поскольку тот смертельно надоел ему расспросами. Другие командиры рот тоже не держали рот на замке, но Брайк был поистине невыносим. Лейтенант понимал, что будь сейчас мирное время, его давно бы уже отправили куда подальше, командовать каким-нибудь богами забытым гарнизоном на побережье Серого моря. Однако, по счастью, сейчас была самая настоящая война, так что Жокко не мог себе позволить разбрасываться столь ценными кадрами, как бы сильно они его не выводили из себя.

По итогу Брайк пока старался делать то, что зависело непосредственно от него. Гонял солдат, не давая засиживаться, устраивал стрельбы, ставил на уши походную кухню, чтобы солдаты получали нужный паек вовремя и в полном объёме. Глядя на него, зашевелились и другие командиры, что давало смутную надежду на случай, если всё станет совсем плохо.

Не могло также не беспокоить то, что накануне заварухи Брайк лишился своего лучшего сержанта. Справится ли новоиспечённый командир взвода Прэйн, ведь хорошо сражаться и хорошо командовать – совсем не одно и то же. Лэйто прекрасно сочетал оба этих качества, а вот Прэйн… Посмотрим…

В таком тревожном ожидании Брайк провёл этот и весь следующий день. А на третий день после отъезда Бина его вдруг с самого утра вызвали к Жокко. У лейтенанта защемило в груди – значит, началось. Полковник уже много-много дней не вызывал командиров рот по утрам, да и не каждый вечер он собирал их, чтобы выслушать дневные отчёты. С сильно бьющимся сердцем Брайк отправился в штаб.

Он не ошибся. Жокко, стоящий в окружении сразу нескольких магов, объявил о предстоящей битве. Он долго и пространно говорил о долге, о ограниченности терпения палатийского народа, о самоотверженности его солдат. В конечном итоге командиры рот разошлись по своим расположениям, чтобы проинструктировать личный состав и подготовить его к сражению. Время атаки было назначено на полдень.

Для начала Брайк собрал своих сержантов (точнее, сержанта и рядового). Коротко и ясно обрисовал картину. Оба комвзвода встретили новость достойно, даже с некоторым, казалось, облегчением. После инструктажа оба подтвердили, что поняли поставленную задачу, и направились к своим подразделениям.

Вскоре лагерь загудел, словно растревоженный улей. Суета, в которой поровну смешались страх и азарт, нетерпение и какая-то сковывающая вялость. Стрелки в тысячный раз проверяли спусковые механизмы арбалетов, выверяли прицел и громко матерились. Брайк, дав несколько минут, чтобы охватившее солдат волнение немного пошло на убыль, вышел из своей палатки и велел строить роту.

– Солдаты, – начал он. – Сегодня нам предстоит впервые сразиться с врагом необычным, даже непостижимым. И сердце моё сейчас трепетало бы от ужаса, если бы я не провёл с этим врагом бок о бок полтора месяца, если бы я не видел, что он не способен ни на что, кроме как вяло копошиться на пляже. Будьте уверены, ребята, что мы легко сбросим этих тварей назад в море! Если что-то и печалит меня сейчас, так это то, что мы не сделали этого раньше!

Замолчав, Брайк дал понять, что с пафосной частью покончено. Однако, надо сказать, что солдаты восприняли речь весьма воодушевлённо. У многих загорелись глаза, сжались кулаки, заиграл румянец. Троекратное «ура!» грянуло в ответ на слова лейтенанта. Что ж, уже хорошо. По крайней мере, в данный момент эти люди готовы сражаться. Поглядим, что будет дальше.

– Для нашей роты командование выделило лучшую позицию! – продолжил Брайк, когда отгремели восторги. Вероятно, все командиры рот сейчас говорили своим бойцам то же самое, но кого это волновало! – Мы займём два холма примерно в полумиле к северу от лагеря. Построение – двойная цепь. Командование решилообойтись малой кровью. Мы будем бить по врагу с безопасного расстояния, а если они двинутся в атаку, будем постепенно отступать к позициям пехоты. Если покажем себя как следует, мечникам и алебардщикам сегодня может и не найтись работы! Тем более, нас поддержат маги.

Вновь ободрённые солдаты не выдержали и гаркнули «ура!». Что ж, это хорошо.

– Многие из вас наверняка задавались вопросом – а смогут ли наши болты причинить вред этой нежити, – вновь заговорил Брайк и ответом ему стало согласное ворчание стоящих перед ним рядов. – Отвечаю: вы, должно быть, видели, что в последнее время все наши болты были смазаны особым составом. Маги утверждают, что он очень эффективен против гомункулов.

– А против нас? – раздался голос из шеренги.

– Для нас он совершенно не опасен, – Брайк не обратил внимание на нарушение дисциплины. – Более того, на ощупь вы даже не почувствуете, что эти болты не такие как обычно. Обычная смазка, как всегда. Ещё есть вопросы?

Молчание стало ответом командиру.

– Ну вот и замечательно! Теперь у вас примерно полтора часа личного времени. Распорядитесь им с толком. В половину двенадцатого – сигнал к построению. Всем быть готовыми. Всё будет в порядке, парни! – закончил Брайк свою речь. – Мы справимся!

По сигналам сержантов строй рассыпался на отдельных солдат. Все поспешили по своим делам, надеясь не упустить ни одной минуты из оставшихся полутора часов. Правда, уже вскоре большинство из стрелков уселись кружками возле своих палаток, говоря о пустяках, а то и вовсе – молча. В последние минуты перед боем все дела казались какими-то ненужными и неважными. Разве что то один, то другой боец вскакивали, чтобы пробежаться до отхожих ям, но это не вызывало никакого смеха среди остальных. Даже у бывалых ветеранов сейчас крутило живот.

Рога, сыгравшие сигнал к построению, были встречены почти с радостью – ожидание утомило всех. Солдаты бодро вскакивали и спешили занять место в строю. Одновременно удвоилось количество прибауток и хохм – каждый старался поддержать и себя, и товарища. Построение было выполнено молниеносно, так что затем больше двадцати минут вторая рота, так же, наверное, как и все остальные одиннадцать рот полка, стояли на палящем солнце, ожидая теперь команды выдвигаться.

От лагеря до прибрежных холмов было не больше десяти минут бодрым шагом, так что вскоре стрелки стали занимать отведённые им позиции. Рота Брайка двинулась на свои холмы, перекрикиваясь с солдатами других рот, назначая шутливые пари вроде тех, кто больше зомбаков положит, или в чьей роте будет меньше трупов. Сзади понемногу придвигались пехотные части – впереди шли легионеры Латиона, чуть поодаль плелись новобранцы-палатийцы.

Ящики с болтами были заранее поднесены на позиции и расставлены так, чтобы максимально ускорить процесс зарядки. Брайк заметил, что мимо этих ящиков ходят маги, выполняя какие-то пассы. Судя по всему, они готовили к действию тот самый чудо-состав, которым были смазаны болты, и что должен был истребить всех гомункулов до последнего. Лейтенант усмехнулся – маги сейчас были похожи на жрецов-протокреаторианцев во время их главного праздника Троицы. Они так же ходят мимо прихожан и благословляют подобными жестами.

Когда рота поднялась на вершины двух отведённых им холмов, лейтенант почувствовал привычную тошноту. Внизу, футах в трёхстах от его ног, мерзко шевелилась почти чёрная масса, заполняя собой берег, насколько хватало глаз. Чувство жалкой растерянности внезапно накатило на Брайка – неужто возможно истребить такое количество нежити? Но командир не должен поддаваться слабости, потому что это ставит под удар всё подразделение, поэтому лейтенант тут же отогнал от себя пессимистичные мысли, сосредоточившись на тактике.

Стрелки использовали стандартное построение в две линии, когда огонь ведётся попеременно двумя шеренгами – пока первая заряжает, вторая даёт залп. Конечно, для подобной тактики плотность огня маловата – восемь с небольшим десятков его подчинённых были размазаны по протяжённости порядка двухсот ярдов. Однако Брайк тешил себя мыслью, что в бою его бойцы сами поймут, какая тактика приведёт их к победе. Опять же, на что в роте сержанты? Но, положа руку на сердце, Брайк не одобрял решения командования наступать сразу по всему фронту. Плотность огня категорически недостаточна для того, чтобы смести такую массу врагов.

Однако теперь Брайк заметил, что маги, закончив, похоже, обряд зачарования, растягиваются цепью. Их было не так чтобы много – едва ли полсотни, поэтому они стояли по одному, максимум – по двое на каждом холме. Теперь лейтенант понял, что именно магия должна стать главной ударной силой, а задачей стрелков, похоже, станет прикрытие волшебников от возможных нападений. Брайк почувствовал некоторое облегчение – если маги знают, что делают, то дело, похоже, может выгореть.

Никакого сигнала к началу битвы не прозвучало. Вероятно, маги получили этот приказ каким-то иным способом, потому что начали они синхронно. Волшебники не стали мудрствовать лукаво, и применили самый действенный и простой вид магии – стихийную, а именно, магию огня. Огненный смерч обрушился на побережье.

Каждый маг действовал в силу индивидуальных возможностей или предпочтений. Кто-то бил здоровенными раскалёнными огнешарами, которые не покрывали больших площадей, зато несли мощный разрушительный заряд. Другие – напротив, предпочитали волны, струи и стены огня, которые, конечно, не причиняли такого урона, как огнешары, но захватывали сразу целые сектора побережья.

Сердце Брайка ликовало, когда он смотрел, как гомункулы корчились в огне, словно личинки гигантских насекомых. Сотни, если не тысячи их гибли в магическом пламени, которое перекидывалось с одного гротескного тела на другое. Те, кого накрывало огнешаром, валились тут же, чтобы больше уже не встать. Попавшие под волну огня, какое-то время ещё брели по склонам холмов, словно в надежде отомстить за свою гибель, но через какое-то время также падали под ноги своим собратьям.

Гигантская масса гомункулов пришла в движение. Однако это не был яростный натиск, знакомый всем, кто хоть однажды бился с северными берсерками. Это было вялое, тупое перемещение, не приносящее противнику ни малейшей угрозы. Солдаты Пятого стрелкового полка хохотали, словно одержимые, глядя на геенну огненную, разверзшуюся у них под ногами. Казалось, победа будет до обидного лёгкой.

Однако несмотря на то, что сотни и даже тысячи гомункулов гибли в огне, тысячи ещё оставались в живых, если к ним вообще можно применить данное слово. Также вскоре стало ясно, что маги начинают выдыхаться. Тот маг, что стоял в паре десятков шагов от Брайка, заметно побледнел, и с него градом катился пот, словно он только что лично втащил все эти ящики с болтами на вершину. До гомункулов оставалось ещё полторы сотни футов довольно крутого склона, но они, хотя и медленно, но неумолимо двигались вперёд.

– Надо бы пособить мессирам магам! – крикнул сержант Пэйл, с тревогой поглядывая на теряющего силы чародея.

Брайк коротко кивнул, но медлил дать сигнал своим бойцам, ожидая приказа свыше. К счастью, долго его ждать не пришлось. Сзади забили барабаны – условленный заранее сигнал для арбалетчиков.

– Первлиния, товсь! – надсаживая горло, чтобы переорать весь этот хаос, рявкнул Брайк. – Пли!

Тявкнули арбалеты, посылая во врагов тяжёлые металлические веретёнца. Всё как обычно, но в этот раз болты, едва сорвавшись с ложа, внезапно вспыхивали неестественно ярким пламенем, и мчались дальше, подобно маленьким кометам. Это было так красиво, что Брайк даже мимоходом пожалел, что дело происходит не ночью – должно быть, зрелище было бы ещё более завораживающим. Хотя густые клубы чёрного дыма и так понемногу закрывали солнце.

– Вторлиния, товсь! Пли! – чувствуя, как его накрывает восторг, проорал Брайк.

Конечно, те десятки болтов, что летели сейчас во врага, не смогли бы остановить тысячи. Однако магический огонь, который они несли, оказался куда страшнее металла. Ударяясь о тушки бредущих гомункулов, пламя словно разбрызгивалось десятками небольших огненных брызг, которые тут же впивались в тела идущих рядом. Один болт уничтожал до полудюжины монстров.

Волшебники в это время отходили назад. Многие – едва волоча ноги. Нескольких и вовсе вели под руки солдаты. Арбалетчики остались на вершинах холма одни, наслаждаясь огненной феерией.

Когда расстояние до наступавших гомункулов сократилось до каких-то трёх десятков шагов, сзади вновь застучали барабаны – сигнал к отступлению. Выпустив последние болты, стрелки стали организованно отходить к линиям пехоты.

– Дальше! Дальше! – яростно маша рукой, орал какой-то всадник, стоящий в полусотне шагов впереди позиций латионцев. – Отходите дальше от холмов!

Брайк понял, что магические сюрпризы ещё не окончены, поэтому проследил, чтобы все его бойцы оказались как можно дальше от гряды холмов. Наступило небольшое затишье. Люди переводили дух, гомункулы взбирались на вершину гряды. Теперь, когда экстаз битвы немного отпустил, вновь навалилась смутная тревога, ведь, что ни говори, а по ту сторону огромной земляной насыпи оставались ещё тысячи врагов.

Вот они показались на фоне чёрного дымного неба. Вот первые ряды начали спускаться вниз – куда более резво, чем поднимались. Словно перехлестнувшее море, толпы гомункулов стали спускаться к позициям людей. И тут Брайк заметил шевеление в рядах защитников – ещё не до конца пришедшие в себя маги, стиснув зубы, выходили вперёд. Они брались за руки, словно образуя какой-то необычный контур.

Когда фигура была закончена, чародеи напряглись, опустив головы, словно погрузившись в транс. И тут будто судорога пробежала по земной тверди, хотя при этом даже арбалеты, прислонённые к нагромождённым ящикам, не упали. Однако, многие люди только что не рухнули на колени. Странное землетрясение, которое не поколебало ни поверхность земли, ни бездушные предметы, находящиеся на ней, но мощно ударило по людям.

До Брайка дошло, что это была магия. То есть он, человек без магических способностей, впервые ощутил эту могущественную силу – настолько она была мощной. Он не был экспертом по магическим наукам, да и вообще слабо представлял себе всё, что было связано с волшебством, но он тут же понял, что на подобную мощь в окрестности сотен, а то и тысяч миль отсюда, был способен лишь один маг, а точнее – магиня.

Свой решающий удар нанесла Дайтелла. Человеческие маги помогли ей сфокусировать и, возможно, усилить заклятие. Кроме того, ими заранее была проведена соответствующая подготовка на холмах. Возможно, их почва также была обработана тем чудодейственным эликсиром. Так или иначе, но холмы будто бы взорвались огнём. Волна мощного жара опалила оторопевших солдат, явственно запахло палёными волосами – многие лишились ресниц и бровей, а волоски бород у первых рядов скрутило и оплавило. Теперь на землю попадали даже те, кто стоял до сих пор – их швырнула туда взрывная волна.

Стена огня, высотой в полсотни футов, опадала потом в течение двух часов, или даже больше. Если кто-то из гомункулов и уцелел, то их легко можно будет уничтожить позже. Тем более, что жар от оплавленных холмов шёл такой, что вряд ли на них удастся взобраться раньше чем через день, а то и два.

Похоже, это был конец боя. Как и предрекал недавно Брайк (сам, впрочем, мало веря своим словам), пехоте так и не пришлось вступить в это сражение. Однако особого огорчения по этому поводу в рядах пехотинцев лейтенант, конечно, не наблюдал.

Буря восторга охватила войско. Все славили магов, славили стрелков, славили командование, славили короля. Кто-то из столичной верхушки произнёс проникновенную речь, где говорилось, что потомки будут с гордостью вспоминать название деревеньки Синица, ибо там человечество дало решительный отпор чёрным силам, пришедшим из-за океана.

Брайк не сомневался, что весть об этой победе помчится на восток быстрее степного пожара. Многие люди, не знавшие до сих пор даже о вторжении, с восторгом узнают сразу о безоговорочной победе. Победе, что ни стоила даже капли человеческой крови.

Однако лейтенант почему-то стоял сейчас какой-то опустошённый. Ему не верилось, что всё закончилось. Причём это была не какая-то фигура речи. Брайк действительно не верил, что это – конец.

Глава 8. Солана

Жить на берегах Алийи было уделом не для слабаков, и дано не каждому. Снежные зимы, когда невысокие постройки колонов заносило едва не по крыши, и вместе с тем – знойное, влажное лето. Полчища мошки, от укусов которой вздувались болезненные волдыри, не говоря уж о комарах, слепнях и прочей гнуси, что плодилась в небольших заводях, остающихся после весеннего разлива реки, а также во множестве болот, постепенно переходящих в одно сплошное, именуемое Симмерскими болотами. Слишком топкая почва, чтобы в ней уютно чувствовали себя злаки и фруктовые деревья. Каждый клок пригодной для земледелия земли приходилось с боем отбивать у разраставшихся повсюду кустарников и буйных трав, забивавших более слабые растения, приручённые людьми.

Здесь человеку приходилось воевать каждодневно. Воевать с этой сорвавшейся с привязи природой – с климатом, землёй, водой, лесами… Всё необходимое для жизни приходилось буквально вырывать из цепких лап неприветливого окружающего мира. Это сказывалось на здешнем населении. Даже в столице простолюдины не могли похвастаться большой продолжительностью жизни – как правило, человек в шестьдесят считался уже дряхлым стариком, а большинство не доживало и до этого возраста…

Здесь, на берегах Алийи, женщина считала себя счастливой, когда доживала до сорока, ибо к этому сроку она уже успевала прожить свою полную тяжких трудов жизнь, вырастить с полдюжины детей, похоронив ещё столько же, и увидеть первых внуков. Местных девочек выдавали замуж обычно не позже четырнадцати, и вся их дальнейшая жизнь была бесконечной чередой родов и изматывающей работы.

Солане было почти шестнадцать, но она до сих пор не была замужем. Хвала богам, её отец настолько обожал дочь, что потакал всем её прихотям, а матушка, которая могла бы сказать своё веское слово, померла лет семь назад от алой лихорадки. У Соланы было ещё двое старших братьев и сестра, которая была моложе её на два года, однако уже пару месяцев как была замужем за этим неуклюжим Борни – олухом с отвислыми губами и лопоухими ушами. Ох и хохотала же Солана над выбором сестры, но ту было не переубедить – лучше уж такой муж, чем сидеть в старых девах как старшая!

Сколько раз уже сватались местные женихи к самой Солане! Сколько раз отец осторожно, издали заводил разговор то о рыбаке Джейле, то о лесорубе Кёрсте, то ещё о каком-нибудь деревенщине, что, влажно поблёскивая глазами, разглядывал упругое, ладно слепленное тело девушки, неизменно наряженное в мужскую одежду. Но всякий раз после подобных слов Солана закатывала такие истерики, что добряк-отец, как правило, сбегал в местный кабачок и возвращался лишь после полуночи, когда все в доме уже спали.

Младшая сестрёнка, которую родители, не особенно напрягаясь, назвали Алийей, весьма презрительно фыркала, взирая на свою старшую непутёвую сестрицу, которую пренебрежительно называла «пацанкой». Действительно, любой сверстник Соланы, если отвлечься от её женственных форм, назвал бы девушку «своим пацаном». С самого детства она играла в незатейливые мальчишечьи игры – с воплями гоняла товарищей обломанным черенком мотыги, который символизировал меч, причём дралась им так яростно, что отшатывались и более взрослые парни. Постоянно увязывалась на охоту то с отцом, то с кем-нибудь из старших братьев. Да и одевалась гораздо чаще не в сарафаны, что так и лежали в сундуке, дожидаясь, покуда подрастёт Алийа, а в обноски, оставшиеся от братьев.

С точки зрения младшей сестры невозможно было представить себе более непутёвую жизнь для девушки, но Солану, напротив, приводили в ярость непритязательные мечты Алийи: удачно выйти замуж, иметь свой дом и множество детей. Солана мечтала о другом. Ей хотелось увидеть мир, увидеть далёкое море, горы, другие страны. Ей хотелось совершать подвиги как те великолепные рыцари, о которых в детстве ей рассказывал истории дед Куркуль, как все в деревне называли отца её матушки. Вот кто всегда смотрел с задорным огоньком на то, что вытворяла Солана, на её сбитые коленки и растрёпанные волосы! Дед всегда посмеивался над визгливыми криками дочки – матери Соланы – когда та пыталась учить девку уму-разуму. Увы, проклятая алая лихорадка унесла обоих…

Теперь, будучи уже почти совсем взрослой девушкой (а по местным меркам – так и вовсе едва ли не «перезревшей»), Солана помогала престарелому отцу охотиться. Оба брата жили теперь уже каждый своей жизнью, недавно и Алийа покинула родительский кров, так что Солана осталась единственной помощницей. Хлопотала по дому, стирала, готовила, бегала в лавку Шенстри, чтоб обменять лисьи и беличьи шкурки, бобровый жир и вяленое мясо на гвозди, муку и льняное полотно. Но главное, конечно – это охота.

Никто из мужиков не сказал бы этого вслух, но негласно все согласились бы, что нет в окрестности ста миль стрелка, который бы сравнился в меткости с Соланой. Её шкурки ценились всегда выше всех других, потому что скорняки могли не трудиться проверять их целостность. Стрела Соланы всегда била прямо в глаз даже самой мелкой и забравшейся высоко на сосну белке. А если добавить к этому и её чутье следопыта, то не было в округе ещё и охотника лучше и удачливее.

Солана любила охотиться. Любила выслеживать зверя, любила загадки, что загадывал ей лес. Любила опасность, ведь в лесах вполне можно было наткнуться на кабана или медведя, да и завалить лося из лука – тоже та ещё задачка. Солана любила зависеть только от себя, не ждать ничьей помощи или подсказки, есть то, что добудешь сама, спать там, где застанет ночь… Иногда девушка уходила в леса на два-три дня. В один из таких уходов она потеряла в пути огниво, так что две ночи пришлось провести без костра. Но главное – пришлось есть сырое мясо, нарезая его тонкими ломтями. Однако Солане даже в голову не пришло вернуться домой.

Особенно любила Солана уходить вдоль реки к югу. Туда, где милях в сорока пяти лежало Про́клятое озеро, как местные величали озеро Симмер. Несмотря на то, что до границы Симмерских болот было добрых пятнадцать-двадцать миль, мало кто из местных охотников отваживался ходить в ту сторону. Однако Солану это место словно притягивало. Будучи четырнадцатилетней девчонкой, она впервые добралась до северных границ Симмерских болот. Когда она рассказывала об этом, те, кто плохо её знал, не верили ни единому слову, а те, кто знал хорошо – с замиранием сердца смотрели на храбрую охотницу огромными глазами.

В последние годы что-то изменилось. Зло, живущее в Симмерских болотах, стало словно сильнее. Всё явственней чувствовалось его зловонное дыхание. Раньше Солана, не колеблясь, назвала бы место, где проходит граница между нормальной землёй и окрестностями Проклятого озера. Это была мёртвая сосновая роща.

Отчего она погибла – этого девушка, естественно, не знала. Выбеленные солнцем, лишённые коры и ветвей прямые древесные стволы торчали, словно древки копий на протяжении многих миль к востоку и западу, а какова была ширина этой рощи – Солана не знала, ибо так и не решилась ступить на мёртвую землю.

Там, у этой рощи, юная охотница уже явно чувствовала незримое присутствие чего-то недоброго, могучего и одновременно терпеливого. Солана понимала, что для этой силы она – не более чем букашка, пролетевшая мимо. Чувствовалось, что сила эта ожидает уже много тысячелетий, надеясь продвинуться дальше на север, но пока не может этого сделать, а потому ждёт.

Но в последнее время ей словно бы надоело ждать. Эта страшная, грозная сила двинулась с места, либо стала ещё сильнее, подминая под себя всё новые пространства. Судя по всему, второе было куда ближе к истине. И вот сегодня наконец Солана наткнулась на явное свидетельство приближения проклятия озера Симмер.

Она бродила по хорошо знакомому ей лесу милях в десяти от деревни, выслеживая годовалого кабана-подранка, которого ранила сама вчера вечером. Солану душило чувство досады – не заметила дефекта оперения стрелы, поэтому та немного ушла в сторону, попав кабану не в яремную вену, а куда-то в область лопатки. Кабан, визжа, убежал, а девушка, сквернословя, бросилась вдогонку, выискивая капли крови на опавшей хвое и кустах.

Судя по количеству этой самой крови, кабан так или иначе был обречён – через какое-то время он падёт, обессилев от кровопотери. Но до тех пор он мог пробежать ещё не одну милю. Самолюбие охотника не позволило Солане упустить добычу – она должна была во что бы то ни стало достать засранца.

Нашла его она уже утром. Её кабан, её законная добыча, был обглодан почти до костей. Всё вокруг было залито кровью, валялись обрывки внутренностей, кости. Кто мог так обожрать тело? Это не было похоже ни на волков, ни на более мелких хищников. С какой-то бессмысленной жестокостью туша была разодрана, размётана по поляне.

А ещё тут были следы, благо те, кто пировал здесь ночью, ходили прямо по свежей крови, так что их отпечатки нашёл бы и самый бездарный из охотников. Солана бездарной не была, поэтому она видела куда больше. Во-первых, с первого взгляда было ясно, что таких следов раньше она никогда не встречала. Какому животному они принадлежали – оставалось только гадать. Но пугало то, что следы эти очень уж походили на человеческие, хотя и был ряд отличий, которые доказывали, что здесь побывали явно не люди.

Страшное подозрение, словно назойливая муха, вилось вокруг Соланы, и как она не пыталась от него отмахнуться – ничего не выходило. Это казалось невозможным, но другого объяснения девушка не находила. Это были следы гоблинов…

Этих созданий, во множестве обитающих на Симмерских болотах, никогда не видели в здешних краях. Да что там в здешних – даже в окрестностях Мёртвой рощи их отродясь не бывало. Гоблины обитали куда южнее, и это знал каждый. Но теперь выходило, что что-то изменилось. Если зло Проклятого озера становилось сильнее, то оно, вероятно, могло погнать своих гоблинов дальше, в обжитые людьми земли.

Как только Солана подумала о подобной возможности, она тут же резко распрямилась, скинув лук. Ещё доля мгновения – и стрела легла на тетиву. Девушка напряжённо вслушивалась, но не слышала ничего необычного. Привычные звуки нерастревоженного леса. Если это действительно были гоблины, то они уже убрались. Но куда?

Того, что твари нападут на её родную деревню, Солана пока что не опасалась. До неё далеко, да и, насколько она слышала, гоблины не так страшны и нападают только большими стаями, чаще всего на одиночек. А здесь побывало, самое большее, десяток, быть может – дюжина. Пока что охотницу больше тревожил не сам факт их пребывания здесь, а причина, его вызвавшая. Потому что если зло Симмерских болот будет расползаться, людям придётся уйти с насиженных мест.

Любой другой на месте Соланы, скорее всего, опрометью бросился бы обратно в деревню, предрекая землякам грядущие ужасы и беды, но девушка испытывала сейчас совсем другие чувства. Её безумно тянуло дальше к югу – посмотреть, что же там изменилось. Это было похоже на физический зуд, сопротивляться которому было очень сложно. Матушка, покуда была жива, всегда говорила, что любопытство доведёт Солану до беды, но девчонке всё было как о стенку горох. Даже напротив – с годами её любознательность лишь росла.

Гоблины, хотя и были животными, но в плане осторожности были ближе к людям. Они шли, не таясь, не путая следов; напротив – за ними оставались надломленные ветви, сбитые шляпки грибов, притоптанная трава. Даже десятилетний сопляк из их деревушки вполне мог бы идти за ними, не сбиваясь. А уж для лучшей охотницы это и вовсе было плёвым делом. Поэтому Солана, не задумываясь, двинулась по свежему следу.

Поначалу гоблины двигались куда-то северо-западнее, но вскоре изменили курс. Вообще в их движении девушка не могла пока заметить никакого смысла. Они явно не охотились, никого не выслеживали. Они могли с полмили идти на запад, а затем вдруг резко поворачивали на север, чтобы через пару сотен ярдов вдруг двинуться на юг. То ли они что-то выискивали, то ли заблудились, то ли это просто было в привычках этих странных тварей.

Солана была уверена, что нагонит стаю – судя по всему, гоблины двигались не так чтобы быстро. Более того, она несколько раз натыкалась то на разрытую барсучью нору, то на злобно жужжащее, всё ещё не успокоившееся после внезапного набега пчелиное дупло, то на разорённый малинник. Чем дольше она шла по следу стаи, тем больше ненавидела этих мерзких животных. По степени своей бессмысленной жестокости и варварскому отношению ко всему живому они вполне могли соперничать с людьми.

Начиная с какого-то времени, гоблины вдруг начали двигаться почти строго на северо-восток, причём их странные блуждания прекратились. Теперь они шли словно по невидимой ниточке, не останавливаясь, и заметно ускорившись. Погоня вдруг стала превращаться в затяжную – если ещё час назад казалось, что Солана вот-вот настигнет цель, то теперь она, кажется, стала всё больше отставать.

Это ещё больше подзадорило девушку. Прямо на ходу она подкрепилась сухарями и вяленым мясом. С водой дело обстояло проще – ручьёв здесь было предостаточно. Однако даже двужильная бегунья вроде Соланы уже понемногу начинала уставать. Держать темп становилось всё сложнее – за этот день она уже набегала с десяток миль, при этом почти не отдыхая.

Вероятно, уже не так далеко оставалось до Мёртвой рощи – здесь лес заметно редел, всё чаще попадались топи. Гоблины вели Солану местами, где ей не приходилось бывать раньше, однако она нисколько не беспокоилась по поводу того, сможет ли найти обратный путь. Она почти машинально отмечала малейшие ориентиры, что помогут ей вернуться назад.

Всё более тяжкое ощущение того, что кто-то пристально следит за ней, уже некоторое время преследовало девушку. Причём это не было похоже на то, словно за нею кто-то крадётся, неотступно глядя в спину. Нет, это было скорее чьё-то присутствие, которое ощущалось постоянно. Солана чувствовала себя жучком, за которым наблюдает человек, ещё не решивший – прихлопнуть его или посмотреть, что будет дальше. И, так же как этот жучок, девушка страшно боялась этого неведомого наблюдателя – не потому, что он нёс непосредственную угрозу, а просто потому, что он был слишком велик и непонятен.

Большой охотничий нож уже несколько часов не покидал руки Соланы. Пока всё было тихо и спокойно, но предчувствие говорило, что оружие лучше не убирать. След гоблинов привёл охотницу к логу, поросшему кустарником и деревцами. Он, след, уходил прямо туда, в этот овраг. Все инстинкты Соланы вопили сейчас о том, что нужно разворачиваться, нужно бежать как можно дальше, не оглядываясь. И уж конечно – не лезть туда, куда вёл такой вызывающе ясный след.

Но какое-то странное чувство внутри – любопытство, смешанное с чем-то, похожим на нетерпение, предвкушение какого-то приятного сюрприза, какое-то в буквальном смысле физическое возбуждение тянули Солану дальше. Она словно стояла возле запертой двери, за которой находилась странная волшебная страна, и сейчас сердце её замирало одновременно и от ужаса, и от желания открыть эту дверь.

Солана не была бы Соланой, если бы она повернула назад. Постояв пару минут, собираясь с духом, она наконец выдохнула, взяла нож в зубы, вновь сняв с плеча лук. Натянув тетиву, готовая в любую секунду спустить стрелу, девушка медленно, на полусогнутых ногах, двинулась дальше.

Лог был неглубок – едва ли десять-двенадцать футов в глубину, но по краям обильно порос ещё довольно молодыми лиственными деревьями. Идеальное место для засады – подумалось Солане. Если тот, кто наблюдает за ней, решит атаковать – лучшего места не придумать. Но против всякой логики эта мысль, вместо того чтобы охладить пыл девушки, заставить её отступить, лишь заставила сердце стучать ещё быстрее, и залила щёки румянцем странного, непонятного возбуждения.

Внезапно след гоблинов растворился. Солана поняла, что её целенаправленно вели в ловушку. Оказывается, эти бестии умеют двигаться, не оставляя следов. Значит, это был хорошо разыгранный спектакль? Её ловили на живца? Или не её, а она попала в этот силок случайно?.. Так или иначе, но хорошего было мало. Охотница буквально кожей чувствовала, что проклятые твари где-то здесь, готовые напасть. Дело плохо, очень плохо…

Солана затравленно огляделась по сторонам. Хотелось, чтобы здесь был хороший такой старый дуб в шесть обхватов, чтобы прислониться к нему спиной. Но ничего подобного не было. Хуже того, вдруг исчезло то самое возбуждение, что завело её сюда, уступив место вполне понятной щемящей тоске. Цепкий взгляд охотницы скользил по густо поросшим листьями ветвям окружающих деревьев, но не находил ничего подозрительного. Кроме одного – было слишком уж тихо. Обычно подобные небольшие рощицы полудеревьев-полукустарников кишат пернатой мелочью, которая только и делает, что шумит на все свои птичьи голоса по любому поводу. Здесь же не было ни одной самой завалящей пташки, и мёртвую тишину разбавлял разве что тихий шелест ветра в листве, да лёгкий гул насекомых.

Но как бы хорошо гоблины ни умели прятаться, они всё-таки не умели бесшумно нападать. Повернувшись всем телом на лёгкий шум, Солана заметила серую тень в листве. Быстрее, чем она успела даже подумать, звякнула тетива, выпуская стрелу на волю. Раздался звук, похожий на визг раненой дворняги, и гоблин, ломая ветки, рухнул наземь.

С быстротой молнии рука рванула из колчана следующую стрелу. На этот раз целей было слишком много – сразу с полдюжины гоблинов проворно спускались с деревьев вниз, так что девушка, метко послав ещё одну стрелу, отбросила лук и схватила нож, который она так и держала в зубах.

Гоблины оказались невелики ростом – едва ли выше десятилетнего мальчишки и тщедушные на вид, но ощерившиеся рты их были полны острых зубов, а в руках они держали крепкие дубинки. Не дожидаясь, пока её возьмут в кольцо, Солана бросилась к ближайшей твари и, не дав ей даже спрыгнуть на землю, пырнула ножом, распоров весь бок от пояса до подмышки. Удар вряд ли был смертельным, но гоблин, визжа, рухнул вниз и стал отползать подальше.

Тем временем сразу трое гоблинов, соскочив, стали медленно приближаться к девушке, рыча то ли от ярости, то ли от страха. Было видно, что они владеют дубинками не очень-то ловко, словно это оружие было для них непривычно. Солана сделала несколько резких взмахов ножом, со свистом рассекая воздух, и все трое немедленно отступили, прижав к голове уши.

Уверенность стала возвращаться к Солане. Судя по всему, справиться с десятком гоблинов она сможет без труда. Трое уже выведены из игры, остальные тоже не слишком-то активны. Лук лежал неподалёку, поэтому она, одним прыжком оказавшись рядом, подхватила его, перехватив примерно по центру. Конечно, в качестве наступательного оружия он не годился, но обороняться от гоблинских дубинок – запросто!

Теперь, вооружённая лучше, она сама бросилась в атаку. Легко отразив вялые удары дубинками, она сама нанесла два гораздо более смертоносных удара.

В итоге всё оказалось куда проще, чем она опасалась сначала. Не прошло и пяти минут, как в логе осталась лишь она, да одиннадцать мёртвых гоблинов (девушка без всякого сожаления добила нескольких жалобно повизгивающих раненых). Она не получила не то что ни одной раны, но даже ни единого ушиба.

Отерев лезвие ножа пучками травы и листьев, Солана, не забыв аккуратно вырезать стрелы, побрела назад, чтобы выбраться из оврага. Вместо былого чувства почти радостного предвкушения теперь была лишь пустота. Конечно, любой другой на её месте наверняка радовался бы столь славной победе. Тот же Бэйри, её средний брат-зазнайка, наверняка бы отрезал несколько пар гоблинских ушей или пальцев, чтобы потом хвастаться перед другими охотниками или пугать деревенскую детвору. Солана же просто плелась назад, с чувством всё растущего разочарования в груди…

Что ж… Тому, кто, возможно, всё это время наблюдал за Соланой, всё-таки удалось сделать ей сюрприз. Едва девушка поднялась по пологому склону лога настолько, чтобы видеть творящееся наверху, её прошиб холодный пот. Не меньше сотни гоблинов стояли в паре десятков шагов от неё, не издавая ни единого звука. В их руках были не только дубинки, но и длинные деревянные рогатины, а также камни, которые незамедлительно полетели в оторопевшую Солану.

Девушка пыталась заслонить голову рукой, но несколько камней всё же попали в цель – один ударил в щёку прямо под глазом, другой – в лоб, а ещё один чиркнул по черепу. В глазах тут же всё поплыло, но Солана устояла на ногах.

Выхватив нож, она, насколько могла быстро бросилась в атаку, понимая, что шансов у неё нет. Её встретил новый град камней, некоторые из которых также попадали в цель. Один очень болезненно ударил чуть ниже колена, так что нога девушки подломилась, и она рухнула с воплем боли и ярости. На неё тут же набросились гоблины, от души угощая ударами дубин и рогатин.

Солана боролась до последнего. Она пару раз пыталась подняться на ноги, но удалось разве что встать на четвереньки. А затем на затылок ей обрушился очередной мощный удар, после которого наступила тьма.

***

Солана очнулась и почувствовала, что её куда-то несут. Поскольку голова была запрокинута, она, приоткрыв глаза, увидела, что несут её на каком-то подобии носилок всё те же гоблины. Резко вскочив, девушка попыталась ударить ближайшую к ней тварь, однако моментально почувствовала жестокую тошноту, поэтому ничего путного из её попытки не вышло. А уже через несколько секунд очередной удар по голове вновь отправил её в забытьё…

Глава 9. Руны

Солана кое-как приоткрыла глаза, но светлее от этого не стало. Вокруг по-прежнему царила кромешная мгла. Чувствовалась страшная ломота во всём теле, понемногу нарастала пульсирующая боль в голове. Окружающая девушку чёрная тишина почему-то резко пахла тиной и стоячей водой, что усугубляло охватившую Солану дурноту.

Где она, и где гоблины? – подумалось девушке. Неужели они бросили её у одного из сотен болотец, коих так много в здешних краях? Но почему же, дьяволы раздери, ничегошеньки не видно? Если сейчас ночь, то где звезды и луна, которая лишь дня три назад начала убывать? Неужели она в пещере? Вообще говоря, на это очень даже похоже. Значит, мелкие поганцы затащили её в своё логово и почему-то бросили до поры. Что ж, тем хуже для них! Солана не из тех людей, что просят второго шанса!

Несмотря на то, что тошнота скручивала внутренности в узлы (не иначе, как заполучила приличное сотрясение мозга!), а голова уже раскалывалась от боли, пленница тут же сделала попытку сесть, пытаясь опереться о землю рукой. Каково же было её удивление, когда из этого ничего не вышло! Её рука ушла назад, не встретив на пути никакого препятствия. Более того, стоило девушке приподнять голову, как она окунулась в холодную воду. Вскрикнув от неожиданности, Солана закашлялась попавшей в рот водой.

После первых секунд шока пришло нереальное, но единственное объяснение происходящего. Солана висела над поверхностью воды, в каких-нибудь трёх-четырёх дюймах от неё, но при этом тело не ощущало этого, пребывая в твёрдой уверенности, что оно лежит на поверхности земли лицом вверх. Более того, даже законы природы не спешили развеять эту иллюзию – капли воды ползли по лицу вверх, а не вниз, к поверхности озера.

Страшный ответ на невысказанный вопрос пришёл сам собою.

– Проклятое озеро! – с ужасом прошептала Солана.

– Можно сказать и так, – раздался голос непонятно откуда, словно прямо из её черепной коробки. – Но вообще я – Симмер.

У девушки от ужаса отнялся не только язык, но и сама способность мыслить. Она молчала, глядя в темноту расширенными глазами, а рот её издавал лишь нечто похожее на придушенные всхлипы.

– Не думал, что ты настолько испугаешься! – насмешливо проговорил голос. – Мне казалось, ты храбрее. Может статься, такая ты мне и не нужна…

– Нужна для чего? – кое-как выдавила Солана. Если этот демон говорит, что она ему зачем-то нужна, значит, вряд ли собирается убить сразу же.

– А, хорошо! – удовлетворённо произнёс голос. – Вот это уже больше похоже на то, что мне требуется. Но прежде всего, Солана, знаешь ли ты, кто я?

– Н-нет…

– Знающие люди зовут меня Симмером. Они дали мне определения «магическая сущность», «аномалия», «демон»… Но кто они такие, чтобы давать мне какие-либо определения? Ведь я пребывал в этом мире задолго до того, как тут появились первые представители разумных рас, и буду пребывать после того, как последние из них исчезнут. Я – древняя сила этого мира, и зовут меня Симмер!

– Я не знаю, что приличествует говорить в подобных случаях… – растерянно произнесла Солана.

– Тебе нет нужды говорить. Сейчас довольно будет лишь слушать. Я знаю, что ты – не обычная поселянка, годная лишь на вынашивание детей да стирку. И я хочу предложить тебе сделку. Я могу сделать тебя великой воительницей и колдуньей. Что скажешь на это?

– Но… – связные слова потерялись в потоке мыслей, так что Солана вновь лишь впустую раскрывала рот. – Но… Как?.. Что?.. И… Зачем?.. – последний вопрос прозвучал особенно жалко.

– Кажется, я в тебе ошибся, – холодно произнёс голос. – По всему видно, что ты довольно тупа, а тупые мне ни к чему.

– Я вовсе не так тупа, как вам показалось, – робко возразила Солана. Язык всё ещё прилипал к нёбу, но сейчас важно было исправить первое впечатление, потому что то, что ждало её в противном случае, девушка даже боялась представить. – Однако я впервые сталкиваюсь с подобным, поэтому мне простительно испугаться. Я хотела спросить – что за сделка, которую вы мне предлагаете?

– Я уже сказал – я сделаю тебя великой воительницей, предводительницей целой армии, а также – сильной колдуньей. Ты станешь моей посредницей.

– Посредницей? В чём?

– В переговорах с Герцогиней Чёрной Башни, – ответил Симмер.

– Герцогиней?.. – сердце Соланы вновь скакнуло, словно попавшая в силок лань. – Вы хотите отправить меня к Герцогине?.. Но станет ли она говорить с простой деревенской девкой?

– Нет, и именно поэтому я сделаю из тебя ту, к которой Герцогиня обязательно прислушается.

– Но как? Что со мною станет? – с нотками паники спросила Солана.

– Я изменю твою душу так, что тебе откроется мир магии. Я научу тебя повелевать ею. Я сделаю тебя очень сильной волшебницей. Что же касается роли воительницы, то, если я в тебе не ошибся, с этим ты прекрасно справишься и сама.

– Но что будет с моей душой? – стуча зубами от ужаса, пролепетала Солана. – Что значит – измените душу?

– Ты наверняка слышала о Двенадцати Герцогах Гурра, – не спрашивая, а утверждая проговорил Симмер. – Так вот когда-то давным-давно они были лиррами. Но в один прекрасный день Драонн и Бараканд, о которых ты узнаешь позже, изменили их души, сделав теми, кто они есть сейчас.

– Так я стану таким же чудовищем? – вскричала девушка.

– Нет, – терпеливо ответил Симмер. – Душу человека, в отличие от души лирры, не нужно ломать и калечить – не нужно превращать её в демона для того, чтобы ей стала доступна магия. Ты останешься собой, только станешь ещё сильнее, ещё лучше. И твоя память, твоя личность останутся при тебе. Двенадцать – не более чем марионетки в руках их властелина. У них нет свободы выбора, у них нет собственной воли. Они невероятно могущественны, но при этом не могут сделать ничего без приказа Гурра. Ты же так и останешься Соланой… Если захочешь, конечно.

– Что значит – если захочу? Почему я не должна этого захотеть?

– Потому что быть той, кто ты есть сейчас – отвратительно. И ты поймёшь это, как только получишь власть и могущество. Но я оставлю тебе полную свободу воли. Если ты захочешь оставаться вшивой поселянкой и дальше – воля твоя.

– Но вы сказали, что хотите заключить сделку, – осторожно проговорила Солана. – Что вам потребуется от меня взамен?

– Я уже сказал – стать моей посредницей. Тебе нужно будет убедить Чёрную Герцогиню объединиться со мной. Видишь, я не скрываю от тебя даже этого – ты не цель моя, а лишь инструмент. Но и этого может быть довольно, чтобы твоя жизнь превратилась в одну из тех сказок, которые ты так любила в детстве.

– Но почему именно я? – удивлённо спросила Солана. – Если вам нужна волшебница и воительница – почему бы было сразу не найти таковую?

– Ты часто видела таких в окрестностях моего озера? – саркастически спросил Симмер. – Увы, пока мне приходится работать с тем, что есть под рукой. Вот если удастся договориться с Чёрной Герцогиней – тогда всё изменится. Но я думаю, что при должном старании из тебя можно будет сковать отличное оружие. Итак, я рассказал тебе всё, и теперь тебе надлежит сделать выбор.

– Но если я откажусь – вы ведь меня убьёте?..

– Я – нет. Но мои гоблины быстро поймут, что ты мне больше неинтересна.

– Значит, у меня нет выбора…

– У тебя есть, и всегда будет выбор, – с нажимом сказал Симмер. – И в этом ты будешь отличаться от Двенадцати. Если ты согласишься – это будет твой выбор. Если откажешься – тоже твой. И он у тебя есть, наравне с первым, пусть и является очевидной глупостью.

– Я не откажусь… – проговорила Солана.

Девушка и сама не могла понять, чего больше в этом согласии – страха перед таинственным существом, держащим в своих руках её жизнь, или же желания стать такой, как описывал Симмер. Она не привыкла себе лгать, поэтому и сейчас признала, что её очень заинтересовали слова демона о власти и могуществе. Разве не мечтала она об этом всю свою жизнь? Разве не хотела вырваться из сельской рутины, опоясаться мечом и двинуться навстречу славе и приключениям? Судя по всему, всё это ей предстоит с избытком. Одна лишь встреча с Чёрной Герцогиней – чем не приключение?

По мере того как она размышляла, уже знакомое возбуждение всё больше охватывало её. Решено! Можно забыть как страшный сон и постылую деревню, и неделями нечёсаных женихов, и всю эту адскую домашнюю работу. Она, простая деревенская девушка Солана, отныне будет на короткой ноге с такими великими мира сего как Симмер, Чёрная Герцогиня… Может быть однажды и его королевское величество Матониус Второй согнёт свою гордую спину перед нею!

– Вот это хорошо! – воскликнулСиммер. – Молодец, девочка! Такой ты мне нравишься гораздо больше! А теперь – спи… Поговорим, когда станешь иной…

***

На сей раз возвращение из забытья было совершенно иным. Никакой темноты – огромный, роскошный зал был залит светом сотен, а то и тысяч свечей. Повсюду – золото, драгоценные ткани, удивительная резьба и множество зеркал. Солана восседала на жёстком металлическом троне – по виду словно отлитому из чистого золота. На ней был надет довольно странный наряд – штаны и камзол были явно немужского покроя, крайне выгодно подчёркивая все изгибы юного стройного тела.

Кожу ласкала рубашка из тончайшей белой ткани, настолько прозрачной, что Солана восхвалила богов за то, что камзол наглухо застёгнут почти до самого верха. Изящные сапоги, плотно облегающие ногу до самого колена, словно были отлиты из какого-то восхитительного сияющего металла – так тщательно они были начищены и отлакированы. Девушка была уверена, что всё это – вещи явно женского гардероба, хотя до сих пор даже представить себе не могла, что где-то женщины могут ходить в подобной, почти мужской одежде.

Восхищение собственным внешним видом было столь велико, что поначалу Солана даже не слишком обратила внимание на убранство зала. Затем она, вскочив, бросилась к ближайшему зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя. И осталась более чем довольна увиденным. Элегантные чёрные одежды неожиданно отлично гармонировали с её тёмными волосами, очень просто уложенными, но от этого кажущимися ещё роскошней. Стройность фигуры, которую ещё не подпортил тяжкий труд и вечные беременности, могла бы вызвать завистливое восхищение многих придворных дам Латиона. Солана была не особенно высока, но благодаря гармоничным пропорциям тела не казалась низкой.

– Нравится? – неожиданно раздался голос Симмера, но девушка даже не вздрогнула.

– Восхитительно! – едва ли не простонала она в ответ. – Я никогда не выглядела так великолепно!

– Рад за тебя, но вообще-то я спрашивал не об этом, – с лёгкой насмешкой в голосе произнёс Симмер. – Каково это – почувствовать себя волшебницей?

На секунду Солана застыла, словно пытаясь прислушаться к себе. И действительно она вдруг ощутила внутри себя нечто новое. Она не могла бы описать это чувство, но оно было таким сладостным, что вызывало неудержимый восторг, почти эйфорию. Возможно, так чувствовал бы себя человек, которого шестнадцать лет продержали в тесном ящике, не давая распрямить рук и ног, а затем вдруг выпустили на волю. Ощущение обретённой свободы было столь велико, что девушке показалось, будто она в прямом смысле слова воспаряет над паркетным полом.

– Это божественно!.. – хриплым от наслаждения голосом проговорила она.

– Я так и думал. Конечно, пока ещё ты не умеешь управлять этим даром, но вскоре я тебя научу. У нас не так много времени, вскоре тебе придётся выступить во главе моей армии.

– Армии? – Солане очень не хотелось говорить сейчас о делах, но она чётко понимала, кто здесь задаёт тон. – Какой армии? У тебя есть солдаты?

– А ты разве не заметила? У меня – огромное множество солдат.

– Гоблины? – презрительно скривилась Солана, но тут же вновь придала лицу спокойной выражение, заметив в зеркале, что подобная гримаска её не красит. – Разве это воины? Разве я смогу с этой армией противостоять войскам Латиона и Палатия?

– Вполне, – как ни в чём не бывало ответил Симмер. – И даже очень успешно.

– Они слабы, словно дети, – продолжала Солана, внутренне ожидая, что Симмер сейчас рассмеётся и признается, что лишь пошутил. – И к тому же совершенно не умеют владеть оружием. Я одна, не слишком напрягаясь, уничтожила десяток. Уверена, что уничтожила бы и вдвое большее число.

– А вдесятеро? – немедленно спросил Симмер.

– Гм… – Солана чуть было не воскликнула, что справилась бы и с сотней, но, как обычно, не захотела лгать самой себе.

– Вот именно, – удовлетворённо заключил Симмер. – Поэтому моя армия хороша числом, а не умением. Можешь примерно представить, какую силу могут выставить против тебя терзаемые сразу двумя войнами палатийцы? Пять тысяч? Десять? Сомневаюсь, что они наскребут столько. А под твоим началом будет восемьдесят, а то и девяносто тысяч гоблинов. Не всякая армия устоит перед таким количеством. Кроме того, гоблины будут слепо тебе повиноваться. У них, в отличие от солдат, нет свободной воли, они не могут обсуждать приказы, дезертировать, уклоняться. Если они получат чёткий приказ, и если твой контроль над ними будет достаточно силён, то они сделают то, что должны, даже если при этом погибнут. Им можно повелеть прыгать в ров, чтобы засыпать его своими телами, бросаться на копья, в огонь и воду – они сделают всё, если воля твоя будет сильна. Ещё одно существенное преимущество гоблинов – их не жаль. Ты можешь без всякого сожаления гнать их на верную гибель, разменивать хоть сотню за одного, если это поможет тебе приблизиться к цели. В конечном итоге важно лишь, чтобы ты встретилась с Герцогиней, а судьба этих животных меня совершенно не волнует. Симмерские болота кишат гоблинами. Если сдохнут эти – всегда наплодятся новые.

– Хорошо, убедил, – медленно кивнула Солана. Она даже не заметила, что после очередного пробуждения говорит с Симмером на «ты». – Значит, мне нужно будет напасть на Палатий с армией гоблинов, чтобы добраться до Чёрной Герцогини? А почему бы мне просто не отправиться туда одной, не привлекая внимания? Зачем непременно нужно идти на них войной?

– Во-первых, Герцогине нужно показать мою силу, – проговорил Симмер. – Она знает себе цену, так что нужно продемонстрировать, что и моя цена не ниже. В прошлый раз мы с ней не сумели договориться… – раздражение прорезалось в голосе демона. – В этот раз всё должно быть выверено до мелочей. Во-вторых, отправлять тебя одну довольно опасно. Множество случайностей может произойти с тобой в дороге, когда ты отойдёшь достаточно от моего озера. В-третьих, возможно, тебе постараются помешать.

– Кто же? Палатийцы или латионцы?

– Ни те, ни другие. Я сейчас говорю о Бараканде и его марионетке Гурре. Этот старый прохиндей начал свою игру. Баланс сил меняется. Бараканд уже воспользовался этим. Ты ещё не в курсе, но он уже пару недель как высадил свои войска на западе. Скоро там грянет большая война, целью которой будет как раз союз с Чёрной Герцогиней. Я должен успеть первым, но подозреваю, что Бараканд сделает всё, чтобы мне помешать.

– Так мне придётся воевать с армией Гурра? – неприятно удивилась Солана.

– Это вероятно, – не стал лукавить Симмер. – Именно поэтому я наделил тебя магией. Не удивлюсь, если тебе придётся схлестнуться с кем-то из Двенадцати.

– Неужели я сумею с ними справиться? – обмирая от внезапного страха, спросила девушка.

– У тебя не будет выбора, если захочешь остаться в живых, хотя, к сожалению, времени на твоё обучение у меня крайне мало. Не далее как к концу лета ты должна будешь выступить в поход.

– Ну, значит время ещё есть… – хоть какое-то облегчение. – Ещё ведь даже арионн^[13] не кончился…

– Уже жаркий перевалил за половину! – возразил Симмер, заставив Солану раскрыть рот от изумления. – Ты довольно долго спала, девочка.

– Так у меня остался месяц? – потрясённо спросила Солана.

– Едва ли больше, – подтвердил Симмер. – Сама видишь – бездельничать тебе не придётся.

– Я готова приступить хоть сейчас! – действительно, новоявленной волшебнице не терпелось научиться использовать обретённую силу.

– Это хорошо. Но прежде ты должна принять кое-что.

Внезапно прямо в воздухе перед Соланой возник металлический обруч. По фиолетовому отливу девушка сразу же узнала материал, хотя никогда прежде его не видела. Это был мангил – знаменитый магический металл, который стоил во много раз дороже золота. На поверхности обруча была вытравлены причудливые руны.

– Ты должна надеть это себе на шею и не снимать ни при каких обстоятельствах. Этот обруч позволит тебе повелевать гоблинами, находящимися в окрестности нескольких миль от тебя. Кроме того, он позволит мне чувствовать тебя, а также связываться с тобой при необходимости.

– То есть, это ошейник, чтобы ты мог держать меня на поводке? – усмехнулась Солана, однако же, не колеблясь, взяла обруч, всё ещё висящий в воздухе, и обхватила им свою тонкую шею, почувствовав шершавый холод металла.

– Нет, – возразил Симмер. – В качестве поводка у меня будет это…

Острая жгучая боль укусила Солану в правое предплечье. Вскрикнув, девушка поспешно засучила рукав, чтобы понять, что с ней случилось, и увидела свежий рубец на загорелой коже, словно от ожога. Рубец этот тоже был необычным – ещё одна руна, навсегда въевшаяся в плоть.

– Эта руна даст понять любому, кто сможет её прочесть, что ты – моя собственность. Главное, чтобы это увидела Герцогиня. Но я также хочу, чтобы ты знала, что в случае твоего неповиновения эта руна уничтожит тебя в считанные минуты. Ты погибнешь в жутких муках, если только мне покажется, что ты предала меня. Надеюсь, ты поняла?

– Поняла… – слёзы боли стояли в глазах Соланы, но ни обиды, ни унижения она не ощущала. На месте Симмера она поступила бы так же.

– И последнее. Поскольку ты – не природный маг, и не совершенствовала своё искусство десятилетиями, мне нужно будет нанести ещё несколько рун на твоё тело, которые позволят тебе чётче концентрироваться на возмущении, а также обезопасят тебя от возможных негативных последствий такого искусственного магического обращения. На этот раз будет почти не больно.

Однако было больно. Солане обожгло плечи, грудь, спину. Позже, когда она получила возможность осмотреть себя, то насчитала с дюжину рун, которые подобно тонким переплетающимся шрамам исчертили её тело. Несмотря на то, что руны эти явно испортили внешний вид девушки, она не слишком-то переживала на сей счёт, справедливо полагая, что будущей колдунье и воительнице совсем ни к чему иметь нежную розовую кожу и идеальную грудь. Если эти знаки помогут ей стать сильнее – то пусть они будут хоть на лице!

– Теперь ты готова, Солана-воительница! – провозгласил Симмер. – Сейчас ты вновь уснёшь, а когда проснёшься – мы начнём твоё обучение.

Глава 10. Предводительница гоблинов

Началось обучение Соланы. Происходило оно в разных местах: чаще всего – на какой-то холмистой равнине, иногда – на берегу озера или в лесу. Однако Солана была уже достаточно искушена в общении с Симмером, чтобы понять, что ничто из этого не было настоящим. Она ни разу не спросила об этом самого демона, но в ней крепла уверенность, что в данный момент она пребывает в каком-то мире грёз, созданном Симмером. Где в данный момент находилось её тело – девушка не имела ни малейшего понятия. Но на этом этапе подобные нюансы её нисколько не смущали.

Вскоре Солана поняла, какие ураганы мощи бушуют внутри неё. Кем бы ни был Симмер, но дело своё он знал – ему действительно удалось создать из неё очень сильную волшебницу. Но также скоро девушка поняла и то, что обладать магией и распоряжаться ею – совсем не одно и то же. Она терпела одну неудачу за другой. Ей с трудом давались самые банальные огнешары, которыми развлекаются ученики магов в первый год обучения.

И дело было вовсе не в том, что Солана была нерадива или тупа. Скорее наоборот – она была излишне ревностна в попытках постичь эту таинственную науку, излишне импульсивна и нетерпелива. Именно поэтому ей с трудом удавалось сосредотачиваться на возмущении. Сейчас это самое возмущение представлялось юной волшебнице водой, которую она тщится зачерпнуть горстью, но которая тут же просачивается сквозь пальцы. А ей хотелось, конечно, чтобы вместо этой воды был хотя бы снег – мокрый и тяжёлый.

Несмотря на почтенный возраст, Симмер оказался не самым терпимым учителем. Его откровенно нервировали нелепые попытки Соланы, но её отрывистость, излишний напор и нетерпеливость приводили его в полное бешенство. Он ревел, словно разъярённый бык, грозя никчёмной ученице всеми возможными карами. Однако Солана с некоторого времени совершенно перестала бояться Симмера. Нет, её, конечно же, иногда действительно пугали эти вспышки ярости, но перманентного суеверного ужаса она больше не испытывала.

Симмер ни разу не являлся девушке в каком-либо материальном облике. Всегда это был лишь голос, звучащий то прямо из головы, то словно бы отовсюду, то будто бы где-то за спиной. Сначала это выбивало из колеи, но теперь Солана привыкла. У неё обрисовался свой собственный образ древней сущности – почему-то он поразительно смахивал на деда Куркуля. Может быть именно поэтому древний демон был ей не страшен. А может быть – это просыпалась в ней новая суть, которая уже никогда и ничего не боялась.

Но если Солана и не боялась Симмера, то злилась на него частенько. Конечно, отчасти это была злость и на саму себя: иногда девушке казалось, что она – полнейшая бездарность. Но в Симмере её выводили из себя его постоянные напоминания о её плебейском происхождении.

– Ты слишком грубо работаешь с возмущением, – втолковывал ей Симмер. – Это всё равно, что штопать портки не иглой, а арбалетным болтом.

Или:

– Это ты у себя на гумне могла часами с пастушатами кувыркаться, а здесь у нас нет времени на отдых!

И ещё:

– Если бы твоя воля была столь же тверда, как кожа на твоих пятках, ты уже сейчас могла бы повергнуть любого из Двенадцати!

– Хватит! – резко осекла Симмера Солана, совершенно не думая, с кем она говорит. – Не смей меня больше попрекать происхождением! Теперь я не простолюдинка! Ещё немного, и я стану великой волшебницей!

– Только не забывай, кто сделал тебя такой, – насмешливо ответил демон. – Будь ты умнее, ты бы смекнула, что тот, кто даёт могущество другому, сам, очевидно, гораздо могущественнее. Творение не станет выше творца, поэтому прикуси свой язык, покуда он ещё у тебя есть.

Однако чуткое ухо Соланы безошибочно слышало, что старому озеру нравится её ершистость, и что она пока делает всё правильно. Но в одном Симмер был прав бесспорно – быть той, кем ещё недавно была Солана, действительно отвратительно. Девушке хотелось думать, что та жизнь осталась где-то за чертой, которую уже не перейти обратно. «Я ни за что не вернусь туда!» – яростно стиснув зубы, шипела в такие моменты про себя Солана, и с удвоенной энергией возобновляла занятия, вызывая новую порцию негодования Симмера.

Вообще сложно описать сам процесс тренировок. Для работы с возмущением не очень-то подходят привычные слова, вроде «сделать», «подумать», даже «наколдовать». Единственное слово, которое хоть как-то было приближено к реальности – «сосредоточение». И вот с этим у Соланы были большие проблемы. Бывали дни, когда вся тренировка её заключалась в каком-нибудь пустом на первый взгляд занятии – следить взглядом за колышущимся колосом, вслушиваться в скрежещущий звук проползающего по листу жука, а то и просто сидеть с закрытыми глазами по четыре часа кряду. Такие тренировки бесили больше всего, но Солана, хотя и не упускала случая высказать всё, что она думает по этому поводу, тем не менее тщательно выполняла то, что ей приказывалось.

Огорчало, что пока что ей весьма редко выпадала возможность поворожить по-настоящему. Никаких превращений врага в камень, иссушения рек, никаких огненных ливней или левитации. Солана недоумевала – как можно научиться колдовать, когда толком и не колдуешь?

– Когда отец учил меня стрелять из лука, он не заставлял часами пялиться на остриё наконечника, а давал в руки лук и стрелы, и велел по два часа каждый день стрелять в мешок, набитый соломой, – ворчала она, в очередной раз пытаясь почувствовать момент отрыва капли, уже с четверть часа набухающей на низком шершавом потолке какого-то подвала, в котором она очутилась на этот раз.

Симмер удостоил эту тираду лишь насмешливым снисходительным молчанием. Раздражённо засопев, Солана замолчала, вновь пытаясь сосредоточиться на моменте отрыва. Ей казалось, что она чувствует эту воду, которая пребывает из пор известняка едва различимыми частицами, собираясь в итоге в жирную, вальяжно свисающую каплю, пока наконец земное притяжение не сорвёт её с влажного ложа.

Однако даже этого ощущения пока не хватало, чтобы поймать момент. Как не получилось ничего из попытки ловить с закрытыми глазами срывавшиеся с ветви яблоки. Вроде бы она чувствовала колебания ветви, лёгкий сухой щелчок надлома черенка, шорох воздуха, но рука раз за разом хватала воздух, пустоту, а яблоко с сочным стуком падало на землю.

– Почувствуй боль дерева, теряющего плод, – увещевал Симмер. – Сосредоточься на отчаянии яблока, которое не в силах больше держаться.

Увы, но для Соланы всё это было не более чем красивыми, но пустыми фразами. Иной раз глухое отчаяние охватывало девушку – она ощущала такую беспомощность, что хотелось закатить истерику и бросить всё, признавшись Симмеру, что она абсолютно бесперспективна. Но обычно в тот самый момент, когда слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, она вдруг словно ощущала на себе насмешливый взгляд демона, и от этого её захлёстывала такая ярость, что она, до крови закусив губу, давала себе клятву, что скорее умрёт, чем сдастся…

Неожиданно для самой себя, спустя некоторое время Солана стала ловить себя на том, что Симмер смеётся и издевается всё реже, поскольку у неё наконец-то стало получаться. Не сказать, чтобы всё было ровно и легко, но прогресс чувствовала и она сама. Правда одновременно с этим она осознавала, что такими темпами на обучение у неё уйдёт никак не месяц – требовался хотя бы год такой же упорной работы. Однако года не было, и Симмер не уставал повторять об этом.

Теперь огнешары Соланы не взрывались в десяти футах от её лица, а брошенный на землю лук пусть с трудом, но приподнимался в воздух, а иногда даже прилетал ей точно в руку, хотя, сказать по правде, это получилось лишь раз или два. Однако великая сила, которой она была наделена по воле Симмера, понемногу стала подчиняться ей. Наверное, будь она природной волшебницей, всё это давалось бы куда проще и естественнее, но нужно было работать с тем, что есть, и брать, что дают.

– Но если я научусь делать всё это в твоём мире, – как-то спросила Солана, когда ей в очередной раз удалось сбить с курса летящий в неё камень (со стрелами пока ничего не получалось). – Как потом я буду применять это в реальном?

– Магию творит не твоё тело, и даже не твой разум, – ответил Симмер. – Её творит твой дух. Поэтому для тебя нет никакой разницы – как тренироваться. Поверь, всё, что ты можешь здесь, ты сможешь и там.

Солана приняла этот урок и продолжила свои изнурительные тренировки. Кстати, несмотря на то что она, судя по всему, пребывала в нереальном мире, боль и усталость от тренировок от этого не становились менее ощутимыми. В её теле ныла каждая мышца, каждый нерв, каждая жила – даже те, о существовании которых она и не подозревала. Теперь уже было легче, ибо она видела, что это нечеловеческое напряжение приносит свои плоды, пусть пока ещё довольно скудные, но со временем она надеялась приумножить их.

Время пролетело незаметно. Солана даже не знала – сколько дней прошло на самом деле. В этом мире дни иногда пролетали минутами, а иной раз минуты тянулись, словно дни. По сну тоже ничего нельзя было сказать определённо, потому что девушка привыкла урывать для сна каждое свободное мгновение, поскольку Симмер, вероятно, не слишком-то интересовался её физиологическими потребностями. Хорошо хоть есть было не нужно – вероятно, о её теле где-то там каким-то образом заботились, не давая умереть с голоду.

– Ну что же, – наконец произнёс однажды Симмер. – Ты ещё ничего не умеешь и ни к чему не готова, но время наше на исходе. На западе началось наступление Тондрона. Нам нужно спешить, пока они не добрались до Башни.

– Я никак не могу понять, – проговорила Солана, словно специально оттягивая время. – Зачем Гурру понадобилось высаживаться где-то на западном побережье, когда он мог спокойно плыть к северным островам, или где там обитает Чёрная Герцогиня?

– Я думаю, что встреча с Герцогиней – далеко не единственная цель Бараканда, – ответил Симмер. – Точнее, он не слишком-то верит в возможность этого альянса. Поэтому спешит использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу. Завихрения в возмущении, созданные Башней, дали ему возможность начать экспансию на Паэтту – этим он и занимается. Сейчас он думает, что ситуация складывается в его пользу – изменение самого рельефа возмущения порядком выбило из колеи многих местных магов, которым нужно заново приноравливаться, что всегда сложнее, чем осваивать с нуля. Барьер между Эллором и Паэттой пал, но никто не знает – надолго ли. Возможно, Башня исчезнет так же, как она появилась, и всё вернётся на круги своя. Поэтому Бараканд куёт железо, пока оно горячо. Он будет наступать, насколько у него хватит сил. Но это – наша земля, и мы должны сделать всё, чтобы не допустить оккупации Паэтты. Именно поэтому у нас в переговорах с Чёрной Герцогиней будет больше шансов, нежели у присных Бараканда. И именно поэтому нам нужна огромная армия – может быть, всё повернётся так, что сражаться мы будем не против палатийцев или латионцев, а бок о бок с ними и келлийцами против полчищ Тондрона.

– Признаюсь, этот расклад был бы для меня оптимальным, – не стала кривить душой Солана, которой перспектива войны, где она будет натравливать гоблинов на соотечественников, казалась малоприятной.

– Возможно всё, – туманно ответил Симмер. – Ну а теперь, пожалуй, пора бы тебе наконец проснуться…

***

На этот раз Солана действительно проснулась. Она ощутила это сразу же – теперь её опыта и умений хватало для того, чтобы отличить реальность от снов, навеянных Симмером. Девушка лежала неподалёку от берега озера на мягкой мшистой подстилке. Она была обнажена, поэтому руны, испещрившие её тело, сразу же бросились в глаза. Так же, как и невероятная худоба. Наверняка её как-то подкармливали всё это время, но может она держалась исключительно на мощи магии Симмера.

Порадовало, что она была чистой – больше всего Солана переживала, когда думала о предстоящем пробуждении, что проснётся с полными штанами собственного дерьма. Судя по всему, гоблины убирали за ней и обмывали. Девушка даже почувствовала нечто вроде благодарности к ним и волшебному озеру.

Встать оказалось довольно сложно – мышцы за такое время несколько атрофировались, да и недостаток пищи сказывался. Шатающейся походкой Солана подошла к кромке воды и посмотрела в непрозрачную чёрную гладь. Оттуда на неё взглянула незнакомка с осунувшимся лицом и горящими на нём чёрными глазами (хотя раньше глаза Соланы были серо-зелёного цвета). Эта девушка казалась намного старше Соланы и намного опаснее.

«Да уж, теперь никто не назовёт тебя сочной и аппетитной», – усмехнулась отражению девушка. Действительно, торчащие из-под кожи рёбра, резкие острые скулы, явно опавшая грудь, покрытая шрамами рун – вряд ли это возбудит теперь даже последнего деревенского неудачника. Да и дьяволы с ними! Солана и до этого не слишком-то интересовалась подобными вещами, а уж теперь ей и вовсе было плевать. Зато так она действительно похожа на волшебницу. Вот бы ещё ту одежду, что она носила во сне!

– А мне что – к Чёрной Герцогине голышом идти? – спросила вслух она, точно зная, что Симмер услышит и ответит.

– Твою одежду изорвали гоблины. Уж извини, но они не умеют развязывать шнурки.

– И что мне делать? Наколдовать себе новую одежду?

– У тебя не получится, – констатировал Симмер. – Материализующие заклятия – одни из самых сложных. Единицы магов способны на это.

– Но ты-то способен? – в голосе Соланы прозвучал вызов.

– Конечно способен. Возмущение – это тоже одно из состояний материи, так что искушённому мастеру ничего не стоит воссоздать из него что угодно. Но я этого не сделаю.

– Это ещё почему? – девушка одновременно и растерялась, и разозлилась.

– Это будет мой первый урок, – спокойно ответил демон. – Тебе нужно учиться рассчитывать на себя, а кроме того, я не хочу, чтобы у тебя создавалось ложное впечатление, что я стану исполнять каждую твою прихоть.

– Одежда – это не прихоть! – воскликнула Солана, сжимая кулаки.

– Вот и решай эту проблему.

– Значит, пойду голой! – всё-таки Солане было всего шестнадцать, и она, несмотря на то что стала могущественной колдуньей, всё равно в глубине души оставалась совсем ещё юной девушкой – обидчивой и вспыльчивой.

– Как хочешь, – равнодушно ответил Симмер. – Но учти, что там, в лесах и болотах, полным-полно комарья. Да и ночи уже довольно холодные.

– Ладно, сама разберусь, – буркнула задетая за живое Солана, которая пыталась вести себя максимально независимо, соответствовать своему статусу великой колдуньи, но пока что-то не очень получалось. И вот сейчас как-то совершенно некстати заурчал проснувшийся после долгой спячки желудок. – А еду мне тоже самой добывать?

– Неподалёку от того места, где ты лежала, валяется заяц. Если хочешь есть, можешь приготовить его. Тебе не впервой.

Солана молча проглотила новую обиду, вернулась к своему примитивному ложу и действительно вскоре отыскала тушку совсем недавно забитого зайца. К её радости, неподалёку аккуратно лежало её оружие – лук, колчан со стрелами и охотничий нож. Привычными движениями она в несколько мгновений облупила и выпотрошила животное. С хворостом также проблем не возникло, хотя он и был слегка сыроват. Верное огниво лежало тут же, рядом с оружием, но Солане захотелось испытать себя в этом мире.

В иллюзиях Симмера она уже свободно, не задумываясь, пускала огнешары, но здесь ведь была не иллюзия. Внезапно Солана ощутила удар паники – а вдруг ничего не выйдет? Вдруг она так и осталась деревенской охотницей, способной лишь метко бить из лука? Ладони моментально вспотели, да и на лбу выступила испарина. Дыхание участилось, и Солана ощутила острое желание бежать отсюда, забыть о своих мечтах, постараться снова жить привычной жизнью, лишь бы только не испытать того страшного разочарования, которое, возможно, ждало её вскорости.

Перебарывая себя, Солана приподняла трясущиеся руки, направив раскрытые ладони на сложенный для костра хворост. Закусив губу, стала ловить знакомые ощущения, пытаясь сосредоточиться на возмущении. Внезапно довольно крупный огнешар возник в нескольких дюймах от её ладоней и, резко набрав скорость, врезался в кучу сушняка, не подпалив, а лишь разметав её по сторонам. Раздался язвительный хохот Симмера – вероятно, его это обстоятельство действительно позабавило.

Солана сделалась пунцовой от ярости и стыда. Но эти чувства помогли отогнать неуверенность. Она, демоны вас побери, больше не какая-то вам деревенская дурочка! Она – настоящая волшебница! И второй огнешар вышел ровно таким, как нужно – он плавно спорхнул на хворост, моментально его воспламенив. Солана торжествующе обернулась к озеру. Симмер молчал, но она ощущала его одобрение каждой клеточкой кожи, и это было приятно.

– А могла бы я приготовить зайца только силой магии? – через некоторое время спросила Солана, когда дразнящий аромат жареного мяса начал сводить с ума, а слюна выделялась в таких количествах, что голодная девушка едва успевала её сплёвывать.

– Конечно могла бы, – тут же откликнулся Симмер. – Если бы понимала, что именно происходит с мясом, когда оно готовится. Точно так же, как человек может изготовить арбалет или меч, когда знает, как это сделать. Однако в твоём случае ничего не выйдет. Ты бы не смогла сделать лютню, даже будь у тебя дерево и конский волос для струн. Точно так же, как ты не сможешь излечить себя магией, если у тебя случится заворот кишок от жареного мяса, поскольку не понимаешь, как работает твой организм вообще и кишечник в частности.

– Мне предстоит всему этому научиться? – почти жалобно спросила Солана.

– Зачем? Невозможно превосходно знать всё. Добейся превосходства в чём-то одном, и этого будет более чем достаточно. Твоя стезя – война и разрушение. Работай именно над этим.

Наконец заяц был приготовлен, и Солана принялась за еду. Однако, как бы она ни была голодна, девушка ела осторожно, памятуя об упомянутом Симмером завороте кишок. Конечно, она не сомневалась, что в случае чего демон-озеро не даст ей пропасть, но зачем лишний раз демонстрировать ему свою беспомощность?

После обеда (или, скорее, завтрака) девушка неохотно поднялась, борясь с желанием растянуться на мягком мху. Нужно было что-то придумать с одеждой. К счастью, её полусапожки не имели завязок и шнурков, так что гоблинам хватило сноровки и ума стащить их, почти не повредив. Другая же одежда валялась рядом кучей грязного и изодранного едва ли не в клочья тряпья. Как следует изучив эту ветошь, Солана кое-как приспособила её остатки так, чтобы они могли прикрыть наготу, а также защитить от насекомых. К сожалению, именно куртке почему-то досталось больше всего, так что серьёзной защиты от холода она больше не представляла.

– Ну и где же моя армия? – кое-как одевшись, спросила девушка.

– А ты прислушайся, – ответил Симмер.

И действительно, когда Солана напрягла слух, то довольно быстро услыхала в окружающей чащобе странные звуки – что-то вроде приглушенных повизгиваний, тявканья, сдавленного рычания. Вероятно, Симмер подал какой-то сигнал гоблинам, чтобы они перестали таиться, потому что спустя несколько мгновений лес буквально взорвался от множества визгов, лая и улюлюканья. Судя по всему, тут находились тысячи и тысячи гоблинов.

– Здесь что-то около тридцати тысяч, – небрежно сказал Симмер. – Остальные будут присоединяться по ходу твоего продвижения к северу.

– Они все пойдут за мной? – оторопело спросила Солана – шум её будущих воинов буквально раздавил девушку.

– Если хватит твоей воли. Ошейник, что ты носишь – очень мощный артефакт. Его владелец, обладая определёнными достоинствами, способен управлять сотнями тысяч этих животных. В умелых руках он – грозное оружие, в руках бездарных – пустая железка.

– Но как я поведу всю эту армию через наши места? – вдруг спросила Солана.

Удивительно, но эта мысль впервые пришла ей в голову. Когда она представила, как полчища гоблинов сметают с лица земли её родную деревню, раздирают в клочья отца и дурёху-сестру – её чуть не вырвало недавно съеденным зайцем.

– Они уничтожат всё живое на своём пути… – глаза девушки наполнились слезами.

– Если воля твоя будет сильна, они умрут от голода, лёжа в шаге от пищи, коль ты запретишь им её брать, – проговорил Симмер. – Если ты будешь сильна, они не тронут никого и ничего. Здесь, в болотах, гоблины чаще всего питаются насекомыми, ягодами, кореньями и падалью. Могут ловить мышей или птиц, разорять гнезда. Они – не хищники. Если сможешь их удержать в узде, они не потопчут даже ваши поля. Но я бы остерёг тебя от подобного малодушия. Тебе нужно спешить, поэтому если станешь чересчур миндальничать с теми, кто будет встречаться на твоём пути, рискуешь потерять всё. Попробуй найти баланс между необходимостью и неизбежностью.

– Я поняла, – скрипнула зубами Солана.

Мысленно она поклялась себе сделать всё возможное, чтобы не привнести ещё больше горя в их и так не избалованную богами землю. Она не станет сражаться с мирным населением, такими же несчастными колонами как она. Если удастся, она совсем не будет воевать с людьми. Гурр и его создания – вот её главные враги. Герцогиня Чёрной Башни – вот её основная цель.

– Ну я пошла, – просто сказала Солана, закидывая верный лук на плечо.

К сожалению, тетива, которая так и осталась натянутой на лук с того самого дня, порядком отсырела, так что сейчас от неё вряд ли будет много толку. Как только представится возможность – нужно будет раздобыть новую.

– Ещё одно, – напутствовал её Симмер. – Всегда помни, что, несмотря на мощь, ты – очень слабая колдунья. В открытой схватке ты сейчас проиграешь даже ученику мага. Тренируйся всегда, когда будет такая возможность, но старайся не слишком-то уповать на магию. Кроме того, судя по всему, в радиусе нескольких миль вокруг Башни ты вообще не сможешь манипулировать возмущением.

– Его там нет? – удивлённо спросила Солана.

– Конечно есть, – казалось, Симмер сейчас презрительно фыркнет, словно поражаясь тупости своей ученицы. – В нашем мире не может не быть возмущения. Однако Башня способна менять его рельеф, что может сделать его недоступным для простых магов. Это как в твоём детстве мать вешала на верёвки белье. Она могла до них дотянуться, чтобы снять его, а ты – нет. Думаю, на таком примере тебе будет понятней.

– Да уж поняла, – поморщившись, бросила Солана, которую вновь задело напоминание Симмера о её происхождении.

– Ну тогда – удачи!

Вот и всё, что сказал ей Симмер на прощание. Насупившись, Солана зашагала к северу. Несколько шагов – и дебри поглотили её. Теперь она видела мелькающие среди стволов серые тени, которые сливались в ужасную реку. Реку, которая должна будет покориться её воле.

Как управлять этим огромным… войском (так и хотелось сказать «стадом») – Солана пока не представляла. Однако она была полна решимости сделать из них хотя бы подобие дисциплинированной армии, а значит – ей придётся научиться повелевать этими бесчисленными ордами. Но, вопреки всему, сейчас это не пугало, а скорее возбуждало Солану. Она с радостью готова была откликнуться на этот вызов. Отойдя от озера, она словно покинула колыбель, и сейчас каждый новый шаг давался ей всё увереннее предыдущего. С каждым шагом Солана-охотница отступала всё дальше в тень, а на передний план выступала Солана-воительница.

Глава 11. Перелом

Какое-то время после разгрома полчищ Тондрона ситуация на побережье залива Алиенти была безмятежной и даже прекрасной. Как только оплавившийся песок и скалы достаточно остыли, маги тут же послали солдат на поиски материалов для исследований. Их интересовали останки гомункулов, которые предстояло изучить как следует.

К сожалению, магический огонь поработал на славу, так что ничего сверхординарного узнать так и не удалось. Читатель, знакомый с предыдущей книгой, обратил бы внимание на отсутствие мангиловых ошейников, которые мы встречали на Ночных Бродягах прежде. Очевидно, что с изменением рельефа возмущения они стали не нужны. К сожалению, палатийские маги были не столь хорошо осведомлены о природе зловещих Ночных Бродяг, поэтому данную деталь они, естественно, упустили.

Радовало, что огонь оказался вполне эффективен против этих тварей, и что благодаря стараниям магов и алхимиков удалось создать рабочее средство для их истребления. Это позволяло надеяться на лёгкие победы в будущем.

Самое удивительное, что корабли Тондрона продолжали пребывать и дальше – всё так же размеренно и неторопливо, по два-четыре корабля в день. Они, вроде бы, совершенно бессистемно вставали на якорь всегда в разных местах, и начинали выгрузку относительно живого груза на побережье.

Однажды магам удалось поджечь корабль – один из них, невероятно удачливый, запустил мощный огнешар, усиленный контуром из полудесятка волшебников, и тот каким-то чудом попал в снасти. Тут же занялись паруса и ванты, однако выгрузка гомункулов не прервалась. Издали было видно, что команда, вроде бы, как-то борется с огнём, но не слишком-то рьяно. Вскоре корабль, лишившийся почти всех парусов, стал пытаться уйти назад в море, но без парусной оснастки это оказалось невозможно. Чёрное судно так и осталось беспомощно болтаться на волнах, удерживаемое якорной цепью. Что происходило на нём – неизвестно.

Зато судьба шлюпок, спущенных с корабля, равно как и с других пребывающих к побережью Паэтты, была совершенно опредёленна и незавидна. Каждая из них потоплялась специально отряжённой командой, состоящей из мага и десятка солдат. Множество подобных команд ежедневно патрулировали берег в поисках пришвартовавшихся кораблей Тондрона.

Эйфория царила в лагере Пятого стрелкового, который остался на побережье, тогда как латионцев и новобранцев вновь направили в Шинтан, чтобы заткнуть ими бреши в обороне от келлийцев. Такая война была по вкусу практически всем – начальству не приходилось забивать голову мыслями о том, чем занять солдат в отсутствие боевых действий, а солдаты, чувствуя себя героями, защищающими весь цивилизованный мир, при этом не рисковали совершенно ничем, получали удвоенный боевой паек, да ещё и поправляли здоровье на солнечном морском берегу, прогуливаясь мимо шуршащего прибоя и глядя, как маги жгут редкие лодки противника.

Так прошло достаточное количество времени. Наступил увиллий, затем перевалил за середину. И вот наконец наступило двадцать второе число месяца увиллия…

Покрытый пылью всадник влетел в ворота лагеря на хрипящей лошади, с которой клочьями летела пена. Бросив крупно дрожащее животное на попечение первого попавшегося солдата, гонец неловкой походкой человека, чьи члены затекли от долгого пути верхом, направился в шатёр полковника Жокко. Это появление не предвещало ничего доброго, поэтому у всех свидетелей сцены засосало под ложечкой.

Вскоре из штабного шатра растревоженной стайкой прыснули адъютанты, собирая ротных командиров на экстренное заседание.

– Ужасные новости, господа, – без предисловий начал Жокко, как только все ротные собрались. – Огромные силы Тондрона высадились сразу в двух местах – на полуострове Лионкай и полуострове Дарна. Они стремительно продвигаются на восток, сминая те небольшие соединения, которые удалось им противопоставить, – опережая шапкозакидательские возгласы подчинённых, повысил голос полковник. – Большие территории нашей страны оккупированы. И самое неприятное – по имеющимся у нас сведениям, каждая из армий вторжения возглавляется как минимум двумя Герцогами Гурра.

Лейтенант Брайк почувствовал ледяной чугунный шар, запутавшийся в его кишках. Нельзя сказать, что он был очень уж шокирован – признаться, он давно ожидал чего-то подобного. Слишком уж просто всё получилось, слишком уж глупо, казалось, вёл себя Гурр. Но по факту глупцами оказались те, кто поверил в глупость древнего мага, правившего великой империей. Оказывается, всё это время чёрный император просто водил за нос всё военное начальство Палатия.

Конечно, подобный блеф выглядел чудовищно: несколько десятков тысяч бойцов было брошено на верную гибель с одной лишь целью отвлечь внимание от основных направлений удара. Но ходили слухи, что Тондрон обладает миллионами гомункулов, так что в свете этого гибель даже пятидесяти тысяч выглядела смехотворно. Тем более, что гомункулы и не жили в привычном смысле этого слова, так что говорить о гибели было довольно нелепо.

Жокко говорил, рассказывая о сложившейся обстановке, а Брайк, вполуха слушая его, напряжённо думал. Всё плохо. Всё очень плохо. Сразу два места высадки, огромные силы, поддержка Герцогов. Информации пока было не слишком много, но выходило так, что две армии вторжения двигались по сходящимся направлениям – одна вдоль побережья Серого моря, другая – вдоль залива Дракона. Брайк отлично представлял себе карту своей страны, поэтому он сейчас словно воочию видел два чёрных языка, тянущихся один с Лионкая – северо-западной оконечности Паэтты, а другой – с Дарны, полуострова, являющегося, напротив, юго-западной оконечностью Палатия. Дальше уже, за заливом Дракона, раскидывались земли Кидуи.

Полковник, как обычно строя из себя великого стратега, разглагольствовал о намерениях противника, о которых ровным счётом ничего не знал, призывал к мужеству и спокойствию, и в конце концов объявил то главное, ради чего все здесь собрались.

– Мы выступаем сегодня же, господа! – провозгласил Жокко, обводя всех многозначительным взглядом. – Час на сборы для боевых отделений, два часа – для кухонь и обозов. Наш полк перебрасывают к северу. Ориентировочно пока будем двигаться к местечку под названием Березна. Там сейчас сосредотачиваются силы для остановки северной армии Тондрона. Двигаться придётся быстро, предупреждаю сразу. Нужно во что бы то ни стало остановить врага.

В мрачном молчании расходились командиры рот. Предчувствие беды ухватило всех за горло цепкими лапами. Все понимали, что тондронцы теперь отыграются за Синицу сторицей. Тих был и лагерь, что спешно собирал манатки и сворачивался, чтобы уйти навстречу неизвестности. Пришибленно молчал даже рядовой Вилли Кросан, а уж его рот вообще редко когда закрывался.

Прошло не более пары часов, и на месте военного лагеря остался лишь обезображенный вытоптанный пустырь, огороженный частоколом и полный всевозможного мусора. Ветер доносил сюда вонь выгребных ям, которую лишь немного перебивал дымок не до конца угасших костров. И посреди этого стояли обескураженные жители деревни Синица, сиротливо оглядываясь вокруг и не зная, что им теперь делать – оставаться среди этой разрухи или возвращаться в спалённую деревню, чтобы стать лёгкой добычей новых гомункулов.

***

По мере продвижения на север вести становились всё тревожнее. Тондрон сметал хлипкую защиту Палатия словно соломенные домики. Войска, ведущие изматывающие бои с келлийцами, снимались с тех участков фронта, что признавались второстепенными, и бросались в горнило новой войны, судя по всему, ещё более жестокой и страшной. Несмотря на то, что вторжение Гурра пока не затронуло соседние с Палатием государства, все они живо откликнулись на призывы о помощи. Даже Саррасса, обычно столь далёкая от того, что происходило на севере, пообещала полномасштабную поддержку. Зачарованные голуби маленькими сизыми стрелами мчались по десяткам направлений, неся полные отчаяния донесения, больше походящие на мольбы.

По слухам, его величество Анжей, король Палатия, в течение нескольких дней не показывался на публике, раздавленный и смятый той катастрофой, что свалилась на его государство. Палатийцы привыкли вести локальные войны, огрызаться на нападки берсерков, да вдобавок – чужими зубами. Уже война с Чёрной Герцогиней заметно подкосила великое торговое государство. Теперь же происходящее всё больше напоминало полный крах.

То и дело марширующим на север стрелкам попадались ошалевшие от ужаса беженцы, бредущие на восток в надежде спастись от заполонивших их земли чудовищ. Стиснув зубы, Брайк оглядывал свою роту, читая явные признаки зарождавшейся паники. Вдобавок к этому зарядили дожди,сделавшие дороги малопригодными для обоза, тем паче, что их грязь была основательно перемешана тысячами солдатских сапог.

Как результат – обозы отставали всё больше, что приводило к задержкам в обеспечении личного состава своевременной кормёжкой. Полковник Жокко рвал и метал, грозил трибуналом, требовал реквизировать продовольствие у гражданских, но это никак не спасало ситуацию. Даже под угрозой трибунала чахлые обозные лошадки не сдюживали с круто намешанной разбухшей глиной, а реквизировать было нечего и не у кого – большинство деревень здесь уже обезлюдели.

Судя по признакам, которые опытный командир умел считывать даже из ничего не значащих, казалось бы, мелочей, Брайк понимал, что война уже гораздо ближе, чем хотелось бы. До Березны оставалось ещё минимум два дневных перехода, а войска Гурра, судя по всему, были куда ближе, чем хотелось думать командованию.

Дисциплина в полку катилась к дьяволам. Несколько драк, пара дезертирств, а сегодня – ещё и убийство. Люди зверели от ужаса и безысходности. И вот один из солдат пырнул ножом товарища только потому, что тот выпил воду из его фляжки. Солдат был не из роты Брайка, но лейтенант протестовал больше всех, когда Жокко отдал приказ повесить убийцу на первом же суку.

Брайк считал, что это не станет способствовать укреплению морального духа, но полковник был абсолютно непреклонен. В общем, лейтенант уже почти мечтал о сражении – ожидание изматывало даже сильных духом, не говоря уже о прочих, коих было подавляющее большинство. Битва хотя бы избавит их от этих мерзких проявлений гнилой человеческой породы.

На ночь были выставлены усиленные караулы, причём не столько для защиты от неблизкого пока врага, сколько, главным образом, для того чтобы предотвратить новые эксцессы. Естественно, из этого ничего не вышло. Дважды посреди ночи поднимался переполох – караульные ловили тех, кто пытался дать дёру под покровом ночи. По итогу – ещё трое убитых и четверо раненых.

Всю первую часть нового наступившего дня полк тащился по безлюдной местности. Брошенные деревни, бродящие как ни в чём не бывало куры, тоскливо брешущие, а то и откровенно воющие цепные псы, которых не кормили уже несколько дней, шмыгающие с вороватым видом коты. Брайк не сомневался, что подобная картина царит сейчас на мили вокруг. Да и хвала богам! Потому что представить себе дальнейшую судьбу тех, кто не успеет убежать, как-то даже не хотелось.

Мрачные мысли лейтенанта были прерваны внезапной остановкой колонны. Поскольку он, как командир, имел возможность передвигаться верхом, то тут же пустил свою лошадь рысью, чтобы разузнать, в чём дело.

Небольшой отряд, около десятка кавалеристов, остановил продвижение стрелкового полка неподалёку от перекрёстка дорог. Во главе отряда был человек в шитом зо́лотом мундире, хотя погоны оказались всего лишь капитанскими. Брайк знал лишь одну часть, в которой капитаны могли носить такие мундиры. Очевидно, что перед ним были крон-кавалеристы, паркетная военная элита Палатия. Даже рядовые в этом полку были сплошь голубая кровь.

Обычно крон-кавалеристы блистали лишь на парадах да в просторных залах дворца, и король никогда не бросал их в реальные боевые действия. Видимо, сильно припекло его величество, что даже этих пришлось привлечь, – с невольным злорадством подумалось Брайку.

Подъехав ближе, лейтенант понял, что отчасти всё-таки ошибся. Судя по всему, крон-кавалеристом из всего отряда был лишь этот самый капитан, кстати, возрастом едва ли намного ушедший от самого Брайка. Остальные были простыми солдатами, причём, судя по их внешнему виду, не так давно им пришлось побывать в серьёзной передряге – мундиры их были грязны и кое-где даже изорваны. У некоторых была заметна запёкшаяся на одежде кровь. Группа всадников, очевидно, заметно нервировала солдат – по рядам то и дело пробегал шепоток, постепенно превратившийся в некий непрекращающийся гул.

На правах командира роты Брайк, приняв невозмутимый вид, подъехал настолько близко, чтобы слышать, о чём говорит расфуфыренный капитан и полковник Жокко.

– А я говорю, что у меня есть чёткий приказ командующего Зейво перебросить мой полк под Березну! – на повышенных тонах возражал Жокко. Всё-таки перед ним был всего-навсего капитан, пусть и с весьма ветвистым генеалогическим древом.

– Повторюсь, господин полковник, – крон-кавалерист пытался соблюдать субординацию, но было видно, что это стоит ему немыслимых душевных усилий. – Березна, скорее всего, уже потеряна. Сейчас главным очагом сопротивления является замок Фалли, и целый полк арбалетчиков стал бы для защитников настоящим даром Асса.

– Наши болты завязли в проклятой грязи где-то милях в десяти позади! – в сердцах рявкнул Жокко. – Много ли проку от стрелков, которым нечем стрелять?

– Уверен, что в замке найдётся достаточный запас болтов, господин полковник, – с явным усилием сохраняя спокойствие, проговорил капитан. – Вот только людей маловато. Мало кому удалось оторваться от этих ублюдочных гомункулов.

– Я не могу ослушаться приказа командующего Зейво! – возразил полковник.

– У меня подписанный приказ крон-маршала Острэя, – капитан действительно вынул скрученный трубочкой лист. – Он также находится в Фалли, и именно по его приказанию я направлялся на восток, к Золице, где должен находиться резервный полк. По этому приказу я имею право рекрутировать под его начало любые воинские соединения, которые мне попадутся. Полагаю, приказ крон-маршала для вас что-то значит, господин полковник?

Сердито пыхтя, Жокко придирчиво изучал поданный ему лист, словно пытался найти между строк какую-то фальшь.

– Где этот ваш Фалли? – наконец ворчливо спросил он, возвращая приказ обратно.

– Я отправлю с вами своего человека, – капитан кивнул головой одному из сопровождавших его солдат. – До замка не больше десяти миль. К вечеру будете там.

– Мои люди идут без отдыха уже полторы недели! – вновь начал заводиться Жокко. – Я не стану загонять их. Пойдём так, как сможем!

– Воля ваша, господин полковник, только учтите, что тондронцы тоже времени не теряют. Постарайтесь хотя бы поспеть к замку раньше них.

Отсалютовав, крон-кавалерист дал шпоры коню, направив его дальше по дороге на восток, тогда как полковник Жокко дал приказ двигаться на запад. Спустя час был объявлен привал, чтобы солдаты могли дать хотя бы небольшой отдых сбитым и стёртым в кровь ногам. Кухня вновь оказалась где-то далеко позади, так что солдаты смогли поживиться лишь сухим пайком, да и то лишь те из них, кто оказался позапасливее. Остальным же только и оставалось, что распугивать окрестных ворон громким урчанием в животах.

***

– Разрешите обратиться, господин полковник? – Брайк не удержался и подошёл к командиру во время привала.

Всё время до этого лейтенант мрачно обдумывал новые обстоятельства, столь внезапно свалившиеся на их голову, и чем больше он думал, тем больше ему всё это не нравилось. На самом деле, наверняка он был не один такой тут, но остальные предпочли отмолчаться, тогда как Брайк отмалчиваться не умел.

– Что вам, лейтенант? – буркнул Жокко, обгладывающий тощего жареного цыплёнка – единственное, что смогли раздобыть для полковника.

– Я по поводу изменившихся обстоятельств, господин полковник. Должен признаться, что нахожу эту затею безрассудной.

– Что? – Жокко едва не поперхнулся, услышав это слово. – В своём ли вы уме, лейтенант, что говорите такое мне?

– Простите, господин полковник, но я вынужден это сказать, поскольку считаю это своим долгом, – склонил голову Брайк.

– И что же вам показалось таким безрассудным, лейтенант? – вкрадчивым голосом, не предвещавшим ничего хорошего, осведомился полковник.

– Я считаю безрассудным загонять себя в западню в этом замке Фалли, господин полковник, – твёрдо ответил Брайк. – Считаю, что мы должны исполнять данный нам ранее приказ и двигаться к Березне. Ещё лучше было бы, разумеется, отвести полк к востоку, но поскольку это противоречит приказу, я не стану этого предлагать. Однако ни при каких обстоятельствах я не стал бы загонять полк в за́мок.

– И почему это? – кожа Жокко медленно багровела, а в голосе явственно слышались нотки гнева.

– Я на протяжении многих недель наблюдал за гомункулами, господин полковник. Я знаю, что им не нужны ни вода, ни еда, ни сон. С ними привычные правила ведения войны теряют всякий смысл. Мы укроемся в замке? Хорошо! Но тондронцам не потребуется даже пытаться брать его штурмом. Достаточно будет просто уморить нас голодом. Время работает на их стороне, господин полковник. Не говоря уже о магии. Если к замку подойдёт один из Герцогов – неужели жалкая каменная стена сможет его остановить? Повторюсь, господин полковник, если мы отправимся дальше, замок Фалли станет нашей братской могилой.

– Однако у меня приказ крон-маршала, лейтенант! – уже не сдерживаясь, рявкнул Жокко, хотя по его лицу было видно, что доводы Брайка не пропали втуне. – И он не допускает двойных толкований.

– Простите за грубые слова, но крон-маршал уже обречён, – отчеканил Брайк. – Если он продолжит отсиживаться в замке, то ему осталось недолго. С вашего позволения, господин полковник, но крон-маршал – не военачальник, не полководец. У него нет такого богатого боевого опыта, как у вас, – лейтенант решил, что лесть может сделать полковника более сговорчивым. – Прошу прощения, но крон-маршал – не более чем придворный шаркун, который смыслит в военном искусстве меньше любого из моих солдат. Хуже то, что он, вероятно, мнит себя великим стратегом. Он не понимает главного – для борьбы с этим врагом не подойдут обычные учебники по тактике ведения боя. Наш единственный шанс – высокая манёвренность, возможность наносить максимальный урон, уходя от ответных ударов. Вам ли не знать этого, ведь вы так славно выиграли битву у Синицы!

Это была очередная грубая лесть, но Жокко на неё поддался. Его выпученные, мечущие молнии глаза стали немного более осмысленными.

– Вы понимаете, Брайк, что это тянет на трибунал? – тем не менее, проговорил он.

– Понимаю, господин полковник, и если нам удастся выбраться из этой передряги, с радостью отдам себя в руки правосудия, – спокойно и с достоинством ответил лейтенант.

– То, что вы предлагаете, больше смахивает на мятеж, поэтому я имею полное право повесить вас на первом же суку, – угрожающе прошипел Жокко.

– Пусть так, если это поможет вам изменить решение! – лицо Брайка сейчас казалось высеченным из мрамора. – Вы же знаете, господин полковник, что я прав.

– Что ж, лейтенант, – проговорил Жокко после некоторого молчания, во время которого он, видимо, вёл настоящую внутреннюю борьбу. – Вам представится возможность лично высказать свои соображения крон-маршалу Острэю. Рекомендую при этом воздержаться от тех характеристик, что вы ему дали только что. Кроме того, вы же слышали, что Березна, скорее всего, всё равно уже потеряна, – последняя фраза прозвучала почти как оправдание.

В течение нескольких секунд казалось, что Брайк что-то ответит. Однако в итоге он лишь закусил губу, молча кивнул – скорее дёрнул головой так, словно надеялся, что она оторвётся от шеи, и, резко повернувшись, направился прочь. Досада душила лейтенанта – был момент, когда ему показалось, что полковник Свинья внял его увещеваниям. Однако раздражение на то, что тебе указывает подчинённый, или же простое солдафонское упрямство взяли верх, и вот теперь, по мнению Брайка, Пятый стрелковый был обречён.

– Это полный идиотизм… – вполголоса проговорил один из ротных, слышавший диалог, и теперь подошедший к молодому бунтарю.

– Нет, это просто армия… – сквозь зубы процедил Брайк, возвращаясь к своей роте.

Глава 12. Катастрофа

Вокруг был мрачный, обычный для этих мест лес. Вновь с неба, которое наглухо было затянуто низким серым пологом, сыпало мелким противным дождём. Было довольно прохладно, особенно когда налетали порывы северо-восточного ветра. Желание ворчать осталось ещё где-то милях в пяти позади, а теперь же хотелось материться в полный голос, вздорить с окружающими по любому поводу. Брайк был лейтенантом, командиром роты, поэтому не то что материться, а даже ворчать не имел права. Только не сейчас. Моральный дух его подчинённых и так был втоптан в дорожную грязь.

Скоро предстоит драка, и драка, судя по всему, нешуточная. Эх, как не хватает сейчас сержанта Лэйто! Брайку было бы куда спокойней, если бы Лэйто был неподалёку. Вот кто в решающий момент поведёт себя как должно. Конечно, Пэйл тоже хорош, да уж больно неуравновешен. А сейчас каждое слово нужно взвешивать на аптекарских весах.

Конечно многие, в том числе, возможно, и тот же крон-маршал Острэй, посмеялись бы сейчас над страхами лейтенанта. Действительно, если и есть условия, в которых стрелки-арбалетчики чувствуют себя идеально, так это при защите крепости. Высокие стены, расширяющие область поражения и защищающие обороняющихся, наличие заряжающих, которые позволяют метким стрелкам не отвлекаться на долгий процесс заряжания арбалета. Действительно, будь под стенами Фалли обычный враг вроде тех же келлийских варваров, Брайк ни на минуту не усомнился бы в успехе предприятия. Увы, но сейчас лейтенант был абсолютно уверен в обратном.

Судя по всему, до места осталось не больше пары миль. Брайк раздражённо подумал, что худшего места для расположения фортификационного сооружения сложно даже придумать. Будем надеяться, что хозяину замка хватило ума вырубить лес хотя бы на четверть мили в округе своего обиталища, потому что по этим дебрям незамеченными могут подобраться не то что гомункулы, а пожалуй что и эллорские драконы.

– Больно тихо вокруг, господин лейтенант, – хлюпая солдатскими сапогами по раскисшей грязи, к Брайку подошёл Пэйл.

– Я заметил это, сержант, – хмуро кивнул в ответ лейтенант. – К сожалению, я – городской житель, поэтому совершенно не понимаю леса. Может быть, эта тишь из-за дождя?

– Может быть, – пожал плечами Пэйл, который также был коренным жителем Шинтана и не мог похвастаться глубокими познаниями в орнитологии. – Но мне кажется, что всё-таки какие-то звуки должны быть. Птицы словно повымерли все.

– И это уже давно так, – подхватил подошедший следом взводный Прэйн, заменивший Лэйто, который не так давно получил сержантские нашивки. – Что-то тут нечисто.

– Свинья мог бы разослать передовые отряды хотя бы… – проворчал Пэйл. – Идём вслепую, как кошата…

– Сержант, вы забываетесь! – строго одёрнул подчинённого Брайк, однако, откровенно говоря, он сейчас сам думал о полковнике весьма нелестно.

– Виноват, господин лейтенант… – нехотя пробурчал Пэйл.

– По крайней мере, господин полковник переместил магов в авангард, – заметил Брайк, мысленно добавив про себя: «Ну хоть на это ему ума хватило». – Ну а как ваши люди, сержант?

– Как дерьмо под дождём, – сплюнул Пэйл. – Того и гляди потекут.

– На то и есть сержант в армии, чтобы рядовые не «потекли», Пэйл! – произнёс Брайк. – Нам сейчас главное добраться до замка. А там – поедим, обсушимся, согреемся и, глядишь, снова станем заправскими солдатами его величества!

– Не нужно лукавить, господин лейтенант, – Пэйл взглянул Брайку прямо в глаза. – Все уже знают, что вы сказали полковнику, – на этот раз сержант не добавил слово «Свинья», но зато опустил слово «господин». – Какого хрена он не понимает, что вы правы? Нечего нам делать в этом драном замке!

– Это армия, Пэйл, – устало произнёс Брайк. – Здесь все люди делятся на два типа – те, кто отдаёт приказы, и те, кто их исполняет. Поэтому наше с вами дело…

Испуганные, истошные крики прервали нравоучительную сентенцию лейтенанта. Крики эти тут же были подхвачены сотнями глоток, слившись в сплошной гвалт. Увы, Брайку не нужно было объяснять, что это значит.

– К оружию! – выхватывая свой меч, рявкнул он.

– К оружию! – подхватили Пэйл и Прэйн.

– К оружию! – понеслось над рядами.

Сначала из-за возникшей суматохи и круговерти чьих-то спин и голов Брайк, который довольно давно уже шёл пешком, дабы разделить участь своих подчинённых, никак не мог сориентироваться и понять – откуда же нападают. Однако, когда ситуация прояснилось, стало ещё хуже. Потому что выяснилось, что нападают отовсюду.

Полк попал в засаду. Увы, будь с ними охотница вроде Соланы, она давно среагировала бы на тревожные сигналы, которые подавал лес, и которые так и не сумели распознать Брайк и его сержанты. Стрелков заманили в мешок – как выяснилось, твари Тондрона умели быть незаметными и бесшумными, если нужно. И вот теперь со всех сторон разом на солдат валили гомункулы. К сожалению, арбалеты, естественно, были не заряжены, так что толку от них не было никакого.

– Держать дистанцию! – орал Брайк, хотя было не очень-то понятно, как это можно сделать в таких условиях.

Увы, оглушающая правда вскрылась весьма скоро. Гомункулы, которые на берегу возле Синицы были вялы, словно осенние мухи, здесь двигались быстро и ловко. Они были вооружены какими-то пластинами железа, заточенными с одной стороны, и это массивное и грубое оружие неожиданно оказалось весьма эффективным против лёгких кожаных доспехов арбалетчиков. Обладая подавляющим численным превосходством, на этот раз создания Гурра показывали себя вполне боеспособными воинами. Ничего общего с теми едва шевелящимися куклами, которые так весело горели в магическом пламени.

Кстати, о магическом пламени. Увы, лучших магов командование, естественно, перебросило к побережью Серого моря, так что тот десяток волшебников, что был приписан к полку, в лучшем случае заслуживал звания магов средней руки. Они отреагировали, нужно отдать им должное, весьма оперативно – никто не растерялся, не побежал. Однако, многого сделать они также не сумели. Большинство было изрублено и изодрано в первые же минуты атаки. Несколько огнешаров рассеянно метнулись, угодив в толпы врагов, но они не могли нанести существенного урона.

Тем временем в разыгравшейся битве очень скоро потерялось понятие фронта, тыла и флангов. Враг был повсюду, шёл плотными волнами, сгоняя отчаянно бьющихся людей всё в более плотную кучу.

– Прорываемся к замку! – разнёсся повторенный адъютантами приказ Жокко.

– Но это безумие! – взревел Брайк.

Действительно, до замка было никак не менее мили, да даже если бы до него было всего десять ярдов, вряд ли лейтенант бросился бы под сомнительную защиту его стен. То, что полк сможет прорваться к крепости через земли, очевидно уже занятые противником, было не более вероятным чем то, что все воины внезапно отрастят крылья и улетят куда подальше.

Осознавая всё это, Брайк, мимоходом окинув взглядом свою роту и увидев, что она вступила в бой, и пока никто не помышляет о дезертирстве, ломанулся туда, где верхом на лошади возвышался Жокко, размахивающий своим мечом и орущий идиотские приказания.

– Нужно отходить назад! – что было мочи заорал Брайк, едва встретившись с полковником взглядом.

Несмотря на то, что их разделяло несколько десятков яростно орущих и рубящихся футов, Жокко услышал призыв своего лейтенанта.

– Выполнять приказ! – надрываясь, закричал он в ответ.

В этот момент Брайка ослепила жгучая ненависть к этому надутому индюку, обрекающему на смерть тысячи людей.

– Да пошёл ты! –впервые в жизни лейтенант Брайк допустил столь вопиющий факт нарушения субординации.

Повернувшись, он спешно направился к своим. К счастью, командир стрелкового полка по уставу не имел в вооружении арбалета, не то не миновать бы Брайку болта промеж лопаток. Прорвавшись сквозь волнующееся море искажённых ужасом лиц, Брайк, заметив наконец Пэйла, заорал:

– Отходим! Прорываться назад!

Эту команду подхватывали куда охотнее. Конечно, сейчас смерть была со всех сторон, но каждый понимал, что отход назад повысит шансы сохранить жизнь. По крайней мере, там ещё нет полчищ врага.

Вторая рота (хотя кто сейчас в этой толчее может разобрать принадлежность к той или иной роте?) стала давить к востоку, пытаясь прорваться через орды гомункулов. Арбалетчики, конечно же, были более привычны к дальнему бою, поэтому сейчас, в этой рубке куча на кучу, перевес был явно не на их стороне. Брайк видел, как один за одним валятся на землю люди с разбитыми головами, рассечёнными телами, отрубленными конечностями. Люди гибли под натиском чудовищ.

– Жгите лес! – раздался надрывный голос Жокко.

Складывалось ощущение, что полковник сошёл с ума. Да, огромный лесной пожар, вероятно, решил бы проблему с гомункулами, но как людям выбраться из разбушевавшегося пламени? К счастью, исполнять приказ Жокко было уже некому – судя по всему, все маги к этому моменту были уже уничтожены. Во всяком случае, обернувшись, и не заметив стен огня, Брайк облегчённо выдохнул и сосредоточился на основной проблеме – вырваться из кольца самому и, по возможности, вывести максимальное количество людей.

В отличие от большинства своих солдат, Брайк был отлично обучен владению холодным оружием, а гомункулы, хотя и были достаточно сильны и относительно проворны, всё же не могли сравниться в умении ведения боя с выпускником офицерской школы. Сказать по правде, у них и умения-то никакого не было – они лишь давили числом, полным равнодушием к собственной судьбе и грубой силой. Правда, нужно признать, что эта тактика вполне работала. Тем не менее, лейтенант вполне успешно уклонялся от размашистых ударов нежити, лишь изредка блокируя наиболее опасные из них. Сам он практически не атаковал, поскольку эффективность мечей была невелика.

Нельзя сказать, что гомункулы были неуязвимы – им можно было отрубить конечности, голову, да и просто нанести мощный удар, который мог свалить их с ног. Но у них не было крови, потеря которой могла бы обессилить их, у них не было, судя по всему, жизненно важных органов, а скорее всего – не было вообще никаких. Гомункулы очень походили на големов из тех сказок, что рассказывали в детстве Брайку – грубые поделки из глины, подобие жизни которым придаёт магия.

Плоть их была чем-то средним между каким-то засушенным мясом и мягкой глиной. Даже лиц как таковых у них не было – какие-то грубо слепленные пародии, где с трудом можно было угадать глаза, рот и нос. Казалось, они должны быть безнадёжно слепы – глаза их были не более чем пустыми провалами, но, видимо, у них было магическое зрение, поскольку на слепцов гомункулы никак не походили.

– Отходите назад! – орал Брайк прямо в искажённые ужасом лица солдат, и сам показывал пример, упрямо пробиваясь к востоку.

Возможно, лейтенанту сейчас нужно было бы стоять на месте и командовать, но это было бы глупо и самоубийственно. Это был один из тех моментов, когда от него, как от командира, уже ничего не зависело. Точнее, он уже сделал то, что считал нужным сделать, а теперь оставалось уповать лишь на удачу да личные качества солдат.

Увы, как с первым, так и со вторым тут были очень серьёзные проблемы. Люди, словно сжатые колосья, валились вокруг Брайка на землю. Некоторые – оскользнувшись на глинистой дороге, обагрённой кровью, но большинство падало под ударами странного оружия гомункулов. Брайк уже не разбирал лиц, не понимал – кто перед ним. Сейчас весь огромный мир сошёлся в небольшую сферу вокруг него, и лейтенант следил лишь за тем, чтобы в пределах этой сферы не появлялись враги, угрожающие его жизни. Возможно, позднее он будет страшно корить себя за сегодняшний день, но это произойдёт лишь в том случае, если он останется жив.

Это была не трусость, ибо – видят боги! – Брайк не был трусом. Сколько раз он рисковал собой, прикрывая подчинённых – и не сосчитать. Но здесь было другое дело – здесь его смерть ничего не стоила. А вот жизнь была куда ценнее.

Позже, пытаясь вспомнить то, что творилось в этом проклятом лесу, Брайк ловил себя на том, что в голове оставались лишь какие-то отдельные образы, словно вспышки грозы, освещающие проблески событий. Очень ярко он помнил разрубленное лицо одного из солдат, поскольку едва не уткнулся в него носом, когда несчастный, издавая какие-то нечеловеческие звуки, резко повернулся от удара и слепо побрёл незнамо куда. Запомнилось, как один из гомункулов обрушил свою железяку на плечо своего же «сослуживца», а затем пытался вытащить завязшее в нелепом туловище оружие.

Несколько раз Брайк падал, всякий раз не надеясь подняться – толчея была такая, что затоптать могли в одно мгновение. Однажды пришлось ударить одного из солдат по лицу кулаком, в котором был зажат меч – тот ухватил Брайка за шиворот, что-то безумно крича прямо в лицо. Рука всё больше тяжелела, шею ломило от непрестанного вращания головой, но лейтенант продолжал медленно пробиваться на восток.

Собрав вокруг себя нечто вроде ударного кулака, Брайк в конце концов сумел совершить почти невозможное – он прорвал кольцо. К тому времени с ним оставалась горстка людей, не более трёх десятков человек. Что там творилось позади – шёл ли кто-то за ними, продолжался ли бой – всё это было сейчас совершенно неважно. Хотелось одного – просто распластаться на земле, раскинув руки и ноги, и лежать так часов двадцать, не шевелясь даже для того, чтобы отлить. Однако Брайк превозмогал себя, продолжая медленно двигаться дальше и дальше.

Как только впереди оказалось пространство, свободное от гомункулов, лейтенант, которого все в полку почитали как великого героя и храбреца, прокричал лишь одно слово:

– Бежим! – и сам первый подал пример.

***

Прошло больше получаса с момента, когда они бросились в бегство. Хвала богам – гомункулы, кажется, не преследовали тех, кто сумел уйти. Выжившие бойцы сидели сейчас у откоса какого-то овражка, по дну которого бежал ручеёк – грязные, окровавленные, уставшие и подавленные. Брайк пока не пересчитывал выживших, но и беглого взгляда хватало, чтобы понять, что их тут не более двух дюжин. Может, кто-то отстал в пути, или побежал в другую сторону. Лейтенант горячо молил Асса о том, чтобы их прорыв был не единственным, чтобы были ещё выжившие. Если же это было не так, то две дюжины – это всё, что осталось от прославленного Пятого стрелкового.

Брайк, как и остальные, тупо сидел, уткнув лицо в колени, не находя сил даже оглянуться вокруг. Однако он понимал, что отдых является сейчас непозволительной роскошью, ведь гомункулам он не нужен. Поэтому, собрав всю волю в кулак, лейтенант тяжело поднялся на ноги, опираясь на свой меч. Окинул взглядом тех, кто оказался с ним рядом. Несколько человек были из его роты. Хвала богам – Пэйл был также здесь. Сержанту хватило ума держаться своего командира во время боя, и это спасло ему жизнь. Тут же был командир пятой роты, лейтенант Бэйла, чья фигура сейчас больше напоминала монумент отчаяния.

Брайк не сомневался, что среди спасшихся все, ну или почти все – ветераны, прослужившие в армии не один год и понявшие главный принцип: если к спасению ведёт даже очень узенькая щёлочка, нужно лезть в неё во что бы то ни стало даже без мыла.

– Нужно двигаться дальше, – хрипло проговорил он. – Не думаю, что мы оторвались далеко. Эти твари могут нагрянуть в любой момент.

– А как же остальные? – робко возразил кто-то.

– Их судьба нам больше неподвластна, – сурово ответил Брайк. – Прорвав кольцо, мы сделали всё, что в наших силах. И единственное, что нам осталось – не дать себя убить, потому что это будет глупо и бессмысленно.

– Проклятый жирный ублюдок! – надломленным от боли голосом рявкнул один из солдат, чьё предплечье было разодрано от локтя до кисти ударом тондронского клинка. – Заманил нас на верную гибель!

– Он поплатился за это, – холодно ответил Брайк. – Не стоит тратить время на пустую ненависть. Так же, как и мёртвых товарищей мы оплачем позже. Когда окажемся подальше отсюда.

– Пусть их оплакивают матери и жены, – сплюнул Пэйл, подходя ближе. – Мы – солдаты, и наше дело – мстить!

– Так мы и сделаем, сержант! – устало кивнул Брайк. – В свой час. А сейчас пока ещё не он. Все, кто хочет жить – за мной.

Жить хотели все, поэтому все они, один за другим, стали, кряхтя, вставать с сырой земли, чтобы последовать за Брайком. Лейтенант Бэйла, очевидно, безоговорочно признал право Брайка командовать, потому что безропотно подчинился приказанию.

Теперь Брайк смог сосчитать выживших. Вместе с ним здесь было двадцать два человека. Из всего полка в живых, возможно, осталась лишь четверть роты…

***

Разгром полка арбалетчиков не был чем-то из ряда вон выходящим. К несчастью, подобные картины можно было встречать гораздо чаще, чем хотелось бы. Особенно сокрушительные потери несли войска на южном фронте. Побережье залива Дракона, образно говоря, было устлано телами погибших воинов. Там, где войн не было уже очень и очень давно, столь же давно не было и защитных сооружений, и сильных гарнизонов.

Ситуация на юге несколько стабилизировалась с появлением имперских сил. Саррассанские войска, основательно усиленные чернокнижниками, сумели упереться кое-как неподалёку от городка Саинтон, лежащего в пятнадцати лигах севернее Верхнего Пальца. Их усилий хватало на то, чтобы не дать армии Тондрона продвигаться дальше, но не более того. Пока ни о каких контрударах речи даже не шло, да и перспективы казались слишком уж мрачными. Можно сказать, что самые светлые военные умы Паэтты сейчас были заняты не тем, чтобы победить, а тем, чтобы не проиграть.

На северном фронте полчища Гурра встречали ожесточённое сопротивление не только палатийцев и латионцев. Из не до конца подтверждённых источников приходили известия, что келлийцы тоже явно не жалуют чужаков, и, якобы, имели место несколько столкновений между берсерками и гомункулами. Это давало смутную надежду на возможность перемирия с Герцогиней Чёрной Башни.

Серьёзную проблему представляли Герцоги Гурра. Теперь уже было ясно почти наверняка, что каждая из армий Тондрона возглавлялась двумя Герцогами. Кто именно это был – пока что доподлинно было не известно, да и вообще имена самих Герцогов были ведомы разве что глубоким теоретикам, да кучке помешанных фанатиков. Однако, по большому счету, это было неважно, поскольку по силе все Двенадцать были приблизительно одинаковы. Если уж кого-то из них и выделять, так это Герцогиню Кэрр, которая, как и все женщины-лирры, была куда чувствительнее к возмущению. Но, кажется, грозной дьяволицы на Паэтте пока что не было.

Так или иначе, но ситуация пока казалась удручающей, почти безнадёжной. Во всех храмах Паэтты – неважно, арионнитских, ассианских или протокреаторианских денно и нощно шли молебны о ниспослании чуда, ибо казалось, что другой надежды уже не осталось.

Глава 13. Наперегонки с войной

Бин вновь ехал через Палатий – страну, о которой на его родине всегда говорили с некоторым придыханием. Обычно латионцы признавали равной своему королевству лишь Саррассанскую империю, считая все другие государства провинциальными и немного отсталыми. Но при всём при этом на Палатий всегда смотрели с некоторой завистью. Не то чтобы в Латионе считали, что палатийцы живут в золотых домах и едят алмазы на завтрак, однако среди большинства населения королевства устоялось мнение, что в Палатие живут куда как богаче.

Бин хорошо помнил ещё со времён детства одного приятеля отца, который, поднабравшись, всякий раз грозился, что он непременно уедет в Палатий, и уж там-то его работу не будут оценивать в жалкие гроши, как здесь. Он долго и пространно рассказывал, как вернётся в Латион спустя несколько лет, накопив достаточно средств, чтобы арендовать собственный склад. «Помяни моё слово, Глейн, ты ещё работать на меня будешь!» – всякий раз убеждал он посмеивающегося отца Бина. Увы, года три назад его схоронили, и, судя по всему, за всю свою жизнь он так и не побывал дальше стен Нового Города.

Так или иначе, но Бин ещё во время путешествия к Дайтелле обратил внимание, что никакой особенной роскоши в Палатие не заметно. Да, в Шинтане много богатых, помпезных домов, хватает и разодетых людей, но, кажется, их было не больше, чем в Латионе. Да и вообще богатые палатийцы не слишком-то кичились своим богатством.

Лэйто с презрением пояснял Бину, что те ряженые, что ходят по улицам, щеголяя шелками и самоцветами – в большинстве своём обычные нувориши, вырвавшиеся из грязи в князи и теперь пытающиеся подчеркнуть новый статус. Настоящие зажиточные люди чаще всего одевались скромно и неброско – минимум позолоты и камней, максимум практичности. «Серебро не любит чужих глаз» – привёл сержант распространённую палатийскую поговорку.

Если же говорить о палатийских деревушках, то они, пожалуй, выглядели иной раз победнее латионских. Всё-таки климат здесь меньше способствовал земледелию. Зато местные пастбища были превосходны – пологие холмы, покрытые травой, выглядели весьма живописно.

Всё это Бин подмечал новым взглядом гораздо острее, чем по пути сюда. Теперь, когда к нему вернулась его настоящая память, он оценивал окружающее взглядом знатока, побывавшего практически везде. И ведь действительно – единственным государством Паэтты, которое он так и не посетил, был Коррэй, но вряд ли это было таким уж досадным недочётом.

Обратный путь к Шинтану явно задался лучше, чем путь туда. Потому что туда ехал несколько испуганный (не станем лукавить), растерянный парень, считавший себя совершенно неопытным. Теперь же Бина словно подменили – даже лицо и осанка стали иными. Ему словно сняли повязку с глаз. Единственное, что омрачало его мысли – судьба Мэйлинн.

Бин никак не мог поверить, что та самая ненавидимая им Герцогиня Чёрной Башни – и есть Мэйлинн. Как это не вязалось со всем, что он знал и помнил о ней. Но, с другой стороны, он ведь сам видел, как почернела Башня тогда, во время этого страшного боя на Полумесяце. Боя, после которого наступило забвение.

Иной раз Бина охватывало такое отчаяние, что хотелось выть. Память о Мэйлинн – самое дорогое, священное, что было у него, оказалась растоптана теми новыми знаниями, что вывалила на его голову Дайтелла. Иногда Бину казалось, что он ненавидит Мэйлинн, презирает её за то, что она превратилась в чёрную колдунью. Но Бину было уже не двадцать, так что он лучше стал разбираться в себе и своих чувствах, поэтому он понимал, что это уязвлённая любовь проявляет себя подобным образом.

Хвала богам, рядом не было этого мерзкого рыжего Вилли. Бин был сейчас совсем не в том настроении, чтобы выслушивать его скабрёзные шутки и смотреть в вечно ухмыляющееся конопатое лицо. Да и остальные спутники Бина, кажется, не слишком-то скучали по своему товарищу, разве что Парк иногда вспоминал какие-то хохмы, связанные с их совместными похождениями. Но уж Лэйто, похоже, накрепко вычеркнул эту рыжую ходячую катастрофу из своей памяти.

Небольшой отряд двигался скоро, стараясь попусту не терять время. В тавернах и постоялых дворах останавливались лишь чтобы поесть, дать небольшой отдых лошадям, да на ночлег. Можно было бы двигаться и быстрее, но нужно было беречь лошадей.

Когда до Шинтана оставалось не более двух дней пути, Лэйто с товарищами узнали о победе на побережье. Все селения, все трактиры буквально гудели о произошедшем. Какая-то растерянная радость светилась на лицах обывателей. Люди, которые вчера ещё не слышали даже о свалившийся на них напасти, сегодня радовались вдвойне тому, что она их миновала. Народ истосковался по добрым вестям, ведь в последнее время дела на севере шли, мягко говоря, неважно.

Очевидно, в столице уже знали о произошедшем, и уже оттуда вести кругами расходились по окрестностям. Более того, они обрастали всё более и более красочными подробностями, что было неудивительно, учитывая, что никто из тех, кто передавал эти рассказы, никогда не видел вживую ни одного гомункула.

Сказать по правде, ни Лэйто, ни его спутники не поверили в то, что победа оказалась столь безоговорочной и не стоила армии Палатия ни одной жизни. Сержант слишком хорошо знал уровень боеспособности родной армии, которую покинул совсем недавно. Поэтому все четверо лишь посмеивались над наивными восторгами селян, лукаво переглядываясь, когда те превозносили несокрушимость и непобедимость своих солдат.

Снова четверо солдат его величества были обласканы вниманием простолюдинов, поэтому, имей они на то желание, каждый день были бы задарма накормлены, напоены и ублажены бойкими палатийскими селянками. Однако из всего этого заманчивого перечня удовольствий Лэйто позволял своим спутникам лишь первое, благо это позволяло экономить собственные средства.

Когда путешественники въехали в Шинтан, там до сих пор шли широкие празднества. Городская беднота устраивала пышные карнавалы в пригородах – настоящие огненные феерии, так что оставалось загадкой, как при всём этом не случилось ни одного крупного пожара. В респектабельных кварталах праздновали сдержаннее, но с куда большим вкусом. Каждый вечер небо над городом окрашивалось фейерверками, над крышами лилась приятная музыка.

Новым трендом среди богачей стали показные пожертвования в пользу армии. Началось с того, что, выступая с победной речью, его величество объявил, что жертвует из своего кармана пятьсот тоинов на то, чтобы каждому герою, проливавшему кровь у Синицы, была поставлена пинта эля. Идея оказалась заразительной. В тот же день глава Гильдии текстильщиков публично обратился к главнокомандующему сухопутными силами Зейво, попросив передать доблестным воинам, спасшим страну от нашествия эллорских чудовищ, его благодарность вместе с тремя сотнями тоинов. Понятное дело, что одна из богатейших гильдий могла бы выделить и в десять раз большую сумму, но это было бы грубым нарушением субординации – разве может кто-то из подданных жертвовать больше короля?

Дальше серебряный дождь полился нескончаемым потоком. Если бы все эти средства действительно дошли до тех полков, что отличились в битве у Синицы, каждый из солдат, наверное, по возвращении домой смог бы прикупить себе небольшое поместье в провинции. Однако, как это водится, часть средств растворилась по пути, значительная часть была перераспределена, дабы помочь тем войскам, которые «всего лишь» воевали на побережье Серого моря с берсерками. Военное ведомство клятвенно пообещало вооружить армию самым лучшим оружием, построить грозный флот, выстроить заново или восстановить несколько крепостей… В конце концов, для простых обывателей это было уже не главное. Главное – это то единство, которое демонстрировали армия и народ, армия и элита.

– Невовремя мы свалили, – вполне серьёзно проворчал Парк, когда на очередной площади вновь услышал заявления глашатая об очередном пожертвовании какого-то купца. – Экие деньжищи валятся!

– Держи карман шире! – усмехнулся Пэрри. – Так они прямо на тебя и свалятся!

– Вот вернёмся, а этот дурак Вилли – уже миллионер! – то ли в шутку, то ли всерьёз продолжал Парк.

– Ну с тобой-то он поделится, не боись, – отрезал Лэйто.

– Угу, – протянул Парк, всем своим видом показывая, насколько он верит в слова сержанта.

– Пойдёмте к пристани, – скомандовал тем временем Лэйто. – Я буду не я, если в этот раз доблестных солдат его величества не довезут до места задарма!

К сожалению, задарма не получилось – когда лодочники узнавали, что плыть придётся до самого Сеала, их благородный порыв тут же улетучивался. Более того, Лэйто видел по их глазам, что они явно не верят в то, что сержант и его подчинённые на самом деле принадлежат к тому самому прославленному Пятому стрелковому, что наголову разгромил тондронцев. Даже выписанная подорожная не слишком-то помогала.

Тем не менее, Лэйто всё-таки выторговал половинную цену, что уже было совсем неплохо. Им досталась неплохая галера, в которой даже была небольшая каюта, которая, по сути, была не более чем слегка облагороженным трюмом, но в непогоду и такое пристанище вполне годилось.

Покинув ликующий Шинтан, друзья направились вверх по течению Труона. Где-то далеко впереди лежал Латион, куда страстно стремились попасть и Бин, и Лэйто.

***

Неясные в своей тревожности, или тревожные в своей неясности слухи о положении дел на западе достигли путешественников, когда они на шестой день после отплытия из Шинтана причалили в Доках Латиона. Никаких официальных объявлений не было, но это не мешало людям делать таинственные и тревожные глаза и шёпотом сообщать о том, что на западном побережье вновь неспокойно. Надо сказать, что Лэйто и его товарищи посмеивались над этими слухами так же, как до того насмехались над восторгами шинтанцев.

Была середина увиллия, и если месяц назад Латион иссыхал от изнуряющей жары, то теперь едва ли не непрестанно сеял небольшой дождь. На улицах столицы было холодно и пасмурно, сам город выглядел серым и унылым. Докеры, шмыгая сопливыми носами, довольно неприветливо отвечали на вопросы прибывших. Ходят, мол, слухи, что Тондрон, который уже объявили разгромленным, вновь атакует, и, вроде бы, на этот раз куда эффективнее. Назывались самые разные точки вторжения – от Палатия до Саррассы, однако саррассанские купцы, разгружавшие неподалёку свой товар, лишь пожимали плечами на все расспросы, что, впрочем, ни о чём не говорило, учитывая, что они покинули империю две-три недели назад.

Впрочем, совсем не это сейчас более всего занимало мысли Бина. Он ни слова не говорил Лэйто, полагая, что просьба его может показаться смешной, но ему страшно хотелось повидаться с Нарой. Поэтому, глядя сейчас на сумрачные мокрые стены домов, Бин изводился и не находил себе места. Остановка в Латионе не должна была быть слишком уж длинной – предстояло пополнить запасы, но это не могло занять много времени, ведь провизии требовалось не так много с учётом того, что впереди были совсем не безлюдные земли, а самый известный и используемый торговый путь. В общем, по идее стоянка не должна была продлиться больше часа.

И тут на помощь Бину неожиданно пришёл сам Лэйто.

– Нет желания повидаться с сестрой? – несколько смущённо осведомился он у озабоченного Бина.

– А что – у нас есть на это время? – парень даже не попытался скрыть радость.

– Ну вроде бы нам никто не ставил определённых сроков, – как можно равнодушнее пожал плечами Лэйто. – Я думаю, что несколько часов ничего не изменят. Кроме того, я ведь обещал госпоже Наре, что притащу твою задницу назад в Латион до конца лета, а Тин Лэйто обычно старается держать данное им слово.

– Увидеться только для того, чтобы сообщить, что уплываю вновь? – вяло пыталсясопротивляться Бин, хотя сам понимал, что теперь уже ничто не удержит его в галере.

– Увидеться, чтобы сообщить, что ты жив-здоров, дурила! И что я сдержал своё слово перед твоей сестрой!

– Может, ты хотел бы лично ей об этом сообщить? – с лукавым смешком поинтересовался Бин.

Ему правда нравился Лэйто, поэтому если уж Наре суждено когда-то найти себе мужа, то пусть уж это будет он. Конечно, он уже несколько староват для неё, но выглядит молодцом.

Лэйто аж зарделся от подобных слов Бина, а в глазах его заплескался такой испуг, что юноша не выдержал и расхохотался:

– Пойдём, приглашаю тебя в гости! – и хлопнул сержанта по плечу.

– Ну… если так… можно… – замямлил в ответ окончательно смешавшийся Лэйто, ещё больше развеселив Бина. Хорошо ещё Парк и Пэрри в этот момент не находились рядом.

Поскольку путешественники прибыли в Латион через два часа после полудня, то, изрядно поторопившись, Бин с Лэйто ещё могли бы поспеть к обеду, поэтому они решили не терять времени зря.

– В восемь вечера быть тут, на этом самом месте! – угрожающе рявкнул парочке подчинённых Лэйто, который успел оправиться от смущения. – Если кого-то придётся ждать хотя бы пять минут – этот кто-то будет каждый день драить палубу!

Лэйто предусмотрительно выделил обоим приятелям сумму вполне достаточную, чтобы как следует перекусить и отдохнуть, но недостаточную для того, чтобы напиться и покуролесить. После этого он направился вслед за Бином, который пошёл прямиком к дому Алики, где, как он надеялся, будет находиться и Нара.

Нара действительно была там. Они были дома втроём – она, Алика и четырёхлетний сынишка Алики, племянник Бина. Глава семейства, естественно, был на работе.

Увидев на пороге Бина, Нара ахнула и бросилась ему на шею. Слёзы в два ручья потекли ему на плечо.

– Вернулся… Вернулся… – в каком-то исступлении бормотала она, так что у Бина тоже невольно потекли слёзы. Неужели Нара уже считала его умершим?

Старшая сестра была сдержаннее – радостно улыбнулась и чмокнула брата в щёку, тут же побежав накрывать на стол. Нара же не отлипала от Бина, уткнув лицо в его пахнущую застарелым потом одежду.

– Нашёл?.. – наконец произнесла она нечто отличное от «вернулся».

– Почти, – ласково ответил Бин. – Осталось ещё немного.

– Тебе снова нужно будет уехать? – Бин почувствовал, как пальцы сестры судорожно сжались на его плаще, словно она надеялась никогда больше его не отпустить.

– Всего на месяц, или немного больше. Затем я снова вернусь, – пообещал Бин.

Действительно, после встречи с Каладиусом он неизбежно должен будет вернуться в Латион за Колом и Вараном, но Бин пока решил умолчать, что на этом его путешествие не закончится.

– С Мэйлинн всё в порядке? – Нара наконец отняла своё лицо от его груди.

– Не совсем… – Бин не чувствовал в себе сил лгать сестре. – Но я надеюсь, что потом всё будет хорошо.

– Она у Чёрной Герцогини? – обмирающим от страха голосом спросила Нара.

– Знаешь, сестрёнка, – голос Бина предательски срывался. – После встречи с Дайтеллой я всё вспомнил. Всё, что со мной случилось… И что случилось с Мэйлинн…

– И что же? – всхлипывая, проговорила Нара.

– Мэйлинн – и есть Чёрная Герцогиня… – губы плохо слушались Бина – он, наверное, впервые произнёс вслух эту фразу, которую непрестанно крутил в голове во время всего путешествия.

Только вздох вырвался из груди Нары, да широко распахнулись глаза, в которых застыла боль и изумление. И ещё один звук нарушил тишину – поперхнулся слюной ошарашенный услышанным Лэйто. Закашлявшись, он впервые обратил на себя внимание Нары.

– Добрый день, сударыня, – кашляя, кое-как проговорил он, неловко кланяясь. – Вы меня, должно быть, не помните…

– Я помню вас, сударь, – Нара ухватилась за этот диалог, как утопающий хватается за соломинку. – Это вы приходили в тот день к нам, чтобы забрать Бина.

– И поклялся, что он вернётся. Так что прошу заметить, сударыня, что я сдержал слово… – вообще Лэйто заготовил на этот случай целую пафосную речь, но сейчас мысли его спутались то ли от только что услышанного, то ли от близости Нары, поэтому это было всё, что он сумел проговорить.

– Благодарю вас, сударь, – склонила голову Нара. – Будьте нашим гостем. Прошу простить меня, но я не запомнила вашего имени с прошлого посещения…

– Вполне возможно, я просто забыл представиться, – неловко улыбнулся Лэйто. – Я – сержант палатийской армии Тин Лэйто. Не трудитесь называть своё имя, оно мне известно, – грозный сержант Лэйто краснел сейчас, словно какой-нибудь школяр.

– Очень приятно, господин Лэйто, – сделала лёгкий реверанс Нара. – Теперь я вспомнила ваше имя – вы представились мне, как только я открыла вам дверь.

– Прошу, зовите меня Тином, – попросил Лэйто. – Или просто Лэйто, как зовут меня друзья.

В этот момент в комнату вернулась Алика, объявив, что обед приготовлен, так что процедуру представления пришлось повторить. Ну а дальше все пошли обедать, что снова отодвинуло ужасную тему, которая всплыла вначале. Нара всячески делала вид, что она уже позабыла роковые слова брата, старалась быть весёлой, даже пару раз неловко пошутила, что, впрочем, не мешало Лэйто тут же разражаться хохотом, словно он услыхал нечто невероятно смешное.

Бин тоже решил поддержать эту игру, так что можно было бы сказать, что обед прошёл в весёлой и непринуждённой атмосфере, если бы так не чувствовалась натянутость этого веселья. Одна Алика была не в курсе того, что произошло, поэтому для себя объяснила эту неловкость присутствием какого-то подозрительного сержанта.

После обеда, во время которого Лэйто всячески пытался произвести благоприятное впечатление на Нару, которая, впрочем, довольно рассеянно отвечала на его любезности, Алика удалилась, чтобы позаботиться о сыне. Нара, убрав посуду со стола, вернулась в комнату, где молча сидели мужчины. Увы, теперь страшный разговор неминуемо должен был быть продолжен.

– Ты уверен, что это правда? – без вступлений и обиняков сразу же начала Нара, усаживаясь на табурет напротив Бина и Лэйто, сидящих на застланной пледом кушетке.

– Уверен, – мрачно кивнул Бин. – Я помню это сам, а то, чего я не видел и не знал – объяснила Дайтелла.

– Как же так получилось? – глаза Нары вновь наполнились слезами.

– С нами было несколько друзей, когда мы нашли Башню. Но в тот самый момент на нас напали враги, которые желали заполучить Мэйлинн. Во время сражения погиб один из нас. Мы все звали его Колом. И вот Мэйлинн использовала силу Башни, чтобы отомстить за его гибель, а также спасти не только нас, но и того самого Кола. Я не могу объяснить тебе всего, сестрёнка, но поверь – Мэйлинн в очередной раз пожертвовала собой ради других. Она не хотела становиться чёрной колдуньей, но ей пришлось.

Бин говорил так горячо, словно убеждал сейчас не только Нару, но и самого себя.

– И ты можешь её спасти? – с надеждой спросила девушка.

– Да, – твёрдо ответил Бин тоном, не допускающим и капли сомнений. – Я спасу её, но для этого мне нужно будет уехать на время.

– Это будет очень опасно? Я так боялась за тебя, Бин, когда ты уехал! По городу ходили жуткие слухи о чудовищах Гурра, напавших на Палатий. Сперва говорили, что всех их разгромили и всё уже хорошо, но теперь торговки на рыночной площади вновь судачат о том, что началась новая война, ещё страшнее предыдущей.

– Не думаю, что это будет очень опасно, – как можно увереннее заявил Бин. – Мы направляемся на восток, в Загорье. Там нет никакой войны. Кроме того, со мной будет Лэйто и два его солдата. Они – отличные ребята, и на них можно положиться. Особенно на Тина.

Лэйто млел от удовольствия. Ему хотелось расцеловать Бина в обе щёки.

– На самом деле, я больше боюсь за тебя, милая, – с нежностью произнёс Бин. – Если на западе действительно началась страшная война, во что мы с Лэйто не очень-то верим, если честно, но если она началась, то опасность может грозить и Латиону.

– Именно поэтому и понадобился ваш брат, сударыня Нара, – ввернул словечко Лэйто. – Знаете ли вы, как его называла Дайтелла и наше командование? Спасителем! Старая магиня сказала, что именно Бину под силу остановить нашествие Гурра. Но я бы не стал тревожиться, госпожа. Наш полк долгое время стоял рядом с этими гомункулами. Ничего в них страшного нет, доложу я вам. Они мерзкие – это да, но не страшные. За всё время, что мы стояли в трёхстах ярдах от них, они ни разу не сделали попытки атаковать наш лагерь. Так что как человек, своими глазами видевший эту армию Гурра, – Лэйто постарался вложить как можно больше презрения в слово «армия». – Хочу вам сказать – не верьте слухам тех, кто за всю свою жизнь не бывал дальше, чем в миле от собственного дома.

– Спасибо, господин Лэйто, – слабо улыбнувшись, произнесла Нара. – И за то, что успокоили, и за вашу помощь брату.

– О, не стоит благодарностей, сударыня! – расцвёл в улыбке сержант. – Я лишь сделал то, что обещал вам при первой встрече.

Бин и Лэйто провели у Нары ещё около трёх часов. Бин большей частью возился с малолетним племянником, весело хохоча. Алика то и дело расспрашивала Лэйто о том, что происходит в Палатие, неизменно возвращаясь к слухам о вторжении Гурра. Нара большей частью молчала, переводя глаза то на сестру, то на Лэйто, то, отвлекаясь от них, с улыбкой следила за вознёй Бина. Лэйто охотно рассказывал всё, о чём спрашивала Алика, стараясь говорить авторитетно и небрежно, как бывалый вояка, повидавший на своём веку если и не всё, то почти всё.

Так прошло время. Бин надеялся дождаться мужа Алики, но тот крайне редко возвращался раньше восьми вечера. Вот и в этот раз, подождав до четверти восьмого, Бин объявил, что больше ждать они не могут, поскольку на восемь часов назначено отправление. Смущённо откашлявшись, уже на пороге Лэйто объявил, что его командование поручило выплатить небольшое пособие гражданским лицам, невольно пострадавшим от операции вооружённых сил Палатия, и протянул Наре несколько серебряных монеток. Та вопросительно взглянула на Бина и затем с благодарностью приняла деньги, когда брат кивнул ей в ответ.

После трогательного прощания оба быстрым шагом отправились обратно к Докам и оказались там за десять минут до назначенного срока. Парк и Пэрри уже околачивались неподалёку от галеры, грызя семечки. Оба были трезвы, что приятно удивило и порадовало Лэйто. Команда галеры также была на месте, так что в путь тронулись, не дожидаясь определённых сержантом восьми часов.

Сердце Бина немного щемило от воспоминаний о пережитой встрече, но это было тёплое и приятное чувство, которое нисколько не досаждало. Лэйто и вовсе только что не светился от счастья. Вообще Бин не заметил хотя бы каких-то признаков симпатии Нары к его товарищу, однако сержант, похоже, воспринимал ситуацию совершенно иначе. Или же он и не строил особенно далеко идущих планов и радовался просто тому, что побыл несколько часов в обществе девушки, к которой был неравнодушен.

Дальнейшее путешествие по Труону не ознаменовалось никакими интересными событиями. Правда, опытный глаз Лэйто подмечал, что среди плывущих им навстречу судов всё меньше было торговых и всё больше – военных. Это заставляло с большей серьёзностью отнестись к тем слухам, что дошли до них в Латионе. Похоже, действительно началась новая война, и куда более серьёзная, раз в дело вмешались имперцы.

Очень большое впечатление на четверых мужчин произвело озеро Прианон. Его хрустальные воды, раскинувшиеся от горизонта до горизонта, посеребрённые бликами довольно редкого сейчас солнца, обычно скрытого за облаками, действительно вызывали восхищение. Бин вспомнил рассказы Мэйлинн об этом озере, и ему вновь стало грустно.

И вот наконец путешественники добрались до Сеала. Это был уже тринадцатый день их путешествия по Труону. За это время они проплыли его практически полностью. По стечению обстоятельств они прибыли в Сеал в двадцать второй день увиллия, то есть в тот самый день, когда в лагерь Пятого стрелкового примчался гонец с недобрыми вестями.

Первое, что бросилось в глаза, стоило приятелям покинуть борт галеры – огромное количество солдат в городе. Отряды подходили, ожидали погрузки, погружались на галеры и отплывали на север.

– Значит, всё-таки война… – хмуро пробормотал Лэйто.

Вскоре худшие опасения подтвердились. Лэйто удалось перекинуться словечком с сержантом саррассанской пехоты, скучавшим неподалёку от причалов, пока его рота ожидала очереди на погрузку. От него удалось узнать, что в Палатие идёт самая настоящая полномасштабная война. Сержант рассказал то, что читатель и так уже знает из предыдущих глав, поэтому не станем пересказывать их разговор.

– Вот теперь это можно назвать вторжением… – мрачно пробормотал под нос Лэйто, пересказав услышанное друзьям.

– Что? – не понял Бин.

– Да так… Это я о своём.

Друзья были подавлены. Каждый думал о своём – кто-то о родине, которую терзал неведомый и опасный враг, кто-то о сестре, оставленной во вроде бы безопасном пока Латионе, но понятно, что безопасном до поры. Вряд ли Гурру зачем-то нужен был именно Палатий. Это была тотальная война, война между Эллором и Паэттой, и Бин очень сомневался, что если всё и дальше будет так же плачевно, на материке вообще останутся безопасные места. Значит, тем быстрее нужно было двигаться.

Было решено, что до пересечения Великой Имперской и Делианской дорог они станут двигаться на почтовых – это вышло бы в итоге дороже, зато позволяло бы сохранять бо́льшую скорость, учитывая, что на Великой дороге почтовые станции стояли через каждые десять миль. Затем предстояло купить лошадей, чтобы направиться к Делианскому перевалу. Ну а затем их ждала пустыня Туум.

Однако друзей ждало большое разочарование – почтовых лошадей было не достать днём с огнём, вероятно, все они были реквизированы для нужд военных. Кое-как у случайного торговца раздобыли четыре не слишком заморённые лошадки, на которые в другое время никто из них и смотреть бы не стал. Однако, как видно, сейчас выбирать не приходилось. Была надежда, что хорошая кормёжка со временем превратит этих животных в полноценных скакунов, но и с этим оказалось не всё в порядке. Армейские фуражиры вычищали не только почтовые станции, но и постоялые дворы на всём протяжении Великой дороги, забирая овёс и даже сено.

Навстречу путешественникам постоянно маршировали отряды саррассанской армии, пролетали вереницы карет, в которых, вероятно, на войну направлялись маги. Это тоже заметно затрудняло движение. В другое время путь до перекрёстка не занял бы и пяти дней, теперь же Бин и его спутники добрались до него лишь на десятый день. Война умудрялась доставить им уйму проблем даже здесь, в тысячах миль от неё.

Судя по всему, дела на севере шли самым поганым образом, и тем больше резонов отряду было спешить. Они словно мчались наперегонки с этой чудовищной войной, и, судя по всему, война пока шла на корпус впереди.

Глава 14. Каладиус

К сожалению, свернув с Великой Имперской дороги на Делианскую, друзья не слишком-то и выиграли в скорости. Здесь также маршировали боевые части – конечно, их было несравненно меньше, ибо с востока Саррассу от завоевателей куда лучше любой армии защищала пустыня Туум. Однако несколько раз всадникам приходилось останавливаться на полчаса, а то и час, чтобы пропустить шагающую к западу пехоту. Делианская дорога была куда у́же Великой, да и куда хуже благоустроена. Постоялые дворы встречались тут нечасто, так же как и почтовые станции. Саррасса предпочитала вести сообщение со своей загорской частью морем, да и, сказать по правде, особо не с кем там было сообщаться.

Продвижение было угнетающе медленным ещё и потому, что лошади были не слишком-то сильны и выносливы. Здесь, в Саррассе, конечно было куда жарче, чем в Латионе и не было никаких дождей. Поначалу это радовало путешественников, продрогших за время путешествия по Труону, но теперь жара начинала удручать. И с каждым шагом, приближающим их к пустыне Туум, жар становился всё ожесточённее.

– А нам точно нужно туда? – пыхтел полноватый Пэрри, обливаясь потом.

– Отставить нытье! – Лэйто был в самом отвратительном расположении духа, поэтому его раздражало буквально всё.

Пэрри, видя, что сержанта лучше сейчас не нервировать, замолчал, но всем своим видом продолжал показывать, что он обо всём этом думает.

Вообще северяне-палатийцы, конечно, не слишком-то комфортно чувствовали себя в южных землях. Началась осень, но температура здесь была куда выше, чем на севере Палатия она поднимается даже в разгар лета. Поэтому трое стрелков безропотно сносили суровые зимы на побережье Серого моря, но совершенно раскисли от этой неожиданной, оглушающей жары.

Ещё хуже пришлось Пэрри. Несмотря на все увещевания, он решительно отказывался закутываться в плащ и надевать шляпу на такой яростной жаре. Это предсказуемо привело к тому, что он обгорел настолько, что кожа лоскутами слезала с его красного лица. Бедолага невыносимо страдал, поскольку обильный пот нещадно терзал опалённую солнцем кожу, но поскольку он был сам виноват, то старался не показывать свои страдания остальным, хотя и получалось у него очень плохо.

В общем, путь до Делианского перевала занял целых шестнадцать дней, поэтому когда они наконец оказались по ту сторону Анурских гор, месяц жатвы^[14] уже перевалил за половину. Прямо в лицо друзьям огненным жаром дышала пустыня Туум, которую необходимо было пересечь почти полностью.

В прошлое своё путешествие Бин уже познакомился с гостеприимством этой пустыни. В тот раз они едва зацепили её северную окраину, но и этого хватило, чтобы парень на всю оставшуюся жизнь невзлюбил это место. На этот раз ему предстояло познать новые глубины страданий.

Здесь, на юге, Туум даже внешне отличалась от северных своих рубежей. Здесь была настоящая пустыня – желтовато-белёсые барханы мелкого песка и синевато-белёсое небо. Казалось невероятным, что человек может пересечь её. И ещё более невероятным казалось, что кто-то здесь может жить.

Однако, именно здесь, у подножия перевала, было довольно многолюдно. Несколько крупных баининских племён устроили свои становища у отрогов гор, где, вспоенные редкими горными ручьями, располагались довольно обширные оазисы.

– Нам нужен проводник, – сообщил Бин. – Несмотря на то, что дальше идёт Лоннэйский торговый тракт, я бы не рискнул двигаться по нему без опытного знающего человека.

– Так в чём же дело? – Лэйто побряцал карманом, в котором лежал порядком похудевший, но всё ещё не пустой мешочек с палатийским серебром. – Наймём баинина. Не думаю, что это будет стоить нам дорого.

– Когда мы искали Каладиуса в прошлый раз, то за то, чтобы проводить нас к его оазису, находящемуся в нескольких часах езды, баинины взяли с нас не только деньги, но ещё и отличного саррассанского скакуна, – проворчал Бин. – Так что я не был бы так уверен…

– Ну это уж будет зависеть от переговорщика, – резонно заметил Лэйто. – Ты у нас – главный знаток баининов, тебе и идти.

Бин на мгновение растерялся – несмотря на то, что он в течение года путешествовал рядом с Пашшаном, слугой-баинином Каладиуса, ему ни разу не пришло в голову выучить хотя бы основы баининского. Но затем он решил, что здешние баинины должны быть более цивилизованны и владеть хотя бы начатками имперского, ведь они здесь и промышляли в основном тем, что проводили через пустыню караваны. Кроме того, он всегда мог прибегнуть к наиболее универсальному из всех языков мира – серебру.

К удивлению Бина, оплата за сопровождение через пустыню оказалась ничтожно малой в сравнении с тем, чего он ожидал. Действительно, стоило ему направить коня в сторону палаток пустынных жителей, как к нему бросилось сразу около двух десятков людей, замотанных в белые одежды. Все они наперебой галдели, хватая коня за сбрую, а Бина – за сапоги и одежду. На ломаном саррассанском и имперском они предлагали свои услуги. Было видно, что сейчас, когда поток караванов порядком иссяк, несчастные люди, потерявшие возможность заработать, были готовы на всё ради пары серебряных монет.

Бин был крайне смущён видом этих заискивающих лиц, их умоляющими голосами и беспокойными пальцами, шарившими по нему и его лошади. Хвала богам, у Бина не было при себе ничего ценного, потому что в противном случае ему было бы весьма сложно проследить за своим добром. Уже позже, отъехав обратно, он обратил внимание, что с седла пропала фляга с водой. Естественно, искать её было бессмысленно. Да Бин и не слишком горевал по этому поводу, учитывая, насколько выгодной оказалась его сделка с проводником, которого он выбрал практически наугад.

К сожалению, когда Бин сказал, что направляется к великому белому шаману на севере пустыни, баинины лишь покачали головой. Каждый из них слышал о Каладиусе, но никто не знал, где его найти. Поэтому было решено, что путники пересекут пустыню, а там уже найдут другого провожатого, как бы дорого он не обошёлся.

Их новый провожатый по имени Башани, объясняясь частично исковерканными имперскими словами, а частично жестами, предложил Бину, которого он посчитал руководителем группы, сменить лошадей на верблюдов, которых можно было купить тут же. Бин, недолго думая, согласился. Верблюды куда более выносливы и приспособлены к жизни в пустыне, особенно к частому отсутствию воды. Кроме того, Бин вообще сомневался, что их лошади способны пережить этот переход.

Так что друзья без особого сожаления продали своих кляч, за которых, конечно, не удалось выручить много – все четыре, вместе со всей упряжью были обменяны на довольно ухоженного верблюда, а также два мешка сухих лепёшек, которые баинины готовили из мучнистой мякоти каких-то кактусов, несколько кожаных бурдюков, каждый из которых вмещал по три галлона^[15], и мешочек тонких вяленых кусочков мяса. За остальных трёх верблюдов пришлось заплатить серебром, причём они обошлись Лэйто почти в ту же цену, за которую они купили в Сеале лошадей. Их провожатый Башани имел своего верблюда.

Второе, о чём сразу объявил Башани – передвигаться придётся лишь в определённое время суток, избегая переходов в дневные часы и совсем поздней ночью. Так что Бину и его друзьям пришлось ещё на несколько часов задержаться в оазисе до вечера.

Лоннэйский тракт был проложен сотни, если не тысячи лет назад, и проложен с большим умом. Он умело лавировал так, чтобы проходить через все более или менее крупные оазисы пустыни, в которых можно найти укрытие от изнуряющей жары. Надо сказать, что благодаря близости гор, некоторые из которых, наиболее высокие, имели даже небольшие снежные шапки, и которые были богаты ручьями, а также благодаря тому, что под слоем песка в пустыне Туум была мощная плита из песчаника, в которой пробивали себе русла подземные реки, оазисов было довольно много. Вполне достаточно, чтобы расстояния между ними обычно не превышали дневного перехода. Лишь одно место, называемое Дорогой костей, являлось длинным перегоном, когда путешественники были вынуждены три дня провести в пустыне.

Несмотря на громкое название, Лоннэйский торговый тракт мало чем походил на любую из дорог, по которой приятелям приходилось путешествовать прежде. Ветер и песок превращали в тщету любую попытку сделать здесь хотя бы подобие привычной дороги. Так что Лоннэйский тракт являл собой цепочку ориентиров, читать которые могли лишь баинины, которым эта информация, вероятно, передавалась ещё с молоком матери. Поэтому когда Бин раздумывал – стоит ли нанять проводника, это было лишь следствием его неопытности. Вероятно, он представлял себе что-то вроде мощёной дороги, ведущей сквозь пустыню.

Само путешествие через пустыню запомнилось Бину как одна сплошная череда мучений. Жара съедала, жара просто убивала его и его спутников каждый день. Бину казалось, что он несёт на своих плечах весь этот огромный мир, раскалённый добела. И это при том, что они отправлялись в путь лишь незадолго до захода солнца, чтобы идти примерно до полуночи. Затем делался привал часа на четыре-пять, во время которого нужно было немного подкрепиться невкусной едой, едва проталкиваемой в сухое шершавое горло, а затем дрожать, сбившись в плотную кучу, поскольку ночью температура в пустыне падала настолько, что изо рта вырывался пар. При большом везении можно было вздремнуть хотя бы пару часов.

Обычно в эти часы Башани заставлял верблюдов ложиться на песок, а путешественники, накинув на себя что-то вроде шерстяных попон, прижимались к бокам животных, сохраняя тепло. В такие моменты Бин, стуча зубами, с тоской ожидал восхода солнца, которое позволило бы ему согреться.

Но за пару часов до рассвета Башани поднимал небольшой караван. Это было самое холодное время ночи, когда стужа, казалось, грызла людей сотнями острых зубов. Баинин же, одинаково невосприимчивый как жаре, так и к холоду, невозмутимо вёл своего верблюда вперёд, ориентируясь по одному ему заметным знакам.

И вот солнце появлялось из-за барханов, озаряя пустыню нежным розовым светом. В такие минуты Туум казалась какой-то волшебной страной, о которой рассказывали саррассанские сказки – страной, где золотой песок и самоцветы просто лежат под ногами.

Этот короткий миг Бин любил больше всего. Появившееся солнце довольно быстро прогоняло озноб, поскольку его лучи были горячи уже сейчас. Так что это был восхитительный момент, когда в пустыне Туум было не слишком жарко и не слишком холодно. Увы, он был до обидного короток. Уже спустя полчаса солнце, которое несчастные путники ещё недавно ждали словно чуда, вновь превращалось в жестокого палача, терзающего всё живое раскалёнными иглами своих лучей.

После восхода солнца, который к исходу месяца жатвы был уже довольно поздним, караван двигался обычно не больше нескольких часов. Ближе к полудню, когда пекло становилось нестерпимым, и если до оазиса было ещё далеко, вновь устраивался привал. Башани втыкал в песок бамбуковые шесты длиной около семи футов, и натягивал на них выбеленную шерстяную попону. В этот пятачок убогой тени загонялись верблюды, которых баинин вновь принуждал лечь на песок. Так же как и ночью, путники прижимались к телам верблюдов и укрывались одеялами, но теперь это делалось для того, чтобы спастись от жары. И так они проводили время до вечера, чтобы вновь отправиться в путь.

Уже на третий день Бин ненавидел всех вокруг себя, понимая, что и у остальных, за исключением разве что баинина, в душе клубятся точно такие же чувства. Ехали в гробовом молчании – казалось, что запёкшиеся губы слиплись так плотно, что их можно разрезать только ножом. В горле была словно ещё одна пустыня, не менее знойная и удушливая, а язык ощущался во рту, словно горячий песчаный бархан.

Больше чем спутников, Бин ненавидел только еду. Эти мерзкие баининские лепёшки, словно слепленные из верблюжьего дерьма, никак не хотели жеваться. Лишённое слюны горло было бессильно протолкнуть эти колючие пересушенные крошащиеся кусочки, а воду нужно было беречь. Вода была единственной милостью и благостью в этом аду. Тёплая словно моча, да и на вкус и запах мало чем от неё отличающаяся, она, тем не менее, приносила хоть кратковременное, но облегчение от этих страданий.

Каждый раз, достигая оазиса, и люди и животные тут же бросались к источнику, испросив, разумеется, предварительного согласия у проживавших здесь баининов. Необитаемых оазисов практически не встречалось, а обитатели этих островков спасения требовали хоть и мизерную, но плату за гостеприимство. Впрочем, кого на тот момент волновали деньги?

Обычно, напившись этой слегка солоноватой и всё равно очень тёплой воды так, что та начинала плескаться во впавшем брюхе, четверо друзей какое-то время лежали в спасительной сени пальм на берегу источника. Местные баинины не жадничали в отношении воды и позволяли наполнять мехи под завязку. Бин так и порывался купить ещё больше бурдюков, чтобы обвешать ими верблюдов целиком, но Башани всякий раз отрицательно качал головой. Верблюды и так несли достаточно солидный груз, так что не стоило нагружать их сверх меры. В случае, если хотя бы один из них падёт, это может поставить под страшный удар всю группу.

Бин понимал, что баинину стоит верить в отношении всего, что касается переходов через пустыню. В конце концов, само его существование было подтверждением его компетентности. Башани было за тридцать, и наверняка половину своей жизни он занимался тем, что водил караваны. И если он до сих пор был жив, значит, он хорошо знал, что делает. Башани удавалось достаточно точно рассчитать количество воды таким образом, что её хватало до следующего оазиса, хотя, конечно, мерить её приходилось не галлонами и пинтами, но глотками, а иной раз даже и каплями. Но тем не менее, всякий раз, когда баинин отказывался запастись дополнительной водой, Бину приходилось с огромным трудом сдерживать себя от почти непреодолимого желания вмазать проводнику по морде.

Затем, когда приходила пора покидать благодатную сень оазиса, Бин испытывал новые душевные муки. Он ощущал себя Палоном, царём древних времён, который, как рассказывают жрецы-арионниты, был изгнан из царства Арионна за то, что после смерти постоянно призывал белого бога создать великую армию и пойти войной на Асса. Жидкая, неверная тень чахлых пальм казалась ему желаннее любых богатств. Остальным его спутникам приходилось и того хуже, поскольку, как мы уже говорили, палатийцы были менее привычны к такому климату.

Однако, сцепив зубы, ненавидя окружающий мир до содрогания, Бин всё же продолжал двигаться вперёд. Потому что, как ему очень хотелось верить, Мэйлинн была нужна его помощь.

***

Переход через пустыню занял двадцать три нескончаемо долгих дня и столько же не менее бесконечных ночей. Когда-то, во время морского путешествия через Глаз Дьявола, Бин определил для себя, что последнее место на земле, где бы он хотел оказаться ещё раз – это каюта корабля, попавшего в Вастиней. Теперь эту сомнительную честь, кажется, заполучила пустыня Туум. По телу Бина прокатывалась судорожная дрожь, когда он вспоминал, что вскоре им предстоит обратный путь.

– Не могу представить себе то количество денег, которое заставило бы меня совершать подобные прогулки регулярно… – проворчал как-то Лэйто, намекая на торговые караваны, два или три из которых попались на пути наших друзей, а с одним из них им и вовсе пришлось временно делить оазис.

Бин был полностью согласен с сержантом. За время путешествия они стали похожи на бледные тени самих себя. Бин давно уже не считал себя слабаком, да и те парни, что были рядом с ним, никак не походили на неженок, однако было очевидно, что Туум настолько высосала все их жизненные соки, что проведи они в дороге ещё хотя бы пару недель – кто-то из них вполне мог бы умереть. Тем больше было завистливое изумление друзей в отношении их проводника Башани, которому, казалось, были нипочём и жара, и холод, и жажда.

– Эти люди сделаны из железа… – ещё одно замечание Лэйто, сделанное во время одного из привалов в оазисе. – Как можно жить в этой преисподней?

– Скорее они сделаны не из железа, а из песка… – сквозь зубы процедил Пэрри, который теперь кутался от солнца гораздо прилежнее. – Им, похоже, просто плевать на всё это.

К счастью, любое путешествие рано или поздно заканчивается. Бин и сам видел, что они близки к цели. Песчаные барханы исчезли какое-то время назад, уступив место уже знакомой Бину красноватой потрескавшейся земле, словно созданной из камня. Вместо кактусов теперь вновь росли до боли знакомые колючие акации. До обиталища Каладиуса, вероятно, оставалось уже недалеко.

Теперь в каждом оазисе Бин посылал Башани к местным аборигенам, чтобы тот разузнал о великом белом шамане пустыни. И наконец его поиски увенчались успехом. Баинин вернулся и сказал, что нашлись люди, которые могут отвести путешественников к Каладиусу. Видимо, караван имел не столь представительный вид, как тогда, когда они втроём с Колом и Мэйлинн искали мага в первый раз, или же попавшиеся баинины были не такими наглыми, но на этот раз всё обошлось небольшой платой, без каких бы то ни было дополнительных подарков.

Несмотря на то, что Башани было полностью заплачено ещё в первый день путешествия, Лэйто на прощание дал ему ещё одну серебряную монету в знак благодарности и восхищения. Для них, сильных и мужественных людей, много раз рисковавших жизнями и терпевших невзгоды, казалось совершенно непостижимым то равнодушное спокойствие, с которым Башани повернул своего верблюда назад и в одиночку отправился в обратный путь.

Хотя месяц дождей^[16] был уже в самом разгаре, а путешественники находились на северной окраине пустыни Туум, жара по-прежнему не отпускала этот несчастный мир. В свой прошлый приезд Бин был оглушён, практически уничтожен этой жарой. Теперь же, после перехода через самое жерло пустыни, ему казалось, что здесь вполне терпимо. Наверное, всё действительно познаётся лишь в сравнении.

Передохнув от жары и кое-как подкрепившись, друзья отправились в последний, как обещал их новый проводник, переход. Здешние баинины не были столь цивилизованны как сородичи Башани, так что новый провожатый ни слова не знал на имперском. Все необходимые указания ему были даны через Башани, и он же перевёл ответ, что до дворца Каладиуса удастся добраться примерно за шесть часов. Солнце уже пару часов как перевалило зенит, так что дальше жара должна была понемногу убывать. Кроме того, как мы отмечали выше, здешняя жара была не чета той жаре, которую уже испытали путешественники, так что все дружно решили больше не ждать, чтобы сегодня же быть на месте.

Правда было ясно, что в оазис Каладиуса они прибудут уже затемно, но Бина это не смущало. Наоборот – он очень рассчитывал на гостеприимство мага, и ему не терпелось помыться впервые за боги знают сколько недель, хорошо покушать (ведь мы помним, каким гурманом был Каладиус!) и провести ночь в мягкой кровати, а не на песке, прижимаясь к вонючему боку верблюда.

Следующие шесть часов были, наверное, одними из самых приятных среди тех, что они провели в пустыне, поскольку надежда скорого конца пути окрашивала их мысли в самые радужные тона. По твёрдой земле верблюды шли быстрее, чем по зыбкому песку, так что настроение у всех было достаточно приподнятым.

Свечерело, и солнце в конце концов опустилось за кромку земли. Однако баинин продолжал уверенно править своего верблюда, хотя по мнению Бина места, которые они проезжали за последние дни, совершенно ничем не отличались одно от другого. У этих странных жителей пустыни было просто сверхъестественное чувство направления.

Прошла ещё пара часов. Стало заметно прохладнее. При каждом шумном выдохе из пастей верблюдов вырывались плотные облака пара, серебрящегося в свете луны. Наконец баинин, указав на недалёкую гряду невысоких холмов, освещённых бледным светом луны, что-то залопотал по-своему. У Бина радостно забилось сердце – он узнал это место.

– Приехали! – произнёс он.

Под ногами верблюдов появилась дорога, ведущая к кратеру, в котором находился подземный дворец. Ещё пара сотен ярдов – и караван встал у его кромки. Он был совершенно неосвещён – чёрный провал в земле, спускаться куда путешественникам без приглашения было страшновато. Сопровождающий их баинин, к слову, уже развернул своего верблюда и довольно быстро удалялся.

– Интересно, где тут у них дверной колокольчик? – попытался пошутить Лэйто, чтобы скрыть охвативший его страх.

Действительно, шутка ли – они стояли рядом с жилищем великого и могущественного мага, чьи деяния, зачастую ужасные и жестокие, были овеяны десятками похожих на сказки легенд. Было отчего испугаться.

– Подождём, – немного неуверенно ответил Бин.

На самом деле он тоже не знал, как отреагирует на их появление Каладиус. В прошлый раз он ждал Мэйлинн. В этот раз к нему пришли без спроса четверо незнакомцев с неизвестными намерениями, так что ожидать можно было всякого. Однако Бин старался не показывать виду, что ему тоже страшно.

Внезапно из густого мрака возникло несколько фигур. Бин понял, что это – баинины, которые служили Каладиусу. Когда луна осветила их лица, он внимательно вгляделся, надеясь узнать среди них Пашшана, хотя чем бы это ему помогло – неизвестно, учитывая, что повар, так же как и его хозяин, не помнил юношу. Но Пашшана среди подошедших не было, Бин видел это ясно, хотя раньше полагал, что все баинины на одно лицо.

– Кто вы и зачем пришли сюда? – на плохом имперском спросил один из баининов, которые, кстати, похоже, не были вооружены.

– Я ищу мессира Каладиуса, – стараясь говорить спокойно и властно, произнёс Бин с высоты своего верблюда.

– Вы не назвали себя, – спокойно, без какой-либо угрозы или недовольства заметил баинин.

– Моё имя пока ничего не скажет мессиру, – осторожно подбирая слова, ответил Бин. – Однако могу сказать, что наши пути одно время очень плотно переплетались, о чём мессир несомненно вспомнит, когда я всё расскажу ему лично. В качестве рекомендации могу прибавить, что я нахожусь здесь по личной просьбе Дайтеллы.

Баинин на несколько секунд замер с каменным лицом, словно вслушиваясь в некий голос, звучащий в его голове.

– Мессир позволяет вам войти, – наконец сказал он.

Вздох облегчения невольно сорвался с губ Бина, однако он постарался не подавать виду, поэтому лишь коротко кивнул. Баинины взяли верблюдов под уздцы и повели по пологому спуску вниз.

Здесь повторилась та же сцена, что шестью годами ранее случилась с Бином и Мэйлинн – Лэйто и его подчинённые оторопели, увидев вход в подземное жилище мага. Также как и в прошлый раз, Бин спустился по этой широкой, хорошо освещённой лестнице вниз, где располагались магические врата со вздыбленными грифонами на створках. И снова эти грифоны словно бы испытующе взглянули на пришельцев, но, должно быть, не учуяв в них никакой опасности, остались неподвижными и безмолвными.

На сей раз Каладиус не встречал их прямо у двери. Четвёрка гостей прошла в тот самый холл с магическим окном, за которым шумел водопад. Им тут же были преподнесены вода, вино и кое-какая еда, вкуснее которой Лэйто, Парк и Пэрри не ели никогда и, наверное, даже представить не могли, что такая вообще бывает. И лишь спустя двадцать минут, когда гости уже как следует наелись и напились, из бесшумно открывшейся двери вышел человек, который вежливо и доброжелательно произнёс:

– Доброй ночи, господа. Я – Каладиус.

Глава 15. Старые знакомые

А он постарел, – подумал Бин, вглядываясь в лицо великого мага. Действительно, Каладиус и до того был худым, теперь же он выглядел осунувшимся. Глаза словно ещё глубже впали в глазные впадины, на щеках кожа обтягивала словно голый череп. Правда, осанка оставалась всё той же – маг двигался мягко и гибко. Конечно, Бин понимал, что для человека, разменявшего восьмую сотню, вряд ли решающее значение сыграют те пять лет, что прошли с их прошлой встречи. Дело было не в возрасте – Каладиус словно постарел душевно. Вероятно, что-то глодало его душу все эти годы, и Бин даже догадывался – что именно.

– Полагаю, что теперь, когда вы находитесь в моём доме, я всё-таки имею право узнать ваши имена, – глаза мага в свою очередь цепко изучали лица нежданных гостей – вероятно, он напряжённо рылся в памяти, пытаясь вспомнить то самое «переплетение путей», о котором заявил Бин.

– Мы назовём их, мессир, хотя пока что они ни о чём вам не скажут, – Бин встал с дивана, и остальные последовали его примеру. – Меня зовут Бин Танисти, я родом из Латиона.

– Я – сержант палатийской армии Тин Лэйто, родом из Шинтана, – представился Лэйто.

– Я – рядовой палатийской армии Нэл Пэрри, родом из городка Баксти, неподалёку от Шинтана.

– Рядовой Брин Парк, родом из Шинтана.

– Могу поклясться, что никогда ранее не слышал ни одного из этих имён, – задумчиво проговорил Каладиус. – Кроме того, я уже около двухсот лет живу здесь в полном затворничестве, а вы, полагаю, чересчур молоды, чтобы встречаться со мною в моей прежней жизни. Разве что… – и маг замолк, что-то обдумывая.

– Разве что – что, мессир? – тут же подхватил Бин, сразу поняв причину этой паузы. – Вы потеряли год своей жизни, и никак не можете вспомнить, что произошло за этот год?

Каладиус не сумел скрыть изумления.

– Значит, мы с вами виделись в тот самый год? – быстро спросил он.

– Не просто виделись, мессир. Мы весь этот год провели бок о бок, обогнув всю Паэтту.

– Неужели? И зачем же нам это понадобилось?

– Может быть, мессир, вы разместите где-нибудь моих спутников? – спросил Бин.

– О, разумеется, господин Танисти, – Каладиус сразу понял, что Бин желает говорить наедине. – Каждый из них получит комнату, в которой сможет как следует отдохнуть. Но сперва – горячая ванна, господа! Я не позволю вам лечь в постель в таком виде!

– Вы – действительно волшебник, мессир! – расплылся в счастливой улыбке осмелевший Лэйто. – Принять ванну спустя пару часов после того, как ты умирал от жажды – это восхитительно! Если можно, я останусь в ней ночевать!

– В этом нет нужды, дорогой сержант, – усмехнулся Каладиус. – Ванна будет наполнена для вас всякий раз, как вы этого пожелаете. Прошу вас, обмойтесь, поужинайте и ложитесь спать!

– Мы уже плотно поели, мессир, спасибо большое. Но, разумеется, от ещё одного ужина я не откажусь! – тут же добавил Лэйто.

– «Ещё одного»? – презрительно поджал губы маг. – Да разве то был ужин? Пара лёгких закусок, годящихся лишь на то, чтобы раздразнить настоящий аппетит! Поверьте, друг мой, когда вы отужинаете у меня, у вас не останется ни малейших сомнений в том, что это был именно ужин!

Каладиусу не понадобилось ни звука, ни даже жеста – слуга-баинин появился в холле, словно уловив мысли хозяина. Трое солдат, блаженно улыбаясь, направились за ним, предвкушая предстоящие наслаждения.

– Я прикажу, чтобы нам с вами ужин подали сюда, – в жестах волшебника сквозило лёгкое нетерпение. – Или вы, быть может, тоже хотели бы принять ванну?

– Я мечтаю о ней, мессир, но думаю, что сперва мы должны поговорить, – борясь с соблазном, проговорил Бин.

– Благодарю за любезность, друг мой. Итак, вы сказали, что мы провели вместе целый год – тот самый год, что странным образом выпал из моей памяти.

– Именно так, мессир, – подтвердил Бин. – Мы вместепутешествовали практически целый год. Кстати, с нами был ещё ваш повар, Пашшан. Надеюсь, он до сих пор при вас?

– Разумеется! – улыбнулся Каладиус. – Я забочусь о нём больше, чем о себе самом! Его стряпня – одна из немногих вещей, что ещё примиряет меня с этим миром.

– Здорово! Буду рад его увидеть снова! – обрадовался Бин.

– Так он путешествовал с нами? – проговорил Каладиус. – Впрочем, это и неудивительно – сомневаюсь, чтобы я куда-то надолго отправился без него. Расскажите-ка поподробней, что случилось тогда, и я, надеюсь, сумею вспомнить. Кстати, а что случилось с моей памятью? Какое-то заклятие?

– Не совсем. И, боюсь, без специальных ухищрений вы не вспомните ничего. Так, по крайней мере, сказала Дайтелла.

– Вы – удивительный молодой человек, дорогой друг, – Каладиус внимательно вгляделся в лицо Бина. – Судя по всему, вам нет и тридцати лет, а между тем вы уже свели знакомства с двумя величайшими магами современности.

– Даже с тремя, мессир, но об этом вы узнаете в свой черёд. Вы правы – всё, что произошло со мной, крайне необычно, ведь я простой парень из латионских трущоб. Но шесть лет назад произошло знакомство, которое изменило всю мою жизнь. Её звали Мэйлинн, она была воспитанницей школы Наэлирро…

И Бин достаточно подробно стал описывать свою встречу с Мэйлинн и всё, что произошло позднее. Нам нет нужды слушать этот рассказ снова, ведь он весьма подробно описан в предыдущей книге.

А вот Каладиус слушал с величайшим вниманием. Во время рассказа слуги принесли блюда с изысканнейшими яствами, вышедшими из-под руки Пашшана, однако маг едва к ним притронулся, полностью поглощённый повествованием Бина. Бин же, в свою очередь, и рад был бы отдать должное кулинарному искусству баинина, но боялся, что это будет выглядеть невежливым, поэтому продолжал говорить, поминутно сглатывая слюну. Увы, полностью захваченный рассказом Каладиус этого даже не замечал.

Бин останавливался лишь на наиболее ключевых моментах, упуская многие детали. Несколько раз Каладиус задавал уточняющие вопросы, заставляя юношу раскрыть больше подробностей, но в целом он слушал молча, погруженный в раздумья. По лицу великого мага было видно, что он тщетно пытается пробудить собственные воспоминания, но у него ничего не выходит.

Когда речь впервые зашла о ритуале вызова Белой Башни, Каладиус, слушая, удовлетворённо кивал, словно одобряя себя-прошлого. А во время повествования о событиях в Саррассе и разгроме Ордена некромантов он не выдержал и воскликнул:

– Так вот что с ними сталось! Мой друг и глава Ордена чернокнижников мессир Алтисан писал мне, что некроманты словно исчезли, но никто не мог понять – куда. Значит, заклятье забвения пало на всю Паэтту!

– Это не совсем заклятье, мессир. Слушайте же дальше.

Каладиуса очень заинтересовала Голова Шуанна, и он попросил Бина не упускать ни одной подробности этого эпизода. А затем, минуя приключения друзей в Кидуе, Бин сразу перешёл к событиям на Полумесяце. Здесь Каладиус опять превратился в учёного и естествоиспытателя, скрупулёзно выспрашивая любую мелочь, которая происходила на острове.

Так они добрались до памятного боя у подножия Башни, причём Бину потребовался на это почти час. Рассказывая последние мгновения тех событий, которые он ещё помнил, Бин заметил торжествующее выражение на лице мага, но это снова было торжество учёного, пришедшего к важному открытию.

– Позвольте я угадаю, друг мой! – дрожащим от волнения голосом перебил его Каладиус. – Выходит, Герцогиня Чёрной Башни – и есть та самая Мэйлинн?

– Да, мессир, – глухо ответил Бин. Признаться, его слегка покоробила эта неуместная радость.

– Прошу простить меня, – поспешил добавить Каладиус, видя, что он обидел юношу. – Моё проявление радости было, конечно же, неуместно. Но это простительно старику, который несколько лет ломал голову над тем, откуда же взялась эта таинственная волшебница. Выходит, я сам и сотворил её…

– Да мессир. А теперь я расскажу то, что поведала мне госпожа Дайтелла.

Здесь пересказ был заметно короче и сбивчивее, поскольку Бин, конечно же, сам не до конца иной раз понимал, о чём говорит. Но Каладиус, похоже, схватывал на лету.

– Ну конечно! – восхищённо воскликнул он, в порыве даже хлопнув Бина по плечу. – Ложная реальность! Как гениально, и при этом просто! Просто, конечно же, не с магической точки зрения, – тут же поправился он. – Ибо то, что сделала Мэйлинн, недоступно, наверное, никому другому в этом мире, за исключением, быть может, Бараканда, да в потенциале, возможно, ещё Симмера. Но что за умная старая карга! – весело вскричал Каладиус, и Бин понял, что теперь он говорит о Дайтелле. – Это надо же – распутать такой клубок! Нет, положительно, мне тоже не помешало бы несколько годиков проваляться в полном параличе! Думаю, мне открылось бы немало тайн мироздания!

– Но вы по-прежнему ничего не помните, мессир? – осведомился Бин.

– Иной раз мне кажется, что я словно что-то припоминаю – какие-то отдельные образы, ощущения. Но стоит попытаться сосредоточиться на них, как они тут же исчезают. Но это не беда. Дайтелла была права – я вполне могу сам ввести себя в транс, чтобы всё это вспомнить. Подумать только – сколько было знаков, и я все их проглядел! – сокрушался Каладиус. – Появление Чёрной Башни, исчезновение некромантов, изменение течения возмущения, выпавший из памяти год… Я должен был догадаться, что это обязательно будет как-то связано со мной! Старею… – притворно кряхтя, закончил он.

Бин молчал, не зная, что сказать на это. Он лишь выразительно глядел на давно простывшую снедь. Заметив это, Каладиус на время спустился с небес на землю.

– Что ж, дорогой друг, не смею вас больше задерживать. Сейчас вас отведут в вашу комнату, где вы примите ванну и отужинаете. Ну или, если пожелаете, то в обратной последовательности. А затем – ложитесь-ка спать! И если сегодня ночью я прощаюсь с господином Танисти из Латиона, то завтра утром надеюсь поприветствовать уже своего старого друга Бина!

***

Наутро Бин проснулся с приятной разнеженностью во всём теле, которая бывает лишь тогда, когда давным-давно усталые мышцы получают наконец полноценный отдых. Много недель он не спал на настоящей постели, тем более на такой сибаритской как эта, поэтому выбираться из-под одеяла не хотелось. Единственное, что заставило юношу изменить решение – воспоминание о деликатесах Пашшана, которые уже наверняка поджидали его. Поэтому он всё-таки встал с томным вздохом, а затем неспеша оделся и умылся в специально приготовленном для этого тазике.

Выйдя из комнаты, он направился в холл с окном, где предсказуемо увидел трёх своих приятелей, уплетающих за обе щёки разнообразное содержимое множества блюд. Палатийцы, как профессиональные солдаты, не любили, да и не умели спать долго. Не ожидая специального приглашения, Бин, коротко поздоровавшись, присоединился к трапезе.

– Я не хочу отсюда уходить! – сладостно простонал Пэрри, проглотив очередной кусок и запив его вином из великолепного бокала. – Сержант, давай устроимся на службу к мессиру магу! Я готов на самую чёрную работу, если меня будут хотя бы раз в неделю так кормить!

– Ты и так толстый, – фыркнул Парк, который, впрочем, нисколько не уступал Пэрри в скорости поглощения пищи. – А тут и вовсе станешь похожим на шар.

– Вы бы не слишком-то тут обвыкались, парни, – Лэйто проговорил это с почти садистским удовольствием. – Через несколько дней, чую, мы отсюда сваливаем, а там – опять привет баининским лепёшкам, трактирному жаркому и солдатскому гуляшу!

– Если вы думаете, что я соглашусь грызть эти мерзкие лепёшки во время путешествия, вы очень заблуждаетесь! – как всегда неслышно в холл вошёл улыбающийся Каладиус.

Все четверо поспешно вскочили, стараясь поскорее проглотить то, что было у них во рту, чтобы поздороваться. Однако ничего путного из этого не вышло – Парк закашлялся, когда кусок попал ему не в то горло, и был вынужден залпом осушить целый бокал вина.

– Не стоит прерывать трапезу из-за меня! – замахал руками маг. – Если я к чему-то в этой жизни и отношусь серьёзно, так это к приёмам пищи. Прошу, друзья, продолжайте. Я с радостью присоединился бы к вам, если бы уже не позавтракал ранее.

Бин испытующе смотрел на мага. Тот перехватил его взгляд и, улыбнувшись, заговорщически подмигнул.

– Не хотите ли лично отблагодарить повара, который всё это приготовил? – хитро спросил он.

– Повара? – закатывая глаза, воскликнул Лэйто. – Скажите лучше – волшебника! Ибо всё, что касалось сегодня моего нёба, наверняка принадлежит не нашему миру! Если в царстве Арионна потчуют такой же вкуснятиной, то я, пожалуй, сменю веру!

– Благодарю, – улыбнулся Каладиус. – Мне лестно слышать эти похвалы, хотя они произносятся и не в мой адрес. А вот и он! – словно заправский конферансье, маг широким жестом указал на дверь.

В проёме возникла худощавая даже на фоне Каладиуса фигура баинина. Бин радостно вскрикнул – он узнал Пашшана. Тот, в свою очередь, тепло улыбнулся ему и кивнул головой. Было видно, что он узнал Бина, а это значило, что Каладиусу удалось вернуть память не только себе, но и своему повару.

– Спасибо, друг Пашшан! – опережая Лэйто, воскликнул Бин. – Вижу, ты стал ещё искуснее в кулинарном деле! Надеюсь, не позабыл ещё и как сражаться?

Пашшан произнёс пару коротких слов на баининском и, улыбаясь, склонил голову.

– А я только хочу сказать, что вашу стряпню, уважаемый, я готов есть прямо вместе с тарелками! – добавил Лэйто.

– Прошу, не надо! – с шутливым испугом воскликнул Каладиус. – Это – фамильное серебро! А вы, друг мой, – обратился он к Бину. – После того, как насладитесь завтраком, зайдите ко мне в библиотеку.

С этими словами маг, поклонившись гостям, удалился. А Бину так не терпелось поговорить, что он, быстро проглотив ещё пару кусков, без особого сожаления покинул стол и своих друзей, которые, видимо, поставили перед собой молчаливую цель – не вставать из-за стола, пока на тарелках ещё хоть что-нибудь остаётся.

– Я вижу, вы вспомнили, мессир? – едва войдя, нетерпеливо спросил Бин.

– До последней секунды, друг мой, – приветливо улыбнулся Каладиус. – Хотя не скажу, что это было просто. Ввести в транс самого себя, а главное – вывести… Это оказалось сложнее, чем я думал. Приятно осознавать, что такая магиня как Дайтелла авансом посчитала меня способным на подобное!

– Значит, она была права? В отношении Мэйлинн, – уточнил Бин.

– На все сто! Она права и в отношении Мэйлинн, и в отношении Башни, и в отношении Тондрона. У всех самых страшных задач нашего мира сейчас один общий ключ к разгадке, и это – наш добрый друг Сан Брос.

– Значит, направляемся в Латион?

– И чем скорее, тем лучше! – подтвердил Каладиус. – Дайтелла верно сравнила Башню с тяжёлым ядром, проминающим рельеф возмущения. И беда в том, что это проминание продолжается и сейчас. Провал глубже с каждым днём, и во что это обернётся – не предскажет никто.

– Мои приятели огорчатся, узнав, что мы выступаем сегодня, – признаться, Бин и сам был огорчён – слишком уж свежи были воспоминания о пустыне.

– Кто говорит про сегодня? – изумлённо воскликнул Каладиус. – Уж не с ума ли вы сошли, любезный друг? Или вы хотите, чтобы я отправился в путешествие без подготовки, сборов? Вот прямо так, в домашней одежде? Нет, нет и нет! Мы выступим через три дня, и не раньше!

– Хорошо, – странно, а вот теперь, когда возвращение в пустыню слегка отодвинулось назад, Бин почувствовал лёгкий укол разочарования и даже раздражения на мага за то, что они напрасно теряют время.

– Мне нужно ещё многое обдумать, друг мой, – уже мягче сказал маг. – Вы же понимаете, все эти воспоминания свалились на меня, словно горный обвал. Я не могу действовать до того как разгребу его, наведу порядок. Вспомнить всё это оказалось дьявольски тяжело. Особенно последние минуты… Но я все равно рад! – встряхнулся Каладиус. – Вы не представляете, с каким грузом я жил последние пять лет! Я тщетно ломал голову над всем, что случилось со мною и Паэттой, и не находил ответов.

– Признаться, мессир, эти переживания отразились на вас, – ляпнул Бин. – Как только я увидел вас впервые, я заметил, что вы выглядите не лучшим образом.

– Спасибо за прямоту, друг мой! – рассмеялся маг, по-видимому, совершенно не обидевшись. – Но не беспокойтесь! Теперь, когда всё встало на свои места, я вскоре приду в норму! Никогда ещё не чувствовал себя таким здоровым и бодрым! Когда мы отправимся в путь, я буду прежним старым Каладиусом, которого вы привыкли видеть!

– Пашшан отправится с нами? – улыбаясь, поинтересовался Бин.

– Ну а как же! – воскликнул Каладиус. – Уж не думаете ли вы, что я буду грызть всю ту дрянь, что вы считали едой, когда пробирались ко мне?

– Хвала богам! Он – славный человек! Тогда, на Полумесяце, он, можно сказать, спас всем нам жизнь… – и словно туча набежала на чело Бина от этих воспоминаний. – Как вы считаете, мы спасём её?

– А разве может быть иначе? – с великолепной уверенностью ответил маг. – Уверен, что мы всё исправим!

– А Кол?.. Что будет с ним?.. – Бин задал второй вопрос, который непрестанно мучал его. – Раз он – причина всего…

– Вот тут я пока ничего не могу вам сказать, – покачал головой Каладиус. – Вы же понимаете, случившемуся нет аналогов во всей истории этого мира. Ещё вчера я не мог бы предположить, что подобное вообще возможно осуществить. Наши знания о Башне весьма скудны и, к сожалению, куда больше походят на сказки. Предлагаю не загадывать далеко вперёд и решать проблемы по мере их поступления. Наша первая… задача – давайте не будем называть их проблемами – попасть в Латион и вернуть в нашу дружную компанию мастера Варана.

– Дайтелла сказала, что Симмер становится всё сильнее и опаснее, – заметил Бин. – Значит, в обратный путь мы двинемся снова через Саррассу?

У Бина даже в этом простом вопросе не повернулся язык сказать «через пустыню». Кстати, он с удовольствием заметил, что не испытывает больше былого трепета в обществе великого мага. Шесть лет назад, будучи вынужденным общаться с ним один на один, Бин вряд ли выдавил бы из себя несколько фраз. Теперь же он говорил с ним спокойно и уверенно.

– Старая карга права и тут, – кивнул Каладиус. – Уж не знаю, как ей так удаётся следить за всем из своей берлоги, но насчёт Симмера она не ошиблась. Он стал гораздо сильнее теперь, когда рельеф возмущения изменился. Знаете ли вы, что он активно включился в игру?

– Что вы имеете в виду, мессир? – не понял Бин. – Какую игру?

– Игру за власть над миром, конечно, – горько усмехнулся маг. – Ему непременно вздумалось стать тем, кем Бараканд является для Эллора. И вот наша старая знакомая болотная лужа собрала собственное войско, состоящее из гоблинов, и отправила его на север. Вероятно, пытается заключить альянс с нашей милой Мэйлинн. А во главе войска находится какая-то колдунья, которую народ уже окрестил Симмерской ведьмой, или Ведьмой севера. Так что нам с вами решить наши задачи будет отнюдь не просто. Там, на севере Палатия, сейчас заварилась такая каша, что впору подумывать о бегстве куда-нибудь в Калую. Может быть там удастся пожить спокойно хотя бы пару-тройку сотен лет, пока эти два ненасытных реликта не набросятся и на неё… Но не беспокойтесь, друг мой, – добавил он, видя, что последние меланхоличные фразы отразились на лице Бина. – Я надеюсь, что мы исправим всё, что натворили, и тогда Симмер вернётся в своё болото, а Бараканд – в свои безжизненные скалы.

– Так значит, мы возвращаемся через Саррассу? – Бин упрямо вернул Каладиуса к оставшемуся без ответа вопросу.

– Посмотрим… – несколько уклончиво ответил маг. – Надо прикинуть – по зубам ли я уже Симмеру, или нет…

По тону Каладиуса Бин понял, что аудиенция окончена, и что маг хочет поразмышлять в одиночестве, поэтому простившись и получив заверения в том, что хозяин сегодня отобедает вместе со своими гостями, он удалился. То, что он услышал, его очень встревожило. Мало ему было пустыни Туум, Гурра, всей этой неразберихи с Мэйлинн – теперь вот добавилась и ещё какая-то Ведьма севера…

Глава 16. Ведьма севера

Да уж, хороша она – королева гоблинов! Грязные обноски, которых погнушалась бы и нищенка, промокли от непрекращающегося мелкого дождика. В тощую задницу больно впивались толстые ветки, из которых были сделаны грубые носилки, несомые несколькими мелкими зелёными тварями. Поначалу Солана была уверена, что сможет весь путь пройти сама, но долгий сон на берегу озера ослабил тело, так что в конце концов она сдалась.

Ещё унизительнее было то, что ей пришлось самой изготавливать себе эти носилки, так же мало напоминающие паланкин царицы, как она сама – гордую правительницу. Теперь девушка почти непрестанно бранилась, поскольку гоблины тоже ничем не походили на запряжных лошадей, поэтому несли ценный груз безо всякого пиетета – тряско, неровно, неуклюже.

Нечто очень похожее на отчаяние постепенно завладело Соланой. Она смотрела вокруг – и ужасалась. Бесконечная река зеленовато-серых тел, которой не было видно конца и края, текла на север. Где-то неподалёку катила свои воды Алийа, пока ещё совсем небольшая речушка – десять шагов в поперечнике. Река, которой управляла Солана, была стократ шире и полноводнее. И тысячу крат страшнее.

«Управляла»!.. Да разве она управляла этой ордой? Находясь здесь, на этих убогих носилках, она не видела и не могла даже представить, что творит сейчас авангард, фланги её дикой армии, а позже нужно будет беспокоиться ещё и по поводу арьергарда. Как можно командовать, управлять ими, когда она не может даже охватить их взглядом?

Поначалу, когда Симмер сказал, что ей нужно будет управлять войском гоблинов магическим способом, ей представлялось что-то вроде того, как она, словно некое высшее существо, видит всю картину откуда-то сверху, одним перстом указующим выстраивая полчища гоблинов в стройные колонны. А на деле… Эта железка, уже заметно натирающая шею, похоже, не приносила никакой пользы.

Глядя сейчас на движущихся вперёд животных, Солана осознавала, насколько она их ненавидит. Боги не могли создать более мерзких существ, даже если бы очень постарались. Надо же было стать королевой гоблинов – эти слова девушка мысленно произнесла, словно ругательство. Не обманул ли её Симмер? Не суждено ли ей быть вечным пастухом этих омерзительных вонючих стад? С каким наслаждением она уничтожила бы эти недоразумения природы! Одна стена огня – и парой сотен тварей станет меньше! Какого искушение! Ведь если в её распоряжении почти сто тысяч гоблинов, то из-за пары сотен у неё точно не убудет… Как же она их ненавидит!.. Как же…

Жалобный, запуганный скулёж стал распространяться кругами от её носилок. Солана изумлённо огляделась. Гоблины, тихонько подвывая, прижимали уши к затылку и брели какой-то подседающей походкой. И все они с непередаваемым ужасом взирали на неё. Солана была поражена: значит, гоблины почувствовали то, что она думала про них, ощутили её жгучую ненависть! Они испугались, не на шутку испугались того, что она с ними сделает. Значит, ошейник позволял управлять этой странной армией силой мысли!

Чтобы проверить догадку, Солана сосредоточилась и мысленно приказала: «Стойте!». Казалось странным, что гоблины могут понимать человеческую речь, да и вряд ли они её действительно понимали, однако же окружающее её серое море, колыхнувшись, остановилось. Насколько хватало взгляда, все гоблины покорно стояли, ожидая новых приказаний.

Радость охватила девушку. Теперь всё стало куда понятней. Выходит, нужно лишь «громко думать», как сформулировала это для себя Солана. И заодно нужно было научиться думать «тихо». Не то чтобы она опасалась, что гоблины станут её подслушивать, но всё же.

«Вперёд!» – отдала она новый молчаливый приказ, и подчинённая её воле армия сдвинулась с места.

Солана то и дело приказывала остановить носилки – тут она обходилась голосом – и шла пешком. Ей хотелось как можно скорее привести себя в форму, и не только потому, что носилки были крайне неудобны и даже болезненны. Просто не являясь пока ещё опытной волшебницей, в случае чего она могла рассчитывать лишь на своё тело. На самом деле, с каждым разом ей становилось всё легче идти, и она проходила всё большие расстояния.

Пока ещё войско Симмера двигалось по безлюдной лесистой местности, но не позднее завтрашнего дня они, скорее всего, доберутся до Мёртвой рощи, а ещё через какое-то время встретятся и первые поселения. Мысль о том, что произойдёт дальше, не давала девушке покоя.

Очередное очевидное решение пришло само собой – она должна быть во главе войска, тогда она будет уверена хотя бы в том, что впереди идущие гоблины не натворят чего-то, покуда она не видит. Поэтому Солана, постаравшись изо всех сил, отдала приказ остановиться. А затем, спрыгнув с носилок, она быстрым шагом направилась вперёд, пробираясь между вставшими уродцами.

Лишь теперь она смогла более или менее оценить масштабы своего войска. Ей понадобилось больше четверти часа быстрой ходьбы, чтобы добраться до переднего края. К сожалению, гоблины, конечно же, не были обучены строевой службе, поэтому брели как огромное стадо. Если бы удалось собрать их кучнее, это было бы куда удобнее, но Солана не могла придумать нужных команд. Действительно – не станешь же командовать гоблинам «Сомкнуть ряды!», или какие-нибудь «Налево!» и «Направо!»!

Придётся смириться с тем, что пока что её войско будет идти таким вот стадом. Когда придёт пора сражаться, всё будет значительно проще. Уж команду «Убейте!» или «Защищайте!» они поймут без сомнения! Осталось уповать на то, что они послушают её приказов не причинять вреда людям.

Каждые три-четыре часа ходьбы Солана устраивала небольшие остановки, не более получаса. Пока ещё они были необходимы и ей, так как она была не в форме, но также ей не хотелось загонять гоблинов. Была и третья причина – она давала им возможность нажраться чего-то, что там они обычно едят, до того, как они окажутся в окрестностях деревень и хуторов.

Всякий раз во время привала она командовала им, чтобы они искали себе пищу, и следила за тем, как эти нелепые существа роют дёрн, доставая червей и корни, как они ловят лягушек и мышей, пытаются ловить мелких птичек, и даже едят некоторые виды трав и листьев. Это вселяло определённую надежду.

***

Меньше чем в миле отсюда была первая деревенька. Скорее даже крупный хутор – всего пять или шесть домов и три десятка жителей. Солана знала эту деревню, она называлась Крохи. Пару раз они заходили сюда с отцом, потому что здесь жил неплохой скорняк, скупающий шкурки.

Деревья подступали к деревеньке почти вплотную, так что когда Солана во главе своего войска показалась из леса, до ближайшего дома было не больше пары сотен ярдов. В этом году погода сильно подпортила планы земледельцам – каждодневный мелкий дождик не давал жать ячмень, собирать морковь и другие скудные плоды земли. Да здесь практически и не было никаких полей: жители Крох кормились лесом и рекой.

Мерзкая погода, вероятно, загнала почти всех жителей в дома, хотя мужчины, возможно, как обычно были на охоте. Солана уже видела отсюда домик скорняка. У неё дико скрутило живот от страха, поскольку она не могла знать, что произойдёт дальше. Пока гоблины брели шагах в двадцати позади неё, уже более плотной группой, чем раньше. Как они поведут себя теперь – вот вопрос, который вязал в тугие узлы пустые внутренности девушки, вызывая острое желание бежать в ближайшие кусты.

Одинокая баба, несмотря на сеющую с неба морось, сидела под небольшим навесом и, судя по всему, мыла и чистила кишки – то ли забитой свиньи или коровы, то ли лося или оленя. Она была увлечена процессом, поэтому подняла голову, лишь когда притихшее войско Соланы подошло почти вплотную к домам. Девушка уже многократно отдала строжайший мысленный приказ никого и ничего не трогать без её разрешения, однако она не была уверена, что гоблины хорошо это поняли, так же, как она не была уверена в том, что этот приказ дошёл до всех, ведь её, с позволения сказать, армия растянулась больше чем на милю в длину и на сотни и сотни ярдов в ширину.

И вот неизбежное – баба подняла усталое лицо, чтобы отереть пот, выступивший на лбу несмотря на нежаркий день, и увидела огромную орду странных чудовищ, подходящую к деревне. Из груди её рванулся почти нечеловечески высокий визг. Она вскочила, перевернув деревянное корыто с замоченными в воде кишками и, всё так же визжа, бросилась прочь.

На её визги из домов выглянуло ещё несколько человек, в основном – тоже бабы, поэтому вскоре деревня огласилась уже множеством отчаянных криков. Среди нечленораздельных воплей раздавалась пара мужских голосов: «Спасайтесь! Бегите!». Часть жителей ломанулась к реке, вероятно, надеясь укрыться в прибрежных зарослях или камышах. Другие бежали просто куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой напасти.

Солана резко и зло отдала мысленный приказ гоблинам остановиться. Сама же она в одиночку направилась дальше, на единственную улицу деревни. Девушка прекрасно понимала, что далеко не все успели бежать из своих домов. Кто-то, наверняка старики и дети, сидели сейчас под ворохами шкур или за печками, обмирая от ужаса и боясь шевельнуться. В любом случае, они её услышат.

– Жители Крох! – как можно более зычным голосом произнесла она, хотя внизу живота не проходили жестокие спазмы. – Я не желаю вам зла! Клянусь, что никто из вас не пострадает! Мои гоблины не тронут ни одной вашей курицы! Я, Солана, не воюю с людьми! У нас с вами один общий враг – это Гурр! Я защищу вас от него!

Тишина ответила юной волшебнице. Жители деревни, даже если и слышали её, то вряд ли поверили, поэтому сидели в своих укрытиях, не шелохнувшись. Да что там люди – даже амбарные мыши, наверное, сейчас забились в самые глубокие свои норы, дрожа от страха, ощущая поблизости такое количество гоблинов.

– Вскоре вы узнаете, что я не обманываю вас! – слова её прозвучали как-то жалко.

Она стояла одна, под дождём, в своих лохмотьях, сквозь которые просвечивало худое измождённое тело. Спутанные мокрые волосы были больше похожи на воронье гнездо, пряди липли к осунувшемуся лицу. Видок, конечно, у неё был тот ещё. А если учесть полчища гоблинов, толпящиеся в полусотне шагов позади, то картина и вовсе выходила безрадостная. Солана медленно побрела обратно.

– Слушайте меня! – напрягая голос почти до визга, обратилась она к гоблинам, хотя, конечно, слова эти были адресованы не им. – Если хоть один колос ячменя здесь падёт от ваших лап, я сожгу вас сотню! Теперь мы в землях людей! Вы никого не тронете!

Солана надеялась, что сумела послать достаточно мощный ментальный приказ, чтобы гоблины её не ослушались. По мордам стоящих неподалёку от неё было видно, что они восприняли запрет вполне серьёзно. Но как поведут себя те, что находятся позади? Девушка решила было остаться здесь, у этой деревни до тех пор, пока вся армия не пройдёт мимо, но затем поняла, что так ничего не выйдет. Не более чем в миле ниже по течению Алийи стояла другая подобная деревушка. Пока она будет надзирать за арьергардом здесь, передовая часть войска вполне доберётся до деревни…

Оставалось уповать на то, что Симмер не соврал про беспрекословность подчинения гоблинов. И на то, что у неё достаточно сил для того, чтобы ей подчинялись.

Болотная армия вновь двинулась на север вслед за своей предводительницей. Поначалу она действительно обтекала деревню по плавной дуге, словно та была защищена чарами. Но постепенно дуга эта стала спрямляться, уменьшаться, и наконец потоки гоблинов потекли прямо по улице Крох. И вот уже несколько гоблинов дерутся за вывалившиеся из корыта кишки. Вот десятки мелких тварей разгребают лапами небольшой огородик, вырывая морковь, репу и свёклу, и тут же пожирая всё это.

Раздался истеричный, захлёбывающийся в ужасе лай цепной дворняги, которая пряталась в своей конуре, пока к ней не подошли гоблины. Затем послышались удары палок, которыми были вооружены солдаты Соланы, и лай сменился на постепенно затихающий всхлипывающий визг. А затем уже были лишь звуки драки за разодранные останки. Та же судьба постигла и всех остальных собак в деревне, которые, в отличие от котов, не сумели сбежать от опасности.

К счастью, люди, прятавшиеся в домах, успели задвинуть засовы, но те дома, что были покинуты, подверглись разграблению. Всё съестное, что находилось в них, было пожрано болотными бестиями.

Немного набив брюхо, гоблины вприпрыжку отправлялись за уходящей армией. Видно, они были подчинены силе ошейника Соланы, поэтому, хотя и нарушили её приказ, но игнорировать его зов не могли. Несколько сотен мародёров покинули злосчастную деревню.

Так деревушке Крохи выпала печальная участь стать первой в череде поселений, разорённых ордой Симмерской ведьмы, как стали звать Солану люди. Горькая весть помчалась в столицу с редкими гонцами, а чаще – просто на волне народной молвы. Чем ближе к столице приближалась эта весть, тем чаще наряду с именем «Симмерская ведьма» стало звучать «Ведьма севера» – это было проще выговорить.

Также через какое-то время очередная страшная новость добралась и до Шинтана. Поговаривают, что король Анжей едва не покончил с собой, услышав о третьей силе, обрушившейся на его многострадальное государство. Анжей, когда-то избранный членами Палаты Гильдий из числа таких же купцов как они сами, был хорошим королём во времена благодатные; сносным королём, когда набеги келлийцев благодаря воздействию Чёрной Герцогини стали более упорядоченными и результативными; но он стал отвратительным королём, когда тучи окончательно сгустились над Палатием. Стране был нужен не король-торгаш, а король-воин. Увы, за многие столетия шаткого мира Шинтан разучился выбирать себе таких королей…

***

В каждой из немногих деревень, что пока попадались на её пути, Солана повторяла свои речи, обращаясь к безлюдной пустоте, к слепым окошкам покосившихся хат, к испуганно шелестящим начинающей желтеть листвой кустам, в которых прятались селяне. Везде она утверждала одно и то же: она – не враг, она – спасительница от Гурра. И повсюду итог был один – задранная скотина, разорённые огороды, перевёрнутые вверх дном дома. Более того – был уже открыт счёт и человеческим жертвам. Несколько селян, которые недостаточно хорошо спрятались, да пара детишек, что оказались в незапертом доме…

Солана же либо действительно не знала, либо просто не желала знать, что происходит в селениях, которые она покидала. Гоблины, находящиеся в пределах полумили от неё, беспрекословно повиновались своей госпоже. Более того, с каждым днём тренировок сила Соланы росла, рос её опыт управления своим войском.

Увы, в отличие от любого человеческого войска, в армии Соланы не было столь важного звена низших командиров, вроде того же сержанта Лэйто. Это и превращало её в почти абсолютно неуправляемую стихию, где голова не знает, чем занят её собственный хвост. Воля Соланы – единственное, что сдерживало кровожадные инстинкты её солдат, но воли этой на всех пока не хватало…

А между тем посланница Симмера приближалась к родным местам.

***

Солана стояла неподалёку от своей деревушки. Вот она, вся уместилась на взгорке, который не раз спасал её от наводнений во время весенних разливов Алийи. Прямо отсюда был виден её собственный дом, стоявший почти на отшибе. Сегодня дождя уже не было, да и в плотных покровах облаков появились разрывы, сквозь которые изредка проглядывало солнце.

Ловя такой редкий нынче бездождливый денёк, жители деревни копошились на своих жалких огородиках, пытаясь спасти остатки урожая. Они не ждали беды – армия Соланы продвигалась на север быстрее, чем вести о ней. Пройти мимо деревни незамеченными было просто невозможно, поэтому подходящие полчища гоблинов заметили ещё загодя, и, как обычно, теперь деревня казалась совершенно вымершей.

Оставив своё стадо внизу, Солана по знакомой тропинке поднялась на взгорок. В деревне стояла мёртвая тишина. Даже собаки не брехали, словно предчувствуя страшную участь, уготованную им.

– Не бойтесь меня! – крикнула девушка уже в который раз. – Неужели вы меня не узнали? Я – Солана, дочь Пэйра Охотника. Вам никто не причинит зла! Гоблины, что стоят внизу, беспрекословно подчиняются мне. Они никого не тронут. Мы идём войной против Гурра. Вы ведь слышали, что творится на западе? Я не допущу, чтобы орды чудовищ захватили нашу землю!

Она замолчала, не зная, что ещё сказать. Обычно в этом месте она разворачивалась и уходила, чтобы двигать свою армию дальше, но не в этот раз. В этот раз ей было важно получить ответ. Она надеялась, что получит его. Вблизи деревни не было лесов, куда могли бы незаметно бежать жители. Да и берег реки тут был чистый и ровный, не поросший камышом. Наверняка люди укрылись в домах, в наивной вере полагая, что это их спасёт.

Девушка неподвижно стояла ещё пару минут, лишь волосы её ерошил ветер.

– Я не уйду! – наконец с закипающей злою обидой прокричала она. – Отец! Брэр! Бэйри! Я знаю, что кто-нибудь из вас наверняка видит и слышит меня! Я – ваша дочь и сестра! Неужели за всё это время вы не истосковались по мне?

Тихонько скрипнула дверь, и через некоторое время Солана увидела старшего брата, Брэра. Его руки были испачканы землёй, но он этого, похоже, не замечал. Он шёл медленно, словно перед ним стоял разъярённый бык, готовый броситься в любую секунду. Лицо его было белее мела, но на нём застыло выражение решительности.

– Отец в лесу, – немного срывающимся от волнения или страха голосом заговорил брат. – А тебя мы оплакали уже много дней назад, считая, что ты сгинула.

– Но я жива! – ответила Солана, испытывая смущённую радость, словно чувствуя какую-то вину перед братом.

– Я смотрю на тебя, но не узнаю, – Брэр остановился в двадцати шагах от девушки. – Ты похожа на мою сестру, но лишь внешне. Я смотрю в твоё лицо, и не вижу моей сестры, потому что у моей сестры никогда не было такого выражения лица.

– Я много голодала, поэтому очень похудела… – растерянно проговорила Солана.

– Я говорю не об этом, – отмахнулся Брэр. – Твоё лицо стало злым, а в глазах – звериная жестокость. Ты смотришь на меня, словно на насекомое, которое не жалко раздавить в любой момент.

– Это неправда!.. – слёзы обиды и злости вскипели на глазах девушки.

– Судя по всему, ты снюхалась с демоном Проклятого озера, – кривясь от отвращения, выплюнул брат. – Он сделал тебя предводительницей гоблинов. На тебе ошейник! Ты что – его цепная собака?

– Заткнись, Брэр! – яростно выкрикнула Солана. – Не говори о том, что недоступно твоему пониманию! Я теперь не какая-то там деревенская девчонка! Я – великая волшебница! Со мной будет говорить сама Чёрная Герцогиня!

– Отец слишком нянчился с тобой! – бледное ещё недавно лицо брата покрылось лихорадочным румянцем. – Мне нужно было заняться твоим воспитанием самому! Пару раз исполосовал бы твою задницу розгами, мигом стала бы нормальным человеком!

– Может попробуешь сейчас? – с вызовом спросила Солана, делая несколько шагов к брату.

Брэр вновь побледнел и, против воли, попятился назад. Солана, презрительно фыркнув, остановилась, уперев руки в бока и продолжая буравить брата взглядом.

– Прошу тебя, Солана, – брат впервые назвал её по имени, хотя было видно, с каким трудом он заставил себя произнести его. – Возвращайся домой. Отправь этих гоблинов обратно в болота! Живи нормальной жизнью!

– Нормальной жизнью? – с презрением повторила Солана. – Вернуться домой? Может быть, ты попробуешь убедить бабочку снова стать мерзкой гусеницей и жрать осоку? Нет, брат! Сюда я точно не вернусь! У меня теперь другая жизнь, но твои провонявшие рыбой мозги этого не поймут!

– Ты сказала, что не допустишь того, чтобы орды чудовищ заполонили нашу землю, – с болью в голосе проговорил Брэр, глядя прямо в глаза сестре. – Но оглянись назад – они уже здесь! И привела их сюда ты!

– Идиот! – выкрикнула Солана. – Вот погоди, доберутся сюда гомункулы Гурра, тогда и почувствуешь разницу! Я вижу, с вами не о чем говорить! Плесень пожрала последние остатки ваших мозгов. Иной раз мне даже кажется, что вы не стоите того, чтобы вас спасать! Копошитесь и дальше в своей грязи! Я уйду и, надеюсь, больше никогда не услышу о вас!

– А мы будем молиться о том, чтобы больше не услышать о тебе, – повернувшись, Брэр побрёл обратно к своему дому.

– Уходишь, словно драный пёс! – ненависть исказила черты Соланы, а кулаки плотно сжались. В эту секунду ей хотелось броситься на брата, вцепиться в него зубами и ногтями, и рвать его лицо, пока оно не превратится в месиво.

И в этот момент она услыхала всё нарастающий шум позади. Это были гоблины. Они рычали, выли, лаяли внизу, прыгая от нетерпения. Учуяв настроение хозяйки, они ждали только малейшего приказа, чтобы броситься на беззащитную деревню. На какое-то мгновение Солана даже боролась с искушением отдать этот приказ, настолько её взбесил Брэр. Но затем кровавая пелена спала с её глаз, и девушка ужаснулась своим мыслям.

– А ну стоять, шелудивые твари! – рявкнула она, и гомон тут же затих. – Уходим отсюда! Никого и ничего не трогать!

На этот раз гоблины подчинялись неохотно, видимо зов крови уже ударил им в голову. Они тихонько рычали, поджимая уши, но не двигаясь с места. Они словно убеждали хозяйку дать им волю один разочек. Это окончательно вывело Солану из себя. Ей нужна была разрядка после напряжённого разговора с братом, и теперь она её получила.

– Я! Сказала! Пошли! Прочь! – уже не контролируя себя закричала девушка, а затем пустила в толпу гоблинов огнешар, а за ним ещё и ещё один.

С визгом и воем толпы гоблинов бросились к северу. Один из огнешаров ударил в землю, не долетев до стада, но два других нашли себе цели. С полдюжины опалённых гоблинов, истошно визжа, рухнули на землю и вскоре были затоптаны тысячами ног своих сородичей. Солана, постояв ещё несколько минут, вдруг бросилась бежать. Вероятно, она не столько пыталась обогнать своих воинов, чтобы занять положение во главе них, сколько просто бежала от всего, что когда-то было ей близко.

Благодаря долгой остановке толпа гоблинов была гораздо плотнее, чем обычно, не столь растянутой. И тем не менее, Солана убралась уже довольно далеко, когда последние сотни животных ещё продолжали двигаться мимо затаившейся деревни. Как только контроль несколько ослаб, мерзкие животные стали всё больше интереса проявлять к останкам, растоптанным уже до кровавой каши. Вскоре вокруг них образовалась куча дерущихся за добычу тварей.

Ну а затем, раззадоренные тёплой кровью, но не насытившиеся, гоблины бросились к деревне. Ярость, разбуженная Соланой, бушевала в них наряду с жаждой крови, поэтому на этот раз дело не ограничилось разорением грядок и поеданием собак. Обезумевшие животные стали ломиться в запертые двери, пока не додумались до того, чтобы попробовать окна.

Местные жители делали очень маленькие окошечки, затягивая их бычьими пузырями. В это окошко не мог пролезть ни то что взрослый человек, но и крупный ребёнок. Однако, некоторым гоблинам это удавалось.

В большинстве домов были мужчины, которые без труда отбивались от одиночек, с трудом влезающих в узкое окно. Им разбивали головы топорами, кочергами, ухватами, да даже просто поленьями. Но в трёх или четырёх домах, в которых жили древние старики, или в тот момент были лишь дети да насмерть перепуганные женщины, оказать сопротивление бестиям было некому…

Глава 17. Первое сражение

С момента, когда Солана выступила в свой поход, до того, как она достигла северных границ Латиона, прошло около трёх недель. Всё это время она двигалась вдоль течения Алийи, поскольку не имела особого понятия, куда ей идти. Симмер сказал, что нужно направляться к побережью Серого моря, но Серое море вон какое большое! Насколько слышала Солана, Чёрная Башня могла появляться то там, то тут и не была привязана к какой-то конкретной точке.

Чаще всего сейчас она появлялась близь устья Труона, где велись ожесточённые бои. Однако Солане не улыбалось вести свою дикую армию по столь населённым местам. Подсознательно она понимала, что похожа сейчас на неуклюжую королеву, которая тащит за собой громадный шлейф, задевающий мебель, роняющий вазы и путающийся у всех под ногами.

Она помнила, что Симмер обещал следить за ней, и вроде как даже обещал связываться и помогать. Однако любые попытки говорить с ним завершались неудачно. То ли старый демон врал о своих способностях, то ли просто не считал нужным отвечать, поучая свою подопечную. Поэтому, подумав, Солана решила забирать прямо на север, уходить от реки, которая продолжала течь к северо-западу, чтобы, во-первых, сократить путь, а во-вторых – избежать густонаселённых районов. Она была уверена, что Чёрная Герцогиня и так узнает о её присутствии, если ещё не знает.

Однако за минувшие три недели вести о ней уже достигли Латиона. Как ни слабоноги были крестьянские лошадки, они все-таки донесли своих седоков до ближайших городков, а оттуда в столицу уже помчались королевские гонцы, или даже голуби.

Мы уже упоминали, какое, мягко говоря, беспокойство вызвало появление армии Симмера в Латионе и Палатие. Хотя Латион до сих пор не подвергся ударам Гурра, все понимали, что это, скорее всего, лишь вопрос времени, поэтому все взоры сейчас были направлены лишь на запад. Весть о том, что неисчислимая армия гоблинов разоряет северо-восточные земли Латиона, одновременно казалась и нелепой, и страшной.

Весь штаб хором заявлял королю Матониусу, что гоблины не способны к ведению боевых действий, что они практически ничем не отличаются от других животных – тех же волков или лисиц. Все понимали, что здесь они имеют дело с проявлением воли Симмера, о котором в Латионе давным-давно старались не думать, поскольку он не казался серьёзной проблемой с тех пор, как обезлюдел Танийский тракт.

Появление Симмерской ведьмы также озадачивало. Кто она – воплощение самого Симмера, или же просто его миньон? Насколько самостоятельна? Насколько сильна? И, наконец, самый главный вопрос – чего они хотят?

С одной стороны, происходящее весьма походило на совместный подготовленный удар со стороны двух сущностей-аномалий – Бараканда и Симмера. Однако, против этой гипотезы решительно выступали яйцеголовые из Латионской академии. Они приводили какие-то доводы, вычитанные из древнихманускриптов, а также сложные логические рассуждения, которые утверждали, что Бараканд и Симмер – скорее соперники, нежели союзники. Кроме того, по свидетельствам очевидцев Ведьма севера всегда перед тем, как подвергнуть деревню разорению, произносила пафосную речь о том, что она – их защитница от Гурра.

Значит выходило, что Симмер начал действовать, вероятно, как раз из-за вторжения Гурра. Было похоже на то, что Симмер и Бараканд, словно два старых медведя, готовились драться из-за берлоги. Тогда, вероятно, Ведьму севера можно было бы как-то использовать, тем более что дела на западе пока что шли из рук вон плохо.

Но и тут оставались досадные «но». Во-первых, было непонятно – как можно заключить союз с армией гоблинов? Даже если предположить, что Ведьма севера действительно не хотела разорения деревень, то отсюда следовал весьма неприятный вывод о том, что она с трудом контролирует своё собственное войско. В любом случае пропустить такую, с позволения сказать, армию через сердце Латиона или даже Палатия – неимоверная глупость, которая может иметь серьёзные последствия.

Вторым «но» была невозможность представить взаимодействия регулярных частей Латиона со стадом болотных тварей. Как обеспечить решение простейших тактических задач, не говоря уж о стратегии? Сложно представить, чтобы кто-то из военачальников всерьёз стал бы вставлять в свои тактические схемы «соединения» гоблинов.

Третье «но» заключалось в том, что пока что Ведьма севера целеустремлённо двигалась к северу. Хотя это можно было бы объяснить, и нужно было ещё ждать, что же будет дальше, но академики и маги высказывали предположение, что она так и не свернёт к западу. Потому что нужен ей отнюдь не Гурр, а Чёрная Герцогиня.

Общее мнение учёных докторов с факультета по изучению Чёрной Башни (да-да, такой факультет был создан несколько лет назад, как только эта аномалия из разряда сказок для детей внезапно перешла в суровую реальность) сводилось к тому, что Симмер ищет себе союзника в лице Чёрной Герцогини для того, чтобы закрепить свою власть над Паэттой. В этом случае, – вещали учёные умы, – армия Симмера действительно может в ближайшей перспективе выступить в качестве союзника в борьбе с армией Бараканда, но затем бывший союзник неизбежно превратится в жестокого врага.

В общем, новая головная боль, свалившаяся на короля и его штаб, ещё больше усугубила ситуацию. Однако же, нужно было принимать какое-то решение – полчища гоблинов разоряли пусть малонаселённые, но всё-таки земли королевства, и оставлять это без внимания было недостойно любого монарха, а уж тем более того, что провозглашал себя правителем одной из величайших держав.

В конце концов, после долгих споров и раздумий было принято решение разгромить армию Симмерской ведьмы. Как было сказано одним убелённым сединами академиком: «Когда идёшь на войну с медведями, нельзя брать себе в союзники волков». Конечно, война на два фронта ещё более усугубляла положение, но, положа руку на сердце, любое другое решение выглядело ещё хуже. Вояки из штаба убеждали, что хватит тысячи солдат и полдесятка магов, чтобы превратить Ведьму севера и её армию в воспоминание. Конечно, тысяча солдат и полдесятка магов – это было довольно много, учитывая, что от Палатия сейчас ждать помощи не приходилось, но, с другой стороны, эта цифра не казалась такой уж неподъёмной.

В итоге посчитав, что Ведьма севера скорее всего продолжит движение вдоль Алийи, было решено послать войска ей наперерез. А поскольку времени было упущено много, король решил направить против гоблинов кавалерийский полк, один из тех, что пребывали в резерве на непредвиденный случай. Тысяча двести кавалеристов и четыре мага – сила, что должна была остановить шествие армии Симмера.

***

Когда Четырнадцатый резервный кавалерийский полк прибыл в городишко под названием Боаж, стоящий на Алийе в четырёх милях от латионо-палатийской границы, стало ясно, что он слегка припозднился. Небольшой Боаж стоял на ушах, хотя войско Симмерской ведьмы обошло его стороной. Однако сейчас в городе были сотни беженцев из окрестных деревень – все боялись, что гоблины могут вернуться.

О зверствах гоблинской армии рассказывали леденящие кровь истории. Ходили неясные слухи о какой-то деревне, в которой были заживо съедены все жители, а также об артели лесорубов, чей лагерь оказался на пути проклятой ведьмы. Говорили, что особенно гоблинам нравятся дети, причём девочки ценятся больше, чем мальчики, а вот мужчин и стариков они, якобы, просто убивают, но есть – не едят.

Поговаривали, что у Симмерской ведьмы (здесь никому не приходило в голову называть её Ведьмой севера) тоже зелёная кожа, острые подточенные зубы, и что она сама иногда не гнушается человечинки. А ещё говорили, что она – могущественная колдунья, поджигающая взглядом дома и умертвляющая людей на расстоянии.

В городе, не переставая, возносились молитвы во всех храмах Арионна, а других в этом захолустье и не водилось. Белого бога благодарили за то, что отвёл напасть от города, и молили о том, чтобы так оставалось и впредь. В общем, истерика была в самом разгаре.

Естественно, что в таких условиях получить сколько-нибудь точных сведений об армии противника не представлялось возможным. Те немногие, кто своими глазами видел ведьму и её войско, говорили о неисчислимых полчищах чудовищ от горизонта до горизонта, однако подполковник Джейс, командир кавалеристов, был склонен считать это очередной выдумкой черни. Ведь если бы это было правдой, то речь могла бы идти о нескольких сотнях тысяч существ, а тут уж не справилось бы и вдесятеро большее количество солдат.

Джейс предложил штабу самый пессимистичный, по его мнению, вариант – тридцать-сорок тысяч животных. Да, это число казалось очень внушительным, способным вызвать дрожь в самых смелых сердцах, однако сам подполковник не видел в этом серьёзной проблемы.

Дело в том, что ему приходилось бывать в окрестностях Симмерских болот – милях в двадцати южнее них располагались земли его отца. Джейс, ещё будучи пацаном, принимал участие в охотах на гоблинов. Эта забава была отчасти и необходимостью контролировать численность этих мелких поганцев. Так что подполковник знал, что взрослый вооружённый мужчина в одиночку способен уничтожить три-четыре десятка гоблинов, а если одеться хотя бы в лёгкий доспех – в два раза больше.

Джейс не боялся предстоящего боя. Он боялся того, что будет потом. Получить сомнительную славу истребителя гоблинов – он уже представлял, сколько шуток это вызовет среди его знакомых. Он уже представлял те прозвища, что могут к нему прилипнуть: «охотник на лягушек», «гроза гоблинов», а то и ещё что похуже. Подполковник видел в своём назначении на эту сомнительную операцию козни генерала Каппира, заместителя начальника генерального штаба, с которым у Джейса давно были натянутые отношения.

Однако приказ был у него на руках, и подписанный, конечно же, не этим ублюдком Каппиром, а начальником штаба Берейсом, и завизирован лично его величеством. Так что приходилось затолкать уязвлённое самолюбие поглубже и делать своё дело.

По рассказам местных жителей Джейс понял, что разминулся с лягушачей ведьмой дня на два. Поскольку гоблинское войско продвигалось куда медленнее кавалерийского полка, он разрешил сделать привал до утра, чтобы дать лошадям как следует отдохнуть, прежде чем броситься в погоню. Он был уверен, что ведьма далеко не уйдёт. Более того, всё вышло даже удачней, чем предполагалось. Ударив в тыл этому сборищу лягушек, он рассеет его быстрее, чем старая карга успеет хоть что-то сообразить.

На следующее утро, едва лишь рассвело, Джейс вывел полк из города. Кавалеристы ехали длинной колонной по четыре, поскольку местные дороги были не очень-то хороши для конных выездов. На ветру полоскались штандарты полка и знамёна Латиона – подполковник постарался обставить всё как можно помпезнее, дабы немного подлечить свою уязвлённую гордость. Весь город собрался, чтобы проводить своих героев. Джейс, замыкающий колонну, на прощание шутливо крикнул, чтобы боажцы готовили побольше пива.

– На пятый день мы будем здесь! – махая рукой, кричал он. – Встречайте!

***

Становилось всё холоднее, причём не только ночами, но уже и днём. Солана забралась довольно далеко к северу, а тут и в месяце жатвы случались заморозки. Пришлось немного помародёрничать – раздобыть более тёплую одежду и обувь. Конечно, её новый облик своим изяществом не слишком-то отличался от старого, но теплее стало заметнее. Однако теперь всю ночь приходилось поддерживать жаркий огонь, чтобы хоть как-то согреться. Её гоблины явно боялись соседства с пламенем, поэтому старались отойти подальше.

Каждый привал Солана использовала для совершенствования своих магических способностей – чем ближе была Чёрная Герцогиня, тем неуверенней чувствовала себя девушка. Теперь она с благодарностью вспоминала уроки Симмера. Оказывается, для того чтобы совершенствоваться в магии, вовсе не нужно плести заклятья, метать огнешары и вздымать землю.

Солана проводила часы в медитации, пытаясь тоньше почувствовать малейшие нюансы возмущения, увидеть внутренним взором, как оно пронизывает всё сущее. Тогда многие вещи становились понятнее. Становилось понятнее, как можно обратить это в мощную энергию, уничтожающую всё на своём пути. Солана жалела, что у неё не хватает знаний – самых разных, не обязательно связанных с магией. Она осознавала, что могла бы влиять на самые разнообразные вещи, если бы понимала, как они устроены.

С каждым днём она ощущала всё усиливающуюся власть над гоблинами. Ей больше не нужно было «громко думать», управление этими существами становилось абсолютно естественным, практически на уровне подсознания. Точно так же, как Солана не думала над тем, что нужно поднять руку всякий раз, когда хотела почесать нос, так и тут, если ей нужно было отдать приказ, то это получалось как-то естественно, само собой.

Ещё необычней было то, что между нею и гоблинами словно начинала устанавливаться некая обратная связь. Иногда ей казалось, что она чувствует их ярость, их страх, их голод. Пока ещё Солана не понимала – так ли это на самом деле, или же ей просто кажется, но несомненно, она достигла серьёзных успехов в управлении своей армией.

Неожиданно ей стало казаться, что это стадо действительно когда-то удастся превратить в боеспособное войско. Ведь удавалось же Симмеру заставлять их служить приманкой Солане, нести её к озеру, раздевать и мыть, в конце концов.

Более того, девушка вдруг поймала себя на том, что эти уродцы уже не вызывают у неё такой глубокой ненависти и отвращения. Она больше не замечала их резкого неприятного запаха, её не нервировали их утренние тявканья и повизгивания, больше не тошнило от того, что кто-то из них почти постоянно испражнялся у неё на глазах… Кажется, она стала привыкать к ним, хотя пока ещё боялась признаться в этом даже самой себе.

Был вполне погожий денёк. Солнце было уже довольно низко, так что равнина, усеянная небольшими группками деревьев, была окрашена в розоватые тона. Солана смотрела в ту сторону, куда садилось солнце, думая о том, что происходит там сейчас. Далеко ли продвинулись орды Тондрона, держат ли оборону палатийцы? Затем она переводила взгляд на север, где, невидимая ей, возвышалась огромная Чёрная Башня. Солана сотни раз проигрывала в голове встречу с Чёрной Герцогиней, но понимала, что она к ней совершенно не готова.

Странный шум сзади отвлёк её от мыслей. Визги гоблинов, какой-то грохот, ржание лошадей… Одновременно она ощутила ужас, который испытывали сейчас её гоблины. Солана сразу поняла, в чём дело. На её армию напали. Более того, она ощутила словно бы лёгкие толчки, и хотя она не была опытной волшебницей, но довольно быстро поняла, что рядом кто-то манипулирует возмущением. Значит, среди нападавших есть маги!

Теперь, когда Солана всё лучше контролировала гоблинов, их стадо уже не было так растянуто, как в начале пути. До арьергарда её войска было не более тысячи ярдов, поэтому, не будь равнина такой плоской, она наверняка увидела бы нападавших. Хотя и так она замечала отсветы заходящего солнца на блестящих доспехах.

Не раздумывая, девушка стремглав бросилась туда, где завязалась битва. Одновременно она подала приказ всем своим воинам разворачиваться и атаковать врага. Безбрежное море гоблинов почти синхронно развернулось и хлынуло в ту же сторону, куда бежала Солана. Любого другого на её месте эта масса мгновенно бы сбила с ног и растоптала, но от девушки гоблины почтительно держались на расстоянии десятка шагов.

Быстроногая Солана за пару минут преодолела расстояние, отделяющее её от нападавших, тем более что и те не стояли на месте. Теперь она ясно видела всадников, врезающихся в толпы гоблинов и рассеивающих их в мгновение ока. Несчастные мелкие животные, словно куропатки, разлетались из-под копыт лошадей, но, конечно, далеко не всем им удавалось убежать.

Увы, Солана совсем не так представляла себе первую встречу с армией людей. В её мыслях ей виделись длинные ряды закованных в доспехи рыцарей, растянувшиеся вдоль горизонта. Над рядами трепетали знамёна, а впереди непременно был главнокомандующий на белом коне. И она, Солана, посланница Симмера, с гордым и благородным видом шла навстречу враждебной армии одна, оставив гоблинов позади. Она говорила с командующим, объясняла, что её цель – борьба с Гурром, и наконец командующий, человек очень знатного происхождения, может быть даже принц, спешивался с коня, чтобы поклониться ей и поблагодарить за своевременную помощь. К несчастью, реальность, как всегда, оказалась куда грубее и прозаичнее…

Присутствие Соланы несколько преобразило гоблинов. Теперь они не просто разбегались кто куда, а пытались, как могли, огрызаться. Правда, проку от этого было ещё меньше – что могли сделать дубинки этих карликов против лошадей и их всадников? Тем не менее, Солана приказала наступать, не жалея себя…

…К своему невероятному изумлению подполковник Джейс, настигнув армию ведьмы, понял, что в этот раз народная молва не сильно преувеличила численность врага. Такого количества гоблинов он даже вообразить себе не мог. Их были десятки тысяч, а может быть и в самом деле – сотни. Однако это были всего лишь гоблины – жалкие лягушки, справиться с которыми не представляло никакого труда. Поэтому Джейс скомандовал галоп, чтобы одним сокрушительным ударом рассеять это недоразумение.

Действительно, поначалу всё шло отлично. Насмерть перепуганные гоблины шарахались от лошадей, погибая под ударами лёгких кавалерийских мечей и копытами. Твари разбегались кто куда, рассеивались, словно туман. Стальные лезвия конных подразделений резали это скопище, словно масло. Ни дать, ни взять – пастухи, зачем-то разгоняющие стадо овец.

Но затем в поведении гоблинов произошли явные изменения. Они больше не бежали. Они поворачивались к преследующим их кавалеристам, щерили свои пасти в гримасе ярости и ужаса, делали попытки напасть со своими нелепыми дубинками. Кстати, дубинки стали ещё одним неприятным открытием для Джейса. Он слыхал байки о вооружённых гоблинах, но никогда им не верил, поскольку на личном опыте знал, насколько гоблины тупы и жалки. Он скорее бы поверил в то, что дубинами вооружатся медведи. Однако, как выяснилось, он ошибся и тут.

Теперь, когда гоблины больше не бежали, их громадное количество стало проблемой. Мягкое масло стало превращаться в мороженное мясо, в котором намертво застревал даже острозаточенный клинок. Гоблины, словно дикие псы, наваливались на лошадей сразу десятками, не заботясь о том, что четверть из них погибала под копытами и ударами всадников. Они впивались в круп лошади, цеплялись за солдат, стаскивая их на землю. На глазах Джейса произошло уже несколько подобных случаев.

И вот пришла пора подполковнику осознать ещё одну свою ошибку. С размаху вогнав свой полк в толпу лягушек, он осложнил работу магов, которые не всегда могли теперь использовать наиболее простые заклинания, боясь зацепить кого-то из людей. Вместо огненных стен, которые за раз могли бы сметать сотни тварей, магам чаще приходилось довольствоваться огнешарами или другими, столь же точечными заклинаниями стихийной магии. В конце концов маги стали смещаться к правому флангу вражеского войска, где пока ещё было свободно от всадников, чтобы там применить все свои убийственные заклинания в полной мере.

Сам Джейс дрался наравне со своими подчинёнными. Он бесстрашно направлял своего мощного саррассанца прямо в гущу мелких ублюдков, где тот собирал страшную жатву своими огромными копытами. Всадник же его в это время без устали кроил мерзкие лягушачьи головы отличным гномьим клинком. Гнилые зубы и когти зверёнышей без толку скребли по блестящему металлу доспеха. Джейсу оставалось лишь следить за тем, чтобы гоблины ничего не сделали лошади. Однако даже опьянение от боя не могло до конца заглушить беспокойство – лягушек было много, слишком много…

…Зоркий взгляд Соланы без труда выхватил из общей группы атаковавших нескольких магов. Они также были в лёгких доспехах, однако в их руках не было мечей, и они не стремились в самое пекло. Более того, то один, то другой из них изредка пускал огнешары. Кажется, Солану пока не заметили – она не так уж сильно выделялась ростом на фоне своей армии, а заходящее солнце и полнейшая неразбериха ещё больше играли ей на руку.

Девушка заметила, что маги отделяются от основной группы и забирают вправо. Вероятно, хотят найти позицию, с которой они смогут лупить по гоблинам в полную силу, не опасаясь поджарить всадников. Ясное дело, что именно эта четвёрка должна стать первым объектом для её атаки. Но справится ли она с четырьмя боевыми магами? Неуверенность вновь стала сковывать разум Соланы, но она постаралась побыстрее сбросить это ощущение.

И тут у неё родилась идея. Маги спешились неподалёку от небольшой кленовой рощицы, если можно было так назвать десяток деревьев, растущих рядом. Понятное дело – если огнешар ещё можно пустить со специально тренированной лошади, ибо обычная шарахнется и сбросит седока, то для огненной стены нужно стоять на земле. И Солана решилась.

Она выбрала один из наиболее крупных клёнов, стоящий шагах в десяти позади магов. Затем она постаралась себе представить, как внутри дерева бежит по волокнам сок от корней к листьям. Она полностью сосредоточилась на этом дереве, пока ей не почудилось, что она сквозь неистовый шум боя слышит, как капля за каплей кленовый сок медленно и тягуче сочится сквозь поры дерева. И тогда она постаралась ощутить невидимые нити возмущения, мириадами пронизывающие древесный ствол. А затем просто заставила всю жидкость внутри древесины вскипеть…

С оглушительным треском клён разлетелся на сотни обломков, которые сокрушительным градом ударили в спины оторопевших магов. Никто из них не успел выставить защиту, и все четверо упали. Можно было и не проверять – наверняка, у них были переломаны кости и разорваны внутренности. В каждом торчали осколки древесины. С магами было покончено. А спустя несколько мгновений на них, а также на их несчастных растерзанных лошадей набросились гоблины, разрывая то, что ещё осталось от магической поддержки Четырнадцатого кавалерийского полка.

Да, Симмер мог бы сейчас гордиться своей ученицей! Как изящно она обыграла опытных магов! И она не чувствовала себя обессиленной. Симмер не солгал – он действительно сделал из неё могущественную колдунью! Солану просто распирало изнутри чувство радости и ощущение собственной силы.

Она оглянулась. Было видно, что бравый наскок кавалеристов сыграл с ними злую шутку. Там, где они держались плотными группами, дела у них пока ещё шли неплохо, но вот наиболее горячие одиночки оказались в весьма затруднительном положении. Её гоблины, словно свора охотничьих псов, бросались на лошадей, висли на них гроздями, заставляя несчастных животных падать под весом этой визжащей и ревущей массы. Также они стаскивали с седла несчастных, которые теряли бдительность, чрезмерно увлёкшись боем.

Однако, хотя кавалеристы, по мнению Соланы, уже однозначно не могли победить, они могли значительно проредить её войско. Поэтому нужно было нечто, что позволит ускорить победу. Какая-то магия, которая ударит по ним, но не заденет гоблинов.

И тут новая идея пришла в голову девушки. Хватило одного мысленного приказа, и все десятки тысяч гоблинов, находящиеся тут, начали жутко подвывать, лаять, верещать и улюлюкать. Шум поднялся такой, что уши заложило даже у Соланы. А вот лошади, как бы хорошо вымуштрованы они ни были, запаниковали. Жалобное ржание слилось с воем гоблинов, а сами животные одно за одним стали вставать на дыбы, сбрасывая тех седоков, которые оказались не готовы к этому. Иные лошади, ломая строй разворачивались, чтобы бежать, и при этом наскакивали на других всадников, создавая неразбериху и сутолоку…

…Когда вокруг взвыли гоблины, Джейсу показалось, что на него с шумом обрушилось небо. По крупу коня пробежала крупная дрожь, а сам он, грызя удила и бешено выпячивая глаза, отчаянно заржал, после чего встал на дыбы, молотя копытами воздух. Джейсу повезло – он сумел удержаться в седле, буквально обняв шею лошади, однако меч выпал из его руки.

Но хуже всего было другое – на открытое брюхо коня тут же накинулось несколько тварей. Пара из них отлетела, попав под удары копыт, но остальные вцепились в её шкуру своими кривыми пальцами. От этого лошадь подполковника завалилась на спину, подмяв седока всем своим телом. К счастью для Джейса, удар о землю оглушил его, поэтому смерть была для него безболезненной.

А на поле теперь была настоящая пляска смерти. Те из всадников, что были поумнее да поудачливее, старались выбраться из общей свалки и гнать обезумевшую лошадь подальше от этого ада. Остальные же гибли один за другим – или затоптанные, или истерзанные гоблинами. Со стороны это напоминало бушующее штормовое море, которое неумолимо и жестоко поглощало корабли, возвышающиеся над его поверхностью. И посреди этого беснующегося котла стояла Ведьма севера, с торжеством наблюдая, как вершится её первая победа.

Глава 18. Брайк

Кто-то предлагал подождать ещё, в надежде, что смогут дождаться других выживших, если они были. Но Брайк справедливо рассудил, что довольно опрометчиво рисковать двумя десятками жизней ради эфемерной надежды. Хвала богам, тяжело раненых не было, и все могли идти своим ходом, хотя парню с разорванным предплечьем становилось всё хуже, вероятно, от потери крови и болевого шока. Но пока ещё он мог идти сам, опираясь на плечо товарища.

Нужно было спешить. Брайк постоянно напоминал себе, что они имеют дело с необычным врагом – врагом, которому не нужен отдых, пища и вода. Этот враг, в отличие от усталых воинов, мог идти сутками напролёт. Может быть, конечно, лейтенант и заблуждался на их счёт, и ему страшно этого хотелось, однако сейчас он не мог позволить себе роскошь быть оптимистом.

Куда идти? Этого Брайк, совершенно не знакомый с местностью, в которой они находились, не знал. К сожалению, из отряда выживших никто не был родом из этих мест, так что оставалось лишь гадать – далеко ли до ближайшего населённого пункта. Ясно было лишь одно – нужно двигаться на восток, подальше от полчищ гомункулов. Хвала богам, среди отряда оказался бывший охотник, который отлично ориентировался в лесу, а не то прибрели бы они прямиком в лапы гурровых отродий.

Свечерело. Наверное, на открытой местности солнечного света ещё хватало бы, но здесь, в лесу было уже достаточно темно. То и дело слышались глухие вскрики, ворчание и матюги, когда кто-то из солдат спотыкался о корягу или натыкался на низко висящую ветку.

Нужно было двигаться быстрее, это понимали все присутствующие. Но также все понимали, что их силы на исходе. Даже те, кто не получил в схватке и царапины, были истощены долгим переходом. Парень с раной предплечья уже не мог идти сам – его по очереди несли по двое солдат, а он лишь вяло перебирал ногами, непрестанно постанывая от боли.

– Нужны лошади, – тяжело дыша, проговорил подошедший Пэйл. – Пешим строем мы далеко не уйдём, и нас так и так догонят…

– Знаю, – коротко ответил Брайк. – Да только где их взять?

– Нужно выбираться к тракту, – предложил Пэйл. – Пойдём вдоль него, пока не наткнёмся на деревню или постоялый двор. Там и возьмём лошадей.

– Возьмём? – нахмурившись, переспросил Брайк. – Вы предлагаете мародёрство, сержант?

– Почему сразу мародёрство, господин лейтенант? – вкрадчиво ответил Пэйл. – По-моему, это можно назвать реквизицией в пользу армии.

– По-моему, это нужно назвать своим именем, сержант! – отрезал Брайк.

– Но ведь и наше отступление кто-то мог бы назвать дезертирством, – усмехнулся Пэйл. – Слова – это такая зыбкая вещь, господин лейтенант.

В другой ситуации Брайк, наверное, не стерпел бы, но сейчас был вынужден проглотить пилюлю. Во-первых, потому что Пэйл был не неправ, а во-вторых, потому что сейчас нельзя было затевать ссору. Люди и так были на пределе.

– В любом случае, этот спор не имеет смысла, – выдохнув сквозь зубы, ответил Брайк. – Люди из этих мест, думаю, давно бежали на восток, захватив с собою всё, что можно. Так что, сержант, вряд ли нам стоит ждать лошадей.

Послышался какой-то шум и проклятия.

– Что случилось? – невольно хватаясь за рукоять меча, спросил Брайк.

– Таранка, господин лейтенант, – пыхтя, ответил кто-то. – Он потерял сознание.

– Что ещё за таранка? – не понял Брайк.

– Да вот он, господин лейтенант. Тот, кому руку покромсали.

Брайк подошёл к лежащему без чувств солдату и наклонился, пытаясь разглядеть рану. Да только что он мог увидеть в потёмках?

– Надо сделать носилки, – хмуро проговорил он.

– Время терять! – раздались возгласы. – Да он всё одно не жилец уже! Рана-то больно нехорошая. Как пить дать – гангрена начнётся!

– Вы что, предлагаете бросить его здесь? – Брайк даже опешил от подобного.

– Сейчас надо думать обо всех, а не об одном, господин лейтенант, – тихонько произнёс Пэйл. – Он задерживает всех нас. Ни за грош пропадём.

– Да как вы смеете? – кровь бросилась в лицо Брайку, и он едва поборол жгучее желание дать сержанту в морду. – Это – ваш боевой товарищ!

– Да я его знать не знал, – фыркнул Пэйл. – Да тут разве что двое-трое парней из его роты, а остальные его и видеть не видели раньше.

– Он – человек! Такой же, как вы и я! И он наш брат по оружию!

– Опять слова, – покачал головой Пэйл. – Мы говорим их сейчас, а надо бы идти дальше. Зомбаки того и гляди за пятки кусать начнут.

– Вы посмеете нарушить приказ, сержант? – выпрямился Брайк, непроизвольно сжимая кулаки.

– Часа два с лишком назад вы тоже нарушили приказ, господин лейтенант, – Пэйл спокойно смотрел на командира, ощущая, что именно за ним сейчас и сила, и правда. – И мы благодарны вам за это по гроб жизни, потому что иначе мы бы сейчас кормили ворон. Тогда правы были вы, а теперь прав я.

– Лейтенант Брайк, – подошёл к нему лейтенант Бэйла. – Я согласен с сержантом. Нельзя ставить всех под удар. Мы должны спешить.

Брайк стоял, словно оглушённый. Он понимал, что эту схватку ему не выиграть. Он едва не крикнул, что сам понесёт раненого, но вовремя спохватился, понимая, что это прозвучит смешно и глупо. Сегодняшний день выворачивал наизнанку всё то, во что лейтенант верил многие годы – беспрекословность приказа, незыблемость армейского братства. И то, что первопричиной всех этих событий был именно он, убивало больше всего.

– Идите, господин лейтенант, – неожиданно мягко произнёс Пэйл. – Я сам сделаю всё, как надо. Скоро вас догоню.

Бэйла осторожно взял Брайка под локоть и повёл вслед двинувшимся с места бойцам. Брайк даже не сопротивлялся. Он шёл, словно в каком-то полусне, едва различая спины впередиидущих. Через минуту в поле его бокового зрения возник чёрный силуэт – это вернулся Пэйл. Он шёл, как ни в чём не бывало, даже не взглянув на своего командира, словно предлагая поскорее вычеркнуть этот эпизод из памяти.

***

Ближе к полуночи люди уже валились с ног. Кажется, им уже было всё равно – гонится ли за ними кто-нибудь. А даже если и гонится – было уже неважно, догонит или нет. В конце концов, не дожидаясь ничьих указаний, солдаты просто повалились на сырую траву. Брайк, недолго думая, последовал их примеру. Нужно поспать, иначе вскоре он не сможет передвигать ногами. У каждого солдата был при себе небольшой сухпаёк – несколько сухарей и полосок вяленого мяса, но большинство подкрепилось ещё на ходу, а сейчас, кажется, ни у кого уже не было сил даже просто перевернуться с живота на спину.

Сзади доносилось хныканье – один из солдат уже довольно давно шёл позади всех, всё больше выбиваясь из сил. Сначала он звал и просил обождать, но когда понял, что всем на него просто плевать, стал стараться держаться хотя бы в зоне слышимости – время от времени кто-нибудь из бойцов окликал его, чтобы тот не заблудился. Вот и сейчас, слыша где-то это сдавленное хныканье, Брайк через силу крикнул:

– Здесь!

Хныканье постепенно приближалось, и через пару минут смертельно уставший молодой парнишка мешком плюхнулся шагах в двадцати. Его хриплые вздохи перемешивались с рыданиями, но никто не обращал на него внимания. Через какое-то время всхлипы затихли – видимо, парень уснул. А ещё немного спустя в тяжёлый сон провалился и Брайк, даже не озаботившись выставить караул. А зачем? Если гомункулы нагонят их, всё будет уже неважно.

С рассветом Брайк с трудом открыл словно налитые свинцом глаза. Моросил дождь, и лейтенант насквозь промок. Тело сотрясалось от озноба, а изо рта вырывались жидкие облачка пара. Смахнув окоченевшими пальцами влагу с лица, Брайк кое-как сел и огляделся. Четверо или пятеро бойцов уже не спали. Они сидели, прислонясь спиной к стволам и равнодушно глядели в одну точку. Остальные то ли спали, то ли просто лежали с закрытыми глазами. То и дело раздавался тяжёлый, бухающий кашель.

– Надо вставать… – прохрипел Брайк. – Нужно идти дальше, а не то мы умрём от переохлаждения…

Пэйл зашевелился, приоткрыл глаза. Попытался встать, закашлялся и с ругательствами сплюнул бледно-зелёную мокроту.

– Давай, лодыри! – прокаркал он, кое-как поднимаясь на ноги. – Подъём! Наша гостиница прощается с вами и надеется, что вам у нас понравилось. Вставай, засранец! – он легонько пнул носком сапога ближайшего к нему лежебоку и направился к следующему. – Возблагодарите Асса, что это я вас бужу, а не гурровы зомбаки! – усмехнулся он в ответ на недовольное ворчание.

Брайк не стал дожидаться, пока сержант пнёт и его, поэтому, кряхтя, поднялся на негнущиеся ноги.

– Опа!.. – удивлённо проговорил Пэйл.

– Что ещё? – равнодушно спросил Брайк. И ему действительно было всё равно.

– У нас тут жмурик, – Пэйл склонился над одним из солдат.

Брайк подошёл и увидел, что у парня перерезано горло. Причём окровавленный меч, лежащий у его сведённых судорогой пальцев, красноречиво объяснял происходящее. Вероятно, это и был тот самый парень, что отставал ото всех. Лейтенант скрипнул зубами: не прошло и половины суток, а возглавляемый им отряд уже лишился двух человек.

– Ну, хвала Ассу! – проворчал один из солдат, стоящий на четвереньках и пытающийся встать. – Он достал своим нытьём!..

В мозгу Брайка словно что-то взорвалось. Не успев даже подумать, он подскочил к солдату и что было сил пнул его ногой в лицо. На секунду показалось, что голова от такого удара оторвётся и полетит куда-нибудь в сторону, однако этого, к счастью, не произошло. Из размозжённого рта брызнули зубы и кровь, а сам солдат, хрюкнув, повалился на землю, потеряв сознание.

Неизвестно, что сделал бы лейтенант дальше, но, к счастью, Пэйл тут же оказался рядом. Вероятно, увидев что-то страшное в лице Брайка, он бросился на лейтенанта и, схватив за плечи, повалил на землю.

– Не надо было так, – дохнул он своим смрадным дыханием в лицо Брайку. В голосе сержанта не слышалось ни угрозы, ни осуждения. Он просто констатировал факт.

– Прошу прощения… Прошу прощения… – бормотал Брайк, даже не пытаясь подняться. В голосе его слышались слёзы. – Прошу прощения…

– Да ладно, господин лейтенант, с кем не бывает, – с лёгкой усмешкой проговорил Пэйл, слезая с Брайка и поднимаясь на ноги. – Нервы-то у вас не железные!.. Вот только теперь у нас ещё одна обуза нарисовалась…

Действительно, трудно было предположить, что избитый Брайком солдат в ближайшее время сможет куда-то идти.

– Идите с лейтенантом Бэйлой, а я останусь с ним, – проговорил Брайк, наконец тоже поднявшись и заворожённо глядя на носок своего сапога, заляпанный кровью. – Мы догоним вас позже.

– Ну я, пожалуй, ещё полчасика отдохну, – проговорил Пэйл, усаживаясь на толстый корень.

– Мы тоже останемся, – кивнул Бэйла, оглядев хмурых бойцов. – Полчаса ничего не решат. Дадим ногам ещё немного отдыха!

– Ну и отлично! – удовлетворённо усмехнулся Пэйл. – А пока – разбудите кто-нибудь нашу спящую принцессу!

***

И вновь они топали на восток. Солдат с разбитым лицом невразумительно мычал при каждом шаге. Его лицо действительно больше напоминало отбивную – опухшее, синюшно-кровавое, страшное. Парня шатало – вероятно, получил сотрясение мозга. Несколько раз его рвало, но поскольку желудок был пуст, то из разбитого рта вытекало лишь некоторое количество тягучей слюны пополам с кровью.

Брайк чувствовал себя паршиво. До сегодняшнего утра он терзался мыслью, что бежал с поля боя, оставив на верную смерть своего командира и своих подчинённых. Однако эта выходка, эта вспышка гнева перевесила чашу душевных терзаний в свою сторону. Уже, наверное, раз пять лейтенант просил прощения у избитого солдата. Тот толком ничего не мог сказать – он вообще с трудом двигал нижней челюстью, но смотрел очень выразительно. И во взгляде этом была обида. Не ненависть, не жажда мести, а именно обида несправедливо побитого пса. И это терзало Брайка больше всего.

Однако, похоже, пора было начинать беспокоиться совсем о другом. Голодные, продрогшие и усталые солдаты не могли идти бесконечно. Даже если они не станут добычей гомункулов, они просто умрут – кто-то от усталости, кто-то от голода, кто-то, возможно, снова наложит на себя руки.

Плюнув на всякую конспирацию, отряд уже давно выбрался на пустынный тракт, по которому они ещё вчера маршировали на запад. Брайк не слишком-то глядел по сторонам в прошлый раз, поэтому с трудом узнавал дорогу. Но когда появился тот самый злополучный перекрёсток, Брайк узнал его сразу. Надо же! Оказывается, за всё это время они прошли не больше восьми миль! И было совершенно очевидно, что следующие восемь миль могут стать для них недостижимыми.

Тот франт-капитанишка, помнится, говорил о каком-то населённом пункте Золица, куда он направлялся, чтобы привести в помощь замку Фалли некий резервный полк. Но далеко ли было до этой самой Золицы? Пока никаких полков навстречу отряду Брайка не попадалось. Да что там полков – они не видели ни единой живой души. Кажется, всё, что могло думать, давно покинуло эти места.

Дважды отряд делал привал. Силы были на исходе. Одно было хорошо – люди настолько устали и замёрзли, что совершенно не чувствовали голода. Однако Брайк не слишком-то склонен был торжествовать по этому поводу. Хвала богам, у солдат не было сил и на то, чтобы роптать. Доспехи, мокрые плащ и одежда, оружие – всё это казалось почти неподъёмным. Сам Брайк давно боролся с искушением отбросить проклятый меч в сторону, а вслед за ним и арбалет.

Так прошло ещё больше часа, когда наконец вдали показались люди. Навстречу отряду Брайка двигались войска. Это явно были люди, поскольку на них были кирасы, а над рядами вздымался лес пик. Наверное, это и был тот самый резервный полк. Идти дальше не имело смысла, поэтому два десятка измождённых людей просто попадали на обочину, наслаждаясь неожиданной передышкой.

***

Когда полк подошёл на близкое расстояние, Брайк, который к тому времени уже стоял на ногах, сразу заметил того самого крон-капитана. Раззолоченный хлыщ гарцевал едва ли не впереди пожилого вислоусого майора, видимо, командира полка. Последний был хмур и раздражён, но молчал, искоса бросая взгляды на раздувающегося от гордости дворянчика.

Брайк хорошо знал подобный тип людей, поскольку в армии они встречались особенно часто. Старый служака, звёзд с неба никогда не хватал, поэтому карьерная лестница оказалась для него крутовата. С одышкой и хватаясь за сердце, он к концу жизни дополз до ступеньки майора, где, вероятно, и встретит свою кончину.

Подобные люди были очень осторожны, пассивны и бесталанны. Именно поэтому он сейчас не мог поставить на своё место капитана элитарного полка, потому что смотрел куда глубже и видел не золотые листья на погонах, а незримо развивающиеся над юнцом ветви родового древа, в замшелых корнях которого – чем Гурр не шутит? – вполне могли копошиться императоры Кидуанской империи. Майор был из тех, кто предпочитал дуть на воду.

Капитанчик же упивался собственной значимостью. Заприметив группу людей, что по нынешним временам было явлением экстраординарным, он тут же пустил лошадь крупной рысью и первым достиг отряда Брайка.

– Кто такие? – надменно осведомился он, видя перед собой промокшее и измождённое отребье.

– Разрешите доложить, – выступил вперёд Брайк, салютуя напыщенному ублюдку. – Лейтенант Брайк, Пятый стрелковый.

– Пятый стрелковый? – изумился капитан. – Так какого дьявола вы делаете здесь? Разве я не отослал вас к крон-маршалу?

Это «я отослал» было сказано с таким оттенком самовлюблённого наслаждения, что Брайку захотелось пнуть ещё одну голову – на этот раз холеную и пухлощёкую. К этому времени подъехал и майор, скомандовав полку остановиться, чему солдаты были очень рады. Видно, и их гнали вперёд совсем не в щадящем темпе.

– С вашего позволения, господин капитан, – скрежетнув зубами, как можно ровнее проговорил Брайк. – Наш полк действительно отправился к замку Фалли, но, не дойдя до него добрых две мили, мы попали в засаду.

И Брайк сжато рассказал ситуацию. Не дожидаясь вопросов, он сам сказал, что дал приказ к отступлению. По мере того, как он говорил, на лице капитана расплывалась прямо-таки садистская улыбка.

– То есть ты хочешь сказать, лейтенант, что бежал с поля боя, вопреки прямому приказу твоего командира?

– Это не было бегство, господин капитан, – лицо Брайка пошло красными пятнами, которые крон-капитан принял за признак страха, хотя на самом деле они являлись проявлением ярости, клокотавшей в груди лейтенанта. – Это была попытка спасти как можно больше людей от бессмысленной гибели. Если я о чём-то и сожалею, так это о том, что нас выбралось всего два десятка, а не две сотни. Его величеству сейчас нужен каждый солдат.

– Его величеству ни к чему ни два десятка, ни две сотни трусов, которые дрожат при одном виде врага! – презрительно отрезал капитан. – Посмотри на себя, лейтенант! Разве так выглядит солдат? Разве так выглядит офицер? Вы покрыли себя несмываемым позором, и если бы мне не было так противно, я бы прямо сейчас приказал вздёрнуть всех вас! Сдайте оружие, горе-солдаты! Именем короля, вы все арестованы! По прибытии в замок Фалли вас будет судить военный трибунал!

– Но… – впервые нарушил молчание майор. – Господин капитан, разве вы не слышали, что сказал этот лейтенант? Нам не попасть в замок! Вероятно, он уже пал, а если и нет, то находится в плотном кольце врагов.

– Тем больше для нас резону двигаться туда как можно быстрее! И освободить тех, кто попал в осаду! – с важным пафосом произнёс капитан, видимо, очень любуясь собою в этот момент.

Неожиданно для себя Брайк рассмеялся. Этот нелепый внешний вид, эти нелепые слова, а главное – это нелепое желание сдохнуть во что бы то ни стало, невероятно насмешили лейтенанта. Смех этот вскоре перешёл в хохот, а ещё через некоторое время Брайк понял, что уже не может остановиться. Кажется, у него началась истерика. Надо признать, что этот истерический хохот должным образом подействовал на майора, который слегка побледнел и стал поминутно оглядываться на обеспокоенные ряды своих солдат.

– Возьмите себя в руки, лейтенант, – проговорил он. – Ну же, успокойтесь!..

Невероятным усилием воли Брайку постепенно удалось подавить смех. Всё это время крон-капитан сверху взирал на него с выражением брезгливой жалости на лице – мол, вот они, наши офицеры, сходят с ума от малейшей проблемы. Картина получилась очень контрастная – всхлипывающий от всё ещё душащего его смеха Брайк, мрачно молчащие воины за его спиной, растерянный и испуганный майор, а вишенкой на всём этом торте, несомненно, был героически-идиотский вид капитана.

– Я думаю, нам лучше всего вернуться обратно, – не глядя на капитана, в затылок своей лошади проговорил майор. – Идти дальше – верная гибель.

– Да я смотрю, в вашей армии трусость распространяется так же быстро, как триппер в борделе! – крон-капитан словом «вашей» попытался провести жирную черту между обычной палатийской армией и крон-кавалерией. – Господин майор, вам ещё раз показать приказ крон-маршала?

– Крон-маршал мёртв, – осипшим от недавнего смеха голосом произнёс Брайк. – Так же как и тот, кому вы тыкали свою бумажку в нос в прошлый раз. Прошу вас, подумайте об этом, господин майор!

– Да я прирежу тебя собственными руками, хоть это и осквернит мой клинок! – вскричал капитан, выхватывая свой меч с золочёным эфесом.

Брайк, который до сих пор не успел ещё отдать своё оружие, тем не менее, не сделал ни одного движения, чтобы выхватить его. Он стоял, насмешливо глядя на паркетного вояку. Зато он почувствовал движение позади. Скрежетнула сталь – его солдаты почти синхронно вытащили оружие, сделав шаг к своему командиру. Брайк не сомневался, что этот заразительный пример показал всем Пэйл.

– Успокойтесь, господин капитан, прошу вас! – уже более резко и твёрдо приказал майор, и несмотря на слово «прошу» это однозначно прозвучало именно как приказ – видимо, перспектива назревающей драки вселила в него немного уверенности. А может, капитанишка достал и его. – И попрошу впредь соблюдать субординацию. Господин лейтенант, по моему приказу вы и ваши люди арестованы до дальнейшего выяснения обстоятельств. Прошу вас, сдайте всё своё оружие и пройдите с моим ординарцем. Вас переоденут и накормят. Мы направляемся в расположение Второйармии – они должны быть милях в двадцати пяти отсюда. Там мы получим дальнейшие указания, а вы, господин лейтенант, предстанете перед трибуналом.

– Но… – начал было капитан, изумлённо глядя на взбрыкнувшего вдруг старого мерина.

– Вы смеете перечить приказу старшего по званию, капитан? – было видно, с каким наслаждением говорит сейчас майор, и как демонстративно он опустил слово «господин». – Может быть, у вас в крон-кавалерии такое встречается сплошь и рядом, но здесь – действующая армия. Поэтому закройте свой рот и выполняйте приказ! Впрочем, вы сможете его обжаловать позже, у вышестоящего начальства.

Крон-капитан застыл, словно оглушённый. Румянец сполз с его щёк. По тону майора и по выражению лиц окружающих его людей он понял, что пришла пора заткнуться. Поэтому так он и поступил, лишь злобно сверкнув глазами. Однако майор, похоже, не обратил на это никакого внимания. Тёртый калач, он уже чувствовал, что прежний уклад жизни рушится под тяжёлыми ударами Тондрона, поэтому этот мальчишка с гроздьями пышных титулов был сейчас не более чем сопляком, едва не погубившим его и его людей.

Бледно улыбнувшись, Брайк вынул своей меч. Он не стал делать пафосных жестов, как это наверняка сделал бы крон-кавалерист. Он не бросил оружие к ногам лошади майора, не вонзил его в землю с презрительной усмешкой. Он осторожно повернул меч рукоятью от себя и стал ждать, пока один из спешившихся адъютантов не возьмёт его. Точно так же поступили и остальные.

– Едем в ставку, – повторил, словно специально для капитана, майор. – Если господин лейтенант прав, то в Золице нам делать больше нечего. Нужно собирать все силы в кулак. Однако же вы, капитан, если считаете нужным, можете продолжить путь. Покройте себя славой, в одиночку освободив замок!

Брайк одобрительно кивнул и, не сдерживая улыбки, направился вслед за адъютантом туда, где им обещали еду и тепло.

– Не переживайте, господин лейтенант, – догнав Брайка, тихонько произнёс Пэйл. – Нам дадут пожрать и переоденут. И зомбаки нас пока не перебили. Всё не так уж и плохо, чёрт возьми!

Глава 19. Диверсант

Больше суток потребовалось полку, чтобы преодолеть то расстояние, на котором находилась ставка Второй армии. Хотя дождик и прекратился, но дороги по-прежнему были больше похожи на месиво, да и люди порядком вымотались. Для Брайка и его людей этот переход, напротив, оказался довольно приятным. Их накормили непритязательной, но обильной пищей, переодели в сухую, пусть и не всегда подходящую по размеру одежду, а главное – их лишили оружия и доспехов. И это оказалось главным подарком от их конвоиров, потому что солдаты полегчали минимум фунтов на двадцать. Теперь этот марш-бросок казался им почти увеселительной прогулкой.

О предстоящем трибунале Брайк не очень-то волновался. Его людям, за исключением, быть может, лейтенанта Бэйлы, вряд ли грозило что-то серьёзное, а что же касается его самого… Брайк утратил малейшие иллюзии относительно вторжения тондронцев. Он видел, насколько беспомощны оказались вооружённые силы Палатия в борьбе с этим необычным врагом. Он понятия не имел, как идут дела на других участках фронта, как они там идут на побережье Залива Дракона, но склонен был предполагать худшее. А это значило, что любой приговор трибунала вряд ли переплюнет в своей жестокой неотвратимости скорую гибель от армий Гурра.

Брайка крайне удивляла та медлительность, с которой продвигались войска Тондрона. Каждую минуту он ожидал сигналов тревоги, ожидал ударов в спину от нагнавших их отрядов, которые ранее жестоко расправились с его полком. Однако ничего подобного не происходило. Орды гомункулов отчего-то медлили. Они почему-то вели себя словно обычная человеческая армия, которой нужны отдых и еда. Но Брайк ведь точно знал, что это не так. Значит, была какая-то иная причина, которая не позволяла полчищам нежити проходить по сорока миль в день, и лейтенант дорого бы дал, чтобы узнать – какая именно.

Однако, справедливо рассудив, что от него теперь мало что зависит, Брайк постепенно постарался выбросить все лишние мысли из головы, и сейчас просто шёл, радуясь прекрасному дню – потому что с неба не сыпал надоевший до колик в печёнках дождь; отличному самочувствию – потому что его желудок был плотно набит солдатской кашей; и лёгкой прогулке – потому что, как мы уже говорили, предупредительный майор конфисковал у него все тяжёлые вещи.

***

Ставка Второй армии располагалась в каком-то довольно крупном селении. Вероятно, когда-то здесь проживало порядочно народу, однако теперь гражданских не было видно совсем – либо прятались по домам, либо, что всего вероятней, бежали на восток. Так или иначе, но пустых хат было в достатке, поэтому людей Брайка под охраной разместили в одной из лачуг, а сам лейтенант в сопровождении майора и крон-капитана направился прямо в штаб – судя по всему, бывший трактир, где его заперли в каком-то тёмном чулане.

Брайк спокойно уселся на ворох каких-то одеял и только сейчас осознал, насколько он устал. Теперь он мечтал лишь о том, чтобы его оставили здесь часов на двадцать, и он мог как следует выспаться. В углу тихонько скребла мышь, и этот звук успокаивал и убаюкивал лейтенанта. Это был звук из прошлого, когда будущее ещё казалось незыблемым, а самой страшной напастью были варвары-келлийцы…

Брайка разбудили, довольно грубо толкнув в плечо. Сколько он проспал – лейтенант не знал, но, судя по всему, не слишком долго. Однако он тут же поднялся и безропотно отправился за разбудившим его солдатом. Лейтенанта ввели в просторную комнату во втором этаже. Вероятно, раньше это была общая комната, в которой рядами стояли непритязательные койки для небогатых постояльцев. Однако теперь всё лишнее было убрано, а посреди комнаты расположился огромный стол, который, вероятно, притащили из харчевни, заваленный картами и бумагами.

Вокруг стола толпилось несколько офицеров, среди которых были и старые знакомцы Брайка – майор с капитаном. Брайк сразу же заметил командующего Второй армией, генерала Шэндора. Лейтенант никогда прежде не видел этого человека, но был наслышан о нём, причём чаще всего говорили о генерале хорошо. Не то чтобы он был прямо как отец родной своим солдатам – конечно нет. Но все сходились на том, что Шэндор – мужик справедливый и толковый. В каком-то смысле он был полной противоположностью крон-капитану, и это было замечательно.

– Проходите, господин лейтенант, – делая приглашающий жест рукой, произнёс Шэндор. – У этих господ и у меня есть к вам несколько вопросов.

Начало было немного неожиданным, поэтому Брайк слегка растерялся. Пока что это мало походило на трибунал. Однако, возможно, что у генерала были свои методы ведения допросов. Хотя это всё-таки было несколько странно – командир армии, лично допрашивающий дезертиров.

– Я уже знаю, что ваш полк погиб в схватке с гомункулами, – начал Шэндор.

– С вашего позволения, господин генерал, я думаю, что официально пока уместнее использовать формулировку «пропавшие без вести», – проговорил Брайк. – Формально я не видел гибели большинства солдат, равно как и самого полковника Жокко.

– Но сами-то вы как считаете – удалось ли им выжить?

– Я думаю – вряд ли, господин полковник, – нахмурившись, ответил Брайк.

– Ну тогда не будем пока придираться к формулировкам. Оставим это канцеляристам. Пожалуйста, расскажите максимально подробно о вашей встрече с вражескими войсками. Как они сражались, об их тактике, способах ведения боя… Всё, что сочтёте нужным сообщить.

Брайк так и поступил. Он отметил все вещи, поразившие его в той встрече с гомункулами, которых он считал вялыми и мало приспособленными к бою. Особо отметил лейтенант хитрость и скрытность ловушки, которую тондронцы устроили полку. Штабные офицеры всё больше хмурились, слушая доклад.

– Насколько я знаю, ваш полк отличился в сражении у Синицы? – задал новый вопрос Шэндор, когда Брайк закончил.

– Но позвольте, господин генерал! – неожиданно встрял крон-капитан. – Разрешите напомнить, что против лейтенанта возведены тяжкие обвинения, за которые ему может грозить смертная казнь. Не лучше ли…

Все присутствующие в комнате с изумлением взирали на расшитого золотом юнца. Казалось, возникни сейчас здесь сам Гурр, никто из них не удивился бы больше. Такое вопиющее нарушение субординации казалось совершенно неслыханным. Вероятно, в крон-кавалерии к воинским званиям других частей относились с куда меньшим пиететом, чем к дворянским титулам, а генерал Шэндор, как было известно всем, был сыном рыбака. Судя по всему, этот факт казался капитану вполне достаточным, чтобы вести себя почти по-хозяйски, словно перед своими вассалами. Однако у генерала были свои соображения на этот счёт.

– Будет лучше, если вы замолчите, господин капитан! – Шэндор вроде бы обратился к кавалеристу на «вы», и не забыл добавить слово «господин», однако произнёс это таким тоном, что щёголь внезапно почувствовал себя оплёванным. – Я уже выслушал вашу кляузу на господина майора, и у меня нет никакого желания тратить своё время на вторую. Прошу вас покинуть заседание штаба – вещи, о которых тут будет говориться, вас совершенно не касаются.

– Но… – вероятно, крон-капитан был туповат, или же свято верил в своё превосходство, однако, он, похоже, не уловил той грани, которую нельзя переходить.

– Пошёл вон, сопляк! – рявкнул Шэндор так, что зазвенели стаканы, стоящие на краешке стола. – Не то я прикажу выпороть тебя пряжкой от ремня!

Капитан стал пунцовым. Казалось, из его ноздрей и ушей сейчас повалит пар. Однако было видно, что он порядком струхнул, поэтому на этот раз ему хватило ума промолчать. Резко повернувшись, он буквально выскочил наружу, не забыв громко хлопнуть дверью.

– Придержите его внизу, – кивнул генерал своему адьютанту. – Пусть посидит пока и остынет. Ну а вы, господин лейтенант, расскажите нам всё, что вам известно о гомункулах. Так уж вышло, что вы тут пока единственный, кто видел их воочию. Ваше мнение будет нам очень полезно.

Брайк, приятно удивлённый тем, как повернулось дело, охотно рассказал и о том, как они неделями пялились на прибывающие суда, и о результатах своих наблюдений за гомункулами, и просто, без прикрас рассказал о сражении у Синицы. Шэндор посмеивался в усы – то, что он слышал от лейтенанта, довольно заметно расходилось с той официальной версией, которая была распространена высшим командованием.

– Хорошо, господин лейтенант, – произнёс генерал спустя полчаса, когда Брайк рассказал всё, что знал, а также ответил на ряд вопросов, возникших у присутствующих. – Пока что вы можете быть свободны. Вас проводят в отдельную комнату, где дадут возможность поесть и немного отдохнуть. Вскоре я вызову вас снова.

Это было очень странно. Солдат, который встретил лейтенанта за дверью, куда больше походил на провожатого, нежели конвоира. Брайк сам затворил за собой дверь в отведённую ему комнату и, как он ни прислушивался, так и не услышал звука задвигающегося засова или поворачивающегося в замке ключа. Кажется, его не собирались запирать. Более того, его провели, похоже, в не самую дешёвую комнату постоялого двора – тут была приличная кровать с матрасом, набитым конским волосом и вполне свежим постельным бельём.

Через несколько минут, вежливо постучав, вошёл солдат с подносом, на котором кроме здоровенной миски с вкусно пахнущей похлёбкой, хлеба и куска сыра стояла кружка с элем. Решив, что время поудивляться у него ещё будет, Брайк с аппетитом набросился на еду, а затем, следуя совету генерала, не раздеваясь и не расстилая постели лёг, чтобы немного вздремнуть.

На сей раз Брайку дали поспать несколько часов, судя по тому, что когда его разбудили, на улице было уже темно. Генерал Шэндор вновь вызывал его к себе. Когда лейтенант вошёл в знакомую уже ему комнату, Шэндор сидел за столом. Около десятка свечей, стоящих вокруг карты словно часовые, освещали множество линий и стрелок, исчертивших пергамент. Лицо генерала выражало усталость – кажется, сам он не высыпался уже давным-давно.

– Как отдохнули, лейтенант? – осведомился он. – Хотите есть?

– Спасибо, отдохнул хорошо, – вежливо ответил Брайк. – Есть не хочу. Я весь к вашим услугам, господин генерал!

– Хорошо, – кивнул Шэндор. – Присаживайтесь.

Брайк послушно сел. Почему-то он не чувствовал никакого волнения. Было видно, что если его и приговорят к смерти, то явно не сейчас.

– Поговорим как мужчины, лейтенант? – Шэндор откинулся на спинку стула, но тот был такой неудобный, что генерал, сморщившись, вновь подался вперёд и облокотился прямо на карту, лежащую перед ним.

Не зная, что ответить на подобное предложение, Брайк просто кивнул.

– Против вас возводятся очень серьёзные обвинения, лейтенант, – начал Шэндор. – Да, собственно, вы этого и не отрицаете, и сами, если можно так выразиться, свидетельствовали против себя. Нарушение прямого приказа, оставление поля боя – за любой из этих проступков вполне можно лишиться головы.

– Я знаю это, господин генерал, – Брайка не слишком испугали слова генерала, поскольку он чувствовал, что разговор пойдёт совсем по другому руслу. – И готов принять любой приговор.

– Вы не трус, лейтенант, – Шэндор кивнул головой, словно отвесил небольшой поклон, как дань уважения смелости Брайка. – Знаете, пока вы спали, я навёл кое-какие справки. С вашими людьми поговорили и многое выяснили о вас. Вы знали, что в роте у вас было прозвище Батя? – добродушно усмехнувшись, спросил генерал.

– Я слышал об этом, господин генерал, – с лёгким смущением ответил Брайк.

– Вам ведь едва за тридцать, лейтенант?

– Тридцать два, господин генерал.

– Отличное начало! Вы далеко пойдёте, лейтенант… Если, конечно, раньше вас не повесят, – с усмешкой добавил Шэндор, и Брайк снова лишь кивнул, не найдясь с ответом. – Мне рассказали о том, как вы вели себя при Тавере и при Каледе, а также и в других местах. Вы бы слышали, как выгораживали вас солдаты! Каждый за вас горой! Вас любят ваши подчинённые, а это дорогого стоит, уж поверьте старику!

Теперь Брайк действительно чувствовал себя крайне неловко. Эти речи очень смущали лейтенанта. Похоже, о собственных грехах ему было слышать проще, чем о добродетелях.

– В том числе ваши люди рассказали нам и о том, что произошло позавчера… И знаете что? – доверительно проговорил Шэндор. – Я считаю, что вы поступили верно. Конечно, я сейчас говорю не как генерал и командующий армией, а как офицер, как мужчина, как разумный человек. Ваш полковник Жокко – просто кретин, что повёлся на писульку этого капитана-недоноска. Он, а не вы, виноват во всём, что случилось дальше. Однако, с него спросить у нас уже не получится. А вы – здесь. И формально вы – преступник. И что нам со всем этим делать, а, лейтенант?

– Не знаю, господин генерал, – у Брайка вдруг возникло неприятное чувство, что Шэндор сейчас просто пытается водить его за нос, словно мздоимец-судья, который запугивает несчастного ответчика, чтобы выторговать у него приличную взятку. – Я уже говорил, что приму любой приговор.

– Ну а вот если представить, что вы на моем месте, – хитро сощурил глаз генерал. – Что бы вы сделали с таким вот строптивым лейтенантом?

– Я бы не стал казнить такого лейтенанта, или сажать его в карцер, – спокойно ответил Брайк. – Сейчас война, господин генерал. Возможно, самая страшная из войн, которые когда-либо видел наш мир. Может быть я чего-то не понимаю, но мне кажется, что на кону сейчас ни много ни мало – существование человечества, а также и лирр, и гномов. Зная, что этот лейтенант храбр и умел, я бы отправил его на фронт. Наверное, я бы понизил его до сержанта, а может даже и до рядового, и пусть бы он кровью искупил свой проступок.

– Лейтенанта, который не слушает приказов командира? – усмехнулся генерал. – Хорош бы получился из него рядовой!

– Рядовой – не командир, господин генерал! – возразил Брайк. – На нём не лежит ответственность за жизнь людей. Он просто выполняет приказы. Поэтому ему гораздо проще – всего-то и нужно, что сделать то, что велели. Можно совсем не думать о последствиях.

– А ведь вы верно говорите, лейтенант! – одобрительно воскликнул Шэндор. – Именно ответственность отличает рядового от офицера! И это именно то, чего, на мой взгляд, так не хватает большинству наших командиров. Тому же полковнику Жокко, или этому олуху, майору Прасту, который арестовал вас. Они – рядовые в погонах, слепо исполняющие любой приказ, который спустит на них начальство. Я не говорю, что каждый офицер должен обсуждать и оспаривать всякий приказ начальства! – тут же поправился генерал. – Но бывают такие моменты, когда командир должен сделать выбор между слепым долгом и совестью. Увы, этому не учат в наших офицерских школах. Однако вы, как мне кажется, обладаете этим редким даром. И поэтому с моей стороны будет преступлением разжаловать вас в рядовые.

Брайк молчал, выжидая дальнейших слов. Всё происходящее напоминало ему какую-то безумную джангу – он словно вытягивал из шатающейся башенки брусочки, пытаясь не сделать неверного движения, что обрушит всю конструкцию. Нет, обрушить всё сейчас мог только Шэндор, поэтому Брайк уступал ему один ход за другим. Однако генерал тоже молчал, словно и он видел сейчас перед собой эту фантастическую башню, едва держащуюся на одном бруске, вытянуть который он решил предоставить лейтенанту.

– И что же вы решили, господин генерал? – чувствуя, что молчание затянулось, вынужден был спросить Брайк.

– Я могу не дать ход вашему делу, лейтенант, в обмен на некоторое условие, – осторожно проговорил генерал, словно пробуя предварительно каждое слово на вкус.

– И что же это за условие? – Брайк действительно несколько растерялся. Неужели такой человек как Шэндор потребует денег? Но у лейтенанта их не было, да и богатых родственников, как у поганца-капитанчика, тоже не водилось.

– Мне нужен такой человек, как вы, лейтенант, – заговорил Шэндор. – Для одной опасной работы. Можно сказать, что эта работа – для самоубийц. Наидерьмовейшая из всех дерьмовых работ.

– Наверное, проще просто сказать – что за работа? – Брайк почувствовал явное облегчение, когда понял, что ошибся в мотивах генерала.

– Мне нужен человек, способный возглавить небольшой диверсионный отряд, – глядя в глаза Брайку, проговорил Шэндор. – И я думаю, что даже если я оббегаю всю нашу королевскую армию, я не подберу кандидатуру лучшую, чем вы.

– Диверсионный отряд? – удивился Брайк. – Но какие диверсии можно осуществлять против подобного врага? Отравлять колодцы? Но им не нужна вода. Жечь деревни? Им не нужны пища и кров. Или нужно подобраться и уничтожить самих Герцогов?

– Разумеется, нет. Однако у тондронцев есть слабые места. Разведка докладывает, что на оккупированных территориях они устанавливают какие-то хреновины. Это нечто вроде каменных стел с какими-то кристаллами на вершине, вроде вулканического стекла. Судя по всему, они очень зависимы от этих стел, поэтому не продвигаются дальше, пока не воздвигнут её. Каждая такая стела располагается примерно в радиусе десяти-двенадцати миль друг от друга. Я думаю, что если получится уничтожать эти стелы, мы здорово задержим ублюдков, пока наши кудесники не придумают, чего с ними делать дальше.

– А для чего им эти стелы? – поинтересовался Брайк.

– Я сам не слишком-то всё это понимаю, – пожал плечами Шэндор. – Маги пытались мне объяснить, но всё равно многое осталось непонятно. Но смысл в том, что наша магия не подходит для эллорских засранцев.

– То есть как это? – не понял Брайк.

– Вы сами откуда родом, лейтенант?

– Из Шинтана, господин генерал.

– Столичный, значит, – усмехнулся генерал. – Ну а я вот родился в деревеньке Горки, что стоит аккурат напротив Тавера, на другом берегу Труона. С детства я рыбачил с отцом. И знаете, что я заметил, лейтенант? Морская рыба никогда не заходит в реку, а речная не хочет идти в море, хотя, казалось бы, никаких преград нет – плыви, куда хочешь! Но как объяснил мне отец, если речную рыбу выпустить в море, она умрёт. И наоборот. Вроде и там, и там – рыбы, и там, и там – вода, а вот оно как выходит! Так и тут. Насколько я понял, магия Тондрона какая-то особенная, не такая как здесь, на Паэтте, и поэтому многие тысячелетия эти ублюдки не могли к нам пробраться. А теперь вот из-за этой долбаной шлюхи в Чёрной Башне всё пошло вверх дном, и словно бы речная вода, не разбавляясь, потекла по морю этаким течением. И вот речная рыба в этом течении может жить, но за его границы – ни-ни. А стелы эти, стало быть, укрепляют границы этих течений, или усиливают их – дьяволы разберут!

– Выходит, если уничтожить стелы, морская вода разбавит речную, и рыба сдохнет? – улыбнулся Брайк.

Ему понравилась аллегория генерала, а кроме того он, кажется, нашёл ответ на мучавший его вопрос. Он понял, почему гомункулы так и не нагнали его отряд. И главное – он увидел какой-то проблеск надежды во всём этом.

– До последнего драного малька! – усмехнулся Шэндор в ответ.

– Кажется, это отличный план, господин генерал! – произнёс Брайк. – Я с радостью соглашаюсь в нём поучаствовать!

– Нисколько не сомневался в вас, господин лейтенант! – улыбнулся Шэндор. – Благодарю. Вы идеально подойдёте для этой работы. Самое главное – над вами не будет никого, кто бы мешал вам своими глупыми приказами. Формально вы будете подчинены моей армии, но по сути вы будете сам себе голова. Отберёте себе два-три десятка сорвиголов, которые не побоятся пойти на верную смерть…

– Мне понадобятся маги, – тут же заметил Брайк. – Хотя бы один, но лучше – больше.

– Само собой, – кивнул генерал. – Конечно, много я вам не дам, но парочку найти смогу. Среди магов тоже находятся отщепенцы, которым тесно в казарменных стенах. Может, у вас есть на примете кто-то из ваших людей?

– Да, я как раз хотел попросить разрешения взять к себе сержанта Пэйла, если он будет не против. Кстати, а какая судьба ждёт моих людей? – с беспокойством спросил Брайк.

– Да какая… Думаете, они первые дезертиры с запада?

– Они – не дезертиры! – твёрдо возразил Брайк.

– Пусть так. В общем, казнить их никто не станет, не волнуйтесь. Дадим оружие, да пристроим к какому-нибудь полку. Солдаты всегда нужны.

– Хорошо, – обрадовался Брайк. – Это отличная новость. Ну а когда мне приступать?

– Чем скорее, тем лучше. Завтра займёмся подбором кандидатов, ну а там, если будет воля Асса, через два-три дня отправитесь.

– А если крон-капитан будет задавать вопросы?

– На этот счёт не беспокойтесь, лейтенант. Если он слишком развоняется, я найду на него управу. А вообще, думаю, лучше всего будет отослать его завтра же в Шинтан с каким-нибудь «неотложным» донесением. Пусть действует на нервы кому-нибудь там.

– Разрешите идти, господин генерал? – Брайк почти весело вскочил со стула и отсалютовал Шэндору.

– Идите, лейтенант, – кивнул генерал, и в лице его вновь прорезались черты страшной усталости. – Отдыхайте, пока есть возможность.

Склонив голову в прощальном поклоне, Брайк повернулся и направился к двери.

– Лейтенант, – оклик Шэндора остановил его, когда Брайк уже приоткрыл дверь.

– Да, господин генерал?

– Вы же понимаете, что это – верная гибель? – голос генерала звучал глухо и устало. – Хотя я и отменил ваше наказание, но одновременно с этим я подписал вам смертный приговор.

– Понимаю, господин генерал! – бодрость, звучащая в голосе Брайка, не была наигранной, он действительно чувствовал душевный подъем.

– Хорошо, – кивнул Шэндор. – Можете быть свободны.

Глава 20. Возвращение

В последующие дни Каладиус нечасто попадался на глаза своим гостям, вероятно, занятый «разгребанием обвала». Это доставляло Бину определённые неудобства – наконец-то он, вроде бы, обзавёлся собеседником, с которым мог говорить о Мэйлинн и об их совместных поисках, но тот упорно избегал разговоров. Между тем, Бин чувствовал, что ему необходимо выговориться. И не только по поводу Мэйлинн. Немногим меньше беспокоила его судьба Кола. Однако всякий раз, как он заводил этот разговор с Каладиусом, тот лишь рассеянно пожимал плечами – видимо, мысли его были заняты другим.

Что же касается Лэйто и двух его подчинённых – они проживали сейчас, наверное, лучшие дни своей жизни. Казалось, такая безмятежность, в какой они пребывали, могла быть лишь в царстве Арионна. Палатийцы, не боясь злоупотребить, вовсю пользовались хлебосольством своего хозяина, словно пытаясь набрать как можно больше жира на всю оставшуюся жизнь. Никогда не будучи ярыми приверженцами гигиены, они теперь ежедневно нежились в просторных ваннах, наполненных благовонной горячей водой. Да даже просто посидеть на диване в холле и полюбоваться магическим пейзажем (Бин уже объяснил друзьям, что всё это – не более чем иллюзия) – было делом приятным и умиротворяющим.

Однако, неожиданно для самого себя, Лэйто уже на третий день пребывания в замке Каладиуса стал ощущать какое-то лёгкое беспокойство. Это было похоже на маленькую, почти незаметную бородавку на теле красавицы – её долго не замечаешь, любуясь прекрасным лицом, но стоит лишь однажды увидеть, и она неизменно будет притягивать взгляд.

Так и здесь – сначала сержант не обращал внимания на это ощущение, считая, что оно может быть проявлением былых тревог, или же предвкушением обратного пути через пустыню. Но попытавшись проанализировать его однажды, Лэйто пришёл к выводу, что здесь – ни то и ни другое. Также это не было переживаниями из-за войны – почему-то в этом хорошо защищённом замке сама мысль о гремящих где-то сражениях казалась нереальной. В конце концов сержант пришёл к неутешительному для себя выводу – ему стало скучно.

Казалось бы, провести остаток жизни вот так, нежась в мягкой постели, услаждая своё нёбо восхитительными блюдами, да плескаясь в горячей ванне – об этом можно только мечтать. Но выходит, что такая жизнь оказалась не по Лэйто. Его деятельная натура требовала какого-то движения, действия. Даже, как ему тогда казалось, тупое пролёживание штанов на берегу океана во время наблюдения за гомункулами, было делом, хотя и довольно бесполезным. Здесь же вовсе не было никакого дела. Не нужно было трудиться, чтобы приготовить себе еду, содержать в порядке комнату и одежду… Сержант, поняв всё это, остро ощутил свою нынешнюю никчёмность. Ему не к чему было себя приложить.

Лэйто не делился с друзьями своими переживаниями – здесь, когда они пока не были командиром и подчинёнными, тот же Парк, да и Пэрри просто подняли бы его на смех. Действительно, Лэйто переживал на ровном месте, словно какая-то прыщавая девочка-подросток. Поэтому он изо всех сил делал вид, что такое положение полностью его устраивает. На самом же деле, едва сформулировав для себя причину своей неудовлетворённости, Лэйто стал ощущать её всё острее.

Так прошли отпущенные Каладиусом три дня. Однако, друзья по-прежнему сидели в замке. Более того – маг до сих пор ничего так и не объяснил. Шесть лет назад Бин безропотно сидел и ждал бы, когда великий Каладиус снизойдёт до разговора с ним, однако всё меняется. Видя, что маг витает в каких-то своих высоких материях, Бин решил хотя бы на время спустить его с небес на землю.

Каладиус предсказуемо отыскался в библиотеке. Подняв голову от внушительного фолианта, он приветливо кивнул вошедшему юноше и тут же объявил:

– Мы не пойдём через пустыню!

– Отличная новость! – Бин действительно почувствовал огромное облегчение. – Значит, вы установили, что сильнее Симмера?

– Вы бессовестно льстите мне, друг мой, – рассмеялся Каладиус. – Кто я такой, чтобы быть сильнее сущности, что зародилась на самой заре этого мира? Конечно, сойдись мы с ним один на один, шансов у меня бы не было. Если бы я находился в непосредственной близости от Симмера, разумеется! Так что наша задача – проскочить как можно скорее и незаметнее. И, по возможности, как можно дальше от него.

– И как же нам это сделать?

– Ах, кабы у нас был тот амулет, что я сделал для нашей милой Мэйлинн! – несколько кокетливо вздохнул Каладиус. – Я бы, пожалуй, рискнул даже прогуляться по поросшим тростником берегам озера. Ну а так придётся импровизировать. Конечно, создать второй амулет я в ближайшие пару дней не смогу, но использовать общие принципы его работы для создания кратковременного заклятия – вполне. Добравшись до перевала, я активирую заклятие, а дальше придётся понадеяться на быстроту ног наших лошадей.

– Когда мы в прошлый раз путешествовали в тех краях, там было довольно-таки сыро. Вряд ли удастся промчаться там с той же скоростью, как по Имперской дороге, – скептически покачал головой Бин. – Кроме того, постремий^[17] не за горами. Там сейчас, наверное, вообще грязь непролазная.

– И однако же, я думаю, мы должны рискнуть, – ответил Каладиус. – Здесь дело даже не в удобстве перемещения. Просто я чувствую, что мы должны спешить. Те обрывки новостей, что доходят до меня с запада, внушают большое беспокойство. Кажется, бои теперь идут не только в Палатие, но и в Латионе.

– В Латионе? – сердце Бина словно остановилось от этой новости. Он подумал о сёстрах. Что будет с ними?

– Не беспокойтесь, друг мой, – поспешил успокоить его Каладиус. – Насколько мне известно, столица пока в безопасности. Наступление Тондрона вроде бы замедлилось. Увы, в своё время я позаботился о том, чтобы оборвать все связи с внешним миром, и теперь до меня доходят лишь жалкие крохи.

– Мы должны спешить во что бы то ни стало! – теперь Бин буквально не находил себе места. – Когда мы уже выступим, мессир?

– Думаю, что завтра. Всё уже практически готово – и припасы, и лошади. В этот раз я даже пожертвую комфортом ради скорости – все мы будем двигаться налегке и верхом. Придётся затянуть пояса потуже. Осталось доработать кое-какие моменты, связанные с заклинанием, поэтому я попросил бы вас, друг мой, оставить меня. Извините, но мне необходимо сосредоточиться. А вы ступайте к вашим друзьям и сообщите, чтобы были готовы к скорому отъезду.

Бин, не медля, покинул мага, ведь это теоретически могло хотя бы на минуту ускорить их отъезд. На душе его было тяжело – новость, которую он узнал от Каладиуса, заставила сердце сжаться. До тех пор, пока война шла в Палатие, он постоянно старался убеждать себя в том, что его родным ничего не грозит. И вот теперь эти наивные надежды рассеялись. Оставалось надеяться на то, что удастся задуманное Дайтеллой, и всё вернётся на круги своя. Только бы успеть…

***

Как и было обещано, на следующее утро слуги Каладиуса разбудили гостей за два часа до рассвета. Затем последовал скорый завтрак, который был так не похож на любой другой завтрак в доме великого мага, а после этого пятеро мужчин поднялись на поверхность, где их уже поджидали осёдланные лошади и держащий их на поводу Пашшан.

Все лошади были чистокровными саррассанскими скакунами, сильными и ухоженными. Такие вполне смогут практически без отдыха делать по пятнадцати лиг в день. Кроме шести лошадей для всадников были ещё четыре лошади, навьюченные всевозможными припасами. Судя по всему, это как раз было то самое «затягивание поясов», о котором говорил Каладиус. Однако, никто из присутствующих и не думал пенять на подобную заботу об их желудках.

– Ну что, в путь! – радостно воскликнул Каладиус. Видимо, ему порядком наскучило сидеть в своём подземном жилище.

Десять лошадей сорвались с места, словно молнии. Бин уже подзабыл, каково это – скакать на таком великолепном скакуне. Что же касается Лэйто и его товарищей, то им подобное удовольствие и вовсе не было доступно до сего дня. По их лицам было видно, как они изумлены подобной скоростью передвижения.

– По-моему, у меня лицо сползло на затылок! – улыбаясь во весь рот, воскликнул Лэйто.

Это, конечно, было сильным преувеличением, однако благородные животные и впрямь мчались словно ветер. Впереди скакал Пашшан – он был проводником группы. Поздняя заря едва-едва раскрасила горизонт на востоке в бирюзово-розовые тона. На фоне светлеющего неба земля пока казалась особенно чёрной, поэтому оставалось лишь удивляться, насколько уверенно скакали кони, и насколько уверенно вёл караван баинин.

Не прошло и трёх часов, как всадники, не сделав даже короткой передышки, покинули пустыню. Конечно, сейчас это пока ещё не было так уж заметно – трава на юге дорийской степи давно уже утратила свою зелень, но, по крайней мере, под копытами лошадей теперь была не иссохшаяся до состояния гранита красная земля, а жухлый дёрн Дории. К счастью, трава здесь была низкая и сухая, поэтому не особенно мешала бегу лошадей. А через какое-то время появилась и едва проезженная дорога – караван вышел на Лоннэйский торговый тракт.

На этот раз, пересекая Дорию, отряд встретил куда больше дорийцев, чем в прошлый. Во-первых, заканчивался месяц дождей, и в это время орды, как правило, уже возвращались в свои становища. А кроме того – в этом году Пунт отдыхал от набегов кочевников. Точнее, мелкие набеги случались, как и всегда. Но того ужаса, что испытали жители зелёной страны шесть лет назад, на этот раз не было.

– Интересно, что пунтийцы помнят об эпидемии синивицы? – поравнявшись с Каладиусом, спросил Бин. – Ведь эти воспоминания, по идее, погребены под ложной реальностью. Но, с другой стороны, они ведь не могут не заметить того, что произошло в Лоннэе!

– Феномен ложной реальности очень сложен для моего понимания, – пожал плечами Каладиус. – По собственному опыту могу сказать, что память словно отбрасывает все попытки вспомнить. Грубо говоря, ты не помнишь, что тебе нужно что-то вспоминать. Да вы ведь и сами должны были это ощутить!

– А ложная реальность наброшена на всю Паэтту, или же она выборочно касается лишь тех, кто оказался связан с нашей историей? – продолжал любопытствовать Бин.

– Нет ничего проще – спросите своих друзей, не случался ли у них годовой провал в памяти пять лет назад! – предложил Каладиус.

– Ничего такого не замечал, – ответил слышавший разговор Лэйто.

– Всё это крайне сложно, – покачал головой маг. – Здесь ведь идёт речь о нарушении самой ткани бытия. Как всё это обернулось в нашем мире? Возможно, ложная реальность, словно покрывало, было накинуто на определённых людей, а остальные ничего и не заметили. Мы же вот с вами выбрались из-под этого покрывала! Увы, мой друг, тема эта, конечно, преинтереснейшая, но говорить на неё мы можем лишь категориями догадок и предположений.

Бин ухмыльнулся про себя – если уж этот балабол Каладиус, который умничать любил едва ли не больше, чем вкусно есть, теперь упорно отказывался поддерживать столь занимательную тему, значит, он действительно ничего не понимал!

– Я вот думаю, что они всё помнят, – глубокомысленно заметил Бин спустя несколько минут. – Ведь эта эпидемия произошла без нашего участия, не по нашей вине, да и события, что там происходили, начались задолго до нас. Единственное, на что мы повлияли – так это вывезли Палаша из города в гробу. Помните, мессир? Это было очень забавно!

– Да, это была отличная авантюра! – улыбнулся Каладиус. – И я согласен с вами – конечно же, лоннэйцы отлично помнят то, что случилось тогда. Да, нас не вспомнил бы господин Палаш, ежели бы мы его встретили. Кстати, и жители бедных кварталов не вспомнят, что именно госпожа Мэйлинн спасла многие их жизни, едва ли не вопреки всему…

– А ведь как жаль, что нас не вспомнит славный Бабуш! – вздохнул Бин. – А также Шайла с Астуром… Они уже, наверное, совсем взрослые! Шайле, должно быть, уже восемнадцать или девятнадцать! Красавицей, поди, стала! Жаль, Мэйлинн их не увидит!

– Напомню, что у нас нет времени на повторное знакомство с вашими протеже! – тут же пресёк разыгравшееся воображение юноши маг. – Мы задержимся в Лоннэе ровно настолько, сколько времени нам потребуется на отдых лошадям.

Да уж, когда надо, Каладиус умел быть несгибаемым. Часто складывалось впечатление, что маг был полнейшим сибаритом, который скорее умрёт, чем съест простого ржаного хлеба, или ляжет спать на кровать без пуховой перины. Однако это впечатление было обманчивым.

Действительно, волшебник предпочитал путешествовать в комфорте – сидя на тюфяках в удобном экипаже, лакомясь хорошо приготовленными блюдами, не изводя себя скачками и беготней. Но сейчас, когда он спешил, Каладиус внезапно превратился в непритязательного всадника, казалось, сросшегося со своей лошадью.

Несмотря на то, что маг, судя по всему, с момента их прошлого путешествия не ездил верхом, он, казалось, совсем не страдал от долгого пребывания в седле. Похоже, добродушный изнеженный старичок остался где-то там, в недрах пустыни Туум, а тот, кто сейчас скакал неподалёку от Бина, казался выкованным из железа.

Как и предупреждал Каладиус, отряд делал редкие остановки только для того, чтобы дать небольшой отдых лошадям. За время короткого привала Пашшан умудрялся состряпать вполне достойный обед, а иногда удавалось отдохнуть в течение пары часов. Затем всадники продолжали движение к северу.

Таким образом не прошло и трёх дней такой бешеной скачки, как впереди показался мост через Дорон, за которым лежали пасторальные пейзажи Пунта. На этот раз никто не чинил путешественникам никаких препятствий при пересечении границы. Караульные, варившие что-то в небольшом котелке неподалёку от дороги, едва удостоили гостей королевства ленивыми взглядами, хотя приезжие, нужно признать, были весьма необычными. Как правило, этой дорогой в Пунт пребывали лишь торговые караваны, с которых можно было взять небольшую пошлину. Ну а в данном случае поживиться чем-нибудь не предвиделось, а потому и не было резону отходить от тёплого костерка.

Усмехнувшись подобной беспечности, Лэйто проскакал мимо. Вот поэтому-то солдаты-палатийцы всегда вздыхали, когда им сообщалось, что в качестве подмоги им выделяют пунтские соединения. Хотя… А чем, собственно, сами палатийцы были лучше?

Пунт и Палатий были во многом схожи. Богатые и благополучные, чьё спокойствие до недавнего времени нарушали только бестолковые диковатые соседи – будь то келлийцы или дорийцы. Наверное, отсюда и такие вот пародии на армию. Латион тоже давным-давно ни с кем не воевал, однако некий имперский милитаризм всегда был им свойственен. Поэтому если кто и спасёт теперь Паэтту от эллорцев, так это Латион, или же Саррасса. Да Кидуа, быть может, с моря пособит…

В Лоннэй путешественники въехали уже затемно. Город, похоже, вполне оправился от ужаса, накрывшего его шесть лет назад. Это снова был тихий провинциальный город, укрытый в сени лип и каштанов, утопающий в садах и увитый виноградными лозами. Даже сейчас, когда через несколько дней наступит постремий, Лоннэй выглядел уютно и как-то тепло. Идеальное место, чтобы встретить старость, которое раньше постоянно искал Кол.

Бин отчего-то решил, что их ночёвка в «Песни малиновки» – дело вполне решённое, поэтому для него стало неприятной неожиданностью предложение мага остановиться в первой же более или менее приличной гостинице. Бин умоляюще поглядел на старика, но тот, похоже, был начисто лишён сентиментальности.

– Выспимся, дадим отдохнуть лошадям, а с рассветом отправимся дальше, – не терпящим возражений тоном объявил Каладиус. – У нас не увеселительная прогулка и не паломничество по памятным местам. И попрошу вас, друг мой, воздержаться от чудачеств, подобных тем, что выкинула наша общая знакомая в Торроне.

Признаться, у Бина и в мыслях подобного не было, однако когда Каладиус напомнил ему ту историю с Мэйлинн и больной девочкой, которую она во что бы то ни стало хотела повидать, эта идея неожиданно показалась ему весьма соблазнительной.

Но Каладиус был не из тех людей, что дважды наступают на одни грабли. Вопреки своим привычкам он заказал у трактирщика всего две комнаты, одна из которых как раз предназначалась для него самого, Бина и Пашшана. И, похоже, маг не собирался выпускать юношу из поля зрения, так что с надеждой хоть краешком глаза увидеть Бабуша и детишек пришлось распрощаться.

Благодаря излишней опеке и внимательности Каладиуса, за ночь ничего интересного не произошло. Бин съел свой ужин и завалился спать. Он уснул, едва коснувшись головой подушки, и проснулся лишь тогда, когда Каладиус стал трясти его за плечо. Так же безо всяких происшествий путники съели свой завтрак и отправились в путь, едва забрезжил рассвет.

Шесть дней скачки, становящейся всё более утомительной – и Пунт остался позади. А впереди был Танийский перевал, за которым уже лежали земли Латиона. И вотчина Симмера…

Практически у самого подножья перевала Каладиус привёл в действие заклятие, о котором говорил ранее. Вообще-то внешне оно ничего особенного из себя не представляло. Маг надел на шею каждого из своих спутников тоненькую мангиловую цепочку, а затем некоторое время стоял, шевеля губами. Внезапно шею Бина словно обожгло, и он не сумел сдержать возгласа удивления и боли. Очевидно, то же самое произошло и с остальными, поскольку все они, за исключением Пашшана, не смогли сохранить хладнокровия.

– Прошу прощения, – усмехнулся Каладиус. – Слишком малое количество мангила, поэтому он с трудом выдержал моё заклятие. Надеюсь, эхо от заклинания оказалось не настолько громким, чтобы достичь Симмера… Хотя сейчас, я думаю, он слишком сосредоточен на том, что происходит на севере и на западе, чтобы уделять должное внимание востоку и югу. В любом случае, теперь мы защищены от магического зрения, по крайней мере, на пару суток. Постараемся использовать это время по максимуму!

И они действительно постарались. Конечно, давным-давно поросший травой Танийский тракт не мог соперничать с ухоженными пунтскими дорогами, но саррассанская порода в очередной раз доказала своё превосходство. Оскалив зубы, с которых срывались клочья пены, бешено сверкая глазами, но эти кони шли столько, сколько от них требовалось.

Чем больше отряд забирал к западу, тем чаще встречались людские поселения. Все встреченные простолюдины были крайне напуганы, и дело, похоже, было вовсе не в Гурре. Действительно, за те годы, что прошли с их прошлой поездки по этим местам, Бин не мог не заметить, что влияние Симмера возросло. То неприятное ощущение, что не покидало их в тот раз, и которое так болезненно действовало на Мэйлинн, теперь многократно усилилось. Бин чувствовал себя словно под прицелом злобных глаз. Что уж говорить о людях, которые здесь жили!

Оченьмного ходило разных слухов о Симмерской ведьме. Как всегда, когда обыватели чего-то не знали, они с успехом выдумывали недостающие подробности. Поэтому путники узнали и про громадный замок, стоящий на берегу озера Симмер, и о бесчисленных легионах гоблинов, уничтожающих всё живое на своём пути, и о кровавых жертвоприношениях, которые гоблины приносят и озеру, и их новой владычице. Каждый рассказчик неоднократно благодарил милосердного Арионна, что направил ведьму к палатийцам, а не сюда.

В общем, этот клочок мира жил совсем другими страхами и чаяниями. Кому-то они могли показаться смешными на фоне разыгрывающейся на западе катастрофы, но Каладиус не склонен был смеяться. За всем этим действительно могло крыться нечто большее, чем какая-то безымянная ведьма и какая-то кучка жалких гоблинов. Если Симмер вздумал установить власть над миром, это может оказаться ничем не лучше вторжения Гурра.

Но в целом путешествие прошло спокойно. Путешественникам, кажется, действительно удалось проскользнуть мимо Симмера незамеченными. Пробираться в такое время года по Танийскому тракту, конечно, было удовольствием весьма сомнительным, но зато не случилось никаких эксцессов.

Кстати, об эксцессах. В конце своего путешествия друзья вновь проезжали через ту самую деревню, в которой стоял злополучный трактир «Два петуха». Ни у кого, кроме Бина, с этим местом никаких воспоминаний, естественно, не было, поэтому деревню пролетели едва ли не галопом, благо улицы были пусты. Однако Бин всё это время, не отрываясь, глядел на здание постоялого двора.

Было видно, что оно, похоже, давно уже заброшено. Посохший уже бурьян, до сих пор достающий почти до крыши, бушевал во дворе. В самой кровле были видны зияющие прорехи – солома совсем сгнила и провалилась. Вероятно, местные жители только обрадовались, когда было покончено с этим разбойничьим притоном.

Удивительно, но даже эти, казалось бы, явно неприятные воспоминания теперь подёрнулись для Бина неким романтическим флёром. Сердце слегка щемило от ностальгии по тем временам, когда они ещё были вместе – он, Кол и Мэйлинн.

Кстати говоря, один из этой троицы находился сейчас не далее чем в двадцати пяти или тридцати милях отсюда. Неужели скоро он вновь обнимет этого старого здоровяка Кола? Несмотря на всю тревогу, у Бина теплело в груди при этой мысли…

И вот наконец в двенадцатый день месяца постремия, на фоне низких мрачных туч, несущих то ли холодный дождь, то ли мокрый снег, на горизонте показались кроваво-красные стены Латиона.

Глава 21. Латион

Бин нашёл Латион в ещё большем волнении, если не сказать – тревоге, чем в свой прошлый приезд. Людей на улицах было заметно меньше, а главное, что бросалось в глаза – было заметно меньше мужчин. Кажется, впервые за долгие десятилетия королевство объявило принудительные наборы в армию.

Служба в армии Латиона была почётна и обещала множество преференций в будущем, поэтому уже очень давно была добровольной. Более того, от добровольцев обычно не было отбоя, и на призывных пунктах весьма придирчиво изучали кандидатов, дабы в ряды вооружённых сил попадали лишь лучшие из лучших. Поэтому служба в латионской армии была профессиональной, и старый солдат обычно выходил на пенсию где-то в возрасте сорока – сорока пяти лет. Дальше он жил на полном пансионе государства, и даже если нигде больше не работал, получаемой пенсии вполне хватало на то, чтобы жить не хуже большинства обывателей.

Однако теперь, похоже, были нужны и те, кого раньше отбраковывали, а возможно даже и те, кто вовсе не горел желанием служить. Действительно, вести были неутешительными. Южная армия Тондрона, та, что двигалась вдоль Залива Дракона, не свернула к Шинтану, как ожидали военные стратеги, а продолжила движение вперёд, войдя на территорию Коррэя. Как мы помним, Коррэй был доминионом Латиона, поэтому многие паникёры поспешили разнести весть о том, что Латион подвергся нападению.

В Коррэе на защиту метрополии, за недостатком местных верноподданных, встал вековечный лес, способный задержать любую армию. Также упорное сопротивление продолжали оказывать медленно отступающие части латионских и саррассанских соединений. На данный момент угроза внезапного прорыва, похоже, была ликвидирована, и город Латион, судя по всему, мог надеяться на то, что грядущую зиму он переживёт относительно спокойно.

– Могу я повидаться с сёстрами? – несколько хмуро поинтересовался у Каладиуса Бин, памятуя о том, что случилось в Лоннэе.

– Разумеется, друг мой! – добродушно рассмеялся Каладиус. – Уж не считаете ли вы меня чудовищем? Давайте отложим поиски нашего друга Варана до утра – что-то мне не очень-то улыбается разыскивать мастера Теней на ночь глядя. Поэтому отправляйтесь к своим родным, а мы расположимся в гостинице. Завтра утром встретимся, тогда и решим, что делать!

– В какой же гостинице вы планируете остановиться? Не хочу всё утро рыскать по городу, разыскивая вас.

– Здравая мысль, – согласно кивнул Каладиус. – Дайте-ка подумать… Знаете ли вы гостиницу «Жезл и Корона» в Старом городе? В те времена, когда я жил в Латионе, она считалась одной из лучших!

– Никогда о такой не слышал, – растерянно пожал плечами Бин. – Может быть, её уже давным-давно нет? Хотя, признаться, я очень плохо знаю Старый город.

– Тогда договоримся так: в девять утра встретимся у восточных Старых ворот. Знаете, где это?

– Знаю. Да, так будет проще.

– Ну тогда – до завтра! – протянул руку Каладиус.

– До завтра, мессир! Лэйто, не хочешь засвидетельствовать своё почтение моим сёстрам? Они будут рады тебя видеть! – заметив жалкое выражение лица сержанта, великодушно поинтересовался Бин.

– Да я, наверное, стесню их своим присутствием… – залепетал смешавшийся Лэйто, вызвав приступ весёлости у Парка и Пэрри.

– Он не даст им заснуть своим храпом! – рассмеялся Парк.

– Да ладно! Мне кажется, как бы он сильно не храпел, его всё равно не будет слышно из-за Бина! – с хохотом возразил Пэрри, вызвав смех и у Каладиуса.

– Пойдём, дружище! – также невольно рассмеявшись, вновь предложил Бин. – Ты же обещал Наре присматривать за мной! Пусть видит, что ты свято держишь слово!

Поломавшись ещё немного для виду, Лэйто, естественно, согласился. Оставив лошадей на попечение друзей, они с Бином отправились дальше пешком. Остальные же направились на поиски гостиницы, бывшей популярной двести лет назад.

Дверь Бину и Лэйто, как и в прошлый раз, открыла Нара. Встреча вновь была очень эмоциональной и бурной, после чего все прошли в небольшую гостиную, где их уже поджидала Алика с сыном.

– Минк ещё не вернулся? – поцеловав сестру и потискав племянника, поинтересовался Бин о муже Алики.

– Минка забрали в армию… – лицо сестры тут же стало расплываться, видимо, она ещё не пережила это событие. – Двадцать четыре дня назад…

– Мне жаль… – помрачнел Бин, не зная, что ещё сказать.

– Я разговаривала с офицером, который призывал Минка, – заговорила Нара. – Он сказал, что их скорее всего отправят в Коррэй.

– Говорят, там настоящая мясорубка… – слёзы текли по щекам Алики и она крепко прижимала к себе малыша, который, кажется, ещё не вполне понимал, что происходит.

– Всё будет хорошо, сестрёнка! – попытался утешить её Бин.

– Хорошо!.. – горько передразнила брата Алика. – Знаешь, сколько уже погибло там людей? У нашей соседки недавно сына убили, а у Кэйры муж пропал без вести! И это только в одном доме, Бин! Только в одном доме! А вы… – внезапно накинулась она на Лэйто. – Вы корчили из себя всезнайку и убеждали, что никакой войны не будет! Видели ли вы хоть одного гомункула когда-нибудь? Или выдумали всё, сидя в каком-нибудь кабаке?

Лэйто стоял, лишь глупо хлопая глазами и краснея. Ему нечего было сказать на упрёки Алики, ведь они во многом были справедливы.

– Зачем ты нападаешь на сержанта Лэйто? – внезапно вступилась за него Нара. – Он не виноват в твоих бедах! Он с честью выполняет своё задание и помогает Бину!

– Благодарю, сударыня, – пролепетал Лэйто. – Однако ваша сестра права – я действительно глубоко ошибался в своих прогнозах…

– Но вы ведь всё исправите? – обращаясь и к Лэйто, и к Бину вдруг спросила Нара.

– Думаю, да, – стараясь говорить как можно более уверенно, ответил Бин. – Наш поход увенчался успехом – мы встретились с самим великим магом Каладиусом! – при упоминании этого имени глаза Нары широко распахнулись от изумления, а Алика даже перестала плакать. – Он сейчас здесь, в Латионе. Теперь нам осталось найти ещё двух человек – я надеюсь, что оба они сейчас также находятся здесь, а затем мы отправимся к… Мэйлинн… – Бин поперхнулся на последнем слове.

– Каладиус уничтожит гомункулов? – с надеждой спросила Алика. – Он ведь всемогущ…

– Увы, сестра, – медленно покачал головой Бин. – Даже Дайтелла не смогла в одиночку ничего сделать. Каладиус – великий маг, но магия не безгранична. Но если у нас всё получится, и если мы найдём Мэйлинн, то всё должно вернуться в норму, и тогда войска Гурра будут истреблены. Осталось потерпеть совсем немного.

– Что ж… – помолчав немного и промокнув глаза уголком подола, проговорила Алика. – Пойду накрывать на стол. Вы, должно быть, очень голодны…

Бин с запоздавшим сожалением подумал, что нужно было захватить какой-то еды, благо недостатка в деньгах он, благодаря Каладиусу, не испытывал. Судя по всему, та же мысль пришла в голову и Лэйто, но он оказался сообразительней:

– Подождите, хозяйка! Мы сейчас быстренько сгоняем за продуктами! – и, не дав Алике возможности возразить, тут же направился к двери. Бин последовал за ним.

Теперь, когда их полностью обеспечивал Каладиус, Лэйто больше не тратил выделенные ему средства, поэтому их оставалось ещё достаточно для того, чтобы устроить не один шикарный обед. Конечно, в Новом городе, и особенно здесь, в районе Складов сложно было найти лавку, торгующую изысканными деликатесами, но мясные лавки, булочные и бакалеи, конечно же, были. Несмотря на довольно поздний час, большинство из них было ещё открыто, поскольку лавочники чаще всего жили в том же доме на верхнем этаже, поэтому даже когда бакалейная лавка оказалась запертой, громкий стук Лэйто заставил хозяина спуститься и открыть.

По правде сказать, он оказался за это совсем не в обиде, потому что Лэйто набрал здесь различных сладостей, взяв даже единственную в лавке сахарную голову, стоящую тут больше для красоты, нежели для того, чтобы её реально купили. Также он закупил несколько бутылок пунтского вина. На радостях бакалейщик даже позвал своего сына, чтобы тот помог дотащить всё это.

Когда в квартиру Алики доставили все заказанные Лэйто продукты, глаза хозяйки едва не вылезли на лоб. Создавалось впечатление, что сержант заготовил провизии на целый взвод на неделю. Особенно радовался, конечно, сын Алики – он набивал за обе щёки засахаренные фрукты, пастилу и другие сласти, и вид у него при этом был абсолютно блаженный.

Дальнейший вечер прошёл вполне спокойно, хотя Алика была грустна, пусть и пыталась скрывать это. Она вскоре ушла, чтобы уложить спать ребёнка, да так больше и не вышла к гостям. Нара же засиделась допоздна – Бин наконец рассказал ей о своём первом путешествии с Мэйлинн, а также о том, что случилось с ними за последнее время. Лэйто время от времени вставлял довольно смешные комментарии, заставляя девушку то и дело приглушённо смеяться. Лишь заполночь она ушла в комнату Алики, оставив мужчин располагаться на ночлег.

***

Наутро, быстро перекусив, Бин и Лэйто отправились на встречу с Каладиусом. Сегодня, возможно, должно было состояться воссоединение с Вараном. Из всей шестёрки искателей Башни к нему у Бина было самое неоднозначное отношение. Сначала он откровенно ненавидел и боялся неожиданного спутника. Постепенно Варану удалось доказать, что он не желает зла Мэйлинн, и это вроде бы сломало лёд в их отношениях с Бином. Однако особой дружбы между ними так и не возникло – слишком уж они были разными, и хотя по возрасту Варан был ближе к Бину, чем Кол, но при этом всегда казался более старшим и недосягаемым.

Лэйто удалось всучить Алике почти все оставшиеся у него средства, оставив лишь немного на тот случай, когда они разойдутся с отрядом Каладиуса. Предположительно, это должно было случиться в Шинтане. Пока же сержант без особого зазрения совести планировал вовсю пользоваться щедростью Каладиуса, поскольку тот многократно давал понять, сколь много у него денег, и сколь мало он их ценит.

Попрощавшись с сёстрами, и особенно тепло – с Нарой, а также пообещав скоро вернуться с победой, Бин повёл Лэйто к восточным воротам в Старый город, где они должны были встретиться с Каладиусом.

Они ещё издали заметили четыре фигуры, стоящие обособленной группой в стороне от ворот. Поскольку была уже поздняя осень, да ещё и небо, как и вчера, было пасмурным, то было довольно сумрачно. Фонарщики уже гасили уличные фонари, но здесь, у ворот, они всё ещё горели, и Каладиус со своими спутниками стоял как раз под одним из них.

– Ну как, разыскали свою гостиницу, мессир? – полюбопытствовал Бин после обычных приветствий.

– Не напоминайте! – проворчал Каладиус. – Если бы мэтр Кабускис знал, во что превратит его детище один из его потомков, клянусь – он бы сжёг гостиницу в тот же миг! Признаться, у меня такое желание возникло тут же!

– И как же вы поступили? – Бин постарался сохранить серьёзность, но в глазах его заплясали смешливые искорки.

– Да вот рядовой Парк предложил идти ночевать к вашим сёстрам, но, на ваше счастье, никто не знал адреса! – при этих словах мага Парк, не сдержавшись, фыркнул. – Пришлось найти другую гостиницу. На всякий случай: гостиница «Весельчак» на Монетной улице – очень недурна.

– Спасибо, приму к сведению! – улыбнулся Бин. – Ну что, пойдёмте искать Варана?

– Я тоже так думаю! – кивнул маг. – Заодно и подкрепимся!

– Разве вы не позавтракали? – удивился Бин. – И почему это – заодно? Вы думаете, что Варан угостит вас завтраком?

– Позавтракать мы, конечно, не забыли, но никогда не мешает поесть ещё разок, особенно когда не знаешь, что ждёт тебя дальше, – нравоучительно произнёс Каладиус. – А что касается второго вашего вопроса… А вот как вы, мой юный друг, представляете себе поиски мастера Теней, позвольте полюбопытствовать?

– Ну… – замялся Бин. Действительно, об этом он как-то и не думал никогда, справедливо полагая, что эту проблему проще переложить на плечи Каладиуса. – Не знаю… Поспрашивать кого-то?..

– Если вы станете бродить с таким вопросом по улицам, то, держу пари, через два-три часа совершенно случайно наткнётесь на чей-нибудь нож.

– И что же делать? – растерянно спросил Бин.

– Пойдём в таверну, – улыбнувшись, ответил маг.

– Зачем?

– А вы разве не знали, что любой трактирщик, любой хозяин постоялого двора является осведомителем Гильдии Теней? По крайней мере, так было в моё время, и сомневаюсь, что с тех пор что-то поменялось. Поговорим с хозяином, а там уж, уверен, их каналы сработают.

– Ну а почему тогда было не остаться в нашей гостинице? – спросил Пэрри. – Поговорили бы с нашим хозяином, и не пришлось бы никуда идти.

– Знаете, друг мой, такие опасные встречи я предпочитаю проводить в людных местах, – ответил на это Каладиус. – По крайней мере, там у того же Варана будет меньше искушения просто избавиться от слишком осведомлённых незнакомцев. Кроме того, не хотелось бы делать это поблизости от того места, где мы остановились. С возрастом становишься всё более подозрительным, знаете ли… Лучше подстраховаться.

– А зачем от нас избавляться? – озадачился Бин. – Мы же вроде как клиенты…

– Незнакомцы, знающие имя мастера шестого круга и так назойливо его ищущие… – хмыкнул Каладиус. – Думаю, что у господина Варана будет масса поводов усомниться в наших добрых намерениях. При его профессии поневоле будешь крайне осторожным. А, насколько вы помните, наш старый друг не из тех, кого можно нервировать безнаказанно.

– Хорошо, пойдёмте в таверну! – Бин был озадачен и встревожен словами мага.

– А ещё мне кажется, что нам не стоит ходить на встречу всем вместе, – добавил маг. – Шестеро вооружённых мужчин, ищущих встречи с одним из самых влиятельных охотников за головами Латиона… Пойдёмте вдвоём, друг мой, так будет лучше!

– Зачем же тогда было поднимать нас и тащить сюда?.. – тихонько проворчал Парк, но так, чтобы этого не услышал Каладиус.

– Может быть, возьмём ещё и Пашшана? – боязливо предложил Бин – признаться, маг сумел нагнать на него жути.

– Рядом с вами будет один из величайших магов в истории, а вы предпочитаете защиту повара? – рассмеялся Каладиус. – Ну, будь по-вашему. В случае трактирной драки от повара действительно будет больше проку, нежели от мага.

– По крайней мере, повар сможет выбрать самый несвежий кусок ветчины, чтобы швырнуть им в противника, – не удержался от ёрничества Парк, но снова постарался произнести это так, чтобы услыхал один Пэрри.

Действительно, за всё время, что палатийцы знали Пашшана, ему ни разу не пришлось ещё проявить иные таланты, кроме кулинарных, поэтому немудрено, что возраст, худощавость и умение вкусно готовить ввели их в заблуждение.

– Ждите нас в «Весельчаке», друзья, – обратился Каладиус к солдатам, одновременно протягивая им серебряный дор. – А это, чтобы ожидание было для вас не слишком тягостным.

Лэйто без всякого смущения протянул руку и подхватил монету. Как мы помним, он был не слишком щепетилен в этом вопросе.

– Надеюсь на вашу сознательность, сержант! – напоследок проговорил маг. – Я не знаю, сколько мы пробудем в городе, поэтому вы должны быть готовы выехать в любой момент.

– Будьте спокойны, мессир, – кивнул Лэйто, в котором снова на время проснулся сержант.

Палатийцы отправились веселиться в «Весельчаке», а оставшаяся троица – на поиски подходящей таверны. Это должно быть достаточно приличное заведение, с неплохой кухней, и при этом – находящееся в достаточно людном месте и не жалующееся на нехватку посетителей. Ясное дело, что искать подобную нужно было в Старом городе. На сей раз Каладиус не стал полагаться на свою память – они просто расспросили нескольких приличных на вид прохожих, и почти все они первой в числе прочих назвали таверну «Винная бочка» на улице Увилла Великого.

Это подходило товарищам как нельзя более кстати – улица Увилла Великого являлась одной из центральных и оживлённых улиц Старого города. Поэтому, не раздумывая больше, они направились в «Винную бочку».

***

Заведение приятно удивило. Просторная зала, чистота, опрятные официантки, обходящие столы, на каждом из которых – неслыханная роскошь! – стоял подсвечник с горящей свечой. Это действительно было очень приличное место. Наверняка счёт после обеда здесь выставлялся весьма внушительный, но нашу троицу это волновало в последнюю очередь.

Однако был один минус – в подобном заведении хозяин, очевидно, не прислуживал клиентам сам. Можно было бы поискать другую таверну, чуть менее помпезную, но, признаться, Каладиуса покорил антураж «Винной бочки» – он послужил бальзамом на сердце, раненое нерадивым хозяином «Жезла и Короны».

– Денег у нас с избытком, – усаживаясь на обитый тканью стул, произнёс Каладиус. – Постараемся произвести впечатление и выманить хозяина.

– Может, просто поговорить с тем малым за стойкой? – предложил Бин. – Видок у него вполне бандитский.

Абсолютно ничего бандитского в холеном лоснящемся лице бармена не было, но Бин, очевидно, после недавних слов Каладиуса склонен был видеть агента Гильдии в каждом работнике трактира.

– Мы же ищем всё-таки не парочку жлобов, которые выбьют для нас деньги из должника, – покачал головой Каладиус. – Надо всё сделать осторожно.

Начал маг с того, что заказал самые дорогие блюда и вина, которые только нашлись в меню. Более того, он небрежно бросил на стол золотую монету, которая тут же исчезла в изящной ладошке официантки. С этого момента девушка совершенно преобразилась. Поначалу на троицу поглядывали довольно косо – все они были одеты просто, по-походному, а Бин, к тому же, накануне не принял ванну, в отличие от Каладиуса и Пашшана, поэтому от него весьма ощутимо несло застарелым потом. Однако теперь официантка улыбалась не переставая, парень за стойкой, ставя на поднос бутылки с самыми тонкими винами, улыбался не переставая, и даже поварята, на секунду выглянувшие из кухни, кажется, тоже улыбались.

Маг надеялся, что после того, как он расплатился словно за шикарный обед на двадцать человек, хозяин таверны явится, чтобы лично засвидетельствовать своё почтение столь богатым посетителям, однако он ошибся. Ожидая, пока принесут блюда, Каладиус медленно цедил вино, которое действительно оказалось превосходным.

Однако, когда дело дошло до пищи, маг оказался разочарован. Конечно, по меркам обычного человека блюда были превосходны, но, как мы помним, угодить Каладиусу в плане еды было почти невозможно. Тем не менее, он продолжал ковыряться вилкой в тарелках, всякий раз любезно улыбаясь официантке, когда та подносила очередное блюдо.

– А могу я увидеть хозяина вашего прекрасного заведения, милая госпожа? – вежливо ухватив подошедшую в очередной раз девушку за руку, спросил Каладиус. – Я хотел бы выразить ему своё восхищение лично.

– Прошу прощения, сударь, – девушка даже не сделала попытку высвободить руку, лишь улыбнулась ещё более нежно и обольстительно, вероятно, сочтя, что старик решил за ней приударить. – Это невозможно. Господин Бенти сейчас отправился на юг, в своё поместье у озера Прианон. Вы же понимаете – такие неспокойные времена…

– А кто же замещает его пока? Могу я поговорить с управляющим?

– Увы, сударь, это тоже невозможно, – официантка скорчила огорчённое личико. – Господина Тевро не будет здесь до конца недели.

– Очень жаль… – лицо Каладиуса враз поскучнело. – Что ж, нам, пожалуй, пора. Спасибо за гостеприимство, сдачи не нужно.

Бин с некоторым разочарованием отставил почти нетронутую тарелку с жарким и, уже вставая, осушил бокал с вином.

– Да уж, неудачно зашли… – прокомментировал Каладиус, выходя в уличную сырость. – Надо искать таверну попроще…

Бин лишь несколько печально усмехнулся в ответ – он бы с огромным удовольствием провёл в «Винной бочке» хоть весь день. Пашшан же и вовсе был бесстрастен, как обычно. Однако маг был прав – у них было дело, и не так много времени в запасе.

На этот раз им повезло – следующая таверна, в которую они заглянули, идеально подходила. Находилась она буквально в паре сотен шагов от «Винной бочки» и обслуживала, судя по всему, зажиточных буржуа, привыкших считать деньги вместо того, чтобы транжирить их в престижной харчевне. Поэтому здесь всё было несколько проще и дешевле, а за стойкой, очевидно, стоял сам хозяин.

– То, что нужно! – удовлетворённо отметил Каладиус. – Здесь мы и остановимся.

Следуя тому же плану, Каладиус заказал лучшие блюда, какие только могло предложить заведение, но ограничился на этот раз пригоршней серебра, которая, впрочем, произвела не менее магическое действие. Как и ожидалось, хозяин лично вышел, чтобы обслужить щедрых клиентов. После того, как он принял заказ и дежурно осведомился, не нужно ли посетителям ещё чего-то, Каладиус взял быка за рога.

– Вообще-то, у меня есть к вам разговор, любезный хозяин, – сладко улыбаясь, начал он.

– К вашим услугам, сударь! – буквально светясь усердием, проговорил трактирщик.

– Присядьте-ка и налейте себе вина! Оно у вас действительно великолепно. Наш разговор будет очень серьёзным.

Одновременно и польщённый, и слегка встревоженный хозяин послушно сел и плеснул себе немного вина в бокал, однако пить не стал.

– Видите ли, дорогой хозяин, у меня возникло одно довольно-таки щекотливое дельце, – смакуя вино, заговорил Каладиус. – И я всё никак ума не приложу, с какой стороны к нему подступиться. Знающие люди посоветовали одного… гм… специалиста по подобным проблемам, но вот беда – я совершенно не знаю, как с ним связаться.

– И что это за проблема? – облизнув губы, спросил трактирщик. По его забегавшим вдруг глазкам стало ясно, что он уже понял, куда клонит улыбчивый посетитель.

– Куда важнее другое – кто этот специалист, – мягко возразил Каладиус. – Дело в том, что он – мастер Теней…

– Мастер Теней?.. – с каким-то благоговейным страхом прошептал трактирщик. – Но при чём тут я?

– Да вот просто захотелось пооткровенничать, а ваше лицо выглядит так располагающе! – самым медоточивым голосом произнёс маг. – В общем, вот теперь я в глубоких раздумьях, если не сказать – в печали. Мне так нужно пообщаться с этим мастером Теней, что я готов на любые расходы. Я бы хорошо заплатил даже тому, кто просто свёл бы меня с ним.

– Я по-прежнему не могу понять, какое это отношение имеет ко мне… – трактирщик вертелся на стуле, словно на сковороде, поминутно оглядываясь, как будто очень беспокоясь за то, что происходит в его заведении. Увы, к его огорчению, в заведении был полный порядок, совершенно не требующий вмешательства хозяина.

– Да, я уже понял, любезный хозяин, что напрасно обременяю вас своими проблемами, ведь вам нужно работать, – притворно вздохнув, проговорил Каладиус. – Что ж, не смею вас больше задерживать. Идите, жарьте ваши великолепные сосиски, а не то посетители останутся без этого лакомства! Вот вам дор за то, что отвлёк от важных дел. А я буду дальше сидеть и думать, где же мне разыскать мастера Варана… Вы ведь не станете возражать, если мы с приятелями посидим тут подольше?

Хозяин, чувствующий большое облегчение от того, что снова был на ногах, рассыпался в заверениях, что в его заведении всегда рады столь благородным господам. Он крутил монету в руках так, что будь она мягче, он наверняка свернул бы её в трубочку.

– Вот и замечательно, – Каладиус откинулся спиной к стенке с видом человека, готового сидеть тут хоть до Последней битвы богов. – Тогда не удивляйтесь, если мы пробудем тут до самого вечера. Право же, ваши сосиски просто божественны! Они даже немного примиряют меня с тем, что мне никак не удаётся разыскать мастера Варана. Ну, спасибо вам ещё раз за приятную беседу. Если нам что-нибудь понадобится, мы вас позовём.

Откланявшись, трактирщик быстрым шагом удалился от злополучного стола. Каладиус, который так и не притронулся ни к одной сосиске, лежащей перед ним, медленно посасывал вино из бокала, временами бросая незаметные взгляды на хозяина. Тот тоже то и дело поглядывал на странных посетителей, имитируя при этом бурную деятельность. Однако было видно, что он взволнован – неловко поворачиваясь, он задел локтем бутылку, стоящую на стойке.

Вино потекло по полированному дереву, не попав на самого трактирщика, однако он тут же стал демонстративно отряхиваться и ворчать, словно его окатило с головы до пят. Под этим предлогом, якобы чтобы переодеться, он покинул залу, оставив вместо себя полную женщину, до этого управляющуюся на кухне, видимо – собственную жену.

– Ну вот и началось, – тонко улыбнулся Каладиус. – Мы только что позвонили в дверной колокольчик Гильдии Теней.

Глава 22. Мастер Теней

Трактирщик вернулся спустя десять или пятнадцать минут, и теперь его поведение резко поменялось. Если до этого он то и дело поглядывал на Каладиуса, то теперь, напротив, бегал глазами по всему помещению, лишь бы случайно не поймать взгляд старого мага. Ради любопытства Каладиус даже сделал знак, подзывая хозяина, словно хотел что-то заказать, но тот, полностью отдав себя протиранию кружек, отправил одну из официанток узнать, что нужно посетителям.

– Дело сделано, – наклонившись к Бину, проговорил маг. – О нас уже проинформировали кого следует. Теперь будем ждать. Кстати, советую не слишком-то налегать на вино – вряд ли стоит сейчас без крайней необходимости куда-то отходить, даже в нужник. А если приспичит – не ходите в одиночку! Мы сейчас – живцы на такую крупную рыбу, что проглотить нас могут, не подавившись.

Как это с ним бывало обычно в критические моменты, Бину тут же захотелось отлить, особенно после того, как Каладиус предупредил его насчёт этого. Он и так ощущал себя крайне неуютно, а сейчас и был как на иголках. Всё это не укрылось от взгляда мага.

– Если нужно отойти по нужде, то лучше сделать это сейчас, – слегка кивая баинину, заметил он. – Вряд ли сюда уже набежали агенты Гильдии!

Как и было велено, в сопровождении Пашшана Бин быстрым шагом вышел на задний двор, где располагался небольшой дощатый нужник. Место было не слишком приятное – какие-то бочки, ящики, наставленные один на один, создавали множество укромных уголков, в каждом из которых могло сидеть по убийце. Даже распустив шнурки на штанах, Бин не мог заставить себя отпустить рукоять кинжала, висящего в ножнах. Естественно, в таких условиях помочиться как следует не удалось, поэтому Бин предполагал, что если ожидание затянется, этот визит сюда будет не последним.

Вернувшись назад, Бин почувствовал большое облегчение, так, словно он сбегал не по нужде, а на передовую во время боя. Вообще он почему-то начинал паниковать всё больше и больше. Он словно снова превращался в двадцатилетнего себя – такого слабого, испуганного, истеричного. Бин вглядывался в каменное, словно неживое лицо Пашшана, в благодушное и спокойное лицо Каладиуса, и вновь начинал чувствовать себя жалким. Он пытался взять себя в руки, но это плохо получалось.

– Всё будет хорошо, – отщипывая небольшие кусочки от краюхи хлеба, расслабленно проговорил маг, но Бин видел, что взгляд его, в противоположность голосу, собран и внимателен.

Так прошло около часа, который для Бина протекал мучительно медленно. Он вздрагивал при каждом звуке отворяющейся двери и вглядывался в каждого вошедшего, пытаясь прочитать в его лице тёмное криминальное прошлое. Однако основными посетителями «Золотого дуба» (таково было наименование таверны, которое мы почему-то не упомянули раньше) были, как правило, почтенные буржуа, мало чем похожие на грозных обитателей изнанки великого города.

– Что-то его всё нет… – проворчал измученный ожиданием Бин.

– Думаю, нас проверяют, – превратив свой кусок хлеба в сотни маленьких хлебных шариков, Каладиус принялся терзать остывшие сосиски. – Наверняка среди присутствующих есть кто-то, посланный сюда, чтобы наблюдать за нами. Всё идёт как надо. Просто ждём.

Так прошло ещё около двух часов. За это время Бин ещё раз рискнул сбегать в туалет, и вновь его страховал невозмутимый Пашшан. На этот раз на заднем дворе какая-то молодая девушка ощипывала курицу. Вряд ли она вообще обратила внимание на парня, бегавшего по нужде, однако Бин старался не терять её из виду, насколько это было возможно. Напряжённое ожидание действовало на него не лучшим образом, превращая в параноика.

Хозяин словно забыл о существовании троицы и совершенно не замечал их. Пару раз подходила официантка, чтобы узнать, не нужно ли чего, но всякий раз Каладиус отсылал её вежливым покачиванием головы. Фирменные блюда «Золотого дуба», которые по сути своей представляли мясо, приготовленное на жаровне в разных видах, давным-давно простыли и подёрнулись жирной плёнкой, потеряв всякую привлекательность. Но это было и неважно, потому что к еде всё равно никто не притрагивался. Маг лишь изредка потягивал вино мелкими глоточками, а Пашшан и Бин и вовсе просто сидели – один с ледяным спокойствием, другой – непрестанно ёрзая.

И вот наконец дверь открылась, и в неё вошёл худощавый человек лет сорока. Вот он уж никак не походил на буржуа, скорее – на бродячего фокусника. В лице его было что-то хитрое, словно он, глядя на вас, уже обдумывал, как бы половчее одурачить. Хотя, возможно, всё дело было в одном кривом глазе, который смотрел немного вбок. Человек был одет в чёрную непримечательную одежду и закутан в плащ, впрочем, вполне по погоде. Шляпы на нём не было – вероятно, он предпочитал капюшон.

Войдя в таверну, незнакомец сразу же направился к столику, за которым сидели наши друзья. У Бина засосало под ложечкой – он горячо надеялся, что кривоглазый пройдёт мимо. Однако предчувствие не обмануло юношу – человек в чёрном подошёл прямо к ним.

– Разрешите присесть? – неприятным, немного блеющим голосом осведомился он.

– Прошу, – Каладиус радушным жестом указал на лавку, на которой уже сидел Пашшан, но оставалось вполне достаточно места, чтобы усадить ещё двоих. – Позволите предложить вам выпить? Асторанское, двадцатилетней выдержки. Действительно очень неплохое. Рекомендую.

– Благодарю, быть может – позже, – покачал головой незнакомец.

– Хорошо, – не стал настаивать маг. – Чем обязаны такой чести?

– Поговаривают, что вы упорно меня разыскиваете, – пристально глядя прямо в глаза волшебнику, проговорил незнакомец, правда, из-за того, что один глаз косил в сторону, эффект оказался слегка подпорчен.

– Неужели? – удивился Каладиус. – Мне искренне жаль, но, похоже, кто-то ввёл вас в заблуждение, друг мой.

– Но вы хотели видеть человека по имени Варан? – незнакомец продолжал буравить мага взглядом.

– И сейчас хотим, – спокойно подтвердил Каладиус. – Собственно, ради этого мы здесь и торчим уже добрых три часа.

– Ну так я перед вами, – веско проговорил незнакомец.

По мнению Каладиуса, он слегка переигрывал. Судя по всему, это была обычная шестёрка, в лучшем случае – какой-то ученик, которого Варан послал прощупать почву и судьба которого, вероятнее всего, мало интересовала мастера Теней. Однако, от этого незнакомец не становился менее опасным – удар ножом в равной степени смертелен и тогда, когда его наносит мастер, и тогда, когда его наносит ученик.

Поэтому Каладиус очень внимательно взвешивал каждое сказанное слово. Изредка он бросал быстрые как молния взгляды на Пашшана, который казался вырезанным из дерева истуканом. Но малейшее движение глаз баинина показало магу, что тот наготове. Каладиус знал, что в случае чего реакция его повара будет быстрее, чем у пустынной кобры.

– Надеюсь, я не оскорблю вас, сударь, если усомнюсь в ваших словах? – поинтересовался маг.

– Конечно нет. Это – ваше право, и я скорее удивился бы, если бы вы сразу поверили мне на слово, – снисходительно ответил тот, кто называл себя Вараном.

– Вы не поняли меня, уважаемый, – добродушно усмехнулся Каладиус. – Я имел в виду другое. Просто я знаю, что вы – не мастер Варан.

– Что это значит? – возмутился незнакомец. – Вы говорите странные вещи! Откуда вам знать меня? Напротив, ваше утверждение говорит как раз об обратном! Мне казалось, что вы искали встречи со мной. Если нет – я удалюсь, но позволю себе заметить, что никто не может безнаказанно играть с такими людьми как я!

Лжеваран сделал было попытку встать, но тут же плюхнулся обратно на лавку, притянутый железной рукой баинина. Верный слуга уловил молниеносный взгляд своего хозяина и, как обычно, повиновался без рассуждений. Бин же буквально выпучил глаза, глядя на то, что произошло. Его прошиб холодный пот. Казалось, он ждёт того, что сию же секунду в таверну ворвутся десятки вооружённых людей и искромсают их ножами.

– Прошу, сядьте! – наивежливейшим тоном попросил Каладиус. – Мне кажется, мы ещё не договорили.

Незнакомец, похоже, и рад был бы возразить, но хорошо ощущал красноречивое покалывание в правом боку, там, куда упёрлось остриё кинжала Пашшана. Всякая спесь тут же слетела с его лица, и пот выступил на его лбу так же, как и у Бина.

– Сейчас я отпущу вас, сударь, но прежде попрошу об одной любезности, услуге, если хотите, – широко улыбнулся маг, однако глаза его вдруг стали холодными и колючими, так что член Гильдии невольно поёжился. – Видите ли, какая штука… Я не поверил вам в том, что вы – мастер Варан, потому что так уж сложилось, что я хорошо знаком с ним. Вы, разумеется, не могли этого знать, да и сам мастер Варан покуда об этом не помнит. Однако, – и вы постарайтесь запомнить то, что я скажу, слово в слово – крайне важно, чтобы он лично пришёл на встречу. От этого будет зависеть очень многое, в том числе – и его жизнь. Передайте ему, что при личной встрече со мной он вспомнит всё, что случилось с ним в потерянный год. Именно так и передайте, слово в слово. Всё, что случилось в потерянный год. Хорошо ли вы запомнили, друг мой?

Незнакомец несколько судорожно кивнул.

– И последнее. Прошу вас, постарайтесь обойтись без самодеятельности. Я знаю, что вы, выйдя из-за этого стола, тут же возомните, что вам было нанесено страшное оскорбление, что никто не смеет безнаказанно тыкать ножом в рёбра члену Гильдии, что нам необходимо отомстить… Ну и всё такое прочее. Так вот, я бы попросил, если до этого дойдёт, немного охладить свой пыл. Во-первых, мы люди очень серьёзные, гораздо серьёзней, чем вы можете себе представить. Вряд ли у вас хватит сил справиться с нами, ежели, конечно, у вас там не припрятано в засаде две дюжины помощников. А во-вторых, возьмите себе в толк следующее. Если мы – просто зарвавшиеся выскочки, то ваш хозяин, мастер Варан, воздаст нам за всё сторицей, так что любая ваша примитивная месть покажется детской забавой. Если же я знаю, о чём говорю, то – как вы думаете, что сделает с вами мастер Варан, узнав, что вы причинили вред его лучшим друзьям?

По глазам незнакомца в чёрном, по мере того как маг говорил, становилось понятно, что он довольно точно предугадывает мысли, витавшие в голове лжеварана. И было видно, какое впечатление произвели на него последние слова. Теперь, сказав всё, что считал нужным, и увидев всё, что хотел, Каладиус кивнул Пашшану, и тот убрал кинжал.

– Вы можете идти, сударь, – маг снова был – само благодушие. – Желаю вам всяческих успехов, а главное – здоровья!

Едва кивнув, бледный незнакомец поспешно выбрался из-за стола и поспешил к выходу, ни разу не обернувшись. И лишь теперь Каладиус выдохнул, словно всё время до этого он не дышал, и, судорожно схватив полупустой бокал с вином, опорожнил его одним глотком.

– Ну что ж, – проговорил он. – Мы пошли ва-банк. Теперь либо мы выиграем, либо проиграем. Надеюсь, что у них в Гильдии с дисциплиной всё в порядке и мелким сошкам не дают чересчур много воли…

– Мне срочно надо в нужник… – просипел Бин побелевшими губами.

– Да уж, – вымученно усмехнулся маг. – Пожалуй, в этот раз я с удовольствием составлю вам компанию…

Пашшан же, как человек, вероятно, не только с железными нервами, но и железным мочевым пузырём, остался за столом.

Вернувшись, все трое, за исключением разве что Пашшана, стали с волнением ожидать того, что будет дальше. Трактирщик теперь был бледен как никогда – он не мог не заметить вида, с каким покинул таверну тот, кого он считал мастером Теней. Видно было, что ему до смерти хочется спровадить этих треклятых гостей, да только он боялся. Хозяин с удовольствием вернул бы все деньги, что они дали задатком, да ещё и приплатил сверху, пожалуй. Потому что с Гильдией шутки плохи, и если тут начнётся заваруха, никто не станет миндальничать ни с ним, ни с его «Золотым дубом».

Прошло не менее трёх четвертей часа, когда дверь в очередной раз отворилась. В помещение вошёл человек в тёмно-зелёном плаще – такие носила половина города в нынешнюю холодину и сырость. На голове у него была одна из тех нелепых бесполых шляп, которые почему-то носили буржуа, вероятно полагая, что это делает их облик более степенным. Быстрым как молния взглядом он окинул таверну, а затем уверенно прошёл к небольшому пустующему столику у стены, на ходу сделав знак трактирщику, чтобы тот принёс выпить.

Вялый, словно варёная рыба, хозяин на ватных ногах подошёл к новому посетителю, выслушал короткий заказ и, кивнув, отошёл, чтобы вскоре вернуться с кружкой эля. Человек в плаще отрицательно мотнул головой, видимо, на предложение взять чего-нибудь к пиву, и взяв в руки кружку, расслабленно откинулся к стене.

Пил ли он на самом деле, или лишь держал кружку у рта – неизвестно. Однако он довольно долго не опускал её, словно его мучала жажда. Сам же при этом поверх края украдкой осматривал залу. Осторожно переведя взгляд туда, где сидела наша троица, незнакомец с удивлением увидел, что лысый старик, мило улыбаясь, радостно машет ему рукой, а сидящий рядом молодой парень буквально пожирает его глазами.

Таиться больше не было смысла – очевидно, что его узнали. Отставив кружку и утерев смоченные в эле губы, Варан поднялся с места и спокойным шагом подошёл к странным незнакомцам.

– Рад снова видеть вас, любезный друг! – воскликнул этот удивительный старик. – Прошу вас, садитесь!

***

Варан привычно скучал, сидя в своей комнате, которая одновременно служила и спальней, и рабочим кабинетом. За окном снова была какая-то хмарь. Наступала зима, и её холодное дыхание ощущалось всё сильнее. Однако, несмотря на это, мастер шестого круга Варан предпочёл бы сейчас быть там, на улице, делая то, что получалось у него лучше всего.

Увы, кажется, с полевой работой можно было распрощаться окончательно. Мастер седьмого круга Коготь, глава Цеха охотников за головами, кажется, умирал. Глупая нелепость – здоровый и сильный мужчина, которому едва перевалило за пятьдесят, умирал от воспаления лёгких. Незавидная смерть для мастера Теней… Хотя бывают ли вообще завидные смерти?

В общем, уже в течение двух недель Варан был вынужден исполнять обязанности главы своего Цеха. Он не выбирал эту долю, более того – ужасно не хотел этого. Но воля Командора, а также коллективная воля цеховиков были превыше его собственной. Гильдия была не тем местом, где можно идти против течения.

Варан понимал, что если мастер Коготь умрёт, что было вполне вероятно, то на первом же сборе мастеров Цеха его изберут мастером седьмого круга. Другой на его месте был бы счастлив такому карьерному росту, тем более, что Командор был уже стар, словно древний дуб, и, так или иначе, но ему недолго уже осталось по эту сторону Белого Моста, а вероятность того, что Варана изберут затем ещё и новым Командором, была не так уж и мала. Но Варан с удовольствием поменялся бы местами даже с каким-нибудь подмастерьем, ведь это означало бы, что придётся снова рваться наверх, бороться, преодолевать… А не сидеть днями в этой комнате, боясь свихнуть себе челюсть зевотой.

Казалось бы, сейчас, когда идёт война, люди станут как-то добрее друг к другу, сплочённее, терпимее. Сейчас, когда всей цивилизации угрожала гибель, казалось бы, самое время задуматься. Но нет…Никогда ещё у Гильдии не было столько заказов. Видимо, многие считали, что тёмные делишки проще скрыть в мутной воде.

Не было покоя и охотникам за головами. Теперь, когда многие должники бежали не только от кредиторов, но и от приближающихся с запада чудовищ, когда деловые партнёры оставляли друг друга ни с чем, исчезая в неизвестном направлении, охотники за головами были нужны как никогда раньше.

Это давало стабильный и очень высокий заработок Цеху, весомая часть которого доставалась Варану, но он был чужд развлечениям, красивой жизни, да и вообще – мотовству, равно как и скопидомству… Деньги, которые его помощник тут же переводил на счёт в банке Каннели, не имели для него никакой ценности. Варан понятия не имел, насколько велик этот счёт. Вполне возможно, что помощник, пользуясь подобным равнодушием нанимателя, приворовывал какую-то часть, но Варану действительно было наплевать на это.

Варану сейчас было наплевать практически на всё, и это было самое плохое. Апатия овладела мастером Теней уже довольно давно. Иногда ему казалось, что он упирается головой в потолок, и это мешает ему распрямиться, вздохнуть полной грудью. С тех пор, как его гласно и негласно признали лучшим охотником за головами, количество дел, которые ему поручались, резко сократилось. С одной стороны, оно было понятно – Гильдия не хотела разменивать столь ценного сотрудника по мелочам. Но с другой – Варан превратился в какое-то подобие музейного экспоната. Все настолько боялись лишний раз к нему прикоснуться, что просто забыли под пыльным стеклом.

Возможно, отчасти его нынешняя апатия была вызвана и странным, необъяснимым провалом в памяти – ведь у него выпал без малого год! Долгое время Варан судорожно пытался вспомнить, что же с ним случилось, но кроме каких-то бессвязных, неясных обрывков воспоминаний ничего не добился.

Судя по всему, в тот год с ним случилось что-то очень серьёзное. Во-первых, исчез Окорок, этот неизменный помощник и друг, и сколько не пытался Варан явно или исподволь наводить справки, он так и не смог ничего выяснить. Во-вторых, однажды он обнаружил, что у него искусственные передние зубы. Кто и когда их вставил – также осталось загадкой.

Варан использовал все разумные возможности восстановить в памяти исчезнувший год. Единственные, к кому он ни разу не обратился – это были Командор и мастер Коготь, потому что это было бы верхом глупости. Начальство, вроде бы, не было недовольно, значит и не нужно искать неприятностей на свою голову.

Сейчас, спустя пять с лишним лет, он уже перестал задавать себе эти вопросы. Даже это уже казалось неинтересным. Рутина поглотила Варана целиком. Иногда, глядя на серую улицу из окна своей комнаты, располагавшейся на третьем этаже, он почти всерьёз подумывал о том, что, возможно, отличным выходом из ситуации было бы просто броситься вниз. Однако, падение с третьего этажа, вполне вероятно, не убило бы его, а лишь сделало бы калекой, а это было бы стократ хуже и глупее.

И вот когда сегодня утром ему вдруг сообщили, что какой-то старик в компании парнишки и пожилого южанина ищет встречи именно с ним, Варан сразу же ухватился за эту возможность хоть немного развлечься. Было удивительно, что какие-то посторонние люди знали его имя, которое вообще-то было известно крайне немногим.

Учитывая, что Варан сейчас стоял в одном шаге от возглавления Цеха, это могло быть и довольно грубой попыткой покушения. Более того, Варан в этом практически не сомневался, потому что никогда ещё не было такого, чтобы какой-то клиент вёл себя именно так. Никто и никогда не требовал встречи непременно с конкретным мастером шестого круга. Даже тем, кто знал их имена, хватало ума так не делать.

Поначалу Варан хотел воспользоваться этой возможностью, чтобы вырваться из этой опостылевшей комнаты и лично во всём разобраться, но его отговорили от этого самым решительным образом. Как ни топорно выглядела ловушка, она могла оказаться с двойным, а то и тройным дном, особенно если её готовил кто-то из Гильдии.

Поэтому для начала Варан послал туда нескольких ловких ребят, которые должны были разнюхать обстановку. Тщательно прочесав окрестности таверны, а также посидев там некоторое время под видом посетителей, разведчики вернулись и несколько растерянно заявили, что этих людей, похоже, действительно только трое. И это весьма озадачивало – кем же они тогда были, эта троица, решившаяся бросить вызов одному из самых могущественных людей Гильдии?

Варан вновь предложил сходить лично и разобраться, однако одному из его соратников, мастеру шестого круга по прозвищу Рыбак, пришла в голову отличная идея. Разведчики божились, что никогда не видели этих людей, и что они были явно не из Гильдии, а это значит, что знать Варана в лицо они не могли. Поэтому было решено послать кого-то вместо Варана, чтобы тот послужил своего рода наживкой. Нужно было проверить – как именно работает эта ловушка.

Рыбак порекомендовал Варану для этого дела своего ученика, косого прощелыгу, откликающегося на Медяка. Одно время этот Медяк казался подающим надежды вором, однако за хитрость и ум приглянулся Рыбаку, поэтому тот сумел переманить перспективного парнишку к себе в обучение. И горько пожалел, потому что малый оказался очень падок на различные радости жизни, среди которых особенно выделял женщин и дурную траву. Естественно, пристрастие к последней ставило жирный крест на его дальнейшей карьере.

Рыбак различными методами пытался выбить из Медяка всю дурь, но в конце концов просто плюнул на это. Будь на его месте кто-то погорячее, Медяка давно бы уже нашли плавающим кверху брюхом в Труоне, однако мастер Рыбак был мягок по отношению к подчинённым. Потому он просто оставил всё как есть – Медяк формально числился в его учениках уже последние лет пятнадцать, если не больше, и выполнял какие-то мелкие поручения, особенно когда требовались его крысиная хитрость и беспринципность, и, кажется, был вполне доволен жизнью. На выпивку, женщин и наркотики ему вполне хватало, а работа была самая необременительная.

В общем, для данного дела Медяк подходил как нельзя лучше – он был хитёр, по-звериному умён, то есть остро чувствовал опасность, ну а в случае чего никто в Гильдии о нём бы не заплакал. Благо, он оказался вполне трезв. Медяку дали точные инструкции – прикинуться Вараном, договориться о встрече в каком-нибудь укромном месте, тихонько уйти. Сам же Варан с нетерпением остался ждать. Впервые за долгое время он почувствовал какой-то вкус жизни.

Медяка не было чуть больше получаса, благо, что этот трактир, «Золотой дуб», находился всего в десяти минутах ходьбы от квартиры Варана. Затем он появился, сопровождаемый мастером Рыбаком, весь кипящий от возмущения.

Варан был заинтригован с первых же слов. Во-первых, его поразило то, что троица не купилась на трюк. Выходит, они действительно его знали. Во-вторых, крайне удивило поведение этих людей. Для тех, кто готовит ловушку, они были либо чересчур неловки, либо же наоборот – слишком искусны. Так грубо угрожать члену Гильдии Теней, подставляя нож к его боку – они, должно быть, возомнили себя бессмертными!

Но всего два слова мгновенно заставили Варана позабыть обо всём остальном. «Потерянный год» – сказал старик. Более того, он назвал себя близким другом Варана, он пообещал пролить свет на то, что произошло в тот год!

– Теперь я иду сам! – решительно заявил Варан, взглядом пресекая начавшиеся было попытки его отговорить. – Замаскируюсь под обычного посетителя, погляжу, что да как. До смерти хочется увидеть этого старика! – сказал он и лишь потом понял двусмысленность своей фразы. – Возьмите десяток лучших бойцов, пусть будут неподалёку. Поглядим, что за птицы!

Приказы Варана и раньше выполнялись молниеносно, а теперь, когда он был без пяти минут главой Цеха, они и вовсе были исполнены едва ли не со скоростью мысли. Не рассчитывая особо на злобно бурчащего Медяка, мастер Рыбак сам бросился разыскивать тех, кто станет прикрывать Варана. Самому же мастеру шестого круга уже спустя три минуты принесли наряд, который хоть немного превратил его в простого обывателя Старого города. Выходя в дверь своей комнаты-темницы, Варан улыбался впервые за очень долгое время.

Глава 23. Варан

Бин во все глаза рассматривал старого знакомого. Минувшие шесть лет, конечно, оставили свой отпечаток на внешности мастера Теней. Он выглядел заметно старше – да ведь теперь он был почти ровесником того Кола, с которым Бин и Мэйлинн встретились в сточной канаве Нового города! Варан по-прежнему выглядел красавцем, хотя с годами слегка погрузнел, что сделало его точёные черты лица более мягкими. Было видно, что Варан старался держать себя в форме, но годы и преимущественно сидячая работа брали своё. Однако тело его, даже немного подёрнутое жирком, всё равно нельзя было бы назвать рыхлым. Это был всё тот же пустынный лев – немного постаревший, немного отяжелевший, но по-прежнему смертельно опасный.

Кроме того, в чёрных как смоль волосах Варана появились уже первые серебристые ниточки, что вообще было свойственно южанам. Мешки под глазами говорили о том, что мастер Теней, вероятно, плохо спит, хотя, возможно, это были первые признаки проблем с почками. Единственными существенными изменениями в имидже были короткая стрижка и небольшая бородка с усиками, также подёрнутые ранней сединой. Но, в общем и целом, это был всё тот же Варан, и Бин с некоторым для себя удивлением понял, что очень рад его видеть.

– У вас крайне оригинальный способ назначать встречи старым друзьям, – присаживаясь рядом с Пашшаном, проговорил Варан. – Оригинальный и, должен заметить, весьма опасный.

– Ну, когда твой друг оригинален и опасен, волей-неволей приходится соответствовать, – искренне улыбнулся Каладиус. Теперь, когда Варан уже был здесь, его волнение улетучилось.

– Судя по всему, я должен вас знать? – осведомился Варан. – Мы были знакомы в то время, которого я не помню?

– Именно так, любезный друг! – кивнул Каладиус. – Но поскольку ваша память пока играет с вами злую шутку, я, соблюдая правила вежливости, представлю своих друзей и представлюсь сам.

– Да, думаю, это не помешало бы нашему разговору, – холодно подтвердил Варан.

– Итак, вот этот молодой человек – Бин Танисти, – при этих словах Бин дружески кивнул мастеру Теней. – С ним вы знакомы, пожалуй, дольше всех. Более того, этот юноша однажды почти убил вас.

Кровь отлила от сердца Бина, вся без остатка ринувшись в голову, отчего лицо его тут же стало пунцовым, а в ушах зашумело. Что вообще несёт этот маг? А ну как Варан сейчас не сдержится? Мало ли что? Вон он как пристально уставился на него, словно хочет проткнуть взглядом!

– Да уж, боги дали мне замечательных друзей! – спокойно проговорил Варан. – Так та отметина на спине – ваша?

– В тот момент это было необходимостью, – маг не дал Бину возможности ответить. – Однако позже вы стали друзьями, не раз выручавшими друг друга в переделках. А вот этого скромного баинина, что сидит с вами по правую руку, зовут Пашшан.

– Дайте-ка угадаю, – одними губами улыбнулся Варан. – Однажды он тоже чуть не убил меня, и выбитые передние зубы – его рук дело?

– В этот раз вы совершенно не угадали, друг мой! – рассмеялся маг. – Вы с Пашшаном были очень близкими друзьями, и он научил вас немного говорить по-баинински!

– Я знаю баининский? – искренне изумился Варан.

– Ну не настолько хорошо, чтобы сойти там за своего, – усмехнулся Каладиус. – Но достаточно, чтобы понять, чего они от вас хотят.

– Ну спасибо и на этом! – Варан, повернувшись к Пашшану, слегка кивнул ему – то ли благодаря, то ли приветствуя. – В любом случае это лучше, чем кинжал в спину! Ну а теперь, полагаю, настала очередь представиться и вам?

– Разумеется, – улыбнулся маг. – Меня зовут Каладиус, и мы познакомились, когда я, применив сонное заклятье, захватил вас в плен.

– Постойте-ка… – на этот раз Варан, как ни старался, не сумел сохранить хладнокровия. – Вы – Каладиус? Тот самый Каладиус? Бывший придворный маг?

– О, это было так давно, – с притворной скромностью махнул рукой волшебник. – Я давным-давно отошёл от дел, и последние две сотни лет тихонько живу в своём укромном жилище.

– Да, я слышал, что вы живете где-то в пустыне Туум, – задумчиво проговорил Варан. – Но не думал, что когда-нибудь смогу встретиться с вами лично.

– А между тем мы почти год провели бок о бок, – заметил Каладиус. – Мы с вами вместе сражались и с дорийцами, и с пиратами, и даже с некромантами! Вместе с вами мы вышли на наш последний бой против лиррийского ордена Лианы – вшестером против целой армии!

– Вы рассказываете удивительные вещи, мессир, – теперь, узнав, кто перед ним сидит, Варан против воли стал более почтителен. – Но почему же я не помню ничего из этого?

– Вы, как и все мы, оказались под воздействием наложенной на нас ложной реальности, – пояснил маг. – Какой-нибудь месяц назад и я ничего не помнил об этом, пока ко мне не явился этот молодой человек. А ему вернула память Дайтелла.

– Лиррийская магиня? – изумлённо воскликнул Варан. – Ну и знакомства у вас, господин Танисти! – Бин на это скромно пожал плечами. – А теперь вы пришли, чтобы вернуть память мне?

– Именно, – кивнул Каладиус. – Причём это нужно сделать не только из-за нашей блажи, а для того, чтобы спасти всё человечество.

– Ничего себе! – скептически хмыкнул Варан. – Вы хотите сказать, что от меня зависит судьба человечества?

– Вообще-то не от вас, а от одного пьянчужки, которого нам ещё придётся разыскать с вашей помощью где-то в клоаках Латиона, – небрежно ответил Каладиус. – Но и ваше присутствие также будет необходимым.

– И каким же образом вы вернёте мне память? – кажется, Варан уже устал удивляться.

– Небольшое погружение в транс, – пожал плечами Каладиус. – Ничего сложного.

– Здесь и сейчас? – слегка нахмурился мастер Теней. – Простите, мессир, но я всё ещё не уверен, что доверяю вам полностью.

– И тем не менее, вам придётся довериться, друг мой. Что же касается сеанса, то его, конечно же, придётся провести в более тихом месте, не здесь. Я предлагаю отправиться в мой номер в гостинице «Весельчак» – это не больше чем в получасе ходьбы отсюда.

– Не знаю ещё – почему, но я верю вам, мессир, – задумавшись на секунду, ответил Варан. – Сейчас, когда я вас вижу, когда вы упомянули несколько странных вещей, которые вроде бы со мной происходили, мне кажется, будто я почти вспоминаю какие-то отрывки. И моя интуиция говорит, что вы не лжёте. Может быть, это безумие, но я пойду с вами, потому что давно хочу докопаться до правды.

– Поверьте, вам ничего не грозит! – заверил его Каладиус. – И даю слово, что через два часа вы будете знать всё, что так давно хотели.

– Тогда пойдёмте! – решительно сказал Варан и поднялся с лавки.

– Надеюсь, ваши люди достаточно хорошо вышколены, чтобы не накинуться на нас, когда мы выйдем? – словно о каком-то пустяке, осведомился маг.

– Можете быть спокойны. Эти псы кусают только по моему приказу, – усмехнулся Варан.

***

Варан слегка шатающейся походкой брёл к воротам города. Глаза его были широко раскрыты, но он едва различал что-то перед собой. Мастер Теней тщетно пытался понять, что произошло. Заклятие Мэйлинн полностью стёрло из его памяти всё, связанное с нею – начиная с того самого разговора с Командором, и даже чуть раньше. Варан помнил лишь последние дни, предшествующие судьбоносной встрече Мэйлинн, Бина и Кола, в которые не происходило ровным счётом ничего интересного.

Варан совершенно не понимал, что с ним происходит. Он, хотя и не гнушался вина, но ни разу в жизни не напивался настолько, чтобы наутро не помнить о попойке. Судя по всему, это была попытка покушения – его то ли пытались отравить, то ли просто подсыпали что-то, лишающее памяти. Это было весьма вероятно – Варан подозревал, что накануне ему пришлось поучаствовать в каком-нибудь весьма щекотливом дельце, и ему самому, или же его командирам пришлось подстраховаться таким вот негуманным способом.

Однако же мастер Теней тут же обратил внимание на свой странный наряд. Как большой ценитель оружия и доспехов, Варан тут же узнал гномью работу. Кроме того, он ощутил ещё кое-что странное, и тут же провёл рукой по подбородку, чтобы это проверить. Так и есть – на его лице была щетина, причём такая, что становилось ясно, что её не сбривали уже несколько дней. Вот это было совершенно невероятно – Варан ненавидел щетину, иногда бреясь по два раза на дню.

Но тут же в мозгу всплыла ещё более тревожная мысль: значит, из памяти исчез не один вечер! Судя по щетине, речь могла идти о трёх-пяти днях, а то и о целой неделе! Это было уже совсем нехорошо. Варан решил, что нужно как можно скорее разыскать Окорока и разузнать, что же известно ему.

Какой-то скрип послышался позади него, и Варан рефлекторно отскочил в сторону, хватаясь за рукоять кинжала, висящего на боку. Кстати, кинжал был тоже ему незнаком, хотя работа – просто превосходная!

На мастера Теней с испугом глядел немолодой колон, сидящей на телеге. Телега была так стара и дряхла, что это именно её скрип вывел Варана из глубокой задумчивости.

– Прощения просим, сударь… – испуганно пролепетал колон, видимо, крепко струхнувший.

Действительно, выражение лица Варана, должно быть, было ужасно, а пальцы, стиснувшие рукоять кинжала – очень красноречивы. Мастер Теней почувствовал себя очень глупо, и с досадой махнул на старика рукой. Похоже, нервы его были расшатаны…

Ну да ничего – скоро он разберётся с этим, только бы добраться до штаб-квартиры. Пропустив унылую лошадку с её испуганным хозяином, Варан, ещё немного постояв на обочине, чтобы привести мысли в относительный порядок, двинулся дальше, благо, до города оставалось уже всего ничего.

С несколько нервным смешком мастер Теней заметил, как эта же повозка не далее, как в паре сотен шагов от него, снова чуть не сбила какого-то богато одетого воина. Что интересно, на нём тоже была великолепная кольчуга гномьей выделки, однако при этом он почему-то был безоружен. Краешком сознания Варан отметил, что парень тоже выглядит очень растерянным, однако практически тут же забыл о нём, поглощённый собственными мыслями.

Мастер Теней уже не видел, как растворился в толпе бородатый воин в гномьей кольчуге. Он чувствовал тяжесть в голове, словно действительно много дней до этого беспробудно пьянствовал; мысли путались, а в качестве послевкусия ко всему этому добавлялось неожиданное чувство отчаяния и беспомощности, словно совсем недавно он потерял, упустил нечто важное.

Не разбирая пути, не видя прохожих, Варан брёл по улицам города. Реальность словно убегала от него – он с трудом концентрировался на происходящем. Какой-то всадник, мчащийся во весь опор вдоль улицы Сирот, названной так в честь детского приюта, когда-то располагавшегося на ней, едва не сшиб зазевавшегося мастера Теней. Для Варана всё могло бы закончиться печально, если бы один из прохожих не дёрнул его за руку, едва не впечатав в стену дома.

Мастер шестого круга, разумеется, не должен был стерпеть подобного хамства ни со стороны наглого всадника, ни даже со стороны грубого спасителя. Однако Варан, не сказав толком ни слова, просто побрёл дальше. Спасший его мужик счёл за благо промолчать, глядя на внушающий уважение меч, висящий за спиной мастера Теней, хотя было видно, что ему очень хотелось прокомментировать и неуклюжесть, и неблагодарность спасённого.

Совершенно рефлекторно Варан добрался до штаб-квартиры своего Цеха. Здесь, на пороге он, кажется, немного пришёл в себя, с некоторым удивлением отметив, что совершенно незаметно очутился в этом месте. В голове слегка прояснилось, и это было весьма нелишним, учитывая, что впереди его могли ждать самые разные открытия. Хотелось надеяться, что его не схватят тут же, едва он переступит порог. Однако, не сделав, узнать это было невозможно, поэтому Варан толкнул дверь.

Двери штаб-квартиры обычно никогда не запирались. Те, кто посмел бы войти сюда, не имея на то права, очень жестоко пожалели бы об этом, а для всех остальных усложнять вход было совершенно ни к чему. Внутри, как обычно, находилось с полдюжины учеников, всегда готовых к тому, чтобы броситься выполнять любое поручение мастера, или даже подмастерья. Все они обернулись на звук открывшейся двери, и тут же у них от изумления отвалились челюсти.

– Мастер Варан? – ошарашенно проговорил один из них. Было похоже, что он борется с желанием протереть глаза, чтобы убедиться, что они не обманывают его.

Это удивление отозвалось неприятными ощущениями в груди Варана. Неужели его уже списали со счетов? Что же такого, во имя всех джиннов пустыни, случилось? Однако Варану не хотелось показывать свою слабость перед ними. Может быть, для других он уже списан, но он – по-прежнему мастер Теней. И нужно было дать понять это сразу.

– В чём дело, уважаемые? – язык плохо слушался, поэтому слова были чуть невнятными. Да и грозный тон не очень-то удался. – Смотрите так, словно Асс спустился на землю. Впрочем, мне сейчас не до вас. От меня разит, словно от тухлой рыбы. Я поднимусь наверх. Пожалуйста, приготовьте мне горячую ванну. Или даже негорячую. Любую. Кто-нибудь видел подмастерье Окорока?

Варан оставался Вараном, то есть человеком-легендой, поэтому, как только он заикнулся о ванне, двое учеников тут же бросились вверх по лестнице исполнять его приказ. Это слегка успокоило мастера Теней – будь он в опале, вряд ли его приказы исполнялись бы с таким рвением.

– С вашего позволения, мастер, – вновь заговорил тот же ученик, что так удивился его появлению. – Но подмастерье Окорок исчез вместе с вами, и с тех пор мы его больше не видели.

– То есть как это – исчез? – скривив губы, процедил Варан. – Я никуда не исчезал. Попрошу вас выбирать выражения, молодой человек.

– Прошу прощения, мастер, – вспыхнул ученик. – Я не совладал со своим удивлением, поэтому неудачно выбрал слова. Я хотел сказать, что подмастерье Окорок… не показывался уже целый год.

– Целый год? – забыв о выдержке, вскричал Варан. – Что вы хотите этим сказать? О каком годе вы говорите, когда мы были здесь буквально вчера! Ну, может быть, с неделю назад… – чуть неувереннее добавил он, вспомнив о щетине.

– Возможно, я что-то путаю, – парень неплохо усвоил урок, который гласил, что если мастер называет чёрное белым, ученик не должен оспаривать это. – Просто хочу сказать, что в Гильдии никто ничего не знал о вас с прошлого увиллия.

– Так какой сейчас год? – спросил Варан, уже начиная подозревать неладное.

– Тысяча семьсот двенадцатый, пятый день увиллия, – несколько озадаченно ответил ученик.

Двенадцатый год! Пятый день увиллия! Последний день, который сохранился в его памяти – девятое увиллия одиннадцатого года… Почти ровно год выпал из жизни, и Варан совершенно не знал – куда и как. От такой новости хотелось плюхнуться на пол, но мастеру хватило силы воли остаться на ногах. Однако, он очень побледнел и его шатнуло в сторону, поэтому говоривший с ним ученик бросился к нему, чтобы удержать от падения.

– Что вы хватаете меня, словно барышню? – дёрнув плечом и освобождаясь от заботливой руки ученика, буркнул Варан.

– Прошу прощения, мастер! – ученик тут же отскочил назад, словно коснулся расплавленного железа.

Поискав глазами кресло, Варан почти упал в него. Кружилась голова, подкатывала тошнота. Целый год… Что с ним случилось?..

– И что же – не было никаких сведений обо мне и Окороке с момента нашего… исчезновения?.. – Варан скривился, словно от боли, произнеся последнее слово.

– Ну вы же знаете, мастер, нам ведь никто докладывать не станет! – пожал плечами ученик. – Но по слухам – никто ничего не знает.

– Исчезли только мы?

– Нет, мастер. Одновременно исчезли мастер Дор, мастер Двенадцатый, мастер Книгочей и мастер Гвоздь.

– Ничего себе… – прошептал одними губами Варан.

Исчезновение таких людей должно было наделать много шума, хотя они, конечно, и были не чета Варану, но всё-таки все были мастерами, а Гильдия дорожит своей репутацией, так что даже исчезновение последнего из учеников никогда не остаётся без внимания.

– И что же генералитет? – как можно небрежнее осведомился Варан. – Неужели они не перерыли весь Латион?

– Вообще-то нет, – пожал плечами ученик. – Никто из старших ни разу вас не хватился. Мы долгое время считали, что вы на каком-то задании, но больно уж долго вас не было. Поэтому и решили, что вы…

– Погибли? – с усмешкой произнёс Варан то слово, которое не решился произнести ученик. Тот в ответ лишь опустил голову.

Варан же крепко задумался. Если его исчезновение не наделало шуму, следовательно, в этом явно замешаны вышестоящие чины – мастер Коготь, а ещё вернее – сам Командор. Но как он умудрился перейти им дорогу? И при чём тут остальные четверо мастеров – ни с кем из них Варан особых дел не имел. Разве что с мастером Книгочеем у него были достаточно дружеские отношения, но в работе они ни разу не пересекались.

Было неясно, что делать дальше. Вариантов два. Первый – его пытались убрать, но слегка просчитались. Второй – он выполнял задание настолько щекотливое, что ему просто отрезали огромный пласт памяти, не размениваясь по мелочам. И чем больше Варан размышлял, тем больше склонялся ко второму варианту. Ведь если бы Командор решил избавиться от него, для этого как минимум должна была быть какая-то причина. А Варан был убеждён, что такой причины быть не могло.

Опять же, когда Гильдия пытается от кого-то избавиться, она, как правило, прибегает к куда менее изощрённым, но более действенным методам. Есть тысячи способов бесследно исчезнуть, но ни для одного из них не требуется амнезия. Кроме того, Гильдия никогда и ничего не делает наполовину. Конечно, ошибки и просчёты случаются, но Варан крайне сомневался, что, пожелай Командор зачем-то его уничтожить, он не довёл бы дела до конца из-за какой-то оплошности.

Значит, это было задание. Судя по тому, что на нём сейчас были доспехи, стоимостью не меньше полусотни латоров^[18], а также кинжал, тоже тянущий латоров на пять, а может и больше – задание прошло успешно и было щедро оплачено. А это значило, что пока что можно расслабиться и принять наконец ванну, чтобы избавиться от тяжёлого запаха. И, конечно, побриться!

Завтра он отправится к мастеру Когтю, чтобы прощупать почву. Однако он очень сомневался, что старый лис расколется, даже если он в курсе. Но – попытка не пытка! Идти к Командору не имело смысла, да и не мог обычный мастер, пусть даже мастер шестого круга, явиться к Командору просто так, без вызова, по своим личным делам.

Немного успокоившись, и найдя наконец какое-то логическое объяснение происходящей фантасмагории, Варан поднялся с кресла. Почтительно молчащие до этого ученики, даже не шевелящиеся, чтобы не нарушить течение мыслей мастера, наконец смогли переменить позы, громко вздохнуть или расправить онемевшие члены. Вежливо кивнув присутствующим, Варан поднялся наверх, где ему уже вовсю готовили ванну – наполняли довольно большую бадью тёплой водой.

Не дожидаясь, пока бадья наполнится, Варан, быстро раздевшись, с блаженным стоном погрузился в воду, которая мгновенно стала темнеть от обилия грязи, налипшей на отощавшее тело мастера Теней. С большим интересом осмотрел предплечье правой руки, на котором обнаружились два хорошо затянувшихся шрама – явно следы сквозной раны, вероятно, от стрелы или тонкого стилета. Интересно, какие ещё отметины оставил на его теле минувший год?

Но узнать это он успеет позже. Варан всегда любил ванну – именно тут его мозг работал лучше всего. Когда тело разнеживалось в горячей воде, мысли, так же как и кровь, начинали бежать быстрее. Поэтому сейчас Варан воспользовался моментом, чтобы попытаться восстановить то, что казалось забытым. Он нисколько не сомневался, что его мощный разум легко справится с данной задачей. Иначе и быть не может!

От тёплой воды и усталости Варана клонило в сон. Мысли, которые должны были ускориться, наоборот стали ползти, словно сонные мухи. Огромным усилием воли мастер Теней заставил себя сосредоточится на том самом дне, девятом дне прошлого увиллия, после которого в памяти была лишь пустота. «Я могу это вспомнить!» – стискивая зубы, заклинал себя Варан. – «Я могу вспомнить!»

– Вы можете вспомнить, друг мой! – внезапно раздался странно знакомый голос в его голове.

Этот голос почему-то не напугал Варана, не заставил его выскочить из бадьи и схватиться за меч. Более того, всё ещё подносящие ведра с водой ученики, его, похоже, вовсе не слышали. И Варан понимал, что этот голос крайне важен, что за него нужно хвататься, словно за бревно в стремнине, потому что только он и способен вынести к берегу.

– Вы можете вспомнить! – вновь произнёс тот же голос.

И тут Варан вспомнил…

Глава 24. Крах иллюзий

Солана чувствовала себя опустошённой. Выжатой досуха, растоптанной, измельчённой в труху. Глядя, как её гоблины пируют на останках солдат, она не чувствовала ничего, кроме сосущей пустоты. Упоение битвой прошло и пришло осознание.

Она убила сотни людей. Некоторых – практически собственными руками. Её красивые мечты о том, что она станет для Паэтты освободительницей, похоже, рушились, словно песчаный замок. Теперь никто не станет вести с ней диалог. Её постараются уничтожить, как взбесившуюся собаку, как Гурра с его выродками.

Однако, чем больше об этом думала Солана, тем больше оправданий для себя находила. Ведь, по сути, ей даже не дали возможности объясниться. На неё напали внезапно, сзади, и к тому моменту, когда она оказалась от преследователей на расстоянии, приемлемом для переговоров, ей уже ничего не оставалось, кроме как постараться уцелеть. Так что здесь была обычная оборона.

Возможно, в следующий раз всё будет так, как она задумывала. Войска будут встречать её лицом к лицу, и тогда уж она не упустит шанса объясниться. В конце концов, худой мир лучше доброй войны. Какими бы упёртыми ни были военачальники, они прислушаются к голосу разума.

– Жрите, – устало бросила она гоблинам, с визгами раздирающим тела людей, лошадей и других гоблинов, павших в бою. – Это – последний раз, когда вы едите человеческое мясо.

Будь Солана протокреаторианкой, она, конечно, возмутилась бы такому обращению с человеческими останками. Да и ни одна другая религия, естественно, подобного не одобряла. Арионниты скорбно заламывали бы руки, ассианцы – бессильно ругались бы, глядя на творившееся вокруг…

Но Солана была не особенно верующей. Точнее, она исповедовала собственную веру, которая утверждала, что всем богам, какие только есть в Сфере, одинаково плевать на людей, их жизнь и поступки. То, что рвали сейчас её гоблины, не было людьми. Это было просто мясо, которое можно было, конечно, оставить бессмысленно гнить здесь на радость воронью, а можно – пустить в дело с пользой. Для девушки выбор был совершенно очевиден.

Солана знала, что её гоблины недоедают, что они непривычны к таким долгим переходам. Это делало их слабыми воинами. Сегодня она разгромила отряд примерно в тысячу человек, и заплатила за это несколькими тысячами гоблинов – сколько именно их погибло, она, естественно, сосчитать не могла, но, вполне вероятно, речь могла идти и о десяти тысячах. Дав выжившим вдоволь наесться мясом, она повысит их шансы выживать и дальше. Конечно, вдоволь тут не получится – такую прорву не прокормишь таким количеством, но по сравнению с тем, что они ели до того, это уже кое-что.

Она поймала себя на том, что мысленно уже не раз назвала гоблинов «своими». И наоборот – у неё никак не получалось думать о напавших на неё кавалеристах иначе, чем о врагах. Она даже жалости почему-то к ним почти не испытывала. Вот так вот, наверное, и становятся теми, кого люди станут почитать злодеями. Невольно, случайно – но потом уже не отмыться от этого.

Около двух часов ещё провела Солана на этом безымянном поле, хотя её порядком мутило от запаха крови и внутренностей. Однако она сносила всё это мужественно. С одной стороны, это была своеобразная епитимья, которую она наложила сама на себя за невольно свершённый грех. С другой – она просто хотела быть со своим войском даже сейчас, посреди этой тошнотворной вакханалии, ведь только так можно стать хорошим предводителем. Надо сказать, что она явно ощущала, что гоблины чувствуют её присутствие и благодарны ей за это, насколько вообще могут быть благодарными эти животные.

Затем, поскольку солнце было ещё высоко, войско Соланы вновь двинулось на север. Однако ушли недалеко – не более трёх миль. Там на пути им встретилась небольшая роща. Она выглядела так умиротворяюще – золотистые листья клёнов, красноватые листья осин, перешёптывающиеся на лёгком ветерке. Рощица была довольно редкой, так что вся была пронизана осенним светом. Толстый ковёр мха, уже довольно плотно устланный опавшей листвой, так и манил прилечь. И Солана решила, что сегодня она дальше не пойдёт. Останется на ночь в этой уютной рощице.

Несмотря на то, что ещё недавно она задумывалась о доле предводителя, который должен делить всё со своими подчинёнными, на этот раз она дала чёткий приказ своим гоблинам оставаться вне рощи. Она хотела побыть тут одна, насколько это было возможно, учитывая, что даже отсюда она чувствовала их вонь, которую приносил ветер, слышала их визгливые свары, видела сонмище серых теней, окруживших рощу, как море окружает остров.

Сама, как в былые времена, ножом очистила от мха площадку и развела огонь привычным уже огнешаром. Сама натаскала хвороста. Есть не хотелось – воспоминания о кровавом пире её воинов, вероятно, надолго отбили у Соланы аппетит. Она просто сидела, обхватив руками колени, и глядела на пляшущие языки костра, заворожённо наблюдая, как медленно обращается в дым обугленное дерево.

Она уснула задолго до того, как наступила ночь. И наконец смогла встретиться с Симмером. Очевидно, что бы там не говорил старый демон, но сил его пока не хватало, чтобы связываться со своей протеже наяву.

Солана вновь стояла на знакомом берегу озера. Почему-то от воды поднимался густой пар, который тянуло на берег, хотя стояло полное безветрие. Этот пар словно обволакивал девушку, и она ощущала его влажные прикосновения так, словно её касались покрытые слизью тела змей.

– Поздравляю тебя с твоей первой победой! – проговорил Симмер.

– Я этого не хотела! – тут же принялась оправдываться Солана. – Они напали со спины, я не успела ничего сделать.

– Конечно, – согласился Симмер. – Однако же суть от этого не изменилась – ты с честью прошла своё боевое крещение.

– Больше такого не повторится! – твёрдо сказала Солана тоном, какой часто используют люди, пытающиеся обмануть сами себя. – Я не стану сражаться с людьми! Мой враг – Гурр!

– Конечно, – вновь поддакнул Симмер. – Это – очень похвальное стремление, и я поддерживаю тебя полностью. Только вот что ты станешь делать, если на тебя вновь нападут неожиданно?

Солана, которая боялась задавать себе этот вопрос, вытесняя его привычными картинками раскинувшихся впереди армий со знамёнами, поникла головой, не зная, что ответить.

– Позволь рассказать тебе, что думаю я, – предложил Симмер.

– Ты ведь всё равно это скажешь, – буркнула девушка.

– Ты, Солана – очень могущественная колдунья, – Симмер воспринял её ответ как согласие. – Но ты – не богиня. А даже если бы ты была богиней, то и тогда бы была принуждена подчиняться высшему закону Сферы – необходимости. Ведь ты наверняка слыхала о Последней битве, когда Асс и Арионн вынуждены будут сойтись, чтобы уничтожить друг друга, а заодно – и Сферу Создания? Как думаешь, им очень хочется этого? Сомневаюсь. Но такова необходимость.

– Понимаю, что ты хочешь сказать… – угрюмо произнесла Солана.

– Думаю, что пока ещё не вполне, – перебил ей Симмер. – Я хочу сказать вот что. Злодея от героя отличает лишь одно – первый делает злые дела потому, что хочет этого, тогда как герой – только из необходимости. Помни об этом всегда, потому что необходимость – она превыше всего в этом мире. Она сильнее тебя, сильнее меня, сильнее Чёрной Герцогини и Гурра. Даже если ты пожелаешь воспротивиться ей, у тебя ничего не получится. Ты просто погибнешь, не став ни героем, ни злодеем, а просто – никем, ничтожеством, которое забудут тут же.

– То есть, по-твоему, убить тысячу ни в чём не повинных людей – это хорошо? – яростно спросила Солана, и на глазах у неё засверкали слёзы.

– Это и не хорошо, и не плохо, – равнодушно ответил Симмер. – Это было необходимо. За свои бесчисленные годы, что я провёл здесь, я наблюдал гибель миллионов людей, гибель целых империй. Что может значить во всём этом водовороте смертей какая-то жалкая тысяча душ? Капля в море! Тебе придётся стать философом, Солана, иначе ты не выдержишь отпущенного тебе отныне срока. Если ты будешь так истерить по любому поводу, то лучше бы тебе сдохнуть лет через двадцать, как это сделала твоя мамаша.

Солана вскинула голову. Глаза её, всё ещё полные слёз, засверкали от испепеляющей ярости, зубы сжались до явно слышимого хруста, а кулаки стиснулись так, что ногти пронзили кожу на ладонях. И тут туман, который до этого словно ласкал её тело, отпрянул, будто его разметало мощным ударом ветра, эпицентром которого была девушка. Туман рвало на клочья, раскидывало во все стороны. Даже трава полегла от этого невидимого удара, а с деревьев посыпалась хвоя.

– Не трогай мою мать! – буквально завизжала, содрогаясь от ненависти, Солана.

– О, вот теперь я вновь вижу ту самую Солану, которая мне нужна, а не растёкшуюся соплю! – торжествующе воскликнул Симмер. – В тебе полно силы и ярости, девочка, но ты боишься их. А если будешь бояться, то как же ты сможешь их контролировать? А если ты не сможешь их контролировать и использовать так, как мне того нужно – значит, что я зря потратил на тебя время. Разве я зря потратил на тебя время, Солана?

Во вкрадчивом голосе демона едва заметно послышалась угроза, и Солана невольно содрогнулась. Умом она понимала, что находится сейчас очень далеко отсюда. Более того, где-то глубоко в душе она подозревала, что Симмер очень приукрашает свои возможности и, вполне вероятно, несмотря на ту руну, что он вложил в неё, у него может не достать сил, чтобы что-то ей сделать. Но проверять этого не хотелось. Кроме того, Солана не хотела терять Симмера, ведь пока что она не видела своего будущего в отрыве от говорящего озера. Её могущество – это его могущество, его победа станет и её победой.

– Ты не зря потратил на меня время, – чудовищным усилием взяв себя в руки, спокойной произнесла Солана.

– И это правда! – тут же подхватил Симмер. – Я наблюдал за тобой сегодня, как и все предыдущие дни, впрочем. Ты была великолепна! То, как ты использовала возмущение, чтобы уничтожить магов, показывает, что ты станешь великим мастером магии, а не простым ремесленником. Также я должен отметить то, как быстро ты нашла общий язык с гоблинами. Они слушаются тебя почти так же, как и меня! Хотя, не стану скрывать, что пока что они ещё пошаливают у тебя за спиной.

Солана хотела бы сейчас почувствовать глубокое изумление от его слов, но ощутила лишь жгучий стыд. Конечно, она и сама догадывалась об этом, но предпочитала зашоривать глаза.

– И многих они убили? – упавшим голосом спросила она.

– По сравнению с нынешним днём – совсем немногих, – усмехнулся Симмер. – Может, десяток или два деревенщин, да и то, в основном, только детёнышей.

Не выдержав, Солана уткнула лицо в ладони и вновь зарыдала.

– Ну вот, опять та же сопля… – насмешливо протянул Симмер. – Прежде чем совсем раскиснуть, вспомни опять о необходимости.

– В чём была необходимость смерти этих людей? – с рыданиями воскликнула Солана.

– Скажем так: их смерть была неизбежна. Может быть, когда-то ты достигнешь той степени мастерства, когда самый последний гоблин твоей армии не посмеет двинуться с места, пока ты ему не позволишь, но для этого нужно учиться. Когда будущий рыцарь учится фехтовать, ему сначала дают деревянный меч, затем – лёгкий учебный, и лишь затем – боевое оружие. Тебе пришлось сразу начинать с тяжёлого двуручного меча, поэтому нечего удивляться, что он иной раз будет выпадать из твоих рук или случайно задевать окружающие предметы. Но именно это позволит тебе быстрее выучиться. Работай над собой, если не желаешь, чтобы впредь гибли случайные люди!

– Их слишком много… – жалобно проговорила Солана. – Я не могу контролировать всех…

– Можешь, – отрезал Симмер. – Нужно лишь ощутить своё могущество и принять его. Принять всё целиком, а не пытаться выковыривать изюм из булки. Такие великие маги, какой стала ты, априори не могут быть добрыми для простого люда, потому что их помыслы и цели лежат совсем в других высях, недостижимых прочим смертным. Если ты станешь такой, то сама увидишь, сколь незначительными станут для тебя простые люди. Они будут лишь пылью под твоими ногами, или же, в лучшем случае, твоими шахматными фигурками, которые ты будешь двигать не так, как хотелось бы им, а так, как это нужно тебе.

– Но я ведь смогу делать то, что будет приносить благо другим! – в отчаянии воскликнула Солана. – Я буду милосердна и щедра. Они станут любить меня!

– Тот, кто заботится о том, что думают о нём смерды, никогда не станет великим! – рявкнул Симмер, теряя терпение. – В шахматной партии нужно жертвовать пешками, а иной раз – и куда более крупными фигурами, чтобы достичь победы. Если тебя будет заботить судьба каждой пешки – ты проиграешь. Постарайся вбить себе это в голову раз и навсегда! Ты никогда не сможешь быть мила всем!

– Но я могу попытаться, – упрямо возразила Солана.

– Правда? – сардонически усмехнулся Симмер. – Хочешь знать, как зовёт тебя твой народ? Твои будущие подданные?

– И как? – несколько неуверенно спросила Солана, предчувствуя, что ей совсем не понравится ответ.

– Симмерской ведьмой! – отчеканил демон. – Ты для них – Симмерская ведьма, что натравила гоблинов на беззащитных детей и разорила их деревни!

Тяжёлый комок подкатился к горлу девушки. Симмерская ведьма… Прозвище так прозвище! Разве о таком она мечтала? Это – как клеймо, которое выдаёт злодея, едва только его завидят люди. Так и тут. Кто же станет вести дела с ведьмой? Кто станет любить её и почитать? Неужели ею уже пугают капризничающих детей вечерами?..

– Запомни лишь одно, – произнёсСиммер. – Люди могут называть тебя как захотят, но будешь ты той, кем решишь сама. Но, с другой стороны, если они хотят видеть тебя ведьмой – будь ведьмой! Обрати их страхи против них же, вооружись ими! И сделай своим щитом!

Солана сразу поняла, что имел в виду Симмер.

– Это значит, ещё больше убийств и разорения? Вроде как «хотите ведьму – получайте»? А мне всё равно, ведь я не при чём?

– Вот ведь угораздило найти себе в ученицы шестнадцатилетнюю дуру! – кажется, Симмер и впрямь вышел из себя. – В общем так. Мне надоело тебя нянчить. Думай и решай сама. Я сказал всё, что тебе было нужно услышать. Если тебе достанет мозгов, ты сделаешь верные выводы. Если нет… Я тебя уничтожу!

Солану швырнуло от озера, словно муху, которую щелчком сбили с места. За считанные секунды пролетев те десятки миль, что отделяли её тело от Симмера, она со всего размаху рухнула в окружённую гоблинами рощу…

***

Когда Солана очнулась от своего сна, в небе уже догорал закат. Идти куда-то не имело смысла, да и чувствовала себя девушка не лучшим образом – словно её действительно швырнули с небес на землю. Глаза с трудом разлипались, словно она не спала уже много дней. В голове была какая-то пустота, складывалось ощущение, что Солана висела, подвешенная за ноги.

Очень хотелось снова уснуть, но девушка почувствовала, что очень голодна. Действительно, она не ела почти весь день. Привычно оглянувшись, она обнаружила неподалёку тушку крупного и довольно упитанного суслика. Это стало уже традицией – каждый день гоблины приносили своей правительнице что-то съестное. Конечно, суслик – невесть какое лакомство, но Солана никогда не была привередой.

Костер к этому времени почти догорел – несколько тлеющих ещё крупных головешек были присыпаны белёсым пеплом. Солана подбросила ещё сушняка. Можно было бы в секунду поджечь его огнешаром, но девушке почему-то до тошноты не хотелось сейчас никакого колдовства. Захотелось, как в старые добрые времена, дуть на тлеющие угли, кашляя и утирая слёзы, пока из огневеющих угольков не возродится робкое и неуверенное поначалу пламя. Но затем оно разрастётся, превратившись в необузданную стихию, способную ужаснуть самих богов.

Вот так же и она, Солана… Сейчас она похожа на этот слабенький язычок, то выбивающийся из-под веток, то вновь угасающий. Но она может стать иной – сильной, независимой. Не зависящей от кого-то, кто дует на угли. Если ей хватит воли…

Пламя разгорелось, весело затрещал сухой хворост, и девушка принялась разделывать добычу. Мясо было довольно жёстким и имело несколько странный запах, но голод – лучшая приправа. Спустя пару минут, когда несколько кусков, нанизанных на ветки, уже зашкворчали над огнём, живот Соланы нетерпеливо заурчал. Перебарывая желание впиться зубами в едва тронутое пламенем мясо, Солана повалилась на мягкую подстилку из мха.

И неожиданно почувствовала себе живой и сильной. И готовой бороться. Слова, сказанные Симмером, глубоко запали в душу. Необходимость… Даже если это была лишь красивая выдумка Симмера, она всё равно была хороша, потому что очень уж ловко подсовывала удобные ответы на самые неудобные вопросы. Да, если рассматривать ситуацию с точки зрения демона, всё выходило просто и логично. Она – не злодейка, пока не вершит зла сверх необходимости. А можно ли вообще называть зло, совершенное из необходимости, злом?

Солана была простой деревенской девочкой, неграмотной и, в общем-то, никогда не задумывающейся о высоких материях. Знакомство с Симмером и обучение у него, конечно, заметно обогатили её внутренний мир, поэтому те мысли, что сейчас приходили ей в голову, наверное, в значительной мере были его мыслями. Но поскольку своих у неё не было вовсе, не грех было воспользоваться хотя бы заимствованными.

Необходимость и выбор, необходимость и свобода… Две противоположности. Применимы ли понятия добра и зла там, где нет самой возможности выбора? Может ли волк считаться злым за то, что ест овец? Может ли палач, пытающий или казнящий по решению магистрата, называться злым? Может ли она почитаться злой у этих тёмных людишек, если она сделала всё возможное, чтобы избежать их печальной участи? В какой мере она, не до конца совладавшая ещё с собственной армией, ответственна за те бесчинства, что гоблины творят без её ведома?

Вспомнилась их проклятая встреча с братом. Вспомнила ту ненависть и страх, что так хорошо читались в его глазах. Он, её плоть и кровь, ненавидел её лишь за то, что она изменилась, что она пришла во главе армии гоблинов. Даже если бы они не сделали ничего плохого, разве перестал бы этот придурок ненавидеть её? Солана очень и очень в этом сомневалась. Что уж тогда говорить об остальных?

Итак, для них теперь она – Симмерская ведьма… Неприятно, конечно, молодой и, в общем-то, симпатичной девушке получить такое прозвище в неполные шестнадцать! Произнося про себя это словосочетание, Солана и сама не могла отделаться от образа старой карги, чьё лицо покрыто волосами, а изо рта торчит один единственный зуб. «Ваше величество, на переговоры явилась Симмерская ведьма!». «Гоните скорее прочь уродливую каргу, спустите на неё моих собак!».

Эта картина так живо представилась Солане, что она даже рассмеялась. Правда смех получился горьким. Почти таким же горьким, каким было мясо, которая она стала жадно откусывать, невзирая на то, что оно было очень горячим.

И тут Солану осенило. Глупым простолюдинам, видевшим её, нетрудно было придумать ей подходящее прозвище, учитывая, как она выглядела! За её растрёпанными волосами и хламидой, болтающейся на ней, словно на иссохшем скелете, сложно было рассмотреть и её молодость, и её привлекательность. Вот если бы она появилась перед ними в том костюме, который она носила в мире грёз Симмера, когда проходила подготовку! Уж тогда никто не посмел бы опоганить её этим мерзким словом!

Вот чего ей не хватало! Она должна выглядеть респектабельно для того, чтобы в ней увидели кого-то большего, чем просто какую-то матку гоблинов. Вот тогда будет иметь смысл думать о переговорах с генералами, возглавляющими войско, а также, возможно, и с самим королём.

План моментально оформился в голове девушки. Нужно разыскать усадьбу какого-нибудь феодала или купца, у которых почти наверняка найдётся дочка или субтильная жена, и подобрать себе наряд по её статусу, раз уж доступ в города ей заказан!

Да, Солане было всего шестнадцать, поэтому некоторые её решения были похожи на ребячество. Тем не менее, она настолько загорелась этой идеей, которую внезапно сочла панацеей, что даже поджаренное мясо суслика вдруг стало казаться ей нежным и вкусным. Поужинав, Солана, с улыбкой на лице, растянулась на мягком мху и уже через несколько минут спокойно уснула, не терзаемая никакими тёмными мыслями или угрызениями совести.

Глава 25. Вечерний туалет

Солана проснулась под утро – костёр уже погас, и было очень холодно. На сей раз она безо всяких душевных терзаний использовала магию, чтобы вновь зажечь огонь. Вокруг сотнями различных звуков жила её армия. Солана уже привыкла, что гоблины, казалось, никогда не спят. Точнее, никогда не спят все. Всегда, даже в самый разгар ночи, находятся те, кто затевают склоки, совокупляются, рыщут в поисках еды, или занимаются какими-то иными недоступными её пониманию гоблинскими делами.

Распалив жаркий костёр, Солана придвинулась было ближе к огню, чтобы поскорее согреться, но вскоре жар стал нестерпимым, и ей вновь пришлось отползти подальше. Была одна из тех редких в это время года ясных ночей, когда даже ущербная луна даёт достаточно света, а звезды, купаясь одновременно и в этом сиянии, и в бездонном мраке неба, кажутся сонмом снежинок, завихрившихся в снежном буране. Разгоревшийся огонь своим тёплым оранжевым светом приглушал буйство небесных огней, но этим делал их ещё таинственнее.

Сейчас Солана чувствовала себя вполне отдохнувшей и выспавшейся. Однако до рассвета выступать не имело смысла, поэтому она просто лежала, глядя в небесную бездну и изгнав из головы все мысли. На секунду ей даже удалось позабыть, где она и зачем. Она словно вновь оказалась у охотничьего костра, где по другую сторону мелодично похрапывал отец, а Брэр, которому вечно не спалось в лесу, нахохлившись сидел неподалёку, бросая в огонь мелкие веточки, шишки и другой мусор, что находил подле себя.

Внезапно нахлынувшие воспоминания совершенно неожиданным образом отозвались в девушке. Да, в первую секунду она почувствовала в груди острую жаркую тоску по родным и дому, так что захотелось шмыгнуть носом и разреветься. Но это чувство растворилось так же внезапно, как и возникло. И растворилось оно в куда более мощном и бескрайнем чувстве брезгливости и отторжения. Нет, никогда больше она, великая волшебница Солана, не вернётся к плебейскому костерку, к повседневной рутине богами забытой деревни, к серой беспросветной жизни. Теперь её судьба – водить знакомство с сильнейшими мира сего, своею волею верша историю!

Сегодня, по истечении некоторого времени, вчерашнее побоище уже не казалось таким уж ужасным. В конце концов, идёт война. Если бы не она – этих людей отправили бы на запад, на войну с Гурром. И там бы они наверняка так же бесславно пали бы в первом же бою, или во втором, или в третьем… В общем, это и неважно. Главное, что вчерашний бой по сути своей ничего не изменил для тех людей. Они – солдаты, а солдаты созданы убивать и умирать.

Сегодня Солану ждал особенный день. Она, всю свою жизнь росшая пацанкой, всегда презрительно фыркающей, когда сверстницы заговаривали о «тряпках», теперь с непонятным даже для самой себя воодушевлением ждала того, как она облачится в наряд, приличествующий её положению. Она мысленно видела перед собой огромные бельевые шкафы, ломящиеся от всевозможных платьев, она тщательно прикидывала фасон, расцветку, ткань… С наслаждением она представляла себя то в одном, то в другом наряде. Ах, может в усадьбе найдётся и девка, умеющая делать причёски как у знатных дам! Ведь кто-то же причёсывает и укладывает волосы молодым барыням!

Эти мысли окончательно прогнали сон, так что Солана, легко оттолкнувшись от земли, села неподалёку от костра. Есть не хотелось, но она всё-таки поджарила остатки вчерашнего суслика и принялась неспеша их доедать. Эх, сейчас бы к этому мясу да пару здоровых головок лука! Совсем по-другому оно ощущалось бы! Но не было ни лука, ни хлеба – ничего, кроме этого скверного мяса. Как только всё это закончится, – мысленно пообещала себе Солана, – найму себе самого искусного повара! Хватит жрать всякую дрянь!

Её огромная армия окончательно просыпалась. Вокруг стоял привычный гвалт, словно Солана находилась неподалёку от птичьего базара, у подножья которого устроила грызню свора бродячих псов. Но, кажется, девушка уже почти перестала замечать этот шум. Зато теперь она ясно ощущала настроение своих подданных, и её определённо радовало то чувство сытой благодарности, что они испытывали.

Медленно и величаво из-за горизонта выползло солнце, вернув миру приглушённые осенние краски, прибранные ночью. Солана поднялась на ноги и, выгнувшись, с наслаждением потянулась. Этот мир словно ждал, что она придёт и покорит его, а заставлять кого-то долго ждать было не в привычках юной охотницы. Оставив костёр сиротливо догорать, Солана двинулась в путь. А путь этот по-прежнему лежал на север.

***

Конечно, восток Палатия не был столь безлюден, как восток Латиона, но и здесь почему-то поселения людей встречались заметно реже. Солана, как человек родившийся и всю свою небольшую жизнь проживший едва ли не на самом глухом востоке из всех, никогда не могла взять в толк – что же так тянет людей к западу? Что там такого, чего нет здесь? Однако даже история Паэтты, которую Солана, естественно, знать не могла, раз за разом подтверждала одно и то же – все разумные существа всегда стремились поселиться как можно западнее Анурских гор.

В общем, поселения тут встречались даже реже, чем на берегах её родной Алийи, что, в общем-то, было понятно – в тех краях все деревни льнули к реке, а тут никаких рек не было. Наконец, наткнувшись на простую грунтовую дорогу – две колеи, изъезженные телегами, – Солана решила двигаться по ней, справедливо рассудив, что концы этой дороги должны обязательно упираться в населённые пункты.

Так и вышло – приблизительно через полтора часа ходьбы вдали показались крыши небольшой деревеньки. Несколько довольно крупных козьих стад бродило в некотором отдалении от домов, пощипывая желтоватую траву. Солана тут же отдала строгий приказ гоблинам ничего и никого не трогать, и держаться смирно позади. В этот раз ей необходимо было найти человека, с которым можно было бы поговорить, поэтому очень не хотелось разыскивать перепуганных селян по окрестным небольшим рощицам.

Затем новая мысль пришла в голову девушке. Деревня, кажется, выглядела вполне спокойно – судя по всему, её пока не заметили, хотя гоблины, как обычно, издавали столько шума, что их должно было быть слышно издалека. Знали ли вообще эти люди о зловещей Симмерской ведьме, разоряющей деревни? Вряд ли. Даже если в окрестные города или замки дошла страшная весть – вряд ли кто-то удосужился разнести её по мелким селениям. В общем, стоило рискнуть.

Впервые за всё то время, что она провела в обществе гоблинов, Солана вдруг дала им приказ замолчать. И через некоторое время девушку накрыла такая тишина, что она на миг решила, что оглохла. Но внезапно прорезавшееся пение птиц, шорох ветра в траве, жужжание поздних мух убедило её в том, что она по-прежнему всё слышит. Впредь надо приучать их к молчанию, – тут же сделала себе пометку Солана, понимая, насколько приятнее так жить.

Следующим властным приказом Солана уложила всё войско на землю. На таком удалении от деревни трава была некошеная и не объеденная козами, так что поднималась девушке выше колен. Таким образом, залёгшие в траве гоблины действительно стали невидны из деревни, если до сих пор их ещё не заметили.

Солана решила отправиться в деревню одна. Она не боялась засад, поскольку была уверена, что о ней тут вообще слыхом не слыхивали. В случае чего, если местный народец окажется неподатливым, она рассчитывала заслужить их внимание магией. Даже самые отчаянные головы, если они тут окажутся, вряд ли попрут с вилами против огнешаров. Конечно, девушка несколько опасалась того, как поведут себя гоблины, оставшись без её опеки. Не разбегутся ли, не бросятся ли на соблазнительно белевших вдалеке коз? Да даже, может, просто загалдят, вспугнув селян.

На всякий случай Солана ещё раз внушила болотным уродцам, что они должны во что бы то ни стало смирно и молча лежать, пока она не вернётся. В противном случае она пообещала страшные кары, которые постигнут их всех, и с удовлетворением заметила, что, несмотря на густую мускусную волну страха, тут же окатившую её в ответ, лишь единицы гоблинов посмели тихонько заскулить, видимо, совсем уж не сумев совладать с ужасом.

Ха! Что там поговаривал Симмер? Что она почти так же хороша, как он? Солана была уверена, что через некоторое время она станет для гоблинов хозяйкой куда лучшей, чем демон-озеро. А сейчас она была практически уверена в том, что гоблины так и пролежат, не меняя даже положения, пока она не вернётся.

До деревушки оставалось ещё около мили, и Солана с удовольствием прогулялась по этой живописной местности, наслаждаясь солнечным и тёплым деньком, наверняка – одним из последних в этих северных краях. Когда она приблизилась, козы едва удостоили её своими задумчивыми взглядами, и вновь принялась щипать траву.

Безмятежность деревни оказалась не кажущейся. Вскоре Солана услыхала мерный скрежещущий звук – где-то работали жернова. Поскольку речки поблизости не было, а крыльев ветряной мельницы было не видать, это могло означать лишь одно – кто-то молол зерно вручную. А раз возделанных полей в округе не было видно, можно было сделать вывод, что зерно это было куплено, а это значит, что где-то относительно недалеко должно быть либо крупное село, либо какой-то городишко, либо феодальный замок, у стен которого устраиваются ярмарки.

Прислушавшись, Солана услыхала и другие звуки, свидетельствующие, что жизнь в деревне идёт своим чередом. Здесь, в этих северных широтах с не самыми плодородными землями, люди обычно не занимались возделыванием земли, поскольку всё равно не сняли бы нормального урожая, и к наступлению месяца жатвы, несмотря даже на его название, основные работы уже прекращались. Сено на зиму было давно уже заготовлено, козы могли ещё пастись сами, так что селяне сейчас, в основном, занимались переработкой закупленного зерна, а также обычными для себя занятиями вроде сыроделанья, дубления шкур и вяления мяса.

Солана пошла на звук ручной мельницы. Вскоре она подошла к открытым воротам небольшого сарая, сейчас игравшего роль гумна. Плотная мучная пыль клубами вилась внутри. Практически в центре сарая стояла довольно большая мельница, окружённая несколькими мешками, в некоторых из которых, по-видимому, была уже грубо помолотая мука, а в других – зерно. Рукоять мельницы крутил голый по пояс мужик, весь покрытый потом и светло-серой пылью. Он заметил тень Соланы, появившуюся в прямоугольнике света на полу, и поднял глаза.

Вероятно, поначалу он решил, что это кто-то из домочадцев, но утерев пот, текущий по лицу, грязной тряпкой, лежащей неподалёку, разглядел наконец, что перед ним какая-то странноватая на вид незнакомка, по виду – нищенка.

– Чего тебе? – неприветливо буркнул он, косясь на мешки, очевидно, опасаясь, что попрошайка начнёт клянчить на пропитание.

– Прошу прощения, что отвлекла вас, – как можно более вежливым и приветливым тоном проговорила Солана. – Но я случайно забрела в ваши края, и вот заблудилась. Скажите пожалуйста, где тут ближайшая усадьба или, может быть, замок сеньора?

– А тебе на кой? – фыркнул мужик. – По-твоему, такую замарашку пустят в усадьбу? Скорее уж сеньор Сорли спустит на тебя собак! Шла бы ты, подобру-поздорову!

– Мне кажется, что это – уже моё дело, – начиная терять терпение, отчеканила Солана. – Я вежливо прошу объяснить, как попасть в усадьбу.

– А мне вот делать больше нечего, только тебе растолковывать! – презрительно бросил мужик. – У меня, вон, работы – непочатый край!

– Поэтому-то вместо того, чтобы попусту препираться, просто скажите, куда мне идти. Я ведь прошу вежливо. Пока что… – последнюю фразу Солана буквально прошипела, чувствуя, что начинает выходить из себя.

– Ого! – насмешливо воскликнул мужик. – Пока что! А потом что будешь делать, потаскуха? Зашвыряешь меня своими вшами?

Вот разве заслуживают такие люди, чтобы о них заботились, чтобы с ними обращались по-хорошему? Ублюдок счёл ниже своего достоинства ответить несчастной девушке на самый простой вопрос.

– Нет, я просто заколю тебя, как кабана, – процедила сквозь зубы Солана, вытаскивая кинжал.

Этого мужик явно не ожидал. Полуослепший от пота и пыли, он до сих пор не замечал охотничьего ножа, прильнувшего к бедру девушки. И теперь его глаза поползли из орбит. Он сильно струхнул, так внезапно потеряв своё мнимое превосходство.

– Усадьба сеньора Сорли милях в шести отсюда, – задыхаясь от страха, быстро заговорил он. – На западе. Туда дорога ведёт от деревни. Не заблудитесь.

Усмехнувшись, Солана сунула нож обратно и развернулась, чтобы поскорей уйти от этого дышащего жаром и пылью проёма. Но затем вдруг резко остановилась и вновь повернулась к обмершему мужику.

– Слыхал когда-нибудь о Симмерской ведьме? – полюбопытствовала она.

– Н-не… Не приходилось… – осипшим голосом ответил мужик, униженно пожимая плечами.

– Так вот, расскажи всем, кого встретишь, что ты грубо разговаривал с Симмерской ведьмой, и она не тронула ни тебя, ни твоё вонючее зерно. Что она милостиво простила все те гнусности, что ты ей наговорил. И что её армия прошла мимо, не тронув вашу гнилую деревушку.

Вот теперь Солана, отвернувшись, величественно удалилась, оставив несчастного мужика дрожать от ужаса. Но это были лишь отголоски того ужаса, что испытал он спустя полчаса, когда мимо деревеньки в полном молчании потекла кажущаяся нескончаемой река жутких тварей. Та самая нищенка шествовала впереди, держа голову гордо, словно полководец во время триумфального шествия. Люди – и те, кто вовремя заметил угрозу и успел сбежать, и те, что остались в домах, молясь трясущимися губами, наблюдали эту картину, думая, что пришёл их смертный час.

Однако Солана сдержала слово – даже бредущие последними гоблины не тронули ни деревни, ни разбежавшихся в ужасе по окрестностям коз. Либо они действительно не смели больше нарушать приказа своей хозяйки, либо пока ещё были достаточно сыты после вчерашнего пира.

Когда много позже насмерть перепуганные жители наконец вернулись и собрались вместе, чтобы обсудить это страшное явление, мукомол, содрогаясь, рассказал то, что случилось в сарае. Люди, поминутно прикладываясь губами к грубо вырезанным из дерева белым рогам единорога, висящим у них на кожаных шнурках на шее, молили Белого бога огородить их от очередной напасти, обрушившейся на многострадальную землю вслед за Чёрной Герцогиней и Гурром. Наиболее слабые духом причитали о конце мира. Жители этой оставшейся для Соланы безымянной деревушки даже не подозревали, насколько им сегодня повезло…

***

Грубиян-мукомол не ошибся – действительно, барская усадьба оказалась не больше чем в шести милях к западу. Это была типичная для этих мест помещичья усадьба. Серое море со всеми его варварами-северянами располагалось более чем в ста милях севернее, так что угроза набегов здесь была нулевой. Других же врагов тут не знавали уже многие сотни лет, так что строить настоящие феодальные замки со стенами, рвами и башнями считалось глупым расточительством. Не говоря уж о том, что в этих северных краях проживание в каменном мешке доставляло ещё меньше удовольствия, чем в том же Латионе или, тем более, Саррассе, где толстенные стены, сложенные из отёсанных валунов, зачастую были единственным средством уберечься от пекла снаружи.

Усадьба сеньора Сорли представляла собой площадь приблизительно в двести акров^[19], большей частью представляющая собой нечто среднее между газоном и пастбищем, огороженную простым дощатым забором высотою не более пяти футов. В центре, среди множества хозяйственных построек, стоял большой двухэтажный дом, сложенный из добротных брёвен.

Судя по непрерывному собачьему брёху, доносившемуся оттуда, неподалёку от дома была псарня. Вероятно, господин Сорли был любителем охоты. Наверное, у него можно было бы разжиться и лошадью, да только какая лошадь стерпит соседство с полчищами гоблинов? Хотя, конечно, это было очень заманчиво – гарцевать на коне впереди собственного войска. Это явно добавило бы представительности её фигуре при встрече с командованием противника.

Забор вокруг усадьбы не представлял сколько-нибудь серьёзного препятствия для армии гоблинов. Наверное, прикажи Солана навалиться на него множеством тщедушных тел, он и то не выдержал бы этого натиска, но девушка поступила куда прямолинейнее – три огнешара, выпущенные один за другим, разнесли один из пролётов на множество обугленных щепок. Затем Симмерская ведьма вступила в образовавшийся пролом.

На шум из построек высыпало несколько человек – судя по всему, холопы сеньора Сорли. Сначала они недоумённо смотрели на произошедшее, вероятно, не понимая, что им делать дальше. Но затем, когда вслед за Соланой через брешь в ограде стал втекать поток гоблинов, подобно воде, прорвавшей плотину, люди тут же бросились бежать в противоположную сторону. На их крики выбегали ещё люди, которые, едва разобравшись в ситуации, незамедлительно следовали заразительному примеру.

Не дойдя до дома какой-нибудь сотни шагов, Солана приказала гоблинам остановиться. К этому времени внутрь ограды просочилось несколько сотен животных. В усадьбе, похоже, уже не было ни единой души, только разрывались от визгливого лая собаки на псарне.

Солана приказала гоблинам ждать на месте, а сама двинулась к дому. Осторожно ступая, она не сводила глаз с ворот псарни. Вроде бы они были заперты, но кто знает, выдержат ли они напора взбесившейся своры? Отбиваться от напуганных псов совсем не хотелось. Их истеричный лай порядком действовал на нервы, тем более что он заглушал другие звуки. Например – чьи-нибудь шаги.

Подойдя к высокому крыльцу, Солана едва успела отпрянуть. На неё выскочил довольно пожилой худощавый человек с протазаном наперевес. Было заметно, что мужчина (судя по всему, тот самый сеньор Сорли) давным-давно не прикасался к данному оружию, поэтому владел им крайне неловко. Пару раз наугад ткнув в сторону Соланы и, естественно, не попав, он стал просто размахивать древком перед собой, словно стараясь не подпустить девушку ближе.

– У вас есть дочь? – следя взглядом за тусклым наконечником, описывающим дуги в паре шагов от неё, осведомилась Солана.

– Что? – Сорли так удивился, что опустил оружие, и наконечник протазана уткнулся в землю.

Воспользовавшись этим, Солана ловко подскочила и ухватилась за древко, сильно надавив на него. Пальцы мужчины разжались, и оружие упало в пыль, тут же придавленное ногой девушки.

– У вас есть дочь, или, может быть, жена приблизительно моей комплекции? – терпеливо повторила вопрос Солана.

– А вам какое дело? – Сорли постарался, чтобы вопрос прозвучал вызывающе, но голос его срывался от плохо скрываемого страха. – Кто вы вообще такая и что вам нужно?

– Я – великая волшебница Солана, – гордо представилась девушка. – Вообще я хочу избавить эту землю от полчищ Гурра, но в данный момент от вас мне требуется хорошая одежда. Есть ли у вас дочь или жена, чья одежда была бы мне впору?

По лицу сеньора было видно, что он крайне растерян. Казалось, он даже не вполне понимает, что происходит. Какая-то нечёсаная грязнуля, объявившая себя великой волшебницей, полчища каких-то чудовищ, заполонивших его землю, и при этом – какая-то одежда, жена, дочь… Всё это смешалось каким-то мутным потоком в непонятную кашу в его голове. Поэтому Сорли тупо смотрел на Солану, пока ей не пришлось в четвёртый раз повторить вопрос.

– Нет… – наконец-то до помещика, похоже, дошло, о чём его спрашивают. – Дочери нет, а жена умерла уже давно…

– Остались ли у вас какие-то из её вещей? – Солана старалась говорить спокойно и с достоинством, не теряя царственного (как она надеялась) вида.

– Ничего не осталось… – мотнул головой Сорли.

Солана на минуту задумалась. День, который начинался так хорошо, внезапно принёс неожиданное огорчение – неожиданное именно потому, что удивительно сильно задело её. Казалось бы – всего лишь одежда, тряпки! В крайнем случае, можно поискать другую усадьбу – вряд ли с ней будет хлопот больше, чем тут. Но Солана была огорчена и разочарована.

Внезапно взгляд её скользнул по щуплой фигурке хозяина поместья. Ростом он не особо превосходил Солану, да и по комплекции был вполне сопоставим. Солана вдруг подумала, насколько неудобно будет ей брести дальше в роскошном платье, подметая фижмами пыль и опавшую листву. Очевидно, что для её целей мужской костюм подошёл бы куда больше женского. Так же очевидно было и то, что местные великосветские модницы вряд ли будут иметь в гардеробе костюмы подобные тому, в который нарядил её Симмер в своём иллюзорном мире.

– У вас ведь найдётся пара костюмов, которые вам уже не нужны? – елейным голоском поинтересовалась Солана, и вконец озадаченный Сорли только и смог, что кивнуть в ответ. – Тогда, пожалуйста, проводите меня.

Сорли, начисто позабыв о лежащем у его ног протазане, послушно повернулся и направился вглубь дома. Солана направилась за ним. Поднявшись на второй этаж, они вошли в спальню. Было видно, что он давно уже живёт бобылём – комната была не слишком-то уютна и прибрана. Да и сам вид Сорли давал понять, что вряд ли в его гардеробе найдётся что-то, что придётся по вкусу Солане.

И действительно, когда он открыл плохо пригнанную, провисшую дверцу платяного шкафа, девушка досадливо поморщилась. Все эти наряды вполне уместно смотрелись бы и на простом деревенщине. Собственно, и сам Сорли выглядел почти так же. Ничего из этих обвисших на коленях, протёртых на локтях вещей она на себя примерять не хотела. Что ж, придётся смириться и ждать другого случая.

– Это всё, что есть? – мрачно спросила она.

– Да… Нет… – похоже, помещик вдруг вспомнил о чём-то ещё. – Есть кое-какие старые вещи в сундуке. С тех времён, когда я служил в Шинтане…

Старик с некоторой натугой открыл сундук, стоящий у изголовья кровати. На Солану пахнуло прелью – видимо, его давным-давно уже не открывали. Но зато беглого взгляда хватило, чтобы понять, что на сей раз тут есть всё, что нужно. Камзолы и штаны, быть может, давным-давно вышли из моды, но были, по мнению Соланы, просто шикарны, и явно дворянского покроя и шитья. Не обращая внимания на запах, она стала вытаскивать вещи одну за одной и раскидывать на широкой кровати. Сорли при этом лишь молча стоял в углу, провожая взглядом каждый предмет одежды, что девушка извлекала из сундука.

Вскоре она подобрала себе сразу два невероятно шикарных костюма. Один из них был чёрным, с серебряным шитьём, а другой – тёмно-фиолетовый. Тут же нашлась парочка фетровых шляп с сильно полинявшими перьями, перчатки, а также пара кавалерийских сапог. Но самое большое восхищение у девушки вызвала шпага, вложенная в ножны и лежащая на дне сундука.

– Какие великолепные! – Солана не хотела, да и не могла скрыть свой восторг. – Ведь вы уступите мне эти вещи?

Сорли быстро закивал. Кажется, он был готов на что угодно, лишь бы эта страшная девушка с её ещё более страшными спутниками поскорее убрались подальше отсюда.

– А шпагу? – поинтересовалась Солана. – Не могли бы вы подарить мне шпагу? Вам она, судя по всему, без надобности?

Шпага явно не была фамильной реликвией, да и не стоила много денег – обычная кавалерийская шпага средней длины, какие обычно носили во время гарнизонной службы, но редко брали на войну, поскольку выходить с такой против здоровых двуручников и топоров берсерков было бы величайшей глупостью. Поэтому сеньор Сорли, не задумываясь, кивнул снова.

– Ах, вы так добры, сударь! – в полном восторге воскликнула Солана. – Жаль, что у меня нет денег, чтобы заплатить вам! Но поверьте, моя благодарность вскоре будет стоить дороже любого золота! Когда я стану одной из правительниц этого мира, я вспомню о вас, не беспокойтесь!

Сорли продолжал кивать, словно болванчик, возможно, даже не до конца понимая того, что говорит девушка.

– Вы позволите мне переодеться? – попросила Солана. – Подождите, пожалуйста, за дверью. Только, прошу, не выходите из дома. Там мои гоблины.

Солана даже не сочла нужным отдельно напомнить ему, чтобы он не вздумал ещё раз попробовать напасть на неё. Если когда-то сеньор Сорли и был бравым кавалером и рыцарем, то теперь, кажется, полностью утратил весь этот пыл. Поэтому старик послушно вышел, закрыв за собой дверь.

Быстро скинув с себя старую и вонючую одежду, Солана с наслаждением натянула чистую, хотя и слегка битую временем, светлую рубашку, а затем облачилась в чёрный костюм, который нравился ей больше. Как она и ожидала, одежда оказалась почти в пору – главное, что нигде не жала. Вот сапоги оказались великоваты, поэтому девушка с огорчением была вынуждена вновь натянуть свои стоптанные ботинки. Но эта неприятность забылась мгновенно, едва она надела на себя перевязь и подцепила к ней ножны со шпагой.

В комнате было мутноватое зеркало почти в полный рост. Подбежав к нему, даже сквозь слой пыли Солана отметила, насколько хорошо она выглядела в этом наряде. Покрутившись у зеркала, она вспомнила, что недостаёт ещё одной детали. Девушка вновь подбежала к кровати и вернулась с одной из шляп, которую тут же водрузила на голову. Вот теперь картина была полной!

Но кое-что всё-таки её портило – спутанные и грязные волосы. Солана попробовала убрать их под шляпу, но из этого ничего путного не вышло. Будь они чистыми и хорошо уложенными – другое дело, а так всё это походило на то, словно шляпу нацепили на скирду сена.

Скептически оценив полученный результат, Солана сделала то, что, по-хорошему, нужно было сделать уже давно. Взяв свой острый словно бритва нож, она принялась корнать спутанные пряди, бросая их прямо на пол. Конечно, модной стрижки у неё не получилось, но волосы, которые теперь были не длиннее пальца, уже не лезли в глаза и не служили рассадником для вшей.

Солана глядела на себя в зеркало и не узнавала. Оттуда, из пыльной мути на неё смотрел юный дворянин с довольно смазливым, но при этом волевым лицом. Может быть, несколько излишне худой, зато стройный. В общем, девушка была совершенно довольна своим новым внешним видом. Уже в шкафу она взяла тёплый шерстяной плащ, который должен был спасти её и от холода, и от дождя, и от снега. На этом она сочла свой вечерний туалет законченным.

Выйдя из спальни, она заметила Сорли, покорно ожидавшего возле лестницы.

– Я просто не знаю, как мне вас благодарить, сеньор Сорли! – воскликнула она и, словно прочитав мысли старого помещика, тут же добавила. – Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы сейчас уйдём, и, клянусь честью, мои гоблины не тронут ни одной былинки на вашей земле! Сожалею, что не в моих силах восстановить забор, который я так грубо поломала. Думаю, что ваши люди справятся с этим в два счёта.

Сорли с готовностью закивал, и даже замахал руками, мол, не о чем беспокоиться. После того, как Солана пообещала уйти, он почувствовал явное облегчение.

– Глупая чернь в Латионе прозвала меня Симмерской ведьмой, – на прощание заявила Солана. – Но вы-то теперь расскажете всем, что я – никакая не ведьма. Меня зовут великая волшебница Солана, пожалуйста, запомните это.

Сорли всё кивал; на его лице читалась готовность запомнить всё сказанное Соланой и обязательно рассказать об этом всему свету, а также невероятное облегчение от того, что он, кажется, очень легко отделался. Он стоял, не шевелясь, глядя в спины уходящей орде, и лишь когда последний гоблин исчез в проломе забора, сеньор Сорли осел на землю, не имея больше сил бороться с дрожью в коленях.

Глава 26. Болезнь

Солана привычно шагала на север, сожалея больше всего о двух вещах – невозможности иметь лошадь, и отсутствия кого-то, кто мог бы оценить её новый облик. Надо сказать, что лошадь была нужна Солане также больше для имиджа, поскольку ежедневные дальние переходы были для неё делом привычным с самого детства.

Довольно непривычно было идти, когда на бедре висела шпага – она всё время билась о ногу, а кроме того, портупея постоянно съезжала немного на бок, доставляя дополнительные неудобства. В конце концов, изрядно намаявшись, Солана решила слегка пожертвовать внешней эффектностью в пользу комфорта, поэтому, немного повозившись с ремнями, перекинула шпагу за спину, так, как многие воины юга носили свои мечи. Идти сразу стало гораздо удобнее, и Солана вновь воспряла духом.

Юная колдунья была страшно довольна собой. Сегодня она, как ей казалось, вела себя, словно истинная леди и истинная волшебница. Она наивно полагала, что уж теперь-то весть о её благородстве разнесётся повсюду, подхваченная восхищённым ропотом народных масс. Более того, её гоблины с каждым днём становились всё послушнее, так что впредь она надеялась не допускать эксцессов, имевших место поначалу.

Месяц жатвы подходил к своему экватору, а в Палатие это означало, что солнечный денёк, который так радовал Солану с утра, не мог продолжаться долго. И если утром по небу плыли лишь отдельные облака, то теперь, ближе к вечеру, их ряды стали куда как плотнее. Что ещё хуже, ветер подул сильнее и стал северо-восточным, донося первые отголоски дыхания Тайтана.

По пути Солане встретилось лишь одно небольшое селение. Она сперва думала обойти его стороной, но затем не смогла устоять перед искушением щегольнуть своим новым нарядом, а также произнести пафосную речь о своей избранности. Увы, но на сей раз подобраться незамеченной не получилось, так что, как и ранее в латионских деревушках близь Алийи, она смогла вещать лишь пустым домам. Это несколько смазало эффект и слегка подпортило настроение.

Больше до наступления темноты ничего интересного не произошло. Солана заночевала на берегу небольшого ручейка, заблаговременно озаботившись тем, чтобы разместить гоблинов ниже по течению от того места, где расположилась она сама, дабы не пить потом их мочу и экскременты. Рыбы в ручье не было, каких-то серьёзных лесов, в которых можно было бы попытать счастья с охотой, тоже по близости не произрастало. Надо сказать, что Солана уже давно, как только представилась возможность, заменила тетиву на своём любимом луке, но до сих пор воспользоваться им ни разу не получилось.

Снова выручили гоблины, и снова это был суслик, которых довольно много водилось в этих краях. Понятное дело – для гоблинов мясо было лишь мясом, и они с одинаковым удовольствием ели бы и протухшую падаль, и свежезабитого кабана, но вот Солана, признаться, с некоторой грустью вспоминала тех коз, что видела сегодня утром. Однако пришлось довольствоваться тем, что было.

К ночи небо заволокли уже настоящие тучи, и вновь посеял дождь. Солана перебралась под стоящее неподалёку дерево, но то уже сбросило большую часть листвы, так что едва спасало от воды, льющейся с неба. Плащ, реквизированный утром у престарелого помещика, оказался на удивление хорош, и довольно долго сопротивлялся каплям дождя. Однако же постепенно шерсть всё равно промокла, так что к утру Солана вновь была мокрой насквозь.

Увы, её новая, более шикарная одежда оказалась куда менее практичной, нежели предыдущая, которую она позаимствовала у латионских крестьян. Эти простые и неприхотливые люди гораздо выше фасона ценили прочность и плотность ткани, так как это позволяло сохранить больше тепла. Щегольские наряды сеньора Сорли были хороши для светских мероприятий, дружеских попоек или прогулок вдоль набережной Труона ласковым весенним деньком. Для ночёвок в чистом поле они подходили значительно хуже.

Солана очень скверно провела эту ночь. Дождь, холодный, словно стояла уже глубокая осень, не переставая, шёл всю ночь. Под девушкой натекла лужица, несмотря на то что она уже несколько раз переползала с места на место. Даже магия не могла оживить огня – под ударом огнешаров сырое дерево вспыхивало, но вскоре снова угасало, оставляя лишь едва заметный дымный след.

Конечно же, дождь не прекратился и утром. Солана, которая не спала уже несколько часов и просто сидела, прижавшись спиной к стволу дерева и кутаясь в насквозь промокший плащ, наконец поднялась и тронулась дальше. Вставшее солнце так и не смогло пробиться сквозь тучи, так что день выдался хмурый и сумрачный – подстать настроению великой волшебницы.

Нужно ли удивляться, что из носа Соланы вскоре потекло, а в горле началось неприятное першение. Некоторое время девушка старалась не обращать внимания на появившиеся симптомы, но после того, как сморкаться ей приходилось уже ежеминутно, была вынуждена признать, что заболела.

Собственно, в этом бы и не было ничего особенно страшного – обычная простуда, кто ей не болел! – если бы не факт того, что впереди у неё – десятки миль под таким же холодным дождём в промокшей ледяной одежде, и ночёвки под открытым небом. Это было совсем не то, что нужно для выздоровления.

Солана понимала, что сейчас ей нужно тёплое сухое помещение, жаркий огонь и горячие травяные отвары, но где было взять всё это? Конечно, велик был соблазн найти какую-нибудь деревушку, выбрать себе хату по вкусу и отлежаться там. Но что же будет в это время с жителями? Даже если их не пожрут гоблины – ясно же, что они не смогут вернуться в деревню, пока она там. И получится, что она обречёт несколько десятков людей на ночёвки в лесу и голод. А среди них наверняка будут дети… Нет, Солана ещё не дошла до той степени презрения к людям, о которой ей толковал Симмер!

Ах, кабы найти какую-нибудь охотничью избушку или заброшенный хутор! Но надежды на это практически не было. Местность была почти безлюдной. Редкие просёлочные дороги, которые попадались ей на пути, неизменно вели с востока на запад, и никогда – на север.

В этот день Солана приказывала делать привалы чаще обычного. Слабость, вялость сковывали её всё сильнее. Голова была тяжела, словно набита песком, глаза слезились и закрывались. Чёрное отчаяние понемногу овладевало девушкой – если и дальше всё будет развиваться в таком направлении, то вскоре она просто повалится и больше уже не встанет.

Как же невыносимо быть сильной волшебницей, и при этом не иметь возможности остановить банальный насморк! Однако Симмер был прав – для того, чтобы врачевать, нужно очень хорошо понимать своё внутреннее устройство. Солана помнила, как она взорвала стволы деревьев и не хотела, чтобы то же самое произошло с её головой.

Завидев небольшой ельник, Солана тут же направилась туда. Высокие разлапистые ели служили какой-никакой защитой от дождя, а на слой опавшей хвои можно было навалить лапника, чтобы было суше спать.

Ельник стал настоящим спасением. Дождь был уже небольшой, так что его капли, скатываясь по густым еловым лапам, не проникали под самый полог могучего дерева. Там было почти сухо. Нижние лапы начинались примерно на высоте человеческого роста, так что Солана словно зашла в шалаш. Без сил упав на землю, девушка свернулась клубком, подтянув колени к подбородку, пытаясь хоть немного согреться. Её била крупная дрожь, так что даже стучали зубы.

Пролежав так некоторое время, Солана даже почувствовала облегчение. Теперь нужно было встать и разжечь огонь, потому что без него будет просто не выжить. Сцепив зубы, Солана принялась разгребать слой хвои, обнажая землю, потому что сгореть в небольшом лесном пожаре ей тоже совсем не хотелось. На это, казалось бы, совершенно простое дело у неё ушло чуть ли не полчаса. Затем, обломав несколько сухих веток со своей ели, она наконец запалила костёр.

Блаженство, охватившее Солану при виде яркого огня, от его тёплого уютного дыхания, было так велико, что девушка внезапно расплакалась. Она тянула к огню окоченевшие грязные пальцы с налипшими на них хвоинками, и плакала. Поначалу пальцы вообще почти ничего не чувствовали, так что Солана боролась с искушением сунуть их прямо впламя, но затем чувствительность стала понемногу возвращаться в виде всё усиливающегося покалывания.

Немного отогревшись, Солана была вынуждена вновь отойти от костра, чтобы набрать дров. В этом ей повезло – неподалёку лежала упавшая сухая ель, так что вокруг валялось достаточное количество мокрого от дождя хвороста. Навалив большую кучу сушняка неподалёку от костра, Солана вновь рухнула на землю. Силы оставляли её, есть не хотелось совершенно. Девушка отпила немного воды из фляжки, подбросила ещё немного хвороста и, едва положив голову на землю, провалилась в забытьё.

***

Едва держа тяжёлую словно ядро голову, Солана сидела на берегу озера Симмер, скрестив ноги. Дул ветер, но гладь озера была неподвижна, словно это была не вода, а расплавленный металл.

– Что мне делать? – слова плохо выговаривались, а в черепе словно поселился горячий чугунный шар, перекатывающийся и больно бьющий в область переносицы и глаз всякий раз, как девушка двигала головой. – Я совсем одна, у меня почти нет воды и еды, я не могу высушиться и согреться. Как мне идти дальше?

Симмер молчал. Его холодная бесстрастность хорошо выражалась неподвижностью воды. Неужели он уже списал Солану со счетов и не хочет больше тратить на неё время? Или же это – очередной урок, что никогда нельзя раскисать и расклеиваться, как бы плохо ни было?

– Почему ты молчишь? – в отчаянии прошептала Солана, чувствуя, как по щекам ползут слёзы. – Это ведь тебе надо, чтобы я дошла до Чёрной Герцогини! Сделай что-нибудь!

Ветер с озера насмешливо дунул ей в лицо, но это было единственным ответом, которым удостоил ей Симмер. Это молчание могло означать либо то, что демон больше совершенно не интересуется её судьбой, либо то, что он уверен, что у неё хватит сил справиться самой. Но так или иначе – это вызывало злость.

– Да что ты молчишь, долбаный ублюдок? – уже в полный голос крикнула Солана, вскидывая голову и позабыв о металлическом шаре внутри неё.

Стояла мёртвая тишина – не было слышно ни голосов птиц, ни скрипа старых деревьев, ни шелеста ветра в ветвях. Даже эхо от выкрика Соланы потухло, не успев родиться. Она какое-то время ждала ответа, но так и не дождалась.

– Да и пошёл ты! – вскакивая на ноги, прокричала она. – Думаешь, сдохну без тебя? Не дождёшься! Да ты на самом деле и помочь-то мне ничем не можешь! Ты – просто долбаное вонючее озеро, хоть и корчишь из себя невесть что!

– Вот теперь ты заговорила не как плаксивая сопливая девчонка, а как великая волшебница, – наконец нарушил молчание Симмер. – Запомни этот урок: даже те, кто могут тебе помочь, не обязательно захотят это делать. Если ты не будешь в любой момент готова рассчитывать только на себя – ты погибнешь. Сейчас у тебя всего-навсего простуда, и если уж ты с этим не способна справиться сама, то как же ты сможешь на равных говорить с Чёрной Герцогиней или сражаться с полчищами Гурра?

– Мог бы ответить сразу! – яростно воскликнула Солана.

– И что – после мне пришлось бы утешать тебя и утирать твои сопли? – насмешливо поинтересовался Симмер. – Слушать, какая ты вся такая из себя несчастная?

– Не дождёшься! – вновь повторила Солана, хотя и понимала, что тут она кривит душой.

– Ну и отлично, – раздался довольный голос демона. – Тогда – до встречи!

На этот раз озеро и его окрестности просто истаяли перед взором Соланы, оставив её в багровой темноте.

***

Весть о разгроме Четырнадцатого резервного кавалерийского полка достигла Латиона спустя четыре дня после сражения. Когда те из кавалеристов, кому посчастливилось сбежать, достигли Боажа, где им уже готовили торжественную встречу, оттуда сразу же был послан голубь в столицу.

Донесение было довольно сжатым, учитывая способ его доставки, и оттого поражало и ужасало ещё больше. Генеральный штаб получил известие о том, что армия гоблинов может насчитывать до нескольких сотен тысяч бойцов, что они вооружены и беспощадны, а Симмерская ведьма – страшная колдунья, владеющая разрушительной магией. Докладывалось, что из полка уцелело всего около двух с половиной сотен человек, и что, как бы ни существенны были потери гоблинов, это было лишь каплей в море по сравнению с их общей численностью.

Всё это было как гром среди ясного неба и спутывало все карты латионских военных. Такая чудовищная мощь, невесть откуда взявшаяся на востоке, стала всё больше походить на наковальню, между которой и молотом полчищ Тондрона оказались зажаты государства цивилизованного мира. Что делать с этой мощью – договариваться или продолжать бороться? Но во втором случае потери могут быть фатально огромными.

Вновь, как и примерно пару недель назад, был созван экстренный совет. Генералы, которые уже успели благополучно позабыть о Солане на фоне разворачивающейся на западе катастрофы, были вынуждены вновь искать ответ на очень непростой вопрос. Однако на сей раз у них уже было кое-что в активе.

После того, как первое сообщение о Симмерской ведьме было послано в Шинтан, оттуда пришёл ответ, в котором сообщалось, что его величество король Анжей крайне обеспокоен сложившейся ситуацией и готов способствовать в её скорейшем разрешении. Палатийцы сообщали, что уже начали формирование небольшой ударной группы, в состав которой планировалось ввести несколько пунтских соединений, а также палатийских новобранцев. Эта ударная группа будет готова выступить навстречу полчищам гоблинов, ежели, паче чаяния, Латион не достигнет полного успеха в их разгроме. В другом случае эти войска пригодятся и на западном фронте.

В общем, теперь латионские штабисты решили, что будет логичнее переложить проблему на плечи Шинтана. Насколько им было известно, в состав сформированной ударной группы входило около пяти или шести тысяч солдат. На фоне нескольких сотен тысяч гоблинов этого казалось крайне недостаточно, так что в сообщении, которое зачарованный голубь понёс в столицу Палатия, предлагалось усилить её хотя бы вдвое и, главное, ввести в её состав побольше магов, а также более боеспособные части. Вряд ли латионские легионы прохлаждались сейчас в Шинтане без дела, но если палатийцы могли спешно перебросить какие-нибудь латионские части – это было бы весьма кстати.

Тем не менее, и сами латионцы решили не сидеть сложа руки. Именитый Седьмой Коррэйский легион, вопреки своему историческому названию, находился сейчас отнюдь не в Коррэе, а на доформировании в Латионе. Он лишь несколько месяцев назад прибыл с побережья Серого моря, где довольно успешно дрался с варварами, а затем, когда потери достигли существенных значений, его было решено отозвать обратно на какое-то время.

Теперь же, когда кроме Чёрной Герцогини возникла куда более пугающая опасность в лице Гурра, было решено попридержать пока Седьмой легион, поскольку неясно было, как повернётся положение дел на западе. Таким образом в штабе решили, что шесть тысяч отборных легионеров отправятся в тыл Симмерской ведьме и наконец избавят Паэтту от этой заразы.

К сожалению, говорить о координированном ударе вряд ли приходилось. Очевидно, что палатийские войска поспеют заметно раньше латионцев, а Симмерская ведьма вряд ли окажет любезность и подождёт, пока все её враги соберутся вместе. Но тут уж выбирать не приходилось. В крайнем случае – Седьмой легион растопчет те остатки, что уцелеют после первого сражения. Очевидно было лишь одно – существование третьей силы, враждебной жителям Паэтты, допустить было никак нельзя.

***

Когда Солана очнулась после сна, в котором она вновь побывала на озере Симмер, то сразу же почувствовала, что её съедает лихорадка. Несмотря на жарко горевший костёр, девушку трясло от озноба, при этом в голове, в области глазниц, наоборот – словно бы разожгли ещё один костёр, так что глазные яблоки, казалось, вот-вот закипят. Судя по слабому шуму, дождь всё ещё продолжался, хотя и стал заметно слабее. Тем не менее, редкие капли то и дело пробивались сквозь полог ветвей и падали то на неё, то, шипя, исчезали в огне.

Было ясно, что большая ель – не самое лучшее убежище от холода и дождя. Солана вспомнила о лежащем неподалёку сухом дереве. Огромная ель упала, вывернувшись из земли с корнем, оставив зияющую дыру. Немного углубив её, можно было сделать нечто вроде берлоги или неглубокой пещеры, которая станет куда лучшей защитой. Благо, у неё было, кому рыть эту яму – гоблины сами жили, как правило, именно в таких берлогах.

Полежав некоторое время, чтобы собраться с силами, Солана поднялась и направилась к вывороченному дереву. Тут же она отдала мысленный приказ, на который моментально явилось два десятка гоблинов. Ещё один ментальный посыл – и вот они уже принялись рыть землю своими когтистыми лапами. Солана же поспешила обратно к огню.

Очень хотелось пить – лихорадка словно выжигала её изнутри. Девушка жадно допила остатки воды во фляжке и тут же взяла вторую. Теперь у неё оставалось что-то около четверти галлона воды, так что необходимо было набрать ещё. Что-то, конечно, можно было бы собрать с листьев, но, раз уж она собиралась обосноваться тут на какое-то время, ей нужен был постоянный источник воды. Так что Солана тут же дала приказ своим гоблинам искать ручьи поблизости. Надо отметить, что для самих гоблинов это не было такой уж проблемой – они спокойно могли пить воду из луж, которых было предостаточно.

Все эти действия ещё сильнее подорвали силы девушки, так что она вновь на некоторое время провалилась в тяжёлый сон. На сей раз Симмер не призвал её к себе – он по-прежнему самоотстранялся от её проблемы, давая ей возможность справиться самой. Поэтому, проведя некоторое время в этом лихорадочном бреду, Солана проснулась, чувствуя себя ещё хуже, чем до этого.

Через некоторое время прибежавший гоблин дал понять, что ручеёк найден. Солана тут же допила остатки воды из фляги и отдала их обе, чтобы наполнить. Гоблин неловко ухватил их своими грязными лапами, но Солана давно уже позабыла, что такое брезгливость.

Через какое-то время она отправилась проверить, как идут дела с постройкой её новых апартаментов. Гоблины копали очень рьяно и, повторимся, были профессионалами в этом деле, так что небольшая пещерка была уже готова. Она была достаточна для того, чтобы Солана уже могла в ней разместиться, но ей хотелось, чтобы там можно было поддерживать огонь, а потому размеры берлоги должны были быть заметно больше. Поэтому она оставила гоблинов рыть дальше.

Из неспокойного сна её вырвали истошные визги. Рефлексы у Соланы по-прежнему работали неплохо – ещё не успев до конца прийти в себя, она уже вскочила на ноги, выхватывая кинжал. В первый момент она решила, что на них снова напали. Но затем поняла, что шум доносится оттуда, где рыли её пещеру. Уже догадываясь, что произошло, Солана поспешила туда.

И её опасения полностью подтвердились. Полость в земле, которую вырыли гоблины, оказалась слишком велика. Пропитанная водой почва поплыла, и пещера просто обрушилась на голову своих строителей. Правда, никто из гоблинов не погиб, однако теперь они возились вокруг этого вновьпоявившегося провала, все перемазанные землёй, и виновато визжали, вероятно, опасаясь наказания со стороны Соланы.

Стало ясно, что, просто раскапывая землю, сделать более-менее приличное жилище не получится. Будь у Соланы больше сил, она могла бы помочь – укрепить свод какими-нибудь брёвнами, но сейчас сил на это у неё не было. Поэтому девушка просто вернулась к своей временной лёжке.

Ночь была уже в полном разгаре – холодная и сырая. Лихорадка вновь вгрызалась в Солану своими ледяными зубами, заставляя её сжиматься в тугой клубок и стонать сквозь плотно сжатые челюсти. Несколько раз она то забывалась, то вновь пробуждалась, иногда совершенно не понимая, где находится. Временами ей казалось, что она лежит в водах Симмера, временами её воспалённому взору виделся низкий закопчённый потолок и законопаченные мхом бревенчатые стены её родного дома.

К утру дождя уже не было, но было довольно холодно. Солана лежала у костра, глядя на колышущиеся над нею лапы ели невидящими глазами. Лихорадка на время отпустила, но девушке не хотелось ни есть, ни даже пить. Очень соблазнительно было бы просто лежать вот так вот, пока последняя искра жизни не покинет тело – забыть о Симмере, Чёрной Герцогине, собственных амбициях… Но какое-то природное упрямство, злая упёртость заставляли бороться.

Солана заставила себя встать и пойти ко вчерашнему обвалу. У неё родилась новая мысль. Подойдя, она увидела, что обвал представляет собой заваленную землёй яму диаметром около восьми футов и глубиной приблизительно в пять футов. Вычистив обвалившуюся землю и накрыв яму, можно получить что-то вроде полуземлянки. Огонь внутри, конечно, не разведёшь, но запалив костёр у входа, можно будет обеспечить маломальский приток тепла.

Сегодняшний день Солана решила отдать именно этому. Она вновь приказала гоблинам рыть – на этот раз они расчищали яму под присмотром своей предводительницы, которая сидела на краю. Когда состояние ямы наконец удовлетворило Солану, она приказала забросать её дно свежим лапником и сухой травой, чтобы получился своеобразный ковёр, предохраняющий от холода и сырости самой земли.

После этого гоблины стали стаскивать длинные ветви и небольшие деревца, которые Солана валила, взрывая их у основания. Их обдирали от мелких ветвей и наваливали сверху. Гоблины, конечно, по своей сути были животными, но какие-то зачатки интеллекта у них всё-таки были, и этого вполне хватало Солане, чтобы они справлялись с её приказаниями.

Сделав некое подобие каркаса из длинных веток и молодых стволов, гоблины сверху густо забросали его лапником, а затем навалили земли и дёрна, который до этого извлекли из ямы. Получилась довольно убогая полуземлянка с небольшим входом, больше похожим на нору, в которую едва бы втиснулся человек вдвое больший, чем сама Солана. Однако девушка была довольна. В последние часы лихорадка вернулась, поэтому сейчас она в полном изнеможении вползла в своё новое жилище, где пока ещё было холодно и сыро.

Внутри нельзя было стоять в полный рост, да это было и не нужно. Солана сложила в паре футов от входа костёр, который подожгла огнешаром. Огнешар оказался маленьким и слабым – у девушки уже не хватало сил на сколько-нибудь серьёзную волшбу. Однако его хватило, чтобы воспламенить сыроватые, но смолистые ветки.

Выловив двух первых попавшихся гоблинов, Солана приказала им время от времени подбрасывать хворост в костёр. Всем известно, что гоблины очень боятся огня, но ослушаться свою повелительницу они не могли. Скаля морды в гримасе ужаса, прижимая к затылку уши и жалобно скуля, они, тем не менее, осторожно подходили к костру, бросали туда ветку и тут же отскакивали назад, когда в небо взмывал сноп искр.

Постепенно Солана согрелась в своём гнезде, да и сырая одежда, вроде бы уже несколько подсохла. Выпив целую фляжку воды и не думая пока о еде, Солана откинулась на своё пахнущее хвоей ложе и закрыла глаза. Теперь нужно побольше спать в надежде, что сильный молодой организм переборет болезнь.

Глава 27. Ожидание

Несмотря на заверения генерала Шэндора, отряд диверсантов Брайка не выступил ни через два, ни через три дня. Палатийская армия оставалась палатийской армией даже во время войны – тут всё было по-прежнему бестолково, и даже такие командующие как Шэндор ничего не могли с этим поделать.

Вся проблема заключалась в подборе подходящих кадров, и, как ни смешно это звучало, именно бюрократические согласования стали самой главной проблемой. Снятие с довольствия, перевод, постановка на довольствие – в государстве, которое отлично умело лишь считать деньги, этим самым деньгам придавался сакральный смысл даже перед лицом нависшей угрозы.

На следующее утро, выйдя на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом, Брайк первым делом, конечно же, наткнулся на крон-капитана. Тот сердито седлал своего коня, и при этом бранился в голос, не стесняясь выражений. Видимо, он уже получил тот самый пакет, который нужно было доставить в Шинтан. Немного зная теперь Шэндора, Брайк был убеждён, что тот сделал всё возможное, чтобы капитан вдруг случайно не решил, что это – действительно серьёзное поручение, а не просто попытка избавиться от надоедливой шавки. Так или иначе, а кавалерист, не таясь, проклинал безродных выскочек, которых ставят во главе армии, забыв привить ум и манеры.

Брайк с подчёркнутой вежливостью кивнул знакомцу, хотя положенного по уставу салютования не сделал. Теперь ему было абсолютно наплевать на этого чванливого индюка – ему вот-вот предстоит отправиться туда, по сравнению с чем даже приём у короля покажется ничего не значащей безделицей. Капитан же не ответил на приветствие Брайка, резко отвернувшись к лошади. Хорошо хоть хватило ума или самоуважения не ставить себя в ещё более глупое положение новыми угрозами и обвинениями! Вскоре, закончив снаряжать свою лошадь, капитан изящно вскочил в седло и стремглав умчался из жизни Брайка, как тому хотелось думать, навсегда.

Прогулявшись, Брайк решил навести справки о своих людях, о которых, несмотря на слова генерала, несколько беспокоился. Вскоре оказалось, что они по-прежнему заперты в той самой хижине, куда их поместили вчера, причём не по каким-то соображениям, а снова – по обычной безалаберности. Если бы им не принесли вечером поесть, можно было бы сказать, что о них просто забыли.

Может быть, конечно, тут действительно некуда шагу было ступить, не наткнувшись на дезертира, но всё-таки Брайк был поражён здешними порядками. И это – действующая армия! И всё это было тем более странно, что генерал Шэндор действительно казался очень толковым командиром.

Его небольшой отряд встретил Брайка с удивлённой радостью. Признаться, почти все они уже успели распрощаться со своим командиром, да и свою судьбу многие уже оплакали. Тем восторженнее были крики, когда Брайк вкратце рассказал им то, что случилось, умолчав лишь о своём новом задании.

Люди, которые здесь находились, были не робкого десятка, так что известие о переводе в другую часть никого из них не огорчило. Единственное о чём они попросили Брайка – добиться того, чтобы все они оказались вместе, и желательно – под его началом. Лейтенанту пришлось сказать, что его переводят в другое место, чем немало огорчил всех.

После того как все бойцы позавтракали, Брайк улучил минутку и попросил Пэйла о приватном разговоре. Выйдя во двор для лёгкой прогулки после завтрака, лейтенант рассказал сержанту о том, чем ему предстоит заняться и предложил присоединиться. К чести Пэйла нужно сказать, что он не колебался ни мгновения.

– Я с вами, господин лейтенант, – просто сказал он. – Вы уже минимум дважды спасали мою никчёмную задницу, так что теперь куда вы, туда и я.

– Скорее всего, это будет смертельно опасно, – предупредил Брайк. – Шансы выжить – мизерные.

– Да и ладно! – беспечно отмахнулся Пэйл. – Я и так уже, благодаря вам, живу в долг! Уж коли воевать – так под командованием толкового человека! А то сейчас отправят в роту какого-нибудь недотёпы…

– Спасибо! – это было не по уставу, но Брайк протянул сержанту руку, и тот, несколько смутившись, пожал её. – Вы, сержант, лучше знаете наших людей. Может ли кто-то из них составить нам компанию?

– Да коли предложить – я думаю, любой согласится, – почесал небритую щёку Пэйл. – Но вот если подумать, с кем бы я не побоялся идти на такое… Пожалуй, Черк из шестой роты. Толковый малый, у него коленки не задрожат в нужный момент.

– Там будут нужны люди не столько с твёрдыми коленками, сколько с головой и руками, – заметил Брайк. – Как у него с этим?

– Я ж говорю – толковый малый, – повторил Пэйл. – С ним бы я поговорил. Остальные, боюсь, жидковаты для такого.

– Я понял вас, сержант, – кивнул Брайк. – Поговорю с этим Черком. Это тот, со шрамом над бровью?

– Нет, это Дэрри. Черк – такой, невысокий, светловолосый. У него ещё зубы гнилые.

– А, понял, – вообще-то мало кто из знакомых Брайка, в том числе и он сам, мог бы похвастаться приличными зубами, но у того, о ком говорил Пэйл, зубы были почти целиком чёрные, и вообще непонятно, как они до сих пор держались во рту. – Значит, пойду переговорю с ним.

Как и предсказывал Пэйл, Черк согласился сразу же, несмотря на то, что Брайк, так же как и в разговоре с сержантом, откровенно рассказал обо всех минусах предстоящего предприятия. Лейтенанта это очень тронуло, поскольку он понимал, что главной причиной, побудивших этих двоих решиться на такое явное самоубийство, была их личная преданность ему.

Найдя двух бойцов для своего будущего отряда за какие-нибудь четверть часа, Брайк был убеждён, что и в дальнейшем никаких проволочек с этим не возникнет, однако, как мы уже знаем, в этом ему вскоре пришлось очень разочароваться. Отправившись к Шэндору, он ожидал чего-то особенного. В наивных мечтах он даже представлял, что при его появлении генерал прервёт на время важное совещание, чтобы лично представить подобранную команду.

Увы, когда Брайк пришёл в штаб, у Шэндора действительно было совещание, и адъютант, дежуривший у входа, безразлично предложил лейтенанту подождать его завершения, даже не потрудившись узнать причину его визита. Брайк был слегка раздосадован, но, тем не менее, послушно присел на табурет, на котором и провёл около трёх четвертей часа.

Наконец двери распахнулись, и несколько штабных офицеров вышли. Вслед за ними вышел и сам генерал.

– А, это вы, лейтенант? – заметив подскочившего Брайка, устало произнёс Шэндор. – Зайдите через пару часиков – сейчас у меня есть весьма неотложное дело.

Естественно, Брайку даже не пришло на ум спорить, потому он, отсалютовав, отправился к своим прежним товарищам по Пятому стрелковому. И они, надо сказать, довольно неплохо провели время – пережитое вместе несчастье очень сплачивает. Правда, среди них не было того самого парня, которому Брайк разбил ногой челюсть – он отлёживался теперь в лазарете, и у него, возможно, были свои соображения насчёт крепости их спайки.

Лейтенант явился в штаб ровно через один час и пятьдесят минут. Ему сообщили, что генерал ещё не возвращался. Уверенный, что ждать придётся недолго, Брайк уселся на лавку на первом этаже трактира. И прождал почти полтора часа. Наконец Шэндор вернулся в сопровождении тех же офицеров и, не замечая Брайка, прошёл наверх.

Немного посидев ещё, лейтенант вновь поднялся и попросил адъютанта доложить о нём. Тот с видом крайнего неудовольствия на несколько секунд вошёл в комнату генерала, а затем вернулся и сообщил, что Шэндор будет ждать лейтенанта в семь вечера.

Несколько обескураженный подобным поворотом дел, Брайк вновь отправился в общество Пэйла и остальных, о которых, похоже, так и не вспомнили. Они продолжали шататься по деревне, и никто даже спрашивал – что они тут делают.

В расположении деревни находилось несколько сот солдат, но основная группа войск, конечно же, располагалась на позициях, которые раскинулись на несколько десятков миль. В подчинении штаба Второй армии находилось восемь пехотных, два стрелковых и один кавалерийский полки. Вся эта масса людей то ли сражалась сейчас, то ли ожидала драки. И все, конечно же, ждали действий своего генерала, поэтому Брайк не очень-то обижался на Шэндора, понимая, какая ответственность сейчас лежит на нём.

Вечером, после впустую проведённого дня, Брайк снова был пунктуален и ожидал вызова в приёмной генерала уже без четверти семь. Однако и на этот раз никакого вызова не последовало, а адъютант категорически отказался беспокоить своего начальника. На сей раз лейтенант решил проявить характер и остался ждать. За это время несколько раз из комнаты спешно выходили какие-то люди, похожие на курьеров, и такие же люди два или три раза заходили, держа в руках пакеты. Брайк подозревал, что где-то сейчас очень плохо.

Около девяти вечера, когда за окном была уже чернильная тьма, сгущённая при помощи плотного занавеса туч, штабные офицеры всё-таки вышли из насквозь прокуренного помещения. Тут же туда юркнул адъютант, и Брайк услышал усталый голос Шэндора, который попросил принести чего-нибудь перекусить, а также горячего чаю.

Пользуясь тем, что адъютант опрометчиво оставил дверь незакрытой, выпуская последних офицеров, Брайк тут же заглянул в кабинет. Генерал сидел, не поднимая глаз от лежащей перед ним карты, освещённой множеством оплывших свечей, поэтому лейтенант легонько покашлял, словно поперхнувшись густым табачным дымом, который был тут вместо воздуха. Генерал Шэндор поднял взгляд и узнал Брайка.

– А, это опять вы, лейтенант, – голосом смертельно уставшего человека произнёс он. – Ну заходите, раз пришли.

Брайк вошёл в комнату, словно не заметив, как зыркнул на него адъютант, и подошёл к столу. Шэндор жестом пригласил его присесть.

– Давно ужинали? – осведомился он.

– Совсем не ужинал, господин генерал, – честно ответил Брайк. – Ожидал аудиенции с семи часов вечера.

– Принесите приборы на двоих, – жестом отпуская адъютанта, произнёс генерал.

Оставшись вдвоём, оба некоторое время молчали – Шэндор то ли глубоко задумался, то ли просто засыпал на ходу, ну а Брайк, понятное дело, не мог заговорить первым.

– Двадцать девятому пехотному крепко досталось, – наконец очнулся генерал. – Похоже, его просто растерзали, так же как ранее ваш. Никаких вестей оттуда нет. Судя по тому, что сумели раскопать наши разведчики – нечисть на этом направлении движется сюда. Вот теперь думаем, что делать дальше. Попробовали заткнуть дырку двадцать шестым и семнадцатым, но вот что из этого выйдет… Ах, как бы я хотел быть простым лейтенантом! – почти простонал Шэндор. – Не знать, что сейчас творится, не видеть всех масштабов… Помню, был мальцом ещё совсем сопливым, и шли мы с отцом куда-то, уж не помню, куда. И поскольку я уже устал и начал хныкать, отец вдруг взял и посадил меня к себе на плечи… И знаете, лейтенант, что поразило меня в тот момент больше всего? Сколько всего, оказывается, я не вижу со своего росточка… А с отцовских плеч мир вдруг стал казаться таким огромным! И вот сейчас мне ужасно хочется слезть обратно, чтобы ничегошеньки не видеть…

Брайк молчал. Он понимал, как тяжело сейчас генералу, как он устал и как ему нужно выговориться. Принесли подстывший ужин и большой дымящийся чайник. Шэндор первым делом налил себе здоровенную кружку чая, всыпал туда просто невероятное количество сахара, а затем выпил обжигающую жидкость едва ли не залпом. Налив себе вторую кружку, и тем самым практически ополовинив чайник, он наконец принялся за еду – тушёную с овощами баранину. Брайк без ложной скромности взял свою вилку и принялся помогать генералу освобождать тарелку.

– Не передумали за ночь-то? – усмехнулся Шэндор, запивая куски мяса чаем.

– Никак нет, господин генерал, – Брайк также перенял этот метод, поскольку горячий напиток позволял растопить жир, понемногу застывающий на мясе. – Более того, я уже нашёл двух кандидатов.

– Быстро вы, – вновь улыбнулся генерал. – А я вот так пока и не нашёл никого. А такими темпами скоро и искать будет не из кого…

– Так тем быстрее нужно действовать! – горячо воскликнул Брайк. – Если вся эта история с рыбой и течениями верна, мы сможем заметно сбить с них спесь!

– Я думаю, что завтра я озадачу этим одного из своих штабистов. Потому что, как видите, у меня сейчас совершенно нет времени лично над этим работать. Придите завтра поутру, я познакомлю вас с полковником Палино – он и станет вашим куратором.

– Разрешите идти? – тут же вскочил Брайк, считая встречу оконченной.

– Доешьте сперва, – усмехнулся Шэндор. – А то мне одному тут многовато…

Баранина, если не считать того, что она почти остыла, была очень вкусной, так что Брайк с удовольствием исполнил просьбу. Он ушёл минут через десять, когда блюдо опустело, а Шэндор стал откровенно клевать носом.

***

Брайк был в штабе уже около семи утра, когда на улице было ещё темно. Он очень рассчитывал, что Шэндор будет ещё не занят, но просчитался. В штабе стояла такая суматоха, которая не предвещала бы ничего хорошего даже тому, кто не знал от генерала о том, что творилось на передовой.

На сей раз Брайк не стал просить адъютанта с заспанными глазами, чтобы тот доложил о нём, понимая, что Шэндору всё равно будет сейчас не до него. Поэтому он просто уселся в импровизированной приёмной, надеясь, что даже если он и не дождётся генерала, то, по крайней мере, сможет узнать больше о положении на фронте.

Однако в этот раз, вопреки его пессимистичным ожиданиям, ждать долго ему не пришлось. Не позднее, чем через полчаса появился тот самый полковник Палино, которого Шэндор обещал назначить куратором над отрядом диверсантов и, вежливо поздоровавшись с Брайком, позвал его в залу совещаний.

– Наши планы несколько… гм… откладываются, господин лейтенант, – тихонько проговорил он подошедшему Брайку. – Думаю, вы сейчас сами поймёте – почему.

Поморщившись, Брайк вновь нырнул в густое облако дыма, в котором плавало несколько размытых фигур.

– Доброе утро, господин лейтенант, – приветствовала его одна из фигур голосом генерала Шэндора. – Господа, вот тот самый лейтенант Брайк, о котором я вам говорил.

Остальные фигуры тут же поздоровались с Брайком, он же просто отсалютовал всем сразу.

– Видите ли, господин лейтенант, – заговорил Шэндор. – Ситуация за ночь значительно ухудшилась. Кажется, мы потеряли ещё и двадцать шестой полк. Семнадцатый, девятнадцатый и двадцать второй в спешке отступают. Кавалерия сейчас перебрасывается на юго-запад – возможно, нам удастся вытащить из образовывающегося мешка стрелков. Как видите, дело скверное, и, судя по всему, нам вскоре придётся покинуть это преуютнейшее место и драпать к востоку. Думаю, вы понимаете, господин лейтенант, что в такой ситуации крайне затруднительно реализовать наш план.

– Если позволите, господин генерал… – вопросительно проговорил Брайк и, дождавшись кивка Шэндора, продолжил. – Но ведь ситуация и дальше будет только ухудшаться. Если мы будем только, как вы только что выразились, драпать – этак нас вскоре размажут по Анурским горам, словно мух. Дайте мне хотя бы десяток людей и мага, и мы попробуем что-нибудь сделать…

В этот момент, словно в театральной мелодраме, дверь открылась и показался забрызганный грязью человек.

– Донесение к генералу Шэндору, – тяжело дыша, проговорил он.

– В чём дело, сударь? Генерал Шэндор – это я.

– Лейтенант разведроты Данк, – козырнув, представился вошедший. – Прибыл сообщить, что довольно крупная группировка противника замечена чуть более чем в трёх милях северо-западнее отсюда. Движутся в этом направлении. Вероятно, через час или два будут уже здесь.

– Вот видите, господа, об этом я и говорил… – произнёс Шэндор. – Ну что, похоже, пора начинать драпать? Мой приказ всем войскам – избегая столкновений, отходить к востоку. Мы направимся к Шельдау, и где-нибудь в его окрестностях постараемся создать достаточно мощный очаг сопротивления. По коням, господа!

Спустя несколько минут всадники, прижимаясь к своим лошадям, помчались на запад, пытаясь успеть предупредить находящиеся в опасности войска. Однако куда более многочисленные отряды, спешно собирая пожитки, отправлялись на восток. В их числе, к своему неудовольствию, находился и Брайк.

***

Отступление длилось долгих четыре дня. За это время штаб перебрался невесть на сколько миль к востоку и в конце концов обосновался в деревушке под названием Банти, расположенной в нескольких милях от довольно крупного города Шельдау. Сюда же, к Шельдау стягивались войска Второй армии, как мы знаем – изрядно потрёпанные.

Северный фронт насчитывал четыре армии. Первая располагалась севернее и теперь постепенно отжималась к берегу Серого моря расползавшимся языком Тондрона. Третья и Четвертая армии, стоящие южнее, пострадали от ударов Гурра заметно меньше, особенно Четвертая, которая вообще оказалась несколько в стороне от основного удара. Сейчас перегруппировывались все силы Северного фронта. Первая армия максимальными темпами двигалась вдоль побережья, надеясь успеть выскользнуть, прежде чем гомункулы сбросят её в море. Ну а Третья и Четвертая армии подтягивались сюда же, к Шельдау.

Дело в том, что довольно размашистый поначалу удар Тондрона становился всё концентрированнее. Могучий клин захватчиков с пройдённым расстоянием не разрастался вширь, как это обычно бывает, а наоборот, всё больше походил на острозаточенный клинок, целящийся прямиком в Шинтан. Шельдау же был одним из наиболее крупных и защищённых городов, прикрывающих столицу с запада.

Наступление эллорцев как обычно носило импульсный характер – продвинувшись вперёд резким броском, они на какое-то время замирали практически на месте. Вероятно, генерал Шэндор был прав, и они действительно возводили эти свои столбы. Лейтенант Брайк все эти дни бесился словно волк, запертый в клетку. Внешне это никак не проявлялось, но в груди его клокотала настоящая злость. Ему не терпелось действовать, тем более что его действия могли бы переломить ход войны. Однако не бросаться же в тыл врага втроём с Пэйлом и Черком!

На протяжении переезда времени было побольше, так что Брайк несколько раз сумел поговорить с полковником Палино и однажды – с самим Шэндором. Первый заверил, что он уже вовсю работает над планом и обещал, что как только всё более-менее установится, набор группы займёт не больше недели. Этому должна была поспособствовать увеличившаяся концентрация войск. К сожалению, Брайк чувствовал, что мысли полковника сейчас больше заняты другим, а именно – перспективой полного разгрома Палатия, ведь от Шельдау до Шинтана оставалось не больше полутора сотен миль.

Тем не менее, после того как штаб обосновался в деревушке Банти, Палино действительно заработал. В тот же день он объявил Брайку, что по его особому указанию командующие разведротами озадачились поиском толковых людей, имевших опыт работы если и не в тылу тондронцев, то хотя бы в непосредственной близи от линии фронта.

Сам по себе поиск подобных кандидатов, конечно же, не мог занять очень много времени, ведь каждый командир прекрасно знал своих людей, и тот же Брайк в бытность свою командиром роты без запинки мог бы назвать лучшего из своих бойцов. Собственно говоря, он так и сделал на свою голову, отправив сержанта Лэйто невесть куда в то время, когда он позарез был нужен тут. Однако, как мы помним, в армии Палатия, а вернее всего – в любой из армий мира сложности на этом отнюдь не заканчивались, а скорее только ещё начинались, когда данные об этих людях попадали к писарям и канцеляристам.

В итоге лишь на восьмой день Палино объявил, что специальная диверсионная рота полностью сформирована и готова к выполнению боевой задачи. Полностью – потому что с парочкой своих подчинённых-магов Брайк познакомился двумя днями ранее.

Оба они были ещё юны – старшему едва исполнилось двадцать четыре, а младшему – двадцать два. При всём этом оба уже успели поучаствовать в сражении под Каледом, а для Брайка это уже была отличная рекомендация, а также проявили себя в войне с Тондроном, прикрывая Одиннадцатый стрелковый полк, входящий в состав Второй армии.

Оба были идеалистами, мечтающими изменить мир, немного максималистами и революционерами, как и все мыслящие молодые люди. И, что характерно, оба успели нахватать дисциплинарных взысканий за неподчинение командованию. Будь они простыми солдатами или даже офицерами средней руки – давно бы уже были повешены или отосланы в штрафные батальоны. Но талантливыми магами обычно не разбрасываются, поэтому мессиров Грэйда и Барео терпели ровно до тех пор, пока не представилась удобная возможность перебросить их куда-нибудь ещё.

Итак, в двадцатый день месяца жатвы ранним промозглым утром Брайк зашёл к генералу Шэндору перед отходом на запад. Как обычно, генерал уже не спал, и в этот раз лейтенант был принят безоговорочно, в приоритетном порядке.

– Уже выходите, лейтенант? – спросил Шэндор, хотя сам точно знал ответ.

– Да, выступаем сразу же, как я выйду от вас, господин генерал, – подтвердил Брайк.

– Отлично. Только помните: одна диверсия, и тут же возвращайтесь обратно! То, что вы сообщите, слишком важно, вы же понимаете. Хотя бы один из отряда должен добраться до наших, чтобы подробно всё рассказать. И я бы предпочёл, лейтенант, чтобы это были вы. Не нужно ложного геройства! Все те люди, что идут с вами – идут для того, чтобы помочь вам выполнить вашу миссию. Вы поняли меня, лейтенант?

– Так точно, господин полковник!

– Вы верующий, лейтенант? – неожиданно спросил Шэндор.

– Да как сказать… – замялся Брайк, не зная, что отвечать.

– Понимаю, – хмыкнул генерал. – Только я за свою жизнь понял одно – все мы верующие, когда как следует припечёт задницу. Так что – да благословят вас боги, лейтенант!

– Благодарю, господин полковник.

– Ну всё, вы можете идти. И помните: одна диверсия – и сразу назад! – вдогонку бросил Шэндор.

– Да, господин генерал, – коротко кивнул Брайк и закрыл за собой дверь.

Глава 28. Операция

Отряд Брайка насчитывал всего четырнадцать человек, включая обоих магов и его самого. И в этом был весьма определённый смысл, продиктованный вовсе не прижимистостью командования и не наплевательским отношением к операции. Просто ровно столько удалось предоставить кулонов, скрывающих от магического зрения. Читатель наверняка помнит такой кулон – Мэйлинн позаимствовала его из Наэлирро при побеге. Данные артефакты действительно были необычайно редки и секретом их создания именно в таком виде, кроме самих лирр, владел, должно быть только лишь Каладиус. Сами же лирры неохотно делились секретами магического мастерства, тем более – с людьми.

Однако вторжение Эллора поставило под удар всех жителей Паэтты, а не только лишь одних людей, поэтому лиррийский народ с первых же дней принял активное участие в войне против этого страшного зла. Включились в эту войну и гномы, правда, на свой лад – они резко снизили цены на свои товары, отдавая оружие и броню практически за бесценок, однако же Дуондур не прислал в помощь сражающимся ни одного воина. Нужно отметить, что причина этого была слишком ясна, чтобы кто-то пенял гномам за это.

Что же касается лирр, то их небольшие отряды вставали плечом к плечу с людьми, чтобы отстоять свой мир. Чаще всего лирр использовали в качестве разведчиков и стрелков, поскольку никто из людей не мог превзойти их в этом, но были и пехотные, и даже кавалерийские лиррийские отряды.

По вполне понятным причинам значительное количество магинь не могли принимать активного участия в сражениях – те, что не имели проблем с передвижением, как правило, на слишком многое и не годились, а те, кто обладали достаточной мощью, чаще всего были не слишком-то подвижны.

Однако же далеко не все магини избегали войны. Некоторые, влекомые либо честолюбием, либо какими-то высшими устремлениями, либо банальной скукой, отправлялись добровольцами на фронт, где их помощь была весьма кстати, поскольку человеческих магов также не хватало, да и в плане мощи лирры чаще превосходили людей.

Но всё же значительная часть магинь помогала воюющим иначе – находясь в сотнях миль от передовой. В теории и на практике разрабатывались новые заклинания, позволявшие магам Паэтты вновь учиться эффективно черпать свои силы из бушующего нынче океана возмущения, в котором теперь, благодаря Чёрной Башне и влиянию магии Эллора, воцарился настоящий хаос. Разрабатывались эффективные заклятья против гомункулов, шли теоретические изыскания слабых мест армии Тондрона. И, в том числе, создавались артефакты, способные помочь выиграть в этой войне.

То, что гомункулы обладают лишь магическим зрением, не было секретом для нашего читателя ещё со времён предыдущей книги. Знали об этом теперь и маги Паэтты. Собственно, чтобы догадаться до этого, было достаточно просто посмотреть на гротескные лица этих созданий, на которых, как мы помним, по сути, не было глаз. И вот теперь лиррийские магини, владеющие секретом создания амулетов магической невидимости, вовсю корпели над этим, поставляя на фронт столь редкие и столь бесценные артефакты.

Вероятно, Шэндору пришлось приложить всё своё влияние, если он сумел нарыть целых четырнадцать таких амулетов. Вполне возможно, что ради этого он оставил без магической защиты почти всю свою армию. Однако ставки в этой игре были настолько высоки, что садиться играть имело смысл лишь в том случае, если была твёрдая готовность ставить на кон всё до последнего. На один единственный кон.

Так или иначе, но для самого Брайка все эти манипуляции в высших сферах ничего не значили. Хотелось бы ему иметь отряд хотя бы вполовину больший? Конечно же хотелось! Но лейтенант принял правила игры и теперь играл с тем, что ему раздали. Более того, он собирался выиграть. Пока ведь речь шла только об одном рейде. Туда – и сразу обратно. Враг не ждёт удара, а потому обязательно его пропустит. Тем более, если учесть, что каждый в его отряде стоит двух, если не трёх обычных бойцов.

Теперь отряд диверсантов уходил на задание. Небо за их спинами уже начинало светлеть, но впереди ещё была чернильная холодная тьма. Для самого Брайка это выглядело весьма символично – они уходили на запад, чтобы победить тьму и дать возможность солнцу по-прежнему вставать на востоке. Лейтенант шёл замыкающим, едва видя перед собой спину впередиидущего.

Отряд Брайку подобрали довольно разношёрстный. Несмотря на то, что большинство лирр воевало на Южном фронте, встречались они и здесь, так что сразу трое представителей этого народа, снискавшие себе славу легендарных разведчиков, шли сейчас впереди колонны. Удивительные лиррийские глаза с гораздо большими, в сравнении с человеческими, зрачками позволяли им хорошо ориентироваться в темноте.

Как и все лирры, эти были довольно спесивы по отношению к людям, однако же, кажется, отлично понимали, что эти самые люди не раз и не два будут прикрывать им спину, поэтому в отношении своих новых товарищей вели себя скорее холодно, нежели высокомерно.

Следом за ними шёл сержант Пэйл, единственный, которому пока ещё мог полностью доверять Брайк. Пока лейтенант занимался своими приготовлениями, Пэйл, похоже, уже успел провести подготовительную работу с личным составом, объяснив, что за человек их командир, и что он, Пэйл, сделает с любым, кто попробует егоослушаться.

Конечно, собравшиеся здесь были людьми не трусливого десятка, а несколько из них и сами были сержантами, поэтому тихие угрозы Пэйла могли бы вызвать у них лишь кривую ухмылку. Но все восприняли их всерьёз – не столько из-за самих угроз, сколько отдав должное той преданности, что сквозила в каждом слове сержанта. Наверное, к тому времени все они уже успели оценить, что Пэйл – порядочный засранец, и потому именно эта преданность со стороны засранца была лучшей рекомендацией для молодого лейтенанта.

За Пэйлом шёл уже немного знакомый нам Черк, а также ещё шестеро разведчиков – в основном, немолодые уже воины, не первый год занимающиеся этим делом. Следом шли оба мага, и замыкающим, как уже говорилось выше, был сам Брайк. Лейтенанту, конечно, хотелось, чтобы у них было больше времени, чтобы узнать друг друга поближе, присмотреться, притереться, ведь жизнь каждого из них и успех миссии целиком будет зависеть от этих людей. Однако времени на это не было – отряд впервые собрался полным составом лишь накануне. Брайк надеялся, что то время, которое они проведут вместе, быстро выявит их сильные и слабые стороны.

По разведданным, которыми располагал лейтенант, враг находился приблизительно в шести лигах от Банти. Брайк рассчитывал преодолеть это расстояние часов за пять-шесть. К тому времени, конечно, уже будет совсем светло, но в данном случае, кажется, это не имело никакого значения. Хотя Брайк, признаться, плохо представлял себе, как они будут пробираться сквозь вражеские ряды. Смогут ли они идти прямо под носом гомункулов, или же у тех кроме магического зрения есть и какие-то другие органы чувств – например, обоняние?

Среди его бойцов были те, кто побывал, скажем так, за линией фронта. Те же лирры, снаряжённые магическими амулетами, забирались на территории, оккупированные Тондроном. Однако речь никогда не шла о близком контакте – всякий раз разведчики старались наблюдать издали, не приближаясь. Сейчас же диверсантам предстояло лезть в самую гущу врагов и пытаться уничтожить нечто, по-видимому, хорошо охраняемое от посягательств. Хотя, может быть, тондронцы настолько самоуверенны, что даже не предполагают, что кто-то может посягнуть на эти их столбы?

Очень беспокоило Брайка местоположение того Герцога или Герцогов, которые командовали армией гомункулов. Лейтенант сомневался, что этих чудовищ удастся обвести вокруг пальца так же легко. Однако он вызвался на это задание не затем, чтобы после сомневаться и изводить себя бессмысленными переживаниями, поэтому пока старался особенно об этом и не думать. Герцоги Гурра слишком недавно превратились для него из сказочных персонажей в реальных врагов, чтобы Брайк мог знать о них что-нибудь более или менее достоверное.

Мир вокруг идущих бойцов постепенно просыпался, но как-то неохотно и даже пугливо, словно чувствовал, что где-то неподалёку находится страшный враг, готовый растоптать его безо всякой жалости. Пока окончательно не рассвело, отряд двигался молча, но когда солнце, хотя и укрытое завесой из низких серых облаков, встало, колонна постепенно сжалась в более плотную группу и начались первые тихие переговаривания.

Брайк ещё накануне собрал всех и, насколько мог подробно объяснил, что от них требуется. Свою лепту в это изложение внесли мессиры Грэйд и Барео, которые пустились в пространные полуспоры-полуразъяснения о природе магии и рельефе возмущения, покуда их излияния в довольно грубой форме не были прерваны остальными участниками. Видно, что в отряде Брайка никто не собирался млеть от восхищения и смотреть в рот магам только потому, что они – маги, тем более, когда эти самые маги, по сути, были ещё почти мальчишками.

Тем не менее, несмотря на то что всё, казалось, было уже оговорено, предстоящее задание совершенно естественно стало основной темой разговоров.

– Часа через полтора должны уже добраться до передовых отрядов зомбаков, – проговорил Паршет, один из разведчиков, малый лет тридцати, гибкий и юркий, словно ящерица. – Что дальше делать будем, командир?

– В лоб не пойдём, – терпеливо, хотя говорил он это уже раз третий или четвёртый, произнёс Брайк. – Попробуем обойти основные силы и пробраться в тыл. Надо найти этот проклятый столб и попробовать его поломать.

– И как мы его искать будем? – проворчал другой, Тэрри, угрюмого вида мужик, которому на вид было уже не меньше сорока. – Чай, вряд ли зомбаки указатели рисовать станут!

– На то ты и разведчик, чтоб искать! – огрызнулся Пэйл. – Кабы было всё так просто, и эти столбы стояли бы на виду у всех, на кой бы ты тогда понадобился?

– Я-то найду, – тут же ответил Тэрри. – Знать бы только, как оно хоть выглядит.

– Думаю, раз мы ищем столб, то, может, стоит поискать что-то похожее на столб? – ухмыльнулся весельчак Канто, который до этого сам был сержантом разведроты, но при этом страсть как любил побалагурить. – Или, если тебе так будет проще, ищи что-то непохожее на дерево!

– Я погляжу, ты у нас претендуешь на звание главного остроума? – поморщился Тэрри, которого нисколько не смутил тот факт, что Канто был выше его по званию. К чести Канто нужно сказать, что он совсем не обиделся, да и Тэрри произнёс это беззлобно, явно не намереваясь обидеть.

– Будем искать по следам в возмущении, – вклинился в разговор Барео, более молодой и более дружелюбный из магов. – Думаю, такие штуки должны неслабо возмущать поле. Уверен, что господа лирры тоже ощутят их, ведь всем известно, насколько они восприимчивы к возмущению.

Трое лирр, по-прежнему идущие несколько впереди обособленной группкой, не сочли нужным как-то прокомментировать это предположение. Брайка несколько беспокоило, что лирры были себе на уме, но он надеялся, что в критический момент это никак не скажется.

– Интересно, а нас действительно не заметят? – в очередной раз завёл одну и ту же песню невысокий разведчик, представляющийся всем как Паштет.

– Мы хаживали в этих штуковинах, – Барео хлопнул себя по груди, где под одеждой висел кулон. – Почти вплотную к гомункулам. Ярдов триста-четыреста, не больше. И они никак на нас не реагировали. Правда, когда начинаешь творить заклинания, они могут вычислить тебя по всплескам возмущения, так что магию предлагаю использовать лишь в крайних случаях.

– А нахрена тогда мы вообще вас с собой тащим? – фыркнул всё тот же Тэрри – то ли он сегодня встал не с той ноги, то ли по жизни был ворчуном и пессимистом.

– Чтобы был кто-то, кто постарается вернуть твою голову на место, когда она окончательно превратится в задницу! – Барео, похоже, за словом в карман не лез.

Хохот от этой непритязательной шутки грянул и тут же затих – все тут были люди опытные, которые понимали, что лишний раз без нужды лучше не шуметь, пусть даже до врага, как казалось, было ещё добрых десять миль. Тэрри, кстати, усмехнулся вместе со всеми, так что напрягшийся было Брайк слегка расслабился.

Кажется, с людьми ему действительно повезло. Может быть, будь они сейчас в каком-нибудь Таирнее, где совсем ещё недавно «зализывал раны» его бывший полк, эти двое, мучающиеся от безделья, уже схватились бы и из-за меньшего пустяка, но здесь, накануне боя, они были абсолютно уравновешены.

– А если серьёзно, – прибавил шутник-Барео. – То, вполне вероятно, что эти штуковины не разрушить без помощи магии.

– То есть, когда мы будем их ломать, нам в любом случае придётся раскрыться? – словно даже удивившись, спросил Паштет.

– Ничего себе! – восхитился Барео под общие смешки. – А ты, приятель, собирался уничтожить ретранслятор втихаря и уйти так, чтобы никто этого не заметил? Не знаю как тебя, а меня вот сразу предупредили, что это путешествие в один конец!

– Ну, давайте-ка не будем пока себя хоронить раньше времени! – вмешался в разговор Брайк. – В конце концов, если мы окажемся достаточно хитры, проворны и расторопны – глядишь, и выкарабкаемся!

– Золотые слова! – тут же поддержал командира Пэйл. – Отрадно, что вы, ваше мессирство, готовы к самопожертвованию, но лично я постараюсь пожить подольше хотя бы для того, чтобы раздавить побольше этих тварей.

– Сержант прав, – кивнул Брайк. – Эта война, боюсь, не закончится ни за год, ни за два. И надо быть готовыми к худшему – возможно, мы не удержим эти земли, а быть может – даже и Шинтан. Но Палатий большой, и на востоке много земель, за которые можно будет зацепиться. Поэтому сейчас для нас главная ценность – не клочки земли, а люди. Тем более, что здесь собрались лучшие из лучших. Так постараемся не дать себя убить! Генерал Шэндор, да и весь цивилизованный мир очень рассчитывают, что мы вернёмся обратно и расскажем, как же бороться с этой напастью.

Речь лейтенанта произвела впечатление. Бойцы словно встряхнулись, их плечи распрямились, а в лицах появилось больше решимости. Будучи далеко не робкого десятка, они, тем не менее, были настроены на самоубийственную миссию, и сейчас Брайку, судя по всему, удалось вложить в них немного уверенности.

Сказать по правде, лейтенант и сам понимал, что шансы их возвращения невысоки, но, с другой стороны, если идти на задание, не надеясь вернуться, то, скорее всего, и не вернёшься. Нам же остаётся отметить, что Брайк, произнося свою проникновенную речь, конечно же, понятия не имел о том, что в этот момент происходит на востоке.

Так отряд Брайка продолжал продвигаться на запад. Шли довольно бодро, благо что налегке – лишь небольшие заплечные мешки с двухдневным пайком, состоящим, в основном, из сухарей и вяленого мяса. Отличные следопыты и разведчики, они легко находили укрытые в логах ручейки и небольшие родники, так что в воде недостатка не было, и фляжки пополнялись при каждом удобном случае, чтобы не попасть впросак. В случае чего, они легко могли бы подстрелить какую-нибудь дичь, благо лесов вокруг хватало. Однако пока что была надежда, что миссия продлится не дольше двух дней, поэтому пища – это было последнее, что беспокоило сейчас диверсантов.

С каждой пройдённой милей разговоры становились всё тише и реже. Где-то, в нескольких милях впереди, текла сейчас им навстречу огромная сила, кажущаяся непреодолимой. Брайк помнил, как попал в ловушку Пятый стрелковый, поэтому не хотел повторения этого урока. Он лишь надеялся, что на этот раз, благодаря магии, неожиданность будет на их стороне.

Лейтенант заметил, что его небольшой отряд довольно быстро сплотился благодаря шуточкам, которыми они, не скупясь, осыпали друг друга. Даже лирры, всё ещё держась несколько особняком, уже не могли сохранять свои беспристрастные мины, и то и дело ухмылялись какими-то полуулыбками.

Судя по всему, даже если бы Брайк сам подбирал этих людей – он вряд ли справился бы лучше. Он уже чувствовал к ним симпатию – даже к вечно хмурому Тэрри, вечно притворяющемуся дурачком Паштету, высокомерному Грэйду, отстранённым лиррам… А главное – его пьянило чувство свободы. Впервые за всю свою службу он не подчинялся ничьим приказам. Оставалось лишь надеяться, что он окажется хорошим командиром.

***

Последние одну-две мили до предполагаемого контакта троица лирр двигалась на расстоянии трёхсот ярдов впереди основного отряда. Поскольку вокруг был лес, это было нелишней предосторожностью – Брайк не хотел внезапно столкнуться с гомункулами носами. Именно благодаря этому диверсанты оказались вовремя предупреждены.

Одиннадцать людей осторожно шли по затихшему лесу, когда перед ними внезапно выросли три силуэта в сером. Лирры вообще умеют быть очень скрытными, так что остальные – опытные разведчики, надо сказать! – заметили их лишь тогда, когда те сами решили показаться на глаза.

– Они здесь? – сразу же спросил Брайк, который теперь шёл впереди отряда.

– Примерно в четверти мили отсюда, – кивнул Паревиан, который, кажется, был среди лирр за главного.

– Много? – как бы глупо не звучал этот вопрос, Брайк должен был его задать.

– Много, – просто подтвердил Паревиан. – Идут лавиной. Никакого порядка в построении нет.

– Одни? – поинтересовался Брайк, имея в виду, нет ли там и Герцога.

– Вроде одни. Вполне возможно, что это – только авангард. Герцог, скорее всего, где-то дальше к западу.

– А вы его не чувствуете? – с надеждой спросил лейтенант.

– Если вы думаете, что магия – это как запах, то ошибаетесь, – усмехнулся Барео, тогда как лирры лишь отрицательно качнули головами. – Вот если он начнёт творить волшбу – тогда, безусловно, мы это почувствуем. А пока что он совершенно не воняет.

– Ладно, будем надеяться, что и не завоняет, – кивнул Брайк. – Всё, теперь – полная готовность. Можем обойти основную волну? – спросил он у лирр.

– Не знаю, – честно признался Паревиан. – Мы только их завидели – и сразу сюда. Идут, кажется, широким фронтом. Можно, конечно, попробовать взять левее или правее…

– Так и поступим, – решил Брайк. – Попробуем обойти их слева.

Численность армии Тондрона была ему совершенно неизвестна, но предположительно была крайне велика, так что он не слишком-то рассчитывал, что им удастся просто так обогнуть наступающие войска и проникнуть в тыл. Однако же, с чего-то нужно было начинать.

Крайне осторожно и практически бесшумно четырнадцать одетых в серое фигур заскользили в юго-западном направлении. Каждый внимательно вглядывался вперёд, ожидая увидеть колышущееся море теней среди деревьев.

– Там! – едва слышно произнёс Эйриан, ещё один разведчик-лирра, указывая вперёд.

Брайк внимательно посмотрел туда, куда указывал его спутник, и сперва не увидел ничего. Но вскоре и человеческие глаза, не такие зоркие, как глаза лирры, разглядели какое-то мельтешение среди стволов. Это шли передовые силы вторжения.

Теперь отряд полностью изменил направление и двигался почти строго на юг, пытаясь найти брешь в этой медленно надвигающейся стене. Гомункулы и впрямь шли достаточно медленно – сейчас они больше напоминали старых знакомых Брайка из-под Синицы, чем тех, что встретили его неподалёку от Фалли. Однако в этой неспешности была какая-то пугающая неотвратимость – так кипящий поток лавы постепенно подбирается к обречённой деревне.

– Нам их не обойти, – едва слышно шепнул Паревиан. – Ещё пять минут – и они будут здесь.

Брайк и сам это видел. Конечно же, и у этой стены, как у всякой другой, где-то было окончание, вот только времени на то, чтобы его отыскать, уже не оставалось.

– Наверх! – скомандовал лейтенант.

Всем хватило одного слова, чтобы понять, чего хочет от них командир. Вокруг росли, в основном, сосны, причём чаще всего ветви у них начинались на высоте двух, а то и трёх человеческих ростов. Однако, к счастью, встречались и более низкорослые. Одна из таких росла как раз неподалёку. Подпрыгнув, даже невысокий Паштет мог ухватиться за толстую нижнюю ветку. По счастью, собравшиеся здесь не жаловались на своё физическое состояние, и даже маги, которые, казалось бы, провели всю свою жизнь корпя над книгами, были в хорошей форме, возможно, благодаря молодости.

Не прошло и минуты, как все разведчики оказались на ветвях сосны, благо дальше они шли часто, так что превращались, по сути, в нечто вроде винтовой лестницы, обвивающей дерево. На всякий случай диверсанты забрались повыше, и теперь, расположившись на сосновых ветвях футах в пятнадцати над землёй, с некоторым содроганием взирали на то, что происходило внизу.

А там, признаться, было на что посмотреть! Кажущийся нескончаемым поток отвратительных существ, появившихся на свет благодаря извращённой фантазии Драонна, тёк у корней деревьев подобно грязевому селю, и невозможно было даже примерно представить себе их численность. Судя по всему, только здесь, на этом участке, находилось не менее двадцати тысяч гомункулов. Брайк смирился с тем, что им, вероятно, придётся провести на дереве далеко не один час.

Глава 29. Туда и обратно

Прошло около часа, но гомункулы всё ещё шли медленной плотной толпой внизу. Вероятно, если бы выстроить их в колонны и шеренги, они бы уже отмаршировали, но тут было скорее какое-то стадо, где ни у кого не было своего места. Единственное отличие от тех же коров, да и любых других живых существ, заключалось в том, что этим тварям не нужно было останавливаться чтобы отщипнуть травы, или справить естественные надобности. Они просто брели все в одном направлении.

Кстати, такая медлительность давала Брайку смутную надежду на то, что Герцог, вполне вероятно, находится где-то достаточно далеко, либо же его воля направлена сейчас на какие-то другие войска. В общем-то, если подумать, то глупо было бы увидеть Герцога во главе войска. Скорее всего он, так же, как и генерал Шэндор, находился во многих милях от своих войск, координируя их деятельность. А пользы от главнокомандующего на передовой едва ли намного больше, чем от новобранца в штабе. Неприятно зудела в мозгу мысль о том, что Герцог сейчас мог находиться как раз у того самого столба, который они ищут, но Брайк старался прогонять её, словно назойливого комара.

Ни одна армия в пределах Сферы никогда не наступает бесконечно и сплошным потоком. Наконец и этот поток стал иссякать. Вскоре стало ясно, что эта волна практически прошла, и, хотя было совершенно непонятно, насколько далека следующая, рассиживаться не стоило. Подождав для верности ещё минут десять и заодно слегка подкрепившись, Брайк жестом скомандовал спуск.

Разведчики осторожно спустились, стараясь не производить шума. Кое-где ещё виднелись отдельно бредущие гомункулы, но они, кажется, совершенно не замечали людей. Брайк вопросительно взглянул на магов, и те, поняв этот взгляд, отрицательно покачали головами. Они не чувствовали ретранслятора. Вероятно, он находился довольно далеко.

Вообще, конечно, теперь магам приходилось достаточно туго – к привычной им магии Паэтты очень сильно примешивался незнакомый вкус магии Эллора. Это было похоже на то, как в благоухающем цветами саду где-то воняет сдохшая кошка. Пока не подойдёшь достаточно близко к источнику – сложно понять, где именно находится трупик. Однако логика подсказывала, что в данном случае трупик будет явно где-то на западе, поэтому Брайк указал именно туда. Его отряд тронулся в путь, осторожно ступая, чтобы не шуметь.

Лес испуганно молчал, словно до сих пор не мог прийти в себя. Изломанные кусты, грубо смятая трава, растоптанный молодняк – всё красноречиво свидетельствовало о недавнем нашествии. Даже если бы здесь прогнали огромное стадо буйволов, вряд ли разрушения были бы столь же велики. Всё говорило о чуждости прошедших тут гомункулов этому миру, самой жизни. И вновь Брайк отметил про себя, как это всё было непохоже на их поведение у Фалли. Может, им всё-таки повезло, и Герцог где-то совсем-совсем далеко?

Время шло, но отряд двигался довольно медленно и осторожно, поэтому сумели пройти не больше двух миль. Брайк то и дело бросал взгляды на магов, но те лишь покачивали головой. Неужели людям не дано почувствовать артефакты Эллора? Ведь если это такая могущественная штука, то её влияние на окружающую магию должно быть очень велико.

Вскоре разведчикам пришлось вновь взбираться на дерево – опять показались толпы гомункулов, хотя и более редкие, нежели в первый раз. Судя по всему, создатели начисто лишили свои мерзкие творения любых чувств, кроме магического зрения. Во всяком случае, они не учуяли запах людей, сидящих в десяти футах над их головами. Более того, Брайк решил рискнуть и проверить другую догадку. Он сорвал одну из довольно крупных сосновых шишек и швырнул её подальше.

Он попал в ствол другого дерева, стоящего футах в двадцати от того места, где они сидели. Стук был не слишком громким, однако в мёртвой тишине леса, нарушаемой лишь шорохом множества шагов, он был явственно различим. Однако даже те гомункулы, что шли вблизи того места, куда ударила шишка, не повернули головы на этот звук. Либо ничего не услышали, либо им это показалось незаслуживающим внимания. Однако сам лейтенант склонялся к первому выводу.

Вторая волна, как мы уже говорили, была гораздо жиже предыдущей, так что вскоре Брайк решился спуститься вниз. Теперь им то и дело попадались отдельные группы гомункулов, но их удавалось обходить безо всякого труда. День, однако, клонился к закату, а между тем никаких следов ретранслятора отыскать не удавалось.

Брайк уже стал задумываться над тем, как провести ночь. Было очевидно, что костёр развести не удастся, а ведь ночи были уже по-осеннему холодные. Да и просто расположиться на земле было слишком рискованно – пусть гомункулы и не заметят их, но ведь могут наткнуться совершенно случайно. В общем, вырисовывалась очень неприятная перспектива ночёвки на ветвях. Однако пока до темноты была ещё пара часов, которые нужно было использовать по максимуму.

Солнце уже подходило к самому горизонту, когда Паревиан, вместе с другими лиррами идущий чуть впереди, вдруг поднял руку, давая сигнал к остановке. Поначалу Брайк решил, что они вновь заметили врага раньше остальных, однако на этот раз дело было не в этом.

– Что-то чувствую, – едва не одними губами прошептал Паревиан, и остальные лирры кивнули, подтверждая его слова.

Лёгкое недоумение появилась на лицах магов – похоже, они не чувствовали ничего. Однако, в этом не было ничего необычного – лирры гораздо тоньше людей чувствуют возмущение, несмотря даже на то, что мужчины не способны им манипулировать. Поэтому сейчас именно они первыми взяли след, словно отличные гончие, тогда как другие псы пока ещё не могли ощутить запаха.

– Где? – так же, едва слышно, спросил Брайк.

В ответ Паревиан лишь пожал плечами и сделал широкий жест рукой, показывающий, что источник мог быть где угодно впереди. Понимающе кивнув в ответ, Брайк жестом приказал двигаться дальше в том же направлении.

Через какое-то время оба мага переглянулись – кажется, они тоже что-то почувствовали. Вероятно, до источника этих возмущений оставалось не так уж много. Однако здесь вновь стало расти количество гомункулов – из редких разрозненных групп они стали превращаться в большие отряды. Некоторые из них тупо стояли на месте, другие неспеша брели вслед за давно прошедшими собратьями.

Большинство участников отряда Брайка, за исключением разве что магов и лирр, по многу лет провели в армии и были хорошо знакомы с лагерной жизнью. Однако никто из них не мог понять того, что здесь происходило – поведение эллорцев было так же чуждо и непонятно, как и они сами. Складывалось ощущение, что этими полуотрядами-полустадами никто не управляет и каждый из них делает то, что взбредёт на ум.

Ни одного атрибута, присущего любой из человеческих армий, равно как и армий лирр или гномов, здесь просто не было. Среди гомункулов нельзя было выделить командира и подчинённых, их группы не подпадали под привычные воинские классификации, словно их делили не на некие управляемые боевые единицы, а просто – как бог на душу положит, а то и не делили вовсе. С одной стороны, это, казалось, делало врага уязвимее, с другой – разбивало в прах все наработанные тысячелетиями тактики и стратегии.

Так или иначе, а двигаться вперёд становилось всё сложнее. Кроме того, солнце уже село и воцарились плотные сумерки. Осторожно огибая довольно крупные соединения врага, отряд продвигался к западу. Наконец Паревиан, подняв руку, чтобы привлечь внимание, указал куда-то севернее. Жест был более чем понятен – ретранслятор находился там.

– Далеко? – так же жестом спросил Брайк.

Паревиан пожал плечами, но при этом сделал жест, что, мол, скорее всего, не очень далеко. Барео кивнул – он тоже чувствовал, что до цели осталось не так много.

И они оказались правы. Прошло около часа, и за это время отряд едва ли преодолел пару миль. Гомункулы, которым не нужны были отдых и сон, продолжали своё движение. Не все отряды удалось обойти – один или два из них снова пришлось пропустить через себя, взобравшись на деревья. Брайк с благодарностью думал о том, что судьба не занесла их северо-западнее, где лесов почти не было – там укрыться было бы куда как сложнее.

Но вот вдалеке среди стволов стало заметно лёгкое бледное свечение – словно лунный свет отражался от чего-то. И отряд, ведомый лиррами, направлялся именно туда. Что интересно – плотность вражеских отрядов была тут не больше и не меньше, чем в каких-то других местах, то есть, выходило, что они не слишком-то тяготели к этим столбам-ретрансляторам.

Прошло ещё несколько минут, и крадущиеся разведчики оказались на краю довольно обширной рукотворной поляны в лесу – часть деревьев была повалена, причём стволы и сучья так и остались лежать тут же. А среди всего этого хаоса стояла каменная стела высотой не больше десяти футов, а на вершине её, а скорее даже – над вершиной словно парил в воздухе кристалл, который и давал это самое мертвенное свечение. Возможно, кристалл был чем-то закреплён, чего не было видно из-за темноты, но всё-таки он производил жутковатое впечатление.

Вокруг поляны и на ней самой гомункулов видно не было, что, конечно же, было на руку разведчикам. Брайк подобрался к обоим магам, к ним же подошли и лирры. Остальные, понимая, что дальнейшее превосходит их разумение, рассредоточились чуть поодаль, ведя наблюдение за окрестностями.

– Главное – уничтожить кристалл, – прошептал Грэйд. – Он фокусирует и транслирует магию Тондрона.

– Это ясно, – прошептал в ответ Брайк. – Только как это сделать?

– Может, разбить его стрелой? – предложил Паревиан.

– Сомневаюсь, что силы стрелы хватит, чтобы разбить такой кристалл, – скептически покачал головой лейтенант.

– Человеческой – едва ли, – темнота скрывала лицо лирры, но Брайк готов был поклясться, что по его губам скользнула усмешка превосходства. – Но лиррийские луки туже, а стрелы – тяжелее. Если мы втроём одновременно пустим три стрелы – может сработать.

– А может и не сработать! – резонно возразил Барео. – А тогда – одни демоны знают, как поведёт себя эта штука! Нет, надо бить наверняка – одним ударом, потому что второго случая нам могут не представить. Я за то, чтобы бить магией.

– Ты же говорил, что это раскроет нас! – напомнил лирра.

– Здесь не так много зрителей, – хмыкнул маг. – А потом – мы в любом случае собираемся тут нашуметь! Какая уж разница – чем? А затем быстро свалим отсюда – и тогда ищи-свищи! Вновь станем невидимками!

– А магия поможет? – Брайк вполне согласился с резонными доводами Барео.

– Скорее всего – только лишь магия и поможет, – шёпотом произнёс Грэйд. – Взглянуть бы поближе…

– Так в чём же дело? – задорно шепнул Барео. – Там ведь никого. Подползём, поглядим – и назад. А, командир?

– Давайте, – немного замявшись, кивнул Брайк. – Только осторожно!

– Само собой! – и оба юноши, которые сейчас, в простых дорожных одеждах, совсем ничем не походили на магов, скользнули в темноту.

Подобравшись к стеле не больше чем на десять шагов, оба замерли, прильнув к стволу поваленной сосны, и стали вглядываться в странное творение перед ними.

– Руны, – шепнул Барео, стараясь быть максимально лаконичным.

– Вижу, – так же односложно ответил Грэйд.

Отсюда, благодаря слабому серебристому сиянию кристалла, было видно, что каменная поверхность стелы испещрена довольно крупными рунами, начертание которых было им почти незнакомо, однако, несмотря на это, общее понимание того, что они увидели, кажется, возникло сразу у обоих. Ещё пару минут повглядывавшись в зловещий артефакт, маги осторожно поползли обратно.

– Ну что? – несколько нетерпеливо встретил их Брайк.

– Рунная магия, – пояснил Грэйд. – Руны запечатывают контуры возмущения и стабилизируют поток, одновременно и фокусируя, и рассеивая его через кристалл.

– Тебе, наверное, на самом деле кажется, что ты всё доходчиво объяснил… – ворчливо прошептал Пэйл.

– Проще говоря, всё здесь держится на рунах, – встрял Барео. – Уничтожим руны – уничтожим и всю конструкцию.

– И как это сделать? – задал вполне резонный вопрос Брайк.

– Вот в этом как раз и загвоздка, – вновь ответил Барео, который, видимо, лучше, чем Грэйд понимал, как говорить с непосвящёнными. – Снять руны может лишь тот, кто их наложил. Однако их можно дестабилизировать…

– И чем это хуже? – по тону мага Брайк понял, что дальше будет жирное «но».

– Будет большой взрыв, – просто ответил Барео.

– Насколько большой?

– Судя по тому, какая энергия тут перекачивается – такой, что в сотне ярдов от этой штуки лучше не находиться.

– И в чём же дело? – Брайк снова почувствовал, что Барео чего-то не договаривает.

– Чтобы магу нашего уровня воздействовать на подобные руны, нужно находиться как минимум вдвое ближе, – мрачно ответил Барео.

– Если не втрое, – так же мрачно добавил Грэйд.

– Есть кое-какой вариант, – продолжил Барео. – Один из нас будет воздействовать на руны, а другой – создавать защитную сферу вокруг обоих…

– Но?.. – договорил за него Брайк.

– Неизвестно, хватит ли у нас сил, чтобы создать столь мощную защиту.

– Есть какие-то другие варианты? – Брайк спросил это не для проформы, он действительно надеялся, что другие варианты есть.

– Наверное, – пожал плечами Барео. – Но на ум больше ничего не приходит. Будь у нас больше времени, можно было бы, наверное, немного распутать контур и рассеять часть энергии – это позволило бы сократить мощность взрыва.

– И сколько времени на это потребуется? – с надеждой спросил Брайк.

– День, а может и два. Так что это – не вариант.

– Мы справимся, командир, – неожиданно произнёс Грэйд. Неожиданно – потому что Брайк был уверен, что это скажет Барео.

– У вас нет выбора, – попытался отшутиться лейтенант. – Потому что вам ещё нужно вернуться и рассказать всё, что вы видели и что поняли.

– Наверное будет лучше, если мы на всякий случай объясним это вам, – проговорил Грэйд. – Мало ли что…

– Не то чтобы я думаю, что с вами что-то может случиться, но всё-таки…

– Точно! Так вот, здесь используется система нескольких типов рун – фокусирующие, рассеивающие и стабилизирующие. Первые улавливают и усиливают потоки возмущения, каким-то образом вычленяя составляющие так называемой эллорской магии. Затем, используя кристалл, рассеивающие руны направляют концентрированный поток дальше по всем направлениям. Стабилизирующие руны создают что-то вроде петлевого контура, удерживающего систему в равновесии. Если разорвать петлю – вся система окажется нестабильной.

– И как же разорвать эту петлю? – поинтересовался Брайк.

– Ну это как раз-таки знает любой боевой маг – нужно просто перегрузить стабилизирующие руны, подав на них избыточное количество энергии.

– Всё-таки лучше бы вам вернуться живыми, – заключил Брайк. – Не уверен, что понял и верно запомнил всю эту белиберду.

– Хорошо, дайте мне пару минут, – произнёс Грэйд и полез себе за пазуху.

Оказалось, что он потрудился захватить с собой угольный карандаш и лист пергамента, вероятно, как раз для подобного случая. Так что теперь он стал быстро, царапая бумагу и даже кое-где надрывая её, строчить в полной темноте. Наверное, это получалось ужасно криво, быть может, какие-то строки налезали одна на другую, но это уже была проблема тех, кто будет их разбирать. Закончив писать, Грэйд, протянул листок Брайку.

– А теперь уходите по крайней мере ярдов на двести отсюда, – прошептал он лейтенанту. – После того, как рванёт, ждите нас две, максимум – три минуты, а затем уходите. Если к тому времени мы не вернёмся – значит, что-то пошло не так. Главное – не ставьте под угрозу всё дело, не возвращайтесь!

– Всё понял, – Брайк протянул руку обоим магам для крепкого рукопожатия. – Удачи вам!

Сказав это, лейтенант сунул исписанный лист за пазуху, а затем едва слышно присвистнув, отправился прочь от стелы. Он заметил, что остальные члены отряда тенями заскользили вслед за ним. У края поляны остались лишь двое магов.

– Ну что, как думаешь – получится? – шепнул приятелю Барео.

– Не попробуем – не узнаем. Пошли. Я дестабилизирую руны, ты – держишь защиту.

– Почему я?

– Ты посильнее будешь, – Грэйд впервые открыто признал то, что оба знали уже давно. – А с руной я справлюсь. Ломать – не строить.

Кивнув в ответ, Барео пополз вслед за старшим товарищем. Подобравшись к стеле футов на восемьдесят, они нашли подходящий ствол сосны и залегли за ним.

– Начинаем? – шепнул Грэйд и Барео услышал, что у того дрожит голос.

– Давай.

– Будь готов!

– Не волнуйся!

Закрыв глаза, Грэйд сосредоточился и стал что-то беззвучно бормотать, шевеля губами. Через несколько секунд он поморщился, словно от боли, а на висках стал выступать пот, несмотря на весьма прохладную ночь. Барео не видел сейчас лица друга, но по упругим толчкам возмущения, исходящим от него, понимал, насколько ему тяжело. Сам же он не сводил глаз со стелы. Очевидно, что теперь каждый гомункул в окрестностях самое меньшее полумили почувствовал творящееся заклинание, так что времени было в обрез.

Некоторые руны на шершавом камне начали светиться багровым светом – сперва тускло и едва заметно, затем же – всё сильнее и сильнее. В конце концов этот тревожный багровый свет стал гораздо ярче, чем свет, испускаемый кристаллом. Барео чувствовал судороги в возмущении, волнами расходящиеся от стелы, и понимал, что она вот-вот не выдержит. Самое главное – не упустить момента. Но момент этот мог точно почувствовать лишь Грэйд, который сейчас словно присосался к артефакту невидимой пуповиной, через которую накачивал в него магическую энергию.

– Сейчас! – едва ли не прорыдал Грэйд, и Барео среагировал молниеносно, выставив сферу защиты.

В этот момент ослепительная белая вспышка поглотила поляну, разметав ветки и даже некоторые стволы, словно лучинки. Судя по всему, этот яркий белый огонь был совершенно холодным, потому что даже сухая трава – та, которую не вырвало ударной волной – не обуглилась от его воздействия.

Брайк и его люди видели вспышку и слышали треск деревьев. Лирры содрогнулись, словно от боли.

– Кончено! – сведёнными судорогой губами произнёс Паревиан.

Теперь нужно было побыстрее убраться отсюда, поскольку можно было ожидать, что в ближайшее время тут будет полным-полно гомункулов. Но сначала, конечно, предстояло дождаться парочку магов. Брайк решил дать им не три, а целых пять минут, понимая, в каком состоянии они могут сейчас находиться. Он до боли в глазах всматривался в темноту, теперь, после ослепительной вспышки, кажущуюся стократ непрогляднее, и вслушивался в каждый шорох, надеясь расслышать шаги.

Вскоре появились гомункулы, которые неуверенно брели в сторону взорвавшейся стелы. Они выглядели какими-то оглушёнными, словно магический взрыв контузил их. Люди без особого труда избегали встреч с ними, а те по-прежнему не замечали и не слышали их присутствия.

Внезапно Паревиан тронул Брайка за рукав и указал куда-то во тьму. Сперва лейтенант ничего не увидел, но затем разглядел две неуверенно бредущие тени. Он выдохнул от облегчения – это были маги. Пошатываясь, они, тем не менее, довольно быстро шли по направлению к отряду. Лирры тут же скользнули им навстречу, чтобы сопроводить к остальным.

Это была неимоверная удача – отряд выполнил миссию, и пока что избежал потерь. Конечно, впереди был ещё обратный путь, да и Брайк тут же одёрнул себя, напомнив, что миссия ещё не исполнена, и не будет исполнена до тех пор, пока его доклад не достигнет генерала Шэндора. Кроме того, расслабляться было явно рановато – впереди были многие мили пути, кишащие врагами.

Путь назад проходил в кромешной тьме ночи. Однако вскоре Брайк решил, что это слишком опасно – количество гомункулов всё возрастало, и хотя они казались какими-то пришибленными, проверять их боеспособность на деле совершенно не хотелось. В итоге он решил провести остаток ночи на дереве. Это была мучительная ночь для всех – вряд ли кто-то сумел задремать хотя бы на время, кроме того, все продрогли до костей, не имея возможности даже расправить онемевшие члены, однако, судя по непрестанному треску и шороху внизу было очевидно, что этот выбор был правильным.

Забрезжившая заря показала, что внизу до сих пор было небезопасно. Многие сотни тварей либо едва брели, либо стояли, либо даже сидели в окрестностях дерева, на котором укрывались разведчики. Судя по всему, Шэндор был прав – подобно речной рыбе, попавшей в море, гомункулы медленно умирали, если к ним вообще можно применить подобное слово. Они то ли инстинктивно, то ли подчиняясь чьему-то приказу, пытались брести к западу, вероятно, чтобы попасть в зону действия другого ретранслятора, но было похоже на то, что большинство из тех, кто сейчас находился здесь, не преодолеют этого пути.

– Эх, сейчас одного полка хватило бы, чтобы разгромить всю эту мразь! – тихонько проворчал Пэйл.

Брайк промолчал, но он думал о том же. Действительно, вряд ли сейчас гомункулы смогли бы оказать сколько-нибудь значимое сопротивление, особенно если в дело вступили бы стрелки и маги, как у Синицы. Это был бы столь же полный разгром. Хотя лейтенант понимал и то, что там, дальше на западе, находятся ещё бесчисленные полчища боеспособных тварей, которые не будут столь беспомощны. Однако теперь хотя бы появилась надежда на то, что когда-нибудь и эта война завершится.

Через некоторое время лейтенант, не отдавая никаких приказов, сам спустился вниз. Пэйл сделал было попытку последовать за ним, но Брайк жестом остановил его. Спрыгнув на землю в трёх шагах от бессильно сидящего на земле гомункула, Брайк внимательно следил за его реакцией. Но создание даже не подняло головы. Оно по-прежнему не замечало человека. Брайк, осторожно ступая, прошёл ещё мимо двух стоящих гомункулов, но и здесь никакой реакции не последовало.

Махнув рукой, Брайк дал сигнал своим людям спуститься вниз. Это было странное, почти иррациональное ощущение – четырнадцать бойцов медленно шли мимо сотен, если не тысяч гомункулов, но те совершенно никак на это не реагировали. Словно рыбы, выброшенные на берег, они были абсолютно беспомощны. Некоторые и вовсе уже лежали на земле, не шевелясь – то ли вновь стали неживой материей, то ли были близки к этому. Разведчики просто переступали через эти гротескные тела и шли навстречу восходящему солнцу.

Сутки без сна, почти без отдыха и еды, продрогшие и голодные, они всё-таки были счастливы. Когда вокруг уже не было гомункулов, Брайк приказал устроить короткий привал на пару часов. Бескомпромиссным тоном он приказал всем спать, оставшись сам в карауле. Пэйл попробовал было оспаривать приказ, но получил очень жёсткое внушение и вынужден был лечь, хотя Брайк готов был поставить свою жизнь против медяка, что он так и не заснул.

Остальные же были не столь щепетильны, так что вскоре их маленький лагерь, сбившийся вокруг первого за долгое время костерка, уже мирно похрапывал. Особенно блаженно сопели маги – было очевидно, что они смертельно устали и держались лишь на силе воли, казалось бы, столь не свойственной таким молодым людям.

Ровно через два часа спокойного отдыха лейтенант разбудил спящих, а также искусно претворяющихся спящими, и, наскоро перекусив, они отправились дальше. Теперь уже в молчании не было нужды, поэтому все разговоры, естественно, вились вокруг вчерашних событий. Оба мага, являвшихся героями дня, без ложной скромности принимали поздравления и восторги товарищей по оружию.

Барео многократно и красочно пересказывал, как они взорвали стелу, как их оглушил взрыв, несмотря на его первоклассную защиту. Захлёбываясь смехом, он рассказывал, как Грэйд сперва попёрся совсем в другую сторону, «наверное, хотел лично сообщить новость самому Гурру!» – как он прокомментировал это под дружный смех друзей. Брайк тоже смеялся вместе со всеми, и, против воли, то и дело поглаживал сложенный вчетверо листок, неощутимый под плотной тканью куртки.

Так безо всяких происшествий к вечеру того же дня они достигли Банти.

Глава 30. Легионер

– С возвращением, дорогой друг! – приветствовал Варана Каладиус, когда тот открыл глаза.

– О, мессир! Как я рад вас видеть! – воскликнул тот, вскакивая с гостиничной кровати. – Наконец-то я вспомнил! Вы даже представить себе не можете, что это за мука – не иметь возможности вспомнить собственную жизнь!

– Мне ли этого не знать, друг мой! – тонко улыбнулся Каладиус.

– Да, простите, – несколько смутился Варан. – Просто вырвалось…

– Ах, прошу вас, не извиняйтесь! – махнул рукой маг. – Пойдёмте-ка лучше к нашим друзьям! Уверен, им не терпится обнять вас.

– Так же, как и мне! – рассмеялся мастер Теней. – Хотя я вспомнил их всего минуту назад, но уже успел страшно соскучиться! А где же Кол и Мэйлинн? Это ведь Кола вы имели в виду, когда говорили, что нам предстоит найти пьянчужку?

– Именно его. Что же касается Мэйлинн, то с ней дело обстоит куда сложнее. Что вы помните из нашего последнего боя?

– Признаться – немного, – поник головой Варан. – Я слышал, что вы там вовсю сражались, а я же, признаться, так и не вступил в схватку. Всё поджидал подходящего случая, но он так и не подворачивался, хотя вы, мессир, знатно уделывали этих магинь на берегу!

– Не вините себя, друг мой! – тут же воскликнул Каладиус. – Вы сделали всё совершенно правильно. Потому-то я и послал туда именно вас – вы бы ни за что не стали пороть горячку. Не говоря уж о том, что только именно благодаря этому вы сейчас живы.

– Но что же произошло, мессир?

– Если очень кратко – Мэйлинн стала Герцогиней Чёрной Башни, – несколько мрачно произнёс Каладиус.

– Что? Как? Не может быть! – Варан был настолько поражён, что не сумел подобрать других слов, кроме нескольких восклицаний.

– Увы, друг мой, всё именно так, как я сообщил вам, – покачал головой маг. – Во время того сражения был убит Кол…

– Что??? – ещё потрясённее вскричал Варан. – Кол был убит??? Но вы же только что сказали…

– Немного терпения, мой друг, – остановил его Каладиус. – Сейчас вы всё узнаете. Так вот, Кол был убит, и Мэйлинн, чтобы его спасти, перенесла его во времени так, чтобы он не встретился с ней и Бином. Таким образом он не мог быть убит, раз не побывал на Полумесяце. Возникла ложная реальность, под воздействие которой попали все, так или иначе причастные к этой истории. Отсюда и пропавший из вашей памяти год, который вы теперь вспомнили. Но из-за того, что Мэйлинн была вынуждена воспользоваться дремавшей в ней лиррийской магией, и пустила эту магию на тёмное дело (я забылупомянуть, что она в одиночку уничтожила всех лирр на острове), Башня из Белой стала Чёрной, а сама Мэйлинн стала её Герцогиней.

– Вот так дела… – произнёс до сих пор потрясённый Варан. – Кто бы мог подумать, что наша святая Мэйлинн может сделаться Чёрной Герцогиней! И что же теперь делать?

– Признаться, я и сам пока толком не знаю, – пожал плечами маг. – Но я думаю так: Башня сама никуда не денется из нашего мира, ведь она подпитывает ложную реальность. А пока Башня здесь – мы вряд ли сможем окончательно разгромить войска Тондрона. Не говоря уж о том, что кроме этого общипанного петуха Бараканда у нас тут вырисовывается ещё один претендент на мировое господство – Симмер. В общем, на все семь бед у меня пока один ответ – Башня.

– Так вы направляетесь в гости к Мэйлинн? Я правильно вас понял? – медленно произнёс мастер Теней.

– Да, – просто кивнул Каладиус. – Мы собираем старую команду и идём, как вы верно выразились, в гости к нашей милой Мэйлинн.

– И для этого нам нужно отыскать Кола.

– Он – ключ ко всему.

– Что будет, когда мы доставим его к Мэйлинн? – поинтересовался Варан.

– Не имею ни малейшего понятия, – честно признался маг. – Думаю, там будет видно.

– Да уж… – пробормотал Варан. – Чувствую, весёленькое наклёвывается дельце…

– Вы ведь с нами, друг мой? – Каладиус испытующе поглядел на мастера Теней.

– Я слишком многим обязан всем вам, чтобы отказать, мессир. Кроме того, это будет захватывающее приключение, а оно, признаться, мне просто необходимо в последнее время!

– Ни на секунду не сомневался в вас, любезный друг, – улыбнулся маг. – Уверен, что таких людей как мы, неизменно ждёт успех в конце пути!

– Может ли быть по-другому, мессир! – воскликнул Варан, улыбаясь в свою очередь.

– Ну так пойдёмте вниз, друг мой! Наши друзья нас заждались!

И оба, в приподнятом настроении, несмотря на известия, так ошеломившие Варана, спустились вниз, в обеденную залу, где их поджидала остальная компания. Бин, который всё утро провёл в изысканных ресторанах, но из-за волнения вряд ли съел хотя бы пару кусков, теперь обедал с удвоенным аппетитом, совершенно успокоившись насчёт возможных проблем с Гильдией Теней. Пашшан по-прежнему был абсолютно бесстрастен и неохоч до еды. Троица палатийцев потягивала густое тёмное пиво, закусывая его полосками копчёного угря.

Завидев улыбающегося во весь рот Варана, спускающегося по лестнице, Бин совершенно искренне издал радостное восклицание и вскочил из-за стола.

– Надо же, как возмужал! – восхищённо воскликнул Варан, заключая старого друга в объятия. – Встреть я тебя такого у Симмерских болот – вряд ли просто отмахнулся бы!

– Встреть я тебя такого у Симмерских болот, вряд ли бы так испугался! – тут же ответил Бин, намекая на изменения во внешнем виде мастера Теней, и особенно на обозначившуюся полноту.

Конечно, это была всего лишь шутка, и Варан по-прежнему выглядел опасным. Кстати, он оценил данную шутку и расхохотался, чего во время прошлого путешествия с ним вроде как не случалось. То ли годы изменили аскетичного мастера, то ли он действительно был очень рад всех видеть.

– Да уж, отбрил ты меня знатно! А вот кто совсем не меняется! – прижимая к себе Пашшана, проговорил Варан. – Мне кажется, у тебя даже волосы ни на линию^[20] не подросли!

Пашшан, череп которого уже много лет был столь же лыс, как и у его хозяина, улыбнулся этой шутке, что свидетельствовало о том, что он тоже страшно развеселился.

– А теперь, друг мой, пусть господин Танисти представит вам своих друзей, – проговорил маг, уступая это право Бину.

– Это – сержант палатийской армии Тин Лэйто, очень хороший человек и отличный солдат, – Лэйто поклонился одновременно и Варану в знак почтения, и Бину – в знак признательности, а затем они с мастером Теней обменялись рукопожатиями. – Рядовой Брин Парк. Рядовой Нэл Пэрри, – оба палатийца также пожали руки мастеру Теней. – Ну а это – тот самый мастер Варан, о котором вы уже столько наслышаны.

– Надеюсь, только хорошего? – подмигнул Варан.

– Я тоже на это надеюсь, – усмехнулся Бин.

– А ты стал наглее, парень! – Варан, прищурившись, поглядел на Бина. – И мне это нравится!

– Есть ли у вас возможность побыть с нами, поболтать о старых добрых временах? – осведомился Каладиус, присаживаясь за стол.

– Я теперь замещаю должность мастера седьмого круга, так что только я решаю, у кого и на что есть время, – усаживаясь на свободное место, заявил Варан. – Поэтому я могу находиться здесь столько, сколько сочту нужным.

– О, поздравляю с повышением, мастер! – с лёгкой долей иронии произнёс Каладиус, салютуя Варану наполненным вином бокалом.

– Поверьте, не стоит, – возразил Варан, также наливая себе вина. – В жизни мне ещё не было так скучно, как сейчас.

– Ну теперь, когда мы вернулись, всё изменится! – пообещал Бин, чокаясь с мастером Теней.

– Уж в этом у меня нет ни малейших сомнений! – усмехнулся Варан и залпом осушил свой бокал.

– А теперь, когда с любезностями покончено, прошу, друг мой, расскажите, что там сейчас творится на севере? Каковы наши успехи в войне? – попросил Каладиус.

– А что вам уже известно? – поинтересовался Варан, чтобы не пересказывать уже знакомые им вещи.

– Ровным счётом ничего, – ответил Каладиус. – Только то, что говорят обыватели, но мы-то знаем, чего стоят их россказни. Так что говорите всё, не боясь нас утомить.

– Что ж, – кивнул Варан. – Благодаря обширным связям нашей организации, я действительно знаю больше, чем сообщается населению. И в целом, должен сказать, вести вполне удовлетворительные. Да, войска Тондрона здорово продвинулись от побережья, оккупировав едва ли не четверть всего Палатия, но теперь их наступление если и не захлебнулось, то сильно замедлилось.

– Понимаю, – кивнул маг. – На севере уже практически зима, так что снег и сугробы снижают мобильность армии.

– Увы, но сугробы мало чем мешают этим ублюдкам, – возразил Варан. – А вот нашим войскам они причиняют куда больше неудобств. Дело в другом – кажется, палатийцы нашли способ борьбы с гомункулами. Оказывается, для того чтобы существовать на нашем материке, им необходимы какие-то столбы, передающие их магию. Я не слишком-то понимаю в этом…

– Всё очень просто! – Каладиус, несколько уязвлённый тем, что ошибся в первый раз, тут же поспешил реабилитироваться и заодно слегка поумничать. – Если помните нашу встречу с Ночными бродягами, то у них тогда были специальные ошейники, позволявшие им существовать в нашем мире. Это как водолазный колокол, позволяющий человеку дышать под водой. Но возникновение Башни изменило потоки возмущения, так что магия Эллора смогла проникнуть на Паэтту, но, вероятно, в недостаточных пока количествах. И вот, чтобы превратить эту реку в разветвлённую систему, гомункулы, образно говоря, роют каналы – то есть устанавливают определённые артефакты, которые позволяют транслировать магию Эллора дальше к востоку. Очевидно, наши палатийские друзья додумались уничтожать эти артефакты, тем самым словно осушая каналы. Ну и рыба, водившаяся в них, дохнет.

Как мы видим, Каладиус, сам того не ведая, позаимствовал аналогию генерала Шэндора с рыбой, хотя и в несколько ином ключе.

– И что – это позволит уничтожить все войска Тондрона? – живо спросил Бин.

– Конечно нет, ведь магия Эллора вливается к нам и по иным причинам. Но ослабить армию Гурра и замедлить вторжение – вполне. Однако, как я уже говорил, для того чтобы полностью избавиться от угрозы, необходимо устранить первопричину – Башню.

– Значит, сейчас в Палатие всё более-менее благополучно? – Лэйто решил вернуть разговор к более волнующей его теме.

– Ну вы сами понимаете, что в данной ситуации говорить о благополучии можно лишь с огромными допущениями, – ответил Варан. – Но, во всяком случае, угроза полного истребления, кажется, уже неактуальна. Более того, вы, быть может, слышали уже, что… Чёрная Герцогиня… – Варан споткнулся на этом имени, вспомнив, кто она такая. – Чёрная Герцогиня заключила временное перемирие с Палатием, дабы бороться с Гурром сообща. Это позволило высвободить значительные силы с побережья, а кроме того – варвары оказывают посильную помощь, нанося удары с севера в тыл и фланги.

– Вот это новость! – воскликнул обрадованный Каладиус. – Значит, наша дорогая подруга не окончательно превратилась в злую колдунью! Да и для нас всё значительно упрощается – нам не придётся продираться сквозь поля сражений. Я вижу в этом руку судьбы, друзья мои! Тондрон остановлен во многих десятках миль от нас, война между берсерками и Палатием прекращена, по крайней мере, на время. Словно сам Первосоздатель устраняет препятствия с нашего пути! Кстати, о ещё одном препятствии… Каковы сведения о Симмерской ведьме, а то всё, что мы слышали, больше походит на сказки.

– О, мессир, и тут всё полностью подтверждает ваши слова! – ответил Варан. – Уже с месяц назад стадо гоблинов было разбито и рассеяно, а сама ведьма исчезла. Неизвестно – то ли бежала, то ли подохла вместе со своими подданными… Так или иначе – восток теперь свободен.

– Странно, что об этом не обмолвился ни один простолюдин, – усмехнулся маг. – Пока мы ехали от Танийского перевала до Латиона, мы только и слыхали о ритуальных убийствах, каннибализме и истреблении деревень.

– Народное сознание инертно, мессир, – вернул усмешку Варан. – Такую мелочь как победа они забывают довольно быстро, потому что это не щекочет нервы долгими осенними вечерами. Кто бы не была эта карга, но она уже обеспечила себе место в народном фольклоре.

– Вы стали ещё бо́льшим философом, друг мой, – рассмеялся Каладиус.

– Годы берут своё, мессир, – в притворном бессилии развёл руками мастер Теней. – Они не властны разве что над вами да этим проходимцем-баинином!

– Раз уж мы заговорили о неподвластных времени, – вмешался в разговор Бин. – Скажи, ты не знаешь судьбу Дайтеллы? Удалось ли ей покинуть оккупированное побережье?

– Прости дружище, но тут я ничего не знаю, – с сожалением ответил Варан. – Дайтелла, боюсь, настолько превратилась в миф, что о ней перестали ходить даже слухи. Но, думаю, что уж она-то найдёт способ выпутаться.

– Абсолютно уверен в этом! – подхватил Каладиус. – Уж если кто и доживёт до конца всей этой истории, так это будет она! Не удивлюсь, если она уже в Шинтане, а может даже и в Латионе! А с чего вы вспомнили о ней, мой юный друг?

– Ну, как-никак, а ведь это она распутала весь этот клубок, и лишь благодаря ей мы сейчас сидим тут почти в полном составе! Думаю, она могла бы быть нам очень полезна. Лично я не прочь был бы встретиться с нею ещё хотя бы раз.

– Встретимся, если так будет угодно судьбе! – философски ответил Каладиус. – Меня же, признаться, сейчас куда больше занимает другой наш старый знакомый.

– Кол! – тут же догадался Бин.

– Не могли бы вы, любезный мастер, используя своё влияние, раздобыть сведения о нашем воскресшем приятеле? – попросил маг. – Напрягите своих агентов!

– Это будет несложно, – ответил Варан. – И, возможно, мне даже не придётся использовать агентов. Признаться, я бы предпочёл избежать шумихи вокруг него. Но я знаю, к кому обратиться за сведениями. Припоминаю, что в своё время был один довольно мерзкий тип, с которым Кол имел кой-какие дела. Проверю, и если его ещё не прирезали в одной из подворотен Нового города – выведаю всё, что он знает о Коле. Займусь этим сейчас же, – прибавил он, видя нетерпение в глазах товарищей.

***

К немалому удивлению Варана Тан Горбун был всё ещё жив, и даже вполне здоров, насколько это было возможно для человека, более пятидесяти лет ведущего разгульную злачную жизнь. Он по-прежнему проворачивал свои делишки в бедных кварталах и в силу преклонного возраста был ещё более горбат, чем прежде. Или, быть может, его клонило к земле чувство страха, ведь его вызвал сам мастер Варан. Горбун понятия не имел, зачем он мог понадобиться этому могущественному человеку, он даже не мог представить до сегодняшнего дня, что тот вообще может знать о его существовании. В любом случае, Тан Горбун предполагал самое худшее, и потому сейчас отчаянно трусил.

– Я задам тебе вопрос, Горбун, – с ледяным пренебрежением произнёс Варан. – И постарайся ответить на него максимально чётко и полно.

– Д-да, ваша светлость, – пролепетал Горбун, низко кланяясь, так что его лицо всего фута не доставало до пола.

– Меня интересует один человек. Его зовут Сан Брос, но тебе он может быть известен по прозвищу Кол.

– Конечно, я знаю этого человека, ваша светлость, – огромное облегчение отразилось на лице сутенёра, когда он понял, что его вызвали не из-за собственных проделок.

– Ты знаешь, где он сейчас? – Варан говорил медленно, с непроницаемым лицом, пристально глядя в бегающие глазки Горбуна.

– В армии, ваша светлость, – старательно избегая этого взгляда, произнёс Горбун.

– Как – в армии? – Варан был настолько изумлён и огорчён, что на секунду даже вышел из образа грозного судьи.

– Да, ваша светлость, уж месяца два как, – закивал головой старик. – Как завертелось всё это на севере, и как начались дополнительные наборы – он и ушёл.

– Ты уверен в этом, болван? – с раздражением спросил мастер Теней.

– Да как же не быть уверенным, когда он сам мне об этом сказал! – всплеснул руками Горбун. – Он ведь, ваша светлость, подзадолжал мне деньжат несколько лет назад, да совсем спился, так что вернуть так и не смог. Понятное дело, ещё и проценты набежали. В общем, я за ним присматривал, как вы понимаете, ваша светлость. А тут вот, где-то в начале месяца жатвы заявился сам, да вдобавок ещё и трезвый. И брезгливо этак швырнул мне кошелёк – вот, мол, мой долг с процентами, да ещё и сверху. И вправду, там оказалось даже больше, чем нужно. А я, мол, говорит, в армию снова ухожу. Вы, ваша светлость, может быть слыхали, что раньше он служил в Седьмом Коррэйском, и даже до центуриона дослужился? Ну так вот, – продолжил он в ответ на кивок Варана. – Кажется, его там признали, да и снова взяли к себе простым легионером. Так что теперь он точно в армии.

Варан молчал, крепко задумавшись. Признаться, он не ожидал подобного поворота событий. Он был убеждён, что разыщет Кола в какой-нибудь канаве или каком-нибудь кабаке. Теперь же он мог быть где угодно, если вообще ещё был жив. Эту новость следовало как можно скорее донести до великого мага.

– Хорошо, ступай, – бросил он Горбуну. – Благодарю за сведения.

– Всегда рад служить вашей светлости, – подобострастно поклонился тот. – Счастлив, что оказался полезен.

– Так ты говоришь – Седьмой Коррэйский? – на всякий случай переспросил Варан, когда Тан Горбун уже был на пороге.

– Так он сказал, ваша светлость, – ещё раз поклонился старик, останавливаясь с выражением полной готовности отвечать на любые другие вопросы.

Однако Варан лишь кивнул, давая понять, что разговор окончен. Как только Горбуна выпроводили из номера, который занимали палатийцы, Варан тут же отправился в соседнюю комнату, где его поджидали друзья.

– По вашему лицу вижу, что что-то не так? – спросил Каладиус.

– Всё в порядке с Колом? – встревоженно воскликнул Бин.

– Насколько мне известно – да, – садясь, кивнул Варан. – Только вот его нет в Латионе.

– Где же он? – изумлённо спросил Бин.

– Наш приятель Кол вдруг вспомнил былые деньки и записался добровольцем в армию, – досадливо поморщился Варан. – Устроился в свой Седьмой Коррэйский.

– Вот дела! – проговорил Каладиус. – А я-то боялся, что он спился до невменяемого состояния! Однако, это несколько усложняет дело. А вы часом не знаете, друг мой, где сейчас Седьмой Коррэйский?

– Не знаю, но вскоре буду знать, – Варан поднялся. – С вашего позволения, мессир, я оставлю вас, а как только что-то узнаю – сообщу.

Когда Варан вышел, вслед за ним вышли и Лэйто с товарищами, чья комната теперь освободилась. В номере остались маг, Бин и Пашшан. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга, словно играя в гляделки.

– Да уж, – ухмыльнулся наконец Каладиус. – Наш друг и здесь нашёл, как нас удивить!

– Странно, что они приняли в армию такого горького пьяницу! – поддакнул Бин.

– Ну, во-первых, вы помните, друг мой, что господин Брос был отличным бойцом, какие на дорогах не валяются, – и Каладиус поспешно спрятал улыбку, поняв саркастическую двусмысленность своей фразы. – Во-вторых, кто знает – может быть, он уже не тот выпивоха, каким был до вашей встречи! Всё меняется, почему бы не измениться и ему!

– А что если его уже убили? – дрогнувшим голосом спросил Бин.

– Не думаю, – покачал головой маг.

– Опять ваша теория про судьбу? – чуть раздражённо бросил Бин.

– Главным образом – да, – невозмутимо кивнул Каладиус. – А ещё и тот факт, что ложная реальность, которая прикреплена к нашей именно посредством Сана, до сих пор на месте.

– Об этом я не подумал… – сконфуженно пробормотал Бин.

– Бывает, – усмехнулся Каладиус. – Что ж, к несчастью для моих старых косточек, нам, видимо, придётся всё-таки пошататься по заснеженному Палатию… Ах, я так надеялся этого избежать!

– Да уж… – согласился Бин. – Знать бы ещё – где его искать!

– Вот видите, друг мой, как выгодно порой бывает иметь в друзьях мастера Теней! – тонко улыбнулся Каладиус. – А вы, помниться, предлагали убить или прогнать его.

– Ну вы ведь не позволили этого сделать! – улыбнулся воспоминаниям Бин.

– К счастью для нас всех, молодой человек! – откидываясь в кресле, блаженно улыбнулся Каладиус.

Глава 31. Снова в дорогу

Варан вновь посетил друзей уже на закате этого насыщенного событиями дня. Бин, которому не терпелось вновь отправиться к сёстрам, ожидал мастера Теней, словно на иголках. Лэйто в этот раз мужественно отклонил его приглашение, считая недопустимым стеснять девушек вторую ночь подряд, так что он теперь никуда не спешил и меланхолично потягивал пиво. Парк и Пэрри по-прежнему весело проводили время внизу, наслаждаясь последними деньками беззаботной жизни.

– Разузнал? – опередив Каладиуса, вскричал Бин.

– Если бы не узнал – не вернулся бы, – резонно заметил Варан, подходя к столику и наливая себе вина. – Для Гильдии в этом королевстве секретов нет.

– Ну так и что же? – поторапливал Бин, тогда как Варан, словно для того, чтобы немного позлить парня, вальяжно развалился в кресле, мелкими глоточками попивая вино.

– Как и говорил этот мерзкий Горбун, наш друг действительно в начале месяца жатвы записался в Седьмой легион. У него там остались дружки, а один из его бывших подчинённых теперь сам является центурионом, так что он замолвил за Кола словечко и ускорил все формальности. Дальше интересней. Не успел Кол толком распаковать вещички, как легион бросают на борьбу с Симмерской ведьмой в северо-восточный Палатий. Таким образом, чуть меньше двух месяцев назад Кол покинул Латион.

– Но ты же сказал, что Симмерская ведьма разбита, – напомнил Бин.

– Ну да, – Варан усмехнулся нетерпеливости друга. – Самое смешное, что Седьмой даже не поспел к празднику – палатийцы справились и сами. Видно, не так страшна была ведьма, как её малевали… Ну так вот. Чтобы не гонять легион туда-сюда, ему был дан приказ сразу двигаться в Шинтан для получения новых указаний. Туда он и направился, поступив в распоряжение Палатия.

– И на этом его следы теряются, я полагаю? – осведомился Каладиус.

– Вовсе нет. Палатийцы скрупулёзно отчитываются нам о всех наёмных войсках, ведь от этого зависит оплата.

– Даже теперь? – удивился маг. – Они по-прежнему платят Латиону за использование его вооружённых сил?

– Теперь, конечно, нет, – ответил Варан. – Но система работает по-прежнему. Палатийцы – ужасные крючкотворы.

– И где же теперь Кол? – вновь не сдержался Бин.

– Седьмой легион передан в управление Второй армии Палатия. На каком участке находится сам легион – я не знаю, а вот ставка армии располагается близь городка Шельдау. Это примерно в полусотне лиг к западу от Шинтана.

– Что за невезение! – с горечью воскликнул Каладиус. – Такой крюк по заснеженным дорогам!

– Что-то ваша судьба уже не так благосклонна, да, мессир? – подначил его Бин.

– Не пойму, чему вы радуетесь, молодой человек! – проворчал маг. – Вам ведь тоже предстоит такое же путешествие! Дьяволы меня раздери, если я поеду верхом!

– Мы наймём вам самую удобную карету, какую только сможем отыскать мессир! – вскакивая, произнёс Бин. – Ну что, я так понимаю, отчаливаем завтра с рассветом? А я пойду проведу время с семьёй!

– Завтра с рассветом… – проговорил Варан. – Не уверен, что уложусь в этот срок. Вы же понимаете – я сейчас фактический глава своего Цеха. Не могу же я просто исчезнуть как в прошлый раз, потому что у меня нет уверенности, что кто-нибудь и на этот раз отшибёт память у моих командиров!

– И сколько же времени вам потребуется? – поинтересовался Каладиус, которого совершенно не радовала подобная задержка, ведь она отдаляла путешествие на ещё более холодное время.

– Несколько дней, – пожал плечами Варан. – Мне нужно будет встретиться с Командором, а в случаях, когда не он нуждается в нас, а мы в нём, попасть к нему бывает непросто. Затем нужно будет придумать что-то настолько убедительное, чтобы Командор согласился отпустить неизвестно куда без пяти минут мастера седьмого круга. Боюсь, это будет задачка посложнее, чем поиск Кола!

– А не отправиться ли мне с вами, друг мой? – вдруг спросил Каладиус, невинно улыбаясь, словно только что предложил съездить на пикничок за город.

– Зачем? – опешил Варан.

– Встретимся с вашим Командором вместе, – всё так же улыбаясь, пояснил маг. – Поговорим, всё обсудим. Объясним – зачем и почему должны ехать именно вы. Думаю, я сумею найти нужные слова.

– При всём моём уважении, мессир, я очень сомневаюсь, что он вас примет, – несколько смутившись, произнёс Варан.

– Отчего же? – лукаво усмехнулся Каладиус. – Полагаю, к нему не каждый день захаживают великие маги, ставшие легендой задолго до того, как он появился на свет! Уверен, что он очень захочет со мной встретиться, тем более что, вполне вероятно, ему уже донесли о сегодняшнем инциденте с вами.

– Может быть вы и правы, мессир, – крепко задумавшись, проговорил мастер Теней. – Только вы ставите меня в щекотливое положение. Я думаю, вы понимаете, что у нас так не принято…

– О, не беспокойтесь, друг мой! – беспечно махнул рукой Каладиус. – Это я хорошо понимаю. Поверьте, я всё улажу.

– Знаете, мессир, – по лицу Варана было видно, что, несмотря на самоуверенность Каладиуса, его по-прежнему гложут сомнения. – Я шёл вслед за вами на разные авантюры в прошлом, но, по-моему, сегодняшняя может оказаться самой опасной.

– Полноте, друг мой! – рассмеялся Каладиус. – Не будьте таким драматичным! Не стоит так демонизировать свою организацию! В те времена, когда я жил в Латионе, Командоры почитали за великую честь, если я даже просто обращался к ним с просьбой.

– Что ж, хорошо, – решился Варан. – Пойдёмте. Надеюсь, времена, о которых вы говорили, ушли не слишком далеко.

– Времена меняются, но люди-то всё те же! – Каладиус легко вскочил на ноги и подошёл к мастеру Теней.

– Может, мне будет лучше остаться тут и ждать вас? – со смешанным чувством тревоги и разочарования неохотно спросил Бин.

– Ну что вы, друг мой! – воскликнул маг. – Отправляйтесь смело к своим сёстрам, только не забудьте завтра рано поутру быть здесь! Я думаю, что мы отчалим не позже десяти утра.

Бина не нужно было упрашивать дважды, кроме того, он уже почти привык слепо доверять магу, не единожды убеждаясь, что тот обычно бывает прав. Поэтому он, сразу повеселев, вскочил, и они втроём спустились вниз, оставив баинина в компании Лэйто.

***

К немалому изумлению Варана, который в компании великого мага ожидал в тёмном помещении на первом этаже типового трёхэтажного здания в деловом квартале Старого города, всего через четверть часа после того, как они пришли, неприметный человек в странной, почти женской вязаной кофте предложил им подняться наверх.

Когда они только пришли, этот самый человек, плотно закутанный в тёплую кофту, хотя в камине жарко горел огонь и помещение было хорошо протоплено, вежливо спросил, чем они обязаны столь неожиданному визиту мастера Варана. Лицо его при этом было почти приветливо, хотя Варан знал, что в небольшой смежной комнатке прямо сейчас стоят несколько мордоворотов, готовые появиться в любую секунду, если им покажется, что ситуация выходит из-под контроля.

Варан, стараясь сохранять спокойное достоинство, хотя и не мог не чувствовать волнения, сообщил, что у него есть нечто важное для Командора, что заставило его изменить общепринятым правилам и явиться без вызова. Человек в кофте смотрел мягко и чуть укоризненно, просто кивая головой и ничего не предпринимая. Видимо, он не счёл доводы мастера шестого круга основательными. Действительно, чтобы прийти без доклада и предварительной записи, попросить аудиенции в ближайшее время – нужно иметь более веские причины и объяснения, чем несколько общих фраз о чём-то очень важном.

Читателя, возможно, могло бы удивить, что Варана, человека с безупречной репутацией, одного из генералов Гильдии, держали в приёмной, словно простого просителя. Но на самом деле удивляться было нечему – пожалуй, кого-то другого уже выпроводили бы за дверь с той или иной степенью насильственности. Командор Гильдии Теней был фигурой, в чём-то не уступающей королю или верховному жрецу, а по разнообразию возможностей даже превосходящей их.

– Вы не могли бы доложить Командору, друг мой, – неожиданно для всех, кроме, разве что, Варана, вмешался в разговор волшебник. – Что великий маг Каладиус испрашивает позволения на немедленную аудиенцию? Я был бы крайне признателен вам за это.

Секретарь на время лишился дара речи – то ли от соседства со столь легендарной личностью, то ли от столь вопиющей наглости. Однако спокойствие странного старика, его простая манера держаться, а также кое-что ещё в его лице, что не ускользнуло от столь искушённого физиономиста, заставили мужчину в кофте если и не поверить словам незнакомца, то, во всяком случае, обратить на них должное внимание.

– Вы с мастером Вараном? – скорее для соблюдения формальностей осведомился он спокойным тоном, быстро взяв себя в руки.

– Или он со мной – не всё ли равно? – открыто улыбнулся Каладиус. – Прошу вас, любезнейший, не теряйте времени! Командор не будет в восторге, когда узнает, что вы продержали меня в этой душной и тёмной приёмной.

На сей раз секретаря, похоже, действительно проняло. Молча поклонившись, он степенно поднялся по едва освещённой лестнице. Варан и Каладиус остались в обманчивом одиночестве, во время которого обычно не ведающий страха мастер Теней тщетно пытался унять дрожь в руках, а маг всё с той же блаженной улыбочкой стал разглядывать непритязательную мебель и единственную картину, висящую за спиной секретаря и изображающую какого-то хмурого мужчину, одетого в парадные доспехи.

– Знаете ли вы, друг мой, что за достойный господин изображён на этом полотне? – нарушил молчание Каладиус.

– Без понятия, мессир, – Варан нервничал, а потому отвечал резко и отрывисто.

– Это первый министр королевства Делайни, который получил эту должность из моих рук, когда я вышел в отставку, – с лёгкой ноткой сарказма произнёс маг. – Премилый был человек, хотя и слегка жаден, признаюсь.

– Что-то не слишком приветливо он выглядит тут, – заметил Варан.

– Что есть, то есть, – улыбнулся Каладиус. – Однако мы носим то лицо, которое дают нам боги, тут уж ничего не попишешь! Если не обращать внимание на мрачную внешность, монсеньор Делайни обладал замечательными душевными качествами! Во всяком случае, его величество король Бартей Третий был в полном восторге. Правда, его верноподданные, несколько придушенные налогами, были, вероятно, более сдержанными, ну да не мне их судить. Однако же странно и удивительно видеть здесь этот портрет. Почему именно он?

Варан лишь несколько рассеянно пожал плечами, больше озабоченный будущим, нежели прошлым. Каладиус же продолжал разглядывать портрет своего давно уже покойного преемника, словно ожидая, что тот сейчас сам всё расскажет.

Так прошло около четверти часа и, как мы уже сказали, человек в вязаной кофте почтительно попросил обоих посетителей следовать за ним. Варан поднялся по знакомым ступеням, повернул в тёмный, обитый ореховым деревом длинный коридор с несколькими дверями, а затем вошёл в самую неприметную из них, оказавшись в комнате, памятной читателю по предыдущей книге.

Всё в том же потёртом кожаном кресле, погруженный туда словно в саркофаг, сидел Командор Гильдии, всё так же невероятно старый и невероятно могущественный. Казалось, за семь минувших лет, с тех пор как мы видели его в прошлый раз, он совсем не изменился.

Некоторое время два старика молча пронзали друг друга взглядами. Каждый изучал другого, словно два воина перед поединком.

– Какая честь для меня принимать самого́ великого мага Каладиуса, – проговорил Командор, и в голосе его совсем не слышалось иронии, или же она была тщательно замаскирована.

– И для меня честь быть принятым Командором Гильдии, – в тон ответил Каладиус, слегка кланяясь. – В моё время резиденция Командоров располагалась в Заречном квартале.

– Всё мельчает, мессир, – с явно притворным вздохом произнёс Командор. – Да и люди уже не те, что в ваше время. Взгляните на себя – вы в свои тысячу лет выглядите куда лучше, чем я в свои семьдесят четыре.

– Возможно, всё дело в здоровом сне и правильном питании, – улыбнулся Каладиус.

Из кресла Командора послышалось карканье, и Варан понял, что он впервые слышит смех своего начальника.

– Да, за свою жизнь мне так и не удалось вдоволь поспать, вы правы, – вновь заговорил Командор, отсмеявшись. – Но скажите мне, каково это – жить вечно?

– Ничто не вечно в мире, и вам это известно не хуже меня, – ответствовал маг.

– Вы ведь поняли, о чём я, – возразил Командор.

– Неплохо, – кивнул Каладиус, отвечая сразу на первый вопрос. – Мне нравится. Был бы не прочь прожить ещё столько же.

– Жаль, – поник головой Командор. – Я надеялся, что вы скажете, что это невыносимо скучно… Ах, сколько бы я сделал, будь у меня впереди столько времени! Как глупо и обидно умирать, когда не всё ещё успел! Ну да ладно. Давайте лучше перейдём к делу. Ведь, насколько я понимаю, с вашей стороны – это не просто визит вежливости?

– Я не посмел бы отрывать вас от важных дел ради такой безделицы, – слегка поклонился маг.

– Прошу вас, садитесь, мессир, потому что я чувствую себя неловко, когда передо мной стоит человек, чьи далёкие правнуки годились бы мне в далёкие прадеды. И вы, мастер Варан, можете тоже присесть.

– Благодарю, Командор, но я лучше постою, – поклонился Варан.

– Ваше право, – ответил Командор. – Будь у меня ноги вместо этих безвольных сухих прутиков, я бы тоже всегда только стоял! Итак, мессир Каладиус, расскажите мне, чем же я обязан такой честью?

– Буду говорить без обиняков, Командор. Я хочу похитить у вас мастера Варана где-то на месяц или два.

– Уверен, вы знаете, мессир, что мастер Варан сейчас временно исполняет обязанности главы Цеха охотников за головами. У вас должна быть крайне веская причина, чтобы я согласился отпустить его на такой срок.

– Гибель нашего мира, полагаю, является такой причиной? – спокойно осведомился Каладиус.

– Полагаю – да, – Командор не потерял самообладания – внешне услышанное вообще никак на нём не отразилось. – Однако, хотелось бы услышать какие-то подробности, вы же понимаете.

– Отлично вас понимаю, Командор, – кивнул Каладиус. – И вот вам подробности. Вы, я думаю, знаете, что причиной, сделавшей возможным вторжение Тондрона на Паэтту, является Чёрная Башня, исказившая рельеф возмущения?

Командор молча кивнул.

– Совершенно очевидно, что пока Чёрная Башня не исчезнет, никаких предпосылок к победе над империей не предвидится. Гурр и его присные способны без устали создавать новых гомункулов. Переправлять их сюда, конечно, сложнее, ведь для этого нужен флот, но, как мы видим, и с этой задачей Тондрон справился. Я не знаю подробностей, но могу предположить, что даже Кидуа не в состоянии разгромить армады чёрных магов, ведь в противном случае она давно бы это сделала. Значит, до тех пор, пока Башня в нашем мире, максимум на что мы способны – некая видимость паритета, когда наших сил будет хватать лишь на сдерживание Гурра где-нибудь в западном Палатие. Но наши люди – конечный ресурс, в отличие от тех же гомункулов, так что рано или поздно паритет будет нарушен. И это станет концом нашего мира, по крайней мере, в том виде, в каком мы его знаем.

Командор снова кивнул, давая понять, что согласен с данными рассуждениями.

– Отсюда вывод – чтобы радикально решить проблему с Тондроном, нужно избавиться от Башни, как первопричины всего. Я уж не говорю о том, что благодаря внесённым ею искажениям зашевелился и наш более близкий сосед – Симмер, который в перспективе может также доставить немало проблем.

– Вы можете избавить нас от Башни? – прямо спросил Командор.

– С помощью мастера Варана – да, – без тени сомнения ответил Каладиус.

– Мне бы хотелось знать подробнее, – произнёс Командор.

– Боюсь, это такие тонкости, понять которые сможет только великий маг, – твёрдо ответил Каладиус. – Могу лишь сказать, что идею решения этой проблемы мне подсказала Дайтелла.

– Хорошо, не надо тонкостей, – чуть нахмурился Командор. – Я согласен и на грубые детали. Первое – вы собираетесь убить Чёрную Герцогиню?

– Думаю, до этого не дойдёт, – несколько задумчиво произнёс маг. – Я надеюсь, что мне удастся с ней договориться и она сама покинет наш мир.

– Договориться? – повторил Командор. – Вы знаете её?

– Да, она была моей знакомой, но прошу простить меня, я не могу распространяться на данную тему. Поверьте, её личность ничего вам не скажет.

– Довольно сложно с вами согласиться, мессир, – своим сыпучим голосом прошелестел Командор. – Знание врага всегда даёт преимущества. Зная, откуда взялась эта Герцогиня, всегда можно отыскать какие-то ниточки, за которые можно потянуть.

– Вам незачем искать эти ниточки, Командор, – возразил маг. – Я и мастер Варан – мы и есть эти ниточки. Простите, мне очень сложно говорить, не пускаясь в магические тонкости, но именно мы с мастером Вараном, а также ещё три человека – мы и есть те самые ниточки, потянув за которые можно распутать весь узел.

– Почему именно мастер Варан? – Командор упорно пытался выжать из волшебника больше информации.

– Его судьба однажды пересеклась с судьбой Чёрной Герцогини, когда она ещё ею не была. Скажу честно – именно мы помогли ей отыскать Башню. Но кое-что пошло не так – изначально Башня была Белой, но в силу обстоятельств стала Чёрной. Причиной этому был ещё один человек, которого нам предстоит найти. И этот же человек является якорем, который держит Башню в нашем мире. Разыскав его и отведя к Герцогине, мы поспособствуем тому, что Башня исчезнет из нашего мира. Надеюсь, что в ближайшей перспективе это приведёт к выправлению рельефа возмущения и, как следствие, нивелирования угроз со стороны Бараканда и Симмера.

– Сразу видно искушённого человека, мессир, – усмехнулся Командор. – Вы говорите одно слово там, где следовало бы сказать три. Ваши объяснения лишь напускают ещё больше туману. Вот вы говорите о якоре, который держит Башню. Но есть ведь разные способы избавиться от якорей. Иной раз во время шторма, когда якорь цепляется за что-то на дне и грозит потопить корабль, его просто перерубают.

– Это не наш случай, Командор, – спокойно возразил Каладиус. – В нашем случае, если перерубить якорь – вместе с ним перерубится и сам корабль, или, по крайней мере, его руль и мачты.

– Знаете, мессир, – Командор глядел на мага из своего кресла чёрными горящими глазами, словно какая-то хищная птица. – Не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог безнаказанно говорить со мной подобным образом.

– А можете ли вы припомнить, чтобы когда-то с вами говорили люди, подобные мне, Командор? – теперь и Каладиус стал похож на какого-то грифа со своей лысой головой на тощей шее, торчащей из свободных чёрных одежд. – Если бы вы только знали, с какими людьми, и не только, за свою жизнь успел поговорить я! И образ моего общения всегда был подобным. Не вижу повода что-то менять на старости лет.

– Вы правы, мессир, – задумавшись на минуту, наконец произнёс Командор. – Само ваше появление здесь служит достаточной рекомендацией любому делу, о котором вы изволите говорить. Если вы говорите, что должно быть именно так – пусть так и будет! Мастер Варан, я даю согласие на ваше участие в экспедиции мессира Каладиуса! Поговорим о вашей карьере после того, как вы вернётесь.

– Вы – мудрый человек, Командор, – совершенно серьёзно сказал Каладиус. – Очень надеюсь, что впереди вас ждут ещё несколько лет управления Гильдией. Ей это пойдёт на пользу.

– Спасибо, мессир, – так же серьёзно ответил Командор. – Из ваших уст это поистине неоценимая похвала. Не смею больше вас задерживать – вам, должно быть, нужно делать приготовления к отъезду. Прощайте, мессир, для меня было великой честью лично познакомиться с вами.

– Прощайте, Командор, – просто сказал маг и, кивнув Варану, направился к выходу.

– До встречи, мастер Варан, – прошелестел Командор.

– До встречи, Командор, – Варан поклонился так же изящно, словно ему всё ещё было двадцать шесть, и поспешил за Каладиусом.

***

– Ну вот, а вы переживали, друг мой, – спеша обратно в гостиницу, с улыбкой проговорил Каладиус.

– Да меня до сих пор ещё потряхивает! – усмехнулся Варан. – Только вы могли бы так просто убедить в чём-то Командора!

– Ах, друг мой, знали бы вы, скольких Командоров я перевидал на своём веку! – чуть устало вздохнул Каладиус. – И этот был явно не из худших. Ну что, теперь, когда вы свободны, не хотите ли подготовиться к путешествию? Одежда, оружие, деньги – пригодится всё.

– Вы правы, мессир. Сейчас провожу вас до гостиницы, и тотчас вернусь к себе.

– Да разве я барышня, чтобы меня провожать? – воскликнул Каладиус. – Полноте, друг мой! Тут не больше десяти минут ходьбы, дойду как-нибудь. Идите к себе, не теряйте времени.

Несмотря на то, что над городом уже сгустились осенние сумерки, улицы были достаточно освещены фонарями, окнами и витринами, так что даже куда более беззащитный человек, нежели Каладиус, мог бы безбоязненно ходить здесь. Поэтому Варан лишь кивнул, пожал руку великому магу и отправился к себе на квартиру, чтобы готовиться.

Что же касается наших друзей, то их приготовления не могли занять много времени. Заранее уже было заказано судёнышко, которое должно было отнести их в Шинтан. Поэтому все, каждый по-своему, наслаждались этим вечером. Бин провёл его в кругу семьи, стрелки-палатийцы – в шумной таверне, а Каладиус и Пашшан с удовольствием воспользовались случаем, чтобы лечь пораньше. На следующее утро, в четверть десятого, небольшая парусная фелука отчалила от причала Латиона, унося нашу компанию на север.

Глава 32. Разгром

Солана находилась в плену кошмаров. Терзаемый лихорадкой мозг выдавал жуткие сны. Иногда она тщетно пыталась убежать от собственных обезумевших гоблинов. Ей казалось, что она бежит очень быстро, так что дыхание перехватывало, а мышцы ног едва не сводило судорогой, но при этом двигалась она почему-то крайне медленно. Толпа же гоблинов, напротив, приближалась с ужасающей скоростью. Девушка видела их оскаленные, истекающие слюной пасти и грязные кривые когти. Как ни пыталась она прибавить ходу – ничего не получалось, и в конце концов болотные твари настигали её, и тогда она словно тонула в этом беснующемся вонючем море, задыхаясь от тяжести их тел и не имея возможности даже закричать…

Иногда кошмары были ещё изощрённее – она видела, а скорее даже просто знала, что где-то неподалёку гоблины пожирают её семью. Она слышала истошные вопли Алийи, крики отца и братьев, захлёбывающийся визг гоблинов. Она металась между деревьев, которые внезапно становились избами в деревне, как две капли воды похожей на её собственную, однако казавшуюся бесконечной. Вбегая в собственный дом, она оказывалась на берегу Симмера, или же в каком-то бесконечном помещении, больше похожем на подвал. Крики доносились словно отовсюду, как будто сами стены умоляли её о помощи.

Но когда ей всё же удавалось отыскать кого-то из родных, то оказывалось, что они уже растерзаны гоблинами. Окровавленные, с вывороченными внутренностями и обглоданными конечностями, они продолжали рыдать и молить о помощи. И тут же их мольбы сменялись проклятиями и обвинениями. «Мы молились, чтобы больше не услышать о тебе», – безгубым объеденным ртом бормотал Брэр.

После таких кошмаров Солана с криками просыпалась. Но явь была мало чем отличима от кошмара. Она металась в своей затхлой, воняющей дымом, мочой и хвоей норе, снедаемая то жаром, то ознобом.

Когда на неё набрасывался жар, она сбрасывала отсыревший плащ, служивший ей и подстилкой, и одеялом, ногами размётывала колючие еловые ветки. Внутри бушевал голодный огонь, выжигавший мозг и внутренности. Страшно хотелось пить, а кожа была суха и шершава, словно пергамент. Ступни жгло так, словно она забыла вынуть их из костра, но не было сил, чтобы скинуть ботинки.

А всего через каких-нибудь четверть часа жуткий жар сменялся неистовым ознобом. Теперь Солана, наоборот, пыталась плотнее закутаться в плащ, зарываясь лицом в колючую, дурно пахнущую ткань. Она истекала холодным потом, который жёг и без того больные глаза. Зубы отбивали барабанную дробь, и она впивалась ими в плащ, чтобы не слышать больше этого оглушающего грохота.

Гоблины исправно заботились о ней – костёр у входа горел, не переставая, но в периоды жара она самыми последними словами поносила и его, и тех, кто его поддерживает, а в периоды лихорадки его тепла всё равно не хватало, чтобы согреть измученную девушку. Хвала богам, так же аккуратно гоблины заботились и о воде, вовремя наполняя две фляжки, бывшие у Соланы.

Что же касается еды, то неподалёку от её лица валялась пара трупиков сусликов и какая-то птица, похожая на утку с оторваннойголовой, но, естественно, ничего, кроме рвотных позывов в девушке это не вызывало. В конце концов она, собравшись с силами, которые ей придала злость, вышвырнула всё это наружу, где их вскоре слопали её костровые.

Солана совсем потеряла счёт времени. Сколько прошло часов, дней, а может быть даже недель – она не имела ни малейшего понятия. Она была погружена в один беспрерывный, беспросветный бредовый кошмар. Она не выбиралась наружу даже для того, чтобы справить нужду, благо отсутствие пищи сделало эту проблему значительно проще.

Солана в те редкие минуты, когда бред немного отступал и она вновь могла мыслить ясно, думала, что скоро умрёт. В такие минуты она мысленно взывала к Симмеру, моля его о помощи, но демон вновь и вновь оставлял её без ответа. Причина этого становилась слишком уж очевидна для девушки – судя по всему, Симмер не мог ей ничем помочь, оттого и строил из себя этакого отстранённого наставника. Кажется, он просто не в состоянии был признать свою беспомощность.

Шли дни. Солана стала похожа на измождённую тень самой себя. Болезнь не отступала – напротив, она всё глубже вгрызалась в хрупкое, почти прозрачное тело девушки. Она с трудом приподымалась, чтобы воспалёнными губами отхлебнуть воды, а затем вновь со стоном валилась на спину, погружаясь в беспроглядную трясину. Спустя несколько дней было понятно, что дни великой волшебницы Соланы сочтены.

И вдруг в её одурманенное лихорадкой сознание пробился Симмер. На этот раз она не оказалась на берегу озера или где-то ещё – просто среди багровой бурлящей тьмы сумела расслышать его голос.

– В восьми милях к северо-востоку от тебя есть хутор, – откуда-то издалека, словно из пучины вод, доносился глухой голос демона. – Оставь армию здесь, она всё равно обречена. Возьми дюжину гоблинов, которые будут попеременно нести тебя, и уходи.

– Но как же мои воины? – мысленно говорить всё-таки было проще, поскольку не нужно было напрягать тело. – Что будет с ними?

– Это – не твои воины! – резко одёрнул Симмер. – Это – кучка жалких болотных гоблинов. Делай с ними что пожелаешь! Можешь дать им приказ возвращаться, но будь готова, что по пути они уничтожат всё, до чего дотянутся их грязные лапы. Или вели остаться – рано или поздно их разыщут и истребят. Главное – чтобы уцелела ты, а остальное неважно.

– Ты ведь не можешь мне помочь, так? – зло спросила Солана.

– А чем я, по-твоему, занимаюсь сейчас?

– Не тем, чем должен был бы! Если бы ты был так могущественен, как говорил об этом, ты бы исцелил меня! Что тут такого сложного для всемогущего волшебника?

– Не говори о том, о чём не имеешь понятия! – рявкнул задетый за живое Симмер.

– Признай, что ты просто не можешь мне помочь! Скажи правду! Чтобы я решила – стоит ли дальше иметь с тобой дело!

– А если нет – что же ты сделаешь? – с издёвкой спросил демон. – Сдохнешь мне назло?

– Может быть! – отрезала Солана. – Во всяком случае, подчиняться тебе не стану!

– Ты забыла о руне, девочка? – вкрадчиво произнёс Симмер.

– Грош цена твоей руне! – зло рассмеялась Солана. – Ты бессилен мне что-либо сделать, и я это прекрасно понимаю! Просто признай это – и тогда я, может быть, помогу тебе по собственной воле!

– Ты быстро учишься, Солана, – резко меняя тон, произнёс Симмер. – Становишься всё более самостоятельной. Именно этого я и добивался от тебя. И теперь ты готова к действительно партнёрским отношениям. Да, ты права – я не могу достать тебя. Ни помочь, ни покарать. Со временем это изменится, но пока я не настолько силён. Но свои возможности я использую по максимуму, и использую на пользу тебе. Поэтому, если ты послушаешь меня, то останешься жить. Если же нет – не проживёшь и недели.

– Ты можешь объяснить точнее, как искать этот самый хутор? – этот вопрос одновременно послужил и ответом Симмеру.

– Иди к северо-востоку, пока не доберёшься до большой берёзовой рощи. Вдоль неё иди на юг, пока не увидишь.

– Хорошо. Не стану терять времени. Навещай иногда, – произнесла Солана и выпала из сна.

***

Гоблины при всём желании не смогли бы соорудить носилки, а у самой Соланы на это не было сил. Поэтому сейчас четверо гоблинов несли её прямо на её же плаще, держа его за углы. Солана и так была худощавой, а теперь, наверное, и вовсе весила не больше семидесяти фунтов. А плащ оказался на редкость добротный, так что легко выдерживал её тщедушное тело.

Иногда, когда гоблины уставали, они начинали скрести своей ношей по дёрну, но Солана оставалась безучастна и к этому. Большую часть времени она проводила в каком-то полузабытьи, а в остальное время видела над собою лишь хмурое небо. Иногда это небо начинало кропить дождём, капли которого едва ли не с шипением испарялись с её горящего лица.

Солана словно выключила в своей памяти тот участок, где хранились воспоминания о её армии – зачем сожалеть о неминуемом? Уходя, она дала им приказ не двигаться с места и ни на кого не нападать. Она понятия не имела, как долго они станут слушаться её приказа. Симмер был прав – рано или поздно их отыщут войска. После того, что она сделала, её не могут не искать. Солана очень надеялась, что без её воли армия гоблинов быстро будет рассеяна и разбита без особых людских потерь.

Девушку снова довольно грубо бросили на землю – на смену уставшей четвёрке гоблинов пришла другая. Солане было уже всё равно. Её охватила полнейшая апатия. Гоблины послушно несли её в ту сторону, в которую она указала, но если бы они сейчас повернули и направились в любом другом направлении, она вряд ли бы хоть как-то на это отреагировала.

Симмер сказал, что до хутора около восьми миль. Гоблины вышли ещё затемно, так что можно было рассчитывать до вечера быть уже там. Солану как-то совершенно не волновало – знали ли обитатели хутора о Симмерской ведьме и как они её примут. Её потухающий разум словно вовсе уже не принадлежал этому миру.

Хвала богам – через несколько часов ходьбы эта прострация стала понемногу отпускать Солану. Мучавший её последние пару часов жар на время отступил, вероятно, чтобы подточить зубы, и это позволило девушке собрать некоторое количество сил, чтобы напиться и немного осмотреться.

Вокруг был типичный для данной местности пейзаж – унылая серо-жёлтая равнина с островами небольших рощ тут и там. Ни дорог, ни тропинок видно не было. Также, как и не было видно той большой берёзовой рощи, о которой говорил Симмер. Солана не могла прикинуть – сколько миль они уже прошли. Попыталась сориентироваться по солнцу, хотя и спрятанному за покровом облаков. Судя по всему, они были в пути уже часов пять.

Будь Солана здорова и на своих ногах, за это время она легко сделала бы двенадцать, а то и пятнадцать миль. Но несчастные, измученные гоблины, конечно же, не могли развивать такую скорость даже близко, так что сейчас, когда их силы были на пределе, они, наверное, едва ли делали одну милю за час. Следовательно, до хутора оставалось около мили или двух – скорее, конечно, двух или больше, потому что на этой равнине обширную рощу, находящуюся в миле отсюда, вполне можно было бы разглядеть.

Перевалившись на живот, хотя это было и очень неудобно, Солана, положив подбородок на натянутый край плаща, стала пытаться сфокусировать своё внимание, чтобы не пропустить цель. Вскоре её предсказуемо забил озноб, но он, в отличие от жара, хотя бы не так туманил разум.

Прошло ещё почти два мучительных часа, прежде чем Солана увидела то, о чём говорил Симмер. Ошибиться было невозможно – это была действительно большая берёзовая роща, не похожая на древесные островки, коими изобиловала здешняя земля. Девушка сразу приказала править к южной оконечности рощи, чтобы не делать ненужных крюков.

Гоблинам потребовалось ещё больше часа, чтобы подобраться к роще вплотную. Здесь она изгибалась резкой дугой, одной стороной уходя на север, другой – на восток. Именно туда, к востоку, и направилась Солана. Конец пути, кажется, был уже близок, хотя пока никакого хутора она не видела. Внезапно в ней проснулась жажда жизни, которая на время даже принесла некоторое облегчение.

Тем не менее, девушка всё-таки была очень и очень слаба – она почти ничего не ела уже больше недели. Мясо есть она практически не могла. Лишь пару раз она прожевала несколько сырых кусочков, которые гоблины по её приказу размозжили между двух камней. Получилась грязная и мерзкая на вкус кашица, которую Солана и проглотила кое-как.

Гораздо больше она обрадовалась, когда её верные слуги принесли ей несколько горстей перезревшей морошки. Ягоды освежили и подкрепили её, так что Солана незамедлительно приказала достать ещё. Болотец вокруг было порядочно, и там кроме морошки была ещё и недозрелая немного клюква. От пронзительно кислых ягод сводило челюсти и глаза лезли на лоб, но зато прояснялось в голове.

В общем, сейчас Солана отдала бы руку за одну единственную миску бульона и краюху хлеба. А ещё ей страшно хотелось козьего молока – такого жирного, сладкого! Эти незатейливые мечты придавали сил и помогали продолжать вглядываться вперёд, в поисках человеческого жилья.

Симмер не обманул. Внезапно взгляд Соланы зацепился за едва заметную тропинку, выходящую из рощи и идущую вдоль неё. Будучи охотницей с самого детства, девушка сразу поняла, что тропа эта не звериная. Вероятно, хутор был где-то неподалёку.

Не желая пугать его обитателей, Солана, совершив невероятное усилие, встала на ноги. Она накинула на себя свой вонючий и грязный плащ и приказала гоблинам уходить назад. Сначала она хотела, чтобы они ожидали её где-нибудь неподалёку, но затем решила, что соседство даже с дюжиной голодных гоблинов может доставить обитателем хутора множество проблем, поэтому ей ничего не оставалось, как сжечь за собой последний мост. Она приказала своим носильщикам возвращаться к стаду, а сама, шатаясь от полного бессилия, побрела по тропе.

Вскоре её чуткий нос уловил божественный запах – запах берёзового дыма. Где-то неподалёку горел очаг. Глаза Соланы наполнились горячечными слезами, и она, собрав оставшиеся силы в кулак, словно гончая, направилась туда, откуда тянуло дымком.

***

В штабе объединённых сил, располагающемся в Шинтане, был настоящий переполох. Когда стало известно, что Симмерская ведьма и её армия гоблинов разгромили кавалерийский полк латионцев, кое-кто в это поначалу даже не поверил. Для многих это по-прежнему казалось невероятным – гоблины, способные воевать.

Однако сообщение, примчавшееся с зачарованным голубем из Латиона всего за три дня, не оставляло никаких сомнений. Особенно потрясали данные о количестве гоблинов, ведь даже несколько сот тысяч волков были бы смертельно опасны – что уж говорить о полуразумных тварях! Тем более, если к ним присовокупить сумасшедшую, но сильную колдунью!

Совет Латиона – выслать как можно больше людей – был хорош, да вот только с людьми была проблема. Наиболее боеспособные части давно уже проливали кровь на западе, а то, что осталось… Хотелось верить, что этого хватит, чтобы закрыть вопрос с ведьмой, но одной веры зачастую бывает недостаточно.

То, что в донесениях Латиону палатийцы гордо именовали «ударной группой», на деле было несколькими полками совсем ещё зелёных новобранцев, бросать которых под каток Гурра было бы неоправданной жестокостью. Теперь, похоже, их приходилось бросать под каток Симмерской ведьмы.

По настоятельной рекомендации Латиона штаб, скрепя сердце, выделил в помощь своей «ударной группе» ещё пару полков из тех, которые уже не впервые принимали участие в боях. Зато весьма кстати подошло свежее пополнение из Пунта – сразу два полка, так что они тоже были включены в состав «Армии возмездия», как назвал её один из высокопоставленных генералов.

Таким образом, против Симмерской ведьмы удалось собрать довольно внушительные двенадцать с половиной тысяч бойцов, и если бы качество их не внушало такие опасения, то количество наверняка приводило бы в трепет. Латионцы сообщали, что планировалось послать в помощь Палатию их легендарный Седьмой легион, но вероятность того, что он подоспеет к решающему сражению, была крайне невелика.

Всего через два дня после получения сообщения «Армия возмездия» выступила в поход. Но ещё за день до этого целый отряд конных разведчиков был выслан на восток, чтобы отыскать следы болотной армии. Восток велик и малонаселён, так что искать даже такое большое войско было бы делом нелёгким. Отряд разделился на три группы по шесть бойцов и разъехался по трём направлениям. Были оговорены населённые пункты, в которых пехота сможет в случае чего встретиться с ними и узнать, куда же им идти. Охота на ведьму началась.

***

Отряд, отправившийся по траектории упреждения, вернулся ни с чем. Ведьма исчезла – либо остановилась, либо куда-то свернула. Однако до сих пор она упорно продвигалась строго на север, поэтому разведчики сделали вывод, что армия гоблинов по какой-то причине всё же остановилась. Жители окрестных деревенек слыхом не слыхивали ни о какой ведьме и гоблинах, однако приходили в страшное волнение и, несмотря на начинающиеся холода, многие подумывали о бегстве.

Искать даже такое огромное количество гоблинов подобным образом можно было очень и очень долго, поэтому командир разведчиков решил действовать более проверенным способом – не рыскать по всему востоку, а отправиться по следу. Оставив один из отрядов продолжать поиски, он пустил остальные два к югу, по направлению к тому месту, где произошла резня латионских кавалеристов.

Прошло несколько дней, и наконец разведчикам удалось напасть на след. Собственно говоря, на этот след напал бы и слепой – земля, по которой протоптались сотни тысяч гоблинских лап, до сих пор выглядела весьма красноречиво. Истерзанный когтистыми лапами дёрн, под воздействием дождей превратившийся в перемешанную с гоблинским дерьмом грязь, сломанный кустарник… В одном месте удалось разглядеть бурое пятно застарелой крови, а также небольшие ошмётки внутренностей и осколки костей. Скорее всего, кто-то из гоблинов издох по какой-то причине, а его сородичи не дали пропасть столь желанному мясу.

Осторожно двигаясь по этому мерзкому следу, разведчики наткнулись и на поместье сеньора Сорли, который до сих пор не мог прийти в себя после случившегося. По словам престарелого помещика, армия Симмерской ведьмы прошла тут больше недели тому назад. Разведчиков крайне озадачило описание самой ведьмы – оказывается, это была совсем молодая девчушка, едва ли не подросток. Также удивило и её поведение в поместье – если старый маразматик ничего не выдумывал, то она приходила просто для того, чтобы принарядиться… Хотя, с другой стороны, чего ещё было ожидать от сопливой девчонки?

Учитывая, что, по свидетельству сеньора Сорли, ведьма прошла здесь восемь или девять дней тому назад, сейчас она должна была бы уже быть далеко. Каково же было удивление всадников, когда они уже спустя несколько часов, сделанных небыстрой рысью, услыхали страшный гомон, источник которого был ясен и глупцу. Они всё-таки отыскали армию Симмерской ведьмы.

Спешившись и оставив лошадей, разведчики дальше двинулись осторожно, пригибаясь так, чтобы их не было видно издали. Кроме того, ещё важнее было следить за направлением ветра – зрение у гоблинов неважное, а вот нюх немногим отличался от собачьего.

И вскоре крадущимся людям открылась шокирующая картина. Полчища гоблинов, навскидку – не меньше шести-семи десятков тысяч тварей, разбрелись по значительному пространству вокруг небольшого елового перелеска. Гоблины были заняты самыми разнообразными делами, что создавало невероятную какофонию.

Надо сказать, что бывшим воинам Соланы приходилось туго. Они пока ещё не смели ослушаться приказа, хотя, вероятно, это был вопрос нескольких дней. Пока же они разбрелись в поисках пищи. Уничтожив всю живность в округе, они теперь привычно рыли землю, выкапывая личинки жуков и корни, а также пожирали павших или убитых в драках сородичей.

Намётанный глаз разведчиков сразу определил, что войско стоит тут давно и, похоже, пока не собирается никуда трогаться. Самой Симмерской ведьмы было не видно – не исключено, что просто не разглядеть с такого расстояния. Однако, главное сейчас было сделано – вражеская армия отыскалась. Разведчики, так же скрытно, не привлекая внимания, вернулись к своим лошадям и во весь опор помчались к назначенному пункту встречи с армией.

***

Как жаль, что Солана так и не увидела этого зрелища! Всё было в точности так, как она себе представляла сотни раз. Был предпоследний день месяца жатвы, в последние пару дней ветер внезапно сменился на южный и почти разогнал облачность, так что сквозь широкие прорехи в облачном покрове то и дело пробивалось солнце.

Огромная армия с трепещущими знамёнами и бликами на наконечниках копий, выстроилась едва ли не от горизонта до горизонта. Командование «Армии возмездия» учло ошибку латионских кавалеристов, а потому было решено по возможности не втягиваться в ближний бой и не позволять увязнуть в многочисленной толпе гоблинов. Несколько магов уже готовились принять на себя всю мощь Симмерской ведьмы.

К этому дню войско гоблинов значительно расползлось по местности в поисках пищи. Они были совершенно дезорганизованы и растеряны, лишившись управляющей воли своей госпожи. Сейчас они уже ничем не походили на армию – просто голодное, потерянное стадо, роющееся в земле в поисках съедобных корешков. Их боевые дубинки теперь были просто палками, валяющимися тут и там.

Когда забили боевые барабаны и взвыли рога, гоблины тревожно заверещали, обращая свои взгляды к западу. Когда показались стройные ряды защищённых доспехами воинов, гоблины с криками заметались – столь огромное море было довольно сложно всколыхнуть, поэтому когда ближние уже почувствовали смертельную опасность, их путь к спасению был перекрыт ничего не понимающими массами других.

Не дойдя до панически мечущихся гоблинов всего каких-нибудь ста ярдов, войска остановились. А затем в небо взвились тысячи стрел, злыми осами обрушившись на визжащих животных. Заработали и маги, сжигая и сминая несчастных гоблинов. Те же, не делая никаких попыток защищаться, просто бросились в бегство, сбивая и топча тех из своих сородичей, что оказались недостаточно расторопны.

На этот раз, лишённые своей повелительницы, гоблины вновь были всего лишь трусливыми, слабыми, едва разумными животными, повинующимися исключитель инстинкту самосохранения. Никакого сражения не было – медленно наступающие единой стеной войска смяли и растоптали армию Симмерской ведьмы. Тысячи и тысячи гоблинов, которым посчастливилось избежать побоища, рассеялись по окрестной степи, и часть из них была истреблена немногим позже, а другие оказались обречены на голодное существование вдали от родных болот и, по итогу, на более медленную и мучительную смерть.

Как ни старались, саму ведьму отыскать не удалось. Вполне возможно, она была где-то там, среди тысяч окровавленных трупов, а может быть куда-то сбежала. Но идти здесь было особенно некуда, а кроме того, гадина лишилась своих ядовитых зубов, так что вряд ли могла быть опасна. Рано или поздно её найдут и уничтожат. По крайней мере, одной проблемой у Палатия стало меньше.

Глава 33. Хутор

Хутор уютно расположился на небольшой полянке почти на самой границе рощи. Всего одна порядком покосившаяся изба с подгнившей соломенной крышей, да несколько небольших хозяйственных построек – вот и весь хуторок. Неподалёку от избушки – колодец и небольшой, почти уже убранный огородик, где торчали лишь ещё пара десятков кочанов капусты. Никакой ограды не было – крупные хищники тут не водились, да и лихие люди наверняка были не меньшей редкостью.

Из волокового оконца прозрачными белыми клубами выходил дымок. Наверняка внутри сейчас было восхитительно сухо и тепло, а ещё, быть может, там имелась лишняя вязанка соломы, на которой можно было развалиться и дать отдых истерзанному ломотой телу. А ещё там наверняка было молоко – неподалёку меланхолично пережёвывали пожухшую траву несколько коз. Слюна заполнила рот Соланы, и та брезгливо её сплюнула – слюна была вязкой и горькой, и воняла, должно быть, изрядно.

Теперь, когда до вожделенной двери было не больше полусотни шагов, Солана вдруг засомневалась. Что если обитатели знают о ней? Что если они нападут или прогонят? Конечно, хотя она и была очень слаба, но простейшее колдовство всё ещё было ей по силам, так что любой простолюдин, попытавшийся напасть, горько бы об этом пожалел. Но если она убьёт или прогонит обитателей хутора – это может стать фатальным и для неё.

У девушки мелькнула было мысль прикинуться парнем, направляющимся в Шинтан, чтобы поступить в армию. На самом деле, она сейчас действительно больше походила на тщедушного паренька – мужская одежда, короткие волосы, почти совершенно опавшая грудь, полностью скрываемая свободно висящей рубашкой. Дополнял картину внушительный арсенал, с которым Солана ни за что не согласилась бы расстаться – лук со стрелами, кинжал и шпага. Однако, чуть поразмыслив, девушка отказалась от этой затеи. Она была очень больна, впадала в забытьё, поэтому, скорее всего, её анатомические особенности вскроются довольно быстро, что вызовет только лишь новую порцию неудобных вопросов.

Так же, как и оружие. Остановившись, Солана задумалась. Девочка-подросток, внезапно оказавшаяся в этой глуши, и так вызовет множество подозрений. А уж если она вдобавок будет ещё и вооружена… Как ни противилось этому всё её нутро, но она, кажется, должна была пока избавиться от своего оружия. Решившись, Солана изменила направление, свернув прямо в рощу, мимо хутора. Там, шагах в ста пятидесяти от дома, она заприметила то, что искала – поваленный толстый берёзовый ствол.

Несмотря на слабость, она вытащила кинжал и стала осторожно рыть землю под этим стволом, пока не образовалась небольшая ямка, достаточная, чтобы туда поместилось её оружие. Тогда она бережно сняла тетиву с лука, а затем, не найдя ничего более подходящего, замотала всё своё добро в плащ и аккуратно засунула в вырытую нишу под стволом. Конечно, хранилище было ненадёжным – вскоре сталь покроется ржавчиной в таком месте, но Солана и не собиралась оставаться здесь надолго. А пока – и так сойдёт.

Заложив свой тайник снятым дёрном и присыпав листвой, Солана ещё раз оглянулась, чтобы лучше заприметить место, а затем, осторожно ступая по своим следам, чтобы лишний раз не приминать траву, вышла обратно на дорогу. Без плаща стало заметно холоднее – ветер забирался под тонкую ткань рубашки, покрывая тело мурашками. Поёжившись, Солана поспешила к избе.

Довольно странным для Соланы было то, что на хуторе не было собак. Она бы на месте здешних обитателей уж точно первым делом обзавелась бы парочкой здоровенных злющих псов. Но сейчас ей это было только на руку – собаки могли бы учуять гоблинов, не говоря уж о том, что они же вполне могли порвать и её саму. Но, хвала богам, девушка совершенно беспрепятственно подошла к грубо сколоченной двери и постучала.

Ей открыли довольно быстро – хата была небольшая. Из темноты дома на неё смотрела довольно миловидная, но неопрятная женщина лет двадцати пяти, одетая в груботканую сорочку. На её лице было удивление, но не было страха – видимо здесь не привыкли к гостям.

– Чего надо? – буркнула она, оглядывая фигурку Соланы в подступающих сумерках.

– Помогите мне… Я умираю… – выдохнула Солана, и из глаз её вновь хлынули слёзы.

– Кто там? – раздался из глубины избушки женский голос.

– Какой-то бродяга просит помощи, – крикнула в ответ девушка.

– Что ему надо? – вновь раздался тот же голос.

– Я очень больна и мне нужен приют на несколько дней, – едва слышно проговорила Солана – силы начали оставлять её.

– Это девка! – с изумлением в голосе ответила девушка. – Просит приюта. Говорит, что очень больна.

– Пусть заходит! – милостиво позволил голос, и соломенноволосая девушка отступила, давая Солане проход.

Плача от благодарности и облегчения, Солана вошла в скудно освещённую очагом избу. Густо пахло дымом, но зато не было других, более неприятных запахов. Вместо этого к дыму примешивался терпкий аромат сушёных трав, которые, как заметила Солана, едва привыкнув к полумраку, повсюду были пучками развешаны на стенах. Земляной пол был устлан утоптанной соломой. Мебели почти что не было – стол, лавка, да пара топчанов. Два небольших окошка, сейчас уже закрытые ставнями, были на противоположной от двери стене.

На одном из топчанов сидела пожилая женщина лет пятидесяти пяти или шестидесяти. На ней была такая же серая сорочка, как и на девушке, а ноги были укрыты засаленным лоскутным одеялом. Судя по всему, это были мать и дочь, и больше в доме никого не было.

– Ты кто, и как тут очутилась? – неприятным скрипучим голосом осведомилась старуха.

– Меня зовут Солана, – в этом девушка не видела причин лгать. – Я из Латиона. Мы с родителями бежали от Симмерской ведьмы, но они умерли по дороге, а я вот теперь скитаюсь…

История была шита белыми нитками, но ничего лучшего на ум девушке не пришло.

– Что за ведьма ещё такая? – проворчала старуха, и Солана облегчённо вздохнула украдкой.

– Не слыхали? – с готовностью заговорила она, хотя сейчас ей больше всего на свете хотелось повалиться прямо на этот соломенный пол и закрыть глаза. – Она разоряла наши деревни с армией гоблинов.

– Что за чушь! – фыркнула старуха. – Какая ещё ведьма? Скажи лучше, что сбежала от этого ублюдка, сеньора Керетто, пока он ещё не затрахал тебя до смерти – вот в это я скорее поверю!

– Вы угадали, – смиренно опустила глаза Солана.

Естественно, она понятия не имела, кто этот ублюдок Керетто. Судя по всему, это был какой-то местный сеньор, любитель юных девушек. Во всяком случае, ей это было только на руку – такой расклад событий, предложенный самой же старухой, явно вызовет у неё меньше всего подозрений.

– А говор-то у тебя и впрямь ненашенский, – заметила женщина. – Неужто тебя сюда из самого Латиона приволокли? Совсем уже обнаглел старый козел! И давно ты от него сбежала-то? Надеюсь, мне не ждать погони по твоим пятам?

– Я не знаю, сколько дней прошло… – пролепетала Солана, которая понятия не имела, как далеко отсюда расположена усадьба Керетто и не хотела попасть впросак. – Я была уже больна, когда сбежала, а доро́гой мне стало ещё хуже. Прошу вас, добрая госпожа, дайте мне кров и пищу! Всего на несколько дней, пока я не почувствую себя лучше! Иначе я просто умру…

– Как же тебя не поймали сразу-то? – без какой-то подозрительности, просто полюбопытствовала старуха.

– Арионн укрыл видать, добрая госпожа… – молитвенно сложив руки, прошептала Солана.

– Арионн, говоришь? – усмехнулась старуха. – А под хряка этого тебя тоже Арионн подложил, а? Ладно, проходи, поживёшь покуда у нас. Вижу, что совсем худо тебе. Ну да, наверное, твой Арионн тебе и тут поспособствовал – я, видишь ли, та, кого людишки местные кличут ведьмой Аффой. Слыхала обо мне? Нет? Странно… Так что выдумка твоя почти что сбывается! У меня, конечно, своей армии гоблинов нету, но травки я знаю, так что хворобу твою выведу, дай только срок!

– Ах, благодарю вас, госпожа Аффа! – с искренней благодарностью проговорила Солана. – Век не забуду вашей доброты!

– Я за доброту свою с тебя ещё стребую, будь покойна! – заверила Аффа, усмехнувшись. – Дочь, ну-ка, подстели-ка в угол соломы, уложим нашу гостью, а то она вон на ногах еле стоит! А ты скидывай с себя всё своё тряпье, а то от тебя разит хуже, чем из выгребной ямы.

Солана с готовностью принялась стягивать с себя мокрую и грязную одежду – ей и самой не терпелось поскорее избавиться от холодных и вонючих обносок.

– Ах ты, срань воронья! – вдруг воскликнула Аффа, когда девушка скинула с себя рубашку. – Это ещё что?

С запозданием Солана вспомнила о рунах, которые нанёс на её тело Симмер, а также о мангиловом ошейнике, к которому она уже настолько привыкла, что перестала замечать. Кажется, она попалась…

– Это шрамы от плётки, – попыталась выкрутиться она. – Сеньор Керрано хлестал меня за то, что отказывалась с ним спать…

– Не Керрано, а Керетто, – язвительно поправила ведьма. – А что до шрамов – не держи меня за дуру. Я, может, простая лесная знахарка, но руны-то всё же узнаю! Эк тебя исчертили-то всю! А ошейник-то – мангиловый, поди! Я хоть мангила до этой поры не видывала никогда, а только даже в потёмках сразу отлив фиолетовый-то виден! Что ж ты за гусыня такая-то, малышка Солана?

– Можно я хоть лягу-то? – как можно жалобнее проговорила Солана. – Нет сил стоять больше.

– Что ж, ложись, – кивнула Аффа. – Но только ответить-то всё равно придётся.

Солана проворно скинула с себя остатки одежды и тут же почти упала на прикрытую рогожей охапку соломы, укрывшись другим куском мешковины вместо одеяла.

– Арса, возьми эти обноски и вышвырни за дверь, покуда они всё тут не провоняли! – скомандовала дочери ведьма. – Стиркой уж завтра займёмся!

Девушка, которую назвали Арсой, нехотя и брезгливо взяла одежду Соланы, которой та не так давно ещё очень гордилась, и, приоткрыв дверь, швырнула наружу.

– Ну так что ж ты за птица, Солана? – повторила свой вопрос Аффа.

– А можно мне молока? – слабым голосом попросила Солана из-под своего деручего одеяла. – Я много дней ничего не ела.

– Ох и хитра ты, девка! – почти добродушно усмехнулась ведьма. – Ну хорошо! Арса, налей ей пинту!

Молодая девушка всё так же послушно пошла к другому углу, где была прикрытая дощатой крышкой яма глубиной около двух футов. Оттуда она вынула кувшин и плеснула из него в глиняную чашку молока.

– Держи, – подала она молоко Солане.

Та цепко ухватила чашку и с наслаждением стала тянуть молоко длинными глотками, постанывая от наслаждения.

– Может, дать ей пожрать? – спросила Арса.

– Не стоит, – возразила старая ведьма. – Если она давно не ела, то добро бы, чтобы это желудок удержал.

И правда – почти сразу же Солана ощутила сильную тошноту. Однако она решила ни за что не отпускать вожделенное молоко обратно.

– Захочешь блевать, – заметив это, строго проговорила Аффа. – Постарайся выбежать наружу, а не то заставлю тебя после всё это сожрать!

Солана молча кивнула, хотя она и не слишком-то испугалась угрозы.

– Я действительно знать не знаю никакого Керетто, – борясь с тошнотой, заговорила Солана, решив одним махом покончить со щекотливыми вопросами. – Я была ученицей и наложницей одного мага, мессира Сольцина. Он взялся обучать меня волшебству, но его больше интересовало, что у меня под юбкой. Он был не менее жесток и похотлив, чем этот ваш Керетто.

– И что – ты сбежала от него? – недоверчиво щурясь, спросила Аффа.

– Он сдох, – ответила Солана. – Вероятно, съел что-то не то. Вот я и ушла.

– Съел что-то не то! – едва не захлебнулась смехом старуха. – Ах ты чертовка! По тебе сразу видно, что ты – девка с перцем! Ну и как – многому тебя успел научить твой Сольцин?

– Да не то чтобы, – как можно небрежнее ответила Солана. – Кое-что могу, конечно… Огнешар, допустим…

Последняя фраза была произнесена тем же самым тоном, в котором не слышалось ни капли угрозы, но Аффа, тем не менее, внимательно поглядела на тощую девчонку, зарывшуюся в солому, вероятно, понимая, что та хотела сказать.

– Не бойся, тебя тут никто не обидит! – пообещала она. – Дай-ка я лучше взгляну на тебя поближе. Надо же понять, чем тебя лечить!

Аффа долго разглядывала девушку, заглядывая в рот и глаза, бесцеремонно вертя её головой, чтобы повернуть к свету очага. Затем она, приложив ухо то к спине, то к груди, вслушивалась в дыхание Соланы. Щупала пальцами горло и живот. И постоянно при этом недобро качала головой и хмурилась.

– Плохи дела, малышка, – наконец произнесла она. – Крепко ты больна, и сил много потеряла, и времени. Запустила болезнь… Ну да делать нечего – будем пытаться лечить. Только вот, боюсь, несколькими днями ты не отделаешься. Хорошо если за месяц на ноги поставлю!

– Месяц?.. – разочарованно протянула Солана.

– Ну, это если раньше не помрёшь! – решительно осекла её Аффа. – Ну-ка, дочь, ставь котелок на огонь! Приготовлю пока что питье, чтоб жар сбить, а остальным уж завтра займёмся.

Когда вода в котелке забулькала, Аффа стала бросать туда какие-то травы, при этом наговаривая что-то монотонным, почти мужским шёпотом, столь непохожим на её высокий, скрежещущий голос. Убаюканная этими уютными звуками, Солана задремала, однако вскоре Аффа растолкала её и подала кружку с остро пахнущим отваром. Девушка отхлебнула горячую, слегка горьковатую жидкость и сразу почувствовала облегчение. Поэтому она без возражений, даже не морщась, выпила содержимое чашки.

Откинувшись на своё ложе, Солана впервые за много дней почувствовала себя не несчастной. Тепло отвара разливалось по жилам, словно приглушая болезнь. На этот раз больная не провалилась в тяжёлый, бредовый кошмар, а мягко утонула в спокойном, восстанавливающем сне.

***

– Проснулась наконец, лежебока! – насмешливо воскликнула Арса, когда Солана заворочалась и открыла глаза. – На вот, выпей это. Аффа оставила, когда уходила.

– А куда она ушла? – послушно выпив настой, спросила Солана.

Девушка наслаждалась своим самочувствием. Она, конечно же, всё ещё чувствовала себя больной, и даже очень больной, но уже не умирающей. В голове прояснилось, жар не прожигал дыры в глазницах. Всё тело мелко дрожало, словно вибрировало – она по-прежнему была очень слаба, но сейчас это ощущалось даже чем-то приятным.

– Пошла за ингредиентами для тебя, принцесса, – всё с той же усмешкой произнесла Арса. – Камень-корень без нашёптывания в руки не дастся.

– И давно она ушла?

– Да уж с час назад. И раньше чем через пару часов не возвратится – камень-корень не везде отыщешь, да и наговор почти час читать придётся.

– Большое спасибо вам за заботу, – проговорила Солана, вновь откидываясь на спину и пытаясь прикинуть – сильно ли ей хочется по нужде, или нет. Решила, что не сильно – больно не хотелось вставать и выходить на холод. Здесь, под рогожей, было так тепло и хорошо!

– Не боись, сейчас вот на ноги тебя Аффа подымет, а тогда ты расплатишься сполна! – махнула рукой девушка. – Хоть я немного отдохну от хлопот!

– Почему ты зовёшь её Аффой? – поинтересовалась Солана. – Она же твоя мать.

– Да не знаю, – пожала плечами Арса. – Как-то привыкла. И она тоже. Я сколько помню, так её кликаю.

– А отец твой?.. – полюбопытствовала бывшая Симмерская ведьма. – Умер?

– Хрен его знает, может и помер, – небрежно дёрнула плечом девушка. – Я его знать не знала никогда. Матушка как-то собирала травки в леске, да и наткнулась на не в меру весёлых охотничков. Ну они и оприходовали её, недолго думая. Так что у меня, можно сказать, сразу несколько папаш где-то бродят.

– Понятно, – чуть смутившись, проговорила Солана. – Ну а чем вы с матерью тут промышляете?

– Аффа травничает, я помогаю, – охотно ответила Арса. – Настои делаем, отвары, порошки. Сбываем это желающим, хотя их и немного. Изредка Аффу зовут повитухой, если роды совсем уж тяжёлые. Но вообще деревенские нас чураются. Обращаются только когда нужда припирает.

– Далеко ли до деревни?

– Далековато, – кивнула Арса. – Миль шесть к югу. А ещё дальше на юг – усадьба сеньора Керетто.

– А колдовством Аффа промышляет? – с неподдельным интересом спросила Солана.

– Привороты-отвороты делает, коли надо – порчу наводит… Так, по мелочи, в общем. А ты что – настоящая волшебница?

– Да я только училась ещё, – поспешно отмахнулась Солана. – Толком и не знаю ничего. А не страшно вам тут одним жить-то?

– А чего бояться? – фыркнула Арса. – Люди в округе редко бывают, а животных крупнее лисицы тут не водится. Тут скорее не страшно, а скучно. Я вон сколько хожу по лесам одна, да только что-то мне охотники всё никак не попадаются…

– Ясно… – Солана не поняла – пошутила ли девушка, или говорила серьёзно, поэтому не знала, как на это отреагировать.

– Ладно, давай осмотрю тебя, – подсаживаясь к Солане, сказала Арса.

– Зачем это?

– Ну я же – ученица знахарки, – как можно небрежнее ответила Арса. – Погляжу, как продвигается лечение.

– Ладно, давай, – Солана отбросила своё одеяло, открывшись до пояса.

– Экая тощая! – воскликнула Арса. – Кожа да кости! Вона, каждое рёбрышко видно!

– Ну, я довольно давно хорошенько не ела, – словно оправдываясь, ответила Солана.

– Ладно, как закончу, дам поесть, – Арса провела пальцами по шрамам рун, покрывавшим тело Соланы. – Какие жуткие шрамы. Больно?

– Совсем не больно, – мотнула головой Солана. – Я уж и забыла про них.

– Всё равно, это ужасно! – слегка дрожащие пальцы бегали по её шрамам, словно лаская. – Что же за чудовище был этот твой маг! Глянь-ка, он тебе и грудь попортил!..

– Было бы там что портить! – пренебрежительно фыркнула Солана.

Арса промолчала, и Солана прикрыла глаза, борясь с дремотой. И вдруг она ощутила что-то неладное. Нервные пальцы Арсы занимались совсем не тем, чем должны были бы. Они теперь мяли её маленькую грудь и выкручивали сосок. Также Солана вдруг обратила внимание на хриплое, учащённое дыхание ведьминой дочки. Намерения Арсы не вызывали никаких сомнений, поэтому охотница резко открыла глаза.

– А ну руки убери! – с явной угрозой произнесла она, быстро накидывая на себя одеяло.

– Да ладно тебе! – вспыхнув, крикнула Арса. – Чего такого-то? Мы тебе вообще-то жизнь спасли, так что нечего привередничать, а то живо вылетишь обратно! Пока ты дрыхла тут, я уже успела твои обоссанные лохмотья постирать, да пожрать тебе приготовить! А давай так, – неожиданно меняя тон на почти просительный, проговорила девушка, не отрывая глаз от одеяла, скрывшего грудь Соланы. – Поможешь мне, а я потом буду помогать тебе, когда Аффа будет заставлять работать!

– Ты с ума сошла? – теперь уже орала и Солана. – Что значит «поможешь»? Ты вообще понимаешь, о чём говоришь?

– Тебе-то легко разыгрывать недотрогу! – взъярилась Арса. – Сама ещё соплячка совсем, а уже познала мужчину! А мне скоро двадцать шесть будет, а у меня между ног ничего кроме собственных пальцев ещё и не было! Можно подумать, у тебя там ничего не свербит!

– Не свербит! – отрезала Солана. – А если и засвербит, так я не стану приставать к бабам! Ещё раз тронешь меня – разнесу эту халупу ко всем дьяволам! Пошла вон! – не заботясь о том, что прогоняет хозяйку из собственного дома, рявкнула она.

Бросив на прощание несколько ругательств, Арса, словно ошпаренная, вылетела из дома, громко хлопнув дверью.

– Вот дерьмо… – пробормотала Солана, натягивая рогожу до самого подбородка. – Только этого не хватало…

Девушке сложно было ответить самой себе – к чему относились её последние слова. То ли к перспективе какое-то время жить рядом с похотливой девахой, то ли к тому, что против собственной воли она ощутила странное возбуждение в том месте, о котором только что говорила Арса.

Глава 34. Секрет

Полежав ещё какое-то время и поняв, что Арса не планирует пока возвращаться, Солана решила встать – очень уж хотелось есть. Поскольку одежда её была постирана, а ходить голышом перед Арсой больше не хотелось, она обмотала вокруг себя ту самую рогожу, что служила ей одеялом. В нужник хотелось не сильно, так что Солана сперва решила найти чего-нибудь съестного.

Еда отыскалась быстро – над очагом висел небольшой котелок с бульоном. Аффа хорошо знала, что нужно больным и измождённым людям. Солана глазами отыскала первую попавшуюся миску, плеснула туда щедрую порцию, и принялась с наслаждением пить. Бульон оказался куриным, сдобренным травами, и очень вкусным.

Несмотря на то, что Солана чувствовала себя заметно лучше, она решила пока не налегать на еду. Допив содержимое миски, она снова легла, поскольку чувствовала, что у неё довольно сильный жар. Жаль, Аффа не оставила ещё того отвара! Хотя, может и оставила, но без этой дуры Арсы она его, пожалуй, не разыщет. А хлебать что ни попадя в хижине травницы-ведьмы она не собиралась!

Солана уже задремала, когда стукнула дверь и в дом вошла хмурая, словно осенняя туча, Арса. Раздражённо сопя, она протопала к очагу, громыхнув посудой.

– Сама уже пожрала… – буркнула она спустя несколько секунд. – Ты, смотрю, особо не теряешься…

– Так же как и ты, – парировала Солана. – Захотелось есть, вот и поела. Спасибо, очень вкусно, кстати.

– Аффе спасибо скажешь, – отмахнулась Арса. – Она готовила.

– Слушай, Арса, – проговорила Солана. – Зачем нам ссориться? Забудем то, что случилось! Никому не будет проще, если мы будем дуться друг на друга!

– Думаешь, мне вообще есть какое-то дело до тебя? – фыркнула Арса. – Мне вообще плевать – хоть подохни завтра!

– Спасибо твоей матушке, – язвительно усмехнулась Солана. – Но, кажется, я уже не подохну.

– Кто знает, – оскалилась Арса. – Тут полным-полно всякого дерьма. Вдруг съешь чего-нибудь не того…

– Если захочешь меня убить, – Солана резко села, не заботясь, что рогожа сползла вниз, и пристально посмотрела на девушку. – Постарайся сделать это сразу и наверняка. Потому что иначе я обращу вашу хибару в пепел, а из тебя сделаю кусок жареного мяса!

– Это кто это тут собирается жечь мой дом? – раздался насмешливый голос Аффы, как-то незаметно открывшей дверь. – Я вижу, девочки, вы уже поладили. Это радует. А ты, малышка, подожила, как я погляжу. А то вчера на тебя глядеть было больно. Это хорошо, хорошо…

И, что-то бормоча, она прошла к очагу, не обращая внимания на замершую в смущении дочь и сверкающую глазами Солану.

– Ставь-ка котелок на огонь, дочка, – вытряхивая содержимое затасканной котомки на стол, проговорила Аффа. – Будем твою подружку на ноги подымать. Как спалось, девочка?

– Как никогда хорошо, – не лукавя, ответила Солана. – Ваше питье очень помогает! А бульон – и вовсе какое-то чудо!

– Бульон как бульон, – усмехнулась Аффа. – Кусок курицы и вода. Да и питье давешнее – это так, мелочь. Мы вот сейчас настоящую ворожбу затеем! Она тебя на ноги-то поставит! Ты ведь не радуйся раньше времени, малышка. Тебе, наверное, кажется, что ты уже здорова, но это не так. Помяни моё слово – через пару часов ты будешь снова валяться в жару. Моё питье даёт облегчение, но не лечит.

– Я могу на это посмотреть? – спросила Солана.

– Сразу видать ученицу мага! – весело блеснулаглазами Аффа. – Гляди, мне не жалко! Только одеться тебе надо – нет сил моих глядеть на твоё цыплячье тело! Арса, дай девочке что-нибудь из своего, покуда её шмотьё не высохнет!

Облачившись в грубую и явно не по размеру одежду Арсы, Солана подошла к котлу, где уже грелась вода. Рядом Аффа мыла принесённые корешки и травки в небольшой миске. Иной раз она придирчиво оглядывала тот или иной ингредиент, отщипывая от него ненужные листочки, или вообще отбрасывая в сторону. В самих ингредиентах ничего особенного не было – большинство трав Солана знала ещё с детства, а отыскать тот самый камень-корень среди нескольких невзрачных корешков она так и не сумела.

К тому времени, как вода в котелке закипела, Солана действительно почувствовала себя хуже – у неё снова был сильный жар. Однако же она была полна решимости продолжать следить за действиями ведьмы. Увы, но ничего интересного она так и не увидела. Аффа вновь принялась наговаривать что-то своим навевающим страх утробным шёпотом – казалось, что из её чрева вещает какой-то дух или демон. Время от времени она бросала в котелок ту или иную травку, но это не выглядело как-то эффектно – отвар не менял резко цвета, не вспучивался густым паром, не искрился и не шипел. Аффа словно заваривала какой-то невероятно странный чай, и только.

Будучи волшебницей, Солана ощущала некоторую дрожь в возмущении, но она была совершенно не похожа на те манипуляции, что творят маги. Симмер вскользь рассказывал о подобном – эта была иная волшба, которую учёные называют алхимией. Смесь натуральной магии и простого действия составляющих всего, что окружает нас.

Вещества, содержащиеся во всём, что было сотворено братьями-богами, способны взаимодействовать друг с другом, усиливая или ослабляя определённые моменты. Грамотно соединяя эти вещества, можно было иной раз получать эффекты не менее потрясающие, чем те, что творят маги. В частности, в деле врачевания алхимия если и не достигла бо́льших высот, нежели магия, то уж, во всяком случае, получила куда большее распространение.

Процесс изготовления зелья оказался очень долгим – Аффа несколько раз снимала котелок с огня, давая отвару немного остыть. В это время она обычно начинала заниматься какими-то другими делами. В общем, Солане это наскучило, да и самочувствие вновь ухудшилось, поэтому она опять легла, попросив ещё вчерашнего отвара. По кивку ведьмы Арса безропотно поднесла девушке холодного питья, и та, допив всё до капли, снова на какое-то время уснула.

И вновь её растолкала Аффа.

– Уже готово? – спросила Солана.

– Ещё нет, – усмехнулась ведьма. – Но я думала, ты захочешь с нами поужинать.

– С удовольствием! – обрадовалась Солана, уловив приятные ароматы.

На этот раз Аффа разрешила голодной девушке не довольствоваться одним бульоном – Солане дали кусок грубого хлеба, а также немного куриного мяса, кусочек козьего сыра и немного тушёных овощей. Для Соланы, привыкшей питаться жареными сусликами и прочей дрянью, это был настоящий пир. Ели молча – Солана была слишком поглощена едой, Арса мрачно ковырялась в тарелке, а Аффа с интересом и лёгкой усмешкой поглядывала на обеих, но особенно, конечно, на Солану.

– После ужина осмотрю тебя, – произнесла она, ковыряясь в зубах длинным корявым ногтем.

– Зачем? – напряглась Солана.

– Как – зачем? – усмехнулась Аффа. – Посмотреть.

– На что? – хмуро буркнула девушка, невольно стискивая в руке грубо вырезанную деревянную ложку.

– На состояние твоё, дура! – рассмеялась Аффа. Возможно, она угадала сцену, произошедшую во время её отсутствия.

– Хорошо, – нехотя согласилась Солана.

Настроение испортилось. Неужели она теперь каждый раз будет так реагировать? Проклятая Арса, чтоб у неё руки отсохли!

– Через пару часиков отвар свой закончу, – всё ещё улыбаясь, проговорила старуха. – Тогда-то мы за твою хворь всерьёз возьмёмся! Через пару недель будешь как новенькая!

Солана кивнула и вновь принялась ковырять ложкой в остатках овощей. Аппетит пропал окончательно, так что, проглотив ещё пару разваренных кусочков моркови, она встала из-за стола и вновь вернулась на свою лежанку.

***

Прошло несколько дней. Солана всё ещё была очень слаба, поэтому чаще лежала. Приступы жара и озноба стали явно слабее, так что теперь она могла иногда выходить из дому, хотя снаружи было не слишком-то уютно. Солана вновь была одета в свою мужскую одежду, выстиранную Арсой. Конечно, передряги, выпавшие ей, оставили множество следов и на штанах, и на рубашке, и на камзоле – пятна неотстиранной грязи, прорехи, ободранное шитье. Но всё же в этой одежде она чувствовала себя увереннее, чем в обносках Арсы.

Дважды в день Солана аккуратно выпивала по чашке настоя, после которого ещё много часов горчило во рту. Аффа заверяла, что этот настой изгонит болезнь. И действительно – с каждым днём она чувствовала себя всё лучше. Было заметно, что горькое питье бьёт в самую глубину гнездовья её хвори, и, хотя и медленно, но побеждает.

Аффа, похоже, очень привязалась к своей пациентке. Она добродушно посмеивалась всякий раз, когда Солане вздумывалось показать характер, терпеливо выхаживала её. Она вела себя с ней, словно с любимой внучкой. Надо отметить, что с дочерью она была куда более строга и даже сурова. Арса почти не сидела без дела – мать постоянно находила ей какую-то работу.

Как только Солане стало легче, она стала пытаться брать часть работы на себя – то наносить воды из колодца, то загнать вечером коз в сарай, то покормить кур. Тем самым она пыталась не только хоть как-то отплатить этим женщинам за их доброту, но и наладить отношения с Арсой, которая теперь открыто выказывала ей свою неприязнь. К сожалению, из этого ничего не выходило – заметив Солану за каким-либо занятием, Аффа тут же обрушивалась на дочь, несмотря на заступничество больной и её заверения в том, что она сама так захотела. В общем, всё это мало способствовало нормализации отношений.

Солана, пользуясь приязнью Аффы, то и дело спрашивала у неё какие-то вещи, касающиеся травничества. Теперь, когда она столкнулась с проблемой, едва не стоившей ей жизни, девушка решила, что было бы лучше в следующий раз не допустить подобного, тем более что Аффа заверяла, что лечебные травы можно найти повсюду от Серого моря до пустыни Туум.

Она охотно показывала Солане наиболее распространённые травы, не требующие особого умения и наговоров. Многие Солана, конечно, знала и так, но её всё-таки ждало несколько удивительных открытий, когда она вдруг узнавала, что та или иная травка, что в изобилии росла у них чуть ли не под крыльцом, обладала кровеостанавливающим, или противовоспалительным действием. Солана впитывала новые знания с той же жадностью, с какой раньше внимала Симмеру.

Демон, кстати, снова словно позабыл о ней. Быть может, просто не мог связаться, или же видел, что у неё всё в порядке, и не вмешивался. Да Солана не шибко-то о нём и вспоминала. Ей почему-то всё уютнее жилось в доме старой ведьмы, поэтому на какое-то время она позволила себе позабыть и о своём превосходстве над «простыми людьми», и о своей миссии. Удивительно, но она как-то совсем безболезненно вновь превратилась в деревенскую девочку Солану, Солану-охотницу.

Один день уходил за другим, заканчивался месяц жатвы. Ведьма Аффа и её дочь теперь редко отлучались из дома – часто мешали дожди, да и дел особых снаружи уже не было. Главные запасы были сделаны, наступало время, когда можно было просто отдохнуть. Иногда женщины уходили за клюквой или рябиной, которую потом сушили у очага, наполняя хижину ароматами ягод.

Арса, кроме того, почти каждый день уходила за грибами, которые затем также сушились про запас. Солана не рисковала ходить в лес с Арсой, да и сил на подобные прогулки было маловато, но она с удовольствием чистила принесённые грибы, перекладывала их, чтобы они сохли равномерно. Девушка не уставала удивляться сама себе. Иногда она тихонько посмеивалась про себя – увидь её сейчас покойная матушка, расплакалась бы, наверное, от счастья, что её дочка наконец-то становится нормальной хозяйкой.

Кроме того, теперь, когда её самочувствие улучшалось с каждым днём, Солана понемногу стала возвращать в свою жизнь магические практики. Она часами медитировала, пока Арса и Аффа отлучались за грибами или ягодами, иногда пробовала какое-то простейшее колдовство. Однако именно сейчас в голову ей пришла довольно важная мысль.

Из-за болезни сил у неё было недостаточно, так что какое-то мощное колдовство было ей неподвластно. Но Солана решила, что сейчас самое время учиться колдовству не мощному, но изощрённому – чему-то подобному тому, как она взорвала стволы деревьев в сражении с магами. Солане пришло в голову, что воды вообще очень много вокруг – и в почве, и в растениях, и в людях. А это значит, что эту воду можно вскипятить таким же образом, гарантированно убив врага даже небольшим по силе магическим воздействием.

Конечно, человек подвижен, в отличие от дерева, поэтому сосредоточиться будет гораздо сложнее. Но ведь можно заставить вскипеть воду, находящуюся в земле под его ногами – даже если это и не выведет соперника из строя, то, во всяком случае, ошарашит настолько, что он станет уязвим хотя бы на мгновение. Можно заставить воспламениться траву, особенно сейчас, когда она уже посохла.

В общем, наблюдения за Аффой подсказали Солане одну удивительную идею – если манипулировать не чистым возмущением, а окружающими предметами, на которые уже и воздействовать гораздо меньшими по мощности манипуляциями, можно достичь не меньших успехов гораздо меньшими усилиями. Мысль эта для Соланы была поразительна, хотя к ней, конечно же, рано или поздно приходили все опытные маги.

Так закончился месяц жатвы, и на смену ему пришёл месяц дождей, хотя сами дожди в этих краях опередили его на целых несколько недель.

***

Первый же день месяца дождей принёс перемены в сложившийся быт трёх отшельниц. Солнце уже подходило к полудню, когда снаружи послышался топот лошадиных копыт. Судя по всему, к избушке приближался небольшой конный отряд. Солана тут же поняла, что есть лишь одна причина этим всадникам быть здесь, поэтому сердце её на мгновение замерло. Неужели отыскали?

Кстати говоря, для девушки это не стало неожиданностью. Пару дней назад она ощутила, что её гоблины крепко влипли. Она чувствовала их ужас, смертельный ужас, являющийся предвестником гибели. Уже тогда она поняла, что её войско наконец разгромлено. Уже тогда она поняла, что её, скорее всего, будут искать, и не так уж далеко она ушла от своей армии, чтобы тут её не могли найти. Кроме того, в этой безлюдной местности каждый чужак – словно бельмо на глазу. А уж такая, как она…

Солану крайне беспокоило то, как поведёт себя Аффа, а тем более – Арса. Что сделают они, узнав, кто она такая на самом деле? Солана не сомневалась, что сможет убить их обеих, да и, возможно, разыскавших её солдат, если их будет не больше полудюжины, но ей ужасно не хотелось этого. И дело было не только в неоконченном лечении – она действительно привязалась к старой сморщенной ведьме.

Однако, судя по производимому снаружи шуму стало понятно, что полудюжиной солдат тут не обойдётся. Да и действительно – вряд ли командование было настолько глупо, чтобы послать такие мелкие отряды против самой Симмерской ведьмы! Солана не могла точно определить на слух количество всадников, подскакавших к хутору, но речь шла, судя по всему, минимум о двух десятках вооружённых людей. Наверняка – до зубов вооружённых. Хорошо ещё, если среди них не будет мага!

Солана тревожно взглянула на Аффу. Та, конечно же, тоже сразу поняла, по чью душу оказались тут незваные гости, но, не зная истинной истории Соланы, приняла всадников за слуг того самого мага, выдуманного и тут же безжалостно «убитого» девушкой. Совершенно очевидно, что она ни на секунду не задумалась о том, чтобы выдать свою гостью.

Аффа была не робкого десятка, потому, грозно бросив через плечо «Сидите здесь!», решительно вышла наружу, плотно затворив за собой дверь. Однако девушкам внутри, конечно же, было хорошо слышно всё, что творилось за хлипкой дверью. Обе незамедлительно прильнули к ней.

– Здравствуй, бабушка! – услышала Солана приглушенный мужской голос.

– И тебе не хворать, внучек! – послышался голос Аффы, в котором явно читалась ирония.

– Одна живёшь тут, бабушка? – спросил всё тот же голос.

– С дочками живу, втроём, – не моргнув глазом, соврала Аффа.

– Не обижает никто?

– Ну, во всяком случае, до сегодняшнего дня никто не обидел, – проговорила ведьма. – Надеюсь, и дальше так будет.

– А дочки-то твои где, бабушка? – поинтересовался всё тот же голос.

– В хате, – сухо ответила Аффа. – Грибы сушат на зиму. Нечего им перед мужиками юбками крутить!

– Да уж дочкам твоим, видать, столько лет, что никто и не захочет на это посмотреть! – под дружный гогот воскликнул всё тот же воин, видимо, старший над остальными.

– Смотреть-то, может, никто и не захочет, да только это не означает, что они не захотят вертеть! – невозмутимо ответила Аффа, вызвав новый взрыв веселья.

– А ты, бабушка, за словом в карман не лезешь! – одобрительно проговорил командир. – А скажи-ка – не видала ли ты тут в последние дни кого-то подозрительного?

– А ты скажи, кого подозрительного-то, внучек, а тогда я уж скажу – видала, али нет.

– Да что – у тебя тут часто прохожие случаются, бабуля? – с лёгким оттенком раздражения воскликнул командир. – Ну девку молодую не видала? Худая, тёмненькая такая… Дня три назад могла проходить, или чуть больше.

– Не видала, внучек, уж извини, – с сожалением произнесла Аффа. – А как хоть выглядела она?

– Молодая, пацанка ещё совсем. Кстати, ты могла и перепутать – у неё волосы пообкорнаны и одежда мужская. Может, пацана какого-то постороннего видала?

– Ни пацанов, ни девок давненько не видала уж… Живём тут одни, даже деревенские не хаживают.

– Ну оно и понятно – далековато же забралась ты, бабка. Ну бывай! Смотри, коли увидишь ту девку – стерегись её!

– А чем же она так страшна-то, что её разыскивает сразу три десятка таких бравых молодцев? – поинтересовалась Аффа.

– Слыхала, бабушка, про Симмерскую ведьму что-нибудь?

– Откудова, внучек? Живём тут одни, годами людей не видим! – нарочито простецки ответила старуха.

– Так вот, бабушка, эта пацанка – и есть та самая Симмерская ведьма! – при этих словах Солана услышала, как Арса судорожно втянула воздух сквозь зубы. – Припёрлась сюда с целым гоблинским войском с Симмерских болот. Тыщ в сто, а то и больше. Знала б ты, сколько народу она положила! И солдат, и простых людей. Сколько деревень разорила! Да ещё и колдунья сильнейшая. В общем, гоблинов её мы побили-таки, а она, паскуда, улизнуть успела. Вот ищем-рыщем её теперь повсюду. Хотя я думаю, что она обратно на свои болота драпанула.

– И то верно, солдатик, – поспешно согласилась Аффа. – Чего ей тут делать-то, в безлюдье таком? Помирать с голоду разве! Точно вам говорю – ищите её на юге. Я ж немного ведовством промышляю, так что предчувствую, что здесь вам её не сыскать. Скачите-ка обратно!

– Эх, бабка, чего ж ты не наш капитан! – с шутливым сожалением вскричал командир, вновь вызывая смех своих товарищей. – Ладно, пора нам дальше. Где тут ближайшая деревня?

– До ближайшей миль шесть будет к югу, касатик.

– Это Верешки что ли?

– Они самые.

– А, так мы как раз оттуда, – теперь уже сожаление в голосе главного было ненаигранным. – А к северу?

– К северу миль на десять никого нету, солдатики мои, – в тон ему ответила Аффа. – А дальше я никогда не была, так что не знаю.

– Да уж… Неужто в поле ночевать придётся? Ладно, не унывай, братва! Сейчас ещё миль на пять прокатимся к северу, а потом в Верешки вернёмся! Поедим, да поспим как люди! Давай за мной!

Послышался постепенно удаляющийся топот копыт. Аффа стояла за дверью до тех пор, пока он не затих, а затем спокойно вернулась в дом, где её поджидали Солана и Арса, которая сидела на топчане ни жива ни мертва, расширенными глазами глядя на ту, которую она так опрометчиво пыталась облапать.

– Надо же, – криво ухмыльнувшись, произнесла старуха, прикрыв за собой дверь. – А я думала, ты меня небылицами потчуешь, когда говорила про Симмерскую ведьму и армию гоблинов… И что нам делать дальше, а, малышка?..

Глава 35. Выздоровление

– Я не сделаю вам ничего дурного, – поспешно заявила Солана, глядя в глаза Аффе.

– Знаю, – кивнула та. – У тебя было на то множество возможностей. Если только ты не руководствуешься корыстными соображениями, конечно. Вдруг ты просто ждёшь, пока я тебя вылечу?

– Это не так! Клянусь, я не причиню вам зла… если вы меня к этому не принудите… – запнувшись, окончила Солана.

– Да, теперь-то я понимаю, что с тобой шутки плохи, – согласилась Аффа, всё так же стоя на пороге.

– Почему ты меня не выдала? – задала Солана интересующий её вопрос. – Неужели испугалась?

– Немного, – призналась Аффа. – Но дело, конечно, не в этом.

– А в чём же?

– Признаться, я и сама толком не знаю, – усмехнулась Аффа и наконец-то сдвинулась с места, вернувшись к очагу. – Нравишься ты мне, девочка. Смотрю на тебя и вижу внучку, которой у меня никогда не будет, – Арса злобно сверкнула глазами на это, но промолчала. – Да и характер у тебя – что надо! Словно бы себя вижу, какой я была в твои годы. Да и, если подумать – тебя называют ведьмой, меня называют ведьмой… Это ведь не делает нас ни плохими, ни хорошими. Это – всего лишь клеймо, на которое обращают внимание лишь дураки.

– Но то, что они говорили – правда, – тихо призналась Солана. – По моей вине действительно погибло много людей. Сотни. И далеко не все из них были солдатами.

– Эка невидаль! – хмыкнула Аффа. – Мне приходилось травить младенцев во чревах их матерей, которые не хотели рожать, изводить соперниц, когда какая-нибудь деревенская дура начинала ревновать своего мужа к соседке, разрушать семьи, делая привороты по просьбе тех, кто за это платил… Я делала такое, за что порой ненавижу себя пуще чем кто бы то ни было. Так что уж кому-кому, но не мне воротить от тебя нос.

Кажется, у Арсы было какое-то иное мнение на этот счёт, но она пока помалкивала, подавленная сразу и авторитетом матери, и страхом перед Соланой.

– Значит, мне можно не волноваться, когда эти ищейки поскачут обратно? – уточнила девушка.

– Можно не волноваться, – твёрдо ответила Аффа, сверля взглядом дочку. – Мы тебя не выдадим. Об этом больше и говорить нечего. Тем более, что я до смерти хочу услышать твою историю! Настоящую историю!

Солана благодарно кивнула, а затем начала свой рассказ. Торопиться было некуда, поэтому она начала с самого начала – как она выслеживала гоблинов и как попалась на удочку Симмера. Внимательно слушая и не прерывая, Аффа, тем не менее, одновременно успевала делать много других дел. Для начала она заварила ароматный и терпкий травяной чай, который разлила по трём кружкам. Затем, покончив с чаепитием, она принялась перекладывать и переворачивать сохнущие грибы и ягоды. Солана тут же стала ей помогать. Эти однообразные, не требующие участия головы действия помогали рассказу словно чётки, которые перебирают молящиеся жрецы.

Солана решила ничего не скрывать от Аффы. Она рассказала о предложении, сделанном ей Симмером, о своей миссии, о личных мотивах. Она вскользь рассказала о своём обучении, но не потому, что хотела что-то умолчать, а просто потому, что рассказывать было особенно нечего.

На этом, пожалуй, закончилась наиболее приятная часть рассказа. Сдавленным голосом Солана говорила о пройденных ею деревнях вдоль Алийи. С почти мазохистским самобичеванием она произносила вслух то, что раньше гнала даже из мыслей. Она признавала, что неконтролируемые ею гоблины вполне могли творить жестокости с этими деревнями.

Со слезами на глазах рассказала она о встрече со старшим братом. Теперь, когда она больше не была Симмерской ведьмой, пелена злости и презрения словно спала с её глаз, и она жестоко страдала оттого, что навсегда лишилась семьи. Странно, но сейчас она с той же яростью обличала себя, с какой раньше пыталась себя выгородить в собственных глазах. В броне великой волшебницы Соланы поползли трещины, сквозь которые проглянула беззащитная душа юной девушки.

Срывающимся голосом, с оправдывающимися интонациями она рассказала о сражении с латионскими кавалеристами. Но и тут она не позволила себе целиком свалить всю вину на случай и судьбу. Вообще Солана словно впала в некий экстаз, подобный тому, какой случается с глубоко верующими людьми во время исповеди жрецам. Она будто бы находила утешение в собственных суровых обличениях.

Рассказ Соланы был долгим и непростым. Света от оконец уже стало недоставать, так что Арса разожгла лучины, так как красноватого света от очага уже не хватало. Подходило время ужина, но никто не спешил за стол – все находились под впечатлением от момента. Даже у Арсы лицо постепенно утратило выражение испуганной брезгливости, и она с живейшим интересом слушала простой рассказ Соланы.

А та не упустила ничего. Она рассказала и о стычке с мукомолом, и о налёте на имение старого сеньора. Затем рассказала о своей болезни, о том, как она отчаянно боролась за жизнь. Кажется, именно эта часть рассказа произвела наибольшее впечатление на слушательниц. Они словно вживую видели Солану в её темной норе, извивающуюся от терзающего её жара.

Брови Аффы удивлённо поползли вверх, когда она услышала, что это Симмер послал к ней Солану, но и тут она не проронила ни слова. В порыве откровения девушка даже призналась, что спрятала неподалёку от хижины своё оружие, и тут же попросила разрешения перенести его в дом, дабы оно не портилось от сырости. Ведьма тут же заверила, что завтра же поутру Солана может это сделать.

В общем, когда рассказ Соланы подошёл к концу, уже свечерело. Отряд, разыскивающий Солану, так и не появился больше возле хутора – возможно, отправился в деревню какой-то иной дорогой. Какое-то время после того, как девушка закончила свой рассказ, они провели в молчании, словно переваривая услышанное и сказанное.

– И всё-таки ты – хороший человек, – резюмировала наконец Аффа. – По крайней мере, уж куда лучший, чем я. Я нисколько не жалею, что не выдала тебя солдатам!

– Спасибо, – проникновенно сказала Солана. – Я так счастлива, что попала к вам!

– Мы тоже счастливы, правда, дочка? – с нажимом спросила Аффа.

По лицу Арсы было видно, что счастье – совсем не то чувство, которое она сейчас испытывает. Скорее уж ей было страшно, и Солана это видела.

– Всё, что было – прошло, – проговорила она, обращаясь к Арсе. – Я не таю на тебя зла, надеюсь, что и ты не станешь.

– Не стану, – пообещала Арса, хотя у Соланы остались сомнения насчёт её искренности. Ну да её это, признаться, не очень-то беспокоило. Зная теперь, кто она такая, Арса вряд ли посмеет как-то напакостить.

– Вот и славно! – подытожила Аффа. – Так ты, девочка, стало быть, собираешься встретиться с самой Чёрной Герцогиней? И заключить союз между нею и твоим Симмером? Я правильно всё поняла?

– Всё верно, – подтвердила Солана.

– Прости девочка, твою выгоду в этом деле я понимаю, но вот хорошо ли от этого будет нам? – прямо спросила ведьма.

Солана растерялась. До сих пор она особенно не думала об этом, ведь великой волшебнице Солане несподручно было думать о судьбах смердов. Даже мысли о родных не слишком часто её посещали – для себя она уже решила, что отведёт им какое-нибудь небольшое место в своей жизни, достаточное для их скромного положения.

Но теперь вот перед ней сидел человек, которого возводимое Соланой будущее касалось непосредственно, и она не знала, что ответить. Потому что Симмер, красочно описывая судьбу самой Соланы, совершенно обходил стороной судьбу мира.

– Я не знаю, – признала она.

– От деревенских я слыхала, что на западе идёт война с Гурром, – пристально вглядываясь в лицо Соланы, проговорила Аффа.

– Симмер расправится с Гурром! – поспешно сказала Солана, казалось, нащупавшая какую-то почву под ногами.

– Может быть, – не поддаваясь на провокацию, кивнула Аффа. – Но скажи, когда он одолеет Гурра, не сделает ли он для нас из тебя нового? Я – простая деревенская бабка, но немного знаю историю, и знаю, что Гурр пляшет под дудку того, кого называют Баракандом. Не хочет ли твой Симмер создать здесь второй Эллор?

Арса оторопело наблюдала за этой пикировкой. Казалось, она ужасалась тому, что мать смеет так резко говорить с могущественной колдуньей.

– Я этого не знаю… – несколько растерянно пробормотала Солана. – Я ничего не знаю о его планах.

– Ты сама сказала, что Симмер существовал в этом мире задолго до того, как его заселили лирры, гномы и люди. По-твоему, мы что-то значим для него? Или же он рассматривает нас, как коза рассматривает траву? Если трава зелена и сочна – это хорошо, но не потому, что так хорошо траве, а потому, что так она будет вкуснее.

– Все мы – такая трава, – резко бросила Солана. – Думаешь, вашему королю есть какое-то дело до тебя, или нашему было дело до меня? Мы и есть – трава под их ногами! Так какая разница? Короли, сеньоры, жрецы, богачи – им всем плевать на тебя и меня! Те солдаты, что были тут сегодня… Будь ты лет на тридцать моложе, или попадись им Арса – они бы изнасиловали вас, не задумываясь! И им было бы плевать – выживешь ли ты после этого. Они просто сделали бы своё дело и уехали, смеясь над тем, что обработали твою дырку до крови! Так какая разница, скажи мне, мудрая Аффа?

– Есть разница! – возразила Аффа. – Все те, о ком ты говорила – люди. И хотя и живут по-другому, и презирают нас, но они способны чувствовать то же, что чувствуем мы, а значит – способны сострадать. Ты вот мучаешься из-за того, что по твоей вине погибли люди. Однако вряд ли ты испытываешь угрызения совести из-за всех тех животных, которых ты убила на охоте! А уж о том, сколько в своей жизни ты раздавила комаров и сорвала травинок – ты даже не задумываешься. Может быть, для наших правителей мы и не люди, равные им, но мы и не травинки, которые можно срывать, не задумываясь! А для Симмера мы будем именно такими травинками, мошками. И прихлопнет он нас, в случае чего, не задумавшись. А если мы вымрем – всегда можно налепить зомбаков, как это сделали чёрные маги.

Против воли Солана понимала, что Аффа права. И мысли эти не приходили ей в голову раньше лишь потому, что она сама упорно гнала их прочь. Потому что тогда она была великой волшебницей Соланой. А сейчас, к счастью или несчастью, но она вновь чувствовала себя обычной девушкой.

– И что ты предлагаешь? – помолчав в раздумьях, наконец спросила она у ведьмы.

– Скинь с себя этот ошейник и не будь цепной шавкой Симмера! – резко ответила Аффа.

– Ты хочешь сказать – не будь великой волшебницей и владычицей мира? – горько усмехнувшись, спросила Солана.

– А разве этот ошейник делает тебя волшебницей? Насколько я помню, ты говорила, что он нужен для управления гоблинами и связи с Симмером. Гоблинов твоих больше нет, остаётся лишь Симмер. Он сам признал, что пока что не сможет достать тебя на таком расстоянии. А что касается владычества… Да ты хоть сейчас можешь объявить себя владычицей всех комаров в лесу, всей травы на моем дворе. Да я даже разрешаю тебе называться владычицей моих коз! Скажи, это принесёт тебе удовольствие?

– Это не одно и то же! – скривившись, возразила Солана.

– Это почти одно и то же! Хотя нет, ты права! Это не одно и то же! Властелином всего этого будет Симмер, а ты будешь шавкой, сидящей в его конуре и тявкающей на его овец. И, так же как и та шавка, ты будешь преисполнена чувства собственной значимости и будешь считать, что именно ты повелеваешь этими овцами. До той поры, покуда твой хозяин не перерубит тебе хребет лопатой, когда ты ему надоешь.

Эти слова были жестоки, но Солана чувствовала, что они справедливы. Старая ведьма один за другим сбрасывала покровы со всех тех мыслей, что она упрятала подальше, стараясь их не замечать. Поэтому она молчала, не зная, что на это ответить. Молчала и Аффа, внимательно глядя на неё.

Затем, поскольку молчание затянулось, старуха встала и пошла к очагу, чтобы заварить ещё чаю. Она как раз высыпала содержимое одного из мешочков в мерный стаканчик, когда услышала негромкий звук удара металла о дерево. Старуха молча улыбнулась и как ни в чём не бывало продолжила своё занятие.

После того, как Аффа педантично отмерила необходимое количество трав, она вновь вернулась за стол, на котором теперь лежал новый предмет – тонкий мангиловый ошейник. Солана машинально потирала красный след, оставшийся на коже там, где раньше была полоска металла.

– Хороший выбор, малышка! – похвалила Аффа. – Я в тебе не сомневалась!

– А я сомневалась, – честно призналась Солана. Теперь, когда ошейника больше не было, ей даже вроде бы стало легче дышать. – Возьми его в качестве платы за моё спасение! – предложила она.

– С ума сошла? – усмехнулась ведьма. – И что же я с ним буду делать? Продам деревенскому кузнецу за новый топор? Или отнесу на ярмарку? Я бы посоветовала тебе избавиться от него, девочка. Неподалёку есть очень удобное для этого болото.

Солана невесело усмехнулась – очень символично было утопить дар Симмера именно в болоте. Правда, она чувствовала, что пока ещё не готова этого сделать. С другой стороны, у неё впереди будет ночь, чтобы обдумать всё как следует.

– И что ты мне теперь посоветуешь? – как-то печально поинтересовалась она у Аффы. – Предложишь остаться здесь, с вами? Наводить порчу на телят и собирать папоротники?

– Ну зачем же? – хмыкнула Аффа. – Иди дальше, куда шла! Только здоровье поправь сначала…

– Идти к Чёрной Герцогине? – этого Солана никак не ожидала. – Это ещё зачем? Ты же сказала…

– Я сказала, что не стоит помогать этому твоему Симмеру, – перебила ведьма. – Но Чёрная Герцогиня – другое дело.

– Это ещё почему? – удивилась девушка. – Что то – зло, что то – зло…

– Не скажи, – возразила Аффа. – Чёрная Герцогиня, как ни крути, а всё же человек, ну или была человеком. Да и я бы не стала так однозначно мазать её и Симмера одной краской. Слыхала я, что не всё так просто с нею. Поговаривают, что она иной раз заботится о простолюдинах, живущих у берега моря – даёт им пищу, да и варварам, вроде как, не велит разорять деревень. Я-то сама, конечно, не знаю, но люди говорят, что как началась война с Герцогиней, многим прибрежным деревням даже легче жить стало, чем до войны, потому что тогда на них берсерки нападали, грабили, насильничали, убивали. А теперь они воюют с регулярной армией, а деревеньки всё обходят стороной. А ещё кузнец из Верешек рассказывал, как встречался на ярмарке с одним жителем Тавера, что бежал сюда от войны. И тот рассказывал, что когда королевские войска взяли город в кольцо, не заботясь о том, что в нём остались сотни, а то и тысячи людей, именно варвары по приказу Чёрной Герцогини раздавали хлеб жителям.

– Но правда ли это? – засомневалась Солана.

– А какой ему резон врать? Уж ты как никто должна понимать, чего стоят те прозвища, что даёт тёмный народец. Уж как по мне, то Чёрная Герцогиня звучит не более страшно, чем Симмерская ведьма!

– То есть ты предлагаешь мне отправиться на службу к Чёрной Герцогине? – Солана переспросила, словно до сих пор боялась, что неверно поняла Аффу.

– Когда два волка – Бараканд и Симмер – начнут грызню за наш мир, я бы предпочла, чтобы где-то поблизости была лисичка, которая обведёт обоих вокруг пальца и оставит их в дураках, – ответила Аффа. – А если у этой лисички будет ещё и острозубый лисёнок – я буду рада вдвойне!

Котелок на огне забулькал, и ведьма вновь поднялась из-за стола, чтобы заварить чай. Солана с невольным восхищением поглядела на неё – эта морщинистая, иссохшаяся старуха двигалась легко и плавно, словно молодая. А уж голова у неё и вовсе была из чистого золота! Вопросы, над которыми сама Солана билась бы днями, а то и годами, она легко разрешила за несколько минут – легко и изящно. И очень мудро.

– Ладно, сейчас чайку хлебнём, да и спать! – проговорила Аффа, ставя котелок с чаем на стол. – Утро вечера мудренее.

***

На следующее утро Аффа ни словом не обмолвилась о вчерашнем разговоре. Она понимала, что Солана должна дозреть. Сама же девушка первым делом, как только встала и привела себя в порядок, бросилась к своему схрону. Вернувшись, она бережно обтёрла ветошью клинки и наконечники стрел. Увы, тетива уже опять была непригодна для использования и её пришлось снять. После она снова завернула всё в тряпицу и спрятала под крышу.

Затем, подумав ещё некоторое время, Солана решительно встала, подхватила ошейник, что так и лежал на столе, и отправилась к тому болоту, о котором говорила ведьма. Здесь, не давая себе времени на обдумывание, она, размахнувшись, швырнула бесценный артефакт в зеленоватую топь, которая тут же проглотила его с глухим чавканьем.

В глубокой задумчивости Солана вернулась в дом. Аффа, помешивающая что-то в котелке, исподтишка взглянула на неё и тут же вернулась к своему занятию.

– Как долго я ещё буду поправляться? – спросила Солана.

– Не знаю точно, – с готовностью откликнулась Аффа. – Я бы положила на это недели три. Если всё пойдёт как надо. Потому что, сказать по правде, не нравишься ты мне, девочка.

Действительно, в последние дни Солана кроме надоевшего уже жара ощущала ещё один неприятный симптом – у неё тянуло поясницу. Похоже, всё-таки были воспалены почки, что, конечно, было немудрено, учитывая всё, что она пережила.

Судя по всему, Аффа с самого начала полагала именно это, так что девушка лелеяла надежду, что лекарство, которое она принимает, поможет. Она очень боялась, что боль может усилиться. Дед Куркуль полжизни промаялся почками, и Солана помнила, как страшно он кричал во время приступов. Мама тогда, помнится, отправляла детишек ночевать к соседке.

При этом Солана боялась задать вопрос Аффе, словно опасаясь, что, единожды произнесённая вслух, эта болезнь тут же материализуется. Она втихаря скрипела зубами, когда низ спины начинал болеть сильнее, да словно ненароком закутывала бока в одеяло, которое было у неё теперь вместо рогожи.

– Что, очень больно? – с понимающей усмешкой спросила как-то Аффа.

– Терпимо, – сквозь зубы ответила Солана.

– Ну терпимо – значит, терпи, – кивнула ведьма. – Как будет невтерпёж – скажешь.

Солана продержалась ещё пару дней, но наконец не сдержалась, когда боль стала почти невыносимой. Тогда Аффа дала ей небольшую склянку с тёмным содержимым.

– Что это? – подозрительно спросила Солана.

– Пей. Это снизит боль и поможет уснуть. Больше пока я помочь тебе не могу. Надо ждать, пока моё лекарство справится, но это не случится скоро. Когда будут настигать приступы – буду давать тебе это. Только не слишком часто, а то потом не сможешь без него обходиться.

Солана влила в рот неприятно пахнущую горькую жидкость, и её передёрнуло от отвращения. Но уже спустя несколько секунд боль в спине и животе стала утихать, словно лающий пёс, которого присмирил хозяин. Контраст между болью и не-болью был так силён, что Солана ощутила настоящее блаженство. А вскоре веки её стали тяжелеть, в голове же наоборот появилась приятная лёгкость, так что она едва успела добраться до своей постели, прежде чем рухнула на неё. Ещё минута – и Солана уже спала.

***

Следующие несколько дней прошли для Соланы в каком-то дурмане. Неодобрительно покачивая головой, Аффа всё-таки давала ей своё обезболивающее средство, потому что приступы повторялись часто и жестоко. Одновременно ведьма продолжала потчевать девушку настоем, который должен был снять воспаление, причём теперь она давала его не дважды, а четырежды в день.

Улучшение наступило примерно через неделю, но в последующие пару недель Солана всё ещё была слишком слаба, чтобы долго пребывать на ногах. Арса, кажется, забыла все свои былые обиды и ухаживала за больной наравне с матерью. При этом она не предпринимала больше никаких поползновений – вероятно, страх перед Соланой излечил её от нездорового влечения.

В конечном итоге стало понятно, что Солана с помощью двух женщин одержала-таки победу над своей болезнью. Месяц дождей разменивал свои последние унылые денёчки, когда Аффа объявила, что больше не видит смысла в приёме лечебного снадобья. Солана всё ещё была жутко худа и довольно слаба, но теперь она была вполне здорова.

Глава 36. «Ночные лисы»

Возвращение отряда Брайка вызвало настоящий фурор в Банти. Самого лейтенанта немедленно вызвали к Шэндору, но и остальные были не обделены вниманием. На них смотрели, как на героев. До этого момента негласной элитой в войсках считали разведчиков, которые, рискуя жизнью, пробирались почти вплотную к расположению тондронцев. Но теперь их слава была безнадёжно задвинута на задний план теми, кто сумел побывать в тылу врага и даже вернуться обратно.

Более того, эти полтора десятка людей сумели нанести Гурру урон, сопоставимый с действиями целого полка, если не армии. Разведка уже доложила, что на данном направлении противник совершенно потерял не только инициативу, а и вообще почти всякую подвижность. Судя по всему, сотни, если не тысячи гомункулов просто погибли, оказавшись «в солёной воде» Паэтты без защиты.

Сам же Брайк стал теперь персоной такого уровня, что командующий армией ради него прерывал заседания. Точнее, лейтенанта ввели к Шэндору прямо во время его очередного заседания штаба. Десяток высших офицеров, рангом не ниже подполковника, сидели за столом в традиционно прокуренной комнате. На этот раз каждый из них стремился пожать Брайку руку, включая, конечно, и самого Шэндора.

– Ну, не томите же нас, лейтенант Брайк, – воскликнул Шэндор, едва с приветствиями было покончено. – Рассказывайте!

Брайк подробно рассказал всё, что посчитал важным и нужным, снабжая рассказ собственными комментариями. С большим интересом штабные офицеры слушали тот момент, когда диверсанты шли сквозь отряды гомункулов, невидимые и неслышимые для них.

– Нужно подгонять лирр, чтобы они делали побольше этих своих штук! – перебил Шэндор. – Представьте, что мог бы целый полк, снабжённый подобными амулетами! Ну или хотя бы рота!

– Если только Гурр не додумается делать своих тварей зрячими, – заметил один из офицеров.

– Хотел бы – так давно додумался бы! – отрезал Шэндор. – Наверное, не всё так просто с этим! Возможно, он просто не может создать зрячих гомункулов!

– В любом случае, данная стратегия представляется мне единственно правильной, – резюмировал Брайк. – Если мы хотим остановить вторжение, действовать нужно именно так. Я видел тех гомункулов, что не сумели выбраться из «солёной воды», – Шэндор улыбнулся, услышав свою аналогию. – Они были менее боеспособны, чем даже те, что были под Синицей. Для их эффективного уничтожения было бы вполне достаточно роты стрелков и пары магов. Но главное, конечно – это уничтожение столба. Господин генерал, я бы рекомендовал как можно скорее отправить моих магов к компетентным людям, чтобы те могли подробно описать технологию уничтожения.

– Не беспокойтесь, господин лейтенант, уверен, что наши яйцеголовые уже давным-давно взяли ваших ребят в оборот, – усмехнулся Шэндор. – Они мне ещё вчера всю плешь проели по этому поводу. Ну а у вас самих, господин лейтенант, какие соображения по всему этому делу? Как бы поступили вы теперь на моем месте?

– С вашего позволения, господин генерал, – кашлянув, начал Брайк. – На мой взгляд нужно реорганизовать диверсионную работу. Отряд численностью, сходной с нашей, считаю нецелесообразным. По моему мнению, вполне достаточно отряда из пяти человек – два мага и три прикрывающих бойца. Такие отряды будут более мобильны и в итоге смогут охватить бо́льшие пространства. Кроме того, на мой взгляд было бы нелишним прикрепить к каждому из таких отрядов истребительную роту численностью около полусотни стрелков, а также трёх-четырёх магов. Сразу же после уничтожения стелы противник дезориентируется, так что его можно бить. Уверен, что даже пять-шесть таких сводных групп смогут добиться большего успеха, нежели боевые соединения в их нынешнем виде.

– Превосходная идея, господин лейтенант! – похвалил Шэндор. – Собственно, мы тут уже пришли приблизительно к тем же выводам, однако, конечно, из ваших уст они выглядят куда весомее. И поэтому у меня к вам встречное предложение. Мы решили создать особый диверсионный полк, который можно будет организовать по предложенному вами принципу. А вы, майор Брайк, возглавите этот полк.

– Простите, господин генерал, – опешил Брайк. – Мне послышалось, или вы сказали «майор»?

– Это было именно то слово, которое я сказал, – подтвердил Шэндор.

– Но… Я ведь только лейтенант…

– Идёт война, господин майор, – ответил генерал. – Время, когда можно мгновенно упасть, но и мгновенно вознестись. Уверен, что ни у кого из присутствующих здесь не возникнут сомнения в вашей компетентности, а также в степени ваших заслуг. Кроме того, можно ожидать, что в новом полку под вашим началом могут оказаться не только лейтенанты, но и капитаны. Хотелось бы, чтобы у них не возникало сомнений по поводу ваших полномочий. Более того, я уже послал ходатайство в Шинтан о присвоении вам чина подполковника. Если бы я имел полномочия сделать это собственноручно, клянусь, вы были бы уже подполковником!

У Брайка в прямом смысле слова закружилась голова от такого головокружительного взлёта по карьерной лестнице. Хотя, возможно, это было головокружение от усталости и стресса. Но, несмотря даже на столь неожиданную милость со стороны генерала, Брайк не чувствовал себя счастливым.

– Простите, господин генерал, – собравшись с духом, проговорил он. – Позволено ли мне будет кое-что сказать по этому поводу?

– Прошу вас, господин майор, – кивнул Шэндор.

– Разрешите отказаться от возложенной на меня чести, – тихо, но твёрдо произнёс Брайк, не опуская головы.

– Что такое? – брови генерала поползли вверх от изумления, да и остальные офицеры, насколько можно было видеть из-за табачного дыма, не смогли скрыть своего удивления.

– Откровенно говоря, господин генерал, я не чувствую себя способным к штабной работе, – проговорил Брайк. – У меня нет к этому ни способностей, ни желания. С вашего разрешения я хотел бы возглавить одну из диверсионных групп и вернуться в тылтондронцам. Там от меня будет больше пользы, чем в штабе.

– Когда я, сын рыбака, записался в армию, – нисколько не разозлившись, заговорил Шэндор. – Как думаете, майор, предполагал ли я, что стану командующим армии? Да ни за что! Я мечтал когда-нибудь дослужиться до сержанта, считая, что это – мой потолок. Позже, когда я уже был сержантом и меня представили к чину лейтенанта, чтобы сделать командиром роты, я был страшно огорчён. Мне казалось, что нет ничего хуже, чем быть ротным – просиживать штаны в штабе, быть на побегушках у командира полка… – Брайк невольно улыбнулся этим словам. – Но, как оказалось, быть ротным – не так уж и плохо. Когда хочешь, ты можешь быть в гуще событий вместе со своими ребятами. Чтобы не утомлять вас россказнями старика, скажу только, что я был страшно недоволен и своим назначением командиром полка, и командиром дивизии, и командиром армии… Поначалу. Потому что потом я всякий раз открывал для себя новое, ещё более трудное и интересное поле для деятельности. Захотел бы я сейчас снова стать сержантом? Да ни за что на свете!

Брайк вновь улыбнулся, вспомнив один из разговоров с генералом, где тот рассказывал о том, как отец в детстве поднимал его на плечи, а затем горько завидовал ему, лейтенанту. Но он понимал, что Шэндор хотел сказать тогда, и что он хотел сказать сейчас.

– Подумайте, майор, – продолжал меж тем Шэндор. – Вам представляется возможность быть не мечом, и даже не рукой, держащей меч, а головой, что направляет и руку, и клинок. Неужели вы захотите упустить эту возможность? И потом – вы ведь будете сам себе командир. Разве, если уж вам так припечёт, кто-то сможет не пустить вас разок-другой сходить на задание самому? Всё будет зависеть лишь от вашего желания. Вы помните, как я в самом начале нашего сотрудничества сказал вам, что вы не будете подчиняться никому – даже мне? Всё остаётся в силе. Формально вы будете под моим началом, но действовать будете по своему разумению. Если захотите – заведёте себе помощника, который будет ходить на заседания штаба вместо вас!

На этот раз Брайк не сумел ограничиться одной улыбкой, и коротко рассмеялся. Он понимал, что хитрый генерал просто поймал его в ловушку, наобещав с три короба. И ловушка была особенно крепка тем, что Брайк ни секунды не сомневался, что Шэндор говорит правду, и всё будет именно так.

Но он всё-таки не мог отделаться от ощущения, что с ним поступают как с капризным ребёнком, который не хочет ложиться спать, и тогда ему обещают, что если он ляжет, но через какое-то время не сможет уснуть – ему разрешат гулять до утра. Понятное дело, что улёгшись в постель, ребёнок вскоре уснёт, и все эти обещания обратятся в пустой звук не потому, что родители его обманули, а потому что он сам не сумел ими воспользоваться. Так и Брайк, став командиром полка, наверняка не позволит себе принимать участие в вылазках, понимая, какое количество людей теперь зависит от него.

– Ну так что скажете, майор? – поинтересовался Шэндор.

– Благодарю за оказанную мне честь, господин генерал! – отсалютовав ответил Брайк. – Постараюсь оправдать возложенное на меня доверие!

– Обязательно оправдаете, майор! – улыбнулся генерал. – Ну ступайте, поешьте, да приведите себя в порядок. Поспите немного. Через три часа жду вас у себя.

Ещё раз отсалютовав всем присутствующим, Брайк вышел.

***

В последующие дни небольшой отряд Брайка постигла мощная реорганизация. Началось всё с того, что ему было присвоено гордое имя Первого диверсионного полка. Как мы уже знаем, командиром его был назначен новоиспечённый майор Брайк. Поскольку он сам определил оптимальную численность диверсионной группы в пять человек, а кулонов пока, как мы помним, было лишь четырнадцать, то, исходя из нехитрых арифметических вычислений выходило, что рот в новом полку будет пока только три.

В каждую роту, кроме непосредственно самой диверсионной группы, входило шесть десятков стрелков, а также четверо или пятеро магов. Таким образом, численность одной роты примерно равнялась семидесяти человекам, что в целом почти соответствовало стандартной штатной численности роты в палатийской армии, хотя, конечно, по общей численности Первый диверсионный пока что сильно не дотягивал до полноценного полка.

По рекомендации Брайка сержанту Пэйлу было присвоено очередное воинское звание лейтенанта, и он тут же был назначен командиром первой роты диверсионного полка. В другое время для этого потребовался бы ряд бюрократических процедур – этакая своеобразная инициация, превращающая рядового в офицера. Однако теперь было не до того, поэтому к вечеру того же дня довольный Пэйл прогуливался по деревне, щеголяя новенькой формой с погонами.

Брайк сперва не хотел разделять троицу лирр по ротам, поскольку понимал, что им будет не слишком-то комфортно работать среди людей, но выбора не было – опыт показал, что лирры гораздо раньше людей чувствуют магические столбы, поэтому пришлось переступить через личные интересы. Поначалу майор хотел было сделать Паревиана командиром второй роты, но затем, пообщавшись с самим разведчиком, передумал.

Паревиан сам указал на то, что далеко не каждый человек захочет служить под началом лирры. Да и сам он не горел желанием принимать на себя ненужную ответственность. Поэтому Брайк назначил на его место сержанта Канто, который тоже внезапно сделался лейтенантом.

Кстати, оба героя-мага тоже не захотели работать порознь, так что оба они также попали во вторую роту.

– Мы уже хорошо сработались в паре, господин майор, – пояснил Барео. – Не хотелось бы привыкать к новому напарнику.

Пэйл набрал себе разведчиков из их первоначального отряда, но вот магов ему пришлось принимать новеньких. Это была странная парочка – вечно хлюпающий соплями меланхоличный долговязый парень лет двадцати семи по имени Тайрин, и бодрый, жизнерадостный сухопарый старичок лет пятидесяти, который, однако, в плане выносливости мог дать фору иному юноше. Этот, второй, в силу своего возраста и, вероятно, почтенного положения в сообществе магов, уже заслужил имя, оканчивающиеся на «ус» – его звали Сатиус.

Третья рота являла собой некоторое исключение – командиром в ней был человек, не входящий в первоначальный отряд Брайка, лейтенант Файроса. В отличие от командиров двух других рот, он к этому моменту уже был лейтенантом. Его рекомендовал Брайку лично полковник Палино, который продолжал формально курировать проект, хотя это происходило скорее по инерции, поскольку Шэндор сдержал своё слово – над Брайком не было других начальников, кроме самого генерала.

Лейтенант Файроса, стройный тонкокостный блондин на два или три года моложе Брайка, произвёл на последнего хорошее впечатление. Его открытость и доброжелательность располагали, а познания в военном деле внушали уважение. Он же подобрал себе двух волшебников, причём выбор его несколько огорошил Брайка, поскольку одним из двух его магов была женщина – волшебница лет тридцати пяти, однако стройная и лёгкая, словно молоденькая девочка. Звали её госпожа Дайла. Вторым магом был мужчина, казавшийся чуть старше госпожи Дайлы, которого звали Вессиан. Пикантности во всю эту ситуацию добавляло то, что между волшебниками существовали отношения, явно выходящие за рамки служебных.

Такой вот пёстрый состав был у нового полка, сформированного Брайком. Как и всё в палатийской армии, его создание потребовало некоторого времени, так что Брайк впервые смог собрать в полном составе командиров и диверсантов лишь в первый день месяца дождей. Командир полка сердечно поздоровался с каждым из присутствующих, а затем в нескольких предложениях обрисовал ситуацию.

– Нам предстоит быть на самом острие удара по эллорской нечисти, – как ни хотелось Брайку избежать излишнего пафоса, это, похоже, было невозможно. – Отныне война будет вестись совсем по другим правилам. Большие армии неэффективны в войне с этим врагом. Поэтому бить его будем мы. Тактика очень проста. Каждая рота направится на свой участок, действуя в достаточной мере самостоятельно. Основные войска будут оказывать поддержку по мере надобности, но во многих случаях придётся обходиться без них. После того, как диверсионная группа уничтожит тондронский столб, истребительный отряд, приблизившись на необходимое расстояние, начнёт зачистку. Если силы врага будут велики, будем привлекать армию. Может быть, они просто будут поблизости – тогда тоже не стоит пренебрегать их помощью. Каждый командир роты подчиняется только мне. Но, думаю, вы понимаете, что в данной ситуации вам чаще всего придётся действовать по своему усмотрению. Я верю в каждого из вас – и в тех, с кем уже имел честь работать, и в тех, с кем ещё только предстоит познакомиться. Если вы попали в этот полк, значит вы – лучшие.

– У меня вопрос, господин майор, – поднял руку Пэйл.

– Да, лейтенант Пэйл? – Брайк с удовольствием произнёс вслух новое звание недавнего сержанта.

– Не будет ли лучше чётче разделить между собой диверсантов и этих так называемых истребителей? Не будут ли они лишь мешаться? Ведь совершенно понятно, что они не смогут подобраться к зомбакам ближе чем на милю без опасности быть атакованными. Я хочу сказать, господин майор, не станут ли они гирями, прикованными к нашим ногам?

– Во-первых, господин лейтенант, зарубите себе на носу одну очевидную вещь: я не допущу в моем полку конфронтации между диверсантами и истребителями. Я не допущу деления на людей первого и второго сорта. Там, у линии фронта, успех будет зависеть от того, насколько слаженно будут действовать эти два отряда. Если вы станете задирать носы, то в решающий момент вам могут щёлкнуть по этому самому носу. Кроме того, лейтенант Пэйл, не забывайте, что вы являетесь командиром не только тех пятерых, что сидят тут, но и шести с половиной десятков других людей, которых тут нет. Если вы не понимаете этого, значит, я ошибся с выбором командира роты. Так я ошибся, господин лейтенант?

– Никак нет, господин майор! – не мешкая, ответил Пэйл. – Вы были очень доходчивы, так что я всё понял.

– Ваша понятливость – одна из лучших ваших черт, лейтенант, – улыбнулся Брайк. – Ну что ж, господа… и дамы… – сконфуженно добавил майор, глядя на улыбающуюся во весь рот госпожу Дайлу. – От нас ждут реальных дел, так что постараемся поменьше проводить времени в штабе и побольше – в поле. Сейчас здесь останутся только командиры рот, чтобы распределить участки фронта, а также решить оставшиеся вопросы. Все остальные, полагаю, пока что могут быть свободны.

– Разрешите, господин майор? – попросил слова Барео, когда остальные уже, было, начали вставать с лавок.

– Что вы хотели, мессир?

– Я тут подумал, что такому элитному полку как наш негоже называться просто Первым диверсионным. Как-то это по-простецки, вы не находите?

– Что вы имеете в виду, мессир? – не понял Брайк.

– Таким крутым ребятам как мы необходимо крутое имя, которое будет вселять гордость в сердца союзников. Я бы добавил, что оно ещё должно вселять ужас в сердца врагов, но сомневаюсь, что у этих ублюдков есть сердце. Нам нужно имя, которое побежит из уст в уста по всей стране, имя, которое будут произносить все палатийские мальчишки, слушая рассказы об этой войне. Имя, которое они назовут, явившись на призывной пункт добровольцами, вместо того чтобы гадать – подпадут ли они под очередной набор. Имя, которое…

– Я понял вас, мессир, – с улыбкой прервал разошедшегося в патетическом порыве мага Брайк. – Мне представляется, что идея эта недурна. Нашим людям сейчас, как никогда, нужно нечто, что поднимет их дух. Мне нравится ваша идея, мессир Барео. Полагаю, вы уже придумали такое имя?

– Ну… – с явно ложной скромностью опустил глаза Барео. – Я не мастер таких выдумок, но одна идея у меня родилась.

– Так не томите же нас, мессир! – едва сдерживаясь от смеха, попросил майор.

– Я подумал, господин майор, что с нашей тактикой мы очень похожи на лисиц, которые тайком проникают в курятник, пожирают яйца, а затем так же незаметно исчезают. Как вам «Ночные лисы», господин майор?

– Мне нравится, – улыбнулся Брайк. – Хотя в курятник мы будем лазать как ночью, так и днём. Ну что, дамы и господа, как вам предложение мессира Барео?

В ответ раздались одобрительные возгласы. Было очевидно, что идея понравилась всем – стать именным полком, элитой, белой костью Палатийской армии. Может быть, когда-нибудь по милости Асса на эту кость начнёт нарастать мясо армии нового типа – сильной, бесстрашной, боеспособной!

– Ну что ж! – подытожил Брайк. – Заставим всю Паэтту говорить о «Ночных лисах» Палатия!

Глава 37. «Курятник»

Шэндор пришёл в восторг от идеи молодого мага. Он был слеплен из того же теста, что и Брайк, поэтому тоже терпеть не мог пропитанное меркантильностью недоразумение, именовавшееся армией Палатия. Подобно майору, он уже видел светлое будущее, в котором воинственные мужики в тавернах будут травить байки не о Коррэйском легионе или других прославленных полках Латиона, а о похождениях «Ночных лисов». Он даже пообещал распорядиться, чтобы в спешном порядке для полка Брайка были вышиты особые шевроны.

– Полагаю, нашу первую операцию мы назовём «Курятник»? – улыбаясь во весь желтозубый рот, предложил он.

– Отличное название, господин генерал! – ответил Брайк. – И когда же нам лезть в этот курятник?

– Что, не терпится? – почти отчески усмехнулся Шэндор. – Погодите, уже скоро! Мне бы хотелось остаток войны быть не просто наблюдателем, поэтому я хочу немного передвинуть войска. Авось, чем-нибудь пособим вам! Дайте два дня, майор. Даю слово – на третий день вы выступите независимо от того, будем мы готовы или нет.

– Добрая весть, – улыбнулся Брайк. – Мои ребята заждались уже.

– Они у вас – настоящие орлы! – блеснул глазами генерал. – Кстати, у меня для вас ещё одна добрая весть, майор! Пришла буквально только что, весть-молния! Несчастный голубь, что её принёс, умер едва ли ещё не в воздухе – зачаровали его по самую макушку. Проклятая Симмерская ведьма разбита в пух и прах! Угрозы с востока больше нет!

– Вот это новость, так новость! – радостно воскликнул Брайк. – У меня начинает складываться впечатление, что Асс вновь приглядывает за нами.

– А до этого он, по-видимому, отходил отлить! – хохотнул Шэндор, но тут же снова вернул себе серьёзность. – Кстати, майор, в связи с этим у меня есть для вас подарок!

– Подарок, господин генерал? – Брайк непонимающе поглядел на своего командира.

– Отличный подарок, уж поверьте мне! – хитро прищурился Шэндор. – Седьмой Коррэйский легион, завёрнутый и перевязанный красной ленточкой! Я решил ввести его в подчинение вашим «Лисам». Представляете, сколько дел вы наворотите вместе!

– Не совсем понимаю вас, господин генерал, – на лице майора почему-то не было заметно особого воодушевления.

– Видите ли, латионцы послали для разгрома ведьмы Седьмой легион, но он не поспел – наши справились сами…

– Так её разгромили палатийские войска? – лицо Брайка вновь разгладилось и словно даже засветилось изнутри.

– Самому иной раз не верится, но – да, – усмехнулся Шэндор. – Причём основная их часть – новобранцы, желторотые рекруты. Плюс один-два пунтских полка. Должно быть, эти зазнайки-латионцы волосы рвали на себе, когда узнали!

– Хвала богам! – произнёс Брайк. – Это – одна из самых лучших вестей, которые я получал в жизни!

– Не могу не согласиться, – кивнул генерал. – Сам никак не нарадуюсь! Ну так вот, Латион отправил легион к нам на подмогу, ну а в Шинтане решили передать его мне. Ну а я, майор, предлагаю его вам.

– Вы по-прежнему позволяете мне действовать самостоятельно, по собственному усмотрению? – лицо Брайка вновь стало сосредоточенным и немного взволнованным.

– Ну разумеется, майор Брайк!

– Тогда, господин генерал, с вашего позволения я откажусь от этого подарка, – твёрдо произнёс Брайк. – Не хочу, чтобы Латион приписал себе и эту победу тоже. Хочу, чтобы у моей страны были ратные страницы, которыми бы она могла гордиться. Мы сделаем всё сами, господин генерал. Мы, палатийцы. И никто не скажет, что за нашими спинами стояли латионские легионы! Позже, когда «Ночные лисы» сделают себе славное имя, пусть тогда Коррэйский легион попросит о чести воевать с нами плечом к плечу! И тогда я позволю им это!

– Превосходная речь, майор! – одобрительно крякнул Шэндор. – Речь истинного патриота, и мне она по душе! И вы правы! Враг топчет нашу землю, поэтому повергнуть его должны тоже мы! Ну а Седьмому я найду хорошее применение и сам! Можете идти, господин майор. Готовьтесь к операции «Курятник»!

***

Участки для каждой из рот были уже определены. Все диверсанты получили особо утеплённое обмундирование, в котором не страшны были промозглые ночи палатийского месяца дождей. Но, кажется, особо грело их то, что на рукаве каждого комплекта был нашит чёрный шеврон в виде стилизованной головы лиса.

Все старались выглядеть максимально невозмутимо и неустрашимо. Те, кто уже ходил в первый поход, сейчас старательно делали равнодушный вид, словно собирались прогуляться по дневным кварталам Шинтана. Те, кто ещё не бывал по ту сторону фронта, также старались держаться максимально независимо, но внимательный наблюдатель легко заметил бы, что страшно и тем, и другим.

Брайк после долгих раздумий решил в этот раз направиться сам. Всё-таки пока что его должность командира полка не требовала каких-то особенных усилий и обязательств. Майор понимал, что долго это не продлится, поэтому спешил использовать каждый шанс.

Он решил отправиться с диверсантами второй роты – в первой был Пэйл, которому он с некоторых пор доверял безоговорочно, а также ещё четверо бойцов; третья тоже была укомплектована пятью амулетами, а вот на вторую, где были Паревиан и наши старые знакомые маги, было выделено лишь четыре. Брайк как раз и решил стать тем четвертым. Кроме того, он успел сдружиться с остальной троицей.

Всё-таки «Ночные лисы» были необычным полком – командир полка, а также командиры рот лезли в самое пекло, вместо того чтобы прикрываться спинами своих солдат. Вряд ли так будет всегда, но пока что это придавало новому полку черты своеобразного братства. В каком-то смысле так оно и было – Брайк пока ещё не обвыкся на новом месте и не мог посмотреть на своих недавних товарищей с высоты командующего полком.

Пока же заместителям командиров рот, которые должны были отвечать за продвижение истребительных отрядов, были в очередной раз даны инструкции о том, когда и куда они должны прибыть. Всё это было оговорено уже много раз, но нужно же было о чём-то говорить сейчас, чтобы подавить тревогу!

На рукавах истребителей, кстати, тоже красовались шевроны полка, но, к неудовольствию Брайка, они слегка отличались от тех, что носили диверсанты – у тех шеврон был чёрным, а скупые черты, обозначающие морду зверя, были вышиты красным. Тут же всё было с точностью наоборот – красные шевроны, на которых были чёрным нанесены глаза и другие детали. Как мы помним, Брайк не хотел, чтобы внутри полка кто-то различал диверсанта и истребителя, но, кажется, этого было всё-таки не избежать.

Коротко попрощавшись с товарищами, Брайк со своей группой двинулся в путь. Им предстояло пройти порядка четырёх миль к северу, а затем начинать двигаться на запад, чтобы отыскать стелу. Воздух был очень свеж – ночами уже было настолько холодно, что по утрам повсюду тонким серебристым налётом лежал иней. Однако, хотя небо и не было свободно от плотных облаков, но дождя, кажется, ничто не предвещало, так что это вселяло определённый оптимизм.

Сейчас, пока до ближайших позиций врага было ещё далеко, Барео балагурил напропалую. Его рот практически не закрывался, причём ему, кажется, было особо неважно – слушают его, или нет. Брайк вообще подозревал, что это – проявление его нервозности. Однако, он с удовольствием слушал юного мага – всё-таки юмор подобных людей разительно отличался от грубых солдатских шуток. Он охотно посмеивался, слушая звонкий, почти мальчишеский голос парня.

Паревиан, напротив, был сосредоточен и невозмутим. Казалось, он вообще не слышит балабола Барео, полностью погруженный во внутреннее созерцание. А может, он уже пытался уловить колебания возмущения, исходящие от их цели. Мессир Грэйд же то и дело цеплялся к своему товарищу с полушутливыми придирками, но сам тут же превращался в мишень для острых шуточек.

Забравшись на достаточное расстояние к северу, Брайк приказал оставить метку для следующих где-то позади истребителей, чтобы указать место, где они повернули на запад. По данным разведки враг был милях в четырёх отсюда. Неподалёку уже начинался лес, а вокруг было полно молодой поросли, выросшей из нанесённых ветром или птицами семян.

Выбрав место почище, четверо бойцов установили на нём несколько срубленных молодых стволов в виде пирамиды, а сверху накинули кусок яркой жёлтой материи, видимой издалека. Привязав его узлами к конструкции, чтобы не унесло ветром, диверсанты двинулись строго на запад.

Вечерело. Вокруг уже был привычный лес, почти безмолвный, если не считать гудящих на ветру верхушек сосен. Брайк начал осознавать, что они вновь окажутся на территории, занятой врагом, когда будет уже совсем темно. Вероятно, стоило остановиться на ночлег, чтобы не пересиживать затем на ветвях. Да и истребительная рота в ночи вряд ли будет столь эффективна. Удивительно, что даже в самом выверенном плане, обдуманном и оговорённом десятки раз, всё равно найдутся незамеченные оплошности.

– Не чувствуете столб? – спросил он у идущего впереди Паревиана.

Тот отрицательно покачал головой. Выходит, до стелы ещё несколько миль, и искать её можно будет хоть всю ночь, рискуя напороться на гомункулов.

– Может, стоит переночевать здесь? – так же тихо поинтересовался Брайк мнением товарищей. – А поиски продолжим уже поутру?

– А я уж, было, смирился с тем, что придётся сегодня ночевать на ветках, словно сойка, – тут же повеселел Барео. – Лично я – за. Ещё пара часов, и темень будет такая, что хоть глаз коли. Не нарвёмся на зомбаков, так ноги переломаем.

– В прошлый раз не переломали, – возразил Грэйд. – Мы не знаем, как далеко отсюда враг. По мне, так будет довольно неразумно разложиться сейчас на ночёвку.

– Они слепые, как кроты! – не унимался Барео. – Они даже и наступят на тебя – и то не заметят! И света костра они не увидят. Кроме того, мы же выставим часового!

– Что скажете вы, Паревиан? – прервал затевающуюся перепалку Брайк.

Лирра задумчиво пожал плечами.

– Даже если гомункулы начнут продвижение, уверен, что мы легко сможем избежать встречи с ними. Достаточно одного часового, и мы будем в безопасности, – проговорил он. – Я бы предложил остановиться на ночёвку.

– Золотые слова! – просиял Барео. – Решайте, майор!

Здесь, за линией фронта, Брайк хотел, чтобы в нём видели не высокосидящего командира, а своего боевого товарища. Поэтому он сам настоял на том, чтобы не было никаких «господинов майоров», хотя и до панибратского обращения просто по фамилии он доводить не хотел. Поэтому неформальное обращение «майор» показалось ему наиболее уместным, хотя тот же крон-капитан наверняка счёл бы это для себя страшным оскорблением. В палатийской армии опущение слова «господин» допускалось лишь в обращении вышестоящего начальства к нижестоящему, да и то, если это было укоренившейся привычкой, то обычно считалось предосудительным. Также подобное обращение могли себе позволить офицеры в дружеской, неформальной беседе. Для Брайка сейчас был именно такой случай.

– Хорошо, остаёмся здесь, – решил он. – Только нужно найти местечко поукромней.

– Что уж может быть укромнее дремучего леса? – усмехнулся Барео.

– Неплохо бы найти какую-нибудь берложку, – ответил Брайк. – Здесь много поваленных деревьев, какие-то выворачивает с корнем. Нам нужно что-то, что максимально скроет свет от костра.

Вскоре отряд нашёл именно то, о чём говорил майор – выкорчеванное временем могучее дерево. Именно у его корней, образовывающих нечто вроде небольшой берлоги, и решили остановиться. Распалили небольшой костерок, который не мог, конечно, в полной мере спасти от ночного холода, но всё же поднимал настроение. Поужинать, правда, пришлось сухим пайком, ведь диверсанты, естественно, не взяли с собой ни котелков, ни ложек.

– Эх, когда закончится война, я буду с ностальгией вспоминать такие вот вечера, – глядя на танцующий огонь, вздохнул Барео. – Это же такая тоска – целыми днями сидеть в душной комнате за книгами!

– Так и оставайся в армии, кто ж тебе не даёт! – хмыкнул Грэйд. – Боевые маги всегда нужны.

– Так если не будет войны, то я всего лишь променяю свою уютную комнату в Шинтане на бог знает какую дыру где-нибудь у побережья!

– Война никуда не денется, – несколько меланхолично проговорил Брайк. – Останется Чёрная Герцогиня, останутся северяне…

– Ну так у нас же, вроде бы, перемирие! – возразил Барео. – Глядишь, ещё будут нас варвары прикрывать, когда пойдём на задание где-нибудь ближе к северу!

– Перемирие кошки и собаки, – фыркнул Грэйд. – Потому что медведь в огород влез! А как всё закончится… То и там всё закончится, – несколько неловко договорил он.

– Такие ли мы уж кошка с собакой? – неожиданно спросил Барео. – Что мы, собственно, знаем о Герцогине?

– То, что она примкнула к нашим врагам! – резко отрезал Грэйд. – То, что она нападает на наши земли, убивает наших людей.

– Насколько я знаю, первыми напали все-таки мы, – тихо, но непреклонно проговорил Барео. – Так же, как много лет назад Шинтан сунулся на северные острова с деликатностью медведя, так и сейчас, когда стало известно о Герцогине Чёрной Башни, которая объединяет келлийцев, мы поспешили ударить, не попытавшись даже разобраться. А между тем – феномен-то преинтереснейший! Вы только подумайте – Чёрная Башня! С детства я считал, что это сказки, а вот она теперь здесь! Сколько всего мы могли бы узнать от Герцогини, если хотя бы просто попытались!

– Да, но та ли это Башня, о которой вы слышали сказки, мессир? – вмешался в учёный спор Брайк. – Мне лично всегда рассказывали о Белой Башне. Кроме того, эта колдунья могла просто возвести нечто подобное, чтобы внушить больший трепет и уважение. Может, Башня – это просто морок? Или обычная башня, выстроенная из простого гранита?

– Это – не просто башня, майор, – покачал головой Барео. – Если бы вы могли чувствовать возмущение, вы бы сразу это поняли. Это так же, как вы бы узнали боевой меч среди десятков деревянных детских поделок. Поверьте, это та самая Башня. А что касается цвета… Некоторые утверждают, что цвет Башни зависит от её искателя. Вероятно, Герцогиня пришла к Башне с дурными помыслами, вот та и почернела. Грубо говоря, это – не цвет самой Башни, это цвет Герцогини.

Брайка всё больше поражал этот безусый юноша, который вопреки своему возрасту мог уже так глубоко рассуждать. И вообще – несмотря на то что Барео был моложе Грэйда, несмотря на то что первому было присуще некое шутовство, тогда как второй всегда старался быть преувеличенно серьёзным, Брайк видел превосходство мессира Барео над мессиром Грэйдом во всём. Из таких, наверное, и получаются великие волшебники.

– Ты говоришь о вещах, о которых никто ничего толком не знает, коллега, – насмешливо произнёс Грэйд. – Может быть, это – та самая Башня, а может и нет. Может, она могла бы быть Белой, но вся штука в том, что сейчас-то она – Чёрная. И что её мощь используется для того, чтобы уничтожить Палатий.

– Ты же прекрасно понимаешь, коллега, – вернул насмешку Барео. – Что если бы Герцогиня действительно вздумала использовать всю мощь Башни, от нашего мира остались бы одни ошмётки! Тебе не приходило в голову, что Герцогиня не похожа на нападающую? Она больше похожа на обороняющуюся! Имея в руках такую мощь (и я сейчас говорю не о келлийцах), она в течение месяца могла бы покорить весь Шинтан, а в течение полугода – всю Паэтту. Однако прошло уж пять лет, а она всё ещё морозит себе задницу на островах! Думаешь, ей настолько нравится холод?

– Тебя послушать, так это мы – негодяи, обидевшие невинную даму! – кажется, Грэйд не на шутку взъярился. – Может скажешь, что нам надо сложить оружие и преклониться перед её долбаным сиятельством?

– Преклоняться не предлагаю, – твёрдо ответил Барео. – Но, действительно, надеюсь, что у нас хватит ума воспользоваться перемирием.

Сейчас юный маг был совсем не похож на того легкомысленного насмешника, которым обычно старался казаться. Брайк ещё раз поразился глубине этого человека.

Более того, в этом споре он, кажется, был явно на стороне его, а не более рационального, казалось бы, Грэйда. Он никогда прежде не задумывался о Чёрной Герцогине. Ему было довольно того, что она – враг, с которым надлежит биться. Но теперь он почувствовал, как рушится возведённая в его мозгу стена чёрно-белой логики.

– Порой ты меня просто удивляешь! – зло прошипел Грэйд и отвернулся от товарища, давая понять, что ему больше не о чем с ним говорить.

– Давайте-ка, мессиры, успокаивайтесь, – заговорил Брайк, которому совсем не нравилось, что накануне важной операции два его мага вот-вот повздорят. – Пора распределять караулы, да ложиться. Мессир Барео, предлагаю вам дежурить первые три часа, затем вы разбудите мессира Грэйда. Следующим будете вы, Паревиан, ну и напоследок караулить буду я. Прошу вас, мессир, время от времени отходить к западу хотя бы настолько, насколько ещё будут видны отсветы костра. Если что – надо чтобы нас не застали врасплох.

– Будет сделано, господин майор! – по-военному ответил Барео, вставая. – Как раз заодно и хворосту поищу!

– Никакого хвороста! – отрезал Брайк. – Во время рейдов ни на что не отвлекайтесь – только слушайте и смотрите. Хвороста и здесь полно.

– Понял, господин майор! – улыбнулся Барео. – Разрешите приступать?

– Приступайте, – также улыбнувшись, кивнул Брайк. – А остальным – отбой!

Грэйд и Паревиан, не дожидаясь повторных приказов, получше укутались плащами и тут же легли прямо у костра. Брайк, бросив ещё один взгляд на запад, где уже был невидим растворившийся в темноте маг, последовал их примеру.

***

– Подготовились-таки, ублюдки! – прошипел Барео.

Действительно, на этот раз стела не стояла в гордом одиночестве. На рукотворной поляне вокруг неё была, по меньшей мере, сотня гомункулов. Они совершенно неподвижно сидели, больше похожие на истуканов.

До стелы отряд добрался лишь к полудню следующего дня. Вышли, как только достаточно рассвело, чтобы видеть хотя бы на сотню шагов перед собой. Эманации стелы Паревиан ощутил лишь спустя пару часов, когда они уже осторожно пробирались среди довольно редких отрядов гомункулов. В этот раз бестии Тондрона не продвигались к востоку. В большинстве своём они просто стояли или сидели, словно ожидая чьего-то приказа. Возможно, прошлый удар отряда Брайка всё же подкосил захватчиков. Однако, эта апатичность вполне могла быть обманчивой, так что диверсанты старались держать ухо востро.

По прикидкам Брайка, до того места, где их должен ожидать истребительный отряд, было порядка шести или семи миль по прямой, однако, в поисках стелы диверсанты сместились ещё дальше к северу. Очередной просчёт, который не всплыл сразу при обсуждениях. Майор взял себе на заметку получше обмозговать координацию между отрядами. Но пока это подождёт. Сейчас нужно было решить проблемы понасущнее.

– Что будем делать, командир? – тихонько спросил Паревиан.

Признаться, Брайк слегка растерялся. Они прятались недалеко от края поляны. Кроме тех гомункулов, что охраняли стелу, в пределах видимости находилось ещё несколько небольших отрядов. Ситуация казалась безвыходной. Стоит магам начать колдовать – их тут же раскроют, а выстоять против такого количества нежити шансов практически нет.

– Насколько быстро вы сможете взорвать стелу? – шёпотом спросил он у Барео.

– Не меньше полминуты, а скорее даже минуту, – ответил тот. – Это притом, что мы должны будем находиться примерно вон там, так что нас разорвут в считанные секунды.

– Получится отвлечь их? – без особой надежды спросил майор Паревиана.

– Сомневаюсь, – покачал тот головой. – Даже если мы с вами снимем амулеты и бросимся бегать по лесу, привлекая их внимание – сомневаюсь, что они на это купятся. Точнее, не они, а те, кто их здесь разместил. Если хотите, конечно, можем попробовать, да только…

Брайк, на самом деле, и сам понимал, что означает это «только». Вокруг полным-полно гомункулов, которые порвут их скорее, чем охрана стелы успеет отбежать на сколько-нибудь значимое расстояние. И он не считал Герцогов недоумками. Наверняка тем, кто охраняет проклятый столб, даны чёткие указания не двигаться отсюда. Судя по всему, операцию «Курятник» можно считать проваленной.

– Надо отходить… – хмуро прошептал Брайк, по очереди оглядывая своих товарищей. – Надо искать другие способы. Здесь у нас ничего не выйдет, кроме как умереть красиво. Но я бы предпочёл пока этого не делать. Согласны?

– Вы – командир, – ответил Грэйд. – Вам и решать.

– А я согласен! – прошептал Барео.

Магу было неприятно взваливать всю ответственность на Брайка. Он понимал, что тому сейчас и так нелегко – ведь, в конце концов, именно он разрабатывал операцию, так что и провал, очевидно, записал на свой счёт. Было видно, как мучается командир – желваки так и ходили по лицу.

– Это – верное решение, – поддержал Брайка и Барео Паревиан. – Глупо бросаться в пропасть, надеясь её напугать. Лучше будет придумать новый план и вернуться обратно. Место мы заприметили, теперь будет быстрее и проще.

– А к тому времени они натыкают ещё несколько столбов восточнее! – проворчал Грэйд.

– Тебе так охота помереть впустую? – вскинулся Барео.

– Может и не впустую, – возразил Грэйд. – Защитная сфера сможет удержать гомункулов, так что если ты будешь держать сферу, а я – перегружать руны, то всё получится.

– Я не удержу сферу так долго!

– Главное, чтобы хватило до того, как я закончу, – мрачно проговорил Грэйд.

Барео прикусил язык, поняв, к чему клонит товарищ. На его лице отразилось смятение. Возможно, в конце концов он принял бы предложение Грэйда, но тут вмешался Брайк.

– Сразу нет! – отрезал он. – Я запрещаю самоубийственные подвиги! Если мы на каждый столб будем терять по два мага, то это лишь другой способ проиграть в войне! Я – командир, и я приказываю отступать!

Возразить на это было уже нечего, так что четверо диверсантов осторожно отправились в обратный путь. Все они были подавлены, и Брайк, конечно, более всех. Он изводил себя мыслями о двух других отрядах, не сомневаясь, что они встретились ровно с теми же трудностями. И он молил всех богов, чтобы там оказались достаточно смелые командиры, чтобы скомандовать отступление.

Пэйл, скорее всего, так и сделает, а вот насчёт Эйриана, одного из троицы лирр, которого командир третьей роты назначил лидером группы диверсантов, Брайк был не уверен. Правда, с Эйрианом был и старый ворчун Тэрри, и майор надеялся, что тот внесёт достаточно здравого смысла в обсуждение, подобное тому, что произошло между ним и его спутниками.

Все молчали. И потому что поблизости всё ещё были враги, и потому что каждый сейчас крепко думал о том, что произошло, и о том, что со всем этим делать. Воодушевление, которому они позволили овладеть своими сердцами после прошлой победы, вновь уступило место унынию. Однако Брайк не сомневался, что они найдут способ. Обязаны найти.

Глава 38. Нежданная помощь

Лейтенант Канто, командовавший в этот раз отрядом истребителей, не задал никаких вопросов, когда четверо диверсантов появились возле условленного места. Всё было понятно и так. Он, как мог, пытался подбодрить павших духом товарищей. Тем не менее, всю обратную дорогу Брайк был мрачен и молчалив.

В Банти, едва подойдя к дому, служившему теперь штабом их полка, майор с огромным облегчением увидел Пэйла, который вышел навстречу. Значит, хотя бы один командир последовал его примеру и не стал совершать бессмысленных подвигов.

– У вас тоже неудача? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнёс Брайк.

– Так точно, господин майор, – хмуро ответил Пэйл. – Подступы к столбу защищены зомбаками, маги не смогли ничего сделать.

– У нас та же ситуация, – кивнул Брайк. – Я рад, лейтенант, что вы не полезли на рожон.

– А смысл? – пожал плечами Пэйл. – Задарма помирать я не согласен.

– И не придётся, – заверил Брайк. – Мы всё равно прижучим этих гадов. Просто в этот раз я неудачно скомпоновал команды. Будь у нас три мага, всё получилось бы.

– Да, мои мессиры тоже так сказали, – согласился Пэйл. – Хотя и предупредили, что это будет дьявольски опасно.

– Я думаю, что всё равно стоит рискнуть, – заметил Брайк. – Этот риск хотя бы будет оправданным.

– Конечно надо! Просто придётся пока идти двумя группами. Нам надо больше магов.

– Будут маги, – уверенно ответил Брайк. – Вот сейчас проведём успешную операцию, тогда можно будет идти к генералу Шэндору не с пустыми руками.

– Значит, завтра? – деловито спросил Пэйл.

– Для начала дождёмся возвращения третьей роты, – вновь помрачнел Брайк. – Надеюсь, они не влипли в историю.

Но, хвала богам, третья рота не влипла в историю. Всё-таки Брайк не ошибся с выбором командиров – они были подстать ему самому, не просто «рядовыми в погонах», как выразился однажды Шэндор. Рота лейтенанта Файросы вернулась уже глубокой ночью, поскольку их участок был дальше всех от деревни, но также вернулась в полном составе. Брайк твёрдо решил, что в следующий раз выступать они будут задолго до рассвета, чтобы быть на месте в светлое время суток, поэтому, как ни хотелось ему побыстрее реабилитироваться после неудачи, пришлось прождать ещё один день.

Поскольку среди волшебников явно выделялись две неразлучные парочки, то делить было решено магов первой роты. В компанию Барео и Грэйду достался более подходящий им по возрасту Тайрин, а мессир Сатиус, наиболее опытный из всех, примкнул к влюблённым Дайле и Вессиану. Брайк оставил себе Паревиана, а также Тэрри и Паршета из третьей роты; Пэйлу же достались остальные лирры и Паштет. Таким образом, были сформированы две группы по семь диверсантов, прикрывать которые должны были два отряда истребителей примерно по сотне человек в каждом.

Отряд Брайка выступил часа на три раньше чем Пэйл, поскольку их стела находилась дальше. На сей раз, гораздо точнее зная расположение ретрансляторов, Брайк уже знал, где должны располагаться истребители. Если, конечно, за эти два дня гомункулы не продвинулись дальше.

Однако, нельзя было не заметить, что темпы продвижения армии Тондрона уменьшаются с каждым днём. Вероятно, всё дело опять было в «солёной и пресной воде», и чем дальше забирались оккупанты от побережья, тем сложнее им становилось продвигаться. Поэтому Брайк очень хотел надеяться, что найдёт врага на том же месте, где недавно его оставил. Брайк ещё после первого неудачного возвращения уже сделал себе пометку на память, что их полку необходима разведка, которая будет точно выяснять положение стел, дабы диверсанты не тратили уйму времени на поиски.

Очень может быть, что именно в эти минуты гомункулы возводили очередную стелу, которая позволит им пройти дальше, но пока она не будет активирована, почувствовать её нельзя – разве что они случайно наткнутся на неё в пути. Но майору пока что этого не очень хотелось бы. Сейчас важнее было подрубить уже имеющиеся ветки – это, скорее всего, позволит нанести куда более болезненный удар по нежити.

Определив место, где истребители будут ждать сигнала (коим, очевидно, станет мощный всплеск в возмущении, который уловят маги), Брайк с остальными диверсантами повернул к западу. Как он и ожидал, гомункулы за прошедшее время не слишком-то продвинулись, но их стало заметно больше. Тем не менее, это не особенно мешало группе бойцов приближаться к цели. Иной раз они, осторожно ступая, проходили в каких-нибудь десяти футах от творений Гурра, но те не обращали на это никакого внимания.

Наконец они достигли уже знакомой поляны. Сейчас концентрация гомункулов здесь ещё больше увеличилась – не только на самой поляне, но и в её окрестностях. Брайку оставалось уповать лишь на взрыв, что произойдёт при дестабилизации руны. Хотелось надеяться, что он разнесёт всю эту нечисть без остатка, а остальные станут не опасны. Главное, чтобы всё получилось у магов.

– Ну что, мессиры, кажется, нам пора? – преувеличенно бодро прошептал Барео, картинно похрустывая костяшками пальцев.

– Пора, – кивнул Грэйд. – Мессир Тайрин, вам выпадает высокая честь удерживать защитную сферу, пока я буду работать с ретранслятором. Как только почувствуете, что сфера ломается, дайте знать этому болтуну, он подхватит. Постарайтесь продержаться подольше, потому что мессиру Барео понадобится каждая кроха силы, когда рванёт.

– Понял, – кратко ответил Тайрин, шмыгнув своим вечно текущим носом. – Не беспокойтесь – я однажды держал сферу почти полторы минуты!

– Вот этого не надо! – быстро возразил Барео. – Все должны будут уйти оттуда своими ногами. Хоть ты и тощий, приятель, но тащить я тебя не собираюсь! Поэтому как только почувствуешь, что силы исчерпаны – тут же дай знать! Понял?

– Понял, – кивнул Тайрин. – Не подведу.

– А вы, майор, давайте-ка, как в прошлый раз – отходите и ждите нас, – сказал Барео и вдруг хлопнул себя по лбу. – На удачу! Ну, двинули!

Трое магов стали осторожно приближаться к стеле на расстояние атаки, а остальные, напротив, стали отходить назад. Найдя удачное место, прикрытое от эпицентра взрыва толстым сосновым стволом, все трое залегли, готовясь к удару.

– Готов? – шепнул Грэйд, обращаясь к Тайрину. Тот в ответ лишь коротко кивнул, сосредотачиваясь на предстоящем заклинании. – Тогда давай!

Сотворённое волшебство рябью разошлось по окружающему возмущению, и тут же гомункулы вскочили, дружно поворачиваясь к тому месту, где находились маги. Трудно себе представить, как видели всё это они – твари, наделённые магическим зрением. Возможно, это было похоже на взрыв, или на внезапно вспучившуюся водную гладь; быть может, это не было похоже ни на одно явление, которому есть описание в человеческом языке. Так или иначе, но зомбаки, как их называли простые солдаты, заметили свою добычу.

Тут же их кажущаяся вялость и апатичность исчезли. Выхватив своё странное оружие, гомункулы бросились к тому месту, откуда исходили волны творящегося заклинания. И словно уткнулись в невидимую стену, хотя, возможно, для них эта стена как раз была зримой.

Тайрин создал сферу радиусом около шести футов, так что гомункулы оказались в ужасающей близости от людей. Но трое магов практически не обращали внимания на мерзкие создания, пытающиеся прорваться сквозь поле отторжения сферы.

Тайрин и Грэйд были полностью поглощены удержанием своих заклинаний, так что им было совсем не до того. Глаза у обоих были закрыты, а по лицам уже бежал пот. Барео же, хотя и опасливо поглядывал на беснующихся на расстоянии едва ли не вытянутой руки чудовищ, которые, казалось, вот-вот переступят невидимую черту, но тоже основную часть своего внимания направлял на то, что делали его товарищи, пытаясь не упустить момента.

Надо сказать, что Тайрин держался очень уверенно – сразу было видно, что за плечами у него хорошая школа. Конечно, блокирующее заклинание пожирало огромное количество сил, но, кажется, Тайрин тратил их весьма эффективно. Судя по всему, когда он говорил про полторы минуты, то не сильно привирал. Правда, сейчас ему наверняка было куда тяжелее, ведь нужно было удерживать поле гораздо большей плотности, способное отталкивать десятки тел. Тем не менее, было похоже на то, что он вполне может держаться до самого взрыва.

Руны на стеле светились всё более ярко, и даже отчаянно. Грэйд, не прекращая, вкачивал в них собственные силы. Наконец он почувствовал, что момент настал.

– Давай! – выдохнул он, до боли стискивая зубы.

Барео тут же создал собственную сферу, однако он был боле экономным, так что его защитный купол оказался внутри границы, очерченной заклинанием Тайрина.

– Бросай! – приказал юноша Тайрину, и тот тут же прекратил подпитку заклинания.

Внешняя сфера исчезла, и гомункулы буквально рухнули на новое препятствие. Но в тот же миг стабилизирующие контуры ретранслятора тондронцев не выдержали, и раздался мощный взрыв, который тут же смёл всех чудовищ, находящихся на поляне, а также возле неё. Холодная, но обладающая страшной силой вспышка расшвыряла деревья, повалив вековые великаны рядом с поляной.

Через несколько секунд Барео перестал удерживать ненужную больше сферу. Некоторое время все трое просто лежали с закрытыми глазами, пытаясь перевести дыхание и унять головокружение.

– В этот раз попроще вышло, – просипел наконец Барео, хотя во рту у него был стойкий привкус крови. – Скоро так натаскаемся, что сможем по нескольку столбов за раз прикрывать…

– И не говори… – Грэйд кое-как поднялся на ноги. – Вы знаете, куда идти, а то я что-то пока никак не сориентируюсь?..

– Вон туда, – махнул рукой Барео. – А ты молодец, Тайрин! Здорово сферу держишь!

– Не впервой, – третий из магов тоже наконец поднялся. – Хотя так тяжело, конечно, не было. Одно дело – укрыть на пару секунд от стрел, а другое – сдерживать такой натиск. Я едва не провалил всё…

– Не прибедняйся, – хлопнул его по плечу Барео. – Из тебя выйдет отличный «Ночной лис»! Ну что, потопали, что ли? А то нас уже, поди, заждались.

Пошатываясь и поминутно спотыкаясь на обломках сосен, они побрели к месту встречи с поджидавшими их диверсантами. Вскоре они увидели Брайка и остальных, напряжённо ожидающих возвращения товарищей. Неподалёку от них хаотично перемещались группы гомункулов, словно контуженных взрывом. Теперь уже было видно, что их неловкость не является напускной, они были похожи на пчёл, которых окурили дымом.

Объединившись, отряд стал уходить обратно к востоку. Глядя на жалкую возню оглушённых гомункулов, у некоторых так и чесались руки извести хотя бы малую долю из них. Но все понимали, что это – глупость: маги были обессилены и им ни к чему было терять остатки сил, а простыми мечами много не навоюешь.

Диверсанты тешили себя мыслью, что в паре миль отсюда истребители уже начали свою жатву. Стрелки, снабжённые такими же смазанными зельем болтами, как тогда, у Синицы, а также полдесятка магов должны были легко очистить этот участок от нечисти.

Вопреки ожиданиям, шум от битвы не разносился далеко – гомункулы, похоже, не имели голосовых связок, а сотня бойцов, конечно, не могла слишком уж нашуметь. Вскоре семеро воинов поняли, что поле боя придётся обходить стороной – кое-где горел лес, подожжённый магами, и было очень много дыма. Пришлось сделать крюк с подветренной стороны.

Когда они всё же вышли к позициям истребительного отряда, их взгляду открылась воодушевляющая картина. Множество обожжённых тел валялось среди обуглившихся деревьев, в двух или трёх местах лес продолжал полыхать, причём северо-восточный ветер, хоть и не сильный, гнал пламя к западу. Арбалетчики уже расстреляли весь невеликий запас болтов с задором настоящих мальчишек, и теперь удовлетворённо взирали на дело рук своих. Заметив приближающихся диверсантов, они огласили окрестности дружным радостным рёвом.

– Вижу, у вас всё в порядке, – пожав руку лейтенанту Канто, проговорил Брайк. – Надеюсь, потерь нет?

– Да какие потери! – усмехнулся тот. – Лупим их, как котят. Жаль, народу маловато, да магов не хватает. Там, в глубине, их ещё сотни, должно быть.

– Сотни, – подтвердил Брайк. – Но не спешите досадовать – возможно, многие из них погибнут и так. Сколько примерно вы положили?

– Да уж тысячу-то наверняка! – самодовольно улыбнулся Канто. – Из-за огня вот дальше не можем продвинуться, да маги наши подустали, а то бы мы так их и драли бы!

– Что ж, думаю, нам теперь можно возвращаться с чистой совестью, – удовлетворённо произнёс Брайк. – От этого удара они не скоро оправятся – аккурат к тому, как мы нанесём следующий. Если, конечно, Тондрон не придумает ничего нового… Командуйте возвращение, лейтенант!

***

Несмотря на то, что вторая рота «Ночных лисов» вернулась в Банти уже ночью, деревня не спала. Поначалу Брайк даже решил, что весь этот переполох вызван их успешной операцией, тем более что отряд Пэйла давно уже должен был вернуться, однако вскоре выяснилось, что причина, вызвавшая такое оживление, была куда удивительнее.

– Что у вас тут происходит? – спросил Брайк у первого же часового.

– Посольство от Чёрной Герцогини, господин майор, – ответил солдат.

– Посольство от Чёрной Герцогини? – тупо переспросил Брайк, пытаясь постичь сказанное. – Что это значит?

– Узнаете сами, господин майор. Приказ генерала Шэндора – как только вы явитесь, направить вас к нему.

Несмотря на то, что Брайк очень устал от долгого пешего перехода, продрог и проголодался, он тут же направился в штаб. От столь интригующей новости он забыл о всех своих чаяниях – ему не терпелось увидеть это собственными глазами. Удивительно, что только недавно Барео заронил в его душу зёрна сомнений относительно самой Герцогини, и вот теперь здесь её посольство.

Быстрым шагом Брайк вошёл в приёмную Шэндора, где, несмотря на ночь, неусыпно дежурил его верный адъютант.

– Меня вызывал генерал, – с ходу предупредил он, зная, насколько упрямым может быть этот страж покоя старого вояки.

– Да, господин майор, – на сей раз адъютант не стал чинить препятствий. – Они давно уже ждут вас, входите.

Брайк последовал приглашению и вошёл в комнату, где располагался штаб. Он тут же увидел Шэндора, сидящего на своём привычном месте, нескольких магов, приближенных к командованию, а также пару высших офицеров. Чуть поодаль стояли три незнакомых человека. Судя по всему, это и были послы Герцогини.

Когда Брайк только услыхал об этом посольстве, в его воображении тут же нарисовались древние маги в чёрных одеяниях, ну или, на худой конец, громадные варвары-северяне, одетые в дурно воняющие шкуры. Реальность же оказалась куда прозаичнее.

Главным среди этой троицы был, судя по всему, довольно пожилой полный мужчина, чьи длинные седые волосы были схвачены в хвост. Двое других больше походили на телохранителей – они были довольно крупные, хотя на поле боя Брайку частенько попадались куда более здоровые экземпляры. Несмотря на то, что они явно были из северных племён, одеты все трое были вполне обыденно – в тёплые, отороченные мехами плащи типичного для Палатия покроя.

– А, майор Брайк! – воскликнул Шэндор. – А мы уж заждались вас тут! Ну как у вас всё прошло? Надеюсь, не хуже, чем у вашего лейтенанта Пэйла?

– Задание выполнено, господин генерал! – отрапортовал Брайк, с удовлетворением узнав, что отряд Пэйла вернулся с победой. – Стела уничтожена, врагу нанесён некоторый урон.

– Наверняка у вас появились новые соображения, господин майор? – спросил Шэндор. – Хотя, о них поговорим позже. А пока позвольте представить вам вот этих людей, которые специально прибыли к нам, чтобы с вами встретиться. Это – ярл Таркхейн, – генерал указал на старшего. – Он – полномочный посол Чёрной Герцогини. А это – сопровождающие его господа Кетнейн и Пареххик.

Все трое довольно учтиво поклонились, и Брайк вернул им такой же поклон.

– Ну а это, господа, тот самый майор Брайк, командир «Ночных лисов», – закончил представлять Шэндор. – Майор, выслушайте ярла Таркхейна. Ручаюсь, вы будете весьма довольны.

– Майор Брайк, – северянин говорил с характерным горловым акцентом, однако, вполне правильно. – Наша Госпожа узнала о ваших успехах в борьбе с Тондроном. Как вы, должно быть, знаете, волею моей Госпожи между нами объявлено перемирие, и мы теперь идём в общей связке против врага, который в равной степени является врагом как вам, так и нам. Зная, что развитию вашего успеха мешает недостаточное количество медальонов магической невидимости, она шлёт вам два десятка подобных амулетов, а вскоре пришлёт ещё больше.

– Добрая новость! – воскликнул Брайк. К сожалению, он не сумел запомнить сложное имя посла, поэтому вынужден был говорить, не обращаясь к нему лично. – Действительно, недостаток подобных амулетов очень сдерживает нас. Надеюсь, с моей стороны не будет дерзостью просить вас передать мою благодарность вашей Госпоже? Её помощь поистине неоценима!

– Но это ещё не всё, – продолжил Таркхейн, и Брайк заметил, как оживились при этих словах лица присутствующих магов. – Моя Госпожа прекрасно осознает, что присутствие её Башни меняет течения в возмущении, что затрудняет возможности большинства магов. Поэтому она милостиво прислала вам несколько артефактов, которые позволят магам черпать силы прямо от Башни. Моя Госпожа уверена, что это значительно облегчит вашу нелёгкую работу.

– Я не силен в магии, – с улыбкой ответил Брайк. – Но по лицам находящихся здесь мессиров магов склонен считать, что и этот подарок окажется для нас весьма ценным. Ещё раз благодарю вас и вашу Госпожу.

– Все артефакты уже переданы генералу Шэндору, а потому, генерал, мы просим позволения отправиться обратно, – поклонился Таркхейн.

– Но на дворе ночь! – по лицу Шэндора было видно, что он мало озабочен судьбой северных варваров, с которыми воевал всю свою жизнь, однако вынужден следовать законам гостеприимства. – Вам подготовят комнату, а утром вы отправитесь в путь.

– На наших островах ночь порою длится очень долго, а потому совершенно нас не пугает, генерал, – возразил Таркхейн. – Мы не нуждаемся в отдыхе, поэтому готовы выступить уже сейчас. Нам нужно будет ещё вернуться в Шинтан, прежде чем мы отправимся домой, поэтому у нас вдвойне больше причин спешить.

– Тогда не смею больше задерживать вас, господа, – Шэндор встал, и даже пожал руки каждому из трёх северян. – Между нами стоит вековая вражда, но, возможно, именно сегодня ей будет положен конец. Мы бесконечно благодарны вашей Госпоже за оказанную помощь, и будем надеяться, что однажды сумеем расплатиться за неё.

– Грядущие дни это покажут, – ещё раз поклонившись, произнёс Таркхейн, и все трое северян вышли.

– Такие вот новости, майор, – как только дверь за келлийцами закрылась, произнёс Шэндор. – Ну а теперь рассказывайте, как прошла операция.

Глава 39. Заря надежды

Брайк рассказал присутствующим об очередной вылазке «Ночных лисов», отметив, что для более эффективной работы потребуется ещё одна реорганизация полка.

– Чёрная Герцогиня весьма своевременно прислала новые кулоны, – отметил Брайк. – Стало совершенно очевидно, что кроме диверсантов и истребителей нам нужна разведка. Причём это должны быть лирры, поскольку они чувствуют эти штуки куда лучше, чем люди. Что же касается истребительных частей, то тут, возможно, тоже есть, над чем подумать. Их численность недостаточна для нанесения существенного урона, поэтому, на мой взгляд, целесообразно было бы усилить истребительные роты, и, главным образом, за счёт магов. Я понимаю, господин генерал, что требую почти невозможного, но…

– Отчего же сразу невозможного? – усмехнулся Шэндор. – Учитывая, что вы, кажется, собрались выиграть войну одним полком – я думаю, что ваши требования не так уж и преувеличены. Мессиры, вы, судя по всему, уже успели побаловаться с новыми игрушками. Что скажете?

– Мы в восторге, господин генерал, – начал мессир Такниус, бывший военачальником боевых магов Второй армии. – Кулоны невидимости, переданные Чёрной Герцогиней, гораздо совершеннее тех, что мы имеем сейчас. Они создают вокруг себя целое поле радиусом в двадцать четыре фута, которое скрывает всех, находящихся в нём, от магического зрения.

– Отлично! – Шэндор даже радостно потёр руки. – Один такой кулон сможет прикрыть группу из двух-трёх разведчиков!

– Или магов-истребителей, – тут же добавил Брайк. – Тогда они смогут пробраться вглубь позиций врага, и после взрыва сферы начать действовать изнутри, более эффективно.

– Великолепно, майор! В любом случае, детали будете додумывать самостоятельно – я доверяю вам в этом более чем полностью! Ну а что другие медальоны? – вновь обратился Шэндор к Такниусу.

– Это тоже невероятно оригинальная вещица, господин генерал, – Такниус был похож на кота, говорящего о сметане. – Все маги нашего мира ощутили на себе, что Чёрная Башня здорово искажает рельеф возмущения, создавая, в том числе, собственные потоки, совершенно чуждые тому, с чем мы привыкли работать. Однако же, эти потоки достаточно мощные, особенно здесь, на севере. И вот те медальоны, что передали нам северяне, позволяют магу манипулировать эманациями Башни так, словно это – обычные потоки привычного нам возмущения.

– То есть, проще говоря?..

– То есть, проще говоря, господин генерал, мы можем значительно усилить способности каждого мага, их ресурс сил, если можно так выразиться.

– Значит ли это, – вмешался в разговор Брайк, который совершенно не робел перед всем этим наиглавнейшим начальством. – Что маг, имеющий такой медальон, сможет в течение минуты удерживать достаточно мощное защитное поле?

– Вне всякого сомнения! – командующий магами нисколько не оскорбился этому вмешательству. – Любой из ваших магов сможет держать поле, непроницаемое ни для гомункулов, ни для взрывной волны, не менее минуты.

– Ну вот, одной проблемой и меньше! – улыбнулся Брайк. – Значит, в группу диверсантов снова достаточно будет включить двух магов. И сколько же таких амулетов передала Чёрная Герцогиня?

– Пока семь, – ответил Такниус. – Однако один мы у вас реквизируем. Его нужно срочно отослать в Латионскую академию, чтобы там попытались распутать заклятие, лежащее на кулоне. Если это удастся, то мы существенно продвинемся не только в нынешней кампании, но и, что немаловажно, в будущей войне с самой Герцогиней.

Брайк вновь вспомнил слова своего молодого мага и поразился, что подобные умные мысли не могут прийти в голову этому убелённому сединами волшебнику. Люди слишком закоснели в ненависти ко всему чуждому и непонятному, – подумалось Брайку. Однако же, он счёл за благо держать все эти мысли при себе. Поэтому лишь кивнул с понимающим видом.

– Ну что, господин майор! – воскликнул Шэндор. – Вот и пошла уже слава-то о ваших «Лисах»! Шутка ли – сама Герцогиня о вас теперь наслышана! Когда ждать новых побед?

– В самое ближайшее время, господин генерал! – отчеканил Брайк. – Дайте мне день на реорганизацию. И позволю себе напомнить о лиррах…

– Ах, да! Ну что ж, майор, забирайте себе всю лиррийскую разведроту! Их там двадцать три лирры осталось.

– Столько не нужно, господин генерал. Достаточно будет девятерых. Трое у меня уже есть, итого будет двенадцать. По одному оставим в диверсионном отряде, и по двое – разведчиков.

– Вижу, вы планируете увеличить количество рот, господин майор? – заметил Шэндор.

– Да, господин генерал. Думаю, что это позволит обеспечить более равномерный плацдарм для наступления основных войск. Единственно, конечно, опасаюсь – поспеют ли они за нами?

– Не поспеют – так подгоним! – рассмеялся Шэндор. – Ах, дьяволы! Наконец-то, впервые за долгое время я чувствую себя легко! Уверен, господа, что сегодня я продрыхну не меньше шести часов, ни разу не проснувшись! Что ж, майор, уже поздно – идите к себе, отдыхайте, и начинайте работу! И вы, господа, идите по своим постелям. Теперь каждый завтрашний день обещает быть лучше вчерашнего!

***

На следующее утро Брайк проснулся ни свет ни заря, проспав куда меньше шести часов. Однако он чувствовал себя вполне бодрым, поэтому тут же принялся за дело. Майор уже успел понять, что многие просчёты были связаны с его чисто мальчишеским желанием лично участвовать в вылазках вместо того, чтобы протирать штаны в штабе. Его полку не хватало координации, поскольку командир ползал по лесам, а не командовал. С этих пор, решил Брайк, всё будет по-другому.

Первым делом он созвал уже назначенных командиров рот – Пэйла, Канто и Файросу. Он объявил об очередном усложнении организации, а также о создании четвёртой роты, сообщив, что у командования есть своя кандидатура на это место. Конечно, Брайк не допустил бы прямого вмешательства, но он и не был настолько твердолоб, чтобы с ходу отвергать предложения. Когда он навёл справки о капитане разведки Блано, которого ему рекомендовал лично Шэндор, то остался весьма доволен тем, что узнал.

Но тут же за столом разгорелись споры по поводу организации полка. Канто утверждал, что не нужно изобретать что-то, когда всё уже изобретено до них, и что «Ночные лисы» должны строиться по принципу любых других войск, то есть иметь разведроту, диверсионную роту и истребительные роты. Попытка сделать каждую роту самодостаточной излишне усложняют управление. Лейтенант Файроса был склонен согласиться в этом с коллегой, а Пэйл пока что хранил молчание, словно взвешивая «за» и «против».

– Поясню, почему мне видится именно такая организация, – безо всякого раздражения, спокойным деловым тоном проговорил Брайк. – Мы – необычная армия. Уж скорее мы в перспективе станем похожими на партизан. Регулярная армия идёт одной большой цепью, где каждое звено жёстко крепится к другому – разведка, передовые части, снабжение, кухня… Надорвётся одно звено, и застрянет вся цепь. Мы же не можем себе такого позволить. Кроме того, мы не так жёстко прикреплены к тылу. Если честно, то я вообще вижу нашу работу несколько иначе, чем она поставлена сейчас. Я хотел бы создать несколько абсолютно независимых диверсионных групп, которые не станут возвращаться после каждого задания, не станут ожидать истребителей. Они будут жить постоянно в тылу врага, разрушая стелы и тут же уходя в другое место, неуловимые, словно призраки.

– Вот эта идея – по мне! – одобрительно хлопнул по столу Пэйл. – А то такими темпами мы так и будем топтаться на месте. А туда-сюда, уже выпадет снег. Тогда армия застопорится совсем. Хотите знать моего мнения – нужно сделать именно так, как говорит господин майор!

– Тогда к чему вся эта городуха с ротами? – резонно возразил Канто. – Разослать десяток групп – и пусть жалят зомбаков в задницу!

– Всё-таки разумнее будет совместить оба варианта, – подал голос Файроса. – Диверсанты-партизаны, конечно, хороши, но они не смогут взаимодействовать с регулярными войсками. Не забудьте, лейтенант, что цель «Ночных лисов» не в том, чтобы в одиночку выиграть войну. Мы готовим почву, но вспахивать её всё равно будут простые пехотинцы.

– Лейтенант Файроса высказал ту самую мысль, которую хотел высказать я, – удовлетворённо кивнул Брайк. – Чем разнообразнее будут наши способы, тем дольше враг не сможет к ним адаптироваться. Поэтому я предлагаю сделать именно так – четыре роты и несколько обособленных групп. Надеюсь, наши новые союзники продолжат снабжать нас амулетами и дальше.

– Тьфу ты! – не сдержавшись, сплюнул Пэйл. – Это ж надо дойти до такого – с варварами союзы заключать! Подарки от этой драной ведьмы принимать! Может быть, потом ещё меня попросят позабыть про Тавер и Калед?

– Может быть, потом и попросят, лейтенант, – строго, но спокойно произнёс Брайк. – Но при нашей с вами работе я бы не стал загадывать слишком уж далеко. Пока что надо решить другое – как лучше сформировать роты? Так, как предлагаю я, или же так, как предлагает лейтенант Канто?

В вопросе Брайка не было никакой провокации – он искренне хотел знать мнения своих лейтенантов, а не слышать подхалимские поддакивания, что было, увы, весьма распространено в армии. И его люди это понимали, так что каждый из них прямо высказал своё мнение. Надо сказать, что Канто так и остался в меньшинстве. Файроса, поразмыслив, склонился на сторону Брайка, но отнюдь не потому, что тот был вышестоящим начальством. В пользу этого же высказался и Пэйл.

Развернув на столе большую карту северо-западного Шинтана, Брайк тут же принялся межевать зоны ответственности каждой из рот. Шэндор обещал, что по мере сил основные войска будут стараться поспевать за «Лисами», доминая тех зомбаков, что ещё останутся после них. Более или менее чётко Брайк представлял себе численность рот – пара разведчиков, четверо диверсантов, из которых два мага, и около сотни истребителей, при которых желательно иметь как можно больше боевых магов. Партизанские же группы было решено составлять из троек – два мага и лирра. Таких групп пока что выходило две, поскольку ровно столько оставалось медальонов, использующих силу Башни.

Поскольку Чёрная Герцогиня передала двенадцать медальонов невидимости, их общее число теперь вполне позволяло снарядить ими все отряды. Брайк, вызвав к себе Паревиана и Эйриана, предложил им войти в те самые партизанские группы, и они вполне предсказуемо согласились. Паревиан тут же попросил дать ему в товарищи неразлучную парочку – Барео и Грэйда, уверяя, что они ни за что не захотят пропустить подобное. Естественно, Брайк не возражал. Также, как не возражал он и против того, чтобы Эйриан пригласил Тайрина и Сатиуса.

Рутинная работа по комплектации рот заняла всю первую половину дня. Брайку казалось, что за это время он устал сильнее, чем за целый день, проведённый в лесах. Однако дело двигалось вполне успешно, так что он не жаловался, хотя ощущение того, что он не на своём месте, не проходило.

Уже на следующий день обе партизанские группы, хорошо обмундированные и снаряжённые, выступили в поход. В тылу тондронцев осталось много заброшенных деревень и даже небольших городков, в которых легко можно было найти убежище, а может быть и что-нибудь из еды. Да и лирры, вооружённые своими верными луками, без труда могли добывать пропитание даже сейчас, в разгар осени. Брайк лично провожал шестерых смельчаков, гордо носивших на рукаве знак «Ночных лисов». По-братски обняв каждого, он стоял на пронизывающем ветру до тех пор, пока обе группы не скрылись из виду.

Ещё через пару дней, после того как вернулись разведчики, были организованы куда более продуманные вылазки. На сей раз Брайк уделил много внимания взаимодействию с регулярными войсками, так что «Лисов»-истребителей поддерживали отряды стрелков. И тщательность разработки принесла свои плоды – на каждом из четырёх направлений удалось уничтожить не менее пяти тысяч гомункулов.

К сожалению, погода Северного Палатия не спешила облегчать участь людей. На десятый день месяца дождей с неба повалили крупные мокрые хлопья первого снега. Было ясно, что надолго он не залежится, но дыхание зимы уже ощущалось весьма явственно. Все прекрасно понимали, что как только ляжет снег, армии придётся туго, учитывая, что в этих краях сугробы в три фута высотой были обычным делом.

Вся логика ведения боевых действий подсказывала сейчас очевидную вещь – войска должны вставать на зимние квартиры, благо здесь, в окрестностях Шельдау, вполне можно было разместить целую армию – обезлюдевших деревень хватало, да и город был немал. Но именно сейчас, когда всё вроде бы только начало получаться, никому не хотелось останавливаться.

Брайк заверял на заседаниях штаба, что лёгкие отряды «Ночных лисов» могут и будут двигаться вперёд хоть всю зиму. Возможно, это было и так, но все прекрасно понимали, что остальная армия так не сможет, поэтому майор оказался в явном меньшинстве. В конечном итоге и Шэндор не захотел испытывать судьбу, поэтому было решено, что войска перейдут к активной обороне – мешать установке новых стел, истреблять как можно больше гомункулов, и при этом – беречь людей и силы. Там, на западе, Палатий и так был, по сути, безлюден. Там просто не было никого, кто ждал бы скорого освобождения, а потому и не стоило рисковать войсками.

Брайк был разочарован. Конечно, он понимал, что работы ему всё равно хватит, а также несколько подслащивали пилюлю воспоминания о двух группах, ушедших на запад. Майор решил во что бы то ни стало создать как можно больше таких групп. Может быть, рано или поздно Тондрон надорвётся, пытаясь сделать солёную воду пресной.

Кстати, вскоре в Банти пришёл ответ на ходатайство Шэндора о присвоении Брайку звания подполковника. Положительный ответ, к слову. Практически сразу же новоиспечённый подполковник выбил капитанские погоны для Пэйла и Файросы, вместе с обещанием вскоре повысить и Канто. Что же касается четвёртого командира роты, то туда изначально поставили капитана-разведчика Блано.

Тем не менее, даже все эти головокружительные повышения не слишком-то радовали Брайка. Казалось бы, едва прошло два месяца с тех пор, когда его, простого лейтенанта, едва не казнили по обвинению в дезертирстве. А вот теперь он – подполковник, командир полка, который существовал ещё меньше месяца, а уже успел прославиться. Но Брайк, неожиданно даже для самого себя, оказался вполне равнодушен к бряцанью славы. Чего ему действительно хотелось, так это скорейшего окончания войны. А вот тут как раз всё было не так идеально.

Командир «Ночных лисов» неустанно проклинал Асса за то, что тот сотворил зиму, холод и снегопады. Ему казалось, что будь сейчас весна, ситуацию с вторжением можно было бы переломить в течение одного сезона. А теперь вот приходилось ждать, и ожидание это могло растянуться больше чем на полгода…

***

На южном фронте, в лесах Коррэя, проблема с погодой стояла, конечно же, менее остро. Хотя сами коррэйцы обычно причисляли себя к северянам, но климат тут был всё-таки не в пример мягче. Снегопады обрушивались на эти дебри обычно не раньше середины постремия, а сейчас погода была вполне даже благожелательна – ночами, конечно, было прохладно… примерно как днём в тех краях, где сейчас воевал Брайк.

Здесь продвижение гомункулов отчасти сдерживали могучие, едва проходимые дебри, хотя, конечно, и тут преимущество было на стороне Тондрона, которому не нужно было тащить огромные неповоротливые обозы, кавалерию, осадные орудия… Но главной силой, заставившей захватчиков сбросить свой ходкий темп, были, конечно, люди. Латионцы и саррассанцы платили большой кровью, но всё же сдерживали этот железный таран.

Новая методика войны, пришедшая с севера, была воспринята на ура и здесь. Благо, не так далеко было до лиррийской школы Наэлирро, да и западный Латион, вотчина лирр, был в распоряжении армии. Более того, местные особенности привнесли в метод Брайка весьма любопытную специфику – в качестве магов и разведчиков там нередко выступали слабые магини, которые в силу ограниченности полученных магических способностей не получили серьёзных увечий, так что вполне успешно могли передвигаться. Конечно, волшебницами они зачастую были не слишком-то выдающимися, но зато разведчики из них были даже лучше, чем из лирр-мужчин.

Таким образом, благодаря нескольким группам, действующим в тылу врага, удалось переломить ситуацию и превратить её из критической в просто тяжёлую. Как и на севере, здесь пока никто и не помышлял о масштабном контрнаступлении – люди пока лишь приходили в себя и удивлялись тому, что выжили в такой передряге. Но одно неоспоримое преимущество уже заставляло думать, что всё это было не напрасно – людские потери сократились кратно, а это значило, что тысячи детей не станут сиротами, а тысячи жён – вдовами.

Понемногу менялась ситуация и на море. Кидуанский флот, который поначалу не слишком-то справлялся с армадами чёрного эллорского флота, теперь, объединившись с военными флотами Саррассы и Пунта, стал добиваться кое-каких успехов. Донесения о потопленных кораблях Гурра приходили ежедневно. Сложно сказать, как сильно это влияло на ситуацию – непонятно каким образом, но Тондрон сумел за достаточно короткое время создать колоссальный флот, аналогов которому, похоже, не было на Паэтте. Самое удивительное, что империи это удалось сделать незаметно для колонистов – то ли корабли строились где-то в другом месте побережья, то ли, что вероятнее, их строили прямо в глубине материка, а затем тащили к воде. Так или иначе, но морские победы людей пока не слишком были заметны на суше.

Едва ли не чудом для многих стало внезапное появление в Саррассе магини Дайтеллы, которая сразу же начала влиять на ход войны, создавая мощные заклятия, а также пытаясь найти некие универсальные методы манипуляции возмущением в условиях постоянно меняющегося рельефа. По сведениям, исходящим от знающих людей, она располагалась теперь в башне Кантакалла, весьма плотно сотрудничая с чернокнижниками.

В любом случае, появление столь мощной и столь легендарной магини люди воспринимали с огромным воодушевлением. Наверное, они возликовали бы ещё больше, узнав, что на арене возникла и другая легенда минувших времён – великий маг Каладиус, и что он весьма деятельно подошёл к решению своей важной задачи. Однако, хотя старый волшебник и не передвигался инкогнито, тем не менее он, как мы знаем, не особенно афишировал своё возвращение, так что излишнего фурора не вызывал. Большинство просвещённых в этом вопросе либо вообще забыли о нём думать, либо продолжали пребывать в уверенности, что он по-прежнему сохнет в своей пустыне.

Кстати, весьма любопытным было появление Дайтеллы в Золотом Шатре, а скорее даже – та интерпретация этого появления, которую поспешили растиражировать чернокнижники. По их версии Дайтелла телепортировалась прямо в башню Кантакалла по магическому маяку, созданному лично мессиром Алтисаном, главой Ордена чернокнижников.

Однако реальность была куда более прозаичной и, возможно, в чём-то более унизительной для достоинства древней лиррийской магини. В тот самый день, когда Пятый стрелковый полк покидал побережье, небольшой конный отряд отправился к югу, в Шайтру. Вскоре после того, как этот отряд оказался в городе, из порта вышел быстроходный трёхмачтовый бриг, взявший курс на юг. Но перед этим на его борт солдаты внесли небольшой закрытый ящик из полированного дерева. Хотя его с величайшей осторожностью несли четверо солдат, ящик этот был совсем не тяжёл. Очевидно, что читатель уже догадался, кто находился в этом ящике, который прибыл в Золотой Шатёр пять недель спустя.

Но история эта была известна весьма немногим, да и даже если бы она вдруг оказалась предана огласке, вряд ли это сильно омрачило бы блистающий образ величайшей лиррийской магини. Благодаря стараниям Дайтеллы, чернокнижники получали на вооружение всё более изощрённые и убийственные для гомункулов заклинания и артефакты, которые тут же пускались в дело с немалым уроном для врага.

Единственное, что в данной ситуации всерьёз тревожило стратегов во всех королевствах Паэтты – местоположение Герцогов Гурра. До сих пор, несмотря на предостережения разведки и предречения мудрецов, ни один из них не вышел на прямое противостояние с армиями людей. Очевидно, что они были на Паэтте, но пока предпочитали скрываться за неисчислимыми массами своих созданий. Оставалось гадать – надолго ли, да с трепетом ожидать их действий.

Глава 40. Кол

– Ассова задница! Опять снег! У этих палатийцев всё не как у людей! Вот скажи мне, Плинн, почему опять идёт снег, хотя наши мудрые предки назвали этот месяц месяцем дождей? Дьявольский Палатий! Как я надеялся больше никогда его не увидеть!

– Грош цена твоему ворчанию, старик! Я бы тебе, глядишь, и поверил, кабы не знал, как ты счастлив сейчас! Да ты же только что из портков не выпрыгиваешь от счастья!

– Что за чушь ты несёшь, тупица ты белобрысая? Да кого в здравом уме может порадовать такая погодка? И этот лес вокруг? Я чувствую себя какой-то белкой, того и гляди по веткам поскачу!

– А чего ж ты тогда в легион-то записался, дубина? Сидел бы в Латионе, пивко бы пил да баб щупал. Сейчас там мужиков недобор, так что ты бы точно нарасхват был бы! Али забыл, что у нас тут служба, а не именины?

– Ты мне ещё тут рассказывать будешь, салага! Да я в Седьмом служил, когда ты ещё пелёнки пачкал!

Хохот десяток глоток отозвался на столь вопиющее преувеличение, что тут же вызвало интерес центуриона, неспешно скачущего верхом шагах в ста впереди. Он немедленно повернул коня и в несколько секунд достиг не в меру смешливых рядов.

– Что тут у вас опять? – немного заикаясь, спросил он. – Снова Кол пустомелит?

– Так точно! – гаркнул тот, кого недавно назвали Плинном. – Я бы даже сказал – мелет чушь!

– И что же он наболтал в этот раз? – поинтересовался центурион.

– Теперь он возомнил себя белкой, центурион! – под дружный хохот товарищей с серьёзной озабоченностью возвестил Плинн.

– Ну мозгов-то у него явно не больше, – невольно фыркнул центурион. – Вы не глядите, что башка-то большая – там окромя кости, считай, и нет ничего! Поди, опять заливал про свою былую службу у нас? Что бы не сказал – не верьте! Всё врёт, старый маразматик!

Ясное дело, Кол нисколько не обиделся на центуриона Дакноса, понимая, что тот шутит. Более того, именно Дакнос замолвил за него словечко центуриону второго ранга, так что то, что Кол вновь вернулся в легион, было именно его заслугой. Более того – они с Колом были хорошими друзьями, правда, дружба эта оставалась за пределами марш-бросков, где Кол был простым рядовым, а Дакнос – его непосредственным командиром.

Вообще Дакнос в своё время служил в когорте, командиром которой как раз и был Сан Брос, друзьям откликающийся и на Кола. Он был и свидетелем триумфа Кола, и свидетелем его падения. В те времена они почти не общались, однако, сам того не подозревая, Кол заложил тогда неплохой фундамент своего будущего, поскольку со всеми своими подчинёнными он был доброжелателен, так что даже последние из них добрым словом поминали своего центуриона второго ранга, когда тот покинул легион ради службы в гвардии паладинов его величества.

Позже до Дакноса, как и до прочих легионеров, докатились слухи об изгнании Кола из гвардии паладинов за пьянство, и на долгие годы он потерял бывшего командира из поля зрения и, как тогда казалось, из самой памяти. За это время Дакнос сам успел дослужиться до командующего центурией. Этому не помешало даже его заикание, которое, кстати, моментально проходило, когда он командовал, особенно на поле боя.

И вот каково же было его удивление, когда не так давно он вдруг увидел своего бывшего центуриона второго ранга, ошивающегося неподалёку от казарм легиона. У Кола была очень запоминающаяся внешность, так что бывший подчинённый без труда его узнал и тут же подошёл поболтать.

Кол довольно скупо отвечал на расспросы Дакноса, тем более что он сам его почти не помнил, ведь тот был простым легионером, да ещё и лет на семь моложе, однако не стал скрывать, что в жизни его затянулась чёрная полоса, и что он не прочь был бы вновь поступить на службу, если это возможно. Надо сказать, что у Кола бы не было совсем никаких шансов в любое другое время. Но теперь в Латионе постоянно проходили новые доборы добровольцев, в том числе и в Седьмой легион, пощипанный варварами на севере. Но даже теперь Колу крупно повезло – удача не то что улыбнулась ему, она прямо-таки расцеловала его в макушку.

Колу повезло, что его заметил Дакнос, который сохранил о нём добрые воспоминания. Ему повезло, что, как оказалось, кроме центуриона в легионе служило некоторое количество ветеранов, вспомнивших славные деньки нынешнего пьянчуги. И то сказать – Седьмой Коррэйский ревностно заботился о «чистоте крови», так что любому другому завсегдатаю трущобных кабаков здесь мигом дали бы от ворот поворот.

В общем, прознав о том, что Кол вновь мечтает надеть кирасу легионера, Дакнос не успокоился, покуда не добился не только его зачисления в легион, но и зачисления именно в свою центурию. Они довольно быстро сдружились, хотя, к чести Кола, он весьма щепетильно соблюдал субординацию в служебное время.

Центурион, признаться, поначалу частенько переживал из-за того, что поручился за пьяницу. Однако Кол очень скоро показал, насколько беспочвенными были эти переживания. Дакносу это казалось невероятным, но Кол действительно со времён их первой встречи ни разу не пригубил даже пива. Учитывая, сколько лет беспробудного пьянства было за его плечами, не верилось, что он просто взял и перестал пить, словно выбросив пагубную привычку как какую-нибудь ненужную вещь.

Ну а спустя каких-нибудь пару недель случился этот поход против Ведьмы севера. Кол быстро адаптировался к строевой жизни, и через какое-то время у него иной раз возникало странное чувство, будто бы и не было того пласта жизни, что прослойкой разделил его службу в легионе на «до» и «после». Он словно вспоминал тяжёлый сон, пьяный угар, и даже не верилось, что всё это было с ним.

Особенно грело душу то, что вокруг него теперь были не подонки городского дна – бездомные, шлюхи и мелкое жульё, а воины, настоящее боевое братство, готовое в любой момент подставить мощное, закованное в медные латы плечо.

В погоне за Симмерской ведьмой особенно не поспешали, словно кто-то из начальства очень хотел опоздать. Так оно и вышло, только вот, к немалому изумлению подошедших латионцев, финал истории оказался не таким, как ожидалось. Взирая на груды опалённых гоблинских тушек, над которыми вились уже тучи воронья, легионеры поняли, что Палатий в этот раз справился без них. Собственно, сами легионеры этому были только рады, но вот командование заметно приуныло, почувствовав себя едва ли не обманутыми.

Растерянно потоптавшись на месте, латионцы так и не встретили ни одного человека. Несмотря на то, что палатийская разведка всё ещё шерстила окрестности в поисках пропавшей ведьмы, они все, как правило, старались держаться подальше от поля битвы, над которым уже витал дух разложения, так что подходить близко было не только неприятно, но и опасно. В итоге, не зная, что делать дальше, легат Тофино, командующий легионом, скомандовал марш на запад. В данных ему ранее инструкциях легиону предписывалось поступить в распоряжение командования вооружённых сил Палатия, так что Тофино решил двигаться в Шинтан.

Примерно через сутки марша они достигли небольшого городишки, где как раз наткнулись на основные части той самой «Армии возмездия», которые сполна наслаждались обожанием мирного населения, поэтому не особенно спешили туда, где им с высокой долей вероятности предстояло погибнуть. Отсюда в Шинтан был послан голубь, извещающий о латионском легионе, однако, как мы знаем, это было не более чем подтверждением, поскольку в столице не только знали об этом, но и уже пообещали этот легион в помощь генералу Шэндору.

У латионцев велик был соблазн остаться и разделить радушие и уют этого городишки с палатийскими войсками, но местные жители, несмотря на огромное уважение, которое они питали к латионским легионам вообще и к Седьмому – в частности, тут же дали понять, что не считают легионеров своими спасителями от гоблинской ведьмы. Выпрашивать подачки легат Тофино не привык, поэтому, переночевав, легион прямиком направился в Шинтан.

Нельзя не отметить, что местное население неизменно было весьма приветливо к именитому легиону. В каждой деревне, которую они проходили, на улицу выбегали детишки и бабы, а также те из мужчин, кто в силу разных причин пока что избегал набора. Эти деревни сейчас были переполнены беженцами с запада, поэтому жилось тут несладко и этим несчастным, и местным, на которых свалилось такое количество голодных ртов. Однако же, несмотря на это, многие люди тянули проходящим солдатам то краюху хлеба, то кружку молока, то пригоршню яблок. Латионцы же, глядя на всю эту окружающую убогость, сами иной раз делились с детворой частью своего пайка.

В Шинтане порядком уставшим пехотинцам тоже не дали возможности как следует отдохнуть, сославшись на сложную оперативную обстановку, хотя, опять же, как мы уже знаем, к тому времени положение на передовой вполне выправилось благодаря, в том числе, и вмешательству Мэйлинн. Пробыв в столице Палатия два дня, легион потопал к Шельдау. Именно на этом пути, лигах в пяти от города, мы и настигли его в начале нашей главы. Вернёмся же вновь на ту дорогу, к тому самому разговору, отвлёкшись от которого, нам пришлось совершить экскурс в историю.

Итак, обычная для скучающих в походе солдат шутливая словесная перепалка продолжилась, несмотря на то (а может, как раз благодаря тому), что к ней присоединился центурион Дакнос. Балагур Кол быстро стал любимцем в своей центурии: молодые глядели на него чуть ли не с благоговением, а те, что постарше, быстро наладили с ним дружеские отношения. В центурии, правда, было всего три-четыре ветерана, не считая самого центуриона, которые ещё застали Кола, но этого хватило, чтобы байки о бывшем центурионе второго ранга разнеслись по умам.

Однако, не вся молодёжь, замирая, заглядывала в рот Колу, когда он заливал очередную свою небылицу. Довольно быстро завязалась дружба между ним и двадцатитрёхлетним пареньком по имени Плинн. Это был долговязый белобрысыйпарень, смешливый и болтливый почти как сам Кол, который, в отличие от большинства своих сверстников, не лез за словом в карман всякий раз, как к ним обращался кто-то из старших.

Он не был задирой – напротив, скорее его можно было назвать добродушным. Да и вообще в легионе не любили держать камня за пазухой, равно как и лезть на рожон. Здесь старались сохранять ровную приятельскую атмосферу, необходимую тем, чья жизнь завтра может напрямую зависеть от сослуживцев. Так вот Плинну филигранно удавалось так отбрить любого, кто пытался сыграть шутку за его счёт, что хохотали потом все, в том числе и сам потерпевший. Конечно же, они с Колом были буквально обречены на то, чтобы стать друзьями. Друзьями, которые вечно обменивались колкостями.

– Сам ты белка, дура белобрысая! – с видом оскорблённого достоинства воскликнул Кол, замахиваясь, словно собираясь дать приятелю подзатыльника. – Я просто хотел сказать, центурион, что надоел уже этот лес и эта слякоть.

– Продрог наш Кол совсем, – сочувствующе произнёс Плинн. – Того и гляди – сопли в носу замёрзнут!

– Что ты знаешь о холоде, девочка? – тут же откликнулся Кол. – Я полтора года проторчал на самом побережье Серого моря! По сравнению с теми зимами этот холод – лёгкая прохладца!

– Ты удивишься, но мы тоже не так давно вернулись из-под Тавера! – парировал Плинн. – И если мы там не позамерзали к бесам собачьим, то лишь потому, что постоянно приходилось драться.

– Эту вялую возню ты называешь дракой? Вот когда мы с господином центурионом рубились под Скабеем – то была драка! Людей крошили, что твои огурчики! Мы там, почитай, половину легиона оставили, да, центурион?

– Это было ещё до меня, легионер, – несколько сконфуженно произнёс Дакнос, слегка заикаясь. – Я пришёл в легион двумя годами позже.

Невольно ехидные усмешки сползли с лиц окружающих, и даже Плинн с нескрываемым уважением посмотрел на Кола. Всё-таки, что ни говори, а во всём легионе нашлось бы не так много людей, которые служили ещё в те времена. Кол же самодовольно оглядел товарищей по оружию. Само собой, он не мог не знать, что его приятеля Дакноса не было в битве под Скабеем, так что это был прямой расчёт. Очевидно, что ветеран остался вполне доволен результатом.

– Так вот, скажу я тебе, лапа, – насладившись моментом, Кол вновь обрушился на Плинна. – Что в те времена таких вобл сушёных как ты, и на арбалетный выстрел к легиону не подпускали! Это сейчас, как я погляжу, набирают кого попало…

– И ты – лучшее тому подтверждение, – согласно кивнул Плинн, вновь рассмешив товарищей. – Центурион Дакнос был очень добр, взяв на службу пьянчугу вроде тебя!

Кол никогда даже не пытался скрыть от своих новых товарищей свою предыдущую жизнь. Он честно рассказывал и о беспробудном пьянстве, и о том, как делал грязную работу для Тана Горбуна, и о том, как позже его едва ли не ежедневно мутузили, выбивая долги. Кол не кичился своим падением и не смаковал его. Он принял его как данность и не собирался открещиваться, воспринимая как ценный жизненный урок.

В последние лет шесть-семь жизнь Кола была однообразна и предсказуема. Она шла по накатанной, словно тележное колесо, попавшее в глубокую колею на осеннем раскисшем тракте. И так же, как та колея, жизнь его была полна грязи и мути.

С тех пор, как пошли прахом его последние попытки встать на ноги, бывшему паладину только и оставалось что пить да валяться в сточных канавах. Иной раз он подсаживался к какому-нибудь одинокому посетителю очередного кабака и начинал рассказывать истории из своего прошлого, надеясь, что тот если и не подбросит пару железных монет, так хотя бы угостит чаркой, или, на худой конец, оставит допить.

Кол и сам осознавал, насколько мерзко звучали его воспоминания о гвардии паладинов и о том, как он командовал целой когортой, из уст опухшего выпивохи, жадным взглядом следящего за кружкой, которую собеседник подносил ко рту. Будучи трезвым, он всякий раз давал себе зарок, что не станет так унижаться, но стоило выпить достаточно, чтобы захмелеть, но недостаточно, чтобы залить пустоту внутри, и он вновь подсаживался к очередному ухмыляющемуся гуляке.

Года два тому назад он сошёлся с женщиной. Ей было двадцать семь, хотя выглядела она заметно старше. Собственно, познакомились они совершенно предсказуемо – оба надирались вдрызг в одном завшивленном кабаке, причём за её счёт. Гейре, как звали эту особу, очень приглянулся здоровый и довольно статный, несмотря на брюшко, мужик, а Колу очень приглянулась та, кто поставила перед ним баклагу дешёвого вина.

На том могло бы всё и закончится, но Гейра, видимо, очень запала на своего случайного собутыльника, так что после пригласила его к себе. Поскольку альтернативой для Кола была ночёвка где-нибудь под плохо побелённой стеной того же кабака, он не раздумывал, хотя в сексуальном плане эта женщина вряд ли способна была задеть его за живое.

Так и пошло. В его жизни появилась грязная, запятнанная постель, в которую он теперь мог возвращаться после попойки; грязная, запятнанная женщина, которая взбиралась на него в этой постели, а также кое-какие деньги, которых едва хватало на дешёвое пойло. Гейра не жалела для любовника тех крох, которые она зарабатывала, стирая белье для жителей Старого города, лишь бы он оставался с нею. Она и сама любила прикладываться к бутылке, так что иной раз, чтобы сэкономить время, они просто покупали галлон какой-нибудь дешёвой бурды, напивались и тут же валились в кровать. Такие вечера Кол любил больше всего, потому что у его похотливой подруги после такого количества выпитого обычно не оставалось ни сил, ни желания.

Однако идиллия продолжалась всего несколько недель. В конце концов Колу стало невмоготу вести такую жизнь прихлебателя, которому женщина платила лишь за то, что он спал с ней. Решив для себя, что он вновь пробил очередное дно, бывший легионер вознамерился поставить точку в своей любовной истории.

Увы, как это бывает со многими другими вещами в этом мире, закончилось всё ещё хуже, чем началось. Подвыпившая Гейра устроила истерику, а затем просто кинулась на своего бывшего возлюбленного. Кол поначалу лишь мягко отталкивал визжащую и захлёбывающуюся слезами женщину, но когда она до крови прокусила ему предплечье, ударил по-настоящему. Полуоглушённая Гейра отлетела на ту самую кровать, которая так недолго побыла уютным любовным гнёздышком, да так и осталась лежать там, всхлипывая, когда Кол, не прощаясь, вышел за дверь.

После этого с женщинами он решил завязать навсегда. Собственно, он решил завязать и с собой, полностью махнув рукой на любые попытки выбраться из клоаки, в которой оказался. Он находил почти мазохистское удовольствие в собственном унижении и страданиях. Ему даже пришла в голову мысль вновь податься к Тану Горбуну, но, чуть поразмыслив, Кол всё-таки решил, что это дно пробивать пока что рановато.

Когда началась вся эта петрушка на западе, когда ужас переполнил улицы Латиона подобно мутному потоку, Кол увидел во всём этом руку самого Асса. Было очевидно, что для такой большой войны понадобится очень много солдат, и что офицеры на призывных пунктах уже не будут столь щепетильны в выборе кандидатов на убой. А это было именно то, что нужно Колу – ещё один шанс, ещё одна попытка вновь стать человеком. И он поклялся себе, что ни за что не упустит эту возможность.

Три дня Кол не брал в рот ни капли, пытаясь хоть немного привести себя в божеский вид. Он дважды выкупался в Труоне прямо в одежде, чтобы она хоть немного вернула свой былой облик, а также попытался на это время не попадаться на глаза верзилам Горбуна, чтобы не мять и без того помятую физиономию ещё больше.

Старый легионер решил попытать счастья в некогда родном легионе, хотя и понимал, что шансы его ничтожно малы – Седьмой не принимал в свои ряды отребье, благо, хватало достойных претендентов. Если (а скорее – когда) он получит там от ворот поворот, то всегда можно будет записаться в полк попроще, в «марширующее мясо», как пренебрежительно называли подобные сборища легионеры элитных полков.

Когда Кол подошёл к казармам Седьмого, его неожиданно накрыло бессилие. Он словно увидел себя со стороны и едва не расхохотался от этого зрелища. Да его не пустят даже на порог, не говоря уж о том, чтобы попасть к ответственному за набор офицеру!

Хотя, признаться, возможно у этой внезапной неуверенности была совсем другая подоплёка. Кол догадывался, что в глубине души ему просто стыдно и боязно, что его узнает кто-нибудь из былых товарищей. Лучше умереть на месте, чем терпеть их снисходительно жалостливые взгляды, хлопки по плечам и фальшивые улыбки!

Так Кол некоторое время жалко бродил неподалёку от казарм, не находя в себе смелости ни уйти, ни попытать удачи, как вдруг какой-то малый в форме центуриона окликнул его по имени. Некоторое время Кол боролся с детским желанием убежать или сделать вид, что тот центурион обознался, но, к счастью, он сумел побороть эти глупые чувства и, растянув рот в улыбке, откликнулся, хотя, как ему тогда казалось, он видел этого парня в первый раз.

Такова была незатейливая история Кола, и каждый в центурии слышал её, по меньшей мере, по три раза. Однако недавний пьяница всякий раз сдабривал рассказ всё новыми подробностями, с каждым разом всё более невероятными и смешными, так что никто не был в обиде. Более того, на каждом привале вокруг старого балагура образовывался кружок благодарных слушателей, покатывающихся со смеху, когда Кол с изумительно серьёзным лицом начинал убеждать их, что у его Гейры было три груди.

Вот и теперь за его шутливой перебранкой с Плинном следила едва ли не треть центурии. Кабы не боязнь сломать строй и заработать нагоняй от центуриона, зрителей было бы куда больше.

– Пьянчуга или нет, а тупую башку твою мне отбить, всё равно что за дерево поссать отойти, – безапелляционно заявил Кол в ответ на бестактную реплику парня. – Помни об этом, когда будешь в другой раз разевать свой щербатый рот!

– Это точно! В твоём возрасте отлить – та ещё задачка! – хохотом закатились все, даже центурион не сдержался. – Крантик, поди, совсем не работает уже? С утра за дерево отойдёшь, чтоб к вечеру пару капель нацедить?

Было видно, что Колу достался серьёзный соперник, которого голыми руками не возьмёшь. Тем более что и сам Кол хохотал до слёз, оценив остроту товарища. Этот блестящий финал ознаменовал передышку в словесной дуэли, тем более что от задних рядов покатилась команда о привале – кашеварам пора было приниматься за дело и накормить почти шесть тысяч уставших голодных мужиков. До Шельдау оставалось всего ничего – один дневной переход, но поскольку солнце было уже довольно низко, то командование решило сделать привал прямо здесь, посреди этого унылого осеннего леса.

Легионеры стали разбивать лагерь, сноровисто расставляя палатки в чётко выверенном порядке, где каждый знал своё место, так что даже в случае внезапного ночного нападения легион мог быть построен за считанные минуты. Кол, то и дело пофыркивая при воспоминании о последней шутке Плинна, натягивал бечёвку, пока тот самый Плинн ловко привязывал её ко вбитому в землю крюку. Ещё несколько минут – и возле возведённой палатки уже горел костёр, к которому озябшие солдаты с наслаждением протягивали руки и ноги.

– А всё-таки хорошо здесь! – шумно выдохнув, блаженно пробормотал Кол, полуприкрыв глаза. – Что ни говорите, а война – это моё призвание! Чувствую себя здесь, как дома.

– Учитывая, что твоим домом были сточные канавы Латиона – охотно верю! – Плинн вновь не упустил случая поддеть товарища.

– Да пошёл ты! – беззлобно и с ленцой бросил Кол, и умолк, с лёгкой улыбкой глядя на огонь.

Глава 41. Ярмарка

Теперь, когда болезнь наконец была побеждена, Солана восстанавливалась довольно быстро. Аффа усиленно откармливала девушку, словно сказочная ведьма, которая вознамерилась позже зажарить её и съесть. И это, надо сказать, приносило свои плоды. Конечно, Солана была всё ещё страшно худа, но больше не походила на ходячий скелет, да и синеватый отлив кожи сменился наконец более здоровым оттенком.

Уже третий день, как начался постремий. На улице было совсем неуютно – лютовал ветер, то и дело сыпал колючий как гречневая крупа снег. Солана с содроганием думала о предстоящем пути. Всё её существо сопротивлялось этой мысли, ища любой повод, чтобы остаться тут до весны. Но отступившая покуда в тень великая волшебница Солана то и дело выползала оттуда, чтобы напомнить о себе.

Действительно, она никогда не станет могущественной правительницей, если будет вот так вот прятаться от различных невзгод. А сейчас нужно спешить как никогда – если армии Гурра достигнут этих краёв, то о том, чтобы добраться до Герцогини, можно будет позабыть.

Ты можешь, конечно, отказаться от всего этого и остаться навсегда жить у старой ведьмы, – язвительно говорила Солана-волшебница Солане-девчонке. Ты можешь всю оставшуюся жизнь доить коз, ворожить для простолюдинок, пытающихся зачать ребёнка, продавать сушёные грибы на ярмарке. Можешь даже позволить этой дуре-Арсе греть тебе постель, или же можешь найти себе какого-нибудь деревенского губошлёпа, которого можно будет использовать без всяких обязательств. Хочешь этого?

Нет, не хочу! – тут же отчаянно отвечала Солана-девчонка. Эта жизнь не для меня! Я хочу пить вино на пирах, спать в замках и общаться с раболепствующими дворянами. И лапать меня ночами будет кто-то не ниже принца или принцессы!

И Солана вновь понимала, что время пришло – пора уходить дальше. Кроме того, она прекрасно понимала, что заготовленной женщинами на зиму еды не хватит на троих. Ей нужно уйти, причём чем быстрее, тем лучше.

– Я знала, что ты это скажешь, – с заметной печалью произнесла Аффа, когда Солана наконец объявила об уходе. – Видела это в твоих глазах. Ты всё правильно делаешь, дочка. Тебе надо идти, хоть мне бы и хотелось, чтобы ты осталась. Но думала ли ты, куда пойдёшь?

– На север, конечно, – немного сбитая с толку, пожала плечами Солана. – Башня же там…

– Прямо на север? – уточнила Аффа.

– Ну… да… наверное… – девушка совсем растерялась от этих вопросов, которые ведьма явно задавала с умыслом.

– В таком случае, ты уйдёшь отсюда не больше чем на десять лиг, а затем просто сгинешь, – Аффа стояла, уперев свои покрасневшие руки в бока.

– Это ещё почему?

– Не пройдёт и двух недель, как кругом будут сугробы по колено. А через три недели они вполне могут быть по пояс. Одна, по бездорожью, не имея возможности добывать пропитание… Ты сгинешь, не пройдя и десяти лиг.

– И как же мне быть? – жалобно спросила Солана, чувствуя собственное бессилие.

– Тебе нужно на запад, к Труону, – заявила Аффа. – Нужно двигаться трактами, просить милостыню у людей. Нужно добраться до Шинтана, а оттуда всеми правдами и неправдами попасть к побережью. Скорее всего, к тому времени река уже встанет, но я слыхала, что купцы приноровились прилаживать к саням нечто вроде паруса и так путешествовать по льду. Торгуй собой, воруй, мошенничай, но набери денег, чтобы добраться к Таверу. А уж там, уверена, ты сумеешь отыскать дорожку к самой Герцогине. Главное – не пытайся дойти туда сама, в одиночку.

– Но если меня узнают?

– Кто тебя узнает? – фыркнула старуха. – Идёт война и вокруг толпы сироток. Стань одной из них. А лучше – стань покуда мальчиком. Одеть тебя в твои мужские шмотки – никто и с двух шагов не поймёт, что ты девка. Но вообще я бы не стала надевать ту одежду, в которой ты сюда явилась – уж больно она барская. Сказать по правде, я давно ждала, что ты решишь уйти, а потому перешила несколько дочкиных платьев в мужские рубахи и порты. Оденешься, и станешь простым деревенским пареньком-сиротой. Да и парню-то одному всё безопасней путешествовать, чем девчонке.

– Спасибо, – просто сказала Солана, потому что не знала, как выразить ту благодарность, которую чувствовала. – Я не знаю, как отплатить тебе за доброту…

– Сделай всё по уму, девочка, и я буду счастлива! – улыбнулась Аффа.

– Сделаю, – пообещала Солана, искренне веря в сказанное.

– Тогда у меня ещё одна отличная идея для тебя, дочка. Через четыре дня возле усадьбы Керетто пройдёт последняя в этом году ярмарка. Народишко соберётся, чтобы купить-продать то, что ещё осталось. А затем из усадьбы отправится обоз с податью в Шинтан. Вот кабы тебе прицепиться к тому обозу – за неделю бы добралась до города! Да и с голоду бы помереть не дали.

– Но возможно ли такое? – неуверенно спросила Солана. – Зачем им брать с собой кого-то?

– Деньги, девочка, и не такое делают.

– Но у меня нет при себе денег. Разве что продать шпагу…

– Ты в своём уме? – вскричала Аффа. – Да стоит тебе появиться на ярмарке с этой шпагой – тебя тут же схватят! Забудь про неё! Оставь у нас, мы припрячем.

– Но как же я буду…

– Нож свой с собой возьмёшь, только прячь его получше. А шпагу и лук придётся оставить.

– И лук? – воскликнула Солана, уже приготовившись возражать.

– И лук, – непререкаемым тоном подтвердила Аффа. – На кой он тебе? Только лишнее внимание привлекать будет. Хорош сиротка, который бродит вооружённым до зубов! Да и взгляни на свою тетиву: её уже и один раз-то не натянешь – лопнет!

Последний довод действительно был убедительным. По большому счету, сейчас от её старого лука проку не было никакого. Но ведь это был подарок отца!.. Солана крепко задумалась, но затем всё-таки кивнула головой, подтверждая правоту ведьмы.

– Вот и славно, – удовлетворённо проговорила та. – Ты – умная девочка! А насчёт денег не волнуйся – я же тоже привороты не задарма делаю! Кое-что скопила.

Арса, которая теперь редко вмешивалась в разговоры матери и Соланы, побаиваясь Симмерскую ведьму, и теперь лишь злобно зыркнула на мать, но возразить не посмела. Понятное дело, что ей не нравилось, как Аффа разбазаривает их деньги на кого ни попадя. Однако, и Солана, и сама Аффа сделали вид, что ничего не заметили.

– Я оставлю вам шпагу, может, когда-нибудь удастся её продать. А ещё мы продадим мою одежду – может, выручим за неё хоть что-нибудь, – предложила Солана. – Но главное – когда я стану могущественной властительницей, я не забуду вашей доброты.

– Хорошо, – кивнула Аффа, улыбаясь чуть насмешливо.

***

До имения старого извращенца Керетто было почти десять миль, так что, чтобы поспеть к ярмарке, Аффа, не имеющая лошадей, должна была выйти за день. Так они и сделали. Ярмарка проходила в седьмой день постремия, так что женщины вышли из дому утром шестого дня. Не задерживаясь в Верешках, они, по мере сил, шли к юго-востоку, останавливаясь на отдых каждые два часа, поскольку старуха хоть и была полна сил для своих лет, но лета эти всё же были уже не те. Таким образом, к вечеру они добрались до селения с названием Бычки, в полумиле от которого располагалось имение сеньора.

В Бычках к этому времени собралось довольно много людей из окрестных деревень, которые спешили избавиться от остатков излишков, или же наоборот – докупить необходимое. Поэтому небольшой трактир, который, вероятно, в другое время влачил жалкое существование, в это время был переполнен. Однако это не было проблемой – всего за пару стегов^[21] местные жители сдавали угол в своём доме и охапку соломы. За один стег можно было переночевать в хлеву. Аффа не была ни совсем уж бедной, ни прижимистой, поэтому они заночевали в довольно просторной хате, где, правда, кроме хозяина, его жены, матери и четверых детей ночевало ещё трое прибывших на ярмарку колонов.

Ночью, когда все уже уснули и дом наполнился посапыванием и храпом, Солане всё не спалось. Множество мыслей роилось в её голове, мешая уснуть. Она уже давно не была среди людей, поэтому сейчас ей было не по себе. Девушка постоянно опасалась, что её узнают, поэтому поглубже натягивала капюшон своего тёплого плаща, чтобы скрыть лицо. Аффа, замечая это, одёргивала Солану, ворча, что это привлечёт к ней ещё больше внимания. Правда же была в том, что на бывшую Симмерскую ведьму никто не обращал ровным счётом никакого внимания. Для всех она была просто ещё одним молодым колоном, может быть, довольно смазливым, но и всё.

Тем не менее, было ещё кое-что, не дающее Солане уснуть. Она опасалась, как бы Арса не выдала её. Было ведь очевидно, что белобрысая дура невзлюбила её с того самого момента, когда… В общем, теперь у неё был отличный шанс поквитаться. Кроме того, Солана помнила, с каким видом Арса слушала их разговор о деньгах.

По счастью, они лежали на охапке соломы рядышком. Солана, послушав некоторое время чуть свистящее дыхание девушки, наконец легонько ткнула её пальцами в бок. Арса сразу же открыла глаза и засопела. Возможно, она собиралась что-то сказать, но Солана тут же зажала её рот ладонью.

– Тихо ты! – прошипела она. – Просто лежи и слушай.

Арса тут же обмякла, и Солана по характерному движению её щёк понимала, что та усиленно моргает, возможно, стараясь не расплакаться от страха.

– Я знаю, что ты меня не любишь, – зашептала Солана ей прямо в ухо, иногда касаясь его губами. – Потерпи ещё немного, и я избавлю тебя от своего присутствия. Но знай, что если ты завтра только попытаешься выдать меня… Спастись я, может, и не успею, но вот только тебе уже не будет в том радости, уж поверь мне! Так что просто помолчи завтра – и забудешь меня как страшный сон. Поняла?

Арса судорожно кивнула, и Солана отняла руку от её рта. Брезгливо отёрла её об одежду от слюны. Прислушалась, как часто дышит ведьмина дочь, и невольно улыбнулась. Всё-таки приятно чувствовать себя сильной!

– Спокойной ночи, Арса, – почти нежно прошептала она, на этот раз уже нарочно касаясь губами её уха, а затем, откинувшись на спину, закрыла глаза.

Какое-то время она вслушивалась в неровное, всхлипывающее дыхание девушки, а затем пришёл сон.

***

Солана впервые была на ярмарке. Там, где она жила, подобные забавы не проводились. Возможно, причиной тому было отсутствие вот таких вот усадьб, которые могли бы стать центром притяжения, но скорее всего, люди просто предпочитали давно налаженные связи. Та же Солана имела нескольких торговцев и ремесленников, которым она сбывала добытое на охоте. Так же она и покупала необходимое всегда у тех же людей.

Так или иначе, но девушка оказалась разочарованной. Её воображение рисовало ей десятки людей, толкущихся у лотков, шум, смех, игры, споры… Она слыхала, что на ярмарках обычно бывают скоморохи или трубадуры, проводятся гуляния и различные забавы. Здесь же ничего подобного не было. Людей было немало, но всё же никак не больше пяти или шести десятков. Никаких лоточных рядов – большинство торговало прямо с телег. И, к сожалению, никаких скоморохов.

Женщины для видимости проходили от торговца к торговцу. Аффа то щупала кусок ситца, словно подбирала подходящий для наряда своей дочери, то взвешивала в руке шмат сала, громко возмущаясь его ценой. Хотя кое-какие мелочи она действительно приобрела – в основном, соль и небольшие железные гвоздики.

– И где же этот обоз? – нетерпеливо спросила Солана – такое бесцельное шатание ей порядком надоело, да и было очень холодно.

– Обоз пойдёт только завтра или послезавтра. Сегодня нам необходимо встретиться с управляющим усадьбой. Именно он отвечает за отправку, поэтому возьмут тебя с собой или нет – зависит именно от него.

– И где нам его найти, этого управляющего? – немного сварливо спросила Солана.

– Он появится. Просто жди.

– Холодно! – буркнула девушка.

– Правда? – жёстко усмехнулась Аффа. – Так ведь зима на носу! А ты, вроде бы, собираешься в путь на север. Так что – привыкай.

Солана осеклась, внезапно подумав, что сейчас она, должно быть, представляется ведьме совсем маленькой девочкой, вечно ноющей по пустякам. Поэтому она тут же взяла себя в руки.

– Пойду прогуляюсь немного, – девушка порядком осмелела, видя, что здесь никому до неё нет дела.

– Прогуляйся, – согласилась Аффа. – Как надоест – мы будем тут поблизости.

Солана кивнула и отправилась по дороге, вдоль которой стояли телеги торговцев. Рачительные хозяева, они выпрягли своих лошадёнок, и теперь те жевали сено под навесами трактира. Вновь посыпал мелкий снежок, так что она поплотнее запахнулась в плащ. Она понятия не имела, куда ей идти – важно было само движение, а не конкретная цель. Поэтому она просто шла, окидывая равнодушным взглядом выставленные нехитрые товары.

– Эй, малец! – Солана откликнулась не сразу, поскольку поначалу даже не поняла, что обращаются к ней. – Слышь, ты, малый, поди-ка сюда!

Наконец девушка встрепенулась, осознав, что эти окрики относятся к ней, и обернулась. Худощавый мужичок в кажущемся безразмерным тулупе сидел на телеге шагах в десяти от неё.

– Чего надо? – буркнула она.

– Пособи старику, будь добрым! – попросил мужик. – Продал вот пять мешков овса, надобно теперь его сгрузить и перенести вон на ту телегу.

Солана обернулась. До той, другой телеги было не меньше полусотни шагов. Далековато для хрупкой девушки, едва оправившейся от болезни.

– А никого поздоровее не мог найти? – хмыкнула Солана. – Глянь на меня – сам еле на ногах держусь.

– А я тебе стег дам! – с готовностью предложил мужик.

– Тоже мне… – презрительно усмехнулась Солана, и вдруг осеклась.

Конечно, деньги были невеликие, но она так насмешливо о них говорила только лишь потому, что Аффа обеспечивала её всё это время, да ещё и пожертвовала свои деньги, чтобы организовать ей проезд до Шинтана. Сама же Солана ровным счётом ничего для этого не сделала, и вела себя, как последняя дармоедка. И ей вдруг очень захотелось расплатиться со старухой хоть этим несчастным стегом.

– Ладно, давай попробуем, – пожала плечами она, подходя ближе.

– Вот спасибо, малец! – обрадовался старик. – Как тебя зовут хоть?

– Сол, – тут же ответила девушка.

– А меня – Брад. Ну что, Сол, взяли?

Что было сил уцепившись в тугие уши мешка, пересыпающиеся зёрнышками овса, Солана, пыхтя от натуги, вместе с Брадом тащила мешок к телеге. Пару раз, видя, что тонкие пальцы юного помощника уже не могут удерживать мешок, Брад командовал бросить его прямо на снег, после чего они несколько минут отдыхали, тяжело дыша.

– Ты сам отсюда, Сол? – в очередную такую передышку завёл разговор Брад.

– Почти, – обтекаемо ответила Солана. Она понятия не имела – откуда сам Брад, а этот ответ особо ни к чему не обязывал.

– А я вот с юга, – охотно стал рассказывал торговец. – Почти три лиги отсюда. Село Вешень, слыхал?

– Не слыхал.

– Да, – непонятно чему кивнул Брад. – Такие вот дела. Я уж думал, что в этом году нечего будет на продажу отвезти. С этой чёртовой Ведьмой…

– А что – она у вас побывала? – тут же заинтересовался Сол.

– Ну что ты, нет! – облегчённо махнул рукой Брад. – Арионн миловал – мимо прошла. Мы и услыхали-то о ней уже позже. Мужики из Солодок рассказывали. Её поганое войско прошло всего в паре миль от них.

Солана, которая подсознательно опасалась услыхать о зверствах своей армии, немного успокоилась.

– Так если она у вас не была – чего ты так переживал-то? – как можно равнодушнее спросила она.

– Да кто её знает, каргу-то эту, что ей на ум взбредёт? – горестно покачал головой Брад. – Я тебе так скажу, Сол: когда человек снюхивается с бездушными болотными тварями, чтобы губить других людей – это конец. Конец всему человеческому, что в ней было. Теперь она – зверь, такой же, как и её гоблины. Слыхал, что она вытворяла-то?

– Не особо, – буркнула Солана, против воли, заливаясь краской гнева.

– Э, брат! Мне рассказывали такие вещи, что даже у меня, у пожилого человека, волосы дыбом вставали! Тебе-то, пожалуй, и знать это ни к чему!

– Да я уже взрослый совсем, – возразила Солана. – По крайней мере, достаточно взрослый, чтоб тягать эти здоровенные мешки!

– И то верно! – рассмеялся Брад. – Ну слушай. Свояк мой из Солодок рассказывал, что в одной деревне Ведьма отловила всех детей, какие там были, а затем приказала гоблинам поджечь хаты, и стала жарить детишек живьём. Причём сначала ещё спрашивала у них, где чья хата, и жарила каждого именно там! А как мамаши стали из рощи выбегать, да в ножки ей кланяться, чтоб пощадила дитять, так Ведьма повелела гоблинам их рвать на кусочки. А детей-то жареных она после сожрала, причём, говорят, всех до единого!

– Чушь! – едва сдерживаясь, фыркнула Солана.

– Много ты понимаешь, сопляк! – обиделся Брад. – Кто ты такой, чтоб судить? Я тебе рассказываю, что люди своими глазами видели!

– Это твой свояк, что ли, видел? – презрительно скривив губы, бросила Солана.

– Ну сам-то он не видел, но ему рассказывали те, кто знал тех, кто видел! – гордо ответил Брад. – Дело верное, Сол! Люди-то врать не будут!

– Это точно! – кривясь от отвращения, процедила Солана. – Люди у нас всегда правду говорят… А ты знаешь, Брад, что гоблины огня не выносят? Так что заставить их палить хаты почти невозможно!

– А ты почём знаешь? – старик по-прежнему твёрдо стоял на своём. – Как будто ты видал этих гоблинов! А она, Ведьма, кого хошь заставит делать, что пожелает. Слыхал я, что она в одной деревне кузнеца заколдовала так, что он всей своей семье молотом головы разнёс – жене, родителям жены, и семерым детишкам своим. Сказывают, прямо клал головку младенчика на наковальню, и – раз! – в лепёшку её! А Ведьма-то рядышком стояла и хохотала.

– А что же потом? – к этому моменту вокруг Брада уже собралось с полдесятка зевак, с наслаждением слушающих кровавые рассказы.

– А потом, сударь ты мой, – Брад враз оживился, радуясь своей внезапной популярности. – Когда все были мертвы, он их в горн-то всех положил, а как они разгорелись – сам сверху-то и лёг. Верно, колдовство-то уже иссякло…

– А Ведьма? – тут же поинтересовался другой.

– А что Ведьма? Деревню сожгла, да ушла дальше.

– Хорошо, что до нас не добралась, тварь старая! – сплюнул ещё один из торговцев.

– Да какая ж она старая! – тут же возразил ещё кто-то. – Не слыхал разве – солдаты говорили, что там девка молодая совсем, да ещё и пацаном переодетая!

– Да откуда ж я слыхал? – возразил тот, кто назвал Симмерскую ведьму старой тварью. – К нам солдаты не заезжали.

Солана же стояла ни жива ни мертва. Она ждала, что вот-вот кто-то ткнёт в неё пальцем и закричит: «Вот же она!». Но колонам, похоже, было на неё плевать. Они уже взахлёб спорили, либо пересказывали друг другу истории, одна другой страшнее, которые слышали от верных людей. При этом было очень похоже на то, что добрая половина этих баек выдумывается тут же прямо на ходу.

– Потащили, что ли? – стараясь выглядеть как можно беспечнее, проворчала Солана спустя пару минут, когда сумела немного овладеть собой.

– Чего? – неохотно оторвался от разговора Брад. – А, мешок! Да ладно, попозже. Давай отдохнём ещё.

– Некогда мне, – буркнула Солана. – Своих дел навалом.

– Ну иди тогда, приятель, – махнул рукой Брад. – Спасибо за помощь!

Солана не стала напоминать об обещанном стеге. С нескрываемым облегчением она скорым шагом направилась как можно дальше от гомонящей толпы. Ей хотелось плакать от страха и от ярости одновременно.

Глава 42. Обоз

Разыскав Аффу с Арсой, Солана молча подошла к ним, хмуря лицо.

– Что, узнала о себе много нового? – тут же догадалась Аффа.

– Ага…

– Я тоже только о тебе и слышу, – усмехнулась ведьма. – А ты уже слыхала, что ты постоянно спала с гоблинами, надеясь родить страшного мага-полукровку?

– Чего?.. – опешила Солана. Вот уж подобного она никак не ожидала.

– Да не бери в голову! – весело отмахнулась Аффа. – И не держи на них зла. Люди всю свою короткую унылую жизнь живут, почитая величайшим событием пьяную драку у колодца. А тут – такое! Пусть себе чешут языками!

– Да мне-то что! – как можно небрежнее фыркнула Солана, хотя фальшь в её голосе услышал бы даже глухой.

– Ну и отлично! Пойдём, пообедаем да согреемся. Уверена, скоро управляющий появится. Судя по всему, все, кто хотел, уже собрались тут. Значит и он скоро выползет.

Тут же неподалёку предприимчивые хозяйки за гроши разливали горячую похлёбку, угощали квасом, брагой, ягодными морсами. Аффа купила три миски похлёбки и кувшин клюквенного морса, так что женщины хорошо поели, не уходя далеко и не рискуя упустить управляющего.

Он появился уже далеко за полдень. Прежде всего подошёл к паре колонов, которые торговали барскими излишками, чтобы поинтересоваться, как идут дела. Недовольно поморщившись, двинулся вдоль рядов телег, мельком оглядывая товар. Временами он подходил то к одному, то к другому человеку, что-то внушительно выговаривая им, а одному даже стал зачем-то тыкать длинным пальцем в грудь.

– Чего это он? – спросила Солана.

– Это должники, – пояснила Аффа. – Те, кто не выплатил аренду сеньору Керетто. Для некоторых из них ярмарка – единственная возможность выплатить долг.

– А если они не смогут?

– Сеньор вправе конфисковать любое имущество той же стоимости. Лошадь, телега, товар…

– Так зачем они сюда приезжают вообще? – удивилась Солана. – Сидели бы дома…

– С Керетто шутки лучше не шутить, – покачала головой Аффа. – Злой он человек, и жестокий. Конечно, по закону он не может причинить вред свободному колону, но кто здесь смотрит на законы? Сеньор – и есть главный закон на своей земле. Жаловаться-то некому.

– Ты тоже платишь ему подать?

– До меня они не добираются. Да и что с меня взять? – усмехнулась Аффа. – Кроме того, этот старый козел очень суеверен, так что побаивается иметь со мной дело. Видишь, в репутации ведьмы тоже есть свои плюсы!

– Это точно, – неопределённо хмыкнула Солана. – Ну, когда ты поговоришь с ним?

– Погоди, пускай поделает свои дела. А там, как будет возвращаться в имение, так и перехватим его.

Ждать пришлось довольно долго. Управляющий считал своим долгом подойти едва ли не к каждому. С кем-то перебрасывался парой фраз, с кем-то говорил по нескольку минут. Даже отсюда было видно, что большинство его собеседников не слишком-то обрадованы такому вниманию. Лишь однажды он отвлёкся от забот, подойдя к очередной группе кумушек, наверняка обсуждающих самую злободневную в этом году новость, которая отодвинула на задний план далёкое пока ещё вторжение Гурра. Солана с неприязнью наблюдала, как важно он о чём-то говорил внимающей толпе. Может, рассказывал о том, как она заставляла родителей живьём есть своих детей, может о том, что у неё из задницы растут грибы… Во всяком случае, слушали его очень внимательно.

Наконец управляющий двинулся по дороге, ведущей к имению. Именно здесь его поджидала Аффа со своими двумя спутницами.

– Добрых дней вам, управляющий Вайло, – вежливо проговорила Аффа, кланяясь. Солана и Арса поспешили последовать её примеру.

– А, это ты, старая Аффа? – несмотря на довольно грубые слова, в голосе управляющего сквозило некоторое уважение. – Что привело тебя сюда? Решила продать мешок сушёных мышей?

– Вовсе нет, господин Вайло, – усмехнулась Аффа. – Признаюсь, что пришла сюда исключительно чтобы увидеться с вами.

– Зачем же я тебе понадобился, старуха?

– Обоз в Шинтан отправится завтра? – вопросом на вопрос ответила Аффа.

– Завтра или послезавтра – пока ещё точно не известно. А тебе-то что за дело до этого?

– Я хотела бы отправить с ним своего внучатого племянника Сола.

– Разве у тебя есть родственники, Аффа? Я и не знал!

– У всех есть родственники, господин Вайло, – отрезала Аффа. – Бедняжка Сол бежал сюда из Шинтана, когда началось вторжение Гурра, но теперь стало известно, что его мать умирает, поэтому ему нужно срочно вернуться.

– Не вижу причин служить извозчиком для твоего внука, Аффа, – спесиво проговорил Вайло, делая движение, чтобы уйти.

– Десять верентов, господин Вайло, очень похожи на десять причин, – промурлыкала Аффа, мягко хватая его за локоть.

– Поверь, старуха, даже пятьдесят причин не покажутся мне достаточно вескими, – выпятил нижнюю губу управляющий.

– Тогда, господин управляющий, может вы поможете мне по старой дружбе? – заглянув ему прямо в глаза, вкрадчиво спросила Аффа.

– Когда это я водил с тобой дружбу, ведьма? – процедил Вайло, но Солана заметила, как забегали его глазки вокруг, словно он боялся, что кто-то услышит этот разговор.

– Например, когда ваша жена лет пятнадцать назад шесть дней не могла разрешиться от бремени и умирала, – спокойно проговорила Аффа. – А вы, помнится, стояли передо мной на коленях, плакали и молили, чтобы я помогла. И, кажется, я тогда помогла, не так ли?

– И получила за это щедрую плату! – краска бросилась в лицо управляющему, а губы искривились в почти зверином оскале.

– Разве жизнь матери и дитя может быть измерена серебром? – возразила Аффа. – Кроме того, я давно заметила, что у твоей дочери такие же узкие бедра, как и у жены.

– Что ты хочешь этим сказать, старуха? – глаза у Вайло сверкали так, что Солана всерьёз забеспокоилась.

– Я хочу сказать, управляющий Вайло, что приду по первому твоему зову, когда твоя дочь будет рожать, и даже не попрошу за это платы, если ты разрешишь парнишке прибиться к обозу и позволишь ему есть из общего котла.

– Хорошо, Аффа, – подумав некоторое время, уже более спокойно проговорил Вайло. – Я предупрежу людей. Только если вы прозеваете обоз – пеняйте на себя! Следующий пойдёт лишь через год!

– Не прозеваем! – заверила ведьма.

Резко повернувшись на каблуках, Вайло зашагал к имению.

***

Обоз вышел на следующий день. Поскольку на дорогах лежал уже нетолстый покров снега, а землю сковал лёгкий морозец, в обозе изначально были сани. С десяток саней, гружёных бочками, тюками, мешками выехали из ворот усадьбы. Это была ежегодная подать, которую каждый помещик обязан был платить в казну королевства, и бо́льшая часть которой взималась с колонов-арендаторов. Конечно, сеньор брал почти вдвое больше, чем отдавал потом в казну.

Однако в этом году государственные сборы были увеличены в связи с обострившейся на западе обстановкой, так что не только несчастные колоны, но и многие небогатые сеньоры взвыли от новых повинностей. Но деваться было некуда – ссориться с королём, а, по сути, с Палатой Гильдий, не хотелось никому, потому что если от королевского ока ещё можно было надеяться ускользнуть, то от вездесущих могущественных Гильдий укрыться было невозможно.

Сам управляющий Вайло, конечно, не сопровождал обоз, однако он вышел, чтобы его проводить. Заметив чуть скрюченную фигуру Аффы, он поманил её рукой.

– Вот тот малец, о котором я говорил, – Вайло хлопнул Солану по спине, одновременно подталкивая её к саням. – Смотри, Бобок, чтоб его не обижать! Харчеваться он будет с вами. Глядишь, может в пути чем и пособит. Давай, малый, лезь в сани!

Чем щуплый Сол мог пособить дюжине мужиков, было не совсем ясно, но тот, кого назвали Бобком, кивнул.

– Залезай, дружок! – добродушно пробасил он. – Не боись, дядя Бобок не обидит! У меня у самого двое таких пацанов как ты! Ох как просились со мной! Ну что, господин Вайло, погнали мы! Раньше поедем – раньше вернёмся!

– Да хранит вас Арионн! – с лёгкой тревогой в голосе напутствовал их управляющий.

– Поди, они лучше сохранят! – усмехнулся Бобок, похлопав по заряженному арбалету, лежащему рядом. – Н-но! – хлестнул он лошадь вожжами, и та, с усилием сдёрнув сани с места, неспешно побрела по заснеженной дороге.

Солана, закусив губу, помахала рукой двум женщинам, стоящим у обочины позади. Более низкая и сгорбленная помахала в ответ, вторая неподвижно стояла, и на её лице нельзя было прочесть ничего.

– Сделай всё по уму! – сквозь скрип саней и хруст снега донеслось до неё последнее напутствие Аффы.

– Сделаю, – тихонько, словно самой себе, пробормотала Солана.

– Неужто бабка твоя? – удивлённо пробасил Бобок, снова стегнув лошадь, чтоб та шла побыстрее. – Я думал, что Аффа с дочкой одни на белом свете.

– У всех есть родственники, – повторила Солана слова Аффы и замолчала, уткнувшись подбородком в колени.

Бобок усмехнулся, но промолчал, понимая, что парню сейчас грустно и не хочется разговаривать. Однако молчание длилось недолго – судя по всему, здоровяк любил поговорить.

Вскоре разговорилась и Солана – она сразу почувствовала симпатию к этому чернявому бородачу, который говорил с нею, словно со старым хорошим знакомым, что очень подкупало. Правда, он не слишком-то стеснялся в выражениях, но Солана была не из тех, кого этим можно было шокировать.

Единственные вопросы, на которые она отвечала скупо – это всё, что касалось её семьи. Солана была не слишком искусной вруньей, поэтому ей не хотелось запутаться в собственных небылицах. Однако Бобок воспринимал это вполне нормально, вероятно, считая, что парнишка просто не хочет бередить душу, поэтому вскоре он и перестал интересоваться на эту тему.

Зато Солана довольно быстро узнала весьма неприятную для себя новость.

– Зачем тебе арбалет, дядя Бобок? – она называла его так, как он сам представился ей вначале.

– От лихих людей, парень, – потемнел лицом старший по обозу. – Проклятый скряга Керетто пожадничал, не дал денег на армейский конвой. А по мне так этот тоин вполне по делу был бы потрачен! Увы, дружок, неспокойно нынче на дорогах стало. Из-за войны окрысились людишки совсем – голод-то он не тётка! Вот и пошаливают – на купцов, на обозы нападают. Деревушки грабят. Вот и получается, что нам самим о своей безопасности позаботиться придётся. Был бы сеньор Керетто не такой прижимистый, дошли бы до Гайдея, а там бы наняли с десяток стрелков. Разбойнички-то сейчас совсем распоясались – почитай вся армия на западе с Гурром бьётся, но солдат они всё же побаиваются и не особо нападают. Коли караван вроде нашего сгинет – магистрат вряд ли сильно опечалится по этому поводу, а если вдруг на солдат нападут – так непременно будет облава потом! Вот они обычно тех, кого армейские провожают, и не трогают.

– Вот ведь… – Солана выругалась одним из ругательств, подмеченным у Бобка. – А что с нами сделают, если что?

– Ну что сделают… – усмехнулся Бобок. – Убьют, если смогут. Да ты не дрейфь, парень! Сейчас пока мы в безопасности. Тут-то у нас места довольно безлюдные, так что разбойникам неоткуда взяться. Вот западнее Гайдея – другое дело. Там, чем ближе к Шинтану, тем больше беженцев, бродяг, нищих и других горемык. Особенно близь столицы неспокойно – там-то народу много разного хаживает.Но ты не кисни раньше времени – мы-то тоже не лыком шиты! Нас вон почти полтора десятка, и у каждого – добрый арбалет с десятком болтов! А у меня ещё под соломой чекан припрятан, да и у ребят тоже кой-чего в запасе есть. Так что голыми руками нас не взять.

Солана замолчала, погрузившись в невесёлые раздумья. Перспектива встречи с разбойниками, конечно, не особенно радовала девушку. Однако вскоре у неё возникла ещё одна проблема – куда более насущная, и куда более интимная.

– Дядь Бобок, останови на минутку, мне бы до ветру сбегать, – развязным тоном попросила Солана.

– Вот ещё! – фыркнул Бобок. – Дуй прямо с саней! Кстати, я и сам не прочь отлить.

Кряхтя, Бобок поднялся на ноги. Какое-то время он возился с одёжками и шнурками, а затем раздался журчащий звук извергающейся струи. Хвала богам, он стоял спиной к Солане, «дуя», как он выразился, на противоположную обочину.

– Ну а ты чего? – сделав своё дело, осведомился бородач, вновь усаживаясь на сенную подстилку.

– Да я не особо хочу пока, – отмахнулась Солана, хотя мочевой пузырь её был наполнен под завязку. – Потом.

– Стесняешься, что ли? – хохотнул Бобок. – Так отвернись! Да и больно мне надо на твою висюльку глядеть!

– Да потом, – вновь махнула рукой Солана. – Или лучше я сейчас спрыгну, а потом догоню.

– Да ты прям барчук, парень! – рассмеялся Бобок. – Ладно, иди уже. Стой! – крикнул он лошади, натягивая поводья.

– Что случилось? – раздались встревоженные крики с идущих сзади саней.

– Да ничего! – крикнул в ответ старший по обозу. – Наша принцесса пописать захотела. Вот пойдёт сейчас нужник себе искать.

Мужики довольно расхохотались. Те, что поближе, с удовольствием передавали непритязательную шутку тем, кто не дослышал. Пунцовая от стыда Солана почти бегом умчалась за купы кустов, росших вдоль дороги. Увы, они стояли уже совсем без листьев, так что пришлось ещё немного поискать место, где они окажутся достаточно густыми, чтобы скрыть её от случайных взглядов. И всё равно ей постоянно казалось, что все возницы видят её сейчас.

Вернувшись, Солана молча плюхнулась на сено, и даже отвернулась от Бобка. Лошадь вновь тронулась, и какое-то время они оба ехали молча.

– Ну ты чё, обиделся что ли? – примиряюще пробасил Бобок. – Да я пошутил! Что ж я – не понимаю? Не всякий может поссать, когда на него пялятся. Ты извини, если что…

– Всё нормально, – буркнула Солана.

– Хороший ты парень, Сол, – чуть помолчав, произнёс Бобок. – Только скромный уж чересчур. Как девчонка.

Солана не ответила, и до самого привала не разговаривала со своим спутником.

На привале развели здоровый костёр, над которым повесили общий котёл. Как и было обещано, Солана получила такую же долю похлёбки, как и все другие. В большинстве своём возницы были мужиками в возрасте, у многих дети были уже примерно возраста Соланы, так что к тщедушному пареньку все относились снисходительно и дружелюбно, едва ли не по-отчески.

Ночевать пришлось прямо в открытом поле, но Бобок пообещал, что ближе к Шинтану, когда селений станет больше, можно будет ночевать на постоялых дворах. Правда, трудно было сказать – стало ли от этого Солане теплее. В эту ночь она спала между двумя мужиками, пытаясь впитать от них максимум тепла. Первый день путешествия завершился.

***

Караван обогнул Гайдей стороной. Это был тот самый городишко, ближайший к хутору Аффы, где Седьмой легион встретил не слишком радушный приём. Как говорил Бобок, тут можно было нанять сопровождение до Шинтана, но поскольку скупердяй Керетто не выделил на это денег, то и заходить в город нужды не было. Запасы сена и провизии пополнили на постоялом дворе на развилке дорог, а затем сразу направились дальше на запад.

До Шинтана оставалось ещё около десяти дней пути, если верить дяде Бобку. И это «если обойдётся без приключений», как обычно добавлял он. Тяжело гружёные лошадки не могли двигаться слишком быстро, тем более что снегу пока было немного, поэтому на тракте во многих местах были проплешины подмёрзшей голой земли со множеством продавленных и бугрящихся колей. Правда, судя по погоде, это недоразумение должно было разрешиться в самом скором времени – вот-вот стоило ожидать настоящего снегопада вместо этой льдистой крошки, которая пока что чаще сыпала с неба.

Солана уже вполне освоилась среди этих простых и неприхотливых мужиков. От вчерашней обиды не осталось и следа, и она без конца болтала с дядей Бобком, или перекрикивалась с другими возницами. Свои естественные надобности она сумела подогнать под график плановых остановок, так что больше не просила остановить караван для того, чтобы справить нужду.

Трижды в день погонщики останавливаюсь, чтобы поесть. Чаще старались приурочить этот момент к пребыванию в каком-нибудь селении, где был трактир, но если такового не предвиделось – готовили пищу сами. Тут наконец Солана смогла чем-то пригодиться. Конечно, нельзя сказать, что она была совсем уж непревзойдённой стряпухой, но мужики в один голос хвалили её похлёбку.

Девушка боялась себе в этом признаться, но, кажется, именно сейчас она была действительно счастлива впервые за долгое время. Наверное, с тех самых пор, как она попалась на удочку Симмера. Конечно, ей нравилось жить и у ведьмы Аффы, но тогда она всё же понимала, что эта жизнь ей не подходит. А вот такое вольное путешествие с весёлыми попутчиками, новые места, так не похожие на всё то, что она видела раньше – это ей действительно нравилось. И эти люди – грубоватые, неотёсанные – они как-то быстро стали ей родными. Разбитной паренёк Сол словно бы задвинул великую волшебницу Солану куда-то на задворки своей памяти. Правда, та лишь затаилась, копя силы, чтобы взять реванш при первой же возможности.

День сменялся днём, одно село сменялось другим. С каждым днём всё ближе была столица Палатия, всё больше снега лежало на земле и всё больше Солане не хотелось, чтобы это путешествие заканчивалось.

Хотя теперь картина, представавшая глазам девушки во время проезда через очередную деревню, вызывала всё большее уныние. Большое количество беженцев с запада, ютившихся в холодных утлых времянках, бросалось в глаза. Несчастные, потерянные люди, с одинаковым ужасом глядящие и в прошлое, и в будущее. Но поскольку прошлого бояться глупо, то будущее, конечно, ужасало куда сильнее. Наверное, в глубине души многие из них осознавали, что эту зиму им не пережить. И помощи ждать неоткуда. Государству сейчас явно было не до них, а терпение местных, похоже, подходило к концу.

Солана не могла винить жителей деревень, с неприязнью и даже ожесточённостью глядящих на несчастных пришлых. Народ тут жил небогато, так что зимой вряд ли многие могли позволить себе есть досыта. Теперь же нужно было делиться. А если не хотел делиться – могли отнять.

Кражи и грабежи становились обычным делом в этих краях. Доведённые до отчаяния беженцы сперва пытались украсть кусок хлеба для своих детей, а когда это не получалось – стали отбирать силой. То тут, то там случались стычки и погромы – горели и наспех возведённые хибары чужаков, и поколениями стоявшие до сих пор хаты местных. Лилась кровь, но эти тонкие ручейки пока не замечались на фоне тех рек, что текли западнее, поэтому до поры власти просто закрывали на них глаза.

Но страшнее всего было то, что отчаявшиеся выжить беженцы, или же разорённые войной и нежданными соседями местные колоны стали сбиваться в стаи, надеясь хоть лихоимством вырвать себе кусок постного пирога у мачехи-жизни.

Такие шайки орудовали вдоль трактов, и горе было торговцу, который недостаточно хорошо берег своё добро! С каждым днём таких бандитских ватаг становилось всё больше – власть с ними боролась от случая к случаю, а количество тех, кто не видел для себя больше другого пути, множилось не по дням, а по часам.

Теперь дядя Бобок стал куда молчаливее, чем прежде. Он скрежетал зубами так, что это хорошо было слышно Солане, а рука его против воли постоянно тянулась к арбалету. Ночевали теперь только на постоялых дворах, хотя и это не было гарантией безопасности. Днём караван шёл плотным цугом, не растягиваясь, так, что лошади едва ли не дышали в хвосты впередиидущим. Солана то и дело ощущала, как по её загривку пробегают неприятные мурашки. Она словно чувствовала беду, хотя изо всех сил надеялась на то, что всё обойдётся. До Шинтана оставалось всего два дня пути.

Глава 43. Разоблачение

Два дня пути. Впереди – хорошо наезженный тракт, множество селений и постоялых дворов. Позади – бесчисленные мили, а также общие радости и тревоги, съеденные с крупной солью и ржаным хлебом. Солана уже настолько свыклась со своим альтер эго, что даже в мыслях порой думала о себе в мужском роде.

Иной раз такая тоска брала, что возникал соблазн плюнуть на всех герцогинь, демонов и королей этого мира, вернуться с дядей Бобком обратно, да и зажить так, как то изначально было предначертано деревенской охотнице Солане. Странно – когда она жила этой жизнью, то ненавидела её, а теперь, когда она вот-вот должна была окончательно разорвать с ней все связи, это её почему-то угнетало.

В паре миль позади осталась очередная деревушка, тракт рассекал большой сосновый лес, ясный и морозный день был в самом разгаре. Солана весело смеялась какой-то шутке Бобка, оглашая заливистой трелью смеха камерную тишину леса.

Неширокую дорогу загораживало упавшее дерево. Старый как мир приём всех грабителей с большой дороги. На то, что дерево упало не по естественным причинам, красноречиво указывал явно рукотворный характер среза – ствол грубо и небрежно срубили топором.

Бобок оборвал свою тираду на полуслове и тут же резко осадил лошадь. Остальные возницы, заметив причину столь внезапной остановки, тут же подгоняли свои сани поближе к головным. Некоторые выправляли лошадь на обочину, выстраиваясь так, чтобы получилось некоторое подобие крепости. Все, кто остановил уже свою лошадь, сидели неподвижно, напряжённо вглядываясь в мрачную глубину леса. Теперь, приглядевшись, можно было кое-где увидеть подозрительное шевеление.

– Почему ты не берёшь оружие? – едва слышно прошептала Солана, нащупывая рукоять кинжала под плащом.

– Рано, – столь же тихо ответил ей Бобок. – Ежели сейчас увидят, что мы хорошо вооружены – постреляют нас как белок из засады. Пусть лучше покамест думают, что мы беззащитны. Тогда, глядишь, попытаются просто припугнуть.

Действительно, никто из отряда Бобка не хватался за слегка присыпанные сеном арбалеты, не выхватывал тесаки и чеканы. Все ждали сигнала предводителя. Ну или определённым образом сложившихся обстоятельств.

Расчёт Бобка оказался верным.

– Куда путь держим, мужики? – раздался голос. Откуда он доносился, сразу понять было сложно – звук отражался от древесных стволов, эхом гуляя по лесу.

– В Шинтан, – лаконично ответил Бобок.

– Добро своё везёте?

– Везём, да не своё. Подать нашего хозяина в казну.

– Так вы, стало быть, особенно горевать не станете, если с грузом что-то случится? – насмешливо осведомился тот же голос. – Чай, не своё – не жалко!

– Мы-то, может, и не огорчимся, да только хозяин наш очень уж опечалится. А он на руку крепок, когда печальный. По три шкуры с каждого сдерёт, да ещё и отправит нас же отвозить их скорнякам.

– Да уж, незадача… – вроде как огорчился невидимый хозяин голоса. – Но и тут у меня есть решение! Хватит горб гнуть на сеньоров, давайте к нам! Вы, я вижу, мужики видные, такие нам нужны!

– К кому это – к вам? – крикнул Бобок. – Я покуда вижу только сосёнки. Того и гляди решу, что у деревьев вдруг голос прорезался!

– А ты повнимательней посмотри, папаша! А то вон бровищи какие отрастил! Они тебе, поди, и видеть-то ничего не дают!

В этот момент шевеление в чаще стало куда заметнее – некоторые стволы словно раздваивались, и от них отходили человеческие фигуры. Бобок с досадой закусил губу – кажется, тут было никак не меньше трёх десятков бандитов.

– Ну что, теперь-то мы не похожи на деревья? – насмешливо проговорил парень лет двадцати пяти или чуть старше – рослый, смуглый и, как успела отметить Солана, вполне симпатичный.

– Разве что на такие, на каких растут бердыши да кистени, – не двигаясь с места, ответил Бобок.

Парень, расхохотавшись, жестом, не лишённым изящества, закинул свой бердыш на плечо.

– А ты мне нравишься, папаша! – произнёс он, делая ещё пару шагов к каравану. – Я бы с тобой поболтал у костра! Давай-ка к нам, тут тебе и твоим людям будут рады!

– Видишь ли, мил человек, – Бобок спустил ноги с саней, но продолжал на них сидеть. – Я сызмальства привык зарабатывать свой кусок хлеба трудом. А отец мой всегда твердил, что нет презреннее дела, чем воровство. Однажды я залез в огород к соседу и украл пару морковин. Сам не знаю, что на меня нашло – захотелось морковкой полакомиться, а своя показалась не такой сладкой. Так вот когда отец узнал об этом, он об мою спину палку сломал, не вру! Так отходил, что я уж думал – совсем пришибёт. С тех пор я и усвоил, что красть чужое нехорошо… Стар я уже, чтобы принципы свои менять! Не приживусь я в вашей компании, уж не обижайся!

– Вот сейчас крепко обидел ты нас, папаша, – скорбно проговорил предводитель разбойников. – Недостаточно мы хороши, вишь ты, ребята, чтоб ему с нами знаться! Ну да повезло тебе, здоровяк, что мы – люди отходчивые. Не станем мы поминать твои слова, отпустим с миром и тебя, и твоих парней. Но, чтобы залечить наши душевные раны, придётся вам сани свои тут оставить. До Шинтана не так уж и далече – пешком доберётесь. Заодно и наберётесь немного смирения! Так ведь, хлопцы?

Одобрительный ропот пробежал над разбойничьей шайкой.

– Пожалел бы старика, парень! Куда мне пешком-то топать! Я и пяти миль не пройду! Нет уж! Вы лучше деревяшку свою с дороги уберите, а то мы торопимся.

– Никуда вы не поедете! – мгновенно теряя дурашливый тон, произнёс парень, скидывая оружие с плеча. – Ни шагу дальше, иначе выпустим вам кишки!

Бобок тут же уловил, что время игр прошло. Вообще, судя по всему, его не случайно назначили старшим обоза – он не растерялся в критической ситуации, сумел заставить противника недооценивать себя, а вот теперь, когда пришла пора, он начал действовать молниеносно. Какие-то доли секунды, и его рука с проворством, которого трудно было ожидать от столь массивного тела, ухватила арбалет.

Бобок выстрелил, почти не целясь – сейчас было важно ошарашить врага. Болт свистнул примерно в футе над головами разбойников и ушёл куда-то в сосновые кроны, однако это дало остальным извозчикам необходимую секунду, поскольку предводитель, а вместе с ним и остальные, оторопело замерли.

Надо сказать, что среди разбойников, конечно, хватало лихих парней, готовых смотреть смерти в глаза, однако, основная масса – все эти обнищавшие колоны, неприкаянные беженцы – эта масса была довольно пуглива, или, лучше сказать, рациональна. Они не были готовы лезть на рожон, предпочитая брать то, что само идёт в руки.

То, что предводитель был явно из первых, было очевидно – скорее всего, он был дезертиром, что отчасти подтверждалось его бердышом, который, похоже, раньше был алебардой, у которой просто отломали часть древка. Так же и в костяке банды, судя по всему, были дезертиры, но остальные-то были простыми смердами. Большинство из них были вооружены кое-как – дубьём, неким подобием пик, сделанных из кос, самодельными кистенями, да плотницкими топорами.

Поэтому, когда остальные возницы выпустили свои болты, пять или шесть из которых нашли свои цели, многие бандиты просто попятились, мигом растеряв боевой задор. Однако резкий окрик предводителя вернул им если и не храбрость, то, по крайней мере, повиновение, так что, вознеся к небу своё убогое оружие, раззявив рты в крике, они бросились в атаку.

– Под сани! Живо! – рявкнул Бобок растерявшейся Солане, а сам, выхватив из-под сена своё оружие, которое он именовал чеканом, бросился навстречу врагу.

Солана не заставила просить себя дважды – несмотря на то, что она уже побывала в настоящем сражении, сейчас всё равно отчаянно трусила, глядя на бегущих к ней разбойников. Что же касается остальных возниц, то шестеро или семеро из них, похватав оружие, бросились на подмогу начальнику, а остальные принялись судорожно заряжать арбалеты для нового выстрела.

Увы, среди мужиков, сопровождающих обоз, тоже не было профессиональных военных. На их стороне была правда и отчаяние людей, попавших в безвыходную ситуацию, но качества эти, увы, далеко не всегда позволяют моментально превратить обычного человека в отличного бойца. Так что, несмотря на яростный натиск, численное превосходство врага не позволило овладеть инициативой.

Уже после первой же сшибки трое защитников обоза рухнули на землю с разможжёнными головами и раскроенными лицами. Потери среди бандитов были немногим больше, но их оставалось ещё около двух десятков, обрушившихся сразу со всех сторон. Становилось очевидно, что людям сеньора Керетто придётся очень туго.

Бобок сперва хотел дать время своим товарищам перезарядить арбалеты, надеясь, что это хоть немного качнёт чашу весов в их пользу. Однако всего через несколько секунд он понял, что их единственный шанс – отступать к составленным рядышком саням, устроив из них нечто вроде форта.

– Отходим! – крикнул он, размахивая своим чеканом, однако враги старались держаться на почтительном расстоянии от этого медведеподобного богатыря.

Солана, которая всё ещё лежала на утоптанном снегу под своей телегой, сжимая рукоять кинжала липкой от страха рукой, поняла, что дела очень плохи. Она видела, как оставшиеся защитники стали отступать под напором бандитов, и сердце её словно забывало отбивать ритм этому побоищу, замирая от ужаса.

Защитники поспешно отступили к своему импровизированному укреплению. К сожалению, за это время даже профессиональные солдаты-арбалетчики не успели бы зарядить оружие, так что, побросав ненужные теперь самострелы, остальные обозники бросились врукопашную. Теперь, когда бой шёл уже у самых саней, Солана могла видеть лишь ноги.

Вот неподалёку упал, забившись в агонии, бандит. Его гаснущий взгляд впился прямо в неё, а рот раскрывался, словно хотел что-то сказать, однако из него лишь вытекала тягучая струйка крови, обагряя истоптанный снег. Умирающему тут же наступил на пальцы чей-то тяжёлый сапог, затем кто-то, отступая, споткнулся об его голову. Солана смотрела на всё это распахнутыми глазами.

Она видела ноги дяди Бобка – за столько дней путешествия она успела запомнить их, и теперь узнала бы из тысячи. Он стоял шагах в пяти от их саней, видимо, рубясь с кем-то. Внезапно девушка увидела чьи-то ноги у самых полозьев, одетые в какие-то обноски и обмотанные онучами. Это явно не был кто-то из обоза – здесь все мужики имели добротные тёплые сапоги. Значит, это был враг, который в любой момент мог напасть на того же Бобка.

Не успев подумать, Солана полоснула по одной из этих ног кинжалом. Раздался крик, бандит рефлекторно наклонился и попытался зажать рукой кровящую рану, но тут же получил второй удар, на этот раз по руке. Раненый разбойник отпрянул в сторону и стал кричать про то, что кто-то сидит под санями. Больше прятаться не имело смысла – Солана была раскрыта. Перекатившись, она выбралась из-под саней так, чтобы они разделяли её с раненым бандитом.

Она увидела щуплого мужичка с перекошенным от боли и злобы лицом. Один глаз его заплыл бельмом, отчего мужик приобрёл сходство с каким-то упырём.

– Ах ты ж, вша мелкая! – взвыл упырь, завидев тщедушного паренька с кинжалом. – Иди сюда, я тебе яйца отрежу!

В руке бандита был топор – простой топор лесоруба, но Солане не слишком-то хотелось знакомиться с ним ближе. Кривоглазый, видя, что малец не спешит лезть под топор, прихрамывая, сам ринулся к нему. Он махал своим оружием довольно неловко, но всё же девушка старалась держаться подальше, и лишь отпрыгивала всё дальше назад, чтобы не попасть под случайный удар.

Она понимала, что на её стороне – ловкость и быстрота, которые нужно использовать по полной. И Солану вдруг осенило. Быстрым прыжком она внезапно оказалась по левую руку от упыря – как раз со стороны слепого глаза. Именно эта одноглазость и сыграла с разбойником злую шутку – он лишь на мгновение потерял из поля зрения юркого мальчишку, как вдруг в основание шеи, чуть выше ключицы вонзилось лезвие кинжала.

Солана не сумела быстро вытащить кинжал из раны и кривоглазый, падая, вырвал рукоять из её потной руки. Понимая, что без оружия ей будет плохо, девушка бросались к дёргающемуся в судорогах упырю, и не без труда вытащила клинок из раны. Опытная охотница, Солана нанесла удар прямо в подключичную артерию, так что, как только она извлекла кинжал, из раны ударила горячая струя крови, забрызгав ей рукав. Однако сейчас девушка едва обратила на это внимание.

Теперь, когда она оказалась вовлечена в сражение, бежать и прятаться было уже глупо. Более того, страх внутри неё внезапно уступил место ярости и какой-то залихватской удали – казалось, что сейчас она в одиночку может справиться со всей этой толпой. Собственно, так оно и было – Солане достаточно было прибегнуть к магии, и всё было бы кончено. Одного огнешара хватило бы, чтобы обратить налётчиков в бегство.

Однако бывшая Симмерская ведьма не спешила раскрывать карты – она прекрасно понимала, что после этого у Бобка, да и у остальных не останется ни малейших сомнений в том, кто она такая. И боялась она, конечно, не за себя, а за Аффу. Страшно представить, что ждало бы её за укрывательство столь страшной преступницы.

Поэтому Солана ринулась в бой, рассчитывая лишь на свой кинжал, а также ловкость и быстроту. Как жаль, что с ней не было её верного лука! С такого расстояния она без промаха пускала бы по шесть стрел в минуту!

Следующего врага девушка заколола в спину, пока тот пытался ударить одного из обозников чем-то весьма напоминающим простой цеп для молотьбы зерна. Сильный удар легко пробил овчинный тулуп, а вслед за ним – и лёгкое бандита. Тем не менее, оставалось ещё почти полторы дюжины врагов против едва ли десятка обороняющихся, включая и саму Солану.

На дядю Бобка наседали сразу трое, среди которых был и тот симпатичный предводитель. Правда, сейчас Солана к нему никакой симпатии не испытывала. Подхватив с земли выпавший из рук убитого ею разбойника цеп, она, недолго думая, швырнула его в парня. Конечно, она не попала, но он всё-таки инстинктивно отшатнулся и сделал попытку отмахнуться свободной рукой. Такая потеря внимания не осталась безнаказанной – острый клюв чекана со всего маху вонзился ему в плечо.

Бердыш выпал из ставших непослушными пальцев, а сам предводитель рухнул на колени – ноги подогнулись от силы удара Бобка. Здоровяк не стал миндальничать и следующим ударом практически раздробил парню лицо. Но и едва не поплатился сам – если бы не подоспевшая Солана, удар кистеня снёс бы ему затылок. Теперь же удар пришёлся на спину по касательной, так что Бобок лишь крякнул от боли – основную часть удара принял на себя толстый тулуп.

Солана очень надеялась, что смерть предводителя посеет панику в рядах разбойников и они обратятся в бегство, но не тут-то было. Они по-прежнему имели численное превосходство почти три к одному, так что никому не хотелось бросать добычу, за которую было заплачено так дорого, и которая почти уже была в их руках.

Вот упали ещё двое защитников обоза, а двое или трое были довольно серьёзно ранены, так что их смерть было вопросом недолгого времени. Солана осознала неизбежное – вскоре все они погибнут, если она не решится использовать магию. На Бобка наседали уже четверо, и было видно, что он машет чеканом из последних сил. Счёт пошёл уже не на минуты, а, похоже – на секунды.

И Солана решилась. Не давая себе больше ни секунды на раздумья, она просто метнула огнешар в ближайшего разбойника. Сгусток огня размером с человеческую голову врезался в налётчика, отбросив его шагов на пять. Событие это имело невероятный эффект. На какую-то секунду изумлённо застыли все – и нападающие, и обороняющиеся. Все, как один, обернулись к Солане. А она тут же послала второй огнешар.

К счастью, расстояния были невелики, а юная волшебница довольно много тренировалась, так что и второй заряд угодил в разбойника. Третьего огнешара не потребовалось – способные передвигаться бандиты бросились врассыпную под защиту деревьев. На дороге остались лишь обескураженные обозники, да около двух десятков тел.

Солана, не двигаясь и не говоря ни слова, стояла и смотрела на Бобка. Тот же, судя по всему, как только сумел уложить происходящее в своей голове, сразу всё понял. Это было видно по исказившимся чертам лица. Он вспомнил все странности своего попутчика, а также ориентировки солдат, в которых говорилось, что Симмерская ведьма – всего-навсего девчонка, да ещё и переодетая пацаном. Похоже и те четверо возниц, что ещё держались на ногах, также обо всём догадались.

– Дядя Бобок… – проговорила наконец Солана, чувствуя, что молчание затягивается.

Бобок дёрнул щекой, словно его ударили, и скривился так, словно в живот ему вогнали раскалённый клинок.

– Так ты и есть Симмерская ведьма? – он с трудом выговаривал слова – то ли от жуткой усталости, то ли от этого нового болезненного потрясения.

– Меня зовут Солана, – чтобы не смотреть здоровяку в глаза, девушка стала обтирать клинок от крови прямо об уже испачканный кровью рукав.

Снова повисла мёртвая тишина – лишь несколько раненых стонало, да лошади фыркали, до сих пор не придя в себя от произошедшего. Никто не знал, о чём говорить дальше. Солана пару раз открывала было рот, словно собираясь что-то сказать, но так и не произносила ни звука. Бобок же просто стоял, глядя на неё с каким-то странным выражением лица, понять которое девушка не могла.

– Всё, что говорят обо мне – неправда! – Солана поняла, что начинать разговор придётся всё-таки ей.

Бобок вновь промолчал, лишь снова скривился, словно от боли.

– Я собиралась на войну с Гурром, – слова эти порядком набили оскомину, но девушка была вынуждена раз за разом повторять их. – Я собиралась защитить наши земли от него. И я не жгла деревень и не убивала людей. Ну почти… – запнулась она, но всё же решила, что лучше будет сказать всю правду. – Я убила нескольких магов, когда на меня напала армия.

– Наверное, я должен поблагодарить, что спасла нам жизнь?.. – надтреснуто спросил Бобок.

– Не стоит! Вы – мои друзья, и я должна была это сделать.

И вновь повисла неловкая пауза. Бобок и его люди наконец сдвинулись с места – они стали подходить к лежащим на земле товарищам, чтобы проверить, живы ли они. Это позволило заполнить пустоту в их разговоре.

– Дальше я пойду одна, – решительно сказала Солана. – Тут уж недалеко, доберусь как-нибудь! Спасибо большое вам за то, что взяли с собой!

Мужчины вновь ничего не ответили, продолжая сосредоточенно оглядывать раненых и убитых.

– Дядя Бобок! – полным слёз голосом проговорила Солана. – Мы же столько времени провели вместе! Поверь, что я – совсем не такая, как обо мне говорят!

Бобок внимательно осматривал колотую рану в боку одного из своих спутников и, казалось, был полностью поглощён этим процессом.

– Прощайте, – давясь слезами, уронила Солана.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но затем вдруг, словно что-то вспомнив, быстрым шагом подошла вплотную к Бобку. Надо отдать ему должное – он даже не отшатнулся, хотя заметно побледнел.

– Дядя Бобок, пожалуйста, не рассказывайте об этом никому! Это единственное, о чём я вас попрошу. Я боюсь, что если люди узнают, то Аффе и её дочери придётся очень плохо, а они этого не заслужили. Пожалуйста.

Последнее слово прозвучало настолько трогательно и жалко, что Бобок не выдержал. Он поднялся на ноги и с болью поглядел на Солану.

– Хорошо, – выдавил он. – Мы никому об этом не расскажем. Так, мужики?

– Так, – хмуро пробормотали остальные.

– Спасибо, дядя Бобок, – не замечая слёз, бегущих по щекам, Солана быстро повернулась и чуть ли не бегом бросилась прочь, направляясь в сторону Шинтана.

– Сол! – внезапно остановил её оклик Бобка.

Не веря собственным ушам, она обернулась.

– Поди сюда, – махнул рукой здоровяк.

Утирая от слёз замёрзшие щёки, она вернулась к саням.

– Поехали с нами, – голос Бобка был хрипл от пережитого волнения, но вполне спокоен.

– Да не надо, – грустно улыбнулась Солана. – Дойду как-нибудь. Тут недалеко.

– Пешком и в пять дней не доберёшься, да ещё и без денег, – возразил Бобок. – Да и нам помощь не помешает. Гляди, нас тут осталось трое непораненых, да ещё четверо, которым раны не помешают править лошадью. Четверо убиты и трое ранены настолько тяжело, что их придётся оставить в первой же деревне. Ещё одна такая встреча – и нас всех поминай как звали. Нам бы не помешала… волшебница… – Бобок запнулся, не сразу подобрав замену к слову «ведьма».

– Хорошо, – просто согласилась Солана, хотя её так и подмывало броситься на шею косматому бородачу. – А не боишься ехать с ведьмой-то?

– Ну если до сих пор не съела, значит, и дальше не станешь, – ответил Бобок таким тоном, что было непонятно – говорит он всерьёз или же шутит. – Людская молва подобна капле воды – даже мелкая мошка сквозь неё может показаться огромным драконом. За свою жизнь я, вроде бы, научился распознавать людей. И тот парень, что ехал со мной на одних санях, показался мне отличным малым. Вряд ли что-то сильно изменится после того, как он вдруг превратится в девку.

– Спасибо тебе, дядя Бобок, – смахивая назойливую слезу, проговорила Солана. – Обещаю, что помогу вам всем, чем смогу! Я так рада, что ты мне веришь… – голос её окончательно сорвался и потонул в рыданиях.

– Знаешь что, Сол, – впервые за всё это время бледная улыбка пробежала по лицу бородача. – С тех пор, как ты стал девчонкой, ты начал слишком много плакать.

– Больше не буду, – сквозь слёзы рассмеялась Солана.

Глава 44. Расставание

Конечно, глупо было ожидать, что всё будет как раньше. Оно и не было – если до этого болтовня Бобка и Соланы текла, словно непрерывная река, то теперь они всё больше молчали. В общем-то, веселиться и балагурить теперь было явно не к месту – четыре могилки остались неподалёку от места схватки на небольшой уютной полянке. Поскольку камней в окрестностях не было, Бобок постарался заприметить место, чтобы на обратном пути поставить там четыре белых камня, выточенных в виде рога единорога.

Убитых разбойников обозники так и оставили лежать на месте, только лишь оттащив с дороги вместе с поваленным деревом. Бобка не слишком-то заботила их судьба – пусть эту падаль хоронят их подельнички, если они ещё не разбежались или не перегрызлись между собой в отсутствие главаря.

Троих тяжелораненых оставили на попечение престарелой вдовы в ближайшей деревне. Доброй женщине заплатили целых два верента – огромные деньжищи по нынешним временам. Бобок, уезжая, клятвенно заверял товарищей, что вскоре заберёт их с собой, но при этом в глубине души понимал, что даже если они и выживут, то вряд ли способны будут отправиться в такое путешествие раньше весны.

Оставшихся без возниц лошадей прямо вожжами привязали к другим саням, однако скорость передвижения всё равно упала. На постоялых дворах, да и в деревнях Бобок предлагал подработку – править лошадью до Шинтана, однако желающих рисковать либо не находилось, либо их физиономии не внушали старшему по обозу доверия.

В отношении Соланы обозники держались вполне ровно и дружелюбно, однако она видела ту пугливую отстранённость, что невольно мелькала в их глазах на привалах. Да и Бобок, который, вроде бы, не фальшивил, когда говорил о своей приязни к ней (точнее, к Солу), всё же невольно сохранял некоторую дистанцию.

– Ты можешь как-то помочь раненым? – спросил он её однажды.

Сам Бобок отделался лишь здоровенным синяком в половину спины, но все кости были целы и открытых ран тоже не было. Другим мужикам повезло меньше – были неглубокие порезы, небольшие рваные раны, сильные ушибы. Никто из них, конечно, не жаловался, но Солана понимала, как страдают некоторые из них.

– Не так много, как хотелось бы, – покачала головой девушка. – Я не знакома с целительной магией.

Конечно, уроки Аффы не пропали втуне, так что кое-какие примочки и отвары она смогла приготовить, хотя снежный покров надёжно укрыл землю, а вместе с нею и многие ингредиенты, которые могли бы пригодиться ученице ведьмы. В общем-то, даже эти простые отвары уже помогали прогнать боль, избежать заражения и ускорить заживление, но Солана очень жалела, что не могла сотворить настоящего чуда.

Она всё никак не могла избавиться от чувства вины перед этими суровыми людьми. Сначала она думала, что это чувство вызвано тем, что они узнали, кто она такая, но позже поняла, что истинная причина была в другом. Она винила себя в огромных потерях, которые понёс отряд, ведь из-за своей трусости она непростительно долго тянула с применением магии. Считали ли так же сами обозники, или всё это было лишь в её голове, Солана так и не узнала.

Теперь по большаку обоз шёл, демонстрируя всё своё оружие сразу. Бобок надеялся, что это может отбить охоту у желающих поживиться за чужой счёт. Солана постоянно была наготове, чтобы в любой момент выжечь на корню всякое желание напасть на них. В общем, концовка путешествия оказалась тревожной и унылой.

То ли меры предосторожности сыграли свою роль, то ли близость столицы и редкие армейские патрули внушали некое почтение горячим головам, но больше инцидентов с обозом не случилось. К полудню семнадцатого дня постремия обоз благополучно достиг восточных ворот Шинтана.

– Что дальше делать будешь, Сол? – поинтересовался Бобок, когда город уже был виден как на ладони.

– Мне дальше путь лежит на север, – не таясь, ответила Солана. – Нужно добраться до Чёрной Герцогини и предложить свою помощь в войне с Гурром.

Конечно, гости с востока уже знали, что Герцогиня Чёрной Башни объявила перемирие – об этом шумели все таверны. Так же, как всё больше было разговоров о неких «Ночных лисах», которые, якобы, научились бить зомбаков и в хвост, и в гриву.

– Дойдёшь ли? – с сомнением покачал головой здоровяк. – Зима обещает быть лютой.

– Аффа велела спускаться по Труону.

– Так на то нужны деньги! Возьми, у нас есть немного! – Бобок тут же полез в карман.

– Нет, дядя Бобок! – твёрдо и решительно остановила его Солана. – Дальше это уже не ваше дело! Вы и так сделали для меня больше чем должны были. А вам ещё назад пробираться.

– Да назад-то проще будет! – отмахнулся Бобок. – Сани мы продадим, а верхами, да без поклажи куда быстрее. В неделю дома будем!

– Всё равно, – непререкаемым тоном ответила Солана. – Я не возьму у вас ничего. Не бойся, дядя Бобок, я не пропаду. Пальцы ловкие – найду какого-нибудь растяпу, да кошелёк срежу. Завтра же уплыву отсюда, вот увидишь!

– Не увижу, – неловко улыбнулся Бобок, пытаясь скрыть невольную печаль. – Завтра мы уже будем в дороге.

– Ну так поверь на слово! – улыбка Соланы вышла такой же кривой.

Они на какое-то время замолчали, и вымученное молчание это продлилось до самых городских ворот. Там, заплатив небольшую пошлину за въезд в город обоза, они оказались наконец на центральной улице Шинтана. Именно здесь Солана решила попрощаться со своими спутниками.

– Ну бывай, малец! – Бобок упрямо продолжал кликать её Солом и обращаться как к парню. – Надеюсь, ты достигнешь своей цели.

– Спасибо, дядя Бобок, – Солана вновь начала раскисать, поэтому поминутно шмыгала носом и утирала глаза. – Прости, если что не так. И не забудь своё обещание!

– Не забуду, – заверил бородач. – На этот счёт не переживай. И главное – помни: мы с ребятами больше не верим всей той чуши, что про тебя сказывают.

– Спасибо вам, – слёзы текли в два ручья, размазывая ставшие столь родными лица в какие-то невнятные пятна. – Прощайте!

– Прощай, Солана! – Бобок впервые назвал её настоящим именем, а затем вдруг заграбастал в свои богатырские объятия.

Солана, уткнувшись лицом в его пахнущий морозом и дымом тулуп, рыдала уже в полный голос, как никогда похожая на расстроенную малолетнюю девчонку. Она не могла видеть, как заблестели под густыми бровями глаза её дяди Бобка. Отлепившись наконец от него, она по очереди обняла всех остальных, и ни один не сделал попытки отстраниться. Затем, не говоря больше не слова, она опрометью бросилась в суету городских улиц, разом обрывая столь болезненную для неё нить.

***

Солана брела по запруженным народом улицам Шинтана. Всю свою недолгую жизнь она прожила в местах безлюдных, где деревня в сто душ считалась большой. Казалось бы, нахождение среди десятков тысяч гоблинов должно было немного приучить её к пребыванию в толпе, но это было не так.

Среди гоблинов она чувствовала себя повелительницей, эпицентром всего этого неупорядоченного множества. Здесь же, в этом городе, она внезапно ощутила себя пушинкой, которую ураган швыряет в угоду собственной прихоти, совершенно равнодушный к её судьбе. Солана словно захлёбывалась в этом людском потоке, и при этом чувствовала себя страшно одинокой среди всего этого множества лиц.

Без гроша в кармане, лишь с небольшой котомкой, в которую заботливый Бобок уложил кой-какую провизию, Солана брела пока что безо всякой цели, просто пытаясь прийти в себя от оглушения. Вот он, тот самый блеск и шум, которого ты так искала, будучи сопливой девчонкой, – зудел язвительный голос внутри, – Этого ли ты хотела? И вновь неудержимо тянуло назад на восток – под уютное крылышко Аффы, к добродушному увальню Бобку…

Но всякий раз, как только она начинала малодушно помышлять о том, что нужно попытаться найти своих, чтобы с ними же вернуться назад, великая волшебница Солана начинала глухо шевелиться в душе. Она, со свойственным ей ехидством, спрашивала растерянную девочку, какого из сыновей Бобка она предпочтёт взять замуж, будет ли пасти коз, чтобы прокормить семейство, и скольких детей ей придётся родить, чтобы до совершеннолетия дожили хотя бы трое?.. И Солана, глубоко вздохнув, продолжала идти неизвестно куда, поминутно толкаемая вечно спешащими прохожими.

Наконец ей удалось выйти к Труону. Здесь, когда до Серого моря оставалось немногим больше десяти лиг, река была уже восхитительно широка. Шинтан, разрезанный ею на две неравные части, походил на два города, расстояние между которыми составляло около четверти мили. Богатый Палатий сумел построить сразу три великолепных моста столь невероятной длины. Более того, арки их были достаточно высоки для того, чтобы под ними спокойно проходили небольшие парусники.

Солана, которая родилась на берегах Алийи и всю свою жизнь, можно сказать, баюкалась её волнами, конечно, считала именно эту реку величайшей на Паэтте. После того, как она довольно долго прошла вдоль её русла, наблюдая, как из небольшой речушки она постепенно превращается в полноводную реку, это убеждение лишь упрочилось. Однако сейчас, видя столь невероятную мощь водной стихии, Солана впервые была потрясена.

Справедливости ради нужно сказать, что чуть южнее, едва ли не у стен самого Шинтана, в Труон вливалась почти такая же могучая тут Алийа. Наверное, Солане было бы приятно увидеть, какой становилась здесь её старая знакомая, однако для этого нужно было вновь покинуть город, что совсем не входило в её планы.

Вопреки прогнозам Аффы, река до сих пор не замёрзла. Кажется, всей ярости наступающей зимы пока ещё не хватало, чтобы сковать льдом её могучую грудь. Сейчас она была похожа на чёрный поток расплавленного металла на фоне грязно-белых берегов. Солана знала, что эту черноту труонской воде дают частички земли, которые Алийа несла из её родных мест.

Причалы и моряков долго искать было не нужно – они тянулись почти на всём протяжении реки, лишь изредка перемежаясь особняками богатых шинтанцев, желающих иметь красивый вид из окна. Солана спустилась по шатким деревянным ступеням к реке и двинулась вдоль пока ещё довольно многочисленных судёнышек, подбирая то, что придётся ей по душе.

Небольшая парусная фелука с надстроенной палубой поразила девушку резной фигурой дракона на носу, чем могли похвастаться лишь единицы судов. Это так заинтересовало юную волшебницу, что она, не раздумывая больше, направилась к кораблику. Название судна было довольно крупно написано на кормовой доске, но даже будь каждая буква размером с бочку – Солана всё равно не смогла бы его прочесть, поскольку не владела грамотой. Ни рядом, ни на палубе фелуки никого не было, так что, немного помявшись, девушка осторожно поднялась по скользкому трапу на борт.

– Какого дьявола тебе надо, сопляк? – из надстроенной каюты показались двое матросов с явно недружелюбными лицами.

– А вы не собираетесь в Тавер? – внезапно растерявшись, спросила Солана.

– А тебе что?

– Мне нужно как можно скорее попасть к Серому морю.

– Коли есть деньги, можем хоть сейчас отправиться!

– А сколько просите? – поинтересовалась девушка.

– Десять верентов, и судно в твоём распоряжении, – усмехнулся старший из матросов.

– Дороговато… – протянула Солана. – А чего так дорого?

– Ишь ты, выискался тут, – презрительно фыркнул другой матрос. – Будешь учить нас тут ещё! Да потому что того и гляди лёд встанет, а даже если и нет – то в устье уже льдины плавают. Опасно сейчас идти!

– А вам в команду человек не нужен? – спросила Солана.

– Ты что ли? – рассмеялся старший. – А на кой дьявол ты нам сдался? Ты что – отличный моряк? Штурман?

– Нет, – честно признала Солана. – Никогда не плавал на кораблях…

– И нахрена ты тогда нам такой сдался?

– Я хорошо готовлю, могу мыть, стирать, грести… Если надо – легко научусь управляться с парусами!

– Грести… – матрос сплюнул прямо на палубу. – Ты себя-то видел, заморыш? Да ты два раза веслом махнёшь – и руки переломятся! Вали отсюда! Нет денег – и говорить не о чем. Даже если бы мы и взяли тебя – покуда нет клиентов, мы всё равно никуда не поплыли бы.

– Я подожду! – тут же воскликнула Солана, решив, что у неё появилась хоть какая-то надежда. – Даже если несколько дней придётся ждать – я подожду!

– Извини, малой, – проговорил старший. – Но ты нам нужен, как позавчерашняя сопля. Иди поищи других дураков, только поверь на слово – ты их не найдёшь.

Спустившись на причал, Солана, понурившись, пошла обратно. Она понимала, что матрос прав – никто не захочетвзять с собой парня с улицы. Значит, остаётся лишь добыть денег. Десять верентов – сумма немалая, такую не насшибаешь среди простых горожан. Значит, надо искать какого-нибудь богатого растяпу.

Солана справедливо решила, что будет лучше поискать жертву в тех местах, где обычно собираются такие вот богатые растяпы – возле портовых гостиниц, на торговых площадях. Подкрепившись содержимым своей котомки, она направилась на поиски подходящего кандидата.

Шинтан имел искусственную двухуровневость – город был как бы надстроен над рекой. Это позволяло минимизировать ущерб от разливов Труона, которые здесь, почти у самого устья, бывали просто разрушительными. Поэтому сам город находился футах в тридцати над уровнем воды, стоя на своеобразном постаменте, так что в самые мощные наводнения вода оставалась в границах этих гранитных берегов, погребая под собой лишь портовые постройки.

Изначально Солана спустилась к порту по простой деревянной лестнице, которой, судя по всему, обычно пользовались сами матросы. Теперь же она двигалась вдоль причалов до тех пор, пока не увидела широкую каменную лестницу, ведущую вверх. Очевидно, это были одни из главных ворот порта, а это значит, что именно здесь шанс встретить раззевавшегося богача будет несоизмеримо выше.

Солане никогда раньше не приходилось воровать, однако она не чувствовала особого волнения или угрызений совести. Как она недавно сказала дяде Бобку – руки у неё ловкие, так что в толчее срезать кошель ей не составит особого труда. А то, что её будущая жертва не обеднеет от потери кошелька, Солана даже не сомневалась. Она уже заранее ненавидела человека, которого собиралась обокрасть – жирный, зажравшийся ублюдок, чей завтрак сто́ит больше, чем тот же Бобок зарабатывает за неделю. Девушка лелеяла в воображении этот образ, и никто не смог бы переубедить её в обратном.

Поднимаясь по лестнице, Солана разглядела в толпе именно такого человека. Он как раз спускался ей навстречу с тем озабоченным видом, который сразу выдавал приезжего, оказавшегося по делам в чужом незнакомом городе. Солана хорошо чувствовала это ощущение, ведь она и сама была точно таким же гостем.

По виду человек был южанином, по меркам Соланы – довольно старым, явно за тридцать. Одутловатое лицо и явно излишне округлая фигура, хотя и скрытая плащом, выдавали типичного бездельника, днями просиживающего за какими-нибудь никчёмными бумагами, выводя скучные столбики цифр. То, что нужно – такой не заметит, даже если снять с него сапоги.

Сапоги, кстати, у незнакомца действительно были стоящими – богатые, но при этом очень удобные, без каких-то украшений и лишних пряжек. И, что немаловажно – явно очень тёплые. Солана много бы отдала за такие сапоги. Да и одет этот хлыщ был явно недёшево. У такого наверняка найдётся при себе необходимая девушке сумма. Решено – именно этот полноватый южанин и станет её добычей. Если бы Арионн или Асс, паче чаяния, решили послать ей кого-то для общипки – они не смогли бы подобрать кандидатуру лучше этой.

Чтобы не выглядеть подозрительно и не привлекать к себе лишнего внимания, Солана не повернула обратно тут же. Она, не сбиваясь с шага, дошла до верха лестницы, а затем осторожно повернулась. Южанин был уже шагах в двадцати от неё, одолев больше половины ступенек. Он вёл себя как обычный растяпа – не глядя по сторонам, он словно был сосредоточен на какой-то цели, позабыв обо всём. Что ж, Солане это было только на руку!

Повернувшись, она стала спускаться, стараясь сократить расстояние до жертвы. Это было несложно, и вскоре она шла всего в двух или трёх шагах позади него, одна из десятков таких же прохожих, снующих вверх и вниз. К сожалению, зимний плащ незнакомца полностью скрывал его фигуру, не давая возможности оценить расположение кошелька.

Солана опасалась, что кошель может быть где-нибудь во внутреннем кармане, а не висеть на поясе по моде мелких буржуа. Оставалось ждать, пока южанин найдёт нужный ему корабль и сам достанет кошелёк, чтобы расплатиться. Да надеяться на то, что он не истратит все деньги и не уплывёт тут же.

Однако, к удивлению Соланы, незнакомец, похоже, пришёл сюда не для того, чтобы зафрахтовать себе судно. Он двигался вдоль рядов пришвартованных судёнышек, но смотрел вовсе не на них. Похоже, он искал кого-то, вглядываясь в лица встречающихся людей.

Солана также стала оглядывать окружающих, пытаясь предугадать действия своей жертвы, поэтому одновременно с ним увидела пронырливого вида человека совершенно удивительного роста – он словно проглотил копье. Девушка никогда прежде не видела таких высоких, и одновременно таких худых людей – человек-жердь ростом был не ниже шести с половиной футов и возвышался бы над толпой на добрых две головы, если бы не сидел, подобно чудовищному богомолу, на какой-то бочке, растопырив острые коленки.

Её южанин направился прямиком к этому невероятному человеку, видимо, он искал именно его. И действительно – человек-богомол, заприметив полноватого южанина, немедленно вскочил на ноги, как показалось Солане – с явным почтением. Обменявшись приветствиями, оба отошли к возвышавшейся гранитной стене основания города, на которой были развешены вяленые рыбины. Делая вид, что разглядывают рыбу, они начали о чём-то тихо переговариваться.

Солане пришлось проявить некоторую изобретательность, чтобы не выглядеть подозрительно или глупо, стоя столбом. Сперва она сделала вид, что завязывает шнурки на своих ботинках, затем же стала увлечённо разглядывать штабель ящиков, стоящий неподалёку. Она встала таким образом, чтобы, не поворачивая головы, видеть обоих разговаривающих, не привлекая при этом никакого внимания.

К счастью, разговор длился недолго – через каких-нибудь пять минут долговязый закивал, судя по всему, заверяя в чём-то собеседника. Тот в ответ также кивнул и, распахнув плащ, что-то достал из-под него. Солана готова была поклясться, что это – кошелёк. Затем южанин отсчитал несколько монет (теперь уже юная воровка не сомневалась в этом) и передал их человеку-мачте, после чего небрежно сунул кошель обратно – похоже, что в карман брюк.

Солана мысленно возликовала – плащ не был глухим, так что ничто не мешало, якобы случайно столкнувшись с толстяком, незаметно сунуть руку под полу плаща и осторожно выудить кошелёк. Стараясь выглядеть максимально невозмутимой, девушка продолжала разглядывать ящики, не зная даже, чем они загружены, при этом украдкой бросая взгляды на странную парочку.

Получив деньги от южанина, длинный раскланялся и, похожий на какую-то фантасмагорическую цаплю, зашагал вдоль по пристани. Толстяк же, особенно внимательно изучив очередную распотрошённую коричневатую рыбину, неспеша двинулся обратно к лестнице. Солана решила, что свой трюк провернёт именно там, поскольку в толчее это будет сделать гораздо проще. Так что, ускорившись, она быстро обогнала задумчиво шагающего толстяка.

Быстро поднявшись по широкой лестнице, Солана остановилась, глядя вниз. Вскоре показался южанин, который действительно стал подниматься вверх по ступеням. Внутренне собравшись, девушка направилась вниз, напустив на себя самый рассеянный вид. Народу было достаточно, так что затеряться в толпе было совсем несложно. Солана проскальзывала между людьми, стараясь не потерять из виду свою жертву и оказаться в нужном месте в нужное время.

Толстяк словно специально упрощал ей задачу. Он поднимался медленно и лениво, казалось, полностью погруженный в свои мысли. То и дело он наталкивался на прохожих, или прохожие наталкивались на него, однако южанин, как правило, даже не удостаивал их взглядом.

Всё внимание Соланы сосредоточилось в одну точку. Она понимала, что у неё будет только одна попытка, а учитывая отсутствие опыта – не факт, что удачная. На всякий случай она уже продумывала пути к отступлению, надеясь, что в толпе сосредоточенных на своих проблемах людей это будет несложно. До южанина оставалось всего несколько шагов, все мышцы девушки напряглись, ожидая контакта.

– Простите, сударь, я не заметил… – пробормотала она, наткнувшись на толстяка.

При этом Солана сделала вид, что потеряла равновесие, поэтому всем своим тщедушным тельцем почти упала на южанина. Тут же её проворные пальцы, словно лёгкие змейки, заскользили в тот самый карман, куда, как она сама видела, толстяк убрал кошелёк. Она уже почти достигла цели, когда кажущиеся стальными пальцы до боли сжали её запястье.

– А теперь назови хоть одну причину, почему я не должен сломать тебе руку, – прошипел южанин ей прямо в лицо.

Глава 45. Шинтан

Хмурый рассвет нехотя вытягивал очертания прибрежных домов из холодного ночного мрака. Увы, начинающийся день был не менее холодным и промозглым чем ночь – то и дело начинал падать мокрый снег, быстро превращавшийся под ногами в грязное месиво. Каладиус был в скверном расположении духа, что выражалось в непрестанном брюзжании.

Великий маг был недоволен решительно всем – ранним часом отъезда, хотя назначил его именно он, собачьим холодом, необходимостью ждать слегка опоздавшего Бина… Так что сейчас все шли в полном молчании, стараясь никак не потревожить волшебника и не вызвать очередную порцию ворчания.

Фелука уже поджидала их. Капитан, который получил весьма щедрую плату, ждал пассажиров на берегу, так и светясь от усердия. Каладиус предсказуемо хмуро ответил на его приветствия и тут же скрылся в каюте – досыпать, как он сам выразился. Остальные остались на палубе, наблюдая, как медленно проплывают мимо дома и причалы.

Бин очень надеялся, что это – последнее его путешествие, и что затем он вернётся (хорошо бы ещё и с Мэйлинн) обратно к родным, чтобы больше никогда с ними не расставаться. Палатийцы думали о том, что вскоре им предстоит вернуться в армию, чтобы освобождать свою землю от врага. На лице Варана застыла какая-то полуулыбка – кажется, он всё ещё не переставал наслаждаться внезапным действием, пришедшим на смену затянувшейся скуке.

Каладиус вышел из каюты спустя пару часов, плотно закутанный в меховой плащ. Теперь, когда дальнейшее передвижение от него временно не зависело, он мог вновь позволить себе быть прежним гедонистом, волею жестокой судьбы оказавшемся в столь неуютном месте. Он продолжал ворчать что-то себе под нос, но теперь это уже больше походило на отрабатывание давно заученного номера – словом, он ворчал потому, что должен был ворчать. Но даже робевший поначалу шкипер очень быстро почувствовал фальшь в этой преувеличенной мрачности, поэтому вполне успокоился.

Вскоре к нему подсел Варан, соскучившийся по общению со старым магом. Поскольку Каладиус не желал выходить из образа сварливого ворчуна, мастер Теней с удовольствием принялся подыгрывать ему.

– Какого дьявола нам приходится лезть на самый север зимой? – начал Каладиус.

– Да уж, проклятый Гурр! – охотно поддакнул Варан, затаив смешинку на донышке глаз. – И почему бы ему было не напасть ранней весной!

– Вы же помните, друг мой, наше прошлое путешествие? – промелькнувшая, словно молния, улыбка мага показала, что он принимает игру. – Как комфортно мы путешествовали, не страдая ни от холода, ни от жары. А всё потому, что я сумел верно подгадать время. Вспомните, примерно в это самое время мы были уже на другом конце Паэтты, нежась в ласковых лучах зимнего южного солнца.

– Мне-то казалось, мессир, что примерно в это время нас рвало собственными кишками в Дорийском заливе, – усмехнулся Варан.

– В это время мы ещё торчали в Найре, – подсел к парочке Бин. Он очень чётко помнил детали минувшего путешествия, ведь в его жизни было не так много событий, как в жизни великого мага или мастера Теней.

– А ведь точно! – тут же кивнул Варан. – Припоминаю, как мы отмечали мой день рождения в первый день зимы – когда я не умер от руны Симмера. Кстати, хорошо, что я об этом вспомнил – надо будет отметить и в этот раз. Ведь, насколько я знаю, дни рождения отмечают каждый год?

– В этот раз вам придётся отмечать его в палатийском армейском лагере, попивая брагу из железной кружки… – Каладиус всё ещё не спешил выходить из роли. – А я, вероятней всего, буду мучиться радикулитом в пропахшей потом палатке.

– Не могу поверить, что скоро увижу Кола! – слова великого мага тут же свернули мысли Бина к старому другу.

– Не могу поверить, что в моем возрасте я всё ещё путешествую, словно какой-то торговец салом! – волшебник оставался верен себе; он даже демонстративно ещё сильнее закутался в плащ, хотя, по мнению Бина, было не настолько холодно.

– А я счастлив! – блаженно потягиваясь, произнёс Варан. – Не поверите, мессир, как тесно мне было в Латионе в последнее время!

– Вздор! – фыркнул Каладиус. – Как можно сравнивать шикарные апартаменты мастера Теней с этим скрипучим корытом! Клянусь всеми богами, от этого скрипа у меня вот-вот случится зубная боль!

– У вас искусственные зубы, мессир, – напомнил Варан, и все трое рассмеялись.

Естественно, никто из товарищей не воспринимал нытье Каладиуса всерьёз. Бин слишком хорошо помнил, как всего несколько дней назад этот самый, якобы изнеженный, старик гнал лошадей, останавливаясь лишь затем, чтобы дать отдых животным да перекусить простой походной пищей. Но, как мы помним, у великого мага случались разные чудачества в период, когда в путешествии он сталкивался с вынужденным бездействием. Вероятно, сейчас это было одно из них.

Впрочем, уже к полудню Каладиус вернулся в своё обычное благодушное состояние, и они с Вараном вновь погрузились в беседы, слишком заумные и скучные для Бина, который решил скоротать время в обществе палатийцев. Он уже сейчас испытывал грусть от перспективы скорого расставания – ведь до их прибытия в ставку Второй армии оставалось едва ли больше двух недель, после чего Лэйто со своими подчинёнными, очевидно, вернутся к исполнению своего прямого долга, и их дорожки разойдутся, скорее всего, навсегда.

Однако пока что разговоров на эту тему не возникало. Четверо друзей, взяв в свою компанию Пашшана, чаще просто резались в карты или кости, либо наслаждались кулинарными шедеврами баинина, приготовленными из простой рыбы и картошки, либо перешучивались, пытаясь не оставить унынию даже небольшой лазейки, через которую оно могло бы просочиться на борт.

В целом путешествие в Шинтан прошло ровно и спокойно. По случаю приближающейся зимы и скорого окончания навигации, судов было уже не слишком много. Что характерно, теперь уже почти не было видно военных галер с подкреплениями для палатийской армии – они, вроде бы, больше были не нужны, поскольку Палатий вполне справлялся сам. Прошло три дня – и путешественники прибыли в Шинтан.

***

Фелука причалила к пристани, когда солнце уже поднималось над горизонтом. За эти три дня наши путешественники словно перенеслись из поздней осени прямо в зиму. Утренний морозец пощипывал кожу, отчего Каладиус ворчал больше обыкновенного.

– Подумать только, – в сотый раз повторял он. – Что совсем недавно я проклинал жару! Да разве есть для старых костей что-нибудь более благословенное, чем жара?! Решено: как только всё закончится – тут же вернусь в свою пустыню!

– Но вы же сотни лет жили в Латионе! – возразил Варан. – Должны были привыкнуть к зимам.

– Есть большая разница между зимой в Латионе и зимой в Шинтане, друг мой! – сварливо заметил Каладиус. – Здешние зимы холодные и сырые из-за близости одновременно и Тайтана и Серого моря. По сравнению со здешними зимами наши – ласковы и теплы, словно саррассанские женщины.

– Ах, мессир, вы пробуждаете во мне ностальгию по родине! – рассмеялся Варан.

– Ну что, сейчас нужно нанять лошадей – и в путь? – Бин, находясь так близко и к Колу, и к Мэйлинн, не склонен был поддерживать легкомысленную шутливость беседы.

– Что вы, друг мой! – всплеснул руками Каладиус. – Неужели вы вообразили, что мы отправимся по этому волчьему холоду верхами? Нет, мы купим санный экипаж, и чтобы непременно с маленькой железной печкой внутри. Вы помните мой рыдван, в котором мы выехали в Пунт? Так вот, на меньшее я не согласен! Теперь, как вы знаете, нам нет нужды спешить, вывалив язык на плечо – наступление Гурра прекратилось. Так что один день ничего не решит.

– Почему день? – неприятно удивился Бин. – Разве мы выезжаем не сегодня же? Не думаю, что с вашими средствами покупка нового рыдвана станет долгим делом.

– Всё так, друг мой, но вы же не хотите ехать на передовую, совершенно не подготовившись? Там будут гомункулы, а то и Герцоги Гурра! Вы предложите мне отмахиваться от них палкой?

– А что вы предлагаете, мессир? – почти не скрывая раздражения, поинтересовался Бин.

– Мне нужны кое-какие компоненты, при помощи которых я сумею усовершенствовать наши защитные амулеты. Наш дорогой мастер Теней пообещал, что с его связями достать нужные ингредиенты не составит больших проблем, хотя у меня есть сомнения на сей счёт – всё-таки идёт война и связи с Эллором давно оборваны.

– А при чём тут Эллор? – тут же напрягся Бин.

– Мне нужны эллорские кристаллы, – пояснил Каладиус. – Это нечто вроде вулканического стекла – мелкие камешки, которые иногда находили колонисты на Эллоре. Невероятно мощные магические артефакты, способные хранить зачаровывающее заклятье значительно дольше. Если я сумею добыть хотя бы несколько осколков, то смогу зачаровать наши амулеты на несколько недель. Эллорские кристаллы – невероятно редкая и дорогая вещь, вот почему я не уверен в успехе дела.

– Если в Шинтане есть хотя бы несколько этих камешков, ручаюсь, что сумею достать как минимум один из них! – самоуверенно заверил Варан.

– У вас и тут есть свои люди? – полюбопытствовал Бин.

– У нас везде есть свои люди, – ответил Варан. – А особенно – в Шинтане.

– Так значит мы отправляемся только завтра? – разочарованно спросил Бин.

– Завтра, прямо поутру! – заверил Каладиус. – Ради этого я даже встану пораньше! Будьте уверены, дорогой друг – не позднее, чем через неделю вы увидите своего приятеля Кола!

– Значит, теперь в гостиницу?

– В самую лучшую гостиницу, друг мой! Надеюсь, что Шинтан не разочарует меня вслед за Латионом! А вы, дорогой мой мастер, – обратился маг к Варану. – Поскорее подключайте свои связи.

– Не беспокойтесь, мессир. Здесь неподалёку должна находиться таверна «Бередей». Её хозяин – наш человек. С его помощью я выйду на нужных нам продавцов. Однако, если это такой редкий товар, то будьте готовы раскошелиться.

– Не беспокойтесь, друг мой, за этим дело не станет. Но как вы разыщите нас?

– Нет ничего проще, – улыбнулся Варан.

Окинув взглядом округу, мастер Теней заприметил мальчишку – одного из многих портовых мальчишек, что ошиваются неподалёку от причала, за мелкие монетки оказывая небольшие услуги – придержать трап, закрепить конец при швартовке, помочь выгрузить товар…

– Эй, парень, подойди-ка, – махнул он рукой.

Парнишка, почувствовав выгоду, угрём скользнул сквозь неплотную толпу и тут же оказался рядом с путешественниками.

– Хочешь заработать полуверент^[22], бездельник?

– Ещё бы, сударь! – глаза у парня загорелись алчным огнём.

– Тогда вот что. Сейчас ты пойдёшь с этими господами, а после, когда они определятся с выбором гостиницы, ты прибежишь сюда и будешь ждать меня на этом самом месте столько, сколько понадобится, чтобы сообщить адрес. Сразу после этого я дам тебе монету. Всё понял?

– Отлично понял, сударь! – мальчуган едва не пританцовывал от нетерпения поскорее заполучить столь невероятную сумму.

На том и порешили. Каладиус в сопровождении своей свиты отправился на поиски гостиницы достаточно приличной, чтобы удовлетворить его взыскательный вкус. Варан же, спросив дорогу у того же паренька, отправился в таверну «Бередей», до которой и правда было всего пару минут ходьбы.

Понимая, что хозяин шинтанской забегаловки не обязан знать в лицо латионского мастера Теней, Варан извлёк из кармана золотую печатку. На ней был выгравирован герб Цеха охотников за головами – застывшая в стойке легавая, а вокруг него кругом располагались шесть маленьких, но невероятно чистых рубинов. Это была печатка мастера шестого круга. Обычно мастера не любили брать такие с собой, поскольку это считалось плохой приметой, но в данном случае Варан понимал, что иначе ему никак не доказать свою принадлежность к верхним кругам Гильдии.

Войдя в таверну, в которой ошивалось довольно много моряков, отчаявшихся уже сыскать работу в преддверье скорой зимы, Варан сразу же направился к стойке. На вопрос хозяина, чего ему угодно, мастер Теней на секунду осторожно и незаметно для посторонних глаз положил на стойку свою печатку, а затем, как только заметил, что лицо трактирщика вытянулось от изумления, сразу же убрал её обратно.

– Что вам угодно? – вновь повторил вопрос хозяин, но теперь уже совсем другим тоном.

– Кто здесь старший? – тихо спросил Варан.

– Мастер пятого круга Дуб, господин.

– К какому цеху он принадлежит?

– К Цеху воров.

– Как скоро он сможет быть здесь?

– Самое позднее – через полчаса, господин. Он живёт неподалёку.

– Пожалуйста, пошлите за ним и скажите, чтобы он поторопился.

– Будет сделано, – презрев все законы братии трактирщиков, хозяин тут же, оставив без присмотра своё рабочее место, исчез, чтобы отдать соответствующий приказ.

Однако вскоре он вернулся, так что Варан смог заказать себе большую кружку грога – он изрядно продрог. Отойдя к одинокому столику в максимальной близости от горящего камина (настоящего камина, с дымоходом, а не простой дырой в потолке), он принялся ожидать заказ или же мастера Дуба – в зависимости от того, что поспеет раньше.

К удовлетворению Варана, раньше поспел грог. И мастер Теней успел уже выпить почти половину кружки восхитительно горячего пряного напитка, когда к нему за столик подсел немолодой грузноватый мужчина с удивительно изящными пальцами.

– Я – мастер Дуб, – без обиняков начал он. – Чем обязан такой чести?

Мастер Дуб не спрашивал имени Варана, прекрасно понимая, что если тот захочет назваться, то представится сам.

– Меня зовут мастер Варан, – при этих словах мастер Дуб почтительно склонил голову, давая понять, что наслышан о легендарном мастере Теней. – И мне нужна ваша помощь.

– Буду счастлив сделать всё, что от меня зависит, мастер Варан.

– Благодарю. Мне нужны несколько эллорских кристаллов, в идеале – пять штук. И они нужны мне сегодня.

– Однако… – присвистнул мастер Дуб. – Запросы у вас подстать масштабу вашей личности! Я мало смыслю в этих колдовских штучках, но знаю наверняка, что это – страшно дефицитная вещь.

– Именно поэтому я и пошёл сразу к вам, вместо того чтобы рыскать по колдовским лавкам, – усмехнулся Варан. – Или вы хотите сказать, что это – невозможно?

– Я имел бы весьма нелепый вид, если бы сказал мастеру шестого круга слово «невозможно», – поджал губы мастер Дуб. – Конечно же, я сделаю всё, что от меня зависит. Надеюсь, у вас достанет денег, поскольку это будет чертовски дорого стоить.

– На этот счёт не беспокойтесь, – заверил Варан. – А даже если мне и не хватит немного – вы же понимаете, что в Гильдии у меня неограниченный кредит.

– Разумеется, – тут же согласился мастер Дуб. – Что ж… Дайте мне час, а лучше – два. Через два часа вы встретитесь с моим человеком, с которым и решите все вопросы. Где вам будет удобно?

– Почему бы не здесь?

– Прошу прощения, но есть причины, которые исключают данную возможность, – покачал головой мастер Дуб.

– Тогда встретимся на причалах, неподалёку отсюда. Там широкая каменная лестница, а если от неё повернуть влево, то неподалёку будет стоять фелука, на которой мы добрались сюда. По крайней мере, это место мне знакомо.

– Отлично, я тоже понял, о каком месте вы говорите. Мой человек будет ожидать вас там.

– Как я узнаю его?

– О, не беспокойтесь, за этим дело не станет! – усмехнулся мастер Дуб. – Мастера Алебарду вы увидите издалека. Обычно он больше чем на фут возвышается над любой толпой.

– Понял, – кивнул Варан. – Что ж, мастер Дуб, не смею вас больше задерживать, и благодарю за помощь.

– Ну что вы, мастер Варан, – вставая, улыбнулся мастер Дуб. – Для меня огромная честь быть полезным вам.

Кивнув на прощание, мастер Дуб вышел из таверны.

***

Парнишка стоял там, где ему и было велено. Съёжившись от холода, он топтался на месте, пытаясь разогнать стылую кровь по ногам. По его мрачному лицу было видно, что он уже готов разочароваться в честности людей. Однако, заметив приближающегося Варана, мальчишка разом просветлел и стремглав бросился навстречу.

– Что, замёрз, соплежуй? – добродушно усмехнулся Варан.

– Да ничего страшного, сударь! – стуча зубами, ответил парень.

– Запомнил адрес?

– Как не запомнить! Я ваших друзей проводил до самой гостиницы. Это тут, неподалёку. Я хорошо это место знаю, могу проводить.

– Ну пойдём, – настроение у Варана почему-то было приподнятым, поэтому он даже слегка хлопнул парня по спине.

Добравшись до гостиницы, Варан сунул мальчишке честно заработанную монету. Парень, который до последнего момента, кажется, не верил, что такое вообще возможно, тупо уставился на блестящий кругляш, лежащий на его ладони. Совершенно очевидно, что подобных денег он не успел ещё заработать за всю свою жизнь.

Что творилось в голове юного сорванца – остаётся лишь гадать. Во всяком случае, немного придя в себя, он внезапно рванул куда-то, забыв даже поблагодарить щедрого барина. Варан, к собственному удивлению, почувствовал странный прилив радости от того, что так осчастливил человека. Хмыкнув при мысли об этом, мастер Теней покачал головой и вошёл в двери.

Каладиус расположился действительно неподалёку – не более четверти часа ходьбы от причала, где Варан назначил встречу. Абсолютно предсказуемо великий маг снова был недоволен гостиницей, брюзжа по поводу примитивного убранства номеров и особенно потому, что у них не оказалось горячей воды, когда волшебник объявил, что хочет принять ванну. Хозяйка гостиницы клялась, что в течение получаса вода будет нагрета и натаскана в номер, но это уже никак не могло умилостивить старого ворчуна. Лишь мольбы его спутников, которым не хотелось тащиться куда-то ещё, остановили его от первоначального желания съехать тут же.

Когда Варан вернулся, Каладиус уже нежился в большой деревянной бадье за ширмой, а в комнате было жарко и влажно, и пахло паром и благовониями. Узнав о случившимся переполохе, мастер Теней только усмехнулся.

– Ну как наши дела, дрогой друг? – раздался голос самого Каладиуса из-за ширмы.

– Всё хорошо, мессир, – повышая голос, ответил Варан. – Примерно через час я отправлюсь на встречу с человеком, который должен будет достать всё необходимое. Мне нужны будут деньги.

– Само собой, – ответил Каладиус. – Возьмите мой кошелёк и распоряжайтесь им, как своим. Достаньте по возможности пять эллорских кристаллов. Если будет возможность выбирать, постарайтесь взять огранённые, но если нет, берите любые, какие есть. Эх, жаль, что я не могу сам отправиться на сделку…

– Вы можете, мессир, – улыбнулся Варан.

– Вот ещё! – фыркнул Каладиус. – Слуги уже отправились, чтобы подогреть ещё воды! Я намерен провести в ванне ещё час, так что никак не поспею к вашему свиданию.

– Ну тогда я отправлюсь один, – внутренне усмехнувшись внезапной инфантильности великого мага, ответил Варан.

– Я полностью доверяю вам, друг мой! А теперь, прошу, оставьте меня – мне нужно помедитировать.

Теперь уже улыбаясь во всю ширину рта, Варан вышел за дверь. Интересно, но подобные выходки старика его нисколько не раздражали – скорее наоборот, они придавали овеянному легендами великому магу человечности, делали его более объёмным и интересным.

Оставшееся время мастер Теней провёл в компании друзей, посмеиваясь над рассказом Парка, который во всех подробностях пересказывал злоключения их бедной хозяйки, приключившиеся с появлением такого взыскательного постояльца как Каладиус. В очередной раз взглянув на часы, Варан решил, что уже пора.

***

Варан, не особенно торопясь, спускался по лестнице, хотя мастер Алебарда, скорее всего, уже ожидал его. Внезапно он ощутил какое-то странное волнение, словно увидел в толпе давно знакомого и почти забытого человека.

Обежав взглядом толпу, Варан понял, что ошибся – всех этих людей он видел явно впервые. Но взгляд его невольно споткнулся на худощавом пареньке с усталым измождённым лицом. Тем не менее, мастер Теней мог бы поклясться, что никогда раньше не видел его, а теперь, когда Каладиус восстановил в его воспоминаниях утраченный год, у него больше не было поводов сомневаться в своей памяти.

В итоге Варан решил не придавать значения этому странному ощущению, так что просто пошёл дальше. Однако через несколько шагов не выдержал и обернулся. Парень, то и дело скрываемый спешащими вверх и вниз прохожими, уже почти добрался до верхних ступеней. Легонько пожав плечами, мастер Теней двинулся дальше.

Спустившись вниз, он направился вдоль причалов, пытаясь разглядеть мастера Алебарду, которого, как ему было обещано, будет видно издалека. Оказалось, что тот просто присел на какие-то бочки. Когда он вскочил (видимо, мастер Дуб дал ему весьма точный словесный портрет Варана), стало ясно, что он действительно необычайно высок.

– Для меня большая честь быть вам полезным, мастер Варан, – мастер Алебарда едва ли не слово в слово повторил слова мастера Дуба.

– Спасибо, – улыбнулся Варан, задирая голову вверх. – Ну так что там с нашим делом?

– Это было нелегко, скажу сразу, – начал долговязый. – Но давайте не будем торчать тут у всех на виду. Отойдём к стене. Вы только посмотрите, каких сазанов нынче вытаскивают у нас в Труоне!

Варан, которому было глубоко наплевать, каких там сазанов вытаскивают в Труоне, тем не менее счёл предложение мастера Алебарды вполне уместным, поэтому послушно двинулся за болтающим великаном. Очевидно, сам мастер Алебарда был заядлым рыбаком, поскольку он с явным удовольствием говорил о рыбе и рыбалке. Варан слушал вполуха, стараясь не слишком часто задирать голову вверх, чтобы не заработать боли в шее.

– Ну так что с кристаллами? – прервал он рассуждения рыболова-любителя, как только они подошли к замшелой гранитной стене.

– Мастер Дуб сказал, что они нужны вам до завтра, – мгновенно переключился Алебарда. – В таком случае, могу предложить только три штуки. Если согласитесь подождать ещё пару дней – достану ещё несколько.

– Сомневаюсь, что у меня есть это время. Камни при вас?

– Что вы! – воскликнул долговязый. – Кто же мне доверит такое! Если договоримся о цене, кристаллы доставят на указанный вами адрес к вечеру.

– Цена – не проблема, – небрежно ответил Варан. – Я заплачу столько, сколько скажете.

– Двенадцать тоинов.

– За всё?

– За каждый! – усмехнулся Алебарда. – Я предупреждал, что цена будет немаленькая. Идёт война, колонии в Эллоре потеряны уже много месяцев назад, так что ждать новых поставок в обозримом будущем не представляется возможным. Владельцы кристаллов крайне неохотно готовы сейчас уступать их, так что цены резко взлетели.

Признаться, такого Варан не ожидал. Но отступать и торговаться смысла не имело.

– Не уверен, что у меня есть столько с собой, – проговорил он. – В случае чего, оставшуюся сумму оплачу при получении.

– Само собой! – легко согласился мастер Алебарда. – Кто же в здравом уме станет таскать с собой пять фунтов серебра! Не беспокойтесь, мастер Варан, ваша репутация послужит лучшим залогом! Сколько у вас есть с собой?

Варан пожал плечами – он ведь и вправду не знал, сколько денег было в увесистом кошеле Каладиуса. Чтобы узнать это, он полез в карман. При этом чисто машинально мастер Теней окинул взглядом окрестности – профессиональная привычка человека, ведущего неспокойный образ жизни. И внезапно он увидел того самого паренька, что так поразил его недавно на лестнице.

Парень стоял шагах в двадцати от них, рядом с составленными в штабели ящиками. Когда мастер Теней повернулся, он быстро перевёл взгляд на эти самые ящики, но охотника за головами не проведёшь – Варан ни на секунду не сомневался, что парнишка следил за ними. Выдержка мастера шестого круга сработала безукоризненно – он даже на долю секунды не задержал свой взгляд на юнце, а выражение его лица осталось совершенно неизменным.

Тем не менее, Варан был встревожен. Он привык доверять своему чутью, и теперь припоминал, какое странное чувство вызвал в нём этот парнишка. А теперь было очевидно, что он следит за ним, именно за ним – в этом Варан был убеждён. Неужели после его ухода Командор сменил милость на гнев?

Хотя мастер Теней сомневался, что юный шпион был послан Гильдией против него – для мастера он был слишком уж юн, а ученика или подмастерье никогда не послали бы против такого опасного человека, как Варан.

Он ничем не выдал своих размышлений, не дал понять мастеру Алебарде, что за ними ведётся слежка, тем более что пока это было больше похоже на простые подозрения, основанные на неких ощущениях, природу которых он всё равно не смог бы объяснить. Однако Варан дал себе слово, что вскоре разберётся с этой загадкой.

– Похоже, у меня при себе только четверть необходимой суммы, – заглянув в кошелёк, проговорил он.

– Более чем достаточно, мастер Варан, – Алебарда тут же протянул свою широченную, словно лопата, ладонь.

Варан отсчитал ему почти всё содержимое кошелька, оставив там лишь мелочь. Вышло всего восемь тоинов – меньше четверти суммы, однако верзилу это нисколько не смутило.

– Назовите адрес, и не позднее шести вечера кристаллы будут у вас, – ссыпая серебро в карман, проговорил он.

Варан назвал гостиницу, в которой они остановились, а также номер своей комнаты, после чего мастер Алебарда, почтительно поклонившись, ушёл. Варан же нарочито медленным шагом побрёл обратно к лестнице. Он сотни раз следил за своими жертвами, и десятки раз уходил от слежки, так что был уверен, что желторотому юнцу его здесь не провести.

Тот же вёл себя крайне странно. Спустя некоторое время Варан заметил, как тот проскользнул мимо него, быстрым шагом направляясь к лестнице. Неужели собирается устроить покушение? Однако почему тогда было не напасть прямо здесь? Вряд ли на лестнице будет удобнее… Может, он хочет воспользоваться толчеёй? Внешне – абсолютно расслабленный, даже рассеянный, внутренне Варан сейчас был подобен сильно сжатой пружине.

Начав подниматься по лестнице, он сразу же увидел паренька – тот стоял на самом верху, явно поджидая его. Заметив Варана, парень стал медленно спускаться, ненавязчиво корректируя свой курс так, чтобы непременно сойтись с мастером Теней в одной точке.

Варан пожалел, что на нём не было сейчас кольчуги – судя по всему, малый действительно задумал заколоть его прямо здесь. Оставалось лишь преувеличенно рассеянно смотреть по сторонам, успевая при этом бросать молниеносные взгляды на приближающегося юношу. Пока, насколько мог видеть Варан, у него не было при себе никакого оружия, но нож вполне мог до времени прятаться в рукаве. Что ж, придётся рисковать.

Вот до мальчишки осталось всего десять шагов… Пять… Три… Варан видел, что тот по-прежнему безоружен, хотя и движется прямо к нему, словно железная монета к магниту.

Непосредственно перед самым столкновением Варан отринул всяческую конспирацию и взглянул прямо на парня. Нет, кинжала в его руке так и не появилось. А затем он налетел на мастера Теней, стал лопотать какие-то извинения, а Варан вдруг почувствовал лёгкое движение его пальцев, направляющихся к тому карману, где лежал кошелёк Каладиуса. Так это – банальное ограбление, – с некоторым даже разочарованием подумал Варан, цепко хватая парня за руку, но так, чтобы не привлекать внимания прохожих:

– А теперь назови хоть одну причину, почему я не должен сломать тебе руку.

Глава 46. Знакомство

В первое мгновение Солана запаниковала настолько, что едва не влепила в живот южанину огнешар. Но, хвала богам, остатков самообладания хватило, чтобы понять, насколько плохая эта идея. Поэтому она решила прикинуться напуганным мальчишкой, пойманным на воровстве. Собственно, ей и не нужно было очень уж притворяться – испуг был самый настоящий.

– Простите, сударь, я не хотел вас толкнуть! – заканючила Солана, а из глаз её полились самые настоящие слёзы. – Я просто споткнулся…

– Настолько удачно, что твоя рука оказалась в моем кармане? – змеиной улыбкой ухмыльнулся южанин. – А ну-ка, давай отойдём в сторонку.

Положив Солане руку на плечи, словно добрый знакомый, внезапно встретившийся в толпе, южанин повёл её вверх по лестнице, а затем свернул в одну из боковых улочек. Солана поняла, насколько она ошиблась в этом человеке. Совершенно очевидно, что он не был мягкотелым ротозеем, нажившим небольшое состояние крючкотворством.

Она ощущала, каким неожиданно жёстким было его тело, какой тяжёлой была рука, каким безжалостным – взгляд. Мелькнувшая было мысль о кинжале испарилась сама собой – какое-то чувство подсказывало девушке, что с этим человеком шутить не стоит. Жаль только, что это чувство проснулось только сейчас!

– Кто ты, и кто тебя послал? – как только они оказались в достаточно безлюдном месте, благодушное выражение лица южанина тут же испарилось, уступив место высеченной из металла маске смерти. – Говори, или, клянусь, пожалеешь!

Южанин крепко ухватил её за плащ на груди и буквально вжал в шершавую стену. Его глаза находились всего в нескольких дюймах от её глаз, и они казались такими опасными. Опасными, и… одновременно какими-то влекущими, близкими. Понятными. Что-то было на самом донышке этих глаз, что до смерти было знакомо самой Солане. Она не понимала, не могла этого объяснить, но внезапно незнакомец вызвал у неё чувство глубокого интереса и, почему-то, сочувствия.

А ещё Солана теперь никак не могла понять, как же он мог поначалу показаться ей рыхлым недотёпой-буржуа? Как она могла про себя именовать его толстяком? Сейчас она видела перед собой совсем другого человека, а скорее даже – волка, готового к броску. И это внезапно не только пугало, но и привлекало её почти уснувшее женское начало. Таких людей девушке раньше видеть не приходилось.

Однако все эти мысли и чувства промелькнули у неё в одну секунду, пока незнакомец яростно буравил её своим взглядом, уперев предплечье ей в подбородок. Редкие случайные прохожие отводили глаза и ускоряли шаг, не желая вмешиваться.

– Меня никто не посылал, сударь, – жалобно произнесла она. – Я просто хотел добыть немного денег для больной мамы.

Солана поняла, что глупо отрицать попытку кражи, поэтому будет куда вернее перемешать правду с ложью.

– Неужели? – оскалил зубы в усмешке южанин. – Больная мама, говоришь? Знаешь, сопляк, на своём веку я повидал немало бездельников, которые шарили по карманам и просили милостыню, якобы, чтобы накормить умирающую мать или больных сестёр. Я знаю выражение их лиц, я видел их глаза. И убей меня Асс, если ты – простой уличный воришка! Кто ты, и почему следил за мной?

– Меня зовут Сол, и я просто хотел получить немного денег! – Солана была в отчаянии, поскольку видела, что южанин ей не верит, явно принимая её за кого-то другого. И если совсем недавно ещё она пыталась откреститься от своей неудачной попытки обокрасть его, то теперь молила богов, чтобы он поверил тому, что это было всего лишь воровство.

– Врёшь! – южанин надавил сильнее, так что голова Соланы ещё больше задралась кверху, больно царапая затылок о шершавости стены. – Ты такой же воришка, как я – булочник. Говори правду, потому что терпение не относится к числу моих главных добродетелей!

Наступал момент истины. Солана понимала, что ей нужно выбирать – или продолжать упорствовать в своей легенде, или же начинать дозированно выдавать правду до тех пор, пока этот опасный человек не будет удовлетворён. Она видела по его лицу, что ей не удастся провести его, что он никогда не поверит в то, что она – простая воровка. Конечно, она не может выложить ему всю свою подноготную, но ей нужно во что бы то ни стало убедить этого человека в том, что она никем не подослана следить за ним.

– Я путешествую, – кривясь от боли, выдохнула она. – Мне понадобились деньги, чтобы нанять судно до Тавера. Поэтому я решил украсть их…

– Надо же, «путешествую»! – осклабился южанин. – Может быть ты – профессор Латионской академии? И зачем тебе в Тавер? Изучать колонии бакланов?

– У меня там родственники… – начала было Солана, но тут же щёлкнула зубами, поскольку южанин резко надавил ей на подбородок.

– Не беси меня, парень! – шёпотом, от которого мороз пробежал по коже, предупредил он. – Я вижу, что тебе нужна мотивация. Хорошо. Если через десять секунд ты не скажешь мне правду, через одиннадцать у тебя будет свёрнута шея.

Солана поняла, что южанин не шутит. Она понимала, что если и применять магию, то сейчас – самое время, благо, улочка теперь была пустынна. Но сама мысль убить человека показалась ей почему-то противной, хотя всего пару дней назад она прикончила нескольких бандитов. Возможно, дело было именно в этом незнакомце – Солана ощущала к нему какое-то странное чувство, почти влечение, словно у них было нечто общее. Нечто, что почти роднило их. И она поняла, что не хочет и не может убить именно этого человека.

– Хорошо, – выдохнула она. – Я всё скажу, только отпустите меня.

Действительно, голова её уже до боли была запрокинута вверх, на горло и подбородок неумолимо давила стальная рука южанина, а затылок саднило от множества царапин. Незнакомец усмехнулся при этих её словах, но, тем не менее, ослабил хватку и даже убрал своё предплечье от её горла. Однако он по-прежнему крепко держал Солану, так что вырваться и убежать шансов не было никаких. Более того, девушка вдруг почему-то поняла, что не захотела бы убегать, даже если бы он отпустил её.

– Я слушаю тебя очень внимательно, дружок, – спокойно проговорил он.

– Я не соврал, – начала Солана. – Я действительно просто хотел ограбить вас, потому что мне нужны деньги. Я впервые вас вижу, и никто меня не подсылал, чтобы следить за вами. И мне действительно нужно в Тавер. Потому что…

Солана на секунду замолчала, собираясь с духом. Она подобралась вплотную к краю пропасти, ступив за который, уже не былодороги назад. Но почему-то ей вдруг очень захотелось выложить всю правду этому человеку.

Она внезапно ощутила тот же восторг, который испытывала в детстве, стоя на крутом склоне покрытого снегом холма. Тогда впереди её ждала опасность, но и несколько секунд восхитительного головокружительного полёта на хлипких деревянных санках. И, несмотря на то что однажды она сломала таким образом руку, не говоря уж о множестве шишек и паре выбитых зубов, Солана всегда делала этот шаг в бездну. Так и сейчас, её словно увлекло и понесло по крутому скользкому склону.

– Я обманула вас, – быстро затараторила она, словно сжигая за собой мосты. – Меня зовут Солана, хотя все знают меня под именем Симмерской ведьмы. И я должна попасть к Герцогине Чёрной Башни.

Пальцы южанина разжались сами собой, а выражение лица было настолько комичным, что Солана едва не рассмеялась. Он даже отступил на шаг, но не от страха перед ужасной ведьмой, а от невероятного изумления. А ещё какое-то понимание вдруг прорезалось в его взгляде.

– Симмерская ведьма?.. – ошарашенно повторил он.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Соланой, – страх внезапно прошёл, уступив место какому-то облегчению. Стало настолько легко, что захотелось смеяться.

– Теперь всё понятно… – скорее самому себе пробормотал южанин. – Вот оно что…

– Ну что, теперь мне позволено будет уйти? – спросила Солана, в душе страстно желая, чтобы он её остановил.

– Постойте… – взволнованный Варан даже перешёл на «вы». – Если хотите, вы можете пойти со мной.

– Это куда же? – подозрительность в голосе была напускной – отчего-то Солана была уверена, что этот человек больше не сделает ей ничего плохого.

– Вы сказали, что вам нужно к Герцогине Чёрной Башни.

– Да, это так.

– Дело в том, что мы тоже направляемся к ней, – криво улыбнулся южанин, которому, похоже, наконец-то удалось более или менее совладать с волнением.

Если бы Солану спросили раньше – верит ли она в судьбу, она, пожалуй, затруднилась бы с ответом. Но теперь она была убеждена, что именно судьба, и ни что иное, свела её с этим странным и притягательным человеком. Что всё, что случилось с того момента, как она постучалась в дверь к старой Аффе, до нынешнего дня – случилось ровно для этого. В том, что южанин не врёт, она нисколько не сомневалась. Как и в том, что дальнейший путь к Башне им предначертано пройти вместе.

– Что ж, пойдёмте, – улыбнулась она человеку, который всего четверть часа назад казался ей омерзительным, а теперь – особенным. – А как вас зовут?

– Меня зовут Варан, – хриплым голосом произнёс южанин.

***

Когда Варан вернулся в обществе какого-то изнурённого паренька, Бин не стал задавать лишних вопросов. Судя по всему, это был кто-то из Гильдии, хотя, по мнению Бина, он был слишком молод. Да и для человека из Гильдии, с которым имеет дело сам мастер Варан, он выглядел чересчур заморённым. Однако, это было дело Варана, и Бин в него соваться не собирался. Он отметил лишь, что когда приятель заглянул в его комнату, то выглядел непривычно взволнованным.

– Где мессир? – коротко спросил мастер Теней.

– У себя, – кивнул головой Бин в ту сторону, где, по его мнению, находилась комната мага. – Ещё не выходил.

– Пойдёмте со мной, – сказал Варан парню, что пришёл с ним, и они оба вышли, очевидно, направившись к Каладиусу.

Когда Варан, постучав, вошёл в комнату великого мага, то, к изумлению своему понял, что тот до сих пор продолжал блаженствовать в ванне.

– Это вы, друг мой? – услышал он разнеженный голос из-за ширмы. – Подождите минутку, сейчас я к вам выйду.

Послышался плеск воды, удовлетворённое кряхтение, а затем шорох полотенца по мокрой коже. После из-за ширмы появился сам Каладиус, облачённый в тёплый халат с вышитым на груди вензелем гостиницы.

– А, вы не один, – заметив спутника Варана, произнёс он. – Я полагаю, молодой человек, вы здесь по нашему делу?

– Нет, мессир, – тут же возразил Варан. – С нашим делом всё в порядке – три кристалла будут здесь после шести часов вечера. Правда, нам нужно будет заплатить ещё двадцать восемь тоинов. Кроме того, если вы готовы подождать пару дней, то можно будет раздобыть ещё два-три кристалла. Однако, я бы хотел поговорить сейчас о другом. Это очень важно, мессир.

– Хорошо, – Каладиус неспешно подошёл к столику и налил себе вина. – По вашему тону я вижу, что это действительно важно. Может быть, друг мой, вам стоит выпить вина?

– Позже, – махнул рукой Варан. – Итак, мессир, разрешите представить вам госпожу Солану.

– Так это девушка? – без особого, впрочем, изумления спросил Каладиус. – Прошу простить мои манеры, госпожа, я просто не ожидал… Меня зовут Каладиус. Возможно, вы обо мне наслышаны.

Выражение лица девушки несколько разочаровало мага – было очевидно, что она впервые слышит это имя.

– Солана так же, как и мы, – продолжал Варан. – Направляется к Герцогине Чёрной Башни.

– Вот как! – теперь волшебник был изумлён по-настоящему. – А для чего вам понадобилась Герцогиня, госпожа Солана?

На мгновение Каладиусу подумалось, что эта странная девчонка, должно быть, какая-то фанатичка, у которой родственники погибли от рук северных варваров, и теперь она вознамерилась отомстить главной виновнице своих бед. Однако ответ Соланы удивил его гораздо больше.

– Меня направил к ней тот, кто считал себя моим хозяином, мессир, – гордо ответила девушка. – Он хотел через меня заключить с ней соглашение, чтобы разделить с нею власть над миром. Я же хотела помочь ей в войне с Гурром. Однако волею обстоятельств я осталась одна и оказалась здесь, в Шинтане, где и встретилась с господином Вараном.

Неудивительно, что человек, проживший более семисот лет, бывший первым министром многих королей, великим магом и просто – очень умным человеком, оказался весьма проницательным. Каладиус пристально посмотрел на собеседницу, словно пытался проникнуть ей в мысли.

– Неужели вы – та, кого называют Ведьмой севера? – проговорил он.

– Да, мессир, так меня прозвали, – небольшая судорога пробежала по лицу девушки. – Но теперь это в прошлом.

– Бесподобно! – воскликнул Каладиус, быстрым шагом подходя к Солане. – Вот необычайная встреча! Кто-то назвал бы это невероятной случайностью, но я не верю в случайности. Госпожа Солана, я обо многом хотел бы переговорить с вами! Конечно же только после того, как вы поедите и приведёте себя в порядок! – поспешно добавил он, видимо, оценив контраст между грязной худой девчушкой и собой – сытым, распаренным и отдохнувшим.

– Господин Варан сказал, что вы возьмёте меня с собой, – это прозвучало как просьба, но просьба не унизительная, не заискивающая.

– Разумеется, госпожа Солана! – закивал маг. – Теперь я не согласился бы расстаться с вами ни за какие сокровища мира! Прошу вас, друг мой, позаботьтесь, чтобы юной госпоже выделили номер. Пусть приготовят ванну, а также подадут обед. Идите с мастером Вараном, госпожа, а как только сможете – возвращайтесь сюда. Я буду ждать вас с нетерпением.

***

– Признаться, я представлял вас несколько иначе, – разглядывая Солану, произнёс Каладиус.

Они сидели в комнате мага втроём – он, она и Варан. Бин и остальные пока были даже не в курсе, что за парня привёл с собой мастер Теней. Сейчас Солана была чисто вымыта (впервые за много недель), сыта, одета в пушистый халат с мягким ворсом. Она сидела в глубоком мягком кресле, вертя в руках бокал с вином, предложенный ей Каладиусом, из которого она ещё не сделала и глотка. Наконец-то от девушки хорошо пахло, или, скорее, теперь от неё не пахло ничем, что в данном случае было одно и то же.

Маг внимательно осматривал удивительную гостью. Теперь, в этом халате, она действительно походила на девушку, если не считать неровно обрезанных волос. Также он обратил внимание на красноватый след на шее, как от ошейника. В целом же сейчас эта совсем юная, страшно худенькая девочка с большими тёмными глазами на бледном лице, ничем не походила на образ Симмерской ведьмы, который рисовала народная молва.

– Люди всё врут про меня! – с горечью в голосе ответила Солана. – Когда я услыхала, какие злодеяния мне приписывают, то едва не возненавидела сама себя…

– Этот след на шее, – Каладиус издали указал на него пальцем. – Он похож на след от ошейника, который носили очень много дней. Это был какой-то магический артефакт?

– Его дал мне Симмер, – охотно ответила Солана. – С его помощью я могла повелевать армией гоблинов, а он мог связываться со мной.

– Уверен, это был не единственный подарок, которым он вас наградил?

– На моем теле множество рун. Он сказал, что они нужны, чтобы сделать из меня волшебницу.

– Так вы не природная волшебница? – заинтересовался маг.

– Я – дочь охотника, – просто ответила Солана. – И сама промышляла охотой всю свою жизнь. Я знала о магии только из сказок, пока не попала к Симмеру.

Она кратко поведала историю своего пленения, а также обучения. Каладиус слушал очень внимательно, легонько кивая в такт её словам.

– Вы позволите позже взглянуть на эти руны, госпожа Солана? – попросил он и, видя, как вспыхнула девушка, добавил. – Не стоит стесняться старика. Я живу на свете больше семи столетий, так что успел наглядеться на женские тела. У меня исключительно профессиональный интерес.

– Хорошо, мессир, – чуть нерешительно согласилась Солана.

– Теперь мне стало понятно, почему вы так поразили нашего уважаемого мастера Варана при вашей первой встрече, – улыбаясь девушке, произнёс маг. – Ваш приятель Симмер в своё время поработал и над ним. Вероятно, какие-то следы этого воздействия остались в нём, поэтому-то вы сразу обратили на себя его внимание.

Варан молча кивнул. Он уже успел рассказать Каладиусу обстоятельства их знакомства, не забыв упомянуть то странное чувство, которое у него возникло, как только он её увидел.

– В общем, можно назвать вас товарищами по несчастью, – продолжил волшебник. – Хотя, конечно, вам от него досталось куда больше.

– Почему сразу «досталось»? – Солана наконец отставила от себя мешающий ей бокал. – Он сделал меня великой волшебницей, позволил вырваться из своего комариного мирка, открыл новые горизонты. Я очень благодарна Симмеру за это.

– Однако же, вы, кажется, бросили его? – Каладиус усмехнулся, когда Солана назвала себя «великой волшебницей», да и теперь в его голосе слышалась лёгкая усмешка.

– Потому что один умный человек объяснил мне, что людьми должны править люди, а не демоны, подобные Симмеру. Потому что не хочу, чтобы у нас тут возник второй Тондрон.

– Что ж, вам очень повезло, дорогая, что вы встретили в пути такого умного человека! – одобрительно кивнул Каладиус. – Так вы теперь, стало быть, хотите достичь Чёрной Герцогини, чтобы она помогла вам стать владычицей мира?

– Ну почему сразу владычицей?.. – Солана смешалась и покраснела. – Для начала я хочу помочь в войне с Гурром. А потом уже будет видно…

– Что ж, нынешняя ваша цель вполне благородна, так что не вижу причин заставлять вас оправдываться дальше. Однако прежде, чем мы продолжим разговор, я бы всё-таки хотел узнать – что же правда из того, что говорят о вас?

Солана стала рассказывать о том, как она вела свою армию гоблинов от Симмерских болот до безымянного поля, что стало могильником для несчастных уродцев. Естественно, она не была объективна – подсознательно она старалась находить себе оправдания, замалчивать одно и, наоборот, преувеличивать другое. Излишне подробно она пересказала историю с имением старого сеньора, чьё имя она уже позабыла, и о том, как предупредительно и лояльно вела она себя по отношению к хозяину.

Каладиус слушал серьёзно и внимательно, всё так же легонько кивая в такт её словам. Ни он, ни Варан ни разу не перебили девушку, не задали не одного вопроса, даже жестом не выразили отношения к тому, что слышали. Более того, Варан продолжал всё так же заворожённо смотреть на девушку, словно она гипнотизировала его.

Рассказав о том, как она оставила свою армию на произвол судьбы, Солана замолчала, однако и собеседники продолжали молчать, словно вынуждая её говорить дальше. Таким образом, девушка рассказала и об Аффе, и об обозе, и о том, как прибыла сюда.

– Что ж, очень хорошо, – произнёс Каладиус, когда Солана закончила говорить. – Так я и предполагал. Теперь я ясно вижу, что толпа, как всегда, была опрометчива, когда демонизировала вас. Вы – слегка запутавшаяся юная девушка, у которой хватило смелости и ума свернуть с неверного пути. И я убеждён, что не совершу преступления против своей совести, если помогу вам достичь Башни.

– Спасибо, мессир. А позвольте узнать – зачем вы ищете Чёрную Герцогиню?

– Разумеется, дорогая. Если это и тайна, то не для вас. Дело в том, что Чёрная Герцогиня – наша старая знакомая, которая тоже стала жертвой обстоятельств. И мы хотим попытаться выручить её.

Теперь настала очередь Каладиуса рассказывать, а Солана слушала с немым изумлением и восторгом, особенно всё то, что касалось Мэйлинн. Конечно, маг рассказал лишь некоторые фрагменты их общей истории, больше всего сделав упор на события на Полумесяце, но и этого было довольно, чтобы юная волшебница прониклась глубоким восхищением к той, кого она привыкла именовать Чёрной Герцогиней.

– Значит, она пожертвовала собой? – прижав руки к груди, и как никогда похожая на девочку-подростка, заворожённо произнесла она.

– Вы уловили самую суть, госпожа Солана, – улыбнулся Каладиус. – Не правда ли, у вас с нашей дорогой Мэйлинн довольно много общего? В глазах общества – две самые страшные колдуньи, за исключением, разве что, Герцогини Кэрр, враги всех разумных рас на земле, кровавые чёрные ведьмы. А на деле – милые, хотя и запутавшиеся, юные девушки. По крайней мере, я хочу надеяться, что и наша Мэйлинн не превратилась в Чёрную Герцогиню полностью.

– Мне не терпится её увидеть! – восторженно воскликнула Солана.

– Нам тоже, дорогая моя, нам тоже.

Глава 47. Шельдау

Бин был единственным, кому Каладиус и Варан раскрыли личность их нового спутника. Пашшану это было безразлично, а что касается палатийцев, то маг справедливо рассудил, что им не стоит знать, что в нескольких шагах от них находится человек, объявленный одним из главных врагов их королевства.

Разумеется, Бин был шокирован подобным обстоятельством. Он во все глаза смотрел на ту, которая, как он слыхал, питается исключительно младенцами, совершенно не зная, что говорить. Однако некоторое время, проведённое в обществе Соланы, изменило его отношение. Он внезапно почувствовал к ней особую симпатию, какую чувствуешь к человеку, который напоминает тебе кого-то очень близкого.

Совершенно очевидно, что Солана напоминала ему Мэйлинн. Хотя внешнее сходство было довольно спорным, но что-то, какие-то неуловимые черты характера, общность судьбы, возраст (хотя Мэйлинн была старше Соланы, но выглядела на те же шестнадцать) – всё это делало девушку чем-то необъяснимо похожей на юную лирру, что пыталась отыскать Белую Башню.

В конце концов Бин как-то легко отринул те предрассудки, что были у него вначале, и вскоре они с Соланой уже вполне по-дружески болтали. В отличие от него, Варан по-прежнему очень редко обращался к девушке, и довольно скупо отвечал, если она о чём-то спрашивала его сама. Но замкнутость его проистекала не из неприязни к ней – как ни странно было произносить это слово в отношении мастера Теней, но Варан, похоже, просто робел перед Соланой.

То ли его всё ещё смущали обстоятельства их знакомства, то ли её пол и возраст, а может он видел в ней нечто большее, чем все другие. Вполне возможно, что Варан, которому, как мы помним, Симмер доставил немало страданий и неприятностей, примерял свои муки на эту хрупкую девушку, и оттого очень сочувствовал ей.

Каладиус же просто не отходил от Соланы, постоянно задавая ей различные вопросы относительно её обучения у Симмера. Он всё-таки увёл её почти на полчаса, чтобы разглядеть руны, оставленные демоном на теле девушки, и когда они вернулись, был весьма доволен. Вероятно, для великого мага эти руны были чем-то большим, чем просто шрамы на коже. Он словно заглянул в рукописи Симмера, подглядев у него немного профессиональных секретов.

Как и было обещано мастером Алебардой, в самом начале седьмого в дверь комнаты Варана постучал неприметного вида человек, в руках которого был простой свёрток – кусок ткани, сложенный несколько раз. Когда Варан развернул этот свёрток, то обнаружил там три сероватых кристалла.

Каладиус, который, естественно, ожидал здесь же, тут же осмотрел кристаллы, найдя их весьма подходящими для его целей. Тут же магом был выписан чек на предъявителя в «Шинтанский королевский банк», и чек этот был вручён курьеру. Тот, молча поклонившись, вышел.

– Ну что ж, друг мой, – сгребая кристаллы в горсть, произнёс Каладиус. – Отдыхайте, развлекайтесь, а меня ждёт непростая ночь. Однако же, как я и обещал, мы выступим с рассветом. Постарайтесь к тому времени добыть для нас подходящий транспорт.

И маг, нисколько не заботясь о том, сколь мало соотносятся между собой его предложение отдыхать и развлекаться с необходимостью поиска транспорта, способного удовлетворить такого привереду как он, тут же отправился к себе.

Варан же, усмехнувшись подобной великолепной непосредственности, немедленно отправился на поиски. Кроме того, хоть он и не хотел себе в этом признаваться, но задание Каладиуса спасло его от необходимости проводить время с Соланой. Так что, предоставив бывшей Симмерской ведьме вести дружескую беседу с Бином, который взахлёб рассказывал ей о Мэйлинн, мастер Теней вышел в сгущающийся сумрак надвигающейся ночи.

Шинтан был торговым городом, а это значит, что деньги тут решали всё. Тот, кто не был стеснён в средствах, а уж тем более тот, у кого денег было в избытке, мог здесь рассчитывать на удовлетворение самых взыскательных запросов. Так и Варан, едва выйдя из гостиницы, нанял извозчика, который за какие-нибудь четверть часа домчал его до лучшего в городе каретных дел мастера, а потом – в конюшни, клиентами которых были самые богатые и требовательные горожане.

За свою жизнь мастера Теней Варан чётко усвоил простое правило: есть две вещи, на которых нельзя экономить – доброе оружие и добрая лошадь. А скорее даже наоборот – лошадь в этом перечне была важнее, поскольку очень часто именно от неё зависела жизнь всадника. Поэтому, имея в своём распоряжении бездонный кошелёк Каладиуса, Варан выбрал таких лошадей, что почти что завидовал сам себе.

После этого скрупулёзному мастеру Теней оставалось лишь позаботиться о продуктах в дорогу, и он вернулся в гостиницу, когда не было ещё и одиннадцати. Варан зашёл лишь к Каладиусу, сообщив, что всё готово, после чего тут же удалился в собственный номер. Против воли, уже входя в комнату, он бросил взгляд на дверь, за которой находилась Солана. Варан не хотел признаваться себе в этом, но девушка, похоже, глубоко запала ему в душу.

***

Каладиус сдержал слово – путешественники выехали, едва на улице стало достаточно светло. Хмурый из-за раннего подъёма Каладиус, который не ложился большую часть ночи, работая над амулетами, слегка приободрился, увидев чудо каретостроительного искусства, которое подобрал для них Варан.

Действительно, это был почти что дом на колёсах, или скорее – на полозьях. Даже снаружи он выглядел уютно, а внутри, оббитый мягкими тканями пастельных тонов, имеющий две отличные мягкие софы для сидения, а также удобно организованные лежаки, множество подушек и, как и заказывал маг, аккуратную железную печку, экипаж был просто превосходен.

Каладиус не поскупился на похвалы в адрес мастера Теней, и тут же забрался внутрь, пригласив к себе Солану, или, точнее, Сола. Бин охотно последовал бы за ними, поскольку перспектива путешествовать верхом в такой холод его не слишком-то прельщала, но пять богато осёдланных великолепных саррассанцев красноречиво давали понять, что для него нет места на этом празднике жизни.

Пашшан занял привычное место на козлах, остальные уселись на лошадей, и небольшой караван тронулся в путь. По городу сани ползли весьма натужно, поскольку снег на городских мостовых давно превратился в жидкую грязь. Однако и за городом ситуация была не сильно лучше. Тракт, ведущий к Шельдау, был перемешан десятками тысяч человеческих и лошадиных ног, взрыт тысячами колёс бесконечных войсковых маршей, которые шли тут ещё совсем недавно, да и теперь иной раз проходили полки.

В итоге дорога превратилась в непролазное месиво. Ямщики и извозчики, матерясь, пускали свои сани по целине вдоль разбитого тракта, укатывая новые колеи, но как только колея становилась достаточно пригодной для проезда, её тут же использовали для очередной переброски войск. Так что этой осенью дорога на Шельдау представляла собой множество уродливых грязных полос, то сливающихся, то расходящихся посреди серого снега.

Новую резиденцию Каладиуса тянула тройка могучих и выносливых тяжеловозов, но и им было тяжело. От несчастных животных валил пар, а на густых гривах гроздьями висели сосульки. Варан заметил это, так что на ближайшей же станции купил ещё трёх лошадей. Конечно, они были не чета нынешним, но вшестером дело пошло явно веселее. Собственно, будь даже дорога идеальной, тащить столь громоздкое и тяжёлое сооружение было нелегко.

Всего в полусотне миль к западу от столицы уже бросалось в глаза, что придорожные селения заметно опустели. Некоторые трактиры стояли с заколоченными окнами, так же как и покосившиеся колонские хаты. И чем западнее забирались путешественники, тем более удручающей становилась картина.

Хотя, как оказалось, жизнь понемногу возвращалась в эти брошенные земли. Кто-то перебирался обратно в родные места, потому что так и не нашёл себе прибежища на востоке, кто-то – с робкой надеждой, что всё худшее уже позади, и что родная армия больше не даст их в обиду чудовищам.

Здесь, где до орд Гурра оставалась едва ли сотня миль, люди были не такими, как на востоке. В тех, кто не уехал, или кто вернулся, жила какая-то залихватская удаль – то ли беспечная храбрость, то ли крайний фатализм. Они жили так, словно пытались насладиться каждым прожитым днём. На словах в возможность нового нашествия здесь никто не верил, но тоска, глубоко поселившаяся где-то в самых уголках их глаз, показывала, что люди эти на самом деле жили словно в доме над пропастью, готовом рухнуть в любой момент.

В каждом трактире, в котором останавливался наш отряд, были люди – не путешественники, конечно, ибо их с приходом войны здесь не стало, а местные жители. Их, правда, было немного, но, судя по всему, здесь были все, кто мог. Трактирщики разливали старые запасы за бесценок, а то и вовсе наливали в долг, не надеясь, впрочем, что этот долг будет когда-нибудь покрыт. В общем, все жили, словно в свой последний день на земле.

В каждом трактире путешественников встречали любопытные расспросы – сложно ведь было представить, зачем кому-то потребовалось бы двигать на запад, ближе к армиям Гурра. Однако, приезжие были скупы на ответы – Каладиус, Солана и Варан вообще обычно сторонились общих комнат, предпочитая свой узкий круг. Пашшан, у которого, кажется, вовсе не было никаких предпочтений, также сразу уходил в отведённую ему комнату. Лишь Бин обычно составлял компанию троим солдатам в общей зале.

Как только в троице признавали земляков-солдат, восторги обычно вскипали с новой силой. Все старались перекинуться с парнями хотя бы словечком, а ещё лучше – угостить выпивкой. Но здесь уже бдительную вахту нёс Лэйто, который на корню пресекал любые попытки налить ему или его людям. Бин тоже отказывался от спиртного, лишь изредка позволяя себе немного эля.

И вот в этих придорожных трактирах, расположенных достаточно близко от линии фронта, все разговоры, конечно же, теперь были только о доблестных «Ночных лисах» и их командире, подполковнике Брайке.

– Брайк? – почёсывая отросшую за время путешествия бородку, с приятным чувством ностальгии усмехнулся Лэйто. – Интересно, он родственник нашего лейтенанта, да будет ему сытно и бражно за столами Асса?

– Вряд ли, – в тон ему ответил Пэрри. – Хотя, может быть, какой-нибудь дальний…

– Как будто ты знал всю родню лейтенанта! – тут же встрял Парк. – Тоже мне – герольд нашёлся!

– На самом деле, вполне вероятно, что это – родственник, – задумчиво произнёс Лэйто. – У нас ведь полным-полно потомственных офицеров. Может, это вообще его отец, или дядя!

– Может, когда прибудем на место, попробуем податься к этим «Ночным лисам»? – предложил Парк.

– А что? – подхватил Пэрри. – Полка нашего почти наверняка больше уже нет, надо же нам куда-то определяться! А там, глядишь, если этот Брайк действительно родственник нашего лейтенанта, может, примет его бывших сослуживцев!

– Поживём – увидим, – усмехнулся Лэйто, хотя было видно, что идея эта ему по душе.

Как мы видим, несмотря на то что судьба родного полка была им неизвестна, трое стрелков склонны были предполагать худшее. До сих пор они по общему молчаливому согласию обходили эту тему стороной, поэтому сейчас она впервые всплыла в разговоре. Примерно зная, как развивались события вначале полномасштабного вторжения, как стирались с лица земли целые полки, а также предполагая, что их Пятый стрелковый наверняка был переброшен в самое пекло, ни Лэйто, ни его товарищи не питали особых надежд на то, что кто-то из их сослуживцев уцелел. Сам сержант нутром чувствовал, что лейтенант Брайк мёртв, равно как и весь остальной полк.

– Эх, так и подмывает сейчас выпить чарку за наших товарищей! – как бы невзначай произнёс Парк, при этом исподтишка наблюдая за реакцией сержанта.

Лэйто и сам внезапно почувствовал приступ какой-то грусти. Фамилия лихого командира «Ночных лисов» пробудила в нём воспоминания о хорошем человеке и даже друге, чьи кости, вероятней всего, догнивали сейчас где-нибудь на западе.

– Но только по одной! – многозначительно выставив палец в направлении Парка, произнёс он.

Оба солдата мгновенно просияли.

– Конечно по одной! – воскликнул Парк и тут же выскочил из-за стола.

Разумеется, нашлось много желающих поставить кружку вина доблестным солдатам его величества, так что вскоре чернявый коротышка вернулся, неся по две кружки в каждой руке. Четвертая, разумеется, предназначалась Бину.

– Ну, за наших братьев! – Лэйто приподнял свою кружку в старом как мир застольном салюте.

– Да не надоест им веселье в Ассовых чертогах! – подхватил Пэрри, и его кружка также взмыла вверх.

Обычно бойкий на язык Парк в этот раз промолчал, безмолвно отсалютовав павшим товарищам. Также промолчал и Бин, которому, собственно, и нечего было сказать. Так, помолчав несколько мгновений, все четверо, не чокаясь, пригубили кисловатое винцо местного разлива.

Лэйто оказался твёрд – несмотря на все прозрачные и не очень намёки Парка, одной кружкой дело и ограничилось. Более того, несмотря на хмель, разговор так и не вязался – какая-то меланхолия овладела подвыпившими бойцами. Поэтому вскоре все разошлись по комнатам, ведь впереди было ещё несколько дней пути по заснеженным разбитым дорогам.

***

Вблизи Шельдау дорога стала ещё невыносимее, а местность ещё безлюднее. Однако даже Каладиус оставил свою напускную ворчливость. Всех, даже палатийцев, охватило азартное чувство, ощущение скорой развязки. С каждой минутой они приближались к самой феноменальной аномалии этого мира. Хотя, сказать по правде, Бин всё-таки больше думал о Коле как о старом друге, нежели как об удивительной диковине, поэтому спешил как можно скорее обнять его.

Правда, Бину не давали покоя слова Дайтеллы о том, что как только Кол вспомнит то, что с ним случилось, счёт относительной стабильности этого мира пойдёт, возможно, на месяцы или даже дни. Но Каладиус постарался успокоить парня, когда тот обратился к нему со своими тревогами. По мнению великого мага, как ни велик был разрушительный потенциал человека, существующего одновременно в двух реальностях, он всё же недостаточно глобален, чтобы в одночасье разрушить старую систему мира.

Действительно, как только Кол будет найден, достаточно будет десяти дней, чтобы достичь Тавера. Каладиус с абсолютной убеждённостью утверждал, что им не придётся тратить много времени на поиски Мэйлинн, потому что она наверняка почувствует их приближение и найдёт их сама. Так что, если всё пойдёт именно так, как говорил маг, в ближайшие две недели должна произойти встреча, которую Бин ждал уже пять лет.

Наконец вдали показались островерхие башни Шельдау. Путешествие изрядно затянулось из-за непроходимости дорог, так что, вопреки обещаниям Каладиуса, отряду понадобилось восемь дней, чтобы только добраться до города.

Шельдау действительно был крупным городом, и тем более удручающе было безлюдье, царившее в нём. До войны в городе проживало больше двухсот тысяч жителей, не считая посадов, теперь же от них едва осталась пятая часть. Конечно, на улицах было полным-полно военных, но это лишь подчёркивало безрадостное положение города. Пожалуй, именно Шельдау оказался самым неуютным местом, которое посетили наши друзья в этом путешествии.

Первоначально Каладиус планировал сделать в Шельдау остановку, чтобы хотя бы переночевать в приличной гостинице. Однако теперь, буквально впитывая царящее тут уныние порами кожи, он изменил своё решение. До деревушки Банти, в которой, по сведениям мага, располагалась ставка командования Второй армии, оставалось меньше десяти миль. Даже по столь скверным дорогам этот путь займёт не больше трёх-четырёх часов, а это значит, что к ночи они уже могут быть на месте.

Конечно, людям, побывавшим в Шеаре – древнем затерянном городе Кидуанской империи, не пристало бы называть Шельдау городом-призраком, но, тем не менее, ощущения были во многом схожи с теми, что искатели Башни испытали в охваченном синивицей Лоннэе. Поэтому, расспросив дорогу, отряд снова отправился в путь.

Как и ожидалось, до Банти добрались уже затемно. Не доезжая полумили до села, их остановил военный кордон, впрочем, не очень строгий, учитывая, что в этой войне не особенно опасались вражеских шпионов.

– Кто такие? – окликнул остановившихся у наскоро сколоченного сторожевого поста путешественников голос из темноты.

– У нас спешное дело к генералу Шэндору, – высунулся из окна Каладиус.

Неподалёку от поста горел костёр, у которого, должно быть, грелись часовые, пока не заприметили подъезжающий отряд. Теперь возле костра появился человек, сунувший в него факел. Затем он подошёл ближе к карете, выхватив из темноты ещё четыре или пять вооружённых фигур.

– Представьтесь, пожалуйста, – поднося факел ближе, так чтобы увидеть лицо сидящего в карете, произнёс этот человек.

– Я – великий маг Каладиус, и у меня есть архиважное дело к генералу Шэндору, – величаво произнёс волшебник.

– Есть ли у вас бумаги, удостоверяющие личность? – уже более уважительным голосом произнёс солдат, и, подумав мгновение, даже добавил. – Мессир?

– Боюсь, генерал не ждёт меня, и даже не предупреждён о моём визите, поэтому у меня нет никаких сопроводительных документов, за исключением моего честного слова.

– Но сейчас война, мессир, – почти оправдываясь, проговорил человек с факелом, очевидно, по голосу и выражению лица Каладиуса понявший уже, что тот говорит правду. – Я не могу допустить вас в расположение штаба без каких бы то ни было документов. У меня будут большие неприятности…

– У меня есть необходимый документ, –Лэйто слегка тронул свою лошадь вперёд, приближаясь к часовым. – Я – сержант Пятого стрелкового полка Тин Лэйто. Около трёх месяцев назад я был отправлен своим командованием с миссией, которую обозначила для нас великая магиня Дайтелла. Я и мои люди должны были отыскать мессира Каладиуса и сопроводить его в Шинтан для помощи в войне с Тондроном. Вот подорожная грамота, а вот сам приказ, – сержант протянул человеку с факелом названные бумаги.

Тот, передав факел одному из солдат, развернул подорожную и бегло пробежал по ней взглядом. Очевидно, это освободило его совесть от неприятной дилеммы, поскольку, вернув документы Лэйто, он произнёс:

– Можете проезжать, мессир.

– Благодарю, мой друг. Далеко ли до Банти?

– Не больше чем полмили, мессир, – с готовностью ответил караульный. – Продолжайте ехать по этой дороге, и вскоре будете на месте. Поезжайте по основной улице, пока не увидете большой двухэтажный дом. Это и есть штаб.

– Благодарю вас ещё раз, – кивнул Каладиус и вновь исчез в окне. Пашшан воспринял это как приказ двигаться дальше, и хлопнул вожжами по крупу коренной, пуская лошадей шагом.

– Это что – тот самый Каладиус? – проговорил один из солдат, когда рыдван и сопровождавшие его всадники скрылись в темноте.

– Какой ещё – тот самый? – тут же спросил другой.

– Эх ты, темнота! – фыркнул первый. – Небось, просидел до самой армии в своей деревне, ни разу и за околицу не выходя!

– Бывал я за околицей!

– А толку-то! Если не слыхал историй про Каладиуса.

– Да байки всё это, – раздался ещё один голос. – Сказки для малышни!

– И это, скажешь, сейчас тоже сказка с нами разговаривала?

– Мало ли Каладиусов на свете! – презрительно фыркнул невидимый в темноте скептик.

– Ладно, пойдём погреемся, – произнёс тот, кто разговаривал с магом. – Тот – не тот… Завтра у Снегиря спрошу – он сегодня в штабе караулит. По мне, так лучше бы был тот самый – он-то, поди, знает, чего с зомбаками делать! Слыхали, его сама Дайтелла вызвала!

Так, переговариваясь, караульные вновь уселись у огня на застеленные рогожей бревна. Очевидно, что в эту ночь у этого костра только и разговоров будет, что о великом маге Каладиусе.

Глава 48. Встреча старых друзей

Несмотря на довольно поздний час, в штабе было достаточно людно, хотя, конечно, суматохи, подобной той, что царила тут пару месяцев назад, теперь уже не было – характер войны с аврального перешёл в вялотекущий.

Теперь, когда на всей линии соприкосновения действовали десятки диверсионных отрядов, методично разрушающих ретрансляторы Тондрона, наступление гомункулов практически сошло на нет. Однако и контрнаступление не могло развиваться в условиях подступающей зимы – в отличие от полчищ Гурровых тварей люди не могли наступать по колено в снегу и с обозами, отставшими на многие мили.

Таким образом на фронте возникла своеобразная патовая ситуация, превратившая войну в позиционную, когда люди наконец смогли обустроить лагеря, позиции, фортификации. Пусть они не особенно помогали в обороне, но однозначно делали жизнь солдат приятнее. В том числе и штаб Второй армии так и не перебрался никуда из Банти, хотя линия фронта теперь проходила почти в двадцати милях отсюда. Оперативность принятия решений отступила на второй план, и никому не хотелось переезжать в заброшенные деревни на западе.

Когда Каладиус в сопровождении Бина, Варана и Лэйто вошёл в штаб, к нему тут же подошёл какой-то адъютант, поинтересовавшийся целью визита странных гостей.

– Я хотел бы видеть генерала Шэндора по весьма важному делу, – ответил маг.

– Как мне доложить о вас генералу? – спросил адъютант.

– Доложите о великом маге Каладиусе, – произнёс волшебник.

Адъютант слегка поклонился с уже куда большим почтением, хотя, судя по всему, громкое имя мага ничего ему не сказало. Однако, словосочетание «великий маг» уже само по себе добавляло почтительности. На данном этапе он даже не потребовал каких-либо доказательств сказанного этим странноватым стариком, а лишь, слегка шевеля губами, проговорил про себя его имя, чтобы не позабыть, и тут же поднялся по лестнице на второй этаж.

Не прошло и минуты, как он вновь показался на лестнице.

– Генерал Шэндор ждёт вас, мессир, – произнёс он. – А ваши спутники могут пока располагаться здесь. Сейчас я велю подать им чаю.

– Благодарю, – просто ответил Каладиус и стал подниматься по лестнице.

Бин тут же плюхнулся на скамейку, куда также присел и Варан. Лэйто, находясь в штабе, сесть уже не решился, и потому остался стоять, лишь прислонившись плечом к стене.

Каладиус же поднялся на второй этаж, где адъютант открыл перед ним дверь, ведущую в кабинет Шэндора, после чего отправился вниз, чтобы позаботиться о приезжих.

– Большая честь для меня познакомиться с вами лично, мессир, – произнёс генерал, выходя из-за стола. В комнате больше никого не было.

– Благодарю, генерал, – слегка поклонился Каладиус. – Однако меня несколько удивляет ваша легковерность. Я предполагал, что мне будет сложнее убедить вас в том, что я – это я.

– Действительно, – кивнул Шэндор, широко улыбнувшись. – Довольно сложно поверить, что сам великий маг Каладиус снизошёл до нас, и у меня были бы все основания подозревать вас во лжи, если бы я не знал, что вы можете появиться.

– В самом деле? – несколько удивлённо поднял бровь волшебник. – И кто же предупредил вас обо мне?

– Иной раз мне кажется, будто я живу в какой-то сказке, мессир, – рассмеялся Шэндор. – И в ней о возможном прибытии легендарного мага Каладиуса мне сообщает величайшая магиня Дайтелла.

– Старая всезнайка! – добродушно усмехнулся Каладиус. – И откуда ей всё известно? В любом случае, я рад, что она сумела выбраться из своей пещеры и теперь, похоже, приносит немалую пользу. И что же – она предупредила именно вас, что я скоро прибуду?

– Скорее всего, это предупреждение разослано всем штабам в Палатие, мессир. Но я, возможно, ожидал вашего приезда больше прочих по той причине, что был наслышан о вас заранее.

– Как это?

– Один из моих подчинённых, весьма талантливый молодой человек, который возглавляет сейчас наших «Ночных лисов», лично рассказывал мне, как его командование по приказу Дайтеллы направило за вами нескольких лучших его людей.

– Да, это правда. Знаете, господин генерал, несмотря на все те бесчисленные годы, что я живу, я не устаю удивляться всем искусным хитросплетениям, что творятся судьбой. Как она причудливо сплетает нити, казалось бы, разорванные давно и безнадёжно! Неужели так тесен наш мир?

– У меня нет вашего опыта, мессир, и потому для меня всё это кажется ещё чудеснее и восхитительнее.

– Я вижу в этом руку самой судьбы, друг мой. Она зачем-то связывает нас общими знакомыми. Иначе я никак не могу это объяснить.

– И люди эти вернулись с вами?

– Они ожидают внизу, генерал.

– Отлично! Подполковник Брайк будет весьма рад это узнать! Но, позвольте полюбопытствовать, какая именно цель привела вас сюда? К сожалению, послание Дайтеллы не отличается особенной информативностью – лишь общие фразы о первостепенной важности, непременной помощи и великой чести.

– Извольте, друг мой, – согласно кивнул Каладиус. – Я расскажу вам о цели моего визита, если вы прикажете принести бокал красного вина. Признаюсь, дорога утомила меня.

– О, конечно! – спохватился Шэндор. – Где были мои манеры? Одну минуту, мессир!

И генерал яростно затряс колокольчик, на звук которого явился адъютант.

– Подайте нам вина, мяса и сыра, – распорядился Шэндор.

– И накормите моих спутников! – тут же добавил Каладиус.

Адъютант исчез за закрывшейся дверью.

– Располагайтесь поудобней, мессир, – пригласил генерал. – Сейчас вам принесут всё необходимое.

Каладиус, кряхтя, уселся на не слишком-то уютный табурет – к сожалению, более удобно разместиться в кабинете генерала было нельзя, поскольку единственное кресло стояло во главе стола, и в нём сидел сам хозяин.

– Дайтелла права, – начал Каладиус. – Моя миссия действительно имеет критическую важность для всего нашего мира. Если кратко, то я надеюсь избавить нас от присутствия Чёрной Башни, что, в свою очередь, вернёт рельеф возмущения к прежнему состоянию, благодаря чему дальнейшее пребывание армий Эллора здесь, на Паэтте, надеюсь, станет невозможно.

– Только от такого человека как вы, мессир, можно услышать подобные слова! – восхищённо воскликнул Шэндор. – Задача, достойная самих богов! Но как вы собираетесь это сделать? И как вам в этом могу помочь я?

– Позвольте не отвечать на первый вопрос, друг мой, – мягко сказал Каладиус. – У меня есть причины не желать раскрытия данной информации. Кроме того, это всё слишком сложно и запутанно, чтобы объяснить в нескольких словах.

– Хорошо, мессир, – кивнул Шэндор. – Если у вас есть свои причины, то, конечно, я не буду настаивать. Да и куда мне, простому солдафону и сыну рыбака понять высокие материи!

Маг быстро взглянул на генерала, пытаясь уловить сарказм если не в голосе, то во взгляде, но Шэндор, похоже, говорил совершенно искренне.

– Благодарю, генерал, – склонил голову Каладиус. – Что же касается второго вопроса…

Дверь открылась, и вошёл адъютант с подносом в руках, на котором стояла бутылка вина, два бокала, а также тарелка с нарезанным сыром и холодным мясом. Каладиус довольно брезгливо взглянул на эту неприхотливую закуску, поэтому ограничился лишь бокалом вина. Однако, сделав глоток, он слегка скривился – вино оказалось далеко не лучшим. Шэндор заметил это.

– Прошу простить, мессир, но в этих краях сложно достать хорошее вино, – с сожалением проговорил он. – Нашим солдатским глоткам по душе любое пойло, но вот потчевать гостей нечем.

– Всё в порядке, господин генерал, – тем не менее, маг поставил бокал на стол. – Итак, что касается второго вопроса, то здесь вы действительно можете помочь.

– С радостью сделаю всё, что попросите, мессир.

– Мне нужно, чтобы вы отпустили со мной на север одного легионера, служащего в Седьмом легионе. Насколько я знаю, этот легион находится под вашим командованием.

– Вы правы, – с нескрываемым удивлением проговорил Шэндор. – Но что же это за столь особенный легионер, за которым вы забрались в такую глушь? Какой-то великий маг?

– О, вовсе нет! – улыбнулся Каладиус. – Он совершенно не владеет магией. Он – последний кусочек головоломки, если можно так выразиться. Человек, без которого невозможна вся дальнейшая операция. Но, как я уже с прискорбием сообщал, я не хотел бы распространяться на эту тему.

– Хорошо, – генералу Шэндору не надо было сверяться с картой, чтобы знать расположение вверенных ему войск. – Седьмой легион расквартирован в селении Фартано, это милях в пяти северо-западнее отсюда. Терпит ли ваше дело до утра, или нужно послать заэтим легионером немедленно?

– О, не стоит! Зачем срывать человека на ночь глядя? Пусть он будет здесь завтра утром, часов в десять. Я надеюсь воспользоваться вашим гостеприимством и переночевать здесь.

– Разумеется! Вам и вашим людям выделят комнаты для ночлега. Завтра же поутру я пошлю гонца в Седьмой. Как зовут вашего легионера?

– Сан Брос.

***

На следующее утро Лэйто ошивался возле штаба. Его положение пока казалось неопределённым – формально он всё ещё сопровождал великого мага, хотя было уже очевидно, что эта служба для него закончилась. Тем не менее, палатийская армия не спешила предъявлять на сержанта свои права, а он, в свою очередь, не слишком-то торопился вновь вернуться к серой армейской жизни. Как любой заправский солдат, он старался избегать тягот службы. Вот и сейчас он старался насладиться последними мгновениями вольной жизни, когда ему ещё можно было бродить куда вздумается.

Прошлым вечером он так и не увиделся с волшебником. Пока тот находился у Шэндора, остальным сперва дали поесть, а затем пришёл какой-то солдат, объявивший, что им предоставлены комнаты прямо в здании штаба, и что они могут отправляться отдыхать.

– И мы? – удивлённо спросил Лэйто, имея в виду себя и своих парней.

– И вы, – солдат был явно озадачен вопросом.

Сержант решил не вдаваться в подробности, а поэтому сам отправился к рыдвану, где поджидали два его бойца в компании баинина и Сола, чтобы позвать всех на ночлег. Затем они прошли в отведённые комнаты, где Лэйто с блаженным вздохом повалился на довольно удобную кровать. Парк и Пэрри, которых не покормили в отличие от Лэйто, принялись уминать дорожные припасы, после чего тоже легли. Но сержант этого уже не видел – он блаженно похрапывал, обняв подушку.

И вот теперь, проснувшись и позавтракав, он отправился на улицу, чтобы, по его собственным словам, разнюхать обстановку. Ни Каладиуса, ни Бина с Вараном в их комнате уже не было – вероятно, они находились в штабе, где ожидали своего Кола. Парк и Пэрри, напротив, остались в комнате, не желая попадаться на глаза начальству, и тем самым улучить себе ещё денёк беззаботной жизни.

Лэйто довольно быстро разговорил начальника караула – такого же сержанта, как и он. Тот охотно рассказал о последних новостях, которых, впрочем, было немного – за исключением диверсионных вылазок «Лисов» и других подобных отрядов, армия основательно готовилась к зимовке.

Разговор, конечно же, очень быстро перекинулся на «Ночных лисов». Лэйто интересовал этот элитный полк, и он очень рассчитывал, что, благодаря протекции Каладиуса, он и его парни сумеют попасть в него. Он расспрашивал сержанта о подполковнике Брайке, пытаясь узнать, что это за человек, но, к сожалению, сержант прибыл в Банти всего каких-нибудь три недели назад, так что знал о легендарном командире совсем немного.

– А где можно его увидеть? – спросил Лэйто.

– Да вон их штаб, отсюдова виден, – махнул рукой сержант. – Если интересно, сходи туда. Похоже, ты не прочь завербоваться к ним?

– Есть такое дело, – не стал скрывать Лэйто. – Мой полк погиб, и я с удовольствием прибился бы к полку, который не просиживает задницы на одном месте.

– Ну так и иди туда, чего меня отвлекать? – кажется, караульный слегка обиделся на последние слова.

Тем не менее, совет был неплох, и Лэйто решил попытать счастья. Поскольку никаких указаний насчёт того, чтобы не покидать штаба, у него не было, он без всякого зазрения совести направился туда, куда указал сержант.

Подойдя к большой избе, на которой красовалась ставшая уже легендарной эмблема «Ночных лисов», Лэйто обратил внимание на офицера, спешащего, похоже, именно сюда. Чёрная форма и чёрный плащ указывали на его принадлежность к разведчикам «Лисов». Сержант ускорил шаг и догнал офицера. Теперь он видел капитанские нашивки. Что ж, Лэйто решил попытать счастья и обратиться к этому офицеру.

– Разрешите обратиться, господин капитан! – окликнул он офицера.

Тот, видимо задумавшись о чём-то, вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Несколько секунд Лэйто со всё возраставшим изумлением глядел на его лицо, которое, к слову, тоже постепенно вытягивалось от удивления.

– Лэйто? – словно, не веря своим глазам, спросил офицер.

– Пэйл? – Лэйто настолько удивился, что забыл о субординации.

– Ах ты засранец! – вскричал капитан Пэйл, и радость в его голосе полностью противоречила смыслу фразы.

Былые сержанты второй роты Пятого стрелкового никогда не были друзьями, скорее уж они походили на двух ежей, засунутых в мешок. Но сейчас Лэйто вдруг понял, насколько он рад видеть этого говнистого ублюдка. Судя по всему, Пэйл испытывал те же чувства, потому что, позабыв о былых трениях, позабыв о своих капитанских погонах, он бросился к сержанту и заключил его в свои объятия.

– Ты откуда тут? – не отпуская Лэйто, крикнул Пэйл.

– Прибыл с тем магом, за которым меня посылали!

– Давно?

– Вчера вечером! А ты как тут очутился?

– Долгая история! Полк наш зомбаки разбили, а те, что выжили, прибились ко Второй армии. А потом лейтенант наш стал командиром «Ночных лисов».

– Так подполковник Брайк…

– Это он и есть! На войне чины к толковым людям быстро липнут!

– Да ты и сам, гляжу, в офицеры выбился!

– А ты как был сержантом, так и остался!

– Ненадолго! Надеюсь, лейтенант… то есть подполковник возьмёт к себе. А тогда я вмиг майорские погоны получу! Буду ещё тебя, дурака, по плацу гонять!

Они стояли, словно два идиота, крича на всю улицу, хотя лица их разделяло не больше фута, хохоча и поминутно толкая друг друга в плечо. Лэйто впервые за всё это время понял, как он соскучился по своей роте, да и вообще – по армии. Вид Пэйла, ранее вызывавший у него изжогу, теперь буквально наполнял счастьем. Тот, в свою очередь, кажется, тоже был неимоверно рад видеть старого недруга.

– Командир у себя? – накричавшись и натолкавшись, спросил наконец Лэйто.

– Должен быть у себя, – улыбаясь во весь рот, ответил Пэйл. – Пойдём, старый хорёк, порадуем подполковника. Уверен, ему приятно будет видеть твою небритую рожу!

Они буквально ввалились в здание штаба, повергнув в изумление парочку дежуривших здесь разведчиков. Однако те, узнав своего знаменитого капитана, не задали ни единого вопроса по поводу столь шумного появления. Постучав в дверь Брайка, Пэйл хотел уже войти, чтобы доложить о Лэйто, но тот молча подвинул его в сторону и вошёл первым после приглашения.

– Сержант Лэйто для несения дальнейшей службы прибыл! – как ни в чём не бывало отрапортовал он, вытянувшись во фрунт.

Онемевший от изумления Брайк несколько секунд смотрел то на лыбящегося во весь рот Пэйла, то на пытающегося сохранить невозмутимость Лэйто, а затем задал совершенно неожиданный для последнего вопрос:

– Так мессир Каладиус здесь?

– Так точно, господин подполковник! – Лэйто был несколько уязвлён столь малым вниманием к собственной персоне.

– Господином подполковником я буду завтра, а сейчас я для этого слишком рад вас видеть, друг мой! – Брайк с улыбкой вскочил из-за стола и почти бегом бросился к Лэйто.

– Так бы сразу! – растроганно проворчал тот, протягивая руку.

Однако крепкого рукопожатия Брайку, по-видимому, оказалось недостаточно, так что он в порыве чувств обнял своего сержанта.

– Я так рад, что вы вернулись! – после столь бурной сцены произнёс подполковник. – Признаюсь, нам с капитаном Пэйлом тяжеловато было тут вдвоём. Конечно, и здесь есть толковые парни, но им всё же далеко до вас.

– Буду рад вновь служить под вашим началом, господин подполковник! Только прошу, не ставьте меня под начало к этому самодовольному говнюку! – сейчас из уст Лэйто это прозвучало едва ли не ласково, так что Пэйл лишь усмехнулся в ответ на эту фразу.

– Разумеется нет! – рассмеялся Брайк. – Если вы планировали отсидеться в сержантах, то ничего у вас не выйдет! Надеюсь, офицерские погоны вам к лицу, капитан Лэйто!

– О, к моему лицу подходит всё, кроме сапог, господин подполковник! – радостно воскликнул Лэйто, у которого слегка закружилась голова от такого резкого карьерного взлёта. – А что насчёт моих ребят, рядовых Парка и Пэрри?

– О, их я, без сомнения, также возьму к себе. Уверен, из них выйдут отличные сержанты, а может даже и лейтенанты! Для нас сейчас золотое время, сержант! Наконец-то я – сам себе голова, могу назначать на воинские звания, планировать операции, определять стратегию! Живём тут маленькой вольной общиной, командование в наши дела не вмешивается, пока мы добротно делаем свою работу. А её мы выполняем на совесть, не так ли, капитан?

– Так, – самодовольно усмехнулся Пэйл.

– А много тут наших? – поинтересовался Лэйто.

– К сожалению, нет, – помрачнел Брайк. – Всего несколько человек. Увы, полка давно уже нет…

– Я так и думал… – поник Лэйто. – А судьба рядового Вилли Кросана вам случайно не известна?

– Мне очень жаль, друг мой, – покачал головой Брайк. – Боюсь, что он погиб, как и сотни других. Вы никуда не спешите? Тогда, думаю, мы можем поговорить.

***

– Легионер Брос по вашему приказанию прибыл!

Кол, вытянувшись в струнку, стоял у входа, глядя лишь на генерала Шэндора. На него же смотрело сразу четыре пары глаз, и три из них буквально пожирали его взглядами. Каладиус, Бин и Варан уже с полчаса ждали в кабинете генерала, скрашивая ожидание светской беседой. Однако по их рассеянности было заметно, что мысли их сейчас витают совсем не здесь. Шэндор, который мог лишь догадываться о причинах столь пристального внимания к какому-то легионеру, чувствовал, что эти минуты ожидания просто сводят его гостей с ума.

И вот легионер Брос здесь. Статный, с умным располагающим лицом, опрятный и аккуратно одетый в ладно подогнанную по фигуре зимнюю форму легионера. Сразу видно, что это – хороший солдат. Но насколько же он должен быть хорош, чтобы ради него сам великий маг Каладиус притащился в эти снежные заносы из пустыни Туум?

К слову, этот самый Каладиус сейчас с необычайным волнением смотрел на прибывшего легионера, словно увидел перед собой невесть какое чудо. Спутники же его выглядят явно озадаченными, и даже тот смуглый южанин, что всегда старался держаться с самым невозмутимым видом. Такое ощущение, будто они ожидали увидеть кого-то иного.

– Хорошо, легионер Брос, – кивнул Шэндор, вставая. – Я вызвал вас, поскольку имею к вам особое поручение.

– Рад стараться, господин генерал! – гаркнул Кол, вскидывая подбородок.

– Должен вам сообщить, легионер, что с этого момента вы поступаете в распоряжение вот этих господ, указания которых вы будете исполнять неукоснительно.

Наконец Кол смог повернуть голову и взглянуть на находящихся в комнате мужчин. Необычность приказа отразилась на его лице, и он удивлённо глядел на трёх незнакомцев, которые почему-то впредь будут им командовать. Но затем его взгляд вдруг остановился на великом маге. Несколько секунд он внимательно разглядывал старика, а затем суровое лицо его вдруг разгладилось, а глаза залучились улыбкой.

– Мессир Каладиус, вы ли это? – не сдержавшись, спросил он, но тут же, вспомнив о генерале, поправился за нарушение дисциплины. – Извините, господин генерал.

– Ничего, легионер. Можете говорить свободно.

– Вы правы, милейший мой Сан, это я собственной персоной! – широко улыбнулся маг.

– Так это к вам я поступаю в распоряжение? – такой поворот событий, похоже, целиком примирил Кола со странным приказом генерала.

– Именно, друг мой! Вы мне очень нужны для одного дела.

– Но как вы разыскали меня? – удивился Кол. – Ведь это сколько лет уже прошло с нашей последней встречи? Лет пятнадцать?

– Почти. Разыскать-то вас было несложно, друг мой. Достаточно было узнать, где сейчас находится ваш славный Седьмой легион.

– Но… – начал было Кол, и тут же прикусил язык. Очевидно, что Каладиус не мог ничего знать о его уходе из легиона, а также всём том позоре, что последовал за этим, так что не следовало ему об этом и узнавать. – Ну да, всё понятно, мессир. И какое же у вас ко мне дело?

– Мы отправимся с вами в небольшое путешествие к берегу Серого моря, друг мой.

– А зачем?

– Не слишком ли много вопросов сразу, легионер? – сурово осведомился генерал Шэндор, которому казалось, что этот солдат, кем бы он там ни был, чересчур вольно ведёт себя со столь важным человеком.

– Не беспокойтесь, господин генерал, – улыбнулся Каладиус. – Мы с легионером Бросом – старинные друзья. Вы позволите похитить у вас этого славного воина?

– Разумеется. Только пусть этот славный воин сперва забежит в канцелярию и получит все необходимые согласования. Палатий – вотчина бюрократии, мессир. К сожалению, тут почти всё делается через ворохи бумаг. А уж тем более, когда речь идёт о подданном другого королевства.

– Это весьма кстати, господин генерал, – на лице Каладиуса промелькнуло странное выражение облегчения. – Мне как раз нужно переговорить со своими друзьями. Идите, друг мой, заполняйте все необходимые бумаги, а затем приходите ко мне. Вас проводят в занимаемую мною комнату. Там и поговорим.

– Разрешите идти, господин генерал? – щёлкнул каблуками Кол.

– Идите.

Кол, чётко развернувшись, отправился в канцелярию. Он не видел, с каким странным выражением глядел на него великий маг.

Глава 49. Булавка

– Ну что скажете? – произнёс Варан, как только они остались одни.

– Вы тоже заметили? – словно боясь попасть впросак, спросил Бин.

– То, что наш приятель Кол не постарел ни на день? – несколько нервно усмехнулся Варан. – Я заметил.

Действительно, по какой-то причине минувшие годы оказались совершенно не властны над бывшим центурионом, хотя, казалось бы, в его возрасте и с его образом жизни каждый прожитый год должен оставлять тяжёлые отметины на лице. Но для Кола законов природы будто бы и не существовало.

– И как такое возможно? – растерянно глядя на остальных, спросил Бин.

– Разорви меня джинн, если я знаю! – буркнул Варан. – Но вот мессир, судя по его лицу, может объяснить нам. Неужели Мэйлинн не только воскресила нашего приятеля, но и наделила его бессмертием?

– Не уверен, что вполне понимаю, что происходит, – начал Каладиус, и по его лицу было понятно, что ничего доброго он не скажет. – Но, кажется, теперь многое встаёт на свои места.

– И, кажется, мы не слишком обрадуемся тому, что вы скажете, да? – Бин тревожно смотрел на мрачное лицо мага.

– Думаю, да.

– Не тяните, мессир! – почти взмолился Варан. – Расскажите, что вы поняли?

– Помните, когда-то я говорил, что никому в пределах Сферы не по силам воскресить умершее? – глухим голосом начала Каладиус. – Потом, когда Мэйлинн вроде бы это удалось, я стал искать объяснения этому, но в конце концов они обычно упирались в тот факт, что я мало что знаю о силе Башни, и потому был склонен предполагать, что она каким-то образом смогла обойти этот непреложный закон при помощи манипуляций со временем. Меня также сбила с толку Дайтелла, которая предложила именно такую трактовку. Всё казалось логичным, поэтому я закрыл глаза на нестыковки…

– Прошу вас, переходите к сути, мессир! – попросил мастер Теней. – Оправдываться будете после.

– Мы полагали, что Мэйлинн, отправив уже мёртвого Кола в прошлое, каким-то образом нарушила эту причинно-следственную связь между жизнью и смертью, – словно не слыша, продолжал маг. – Теперь-то я понимаю, насколько это было глупо. Ничто во вселенной не способно оживить умершее, и я напрасно думал иначе!

– Но Кол… Он же жив… – пробормотал окончательно сбитый с толку Бин.

– Нет! – отрезал Каладиус. – По крайней мере, не наш друг Кол, который преодолел вместе с нами путь к Башне. Увы, он мёртв, и это необратимо.

– Так кто же это тогда? – даже Варан был бледен, словно смерть, а Бин, казалось, и вовсе сейчас упадёт.

– Фантом, – обронил маг. – Порождение мощи Башни и отчаянного желания Мэйлинн, чтобы Кол не умер.

– Так он нереален? – Бин едва выговаривал слова.

– Очень точное слово, – мрачно кивнул Каладиус. – Он именно нереален, поскольку принадлежит не к нашей реальности. Помните, друг мой, я говорил, что Кол – булавка, при помощи которой ложная реальность, созданная Мэйлинн, крепится к нашей. Так вот, оказывается, всё не совсем так. Кол – и есть эта самая ложная реальность. Он не принадлежит нашему миру, и именно поэтому время над ним не властно.

– Вы хотите сказать, мессир, что Кол – всего лишь иллюзия? – переспросил Варан.

– Вовсе нет! – возразил маг. – Он вполне материален – так же материален как вы и я. Более того, он, скорее всего, ничем не отличим от того самого Кола, которого вы, мой юный друг, встретили в зловонной клоаке Латиона. У него все воспоминания, все мысли того самого Кола. Но для него никогда не существовало реальности, в которой он встретил вас, отправился на поиски Башни, и в которой он погиб, потому что для него само существование данной ветки реальности противоречит его собственному существованию.

– То есть, он не сможет ничего вспомнить?

– Разумеется! Так же как и вы, друг мой, никогда не сможете вспомнить того, чего с вами не случалось.

– Вот это действительно жутко… – пробормотал Варан. – Жить каким-то отражением самого себя, не знать и не помнить того, что с тобой было.

– Ну почему же? – не согласился Каладиус. – Не стоит считать этого Кола отражением прежнего. Представьте, что он – его брат-близнец, если вам будет так проще.

– Мне не будет так проще! – неожиданно резко ответил Варан. – Я сейчас словно похоронил друга. И что самое ужасное – над его памятью станет глумиться какой-то голем, причём глумиться одним лишь своим существованием.

– Вам придётся смириться с этим, друг мой, – мягко проговорил Каладиус. – Поймите, что это – единственный Кол, существующий в нашем мире, и другого уже никогда не будет. И несправедливо называть его големом – он полноценный человек, живущий своей жизнью.

– Да, только не стареющий и, возможно, не умирающий! – кажется, Варан действительно начал терять самообладание.

– Ну его существование в этом мире поддерживается лишь мощью Башни, так что можно с уверенностью сказать, что он умрёт, как только она исчезнет.

– Ещё лучше! – в порыве гнева Варан стукнул кулаком в ладонь. – То есть теперь ещё я буду осознавать, что каждый шаг, приближающий нас к Башне, будет отмерять секунды его жизни? Найти друга, чтобы не просто потерять его, но и самому поучаствовать в его смерти?

– Будьте сдержаннее, друг мой! – голос мага внезапно стал более суровым. – И будьте последовательны. Вы только что с брезгливостью называли этого человека големом, а теперь начинаете заламывать руки по поводу его кончины. Смею вас заверить – каждый шаг к Башне отмеряет не только его секунды, но и наши. Все мы умрём рано или поздно, даже если всю жизнь простоим на месте.

Бин молча взирал на эту перепалку и его не покидало ощущение какого-то зазеркалья. Кол, который вовсе и не Кол, хотя при этом всё равно Кол; едва не вышедший из себя мастер Теней, хотя раньше прерогатива истерить была целиком и полностью на нём, Бине. Этот мир, о котором он уже не мог твёрдо сказать, насколько он реален, словно плыл вокруг него в каком-то бредовом танце.

Внезапно Бин почувствовал такую дурноту, что едва сумел справиться с подступившим к горлу комком. Но, поняв, что надолго его усилий не хватит, он бросился к тазику для умывания и, едва успел склониться над ним, как его обильно и мучительно вырвало.

– С вами всё в порядке, друг мой? – осведомился Каладиус.

– Да… – выдохнул Бин, после чего его вырвало ещё раз.

Затем, когда рвотные позывы поутихли, он ополоснул лицо из висящего на стене рукомойника, прополоскал рот, а затем обернулся к друзьям:

– Извините…

– Ничего страшного, друг мой, – заверил Каладиус.

– Меня самого едва не вывернуло, – поддакнул Варан. – Не уверен, что когда-нибудь в жизни я попаду ещё в столь безумную ситуацию.

– И что же нам делать? – жалобно спросил Бин.

– Идти дальше, – отчеканил маг. – У нас нет иного пути. Мы должны встретиться с Мэйлинн и привести к ней Сана Броса.

– А потом?

– А потом будет видно, – отрезал Каладиус. – Когда это самое потом наступит.

– А как нам вести себя с… Колом? – судорожно сглотнув, спросил Бин.

– Ну тут как раз всё вполне понятно, – ответил маг. – Он – ваш новый знакомый. Познакомьтесь с ним, подружитесь. В общем, ведите себя так, как вы вели тогда, в Латионе.

– Не уверен, что у меня получится… – признался Бин.

– Надо постараться. И запомните: Сан всё равно не сможет вспомнить вас, Мэйлинн, всё что было, а потому не нужно даже пытаться напомнить – вы лишь собьёте его с толку. Помните, что это – лишь брат-близнец. Не усложняйте жизнь ни ему, ни себе. А теперь давайте приведём себя в порядок – скоро наш новый друг Кол должен пожаловать сюда. И ещё. Друг мой, вас не затруднит вынести этот тазик? От него неприятно пахнет.

***

– Позвольте представить вам моих спутников, – проговорил Каладиус. – Вот этот мрачный господин – знаменитый в определённых кругах человек. Его зовут Варан, и, чтобы вы понимали, он – мастер шестого круга.

– Ничего себе! – удивился Кол. – Впервые вижу настоящего мастера Теней! Да ещё и столь высокопоставленного! Очень надеюсь, мастер Варан, что мы с вами станем добрыми друзьями, потому что пожалей меня боги, если я умудрюсь испортить отношения с мастером Теней!

По тону Кола было не слишком-то понятно – шутит ли он, или говорит серьёзно. Так или иначе, но рукопожатие его было крепким и полным достоинства.

– Уверен, что мы станем хорошими друзьями, господин Брос, – изменившимся голосом произнёс Варан. – Я много наслышан о вас от мессира, и только хорошего.

– Прошу, мастер Варан, – улыбнулся Кол. – Господином Бросом меня будут звать лет через десять, когда я окончательно состарюсь и куплю себе небольшую лавочку в пригородах, где буду торговать мебелью. Пока же зовите меня просто Кол – это прозвище мне больше по душе.

– Тогда не зовите меня мастером Вараном, и предлагаю сразу перейти на «ты»!

– Вот это отличная идея! – ещё шире улыбнулся Кол. – Оказывается, мастера Теней не такие уж и снобы!

– Всякие бывают, – рассмеялся Варан. – Но в этот раз тебе повезло.

– Ну хорошо, после будете болтать, – проворчал Каладиус, которого перебил этот неожиданный диалог. – А пока, друг мой, познакомьтесь с этим замечательным человеком. Его зовут Бин Танисти…

– Просто Бин, – на этот раз перебил мага парень. – И можно сразу на «ты». Надеюсь, Кол, мы станем не меньшими друзьями, чем вы с Вараном.

Голос Бина заметно дрогнул, когда он произносил эту фразу, но Кол, естественно, не обратил на это никакого внимания.

– Рад познакомиться, Бин! – легионер с силой сжал кисть юноши. – Мне кажется, ты славный парень, и мы обязательно поладим!

– Этого господина зовут Сол. Не спешите судить о нём по внешнему виду, Сан – за этой хрупкой внешностью скрывается стальной характер и огромная внутренняя сила. Кроме того, несмотря на свой юный возраст, он весьма одарённый маг.

Солана, как всегда бледная, слегка улыбнулась легионеру и осторожно пожала его здоровенную ладонь своими ледяными пальчиками.

– Рад познакомиться, мессир Сол, – проговорил Кол, невольно смягчая голос, словно говоря с девушкой или ребёнком. – Поверьте, я знаю, насколько обманчивой бывает внешность.

– Мне будет неловко, если вы будете обращаться ко мне на «вы», – проговорила Солана, глядя на здоровяка-Кола огромными чёрными глазами.

– Тогда и мне будет неловко, если ты будешь обращаться ко мне на «вы», – хохотнул легионер. – Уверен, что мы поладим, Сол!

– Ну разумеется поладите! – проворчал Каладиус, которого беспрестанно перебивали. – А этого молчуна зовут Пашшан. Он – мой слуга и повар. Думаю, вскоре знакомству с ним вы будете радоваться больше всего, поскольку готовит он просто восхитительно!

– Я плохо говорю по-баинински, – чуть смутившись, сказал Кол, но затем всё-таки произнёс несколько слов на этом наречии.

Пашшан в ответ чуть поклонился и улыбнулся, но Колу этого, по-видимому, оказалось недостаточно, и поэтому он поспешил пожать руку и баинину.

– Ну вот и отлично! – резюмировал Каладиус. – Теперь, когда мы познакомились, предлагаю перекусить. Пашшан уже должен был приготовить нам завтрак, а в моем рыдване имеется хорошее вино, ничуть не похожее на ту кислятину, которую здесь привыкли именовать этим гордым именем.

– С удовольствием приму ваше предложение, мессир, только вот с некоторых пор я совсем не пью, – тут же предупредил Кол.

Он, вероятно, ожидал нетактичных вопросов и праздного любопытства, но Каладиус лишь кивнул в ответ:

– Для вас будут свежая вода и морс.

– Благодарю, мессир.

Нельзя сказать, что завтрак прошёл в непринуждённой обстановке. Каладиус надеялся, что Кол спишет эту натянутость на неловкость, которая часто возникает сразу после знакомства. Сам он говорил сегодня больше обычного, лишь бы заполнять то и дело возникающие паузы. Он расспрашивал о легионерских буднях, вспоминал те времена, когда когорта Кола квартировала у него в замке. Маг старался не касаться того периода жизни Кола, который он, очевидно, сам хотел бы забыть, а если разговор вдруг заходил в неудобную область – тут же менял тему. Постепенно он стал всё меньше спрашивать, и всё больше говорить сам.

Бин отметил про себя, что Кол за эти годы стал сдержаннее – он балагурил меньше прежнего, да и вообще часто просто отмалчивался, представляя возможность говорить другим. Тем не менее, он ненавязчиво расспросил Бина о его жизни, родных, и внимательно выслушал. Что касается Варана, то ему легионер задавал куда меньше вопросов, справедливо полагая, что всё равно получил бы не так много ответов. Единственной, кто отмалчивался за столом больше Кола, была Солана. Она словно робела в присутствии бывшего паладина, хотя за время путешествия, вроде бы, вполне обвыклась с обществом остальных.

Настоящим спасением для разговора стали рассказы наших путешественников. Некоторое время ушло на описание похода, который совершили друзья из пустыни Туум сюда, в окрестности Шельдау. Само собой, в этом рассказе было опущено несколько важных деталей. Но когда со светской частью беседы было покончено, Кол всё-таки задал главный вопрос.

– Так для чего я вам нужен, мессир? – спросил он мага, благодушно взирающего на свет, льющийся из окна, сквозь рубиновое вино, налитое в хрустальный бокал, который Пашшан принёс из рыдвана специально для хозяина, тогда как все остальные вполне обходились простыми глиняными кружками.

– Я же уже сказал вам, друг мой, что хотел бы совершить путешествие к побережью Серого моря, и мне нужны люди, на которых я мог бы положиться.

– Но вы путешествуете в компании мастера Теней! – возразил Кол. – Лучшего охотника за головами, как я теперь знаю. Плюс Бин и Пашшан. Так зачем же вам я?

– Путешествие может быть довольно опасным, так что ещё одна пара рук будет не лишней. Тем более, я знаю вас уже давно, а в подобных делах собственное впечатление – лучшая рекомендация.

– Простите, мессир, но здесь что-то не вяжется, – Кол положил свою ложку и внимательно посмотрел на мага. – Если вы опасаетесь каких-то непредвиденных неприятностей, то почему не нанять отряд в несколько человек? Те трое парней, с которыми вы приехали – думаю, каждый из них будет бойцом получше меня. Однако вы оставляете их здесь. Более того, по вашему рассказу выходит, что вы прибыли сюда специально за мной. И вот этого я понять не могу. Поэтому прошу вас, мессир, объясните, почему именно я?

На некоторое время Каладиус задумался. Кол не был глупцом, поэтому продолжать уверять его во внезапно взыгравших дружеских чувствах было бы недостойно их обоих – маг прекрасно понимал, что тот короткий эпизод, когда когорта центуриона Броса защищала владения «белого шамана пустыни», никак не мог служить хоть сколько-нибудь правдоподобным объяснением. Внезапное открытие, сделанное волшебником, спутало все карты. И теперь нужно было очень постараться, чтобы придумать более-менее связное объяснение.

Сказать правду не представлялось возможным – даже если на секунду представить, что Кол поверит в то, что он лишь материализация желания неведомой ему Мэйлинн, существующая лишь благодаря силе Чёрной Башни, то страшно даже подумать, каково ему будет жить с этим.

Поэтому оставалась лишь ложь, но ничего путного в голову великого мага не приходило. И тогда он решил, что самым беспроигрышным вариантом будет разыграть неведение. Это позволяло избежать острых углов, да и поверить в это для Кола будет проще всего. Люди ни во что не верят столь охотно, как в бессилие других.

– Сказать по правде, друг мой, я и сам не знаю, – наконец произнёс Каладиус. – Дело в том, что мы действуем по воле могущественной магини, называемой Дайтеллой. Слыхали о такой?

– Как не слыхать, – криво усмехнулся Кол, несколько оглушённый известием о том, что о существовании его скромной персоны известно самой Дайтелле. – Но откуда она вообще обо мне знает? И почему она указала именно на меня?

– Увы, но она не сочла нужным объяснять нам это, – развёл руками маг. – Я знаю лишь, что мы с вами должны избавить наш мир от Чёрной Башни. Вы же понимаете, что не стоит ожидать многого от древней магини, около двух тысяч лет прикованной к постели. Она не от мира сего.

– То есть она велела вам отправляться сюда, чтобы разыскать меня? Ей нужен именно я? – продолжал недоумевать Кол.

– Именно вы, друг мой, – кивнул маг. – Не знаю, почему она так решила, но, кажется, вы – тот самый человек, которому под силу избавить нас от Башни.

– Но почему тогда она не связалась со мной сама?

На секунду Каладиус замялся, не зная, что сказать. Действительно, вопрос Кола был абсолютно логичен, а потому необходимо было выдать не менее логичный ответ. К счастью, на помощь магу подоспел Бин.

– Магам проще связываться с другими магами. Поверь, тебе повезло, что старая магиня не стала связываться с тобой. Со мной она попыталась это сделать, и едва не свела меня с ума. Она являлась ко мне во сне, чтобы вызывать к себе, но поскольку я принимал это лишь за назойливые сны, то, конечно же, не предпринимал никаких попыток. А уж скольких бессонных ночей стоили мне эти видения! В конце концов Дайтелла всё-таки была вынуждена связаться с какими-то магами, которые сообщили военным, а те послали за мной тех троих палатийцев, про которых я тебе уже рассказывал. Так что можешь считать, что тебе крупно повезло, друг!

– Так нас всех здесь собрала Дайтелла? – спросил Кол.

– Именно так, – поспешил подтвердить Каладиус. – А каким ещё образом могла бы собраться столь разношёрстная компания? Увы, но никто из нас не имеет ни малейшего понятия, почему выбор пал именно на нас, а сама Дайтелла так и не удосужилась это объяснить.

– Даже вам?

Действительно, это было довольно странно, если учесть, что Каладиус не был рядовым магом, чтобы им можно было вот так вот запросто помыкать.

– Она сказала, что мы всё поймём, когда доберёмся до Башни, – это было большее, на что сейчас был способен великий маг. – Но она была весьма убедительна, так что у меня не возникло сомнений в том, что она знает, о чём говорит.

– Но вы уверены, что Дайтелла имела в виду именно меня? – похоже, этот факт никак не укладывался в голове легионера.

– Совершенно точно. На этот счёт нет никаких сомнений. Она весьма точно описала вас, а также назвала имя. Довольно сомневаться друг мой, а то я начинаю чувствовать себя, словно на допросе! – шутливая улыбка играла на устах великого мага, но в глубине глаз вполне можно было прочитать растерянность и тревогу, столь для него нехарактерные.

– Простите, мессир, – спохватился Кол. – Я не хотел быть таким назойливым. Просто сложно поверить, что кому-то может быть интересна такая никчёмная жизнь как моя.

– Полноте, друг мой! Не нужно на себя наговаривать. Советую привыкать к мысли о том, что вы сейчас – один из самых важных людей в этом мире.

– Чудеса, да и только! – недоумение, или даже скорее неверие, казалось, намертво прилипло к лицу Кола. – И как же мы победим Чёрную Герцогиню?

– Могу сказать лишь одно, – Каладиус своим тоном дал понять, что этот разговор нужно прекратить хотя бы на время. – Мы всё поймём, когда доберёмся до Башни.

– Хорошо, – кивнул Кол, уловив эти нотки в голосе мага. – И когда же мы выступаем?

– Сегодня же, через час или два, – объявил маг. – Хочу к вечеру добраться до Шельдау и переночевать там.

Никто не стал спорить с волшебником, хотя Бина заметно передёрнуло, когда он вспомнил опустевший город, больше похожий на кладбище.

***

Бин увиделся с Лэйто уже незадолго до отъезда. Палатиец сам зашёл к нему.

– Ну что, нашли своего парня? – поздоровавшись, спросил он.

– Ну вроде как… – пожав плечами, ответил Бин.

– Как это понимать?

– Да всё нормально, – вздохнул Бин. – Нашли мы его.

– Что-то радости маловато… – озадаченно проговорил Лэйто. – Что случилось?

– Знаешь, всё слишком сложно… – поморщившись, ответил Бин. – Не бери в голову. Ты-то как? Тут остаёшься?

– О, я-то как раз нашёл тут даже то, на что не надеялся, – улыбнулся Лэйто. – Представляешь, оказалось, что командир «Ночных лисов» – и есть мой бывший лейтенант Брайк! Так что я теперь тоже «Ночной лис», и более того – без пяти минут капитан!

– Ого! – наконец лицо Бина оживилось. – Вот это здорово! Поздравляю, дружище! Всё как ты хотел – будешь теперь служить в легендарном полку, за который тебе не придётся стыдиться. Парни твои с тобой, конечно, останутся?

– Ещё бы! – ухмыльнулся Лэйто. – Пэрри вон уже лейтенантские погоны себе пришивает, а Парк пока назначен сержантом, но подполковник пообещал, что первая же вакансия лейтенанта будет отдана ему. «Ночные лисы» сейчас разрастаются, нужно больше людей и больше командиров.

– Рад это слышать, приятель!

– Ну а вы когда уезжаете?

– Судя по всему, скоро. Может, через час, или даже раньше, – вновь помрачнел Бин.

– Эх, жаль, что приходится расставаться, – Лэйто тоже стал сосредоточен и даже печален. – Свидимся ли ещё?..

– Кто знает? – пожал плечами Бин, хотя прекрасно понимал, что встрече этой вряд ли суждено свершиться. – Слушай, если вдруг решишь после войны службу оставить – приезжай к нам в Латион! Тут-то тебя ничего не держит?

– Ну война ещё неизвестно когда окончится… – покраснел Лэйто. – Да и что мне делать в Латионе? Я-то, в общем-то, кроме как воевать, ничего больше и не умею… Нет уж, думаю, что останусь в армии, пока не убьют, или же пока не прогонят по старости.

– Такими темпами ты скоро до генерала дослужишься, а тогда уж никто тебя не выгонит! – через силу усмехнулся Бин. – Будешь медальками бряцать, да носом клевать на совещаниях.

– А что! – ответная ухмылка сержанта тоже вышла невесёлой. – Не самая плохая старость! Гораздо лучшая, чем представлялась мне ещё вчера!

– Ну тогда пусть так и будет! – искренне пожелал Бин.

На некоторое время повисло неловкое молчание. Ни тот, ни другой не знали, что ещё сказать, быть может как раз потому, что сказать хотелось слишком много.

– Ладно, пойду я… – проговорил Лэйто. – Там должны уже мою капитанскую форму доставить. Надо померить…

– Ну давай, друг! – Бин шагнул к сержанту и крепко обнял его. – Береги себя! Надеюсь, что ещё услышу о генерале Лэйто!

– А я надеюсь, что у вас всё получится. И особенно – что твоя Мэйлинн вновь будет с тобой.

– Спасибо. Ну, бывай!

Они вновь обнялись, и даже похлопали друг друга по спине, пытаясь тем самым разогнать грусть расставания, а затем Лэйто направился к двери. Он так и не сказал то, что хотел, да и решил, что не стоит, ведь слова эти совершенно ничего не могли изменить. Однако Бин прекрасно понимал, что творится на душе старого солдата, поэтому, когда тот был уже в дверях, крикнул вдогонку:

– Я передам от тебя привет Наре! Уверен, что она будет часто тебя вспоминать!

Лэйто остановился как вкопанный, а затем, повернув голову, просто кивнул и вышел. Но Бин успел заметить боль, исказившую лицо сержанта.

Глава 50. В дороге

Каладиус уже направлялся к своему передвижному дому, когда к нему спешно подошёл молодой человек.

– Мессир Каладиус, если не ошибаюсь? – проговорил он.

– А вы, должно быть, тот самый подполковник Брайк, легендарный командир «Ночных лисов»?

В общем-то, угадать в подошедшем Брайка было несложно – вряд ли в Банти был другой столь же молодой подполковник, не говоря уж о том, что на его рукаве красовался чёрно-красный шеврон.

– Да, это я, мессир. Для меня большая честь увидеть вас. Не уделите ли мне минуту своего времени?

– Уделю столько, сколько потребуется, господин подполковник, – радушно улыбнулся Каладиус. – Я слышал о вас много лестного, и теперь рад познакомиться лично.

– Благодарю, мессир, – Брайк даже слегка покраснел – видимо, слова мага были ему очень приятны. – Так уж получилось, что я знаю о цели вашего путешествия. Возможно вы знаете, что сержант Лэйто и его люди, прежде чем отправиться к вам, служили под моим началом, поэтому кое-что я знал ещё тогда, под Синицей.

– И я хотел бы выразить свою признательность, друг мой, за столь удачный выбор. Ваши люди – настоящие профессионалы.

– Ещё раз спасибо, мессир. Так вот, я знаю, что вы собираетесь каким-то образом избавить нас от Чёрной Башни. Я говорил с сержантом… точнее, капитаном Лэйто, и он не стал скрывать от меня цели вашего мероприятия. Надеюсь, вы не станете сердиться на него за это.

– Вовсе нет! – заверил Каладиус. – Он поступил совершенно правильно.

– Ну так вот мессир… Простите, я говорю сбивчиво и быстро, но это оттого, что не хочу терять ваше время. Так вот, я хотел бы испросить вашего совета, мессир. Дело в том, что мои люди, кажется, довольно точно определили местоположение одного из Герцогов Гурра. Близко подобраться они не смогли, и более того, мы потеряли две группы. Полагаю, они всё-таки рискнули приблизиться к Герцогу…

– Весьма опрометчивое решение, друг мой! – перебил Брайка Каладиус. – Герцоги – невероятно могущественные маги. Кроме того, в отличие от гомункулов, у них есть и зрение, и слух, и обоняние, причём многократно усиленные магией. Вы должны строго-настрого заказать своим людям даже пытаться приблизиться к этим монстрам.

– Они уже получили такой приказ, мессир, – кивнул Брайк. – Но когда Башня исчезнет, не станут ли Герцоги уязвимее? Именно об этом я и хотел спросить – может быть, нам начать готовить полномасштабную операцию по захвату Герцога?

– Знаете, подполковник, Герцоги вне всякого сомнения станут уязвимее после исчезновения Башни, но вряд ли настолько, чтобы с ними смогли совладать несколько простых магов. Вам понадобится целый магический взвод, причём из очень сильных и опытных волшебников. Кроме того, Башня не исчезнет из нашего мира одномоментно. Когда она пришла сюда, то этот процесс занял сорок дней. Уверен, что и обратный займёт приблизительно столько же. Башня будет исчезать медленно, и столь же медленно будет уменьшаться её влияние на возмущение. Кроме того, как после тяжёлого каменного блока долго остаётся след на земле, так же долго рельеф возмущения будет приходить в норму. Если вы думаете, что война окончится через две недели, то глубоко ошибаетесь. Поверьте, друг мой, следующей весной и даже летом для вас ещё найдётся работа.

– Я понял вас, мессир, – с лёгким разочарованием в голосе проговорил Брайк.

– Да и потом, – продолжил Каладиус. – Для чего вам Герцог? Что вы станете с ним делать? Пытать, чтобы он выдал планы своего господина? Но они и так прозрачны и прямолинейны. Требовать выкуп? Но это будет бессмысленно. Возить в клетке и показывать на потеху толпе?.. Я уж не говорю о том, что для того, чтобы удержать в кандалах такого пленника, вам придётся очень постараться. Нет, друг мой, уж пусть лучше Герцоги остаются подальше от нас! Если у нас всё получится с Башней, то они, скорее всего, сами покинут Паэтту и вернутся в свою мёртвую империю.

– Хорошо, мессир, – кивнул Брайк. – Наверное, вы правы.

– Разумеется, я прав, друг мой. Но не огорчайтесь. Вы делаете великое дело. Если Шинтан и Латион до сих пор не лежат в руинах, то это – целиком ваша заслуга. Продолжайте делать своё дело, и не тратьте людей и время на столь опасные и ненужные дела.

– Спасибо мессир, – склонил голову Брайк. – Что ж, не смею более вас задерживать. Доброго пути!

– Спасибо, подполковник! Прошу, передайте от нас всех приветы и благодарности сержанту Лэйто, а также и рядовым Пэрри и Парку. Они достойно выполнили свою работу!

– Обязательно, мессир!

– Ах да, ещё одно! – спохватился Каладиус. – И как же далеко сейчас тот Герцог, о котором вы говорили?

– Довольно далеко, мессир. Примерно в тридцати милях от линии фронта, а отсюда, стало быть, все пятьдесят миль будет, даже больше.

– Ясно, – кивнул маг. – Ещё раз спасибо, подполковник Брайк.

И Каладиус, который, конечно же, уже успел попрощаться с генералом Шэндором заранее, лёгким шагом подошёл к дверце своего экипажа, на козлах которого уже сидел Пашшан. Из натопленного нутра рыдвана дохнуло облачком тёплого пара, когда он открыл дверь и сел внутрь. Варан, Бин и Кол, уже восседавшие на нетерпеливо перебирающих ногами скакунах, тут же пустили их рысью. Следом двинулась и карета, к которой были привязаны ещё две лошади – те, на которых ехали Парк и Пэрри. Кавалькада вновь двинулась на восток.

***

Было очень холодно. Ночью Палатий захватывали почти что зимние морозы, да и днём было очень некомфортно. Обратный путь был более долгим – путешественники останавливались на небольшой отдых едва ли не при каждом удобном случае, когда в поле их зрения возникал более-менее приличный трактир, подающий признаки жизни. Также то и дело кто-то из всадников забирался в тёплый уютный рыдван, чтобы отогреть окоченевшие руки и ноги. Будь он чуть попросторнее, или будь Каладиус чуть терпимее к неудобствам, лошадей вовсе можно было бы продать, чтобы всем дальше продвигаться только в карете – благо, для пятерых места там было вполне достаточно. Но пока что маг всячески пресекал подобные разговоры, предпочитая, чтобы внутри были лишь они с Соланой.

Солана, пользуясь расположением великого мага, сумела напроситься к нему в ученицы, так что они проводили времявполне плодотворно, и, судя по всему, редко вспоминали несчастных всадников, зябнущих снаружи. Каладиус оказался учителем, чем-то сродни Симмеру, то есть тоже весьма много внимания уделяющим теоретическим изысканиям, считая их едва ли не полезней практических занятий. Надо сказать, что в данном случае это оказалось весьма кстати.

Вообще путешествие получилось довольно унылым. Жгучий холод, донимавший всех, за исключением, быть может, одного лишь Пашшана, который со свойственной ему флегматичностью одинаково бесстрастно принимал и жару, и стужу, а также снег, по которому продирались несчастные лошади, и под которым намёрзшими колдобинами была намешана изрытая войсками земля – всё это делало дорогу малоприятной. Но хуже было другое – какая-то натянутость в отношениях, возникшая с появлением Кола.

Надо сказать, что в небольшой группе путешественников явно наметились две пары, отношения между которыми были непростыми и запутанными. Одной такой парой были Варан и Солана, а второй, очевидно, стали Бин и Кол.

Мы хорошо помним, какое впечатление произвела Солана на мастера Теней ещё в Шинтане. Необычность их встречи, схожесть перипетий с Симмером, оставивших в их душах неизгладимые следы – всё это, разумеется, повлияло на Варана. Но привлекла его, конечно, и странноватая, какая-то измождённая красота девушки – её удлинённый матово-белый овал лица, выразительные черты, большие чёрные глаза… Даже грубо обрезанные ножом пряди казались необходимой завершающей чертой этого образа, добавляющей ему какого-то болезненного очарования.

Да и судьбы этих двоих были похожи – оба сызмальства жили в захолустье, добывая кусок хлеба тяжким трудом, оба примерно в одинаковом возрасте вырвались из липкой паутины этой рутины, попав в совершенно новый блистательный мир безграничных возможностей. Этот внезапный рывок в судьбах обоих, конечно, наложил определённый отпечаток на их внутренний мир, так же как закалка резко меняет свойства металла.

Однако при всей их схожести, они заметно тушевались в присутствии друг друга. Это нельзя было списать на стеснительность Соланы – она очень близко сдружилась и с Каладиусом, который был намного старше Варана, и с Бином. Да и на робость Варана грешить было смешно – мастер Теней шестого круга вряд ли мог претендовать на звание робкого человека.

И тем не менее, они неизменно отводили глаза, едва встретившись взглядами, один из них неизменно замолкал, если рядом появлялся другой. Они неуклюже перекидывались фразами и ещё более неуклюже пытались делать вид, что всё в порядке.

Варан страшно злился на себя из-за Соланы. Он всегда был достаточно честен с собой, поэтому сейчас, прислушиваясь к тому, что творилось в его душе, мог с достаточной уверенностью сказать, что это была не любовь, которой он якобы воспылал к юной девушке. По крайней мере, не то, что обыватели часто называют любовью.

Мастер Теней был целиком убеждён в том, что в его чувстве к Солане не было обычной похоти, какую испытывает мужчина к женщине. Но это и не было похоже на отцовские, братские или любые другие чувства. Варан терялся, пытаясь дать этому определение. И это очень выводило из себя.

Поэтому этот невозмутимый обычно человек заметно нервничал, находясь рядом с юной волшебницей. И осознание того, что для окружающих это не было каким-то особым секретом, тоже не добавляло спокойствия. Ситуацию усложняло то, что Варан впервые попадал в подобное положение, и чувствовал себя весьма неуверенно ещё и потому, что смутно представлял, что же ему делать дальше. Он осознавал ту пропасть лет, что существовала между ними, и это ещё больше сковывало его – Солана была почти вдвое моложе мастера Теней и вполне годилась ему в дочери.

В конце концов Варан избрал для себя наиболее простую стратегию – он решил просто не обращать внимания на свои чувства к девушке. Он успокаивал себя тем, что их совместное путешествие скоро завершится, а тогда они расстанутся, и всё будет уже неважно. Но всё же непривычная печаль, тем более странная, что он испытывал её впервые, угнездилась в его душе.

Всякий раз, когда он видел Солану, когда слышал её голос из приоткрытого окошка рыдвана, его сердце сжималось одновременно и больно, и сладостно, а в душе словно расцветала весна. Странно, но когда он оказывался с ней рядом, например, когда, продрогший, забирался наконец в их тёплый рыдван, то испытывал совсем иные чувства, отчего был сумрачен и немногословен.

Солана, как мы помним, не сразу прониклась симпатией к Варану. Поначалу он совсем её не впечатлил. Однако же позже, когда она разглядела безжалостного хищника под личиной обрюзгшего буржуа, её отношение к нему резко изменилось. Девушка тоже ощущала некую мистическую связь с мастером Теней, обусловленную их общим знакомым демоном, и эта связь безусловно волновала её. Но Солане не было ещё и семнадцати, а потому тридцатидвухлетний Варан поначалу совершенно не рассматривался ею как возможный кандидат для отношений.

Однако ореол загадочности и силы, окутывающий прославленного мастера, а также его явный интерес к ней, который девушка, будучи умной и наблюдательной, легко заметила, заинтересовали её. Кроме того, саррассанец был хорош собой и, несмотря на лёгкую полноту, ладно скроен и статен. Постепенно Солана стала смотреть на Варана совсем другими глазами.

Нельзя сказать, что она влюбилась, да и прекрасно понимала, что они лишь случайные попутчики, каждый из которых вскоре пойдёт своей дорогой, но всё же он теперь казался ей наиболее интересным вариантом из всех присутствующих мужчин, несмотря даже на то, что тот же Бин был намного моложе и куда разговорчивее с нею, хоть и добрая половина этих разговоров неизменно сводилась к его обожаемой Мэйлинн.

Тем не менее, из-за нерешительности и растерянности Варана история эта так и не развивалась, топчась на месте. Мастер Теней ограничивался лишь взглядами, а Солана, если честно, не скучала и так – ей с лихвой хватало разговоров с Каладиусом и Бином, а также ежедневных уроков великого мага. Более того, она довольно быстро нашла общий язык и с Колом, которому было объявлено о том, что мессир Сол на самом деле никто иная, как волшебница Солана, едва только они отъехали подальше от Банти.

Но вот кто, казалось, никак не мог найти общий язык с Колом – это Бин. Молодой человек никак не мог избавиться от странного чувства, будто бы некто пытается присвоить себе что-то, принадлежащее его умершему другу. Каждый раз, видя эту до боли знакомую физиономию, Бин едва не скрежетал зубами, вновь вспоминая о том, что его друг Кол, настоящий Кол давно уже мёртв.

Трудно сказать, насколько Бин старался поладить с Колом, или, скорее, принять его. Временами казалось, что это действительно получается, но затем Бин вновь едва ли не демонстративно отъезжал от легионера, оставляя его в компании более уравновешенного Варана. Мастер Теней, кстати, довольно быстро свыкся с новым попутчиком и временами казалось, что он сумел выкинуть из головы все мысли о нереальности своего друга.

Но Бин, который всегда был достаточно нервным человеком и прожил пока ещё недостаточно лет, чтобы сгладить эти острые черты своего характера, кажется, с каждым днём раздражался всё больше. Если поначалу он ещё предпринимал попытки беседы с Колом, то теперь старательно избегал разговоров, и просто даже старался не находиться рядом.

На постоялых дворах он всё чаще отказывался от посиделок, которые неизменно устраивали Варан и Кол, хотя первый пил весьма умеренно, а второй не пил вовсе. Тем не менее, они частенько засиживались за разговорами, которые, кажется были приятны им обоим. Бин же, наскоро перекусив, обычно сбегал в общество Каладиуса и Соланы, или же вовсе укладывался спать.

Первое время Кол старался делать вид, что ничего не замечает. Он тоже порядком изменился с тех пор, как друзья видели его последний раз – стал более замкнут и менее разговорчив. Вряд ли это было следствием его волшебного воскрешения – скорее, печать прожитых лет. Однако он по-прежнему был весьма лёгок в общении, так что без труда нашёл общий язык и с Вараном, и с Соланой, и с Каладиусом, поэтому хотя прежних прибауток и поубавилось, он всё так же оставался приятным собеседником.

Поначалу, когда Бин под разными предлогами прерывал разговор, легионер не слишком-то обращал на это внимание, списывая на какие-то случайности и стечение обстоятельств. Но когда этих стечений накопилось столько, что даже слепой не смог бы не заметить во всём этом систему, Кол стал пытаться понять причину такого отношения, но никак не мог вспомнить, когда же он успел перейти Бину дорогу.

В какой-то момент времени Кол решил, что причина всему – Солана. Действительно, девушка довольно быстро прониклась симпатией к легионеру, так что между ними завязалась приязнь, вполне похожая на дружбу. Кол решил, что Бин влюблён в девушку и ревнует Солану к нему. Но очень скоро и эта гипотеза была им отвергнута – легионер заметил, что парень не воспринимает юную волшебницу иначе, чем просто приятельницу, даже если той, быть может, и хотелось бы большего.

В конце концов Кол решил, что проще будет спросить об этом самого Бина. Выбрав момент, когда Варан направился в гости к Каладиусу и Солане, чтобы немного погреться, легионер поравнял своего коня с лошадью Бина.

– Есть минутка для разговора? – спросил он.

– Что? – встрепенулся Бин, словно очнувшись от своих грёз.

– Мы можем поговорить? – повторил Кол.

– О чём? – нахмурился Бин.

– Я тебе не нравлюсь? – без обиняков спросил легионер, словно опасаясь, что парень вновь куда-нибудь сбежит.

– А?.. Что?.. – растерялся Бин. – С чего ты так решил?

– Знаешь, друг, не надо быть волшебником, чтобы это заметить, – усмехнулся Кол. – Единственное, чего я никак не могу взять в толк – так это когда я успел заступить тебе дорогу?

– Всё совсем не так! – густо покраснев, пробормотал Бин, едва сдерживаясь, чтобы не пустить своего коня прочь от этого неприятного разговора.

– А как? – спросил Кол. – Пойми, парень, я не давлю на тебя, но всё же мне кажется, нам стоит разобраться в этом сейчас, чтобы не тащить все наши недомолвки до самого Серого моря. Так в чём всё-таки дело? Когда я успел насолить тебе?

– Да дело вовсе не в тебе! – бросил Бин, который, похоже, тоже устал уже от всего этого. – Тут всё очень сложно… Просто ты очень напоминаешь мне одного моего хорошего друга, который умер несколько лет назад, и это порождает во мне тяжёлые воспоминания.

– Вот как… – на несколько секунд Кол затих, не зная, что сказать. – Теперь я понимаю. Извини, что породил в тебе грустные воспоминания, приятель. И что же – я очень на него похож?

– Как две капли воды, – хмуро кивнул Бин.

– А если я отращу бороду или постригусь налысо – это поможет? – серьёзным тоном осведомился Кол.

– Вряд ли, – фыркнул Бин. – Ты извини, Кол… Я вёл себя, как последний идиот. Дай мне немного времени, и всё придёт в норму, обещаю!

– Не спеши, друг, – улыбнулся в ответ Кол. – Я тоже терял друзей, поэтому знаю, как это больно. Я рад, что ничем не обидел тебя!

– Конечно нет! – поспешил заверить Бин. – Ты – отличный мужик, Кол! Я думаю, что ты так же хорош, как мой умерший друг! И уверен, что со временем и мы станем добрыми друзьями!

– Так и будет, Бин! – согласился Кол. – А как звали твоего друга?

– Грэг, – выпалил Бин первое имя, пришедшее ему в голову.

– Хорошее имя! – одобрительно кивнул Кол. – Имя честного человека и храброго воина. Я угадал?

– Целиком и полностью! – впервые с начала разговора улыбнулся и Бин. – Он именно таким и был. Думаю, что и ты такой же, раз уж так на него похож!

– Да ну, куда мне до него! – с лёгкой печалью махнул рукой Кол. – Поверь, дружище, у меня полно знакомых в Латионе, да только мало кто из них гордится, что водил дружбу с Саном Бросом.

– Это потому, что они не разбираются в людях! – ухмыльнулся Бин.

– Истинная правда, дружище! – хохотнул в ответ Кол. – Ладно, оставлю тебя одного. Я рад, что мы всё выяснили!

– И я! – ответил Бин. – Послушай, если ты никуда не торопишься, давай прокатимся вместе. Варан попивает чаёк с мессиром и Соланой, так что мне скучно тут одному. Расскажи мне что-нибудь! Ведь наверняка у тебя полным-полно забавных баек!

– Да, это ты по адресу! – усмехнулся Кол. – Вся моя жизнь – одна сплошная забавная байка. А уж когда я был помоложе… Знаешь, однажды, когда мы стояли в Скабее, мне довелось видеть женщину с тремя грудями!

– Что – правда? – расхохотался Бин, и на душе его вдруг стало тепло.

***

После этого разговора отношения Кола и Бина пошли на лад. Легионер был очень тактичен и старался не слишком докучать парню, давая ему больше времени, но Бин, очевидно, сломав какую-то преграду внутри себя, теперь сам стал всё чаще направлять своего коня рядом с лошадью Кола, чтобы перекинуться словечком.

К сожалению, если отношения Бина и Кола потеплели, то погода, напротив, становилась всё более холодной. Наступила календарная зима, но это было лишь формальностью, ибо здесь, на этой земле зима властвовала уже давно. Теперь же морозы были так сильны, что лошади покрылись множеством сосулек, а всадники, как не храбрились, всё же всё больше времени проводили в рыдване, в котором всегда было жарко натоплено и вкусно пахло травяным чаем. Лишь Пашшан неизменно оставался на своём посту возницы, ограничившись лишь дополнительным тулупом, который он надел прямо поверх своей обычной зимней одежды.

Ночёвки теперь превратились в настоящее мучение, несмотря даже на то, что путешественники никогда не останавливались в поле, а всегда только на постоялых дворах. Но из-за войны, из-за того, что места эти теперь не изобиловали странствующим людом, постоялые дворы заметно хирели, что сказывалось в том числе и на качестве оказываемых ими услуг. Проще говоря, нашим друзьям приходилось ночевать в едва протопленных комнатах, где поутру изо рта шёл пар, а вода в рукомойниках хотя и не покрывалась корочкой льда, но умываться в таких условиях отваживались лишь Варан, Кол да Пашшан.

Что же касается самой дороги, то она была предсказуемо тяжёлой, нудной и однообразной. Более того, на этот раз не обошлось и без происшествий.

Когда до Шинтана оставалось меньше дня пути, небольшой караван попытались ограбить разбойники. Схема была абсолютно такой же, как в случае с обозом дяди Бобка – дорога, пересекающая лес, оказалась перегорожена поваленным деревом. Варан и Кол, ехавшие чуть впереди, тут же подали сигнал тревоги и выхватили мечи. К ним подоспел Бин, также с мечом наголо. Пашшан, осадив лошадей, подхватил свой лежащий в ногах посох с двумя лезвиями на концах.

– Горе вам, если постараетесь заступить нам дорогу! – что есть мочи прокричал Варан. – Мы вам не по зубам! И у нас нечего брать!

– А по карете вашей такого не скажешь! – раздался голос из тёмной хвойной чащи. – А ну давай, выворачивай карманы, коли жизнь дорога!

– Коли вам жизнь дорога, то бегите-ка отсюда подальше! – крикнул Варан, поднимая над головой меч.

В ответ на это из леса прилетела стрела. К счастью, стрелок был плох, или же специально бил поверх голов, потому что стрела прошла на добрый ярд выше всадников. Тем не менее, трое мужчин решили не искушать судьбу и тут же, развернув лошадей, бросились под защиту рыдвана. Издевательский смех грянул над деревьями.

И тут из рыдвана вышли Каладиус и Солана.

– Почему стоим? – нарочито спокойно осведомился маг.

– Гони монету, жалкий старикашка! – прокричали из-за деревьев. – А то кишки выпустим!

– По-моему, вся проблема в том дереве, – Солана говорила хотя и громко, но так, будто они с Каладиусом были тут вдвоём, и будто она не слыхала угроз разбойников.

– И только-то! – театрально изумился маг. – Да разве это проблема? Вы или я, милочка?

– Позвольте мне, мессир.

– Что ж, покажите, на что вы способны, дорогая!

Словно громадный великан дунул на дорогу, где лежал поваленный ствол. Тучи снега, вихрясь, взметнулись в стороны от тракта, обнажая замёрзшую землю на протяжении полусотни футов. Тяжёлый ствол тридцатилетней сосны отлетел в сторону, словно былинка. Но шум от всего этого не сумел перекрыть топота десятков ног, что есть мочи улепётывающих по лесу прочь от этого места.

– Вполне неплохо, дорогая! – одобрительно кивнул маг. – Хорошо сфокусированный и направленный удар. Вы действительно очень хорошая волшебница!

– Спасибо, мессир! – покраснела от похвалы Солана.

– Ну что, теперь, полагаю, мы можем ехать дальше? – с едва заметной насмешкой осведомился Каладиус у застывших неподалёку всадников. – А то у меня уже уши начинают мёрзнуть.

С этими словами он исчез в глубине рыдвана, куда вслед за ним проследовала и Солана. Пашшан, уже усевшийся на своё место, услыхал, прежде чем захлопнулась дверца, как оба волшебника буквально прыснули от смеха.

Лошади, встревоженные произошедшим, не с первого раза послушались баинина, когда он вожжами слегка хлестнул по бокам коренную, поэтому пришлось достать хлыст, которым он весьма редко пользовался. Наконец рыдван сдвинулся с места. Пашшан направил лошадей к обочине, потому что впереди, благодаря Солане, образовался бесснежный участок.

– А девчонка-то что надо! – усмехнувшись, произнёс Кол, ударяя каблуками бока лошади.

– Это точно! – с гордостью подтвердил Бин.

И лишь Варан молча сунул меч за спину.

Глава 51. День национальной гордости

Шинтан встречал гостей одновременно и трескучим морозом, и праздником, хотя это были вещи, казалось бы, взаимоисключающие. Действительно, холода стояли такие, что городская стража едва ли не каждый день находила в подворотнях бездомных бедолаг, замёрзших насмерть. Сковало наконец льдом и реку – могучий Труон, хоть и сопротивлялся стуже до последнего, подобно древнему витязю, всё же оказался пленён ею до весны. Кое-где торчали вмёрзшие в лёд утлые судёнышки, брошенные своими владельцами на произвол судьбы, ибо было понятно, что толстый лёд легко сломает им рёбра. Рачительные же хозяева втащили свои суда в сухие лодочные сараи, где им предстояло дожидаться следующей навигации.

Но, несмотря на холода, Шинтан беспробудно праздновал уже почти неделю. Улицы были увешаны разноцветными флажками, штандартами его королевского величества и всех Гильдий королевства, увиты лентами и венками из еловых ветвей. Городские власти не скупились и на развлечения – каждый вечер небо над столицей озаряли фейерверки, а на наиболее крупных площадях раскинулись сразу несколько ярмарок, полнолюдных, несмотря на зиму и войну.

Причина столь внезапных торжеств открылась почти сразу же – достаточно было спросить об этом первого встречного.

– Так ведь празднества в честь возвращения «Армии Возмездия», сударь! – с лёгким удивлением в голосе ответил прохожий Варану, который полюбопытствовал о происходящем. – Почитай, неделю уже город гудит! Празднуем победу над проклятой Симмерской ведьмой.

– Победу над Симмерской ведьмой? – с интересом переспросил Каладиус, высовываясь из окошка. – Так ведь её же давно вроде как победили!

– Точно так, сударь! – кажется, прохожий был не прочь поболтать. – Но разгромили-то только лишь гоблинскую армию, а сама ведьма бежала. Вы, стало быть, не местные?

– Мы прибыли из Латиона, любезный, – подтвердил Каладиус. – Но продолжайте, пожалуйста, это очень интересно! Итак, ведьма бежала?

– Именно, сударь! Ей удалось сбежать с поля битвы. Она долго укрывалась в лесах, творя чёрную ворожбу и готовясь к мести…

– Что? – в окошке появилось изумлённое лицо Соланы. – Что вы имеете в виду?

– Ах, вы совсем ничего не знаете, сударь? – обрадовался прохожий неожиданной возможности посплетничать. – Проклятая ведьма укрылась в Эррском лесу, а это, доложу я вам, непроходимые дебри! И там она, как говорят, взялась за самое мерзкое колдовство – лишившись армии гоблинов, она решила создавать гомункулов, уподобившись самому Гурру!

– Да что… – начала было Солана, но Каладиус тут же осадил её.

– Друг мой, прошу, не мешайте почтенному горожанину, помолчите! Всё, что он говорит, в высшей степени любопытно! – строго произнёс маг и даже как будто бы оттолкнул девушку от окошка. – Продолжайте, почтенный.

– Ну так вот. В конце концов наши доблестные разведчики разыскали её в чаще Эррского леса, а затем наша армия атаковала её. И, несмотря на то что ведьма оказала жестокое сопротивление, она была уничтожена. Говорят, что магам пришлось спалить чуть ли не половину леса, но проклятая карга поплатилась-таки! И вот наши славные воины вернулись домой, и весь Шинтан ликует! – патетически закончил горожанин.

– Что ж, я поздравляю вас со столь замечательным праздником, любезнейший! – серьёзно сказал Каладиус. – Я и мои друзья обязательно присоединимся к вашим ликованиям!

– Благодарю, сударь! – горожанин поклонился и даже приподнял свою тёплую меховую шапку в знак почтительности.

Каладиус вежливо кивнул в ответ и вновь скрылся в глубинах рыдвана.

– Какого дьявола? – вскричала взбешённая донельзя Солана. – Что за чушь они тут несут?

– А что вас, собственно, смущает? – тонко улыбнулся маг.

– Кроме того, что всё это – ложь от первого до последнего слова?

– Вам-то что до этого? Мне казалось, что вы больше – не Симмерская ведьма?

– Всё равно! – слегка замялась Солана. – Но зачем нести всю эту несусветицу про гомункулов и какой-то там лес? Им мало того, что они разгромили мою армию? Зачем выдумывать небылицы?

– Во-первых, дорогая, я бы просил говорить чуть тише, – заметил Каладиус. – У нашей кареты не настолько толстые стены, чтобы я чувствовал себя в полной безопасности от чьего-нибудь нескромного уха. А во-вторых, на мой взгляд палатийцы поступили очень умно. Долгое время этот народ сам не верил в собственную армию, предпочитая нанимать соседей, и вот наконец у них появился шанс реабилитироваться. Что им было нужно, по-вашему, рассказать своим людям? Что их войско разгромило стадо обезумевших от страха гоблинов, не способных оказать никакого сопротивления? Что Симмерская ведьма бесследно исчезла, и никто не знает, что она намерена делать дальше? Будь тут сержант Лэйто, он бы, несомненно, одобрил столь удачную задумку.

– А они не боятся, что Симмерская ведьма вдруг воскреснет и напомнит о себе? – недобро усмехнувшись, проговорила Солана.

– Уверен, что боятся, – кивнул маг. – Да только выбор-то у них невелик. Либо бояться и продолжать жить в серости, или же бояться, но пытаться встать на ноги. Иногда нужно в прямом смысле творить свою историю – если не на полях сражений, то на бумаге. И поверьте, дорогая моя, что бумага переживёт всё, и в недалёком будущем учёные мужи, изучающие такой любопытный исторический феномен как Симмерская ведьма, будут с уверенностью оперировать непреложными фактами о том, как она свихнулась настолько, что решила уподобиться самому Гурру. Вам суждено войти в мировые анналы истории именно так, и с этим нужно смириться.

– Моя история ещё только начинается, – сверкнула глазами Солана. – И вскоре станет неважно, что болтает простой люд про Симмерскую ведьму, потому что ко мне это не имеет никакого отношения. Я – великая волшебница Солана, и войду в историю именно так!

– Искренне на это надеюсь, дорогая моя, – улыбнулся маг. – О, посмотрите-ка! Держу пари, что это именно вы!

Солана выглянула из окошка и увидела довольно старательно исполненное чучело, стоящее на площади. Чучело это изображало отвратительную сгорбленную старуху, одетую в мерзкие лохмотья. Кожа её была зелёной, насколько это можно было разглядеть под слоем застывшей на морозе яичной жижи и других малоприятных на вид отходов. Видимо, шинтанцы, не скупясь, забрасывали чучело всем, что попадало под руку.

– Да что же это такое! – Солана в негодовании стиснула кулаки. – Они же наверняка знают, что я совсем не такая! Солдаты, что разыскивали меня, описывали Аффе молодую девчонку, переодетую парнем.

– Во имя богов, дорогая, вы ведёте себя словно дитя! – воскликнул Каладиус. – А чего же вы ожидали? Чтобы грозная палатийская армия призналась, что победила девочку-подростка? Ну уж нет! Раз они повергли мнимого врага, так пусть он будет максимально страшен и ненавистен. Знаете, дорогая, когда я слушал от черни рассказы о том, какие зверства вы творили, будучи Симмерской ведьмой, даже у меня стыла кровь в жилах! И будьте готовы, что истории эти будут множиться и превращаться в фольклор. Более того, я убеждён, что именно это и нужно любому государству. Мифы – это то, на чём строится незыблемость самых великих империй. Уберите эти мифы – и вы уберёте фундамент, без которого не выстоит самая величественная цитадель.

– Но ведь многие люди видели меня лично! – не сдавалась Солана. – Здесь и в Латионе. И они знают, что я выгляжу совсем не так.

– Да, вы правы, дитя моё, – саркастически улыбнулся Каладиус. – Те десятки, а может даже и сотни людей легко переубедят сотни тысяч, услышавшие всё из уст собственного короля! Да те же самые люди, которые видели вас воочию, спустя несколько лет будут божиться, что вы – именно такая вот гнусная старуха семи футов росту! И они будут искренне в это верить, так же как солдаты этой, с позволения сказать, «Армии возмездия» через какое-то время совершенно искренне будут рассказывать о том, как тяжело им пришлось при разгроме Симмерской ведьмы. Каждый вспомнит товарища, павшего в этой битве или потерявшего в ней руку и разум, каждый вспомнит, что победа далась буквально в последний момент, когда они уже стали прощаться с жизнью. Более того, через одного они будут вспоминать, что лично плевали на обугленные останки Симмерской ведьмы, которые, к тому же, ещё продолжали шевелиться, покуда их не пронзили осиновым колом!

Солана смотрела и слушала Каладиуса, и понимала, что он прав. Она, в силу своего малолетства не расставшаяся ещё со многими иллюзиями, глядела на этого вечно благодушного улыбчивого волшебника, более древнего, чем большинство зданий вокруг, и осознавала, насколько же он всё-таки в глубине души презирает людей. Наверное, именно поэтому он и заперся в своём дворце посреди безжизненной пустыни, потому что не хотел больше никогда видеть ни единого человека, кроме нескольких бесхитростных и молчаливых баининов.

И вдруг она словно увидела в нём себя, точнее не себя, а ту великую волшебницу Солану, которой она станет спустя десятилетия. Это было именно то, о чём говорил Симмер: древним магам чужды чаяния простых людей. Что ж, это была неизбежность, которую предстояло принять.

– Прошу прощения, мессир, – Варан, приоткрыв дверцу кареты, просунул голову внутрь. – Куда мы сейчас направляемся?

– В гостиницу, любезный друг, и прошу вас, ради всего святого, либо зайдите весь целиком, либо выйдите совсем! – сварливо проговорил Каладиус, и этот его тон кардинально отличался от того философского тона, каким он говорил только что. – Вы выпускаете всё тепло!

– Простите, мессир, – с едва уловимым сарказмом усмехнулся Варан, на бородке и усах которого застыли небольшие сосульки от намёрзшего пара, но всё же забрался внутрь, пользуясь возможностью немного согреться. – Ну так куда мы дальше?

– В гостиницу, конечно же, – поджав губы, ответил маг.

– В гостиницу? – удивился Варан. – А почему сразу не отправиться на север по реке?

– Потому что я хочу немного отдохнуть от этого утомительного путешествия, а кроме того, нам нужно сделать некоторые приготовления.

– Какие же, мессир?

– Вы, мастер Варан, отправитесь к тому каретнику, у которого вы купили этот чудесный экипаж, и попросите его кое-что изменить в нём, желательно к завтрашнему дню.

– Вы хотите пристроить второй этаж, мессир? – ухмыльнулся мастер Теней, тогда как Солана с удивлением посмотрела на мага.

– Почти, – Каладиус даже не улыбнулся шутке друга. – Я собираюсь пожертвовать собственным комфортом и переделать внутреннее убранство рыдвана так, чтобы в нём могли путешествовать пять человек.

– Ого, мессир, неужели вы наконец снизошли до наших мучений? – рассмеялся Варан.

И действительно, шелушащееся и покрасневшее лицо мастера Теней красноречиво говорило о том, в каких суровых условиях приходилось путешествовать несчастным всадникам. Хотя они и обматывали лица тканью, но это всё равно не спасало от едкого холода.

– Можно сказать и так, – скорбно кивнул маг. – Морозы крепчают, и скоро начнутся обморожения. Уж лучше немного потесниться, чем выхаживать потом вас или ампутировать пальцы.

– Вы – сама доброта, мессир, – широко улыбнулся Варан. – Что ж, пойду сообщу эту благую весть товарищам по несчастью.

С этими словами Варан, которому по-прежнему довольно тягостно было находиться в компании Соланы, поспешил покинуть тёплый полумрак экипажа.

***

Когда Каладиусу предложили остановиться в той же гостинице, в которой они жили в прошлый свой приезд, он кисло поморщился, но всё же согласился. Однако он быстро оттаял, когда хозяйка гостиницы, сразу припомнив привередливого гостя, тут же предложила ему лучшую комнату, а также объявила, что в ближайшее время для него будет готова горячая ванна.

Уже в гостинице обнаружилась весьма тревожная неприятность – Пашшан обморозил себе щёки. Правда, сам баинин никак не давал понять, что это хоть сколько-то его беспокоит, однако великий маг был весьма встревожен и тут же отправил гостиничного мальчика-лакея за какими-то притирками к ближайшему аптекарю.

– Проклятые холода! – ворчал он, разглядывая побелевшие щёки баинина. – А ведь там, куда мы направляемся, будет ещё хуже!

Всё это лишь укрепило Каладиуса в мысли о том, что путешествие верхом более неприемлемо для его друзей. Поэтому Варан, едва перекусив с дороги и немного обогревшись у камина, тут же отправился к каретных дел мастеру. Тот оказался истинным знатоком своего дела, поэтому пообещал, предварительно взвесив в ладони плотно набитый и приятно позвякивающий мешочек, что к завтрашнему утру всё будет готово.

И действительно, ещё до рассвета следующего дня рыдван стоял на заднем дворе гостиницы. Внешне он совершенно не изменился, но внутри перемены были весьма значительными. Каретник убрал спальные места, заменив их дополнительными диванами. Вдоль Труона хватало селений с постоялыми дворами, так что ночевать в экипаже всё равно вряд ли пришлось бы. Зато теперь здесь с максимальным комфортом могло путешествовать не то что пятеро, а и едва ли не вдвое большее количество людей.

Но вернёмся обратно к вечеру того дня, когда путешественники прибыли в Шинтан. Несмотря на то, что город праздновал уже около недели, останавливаться он, похоже, не собирался. Люди истосковались, изголодались по добрым вестям и добрым поводам, а потому веселье принимало почти исступлённые формы. Народные гуляния, где рекой лилось вино, а жареные колбаски радостные торговцы отдавали почти за бесценок, нередко заканчивались потасовками, а однажды случился даже поджог одного из домов, впрочем, нужно отметить, совершенно непреднамеренный.

И этот день не был исключением. Едва ранние сумерки спустились на город, улицы стали наполняться народом, который, невзирая на трескучий мороз, вновь намеревался разгульничать до поздней ночи. Небо вновь раскрасилось сполохами фейерверков, которые делали честь как алхимикам, так и магам, поскольку некоторые, особо замысловатые фигуры явно были творениями пошедших вразнос волшебников.

Поговаривали, что король Анжей, который вроде бы едва не выбросился из окна, когда ему доложили о Симмерской ведьме, теперь расхаживал гоголем и важно принимал поздравления от придворных и иноземных гостей. Он много разглагольствовал о единстве нации, патриотизме и твёрдости духа палатийцев, раздавал чины и награды направо и налево, сыпал пафосными метафорами и вообще вёл себя так, словно все войны его королевства уже выиграны, причём лично им.

Поначалу его величество хотел официально окрестить двадцать девятый день месяца жатвы Днём Избавления, но затем решил, что это название лучше немного приберечь на случай разгрома Тондрона. Поэтому в итоге этому дню было дано не менее звучное название Дня Национальной Гордости. И нельзя не признать, что это была весьма точная характеристика данного события.

Однако наши путешественники, несмотря на обещания, данные Каладиусом незнакомому прохожему, не спешили принимать участия в торжествах. Каладиус вновь отмокал в горячей ванне, мужчины наслаждались покоем и отсутствием седла под задницей, поцеживая эль в общей столовой, правда, Кол элю предпочёл обычный хлебный квас. Солана же осталась в комнате и лишь мрачно зыркала из окна на протекающую внизу вереницу хмельных и весёлых людей, освещаемую множеством факелов и фонарей.

Словно в насмешку над юной волшебницей, прямо мимо её окон протащили очередное чучело Симмерской ведьмы. На этот раз оно сильно уступало в художественности исполнения, однако, компенсировало это своими поистине чудовищными размерами. Впрочем, неказистость поделки нимало не смущала разгорячённых людей, поскольку, совершенно очевидно, что чучело это предназначалось для сожжения, а там уж совершенно неважно, насколько талантливо оно было исполнено. По крайней мере, от такой громадины, вероятно, набитой соломой, пламя должно будет доставать до самого неба.

Кол относился к происходящему куда более философски. В отличие от большинства шинтанцев он куда лучше знал историю разгрома Симмерской ведьмы, а потому лишь посмеивался, прислушиваясь к восторженным россказням посетителей, которые взахлёб пересказывали друг другу одни и те же захватывающие дух истории, так, словно видели всё это собственными глазами.

Более того, то тут то там проскальзывали завуалированные насмешки над Седьмым легионом, опоздавшим к разгрому гоблинов. Этот факт, казалось, делал вкус победы особенно сладким, поэтому многие его откровенно смаковали. Однако Кол нисколько не обижался на это, а лишь добродушно ухмылялся.

Сейчас он ничем не напоминал латионского легионера, одетый в тёплую походную одежду, поэтому шинтанцы совершенно не таились в своих высказываниях. По большому счету, в них не было ничего обидного для латионцев – жители Палатия слишком хорошо помнили, скольким они обязаны своему воинственному соседу, а потому не переступали определённой грани даже в своих насмешках.

Поздним вечером, когда четверо мужчин всё ещё сидели внизу у камелька, наслаждаясь покоем и смешной болтовнёй местных завсегдатаев и гостей постоялого двора, Каладиус, которому наконец-то надоело мокнуть в горячей воде, наведался к Солане, застав её в довольно мрачном расположении духа.

– Какая ирония, – уютно располагаясь в кресле и попивая мелкими глоточками вино, промурлыкал довольный маг. – Все эти люди празднуют победу над той, кто находится в десяти шагах от них. Как вы, дорогая? Вижу, настроение у вас неважное.

– Ничего, мессир, – хмуро буркнула Солана. – Это всё мелочи. Я больше не Симмерская ведьма, поэтому мне всё равно. Я создам свою историю заново, да так, что те же самые люди, что шлют мне сейчас проклятия, будут благословлять само моё имя.

– Позвольте предостеречь вас, юная госпожа, от того, чтобы делать что-то, постоянно пытаясь понравиться кому-то. Так у вас ничего не выйдет, и вы либо превратитесь в мелкого популиста, либо в законченного мизантропа. Мой вам совет – оставьте людям их ничтожные забавы, и думайте о других вещах. В делах ваших не руководствуйтесь тем, что о вас скажут смерды, потому что это будет лишь тормозить вас.

– Не придётся ли мне потом бежать в пустыню, чтобы укрыться там от угрызений совести? – прямо, без обиняков спросила Солана, глядя в глаза волшебнику.

– Конечно, именно так всё и будет, – не смутившись, ответил Каладиус. – Это – расплата за великие дела. Нужно быть достаточно сильным и для того, чтобы вершить грехи, и для того, чтобы расплачиваться за них. Но именно таков путь великих. Если вы мечтаете стать ураганом, не стоит заранее скулить из-за того, что вы снесёте несколько лачуг. Время всё расставит по своим местам. Пройдут года, и исчезнут те, кто проливал слёзы по этим разрушенным лачугам, но народятся те, кто станет благословлять вас за то, что расчистили место под дворцы. Великие люди должны быть дальнозорки – только тогда они будут творить историю!

– Вы рассказываете мне собственную жизнь, мессир? – исподлобья глядя на мага, спросила Солана.

– А чью же ещё? – улыбнулся Каладиус. – И я бы на вашем месте прислушался к этим словам. Знаете, вам чрезвычайно повезло с учителями, дорогая. Сперва Симмер, потом я – мало кто в мире мог бы похвастать подобным! Постарайтесь не упустить шанс научиться, пока ещё есть время.

– Я постараюсь, мессир, – Солана наконец улыбнулась.

Конечно, улыбка вышла кривовата и мало походила на искреннюю, но маг остался доволен. Он умел читать в сердцах людей и видел, что перед ним – незаурядная личность, которой предначертана великая судьба.

– Уже поздно, дорогая, – покряхтывая, Каладиус выбрался из кресла. – Прощаюсь с вами до завтра, и мой вам совет – ложитесь тоже.

– Я так и сделаю, мессир, – заверила Солана, однако маг, несмотря на её абсолютно искренний тон, почему-то ей не поверил.

***

Как мы помним, Варан не любил спать долго, и с годами привычка вставать с зарёй никуда не исчезла. Правда сейчас, этой студёной палатийской зимой, солнце вставало куда позже мастера Теней. Тихонько поднявшись, чтобы не разбудить Пашшана, спавшего на соседней кровати, Варан быстро оделся и вышел из комнаты.

Спустившись вниз, он невольно потревожил мальчика-лакея, который спал за стойкой. Подняв заспанное помятое лицо, мальчик с некоторым испугом стал вглядываться в темноту.

– Прости, дружок, – проговорил Варан. – Спи дальше. Я просто хотел прогуляться немного.

– Сделать вам кофе, господин? – мальчик отчаянно шарил руками, пытаясь нащупать кресало и кремень, чтобы запалить масляную лампу.

– Я сам сделаю, не беспокойся. Одолжи мне свою лампу.

Лакей наконец нашёл то, что искал и ловко высек искру. Вскоре фитилёк слабо засветился, лишь слегка рассеяв мрак. Варан взял лампу и двинулся по направлению к кухне. Там уже кипела работа – повар и двое поварят готовили завтрак для постояльцев, которые должны были проснуться через час или два. Завидев одного из них, они засуетились, так что Варану не пришлось варить себе кофе самому.

Пока поварёнок заваривал кофе, прошло около четверти часа. Варан уже взял ароматно дымящуюся чашку, как вдруг услышал приглушенный стук входной двери. Поскольку было ещё очень рано и тихо, этот звук заинтересовал мастера Теней. Держа в одной руке чашку, а в другой – лампу, он вышел в гостиную.

Там он увидел, что окончательно разбуженный мальчик-лакей зажигает свечи в подсвечниках. Значит, постояльцы стали уже просыпаться.

– Мне послышалось, или кто-то сейчас вышел? – спросил Варан, ставя на столик ненужную уже лампу.

– Да, господин, – с готовностью ответил мальчик. – Ваш спутник, пожилой господин. Он только сейчас вышел на улицу.

Это было удивительно. Каладиус, который обычно любил поспать, встал так рано, да ещё и пошёл на улицу, где, судя по всему, был нешуточный мороз. Заинтригованный Варан быстро поднялся в свою комнату, чтобы одеться потеплее. Пашшан уже не спал.

– Знаешь, зачем ушёл твой господин? – поинтересовался Варан, на что баинин отрицательно покачал головой.

Одевшись, Варан вновь спустился вниз. За ним тенью последовал верный Пашшан. На улице были потёмки; уличные фонари отвоёвывали у дышащей холодом темноты лишь небольшие шарики пространства. Тем не менее, проследить маршрут Каладиуса было не так сложно – за ночь выпало немного снега, так что следы были видны очень чётко. И вели они за угол.

В конце концов след привёл мастера Теней и баинина на задний двор, где уже стоял их экипаж, над которым на славу поработал каретник. Здесь, благодаря свету нескольких ручных фонарей, расставленных рядом с рыдваном, Варан увидел великого мага, который наносил на стенки кареты какие-то здоровенные руны краской, цвет которой при подобном освещении казался оранжево-красным.

– Что вы делаете, мессир? – поинтересовался Варан, подходя ближе.

– А, я так и знал, что вы уже не спите, друг мой, – отозвался Каладиус. – Да вот, делаю то, что должен был бы сделать раньше, если бы додумался до этого.

– Защитные руны?

– В некотором роде, – кивнул Каладиус, не отрываясь от работы. – Правда, наложить настоящие магические руны – дело долгое и хлопотное, но нам это и не нужно. Достаточно будет, если люди будут сразу понимать, что в этом экипаже путешествуют маги. Надеюсь, это позволит избежать нежелательных встреч.

– Боитесь повторения вчерашних событий?

– Не боюсь, – возразил маг. – Просто не хочу, чтобы они повторились.

– Думаете, такое возможно?

– Друг мой, в эти края разорение пришло всего несколько месяцев назад, но этого было достаточно, чтобы кое-кто потерял человеческий облик. А представьте теперь, что сейчас творится в землях, которые разорялись войной уже долгие годы!

– Да, я понял вас, мессир. Что ж, это отличная идея! Вам требуется моя помощь?

– Если бы требовалась, друг мой, я бы сразу пришёл к вам. Идите, отдыхайте, пока есть возможность. А ты, Пашшан, будь добр приготовить завтрак. Ничто так не возбуждает аппетит, как утренняя работа на свежем воздухе!

Без малейших возражений оба направились к чёрному ходу, который выходил сразу на задний двор. Дверь оказалась не заперта, так что они сразу оказались на кухне. Местный повар уже знал повадки своего странного постояльца, поэтому беспрепятственно выделил для Пашшана всё, на что он указал своим узловатым пальцем.

Варан же, попросив ещё кофе, отправился в гостиную, где уже разгорался камин. Совет Каладиуса был хорош – покуда ещё было время для отдыха, им не стоило пренебрегать. Погрузившись в мягкое кресло и протянув к огню озябшие ноги, Варан блаженно вздохнул и прикрыл глаза.

Глава 52. Труон

Благодаря сильным морозам лёд на реке уже достигал почти футовой толщины, поэтому вполне мог выдержать рыдван. Поскольку дальнейшее путешествие должно было проходить по льду, припорошённому снегом, а не по перемешанной грязи, трёх тяжеловозов выпрягли и продали, оставив ту тройку, что была куплена изначально. Также продали и верховых лошадей, поскольку обратно предполагалось возвращаться в этом же экипаже. Скореевсего, Труон замёрз уже до самого Латиона, а если и нет, то вскоре замёрзнет наверняка.

Морозным солнечным утром путешественники садились в рыдван с разными чувствами – большинство, конечно же, с радостью, но вот Каладиус был хмур. Он ворчал, что его замечательный экипаж теперь будет больше похож на городской рынок, где из-за столпотворения будет не повернуться, но это, разумеется, было большим преувеличением, да и никто уже не воспринимал это ворчание всерьёз.

Единственный, кто был обречён мёрзнуть и дальше, был Пашшан. Он оставался бессменным возницей, и хотя Кол предлагал свои услуги, маг решительно отверг их. Специально для баинина был подыскан один из тех тёплых медвежьих тулупов, в которых обычно коротают зимы возницы и ямщики всей северной Паэтты. Кроме того, из специально заказанных ингредиентов Каладиус изготовил мазь, которой велел баинину натирать лицо, кисти рук и ступни ног. Она должна была предотвратить новые случаи обморожения.

Передвижения по замёрзшему Труону были для Палатия обычным делом. Правда, Солана, как ни вглядывалась, так и не увидела те удивительные большие сани с парусами, о которых рассказывала Аффа – вероятнее всего это было не более чем выдумкой, столь характерной для провинции. Однако обычных саней с запряжёнными в них лошадьми хватало.

Конечно, великолепный экипаж Каладиуса весьма выделялся на общем фоне как размерами, так и довольно уродливо смотрящимися на нём рунами. Издали казалось, что это городские сорванцы изрисовали богатую карету из шалости. Однако, как только взгляд уже мог различить очертания рун, подобные мысли испарялись сами собой, равно как и насмешливая ухмылка стиралась с лиц. Замысел великого мага, кажется, вполне работал – его экипаж вызывал определённое боязливое почтение среди встречных ездоков.

Бин был немного удивлён тем фактом, что путешествие по льду не было подобно путешествию по гладкому зеркалу. Поверхность замёрзшего Труона оказалась довольно бугристой из-за намёрзшего снега и множества трещин. Да и сам лёд был каким-то немного ребристым, словно волны реки замерзали прямо на лету. Поэтому широкие полозья саней издавали постоянный шум – какой-то хруст пополам с множеством разных стуков и скрежетом, а сам рыдван то и дело трепетал мелкой дрожью.

Хотя, конечно, даже несмотря на это, парню не приходило в голову жаловаться, так же как и Колу с Вараном. Они блаженствовали, сидя на мягких сидениях в благовонном тепле. Лишь Каладиус не упускал случая попенять своим товарищам за столь вопиющее снижение комфортности его существования.

Законодателями разговоров в экипаже, конечно же, были Каладиус и Солана. Они почти без умолку разговаривали на различные темы, малопонятные и оттого необычайно скучные для остальных. Однако, когда Бин предложил сменить тему, чтобы в разговоре было интересно принимать участие и остальным, Каладиус, недолго думая, предложил парню перебираться к Пашшану, раз уж здесь, внутри, ему скучно. Естественно, это тут же прекратило всяческие поползновения со стороны Бина и других.

– Чувствуете ли вы, дорогая? – осведомился Каладиус уже под вечер, когда солнце почти подобралось к горизонту.

– Разумеется, – зябко поёжилась Солана, хотя в экипаже было жарко натоплено. – Это Башня?

– Да, – сухо подтвердил маг. – И чем ближе мы будем подбираться к побережью, тем ощутимее будут это воздействие.

– Неприятно… – процедила Солана.

– Ещё бы, – усмехнулся Каладиус. – А я в компании этих господ прожил сорок дней под самыми стенами Башни. Должен сказать, ощущения были те ещё… Не хотелось бы, чтобы это повторилось ещё.

К счастью, Кол не обратил внимания на оговорку великого мага, очевидно, решив, что тот имел в виду лишь Бина и Варана. Каладиус же, спохватившись, прикусил язык. Вообще присутствие Кола очень осложняло беседу. Ему уже было рассказано о Чёрной Герцогине и о том, что под этим прозвищем скрывается старая знакомая его спутников. Он уже знал, что их миссия состоит не в том, чтобы уничтожить Башню и её госпожу, хотя, несмотря на его расспросы, истинную цель Каладиус так и не смог ему сформулировать.

– Да уж, – встрял в разговор Бин. – Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю те деньки. Эти ощущения, словно над тобой занёс ногу великан и вот-вот растопчет тебя, словно муху – их не забудешь!

– Вот видите, дорогая, даже люди, невосприимчивые к магии, остро ощущали эманации Башни!

– Значит, пора начинать готовить себя к этому… – криво улыбнулась Солана.

– Надеюсь, что нам не придётся испытывать ничего подобного, – возразил Каладиус. – Я думаю, что сама Башня по-прежнему стоит на Полумесяце.

– Так мы отправимся на Полумесяц? – тревожно спросил Варан.

– В это время года? – удивлённо воскликнул Каладиус. – Неужели вы считаете меня безумцем, друг мой? Надеюсь, что нам это не потребуется!

– Симмер говорил, что Башня может перемещаться по побережью, – заметила Солана.

– Возможно, что это – не сама Башня, а лишь её аватары, – Каладиус оживился, как и всякий раз, когда речь заходила о высших материях. – А она по-прежнему стоит там, где мы её оставили. В любом случае, для нас, думаю, будет достаточно встретиться и с аватарой. Повторюсь, что убеждён в том, что наша милая Мэйлинн сама нас встретит.

– Значит, та Башня, которую наблюдали неоднократно на побережье Палатия – не настоящая? – полюбопытствовала Солана, которую очень живо интересовало всё, что касалось таинственной Башни и её не менее таинственной владычицы.

– На этот вопрос вам ответит лишь Мэйлинн, когда мы сумеем до неё добраться, – улыбнулся маг. – Однако у меня, разумеется, есть определённые размышления на этот счёт.

– Надеюсь, вы поделитесь ими со мной? – тут же спросила девушка.

– Разумеется поделюсь! – сразу же согласился маг, не услышав, или сделав вид, что не услышал язвительного «Разумеется!», тихонько произнесённого Бином. – Известно, что есть предположения о том, что Башня способна возникать в разных местах нашего мира. Однако же, когда мы вызвали её на Полумесяце, она материализовалась в нашем мире целых сорок дней. Конечно, можно предположить, что, материализовавшись, она будет гораздо быстрее появляться и исчезать, уже являясь частью нашего мира, но моя догадка куда интереснее. Мне кажется, что Башня вполне может существовать во многих точках нашего мира сразу, хотя проявляется в них лишь по мере необходимости.

– Убей меня Асс, если я хоть что-то понял из этого! – проворчал Кол.

– Не обижайтесь, мой друг, но это совершенно неудивительно, – снисходительно улыбнулся Каладиус. – А вы, дорогая моя, поняли, что я хотел сказать?

– Признаться, мессир, не совсем, – честно сказала Солана.

– Хорошо, – театрально вздохнул Каладиус. – Поясню на простом примере. Представьте себе лист бумаги, в который воткнули иглу. В скольких местах этого листа она будет располагаться?

– Разумеется, в одном, – фыркнул Кол. – Это даже я понимаю.

– Хорошо, – кивнул маг. – А теперь представим, что некто сложил лист вдвое и пронзил иглой. Теперь в скольких местах листа будет игла?

– Я поняла! – радостно воскликнула Солана. – Для Башни наш мир – словно лист бумаги, и если сложить его многократно, то она, будучи единой, пронзит его сразу во многих местах, и для нас, жителей этого листа, будет казаться, будто она одновременно находится сразу и там, и тут!

– Вы необычайно умны для человека, всю жизнь прожившего в лесной деревушке! – одобрительно проговорил Каладиус, и по тону было ясно, что это действительно похвала, а не завуалированный сарказм. – Какое счастье, что Симмер вырвал вас из этой среды, убивающей разум, подобно плесени! Да, вы совершенно правы. Вот и выходит, что Башня словно перемещается по нашему миру, хотя на самом деле она – абсолютно неподвижна!

– Но её же не видят в нескольких местах одновременно, – возразил Варан. – А видят её то в одном месте, то в другом.

– На самом деле это совершенно не доказано, – не согласился Каладиус. – Места появления Башни достаточно разнесены друг от друга, так что никогда нельзя с уверенностью утверждать, что она, видимая здесь, не видима больше нигде. Но даже если и так, то подобное, на мой взгляд, довольно легко объяснить. Ведь вы же знаете, что Башня способна подчинять себе время. То есть, будучи неподвижной в пространстве, она может перемещаться во времени. Поэтому вполне очевидно, что для неё не составляет никакого труда показываться в один промежуток времени здесь, а в другой – в ином месте.

– Как тонко вы всё объяснили! – восхитилась Солана. – Каким же вы были в пору своего наибольшего могущества, мессир, если и сейчас вы затмите любого мудреца?

– А кто вам сказал, дорогая, что пора моего наибольшего могущества не сейчас? – усмехнулся польщённый маг. – Поверьте, истинное могущество не измеряется возможностью повелевать государствами и народами. Знайте же, что в те времена, когда предо мной трепетали великие мира сего, я был куда немощнее, нежели теперь. Я сумел победить самого себя, и, судя по всему, для этого мне нужно было двести лет просидеть под землёй.

– От ваших заумствований у меня сейчас треснет голова, – шутливо пожаловался Кол. – Пожалуй, ещё немного, и я действительно отправлюсь составить компанию Пашшану!

И всё же справедливости ради нужно отметить, что эти разговоры, какими бы заумными и скучными они ни казались некоторым из присутствующих, на самом деле очень спасали путешественников от неловкого молчания. Действительно, теперь, когда они были замкнуты в небольшой коробке, скользящей по льдам Труона, особенно выпукло всплыли все те недомолвки, что существовали между Соланой и Вараном, а также тщательно скрываемая скованность, что до конца так и не истёрлась между Бином и Колом, несмотря на их разговор по душам.

Совершенно очевидно, что теперь была совсем не та ситуация, чтобы выяснять отношения, поэтому приходилось смириться с тем, что концовка путешествия пройдёт в такой вот несколько натянутой обстановке.

Наблюдать за Вараном и Соланой было одновременно и забавно, и скучно. Забавно было смотреть, как хладнокровный и слегка высокомерный обычно мастер Теней хмуро рассматривает носки своих сапог, в то время как юная проказница то и дело исподтишка бросает на него насмешливые взгляды. Скучно – потому что никто из них не делал даже малейшей попытки, чтобы что-то изменить, так что, если бы не Каладиус, это неловкое молчание могло бы длиться часами.

– А в вашей жизни когда-нибудь была женщина, мессир? – после очередной такой игры в гляделки вдруг поинтересовалась Солана, в сотый раз стрельнув глазами в насупившегося Варана.

Очевидно, что вопрос можно было бы считать бестактным, даже при том, что он был задан старику, разменявшему восьмую сотню лет девушкой, не дожившей ещё и до семнадцати. Однако, очевидно, что за время путешествия между Соланой и Каладиусом сложились вполне близкие доверительные отношения. Кроме того, девушка была ещё в том возрасте, когда подобная непосредственность прощалась, поэтому маг лишь задумчиво улыбнулся, услышав этот неожиданный вопрос.

– Смотря что вы имеете в виду, дорогая, – в глазах Каладиуса заплясали весёлые огоньки. – Я познал в жизни немало женщин, но если вы спрашиваете о том, завладела ли хотя бы одна из них моим сердцем, то я вынужден ответить отрицательно.

– Вы никогда не любили? – воскликнула юная волшебница тоном, который красноречиво говорил о том, что несмотря ни на что, Солана всё ещё была совсем молодой девушкой.

– Когда-то думал, что любил, – усмехнулся маг. – Но с годами понял, что ошибался. В юности я не раз подпадал под чары какой-нибудь красавицы, сходил с ума при виде чьих-то серых глаз и гибкого стана. Каюсь, в те времена я считал это любовью и мнил себя пылким и романтичным возлюбленным. Но всякий раз позже оказывалось, что чувства мои не выдерживают разлуки. Стоило мне отлучиться куда-то больше чем на пару месяцев, как страсть моя стремительно остужалась, и уже через некоторое время в моем сердце была новая владычица… И так до очередного расставания… Поэтому с годами я понял, что либо любви не существует вовсе, либо я просто не способен её испытать. Ну а с возрастом меня всё меньше интересовали даже такие вот короткие интрижки.

– Любовь существует, и это точно! – задумчиво глядя в окно, произнёс Бин.

– Я надеюсь на это всей душой, друг мой, поверьте! – горячо заверил маг.

– Стоит ли она того? – мрачно глядя себе под ноги, проговорил Варан. – Любовь похожа на раскалённую кольчугу, которая сжигает тебе грудь. Нет уж, мессир, лично я хочу надеяться на то, что никакой любви не существует!

– Как мрачно вы рассуждаете, мастер Варан! – с лукавой улыбкой воскликнула Солана. – Вы как будто бы пережили несчастливую любовь?

– Нет, госпожа Солана, – лицо мастера Теней затвердело. – Я – мастер шестого круга. Неужели вы думаете, что в моей жизни может быть несчастливая любовь? Нет, я, подобно мессиру, кажется, неспособен испытывать ничего подобного.

– Но вы так живописно описали любовь и те муки, что она якобы приносит! – не отставала Солана, которая, похоже, забавлялась сложившейся ситуацией.

– Не нужно втыкать нож себе в сердце, чтобы знать, что он убивает, – отрезал Варан. – Извините, у меня сегодня мрачное настроение, возможно потому, что я слегка угорел здесь. Тут жарко даже для южанина вроде меня. Пойду подышу и составлю компанию Пашшану.

Никто не стал отговаривать мастера Теней. Он дёрнул шнурок небольшого колокольчика, висящего рядом с Пашшаном. Сани тут же остановились. Закутавшись в тёплый тулуп, Варан вышел из рыдвана. На какое-то время внутри воцарилась неловкая тишина. Солана отвернулась к окну и прислонилась к нему лбом, а по губам её скользнула усмешка.

***

Вопреки мрачным прогнозам Каладиуса путь по реке оказался вполне спокойным и безопасным. И вряд ли дело тут было в намалёванных магом огромных рунах. На всём пути следования путешественникам встретилось множество одиночных саней и целых караванов, снующих в обоих направлениях, а вдоль берега то там то здесь были разбросаны селения, в которых были отличные постоялые дворы.

На самом деле, пока что экипаж двигался в местах, до которых не докатывались ни войны с келлийцами, ни война против Чёрной Герцогини, ни нашествие Гурра. Да и севернее, там, докуда уже доносился с побережья Серого моря трупный запах войны, дела обстояли намного лучше, чем вдоль той же дороги на Шельдау, или же тракта, по которому Солана добралась в Шинтан с востока.

Всё дело было в том, что здесь люди привыкли жить бок-о-бок с войной, она не обрушилась на них внезапно. Долгими десятилетиями здесь не понаслышке знали, что такое война с берсерками, и уже целых пять лет прошло с появления Чёрной Башни. Народ привык, ведь привыкаешь ко всему, даже к плохому. Жизнь продолжалась, несмотря на набеги варваров, так что надо было жить, несмотря ни на что. Они и жили, иной раз и вовсе забывая о том, что идёт война, благо келлийцы редко проникали вглубь материка.

Немаловажным фактором было и то, что здесь было в разы меньше беженцев. Север Палатия не так густо заселён, особенно в его западной части, а жителей южного Палатия не слишком-то прельщала перспектива отправляться поближе к Чёрной Герцогине, поэтому беженцы оттуда держали путь на восток и к югу. Так что север не захлебнулся в этом потоке, как это случилось с юго-восточными провинциями, а благодаря этому тут и не хозяйничали распоясавшиеся шайки бандитов.

В общем, финальный этап путешествия протекал вполне спокойно. Сильные тяжеловозы не слишком быстро, но вполне ходко бежали вперёд, разбрызгивая искрящиеся крошки льда своими шипастыми подковами. По непреложному правилу, введённому Каладиусом, каждые несколько часов экипаж останавливался на каком-нибудь постоялом дворе, чтобы поесть, отдохнуть, а также дать возможность Пашшану немного отогреться.

Отважный и невозмутимый баинин, несмотря на всё крепчающие морозы, категорически отказывался сменяться, когда ему предлагал это то Кол, то Бин. Также он отказался и от предложения нанять возницу. Теперь, благодаря мази Каладиуса, у него больше не случалось обморожений, а, говоря по правде, экипирован он был куда лучше, чем большинство бедолаг, что правили другими повозками.

Ночевать также непременно останавливались на постоялых дворах. Конюхам в обязательном порядке давали наказ обтереть лошадей тёплой водой, насухо вытереть, дать двойную порцию овса, слегка смоченного тёплым сладким вином, а после накрыть тёплыми попонами. Не менее внимательно путешественники относились и к собственному комфорту.

Каладиус неизменно требовал лучшие комнаты и лучшую снедь. Маг временно отказался от услуг Пашшана, давая ему возможность отдохнуть, поэтому был вынужден целиком полагаться на кулинарные способности местных трактирщиков. Впрочем, судя по его кислому виду во время трапез, последним не слишком-то удавалось угодить взыскательному вкусу волшебника. Правда, подаваемые вина, в этих краях чаще всего пунтийские, были вполне недурны, так что несколько скрашивали впечатление от неизменно неугодивших обедов.

После трапезы, если до заката было ещё далеко, путешественники обычно отдыхали около часа, после чего вновь возвращались в рыдван, чтобы продолжить путь. Если же солнце было уже низко, то тогда просто останавливались на ночлег. Путь от Шинтана до Тавера был не очень далёк, и при спешке его можно было одолеть меньше чем в два дня. Но Каладиус, предпочитающий комфорт скорости, не особенно торопился, так что путь до устья занял три дня.

***

– Как думаете, мессир, эта война действительно окончится? – меланхолично глядя в запотевшее окно экипажа, спросила Солана.

– Любая война когда-нибудь оканчивается, дорогая, – Каладиус не сразу вынырнул из своих размышлений, так что отвечал слегка рассеянно. – Хотя, с другой стороны, всегда найдутся философы, которые скажут вам, что война не оканчивается никогда.

– Но исчезновение Башни точно остановит нашествие Тондрона?

– Во всяком случае, вероятность этого очень велика. Что же будет наверняка – мы узнаем лишь после того, как всё свершится.

– Даже если Башня и не исчезнет, этот подполковник Брайк с его «Лисами», кажется, вполне успешно сможет выдавить этих выродков обратно за океан, – заметил Бин, вновь вспомнив о своём приятеле Лэйто.

– Может быть – да, а может и нет, – произнёс маг. – Подполковник Брайк выиграл сражение, но это не значит, что он не сможет выиграть войну. Гурр умён, и он живёт на свете достаточно долго, чтобы научиться думать на несколько ходов вперёд. Уверен, что если мы позволим, он ещё сумеет неприятно удивить нас. До сих пор мы ещё не встречались с его Герцогами, и оно вполне понятно – как бы могущественны они ни были, они всё же не всесильны. Думаю, даже сейчас вполне можно было бы собрать группу из двух десятков сильных магов, которые вполне могли бы потягаться с одним из них. Но их, судя по всему, четверо, и если они, сохрани нас от этого боги, объединятся, то я не могу представить себе, кто бы мог им противостоять. Понадобилось бы с полдюжины Дайтелл, не иначе. Но Гурр может прислать тех восьмерых, что пока ещё находятся в Офе, при своём господине, и вот тогда всё может стать действительно плохо.

– Неужели эти проклятые Герцоги так сильны? – удивился Кол. – Так, что они даже сильнее Дайтеллы?

– Конечно, – подтвердил Каладиус. – Не говоря уж о том, что они – одни из самых древних тварей этого мира, не нужно забывать о том, что они, по сути, уже не лирры, а демоны. То есть они сами по себе – магические создания, поэтому могут манипулировать возмущением куда эффективнее смертных. Насколько я понимаю, в некотором роде каждый из них куда могущественнее самого Гурра, и лишь отсутствие у них собственной воли мешает им растоптать своего господина и занять его место.

– Но неужели это Герцоги устанавливают те самые столбы, которые уничтожают «Лисы»? – поинтересовался Кол.

– Конечно нет, так же как главнокомандующие не роют траншеи, а короли не строят стен. Сомневаюсь, что Герцоги вообще бывали вблизи от линии фронта, да им это и не нужно. Кроме того, пара даже таких могущественных магов не могут столь быстро возводить подобную сеть на таких больших пространствах.

– Так кто же тогда? – продолжал допытываться Кол. – Ведь не эти же гомункулы! Я, правда, так и не успел увидеть хотя бы одного воочию, но, насколько мне известно, они мало на что способны. Мне кажется, кое-кому стоило бы покрепче задуматься над этим вопросом! А что если им помогают какие-то маги из людей?

– Весьма в этом сомневаюсь, хотя полностью исключать возможность предательства, конечно, не стал бы, – возразил Каладиус. – Однако же, я думаю, что у меня есть достаточно правдоподобный ответ на ваш вопрос, друг мой. Вспомните тех Ночных бродяг, что мы встретили однажды в Саррассе!

– Вы меня с кем-то путаете, мессир, – усмехнулся Кол, тогда как остальные присутствующие буквально обмерли, во все глаза глядя то на легионера, то на проколовшегося мага.

– Да, точно, – криво улыбнулся Каладиус, на лысине которого внезапно взбухли бисеринки пота. – Всё время забываю, что вас тогда с нами не было. Это было в те времена, когда мы помогали Мэйлинн в поисках Башни. Тогда мы однажды наткнулись на трёх Ночных бродяг, которые иссушали тела селян. Так вот ими оказались гомункулы Гурра, но несколько более улучшенные в сравнении с теми, кого он использует в качестве солдат. Они обладали определённой магией, во всяком случае, вполне достаточной для того, чтобы превращать людей в небольшие мумии. Кроме того, они действовали достаточно самостоятельно, ну или по крайней мере им не требовалось присутствие или направляющая воля Герцогов. Они носили особые ошейники, которые позволяли им жить в нашем мире, а также, возможно, и наделяли магическими способностями и чем-то вроде разума. Думаю, не ошибусь, если скажу, что именно подобные создания и возводят стелы.

Каладиус говорил, с несвойственной ему быстротой, словно пытался заговорить Кола. Однако тот, естественно, не придал этому особого значения. В голове легионера при всём желании не смогли бы родиться подозрения относительно происходящего, ведь для него то, что произошло, никогда не происходило. Так что его друзья напрасно беспокоились на этот счёт. Кол не мог не чувствовать некую странность в отношениях, которые эти люди испытывали к нему, но объяснял себе это тысячей разных причин, среди которых не было ни одной истинной.

В таких вот разговорах, безо всяких приключений и происшествий, на исходе десятого дня месяца ассия^[23] путешественники добрались до довольно крупного селения, раскинувшегося вдоль левого берега Труона. Дальше, милях в пятнадцати к северу отсюда стоял засыпанный снегами Тавер, пытающийся прийти в себя после разрушительной войны с берсерками и их страшной Герцогиней Чёрной Башни. Каладиус решил остановиться здесь, поскольку неизвестно было, что там сейчас творилось в этом многострадальном городе, так что появляться там затемно не слишком-то хотелось.

В селении оказался весьма приличный зажиточный трактир с просторными хорошо натопленными комнатами, добротными конюшнями, а также вполне недурными блюдами и хорошим вином, поэтому никто не стал возражать против этой остановки. Плотно поужинав, путешественники разошлись по комнатам. Даже любители посиделок Кол, Варан и Бин в этот раз не задержались в общей зале. Со дня на день должно было произойти событие, ради которого они добирались сюда через снега и пустыни. И каждый сейчас невольно чувствовал какую-то нервозность, то ли боясь того, что вот-вот произойдёт, то ли боясь, что оно вдруг всё-таки не случится.

Бина в последние дни потряхивало всякий раз, как он думал об этом. Нервная дрожь, сжимающая внутренности, сопровождала каждую мысль о Мэйлинн. Он ждал этой встречи и боялся её. Кто предстанет пред ним – его любимая лирра или властная и жестокая Чёрная Герцогиня? Или они вообще никого не отыщут?.. Именно последнего исхода Бин боялся больше всего. Поэтому он лёг в мягкую удобную постель, не слишком-то надеясь уснуть.

Глава 53. Встреча

– Ты всё-таки нашёл меня, Бин? – её голос казался таким же звонким и жизнерадостным, как и прежде, но Бин всё-таки уловил в нём струнки глубокой печали, если не сказать – тоски.

Они с Мэйлинн сидели на каком-то взгорке, на котором лёгкий тёплый ветерок волновал мягкую шелковистую траву. Тот же ветерок ласково теребил их волосы, а солнечные лучи нежно целовали загорелую кожу.

– Нашёл, – просто ответил Бин, не смея отвести от неё глаз, словно боясь, что она тут же исчезнет.

Бин, конечно, прекрасно понимал, что это – лишь сон, ну или что-то очень на него похожее. Мэйлинн снилась ему часто, но никогда – так, как сейчас, поэтому он осознавал, что в данном случае имеет место быть нечто большее, чем простое сновидение. Очевидно, лирра таким образом связывалась с ним.

– А ты возмужал, – улыбнулась Мэйлинн той улыбкой, которую он так обожал, но сейчас и в ней сквозила грусть.

– А ты совсем не изменилась, – пробормотал Бин.

Действительно, Мэйлинн выглядела так же, как в день их встречи. Те же свободные серые одежды, те же тёмно-каштановые волосы до плеч, та же непослушная чёлка, норовящая то и дело попасть в большие миндалевидные глаза. Она действительно не изменилась ни на волосок. Да и что такое для лирры каких-то пять лет!

– Я очень изменилась, Бин, – вот теперь она улыбалась с неприкрытой грустью; кажется, у нижних век её заблестели набухающие слёзы. – Ты и представить себе не можешь, насколько.

Бин открыл было рот, но так и не нашёлся с ответом, поэтому лишь беспомощно мотнул головой и криво улыбнулся.

– Не веришь? – печально спросила Мэйлинн. – Напрасно. Я надеялась, что ты забудешь обо мне и никогда не увидишь, во что я превратилась.

– Не говори ерунды! – Бин вымученно улыбнулся, вспомнив эту любимую фразочку лирры, но горло сдавил спазм. – Мне нужно было найти тебя, и плевать, кем ты там стала! Если бы ты не стёрла мне память, я бы отправился на поиски тотчас же.

– Я знаю, – кивнула Мэйлинн и вновь отбросила рукой свою упрямую чёлку. – Поэтому-то так и сделала. Так было лучше для всех, поверь мне.

– Неужели? – вскинул голову Бин. – То-то же я чувствовал себя счастливым, пять лет ломая голову о том, что с тобою сталось!

– Тебе было бы легче, если бы ты знал, что я стала Герцогиней Чёрной Башни? – горько усмехнулась лирра.

– Не знаю, – вновь поник Бин. – Но всё же это было нечестно с твоей стороны!

– В любом случае, я не могла по-другому, – словно оправдываясь, произнесла Мэйлинн. – Моё заклятие действовало именно так.

– Но ты же знаешь, что твой Кол получился ненастоящим? – с мукой в голосе спросил Бин.

– Не говори ерунды, Бин! – с раздражением отрезала лирра. – Кол – самый настоящий, такой же, как ты, или Варан, или мессир. Да, он не помнит ничего из нашей совместной жизни, потому что с ним ничего этого не происходило. Но он – настоящий! Если кто-то из нас сейчас и ненастоящий, так это я!

– Мессир сказал, что он не из нашей реальности!

– Это так! Потому что в нашей реальности он погиб, Бин! – теперь черты Мэйлинн исказились в так несвойственной ей гримасе злости. – Как ты не можешь этого понять? Это – тот же самый Кол, каким он был бы, не встреть нас в тот злополучный день! Он – настоящий!

– Ты так сильно любишь его, да? – Бин стиснул кулаки до боли, чтобы произнести эту фразу ровно и спокойно.

– Нет, ты совсем не изменился, Бин, – фыркнула Мэйлинн, и улыбка её в этот раз действительно вышла тёплой и почти нежной. – Разумеется, я люблю его. Так же, как я люблю тебя! Вы оба – самые дорогие мне люди!

– Ты поняла, о чём я, – буркнул Бин.

– Конечно поняла. И повторюсь, я люблю вас обоих. Как друзей. Как самых близких мне людей. Если бы, не дай Первосоздатель, тогда погиб ты, я, не задумываясь, сделала бы то же самое. Возможно, я сделала бы это и ради мессира, Варана и Пашшана. Потому что любой из вас, кто погиб бы, погиб из-за меня. Имея возможность это исправить, я обязательно бы ею воспользовалась!

– Я понял.

Слова лирры неожиданно больно кольнули Бина. Конечно, он испытал и некоторое облегчение от услышанного. Он ни на секунду не сомневался в искренности слов Мэйлинн. С тех пор, как он узнал о том, что она сделала для Кола, в сердце его занозой сидело подозрение, что лирра была влюблена в легионера. Теперь это подозрение развеялось, но вместе с ним развеялась и хрупкая надежда на иное.

Много раз представляя себе возможную встречу с Мэйлинн, Бин не мог не мечтать украдкой о том, что на этот раз она ответит на его чувства. Ведь он больше был не тот истеричный и трусливый слабак, который увязался за нею. Теперь он был настоящим мужчиной, уверенным в себе и более уравновешенным. Он надеялся, что Мэйлинн оценит это. Однако же она сразу расставила всё по местам, лишая Бина его призрачной надежды.

Некоторое время они молчали. Бин переваривал сказанное, а Мэйлинн, видимо, не хотела ему мешать. Она сидела, с наслаждением подставив лицо тёплому ветру и солнцу, прикрыв глаза и слегка улыбаясь. Складывалось впечатление, будто она соскучилась по этим ощущениям, как по давно забытым.

– Ты знала, что мы идём? – наконец спросил Бин.

– Конечно, – тут же отозвалась Мэйлинн. – Я почувствовала сразу, как только один из вас высвободился от заклятия. Я не могла только понять, кто был первым. Наверняка мессир, да?

– А вот и не угадала! Первым был я!

– Ты? – изумилась лирра, пристально посмотрев на собеседника. – Но как это возможно? Я думала, что те, кто находятся под заклятием, неспособны распознать его…

– И это правда! Даже мессир Каладиус не додумался до этого, пока я не открыл ему глаза, – чуть насмешливо улыбнулся Бин, наслаждаясь растерянностью Мэйлинн.

– Но как же тебе удалось?

Признаться, Бину очень хотелось сказать сейчас что-нибудь вроде того, что над его любовью не властны никакие чары, или что-то в этом же духе, но он понимал, насколько глупо это будет, особенно когда Мэйлинн узнает правду. Да и подобная патетика вполне могла показаться лирре смешной.

– Это всё Дайтелла. Когда началось вторжение Гурра, она нашла меня и вернула мне память.

– Дайтелла? – удивлённо повторила Мэйлинн и на несколько секунд задумалась. – Ну конечно! Её не коснулось наложенное мною заклятие, а она, в свою очередь, достаточно умна, чтобы по доносящимся до неё отголоскам составить полную картину. Всё-таки не зря её называют величайшей волшебницей в мире! Эта задача была чрезвычайно сложна даже для неё!

– Возможно она следила за нами и раньше, – заметил Бин. – Она знала наши имена, знала то, что произошло на Полумесяце. Правда, она слегка ошиблась в выводах. Она предполагала, что Кол находится под таким же заклятием, как и все мы.

– То есть старая волшебница предположила, что мне по силам воскресить человека? – усмехнулась Мэйлинн. – Что ж, мне это польстило. Увы, к сожалению, это невозможно. Умершее может возродиться лишь в новом качестве. Поверь, Бин, если бы была хоть крохотная возможность вернуть нашего Кола, я бы сделала для этого всё.

– Я верю.

– Так Дайтелла послала вас ко мне, чтобы убедить меня убрать Башню из нашего мира? Именно поэтому вы собрались полным составом?

– Да, именно так, – кивнул Бин. – Она полагает, что это – единственная возможность противостоять Гурру.

– Но ты понимаешь, что если Башня исчезнет, то Кол умрёт? – жёстко спросила Мэйлинн, заглянув, кажется, в самую душу Бина.

– Понимаю, – не отводя взгляда, кивнул он. – Но только жизнь одного человека не может быть дороже жизней миллионов.

Вот оно, первое отличие нынешней Мэйлинн от прошлой. Той не нужно было объяснять столь очевидные вещи.

– Или ты говоришь так лишь потому, что считаешь Кола «ненастоящим»? – Мэйлинн скривилась, произнеся последнее слово.

– Нет! Может быть… Отчасти… – Бин всё-таки стушевался под её огненным взглядом. – Но будь даже это наш Кол, я всё равно думал бы так же. Слишком многих жертв стоило твоё желание, чтобы Кол жил. Муж моей сестры сейчас в Коррэе, и я не знаю, жив ли он. У палатийского сержанта, что сопровождал меня в пустыню Туум, в одну минуту погибли почти все однополчане. Целые города лежат в руинах, а другие трепещут в ожидании такой же судьбы. И всё это для того, чтобы Кол жил? Да узнай он об этом, он бы возненавидел тебя! Неужели ты этого не понимаешь?

– Вам лучше вернуться обратно! – Мэйлинн резко отвернулась, но по сотрясающимся плечам Бин понял, что она задыхается от беззвучных рыданий.

– Мы не вернёмся, пока не встретимся с тобой, ты же знаешь, – Бину стало безумно жаль эту плачущую девушку, кажущуюся сейчас такой хрупкой и беззащитной, но он старался не давать пока волю этой жалости. Ещё не время. – Если потребуется, мы пересечём Серое море для этого. Я готов снова жить меж голых камней Полумесяца сорок дней, лишь бы увидеться с тобой и… поговорить.

– Мы сейчас говорим! – не поворачиваясь, буркнула Мэйлинн дрожащим от слёз голосом.

– Это другое, – упрямо возразил Бин. – Я должен увидеть тебя. Да и другие, полагаю, не согласятся отступить. Мы придём, можешь не сомневаться! Я нашёл тебя, и не захочу так просто потерять снова!

– Я уже не та, что раньше, как ты этого не поймёшь, Бин? – яростно прокричала Мэйлинн, вскакивая на ноги. – Той, кого ты знал, давно уже нет! Она умерла вместе с Колом! И та, что осталась, такая же ненастоящая, как он! Теперь я – Чёрная Герцогиня, и никому этого не изменить!

– Наверняка можно попробовать… – начал было Бин, также поднимаясь с травы, но Мэйлинн тут же его перебила.

– Ты говоришь о том, что не в состоянии постичь, Бин! Перестань искать меня, потому что, клянусь, ты будешь совсем не рад тому, что отыщешь! Прощай, Бин!

Резко повернувшись, она быстрым шагом устремилась вниз по косогору. В первое мгновение растерянность нахлынула на Бина, но вдруг его осенило. Мэйлинн хотела, чтобы он её остановил! Ведь это был лишь сон, навеянный ему лиррой, и если бы она действительно хотела уйти навсегда, то ей достаточно было просто исчезнуть из этого сна, или прекратить его. То, что она просто уходила, словно в реальном мире, говорило лишь об одном – она надеялась, что он её остановит.

– Мэй! – окликнул он её, бросаясь следом. – Постой!

Это имя, ласковое сокращение, которое когда-то придумала ей её подружка по Наэлирро Олива, сработало словно заклинание. Лирра остановилась. Плечи её внезапно поникли – ещё секунду назад она была на взводе, пыша яростью, а вот теперь вдруг какое-то бессилие как будто охватило владычицу Башни. Этот короткий оклик, родившийся в самой глубине сердца Бина, словно на какое-то мгновение вернул всё назад. Туда, на пыльную дорогу, идущую от деревеньки Пыжи к Латиону.

– Прошу, не уходи! – в отчаянии воскликнул Бин, догоняя Мэйлинн. – Останься ещё ненадолго, пожалуйста! Я так соскучился по тебе…

Мэйлинн медленно повернулась, глядя на Бина полными слёз глазами. Её губы дрожали, словно она готова была вот-вот разрыдаться.

– Давай просто поболтаем, – срывающимся от волнения и подступающих слёз голосом попросил Бин. – Обещаю, что ни слова не скажу о Башне, о будущем, о Дайтелле и всём остальном. Просто поболтаем.

Некоторое время Мэйлинн просто смотрела на Бина. Слезинка медленно катилась по её щеке.

– Как в старые добрые времена? – дрожащим голосом спросила она, робко улыбнувшись.

– Как в старые добрые времена! – Бин едва не задохнулся от счастья.

– Хорошо, – Мэйлинн взяла его за руку. – Давай поболтаем. Погоди немного…

Внезапно всё вокруг изменилось. Исчез холмистый изумрудный луг, а его место занял скалистый берег ласкового моря. Бин и Мэйлинн стояли в нескольких сотнях футов над лениво бегущими волнами, на вершине поросшей травами скалы. Багряный закат превращал воду в расплавленное золото, а небо – в невероятный холст, на котором застыли золотые и пурпурные облака.

– Ого! – оторопел от восторга Бин. – Какая красотища!

– Тогда давай присядем и поговорим, – Мэйлинн приглашающе указала рукой на мягкий травяной ковёр.

Они сели, но некоторое время просто молча любовались закатом, вслушиваясь в успокаивающий шорох моря и вдыхая солёный ветер, к которому примешивались терпкие ароматы каких-то неведомых цветов.

– Расскажи, как ты прожил эти пять лет? – наконец попросила Мэйлинн, не отрывая взгляда от застывшего у самого горизонта солнца. – Как твоя семья? Всё ли у них благополучно? Чем ты занимался после возвращения?

– С семьёй всё благополучно, – сглотнув подступивший кислый комок, проговорил Бин. – Все живы-здоровы. Мама и Нара постоянно тебя вспоминают…

Бин решил, что Мэйлинн ни к чему знать правду. Он был уверен, что она тяжело воспримет вести о гибели почти всего семейства Танисти, поэтому предпочёл просто соврать. Поначалу это было ужасно тяжело, и слова, словно тяжёлые валуны, едва-едва выталкивались из пересохшего горла.

Бин рассказывал о том, как его мама целыми днями воспитывает подросшего Мартина, как они с отцом ходят на работу, на которой, кстати, его, Бина повысили до старшого артели. Он рассказывал о счастливой семье Алики, у которой наверняка всё будет хорошо, несмотря на то что муж ушёл на фронт. Он с глубокой нежностью описывал, как подросла Нара, став первой умницей и красавицей квартала.

Постепенно тягостное чувство покинуло Бина, уступив место какой-то безотчётной радости. Он фантазировал, он на ходу придумывал какие-то забавные истории из жизни его несуществующей семьи, и это неожиданно делало его счастливее. Он словно воскрешал своих родных, давая им возможность прожить так внезапно оборванную жизнь, подобно тому, как Мэйлинн дала второй шанс Колу. И в какой-то момент он поймал себя на том, что и сам уже почти верит в то, что говорит.

Мэйлинн слушала, улыбаясь мягкой счастливой улыбкой. Она сидела, полуприкрыв глаза, в своей излюбленной позе – обхватив колени руками и положив на них подбородок, наблюдая за солнцем, медленно погружающимся в пучины расплавленного золотого океана, и ощущала блаженство. Впервые за все эти долгие пять лет она почти забыла о том, что с ней случилось и кем она стала. Она украдкой смотрела на Бина, и, несмотря на бороду, несмотря на явно возмужавшее лицо, она по-прежнему видела в нём того смущённого и немного растерянного мальчишку, что шесть лет назад увязался за ней на поиски Белой Башни.

Чёрная Герцогиня не обманывала себя. Она понимала, что один разговор по душам на фоне заката ничего не изменит. Он не изменит то, кем она теперь была, он не изменит всего, что она наделала. Это – просто разговор, глоток прошлого, краткая передышка.

Бин, кстати, похоже, думал совсем иначе. Несмотря на свои двадцать шесть, он во многом оставался всё тем же наивным романтиком. Сейчас, поди, воображал, что сумел найти способ «спасти» Мэйлинн, вновь сделать её той, кем она была при их первой встрече. Лирра горько усмехнулась этой мысли лишь одним уголком рта – тем, который не мог видеть Бин.

А Бин продолжал говорить практически без передышки, словно боялся, что как только он остановится, всё это тут же исчезнет. Теперь он подробно рассказывал о недавнем путешествии. Он как раз говорил о переходе через пустыню, глядя, как неразличимо медленно уходит за горизонт последний краешек потухающего солнца, когда, мигнув, с удивлением увидел, что светило вновь висит над самой кромкой воды.

– Люблю закат, – улыбнувшись внезапной паузе в нескончаемом монологе Бина, пояснила Мэйлинн. – Пусть он случится ещё раз.

– Да, это здорово! – кивнул Бин. – И часто ты так делаешь?

– Нет, потому что иначе это быстро надоест.

– Я не о том, – покачал головой Бин. – Часто ты живёшь вот так, в мире иллюзий?

– Все мы живём в мире иллюзий, Бин, – вздохнула Мэйлинн.

– Ты отвечаешь, как мессир, – поморщился Бин. – Не прячь свои мысли за ворохом громких и красивых слов, тебе это не идёт.

– Я живу в мире Башни, Бин, – с печалью в голосе ответила Мэйлинн. – Быть может, тебе он показался бы миром иллюзий, но, возможно, всё на самом деле обстоит с точностью наоборот. Когда я была маленькой, я частенько подходила к большому зеркалу в нашей комнате в Наэлирро и стояла подолгу, гадая – кто из нас двоих является отражением? Я ли подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на своё отражение, или же та Мэйлинн сделала это, чтобы увидеть меня? Я не могу объяснить тебе, Бин, что такое Башня и каков её мир. Вряд ли у нас вообще существуют слова для этого.

– Понятно, – буркнул Бин и замолчал. Вероятно, вновь почувствовал обиду.

Некоторое время молчала и Мэйлинн, словно ведя какой-то внутренний диалог.

– Оправляйтесь в Тавер и там разыщите ярла Таркхейна, – наконец произнесла она. – Постарайся запомнить это имя. В городе расспросите любого, где расположились келлийцы, вам всякий покажет. Я предупрежу его, что вы приедете, он будет ждать. Он и доставит вас ко мне.

Лицо Бина озарилось такой радостью, что у Мэйлинн сжалось сердце.

– Это ничего не значит, – печально предупредила она. – Я просто хочу дослушать твою историю.

– Я понял! – парень всё-таки расплылся в счастливой улыбке, и казалось, что он готов пуститься в пляс.

– Хорошо, тогда иди. А я ещё посижу, полюбуюсь закатом.

– До встречи, Мэй!

Бин поспешно вскочил на ноги и, улыбнувшись лирре на прощание, повернулся спиной к солнцу и пошёл неизвестно куда. Вообще это было довольно странным – куда-то уходить, раз это был всего лишь сон. Однако парень и не подумал обсуждать просьбу Мэйлинн – раз она сказала идти, значит надо идти.

Какое-то время он брёл, не замечая, что мир вокруг него словно начал истираться, бледнеть и терять краски. Однако сам Бин этого не видел, а точнее не придавал этому значения. В тот момент это казалось ему вполне естественным. Так он шёл до тех пор, пока закатный берег неизвестного моря не превратился в серый однородный туман. Он продолжал идти, пока не наступила темнота.

***

– Мессир! Можно войти? Мессир!

– Во имя всех богов, юноша! – дверь приоткрылась и показалась заспанная физиономия мага. – Вы колотите в дверь так, что она едва не слетает с петель! Что случилось? И имейте в виду…

– Она говорила со мной! – выпалил Бин, бестактно перебив мага и не дав ему закончить угрозу.

– Мэйлинн? – Каладиус сориентировался мгновенно, и сонливость тут же слетела с его лица.

– Да! – выдохнул Бин.

– Заходитескорее, покуда вы не подняли на уши всю гостиницу! – маг отстранился, чтобы дать парню пройти.

Бин буквально ворвался в комнату мага, в темноте сметая так некстати попавшийся на пути табурет и столик с какими-то жалобно звякнувшими принадлежностями волшебника.

– Умоляю, осторожней, мой неуклюжий друг! – взмолился Каладиус.

Масляная лампа, очевидно, стояла именно на столике до того момента, как вошёл Бин, так что теперь искать её на полу было бессмысленно. Каладиус помнил, что где-то в комнате был и подсвечник со свечами, но сейчас никак не мог сориентироваться, так что просто зажёг магический светляк, придавший разорённой Бином комнате немного зловещий вид.

Возбуждённый юноша уже сидел на незастланной постели великого мага, потирая ушибленное колено.

– Она являлась ко мне во сне! – едва ли не прокричал он.

– Пожалуйста, тише, друг мой! – шикнул на него Каладиус. – Вы перебудите всех.

Маг наконец разглядел бронзовый двусвечник и вскоре зажёг свечи, потушив магический огонёк.

– Я предполагал, что это должно случиться, – чиркая кресалом по кремню, проговорил он. – Уверен, что она уже давно за нами следила.

– Она почувствовала сразу же, как только я вспомнил, – подтвердил Бин.

– И что же она сказала вам?

– Велела отправляться в Тавер и отыскать там северянина по имени Таркхейн, – сложное варварское имя отчего-то намертво врезалось в память Бину, чему он сам несказанно удивился. – А он отвезёт нас к ней.

– Хвала богам! – облегчённо вздохнул Каладиус. – Признаться, я опасался того, что она станет избегать нас.

– Поначалу так оно и было, – слегка помрачнел Бин. – Но потом всё же согласилась встретиться.

– Она очень изменилась? – прямо спросил маг.

– Не знаю… – произнёс Бин, потому что ему ужасно не хотелось говорить более подходящее к случаю «да». – Внешне – совсем не изменилась. А так…

Что «так» – Бин пояснять не стал, а Каладиус был достаточно мудр, чтобы понять всё, что было недосказано.

– Идите спать, друг мой, – мягко проговорил он. – Завтра будет очень важный день.

– Но разве мы не отправимся сейчас? – изумился Бин.

– Идите спать, господин Танисти, – рассмеялся Каладиус. – До рассвета осталось всего несколько часов. Ручаюсь, что за это время северянин Таркхейн никуда не денется!

– Но… – Бин, похоже, решил не сдаваться, несмотря на то что Каладиус вполне недвусмысленно подошёл к двери и приглашающе распахнул её.

– Прошу вас, друг мой, идите спать! – мягко, но настойчиво произнёс маг. – Или уж, по крайней мере, дайте поспать другим!

Бин молча встал и покинул комнату Каладиуса.

Глава 54. Мэйлинн

Едва поздний зимний рассвет слегка окрасил невысокий потолок комнаты сквозь незакрытые ставнями окна, Бин, так и не сумевший сомкнуть глаз, вихрем вскочил с кровати и, наскоро одевшись, чуть ли не слетел на первый этаж в общую комнату. Увы, к его огромной досаде, тут ещё не было никого из его спутников. Судя по всему, они всё ещё спали. Служанка, уже хлопочущая неподалёку, спросила, не нужно ли подать господину кофе или завтрак, однако Бин лишь помотал головой – ему сейчас вряд ли полез бы кусок в горло.

Юноша то нетерпеливо бродил из угла в угол, то порывисто садился на первую попавшуюся скамью, чтобы спустя пару минут вновь вскочить, словно подброшенный пружиной. Заря тем временем пробиралась уже и в окна нижнего этажа, наполняя комнаты бледным розовым светом. Бин то и дело порывался подняться к Каладиусу, чтобы разбудить его, но опасался, что своенравный маг, чего доброго, ещё больше затянет отъезд из вредности.

Наконец вверху стукнула дверь, однако это оказался Варан. Мастер Теней проснулся уже давно, но в этот раз почему-то не стал выходить из своей комнаты сразу.

– Уже не спишь? – усмехнулся он, заметив Бина, одиноко сидящего около разожжённого очага.

– Не спится, – буркнул тот в ответ.

– Да ты, я вижу, так и не уснул больше после того, как разбудил всех своим грохотом! – подсев рядышком, Варан заметил покрасневшие глаза друга.

– Так ты проснулся?

– Спроси лучше, кто не проснулся! – фыркнул Варан. – Я сперва решил, что на гостиницу напали, и едва не выскочил в коридор в одних портках с мечом наголо! Вот ведь смеху бы было!

– Со мной говорила Мэйлинн, – сообщил Бин.

– Я так и понял, – кивнул Варан. – Мессир ещё несколько дней назад предупредил нас, что такое может быть. Наверное, как только мы вышли из Латиона, он уже ожидал чего-то подобного. Ну и что – она сказала, где её искать?

– Да. Надо отправляться в Тавер, а оттуда её люди доставят нас на место.

– Северяне?

– Да, – кивнул Бин. – Тебя это каким-то образом задевает?

– Нисколько, – равнодушно пожал плечами Варан. – Лишь бы они доставили нас куда нужно.

– Доставят. Если эти засони наконец проснутся, – не удержался от ворчания Бин.

– Уверен, что проснутся! Ну что, может пойдём и спросим завтрак?

– Иди, мне не хочется, – покачал головой Бин.

– Ну как знаешь! – Варан поднялся и направился на кухню.

Через несколько минут он вернулся с блюдом, на котором всё ещё шипела большая яичница из десятка яиц, щедро разбавленная жареным беконом. От этого запаха у Бина тут же заурчало в животе.

– Что, проснулся аппетит? – засмеялся Варан, поймав жалобный взгляд Бина. – Ну я так и думал, так что взял сразу на двоих.

– Вот спасибо! – обрадовался Бин, подхватывая одну из двух вилок и ломоть хлеба, лежащие тут же, в тарелке.

Пока они с мастером Теней уплетали яичницу, вниз спустились Кол и Пашшан. Кол, похоже, проснулся лишь недавно, тогда как Пашшан, судя по всему, не спал довольно давно, так же как и Варан.

– О! Яишенка! – обрадовался Кол при виде завтракающих приятелей.

– Ступай-ка на кухню и попроси ещё! – тут же предупредил Варан. – Нам самим мало!

– Пойдём, друг Пашшан, – с наигранной грустью проговорил Кол. – Нам тут не рады.

Баинин слегка усмехнулся, но пошёл на кухню вслед за легионером, откуда они оба и вышли спустя некоторое время, неся тарелки.

– Ну ты и устроил сегодня ночью шум! – подсаживаясь к Бину, насмешливо произнёс Кол. – Я уж было подумал, что на нас напали!

– А чего ж не вышел тогда? – усмехнулся в ответ Бин. – Испугался?

– Стал готовить комнату к обороне! – с самым серьёзным видом объяснил Кол. – Возводил стены, башни, рыл ров… Только сейчас вот закончил, потому и проголодался!

– Тогда ешьте скорее мой друг, потому что через час мы отправляемся в путь, – по лестнице спускался улыбающийся Каладиус. – Хотя мне и помешали выспаться, но я всё-таки решил встать сегодня пораньше. Пашшан, узнай, готов ли для меня завтрак?

Баинин послушно встал и отправился на кухню.

– Но Солана – она всё ещё спит? – нетерпеливо спросил Бин.

– Она прихорашивается, как и любая женщина, – усмехнулся Каладиус, усаживаясь за стол. – Подождите, не пройдёт и четверти часа, как она будет здесь.

И действительно, Солана спустилась даже раньше обозначенного срока и выглядела, конечно, куда более свежей и ухоженной, чем остальные.

– Всё в порядке, Бин? – насмешливо улыбаясь, спросила она. – А то я ночью решила, что тебя хотят убить.

– Всё в порядке, – буркнул Бин, которому уже порядком надоели эти подначивания по поводу его ночной тревоги.

– Вот и славно, – Солана плюхнулась за стол, словно случайно оказавшись рядом с Вараном. – А вы не в курсе – на кухне есть что-то, кроме яичницы?

Разумеется, на кухне было что-то, кроме яичницы, так что Каладиус и Солана получили куда более изысканный завтрак. Вскоре после того, как их трапеза была окончена, Пашшан подал экипаж, и путешественники отправились в Тавер.

***

В том месте, где стоял Тавер, ширина Труона составляла, наверное, больше полумили. Это было прекрасное место – красивая в своей могучести река врывалась здесь в красивое в своей суровости Серое море. Плоские безлесые ландшафты, столь характерные для севера Палатия, позволяли видеть местность на много миль окрест.

Сам Тавер – торговый портовый город – тоже был замечателен своей сдержанной богатой красотой. Этот город имел в своё время достаточно средств, чтобы кичливостью своей поспорить хоть с самим Золотым Шатром, но суровый северный характер взял верх. Отсюда и получилась эта изысканная лаконичность.

Друзья, признаться, ожидали застать город в руинах, истекающий кровью после смертельных схваток с келлийцами, ведомыми Чёрной Герцогиней. Но Тавер предстал перед ними неожиданно опрятным, устроенным и спокойным. Правда была в том, что драматические события, о которых мы уже упоминали, произошли больше двух лет тому назад. Именно тогда варвары внезапно оставили удерживаемый ими город, а палатийцы сняли наконец жестокую и довольно бесполезную осаду.

Мы уже говорили о том, что местное население понесло больше невзгод от этой самой осады, нежели от действий оккупантов, которых держала в узде могущественная Чёрная Герцогиня. Кстати, о ней здесь говорили куда благожелательнее, чем где бы то ни было на Паэтте. В общем, Тавер довольно быстро восстановился – война приучила жить, не теряя драгоценного времени. И теперь в городе, казалось, вообще ничего не напоминало ни о войне, ни о том ужасе, что творился тут всего несколько лет назад.

Сейчас, когда навигация по Труону и Серому морю практически завершилась, Тавер успокоился. Сонмища шумных купцов, множество авантюристов и искателей приключений покинули его до весны, а местные жители словно бы погрузились в благостную дрёму, подобно медведям, что засыпают на всю зиму.

Если в Шинтане улицы выглядели довольно грязными, и никакой снег не мог исправить этого, поскольку его тут же разъезжали и смешивали с грязью сотни колёс и тысячи ног, то здесь всё было иначе. Тавер выглядел древней цитаделью со всеми своими башнями, стенами, запорошёнными снегом, а также улицами, на многих из которых прямо на проезжей части лежали сугробы, испещрённые тропинками.

Удивительно (хотя, быть может, как раз ничего удивительного в этом и не было), но въезд в Тавер не представлял какой-то особенной сложности. Примерно в полумиле от города ледяной путь прекращался, выводя на берег, и дальше уже путешественники следовали обычным способом до городских ворот.

Может быть из-за сильных морозов, но у ворот не было ни единого стражника. Из небольшой трубы стоящей неподалёку караулки курился прозрачный белый дымок – очевидно, что вся стража была там.

Это могло бы показаться безалаберностью и легкомыслием, но на самом деле в этом было куда больше смысла. Многие года, а скорее даже десятилетия, здешние жители знали только одного врага – келлийских варваров. Именно от них были в своё время построены столь мощные стены. Однако теперь, судя по тому, что сказала Бину Мэйлинн, келлийцы были внутри города.

И были там на правах гостей, а не завоевателей, поскольку между Палатием и архипелагом в лице Чёрной Герцогини было заключено перемирие. А значит, что охранять ворота, по большому счету, было не от кого. Кроме того, Тавер испокон веков имел звание вольного торгового города, а это, кроме прочего, подразумевало ещё и то, что за въезд в него не требовалось платить особую пошлину.

Так что и наш рыдван въехал в город практически незамеченным никем, хотя, конечно, он производил на встречных должное впечатление как своими немыслимыми размерами (очень скоро стало ясно, что большинство улиц Тавера для него просто непроходимы), так и яркими очертаниями магических рун.

Возле одной из таких изумлённых групп Пашшан остановился.

– Скажите, любезные, а как нам отыскать келлийцев? – высунул голову Каладиус.

– Так они во Вдовьей крепости, ваша светлость, – тут же с готовностью заговорили горожане. – Это неподалёку от порта. Вам надобно будет проехать по этой дороге до тех пор, покуда не увидите полуразрушенное красное здание. Проехав мимо него, попадёте на площадь Собрания. Там увидете улицу по правую руку, поворачивайте туда. И по этой улице доберётесь почти до самой крепости!

– Спасибо, добрые люди, – приветливо поблагодарил Каладиус и забрался обратно внутрь.

Маг даже не бросил взгляда на Пашшана, чтобы убедиться, что тот понял дорогу. Он был абсолютно уверен в своём слуге. Единственное, чего он опасался, что указания будут недостаточно чёткими, ведь в городе, не так давно пережившем осаду, вполне можно было ожидать не одного, а многих полуразрушенных зданий.

Однако вскоре оказалось, что это не так. Рыдван ехал по достаточно просторной дороге меж рядов построек, одни из которых были явно отстроены достаточно недавно, тогда как другие, судя по всему, стояли тут уже не одно десятилетие. Так что полуразрушенное здание из красного кирпича бросалось в глаза сразу же.

Вероятно, когда-то это была городская ратуша. Во всяком случае, на это указывала сама архитектура, а также расположение здания и название площади – площадь Собрания. Исходя из каких соображений таверцы не восстановили именно это здание – было не совсем понятно. Маловероятно, чтобы им не хватило денег именно на него. Скорее всего, с этим была связана какая-то история, забывать которую жители Тавера не хотели. Однако путешественники не настолько заинтересовались этим, чтобы останавливаться и выяснять.

Тем не менее, рыдван вскоре всё-таки остановился.

– Кажется, Пашшан немного заблудился, – усмехнулся Каладиус и неохотно выбрался наружу. – Почему ты остановился, Пашшан?

Баинин в ответ сказал буквально три-четыре слова, и указал рукой вправо.

– Что за вздор! – с досадой воскликнул маг.

– В чём дело, мессир? – из кареты показалась голова Кола.

– Да вот Пашшан утверждает, что наш экипаж не сможет проехать дальше!

Кол легко выскочил из рыдвана, обошёл его, чтобы видеть то, о чём говорил баинин, и тут же вернулся обратно.

– Пашшан прав, мессир, – проговорил он. – Улица слишком узка, чтобы наша громадина могла по ней проехать. Пешеходов мы, конечно, не подавим – они вполне могут прижаться к стенам, но вот если попадётся встречная телега или карета – мы уже не разъедемся. Посмотрите сами.

Каладиус, обойдя экипаж, чтобы он не загораживал обзор, был вынужден признать правоту слуги.

– Проклятые палатийцы! – проворчал маг, вернувшись. – Не могли сделать улицы пошире!

– Или можно было купить карету поуже, – усмехнулся Варан, так же вышедший из рыдвана.

– Придётся дальше тащиться пешком? – вот теперь раздражение волшебника было уже не наигранным. – Далеко ли до этой Вдовьей крепости? Подумать только – и это дорога к порту! Больше похожа на какой-то переулок!

– Вполне нормальная улица, мессир, – заметил Варан. – В Латионе полным-полно улиц вдвое уже этой!

– Довольно, господин адвокат! – резко бросил Каладиус. – Употребите лучше своё красноречие на то, чтобы выработать дальнейший план действий!

– Всё очень просто, мессир, – вновь улыбнулся мастер Теней. – Направляемся к первой попавшейся гостинице, арендуем у них место для стоянки нашего передвижного дома, а затем наймём извозчика, который довезёт нас до места. Или можем дойти пешком – городишко небольшой, уверен, это займёт не больше четверти часа.

– У вас на любой вопрос есть ответ? – ворчливо спросил Каладиус, очевидно, признавая правоту товарища.

– Увы, нет, мессир, – Варан послал магу очередную улыбку.

– Что ж, так и сделаем! – решил маг. – Вон как раз неподалёку явно какой-то постоялый двор. Давай туда, Пашшан!

Это действительно был постоялый двор, правда его задний двор оказался недостаточно велик, чтобы без стеснения разместить там огромный рыдван, поэтому пришлось договориться о том, что хозяин отгонит его в свою усадебку за город с тем, чтобы доставить обратно по первому же требованию. Как и предсказывал Варан, до Вдовей крепости было совсем недалеко – не более полумили, так что решили туда добраться пешком. Прогуляться по городу, так сказать.

Вдовья крепость выглядела мрачно и неуютно. Путешественникам было неизвестно, почему её так прозвали, но вид её вполне соответствовал зловещему наименованию. Это было фортификационное сооружение, а никак не жилое строение. Стены высотою около двадцати футов, сложенные из грубо отёсанного камня, цитадель с мелкими окнами-бойницами, в которой хорошо пережидать вражеские штурмы, но никак не суровую северную зиму.

Несмотря на то, что над крепостью курилось больше десятка дымных столбов от очагов, внутри, должно быть, было довольно холодно и сыро. Только такие суровые и неприхотливые люди как келлийцы могли бы довольствоваться столь неприспособленным для зимовки жилищем. Или же они просто не вполне доверяли законам палатийского гостеприимства.

Два мощных варвара в одеждах из медвежьих шкур и с большими двухлезвиевыми топорами стояли у массивных ворот. Было очевидно, что просто так мимо них не пройти, поэтому Каладиус забеспокоился по поводу того, что никто из присутствующих не знал келлийского наречия. Однако, к счастью, это и не понадобилось.

– Чего надо? – едва шевеля громадной челюстью, поросшей светлой бородой, спросил один из них. Выговор был, конечно, нечистый, но путешественники прекрасно его поняли.

– Мы хотели бы видеть ярла Таркхейна, – выступил вперёд Каладиус. – Он ждёт нас.

– Верно, – кивнул косматой головой варвар. – Ярл предупреждал, что его будут спрашивать. Вы можете пройти, но оставьте своё оружие при входе. Вам вернут его, когда будете выходить.

– Мы гости, а не пленники! – скрипнул зубами Кол, у которого, как мы помним, отношения с берсерками обычно носили самый что ни на есть насильственный характер.

– И потому соблюдём законы древнего вежества! – тут же положил ему руку на плечо Каладиус. – Коль мы в гостях, друг мой, не станем перечить хозяевам. Уверен, они с уважением отнесутся к нашему оружию.

– У вас доброе оружие, – кивнул страж. – К нему отнесутся должным образом.

– Благодарим, друг мой, – улыбнулся Каладиус и сам подал пример, стянув с себя перевязь с висящими на ней ножнами.

– Оставьте оружие там, – варвар указал пальцем за ворота. – Вас встретят.

Их действительно встретили. Ещё трое здоровяков подошли и бережно приняли клинки путешественников. Они отнесли их в караулку, примыкающую к воротам, а затем один из них препроводил пришельцев в цитадель.

Тёмными коридорами их провели в большую залу, где возле большого ярко пылающего очага стоял знакомый нам ярл Таркхейн. На сей раз на нём не было тяжёлого плаща, а седые волосы свободно падали на плечи. Обернувшись, он внимательно посмотрел на вошедших.

– Вы те, о ком мне сообщила Госпожа? – задал он формальный вопрос, хотя прекрасно знал ответ.

– Да, это мы, доблестный ярл, – подтвердил Каладиус. – Меня зовут Каладиус, и я рад приветствовать знатного и доблестного война с Островов!

– Приветствую и я вас, мессир Каладиус, – слегка поклонился ярл. – Госпожа сообщила мне, что вы – весьма могущественный маг. Она рассказала мне о каждом из вас, так что вам нет нужды представляться. Я знаю, зачем вы здесь, и говорю вам, что я – к вашим услугам.

– Когда мы можем отправиться в путь? – сразу же перешёл к делу маг.

– Когда вам будет угодно. Драккар снаряжён и ждёт нас.

– Драккар? – с кислой миной повторил Каладиус. – Значит, всё-таки придётся плыть? Признаюсь, я лелеял надежду, что всё обойдётся сухопутным путешествием.

– Башня на острове Перакка, – чуть пожав плечами, проговорил Таркхейн. – Туда можно добраться лишь на драккаре, или же придётся ждать около трёх недель, пока Серое море покроется льдом.

– Пересечь Серое море? – несмотря на самообладание, Варан слегка побледнел. – Надеюсь, Перакка – не другое название Полумесяца?

Несмотря на то, что он говорил негромко, Таркхейн его услыхал.

– Нет, господин Варан, – усмехнулся он в седые усы. – Перакка гораздо ближе. До него не более четырёх дней пути по такой погоде.

– Но сейчас же зима! – теперь заговорил Бин, куда более бледный, чем Варан. – На Сером море шторма и плавучие льды!

– Это вы мне об этом рассказываете, господин Бин? – старик растянул губы в улыбке. – Поверьте, я об этом знаю не понаслышке.

– Но разве навигация не закончилась с приходом зимы? – Бин словно подозревал, что его пытаются надуть.

– Для южан – возможно, но не для островного народа, – с лёгким оттенком презрения ответил Таркхейн. – Для нас море – это родная стихия. Мы не боимся моря и смеёмся над штормами. А что касается льда, то до тех пор, пока он плавает, а не сковывает всю поверхность – он нам не страшен.

– Мы же утонем… – побелевшими губами прошептал Бин.

– С чего бы нам тонуть? – с великолепной небрежностью бросил ярл. – Мы же будем на драккаре!

– Так или иначе, а другого пути нет, – развёл руками Каладиус. – Если мы хотим увидеться с Мэйлинн, нам придётся плыть.

На сей раз Бин промолчал. Ему вспомнилось, как только этой ночью он обещал Мэйлинн, что отправится за ней хоть на Полумесяц. К счастью, плыть нужно было куда ближе. Остальные тоже смолчали, понимая, что Каладиус прав.

– Ну так что же вы решили? – поинтересовался Таркхейн.

– Мы отплываем тотчас же, – хладнокровно ответил маг.

***

Вероятно, Бин уже подзабыл те ощущения, что он испытывал, болтаясь в пропахшей рвотой каюте «Нежданной» посреди Доронского залива, потому что теперь ему казалось, что нынешнее морское путешествие куда страшнее. Конечно, он понимал, что штормам Серого моря далеко до Вастинея, но страдал от этого не меньше.

Естественно, здешние волны были куда меньше громадных океанских валов, но от этого качка, казалось, лишь усиливалась. Если Вастиней вздымал суда на свои похожие на горы волны величаво и неторопливо, то здесь волны походили на толпу хулиганов, то и дело толкающих судно в бока, отчего то сотрясалось более резкой, неприятной дрожью.

Кроме того, здесь было куда холоднее. Солёные брызги, попадая на кожу, словно обжигали её нестерпимым холодом, с неба сёк острый, словно дроблёный щебень, снег. Вся палуба и снасти были покрыты льдом. Но страшнее всего были глухие стуки, то и дело сотрясающие обшивку корабля. Было похоже, будто грозный морской царь то и дело бухал в крутые бока драккара огромным молотом. Это плавучие льдины, пока ещё недостаточно большие, чтобы проломить обшивку, ударялись о борта.

Драккары келлийцев служили очередным подтверждением их неприхотливости и презрения к удобствам. На «Нежданной» хотя бы была каюта, пусть и не слишком уютная; здесь же путешественникам пришлось довольствоваться трюмом, в котором кроме них находилось ещё два десятка немытых вонючих мужиков.

Спали на страшно шатающихся плетёных гамаках, подвешенных прямо к потолку. Бин до сих пор был уверен, что его морская болезнь осталась в прошлом, но теперь понял, насколько он ошибался. Справедливости ради нужно сказать, что мутило всех, что вызывало довольно грубые приступы веселья со стороны варваров.

В трюме вдобавок ещё было холодно и сыро. Келлийцы скрупулёзно проконопачивали и просмаливали внешнюю обшивку, но довольно пренебрежительно относились к комфорту команды. Сквозь почти невидимые глазу щели палубы, что служила одновременно потолком в трюме, постоянно сочилась вода. Её было немного – недостаточно, чтобы она на полу скапливалась в лужи, но достаточно, чтобы всё вокруг было влажным. Влажные, воняющие чужим потом и морской солью одеяла, в которые заворачивались путники, почти не грели, поэтому невольные мореходы постоянно стучали зубами.

Кроме того, в этих широтах солнце в эту зимнюю пору лишь едва вставало из-за горизонта, да и то лишь для того, чтобы всего через пару часов вновь скрыться в седом клокочущем море. Но и этих скудных солнечных лучей путешественники не видели из-за низких, осыпающихся снегом туч. Да и выходить на палубу никто из них не рисковал.

В общем, никто из друзей не мог бы точно сказать, сколько дней продлилось путешествие. По их ощущениям прошло минимум три-четыре столетия. Об обратном пути пока не хотелось даже думать, так же как не хотелось есть, спать, да и просто – жить. Даже на то, чтобы удивляться несгибаемости келлийцев, сил уже не оставалось.

***

Пошатываясь и то и дело оскальзываясь, Бин шёл по покрытым ледяной коркой камням, устилающим пустынный пляж необитаемого островка Перакка, находящегося в трёх милях от крупнейшего острова архипелага, который сами келлийцы называли Баркхатти, а жители материка, чьи голосовые связки не справлялись с таким обилием согласных, именовали просто Барти.

Остров Перакка был весьма похож на Полумесяц – те же голые вулканические скалы и почти полное отсутствие зелени. Постоянных поселений людей здесь никогда не было, но теперь, когда драккар ярла Таркхейна причалил к берегу, стало видно, что его тут уже поджидают. Футах в двухстах от моря на берегу стояло нечто вроде шатра, сшитого из китовых шкур. Рядом с ним пылал громадный костёр выше человеческого роста, а подле костра стояло с полдюжины северян.

Впрочем, даже такой большой огонь и этот странного вида шатёр, столь неуместные на фоне безжизненного каменистого пляжа, бросались в глаза лишь позднее, после того, как любой проплывающий мимо острова путешественник сумел бы отвести глаза от огромной Башни, словно сделанной из агатово-чёрного стекла. Несмотря на окружающий мрак, она всё равно была хорошо видна, словно светилась изнутри каким-то чёрным светом.

Башня эта была не так велика как та, что возвышалась пять лет назад над Полумесяцем, но всё же и она поражала воображение. И от неё веяло мощью, хоть Каладиус и утверждал, что это – всего лишь аватара истинной Башни. И особенно, конечно, поражены увиденным были Солана и Кол, которые ни разу ещё не видели ничего подобного.

Когда путешественники приблизились к костру, люди, стоящие возле него, направились им навстречу.

– Годи^[24] Фаркх, приветствую тебя! – произнёс Таркхейн, выходя вперёд.

– Приветствую и тебя, ярл! – ответил дородный мужчина, в чьих длинных светло-каштановых волосах едва лишь начинала пробиваться первая седина, однако лицо было испещрено множеством глубоких морщин. – Это те самые гости, о которых говорила Госпожа?

– Верно, – кивнул Таркхейн. – Вот вы и на месте, господа. Теперь я передаю вас в руки годи Фаркха.

– Благодарим вас за помощь, ярл, – поклонился Каладиус, пытаясь придать себе хоть сколько-нибудь представительный вид, однако это было сложно сделать после пережитого во время плавания. – Насколько я понял, годи Фаркх, вы – великий жрец и шаман?

– Так говорят люди, – усмехнулся годи. – А вы, должно быть, великий маг Каладиус?

– Вы правы, – вновь поклонился волшебник.

– Тогда я буду говорить с вами, потому что вы поймёте, – делая приглашающей жест к огню, проговорил Фаркх. – Я нахожусь здесь по распоряжению нашей Госпожи. Моя задача – провести вас в Башню.

– Неужели это возможно? – изумился Каладиус.

– Возможно, раз так говорит Госпожа.

– Но каким образом?

– Я приготовил отвар в точном соответствии с тем, что велела Госпожа. Вы пройдёте в шатёр и выпьете этот отвар.

– Понимаю, – кивнул Каладиус. – В физическом мире мы не можем попасть внутрь, поэтому, судя по всему, нас погрузят в какой-то транс, позволяющий нашему сознанию проникнуть туда. А почему ваша Госпожа не может встретить нас здесь? Признаюсь, меня не слишком прельщает перспектива пить столь сильные снадобья.

– Мне велено лишь передать то, что я уже передал, – без тени нетерпения ответил годи Фаркх. – Госпожа просила, чтобы вы прошли в шатёр и выпили отвар. Мне велено провести камлания над вами. Больше я ничего не знаю.

– Что ж, друзья, – Каладиус мрачно осмотрел своих спутников. – Боюсь, у нас нет выбора. Пойдёмте внутрь. Надеюсь, там хотя бы натоплено!

Однако, к вящему неудовольствию мага внутри была такая же холодина, как и снаружи. Несколько шкур лежало прямо на камнях, причём было очевидно, что их толщины не хватит, чтобы спасти спины лежащих на них от острых краёв булыжников. Лишь коптящая плашка с рыбьим жиром скудно освещала внутренности шатра, да и та, по большому счету, была лишней, поскольку смотреть там всё равно было не на что.

– Ложитесь сюда и выпейте то, что находится в кружках, – указал Фаркх.

Бин не сразу разглядел кружки, поэтому сбил ногой одну из них. Содержимое выплеснулось на камни. Однако годи Фаркх и на сей раз не выказал никакого недовольства – по его знаку один из северян поднял кружку и плеснул в неё жидкости из котелка, стоящего в углу.

– Надеюсь, будет хотя бы не больно… – криво улыбаясь, проговорил Кол, с кряхтением укладываясь на жёсткое и неудобное ложе.

Питье оказалось холодным и донельзя противным на вкус, словно состояло из кошачьей мочи и раздавленных жуков. Тем не менее, все шестеро послушно осушили кружки, хотя, судя по звукам, Бин и Солана едва не исторгли их содержимое обратно.

– Прошу, устраивайтесь поудобнее, – безо всякого сарказма произнёс годи. – Я начинаю.

И он начал. Поначалу он тихо-тихо бормотал что-то на своём горловом наречии, так что звуки его голоса едва пробивались через грохот прибоя и вой ветра. Но постепенно то ли сила его голоса стала нарастать, то ли приглушались и затихали звуки, проникающие снаружи. Годи Фаркх говорил и говорил непонятные и завораживающие слова на келлийском языке, и внезапно Бин стал замечать, что в шатре как будто становится светлее.

Какой-то необычный белый свет, какого никогда не увидишь в природе, стал разливаться внутри. Сделав над собой усилие и разогнав наваливающуюся от монотонного бормотания дремоту, Бин увидел, что вокруг по-прежнему почти непроглядная мгла, рассеиваемая лишь светом масляной лампы. Однако, стоило ему снова расслабиться, как свет вновь стал заполнять пространство. На сей раз Бин решил не сопротивляться этому, поэтому просто лежал, не в силах закрыть глаза, слушал голос годи Фаркха – тихий, но при этом перекрывающий рёв беснующейся стихии, и смотрел на этот яркий, но не ранящий глаза свет…

***

Они стояли посреди просторного зала, ничем не примечательного, похожего на сотни других залов в сотне других замков. Здесь не было слышно неистового шума стихии, что, в общем-то, не очень удивляло. Также здесь было вполне тепло и светло, хотя никаких светильников видно не было.

– Мы что – в Башне? – не веря своим словам, произнесла Солана.

– Очень сильно сомневаюсь в этом, дорогая, – покачал головой Каладиус. – Нам не попасть в Башню, будь мы в своём теле, или же просто бесплотными душами. Нам не попасть туда, потому что туда не попадают случайные люди. Я бы сказал, что это нечто вроде проекции Башни. Хотя даже не так: это проекция проекции Башни.

– Как всегда напустили туману, мессир, – усмехнулся Кол. – Ладно, по крайней мере, здесь сухо и тепло, так что меня уже всё устраивает.

– Не слишком-то радуйся, – посоветовал Варан. – Наши тела по-прежнему лежат на этих замызганных шкурах на побережье. Дьяволы, мне кажется, что я до сих пор чувствую один из тех треклятых камней, едва не проткнувших мне печень!

– Но где же хозяйка? – оглядываясь, спросил Кол. – Почему она нас не встречает?

– Я здесь, – раздался мелодичный голос, от звука которого у Бина сжалось сердце.

Все резко обернулись. Там, где мгновение назад никого не было, теперь стояла молодая лирра, почти девочка, в простом сером дорожном наряде. Её огромные глаза были наполнены слезами, и слёзы эти наверняка были слезами радости.

– Мэй, – выдохнул Бин. – Мы пришли…

– Я вижу, – улыбнулась она и бросилась в объятия друзей.

Глава 55. Герцогиня Чёрной Башни

Лирра повисла на шее Бина.

– Я так соскучилась по вам! – всё повторяла она, одновременно и плача, и смеясь. – Я думала, что никогда больше вас не увижу! Милый мой Бин! Варан!.. И вы, мессир!.. В самых безумных мечтах я надеялась, что когда-нибудь сумею увидеть вас хоть мельком, но даже не могла рассчитывать на подобное! А ты, дорогой мой Пашшан, что ты стоишь поодаль? Дай обнять тебя!

Баинин был весьма тронут и почтительно подошёл к Мэйлинн, которая тут же заключила его в объятия. Бин вовсе не хотел, казалось, отпускать свою возлюбленную, да и Каладиус с Вараном то и дело брали её за руку, или гладили по плечу, восклицая при этом что-то совершенно бессмысленное и счастливое.

Кол же стоял рядом с Соланой, чуть поодаль от бурной группы, с улыбкой глядя на происходящее. Он был очень рад за своих друзей, и теперь во все глаза смотрел на эту таинственную и страшную Чёрную Герцогиню, которая на поверку оказалась не такой уж таинственной и страшной. Однако вскоре он заметил странные взгляды, которые то и дело бросала на него юная лирра, и взгляды эти были столь непонятны, что бедный легионер совсем смутился. Кол, естественно, совершенно не представлял, с чего бы Герцогине смотреть на него такими глазами, а потому терялся.

Однако, надо отметить, что она была настоящей красавицей. Впрочем, как и все лирры, коих Кол повидал на своём веку немало, особенно во время службы паладином его величества. Но красота придворных магинь была другой – холодной, отчуждённой, даже пугающей. Здесь же, несмотря на весьма мрачную репутацию владычицы Чёрной Башни, всё было совсем по-другому.

Красота Мэйлинн была мягкая, тёплая и вызывала почти непреодолимое желание обнять её. Более того, судя по этому странному и необъяснимому взгляду, если бы он сейчас вдруг подошёл и обнял её, она бы не стала возмущаться. Это казалось безумием, но она словно бы старалась сдерживаться, чтобы самой не броситься к нему на шею.

– Я рада видеть также и вас, друзья мои, – видя, что Кол заметил её необычное внимание к нему, проговорила Мэйлинн. – Я ждала встречи с вами, храбрый легионер Сан Брос и великая волшебница Солана!

– Вы знаете, кто я? – удивилась Солана.

– Конечно, – улыбнулась лирра. – Я давно слежу за тобой и ждала тебя.

– Это вы сделали так, чтобы я встретилась с Вараном? – внезапное подозрение осенило девушку.

– Нет, – рассмеялась Мэйлинн. – Ты преувеличиваешь мои возможности. Но я очень рада, что вышло именно так!

– А мне кажется, что иначе и быть не могло! – заявил Каладиус.

– Может быть, – согласилась Мэйлинн. – В любом случае, я рада, что вы здесь. Прошу простить за столь неудобный способ встретиться – это единственный вариант, чтобы я могла увидеться со всеми вами сразу, а не являться каждому из вас во сне.

– Вы не можете покинуть Башню, не так ли? – лицо Каладиуса вновь стало серьёзным и сосредоточенным.

– Да, это так… – опустила голову Мэйлинн. – Как вы узнали?

– Это была просто догадка, – пожал плечами Каладиус. – И я бы предпочёл ошибиться.

– Что вы имеете в виду, мессир? – улыбка слетела с лица Бина.

– Спросите об этом у нашей дорогой Мэйлинн, друг мой, – качнул головой маг. – Она знает об этом больше меня.

– Что он имеет в виду? – тревожно повернулся Бин к лирре.

– Может, поговорим об этом позже? – как будто даже немного жалобно предложила лирра.

– Мэй, мы все ужасно по тебе соскучились, и я бы очень хотел просто болтать с тобой часами, но ты же знаешь, для чего мы здесь, – твёрдо сказал Бин, и эта твёрдость поразила всех присутствующих, включая и его самого. – Поэтому я хочу знать, почему ты не можешь покидать Башню?

– Может присядем или выйдем на балкон? – сделала ещё одну попытку Мэйлинн.

– Снова хочешь заморочить мне голову своими закатами? – с обидой спросил Бин. – Пойми уже, Мэйлинн – я повзрослел. И поэтому, как бы больно мне ни было, я хочу сразу приступить к сути. Для меня это важно. Я имею на это право.

– Хорошо, Бин, – краткая судорога боли пробежала по лицу лирры. – Ты прав. Ты имеешь на это право, раз уж ради меня ты совершил почти невозможное. Ты хочешь знать, почему я не могу выйти? Да потому что, хотя меня и называют Герцогиней Башни, по сути я – её пленница.

Все, за исключением быть может одного Каладиуса, оторопело посмотрели на Мэйлинн.

– Тогда, на Полумесяце, когда… – лирра запнулась, посмотрев на Кола. – В общем, тогда я попросила мессира сломать защиту, что он выставил внутри меня от той сущности магини, что едва не убила меня при нашей встрече, помнишь?

– Как не помнить, – мрачно кивнул Бин, вспоминая жестокие припадки и долгое беспамятство Мэйлинн.

– Благодаря этому я сумела взять под контроль силу Башни, чтобы расправиться с врагами, но и цена оказалась непомерной. Во-первых, использовав мощь Башни для убийства, я определила её цвет. Но главное – когда защита от моей внутренней магической сущности пала, тело моё стало разрушаться под её воздействием, как это и предсказывал мессир. Если бы я осталась, я бы погибла в считанные минуты, поэтому у меня остался лишь один выход – войти в Башню. Здесь время не властно надо мной, поэтому я могу существовать в таком виде практически вечно – до тех пор, пока существует сама Сфера. Но выйти за пределы Башни мне уже не суждено…

Мрачное, испуганное молчание повисло после этих слов Мэйлинн. Никто не мог сказать ни слова, ибо все слова тут были пусты.

– То, какой вы видите меня сейчас – не более чем иллюзия, – начав говорить, Чёрная Герцогиня решила идти до конца. – Это тот облик, в котором я бы сама хотела видеть себя. Однако моя телесная оболочка находится в плачевном состоянии. Увидев её, вы решили бы, что это нищенка, которая умерла от синивицы. Поэтому, Бин, прости, но твоим мечтам не суждено сбыться, как и мне не суждено покинуть это узилище…

Бин глядел на Мэйлинн глазами, полными ужаса и слёз. Сейчас он испытывал те же чувства, как тогда, когда стоял у запертой двери своего дома, внезапно осиротевший. Он в буквальном смысле онемел, не в состоянии издать ни звука. Остальные тоже молчали, не находя слов, раздавленные страшными вестями.

– Люди называют меня Герцогиней Башни, – вновь повторила Мэйлинн потухшим голосом. – Но знали бы они, кто я есть на самом деле!.. Да, в моих руках почти бесконечная мощь – мощь, которую не в силах представить ни один смертный маг или мудрец, но… Я не могу распоряжаться этой мощью… Точнее, конечно, могу – вот она, прямо у моих рук, мне нужно лишь слегка коснуться её… Но я знаю, что каждое моё касание обернётся мощными сотрясениями основ нашего мира. Всякий раз, когда я вынуждена прибегнуть к силе Башни, я словно ещё больше надрываю прореху, которую сделала нечаянно. Все вы прекрасно знаете, что случилось из-за меня. Бараканд и Симмер стали сильнее, рельеф возмущения изменился… И что бы я не пыталась делать – становится только хуже…

Выговорив последние слова, Мэйлинн закрыла лицо руками и зарыдала. Бин стоял, словно громом поражённый – он хотел бы подойти к своей любимой, обнять её, утешить, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Ни Каладиус, ни Варан также не сделали ни единого движения. Не выдержала Солана – она бросилась к плачущей лирре и нежно обняла её. Мэйлинн благодарно уткнулась мокрым от слёз лицом в плечо девушки.

– Но что же делать? – после продолжительного молчания беспомощно спросил Бин.

В какой-то почти детской наивности он продолжал полагать, что выход обязательно должен быть, и что сейчас такой величайший мудрец как Каладиус, непременно поумничав для начала, расскажет наконец, как же исправить эту ситуацию. Но Каладиус лишь переминался с ноги на ногу, сконфуженно опустив голову, чтобы не ловить на себе полные отчаянной надежды просящие взгляды Бина.

Кол также чувствовал себя не в своей тарелке. Он до сих пор не мог уразуметь, для чего же его сюда притащили. Великий маг говорил, что он всё поймёт, когда доберётся, но вот он добрался, а понятнее от этого не стало. Он видел перед собой несчастную девочку, ставшую заложницей великого рока, противостоять которому, по-видимому, не мог никто. Эта слепая бесконечная мощь, которой невозможно было сопротивляться, ужасала и вселяла полнейшую, парализующую волю беспомощность. Глядя на собравшихся тут людей – Каладиуса, Мэйлинн, Солану – Кол тщетно гадал, какая же польза может быть тут от такого ничтожества, как он.

– Ничего тут уже не сделаешь, Бин, – отняв лицо от промокшего уже плеча Соланы, проговорила Мэйлинн. – Кто бы мог подумать тогда, что так всё обернётся, да? Неужели именно ради этого я искала Белую Башню?..

– Нам не дано увидеть последствий наших решений, дорогая, – скрипучим сдавленным голосом проговорил наконец Каладиус. – То, что начинается здесь и сейчас, может закончиться спустя тысячелетия. Вам, которая теперь повелевает самим временем, это должно быть известно, как никому другому. И от того, каким будет наш выбор в подобные моменты, могут зависеть судьбы целых миров.

– И вы предлагаете мне сделать выбор, мессир? – тихо спросила Мэйлинн.

– Для этого мы и пришли сюда, дорогая, – ласково улыбнулся маг.

– Но разве я его уже не сделала? – уже жёстче спросила лирра, пристально глядя прямо на мага.

Однако тот, казалось, нимало не смутился от этого.

– Полагаю, это не только ваш выбор, Мэйлинн, – Каладиус крайне редко называл лирру по имени, так что очевидно сейчас он чувствовал особенность момента. – Здесь есть ещё один человек, которого ваш выбор касается напрямую.

– Не вмешивайте его в это! – резко воскликнула Мэйлинн. – Это только моё решение, и ничье больше!

– Так ли это? – укоризненно покачав головой, спросил маг. – Простите, но я не соглашусь с вами.

Каладиус ступал сейчас по весьма тонкому льду – он понимал, что Чёрная Герцогиня в любой момент может исчезнуть, или же исторгнуть их из этого странного междумирья, в котором они оказались. Однако ставки в этой игре были столь высоки, что, лишь играя ва-банк, можно было надеяться на победу.

Кол во время этого диалога чувствовал себя весьма глупо. Своим чутьём, которому он привык доверять, он ощущал, что всё, что происходит сейчас, каким-то образом связано с ним, однако никак не мог понять – каким именно. Ему то и дело казалось, что речь идёт именно о нём, но легионер отметал эту мысль, как смехотворную.

Мэйлинн боролась с искушением. Ей очень хотелось прекратить эту пытку, ведь для этого всего-то и нужно было, что закончить этот магический сеанс. Никто из этих людей никогда не сможет ни увидеться с нею, ни заговорить без её на то доброй воли. Стоит ли выслушивать эти мучительные слова? Разве недостаточно она казнила себя сама?

Но Мэйлинн не решалась сделать это. Словами не передать, как она истосковалась по друзьям, которых считала безвозвратно утерянными. Кроме того, она чувствовала, что в этом разговоре ейнеобходимо поставить точку. Так или иначе.

– Хорошо, – решительно проговорила лирра, встряхивая головой, чтобы отбросить с глаз чёлку. – Убедите меня, мессир! Если у вас это получится…

Мэйлинн не до говорила, но маг, да и все остальные, кроме Кола, прекрасно поняли, что она хотела сказать.

– Простите, дорогая моя, но ту Мэйлинн, которую я знал, не нужно было бы убеждать в столь очевидных вещах.

– Я уже не та Мэйлинн, если вы не заметили! – отрезала лирра. – И мне нужны ваши аргументы.

– У меня лишь один аргумент, – твёрдо произнёс Каладиус. – Жизнь одного не стоит жизни многих тысяч. Тысячи людей, которые сейчас мертвы, могли бы жить. Тысячи беженцев, умирающих с голоду, могли бы зимовать в своих домах. Тысячи сирот могли бы обнимать своих отцов перед сном. Допускаю, что в тот момент, когда вы совершили это, вы не могли осознавать последствий. Более того, я даже нисколько в этом не сомневаюсь, как и в том, что знай вы всё наперёд, то ни за что не поступили бы подобным образом. Однако даже сейчас, когда многого уже не поправишь, остаётся ещё очень многое, которое вполне поправимо. И это – в ваших силах. Нужно лишь принять единственно верное решение.

Лицо Чёрной Герцогини, и без того довольно бледное, бледнело с каждым словом великого мага ещё сильнее. В какой-то момент показалось, что Мэйлинн вот-вот упадёт без чувств. Но она продолжала стоять, глядя своими огромными распахнутыми глазами на всех, но особенно – на Кола.

– Я боюсь… – вдруг совершенно по-детски прошептала она. – Я не знаю, что будет, когда я уйду. И куда я уйду… Неужели я обречена на вечное одиночество где-то, чему в нашем мире даже нет названия?..

И она вновь заплакала, на сей раз – совершенно беззвучно. Просто огромные слёзы покатились из глаз – по мокрым щекам, мимо дрожащих плотно сжатых губ… И теперь именно Бин бросился утешать Мэйлинн, потому что на этот раз её слёзы были простыми и понятными ему – слёзы испуганной девочки, боящейся неизвестности.

Сердце Бина разрывалось от нежности и жалости; он прижимал лирру к себе, нимало не беспокоясь, что его одежда воняет потом и рвотой после плавания через Серое море. Он зарывался пальцами в её шелковистые волосы, касался их губами, и всё крепче обнимал, надеясь, что это никогда не закончится.

– Я боюсь, Бин, – всхлипывала Мэйлинн, уткнувшись лицом в его грубый плащ. – Я так боюсь…

– Я понимаю, – шептал в ответ Бин. – Я никому тебя не отдам!

Умом Бин осознавал, что говорит совсем не то, но сердце властно прерывало все потуги разума. В эту секунду он действительно готов был бросить вызов всем – Каладиусу, Башне, миру – всем, кто хотел отнять у него Мэйлинн.

Кол смотрел на происходящее и не верил своим глазам. Он не знал Мэйлинн, поэтому для него то, что он видел, казалось чем-то невероятным. За минувшие пять лет он привык к тому образу Чёрной Герцогини, который рисовали политики, маги и простолюдины – образу бездушной злобной колдуньи, желающей погибели всему цивилизованному миру. И то, что на её месте оказалась жалкая испуганная девчонка, запертая в этой жуткой Чёрной Башне, просто убивало его. Он чувствовал такое сострадание, такую жалость к этой заплаканной лирре, что невольно завидовал Бину. Как бы ему самому хотелось сейчас обнять и утешить её!

– Но ведь мессир прав, да? – выплакавшись, Мэйлинн внезапно посмотрела прямо в глаза склонившемуся над ней Бину.

– Д-да… – едва выдавил он в ответ, чувствуя, что сердце его сейчас просто лопнет.

– Помнишь таверну «Два петуха»? – мягко отстранившись от него, спросила Мэйлинн.

– Конечно помню, – судорожно кивнул Бин. Лицо лирры внезапно стало расплываться, и он понял, что это слёзы, застилающие его взгляд.

– Как ты возмущался тогда, что я потратила часть своего эликсира на раненого бандита, – бледно улыбнулась Мэйлинн.

– Да, это было глупо, – попытался улыбнуться в ответ Бин.

– А вспомните Лоннэй, дорогая, – тут же прибавил Каладиус. – Когда вы вышли за стену, чтобы говорить с обезумевшими от синивицы и ненависти жителями трущоб!

– Тогда я заботилась не только о тех, кто был мне дорог, – покачала головой лирра.

– А разве теперь что-то изменилось? – возразил Каладиус. – Вы спасли жителей Тавера от голодной смерти во время жестокой и бессмысленной блокады, которую объявили власти Палатия. Вы прекратили набеги келлийцев на прибрежные деревни. Вы оказали помощь Палатию в войне с Гурром.

– Я бы хотела помочь больше, но не могла, – словно оправдываясь, проговорила Мэйлинн. – Силы моей Башни хватило бы, чтобы разметать войска Тондрона, но я знала, что это ещё сильнее исказит рельеф возмущения, что в будущем приведёт к ещё более тяжёлым последствиям. Последние преграды могли бы лопнуть, и магия Эллора хлынула бы сюда. И тогда вместо сотен тысяч гомункулов пришли бы миллионы, а с ними вполне могли перебраться сюда и драконы, и Герцоги. Понимая всё это, я старалась не вмешиваться в войну, или вмешиваться, не задействуя мощь Башни.

– Вы поступили весьма мудро, дорогая! – одобрительно улыбнулся Каладиус. – Не всякий опытный маг сумел бы побороть столь великое искушение! Я вижу, что Башня оказалась в надёжных руках, и что, несмотря на её цвет, хозяйка её по-прежнему остаётся одной из самых светлых душ этого мира!

– Но всё это бессмысленно, пока Башня здесь, да? – едва слышно спросила Мэйлинн.

– Увы, да, дорогая, – печально кивнул маг. – Башня – слишком мощное инородное тело, которое дестабилизирует наш мир и может принести ему гибель.

– Хорошо, – по лицу лирры было видно, что она наконец-то решилась. – Значит, Башня должна уйти, а мне придётся либо уйти вместе с ней, либо погибнуть.

– Но вы же можете снова спасти Мэйлинн, мессир? – с отчаянием обречённого воскликнул Бин. – Как в прошлый раз?

– Не могу… – опустил голову маг.

– Не может, – одновременно с ним проговорила Мэйлинн и улыбнулась. В улыбке её было слишком много страха, чтобы назвать её светлой, но всё же было видно, что она старается подбодрить Бина. – Та сущность, что живёт во мне, стала слишком сильна благодаря Башне. Моё тело не выдержит и часа.

– А Дайтелла? – впервые за всё время подал голос Варан. – Может, она могла бы помочь?

– Здесь уже никто ничем не сможет помочь, – мягко возразила Мэйлинн. – Я знала, на что шла, Варан, и готова была заплатить за это. Точнее, думала, что была готова… Но сейчас, кажется, вы вернули мне немного уверенности. Надеюсь, её будет достаточно, чтобы завершить дело.

– Я рад это слышать, дорогая, хотя моя душа сейчас и надрывается от горя, – произнёс Каладиус.

– Но вы ведь не станете спорить, что Кол имеет право знать? – спросила Мэйлинн, обращаясь не конкретно к кому-то, а ко всем сразу.

– Да, он должен узнать, – тяжело кивнул маг, да и все остальные так или иначе подтвердили это.

– Узнать что? – Кол почувствовал, как его внутренности будто жёстко схватила когтистая лапа. – Что вы имеете в виду?

– Как только Башня исчезнет из этого мира, ты умрёшь, Кол, – наконец Мэйлинн смогла подойти к своему старому другу и положить ладонь на его плечо.

– В каком смысле?.. – легионер решил, что ослышался.

– Могу я поговорить с Колом наедине? – попросила Мэйлинн. – Пройдите в эту дверь, там вы сможете отдохнуть.

Молча кивнув, пятеро путешественников направились к указанной двери, хотя Бин готов был клясться, что ещё минуту назад её здесь не было. Мэйлинн и Кол же так и стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза.

– Что вы хотите мне сказать? – наконец заговорил Кол, как только липкие пальцы страха немного отпустили его гортань. – Почему я должен умереть?

– Я не знаю, как сказать тебе, Кол, – опустив глаза, заговорила Мэйлинн. – Но ты уже умирал однажды.

Видя, что Кол слишком ошарашен, чтобы что-то сказать, она продолжила.

– Ты умер тогда, на Полумесяце, когда мы сражались с Орденом Лианы. Ты был там с нами – со мной, Бином и остальными. Мы встретились с тобой в Латионе за год до этого, и именно ты помог нам добраться до мессира. А Варан был послан Гильдией Теней, чтобы схватить меня, однако оказался среди нас. И так мы вшестером, совершив путешествие вокруг всей Паэтты, оказались на Полумесяце, где тебя убили ассассины Ордена. И именно тогда я сделала то, о чём уже говорила сегодня – я заставила мессира сломать защиту, мешающую мне использовать магию, и, почерпнув силу у Башни, сделала единственное, на что была способна. Я создала ложную реальность, в которой ты не встречался с нами, а значит, и не мог быть убит в тот день. Эта реальность была ложной для всех… кроме тебя… Ты и есть эта реальность, Кол, и ты существуешь только потому, что твоё существование подпитывается Башней. Как только Башня исчезнет, исчезнет и эта связь…

Какое-то время Кол молчал. Он чувствовал, что пол уходит у него из-под ног.

– Можно мне куда-то присесть, пока я не плюхнулся прямо на пол? – наконец спросил он.

– Позади тебя кресло.

Кол обернулся и действительно заметил кресло, стоящее всего в футе от его ног. Легионер буквально рухнул в него, нимало не беспокоясь, откуда оно тут появилось – у него сейчас были проблемы поважнее.

– То есть я – ненастоящий? – собравшись с мыслями, проговорил он.

– Ты настоящий, но не принадлежишь нашей реальности.

– Ты просто придумала меня? – Мэйлинн услышала, как скрипнули зубы Кола.

– Совсем не так! – горячо воскликнула она. – Я просто дала тебе возможность прожить ту жизнь, которой я тебя лишила!

– Но чем же я отличаюсь от… того Кола, которого убили?..

– Только тем, что ты жив, – решительно ответила Мэйлинн. – Ну и тем, что для тебя не существовали те наши совместные странствия в поисках Белой Башни.

– Но если я не принадлежу этому миру – как я могу быть настоящим?.. – голова Кола по-прежнему шла кругом, и он чувствовал, что его вот-вот стошнит.

– Существует бесконечное множество реальностей, Кол. Каждое наше действие, каждый наш выбор, по сути, создаёт очередную реальность. Мы встретились с тобой тогда, в Латионе, но могли бы и не встретиться. И вот уже существуют две реальности, каждая из которых чем-то отличается от другой. И так каждый раз. Когда-то давно Симмер пытался захватить меня и подчинить себе. И тогда, пытаясь сокрушить мою волю, он показывал мне видения из иных реальностей. В какой-то из них я была королевой, в какой-то – девкой из борделя. Тогда я не понимала смысла тех видений, но теперь-то я знаю, что это как раз и были те возможные реальности, в которые меня завели те или иные мои поступки и сделанный мною выбор. Это как бесконечные миры, которые не могут пересечься. Во всяком случае, без вмешательства со стороны…

– Значит, я – из другого мира? – отупело переспросил Кол.

– Да. Но он в точности похож на наш, лишь с той разницей, что там мы с Бином пробежали мимо тебя в ночь нашей встречи.

– Но если я здесь, значит, меня нет там? – вероятно, существовало огромное количество более важных и умных вопросов, но Колу сейчас пришло в голову именно это.

– Я этого не знаю, – пожала плечами Мэйлинн. – Я знаю, что ты есть здесь, и мне этого достаточно.

– Но что сталось с Мэйлинн из того мира? – вдруг спросил Кол. – Нашла ли она свою Башню?

– Не знаю. Вполне возможно, что нет. Может быть, она как раз и стала публичной девкой, – Мэйлинн понимала, что шутка плоха, но всё же попыталась хоть как-то разрядить атмосферу.

– А ты? – Колу удалось сфокусировать взгляд на лирре. – А ты нашла то, что искала? Ради этого ты отправилась на поиски?

– Нет, – честно призналась Мэйлинн. – Не нашла. И не этого я хотела. Если бы я могла провернуть то же самое с собой, я бы, наверное, предпочла никогда не находить эту Башню. Боюсь, ответы оказались куда страшнее вопросов.

– Поэтому ты готова уйти из этого мира?

– Я не готова, Кол! Я ужасно этого не хочу. Но я должна это сделать, просто чтобы этот мир не погиб. Я должна расплатиться за совершённое. Но меня убивает то, что это коснётся и тебя! Получается, что всё было напрасно!

– Ну если тебя это утешит, то моя жизнь в последние годы не особенно сложилась. В общем, ничего такого, о чём бы я мог сожалеть. Если я и жалею о чём-то, так это о том, что не помню случившегося со мной в прошлой жизни. Кажется, там я прожил куда лучше!

– Ты был лучшим из всех, кого я знала!

– Это хорошо, – улыбнулся наконец Кол. – Но знаешь, подруга, воскреснув, я прожил довольно-таки дерьмовую жизнь, так что я не стану слишком уж переживать, если она окончится. Скажу тебе по секрету, что когда я решил вновь записаться в армию, то частенько ловил себя на мысли, что почти с радостью думаю о том, что меня могут убить. Поверь, в тот момент это казалось мне наилучшим из всех исходов. Я это к тому, что тебе не стоит переживать из-за меня. Сделай то, что должна, потому что это правильно. И я буду рад тому, что хотя бы в конце моя жизнь приобрела какой-то смысл.

– Как бы я хотела взять тебя с собой! – с мукой в голосе проговорила Мэйлинн. – Но это невозможно…

– Я знаю, – кивнул Кол. – Прошу, не тревожься больше из-за меня. Признаться, я даже не знаю – кому из нас двоих придётся хуже. В смерти, по крайней мере, есть какая-то предопределённость, а вот то, что предстоит сделать тебе…

– Не пугай, мне и так страшно, – сквозь слёзы улыбнулась Мэйлинн.

– Но ты – сильная и храбрая! И ты справишься! Странное чувство – сейчас мне кажется, что я знаю тебя уже давным-давно, – Кол наконец встал с кресла, поскольку дурнота уже вполне прошла. – Ты – необыкновенная девушка, тебе кто-нибудь говорил об этом?

– Говорил. Ты. И не забыл упомянуть, что это даже несмотря на то, что ты знал женщину с тремя грудями! – внезапно Мэйлинн рассмеялась легко и звонко, как она делала в былые времена.

– Это я мог ляпнуть такое в твоём присутствии? – расхохотался Кол. – Видать, мы действительно были отличными друзьями!

– Ты сказал это при нашей первой же встрече! – фыркнула Мэйлинн.

– Да, на меня это похоже, – легко согласился легионер, лукаво усмехаясь.

– Спасибо тебе, Кол! – от всего сердца сказала Мэйлинн и бросилась к нему на шею. – За всё спасибо!

– И тебе спасибо, Мэйлинн! – Кол прижал её к себе и вдруг почувствовал себя донельзя счастливым. Как никогда прежде.

– Ну что, пора к остальным? – спустя некоторое время спросила наконец Мэйлинн.

– Да, пойдём, а то Бин прикончит меня раньше, чем ты, а мне бы этого не хотелось.

Шутка получилась слишком мрачной, поэтому лирра лишь прикусила губу. Заметив это, Кол внезапно поцеловал её в щёку с такой необычайной нежностью, которой до сего дня в себе и не подозревал.

– Прости, – шепнул он.

– Всё нормально, – тряхнула волосами Мэйлинн. – Ну, пошли!

***

Теперь надежды у Бина больше не осталось. Когда Мэйлинн объявила, что уходит из этого мира вместе с Башней, сердце его оборвалось. Он ощутил боль, которая, как ему казалось, станет теперь преследовать его всю жизнь. Ему было стыдно признаться самому себе, но на фоне скорого исчезновения Мэйлинн неизбежная смерть Кола отступила на второй план.

Отчего-то каждый миг, проведённый теперь рядом с лиррой, превращался для него в муку. Он одновременно и желал продлить как можно дольше эти последние мгновения, и мечтал прекратить эту пытку как можно скорее. Видеть её, Мэйлинн, пусть и нематериальную, но такую близкую и знакомую, и осознавать, что он вот-вот навеки лишится её… Это было на пределе его сил. Поэтому Бин не находил, что сказать в этот момент. И всё росло желание того, чтобы это уже поскорее закончилось, чтобы можно было вынуть из своего сердца пустую надежду, словно занозу, и предаться оплаканию потери любимой и друга.

– А я сделала вам прощальный подарок, – грустно улыбнулась Мэйлинн. – Как только вы впали в транс, ваши тела тут же были с величайшей осторожностью погружены на корабль, и теперь они отправляются в Тавер. Таким образом вам не придётся вновь терпеть это мучительное плавание, ведь я помню по себе, насколько это ужасно.

– Значит мы пробудем здесь ещё несколько дней? – с деланым спокойствием осведомился Варан.

– Здесь понятие времени теряет смысл, – ответила Мэйлинн. – Вам может казаться, что пройдёт несколько дней, тогда как в вашем мире не минует и секунды, а может показаться, что прошло лишь мгновение, тогда как над Паэттой пролетят года. Вы пробудете здесь столько, сколько посчитаете нужным, но в любом случае вы очнётесь в Тавере вскоре после того, как вас доставят в какую-нибудь гостиницу.

– Вы чрезвычайно любезны с нами, дорогая, – несколько смущённо улыбнулся маг. – Я благодарю вас за это. Ну так что, когда же нам отправляться в обратный путь?

– В любое время, мессир, – через силу ответила лирра. – Но если вас не затруднит, я бы попросила остаться ещё ненадолго. Я хочу насладиться каждым мгновением рядом с вами, запомнить его, если получится, навсегда.

– Мы останемся столько, сколько нужно! – тут же заверил Каладиус, подозрительно почёсывая глаз.

– Кроме того, я ещё не успела переговорить с нашей Соланой, – поспешила уйти с зыбкой почвы Мэйлинн. – Ты ведь так и не сказала мне ещё, зачем ты пришла ко мне.

– Я хочу стать тобой, – прямо ответила Солана, не опуская глаз.

– Вот как, – усмехнулась Мэйлинн. – Громкое заявление. То есть ты тоже хочешь уйти в непознанное вместе с Башней?

– Нет, я как раз хочу остаться здесь, чтобы стать той, кем могла бы стать ты, – Солана говорила ровно и спокойно. – Конечно, я убеждала всех, включая и саму себя, что добиралась до тебя затем, чтобы помочь в войне с Гурром, но на самом деле, я хотела стать великой волшебницей. По-настоящему великой волшебницей.

– Но ты и так необычайно сильна и талантлива! – заметила Чёрная Герцогиня. – Я чувствую это.

– Чтобы стать великой, недостаточно способностей – нужны дела, – тут же возразила Солана.

– Так и слышатся сентенции мессира Каладиуса! – усмехнулась Мэйлинн. – Ты, похоже, была достойной ученицей. Но чего именно ты хочешь, Солана? Что ты имеешь в виду, говоря о том, что хочешь стать мной?

– Я заменю тебя, когда ты уйдёшь, – без тени стеснения сказала Солана. – Я стану Чёрной Герцогиней. Я хочу возглавить твой народ – этих диких варваров, и создать собственное королевство. Я хочу стать силой этого мира, той, о ком станут слагать легенды, полные благоговейного трепета. Я знаю, что достойна этого!

– Но Чёрная Башня исчезнет вместе со мной.

– Воздвигни мне другую башню! Пусть она не будет искривлять основы мироздания, пусть она будет втрое меньше той, что я видела. Позже, когда я наберу силу, я разрушу её, чтобы создать собственную Башню.

– Здесь? Посреди этой ледяной пустоши?

– Откуда-то надо начинать, – усмехнулась Солана.

– Ты хочешь стать Чёрной Герцогиней? – пристально глядя прямо в глаза девушке, спросила Мэйлинн.

– Чёрный – всего лишь цвет, – та не смутилась и не отвела глаз. – Меня прозвали Симмерской ведьмой, тебя – Чёрной Герцогиней. Стали ли мы от этого лучше или хуже? Я очень сомневаюсь, что выбор цвета башни повлияет на что бы то ни было. Но если она останется чёрной, это, по крайней мере, будет означать преемственность.

– Но ты начнёшь войну…

– Война уже идёт, и я не думаю, что ты – та, для кого это является новостью. Но сразу скажу, что я не собираюсь повергать в кровавый хаос мир людей и лирр. Я знаю, что отныне и навсегда для нас есть лишь один настоящий враг. Даже если в этот раз попытка Гурра не удастся, никто не даст гарантии, что так будет всегда. Я хочу стать защитницей этого мира – защитницей, прежде всего, от демонов, подобных Симмеру и Бараканду. И, если понадобится, я заставлю государства Паэтты сплотиться против общей угрозы.

Все, за исключением разве что одного Каладиуса, с удивлением и неким трепетом смотрели на эту девочку-подростка, которая, ничтоже сумняшеся, собиралась поставить под свою власть весь мир и объявить войну двум самым могущественным магическим сущностям. Во взгляде же великого мага светилась плохо скрываемая гордость. Бывают ученики, благодаря которым прославляются имена учителей. Солана обещала стать именно такой ученицей.

– Я не могу читать будущее, – произнесла Мэйлинн после некоторого молчания. – Оно недоступно моему взору, и я не могу сказать – больше зла или добра ты принесёшь в этот мир. Мне кажется, что и того, и другого, и в немалых масштабах. Но не мне об этом судить – не потому, что мне всё равно, а потому, что я не имею на это права. Ясно одно – ты станешь поистине великой, Солана, и я помогу тебе. Не беспокойся, я объявлю келлийцам, что отныне ты – их новая Госпожа. Отныне ты – Герцогиня Чёрной Башни!

Услыхав эти слова, Солана гордо подняла голову, осмотрев присутствующих счастливым взглядом. Вот оно, то, к чему она стремилась! Пусть пока что её подданными будет жалкая кучка островитян, но это лишь начало! Сейчас девушка нисколько не сомневалась, что её имя разнесётся по всей Паэтте, а память о ней будет жить в веках. Симмерская ведьма сегодня будет погребена на самых дальних и тёмных задворках истории.

– Благодарю тебя, – проговорила она. – Клянусь, где бы ты ни была, ты не пожалеешь об этом! И все вы увидете, что теперь начнутся новые времена, куда лучше прежних!

– С удовольствием понаблюдаю за этим, дитя моё, – улыбнулся Каладиус.

– К чему довольствоваться ролью наблюдателя, когда вы можете вновь встать у руля истории, мессир? – горячо проговорила Солана, делая шаг к магу. – Станьте моим советником, станьте моей правой рукой! Вы многому научили меня, но того, чему вы ещё не успели меня научить, гораздо больше! Без вашей поддержки я могу наделать много ошибок!

– Спасибо, дорогая, – слегка поклонился Каладиус. – Но я вынужден отказать вам. Вот мой последний урок вам: нельзя стать великим, не наделав прежде своих ошибок. Умные учатся на чужих ошибках, но великие – прежде всего на своих! Нельзя стать великим, постоянно прячась за чьей-то спиной! Поэтому я оказал бы вам плохую услугу, согласись стать вашим опекуном. Кроме того, мне дьявольски надоел этот мерзкий снег и холода. Я собираюсь вернуться в свой уютный дворец, где приятно проведу остаток отведённого мне срока.

– Мне очень жаль, мессир, но я не стану настаивать. Думаю, что вы как всегда правы. Но тогда я попрошу тебя, Варан, помочь мне. Мне понадобится первый министр – умный, бесстрашный, хитрый и верный. Никто не обладает этими качествами больше, чем ты. Останься со мной!

Взгляд, которым юная волшебница сопровождала эти слова, был достаточно красноречив, чтобы краска бросилась в лицо мастеру Теней. На мгновение он даже опустил глаза, но затем вновь твёрдо взглянул на Солану.

– Простите, ваша светлость, но я также вынужден отказаться. На то есть много причин, но главное – я сомневаюсь, что смогу быть полезным вам. Масштаб моей персоны не соответствует вашей личности.

– Брось паясничать! – раздражённо поморщившись, воскликнула Солана. – Я прошу тебя остаться не только потому, что мне нужен первый министр, но и потому, что мне нужен ты. Я знаю, что ты неравнодушен ко мне, и я сейчас прямо предлагаю тебе остаться! Будем править вместе!

– Прости, Солана, – на сей раз голос Варана прозвучал горько и серьёзно. – Я не могу остаться, и именно потому, что неравнодушен к тебе. Наверное, можно быть счастливым, любя девушку, но наверняка нельзя быть счастливым, любя великую волшебницу. Поэтому я сделаю всё, чтобы как можно скорее выбросить эти чувства как можно дальше. Но всё же, уехав, я смогу быть полезным тебе. Вот-вот я сделаюсь главой Цеха охотников за головами, а со смертью Командора смогу побороться и за главенство над всей Гильдией. Уверен, что тебе будет полезно иметь такого союзника.

– Хорошо, я поняла, – лицо Соланы было совершенно непроницаемым и казалось сейчас лицом взрослой опытной женщины, а никак не семнадцатилетней девушки. – Ты прав, мне понадобятся такие союзники. Спасибо тебе за предложение.

Варан лишь молча кивнул в ответ. Бин видел, как заходили желваки на его лице.

– Ну а ты, Бин, конечно же, тоже не захочешь остаться? – не спрашивая, а утверждая, произнесла Солана.

– Да, я ухожу, – печально сказал Бин. – Здесь меня больше ничто не держит. Я вернусь к семье – это всё, что у меня осталось.

– Что ж, – усмехнулась Солана. – Наверное, оно даже и к лучшему. Начну всё с чистого листа.

– Так будет лучше всего, – подтвердил Каладиус.

Кол, которому по вполне понятным причинам даже не предложили остаться, чувствовал, как ледяные пальцы приближающейся смерти сжали сердце. Он почувствовал такую тоску, что захотелось завыть. Но вместо этого он до жалости бодрым голосом воскликнул:

– Да здравствует Герцогиня Солана!

Но никто этому даже не улыбнулся.

***

Бин понятия не имел, сколько дней прошло здесь, в этом вымышленном мирке, в котором не садилось и не вставало солнце, а точнее – тут просто не было ни одного окна, чтобы это увидеть. Все помещения, в которых он побывал, неизменно были равномерно освещены светом, идущим словно из ниоткуда. При этом Бин не сомневался, что, появись у него желание, Мэйлинн обеспечила бы его неограниченным количеством восходов и закатов солнца столь же ненастоящего, как и всё вокруг.

Почти всё время Бин проводил в компании Мэйлинн. Они о чём-то говорили, или просто сидели молча, едва касаясь друг друга плечом и думая каждый о своём. Чувство, что всё это происходит во сне, не покидало Бина. Виной тому, наверное, было как раз это полное отсутствие ощущения времени.

Ему никогда не хотелось спать, есть, пить, а непрерывность восприятия то и дело нарушалась какими-то провалами беспамятства. Он словно перебирал картинки: вот они с Мэйлинн вспоминают, как улепётывали от слуг Оливы, а мгновение спустя она уже водит своим ноготком по его ладони, шутливо предсказывая судьбу по линиям руки.

В какой-то момент времени Бин с удивлением осознал, что всё это начало заметно тяготить его. Это состояние безмятежности, столь же искусственное, как и всё вокруг, лишь ещё больше подчёркивало предстоящую вскоре разлуку. Подобно смертельно больному, который сперва с ужасом ожидает приближения смерти, но затем, измученный ожиданием, начинает поторапливать её, Бин вдруг понял, что хочет уйти из этого ненастоящего мирка. И как только он это почувствовал, то тут же понял, что Мэйлинн, судя по всему, испытывает те же чувства.

– Ну что, нам пора? – без обиняков спросил он.

– Пора, – кивнула Мэйлинн, державшая его ладонь в своих.

– Я никогда не забуду тебя, – Бин поднял руку, и её ладошки оказались на уровне его губ. – Я всегда буду тебя любить.

Он легонько поцеловал её руки.

– Я знаю, Бин. И я всегда буду помнить и любить…

– Где остальные?

– С ними я уже попрощалась. Они ушли.

– Даже Кол?

– Даже Кол. Мы выяснили всё, между нами не осталось ничего недосказанного.

– А между нами?

– А разве что-то осталось?

– Нет… Ничего…

Бин всё ещё продолжал легонько касаться губами её кожи. Кружилась голова от ощущения непоправимого. Ему хотелось запомнить каждое мгновение навсегда – каждое её движение, каждую чёрточку её лица. Но голова была словно забита ветошью, а восприятие было каким-то отупелым и несфокусированным. Кажется, у него начинался жар.

– Это будет как в прошлый раз? Мне надо уходить? Боюсь, у меня не хватит смелости уйти…

– Не беспокойся, на этот раз никуда идти не нужно. Прощай, Бин… – в первый и последний раз её губы коснулись его губ.

– Прощай, Мэйлинн…

Эпилог. Грёзы и сны

По приезде в Шинтан Каладиус объявил, что собирается остаться в городе на какое-то время.

– Перезимую здесь, а весной направлюсь в Шельдау, – пояснил он. – Захотелось размять косточки. Возможно, это мой последний шанс засветиться в этой войне.

– Так ли уж вам нужно засвечиваться, мессир? – усмехнулся Варан. – Мне кажется, вы своё место во всей этой истории уже заняли. Скажите лучше, что вам не хочется возвращаться в свой пустой дворец. Или что вы не хотите далеко уезжать от своей подопечной!

– Я уже очень стар, мастер Варан, – устало вздохнул маг. – Не знаю, сколько мне ещё осталось, но, думается, что недолго. Двести лет мне хотелось укрыться как можно дальше от мира, а теперь вот наоборот захотелось принести ему хоть какую-то пользу.

– Чувствуется влияние Мэйлинн, – произнося это имя, Варан понизил голос и оглянулся на Бина, сидящего за столом в уголке с нетронутой кружкой эля.

– И вы угадали, друг мой. Наверное, это прозвучит пафосно и нелепо, но мне хочется сделать что-то во имя её. Хочется, чтобы её жертва была не напрасной. Если хотите – теперь это дело моей жизни.

– Я очень понимаю вас, мессир, – серьёзно кивнул Варан. – Сам в последние дни не в своей тарелке. Хочется грызть деревья…

– Так, может, ещё не поздно вернуться? Вы потеряли Мэйлинн, но зачем терять ещё и Солану?

– Прошу вас, мессир, не говорить со мной больше на эту тему. Я не лукавил, когда ответил ей отказом, а потому не вижу необходимости вновь повторять одно и тоже.

– Простите меня, друг мой. Я напрасно вспомнил о нашей юной знакомой. Когда вы уезжаете в Латион?

– Возможно, завтра. Во всяком случае, в самое ближайшее время.

– Бин и Кол отправятся с вами?

– Мы не говорили об этом, но я не думаю, что здесь, в Палатие, их что-то держит. Уверен, они захотят вернуться домой.

– Я тоже так думаю. Может, после окончания войны я заеду к вам на какое-то время. К тому времени вы, должно быть, уже будете главой своего Цеха?

– Всё может быть, – пожал плечами Варан. – Я сейчас ещё не задумываюсь об этом.

Пока мастер Теней и великий маг секретничали у стойки, к Бину и Пашшану за столом присоединился Кол.

– Вот это гостиница! – восхищённо проговорил он. – Почти королевский дворец!

– Поверь, дружище, королевские дворцы выглядят совсем не так, – меланхолично усмехнулся Бин, рассеянно вертя в руках кружку. – Кстати, другой Кол бывал во дворце императора Саррассы, и даже жил там довольно долгое время, пока приходил в себя после ранения.

– Повезло же ему, – покачал головой Кол.

Это было довольно странное общение, но теперь у них словосочетание «другой Кол» стало общеупотребительным. «Этот» Кол постоянно интересовался у Бина похождениями своего предшественника, приходя в восторг от того, что узнавал. Кажется, эти разговоры здорово помогали ему принять надвигающуюся неизбежность.

Нужно отдать должное Колу – он вёл себя молодцом. Складывалось впечатление, что его нисколько не заботил тот факт, что ему осталось жить немногим более месяца, а то и меньше. Возможно, сказывалась многолетняя военная привычка человека, привыкшего рисковать жизнью ежедневно, а может быть он просто смирился. Или устал.

– Какие дальнейшие планы вы имеете, молодые люди? – подошёл к столу Каладиус. – Предупреждая ваши вопросы, сразу скажу, что я покамест дальше не поеду. Эту зиму я решил провести в Шинтане.

– А мы отправимся дальше, в Латион, – по выражению лица Бина не было очень уж заметно, что он удивился или расстроился.

Вообще, с тех самых пор, как они очнулись в одной из гостиниц Тавера, юношей безраздельно владела какая-то апатия. Мысли его словно витали где-то не здесь, и не нужно было быть убелённым сединами мудрецом, чтобы догадаться – где именно.

Однако был и положительный момент – он вновь сблизился с Колом, причём настолько, что теперь они практически не расставались. И Бин, пожалуй, был единственным, за исключением разве что Пашшана, кто не стеснялся смотреть в глаза легионеру. И Каладиус, и Варан в разговорах непроизвольно отводили взгляды в сторону, хотя, казалось бы, житейского цинизма у каждого хватило бы на пару дюжин таких, как Бин.

– Да, – подтвердил Кол, отхлёбывая морса из кружки – даже находясь в преддверии смерти, он больше не собирался возвращаться к алкоголю. – Доживу свои последние денёчки в какой-нибудь замёрзшей канаве.

– Поживёшь у меня, – всё так же меланхолично проговорил Бин. – Сестры будут рады.

– Ага, – невесело усмехнулся Кол. – Кто же не обрадуется гостю, который гарантированно вскоре избавит их от своего присутствия! Эх, и чего я не остался в императорском дворце, когда была такая возможность!.. В Саррассе сейчас тепло – самое время нежиться на песке и пожирать фрукты. Говорят, они страшно полезны для здоровья.

– А поехали в Саррассу! – лицо Бина внезапно ожило.

– Зачем? – опешил Кол от столь внезапной перемены.

– Как – зачем? Валяться на песке и пожирать фрукты! Я покажу тебе издали императорский дворец. Хотя не советовал бы останавливаться в Золотом Шатре – премерзкий город!

– Боюсь, мой друг, император не вспомнит вас, – заметил маг. – Заклятие пока что действует и на него.

– Да и плевать! – если минуту назад Бин был апатичен, словно ящерица, сидящая на холодном камне, то теперь, казалось, он едва мог усидеть на месте. – Лично я не захотел бы вернуться в Шатёр, даже если бы император пообещал мне уступить своё собственное ложе. Нет, дружище, мы поселимся в каком-нибудь непритязательном трактирчике в двух шагах от моря, станем купаться и бездельничать!

– А что, мне нравится эта идея! – улыбнулся Кол. – Только вот на что мы жить будем?

– На этот счёт не беспокойтесь, друзья, – заверил Каладиус. – Я могу дать вам столько денег, что вы будете жить, словно князья.

– Лично я от такого не откажусь! – тут же согласился Кол с бесстыдством умирающего. – Может, поедете с нами, мессир?

– Весьма соблазнительное предложение, мой друг, но я всё же откажусь. Думаю, я куда нужнее буду здесь, в Шинтане.

– Жаль. Ну а ты, дружище Варан? Составишь компанию двум гулякам?

– Прости, друг, но я тоже откажусь, – мастер Теней, как обычно, смотрел куда-то мимо легионера. – Если я упущу эту возможность стать мастером седьмого круга, другая может уже и не представиться.

– Мне казалось, ты не хотел становиться мастером седьмого круга, – заметил Бин.

– Мне тоже так казалось, – усмехнулся Варан. – Всё меняется. Судя по всему, я тоже.

– Ну тогда отправимся вместе хоть до Латиона! – предложил Бин.

– Обязательно! Когда вы собираетесь?

– Да прямо завтра поутру и поедем! Ты не против? – спросил Бин у Кола.

– Чем быстрее, тем лучше, – улыбнулся тот.

***

О чём может мечтать человек, которому осталось жить считанные дни? О том, чтобы не умереть? Но это настолько глупо, что даже смешно. Смерть неотвратима, и срок отмерен достаточно точно. Поэтому стоит ли об этом думать?

Кол мечтал о том, чтобы вспомнить хоть что-нибудь из своей прошлой жизни. Он понимал, что это невозможно, что то, о чём часто рассказывал Бин, именно с ним никогда не происходило. Однако он всё равно мечтал об этом, и это была, пожалуй, самая страстная мечта за всю его жизнь.

Бывшему легионеру почти каждую ночь снились сны об этом. То ли Бин был хорошим рассказчиком, то ли сам Кол оказался очень восприимчив к его историям, но он видел и удивительные своды Дуондура, и схватку в «Двух петухах»; он просыпался от тупой боли в груди, и мог поклясться, что болит именно то место, куда угодила стрела «другому» Колу. Он видел накрытые ужасом стены Лоннэя, бешеную скачку без седла с прижатой к его груди бесчувственной Мэйлинн, падающую в провалы между волнами «Нежданную»… Но чаще всего он видел её.

Башня, в его снах неизменно белоснежная, вздымалась над скалами, закрывая всё небо. Башня, которая манила его к себе. Кол, зная, что всё бесполезно, всё-таки бежал по бесконечным каменным лабиринтам, пытаясь приблизиться к величественному силуэту, но один лабиринт сменялся другим, а выхода из них всё не было. Кол плакал во сне, и слёзы эти были сладостными, словно любовь девушки – они внезапно приносили ему умиротворение и покой, хотя, казалось бы, в подобной ситуации скорее можно ожидать слёз ярости. Однако, несмотря на кажущуюся безнадёжность этих снов, Кол всегда чувствовал за ними кое-что, почти неуловимое. И он мог поклясться, что это – надежда.

Кол знал, откуда проистекает эта надежда. Мэйлинн, которая, скорее всего, уже не принадлежала этому миру, тем не менее, пока ещё не покинула его. И Кол знал, что она, если ещё может, всячески пытается ободрить его. Он ни разу не виделся с лиррой в своих снах. Точнее, он видел её, но всегда словно бы уголком глаза – какое-то движение, силуэт, тень. Как ни пытался, он никогда не мог увидеть её чётко. Он слышал её голос, чувствовал её присутствие всегда, но стоило ему обернуться к ней, что-то – яркий солнечный луч в глаза, ствол дерева, туман – мешали разглядеть Мэйлинн.

И лишь в снах с Башней лирры не было рядом, но он точно знал, что она в этой ослепительной Белой Башне, и что она ждёт его. Наверное, ещё и поэтому эти сны были такими отрадными для него. Потому что где-то в глубине души он никак не мог перестать верить в то, что однажды ему удастся выбраться из лабиринта и достичь цели.

Бин был честен с Колом, а потому рассказал ему, что тот был влюблён в Мэйлинн. Кол воспринял это с обычным для него смешком, но, кажется, именно в этот момент он вдруг снова почувствовал, что безоглядно любит потерянную навеки Герцогиню Башни. Однако это нисколько не подпортило их отношения с Бином, а, быть может, даже скрепило их ещё сильнее.

Вот и сейчас, проснувшись посреди тёплой южной ночи, Кол, вслушиваясь в глухой шум прибоя, доносившийся из открытого окна несмотря даже на богатырский храп Бина, вновь видел перед собой белый силуэт Башни. Проведя пальцами по гладковыбритой щеке, и ощутив на них влагу, Кол улыбнулся.

– Мы ещё увидимся, подруга, – прошептал он. – Я переверну небо, но найду тебя…

***

В Латионе вновь остановились лишь на одну ночь. Эту ночь Бин совсем не спал – они просидели вдвоём с Нарой в темноте, слегка освещаемой лишь сполохами пламени в железной печке, стоящей на кухне. На столе было много еды, но ни он, ни она к ней даже не притронулись. Наконец-то Бин смог выговориться и выплакаться, не стесняясь.

Кол прекрасно понимал состояние друга, поэтому, отужинав, отправился в отведённую ему комнатушку. Алика, которая всё ещё томилась в неведении относительно судьбы своего мужа, довольно мало времени провела в компании, вновь уйдя укладывать сына. Бин старался вселить в неё надежду, говоря, что всё худшее уже позади, и что теперь отсутствие новостей – это хорошая новость. Действительно, будь Минк убит в период сражений, весть об этом уже давно дошла бы из Коррэя. Следовательно, он был жив. Конечно, зимовка в солдатском лагере – далеко не сахар, но всё же Бин убеждал Алику надеяться на лучшее.

А вот Бина утешить было некому. Точнее, Нара, как могла, старалась притупить его боль, но излечить рану она была бессильна. Молодая девушка плакала вместе с братом, слушая его печальную историю. По закрытым на ночь ставням постукивал сырой снег – нечто среднее между снегом и градом. Здесь, в Латионе, зимы были не столь суровыми как там, на севере. На Полумесяце, где сейчас медленно истаивала Чёрная Башня, наверняка было жутко холодно и вьюжно.

Бин не забыл передать привет от Лэйто. Правда, сержант наверняка остался бы разочарован ответной реакцией – Нара лишь слегка улыбнулась и кивнула. Хотя, очевидно, Лэйто сразу прекрасно понимал это. Вряд ли он всерьёз рассчитывал на что-либо – скорее всего, его загрубелой солдатской душе просто хотелось немного чего-то нежного и романтичного.

Утром Бин обнял Нару, клятвенно пообещав, что на этот раз это действительно будет его последний отъезд из дома. Девушка, которая, конечно же, уже знала причину этого путешествия, грустно кивнула, поглядывая на Кола, переминающегося с ноги на ногу у порога. В его чуть виноватой улыбке так и читалось: «Потерпи немного, эта разлука не затянется». До исхода Башни оставалось меньше месяца.

***

Когда Брайка попросили срочно зайти к генералу Шэндору, он уже знал, о чём пойдёт речь. С полчаса назад к нему, не стучась, вбежал один из молодых магов и, выпучивая глаза, стал кричать о том, что что-то случилось с Башней.

– Что вы имеете в виду? – уточнил подполковник, хотя сам знал ответ на этот вопрос.

– Не знаю, господин подполковник, – юноша никак не мог успокоиться, и даже пританцовывал на месте от возбуждения. – Но континуум возмущения только что сотрясло так, что меня едва не вырвало. Другие мои коллеги испытали то же самое. Пока ещё мы не можем сказать более точно, но наше общее мнение – это Башня. Её положение в нашем мире меняется. Я бы сказал, что она удаляется от нас.

– Значит, у них получилось, – прошептал Брайк. – Что ж, мессир Белли, уверен, что вы не ошиблись. Чёрная Башня вскоре исчезнет, а это значит, что победа не за горами. Прошу вас, продолжайте следить за ситуацией, и постарайтесь связаться с диверсионными группами – пусть они сообщат обстановку в тылу тондронцев. Как они отреагируют на изменения?

– Будет сделано, господин подполковник!

– И, пожалуйста, пригласите ко мне капитана Лэйто.

– Слушаюсь, господин подполковник! – в полку Брайка маги если и мнили себя элитой, не выказывали этого при своём командире, так что мессир Белли нисколько не оскорбился, что ему дали поручение, более подходящее для какого-нибудь рядового.

Правда, Лэйто уже не застал командира на месте – когда он наконец пришёл, тот уже был у генерала. Однако Лэйто решил дождаться Брайка. Он уже был в курсе того, что произошло, а потому понимал, что у подполковника могут быть какие-то идеи и предложения.

Брайк вернулся довольно быстро, и был в весьма приподнятом настроении.

– Ну что, капитан, поздравляю вас! – завидев ожидающего его Лэйто, воскликнул он. – Ведь в том, что случилось, есть немалая ваша заслуга!

– Спасибо, господин подполковник, – улыбнулся Лэйто.

– Будьте уверены, что я отражу этот факт в официальном донесении. Так что, капитан Лэйто, раскрывайте карманы пошире – скоро в них польётся серебряный дождь. И закажите на всякий случай майорские погоны – могут пригодиться.

– Спасибо, господин подполковник, – усмехнулся бывший сержант. – Сейчас главное, чтоб война поскорее закончилась. Да и не так много я сделал. И, если уж на то пошло, то не забудьте и Пэрри с Парком.

– Не забуду, – заверил Брайк.

– Ну так что – начинаем планирование большой операции?

– Сейчас нужно ждать сведений от разведки, – слегка остудил пыл подчинённого Брайк. – Надо выяснить, как повлияло исчезновение Башни на войска Тондрона. Мессир Каладиус предупреждал, что Башня будет исчезать сорок дней, так что, вполне возможно, пока что ещё рано что-то предпринимать. Кроме того, все основные группы у нас, как я понимаю,на заданиях. С ними свяжутся и попросят вернуться.

– Неужели всё вот так вот просто, господин подполковник? – задумчиво проговорил Лэйто.

– Что вы имеете в виду, капитан?

– Вот это – то, что случилось, – пояснил Лэйто. – Чёрная Башня, пять лет угрожавшая нашей стране, просто так вдруг взяла и исчезла. Зомбаки, которые, как ещё недавно казалось, пожрут весь мир, вот-вот могут быть раздавлены, словно кучка клопов. И при всей значимости этого события почти никто ничего даже не заметил. Не было молний, раскалывающих небо, землетрясений; с неба не повалил красный снег, а деревья не вспыхнули негасимым огнём. Всё случилось так буднично…

– И хвала богам за это, капитан! – усмехнулся Брайк. – Я бы вообще предпочёл уснуть, а затем проснуться и узнать, что всё уже кончено. Но мы оба знаем, что так не будет.

– Мы победим, – пожал плечами Лэйто. – Так не всё ли равно – как? Лично я готов и потерпеть, если будет лихо. Главное, чтобы те, кого мы защищаем, оставались в безопасности.

– Это точно, – кивнул Брайк.

О чём, или точнее – о ком в этот момент подумал подполковник – неизвестно, но капитан Лэйто думал о красивой белокурой девушке, находящейся в сотнях миль отсюда в полной, как хотелось ему надеяться, безопасности.

***

Наверное, человек всегда недоволен. Ещё совсем недавно Бин проклинал пронизывающий холод Палатия и мечтал оказаться в самой горячей сердцевине пустыни Туум, а теперь вот метался в обжигающей постели, надеясь хоть ненадолго уснуть, однако этому мешала жара. Сквозь открытое окно тянул небольшой бриз от моря, но и он не спасал. Крупные капли пота покрывали лоб Бина, волосы слиплись и облепили лицо. На соседней койке сопел Кол. Вот кому всё едино – что жара, что холод!

Снова эти сны! Сны пугающие, сны безнадёжные. Каждый раз одно и то же – Мэйлинн, стоящая на дне глубокого каменного колодца (или Башни?), умоляюще глядит вверх, на него, и протягивает к нему руки. Видно, что она что-то кричит, но ни один звук не вырывается из этого глубокого провала. Бин оглядывается вокруг в поисках верёвки или чего-то похожего, но видит лишь режущую глаза яркую белизну. Он хочет прыгнуть в этот колодец, чтобы если не спасти, то хотя бы разделить участь своей любимой, но оказывается, что он не может просунуть в отверстие даже руку.

Единственное, что было хорошего в этих снах – они довольно быстро обрывались. Бин вскакивал, давясь беззвучным криком, и затем долго сидел, глядя в темноту широко распахнутыми глазами, словно всё ещё видя перед собой жерло колодца. Обычно после этого он больше уже не мог заснуть, проводя остаток ночи в какой-то полудрёме, болезненной и изматывающей.

Если не считать этих кошмаров, то Мэйлинн ни разу не являлась Бину с тех пор, как они попрощались на том острове с незапоминаемым названием. Признаться, Бин рассчитывал на обратное – он надеялся, что пока ещё Башня находится в этом мире, у лирры будет возможность проникать в его сны.

Однако, вероятно, дверь между ними была уже закрыта, а Башня, скорее всего, была уже не здесь. То, что могло бы видеться сейчас какому-нибудь сумасшедшему путешественнику, вздумавшему проплыть мимо Полумесяца (хотя там Серое море уже наверняка было сковано льдом), было не более чем тенью, следом, оставшимся ещё в мире Паэтты.

Они ехали сюда, в Саррассу, чтобы весело и разгульно провести последние дни жизни Кола. Однако ни особого веселья, ни разгульности не получилось. Как и хотел Кол, они поселились в одном из прибрежных селений милях в трёх от Золотого Шатра. Как по заказу, постоялый двор находился в каких-нибудь ста шагах от кромки океана, так что ночью сквозь открытые окна хорошо был слышен прибой. Кормили тут неплохо, в основном тем, что дарило море. Вероятно, и выбор местных вин был неплох, но Кол так и не прикасался к спиртному, а Бин был не таким уж выпивохой, чтобы не поддержать друга.

В столице они побывали лишь проездом. У Бина остались самые неприятные воспоминания о грязи и мерзости, царивших на улицах Шатра, а Кол, возможно, под влиянием друга, очень равнодушно отнёсся к возможности поглядеть на самый помпезный город в мире. Даже обещанный императорский дворец его не заинтересовал.

Да и вообще, времяпрепровождение обоих друзей оказалось самым непритязательным. Почти каждый день они с утра уходили к морю, где, зарыв в тёплый песок ступни ног, сидели по многу часов, беседуя на самые разные темы. Чаще всего, конечно, разговор касался либо прошлого путешествия и похождений «другого Кола», либо Мэйлинн. Но было и много других тем. Вообще друзья дошли до такого взаимопонимания, что говорили друг с другом на самые сокровенные темы, поднимая со дна души то, что до сих пор стыдились показать даже самим себе.

И фрукты… Как и хотел Кол, они каждый день ели много фруктов. Некоторые были им известны, другие они видели впервые. Что характерно, Кол до этого времени относился к фруктам крайне презрительно, считая их пищей для детей. Теперь же он сам, словно ребёнок, стремился попробовать каждый новый плод, который замечал на местном небольшом рынке.

Иногда из-за этого случались конфузы. Как-то Кол купил странный шишковатый фрукт удивительного розового цвета с очень твёрдой кожурой, покрытой мелкими чешуйками. Выглядело всё очень аппетитно, поэтому Кол, не мешкая, разрезал только что купленный плод ножом и тут же укусил розоватую мякоть. Торговец, видимо, не ожидавший этого, что-то закричал на саррассанском, размахивая руками, но было уже поздно.

Колу показалось, что он набрал полный рот огненных муравьёв. Слёзы полились из глаз, а из горла доносились лишь сдавленные хрипы, перемежающиеся с кашлем. Отплёвываясь и ругаясь на чём свет стоит, Кол в сердцах бросил остатки плода на землю и растоптал. К тому времени Бин добыл для него бурдюк с водой, но вода, казалось, нисколько не могла потушить пожар в глотке легионера. В тот день Кол больше ничего не ел, пролежав несколько часов в кровати, поминутно полоская рот смесью воды, молока и пальмового масла, что несколько облегчало его страдания.

Однако, несмотря на столь странное и даже скучное времяпрепровождение, оба друга были счастливы, насколько это, конечно, было возможно. Этот покой, это отсутствие необходимости срочно куда-то бежать, благотворно действовали на них.

– Когда будешь рассказывать об этом Варану или мессиру, не говори, что мы всё время провалялись на берегу, – как-то сказал Кол, когда они в очередной раз сидели неподалёку от воды, глядя, как потухает очередной день. – Придумай что-нибудь о том, как мы пускались во все тяжкие, как поставили на уши весь Золотой Шатёр… Не хочу, чтобы они считали меня настолько бездарным.

– Не волнуйся, – усмехнулся Бин, пощипывая виноградинки с огромной золотистой кисти, лежащей на блюде рядом с ними. – Такого наплету, что они ужаснутся.

– Осталось четыре дня… – как бы невзначай проговорил Кол, глядя на волны, ласкающие песчаный берег.

– Боишься?

– Есть немного… На самом деле – очень боюсь. Полгода назад смерть казалась весьма симпатичной дамой, а теперь жуть как не хочется попасть к ней в объятия.

Сказать на это было нечего, так что Бин промолчал.

– Жаль, что так бездарно прожил, – вздохнул Кол. – И ведь не скажешь, что, мол, если бы мне дали ещё один шанс, то я бы всё исправил!..

– Мэйлинн ведь сказала, что ты, возможно, и не умрёшь, а просто вернёшься в свою реальность.

– А какая разница? – пожал плечами Кол. – Если я вернусь туда, и при этом потеряю всю память о том, что было здесь – чем это будет отличаться от смерти? И потом – боюсь, что реальность, в которой я никогда не знал вас – совсем не то место, где мне бы хотелось оказаться. Напиваться в дешёвых кабаках дешёвым пойлом, пока не сгниёт печень… Нет уж!.. Лучше уж просто помереть, как все нормальные люди!

– Пока ты жив – всегда можно что-то исправить в своей жизни, – возразил Бин. – Только у мёртвых нет выбора.

– Ты сам-то много поправишь в своей жизни? Вернёшься в Латион, станешь жить как и раньше. И так и будешь сохнуть по Мэйлинн. Слушай, можешь обещать одну вещь умирающему другу?

– Какую?

– Найди себе жену, Бин, – усмехнулся Кол. – Проживи достойную жизнь и за себя, и за меня!

– Постараюсь… – буркнул Бин.

– Не «постараюсь», а поклянись! Я серьёзно, Бин! Я не отстану, пока не пообещаешь!

– Ладно, обещаю, – чуть помолчав, проговорил Бин.

– Вот так-то! – удовлетворённо произнёс Кол. – И смотри, не обмани! Ты же помнишь: и за себя, и за меня!

– Не обману, – Бин серьёзно посмотрел на друга. – Можешь быть уверен.

– Вот это мужской разговор! – бодро воскликнул Кол. – Ну-ка, подай-ка мне ещё виноградика!

День потухал очень быстро, становилось холоднее. Вскоре оба друга встали и, отряхнув штаны от песка, направились в гостиницу ужинать. Впереди была ещё одна ночь с её снами…

***

Солане нравились келлийцы. Они во многом были похожи на суровых и неприхотливых жителей её краёв, разве что были ещё суровее и неприхотливее. Прямолинейные, словно топоры, с которыми они управлялись мастерски. И то, что они безропотно приняли новую Госпожу, свидетельствовало прежде всего о безграничной преданности и доверии, которое они испытывали к Мэйлинн. Однако Солана прекрасно понимала, что она пока что живёт в кредит, и если она не сможет доказать им свою силу и мудрость, то вскоре островные кланы отвернутся от неё.

Чем больше размышляла Солана, тем острее понимала, что новой войны с Палатием не избежать, пусть и в далёком будущем. Невозможно построить империю на этих скалистых островах, где могут расти лишь сосны да мох. Ей нужны будут материковые земли, а Палатий вряд ли согласится отдать хотя бы пядь самой захудалой территории вроде той, где проживала Аффа.

Но это будет в будущем, а пока ей выпала возможность сделать то, о чём она так долго говорила всем встречным-поперечным – вступить в войну с Гурром. Конечно, у неё не было и тысячной доли той мощи, которой располагала Мэйлинн, но, в отличие от неё, Солана могла использовать её всю, не боясь ускорить гибель мира. А сейчас, пока Чёрная Башня ещё не до конца истёрлась из этого мира, девушка могла черпать и её иссякающую силу благодаря множеству артефактов, оставленных ей Чёрной Герцогиней.

Как же обидно было, что глубокие снега и лёд, сковавший наконец Серое море, не позволяли ей пока что нанести мощный удар по войскам врага! Однако Солана не сидела без дела. За то время, что она провела в обществе Каладиуса, а также за те несколько дней в гостях у Мэйлинн она почерпнула очень и очень много.

Особенно важны были уроки Чёрной Герцогини. Повелительница времени имела неоспоримое преимущество перед Симмером – тот хоть и мог обучать свою ученицу во сне, но был, так же как и все, подчинён течению реки времени. Что же касается уроков Мэйлинн, то, несмотря на её явный проигрыш в опыте перед древним озером, она могла бы учить Солану столько, сколько было нужно.

Увы, магия Чёрной Герцогини строилась на иномировой силе Башни, поэтому для новой владычицы севера она была бесполезна, но с другой стороны, Мэйлинн получила уникальную возможность как бы посмотреть на принципы магии Паэтты со стороны, поэтому ряд её советов был ценен тем, что их не мог дать никто другой, кроме неё.

И теперь Солана готовилась к возобновлению военной кампании в будущем году. Она создавала мощнейшие артефакты, позволявшие многократно усилить мощь магов, зачарованное оружие, одинаково убийственное как для смертных, так и для гомункулов, и даже для драконов.

Кроме того, уже сейчас девушка задумывалась о своей будущей войне с Симмером. Она понимала, что такую мощь одолеть будет практически невозможно, но ослабить и изолировать – вполне можно было попробовать. И это нужно было сделать. Мир людей не должен принадлежать демонам.

Конечно, бодаться с Симмером можно будет начать не раньше, чем ей удастся объединить народы Паэтты для этой борьбы. Солана уже видела в своих мечтах великую державу, затмевающую славу древней Кидуанской империи. Она – мудрая, справедливая и могущественная – будет править этой империей мудро и справедливо. Она изменит несправедливые законы, позволяющие допускать то, что на одной и той же земле люди, которых боги создали одинаковыми, живут совершенно по-разному. Она грезила о том, что в её империи ублюдки вроде Керетто не станут вить верёвки из людей вроде дяди Бобка, Аффы или её отца.

Будь поблизости Каладиус, он бы, конечно, посмеялся над подобными мечтами, но Солане не исполнилось и семнадцати, поэтому сердце её ещё не успело зачерстветь. Каладиус бы, наверное, сказал что-то вроде того, что нет более страшных правителей чем те, что мечтают изменить весь мир к лучшему, потому что мир нельзя изменить, а можно лишь поломать, но великий маг был далеко. Кроме того, ведь именно он сказал Солане, что великие учатся на собственных ошибках. Правда, зачастую за ошибки великих расплачиваются целые народы.

В редкие часы, когда над Баркхатти устанавливалась ясная погода, и тучи на время убегали за горизонт, новая Чёрная Герцогиня выходила на балкон своей башни, сложенной, правда, из простого чёрного камня, и смотрела на юг. Там, у самого горизонта всё ещё возвышался силуэт Чёрной Башни, или, точнее, одной из её аватар, уже полупрозрачный и больше похожий на кучевое облако.

В такие минуты Солана пыталась представить себе, каково сейчас Мэйлинн, и где она, но сознание её всякий раз оказывалось бессильным перед этими вопросами, так что, довольно быстро замёрзнув на такой высоте, она возвращалась назад в мрачный, слабопротопленный зал, усаживалась у громадного камина и долго сидела совершенно неподвижно, кутаясь в плед.

Наверное, пока Башня не исчезнет полностью, она, Солана, так и не станет полновластной Герцогиней. Но, думая об этом постоянно, девушка всякий раз приходила к одной и той же мысли: она прямо сейчас отказалась бы от своего грядущего владычества, если бы это могло помочь Мэйлинн избежать её страшной участи. Молодая лирра успела запасть и ей в душу, и Солана прекрасно понимала, почему все вокруг так её любили.

Будут ли любить саму Солану – большой вопрос. Как женщина она теперь определённо обречена на одиночество. У неё могут быть наложники и наложницы, но вряд ли кто-то когда-то осмелится полюбить Чёрную Герцогиню. Даже Варан не отважился… Но этот аспект пока не особенно тревожил волшебницу. Будут ли любить её как человека, так, как любили Мэйлинн? Вот в этом у неё тоже были большие сомнения.

Мессир учил её, что нельзя делать великие дела, постоянно оглядываясь на мнение подданных. Наверное, он прав. Тем более, что её новые подданные признают лишь силу. Значит, надо быть сильной. И не нужно ждать, пока исчезнет Башня. Сильный начинает действовать тогда, когда сам этого хочет, а не тогда, когда позволяют обстоятельства! И сейчас девушка дала себе слово, что через год на этом месте будет стоять уже другая башня, созданная мощью её магии, а не магии Мэйлинн.

Скинув плед на пол, Солана встала со своего кресла и решительным шагом направилась к дверям.

– Созывайте ярлов! – звонко крикнула она, абсолютно уверенная, что её услышат. – Через час я хочу видеть их в Зале Совета.

Тряхнув плечами, она словно стряхнула с себя остатки своей нерешительности. Прошло время зваться Чёрной Герцогиней. Пришло время быть ей.

***

Минувшая ночь, вопреки обыкновению, не принесла с собой тяжёлых снов. Напротив – впервые за очень долгое время Бин проснулся, улыбаясь. Довольно странный, но донельзя приятный сон наполнил душу тихой радостью. Бину снилась свадьба Нары и Лэйто.

Во сне они сидели за большим столом, где по левую руку от невесты сидели отец с матерью, а также Алика с Минком. Рядом с мамой увлечённо уплетал сладости Мартин. За огромным столом было множество друзей и знакомых Бина. Тут же, неподалёку от него сидел Кол, о чём-то весело болтавший с Парком и Пэрри. Варан сидел рядом с Соланой, и было видно, что они пришли сюда вместе, как пара.

Пашшан скромно сидел рядышком с Каладиусом, который долго и довольно занудно произносил тост в честь молодожёнов, то и дело недовольно зыркая на веселящихся неподалёку Кола и палатийцев. Лэйто старательно делал вид, что слушает, но при этом то и дело нашёптывал что-то Наре, заставляя её фыркать в кулачок.

А рядом с ним, Бином, сидела Мэйлинн. И лицо её было таким счастливым, что буквально светилось изнутри. Она взглянула на Бина и ласково улыбнулась ему. И положила свою ладонь на его руку.

– Я знала, что всё будет хорошо, – прошептала она, щекоча ароматным дыханием его щёку.

Бин проснулся, чувствуя на щеке тепло этого дыхания. Солнце уже встало, наполняя комнату светом, и, увы, это его луч упал на лицо юноши, согрев кожу. Повернув голову, Бин увидел, что кровать Кола пуста, но всё ещё разобрана. Однако, привыкший к военной дисциплине легионер никогда не позволял себе выйти из комнаты, не заправив предварительно постель.

Прошло уже больше сорока дней с тех пор, как они очнулись в Тавере, однако Кол всё ещё был жив. Он шутил, что занял у смерти несколько дней в долг, но было видно, что ожидание его очень измучивает. Тем не менее, легионер старательно делал вид, что воспринимает всё происходящее как должное. Они никак особо не прощались, ложась спать. Все слова были сказаны уже давно и по многу раз, так что обычно ограничивались лишь простым пожеланием спокойной ночи. Так было и вчера вечером.

Спустившись вниз, Бин тут же увидел хозяина, дежурившего на своём привычном месте.

– Мой друг куда-то вышел? – спросил он приветливо улыбнувшегося саррассанца.

– Нет, господин, я его не видел сегодня, – хозяин довольно неплохо говорил на имперском, хотя и с сильным южным акцентом. – Я могу спросить у Пали, он всё утро был у дверей, никуда не отлучаясь.

Трактирщик на саррассанском обратился к дюжему охраннику, сидящему на специальном стуле неподалёку от двери. Тот произнёс в ответ пару фраз и отрицательно покачал головой.

– Ваш друг сегодня не выходил, господин, – перевёл трактирщик. – А что, он исчез?

Бин некоторое время молчал, глядя на тревожное лицо саррассанца.

– Простите, я вспомнил, – наконец проговорил он, хотя горло его внезапно стало сухим, словно пустыня. – Он уехал ещё вчера. Я просто забыл.

– Он ещё вернётся?

– Вряд ли, – надтреснутым голосом ответил Бин. – Прошу вас, хозяин, выпишите счёт. Я тоже уезжаю.

– Не позавтракав? – забеспокоился хозяин. – Обождите немного, я велю дать вам поесть.

– Я не хочу есть. Мне нужно уехать немедленно.

– Хорошо, – тут же засуетился трактирщик. – Я сейчас же рассчитаю вас. Вы оплатите и счёт вашего друга?

– Разумеется, я оплачу все его счета, – зубы Бина довольно явственно скрипнули. – Я поднимусь наверх, чтобы собрать вещи. Можете располагать по своему усмотрению всем, что останется в комнате.

Не прошло и четверти часа, как он спустился вниз, неся свои скромные пожитки, а также короткий легионерский меч Кола.

– Дьявол! – внезапно остановился он на лестнице. – Я ведь забыл спросить у него самое главное – на самом ли деле он видел женщину с тремя грудями?

Криво усмехнувшись, он быстро расплатился, сел на коня, и умчался, ни разу не оглянувшись.

25.04.2017 – 05.11.2017

Глоссарий

Абсолютный Покой – состояние, которое предшествовало началу сотворения Сферы.

Алая лихорадка – очень опасная болезнь, сопровождающаяся жаром и кожными высыпаниями. Может завершиться смертью.

Алие́нти – название залива, расположенного на северо-западе Паэтты. Крупный залив, омывающий побережье Палатия. Северный берег его образован полуостровом Лионкай – самой западной точкой материка. В годы войны с Тондроном стал местом высадки полчищ гомункулов.

Али́йа – одна из трёх великих рек Паэтты. Берет начало в озере Симмер, а затем вливается в реку Труон в месте, где был построен город Шинтан.

Алый Суд – один из судов Латиона, специализирующийся на делах свободных сословий. Назван так по цвету мантий судий.

Аномалии – места уплотнений, завихрений возмущения. В этих местах возмущение настолько сильно, что возникают либо так называемые места силы, либо, в исключительных случаях, сущности-аномалии.

Ану́рские горы – горный хребет, пересекающий Паэтту с севера на юг. Анурские горы довольно невысоки, но очень скалистые и труднопроходимые. Для перехода через них имеются два перевала – Танийский и Делианский перевалы. Земли, лежащие восточнее Анурский гор, называются Загорьем.

Ану́рский залив – залив на севере Паэтты. От него начинаются Анурские горы

Арио́нн (Белый Арионн) – один из двух братьев-антагонистов, хранителей Сферы. Бог-созидатель, ассоциирующийся с Добром. Символом его является Белый Единорог, поэтому храмы в его честь строятся в виде башен, напоминающих белый рог единорога. Арионнитство – самый распространённый культ на Паэтте.

Арио́нн (месяц) – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему маю.

«Армия возмездия» – пафосное название, которое было дано ударной группе совместных палатийских и пунтских войск, разгромившей Симмерскую ведьму.

Асс (Чёрный Асс) – второй брат, сын Неведомого; бог-разрушитель, ассоциируется со Злом. Ассианство чаще всего исповедуют воины, а также многие другие, чьё ремесло связано с разрушением.

Ассассины – отряд воинов-лирр, подчиняющийся Ордену Лианы.

А́ссий – последний месяц паэттанского календаря, соответствующий нашему декабрю. Месяц с самыми долгими и тёмными ночами, потому и назван в честь бога Асса.

Баини́ны – племена, населяющие оазисы пустыни Туум.

Барака́нд – сущность-аномалия, возникшая в мире Паэтты на материке Эллор. В материальном обличие предстаёт в виде гигантского орла. Сумев искусить лиррийского принца Драонна, сподвиг его создание империи Тондрон – империи зла и магии.

Баркха́тти – наиболее крупный и обжитой из всех островов Келлийского архипелага, на котором проживают самые мощные кланы келлийцев. Жители материка, которым сложно даётся гортанный выговор островитян, называют его островом Барти.

Бау́н – сын первого императора Тондрона Драонна, отец Гурра

Башня Кантака́лла – одна из множества башен Золотого Шатра. В ней располагается резиденция Ордена чернокнижников.

Белая Башня – мифологический объект, который, по преданиям, является лишь достойным, и способен дать ответы на любые вопросы. По мнению мага Каладиуса, цвет Башни определяется помыслами искателя, так что кто-то с тёмными устремлениями смог бы отыскать Чёрную Башню. Считается, что Белая Башня может быть своеобразным аватаром Арионна.

Белый Мост – по преданию арионнитов и протокреаторианцев, Белый Мост отделяет мир живых от мира мёртвых. Ассианцы тоже используют это понятие в разговорах, хотя официально ассианство не разделяет данную концепцию.

Белый Путь – путь, который, по мнению арионнитов и протокреаторианцев предстоит пройти каждой душе от своего мира к царству Арионна. Этот путь могут преодолеть лишь достойные. Остальные, как считается, просто упадут с него, доставшись Хаосу. Ассианцы не разделяют концепцию Белого Пути, считая, что подручные Асса уносят души к его чертогам, где им предначертаны вечный пир и веселье.

Белый Суд – один из судов Латиона, ведающий делами высших сословий. Назван так по цвету мантий судий.

Берсерки – так жители Паэтты, особенно палатийцы, называют северян, жителей Келлийских островов.

Биа́лл Пивили́йский – древний философ, эзотерик и богослов, исследующий феномен Белой Башни. Считается одним из немногих, кому удалось воочию наблюдать Башню. Описал свои опыты в труде «Искания Белой башни»

Бурый Суд – один из судов Латиона, ведающий делами низших сословий.

Варс – город, расположенный на юге Латиона. Самими жителями города Варс позиционируется как вторая столица королевства. Поскольку в городе испокон веков соседствовали лирры и люди, архитектура его получилась весьма эклектичной и помпезной. Неподалёку от Варса находится Школа Наэлирро

Вастине́й – название тёплого течения, проходящего вдоль западного побережья Паэтты, а также название ураганного ветра, дующего в тех краях осенью-зимой. Вастиней настолько разрушителен, что редкие суда решаются выходить в море в эту пору.

Великая имперская дорога – широкий, мощёный торговый тракт, который проходит от столицы Саррассанской империи Золотого Шатра до латионского города Сеала, лежащего на берегу озера Прианон. По этому пути идут купеческие караваны. Вдоль дороги расположено огромное количество постоялых дворов, почтовых станций и трактиров, так что путешествие по Великой имперской дороге является лёгким, приятным и безопасным.

Великий океан – один из океанов, омывающих Паэтту. До сих пор неизвестно, что лежит по ту сторону Великого океана и где он оканчивается. Одни учёные утверждают, что там лежит ещё один, неизведанный пока материк. Но большинство сходится к тому, что мир Паэтты имеет шарообразную форму, так что по ту сторону океана лежит побережье западное побережье Эллора. Есть, правда, и такие, которые уверены, что за Великим океанам мир Паэтты обрывается.

Ве́рент – мелкая серебряная монета Палатия. В отличие от других государств, в Палатие более крупная денежная единица делится не на сто, а на двести частей, так что в один тоин меняется на двести верентов. В хождении в Палатие также и монета в полверента, так называемый полуверент.

Весёлый квартал – один из кварталов так называемого Нового города в Латионе. Называется так из-за несчётного количества увеселительных заведений самого разного рода, компактно расположенных в нём.

Возмущение – термин, которым объясняется существование магии в мирах, подобных Паэтте. Считается, что после создания Сферы Арионн и Асс расположились на её полюсах, поскольку были совершенно противоположны друг другу. Но между ними возникла некая сила, которая и называется возмущением, поскольку она стала возмущать само бытие. Чем ближе миры находятся к полюсам Сферы, тем больше величина возмущения в них, и наоборот – на экваторе Сферы возмущение, вероятно, равно нулю. Кроме того, из-за постоянных вмешательств Хаоса в возмущении возникают завихрения – аномалии.

Врата Бланту́ра – название ворот, построенных основателем гномского подгорного города Дуондура Блантуром. Позже так стали называть и крепость, отстроенную гномами, чтобы защищать вход в тоннели, ведущие в Дуондур.

Гвардия паладинов – особая гвардия личной охраны королей Латиона. Набирается из наиболее достойнейших воинов королевства вне зависимости от их сословной принадлежности. Паладины считаются элитой вооружённых сил Латиона.

Герцогиня Чёрной Башни – таинственная колдунья, внезапно появившаяся на Келлийском архипелаге в 1712 году от Смены Эпох. Является повелительницей мощнейшего магического объекта – Чёрной Башни, которая долгое время считалась мифом.

Гильдия Теней – тайная закрытая организация, охватывающая королевство Латион и некоторые соседние с ним страны. Гильдия Теней выполняет грязную и тяжёлую работу для тех, кто готов за это платить. Состоит из нескольких цехов: воры, телохранители, наёмные убийцы и охотники за головами. Гильдия – жёстко иерархичная организация. Прошедшие отбор претенденты сначала становятся учениками какого-либо мастера, пока не получат звание подмастерья. Сумевшие проявить себя подмастерья станут мастерами первого круга. Всего же кругов семь, причём мастеров седьмого круга может быть лишь четыре, по количеству цехов Гильдии. Возглавляется организация Командором, который является непререкаемым руководителем.

Глаз дьявола – так моряки прозвали Доронский залив, поскольку в сезон окончания осени – начала зимы там властвует Вастиней. Геометрия залива значительно усугубляет его разрушительную силу, так что пересечь Доронский залив во время буйства Вастинея почти равносильно самоубийству.

Гномий король – так неофициально называют правителя Дак Анбура. Официально его титул звучит как «предводитель гномов», поскольку уже давно формальным сувереном Дак Анбура является император Саррассы. Однако гномы продолжают именовать своего правителя королём, во-первых, из самолюбия, а во-вторых, потому что императоры Саррассы практически никогда не вмешивались в дела подгорного народа.

Гномская дорога – ответвление от Великой имперской дороги, ведущее к Дуондуру.

Гномы – один из трёх народов, населяющих Паэтту. Самый малочисленный и, увы, вымирающий. Гномы очень редко приносят потомство, поэтому со временем эта раса воинов-кузнецов может вовсе исчезнуть с лица Паэтты.

Гоблины – неразумные животные, перемещающиеся на двух конечностях, живущие в Симмерских болотах. Часть из них подпадает под влияние демона Симмера, приобретая нечто похожее на коллективный разум. В иных случаях представляют опасность лишь для плохо вооружённых людей и при наличии существенного численного превосходства.

Го́ди – именование служителей культа, жрецов, волхвов у келлийцев.

Голова Шуа́нна – странный артефакт неизвестного происхождения. Представляет собой череп неизвестного существа, предположительно – демона. С этим артефактом тесно связана некая сущность, предстающая в виде женщины, не обладающей первичными половыми признаками. При том, что Шуанн – это мужское имя. Голова Шуанна является одним из необходимых элементов для поиска Белой Башни, если верить Биаллу Пивилийскому.

Гомункулы – создания Драонна и его Герцогов. Поскольку на Эллоре не жили разумные расы, чёрный император создал себе подданных из глины и других материалов, с помощью магии. Гомункулы способны жить лишь в Тондроне, поблизости от Бараканда и чёрных императоров, поскольку их жизнь целиком поддерживается магией.

Гурр – правитель империи чёрных магов Тондрон. Лирра-полукровка. Сын Бауна, внук первого императора Тондрона, лиррийского принца Драонна.

Дайте́лла – самая могущественная из ныне живущих лиррийских магинь, живущая уже около двух тысячелетий. Живёт затворницей где-то на юго-западе Палатия. Полностью парализована – не может ни моргать, ни даже дышать, за счёт чего приобрела свою невероятную мощь. Отдалилась от мира и не принимает участия в событиях на Паэтте уже многие столетия.

Дак Анбу́р – государство гномов. Юридически является доминионом Саррассанской империи. Место компактного проживания гномов, которых на Паэтте осталось очень мало. Основная часть этого государства находится под массивом Анурских гор.

Да́рна – полуостров, омывающийся водами Загадочного океана, а с юга – водами залива Дракона. Является юго-западным пределом королевства Палатий. Именно здесь, наряду с заливом Алиенти, происходила высадка войск Тондрона.

Да́ррак – небольшой рыбацкий городишко, лежащий на побережье Среднего Пальца Дракона

Двенадцать Герцогов – сподвижники императоров Тондрона. Были созданы Драонном и Баракандом из двенадцати лирр, что прельстились посулами Драонна. Души их были магически изменены, так что они стали бессмертными демонами. Среди Двенадцати Герцогов есть одна Герцогиня. Двенадцать помогали Драонну создавать империю тёмных магов, а также – гомункулов, поскольку на Эллоре не обитали люди или другие разумные существа.

Делиа́нский перевал – один из двух перевалов через Анурские горы. Находится на территории Саррассанской империи. Через него проходит Лоннэйский торговый тракт.

День национальной гордости – праздник, учреждённый королём Палатия Анжеем в честь разгрома Симмерской ведьмы. Отмечается в двадцать девятый день месяца жатвы. Праздник был назван так потому, что армию Симмерской ведьмы удалось разгромить силами почти исключительно палатийской армии (с некоторой поддержкой пунтийцев), что, вообще говоря, было совершенно не свойственно для вооружённых сил королевства, которые обычно играли второстепенные роли на фоне легионов Латиона.

Десятка – мелкая железная монета Латиона, равная одной десятой доррина.

Дистри́тий – один из месяцев календаря Паэтты. Соответствует нашему июню. Назван в честь императора Древней империи Дистрита Златоглавого. Дистрит – самый известный и почитаемый император Древней империи. Считается, что его правление стало золотым веком империи.

Доки – один из районов Латиона, находящийся на берегу Труона. Здесь располагаются торговые склады и многое другое. Поскольку через Доки проходит торговля Латиона с такими богатейшими странами, как Саррасса и Палатий, то Доки считаются более благополучным и богатым районом, чем Склады.

Дор – серебряная монета Латиона. В одном доре – сто дорринов.

Дорийская порода лошадей – лошади, которых разводят кочевники-дорийцы. Считаются весьма неприхотливыми и выносливыми. Очень распространены на Паэтте. По скорости и выносливости, правда, уступают саррассанским лошадям.

Дорийские набеги – едва ли не ежегодно происходящие набеги дорийцев на южный Пунт. Особенность в том, что правительство Пунта оказывает лишь пассивное сопротивление, не пытаясь наносить превентивные удары. По мнению Кола, это свидетельствует о том, что данные набеги выгодны королю Пунта. Дорийцы, как правило, редко убивают пунтийцев или жгут их дома. Чаще всего всё обходится взиманием дани.

До́рия – страна, населённая кочевниками-дорийцами. Формально во главе Дории стоит великий хан, но по сути власть принадлежит ханам множества кочевых орд, что перегоняют скот и совершают набеги. Номинальной столицей является город Саин.

До́рон – третья из великих рек Паэтты. А если говорить о размерах – то даже вторая, после Труона. Истекает из Анурских гор и впадает в Великий океан.

До́ррин – мелкая медная монета Латиона. Сто дорринов составляют один дор, а сто доров – латор. Правда, среди бедноты Латиона в обиходе больше железные деньги – трёшки, пятёрки и десятки.

Драккар – корабль северных берсерков. Драккары – достаточно крупные суда с килем, что позволяет им ходить по беспокойному Серому морю. Имеют парусное вооружение, но также приспособлены к гребле. Чаще всего гребцами являются сами воины-берсерки.

Драо́нн – лиррийский принц, уплывший со своими подданными на Эллор во время войны лирр и людей. Там он встретился с сущностью, именуемой Баракандом, который сумел превратить Драонна в единственного за историю мира лирру-мага. Однако, эта магия была чёрной, так что Драонн стал воплощением зла. Вместе со своими подручными – Двенадцатью Герцогами, он создал на Эллоре империю чёрных магов.

Древняя империя – империя, существовавшая ещё до Кидуанской империи, много тысяч лет назад. О ней известно не так много – в большей степени, мифы и легенды. Подобно тому, как Кидуанская империя погибла во времена Смутных дней, Древняя империя также погибла в результате политических катаклизмов. От этой империи остался древнеимперский язык – мёртвый язык, на котором говорят лишь единицы учёных.

Дружина – феодальное полувоенное образование в Санне. Дружины играют роль политической элиты, выбирая из своей среды конунга, который будет править феодом, подчинённым Дружине. Всего в Санне 16 феодов, следовательно, и 16 конунгов. Эти конунги образуют Высший Совет, который, по сути, и управляет государством. Один из членов Совета назначается коннетаблем, формальным главой Совета.

Дуонду́р – подгорная столица королевства гномов Дак Анбура. Невероятное по масштабности и красоте сооружение, выдолбленное в массивах Анурских гор. Попасть в него можно через тоннели, вход в которые надёжно охраняет крепость Врата Блантура. Существуют и истинные Врата – они заграждают путь из тоннелей в сам город.

Дурная трава – слабый наркотик растительного происхождения. Употребляется в виде курения. Распространён на всей Паэтте.

Дюк – титул правителей княжества Кидуа.

Жаркий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему июлю.

Загадочный океан – один из четырёх океанов мира Паэтты, омывающий материк с запада. Назван так потому, что по рассказам моряков в нём часто происходят загадочные явления – свечения в глубине вод или в небе, над поверхностью воды. Так же считается, что в нём обитают глубоководные чудовища – драконы, левиафаны и прочие. Также именно этот океан отделяет Паэтту от мистического Эллора, что тоже могло стать причиной такого названия.

Загорье – общее название земель, лежащих западнее Анурских гор.

Залив Дракона – очень обширный залив на западе Паэтты. Напоминает след лапы трёхпалого дракона, отсюда такое название. Три ответвления Залива называют Пальцами Дракона – Верхним, Средним и Нижним. Побережье Залива принадлежит нескольким государствам: Кидуе, Санну, Коррэю и Палатию.

Западная торговая компания – крупнейшая на Паэтте морская торговая компания, построившая свой бизнес, главным образом, на торговле с эллорскими колониями. Главный, хотя и не единственный источник дохода – мангил. Руководители Компании (как обычно её называют, сразу понимая, о какой именно компании идёт речь) являются весьма влиятельными людьми. Штаб-квартира Компании расположена в Саррассе.

Заречный квартал – один из кварталов Латиона, расположенный по другую сторону Труона. Крайне богатый и респектабельный район.

Звёздная Кобылица – в мифологии дорийцев божество, породившее мир. Создав звезды, из их света она создала своего сына – Пламенного жеребца, который стал прародителем всех живых существ, в том числе и людей.

Знак Наэлирро́ – все девочки-лирры, поступающие на обучение в Наэлирро, получают особый знак – татуировку в виде ошейника. Каждая татуировка – уникальна, её выполняет гном, который передаёт этот дар по наследству прямому родственнику, или же специально взятому на обучение ученику. История знака восходит к временам основания Школы. Во времена войны между лиррами и людьми, когда впервые были набраны ученицы Школы лиррийской магии, все они были рабынями людей. И тогда основатели Школы, сняв с них рабские ошейники, как память о них приказали сделать знаки, которые бы напоминали лиррам о жестокости людей и не позволили бы им больше одеть никаких иных ошейников.

Золотой Шатёр – столица Саррассанской империи. Когда-то именовалась просто Шатром, но склонные к роскоши и сибаритству императоры добавили прилагательное «Золотой». Город стоит на побережье Калуйского океана. В центре города расположен огромный холм – Койфар, на котором отстроены кварталы для знати.

Зомби – получаемые путём магических практик существа, имеющие тело мёртвого человека (или любого другого разумного существа), в которое помещается специальным образом, отловленный низший демон, который не может существовать в нашем мире без телесной оболочки. Более сильные демоны могут существовать и сами по себе. Зомби послушны своему создателю, не нуждаются в еде и отдыхе, хотя и не могут существовать долгое время. Созданием зомби занимается орден некромантов.

Имперский язык – язык Кидуанской империи, на котором сейчас говорит большинство жителей Паэтты.

Импи́рий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему апрелю. Назван в честь Кидуанской империи.

И́рвин Кина́йский – философ и богослов, живший в Кинае. Является основателем протокреаторианства – религии, объединившей культы Асса и Арионна. Был жестоко убит за свои проповеди. На сегодняшней момент протокреаторианство по-прежнему является самой малочисленной из официальных конфессий на Паэтте.

«Искания Белой Башни» – название труда Биалла Пивилийского, в которых он рассказал о методе поиска Белой Башни.

Кала́диус – легендарный маг, считающийся одним из сильнейших человеческих магов за всю историю Паэтты. В последние столетия отошёл от дел, так что теперь считается почти легендой, или даже мифом. Приложил руку ко многим ключевым событиям Паэтты за последние семьсот лет. Долгое время был придворным магом при дворе латионских королей.

Ка́лед – небольшой город на севере Палатия, расположенный в двенадцати милях от побережья Серого моря. Получил печальную известность благодаря кровопролитному сражению с келлийцами, в котором армия Палатия потерпела сокрушительное поражение.

Календарь Паэтты – цикл, состоящий из 12 месяцев, в каждом из которых по 30 дней. Сутки Паэтты равны 24 часам, подобно земным, и также делятся на 60 минут.

Калу́йский океан – океан, омывающий Паэтту с юга. Назван в честь материка, который лежит по другую его сторону.

Ка́луя – материк, лежащий южнее Паэтты. На данный момент изведана лишь его северная часть, поскольку дальше начинаются непроходимые и весьма опасные джунгли, в которые не рискуют забираться даже местные жители. Население Калуи – чернокожие люди, сильные и свободолюбивые, так что поработить их так и не получилось. Как правило, калуянцы не покидают родных краёв, так что встретить кого-то из них на Паэтте – большая удача.

Каша́х – весьма тяжёлый психотропный наркотик растительного происхождения. Запрещён во всех государствах Паэтты. Во многих за его распространение следует смертная казнь.

Келли́йский архипелаг – острова, лежащие на севере от Паэтты и отделённые от неё Серым морем. На более крупных и южных из них проживают люди, которых на Паэтте называют северными варварами или берсерками. Поскольку природа островов Келли не слишком-то приспособлена для земледелия, основными видами деятельности келлийцев являются скотоводство, охота, торговля и морской грабёж.

Ки́дуа – крупное княжество, лежащее на западе Паэтты. Издревле славится своими мореходными традициями. Кидуанские мореходы были первооткрывателями практически всех земель вокруг Паэтты. Именно Кидуа в своё время стала ядром для формирования Кидуанской империи, однако после её распада в значительной степени утратиласвоё превосходство над другими государствами.

Кидуа́нская империя – великая империя, существовавшая несколько тысяч лет назад на большей части территории Паэтты. Со временем империя ослабла и стала подвергаться набегам народов, живших на севере Паэтты, а также на Келлийских островах. Это спровоцировало мощный политический кризис, приведший к тому, что теперь называется Смутными днями. В результате империя раздробилась на множество самостоятельных королевств, одним из которых стала Кидуа.

Кина́й – столица Кидуи. Портовый город, известный своей либеральностью и богатством. Кинайский порт – самый большой на всей Паэтте.

Койфа́р – холм, на котором построены богатейшие кварталы Золотого Шатра, в частности, знаменитые Сады Императора.

Колио́н – небольшой городок, расположенный западнее Латиона.

Колоны – название лично свободных земледельцев на Паэтте. Некоторые из колонов имеют даже собственные земли, но большинство арендует их у сеньоров, то есть является имущественнозависимым сословием. Те, кто попадают в личную кабалу к сеньорам, называются крепостными.

Комиссариаты – учреждения в Кинайском порту, созданные для упрощения процедуры оформления прибывающих и отбывающих судов, выполняющие функции таможни, фискальных и логистических органов.

Коннетабль – титул главы Санна. Коннетабль выбирается Советом Конунгов (Высшим Советом) из числа членов Совета – конунгов. Должность коннетабля является пожизненной (в случае, если Совет не решит сместить его по каким-либо соображениям), но не наследственной.

Конунг – владелец феода в Санне. Военачальник, возглавляющий местный феодальный конструкт, называемый Дружиной. Дружинники выбирают конунга из числа себя.

Корона – название монеты в Саррассе. Саррассанские короны бывают золотыми, серебряными и медными.

Коррэ́й – небольшое герцогство, лежащее западнее Латиона, среди густых лесов. Слабозаселённое и не имеющее стратегической ценности. Коррэй, так же как и Санн, является доминионом Латиона.

Крепостные – личнозависимое население Латиона, т.е. земледельцы, лично принадлежащие сеньорам. По сути своей крепостничество мало чем отличается от рабства, однако сеньор не имеет права убить своего крепостного без веской причины, а также нанести ему иной тяжкий вред. Кроме того, крепостные вправе обладать имуществом.

Крон-кавалерия – особый род войск в Палатие, личная гвардия королей. Правда, в отличие от тех же паладинов Латиона, крон-кавалерия набирается не из числа воинов, проявивших высокие личные качества и достижения, а исключительно из числа дворян. В Палатие крон-кавалеристов презрительно называют паркетными вояками, поскольку их назначение действительно является скорее декоративным – добавить представительности и блеска королевскому двору. На парадах крон-кавалерия выделяется богатством своих мундиров, а также исключительно белоснежными лошадьми, на которых они восседают. Как правило, в реальных боевых столкновениях крон-кавалеристы не участвуют.

Кэрр – имя одной из Двенадцати Герцогов Гурра. Единственная женщина-лирра, которая поддалась на уговоры Драонна, став демоном. Самая сильная колдунья из всех Двенадцати.

Латио́н – одно из государств Паэтты. Латион является достаточно мощным королевством, как экономически, так и в плане силовой мощи. Жители Латиона считают своё государство правопреемником Кидуанской империи, хотя никаких юридических оснований под этим не имеется.

Латио́н (город) – столица одноименного государства. Стоит на реке Труон.

Латионская Академия Высоких Наук – академия, занимающаяся изучением магии и смежных с нею наук.

Ла́тор – крупная золотая монета Латиона. В одном латоре – сто доров или десять тысяч дорринов.

Лирри́йский мессия – по легендам народа лирр – лирра-аномалия, которая изменит баланс сил на Паэтте, уничтожив, или сильно ослабив людей. Такой аномалией мог стать Драонн – единственный из мужчин-лирр сумевший стать магом, но он оказался на другом материке и стал императором Тондрона. Такой аномалией, по мнению магистров Ордена Лианы, являлась Мэйлинн Айрига.

Ли́рры – один из трёх народов, населяющих Паэтту. Лирры отличаются от людей как внешне (гораздо более крупные глаза, удлинённые пальцы, а также слегка заострённые кончики ушей), так и внутренне. Например, лирры живут заметно дольше людей, гораздо более ловки и проворны. Но главным отличием народа лирр от всех других народов является то, что магия у них доступна лишь женщинам. Более того, за эту магию лиррам приходится расплачиваться очень жестоко – при пробуждении, как они это называют, девушка-лирра претерпевает значительные физические трансформации, можно сказать – увечья. Чем сильнее будут эти увечья, тем больший магический потенциал будет у магини. Лирры заселяют, как правило, юго-западную часть Паэтты и чаще живут довольно обособленно от людей.

Лоннэ́й – столица государства Пунт. Тихий, почти провинциальный городок.

Лоннэ́йский торговый тракт – торговый путь, который начинается в Лоннэе, а затем проходит через Дорию и пустыню Туум в Саррассу, сливаясь с Великой имперской дорогой. В пустыне Туум проходит через крупные оазисы, что даёт возможность редким путешественникам и купцам пополнять запасы воды и отдыхать от зноя.

Маги́ня – так называют лиррийских женщин, владеющих магией.

Манги́л – магический металл, добываемый в местах наибольшего скопления силы. Предполагается, что залежи мангила могут быть и рядом с Симмером, и, возможно, у других мест, где расположены мощные аномалии в возмущении, но пока что мангил добывается лишь в Эллорских колониях, относительно неподалёку от мест обитания Бараканда. Мангил обладает уникальными магическими свойствами – очень хорошо зачаровывается и не теряет зачарования. Кроме того, он гораздо крепче железа. Поскольку мангил дефицитен и весьма дорог, часто используются мангиловые сплавы.

Мастер Теней – звание, которое получают прошедшие испытания члены Гильдии Теней. Звание мастера можно получить лишь по рекомендации своего мастера-наставника, и никак иначе. До получения звания мастера соискатель сначала проходит стадии ученичества и подмастерья. Став мастером, член Гильдии может продолжать расти по иерархической лестнице с мастера первого круга до (теоретически) мастера седьмого круга. Мастеров седьмого круга в Гильдии всего четверо – по числу цехов. Они подчинены непосредственно Командору, который является вершиной иерархии Гильдии Теней.

Мессир – официальное титулование магов на Паэтте.

Месяц весны – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему марту.

Месяц дождей – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему октябрю.

Месяц жатвы – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему сентябрю.

Найр – портовый город в северном Пунте. Один из крупнейших международных портов. Позиционируется как город развлечений.

Наэлирро́ – замок, в котором уже многие сотни лет существует Школа лиррийской магии (собственно, это и есть дословный перевод слова с лиррийского). В Наэлирро девочки-лирры готовятся стать магинями, проходя специальный курс занятий, а также принимая специальные эликсиры, минимизирующие риски смерти подопечных во время пробуждения. В Школу принимают только тех девочек-лирр, у которых есть хотя бы одна сестра, поскольку лирры не слишком плодовиты, а магини и вовсе становятся бесплодными. Принимают девочек в возрасте шести лет; никогда – раньше, и исключительно редко – позже этого срока. Исключение из Школы происходит на следующий день после пробуждения, лишь в исключительных случаях, когда увечья магини слишком сильны, её могут оставить на некоторое время для восстановления.

Неведомый – по верованиям арионнитов и ассианцев – создатель Сферы, отец Асса и Арионна. Кто он таков – никто не знает. Считается, что Неведомый стал импульсом движения в бесконечном Абсолютном Покое, породив нашу Сферу. Однако, по мере расширения Сферы в ней стал нарастать Хаос, поэтому, дабы предотвратить гибель своего творения в Хаосе, Неведомый покинул пределы Сферы, остановив её расширение, а также запечатал её 24 рунами от распространения Хаоса. Протокреаторианцы не согласны с данной концепцией, считая, что Неведомый не мог покинуть Сферу, что он – и есть Сфера, а также – Арионн и Асс.

Новый город – один из районов Латиона, где, в основном, обитают низшие слои населения. Назван так потому, что возник гораздо позже, из разросшихся вокруг древнего Латиона посадов. Когда они были обнесены крепостной стеной, и возник этот обширнейший район.

Ночные бродяги – таинственные сущности, иногда замечаемые на ночных дорогах Паэтты. С их появлением связывают исчезновения людей. До некоторых пор считались неуловимыми.

«Ночные лисы» – название особого диверсионного полка Палатия, созданного для уничтожения ретрансляторов Тондрона. Быстро получил статус легендарного и наиболее боеспособного полка во всём Палатие. Первым командиром и основателем «Ночных лисов» являлся подполковник (в будущем – генерал) Брайк.

Орден Лианы – древний лиррийский орден, созданный для поиска лиррийского мессии. Орден очень тайный, так что его состав, а также количество участников – неизвестны. Известно, что у них имеются хорошо подготовленные боевые отряды ассассинов. Членами Ордена, естественно, могут быть только лирры.

Орден некромантов – в давние времена Орден некромантов отпочковался от саррассанского Ордена чернокнижников. Чернокнижники всегда искали вопросы на главные вопросы бытия – жизнь и смерть. Некроманты пошли дальше, пытаясь постичь грань между жизнью и смертью, постичь саму смерть, научиться ею управлять. В результате их магических практик было открыто множество страшных и удивительных вещей – призывы демонов, создание зомби… Однако, некоторыми заклинаниями, созданными в своё время некромантами, до сих пор пользуются многие маги Паэтты. Самое распространённое – зачарование животных, особенно лошадей и почтовых голубей, для придания им большей скорости и выносливости. В какой-то момент чернокнижники открестились от Ордена некромантов, и с тех пор он существовал на самой грани законности.

Орден чернокнижников – древний саррассанский орден магов, один из самых влиятельных и почитаемых на Паэтте. Чернокнижники пытались найти ответы на самые фундаментальные вопросы бытия, что привело многих из них на тёмную сторону. Но в целом Орден чернокнижников являлся опорой императорского трона, что, отчасти, способствовало долголетию Саррассанской империи, которая пережила свою соседку и соперницу – Кидуанскую империю – на многие и многие сотни лет.

Оф – таинственная столица империи чёрных магов Тондрона. Оф возник вокруг дворца императора Драонна, который, в свою очередь, был построен в той самой скале, на которой свил своё гигантское гнездо Бараканд. Оф мало похож на привычный город. В большей степени он похож на гигантскую ферму по производству гомункулов.

Пала́тий – государство на севере Паэтты. Основа экономики Палатия – торговля. Палатий – аристократическая, или даже скорее олигархическая монархия. Правит государством король, но эта должность хотя и пожизненная, но не наследуемая. После смерти короля нового выбирает Палата Гильдий, в которую входят представители крупнейших торговых гильдий страны. Все законы государства принимаются на заседании Палаты Гильдий, но подписывает их король.

Пальцы Дракона – так называются три небольших залива, ответвляющиеся от Залива Дракона. Называются они Верхний, Средний и Нижний Пальцы.

Парадокс Создания – парадокс, возникший сразу же после создания Сферы. Сфера, не являющаяся больше Абсолютным Покоем, находящаяся в движении, тут же подверглась воздействию Хаоса, причём чем больше усложнялась или увеличивалась Сфера, тем больше Хаоса в ней становилось. В Парадоксе Создания заложен и финал Сферы – в какой-то момент она будет разрушена, уничтожена распространяющимся Хаосом и, вероятно, вновь исчезнет, растворится в окружающем Покое.

Пато́риус – весьма могущественный саррассанский маг. Одно время принадлежал к Ордену чернокнижников, но после того, как попытался поднять мятеж против императора, чтобы создать ещё одну империю магов, чернокнижники отвернулись от него и заняли сторону законной власти. Потерпев поражение, был заключён в особую магическую темницу, где с тех пор подвергается постоянным истязаниям.

Паэ́тта – один из материков мира, который мы также называем миром Паэтты. Все организованные государства людей расположены именно на этом материке.

Первосоздатель – последователи Ирвина Кинайского считают, что Неведомый, создавший Сферу и двух братьев-богов Асса и Арионна, никуда не делся после этого. Что он и есть – сама Сфера. Более того, Арионн и Асс – не являются самостоятельными богами, а лишь ипостасями того же Неведомого, которого Ирвин назвал Первосоздателем. Таким образом возникла новая религия – протокреаторианство, которая исповедует единого в трёх ипостасях (Сфера, Арионн и Асс) бога – Первосоздателя.

Поволье – одна из колоний, находящихся на восточном побережье Эллора. Принадлежит Латиону. В эллорских колониях проживают, в основном, рудокопы, добывающие мангил – отчаянные и смелые люди, не страшащиеся ни тяжкого труда, ни близости империи чёрных магов.

Полумесяц – самый восточный из островов Келлийского архипелага. Именно на нём Биалл Пивилийский, если верить его книге, сумел призвать Белую Башню.

Последняя битва – согласно верованиям жителей Паэтты, через какое-то время (когда сгорят последние Руны, запечатавшие Сферу Создания) Хаос в Сфере начнёт преобладать, искажая и поглощая бытие. Чтобы этому противостоять, братья Арионн и Асс будут вынуждены сойтись в Последней битве, в которой им обоим суждено погибнуть, а вместе с ними погибнет и Сфера, вновь став частью Абсолютного Покоя.

Постре́мий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему ноябрю. Название его является адаптированным переводом, происходящим от латинского слово postremus – последний. В оригинале название этого месяца происходит от древнеимперского слова, также означающего «последний». Этимология слова не совсем ясна – то ли его название означает «последний месяц осени», то ли в древнейшие времена этот месяц считался последним в году, а ассий, первый месяц зимы, вообще выводился из календаря и считался месяцем Асса, самым тёмным месяцем года.

Пояс Шатта́ба – магический артефакт, представляющий собой зачарованную мангиловую проволоку, надеваемую в виде браслета чаще всего на руку. Позволяет удалённо контролировать того, на кого он надет. Чаще всего может по магическому приказу нанести урон носителю, вплоть до летального.

Прайно́н – город в северном Пунте, где расположена одна из резиденций королей. Собственно, больше ничем особенным городок непримечателен.

Прант – портовый город в Пунте. Расположен в устье Дорона. Не является крупным, или стратегически важным портом. Чаще всего принимает мелкие рыбацкие или торговые суда.

Приано́н – огромное озеро в южном Латионе. Славится чистотой своей воды. Именно в нём берет своё начало река Труон.

Примио́н – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему январю. В данном случае название является адаптированным переводом. В оригинале оно звучит иначе и происходит от древнеимперского слова «первый». Поэтому при переводе было использовано латинское слово "primus" – первый, поскольку это соответствует аналогии с Древней империей.

Приречье – так пунтийцы называют земли, лежащие севернее Дорона. Любопытно, что к южным, дорийским землям они такое название не применяют.

Пробуждение – мистический процесс, происходящий с некоторыми девочками-лиррами, когда они становятся девушками. В этот момент некоторые из них претерпевают изменения, приобретая магические способности, но расплачиваясь за это телесными увечьями. Чем сильнее будет изувечено тело, тем сильнее получится магиня. Однако, не все были способны пережить это, многие умирали. Для того, чтобы сделать процесс пробуждения более контролируемым и безопасным, в Наэлирро используют специальные эликсиры, которые дают своим воспитанницам, начиная с шестилетнего возраста. Удивительно, но с появлением Школы Наэлирро случаи стихийных пробуждений стали крайне редкими.

Протокреаториа́нство – одна из трёх официальных религий Паэтты. Название происходит от слова Первосоздатель – адепты этой религии называют того, кто, по их мнению, создал Сферу. Протокреаторианцы считают, что Первосоздатель един в трёх ипостасях – сама Сфера, Арионн и Асс.

Пунт – одно из государств Паэтты, лежащее в так называемом Загорье, то есть восточнее Анурских гор. Сельскохозяйственная страна, известная мягким климатом и высокой плодородностью почв. Является одним из главных поставщиков сельскохозяйственной продукции.

Пятёрка – железная монета в Латионе, равная половине доррина.

Ретрансляторы – особые артефакты, создаваемые Тондроном, чтобы усилить потоки магии Эллора на Паэтте. Представляли собой каменные стелы, увенчанные кристаллами вулканического стекла. Работа ретрансляторов основывалась на рунной магии. Ретрансляторы являлись необходимым условием для продвижения войск Тондрона на восток, так что их уничтожение стало первоочередной задачей. Именно для этого в Палатие был создан особый диверсионный полк «Ночные лисы».

Руны (печати Сферы) – по господствующему среди теологов мнению, Неведомый, прежде чем покинуть Сферу, запечатал её двадцатью четырьмя рунами, дабы предотвратить распространение Хаоса. Каждые 4 тысячи лет одна из Рун сгорает, тем самым, давая Хаосу больше возможностей. Это ведёт к постепенной деградации всего в Сфере с каждой новой Руной, поскольку влияние Хаоса усиливается.

Сады Императора – общее название самого респектабельного квартала Золотого Шатра, расположенного на вершине Койфара, где расположен дворцовый комплекс императора, резиденции наиболее богатых граждан, а также другие важные здания, включая башню Кантакалла.

Саи́н – номинальная столица Дории, резиденция великого хана. Но, по сути, город населён только в зимнее время. Летом дорийцы кочуют ордами, поэтому Саин стоит почти пустой. Однако, если происходят сборы всех орд, или какие-то другие важные события, вроде коронации великого хана, то происходят они именно в Саине.

Санн – государство на западе от Латиона и являющееся его доминионом. Официально именуется воеводством Санн. По сути, в государстве действует военная демократия. Санн слабо населён, поскольку большую часть его занимают дремучие леса и болота.

Санно́й – столица воеводства Санн. Во времена Кидуанской империи назывался Суэр. Мелкий городок посреди лесов.

Сарра́сса – империя, раскинувшаяся на юге Паэтты. Самое древнее из государств Паэтты, существовавшее ещё до Смутных дней. Очень богатое и одно из самых влиятельных государств Паэтты.

Саррасса́нская порода лошадей – лучшая порода лошадей. Саррассанские лошади очень выносливы и быстры, поэтому их предпочитают воины, курьеры и знатные люди.

Сеа́л – небольшой город на южном берегу озера Прианон. Стал популярен, когда саррассанцы провели к нему свою Великую имперскую дорогу. С тех пор Сеал превратился в перевалочный пункт – сухопутные караваны здесь перекладывались на ладьи, и через Прианон и Труон перевозились в Латион и Палатий.

Седьмой Коррэ́йский легион – легендарный латионский легион, прославленный во многих сражениях. Назван Коррэйским потому, что в своё время квартировал в Коррэе, во времена Санно-Коррэйского конфликта. С тех пор название и закрепилось, стало легендой.

Серое море – море, отделяющее Паэтту от Келлийского архипелага. Называется так потому, что почти всегда беспокойно, а воды его почти никогда не бывают голубыми.

Си́ммер – древний демон, сущность-аномалия, подобная Бараканду. Только если Бараканду повезло стать в материальном мире гигантским орлом, имеющим возможность перемещаться хотя бы в узких границах аномалии, то Симмер оказался озером. Именно поэтому он не сумел подчинить себе никаких государств или великих магов. Будучи очень могущественным в пределах своей аномалии, он теряет это могущество по мере удаления от неё. Умеет управлять сознанием как высших разумных существ, так и гоблинов, проживающих в Симмерских болотах.

Си́ммер (озеро) – второе по величине озеро Паэтты. Расположено среди болот, называемых Симмерскими, окружено лесами. Всегда считалось довольно гиблым местом – люди вокруг него никогда не селились. Очевидно, это связано с тем, что это озеро является материальным воплощением демона Симмера. Из озера вытекает меньшая из трёх великих рек Паэтты – Алийа.

Си́ммерская ведьма (Ведьма Севера) – прозвище, которое народ дал неведомой колдунье, вступившей в альянс с демоном Симмером и возглавившей его войско гоблинов. Симмерской ведьме приписываются страшнейшие преступления: убийства, пытки, каннибализм. Известно, что она пыталась убеждать людей в том, что не является их врагом, а собирается воевать с Гурром, однако при этом её армия разоряла практически каждый населённый пункт, попадавшийся ей на пути.

Сини́вица – смертельная болезнь, распространённая, в основном, на западе Паэтты. Самый явный симптом – сине-фиолетовые пятна, выступающие по всему телу, которые через некоторое время превращаются в язвы, источающие гной. Смертность от синивицы очень высока и в периоды эпидемий достигает 60-70%. Смерть наступает от обширных внутренних кровотечений и поражения внутренних органов.

Синица – название деревушки, увековеченное благодаря сражению с войсками Тондрона – первому сражению между Эллором и Паэттой. Особенность этого сражения заключалась в том, что оно завершилось полнейшим разгромом полчищ гомункулов, при том, что войска людей не потеряли ни одного человека.

Скабе́й – небольшой городишко на севере Палатия, возле которого произошло довольно крупное сражение между берсерками и объединёнными силами Палатия и Латиона.

Склады – один из кварталов Нового города Латиона. В нём располагаются купеческие склады, служащие в качестве перевалочного пункта.

Сли́дий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему февралю, но имеет в составе те же 30 дней, что и другие месяцы. Назван в честь древнего полулегендарного человеческого мага Слидия, жившего в эпоху третьей Руны Кда, и заложившего многие основы человеческой магической школы.

Смена Эпох – происходит при сожжении очередной Руны. На Паэтте кроме общего летоисчисления ведётся более удобное в повседневной жизни исчисление от Смены Эпох. Так, например, Мэйлинн встретила Бина в 1711 год от смены эпох, что соответствует 21711 году от Сотворения Сферы.

Смутные дни – период серьёзного политического кризиса, потрясшего Кидуанскую империю. В результате ослабшая империя подверглась нападению северных народов, что ещё более усугубило центробежные процессы в самой империи. В конце концов в результате тяжёлых междоусобных войн Кидуанская империя пала, распавшись на несколько государств. Однако ещё на протяжении десятилетий дела в них шли неважно, так что этот период также относят к Смутным дням.

Сосредоточение – набор определённых практик, позволяющих почувствовать возмущение и управлять им. В Школе Наэлирро преподаётся как отдельный предмет.

Старый город – старые кварталы Латиона, респектабельный район города. Можно сказать – историческая часть города.

Стег – мелкая медная монета Палатия. Двести стегов составляют один верент. Сто стегов составляют один полуверент.

Студёный океан – северный океан мира Паэтты. Лежит между островами Келли и ледяным континентом Тайтаном. Большая часть его покрыта льдами. Зона плавучих льдов начинается практически у северных берегов островов Келли.

Сущности-аномалии – весьма могущественные сущности, возникшие из аномалий в возмущении. То ли под воздействием Хаоса, то ли по иным причинам в потоках возмущения со временем возникали уплотнения – аномалии. Небольшие аномалии становились местами силы в тех местах, где они возникали. Более мощные иногда обретали сознание и даже псевдоматериальность. Некоторые сущности становились такими мощными, что поглощали свои миры, становясь местными божествами. В мире Паэтты обитают две сущности-аномалии – Симмер и Бараканд. Оба достаточно могущественны, но связаны локализованностью своих аномалий.

Сфера Создания – область бытия, созданная в небытии Вечного Покоя сущностью, известной как Неведомый или Первосоздатель. Включает в себя всю совокупность миров, одним из которых является и мир Паэтты. Считается, что в полюсах Сферы находятся Арионн и Асс, и это создаёт возмущение в Сфере, которое воспринимается, как магия. Возмущение гораздо сильнее у полюсов Сферы, и сходит на нет по мере приближения к экватору. Соответственно, в мирах близь экватора Сферы магия может совсем не ощущаться жителями этих миров.

Сфера Создания обречена на гибель, поскольку в ней всё сильнее проявляется влияние Хаоса – неизбежного спутника бытия. Считается, что Сфера погибнет во время Последней битвы Арионна и Асса. Эта битва произойдёт, скорее всего, после сгорания последней Руны, когда окончательно падут оковы Хаоса. Если считать, что число рун – 24, и эпоха каждой длится 4000 лет, то выходит, что Сфера просуществует порядка 96000 лет. Однако, многие учёные ставят под сомнение данные сроки, считая, что концепцию Рун нужно либо модернизировать, либо вообще кардинально пересматривать.

Та́вер – город в Палатие, расположенный в устье Труона на побережье Серого моря. Важный портовый город, морские ворота в Палатий и Шинтан. В годы войны с Чёрной Герцогиней был захвачен келлийцами, после чего власти Палатия начали блокаду города, приведшую к гибели многих мирных жителей. Позже северяне по указанию Чёрной Герцогини освободили город.

Тайта́н – ледяной материк на севере мира Паэтты. Находится очень далеко от Паэтты. Те немногие экспедиции, что сумели вернуться оттуда, рассказывали о невероятном холоде, который там царит. Очевидно, что выжить в таких условиях ничего не может, поэтому Тайтан считается абсолютно необитаемым.

Тани́йский перевал – северный перевал через Анурские горы. Через него проходит Танийский тракт, соединяющий Латион и Пунт. Из-за близости Симмерских болот тракт теперь находится в запустении, а сообщение между государствами практически прервано.

То́ин – крупная серебряная монета Палатия. Палатий не использует золото в качестве материала для своих монет, поэтому тоин – крупнейшая из его монет, при том, что она в самом деле весит довольно много – каждая монета содержит около двух унций чистого серебра. Тоин стоит значительно дороже латионских серебряных доров, и в среднем за три тоина уже дают золотой латионский латор.

То́ндрон – империя чёрных магов. Создана лиррийским принцем Драонном, который попал под влияние сущности по имени Бараканд. Помощь в создании империи ему оказывали Двенадцать Герцогов – демоны, созданные Баракандом из лирр, последовавших за Драонном. Вместе они создали империю и населили её гомункулами, созданными из глины и других элементов. Империя Тондрон – единственное государство (если его можно так назвать), располагающееся не на Паэтте, а на Эллоре. Рядом с Тондроном соседствуют колонии людей с Паэтты, но империя пока не спешит этому мешать.

Торро́н – довольно крупный купеческий город на юго-западе Латиона, расположенный относительно недалеко от Варса. Также в относительной близости от Торрона находится замок Наэлирро.

Трёшка – мелкая железная монета Латиона, равная трети доррина.

Труо́н – самая крупная река Паэтты. Берет своё начало в озере Прианон и впадает в Серое море. В качестве притока имеет реку Алийю.

Туу́м – огромная пустыня, расположенная в южной части Загорья. Относится к территории Саррассанской империи. В пустыне Туум проживают племена баининов, обитающие в оазисах.

Уви́ллий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему августу. Назван в честь одного из величайших королей Латиона Увилла Великого, или Увилла Завоевателя, который сумел восстановить порядок на территории нынешнего Латиона после Смутных дней, а также расширил пределы государства.

Хаос – неперсонифицированная сила в Сфере Создания. В отличие от Арионна и Асса не является ни богом, ни его антиподом. Хаос – следствие и неизбежный спутник создания. Поскольку сама Сфера возникла как противоположность Абсолютному Покою из движения, инициированного Неведомым, она неизбежно с самого первого момента своего существования стремилась к Хаосу. Попыткой нивелировать Хаос было создание двух антагонистов – Асса и Арионна, которые должны были взаимно уравновешивать друг друга, тем самым не умножая Хаос. Однако из этого ничего не вышло, так что со временем Хаос в Сфере усиливается, влияя на процессы, происходящие в ней.

В частности, считается, что именно воздействием Хаоса можно объяснить возникновение аномалий в возмущении. Также Хаос привнёс случайность в существование Сферы. Согласно концепции арионнитов и ассианцев Сфера до времени относительно защищена от Хаоса Рунами, которыми её запечатал Неведомый, но с каждой сгоревшей Руной Хаос будет усиливаться, неся свою разрушительную суть во всё, что было создано.

Одновременно Хаос воспринимается верующими жителями Паэтты в качестве некого подобия нашего ада – те души, что не могут добраться до обители Арионна или чертогов Асса, падают в Хаос, где и исчезают. Что происходит с ними там – на этот счёт мнения сильно расходятся.

Центурион второго ранга – командующий когортой, в отличие от просто центуриона, командующего центурией. В книге Кол часто именуется просто центурионом, но это сделано исключительно для сокращения, поскольку известно, что легионер Сан Брос в своё время командовал когортой, т.е. был именно центурионом второго ранга.

Армия Латиона строится по принципу, сходному с армией древнего Рима – основу его составляют легионы, в которые входит обычно от 5000 до 6000 человек. Легионы делятся на когорты, в каждой из которых обычно порядка 500 человек, а те, в свою очередь, делятся на центурии (сотни). Центурии могут делиться на манипулы в зависимости от поставленной задачи. Деление на манипулы было непостоянным, так что в одном случае манипула могла состоять из пары десятков бойцов, а в другом – из полусотни.

Цех Воров – один из четырёх Цехов Гильдии Теней. Цех Воров традиционно считался низшим в иерархии Гильдии, хотя среди его мастеров бывали весьма талантливые и удачливые воры, о которых слагали легенды. Как видно из названия, основным занятием для членов данного Цеха были воровство, иногда грабёж, добывание конфиденциальной информации и т.п.

Цех Наёмных убийц – элита Гильдии Теней. Как правило, туда попадали лучшие из лучших – мастера, обладающие не только силой, но и мозгами. Способность проникать везде, хитроумность, с какой мастера этого Цеха исполняют свои задания – всё это снискало им славу и уважение среди других Цехов Гильдии. По негласной традиции Командорами Гильдии чаще всего становятся именно главы Цеха Наёмных убийц.

Цех Охотников за головами – ещё одна весьма уважаемая фракция Гильдии Теней. Охотники за головами – мастера выслеживать цель, как бы глубоко она не спряталась. Всё это создаёт своеобразный ореол вокруг охотников за головами. Данный Цех по престижу и почтительности, проявляемой к нему, вполне может соперничать с Цехом Наёмных убийц.

Цех Телохранителей – довольно узкоспециализированный Цех Гильдии Теней, который предоставляет услуги по защите богатых клиентов от нападений. По неписанному кодексу чести Гильдии, если она взялась защищать клиента, то уже не может взять контракт на его уничтожение. Хотя в некоторых исключительных случаях Цех Телохранителей берет на себя право разорвать контракт. Также крайне редко, но всё же случались случаи, когда охраняемые Цехом люди всё равно погибали, вроде бы по естественным причинам. Участие Наёмных убийц в этих случаях никогда не было доказано, но многие Телохранители инстинктивно недолюбливают членов остальных Цехов, считая их работу грязной и неблагородной, в отличие от собственной. Поэтому Цех Телохранителей стоит несколько особняком от остальных Цехов Гильдии.

Чёрный Суд – один из четырёх судов Латиона, который судит магов и представителей духовенства. В его состав также входят достаточно могущественные маги, в том числе и из лирр, а полномочия его простираются настолько широко, что Суд этот пользуется дурной славой в Латионе. Даже люди, не имеющие никакого отношения к магии, вздрагивают при упоминания Чёрного Суда. Называется он так по цвету мантий судий.

Ша́йтра – небольшой город в Палатие, расположенный на северном берегу Залива Дракона.

Шеа́р – город, ныне затерянный в лесах Санна. Когда-то был одним из самых известных городов Кидуанской империи – городом учёных, философов, культурным центром империи. Однако, после Смутных дней Шеар пришёл в запустение и довольно был заброшен, после чего саннские леса довольно быстро скрыли его от людей. Именно в Шеаре, в хранилище древней Академии, содержался могущественный артефакт под названием Голова Шуанна.

Шельда́у – крупный город, располагающийся примерно в пятидесяти лигах западнее Шинтана. В годы войны с Тондроном рядом с ним (в селении Банти) располагался штаб Второй армии.

Шинта́н – столица королевства Палатий. Расположен на слиянии двух рек – Труона и Алийи. Столица торгового государства, Шинтан является конечной точкой длинного торгового пути, проходящего с юга на север Паэтты – начинающегося в Золотом Шатре, затем по Великой имперской дороге идущего до озера Прианон, а дальше – через озеро и по реке Труон. Палатий ведёт также и разветвлённую морскую торговлю с Кидуей и Пунтом, однако шинтанский порт достаточно невелик, поскольку морские суда не могут добраться до города.

Элло́р – самый крупный и таинственный материк мира Паэтты. Именно там была создана ужасная империя Тондрон. Кроме того, вероятно, возмущение на Эллоре несколько плотнее, чем на Паэтте, и даже имеет некоторое иное свойство, так что многие опытные маги могут даже распознавать по отзвукам манипуляций с возмущением эллорскую магию. Возможно, это связано с Баракандом – мощной сущностью-аномалией, находящейся на Эллоре. Во всяком случае, на материке проживают магические существа, не встречаемые более нигде в мире – например, драконы. Также только на Эллоре пока разведаны залежи мангила. Если он и есть на других материках, то пока ещё не был найден.

Эррский лес – большой лесной массив на северо-востоке Палатия. Вообще это довольно нехарактерно для данной местности – северо-восток Палатия, в отличие от того же восточного Латиона представляет собой относительно безлесую равнину, на которой чаще встречаются лишь довольно небольшие рощицы. Поэтому местные жители испокон веков побаивались Эррского леса, считая, что в глубине его живёт какое-то зло. Правда, никаких фактов, подтверждающих это, не существует, но всё же редко кто из местных отваживается уходить далеко в его чащу.

Ярл – титул и звание военачальников и правителей келлийских кланов. В качестве титула является формально наследуемым, то есть сыновья ярла, которые при его жизни именуются ярлингами, после его смерти могут претендовать на его место, причём это может быть не обязательно старший сын. Однако, в конечном итоге решение обычно остаётся за собранием наиболее уважаемых воинов клана – именно там новому ярлу вручается особой формы полушлем, являющийся символом власти. Поэтому не так уж редко случается, что новым ярлом выбирают кого-то, кто не являлся потомком предыдущего правителя.

Александр Федоров Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III

Пролог. Империи рушатся

Старик был похож на старого, битого временем и жизнью ворона. Из грязно-белой щетины, которая росла, казалось, от самых его маленьких чёрных глазок, торчал огромный горбатый нос – настоящий клюв. Полы траченого временем плаща какого-то неопределённого бурого цвета трепетали на холодном осеннем ветру, придавая ещё большее сходство с болезненной ощипанной вороной, медленно подыхающей на голой ветке. И голос у него был подстать – резкий, каркающий, надорванный. Может именно от этого его злые, колючие слова казались ещё более мерзкими.

– Война! Война! – вещал старик, возвышаясь над небольшой толпой, благодаря тюкам кож, на которые он взобрался. – Только война! Эта война очистит мир, изгонит скверну, восстановит справедливость! Покуда живо хоть одно лиррское отродье, не будет покоя моему сердцу!

С этими словами старик исступлённо рванул себя за одежду на груди. Послышался явственный хруст ветхой ткани, а сам же оратор едва устоял на ногах от такого резкого рывка. Но толпа приняла жест весьма благосклонно.

– Война! – экзальтированно вскричал старик, похоже, это было его любимое слово. – Это очистительное пламя, которое выжжет сорную траву, чтобы дать взойти добрым злакам. Наша благословенная империя – мир людей! Лиррам здесь нет места!

Слова упали на благодатную почву – толпа задвигалась, раздались одобрительные выкрики, вверх взметнулось несколько крепко сжатых заскорузлых кулаков. Ни у кого из тех, кто обступил импровизированную сцену из дурно пахнущих тюков с кожами, не было и тени сомнения в справедливости того, что каркал им этот жутковатый ворон…

***

Война пришла на обширные территории Великой Кидуанской империи поздней весной 2837 года Руны Хесс^[25], когда, казалось бы, самое время жить, радоваться тому, какой благодатный в этом году выдался месяц Арионна^[26], любить друг друга, да ждать обильного урожая.

И это была не одна из тех войн, когда на жирные бока империи то и дело пытались бросаться голодные волки Прианурья – дикари, до которых у императоров покуда не дошли руки, или вновь пытались восстать недавно присоединённые территории палатийских племён. Это даже не было пихание локтями с Саррассанской империей, с которой тесно было меститься на Паэтте. Это была гражданская война, в которой верноподданные Кидуанской империи рубили и резали друг друга.

Если, конечно, само слово «верноподданный» можно применить к богомерзким отродьям, именуемым лиррами. Спесивые ублюдки, воротящие нос от людей, считающие их вторым сортом по праву того, что боги по какой-то ошибке наградили их долгой жизнью. Не знающие своего места выродки, уверенные в собственной безнаказанности.

Лиррия, юго-западная провинция империи, граничащая с Саррассой, всегда держалась особняком. С тех самых пор, как пересеклись пути человеческой и лиррийской рас, отношения их нельзя было назвать простыми. Лирры держались с людьми снисходительно и высокомерно, словно старшие братья. Когда люди, измучавшись постоянными дрязгами, построили наконец нечто цельное и стабильное – империю Содрейн, лирры не принимали в этом никакого участия.

Увы, великая империя пала довольно скоро – при жизни внуков правнуков тех, кто её создавал. После себя она оставила лишь монументальные и величественные города, язык, на котором теперь говорила значительная часть населения Паэтты, а также понимание того, что для сохранения мира и стабильности нет другого пути, кроме имперского. Потому и неудивительно, что на неостывшем ещё пепелище империи Содрейн вскоре воздвиглись два новых государства – Саррасса и Кидуа. И вновь они были построены людьми, а лирры лишь смотрели на это со стороны, как обычно – чуть презрительно.

Лиррия попросилась под протекторат Кидуанской империи, когда участились набеги саррассанцев. Дикие южане отличались крайней нетерпимостью к лиррам, что выражалось в самых отъявленных зверствах, какие только могли прийти в горячие смуглые головы. Нельзя сказать, что кидуанцы очень уж жалели лирр или сочувствовали им, но император Диалон, тогдашний правитель империи, не мог не видеть выгоду в союзе с этим умным народом.

В результате очередной короткой Саррассо-Кидуанской войны был подписан трактат о границе, который навсегда закрепил Лиррию в качестве провинции Кидуанской империи. Лиррам было даровано гражданство империи, позволяющее свободно расселяться в пределах её территорий, однако они весьма неохотно покидали родные места, предпочитая селиться компактно. Тем не менее, Кидуа получила весьма выгодные территории от побережья Загадочного океана до самого озера Прианон.

Однако прошли десятилетия, которые сложились в столетия, и постепенно лирры забыли свой страх перед саррассанцами. Всё больше претензий предъявляли они имперским властям, а те старались идти по шаткой доске компромисса над пропастью междоусобиц, поэтому шли на уступки. Лиррия со временем получила значительную автономию.

Политика империи на присоединённых территориях обычно была довольно жёсткой – ко всем им применялся так называемый Дейский эдикт, в котором было всего три пункта, но зато абсолютно недвусмысленных. Во-первых – имперский язык. Он признавался государственным во всех провинциях, поэтому судопроизводство и все любые взаимоотношения с имперским чиновничеством велись исключительно на этом языке, и любого, кто не владел им, вытолкали бы взашей из всех государственных учреждений.

Второе – власть.Единственным властителем новых территорий объявлялся император, а местные князьки в лучшем случае могли рассчитывать на роль сатрапов и наместников, да и то – если повезёт. Довольно часто их заменяли люди, прибывшие из Кидуи.

Третье – налоги. Вся подать, собираемая на территории провинций, целиком уходила в столицу, а уж затем, пройдя через холодные бестрепетные пальцы императорских казначеев и всевозможные приходно-расходные книги, возвращались обратно. Естественно, в существенно меньшем размере.

Любой политик скажет, что в таком сложном государстве, собранном из разноцветных лоскутов и не всегда мирно, ни в коем случае нельзя выделять какой-либо лоскут среди остальных, поскольку это чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Однако императоры Кидуи словно не знали всех этих прописных истин – Дейский эдикт изначально был введён в Лиррии с условиями и ограничениями, а по прошествии времени и вовсе как-то сам собой упразднился.

Сколь ни шерстили придворные юристы ворохи указов, изданных за последние десятилетия, но так и не смогли найти ничего, что удостоверяло бы то, что Дейский эдикт для Лиррии был упразднён официально. Выходило так, что постепенно лирры просто перестали его исполнять, да при этом сделали это так ловко, что правители Кидуи ничего не заметили, словно рак, которого бросили в кастрюлю с холодной водой и поставили на медленный огонь.

И всё бы ничего, кабы не извечное высокомерие лирр. Да, Лиррия не привносила в казну даже медного оэра^[27], но, с другой стороны, она и не получала ничего взамен. Да, весьма многие лирры вызывающе отказывались говорить на общеимперском, хотя без сомнения понимали его. Да, их принцы вовсю пыжились, воображая себя правителями своих игрушечных надельчиков. Всё это хотя и вызывало негодование у людей, но до поры не приводило к яростному всплеску всепоглощающей ненависти.

Хрупкий мир рухнул с появлением тщедушной и хромой фигуры лиррийского проповедника Лейсиана. Неудачное падение с лошади много лет назад лишило его не только знаменитой лиррийской стати, но и значительной части здоровья. Однако дух его оказался на удивление крепок, а мысли были столь радикальны, что даже не все лирры воспринимали их.

Говоря коротко, Лейсиан почти свихнулся на идее великой войны народа лирр за мировое господство. Он считал племя людей недоразумением, стоящим на их пути. Он зашёл так далеко, что даже отказывал людям в праве называться истинно мыслящими и одушевлёнными существами. Он обличал алчность, жестокость, коварство людей, проистекающих, по его мнению, из их до смешного недолгого века, а потому люди должны были уйти, чтобы не мешать лиррам построить воистину прекрасный мир.

Сам по себе Лейсиан вряд ли стал бы слишком опасен для империи людей. Ныне здравствующий император Родреан Третий, осведомлённый своей тайной полицией о хромоногом баламуте, повелел потихоньку избавиться от него, закрыв в каком-нибудь каменном мешке. Однако Лейсиану удалось бежать и укрыться во владениях лиррийского принца Волиана, ярого приверженца радикальных идей новоиспечённого проповедника.

И вот с этого всё и началось. Волиан, принц карликового надела на востоке Ревии, объявил свои земли свободными от людей. Последние, впрочем, и так не особенно охотно селились в лиррийских землях, однако некоторое количество их всё же там проживало. И вот Волиан объявил тем немногим из людей, что населяли его владения, что они должны в недельный срок убраться, захватив любое добро, какое сумеют унести.

За неделю жалоба, посланная колонами императору, просто не успела добраться до места назначения, а Волиан, распалённый своим новым духовным учителем, не склонен был проявлять терпение. Загорелись людские хутора да сёла, полилась первая кровь… И этого хватило, чтобы империя окончательно лишилась разума. Тот самый последний маленький камешек потревожил громадную лавину, что грозила теперь погрести под собой бо́льшую часть цивилизованного мира…

***

– Эта война не будет долгой! – убеждал грязный старик, то и дело закашливаясь от необходимости повышать голос. – Лирр мало, и пусть они живут долго, но почти не плодятся! Хватит года, чтобы истребить эту нечисть с лица земли! Мы будем убивать всех – детей, женщин, стариков, пока голова последнего лирры не повиснет на пике над воротами нашей славной Кидуи!

Гул одобрения заставил юношу, стоящего чуть поодаль и прислонившегося плечом к обшарпанной стене дома, скривиться от гнева и отвращения. Правда, этого никто не увидел – лицо его было надёжно скрыто капюшоном плаща, благо погода была ненастной, так что ни у кого это не вызвало ни малейших вопросов. А вот громадные глаза, заметь их прохожие, причинили бы их владельцу немало неприятностей. Вернее всего, его избили бы тут же, на месте, а может, случилось бы и что похуже.

Одной храбрости было мало, чтобы лирре, всего-навсего скрыв лицо капюшоном, проникнуть в людской город в самый разгар кровопролитной резни, что шла сейчас южнее. Тут нужно было уже какое-то разудалое безрассудство, или же крайняя нужда. Драонна, как звали этого смелого юношу, привело сюда именно второе. Поэтому, напомнил он себе, у него нет времени, чтобы стоять здесь и слушать этот неистовый бред.

Эти люди, в сущности, сами не понимали, зачем необходимо было убивать лирр. Здесь, на севере, лиррийские владения были невелики, и селились тут, как правило, лишь те, кто намерен был прочно связать судьбу с империей. Между людьми и лиррами тут никогда не было серьёзных противоречий. Сам Драонн много раз бывал здесь, в Шедоне, и с отцом, и теперь уже – сам, в качестве принца своего надела. И эти люди, чьи лица сейчас сводит от ненависти, совсем ещё недавно приветливо улыбались молодому принцу, когда тот, не торгуясь, скупал их рыбу, овощи и зерно.

Однако, нужно идти. Похоже, эти бездельники вознамерились кричать тут до темноты. Принц Драонн не мог позволить себе терять столько времени. Оторвавшись от стены, он направился туда, где, как ему хотелось надеяться, его сейчас очень ждали.

Глава 1. Тучи сгущаются

– Это правда… Они действительно идут сюда, – с порога объявил Ливейтин, начальник охраны замка.

Драонн невольно скрипнул зубами. Когда около двух часов назад один из земледельцев, примчавшийся на взмыленном коне, сообщил, что к замку движется отряд красноверхих численностью не меньше трёх сотен человек, принц понадеялся, что это какая-то ошибка. Конечно, сам факт появления красноверхих в окрестностях замка уже был тревожным, но Драонн тешил себя надеждой, что они просто направляются куда-то на юг из Шедона. Возможно, в Лиррию или Ревию, где сейчас было особенно напряжённо.

Однако он приказал послать нескольких разведчиков, и, как оказалось, не зря. Очевидно, что эти ублюдочные «охотники за лиррами» шли сюда. А это значит, что стоило ожидать худшего.

Гражданская война расколола не только граждан Кидуи, она расколола и сам народ лирр. Очень многие, в числе которых был и молодой принц Драонн, весьма негативно оценивали действия Волиана и Лейсиана, своими необдуманными поступками поставивших лирр в весьма опасное положение. Таким образом среди лиррийских элит чётко выделились две партии – лейсианцы и лоялисты. Последние выступали за скорейшее прекращение противостояния и налаживание отношений с людьми.

Проклятая война шла уже почти год. То и дело до Драонна доходили леденящие кровь слухи о нападении созданных людьми отрядов – истребителей лирр, которых за их отличительные знаки, красные береты, прозвали красноверхими, на небольшие лиррийские поселения и мелкие замки. Подробности, на которые осведомители обычно не скупились, заставляли сердце юного принца замирать от горя и ужаса. Однако здесь, на севере, до последнего времени было довольно-таки спокойно.

Император Родреан, который вскоре после начала конфликта не поленился лично выехать в свои северные провинции для встреч с лидерами лоялистов, горячо убеждал их в своей снисходительности к неразумным восставшим подданным, заверял в том, что приложит все усилия, чтобы было пролито как можно меньше крови – как человеческой, так и лиррийской. Особенно искренне он убеждал северную лиррийскую знать, что любому, кто не поднял руку на своего сюзерена, ничего не грозит, и что он не допустит самосуда на своей земле.

Однако довольно скоро Драонн сумел оценить крепость монаршего слова. Началось всё с того, что лиррам был закрыт въезд в города без особого на то дозволения магистрата. Как пояснялось в эдикте – дабы не провоцировать ненужную агрессию. Вскоре и вовсе на территории империи для лирр был введён строгий пропускной режим, по которому ни один представитель лиррийского народа не мог отъехать от своего дома больше чем на две лиги^[28] без особой подорожной грамоты, получить которую также можно было лишь в магистрате. И это вновь было объяснено радением о безопасности лиррийских подданных его величества.

Лоялисты оказались в весьма затруднительной ситуации – с одной стороны, весьма влиятельные силы при дворе, казалось, только и ждали повода, чтобы обвинить их во всех смертных грехах и обрушиться на них со всей яростью. С другой стороны, они не могли не понимать, сколь унизительно и опасно их нынешнее положение – каждый новый указ, изданный императором, казалось, был лишь очередным щелчком по носу, издёвкой тем более горькой, что она была явно незаслуженной.

Часть лоялистов подобные действия властей бросили в лоно лейсианцев. Принц Драонн, хоть и был ещё совсем молод по лиррийским меркам, тем не менее занял более взвешенную позицию, хотя многие его бывшие товарищи называли её трусливой и даже предательской.

Но Драонн всё ещё надеялся восстановить разбитый вдребезги мир и понимал, что для этого хотя бы кто-то должен сохранить ясную голову. Кроме того, он чувствовал ответственность за своих немногочисленных подданных – домочадцев замка, несколько десятков фермеров, проживающих на его землях. Они не должны погибнуть, как гибли сейчас несчастные обитатели Ревии и Лиррии.

Именно поэтому Драонн не только не ввязывался в дрязги, но и, как мог, старался сгладить какие-то острые углы между людьми и своими соседями-лиррами. Правда сказать, что из этого что-то получалось, было бы явным преувеличением. Однако до тех пор, пока гражданская война ограничивалась полустихийными стычками, пока войну против лирр вели полуофициальные отряды красноверхих, пока ещё можно было полуправдиво убеждать самого себя, что никакого геноцида его народа нет – лиррийский принц терпел, понимая, что нынешнее «плохо» легко может превратиться в «просто ужасно».

До последнего времени лоялистов не трогали. Заканчивалась снежная зима, многие дороги были ещё практически непроходимы из-за снежных наносов. Естественно, холода слегка поостудили воинственный пыл сражающихся, однако противостояние тлело под этим ледяным настом, грозя новым пожаром, как только падут снежные оковы. И именно теперь первые предвестники роковых перемен появились на ленных владениях принца Драонна.

***

– Проверить мост! – кратко распорядился Драонн, быстро накидывая меховую шубу – хоть весна была и не за горами, но пока что было ещё довольно холодно. – Закрыть ворота!

Доромион, замок местных лиррийских принцев, представлял собой хорошо отстроенную крепость с мощной крепостной стеной, башнями, рвом. Конечно, сейчас ров скован льдом толщиной в полтора, а то и два фута^[29], но и без того это был по-прежнему крепкий орешек. Такую твердыню не взять армией не то что в триста, а и в три тысячи воинов, если, конечно, не вмешается серьёзная магия. Правда, гарнизон был совсем невелик – всего-то шесть десятков воинов, не считая дворовой прислуги и других обитателей замка, но крепость была построена так умело, что эти шестьдесят бойцов представляли собой весьма грозную силу.

К сожалению, Доромион был не слишком хорошо подготовлен к осаде. С водой, пожалуй, проблем бы не возникло – при крайней нужде всегда можно натопить снега, а вот с продовольствием было туговато. Зима съела основную часть запасов, а пополнить их теперь не представлялось возможным, по крайней мере, до лета.

Однако, Драонн всё ещё продолжал надеяться, что тревога окажется ложной. Тем не менее, он приказал натянуть свежие тетивы на луки и вынести к бойницам добрый запас стрел. По его подсчётам отряд находился меньше чем в часе ходьбы отсюда, а это значило, что уже довольно поздно пытаться предупредить фермеров. Тем не менее, он послал двух мальчишек в пару ближайших ферм, обитатели которых ещё могли успеть, побросав хозяйство, укрыться под надёжной защитой замковых стен.

Ожидание было тягостным. Холодный ветер так и норовил забраться за пазуху через отвороты шубы. Однако шуба принца была столь же непреступна, как и его замок, поэтому ветру оставалось лишь с бессильной злобой тормошить длинные чёрные волосы – тонкие и прямые, как у всех лирр.

Широко распахнув свои огромные глаза, Драонн тревожно вглядывался вдаль. Он опасался увидеть на горизонте чёрные дымы, являющиеся верными спутниками карателей, явившихся на расправу. Но горизонт был чист, воздух был уже по-весеннему прозрачен, и это вселяло определённую надежду. Хоть ожидание и выматывало, но принц в глубине души надеялся, что он простоит вот так вот ещё час или два, щурясь от внезапных порывов ветра, а затем спустится вниз, так и не дождавшись отряда красноверхих.

Увы, на этот раз тревога оказалась не ложной. Нечеловечески зоркие глаза лирры заметили движение у самого горизонта – небольшое тёмное пятнышко на безбрежной белизне. Вскоре стало очевидно, что это – тот самый отряд красноверхих, хотя сами красные береты ещё не были видны.

– Идут… – буркнул Ливейтин, стискивая лук, лежащий перед ним на широком парапете стены.

– Что ж, поглядим… – тихонько проговорил Драонн.

Он оглядел позиции – все илиры^[30] были на своих местах. Пока они внешне казались абсолютно расслабленными, но принц знал, что одного короткого приказа хватит, чтобы это кажущееся спокойствие развеялось, словно дым. Лирры – непревзойдённые лучники, и Драонн не сомневался, что в случае чего две трети красноверхих не успеют уйти достаточно далеко, чтобы спастись от стрел. Но он всё же надеялся, что до этого не дойдёт, ведь это означало бы войну лично для него.

Отряд красноверхих приближался неторопливо, со спокойствием людей, идущих по своей земле и находящихся в своём праве. Официально император Родреан не поддерживал отряды охотников на лирр, но при этом и не чинил им никаких препятствий, глядя сквозь пальцы на леденящие кровь зверства. При этом поражения красноверхих вызывали всякий раз бурю негодования среди придворных «патриотов». Поэтому, пользуясь этой негласной поддержкой, красноверхие, являясь поначалу не более чем стихийными народными образованиями, постепенно превращались в почти регулярную армию, обзаведясь даже собственными знаками отличия. Да и финансово они совсем не бедствовали, поскольку потоки пожертвований, не иссякая, текли со всей империи во имя скорейшей победы людей.

Драонн, не шевелясь, смотрел на приближающихся врагов. Над Доромионом висела мёртвая тишина, изредка нарушаемая лишь резким сварливым карканьем нескольких ворон, сидевших на крыше ближайшей башни. Это глумливое карканье действовало на нервы, так что Драонн едва сдерживался, чтобы не пустить стрелу в проклятых вестников несчастий.

Когда отряд красноверхих находился в каких-нибудь пятистах ярдах от замка, Драонн приказал поднять мост. К сожалению, никто из фермеров, которых он послал предупредить, не поспел вовремя, но теперь держать мост опущенным становилось рискованно. Что же касалось мальчишек-посыльных, то на их счёт принц не переживал – они найдут, где пересидеть опасность.

Красноверхие шли вполне приличным строем, даром, что среди них почти не было профессиональных военных. На удивление, но для сборища мародёров и карателей в отрядах «истребителей лирр» была вполне неплохая дисциплина, более присущая армии, нежели народному ополчению.

И вот наконец они остановились, не дойдя каких-нибудь пару десятков футов до крепостного рва. Предводитель отряда, придерживая на макушке свой красный берет, запрокинул голову, чтобы взглянуть на принца Драонна, взиравшего на них с высоты двадцати пяти футов.

– В чём дело? – надменно осведомился лиррийский принц, стараясь, чтобы голос его звучал максимально спокойно и властно. – Для чего вы пришли сюда?

– Нам стало известно, – также не тратя времени на приветствия и любезности, заговорил предводитель. – Что в этом замке укрывают мятежников-лесиан.

Очевидно, что этот человек был довольно низкого происхождения, поскольку использовал просторечное именование последователей Лейсиана. Надо сказать, что это было весьма распространённое явление среди красноверхих – среди них, конечно, были дворяне, но их было немного, потому что знать, как правило, не хотела пачкаться общением с чернью, да и методы этих карателей зачастую вызывали брезгливость даже среди ярых противников лирр.

Надо сказать, что Драонн слегка опешил от подобного обвинения, а точнее – от его абсурдности. Конечно было ясно, что это – не более чем повод, но принц, признаться, не ожидал подобного. Хорошо бы ещё было понять – был ли это лишь надуманный предлог для нападения на замок, или же действительно имел место донос на него. Исключать последнее было бы наивно – в смутные времена наветы на недругов, а иногда и на друзей были делом вполне обыденным.

– Что за вздор! – ответил принц. – В этом замке нет никого, кто поддерживал бы лейсианцев. Я знаю каждого обитателя замка, и лично отвечаю за это!

– Слова – не более чем пар, что вырывается изо рта, – возразил предводитель. – И так же быстро они рассеиваются, не оставив и следа. Чем можешь подтвердить их ты, лирра?

– А разве я должен подтверждать их, человек? – презрительно спросил Драонн. – Разве слово принца нуждается в подтверждении?

– Слишком много у нас в государстве самозваных принцев! – фыркнул предводитель. – Что ни лирра, так обязательно принц! Как по мне, так у нас есть одна монаршая особа – его величество император, и других нам не надобно!

Драонн сдержался, стерпел. Сейчас нельзя было показывать норов – слишком многое стояло на кону. Да и, надо сказать, сдержанность была вполне в характере молодого принца. Многие и вовсе считали его нерешительным и трусоватым, хотя это явно не соответствовало действительности.

– Тебе придётся довольствоваться моим словом, человек, – медленно произнёс он. – Потому что кроме него у тебя всё равно больше ничего не будет. Если ты думаешь, что я сейчас открою перед тобой ворота – ты сильно заблуждаешься.

– Даже если я явился от имени императора? – вскинулся красноверхий.

– Император много раз говорил, что не имеет с вами ничего общего, – Драонн даже не попытался скрыть ненависть и презрение в голосе.

– На словах – да, но на деле… – осклабился предводитель.

– Во всяком случае, я совершенно уверен, что его величество не санкционировал ваши вызывающие действия.

– Это лишь до поры, – заверил красноверхий. – Но у меня есть приказ магистрата о розыске опасного преступника по имени Кейвиан.

– И в приказе указано, что он укрывается в моем замке?

– Здесь этого не указано, – человек нисколько не смутился. – Но ходят слухи, что ты привечаешь государевых врагов.

– И откуда же эти слухи?

– Этого я не скажу.

– Да потому что ты лжёшь! – Драонн едва сдержался, чтобы не перейти на крик. – Все знают, что я являюсь сторонником его величества и не поддерживаю Лейсиана и Волиана.

– Но ты и не борешься с ними!

– Я не обязан вести братоубийственную войну! – отрезал Драонн. – Для тебя, человек, довольно того, что я не оказываю им поддержки. А теперь ступай прочь! Возвращайся откуда пришёл, потому что ты мне надоел!

– Ты осмелишься противиться указу магистрата, лирра? Ты же понимаешь, что за этим может последовать! Не лучше ли тебе перестать пыжиться и просто открыть ворота. Если мы не найдёт здесь этого Кейвиана, мы просто уйдём.

– Я не открою ворота тем, кто ославился войной с женщинами и младенцами, – почти выплюнул злые слова Драонн. – Ступай отсюда, да поторапливайся. Здесь со мною почти семь десятков мужчин, каждый из которых – непревзойдённый лучник. Ты знаешь, что лиррийский лук бьёт на триста шагов, а в минуту каждый из нас способен выпустить семь стрел. Посчитай-ка, скольких людей ты потеряешь, прежде чем сумеешь отойти на безопасное расстояние! Я дам вам целую минуту. Если поторопитесь, этого хватит, чтобы никто не погиб.

– Да как ты смеешь?.. – прошипел побагровевший от гнева предводитель. – Ты понимаешь, что…

– Время пошло, – чётко произнёс Драонн, и в ту же секунду более шести десятков луков с наложенными на тетиву стрелами взметнулись вверх, словно по неслышной команде.

Было видно, как внезапно побелел предводитель красноверхих, как заволновались перетрусившие люди. Очевидно, они не ожидали подобного приёма здесь, на землях лоялистов.

– Уходим, парни, – стараясь говорить властно и невозмутимо, произнёс командир.

Подчинённые с явным облегчением исполнили команду. Они уходили довольно торопливо, но стараясь при этом сохранить хоть какое-то подобие достоинства, и это выглядело очень смешно. Однако на стенах никто не смеялся. Притихли даже вороны, и мир накрыла напряжённая тишина. Пальцы Драонна, стиснувшие лук, побелели от напряжения.

Конечно, за отведённую минуту отряд не успел уйти на достаточное расстояние, поэтому, исполни Драонн свою угрозу, лиррийские стрелы нашли бы себе цели, однако же он, конечно же, делать этого не стал. Как только красноверхие отошли на достаточное расстояние, принц выдохнул и, повернувшись к стоящему рядом Ливейтину, буркнул:

– Пойдём.

Тот в ответ лишь кивнул и сделал знак остальным воинам. Оставив на стенах лишь пару дозорных, остальные защитники замка спустились вниз.

***

– Что это, по-твоему, было? – небрежно сбросив шубу на скамью, Драонн, зябко подёрнув плечами, подсел к самому камину.

Ливейтин был старше отца принца и вполне годился ему в деды, поэтому обычно Драонн обращался к нему на «вы», переходя на «ты» лишь в минуты сильного волнения.

– Думаю, нас просто щупали, – пожал плечами Ливейтин.

– По-твоему, не было никакого Кейвиана и никакого приказа магистрата? – Драонн повернулся, чтобы взглянуть на старого воина.

Ливейтин, который верой и правдой служил больше восьмидесяти лет его отцу, и уже несколько лет – самому Драонну, почти не задумываясь отрицательно покачал головой. Значит, он не верил в сказанное тем ублюдком, а принц привык доверять чутью своего начальника стражи.

– Может быть, действительно есть какая-нибудь писулька о каком-нибудь Кейвиане, но сюда они пришли не за тем, – проговорил Ливейтин.

Он по-прежнему стоял у дверей, несмотря на то что наверняка замёрз не меньше самого Драонна, поэтому принц сам жестом подозвал его к дышащему дымным теплом камину.

– Мародёры? – с тревогой в голосе уточнил Драонн.

– Думаю – да, – кивнул Ливейтин. – Зима близится к концу, жрать людишкам нечего, вот и пробавляются кто чем может.

– Что-то не вяжется… – задумчиво помотал головой принц. – Если так – почему они просто не пограбили окрестные фермы? Зачем нужно было переть на хорошо защищённый замок?

– Не думали встретить отпор, – пожал плечами старый воин. – Вы же знаете, мой принц, какое о вас мнение у окружающих.

Драонн это знал. Большинство окрестных лирр, да и людей тоже, в лучшем случае назвали бы молодого принца осторожным, а в худшем – трусоватым. Удивительно, но его это нисколько не задевало. Драонн знал, что если потенциальный неприятель тебя недооценивает – это преимущество, которым нельзя разбрасываться. Да и не считал он себя таким уж храбрецом, а безрассудным и вовсе никогда не был. Именно поэтому его сегодняшний шаг мог показаться большинству таким неожиданным.

Но лиррийский принц чувствовал, что времена меняются, и что лояльность перестаёт быть гарантией безопасности. До него уже дошли слухи о недавних арестах нескольких знатных лирр, причём все они были известными лоялистами. Обвинения, выдвинутые против них, были настолько нелепы, что не оставляли пространства для сомнений – это была политическая зачистка. Увы, но лирры, кажется, проигрывали людям эту войну, а это означало, что императору скоро станут ни к чему даже те их них, кто пока что сохранял преданность короне. Именно это и не давало покоя.

– Я думаю, что здесь что-то другое… – озвучил он свои сомнения. – Я думаю, что нас действительно прощупывают, но не эти шавки. Мне кажется, скоро начнётся настоящая война, где мы уже не сможем отсидеться в стороне и убеждать всех, что мы не при чём. И в этой войне наш народ либо погибнет, либо сумеет найти нечто, что позволит нам подмять людей под себя, потому что с их стороны вряд ли стоит ожидать встречных шагов.

– Императору невыгодна полномасштабная гражданская война, – возразил Ливейтин, но так, что было видно, что он сам едва верит в то, что говорит. – Она расшатает основы империи, а этим немедленно воспользуются те же саррассанцы, а может палатийские племена используют это для обретения независимости. Стоит допустить раздрай внутри страны – империя рухнет.

– Всё это так, – Драонн наконец отошёл от камина и наполнил вином два кубка. – Но именно поэтому императору нужно решить лиррийский вопрос как можно скорее. Любой ценой…

Последние слова были настолько мрачными, что, казалось, придали горечь вину, поэтому, едва отхлебнув из кубка, Драонн поставил его на место, поморщившись.

– И даже если этот отряд пришёл сюда по своей воле, – продолжил он, тяжело опираясь на стол. – Для нас в этом тоже мало радости. Красноверхие становятся весомой силой, это заметно и слепцу. Вскоре они вырвутся из-под контроля, словно свора взбесившихся псов, и тогда даже окрики императора не сдержат их. Тем более что он вряд ли будет очень уж стараться.

– И что делать? – кажется, на этот раз Ливейтин действительно был растерян.

– Пошлю голубя в магистрат с официальной жалобой. Буду вести себя как законопослушный гражданин империи. Поглядим на их реакцию. Конечно, хорошо было бы съездить самому, но долгая морока с получением разрешения на въезд… Не хочу терять времени. Ну а мы тем временем начнём готовиться к худшему…

Ливейтин некоторое время вглядывался в это совсем ещё юное лицо, на котором внезапно прорезались вдруг резкие волевые складки у рта и переносицы. Этот юноша полон сюрпризов, неожиданных даже для него, хотя, казалось бы, за всё это время он уже должен был вдоль и поперёк изучить своего принца.

– Когда началась война, – проговорил он наконец. – Я жалел, что с нами нет вашего отца – смелого и решительного илира. Но теперь я вижу, что под вашим началом у Доромиона есть надежда. Лишь такой союз храбрости с осторожностью позволит нам пройти по этому краю пропасти. Если это вообще возможно.

– А вот это мы вскоре узнаем, – произнёс Драонн, садясь за стол и пододвигая к себе писчие принадлежности.

Глава 2. Драонн

Лиррийский принц Драонн был сыном Астевиана и Билинн Доромионских. Лицо своей матери Драонн помнил лишь благодаря нескольким картинам, висящим в замке, ибо она умерла, когда он был двухгодовалым малышом. Правда, на каждой картине лицо Билинн несколько отличалось от остальных, поэтому каков был истинный облик матери – теперь можно было лишь догадываться.

Что же касается принца Астевиана, то, хоть и хотелось бы сказать, что он был знаменитым, стяжавшим славу правителем, но на деле это было всё-таки не так. Астевиан был одним из почти четырёх десятков лиррийских принцев Кидуи – не хуже, но и не лучше других. Насколько Драонн вырос рассудительным и осторожным, настолько же его отец был импульсивен и безрассуден. Наверняка, будь он теперь ещё жив, то стал бы ярым сторонником Лейсиана.

Именно это безрассудство и сыграло с ним злую шутку. Астевиан погиб на дуэли, когда его сыну было всего тридцать два, а самому ему не исполнилось и ста лет. Глупая дуэль, ставшая результатом неудачной шутки, стоила жизни главе древнего рода принцев Доромионских, возложив бремя власти на его юного сына. Тогда очень многие предсказывали, что дому Доромионов наступает конец.

По лиррийским меркам Драонн был едва ли не мальчишкой, когда его чело впервые опоясал тонкий серебряный обруч главы дома. В среднем лирры жили до трёхсот лет, магини легко доживали и до тысячелетнего возраста. Несложно понять, откуда к ним была такая ненависть со стороны людей, считающих большой удачей дожить до шестидесяти. Но в долгой жизни были и очевидные минусы, которых люди не понимали и не хотели понять – в свои тридцать с небольшим Драонн по своему развитию вряд ли намного превосходил шестнадцатилетнего человека.

Речь шла, конечно, не о физическом развитии – в этом плане лирры развивались быстрее, а вот в эмоциональном, душевном плане они заметно отставали. Кроме того, лиррийские женщины становились способными зачать ребёнка не раньше, чем в те же тридцать-сорок лет, тогда как среди людей обычным делом были тринадцатилетние роженицы. И если человеческая женщина за свою короткую жизнь успевала произвести на свет около десятка детей, то в лиррийских семьях считалось счастьем рождение второго ребёнка, а уж тех, кому посчастливилось иметь трёх детей, и вовсе было удручающе мало. Тот же Драонн, к примеру, был единственным потомком принцев Доромионских.

Повторимся, что после погребения Астевиана Доромионского в его осиротевшем замке царило полное уныние – хоть времена и нельзя было назвать лихими, но и простыми они никогда не были, а потому воцарение Драонна на престоле предков казалось всем началом конца.

Юный принц был типичным представителем молодой поросли высшей лиррийской аристократии. Хорошо образован, привычен к роскоши, неплохо фехтует, куда лучше стреляет из лука. Правда поверхностным его никак нельзя было назвать – в отличие от многих своих сверстников Драонн частенько предпочитал конным скачкам книгу.

Особенно удивлял отца и наставников выбор книг – наследник не интересовался художественной литературой, предпочитая воспоминания и записки путешественников и полководцев, жизнеописания философов и великих магов. Со временем к ним добавились и совсем уж специфические книги, касающиеся вопросов мироустройства и даже магии.

Его привычка говорить тихим голосом, долго думать, прежде чем что-то сказать, его скромность, временами болезненная, долгое время заставляющая его краснеть, когда он отдавал приказы своим вассалам, которые были куда старше его, и многие из них годились ему даже не в отцы, а в деды – всё это создавало образ нерешительного юнца и слабого правителя. Многие тогда обманулись этим впечатлением.

Когда один из наиболее знатных вассалов его отца по имени Денсейн впервые в глаза назвал Драонна сопливым мальчишкой, ничего не смыслящим в политике, тот сделал вид, что ничего не произошло, разве что покраснел ещё больше обычного. Тогда на Денсейна шикнули остальные присутствующие, но он лишь презрительно усмехнулся и вышел со словами, что принц Астевиан никогда не допустил бы подобного.

Странно, но сколько не пытался потом Драонн вспомнить, из-за чего же тогда вышел весь сыр-бор, он так и не сумел, а спросить у других свидетелей события постеснялся. Действительно, тогда юный принц словно впал в какой-то ступор, а позже услужливая память поспешила стереть из воспоминаний неприятные подробности.

Естественно, через некоторое время всё повторилось. Денсейн вновь позволил себе граничащие с оскорблениями высказывания в адрес своего сеньора, и вновь Драонн лишь потупил глаза, сумев выдавить лишь несколько вялых фраз. И на сей раз многие из присутствующих вельмож смолчали, не указав зарвавшемуся выскочке своё место.

Вскоре Ливейтин, слепо следовавший присяге дому Доромионов, сообщил о заговоре среди вассалов, целью которого было лишение Драонна сеньората, а возможно даже и свободы. Естественно, ядром этого заговора был Денсейн. Пока что немногие готовы были восстать против принца, но это было делом времени. Денсейн был весьма богат и родовит, прожил немалую жизнь, накопив весьма ценный опыт, так что не было сомнений, что вскоре он соберёт достаточное количество сторонников.

И вот тогда Драонн своим неизменно тихим голосом приказал собрать совет. Денсейн, возможно, почувствовав неладное, на него не явился, но принц тут же послал за ним нескольких воинов, и около трёх четвертей часа озадаченные и несколько встревоженные члены совета ожидали, пока мятежник войдёт в большой зал для совета, в котором собирали своих вассалов представители не одного поколения принцев Доромионских.

Денсейн вошёл, стараясь сохранять на лице дерзкую улыбку, но было заметно, что это даётся ему с трудом. Не слишком способствовало поднятию духа и то, как на него смотрели остальные вассалы Драонна. Ещё вчера некоторые из них льстиво поддакивали его радикальным речам, но теперь все они сидели, мрачно глядя на него, и тем глубже была эта мрачность, чем истовее совсем недавно было их желание угодить ему.

– Вы знаете, для чего вас пригласили сюда, лорд Денсейн? – спокойно и почти буднично осведомился Драонн, восседавший на троне своего отца.

Конечно, по официальным геральдическим циркулярам ни Денсейн, ни остальные вассалы не имели права именоваться лордами, но лирры-принцы использовали этот титул в общении в своём кругу.

– Знаю, – Денсейн решил не ломать комедию – это было бы недостойно старого лорда.

– Отлично, – кивнул Драонн, явно обрадованный, что ему так упростили задачу. – Тогда я попрошу вас сейчас в присутствии этих благородных господ принести мне клятву верности, пусть вы и присягали мне уже над могилой моего отца. Поклянитесь, что станете служить мне и моему дому, и не станете злоумышлять против меня.

– Я почти двести лет служу дому Доромионов, – Денсейн поднял побледневшее лицо. – Я служил вашему отцу, а до того – его отцу. Поэтому могу с полным правом сказать, что из трёх поколений принцев Доромионских вы – самый ничтожный из правителей. Вы не только оскорбляете своим неуклюжим правлением память своих предков, но главное – вы можете привести к падению всего дома. Я, как илир глубоко преданный вашему роду, не могу допустить этого.

– Но ведь вы даже не дали мне шанса показать себя, – с лёгким упрёком возразил Драонн. – На каком основании вы вынесли подобное суждение? Не прошло и полугода, как я возглавил дом, так чего же вы ожидали?

– За эти полгода вы втоптали репутацию Доромионов в грязь, – резко ответил Денсейн. – Соседи смеются над нами. Пройдёт немного времени – и они начнут предъявлять претензии на наши земли. Ваши вассалы уйдут от вас, потому что захотят служить сильному и решительному сеньору. Через пару лет под вашим началом не останется ни единого илира. Я не провидец, но сейчас я ясно вижу скорую гибель древнего дома Доромионов.

– Я, сын Астевиана Доромиона и внук Айстейна Доромиона, не допущу, чтобы пал дом моих предков! – голос Драонна внезапно окреп, так что даже Денсейн взглянул на него с некоторым изумлением. – И сейчас перед вами, моими вассалами, я клянусь, что этого никогда не случится! Да, я не таков как мой отец, но лишь время покажет – к добру это или к худу! Я не любитель воевать, но, по моему разумению, ум иногда значит куда больше силы! Поверьте, лорды, что я сделаю всё, чтобы слава нашего дома воссияла, как никогда прежде! Но для этого я должен быть уверен в верности каждого из вас. Вы твердите о гибели дома, лорд Денсейн, а между тем сами же прилагаете все усилия для этого! Но этого я не потерплю!

Голос юного принца всё набирал силу, раскатываясь волнами под гулкими сводами древнего зала. Сейчас он выглядел даже величественно, как настоящий принц. Глаза его, обычно подёрнутые дымкой задумчивости, теперь зажглись настоящим пламенем. Драонн теперь был совершенно не похож на самого себя, однако, нужно отдать должное, это произвело неизгладимое впечатление на всех присутствующих.

– Поэтому, лорд Денсейн, – уже спокойнее закончил принц. – Я требую от вас клятвы верности, и вы мне её дадите!

– Увы, мой принц, – покачал головой старый лорд. – Нужно нечто больше, чем просто красивые слова, чтобы убедить нас.

Денсейн нарочно употребил «нас» вместо «меня», надеясь, быть может, припугнуть зарвавшегося юнца, а может, просто пытаясь таким образом послать сигнал о помощи своим былым соратникам. Но он просчитался. Остальные оказались не готовы к открытому мятежу, тем более что Ливейтин, а также ещё пара наиболее влиятельных вельмож открыто примкнули к новому принцу. Именно поэтому гробовая тишина послужила ему ответом.

– Что ж, лорд Денсейн, – проговорил Драонн. – Тогда мне ничего не остаётся, как воспользоваться своим правом сеньора и свершить суд над непокорным вассалом. Вы знаете, что велит обычай в подобном случае – дерзнувшему поднять руку на своего господина грозит смерть и лишение его семьи земель, титулов и богатств.

При каждом последующем слове, тяжело падающем с языка принца, Денсейн бледнел всё сильнее, а также как будто съёживался, словно каждое это слово взваливалось на него очередным десятифунтовым^[31] мешком.

– Я, Драонн Доромионский, спрашиваю решения совета. Поддерживаете ли вы решение древнего закона?

Оторопевшие илиры, казалось, лишились дара речи. Они лишь с ужасом взирали на происходящее, либо вовсе опускали взгляд, чтобы не видеть ни сидящего на троне Драонна, ни дрожащего всем телом Денсейна.

– Да, – это слово, тихо произнесённое Ливейтином, произвело эффект внезапно грянувшего колокола. Все присутствующие, включая самого́ несчастного Денсейна, с ужасом взглянули на начальника замковой охраны.

– Да, – срывающимся голосом проговорил Баэилин, знатный вельможа, сидевший по правую руку от Ливейтина.

– Да… Да… – послышалось ещё несколько сдавленных голосов.

В этот момент никто не посмел остаться в стороне. Не прошло и половины минуты, как все члены совета высказались в поддержку приговора. Денсейн был буквально раздавлен. Он едва стоял на ногах, крупно дрожа всем телом и не смея сказать даже слова.

– Лорд Денсейн, вы слышали решение совета, – голос Драонна был по-прежнему тих и размерен, словно принадлежал какому-нибудь учителю богословия. – Правом, данным мне моими предками, а также его императорским величеством императором Родреаном, я, принц Драонн Доромионский, приговариваю вас к смерти. Ваша семья будет лишена всех привилегий, включая владение землями, титулами и иным имуществом, а в анналах дома Доромионов будет сделана соответствующая запись о том позоре, что вы навлекли на свой род.

Денсейн дышал мелко и часто – ему не хватало воздуха. Лицо его было бледнее мрамора, а глаза глядели безумно и отчаянно. Колени его подломились, и недавно ещё столь гордый лорд мешком рухнул на каменный пол. К нему тут же бросились двое, чтобы поднять его на ноги, но принц жестом остановил их.

– Приговор будет приведён в действие немедленно, – заговорил он. – Или… Или вы принесёте мне клятву верности, лорд Денсейн.

– Клянусь!.. – рыдание вырвалось из груди вельможи. – Я, лорд Денсейн из рода Белемонтов, клянусь в вечной верности вам, принц Драонн Доромионский, а также всем вашим потомкам. Клянусь, что отныне не будет у вас более верного вассала, чем я!..

– Я принимаю вашу клятву, лорд Денсейн, – кивнул юноша на троне. – В свою очередь я отменяю свой приговор. Совет окончен, господа. Вы можете идти.

Кланяясь, на негнущихся ногах члены совета стали выходить из залы. Ливейтин и ещё двое илиров подошли к распластанному на полу лорду, чтобы помочь ему подняться на ноги.

– Лорд Денсейн, – окликнул всё ещё находящегося в полуобморочном состоянии старика Драонн, когда его уже вели к выходу. – Прошу вас заметить и оценить эту разницу между мной и моим отцом. Поверьте, он бы не дал вам второго шанса!

– Я благословляю богов за вашу доброту, ваше высочество! – пролепетал Денсейн.

***

Когда Драонн впервые услыхал о Лейсиане, то лишь досадливо поморщился. Странный, словно бесноватый выскочка, с болезненным упорством пытающийся воскрешать старых демонов противоречий между людьми и лиррами – в тот момент казалось, что это временно и безопасно.

Такие вот безумцы, одержимые мессианством, то и дело появлялись среди лирр, вновь и вновь призывая к господству над миром, к священной войне с людьми, к возрождению лиррийской гордости. Обычно они так же быстро и незаметно исчезали, как и появлялись, причём имперским службам безопасности даже не приходилось трудиться. Просто в большинстве своём эти лирры оказывались никому не интересны.

Однако вскоре стало ясно, что Лейсиан не из их породы. Он не юродствовал, не брызгал слюной, не вопил надрывным голосом. Его сила оказалась в том, что он говорил страшные вещи, но при этом представлял из себя вроде бы вполне адекватного илира. Он блестяще ораторствовал, говоря как по писаному, обладал голосом, необычайно звучным для его щуплой фигурки, а потому мог говорить с большим количеством народа, не срываясь на крик.

Была в его риторике и ещё одна необычная деталь – если другие спасители обычно упирали на особость и избранность лирр, что, конечно же, требовало определённых доказательств, то Лейсиан все свои выступления строил на убогости и ничтожности человеческой расы. Он весьма точно вскрывал великое множество пороков, свойственных людям, и возразить на это было уже нечего. Именно поэтому число поклонников хромоногого мессии постоянно увеличивалось.

Надо сказать, что Драонн никогда не разделял подобных идей. Он трезво смотрел на мир и понимал, что лишь в союзе с людьми лирры могут быть сильны. Потому что кроме огромного количества пороков и недостатков, коими, несомненно, обладал человеческий род, он имел и очевидные преимущества, достоинства, которых не было у лирр. Их целеустремлённость, их жажда познаний, их стремление жить как можно полнее (что, конечно, являлось следствием их короткого века) – без этого невозможно было развитие цивилизации.

Драонн достаточно много читал, чтобы осознавать, что всё, что окружает его сейчас, весь этотсовременный мир был создан людьми. Королевства и империи, каменные здания и дороги, плуги и мечи. Народ лирр появился на Паэтте раньше людей, но они жили в абсолютно наивной гармонии с природой, обитая в лесных чащах, собирая плоды природы, пытаясь подстроиться под её ритм.

Когда пришли люди, всё стало иначе. Суровые и жёсткие, они стали силой отбирать у природы то, чего она не хотела дать сама. Они валили великолепные вековые деревья, чтобы строить жилища, убивали животных, чтобы надевать на себя их шкуры. Они освоили земледелие и скотоводство, совершенствовали свои орудия для убийства, захватывали всё новые территории.

Когда лирры поняли, что упустили инициативу, было уже поздно. И им оставалось либо смириться, либо сражаться и, скорее всего, погибнуть. Мудрый народ выбрал первый путь. Перенимая опыт людей и делясь с ними собственным, лирры внезапно стали развиваться, познавать собственные силы. Именно с этого момента началось истинное возвышение лиррийского народа. Поэтому Драонн понимал, что, лишь двигаясь в том же направлении, можно рассчитывать на дальнейшее процветание двух великих рас.

Тем не менее, у Лейсиана оказалось куда больше сторонников, чем предполагал изначально Драонн, и хуже всего оказалось то, что его поддержала знать. Во всяком случае, один из самых одиозных представителей лиррийской знати – принц Волиан, чьи владения располагались на востоке Ревии.

Он давно уже испытывал на прочность терпение императора своими глупыми и довольно опасными выходками. Самый пик накала страстей произошёл тогда, когда Волиан своим указом повелел всем колонам-людям, проживающим на его земле, в недельный срок убраться за пределы владений. Лишь скорое вмешательство магистрата, а также увещевания глав других лиррийских родов тогда позволили сохранить шаткий мир.

И вот теперь, когда появился Лейсиан, Волиан тут же стал одним из наиболее пламенных его сторонников. Когда хромой проповедник перестал быть локальной проблемой и игнорировать его стало более невозможно, императором был дан приказ об его аресте. И тогда Лейсиан укрылся во владениях Волиана, который тут же объявил, что отныне его надел не подчинён власти людей и призвал всех лирр восстать, чтобы построить собственное королевство, в котором не будет людей.

Волиан, вероятно, плохо учил историю, иначе он бы помнил, что некогда Лиррия уже была независимым королевством, и помнил бы, к чему это привело. Он бы помнил, как лиррийский король просил кидуанского императора защитить лирр от истребления жестоким южным соседом. Хотя, несомненно, мятежный принц прекрасно знал всё это – он не был глупцом. Но Лейсиан убеждал, что теперь лирры достаточно могущественны для того, чтобы не только отхватить себе кусок земли, но и править всей Паэттой, а этот калека умел убеждать.

Когда началась настоящая заваруха, Драонн уже шесть лет был главой Доромионского дома. Он сразу же объявил о том, что ни он, ни его вассалы не поддерживают мятежников и осуждают их действия. Естественно, императору хватило ума не требовать от лирр-лоялистов выступать против лейсианцев силой, поэтому на какое-то время их просто оставили в покое.

Здесь, в Сеазии, обстановка не была столь напряжённой как в Лиррии, где всколыхнулись самые крупные выступления, или в Ревии, где сейчас скрывались Волиан и Лейсиан. Однако же люди, возмущённые выступлениями лейсианцев, и здесь имели претензии к лиррам, так что последним стало довольно-таки небезопасно появляться вдали от своих жилищ. Нападений пока что не случалось, тем более что все знали о лоялистской позиции здешних первородных, но общий настрой был весьма негативным.

Драонн приказал временно перевести замок на осадное положение и всем фермерам перебраться под защиту стен. Учитывая, что заканчивалась весна, это было не слишком-то хорошо для земледельцев, ведь сельские работы были в самом разгаре, но перечить принцу, да и просто здравому смыслу, никто не решился. И так вот замок прожил в ожидании возможного нападения почти всё лето.

***

Вести с юга всё ещё приходили весьма тревожные, но, кажется, здесь, в Сеазии, кровавые события Ревии и Лиррии не должны были повториться. Месяц пириллий^[32] в этом году выдался столь благодатным, что поневоле казалось, будто боги насмехаются над несчастными земледельцами, что почти ничего не успели посадить смутной весной.

В последнее время Драонн отпускал фермеров на их заброшенные участки, чтобы те могли собрать хоть какие-то жалкие крохи урожая. Неизвестно, чего стоило ожидать от надвигающейся зимы, а с продовольствием в Доромионе не всё было гладко. К счастью, никаких эксцессов не происходило, так что некоторые из наиболее отчаянных (или наиболее отчаявшихся) земледельцев уже и не возвращались иной раз под вечер в замок, пытаясь не упустить ни единого мига.

Наступила осень, довольно ранняя здесь, на севере империи. Интересно, что несмотря на то, что уже много лет прошло с тех пор, как Кидуа покорила земли палатийских варваров, здешние обитатели по-прежнему именовали себя жителями северных окраин. Так вот, наступила достаточно холодная осень, которая несла с собой лишь унылые и пессимистические ожидания.

Полнейшая неопределённость в статусе лирр угнетала. С одной стороны, они не объявлены врагами империи, во всяком случае те, что проявили лояльность короне. С другой – они претерпели существенные ограничения в правах, наиболее вопиющим из которых стал официальный запрет на посещение городов, а также невозможность уехать от своего дома дальше, чем на несколько миль^[33] без особой бумаги.

Конечно, на юге, где множество лирр проживало в городах, а особенно в Варсе, который являлся столицей Ревии, и в Шеаре, столице Лиррии, соблюсти запрет на посещение городов было невозможно. Но именно это и приводило к наиболее тяжёлым последствиям – озверелые толпы врагов, зажатые в узкие скученные границы улиц, творили друг с другом такое, что кровь стыла в жилах. И очевидно, что перевес был не на стороне лирр.

В данной ситуации оставалось лишь гадать, сколько лирры-лоялисты будут сохранять свою лояльность. До сих пор лирры, даже те их них, что остались верны короне, видели со стороны людей лишь кнут. Наконец-то кому-то в императорском дворце пришла в голову светлая мысль, что пора бы показать им и пряник, пусть даже постный и чёрствый.

Когда в Доромион прилетел голубь из Шедона, это крайне удивило Драонна и заставило задуматься. На небольшом кусочке пергамента было всего несколько слов, которые вызывали куда больше вопросов, чем ответов. «Придите завтра после полудня в Шедон. В доме 35 по улице Копейщиков вас будут ждать. Сохраните в тайне». Не будь под этими словами подписи, Драонн, скорее всего, просто бросил бы писульку в огонь и остался бы дома, поскольку всё это выглядело слишком уж подозрительным. Но подпись была.

И это была не просто какая-то подпись. Если всё это не было ловушкой, то выходило, что послание принцу Драонну отправил не кто иной, как второй канцлер империи Делетуар, человек весьма известный как своими довольно-таки либеральными взглядами, так и тем расположением, которое питал к нему сам император.

Империя была велика и сложно устроена, поэтому императорам требовались помощники, дабы управляться с этим сложным механизмом. Именно для этих целей существовала Императорская канцелярия, в состав которой входили пять канцлеров, назначаемые императором. Как правило эти люди брали на себя какое-то одно направление политики, и оказывали содействие императору именно в этом направлении.

Никакой чёткой структуры здесь не предполагалось, поэтому в данный момент первый канцлер специализировался на отношениях с Саррассой, третий – на финансах, четвёртый – на политике на вновь присоединённых территориях, пятый – на военном деле. Канцлер Делетуар, второй канцлер империи, специализировался на внутренней политике.

Зачастую Делетуара называли «Совестью императора». Известно, что всякий раз, когда нужды империи требовали от его величества повышения налогов, введения дополнительных сборов и других малоприятных мероприятий, он непременно советовался по этому поводу со вторым канцлером. Более того, Драонн знал, что в разгоревшейся войне Делетуар был одним из немногих при дворе, кто занял достаточно взвешенную позицию в отношении лирр, и если император Родреан не наломал дров сгоряча, как это с ним иной раз случалось, то в этом была несомненная заслуга второго канцлера.

Но значит ли это, что Делетуар забрался в эту относительно спокойную глушь, чтобы заручиться поддержкой местной лиррийской элиты, или же это была грубая провокация? Этого Драонн не мог узнать, не пойдя на встречу. Ясно, что канцлер (если это был действительно он) прибыл сюда инкогнито – сейчас, когда людское население империи буквально стояло на ушах и требовало лиррийской крови, этот визит мог быть воспринят как заигрывание с лиррами, что было бы чревато как для самого Делетуара, так и, в перспективе, для императорской власти.

Делетуар не мог не знать, что Драонн очень рисковал бы, вздумай он проникнуть в Шедон, но, очевидно, что у него были причины, не позволяющие ему прибыть в Доромион даже тайно. Возможно, и даже вероятно, что подобные приглашения получили и остальные местные принцы. Очень хотелось надеяться, что это – не ловушка, расставленная на лиррийскую верхушку Сеазии, чтобы одним махом обезглавить местное возможное сопротивление.

Принц, хотя его и просили сохранить всё в тайне, позвал Ливейтина, чтобы посоветоваться с опытным и преданным илиром. Увы, начальник охраны мало чем мог помочь – замок слишком долго находился в изоляции, чтобы у него оставались сколько-нибудь значимые сношения с внешним миром, а особенно с Шедоном, куда был заказан вход любому лирре.

Во всяком случае, Ливейтин склонялся к тому, чтобы проигнорировать опасное предложение – всё это вполне могло оказаться ловушкой, а в случае пленения или гибели Драонна дом Доромионов оказался бы обезглавлен. И будь сам Драонн настолько труслив, насколько судила о нём молва, он наверняка бы послушал своего верного друга.

Но принц решил рискнуть, поскольку вряд ли в нынешнем положении стоило так вот запросто разбрасываться приглашениями первых лиц государства. Драонн чувствовал, что положение лирр и дальше будет лишь ухудшаться, а потому было бы нелишним заручиться поддержкой столь влиятельного лица как второй канцлер империи.

До Шедона принца сопровождал лично Ливейтин и ещё трое илиров, которым начальник охраны безоговорочно доверял. В лесистой местности незаметно преодолеть те четыре лиги, что отделяли Доромион от города, было проще простого даже для людей, не то что для лирр. Правда, попасть в сам Шедон было довольно сложно – стража у ворот вполне могла заинтересоваться подозрительной фигурой в капюшоне.

К счастью, Ливейтин знал свои ходы. За время существования Шедона к его стенам, будто грибы, налипли посады бедноты – грязные нищие трущобы, в которые не стоило соваться после наступления темноты. Один из таких кварталов, наиболее обширный и заселённый, примыкал к порту. Именно здесь Драонн мог пройти незамеченным, поскольку там всегда было полным-полно разного отребья, а портовые ворота существовали лишь номинально и обычно никогда не охранялись.

Всё вышло именно так, как и предполагал Ливейтин. Попав в портовый посёлок, Драонн сразу же смешался с шумной грязной толпой, которая понесла его из порта в город. Там, у самых портовых ворот, он имел сомнительное удовольствие слушать какого-то проповедника, призывающего к уничтожению всего лиррийского народа. Некоторое время послушав, принц понял, что его сейчас стошнит от всего этого, да и время уже поджимало, поэтому он без всякого сожаления покинул площадь.

Дом 35 по улице Копейщиков оказался вполне благопристойным особняком, имеющим два этажа и, судя по всему, довольно уютный внутренний дворик, которого, конечно, с улицы было не разглядеть. Выглядел он вполне мирно и совершенно не подозрительно. Драонн с четверть часа наблюдал за домом из укромного места, но не заметил никаких сомнительных личностей или ещё чего-нибудь, что могло бы свидетельствовать о том, что в доме засада. Правда, юноша и не был искушён в подобных вещах, поэтому не мог ничего утверждать наверняка.

За всё время наблюдения в дом никто не заходил, и никто не выходил оттуда. Точного времени визита в записке указано не было, и лишь сейчас Драонн смекнул, что этот факт почти наверняка исключал сбор многих принцев. Значит, говорить хотели с ним наедине.

Проведя пальцами по плащу, Драонн ощутил под ним металлическую кольчужную вязь. Конечно, эта кольчуга не станет серьёзной защитой, но сумеет спасти от вероломного удара, а дальше уже принцу придётся уповать на молодость и ловкость. И на кинжал, спрятанный под плащом, рукоять которого он непроизвольно сжал.

Видимо, из дома кто-то наблюдал за улицей, поскольку, стоило Драонну ступить на крыльцо, дверь тут же слегка приоткрылась, удерживаемая дверной цепочкой, и выглядывающий из этой щели человек спросил:

– Вас ожидают?

– Да, – не открывая лица, ответил Драонн.

– Одну секунду, – дверь закрылась, послышался звук снимаемой цепочки, а затем дверь отворилась вновь – достаточно, чтобы принц мог войти внутрь.

В момент, когда Драонн перешагивал порог, вступая в густой полумрак прихожей, сердце его готово было вырваться наружу. По лицу текли капли пота, хотя на улице было весьма прохладно, а пальцы до боли вцепились в рукоять кинжала под полами плаща. Спина между лопатками ныла так, словно в неё уже попытались вонзить клинок.

Войдя, Драонн быстро огляделся – благодаря большим зрачкам его глаза легко адаптировались к недостаточному освещению. Кажется, кроме немолодого дворецкого, отворившего ему дверь, здесь больше никого не было. Дворецкий же, уже заперший дверь за вошедшим, невозмутимо стоял, очевидно понимая, какие чувства сейчас испытывает гость.

– Угодно ли вам снять плащ? – наконец спросил он.

– Я бы хотел остаться в нём, – хриплым от волнения голосом ответил Драонн.

– Как вам будет угодно, сударь, – слегка поклонился дворецкий. – Пройдёмте за мной. Вас ожидают.

Глава 3. Делетуар

Дворецкий шёл в нескольких шагах впереди Драонна, держа руки всегда на виду. Он всячески давал понять, что не несёт никакой угрозы гостю. Собственно, это принц уже понял, однако это не отменяло того, что в доме могло оказаться полным-полно головорезов. Но всё же Драонн чувствовал, что комок в его внутренностях расслабляется. Кажется, это была не засада.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, слуга провёл принца по узкому плохо освещённому коридору, в который выходило несколько закрытых дверей. Это вновь заставило лирру понервничать – за любой из них могли находиться убийцы. Однако и на сей раз ничего особенного не произошло – дворецкий тактично постучал в одну из дверей.

Драонн вошёл в довольно небольшую, хорошо протопленную комнату, в которой весьма резко пахло немытым телом и несвежей одеждой. А за столом сидел тучный неопрятный человек неопределённого возраста. Сальные волосы, лоснящиеся при свете свечей, несколько крупных волосатых бородавок на заплывших жиром щеках, неисчислимое количество подбородков и маленькие глазки, поблёскивающие из-под опухших век – этот человек производил самое отталкивающее впечатление, ещё более усугубляющееся явственной вонью, исходящей от него.

Но это был именно он – второй канцлер Делетуар, сомнений в этом не было. Хотя сам Драонн лично никогда его не видел, но по многочисленным слухам, ходящим о нём, узнать его было не сложно. Все знали, что то ли из-за своей невероятной полноты, то ли по иным причинам Делетуар крайне не любил мыться. По империи ходил анекдот, что однажды его величество император даже повелел прервать заседание, приказав слугам отмыть канцлера и поменять его одежду, поскольку зловоние было такое, что у монарха закружилась голова.

Очевидно, что, вырвавшись из дворца, где Делетуару волей-неволей приходилось мыться хотя бы время от времени, он с удовольствием забросил эту несносную необходимость. А если представить, сколько времени он провёл в дороге, его нынешнее состояние было совершенно неудивительно.

Надо сказать, что Драонн, несмотря на весь этот запах, с восхищением смотрел на сидящего перед ним толстяка, понимая, каких трудов стоило человеку в этом возрасте и с подобной комплекцией преодолеть те сотни миль, что отделяли Кидую от Шедона. И каким важным, вероятно, было то, ради чего он приехал.

– Вы – принц Драонн Доромионский? – осведомился человек мягким приятным голосом.

– Да, – ответил принц, стараясь говорить кратко, чтобы заглатывать меньше зловонного воздуха.

– Я – Делетуар, второй канцлер, – просто представился его собеседник.

– Мне весьма приятно видеть вас, милорд, – наклонил голову Драонн.

– И мне также, ваше высочество, – улыбнулся Делетуар. – Простите, что не встаю – проклятые колени!.. Прошу вас, присядьте также, а то мне будет неловко вести дальнейший разговор.

Драонн присел за стол. Рядом стояло два трёхсвечных подсвечника, от горящих свечей исходил запах расплавленного воска, и это несколько спасало от смрада немытого человеческого тела.

– А вы – храбрец! – улыбка Делетуара затерялась в колыхающихся щёках. – Признаюсь, я не слишком-то верил в то, что вы придёте.

– Признаюсь, я долго сомневался, – ответил Драонн. – Слишком уж подозрительно всё выглядело.

– Согласен, признаю. Но у меня не было выбора. Важно, чтобы как можно меньше лиц знало о нашей встрече. По крайней мере, пока.

– Что ж, предлагаю начать наш разговор.

– О, теперь я ясно вижу, ваше высочество, как ошибаются те, кто недооценивает вас! – одобрительно закивал Делетуар. – И рад, что сделал верный выбор. Располагаете ли вы достаточным временем, или вас кто-то ожидает?

– Меня ожидают, но я располагаю достаточным временем, милорд.

– Отлично! – обрадовался Делетуар. – Тогда, быть может, ваше высочество соблаговолит разделить со мной трапезу?

– Я не голоден, – покачал головой Драонн, нисколько не кривя душой – эта вонь отбивала у него всякий аппетит. – И, кроме того, я попросил бы вас не обращаться ко мне «ваше высочество». Наши титулы не имеют юридического статуса в империи, поэтому из уст человека, а уж тем более из уст второго канцлера это звучит как издёвка.

– Прошу простить меня! Клянусь, и в мыслях не было оскорбить вас! Хорошо, я буду обращаться к вам как к лорду – уж это звание вам не оспорить. Право же, лорд Драонн, я не перестаю поздравлять себя со столь удачным выбором! Вы идеально мне подходите!

– Для чего?

– Спросите лучше сперва – почему! – весело предложил Делетуар.

Человеку, незнакомому со вторым канцлером, показалось бы, что он не очень удачно разыгрывает из себя добрячка и балагура, старательно улыбается и шутит, но это было не так. Делетуар был именно таким добряком и балагуром, поэтому подобные манеры были ему совершенно свойственны. Однако же Драонн как раз не входил в число лично знавших канцлера, а потому сейчас никак не мог избавиться от ощущения, что тот просто издевается над ним. Именно поэтому принц всё больше мрачнел.

– Ну и почему? – хмуро буркнул он.

– Обычно лирр представляют этакими высокомерными зазнайками, гордыми и вспыльчивыми. И, будем честны, чаще всего это соответствует истине. Но вы не такой. Вы сдержанны и мудры не по годам. Вы ни словом не обмолвились, что здесь дурно пахнет. Да-да, я знаю об этом, хотя сам совершенно ничего не чувствую. Уверен, большинство ваших сородичей, войдя сюда, тут же своротили бы нос. Но вы оказались достаточно вежливы и сдержанны. Кроме того, вы отказались от того, чтобы я титуловал вас принцем, хотя бесспорно имеете на это право.

– Хорошо, – сухо кивнул Драонн. – Благодарю вас за похвалы, хотя некоторые из них звучат весьма похоже на те претензии, что то и дело высказываются мне. Но дело не в этом. Я хотел бы знать, зачем вам понадобился.

– Вижу, вы не склонны к светской беседе, – без тени осуждения или обиды произнёс Делетуар. – Что ж, пусть будет так. Итак, лорд Драонн, вы, конечно, знаете, что идёт война.

– Да, я заметил, – без тени иронии ответил принц.

– Уверен, что вам хотелось бы, чтобы она поскорее закончилась?

– Смотря что вы имеете в виду, – подозрительно прищурился Драонн. – Как мы понимаем, есть разные пути завершения войны, и один из них – полное истребление моего народа. Такого исхода я не желаю.

– Это само собой разумеется! – тут же заверил канцлер. – Поверьте, я не изверг и не дурак. Я прекрасно понимаю тот вклад, который вносили и вносят лирры в наш мир. Вы, быть может, знаете, что я был одним из немногих при дворе, кто всеми силами пытался предотвратить конфликт.

– Я знаю это и благодарю вас, милорд, – Драонн вновь слегка склонил голову. – А также преклоняюсь перед вашей смелостью, ведь это, должно быть, было совсем непросто.

– Ещё как, – охотно подтвердил канцлер. – Кое-кому я буквально встал поперёк горла. Со мною и так не слишком-то приятно иметь дела, – усмехнулся он, делая шутливый жест, будто разгоняет ладонью воздух перед носом. – А уж когда я вступился за этих проклятых лирр, – Делетуар с ироничной улыбкой слегка поклонился, чтобы дать понять Драонну, что это не его слова. – На меня и вовсе взъелись почти все. Сам не знаю, как император меня тогда не выпер к свиньям. Но всё же мне удалось настоять на своём. Ради этого пришлось в течение двух недель мыться через каждые два дня!

Делетуар весело захохотал и Драонн неожиданно для самого себя тоже вдруг рассмеялся. Всё-таки молва не врала – со вторым канцлером можно иметь дело. Конечно, когда притерпишься к его ароматам.

– Поэтому, лорд Драонн, когда я говорю о скорейшем завершении войны, то имею в виду такой исход, который будет выгоден обеим сторонам конфликта, – утерев слезящиеся от смеха глаза, вновь заговорил толстяк.

– Если это так, то я готов выслушать ваши предложения, милорд, – вновь посерьёзнел Драонн.

– Прежде сверим наши позиции, – Делетуар внимательно посмотрел в глаза принцу. – Согласны ли вы, что виновниками всего этого инцидента являются Лейсиан и Волиан?

– Это довольно сложный вопрос, милорд, – чуть поразмыслив, осторожно заговорил Драонн. – У меня, конечно, не так много личного опыта в подобного рода делах, но зато у меня достаточно опыта, почерпнутого из книг. Поэтому я думаю, что в подобных войнах нет виноватых. Точнее, каждый считает, что он прав. Ну а в конечном итоге, конечно, виноваты все.

– Полностью с вами согласен, лорд Драонн! – затряс своими бесчисленными подбородками Делетуар. – Разумеется, это так и есть. Когда я ещё был молоденьким юристом, то во время суда над одним убийцей-бедняком я подумал: а кто же виноват в том, что он зарезал своего соседа? Наверное, он был обозлён на то, что ему изменила жена с этим вот соседом. Тогда виновата жена? Но жена изменила ему потому, что он был беден и не приносил домой достаточно денег. Значит, виноват его работодатель? Или же сам убийца был лентяем и неумехой? Или же это экономическое положение в стране привело к тому, что работодатель вынужден платить гроши своим работникам? И я так увлёкся этими рассуждениями, что в итоге свёл всё к тому, что в данном убийстве виноват наш император! Поверите ли? – канцлер вновь искренне и легко рассмеялся.

– Но ведь если отбросить всю эту немыслимую диалектику, если посмотреть фактам в глаза, то убийца-то всё равно – этот самый бедняк, – толстяк вновь был абсолютно серьёзен. – Так и здесь. Вы можете сказать, что правда за этим колченогим крикуном Лейсианом, что люди издревле помыкали лиррами и что это мы вынудили вас к этой войне. Но, отбросив диалектику, мы увидим, что первые призывы к насилию прозвучали от Лейсиана. Что первым от слов к делу перешёл Волиан. Что первыми загорелись хаты людей, живших на землях Волиана. Станете ли вы отрицать это, лорд Драонн?

– Глупо отрицать очевидное, милорд Делетуар, – у Драонна по-прежнему имелись кое-какие возражения, но сейчас они действительно казались ему неуместными.

– Как вы правы, лорд Драонн! – воскликнул канцлер. – Значит, мы оба согласны, что причиной этого конфликта являются Лейсиан и Волиан?

– В некотором смысле – да, – вынужден был признать принц.

– Вот именно – в некотором смысле! – толстяк обрадовался так, словно Драонн сказал нечто донельзя глубокомысленное. – Лишь только в некотором смысле, и никак иначе! Но если рассматривать нашу историю в разрезе именно этого смысла, как вы полагаете – закончится ли война, если эти двое перестанут её подогревать?

– К чему вы клоните? – вновь сощурился Драонн. – Вы говорите об убийстве?

– А разве убийство называют убийством на войне? – тут же спросил Делетуар.

– Убийство называют убийством везде, – отрезал Драонн. Манера второго канцлера вести беседу начинала действовать ему на нервы даже больше его вони.

– Ах, почему все не могут быть такими философами как вы, лорд Драонн! – с горьким сожалением воскликнул Делетуар. – Как хорошо бы жилось нам всем в таком мире! Но успокойтесь – я не предлагаю убийства.

– Тогда чего же вы хотите? – принц понемногу начал выходить из себя. – Вы позвали меня для того, чтобы состязаться в словесной перепалке? Прошу прощения, но за городом меня ждут мои илиры, и мы должны до темноты вернуться в замок. Вы знаете, что я здорово рискую, находясь сейчас в городе – ваши законы лишили меня даже этого права.

– Этот упрёк весьма справедлив, несмотря даже на то, что лично я голосовал против этого глупого указа, – кивнул второй канцлер. – Но я ещё надеюсь дожить до того времени, когда и этот и все другие подобные указы будут отменены, а между людьми и лиррами воцарится мир и взаимное уважение. Если, конечно, мой жир не убьёт меня раньше, что весьма возможно. В любом случае знайте, лорд Драонн, что я пригласил вас сюда именно затем, чтобы положить скорейший конец этой нелепой войне.

– И я в очередной раз говорю, что готов выслушать ваше предложение, милорд.

– Что ж, приступлю к сути, – наконец бесформенное лицо Делетуара приняло сосредоточенное выражение. – Я вижу корень проблемы в том, что немногие лирры-предатели имеют своих предводителей, а вот лиррийское большинство, которое хочет жить в мире с людьми, таковых не имеет.

– Вы предлагаете мне стать предводителем лоялистов? – изумился Драонн.

– Ну что вы, – всплеснул руками канцлер. – Я прекрасно понимаю, что в вашей среде иерархия играет не меньшее, а то и большее значение, чем у людей. Никто не пойдёт за юным и пока что малоизвестным принцем, какими бы замечательными достоинствами он не обладал. Нет, лорд Драонн, у меня другая печаль – я знаю много достойных лирр, которые могли бы стать предводителями, и некоторым из них уже сделаны предложения, но… Всё это илиры смелые, гордые, решительные. В каком-то смысле они все похожи на Волиана, словно его зеркальные отражения. И если просто возглавить партию лоялистов одним из таких деятелей, то они с Волианом только ещё крепче упрутся друг в друга лбами, и мы получим лишь междоусобицу в вашем народе. Это, возможно, было бы весьма интересно многим царедворцам, но не мне. Я хочу примирить лирр и людей, а не натравить одних лирр на других.

– И какую же роль вы предлагаете мне? – растерялся юный принц.

– Роль дипломата. Когда я стал интересоваться, кто из лирр способен создать условия для диалога, мне называли разные имена. Но ваше звучало чаще других. Я знаю, что среди недалёких людей и лирр вы слывёте правителем слабохарактерным и нерешительным, но, хвала богам, среди моих советчиков таких нет. И вот я приехал сюда из Кидуи, чтобы предложить вам стать тем, кто закончит эту войну.

– Вы хотите, чтобы я попытался договориться с Лейсианом?..

– Нет, конечно! – усмехнулся Делетуар. – Разве возможны переговоры с этими радикалами? Они выставят вас за порог, а всего вернее – просто убьют или бросят в один из каменных мешков под замком Волиана.

– Тогда чего вы хотите? – озадаченно осведомился Драонн.

– Я не случайно сказал, что корнем проблемы являются эти двое. Они – наконечник стрелы, застрявший в ране. Если наконечник не извлечь, рана будет гноиться и кровоточить, пока не сделает всю кровь в теле ядовитой. Чтобы излечить рану сперва надобно извлечь наконечник. А уж без него всё вскоре заживёт.

– Простите, милорд, но я снова не понимаю ваших аналогий, – нахмурившись, произнёс Драонн. – Я что-то не пойму – это я должен вынуть наконечник?

– В некотором роде, – благодушно улыбнулся канцлер и поспешно заговорил дальше, видя, что принц вновь собирается возражать. – Но не воспринимайте аналогию чересчур буквально! Я не предлагаю вам убрать Лейсиана и Волиана. Ваша задача куда важнее – убрать от них одураченных лирр. Убедить ваших сородичей отступиться от гибельных идей этой парочки.

– С чего вы взяли, что меня станут слушать?

– О, поверьте мне, лорд Драонн, обязательно станут. Ваши сородичи уже достаточно хлебнули горя, так что их держат на той стороне лишь гордость да страх, что здесь никто к ним не прислушается. Они будут рады слушать и переубеждаться.

– Вы плохо знаете лирр, милорд, – покачал головой Драонн. – Вы говорите, что их держат гордость и страх. Нет. Их держит только гордость. Мы, лирры, болезненно горды. Я говорю об этом без бахвальства – лично мне совсем не нравится данная черта. Но я уверяю, что пока лидеры восстания будут возглавлять их, те, кто пошли за ними, никуда не уйдут. Быть может – единицы…

– Нам и нужны единицы! – тут же подхватил канцлер. – Важно ведь не количество, а качество. Если мы отвратим от Лейсиана нескольких знатных и влиятельных лирр – за ними потянутся их вассалы, их фермеры, их друзья.

– О, тут вам точно ничего не светит, милорд! – горько усмехнулся Драонн. – Ни один принц, пошедший за Лейсианом, не оставит его. Переубедить их – всё равно что заставить солнце садиться на юге. Даже понимая, что Лейсиан ведёт их на погибель – они будут слишком горды, чтобы признать это и, тем более, нарушить данное слово.

– Значит, мы вновь возвращаемся к тому, с чего начали, – Делетуар облизнул свои пухлые лоснящиеся губы. – Всё-таки Лейсиана и Волиана нужно устранить.

– А я уже говорил, что в этом я вам не помощник! – решительно ответил Драонн.

– В этом – нет, – согласно кивнул канцлер. – Но если Лейсиан всё-таки исчезнет – могу ли я рассчитывать на вас в процессе налаживания отношений с вашим народом?

– Я сделаю всё, что не пойдёт вразрез с моей совестью или интересами моей расы.

– Это ровно то, что я хотел услышать от вас, лорд Драонн! – обрадованно проговорил Делетуар. – И поскольку я по своей натуре оптимист, как и все толстяки-обжоры, то предчувствую, что ваша помощь нам скоро очень понадобится. Готовы ли вы будете приехать тогда в Кидую на какое-то время?

– Если у меня будет разрешение на это, – едко усмехнулся Драонн.

– О! – взмахнул руками второй канцлер. – Клянусь вам, что не попрошу вас приехать до тех пор, пока этот постыдный указ не будет отменен!

– Что ж, тогда по рукам! – лиррийский принц протянул свою. – Если вы отмените унизительные ограничения для лирр, я прибуду по первому вашему зову, хотя и не слишком-то верю в то, что могу быть вам полезен.

– Вы слишком скромны, – толстяк, кряхтя, подал руку. – Это не лиррийская черта.

– Боюсь, вы недостаточно хорошо знаете лирр, милорд.

– Возможно. Ну что же, тогда я не смею более вас задерживать, лорд Драонн. Полагаю, вам не терпится поскорее выбраться из этой комнаты, – усмехнулся Делетуар.

– Людей вашего масштаба, милорд, не оценивают по запаху или внешности. Сделайте то, что обещали, и мир будет вечно вам благодарен.

– Вечно – это слишком долго, – вновь рассмеялся канцлер. – Я не претендую на это. Довольно будет, если меня успеют как следует отблагодарить при жизни.

– О, в этом я нисколько не сомневаюсь! – вставая, произнёс Драонн.

– В наше время ни в чём нельзя быть уверенным, лорд Драонн, – Делетуар даже не сделал попытки привстать. – Что ж, прощайте! Приятно было пообщаться с вами. Буду ждать нашей новой встречи.

– Надеюсь, она будет довольно скоро, – кланяясь, ответил Драонн. – Всего доброго, милорд!

Когда принц открыл дверь в коридор, на него буквально обрушилась волна свежего воздуха. Он казался настолько вкусным, что Драонн боялся, что захлебнётся им, пытаясь надышаться. И действительно, он так ненасытно дышал, что у него начался кашель. Юноша не удивился бы, если бы сейчас у него изо рта стали вываливаться куски вонючего воздуха комнаты, похожие на комья свалявшейся шерсти. Борясь с кашлем, он спустился по лестнице. Ему навстречу уже шёл дворецкий, услышавший, что гость вышел.

– Всего доброго вам, сударь, – проводив лирру до выхода, старик распахнул дверь на улицу.

– Спасибо, приятель, – Драонн уже набросил на голову капюшон, тем более уместный, что снаружи, оказывается, моросил дождь.

Ещё раз вздохнув полной грудью, принц быстрым шагом направился в портовый посёлок.

Глава 4. Ратуша

Остаток зимы не принёс ничего особенного. Красноверхие больше не появлялись у стен замка, а из магистрата прибыл мелкий судейский чиновник, который, скорбно кивая и делая пометки в какой-то небольшой книжечке, выслушал рассказ Драонна. Затем он сам что-то говорил, но принц не понимал и половины сказанного.

Драонна всегда восхищал язык судейских. Кажется, он был придуман специально для того, чтобы вуалировать свои мысли потоком непонятных терминов. Это было целое искусство – говорить бессмыслицу, и при этом в любой момент суметь её истолковать так, что ты начинал себя чувствовать полным идиотом оттого, что не понял этого раньше.

В данном случае, кое-как продираясь сквозь дебри слов, монотонно высыпающихся изо рта чиновника, принц понял, что магистрат очень сожалеет о случившемся, что он предпримет все меры, что виновные будут наказаны, что принц Драонн – уважаемый гражданин империи… Ну и всё такое прочее. Слушая этого крючкотвора, владелец Доромиона отчётливо понимал две вещи.

Первое – им нисколько не жаль. Никому, начиная от этого тихоголосого чиновничка и заканчивая председателем магистрата. Им плевать, и если красноверхие сожгли бы замок, они вряд ли сильно огорчились бы. Ну а второе – то, что этот представитель магистрата приехал в Доромион сам, было вовсе не знаком особого расположения и уважения, как бы не уверял его этот судейский в обратном. Просто Драонну не захотели выдать пропуск.

Когда чиновник уехал, принц долго сидел в одиночестве у камина, и мрачность его мыслей красноречиво отражалась на хмуром лице. После инцидента с красноверхими Ливейтин уже приказал удвоить караулы, а всем фермерам строго-настрого было велено отправить домочадцев в замок, да и самим обязательно возвращаться к ночи, благо особых дел на фермах сейчас всё равно не было. Но Драонн понимал, что этого недостаточно. Власти дали понять, что они смотрят на происходящее сквозь пальцы, а это значит, что в следующий раз вновь придётся рассчитывать лишь на себя.

Главное – не поддаться на провокацию. Сами по себе красноверхие замку были не страшны. Даже троекратно большее войско не сумеет взять замок штурмом – в этом принц был абсолютно уверен. Хуже будет, если в следующий раз эти подонки спровоцируют нападение – пожгут фермы, захватят заложников. Драонн был уверен, что если он прольёт хоть каплю их поганой крови – вскоре ему придётся иметь дело уже с регулярной армией. А тогда уже расклад будет совершенно иным.

Пока же Драонн понимал одно – скоро наступит весна, а это значит, что кровь польётся с новой силой.

***

Когда в Доромион пришла новость о том, что Лейсиан и Волиан схвачены, Драонн сперва в это не поверил. Месяц весны^[34] подходил к концу, но, несмотря на пессимистические ожидания, красноверхие так и не появились больше на его землях, хотя из Ревии приходили смутные вести о новых столкновениях. Кажется, императору всё это порядком надоело, и он решил как можно скорее покончить с мятежниками.

Драонн слышал, что в Ревии устраивают облавы на беглых предводителей восстания, что замок Волиана разрушен придворными магами до основания, что схвачен Терадиан, стремянный и правая рука мятежного принца. Что из этого соответствовало действительности, а что нет – понять было невозможно. Для этого нужно было иметь куда более разветвлённую сеть шпионов, или куда более крепкие связи.

И всё же одно дело схватить какого-то стремянного, и совсем иное – пленить вожаков восстания, которых Драонн уже начал считать неуловимыми. Сложность для императорской армии состояла в том, что Ревия была почти сплошь покрыта древними лесами, в которых лирры чувствовали себя не в пример вольнее людей. Найти среди этих лесов небольшой летучий отряд было не проще, чем отыскать иголку в стоге сена.

Однако вскоре новости подтвердились. Из магистрата прибыл гонец, доставивший запечатанный пакет. В этом пакете оказалось короткое послание, в котором извещалось о поимке опасных государственных преступников. Письмо было неперсонифицировано – судя по всему, этот текст был размножен трудолюбивыми писцами и разослан сразу всем лиррийским принцам, проживающим в Сеазии.

Текст, написанный аккуратным каллиграфическим почерком, не мог передать эмоции, однако Драонн буквально ощущал, каким самодовольством и злорадством истекают эти строки. После воспевания оды императору и его доблестным войскам, после описания гнусности преступления, свершённого неблагодарными представителями лиррийского народа, а также после ликования по поводу того, что оные теперь понесут заслуженную кару, магистрат приглашал представителей лиррийской знати прибыть в Шедон в двадцать шестой день месяца весны. Зачем – не уточнялось, но это было ясно и так.

Принц Драонн понимал, что теперь его, а также его товарищей-лоялистов ожидает самая унизительная процедура. Очевидно, их заставят подписать какие-то бумаги, осуждающие схваченных мятежников, а возможно – ходатайствующие об их скорой и по возможности мучительной казни. В тот миг, когда лоялисты отказались поддержать лейсианцев, они прошли лишь первый этап испытаний на преданность короне. Сейчас их ждал второй, и куда более неприятный.

При всём этом ехать было нужно. И ради будущего своего народа нужно было сделать всё, что потребуют люди. А люди, как известно, не отличаются особенным великодушием.

***

Уже почти у самых ворот Шедона Драонн, который скакал на своём любимом жеребце во главе небольшого отряда в полдюжины илиров, заметил ещё одного лиррийского принца, чей надел находился неподалёку от его собственного. Это был Перейтен Бандорский, по возрасту примерно равный его отцу и бывший с Астевианом во вполне дружеских отношениях.

Драонн не виделся с принцем Перейтеном со времён похорон отца, но питал к нему уважение. Тот же, в свою очередь, тоже вполне дружески поклонился молодому принцу, когда заприметил его.

– Не составите ли мне компанию, друг мой? – после взаимных приветствий обратился Перейтен к юноше.

– Почту за великую честь, милорд, – Драонн и в самом деле был обрадован и польщён подобным предложением – ему было не по себе, и общество умудрённого опытом илира было как никогда кстати.

– Как думаете, какие унижения они для нас придумают? – тон Перейтена был вроде бы легкомысленным, но глаза оставались суровы, а складки у переносицы глубоки.

– Не думаю, что они посмеют, – покачал головой Драонн, хотя сам, конечно, считал с точностью наоборот.

– О, ещё как! – горько усмехнулся Перейтен. – Ведь если не сейчас, то потом, возможно, им ещё долго придётся ждать удобного случая. Как только жизнь вернётся в привычное русло, мы вновь станем вельможами империи, пусть и принадлежащими к иной расе. Тогда уже эти чернильные лягушки не смогут глядеть на нас свысока. Так что они постараются насладиться моментом. Это же люди, – с нескрываемым презрением добавил он.

– А вы думаете, что жизнь вернётся в прежнее русло?

– А куда же ей ещё деваться? Нас с вами пока что не убили, а это значит, что скоро придётся договариваться и, наверное, делать вид, будто ничего и не было. Лично я приложу все силы, чтобы забыть всё произошедшее как можно крепче.

Их разговор был прерван лейтенантом городской стражи, который остановил кавалькаду, чтобы проверить пригласительные бумаги. Даже сейчас запрет на въезд в город для лирр всё ещё действовал. Оба принца предпочли сделать вид, что это их нисколько не задело, спокойно протянули свои приглашения, устно указав количество илиров, сопровождавших их, после чего лейтенант довольно небрежно махнул рукой в сторону ворот: проезжайте.

– Вот вам и подтверждение моих слов, друг мой, – криво улыбнулся Перейтен. – Даже самая мелкая шавка стремится куснуть нас за пятку.

– Нужно терпеть, – глухо произнёс Драонн. – Сейчас, когда есть надежда, что война вот-вот закончится, нельзя дать им лишний повод.

– Вы правы. Увы, большинство наших сородичей посчитали бы нас трусами за такие слова. Я знаю, что частенько говорят у вас за спиной.

– О, мне говорили это и в лицо, милорд, – усмехнулся Драонн. – А если уж за спиной – так и пусть себе! Мне это даже несколько льстит – коли перешёптываются за спиной, значит не смеют сказать в глаза.

– Отличные слова! – одобрительно кивнул Перейтен. – Сказать по правде, я думаю, что вы – самый смелый илир из всех, кого я знаю. И уж, во всяком случае, куда смелее меня.

– Ну тут уж вы явно преувеличили, милорд! – рассмеялся Драонн.

– Вовсе нет. Храбрость ведь бывает двух сортов. Первая несёт тебе доблесть, почёт и уважение. Такая храбрость легка и приятна. Другая же приносит тебе презрение и насмешки. Это – храбрость идти против мнения большинства. Это – храбрость казаться трусом в глазах глупцов, не умеющих отличить трусость от мудрости. И именно этой храбростью обладаете вы, и, увы, её начисто лишён я, хотя и прожил на свете втрое дольше вас.

– Мне весьма лестны ваши слова, милорд, – серьёзно проговорил юный принц. – И я рад, что вы не судите обо мне так опрометчиво, как другие.

– Таких илиров как мы, друг мой, судить будет история. И уж она-то расставит всё по своим местам. В этом невидимом никому музее каждый из нас будет стоять на своей полочке, и у каждого будет табличка, где будетправдиво написано, что это за экспонат.

Драонн улыбнулся столь живописному сравнению. Кавалькада тем временем пробиралась не слишком широкими улочками Шедона к центру, к ратуше. Лирры то и дело ловили недобрые, а иногда и откровенно враждебные взгляды горожан. Очевидно, не будь за спинами принцев дюжины вооружённых илиров, одними взглядами дело могло бы и не ограничиться. Всё-таки сломанное единожды вновь починить уже непросто.

Теперь, под этими тяжёлыми взглядами прохожих разговоры сами собой затихли. Лирры ехали молча и настороженно, то и дело озираясь по сторонам. Лишь врождённая гордость не давала им ещё и оборачиваться на всякий случай.

Уже неподалёку от ратуши Драонну и Перейтену попалась ещё одна делегация. Это был принц Телеонн Паэлийский, чьи владения узкой полоской лежали прямо вдоль побережья Западного^[35] океана. Телеонн, будучи лишь немного моложе Перейтена, весьма отличался от него характером. Он был болезненно горд и вспыльчив, однако при этом и несколько трусоват, что ещё сильнее обостряло его чувство собственного достоинства.

Телеонн никогда не входил в число почитателей нового владельца Доромиона, да и с Перейтеном они были не в ладах, поэтому сейчас он ограничился лишь довольно небрежным кивком издали, и даже не произнёс обычных приветственных слов. Собственно, это не слишком-то задело парочку принцев, поэтому они так же холодно кивнули в ответ, и этим и ограничились.

– Как бы не натворил он сейчас дел, – обеспокоенно шепнул Драонн.

– Не отважится, – так же тихо ответил Перейтен. – Если бы у него хватило смелости, он ушёл бы в Ревию ещё прошлым летом. Я больше опасаюсь за Делийона – вот у кого язык без костей и кровь не жидка.

Делийон Тенедорионский был одним из семи принцев Сеазии, и по возрасту он едва превосходил Драонна. Молодой и горячий, он не ввязался в авантюру Лейсиана лишь благодаря лорду Тавиану, своему дяде по материнской линии, который заменял ему отца. И сейчас дерзкий принц вполне мог что-нибудь такое ляпнуть, что, попав на незажившую рану, может вновь её разбередить. Особенно если Тавиана, его дяди, не будет рядом.

Драонн и Перейтен прибыли загодя – до обозначенного в приглашении времени оставалось ещё около часа. Однако, в ратуше уже было движение людей, явно несвойственное для провинциального города. Более того, оказалось, что они прибыли не первыми. Когда какой-то клерк провёл их в зал заседаний, Драонн увидел там ещё двух принцев.

Одним из них был Гайрединн Кассолейский, старейший из всех принцев Сеазии и пользующийся среди них заслуженным уважением. Гайрединн вполне успешно разменял уже двадцать четвёртый десяток, но всё ещё был полон сил и величия.

При виде второго Драонн непроизвольно внутренне сжался и на мгновение почувствовал холодную сосущую боль в грудине. Принц Глианн Палторский как раз был тем самым илиром, что убил на той злосчастной дуэли его отца. С тех пор Драонн видел его лишь однажды – во время похорон.

Виновником дуэли был отец, а точнее – его грубое чувство юмора и вспыльчивость. Дуэль проводилась честно и по всем правилам. Более того, Глианн клялся, что не хотел убивать своего соперника. И действительно – роковой удар, разрезавший сонную артерию, был нанесён случайно – меч Глианна скользнул по лезвию Астевиана, когда рука последнего дрогнула при неловком парировании. И рана оказалась слишком глубока, чтобы смог помочь даже присутствовавший при дуэли лекарь.

В общем, претензий к Глианну быть не могло, да и сам Драонн неоднократно заверял, что не винит принца в смерти отца, но… Положа руку на сердце, разве в силах разумного существа не винить того, кто убил его близкого илира? Поэтому, хоть юноша и пытался всеми силами это скрыть, но вид Глианна был ему неприятен.

Тот, заприметив среди вошедших Драонна, тут же встал и направился к нему, чтобы поприветствовать. Это было весьма учтиво, поэтому Драонн постарался ответить с не меньшей учтивостью. Было видно, что Глианн до сих пор сожалеет о случившемся, и это отчасти искупало содеянное.

Поскольку в зале было полным-полно судейских, никаких особенных разговоров лирры не вели. Поприветствовав друг друга, Гайрединн и Перейтен завели какую-то светскую беседу, Глианн с видимым облегчением стал о чём-то переговариваться с Телеонном. Драонн же, пользуясь тем, что от него на время все отстали, уселся в уголочке и о чём-то задумался.

Через какое-то время появился упоминаемый ранее Делийон, к счастью, в сопровождении дяди, а последним явился Веилион Честнорский, чьи владения граничили с землями Драонна, но при этом они оба взаимно избегали общения друг с другом. Теперь все лиррийские принцы провинции были в сборе, а поскольку секретариат магистрата также присутствовал в полном составе, то заседание было начато несколько ранее со всеобщего одобрения.

– Милорды, благодарю за то, что приняли приглашение и явились сюда, – начал первый секретарь магистрата. – Уверен, вы знаете о причинах, что повлекли ваше приглашение. Я предлагаю сразу перейти к делу, чтобы не задерживать вас сверх необходимого.

– От имени всех моих сородичей я принимаю ваше предложение, секретарь Дарги, – величаво произнёс Гайрединн Кассолейский.

– Ни для кого из вас не секрет, что восстание мятежников Лейсиана и Волиана захлебнулось, – кивнув в ответ, продолжил секретарь. – Оба они схвачены и теперь направляются в Кидую, если уже не доставлены туда. Конечно, кое-какое сопротивление ещё имеет место быть, но теперь это уже вопрос времени. В связи с этим его величество император Родреан предлагает вам, главам знатных лиррийских домов, подписать ходатайство.

– Ходатайство на предмет чего? – вновь от лица всех спросил принц Гайрединн, хотя по его собственному лицу было видно, что он уже знает ответ.

– Ходатайство о применении к мятежникам смертной казни с острасткой, милорд, – спокойно и сухо проговорил секретарь Дарги.

В лице этого чиновника не было ни спеси, ни ненависти к лиррам. Он просто хотел поскорее и как можно добросовестнее покончить с возложенным на него делом.

– Разве его величеству нужно наше ходатайство? – насмешливо спросил Делийон прежде, чем дядя успел предупреждающе схватить его за предплечье.

– Вы правы, не нужно, – не меняя ни голоса, не выражения лица произнёс секретарь магистрата. – Изменников будет судить королевский суд, и вынесет то решение, какое посчитает заслуженным для них, но…

– Но вы хотите повязать нас кровью наших собратьев, – неожиданно для всех тяжело проговорил принц Глианн.

Все присутствующие буквально уставились на него. Гром ударил оттуда, откуда никто не ждал. Глианн никогда не слыл илиром, бросающим необдуманные слова. Особенно после злополучной дуэли с Астевианом Доромионским. Да и тогда роковые слова были сказаны вовсе не им.

– Его величество лишь хочет, чтобы вы продемонстрировали ему свою лояльность, милорд Глианн, – не извиняясь, а лишь констатируя факт произнёс Дарги.

– А разве мы не продемонстрировали свою лояльность, отказавшись встать под знамёна Лейсиана? – сверкнув глазами, спросил принц, повышая голос.

– Это было благородно и… умно с вашей стороны, – впервые первый секретарь позволил себе укол. – Но лояльность проявляется не единожды свершённым поступком, это состояние, перманентно присущее подданным.

Кровь бросилась в лицо не только Глианну. Почти все присутствующие лирры восприняли слова человека как намёк на их трусость. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Железные пальцы Тавиана стискивали облачённую в кольчугу руку Делийона так, словно он собирался передавить её пополам, но юноша, кажется, не собирался молчать.

– Когда монарх начинает выпрашивать у подданных проявление повиновения… – начал он, но дядя не дал ему договорить, изо всех сил ударив кулаком в плечо.

– Советую вам послушать лорда Тавиана и не заканчивать предложения, милорд Делийон, – нехорошо прищурившись, предупредил Дарги. – Император никогда и ничего не выпрашивает, и уж тем более – у своих подданных. Речь идёт о том, чтобы проявить свою принципиальную гражданскую позицию, милорды. Она ровным счётом ничего не будет значить, как уже было верно подмечено. Так или иначе, но изменники будут казнены. Однако его величество хочет быть уверен, что измена в империи умрёт вместе с ними.

Эта завуалированная угроза была более чем ясна. Первый секретарь почти прямо давал понять, что те, кто откажутся подписать прошение, в будущем могут сами оказаться под следствием.

– Позвольте спросить, секретарь Дарги, – с предельной вежливостью произнёс Гайрединн Кассолейский. – То, что вы сейчас сказали – это ваше личное мнение, или же это официальная позиция государственного чиновника?

– Это личное мнение государственного чиновника, милорд Гайрединн, – внушительно произнёс секретарь. – И к тому же, хорошо осведомлённого человека.

– Благодарю вас, первый секретарь, – спокойно кивнул старейшина. – Вы всегда хорошо относились к нашему народу, и мы это весьма ценим. И ваше мнение для нас особенно значимо.

Драонн хорошо понимал, о чём говорили эти двое. Секретарь Дарги либо знал, либо с уверенностью предполагал, что вскоре начнутся чистки и репрессии, в жернова которых могут попасть и те, кто благополучно пересидел войну. Он вспомнил давний визит канцлера Делетуара и подумал, станет ли он достаточной защитой для него, молодого лиррийского принца? В любом случае, лишь глупец не внял бы увещеваниям секретаря магистрата. Он ведь прав – бумажка эта будет лишь простой формальностью, которая никак не повлияет на судьбу осуждённых.

Однако Драонн видел, что не все за этим столом готовы поставить свою подпись. Делийон и Глианн, а также и Телеонн сидели, насупившись, и оставалось уповать лишь на дядю первого, благоразумие второго и трусость третьего.

– Разрешите мне высказаться, господин секретарь? – поднялся Гайрединн.

– Разумеется, милорд, – с облегчением произнёс Дарги, своим чутьём уловивший, что нашёл могущественного союзника.

– Я хочу обратиться к благородным принцам, находящимся сейчас за этим столом. Когда год назад Лейсиан и Волиан начали войну против людей – разве не говорили вы о том, что они предали также и нас, нанеся удар в спину? Разве не выступили мы тогда с резким осуждением их действий? Разве не противопоставили себя им? Да, мы отказались воевать со своими собратьями – это было наше принципиальное решение. Но люди его приняли! – Гайрединн говорил твёрдо, хотя все присутствующие здесь слишком хорошо знали, насколько условным было это принятие. – Его величество не объявил тотальную травлю лирр, хотя мог бы и имел на это право. Более того, я хочу сказать, что мир наш хрупок ещё и сейчас. Он шатается на самом кончике иглы, и малейшее дуновение ветерка может нарушить это равновесие. Так неужели мы допустим это? Если для того, чтобы обеспечить будущее нашего народа, нужно всего-то подписать какую-то бумажку – разве мудро отказываться от этого? Пришла пора слегка поступиться ложной гордостью во имя мира. Господин секретарь, подайте мне эту бумагу, я подпишу!

Дарги тут же подал знак мальчишке-писарю, который мгновенно подбежал к нему и, взяв лист пергамента и обмакнутое в чернила перо, поднёс всё это пожилому лиррийскому принцу. Одним махом, практически не глядя, Гайрединн поставил свою размашистую подпись и почти с вызовом оглядел остальных шестерых лирр, особо остановившись взглядом на Делийоне и Глианне.

– Передайте, пожалуйста, бумагу мне, – своим тихим голосом попросил Драонн, видя колебание на лицах некоторых сородичей.

Как только принц Доромиона поставил свою подпись, знак подойти мальчику сделал Перейтен. Лёд был сломлен – следом подписался Телеонн, спеша примкнуть к намечающемуся большинству, затем бумага оказалась в руках Тавиана, который подсунул её под нос племяннику. Юноша, судорожно взяв перо, сломал его. Небольшая чернильная клякса упала на стол рядом с документом, запачкав самый краешек. Но никто не обратил на это внимания. Тот же мальчишка быстро принёс новое перо.

В душе Делийона, кажется, проходила нешуточная борьба – Драонн видел слёзы, вскипевшие на его глазах, а также красные пятна, покрывшие его лицо. Но Делийон пока что ещё не дорос до того, чтобы посметь перечить своему дяде, а потому в конце концов неловко расписался, царапая пергамент.

Глианн поставил свою подпись без малейшего драматизма – он полностью владел собой, и если даже испытывал какие-то чувства, то тщательно скрывал их. Веилион Честнорский расписался последним, но не из каких-то соображений, а просто потому, что бумага дошла до него после всех.

– Благодарю вас, господа! – обрадованно сказал Дарги, когда ходатайство вернулось к нему. – Заверяю вас, что власти Шедона и Сеазии никогда не имели ни малейшего повода подозревать вас в измене, и об этом неизменно докладывалось его величеству. Так же будет и в этот раз. Его величество император Родреан получит этот символ вашей лояльности, в которой он, конечно же, нисколько не сомневается. Со своей стороны хочу сказать, что никогда не питал к вам неприязни, и впредь буду льстить себя надеждой на вашу дружбу.

– Но ограничения для лирр вы пока не снимаете? – небрежно поинтересовался Глианн.

– Увы, милорд, здесь мы бессильны, – с сожалением развёл руками секретарь. – Дозволение на это мы можем ждать лишь из Кидуи. Впрочем, уверен, что это лишь вопрос времени. В самом ближайшем будущем, убеждён, эти нелепые запреты будут сняты, и тогда я безмерно буду рад видеть вас в своём городе!

– А красноверхие? – задал вопрос Драонн.

– О, не извольте беспокоиться! – презрительно скривился Дарги. – Они больше вас не потревожат. Думаю, в скором времени мы разгоним это отребье по их жалким лачугам, из которых они выползли. Я жду приказа об их разоружении со дня на день.

– Что ж, – проговорил Гайрединн. – Мы вполне удовлетворены ответами, господин первый секретарь. Если вы более не имеете ничего сказать нам, разрешите откланяться. Мне предстоит ещё неблизкий обратный путь.

– Не смею больше задерживать вас, господа! – тут же вскочил с кресла Дарги. – Ещё раз благодарю за то, что нашли время посетить нас!

***

– Мы сделали то, что должны были сделать, – уже стоя на площади возле ратуши, проговорил Гайрединн, оглядывая унылые выражения лиц спутников.

– С их стороны это было низостью, а с нашей – трусостью! – яростно возразил Делийон, который всё ещё не мог окончательно прийти в себя.

– Прошу вас, друг мой, не нужно, – мягко попросил старейшина Тавиана, который, не сдержавшись, дал племяннику крепкого подзатыльника за столь резкие слова. – На то она и юность, чтобы быть горячей и бескомпромиссной. Я и сам был таким же в своё время. Принц Делийон озвучил то, что мы не рискнули бы сказать себе сами. Однако времена сейчас таковы, что придётся проглотить эту горькую микстуру, раз уж она лечит. Знаете что, милорды? Дабы нам всем немного отвлечься от мрачных дум, приглашаю вас всех ко мне в Кассолей. Мы так редко собираемся вместе, и это непростительная оплошность!

– А как же запрет на передвижения? – напомнил Драонн.

– Уверен, что сейчас это уже не столь актуально, – отмахнулся Гайрединн. – Война закончилась, пришла пора возвращаться на прежний путь. Но вы правы, милорд, я сейчас же вернусь к первому секретарю и истребую для всех вас дорожные грамоты. Не думаю, что это станет проблемой.

– Отличная идея, милорд Гайрединн! – подхватил Перейтен. – Лично я не прочь немного развеяться. Когда же вы будете ждать нас?

– Предлагаю через неделю, – подумав мгновение, ответил Гайрединн. – Этого времени мне хватит, чтобы подготовиться как следует.

– Великолепно! – чуть наигранно воскликнул Тавиан. – Значит, на третий день импирия^[36]! В котором часу?

– Для некоторых из вас путь будет довольно долог, поэтому давайте договоримся на восемь вечера. Готовьтесь к тому, что проведёте у меня не менее двух-трёх дней! И не стесняйтесь в выборе компаньонов – пусть с вами приезжают не только ваши домочадцы, но и те из благородных вассалов, чьё общество будет вам приятно. Я хочу, чтобы праздник стал незабываемым!

Глава 5. Аэринн

Замок Кассолей располагался приблизительно в сорока милях от Доромиона, поэтому, чтобы поспеть к означенному сроку, Драонн со своей скромной свитой выехал задолго до полудня, намереваясь передвигаться в комфортном темпе и сделать хотя бы одну остановку для отдыха.

Сопровождало юного принца Доромионского всего трое илиров, не считая десятка охранников. По своей молодости Драонн не успел ещё обзавестись собственной семьёй, родители его умерли, а дядья и тётки жили в собственных имениях, поэтому в качестве приглашённых он избрал неизменного Ливейтина, а также двоих наиболее приближенных вассалов.

В Сеазии, особенно здесь, в её северной части, начало месяца импирия всё ещё более походило на зиму, чем на весну. Снега было в достатке, хотя он уже порядком посерел и осел, кое-где обнажая проплешины чёрной земли. Нередки ещё были и морозы, хотя теперь они были совсем не так суровы, а весеннее солнце, поднявшись достаточно над горизонтом, уже имело довольно сил, чтобы изгнать их хотя бы до ночи.

Прекрасное время года! Драонн особенно любил импирий – оживающая природа наполняла сердце безотчётной радостью. Принц знал, что весна, как обычно, наступит внезапно – одна-две недели, и от этого снега не останется и следа, из ещё совсем безжизненной, казалось бы, земли моментально проступит зелёная щетина свежей травы, а на деревьях начнут набухать почки. Это будет самое блаженное время – тепло, которое ещё не успеет превратиться в жару, отсутствие комаров и другой гнуси, аромат весны, который ни с чем не спутаешь…

Сейчас, думая об этом, Драонн незаметно для самого себя улыбался. Та гнетущая тревога, в которой он жил со времён неудачного нападения на Доромион, требовала теперь исхода, и принц был счастлив удачному поводу, чтобы наконец избавиться от неё. Драонн давно не бывал нигде дальше Шедона, а потому сейчас его пьянило сладостное чувство свободы, ощущение того, что в ближайшие дни он перестанет быть правителем и главой дома, получив возможность побыть просто молодым.

Дороги были довольно пусты – когда весна вступит в свои права, они заполнятся жизнью, но пока лишь редкие путники и ещё более редкие всадники попадались небольшой группе лирр. И это было весьма кстати – здесь, в Сеазии, в отличие от Лиррии или Ревии, лиррийские владения были лишь вкраплениями в пространства, обжитые людьми, поэтому ощущение передвижения по вражеской территории так до конца и не отпускало юного принца.

Владения принца Гайрединна находились почти на самой северо-восточной границе Сеазии, и буквально через какие-нибудь десять-двенадцать миль начинались дикие земли палатийцев. Естественно, что здесь пока ещё не было крупных населённых пунктов, а значит, чем ближе они подъезжали к Кассолею, тем безлюднее становилась местность, и это тоже было приятно.

Поскольку выехали с запасом времени, Драонн не гнал своего скакуна, не желая без нужды утомлять животное. Кроме того, небольшой отряд устроил часовой привал на весьма уютном постоялом дворе, для хозяина которого золото значило куда больше расовой солидарности, а двое или трое постояльцев не рискнули вслух выражать недовольство, поглядывая на одноручные мечи, красноречиво ударяющиеся о бёдра лирр.

Кассолей неожиданно показался из-за леса, когда солнце уже касалось верхушек деревьев. Было около шести вечера, так что представители Доромиона были вполне безукоризненны в своей пунктуальности. Им как раз хватило времени, чтобы оглядеть отведённые им покои, немного отдохнуть и привести себя в порядок. Без четверти восемь слуга постучал в комнату Драонна и спросил, готов ли тот следовать за ним.

***

По меркам сеазийских лирр это был весьма крупный приём – едва ли не пять десятков илиров обоих полов, представителей высшего общества, собрались в огромном банкетном зале Кассолейского замка. Драонн не мог припомнить, когда в последний раз он видел подобное собрание высшего света. Наверное, лишь на похоронах отца.

Принц Гайрединн, как радушный хозяин, лично встречал каждого гостя у входа, одинаково горячо пожимая руку и принцам, и их вассалам, и галантно целуя руки дамам. В центре залы уже стоял огромный, великолепно сервированный стол, возле которого происходила приятная взору возня – слуги нескончаемым потоком несли подносы и блюда с яствами, однако никто из гостей к столу покамест не спешил. Здесь происходило своеобразное кружение, в которое включился и Драонн. Он подходил то к одному илиру, то к другому, обращаясь с учтивыми, хоть и ничего не значащими фразами, расшаркиваясь с дамами и пожимая руки мужчинам.

Весьма тепло он поздоровался с принцем Перейтеном – после недавнего заседания в Шедоне он чувствовал глубокую привязанность к этому илиру. Затем они взаимно представили друг другу своих спутников. Драонн не скупился на рекомендации, представляя Ливейтина, и при этом ему практически не приходилось ни привирать, ни даже преувеличивать.

Затем всеобщее круговое движение привело его к Глианну Палторскому. Он стоял под руку со своей женой, которая, как поговаривали, не так давно наконец принесла ему долгожданного наследника. Глианн сдержанно улыбался. Казалось, он начисто позабыл историю с подписанием петиции. Заметив, что к нему приближается Драонн, он лишь слегка изменился в лице, но тут же взял себя в руки.

– Милорд Драонн, – проговорил он, мягко освобождаясь от супруги и делая шаг навстречу принцу. – Я очень рад видеть вас!

– Я тоже, милорд Глианн, – как ни странно, но сейчас юноша почти не кривил душой. – Принцу Гайрединну пришла в голову на редкость удачная идея.

– И то верно! Познакомьтесь с моей женой. Её зовут Биалинн, и она семь месяцев назад подарила мне самый великолепный подарок, какой только может пожелать мужчина.

– Да, я слышал, что у вас родился сын, милорд, – Драонн был польщён тем, что Глианн сообщил ему новость, не бывшую, судя по всему, достоянием общественности, и это было явным признаком глубокой симпатии. – Примите мои самые искренние поздравления, а вы, госпожа Биалинн, примите моё восхищение.

– Благодарю вас, милорд, – изящно присела в реверансе госпожа Биалинн. – Я льщу себя надеждой однажды увидеть вас в Палторе. Мы с мужем будем счастливы принять вас.

– Вы оказываете мне невероятную честь, госпожа, – низко поклонился Драонн. – Даю слово, что обязательно воспользуюсь вашим любезным приглашением. Увы, мы так редко выбираемся друг к другу в гости, а ведь нам как никогда нужно держаться вместе.

– Поверьте, милорд, я ничего так не желаю, как иметь честь называться вашим другом, – произнёс Глианн совершенно искренним тоном.

– Заверяю вас, милорд Глианн, что питаю к вам лишь дружеские чувства.

– Вы – благородный юноша! Я, вслед за своей женой, хочу ещё раз пригласить вас к нам в гости.

– Непременно буду у вас в ближайшее время! – заверил Драонн, раскланиваясь.

Круговое движение продолжалось. Тренированная множеством прочитанных книг память молодого принца без особых проблем удерживала десятки лиц и имён, большинство из которых он либо видел впервые, либо позабыл, что видел ранее. Он не проходил мимо ни одной из небольших групп, а его малочисленная свита следовала за ним по пятам.

Дошла очередь и до Делийона Тенедорионского. Юный принц всеми силами стремился показать, что прибыл сюда не по своей воле. Он стоял рядом с любезно улыбающимся лордом Тавианом и кривился так, словно только что хлебнул кошачьей мочи. Завидев приближающегося Драонна, он скис ещё больше – очевидно, что у Делийона было собственное, и крайне нелестное мнение о принце Доромиона. Его дядя, напротив, заулыбался ещё радушнее, и, судя по всему, это радушие не было напускным.

– Приятно видеть вас здесь, милорд Драонн, – проговорил он, протягивая руку.

– И это взаимно, лорд Тавиан, – улыбнулся Драонн.

Он демонстративно не замечал племянника, предпочитая вести диалог с дядей. Делийон отвечал ему тем же презрительным пренебрежением, лишь изредка фыркая на те похвалы, что расточал Драонну Тавиан. Будь здесь прежний хозяин Доромиона, он бы вряд ли стерпел такое отношение к себе, и дело, вероятно, закончилось бы дуэлью, но новый владелец был совсем из иного теста. Поэтому, пару минут поговорив с лордом Тавианом, он, вежливо поклонившись последнему, невозмутимо двинулся дальше.

– Жаль, что моя сестрица не сумела родить кого-то вроде него, – услышал он реплику Тавиана, и едва сумел сдержать смешок.

Что ответил дяде раздосадованный Делийон, Драонн уже не расслышал – гул от голосов в зале стоял довольно громкий.

Была едва ли не половина девятого, когда хозяин дома пригласил всех к столу. К этому времени как раз все успели поздороваться и переговорить со всеми. У стола стояли слуги, которые тут же указывали гостям их места за столом. Было видно, что Гайрединн весьма тщательно продумал рассадку, дабы максимально угодить всем и не создавать ненужных трений. Так Драонн оказался бок-о-бок с принцем Перейтеном, чему был несказанно рад. Как и тому, что делегация Тенедориона разместилась на дальнем конце стола, так что можно было есть, не боясь испортить пищеварение созерцанием кислой физиономии Делийона.

Лишь тогда, когда каждый прибор, каждое блюдо, каждая салфетка заняли своё место на столе, равно как и последний гость занял своё место за столом, появились хозяйки этого торжества, которые до последней секунды следили за тем, чтобы всё было как должно.

Пожилая женщина, чью гордую стать не сумели сломить прожитые годы, царственно двигалась в ореоле белоснежных волос. Мало кто даже из лирр в столь преклонном возрасте рискнули бы иметь столь вызывающую причёску. Но Олива Кассолейская, супруга Гайрединна, даже в эти годы обладала шикарными волосами, которые, потеряв свой первоначальный вороновый цвет, стали ещё удивительнее, отливая лунным серебром.

Рядом шла юная девушка, глядя на которую можно было представить, какова была госпожа Олива в молодости. Та же гордая благородная красота, те же неистовые иссиня-чёрные волосы, та же изысканная стройность и осанка, которые никогда не будут доступны людям.

Девушка везла перед собой кресло на колёсиках, в котором сидела ещё одна женщина. Шея, искривлённая под неестественным углом, так что казалось, будто несчастная пытается рассмотреть что-то, расположенное сверху и позади неё, а также руки, которые, казалось, пытался связать узлами какой-то жестокий великан, сразу давали понять, что эта лирра была магиней. Драонн тут же припомнил, что когда-то слышал о том, что дочь Гайрединна действительно была магиней, только вот имени её вспомнить не сумел.

Признаться, сейчас его внимание было занято отнюдь не этой искалеченной женщиной. Юноша не мог отвести глаз от прекрасной девушки, которая, казалось, единственная осталась существовать на всей земле.

Тем временем, обе женщины учтиво поклонились собравшимся гостям, на что те ответили восторженными приветствиями. Несколько илиров из тех, что сидели неподалёку от мест хозяек, тут же вскочили, чтобы сопроводить их за стол. С особой осторожностью они подкатили кресло к специально пустовавшему для этого месту.

– Кто эта девушка? – слегка задыхаясь от волнения, спросил Драонн у Перейтена, который уже приступил к трапезе и обгладывал сейчас фазанье крылышко. – Внучка милорда Гайрединна?

– Что вы, – промакнув рот салфеткой, ответил тот. – У милорда Гайрединна нет внучек. Это – его младшая дочь Аэринн.

Лишь сейчас Драонн понял, что спросил очевидную глупость. Магини были бесплодны, а это значит, что Аэринн не могла быть дочерью той женщины в кресле. Но дочь… На вид девушка была едва ли старше него самого, тогда как Гайрединн годился в отцы его отцу. Конечно, старость щадила лиррийский организм куда больше, чем человеческий, но всё же… Драонн поглядел на пожилого принца и особенно его супругу с невольным восхищением.

Но довольно быстро он сосредоточился на другом. Аэринн явно не замужем – иначе она не жила бы в отцовском доме. Возможно, у неё кто-то есть, но даже если это так, то этот ухажёр (Драонн уже ненавидел его, даже не зная кто он и существует ли вообще) не принят ещё семьёй, поскольку в противном случае он сидел бы сейчас рука об руку с девушкой. Следовательно, она свободна.

Драонн никогда не считал себя излишне романтической натурой. До сих пор он не слишком-то интересовался девушками и всеми этими нежными чувствами. В читаемых им книгах о великих полководцах, когда изредка в них случились-таки описания неких любовных похождений, он обычно просто с досадой пролистывал эти неинтересные страницы, чтобы вновь углубиться в описания тактик и стратегий.

Он прекрасно понимал, что как глава древнего правящего рода он обязан будет рано или поздно озаботиться продолжением рода, но втайне надеялся, что эта необходимость возникнет как можно позднее. В общем, до сего дня Драонн считал себя неуязвимым для романтических чувств.

Однако теперь он буквально пожирал взглядом прекрасную дочь хозяина, при этом едва прикасаясь к блюдам, хотя лишь за минуту до начала обеда он, казалось, умирал от голода. Принц весьма рассеянно отвечал на вопросы Перейтена, и тот, быстро поняв причину такой рассеянности, с доброй усмешкой переключился на другого собеседника.

Когда взгляд Аэринн впервые скользнул по Драонну, он, казалось, даже не остановился на юноше, и тем не менее принц почувствовал, как у него перехватило дыхание и пересохло в горле. Он спешно схватил бокал с вином, чтобы смочить нёбо, но пальцы плохо слушались, так что он лишь толкнул почти полный бокал, и тот, звякнув о соседние блюда, опрокинулся.

Это вызвало небольшой переполох вокруг – тут же подбежали слуги, гости инстинктивно отпрянули, боясь, что красное вино испортит их дорогие наряды. А Аэринн вновь посмотрела на того недотёпу, что стал виновником всей этой кутерьмы. Она совладала с лицом, но Драонн увидел, как смешинки запрыгали в её огромных прекрасных глазах.

Как мы знаем, юный принц был и так довольно застенчив, хотя, конечно, несколько лет во главе своего дома немного исправили этот недостаток. И всё же он окончательно смешался от подобного фиаско, и ему страшно захотелось куда-нибудь убежать. Естественно, сделать этого он не мог, поэтому пришлось притвориться, что он страшно увлечён едой, хотя кусок едва лез ему в горло.

Однако теперь он, к своему удивлению, гораздо чаще стал ловить на себе взгляды юной насмешницы, и теперь они уже были не столь мимолётны. Она словно дразнила, иногда подолгу глядя на него до тех пор, пока не ловила его чуть испуганный взгляд. А сам Драонн никак не мог решить – радует ли это его, или пугает. Всё-таки жизнь, которую он вёл, была слишком приятна, чтобы так легко расстаться с нею, пусть даже ради такой великолепной девушки.

В общем, долгий ужин показался Драонну ещё длиннее, и как только стало можно выйти из-за стола, он тут же едва ли не бросился к тёмной нише окна, где, усевшись на холодный мрамор подоконника, надёжно укрытый сумраком, стал наблюдать за Аэринн.

Теперь, после ужина, многие подходили, чтобы лично поблагодарить хозяек дома. Всякий раз, как к Аэринн подходили мужчины, он невольно скрипел зубами – ему казалось, что все присутствующие без памяти влюблены в неё и борются за её внимание. Драонн видел, что молодая хозяйка – весьма бойкая девушка, которая без труда поддерживала разговор, непринуждённо смеялась и находилась с ответом для любого, кто бы к ней не подошёл. Принцу же одновременно и до безумия хотелось подойти, чтобы также сказать ей какую-нибудь чепуху, и не менее мучительно хотелось держаться подальше, отдавая себя на растерзание невесть откуда взявшейся ревности.

Дилемму разрешил хозяин дома. Молодой слуга вежливо подошёл к Драонну и сообщил, что милорд Гайрединн ищет его, чтобы поговорить. Густо покраснев, принц двинулся следом за посыльным.

– Милорд Драонн, – радушно воскликнул Гайрединн, заприметив обречённо подходящего принца. – Позвольте представить моих домочадцев.

Первой, естественно, была представлена госпожа Олива, и здесь Драонн вполне искренне рассыпался в восхищённых эпитетах. Затем настала очередь магини, которую, как выяснилось, звали Дайлой. Тут уже принцу пришлось тяжелее – говорить с волшебниками всегда нелегко, а уж когда приходится обращаться даже не к лицу, а к уху и сведённой вечной судорогой шее, то это и вовсе превращается в едва решаемую задачу.

Однако же Драонн сумел произнести какие-то фразы, услышав в ответ глухой и надтреснутый голос, больше похожий на голос простуженного маленького мальчика. Лишь огромным усилием воли он заставлял себя не отводить взгляда от этой гротескно исковерканной фигуры. И, надо сказать, этому немало помогали горящие выше глаза Аэринн, которые, казалось, не мигая, неотрывно следили за его лицом. Смотреть на магиню казалось не столь страшным, как взглянуть в эти смеющиеся глаза.

Тем не менее, это пришлось сделать, когда Гайрединн произнёс:

– А это – моя младшая дочь, Аэринн.

– Я счастлив познакомиться, госпожа… – кое-как выдавил Драонн, заставив себя взглянуть в столь близкое лицо девушки.

С такого расстояния она казалась ещё прекраснее и восхитительнее. Казалось, все черты доведены в ней до совершенства. Быть может, казалось так только одному лишь Драонну, но сути это не меняло – он был ослеплён и оглушён.

– Не облились ли вы вином? – лукаво улыбаясь, поинтересовалась Аэринн.

– Как-то не успел… – невпопад ляпнул Драонн и едва не поперхнулся, поняв, что сморозил страшную глупость.

Аэринн, не сдерживаясь, фыркнула в кулачок, и, к огромному удивлению принца из инвалидного кресла послышалось какое-то покашливание, которое не могло быть ничем иным, как смехом.

– Аэринн! – строго одёрнула дочь госпожа Олива, хотя Драонну показалось, что и у неё слегка дёрнулся уголок рта.

– Извините мою дочь, милорд! – тут же заговорил Гайрединн. – Она – моя любимица, ни в чём не могу её ограничить. Если бы не супруга – совсем от рук отбилась бы!

– Не стоит извинений, милорд, – Драонну немного удалось взять себя в руки. – Право же, я сам сплоховал, сказав очевиднейшую чушь. Кто угодно рассмеялся бы над этим.

– Милорд Драонн – один из лучших вельмож нашей провинции, а быть может – и всей империи! – обращаясь к женщинам, произнёс Гайрединн. – Он оказал мне неоценимую помощь в магистрате, да и вообще я восхищён его взвешенной политикой. Убеждён, его ждёт великое будущее, и его правление послужит не только славе Доромиона, но и славе всего нашего народа!

– Вы заставляете меня краснеть, милорд Гайрединн, – смущённо проговорил Драонн, опуская глаза.

– Да вы и так уж красны как варёный рак! Куда уж дальше? – тут же воскликнула Аэринн, вызвав новый приступ веселья у своей старшей сестры.

– Аэринн! – на сей раз Олива совершенно серьёзно прикрикнула на дочь. – Что ты себе позволяешь?

– Простите, мой принц, – сделав насмешливый книксен, пролепетала Аэринн, всем своим видом изображая раскаяние, хотя никто из присутствовавших не поверил этому ни на оэр.

Это окончательно выбило Драонна из колеи, так что он не сумел найтись с ответом.

– Прошу вас, милорд Драонн, идите и развлекайтесь, пока эта хищница не проглотила вас целиком! – выражение лица Гайрединна было несколько сконфуженным, но одновременно в нём читалась и отческая гордость, и бесконечная любовь к дочери.

Неловко поклонившись, принц воспользовался предложением и быстро направился к Ливейтину, стоящему неподалёку. Он нисколько не винил стариков за подобную снисходительность к проделкам Аэринн – они получили дочь в том возрасте, когда многие уже с нетерпением ждут правнуков. Да и на самом деле он нисколько не сердился на девушку. Скорее наоборот – в его груди разливалось какое-то блаженное тепло, какого он никогда раньше не ощущал.

Однако он по-прежнему чувствовал неловкость, поэтому, подойдя к своему начальнику стражи, так и не нашёлся, о чём с ним заговорить, а потому, чуть потоптавшись возле почтительно притихших вассалов, вновь отправился в спасительный мрак оконной ниши.

Какое-то время он бессмысленно глядел в окно, но там не было видно ничего кроме кромешной тьмы да слабого отражения того, что происходило позади него. Но это было и неважно – Драонну сейчас хотелось думать, а не смотреть. Очевидным для него было то, что он без памяти влюбился в Аэринн. Конечно, принц не мог определить – глубокое ли это чувство или же сиюминутная страсть, вызванная пробуждением его мужского естества, но в данный момент времени это и не имело никакого значения.

Драонн понимал, что он – принц, что по своему происхождению он вполне ровня роду Аэринн, и что нет никаких причин для него не попытаться добиться её согласия на брак. Более того, он был убеждён в том, что Гайрединн, без сомнения, поддержит этот союз, да и сам он – далеко не худшая партия для замужества. Но природная робость, а также полная неопытность в подобного рода делах словно парализовали волю Драонна, заставляя мысли бешено скакать в одном и том же кольце, раз за разом проживая события их краткой беседы.

– Вот вы где спрятались! – раздался совсем рядом такой уже знакомый голос.

Аэринн стояла рядом, опираясь плечом на шершавую стену.

– Я не спрятался, – краснея, пробормотал Драонн, поспешно поворачиваясь к девушке.

– Понятно, – насмешливо кивнула она. – Просто в это время дня из наших окон самый прекрасный вид.

– Вроде того, – смущённо усмехнулся он в ответ.

– Вы простите, что я насмехалась над вами, – в её голосе не слышалось и капли раскаяния.

– Разве? Я даже не заметил, – Драонн осознавал, что выглядит в глазах Аэринн всё глупее и глупее, но ничего не мог с собой поделать.

– Значит, в следующий раз буду стараться лучше, – с очаровательным изяществом фыркнула она.

– Зачем? – не нашёл ничего умнее спросить Драонн.

– Да что с вами такое? – рассмеялась Аэринн. – Вы что же – ничего не поняли?

– Простите, сударыня, но…

– Нас собираются поженить, мой принц! – как о каком-то незначащем пустяке заявила Аэринн.

– Что??? – Драонн был настолько удивлён, что решил, что ему просто послышалось.

– А вы думали – зачем мой отец организовал этот вечер? – пожала плечами девушка. – Не знаю, что там насчёт вас, но я уже была заранее предупреждена, что сегодня меня познакомят с весьма выгодной для меня партией. Я, кстати, представляла вас чуть повыше ростом.

– Что вы хотите сказать?..

– Что вы не такой высокий, как я думала, – вновь хихикнула Аэринн.

– Я не об этом, – Драонн, казалось, даже не осознал последних слов. – Ваш отец пригласил меня сюда, чтобы выдать вас замуж?

– Вас это смущает?

– Да, признаться… Немного… – мысли принца путались. – Просто это как-то неожиданно.

– Какой же вы смешной! – рассмеялась Аэринн, но как-то совершенно не обидно, а скорее даже приятно. – Я и не знала, что в наше время ещё бывают столь застенчивые юноши, а уж тем более – принцы. Что же, мой принц, мне уже пора. Я слышала, вы задержитесь у нас на несколько дней. Значит – мы ещё увидимся.

Резко повернувшись, она быстрой походкой направилась к родителям, а Драонн так и остался ошеломлённо глядеть ей вслед.

Глава 6. Помолвка

Утро напоминало о бессонной ночи приглушённой головной болью. Драонн так и не смог уснуть, а если даже и задремал ненадолго, то облегчения это не принесло. Хвала богам, по обычаям знатных лирр завтрак никогда не проходил в компании других – даже семьи не завтракали вместе. Конечно, на простых илиров это не распространялось – у них зачастую не было ни времени, ни возможностей барствовать. Здесь же, в замке Кассолей, слуги, конечно, разнесли подносы с лёгким завтраком по комнатам гостей.

Драонн думал, что переживания отбили у него не только сон, но и аппетит, но ошибся. Молодой организм требовал энергии, так что юноша съел всё без остатка, усмехнувшись про себя, что он не очень-то похож на страдающего романтического принца из глупых книжек.

Теперь нужно было подготовить себя к встрече с Аэринн. Он понимал, что вечно бегать и прятаться не получится, тем более, если её родители действительно задумали женитьбу. Кстати, несмотря на сладостную истому, что неизбежно возникала в груди, как только Драонн думал о возможном браке с Аэринн, он чувствовал также и лёгкую досаду – почему-то ему всегда казалось, что в данном вопросе право выбора будет предоставлено всё-таки ему. Успокаивало лишь то, что сам он при всём желании не сделал бы лучшего выбора.

Вчера вечером принц Гайрединн объявил о том, что сегодня состоится охота на кабана, который в изобилии водился в окрестных лесах. Драонн понимал, что с его стороны будет довольно глупо отказаться, тем более что никаких видимых причин для этого не было. Выходит, нужно было собираться на охоту. Юноша готов был заложить голову, что там обязательно будет Аэринн, и это наполняло его сердце одновременно трепетом ожидания и тревоги.

Выйдя из своей комнаты, Драонн намеревался спуститься вниз, в общую залу, где уже должны были собраться будущие участники охоты, однако первое, что он увидел, была Аэринн, сидящая в проёме окна в изящном охотничьем костюме. Она забралась на подоконник с ногами, обхватив руками колени и прислонясь спиной к оконному откосу.

До встречи с людьми лирры не знали такого понятия как этикет. Их взгляды на приличия строились на естественном и рациональном понимании жизни. Лишь много позже, начав жить совместно с людьми в их тесных деревянных и каменных городах, лирры стали усваивать то множество странных условностей и правил, которые зачем-то ввели в свой обиход люди.

Тем не менее, на многие вещи лирры по-прежнему смотрели куда проще людей. Так Аэринн, допустим, даже не потрудилась, чтобы найти предлог для встречи с Драонном. Любая девушка из людей наверняка постаралась бы сделать вид, что она случайно проходила мимо, ведь этикет яростно порицал женщину, делающую первый шаг. Но Аэринн не было никакого дела до этого, и раз уж ей захотелось повидаться с Драонном, то она не видела причин этого не сделать.

– Ну вы и соня! – насмешливо проговорила она, мягко, словно кошка, спрыгнув с подоконника. – Другие вон уже давно собрались!

– Я не спал! – покраснел Драонн. –Если хотите знать, я вовсе не спал этой ночью!

– Наши постели недостаточно мягкие для вас, мой принц?

– Дело вовсе не в этом! И вообще, может уже хватит постоянно насмехаться надо мной?

– О, сегодня вы уже не мямлите! – Аэринн с интересом заглянула ему в глаза.

Хоть она и говорила, что представляла себе Драонна выше ростом, тем не менее, сама была почти на голову ниже него, так что теперь, подойдя почти вплотную, глядела снизу-вверх.

– Я и вчера не мямлил.

– Вероятно, мы по-разному понимаем это слово, – улыбнулась Аэринн. – Ну так что, вы собираетесь на охоту?

– Конечно! – как можно бодрее ответил Драонн.

– А скольких кабанов вы уже убили, мой принц?

– В наших местах кабаны редки, сударыня, – чуть смутился Драонн. – Кроме того, я совсем не охотник.

– А я люблю охоту! Когда мы поселимся в Доромионе, мне будет её не хватать.

Не ожидавший подобного Драонн от неожиданности поперхнулся слюной и закашлялся. Аэринн же звонко рассмеялась.

– Я вновь смутила вас, мой принц?

– Признаться, да, – пытаясь побороть кашель, выдавил Драонн. – Вы можете представить, насколько вы удивили меня последними новостями, так что, я думаю, мне простительно быть слегка смущённым.

– Простите, я не хотела…

– Разве нет? А мне кажется, что вы играете со мной с той самой минуты, как заметили меня за столом.

– По-вашему, я играла с вами и за столом? – хитро стрельнула глазами Аэринн.

– Ваши пристальные взгляды мешали мне ужинать.

– Какие ужасные впечатления у вас останутся от Кассолея! Сперва вы плохо поели, затем – дурно спали… Осталось ещё свалиться с коня на охоте для полного комплекта!

– Поверьте, на лошади я держусь вполне сносно.

– Ну тогда на вас может напасть раненый вепрь, – не растерялась девушка.

– Я сделаю всё возможное, чтобы этого не произошло, – заверил Драонн. – Как я уже говорил, охотник из меня никудышный, так что я постараюсь держаться подальше от ваших кабанов.

– Застрелите кабана для меня, мой принц, – тон, которым Аэринн произнесла эти слова, а также взгляд, которым она их сопроводила, заставили сердце юноши затрепетать.

– Простите, сударыня, но я противник убийства из одного интереса, – всё же произнёс он, уже сожалея о сказанном. – Звери не виноваты в том, что нам бывает скучно.

– А как же азарт, доблесть? – вскинулась Аэринн.

– Не много доблести в том, чтобы нескольким мужчинам верхом на лошадях расстрелять издали несчастного кабана, – возразил принц.

– Ну так оставайтесь дома! – выпалила девушка и, резко повернувшись, яростно зашагала прочь, оставив Драонна в полнейшем смятении.

Через некоторое время Драонн на обмякших ногах спустился к остальным гостям. Принц Гайрединн тоже был здесь, а вот Аэринн видно не было.

– Составите нам компанию, милорд? – подходя к юноше, предложил пожилой принц.

– С удовольствием, милорд Гайрединн, – кое-как поклонился тот. – Когда выступаем?

– Жду знака от своих егерей. Надеюсь, в течение часа выдвинемся. Покамест можете выбрать себе подходящее оружие, или вы предпочтёте свой лук?

– Извините, милорд, – тихо, но решительно возразил Драонн. – Я отправляюсь лишь развеяться и подышать лесным воздухом. Мне не доставляет удовольствия убивать ни в чём не повинных животных.

– Воля ваша, друг мой, – юноше показалось, или принц бросил на него какой-то странный взгляд, хотя никакого осуждения или насмешки в нём не было. – Поедем развеяться. Я тоже не планирую принимать участия в охоте. Боюсь, в моём возрасте мне уже не поспеть за молодёжью.

– Почту за честь составить вам компанию, милорд.

Драонн был довольно рассеян – он постоянно искал глазами юную охотницу, но не находил, отчего чувствовал одновременно и облегчение, и досаду. Наконец в дверях возник старший егерь замка, объявивший, что загнаны сразу три крупных кабана, ближайший из которых должен быть не более чем в четверти часа хода рысью.

– По коням, господа! – возбуждённо воскликнул Гайрединн. – Это будет славная охота!

Около двух десятков илиров, радостно галдя, высыпали во двор, где их ждали осёдланные лошади. Здесь Драонн увидел Аэринн, уже гарцующую на горячем нетерпеливом скакуне. Девушка весьма ловко обращалась с лошадью, так что та буквально танцевала под ней, изнемогая от желания рвануть в галоп. Заметив Драонна, Аэринн одарила его вызывающим, насмешливым взглядом, который он выдержать не сумел.

Кавалькада шумно сорвалась с места, предвкушая удовольствие. Драонн же пустил свою лошадь вскачь так, чтобы не терять из виду охотников, но при этом и не быть в этой шумной толпе. Сейчас ему вообще хотелось одиночества. Ещё вчера, узнав о возможной женитьбе, он почувствовал страх. Страх того, что его жизнь круто изменится, что придёт конец его необременительному одиночеству. Однако теперь, потеряв эту, пусть эфемерную, возможность, Драонн почувствовал самую настоящую пустоту внутри.

Это было довольно странно – ведь, по существу, он ничего не потерял. Ну разве можно потерять то, чего не было? Однако именно эта вот пустота говорила о том, что – да, оказывается, можно. Он знал Аэринн меньше суток, за это время успел несколько раз выставить себя дураком, затем и вовсе вывести её из себя, а то, быть может, и оскорбить, но сейчас ему казалось, что он знает её давным-давно и что ровно столько же и любит её.

Как только зазвучали рожки егерей, Гайрединн, по-видимому, совершенно забыл, что не собирался участвовать в охоте. Так что Драонн, отстав шагов на сто от остальных, был в полном одиночестве. Его вассалы, также не особенно привычные к охоте, поскольку в окрестностях Доромиона крупного зверья не водилось уже много десятилетий, решили остаться в замке, так что никто не мешал молодому принцу размышлять.

В лесу Драонну приходилось ориентироваться уже, в основном, только на звук да на взрытый множеством копыт ноздреватый снег, перемешанный с оттаивающей постепенно землёй. Охота ушла вперёд, то там то здесь раздавался лай егерских псов. Вкупе с отличной солнечной погодой и густым хвойным ароматом это могло бы взбодрить даже легендарного короля Полла^[37], однако впервые испытавшему любовные муки юноше всё было не в радость.

Выбравшись на поляну, он застал уже самый конец кровавой драмы. На испятнанном кровью грязном снегу дёргался в агонии истыканный стрелами вепрь. На безопасном удалении с полдесятка егерей едва удерживали на поводках остервенелых от запаха крови псов. Благородные охотники, держа свои луки в руках, весело смеялись, глядя на кабана, всё ещё пытающегося подняться на ставшие непослушными ноги. Вместо истошного визга он издавал теперь лишь хрюкающие хрипы, да звуки, слишком уж похожие на стоны.

Вид этой мучительной смерти заворожил Драонна, и он не мог отвести взгляда, пока кабан не издох. Тогда разгорячённые охотники пососкакивали с лошадей. Главный егерь Кассолея подошёл к застывшей груде мяса. Тут же подоспели другие егеря. Тяжеленную тушу не без труда повернули, уложив на спину.

Несколькими уверенными надрезами главный егерь вскрыл брюшину, вывалив на снег внутренности. Он достал из заплечной сумки оправленный в серебро рог и зачерпнул дымящуюся, почти чёрную кровь. Это был древний как мир обычай – охотники выпивали немного крови своей жертвы.

Первым окровавленный рог поднесли самому принцу Гайрединну, и он с удовольствием пригубил его. Было видно, что принц – страстный охотник, и что сейчас он буквально опьянён происходящим. Егерь стал обносить кровавой чашей всех, кто принимал участие в убийстве кабана, и почти все они хотя бы коснулись её губами. Отказались лишь двое.

А Драонна мутило. Он отвернулся, но даже не потому, что вид илиров, пьющих кровь, вызывал тошноту. Просто принц вдруг понял, сколь много лирры переняли от людей, и как далеко ушли в слепом желании им уподобиться. Неужели именно об этом говорил Лейсиан?..

– Господа, этим славным кабанчиком займутся другие, а мы отправляемся за следующим! – провозгласил Гайрединн, вскакивая на коня. Он довольно небрежно отёр кровь со рта, поэтому кое-где эта уже запёкшаяся тонкая корочка окаймляла его верхнюю губу.

Только сейчас Драонн заметил, что среди стрелков нет Аэринн. Он стал оглядываться с растерянным изумлением, но нигде не замечал ни её стройную фигурку, ни её светло-серого скакуна. Тем временем охотники стали покидать поляну, оставив на ней егерей, которые стали разделывать тушу, а точнее – просто отрезать задние окорока. Принц понял, что бо́льшая часть убитого вепря так и останется лежать тут на радость волкам и лисицам. И от этого вновь стало тошно.

Теперь Драонн спешил ещё меньше. Отряд помчался прямо сквозь лес вслед за главным егерем, а юноша, подумав, развернул свою лошадь обратно к замку. Ему совершенно расхотелось участвовать в охоте, и даже этот великолепный день в великолепном реликтовом лесу не прельщал его больше.

Медленным шагом брела лошадь назад, словно разделяя уныние хозяина. Драонн уже сам не знал, что причиняет ему большую боль – недавняя сцена, или разрыв с Аэринн. Или, быть может, эти раны усугубили одна другую.

Принц обернулся, услышав топот копыт, хотя тот и приглушался снегом. И совершенно опешил, увидев, что его догоняет Аэринн. Он настолько растерялся, что даже не подумал о том, чтобы остановить свою лошадь. Лишь глядел на приближающуюся девушку, рискуя вывихнуть себе шею.

– Вы настолько обиделись на меня, что не можете даже подождать? – поравнявшись с Драонном, спросила Аэринн. – Вы, кажется, пытаетесь избавиться от меня?

– Ни в коем случае, сударыня! – горячо возразил Драонн, чувствуя прилив необъяснимой радости. – Просто я был очень удивлён, увидев вас здесь, тогда как полагал, что вы сейчас там, куда умчалась охота.

– А вы сами почему не там?

– Простите, сударыня, но я уже говорил, что не вижу большого удовольствия в травле зверя, – в груди Драонна враз стало холодно и пусто. Он понимал, что каждое его слово сейчас воздвигает непреодолимую стену между ним и Аэринн, но его словно несло – он не мог не сказать этого. – Мне хватило того, что я уже увидел. Кстати, я почему-то также не увидел вас среди охотников.

– Вы именно такой, как говорил отец, – девушка посмотрела прямо в глаза Драонну, и он удивился, не прочтя в её взгляде ни обиды, ни презрения. – У вас есть собственные принципы, и вы не готовы отступать от них даже ради собственной выгоды. Вы понимали, что ваши слова могут вызвать мой гнев, но всё равно сказали их.

– Благодарение судьбе, сударыня – она ещё никогда не ставила меня в столь жёсткие рамки, чтобы мне приходилось поступаться своими взглядами. Но не заблуждайтесь на мой счёт – я не такой уж несгибаемый. Просто пока не приходилось сталкиваться с силой, перед которой пришлось бы согнуться.

– А вот сейчас было обидно, мой принц! – Аэринн состроила печальное личико. – Значит я для вас – недостаточно могущественная сила, чтобы заставить вас согнуться?

– Ах, госпожа Аэринн, вы неверно поняли мои слова! – вспыхнул Драонн. – Я совсем не то имел в виду. Конечно, именно вы – та сила, перед которой я готов преклониться без рассуждений!

– Однако вы этого не сделали! – резонно заметила девушка. – Что, если я сейчас попрошу вас вернуться на охоту и пустить стрелу в кабана?

– Увы, я откажусь, моя госпожа, – внутренности Драонна сжались от ощущения неизбежной катастрофы, и он сейчас почувствовал себя уже летящим в пропасть, так что кривить душой было бессмысленно. – Я готов склониться лишь перед той силой, что станет уважать и меня. То, что вы предлагаете, больше похоже на игру кокетки, которая из одной своей прихоти заставляет преданного ей илира совершать безумства. Я не стану поощрять вас в этом. Уж лучше я уеду от вас сегодня же.

– Уедете?

– Так будет лучше всего, сударыня. Уже совершенно ясно, что я не тот, кто нужен вам, а потому мне будет лучше вернуться в Доромион, чтобы поскорее забыть.

– Забыть что, мой принц? – впервые в этом её обращении к нему не было скрытой насмешки.

– Забыть вас, Аэринн, и те чувства, что вы во мне пробудили, – решив, что хуже уже не будет, Драонн бросился в омут с головой.

– И что это за чувства?

– Прошу вас, довольно смеяться надо мной, сударыня! – лишь воспитание не позволило принцу пустить своего коня вскачь, чтобы избежать этого тягостного разговора.

– Вы хотели знать, почему меня не было там, среди охотников? – спросила вдруг Аэринн. – Я никогда не убивала животных, мой принц. Мне это столь же противно, как и вам. Я поспешила прочь, как только мы догнали кабана.

– Но вы же говорили… – растерялся Драонн.

– Я хотела проверить – настолько ли вы хороши, как говорил о вас отец! Будете ли стоять на своём, или же решите подлизаться ко мне, как сделало бы большинство. Я кое-что разузнала о вас, поэтому знала, что вы не терпите охоты ради развлечения.

– Так это была проверка?..

– И вы её прошли, мой принц! Теперь я вижу, что вы именно такой, как о вас говорят.

– Обо мне говорят, что я – трус и слабак, – усмехнулся Драонн, но сердце его уже пело от счастья.

– Одни лишь глупцы! – отмахнулась Аэринн. – Что мне до их слов?

– Вы сделали меня счастливейшим из смертных, Аэринн! – воскликнул Драонн, соскакивая с медленно идущей лошади.

Он тут же оказался рядом с девушкой, которая также спешилась. Взяв её руку, облачённую в изящную перчатку, он нежно поцеловал её.

– Знаете, Аэринн, я намерен просить у ваших родителей вашей руки! – едва не задыхаясь от счастья, проговорил Драонн.

– Знаете, мой принц, я намерена проследить, чтобы вы не передумали! – рассмеявшись, ответила Аэринн.

***

В тот же вечер Драонн попросил частной аудиенции у принца Гайрединна. Судя по всему, тот уже вполне ясно предполагал, о чём именно пойдёт речь, поскольку принял главу дома Доромионов в компании госпожи Оливы и Аэринн. Глаза девушки лучились радостью, и эта радость, подобно солнечным лучам, оживляла лица её престарелых родителей.

– Я рад, что здесь присутствуете также и вы, госпожа Олива, и вы, сударыня, – поклонившись обеим женщинам, произнёс Драонн. – То, что я скажу, касается всех вас.

– Мы выслушаем вас очень внимательно, милорд Драонн, – улыбаясь, произнесла Олива.

– Благодарю, госпожа, – вновь поклонился Драонн, а затем, собравшись с духом, начал говорить. – Вы знаете, милорд Гайрединн, что род принцев Доромионских ни в чём не уступает вашему роду.

– Это так, милорд, – важно кивнул Гайрединн. – Наши рода одинаково древние и благородные.

– И одинаково славные, милорд, – продолжил Драонн. – Этот факт, а также те лестные слова, которыми вы удостоили меня вчера, дают мне право надеяться, что моя последующая просьба не покажется вам ни заносчивой, ни оскорбительной.

– Об этом даже излишне говорить! – заверила Олива. – Ваша учтивость известна всем, и ни у кого не вызовет сомнений.

– Благодарю вас, госпожа! Увы, я не очень-то знаю, какие слова приличествует говорить в подобные моменты, а потому просто скажу как есть. Милорд Гайрединн, госпожа Олива, я прошу у вас руки вашей дочери Аэринн.

– Вы оказываете нам великую честь, принц! – степенно поклонился Гайрединн, хотя на лице его явно блеснула радость. – Но прежде, чем мы дадим вам свой ответ, надобно спросить у самой Аэринн – согласна ли она стать вашей женой.

– Мне нужно подумать денёк или два, – жеманно улыбаясь, произнесла девушка.

– Аэринн! – строго и с явной досадой произнесла Олива. – Можешь ты хотя бы раз обойтись без этих своих шуточек?

– Да, мама, – с комичным смирением склонилась Аэринн. – Что ж, если требуется говорить серьёзно, то… Я согласна.

– Ну тогда и нам нет причины отказывать вам, милорд! – обрадованно произнёс Гайрединн. – Мы даём вам наше родительское благословение. Отныне вы, Драонн Доромионский и Аэринн Кассолейская, связаны общим обетом!

Глава 7. Кидуа

О состоявшейся помолвке двух великих родов было объявлено тем же вечером, так что ужин, само собой, превратился в праздничный. Драонн и Аэринн сидели теперь рядышком, так что принц Доромионский, который вчера ещё сидел поодаль, теперь восседал во главе стола рядом с Гайрединном.

Кажется, и без того кислая мина Делийона Тенедорионского выглядела сейчас ещё более вытянутой и несчастной. Судя по всему, он тоже целился на то место, где сейчас блаженно восседал Драонн. Однако последний сегодня, казалось, ничего не замечал кроме своей возлюбленной. И уж подавно он не готов был посочувствовать своему менее удачливому собрату.

Естественно, всех присутствующих тут же пригласили на свадьбу, хотя точной даты пока ещё никто не назначал. Изнывающий от нетерпения Драонн предложил провести церемонию через месяц, но куда более рассудительный Гайрединн, более сведущий в делах подготовки подобных мероприятий, сказал, что лучше рассчитывать на начало лета. «Ведь вы же не хотите свадьбу как у провинциальных мещан!» – резонно заметил он.

Последующие два дня превратились в один сплошной праздник. Гости чествовали новый союз и предвкушали громкое веселье на предстоящей свадьбе. Драонн внезапно для себя оказался в самом центре внимания. Намечавшееся переплетение ветвей генеалогических древ Кассолеев и Доромионов могло означать оживление событий здесь, в Сеазии, вдали от основных мест обитания лирр.

Но вся эта политика сейчас впервые волновала юного Драонна меньше, чем дела любовные. Удивительно, но он, кажется, начисто позабыл и о Лейсиане, и о войне, и о красноверхих. Сейчас в его мире существовала лишь Аэринн, а всё остальное казалось лишь тенями или отражениями.

Лирры приносят потомство куда реже людей, поэтому для них рождение каждого ребёнка – счастье и едва ли не чудо. Именно поэтому среди них обычно не соблюдаются придуманные людьми правила о запрете совместной добрачной жизни. Для лирр официально объявленная помолвка имеет не меньшую ценность, чем брачная церемония, так что Драонн совершенно не таился, выходя утром из спальни Аэринн.

В глазах окружающих они уже были всё равно что муж и жена, а если бы каким-то чудом Аэринн удалось понести ребёнка даже до венчания – и Гайрединн, и Олива сочли бы это величайшим счастьем. Надо сказать, что хотя Аэринн выглядела совсем ещё юной, она оказалась на четыре года старше Драонна, так что при определённой удаче уже вполне могла зачать.

Нужно ли говорить, что домосед-Драонн теперь ужасно не хотел возвращаться домой? Дни пролетали для него как одно мгновение. Он задержался ещё на два дня после отъезда гостей, всё не находя в себе сил расстаться с Аэринн, которую он уже не любил, а боготворил. В те моменты, когда они отрывались наконец друг от друга на какое-то время, юноша обычно встречался с Гайрединном, а иногда и с Оливой, чтобы обсудить какие-то моменты, касаемые предстоящей свадьбы.

Хотя слово «обсудить» здесь не очень-то подходило, поскольку от самого Драонна толку было немного – он обычно соглашался со всем, что ему говорили, при этом, наверняка, не воспринимая и половины из сказанного. Все его мысли витали лишь вокруг одной Аэринн.

Иногда принц осознавал, насколько он теперь смешон, и с каким насмешливым презрением отнёсся бы к нему Драонн недельной давности, но, сказать по правде, ему было глубоко на это наплевать. Он готов был выглядеть и смешно, и глупо, лишь бы Аэринн была рядом.

Но в какой-то момент расставание всё же подступило с неумолимой неизбежностью. Драонн всё ещё оставался принцем Доромионским, главой дома, поэтому не мог позволить себе слишком надолго оставлять свои земли из одной лишь личной прихоти. Разбитое сердце юноши слегка излечил Гайрединн, пообещавший, что через недельку-другую они пожалуют в Доромион с ответным визитом, и что Аэринн на правах его будущей хозяйки, возможно останется в замке на несколько недель. Поскольку было решено, что свадьба пройдёт в Доромионе, она там может быть даже весьма кстати, чтобы лично следить за приготовлениями, ибо надежд на Драонна в этом было довольно мало.

Выехав за ворота Кассолея, доромионцы какое-то время ехали молча – мрачное настроение принца было заметно невооружённым глазом. Он был полностью погружён в свои мысли, так что его илиры сочли за благо помалкивать и не мешать своему сюзерену. Но в какой-то момент желание говорить об Аэринн возобладало, так что Драонн, поравнявшись с Ливейтином, спросил:

– Ну что, друг мой, одобряешь ли ты мой выбор?

Драонн обычно обращался к старому служаке на «ты» лишь в крайнем случае – когда был слишком уж встревожен или взволнован.

– Может ли вассал одобрять или не одобрять выбор своего сеньора? – усмехнулся Ливейтин.

– Вассал – нет, друг – да.

– Тогда я думаю, ваше высочество, что это – отличный выбор. Дом Кассолеев – один из могущественнейших и уважаемых домов нашего края. Породниться с ним – большая честь и удача.

– Сразу видать старого холостяка! – фыркнул Драонн. – Что ты мне тут говоришь про дома и про честь? Послушать тебя, так я женюсь на Гайрединне!.. Как тебе моя невеста?

– Она прекрасна, ваше высочество, – почти отчески улыбнулся Ливейтин. – Вы будете отличной парой!

– Я не могу поверить своему счастью! Даже немного страшно – ещё пару недель назад всё было так плохо, а теперь вдруг стало так хорошо… А ведь путь с вершины один – вниз…

– Не волнуйтесь, милорд, – усмехнулся старый воин. – Не думаю, что вы уже на вершине.

– Выдержу ли я столько счастья? – Драонн осознавал, что подобные речи могут сделать его смешным в глазах его илиров, но ничего не мог поделать.

– На этот счёт не волнуйтесь, ваше высочество. Я бы молил богов, чтобы они всю жизнь испытывали вас лишь таким вот бескрайним счастьем… Но увы…

– Старый ворон! Довольно каркать нам бе́ды!

Уныние Драонна внезапно сменилось какой-то эйфорией, поэтому он пришпорил своего коня и помчал его во весь опор, разбрызгивая перемешанную с остатками снега грязь.

***

Мысли о предстоящей женитьбе так завладели разумом молодого принца, что известие о том, что запреты на передвижение для лирр официально сняты, едва не прошло мимо него. Точнее, оно, наверняка, так и прошло бы незамеченным, если бы не голубь из магистрата, что принёс в Доромион эту благую весть.

Прочитав строки, написанные на тонком пергаменте, Драонн задумался, и чело его, вопреки отличным, казалось бы, вестям было сумрачно. Юноша вспомнил слова канцлера Делетуара о том, что тот призовёт его в столицу, как только это станет возможным. И теперь принц очень боялся, что толстяк исполнит сказанное.

Больше всего на свете ему не хотелось тащиться в Кидую сейчас, когда вскоре должна была приехать Аэринн. Драонну совсем не улыбалось торчать в пыльной столице, снося нападки одновременно и от людей, и от лирр, вместо того чтобы наслаждаться любовью своей невесты, днями не вылезать из постели и вообще жить в своё удовольствие.

В общем, Драонн горячо надеялся, что Делетуар либо забудет о нём, либо решит, что вполне обойдётся без его услуг. Увы, но голубь из Кидуи отстал от своего шедонского собрата всего на несколько часов…

– Меня вызывают в Кидую, – вызвав Ливейтина, мрачно произнёс Драонн.

– Толстый канцлер вспомнил о вас? – сразу понял начальник стражи.

– К сожалению…

– И когда выезжаем?

– Боюсь, вам придётся остаться здесь, Ливейтин, – покачал головой Драонн. – Неизвестно, на какой срок мне придётся покинуть Доромион, и нельзя, чтобы он остался без присмотра.

– Но милорд, есть много других илиров, которые могли бы заняться этим! – возразил старый воин.

– И никому из них я не доверяю так, как вам. Простите, друг мой, но это не обсуждается. Мне и самому горько от этого. Я возьму с собой кого-то другого.

– И когда вы выезжаете? – Ливейтину отказали дважды, и он был слишком предан и слишком солдат, чтобы настаивать дальше.

– В письме сказано приезжать так скоро, как смогу, – Драонн бросил записку на стол перед Ливейтином, предлагая самому прочесть её.

– Стало быть – завтра?

– Сегодня.

– Но скоро вечер… К чему такая спешка? Или… Вы отправитесь не в Кидую? – догадался старик.

– Придётся сделать крюк и отправиться сперва в Кассолей. Аэринн собиралась вскоре приехать, я не могу допустить, чтобы она напрасно моталась по людским землям. И через гонца объясняться не желаю.

– Это достойное решение, ваше высочество, – одобрительно кивнул Ливейтин. – Я распоряжусь, чтобы подготовили всё к вашему отъезду. Через полтора часа вы сможете выехать. Однако придётся передвигаться ночью…

– Меня это не смущает. Кроме того, на сей раз я постараюсь двигаться максимально быстро, так что, возможно, ещё до утра буду на месте.

– Вы планируете проделать весь путь до Кидуи верхом? – изумлённо поднял брови Ливейтин.

– Надеюсь, у моего будущего тестя найдётся лишний экипаж для меня, – криво ухмыльнулся Драонн. – А если нет – что ж, можно и верхом. Хвала богам, я ещё молод и вынослив!

– Что ж, тогда начнём собираться в дорогу, мой принц!

При последних словах Драонн едва не подпрыгнул и уставился на Ливейтина. Это обращение «мой принц» – оно, конечно, было общеупотребительным, и вассалы не раз обращались так к самому Драонну, однако теперь для него эти слова прочно ассоциировались лишь с Аэринн. В устах же других илиров они казались едва ли не грубой насмешкой. Однако было очевидно, что начальник стражи употребил это обращение не с какими-то задними мыслями, да и вряд ли вообще он мог знать об этой их с Аэринн особенности.

По реакции Ливейтина было ясно, что он удивлён подобным поведением Драонна. Он остановился, выжидая. Однако принц, невольно усмехнувшись воспоминаниям, лишь отрицательно помотал головой, жестом отпуская верного слугу.

Как и обещал Ливейтин, не прошло и двух часов, как кавалькада из полутора десятков всадников, выехав из ворот, отправились на северо-восток. Драонн решил не мелочиться на сопровождении – путь был неблизкий, да и страсти вблизи Кидуи могли быть накалены куда сильнее, чем здесь, на отшибе империи, поэтому каждый меткий лук, каждая твёрдая рука могли пригодиться.

Отъезжая, принц слышал, как скрежещет, наматываясь на деревянный барабан, цепь, удерживающая мост, и сердце его сжималось от внезапной тоски. Когда в следующий раз он увидит родовое гнездо?.. И как скоро теперь эти ворота украсятся свадебными ленточками?..

***

Гайрединн, в отличие от своей дочери, был вполне доволен известием об отъезде будущего зятя в Кидую. Конечно, это вносило некоторую сумятицу и неопределённость в планы по предстоящей женитьбе, но, с другой стороны, будущий муж его дочери внезапно оказывался илиром едва ли не государственным, водящим дружбу с имперским канцлером. И это был вполне приятный довесок ко всем тем достоинствам, которыми, несомненно, обладал Драонн.

Аэринн же, вполне естественно, сильно огорчилась. Драонн застал её в приятных хлопотах – она готовилась к поездке в Доромион, предвкушая несколько недель рядом с любимым, а теперь вдруг оказывалось, что они разлучаются, причём на совершенно неопределённый срок.

– Я вернусь сразу же, как только смогу! – заверял её Драонн, лаская тонкие, словно паутина, волосы. – Не думаю, что Делетуар задержит меня там надолго. Война окончена, вот-вот осудят и казнят Лейсиана. Думаю, что это остудит все горячие головы, и всё вернётся на круги своя. Тогда я больше не буду нужен в Кидуе.

– Я так хотела побыть с тобой… – жалобно пробормотала Аэринн.

– У нас впереди ещё много-много лет. Успею ещё и надоесть тебе.

– Вот тогда мог бы и ехать в эту свою Кидую! – несмотря на грусть, Аэринн всё-таки улыбнулась.

– Я больше не расстанусь с тобой, клянусь! – Драонн тоже улыбнулся. – Это – последний раз. Я напишу тебе из Кидуи, и ты приедешь в Доромион как раз к моему приезду. Всегда мечтал, чтобы по возвращении из похода меня встречала любимая женщина на стене.

– Да ты выдумал это только что! – фыркнула Аэринн. – Я ведь знаю – до недавнего времени ты о женщинах даже и не мечтал!

– Это правда, – тут же согласился Драонн. – Но всё же будь добра встретить меня на стене у ворот.

– Может быть, ещё и махать тебе заплаканным платочком? – ехидно поинтересовалась Аэринн.

– Детали продумай сама, – принц изо всех сил сохранял серьёзный вид. – Главное, чтобы последняя собака, которая это увидит, поняла, что мы – жених и невеста.

– Слушаюсь, мой принц! – и они оба не выдержали и расхохотались.

– Мы поженимся этим летом, обещаю! – проговорил он, отсмеявшись.

– Попробуй только обмануть! – шутливо пригрозила Аэринн. – Я приеду в Кидую, и тогда плохо будет и тебе, и этому твоему Делетуару!

– Придётся исполнять обещание, – с притворным сожалением вздохнул Драонн. – Не хочется, чтобы мою невесту обвинили в государственной измене…

– Вот-вот, подумай об этом! Когда ты уезжаешь? – немного помолчав, спросила Аэринн.

– Через пару часов, – нехотя ответил принц.

– Не останешься на ночь? – со смесью горечи и разочарования воскликнула девушка.

– Мне нужно спешить, я и так потерял больше суток, чтобы приехать к тебе.

– «Потерял»? – теперь уже по виду Аэринн не было понятно – шутит ли она, или действительно обижена. – Не стоило так утруждаться, мой принц. Государственные дела превыше какой-то там невесты! Надо было ехать немедленно.

– Аэринн, прости, я не то хотел сказать… Просто…

– Значит, у нас всего два часа? – внезапно перебила его Аэринн.

– Около того…

– Так зачем мы теряем время на разговоры?

***

Поразмыслив, Драонн всё же решил путешествовать верхом. Это было куда быстрее, а кроме того, началась весенняя распутица, так что многие из дорог, которыми предстояло передвигаться, были бы теперь непроходимы для экипажа.

Несмотря на весеннюю грязь, Драонн предпочёл перемещаться не самыми торными путями, стараясь избегать людных трактов и крупных поселений. Не хотелось привлекать к себе излишнего внимания, а на столь крупный и хорошо вооружённый отряд лирр неприветливо косились даже здесь, в Сеазии.

Путь был неблизок и непрост. Больше трёхсот миль нужно было проделать по не самым удобным для этого дорогам Сеазии, чтобы добраться до устья залива Дракона. Там предстояло найти судно, способное перевезти через пролив полтора десятка илиров, чтобы попасть в портовый городок Кинай – морские ворота столицы. Оттуда уже оставалось всего пара миль и до самой Кидуи. В общем-то, вся загвоздка заключалась, главным образом в том, чтобы нанять судно. Шанс найти судовладельца-лирру был ничтожно мал, а далеко не каждый из людей захочет иметь дело с лиррами.

Путешествие до залива Дракона заняло девять дней. Конечно, летом можно было бы добраться на три-четыре дня быстрее, но теперь, когда в Сеазии начали массово сходить снега, лошади иной раз едва-едва преодолевали те топи, в которые превратились дороги. Пропитанная водой грязь с недовольным чавканьем выпускала из своих объятий лошадиные копыта, так что несчастные животные очень выдыхались, отчего отдых приходилось давать чаще обычного.

Конечно, так было не везде, и на более ухоженных трактах можно было пускать лошадей вскачь, но лирры не делали и этого, не желая понапрасну тратить силы своих скакунов. Драонн решил не спешить, поскольку в данной ситуации спешка могла привести к куда бо́льшим задержкам в пути.

Вопреки мрачным ожиданиям, небольшую рыбацкую шхуну найти оказалось довольно просто. Сейчас, пока ещё потоки купцов не заполонили дороги империи, рыбакам приходилось перебиваться старыми запасами, не имея возможности сбывать рыбу в больших объёмах. По ту сторону пролива были свои рыбаки, так что местных там никто не ждал. Ну а горсть золотых монет с изображением дуба^[38] давала шанс запастись необходимым в том же Кинае – купить новые сети, домашнюю утварь, иные мелочи.

К счастью для Драонна, не очень хорошо переносившего качку, залив был гладким как зеркало. Небо было прозрачно голубым, лишь редкие облачка нарушали эту глубокую синеву, а солнце светило щедро и жарко, предвещая скорое пробуждение природы. Небольшая команда шхуны, сплошь состоящая из людей, не проявляла к своим пассажирам ни агрессии, ни дружелюбия. Впрочем, лиррийского принца это вполне устраивало – чем меньше слов будет произнесено между ними, тем меньше вероятность неприятностей.

Пролив Дракона не так уж широк, однако при почти полном отсутствии ветра шхуне потребовалось двое суток, чтобы достичь Киная. Здесь Драонн с видимым удовольствием вновь ступил на твёрдую землю, предварительно сполна расплатившись с рыбаками.

Кинай был довольно крупным портовым городом, судя по всему – достаточно богатым. Причалы, тянущиеся вдоль скалистого побережья, обширные рыночные ряды, множество каменных домов, среди которых попадались и трёх-, и четырёхэтажные – всё говорило о том, что этот город отнюдь не прозябает в тени величественной столицы, а напротив – полными горстями гребёт к себе все преимущества, которые дают как близость моря, так и близость Кидуи.

Здесь лиррам пришлось уже вплотную столкнуться с неостывшим ещё недружелюбием людей – прямо на причале они подверглись нападкам обитателей порта. Напрямую задирать вооружённых и решительных лирр никто не решался, но это не мешало отпускать обидные насмешки за их спинами, свистеть и выкрикивать угрозы.

Надо отдать должное его илирам – все они внешне оставались совершенно невозмутимы, даже не поворачивая голов в ответ на сыплющиеся оскорбления. Сомкнувшись плотной группой, они направились к выходу из порта в надежде, что на улицах Киная на них будут обращать меньше внимания.

Но не тут-то было. Местные обитатели, вероятно, приняли спокойствие и гордость лирр за трусость и нерешительность, а потому стали вести себя всё наглее. Сперва один, за ним другой, а затем и многие стали выкрикивать оскорбления уже в лицо лиррам, видя, что те никак на это не реагируют. Кроме того, каждый чувствовал и численное превосходство – что смогут сделать полтора десятка пусть и вооружённых лирр против сотни с лишним крепких парней?

И вот миг настал. Кто-то из обступивших лирр портовых рабочих ухватил одного из илиров за полу плаща, грубо потянув её на себя. Тот попытался высвободиться, но когда это не получилось, ударил по держащей плащ руке. Раздался целый рёв проклятий, исходящих из десятков глоток, сразу несколько рук потянулось к полностью окружённым лиррам.

Холодно звякнувшая сталь освободившихся из ножен мечей слегка охладила пыл – люди отпрянули на пару шагов, но теперь на их лицах читалась такая ненависть, что стало ясно, что они уже не отступят.

– Лупоглазые недобитки! – прокричал тот, что получил удар по руке. – Поглядите-ка – не успели мы надрать им задницы, как они уже опять ходят по нашему городу и вновь чувствуют себя тут хозяевами! Глядите-ка, дай им волю – они порежут нас как щенят.

– Его величество был слишком добр к этим мразям! Нужно было вырезать их всех, до последнего вшивого детёныша, – немедленно поддержал его другой.

Восторженный рёв одобрения прокатился по толпе, кулаки сжались крепче, а на искажённых злобой лицах появилась решимость идти до конца.

– Дайте нам пройти, мы не желаем никому зла! – произнёс Драонн, понимая тщетность своих усилий. Он уже горько жалел о том, что согласился на эту поездку. Теперь он понял очевидную глупость затеянного. Жаль, что было уже поздно…

– Что здесь происходит? – словно металлический плуг, сквозь толпу пробирался отряд закованных в сталь городских стражников.

– Ублюдочные лирры нападают на порядочных людей! – послышалось в ответ. – Глядите-ка на них – они вот-вот нападут!

– Оружие в ножны! – скомандовал командир отряда, при этом сам доставая меч. Четверо его подчинённых сделали то же самое. – Что вам здесь нужно?

Поскольку последние слова очевидно относились именно к лиррам, Драонн, поспешив исполнить приказ стражи, выступил вперёд:

– Мы прибыли сюда по срочному делу, но подверглись нападению этих людей. Мы никому не причинили вреда и хотели лишь пройти, однако были вынуждены защищаться, учитывая, что на нас собирались напасть.

– Что за срочное дело может быть здесь у лирр? – судя по всему, капитан, хотя и был при исполнении, но вполне разделял общую неприязнь к лиррийскому народу.

– Я прибыл сюда по просьбе второго канцлера Делетуара, – Драонн справедливо рассудил, что сейчас было не место и не время для скрытничанья. – У меня есть письмо от него.

Он достал из-за пазухи записку, посланную канцлером. Конечно же, на ней не было печати, так что она не могла служить достоверным доказательством, но капитан стражи призадумался. Будь эти лирры диверсантами, вряд ли они действовали бы так отрыто, да и в таком случае они наверняка имели бы при себе более веские доказательства вроде поддельных пропусков и бумаг.

Авторитет канцлера Делетуара был высок, и это было одно из тех имён, что заставляли людей вроде этого капитана непроизвольно брать под козырёк. Конечно, сейчас ничего подобного не случилось, но решение он всё-таки принял верное.

– А ну расходись, шпана! – рявкнул он, давая сигнал своим подчинённым.

Те тут же начали спокойно, но настойчиво теснить людей, отжимая их от лирр. Поняв, что стража оказалась в этот раз не на их стороне, обозлённые рабочие стали понемногу расходиться, не рискуя ввязываться в неприятности с законом. Не прошло и пяти минут, как толпа полностью рассеялась.

– Благодарю вас, капитан, – искренне поблагодарил Драонн.

– Не стоит, – сухо бросил тот.

Было очевидно, что начальник стражи любит лирр не больше тех отморозков, и что ему самому не очень-то приятно было невольно оказать им услугу, но лиррийскому принцу было на это плевать. Если они помогут ему невредимым добраться до Делетуара – он готов стерпеть и не такое.

– Могу я попросить вас об одолжении? – обратился Драонн к капитану. – Не могли бы вы сопроводить нас до Кидуи?

– Мы – стража Киная, – процедил тот. – Мы сопроводим вас до ворот города, поскольку это входит в круг наших обязанностей, но дальше вы пойдёте сами. Советую обратиться к привратной страже Кидуи, чтобы не попасть в новую переделку там.

– Благодарю, – вежливо поклонился Драонн.

Сказать больше, действительно, было нечего. Стражники, взяв отряд лирр в полукольцо, сопроводили их до ворот Киная. Принц то и дело замечал злобные взгляды прохожих, причём, что удивительно, куда больше злобы исходило даже не от мужчин, а от женщин. Также он заприметил в толпе прохожих трёх или четырёх горожан в красных беретах, но те, вопреки ожиданию, не проявили особого внимания к своим врагам. Возможно, вид решительно настроенных стражников действовал достаточно отрезвляюще.

Сопроводив лирр за городские ворота, капитан не посчитал нужным даже попрощаться.

– Кидуа там, – махнул он в южном направлении.

Впрочем, его указания были не так уж и необходимы – отличная мощёная дорога и так вела именно в этом направлении, а поскольку Кинай стоял на чуть возвышенном скалистом береге, то столица империи, находящаяся в низине, была видна как на ладони. Не более четверти часа быстрой ходьбы – и Драонн оказался у величественных ворот Кидуи.

Глава 8. Дипломатия

Стражники столичных ворот быстро загородили проход. Сперва их было всего двое, но по короткому свисту, изданному одним из них, из караулки высыпало с десяток солдат, вооружённых алебардами.

– Какого дьявола вам надо? – грубо спросил старший по караулу, тыча своей алебардой едва ли не в лицо Драонну.

– У нас дело ко второму канцлеру Делетуару, – принц решил сразу заходить с козырей, чтобы не тратить много времени.

– Чем докажете?

– Вот его пригласительное письмо, – Драонн с готовностью протянул свою бумажку.

– Что это за обрывок? – повертев её в руках, раздражено спросил охранник. – Просто клочок бумаги. Такое мог написать кто угодно.

– Однако же написал её лорд Делетуар.

– С каких пор канцлер якшается с лиррами? – едва ли не кривясь от отвращения, процедил начальник караула.

– Спросите его об этом сами, – мило улыбнулся Драонн. – Я заметил ту теплоту, с какой встречают нас здесь, поэтому был бы признателен вам, если бы вы сопроводили меня и моих илиров к имперской Канцелярии.

– Может ещё и опахалами над вами помахивать? – взъярился начальник стражи. – Сдайте оружие!

– На каких основаниях?

– На тех, что ты – лирра! – прошипел стражник, до побелевших пальцев стискивая древко алебарды.

– По рескрипту императора Теанора от две тысячи шестьсот пятьдесят второго года все свободные граждане империи вольны появляться в городах при личном оружии, – отчеканил Драонн. – Оружие необходимо нам, поскольку нашей жизни может угрожать опасность, поэтому мы не станем сдавать его, тем более что ваши требования незаконны.

– Тогда я прикажу арестовать вас тут же! – рявкнул командир. – За неповиновение страже.

– Хорошо, – ровным голосом произнёс Драонн, хотя зубы его скрипнули, а лицо побелело от ярости. – Арестовывайте. Только не забудьте доложить об этом лорду Делетуару. А потом молитесь Арионну, чтобы я оказался столь же всепрощающ, как и он.

– Угрожаешь? – голос начальника стражи звучал зловеще, но в глазах мелькнула неуверенность, подмеченная Драонном.

– И в мыслях не было, – улыбнулся Драонн, у которого вдруг родилась идея. – Более того, я предлагаю вам следующее: мы останемся здесь, в вашей караулке под вашей охраной, а вы пошлёте в Канцелярию человека, который передаст вот этот клочок бумаги кому-нибудь из людей лорда Делетуара. И если в ближайшие три часа за нами не пришлют, можете арестовать нас, мы сопротивляться не станем.

Начальник караула уже видел, что этот проклятый надменный лирра не блефует, а это означало для него большие неприятности по службе, если он продолжит чинить им препятствия. Предложенный вариант позволял ему сохранить лицо, и одновременно с этим сохранить своё тёпленькое местечко.

– Давайте сюда, – буркнул он, протягивая руку.

Драонн отдал ему ту самую записку, что прислал ему Делетуар, а затем, не спрашивая и не ожидая указаний, направился в караулку. За ним двинулись его илиры, держа руки на эфесах, а за ними понуро поплелись стражники, которые сразу почувствовали, что вдруг перестали быть хозяевами положения.

Ждать, правда, пришлось довольно долго – едва ли не те самые три часа, что указал Драонн. Возможно, посланный вКанцелярию караульный не слишком-то спешил, возможно, возникли какие-то проволочки уже там. Делетуара могло не оказаться на месте, посланцу могло оказаться трудно пробраться сквозь паутину бюрократии. Да и Кидуа была городом крупным, так что, быть может, до обиталища канцлера было неблизко.

Так или иначе, но времени прошло много, и тянулось оно очень медленно. Однако лирры ни словом, ни жестом не дали понять, что ожидание это хоть как-то их тяготит. Они сидели неподвижно, с непроницаемыми лицами, словно впав в какой-то транс. Ёрзали и перетаптывались лишь охранники-люди, со злобной завистью поглядывая на невозмутимых лирр.

Наконец в караульное помещение вошёл явно сконфуженный начальник охраны.

– За вами прибыли… – только и мог, что сказать он. Лицо и шея несчастного шли красными пятнами – видимо, ему было сказано немало неприятных слов.

– Спасибо, – Драонн не захотел злорадствовать и добивать поверженного врага.

На главной улице, прямо сразу у ворот стояло три больших открытых экипажа, в которые без всяких проблем могли поместиться худощавые лирры. В одном из экипажей кроме возницы сидел надменного вида человек с абсолютно лысым черепом насыщенного медного цвета, что сразу выдавало в нём южанина. Рот его был плотно сжат, превратившись в едва заметную щёлку, а узковатые глаза смотрели внимательно и холодно.

Заприметив лирр, входящих в ворота, человек скупым жестом поднял руку, дав понять, чтобы они подошли к нему.

– Принц Драонн Доромионский? – голосом, лишённым каких бы то ни было эмоций, осведомился он.

– Это я, – вышел вперёд Драонн.

– Мне велено доставить вас и ваших илиров в особняк.

Признаться, Драонн не имел ни малейшего понятия, что это за особняк такой. Ему казалось, что его должны будут отвезти в имперскую Канцелярию, но спорить не приходилось. Тем не менее, он решил уточнить:

– Вас послал милорд Делетуар?

– Да, – просто ответил медноголовый. – Прошу, располагайтесь.

Илиры с относительным комфортом расселись по трём экипажам, которые тут же двинулись в недра города довольно быстрой рысью, не особенно заботясь о народе, запрудившем улицы.

***

– Вы всё-таки прибыли, лорд Драонн? – не покидая роскошного мягкого кресла, проговорил Делетуар.

– Вы словно удивлены этому, милорд, – войдя в комнату, принц вновь окунулся в столь памятное ему зловоние.

Надо отдать должное Делетуару, на сей раз пахло от него всё же не так сильно – очевидно, близость императорского двора заставляла его время от времени проводить неприятную процедуру купания.

– А что, собственно, связывало вас, кроме слова, данного без свидетелей?

– Как правило, этого бывает достаточно, милорд.

– Далеко не для всех, и не при нынешних временах, – покачал головой Делетуар. – Но тем больше моя радость от того, что я вижу вас.

– Я тоже рад вас видеть, милорд, – в изящном поклоне склонился Драонн. – Хотя должен сказать, что ожидал более тёплой встречи. Мне кажется, вам стоило предупредить привратников о том, что мы можем приехать.

– Каюсь, не подумал об этом, – с обезоруживающей улыбкой развёл руками канцлер. – Но вы, я вижу, преодолели эти препятствия. Уже познакомились с Суассаром, полагаю?

– Кто это?

– Мой помощник. Тот, что доставил вас сюда.

– А, эта движущаяся статуя? – усмехнулся Драонн. – Кажется, он также невзлюбил меня с первого же взгляда, как и прочие обитатели этого чудесного города.

– Невзлюбил? – захихикал Делетуар. – Это точно не про Суассара. Сомневаюсь, что он может возлюбить или невзлюбить кого-нибудь. Более того, я крайне сомневаюсь, что он хоть раз в жизни употребил это слово. Даже будучи младенцем, в отношении собственной матери. Вы верно заметили, он – ходячая статуя. Бесценный помощник. Я бы даже сказал – советник. Дело в том, лорд Драонн, что он – евнух. Я приобрёл его как-то в Саррассе. Выиграл в карты, не поверите, поскольку его прежний хозяин не хотел расставаться с ним ни за какие деньги.

– Что же поставили на кон вы, милорд? – против воли полюбопытствовал Драонн.

– Простите, ваше высочество, но я не могу вам этого сказать. Но вы правы – это было нечто столь же значительное. Могу сказать, что был бы безутешен до конца своих дней, проиграй я тогда. Как, должно быть, безутешен теперь прежний хозяин Суассара.

– Он так мудр, этот ваш помощник?

– Без сомнения. Но главное его достоинство – то, что он лишён мужского естества, которое, как мы знаем, зачастую заставляет нас делать необдуманные поступки. И поскольку я не столь безупречен в этом плане, как он, то зачастую нахожусь всего в шаге от того, чтобы вляпаться куда-то. И тогда он даёт мне советы, которые неизменно являются правильными. Право же, лорд Драонн, иной раз я совершенно искренне жалею, что сам не являюсь скопцом! Вот почему великими правителями часто становятся молодые, но поистине мудрыми – лишь те, кого оскопило само время!

– Довольно сомнительный вывод, милорд, – усмехнулся принц.

– Быть может, – легко согласился Делетуар. – Простите, ваше высочество, я веду тут глупые разговоры вместо того, чтобы предложить вам отдохнуть и перекусить. Я немедленно распоряжусь.

– На сей раз я не откажусь, милорд, – благодарно кивнул Драонн. – Признаться, я довольно давно не ел, а все эти волнения и вовсе пробудили во мне голод.

– Расскажите об этом, друг мой, пока не принесут обед. Говорить о делах на пустой желудок – кощунство!

И хотя у Драонна были свои представления о кощунстве, он, тем не менее, охотно отложил серьёзный разговор на потом. Он кратко рассказал о том, как добрался в столицу, и особенно о том, с каким «радушием» встретили их в Кинае и самой Кидуе. Делетуар слушал молча, с какой-то полуулыбкой на лице.

– Долгая же нам предстоит работа, – произнёс он, когда Драонн закончил. К тому времени им уже принесли отличнейший обед, чьи дивные ароматы не смогли до конца заглушить даже миазмы самого канцлера. – Нелегко будет восстановить мир в государстве.

– А возможно ли? – с сомнением произнёс принц. Обед заканчивался, так что, кажется, пришла пора переходить к делам.

– Почему нет? – с великолепной небрежностью пожал плечами второй канцлер. – Не в первый раз, и, боюсь, не в последний. Или вы думаете, что наши народы впервые вцепляются друг другу в глотки?

– Но таких войн ещё не было.

– Помилуйте, ваше высочество, это ещё не война! – утирая жирные губы белоснежным полотенцем, проговорил Делетуар. – То количество крови, которое делает дальнейшее совместное существование невозможным, пролито не было. Да и сомневаюсь, что есть вообще такое количество. Мир так же неизбежен и неотвратим, как и сама война. А в этой, с позволения сказать, войне красная черта пересечена не была.

– Наверное, у нас разные представления о красной черте, милорд, – чувствуя, как в нём вскипает гнев, заговорил Драонн. – Но убитые красноверхими сотни, если не тысячи моих соплеменников – это ли не за красной чертой? Сожжённые селения, разрушенные замки, дети, которые остались сиротами, а также дети, которым даже не дали шанса остаться хотя бы сиротами…

– Вы правы, лорд Драонн, – примирительно поднял руки канцлер. Однако его следующие слова совершенно противоречили миролюбивости жеста. – Но тогда давайте не забудем и о разорённых людских селениях Ревии, и о человеческих детях, которых бросали под копыта лиррийской конницы.

– Об этом и речь, – принц с силой вонзил ногти в ладони, чтобы сохранить спокойствие. – Мы все наделали слишком много того, что нельзя простить.

– Простить можно всё, – возразил Делетуар. – Обычно это вопрос либо времени, либо цены. И меня, признаться, немного смущает ваш пессимизм. Нам с вами предстоит сотворить небольшое чудо, что, пожалуй, приведёт в трепет всех жрецов Арионна. Не стоит приступать к нему с таким настроением.

– Хорошо, милорд, я попробую смотреть на вещи… гм… менее пессимистично.

– Я бы предпочёл, чтобы вы сказали «более оптимистично», ну да ладно. Итак, что вы предлагаете?

– Я? – изумился Драонн. – По-моему, это вы меня вызвали. Я думал, у вас есть какой-то план.

– Мой план заключался в том, чтобы узнать ваше мнение, – тонко улыбнулся Делетуар, и нельзя было понять – насмехается он или говорит серьёзно.

– Хотите знать моё мнение, милорд? Я думаю, что нужно отменить казнь Лейсиана и Волиана. Заменить её на ссылку куда-нибудь в Прианурье, может быть даже на гномские рудники, но не казнить.

– Хотите верьте, лорд Драонн, хотите – нет, но я полностью разделяю вашу точку зрения. Но должен сказать, что это совершенно исключено. Его величество никогда не пойдёт на это. Разжигатели мятежа будут казнены, и это уже не изменить. Суд уже подходит к концу.

– Тогда хочу заметить, что существуют разные способы казни, и одни из них менее позорны и мучительны, нежели другие.

– Боюсь, я недостаточно чётко выразился, ваше высочество. Забудьте об этой парочке, тут вы уже ничего не сможете сделать. Надо думать дальше, о тех из ваших сородичей, что ещё не до конца освободились от этих опасных лейсианских иллюзий.

– Но ведь эти вещи прямо связаны между собой!

– И я уже сказал вам, что целиком и полностью согласен с вами. Решай здесь я – я, несомненно, сделал бы так, как говорите вы. Но решаю не я.

– Хорошо, – смирился наконец Драонн. – Тогда что вы хотите от меня?

– В нашем случае нет какого-то магического способа вдруг сделать всё так, как было раньше. Поэтому нам предстоит кропотливая и неблагодарная работа, лорд Драонн. Ездить, говорить, убеждать, возможно даже запугивать.

– Не уверен, что имею достаточный авторитет для этого, милорд, – с сомнением покачал головой принц.

– Авторитет – вещь наживная. Я имею полномочия создать некий коалиционный орган, что-то вроде департамента примирения при Канцелярии его величества. И я предлагаю вам должность его председателя. Полагаю, это добавит вам политического веса, не так ли?

– Стать имперским чиновником? – в голосе Драонна в равной мере слышались и удивление, и определённая брезгливость, и даже некоторый испуг.

– Почему нет?

– Кажется, до сих пор его величество как-то обходился без нас.

– И к чему это привело? – резонно заметил Делетуар. – Вот они, те самые шаги навстречу лиррам, о которых вы говорили.

– Но будет ли что-то значить эта должность? Или же это будет ширма, прикрывающая грядущие репрессии против моего народа?

– Репрессий не будет, даю вам слово. Что же касается должности… Вы будете советником советника императора. Для начала. Посмотрим, как пойдёт дальше, и тогда, возможно, удастся сократить эту цепочку ещё на одно звено.

– Кто будет набирать членов этого совета?

– Вы. И я. И более никто. Туда войдут лишь те люди и лирры, в которых будем уверены мы оба.

– Но мне придётся поселиться в Кидуе… – внезапно осенило Драонна. – А как же мой замок?

– Согласен, чем-то придётся пожертвовать, – не смущаясь, согласился Делетуар. – Но я уверен, что у вас найдётся илир, которому вы доверяете, и который сможет стать отличным управляющим. Будете навещать родовое гнездо время от времени, словно свою загородную резиденцию. Впрочем, вполне возможно, что через год или два надобность в вашем департаменте исчезнет, и тогда, если у вас не будет определённых карьерных амбиций, вы всегда сможете вернуться в родные края, которые, несомненно, обладают определённым суровым северным очарованием.

– Если честно, – Драонн невольно покраснел. – Есть ещё кое-что… Дело в том, что я планировал сыграть свадьбу в начале лета…

– Надо же! – искренне удивился Делетуар. – Какие перемены! Насколько я знаю, при прошлой нашей встрече подобных планов у вас не было и в помине?

– Всё верно, милорд. Мы познакомились недавно, незадолго до того, как мне пришлось уехать.

– И кто же ваша избранница, позвольте полюбопытствовать?

– Аэринн из дома Кассолеев.

– Дочь Гайрединна Кассолейского? – одобрительно закивал канцлер. – Великолепный союз! Он пойдёт на пользу вашим домам!

– Мы женимся не только для этого, – против воли улыбнулся Драонн.

– Понимаю, – усмехнулся Делетуар. – Любовь – главный недуг молодости и, пожалуй, куда более тяжёлый и неприятный, чем подагра или недержание. Вот оно, лишнее свидетельство превосходства над нами людей вроде Суассара. Хотя, хвала богам, в вашем случае чувства сыграли на общую пользу. Что ж, почему бы тогда вам не сыграть свадьбу здесь, в Кидуе? Это придаст ей необходимый лоск, превратив из провинциальных посиделок в настоящее событие.

– Я обдумаю ваше предложение, милорд, – Драонн знал, что Аэринн будет счастлива приехать в столицу хотя бы даже из любопытства.

– Какое из них? – лукаво улыбнулся канцлер.

– То, что касается свадьбы.

– Значит первое предложение…

– Я принимаю его, милорд.

– Великолепно! Я и не ждал иного ответа от вас, лорд Драонн! И в доказательство могу сказать, что уже приказал подготовить для вас один небольшой, но вполне уютный особнячок всего в четырёх кварталах от Канцелярии. Полагаю, со временем вы и ваша молодая жена обставите его по своему вкусу, благо жалование государственного чиновника такого ранга может позволить вам самые разнообразные изыски. Но не думайте, что я пытаюсь поразить вас материальными благами, или же, не приведи боги, купить! Вы получите лишь то, что вам причитается, и не более того!

– Надеюсь, мне удастся оправдать хотя бы эти, уже вложенные в меня средства, – рассмеялся Драонн. – Признаюсь, я до сих пор не до конца верю, что смогу быть хоть чем-то полезен.

– Не беспокойтесь, вскоре я сумею вас переубедить! А пока что вам нужно отдохнуть и выспаться. Суассар проводит вас в ваш новый дом. Увидимся завтра в моём рабочем кабинете.

***

«Небольшой особнячок» оказался на деле вполне представительным двухэтажным домом, построенным, как видно, уже довольно давно и отличающимся той помпезной основательностью, что уже не встретишь в нынешнюю эпоху, когда функциональность ценится превыше изысканности. Огромные окна, широкое каменное крыльцо (не имеющее особого назначения, ибо фундамент был низок и вход находился ненамного выше уровня улицы), призванное лишь ещё раз показать спокойную роскошь дома, наконец барельефы, и даже небольшая, не лишённая изящества башенка на крыше – всё это призывало прохожих с самой величайшей почтительностью относиться к хозяину данного дома.

Единственное, чего не хватало особняку – небольшого дворика, засаженного аккуратно стриженными кустами и цветочными клумбами, но с этим приходилось мириться: земля здесь, почти в самом центре города, была непомерно дорога и слишком востребована, чтобы тратить её столь расточительно. Так что прекрасное крыльцо упиралось прямо в мощёный небольшими плоскими булыжниками тротуар.

Дверь лиррийскому принцу открыл предупредительного вида лакей – человек преклонного возраста с удивительно красивой шевелюрой почти белых волос. Распрощавшись с Суассаром, который лишь сухо кивнул ему в ответ, Драонн в сопровождении илиров вошёл в своё новое жилище.

Оглядывая изнутри этот огромный, чисто убранный и хорошо обставленный особняк, юноша внезапно задумался о том, как же так получилось, что он, который ещё несколько часов назад был полон решимости поскорее покончить с делами и уехать к любимой, внезапно оказался здесь, накрепко привязанный к своей новой должности и этим домом, и этим лакеем, и этими обезоруживающими улыбками Делетуара.

Канцлер – очень опасный человек. Тем более опасный тем, что не несёт никакой опасности. Он оказался из той породы людей, которым нельзя ни в чём отказать. Ему не было нужно принуждать своих собеседников к чему-то, угрожать им, подкупать их. Ему просто не получалось твёрдо и однозначно ответить «нет». Он будто очаровывал тех, с кем разговаривал, словно его потные сальные складки выделяли какой-то особый феромон, лишающий разумных существ воли к сопротивлению.

Внезапно на Драонна накатила тоска. Этот большой и пустой дом, в котором ему придётся коротать долгие дни в компании лишь седовласого лакея да своих илиров, этот город, разбрызгивающий свою ненависть словно яд, эта должность, которая грозила ему стать изгоем как среди людей, так и среди лирр – всё это выглядело как тупая и бесхитростная ловушка, в которую он попался, прекрасно понимая, что идёт в западню.

И как ни мучительно было об этом думать, но принц понимал, что вызвать сюда Аэринн сейчас было бы полнейшим безрассудством. Его положение пока слишком шатко, чтобы рисковать поставить под удар ещё и её. Сосущая пустота, казалось, прожигает дыру в его груди. Больше всего на свете сейчас хотелось уснуть, чтобы хоть на время забыть о происходящем.

– Покажите мне мою спальню, а после разместите моих друзей, – внезапно надломившимся голосом попросил он лакея.

Тот лишь поклонился в ответ и рукой указал на лестницу, ведущую наверх. Неужели он был столь же бесстрастен и нем, как и Суассар? Может, болтун и жизнелюб Делетуар намеренно окружал себя подобными людьми? Но пока что Драонну было на это наплевать.

Илиры, видя состояние своего сеньора, без лишней суеты и шума разбредались по дому, выискивая себе комнаты для ночлега. Позже, наверное, когда (или если) сюда приедет Аэринн, им придётся подыскать другое жилье, но пока что юный принц был очень рад подобному соседству. Но не теперь. Теперь ему хотелось побыть одному.

Глава 9. Лейсиан

Драонн проснулся вскоре после полуночи и понял, что больше уже не уснёт. Сон немного освежил его мысли, так что принц, нащупав на столе кресало, зажёг свечи. Подходил к концу месяц импирий, и ночь была мягкая и тёплая, словно бы даже прозрачно-синяя. Здешние вёсны были куда ласковее тех, к которым он привык. Но Драонн, тем не менее, совершенно рассеянно глядел в окно, напротив которого сидел, и мысли его витали совсем в другом месте.

Взяв лист пергамента, он стал писать Аэринн. Однако мысли не шли, путались и спотыкались. Он точно знал, что сказал бы ей, глядя в глаза, но понятия не имел, как перенести это на бумагу. Пару раз он с досадой сминал желтоватый лист, раздражённо отбрасывая его в сторону, но вскоре понял, что так ничего не выйдет, поэтому стал лишь нервно зачёркивать непонравившиеся строки.

Постепенно Драонн сумел войти в ритм письма, так что буквы полились неиссякающим потоком. К рассвету он исписал своим убористым почерком четыре листа. В письме принц умолял невесту простить его за задержку и немного подождать. Он рассказал, что Делетуар предложил сыграть свадьбу в столице, но не умолчал и о своих переживаниях на этот счёт. Он обещал, что призовёт её в Кидую при первой же возможности.

Значительная часть письма являлась описанием путешествия. Драонн знал, что Аэринн будет очень интересно об этом читать, поэтому довольно скрупулёзно описал то, что с ним случилось. Однако же он умолчал и о стычке в порту Киная, и о перепалке с кидуанской стражей. Также, к своему сожалению, он пока мало что мог рассказать о самой Кидуе. Поездка в экипаже с Суассаром вспоминалась теперь лишь как череда мелькающих зданий, поэтому Драонн ограничился пока лишь описанием собственного дома. Их собственного дома, как он особо подчеркнул в письме.

Когда принц запечатал наконец письмо, уже забрезжил рассвет. Ложиться уже не имело смысла, поэтому он тихонько спустился вниз. Поразительно, но вчерашний седовласый лакей уже не спал – вероятно, он услышал, что новый хозяин бодрствует, и потому бодрствовал тоже.

– Почему вы не спите, друг мой? – мягко спросил его Драонн.

– В мои годы сон похож на пугливую птаху, ваша милость, – улыбнулся лакей. – Его не так-то легко поймать, а спугнуть – проще простого.

– Простите, что разбудил вас. Как вас зовут?

– Баррет, ваша милость.

– Вы давно служите в этом доме, Баррет?

– Всего несколько дней, ваша милость.

– А до тех пор?

– До тех пор я был дворецким в особняке милорда Делетуара.

Ого! – подумалось Драонну. Делетуар был настолько мил, что одолжил собственного дворецкого? Или его приставили шпионить? Так или иначе, а канцлер не водит знакомств со случайными людьми, и это значит, что перед ним был человек явно незаурядный.

– Есть ли ещё слуги в доме?

– Разумеется, ваша милость. Одиннадцать человек, включая садовника.

– Но для чего нужен садовник, если нет сада? – недоумённо спросил Драонн.

– Плох тот дом, в котором нет садовника, ваша милость, – хитро улыбнулся Баррет. – Это не мои слова.

– Да я уж понял, – усмехнулся Драонн. – Ваш прежний хозяин – тот ещё сибарит.

Баррет лишь поклонился в ответ.

– А как вы думаете, кто-нибудь на кухне уже не спит? – поинтересовался принц. – Признаться, я был бы не прочь позавтракать.

– Завтрак будет через четверть часа, ваша милость. Куда прикажете подать его?

– Всё равно, лишь бы он был сытным и вкусным.

– За это я вам ручаюсь, ваша милость.

И действительно, не позднее, чем через четверть часа Драонну, который сидел в гостиной у разгорающегося камина, поднесли несколько блюд. К этому времени большая часть его илиров уже проснулась, так что принц уселся за стол вместе со всеми, чтобы хорошенько позавтракать. После этого он, взяв с собой на всякий случай трёх товарищей и не забыв накинуть капюшоны, направился в Императорскую канцелярию. Принц сомневался, что Делетуар будет там к этому времени, но делать всё равно было нечего – юноше хотелось немного развеяться, так как после бессонной ночи голова была не совсем ясной.

***

Как и предвидел Драонн, ему пришлось ожидать второго канцлера более двух часов. Видно, тот любил понежиться в постели.

– Как вам ваше новое жилище, друг мой? – первым делом поинтересовался толстяк, вплывая в светлый просторный кабинет, где всё было подстать хозяину – массивные кресла, способные выдержать его вес, громадный стол и поистине огромный камин.

– Благодарю, милорд, оно великолепно, хотя пока ещё несколько пустовато.

– Ну так это ведь дело наживное, не так ли?

– Да, но я всё же думаю повременить пока со свадьбой. Надо решить дела поважнее. Зато я подыскал уже кандидата в наш совет.

– Принц Гайрединн, не так ли? – без тени усмешки осведомился Делетуар.

– Да, – смутился Драонн. – Мне кажется, что он отлично справится с этой задачей…

– Не говоря уж о том, что это сразу прибавит нам веса, во всяком случае, в Сеазии, – перебил канцлер. – Не стоит оправдываться, лорд Драонн. Это – ваш выбор, и, как я уже сказал вчера, вы вольны сами решать, кто станет помогать вам. Если вы считаете, что Гайрединн Кассолейский достоин этого предложения, я – обеими руками за.

– Вот как раз поэтому я написал ему письмо с приглашением, – всё ещё смущаясь и краснея произнёс принц. – Не знаете ли, почтовое сообщение с Шедоном уже открыто?

– Стоит ли доверять подобное почте? Прошу меня простить, друг мой, но хорошие дороги никогда не были сильной стороной вашей провинции. Почтовое сообщение, конечно, уже открыто, но ваше послание завязнет в пути на две, а то и три недели. Дайте мне письмо, я тотчас же пошлю его нарочным.

– Если так, милорд, я лучше отошлю его с кем-то из своих илиров.

– Вы действительно полагаете, что по нынешним временам лирра будет лучшем посланцем, нежели человек?

– Тогда я пошлю нескольких, – решительно ответил Драонн. – В бою полдесятка илиров будут стоит четырёх десятков разбойников, а от прочих их надёжно защитит грамота, которую вы напишете.

– Воля ваша, друг мой, – развёл руками Делетуар. – Отправьте письмо сами, коль уж не доверяете императорским курьерам. Тем более что я вижу краешек ещё одного конверта, который вы не захотели мне показывать.

– Это письмо моей невесте, – покраснел Драонн.

– О, тогда я полностью с вами соглашусь – подобные письма не доставляют государственными гонцами, – усмехнулся Делетуар.

– Ну что, может быть, пора уже заняться делами? – поспешил перевести разговор принц. – Что у нас сегодня на повестке?

– Есть одно наиважнейшее дело, ваше высочество, но, полагаю, оно вам не понравится.

– Я уже догадываюсь… – помрачнел Драонн.

– И верно. В качестве председателя вновь созданного комитета примирения вы должны теперь присутствовать на судебных заседаниях. Более того, вам нужно будет выступить. Всего несколько общих слов, ничего страшного.

Драонн не стал даже спрашивать – возможно ли как-то избежать столь отвратительного ему дела. Согласившись на предложение Делетуара, он осознавал, что впереди его ждут немало таких вот моментов, и хотя полностью подготовиться к этому было невозможно, он всё же сделал всё возможное, чтобы попытаться принять это. Поэтому сейчас он, дав себе несколько секунд на то, чтобы взять себя в руки, лишь спросил:

– И когда же начнётся это заседание?

– В три часа пополудни, – махнул рукой канцлер. – У нас ещё полно времени. Позвольте, если сейчас ничем не заняты, обговорить кое-какие мелочи.

И он действительно говорил о каких-то мелочах – лишь ради того, чтобы отвлечь Драонна от горьких мыслей. Но кроме того он перечислил нескольких людей, которым, по его словам, можно было доверять в лиррийском вопросе. Никого из них юноша не знал, об одном или двух лишь, вроде бы, что-то слышал, а потому полностью положился на канцлера.

Более того, он не особо представлял, кого из лирр он мог бы пригласить. Сама собой напрашивалась кандидатура Перейтена Бандорского, но ведь не перетаскивать же из Сеазии в Кидую всех глав лиррийских домов! И тем не менее Драонн твёрдо решил чуть позже поговорить с Делетуаром по поводу Перейтена.

Затем был обед, привычно обильный для обжоры-канцлера, хотя Драонну едва лез кусок в горло. А после, немного отдохнув, они отправились в Палату суда.

***

Суд над Лейсианом и Волианом был открытым – очевидно, император давал возможность черни всласть поглумиться над своими личными врагами. Однако открытыми были не все заседания, а чаще всего лишь те, на которых присутствовали сразу оба обвиняемых. Сегодня же предстояли лишь какие-то следственные процедуры в отношении Лейсиана, так что проходили они в небольшом помещении, где кроме коллегии суда в этот раз не было больше никого. Для Драонна это было явно на руку – он и без того чувствовал себя паршиво, и весьма не хотел бы, чтобы свидетелями его падения были бесчисленные толпы озверевших людей.

Они с Делетуаром прибыли в здание суда примерно за полчаса до начала заседания, но судьи решили, что второй канцлер – не такой человек, чтобы просто ожидать полчаса, так что тут же послали за обвиняемым.

Лейсиан вошёл в помещение, сильно хромая, однако, насколько мог судить Драонн, это не было следствием применяемых к нему пыток – во всяком случае, на открытых участках его тела никаких следов побоев видно не было. Правда, его лишили посоха, объясняя это соображениями безопасности, так что Лейсиан был вынужден опираться всем весом на больную ногу, что доставляло ему серьёзные страдания.

Несмотря на очевидную боль, которую причиняла ему искалеченная нога, мятежный проповедник старался сохранять на лице маску спесивого презрения. Правда, ему не удалось совладать с собой, когда он заметил лирру в помещении – его лицо на секунду вытянулось от изумления, но затем он вновь взял себя в руки.

– Ещё на лестнице я учуял, что здесь сегодня вновь будет этот вонючий боров, – своим звучным голосом, слегка дрожащим от испытываемой боли, проговорил он, не глядя при этом ни на Делетуара, ни на Драонна.

– Заткнись, – конвойный хотел ударить заключённого, но не успел.

– Не нужно! – тут же воскликнул Делетуар. – Поверьте, я тоже скучал по вам, ваше хромоножество. И кстати, я мылся всего одиннадцать дней назад!

– Валяться пьяным в луже собственной мочи – это ещё не значит мыться! – тут же парировал Лейсиан.

Со стороны это больше походило на дружескую пикировку давнишних приятелей. Делетуар и вовсе улыбался и говорил нарочито шутливым тоном. И это превращало ситуацию в абсолютно сюрреалистическую и даже жутковатую.

– Не беспокойтесь, друг мой, мы не задержим вас надолго, – едва ли не ласково проговорил Делетуар. – Впрочем, в вашем положении даже какие-нибудь четверть часа – уже весомая потеря…

За этими дурашливыми ужимками Делетуара Драонн внезапно почувствовал жгучую ненависть и удивился. Он и не думал, что толстый добряк может кого-то так сильно ненавидеть. Значит, и он не избежал всеобщей истерии… Впрочем, юноша понимал, что не может судить человека за это.

– Что вы имеете сообщить мне? – переключаясь с канцлера на судью, спросил Лейсиан, которому даже не предложили сесть. – Признаюсь, я предпочёл бы поскорее покончить с делами – эта вонь меня убивает.

Гордый илир промолчал о том, что убивает его не только вонь, но и горящая жгучим пламенем нога. Очевидно, он скорее лишился бы чувств от боли, чем попросил стул.

– Я уполномочен сообщить, – взглянув на Делетуара и получив от него одобрительный кивок, заговорил судья. – Что следующее открытое слушание состоится через четыре дня. До тех пор вам будет устроена очередная очная ставка с Волианом, а также с ещё девятью лиррами, которые обвиняют вас в прямом подстрекательстве к мятежу…

– Можем упростить нам обоим задачу, – насмешливо заговорил Лейсиан. – Эти очные ставки ни к чему – я и не скрываю, что подстрекал к мятежу, так что…

– Кроме того, – как ни в чём не бывало, продолжил судья. – Получено дозволение его величества о применении к вам дознавательных методов второй степени.

На сей раз Лейсиан заметно вздрогнул и побледнел. Даже Драонн понимал, о чём идёт речь. Дознавательные методы второй степени – так на канцелярском языке судейских именовались пытки. И он вновь понял, что все люди, присутствующие здесь, наслаждаются ситуацией.

Конечно, все эти нелепые очные ставки были совершенно ни к чему – мятежный проповедник охотно сознавался во всём сам. Им хотелось измучить, измотать его всеми этими «следственными процедурами» – заставить калеку без опоры ходить по лестницам, часами стоять перед судьями, обливаясь холодным потом от боли… А теперь вот ещё и пытки…

– Что ж, – выговорил наконец Лейсиан, немного совладав с собой. – Теперь хоть будет чем заняться между допросами, а то скучно в камере…

Однако побелевшие губы, дрожащий голос и навернувшиеся на глаза невольные слёзы показывали, насколько он испуган. И Драонну вдруг стало невероятно жаль этого искалеченного илира. Ужасно захотелось хоть чем-то помочь ему – да хотя бы даже просто предложить сесть. Но юноша не смел сказать ни слова. Он вновь чувствовал себя как тогда, когда Денсейн при всех отчитывал его за нерешительность.

– Думаю, дальнейшую беседу вы проведёте и без нас, – словно прочитав мысли принца, проговорил Делетуар. – Но прежде, чем мы удалимся, я хотел бы дать слово лорду Драонну Доромионскому, председателю совета по примирению людей и лирр при Императорской канцелярии.

Судьи с почтительностью склонили голову в знак согласия, хотя до сегодняшнего дня даже не слыхали о подобном комитете. И наконец они сумели найти ответ на вопрос, мучащий их с того самого момента, как Драонн в сопровождении Делетуара появился в палате суда. Естественно, они не решались задать вопрос второму канцлеру, но не могли не теряться в догадках по поводу того, что делает здесь этот лирра.

– Драонн Доромионский? Никогда не слыхал о таком… – внезапно заговорил Лейсиан, словно только что заметив лиррийского принца. – Откуда вы, юноша?

– Из Сеазии, – едва шевеля сухим языком в сухом рту, проговорил Драонн.

– А… Тогда понятно… – небрежно протянул хромец.

Это прозвучало как пощёчина.

– Что вам понятно? – резко спросил Драонн. Вся робость вдруг куда-то улетучилась, равно как и жалость.

– Судя по вашей реакции, то же, что и вам, – равнодушно пожал плечами Лейсиан. – Что ж, вы нашли себе достойное местечко, друг мой. Лижите эту жирную руку в надежде, что она ударит вас последним.

– Я не искал этого места! – кровь ударила принцу в голову. – И я согласился лишь потому, что хочу попытаться исправить всё то, что вы натворили.

– Исправить что? – огненный взгляд Лейсиана вонзился в Драонна, словно копье. Он словно преобразился – исчез страх, боль и усталость. Сейчас перед ними вновь стоял тот самый проповедник, что сумел увлечь за собой сотни, если не тысячи лирр. – Исправить нашу попытку избавиться от ярма? Исправить наше желание не жить в тени людей? Мы пытались построить лучший мир, мальчик. Мир, в котором тебе не придётся постоянно стыдиться того, что ты – не человек. И это ты хочешь исправить?

– Я никогда не стыдился того, что я – не человек, – твёрдо ответил Драонн. – И исправить я хочу тот раскол, что вы спровоцировали между нами и людьми. Мир велик, и в нём достаточно место и для людей, и для лирр…

– Ошибаешься, мальчик, мир не так уж и велик. Пройдёт какое-то время – сотни, а может даже и тысячи лет, но однажды люди решат, что в нём больше нет места для лирр. Так и будет – уж если в чём-то я убеждён, так именно в этом. Людям не хватит благородства и величия души, чтобы вечно терпеть нас рядом. Они плодятся словно насекомые, и вскоре им будет тесно даже самим с собой. Они делают нечистым всё, к чему прикасаются, они заражают наш мир. И, глядя на тебя, я с прискорбием вижу, что они заражают и нас. Что ж, пусть так… Может быть, лирры действительно не достойны того, чтобы их спасали…

– Ты спасаешь нас от каких-то фантомов, что существуют лишь в твоей голове! – в ярости Драонн тоже перешёл на «ты», хотя Лейсиан был куда старше его. – Но во имя победы над этими фантомами ты льёшь реальную кровь! Ты – просто безумный фанатик, заставляющий других расплачиваться за своё безумие!

– Желать счастья своему народу – это безумие?

– Бросать свой народ на копья красноверхих ради иллюзии – это безумие!

На мгновение в зале суда воцарилась тишина. Оба илира, раскрасневшиеся и сверлящие друг друга взглядами, остановились, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Остальные молча наблюдали за спором: судьи – с каким-то казённым равнодушием людей, повидавших на своём веку всякого, Делетуар – с искренним интересом, словно учёный, изучающий повадки животных.

– Свобода – это не дар, это трофей, который достанется сильнейшему! А слабейший должен будет пресмыкаться и лизать пыль с его сапог! – уже более спокойным и даже несколько пафосным тоном произнёс Лейсиан.

– По-твоему, многого стоит свобода, купленная жизнями детей? – слюна брызнула изо рта Драонна, хорошо заметная в потоках жёлтого света, льющегося из окон. Он оказался менее искушён в риторике, поэтому ему было сложнее взять себя в руки.

– Слыхали ли вы, лорд Драонн, о некоторых любопытных обычаях прианурских племён? – по-змеиному улыбаясь, вкрадчиво произнёс Лейсиан.

– Нет, – ответил принц, сбитый с толку столь внезапной сменой разговора.

– В Прианурье живёт племя, именуемое бака. Спросите после у милорда канцлера, он подтвердит, что я не лгу. Так вот у племени бака есть весьма интересный обычай: они почитают Зимнего Волка Батту, некое полубожество, которое якобы приносит с собой зиму. И если зима особенно лютая и снежная, если над деревнями бака нависает угроза голодной и холодной смерти, они приносят жертву Зимнему Волку. И знаете, лорд Драонн, кого они выбирают в жертву? Детей. Детишек от годика до трёх лет. Их вывозят в лес, подальше за пределы деревни, и оставляют там. Бака верят, что Батта насытится нежным мясом детей и отступится. За раз в жертву могут принести до десяти детей, в основном – девочек. А потом, если холода не отступают, они могут повторять это ещё и ещё раз. Знали вы об этом?

Принц лишь покачал головой, подавленный представившейся ему страшной картиной.

– Я долго думал – почему в жертву выбирают именно младенцев, и именно девочек, – продолжал Лейсиан. – Ведь этот дикий ритуал должен иметь под собой какую-то рациональную почву. И почему матери этих детей терпят подобное? И я понял. Это, лорд Драонн, такой способ контролировать количество едоков. Если зима будет слишком долгой и суровой, многие погибнут от голода, ведь провизии на всех может не хватить. Так пусть уж лучше погибнут бесполезные дети! Главное – выживут мужчины, способные добывать пищу, а также женщины, которые вскоре нарожают ещё. Так вы всё ещё будете говорить мне о свободе, купленной жизнями детей, юноша? Жизнь детей – такая же разменная монета, как и всё остальное! И все эти люди вокруг нас, несмотря на свои пышные наряды, каменные дома и придуманные ими законы, не так уж далеко ушли от этих диких бака. В этом – вся суть человечества. Вот почему мне нисколько их не жаль. Вот почему я даже оказал бы им большую услугу, избавив от нескольких лишних ртов.

А вот Драонну теперь было нисколько не жаль Лейсиана. Потому что впервые он воочию увидел в нём не ослабленного заключением калеку, а разрушителя, сеющего вокруг смерть. Он опасен, и опасен вдвойне, поскольку действительно умеет убеждать. И да – он должен умереть. Это будет более-менее надёжной гарантией того, что его страшные мысли умрут вместе с ним. Он должен умереть, потому что иначе умрёт неизмеримо больше людей. И лирр.

– Я счастлив, что вас поймали, – дрожа от волнения и ненависти, произнёс он. – И счастлив, что вы скоро умрёте. И я хочу, чтобы вы умирали, зная, что я сделаю всё возможное, чтобы восстановить мир между лиррами и людьми.

– Ты и подобные тебе – позор нашего народа. И если таких как ты большинство – я тоже счастлив, что скоро умру, ибо мне тошно жить среди вас!

– Мы постараемся удовлетворить ваше пожелание наилучшим образом, – внезапно заговорил Делетуар нарочито громко и весело. – Смею вас заверить, господин Лейсиан, что это – последняя весна в вашей никчёмной жизни, а уж грядущего лета вам не увидеть! Пойдёмте, лорд Драонн, нам здесь больше нечего делать. А вы, господа, продолжайте заседание.

Если, входя в зал суда, Лейсиан делал вид, что вовсе не замечает Драонна, то теперь он, напротив, не отводил от него своего огненного взгляда. Принцу казалось, что он чувствует этот взгляд затылком и лопатками, словно там пробегали туда-сюда полчища муравьёв.

– Удовлетворены? – хмуро спросил он улыбающегося Делетуара, когда они уже спускались по лестнице.

– Более чем, – жизнерадостно ответил тот.

Глава 10. Совет по примирению

– Вы ведь подстроили всё это специально? – уже позже, в экипаже, спросил канцлера Драонн, всё ещё погружённый в тяжёлые мысли. – Это заседание – оно ведь было проведено специально для меня?

От Палаты суда до Императорской канцелярии было не так уж и далеко – вполне можно добраться пешком за полчаса, но, конечно, толстый канцлер был бы неспособен на такой подвиг. Поэтому они ехали в открытом экипаже. Однако лошади двигались почти шагом – погода была отличная, поэтому Делетуару, видимо, захотелось насладиться тёплым весенним ветерком и ласковым солнцем.

– Признаюсь, вы меня раскусили, – улыбнулся канцлер. – Вы вчера говорили какую-то ерунду по поводу отмены казни и прочее, и мне захотелось показать вам, что же на самом деле за фрукт этот Лейсиан.

– А что такое дознавательные методы второй степени? – во рту принца была неприятная горечь, и слова будто пачкали язык ещё больше.

– Пытки, – просто ответил Делетуар. – Такие, при которых не происходит необратимых изменений функциональности тела. После них при должном уходе человек или лирра вполне смогут более или менее сносно ходить, пользоваться своими руками, питаться, думать… В отличие от методов первой степени, когда…

– Довольно, – резко перебил Драонн. Ему вовсе не хотелось выслушивать лекцию о пытках, а также знать, сколько степеней имеется у дознавательных методов в Кидуанской империи.

– Если вы думаете, что в моей власти отменить эти пытки, или, тем паче, что это я дал указание о них – вы глубоко заблуждаетесь, – заметил Делетуар.

– Зачем пытать того, кто и так ни в чём не запирается, и кого всё равно вскоре казнят?..

– Вероятно, его величество так и не сумел придумать достаточно мучительной казни, чтобы утолить свою жажду мести.

– Он очень жестокий человек? – прямо спросил принц.

– Он – император, – сухо ответил канцлер. – Этим, по-моему, сказано всё. Впрочем, вскоре вы получите возможность составить личное впечатление. Думаю, что в ближайшие дни я договорюсь об аудиенции для вас.

– Меня представят императору? – юношу прошиб холодный пот.

– Вы, друг мой, должно быть, ещё не совсем поняли, сколь высокий пост вы теперь занимаете. Быть личным советником второго канцлера – это значит быть фигурой, многим не равной. Я бы даже сказал, что вы теперь вполне претендуете на место в ближнем круге императора.

– Даже будучи лиррой? – горько скривил рот Драонн.

– Если мы поведём себя правильно – особенно будучи лиррой!

– Вы столь уверенно говорите о вещах настолько несбыточных, что я иной раз начинаю подозревать вас либо в сумасшествии, либо во владении какой-то необычайно мощной магией, способной в один миг перевернуть мир с головы на ноги.

– А вы, друг мой, переоцениваете мыслительные способности большинства представителей человеческого рода, – усмехнулся канцлер. – Вам кажется, что люди теперь будут вечно лелеять ненависть к лиррам, но это не так. У большинства из них настолько много забот, что они забудут об этой войне уже к осени. Конечно, некий уровень неприязни останется всё равно, но все чрезмерно острые углы сгладятся сами собой. Люди просто выбросят их из головы. Это, друг мой, небольшое, но важное преимущество краткого жизненного срока – умение забывать о несущественном и сосредотачиваться на насущном.

– Не уверен, что лирры так же легко забудут о зверствах красноверхих, – глухо проговорил Драонн.

– Если будут достаточно умны – забудут. Иногда прошлое следует оставить в прошлом ради будущего. Может несколько позже, когда улягутся основные страсти, мы проведём несколько показательных процессов против лидеров красноверхих из числа тех, что наиболее запятнали себя невинной кровью. Кроме того, в этом-то теперь и будет заключаться наша с вами работа, лорд Драонн – похоронить прошлое.

Экипаж плавно остановился у величественной лестницы, ведущей в громоздкое здание Императорской канцелярии.

– Не желаете отобедать? – предложил Делетуар.

– Мы же не так давно обедали, – удивился Драонн, чей аппетит был окончательно уничтожен недавней встречей.

– Обедовникогда не бывает слишком много, друг мой. Впрочем, если вы не голодны, можете отправляться к себе домой. Сегодня, я думаю, вам следует отдохнуть. Завтра вплотную займёмся подбором кадров.

Драонн не стал спорить – он действительно чувствовал себя разбитым и уставшим, словно целый день провёл в седле. Поэтому, благодарно кивнув, он направился в свой особняк.

***

Несколько следующих дней были скучными и монотонными. Драонн выслушивал рекомендации Делетуара по поводу тех или иных кандидатов, которых он предлагал в так называемый совет по примирению. Увы, юноша с трудом воспринимал такой большой поток устной информации. Наверное, будь перед ним листы бумаги, на которых было бы изложено всё то, о чём говорил канцлер, он, возможно, куда лучше оценил бы достоинства этих людей. А так он просто кивал всякий раз, как Делетуар задавал ему вопросы.

Более того, ровно то же происходило и с кандидатурами лирр. Драонн, прибыв из дремучей провинции, в которой было всего семь лиррийских домов и проживало от силы тысяча лирр, совершенно не знал принцев из других провинций. Делетуар предлагал ему то одно, то другое имя, но все они ровным счётом ничего не говорили юноше, так что и здесь он мог лишь кивать, словно болванчик.

В конечном итоге он стал ощущать себя всё глупее и бесполезнее. С самого начала, как только он приехал в Кидую, да даже и раньше – с той самой памятной встречи в Шедоне, Драонн никак не мог избавиться от ощущения какой-то абсурдности всей этой ситуации. Он, илир без имени и славы, едва вступивший в эпоху зрелости, внезапно возносится на самую вершину. За какие такие заслуги? Этот вопрос давно не давал покоя юному принцу, и теперь он, кажется, нашёл на него ответ.

Он нужен лишь в качестве декорации. Делетуар вполне способен справиться с этим сам, и ему нужен тот, кто не станет, да и не сможет ему мешать. Кто-то настолько ничтожный, чтобы не сметь даже оспорить решений канцлера. И это очень походило на ловушку. Вдруг император замыслил что-то страшное на пару с этим елейно улыбающимся добрячком, и он, Драонн, станет ширмой, за которой всё это будет сотворено?

Тошнота подступила к горлу принца. Он действительно сейчас ощущал себя ничтожной букашкой, на которую катился неотвратимый валун. Он понятия не имел, что ему делать. Впервые он оказался в сложной ситуации, буквально припёртый к стенке, и при этом не имея никого, на кого он мог бы опереться. Как кстати был бы здесь сейчас Ливейтин! Верный друг, он, быть может, сумел бы распознать измену и помочь выпутаться из этой паутины, если он, Драонн, ещё не запутался в ней окончательно.

Ощущение слепого прохода над бездонной пропастью не отпускало. Драонн понимал, что каждый его шаг может оказаться началом падения в бездну. И Делетуар, который за этой добродушной физиономией и сладкими речами вполне мог прятать звериный оскал, внезапно стал пугать почти до физической дрожи. Юный принц вдруг вспомнил, как в детстве он поражался тому, что стоит схватить разыгравшегося котёнка за загривок, и на него нападает какая-то странная оторопь. Он сейчас ощущал себя именно таким котёнком.

Но сквозь это оцепенение едва просачивалась робкая мысль о том, что он теперь не имеет на это права. Он больше не котёнок, он – глава Доромионского дома! И даже больше – он сейчас тот, от которого зависит судьба двух народов. И как ни хотелось пугливо закрыть глаза, чтобы не видеть того, что будет дальше, он не имел на это права.

– Для чего я вам нужен? – стараясь говорить спокойно, он прервал Делетуара прямо на середине его очередной тирады.

– Простите? – канцлер настолько увлёкся, что поначалу не понял вопроса.

– Почему вы выбрали именно меня? Вы же видите, что я ни на что не способен.

– Кажется, мы обсудили это ещё при первой нашей встрече.

– Нет. Тогда вы не сказали, что планируете сделать меня чиновником имперского масштаба. Да и тогда вы толком не объяснили ничего. Я просто никак не могу понять одного: вы назвали мне уже с полдесятка весьма достойных на ваш взгляд илиров. Почему не один из них?

– Я понимаю, о чём вы думаете, лорд Драонн, – лицо канцлера вдруг стало совершенно серьёзным. – Вам кажется, что я веду какую-то нечистую игру, и что мне нужен слабый и безгласный компаньон, который не мог бы помешать мне? Это совершенно не так. Я понимаю, что вам может быть довольно сложно поверить мне, но всё же хочу заверить вас, что у меня нет никаких задних мыслей. Я действительно стараюсь ради взаимного блага наших народов.

– Мне кажется, когда собираются делать какое-то большое дело, то и помощников себе подбирают подстать. Почему вы избегаете ответить на мой вопрос? Почему именно я?

– Я вовсе не избегаю. Всё очень просто. Настолько просто, что для вас это может звучать неправдоподобно. Этого я и опасаюсь.

– Но всё же попробуйте, потому что ваше молчание ещё подозрительнее.

– Когда всё это завертелось, я уже думал о том, что рано или поздно эту кашу придётся расхлёбывать. И стал наводить справки о том, кто из лирр мог бы мне в этом помочь. При этом я понимал, что искать в Лиррии или Ревии бессмысленно – они либо откажутся, либо согласятся, но тогда уже я не смогу доверять им. Здешние же лирры, по-моему, стали слишком похожи на людей. Ими движут деньги, корысть. Не поверите, но некоторые из них вполне неплохо устроились на торговле контрабандой с Лиррией, и, думаю, кое-кто из них сейчас даже жалеет, что всё уже закончилось. И стало ясно, что искать нужно именно в Сеазии, где лирры всегда были лояльны и понимали ценность взаимного сотрудничества с людьми.

Я наводил справки о главах сеазийских домов. Многие первым делом называли Гайрединна Кассолейского, но поговаривали, что характер у него довольно крут и что (простите, что говорю так о вашем будущем тесте), он бывает слишком упрям. Подобные Гайрединну не годятся для дипломатической работы.

– Странно, я ничего такого не заметил! – покачал головой Драонн. – Принц Гайрединн показался мне взвешенным и умным.

– Взвешенность и гибкость – не одно и то же, друг мой. В общем, я отказался от его кандидатуры почти сражу же. Следующими мне называли уже ваше имя, а также пару других имён, от которых я отказался ровно по тем же самым причинам. Так я и остановился на вас. А все те громкие имена, что я называл тут недавно – они хороши лишь для того, чтобы добавить нашему совету авторитетности, без чего вряд ли кто-то станет всерьёз с нами разговаривать, сколько бы мы не тыкали им в нос императорскими бумажками. Думаю, большинство из них будут принимать участие в совете лишь постольку-поскольку. Приготовьтесь к тому, что весь этот воз тянуть придётся нам двоим.

– Когда прибудет милорд Гайрединн, уверен, он тоже возьмётся за дело! – убеждённо проговорил Драонн. – И раз уж большинство лирр будут предложены вами, я бы просил со своей стороны добавить ещё одного моего хорошего знакомого – Перейтена Бандорского. Уверен, что он тоже был в вашем списке.

– Его имя называли столь же часто, как и ваше, а может даже и чаще, – ответил канцлер. – И если он согласится, я буду рад видеть его. Почему не предложили его сразу?

– Признаться, постеснялся, – улыбнулся Драонн.

– И напрасно. И если к нему у вас не будет второго, тайного конвертика, быть может, в этот раз доверим послание курьеру? Уверяю, не пройдёт и недели, как он получит письмо.

– Согласен, – рассмеялся воспоминаниям Драонн. – Кстати, если всё будет в порядке, через неделю-другую стоит ждать принца Гайрединна.

– Очень на это рассчитываю, – Делетуар внимательно вгляделся в глаза лирры. – Полагаю, я сумел развеять ваши сомнения?

– Отчасти, – улыбнулся Драонн. – Я больше не подозреваю вас в коварстве, но по-прежнему сомневаюсь в правильности вашего выбора.

– О, ну вот уж на этот-то счёт вы можете быть абсолютно спокойны! – заверил канцлер.

***

Созыв совета затягивался – не было никаких вестей от Гайрединна. Драонн полагал, что если принц принял приглашение, то должен быть уже где-то в пути, вероятно – неподалёку от Залива Дракона. Меньше чем через неделю стоило ожидать возвращения гонца, пущенного к Перейтену, и тогда стало бы ясно – ждать ли его.

Вообще большинство из тех, кого Драонну рекомендовал Делетуар, уже прибыли в Кидую, или же проживали здесь. Совет было решено сделать небольшим – кроме юного принца и второго канцлера было решено ввести туда по пять людей и лирр. Делетуар непременно полагал, что кроме двух представителей Сеазии, приглашённых лично председателем совета, по одному лирре должны быть от Лиррии, Ревии и Кидуи.

С этими кандидатурами как раз было всё куда сложнее. Несмотря на то, что Делетуар назвал с полдюжины достойных на его взгляд илиров, было весьма сложно убедить их принять в этом участие. Каждый понимал, что, уезжая в столицу для заседаний в каком-то непонятном совете, он оставляет в Ревии или Лиррии земли, замок и главное – семью. Что бы там не объявляли официальные лица, убеждая, что война уже полностью стихла, Драонн от Делетуара знал, что сопротивление, пусть и порядком ослабленное, всё ещё продолжается в некоторых районах Ревии. Да и в Лиррии ситуация была далека от спокойной.

И тем не менее, на приглашение второго канцлера откликнулся принц Беалест Тенейдинский из Лиррии, а также принц Кайлен Брокорианский из Ревии. Правда, последний вместе с семьёй с начала войны проживал неподалёку от Кидуи, поскольку его идеи примирения с людьми тогда находили не самый лучший отклик у соплеменников. По некоторым данным его замок теперь лежал в руинах после того, как его штурмом взяли войска Волиана. Однако среди определённой группы лирр он по-прежнему пользовался уважением.

Представителем от Кидуи был весьма богатый купец, владелец нескольких торговых судов, принц Лиарон Эрастийский. Он чаще других появлялся в здании Императорской канцелирии, где обычно в обществе Делетуара проводил время Драонн.

Однако юноша почему-то сразу же проникся некоторой неприязнью к этому илиру. Всё дело было в том, что он слишком мало вопросов задавал по поводу урегулирования отношений, и слишком много – по поводу различных преференций, которые могут получить лирры вообще и он в частности. Вскоре стало понятно, что он согласился на участие в совете сугубо по личным и вполне меркантильным соображениям. Будь у Драонна альтернатива – он тут же попросил бы канцлера убрать этого торгаша из совета, но был вынужден молчать, потому что предложить взамен ему было некого.

Что касается людей, то все они были кидуанцами, поскольку Делетуар не видел причин набирать их по всей империи. «Люди везде одинаковы», – говаривал он, усмехаясь своей маслянистой улыбкой. И тем не менее, чутье у канцлера оказалось отменное – все пятеро оказались располагающими к себе людьми, начисто лишёнными расовых предрассудков. С некоторого времени их общество стало Драонну едва ли не приятнее общества своих именитых соплеменников.

Особенно сложились отношения у него с дородным грубоватым мужчиной лет сорока по имени Корк. Почти всю свою жизнь Корк провёл в море – начинал юнгой на корабле своего отца, затем наследовал судно уже в качестве капитана. Удача улыбалась дерзкому моряку – вскоре под его началом было уже два, а затем и три корабля, занимающиеся грузоперевозками вдоль западного побережья Паэтты.

В Корке Драонна подкупало то, что он сделал своё состояние собственными руками, много и тяжело работая. У него было грубоватое и прямое мировоззрение трудяги и морского волка, однако временами он умел быть удивительно тонок в суждениях, что выдавало в нём натуру интересующуюся и думающую не только о насущном.

Судя по всему, Драонну не хватало именно такого общения. Юный принц познал в жизни многое благодаря книгам, которые прочёл в великом множестве, но простые, точные, даже грубоватые фразы Корка относительно разных вещей казались ему порою гораздо мудрее любых изречений.

Наконец на двенадцатый день месяца арионна Драонну сообщили, что прибыл принц Перейтен в сопровождении небольшого отряда илиров. И поскольку Гайрединна Кассолейского, которому приглашение было послано почти на неделю раньше, до сих пор не было, это могло означать лишь одно – он не принял приглашения Драонна. Правда, несколько странным было то, что он не прислал хотя бы короткой ответной записки.

Тем не менее, юный принц был ужасно рад видеть своего друга и соседа.

– Вы удивили меня, друг мой! – воскликнул Перейтен, обнимая юношу. – Я толком не успел ещё свыкнуться с тем, что вы стали зятем самого милорда Гайрединна, как вдруг выясняется, что вы ещё и советник канцлера Делетуара! И когда только вы всё это успеваете?

– Простите, милорд, что не сказал вам раньше о своей встрече с Делетуаром. Это была не моя тайна. Но вообще мы встречались ещё осенью, и уже тогда он взял с меня слово, что я приеду по первому его зову.

– Я рад, что он оценил вас по достоинству! Говорю вам это совершенно искренне: я не знаю никого, кто больше подходил бы на это дело!

– Но мне потребуется ваша помощь, милорд Перейтен. Дело предстоит сложное.

– Потому-то я и приехал так быстро, как только смог, бросив все дела.

– Я бесконечно признателен вам за это, милорд. Но скажите – нет ли у вас каких-нибудь вестей о принце Гайрединне?

– Он не в Кидуе? – изумился Перейтен. – Возможно ли, чтобы вы пригласили меня, не пригласив его?

– Я пригласил его в первую очередь, – признался Драонн. – Однако его почему-то до сих пор нет.

– Вы думаете, что он не захотел приехать?

– Я боюсь, что дело не в этом, – мрачно ответил принц. – Уверен, что если бы он решил остаться, то обязательно послал бы гонца, чтобы уведомить меня. Стало быть, либо с этим гонцом что-то случилось, либо…

– О, поверьте, принц Гайрединн не из тех илиров, что могут попасть в переделку! – поняв опасения юноши, воскликнул Перейтен. – Наверняка он отправился бы с хорошей охраной. Вполне возможно, какие-то дела задержали его в Кассолее…

– Не так давно я послал ещё одного гонца. На всякий случай…

– Вы поступили верно, друг мой. Но прошу вас не беспокоиться ни о чём. Поверьте, всё будет хорошо.

– Что ж, в любом случае ждать больше не имеет смысла. Вы приехали, и это главное. Теперь можно активизировать нашу работу.

– И что предстоит делать?

– Признаться, сам толком не знаю. Будем проповедовать мир.

– Звучит не слишком убедительно, – с сомнением покачал головой Перейтен.

– Это потому, что вы слышите эти слова от меня, а не от Делетуара. Поверьте, в его устах это звучит куда более убедительно.

– Он действительно такой толковый, как о нём говорят?

– Поверьте, молва частенько преувеличивает его размеры, но почти всегда преуменьшает остроту его ума! – рассмеялся Драонн. – Ну вскоре вы познакомитесь лично. А пока… У вас есть где остановиться?

– Увы, ни разу не был в Кидуе, – пожал плечами Перейтен. – Вообще я надеялся, что меня обеспечат жильём…

– Разумеется! – заверил юноша. – А пока поживите у меня! В моем особняке столько спален, что я до сих пор ещё не видел их все!

– Что ж, охотно принимаю ваше предложение, друг мой!

Драонн вызвал было одного из мелких служек, чтобы попросить проводить Перейтена в свой особняк, но затем передумал и решил лично сопровождать его – всё равно, несмотря на довольно громкое название, совет его пока не был слишком уж обременён работой, а если быть до конца честным, так и вовсе особо ничего не делал. Может быть, Делетуар ждал, пока соберётся полный состав, но скорее всего он чутко следил за настроениями при дворе, а главное – за предстоящей казнью мятежников. Так или иначе, но юный принц был очень рад приезду своего друга. Он словно долгое время плыл, захлёбываясь, в мутной и бурной воде, и вдруг наконец сумел коснуться твёрдого дна пальцами ног.

***

Первое заседание совета по примирению людей и лирр прошло на удивление скучно и бессмысленно. Делетуар заливался соловьём о том, какой сложный путь им предстоит пройти, как важна их общая миссия, как многого он ждёт от их работы, но при всём этом не было сказано ни одного конкретного слова, ни одного существенного предложения, ничего такого, что заставило бы глаза присутствующих здесь мужчин загореться жаждой действия.

После высказались и остальные члены совета, в том числе и сам Драонн, но их короткие спичи были весьма однообразны и банальны. Сам Драонн хотел бы сказать что-то вдохновляющее и важное, но в итоге, по сути, повторил основные тезисы Делетуара, причём сделал это куда менее виртуозно. Ну а затем всё те же слова в несколько разных вариациях повторили и остальные – множество громких слов о оказанной чести, о долге, о вере в светлое будущее…

Драонн уже давно задумывался о том, почему Делетуар, который сам был вдохновителем и создателем этого совета, на деле относился к нему с явной прохладцей – не торопил с открытием, не ставил практических и амбициозных задач, да и вообще он словно тянул какое-то тягло, а не делал дело, ради которого не так давно не поленился протащиться через половину империи.

Собственно говоря, Делетуар не особенно и скрывал, что ему не очень-то нужен этот совет. Точнее, он нужен лишь в качестве декорации. Вероятно, такова была воля императора, стремящегося навести порядок в империи и желающего, чтобы обидчивые лирры не сочли, что их снова оставили на обочине.

Драонн вполне ясно понял, как дальше будет работать этот, с позволения сказать, «совет». Периодически будут проводиться столь же пустые совещания, на которые со временем, ссылаясь на занятость, перестанет ходить большинство из членов, а дальше хитрый канцлер будет заправлять всем в одиночку, приправляя собственные решения громкими подписями лиррийской знати.

Вновь проснулись подозрения относительно его роли в совете. Вот почему Делетуар остановил выбор на нём, вот почему потащился по непролазной грязи Сеазии в Шедон. Канцлеру нужна марионетка – юный и неопытный партнёр, который будет помалкивать да кивать. Вот почему не сгодился ни Гайрединн, ни Перейтен. Вот она, та гибкость, которая требовалась коварному толстяку.

Но быть или не быть такой марионеткой – решать самому Драонну. Он знал, что вполне может положиться на Перейтена. Со вздохом он взглянул на пустующее кресло рядом с собой – то, что пока что предназначалось для Гайрединна. Ясно, что Делетуар вскоре найдёт, кого посадить в него, а это значит, что в совете будет ещё один илир, на которого Драонн не сможет положиться.

Из присутствующих лирр Драонн совершенно определённо не доверял принцу Лиарону, и не знал, как относиться к бывшему себе на уме Беалесту. Лишь ревиец Кайлен, многое потерявший в этой войне, казался тем, кому действительно важно закончить всё наилучшим образом, но и это могло быть лишь видимостью. Как раз именно он, Кайлен, был более всего уязвим для Делетуара, ведь именно он был наиболее нуждающимся из всех.

Что же касается людей, то, конечно же, Драонн ни минуты не сомневался, что в случае чего все они примут сторону хитроумного толстяка. Даже Корк.

Вдвоём против десятерых, один из которых – второй канцлер империи. Расклад паршивый. И Драонн совершенно не знал, что ему делать. Пока, судя по всему, стоило лишь ожидать, пытаясь понять, насколько чистоплотен в этом деле Делетуар. Если он действительно желает добра, то юноша охотно уступит ему и место, и славу.

Тем не менее, какая-то интуитивная тревога всё росла в Драонне. Он чувствовал какой-то подвох, но не мог понять, что же именно его так беспокоит. Но было похоже, что он втянут в какую-то игру, которая ему не по зубам, и итогом которой могут стать новые несчастья для его народа.

Глава 11. Аудиенция

С тех пор, как Делетуар заикнулся о том, чтобы представить Драонна императору, прошло довольно много времени. Сам канцлер после ни единым словом не напомнил об этом, а Драонн, признаться, не слишком-то горел желанием предстать перед его величеством. И вот буквально на следующий день после первого созыва совета Делетуар с самого утра пришёл в кабинет, который был выделен для Драонна, и где тот предавался ничегонеделанию.

– Нет, это никуда не годится! – прямо с порога заявил он.

– Что вы имеете в виду? – удивился Драонн, поскольку в этот конкретный момент он завтракал мягкой булкой с маслом и ароматным кофе, то есть делал то, о чём толстяк никогда не отозвался бы в подобном роде.

– Ваш внешний вид, – едва ли не с брезгливостью ответил Делетуар. – Что это на вас надето? Или у вас в Сеазии жители не знакомы с понятиями изысканности и вкуса?

– На мне та же одежда, что и вчера, и неделю назад, – юноша был растерян и слегка обижен. – Что же касается вкуса, то поверьте мне, носить на работе шитый золотом халат и мягкие туфли – тоже не признак изящества.

– Вот именно! Какой уже день носите вы этот кафтан? Или он прирос к вашей коже? – Делетуар проигнорировал вторую часть реплики. – Неужто благородному юноше нужно давать урок моды? Я понимаю, что рядом с таким неряхой как я вы могли опустить планку требований к себе, но сегодня вам надлежит выглядеть безупречно! Мы отправляемся на полдничную аудиенцию к его величеству!

Если бы в этот момент Драонн пил свой обжигающий кофе – он наверняка бы поперхнулся. А так он лишь застыл, едва ли не с ужасом глядя на канцлера. Его и без того большие лиррийские глаза стали теперь просто огромными.

– Не вздумайте сегодня стоять перед его величеством с таким же видом! – усмехнулся Делетуар. – А то он ещё, чего доброго, сочтёт меня некомпетентным в подборе советников.

– Мне нужно в платяную лавку! – справившись с шоком, выпалил юный принц, вскакивая со своего кресла.

– Вне всякого сомнения, – важно кивнул Делетуар.

Затем, не дожидаясь, пока Драонн стрелой выскочит из кабинета, он подошёл к столику и без малейшей брезгливости затолкал в рот остатки недоеденной булки, запив её дымящимся напитком из оставленной чашки.

***

– Всё ещё несколько провинциально, но уже гораздо лучше, – канцлер оценивающе окинул взглядом Драонна. – С другой стороны, чего ещё ждать от лавок с готовым платьем! По крайней мере, вы сделали всё, что от вас зависело.

– И это всё, что вы мне скажете? – юноша, казалось, волновался всё больше с каждым часом, что приближал аудиенцию. – Может лучше дадите пару советов о том, как держать себя с его величеством?

– Ведите себя как всегда, – отмахнулся канцлер. – К вашему поведению, в отличие от вашего внешнего вида, у меня никогда не было претензий. Главное – не стоит слишком раболепствовать, и ещё хуже – стоять с тем глупым и растерянным видом, что был у вас сегодня утром. Его величество не такой уж плохой человек… для императора, – с улыбкой прибавил он.

Драонн досадливо поморщился – не хватало ему сейчас ещё этих подначиваний. Фигура императора всегда казалась для него чем-то далёким и недостижимым. Не то чтобы он представлялся каким-то божеством, но всё-таки вызывал определённый трепет. А уж теперь, когда встреча с ним стала неизбежной, он по-настоящему пугал.

– Значит ли это, что я могу говорить всё, что думаю? – тем не менее, спросил он.

– А как, по-вашему, я стал его советником? – самодовольно ухмыльнулся Делетуар. – Конечно, если вы планируете задержаться при дворе на долгий срок, вам придётся научиться искусству говорить что думаешь, но словами императора, так чтобы у него не возникло подозрений, что мысли эти не его, а ваши. Иногда приходится делать так, но в целом его величество вполне поощряет тех, кто может мыслить независимо. В определённых рамках, конечно же.

– И как мне увидеть эти рамки?

– Увидете. Но довольно разговоров, нам пора собираться.

– Но ведь ещё нет и двух часов пополудни! – заметил Драонн. – До аудиенции ещё далеко!

– Вы плохо знаете придворные обычаи, друг мой. Полдничная аудиенция случается у его величества тогда, когда он велит подавать ему полдник. А это может случиться в совершенно разное время. Поэтому если мы не хотим опоздать – лучше выйти пораньше. Поверьте, при дворе немало бездельников, которым всегда что-нибудь нужно от его величества. Многие из них, словно стервятники, часами ожидают в приёмной, в надежде попасться на глаза императору и быть приглашёнными к полднику. Нам нужно опередить их.

– Но разве его величество не назначил нам?.. – озадаченно спросил принц.

– Назначил, – усмехнулся Делетуар. – Как и ещё двум или трём десяткам придворных. А мест за полдничным столиком всего шесть.

– А почему император не назначил мне обычную, рабочую аудиенцию? – подозрения Драонна в отношении Делетуара и кидуанского монарха вновь оживились. – Разве мы встречаемся не по официальному поводу?

– Запомните, друг мой, даже официальные поводы лучше всего разрешаются в неофициальной обстановке. Попадите за полдничный столик к императору – и никто при дворе уже не посмеет бросить на вас косой взгляд. Разве не это нам нужно?

– Хорошо, я понял. В этом вопросе я полностью доверяюсь вашему опыту, милорд.

– Надеюсь, вы будете достаточно мудры для того, чтобы полностью доверять мне во всех вопросах, лорд Драонн, – сладко улыбнулся Делетуар. – Поверьте, если уж я, как советник, достаточно хорош для императора Кидуи, то, наверное, смогу сгодиться и для принца Доромионского.

Драонн не нашёлся, что на это ответить – и возразить сложно, и соглашаться сложно. Поэтому он полу-кивнул, полу-поклонился канцлеру, спросив лишь:

– Ну что, пойдём?

– Да, пора, – понимающе усмехнулся Делетуар.

***

Дворец императора, на удивление, не производил какого-то особенного впечатления. Тот же особняк Делетуара, по мнению Драонна, не сильно отличался от него в худшую сторону. Ни величины, ни величественности в этом замке, чем-то напоминающем крепость, не было. Из книг он знал, что это – своеобразный урок, вынесенный из гибели империи Содрейн. Дворец императора должен в случае чего вынести длительный штурм.

Внутреннее устройство дворца ещё больше укрепляло понимание того, что это было хорошо продуманное оборонительное сооружение. Драонн, окажись он тут без сопровождающего, заблудился бы в этих переходах и комнатах в течение считанных минут. Узкие проходы с множеством закоулков и поворотов, в которых небольшим группам воинов легко противостоять крупным отрядам противника, паутиной разбегались в разные стороны, часто не освещённые ничем, кроме небольших масляных светильников. Однозначно, Доромион выглядел куда более уютным и приспособленным для жизни.

Хвала богам, что Делетуар чувствовал себя в этом лабиринте вполне уверенно. Его огромная фигура, облачённая в свободные, колышущиеся при ходьбе одежды, маячила перед вконец оробевшим лиррийским принцем спасительным ориентиром. Довольно многочисленные придворные и слуги, снующие в этих переходах словно мелкие рыбёшки среди атоллов, моментально расступались, едва завидев эту медленно ступающую гору жира.

Наконец они пришли в какой-то светлый зал, где было особенно людно. Надо сказать, что на Драонна старались не смотреть вовсе, не зная, как себя с ним вести. Придворные подобны былинкам, что клонятся в ту сторону, в какую дует ветер. Сейчас политический ветер, вроде бы, дул навстречу лиррам, но, с другой стороны, до сих пор не завершился суд над главарями мятежа, поэтому люди, искушённые в дворцовых интригах, не знали пока, стоит ли заводить разговор с лиррой. С одной стороны, рядом с этим лиррой громоздилась необъятная фигура второго канцлера, и это был весомый аргумент. Но с другой – все эти люди не раз слышали те слова, что в запале гнева бросал его величество в адрес лирр, и это покамест тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Драонн же старался держаться невозмутимо, однако было видно, что он очень бледен, а на висках выступили мелкие бисеринки пота, заставляющие тонкие чёрные волосы липнуть к коже. Он понимал, что ему нужно привыкать ко всему этому; также он понимал, что его нынешний статус позволяет глядеть на большинство этих людей свысока, однако пока ничего не мог с собой поделать. Он лишь благодарил богов, что рядом находился Делетуар, и его зловоние казалось сейчас приятнее аромата роз.

Вскоре стало понятно, что все эти люди собрались здесь не просто так. Каждый из них пытался выглядеть непринуждённо, разговаривая о каких-то пустяках, посмеиваясь и перемещаясь по залу. Здесь стоял лёгкий непрекращающийся гул, словно на цветочном поле собирал нектар рой пчёл.

Но за всей этой кажущейся бестолковой расслабленностью был виден чёткий расчёт. Каждый из этих придворных то и дело непроизвольно бросал короткие взгляды на большую двустворчатую дверь, пока что плотно прикрытую. Драонн понял, что именно за ней находится либо сам император, либо та самая гостиная, в которой он любит давать «полдничные аудиенции».

– Чего хотят все эти люди? – шепнул принц блаженно улыбающемуся Делетуару.

– А чего хочет цветок, поворачиваясь вслед за солнцем? – пожал плечами тот. – Внимания. Им всем нужно императорское внимание, иначе они захиреют.

– То есть у них нет никаких особенных дел?

– Друг мой, из всего этого сонмища шаркунов и бездельников, что ежедневно наполняют императорский дворец, найдётся от силы лишь два или три десятка людей, которые имеют какие-то дела. И лишь трое или четверо из них имеют дела, связанные с интересами государства. Остальные же живут подобно канарейкам в клетках – чирикают и едят, едят и чирикают.

– Вы, однако, не слишком-то высокого мнения об этих людях, – усмехнулся Драонн.

– Пожив столько лет при дворе – чудо, что я ещё не разочаровался во всём человечестве, – с брезгливой улыбкой мизантропа проговорил Делетуар.

Шелест пролетел по пёстро одетой толпе, и Драонн в этом шёпоте уловил слова «его величество». Все, словно по команде, повернулись к той самой двери, которая привлекала столько их внимания. Теперь обе створки её торжественно распахнулись, и в дверном проёме возникла фигура императора.

Это был здоровенный дородный человек, ростом превосходящий даже Драонна, а своими размерами ненамного уступающий Делетуару. Причём было видно, что далеко не всё из этой массы – жир. Вероятно, в молодые годы его величество Родреан был невероятно силён. Небрежно запахнутый на груди халат, седые волосы, схваченные в простой хвост, никаких украшений, за исключением золотой императорской печатки на пальце – таков был император Кидуи.

Все черты его лица были очень крупными и теперь выглядели не слишком-то приятно, но, вероятно, лет двадцать назад он был достаточно привлекателен некоей особой, почти варварской красотой. Большой, похожий на брюкву нос, обвисшие от возраста губы, мочки ушей – огромные и отвисшие так, словно его всю жизнь тянули за них. Несмотря на то, что сейчас в моде были гладко выбритые лица, Родреан, словно подчёркивая, что он – человек другой эпохи, носил бороду, хотя она и не была особенно густа или ухожена.

– Вороньё уже здесь… – гудящим голосом проговорил он, и было непонятно, чего в этом голосе больше – насмешки или досады.

Однако же придворные тут же с готовностью рассмеялись, действительно став похожими на стаю каркающих ворон.

– От ваших рож у меня снова сделается изжога… – вновь проворчал император, и снова вызвал этим очередной приступ неуместного и насквозь искусственного веселья.

– Принимает ли ваше величество тот бальзам, что я советовал вам недавно? – тяжело поднимаясь с кресла, спросил Делетуар.

– А, и ты здесь, старый кашалот? – несмотря на грубость слов, лицо Родреана на миг разгладилось. – Я не заметил тебя, хотя должен был почувствовать, что ты где-то поблизости. Я принимал твой бальзам два дня, пока он не закончился!

– Того что я дал, ваше величество, должно было хватить на два месяца! – рассмеялся Делетуар. – Но по счастью я, хорошо зная вас, догадался прихватить ещё бутылочку.

– Вот это дело! – наконец император, пребывавший до этого в довольно скверном расположении духа, улыбнулся. – Твой бальзам – это единственное, что я хотел бы видеть сейчас! Ты должен открыть мне его изготовителя. Клянусь богами, я сделаю этого человека герцогом!

– Ему это не нужно, ваше величество, он уже и так принц, – мягко поклонился канцлер.

– Так это – лиррийское питье? – догадался император. – А это, стало быть, и есть его автор?

– Увы, нет, ваше величество. Но этот илир вскоре станет автором чего-то большего, чем простая наливка в бутылке!

– Стало быть, он и есть тот самый принц Доромионский, ваш протеже?

– Вы очень проницательны, ваше величество, – тонкое ухо лирры уловило нотку сарказма в этой фразе, произнесённой Делетуаром. – Это действительно он.

– Что ж, пойдёмте со мной в голубую гостиную. Сегодня я велел накрыть там.

Вздох разочарования пронёсся по толпе собравшихся. Голубой гостиной император называл небольшой балкончик. Он любил говаривать, что там у него всего одна стена серая, а три остальные – голубые. Очевидно, что там мог поместиться лишь небольшой столик, за которым будет тесновато и троим, не говоря уж о том, что двое из них огромны, словно небольшие горы. Столпившимся придворным стало понятно, что сегодня его величество будет полдничать в совсем узком кругу – в компании лишь второго канцлера и этого лиррийского выскочки.

Худой, словно тростинка, Драонн шёл позади двух этих громадин и чувствовал себя рыбацкой шхуной, попавшей между плавучими льдинами, которые, по рассказам путешественников, во множестве водились к северу от Келлийских островов. Рядом шли два стража, каждый из которых ничем не уступал в размерах императору, разве что жира под их кожей было куда меньше.

Голубая гостиная оказалась недалеко. Увы, вид с неё разочаровал Драонна. Балкон находился на высоте примерно тридцати футов от земли, так что не мог похвастаться каким-то особенным видом на Кидую. Более того, прямо у дворца здесь росли деревья – обычные липы и клёны, чьи ветви с распустившимися уже листьями образовывали непроницаемый зелёный полог, скрывающий не только город, но и добрую часть неба, так что, по мнению Драонна, эта гостиная скорее заслуживала названия зелёной, а не голубой.

Однако здесь было свежо, нежный ветерок, смягчённый зелёными ветвями, омывал их лица, унося прочь неприятный запах, исходящий от второго канцлера. Кроме того, на столике стояли блюда с угощениями, причём их количество соответствовало скорее ужину, нежели полднику.

Император, подойдя к столику, первым делом схватил большой серебряный бокал, который предупредительный слуга буквально за мгновение до этого успел наполнить густым бордовым вином. Не переводя духа, Родреан выпил не менее двух третей, после чего шумно выдохнул и поставил бокал на стол.

– Проклятая мигрень! – проворчал он, буквально падая в кресло. – Сводит с ума! Я сегодня почти не уснул.

– Вам надобно похудеть, мой император, – проговорил Делетуар, пытаясь втиснуть своё жирное тело в кресло. – От лишнего веса у вас высокое давление крови, а от этого и мигрень.

– Уж кто бы говорил! – совсем не по-императорски фыркнул Родреан.

– Мне мой вес не доставляет проблем, – конечно, канцлер слегка покривил душой, но, сказать по правде, его действительно не мучали недуги, обычные для толстяков. – Я живу, наслаждаясь жизнью.

– Всё к дьяволам! – рявкнул император, выплёскивая остатки вина из своего бокала за парапет балкона. – Налейте-ка этого вашего бальзама! Клянусь честью, это настоящий чудодейственный эликсир! После него я чувствую себя, словно младенец!

Делетуар с готовностью достал из складок своих необъятных одежд бутыль из такого тёмного стекла, что оно казалось почти чёрным.

– Я вновь повторюсь, что его нельзя принимать в столь больших дозах, – предупредил он, передавая бутылку слуге, чтобы тот срезал сургуч с горлышка. – Это может быть опасно.

Император лишь досадливо поморщился. Когда слуга, откупорив бутылку, стал наливать тягучую тёмную жидкость в бокал, в какой-то момент Делетуар предупреждающе поднял руку, показывая, что этого достаточно. Слуга метнул вопрошающий взгляд на императора и тот нехотя кивнул.

– А вы? – недовольно спросил он, заглядывая в бокал и явно находя объём содержимого недостаточным.

– Я воздержусь, – улыбнулся Делетуар.

– А вы, принц? – император впервые дал понять, что он не забыл о существовании Драонна.

– Благодарю, ваше величество, – срывающимся от волнения голосом ответил юноша. – Но я тоже откажусь.

– Вы отказываетесь от того, что предлагает император? – голос Родреана прозвучал надменно, а огромное обрюзгшее лицо внезапно затвердело в маске царственного гнева.

– Бросьте, ваше величество! – усмехнулся Делетуар, заметив, как побледнел Драонн. – Оставьте этот тон для тех ничтожеств, что остались там, позади. С лордом Драонном вы можете говорить так же, как и со мной.

– Вы заслужили это право своей многолетней службой, – заметил император, но всё же сбросил с себя пугающую маску. – Хотя я готов сделать скидку тому, кого вы рекомендуете. Итак, лорд Драонн, я вновь предлагаю вам этого божественного эликсира.

– И я вновь откажусь, ваше величество, – принц, кажется, разгадал игру, ведущуюся за столом, а потому чувствовал, что отвечает правильно.

– Хорошо, – одобрительно хмыкнул Родреан. – Вы, по крайней мере, не собираетесь лизать мне задницу. Это радует.

– О, ваше величество, дайте ему немного обвыкнуться, и вы натерпитесь от него ещё больше, чем от меня! – заверил Делетуар.

– Очень в этом сомневаюсь. Вряд ли у кого-то ещё может достать столько беспардонности, сколько у вас! Кроме того, лорд Драонн производит впечатление юноши скромного и воспитанного.

– Дайте срок, ваше величество, дайте срок… – усмехнулся Делетуар.

– Что же, если вам не хочется пить, то уж наверняка захочется есть. Особенно тебе, старый кашалот.

– В тот день, когда я откажусь от еды, можете смело заворачивать меня в саван – значит, я умер, – рассмеялся канцлер, запуская пальцы в какое-то блюдо с незнакомым для Драонна содержимым. – Лорд Драонн, попробуйте вот это. Саррассанцы называют это блюдо бахла-нва, и оно неимоверно жирное и сладкое. Заметьте, что есть его нужно непременно руками, как это делают на его родине.

– Я не голоден, – возразил Драонн, и это было правдой.

– Воля ваша, – пожал плечами Делетуар, облизывая пальцы, по которым медленно стекало нечто янтарное, похожее на мёд.

– Итак, лорд Драонн, как вам Кидуа? – без всякого интереса осведомился император, зачерпнув причудливо сложенной тонкой лепёшкой какой-то соус. – Вы бывали здесь раньше?

– Я впервые в столице, государь, – ответил Драонн. – Признаться, пока не слишком обвыкся. Я – провинциал до мозга костей. Мне ближе леса Сеазии.

– Каково отношение к мятежу у лирр в Сеазии? – вдруг напрямик спросил Родреан, так и не донеся лепёшку до рта.

– К нему отнеслись с осуждением, государь.

– Лирры нанесли мне удар в спину, понимаете ли вы это, принц? – император раздражённо швырнул лепёшку на стол.

– Но… – сглотнув тягучую слюну, промямлил Драонн.

– И я говорю не об этой парочке крикунов. Прежде всего я говорю о тех тысячах лирр, что последовали за ними. Да, не все они подняли руку на своего государя, но они сочувствовали, укрывали, снабжали. И вот это – предательство!

Драонн молчал, не зная, что сказать. Молчал и Делетуар, как ни в чём ни бывало продолжая поглощать бахла-нву. То ли он решил устроить экзамен своему протеже, то ли действительно не рисковал возражать императору в его порыве гнева.

– Знаете, к чему я это говорю, принц? – лицо Родреана стало по-настоящему злым. – Если бы была возможность раз и навсегда покончить с лиррами, я бы это сделал.

Последняя кровь отлила от лица Драонна. Он смотрел на сюзерена расширившимся глазами, в которых одновременно можно было прочесть и страх, и злость.

– Да, я бы, не колеблясь, повелел бы уничтожить всех – и женщин, и детей, и стариков, если бы это было возможно, потому что мир в империи стоит любой цены. Но… Я не могу этого сделать… Невозможно уничтожить одним махом целый народ – большинство избежит удара, уйдёт в леса, укроется в горах, зароется в норы. И тогда начнётся долгая и изматывающая партизанская война, которая настолько ослабит империю, что сперва мы лишимся наших окраинных провинций, а затем нас растопчет Саррасса. Я не хочу, чтобы вы заблуждались на мой счёт, поэтому говорю вам открыто – вот почему мне нужен мир между лиррами и людьми. Я не испытываю к вашему народу ни ненависти, ни любви. Я просто хочу защитить мир в моей империи.

– Я ценю вашу прямоту, государь, – заговорил Драонн, хотя язык всё ещё плохо слушался его. – И я понимаю, зачем вы это сказали. Признаюсь, у меня были подозрения, что этот совет, который организовал канцлер Делетуар, может сделаться западней, в которую попадёт мой народ. Теперь я понимаю, что это не так. И гарантией тому служит не ваше честное слово, а наша, если можно так выразиться, живучесть. Люди будут терпеть лирр до тех пор, пока не смогут их уничтожить. Что ж, хвала богам, это случится ещё не скоро. А до тех пор наши чаяния совпадают – я тоже хочу, чтобы в нашей империи был мир. Нам удавалось хранить его достаточно долго, так что я не вижу причин, чтобы это было невозможно впредь.

– Отличные слова, лорд Драонн! – лицо императора вновь разгладилось. – И я рад, что вы верно поняли мою мысль. Теперь вы понимаете, что я буду хорошим правителем и для вашего народа, как и для народа людей. Не потому, что так этого хочу, а потому что должен.

– Мы с вами висим на двух концах перекинутой через сук верёвки, – уже спокойнее произнёс Драонн. – И как бы нам не хотелось перерезать чужой конец, чтобы низвергнуть соперника вниз, мы не сделаем этого, потому что в таком случае рухнем вслед за ним. Поверьте, ваше величество, это полностью совпадает с тем, во что верю я. Более того, меня вполне устраивает именно такое положение вещей, и именно поэтому я был противником восстания Лейсиана.

– Что ж, лучше и не скажешь, – кивнул Родреан. – Раз мы поняли друг друга, я даю вам и Делетуару все необходимые полномочия, чтобы выправить ситуацию. Делайте, что посчитаете нужным. Можете считать, что я заранее одобряю все ваши решения.

– Тогда, ваше величество, я бы просил проявить некоторое снисхождение к осуждённым и приговорить их к простому повешению вместо тех мучительных казней, которые вы, как я понимаю, уже готовите для них, – Драонну стоило огромного мужества сказать это, но он чувствовал, что если для подобного ходатайства вообще есть подходящее время, то оно – именносейчас.

– Но вы не станете переубеждать меня относительно необходимости казни? – глаза императора вновь опасно сузились.

– Нет, ваше величество, – не отводя взгляда, ответил принц. – Канцлер Делетуар предоставил мне возможность познакомиться с Лейсианом, и я понял, что его нельзя оставлять в живых. Но лирры оценят ваше благородство, если вы позволите лидерам восстания умереть с достоинством.

– Обещаю подумать над этим, – тяжело кивнул Родреан. – Но не рассчитывайте на многое! Эти мятежники – мои личные враги!

– Я понимаю это, ваше величество.

– О, неужели ваш повар наконец-то научился готовить тушёную морковь! – воскликнул Делетуар.

Очевидно, тем самым он решил прервать «разговор о делах», который, по его мнению, подошёл к своему логическому завершению. Возможно, канцлер просто побоялся, что Драонн переступит через какие-то границы, если его вовремя не заткнуть.

Так или иначе, но оставшаяся часть полдника прошла за пустой болтовнёй. Делетуар и Родреан то и дело перешучивались, при этом канцлер иной раз позволял себе быть излишне фамильярным, по мнению лиррийского принца. Но, кажется, эти двое действительно были давними и добрыми друзьями, так что император совершенно никак не реагировал на подобные вольности. Что же касается самого Драонна, то он промолчал до конца этой аудиенции, так не проглотив и кусочка.

Глава 12. Неожиданность

Весна в этом году была хороша как никогда. Может быть, Драонн просто привык к сеазийским вёснам, заметно более сдержанным. Здесь же весна бушевала множеством красок и запахов. Небо, в Сеазии имеющее какой-то сероватый, стальной оттенок, здесь было ясно-голубым с редкими пушинками облаков тут и там. Зелени в Кидуе, конечно, было не слишком много, но та, что была, наполняла зловонный городской воздух упоительными ароматами. Уже зацвели вишни, а кое-где даже и яблони, что в родных краях принца происходило на неделю, а то и две позже.

Природа праздновала торжество жизни, победу над белой смертью зимы. Природа, напоённая талыми водами, готовилась породить свои плоды. Природа ликовала, наслаждалась солнцем, ветром, нечастыми короткими ливнями. Казалось бы, посреди такой благодати – как могут возникнуть такие вещи как голод, ненависть, война?..

Однако именно в это время в прошлом году вспыхнул мятеж. Всего через два дня, в двадцать второй день месяца Арионна, месяца, благословлённого самим Белым богом, Кидуанская империя с содроганием отметит годовщину лейсианского восстания.

И, конечно, вполне предсказуемо было, что именно к этой дате император приурочит казнь заговорщиков. Аудиенция у императора была четыре дня назад, и с тех пор Драонн почти не говорил о ней с Делетуаром. Сразу после ухода из дворца канцлер в свойственной ему шутливой манере похвалил юношу, сказав, что он сделал всё правильно. Вот, пожалуй, и всё.

Спрашивать о том, какой казни подвергнут зачинщиков мятежа, было бессмысленно. Всякий раз толстяк отговаривался, что не интересовался, не знает, ему не сообщают. В конце концов Драонн бросил попытки. Было похоже, что Делетуар действительно не знал, чего ожидать от императора.

И вот сегодня с самого утра на всех городских площадях раздаются крики глашатаев, объявляющих, что послезавтра состоится казнь изменников Волиана и Лейсиана, а также нескольких наиболее фанатично преданных их сторонников. Никаких подробностей не сообщалось, но толпа гудела в предвкушении зрелища.

Лиррийский принц прекрасно понимал, что ему придётся участвовать в этом последнем акте судилища, более того – он должен будет настойчиво просить присутствовать при этом и остальных лирр – членов совета. И пусть он не испытывал тёплых чувств к Лейсиану и Волиану, но знал, что вид их мучительной смерти не доставит ему особо приятных ощущений.

Тем не менее он попытал счастья, спросив у Делетуара, обязательно ли ему присутствовать при экзекуции.

– А вы сами-то как думаете? – только и ответил канцлер, и было ясно, что дальнейший разговор совершенно бесполезен.

Драонну до сегодняшнего дня казалось, что он полностью смирился с судьбой мятежников, но вдруг оказалось, что это не так. Ощущение чего-то мерзкого, бессмысленного в своей чудовищности, не покидало его. Ночью юноша едва спал, то и дело просыпаясь от кошмаров, которые почти тут же выветривались из памяти, оставляя лишь набор неясных образов. Также и аппетит, казалось, начисто покинул его, так что еда иной раз вызывала почти отвращение.

Накануне казни состоялось новое заседание совета. Вопрос, естественно, был лишь один. Удивительно, но лирры отнеслись к необходимости присутствовать на казни довольно равнодушно, разве что Перейтен насупил свои брови. Возможно, дело было в различии менталитетов – южной скрытности и северном прямодушии, но Драонн подозревал, что причина здесь иная. Всё-таки, что ни говори, а война для них, сеазийцев, была лишь отголоском того, что испытывали лирры здесь, а особенно юго-восточнее, в Лиррии и Ревии.

Почему Кайлен Брокорианский, чей замок лежал в руинах, а земли, готовые принять зёрна будущего урожая, порастали бурьяном, должен сожалеть о судьбе тех, кто обрёк его на это? Почему это должно волновать Лиарона Эрастийского, чьи мысли наверняка больше были заняты делами его судоходной компании и не так давно наступившей навигацией? Или Беалест Тенейдинский, чьи владения война обошла лишь чудом, прольёт слёзы о Волиане, который призывал уничтожать лирр-«предателей» паче людей?

Правда была в том, что он, юный романтик, был сейчас отстранённым наблюдателем за происходящим. Он лизнул немного прогорклых сливок с этого отвратительного гнилого пирога, но не откусил полным ртом его смердящего нутра. Он считал ужасным лишением невозможность отъехать далеко от своего замка, или лишний раз наведаться в Шедон. И очень редко задумывался о тех, кого лишили всего – крова, близких, самой жизни… И внезапно Драонну стало стыдно за свой максимализм, за свой детский идеализм, за то, что считал себя лучше этих илиров.

– Будут ли на казни присутствовать другие лирры, что проживают сейчас в окрестностях столицы? – спросил один из людей – купец по имени Баред. – Это могло бы показать людям, что ваш народ готов двигаться навстречу миру.

– Плохая идея, – покачал головой Делетуар, тогда как присутствующие лирры нахмурились. – Ничем, кроме нового столкновения это не закончится. Рана ещё слишком плохо затянулась, так что любое резкое движение вновь откроет её.

– Не говоря уж о том, что это будет унижением для лирр, если их силком будут сгонять на казнь их сородичей, – хмуро добавил Перейтен. – Не думаю, что наше унижение необходимо, чтобы показать вам, что мы готовы идти на мир.

– Не беспокойтесь, лорд Перейтен, как я уже сказал, этого не будет! – заверил канцлер. – Довольно будет вашего присутствия, как членов совета. Вы будете представлять весь лиррийский народ.

– Надеюсь, нам не нужно будет выступать с речами? – произнёс Драонн, понимая, как жалко это звучит и выглядит, учитывая, что он – формальный глава совета.

– Разумеется нет! – тут же ответил Делетуар. – Всё, что должно быть сказано, скажут император и распорядитель казни. От вас требуется лишь молчаливое присутствие.

– Да будет так! – произнёс принц Кайлен. – Лично я ни за что не пропущу казнь этих подонков.

– Это не должна быть ваша личная месть, лорд Кайлен, – заметил канцлер. – Это – всего лишь торжество справедливости, это – правосудие, это – осуждение не только от имени императора, но и от всего рода людей, а главное – от всего рода лирр.

– Так оно и будет, – неожиданно для самого себя вдруг сказал Драонн.

***

Драонн придирчиво рассматривал себя в зеркале. Казнь была назначена на полдень, а теперь было без четверти десять. На самом деле юный принц был обычно довольно небрежен во всём, что касалось внешнего вида, поэтому сейчас эта внимательность была скорее способом отвлечься от мрачных мыслей.

На Драонне был строгий чёрный сюртук безо всякого шитья – вполне траурное одеяние. Он очень хорошо сидел на худой долговязой фигуре, придавая принцу какое-то утончённое величие. Вполне вероятно, мрачность наряда была своеобразным вызовом злорадной толпе, а может он просто выбрал тот костюм, который был ему к лицу.

– Наденьте шляпу, ваше высочество, сегодня дождливо, – подал голос стоящий неподалёку дворецкий Баррет.

– Что?.. – Драонн был погружен в свои мысли, поэтому не понял слов, обращённых к нему.

Баррет почтительно сделал шаг вперёд и повторил:

– Наденьте шляпу, ваше высочество, сегодня дождливо.

– А… Да, пожалуй… – рассеянно кивнул юноша, проводя пальцами по своим длинным чёрным волосам. – Спасибо, Баррет. Я так и сделаю. Что скажете, надеть ли мне что-то из украшений?

– Мне кажется, это будет лишним, ваше высочество.

– Я тоже так думаю. А шпагу?

– Шпага – истинное украшение любого мужчины, и уж подавно она является важным атрибутом такого вельможи, как вы.

– Может, лучше взять меч? – невесело усмехнувшись, спросил Драонн.

Баррет понял, к чему клонит молодой господин. Площадь и прилегающие улицы будут полны народом, жаждущим лиррийской крови.

– Уверен, что шпаги будет достаточно, ваше высочество, – вежливо улыбнулся он.

– Долгой ли будет казнь? – лицо принца вновь помрачнело.

– Не могу сказать, ваше высочество. Тут всё будет зависеть от изобретательности его императорского величества и мастерства распорядителя казни.

– Вы думаете, над ними станут издеваться?

– Через два часа вы это узнаете, ваше высочество, – поклонился Баррет, давая понять, что ему больше нечего сказать по данному вопросу.

– Хорошо, Баррет, можете идти, – Драонн вновь начал с неестественной внимательностью оглядывать свой наряд.

Дворецкий молча поклонился отражению в зеркале и вышел. Оставшись один, юноша провёл ладонью по горячему лбу. Это будет долгий и тяжёлый день, нужно собрать все силы. Оставив наконец зеркало, принц почти повалился в кресло и замер в нём, стиснув пальцами виски. Он закрыл глаза и погрузился в некий транс, когда голова его словно очистилась от мыслей. Блаженное состояние, которое, увы, не продлится долго.

– Прошу прощения, ваше высочество, – тихонько постучав, в комнату вновь вошёл Баррет.

– Что ещё? – чуть сварливо спросил Драонн, с неохотой отнимая руку от лица.

Сколько прошло времени с ухода слуги – он не имел понятия. Неужели уже пора?.. По внутренним ощущениям юноши прошло совсем немного времени – едва ли больше четверти часа. Но, с другой стороны, он находился в какой-то прострации, а быть может – даже и задремал на какое-то время, так что большой уверенности в этом не было.

– К вам посетитель.

Что ещё за посетитель?.. За всё время, что Драонн находился в Кидуе, к нему ни разу не приходили даже в рабочий кабинет, не говоря уж о посещениях на дому. Очевидно, что это был кто-то незнакомый, иначе дворецкий отрекомендовал бы его по имени. Вероятно, это как-то связано с предстоящей казнью… У юноши засосало под ложечкой от недоброго предчувствия.

– Где же он? Зовите его сюда.

Какая-то неприятная слабость овладела принцем, так что даже встать с кресла ему сейчас казалось невозможным. Он почему-то нисколько не сомневался, что вошедший сейчас в эту дверь принесёт дурные вести.

– Я уже здесь, друг мой, – послышался голос, который показался Драонну очень уж знакомым.

С радостным недоверием юноша вскинул глаза на дверь, и действительно на пороге возникла фигура принца Гайрединна.

– Милорд, вы ли это! – вскричал Драонн, мгновенно вскакивая с места.

– Собственной персоной, друг мой! – Гайрединн шагнул к нему, протягивая руку.

Крепко пожимая руку будущему тестю, Драонн вдруг осознал, что к радости, которую он сейчас испытывал, примешивалось неожиданное лёгкое чувство стыда и досады. Он словно был одновременно и рад, и не рад приезду принца Кассолейского. Впрочем, именно так оно и было.

Действительно, с того момента, как Драонн смирился с тем, что Гайрединн не приедет, он не столько переживал на этот счёт (хотя, разумеется, присутствие принца сильно укрепило бы его дух), сколько радовался тому, что старейшему представителю сеазийских домов не придётся участвовать в той пародии на какой-то там совет, которую организовал Делетуар. Юноше казалось, что для него это будет слишком уж унизительно. Так что в глубине души он даже радовался, что Гайрединн не приехал. И вот теперь он уже предвкушал чувство стыда, которое неизбежно возникнет у него, как только принц Кассолейский поймёт, для чего на самом деле его пригласили в столицу и в каком фарсе ему надлежит поучаствовать.

Но всё это будет потом, а сейчас, и именно в данный момент, Драонн был страшно рад видеть принца Гайрединна. Радость была так велика, что на какое-то мгновение он даже забыл о предстоящей казни.

– Что же вы так долго добирались, милорд? – воскликнул он после долгого и крепкого рукопожатия. – Случились какие-то неприятности в пути?

– Нет, путь был довольно приятен, – улыбнулся Гайрединн. – Просто очень много времени ушло на сборы.

– Сборы? – удивился Драонн. – Вы что – решили осесть в Кидуе? Вот уж не думал я, что вам на сборы потребуется больше трёх часов!

– Мне – нет, – ещё шире заулыбался Гайрединн. – Но вот кое-кто всё никак не мог собрать свои чемоданы.

– Кое-кто – это я, мой принц, – из-за двери раздался голос, от которого у юноши едва не встало сердце.

– Аэринн! – вмиг забыв о приличиях, Драонн оставил старика, бросившись навстречу любимой. – Что ты здесь делаешь?

– Нормальный илир сказал бы что-то вроде «как я рад тебя видеть», – с деланой обидой произнесла девушка, но тут же рассмеялась.

– Я очень рад тебя видеть! – и правда, юноше казалось, что он задыхается от счастья. – Но это так неожиданно…

– По-твоему, я с детства мечтала состариться, ожидая своего жениха, покуда тот соблаговолит наиграться в большую политику? – язвительно поинтересовалась Аэринн. – Когда ты сообщил отцу, что у вас тут какие-то дела, я поняла, что обещанной свадьбы в начале лета можно больше не ожидать. Значит так поступают принцы Доромионские – пообещают бедной девушке жениться, а затем сбегают в столицу?

– От тебя сбежишь!.. – с гордостью усмехнулся Гайрединн. – Она буквально вцепилась в меня, словно борзая. Как ни уговаривал её остаться – всё без толку!

– После того, как мой принц описал мне наш особняк, ничто не могло удержать меня в Кассолее! – фыркнула Аэринн. – Хотя я представляла его больше и шикарнее.

– А мне он всё это время казался чересчур огромным, – признался Драонн. – Милорд, у вас не возникло проблем при въезде в город?

– Никаких. Грамота за подписью второго канцлера вмиг прекращала все вопросы. Я уже знаю о том, что сегодня случится, – добавил он, заметив выражение лица юноши. – Об этом твердят, наверное, даже лошади и ослы. С прискорбием замечаю, что люди одинаково не умеют ни проигрывать, ни выигрывать. Если бы не наш эскорт в два десятка хорошо вооружённых илиров, думаю, было бы несложно влипнуть в историю.

– Вот почему я и не хотел, чтобы Аэринн пока приезжала. Надеюсь, после сегодняшней казни всё наконец начнёт успокаиваться…

– Я так понимаю, что все члены этого вашего совета должны присутствовать? – с гримасой отвращения спросил Гайрединн.

– Боюсь, что так… – виновато пожал плечами Драонн.

– Тогда будем считать, что я ещё не прибыл! – заговорщически усмехнулся Гайрединн.

– Отличная идея, милорд. Тем более что вам нужно обустроиться и отдохнуть с дороги. Баррет проводит вас в комнаты и распорядится насчёт остального.

– Что значит «в комнаты»? – возмутилась Аэринн. – Разве мы с тобой будем спать в разных комнатах?

Драонн растерянно взглянул на свою непритязательную и, что важнее, совсем неширокую кровать и после небольшой заминки проговорил:

– Я распоряжусь заменить здесь постель…

– Не утруждайся, мой принц, теперь у этого дома появилась хозяйка, – улыбнулась Аэринн. – Я всё сделаю сама.

– Я мечтал услышать эти слова всю свою жизнь, – он привлёк её к себе и поцеловал так страстно, что даже видавший виды Гайрединн смущённо отвернулся и потопал к выходу, где его ожидал бесстрастный как всегда Баррет.

***

Погода сегодня удачно соответствовала настроению Драонна – небо было пасмурным с самого утра, а теперь и вовсе зарядил дождик. Он был тёплым и даже приятным – уже совсем летним, и уж конечно не мог стать помехой для разыгрывания последнего акта драмы, затянувшейся на целый год…

…Ровно год назад хромой лиррийский мессия прискакал на взмыленном, издыхающем на ходу коне к воротам замка Силейдин, вотчине принца Волиана. Он знал, что погоня отстала совсем ненамного, что ищейки императора идут по горячему следу, и что, попади он им в руки, ему не миновать каменного мешка. И главное – он знал, что здесь ему помогут.

Принц Волиан всегда имел репутацию человеконенавистника. Те отдельные арендаторы из числа людей, что от безысходности были вынуждены арендовать у него куски земли, стонали от непомерного оброка: он втрое превосходил оброк с лирр, и почти во столько же – здравый смысл. А крепостных Волиан не держал никогда, вероятно, брезговал. Кормился он, главным образом, за счёт арендаторов-лирр, среди которых как раз слыл отличным сеньором.

Бросив поводья, и не оглядываясь более на коня, Лейсиан что было сил захромал к подходящему Терадиану, стремянному принца Волиана.

– Заприте ворота! – срывающимся от усталости и боли голосом прохрипел он. – Скорее!

Терадиан, не привыкший подчиняться кому-то кроме своего господина, нахмурился и голосом, не обещавшим ничего доброго, осведомился:

– А ты кто, милейший?

– Меня зовут Лейсиан, друг мой, и мне нужна помощь твоего господина.

– Лейсиан? – удивлённо, но с почтением воскликнул Терадиан.

Здесь, в Силейдине, Лейсиана знали очень хорошо, правда, лишь по слухам и легендам. Вживую, естественно, его никто не видел. Однако Терадиан знал, с каким уважением относился к мятежному проповеднику его хозяин, да и сам он не мог не восхищаться им, так что раздумий больше не осталось.

– Запереть ворота! Поднять мост! – заорал он.

Приказы стремянного принца исполнялись в Силейдине почти с той же быстротой, что и приказы самого Волиана, так что не прошло и минуты, как загремела по барабану цепь. Ворота же, за которыми, судя по всему, отменно ухаживали, закрылись без малейшего скрипа, словно это были не огромные дубовые, обитые металлом створки, а дверцы ларчика, в котором дама хранит свои ожерелья.

Тем временем сам Терадиан, осторожно поддерживая отчаянно хромающего Лейсиана под руку, отвёл его к Волиану.

– Меня хотят схватить, – первое, что сказал Лейсиан принцу, едва назвав своё имя.

– Пусть попробуют, – растянув губы в волчьей улыбке, прошипел тот.

– Готовы ли вы начать войну? – испытующе глядя на Волиана, спросил хромец.

– Война уже началась, разве нет? – оскалившись ещё больше, ответил принц таким тоном, что у Лейсиана не осталось ни малейших сомнений в том, что он наконец прибыл туда, куда нужно.

Когда отряд, состоящий примерно из дюжины кавалеристов, прибыл к воротам замка, его просто расстреляли. Лиррийские стрелы – тяжёлые и не знающие промаха – в одно мгновение пробили тела всадников, а также некоторых лошадей. Не было сказано ни одного слова – людям даже не дали объяснить, для чего они прибыли. Медный рожок, который один из солдат достал, чтобы оповестить о своём появлении, расплющился, когда на него сверху рухнул, дёргаясь в судорогах, его хозяин. Всё было кончено в какие-то четверть минуты, и в этой быстроте и безмолвии было нечто страшное.

– Оттащите эту падаль от ворот и бросьте в лесу, – распорядился Волиан. – Авось не всех волков я ещё перебил в окрестностях! А нет – так пусть барсуки да лисы пообгложут! Срочно разослать илиров по людским фермам и выставить их вон! Пусть собирают свои вонючие пожитки и проваливают куда хотят! Сроку им – неделя. Передайте, что через семь дней я собственноручно убью любого человека, что попадётся мне в пределах моей земли.

– Вы – великий илир, друг мой! – произнёс Лейсиан, всё ещё жадно вглядываясь в сваленные внизу трупы. – Я знал, что именно отсюда, из этих древних лесов Ревии, что когда-то стали колыбелью нашего народа, вновь воссияет заря лиррийского величия! Мы всколыхнём гнев наших собратьев, что устали терпеть гнёт грязного людского племени, и вновь, как встарь, станем хозяевами нашей земли!

– Я буду рвать их собственными руками и зубами, если прикажете! – огонь фанатизма вспыхнул в глазах принца. – Так или иначе, но я не стану больше жить с этим народом на одной земле! Либо я уничтожу последнего из них, либо они уничтожат меня!

Глава 13. Казнь

Моросящий дождик был не то чтобы сильно уж неприятным, но Драонн с благодарностью вспомнил Баррета, напомнившего захватить шляпу. Площадь, на которой обычно казнили, располагалась далеко от центра города, почти на окраине, так что юноша направлялся покамест в Канцелярию, откуда вместе с Делетуаром и другими членами совета должен был отправиться к месту казни.

Но даже и здесь, вдали от площади, миролюбиво именуемой Сельской, несмотря на то что рубили на ней исключительно головы, сегодня было многолюдно. Плотные группы людей целенаправленно двигались к восточным воротам, туда, где сегодня должно было свершиться невероятно любопытное и зрелищное событие. В отличие от Драонна, они должны будут пройти весь путь пешком, поэтому теперь они очень спешили.

Именно сегодня возбуждённый предстоящей казнью народ был особенно болезненно нетерпим к лиррам. Драонн предусмотрительно прихватил с собой пятерых хорошо вооружённых илиров, хотя идти до места было всего несколько минут. Однако косые взгляды, а также желчные комментарии, что то и дело отпускались на их счёт, не оставляли сомнений в правильности такого выбора. Признаться, в глубине души юноша всё же сожалел, что нацепил на бедро шпагу, практически бесполезную в схватке, вместо того чтобы взять с собой короткий меч, которым так хорошо орудовать в густой толпе.

– Чернь почуяла кровь, – понимающе хмыкнул Делетуар, когда принц, не скрывая досады, от души захлопнул за собой дверь, словно отгораживаясь от мира. – Ничего, завтра они вновь станут нормальными.

Действительно, Драонн замечал, что люди, по-видимому, действительно неспособны долго удерживать в голове что бы то ни было – хоть любовь, хоть ненависть. В последнее время он уже ходил в Канцелярию и обратно домой, не беря с собой охрану. Более того, некоторые прохожие из числа тех, что ежедневно встречались ему на этом пути, уже начали здороваться с ним – вполне вежливо и дружелюбно. Кажется, жизнь действительно возвращалась в мирное русло, и для этого, судя по всему, не требовались даже какие-то особенные усилия его декоративного совета.

– Могу представить, что будет твориться на площади!.. – проворчал он в ответ. – Надеюсь, наши трибуны будут отделены от зевак?

– Вы будете рядом с императором, друг мой.

Это отчасти успокоило Драонна, но также и раздосадовало. Очевидно, что тем самым он превращался из простого зрителя в некоего актёра, которому надлежит сыграть свою роль, пусть даже эта роль будет целиком заключаться в молчаливом восседании рядом с монархом.

– Наверное, нам уже пора? – нехотя спросил принц. – Улицы сейчас полны народом, как бы нам не застрять в этой толпе.

– Помилуйте, ваше высочество! – с великолепной самоуверенностью воскликнул Делетуар. – Чтобы второй канцлер империи и его советник застряли в толпе? Это невозможно!

Драонн на это лишь пожал плечами – мол, воля ваша. Сказать по правде, если они опоздают к казни, он будет этому только рад.

– Ваш тесть приехал-таки? – хитро блеснув глазами, осведомился Делетуар.

– Вы уже знаете… – с неким неприятным чувством проговорил принц. – Да, но он…

– Я всё понимаю, – тут же перебил его канцлер. – Разумеется, это будет наша маленькая тайна. Ему вовсе необязательно присутствовать на экзекуции. Тем более что ещё нужно разместиться самому и разместить дочь.

– У вас хорошие агенты, милорд, – у Драонна почему-то вновь сжались внутренности, словно Делетуар не просто упомянул Аэринн, а коснулся её своими жирными пальцами.

– Профессиональная необходимость, друг мой, – рассмеялся канцлер. – Вы даже представить себе не можете, как я устал от этой необходимости всё знать! Клянусь богами, когда-нибудь я брошу всё это и уеду к вам в Доромион, наслаждаться тишиной и сосновым воздухом.

– Буду ждать, милорд! – юноша невольно усмехнулся подобной бесцеремонности, которая была иногда столь вопиющей, что становилась почти очаровательной. – Может быть, рванём прямо сейчас?

– Увы, друг мой, но сегодня нас ждёт другая поездка…

***

От здания Канцелярии отправился целый кортеж – несколько крытых экипажей сопровождало два десятка всадников, вооружённых мечами. Делетуар был прав – казалось, никакая толпа не может остановить их. Кортеж двигался небыстро – вполне достаточно, чтобы люди успевали прижаться к домам и отдёрнуть с дороги ребятню. Кроме того, два дюжих кавалериста, скачущих шагах в пятидесяти впереди, непрестанно надсаживали глотки криками «Дорогу!». Одного этого слова было достаточно, чтобы люди повиновались – было ясно, что едет некто, имеющий право приказывать.

По мере приближения к Сельской площади толпа становилась всё гуще. Без преувеличения весь город и его окрестности спешили сейчас сюда, чтобы посмотреть на казнь тех, кто обрёк страну на кровопролитную войну. Благо площадь была предусмотрительно велика, так что на ней вполне могло уместиться много тысяч людей. Очевидно, что большинство из них за всё время экзекуции увидят лишь затылки стоящих впереди, но сама причастность к этому событию для многих была важнее зрелища.

Но несмотря на это сдавленное многолюдье, широкая расчищенная дорога, словно просека, пролегала от улицы, по которой на площадь въехал экипаж Делетуара, к трибунам, обитым синими и красными тканями – цветами империи. Двойное оцепление легионеров охраняло это пространство для его императорского величества и других высших лиц государства, которым посчастливилось получить места в ложе.

Драонн глядел на это колышущееся море лиц через зашторенное окно экипажа и думал – а хватило бы у него смелости пройти мимо этих людей, пусть даже их разделяла бы двойная цепь солдат? Также он подумал об Аэринн и о том, каково ей будет жить в городе людей, ходить по улицам людей, и при этом быть лиррой.

Всё-таки она должна будет уехать отсюда, потому что он никогда не будет спокоен, пока она среди них. Сейчас, глядя на эти искажённые злобой и ожиданием кровавого зрелища лица, он и позабыл, как совсем недавно полагал, что проблема уже решена. Люди – как солома. Они быстро гаснут, но так же быстро и загораются вновь. И нельзя, чтобы Аэринн оказалась в эпицентре нового пожара.

Тягучее течение мрачных мыслей было прервано остановкой экипажа. Они были на месте. Казалось бы, тонкие дверцы кареты были слабым препятствием для шума, но когда они распахнулись, гул многотысячной толпы буквально обрушился на Драонна. На секунду он испытал детское желание захлопнуть дверцу и просидеть в этом уютном полумраке, пока всё не закончится. Однако же, тяжко вздохнув, он вышел наружу. Пыхтящий, словно кит, канцлер уже осторожно выбирался с другой стороны.

Толпа, заметив небольшую группу лирр, злорадно заворчала. Отдельные голоса тонули в общем шуме, да и Драонн старался не вслушиваться в глумливые крики. Те, кто стоял поодаль, и не понимал в чём дело, зашумели из солидарности. Солдаты вяло успокаивали передние ряды, но старались больше для проформы.

– Не обращайте внимания на них, друг мой, – Перейтен, ехавший в следующем экипаже, подошёл и мягко взял принца под руку. – Пусть себе глумятся. Это – их единственная радость. Через час казнь закончится, и они вновь вернутся к своему серому, унылому существованию, тогда как мы с вами продолжим жить полной грудью. Оставьте им это невинное развлечение.

– Я справлюсь, милорд, – кивнул Драонн, бледный как смерть. – Пойдёмте вслед за канцлером. Никогда бы не подумал, что так сильно захочу поскорее оказаться на этих отвратительных трибунах.

– Его величества ещё нет, – заметил Делетуар, когда два принца нагнали его. – Но я уверен, что он появится с минуты на минуту.

С трибуны площадь была как на ладони. Огромное пространство – около трёх акров^[39] – она скорее походила на пустырь, чем на городскую площадь. Одним своим боком она упиралась в городскую стену, а с трёх других была окружена лачугами бедноты. Однако среди этих лачуг выделялось большое каменное здание, прислонившееся к крепостной стене. Это была городская тюрьма, где содержались наиболее опасные государственные преступники. Очевидно, что и Лейсиан, и Волиан сейчас были там. Не исключено, что они слышали и видели происходящее сейчас на площади через мелкие окошки-бойницы своих камер, если, конечно, их не держали в каменных мешках.

Торжествующий вой отвлёк Драонна от его мыслей. Взглянув в ту сторону, откуда он доносился, принц невольно закусил губу едва ли не до крови. В передних рядах толпы, заметив лирр, разместившихся в ложе, с полтора десятка мужчин демонстративно достали и надели на себя кроваво-красные береты, и это именно их толпа встретила таким приветствием.

После официального окончания войны отряды красноверхих были распущены согласно специальному указу, изданному императором Родреаном. Формально власть всегда сохраняла нейтральное отношение к этим ополчениям, хотя все знали, что при дворе весьма много людей, явно сочувствующих и помогающих карателям.

Однако после ареста лидеров мятежа красноверхие стали мешать власти налаживать контакт с лиррами – кровавый след, что тянулся за этими безжалостными убийцами, косвенно падал и на государство, с чьего молчаливого согласия творились зверства. Именно поэтому указ императора был предельно строг – отряды распустить, символику запретить, героизацию прекратить.

Более того, два предводителя отрядов, действующих в Ревии с особой жестокостью, были арестованы, и хотя они содержались в куда лучших условиях чем Лейсиан и Волиан, судьба их была совершенно неопределённой, ведь мы помним, что Делетуар не исключал возможности показательных процессов над некоторыми красноверхими.

Нужно отметить, что людское население империи встретило этот указ, мягко говоря, без особого понимания. И хотя красный берет открыто носить было запрещено, любой красноверхий всегда держал его припрятанным за пазухой. В любой таверне, в любом самом заплёванном кабаке, стоило только показать этот берет, хоть на минуту достав его из-под одежды, как у стола тут же выстраивалась очередь из желающих бесплатно угостить героя войны.

Более того, если это видела городская стража, она, как правило, закрывала глаза, либо, в крайнем случае, вяло окрикивала нарушителя и тут же исчезала. В сознании людей красноверхие были настоящими героями, сделавшими для победы куда больше, чем императорская армия. А все разговоры о заживо сжигаемых лиррийских детях пусть ведут книжные черви, перечитавшие глупых книг о свободе, равенстве и братстве.

Неясно, готовились ли сегодня эти люди, нацепившие береты, к чему-то подобному, или же это стало душевным порывом при виде заклятых врагов, которые станут лицезреть казнь одесную императора. Но так или иначе, а толпа приветствовала красные береты восторженным рёвом. Более того, то тут, то там появились и другие такие же береты, которые извлекли желающие приобщиться к славе.

Солдаты, стоящие в оцеплении напротив группы красноверхих, смотрели с явной растерянностью и даже страхом, не зная, что предпринять. С одной стороны, это было вопиющим нарушением закона. С другой – их было всего две-три сотни человек против многих тысяч, и никому не хотелось сейчас задирать раззадорившуюся толпу. Да и, сказать по правде, большинство солдат явно в тайне поддерживали этих людей, сочувствовали им, одновременно презирая в душе указ, что запретил ношение красных беретов.

Делетуар, сразу заметивший этот инцидент, быстро взглянул на бледного как полотно Драонна, судорожно вцепившегося пальцами в перила. Одним движением пальца он подозвал капитана, командующего стражниками. Ему не понадобилось даже ничего говорить – один кивок в сторону красноверхих.

Капитан опрометью бросился туда, выкрикивая на ходу угрозы. Солдаты, почувствовав хоть какую-то определённость, встряхнулись. Теперь хоть было понятно, как действовать. Они начали требовать снять головные уборы, но ветераны лишь насмешливо стояли, с издёвкой поглядывая на них. Толпа позади на все голоса выказывала поддержку красноверхим и посылала проклятия солдатам, прислуживающим лиррам.

Было очевидно, что ситуация вот-вот готова выйти из-под контроля. Капитану страшно не хотелось начинать активные действия, тем более что перевес был явно не на их стороне. Солдаты как бы нехотя замахивались на толпу мечами, но подходить пока не решались.

Внезапно на будущей арене казни – свободном от людей пространстве между толпой и трибунами – появился ещё один отряд примерно из сотни солдат. Очевидно, власти ожидали подобных инцидентов, так что рядом предусмотрительно дежурили резервные отряды. Теперь численное преимущество перешло на сторону военных – сотня хорошо вооружённых и защищённых воинов легко могла управиться с безоружной и неорганизованной толпой.

Солдаты из оцепления с облегчением расступились, и в толпу врезался бронированный кулак. Моментально все, кто был в красных беретах, были весьма грубо схвачены и выдернуты из толпы. Более того, солдаты прорезали людское море на добрых тридцать шагов, схватив ещё двух или трёх мужчин в красных беретах. Остальные подобные головные уборы тут же стали исчезать, словно по волшебству.

Задержанных сразу уволокли, а оставшиеся солдаты, не растягиваясь в цепь, продолжали стоять, зорко выглядывая нарушителей. Эта решительность охладила самые буйные головы, так что даже негодующие крики почти смолкли – люди предпочитали выкрикивать вполголоса, обрывая себя на полуфразе, едва к ним обращался озлобленный взгляд кого-нибудь из солдат.

– Начало многообещающее, – процедил Перейтен, сидящий рядом с Драонном. – Надеюсь, у них в запасе есть и ещё солдаты, а то как бы нас тут не порвали.

– Не порвут, – услышав эти слова, тут же заверил Делетуар. – Сотни солдат достаточно, чтобы рассеять весь этот сброд. Но не беспокойтесь, лорд Перейтен, у нас есть ещё запасы на непредвиденный случай.

Новый шум покатился над толпой, и у Драонна вновь оборвалось сердце – он решил, что где-то вновь вспыхнули беспорядки. Но на сей раз Делетуар предупредил его страхи улыбкой:

– Его величество пожаловали.

И действительно, на улице, ведущей к площади, показался кортеж императора. Десятки сопровождающих его кавалеристов заметно рассеяли переживания юноши. Кроме того, само присутствие этого человека было неплохой гарантией того, что теперь всё будет чинно и мирно. Простонародье, ещё способное показывать зубы в присутствии канцлера, вряд ли решились бы на то же самое на глазах своего императора.

Император Родреан появился с большой помпой – как только раззолоченная карета возникла на площади, взревели десятки труб и забили барабаны. Народ громким тысячеголосьем славил своего правителя. Кортеж императора состоял из двух десятков экипажей, из которых высыпали придворные и чиновники. Вскоре трибуны заполнились, и казнь можно было начинать.

Распорядитель казни вышел на специальное возвышение и, поднеся ко рту медный рупор, начал говорить. Тишина повисла над площадью – народ внимал долгому перечню обвинений, выдвинутых против осуждённых. Голос распорядителя, усиленный медью, раскатывался над головами людей, отражался от крепостных стен, и был подобен голосу самого Асса, осуждающего и наказующего.

Однако Драонн с трудом улавливал смысл произносимых слов. Он находился в какой-то прострации, глядя на раскинувшееся перед ним море людских голов, но видя лишь какое-то серое размытое месиво.

Вновь тревожно забили барабаны, вырвав юношу из его состояния. На площади показались приговорённые. Толпа взревела, полная ненависти и глумливого злорадства. В несчастных полетели гнилые овощи, тухлые яйца, даже небольшие камни. Зашевелились ряды оцепления, пытаясь как-то восстановить порядок, но тут они были бессильны.

Драонн сразу узнал Лейсиана по его пританцовывающей хромой походке. Хотя хромали все осуждённые, а троих стражники и вовсе волокли под руки – их ноги были обмотаны кровавым тряпьём. Видимо, к ним применили те самые методы дознания первой степени.

Всего осуждённых было семь илиров. Драонн знал лишь Лейсиана, Волиана и Терадиана. Кто были остальные – он не имел ни малейшего понятия. Более того, он вдруг осознал, что ни разу даже не спросил у канцлера о том, кого же будут казнить.

Наконец преступники оказались напротив императорской ложи. Сам Родреан встал, крепко ухватившись за перила, и, не отрываясь, глядел со своей высоты на врагов. До сих пор он лично не видел никого из них. По лицу императора нельзя было прочесть ничего – оно было бесстрастным, словно маска. Но Драонн знал, как этот мощный старик ликует сейчас в своём сердце.

Илир, идущий рядом с Лейсианом и поддерживающий его под руку, вдруг заметил пятерых лирр, сидящих на трибуне. Его взгляд зажегся такой ненавистью и презрением, что Драонн испытал страх, даже несмотря на то, что вокруг было полно солдат, а илир был в кандалах. Очевидно, что это и был принц Волиан.

– Трусливые продажные шавки! – рявкнул Волиан, хотя голос его был довольно слаб от пережитых пыток. – Прибежали сюда, поджав свои хвосты, чтобы выказать своё подобострастие этим животным? Вы хуже всех! Вы хуже самого последнего завшивленного ублюдка из этой толпы! Вам придётся жить с этим проклятием!

Один из стражников ткнул Волиана в живот тупым концом своего копья, заставив того сложиться пополам и захрипеть. Лейсиан в продолжение всей этой сцены не проронил ни звука, лишь насмешливо глядя прямо на Драонна, которого он, конечно же, сразу узнал. И это внезапно оказалось куда хуже, чем проклятия и угрозы Волиана.

– Начинайте казнь! – прозвучали слова императора.

– А как же последнее слово осуждённых? – воскликнул Лейсиан.

Его лицо внезапно изменилось – он и впрямь, похоже, ожидал, что ему дадут высказаться, и, кажется, для него это было действительно важно. Вероятно, он надеялся излить на людей остатки своей желчи, а может просто хотел проповедовать до конца. Скорее всего, всё последнее время, лёжа на гнилой соломе или же прямо на каменном полу, он оттачивал эту свою последнюю в жизни речь. И теперь, кажется, именно то, что ему не дадут слова, пугало несчастного больше самой казни.

Судя по всему, Родреан предполагал нечто подобное, потому что на мгновение он позволил себе явить истинные чувства. Его лицо исказилось злорадным торжеством. Это была месть.

– Твой холоп уже всё сказал! – ответил император. – Да и ты в своё время наболтал достаточно. Начинайте! – кивнул он распорядителю.

– Не имеете права! – начал было Лейсиан. – Вы должны выслушать…

На этот раз удар древком копья пришёлся в зубы. Хромой проповедник захлебнулся своими словами, густо смешанными с кровью и осколками зубов.

– Граждане Кидуи, – меж тем заговорил в свой рупор распорядитель. – Гнусные преступления этих лирр уже известны вам, и они переполнили чашу терпения богов и людей. Потому императорский суд вынес всем им смертный приговор. Преступники Балион, Вилейтин, Пайсиан, Праонн и Терадиан приговариваются к казни через повешенье. Благодарите императора за эту милость! Преступники Волиан и Лейсиан приговариваются к расчленению лошадьми.

Толпа, приунывшая было при известии о том, что приговорённых всего лишь банально повесят, радостно взвыла. Расчленение лошадьми – весьма зрелищная и мучительная казнь. Конечно, многое в ней зависит от мастерства палачей – жертву можно привязать к лошадям на длинных ремнях, или же на коротких.

Ежели ремни будут достаточно длинны, лошади успеют взять разгон, и тогда рывок будет поистине разрушителен – вплоть до полного отрыва конечностей. Если же хочется продлить мучения, можно привязать короткие ремни, и тогда лошади будут тянуть более равномерно, без рывка, медленно разрывая ткани.

Вывели лошадей. На несчастных, что повели к длинной общей виселице, уже никто и не смотрел. Все оценивали лошадок – сильны ли, горячи ли, а также длину кожаных ремней, концы которых заканчивались прочными цепями. Более искушённые любители казней с сожалением замечали, что ремни, пожалуй, длинноваты, так что всё вполне может кончится одним заездом.

Лейсиан и Волиан стояли бледные словно мел, но достаточно спокойные. Лицо проповедника, искорёженное ударом копья, было похоже на какую-то застывшую смертную маску. Оба словно оцепенели, лишившись остатков воли.

Подбежали помощники палачей и стали сноровисто подцеплять ремни к браслетам кандалов на руках и ногах обречённых. Но вдруг вздох глубокого разочарования прокатился по первым рядам – помощники накинули на шеи лирр ремни с затягивающейся кожаной петлёй на конце.

Судя по всему, Родреан, так и не сумев отказать себе в наслаждении увидеть мучительную смерть личных врагов, всё же проявил хотя бы некое подобие благородства и милосердия, и сделал их казнь максимально быстрой. Ещё одна лошадь будет тянуть за ремень, обвитый вокруг шеи, а это значит, что смерть наступит весьма быстро от перелома шейных позвонков. Драонн подозревал, что император не сам принял такое решение, и что в этом наверняка замешан толстый канцлер. Умеющие смотреть вглубь лирры должны были прочесть в этом послание мира.

Ремни подцепили к сбруе лошадей, причём палачи поставили всех четырёх лошадей, что были привязаны к конечностям, рядом – они должны были тянуть в одну сторону. В другую сторону смотрела лишь та лошадь, к которой была привязана петля. То же самое было и с теми лошадьми, что должны были растерзать Волиана.

Лишившись главного представления, толпа жадно впитывала те крохи зрелища, которое всё-таки ей перепало. Хорошо закрепив все ремни, обоих осуждённых положили на землю. Лошади стояли втрёх-четырёх шагах от них, хотя ремни имели не меньше двадцати шагов в длину. По команде палачи, сидящие верхом на лошадях, пустили их в галоп.

Страшный, непередаваемый хруст раздался секунду спустя. Рывок был так силён, что обе головы отделились от своих тел. Голова Волиана, описав дугу, шлёпнулась в десяти шагах от притихшей толпы и покатилась вдоль неё, разбрызгивая кровь. Голова Лейсиана с остатками шеи, охваченной туго затянувшейся петлёй, волочилась за скачущей лошадью, подскакивая на ухабах и оставляя кровавый след. Обезглавленные тела, не сбавляя темпа, утащили другие лошади.

Конечно, это было не совсем то, чего желала толпа, но и это привело её в бурный восторг. Передние ряды неподалёку от того места, где упокоилась голова Волиана, колыхнулись, словно люди хотели броситься к ней и растоптать, растерзать её. Однако солдаты, тут же плотнее сбившиеся плечом к плечу, отрезвили буйные головы.

Тут зеваки с некоторым разочарованием наконец заметили, что остальные пятеро лирр уже болтаются на верёвках, и не подают никаких признаков жизни. Их казнили быстро и тихо, и за этим Драонн вновь увидел хитрую ухмылку Делетуара.

Не тратя больше ни минуты, его величество император тут же сошёл вниз, где ему уже был подан экипаж. Вслед за ним потянулись и другие. В их числе были и члены совета по примирению. Верноподданные благодушно провожали своего правителя и его свиту. Даже в отношении лирр не было никаких выкриков. Собственно, Драонну было бы наплевать, даже если бы чернь кричала и смеялась. Ему хотелось лишь поскорее забраться в карету, чтобы как можно быстрее оказаться дома в объятиях Аэринн.

Глава 14. Ещё одна неожиданность

Уже подъезжая к дому (канцлер любезно довёз его до особняка), Драонн понял, что сейчас ему не хочется видеть даже Аэринн, а хочется побыть одному. Он чувствовал себя так, словно был покрыт грязью, кровью, слюной, брызгавшей из раззявленных ртов черни. И отмыться от всего этого можно было лишь тишиной. Хотя, конечно, ласки Аэринн помогли бы, наверное, даже больше, но он словно боялся, что она запачкается от него.

Он тихонько проскользнул в дом, полушёпотом попросив Баррета не сообщать госпоже о его возвращении. Он надеялся, что она, быть может, спит после долгой дороги. И внезапно юноша сообразил, что у него больше нет собственной комнаты, и что Аэринн почти наверняка там. Из гостиной доносились голоса его илиров.

– Дайте мне побыть одному, – попросил он, войдя туда.

Илиры, не задавая лишних вопросов, тут же повиновались. Баррет, тенью следующий за хозяином, тихонько спросил, не нужно ли чего-нибудь.

– Разожгите камин и принесите подогретого вина.

Драонн вдруг ощутил, что его знобит, хотя ни дома, ни снаружи не было холодно. Слуга, почувствовав состояние хозяина, тут же направился к камину, где уже были сложены дрова и растопка. Пара ловких ударов кресалом – и трут затлел. Ещё минута – и в камине уже трещал слабый огонёк, облизывая сухие тонкие щепки и кору.

Когда занялись поленья, Баррет тут же отправился на кухню, чтобы лично подогреть принцу вино. Сам же Драонн уселся в кресло, подтащив его почти к самому огню, и застыл, глядя на разгорающееся пламя.

– Всё было так плохо? – раздался тихий голос Аэринн.

Драонн, невольно вздрогнув, обернулся. Девушка стояла в дверях, держа в руках чашу с подогретым вином. Лицо её было печально и полно сострадания.

– А разве казнь бывает хорошей? – горько проговорил Драонн.

– Хочешь побыть один? – Аэринн поднесла ему чашу.

Отхлебнув тёплого сладкого вина, Драонн медленно покачал головой:

– Останься со мной.

– Хорошо.

Аэринн оглянулась, в поисках места, куда бы сесть, а затем вдруг мягко, словно котёнок, уселась прямо на колени принцу. Она удобно и уютно устроилась так, что Драонну было совсем не тяжело. Более того, он ощутил невыразимое блаженство, обняв её тёплое, мягкое тело. Так они и сидели – молча, обнявшись, глядя на огонь и по очереди делая небольшие глотки из чаши.

– Ты должна уехать, – наконец произнёс Драонн.

– Вот ещё! Хорош жених – гонит прочь из дома, едва я успела приехать!

– Ты не видела того, что там творилось. Эти люди, они ещё не скоро научатся не ненавидеть нас. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. А в Доромионе ты будешь в безопасности.

– Я буду в безопасности рядом с тобой. Да и кто сможет что-то сделать невесте лучшего друга второго канцлера? Не говоря уж о том, что у нас в доме чуть ли не три десятка лучших бойцов.

– Аэринн, дело ведь не в этом, – устало произнёс Драонн. – Просто это – не наша земля. И люди не дадут тебе об этом забыть.

– Ты говоришь так, словно сам не веришь в то дело, ради которого сюда приехал.

– Я и сам уже не знаю, во что верю… Просто после сегодняшнего у меня нет сил верить в хорошее…

– Тогда я буду верить за нас двоих, – улыбнулась Аэринн. – А точнее – за нас троих.

– Что ты имеешь в виду? – по лукавому выражению лица девушки Драонн понимал, что последние слова имеют какой-то особый смысл, но этот смысл до него не доходил.

– По-моему, я беременна, тугодум! – рассмеялась Аэринн, предусмотрительно забирая у него почти пустую чашу и ставя её на столик рядом. – Не знала, как тебе это сказать, ну и…

– Ты уверена?.. – Драонн чувствовал себя так, будто на него упал мешок с мукой.

– Почти, – Аэринн упивалась его растерянностью. – Я ещё никому не говорила, хотела, чтобы ты узнал первым. А так нужно будет обратиться к какой-нибудь повитухе или лекарю, они скажут точнее. Но я чувствую, что права.

Драонн не мог поверить в услышанное. Большинство лирр многими годами и даже десятилетиями ждали благословения Арионна, чтобы он ниспослал им дитя. Возможность такого скорого зачатия казалась почти невероятной.

– Ну скажи уже что-нибудь! – с шутливой обидой толкнула она его в плечо. – А то я начну думать, что ты размышляешь, как бы от меня отделаться.

– У меня будет дочь!.. – глупо улыбаясь, прошептал Драонн.

– Почему сразу дочь? Думаешь, я неспособна родить тебе сына?

– Просто я хочу, чтобы это была дочь. И чтобы она была похожа на тебя, – оцепенение наконец стало отпускать юношу, так что он порывисто прижал к себе Аэринн, целуя её волосы.

– Ваше приказание понятно, мой принц! – церемонным голосом произнесла девушка, и оба они рассмеялись.

В этот миг Драонн позабыл и о минувшей казни, и о совете, и о войне. Всё его сознание было заполнено сейчас лишь Аэринн и их будущим ребёнком. Сейчас он любил эту женщину, как никогда прежде. Ему хотелось пасть перед ней на колени, целовать ноги и молиться на неё. Но вместо этого он дрожащими пальцами стал распускать шнуровку на её блузе.

***

– Ты же понимаешь, что теперь тем более должна уехать? – спросил Драонн позже, когда любовный пыл уступил место сладостной истоме.

– Вот ещё! – возразила Аэринн. – С чего бы мне уезжать?

– Наш ребёнок будет в большей безопасности в Доромионе, чем здесь.

– Наш ребёнок родится ещё почти через год. Возможно, к тому времени мы вернёмся в Доромион оба.

Действительно, в отличие от людей, лирры вынашивали своих детей на два месяца дольше, так что Аэринн не слишком-то погрешила против истины. Кроме того, её аргумент был вполне весомым. Конечно, Драонн не знал до конца, какие всё-таки планы были у Делетуара на его счёт, но полагал, что в любой момент сможет бросить всё и вернуться в Сеазию, если на то будут причины.

– Твой отец пробудет здесь долго?

– Столько, сколько потребуется, мой принц. Пока ты будешь в нём нуждаться.

– Что ж, – сдался Драонн, и, несмотря на некоторую тревогу, это всё же была приятная капитуляция, которая сулила ему много таких вот прекрасных дней в будущем. – Оставайся.

– Спасибо, что позволили мне это, мой принц, – шутливый тон девушки ясно давал понять, что эти слова следовало понимать как «иначе и быть не могло».

– Тогда, быть может, сыграем свадьбу как и предполагали – в начале лета?

– Ты хочешь, чтобы я за неделю подготовила церемонию? – воскликнула Аэринн. – Какой же ты всё-таки чурбан, мой принц!

– Хорошо, – сразу же сдался Драонн. – И сколько времени тебе нужно?

– Если очень постараться – можно уложиться в месяц, но лучше в два.

– Тогда назначим её на первый день пириллия – что скажешь?

– Что твоя мудрость просто безгранична, мой принц!

– Перестань смеяться надо мной! Я кажусь тебе настолько тупым?

– Не беспокойтесь, мой принц! У нас впереди целая жизнь, чтобы сделать из вас приличного илира!

И они вновь рассмеялись.

***

Делетуар тактично не беспокоил Драонна целых два дня. То ли давал возможность отойти от созерцания казни, то ли – побыть в обществе любимой, но скорее всего – и то и другое разом. Но на третий день от него прибыл гонец, передавший, что второй канцлер ожидает юного принца. Насчёт срочности ничего сказано не было, так что юноша с лёгким сердцем закончил завтрак в постели с Аэринн, и лишь затем, когда солнце было уже высоко, отправился в Канцелярию. Он полагал, что никаких особых дел у толстяка к нему не было, и что тому просто надоело сидеть в одиночестве.

– Рад видеть вас, друг мой! – приветствовал его Делетуар. – А я уж боялся, что вас поместили под домашний арест!

Судя по запаху в комнате, а точнее – по отсутствию такового, канцлер совсем недавно был вынужден вымыться и сменить одежду. Для Драонна это было явно на пользу – как выяснилось, окончательно притерпеться к этому невозможно, а уж после столь долгого перерыва контраст и вовсе мог стать губительным.

– Да нет, милорд, – усмехнулся принц. – Просто я не думал, что наша работа столь срочная, чтобы меня тут так скоро хватились.

– И напрасно, друг мой! – наставительно заметил Делетуар. – Во-первых, я до сих пор не имел удовольствия быть представленным вашему будущему тестю, принцу Гайрединну. А во-вторых, вы напрасно иронизируете по поводу нашей работы. Теперь, после недавних событий, у нас её даже прибавится.

– Правда? – юноша всё же чуть нахмурился при упоминании о минувшей казни. – И какой же важный вопрос мы должны решить прямо сейчас?

– Наследство почившего в бозе принца Волиана, – ехидно усмехнулся Делетуар. – Хоть надельчик у него был и не из великих, но желающих разинуть на него роток хватает.

– А разве замок Волиана не был разрушен до основания? – удивился Драонн.

– Я вас умоляю, друг мой, не будьте таким наивным! – всплеснул руками канцлер. – Замок Силейдин, поверьте мне, не хуже Доромиона. Как думаете – можно ли снести ваш замок так, чтобы прямо до основания? Да на это потребуется десяток лучших магов, которым придётся потеть много недель. Кому это нужно? Зачем пропадать такому добру? Да и потом – кроме замка у Волиана было не менее шестисот акров сельских угодий, не считая лесов. Это довольно лакомый кусочек! Так что новый владелец Силейдина, потратив, разумеется, некоторое количество рехт^[40] на залатывание дыр, оставшихся после осады, получит весьма интересный феод. Именно поэтому вокруг него уже начинают виться падальщики.

– Ясно. Ну а что с наследством остальных казнённых?

– Наследством!.. – фыркнул Делетуар. – Лейсиан был гол как сокол – его семья разорилась уже довольно давно, кажется, даже до его рождения. Сомневаюсь, что у него был хотя бы собственный угол. Остальные же были вассалами Волиана, так что их наделы входят в состав рассматриваемых земель.

– И когда же заседание совета?

– Ждали только вас, друг мой, – улыбнулся Делетуар. – Ну и, разумеется, принца Гайрединна.

– Я пошлю за ним, – сделав кислое лицо, пробормотал юноша.

***

Заседание было недолгим. Судя по всему, Делетуар всё же преувеличивал желание других лиррийских принцев завладеть землями Волиана. Во всяком случае, принц Кайлен, чьи владения располагались не так уж далеко от Силейдина, сразу сказал, что он бы не стал претендовать на наследство мятежного принца.

– Слишком рискованно, – покачал головой он. – У мятежников осталось много сторонников, так что любой, кто займёт Силейдин, словно бы повесит огромную мишень себе на спину.

– Вы преувеличиваете, лорд Кайлен, – возразил Делетуар. – Я знаю по крайней мере о трёх илирах, объявивших себя соискателями этого надела.

– Среди них нет ни одного принца, милорд, – ответил Кайлен.

– Владение Силейдином даёт право на этот титул.

– Вы ополчите против себя всех принцев Ревии! – воскликнул Кайлен. – А также и Лиррии. Никто не станет служить такому принцу! Возможно, милорд, у людей это было бы нормально, но лирры не терпят выскочек.

– Однако такое случается, милорд Кайлен. – тихо произнёс Драонн. – Когда я только-только стал главой дома, один из моих вассалов едва не низверг меня, потому что считал, что я нанесу интересам своего рода непоправимый ущерб.

– Что убеждает меня в том, что он был недальновидным болваном, и только-то! – парировал Кайлен. – Вы ведь не хотите сказать, что, случись это на самом деле, кто-то из сеазийских принцев поддержал бы его? Здесь присутствуют милорды Гайрединн и Перейтен, можно спросить у них. Или его скорее бросили бы на съедение свиньям?

– Возможно, но я лишь хочу сказать, что история знает случаи, когда главами домов становились не члены династии. Более того, в последние четыреста лет возникло целых два новых дома, и вы не можете не знать этого, милорд Кайлен. Вы же не станете отрицать, что они возникли на пустом месте, а их главы не были принцами по рождению? Так что из любого правила бывают исключения.

– Не в этом случае! – убеждённо ответил Кайлен. – Тот, кто рискнёт завладеть Силейдином, должен иметь поистине безграничное уважение и силу. Этот илир, по сути, бросит вызов довольно могущественным силам, так что за его спиной должны быть силы ещё более непобедимые. Знаете ли вы кого-то, кто подходит под это описание? Вряд ли! И уж подавно я готов дать руку на отсечение, что ни один из подобных илиров не пойдёт на такой шаг!

– А что скажет принц Гайрединн, о чьей мудрости я так много наслышан? – елейным голосом осведомился Делетуар.

– Благодарю за лестные слова, милорд, – степенно наклонил голову Гайрединн. – Должен сказать, что я полностью согласен с милордом Кайленом. Должны пройти десятилетия, прежде чем эти земли можно будет возродить. Это произойдёт не раньше, чем изгладятся все воспоминания о минувшей войне. А до тех пор, я считаю, они должны принадлежать короне.

– Но ведь и люди не смогут заселить эти земли!

– Само собой! Так пусть они станут памятником этой войне. Пусть бурьян, который забьёт поля и виноградники, плющ, что раскрошит кладку замка, зверьё, что выроет свои норы у самых стен, будут грозным напоминанием всем, у кого когда-либо появится желание совершить нечто подобное.

– Великолепные слова, лорд Гайрединн! – воскликнул Делетуар. – Признаюсь, что у меня у самого было точно такое же мнение на этот счёт, но я исходил из того, что эти дела касаются лишь лирр, а потому и решать их должны лирры. Мне лестно от того, что мои взгляды на этот вопрос совпали с вашими.

– Ещё раз благодарю вас, милорд.

– Что вы! Не стоит благодарности! Ну что ж, если мы всё решили, то осталось лишь скрепить подписями документ, а затем, господа, вы можете быть свободны до завтрашнего утра. Думаю, что нашему председателю не терпится вернуться к своей невесте, – как-то совсем по-детски хихикнул он.

Однако Драонн, несмотря на шутливый тон и несерьёзность фразы, заметил совсем другое – секретарь поднёс им уже начисто написанную бумагу, чернила на которой давно просохли. То есть это значит, что составлена она была загодя, ещё до того, как состоялось совещание. Он заметил, что и остальные члены обратили на это внимание, и видел, как затуманилось чело у Гайрединна и Перейтена. Однако ни тот ни другой ничего не сказали, и молча подписали предложенный документ.

– Не окажете ли мне честь, лорд Гайрединн, остаться буквально на пару минут, – попросил Делетуар, когда члены совета уже встали из-за стола. – Уверяю, это не займёт у вас много времени. Принц Драонн обождёт вас в прихожей. Просто не могу отказать себе в удовольствии наконец пообщаться с вами лично.

– Разумеется, милорд, – вновь садясь на место, ответил принц.

– Не желаете ли вина? У меня есть великолепнейшее вино из Загорья – такой мягкий букет, словно его готовили духи полей.

– Не откажусь, – благодарно кивнул Гайрединн.

***

Гайрединн действительно вышел не более чем через десять минут. Они вместе спустились на улицу. Погода стояла отличная, поэтому возвращение домой больше напоминало небольшую приятную прогулку.

– Ну и как вам канцлер? – полюбопытствовал Драонн, видя, что Гайрединн сам ничего не собирается говорить.

– Вроде неплохой человек, – пожал плечами тот. – Но скользковат.

Драонн усмехнулся. Он и не сомневался, что прямолинейному и упрямому Гайрединну гибкий и легко идущий на компромиссы Делетуар покажется скользким. Ему же эти качества, напротив, импонировали, поскольку он и сам в этом был весьма похож на второго канцлера империи.

Гайрединн так потом ни разу и не обмолвился, о чём же они тогда разговаривали с Делетуаром. Скорее всего, ничего важного там сказано и не было – обычная светская болтовня, при помощи которой хитрый толстяк пытался прощупать лиррийского принца.

Практически на входе в особняк оба принца столкнулись со странной незнакомой женщиной – полной и неопрятной, которая, однако, держала в руках небольшой и явно недешёвый саквояж, весьма контрастирующий с её общим видом. Неопределённо кивнув обоим лиррам, она прошмыгнула дальше, не сказав ни слова.

– Это ещё кто? – с неприятным недоумением поинтересовался Гайрединн.

– Спросим об этом у Аэринн, – Драонн сразу понял, кем была эта женщина. – Думаю, что она приходила к ней.

– Какие дела у неё могут быть с моей дочерью? – Гайрединн вновь окинул взглядом быстро удаляющуюся фигуру и особенное внимание уделил саквояжу. И тут его осенило. – Это повивальная женщина? Так Аэринн ждёт ребёнка?

– Вам будет лучше услышать всё от неё, – Драонн зашагал быстрее, надеясь избежать допроса.

И тут входная дверь открылась, а на пороге появилась сама Аэринн. Вероятно, она заметила приближающихся отца и жениха, поэтому поспешила сама открыть им дверь. Уже при взгляде на неё Драонн всё понял – девушка буквально светилась изнутри.

– Да, у меня будет ребёнок! – она услыхала последние слова отца.

Не в силах что-либо сказать, Драонн просто бросился к возлюбленной и, подхватив её, закружил в объятиях. Гайрединн стоял рядом и хохотал от счастья, словно ребёнок, а влюблённая пара вторила ему.

Эта сцена на долгое время запомнилась Драонну. Он вспоминал её многие-многие годы спустя, даже тогда помня каждую чёрточку лица Аэринн, каждый лучик солнца, падающий на стену особняка, каждую пылинку, танцующую в воздухе. Этот тёплый солнечный день однажды станет единственным светлым пятном в беспроглядном и безнадёжном мраке.

Глава 15. Вояж

Когда Гайрединн узнал о ребёнке, его известили и о надвигающейся свадьбе. Старый принц вполне с удовольствием принял тот факт, что его дочь будет выходить замуж не в провинциальном замке, а в столице империи. Было вполне закономерно, что эту свадьбу посетит канцлер Делетуар, а там (честолюбие Гайрединна не заходило так далеко, но мечты, как известно, не знают границ), быть может, и его величество пожалует хоть на минутку. В любом случае, это мероприятие уже приобретало совсем другой лоск.

Недостатка в средствах ни Драонн, ни Гайрединн не испытывали. Будучи, по сути, лишь провинциальными дворянами, они, тем не менее, являлись довольно крупными помещиками, а главное – государственная должность приносила весьма нескромный доход. Очевидно, что Аэринн могла воплотить в жизнь практически любые свои мечты, чем она, собственно, и занялась.

Весьма скоро Драонн понял, что все эти предсвадебные хлопоты ему совершенно неинтересны; более того – они явно были ему в тягость. Когда Аэринн два дня катала его в карете по городу, чтобы найти подходящий храм Арионна для венчания, он с этим ещё мирился, поскольку за всё время пребывания в Кидуе он почти не видел города, и теперь совмещал приятное с полезным.

Однако когда разговор пошёл о платьях, закусках и цветах, юноше стало окончательно скучно. Из любви к невесте он всячески пытался делать вид, что с интересом просматривает альбомы, в которых были вшиты множество лоскутов ткани для свадебного платья, а также пытался всерьёз задумываться о том, стоит ли везти более привычных им северных устриц из залива Алиенти, или же довольствоваться устрицами из залива Дракона. Но Драонн был никудышным актёром, а Аэринн – весьма проницательной девушкой.

– Кажется, над нашим браком уже сгущаются тучи! – полушутливо говорила она, однако небольшая складочка у переносицы говорила о том, что в этой фразе кроме шутки есть и другое. – Я хочу, чтобы это решение было нашим общим, а ты, кажется, думаешь о чём-то своём. Неужели тебе не важно, в каком платье я предстану с тобой пред служителем Арионна?

– Мы с Арионном предпочли бы, чтобы ты была вовсе без платья, – пытался отшутиться юноша, но тут же пожалел об этом.

– Драонн Доромионский, предупреждаю вас, что у женщин из дома Кассолеев бывает весьма тяжёлый характер! Если тебе совсем не интересно, так и скажи, но не насмехайся над тем, что важно для меня!

– Мне совсем не интересно, – смиренно признался Драонн.

Сейчас он даже немного желал ссоры, потому что она влекла за собой временное избавление от этого бремени. Вообще они ещё ни разу до сих пор всерьёз не ссорились, и кто бы мог подумать, что вероятной причины их первой ссоры станет подготовка к свадьбе?

– Какой же ты балбес! – вдруг рассмеялась Аэринн. – У тебя не хватает ума даже притвориться! Ладно, иди отсюда, но потом не удивляйся, если на свадьбе тебе придётся щеголять в зелёном кафтане и саррассанской чалме!

– Не буду! – пообещал обрадованный Драонн, и быстро, пока девушка не передумала, сбежал из комнаты, поцеловав её в знак признательности.

Удивительно, как в последнее время тянуло его в тихое спокойное здание Канцелярии, как переставали казаться скучными и бесполезными редкие заседания совета! Вот и сейчас юноша сразу же направился к выходу, чтобы провести пару часов в обществе канцлера, чей запах, кстати, в последние дни также перестал казаться столь уж непереносимым. Ближе к вечеру, когда свадебная лихорадка у Аэринн не излечится, но хотя бы притихнет, он вернётся, чтобы вновь быть с ней и наслаждаться её обществом и её ласками.

Временами Драонн ловил себя на мысли: а что если такова вся совместная жизнь в целом? Что если и после свадьбы у Аэринн будут возникать подобные вот лихорадки? Ведь через некоторое время родится ребёнок. А готов ли он вообще к предстоящей семейной жизни?

До сих пор он думал о браке лишь с позиций, которые обычно описывались в тех глупых книжках, которые он пролистывал, почти не читая – прекрасный принц и прекрасная принцесса, поженившись, жили долго и счастливо. Но то, что происходило уже сейчас, мало напоминало эту идиллию.

В такие моменты Драонн как никогда чувствовал себя почти ребёнком. Он с ужасом осознавал, что совершенно не готов стать ни отцом, ни мужем. То, что он по воле судьбы в последние годы был принуждён играть роль взрослого, ровным счётом ничего не значило. Даже нападки Денсейна, даже война, даже последующее его участие в совете и близко не сделали его по-настоящему возмужавшим.

Всякий раз, даже ощущая на себе ответственность за судьбу своего дома, он в глубине души оставался мальчишкой. Он мыслил какими-то отрывками умных высказываний, почерпнутых в книгах, он знал, что за его спиной всегда есть кто-то, кто может подхватить, помочь, поддержать – будь то Ливейтин или Делетуар.

Здесь, на этом поприще, Драонну предстояло встать лицом к лицу с новым, пугающим миром. И ответственность, которую он вот-вот возложит на свои плечи, уже не получится перекинуть на кого-то другого. Нельзя оставаться ребёнком, имея собственное дитя. Надо учиться быть мужчиной. И внезапно юноша вспомнил своего отца.

Принц Астевиан был ненамного старше, чем теперь был его сын, когда взял в жёны мать Драонна. Неужели он тогда чувствовал то же? Был ли он с юности таким мужественным и решительным, каким Драонн его помнил? Или его сделала таким семейная жизнь?

Наверное, лишь так можно по-настоящему стать мужчиной, подумалось вдруг юноше. Лишь когда ты полностью, безоговорочно и безусловно несёшь за кого-то ответственность, когда ты перестаёшь мыслить категориями «я» и начинаешь думать «мы» – только тогда ты можешь считать себя действительно возмужавшим.

И он, глава одного из древнейших лиррийских домов Сеазии, глава государственного совета по примирению лирр и людей, внезапно сильно засомневался, что способен на это. Если бы прямо сейчас к нему подошла Аэринн и сказала, что свадьбу нужно отменить, он был бы счастлив и, скорее всего, незамедлительно согласился бы на это. Но, по счастью, в этот момент это было никак невозможно, поскольку он уже шёл шумной, залитой солнцем улицей в имперскую Канцелярию.

– Вы были женаты, милорд? – поинтересовался он у Делетуара, которого предсказуемо застал за поглощением какой-то колышущейся субстанции, напоминающей молочный пудинг.

– В некотором смысле я и теперь женат, – захватив полную ложку студенистой массы, усмехнулся Делетуар. – Моя жёнушка благополучно живёт где-то в Шеаре, а может быть – в его окрестностях. Точнее сказать не могу, ибо не имел от неё вестей лет уж как двадцать.

– Вы разведены?

– Вот ещё! – фыркнул Делетуар. – Будто у меня есть время на подобную ерунду! Ирония судьбы, друг мой: у меня никогда не было времени ни на сам брак, ни на его разрыв. Так что мы до сих пор живём в браке, и, я уверен, оба довольны положением вещей.

– Вы не шутите милорд? – Драонн изумлённо глядел на канцлера, явно ожидая подвоха.

– Ни в коем случае. Не верите – справьтесь у того же Суассара. Через него я ежегодно отсылаю любимой жёнушке триста рехт, дабы она и дальше меня не беспокоила. И поверьте – это совсем небольшая цена за комфорт! Но, коль вы об этом заговорили, значит, и ваш корабль любви царапает бортом по скалам?

– Вовсе нет! – покраснел Драонн. – У нас всё в порядке. Небольшая размолвка по поводу подготовки к свадьбе.

– Понимаю, – усмехнулся Делетуар. – У молодых часто не сходятся вкусы. Это поправимо – пара лет в браке, и у вас будут до отвращения общие привычки.

– Дело не в этом. Просто, как оказалось, мне не так интересно заниматься всеми этими приготовлениями…

– А! – рассмеялся канцлер. – Тогда всё ясно! Я вам так скажу, друг мой: это – безоговорочная вотчина женщин, и всё, что они от вас потребуют – согласно кивать и доставать монеты из кошелька. Для них это – наслаждение. Мне кажется, любая девочка начинает планировать свадьбу, едва выучится держать головку. Нам с вами этого не понять, а потому не принимайте близко к сердцу. Впрочем, что вы скажете на то, что я могу помочь вам решить эту проблему?

– Это каким же образом? – напрягся Драонн, ожидая подвоха.

– Вы, мой друг, всего два или три дня как начали готовить свою свадьбу, а поглядите-ка, уже хмуритесь и заводите со мной странные разговоры. А что будет через неделю? Через месяц? Положительно, я просто обязан спасти ваш брак! А потому завтра же мы уезжаем!

– Куда? – действительно нахмурился юноша.

– По делам государства, разумеется! Разве вы – не глава совета по примирению? Пришла пора примирять!

– Кого и с кем? И самое главное – где? – внезапная необходимость отъезда тут же отодвинула былые проблемы на второй план.

– То там, то здесь, – улыбнулся Делетуар.

– Довольно, милорд, вы же видите, что я не в настроении для шуток! – пожалуй, несколько резковато одёрнул Драонн.

– Простите, друг мой. Мы едем в Ревию. А потом, возможно, придётся прокатиться и в Лиррию. Увы, мир в нашем добром государстве наступил лишь в воображении недалёких обывателей. В Ревии вновь произошло нападение на людское селение. Несколько домов сожжено, два десятка крепостных погибло.

– Но что можем сделать мы? – беспомощно спросил юноша. – Разве можем мы отловить повстанцев?

– Повстанцам кто-то помогает. И этот кто-то – явно не из последних илиров. Мы должны убедить всех принцев, а также всех мало-мальски значимых феодалов Ревии, что время войн закончено. Кто это сделает лучше нас?

– Разумно ли нам, кого повстанцы считают предателями, соваться туда, где они хозяйничают? Поверьте, милорд, мои проблемы на личном фронте не настолько серьёзны, чтобы из-за них совершать самоубийство!

– Никто не говорит о самоубийстве! Мы будем под надёжной охраной. Кроме того, ревийские принцы знают, чем они рискуют, если с нами что-нибудь случится. Думаю, они сами станут для нас достаточной защитой.

– Селян они не слишком-то защитили! – с сомнением пробормотал Драонн.

– Тем хуже для них! Но ведь мы-то с вами – не селяне! И потом – быть может, это и не лучшая из идей, но вот попытка разрешить эту задачку отсюда выглядит ещё более нелепой. Мы должны встретиться с каждым из них, понять их чаяния, нащупать их слабые места. Этого нельзя сделать на расстоянии.

– Надолго ли затянется эта поездка? – поняв, что отвертеться не получится, уныло поинтересовался юноша.

– Не беспокойтесь, вполне достаточно, чтобы ваша невеста успела прийти в себя от всей этой свадебной лихорадки. Но и ко свадьбе своей, разумеется, успеете. Так что прошу – не благодарите меня, будем считать это моим свадебным подарком.

– Да я и не собирался благодарить… – без доли юмора пробурчал Драонн. – Принц Гайрединн едет с нами?

– Разумеется! Так же, как и другие члены совета из числа лирр. Важен каждый голос, ведь никогда не знаешь, какой подход потребуется к тому или иному собеседнику.

– Что ж, пойду готовиться к путешествию, – юноша уже позабыл, что лишь какие-нибудь четверть часа назад сбежал из дома.

– Не переусердствуйте! – предупредил Делетуар. – Придётся путешествовать быстро и налегке, если не хотим пропустить вашу свадьбу.

– Если это случится, Аэринн жестоко убьёт сперва меня, а затем вас, милорд!

– Тем больше поводов нам поспешить!

***

По мере удаления от Кидуи всё более мощные леса вставали вдоль хорошо проторённой широкой дороги. Леса эти были столь же могучи, сколь и леса Сеазии, но всё же отличались от них. Они выглядели более зелёными, более сочными, и одновременно – куда более глухими. Казалось невероятным, что то тут, то там посреди этих почти бескрайних чащоб разбросаны великие города, такие как Шеар, Зашир, Беруя. Казалось невероятным, что человек способен подчинить себе эту неистовую стихию.

Пейзаж вполне соответствовал меланхоличному настроению Драонна. Расставание с Аэринн получилось довольно драматичным – девушка устроила настоящий скандал, неприятно поразив принца. Наверное, всему причиной было её взвинченное по поводу предстоящей свадьбы настроение, но теперь юноша никак не мог отделаться от мысли, что он ведь, по сути, совсем мало знает свою будущую жену. До сих пор они купались в лучах любви друг друга, не имея поводов для конфликтов. Даже отъезд Драонна в Кидую, казалось, никак не повлиял на их отношения.

Но теперь Драонн, казалось, видел другую сторону своей возлюбленной. Судя по всему, она была довольно вспыльчива и, кажется, слегка эгоистична. Естественно, юный принц умом понимал, что идеальных лирр не существует, да и сам за собой он знал множество как мелких, так и значимых недостатков, которые, кстати, тоже не спешил проявлять при Аэринн. Но всё же получалось, что тот образ, который нарисовало его влюблённое мальчишеское воображение, не вполне соответствовал оригиналу. Очевидно, будь Драонн старше, он принял бы это куда спокойнее, но будучи совсем ещё юношей по лиррийским меркам, он страдал в том числе и юношеским максимализмом.

На лице юного принца, очевидно, разыгрывалась целая гамма чувств, так что Делетуар, который находился в одном экипаже с Драонном, то и дело усмехался полуулыбкой, поглядывая на него. При этом он лишь отчасти пытался скрывать свои усмешки.

Другой спутник несчастного влюблённого, Суассар, сидел с абсолютно непроницаемым лицом и абсолютно проницательным взглядом. Драонн сомневался, что сердцем евнух вообще понимал, что с ним происходило, но умом – наверняка. Тем не менее, в отличие от своего хозяина, он никак не давал понять, что имеет какие-то мысли на этот счёт, или что это вообще хоть сколько-нибудь ему интересно.

За исключением личных переживаний, в целом дорога была довольно приятна. Отличная погода, сопутствовавшая им, весьма недурная дорога, делающая честь Кидуанской империи, а также просторный и комфортабельный экипаж – всё это при других обстоятельствах привело бы юношу в восторг. Как мы уже упоминали, здешние места были одновременно и похожи, и непохожи на окрестности Доромиона, так что поглядеть было на что.

Дорога, захватывая северо-восточную Лиррию, уходила через Ревию к озеру Прианон. Драонн много слышал об этом чудесном озере с водой насколько прозрачной, что поговаривали, будто в хорошую погоду вполне можно разглядеть дно на глубине пятидесяти футов. Юноша, правда, подозревал, что это весьма сильное преувеличение, но, тем не менее, вполне готов был без боя отдать Прианону титул прекраснейшего озера на Паэтте.

Правда, добраться до великого озера им было не суждено – так далеко ехать не было никакой нужды, поскольку там, у озера, были земли людей – что-то схожее с Сеазией, где лирры составляли явное меньшинство и потому не лезли на рожон. Там была уже провинция Пелания, которая на данный момент, пока ещё не покорено Прианурье, являлась восточным рубежом Кидуанской империи. Кроме того, она была и самой крупной по площади, раскинувшись от Прианона до палатийских земель, вытягиваясь вдоль могучего Труона.

Но всё же мысли Драонна то и дело возвращались к их ссоре с Аэринн. Каждое такое воспоминание больно сжимало внутренности, заставляя принца морщиться. Наконец, когда пейзаж за окном (надо признать, довольно однообразный) окончательно наскучил, Драонн решил отвлечься беседами с канцлером, который также хранил блаженное молчание, слегка улыбаясь каким-то своим мыслям.

– К кому мы направляемся сейчас? – поинтересовался он.

– Вряд ли вам его имя что-то скажет, – пренебрежительно сморщился Делетуар. – Принц Бейлан Таргорский.

– И кто он?

– Я бы сказал – никто. Насколько мне известно – довольно ничтожный тип, но скользкий, словно речной угорь. Во время войны ему не хватило духу открыто примкнуть к лейсианцам, но исподволь он помогал повстанцам, на этот счёт у меня нет сомнений. Однако, в отличие от прямолинейного и честного дурачка Волиана, Бейлан никогда не делал ход, не удостоверившись, что позади есть по крайней мере два-три пути к отступлению, и поэтому теперь у нас на него, по большому счёту, ничего нет.

– Но вы думаете, что он продолжает что-то предпринимать?

– Селение, на которое напали повстанцы, находилось меньше чем в четырёх милях от границы его владений.

– Это ещё ничего не доказывает, – возразил Драонн.

– Есть сведения, что он поддерживает связь с повстанцами. В массе своей это простые фермеры, и теперь, после окончания войны, они полностью отрезаны от своих земель и своих ресурсов. Однако же продолжают действовать. Ну не поверю я в то, что лирры способны питаться одними сосновыми шишками! Очевидно, что кто-то из сочувствующих им феодалов продолжает помощь. И я знаю, что одним из главных снабженцев является принц Бейлан.

– Но это никак не вяжется с тем, что вы о нём говорили. Хорошо, в период войны он действительно мог поддерживать лейсианцев – это и был его отходной путь. Но теперь, когда армия Лейсиана разгромлена, а зачинщики казнены – какой резон ему теперь продолжать поддерживать оставшиеся горстки повстанцев? Это идёт вразрез с той жизненной философией, что вы ему сами же и приписали!

– Теперь это другое, – терпеливо объяснял Делетуар, тогда как смуглый евнух, казалось, мирно дремал в своём уголке. – Теперь его держит страх.

– Вы думаете, повстанцы угрожают ему, заставляя помогать им?

– Главным образом – да. Их отряды действуют вблизи его наделов, так что даже если они не смогут убить его самого, то вполне могут случайно сжечь в следующий раз его деревню, тем более что он, в отличие от многих других лиррийских феодалов, не гнушается иметь крепостных из людей.

– Но что же вы можете предложить запуганному илиру, если предположить, что он действительно запуган? Запугать его ещё сильнее? Угрожать?..

– Угрозы – признак беспомощности, друг мой, – усмехнулся Делетуар. – К ним мы прибегнем лишь в случае крайней необходимости.

– Что же тогда?..

– Мы пригласим его вместе со всем почтенным семейством на вашу свадьбу.

– Что??? – Драонн понимал, что не мог ослышаться, но всё это звучало так нелепо, что он не мог не переспросить.

– Вы – публичная персона, друг мой. Неужели вы планировали сыграть свадьбу в портовом кабаке в присутствии десятка гостей?

– Конечно нет, но я и не думал, что придётся созывать на неё всё королевство!

– Не всё, а лишь самых дорогих гостей, – при этом Делетуар улыбнулся какой-то змеиной улыбкой, так что юноша тут же заподозрил неладное.

– Вы что – готовите им ловушку? – обмирая от страха услышать ответ, спросил он. – Вы собираетесь воспользоваться моей свадьбой, чтобы заманить неугодных илиров в Кидую и расправиться с ними?

– Какого вы обо мне всё-таки нелестного мнения, – рассмеялся канцлер. – Причём я сейчас имею в виду не то, что вы, по сути, обвинили меня в жестокости, а то, что вы обвинили меня в глупости. Ну посудите сами – если я сделаю то, о чём вы говорили, то неизбежно настрою против короны всех лирр, даже самых преданных лоялистов. Конечно же, я этого не сделаю! Но всё же отчасти вы правы. Ваша свадьба неожиданно стала отличным поводом на время выдернуть всех этих бейланов из их привычной среды, разорвать корни, что связывают их с недобитками-лейсианцами.

– То есть, вы хотите сделать их заложниками?

– Если честно – да. Но не только. Подумайте, друг мой, разве не оказываю я услугу тому же принцу Бейлану, давая ему возможность выпутаться из той передряги, в которую он попал по собственной глупости? Оказавшись вместе с родными в Кидуе, он уже не будет уязвим для угроз повстанцев, да и угрожать ему будет совершенно бессмысленно – ведь даже испугавшись до икоты, он всё равно ничем не сможет им помочь. А уж доблестные войска его величества постараются, чтобы в отсутствие принцев на их землях был наведён должный порядок.

– С вашей стороны это не очень-то и по-дружески – связывать мою женитьбу с грязными политическими интригами! – обиделся Драонн.

– Вы правы, друг мой, и именно поэтому я хочу сразу сказать, что идея была не моя!

– Неужели вы хотите сказать, что это его величество предложил подобное? – спросил юноша, хотя в подобном предположении не было ничего невероятного – насколько он успел узнать Родреана, тот вполне был способен и не на такое.

– О, не зазнавайтесь, друг мой! – рассмеялся Делетуар. – Не думайте, что его величество только и делает, что размышляет о вашей свадьбе! Идея была его, – канцлер кивнул в сторону безмятежно сидящего с закрытыми глазами Суассара.

Наперсник канцлера если и слышал разговор, то виду никак не подавал. Может он действительно дремал, но Драонн сильно в этом сомневался.

– План, достойный евнуха! – только и нашёлся, что сказать принц, ощущая крайнюю досаду.

– Вот именно! – иронично улыбаясь, кивнул Делетуар. – Он просто гениален, я же говорил вам!

– Значит, мы объездим всю Ревию, приглашая принцев? Не слишком ли много времени это займёт?

– До вашей свадьбы почти два месяца, управимся, – усмехнулся канцлер, но видя, что юноше не до смеха, сменил тон. – Не беспокойтесь, мы не станем объезжать всех. Только тех, в чьей лояльности не уверены. Им будет предложено отправляться немедленно. Остальные же получат письменные приглашения.

– Не будет ли оскорблением для верных короне принцев, если их пригласят простой бумажкой, тогда как предателей позовёт лично жених? – спросил Драонн и заметил, как слегка приподнялся уголок рта Суассара в почти невидимой глазу ухмылке.

– Не будет, если их пригласит лично его величество император, – заверил Делетуар.

– Император? На мою свадьбу? – глаза Драонна вновь округлились.

– Не будьте так наивны, друг мой! Разумеется, его величеству нет дела до вашей свадьбы, и он ничего не будет подписывать. Мы разошлём голубей от его имени – это будет торжественно, и одновременно ни к чему не обязывающе. Кого удивит отсутствие императорской подписи на маленькой писульке?

– Бьюсь об заклад, что и это придумал Суассар! – в сердцах отвернувшись к окну, буркнул Драонн.

– Я же говорил – он просто незаменим! – восторженно воскликнул Делетуар.

Глава 16. Свадьба

Принц Бейлан вполне предсказуемо встретил гостей не слишком-то радушно. Даже не пытаясь спрятать мрачное выражение лица, он наблюдал, как во двор его цитадели вкатываются экипажи и вливается несколько десятков конников.

– Кажется, он не очень-то рад нас видеть, – невесело усмехнулся Драонн.

– Если вас это задевает, вы всегда можете угостить его таким же выражением лица на собственной свадьбе, – весело улыбнулся Делетуар.

– Какая честь для меня, – похоронным голосом произнёс Бейлан, подходя к карете второго канцлера. – Сам милорд Делетуар пожаловал в моё скромное жилище. И я тщетно ломаю голову, силясь понять – чем я заслужил подобную честь?

При этом хозяин довольно выразительно поглядел на кавалеристов, которые, соскочив с сёдел, уже принялись заботиться о своих скакунах.

– Ваша слава, дорогой друг, дошла до самого императорского дворца, – столь же двусмысленным тоном ответствовал канцлер. – А потому мы с лордом Драонном решили начать свой вояж именно с вас, как с одного из самых прославленных сеньоров Ревии.

– Прошу, проходите в мой дом, – кисло махнул рукой Бейлан в сторону дверей своего замка. – Вас ждут здесь отдых и обед. Надолго ли вы почтили меня своим визитом?

– Пожалуй, нам нужно будет заночевать у вас, любезный друг, чтобы завтра с утра отправиться в дальнейший путь.

– Я велю приготовить комнаты, – Драоннупоказалось, или принц при этом явственно скрипнул зубами.

Некоторое время Делетуар, казалось, наслаждался замешательством принца и тревогой, читаемой на лице его супруги. Но во время обеда он сжалился над ними.

– Вы, друг мой, спросили недавно, с какой целью мы пожаловали сюда в подобной компании? – начал он. – Вы, верно, знаете о совете, созданном при Канцелярии его величества, задача которого вновь примирить людей и лирр, разведённых бессмысленной войной. Вам ли не знать о всех тех бедах, что приносит война, ведь вас она коснулась непосредственно! Да вот не тут ли неподалёку не так давно сгорела деревенька?

Драонн, внимательно наблюдавший за хозяином, заметил, как тот побледнел. Он явно причастен к тому, что произошло, – понял юноша. И он знает, что мы это знаем. И потому он сейчас страшно напуган.

– Вы, лорд Бейлан, всегда были на отличном счету у его величества, – продолжал меж тем канцлер. – Никто из присутствующих не сомневается в вашей лояльности короне. Не далее как пару часов тому назад я ровно об этом говорил принцу Драонну. И он был столь тронут вашей преданностью империи, что попросил меня об одной услуге, в которой я не могу ему отказать. Прошу вас, лорд Драонн, скажите принцу Бейлану то, что собирались!

Делетуар произнёс эту тираду с торжественно-серьёзным выражением лица, но Драонн готов был биться об заклад, что в душе он сейчас хохочет над той ситуацией, в которую поставил юношу.

– Имею честь объявить вам, милорд Бейлан, – вставая, заговорил Драонн. – Что в первый день месяца пириллия я сочетаюсь узами брака с достойнейшей дочерью присутствующего здесь принца Гайрединна Кассолейского Аэринн. Для меня будет великой честью видеть вас, представителя древнего и славного рода, в числе моих гостей. Естественно, в сопровождении вашей прекрасной супруги и детей.

– Я… Это большая честь для меня, милорд Драонн, – от неожиданности Бейлан стал даже слегка заикаться. – Разумеется, мы будем на вашей свадьбе и поднимем немало бокалов за ваше здоровье и здоровье вашей молодой жены!

У ревийского принца был вид илира, которого наградили дворянским титулом, хотя он ожидал смертного приговора. Однако по растерянности в его глазах Драонн понял, что до конца его обмануть не удалось – он явно чувствовал какой-то подвох подобно крысе, что чует опасность.

– А в ожидании этого чудесного события вы сможете пожить в небольшом уютном особнячке, пожалованном вам на время от щедрот его величества, – как что-то само собой разумеющееся произнёс Делетуар.

– Ах, благодарю вас, милорд канцлер, но право – не стоит, – смешался Бейлан. – У меня есть старинный приятель, живущий совсем рядом с Кидуей. Я знаю, что он уже вернулся в своё имение после… известных событий. Мы поживём у него.

– Воля ваша, принц Бейлан, – пожал плечами Делетуар. – Если вы не боитесь стеснять своего приятеля всё это время.

– Какое ещё время, милорд? – растерянно переспросил принц.

– Его величество сетует на то, что из-за удалённости вашего поместья он нечасто имеет удовольствие видеть вас, а потому, пользуясь случаем, просил передать его пожелание, чтобы вы поспешили с отъездом в столицу и отправились тотчас же, как мы с принцем Драонном покинем вас.

– То есть… завтра?.. – окончательно смешался Бейлан. – Мы должны выехать завтра?

– Ну почему сразу должны? – добродушно улыбнулся канцлер. – Просто это было бы желательно. Я даже готов дать в сопровождение четверых кавалеристов, чтобы вы могли избежать различных неприятностей в пути.

Теперь у принца Бейлана не осталось ни малейших сомнений в том, что приглашение на свадьбу – не более, чем фикция, а его просто хотят арестовать.

– Не думаю, что мне потребуются ваши кавалеристы, милорд, – побелевшими губами произнёс он. – Мои илиры сопроводят меня. И так я буду в большей безопасности.

– К чему утруждать этих достойных мужей? – теперь в голосе Делетуара не осталось и налёта ложного добродушия. Он говорил спокойно и холодно. – Кто-то ведь должен остаться в Таргоре, чтобы присмотреть за ним. Мало ли, что может случиться с ним в ваше отсутствие… Но, впрочем, не беспокойтесь – прямо сейчас в Ревию движется четыре тысячи отборных имперских легионеров. И хоть они будут весьма заняты поимкой оставшихся на свободе лейсианцев, но при случае могут уделить некоторое внимание и вашим владениям.

Очередной прозрачный намёк кинжалом вонзился в самое сердце принца Бейлана. Сказанное Делетуаром не оставляло пространства для воображения. Но при этом ситуация оставалась неопределённой. Он не мог ничего возразить или попытаться опротестовать излишне жёсткие действия второго канцлера, который, по сути, арестовал знатного лиррийского принца средь бела дня, да ещё и со всем семейством. Потому что формально никакого ареста не было, а было лишь приглашение на свадьбу, не принять которое было просто немыслимо. Едва ли не впервые Бейлан Таргорский оказался зажат в ситуацию, из которой не было путей к отступлению.

– Спасибо за заботу, милорд, – только и проговорил он. – С вашего позволения, я вас оставлю. Нужно отдать распоряжения о подготовке к поездке.

– Не смею вас задерживать, друг мой, – улыбка канцлера была какой-то льдистой, словно предупреждающей. – И заранее прошу простить моих солдат-остолопов. Сколько не муштруй их, они всё равно хороши лишь на плацу да на поле боя. Боюсь, они сейчас бестолково разбрелись по вашему прекрасному замку, и поди их теперь собери! Так что старайтесь не обращать внимания, если нечаянно наткнётесь на кого-то из них. Они не причинят вам особенных неудобств. Можете считать, что их и вовсе там нет!

Когда принц Бейлан вышел из-за стола, его заметно покачивало, хотя за время обеда он едва ли сделал несколько глотков вина.

***

– Не мало ли вы отрядили солдат в сопровождение Бейлану? – спросил Драонн, когда их экипаж выезжал из ворот Таргора. – Без обид, но в сравнении с людьми лирры обычно куда лучшие бойцы. Если принц уделял хотя бы какое-то время тренировкам, он без проблем справится с четырьмя охранниками.

– Всё так, друг мой, но вы не учли одного. Бейлан ни за что не сделает ничего такого, что могло бы стоить ему жизни. Сейчас он крепко напуган и думает, что его в Кидуе ожидает арест, но всё же ему не хватит духу бежать, ведь он знает, чем это обернётся и для него, и для его близких, и для его имущества. Он не убежит, даже если его попытаются отбить сообщники. Даже если бы кто-то из конвоя предложил ему бегство, он бы отказался. Так что в данном случае мы можем быть совершенно спокойны. Но если потребуется, я, конечно, усилю конвой для других ваших гостей.

– И скольких из них мы ещё должны пригласить лично?

– Немного, хвала богам. Не более десяти. Большинство из них проживает не слишком далеко, и дороги должны быть неплохими. А уж как доберёмся – проблем никаких ждать не приходится. Этот прохиндей Суассар придумал действительно стоящую штуку с вашей свадьбой!

– И я ему этого не забуду! – пообещал Драонн, хотя угроза в его голосе была явно наигранной.

На сей раз евнух не делал вид, что дремлет, поэтому растянул свои тонкие губы в ухмылке, однако промолчал. Вообще в присутствии Драонна он почти никогда не произносил ни слова. Очевидно, что с Делетуаром он был куда более велеречив, раз уж давал такие советы, но при юноше, как правило, помалкивал. Драонн подозревал, что саррассанец вообще презирает его, либо просто не считает достойным собеседником. И, признаться, его это задевало.

– Кажется, будет дождь, – поглядывая на нахмурившееся небо, проговорил Делетуар. – По счастью, впереди пока лишь хорошая мощёная дорога.

Вскоре, как и предсказывал канцлер, первые капли застучали по стенкам кареты, а ещё через несколько минут небеса разверзлись, и на землю хлынул настоящий ливень. Глядя на струи дождя, бегущие по стеклу, Драонн внезапно ощутил приятное чувство уюта и покоя. Экипаж мчался, слегка покачиваясь на неровностях дороги, внутри было тепло, но не жарко, приятный шум дождя убаюкивал.

И юноша вдруг понял, что ему ужасно нравится находиться именно здесь, и что досада на канцлера и императора, так нежданно придумавших эту поездку, полностью исчезла. Хотелось ехать и ехать вот так вот, прислонившись лбом к прохладному стеклу; хотелось, чтобы этот восхитительный дождь никогда не заканчивался, чтобы его мерный стук и ровный шелест сопровождали их всю поездку. Правда, у скачущих позади экипажей и промокших до нитки кавалеристов наверняка было на сей счёт собственное мнение, но юный принц о них, признаться, даже и не вспоминал.

***

Нет большого смысла описывать всё путешествие. Даже для жадного до знаний и новых впечатлений Драонна оно постепенно слилось в некий непрерывный поток. Замки ревийских принцев были похожи один на другой, равно как и сами принцы, при всей их несхожести, имели между собой что-то общее. Сцены, разыгрывавшиеся в замке Бейлана Таргорского, с достаточной степенью точности повторялись и в других замках.

Очевидно, что все принцы Ревии, имеющие стальной хребет и твёрдость взглядов, в решающий момент оказались либо в воинстве Лейсиана, или же столь же твёрдо заявили о своей поддержке короны, а потому те, кого навещали теперь посланцы императора, были илирами того же сорта, что и Бейлан. Так что и разговор вёлся всегда примерно один и тот же, и выражение их лиц, и затравленность взглядов были очень похожими.

В целом Драонну неожиданно понравилась такая вот кочевая жизнь, когда почти весь день проводишь в экипаже и ночуешь на постоялых дворах или в замках лиррийской знати. Месяц бесогон^[41] приближался к концу, и до свадьбы оставалось всего около пяти недель. Время летело приятно и незаметно, несмотря на некоторые дорожные неудобства, комаров и постоянный тяжёлый смрад от неделями немытого тела Делетуара.

И с каждым днём Драонн всё больше скучал по своей невесте. Сейчас ему казались нелепыми те мысли, с которыми он покинул Кидую. Как глупо и смешно было дуться на Аэринн, обвинять (естественно, не вслух) её в эгоизме и вздорности. И иной раз юноша ловил себя на том, что не может поверить в то, что именно так всё и было – что он едва ли не бежал из столицы, размышляя при этом о том, стоит ли вообще ему жениться.

Да, Делетуар был прав, назвав эту поездку свадебным подарком. Она многое прояснила в его голове, многое расставила по местам. И теперь он точно знал, где в его душе находится место Аэринн. Там, откуда её уже не изгнать безболезненно. Теперь Аэринн можно было лишь выдрать из его души – с кровью, с корнями, с ошмётками мяса. И ни малейшего сомнения в необходимости для него этой свадьбы больше не оставалось.

Конечно, иной раз Драонн задумывался над тем, что все эти мысли, возможно, являются продуктами его долгой разлуки. А иногда он называл это ещё честнее – они появились лишь тогда, когда успокоились его разбережённые ссорой чувства, и не факт, что подобное благодушие мыслей сохранялось бы у него, если бы он остался в Кидуе и ежедневно выбирал столовое серебро для банкета и цвет свечного воска. Но эти размышления юноша гнал от себя прочь безо всякого стеснения.

Вообще читатель, кажется, уже понял, что никаких происшествий во время их путешествия по примирению не происходило – оголтелые повстанцы не пытались атаковать многочисленный и хорошо вооружённый кортеж, не горели деревни, причём как человеческие, так и лиррийские. Если в Ревии действительно было так неспокойно, как говорил Делетуар, то это, по крайней мере, совершенно не бросалось в глаза.

Правда, при всей своей сердобольности на словах, канцлер ни разу даже не заикнулся о том, чтобы заехать в одно из тех селений, что пострадали от войны. Более того, он тщательно избегал любых мест, которым был нанесён существенный урон, ведь это, в свою очередь, могло сказаться на его личном комфорте, а подобного Делетуар допустить никак не мог.

В общем, Ревия выглядела вполне себе мирно – добропорядочная, верноподданническая провинция империи, где никогда и слыхом не слыхивали ни о какой гражданской войне. Впрочем, Драонна это более чем устраивало.

***

Наконец, в десятый день месяца жаркого^[42] кортеж с членами совета вернулся в Кидую. До свадьбы оставалось три недели, и Драонн дал себе слово, что не упустит ни единой обязанности, что выпадет на его долю в оставшийся срок.

Увидев Аэринн, он ощутил такой прилив нежности, что едва совладал со своими эмоциями, однако слёзы всё равно навернулись на глаза. Девушка, завидев своего суженого, бросилась к нему на шею, покрывая его лицо поцелуями. Ни он, ни она в этот момент не помнили всех тех горячих слов, что бросали друг другу перед расставанием.

– Тебя так долго не было, мой принц! – приятно щекоча дыханием его ухо, шептала Аэринн, скрепляя поцелуем едва ли не каждое из произнесённых слов.

– Я так соскучился! – бормотал он, зарываясь пальцами в её волосы. – Прости, что так вышло.

– Всё нормально, – заверила она. – И ты меня прости. Не стоило говорить многое из того, что я сказала.

– Чепуха! Я уже и забыл, что ты говорила! – слегка покривил душой Драонн.

– Спасибо, мой принц! Но чтобы загладить свою вину, я хочу сказать, что сделала все необходимые приготовления к свадьбе, так что не потревожу тебя больше ничем!

– Жаль! А я собирался активно помогать тебе с этими приготовлениями!

– Даже проведя месяц в обществе канцлера Делетуара, ты так и не научился искусно лгать! – рассмеялась Аэринн.

– Ну это была не вина учителя, просто ему попался туповатый ученик, – Драонн рассмеялся в ответ.

– Ну пойдём скорее в нашу комнату! – Аэринн призывно потянула его за руку.

– А может мне сперва обмыться? Признаюсь, в последнее время мне нечасто удавалось принять ванну…

– Хвала богам, что ты это предложил! – рассмеялась девушка. – А то уж я боялась, что мне придётся обматывать лицо душистым полотенцем, чтобы не чувствовать этого ужасного запаха!

– Иди в комнату, я приду не позже, чем через полчаса! – пообещал Драонн, на ходу стаскивая с себя грязную одежду.

***

Последняя неделя выдалась просто сумасшедшей. В особняке Драонна, когда-то таком тихом и спокойном, теперь было постоянное движение – какие-то непонятные люди, изредка – лирры, то приходили, то уходили, то бродили по коридорам и комнатам, поднимая страшный шум. Сам Драонн начисто позабыл клятву, данную себе в день возвращения, и при всяком удобном случае сбегал в Канцелярию, где можно было провести несколько часов в тишине и покое.

Наконец из Кассолея прибыли госпожи Олива и Дайла. Появление последней вызывало определённую оторопь среди мечущихся по дому портных, бакалейщиков и столяров. Магиня, скрюченная в своём громоздком кресле, одетая во всё чёрное, походила на ворона, внезапно ворвавшегося в стайку воробьёв. Принцесса Олива же, напротив, внесла новое оживление во всё это собрание. Её властный голос то и дело перекрывал весь этот гвалт, а одна белошвейка и вовсе вскоре выбежала в слезах, получив нагоняй от принцессы Кассолейской.

Драонн, который почтительно подошёл, чтобы приветствовать будущих свояченицу и тёщу, тут же получил от последней ровно два вопроса, причём один хлеще другого.

– Изволит ли лорд Делетуар принять ванну перед церемонией, или гостям придётся дышать его вонью? – это был первый вопрос.

Признаться, он поставил юношу в тупик. Зная Делетуара, он не мог пообещать госпоже Оливе, что канцлер озаботится избавиться от запаха даже ради столь значимого события. Более того, он не мог даже представить себе, как вообще сможет задать подобный вопрос Делетуару. А зная неукротимый нрав Оливы, который в значительной степени передался и его невесте, бедняга не мог полностью исключить того, что та не отчитает второго канцлера империи за нечистоплотность на глазах пяти сотен гостей.

– Я вижу, вы затрудняетесь ответить на этот вопрос, – процедила Олива. – Что ж, тогда позвольте узнать – его величество уже подтвердил вам своё присутствие на церемонии?

Учитывая, что Драонн не имел случая даже пригласить императора, ответить на второй вопрос было не проще, чем на первый. Кажется, его будущая тёща решила, что коль уж непутёвый зятёк бросил невесту ради решения государственных дел, то, по крайней мере, добился при дворе такого положения, что позволяло ему ходить к императору Кидуи как к себе домой.

– Его появление возможно, – осторожно ответил он.

– Мне кажется, мы приехали слишком поздно, дорогая, – проговорила Олива. – Непонятно, чем они вообще тут занимались вместо того, чтобы готовиться к свадьбе!

– Что ж, каждый имеет ту свадьбу, которую заслуживает, – своим каркающим голосом произнесла Дайла, скривив рот в подобии улыбки.

– Какие глупости! – вскипела Олива. – Разве это свадьба Драонна и Аэринн? Нет, это свадьба Доромионского и Кассолейского домов, и она должна пройти так, чтобы вся империя поняла их мощь и влияние!

– Иногда свадьба – это всего лишь свадьба, мама. И иногда она бывает важна сама по себе, без дополнительных политических смыслов.

– Что ж, поздравляю, принц Драонн, вы завербовали себе ещё одного союзника! – нахмурившись, отчеканила Олива. – Пойду, пожалуй, к принцу Гайрединну. Быть может, у него найдутся ответы на мои вопросы!

И, резко повернувшись, она вышла.

– Не волнуйтесь, принц Драонн, – криво усмехнулась Дайла. – Мама сейчас слишком взвинчена предстоящей свадьбой. Позже, когда вы узнаете её получше, вы поладите!

– О, я нисколько не в обиде на вашу матушку, сударыня, – заверил Драонн. – Я её прекрасно понимаю. Более того, теперь мне окончательно ясно, в кого пошла Аэринн.

– Что, сестрёнка тоже успела уже показать свои зубки? – вновь раздался тот спазматический кашель, что заменял Дайле смех. – Предупреждаю, милорд, вам достаётся не пушистая домашняя кошка, а своенравная рысь!

– Не пугайте меня, сударыня, потому что я уже и так испуган дальше некуда! – рассмеялся Драонн.

Сегодня он впервые разговаривал с магиней, и был поражён тем, что она совсем не похожа на тот образ злой колдуньи, который обычно приписывала им молва. Было видно, что Дайла очень страдает, причём не только телесно. Кажется, именно сейчас её очень больно ранило, что ей самой никогда не испытать того, что дано Аэринн. Но, на удивление, это вовсе не обозлило её ни против сестры, ни против самого Драонна.

И внезапно юноша почувствовал к ней глубокую симпатию. Если ещё несколько минут назад его едва ли не кидало в дрожь при виде этой зловещей искорёженной фигуры, то теперь ему вдруг захотелось побольше пообщаться с магиней. Он неожиданно почувствовал себя вполне уютно в компании Дайлы. Во всяком случае, куда уютнее, чем в компании госпожи Оливы.

– Не бойтесь, милорд, всё будет хорошо. Я уже знаю про ребёнка, что носит под сердцем Аэринн. Свадьба эта скоро пройдёт, и тогда впереди у вас будет долгая и счастливая жизнь. Я так чувствую, а ведь я, как вы знаете, довольно сильная магиня, так что моим предчувствиям можно верить.

Очень много лет спустя Драонн с горькой и злой усмешкой будет вспоминать эти слова.

***

Драонн смутно запомнил саму церемонию. В голове хороводом проносились какие-то образы, отдельные фрагменты, которые никак не хотели потом складываться в единую картину. Кажется, всё прошло хорошо, и он, вроде бы, вполне достойно выдержал испытание. Он помнил, как перешучивался с принцем Перейтеном, как ловко подхватил кончиком шпаги прекрасный венок, подброшенный вверх невестой – ещё один добрый знак того, что супружеская жизнь молодожёнов будет долгой и счастливой.

Он помнил разодетого и благоухающего какими-то восточными благовониями Делетуара, который участвовал в церемонии и даже подавал Драонну первый бокал обрядового вина, коим тот угостил свою теперь уже не невесту, а полноправную жену Аэринн во время благословения Арионна.

Он помнил ободряющее карканье Дайлы, на которое он отвечал какими-то шутливыми словами, но какими –припомнить уже не мог. Он помнил слёзы на глазах принцессы Оливы, столь поразившие его, что он сперва даже решил, будто ему это почудилось. Он также помнил и гордое, довольное выражение лица принца Гайрединна, стоящего по левую руку от второго канцлера империи на глазах собравшихся гостей.

Кстати, о собравшихся. Как и планировал Делетуар, приглашения были высланы всем без исключения главам лиррийских домов, которые прибыли в Кидую вместе со всеми своими домочадцами. Были также некоторые представители знати из людей, но их было немного, и почти все они так или иначе имели отношение к совету.

Подавляющее большинство гостей Драонн видел в первый и, вероятно, последний раз. Каждый из них считал своим долгом лично поздравить молодого мужа, а также сказать несколько льстивых слов в его адрес и выразить восхищение невестой. И юноша, кажется, вполне достойно выдержал эту процедуру.

Во многом ему, конечно, помогала Аэринн. В платье невесты она была прекрасна как никогда, и вряд ли даже принц Бейлан Таргорский из Ревии или принц Телеонн Паэлийский из Сеазии смогли бы сохранить свои унылые мины при взгляде на неё. Кстати говоря, те из принцев, которые были приглашены Драонном лично, теперь особенно пресмыкались перед ним, кажется, до сих пор не веря своему счастью, что они сейчас находятся здесь, в этом зале, а не в казематах императора.

К слову, об императоре. Он хранил интригу до последнего дня, и даже Делетуар не брался с уверенностью предсказать – почтит ли он своим посещением данное мероприятие. Сам толстый канцлер приложил уйму усилий для того, чтобы это состоялось, и не только из личной приязни к жениху и невесте, а исходя из чисто политических соображений, но проблема заключалась в том, что Родреан довольно тяжело заболел. И хотя, как заверял Делетуар, жизнь его была вне угрозы, немолодой уже государь тяжко переносил болезнь, целыми днями проводя в постели.

И всё же он нашёл в себе силы прийти. Буквально на минуту, только чтобы обозначить своё присутствие. Родреан пробормотал несколько слов Драонну и довольно галантно поцеловал руку Аэринн, после чего тут же удалился. Но и этого было достаточно, чтобы принц Гайрединн и принцесса Олива разомлели от счастья, а все гости дружно разразились приветствиями и здравницами в честь своего императора, причём более всего надсаживали глотки опять же илиры, подобные Бейлану и его собратьям по несчастью.

Они, кстати говоря, естественно, так и не повидались до этого с императором, хоть Делетуар в своё время и убеждал их в горячем желании государя приветствовать своих славных подданных. Но, признаться, ни один из них не был за это в обиде. Они грели себя надеждой, что теперь, когда свадьба закончится, им разрешат наконец отправиться домой.

Само присутствие императора Родреана на этом мероприятии как бы подводило определённую черту под всеми случившимися событиями, и давало понять всем подданным империи, что лирры отныне вновь восстановили своё положение в государстве людей.

В общем, свадьба получилась ровно такой, какой её хотели видеть Аэринн и её родители, и какой совсем не желал сам Драонн – то есть шумной, помпезной и блистательной. Наверное, именно поэтому она и не запомнилась – юноша был просто оглушён и ослеплён происходящим. Даже их первая брачная ночь растворилась в его памяти среди множества других таких же ночей, бывших как до, так и после. Но всё же Драонн был счастлив. Теперь он был не один в этом мире, и будущее представлялось ему в самых радужных красках.

Глава 17. Биби

Супружеская жизнь оказалась совсем неплохой штукой. Это был тот золотой период, когда новобрачные ещё не могли насытиться друг другом, ища каждое мгновение, чтобы побыть вдвоём. Свадебная лихорадка Аэринн прошла, и отношения двух влюблённых уже не омрачались стычками из-за пустяков. Напротив – в их семейной жизни воцарился настоящий мир и покой.

Каждый день Драонн, сидя в кабинете Делетуара и давая ему какие-то советы, когда он их просил, всё-таки думал лишь о том, как бы поскорее вернуться домой. Туда, где его ждала любимая женщина.

Сразу после свадьбы канцлер распорядился выпустить опальных принцев обратно в свои владения, не упустив, однако, возможности поговорить с каждым из них лично и с глазу на глаз. На этот раз ему уже не нужно было маскировать свои намерения, так что разговор обычно получался довольно жёсткий и неприятный. Хитрый толстяк, казалось, отлично знал все болевые точки своих оппонентов, так что каждый из них выходил из кабинета канцлера с глазами, полными ужаса и одновременно благодарности Арионну и самому Делетуару, что судьба на этот раз смилостивилась над ними.

Канцлер всё чаще заговаривал с Драонном о вопросах, напрямую не находящихся в его компетенции. Кажется, Делетуар проникся к юноше неподдельным уважением, так что его мнение было действительно важно для него, причём не только в том, что было связано с примирением лирр и людей.

– Его величество планирует создать отдельный департамент по делам лирр при Императорской канцелярии, – как-то объявил Делетуар. – Я полностью разделяю эту идею, и уже предложил вашу кандидатуру в качестве главы этого департамента. Что скажете?

Драонн прекрасно понимал, что инициатором этой идеи был не Родреан – старик всё ещё не оправился окончательно от своей болезни, и ему было пока что наплевать на лирр вкупе со всей остальной империей. Сейчас именно канцлеры, и в немалой степени именно Делетуар были негласными правителями государства.

– В плане создания такого органа – я скажу, что это отличная идея, – осторожно заговорил Драонн. – При всём стремлении лирр быть добропорядочными подданными императора людей, нужно понимать, что некоторые особенности нашей расы следует более тщательно учитывать при планировании государственных решений. Но буду ли я достойным занять столь важную должность – вот тут я не уверен. Мне кажется, что будет куда лучше поговорить об этом с лордом Перейтеном. Я ручаюсь за него больше, чем за самого себя.

– Что ж, посмотрим, – неопределённо пожал плечами Делетуар, словно тут же потеряв интерес к разговору. – А не воспримут ли люди болезненно создание такого департамента? Ведь челядь и так ропщет на то, что у лирр всегда было много преимуществ в сравнении с людьми. Некоторые тупицы из окружения его величества до сих пор тычут мне в глаза Дейским эдиктом, который, по их мнению, грубо нарушается в отношении лиррийских подданных.

Канцлер любил подобный приём в разговоре – забросив какую-то мысль, он вдруг резко и без предупреждения начинал её критиковать, будто бы сомневаться в ней, представляя возможность собеседнику (будь то Драонн, Суассар или кто-то ещё) защищать эту идею так, будто бы она изначально принадлежала именно ему. То ли он таким образом выискивал слабые места, то ли проверял, насколько понравилась его идея на самом деле.

– Это настолько старая песня, что уже не хочется и говорить по этому поводу, – покачал головой Драонн, включаясь в игру. – Пресловутые нарушения Дейского эдикта остались лишь в головах твердолобых фанатиков. Имперский язык уже давно стал основным языком лирр даже в самых потаённых районах Лиррии. Звание принца сейчас уже не несёт в себе хоть сколько-нибудь серьёзной политической составляющей, и превратилось не более чем в один из дворянских титулов. А уж что касается налогов – те жалкие гроши, что перепадают главам домов из общего потока, направляемого в Кидую, могут вызвать лишь столь же жалкий смех. Лирры давно уже живут по Дейскому эдикту, но людям почему-то выгоднее этого не замечать.

– Вы говорите о жалких грошах, друг мой, но посмотрите-ка: ни один феодал из числа людей не имеет возможности припадать к этой благословенной реке налогов, что течёт прямиком мимо них в императорский карман. Они живут лишь ленными доходами, что часто ставит их в жёсткую зависимость от благосостояния и количества людей на их землях. Вы же берете себе по два оэра с каждых двенадцати, собранных для казны на вашей земле. Может быть, я не слишком хороший математик, но мне кажется, что это – не такие уж плохие деньги.

– Вы клоните к тому, чтобы лишить нас нашего права на удержание части налога, милорд? – нахмурился Драонн, понимая, что разговор принимает не самый лучший оборот.

– Что вы, друг мой, об этом речи не идёт! Пока что… Я просто хочу быть уверенным в том, что все лирры осознают те привилегии, что дарованы им империей, и что они будут более благодарными подданными, чем Лейсиан и его шайка.

– Вы только что беспокоились о том, как воспримут это люди, а теперь…

– Что мне за дело, как воспримут это люди? – презрительно фыркнул Делетуар. – Чернь додумается заговорить об этих вещах лишь в том случае, если о них заговорит знать. А уж со знатью-то я знаю, как обращаться, чтобы она не болтала лишнего.

– Подобное отношение может привести к тому, что следующий Лейсиан родится от человеческой женщины, – неодобрительно покачал головой Драонн. – Я, милорд, вижу нашу миссию в том, чтобы не раскачивать лодку ни в одну, ни в другую сторону, ведь, как ни крути, а с обеих сторон – вода, которая может вмиг заполнить трюмы. Пусть все наши решения будут взвешены на самых точных ювелирных весах, и взвешены не единожды.

– Вот почему я хочу, чтобы не лорд Перейтен, а именно вы возглавили этот департамент, если он будет создан! – с довольной улыбкой учителя, похваляющего способного ученика, произнёс Делетуар. – Если вы сумеете верно направлять лирр, а я – людей, империя забудет о склоках и получит наконец давно заслуженный покой.

– Хорошо, я посоветуюсь с женой, – засмеялся Драонн.

***

Когда настала осень, в облике Аэринн наконец-то стали заметны те перемены, что являлись обычными признаками беременности – животик округлился, а грудь стала наливаться. Одновременно с этим пришли и проблемы – девушку часто тошнило, то и дело накатывала слабость. Она часто жаловалась, что ей душно, просила открыть окно, несмотря на то что за окошком была уже осень – хотя пока ещё очень тёплая по меркам Сеазии, но всё же осень.

Ни медикусы, ни повитухи, ни маги-целители не могли толком объяснить причину происходящего. Чаще всего успокаивали – мол, все переносят беременность тяжело, нужно потерпеть. Но было видно, что они сами растеряны, и что происходящее с Аэринн ненормально. Будь тут госпожа Олива и Дайла, они бы ни на секунду не отходили от больной, но они уехали назад в Кассолей через неделю после свадьбы.

Аэринн пыталась скрывать своё самочувствие от Драонна, но это у неё плохо получалось. Она теперь всегда была бледна, а вокруг глаз запали глубокие тени.

– Мне душно, – то и дело повторяла девушка и требовала от служанки приоткрыть окно.

Та, в свою очередь, причитала о том, что барыня застудится и застудит дитя, но видя, как всё больше бледнеет её госпожа, как кожа её приобретает почти синюшный оттенок, в конце концов выполняла просьбу, впуская в комнату зябкий осенний воздух. Так Аэринн становилось немного легче, и она запрещала закрывать окно до тех пор, пока не начинала постукивать зубами.

Драонн страшно переживал за свою жену, а потому, конечно, поделился этими переживаниями с Делетуаром. Канцлер живо воспринял эту проблему и пообещал помочь чем сможет. Поскольку после этого разговора к теме болезни Аэринн они ни разу не возвращались, юноша решил, что старик просто позабыл о своём обещании.

Каково же было изумление Драонна, когда спустя примерно три недели он встретил в своём кабинете долговязого седого илира в том нелепом и смешном одеянии, которое сразу выдаёт академика. И верно – илир представился мэтром Силеанином, членом Шеарской медицинской академии.

Шеар был признанной столицей научной мысли, городом учёных, академий и академиков, куда стекались лучшие умы империи. А поскольку он был ещё и столицей Лиррии, то, конечно же, среди учёных и магов, населяющих его, было много лирр. Если что и удивляло немного, так это то, что Делетуар обратился за помощью именно к лирре, а не к человеку. Однако это же косвенно подтверждало то, что этот мэтр Силеанин – лучший в своём деле.

За последний месяц в доме Драонна перебывало с полтора десятка всевозможных специалистов, которые в итоге отделывались лишь общими фразами, однако он был не в том положении, чтобы с ходу отрицать помощь. Поэтому он тут же повёл мэтра Силеанина в особняк, чтобы тот смог лично осмотреть Аэринн.

Целитель терпеливо выслушивал сбивчивые рассказы служанки и скупые фразы Аэринн, которая вновь лежала в постели, жалуясь на духоту и дурноту. Тонкие пальцы врачевателя словно жили своей жизнью – пока он сосредоточенно кивал в такт произносимым словам, они бегали по рукам и шее больной, то задерживаясь не некоторое время, то вновь ощупывая одним им ведомые точки.

– Вы ведь не так давно в Кидуе, не так ли? – мягко спросил он, воспользовавшись тем, что потоки слов, изливаемые служанкой, на время иссякли.

– Уже несколько месяцев, – за Аэринн ответил Драонн, понимая, что ей сейчас не очень-то хочется говорить. – Она приехала в конце весны.

– Но недомогание началось позднее? – благодарно кивнув, вновь спросил медикус.

– Примерно месяц назад, в начале осени.

– Сколько тогда уже было вашему плоду? Полгода?

– Около пяти месяцев, – слабым голосом ответила Аэринн и скривилась – её вновь мутило.

– Время интенсивного развития плода, – кивнул Силеанин. – Время, когда он требует от материнского организма почти чрезмерного. А прежде, полагаю, вы жили где-то довольно далеко отсюда?

Иногда Драонну в его юношеской гордыне казалось, что если не каждый подданный империи, то, по крайней мере, каждый лиррийский подданный знали о нём, ведь он был теперь далеко не последним илиром. Но оказалось, что этот учёный из Шеара, судя по всему, ничего о нём раньше не слышал. Хотя, возможно, это было обычной рассеянной отстранённостью от этого мира, столь присущей учёным мужам.

– Мы жили в Сеазии, неподалёку от Шэндора, – с некоторым раздражением произнёс он.

– О, великолепное место! – как-то неуместно просиял целитель. – Солёный морской воздух, как следует замешанный на хвойном аромате лесов… Вы никогда не замечали, что на севере океан даже пахнет иначе, чем здесь? В общем, вот вам и ответ, милостивый государь. Именно в этом кроется причина хвори, поразившей вашу прелестную супругу. Здесь ей попросту сложно дышать, ведь в Кидуе и её окрестностях так мало хвойных деревьев. Пока зародыш не требовал большого количества воздуха, это было не критично, но теперь… Боюсь, единственное лекарство, которое я могу вам посоветовать – уехать обратно на родину. Убеждён, госпоже тут же станет легче. Если хотите знать моё мнение – ребёнка нужно рожать там.

– Но мой муж здесь!.. – в отчаянии возразила Аэринн. – Как я могу уехать без него?

– А вы уверены, что не ошибаетесь? –спросил Драонн. – За последнее время здесь перебывало множество лекарей и магов, но никто из них не говорил ничего подобного, а ведь это, казалось бы, так просто.

– Вот именно поэтому и не говорили. Сложнее всего бывает отыскать самые простые решения. И потом, всем этим достойным господам, возможно, не хотелось выглядеть некомпетентными, а потому они наверняка сыпали терминами, делали умные лица и напускали туману. Когда охотник ищет уток, он смотрит в небо, и не каждый опустит глаза на прибрежный камыш. Я привык искать везде, и прежде всего – в наиболее вероятных местах. Если утка живёт в камыше – отчего бы не поискать для начала там?

– Но ручаетесь ли вы за свой диагноз? Не получится ли так, что Аэринн, несмотря на своё недомогание уедет, а ей станет лишь хуже?

– Мудрый илир никогда не станет полностью ручаться за что бы то ни было. Мы живём в мире, подвластном Хаосу, так что здесь может быть всё, что угодно. Но я сделаю больше – вместо того, чтобы бросать слова на ветер, я лично отправлюсь с госпожой в Сеазию, сопровождая её в пути. Если моё предположение окажется неверным, я сделаю всё, чтобы определить хворь и справиться с нею.

– Но я не хочу рожать ребёнка вдали от мужа!.. – слёзы показались на воспалённых глазах Аэринн.

– Этого не будет! – горячо заговорил Драонн. – Я клянусь тебе, что когда придёт время, я буду рядом и лично приму дитя из твоего лона! Но если причина твоего недомогания так проста – неужели ты откажешься от лечения? Ведь когда тебе прописывали горькие микстуры – ты принимала их, хоть они и оказывались бесполезными. А здесь тебя просто просят вернуться на родину! Обещаю, что в начале следующей весны я приеду к тебе!

– Хорошо, я согласна, – сдалась Аэринн.

– Уверен, что вскоре вы почувствуете себя куда лучше! – воскликнул лекарь.

– Что мы будем должны вам, мэтр? – спросил Драонн.

– О, ровным счётом ничего! – улыбнулся Силеанин. – Милорд канцлер расплатился со мною сторицей. Кроме того, надоело просиживать днями в тёмном кабинете и нюхать книжную пыль. Давненько я не был в Сеазии, а ведь это мои родные края.

– Не знаю, как вас и благодарить, мэтр! – растроганно пробормотала Аэринн.

– Поправляйтесь поскорее, и это будет лучшей благодарностью! – тепло усмехнулся медикус.

После этого он засобирался и ушёл, пообещав вернуться на следующий день, чтобы отправляться в путь. Драонн, проводив целителя, отдал распоряжения о подготовке отъезда госпожи, а сам отправился к Аэринн.

– Жаль, что твои мама и сестра уже уехали, – зайдя в комнату, заговорил он. – Пожалуй, следует попросить лорда Делетуара позволить твоему отцу сопровождать тебя. Не думаю, что он откажет. А может и позволит ему остаться в Кассолее. Сейчас уже всё равно для нас нет особой работы.

– Почему ты решил, что я отправлюсь в Кассолей? – приступ тошноты миновал, и Аэринн выглядела получше. – Я – принцесса Доромионская, и моё место в Доромионе. Стану его хозяйкой до твоего возвращения.

– Ты будешь его хозяйкой навеки, любовь моя, – Драонн не удержался и поцеловал девушку.

– Его хозяйкой и твоей рабой, мой принц, – проворковала Аэринн, обвивая руками его шею.

– Кажется, тебе уже лучше? – рассмеялся принц, падая на постель рядом с женой.

– Намного. Но не так хорошо, как будет через несколько минут…

***

Мэтр Силеанин оказался прав – вскоре после возвращения в Доромион Аэринн значительно полегчало. Конечно, совсем без проблем, присущим всем беременным, не обошлось, но странные приступы удушья действительно прекратились, да и в целом самочувствие было вполне нормальным. По крайней мере, она больше не чувствовала себя больной.

Доромион оказался непаханым полем для деятельной девушки. Замок уже давно существовал, не зная женской руки, а потому Аэринн со всей энергией, что была ей присуща, взялась за обустройство. Ливейтин, поначалу посмеиваясь втихаря, позволял новой хозяйке делать всё, что заблагорассудится, считая, что ей быстро надоест. Однако он недооценил твёрдость характера своей госпожи – Аэринн начала методично, комната за комнатой, приводить замок в порядок.

Теперь, побывав в столице и пожив поистине вельможной жизнью, Аэринн подмечала тысячи провинциальных недостатков, которые были незаметны ей прежде. То, что когда-то казалось милым, теперь раздражало и казалось воплощением безвкусия.

В одном из порывов раздражения Аэринн едва не отдала приказание повыбрасывать всю старую мебель, но сдержалась, причём остановили её не затраты и не страх перед недовольством Драонна – она просто поняла, что в Шедоне она сможет заказать лишь точно такую же безнадёжно провинциальную мебель. Так что теперь всю свою кипучую деятельность она направила лишь на наведение порядка.

Тем временем осень понемногу стала превращаться в зиму. Небо заснежило мелкой крупой, которая пока ещё не в силах была укрыть собой мир, но вскоре должны были прийти настоящие холода и настоящий снег.

Эта зима была невыносимой для Аэринн, вынужденной коротать долгие зимние вечера лишь в компании матери, приехавшей из Кассолея специально, чтобы ухаживать за дочерью, да мэтра Силеанина. И эта зима была невыносимой для Драонна, который маялся в своём опустевшем особняке в Кидуе, не находя себе места.

Они писали друг другу длинные письма, но поскольку сообщение с Сеазией сейчас было неважным, то письма эти просто складывались в ларчик, чтобы затем передать их уже при личной встрече. При всей странности этих действий они были очень важны для обоих – написание и постоянное перечитывание этих посланий стали для них настоящей потребностью. Самое интересное, что они додумались до этого, не сговариваясь и не зная, что другой делает то же самое.

Кстати, Делетуар всё-таки довёл дело до конца и в один из унылых зимних дней объявил Драонну, что тот теперь – самый настоящий государственный чиновник, глава вновь созданного департамента по делам лирр, находящегося в подчинении у Императорской канцелярии (читай – у самого Делетуара).

Юный принц воспринял эту новость без особого энтузиазма. С одной стороны, он стал опасаться – отпустят ли его в Доромион, как он обещал Аэринн; с другой – новая должность пока не принесла особых перемен в его деятельности. Может быть, она была столь же дутой, как и предыдущая, а может это было связано с непрекращающейся болезнью императора Родреана, которая никак не желала отпускать старика.

При дворе уже шептались, оглядываясь, как бы никто не услышал, что его величество может не пережить эту зиму. Конечно, официально всё преподносилось как временное недомогание, но Драонн по озабоченному лицу Делетуара видел, что всё совсем не так хорошо. Сам канцлер ничего не опровергал и не подтверждал, просто отказываясь говорить на эту тему. И эта молчаливость обычно болтливого толстяка говорила Драонну больше, чем осмелился бы сказать ему сам Делетуар.

Когда наступил вьюжный и студёный месяц слидий^[43], стало ясно, что спасти его величество может лишь чудо. Об этом никто не говорил, но Драонн догадывался, что канцлеры уже готовят наследного принца Деонеда к правлению. Юноша почти не видел Делетуара – тот почти всё время проводил во дворце.

Само собой разумеется, что все прочие дела теперь отошли на задний план, так что его департамент простаивал без какой бы то ни было работы, равно как и вся Канцелярия. Точнее, теперь здесь было такое движение, как никогда прежде – гонцы, писари, адъютанты так и мельтешили туда-сюда кто с пакетами, кто с целыми ворохами бумаг, но вся эта масса обслуживала сейчас лишь одно дело – наследие престола.

Потому не было ничего удивительного втом, что Делетуар отпустил Драонна в Доромион, чтобы тот смог, как и обещал, присутствовать при рождении ребёнка. Он, правда, задумался о чём-то на мгновение – возможно о том, что в случае кончины Родреана столь важному чиновнику, каким стал Драонн, стоило бы находиться в столице, но затем всё же махнул рукой и тут же удалился, словно бы начисто позабыв о только что состоявшемся разговоре.

Всё ещё опасаясь, что канцлер может передумать, Драонн решил уехать незамедлительно. Кроме того, зима выдалась снежная, и это значило, что путь будет долгим и нелёгким. Таким образом принц, взяв с собой всех своих илиров, направился на восток, ведь залив Дракона был сейчас несудоходен, а это значило, что его придётся огибать, делая огромный крюк.

И тем не менее Драонн, спеша изо всех сил, прибыл в Доромион на двадцать четвёртый день слидия. По его подсчётам до рождения ребёнка оставалось ещё около двух недель.

***

Приятным сюрпризом для Драонна стал тот факт, что мэтр Силеанин до сих пор находился в замке, приглядывая за здоровьем Аэринн. Особой нужды в этом, пожалуй, не было – беременность протекала вполне обычно, но всё-таки это вселяло определённую уверенность.

Аэринн, несмотря на подрасплывшиеся черты, показалась юноше ещё прекраснее, чем прежде. Особенно грело его осознание того, что внутри неё находится его дитя. Точнее – их дитя, что было ещё приятнее.

Они впервые поговорили о имени будущего ребёнка. И Аэринн сама предложила для мальчика имя Астевиан, а для девочки – Билинн. Это были имена родителей Драонна, и стоит ли говорить, насколько он был растроган этим. Надо сказать, что мэтр Силеанин по некоторым признакам определил, что должна родиться девочка, поэтому всё чаще Аэринн называла своё не родившееся пока дитя Билинн, разговаривая с ним или о нём. А вскоре она стала называть его просто Биби, и Драонн буквально таял, слыша это имя из её уст.

В восьмой день месяца весны, совсем ранним утром, скорее даже ночью, Аэринн разрешилась от бремени. Драонн, как и обещал, находился рядом и, как только мэтр Силеанин обрезал пуповину, тут же принял своего первенца. Девочку. Билинн. Биби.

Глава 18. Перемены

После рождения дочери Драонн был на седьмом небе от счастья. Все другие события, когда-либо случившиеся с ним, внезапно отошли далеко на задний план, став совершенно неважными в этот отрезок времени, когда во всём мире для него остались лишь Аэринн и Билинн.

Биби родилась совершенно здоровой девочкой, и хотя пока что она была больше похожа на синюшного сморщенного старичка, для счастливого отца она была самым прекрасным ребёнком на свете.

Аэринн светилась от счастья, и от того казалась в тысячу крат прекрасней, чем обычно. По лиррийскому обычаю для Биби тут же была найдена подходящая кормилица, которая забрала девочку, принося её молодым родителям по их просьбе. А просили они об этом весьма часто.

Увы, эта идиллия продлилась всего два дня. Вообще Драонн твёрдо решил пробыть в Доромионе как можно дольше – в идеале до конца месяца весны, когда на заливе Дракона начнётся навигация и можно будет здорово сократить путь. Это соображение казалось ему отличным аргументом для Делетуара, ежели он вообще хоть раз вспомнит об отсутствии главы новоиспечённого департамента.

Как уже было сказано выше, судьба в лице второго канцлера подарила Драонну всего два дня. Ранним утром третьего дня в Доромион прилетел голубь из Кидуи. Его величество император Родреан скончался в первый день месяца весны. Таким образом упрямый старикан всё-таки утёр нос тем, кто пророчил, что ему не пережить зиму. Так или иначе, а в империи был теперь новый правитель – император Деонед Третий, и этот правитель призывал Драонна Доромионского на службу.

Естественно, голубь был не от императора, а от Делетуара, но это, по сути, ничего не меняло – не повиноваться юноша не мог. С тяжким вздохом он поцеловал Аэринн, осторожно коснулся губами огромного лобика Биби, едва прикрытого жиденькими чёрными волосиками, после чего отправился в Кидую в сопровождении своих верных илиров. Загадывать, когда произойдёт их следующая встреча, он не стал, да Аэринн и не спрашивала, прекрасно понимая всё сама.

***

Выдержав положенный двенадцатидневный траур, император Деонед собрал Большой совет. Хотя это название не должно ввести в заблуждение читателя – несмотря на то, что его именовали «большим», в нём заседало не более полутора десятков человек – кроме членов так называемого Малого совета, куда входили лишь сам император и пять канцлеров, здесь присутствовали все министры, а также главы иных ведомств.

Очевидно, что в столь немногочисленной компании скрыть чьё-либо отсутствие было невозможно, особенно если отсутствовал единственный лирра. Делетуар, конечно, уже послал голубя в Доромион, но прекрасно понимал, что Драонну не поспеть к совету. Зная резкий нрав нового государя, второй канцлер заблаговременно предупредил его об отсутствии главы департамента по делам лирр. Император, на лице которого всё ещё читалась печать скорби, которую он носил в сердце, лишь угрюмо кивнул.

Нужно оговориться, что несмотря на то, что мы здесь именуем Деонеда императором, формально он таковым ещё не являлся, поскольку коронация была запланирована лишь на первый день месяца со знаковым именованием импирий^[44]. А до тех пор он именовался принцем-регентом, а императором по-прежнему оставался почивший Родреан, чьи останки всё это время лежали незахороненными в специально отведённом для этого зале дворца. Все указы, издаваемые до первого дня импирия, имели две подписи – подпись принца-регента и подпись императора Родреана, которую всё равно ставил наследник, но от данной традиции отказываться не спешили.

– С тяжёлым сердцем начинаю я заседание Большого совета, – заговорил принц-регент. – И чувствую я сейчас не только боль от утраты родителя, но и собственную ничтожность, ибо он был гигантом, сотрясавшим небеса, тогда как я – жалкий карлик, не годный даже просто сидеть на троне. Но в этот скорбный час я согрет надеждой, что вы поможете своею мудростью мне так же, как помогали моему отцу, и со временем я научусь быть достойным правителем.

Конечно, эта фраза несла в себе куда больше неких обрядовых условностей, нежели истинных мыслей Деонеда. Естественно, он совсем не думал так, как только что выразился. Разумеется, на протяжении последних месяцев, с тех самых пор как прогнозы насчёт болезни Родреана ухудшились, Деонед под чутким руководством канцлеров уже пробовал себя в руководстве государством. Уж кто-то, а император Деонед вряд ли всерьёз мог называть себя ничтожным карликом.

Внешне он был очень похож на молодую копию своего отца – такой же громадный, словно медведь, с той же буйной шевелюрой и бородой, только цвет их пока ещё был ярко-каштановым, почти переходящим в рыжину. Более того, характер у него тоже был отцовским – довольно резким, грубоватым. По большому счету, из него вполне мог получиться второй Родреан, и в целом это, наверное, был скорее плюс, нежели минус.

– И осознавая себя не более, чем бледной тенью своего покойного родителя, я приложу все свои скромные силы для того, чтобы хотя бы не сбиться с того пути, которым он вёл наше великое государство, – продолжал Деонед. – Я продолжу все его начинания и, коли будут благосклонны ко мне боги, возможно, сумею и приумножить их.

Делетуар, при всей своей едва помещающейся в кресло необъятности, слегка подался вперёд, так что его сидение жалобно заскрипело – он понял, что предисловие закончилось.

– На смертном одре, давая мне последние наставления, император Родреан потребовал от меня клятвы служить на верность отечеству и делать всё, чтобы наша империя стала ещё могущественнее. И он обозначил для меня наиболее важные направления. О них я и хочу поговорить с вами. Во-первых, вновь присоединённые территории. Мы уже достаточно давно присоединили себе северные окраины Паэтты, но до сих пор не уделяли им должного внимания. А между тем они весьма богаты и лесом, и пушным зверьём, и, как считают многие – серебром. Отец мой видел решение проблемы в переселении подданных империи на север, строительство новых городов. Пока эти территории заселены лишь палатийскими варварами, мы не сможем получать с них должного дохода.

Четвёртый канцлер, в чью политическую вотчину заглянул принц-регент, важно закивал, всем своим видом демонстрируя готовность немедленно заселять северные территории.

– Но меня, признаться, больше, чем проблемы палатийских земель беспокоит Прианурье. От палатийцев хотя бы нет особых проблем, тогда как дикари Прианурья то и дело беспокоят наши восточные границы. И пусть даже их владения не имеют для нас особенной экономической ценности, мы должны кроме того ведь заботиться и о безопасности государства. Именно поэтому я бы поставил решение прианурского вопроса во главу угла. Я не хочу передать эту проблему своему преемнику, а потому сделаю всё, чтобы Анурские горы стали естественной стеной на границе империи. А там можно будет подумать и о Загорье.

Одобрительные воинственные возгласы приветствовали подобную внешнюю политику нового государя. В последнее время империя не вела каких-то крупных внешних войн – отношения с Саррассой вполне можно было бы назвать дружескими, последние очаги незначительного сопротивления палатийцев были подавлены уже довольно давно, а на восточных рубежах всё ограничивалось огрызанием на набеги прианурцев. В общем, по мнению многих, державе не мешало немного размять косточки.

– Но чтобы заниматься делами за пределами государства, надобно сперва навести порядок внутри, – продолжил Деонед. – Мы не должны допустить новой гражданской войны в стране! И в этом я вижу задачу не только отсутствующего здесь принца Драонна, и не только присутствующего здесь канцлера Делетуара. В этом я вижу задачу для всех нас, и для меня в первую очередь. Мы должны крепко подумать о причинах, вызвавших восстание, и постараться сделать так, чтобы подобного больше не происходило. В империи будет мир – так или иначе!

Последнее «так или иначе» явно не понравилось Делетуару – он заметно поморщился и заёрзал, поудобнее усаживаясь в кресло. Канцлер знал, что, в отличие от отца, Деонед не отличался чрезмерной лояльностью к лиррам. Более того, во время войны по дворцу бродили робкие слухи о том, что наследник втайне поддерживает красноверхих и относится к их деятельности с куда меньшей брезгливостью, нежели император.

Делетуар понимал, что Драонну придётся заново отлаживать отношения с вертикалью власти сейчас, после смены правителя. И он понимал, что теперь юноше будет вдвойне тяжело это сделать. Канцлер поставил себе в уме заметку подготовить к будущей встрече как принца-регента, так и лиррийского принца, причём если в последнем он был уверен, то насчёт первого имелись серьёзные сомнения.

Конечно, вряд ли Деонед решится на новую конфронтацию с лиррами, и особенно теперь, когда шаткий мир только-только был достигнут. Но вот это «так или иначе» не давало канцлеру покоя. Что ж, тем больше у него теперь будет резонов поскорее занять при новом императоре то место, которое он занимал при прошлом.

Хотя, признаться, теперь Делетуар беспокоился не только за лирр. Он понимал, что его положение также становится куда более шатким. В отличие от Родреана, с Деонедом его не связывали дружеские отношения, и под большим вопросом оставалось само его нахождение в Малом совете и на посту второго канцлера. Может именно поэтому толстяк теперь регулярно мылся и менял одежду, дабы не раздражать лишний раз своего нового государя.

В общем, хоть Делетуар и не хотел признавать это даже перед самим собой, но, кажется, всех их ждали большие перемены.

***

До приезда Драонна Делетуар лишь дважды сумел пообщаться с императором наедине. И оба раза не вполне удачно. Нельзя сказать, что Деонед выказывал к толстому канцлеру какую-то особенную неприязнь – скорее он вёл себя как человек, которому скучно. При том, что Делетуар говорил о перспективах лиррийской политики, возможностях выхода из кризиса, которые выдавались за их совместные с Драонном наработки, хотя по сути своей это были измышления лишь самого канцлера.

Результатом каждой беседы были заверения императора, что он уделяет проблеме большое внимание и всегда готов обсуждать её, но при этом тон, которым это произносилось, говорил об обратном. Более того – пресловутое «так или иначе», брошенное Деонедом на первом заседании Большого совета, в том или ином виде всплывало в каждой беседе.

Вернувшийся Драонн застал Делетуара в заметном унынии. Канцлер не стал скрывать ситуацию, но при этом пытался приободрить юношу, заверяя, что новый вожак стаи просто покусывает других самцов и рычит только чтобы заявить о себе. Он пообещал добиться аудиенции для принца, но уже на следующий день пришёл к Драонну и сообщил, что того ждут лишь на очередном заседании Малого совета. Юноша понял, что император не спешит лично встречаться с ним.

Совет, что состоялся через четыре дня, был расширенной версией Малого совета – кроме пятерых канцлеров там присутствовали ещё трое людей, а также Драонн. Те трое были лично незнакомы юноше, хотя, конечно, он видел их раньше, и обычно в близком окружении наследного принца. Судя по хмурым лицам канцлеров, они сразу поняли, для чего сюда явилась эта троица. Деонед начал строить государство под себя.

– Рад лично встретиться с вами, лорд Драонн, – произнёс император, хотя сам принц не заметил на его лице особой радости по этому поводу. – Примите мои поздравления по поводу рождения дочери.

– Благодарю, ваше величество, – поклонился юноша. – Прошу простить меня, что отсутствовал на заседании Большого совета. И примите мои глубокие соболезнования по поводу кончины вашего отца. Я скорблю о вашей утрате.

– Так же, как и все мы, лорд Драонн, – кивнул Деонед. – Ну что ж, приступим к делам. Прежде всего хочу пояснить, что делают здесь эти господа. Уверен, все они не нуждаются в представлении и вам хорошо известны.

Все канцлеры неохотно кивнули, не скрывая кислых выражений лиц. Драонн счёл за благо кивнуть вслед за ними.

– Все вы честно и самоотверженно служили моему отцу, – продолжил император. – И благодарность моя не знает границ. Однако я понимаю, как тяжек груз государственной ответственности, и сколь многим вы пожертвовали ради нашей державы. А потому я считаю, что некоторым из вас пришло время пожить ради себя, отдохнуть от забот. Это не значит, что я удаляю вас от двора! Каждый из вас получит должности, которые будут необременительны и вместе с тем почётны. И уж подавно это никак не скажется на вашем благосостоянии.

Гробовое молчание отвечало словам императора. Все пятеро канцлеров напряжённо ждали – кого же из них попросят за дверь, а кого покамест оставят.

– Господин Белон, вы, если не ошибаюсь, уже восемь лет верой и правдой служили короне. Ваши советы по поводу палатийских владений были ценны и очень полезны. Однако теперь, я считаю, пришло время сменить нашу политику в этом направлении, сделать её более активной. И потому место четвёртого канцлера теперь займёт господин Солти. Вы же получите весьма почётную должность помощника казначея.

Бывший четвёртый канцлер, сильно побледнев, молча склонил голову в знак того, что принимает отставку.

– Загорье превратилось для нас в одну сплошную проблему, – продолжал Деонед. – Оно стало подобно гноящейся ране, что постоянно беспокоит и грозит осложнениями. К сожалению, при моем отце этот вопрос не решался должным образом. Я думаю, что и в этом направлении нам необходима свежая кровь, которая вдохнёт новую жизнь в нашу армию. А потому я назначаю пятым канцлером господина Деони, тогда как вы, господин Стейлон, будете отправлены в качестве нашего посла в Саррассу. На этом посту ваше миролюбие придётся более к месту.

Последняя фраза прозвучала как пощёчина, так что канцлер Стейлон закусил губу, а в глазах блеснули слёзы, которые он постарался скрыть, склонив голову.

– Ну а вы, милорд Делетуар, были с моим отцом долгих двадцать два года. Вы вели его дорогами невзгод и дорогами благоденствий, через успехи и через неудачи. То, что вы сделали для империи, переоценить невозможно. Да будет вам известно, что я уже подписал указ о награждении вас орденом Белого Дуба. Я знаю, что у вас уже есть такой, но не моя вина, что в нашем государстве нет более высоких наград. Но я знаю, как вы подорвали своё здоровье, служа отечеству, и потому принял решение снять наконец с вас это непосильное ярмо. Теперь вторым канцлером будет ваш давний знакомый, господин Шавьер. Вы же сможете более полно отдать себя тому делу, которое было для вас наиболее важным в последнее время. Мне кажется, что в таком деликатном деле как управление делами лирр, необходим взгляд человека, подобного вам. А потому вы вместе с лордом Драонном теперь будете отвечать за лиррийскую политику. Я не придумал ничего лучшего, чем назначить вас ещё одним главой департамента, равноправным лорду Драонну. Такого в нашем государстве прежде не случалось, но вы – настолько неординарный человек, что делаете неординарным всё вокруг себя.

– Благодарю, ваше величество, – Делетуар оказался единственным, кому хватило воли или смелости что-то произнести. – Я постараюсь доказать вашему величеству, что ещё не настолько слаб, как вы думаете. Вы можете положиться на нас с принцем Драонном.

Наверняка Делетуар специально назвал Драонна принцем, а не лордом – титулом, который люди весьма неохотно признавали за главами лиррийских домов. Может быть, это был последний беззубый оскал старого волка в адрес молодого вожака. Однако Деонед отреагировал на это вполне спокойно, как и следовало реагировать молодому, сильному волку на вялый выпад старика.

– Должен добавить, господа, что в будущем у каждого из вас остаётся право членства в Малом совете по приглашению, – добавил император.

Это тоже звучало почти как насмешка, особенно для Стейлона, которому надлежало отбыть в Шатёр, да и для остальных, поскольку было ясно, что приглашения придётся ждать очень долго. Кроме того, слегка акцентированное уточнение «в будущем» давало понять, что в настоящем император хотел бы остаться наедине со своими новыми советниками. Это было слишком понятно, а потому трое низвергнутых канцлеров встали и, поклонившись, вышли. Драонн не знал, как поступить ему, но Делетуар, вставая, слегка дёрнул его за рукав, подавая недвусмысленный сигнал, так что он также, откланявшись, вышел вслед за другими.

***

– Это опала? – тревожно спросил Драонн бывшего канцлера, как только они остались наедине.

– Вот ещё! – фыркнул тот, хотя в глазах читалась неуверенность и становилось ясно, что бравада эта – напускная. – Это было неизбежно. Когда в лесу падает громадное дерево, оно неизбежно влечёт за собой соседние деревья. Они должны падать, чтобы давать пространство молодой поросли. Это естественный ход вещей. Наконец-то смогу как следует отдохнуть!

– А как же наш департамент? – напомнил юноша. – Если вы не забыли, то теперь мы оба отвечаем за лиррийскую политику.

– Не так уж сложно отвечать за то, чего нет, – скривил губы Делетуар. – Я уже представляю, какую политику станет вести наше новое начальство… Этот Шавьер – надутый индюк. Уверен, что он уже возомнил себя великим политическим деятелем, а потому вряд ли доверит нам сейчас даже штопать его подштанники!

– Но мы же можем…

– Ничего мы не можем без санкции Канцелярии! – с досадой перебил Делетуар. – Когда я создавал ваш департамент, это не казалось такой уж проблемой. Эх, надо было тогда давить на императора и выбить вам целое министерство! Но кто же мог предвидеть!..

– Это значит, что мы…

– Почти безработные, друг мой, – невесело усмехнулся толстяк. – Причём, самый глупый сорт безработных – безработные при имеющейся работе. Боюсь, что теперь нам придётся лишь имитировать деятельность.

– Но вопрос противоречий между лиррами и людьми так и не решён!..

– У его величества свои взгляды на решение этого вопроса, – тяжко вздохнул бывший канцлер. – И, боюсь, они вам не очень-то понравятся.

– И что же – мы ничего не можем сделать? – в отчаянии спросил принц.

– Поживём – увидим, друг мой…

***

Предчувствия не подвели бывалого политика – недавно созданный департамент по делам лиррийских подданных действительно превратился в ничего не значащий орган. Когда после двух недель бездействия Делетуар отправился к канцлеру Шавьеру, чтобы прояснить ситуацию, вернулся он ещё в более мрачном настроении, чем вышел.

– Вам, друг мой, должно быть не терпится повидать дочь? – буркнул он Драонну, выжидательно глядящему на него из кресла. – Так поезжайте! Здесь вы покамест не нужны.

– Наше ведомство закрывают? – юноша испытал странную смесь облегчения и досады.

– Хуже, – бывший канцлер порывисто плюхнулся в своё необъятное кресло и потянулся к графину с вином, стоящему рядом на столике. – У Канцелярии пока нет для нас поручений.

Он явно процитировал своего нового начальника – это было видно по скорченной физиономии и изменённому, нарочито глупому голосу.

– И сколько же продлится это «пока»?

– Думаю, достаточно долго, чтобы вы успели выдать свою дочь замуж! – в сердцах бросил Делетуар, залпом опорожняя бокал.

– Надеюсь, император Деонед не задумал ничего плохого? – с тревогой спросил лиррийский принц.

– Не беспокойтесь, – отмахнулся Делетуар. – У нового императора сейчас все помыслы в Загорье, а это значит, что он не захочет потрясений внутри страны. Думаю, они выбрали самую глупую из всех стратегий – замолчать проблему, сделать вид, что ничего не было и жить как ни в чём не бывало. То есть просто ничего не делать и ничего не менять. А значит – и наш департамент им ни к чему.

– Может, это и не худшее из решений, – философски пожал плечами Драонн, против воли уже устремившийся мыслями в Доромион, где его ждали две самые дорогие женщины на свете. – Так уж точно ничего не выйдет испортить.

– Ещё как выйдет, – поморщился бывший канцлер. – Сколько не накладывай корпию на плохо обработанную рану – она всё равно рано или поздно загниёт. Император Родреан решил проблему просто и жёстко – подавил выступления лирр. Но ведь они выросли не на пустом месте, а это значит, что рано или поздно нас опять может ждать нечто подобное. Да и не все люди готовы забыть то, что случилось. Нет, это очень глупо.

– Вы собираетесь сказать об этом императору?

– Вот ещё! Это было бы большей глупостью, чем сесть голым задом на осиное гнездо. Деонед только-только сделался императором, и он весьма болезненно воспримет поучения от кого-либо, особенно если этот кто-то – из прошлого поколения, которое, по его мнению, всё делало не так. Нет уж, нам придётся ждать, пока дитя не набьёт собственных шишек и не прибежит к нам жаловаться. Не беспокойтесь, друг мой, мы ещё поборемся! А покамест – езжайте в Доромион!

– Но если его величество вдруг потребует меня к себе?.. – с сомнением пробормотал Драонн.

– Не беспокойтесь! Ручаюсь вам, что этого не случится ещё очень и очень долго…

Глава 19. Отставка

Для Драонна начались золотые деньки. Теперь он практически не выезжал из Доромиона, проводя время с Аэринн и Биби. Дни его принадлежали им обеим, ночи же – лишь одной Аэринн. Все переживания, которые были у него накануне свадьбы, оказались неоправданными. Казалось, молодые супруги были единым целым – мысли и желания одного были словно бы продолжениями мыслей и желаний другого.

На время Драонн просто забыл и о Кидуе, и о Делетуаре, и о императоре, и вообще обо всём, что не касалось его семьи. Сейчас ему хотелось одного – никогда больше не возвращаться к той жизни, не видеть ни низвергнутого канцлера, ни Деонеда, ни вообще кого бы то ни было из тех, кто напомнил бы об этой не самой приятной странице его прошлого. Однако он знал, что пока это невозможно – по договорённости с Делетуаром он понимал, что в любой момент можно ожидать голубя, который сорвёт его с места.

И всё же юному принцу удалось на время выбросить из головы все былые заботы и наслаждаться тем, что рядом с ним были жена и дочь, что он вновь был в замке своих предков, на своей земле, где всё казалось как-то проще, честнее чем в этой коварной и вероломной столице.

Время от времени до него доходили вести из Кидуи – изредка это был почтовый курьер с пространным посланием от Делетуара, чаще – голуби с короткими записками, в которых скупым и сжатым языком бывший канцлер вводил Драонна в курс дела. В остальном же принц Доромионский жил отшельником – не бывая ни в Шедоне, ни в окрестных замках. В общем, он жил так, как это было до встречи с Делетуаром.

Что же касается вестей, то они были не слишком радужными. Как и ожидалось, императору не хватило терпения – вместе со своими новыми советниками он решил всерьёз взяться за Прианурье. Поводом послужила очередная волна набегов – лето выдалось довольно засушливым, так что, вероятно, прианурцы испытывали особенную потребность грабить восточные пределы Пелании, отбирая последние жалкие крохи у местных жителей.

Деонед объявил о невозможности более терпеть подобные выходки и начал спешно готовить военную кампанию. Однако «спешно» оказалось тут ключевым словом – подготовка была проведена из рук вон плохо.

Конечно, силы империя могла позволить себе бросить совсем немалые – сразу несколько легионов было отправлено на восток, чтобы раз и навсегда избавить подданных Кидуи от этой напасти. Но просчёты стали заметны почти сразу же.

Во-первых, конечно же, непродуманным оказалось снабжение войск. Слабозаселённые, пострадавшие от засухи и набегов земли не в состоянии были кормить двадцать тысяч солдат. Небольшие деревеньки, разбросанные тут и там, не могли разместить воинов и обеспечить их необходимым, а ни одного мало-мальски крупного города в окрестностях не было. На самом деле, в тех краях вообще не было городов.

Легионы разбивали лагеря в максимальной близости от границ. Делалось это согласно требованиям верховного командования. Но сами эти требования также оказались непродуманными – зачастую к местам дислокации войск вели лишь едва протоптанные колеи, которые, в особенности после сильных дождей, часто становились непроходимыми для обоза. Таким образом были сорваны попытки снабжать войска из центра.

Однако, плохое снабжение оказалось не единственной проблемой кидуанской армии. Перед ней оказался весьма необычный и непривычный враг – коварный, хитрый, зачастую беспринципный. Прианурцы были, по сути, не более чем несколькими относительно связанными друг с другом племенными союзами, не имеющими привычной государственной структуры. У них не было столиц, да и просто городов. Они жили небольшими племенами в поселениях, затерянных среди дебрей.

Стальные легионы Кидуи оказались столь же малоэффективны против этих воинов, как боевой топор неэффективен в борьбе с воробьями. Отлично знающие лес небольшие отряды прианурцев, с их извечными волчьими шкурами, наброшенными на плечи, и волчьими головами на странных мохнатых головных уборах, нападали молниеносно, словно рой диких пчёл, и столь же быстро растворялись среди деревьев, подобно утреннему туману.

Манипулы и когорты, столь неповоротливые в условиях леса, становились отличной мишенью для атак. Конечно, оружие дикарей не шло ни в какое сравнение с имперским вооружением – они использовали луки и стрелы с костяными наконечниками, а также дубинки, утыканные острыми осколками камней, но в руках прианурцев это было грозным оружием, особенно когда стрелки, абсолютно невидимые, начинали обстрел с ветвей деревьев.

Победить эти отряды не было никакой возможности – они протекали сквозь пальцы стальных кулаков имперских легионов словно вода. Ещё непостижимее были нравы дикарей. Несколько раз бывало так, что имперцы, наткнувшись на одну из деревень, находили её почти обезлюдевшей. Почти – потому что в ней не оставалось ни одного взрослого человека. Мужчины и женщины уходили, но (и это повергало легионеров в шок) оставляли в деревне совсем маленьких детей – тех, что могли бы стать обузой для всех, а также немощных стариков.

Этот циничный прагматизм не укладывался в головах солдат. Очевидно, что прианурцы предпочитали пожертвовать собственными детьми, лишь бы не поставить под угрозу выживание всего племени. Эта почти нечеловеческая простота, с какой они относились к собственным жизням, ставила в тупик цивилизованную логику.

Страшнее всего был тот нравственный выбор, который прианурцы словно бы оставляли за завоевателями. Как правило, легионеры выжигали все деревни, которые попадались им. Но что было делать с теми, в которых оставались дети?..

Здесь, как правило, всё зависело от исполнителей. Кто-то, более сердобольный, отправлял солдат по брошенным хижинам на поиски детей. После этого их, всех кого удалось отыскать, помещали в одну из хат на окраине деревни, которую оставляли в целости. Правда, те детишки, что уже умели ходить, обладали прямо-таки звериной способностью прятаться, поэтому бывало так, что какой-нибудь двух-трёхлетний малыш выскакивал из уже горящего дома – если, конечно, успевал. Возможно, после ухода имперских солдат, жители деревни возвращались на пепелище и забирали своих детей. А возможно и нет…

Но бывало и так, что обозлённые и напуганные центурионы, уставшие от постоянных внезапных нападок прианурцев, просто отдавали приказ жечь деревню, не обращая внимания на вопли младенцев внутри пылающих хат. Это была война, и на ней вели себя как на войне.

Все понимали, что покорение Прианурья не случится за один год, а это значит, что через восемь-десять лет эти самые младенцы уже станут полноценными врагами. Действительно, среди убитых в схватках дикарей то и дело попадались трупы десяти-двенадцатилетних детишек, которые к этому возрасту уже вполне ловко управлялись с луком.

Не говоря уж о том, что в лесу прианурцам вообще не было равных. Теперь, когда они знали, что к ним в дом пришла война, они быстро и умело сумели к ней приноровиться. Эти дикари умели создавать тайники, засады, целые подземные ходы в лесу. Они обладали неистощимым терпением и выносливостью – могли обходиться по нескольку дней без пищи и воды.

Иногда сразу с десяток прианурцев мастерски маскировались на какой-нибудь опушке, находя неприметные берложки под корнями, выкапывая для себя секретные укрытия, а иногда и вовсе – скрываясь прямо в густых кронах. Так они могли выжидать день, а то и два или три. В двух шагах от них мог быть разбит лагерь какой-нибудь манипулы или даже центурии, и солдаты по десять раз могли ходить чуть ли не по своим врагам, может быть даже мочиться на них. А затем, когда бдительность кидуанцев притуплялась, когда какой-нибудь неосторожный легионер отходил зачем-то всего лишь на какие-то двадцать-тридцать шагов от лагеря – он уже больше не возвращался. И тела его найти не удавалось никогда.

То, что военная кампания обречена на провал, здесь, в Прианурье стало ясно уже давно, а вот в императорском дворце это признали лишь в конце лета, заплатив за это понимание жизнями примерно полутора тысяч солдат. Потери прианурцев, естественно, никто не подсчитывал, и даже они сами.

Запоздало император Деонед понял, почему его покойный родитель оставил на время решение восточного вопроса – очевидно, что простыми методами решить его было нельзя. Завоевать Прианурье только лишь силами легионов было попросту невозможно – точно так же, как нельзя было подчинить своей воле зверьё, живущее в прианурских лесах.

К началу осени пришёл долгожданный приказ отводить легионы на запад – вот-вот могли начаться дожди, которые сделали бы переброску войск трудновыполнимой задачей. Бойцы с облегчением покидали эти хмурые чащобы, которые стали могилой для многих из их товарищей. Однако все понимали, что рано или поздно сюда придётся вернуться.

Для разбора итогов император вновь собрал Большой совет, и вновь на нём не оказалось Драонна. Делетуар снова прикрыл юного принца и сослался на то, что тот был вынужден спешно уехать по делам. Впрочем, Деонеду, кажется, и не было до этого никакого дела, тем более что разбираемые вопросы были не в компетенции Драонна. Главное, что был Делетуар, который в данной ситуации стоил их обоих.

После тяжёлого и довольно взвинченного разговора, в котором Деонед пытался переложить ответственность за неудачи на всех присутствующих, тем не менее, сложилась определённая картина происходящего, а также некоторое понимание того, что следует сделать.

Было решено, что завоевание Прианурья возможно лишь единственным способом – физическим захватом этих земель, полноценная их колонизация. Необходимы были города, которые станут контрольными пунктами на завоёванной территории, нужны дороги, по которым можно будет перебрасывать войска, нужны множественные поселения на расчищенных от леса территориях, чтобы эти самые войска прокормить.

Но для этого необходимо было сперва как следует обжить восточные земли самой империи, а именно – приграничные области Пелании, огромные территории от палатийских равнин до самых границ Саррассанской империи.

Уже будущей весной император повелел начать ставить четыре города-крепости вдоль границ. Работа будет долгой и кропотливой – пройдут годы, прежде чем встанут эти города. Тогда уже можно будет строить селения вокруг них, которые смогут чувствовать себя в относительной безопасности под защитой городских гарнизонов.

В общем, стало понятно, что покорение Прианурья – дело не одного десятилетия, и Деонед явно поспешил утверждать, что его преемник уже не столкнётся с этой проблемой. Совершенно очевидно, что масштабы данной кампании совершенно не позволяли уделять достаточное количество ресурсов ещё и для освоения относительно спокойных палатийских территорий. Их решили оставить на потом, прекрасно понимая, что «потом» это будет ещё очень нескоро.

***

Делетуар пережил императора Родреана всего на три с небольшим года. Из них больше двух лет ушло на борьбу с тяжёлой и мучительной болезнью. Как и многие очень тучные люди, бывший канцлер обладал целым букетом заболеваний. В последнее время у него начались серьёзные проблемы с почками – жесточайшие колики, которые неделями держали его прикованным к постели.

Возможно, понимая, что конец близок и неизбежен, Делетуар не делал ни малейших попыток как-то лечиться. Точнее, он лечил симптомы, и в первую очередь – боль. Для этого медикусы прописывали ему различные пилюли и порошки, большинство из которых имели ярковыраженное наркотическое действие. В конце концов страдающий от страшнейших болей Делетуар стал принимать средства на основе кашаха. Увы, это сказалось на его личности – временами Делетуар почти терял связь с реальностью, находясь в дурмане наркотических грёз.

Драонн нечасто виделся с бывшим канцлером. Пользуясь тем, что про него, судя по всему, все забыли, бо́льшую часть времени он проводил дома, приезжая в Кидую несколько раз в год на одну-две недели, редко – на месяц. То подвешенное положение, в котором он находился, угнетало его всё сильнее. Поначалу юношу так и подмывало попросить аудиенции у Деонеда, чтобы подать в отставку со своей странной должности. Однако Делетуар всякий раз убедительно уговаривал его этого не делать.

– Кто знает, как повернутся дела в дальнейшем, – увещевал он. – Неужели эта должность столь обременительна для вас? Живите своей жизнью, друг мой, но имейте в рукаве хотя бы такой, плохонький козырь. Я здесь и всегда могу взяться за дело, если оно представится.

– Но император платит мне жалование, которого я не заслуживаю, – морщась, проговорил Драонн.

– О, боги! – фыркнул бывший канцлер. – Стоит ли об этом волноваться? В государстве сотни и сотни бездельников, которые получают жалование из казны, не делая ничего взамен! Зайдите во дворец – каждый второй, которого вы там встретите, живёт за счёт его величества, при этом зачастую даже толком не зная, за что же он отвечает. Прошу вас, ваше высочество, не стоит считать деньги императора! То жалование, что он выплачивает вам, вполне возможно – одно из наименее бесполезных его вложений. Тем более что вы уже успели заслужить все права на благодарность со стороны империи!

И Драонн смирился, оправдываясь тем, что возможности встретиться с императором у него нет – ни его, ни Делетуара не звали на заседания Малого совета, а просить о личной аудиенции юноша не смел. Он положился на опыт человека, много лет проведшего на вершине власти. Если Делетуар говорил, что всё будет нормально – значит, так оно и будет.

Так и вышло, что с тех пор Драонн бывал в Кидуе наездами, а потому для него разрушительные перемены, что происходили с Делетуаром, были ещё более заметны. И он наблюдал их с глубокой печалью.

Сперва у бывшего канцлера стали отказывать ноги, не в силах больше носить его необъятные телеса. В один из приездов принц не обнаружил Делетуара в его кабинете, который оставался за ним даже после столь масштабного понижения в должности. Суассар, который был на месте, объяснил, что хозяин уже около двух недель не встаёт с постели из-за жутких болей в коленях. Драонн тут же бросился в помпезный особняк, в котором много лет проживал канцлер.

Как и сообщал Суассар, Делетуар лежал в кажущейся бескрайней кровати. Выглядел он лучше, чем напредставлял себе юноша – во всяком случае не корчился и не стонал от боли. При этом бросалось в глаза и то, что он заметно увеличился в объёмах. Объяснение этому долго искать не приходилось – рядом с кроватью стоял стол, буквально уставленный яствами.

Тогда разговор получился недолгим – Драонн отчего-то испытывал чувство неловкости, глядя на Делетуара. Он словно смотрел на немощного и беспомощного отца, который когда-то казался огромным и таскал его за вихры, а теперь едва мог поднять от подушки трясущуюся голову. Да и говорить особенно было не о чем. Ни в жизни Драонна, ни в жизни империи ничего особенного не происходило.

Пробыв в столице несколько дней, юноша вновь уехал в Доромион. А когда он приехал спустя пару месяцев, в самом начале осени, то Делетуар уже был неизлечимо болен страшной почечной болезнью. Конечно, болезнь эта возникла не вдруг, и медикусы давно предупреждали канцлера, что периодические тянущие боли в спине когда-то выльются в нечто большее, однако беспечный толстяк и не подумал хоть что-то поменять в своём образе жизни и привычках.

Вот и теперь он стал, кажется, ещё толще, возвышаясь на мягкой перине громадной бесформенной кучей, укрытой тонким одеялом. И снова – большое количество сладостей и вина. Только на этот раз вид у старого канцлера был откровенно неважный – желтизна кожи, выдававшая проблемы ещё и с печенью, отёчность, синяки под глазами. И почти не сходящая с лица гримаса боли.

Однако Делетуар всё ещё бодрился и в разговоре с Драонном намеренно говорил больше о делах государственных – обсуждались вопросы освоения восточной Пелании и те проблемы, что доставляли в этом прианурские племена. При этом всё, что было связано с их прямой деятельностью, намеренно оставалось за скобками разговора. Как однажды метко сказал сам канцлер – нетрудно заниматься тем, чего нет. И если и можно было что-то сказать об имперской политике в отношении лирр, то это то, что её не было. Точнее, она оставалась ровно такой же, какой была и до мятежа.

С каждым следующим приездом Драонн заставал Делетуара всё в более худшем состоянии. Было очевидно, что ему уже не выкарабкаться. И довольно скоро юноша понял, что старик принимает какие-то очень сильные обезболивающие вещества. Собственно, Делетуар этого и не скрывал. Во время одного из визитов юноши, вероятно, устав от всё нарастающей боли, он в конце концов попросил принца удалиться.

– Не думаю, что со мной будет о чём поговорить после кашаха, – горько усмехнулся он.

В следующую встречу (она была предпоследней) Делетуар уже с трудом ворочал языком, а его слезящиеся глаза словно не могли больше долго фокусироваться на чём-то одном. Визит оказался коротким – Драонн вышел уже через четверть часа в совершенно подавленном состоянии. За это время бывший канцлер едва ли произнёс несколько фраз, причём половина из них были лишь какими-то обрывками мыслей, не имеющими ни начала, ни конца.

Для Драонна куда непереносимее чем смотреть, как погибает тело его друга, было видеть, как потухает его могучий ум. Казалось невероятным, что этот колосс, эта глыба так легко рухнул под действием наркотиков и боли. Глядя на нынешнего Делетуара, уже нельзя было поверить, что ещё каких-то полгода назад это был один из величайших и умнейших людей империи.

Также стало ясно, что теперь их департамент по делам лирр оказался вовсе без руководства. Два главы, один из которых был в постоянных отъездах по личным делам, а другой не выпадал более из наркотического бреда, теперь вряд ли могли сойти даже за одного полноценного. Ясно, что продолжаться так больше не могло. Поэтому Драонн отправил записку второму канцлеру Шавьеру с просьбой об аудиенции.

Ответ пришёл – хотя и с явным запозданием, но положительный. В назначенный час юноша прибыл в кабинет канцлера, который находился не так уж далеко от кабинета Делетуара. Шавьер принял своего непосредственного подчинённого вежливо, но явно холодно.

Драонн решил поговорить с этим человеком начистоту. Он признал, что в последние годы не уделял никакого внимания своей работе, полностью полагаясь на Делетуара. Он понимал, что для Шавьера это не было каким-то откровением – тот скорее был удивлён, что Драонн пришёл к нему теперь, чтобы поговорить об этом.

– Для чего вы рассказали мне всё это, сударь? – наконец спросил канцлер.

– Чтобы сказать, что отныне я буду здесь и стану исполнять свои обязанности как должно.

– И что же входит в круг ваших обязанностей? – чуть искривив верхнюю губу, осведомился Шавьер.

– Обеспечение благополучия моего народа… – чуть замешкавшись, ответил Драонн.

– Вовсе нет, лорд Драонн. Ваша обязанность заключается в том, чтобы исполнять мои распоряжения, если они касаются вашего народа. Однако, будь здесь милорд Делетуар, он бы подтвердил, что подобных распоряжений от меня ни разу не поступало. Так что вы можете с чистой совестью ехать к своим жене и дочери. Здесь всё хорошо.

– О какой чистой совести может идти речь, если я получаю плату за то, чего не делаю? –возразил Драонн, которому большого труда стоило сохранить видимость спокойствия.

– И почему вы озаботились об этом именно сейчас, спустя несколько лет? – уже с неприкрытой насмешкой поинтересовался канцлер.

– Я озаботился этим, как вы изволили выразиться, с первого дня, когда вы стали канцлером, милорд! – отчеканил Драонн вдруг поняв, что ему больше нечего терять. – Я видел, что вы вовсе не заинтересованы в работе нашего департамента. Я не стану сейчас комментировать ваши приоритеты, поскольку это не моё дело и не моё право, но я хочу сказать, что не желаю больше служить куклой, которая существует лишь для того, чтобы убеждать других, будто империю заботят чаяния лирр. Я шёл сюда, чтобы сообщить о том, что я остаюсь и готов работать, но теперь я прошу отставки, милорд.

– Отставку вам может дать лишь его величество, сударь.

– Уверен, что за этим дело не станет, милорд.

– Вы правы, – как-то по-змеиному улыбнулся Шавьер. – За этим дело не станет. Ожидайте известий, я не думаю, что это займёт много времени.

Молча поклонившись, Драонн вышел из кабинета. Действительно, уже на следующий день курьер принёс в его особняк скреплённую гербовой печатью бумагу, в которой сообщалось, что лорд Драонн Доромионский освобождён от должности главы департамента по делам лирр с назначением ему ежегодного пенсионного пособия в шестьдесят рехт.

Юноша едва сдержался, чтобы в сердцах не разорвать бумагу. Эта пенсия, что была ему выделена – с одной стороны, она была обычным делом в подобных делах, но с другой… Он ни секунды не сомневался, что Шавьер с особым удовольствием вписал это условие. Шестьдесят рехт в год – не бог весть какие деньги, но второй канцлер прекрасно знал, сколько досады эта подачка доставит гордому принцу.

Что ж, по крайней мере, он более не был связан никакими обязательствами, кроме обязательств в отношении Делетуара, и мог со спокойной душой возвращаться в Доромион – теперь уж навсегда. Но перед отъездом он зашёл в особняк Делетуара и попросил Суассара, чтобы тот дал знать ему, когда хозяину станет совсем плохо. Драонн понимал, что никогда не простит себе, если не успеет проститься с этим человеком.

***

И вот тот голубь, которого ждал Драонн, прилетел. Суассар сообщал, что Делетуар стал совсем плох, и что медикусы очень сомневаются, что он проживёт больше трёх недель. Принц, не мешкая, собрался в дорогу. Благо, ещё только начинался месяц пириллий и можно было рассчитывать добраться до Кидуи по сухим хорошим дорогам.

Драонн очень спешил. Он мчался, едва не загоняя лошадей, поскольку боялся не успеть, и уже на восьмой день он был у порога особняка Делетуара, весь покрытый пылью и жутко уставший.

Увы, в некотором смысле спешка оказалась ненужной. Старик был ещё жив, но вошедшего Драонна он, кажется, уже не узнал. Умирающий лежал, тяжко дыша и почти не открывая глаз, похожий на громадного кита, выброшенного на берег. Выглядел он ужасно – грязно-жёлтая кожа, отёки, настолько сильные, что почти до неузнаваемости исказили лицо бывшего канцлера, но главное – совершенно бессмысленный взгляд. Драонну подумалось, что совсем не таким он хотел бы запомнить этого великого человека.

Лиррийскому принцу отвели комнату прямо в особняке Делетуара, так что он, несмотря на какой-то почти детский страх и даже некоторую брезгливость, частенько заходил к умирающему канцлеру, чтобы просто посидеть рядом немного. Нельзя сказать, что он постоянно вспоминал при этом былые деньки и скорбел по лежащему перед ним человеку – чаще его мысли уходили вообще далеко-далеко от этого места, ища спасения от всего этого кошмара в Доромионе.

Канцлер уже больше не мог самостоятельно вдыхать порошок кашаха, а потому медикус, едва Делетуар начинал стонать и дышать ещё тяжелее обычного, нисколько не стесняясь присутствующего здесь илира, периодически вводил раствор наркотика прямо в вену через специальную золотую трубочку. В комнате стоял весьма тяжёлый запах, густо замешанный на поте, моче и испражнениях, и всегда царила полутьма. В общем, всё это позже вспоминалось юноше как один сплошной смрадный кошмар.

И всё же Делетуар, как и почивший ранее император Родреан, был из той породы титанов, что всё реже встречаются в наше время. И так же, как и Родреан, старый канцлер цеплялся за жизнь с упорством, заслуживающим удивления и уважения. Вместо отведённых ему трёх недель он прожил почти два месяца – два самых долгих месяца в жизни Драонна, как ему тогда казалось.

Погребение бывшего второго канцлера империи было обставлено очень пышно, даже помпезно. Сразу двенадцать носильщиков, потея, несмотря на весьма прохладную осеннюю погоду, несли огромный саркофаг, по размерам своим совсем чуть-чуть не дотягивающий до настоящего мавзолея. Кроме того, что тело Делетуара весило все шестьсот фунтов, сам саркофаг был из толстого драгоценного дерева, да ещё и покрыт щедрым слоем позолоты.

По распоряжению императора Деонеда Делетуара захоронили на погосте рядом с центральным храмом Арионна, в подвалах которого стояли каменные саркофаги с останками императоров Кидуи. Это была великая честь, которой удостаивался не каждый член императорской семьи. Однако Драонн, глядя на всё это благолепие, с горечью думал, что окажи император своему канцлеру хотя бы толику этих почестей при жизни, тот, возможно, до сих пор был бы жив.

В тот же вечер принц Драонн покинул Кидую, надеясь больше уже никогда в неё не вернуться.

Глава 20. Магиня

В последующие годы Драонн окончательно превратился в провинциального помещика. Ни он, ни Аэринн никогда не жалели об упущенной столичной жизни. Доромион стал для них самым счастливым местом на земле. Они лишь изредка выезжали в Кассолей, чтобы навестить родителей Аэринн, но и то принц к своему удовольствию заметил, что его жена уже не воспринимает родной замок как свой дом. Она так и говорила «погостить», «в гости», и, находясь там, говорила, что следует возвращаться «домой».

Вообще нельзя не заметить, что при новой молодой хозяйке Доромионский замок заиграл новыми красками. Стало меньше паутины в углах коридоров, зато больше клумб и цветов. Там, где раньше на каменном полу лежали разве что волчьи шкуры, а то и вовсе не лежало ничего, теперь стелились искусно сотканные саррассанские ковры. Да что ковры! На одни только свечи Драонн теперь ежегодно тратил немыслимые шесть рехт, поскольку принцессы Аэринн и Билинн терпеть не могли тёмных комнат, а от чада факелов у малютки начинался кашель и головные боли.

Однако Драонн готов был бы тратить на свечи не то что шесть, а и все шестьдесят рехт, если бы это потребовалось. Он не чаял души в обеих своих «девочках», как он обычно теперь совокупно именовал жену и дочь. В деньгах недостатка не было, поэтому принц охотно удовлетворял любые прихоти жены.

К счастью, при всей лёгкости и весёлости нрава, Аэринн не слишком-то жаловала шумные светские мероприятия, поэтому за всё время, что минуло с отставки Драонна, они лишь дважды собирали у себя приёмы, и также лишь дважды сами выезжали на таковые к соседям.

Жизнь Драонна была наполнена счастливой гармонией – он мог часами отдаваться чтению книг, коих он закупил очень много в Кидуе. Иной раз он делал пометки в специальном журнале из настоящего пергамена в дорогом переплёте, который подарила ему жена. Юноше очень нравилось, насколько плавно и гладко скользит перо по тончайшей коже. Ему нравилась благородная желтизна страниц, то, как они лоснились на изгибе в свете свечей. И особенно ему нравилось вписывать туда особо понравившиеся мысли мудрых авторов.

Как раз в тот год, когда умер Делетуар, Биби наконец начала самостоятельно ходить. В этом не было ничего необычного – мы уже знаем, что лирры развивались медленнее людей, так что начать ходить в трёхлетнем возрасте – это было вполне нормально. В общем, Биби стала понемногу ходить сама, и у Драонна всякий раз сладостно сжималось сердце от восторга и счастья, когда он слышал этот дробный топот у дверей своего кабинета. Ему очень нравилось, когда его отвлекали от чтения именно так.

Или же Аэринн, пользуясь тем, что Билинн уводила кормилица, пробиралась в его обитель. В такие минуты ему нравилось делать вид, что он не замечает приближения жены. Аэринн охотно включалась в игру – она осторожно, на цыпочках подходила к Драонну сзади и, нежно положив обе своих тонких прохладных ладошки ему на голову, некоторое время стояла за спиной и вместе с ним читала из книги, или же, приятно шепча себе под нос, зачитывала те цитаты, что он выписал в свой журнал. Этот шёпот особенно возбуждал юношу, так что он быстро бросал чтение, подхватывал девушку и нёс её на отличный диван, стоящий здесь же, в комнате.

Шли годы. Биби начала лопотать свои первые слова уже к четырём годам, а в шесть лет её уже могли понять не только родители и кормилица, но и дедушка с бабушкой, когда молодое семейство наведывалось к ним ненадолго. Девочка росла очень бойкой и всё больше напоминала свою маму. И конечно же, она была предметом не только отцовской гордости.

Даже хмурый обычно Ливейтин не умел сдержать улыбки, когда видел свою любимицу. Старый воин, который куда чаще держал в руках лук и меч, нежели какие-то другие инструменты, внезапно открыл в себе талант настоящего резчика по дереву. Особенно хорошо ему удавались лошади, так что стоило ли удивляться, что вся комната Билинн была заставлена деревянными фигурками лошадок и других животных!

Ну а принц Драонн, живя в этом раю, боялся лишь одного – спугнуть счастье. Всё было настолько хорошо, что невольно в душе поселялась тревога – раз уж лучше быть не могло, то, вероятно, рано или поздно должно было стать хуже. Он упорно гнал от себя подобные мысли, но они неизменно возвращались подобно назойливым мухам.

Собственно, беды́ пока совсем ничто не предвещало. Неизвестно, насколько хороша была стратегия нового императора – делать вид, что никаких размолвок между людьми и лиррами не было – однако же она худо-бедно работала. В свои редкие наезды в Шедон Драонн вновь видел привычные улыбающиеся лица встречных людей.

Он вновь мог обсудить со старым рыбаком Калло дурные ветры, то и дело теперь дующие с севера и, по уверению старика, гонящие рыбу прочь из залива. Хотя лиррийский принц подозревал, что старый пройдоха просто пытается таким образом набить цену на свой товар, он не подавал виду и исправно платил ту плату, что заламывал рыбак. Не за рыбу платил, а за эту вот непринуждённую болтовню.

И галантерейщица Тарсс, плотно сбитая баба средних лет, никогда не отпускала его из лавки без цветной ленточки или дешёвой медной брошки – для малышки Биби. А уж если принцу случалось бывать в ратуше, заметно постаревший секретарь Дарги не отпускал его добрых полчаса, рассказывая всё и обо всём, и неизменно пытаясь угостить дорогого гостя кружкой эля, который он варил сам и которым весьма гордился. Юноша, никогда не переносивший вкуса эля, неизменно отказывался, чем приводил добрейшего секретаря в полное уныние.

В общем, жизнь Драонна была прекрасна, и, как ни странно, именно это его и беспокоило. Однажды он даже поделился этими мыслями с Аэринн. Девушка рассмеялась абсурдности этих страхов, а затем обняла мужа и прошептала:

– Ты заслужил право просто быть счастливым. Арионн милостив, и он вознаградил тебя за всё, что ты сделал и пережил. Прими это с благодарностью.

Признаться, Драонн не находил подобный аргумент слишком уж убедительным, но вот ласки Аэринн, конечно, позволяли ему отвлечься от своих переживаний хотя бы на время.

***

Первая весточка грядущих перемен произошла много позже, когда Билинн исполнилось двенадцать. Она выросла на загляденье – умная и красивая девочка, которая действительно всё больше походила на Аэринн не только характером, но и внешне. В целом она была совершенно обычным ребёнком – в меру шаловливая, в меру капризная, но при этом склонная к той самой задумчивости, что была так свойственна её отцу.

Тем летом у них гостило семейство Кассолеев, причём на сей раз приехала и Дайла. Магиня была в неизменно чёрном одеянии, скорченная в своём кресле. Надо признать, Биби явно недолюбливала свою тётку. Во время поездок в Кассолей она вообще старалась избегать Дайлу и заметно нервничала в её присутствии. Здесь же, в стенах своего дома, она была чуть смелее, но всё же не могла скрыть отвращения, когда ей пришлось подойти и поцеловать восковый лоб магини. Впрочем, если Дайлу это как-то и задевало, она не подавала виду.

Вот и теперь, когда Билинн быстро чмокнула её, тут же отдёрнувшись, словно коснулась губами раскалённого котла, Дайла сохранила ту же невозмутимую мину, с какой она обычно и восседала в своём кресле. Однако буквально через несколько секунд это равнодушие вдруг растаяло на её лице, и магиня внимательно вгляделась в девочку. Этот странный взгляд заметили все, в том числе и сама Биби, которая тут же юркнула за надёжную мамину спину. Наверное, она показала бы сейчас колдунье язык, если бы посмела.

Дайла быстро совладала с собой, и уже через минуту ничто не напоминало об этом странном инциденте. И он на какое-то время вылетел из головы Драонна, который сейчас больше думал о том, как бы достойно принять нагрянувшую родню.

Тему вновь подняла уже Аэринн – ночью, когда они оба были в постели и готовились ко сну.

– Ты заметил, как странно смотрела сегодня Дайла на Биби?

– Ну а кому понравится, когда собственная племянница шарахается от тебя, как от огня? – пожал плечами Драонн, но эта мысль, брошенная Аэринн, внезапно ноющей занозой засела и в его мозгу.

– Вряд ли дело в этом, – озабоченно покачала головой Аэринн. – Здесь что-то другое. Она словно что-то увидела в Биби.

– Ты хочешь сказать?.. – во рту Драонна внезапно пересохло и стало очень мерзко.

Аэринн не отвечала, лишь сидела, насупившись, машинально проводя гребнем по своим тонким волосам. Видя, что она молчит, Драонн был вынужден сам закончить свой вопрос.

– Думаешь, она чувствует, что Биби может стать магиней?..

– А разве они способны такое чувствовать? – вскинулась Аэринн.

Конечно, все знали, что угадать в девочке будущую магиню практически невозможно – по крайней мере, если такой способ и существовал, то пока ещё был неизвестен. Магия для лирр была даром, граничащим с проклятием. Угадать предрасположенность к работе с возмущением было сложно и у людей, и у гномов. Но это было всё-таки возможно, и опытный маг мог, потратив известное количество времени, довольно точно определить – стоит ли дальше тратить силы и время на обучение того или иного претендента. У лирр всё было куда сложнее.

В отличие от людей и гномов, лирры изначально были существами, если так можно выразиться, магическими. То есть их чувствительность к возмущению изначально гораздо выше, чем у других рас. Причём это касается как мужчин, так и женщин. Казалось бы, они изначально созданы для волшебства, но это было не так.

В Сфере всё так или иначе подчиняется закону равновесия. Это не только непреложный закон – это основа самого существования Сферы, защита от неизбежного Хаоса. И этот жестокий, но справедливый закон означал, что если лиррам будет много дано в одном, то непременно взыщется в чём-то другом, чтобы компенсировать это отклонение от равновесия. И одним из таких ограничений было то, что лирры-мужчины, ощущая возмущение всеми порами души и тела, не имели возможности использовать его – подобно курицам, имеющим крылья, но не могущим летать.

Второе ограничение было куда хуже первого – женщины-лирры, которые имели предрасположенность к магии, платили за это страшную цену. Возможность работать непосредственно с возмущением каким-то образом воздействовала на весь организм – становясь магиней, женщина претерпевала тяжкие телесные трансформации. По-видимому, это было очередное проявление закона равновесия – чем больше духовных, говоря условно, сил приобретала магиня, тем ужаснее были потери сил телесных.

Мы уже говорили, что Дайла, например, претерпела существенные изменения в скелете – её конечности словно пытались скрутить узлом, да и позвоночник, особенно в шейном отделе, был искривлён совершенно противоестественным образом. Совершенно очевидно, что всё это причиняло женщине чудовищную боль.

Взамен, правда, лиррийские магини получали магию более мощную и свободную, нежели у других народов. Правда, не все знали, что потом с этой магией делать. Конечно, многие поступали в обучение к другим магиням, пытаясь постичь премудрости работы с возмущением, ведь сама по себе склонность к колдовству не делала ещё их настоящими волшебницами. У каждого разумного существа есть руки, но далеко не каждый с помощью этих рук может поставить дом или бить без промаха из лука. Так и здесь – боги давали несчастным лишь условные магические «руки», но учиться пользоваться ими нужно было самостоятельно.

Некоторые – такие как Дайла, например, не имея то ли честолюбия, то ли силы воли, вообще пускали всё на самотёк. Старшая сестра Аэринн, будучи достаточно сильной волшебницей, тем не менее отказалась покинуть родной замок и отправиться учиться, хотя вначале ей делались подобные предложения от нескольких довольно известных магинь.

Для многих это казалось несусветной глупостью – если уж у тебя многое отняли, то следует, по крайней мере, компенсировать это чем-то иным. Но Дайла неизменно отвечала на подобные слова одно и то же – «я потеряла много, и не хочу потерять ещё больше», имея в виду, конечно, свою семью. Правда, таких как Дайла было явное меньшинство.

Нельзя не отметить, что физические увечья были не самой страшной проблемой для потенциальных магинь. Примерно одна девочка из семи погибала в страшных муках от внутренних кровоизлияний, разрывов органов или просто болевого шока. Многие великие магини работали над созданием эликсиров и снадобий, которые могли бы как-то помочь несчастным, но пока особенных успехов достигнуто не было, поскольку непонятым оставалась главное – сама природа происходящего.

Так что несложно понять, почему эта мысль вызывала такой ужас у Драонна и Аэринн. Последняя вообще не понаслышке знала о том, что такое быть магиней – хотя она и была гораздо моложе Дайлы, так что не могла видеть её ни до её превращения, ни во время него, но по скупым рассказам сестры и по подавленным вздохам матери она могла представить, насколько это страшно.

Вообще, конечно, риск был велик. По неким необъяснённым пока причинам магинями становились только девочки-первенцы. Случаев, когда старшая дочь осталась обычной, а последующая внезапно претерпевала магические изменения, было так мало, что хватило бы и пальцев одной руки, чтобы сосчитать их все. И ни один из них не был со счастливым концом – все они не выживали.

И хотя склонность к магии, кажется, не была наследственной, однако множество неблагоприятных факторов сплотилось вокруг Биби, так что можно было бы ожидать худшего. И для Аэринн, и для Драонна этот исход был определённо худшим – здесь они отличались от многих честолюбивых родителей, которые очень радовались, если их дитя становилось магиней.

– Поговори завтра с Дайлой, – как можно мягче и спокойнее сказал Драонн, понимая, что его жена на взводе. – Может быть мы просто напридумывали себе чего-то.

– Хорошо, – устало произнесла Аэринн и, отбросив наконец гребень, откинулась на подушки.

Какое-то время они лежали молча, не туша свеч. Ни он, ни она не смыкали глаз, глядя в тьму, сгустившуюся под потолком.

– Я пойду сейчас, – резко скидывая с себя одеяло, вновь села Аэринн. – Иначе я не усну.

– Но Дайла, возможно, уже спит… – робко возразил Драонн.

– У неё вечная бессонница, – поморщилась словно от боли Аэринн. – Уверена, что она не спит.

Встревоженная девушка не взяла даже свечи – за столько лет она изучила уже каждый уголок замка, а кроме того, не хотелось потревожить кого-нибудь случайным отблеском света.

***

– А я всё гадала – придёшь ли, или вытерпишь до утра, – глухим, скомканным страданиями голосом прокаркала Дайла из своего кресла.

Аэринн с болью, к которой теперь добавились и новые переживания, смотрела на искорёженное тело сестры, которое даже ночью не покидало своего громоздкого узилища, поскольку Дайла не могла без жуткой боли лежать в постели из-за неестественных изломов её позвоночника и членов. Неужели и её Биби будет обречена на подобное?

– Ты что-то почувствовала? – без обиняков спросила Аэринн, уже зная ответ – сам факт того, что магиня ждала её прихода, говорил о многом.

– Почувствовала, только сама не знаю – что. В Билинн что-то есть, но станет ли она магиней – этого я не знаю.

– У тебя в детстве были какие-то признаки? – Аэринн вдруг стало зябко и неуютно стоять на холодном полу, так что она с ногами забралась на всё равно пустующую кровать.

– Кто знает? – слегка повела торчащим кверху плечом Дайла. – Рядом со мной не было магинь, которые могли бы что-то почувствовать…

– А ты сама?

– Я была ребёнком. Что я могла почувствовать? А если и чувствовала – как я могла понять, что это ненормально?

– А мама никогда не замечала в тебе ничего?

– А ты что-то заметила в Билинн? – вопросом на вопрос ответила Дайла.

– Ничего, – покачала головой Аэринн, чувствуя, что ей очень хочется расплакаться. – Она – совершенно обычный ребёнок! Она абсолютно нормальна!

– Не переживай раньше времени, Айри. Вполне вероятно, что твоя дочь вырастет обычной лиррой, такой же, как ты. Я клянусь тебе, что не знаю её судьбы. Да, сегодня на мгновение я что-то ощутила, но сама не знаю – что. Может, это тот стакан молока, который я выпила у фермера по дороге к вам, – неловко попыталась пошутить магиня.

Аэринн сделала попытку улыбнуться – столь же неловкую, надо сказать. На девушку сейчас жалко было смотреть.

– Если рассуждать философски, то переживать вообще бессмысленно. Ведь ты ничего не сможешь изменить. Если ты вобьёшь это в свою голову, то обречёшь себя на десять-двенадцать лет постоянных страхов, которые – вне зависимости от того, подтвердятся ли они – отравят тебе жизнь. Мой тебе совет – постарайся забыть об этом.

– Да как об этом можно забыть?! – слёзы покатились по щекам Аэринн.

– Прости меня, – судорога пробежала по лицу Дайлы. – Это я виновата. До сего дня у тебя и мыслей таких не было. И это было правильно – каков шанс, что именно Билинн станет магиней? Один к тысяче? Или ещё меньше? В любом случае, это очень маленькая вероятность.

– Однако ты стала этой одной из тысячи!

– Тогда как девятьсот девяносто девять других остались нормальными! Ты сама знаешь – попасть из лука в створ крепостных ворот куда проще, чем в подброшенный оэр. Нет никаких причин думать, что Билинн сумеет это сделать!

– Но твои ощущения…

– К дьяволам мои ощущения! – скомканные связки магини не были предназначены для того, чтобы говорить на повышенных тонах, так что Дайла тут же поперхнулась кашлем. – Кто я такая? Калека с даром волшебства и неспособностью применить этот дар! Величайшие магини не способны определить тех девочек, кому суждено пройти перерождение, а ты всерьёз думаешь, что я вдруг сумею это сделать!

– Я не знаю, сумела ли ты убедить меня, – помолчав и осушив слёзы, вновь заговорила Аэринн. – Но советом твоим я воспользуюсь. Я приложу все силы, чтобы не думать об этом и жить так, как мы жили до этого дня.

– И это будет мудро. Более того, я думаю, что через несколько дней, когда ты немного успокоишься, ты сама гораздо лучше меня сумеешь убедить себя в том, что нет повода для беспокойства. Ступай к Драонну и скажи, что ему не о чем волноваться. Да и меня уже морит сон.

Последние слова были явной ложью, но Аэринн не стала спорить. Ей действительно стало немного легче, и она поспешила к мужу, чтобы, в свою очередь, вернуть спокойствие ему.

– Спасибо, Дайла! – благодарно произнесла она и вышла.

И уже здесь, за дверью, она вдруг подумала, что ей даже не пришло в голову поцеловать Дайлу, как это, казалось бы, было принято между сёстрами. И очень остро поняла, что, несмотря на всю свою любовь к старшей сестре, она всё равно всю свою жизнь считала её немного чужой, даже чуждой. И может быть впервые в жизни её стрелой пронзила мысль о том одиночестве, на которое Дайлу обрекла судьба помимо всех прочих страданий.

***

Никто в здравом уме не станет спорить с тем, что попасть стрелой в створ крепостных ворот несоизмеримо проще, чем в подброшенный медный оэр. Но иногда даже наугад пущенная стрела способна это сделать.

Билинн было почти двадцать три, когда у неё случилась первая менструация. И этот день стал для неё рубежом, переломившим жизнь на до и после.

Аэринн, находившаяся в своей комнате, услышала истошный, надрывный крик дочери. Выронив книгу, которую она читала (жизнь с Драонном привила ей столь же страстную любовь к чтению, что и у него), Аэринн, смертельно бледная и страшно напуганная, бросилась в комнату Биби. Туда же уже мчался не менее бледный Драонн, который находился внизу, в гостиной.

Билинн лежала на полу в луже собственной крови. Кровь эта текла, казалось, отовсюду сразу – из глаз, ушей, носа и рта. Большое кровавое пятно расплывалась в её промежности. Юная девушка билась в конвульсиях. Её голова громко и страшно стучала о пол. Кровь пузырилась на губах, и крики постепенно тонули, захлёбывались в ней.

За минувшие годы и Аэринн, и Драонн сумели подавить в своей памяти страхи за судьбу дочери. Подобно тому, как кошмар, приснившийся ночью, утром становится совсем нестрашным в силу своей нереальности, так и подозрения обоих родителей, вызванные странными взглядами Дайлы, постепенно растаяли под бесконечными самоубеждениями в том, что они не имеют под собой никаких оснований. Они действительно сумели убедить себя, что ничего страшного не случится. И вот теперь, вбежав в комнату дочери, они на мгновение застыли в бессильном ужасе.

Драонн вышел из оцепенения первым. Он подскочил к Биби и обхватил ладонями её мокрый от крови затылок, не давая ему биться о твёрдый паркет. Затем подоспела и Аэринн. Она перевернула дочь на бок, чтобы кровь изо рта спокойно вытекала наружу, не то Билинн просто захлебнулась бы ею. Что делать дальше – ни он, ни она не знали. Было ясно, что девочка теряет много крови, но совершенно непонятно было, как это предотвратить. Здесь не было открытых ран, которые можно было бы зажать руками.

Подхватив Биби на руки, Драонн перенёс её на кровать, совершенно не заботясь, что бельё будет безнадёжно испачкано. Кровь, кажется, текла теперь не так сильно, хотя потери уже были устрашающие. От боли или слабости девушка лишилась сознания. Теперь Драонн заметил, что вся кожа дочери покрылась красными точками лопнувших капилляров. Скорее всего, у неё было сильное внутреннее кровотечение, которое вполне могло привести к гибели.

Абсолютная беспомощность сводила с ума. Драонн уже послал одного из перепуганных слуг за знахаркой, что жила на одной из соседних ферм, но сомневался, что та сможет хоть чем-то помочь. Судя по всему, оставалось лишь уповать на то, что всё закончится более или менее благополучно. Принц знал, что от этой хвори на земле не существует лекарства – девушка, которая переживает перерождение, либо выживет, либо умрёт вне зависимости от усилий окружающих.

И действительно, через некоторое время кровотечение прекратилось, а Билинн затихла – по-видимому, судороги тоже отступили. Тем не менее, девушка находилось в глубоком забытьи – она не приходила в себя даже после того, как Аэринн поднесла к её носу нюхательную соль. Явившаяся знахарка лишь с сожалением развела руками – здесь она была бессильна.

Больше суток Биби была без сознания. Она едва дышала и, если бы не многочисленные мелкие кровоподтёки под кожей, была бы бледнее самой смерти. И всё это время оба родителя не отходили от неё ни на минуту. Они осторожно обмыли дочь мягкими тряпками, смоченными в тёплой воде, и переодели в чистую одежду, а также сменили испачканное кровью постельное белье. Это было всё, на что они сейчас были способны.

Когда Билинн наконец в первый раз пошевелилась, оба тут же оказались рядом, стараясь улыбаться, хотя в душе оба корчились от горя. Но им хотелось, чтобы Биби увидела, что они совершенно не испуганы происходящим. Увы… Эта мера оказалась ненужной. Когда девушка кое-как всё же сумела приподнять веки, Аэринн, не сдержавшись, вскрикнула.

В глазах Билинн полопались все сосуды, и теперь там не было видно ни белков, ни зрачков – одна сплошная краснота. Биби ослепла, и было неясно – восстановится ли зрение. Надо сказать, что напрасно Аэринн душила в себе крик, прижав ладони ко рту – её дочь всё равно не могла её услышать, хотя надежда на то, что уши заживут, ещё оставалась.

Такова была плата, которую Билинн пришлось заплатить за возможность прикоснуться к магии.

Глава 21. Император Рион

Зрение к Билинн так и не вернулось. Краснота со временем ушла, но глазные яблоки уже не восстановились. Зрачки были мутными, словно их затянуло какой-то болотной жижей. К счастью, частично вернулся слух, хотя на это и потребовалось несколько месяцев. Внутренние органы, хвала богам, кажется, были не повреждены – во всяком случае, таких сильных кровотечений больше не наблюдалось.

Очевидно, что магические возможности, которые обрела Биби, были более чем скромными и не шли ни в какое сравнение со способностями, данными её тёте Дайле. Однако, в отличие от неё, Билинн сразу решила, что постарается научиться всему, что только сможет из себя выжать. И это решение стало очередным ударом для родителей, и особенно – для Аэринн. Мысль о расставании с дочерью казалось ей совершенно невыносимой.

Однако вскоре, к огорчению Билинн и тщательно скрываемой радости Аэринн выяснилось, что вероятность найти кого-то, кто стал бы обучать малоперспективную магиню, крайне мала. Если за Дайлой поначалу разве что не выстраивалась очередь из желающих передать ей магические умения, то здесь в тех трёх или четырёх случаях, когда Драонн имел возможность просить за дочь, он неизменно получал вежливый, но твёрдый отказ.

Вскоре после того, как Билинн почувствовала себя лучше, она на какое-то время уехала в Кассолей, поближе к Дайле. Племянница раньше не слишком-то благоволила к своей тётке, но времена изменились, и внезапно эта зловещая калека стала едва ли не самым близким для неё илиром.

Надо сказать, что Дайла не навязывала Биби свою точку зрения. Более того, она даже попыталась помочь, зная, что вызовет этим неизбежную ярость Аэринн. Но и скудные связи кассолейской магини не привели ни к каким результатам. Единственное, чем смогла помочь невольная наставница – книги. У неё хранилось несколько небольших книг, объясняющих самые простые основы – никаких тайн и секретов, лишь самые очевидные и базовые вещи.

Эти книги Дайла читала своей племяннице, а та жадно вслушивалась, иногда просила повторить какой-то фрагмент, словно пыталась вызубрить наизусть. Книги учили сосредоточиваться на возмущении, и именно этому Билинн теперь отдавала почти всё свободное время.

Она вернулась в Доромион спустя пять месяцев и с гордостью показала отцу, как она научилась метать небольшие огнешары, оставив пару подпалин на крепостной стене. Собственно говоря, это было почти всё, чему сумела научиться Биби, но об этом она, естественно, умолчала. Драонн же был настолько счастлив видеть дочь, что ему было совершенно наплевать – чем там она умеет теперь бросаться. Главное, что она уже не была так подавлена, как по отъезду в Кассолей.

Стало ясно, что с этим нужно учиться жить – и с тем, что сталось с Билинн, и с тем, что она собирается посвятить себя магии. И если Аэринн едва ли не каждый день внутренне благодарила Арионна за то, что дочь довольно легко пережила своё перерождение и её потери оказались достаточно нетяжёлыми, то на словах она полностью поддерживала Билинн, причём в какой-то момент она сумела добиться такой внутренней гармонии, что совершенно искренне делала и то, и другое.

***

В то же время в империи происходили очень значимые события, которые, собственно, и положили начало всем последующим катаклизмам.

Император Деонед оказался на удивление неплохим правителем, хотя поначалу у Драонна складывалось совершенно противоположное впечатление. Конечно, не всеми направлениями его политики он был доволен, в особенности тем, что касалось его народа, но, с другой стороны, между лиррами и людьми вновь был налажен хрупкий мир, события войны многолетней давности постепенно истёрлись если не из памяти его сородичей, то из более короткой памяти людей. С той войны прошло больше двадцати лет, и большинство из тех, кто воевал тогда, нахлобучивая на голову мерзкие красные береты, теперь уже гнили в земле. Ну а лирры, которые, возможно, помнили всё и далеко не всё простили, кажется, не собирались разжигать новый пожар. Хвала богам – Лейсианы появляются не каждый год!

Конечно, нельзя не отметить сложное положение на востоке империи. Грандиозная кампания по освоению восточных пределов – главное дело жизни Деонеда – откровенно застопорилась. За минувшие двадцать с лишним лет из обещанных когда-то четырёх больших приграничных городов более-менее отстроены были лишь два – Бейдин и Колион, да и те назвать большими можно было лишь с огромной натяжкой.

На переселение требовалось большое количество денег, которых в казне явно не хватало. Изначально Деонед предполагал заселить приграничье добровольными переселенцами из других провинций – главным образом из Лиррии и Ревии, где людское население, особенно из числа бедноты, не чувствовало себя так уж комфортно. Колонистам выдавались единоразовые подъёмные в полрехты на душу, а также их освобождали от податей на пять лет. Уже одно это создало непомерную нагрузку на казну, так что вскоре подъёмные сперва сократили вчетверо, а затем и отменили вовсе.

Это значительно уменьшило поток желающих. Тогда император попытался было ввести указ, по которому каждый сеньор обязан был выделить по одному крепостному из каждых двадцати для переселения на восток с одновременным дарованием свободы последнему, но это вызвало такое брожение в умах знати, что до подписи скандального указа дело так и не дошло.

Первоначально Деонед объявлял, что через десять лет в восточной Пелании будет жить до сорока тысяч человек – вполне достаточно, чтобы окончательно застолбить эти территории за собой и создать прочный задел на будущее покорение Прианурья. Однако прошло уже больше двадцати лет, а, с учётом местного населения, в тех краях по-прежнему проживало не более пятнадцати-двадцати тысяч.

Возможно, именно это и не позволило Деонеду проводить более блистательную политику – все его ресурсы, всё его внимание, все его мысли раз и навсегда завязли в комариных топях востока. Палатийцы, предоставленные сами себе, кажется, понемногу стали помышлять о возвращении независимости. До большого восстания дело пока не доходило, но отдельные небольшие стычки уже случались. Поскольку Доромион, и особенно Кассолей, находились не так уж и далеко от палатийских земель, в будущем это могло представлять немалую опасность.

Хвала богам – на протяжении всех этих двадцати лет у Кидуи сохранялись неизменно ровные и дружелюбные отношения с Саррассой. Непоседливый южный сосед всю свою энергию направил на освоение северных берегов Калуи, в надежде в скором времени создать грандиозную по размерам и богатству колонию. Однако же саррассанцы столкнулись с той же проблемой, что и Деонед, так что обе великие империи теперь одинаково топтались на собственных задворках с упорством хотя и похвальным, но не приносящим совершенно никаких плодов.

В году 2864 Руны Хесс случилось одно из тех событий, что меняют ход истории. У пятидесятишестилетнего императора Деонеда внезапно умер двадцатичетырёхлетний сын – первенец и наследник трона. Обычная увеселительная прогулка по морю закончилась внезапным кораблекрушением – океан был неспокоен, и в трюме открылась сильная течь. До берега оставалось всего каких-то пара кабельтовых^[45], когда небольшая фелука окончательно ушла под воду, зачерпнув волну сильно накренившимся боком.

Родреан, принц-наследник, был человеком ловким и сильным – и он, и трое матросов, и пара его друзей без проблем добрались до берега на шлюпке. Однако сильный ветер поднимал брызги так высоко, что до суши все добрались промокшими до костей и ужасно замёрзшими.

Обычная, казалось бы, простуда вскоре приковала принца к постели, из которой он уже так и не выбрался. Обширное воспаление лёгких привело к тому, что однажды Родреан просто задохнулся во сне. Так империя лишилась наследника трона, а император Деонед – сына.

У Деонеда было ещё трое детей – две дочери и сын, Рион, которому на тот момент исполнилось пятнадцать. Именно на его хрупкие (в прямом смысле слова) плечи теперь рано или поздно должно было лечь бремя власти. Однако Родреан и Рион были полными противоположностями друг другу.

Старший очень напоминал отца и деда – здоровенный медведь, решительный и смелый, предпочитающий кулаки любым другим аргументам в споре. В неполные шестнадцать он уговорил отца разрешить ему отправиться в приграничье на целых два месяца. Причём выбрал он не более или менее обустроенный Бейдин, а направился прямиком в Колион – убогий городишко, затерявшийся среди многовековых дубрав.

Он полностью поддерживал отца в его решениях, иногда проявляя в этом почти религиозную убеждённость. За четыре года до смерти он уже самостоятельно возглавил один из походов против прианурцев, когда те особенно стали досаждать колонистам. В общем, отец был абсолютно убеждён, что после его смерти государственные дела попадут в правильные руки, мало чем отличающиеся от его собственных.

Другое дело – Рион. В раннем детстве мальчик перенёс тяжёлую болезнь, которая сделала его слабым и болезненно худым. Обычные мальчишеские забавы были ему недоступны ещё и в силу того, что Рион был удивительно неуклюж. В девять лет он едва не отсёк себе четыре пальца на правой руке отцовским кинжалом, который он, взяв поиграть без спросу, нечаянно выронил из рук и попытался поймать на лету, ухватившись за лезвие. В итоге было очень много крови и криков, а мизинец и безымянный пальцы на правой руке принца так и не смогли полностью восстановиться, так что он ими почти не владел.

И так у младшего принца было всегда и во всём. В общем, трудно было представить себе двух более непохожих друг на друга братьев, чем Родреан и Рион. И если старший тяготел к сражениям и свершениям, то младший ничего так не любил, как забиться под одеяло с книгой. Причём книги он выбирал себе не по возрасту – никаких приключений, походов и войн. Риона привлекала религиозная философия. А ещё (и это нередко приводило отца в бешенство) он живо интересовался историей лиррийского народа, и особенно – его культурой.

Внезапная смерть принца Родреана моментально пошатнула кажущееся вполне определённым будущее Кидуанской империи. Уже весьма немолодой император Деонед вряд ли проживёт достаточно долго, чтобы завершить всё задуманное. Он уже и теперь довольно часто недужил – особенно подводили императора желудок (доставшийся, видимо, по наследству от отца) и ноги. Но именно теперь было ясно, что умирать в ближайшее время он просто не имеет права.

Долгие годы Деонед практически не замечал принца Риона – тот редко выбирался из своих покоев, а отец, хотя и любил младшего сына, однако же нечасто уделял ему внимание. Можно сказать, что на мальчика просто махнули рукой – поскольку быть императором ему было не суждено, то его занятия и взгляды мало кого волновали. Более того, для единоличной власти императора слабый и безвольный младший брат даже на руку – меньше вероятность заговоров и переворотов. Однако теперь всё изменилось, и отец, оплакав старшего сына, всерьёз взялся за младшего.

Увы, но внезапный наследник трона, бесцеремонно выдернутый суровой отцовской рукой из мира своих фантазий, не слишком-то поддавался перевоспитанию. В этом тщедушном, кажущемся полупрозрачным тельце таился на удивление крепкий дух, не страшащийся вступать в противоборство с человеком, подобным императору.

На каждое поучение Деонеда у Риона было своё возражение, высказываемое с непосредственностью человека, привыкшего к отсутствию дисциплины. С максималистской безапелляционностью молодости принц то и дело брался пояснять своему родителю и монарху, в чём тот был неправ. И это неизменно выводило императора из себя. Деонед ни разу не произнёс этого вслух – он даже боялся признаться в этом самому себе, однако же где-то глубоко в душе он, вероятно, сожалел, что Чёрный Асс отнял у него толкового старшего сына и, словно в насмешку, оставил младшего, бестолкового.

***

Император Деонед скончался в почтенные для людского племени шестьдесят семь лет. Отцовский трон достался двадцатишестилетнему принцу Риону. Минувшие одиннадцать лет не прошли бесследно – Деонед сумел-таки вбить в голову наследника кое-какие идеи, позволявшие надеяться на то, что государство не рухнет в пучину хаоса тут же после его смерти.

Надо сказать, что наследство молодому императору доставалось не самое простое, хотя, справедливости ради нужно отметить, что отец его получил страну в ещё более сложном положении. Однако же лишь слепец не замечал, что восточное приграничье превратилось в бездонную яму, в которую империя ежегодно выбрасывала огромное количество средств.

Однако же на палатийских холмах было ещё неспокойнее чем прежде, и два мятежных вождя прибрежных племён уже объявили о неповиновении завоевателям, а вскоре к ним вполне могли присоединиться и другие. Увы, но экономика огромной империи была истощена, так что несколько лет назад пришлось пойти на беспрецедентную меру – снизить вес золотой рехты и, главное, серебряного стравина^[46].

Предполагалось, что это никак не скажется на стоимости монет, но на деле всё оказалось совсем иначе. Сперва саррассанские купцы отказались принимать новые монеты по прежнему курсу, требуя надбавки примерно в десять процентов от прежней цены, а затем и собственные торговцы принялись активно поднимать цены. Не помогали никакие меры – когда государство попыталось было силой и устрашением заставить купцов держать прежние цены, то добилось лишь того, что товар стал просто исчезать с рыночных прилавков. Последствия могли бы быть гораздо катастрофичнее,если бы денежная реформа коснулась ещё и медных оэров, но медь, по счастью, не была в таком дефиците.

В конечном итоге власть была вынуждена смириться и с повышением цен, и с недовольным ропотом подданных. Амбиции Деонеда, считавшего проблемы в Пелании личной неудачей, заставляли его и дальше продолжать невыгодную для бюджета империи политику. Он бесконечно говорил о всех тех преимуществах, что даст Кидуе контроль над Прианурьем, однако всем было очевидно, что преимущества эти коснутся в лучшем случае их детей, а то и внуков.

Таково было наследство, оставленное императору Риону. И теперь, не чувствуя более между лопаток тяжёлого неодобрительного отцовского взгляда, он вдруг стал смотреть на ситуацию иначе чем раньше.

Первым же серьёзным указом он приостановил выделение средств на благоустройство приграничных территорий, считая, что эти деньги больше пригодятся здесь. С востока были отозваны сразу пять легионов, оставив охрану границы на попечении всего четырёх оставшихся, да и те располагались вблизи более-менее освоенных Колиона и Бейдина. Значительная часть границы империи вновь оказалась почти незащищённой.

Те немногие переселенцы, что рискнули осваивать эти земли, почувствовали себя брошенными. И дело даже было не в том, что теперь их некому было защищать – многие хутора и так располагались в местах, куда не ступала нога легионеров. Просто новый государь как бы давал понять, сколь мало интересует его Прианурье вкупе со всеми теми, кто там жил.

Исход колонистов не был массовым – многие уже худо-бедно обжились на новых землях, а большинству просто некуда было возвращаться. Однако же кто-то возвращался, и теперь городские улицы полнились слухами о жестоких прианурцах, топящих своих детей в водах священного для них озера Симмер, о бескрайних лесах – не величественных дубравах, подобных тем, что покрывали Лиррию, а гнилых топях, в которых словно не росло ничто живое, а главное – о том, как, благодаря последним переменам, они лишились всего, что имели.

Несмотря на то, что предпринятые меры позволили сэкономить значительные средства, которые были пущены на оздоровление экономики, население империи восприняло их отрицательно. В глазах большинства это была самая настоящая измена, которую сын позволил себе, едва похоронив отца.

Длинный и тощий император не вызывал симпатии. Народ привык совсем к иному типу правителя – пусть более грубому и жестокому, но при этом более простодушному. Этот же словно нарочно облекал самые простые мысли в столь заумные фразы, что, бывало, слуги, боясь переспросить, выполняли что-то прямо противоположное тому, что от них требовалось. Что уж говорить о том, как Рион вещал о государственных делах! Канцлеры на заседаниях Малого совета сидели со сконфуженными кислыми лицами, стремясь выцедить из этого бурного потока слов крупицы полезной информации.

Но больше всего недоумения среди придворных вызывал совершенно неподдельный интерес, который император испытывал к лиррам. Причём слово «интерес» использовалось исключительно из осторожности, поскольку здесь больше подошло бы слово «симпатия». И действительно, доходило до того, что, ещё будучи принцем, Рион тратил кучу времени на то, чтобы спрямить свои жёсткие и волнистые, как у всех представителей его династии и вообще почти у всех людей, волосы, чтобы они хоть немного походили на тонкую переливчатую паутину лиррийских волос.

Принц прилежно изучал лиррийский язык по книгам, поскольку отец категорически запрещал допускать к сыну учителей-лирр. Это привело к тому, что он весьма неплохо читал и писал по-лиррийски, хотя при этом имел чудовищный выговор. Также он жадно интересовался лиррийским фольклором, приданиями, легендами.

В своё время император Деонед пытался дознаться, кто же был тот доброхот, что привил его сыну столь странную страсть, но, конечно же, ничего не добился. Рион упрямо молчал, даже ребёнком осознавая, что его болтливость может очень дорого кому-то стоить.

И вот теперь, став императором, Рион вдруг объявил о воссоздании департамента по делам лиррийских подданных. Более того, он повысил его статус до отдельного министерства, чего в своё время не додумался сделать Делетуар. Это было очень значимое событие – в империи было не так много министерств, поэтому создание каждого из них означало, что государство собирается уделять данному вопросу повышенное внимание.

Со времени, когда действовало ведомство Драонна, прошло уже слишком много времени, так что подавляющее большинство подданных-людей даже не помнило, что таковое вообще когда-либо существовало, тем более что и существование это было довольно-таки номинальным. Тем более ошарашивающими были известия о создании подобного министерства.

Как мы уже говорили, между людьми и лиррами теперь существовал шаткий мир, но взаимной приязни по-прежнему было немного. Привечание лирр новым государем казалось людям весьма странным и даже подозрительным. Большинство людей были убеждены в том, что империя и так слишком уж щедра и снисходительна к этому народу. В миллионный раз поднимались давно набившие оскомину вопросы о Дейском эдикте. Об этом судачили люди, весьма далёкие от политики, а потому их нелепые рассуждения порой превращались в полнейшие фантазии, однако чем фантастичнее было то, что они говорили, тем охотнее этим словам верили слушатели.

Но брожение в народе пока было вполне ещё не критичным, так что, возможно, разобравшись и привыкнув, он вскоре вновь позабыл бы о существовании лирр – ведь мысли большинства этих работяг сейчас были больше заняты поисками хлеба насущного. В конце концов, какая разница, какие там министерства создаёт император – лишь бы было что поесть и чем накормить детей, да ещё, по возможности, чтобы не было войны.

Возвращаясь к вновь созданному министерству, необходимо отметить, что император Рион, подыскивая себе подходящего министра, первым делом подумал как раз о Драонне. Естественно, юноша никогда не видел лиррийского принца, но, как оказалось, при дворе ещё не все позабыли давно почившего канцлера Делетуара и давно укрывшегося в провинции принца Драонна. Собственно, эту историю знал и сам Рион.

Именно поэтому он послал голубя в Доромион.

Глава 22. Лиана

Этот хмурый осенний день для Драонна оказался богат на события, хотя с утра ничего не предвещало перемен. Был обычный день довольно поздней осени, когда утром земля хрустит под ногами, а с мрачного низкого неба сыплет неприятная снежная крупа, больно хлещущая по лицу во время скачки. Было холодно, поэтому принц намеревался свой день провести в уютном кабинете у камина с бокалом подогретого саррассанского в одной руке и томом «Северных холмов» легата Киррена в другой.

Дайр Киррен, командир Двенадцатого сводного легиона империи, живший около семидесяти лет назад, прославился как один из покорителей «палатийских пустошей», как он сам называл эти земли в книге. Однако же не меньшую славу он стяжал на литературном поприще. В отличие от большинства полководцев, начисто лишённых дара сочинительства и пишущих мемуары лишь с целью потешить самолюбие, легат Киррен обладал великолепным слогом. Даже само название – «Северные холмы», разительно отличалось от опусов других военачальников, обычно именующих свои труды как-то вроде «Осада Бриесса», или «Краткая история Саррассо-Кидуанской войны».

Драонн наслаждался живописными описаниями северной природы, рассказами об обычаях местных жителей, которых Киррен ни разу не назвал дикарями. Да и батальные описания легату удавались на славу – погрузившись в чтение, принц то и дело слышал звон тетивы, шелест белых оперений палатийских стрел, звон легионерских мечей. Впрочем, наверное, это свистел ветер и билась в стёкла твёрдая ледяная крошка. Так или иначе, но чтиво было преувлекательнейшее, так что Драонн планировал провести с книгой весь день.

В комнату вошла Аэринн. Он, как обычно, заметил скользнувшую тень краешком глаза, но продолжал делать вид, что углублён в чтение. Вскоре такие же нежные и мягкие, как и двадцать с лишним лет назад, ладошки привычно легли ему на голову, а тонкие пальцы тут же вплелись в волосы, лаская их. И, как и давно уже было заведено в их ритуале, он взял эти ладони в свои и нежно поцеловал каждый пальчик.

– Как там Биби? – наконец спросил Драонн.

– Не знаю. Она сегодня ещё не выходила из комнаты. Вся в отца…

– Ну в такую-то погоду всё равно заниматься больше нечем…

– Всегда можно найти себе занятие, – возразила Аэринн.

– Я понял, – заговорщически улыбнулся Драонн. – Ты придумала нам занятие на ближайшие полчаса?

– Ты же знаешь, что я всегда не прочь, но сейчас я пришла сообщить новость.

– И, кажется, эта новость – добрая, учитывая, что ты вся светишься, – Драонн встал с кресла и обнял жену.

– У меня сегодня была Орана. Она только что ушла, – улыбаясь, сообщила Аэринн.

Орана была знахаркой с одной из соседних ферм, и приходила в замок по просьбе своих сеньоров, если в этом была нужда. Она была весьма слабенькой магиней, однако в сочетании со знаниями ведовства и алхимии, а также большим опытом, Орана вполне могла соперничать со многими столичными медикусами.

– У Биби улучшение с глазами? – обрадовался Драонн.

Это было единственное объяснение столь странной логической связки визита знахарки и сияющего лица Аэринн.

– Нет, она была не по этому поводу, – лёгкое облачко набежало на счастливое лицо женщины, но тут же исчезло. – Она приходила ко мне.

– Зачем? – недоуменно спросил принц. – Ты же, вроде бы, и так не болела…

– Какой ты всё-таки тупица!.. – хихикнула Аэринн и тут же поцеловала Драонна в щёку, чтобы смягчить шутливый упрёк. – Надеюсь, наш сын не будет в этом на тебя похож!

– Наш сын? – в этот момент лицо Драонна было действительно совершенно глупым от смеси изумления и счастья. – Ты беременна?

– Хвала Арионну, наконец ты понял! – шутливо закатила глаза Аэринн, но тут же прикрыла их, поскольку муж впился в её губы страстным поцелуем.

– Орана сказала, что будет сын? – оторвавшись наконец от своей любимой, спросил Драонн, не переставая ласкать её руками.

– Нет. Я просто чувствую, – Аэринн отвечала на ласки так, как любил Драонн, поэтому разговор на некоторое время прервался.

***

От любовных игр Драонна отвлёк деликатный, но при этом одновременно и настойчивый стук в дверь.

– Милорд! – послышался голос Ливейтина. – Это важно, милорд!

Досадливо поморщившись, принц встал с размётанной постели, на ходу натягивая хотя бы штаны. Аэринн проворно юркнула под одеяло, укрывшись до самого подбородка.

– Что случилось, Ливейтин? – открывая незапертую дверь, спросил Драонн, неосознанно становясь так, чтобы закрыть собой кровать.

– К нам только что прибыл милорд Гайрединн Кассолейский в сопровождении принца Глианна Палторского, – сообщил начальник стражи, не ведя и бровью на то, что его хозяин стоял перед ним с голым торсом и распущенной шнуровкой на штанах. – Они просят ваше высочество спуститься вниз.

– Отец? – изумлённо воскликнула Аэринн и села на кровати, прижимая одеяло к груди. – Почему он приехал?

– Он не сообщил. Просил лишь милорда Драонна как можно скорее спуститься вниз.

Аэринн было отчего взволноваться. Принц Гайрединн был уже в весьма почтенных даже по лиррийским меркам летах, и хотя он по-прежнему чувствовал себя и выглядел моложе своих лет, однако же такая вот внезапная поездка, да ещё и в столь неуютное время года, могла означать лишь то, что Гайрединна привело сюда очень важное дело. Поэтому Драонн, не мешкая, оделся и быстро спустился вниз.

– Они, похоже, очень спешили, – доро́гой рассказывал Ливейтин. – Лошади были взмылены, и от них шёл пар. Кажется, их почти загнали…

Это было всё более странным. Само появление Гайрединна выглядело необычным и тревожным, а уж если престарелый принц при этом ещё мчался во весь опор, загоняя лошадь… В животе Драонна засосало от плохого предчувствия.

– Милорды, я очень рад вас видеть! – входя в большую гостиную, произнёс он.

Оба илира были тут. Их походные плащи были раскинуты неподалёку от большого камина, и сами они сидели тут же, блаженно отпивая горячий грог из больших кружек. Услышав голос хозяина, оба тут же встали и поспешили навстречу. Драонн отметил ещё одну странную деталь – столь знатные вельможи прибыли к нему вдвоём, без свиты и даже без охраны.

– Спасибо за тёплый приём, милорд, – проговорил принц Глианн. – Признаюсь, я мечтал об огне и подогретом вине последние несколько часов. Этот проклятый снег, кажется, исцарапал мне всё лицо.

– С каких это пор вы стали таким неженкой, друг мой? – усмехнулся Гайрединн.

Эта четверть века, что минула со дня их встречи в Шедоне, не слишком сильно отразилась на внешности старого принца. Даже в столь преклонном возрасте кожа на его лице почти не имела морщин, и ей вполне мог бы позавидовать любой сорокалетний человек. Да и осанка оставалась почти столь же величавой и прямой. Разве что волосы лишились последних признаков пепельного оттенка, став столь же белыми, как и снег, на который сетовал Глианн.

– С тех самых пор, как мне приходится делать в день по двадцать лиг, да ещё и по столь мерзкой погоде! Надеюсь, мы хоть успели…

– Успели куда? – поинтересовался Драонн.

– Вы не получали вестей из Кидуи, друг мой? – вместо ответа поинтересовался Гайрединн.

– Нет, а что? – молодой принц вновь ощутил неприятное чувство в животе.

– Хорошо, значит мы успели, – удовлетворённо произнёс Глианн. – Не напрасно мчались в такую пургу!

– Нам достоверно известно, что в ближайшее время вы получите сообщение от императора, – заговорил Гайрединн. – Это будет предложение вернуться на службу. И, признаюсь, у меня были серьёзные опасения, что вам достанет легкомыслия отказаться.

– На службу? – недоумённо переспросил Драонн. – Что вы имеете в виду?

– То, что вы – без пяти минут имперский министр, друг мой.

– Я что-то не понимаю… – пролепетал Драонн, по очереди обводя взглядом то одного илира, то другого, словно гадая, кто из них рассмеётся первым.

– Его величество император Рион воссоздаёт министерство по делам лирр и хочет, чтобы вы возглавили его. Мы знаем, что вам уже послан голубь, и что в сообщении есть требование отправить ответ тем же голубем. И поскольку, повторюсь, мы опасались, что вы откажетесь, то нам пришлось мчаться сюда сломя голову, что довольно-таки затруднительно в мои годы.

– Но как вы могли узнать об этом прежде меня, раз мой голубь ещё не прилетел? – Драонн, кажется, всё ещё ожидал какого-то розыгрыша.

– У нас есть свои средства. Вы, должно быть, знаете, что некоторые чернокнижники продвинулись в вопросах зачарования животных. Зачарованный голубь летит почти вдвое быстрее обычного, хотя, конечно, добравшись до места, он погибает. Но в данном случае это было неважно.

– Вы говорите какими-то загадками, милорд, – покачал головой Драонн. – Всё, что здесь происходит, кажется мне каким-то спектаклем. Ваше внезапное появление, ваши таинственные слова о зачарованных голубях, о своих средствах… Кто такие эти «мы», о которых вы всё упоминаете? Вы говорите словно о каком-то тайном обществе!

– Именно о тайном обществе я и говорю, – без тени улыбки проговорил Гайрединн. – Приготовьтесь, друг мой, сегодня вам предстоит узнать нечто очень важное. Давайте только пройдём туда, где никто не сможет нас услышать.

– Признаюсь, теперь вы немного пугаете меня, милорд, – криво улыбнулся Драонн, а под ложечкой засосало ещё сильнее. – Что ж, пройдёмте в библиотеку. Там никто нас не услышит и не потревожит.

Оба илира направились вслед за Драонном, но почти тут же столкнулись с одевшейся уже и приведшей себя в порядок Аэринн.

– Отец! – воскликнула она. – Что случилось? Надеюсь, всё в порядке с мамой?

– Всё в полном порядке, Айри, – улыбнулся Гайрединн, целуя дочь в щёку. – У нас с милордом Глианном возникло неотложное дело к твоему мужу, вот и всё. И теперь, прости, нам нужно с ним поговорить о весьма важных вещах. А с тобой мы поболтаем после.

– Но ты хоть останешься на ночь? – от Аэринн не укрылось встревоженное выражение лица Драонна, поэтому и она почувствовала сильное волнение, хотя и не могла пока понять его причину.

– Разумеется останемся, дорогая! После того пути, что мы с милордом Глианном преодолели сегодня, мне понадобятся сутки, чтобы прийти в себя. Не будь у меня неотложных дел, я бы уже лежал в постели с грелкой в ногах! Поверь, мы пробудем здесь не только ночь, но и, скорее всего, несколько последующих дней.

– Вы привезли дурные вести? – напрямик спросила Аэринн отца.

– Надеюсь, что нет, – и тем не менее, Гайрединн отвёл глаза, говоря это. – Не переживай, дитя моё! Иди лучше распорядись, чтобы нам накрыли стол и приготовили комнаты. А ещё я бы не отказался от горячей ванны.

– Так же, как и я! – добавил Глианн.

– Иди, дорогая! Через полчаса мы будем готовы съесть и выпить все ваши припасы! – попытался отшутиться Гайрединн, но прозвучало это почему-то тягостно.

***

Библиотека замка Доромион была небольшим уютным помещением без единого окна. Не менее трёх сотен томов содержала она, что было очень крупным собранием для того времени. И уж подавно ничего подобного не было нигде в окрестностях сотни миль вокруг. Да, пожалуй, разве что в Кидуе нашлись бы вельможи, которые могли бы похвастать подобной библиотекой. Разумеется, в Шеаре встречались коллекции и обширнее, но то был город учёных и мудрецов.

Драонну пришлось убрать со стола несколько раскрытых фолиантов, чтобы разместить гостей. Оба илира предусмотрительно прихватили с собой кружки с грогом и теперь удобно расположились вокруг стола, освещённого сразу восемью свечами.

– Здесь нас никто не услышит, милорды, – произнёс Драонн, плотно закрывая за собой дверь. – Прошу вас, объяснитесь теперь, потому что от множества вопросов у меня лопается голова.

– Вы слыхали когда-нибудь об обществе Лианы? – кивнув, заговорил Гайрединн.

– Никогда не слыхал, – покачал головой Драонн.

– Разумеется. Это лиррийское тайное общество, как вы уже верно заметили недавно. Оно было основано лет пятнадцать тому назад одним кидуанским илиром по имени Вейезин. Быть может, вы слыхали о нём?

– Честно признаться, не припомню…

– Ну он ведёт довольно закрытый образ жизни, так что ничего удивительного нет. Так вот, он создал общество Лианы через несколько лет после восстания Лейсиана, видя, что минувшая война ничему не научила людей, и они по-прежнему не готовы видеть в нас полноценных граждан империи. Очевидно, что политика государства диктуется его верхушкой, а коли вся она состоит из людей, то не стоит и удивляться тому, как мало прав имеют другие народы.

– Так вы думаете, что если я стану министром, это что-то изменит? – с лёгкой горечью воскликнул Драонн.

– Да, иначе мы бы не затевали всего этого предприятия, – сухо кивнул Гайрединн. – Но если вы полагаете, что мы настолько наивны, что всерьёз верим в возможность того, что вы будете обладать какой-то реальной властью, то ошибаетесь. Наши цели куда амбициознее и масштабней. Читали ли вы когда-нибудь «Под пологом джунглей» Куэртаса?

– Мне никогда не был особенно интересен Куэртас, поскольку он описывает главным образом природу. Я же предпочитаю читать о мыслящих существах. Поэтому из всех исследователей Калуи я предпочитаю труды Бароса.

– Я спросил не для того, чтобы вести научный диспут, – улыбнулся Гайрединн. – Просто у Куэртаса в этой его книге описано одно очень интересное растение. Сам я, правда, не читал, поэтому перескажу со слов Вейезина. Так вот, путешествуя по северной Калуе, Куэртас обратил внимание на один вид лиан, весьма распространённый в тех краях. Он заметил, что молодая поросль имеет корни, которыми она питается от почвы. Но в какой-то момент, когда растение становится старше, корень отсыхает, и лиана более не имеет связи с землёй. При этом она благополучно растёт дальше, всё больше опутывая дерево. Она запускает свои отростки, подобные корням, прямо в древесину. Затем её ствол, поначалу гибкий и зелёный, начинает грубеть и темнеть. К этому моменту лиана в значительной степени оплетает ствол дерева, на котором она растёт, и вновь достигает земли. И тогда от неё начинают расти отростки, которые становятся новыми корнями. А дерево-носитель к тому времени погибает, поскольку лиана за несколько лет высасывает из него все соки, проникая своими корешками в самую сердцевину. Куэртас видел много таких необычных деревьев, словно сотканных из множества стволов, а внутри – пустота. Эти необычные деревья – и были те самые лианы.

– Я верно понимаю, что за всем этим стоит некая аналогия, и что название вашего общества совершенно не случайно?.. – Драонн понимал, что ему сейчас страшно оттого, что его, кажется, собираются втянуть во что-то очень нехорошее.

– Белый дуб^[47] очень разросся и считает себя непобедимым, – заговорил Гайрединн. – В гордыне своей он не заметит тонкие корни, которые мы вонзим в его загнивающую сердцевину. А позже, когда мы высосем из него все соки, на его месте будет уже наше древо.

– Значит я – один из этих ваших корней? – внезапно Драонн начал злиться. – Вы являетесь сюда и втягиваете меня в какую-то тёмную историю, даже не спросив моего согласия! Вы хотите, чтобы я бросил семью и вновь отправился в Кидую, чтобы стать кукольным министром, да ещё и для того, чтобы способствовать какому-то вашему заговору? Да как вы вообще попали в эту компанию, милорд? Мы ведь с вами вместе помогали канцлеру Делетуару восстанавливать мир в империи!

– И чего мы добились? – также повысил голос Гайрединн. – Эти жалкие людишки как плевали нам вслед, так и продолжают это делать. Они никогда не примут нас, потому что завидуют. И они уничтожат нас при первом же удобном случае. Разве вы не видите, что мы проигрываем эту войну, милорд Драонн? Люди уже заполонили мир! Они плодятся как крысы и вскоре смогут задавить нас просто числом. Что будете делать вы, когда они придут, чтобы забрать ваши земли? Как защитите мою дочь, когда очередные красноверхие придут, чтобы изнасиловать и убить её?

– Эти разговоры я слышу всю свою жизнь! – яростно возразил Драонн. – Тысячелетия мы живём бок-о-бок с людьми, и, я думаю, всё это время были подобные разговоры. Но мир до сих пор существует! Да, он хрупок и ненадёжен. Ну так, быть может, не нужно постоянно испытывать его на прочность? То, что вы сейчас говорите, милорд – самая настоящая измена. Рано или поздно этот ваш Вейезин будет схвачен, а под пытками он назовёт всех вас. Думали ли вы о дочери в тот момент, когда становились на путь измены?

– Какой-нибудь глупец на моём месте сейчас сказал бы, что это – речь труса, – видимым усилием воли Гайрединн принудил себя успокоиться. – Но я хорошо знаю вас, поэтому понимаю, что это речь умного и рассудительного илира, но отнюдь не труса. Именно это мне всегда в вас и нравилось – умение всё взвешивать. Ну так попробуйте взвесить вот что: наша славная империя обширна, но значительная часть её мало пригодна для жизни. Даже если не брать палатийские пустоши и прианурское пограничье – даже земли в центре Кидуи в значительной степени покрыты непроходимыми лесами. Земель, пригодных для возделывания не так уж и много, а население всё увеличивается, причём исключительно за счёт людей. Если так будет продолжаться дальше (а я лично думаю, что дальше будет ещё хуже), то вскоре свободных земель не останется вовсе, и людям придётся выбирать – убирать леса, или убирать нас. Как думаете, что они выберут?

Драонн скрипнул зубами, поскольку не знал, что отвечать. Вообще он считал, что старый принц сгущает краски и рисует чересчур мрачный сценарий, но при этом он понимал, что если сейчас сказать об этом, то он будет выглядеть восторженным идиотом, страдающим излишним оптимизмом. Именно сейчас, именно в этом разговоре любые его доводы только так и будут восприняты.

– И какую же роль вы отводите мне? – пытаясь сохранять спокойный тон, поинтересовался он. – Я должен буду вонзить кинжал в сердце императора? Но что это решит? Убив императора, мы лишь развяжем войну, из которой уже не будет иного выхода, кроме полного уничтожения одной из сторон. Да и, насколько я слышал, император Рион вполне лоялен к лиррам.

– Никто не говорит об убийстве, милорд Драонн! – впервые заговорил Глианн, видимо, не выдержав этой стены непонимания со стороны принца Доромионского. – Вы просто станете министром и будете на совесть исполнять свою работу – помогать своему народу. А вместе с тем искать способы привлечь как можно больше лирр ко двору. Вы, боюсь, воспринимаете слова милорда Гайрединна чересчур буквально. Речь совсем не идёт ни об убийстве императора, ни о гибели рода человеческого. Мы должны лишь как можно плотнее переплестись с людьми, сделать так, чтобы нас уже нельзя было бы безболезненно выдрать из тела этого мира. Повернуть интересы империи на пользу себе. Именно поэтому так удачно выбрано время – новый император вполне готов к тому, чтобы расширять контакты. И этим нужно воспользоваться!

– Но почему именно я? Дождитесь, когда император найдёт кандидата, и поговорите с ним так же, как говорили со мной. Если речь не идёт ни о чём противоправном – не вижу, почему бы вам таиться.

– О, тут вы не правы, милорд! – возразил Глианн. Гайрединн теперь молчал, видимо, доверив продолжение разговора оказавшемуся более дипломатичным товарищу. – Это вы поняли, что никакой измены в наших словах нет, но узнай об этом кто-то менее мудрый, и нам конец. Сама идея о равенстве людей и лирр для большинства покажется крамолой и изменой. И мы сообщили вам об этом лишь потому, что милорд Гайрединн полностью ручался за вас.

– Я не могу пойти на это и поставить под удар судьбу моей семьи, – собравшись с духом, решительно произнёс Драонн. – Должен заметить, что вы поступили неблагородно, втянув меня в ваши дела, не испросив даже простого согласия. Я не хочу иметь ничего общего с этим вашим обществом Лианы. Я ответственен за свою жену и дочь, и не хочу, чтобы им пришлось однажды пострадать из-за меня.

Как мы видим, Драонн не упомянул о ребёнке, что рос сейчас в чреве Аэринн – слишком уж неподходящим был момент.

– Должен отметить, что даже если Аэринн не станет женой изменника, она уже является дочерью изменника, – заметил Гайрединн. – Если деятельность нашего общества вскроется, у неё и так будут проблемы независимо от того, как поступите вы. Вопрос в другом – готовы ли вы осторожничать, зная, что это может стать причиной гибели всего вашего народа?

– Вы не находите, что возлагаете на меня слишком большую ответственность, милорд?

– Эту ответственность возлагает на вас само время, друг мой! – несколько высокопарно ответил Гайрединн. – Подумайте как следует! Боги редко дают второй шанс для того, чтобы изменить историю! У вас не вышло ничего с императором Родреаном, но внук его – человек совсем иного рода. У него верные мысли в голове, и не хватает лишь доброго советника, чтобы в империи наконец воцарился настоящий мир.

– Дадите ли вы мне клятву, что в случае моего согласия ни вы, ни кто бы то ни было из вашего общества, никогда не потребуете от меня совершить преступление против государства, императора или моей собственной совести? – задумавшись на несколько секунд, тяжело произнёс Драонн.

– Клянусь вам в этом, – протягивая руку, произнёс Гайрединн.

– Я должен подумать, – нехотя проговорил Драонн, пожимая руку своего тестя.

– У вас есть время до появления голубя.

Глава 23. Голубь

Обед получился довольно тягостный. Драонн и Аэринн оба молчали, лишь глядя друг на друга время от времени. Гости ели и тоже молчали – ни у кого не было настроения затевать беседу. Аэринн понимала, что в библиотеке произошло что-то не очень хорошее, поэтому буквально буравила пристальными взглядами то мужа, то отца. Но и тот, и другой старательно не замечали этих взглядов, разве что Драонн слегка покачивал головой в ответ – мол, ничего страшного, всё в порядке.

Естественно, в подобной атмосфере речь о будущем ребёнке так и не зашла. Гайрединн и Глианн, которым треволнения явно не подпортили аппетит, налегали на блюда, как и положено путешественникам, много часов проведшим в тяжёлой дороге. Ни хозяин, ни хозяйка к еде почти не притронулись – Аэринн машинально крутила в руках вилку, а Драонн угрюмо ковырял своей в блюде с жарким, погружённый, судя по всему, в свои мысли.

Наконец гости поднялись из-за стола.

– Благодарствуем, любезные хозяева, – проговорил Глианн. – Теперь я чувствую себя воскресшим.

– Если желаете отдохнуть – комнаты уже приготовлены, – тут же предложила Аэринн.

– Это то, что нам сейчас нужно, Айри, – благодарно кивнул Гайрединн. – Мы с тобой поболтаем завтра, а сегодня я чувствую, что мне необходим отдых.

Оба илира, сопровождаемые служанкой, поднялись наверх, а Драонн остался за столом с Аэринн.

– Что случилось? – спросила она, как только шаги стихли.

Всё это время Драонн мучительно думал – что и в каком объёме он может рассказать жене. Должна ли она знать всё, или напротив – лучше ей вообще ничего не знать. Если он всё равно собирается отказать Гайрединну – то зачем вообще что-то говорить Аэринн и волновать её понапрасну? Но собирается ли он отказываться?..

Бремя этих решений было слишком тяжело, и он, признаться, с удовольствием разделил бы его с Аэринн. Но он понимал также и то, сколько беспокойства и тревог он доставит жене, а ему совсем не хотелось волновать её, и особенно сейчас, когда она носила под сердцем его ребёнка. Однако в любом случае нужно было что-то сказать – молчание только ещё сильнее напугало бы Аэринн.

– Император Рион хочет сделать меня министром, – эта часть истории сейчас была наиболее безопасной. – Твой отец и принц Глианн приехали, чтобы сообщить мне это.

– Вот это новость! – воскликнула Аэринн, и на лице её отобразились самые смешанные чувства. – Значит, ты опять уезжаешь в Кидую?

– Я ещё не решил…

– А у тебя есть выбор?

– Кажется, да… Насколько я понимаю – решать мне.

– Очень мило со стороны его величества, – лицо Аэринн понемногу разгладилось. – Значит, он не обидится, если ты откажешься?

– Не имею понятия, – немного нервно ответил Драонн.

– Ты хочешь туда?.. – Аэринн вновь нахмурилась. – Ты собираешься принять приглашение?

– Всё очень сложно… – принц сдавил виски ладонями, словно пытаясь собрать разбегающиеся мысли обратно в черепную коробку. – Мне нужно подумать.

– Что ж, думай, – кажется, Аэринн слегка обиделась. – Надеюсь, ты не забудешь сообщить мне о том, какое решение примешь!

– Не дуйся, – попросил Драонн. – Просто всё действительно очень сложно. И это решение я должен принять один, хотя мне страшно хотелось бы попросить твоего совета…

– Да не дуюсь я, – усмехнулась Аэринн.

Видя, каким несчастным выглядит Драонн, она действительно тут же забыла обиды. Вместо этого она подошла и обняла его, уныло облокотившегося на стол.

– Главное, чтобы всё было хорошо, – проговорила она.

– У нас будет ребёнок, – напомнил Драонн. – У нас уже всё хорошо.

– Ну значит – главное, чтобы не было хуже, – прозвучало это несколько мрачновато, и оба они это поняли.

– Я постараюсь сделать всё правильно, – пообещал принц, постаравшись придать голосу максимум уверенности.

***

Была уже глубокая ночь, но Драонн не мог уснуть. Он не знал – спала ли сейчас Аэринн; хотелось надеяться, что – да. Сам же он сидел в своей любимой библиотеке и размышлял.

Ещё вечером принц приказал отправить мальчишку в голубятню, чтобы тот сразу же предупредил его, пусть даже посреди ночи, если прилетит голубь. Но уже спустя час он послал слугу, чтобы тот отослал парнишку. Драонн понял, что ему нужно время, что ему нужна эта ночь, и что самым глупым будет опрометью бросаться к письму и тут же писать ответ.

Потрескивали свечи – воск оплыл уже достаточно, и фитили, скрутившись, почти плавали в расплавленных лужицах. Ещё полчаса, быть может – час, и свечи вновь придётся менять. Только это и давало ему некий отсчёт времени – он знал, что этих свечей хватает примерно на три часа.

Небольшой камин почти погас, оставив лишь жаркие угли, озаряющие угол комнаты багровым светом. Заворожённо глядя на танец теней в колышущемся свете свечей, Драонн пытался найти ответ. Он нутром чувствовал, что этот ответ, возможно, станет самым важным в его жизни, а потому ошибиться было нельзя.

Однако мысли отскакивали от этой проблемы, словно стрелы от крепостной стены. Вместо этого Драонн никак не мог отделаться от другого вопроса – как Гайрединн попал в эту странную организацию с глупым названием и ещё более глупыми целями? Принц Кассолейский всегда слыл весьма разумным и осторожным илиром. Что повлияло на него, что он так резко переменился?

Или же он и раньше был себе на уме? Драонн вдруг понял, что никогда, собственно говоря, не разговаривал с тестем на политические темы. Даже тогда, когда они вместе заседали в нелепом совете, созданном Делетуаром, их общение редко касалось его деятельности. Драонн списывал это на то чувство беспомощности, что испытывал и он сам, но, быть может, дело было совсем в другом.

Нет, конечно же угадать мотивы старого принца не представлялось возможным. Быть может, когда-нибудь они поговорят об этом. Собственно, Драонн не сомневался, что Гайрединн расскажет ему всё хоть завтра, но пока спрашивать не хотелось. Он испытывал определённую опаску, словно боясь отдёрнуть этот полог, чтобы не увидеть чего-то неприятного для себя.

Усилием воли принц вернул свои мысли к главной проблеме. Нет, он однозначно не станет исполнителем воли никакого общества Лианы. Более того, он не станет иметь с ним ничего общего и запретит Гайрединну даже упоминать о нём. Если, конечно, он вообще согласится на приглашение императора.

Новый император действительно слыл человеком, готовым на сближение с лиррами. Даже сюда, в медвежий угол империи, эти слухи доходили довольно давно. Возможно, перед Драонном действительно открывался уникальный шанс окончательно перевернуть страницу и положить начало новому миру – миру, в котором люди и лирры наконец заживут без взаимных претензий. Если такой шанс есть, пусть даже и мизерный – имеет ли он право его упустить?

Такой мир должен существовать. Наверняка он будет существовать столетия спустя – рано или поздно и люди, и лирры станут достаточно цивилизованны, чтобы прийти к согласию. И если первый шаг можно сделать уже сейчас – разве это не замечательно?! Конечно, Драонну очень комфортно и уютно жилось в их тихом Доромионе, рядом с женой и дочерью; конечно, вскоре у них должен появиться малыш, который привнесёт в их жизнь новый смысл. Но иногда нужно уметь пожертвовать чем-то ради достижения более великой цели.

Нет, смущало Драонна не это. Разумеется, он понимал, насколько тяжело будет пережить расставание с родными (ведь не тащить же через половину заснеженной империи слепую дочь и беременную жену!), но к этому он мог подготовиться. Опасение стать пешкой в чужой игре – вот чего он боялся больше всего!

Мысли пошли по новому кругу, и от этого становилось почти физически тошно. Свечи почти догорели, и принц зажёг новые, поставив их прямо на стол, накапав на столешницу расплавленного воска. Полночь осталась далеко позади, всего через несколько часов наступит поздний зимний рассвет. Голова была тяжёлой, словно доверху набитой ветошью, в глазницах всё сильнее разгорался пожар. Драонн потёр глаза, но стало лишь хуже – он словно растёр под веками крупный речной песок.

Нужно ложиться – всё равно в таком состоянии он не сможет принять взвешенное решение. Он вдруг понял, что подобные решения вообще можно принять лишь по наитию, спонтанно, именно в тот самый миг, когда он будет наконец поставлен перед выбором. Лишь тогда чаша весов явно качнётся либо в одну, либо в другую сторону. Принц решительно задул только что зажжённые свечи, а также те, что окончательно оплывали в подсвечниках, оставив лишь одну, чтобы осветить себе путь.

Уже поднимаясь по лестнице, Драонна внезапно охватило непреодолимое желание проверить – прилетел ли голубь. Почему-то он был почти уверен, что птица уже здесь. Повинуясь порыву, он, небрежно набросив на себя меховой плащ, не потрудившись даже завязать все шнурки, вышел из дома и направился к голубятне, которая прижималась к одной из крепостных стен.

Драонн не стал никого будить, да это было и ненужно – дверь голубятни запиралась на простой засов. Войдя внутрь, он долго вглядывался в непроглядную тьму, лишь едва-едва разгоняемую тусклым светом умирающей свечи. Недовольно заворковали встревоженные голуби – всего с полдюжины птиц, которые держались здесь скорее по привычке, чем по нужде. Давно уже перестав быть государственным чиновником, Драонн не имел необходимости рассылать срочные депеши.

Наконец он увидел то, что искал. Крупный сизый голубь, явно не знавший недостатка в пище, сидел совсем недалеко от слухового оконца, через которые влетали птицы. Из-за того, что голубь сидел, нахохлившись от морозного воздуха, принц поначалу и не разглядел лёгкого медного кольца на его лапке. Что ж, Гайрединн и Глианн были правы – вот оно, послание от императора Риона.

Подойдя к голубю, Драонн протянул руку. Хорошо вышколенная птица даже не сделала попытки отстраниться, легко давшись в руки. Осторожно сняв полое внутри кольцо, принц прямо здесь, трясущимися от волнения и холода руками вскрыл его, чтобы извлечь небольшой клочок тончайшего пергамента. Не имея сил потерпеть, он стал читать прямо здесь, при неверном свете мерцающего огонька.

Послание оказалось кратким и сухим, что вполне естественно для голубиной почты. Всего две строчки мелким, идеально ровным почерком.

«Принцу Драонну Доромионскому от императора Риона. Предлагаю лорду Драонну занять пост министра по делам лирр с наделением широкими полномочиями. Ответ послать незамедлительно с тем же голубем.»

Всё как и говорил Гайрединн. Значит, при дворе действительно есть кто-то весьма приближенный к императору, кто имеет сношение с этим обществом Лианы. И очень похоже, что этот кто-то – маг. То есть, став министром, он окажется под пристальным вниманием этого человека, а возможно, что тот станет постоянно вмешиваться в его дела. Но что же это за человек, настолько благоволящий к лиррам, что согласился помогать илирам, болтающим всякую чушь о деревьях и лианах?

Теперь, когда послание было у него в руках, лихорадка внезапно отпустила принца. Он по-прежнему не знал, что ему ответить, но решил, что это подождёт до утра. Потому что ему вдруг очень захотелось спать – настолько, что, казалось, он вот-вот рухнет прямо здесь же, на небольшие горки замёрзшего голубиного помёта.

Осторожно сложив тонкий листочек, он сунул его глубоко в карман штанов, а затем направился в спальню. Измученный Драонн уснул, кажется, ещё до того, как его голова коснулась подушки…

***

Утром Драонн встал уже довольно поздно. Голова всё ещё была тяжела – сон его был тревожным и больным. Тем не менее, он встал и, не завтракая, направился к гостям.

– Кто тот человек, что послал вам сообщение? – первым же делом спросил он.

– Мы не знаем его настоящего имени, – признал принц Гайрединн. – Вейезин знает лишь то, что он – весьма высокопоставленное лицо при дворе, кто-то из ближнего окружения императора. Судя по всему, именно он воспитал в Рионе уважение к нашему народу.

– Но ведь он – человек. При дворе нет ни одного лирры!

– Да, он – человек. Вероятно – человек весьма широких взглядов.

– Или же он использует вас в каких-то своих целях! – возразил Драонн.

– Полагаете, мы не думали об этом? – усмехнулся Гайрединн. – Может и так. Но это – наш шанс, и нельзя упускать его из-за излишней осторожности. Уж не глупее же мы какого-то там человека!

– Я думаю, что он – маг, – заметил Драонн.

– Мы в этом практически убеждены! – подтвердил Гайрединн. – Вейезин знает его под вымышленным именем Ворониус.

– И вы готовы стать марионетками в руках какого-то неизвестного человеческого мага?

– Вы смотрите на ситуацию лишь под одним углом, друг мой, – вновь заговорил Глианн. – Взор ваш застилает подозрительность, которая окрашивает всё в мрачные тона. Но представьте на секунду, что этот Ворониус действительно хочет того же, чего и мы – мира, в котором люди и лирры будут жить рядом, ничего не деля. Представьте, что он вынужден действовать инкогнито, поскольку его взгляды чересчур радикальны для нынешних людей. Он сделал благое дело – воспитал наследника должным образом. Он, видя, что наш народ угнетён и разобщён, создал общество Лианы. И сейчас именно он, я уверен, способствует тем благотворным переменам, что происходят в государстве.

– Но если теперь сам император повернулся лицом к лиррам – к чему же этому Ворониусу по-прежнему скрывать себя. Почему бы не раскрыться, хотя бы перед теми, кто ему доверился? – продолжал гнуть свою линию Драонн.

– Возможно, он ждёт именно вас, друг мой. В послании, что было прислано нам, было чётко сказано, что необходимо добиться вашего согласия… – ответил Гайрединн.

– Любой ценой? – криво усмехнулся Драонн, договорив то, что само напрашивалось на язык.

– Вы – надежда нашего народа, – избежав ответа, произнёс Гайрединн.

– Надежда на что? – не удержавшись, воскликнул Драонн. – Никогда ваша пресловутая лиана не высосет соки из белого дуба! Никогда нам не возвыситься над людьми и не подчинить их! Если иметь такие планы – лучше вовсе не начинать, поскольку сама идея обречена на провал! Если мы хотим жить в мире с людьми, нельзя начинать с попыток уничтожить их государство!

– Возможно, до этого и не дойдёт… – начал было Глианн, но молодой илир тут же оборвал его.

– Хватит! Довольно лицемерия! Впредь, милорды, я попрошу вас более не возвращаться со мной к этому разговору! Решение принято! Голубь из Кидуи прилетел сегодня ночью, и теперь я точно знаю, что ответить императору. Пусть этот ваш Ворониус ищет себе другую марионетку!

С этими словами Драонн решительно развернулся и направился вон из комнаты.

– Милорд! – окликнул его Глианн, но принц даже не обернулся.

***

Драонн вернулся примерно десять минут спустя – взбешённый и растерянный одновременно.

– Где голубь, чтоприлетел вчера? – рявкнул он, слишком близко подходя к своему тестю.

– Я пытался сказать вам, друг мой, но вы слишком быстро ушли, – старик пытался говорить спокойно и с достоинством, но было видно, что он струхнул. – Голубь уже на пути в Кидую.

– Что??? – Драонн не вскричал – он взревел, словно раненый зверь. – Что вы натворили? Как вы посмели?

– Вы не оставили нам выбора, милорд, – заговорил Глианн, и Драонн тут же понял, что это была именно его идея. – Мы не могли рисковать.

– Я немедленно пошлю другого голубя императору и всё объясню! – прорычал взбешённый принц, тыча дрожащим пальцем едва ли не в глаз тестю.

– Ваш голубь прилетит слишком поздно, когда о вашем согласии будет уже объявлено. Выйдет огромный скандал.

– Какое мне до этого дело? Не я заварил эту кашу!

– Но вам придётся её расхлёбывать, – резонно заметил Гайрединн. – И потом – неужели вы доверите объяснение с императором клочку пергамента? Вам необходимо ехать в Кидую, друг мой. Простите за эту вынужденную меру, я понимаю, что мы поступили подло. Но у нас есть оправдание – мы сделали это во имя общего блага.

– Какую только гнусность не оправдывали в разные времена этими самыми словами! Если вы думаете, что этим заслужите моё прощение – вы жестоко ошибаетесь. То, что вы сделали, милорд, нельзя простить! Вы нанесли удар в спину не только мне – вы так же обошлись и со своей дочерью!

Лицо старого принца передёрнуло, словно от болезненного удара, но он промолчал.

– Я хочу, чтобы вы покинули мой дом как можно скорее, – отчеканил Драонн. – То, как вы поступили, освобождает меня от всяческих законов гостеприимства.

– Могу я увидеться с дочерью перед отъездом? – Гайрединн кусал нижнюю губу, пытаясь скрыть волнение.

– Более того, я оставляю за вами возможность объяснить ваш скорый отъезд. И делаю я это не ради вас, а ради неё, – жёстко добавил принц.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Ещё одно, милорд, – остановил его голос Глианна.

Драонн нехотя повернулся и пристально, почти не мигая, уставился прямо в глаза принца, заставив его отвести взгляд.

– Я понимаю, какую чудовищную подлость мы совершили… Я совершил, – после заминки продолжил Глианн. – Признаю, что это – целиком моя идея, и принц Гайрединн пытался меня отговорить. Итак, я понимаю, что совершил подлость, а потому я не смею ни о чём просить вас. Я и не стану этого делать, целиком отдавшись на вашу волю. Вы можете рассказать всё императору, если пожелаете. Только хочу отметить, что тем самым вы обвините меня и принца Гайрединна в государственной измене. Да, именно в измене, поскольку здесь имел место не простой подлог. Нас схватят и будут судить. Будут пытать, и возможно приговорят к казни. Молодой император – пока ещё тайна для всех, а потому сложно предугадать, как он с нами поступит. Более того, это вновь бросит тень на лирр, всколыхнёт старую муть со дна. Подумайте об этом, милорд.

– Я простил вам смерть своего отца, лорд Глианн, – помолчав немного, тяжело проговорил Драонн. – Я простил вам, поскольку вы были в ней неповинны. Но теперь запомните: за это я вас не прощу никогда! Надеюсь, мы с вами больше не увидимся. Прощайте, господа!

И не сказав больше ни слова, он стремительно вышел из комнаты.

***

– Что произошло? – встревоженная и огорчённая Аэринн вошла в библиотеку, где молча, глядя на огонёк единственной свечки, сидел Драонн. – Что у вас произошло с отцом? Почему он уехал?

– А он не объяснил? – апатично спросил принц, не отрывая взгляда от свечи.

– Ничего такого, что могло бы меня удовлетворить. Я же вижу, что между вами что-то случилось. Это точно связано с твоим возможным назначением, я это знаю! Ты должен объяснить мне всё.

– Айри, мне придётся уехать…

– Ты согласился на предложение императора? – воскликнула Аэринн с горестным потрясением в голосе. – Я всё же думала, что ты откажешься.

Драонн наконец сбросил с себя апатию и, вскочив с кресла, бросился к жене, крепко обняв её.

– Я собирался, но потом кое-что случилось, и… – принц не находил слов, поскольку объяснить всё так, как оно было на самом деле, он, естественно, не мог. – Теперь мне нужно ехать. Быть может ненадолго, а может… Прости, я не могу тебе объяснить… Поверь, я не говорю ничего потому, что хочу тебя защитить…

– Защитить от чего? Что за странности творятся тут в последнее время? Это связано с моим отцом? Поэтому он так внезапно уехал? Между вами явно что-то произошло. Что он сделал?

– Он ничего не сделал, – и Драонн почти не кривил душой. – Но обстоятельства сложились так, что я не могу не ехать в Кидую, не рискуя навлечь при этом гнева императора. Я постараюсь вернуться как можно скорее. Вы останетесь здесь с Биби и нашим сыном. Скучать тебе не придётся!

– Всё будет хорошо?.. – жалобно спросила Аэринн, на глазах которой стояли слёзы. Весь её запал куда-то вышел, осталась лишь беспомощность и тоска.

– Всё будет просто замечательно, – пообещал Драонн, целуя её мокрые от слёз щёки.

Глава 24. Министр

Драонн въехал в заснеженную Кидую с глубоким вздохом, вырвавшимся из груди помимо его воли. Город встретил его не как старый друг, а как ростовщик, помнящий о том, что за ним остался ещё непогашенный долг. Много раз за это нелёгкое путешествие принц горько сожалел об оставленном позади замке и его обитателях. Немного облегчал боль тот факт, что на сей раз рядом с ним был постаревший, но по-прежнему верный Ливейтин. У Доромиона теперь была хозяйка, которая могла следить за замком, и которую слушались едва ли не более беспрекословно, чем старого ворчуна.

Ливейтин впервые был в столице, но держал себя с великолепным холодным презрением ко всему. Он ехал, глядя только перед собой, ни разу не повернув голову, чтобы разглядеть что-то. Справедливости ради нужно отметить, что в этот холодный и даже немного вьюжный день Кидуа действительно выглядела не особенно презентабельно.

Драонн понятия не имел о судьбе своего бывшего особняка – числился ли он всё ещё за ним, или же был передан кому-то ещё. А потому он направил своего коня прямиком во дворец.

На протяжении всей долгой дороги в молодом принце боролись две мысли, и ни одна из них не могла окончательно победить другую. Признаться ли императору, что ответная депеша была послана не им, наплевав на судьбу, которая, возможно, ждала Гайрединна и Глианна? Или же принять предложенную должность, постаравшись завершить то дело, что начали они с Делетуаром?

Почему-то Драонн вообразил себе, что ещё по приезде в столицу с ним обязательно постарается связаться тот самый Вейезин, формальный главарь общества Лианы. Принц уже заочно невзлюбил этого илира, представляя себе этакого порочного пройдоху, который станет, отвратительно тыкаясь губами почти в самое ухо, шептать какие-нибудь гнусности и призывать к перевороту. В мыслях Драонна Вейезин очень походил на Лейсиана, только был гораздо отвратительнее.

Однако, вопреки ожиданиям, ни Вейезин, ни пресловутый Ворониус не попытались перехватить своего протеже до встречи с императором. Это вселяло некую надежду на то, что и впредь они не станут пытаться пасти его подобно зримым или незримым пастырям.

Подсознательно Драонн готовился к встрече с неким двойником императора Родреана, хотя он и знал, что внук совсем не похож на деда. И тем не менее первое впечатление вполне можно было назвать шокирующим. Тщедушный юнец, тонущий в троне своих предков – болезненно худой, бледный с большими тёмными глазами, которые казались ещё больше оттого, что были подведены чёрной краской. Это было нечто новенькое. Драонн знал, что палатийские вожди наносят краску на лицо, но никогда ранее не видел ничего подобного в империи – до сих пор это было прерогативой исключительно женской.

Это было заметно сразу – император Рион старался максимально походить на лирру. Искусственно прямые чёрные волосы (скорее всего – тоже подкрашенные, поскольку оба известных Драонну предка Риона имели каштановые, уходящие в рыжину, патлы), искусственно увеличенные глаза, и даже строгость наряда – тёмные тона, ткань плотно облегает тело, тогда как люди предпочитали свободный покрой. Вряд ли подданные императора были в восторге от всего этого.

Хотя здесь же, в тронном зале, кроме нескольких чинных немолодых людей было трое хлыщей того же возраста, что и сам император, выряженные и накрашенные так же, как и он. Драонн с неким неприязненным опасением подумал было, что это – новые канцлеры империи, но вскоре понял, что ошибся. Судя по всему, это были всего лишь друзья государя, его фавориты, миньоны. И эта традиция также была необычна для того двора, который он когда-то знавал.

– Принц Драонн, как я рад видеть вас! – тонким неприятным голосом воскликнул император.

Однако же, он именовал Драонна принцем, что было совершенно невозможно при его предшественниках, когда к главам лиррийских домов официально обращались лишь как к лордам, и это лучше многих других слов говорило о переменах в империи. По крайней мере, о переменах в отношении власти к лиррам.

– Благодарю вас, ваше величество, – изящно поклонившись, ответил Драонн. – Для меня было невероятной честью получить приглашение от вас.

– Вот, болваны, полюбуйтесь, какая грация! – чуть гнусаво проговорил Рион накрашенной троице. – Рядом с принцем я ощущаю себя богомолом с переломанными конечностями. Нам так недоставало лирр при дворе! Но теперь всё будет иначе, не так ли, принц Драонн?

– Всё это лишь в воле вашего величества, – осторожно ответил Драонн, краем глаза поглядывая на немолодых придворных, пока сидящих молча.

Илир догадался, что это, судя по всему, и есть канцлеры империи, а потому не хотел сказать или сделать нечто, что будет неоднозначно ими трактовано. Пока он видел лишь, что за видимой бесстрастностью их лиц прячется тщательно скрываемое недовольство. Никого из этих людей Драонн не знал – совершенно очевидно, что все те, кого он мог видеть во время своих прошлых визитов ко двору, давно уже гнили в земле.

– Я считаю, что пришло время убрать все препоны на пути к объединению наших народов, – пафосно заговорил император. – И потому я объявляю о создании нового и чрезвычайно важного министерства по делам лиррийского народа, возглавить которое согласился принц Драонн Доромионский. Хочу отметить, что эта должность даёт ему право заседать в Малом совете.

Драонн понял, что черта невозврата пройдена. Разговор пошёл совсем не так, как он ожидал – почему-то он рассчитывал на личную аудиенцию, во время которой он, возможно, и признался бы во всём императору. Но то, как всё внезапно повернулось, делало невозможным подобное признание. За Драонна вновь приняли решение. Теперь он точно стал имперским министром…

– Благодарю за честь, ваше величество, – только и смог поклониться он.

– Вы не слишком устали в дороге? – поинтересовался Рион. – Мы могли бы провести ваше представление двору сегодня же.

– Простите, ваше величество, но я действительно очень устал и хотел бы привести себя в порядок, – Драонн понял, что Рион – не тот император, который не терпит отказов. – С вашего позволения, я бы хотел просить вас дать мне день на то, чтобы отдохнуть.

– Разумеется, милорд! – тут же согласился император. – Представим вас завтра. Будьте у меня в полдень!

Драонн вновь против воли покосился на находящихся здесь канцлеров. И, конечно, заметил, как те поморщились, когда Рион титуловал его милордом. Кажется, ещё не приступив к работе, он уже успел нажить себе врагов благодаря политической неуклюжести этого юнца… И тем не менее он вновь изящно поклонился:

– Я буду у вас, ваше величество.

– Хорошо, а теперь можете идти, – милостиво кивнул Рион.

– Спасибо, ваше величество. И в связи с этим хотел бы спросить вас. Когда я служил вашему славному деду, у меня был особняк на Щитовой улице. После того, как я уехал, я больше не знаю его судьбы – принадлежит ли он мне ещё, или нет.

– Право же, не знаю… – растерялся Рион. – А почему бы он не должен более принадлежать вам?

– Дело в том, что вообще-то это был не совсем мой особняк. Он принадлежал бывшему второму канцлеру Делетуару, который любезно предоставил мне его.

– С вашего позволения, ваше величество, – откашлявшись, заговорил один из тех, кого Драонн счёл канцлерами. – Думаю, что я могу ответить на этот вопрос.

– Прошу вас, канцлер Дойт, – важно кивнул император. – Просветите же нас.

– Данный особняк теперь принадлежит графу Пайтену из Западной Пелании, ваше величество.

– Но как же так вышло? – нельзя было не отметить, что внук сердился куда менее царственно и величественно, нежели его дед.

– Насколько мне известно, милорд Делетуар завещал всё своё имущество короне, – пожал плечами канцлер Дойт.

– Экая досада! – Рион негодующе фыркнул, ещё больше став походить на обиженного ребёнка. – Канцлер, пошлите графу мой приказ освободить особняк до завтрашнего утра!

– Можно ли?.. – всплеснул руками Дойт. – Это будет весьма необдуманное решение, ваше величество!

– Не стоит, ваше величество! – Драонн понял, что должен вмешатья. – Я нисколько не привязан к тому особняку! Подыщу себе что-нибудь другое, а покамест могу пожить и в гостинице!

– Вот ещё! Чтобы министр империи жил в гостинице? Этого не будет! У меня идея получше, милорд. Я распоряжусь выделить вам и вашим илирам покои здесь, во дворце. Это будет великолепно! Вы будете рядом всегда, когда мне понадобитесь!

Хоть Драонн и почти не бывал в императорском дворце, но прекрасно понимал, что место это малопригодно для жизни. Неуютные помещения, постоянный шум. В общем, честь была довольно сомнительная.

– Его высочество может пожить в Южном флигеле! – подал голос один из накрашенных юнцов. – Там гораздо уютнее и есть ещё несколько свободных комнат!

– А ведь это идея! – обрадованно воскликнул Рион. – Молодец, Визьер! И всё же ты – порядочный пройдоха! Отнял у меня принца Драонна и сам сделался его соседом!

Троица засмеялась вслед за их императором, а Драонн с внезапной тоской понял, что ему придётся делить флигель с компанией этих паяцев. Вряд ли они станут хорошими соседями… Но выбирать не приходилось – отказаться он не мог, поскольку это было бы невежливо. Со вздохом он поблагодарил и императора, и этого Визьера.

– Проводите принца в его покои! – распорядился Рион. – И тут же возвращайтесь! Мне скучно одному!

– Мы будем через полчаса! – заверил второй из миньонов, отвешивая шутовской поклон.

Чем больше находился здесь Драонн, тем меньше ему нравилось всё происходящее. Особенно это было заметно на контрасте – в свой прошлый визит во дворец он наблюдал совсем другого государя и совсем других приближенных.

Однако пока ему ничего не оставалось делать, как идти за этой троицей. Один из них дал распоряжение слуге отвести илиров принца к Южному флигелю.

– Позвольте представиться, ваше высочество, – произнёс тот же, что только что кланялся императору. – Меня зовут граф Доссан, но его величество обычно не утруждает себя произнесением титулов, так что и вы можете звать меня просто Доссаном. Это – граф Ливвей, ну а графа Визьера вы уже знаете. Довольно сложно объяснить роль, что мы играем при дворе… Мы не министры, не канцлеры… Скорее – просто друзья его величества.

– Видишь, Доссан, не так уж и сложно было это объяснить, – хохотнул Визьер. – И поверьте, милорд, наша работа порой не менее сложна, чем у тех надутых стариков, которых вы видели.

– Охотно верю, – процедил Драонн, которому нужно было что-то ответить.

– Вижу, милорд, вам не по нутру то, что происходит сейчас при дворе? – внезапно прямо спросил Визьер, проницательно взглянув на шагающего рядом принца.

– Признаюсь, что во время моего прошлого пребывания при дворе он был иным, – ответил Драонн, стараясь не выказывать прямой неприязни.

– Вы, должно быть, считаете нас королевскими шутами, не так ли? – продолжал Визьер. – Все эти подведённые чёрным глаза, перекрашенные волосы… Уверен, что вы представляете нас полными ничтожествами, чванливыми паяцами. Не так ли?

– Вы словно ищете со мною ссоры, граф, – осторожно проговорил Драонн, запоздало жалея, что на нём нет кольчуги, и что меч свой он отдал Ливейтину при въезде во дворец.

– Напротив, милорд, я желаю объясниться, – совершенно серьёзным тоном ответил Визьер. – Поверите ли вы, если я скажу, что мы лишь вынуждены носить эти скоморошьи маски? Что нам самим не очень нравится то, что происходит при дворе. Но что поделать – его величество в душе совсем ещё ребёнок. Пока что он не правит – он играет в правление, причём в силу своей образованности и недюжинного ума считает, что делает всё правильно. А мы находимся рядом, чтобы проследить, как бы он не натворил чего лишнего.

– Но если вы всё это понимаете и видите – почему не попытаетесь вразумить императора? – воскликнул Драонн. – Ведь он же далеко не ребёнок, и нельзя играть в управление столь огромной империей! Эти игры могут дорого стоить, как, например, в Восточной Пелании.

– В восточной Пелании он поступил несколько резко, но разве вы не согласитесь, что сама идея была верной? – спросил Доссан, у которого даже изменился тембр голоса, когда он бросил свой шутовской тон. – Нищая империя последние крохи тратила, чтобы создавать этот памятник тщеславию императора Деонеда! Чернь твердит об измене, хотя должна бы благословлять государя за то, что теперь у них есть кусок хлеба, чтобы накормить детей!

– С этим трудно спорить, но зачем же было разрушать уже то, что есть?

– Потому что Восточная Пелания превратилась в вечно голодного зверя, которому сколько не кидай костей – всё мало. Будь моя воля – я вовсе отсек бы эту заражённую гангреной конечность от империи!

– Не слушайте его, принц, иногда он говорит невероятную чушь, – вмешался Визьер. – Оставь приграничье – и через десять лет там будут жить прианурцы. Этак мы доотсекаемся до того, что восточная граница подопрёт стену Кидуи!

Драонн слушал эту перепалку и понимал, что перед ним находятся действительно умные люди, а не ряженые куклы. Однако же и император был умён! Более того – он был слишком умён, по мнению большинства. Однако же это не мешало ему делать глупости и вести себя с детской безрассудностью. А эта троица, будь они хоть трижды мудрецами, ничего не сделали для того, чтобы образумить своего государя.

Из всех троих лишь граф Ливвей пока не проронил ни слова, что в одинаковой степени могло означать как его ум, так и глупость. Принц был склонен скорее предполагать первое, исходя из того, что глупец вряд ли оказался бы в компании умных людей. А раз так, то он мог быть опаснее остальных, поскольку считал нужным скрывать свои мысли.

– Я льщу себя надеждой, что мы станем друзьями, милорд, – проговорил Визьер. – А это станет возможным лишь если вы отринете своё предубеждение против нас.

– У меня нет никакого предубеждения против вас, господа, – слегка покривив душой, ответил Драонн. – И я также ищу дружбы, поскольку я здесь совсем никого не знаю, а люди, как правило, не очень-то склонны к общению с лиррой.

– Это правда, ваше высочество, – кивнул Доссан. – Но, хвала Арионну, теперь наступают иные времена. Его величество весьма благосклонен к вашему народу. Создание министерства – лишь первый шаг. Уверен, вскоре многие главы лиррийских домов займут полагающееся им место подле императора, а ваши титулы будут признаны официально.

– Это было бы замечательно, но до тех пор я бы просил называть меня просто лордом, – заметил Драонн. – Я видел, какое недовольство испытали господа канцлеры, когда его величество именовал меня принцем и милордом. Мне очень не хотелось бы начинать свою деятельность с того, чтобы нажить себе могущественных врагов.

– Да, это правда. Не все так лояльны к лиррам, как император. Люди всё ещё живут прошлым.

– Так же, как и лирры, – против воли нахмурился Драонн. – А откуда у его величества такой интерес к нашему народу? Это довольно странно, учитывая атмосферу, в которой он рос.

– Да, это верно, – заговорщически улыбнулся Визьер. – Покойный батюшка нашего императора не очень-то жаловал вас. И он потратил много времени, чтобы выяснить, кто же сбил его неразумное чадо с верного пути. И так и не сумел. Но сам император Рион сообщил нам эту тайну, и теперь уж я не вижу большого смысла её скрывать, тем более от вас. Есть у нас хранитель императорской библиотеки Тирни – старый чудак. Вот он и стал втихаря рассказывать мальчику-принцу разные истории, когда тот приходил за книгами.

– Но как же император Деонед не распознал его с самого начала? – изумился Драонн. – Это же было так очевидно!

– Старый пройдоха на всех углах кричал о том, что он был сержантом отряда красноверхих во время восстания лирр, – рассмеялся Визьер. – И, надо отдать ему должное – он был весьма убедителен в своей роли. А может и впрямь служил в красноверхих – кто знает? Он такой старый, что это вполне может быть правдой.

– Ну в любом случае мой народ должен быть ему благодарен. Он жив ещё?

– А чего с ним сделается? – довольно пренебрежительно фыркнул Доссан. – Он ещё всех нас переживёт, старый маразматик!

– Я бы хотел увидеться с ним.

– Да он, наверное, совсем мозгами скис уже! – весело отмахнулся Доссан. – Зарылся в свои фолианты как книжная моль и носа не кажет из библиотеки!

Драонна несколько покоробили слова графа, но, с другой стороны, это было типичное пренебрежение цветущей юности к дряхлой старости. И тем не менее он сделал себе пометку на память разыскать этого Тирни и поговорить с ним, если он, конечно, не совсем ещё впал в маразм. Судя по всему, человеком он был явно необычным.

Тем временем четверо собеседников выбрались из дворца и шли через небольшой садик к флигелю. Летом здесь, наверное, было чрезвычайно хорошо и уютно, но сейчас деревья стояли голые, покрытые лишь инеем. Правда, дорожки были аккуратно очищены от снега, что и не удивительно, коль уж по ним ходили любимцы самого императора!

И сам флигель оказался вполне уютным. В нём было два крыла, и, по словам продолжавшего болтать Доссана одно из них полностью пустовало, так что места должно было хватить и самому принцу, и всей его свите. Визьер же не преминул похвастать тем, что им здесь готовит собственный повар, и готовит преотменно, и что отныне он будет готовить также и на лирр.

– Живём здесь, милорд, как в собственном небольшом государстве, – сладко улыбнулся Визьер. – Если заумная болтовня его величества начинает вызывать у нас мигрень – мы тут же скрываемся здесь на сутки, а то и двое. Ищем тут, так сказать, политического убежища.

Все трое разразились хохотом – видимо, подобные подтрунивания над собственным сюзереном среди них были делом обычным. Собственно, даже после столь непродолжительного знакомства с Рионом принца это нисколько не удивляло.

– Вот мы и пришли, милорд, – сделал широкий жест Визьер, распахивая дверь перед Драонном. – В вашем распоряжении будет всё левое крыло, располагайтесь там, где сочтёте удобным. Несмотря на то, что флигелёк небольшой, но стены толстые и смежных комнат нет, так что наше соседство вас не побеспокоит. Да и сами мы – соседи не шумные.

И все трое вновь многозначительно рассмеялись. Однако теперь, после краткой беседы, они уже не казались столь ничтожными и раздражающими.

– Благодарю, господа, – учтиво поклонился Драонн. – С вашего позволения, я оставлю вас, чтобы обустроиться и привести себя в порядок. Можно ли здесь попросить наполнить ванну горячей водой?

– Отчего бы и нет? Здесь полным-полно слуг. Прикажите любому, и через час ванна будет готова!

– Ещё раз благодарю вас. Увидимся завтра!

И Драонн отправился в свою половину флигеля – выбирать комнату по душе.

***

За полчаса до обозначенного срока Драонн в сопровождении Ливейтина, а также ещё нескольких наиболее знатных своих вассалов, изящно одетый и отдохнувший, предстал перед императором. Он дружески кивнул уже находившейся подле Риона троице и склонился в глубоком поклоне перед государем.

– Вы весьма пунктуальны, милорд, – похвалил его император. – Полагаю, что всё уже готово к вашему представлению. Весь двор собрался в большой церемониальной зале. Все ждут лишь нас.

– Тогда не будем заставлять их ждать, ваше величество.

В церемониальной зале и правда было многолюдно. Здесь не было огромных каминов – лишь несколько металлических жаровен, чтобы обогревать помещение, но сейчас это особенно и не требовалось – воздух был нагрет дыханием многих людей. Все они жадно смотрели на лиррийского принца, который для них был живым воплощением легенды, казалось бы, давно уже умершей. Они глядели на илира, который лично разговаривал с дедом нынешнего императора, а особо тонкие ценители истории припоминали ещё и знаменитого некогда канцлера Делетуара.

– Вам выпала честь попасть в историю, господа! – своим тонким голосом начал Рион, и в зале наступила тишина. – Сколь ни антагонистичным казалось нам всегда сосуществование лирр и людей, нельзя не признать, что в этом было больше замысла смертных, нежели богов. Все мы – дети Белого Арионна, и он любит нас одинаково. Когда люди пришли в этот мир – беспомощные и слабые, словно младенцы, исторгнутые из материнского чрева, именно лирры помогли нам стать теми, кто мы есть теперь. Именно лирры научили нас тому, что мы знаем, ну а мы, в свою очередь, позже многому научили их. Лишь кознями Асса-лиходея можно объяснить ту вражду, что вспыхнула позднее между нашими народами. Логика бессильна истолковать причину этой вражды – корни её глубоко погрязли в нелепых предрассудках и взаимных претензиях…

Его величество явно любил поговорить, а также, судя по всему, любил себя слушать. Уже через четверть часа Драонн заскучал, окончательно потеряв нить витиеватых рассуждений монарха, а тот, похоже, столь высоко вознёсся на крыльях своего красноречия, что окончательно ушёл от первоначального плана и говорил по вдохновению, недостатка в котором явно не испытывал.

Подданные, как видно, уже вполне привыкли к многомудрым и одновременно бестолковым речам своего государя, поэтому наиболее стойкие или же наиболее подобострастные всё ещё сохраняли выражение восторженного внимания на лице. В задних же рядах уже поднимался лёгкий гул, складывающийся из перетоптываний, шуршания и перешептываний, так что в конце концов одному из вельмож в передних рядах пришлось даже призвать людей к порядку.

В какой-то момент император Рион всё-таки сумел вынырнуть из хитросплетений своих речей и перейти к представлению Драонна. Было объявлено о великих – реальных или мнимых – заслугах достойного принца перед короной, причём выходило так, что четверть века назад именно Драонн, едва ли не лично, сумел остановить пагубную войну. Вряд ли, конечно, начитанный император действительно так плохо знал историю – скорее всего его просто опять понесло. В любом случае, поделать с этим Драонн ничего не мог, а потому оставалось лишь стоять и выслушивать всю эту чушь с максимально беспристрастным лицом.

– С этого дня начинается новая эра! – провозгласил Рион, которому до этого пришлось отпить воды из-за пересохшего горла, что на время оборвало его поток мыслей и позволило вернуться к главному. – Убеждён, что милорд Драонн Доромионский послужит нам не хуже, чем он служил моим отцу и деду! Заявляю со всей ответственностью: пока в моём государстве не наступит полный мир и равноправие между лиррами и людьми, для меня не будет министра важнее и ответственнее, чем принц Драонн!

Это был, конечно, уже явный перебор, и Драонн, стоя лицом к присутствующим, не мог не видеть, как перекосились их лица, даже несмотря на то, что все, похоже, прекрасно осознавали, чего стоит трёп императора. Рион словно специально старался подставить будущего министра как можно сильнее.

– Да наступит вечный мир между лиррами и людьми! – столь патетической нотой император наконец закончил свою речь.

По его сигналу вперёд вышел один из канцлеров (не Дойт, а других легкомысленный правитель представить Драонну не удосужился), держа на вытянутых руках белую, шитую зелёными нитями широкую ленту. Эта лента была символом министров, которую они надевали по торжественным случаям. На неё же прикреплялись ордена, ежели хозяин ленты был этого достоин. У лиррийского принца она, разумеется, пока ещё была пустой.

Под нестройные аплодисменты министерская лента была надета Драонну через левое плечо, после чего он низко поклонился сперва императору, а затем вельможе, вручившему ленту – так требовал этикет. По счастью, говорить ответного слова не требовалось – считалось, что к сказанному императором добавить нечего.

Третий поклон был адресован уже всем присутствующим, и он послужил сигналом к окончанию церемонии. Несколько подхалимов бросились к Драонну поздравлять с назначением, чувствуя, что при дворе появился новый фаворит. Большинство же просто вышли из залы, чтобы направиться по своим делам.

«Вот и сбылось ваше желание, милорд», – с невольной внутренней улыбкой подумалось Драонну, и на мгновение ему показалось, что он услыхал ответное ободряющее хихиканье Делетуара.

Глава 25. Гайрединн

Очень скоро Драонн смог убедиться в том, что молодой император был, если так можно выразиться, профессиональным мечтателем. В первые дни после вступления в должность лиррийский принц по многу часов проводил в обществе государя, и тот весьма охотно говорил о самых разных прожектах, при этом, что характерно, почти не интересуясь мнением самого́ новоиспечённого министра. Однако и эти слова в итоге оставались не подкреплёнными никакими делами. Император Рион «намечал стратегию», и было всё более очевидно, что с размахом его ума до «тактики» дело может и не дойти.

Сам Драонн довольно ясно представлял свой первый шаг. Необходимо было законодательно закрепить особый статус лиррийских провинций, вывести их из-под действия пресловутого Дейского эдикта. Фактически они и так уже, как мы знаем, жили, не слишком-то соблюдая неукоснительные для других правила, но, по мнению Драонна, именно в этом и заключался корень зла – многие люди просто бесились от сложившейся ситуации, справедливо полагая, что лиррам-де закон не писан. Так вот этот самый закон и нужно было изменить.

Однако принц трезво смотрел на вещи и понимал, что в этом деле у него вряд ли найдутся весомые союзники при дворе. И дело было даже не в личном консерватизме тех же канцлеров – поближе узнав их, он понял, что с ними можно иметь дело. Вопрос был в том, что любой, кто поддержит подобные преобразования, неизбежно войдёт в круг непопулярных, а рисковать репутацией ради лирр никому не хотелось. Что же касается троицы его новых соседей, то они были слишком уж себе на уме.

Драонну они напоминали трёх домашних котов – ухоженных и обласканных. Такой кот всегда действует лишь по собственному разумению, в случае чего искусно притворяясь спящим и лишь изредка зыркая своими лукавыми глазами.

Так и эти трое – они неизменно были приятны и располагающи, но, повинуясь какому-то своему внутреннему чутью, тут же исчезали, стоило Драонну лишь подумать о том, чтобы заручиться их поддержкой, либо же с великолепной придворной непринуждённостью мягко, но неуклонно переводили разговор в совершенно постороннее русло.

Поэтому никто, кроме самого Драонна, не мог помочь ему противостоять мощным потокам слов, которые ежедневно извергал император, и пока, надо признать, он с этим не слишком-то справлялся. Со всё нарастающим отчаянием принц начал осознавать, что его новая должность, хоть и называется пышнее предыдущей, но по сути своей такая же декоративная.

Однако отчаиваться было рано – император явно действовал не из злого умысла, как это было при его отце. Он действительно верил в то, что говорил, а потому можно было надеяться, что однажды он наговорится достаточно, чтобы начать действовать.

– Я хочу, чтобы при моём дворе было как можно больше лирр! – вдохновенно вещал Рион. – Они внесут в придворную жизнь так необходимое нам изящество. Ах, милорд, я надеюсь дожить до тех времён, когда лирры и люди будут жить вольно, не задумываюсь, кто из них кто! И тогда никто не станет косо смотреть на собственного государя лишь потому, что он имеет одновременно и счастье, и несчастье обладать более тонкой душевной организацией…

– Да, ваше величество, – в последние дни это была самая частая и почти единственная фраза, которую произносил Драонн.

– Кого из своих соплеменников вы пригласите на работу прежде всего? Я полагаю, что этой чести следует удостоить вашего тестя, принца Кассолейского? Насколько я знаю, это весьма достойный илир, обладающий всеми задатками государственного мужа.

– Принц Гайрединн уже слишком стар, – стараясь говорить как можно более бесстрастно, ответил Драонн. – Он уже много лет сидит в своём родовом гнезде, никуда не выезжая. Вряд ли ему будет по силам приехать в столицу.

– Очень жаль, – похоже, император был искренне огорчён. – Я надеялся лично поприветствовать столь выдающегося илира. Тогда кого же вы призовёте себе в помощь?

И тут Драонн задумался. А ведь действительно – он понятия не имел, кому может довериться. Конечно, на ум тут же приходил его старый соратник Перейтен Бандорский, но Драонн не мог поручиться, что и его не заманили в тайное общество Лианы. Теперь уже поздно было сожалеть о том, что не сообразил как следует расспросить Гайрединна. Увы, теперь любой лирра потенциально был членом общества, и в первую очередь те, кто был с ним в прошлом комитете.

– Это очень ответственное решение, ваше величество, и мне нужно его обдумать, – уклончиво ответил Драонн. – Я отправлю сообщения тем, с кем работал в прошлый раз.

Так он и сделал. Ничего другого он придумать всё равно не мог – доверяться совсем уж незнакомым илирам не хотелось, тем более что и это не было гарантией того, что они никак не связаны с Лианой. Поэтому он послал самых лучших голубей к Перейтену, а также к тем трём лиррам, что входили в комитет.

Первым пришёл ответ от Лиарона Эрастийского, что было неудивительно, коль он жил совсем рядом со столицей. Точнее, ответ пришёл не именно от него, а от его сына. В коротком сообщении говорилось, что лорд Лиарон скончался от алой лихорадки больше десяти лет назад. Нельзя сказать, что для Драонна это стало сильным ударом – как мы помним, он и так не до конца доверял этому торгашу.

Кайлен Брокорианский из Ревии прислал вежливый, но решительный отказ. Во время прошлой войны он лишился земель и имения, которое было сожжено лейсианцами. Видимо, сейчас он был озабочен лишь восстановлением собственного дома, и не желал лезть в политику. Лишь Беалест Тенейдинский из Лиррии высказал готовность прибыть на службу.

Ответа от Перейтена пришлось ждать дольше других, и, признаться, именно его Драонн ожидал с самым большим волнением. Он одновременно и хотел, чтобы старый друг согласился, и боялся, что его согласие лишь раздует пламя недоверия в груди.

Наконец голубь из Сеазии прилетел. Принц с трепетом развернул тонкую полоску пергамента. «Скоро приеду» – всего два слова были выведены на ней рукой, не привыкшей к перу. И всё же Драонн испытал явное облегчение. Даже если Перейтен примкнул к Лиане – он всё же верный и преданный друг, а потому можно было надеяться, что он не нанесёт удар в спину.

Перейтен приехал не так скоро, как обещал. Зима выдалась очень снежная, вьюги почти непрестанно терзали землю своими острыми когтями. Сугробы в Сеазии поднялись едва ли не в человеческий рост, да и здесь, в Кидуе, простолюдины выбивались из сил, пытаясь справиться с завалившими город массами снега.

Тракты заметало и переметало, в иных местах редкие путники неделями не могли добраться из одной деревни в другую. Но тем, кто оказался хотя бы на постоялых дворах или нашёл кров у селян, ещё очень сильно повезло. То и дело приходили сообщения о заживо замёрзших в дороге купцах, ямщиках, курьерах – они погибали, попав в снежный плен.

Всё это время Драонн страшно переживал за принца Бандорского, судьба которого была ему неизвестна, и узнать её он пока не мог. Оставалось лишь ждать…

Лишь спустя почти четыре недели после возвращения голубя, когда тучи наконец убрались куда-то на запад, за горизонт Западного океана, дав возможность населению империи тяжким трудом расчистить пути, Перейтен объявился в Кидуе. По давнишнему распоряжению Драонна его тут же отправили в Южный флигель. Там ему пришлось обождать, покуда министра оповестят, и он явится лично встретить старого друга.

Войдя в гостиную, где слуги расположили Перейтена, Драонн с удивлением обнаружил, что тот был в ней не один. При появлении высокопоставленного чиновника скоро и почтительно вскочил с кресла совсем юный илир – едва ли тридцати лет от роду. Явная схожесть в чертах лица не оставляла сомнений.

– Рад видеть вас, старый друг! – с искренней теплотой воскликнул Драонн, раскрывая объятия былому соратнику. – А это, должно быть, ваш сын?

– Вы угадали, милорд, – усмехнулся Перейтен, горячо обнимая принца. – Это мой сын, Дайвиан. Он очень уж просил взять его с собой. Он хоть и совсем ещё зелен, но амбиции уже совсем не детские.

– Что ж, я рад знакомству, Дайвиан. Амбиции – это хорошо. Думаю, мы найдём им достойное применение. А насчёт незрелости… Вспомните, друг мой, намного ли старше я был, когда милорд Делетуар притащил меня сюда? А то, что у вашего сына, в отличие от меня, уже есть желание, или амбиции, как вы выразились – это и вовсе даёт ему немалое преимущество. Вполне возможно, он у вас далеко пойдёт, милорд!

– Благодарю вас, ваше высочество, – без особого стеснения поклонился юноша. – Я не льщу себя надеждой, что вы тут же предложите мне высокую должность в вашем министерстве. Я готов быть писарем, курьером, даже уборщиком. Для меня это шанс вырваться из провинциального болота, на которое я был обречён.

– Юная кровь – что игристое вино, – усмехнулся Перейтен. – Её трудно удержать в бутылке. И хотелось бы отчитать шалопая, да припоминаю, каким сам был в его лета.

– Что ж, для меня это отличное приобретение – там, где я надеялся найти одного соратника, неожиданно нашёл сразу двух. А в моём положении каждый верный илир – на вес золота!

– Многих ли из нашей прошлой компании вы уже завербовали? – ностальгически усмехнувшись, поинтересовался Перейтен.

– Увы, кроме вас, друг мой, здесь лишь Беалест Тенейдинский. Принц Лиарон, к сожалению, уже давно на Белом Пути, а Кайлен Брокорианский, видимо, устал от политики.

– А что же ваш тесть, принц Гайрединн?

Драонн внимательно посмотрел на Перейтена, пытаясь понять, что именно ему известно, но тот либо действительно был не осведомлён, либо отлично умел владеть лицом.

– Принц Гайрединн уже очень стар, и в последнее время совсем не покидает Кассолея. Кажется, ему нездоровится.

– Жаль, – сочувственно кивнул Перейтен. – Его ум очень пригодился бы нам.

Этот разговор ровным счётом ничего не значил. Принц мог с тем же успехом разыгрывать свою неосведомлённость, равно как и действительно ничего не знать. Во втором случае это означало бы, что он непричастен к заговору, в первом – наоборот. Но спрашивать в лоб Драонн не хотел. Оставалось уповать на время, которое даст ответы на всё.

– Располагайтесь, отдыхайте, – ещё раз пожав руку Перейтену, проговорил Драонн. – Мне нужно вернуться к его величеству. Увидимся вечером.

***

Встреча с хранителем библиотеки Тирни, признаться, разочаровала Драонна. По тому, что он уже знал о нём, принц понимал, что это был человек неординарный. Увы, даже самый могущественный разум склонен к увяданию… Может быть, когда-то Тирни действительно был крайне незаурядной личностью, но теперь он стал лишь жалкой пародией самого себя.

Замшелый старикашка с отвратительными гроздьями волос из ушей и носа, сморщенный, словно сушёная слива, и шамкающий беззубым ртом. Но хуже всего было то, что он, несмотря на то что до сих пор числился хранителем библиотеки, судя по всему, действительно впал в слабоумие, как и говорил Доссан. Тирни, кажется, не проявил ни малейшего удивления или интереса, хотя стены библиотеки в последний раз видели лирру уже много-много лет назад.

Скрипучим блеющим голосом он невпопад отвечал на вопросы Драонна, так что тому не удалось получить ни одного вразумительного ответа. А ведь всего каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад (совсем немного по лиррийским меркам) он, судя по всему, был во вполне здравом уме – ведь именно тогда он внушил будущему императору приязнь к лиррийскому народу.

Удивительно, но стоило Драонну заговорить о книгах, как в глазах Тирни словно что-то засветилось, а речь стала сразу более внятной, а суждения – ясными. Несчастный разум, проведя всю свою жизнь среди древних фолиантов, словно заблудился в них и принёс себя им в жертву. Вероятно, собственная жизнь старика была куда менее яркой, чем то, о чём он читал долгие годы, поэтому она уже успела изгладиться из памяти, тогда как прочитанное всё ещё держалось в ней.

Увы, это выглядело ещё более жалко. Тирни едва ли не целыми абзацами цитировал великих философов, причём делал это вполне осознанно, в русле беседы, но при этом вновь утрачивал всякую нить повествования, стоило Драонну немного уйти от темы к тому, что действительно его интересовало.

Тем не менее, принц пробыл в библиотеке больше часа, из которых не менее трёх четвертей часа он провёл в беседе с хранителем. Затем он отобрал себе несколько томов, которые его заинтересовали и, попрощавшись со стариком, направился к выходу. Уже возле дверей он ещё раз обернулся и, поклонившись, произнёс:

– Спасибо вам за всё, милорд.

– Надо же – милорд… – заскрежетал гнусавым безумным смехом старик.

***

Время шло своим чередом. Постепенно Драонн втянулся в придворную жизнь, и если и не смирился с ней, то научился обходить острые углы и неприятности. Придворные всех миров и всех времён одинаковы – они всегда ищут внимания тех, кто обласкан правителем, и так же быстро отворачиваются от них при опале. Но лиррийский принц не был в опале, и пока ничего не предвещало подобного развития событий, а потому у него теперь не было отбоя от желающих набиться в друзья.

Новая тенденция была подхвачена сперва двором, но к лету она докатилась и до простых обывателей. Это лето запомнилось многим жителям столицы в первую очередь небывалым наплывом лирр. Надо сказать, древний народникогда особенно не жаловал эти земли, предпочитая селиться юго-восточнее, в своих роскошных реликтовых лесах. Даже когда Кидуа стала столицей, сюда приезжали лишь те илиры, которых соблазняла торговля, а таковых было немного.

Однако этим летом многие знатные лирры прибыли в Кидую. В некоторых гостиницах проживало сразу по пять-шесть вельможных илиров, причём с каждым из них был минимум один сопровождающий. Никто из них толком не мог сказать – зачем именно они приехали, как и мотыльки не могут объяснить, для чего им необходимо лететь на свет пламени. Просто лиррийский народ, возможно, даже раньше людей почувствовал приближение каких-то перемен.

И население Кидуи как-то вдруг приняло новое положение дел. На иноплеменников особо не косились на улицах, а уж сцен, подобных той, что произошла с Драонном четверть века назад, когда он только прибыл в Кинай, и вовсе уже не случалось. Складывалось ощущение, что и люди, и лирры только и ждали удобного повода, чтобы позабыть распри.

Лиррийская тематика внезапно вошла в моду. Всё чаще можно было видеть на улицах столицы молодых щёголей, одетых в лиррийские камзолы. Конечно, позволить себе это могли лишь весьма стройные люди, поскольку облегающий покрой платья беспощадно выставлял напоказ любые изъяны телосложения.

Вряд ли во всём этом была заслуга Драонна и его министерства – признаться, тут принцу похвастать пока было нечем. Он по-прежнему ежедневно окунался в поток фантазий своего сюзерена – столь же грандиозных, сколь и бесплотных. Главный вопрос – Дейский эдикт – оставался нерешённым. Император словно не слышал предложений Драонна, заменяя их собственными прожектами. Однако в целом обстановка менялась явно в нужную сторону, так что лиррийский министр особо не переживал на этот счёт. Прожитые годы в значительной мере охладили его юношеский максимализм, так что сейчас он уже не терзался теми мыслями, что не давали ему покоя в прошлый раз.

Теперь при дворе было уже около десятка лирр, причём не все они даже служили в министерстве Драонна. Неугомонный Доссан уже несколько раз прилюдно пошутил на тему того, что скоро одним из канцлеров будет назначен лирра. Конечно, эти слова старались расценивать лишь как несколько неуклюжие шутки, но Драонн видел за ними нечто большее – это были пробные камни, а быть может даже и подготовка общественного мнения. Вода камень точит, и каждый раз эти шутки казались людям уже чуть менее абсурдными, нежели в прошлый раз. Может быть, если его величество проживёт достаточно долго, принц Доромионский действительно доживёт до того, что увидит на посту имперского канцлера лирру. А может и сам займёт это место…

Общество Лианы на протяжении всех этих месяцев никак не давало о себе знать. Он не получал ни единой весточки из Кассолея, не давал о себе знать Вейезин, никак не проявлял себя загадочный Ворониус. Временами Драонн и вовсе забывал об их существовании, а когда вспоминал, то мысли эти уже не вызывали такой болезненной реакции. Хотелось надеяться, что так будет и впредь.

***

К лету Драонн переехал в собственный особняк, расположенный всего в квартале от того, что в своё время подарил ему Делетуар. Южный флигель оказался не таким уж плохим местом, а Визьер, Доссан и Ливвей – вполне сносными соседями, однако собственный дом – это всегда собственный дом. Принцу нужно ведь было подумать и о том, что сюда, возможно, переедут его домочадцы.

Правда, Аэринн с непонятным Драонну упорством не хотела приезжать в столицу, хотя он несколько раз приглашал её, как только у них появился свой угол. Зато Биби внезапно загорелась надеждой, что в столице кто-то всё-таки возьмётся её обучать волшебству, тем более что отец теперь был не из последних лиц государства. Аэринн мягко, но настойчиво пыталась отговорить дочь, давя больше не авторитетом, а жалостью. Однако упрямая Билинн была неумолима.

В конце концов Аэринн сдалась, но поставила условие, чтобы дочь непременно сопровождал в пути Ливейтин, коль уж Драонн не может этого сделать. Старый воин, несмотря на годы сохранивший почти юношескую стать, безропотно отправился в дорогу – всё равно жизнь в столице пришлась ему не по нутру, да и своему принцу он был покамест без надобности, так что он с удовольствием ухватился за возможность немного развеяться.

Увы, но мечтам Биби не суждено было сбыться – в Кидуе не жили магини, да и вряд ли они согласились бы взять бесперспективную ученицу, а волшебники из людей не могли ничему научить лирру на данном этапе – ведь ей, по сути, необходимо было познавать почти самые азы волшебства, которые у людей и лирр различались. Конечно, будь Билинн опытной колдуньей, ей нашлось бы чему поучиться у человеческих магов, но теперь все те, к кому обращался Драонн, лишь разводили руками. Ему было очень горько оттого, что придётся разочаровать дочь, но поделать он ничего не мог.

И хотя Билинн, приехав, стоически перенесла это известие, он понимал, насколько она огорчена. Незрячая девушка не могла даже полюбоваться красотами Кидуи, увидеть своими глазами императорский дворец… Она всё своё время проводила дома, где по-прежнему была лишена радости общения с отцом, который много времени проводил во дворце.

***

Драонн общался с Аэринн так часто, как только мог. Раз в несколько дней он посылал короткие послания голубиной почтой, и не реже одного раза в неделю отправлял гонцов. Он мог бы делать это и за казённый счёт, но совесть не позволяла так злоупотреблять служебным положением, поэтому и курьерам, и за голубей он платил из собственного кармана. Такой стиль общения, конечно, не мог заменить полноценных встреч, но всё же это был максимум, который был возможен в данной ситуации.

Аэринн сообщала, что беременность протекает очень хорошо, что она не испытывает никакого дискомфорта, что за ней отлично ухаживают, и что целительница Орана предрекает благополучные роды здорового малыша. По её словам, Аэринн должна разрешиться от бремени в конце месяца жатвы или начале месяца дождей^[48].

Драонн заблаговременно испросил у императора позволения уехать на пару месяцев в Доромион, чтобы присутствовать при рождении ребёнка. Рион, разумеется, тут же согласился. Он даже заговорил о том, как было бы чудесно ему, государю, выехать наконец из столицы и увидеть, чем и как живёт его империя. Со всё большим воодушевлением он начал строить планы совместной поездки в Сеазию, едва ли не предлагая себя в качестве нарекателя^[49] для новорождённого.

Троица извечных миньонов поначалу хихикала, но когда они осознали, что поездка в холодную далёкую Сеазию всё больше превращается в реальность, то, спохватившись, стали отговаривать юного монарха. В конце концов Рион передумал к вящему облегчению своих друзей, узнав, что ехать придётся осенью, и что месяц жатвы, достаточно тёплый и ласковый в этих краях, куда менее приятен на берегах залива Алиенти.

Так или иначе, но Драонн уехал в самом начале осени, чтобы возможные дожди и другие неприятности не заставили бы его пропустить столь важное событие. Но дорога благоприятствовала принцу, так что он прибыл почти за две недели до рождения ребёнка. Вместе с ним домой вернулась и Билинн, окончательно уверившаяся в том, что её судьба – всю жизнь просидеть в четырёх стенах Доромионского замка.

Однако во второй день месяца дождей все разочарования и горести позабылись – в семье принцев Доромионских произошло пополнение. Как и предсказывала Аэринн, у неё родился крепкий и здоровый мальчик, наследник Доромионского и, вероятно, Кассолейского домов. Радости Драонна не было предела – он не мог налюбоваться на этот крошечный комочек, уютно устроившийся на руках у обессиленной, но счастливой Айри.

– Как ты хочешь назвать своего наследника, мой принц? – чуть позже поинтересовалась Аэринн.

Младенца к тому времени уже унесли, и они смогли немного побыть вдвоём. Естественно, Айри было не до любовных утех, так что она просто положила голову на грудь мужа, обвив его руками.

– Я думал об имени Гайрединн, – поглаживая волосы жены, проговорил Драонн.

– Гайрединн? – Аэринн была настолько изумлена, что, приподнявшись на локте, пристально поглядела на принца. – Но мне казалось, что…

– Тебе казалось, – мягко поцеловав любимую в лоб, произнёс Драонн. – Всё хорошо. Твой отец – великий илир, и любой почтёт за честь носить его имя. Тем более что мы назвали дочь в честь моей матери, а потому будет справедливо назвать сына в честь твоего отца.

– Мне очень приятно это слышать, – улыбнулась Аэринн. – Но если ты делаешь это только ради меня, то не стоит…

– Я делаю это также и для себя, – улыбнувшись, возразил Драонн и вновь нежно коснулся её волос губами.

Глава 26. Ворониус

Драонн тянул с возвращением столько, сколько это было возможно. Пользуясь тем, что император не назначил конкретного срока возвращения, принц решил пробыть дома как можно дольше. Главное – успеть в Кидую до тех пор, пока снега не сделают дорогу непроходимой. Таким образом он пробыл дома целый восхитительный месяц, купаясь в любви жены и детей.

Это действительно была удивительная пора – все печали были позабыты на время. Аэринн не вспоминала о том, что её муж вскоре уедет на неопределённый срок; Биби, кажется, и думать забыла о своих рухнувших надеждах, а Драонн попытался забыть все свои переживания разом. Они просто радовались тому, что они вместе, и отдавались этой радости так неистово, словно пытались запастись ею впрок. Словно предчувствовали какую-то большую подступающую беду.

В конце концов Драонн решил отправиться назад морем. Конечно, все разумные сроки навигации давно прошли, однако всегда можно найти самоубийцу, любящего деньги больше жизни. Зато это позволяло побыть с семьёй ещё несколько лишних дней.

Так и вышло. Драонн отправился в обратный путь в начале постремия^[50], когда с неба уже то и дело падал снег. Западный океан был довольно бурным в это время года, но заплатив какие-то немыслимые деньги, принц отыскал в Шедоне отчаянного смельчака, готового рискнуть. У него была небольшая шхуна, которая должна была справиться с этим маршрутом, совершенно несложным в другое время года.

Надо сказать, что несмотря на качку, принц не сожалел о принятом решении. Даже несмотря на противный ветер он добрался до Кидуи в шесть дней, что было бы совершенно невозможно в это время года, вздумай он путешествовать посуху.

Столица приняла принца Доромионского весьма радушно. Император закатил знатный банкет – почти настоящий королевский праздник – в честь рождения Гайрединна Доромионского, наследника двух великих домов Сеазии. Были приглашены все мало-мальски значимые при дворе лица, и большинство из них выражало вполне искреннюю симпатию, когда рассыпались в поздравлениях и здравницах Драонну.

Отдельно нужно отметить, что его величество озаботился тем, чтобы пригласить всех окрестных знатных лирр. Приглашения были разосланы также и в Лиррию, и в Ревию, но оттуда желающих посетить торжество было слишком мало. То ли виной тому были зимние дороги, хотя и более ухоженные, нежели дороги Сеазии, но всё-таки не слишком-то уютные. То ли провинциальные лирры понимали, что зовут их больше для проформы, поскольку сроки были установлены весьма жёсткие – праздник состоялся через неделю после возвращения Драонна. Но вполне вероятно, что принцы из этих провинций всё ещё помнили пресловутую свадьбу Драонна, на которую они оказались приглашены в добровольно-принудительном порядке, а потому и сейчас могли опасаться чего-то подобного.

В любом случае их опасения были напрасны. Это торжество показало, какой большой путь проделали два великих народа навстречу друг другу всего за какой-то год. Те представители лиррийского народа, что ответили-таки на приглашение, вовсе не чувствовали себя изгоями на этом празднестве. Глядя на происходящее, Драонн не мог отделаться от чувства, что всё это – не более чем сон. Таким невероятным казалось то, что вражде между лиррами и людьми положен конец.

***

Настала весна 2877 года – последняя весна прежнего мира. Словно чувствуя свою значимость, она сильно припозднилась, так что даже в Кидуе снег окончательно сошёл лишь в месяце импирии. Почки на деревьях распускались позже обычного, будто опасались, что холода могут вернуться.

А затем внезапно наступила жара. Уже к концу месяца импирия столицу накрыл жар, куда более характерный для разгара лета. И это ощущалась ещё более оглушающе на фоне того, что всего три недели назад стояли почти зимние холода.

Жара ушла так же внезапно, как и возникла. Первые же дни месяца арионна принесли тучи с востока, которые сперва словно пробовали силы мелким дождиком, а после обрушили настоящие весенние ливни с грозами, вымыв напрочь остатки духоты со столичных улиц.

А затем в ночном небе появилась комета. Несколько ночей подряд одна и та же огненная точка становилась всё ярче, пока наконец не превратилась в хвостатое чудовище, растянувшее свой хвост вдоль горизонта. Вскоре она стала видна даже днём, напоминая причудливое облако на голубом небе.

Уже тогда многие сочли её провозвестницей грядущих бед. Простонародье ринулось в храмы Арионна, моля Белого бога заступиться и отвратить несчастья. Каждую ночь люди ложились, опасаясь не проснуться следующим утром.

Но комета ушла так же неспешно, как и появилась, а в мире ровным счётом ничего не случилось. Вскоре чернь уже высмеивала собственные страхи и готовилась к тяжёлой борьбе за будущий урожай.

И вот в одну из тихих ночей поздней весны, уже ничем не отличающейся от раннего лета, в дверь особняка Драонна внезапно постучали. Разбуженный дворецкий-лирра открыл без опаски – неподалёку спали больше десятка воинов, так что будь за дверьми даже лихие люди, господину ничего бы не грозило. Но в ночном мраке был всего лишь посыльный из дворца.

– Пакет для его высочества, – сказал он и действительно протянул конверт, запечатанный императорской печатью.

Теперь уж все нижние чины во дворце именовали Драонна не иначе как его высочеством. При нынешнем дворе это не только не осуждалось, но и весьма приветствовалось, добавляя определённую оригинальную пикантность в разговор.

Дворецкий хорошо знал привычки хозяина, а потому понимал, что бумагу, скреплённую печатью императора, следует нести ему незамедлительно в любое время дня или ночи. Драонн же спал очень чутко, потому проснулся, лишь только слуга осторожно вошёл в комнату, осветив её слабым светом свечи.

– Что случилось, Сайнин? – резко садясь, спросил он.

– Письмо от его величества, ваше высочество.

Такого ещё не было, чтобы письма императора доставлялись в ночное время, а это означало, что случилось нечто совершенно из ряда вон выходящее.

– Зажги свечи, Сайнин, – дрогнувшим голосом попросил Драонн, протирая глаза.

Он принял пакет из рук слуги и, пока тот зажигал свечи, взломал печать и достал лист пергамента, на котором было всего несколько строк, написанных, однако, не рукой императора.

«Милорду принцу Драонну Доромионскому надлежит к вечеру сего дня прибыть в Готьедский замок. Все разъяснения будут даны на месте. Писано Четвертым канцлером империи Пиеффом по личному распоряжению его императорского величества Риона Первого в двадцать пятый день месяца Арионна в четверть второго ночи».

Готьедский замок – одна из императорских резиденций, расположенная на побережье залива Дракона милях в пятидесяти пяти восточнее Кидуи. Драонн знал, что император не любил это место – замок действительно был довольно мрачноват. Что могло заставить его отправиться туда – было совершенно неясно. Насколько было известно принцу, минувшим вечером не случилось ровным счётом ничего такого, что могло бы привести к подобным странностям.

Однако следовало поторапливаться. За окном уже начинал брезжить ранний летний рассвет, а до Готьедского замка было довольно далеко. Учитывая, что письмо было совершенно неконкретным, ситуация не была критической, хотя, бесспорно, выглядела очень странно. Однако же Драонн решил, что не стоит брать с собой большой отряд, ограничившись сопровождением верного Ливейтина и ещё двух илиров.

Быстро собравшись и наскоро перекусив, принц отправился в дорогу, когда солнце, ещё не появившись над горизонтом, уже окрасило половину неба в багрянец и золото. Город спал, даже ночная стража не попалась илирам в пути, и это в очередной раз доказывало, что ничего страшного, вроде бы, не произошло. Тем более неясным становилось всё это дело. Однако же Драонн решил покамест не забивать этим голову – впереди у него много часов скачки, так что время подумать ещё будет.

Разумеется, в Готьедский замок вела вполне приличная дорога, вдоль которой располагались и постоялые дворы, и деревушки. Несколько раз Драонн останавливался то в придорожном трактире, то в намного раньше города просыпающихся селениях, чтобы узнать – не было ли какого-то движения из столицы в последнее время. Однако заспанные трактирщики лишь горестно качали головой – при новом императоре редко кто из столичных ездил по этой дороге, так что постоялые дворы терпели убыток.

Это было всё страннее и страннее. Отправься император в свою резиденцию, он не проскользнул бы туда незамеченным. Значит, его там не было. Но для чего же тогда он так спешно послал туда его, Драонна, и почему указание было написано канцлером Пиеффом?

Это дело было настолько непонятным, что становилось даже слегка пугающим. Иной раз Драонн подумывал – не повернуть ли ему коня и не отправиться ли во дворец, поскольку складывалось ощущение, что его просто постарались удалить из столицы.

Однако тут же он понимал, сколь глупый и нелепый вид будет иметь, оказавшись совсем не там, где ему было велено быть. Всё же Драонн был птицей не того полёта, чтобы от него нужно было избавляться таким вот странным образом.

Да и для чего? Упразднить министерство? Вряд ли император стал бы проводить подобные махинации там, где достаточно было простого указа. Кто-то хочет его подставить? Но у него на руках письмо от четвёртого канцлера империи, а также пакет с гербовой печатью, в котором письмо это было доставлено. Даже если это окажется лишь чьей-то глупой шуткой – никто не посмеет посмеяться над ним.

Самое логичное, что напрашивалось в данной ситуации – Рион собирается вести какие-то секретные переговоры. Очевидно – с главами лиррийских домов. И не хочет, чтобы это до поры стало достоянием общественности. Косвенно это подтверждал тот факт, что письмо от имени императора написал канцлер Пиефф – то есть именно тот из канцлеров, что лояльнее всех относился к замыслам императора относительно лирр. Значит, дело наконец сдвинулось с мёртвой точки. Неужели он победил, и вскоре действительно будет отменен Дейский эдикт – этот камень преткновения меж лиррами и людьми?

Конечно, Драонну не слишком нравилась эта обстановка секретности, в какой всё проходило. Не хотелось бы, чтобы они собирались где-то в забытом богами месте, будто заговорщики, замышляющие против интересов государства. Он понимал, что большинство воспримет это именно так. Но, с другой стороны, это было вполне в духе императора, который обожал таинственность, видя в этом нечто вроде игры, а потому, что бы там ни думал про себя его министр – он мог только лишь исполнять государеву волю, и по возможности делать это хорошо.

Нельзя сказать, что дорога была очень уж приятной. Тракт шёл всё больше лесом, а год этот выдался жутко комариным, так что остановиться, да и просто ехать неспешно не было никакой возможности – проклятые насекомые атаковали с такой яростью, что казалось – остановись хоть на пять минут, и останешься полностью обескровленным.

Не лучше было и на постоялых дворах – даже в продымленных залах под потолком вились целые тучи этих насекомых, порождая действующий на нервы гул. Поэтому илиры старались подолгу нигде не задерживаться, а Драонн горько сожалел, что не озаботился захватить плащ, поскольку погода была жаркой и солнечной.

Тем не менее, пару раз приходилось останавливаться в придорожных гостиницах, чтобы отдохнуть самим и дать отдых лошадям. Правда, и для тех, и для других этот отдых становился настоящим мучением. Особенно, конечно, страдали лошади. Несмотря на то, что конюхи по приказу Драонна набрасывали на животных попоны, комары находили великое множество мест, которые можно было жалить совершенно беспрепятственно. Да и сами илиры беспрестанно почёсывались и хлопали себя, совершенно не стесняясь в выражениях. В общем, когда четверо илиров прибыли в замок около семи часов вечера, то все они были явно не в духе.

Готьедский замок был типичным примером давно ушедшей архитектуры, когда для владельцев главнее было создать хорошо защищённую крепость, нежели уютный дом. Именно поэтому, должно быть, он был так мил сердцу предыдущих двух императоров и совершенно отвратителен нынешнему. Грозное сооружение стояло на невысокой прибрежной скале, всем своим видом источая такую мощь и такое величие, что у видевшего его впервые Драонна даже захватило дух. Должно быть, штурмовать такую твердыню было бы делом совершенно пустым.

Поразило Драонна также и то, что ворота замка были заперты, и даже мост поднят. Складывалось ощущение, что здесь совсем не ждут гостей. Более того, ни на башнях, ни на стенах не было дозорных, так что взбешённому этим фактом, а также роящимися полчищами гнуса Ливейтину пришлось изо всех сил дуть в рожок, оповещая о своём присутствии.

Наконец из-за зубца барбакана появилась чья-то физиономия.

– Чего угодно? – хмуро осведомился стражник, очевидно, отвлечённый от каких-то куда более приятных занятий.

– Открывай ворота, болван! – рявкнул Ливейтин, яростно хлопнув себя по щеке, где сидел незамеченный до этого надувшийся кровью комар.

– Это с каких ещё хренов? – даже там, на стене, комарье, должно быть, кусалось безбожно, поэтому стражник тоже был не в духе.

Ливейтин издал сдавленное рычание, словно волк, готовящийся к прыжку. Драонн, опасаясь, что может случиться неразбериха с самыми непредсказуемыми последствиями (а ну как сейчас десяток приятелей этого лежебоки придут на подмогу с луками!), положил руку на плечо верного товарища, пытаясь его успокоить, и заговорил сам.

– Я – министр империи Драонн Доромионский. У меня бумага от четвёртого канцлера империи Пиеффа, в которой мне предписывается прибыть в Готьедский замок сегодня вечером.

– Зачем? – буркнул было стражник, но тут же спохватился, что теперь его препирательства уже попахивают трибуналом. – Прошу прощения, ваша милость! Сию же минуту!

Голова исчезла, а вскоре послышался грохот разматывающихся цепей, и мост стал медленно опускаться. Сквозь этот грохот слышался и скрежет поднимаемой решётки. Через некоторое время (слишком долгое, по мнению снедаемых гнусом илиров) ворота наконец открылись.

– Простите, ваша милость! – это был тот же стражник. – Но мы тут не знали ни о каких приказах. К нам никаких распоряжений не поступало… Вот и приняли вас… – и несчастный вновь прикусил язык, испугавшись едва не сорвавшихся с него слов.

– Где комендант? – холодно осведомился Драонн, словно не слыша оправданий.

– Послали за ним, – не переставал кланяться стражник. – Сейчас будет.

– Примите наших лошадей, да проследите, чтобы комары не обглодали их до костей! – Драонн спешился, бросая вожжи солдату.

– Всё сделаем, ваша милость!

И, радуясь возможности улизнуть, он тут же повёл лошадей в конюшню. Илиры же быстрым шагом направились к дверям цитадели, отступая перед превосходящими силами противника, наполняющего воздух отвратительным звоном. Драонн всё больше хмурился, не понимая совершенно, что происходит.

Вскоре подоспел пожилой уже комендант замка с помятым лицом – видимо, он уже успел улечься спать, несмотря на непозднее ещё время. Хотя, собственно говоря, чем здесь ещё заниматься-то?

– Ваша светлость, прошу извинить, – раскланиваясь, залебезил он. – Никаких указаний о вашем приезде не поступало.

– Это весьма странно… У меня есть письмо от канцлера Пиеффа… – Драонн полез за пазуху не столько для того, чтобы продемонстрировать бумагу старику, сколько чтобы убедиться самому, что она ему не приснилась.

Нет, всё верно, письмо было написано сегодняшней ночью и требовало быть в Готьедском замке именно этим вечером. Однако полная неосведомлённость гарнизона и коменданта вызывала слишком много вопросов. Может ли быть, чтобы письмо было подмётным? Но на нём была императорская печать, и принёс его посыльный из дворца…

Тогда что же – это было вопиющее разгильдяйство? Но Пиефф разгильдяем не был. Для чего же вызвали его в этот замок? Вызвали, или, быть может, заманили? Уж не решили ли его арестовать без лишнего шума? Здешние подвалы стали бы превосходной темницей и для более могущественного узника.

Драонн внутренне усмехнулся – кажется, он становится параноиком. Глядя на простодушное и чуть испуганное лицо коменданта, сложно даже предположить, что он может быть замешан в чём-то подобном. Кроме того, их не арестовали сразу же. Хотя, могло быть так, что их просто разделили, чтобы схватить без лишних хлопот… Против воли его ладонь сжалась на рукояти меча, и это движение, кажется, не осталось незамеченным.

– Выделите нам одну комнату на всех, – стараясь говорить как можно более властно, произнёс Драонн. – И принесите туда ужин. Мы пробудем здесь до утра, а завтра я решу, что делать. Есть ли у вас голуби, чтобы снестись со столицей?

– Разумеется, ваша светлость! Мы содержим голубятню в полнейшем порядке!

– Распорядитесь принести мне пергамент и чернила. Я напишу сообщение, а вы отошлите его с самым сильным и быстрым голубем, что у вас есть! Надеюсь, завтра я буду понимать во всём это гораздо больше…

– Сию же минуту, ваша светлость!

И комендант, несмотря на свою должность, лично бросился исполнять приказания министра. Сам же принц, поразмыслив секунду, отправился следом – лучше ему всё-таки держаться поближе к своим илирам, хотя никакого подвоха со стороны старика он не чувствовал.

Ливейтин и двое других илиров уже сидели у огня и, морщась, мелкими глотками попивали вино из щербатых глиняных кружек. Очевидно, что в любой другой ситуации они ни за что не стали бы пить подобное пойло, но комары порядком опустили их боевой дух. Возможно, они хотели, чтобы хмель хоть немного приглушил страшный зуд по всему телу.

– Что-то не так, ваше высочество? – обратился к Драонну Ливейтин, с явной брезгливостью отставляя кружку.

– Пока не знаю, – чуть рассеянно ответил тот. – Поглядим. Сегодня заночуем в замке, а завтра видно будет.

– Надеюсь, в спальнях у них не будет комарья… – проворчал старый воин, который, похоже, комариных укусов боялся больше, чем вражеских стрел.

– Не извольте беспокоиться, сударь, – раздался голос. – Перед сном комнату можно окурить дымом волчьей травы, и комары подохнут.

Все обернулись на этот голос. В комнате было довольно темно, так что Драонн не сразу разглядел вошедшего, а, разглядев, невольно воскликнул от изумления. Этот человек очень уж был похож на старого библиотекаря Тирни, хотя выглядел несколько моложе и явно здоровее как физически, так и душевно. И поскольку это совпадение не могло быть случайностью, он сразу же понял, что перед ним, должно быть, младший брат хранителя библиотеки.

– Вижу, вы узнали меня, милорд, – хитро усмехнулся старик, подходя ближе и вступая в более светлый круг исходящего от свечей света.

– Узнал?.. – опешил Драонн. – Мы с вами виделись?..

– Надо же, – хихикнул старик. – Подумать только, а люди ещё меня считают слабоумным! Неужто вы забыли? Хотя и немудрено – прошло уж больше года. Кстати, вы так и не возвратили те книги, что взяли почитать. Не то чтобы я сильно беспокоюсь на сей счёт, просто вспомнилось вдруг…

– Так вы – хранитель библиотеки?.. – недоуменно воскликнул принц. – Но как же?.. Я хочу сказать…

– Я понимаю, – заверил Тирни. – В прошлый раз я произвёл на вас более удручающее впечатление, не так ли?

– Кто же вы?.. – понимание пронзило сердце иглой.

– Вы ведь уже поняли, разве нет? – хитро ухмыльнулся старик. – Ну же, произнесите это имя сами!

– Вы – Ворониус, – не спрашивая, а утверждая проговорил Драонн.

Глава 27. Хитросплетения

– Ни на секунду не сомневался в вашей проницательности, – чуть дурашливо поклонился Тирни-Ворониус. – Можем ли мы поговорить? Наедине.

Трое встревоженных илиров смотрели на своего господина, явно не радующегося внезапному гостю, ожидая команды.

– Хорошо, поговорим, – нехотя кивнул Драонн.

– Вот перо и пергамент, ваша светлость! – в комнату вошёл запыхавшийся от усердия и лишнего веса комендант, но тут же остановился, увидев незнакомого старика.

– Перо и пергамент подождут, милейший, – тоном, не терпящим возражений, воскликнул Ворониус. – А после нашего с милордом разговора они, наверное, и вовсе не понадобятся.

Несчастный комендант лишился дара речи, недоумевая, откуда взялся этот странный старик, и по какому праву он распоряжается тут в присутствии столь влиятельного лица. Потому он замер, не сводя глаз с Драонна, словно надеясь, что тот всё ему немедленно разъяснит.

– Проведите нас в какое-нибудь помещение, где мы сможем поговорить наедине, – распорядился принц. – А вы будьте здесь и будьте готовы. Возможно, нам придётся уехать уже сегодня.

Всё ещё почёсывающиеся илиры кисло кивнули, представляя себе перспективу поездки по лесу в тёмное время суток. До ближайшего постоялого двора было миль семь. Ворониус же лишь ухмыльнулся на эти слова и как-то неоднозначно кивнул головой.

– Что вам от меня нужно, и для чего вы притащили меня сюда? – Драонн решил сразу начать с главного, чтобы побыстрее разделаться с этим делом.

– На первый вопрос довольно сложно ответить в двух словах, а оттого и ответ на второй вопрос становится сложным, – Ворониус окинул взглядом бедно обставленную комнату и с видимой неохотой сел на грубо сколоченную лавку, поскольку больше ничего подходящего здесь не было. – Дабы вам всё стало понятным, дайте мне возможность рассказать обо всём подробно.

– Это займёт много времени, а у меня его нет, – сухо ответил Драонн, не садясь, несмотря на приглашение жестом. – Я планирую возвращаться в Кидую.

– Поверьте, если дадите мне возможность всё объяснить, то увидете, что у вас есть время, и что вам не стоит возвращаться в Кидую, – несколько зловеще проговорил старик.

– Что это значит? – нахмурился принц.

– Дайте мне рассказать всё по порядку, ваше высочество, и вы всё поймёте, – упрямо повторил библиотекарь.

– Хорошо, – раздражённо бросил Драонн, прислоняясь плечом к закрытой двери. – Говорите. Но предупреждаю сразу, что все ваши глупости про лианы и заговоры мне неинтересны. Можете не тратить на уговоры ни время, ни силы.

– Благодарю за предупреждение, – улыбнувшись, кивнул Ворониус. – Итак, начну со второго вопроса. Вы уже поняли, что это я пригласил вас сюда, а никакой не Пиефф.

– Но как вы это сделали? Подделали императорскую печать?

– Вот ещё! – фыркнул старик. – Печать была самая что ни на есть настоящая. Даже воск – настоящий, тот самый, которым запечатывает свои послания император.

– Как такое возможно? Вы похитили печать?

– К чему бы мне это делать? – пожал плечами Ворониус. – Всего-то и нужно, что отдать пакет нужному человеку, который его запечатает.

– Кто-то из слуг?

– Все мы – слуги императора, разве нет, – широко улыбнулся Тирни, и Драонн вдруг заметил, что в его рту вполне достаточно зубов. – Но в данном случае я говорю о нашем общем знакомом Визьере.

– Визьер? Так он участвует в вашем заговоре? – вскричал поражённый Драонн.

– И он, и Доссан, – подтвердил Ворониус. – Правда, они не знают, что это мой заговор.

– Как так?

– О, это презабавнейшая история, ваше высочество! – с явным самолюбованием воскликнул старик. – Дело в том, что личность моя известна сейчас лишь двум лиррам. Один из них – вы, а другой…

– Вейезин, – догадался принц.

– Вот именно, Вейезин, – кивнул библиотекарь. – Но эти двое фанфаронов – Визьер и Доссан – именно его считают Ворониусом. Признаюсь, в том моя вина – я сделал всё, чтобы убедить их в этом. Меня же они принимают за старого дурачка, годящегося лишь затем, чтобы передавать им послания – что-то вроде большого бескрылого голубя. Так что для императорских миньонов Вейезин – это сам Ворониус, для вашего тестя и других немногочисленных адептов моего общества он является главой заговора, хотя на самом деле он ровным счётом ничего из себя не представляет. Это лишь мои уста, которыми я общаюсь с лиррами. Что-то вроде куклы чревовещателя.

– А вы, если я правильно понимаю, являетесь магом?

– И весьма сильным, ваше высочество, – самодовольно подтвердил Ворониус.

– Но как же придворные маги не распознали вас ещё много лет назад? – с недоумением спросил принц.

– А как бы им это сделать? Я ведь не лиррийская магиня, по которой сразу видно, что она – волшебница! Магия не пахнет, мой юный друг, не имеет вкуса или цвета. Чем отличается человек, который видит духов, от того, который их не видит? Если он не станет беспричинно шарахаться или наоборот пытаться схватить их за хвост – то ничем. Вы никогда не определите, кто из них кто. Так и с магией. Если быть осторожным, то можно скрыть своё мастерство от кого угодно.

– Но чего вы хотите? – прямо спросил Драонн. – Для чего весь этот маскарад?

– Вы не поверите, но он ради вас, милорд, – неожиданно серьёзно произнёс Ворониус. – Исключительно ради вас я провёл в этой богами забытой библиотеке больше сорока пяти лет.

– Ради меня? – натужно усмехнулся Драонн. – И с чего бы мне такая честь?

– Потому что вам суждено стать мессией, ваше высочество, – теперь фиглярский совсем ещё недавно голос мага звучал торжественно и почтительно.

– Вы, верно, шутите, – недоверчиво помотал головой принц.

– Вовсе нет. Я послан сюда кое-кем настолько могущественным, что вы сейчас пока не сможете вообразить степень его мощи, даже если очень постараетесь. И этот некто говорит вам, что он ждёт вас. Ждёт, чтобы выковать из вас клинок для своей руки. Клинок, что обрушит царство людей и возведёт лиррийский народ на почитающееся ему по праву место.

– Что за вздор вы несёте? Я не собираюсь быть клинком ни в чьей руке!

– Что предначертано – не изменить. Стрела уже пущена, и что бы она сама о себе не думала – ей суждено лишь одно. Вонзиться в цель.

– Вы – безумец! – в сердцах воскликнул Драонн. – Верно о вас говорят!

– А вы выслушайте меня, и тогда уж решите – так ли я безумен! – вкрадчиво проговорил старик.

– Но почему нельзя было поговорить во дворце? Для чего было вызывать меня в эту глушь?

– Вы узнаете это в свой черед, ваше высочество. Итак, готовы ли вы выслушать свою судьбу?

– Что ж, несите свой бред, я послушаю ради смеха, – стараясь говорить как можно более желчно, произнёс принц. – Но после либо вы покинете этот замок, либо это сделаю я. Хоть безумие и не заразно, я не желаю оставаться с вами ни лишней минуты.

– Благодарю, ваше высочество. О большем я и не прошу, – улыбка старого мага вышла какой-то зловещей.

***

– Вы ведь знаете про земли, лежащие по ту сторону Западного океана? – начал Ворониус.

– Эллор? Конечно знаю.

– Почти сто лет тому назад первые корабли кидуанцев пристали к этому странному берегу. Пустынный и полный жизни, отталкивающий и притягательный одновременно – таким предстал Эллор перед мореплавателями. И особенно удивительно, что путешественники не встретили там ни единой разумной души. В прибрежной зоне проживает много животных – можно сказать, что они водятся там в огромном изобилии, но вот ни людей, ни лирр, ни гномов они так и не встретили. А дальше к западу благословенный край уступает место каменистой пустыне, безжизненному нагромождению голых скал, среди которых нечасто встретишь и ящерицу.

Но необычнее всего Эллор своей особой магией. Она там совершенно особенная, не такая как здесь, на Паэтте, словно у неё какая-то другая природа. И это весьма интересовало учёных и волшебников из Шеара. В ту пору я был молодым начинающим магом, только-только завершившим своё ученичество. Я узнал, что Академия набирает добровольцев для путешествия в Эллор, и тут же записался в экспедицию.

Путешествие было долгим и тяжёлым, но я не стану утомлять вас излишними подробностями. Скажу лишь, что мы в конце концов добрались до таинственного материка. Моих коллег всё больше интересовала прибрежная полоса всего в несколько миль шириной, где чувствовались весьма странные волны возмущения. Меня же отчего-то сразу стала манить зловещая пустыня. Она словно звала меня.

В какой-то момент случилась беда. Странная болезнь поразила вдруг всех магов и тех матросов, что были на берегу. В страшных мучительных судорогах они умирали, жутко воя от боли. Те матросы, что оставались на судне, поспешили поднять якоря и уплыли, оставив меня на берегу среди умирающих. Я даже не пытался звать их – я стоял и ждал, когда же меня настигнет агония.

Но настала ночь, затем утро – а я был всё ещё жив. Один из всех. Я стоял среди скрюченных трупов, не зная, что делать дальше. В порыве отчаяния я схватился за кинжал, но у меня не достало духу перерезать себе горло. И мне пришлось жить, благо пищи и воды было вдоволь.

А уже на следующую ночь мне было видение. Громадный орёл, затмевающий небо, говорил мне, что я должен идти к нему. Этот сон повторялся снова и снова, пока я не понял, что мне действительно нужно идти дальше на запад – в эту скалистую пустыню, что и раньше так привлекала меня.

Путь был тяжёл. Думаю, если бы не воля призвавшего меня, я умер бы от иссушения. Там не было чудовищной жары, но за все дни пути я не встретил даже пересохшего русла ручейка. Я пил лишь то, что взял с собой, позволяя себе лишь один глоток каждые четыре тысячи шагов. Да, милорд, я, словно помешанный, считал каждый свой шаг, и это спасало меня от отчаяния и сумасшествия. Затем я заставил себя пить через пять тысяч шагов, затем – через шесть. Повторюсь, ни один смертный не выдержал бы этого, но меня вела могучая воля, которая поддерживала во мне жизнь.

И наконец я пришёл. Огромный амфитеатр среди скал – идеально круглый, словно сотворённый даже не людьми, а самими богами. И в центре этого амфитеатра – колоссальная скала. Будь на небе хоть облачко – вершина скалы скрылась бы за ним. Но небо было безоблачным, потому я видел самый пик этой громады. И там, на игольчатой вершине, я разглядел гнездо совершенно непостижимых размеров. А в гнезде я увидел величественный силуэт орла, распростёршего крылья. Я упал на колени – и от физической слабости, и от осознания собственного ничтожества.

А орёл, узрев меня, широкими кругами спустился на землю. Он был огромен – расправив крылья, он превзошёл бы размерами и императорский дворец. Я чувствовал себя букашкой рядом с ним. Он убил бы меня, просто случайно зацепив своим чудовищным когтем. Но я знал, что он не причинит мне вреда.

Он заговорил со мною, но заговорил мысленно, прямо в моей голове. Он назвал себя Баракандом – древнейшим из сущих в нашем мире, и самым могущественным. Он сказал, что всё, что случилось на побережье – его дело, и что он призвал меня, поскольку я должен для него кое-что сделать.

Поскольку он сам не может покидать Эллор, я должен стать его посланцем на Паэтту. Он взял меня в свои ученики и научил очень многому из того, о чём не имели понятия величайшие маги Паэтты. Я прожил на Эллоре около двадцати лет, пока наконец не вернулся к побережью, где к тому времени возникла колония поселенцев.

Моё появление вызвало огромный ажиотаж – меня даже сперва приняли за аборигена. Я несколько месяцев прожил среди колонистов, пока не сумел отправиться на Паэтту со следующим судном. И вот я вернулся в Кидую, какое-то время занимался магическими практиками, но вскоре понял, что люди не готовы принять мудрость Бараканда, и что моя магия вызывает всё больше нездорового интереса. Тогда я на некоторое время исчез, отправившись в Саррассу, а после вернулся и сделался хранителем императорской библиотеки. Это было почти полвека тому назад. И вот наконец я дождался вас…

– Вы хотите убедить меня в том, что всё это – правда? Что существует гигантский орёл, и что он хочет призвать меня к себе? Именно меня? – последнюю фразу Драонн произнёс с нескрываемым сарказмом. – Только вот ведь какая неувязка – по вашим же словам это случилось почти столетие назад. Мне сейчас шестьдесят семь. То есть я родился спустя тридцать лет после того, как этот ваш Бараканд якобы меня позвал. Кажется, вы немного просчитались, сударь!

– Ничего подобного, милорд, – Ворониус улыбнулся, но теперь это не была улыбка снисходительного превосходства. Драонн отметил, что сумасшедший чародей стал говорить с ним куда почтительнее, чем вначале разговора, словно он сам постепенно поверил в собственное враньё. – В моих словах нет ошибки. Просто ваше рождение было предрешено задолго до этих событий. Так давно, что вы даже не сможете себе этого вообразить!

– Неужели? – с явной издёвкой спросил принц. – И кто же я, по-вашему, такой, что моё рождение является столь важным для таких могущественных существ, как этот ваш орёл?

– Вы – мессия, ваше высочество, – Драонну послышалось, или голос старика действительно дрогнул? – Вы тот, кто спасёт ваш народ от ярма.

– Право же, ваш бред становится всё изощрённее! Я оказываю вам большое снисхождение, продолжая слушать весь этот вздор!

– Поверьте, ваше высочество, вам суждено стать мессией! Бараканд открыл мне, что вы станете одним из величайших магов этого мира и сотрясёте тем самым его основы!

– Удивляет, что вы не знаете самых очевидных вещей, – едко усмехнулся Драонн. – Лиррийские мужчины не способны владеть магией.

– Другие, но не вы! – с какой-то даже экзальтированностью вскричал Ворониус. – Именно потому вы и нужны Бараканду, что вы – особенный. И появление ваше было предопределено ещё на заре этого мира. Я мог бы рассказать вам об этом, но боюсь утомить.

– Что ж, развлеките меня, это даже забавно.

– Бараканд возник в нашем мире вскоре после его зарождения, – начал Ворониус. – Он был соткан из возмущения, и не сразу принял физический облик. Сперва он был простосилой. Трудно объяснить – кто такой Бараканд нам, обычным смертным, которые никогда не видели богов, а только лишь магов. Бараканд – не бог, хотя во многом его возможности кажутся божественными. Он и не маг. Он – магия.

Боги, которые должны были следить за равновесием и не допускать резких перекосов силы, решили, что Бараканд не может быть единственным подобным существом в нашем мире, поэтому решили создать ещё одно, в противовес. Но это, в свою очередь, само по себе было вмешательством, способным всколыхнуть ткань бытия и усилить хаос.

Чтобы избежать тяжких последствий, боги должны были чем-то уравновесить своё вмешательство. Поэтому они даровали Бараканду право одного воздействия, но такого, что не могло бы напрямую изменить баланс сил. Ему было дано право видеть будущее, но не вмешиваться в него.

И тогда после долгих раздумий он дал ответ. Он попросил, чтобы спустя многие тысячи лет одна конкретная лиррийская девушка, которой суждено было стать магиней, не прошла бы перерождения. Боги, разумеется, видели последствия этого условия, но оно было поставлено в рамках заключённого договора, поэтому они ничего не смогли сделать.

Так в нашем мире появилась ещё одна великая сила, хотя и значительно уступающая в своём могуществе Бараканду. Она пока ещё дремлет, постепенно набираясь сил, но когда-нибудь заявит о себе. А жизнь на Паэтте пошла своим чередом. До определённого срока, когда свершилось то, что задумывал Бараканд.

Лиррийская девушка из весьма знатной семьи почувствовала недомогание во время своей первой менструации, но на этом всё и закончилось, поэтому родители решили, что это было лишь случайностью. А спустя какое-то время она встретилась с человеческим юношей – обычным странствующим торговцем, и между ними вспыхнула страсть. В те годы к отношениям между лиррой и человеком относились не менее нетерпимо, чем сейчас, поэтому они скрывали свою любовь, довольствуясь лишь редкими встречами.

Конечно, тайну недолго удалось держать вдали от любопытных глаз. Отец девушки прознал об этом страшном позоре. Молодой любовник едва унёс ноги, и судьба его дальше осталась неизвестной. Девушка же, оказавшаяся уже опороченной, осталась в одиночестве, проклятая собственным отцом. А спустя время у неё родился мальчик-полукровка.

Так в нём смешалась кровь нераскрытой магини и человека. Получившаяся смесь обладала весьма уникальными свойствами, но ей нужно было дозреть. И она передавалась из поколения в поколение, всё больше разбавляясь чистой лиррийской кровью, но сохраняя частицу той самой первоосновы, что делала её бесценной.

Чтобы окончательно дозреть, этой крови пришлось протечь по жилам четырёх поколений, чтобы в пятом явить себя во всём своём могуществе. Думаю, вы уже поняли, милорд, что та самая девушка была вашей пра-пра-прабабкой. И теперь вы являетесь носителем той искры, которую Бараканд заронил тысячелетия назад.

– Никогда не слыхал ничего подобного о собственных предках, хотя весьма скрупулёзно изучал генеалогию рода, – возразил Драонн.

– Ну ещё бы! – не слишком почтительно фыркнул старик. – Доромионский дом гордится чистотой крови, а этот эпизод ронял тень на неё. Когда ваш дед взял в жёны дочь того самого полукровки, эта история уже была похоронена. После смерти отца девушка и её сын, оказавшиеся единственными наследниками, вернули себе имя – несмотря на все угрозы и проклятия, гордый принц постарался не выносить сор из избы, а кроме того, не решился лишить дочь наследства. Её объявили вдовой, чтобы объяснить существование ребёнка, при этом не особенно распространяясь о том, кто же был её мужем.

– И всё это рассказал вам Бараканд? С такими подробностями?

– Нет, многое я узнал уже, вернувшись сюда. По крупицам собирал информацию. И приглядывал за вами с тех самых пор. Зная, что придёт момент, когда мне будет нужно подтолкнуть вас к действиям. Я ведь понимал, что приди я к вам домой и расскажи всё – вы просто приказали бы вытолкать меня взашей. Поэтому я должен был сделать так, чтобы у вас не осталось выбора. Как я уже говорил, когда стрела спущена – у неё остаётся лишь один путь.

– То есть вы хотите сказать, что именно вашими стараниями я попал в Кидую?

– Разумеется! А кто, по-вашему, навёл на вас Делетуара? Уж не думаете ли вы, что слава о тридцатилетнем сеазийском принце была столь широка, что достигла Кидуи? Но толстяк-канцлер всё же узнал о вас, причём узнал не от меня, а от десятка разных людей, с которыми он пообщался в десяти разных местах. И все они без запинки называли ваше имя. Так вы и оказались в Кидуе, ваше высочество.

Драонну хотелось бы не верить тому, что говорил старик, но это было слишком уж похоже на правду. Признаться, это наконец-то объясняло то, что до сих пор лиррийский принц не мог постичь. Действительно, подобная трактовка была куда логичнее того, что второй канцлер империи случайно узнал о молодом и неопытном принце из глухой провинции.

– И почему же вы не связались со мной в прошлый раз? – стараясь тщательно изображать испаряющееся понемногу недоверие, спросил он.

– Вы были ещё не готовы.

– Кровь не дозрела? – хмыкнул Драонн.

– Нет, просто не созрели обстоятельства. Стрела ещё была не пущена. До тех пор, пока вы не будете загнаны в угол, вы будете избегать неизбежного.

– Если под неизбежным вы подразумеваете поездку в Эллор – то вы правы. Я туда не отправлюсь.

– Увидим, – улыбнулся Ворониус, и улыбка эта внезапно испугала принца.

– Перестаньте морочить мне голову этими стрелами! Что вы имеете в виду, что стрела пущена?

– Что всё теперь обернулось так, что вам придётся отправиться к Бараканду. Быть может, вы не будете этого хотеть, но всё же сделаете это.

– Вы хотите отвезти меня туда силой? – вскричал Драонн, невольно сжимая кулаки.

– Охрани меня боги! – рассмеялся маг. – Вы отправитесь туда сами. Как я уже сказал, для этого нужно всего лишь лишить вас выбора.

– И как вы это сделаете?

– Я уже сделал это. Причём давно. Ещё во время вашей прошлой службы.

– Неужели? Хотите сказать, что вы уже тогда знали, что я вернусь?

– Ещё бы мне этого было не знать, когда я сам это устроил!

– Ах, да! Притворяясь безумным библиотекарем, вы вбили малолетнему принцу приязнь к лиррам… – Драонн скроил презрительную мину, хотя всего год назад он благодарил Тирни ровно за это.

– О, это была лишь половина дела! – отмахнулся Ворониус. – Куда важнее было сделать так, чтобы этот мальчишка потом стал императором!

– Что?.. – Драонн пристально поглядел на собеседника, словно пытаясь отыскать в его глазах те искорки безумия, что позволят ему понять, что перед ним – обычный фантазёр.

– Император Родреан при всей широте своей души был человеком недалёким и неспособным на широкие жесты. Уже тогда, когда я сделал так, чтобы Делетуар пригласил вас, я понимал, что в тот момент мне сложно будет организовать всё как должно. Не было у меня надежд и на Деонеда – этот взял всё худшее от своего отца, позабыв прихватить его добродетели. Да и старший сын его должен был лишь продолжить эту нисходящую линию. В отличие от малыша Риона, которого в детстве немного недолюбили, и потому он не так рьяно стремился быть похожим на своего родителя. Какой отсюда вывод? Всё очень просто – Рион должен стать императором, а для этого Родреан должен умереть.

– Так смерть наследника…

– Моих рук дело, да, – просто, словно речь шла о потерянном носовом платке, согласился Ворониус. – Всё было рассчитано – морская прогулка в нужный момент, течь, которая так кстати открылась (скажу сразу – тут мне пришлось применить магию, хоть я всеми силами старался никогда этого не делать), ненастная погода… Но этот остолоп сумел выбраться, добравшись до берега на утлой лодчонке, которая по капризу богов не разлетелась в щепки от ударов волн. Но всё же удача не совсем от меня отвернулась – наследник хотя бы простудился, и дальше уже не было какой-то серьёзной проблемой незаметно подать ему отвар ягод волчьей травы (той самой, что так хорошо помогает от комаров). Все решили, что удушье стало следствием воспаления лёгких, никому и в голову не пришло, что у этой смерти могли быть какие-то иные причины.

– Вы осознаете, что только что признались в государственной измене и убийстве наследника трона? – потрясённо спросил Драонн. – Даже если всё это – лишь плод вашей больной фантазии, уже за одни эти разговоры вам грозит смерть.

– О, поверьте, это уже не имеет значения, – отмахнулся старик.

– Уж поверьте, для вас это будет иметь значение, как только я вернусь в Кидую! – зловеще пообещал принц.

– Вы не вернётесь туда, – спокойно улыбнулся Ворониус. – Вы отправитесь в Доромион, и как можно скорее.

– Отчего же сразу не на Эллор? – насмешливо спросил Драонн.

– Туда вы отправитесь позже, не беспокойтесь. Когда стрела пущена, у неё остаётся лишь один путь – вонзиться в цель.

– Я устал от этого вашего бреда, – решительно сказал Драонн. – Вы тут наговорили достаточно, чтобы я понял, что вы – не простой сумасшедший, а ещё и преступник. Я вернусь в столицу и сразу же буду ходатайствовать о вашем аресте. А ещё лучше – я прикажу своим илирам схватить вас и доставить прямиком императору.

– О, не утруждайте ни себя, ни своих илиров, – усмехнулся хранитель библиотеки. – Потому что император уже мёртв.

Глава 28. Полёт стрелы

– Кого там дьяволы притащили в такой час? – проворчал Доссан, вставая.

Было уже заполночь, и трое придворных, уйдя от императора уже часа два назад, коротали свой вечер за картами и вином. Особого азарта не было, играли по-маленькой – скорее повод выпить, нежели поиграть. И вдруг в дверь, ведущую к чёрному ходу, постучали.

Это не мог быть кто-то из слуг – им нечего делать в такое время на чёрной лестнице. Однако же никто из троицы особо не удивился – именно таким путём обычно попадали сюда куртизанки, торговцы дурной травой и прочая шваль. Другое дело, что сейчас никто из них не ждал никого подобного.

– Какого дьявола? – удивлённо прошипел Доссан, отворяя дверь, и тут же шагнул во мрак, не забыв закрыть за собой.

Потому что он увидел там сморщенное, слабо освещённое свечкой лицо Тирни.

– Ты чего припёрся сюда, старый дурак? – яростно прошептал Доссан. – Тут же Ливвей.

– Письмо, милорд, – глупо улыбаясь, прошамкал старый библиотекарь, протягивая плотный и довольно объёмный конверт.

– Давай сюда, – Доссан чуть ли не рывком забрал пакет из рук старика. – Что за спешка? Неужели не могло подождать до утра?

– Было велено передать немедля… – всё с той же глупой улыбкой отвечал Тирни.

– Ладно, а теперь проваливай! – миньон суетливо стал расстёгивать крючки на камзоле, чтобы запихнуть пакет за пазуху. – Или тебе велено ждать ответа?

– Нет, милорд. Я уже ухожу.

И старый библиотекарь стал неуклюже спускаться по лестнице, танцующей под его ногами в дрожащем свете свечи. Доссан же, запихав пакет за пазуху и застегнув камзол, вернулся в комнату. Он не видел, как изменилась походка старого библиотекаря, как преобразилось его лицо. Нет, Ворониус не прибегал к магии, чтобы замаскировать внешность. Он просто в совершенстве умел владеть мышцами лица, так что без труда мог придать себе вид дряхлой беззубой старости.

Теперь ему нужно было спешить в Готьедский замок. Нужно было подгадать время так, чтобы, с одной стороны, не опоздать, а с другой – не прибыть раньше Драонна. Ведь тогда он оказался бы в весьма неловком положении, пытаясь что-то объяснить страже замка, тогда как потом ему достаточно было бы одной фразы: «Меня ждёт милорд принц». Старик решил отправляться немедленно – годы уже не те, так что быстро и долго скакать он уже не мог. Ну а если прибудет слишком рано – всегда можно обождать немного на постоялом дворе.

Тем временем Доссан вернулся в комнату.

– Что там? – поинтересовался Визьер.

– Да эта дура Лула припёрлась… – притворяясь раздражённым, буркнул Доссан.

– Надо же, уже оклемалась, – хохотнул Визьер. – Я слыхал, как она стонала у тебя пару дней назад. Я думал, ты её убьёшь. Смотри, доиграешься! Если Берьез узнает, что ты охаживаешь его жену, тебе и его величество не поможет! Будешь потом в театре скопцов играть до конца дней!

– Поэтому и отослал её обратно, – криво ухмыльнулся Доссан.

– Давай, твой ход, мы уже заждались!

– Что-то у меня желания нет доигрывать… Да и карта не идёт… Пойду спать лучше.

– С Лулой? – хитро подмигнул Визьер.

– Один, – отрезал Доссан. – До завтра!

– Спокойной ночи, – ответил Визьер, но тут же слегка изменился в лице и незаметно кивнул в ответ, увидев, что приятель сделал ему тайный условный знак, о котором было договорено давным-давно.

Он был в спальне Доссана уже через пять минут.

– Отделался от Ливвея, – садясь прямо на разостланную кровать, сообщил Визьер. – Что случилось?

– Тирни принёс письмо.

– Что в нём?

– Ещё не знаю. Сейчас увидим.

Камзол был уже расстёгнут, так что Доссан вынул пакет и разорвал его. Внутри оказался лист пергамента и ещё два конверта поменьше, один из которых был запечатан, а другой – нет.

– Незапечатанный конверт необходимо сразу же после получения этого письма запечатать императорской печатью и дворцовым посыльным тотчас же отослать принцу Драонну. Запечатанный конверт вскрыть лишь после этого, – прочёл Доссан, поднося пергамент к свече.

– Что за дьявольщина? – пробормотал Визьер.

– Убей меня Асс, если я понимаю… Интересно, что в незапечатанном конверте?

– Открой – и узнаешь, – резонно заметил Визьер.

– А можно ли?.. – с сомнением спросил Доссан.

– Было бы нельзя – об этом было бы упомянуто в письме.

Доссан кивнул, соглашаясь с логикой приятеля, и достал уже знакомый нам листок.

– Интересно, зачем они усылают принца Драонна в эту глухомань?.. – прочтя строчки вслух, спросил он.

– Может, об этом говорится в запечатанном письме? Сделай, что велено, тогда узнаем.

Нужно отметить, что никому из них и в голову не пришло ослушаться приказа и вскрыть второй конверт до срока, хотя здесь не было никого, даже этого старого дурака Тирни. Но благоговейный страх перед могущественным лиррийским магом (старый библиотекарь наплёл им, что тот, кого они знали как Ворониуса, а Драонн – как Вейезина, и был тем самым мессией, который лишь ждёт пока своего часа) был настолько силён, что прикажи он им прочесть второе письмо, забравшись нагишом на вершину арионнитского храма, они почти наверняка сделали бы, как он велел.

– А почему это я должен идти? – возмутился Доссан. – Ты же – главный любимец императора. Никто не удивится, если ты вдруг вернёшься зачем-то.

– Да и шут с тобой! – с досадой махнул рукой Визьер. – Схожу. Лишь бы печать была на месте.

– Да куда она денется! На вот, – оглянувшись по сторонам, он взял со стола какую-то книжку. – Если что, скажешь, что его величество просил тебя занести ему. Но лучше бы тебе не показываться никому на глаза… Это ж государственное преступление…

– А то я не знаю! – огрызнулся Визьер. – Ладно, сиди и жди меня тут!

***

– Всё прошло как надо? – Доссан бросился навстречу Визьеру. Было видно, что он уже весь извёлся и даже пожалел, что не отправился сам – ожидание было хуже всего.

– Посыльный отправлен с запечатанным письмом, – коротко ответил Визьер. – Ну что, вскрываем второй конверт?

Доссан осторожно разорвал пакет и достал из него исписанный почти полностью лист.

– Под любым предлогом сделайте так, чтобы этим вечером, желательно около семи часов, император остался наедине с вами, – прочёл он. – На это же время назначьте от имени его величества частную аудиенцию отцу и сыну Бандорским. Затем, когда они некоторое время подождут, пошлите к ним кого-то с сообщением, что с принцем Драонном случилось какое-то несчастье, пусть они спешно удалятся. Было бы хорошо, чтобы эта поспешность была отмечена позднее часовыми. Вы же… – внезапно Доссан побелел и едва не выронил лист.

– Что там? – с тревогой спросил Визьер, предчувствуя худшее.

Вместо ответа Доссан протянул ему бумагу, не имея сил произнести вслух написанные в ней слова.

– Вы же должны будете… – Визьер инстинктивно оглядел комнату, хотя точно знал, что в ней никого нет, кроме их двоих. Затем, собравшись с духом, осипшим голосом прочёл. – Должны будете… убить императора, а также Ливвея… и обставить всё как нападение лирр…

Визьер остановился, не в силах больше читать. Он задыхался, а в горле пересохло так, что туда, казалось, не проникал даже воздух. Естественно, в комнате Доссана была бутылка вина и бокалы. Визьер схватил бутылку и стал пить прямо из горлышка судорожными тяжёлыми глотками, пока не закашлялся. Вино изо рта хлынуло на одежду, несколько капель попало и на пергамент. Доссан выхватил бутылку из рук кашляющего приятеля и тоже приложился к ней. Он пил, пока хватало дыхания, но, по крайней мере, не поперхнулся.

– Читай дальше… – прохрипел он, утирая рот рукавом, не обращая внимания, что он пачкает вином дорогое белоснежное кружево.

– Затем поднять народ против лирр, организовать массовое убийство всех лирр, что находятся в Кидуе… При этом непременно указывать на то, что сам принц Драонн непричастен к заговору, что он был хитростью удалён из дворца, поскольку подозревал нечто подобное и даже говорил с вами об этом. Перейтена и Дайвиана Бандорских непременно схватить и казнить прилюдно. Остальные инструкции получите в дальнейшем по мере развития событий…

После этого оба заговорщика несколько минут молча сидели и почти безумными взглядами глядели друг на друга. Их выражения можно было бы назвать комичными, если бы не глубокий ужас, который сквозил из каждой чёрточки их лиц. Никогда с тех пор, как года три-четыре назад они оказались посвящены в тайны общества Лианы, они даже помыслить не могли, что подобное может случиться. Убийство императора – это само по себе ужасно и даже чудовищно, но куда страшнее убийство друга.

А император Рион действительно был им если и не другом, то уж точно хорошим приятелем. Они искренне были привязаны к нему, знали его с самого детства, вместе росли на одних и тех же легендах, вместе мечтали построить новый мир… Так же и Ливвей – пусть он не был связан с остальными такой многолетней дружбой, пусть он всегда был самым замкнутым и молчаливым из всех, но всё же их связывала искренняя взаимная симпатия.

Всё то время, что они состояли в заговоре, идея установления царства лирр казалось весьма далёкой и утопической. Каждому из них казалось, что с воцарением Риона всё и так достигло гармонии и главное – сохранять всё в том же состоянии как можно дольше. И уж подавно им в голову не могло прийти, что придётся убивать едва ли не самого главного почитателя лирр в империи. А то, что они не осознавали смысла и цели данного приказа, делало его ещё более диким. Однако ослушаться они не могли – за всё это время Тирни исподволь так застращал обоих, что они видели в Ворониусе едва ли не полубога. Его приказ не подлежал ни обсуждению, ни, тем более, возражениям.

– Я возьму на себя Ливвея, – просипел наконец Визьер.

– Это почему ещё? – так же слабо возразил Доссан. – Я не хочу убивать… его…

– Разыграем в монетку, – эта фраза прозвучала столь буднично на фоне разворачивающейся трагедии, что Визьер внезапно расхохотался диким истерическим смехом, а спустя секунду ему уже вторил и Доссан.

Хохот вскоре перешёл в нервные всхлипывания, хотя ни тот, ни другой не плакали.

– У тебя есть при себе монета? – поинтересовался Визьер, когда нездоровый этот смех наконец затих.

– Сейчас пошарю, – Доссан подошёл к секретеру, выдвинул пару ящиков, и действительно обнаружил в одном из них потускневший от времени серебряный стравин. – Дуб или венок^[51]?

– Венок… – не задумываясь, ответил Визьер.

Доссан подбросил монету, но дрожащие руки не смогли её поймать, так что она, ударившись, отскочила к самой двери. Оба осторожно, словно к затаившемуся зверю, подошли к лежащему стравину. Даже не поднимая его было видно, что выпал именно венок. Доссан вновь нервно хихикнул, но тут же всхлипнул. На этот раз он действительно плакал.

***

Принц Перейтен в сопровождении сына уже с десять минут ожидали в небольшой комнатке, примыкающей к той, в которой им была назначена аудиенция. До означенного в записке времени было ещё добрых полчаса, но оба илира предпочли явиться заранее. Это был первый раз, когда они удостоились подобной чести, и, как ни ломали они голову, но никак не могли представить, для чего бы могли понадобиться его величеству.

Естественно, получив приглашение, Перейтен тут же отправился к Драонну, и также совершенно естественно не застал того дома. Дворецкий рассказал и о ночном визите, и о письме от императора, и о внезапном отъезде барина. Конечно же Перейтен, как умел, объединил обе новости в одну, и пришёл примерно к тем же выводам, что и Драонн – вероятно, император в тайне даже от своих канцлеров повёл какую-то собственную игру, и что в игре этой лиррам уделено весьма существенное место.

Поэтому и Перейтен, и его сын Дайвиан были настроены весьма оптимистично, полагая, что с нынешнего дня жизнь их круто поменяется, и что они превратятся из мало кому известных провинциальных дворян в персоны, о которых станет судачить вся империя. Увы, именно в этом они были совершенно правы.

Между тем настало время аудиенции, а обоих илиров пока никто не вызывал. Собственно, в этом не было ничего необычного – бывало так, что и особы поважнее часами ожидали, пока о них вспомнит августейший монарх. Здесь, в этой части дворца было весьма малолюдно, да и вообще двор императора Риона не был похож на двор императора Родреана, когда он служил центром притяжения всех мало-мальски честолюбивых проходимцев. Новый император был куда избирательнее в общении и более замкнут, так что большого оживления во дворце теперь почти и не случалось.

Здесь же принцы Бандорские были и вовсе одни. До них не доносилось даже голосов других придворных. Император любил эти комнаты – здесь он частенько скрывался пусть даже и не от слишком назойливого шума. Отец и сын тихо переговаривались, не сводя разговоры к теме предстоящей аудиенции, но тон этих бесед всё же был окрашен в самые радужные цвета.

С назначенного времени минуло почти полчаса, но за ними по-прежнему никто не приходил. И вдруг почти камерную тишину комнаты, нарушаемую лишь тихими голосами отца и сына, потревожил дробный и нервный стук шагов. Не такими шагами обычно приближаются слуги, чтобы пригласить на аудиенцию.

В комнату вбежал Визьер. Он был белее мела, лишь два лихорадочно-алых пятна горели на щеках. Выражение глаз было такое, будто он не видел ничего перед собой. Губы заметно тряслись.

– Вы здесь? – срывающимся голосом воскликнул он.

– Что с вами, сударь? – тревожно спросил Перейтен. – На вас лица нет. Что стряслось?

– У вас кровь на манжете, – проговорил Дайвиан, указывая на манжету правой руки.

– Действительно, кровь, – ещё более тревожно произнёс Перейтен. – Не случилось ли что с его величеством?

– Принц Драонн… – выдохнул Визьер. – На него напали… Он опасно ранен… Он должен быть уже в своём особняке. Спешите туда, он хочет вас видеть!

– Что произошло? – побледнев, вскричал Перейтен.

– Нет времени, там всё узнаете! – замахал руками Визьер. – Торопитесь, или вы можете не успеть!.. Я предупрежу его величество, что вы не сможете присутствовать.

Оба илира, не теряя времени на пустые разговоры, ринулись вон из комнаты. По счастью, эта часть дворца была не слишком запутанной, так что они вполне смогли сориентироваться и направиться к выходу.

Подождав, пока топот двух пар сапог затихнет, Визьер пошёл следом. Вскоре он встретил Доссана, который прятался в одной из тёмных ниш, баюкая окровавленную правую руку.

– Пора? – кратко спросил он, выходя из своего укрытия.

– Подождём ещё минуту, – мотнул головой Визьер. – Они могут быть ещё слишком близко.

И они словно оба оцепенели на некоторое время, не шевелясь и не разговаривая, почти даже не дыша.

– Теперь пора, – наконец произнёс Визьер, и что есть мочи закричал. – Тревога! Тревога! На императора напали! Тревога!

Они оба бросились бежать, крича во всё горло, пока не столкнулись со спешившими навстречу стражниками.

– Что случилось? – вскричал офицер.

– Срочно найдите и задержите Перейтена и Дайвиана Бандорских! Они должны быть ещё неподалёку! Они напали на его величество! Император убит!..

***

– Да что за срочность, Доссан? – сварливо гнусавил император Рион. – Что такого ты хочешь сказать, что не может подождать какие-нибудь полтора часа? Я же говорю, у меня скоро встреча с третьим канцлером, а я ещё не прочёл докладную записку, что он оставил позавчера!..

– Это не займёт много времени, ваше величество, – уговаривал бледный как полотно Доссан, на негнущихся ногах идущий рядом с монархом, тогда как Визьер с Ливвеем шли в нескольких шагах позади. – Мне непременно нужно поведать кое-что, и это не терпит отлагательств. Прочтёте свою записку завтра!

– Я встречаюсь с Песантой сегодня, болван! – капризно воскликнул Рион. – У меня встреча через три часа. Он снова будет выскребать мне мозг мелкой ложкой! Но почему от тебя разит как от матроса? Что за дрянь ты пил? Да и выглядишь ты, дружок, не краше покойника! Что с тобой такое?

– Вы узнаете всё, ваше величество, – гнул свою линию Доссан. – Давайте отойдём в Лиловую комнату, там я буду чувствовать себя спокойнее. И тогда я всё вам расскажу.

– Тогда хоть держись от меня подальше! Право слово, я словно иду рука об руку с портовым грузчиком! В каком пойле ты плавал?

– Это ром, ваше величество, – язык у Доссана действительно заметно заплетался.

– Ром??? – вскричал Рион. – Ты сошёл с ума, Доссан! Ты, наверное, сжёг себе всё нёбо!

– Всё в порядке, ваше величество! У меня был повод.

– Может ли быть повод у разумного человека выпить рому? – брезгливо скривился Рион.

– Сейчас вы сами узнаете, ваше величество. Вот мы и пришли.

– Да тебя трясёт как в лихорадке! Уж не болен ли ты, часом?

– Вряд ли, ваше величество… А может… Кто знает?.. – немного бессвязно отвечал Доссан, бледневший всё больше, хоть это и казалось невозможным.

– Ну что ты там хотел сказать, болван? – чуть смягчившись, спросил Рион. – Давай, говори, да иди в постель! Сегодня уж больше не пей ничего, разве что отвара липового!

– Отойдём, ваше величество, – Доссана трясло так, что было слышно, как стучат его челюсти. – Не хочу, чтобы эти двое нас слушали.

– Да и не очень-то нужно! – Визьер держался увереннее, хотя и он был бледен. – Как будто мы что-то такого о тебе не знаем, да дружище? – и он, приобняв Ливвея, слегка потормошил его за плечо.

Ливвей, как обычно немногословный, лишь хмыкнул в ответ.

– Погляди-ка лучше, какой клинок я прикупил сегодня на улице Фальшивомонетчиков^[52], – Визьер достал из ножен кинжал из гномской стали с богатой рукоятью.

Он поднял оружие якобы для того, чтобы Ливвей смог его получше рассмотреть в весьма скупом свете пары свечек, но, донеся его до уровня груди приятеля, внезапно быстрым движением перехватил кинжал и с силой вогнал лезвие ему между рёбер. Опытный охотник, Визьер без труда попал прямиком в сердце. Ливвей лишь сдавленно хрюкнул и, тяжело и хрипло дыша, стал оседать на пол, поддерживаемый рукой своего убийцы.

Фраза про улицу Фальшивомонетчиков была условным сигналом. Услышав её, Доссан должен был нанести свой удар. Однако он чуть замешкался, оглянувшись на своего соучастника. Увидев, что тот сделал своё дело, Доссан плохо слушающимися пальцами выхватил свой кинжал и почти вслепую нанёс удар, попав Риону в левый бок пониже рёбер.

Император не закричал. Вероятно, он даже не почувствовал боли, столь велико было его изумление. Он ошеломлённо смотрел на упавшего к ногам Визьера Ливвея, на нож, всё ещё торчавший из его бока, поскольку ослабевшие пальцы Доссана не смогли удержать рукоять. Рион словно не мог понять, что же всё-таки происходит, а точнее – не мог принять этого. Наверное, ему казалось, что всё происходящее – какой-то дурной сон. Именно поэтому он был не в силах проронить ни звука.

Доссан же с ужасом и отчаянием смотрел на своего государя и друга, осознавая неотвратимость и невозвратность свершённого. Его словно парализовало, и он не мог даже пошевелиться, лишь переводя взгляд то на тёмное пятно, расплывающееся под кинжалом, то на глаза Риона.

Так и не говоря ни слова, император начал медленно пятиться от своих убийц, не отрывая от них взгляда – по-прежнему не затравленного, не испуганного, а именно изумлённого. Доссан всё так же стоял, парализованный горем и ужасом одновременно, не в силах даже пошевелиться. И тогда Визьер, сжимающий кинжал в окровавленной руке, быстрым шагом направился к Риону, который продолжал молча пятиться назад, лишь отрицательно мотая головой, словно пытаясь отогнать наваждение.

Комната была не очень велика, так что Визьер довольно быстро оказался рядом с несопротивляющимся государем. Сейчас раскаяние и горе уступили место страху быть раскрытыми, потому он не колебался ни секунды. Не желая рисковать, он нанёс колющий удар в горло, целясь в сонную артерию. Сила удара была такова, что лезвие кинжала насквозь прошило плоть, выйдя с противоположной стороны. Из ран фонтанами брызнула кровь, окропив стены и пол, но по счастливой случайности почти не попав на руки убийцы.

Эта же сила удара швырнула тело императора на ближайшую стену, задрапированную фиолетовым бархатом. Уже бесчувственное, оно сползло вниз, оставив тёмную полосу с веером брызг. Несколько судорог пробежало по рукам и ногам Риона, а затем он затих.

– Он мёртв? – посиневшими губами прошептал Доссан.

– Мёртв, – бесцветным голосом ответил Визьер.

Он, не отрываясь, глядел на дымящееся кровью лезвие кинжала в своей руке, а затем с брезгливым отвращением отбросил его. Орудие упало в шаге от своей жертвы.

– А Ливвей?

– Тоже.

– Что теперь?..

– Нужно немного успокоиться, а затем я пойду к лиррам. Ты пока останешься здесь.

– Я не останусь здесь, – с истерическими нотками в голосе пробормотал Доссан.

– Ладно, пойдём вместе. Только сперва давай как договаривались… Подними руку.

Возможно, не до конца понимая, для чего он это делает и плохо помня, о чём они договаривались, Доссан послушно поднял правую руку. Визьер, с явной неохотой подняв кинжал, который отбросил всего минуту назад, тут же резко полоснул сообщника по предплечью. От шока Доссан даже не почувствовал боли, хотя рана была довольно глубока.

– Обмотай пока чем-нибудь, – распорядился Визьер, который явно сохранил больше присутствия духа, нежели его товарищ. – Надо обмыть руки и идти к лиррам. Нельзя терять время. Пойдём. Уже всё кончено…

Глава 29. «Да здравствует мессия!»

– Никто не поверит, – потрясённо проговорил Драонн, когда Ворониус кратко посвятил его в свой план. – На частную аудиенцию не допускают с оружием!

– Помилуйте, ваше высочество! – фыркнул старик. – Вы словно дитя! Да кому какое дело? Станет ли кто-нибудь вообще разбираться, когда им предъявят не просто убийц, а ещё и вероломных лирр? Да даже если бы были бы доказательства их невиновности – вы думаете, что кто-то стал бы принимать их во внимание? Да и потом – так ли уж сложно пронести кинжал? Стража ведь не производит обыска знатных особ!

– Подлец! – ошеломление постепенно уступало место ярости. – Я тотчас же прикажу гарнизону замка взять вас под стражу и затем лично препровожу в Кидую, где вы во всём сознаетесь!

– Положительно, вы – самый наивный илир из всех! – с восхищённой улыбкой воскликнул Ворониус; восхищение это, впрочем, скорее всего носило насмешливый характер. – Отдайте приказ о моём аресте, и увидите, что будет! Вы же понимаете, какую историю поведаю я – коварный лиррийский заговор, тайное общество, и всё в том же духе. Неужели вы думаете, что добряк-комендант поверит вам, лирре, а не мне – человеку? Да бросьте вы! Вы тут же будете схвачены и в кандалах отправлены в Кидую, где вас будет ждать плаха. Если добрые подданные не растерзают вас раньше.

– Тогда я убью вас прямо здесь! – вскричал взбешённый принц, и действительно выхватил из ножен меч. – Вы сдохнете как собака!

– Вы не сделаете и этого, – маг и бровью не повёл, хотя Драонн стоял всего в трёх шагах, направив на него остриё меча. – Во-первых, вы просто не сможете убить безоружного. Да и потом – убив меня, вы уничтожите одного из трёх людей, которые знают правду. Кроме того, если вам от этого станет легче, то могу сообщить вам, что я и так весьма скоро умру, и, вероятнее всего, самым неприятным образом.

– Что вы имеете в виду? – удивился Драонн.

– Что я должен умереть, чтобы завершить придуманную мною комбинацию. Умереть на эшафоте, на виселице, на костре – это уж я не знаю точно, но почти наверняка распорядитель казни попытается придумать нечто болезненное.

– Я не понимаю…

– Всё очень просто – сразу же после нашего приятного разговора я, насколько позволит мне мой ревматизм, изо всех сил мчусь в столицу, где меня уже, вероятно, будут с распростёртыми объятиями ждать сыщики, а затем и палачи. Это необходимо, чтобы раскрыть страшную паутину заговора лиррийского общества Лианы. Можно было бы, конечно, обойтись и без излишнего драматизма, но моя поимка, без сомнения, прибавит достоверности и необходимого колорита. Конечно, хватило бы и клочка бумаги, и даже просто одного-двух ничем не подтверждённых шепотков, но я хочу, чтобы всё было красиво. Да и, признаться, зажился я уже на этом свете.

– Вы наговорите на себя?.. – не поверил Драонн. – Но для чего? Зачем тогда вообще всё это? Ради чего вы ждали сто лет? Я думал, Бараканд пообещал вам что-то особое.

– И вы правы, – улыбнулся Ворониус. – Но его долг передо мной уже оплачен с лихвой. Я получил достаточно долгую жизнь, а главное – знания и могущество.

– Которые вы даже не могли пустить в дело?

– А разве скупец собирает злато, чтобы покупать на него что-то? Нет, он лелеет сами монеты, наслаждается их блеском, прохладой, восхитительным запахом… Так и я – мне вполне довольно было лишь осознания того, что я вполне мог бы потягаться и с самими прославленными и могучими магами нашего времени. Кроме того, кое-что я всё-таки использовал. Ещё тогда, после возвращения, я разработал несколько весьма интересных практик. Вы знаете, должно быть, что сейчас некоторые маги могут зачаровывать животных, например – голубей, чтобы те мчались с невероятной скоростью. Теперь вы можете догадаться – кто был первопроходцем на этом пути. А ведь это – лишь вершина! Я начал работы по демонологии, некромантии… Их пришлось забросить, поскольку наше ханжеское общество к этому пока не готово. Когда-нибудь, я уверен, даже магу средней руки будет вполне по силам создать голема, который один заменит десять рабов или полсотни солдат. Если доживёте до этих времён – сделайте одолжение, вспомните, что всё это свершилось благодаря вашему покорному слуге! Так что Бараканд сполна вознаградил меня, и я не боюсь умереть.

– Вы – безумец!.. – прошептал Драонн, чувствуя, как его охватывает отчаяние, подобно липкой паутине, что сковывает движения.

– Нет, просто вы пока ещё не можете понять меня. Думаю, позже всё изменится.

– Так вы хотите начать новую войну между лиррами и людьми?..

– И, поверьте, это война не затихнет так скоро, как предыдущая. В этой войне уже не получится кому-то отсидеться в лоялистах, ведь каждого будут подозревать в участии в обществе Лианы. Даже вы, боюсь, недолго сможете пользоваться неприкосновенностью, которую я для вас создал. Конечно, поначалу будет подчёркиваться, что всё это свершилось не только без вашего ведома, но и против вашей воли, что вы были жестоко обмануты теми, кого считали друзьями. Эти два шута – Визьер и Доссан – сделают всё для этого. Но как долго продержится это убеждение, учитывая, что в Лиане состоит даже ваш собственный тесть?.. Увы, этого я не знаю. Поэтому-то и советовал бы вам как можно скорее мчаться в Доромион, чтобы защитить близких, насколько это возможно.

– Но для чего вам эта война? Вы хотите, чтобы она вынудила меня отправиться на Эллор? Я не сделаю этого!

– Даже чтобы защитить семью?

– Можно укрыться в Лиррии, на севере, в Прианурье… В мире полно мест, где нас никто не найдёт, и для этого не нужно плыть за океан, тем более к вашему чудовищу!

– Волиан и Лейсиан, помнится, тоже пытались укрыться в непроходимых ревийских дебрях. Напомните-ка, сильно ли это им помогло? Да и потом – сможете ли вы до конца жизни прятаться в сырых комариных болотах, словно мышь, что целый день, дрожа, сидит под корягой, в то время, когда ваши собратья будут погибать здесь? Сможете ли вы, не сходя с ума, каждый день гадать – остановятся ли однажды люди, насытив свою кровожадность, или же не успокоятся до тех пор, пока будет жив хоть один представитель вашего народа? И зная при этом, что можете остановить это? Можете вернуться грозным сокрушителем, сметающим царство людей, или же милостивым миротворцем, который своей силой и авторитетом положит конец вражде…

Драонн стоял и беспомощно смотрел на этого ненавистного старика. Теперь слова о пущенной стреле внезапно стали ему очень понятны, практически до слёз. Он чувствовал себя такой стрелой, которую пустили неизвестно куда, и теперь она может лишь лететь, пока не вонзится в цель, выбранную стрелком. Он был загнан в угол, метался, пытаясь найти выход, но каждый раз этот выход оказывался тупиком.

– Будьте вы прокляты!.. – с бессильной ненавистью пробормотал он.

Принц ещё несколько секунд смотрел на рокового старика, который внезапно стал причиной скорой гибели его близких друзей, а также тысяч и тысяч других ни в чём неповинных людей и лирр, словно не зная, что предпринять дальше. Меч давно уже был бессильно опущен остриём к полу, да и прав был Ворониус – Драонн не воспользовался бы им. Да и чем можно запугать, какую боль можно причинить человеку, который сам себя обрёк на мучительную казнь ради каких-то пока ещё совсем эфемерных планов?

Разве что сломать, испортить ему этот план? О да, Драонн внезапно понял, что это действительно способно морально уничтожить это чудовище, сломать его и растоптать, убить даже вернее, чем сталь или огонь. Другое дело, что принц не мог даже представить – каким образом это можно сделать, не подставив при этом под удар ни себя, ни свою семью. Он понимал, что не готов заплатить за крушение планов безумного старика жизнями жены и детей. А это означало, что Ворониус прав – он ничего не может поделать, кроме как опрометью мчаться в Доромион, пока его обитателям ещё ничего не угрожает.

Терять время дальше не имело смысла, поэтому, ничего не говоря, принц резким движением вогнал меч назад в ножны и направился к двери.

– Ещё одно, ваше высочество, – остановил его оклик Ворониуса. – Внизу у скалы есть небольшой причал. Там вас ждёт фелука. Это скорее даже рыбацкая лодка, но в это время года залив спокоен как зеркало, так что вы без труда доберётесь до противоположного берега. Если будете двигаться строго к северу, то увидете селение Лозовое, где можно будет раздобыть лошадей. Удачи вам!

Не произнеся в ответ ни слова, Драонн быстрым шагом покинул комнату.

***

Трудно описать словами то, что творилось во дворце в ночь на двадцать шестой день месяца Арионна. Лейб-лекарей долго не могли сыскать, а когда они всё-таки явились, то лишь подтвердили, что его императорское величество Рион Первый действительно скончался от ножевого ранения в шею, при том что и вторая рана оказалась довольно опасной и вполне могла бы привести к смерти. Естественно, во всей этой суматохе убитому Ливвею досталось куда меньше внимания – его тело унесли куда-то, укрыв каким-то покрывалом.

К Визьеру и Доссану поначалу и вопросов особых не было – империя пыталась понять, как ей жить дальше и кого слушаться. Спешное заседание Малого совета постановило передать трон двоюродному брату погибшего императора Теотену, внуку императора Родреана и сыну сестры императора Деонеда. Правда, на данный момент Теотен был губернатором провинции Бехтия – небольшой, но крайне богатой земли, узким языком тянущейся вдоль Западного океана южнее Кидуи. Туда тотчас же был послан голубь, но ожидать нового монарха стоило лишь через несколько дней. Пока же именно императорская канцелярия перехватила упавшую было корону, чтобы вручить её новому государю.

Когда вопрос престолонаследия был решён, вернулись к обстоятельствам убийства. Перейтен и Дайвиан Бандорские были схвачены ещё по горячим следам – они всё-таки слегка заплутали в путаных коридорах дворца, так что посланная вдогонку стража схватила их менее чем в квартале от дворца. Поначалу лирры решили, что произошло какое-то недоразумение, которое вскоре разрешится, но затем, когда им стало ясно, что они арестованы по обвинениям, воздвигнутым Визьером – они поняли, что их просто подставили.

Однако же, как и предсказывал Ворониус, стража была абсолютно глуха к их доводам и обращениям, и лишь когда Перейтен, горячась, начал угрожать им, эта глухота прошла. Правда, последствия были совсем не таковы, как ожидали илиры – Перейтена просто стали избивать, а когда Дайвиан бросился на помощь отцу, то попало и ему. Затем окровавленных илиров бросили в один из казематов городской тюрьмы.

К ночи Доссан и Визьер наконец остались одни. В сотый раз рассказав историю о том, как они, войдя в Лиловую комнату, где планировали найти императора, застали кровавую драму, при попытке предотвратить которую был убит Ливвей и опасно ранен Доссан, они достигли того уровня рассказа, когда из него исчезают последние шероховатости, а необходимые подробности делают его достоверным. Ужас содеянного и вконец расшатавшиеся нервы привели к тому, что временами они уже и сами начинали верить в свою ложь.

Они знали, что к схваченным илирам уже направлены следователи, и что скоро туда отправятся и палачи-дознаватели. Они осознавали, что оклеветанные ими принцы будут говорить совершенно обратное, что они станут обвинять именно их в убийстве, но это нисколько не беспокоило обоих убийц. Так же как и Ворониус, они прекрасно знали, что никто из следователей не прислушается к этим обвинениям. А пыточники со временем сумеют выбить эту дурь из их голов.

Наглавном храме Арионна пробило полночь, но оба заговорщика по-прежнему лежали без сна. Они даже не разошлись по своим комнатам, завалившись на диваны в главной гостиной своего флигеля. Оба не проронили ни слова с тех пор, как вернулись к себе. Они просто лежали и немигающим взглядом смотрели в потолок. Оба они, очевидно, ждали Тирни, чтобы получить обещанные дальнейшие инструкции. Однако мы знаем, что в это время библиотекарь быль лишь на пути из Готьедского замка.

Но едва лишь затих далёкий звук колокола, как в дверь гостиной постучали. Несколько секунд оба миньона с какой-то удивительной смесью облегчения и страха глядели на дверь, но затем Визьер всё же встал и открыл её. Однако там был не Тирни, а всего лишь один из слуг, но в руке его действительно был бумажный пакет.

– Прошу прощения, господин, этот конверт принесли сегодня поутру, и на нём написано, что передать его вам нужно ровно в полночь. Курьер на словах добавил, что если я сделаю это раньше или позже – вы сами снимете мне голову…

– Давай сюда, – Визьер почти вырвал пакет из рук слуги. – И пошёл вон!

Гостиную освещала всего одна свечка на столе, поэтому Визьер тут же подошёл к ней. Он не стал зажигать других свечей, чтобы не привлекать лишнего внимания. Трясущейся рукой разорвав оболочку, он вытащил сложенное вчетверо письмо.

– Я горжусь вами, – слабым голосом прочёл он строки. – Наша цель близка как никогда. Для её достижения осталось сделать последний шаг. Утром вы направитесь к следователям и сообщите, что неоднократно видели убийц в обществе Тирни. Не беспокойтесь, он вас не выдаст, в этом я вам ручаюсь. Он нужен для того, чтобы выдать меня. Да, не удивляйтесь, но для торжества нашей идеи необходимо, чтобы я был схвачен и казнён… – оба заговорщика переглянулись долгим изумлённым взглядом. – Вам будет явлена сила божественного провидения, когда погибший было мессия восстанет вновь. Тогда вы поймёте, что выбрали правильную сторону в этой войне. Не забудьте о том, что я писал раньше – необходимо направить волну народного гнева на всех лирр в городе и государстве, за исключением принца Драонна. Уверен, вы с этим вполне справитесь!

Несколько минут они молча осмысливали прочитанное.

– Это слишком опасно, – пробормотал Доссан. – Старый идиот может выдать нас.

– Более опасно, чем перечить Ворониусу? – резонно заметил Визьер. – Мессир пообещал, что старик нас не выдаст. Значит – не выдаст. Не могу поверить, что Ворониус должен умереть…

– Он пишет, что потом воскреснет… Возможно ли такое?..

– Не знаю… Стал бы он тогда идти на верную гибель, если бы не был уверен?

Визьер поднёс пергамент к пламени свечи и сжёг его так же, как сжигал до этого все письма Ворониуса. Следом в огонь отправился и конверт.

– Ну что ж, надо ложиться… – несколько неуверенно проговорил он.

– Сегодня я точно не усну! – скрипнул зубами Доссан. – Не уверен, что вообще когда-нибудь смогу теперь спокойно спать…

– Во всяком случае – попытайся, – отрезал Визьер.

– Попытаюсь… – вяло ответил Доссан.

Он оглядел комнату, заметил на столике у камина бутылку вина и, прихватив её, направился к себе. И уже не видел, что Визьер взял с собой вторую бутылку.

***

Утром столица уже гудела. За ночь весть о смерти монарха разнеслась по городу, как бы тщательно её не пытались скрыть. Также уже было известно, что убийцы – лирры. Народ выходил на улицы с мрачными лицами и сжатыми кулаками. Былая ненависть к древнему народу моментально вспыхнула с новой силой. Визьеру и Доссану не нужно было даже особенно стараться – народ уже искал виноватых и горел жаждой мщения.

Около девяти утра глашатаи официально объявили о подлом и вероломном убийстве горячо любимого императора. Естественно, было объявлено, что убили его два лиррийских принца. При этом было подчёркнуто, что действовали они самостоятельно, и что это не было ударом со стороны всех лирр. Отдельно отмечалось, что сам министр принц Драонн стал жертвой коварства принцев Бандорских. Кстати, тут же объявлялось, что Бандорский дом лишён всех наделов и титулов.

Несмотря на официальные заявления, народ всё равно продолжал винить лирр вообще. Передавая горестную новость из уст в уста, никто не говорил «императора убили два лиррийских принца», все говорили просто «императора убили лирры». Уже утром произошло несколько нападений на лирр, которые проживали теперь в городе. Уже было трое убитых – один лирра и двое людей, и было понятно, что это лишь начало.

Как и было велено, утром Визьер и Доссан сообщили о Тирни следователям. Старый библиотекарь был тут же арестован – его, как и ожидалось, разыскали в императорской библиотеке, которую он не покидал уже, наверное, много лет. Выживший из ума маразматик мало что мог сказать, но зато в его грязной комнатушке обнаружилось огромное количество прелюбопытнейших бумаг. Бумаги эти дали такую обильную пищу для ума всем, кто расследовал убийство, что лишь к вечеру стал ясен истинный масштаб заговора.

Общество Лианы, о котором вдруг стало известно, представлялось теперь какой-то чудовищной сетью, наброшенной на империю. В тех письмах, что нашлись у Тирни, фигурировало лишь несколько имён, но из контекста становилось ясно, что это – весьма разветвлённая организация с большим количеством заговорщиков, стремящихся задушить царство людей, выпить из него все соки и построить лиррийский мир.

Незамедлительно был дан приказ об аресте этого самого Ворониуса или Вейезина, возомнившего себя лиррийским мессией. Его небольшой домик находился милях в шести от Кидуи, так что стража добралась туда быстро. Судя по всему, Вейезин ожидал их появления, и не сделал даже попытки сбежать или защищаться. Он спокойно сдался, лишь презрительно улыбаясь в ответ на обвинения, которые ему предъявили.

Лучшие маги империи пытались оценить магический потенциал Вейезина, чтобы понять – действительно ли он обладает магией, недоступной прочим мужчинам его племени. Однако же никаких, даже самых косвенных признаков этого не находилось. В конце концов следователям стало ясно, что перед ними – либо обыкновенный шарлатан, либо безумец. Но поскольку он, даже не обладая сверхъестественными способностями, оказался способен на организацию убийства императора, всё прочее уже казалось совершенно неважным.

Уже утром следующего дня подданным империи было объявлено о коварстве лирр и о тайном обществе, которое поставило целью уничтожение либо порабощение человечества. И это окончательно обрушило тот хрупкий мир, что ещё сохранялся в Кидуе.

Люди объявили войну лиррам – войну беспощадную и жестокую. Войну на выживание. На улицах столицы появились люди с красными головными уборами на голове. Конечно, со времён прошлой войны красные береты если и сохранились у кого-то, то в крайне плачевном состоянии, поэтому все, кто разделял всеобщую ненависть к лиррам, цепляли на голову хоть что-то красного цвета, чтобы продемонстрировать свою позицию. Чаще всего это вообще были просто лоскуты красной ткани, повязанные на голову на манер матросских платков.

Другим символом стало изображение Белого дуба империи. Люди находили изображение герба, а затем, как умели, подрисовывали у его подножья нечто зелёное, что должно было символизировать порубленные на куски ветви лианы. Поскольку подавляющее большинство населения столицы понятия не имело, что такое лиана, то рисовали просто некую зелёную массу, и все и так понимали, что это.

Буря народного гнева обрушилась сперва на тех лирр, что проживали в самой Кидуе. Кто-то из них попытался выбраться из города, предполагая худшее, но кое-кто не сумел, или же не захотел этого сделать. И теперь они должны были расплатиться своими жизнями за предательство, которого не совершали.

Избиение лирр приняло совершенно чудовищные формы. Озверелые толпы, врываясь в дом, не желали удовольствоваться простым убийством. Несчастных жертв, которых выискивали в подвалах, на чердаках, под кроватями сперва долго и мучительно истязали, выдумывая самые изощрённые зверства, на которые только хватало фантазии у убийц. Женщин и даже девочек непременно насиловали. Одного младенца просто топтали ногами, пока от него не осталось бесформенное кровавое месиво…

Пощады не давали никому – ни старику, ни ребёнку. Уже к вечеру двадцать седьмого дня месяца Арионна в городе было убито почти полторы сотни лирр. Трое были арестованы – их имена значились в письмах Ворониуса. Лишь единицам удалось спастись, выбравшись за городские стены. В тот же день, несмотря на то что принц Драонн официально был объявлен невиновным, толпа попыталась штурмовать его особняк, ведь там находилось около дюжины илиров.

Илиры Драонна не желали сдаваться без боя и оказали ожесточённое сопротивление, убив по меньшей мере три десятка нападавших. Затем появилась городская стража, которая с огромным трудом отогнала разбушевавшуюся толпу от особняка министра. Однако это лишь отсрочило кровавый финал. Когда стража попыталась вывести лирр, чтобы переправить их во дворец, где они могли бы быть в относительной безопасности, толпа вновь напала с ещё большим ожесточением, сминая ряды отчаянно сопротивлявшейся стражи, попавшей в весьма незавидное положение.

В итоге было убито восемь гвардейцев, с полсотни горожан и, к сожалению, все вассалы Драонна, чьи тела толпа после разметала на кровавые лоскуты.

План Ворониуса пока работал безупречно. И без каких-то специальных мер со стороны Визьера и Доссана погромы в тот же день выплеснулись за пределы столицы. В любой точке, куда достигала весть об убийстве императора, люди реагировали одинаково. И если там были лирры – участь их всегда была незавидна. Вновь, как и четверть с лишним века назад, повсеместно создавались отряды красноверхих, вооружавшиеся на пожертвования населения. И на сей раз люди были настроены куда более решительно. Только война до конца! Только победа! Только полное истребление лиррийского отродья!

***

Следствие по делу заговорщиков-лирр оказалось недолгим. Несмотря на то, что Перейтен и Дайвиан, даже не взирая на пытки, по-прежнему отказывались признать свою вину, это мало кого волновало, поскольку глава заговора, Вейезин, заливался соловьём. К нему даже не требовалось применять пристрастные методы допроса (хотя их всё равно применяли) – он охотно называл всех, кто состоял в его заговоре, подписывал любые бумаги, которые ему давались, подтверждал всё, о чём его спрашивали.

Он сразу же признался, что именно по его поручению принцы Бандорские совершили убийство. Он в деталях описал план покушения, не забыв упомянуть и то, что для успешного его осуществления потребовалось хитростью удалить верного соратника императора – принца Драонна. Вполне невозмутимо выдержал он и очную ставку с Перейтеном, который, напротив, тут же вышел из себя, проклиная и грозя илиру, которого он, естественно, видел впервые в жизни.

Меж тем по всей стране шли аресты. Правда, чаще всего взять живыми илиров, объявленных заговорщиками, не получалось – повсеместно императорским отрядам оказывалось сопротивление. Был отдан приказ и об аресте Гайрединна Кассолейского, тестя принца Драонна. Было рекомендовано провести этот арест без лишнего шума, не привлекая особого внимания. Кстати, сам Драонн так и не объявился в столице, что тоже наводило на самые разные мысли в отношении министра, однако Визьер и Доссан, как могли, оберегали репутацию принца Доромионского. Правда, было ясно, что надолго их не хватит.

Всего через двенадцать дней после ареста принцев Бандорских было объявлено о казни, которая случилась ещё через шесть дней. Всего на площадь было выведено одиннадцать лирр и один человек, безумно улыбающийся беззубой (теперь, после стараний палачей, по-настоящему беззубой) ухмылкой. Тройное оцепление гвардейцев в полном доспехе и с боевым оружием ограждало приговорённых от беснующейся толпы.

Уже новый император Теотен лично зачитал приговор всем заговорщикам, среди которых, к слову, не было ни принца Гайрединна, ни принца Глианна, хотя заочно они также были приговорены к смерти. Отдельно, конечно, выделялись в приговоре лишь трое – двое убийц и самозванец-мессия. Им были уготованы самые жестокие казни – сдирание кожи заживо. Остальных надлежало повесить, предварительно перебив конечности металлическими прутами.

Принц Перейтен и Дайвиан, истерзанные множеством допросов, едва держащиеся на ногах, уже даже и не заикались о совей невиновности. Они, опираясь друг на друга, стояли рядом, пытаясь набраться достаточно мужества, чтобы встретить смерть. Вейезин выглядел куда лучше, поскольку из него не приходилось выбивать показаний, и теперь имел вид вполне безмятежный. Он то и дело бросал взгляды на что-то бессвязно лепечущего Тирни и это, казалось, придавало ему сил.

Троицу главных злодеев оставили напоследок, начали же с тех, кто был мало интересен зрителям. И первым на казнь повели именно Тирни – единственного человека среди всех преступников. Казалось бы, это должно было вызывать к нему утроенную ненависть собравшихся, но этого не было. Напротив, многие жалели безумного старичка, полагая, что грязные лирры просто использовали безобидного библиотекаря, пользуясь его слабоумием.

Когда Тирни уже возвели на эшафот, он внезапно распрямился и неожиданно громким голосом воскликнул:

– Да здравствует мессия!

На это толпа ответила злобным язвительным смехом – тот самый якобы мессия стоял в двадцати шагах, окровавленный и избитый, а через полчаса ему и вовсе предстояло умереть. Кто бы мог подумать, что этот старик славил сейчас совсем другого илира – того, кто никак не мог его услышать…

Глава 30. Кэйринн

Никто из четверых илиров ни разу не ходил самостоятельно под парусом, но нужда может научить всему. Небольшое судёнышко, всего лишь один парус, руль и четыре пары вёсел – вот и всё, что было в распоряжении Драонна и его спутников. К сожалению, ветер пока был противным – бриз дул со стороны моря. Быть может, более опытные моряки и сумели бы совладать с ветром и парусом в этой ситуации, но илиры, немного помаявшись, с неохотой взялись за вёсла.

Фелука была невелика, так что шестеро бывалых гребцов легко заставили бы её двигаться, пусть и небыстро. Но четверо воинов гребцами не были, поэтому, промучившись больше часа, так и не отошли на достаточное удаление от берега. Драонн не мог оторвать взгляда от почти не отдаляющегося силуэта замка – ему всё казалось, что Ворониус насмешливо смотрит со стены на их неуклюжие потуги. Но, конечно, это была не более чем игра расстроенного воображения – как мы знаем, старый маг тотчас же помчался обратно в Кидую, чтобы поспеть к своему аресту.

Хвала богам, с наступлением ночи ветер стал меняться и подул от берега, что позволило илирам, успевшим набить кровавые мозоли несмотря на кожаные перчатки, немного отдохнуть, кое-как выставив парус. Залив в этом месте не особенно широк, но было понятно, что подобными темпами путь может занять целые сутки, а то и больше. Драонн вдруг спохватился, что они не озаботились запастись ни водой, ни пищей.

К счастью, Ворониус позаботился о них сам. Никаких гастрономических изысков он не предоставил – хлеб, мясо, сыр, репчатый лук и вода. Но, по крайней мере, всего этого было в изобилии, так что можно было не опасаться смерти от голода и жажды в ближайшую неделю. Хотелось надеяться, что и смерть в мрачных пучинах залива Дракона тоже минует их стороной…

Как и предсказывал Ворониус, путешествие оказалось несложным даже для непривычных к этому беглецов. Ближе к вечеру следующего дня показался берег. Увы, никто из четверых не владел навыками навигации, так что было неясно, насколько чётко они двигались строго к северу. Во всяком случае, никаких поселений на побережье видно не было. В этой ситуации оставалось лишь одно – забирать левее, к западу, где вероятность жилья была куда выше.

Наконец, незадолго до сумерек на берегу показались домишки. Было ли это то самое Лозовое – уже не имело значения. Драонн направил судёнышко туда. Через полтора часа фелука, подгоняемая бризом, пристала наконец к каменистому берегу. Сюда, в эту богом забытую деревушку, конечно же, ещё нескоро докатятся новости из столицы, так что внезапно появившихся лирр приняли хоть и настороженно, но вполне нормально. А уж когда Драонн назвал себя, местные рыбаки и вовсе обомлели от присутствия столь великого гостя.

Увы, это было не Лозовое, и здесь не было ни постоялых дворов, ни барских усадеб. Лошади были, но немного, да и те – понурые лошадки, всю свою несладкую жизнь таскавшие бочки с солёной рыбой да охапки сена. Неподкованные, с набитыми репьём кургузыми хвостами и гривами, они, казалось, меньше всего на свете подходили для гордых илиров. Однако, как оказалось, до ближайшего поселения было около трёх миль, и шанс найти хороших лошадей там был точно таким же, а до того же Лозового были все двадцать миль к востоку.

В общем, до ближайшей сносной лошади было не менее пятнадцати миль, и преодолевать их пешком казалось абсолютно невозможным. Пришлось брать тех лошадей, что имелись. У Драонна почти не было с собой денег – он ведь не планировал долгого вояжа, отправляясь в Готьедский замок. Того, что нашлось в карманах илиров, не могло хватить на оплату четырёх лошадей – пусть несчастные животные и не были эталоном скакунов, но для местных жителей они были единственными помощниками, так что запросили за них втридорога.

Драонн вышел из положения, отдав бывшим владельцам лошадей фелуку. Поскольку она, вероятно, так или иначе принадлежала Ворониусу, его нисколько не волновало, что с нею станется.

Сёдел у селян, разумеется, не водилось, но это не было существенной проблемой для таких великолепных наездников. Однако, вскочив на лошадь и оглядев своих спутников, Драонн, даже несмотря на мрачное настроение, не оставляющее его со времени разговора с Ворониусом, не смог не расхохотаться, настолько комичным было зрелище. Да и его спутники также не удержались от смеха. Но нужно было привыкать, что в таком виде им придётся проскакать довольно продолжительное время.

Вообще впереди была проблема посерьёзнее. Если на берег Драонн сошёл всемогущим имперским министром, то было очевидно, что вскоре всё изменится. Он не мог знать, как скоро доберутся до этих мест новости, но понимал, что это вопрос максимум двух-трёх дней. Конечно, в небольших деревушках люди ещё неделями смогут жить в счастливом неведении, но в более-менее крупных населённых пунктах вскоре любой лирра будет восприниматься как смертельный враг. А это значило, что придётся избегать людских поселений (а других тут, собственно, и не было), и путь домой может стать очень долгим и опасным.

Ночёвки в лесу превратились в сущее мучение. Полчища комаров исчезали на несколько часов в самый разгар ночи, чтобы с ещё большей яростью наброситься на несчастных путников на заре. С едой тоже возникали проблемы. Пару раз илиры рискнули зайти в небольшие деревушки, чтобы купить какого-нибудь продовольствия, но в один из последующих визитов (это случилось на третий день после их высадки) обитатели очередного селения бросились на них с дубьём. Всё-таки новости об убийстве императора (а в том, что на него было совершено покушение Драонн уже не сомневался) распространялись куда быстрее прочих.

Для охоты у путешественников не было луков. Ливейтин, чьи способности в резьбе по дереву уже были нам известны, сумел смастерить и плохонькие луки, где вместо тетивы была обычная бечёвка, приобретённая у селян. Конечно, в качестве оружия такой лук не годился, да и крупную дичь подстрелить им было невозможно, учитывая, что стрелы представляли собой лишь заострённые палочки. Но вот птицу и даже мелкого зверька вполне можно было если и не убить, то слегка оглушить, чего бывало достаточно для поимки. Так что питались главным образом дичью, ягодами, зеленью и кореньями. Драонн до сих пор и не подозревал, сколько всего съедобного, и даже вполне сносного на вкус, можно раздобыть в лесу!

Если в наличии были небольшие лесные тракты – двигались по ним, благо край был немноголюдный. Подъезжая к селениям, огибали их широкой дугой. Несчастные лошадки, конечно, ужасно страдали от непривычного им режима, но поделать всадники ничего не могли. Они и рады были бы приобрести верховых лошадей, да где их было взять?

В общем, дорога, которая даже осенью занимала у Драонна в его прошлые поездки всего несколько дней, на сей раз растянулась почти на две недели. В конце неё лошадей пускали чуть ли не шагом, опасаясь, что они просто падут.

Наконец Ливейтин отметил, что они оказались в родных местах. До Доромиона было ещё неблизко, но зато всего в нескольких часах пути был замок Тенедорион. Драонн не виделся с Делийоном Тенедорионским, наверное, с того самого памятного ужина в Кассолее, когда он познакомился с Аэринн. Они никогда не были друзьями или даже приятелями, однако же Драонн предполагал, что в замке он сможет хотя бы раздобыть лошадей. Если, конечно, с его обитателями ещё ничего не случилось…

Драонн почти не знал здешние земли – он никогда не бывал здесь, лишь понаслышке зная о некоторых населённых пунктах. Милях в шести от Тенедориона находилось крупное селение. Илиры предусмотрительно объехали его стороной, для чего пришлось сделать лишний круг почти в милю, чтобы остаться в кромке леса и не попасться на глаза многочисленным земледельцам, копающимся сейчас на своих полях.

Дальше от села шла просёлочная дорога, по которой можно было добраться и до замка. Принц и его спутники двинулись вдоль этой дороги, но на достаточном удалении, чтобы в случае чего скрыться в кустарнике – по этому тракту то и дело проезжали телеги или проходили путники.

Через некоторое время они добрались и до первого лиррийского хутора. Лирры даже в этом отличались от людей – если вторые всегда предпочитали жить сообща, жаться друг к другу в поисках поддержки, то первые испокон веков были индивидуалистами, ценящими свободное пространство. Именно поэтому лирры редко строили крупные поселения и всё-таки в массе своей неохотно жили в крупных городах, за исключением двух-трёх городов на юге. Вот и здесь, в Сеазии, немногочисленное лиррийское население селилось небольшими хуторами по четыре-пять семей.

Увидев хутор, Драонн до боли стиснул зубы. Там, где совсем ещё недавно жили и трудились его сородичи, теперь было пепелище. Люди в своей бессмысленной жестокости сожгли всё – дома, хозяйственные постройки, даже фруктовые деревья. Всё, что не могло сгореть, было сломано. Был разбит колодец, и можно было даже не проверять – наверняка он был завален различным мусором, а также, вполне возможно – трупами.

Хутор, очевидно, сожгли уже несколько дней назад. Нигде не курился дымок, пепел давно остыл и частью был размётан ветром по окрестностям. Вокруг стояла тишина – не было слышно даже обычного квохтанья кур. Очевидно, что если кто и выжил из местных жителей – они ушли. Во всяком случае, хотелось верить, что они успели убраться подобру-поздорову под более надёжные замковые стены.

Не было смысла огибать погибший хутор, поэтому илиры проехали сквозь него. От колодца действительно исходил слабый запах падали, и хотелось надеяться, что там разлагаются лишь трупы дворовых собак. С потемневшими от горя и гнева лицами четверо илиров ехали, вглядываясь в эти свидетельства смерти и разрушения, в надежде разглядеть что-то живое. Но среди развалин не мелькнула даже кошка.

– Наверняка и дальше будет то же самое… – проворчал Ливейтин. – Эти ублюдки пожгли все фермы и хутора. Всё, до чего смогли дотянуться.

– Интересно, цел ли Тенедорион?.. – озабоченно пробормотал Драонн.

– Конечно цел! – с абсолютной уверенностью ответил Ливейтин. – У этих деревенщин зубов не хватит на наши замки! Жечь хутора – вот предел их возможностей!

– У этих-то, конечно, не хватит… Но вот армия…

– Армия, будем надеяться, доберётся до сюда ещё не скоро! – по голосу было слышно, что самоуверенности у Ливейтина поубавилось.

– Сможем ли мы организовать оборону Доромиона при длительной осаде?

– Ах, кабы не проторчали мы столько времени в этой проклятой Кидуе!.. – с досадой воскликнул Ливейтин. – Я, начальник стражи, теперь даже не знаю, насколько наш замок готов к обороне! Надеюсь, этот олух Пийтин сделал всё по уму! Малый он, конечно, толковый, да вот с фантазией у него туговато!.. Но если он сделал всё, что должно, то три-четыре месяца Доромион простоит без особых проблем. А там уж и до зимы недалеко. Не станут же солдаты морозить себе задницы под нашими стенами!

– Но без ферм нам неоткуда будет взять новых припасов… Если придёт армия, нам в любом случае будет плохо. Даже если Доромион выстоит до зимы – что нам делать дальше? Помирать с голоду?

– Как только вернёмся – незамедлительно начнём приготовления. Я постараюсь набить замок зерном по самую крышу!

– Если нам дадут такую возможность… – мрачно покачал головой Драонн. – Сам видишь – враг уже рядом…

Словно в подтверждение его слов вдали послышались звуки – натужный скрип колёс и голоса. Должно быть, очередная телега какого-нибудь селянина везла первые урожаи сена, или ещё что-то в том же роде. Правда, звук раздавался с той стороны, куда направлялись путешественники, то есть со стороны замка. Вполне вероятно, что это были какие-нибудь мародёры, которые пытались пополнить своё нехитрое добро чем-то, найденным на пепелищах лиррийских поселений. Так или иначе, а четверо илиров поспешили свернуть с дороги и укрыться за густым кустарником, в изобилии разросшимся у подножья древних сосен.

Вскоре показался и источник шума. Лошадь, немногим отличающаяся от тех, которых держали под уздцы илиры, не без труда тащила грубо сколоченную массивную телегу, чьи несмазанные цельнодеревянные колеса и издавали такой душераздирающий скрежет. На телеге сидело двое немолодых мужиков. Однако везли они не свежескошенное сено, и не какие-то другие жалкие пожитки.

Почти всё пространство телеги занимала грубая деревянная клетка. Кое-как ошкуренные ветки, толщиной в запястье среднего подростка, были стянуты тонкими кожаными ремнями в достаточно прочную конструкцию. В таких клетках, наверное, могли бы перевозить мелкую скотину вроде коз или овец, но илиры сразу поняли, что предназначалась она совсем не для этого.

Мужики, что посмеивались меж собой, прислонясь спиной к прутьям решётки, обвязали свои седеющие курчавые головы красными тряпицами. Были они, очевидно, простыми местными колонами, и средств на целый красный берет у них пока не было, вот и обошлись подручными материалами – возможно, разрезали подол жениного платья, или собственные выходные рубахи. Они были не вооружены, лишь пара дубин валялась рядом с ними.

Они ехали, ничего не таясь и не опасаясь, как победители по завоёванной территории. Они понимали, что здесь уже нет никого, кто мог бы дать им отпор. Красноверхие, которых поманила на войну не только высокая идея торжества людского мира, но и вполне себе земная корысть – с чисто мужицкой рачительностью они, удовлетворив свою жажду крови, пытались затем не дать пропасть добру. А для этих двоих таким добром были сами лирры.

Работорговцы – вот кто были эти двое в красных повязках. Такая же проблема была и в прошлую войну – были люди, промышлявшие торговлей лиррами. Причём спросом пользовалась лишь одна категория пленников – девушки. Лирры – никчёмные работники, слишком свободолюбивые и не слишком сильные и выносливые. Они не годились практически ни на что. Но вот юные лиррийские девушки пользовались большим спросом у владельцев борделей и богатых, пресытившихся жизнью вельмож. Многих людей возбуждала эта запретная связь, и они готовы были платить за таких рабынь солидные деньги.

С позиции, которую заняли илиры, было неясно – пуста ли клетка, или в ней кто-то есть. Ворох соломы, устилающий её дно, вполне мог скрывать лежащую фигуру. Ливейтин и Драонн лишь переглянулись. Старому воину не потребовалось спрашивать, а молодому принцу не нужно было отвечать. Плавно выскользнули из ножен три меча – Драонн не обнажил своего. Трое лирр заняли более удобные позиции за стволами деревьев, хотя было ясно, что неуклюжей тяжёлой повозке не ускользнуть, даже если люди прямо сейчас завидят затаившихся врагов.

Голоса и скрежет приближались. Вскоре до телеги осталось не более трёх десятков шагов. Быстрые и бесшумные, словно тени, трое илиров метнулись к ней. Когда пара возниц заметила опасность, было уже слишком поздно – они не смогли бы даже схватить свои дубины. Умоляющие вскрики тут же затихли, резко оборвавшись. Драонн не успел, да и не захотел дать приказа не убивать красноверхих. Никакой жалости у него к ним не было.

Принц быстрым шагом подошёл к остановившейся повозке. Его илиры уже стащили оба трупа и отволокли их на несколько шагов от дороги. И по их лицам Драонн уже понял, что в клетке кто-то есть.

Подойдя ближе, он невольно отвёл глаза. На грязной соломе лежала бесчувственная лиррийская девушка. Совсем юная, вряд ли старше Билинн. И её внешний вид красноречиво говорил о тех ужасах, через которые ей пришлось пройти. На девушке была лишь изодранная сорочка, не доходящая даже до пояса. Ниже пояса она была обнажена, и не нужно было много ума, чтобы понять – зачем.

Конечно, в изысканные бордели или для особых гурманов-сладострастцев этот товар уже больше не годился. Но здесь, в провинции, вероятно не было столь привередливых клиентов. Эти двое подонков вряд ли планировали везти свою добычу туда, где её могли бы оценить по достоинству. Вероятнее всего, эта девушка закончила бы свои дни довольно быстро в одном из местных кабаков, где её пускали бы по кругу пьяные посетители, покуда она не умерла бы. А потому работорговцы не видели причин, чтобы самим не вкусить прелестей лиррийской красавицы. Попробовать товар, так сказать.

Очевидно, что несчастная находилась в бессознательном состоянии не просто так. И обморок этот был вызван даже не побоями, хотя на лице девушки было несколько кровоподтёков. Вероятнее всего пленница была опоена отваром дурной травы – работорговцы сплошь и рядом использовали это простое и дешёвое средство, позволяющее резко сократить количество проблем со своими жертвами.

Тем временем один из илиров ударом рукояти сбил примитивный, но надёжный замок и открыл дверцу клетки. Драонн, стянув с себя плащ, набросил его на девушку, прикрыв её наготу, а заодно и хотя бы немного защитив от множества комаров, облепивших её ноги.

– Что будем с ней делать? – преувеличенно грубым тоном спросил Ливейтин, и принц понял, что старик пытается скрыть смущение и гнев.

– Возьмём с собой, – вероятно, голос Драонна звучал сейчас очень похоже. – Не оставлять же её здесь! Судя по всему, она с одной из близлежащих ферм. Отвезём её в Тенедорион. Посмотри, удастся ли привести её в чувство?

Ливейтин, кряхтя куда громче обычного, забрался в клетку и потормошил лежавшую без чувств девушку:

– Эй, дочка, просыпайся! Всё уже закончилось!

Однако несчастная не очнулась. Если отвар ей дали недавно – она вполне могла провести без сознания ещё пару-тройку часов. Старый илир ещё пару раз попробовал привести её в чувство, но стало ясно, что это бесполезно. Драонн, забравшись в клетку вслед за Ливейтином, осторожно завернул её в плащ, а затем они вдвоём вытащили бедняжку из телеги. Один из сопровождающих принца тем временем выпряг из повозки лошадь, совершенно безучастную ко всему происходящему. Она могла пригодиться в пути, поэтому не стоило оставлять её тут.

Освобождённую девушку осторожно посадили на лошадь впереди Драонна, и они вновь отправились в путь, соблюдая ещё больше предосторожностей, чем прежде – судя по всему, поблизости могли быть дружки тех двух работорговцев, и встреча с ними не входила в планы путешественников.

И действительно через некоторое время им вновь пришлось убраться с дороги вглубь леса – отряд примерно из полутора десятков человек двигался им навстречу. И хотя вряд ли эти деревенщины могли бы представлять сколько-нибудь серьёзную опасность для четверых вооружённых воинов, но Драонн не хотел с ними связываться. Вполне возможно, что поблизости могли находиться и другие красноверхие, да и не все они могли быть вооружены не только дубинами.

К счастью, Ливейтин неплохо ориентировался здесь, поэтому решили до Тенедориона добираться не по дороге. По подсчётам старого воина до замка оставалось не больше часа езды. Главное – чтобы он не был осаждён, хотя Драонн сомневался, что красноверхие станут заниматься бессмысленными вещами. Скорее всего, они жгли и грабили только хутора, оставив замки императорской армии.

Действительно, чуть больше чем через час полоса леса внезапно оборвалась, предусмотрительно вырубленная хозяевами Тенедориона ещё поколения назад. Дальше, примерно в четверти мили, возвышались крепкие стены лиррийского замка. Пара ферм, находящихся неподалёку, также были сожжены, но сам замок, кажется, не пострадал. Мост был поднят, а ворота – закрыты.

Илиры не менее четверти часа внимательно осматривали окрестности, пытаясь заметить опасность, но здесь, кажется, было тихо. Рядом с Тенедорионом не было ни единой души. Наконец они рискнули выбраться из спасительной сени леса и медленным шагом, чтобы лишний раз не нервировать защитников замка, направили лошадей к воротам.

Их заметили, вероятно, почти сразу же. Острые глаза лирр уловили движение на стенах – несколько воинов наблюдали за ними. Вероятно, довольно скоро обитатели замка поняли, что к ним приближаются лирры, потому что никаких рожков или других сигналов тревоги не прозвучало.

– Кто идёт? – окликнули путников сверху, когда они подъехали на сотню ярдов ко рву.

– Принц Драонн Доромионский, – отозвался Драонн.

– Подъезжайте к воротам, – после небольшой заминки пришёл ответ.

Спустя десять минут четверо мужчин, один из которых прижимал к груди бесчувственную девушку, въехали во двор Тенедорионского замка. Сам глава дома уже ожидал их.

– Милорд, как вы здесь оказались? И почему в таком виде? – воскликнул принц Делийон.

– Я возвращаюсь из Кидуи в Доромион, друг мой, и мне нужны хорошие лошади вместо этих кляч, – Драонн спешился и обнял хозяина замка. – Прошу вас, примите эту девушку. Мы отбили её у работорговцев неподалёку отсюда. Позаботьтесь о ней.

Несколько слуг тут же с готовностью подхватили спасённую и осторожно понесли куда-то в дом.

– Что за глупости натворили вы там, в Кидуе? – вскричал Делийон, едва ответив на ритуальное объятие. – Принц Перейтен убил императора? Да как такое возможно?

– Принц Перейтен никого не убивал. Его подставили, чтобы развязать новую войну между нами и людьми. Вижу, вы здесь держитесь. Тяжело пришлось?

– Ещё бы! Все хутора в округе сожжены. Я потерял около тридцати пяти илиров – те, кто не успел укрыться в замке. Сидим теперь тут на осадном положении. Пару дней назад ко мне наведались из Шедона – несколько судейских и четыре десятка солдат. Зачитали какое-то нелепое обвинение, якобы я состою в дьявол знает каком тайном обществе, и объявили, что я арестован. Требовали открыть ворота.

– И что же?

– Я сказал, что первый, кто приблизится ко рву ближе, чем на три шага, будет истыкан стрелами. Они потоптались-потоптались и ушли, но обещали, что так этого не оставят. Вот теперь ждём гостей… Но что же там в столице произошло?

– Сперва скажите – есть ли у вас новости из Доромиона?

– Новостей нет, но говорят, что ваш домен красноверхие не трогают. Эти канальи, что пришли меня арестовывать, говорили, что якобы вы, милорд, чуть ли не в одиночку противостояли заговорщикам, и что чуть ли не вы лично арестовывали их всех.

– Всё это ложь. Я узнал о заговоре слишком поздно, и мне оставалось лишь, бросив всё, мчаться домой так быстро, как только я мог. Почти все мои илиры остались в Кидуе, и я боюсь, что участь их незавидна… Так что я теперь – беглец и преступник.

Как мы видим, Драонн старался не распространяться о том, что произошло, хотя не мог не понимать, что Делийон сгорает от любопытства. Но сказать правду он не мог – она звучала слишком дико и невероятно, да и не хотелось объявлять всем, что народ лирр истребляют сейчас потому, что какой-то безумец признал в нём, Драонне, лиррийского мессию.

– Значит, это будет война похлеще прошлой?..

– Боюсь, что так, друг мой… Может быть, со временем правда откроется, но я очень сомневаюсь в этом. Нас подставили, и люди с радостью ухватились за эту ложь. Так что, как это ни прискорбно, я думаю, что нам надлежит драться за свою жизнь. Время переговоров если и настанет, то ещё очень нескоро, и надо бы попытаться дожить до него. Потому, друг мой, сделайте всё возможное, чтобы выжить и сохранить как можно больше ваших илиров. Готовьтесь к большой войне – кажется, в этот раз нас действительно хотят уничтожить всех до единого…

– Что ж, в этом я разбираюсь лучше, чем в дипломатии, – хищно ухмыльнулся Делийон – кажется, множество прожитых лет не так сильно охладили его юношескую горячность.

– Что же – могу я рассчитывать на четырёх лошадей? – напомнил Драонн.

– Разумеется! Не желаете ли пообедать? Судя по всему, в последнее время вы здорово изголодались!

– Нет, благодарю, – борясь с искушением, покачал головой принц Доромионский. – Лучше мы не будем терять времени. Если отправимся сейчас, к утру можем быть дома.

– Лишний час ничего не решит, – решительно возразил Делийон. – А вы, как я вижу, буквально валитесь с ног. Вам нужен отдых и еда.

– Ну хорошо, – сдался Драонн, окинув взглядом спутников. – Вы правы, милорд, отдых и еда нам сейчас очень нужны. Но мы не задержимся дольше чем на час!

– Не лучше ли переночевать здесь, а с рассветом отправиться дальше? Нынче небезопасно на славных дорогах Сеазии.

– Как и везде. Ночью мы, по крайней мере, будем под защитой темноты. А Ливейтин ориентируется в этих лесах не хуже дикого зверя. Кроме того, вы ведь понимаете, как я спешу поскорее оказаться рядом с родными, тем более в нынешние времена.

– Вы правы, милорд, и я больше не стану вас уговаривать! – согласился Делийон. – Пойдёмте, не станем терять время. Вам подготовят лучших лошадей.

– А этих я оставлю вам, – мотнул головой Драонн. – Понимаю, что обмен неравноценный, но может быть и они на что-то сгодятся.

– Сгодятся! – заверил Делийон. – Может статься, что настанет день, когда жёсткое мясо этих коняг покажется нам сладким и нежным…

Драонн прикусил губу, понимая, что слова принца вполне могут оказаться пророческими. Они направились в трапезную, где получили роскошный по меркам последних дней обед. Привыкшие питаться едва ли не подножным кормом, четверо илиров с жадностью набрасывались и на простой ржаной хлеб.

Во время обеда принц Делийон всё пытался завести разговор о том, что же случилось в Кидуе, но Драонн отвечал осторожно и скупо, чаще всего ссылаясь на то, что его не было в городе, когда всё произошло. Он старался не умалчивать ни о чём, что могло бы повлиять на судьбу самого Делийона, но всё, что касалось Ворониуса, Лианы и прочих подобных вещей, то они, кажется, касались лишь его одного, и принц не находил в себе достаточно мужества, чтобы говорить об этом.

Делийон, впрочем, оказался достаточно деликатным для того, чтобы, заметив неловкость гостя, стараться не докучать ему вопросами. Вместо этого он сам рассказывал о том, что творилось теперь на его землях, а также на землях соседей-лирр. Правда, сведения его были довольно отрывочны, особенно относительно положения дел у соседей, однако же Делийон вполне определённо полагал, что они бедствуют не меньше, чем он.

Самое главное – это было понимание того, что эту войну не выиграть. На этот раз люди, кажется, не склонны были делить лирр на «своих» и «чужих», и одинаково били и тех, и других. Так что выходило, что отдельные лиррийские дома, не имея достаточно сил для объединения, были вынуждены в одиночку биться, по сути, со всей империей.

В общем, обед прошёл мрачно, даже несмотря на то, что путешественники впервые за много дней вдоволь наелись настоящей еды. Как и обещал Делийон, обед и короткий отдых заняли не больше часа, после чего все вновь вышли во двор, где уже ожидали четыре осёдланные лошади.

– После того, как мы столько дней тряслись без седла на этих клячах, я чувствую себя будто на троне! – заявил Драонн, вскакивая в седло, и его спутники одобрительными возгласами подтвердили слова своего сеньора.

Какой-то шум послышался из дверей, а затем оттуда почти выскочил слуга.

– Ваше высочество, девушка, которую вы привезли, пришла в себя, – проговорил он, быстро подходя к Драонну.

– Это добрая весть, я рад, – кивнул принц.

– Но она учинила настоящий переполох, ваше высочество. Кричит, бросается на всех. Требует, чтобы её пустили к вам. Говорит, что хочет ехать с вами…

– Вот как… – усмехнулся Драонн.

Конечно, первой мыслью его было отказать – ему сейчас было никак не до спасённых девушек. Однако ему внезапно пришла в голову довольно нехорошая мысль. Этот замок был сейчас далеко не лучшей защитой. Во всяком случае, Доромион казался более надёжным укрытием. И коль уж он спас эту девушку – стоило ли останавливаться на полпути? Спасти её, чтобы неделей или месяцем позже она оказалась заперта в осаждаемой крепости?.. Если у него есть возможность спасти хоть одну лирру – мог ли он ею пренебречь?

– Милорд, найдётся ли у вас ещё одна лошадь?

– Что поделать, – беспечно улыбнувшись, ответил Делийон. – Вы доставили мне пятерых лошадей, придётся мне отдать вам столько же. Справедливый обмен, – насмешливо добавил он.

– Я не забуду этого, – пообещал Драонн. – Что ж, ведите её сюда.

Слуга исчез в доме, и вскоре оттуда вышла та самая жертва работорговцев. Теперь она была одета в какие-то женские платья – вероятно, одна из служанок пожертвовала ей кое-что из собственного гардероба. Одежда была чуть не в пору, но это было всё же лучше, чем путешествовать нагишом.

– Вы точно хотите ехать со мной, сударыня? – осведомился Драонн.

– Вы спасли мне жизнь, милорд, и я надеюсь однажды отплатить вам тем же, – серьёзно ответила девушка, хотя и была она ещё почти девочкой. – А для этого мне нужно всегда быть поблизости.

– Что ж, возможно, вам вскоре представится такая возможность… – мрачно пошутил принц. – Сейчас вам подадут лошадь. Умеете ли вы ездить верхом?

– Я с детства в седле, милорд.

– Отлично! Что ж, моё имя вам наверняка уже известно. Назовите своё, коль ужнам предстоит «всегда быть поблизости», – с улыбкой произнёс Драонн.

– Меня зовут Кэйринн, милорд.

– Я безмерно рад нашему знакомству, госпожа Кэйринн! – поклонился в седле принц.

Глава 31. Лихие времена

Доро́гой Драонн начал своё знакомство с новой спутницей. Кэйринн держалась с большим достоинством, так что принц даже поначалу решил, что она принадлежит к какому-то знатному роду, но это оказалось не так. Лаконично и сухо девушка рассказала о своей семье – они были фермерами, арендовавшими земли у принца Тенедорионского. Увы, её родители погибли от рук красноверхих, а её саму схватили. Кэйринн не забыла отметить, что ранила двоих нападающих, причём одного – вилами в живот.

– Надеюсь, он сдох, – кратко и бесстрастно проговорила она.

Вообще Кэйринн держалась весьма необычно. Она была необычайно серьёзна – почти картинно серьёзна, так что Драонн поначалу решил, что это лишь наигрыш. Но через некоторое время он понял, что ошибался – девушка действительно была не по возрасту серьёзна и сосредоточенна. Она словно постоянно концентрировалась на чём-то очень важном внутри себя.

При этом её хладнокровие, конечно, было отчасти напускным. Драонн чувствовал её боль и по поводу гибели родителей, и по поводу случившегося с ней. Последнее, кстати, очень сильно угнетало Кэйринн, и несколько дней спустя, когда они стали уже достаточно близки, однажды прорвалось наружу.

– Если окажется, что я забеременела, – сказала она тогда. – Я сделаю всё, чтобы избавиться от этого ребёнка! Если потребуется, я выскребу его стрелой! Я скорее вспорю себе живот, чем рожу́!..

И Драонн ни на секунду не сомневался, что она говорит это не для красного словца. Пожалуй, из всех, кого он знал, в отношении Кэйринн он менее всего сомневался в том, что она на такое способна. Именно поэтому, кстати, принц в тот же день тихонько послал за знахаркой Ораной, которая, естественно, теперь жила в самом замке. К счастью, опасения Кэйринн оказались необоснованными – Орана с полной уверенностью заявила, что её чрево свободно от плода.

Но всё это случится чуть позже, а пока Драонн понемногу узнавал Кэйринн и всё больше поражался ей. Будучи дочерью простолюдинов, она интуитивно обладала всеми повадками знатной дамы. Но ещё больше поражала её внутренняя сила, которая проявлялась во всём – от любви до ненависти.

Когда речь заходила о людях, у девушки почти не менялось ни выражение лица, ни голос, но каждый из её спутников буквально ощущал волны неистребимой ярости, едва не сбивающие с ног. Драонн не знал, что случится, если они вдруг наткнутся на человека, но мог предположить, что Кэйринн вполне способна на всё, что только он смог бы вообразить. Хотелось надеяться, что в критический момент он сумеет её удержать.

Потому что преданность Кэйринн Драонну довольно быстро приняла почти экзальтированные формы. Это также не выражалось в её поведении, её жестах, горячности слов. Но это чувствовалось. Драонн буквально ощущал, что девушка готова ради него на всё, что она исполнит любой его приказ, любую прихоть. И что переломить это не получится. Кэйринн принадлежала к тому сорту илиров, что отдаются без остатка и своим тёмным мыслям, и светлым.

Она стоически сносила все перипетии пути – долгие переходы, скудную еду, полчища комаров, которые доставали не только на коротких привалах, но и в движении. Конечно, теперь они путешествовали верхом на великолепных скакунах, так что и скорость, и комфорт увеличились многократно, но даже такое путешествие было испытанием даже для мужчины, не говоря уж о совсем юной девушке.

Радовало то, что Доромион теперь быстро приближался, и что на пути они не встречали никаких проблем. Ливейтин, словно старый волк, чуял опасность за многие мили, ведя небольшой отряд сквозь самые дебри, где любой другой давно заблудился бы даже днём, не то что ночью. Это, конечно, замедляло движение, но то была плата, которую стоило заплатить за безопасность. Ведь чем ближе они были к Доромиону, тем ближе был и Шедон, да и другие человеческие поселения, среди которых встречались и довольно крупные. Так что рисковать понапрасну не стоило.

Как и предполагал Драонн, к рассвету они уже находились недалеко от родового замка. Здешние дороги он уже знал хорошо, и то и дело припускал своего коня, словно не в силах совладать с собственными чувствами, гнавшими его домой. Однако же, не мог он отделаться и от тревоги – а ну как сведения Делийона были недостоверными, и его земли пострадали не менее других? Что если что-то случилось с его семьёй?

Наконец они достигли замка. У принца вырвался вздох облегчения – пара ферм, которые они проехали, были нетронуты, хотя и, кажется, необитаемы. Но это значило, что Аэринн и дети в безопасности, во всяком случае – пока. А вскоре показался и сам Доромион, и выглядел он до того мирно и уютно, что у Драонна на мгновение замерло сердце.

***

Замок уже не спал, а потому приезд хозяина был замечен сразу же. Ещё гремели цепи, опуская мост, а на барбакане уже возникла фигурка Аэринн. Она так низко склонилась за стену, словно хотела спрыгнуть, чтобы поскорее оказаться в объятиях мужа. К счастью, она этого не сделала.

Наконец пятеро всадников оказались внутри. Драонн ещё успел отметить, что мост поднимать не стали, но ворота закрыли сразу же, а это значило, что здесь никто не собирался расслабляться. А затем на него налетела Аэринн, едва не повалив на землю.

– Жив! Жив!.. – всё, что могла сказать она, покрывая лицо принца поцелуями и слезами.

Это так растрогало Драонна, что у него тоже выступили слёзы. Он представил себе, что за последнее время претерпела Аэринн – его собственное волнение по поводу безопасности семьи можно смело было умножать на сто, ведь он хотя бы знал, что они находятся под надёжной защитой стен, тогда как для Аэринн он просто исчез в самый разгар травли и в самом опасном для лирр городе.

Во дворе появилась Биби – она уверенно шла безо всяких провожатых, поскольку изучила уже каждый камень родного замка. Она держалась сдержаннее, но по судорожной крепости объятий Драонн понял, что и дочь очень переживала за него. Гайрединна не было – вероятно, он ещё сладко спал, ведать не ведая ни о каких переворотах, войнах и прочей ерунде.

Как только объятия жены и дочери ослабли, Драонн смог наконец представить Кэйринн, которая по-прежнему сидела в седле, напустив на себя самый невозмутимый вид. Драонн был слишком взволнован и счастлив, чтобы заметить взгляды, которыми обменялись две женщины. Однако же ни та, ни другая ничего не сказали, лишь обменялись стандартными приветствиями. После этого вновь воссоединившаяся семья наконец направилась в дом завтракать. Остальные, включая и Кэйринн, прошли в гостиную, где и для них накрыли стол.

Конечно же, все разговоры за столом были сейчас только о произошедшем. Со слезами в голосе Аэринн сообщила, что арестован её отец – единственный из всех принцев Сеазии, который добровольно согласился сдаться, тогда как все остальные повели себя так же, как и принц Делийон. Аэринн сказала, что принц Гайрединн был отправлен в Кидую. Мама и сестра умоляли судейских разрешить им отправиться следом, так что в конце концов им было это позволено. Услышав об этом, Драонн закусил губу – он прекрасно понимал, какая участь ждёт старого гордеца, и у него не было практически никаких сомнений, что участь эту разделят с ним и Олива с Дайлой.

Открытый и оставшийся без хозяев Кассолей был захвачен и разграблен. Часть вассалов была схвачена, часть – убита при попытке сопротивляться, некоторые успели бежать под защиту Доромиона. Собственно, от них Аэринн и знала о произошедшем. Дальнейшая же судьба родителей и сестры была для неё неизвестна. Естественно, ничего не знал об этом и Драонн.

Зато он прекрасно понимал мотивы принца Гайрединна. Наверняка им двигало и чувство вины за свершённое, за то, что втянул во всё это Драонна, но ещё больше его наверняка заботила безопасность дочери. Конечно, он знал, что из Кидуи пока пришёл приказ щадить принца Доромионского и его владения, но не мог не понимать, что его участие в заговоре бросает тень на Аэринн. Наверняка этим актом самопожертвования он хотел отвести беду от них обоих. Увы, это было столь же глупо, сколь и благородно… И, вполне возможно – совершенно бесполезно…

Что касается Доромиона – его действительно пока не трогали. Красноверхих видели в пределах домена, но те ограничились лишь небольшим мародёрством. Пока что они не спалили даже самой крохотной фермы, однако Драонн не склонен был полагать, что так будет и впредь.

– Готов ли замок к осаде? – осведомился он.

– Мы делаем всё, что можем. Запасы продовольствия пополняем постоянно. Наши фермеры забили почти всю скотину, так что вяленым мясом мы обеспечены на несколько месяцев. С зерном, конечно, дела обстоят хуже – поля засеяны, да только можно ли рассчитывать, что нам позволят снять урожай? Прошлогодних запасов немного, купить больше не представляется возможности. Собираем всё, что можем. Что касается воды – я велела выкопать ещё пару колодцев внутри замка, так что воды более чем достаточно.

– Ты просто чудо! – похвалил жену Драонн. – Однако же, будем надеяться, что никакой осады не случится. Хочется верить, что новый император всё-таки разберётся с тем, что произошло…

Теперь разговор переключился на события в Кидуе. В этом окружении Драонн был более откровенен, нежели в гостях принца Делийона. Он рассказал жене о Ворониусе, о том, какую интригу тот затеял ещё много лет назад, считая его, Драонна, неким мистическим мессией. Аэринн слушала внимательно, и на её лице отражалась целая гамма чувств – от удивления и неверия, до ненависти и отчаяния. Но она ни единым словом не перебила мужа.

Робко постучала служанка, сообщив, что Гайрединн проснулся. Мрачное лицо Драонна мгновенно просветлело, и он попросил тут же принести сына ему. За то долгое время, что они не виделись, мальчик заметно подрос. Он ещё не мог ходить самостоятельно, но был очень живым ребёнком, которому до всего было дело. Оказавшись в объятиях Драонна, он тут же принялся тянуть отца за длинные локоны, а позже заинтересовался золотым медальоном Доромионского дома, висящим на его шее.

После появления малыша атмосфера в комнате как-то сама-собой стала более ясной. Лицо Аэринн, измученной тревогами за родных, несколько разгладилось, когда она наблюдала, как её сын играется с чудесным образом вернувшимся мужем. Может быть, ещё оставалась какая-то надежда для них, что всё завершится благополучно…

Увы, долго засиживаться и наслаждаться этим нечаянным счастьем было некогда – Драонн первым встал из-за стола, чтобы лично осмотреть замок. А затем нужно было придумать – где добыть достаточно продовольствия, чтобы дожить до будущей весны…

***

Драонна мучило положение, в котором он оказался. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он вернулся домой, и теперь он понимал, что стал, по сути, пленником в собственном замке. Он не мог никуда выбраться. Разведчики, которых он рассылал, приносили весьма тревожные вести. Люди повсеместно охотились на лирр, уничтожая их при первой же возможности. Хвала богам – в Сеазию пока не пожаловали имперские легионы. Скорее всего, они сейчас насаждали порядок на юге – в Лиррии и Ревии. Наверное, однажды они явятся и сюда. Но на данный момент устраивало даже это.

Гораздо больше Драонна мучило то, что он, по сути, теперь являлся пособником тех, кто уничтожал его народ. Он, опасаясь за безопасность семьи, ничего не мог поделать, чтобы помочь кому-то из своих соседей. Он знал, что каждый из принцев как может держит оборону, благо что замки их покамест некому было штурмовать. Но он понимал, что ничем не может им помочь. Надо бы, наверное, было объединяться, но что бы это дало? Стать новым Лейсианом?.. Драонну было стыдно, но он понимал, что не готов к этому.

Разведчикам удалось поговорить с кем-то из Бандора – ещё одного замка, оставшегося без хозяина. Несмотря на то, что глава дома и его наследник были казнены, сам замок сдаваться не собирался. Один из вассалов принца Перейтена организовал весьма неплохую оборону, так что им удалось отбить атаку двух сотен солдат, прибывших из Шедона. Нападавшие потеряли около сорока человек, среди защитников не было даже раненых.

Ясно было, что вечно так продолжаться не будет, и когда сюда придут тяжело вооружённые легионеры, тараны, маги – замок падёт рано или поздно. Но пока Бандор торжествовал победу, и штандарты безвинно казнённого Перейтена Бандорского гордо реяли на каждой башне замка.

Ещё один сосед – замок Честнор, где теперь правил сын Веилиона Честнорского, одного из тех, кто вместе с Драонном подписывал ходатайство в шедонской ратуше весной 2838 года, тоже подвергся атаке, и тоже выстоял. Дальше разведчики не забирались, но было понятно, что и другие принцы сейчас испытывают те же самые проблемы. Все, кроме Драонна Доромионского…

Однако постепенно ситуация стала выравниваться. Надел Драонна не мог слишком долго оставаться неприкосновенным без постоянных окриков сверху, а окриков этих более не было. Имя Драонна уже не упоминалось в императорских чертогах как благонадёжное – о нём попросту забыли. А для тех, кто стервятниками кружил вокруг его земель только это и было нужно…

Одним прекрасным утром принцу сообщили, что неподалёку из-за леса поднимается столб дыма. Вскоре взвился и второй. Не нужно было объяснять, что это значит. Это горели фермы, на которых, по счастью, никого не было. Однако Аэринн оказалась права – хлеба, что были засеяны этой весной, лиррам собрать уже не дали. Несозревшая пшеница и овёс горели ярким пламенем, так же, как и постройки.

Драонн понял, что его шаткое положение заканчивается. Даже если он и не вступил ещё в войну подобно другим лиррийским принцам, он был в полушаге от неё, и не сделать этого полушага, кажется, было уже невозможно. Однако, несмотря на призывы некоторых вассалов отправить туда отряд и хотя бы отомстить красноверхим, он всё же не решился убирать эту последнюю соломинку, удерживающую камнепад.

Все голуби Доромиона, что были натасканы на Кидую, давно уже улетели, но ни один так и не вернулся. В каждом послании Драонн просил нового императора, которого он, правда, ни разу не видел, о личной встрече, чтобы попытаться объясниться и спасти ситуацию. Всё было тщетно – столица хранила тяжёлое и недвусмысленное молчание.

К вечеру того же дня загорелись ещё два хутора, на следующий день – четыре. А ещё через день отряд красноверхих показался в зоне видимости Доромиона. Близко они не подходили, да и ферм поблизости не было. Вообще они скорее показались чисто для демонстрации собственного присутствия, потому что, помаячив несколько минут, они исчезли.

Драонн же чувствовал себя одиноким путником в ночном лесу. Вокруг из темноты выли волки. Они ещё не подходили к нему близко, опасаясь огня, но он уже видел зелёный свет их глаз, слышал щёлканье зубов и сдавленное рычание. И было ясно, что скорее рано, чем поздно один из обезумевших от голода зверей бросится из темноты, пытаясь вцепиться ему в горло…

***

Кроме проблем с красноверхими у Драонна внезапно назрела ещё одна проблема, быть может, кажущаяся менее опасной, но в определённых обстоятельствах стоящая любой другой. Дело в том, что спасённая им Кэйринн явно прониклась к своему спасителю чем-то большим, нежели простая благодарность. Несмотря на то, что Драонн годился ей в отцы, девушка, похоже, влюбилась в него, причём демонстрировала это со свойственной ей непосредственностью.

Конечно, она не нарушала приличий, томно не вздыхала ему вслед, не оставляла букетики на пороге комнаты, но всё же последняя кухарка в замке знала, что найдёнка (как её всё чаще презрительно называли все поклонники Аэринн, которых в Доромионе было подавляющее большинство) втюрилась в хозяина. Естественно, это нисколько не прибавляло популярности Кэйринн, которая к тому же обладала совершенно негибким, даже колючим характером. Уже дважды она вцеплялась в волосы каким-то служанкам, опрометчиво решившим поучить её уму-разуму.

Драонн, признаться, совершенно не знал, как ему поступить. Как раз он-то, наверное, самым последним заметил эту излишнюю привязанность Кэйринн к себе. И теперь терялся в догадках – как ему быть дальше. Хотя единственная стратегия, что приходила на ум – продолжать делать вид, что он ничего не знает. Не встречаться с девушкой в запертом замке он, конечно, не мог, а потому всякий раз, сталкиваясь с ней, начинал преувеличенно бодрым голосом нести какую-нибудь чушь, неловко шутить и вообще вести себя довольно по-идиотски.

Он пытался скрывать это даже от самого себя, но в глубине души ему было очень приятно подобное внимание со стороны Кэйринн. Конечно, он очень сильно любил Аэринн, но при этом ему было трудно не быть польщённым вниманием юной красивой девушки. И уж совсем он старался гнать от себя мысли о том, что Кэйринн его действительно волнует.

Драонн не мог не замечать её красоты – немного странной, не столь бесспорной, как у Аэринн, но всё же вполне очевидной; он не мог не заглядываться тайком на её ладное тело в мужском костюме (Кэйринн сняла тряпки, в которые её облачили в Тенедорионе, при первой же возможности и сразу переоделась в мужское платье, которое шло ей куда больше).

Конечно, не выказывай сама Кэйринн интереса к нему, ничего подобного бы не произошло, но теперь… И вот Драонн одновременно и тяготился, и наслаждался сложившийся ситуацией. Хвала богам, обилие других проблем пока что отодвигало эту в дальний угол и делало относительно безопасной. Но сколько это ещё могло продолжаться – неизвестно.

Аэринн теперь уже официально носила траур по своей семье – императорский суд вынес смертный приговор не только принцу Гайрединну, но и его жене и дочери, признав их виновными в пособничестве заговорщикам. Вероятнее всего гордая Олива и не менее гордая Дайла сами оклеветали себя, чтобы разделить участь любимого мужа и отца. В Доромионе подробностей не знали – сперва сюда проник лишь неверный слух, и лишь два дня спустя прискакал человек из Шедона, который громко зачитал бумагу, стоя у доромионского рва.

Надо отдать должно Аэринн – она выслушала горькое известие со стойкостью, достойной представительницы Кассолейского дома. Она была бледна как полотно, однако это мог видеть Драонн, стоящий рядом, но никак не надменный глашатай. Лишь дослушав известие до конца и безмолвно отойдя от парапета, скрывшись с глаз человека, она лишилась сознания.

Драонн пытался угадать – для чего магистратом был послан этот человек. Была ли это жестокая насмешка, или же в ратуше оставались люди, симпатизирующие принцу, и это была робкая услуга, оказанная на свой страх и риск? Принц так никогда этого и не узнал. Он всё же был благодарен известителю, из каких бы побуждений тот не действовал. Теперь, по крайней мере, ни его, ни Аэринн не подтачивала бессильная неизвестность.

Аэринн держалась изо всех сил. Лишь Драонну было дозволено видеть её слёзы – все остальные же лицезрели лишь холодную надменность, написанную на белом, словно высеченном из мрамора лице. И с той же надменностью она взирала на происходящее между мужем и Кэйринн. Ни одним словом, ни даже единым взглядом или вздохом она ни разу не дала понять, что её как-то это задевает. И поскольку Драонн тоже старался делать вид, что ничего не происходит, то эта тема ни разу, даже в виде самого прозрачного намёка, не поднималась между ними.

Аэринн вообще с самого появления Кэйринн вела себя с нею холодно и отчуждённо, будто не замечая. Возможно, своим проницательным женским взглядом она сразу углядела то, что другие заметили позже, или же это был женский инстинкт, но так или иначе за прошедшие пару месяцев они едва ли сказали друг другу полсотни слов. Кстати, гордячка Кэйринн также не спешила пробивать эту ледяную стену, иной раз ведя себя совершенно предосудительно с точки зрения обитателей замка – почти как знатная дама и хозяйка.

Билинн, которая поначалу вроде бы сблизилась с новенькой, довольно быстро стала выказывать ей своё пренебрежение. Не обладая зрением, она чувствовала всё стократ острее других, и потому запретная приязнь новой подружки к её отцу недолго оставалась для магини секретом.

Так Кэйринн вскоре оказалась одна-одинёшенька в переполненном замке. Все глядели на неё в лучшем случае с ненавистью, в худшем – с презрением. Дворовые девки, не слишком-то таясь, перешёптывались за её спиной, смакуя подробности её плена. И поскольку никто об этом ничего не знал, злобное воображение временами перехлёстывало всякие границы.

Говорили разное – и то, что пленницу много дней насиловал целый отряд красноверхих человек в сто, и то, что она, влюбившись в командира, сама сбежала со своей фермы, и даже чуть ли не сама убила собственную родню. Поговаривали, что она и теперь не прочь оказать самые деликатные услуги желающим; более того, нашлось несколько ухарей среди дворни, что уже недвусмысленно намекали на то, что им перепал кусочек такого счастья.

Не считая двух или трёх раз, когда Кэйринн, не сдержав себя, бросалась на обидчиц, обычно она старалась держаться так, будто ничего не видит и не слышит. В её внешности было какое-то природное благородство – она умела придать себе почти царственный вид, так что даже самые злобные насмешники затихали, стоило ей взглянуть на них тяжёлым презрительным взглядом.

Единственный, кто не отвернулся от девушки, конечно же был Драонн. Он объяснял себе это жалостью, состраданием, ответственностью перед ней. Но всё было гораздо проще – его влекло к юной красавице, и с каждым днём эта тяга становилась всё сильнее…

Глава 32. Поиск припасов

Наступила с такой тревогой ожидаемая осень. С одной стороны, она принесла облегчение – в этом году ждать регулярных войск уже, скорее всего, не стоило. С другой – согласно известной поговорке, пришла пора «считать цыплят», и результаты подсчётов повергали в полное уныние. Выходило так, что зимовать защитникам Доромиона придётся почти без хлеба.

Каждый день охотники уходили в окрестные леса, и никогда не возвращались без добычи. Лирры – отменные стрелки и отличные охотники. Кроме того, обнаружить лирру в лесу можно лишь в том случае, если он сам пожелает быть обнаруженным. Так что охотники ничем не рисковали. Они исправно приносили мелкую дичь – птицу, зайцев, косуль…

Увы, более крупной дичи, вроде тех же кабанов, что в обилии водились в окрестностях Кассолея, здесь не попадалось. Тем не менее, можно было надеяться, что с голоду умирать не придётся – мяса должно было хватить и до следующего лета. Правда, жевать солонину без хлеба и овощей – удовольствие то ещё, но выбирать не приходилось.

Кэйринн, которая всё больше тяготилась своей невольной ролью приживалки, сама вызвалась ходить на охоту. Драонн сперва отнёсся к этому достаточно осторожно, но когда девушка на лету сбила стрелой какого-то несчастного воробья, летящего рядом с зубцами крепостной стены, он изменил своё мнение. Вскоре Кэйринн стала одной из главных добытчиц замка. Частенько она возвращалась обратно, сгибаясь под тяжестью набитой дичи, но никогда не жаловалась и лишь хмыкала в ответ на благодарности и поздравления.

Голод – лучший миротворец. Вскоре жители Доромиона (не все, но большинство) привыкли к этой хрупкой одинокой фигурке. Сами собой исчезли скабрёзные разговоры о нравственной чистоте Кэйринн. А ещё через некоторое время с ней стали заговаривать уже просто так, не из необходимости. В конце концов она обзавелась несколькими приятелями – правда, все они были из числа мужчин; женщины же по-прежнему сторонились дерзкой соперницы хозяйки замка.

Добряк Ливейтин стал одним из первых, кто сумел найти общий язык с Кэйринн помимо Драонна. Безгранично преданный не только своему принцу, но Аэринн, он, тем не менее, не склонен был смешивать свои отношения к ним с отношениями к Кэйринн, которую он неизменно называл теперь дочкой. Ершистая девушка на удивление легко приняла это обращение, и теперь сама ласково обращалась к старому воину не иначе как «дедушка». Это весьма умиляло старика, да и остальных тоже.

Поначалу многие исподволь советовали Драонну отослать бедокурку из замка, на что тот неизменно отвечал, что не может этого сделать, ведь это будет равносильно убийству. Он находил множество доводов лишь для того, чтобы замаскировать первопричину – он ни за что не хотел бы расстаться с Кэйринн. К счастью, теперь большинство его вассалов либо прекратили подобные разговоры, либо всё чаще открыто высказывали своё одобрение в отношении неё.

Но все эти личные сердечные перипетии всё больше отходили на задний план на фоне заметно скудеющего стола. Проблема не смертного, но всё же довольно неприятного голода вставала всё острее. И было очевидно, что её нужно решать как-то совсем уж радикально.

И вот однажды Кэйринн, как обычно с зарёй выбравшаяся из замка на охоту, впервые за всё время вернулась без добычи. Солнце было уже довольно низко, однако до темноты оставалось ещё время, вполне достаточное, чтобы найти хотя бы какого-нибудь жалкого зайца. Ворота в замке так и держали закрытыми весь день, так что охотники и разведчики уходили и возвращались через пару потайных ходов. Тем не менее, многие видели лучшую охотницу, вернувшуюся с пустыми руками.

Несколько парней подбежали к Кэйринн, решив, что с ней что-то случилось, но та лишь отмахнулась со своей извечной сардонической ухмылкой и спросила, где сейчас принц. Её направили в библиотеку, где Драонн сейчас, когда уже не было каких-то срочных дел, частенько коротал время.

– Привет, Кэйр, как дела? – усталое лицо Драонна невольно прояснилось при виде девушки.

– Я нашла нам хлеб, мой принц.

Невольно или же нарочно, но с некоторого времени Кэйринн обращалась к Драонну так же, как это всегда делала Аэринн. Конечно, обращение «мой принц» не было каким-то особенным и не являлось придумкой Айри – так обращались ко всем принцам время от времени, когда разговор носил неофициальный характер. Однако же куда чаще были в ходу обращения «милорд» или «ваше высочество». Кстати, именно так сперва обращалась к Драонну и Кэйринн.

Но в какой-то момент всё изменилось, и, нужно признать, принцу это невероятно нравилось. Уже эти два слова сами по себе носили для него особый оттенок, а уж теперь, когда они произносились немного низковатым голосом юной девушки, то звучали особенно притягательно.

– Где? – немедленно вскинулся Драонн.

– В Шедоне, – Кэйринн была в своей манере – говорила лаконично, сухо, но сейчас она словно поддразнивала своего принца.

– Ты была в Шедоне? – вскричал Драонн, вставая с кресла. – За каким дьяволом тебя туда понесло? А если бы тебя схватили?

– Не схватили же, – с усмешкой пожала плечами Кэйринн. – Ты же знаешь, какие они там все недоумки.

И да, они уже довольно давно перешли в личном общении на «ты», причём инициатором этого стал, конечно, Драонн. Правда, если рядом случалось бывать Аэринн или кому-то из «её лагеря», они как-то, не сговариваясь, вновь обращались друг к другу на «вы». Но это было редкостью – гордая хозяйка Доромиона старалась не бывать там, где бывает Кэйринн, а та в свою очередь также не искала лишних встреч с соперницей.

– Но что с хлебом? – несмотря на переживания за свою протеже, Драонн всё же вернулся к более насущной теме.

– Один торгаш согласился продать нам двадцать пять мешков овса по два бушеля^[53] каждый. Этого, конечно, маловато, но в будущем, возможно, будет ещё.

– Как же это он согласился? – недоуменно спросил Драонн. – Как ты вообще додумалась пойти к торговцу?

– А что здесь хитрого? Выбрала лавку на отшибе, да и зашла! – вновь это пожатие плечами. Девушка явно играла с ним.

– И он не позвал стражу, не выгнал тебя взашей, не попытался убить?

– Он едва не наложил в штаны. В конечном итоге мы пришли к очень выгодному для него соглашению. Мы заплатим втрое против обычной цены, а ежели он нас попытается обмануть – спалим дом. По-моему, вполне справедливо…

– Теперь он будет готов. Он обманет тебя или выдаст властям!

– Ты слишком хорошего мнения о людях, мой принц, – Кэйринн презрительно сморщилась. – Он сделает всё что обещал по двум причинам. Во-первых – он трус. Во-вторых, он слишком любит деньги. Втридорога продать товар – да кто против этого устоит?

Презрительная ненависть, сквозившая в каждом слове девушки, была вполне объяснима. Кажется, для неё теперь уже не было пути назад, к мирному сосуществованию двух рас. Даже если бы император Теотен сейчас лично примчался в Доромион, чтобы умолять Кэйринн принять его извинения и заверения в вечной дружбе, она отправила бы его обратно пинком под зад. Хотя Драонн прекрасно понимал, что этого никогда не будет – люди не станут делать такого шага. Вряд ли сейчас во дворце найдётся второй Делетуар…

– Но как ты планируешь вывезти двадцать пять мешков зерна из города?

– Он сам вывезет. Этот ушлый лабазник сам предложил мне такой вариант – он якобы везёт это зерно на продажу, а в условленном месте мы перехватываем его и обставляем всё под нападение. Эта крыса ещё собирается после обратиться в магистрат, мол, могут компенсировать хотя бы часть затрат.

– И когда это всё будет?

– Как только я принесу ему деньги, – видя, что Драонн хмурится, Кэйринн продолжила. – Это было частью сделки. Деньги вперёд. Я должна принести их ему прямо в лавку.

– Это слишком опасно! Кто поручится, что он не сдаст тебя тут же, получив деньги? Да даже просто появляться лишний раз на улицах Шедона – уже игра с огнём!

– Не сдаст. Я уже описала ему все те кары, что постигнут его, если вдруг он решится на нечто подобное. Да и не захочет он терять такого выгодного клиента. Я уже видела, как бегали его глазки – вероятно, он уже прикидывал в уме, как будет перекупать зерно у торговцев и сбывать нам по тройной цене.

– Но если именно его обозы лирры будут грабить с завидным постоянством – это вызовет подозрения.

– Об этом будем думать после. А сейчас мне нужны деньги. Я отправлюсь в Шедон и к утру буду здесь. Чем дольше ты будешь отговаривать меня, мой принц, тем позже я вернусь.

Драонн уже прекрасно знал характер Кэйринн, и потому без лишних слов отправился в казначейскую комнату, чтобы выдать ей необходимую сумму. Он понимал, что пытаться переубеждать её и спорить – всё равно что уговаривать стены Доромиона немного подвинуться в сторону. Кроме того, он верил, что его любимица достаточно ловка и хитра, чтобы без проблем выполнить задуманное.

И он оказался прав. Заря ещё только обозначилась на небосклоне, когда его осторожно, чтобы не потревожить спящую рядом Аэринн, разбудили по данному им приказу. Драонн тихонько выбрался из постели и, накинув халат, спустился вниз. Кэйринн вернулась, улыбчивая более чем обычно.

– Сегодня в четыре часа пополудни он будет поджидать нас в условленном месте, – сообщила она. – Я отправляюсь спать. В полдень начнём готовиться.

Не говоря больше ничего, она вышла, а Драонн, чей сон в последнее время стал неглубоким и тревожным, так больше и не смог уснуть. Он лежал на супружеском ложе рядом с красавицей-женой, но мысли его были совсем о другой.

***

Драонн очень бы хотел отправиться сам, но его отговаривали все, включая Кэйринн. В итоге как-то так вышло, что именно она стала негласным руководителем этой экспедиции. Именно она указала Драонну тех, кого пожелала взять с собой – среди них был и «дедушка», что несколько успокоило принца. Два десятка до зубов вооружённых илиров, хорошо смазанная крепкая телега с парой неплохо накормленных лошадей (благо сена удалось заготовить более-менее достаточно, хотя красноверхие несколько раз поджигали стога).

Они отправились за два часа до обозначенного срока, хотя до места было не более трёх четвертей часа езды. Однако в данной ситуации необходима была подготовка – вокруг условленного места на расстоянии четверти мили были расставлены секреты, так что даже косуля не пробралась бы туда незамеченной.

Кэйринн оказалась права – торговец и не подумал нарушать договора. Он явился почти точно в срок, восседая на сложенных и укрытых рогожей мешках, и был даже весел. Очевидно, уже успел подсчитать в уме полученные барыши, а также прикидывал, какую же компенсацию сможет выклянчить у магистрата. Рядом с ним сидели два угрюмых молодца, чьи лица были почти не испорчены следами интеллекта.

– Зачем ты притащил этих болванов? – прорычала, подходя, Кэйринн.

Сейчас она выглядела ещё грознее, чем в лавке – на ней была кольчуга с капюшоном, а в руках сверкал короткий меч. Погода была ненастной, накрапывал дождик, и на фоне хмурящегося неба лирра выглядела даже более угрожающей. Также пройдоха-торговец уже успел окинуть взглядом поляну и заметить с полдюжины илиров, целящихся в него из луков.

– Не беспокойтесь, ваша милость! – поспешил заверить он. – Эти двое не будут нам помехой! Они – немые, да к тому же – круглые идиоты. Только и годны, что мешки тягать, да склад сторожить. Не мог же я один поехать – это было бы слишком подозрительно.

– Да к тому же в магистрате могли бы сказать, что сам виноват, раз возишь зерно в одиночку? – хмыкнула девушка.

– Ну и это тоже, – согласился хитрец с нагловатой ухмылкой. – В любом случае они для вас проблемой не станут.

– Думаешь, они настолько тебе преданны?

– Или тупы, что по сути одно и то же, – осклабился торгаш. – Не беспокоитесь на их счёт. Они ещё и мешки помогут перегрузить.

Действительно, оба бугая беспрекословно стали перетаскивать мешки с овсом с одной телеги на другую, причём брали они сразу по два мешка, так что справились с делом довольно быстро.

– Давай-ка сюда и рогожу! – кивнула Кэйринн, запоздало подумав, что у них нет ничего, чем можно было бы прикрыть мешки от дождя.

Впрочем, торговец не слишком-то сокрушался по поводу утери куска грубой ткани – он слишком хорошо наварился на этих лиррах.

– Когда в следующий раз сможешь? – спросила Кэйринн.

– Нескоро, ваша милость! Подумайте сами – если меня будут постоянно грабить, а я всё буду продолжать возить, то меня сочтут либо идиотом, либо предателем. А для купца ещё неизвестно, что хуже.

– Ну так нет ли у тебя какого-то сарая за городом, куда ты мог бы вывозить, а мы бы забирали?

– Если я буду втихаря постоянно вывозить зерно – это тоже может вызвать подозрения у стражи. Простите, ваша милость, но я не смогу стать вашим постоянным поставщиком. Сами понимаете – я и рад бы, да жизнь-то она всё-таки дороже…

– А склад твой где? – как бы невзначай поинтересовалась Кэйринн.

– Э нет, простите великодушно, – испуганно, но решительно возразил торговец. – Но на складе моём вам делать нечего. К тому же он в черте города и хорошо охраняется. Там постоянно шастает стража.

Неизвестно – врал ли он, но проверять не имело смысла. Кэйринн понимала, что он скорее удавится, чем разрешит кому-то постороннему совать нос на свой склад.

– Ладно, поезжайте! – махнула она рукой. – Может, как-нибудь позже я ещё загляну к тебе.

– Хорошо, госпожа, – облегчённо кланяясь, ответил контрабандист. – А теперь сделайте милость, саданите одному из моих парней как следует. Чтоб было видно, что мы сопротивлялись грабежу. А лучше – обоим!

– Думаю, вы с этим и сами прекрасно справитесь, – фыркнула Кэйринн. – Пусть дубасят друг дружку, если хочешь, а мы уезжаем.

– Счастливой дороги, ваша милость!

– Скажи, старик, – уже отойдя на пару шагов, вдруг обернулась девушка. – А тебе не тошно, что врагам помогаешь? Проклятым лиррам?

– Да мне-то всё одно – что люди, что лирры. Я различаю золото, серебро, медь, а что касаемо людей или лирр – они для меня все на одно лицо! – хохотнул торговец. – Коли уж война – так это только лишний повод к тому, чтобы зарабатывать поболе. Коли придут совсем лихие времена, не хочу остаться с голой задницей только лишь потому, что по принципиальности отказался от выгодной сделки!

– Я так и думала, – презрительно сплюнув под ноги, кивнула Кэйринн.

Неизвестно – задел ли этот плевок торгаша за живое. Было видно, что на языке у него вертелись какие-то слова – возможно, он хотел заметить, что благородная лирра и сама якшается с презренными людишками, но природная осторожность взяла верх, и он счёл за благо промолчать, лишь поклонился вслед несколько дурашливо.

***

Двадцать пять мешков овса не могло надолго хватить для замка с почти двумя сотнями жителей. Лошади, конечно, были лишены данного удовольствия полностью, хоть по сути своей то, что купила Кэйринн, было всего лишь фуражным зерном, пусть и стоило оно столько, словно было выращено в саду самого Арионна. Зато теперь к надоевшему всем сушёному мясу прибавились постные овсяные лепёшки – тонкие и безвкусные. Правда, даже такого лакомства доставалось не вволю.

Аэринн, которая отвечала за то, чтобы все были сыты, решила, что будет экономить драгоценное зерно насколько это возможно. Наверное, её задевало то, что овёс в замок доставила Кэйринн. Также её не могло не смущать, что настырная девчонка внезапно сделалась героиней всего замка, и даже те, кто из верности хозяйке продолжали ядовито шипеть в адрес выскочки, делали это уже далеко не так вдохновенно.

Аэринн, вечная всеобщая любимица, внезапно оказалась как бы в стороне от общего веселья. Ей по-прежнему улыбались, её по-прежнему любили, но теперь эту любовь ей приходилось делить с той единственной, которую она считала этой любви недостойной. Кроме того, Драонн всё больше времени проводил в обществе наглой молодки и всё чаще пренебрегал обществом жены.

В том, что Драонн её по-прежнему любил, Аэринн нисколько не сомневалась. Но она также понимала, что эта прежняя любовь была для него из-за своей давности несколько пресноватой на вкус, как любимая, но привычная повседневная еда. Поэтому она понимала, что ему захотелось чего-то нового, свежего.

Конечно же, Аэринн Кассолейская ревновала! Хотя она вполне доверяла мужу и не допускала даже мысли, что он станет обманывать её с молодой любовницей, но если он и был властен над своим телом, то уж над мыслями был не властен. И гордую хозяйку Доромиона задевало, что мысли её любимого мужчины теперь разделены надвое, и что она более не полновластная их владычица.

Виновница же горьких мыслей Аэринн тем временем горячо спорила с Драонном. Она убеждала его, что сможет найти ещё поставщиков, но принц безапелляционно заявил, что не допустит больше подобных безумств со стороны девушки, пусть даже благодаря им у них сейчас есть хотя бы что-то похожее на хлеб.

– Это слишком опасно, и с каждым разом риск будет лишь расти! – увещевал он. – Ты и так сделала много. Если экономить, мы сможем прожить на этом зерне до зимы. А там уже придумаем что-нибудь.

– Когда зерно закончится – поздно будет думать! – возразила Кэйринн. – Если не разрешаешь наведаться в город – дай я с несколькими воинами пройдусь по окрестным деревням и постоялым дворам. Мы найдём, чем поживиться.

– Грабить население? – вскричал Драонн.

– Очнись, мой принц! Идёт война! Твоя жена и твои дети голодают потому, что эти ублюдки сожгли твои поля! Это самое население, напялив красные колпаки, сжигает наши фермы, убивает и… насилует нас… – Кэйринн чуть запнулась и покраснела. – Даже если мы убьём их – мы всего лишь убьём врага на поле боя, ведь сейчас вся наша земля – одно сплошное поле боя!

– Нас найдут по следам! Это приведёт сюда армию.

– Дороги раскисли от дождей. Любой след расползётся за час!

– Я сказал – нет! И если посмеешь ослушаться, я… Изгоню тебя из замка… – несколько нерешительно закончил Драонн.

Резко повернувшись, взбешённая Кэйринн умчалась, оставив Драонна подавленным и задумчивым. Сперва он едва не бросился следом, опасаясь, как бы своевольная девчонка действительно не ушла, но сумел пересилить этот порыв. И кажется, какая-то часть его даже надеялась, что Кэйринн сбежит. Это решило бы многие проблемы. Однако эта мысль, едва мелькнув, вызвала столь жгучий стыд, что Драонн до крови закусил губу.

И на какое-то время замок продолжил жить прежней жизнью. Кэйринн никуда не сбежала, хотя несколько дней она не то что не разговаривала – даже не глядела в сторону Драонна. Но постепенно гнев её прошёл, и спустя неделю они уже вновь мило болтали как ни в чём не бывало.

Сейчас кроме охоты обитатели замка активно занимались собирательством. Грибы, осенние ягоды, коренья, даже некоторые виды трав и мха женщины несли в погреба. Какие-то травы можно было растирать и добавлять в муку, и они добавляли хоть немного вкуса лепёшкам. Также широко использовались они и для лечения – останавливали кровь, обеззараживали рану, ускоряли заживление, или просто лечили простуду. Ничем из этого нельзя было пренебречь в надвигающуюся зиму. Более того, Драонн с изумлением узнал, что кое-что из этого вполне пригодно в пищу. Заготовки трав проходили под чутким руководством знахарки Ораны.

Одновременно шла и заготовка дров, ведь зима предстояла долгая и холодная. Осень в Сеазии не столь долгая и степенная, как где-нибудь в Лиррии или даже в Кидуе – вскоре начались и первые заморозки, а моросящий дождь уже иногда, особенно ночью и по утрам, просыпался на землю мелким снежком.

Первые метели накрыли замок уже в месяце постремии. Зима словно тоже изголодалась в блокаде – она набросилась на Сеазию резко и без предупреждения, жадно терзая её своими острыми клыками. Конечно, снежные легионы, обступившие замок, были не столь опасны, как императорские, но и они приносили немало хлопот.

И вот в один из первых вьюжных вечеров Драонну доложили, что Кэйринн выбралась из замка. Было ещё не слишком поздно, но снаружи была уже чернильная тьма – свет луны и звёзд не мог пробиться сквозь покрывало низких туч. Драонн лишь досадливо поморщился – что ещё он мог сделать? Чуть подумав, он велел не запирать проход, лишь выставив возле него трёх часовых.

Незадолго до полуночи часовые, которые, признаться, укрылись от непогоды в караулке, услыхали какие-то подозрительные звуки. Схватив оружие, они выскочили наружу, хотя понимали, что это, скорее всего, вернулась Кэйринн. И они не ошиблись.

– О, вы здесь! Отлично, – потирая замёрзшие руки, проговорила она, завидев троих илиров. – Там за стеной лошадь, на санях мешки. Перетащите их внутрь.

И, не говоря больше ни слова, быстро направилась в дом. Было видно, что девушка сильно замёрзла. Несколько секунд воины оторопело гляделией вслед, затем наконец через недлинный ход выбрались наружу. Там действительно стояла несчастная лошадёнка, облепленная мокрым снегом, впряжённая в небольшие дровни. На них лежало несколько каких-то тюков. Очевидно, внутри было зерно.

Кряхтя, воины перетащили этих четыре мешка в замок. Задумались – что делать с телегой и лошадью. Конечно же, через потайной ход их было не провести. Понимая, что в такую пору ждать нападения не стоит, воины позвали стражу и те, поругиваясь, стали опускать мост и открывать ворота, чтобы ввести несчастное животное внутрь. Естественно, что это создало довольно много шума, несмотря на воющий ветер.

Появился Драонн и, узнав в чём дело, тут же бросился на поиски Кэйринн.

– Ты ослушалась меня! – выпалил он с порога, обращаясь к сгорбленной возле очага фигурке.

– И добыла тебе зерна, – онемевшие от холода лицевые мышцы ещё плохо слушались девушку, поэтому речь была немного невнятной. – Можешь не благодарить, мой принц.

– Ты напала на деревню?

– Тихонько пришла и взяла что нужно. Дворнягу только одну пристрелила. Эти олухи даже не проснулись. Не беспокойся, пурга вмиг заметёт след.

– Ты понимаешь, что ослушалась своего принца? – Драонн осознавал, как глупо это звучит, но не знал, что ещё сказать, ведь по большому счёту ему следовало бы благодарить Кэйринн.

– Мой сеньор – Делийон Тенедорионский, ваше высочество, – едко ответила она. – Его предкам присягали мои предки, и с тех пор лишь он имеет неотъемлемое право приказывать мне.

– Ты поклялась в верности мне! – гневно напомнил Драонн.

– Как мужчине, но не как принцу! – выпалила она и, похоже, сама испугалась вырвавшихся слов.

Драонн тоже стоял, не зная, что сказать. И, так и не найдясь, он просто вышел, оставив Кэйринн одну у очага. Она же, горько усмехнувшись, бросила в и без того жарко горящее пламя ещё полено, и задумалась, глядя в огонь немигающим взглядом.

Глава 33. Размолвка

Драонн оказался в явном меньшинстве. Мало кто из обитателей замка готов был поддержать его политику ненападения на людские поселения. Между собственным голодом и голодом людишек все, естественно, выбирали последнее. Нашлось немало добровольцев в «отряд Кэйринн», как теперь неизменно называли это все от мала до велика. Сама предводительница со свойственной ей циничной ухмылкой окрестила своё формирование просто «мародёрами».

В конце концов Драонн вынужден был сдаться. Для него это означало признать полномасштабную войну, причём из пассивной стороны её превратиться в активную. Умом принц понимал, что это ничего уже не изменит, но сердце продолжало надеяться на возможность переговоров. Теперь и эта возможность сходила на нет.

Однако Кэйринн была права – нужно спасаться сперва от реальных, а затем уж от предполагаемых опасностей. И потому Драонн дозволил ей подобрать себе команду из полудюжины илиров, на которых она смогла бы положиться.

Вскоре авантюра стала приносить плоды. Время для подобных набегов было идеально – глубокого снега, способного долго хранить следы, ещё не было, а вьюги, как никогда частые и свирепые этой зимой, заметали следы полозьев.

Принцип был прост – на промысел отправлялись пешком, иногда выходя за много часов до сумерек, чтобы поспеть к месту вовремя. Выбирали деревеньку побогаче, дом на отшибе (а иногда и нет). Сразу же стрелой убивали цепного пса, чтобы не поднял тревогу, а затем, пользуясь ненастьем, осторожно вскрывали амбары, погреба. Обязательно находили лошадь с санями, на которых награбленное можно будет увезти. Лошадей этих, кстати, после забивали. Мясо у них было жёсткое и не слишком-то вкусное, но ни на что более они были не годны.

Благодаря тому, что в окрестностях хватало людских поселений, а также было несколько постоялых дворов, можно было пока что каждый раз выбирать разные цели, что делало всю операцию относительно безопасной. Очевидно, до людей стали доходить слухи, что где-то в округе орудует банда лирр, крадущих продовольствие, но в большинстве деревень, конечно, никакой охраны не было. Сельские мужики, такие храбрые, когда в красных повязках всем миром нападали на лиррийские хутора, теперь предпочитали лишиться части зерна, нежели жизни. Словить стрелу в темноте, да ещё и предварительно мёрзнуть для этого – никому не хотелось.

Нельзя сказать, что теперь еды стало вдосталь – в неделю отряд Кэйринн делал вылазки не более двух-трёх раз. Однако же хлеб – и не овсяные лепёшки, а настоящий ржаной хлеб – вновь стал появляться на столах в Доромионе. И если кого-то данное положение дел и не устраивало, то это были лишь Аэринн и Кэйринн. Понять первую, разумеется, было совсем несложно, а вот недовольство второй несколько удивляло.

А не нравилось Кэйринн то, что они, гордые лирры и великие воины, вели себя подобно мелким воришкам, промышляющим по тёмным углам. Её неутолённая жажда мести требовала большего. Она, видевшая своими глазами, как насаживали на рогатину отца и как растягивали, ломая руки, на грубом столе мать, срывая с неё юбку, хотела хотя бы отчасти вернуть долг людям, которых она ненавидела от первого до последнего, от немощного старца до грудного младенца.

Её останавливал страх за Доромион – за Драонна, за его детей, за всех илиров, живших в замке. Она понимала, что мужчина, которого она любила, не простит ей, если она накликает беду на его дом. И это заставляло её, скрепя сердце, подчиняться. Но проблема заключалась в том, что и другие илиры не питали к людям того минимального уважения, которое почему-то испытывал принц Доромионский, и так уж случилось, что сдерживать кровожадность их должна была мстительная Кэйринн.

Конечно же, долго так продолжаться не могло. Не прошло и трёх недель, как она, возвратившись, невозмутимо доложила Драонну об одном убитом. Какой-то мужик то ли случайно оказался не в том месте не в то время, то ли всерьёз хотел защитить с таким трудом нажитое добро. Так или иначе, но он оказался в амбаре, причём Кэйринн поняла это сразу, поскольку дверь была не заперта. Осторожно пробравшись внутрь, она тенью скользнула к зазевавшемуся мужичку и хладнокровно всадила ему меч в горло. Затем быстро ногой отшвырнула корчащееся в агонии тело, чтобы кровь не попала на деревянные лари с мешками.

Драонн отчитал девушку, но как-то вяло. Вероятно, в глубине души он давно ожидал чего-то подобного. Также как и вполне отдавал себе отчёт в том, что это повторится ещё не раз. Что-то во взгляде Кэйринн убеждало его в этом. Волчий взгляд хищника, попробовавшего крови. И ни капли сострадания или раскаяния.

И действительно – в ту же неделю Кэйринн убила целую семью. Собака успела-таки залаять, и хозяин на свою беду выглянул во двор, чтобы узнать, в чём дело. Отброшенное стрелой тело влетело обратно в хату, откуда тут же раздался визг. Быстрее молнии девушка оказалась внутри убогого жилища, где, прижимаясь друг к другу, верещали баба и трое детишек не старше десяти лет каждый. Отставшие лишь на несколько секунд илиры, ввалившись в дом, увидели уже четыре тела на земляном полу. Лица детей были рассечены ударом меча, а у женщины голова почти отделилась от туловища – настолько сильным был удар.

А Кэйринн совершенно равнодушно вытирала лезвие меча о какой-то рушник, висящий на стене. Она даже не глядела на подрагивающие ещё трупы, не наслаждалась зрелищем поверженного врага. На её лице не читалось ни удовольствия, ни раскаяния. Она словно отрубила голову курице. Никого из присутствующих нельзя было обвинить в излишней любви к людям, однако даже некоторых из этих суровых илиров передёрнуло при виде убитых детей.

– Чего встали? – бросила Кэйринн, задвинув меч в ножны. – Выносим всё, что можно!..

На этот раз Драонн был куда более эмоционален. Едва ли не впервые он кричал на бесстрастно стоящую перед ним девушку, не замечая брызжущей изо рта слюны. Однако все его обвинения и угрозы уходили, словно дождь в песок. Кэйринн даже не пыталась защищаться – её линия была пряма и несгибаема: я – воин, идёт война, они – враги.

– Единственное, чего ты добьёшься своими криками, мой принц – это то, что я перестану докладывать тебе подобные вещи, – с лёгкой усмешкой произнесла Кэйринн. – Нельзя строить дом, не рубя деревьев. Нельзя вести войну, не убивая врагов. Пробираться в амбары словно лисица в курятник – не по мне. Потому что я не считаю, что делаю что-то постыдное, и не хочу делать это исподтишка.

– Тогда, судя по твоей логике, вскоре дойдёт и до грабежей? Ты будешь нападать на селения, грабить, убивать? Может быть – тоже станешь насиловать? – Драонн был в ярости.

– Я не отмылась ещё от их прошлых прикосновений! – лицо девушки побелело от гнева. – Но в остальном ты прав! Будь моя воля, я бы поступала именно так! Огнём прошлась бы по их деревням, по их полям! Выжгла бы их всех, как сорную траву! Никто из них не достоин жить!

– К счастью, пока что здесь всё решает моя воля! – рявкнул Драонн. – И ты будешь выполнять её, или же…

Драонн осёкся, не смея выговорить угрозу.

– Или же ты прогонишь меня, мой принц? – ядовито проговорила Кэйринн.

– Да… Или же я прогоню тебя… – договорил Драонн, но его голосу явно не хватало решительности.

– Что ж, Аэринн будет счастлива!

– При чём здесь Аэринн? Речь о тебе и твоём поведении, которое ставит под удар мой замок и моих илиров!

– Хочешь сказать, она ни разу не просила тебя избавиться от меня? – то ли Кэйринн просто пыталась перевести разговор, то ли, вероятнее всего, задела своё больное место.

– Она ни разу даже не намекнула на это! Да и с чего бы?

Драонн явно прикидывался дурачком – уж он-то хорошо представлял, с чего бы Аэринн хотелось удалить Кэйринн. И девушка это прекрасно понимала. И это выводило её из себя.

– А то ты не знаешь! – вскричала она, теряя даже видимость спокойствия. – Может быть, тебе неизвестно, о чём шушукается весь замок?

– Какое мне дело до каких-то шушуканий? – однако Драонн покраснел. – У меня есть куда более важные дела, чем слушать всяких дур!

– Ну Аэринн, наверное, не такая занятая как ты, мой принц… Думаю, она находит время, чтобы послушать.

– По-моему, ты просто уходишь от разговора, – заметно смущаясь, произнёс принц.

– А может быть я наконец прихожу к разговору, – Кэйринн взглянула прямо в глаза Драонну, и тот поспешно отвёл взгляд. Поскольку принц промолчал, девушка продолжила. – Я давно хочу начать этот разговор, но всё откладывала, боялась… Может быть, сейчас для него пришло время?

– Я тебя не понимаю… – пролепетал всё прекрасно понимающий Драонн.

– Хорошо, тогда я скажу прямо, как умею, мой принц. Думаю, ты знаешь, да и все об этом знают, что я полюбила тебя с первого же дня знакомства, – очертя голову, начала Кэйринн, и по решительности, написанной на её лице становилось ясно, что она не остановится, пока не скажет всё, что у неё на сердце. – Полюбила не как своего спасителя, которому обязана большим, чем жизнью; полюбила не как великого принца – одного из величайших в мире; но полюбила как мужчину, которого желаю больше всего на свете. И я знаю, что я тебе небезразлична. Я вижу это в твоих глазах, слышу в твоём голосе, чувствую в твоём дыхании. И вот я сказала тебе о своих чувствах, и теперь хочу, чтобы ты сказал мне о своих…

Кэйринн замолчала, испытующе глядя на Драонна. Тот же стоял, потупив голову, мечтающий, вероятно, очутиться сейчас в любом другом месте – даже посреди главной городской площади Кидуи. Лицо его сделалось почти пунцовым.

– Зачем ты сказала всё это? – наконец проговорил он хриплым голосом. – И зачем ждёшь от меня каких-то слов?

– Потому что я люблю тебя, и думаю, что ты меня тоже любишь! – с несвойственной ей обычно горячностью произнесла девушка.

– Я люблю свою жену… – выговорил Драонн, хотя было видно, что слова эти, при всей их кажущейся простоте, дались ему нелегко.

– А меня? – настойчиво повторила Кэйринн. Начав, она уже не могла ни остановиться, ни отступить.

– Я не знаю… – Драонну понадобилось всё его мужество, чтобы сказать это, а для того, чтобы собрать это мужество в кулак, потребовалось некоторое время. – Я правда не знаю, Кэйр… Ты очень дорога мне… Да… Признаюсь, что мои чувства к тебе больше, чем просто дружба… Я думаю о тебе… – каждая фраза давалась принцу с огромным трудом, но всё же каждая последующая шла легче предыдущей, словно скатываясь со всё более крутого склона. – Я думаю о тебе, как о женщине… Как о женщине, которую желаю и которой хотел бы обладать… Может быть это любовь, а может и нет… Но у меня есть жена, которую я люблю, и которой никогда не причиню боль… У нас ничего не получится, Кэйр… Прости…

Кэйринн стояла, закусив губу. Сперва казалось, что она собирается что-то сказать, но затем она вдруг ушла, не пожелав оставить последнее слово за собой. Сложно сказать, что девушка испытывала сейчас – горечь, разочарование, презрение… Сам-то Драонн ощущал себя так паршиво, словно только что совершил что-то донельзя гадкое и противное. Он понимал, что повёл себя неправильно. Да, формально он отказал Кэйринн, но сделал это так, чтобы не рвать окончательно все связывающие их нити. И сделал он это намеренно, словно специально хотел удержать девушку поближе. Словно не мог решительно и бесповоротно отказаться от неё.

***

Несколько дней после этого оба избегали даже случайных встреч друг с другом. Драонн хоть и ощущал себя донельзя гадко, понимал, что их новый разговор не приведёт ни к чему новому – он поведёт себя точно так же… Наверное, здесь можно было бы употребить слово «дипломатично», но само собой напрашивалось другое – «трусливо». Вполне вероятно, что Кэйринн теперь презирала его – она всегда тонко чувствовала фальшь. И это мучило. Причём это были муки страха того, что Кэйринн его разлюбит.

Прошло дня четыре или пять, когда Кэйринн вдруг сама пришла к нему. Лицо у неё было, как обычно, совершенно бесстрастное, словно она вновь созерцала нечто внутри себя, недоступное ни взглядам, ни пониманию других.

– У меня есть просьба, мой принц, – сухо сказала она.

– Проси, что хочешь, – Драонн был счастлив вновь видеть её и слышать её голос.

– Я решила покинуть замок, – не опуская взгляда, произнесла Кэйринн.

– Это не просьба, Кэйр, – скрипнув зубами и не вполне совладав с голосом, ответил Драонн. – Ты вольна делать, что пожелаешь. Я – не твой сеньор, а ты – не мой вассал. Ты – гостья, а гость уходит тогда, когда сам того пожелает.

– Ты прав, мой принц, это была ещё не просьба. Дело в том, что со мной желают уйти парни из нашего отряда. А они являются твоими вассалами.

– Сколько?

– Все шестеро. Просились ещё, но я отказала. Я согласилась просить только за тех, с кем ходила на дело.

– И куда же вы направитесь? – хмуро поинтересовался Драонн.

– Гайлейн сказал, что в восьми милях отсюда в чаще леса есть заброшенный лагерь углежогов. Отправимся туда. Мне надоело прятаться за замковыми стенами и бояться сделать лишний шаг, дабы не вызвать твой гнев. Я хочу войны. Страшной войны, какая тебе не понравится. Я хочу жечь деревни, я хочу убивать людей – всех, от мала до велика. Я хочу, чтобы они, забиваясь вечерами в свои жалкие лачуги, трепетали от ужаса. Чтобы они молили Арионна о скорой гибели в случае нашего набега.

– Ты надеешься победить?.. – с горечью спросил Драонн.

– Конечно нет, я знаю, что это невозможно. Моя победа будет в том, чтобы убить побольше этих тварей прежде, чем я сама отправлюсь по Белому Пути.

– Что за глупость? – вскричал принц. – Если ты знаешь, что не победишь, то зачем ставить под удар не только свою жизнь, но и жизнь моих илиров?

– По-твоему, трусливо ждать под обманчивой защитой стен, пока сюда явятся имперские легионы и сожгут самые камни, из которых они сложены – более разумно? – яростно вскричала Кэйринн. – Обрекать себя на жалкое существование, которое однажды милосердно прекратят копья легионеров? Знаешь, мой принц, почему моя затея обречена на провал? Из-за таких как ты! Если бы вместо того, чтобы дрожать каждый за свою жизнь, все принцы, объединившись, нанесли бы удар, мы захватили бы Сеазию прежде, чем люди успели бы опомниться!

– И когда это ты успела сделаться великим стратегом? – Драонна душила ярость из-за обвинения в трусости. – Когда это девочка с хутора сравнялась в искусстве войны с бывалыми воеводами?

– Моё искусство древнее, как сама жизнь! – отрезала девушка. – Убей, или будешь убит. Вот и всё моё искусство!

– Мир больше и сложнее, чем тебе кажется, Кэйр, – пытаясь унять гнев, спокойнее заговорил принц. – Не думай, что уже познала его целиком.

– Я пришла не за нравоучениями, мой принц, – Кэйринн также взяла себя в руки и вновь старалась говорить холодно и делово. – Я пришла за дозволением для твоих илиров.

– Я не дам его тебе, – покачал головой Драонн. – Ты, если пожелаешь, вольна идти куда заблагорассудится, но мои вассалы приносили мне клятву, и они останутся со мной. Я рассчитываю на них в это тяжёлое время.

– Ясно, – презрительно фыркнула Кэйринн.

Резко повернувшись на каблуках, она вышла.

***

Драонна хватило только на сутки. Уже на следующий день он подошёл к Кэйринн сам.

– Я отпущу своих илиров. Но только тех шестерых, о которых ты говорила. И только при одном условии.

– Какое же это условие, мой принц? – насмешливо поинтересовалась Кэйринн.

– Вы уйдёте весной. Уйти посреди зимы в лес, чтобы жить в давно необитаемых хижинах – самоубийство. Если метели будут продолжаться – вы и не доберётесь туда. Да даже если и доберётесь – никто не знает, осталось ли что-то от этого посёлка! Возможно, вы наткнётесь лишь на обрушившиеся лачуги. Когда настанет весна, вы уйдёте, если пожелаете.

– Хорошо, мы уйдём весной, – кивнула Кэйринн, и досада кольнула Драонна в самое сердце – лицо её при этом оставалось абсолютно бесстрастным. – Спасибо, мой принц.

– Не стоит, – сухо бросил оскорблённый принц.

В этот момент он мечтал бы сделать Кэйринн так же больно, как сделала она сейчас ему. Конечно, он ожидал хоть каких-то эмоций. Он очень надеялся, что этот уход – не более чем демонстрация женской обиды, и что, позволив непокорным илирам уйти, он больно заденет девушку. Ему хотелось бы насладиться её страданиями, а затем уже поговорить о том, чтобы никто из них не делал глупостей. Теперь же, конечно, об этом разговоре не могло идти и речи. В эту минуту Драонн был так уязвлён, что согласился бы, не раздумывая, попроси Кэйринн разрешения удалиться в этот же момент.

Стало понятно, что их отношения с Кэйринн изменятся. Эта невысказанная обида будет глодать его душу, превращаясь в уязвлённую гордость, которая, в свою очередь, встанет стеной между ними – стеной куда более прочной, чем даже стены Доромиона, ведь оба они окажутся слишком горды, чтобы попытаться расшатать хотя бы один камень.

И действительно – в последующие дни размолвку между принцем и его любимицей почувствовали все. Такие вещи невозможно долго скрывать в столь изолированном обществе. Надо признать, большинство вздохнуло с облегчением, надеясь лишь, что обоим хватит ума не пытаться восстановить то, что было разрушено.

Особенно, конечно, воспряла духом Аэринн. Узнав о решении Кэйринн уйти, она постаралась никак не выдать своей радости, но всё же её легко было прочесть в загоревшихся вновь глазах, румянце, вернувшемся на её щёки. Конечно, она понимала, что это решение ещё может быть отменено, тем более что вскоре стало известно, что уход откладывается до весны, но всё же это была какая-никакая, но победа. В первую очередь – победа её мужа, поскольку женским чутьём Аэринн, конечно, угадала, в чём крылась причина подобного решения её соперницы.

Кэйринн продолжала свои набеги на людские деревни. И теперь, словно в пику Драонну, она уже не слишком церемонилась. За последующий месяц принцу донесли ещё о девятерых жертвах. Но он всякий раз спускал это, больше не заводя разговоров о гуманности ведения войны. Драонн чувствовал, что если он попытается вновь прочитать нотации кровожадной воительнице, то число трупов в ответ только лишь возрастёт.

Так продолжалось до тех пор, пока не случилось первое открытое столкновение лирр с жителями одной из деревушек. Кэйринн больше не считала нужным излишне таиться, иной раз словно специально пытаясь поднять тревогу. И однажды так и произошло. Двое мужиков подняли крик, прежде чем каждому из них всадили в горло по стреле. А в хате оказалось ещё несколько мужчин – то ли собрались там для какого-то празднования, то ли просто это была такая многолюдная семья.

Мужчины эти не были глупцами и не спешили выскакивать на улицу, где их ждала бы верная гибель. Они затаились в доме, дождавшись, пока туда ворвутся лирры. Конечно, никакого особенного оружия у простых селян не было, да и не могли они сравниться в ловкости и умении с лиррийскими воинами, однако без боя сдаваться не собирались.

Кэйринн, как всегда, ворвалась в хату первой, и поэтому именно ей достался удар кочергой по голове. Мужики предусмотрительно задули лучины, так что в комнате была почти полная тьма, однако же девушка почувствовала движение и успела слегка отклониться, так что удар, который мог бы размозжить ей лицо, пришёлся лишь на щёку. Однако сила была такова, что девушка отлетела назад, на руки к спешащим за нею илирам.

Быстрые и ловкие словно кошки, и почти так же хорошо видящие в темноте, воины молниями проскользнули внутрь. Люди даже не успели среагировать – вот только что изба была пуста, а теперь в ней внезапно выросло шесть зловещих теней, словно посланцы самого Асса, несущие смерть и разрушение. С криками отчаяния люди бросились на врагов, но исход был предрешён заранее. Даже пятеро воинов вряд ли справились бы с шестью обученными бою лиррами, а уж пятеро селян толком не сумели даже нанести ударов. Они были убиты в течение нескольких секунд.

В доме, к счастью, больше никого не было. Наверное, здесь действительно собрались отметить какое-то событие мужики, отослав женщин и детей по соседям, чтобы не мешались. Только это не позволило умножиться количеству жертв этой ночи, поскольку в противном случае илиры, не задумываясь, прикончили бы всех даже и без приказа Кэйринн.

Рана самой Кэйринн, к счастью, была неопасна. Скула сильно опухла и кровоточила, но, судя по всему, кости черепа были целы. Девушка уже вполне пришла в себя, и когда илиры вышли во двор, она сидела прямо на снегу. Зачерпнув горсть снега, она приложила его к щеке.

По счастью, во двор, ставший внезапно смертельной ареной, так никто и не зашёл, пока илиры запрягали лошадь и носили на дровни припасы. Вероятнее всего, мужики планировали гулять всю ночь, так что другие домочадцы должны будут вернуться лишь утром. Домохозяйство же, кстати, оказалось достаточно зажиточным, так что здесь было чем поживиться.

После этого случая Драонн, пользуясь своим правом сеньора, запретил подобные вылазки. Конечно, он не мог запретить их самой Кэйринн, но остальные шестеро получили строжайший наказ не выходить за стены замка. На самом деле, припасов вполне хватало, чтобы хоть и сложно, но пережить остаток зимы.

Некоторое время Кэйринн вызывающе бродила по замку, красуясь здоровенным фингалом, залившим всю её щёку, и намеренно попадаясь на глаза Драонну. Она словно искала новой ссоры, но Драонн упорно их избегал – и ссоры, и самой Кэйринн. В конце концов девушка, которую всё ещё немного мутило после удара по голове, на пару дней исчезла, забившись в свою комнату, чтобы зализать раны – как телесные, так и душевные.

На какое-то время наступила долгожданная тишина. Снега понемногу заносили подходы к замку, и чистить их было некому и незачем. Обитатели занимались каждый своим делом, ожидая прихода весны, которого, правда, нужно было ждать ещё долго.

Глава 34. Расставание

Кэйринн промаялась от безделья не больше недели, а затем, видимо, жажда деятельности наконец перевесила обиду на Драонна. Однажды принцу доложили, что девушка покинула замок.

– Она ушла совсем? – сорвавшимся голосом спросил он.

– Вряд ли, милорд. Она ушла с небольшой котомкой и просила не запирать ход.

– Она была вооружена? – с явным облегчением поинтересовался Драонн.

– Возможно, под плащом у неё был кинжал, но ни лука, ни меча при ней не было.

Значит, она отправилась не «на дело», – подумалось принцу. Что же ей понадобилось снаружи? Возможно, она вновь решила наведаться в Шедон? Во всяком случае, пока это было единственное объяснение случившемуся, которое приходило ему на ум. Однако от этого его тревога была не меньше. Ну почему Кэйринн обязательно нужно было влезать в какие-то истории?

Весь остаток дня он не находил себе места. Поздним вечером, когда так приятно посидеть у огонька, а трескучий мороз гонит стражу в кое-как обогретые караулки, он, не выдержав, самолично проверил – не заперта ли дверца потайного хода, хотя прекрасно знал, что её никто не запрёт, ведь он уже дважды повторял этот приказ караульным.

Он вернулся в спальню уже совсем поздно. Аэринн спала, или же искусно притворялась, что спит. Драонн скинул лишь верхнюю одежду, оставшись в рубахе и штанах, чтобы быть готовым в любой момент встать. Он уже отдал приказ незамедлительно разбудить его, когда вернётся Кэйринн.

Улёгшись, Драонн не мог уснуть. Опершись на локоть, он стал вглядываться в лицо жены – его глаза хорошо видели во мраке. Аэринн, несмотря на прожитые годы и рождение двух детей, была по-прежнему прекрасна. Сейчас темнота и вовсе скрыла те небольшие свидетельства времени, что проявились в её облике за минувшие четверть века, и в этот миг она была как две капли воды похожа на ту самую Айри, в которую он без памяти влюбился когда-то в Кассолее.

Драонн почувствовал мощный укол совести. Это был даже не укол, а целый удар, будто тяжёлое копьё со всего размаху вонзилось ему меж рёбер. Раскаянье овладело им – он вдруг представил себе, через что должна была пройти его Айри за последнее время. И ни разу он не услышал от неё даже упрёка… Драонн внезапно ощутил себя самым мерзким животным на земле, явно недостойным того счастья, что выпало на его долю.

Выбравшись из постели, Драонн спустился к караульному.

– Если Кэйринн вернётся, не забудьте запереть ход. Меня будить не нужно.

– Хорошо, милорд, – принцу показалось, или в голосе этого илира послышалось тщательно скрываемое одобрение?

Увы, даже верное решение не обеспечило ему сон. Больше двух часов Драонн лежал, не смыкая глаз, невольно вслушиваясь в ночные звуки замка. Однако так и не услышал ничего, что свидетельствовало бы о возвращении Кэйринн.

Наутро он первым делом справился у караульных о ней. Оказалось, что Кэйринн вернулась уже ближе к утру и, ничего не говоря, отправилась в свою комнату. Драонн был уверен, что девушка уже не спит, но он лишь кивнул, выслушав стражу, и отправился в свой привычный утренний осмотр крепости.

Наверное, Кэйринн видела, как он проходил. Она застала его на южной стене, где он бывал чаще всего. Вот и сейчас он, несмотря на мороз, привалился к каменному парапету, задумчиво глядя вдаль – туда, где в сотнях миль отсюда лежала Кидуа.

– Доброе утро, мой принц, – вряд ли Кэйринн поспала хотя бы три часа, но вид у неё был вполне свежий.

– Доброе утро, Кэйринн, – не отрывая взгляда от убелённого снегами пейзажа, ответил Драонн. – Ты вновь была в Шедоне?

– Угадал, – она оперлась на парапет в шаге от него. – И вернулась с добрыми новостями. Мы можем достать хлеба, и не жалкие двадцать пять мешков, а много больше.

– Насколько больше? – принц впервые взглянул на девушку.

– Не меньше сотни. И не овса, а доброй ржи.

– Откуда же столько? Снова твой старый знакомый?

– Он, – кивнула Кэйринн. – И не только. Ты будешь смеяться, мой принц, но мы – едва ли не единственный окрестный лиррийский замок, который не закупает зерно в Шедоне.

– Как так? – опешил Драонн. – А как же запреты?..

– Запреты! – фыркнула Кэйринн, выпустив большое облако пара изо рта. – Кто будет думать о запретах, когда нужно думать о деньгах? Если хочешь знать, тот прощелыга, что продал нам зерно в прошлый раз, а также несколько его подельников, давно уже вовсю сбывают зерно лиррам. Конечно, втихаря. Тайно вывозят уйму зерна и продают его. Платят страже, чтобы та закрывала глаза, и она закрывает. Десятки, если не сотни людей кормятся с этой войны в одном только Шедоне. Цены на хлеб взлетели вдвое, городская беднота стонет, только что не умирая с голоду. А всё для того, чтобы как можно больше зерна продавать лиррам, которые дают вдвое даже против официальной, то есть завышенной цены. И нам даже не нужно будет инсценировать ограбление – мы просто приедем в условленное место где-то в лесу, где прямо из амбара перегрузим зерно.

– Неужели это возможно?.. – потрясённо пробормотал Драонн.

– Что, мой принц, наступает прозрение? – ядовито усмехнулась Кэйринн. – Вот они, те существа, о которых ты так печёшься – во всей своей красе! Вот она, вся их гнилостная сущность! Да любой из них продаст родную мать на мясо, да ещё и сам поможет разделать её на куски, накинь к цене лишнюю рехту! Скажи – достойны ли они жить? Достойны ли они твоей жалости, если уж они сами себя не жалеют? На улицах Шедона полно голодных детей. Многие из них не доживут до весны! И это сделали не мы – это сделали с собой они сами! Человеческая алчность убьёт их, жажда наживы! Надеюсь, что однажды она сожрёт и само человечество!

Лицо Кэйринн исказилось от брезгливой ненависти. Признаться, и у Драонна было сейчас такое чувство, что его вот-вот стошнит. Такую бездну падения он даже и предположить не мог, и даже если бы намеренно пытался придумать что-то особенно отвратительное о людях, вряд ли дошёл бы до подобного. Но вот – это было реальностью, превзошедшей самые человеконенавистнические представления.

– И когда же нужно будет отправляться?

– Когда угодно. Теперь это почти то же самое, что сходить в лавку, – фыркнула девушка.

– Неужели в городе ничего не знают? – всё ещё изумлялся принц. – Куда смотрит магистрат? Почему молчит народ?

– Магистрат куплен с потрохами. А народ молчит, потому что запуган. Им постоянно твердят о тяготах войны, о том, что нужно потерпеть и о том, что в такое сложное время роптать и выражать недовольство – почти государственная измена. Я понимаю, что это звучит абсурдно, но это работает.

– До тех пор, пока сюда не доберётся императорская армия, – сквозь зубы процедил Драонн.

– Да какая нам разница! Главное – мы можем купить достаточно зерна, чтобы нормально дожить до весны!

– Ты знаешь, куда нужно ехать?

– Знаю. Нужны только лошади и сани.

– Бери всё, что нужно, и отправляйся.

Драонн и сам чувствовал, что разговор слишком сух. Чувствовала это и Кэйринн. Не так нужно бы общаться после долгой размолвки. Или наоборот – именно так. Принц словно чертил некую демаркационную линию, переходить которую не разрешалось ни ему, ни ей. Вот так вот – сугубо деловые отношения.

Импровизированный лабаз, куда отправилась Кэйринн, находился в довольно глухом месте. До ближайшего поселения людей было около пяти миль, а до Шедона – в два раза больше. Однако же по снегу был наезжен вполне проторённый путь – было ясно, что здесь нередки гости. Сам свежеотстроенный лабаз напоминал скорее небольшую крепость – частокол высотой в два человеческих роста, в нём узкие бойницы, что означало, что внутри было кому защищаться в случае чего. Причём вся эта защита предназначалась в первую очередь вовсе не от лирр, а от отчаявшихся голодных людей, которые невзначай могли прознать о том, куда же делся весь хлеб из города.

И действительно – Кэйринн насчитала почти два десятка людей, из которых полтора десятка были довольно суровыми парнями с отличными луками в руках и добрыми мечами на поясе. Как она уже говорила недавно Драонну – сотни людей кормились на этой беде. Охранники равнодушно окинули взглядом подъехавший отряд илиров – здесь, на этом огороженном кусочке леса, расовая вражда отодвигалась на задний план золотом. Может быть, кто-то из них до недавнего времени и расхаживал в красном берете, но так или иначе все они смекнули, где местечко потеплее и похлебнее, и что ненависть к лиррам кормит хуже, нежели терпимость к ним.

Старого знакомого купчишки тут, конечно, не было – не по чину ему было самому заниматься этим делом и подставляться под возможные удары как со стороны лирр, так и со стороны властей. Кривой на один глаз приказчик со взъерошенными рыжими волосами, простоволосый, несмотря на мороз, равнодушно осведомился о предполагаемых объёмах закупки, удовлетворённо кивнул, услышав цифру, и махнул нескольким охранникам, которые тут же бережно прислонили свои луки к стене, сняли перевязи с мечами, и принялись подтаскивать тугие мешки. Кэйринн подогнала сани, и всего за четверть часа они были наполнены аккуратно сложенными мешками с зерном.

Вот так обыденно и просто она за четверть часа добыла больше зерна, чем за месяц своих вылазок… Уже выехав за ворота, которые тут же захлопнулись за ними, Кэйринн вновь сплюнула. Её передёрнуло от отвращения, словно она сунула голову в выкопанный гроб или отхожую яму. Нет, все они должны умереть!.. Подобная грязь не может жить на земле, потому что в противном случае она заразит, осквернит всё вокруг…

***

Наконец наступила весна. Ожидаемо она стала весьма поздней, и в месяц весны в Доромионе никакой весной ещё и не пахло. К счастью, теперь каждое утро над ним разливался иной запах – запах свежеиспечённого хлеба, и хлеба этого было если и не вдоволь, то вполне достаточно, чтобы изголодавшиеся ранее обитатели замка чувствовали себя почти счастливыми.

Однако весна несла с собой и новые тревоги. Стоило ли в этом году ожидать полномасштабной кампании в Сеазии? Сведения с юга были весьма обрывочны – связи никакой не было, так что то, что знал Драонн, основывалось во многом на слухах. Однако, если верить этим слухам, выходило, что в Ревии и Лиррии всё ещё идёт война – конечно же, за одно лето подавить выступления в двух мощных и крупных провинциях невозможно. И вот принц Драонн ломал голову – решится ли император распылять силы, воюя сразу на двух направлениях, или же попытается уничтожить врага последовательно.

Конечно, в сравнении с Лиррией и Ревией Сеазия не представляла столь существенной проблемы для короны. Численность лиррийского населения тут была довольно небольшой, наделы принцев не были сконцентрированы, зачастую находясь в десятках миль друг от друга. Вряд ли в Кидуе Сеазию рассматривали как проблему, равноценную Лиррии и Ревии.

Однако это в равной степени могло служить как успокаивающим, так и тревожащим фактором. С одной стороны, император Теотен мог вполне оставить Сеазию на потом, и «потом» это могло ещё растянуться на несколько лет, покуда не будут покорены южные провинции. С другой – не расценивая сеазийских лирр как серьёзного противника, империя могла попытаться избавиться от них сразу же, походя, чтобы более уже не возвращаться к этому досадному недоразумению.

Кроме того, лично для Драонна наступление весны означало ещё и уход Кэйринн. С тех самых пор, как девушка высказала всё, что было у неё на сердце, они почти не разговаривали. Во всяком случае, на темы, не связанные с обороной, продовольствием и прочим подобным. Редко когда они могли перекинуться несколькими ничего не значащими словами.

Однако, несмотря на твёрдые намерения поставить крест на этих отношениях, Драонн прекрасно понимал, что его чувства к Кэйр никуда не делись. То, что он попытался затолкать их в дальний уголок души, в некотором смысле даже ещё больше распалило их. Поэтому сейчас он испытывал некоторое облегчение оттого, что вскоре всё должно закончиться. Правда, он также испытывал и ужасные муки оттого, что вскоре всё должно закончиться…

Наконец повеяло весной. Снега, которых немало нанесло вокруг замковых стен, как-то внезапно стали оседать и темнеть. Скоро начнётся распутица, когда по дорогам смогут продираться разве что пешие путники, а затем наступит настоящая весна. И тогда Кэйринн уйдёт…

Впервые она засобиралась в последних днях месяца весны. Тогда она попросила Драонна выделить им стрел из расчёта полсотни на илира. Драонн позволил ей самолично отправиться в оружейную и отобрать то, что нужно. Кэйринн с удовольствием согласилась и скрупулёзно осмотрела каждую стрелу, проверив всё – от наконечника до оперения.

В следующий раз речь зашла о лошадях. Однако здесь Драонн был более прижимист – его конюшни и так сейчас были почти пусты, и потеря семерых лошадей была весьма болезненна. Кэйринн особенно не настаивала, понимая, что принц отказывает ей не из блажи.

В конце концов она явно объявила об уходе. Снег уже сошёл, земля сохла достаточно быстро, и скоро уже должна была покрыться зелёным ковром.

– Мы уходим через четыре дня, – сообщила Кэйринн Драонну, привычно отыскав его в библиотеке. – Ты не передумал?

– Слово принца нельзя так просто нарушить, – покачал головой Драонн. – Даже если бы я и хотел… Я обещал, что отпущу, и отпущу. Ты решила окончательно?

– Я решила окончательно уже давно, мой принц, и не вижу причин передумать.

– Жаль…

– Тебе жаль, мой принц? – вскинула голову Кэйринн. – Почему? Эти шестеро – отличные воины, но не лучшие из тех, что у тебя есть! Тот небольшой запас стрел и провизии, что мы возьмём, никак тебя не ущемит. Так отчего же тебе жаль? Неужели потому, что ухожу я?

– Конечно мне жаль, что уходишь ты, Кэйр! – возвысил голос Драонн, вставая с любимого кресла и подходя ближе. – Ты так нужна здесь…

– Тебе?

– Всем нам, – Драонн вновь не выдержал её взгляда и отвернулся.

– Я останусь, если ты попросишь меня, – вкрадчиво произнесла девушка. – Если скажешь, что я нужна тебе.

– Кэйринн… – горло сдавил неожиданный спазм, и Драонн закашлялся, подавившись слюной. – Ты же знаешь… – он и сам не знал, что сказать дальше, а потому укрыл остаток мысли за спасительным кашлем.

– Знаю, – неожиданно мягко улыбнулась Кэйринн. – Но и ты знай: если только ты скажешь мне, что хочешь, чтобы я осталась…

Они стояли предательски близко друг к другу – слишком близко, чтобы игнорировать тепло, исходящее от них; слабый запах, пусть не слишком изысканный и благовонный, но такой соблазнительный; магнетизм, притягивающий их уже давно… Их поцелуй длился всего несколько мгновений, но он сказал Кэйринн всё, что она хотела знать. Однако принц, совершив невероятное усилие воли, оторвал свои губы от её губ.

– Это ошибка! – потрясённо выдохнул он.

– Ты уверен в этом, мой принц? – девушка смотрела прямо в его глаза. – А может, ошибкой была вся твоя предыдущая жизнь?

– Тебе действительно будет лучше уйти… – пробормотал Драонн и выскочил из библиотеки, не заметив даже, что толкнул при этом Кэйринн.

***

Драонн ходил как в воду опущенный до самого ухода Кэйринн. Та в свою очередь тоже несколько поторопилась и вышла на день раньше, чем планировала изначально. Её уход, хотя истинную причину его понимали очень многие, если не все обитатели замка, всё же вызвал определённое уныние. Многие успели привязаться к этой ершистой девчонке, которая к тому же спасла их от голода.

Драонн и Кэйринн распрощались весьма сухо, даже натянуто. Принцу вообще казалось, что все уже знают о поцелуе и теперь испытующе смотрят, пытаясь прочесть в его лице любовные терзания, а потому он был особенно неловок и неуклюж в подборе слов, отчего потом, оставшись наедине с собой, не преминул хлопнуть себя ладонью по лбу за тупость.

Куда трогательнее было прощание Кэйринн с Ливейтином. Старик держался холодно и даже сурово, но Драонн видел, насколько ему тяжело. Кэйринн же, ко всеобщему удивлению, даже прослезилась, обнимая своего «дедушку», хотя и быстро смигнула набежавшую слезу. Ливейтин неловко сунул в руку девушке вырезанный из дерева рог единорога на кожаной бечёвке.

– На всякий случай, – буркнул он. – Пусть хранит тебя Арионн, дочка.

– Спасибо, дедушка, – Кэйринн ласково чмокнула начальника стражи в щёку и тут же с каким-то удивительным благоговением надела оберег себе на шею, прибрав его под одежду. – Ты тоже береги себя! И береги своего принца…

– Не беспокойся, уберегу, – уголок рта Ливейтина предательски пополз вниз, и потому он поспешил отойти, с преувеличенным вниманием став в сотый раз проверять подпругу лошади.

Надо сказать, что Драонн всё-таки расщедрился на трёх лошадей, которых навьючили припасами, а также многими необходимыми мелочами, что могут понадобиться при обживании давно заброшенных жилищ – молоток, гвозди, топор и тому подобное. Кроме того, Кэйринн взяла с собой одного из немногих голубей, остававшихся в замке. Она клятвенно обещала отправить послание сразу же, как только они обустроятся на новом месте.

В одном из более ранних разговоров Кэйринн поделилась своими планами: она намеревалась сколотить настоящий отряд в несколько десятков илиров – сплотить вокруг себя всех, кто не готов был с жертвенной тупостью ждать, пока их вырежут, словно баранов. Драонн, если честно, не очень представлял себе, что из этого может получиться, но переубеждать девушку не стал.

После ухода небольшого отряда молчаливое уныние надолго повисло над Доромионом. Наступающая весна вместо надежд несла новую горечь разочарований – скоро придёт время пахоты и сева, но все понимали, что никакого смысла в этом не будет. Вряд ли красноверхие дадут лиррам взрастить хлеба, тем более после набегов Кэйринн.

Это не значило, что Драонн опустил руки – он решил во что бы то ни стало подготовиться к длительной осаде. Если потребуется – они разработают участки где-нибудь поглубже в лесу, где их не отыщут погромщики. Это будет сложно, и даже неимоверно сложно, но всё же лучше так, чем умереть с голоду.

Новые вылазки принц пока решил прекратить. Благодаря жадности и беспринципности шедонских купцов зерна у них должно было хватить на пару месяцев. Сейчас нужно было сосредоточиться на том, чтобы подготовиться к долгой осаде. Хотя, если придёт большая императорская армия – никакая подготовка не поможет. Оказаться в осаждённом замке тогда будет равноценно верной смерти.

Идея возникла сама и вдруг – нужно уходить. Крепость замковых стен – опасная иллюзия. Они не защитят от голода и болезней. Если в Сеазию придут легионы Теотена – замки падут вместе с хозяевами. Боевые маги сломают ворота, а даже если и нет – войскам хватит нескольких месяцев осады, чтобы взять Доромион измором. И в том, и в другом случае конецвсё равно будет один.

Если что и может спасти – так это бескрайние лесные просторы Сеазии, а быть может – чем чёрт не шутит! – даже и палатийские. Север велик, и ни одна армия мира не сможет вечно рыскать по этим древним лесам, чтобы отыскать горстку лирр. Лиррийский народ испокон веков жил в лесах, и лишь близкое знакомство с людьми превратило их в обитателей тесных городов и каменных замков. Быть может, пришла пора вернуться к истокам? Быть может, именно в этом будет спасение?

Пока что эта мысль казалась безумной и пугающей, поэтому Драонн не стал делиться ею ни с кем, даже с Аэринн и Ливейтином. Ему хотелось как следует обдумать всё, убедить для начала самого себя. Правда, времени для этого было немного. Если он решится – поиски нового убежища нужно начинать уже сейчас. Принц даже малодушно подумал о том, чтобы перебраться к Кэйринн в её лагерь углежогов, но быстро отверг эту мысль.

Вести от самой Кэйринн пришли через три дня. Голубь, которого она взяла с собой, вернулся. Увы, послание от беглянки было максимально кратко и сухо: «Мы на месте. Всё в порядке». Что ж, учитывая то, как они расстались, на большее рассчитывать было глупо. Оставалось надеяться лишь, что семеро илиров, из которых одна девушка – даже скорее девочка, сумеют как следует обустроить лагерь, подготовив его к возможным атакам. Драонн очень жалел, что с нею сейчас нет Ливейтина – тогда он был бы куда более спокоен.

Ко времени получения послания от Кэйринн принц окончательно решился. Он, посовещавшись с Ливейтином, отрядил четверых ловких илиров, чтобы те отыскали глухое местечко для обустройства лагеря. Драонн не собирался покидать родные стены – если не явится армия, они как-нибудь переживут и здесь, благо леса вокруг изобилуют дичью, а фермеры уже отправились на поиски подходящих полян, которые можно было бы засеять рожью и овощами. Но если армия явится – у него должен быть запасной ход.

Благодаря всему этому апатия Драонна вдруг сменилась жаждой деятельности. Он словно встряхнулся, взял себя в руки. Теперь у него появилась цель. Нет, даже больше – у него появилась надежда.

Глава 35. Борильдов грот

Казалось, замок опустел. После зимней скученности сейчас и правда стало малолюднее. Днём большая часть обитателей замка теперь находилась вне его стен. Одни охотились, другие разрабатывали поля – частью старые, брошенные прошлым летом, но главным образом – новые, укрытые в лесах.

Работа на последних была сущей пыткой – орудия с трудом справлялись с дёрном, пронизанным множеством кореньев, однако фермеры не сдавались и не унывали. Все понимали, что именно от этих участков будет зависеть их продовольственное благополучие. Старые же фермы разрабатывались лишь частично, скорее для отвода глаз.

С некоторого времени довольно значительная группа мужчин была занята ещё одним очень важным делом – они возводили новый лагерь в глубине леса милях в пяти от Доромиона. Место это нашли разведчики – оно действительно было весьма укромным и глухим. Кроме того, местность вокруг была довольно болотистой, а сам будущий лагерь оказывался как бы на островке посреди этих болот, что значительно упрощало его защиту.

Более двух десятков илиров спешно возводили двойной частокол, чтобы затем создать внутри мощные бревенчатые постройки. Руководил работами Ливейтин, поскольку сам Драонн не мог позволить себе надолго отлучаться из Доромиона. Он бывал в новом лагере не чаще раза в неделю, всё остальное время руководя работами в замке. Будь у него больше илиров, он попытался бы реализовать весьма амбициозный проект, на который его предкам, увы, не хватило воображения.

Драонн мечтал о подземном ходе – не таком, как пара потайных ходов, что уже были в его распоряжении, а таком, что уходил бы, быть может, на полмили от замка. Такой, через который можно было бы незаметно уйти в случае осады. Но вырыть такой ход было под силу либо артели гномов, либо сотне илиров, работающих всё лето. У принца же не было в запасе ни рабочих рук, ни времени. Так что мечты пришлось оставить ради более земных и насущных дел.

Огорчало отсутствие вестей от Кэйринн – с тех пор, как прилетел голубь, никаких посланников больше не было. Также хотелось бы больше узнать о том, что творится в провинции – сумели ли принцы пережить зиму, продолжается ли сопротивление? Удивительно, но в этом году возле Доромиона ещё ни разу не было красноверхих. То ли селяне наигрались в войну, и сейчас весь свой пыл тратили на полях, то ли нападения Кэйринн немного отрезвили и охладили их. А может вновь откуда-то сверху пришёл приказ не трогать Драонна Доромионского, хотя в эту возможность сам принц практически не верил.

Удручающе медленно велось возведение лагеря. Это была работа для вдвое, а то и втрое большего количества илиров, тем более что большинство из них никогда ранее не занимались плотницкими работами. По самым оптимистичным прогнозам, лагерь будет более или менее обустроен для сносной жизни не ранее середины лета. Что будет, если императорская армия нагрянет раньше – было не совсем ясно. Во всяком случае, защитникам придётся довольно туго – это уж точно.

Когда вернулись разведчики, стало ясно, что оснований для особого пессимизма нет. Все обороняющиеся замки выдержали испытание зимой и голодом. Держался гордый Бандор, оставшийся без принцев, держался Честнор, держался Палтор. Позднее вернулись более дальние разведчики и принесли добрые вести из Тенедориона – там тоже пережили зиму вполне благополучно. Драонн искренне порадовался даже хорошим новостям из Паэлия – пусть он и недолюбливал Телеонна Паэлийского, но сейчас было не время для личной неприязни. В общем, из семи лиррийских замков Паэтты шесть справились с первым вызовом. Лишь осиротевший Кассолей, похоже, был окончательно растерзан.

Начавшаяся война была подобна обвалу груды камней. Когда всё падало и крушилось – это было страшно. Раскалывались, истирались в пыль целые булыжники, трещали попавшие под лавину деревца, размозжались мышцы и кости любого, кто имел несчастье попасть между валунами. Однако же, обрушивались, камни упокоились, найдя наиболее удобное положение, притиревшись друг к другу. Так и в войне людей и лирр – первоначальный хаос и кровавая вакханалия понемногу превратились в хрупкое равновесие.

Может быть поближе к Кидуе страсти всё ещё бушевали, но здесь, в Сеазии, каждый колон, каждый фермер понимал, что его будущность зависит от того, сколько труда он вложит в не слишком-то щедрую землю, а потому, утолив первую жажду крови (а скорее даже – жажду наживы), большинство простолюдинов в этом году вернулись к своим мирным занятиям.

И вот когда Драонн уже начал было надеяться, что лето выдастся спокойным, ему стало известно о деятельности Кэйринн. Очередной разведчик донёс, что она сколотила-таки отряд, о котором говорила – общего количества разведчик не знал, но сообщал, что на вылазки отправляется не менее двух десятков илиров.

На счету повстанцев было уже несколько сожжённых деревень – Кэйринн действовала в соответствии со своими представлениями о том, что необходимо уничтожать людей подчистую. Множество жителей, включая детей, было убито – лирры хотя и не занимались мучительством, и, разумеется, не насиловали людей, но зато не щадили никого, даже грудных младенцев.

Когда Драонн узнал о происходящем, сердце его обмерло. Надежда на вялотекущий характер войны таяла. Конечно, поначалу местные власти попытаются самостоятельно решить проблему, тем более что отряд лирр был невелик. Но Драонн крайне сомневался, что у них что-то получится. А тогда будет отправлено ходатайство в Кидую… Не говоря уж о том, что поостывшие было деревенские мужики вновь схватятся за колья и топоры, чтобы бить ненавистных лирр.

Так оно и случилось. Сперва на фермы нагрянули красноверхие. Увы, фермеры слишком уж уверились в наступившем спокойствии, а потому оказались застигнуты врасплох. Красноверхие тоже были не идиоты, и потому не шли на лирр беспорядочной толпой, выкрикивая угрозы и потрясая вилами. Они напали внезапно, подобравшись так близко, как могли. Фермеры бежали, но четверо сбежать не успели.

Хоть Драонн и не особенно рассчитывал на фермы, всё же здесь было засеяно некоторое количество полей, и теперь все они были разорены. Хвала богам – люди пока не сумели отыскать распаханные на лесных опушках участки, но уверенности в том, что они и дальше этого не сделают, не было.

В общем, Кэйринн сильно усложнила жизнь всем. И особенно очевидным это стало в начале лета. Драонн ещё об этом не знал, но во второй день месяца бесогона три полных имперских легиона вступили на земли Сеазии, чтобы привести непокорных лирр к повиновению. Возможно, это и не было связано с набегами Кэйринн – на подготовку вторжения должны были уйти недели, если не месяцы, так что оно не могло стать ответом на дерзкие нападения, однако же когда об этом стало известно в Доромионе, все, даже сам Драонн, винили во всём именно неугомонную девушку.

Неизвестно было, как скоро войска подойдут к Доромиону, а потому необходимо было спешить. Драонн приказал оставить работу на тех фермах, что ещё не были разорены – вряд ли это дальше имело хоть какой-то смысл. Вместо этого он увеличил количество илиров, возводящих их новый лагерь. Также он велел понемногу переносить туда припасы из числа тех, что могут храниться. Конечно, без глубоких и холодных погребов Доромиона сложно будет сохранять продукты, но выбора больше не было.

Каждый день трое или четверо разведчиков отправлялись на юг, чтобы заранее оповестить о подходе вражеской армии. Драонн лихорадочно готовился и понимал, что всё равно не успевает. Будущее представлялось совсем неопределённым. Что будет, когда они покинут Доромион? Неужели все эти илиры, две с лишним сотни душ, смогут много лет прожить посреди болот? Но однажды и туда придут люди. Что тогда – снова бежать?..

Эллор… Проклятый Ворониус был прав – у него был лишь один путь, не лишённый смысла. Но Драонн не хотел и думать об этом. Всё это время он пытался убедить себя, что старик был лишь сумасшедшим, и что никакого Бараканда не существует. Ему почти удалось это, но не до конца. И всё же мысли об Эллоре казались не такими уж абсурдными. Там, на этом странном континенте, таком обширном и при этом совершенно необитаемом – быть может, хотя бы там люди наконец оставят их в покое?

Но совершить путешествие в неведомое, через бескрайний и беспокойный Западный океан, имея на руках малыша Гайрединна, было слишком рискованно. Может быть позже, когда он подрастёт и окрепнет…

Драонн вновь отмахнулся от этой мысли. Пока что нужно думать о том, как выжить здесь и сейчас. Жизнь слишком многих зависела от него, поэтому он не имел права на ошибку. Его судьба – это не слепая стрела, выпущенная чьей-то рукой! Он сможет сотворить своё будущее, если ему хватит на то воли! Он просто обязан сделать это!

***

Имперским легионам хватило нескольких часов, чтобы Тенедорион, самый южный из лиррийских замков Сеазии, оказался в кольце. Принц Делийон, мрачно наблюдавший за разворачиванием войск с одной из башен, понимал, что легионы пришли сюда не штурмовать. Они деловито и основательно устраивались на безопасном удалении от лиррийских стрел, возводя лагерь, строя укрепления, роя отхожие ямы.

Они пришли не штурмовать, а осаждать, прекрасно понимая, что лиррийским принцам очень дорого далась минувшая зима. Само собой, в столице не знали о грязных делишках, которые обтяпывали здесь торговцы зерном, а потому полагали, что у лирр дела совсем плохи. Но даже и с учётом купленного зерна Делийон понимал, что замок не продержится больше месяца.

Зная, что среди защитников замка наберётся едва ли две сотни илиров, командование, конечно, не стало попусту тратить всю мощь трёх полнокровных легионов. Трёх когорт по восемьсот пятьдесят человек в каждой, по мнению разработчиков стратегии, было более чем достаточно, чтобы задушить замок. Остальные двадцать одна когорта длинной сверкающей змеёй потекли дальше, чтобы точно так же поступить с остальными пятью мятежными замками.

Пару недель Делийон наблюдал, как тают скудные запасы продовольствия. Ежедневный паёк был уже урезан донельзя, в замке не осталось не только ни единой лошади, но даже и ни единой собаки или кота, однако же это могло лишь продлить агонию, но не более того. Жители замка не отошли ещё от голодной зимы, и теперь слабели с каждым днём.

Наконец кастелян замка сообщил, что через неделю-другую им придётся отваривать кожу с сапог и ремней, если они хотят хоть что-то есть. Быть может, это было преувеличением, но если и так, то совсем небольшим. Принц Делийон понимал, что это конец. На барбакане уже несколько недель болтался белый флаг – сигнал к переговорам, однако из лагеря легионеров никто даже не попытался разговаривать с осаждёнными. Было ясно, что переговоры им не нужны. Для императора приемлем был лишь один исход – смерть лирр, а потому не было никакой нужды тратить время на бесполезную болтовню.

Наконец Делийон, собрав своих вассалов, предложил выбор – попытка прорваться, самоубийственная и бесполезная, или же медленная смерть от голода. Естественно, никто не колебался ни секунды. Все выбрали прорыв, пусть даже это и был прорыв в никуда.

Той же ночью все обитатели замка стали выбираться наружу через тайный ход. Увы, в своё время принц Тенедорионский тщательно следил за тем, чтобы вокруг замка не было лишней растительности, способной укрыть неприятеля, а предательская луна, хотя и не была полной, но светила достаточно ярко. Если вылазка двух-трёх десятков мужчин вполне смогла бы пройти незаметно для караулов, то полторы, а то и две сотни илиров, среди которых были женщины и дети, укрыть было нельзя. Ещё не все беглецы выбрались через потайной ход за стены замка, как в лагере легионеров уже зазвучала тревога.

Это был трагический и величественный бой, однако некому было воспеть его. Мужчины и большинство женщин, выстроившись клином, двинулись вперёд, прикрывая тех, кто не мог защитить себя сам – маленьких детей, стариков. Две дворовые девушки несли на руках младенцев, прижимая дитя одной рукой и держа кинжал в другой. Все пожитки так и остались лежать на земле – стало ясно, что они уже больше не пригодятся своим хозяевам.

Молчаливо и решительно лирры двинулись к спешно смыкавшим ряды легионерам. Противник, конечно, не мог собрать быстро все свои силы, растянутые по окружности вокруг замка, но всё же даже теперь их численность превосходила идущих на прорыв минимум вдвое, и вот-вот должны были подоспеть ещё.

Впереди шагал сам принц Делийон Тенедорионский, держа в руке одноручный меч. Он сперва хотел взять свой любимый двуручник, но быстро сообразил, что слишком ослаб от голода, чтобы эффективно владеть им, да и в бою грудь на грудь короткий клинок будет явно более предпочтителен. В конце концов, в руках мастера и небольшой одноручный меч вполне сможет поспорить и с алебардами, и с пиками людей.

Ловкость лирр и их большие глаза, способные видеть в темноте куда лучше человеческих, помогли наступавшим относительно просто преодолеть стену пик, потеряв совсем немногих. Лирр пьянило ощущение последнего боя, оно придавало им сил.

Оказавшись у сомкнутых щитов, Делийон, ловко подпрыгнув, всадил меч в основание шеи легионера. Тот откинулся назад, образовав небольшую брешь в бронированной стене. Прежде чем легионеры вновь сумели сомкнуть ряды, принц оказался среди них, вовсю работая мечом.

Следом за ним двигались его верные вассалы, которые тут же ворвались в образовавшуюся брешь. Легионеры, поняв, что их оборона вскрыта, отхлынули в стороны, чтобы перегруппироваться. Отбросив ставшие ненужными пики, они выхватывали короткие мечи.

Редкий человек способен в рукопашной схватке быть хотя бы на равных с лиррой, не то что превзойти его. Но сейчас среди лирр не было много воинов – более половины их отряда составляли илиры, почти не владеющие оружием. А число легионеров всё пребывало. Если бы здесь был лишь сам принц, да его вассалы – все ловкие и сильные воины – они, без сомнения, прорвались бы сквозь отряды легионеров и со сравнительно небольшими потерями смогли бы уйти. Но они не могли этого сделать, оставив на произвол судьбы женщин, детей и стариков.

Бой был неравным. Обе стороны не знали жалости, и легионеры без малейших колебаний атаковали беззащитных лирр. Кинжал в женских или детских руках не мог поспорить с легионерским мечом. Сам Делийон и полтора десятка сильнейших воинов рядом с ним продолжали сражаться и даже теснить врага, но всё новые и новые лирры окровавленными падали на землю, под кованные сапоги имперских солдат.

Победило не умение, а число. Окружённый сразу тремя легионерами, упал принц Делийон – он пропустил удар, раздробивший ему ключицу. Меч выпал из ставшей непослушной руки, а в следующий миг сразу три клинка вонзились ему в грудь и спину. Один за другим пали и его вассалы, сражённые превосходящим числом врагом. Всё сражение длилось не дольше десяти или пятнадцати минут, а после весь Тенедорионский дом перестал существовать.

***

В Доромионе ещё не знали о случившейся трагедии, однако было известно, что имперские войска планируют осаждать лиррийские замки, и у Драонна не было оснований полагать, что к нему снова будет какое-то особое отношение. А это значило, что во что бы то ни стало необходимо ускорить подготовку лагеря.

На данный момент частокол был уже готов – двойной, высотой в два человеческих роста. Были возведены деревянные башенки для лучников, а также несколько грубых бревенчатых построек, в которых можно было разместить обитателей замка. Конечно, они даже близко не могли сравниться в комфортности с Доромионом – вряд ли они могли бы сравниться даже со здешними конюшнями, но выбирать не приходилось. Его илиры работали не покладая рук, но впереди работы было в разы больше.

Наконец появилась определённость в отношении легионов. Они обнаружились всего в двадцати – двадцати двух милях от Доромиона. Драонн понимал, что как минимум два замка уже осаждены, а быть может – пали. Вполне возможно, до осады его замка оставались считанные дни, а работы, казалось, был ещё непочатый край. Однако все обитатели замка уже вовсю готовились к переезду.

В один из таких дней всадник на взмыленной лошади подлетел к замку. Караульные узнали в нём одного из шестерых, которых увела с собой Кэйринн. Мост сейчас днём обычно держали опущенным, и даже ворота не закрывали, ограничиваясь пока лишь опущенной решёткой. Теперь решётка была поднята, и всадник въехал в замок.

Драонн вышел к нему с обмирающим сердцем. Он понимал, что этот илир неспроста явился в замок. С Кэйринн случилась какая-то беда.

– В чём дело? – встревоженно спросил он.

– Кэйринн попала в засаду, – тяжело дыша, ответил всадник.

– Что произошло? – вскричал, бледнея, Драонн.

– Мы нарвались на большой отряд красноверхих… Кажется, они поджидали нас. Среди них были и солдаты. В общем, мы стали отступать, но они пустились за нами следом. Нас окружили, деваться было некуда, и мы укрылись в Борильдовом гроте…

Драонн знал этот грот – он находился милях в десяти-двенадцати от Доромиона. Это была довольно небольшая пещера, которую действительно легко мог оборонять отряд в три десятка бойцов, но в ней был лишь один вход. Поэтому принц сразу понял, что произошло дальше.

– Они запечатали вас в гроте? – спросил он, уже зная ответ.

– Да. У нас был с собой небольшой запас еды, но его хватит всего на пару дней. Силы неравны, поэтому Кэйринн послала нас за помощью.

– Нас?

– Она посылала нескольких илиров, но всех их перехватывали красноверхие. Лишь мне удалось прошмыгнуть, сам не знаю как, да ещё и лошадь сумел у них умыкнуть… Кэйринн просит о помощи. Если вы ударите в тыл отрядом в сорок-пятьдесят илиров, а мы ударим со своей стороны – есть большие шансы на успех.

– Сколько вас в гроте?

– Когда я уходил, оставалось восемнадцать илиров, из них двое раненых. Красноверхих, самое меньшее, две сотни, из которых человек шестьдесят, а то и больше – вооружённые солдаты.

– У меня в замке только двенадцать лошадей, значит мы не сможем отправиться верхами, – проговорил Драонн. – До Борильдова грота часа три-четыре ходу. Как думаешь, они продержатся столько?

– Красноверхие в пещеру не сунутся, – заверил посланец. – Будут ждать, пока наши либо помрут с голоду, либо сами выйдут. Кэйринн дождётся вас, милорд, я уверен в этом. Она не станет рисковать понапрасну.

– Мы можем поговорить, мой принц? – раздался голос Аэринн. Драонн и не заметил, как она подошла. – Наедине.

Драонн кивнул и послушно направился за женой, хотя и понимал, что добра от этого разговора ждать не стоит.

– Ты собираешься отправиться к ней на помощь? – тоном, не обещавшим ничего хорошего, поинтересовалась Аэринн, когда они оказались одни.

– А разве я могу поступить иначе, Айри?

– Ты обязан поступить иначе! – отчеканила Аэринн. – Неподалёку от твоего замка находятся имперские войска, которые, вполне возможно, в этот момент уже движутся сюда. Также где-то здесь бродят орды красноверхих. Но как только она поманила тебя пальчиком – ты уже, забыв всё, готов броситься к ней!

Кажется, впервые за всё это время Аэринн позволила своей ревности так явно прорваться наружу.

– Всё совсем не так! – вспыхнув, возразил Драонн. – Но я же не могу оставить в беде… всех этих илиров! Они ждут от меня помощи!

– Так же, как и две с лишним сотни душ здесь, в замке! Не хочешь подумать о них? А если сюда явятся войска, когда ты уведёшь почти всех воинов, чтобы спасать свою ненаглядную Кэйринн?

Драонн понимал, что Аэринн отчасти права, и даже права во многом. Он чувствовал вину, но именно это чувство и заставляло его лезть на рожон. Он словно начал падение с горы.

– Самое позднее, через десять часов мы будем здесь, – заговорил он. – За это время легионы явно не поспеют к замку. Что же касается красноверхих – для них Доромион абсолютно неприступен.

– Тебе сегодня доложили, что легионы находятся в двадцати милях от замка, а сейчас, верно, и того ближе. А если что-то задержит вас? А если вы потерпите поражение? Две или три сотни врагов против полусотни – не слишком ли ты самоуверен? И тогда, если вас разобьют, что станется с нами? Со мной, с Биби, с Гайрединном? Или она тебе дороже нас всех?

– Айри, дороже вас у меня нет никого, – Драонн пытался обнять жену, но она выскользнула из его объятий. – Но я должен помочь им, понимаешь?..

– Не понимаю, – слёзы потекли из глаз Аэринн. – Вернее, боюсь понять… Если ты не лжёшь, говоря, что мы для тебя дороже всех – останься! Кэйринн сама накликала на себя беду. Не только на себя, но и на всех нас! Она должна сама платить за свои ошибки!

– Я так не могу… – пробормотал Драонн. – Я никогда не прощу себя, если останусь. Дело не в Кэйринн, – покривил душой он. – Просто принц не должен оставлять своих вассалов в беде…

– И однако же он именно это и делает!

– С вами не случится никакой беды, обещаю! – горячо воскликнул Драонн. – Мы вернёмся завтра к утру! А вообще у меня есть план получше! Ты поведёшь остальных в наш лагерь! Вы возьмёте всё необходимое, и отправитесь туда. Вы доберётесь за пару часов! А мы вернёмся сразу туда! И тогда никакие легионы нам не страшны!

– На что только ты не готов ради неё… – горько произнесла Аэринн. – Хорошо, если таково ваше слово, ваше высочество, мы повинуемся.

– Айри, пожалуйста… Не нужно обижаться… Я вернусь, и мы обязательно обо всём поговорим!.. – Драонн наклонился было, чтобы поцеловать её в щёку, но Аэринн отдёрнулась от него, словно от прокажённого. – Отправляйтесь сразу же, как будете готовы… Я оставлю тебе Ливейтина – он отведёт вас… – неловко добавил он и вышел.

Глава 36. Крах

Драонн чувствовал себя мерзко. Он понимал, что не так должен чувствовать себя воин перед боем, не о том должен думать, но ничего не мог с этим поделать. Он понимал, какую болезненную рану нанёс сердцу Аэринн, и от этого хотелось кричать в полный голос и колошматить кулаками стволы деревьев. Но нужно было молча и, по возможности, споро идти, потому что где-то там была Кэйринн, и она была в страшной опасности.

Принц взял с собой сорок пять воинов, оставив дюжину для помощи тем, кто в данный момент уже должны были отправиться в новый лагерь. Он понимал, что численность его отряда невелика, потому особенно рассчитывал на внезапность и небольшую боеспособность людей. Впервые в жизни он собирался убить человека, и даже далеко не одного. Чтобы победить, ему нужно будет убить хотя бы полдюжины.

Вечерело, и на лес наползал туман. Это было на руку бойцам. К сожалению, Ливейтин остался в Доромионе, но и без него хватало неплохих следопытов и знатоков здешних лесов. Драонн не сомневался, что они сумеют застать этих недотёп врасплох. Грот был уже неподалёку, и, скорее всего, они дойдут до него ещё до наступления темноты, но Драонн не хотел просто так отказываться от помощи ещё одного союзника, а потому они сбавили темп. Темнота поможет, да и нужно было сохранить дыхание для боя.

По мере приближения к месту Драонн стал пытаться очистить голову от мрачных мыслей. Собственно, близость драки весьма этому способствовала. Драонн никогда не был особенным драчуном, да и сражаться, по большому счету, ему ещё не приходилось. Поэтому сейчас все прочие мысли сами собой отодвигались на задний план, дыхание учащалось, зрачки расширялись, а на коже выступал пот. Что же, скоро ему придётся узнать – многому ли он научился в фехтовальном зале Доромиона. Вообще он весьма недурно владел мечом, но прекрасно отдавал себе отчёт в том, что дружеский спарринг с Ливейтином и бой с яростным врагом – далеко не одно и то же.

Наверное, можно сказать, что Драонн боялся. Но это был хороший страх – не парализующий, а прибавляющий сил. Кроме того, принцу было за что сражаться. Одна любимая женщина была впереди, и ей грозила смертельная опасность; другая была позади, и хотя непосредственно сейчас ей ничто не угрожало, но будущее было полно угроз. Поэтому Драонн твёрдо был намерен не дать себя убить.

Наконец идущий впереди илир поднял руку, подавая знак остановиться. Ну вот, кажется, они на месте. Потянуло дымом от костра – красноверхие устроились с максимальным удобством, поджидая, пока их жертвы умрут с голоду. Интересно, ожидали ли они подкрепления к осаждённым лиррам, знали ли, что один из них вырвался из кольца? Скорее всего знали – он ведь как-то увёл у них лошадь…

Принц жестом отослал разведчика. Остальные в одно мгновение растворились в лесу. Разведчик вернулся не раньше чем через четверть часа. Драонн привстал, чтобы показаться ему.

– Их примерно двести пятьдесят человек, или чуть больше, – зашептал разведчик. – Около сотни – солдаты, вооружены вполне прилично. Остальные – деревенщина с дубьём и топорами. Сидят группами человек по двадцать-тридцать у нескольких костров на удалении друг от друга. Есть караульные, но они следят, в основном, за входом в пещеру. Думаю, мы сможем ударить неожиданно, пока они не успеют сгруппироваться.

– Первым делом нужно выбить солдат, тогда селяне, возможно, сами разбегутся, – тихонько ответил Драонн. – Солдаты сидят отдельно от других?

– В основном – да.

– Значит, нападаем на пару костров, убиваем так быстро, как только можем, пока они не сгруппировались. Надеюсь, в гроте услышат шум борьбы и поспешат на помощь.

Так и решили. Илиры, держа в руках луки, осторожно подползли всего на какие-нибудь полсотни шагов к ближайшему костру. Дальше было опасно – здесь лес заканчивался, и было несколько дозоров. Однако спустившаяся темнота, хотя она и была неплотной, немало способствовала успеху – глаза людей привыкли к яркому свету пламени, и потому им понадобится время, чтобы привыкнуть ко тьме, тогда как для лирр все они будут отличными мишенями на фоне зарева костров.

Драонн указал цели. В первую очередь – солдаты, которые сразу выделялись на фоне простолюдинов. К счастью, как и говорил разведчик, солдаты всё же держались несколько особняком от деревенских мужиков, чувствуя над ними превосходство, а потому сидели у отдельных костров. Наметить каждому стрелку свою цель было, конечно, невозможно – тут должно было помочь командное чутье. Сам Драонн выбрал мишенью одного из часовых.

Раздался осторожный крик сойки – условный знак. И тут же почти полсотни стрел, коротко свистнув, умчались в темноту. И каждая нашла свою цель. Конечно, иногда в одного человека угождало сразу две, а то и три стрелы, но в целом эффект был просто поразителен. Почти три десятка солдат рухнули – кто-то прямо лицом в костёр, а среди остальных красноверхих началась настоящая паника. Лишь солдаты пытались сохранять видимость порядка, тогда как селяне просто метались между кострами, крича от ужаса.

Лирры – непревзойдённые стрелки. Не прошло и десяти секунд, как в людей полетела вторая порция стрел, которые тоже нашли своих жертв. Солдаты, которых осталось уже не более четырёх десятков, поняли, что если они и дальше будут бессмысленно стоять рядом с кострами, то их просто перестреляют, словно рябчиков. Громко крича, они ринулись в сторону леса, где засели враги, надеясь то ли укрыться среди деревьев подальше от света костров, то ли уничтожить тех, кто на них напал. Те из селян, что были посообразительнее, рванули следом.

Увы, но это не слишком-то облегчило их участь. Ослепшие после яркого света костров, люди вбегали в лес, словно в непроницаемую стену мрака. Однако непроницаемой она была лишь для их взглядов. Лиррийские воины, отложив луки и взявшись за мечи, без труда убивали мечущихся между стволов людей. Складывалось впечатление, будто у деревьев внезапно отрастали руки с клинками, которые разили наповал.

Как и предполагал Драонн, услышав крики, из пещеры выскочили заблокированные там повстанцы во главе с Кэйринн. Они набросились на тех из врагов, кто, не оправившись от смятения, продолжали бессмысленно вопить возле костров. Одной из первых, естественно, выбралась сама предводительница, и теперь она налево и направо рубила своим мечом любого, кто оказывался в зоне досягаемости.

Победа была полной – среди илиров Драонна было лишь два легкораненых, поскольку большинство людей даже не пытались оказать сопротивления. Наверное, с полсотни врагов сумело спастись, рассеявшись по лесу. Можно было бы отыскать их, но Драонну это было не нужно. Он и так убил сегодня пятерых человек, и для первого раза этого было более чем достаточно.

Сейчас он, отыскав взглядом фигурку Кэйринн, направился к ней.

– Спасибо за помощь, мой принц! – она тоже заметила Драонна.

– С тобой всё в порядке? У тебя кровь на рукаве, – обеспокоенно спросил Драонн.

– Ерунда, – отмахнулась она, мельком взглянув на окрашенное тёмным предплечье. – Оцарапала в гроте осколком камня. Неудачно споткнулась. Это ерунда, я не ранена.

– Я рад, – не удержавшись, Драонн обнял девушку, хотя и вполне дружескими объятиями. – Но как ты умудрилась попасть в такую переделку?

– Нас выследили, – поморщившись, ответила Кэйринн, не спеша при этом освобождаться от объятий принца. – Эти люди оказались не так тупы как я думала, а мы слишком расслабились, считая их полными недоумками. Судя по всему, на нас объявили настоящую охоту. Ну вот, собственно, мы и попались. Сначала я пыталась уйти, но их было слишком много. Чтобы не навести их на лагерь, мы стали отступать в другую сторону, ну а тут этот грот подвернулся… Он хотя бы дал нам передышку – внутрь эти болваны сунуться не решились. А после и вы подоспели…

– Мне пришлось оставить Аэринн и остальных, чтобы прийти к тебе на помощь, – угрюмо заметил Драонн. – И я сделал Айри очень больно.

– Тогда нужно было не приходить, – пожала плечиком Кэйринн, лукаво поглядывая на Драонна.

– Ты же знаешь, я не мог не прийти… Но не думай, что я всякий раз буду являться по твоему зову! Ты выбрала свою дорогу, а у меня она своя.

– Я поняла, – насмешка прорезалась в голосе Кэйринн; насмешка, замешанная на обиде. – Больше я тебя не позову.

– Я не это имел в виду! – попытался исправить ситуацию Драонн.

В последнее время – с тех самых пор, как появилась Кэйринн, он не мог избавиться от ощущения, что он – муха, попавшая в паутину. И каждое его движение, каждое слово, сказанное хоть Кэйринн, хоть Аэринн, лишь ещё больше затягивали липкие нити на его руках, ногах, шее…

Наверное, всем было бы лучше, будь он более искусным лжецом. Будь на его месте более ловкий проныра, он вполне мог бы повернуть всё себе на пользу – быть любовниками с Кэйринн, и при этом держать Аэринн в счастливом неведении. А так… Не построив счастья с Кэйринн, он упорно рушил его с Аэринн, и всё это из желания оставаться порядочным…

– Да это и не важно, – отмахнулась Кэйринн. – Ты, должно быть, торопишься обратно? Или планируешь переночевать здесь? Пещерка довольно уютная…

– Я тороплюсь, – как можно суше ответил Драонн; последняя фраза его покоробила. Неизвестно, имела ли Кэйринн в виду нечто особенное, но прозвучало это довольно двусмысленно.

Должно быть, девушка и сама осознала это, потому что внезапно смутилась и стала с преувеличенным вниманием разглядывать своих илиров, обирающих мертвецов. Надо отметить, что это было не простое мародёрство: повстанцы не искали золота или украшений – подобного добра всё равно не водилось у простых солдат. В первую очередь осматривали колчаны, примеряясь к стрелам.

Чаще всего их, после беглого осмотра, презрительно отбрасывали в сторону – стрелы у простых провинциальных солдат не могли похвастаться особым качеством работы, и для придирчивых лирр попросту не годились. Однако иногда удавалось разжиться десятком-другим вполне сносных снарядов, годных хотя бы для охоты.

Также, не особо брезгуя, голодные илиры шарили по мешкам в поисках какой-нибудь снеди. Чаще всего это был всего лишь хлеб да луковицы, но здесь уж лирры не слишком-то привередничали – видно, у них в лагере с провизией было туговато.

– Нам по пути, – смущённо произнесла наконец Кэйринн. – Не против, если мы проводим вас?

– Конечно нет, – кивнул Драонн, постаравшись не обратить внимания, что на самом деле им не так уж и по пути, и что илирам Кэйринн придётся сделать некоторый крюк. – Ливейтин будет страшно рад тебя видеть.

– Я тоже буду рада его видеть. Я скучаю по нему. И вообще по всем.

– Мы тоже скучаем, Кэйр, – ответил Драонн, не уточняя, кого именно имеет в виду.

Чувствуя, что разговор становится чрезмерно сентиментальным, Кэйринн вновь отвлеклась на своих бойцов:

– Ну что, всё собрали?

– Заканчиваем, командир, – поднял лицо один из илиров, перекладывающий съестное из сумки убитого солдата в собственный мешок. – Ещё четверть часа, и можно будет отправляться.

– Командир? – усмехнулся Драонн. – Неплохо…

– Да, мне тоже нравится, – хмыкнула Кэйринн. – Ну а вы выдержите ещё один большой переход? Вы ведь уже несколько часов в дороге.

– Домой ноги сами несут, – усмехнулся принц. – Выдержим. Я обещал Аэринн к утру быть в лагере.

– Так вы больше не живете в Доромионе?

– Как раз когда мы пошли к тебе на помощь, остальные отправились в лагерь, который мы организовали в укромном месте. В Доромион вот-вот нагрянут императорские войска.

– Это здравая мысль, да только стоило ли отправлять их одних?.. – с сомнением проговорила Кэйринн. – В последнее время вокруг полным-полно красноверхих.

– Надеюсь, что всё обойдётся, – однако сердце у принца внезапно ёкнуло. – Но тем больше резону нам поспешить.

– Согласна, – кивнула девушка. – Эй, парни, бросай копаться в трупах! Выступаем сейчас!

Было видно, что дисциплина в отряде Кэйринн железная. Все её илиры беспрекословно подчинились – оставив в покое тела убитых, они поднялись, чтобы следовать за командиром.

– Пойдём, мой принц! – девушка не удержалась, и всё-таки коснулась на мгновение его плеча. – У нас впереди долгая дорога – ещё наболтаемся.

***

Однако тишина ночного леса не слишком-то располагала к беседам. Вокруг были враги – не только те бедолаги, что сумели сбежать от Борильдова грота, но и множество других, жаждущих лиррийской крови. Кэйринн вкратце пересказала Драонну свои наблюдения – в последнее время, с появлением в Сеазии императорских войск, количество красноверхих в округе резко увеличилось. Они объединялись в довольно крупные отряды по двести, триста, а то и пятьсот человек и, ободрённые присутствием легионов, пробовали свои силы даже в нападках на замки.

Это весьма беспокоило Драонна. Сидя в Доромионе, он не замечал ничего подобного, но понимал, что Кэйринн, мотающаяся туда-сюда, знает гораздо больше. Именно от неё он узнал об осадах замков, о гибели Тенедориона, а также другие не менее печальные вести. Всё это заставляло принца всё серьёзнее задумываться о том, что их ждёт дальше.

– Судя по всему, несколько лет придётся мыкаться по лесам, – глухо произнёс он. – Вряд ли император станет тратить уйму средств на то, чтобы его доблестные легионы гоняли кучку лирр по сеазским болотам!

– Смотри не заквакай, мой принц, – горько фыркнула Кэйринн. – И не превратись в замшелую корягу!

– По-твоему, носиться с мечом наголо и рубить селян – более правильный путь? Людей так не победить! Ты просто погибнешь в одном из боев, и всё.

– Лучше так, чем жить в лесу, трясясь от каждого шороха, – огрызнулась воительница.

– Ладно, не будет спорить, – примирительно произнёс Драонн. – Мы вновь возвращаемся на те же круги. Каждый из нас выбрал свой путь – будем и дальше идти ими. И поглядим, кого и куда они заведут…

– Беда в том, что нас они разведут в разные стороны… – глухо проговорила Кэйринн, и они оба надолго замолчали.

***

Лето было в разгаре и рассветы были ранними. Здесь, на севере, вообще казалось, что солнце толком и не заходит за горизонт. Точнее, оно исправно пряталось за край земли, но при этом продолжало освещать значительный кусок неба до глубокой ночи, и это зарево просто, слегка потускнев, понемногу перемещалось с запада на восток, и вот уж расцветала другая половина неба. Полная и кромешная тьма, какой она бывает, к примеру, зимой, так и не наступала. Даже звёзды и луна казались лишь бледными отсветами самих себя на фоне этой глубокой тёмной синевы.

Лагерь был уже неподалёку. Отряд Драонна двигался к нему не со стороны замка, поэтому нужно было ещё сделать крюк вокруг болота, чтобы добраться до замаскированного камышом прохода. Предутренняя тишина ещё не нарушалась пением просыпающихся лягушек и птиц, поэтому казалось, что при желании можно услышать что-то, происходящее даже на другом конце земли.

Лес редел – вот-вот начнутся болота. Чуткое обоняние Драонна уже уловило слабый запах дыма – до лагеря оставалось каких-нибудь полмили, хотя с учётом обхода пройти придётся ещё добрых пару миль. Сердце защемило от этого уютного запаха – запаха дома, запаха скорой встречи. Конечно же, Аэринн давно уж не спала, готовясь к возвращению её принца. Похлёбка уже булькает на слабом огне – её не снимут, покуда Драонн и его илиры не вернутся, урча пустыми животами.

Спутники его, уставшие и уже клевавшие носами, тоже приободрились, предвкушая еду и отдых. И напротив – несколько приуныла Кэйринн, предвкушая скорую разлуку. Запах дыма становился всё явственнее, и внезапно стал пугать – слишком уж густым и терпким он сделался. Столько дыма не бывает от поварского костра.

– Что-то случилось, – побледнев словно смерть, пробормотал Драонн.

– Слишком много дыма, – кивнула Кэйринн, невольно хватаясь за рукоять меча.

– Скорее! – не дожидаясь остальных, Драонн ринулся вперёд, не разбирая дороги.

Наконец лес закончился, уступая место болоту. То тут, то там на нём виднелись купы кустарников и мелких уродливых деревцев. За одними из таких зарослей и хоронился лагерь Драонна, невидимый с берега. Но серый дым, уходящий в бирюзовое утреннее небо, был виден очень хорошо…

Спутники Драонна, у многих из которых в лагере оставались родные, помчались к проходу. Тростник, укрывавший его, был вытоптан множеством ног. Теперь не было никаких сомнений – это красноверхие…

Уже понимая, что случилась непоправимая беда, Драонн по-прежнему отказывался верить в происходящее. Он непрестанно ожидал, что вот-вот навстречу ему покажется Аэринн с виноватым лицом, скажет, что по глупости какой-нибудь служанки случился пожар. О, только бы это было так! Плевать на постройки – они поживут пока и в простых шалашах! Было бы только с кем…

Ворота были не сломаны – враг каким-то образом пробрался внутрь и отпёр их, либо же их просто вовсе не запирали. Хотя слабо верилось, что такой опытный воин как Ливейтин, допустил бы подобную оплошность. А внутри валялись тела…

Среди них было некоторое количество человеческих тел в их неизменных красных повязках, но также то там, то здесь лежали изрубленные тела лирр… У Драонна было странное ощущение – словно бы всё происходящее было сном. Его сознание будто отделилось от тела, и он словно видел себя со стороны.

И это чувство нереальности было так сильно, что он почти не воспринимал действительность. Поле зрения вдруг сузилось до небольшого сфокусированного пятнышка впереди, и в этот фокус попадали лишь какие-то отдельные фрагменты происходящего, совершенно отказываясь складываться в какую-то общую картину.

Мысли Драонна были словно не его мыслями. Как-то отчуждённо он подумал, что нужно найти своих. Столь же отстранённо пришла мысль, что Аэринн не стала бы сдаваться без боя, поэтому её нужно искать во дворе. И в этот момент в его отупевшее сознание эхом донёсся горестный крик Кэйринн. Словно марионетка, подчинённая чужой воле, он поплёлся к девушке, павшей на колени рядом с одним из тел.

Это был старый Ливейтин. На нём практически не было живого места – такое ощущение, что его продолжали кромсать и рубить уже мёртвого. Кэйринн сдавленно скулила и всё пыталась прикрыть остекленевшие глаза своего названного дедушки. Драонн, было, неловко опустился рядом, как вдруг один из илиров подошёл к нему и осторожно тронул за плечо:

– Ваше высочество…

Сам не зная – зачем, Драонн послушно поднялся и пошёл за этим илиром, который вёл его к основному строению. Срубленное недавно из сырых брёвен, оно так и не загорелось, хотя красноверхие, похоже, очень старались его поджечь – несколько подпалин то там, то здесь виднелись на стенах и даже на покрытой дранкой крыше, которая, наудивление, тоже не поддалась огню.

Тело Аэринн, истерзанное столь же жестоко и бессмысленно, как и тело Ливейтина, лежало почти у самого порога. Странно, что кто-то кроме Драонна сумел её узнать. Что-то оборвалось внутри Драонна, причём ему показалось, что оборвалось в прямом смысле слова. Словно бы все внутренности вдруг рухнули вниз. Однако разум был словно заморожен – чист и пуст, а мысли были больше похожи на мышей под снегом.

Однако одна мысль всё же прорвалась в это царство мрака и пустоты. Дети… Нужно найти детей! Эта первая собственная мысль придала какое-то количество сил. Драонн, проведя тыльной стороной ладони по окровавленной щеке жены, поднялся и пошёл в дом. Наверняка дети будут там…

Сруб имел два этажа. Внутри Драонн наткнулся на несколько трупов – в основном, женщин. Он сразу же поднялся на второй этаж – именно там должны были быть их комнаты – его, Аэринн и детей. И комнату Билинн он отыскал быстро.

Две небольшие подпалины на стене – следы огнешаров. Бедная слепая девочка, не видя даже своих врагов, наудачу успела метнуть два огнешара – всё, что она умела. Оба они, судя по всему, не нанесли урона нападавшим. А сама Биби… Она лежала на полу, на ворохе собственной растерзанной одежды. Она была сильно избита, но умерла оттого, что кто-то сломал ей шею. Драонн понял это сразу же по неестественному повороту головы. Вероятно, дочка пыталась ворожить даже тогда, когда уже была прижата к полу несколькими грубыми, похотливыми скотами. И насиловали они уже мёртвое тело…

Принц опустился – нет, скорее обмяк на пол рядом с телом дочери. Осторожно укрыл её наготу обрывками одежды, машинально погладил тонкие шелковистые волосы – они были так похожи на волосы Аэринн!.. Во всей пустоте, что была сейчас в его мыслях, существовали лишь два пятна – то были те самые подпалины на стенах. Они выглядели столь беззащитно, столь душераздирающе – эти жалкие попытки ослепшей девушки оказать сопротивление, что вид этих почерневших пятен внезапно прорвал плотину в мозгу Драонна, сдерживающую поток чувств.

Вся боль, весь ужас, вся бессмысленность происходящего обрушились на него, взламывая последние преграды, которые ещё пытался ставить защищающийся разум. Именно это мгновение – не до и не после – одно единственное мгновение, когда он ощутил всю суть происходящего, ощутил каждым нервом и каждой клеткой. Лишь мгновение спустя разум всё-таки сумел поставить заслон неверия и отрицания, и стало чуть-чуть, на волос, но легче. А в тот, первый момент, Драонн почувствовал всё, как оно есть – всю оголённость, всю глубину и всю остроту.

И тогда он завыл. Завыл страшно – не как лирра, но как зверь. Этот вой, переходящий в стоны, хрипы и какие-то бессвязные звуки, не был плачем. Ни одна слеза не скатилась по его щеке. Он просто выл – жутко и протяжно.

Именно в таком состоянии и нашла его Кэйринн. Опухшая от слёз, трясущаяся и бледная, она упала на колени рядом с принцем и прижала его голову к груди. Драонн продолжал выть, затем он стал биться головой о грудь девушки, а затем вдруг вцепился в неё зубами. Хвала богам, на Кэйринн был кожаный доспех, но ярость, с какой сцепились челюсти лиррийского принца, была такова, что он едва не прокусил толстую кожу. Стиснув зубы, Драонн, кажется, и не думал разжимать их.

Несмотря на боль, пронзившую грудь, Кэйринн продолжала всё сильнее прижимать голову Драонна к груди, тихонько баюкая её. Она плакала за двоих, раз сам Драонн плакать не мог. Постепенно вой перешёл в хрипы, они – во всхлипы, а затем принц наконец-то лишился чувств. Хотя бы на время пришло благословенное забвение…

Глава 37. Стрела в цели

К сожалению, забытьё Драонна не было долгим. Всего через каких-нибудь десять минут он вновь пришёл в себя, вынырнув из спасительного ничто в жуткую, полную боли реальность. За это время его успели перенести на лежанку (кроватей здесь не было). Верная Кэйринн, не отходя ни на мгновение, сидела рядом, не отпуская его руку.

Всего несколько мгновений взгляд Драонна оставался пустым, а затем он резко, до краёв наполнился болью. Прерывистый вздох, глубокий и тяжкий, вырвался из его груди. Так, должно быть, стонала земля, когда из неё с корнем выдирали деревья.

– Все погибли? – едва ворочая языком, вымолвил он.

– Мы не обнаружили живых, – глухо ответила Кэйринн.

– Гайрединн?..

– Мы не нашли его… – девушка замолчала, борясь с рыданиями.

– Они… забрали его с собой?.. – губы Драонна предательски задрожали.

– Не знаю… Может быть, – Кэйринн не хотела отнимать у принца последнюю надежду, хотя прекрасно понимала, что красноверхим ни к чему лиррийские младенцы. – Вирезир с полусотней илиров отправились по следам. Они найдут этих мразей…

Драонн лишь кивнул в ответ – у него не было сил сказать хотя бы слово. В мыслях звенела сосущая пустота, которую нельзя будет заполнить уже ничем и никогда. Время от времени мозг жалила одна и та же мысль – нет, ничего этого не было! Сознание просто не могло принять, не могло воспринять подобное. Конечно же ничего этого не было, потому что ни в одном из миров, за которым хоть изредка приглядывают боги, подобное просто невозможно!

Но это было… Это было, и это будет теперь навеки. Его жена, его дети – они остались лишь в его воспоминаниях. И – быть может, это было следствием шока – Драонн понял, что не может в деталях увидеть лица никого из них. Образы, возникающие в памяти, не фиксировались чётко в сознании – он словно пытался ухватить что-то, что видел лишь боковым зрением. Хвала богам, он хотя бы не мог вспомнить их изувеченных посмертных лиц!..

– Прости меня, мой принц… – пробормотала Кэйринн и тут же разрыдалась. – Это я виновата!.. Если бы не я, они были бы живы…

– Нет, это я виноват… – прошептал Драонн, и наконец-то слёзы его прорвались наружу, дав хотя бы временное облегчение его истерзанной душе.

Какое-то время он рыдал, обняв Кэйринн – единственную родную душу, что у него осталась. Он понимал, что сейчас он – просто Драонн, но никак не принц Доромионский, однако быть принцем пока что было выше его сил. Пока что ему не хотелось быть даже Драонном. Не хотелось быть вообще…

Однако слёзы принесли толику облегчения. Отняв наконец своё лицо от кожаной куртки Кэйринн, Драонн взглянул на неё мутным взглядом:

– Как мне теперь жить, Кэйр?..

– Не знаю, мой принц…

Кэйринн не стала произносить выспренних речей о долге, мужестве, судьбе. Она не смогла бы сейчас сделать этого, даже если бы хотела. Это лишь в героических книгах, которые так любил читать Драонн, поверженные герои вновь восстают после пафосной речи, чтобы, сцепив зубы, сражаться до конца. Реальная жизнь одновременно была и гораздо трагичнее, и гораздо прозаичнее книжных эпосов.

Драонн лежал, потеряв счёт времени. Кэйринн, у которой уже затекли и руки, и ноги, продолжала сидеть рядом, не шевелясь. Принц, не моргая, смотрел в плохо оструганные доски потолка, но вряд ли видел их. Он был в полнейшей прострации и даже не заметил, как дверь в комнату легонько отворилась и появился илир, жестом поманивший Кэйринн. Он, кажется, не заметил даже, как она, морщась от боли в задеревеневшем теле, встала и вышла на некоторое время.

Не заметил он и её возвращения. Кэйринн, с исказившимся лицом, подошла к Драонну и тронула его за плечо. Однако тот даже не моргнул.

– Мой принц… – хрипло позвала она.

Лицо Драонна вроде бы шевельнулось, но это была единственная реакция.

– Нашли Гайрединна… – исказившимся от сдерживаемых рыданий голосом проговорила Кэйринн.

Эти слова вернули Драонна к действительности. Его безмятежное лицо вновь превратилось в маску застывшей боли.

– Где он?.. – прошептал принц.

– Его принесли в дом… Он рядом с Аэринн и Билинн… – слёзы градом текли по щекам Кэйринн.

– Мне надо его видеть… – с трудом произнёс Драонн, однако в его фразе звучали скорее вопросительные нотки.

– Пойдём, мой принц, я провожу тебя…

Пошатываясь, Драонн кое-как поднялся с лежанки. Опёрся рукой о шершавую бревенчатую стену, почувствовав внезапную дурноту. Перед глазами всё плыло, пол так и старался уйти из-под ног. Кэйринн мгновенно оказалась рядом, приобняв его, чтобы не дать упасть.

– Спасибо, Кэйр… Дай мне минутку… Я сейчас…

Кэйринн молча кивнула, не отпуская принца ни на мгновение.

– Вот, вроде уже лучше… – наконец просипел он. – Я могу идти сам…

Кэйринн отпустила Драонна, но держалась неподалёку, чтобы быть готовой в любой момент. Однако тот нетвёрдо, но пошёл к двери. Уже взявшись за дверную ручку, принц внезапно остановился. Кэйринн решила, что ему снова дурно, и бросилась на выручку, но дело оказалось в другом.

– Мне страшно, Кэйр… – пролепетал Драонн, бессильно прислоняясь к двери. В его глазах действительно плескался страх. – Я боюсь его увидеть… Всех их…

– Так нужно, – мягко ответила Кэйринн. – Ты должен проститься с ними, мой принц. Лишь тогда мёртвые отпускают нас. Поверь, я до сих пор страдаю оттого, что не смогла проститься со своими родителями… Пойдём, мой принц… Пойдём…

Трясущимися руками Драонн отворил дверь. Кэйринн прошла вперёд и повела его за собой. Они спустились на первый этаж и прошли в одну из тёмных комнатушек без окон. Там горела лишь одна свеча.

Они лежали здесь все трое – жена, дочь и сын. Прочих мертвецов положили во дворе, здесь были лишь члены Доромионского дома. Кто-то уже бережно обмыл тело Аэринн от крови, поправил свёрнутую набок голову Биби, и даже уложил им волосы. Они лежали, укрытые белёной холстиной, словно два холмика потемневшего весеннего снега. И рядом – третий, самый маленький… При виде этого холмика Драонну показалось, что его сердце рвётся на части.

Будь он здесь один, он бы, наверное, выскочил прочь из этой комнаты, но рядом стояла Кэйринн, скорбно сжав губы и опустив голову. На негнущихся ногах Драонн подошёл к лежащим на полу телам и, судорожно выдохнув, откинул холстину, прикрывавшую Гайрединна.

Малыш как будто бы спал, и лишь несколько кровоподтёков на лице, да синюшная бледность выдавали в этом сне смерть. Спазм скрутил горло и грудь принца. Он, этот мальчик, пришёл в мир, чтобы жить. У него было такое право. И он, наверное, свято верил в то, что отец всегда будет рядом и защитит от любой беды. Что чувствовал он, ребёнок, не умеющий ещё даже толком разговаривать, лепечущий что-то на своём собственном языке? Понимал ли он, видя озверелые рожи своих убийц, что будет дальше? Что они сделают с ним? Вряд ли… Вряд ли он в свои годы вообще мог осмыслить, что такое смерть…

Зато это отлично понимал сам Драонн. Он глядел на этот уходящий от него образ, и понимал, что ничего уже не сделать. Никакими силами и ухищрениями, никакой магией, никакими молитвами не вернуть жизнь обратно в это маленькое тельце. Его сын вскоре исчезнет, истлеет, став безликими костями, и этого никак не изменить! Эти «никак» и «ничего» были столь непостижимы в своей понятности и простоте, что Драонн едва не лишился рассудка, пытаясь объять разумом эти два коротких слова. Хвала богам – эмоции вновь пришли на помощь изнемогающему разуму, и принц снова заплакал.

Но всё же Кэйринн была права – он должен был прийти сюда. Теперь он не испытывал страха перед лежащими телами. Он с любовью смотрел на их лица, не замечая тех отпечатков, что уже наложила на них смерть. Конечно, ощущение утраты от этого не становилось менее болезненным, а горе – глубоким.

– Как его нашли?.. – не отрывая взгляда от сына, спросил Драонн.

– Он был на одной из башенок для лучников… – наоборот, стараясь не глядеть на три тела, лежащие на полу, ответила Кэйринн.

Только люди могли дойти до подобных пределов бессмысленной жестокости! По иронии судьбы противоположностью слову «жестокость» было слово «человечность». Но в природе людей всё было устроено так, что именно подобные чудовищные поступки и можно было бы назвать человечными, более подходящими человеку. Ни Драонн, ни Кэйринн не знали, что происходило у этой башенки, но оба подумали примерно одно и то же – и скорее всего, это было очень близко к реальности.

Опьяневшие от лиррийской крови, убийств и насилия люди уже не удовлетворялись простым убийством младенца, в котором они признали, а может и не признали сына принца. И тогда они, вероятно, сочли весьма забавным поупражняться в силе и ловкости, забрасывая тельце ребёнка на высоту восьми футов. И уж наверняка по крайней мере в первый раз Гайрединн был ещё жив.

Наверняка у них не сразу получилось – позже неподалёку от башенки нашли черту, отчерченную на земле чьим-то каблуком. Именно от этой черты изверги и пытались забросить малыша на помост. И совершенно очевидно, что большинству это было просто не под силу. Сколько раз маленький принц упал на землю, прежде чем кому-то всё же удался победный бросок – неизвестно. Был ли он к тому времени уже мёртв, или умер там, на плохо оструганных досках, испачканных его собственной кровью?..

Что могло довести людей до подобной степени озверелости? Драонн ещё мог бы понять тех, кто рубил уже павшее в бою тело его жены, и даже тех, кто насиловал уже мёртвое тело его дочери. Но как понять этих людей? Играть живым младенцем, будто кожаным мешком, набитым ветошью, как это часто делают детишки… Какой извращённый и больной разум нужно иметь, чтобы предпочесть это грабежу и насилию?..

Впервые с тех пор, как он увидел изрубленную Аэринн, Драонн испытал чувство, отличное от горя, ужаса и боли. Это была жажда мести. Да, Кэйринн была права с самого начала: люди – болезнь этого мира. С ними невозможно договариваться, с ними невозможно сосуществовать рядом. Они – угроза всему чистому, всему светлому, что есть в мире, и доказательством тому служат три тела, лежащие подле него сейчас.

Драонн никогда не ненавидел людей. Напротив, в отличие от большинства сородичей, он пытался найти в них что-то хорошее, понять их, научиться жить с ними. Более того, у него это вполне неплохо получалось. Но теперь всё прошлое было перечёркнуто разом. Пусть даже сам Делетуар восстал бы из могилы, чтобы умолять его примириться с родом человеческим – Драонн остался бы глух к нему. А может и вовсе прогнал бы его прочь – ведь он был человеком.

Но больше всего ненависти он испытывал к одному конкретному человеку. Его он ненавидел даже больше убийц своей семьи, ведь те были лишь тупым быдлом, полуживотными. Но проклятый Ворониус… Человек, который всё это начал… Человек, кичившийся тем, что это он «запустил стрелу». Драонна душила ярость от осознания того, что его Айри, его Биби и Гайрединн мертвы только потому, что какой-то безумный фанатик возомнил себя вершителем судеб.

Если было бы возможно, Драонн воскресил бы его из праха, чтобы затем убить лично. На некоторое время Драонн даже задумался о том, каким истязаниям бы он подверг старика, и это принесло временное облегчение. Эти мысли на короткое время заглушили чувство утраты, так что принц крайне неохотно расстался с ними.

До данного момента Драонн совершенно не заботился о судьбе красноверхих, атаковавших лагерь. Он, вроде бы, смутно припомнил, что Кэйринн говорила о том, что за ними отправлена погоня, но тогда это не показалось ему хоть сколько-нибудь важным. Однако теперь он внезапно заинтересовался этим вопросом.

– Погоня ещё не вернулась? – спросил он у Кэйринн. Ненависть и жажда мести придали ему новых сил, и сейчас он говорил почти как принц.

– Ещё нет. Прошло не так много времени. Они нагонят ублюдков, не волнуйся. Судя по всему, они ушли отсюда не больше, чем за час или полтора до нашего прихода…

Кэйринн прикусила язык, но было уже поздно. Новая волна бессильной ярости и самобичевания захлестнула Драонна. Подумать только – шевели они ногами чуть побыстрее, и ничего этого могло бы и не быть!.. Но он быстро взял себя в руки.

– Я должен осмотреть всё, – довольно спокойно сказал он, с видимым усилием воли накидывая покрывало на лежащие перед ним тела.

Он встал и направился к выходу. Наверное, большая часть Драонна, если не весь он целиком, осталась здесь, в этой комнате, пропахшей кровью и смертью, но принц Доромионский должен был выйти наружу, чтобы и дальше править своим осиротевшим домом.

***

Сто шестьдесят девять тел было собрано во дворе лагеря, ещё три находились в срубе. И всего четырнадцать живых илиров было в этом царстве мертвецов. Мёртвых лирр аккуратно сложили вдоль частокола, прикрыв всем тряпьём, которое смогли найти. Трупы красноверхих безо всякого почтения были выброшены в болото неподалёку от лагеря – их набралось больше трёх десятков. Даже застигнутые врасплох лирры, среди которых были, в основном, женщины, старики да дети, сумели оказать достойное сопротивление.

Принц Драонн появился во дворе, чтобы сказать несколько ободряющих слов своим илирам, большинство из которых лишились близких в эту ночь, а также почтить память павших. Он держался довольно хорошо, лишь посеревшее лицо и запавшие глаза с казавшимися почти чёрными провалами глазниц выдавали его скорбь. Он не отказался даже от миски похлёбки, которую готовили на костре пара илиров, но сумел втолкнуть в себя не больше двух ложек.

Мрачные мысли вились в голове лиррийского принца, нагоняя тучи на его чело, однако он решил до времени ничего не говорить даже Кэйринн. Драонн решил дождаться возвращения мстителей, посланных в погоню.

Отряд вернулся уже задолго после полудня, и сразу стало ясно, что вернулись не все. Очевидно, что не менее десяти илиров было убито, а несколько были ранены. Тела несли на носилках, сделанных из крепких веток и плащей. Раненые, хвала богам, могли идти самостоятельно. С особой хищной радостью Драонн увидел пленного человека, ковыляющего со связанными перед собой руками. В двух шагах позади него шёл Вирезир – илир из отряда Кэйринн, которого она назначила главным среди мстителей.

Сурово молчащие илиры бережно поставили носилки с павшими товарищами рядом с рядами других тел и направились к костру, где для них уже разливали круто заваренную похлёбку. Лишь Вирезир, слегка подталкивая впереди себя отчаянно трусящего пленника, направился прямо к Драонну.

– Мы настигли их, милорд, – просто сказал он, а затем с силой надавил на загривок человека, валя его на колени перед своим принцем.

– Я не сомневался в вас, братья, – ответил Драонн. – Много ли их было?

– Много, – кивнул Вирезир. – Слишком много для полусотни илиров. Этот выродок сообщил, что первоначальная численность отряда была порядка четырёхсот пятидесяти человек. Мы перебили стольких, скольких смогли, а затем, захватив пленника, отступили. Они нас и не преследовали – им слишком досталось. Думаю, не ошибусь, если скажу, что мы убили не меньше двух сотен ублюдков. К сожалению, потеряли восьмерых, и ещё трое тяжелораненых.

Да, теперь Драонн заметил, что не все из тех, кого несли на носилках, были мертвы.

– Благодарю вас, мои братья! – произнёс Драонн. – Нашим мёртвым будет спокойнее на Белом Пути, зная, что их кровь отмщена. Что ж, ешьте и отдыхайте, а я поговорю с этим человеком.

От тона, которым были произнесены эти слова, стоявший на коленях пленник съёжился и даже, кажется, тихонько заскулил. Судя по одежде, это был не простой селянин, а солдат. Странно, но сейчас, глядя на него, Драонн не испытывал какой-то особенной ненависти. Его эмоции были словно выжжены дотла. Однако же в скором времени этого человека ждала смерть, и это понимали все вокруг, включая его самого. А потому несчастному оставалось лишь молиться, чтобы эта смерть была, по возможности, более быстрой и не мучительной.

Вирезир рывком поднял пленника на ноги и отвёл его в сруб, но сам вернулся к своим бойцам, оставив человека на попечении Драонна и Кэйринн.

– Как вы нашли это место? – был первый вопрос, который задал Драонн.

– Вы убьёте меня? – вопросом на вопрос ответил пленник.

– Убьём, – ровно кивнул Драонн. – Думаю, ты и сам не ждёшь иного. Вопрос другой – как ты умрёшь. Мы можем пытать тебя подобно тому, как делают твои сородичи, или убить быстро и без мучений, как подобает мыслящим существам, у которых есть душа. Ответь на все мои вопросы – и ты умрёшь быстро.

– Я скажу всё, что знаю, – всхлипнул солдат. – Вы спросили, как мы нашли это место?.. За вашим замком следили уже давно, и мы знали, что вы планируете бегство, когда подойдут войска. Изначально наш командир планировал лишь указать это место легионерам, когда они будут здесь, но вчера стало известно, что почти все воины вашего замка покинули его, а оставшиеся спешно перебрались сюда. Вот и было решено напасть самим.

Драонн видел некое недоумение на лице Кэйринн. Естественно, в её глазах люди были тупыми жестокими животными, не способными создать более или менее сложный план, и уж подавно не способные обнаружить скрытничающих лирр, при этом не раскрывшись самим. Драонн-то, конечно, знал, что это не так, но позволил поддаться общему пренебрежению к людям, характерному для всех лирр. И поплатился за это. Выходит, за его илирами, работающими над устройством лагеря, давно следили, а они даже ничего не заметили…

– Как вы проникли в лагерь?

– Пристрелили часовых на башенках, а затем несколько наших перебрались через частокол и отпёрли ворота. Это никаких проблем не составило. Должен сказать, ваша светлость, укрепление у вас вышло неважное… – кажется, неизбежность смерти сделала пленника если не смелее, то уж точно наглее.

– Ты знаешь, каковы общие планы относительно лирр? – Драонн пропустил мимо ушей дерзкие слова.

– Планы очень просты, ваша светлость – убить всех, кого удастся достать. Насколько мне известно, легионы уже взяли в осаду большинство замков, и какие-то из них уже пали. И ваш не стал бы исключением.

– Был ли ты одним из тех, кто насиловал девочку-магиню, или… швырял младенца на стрелковую башенку?.. – Драонн сцепил зубы, чтобы этот вопрос прозвучал ровно и спокойно, а ногти его до крови впились в ладони.

– Клянусь, милорд, я не причастен ни к тому, ни к другому! – залебезил солдат, которому, кажется, вновь сделалось очень страшно. – Я вообще никого не насиловал, клянусь! У меня у самого дома жена и две дочки подрастают! Я бы ни за что не стал…

Понять – врёт он или говорит правду, было невозможно. Кажется, он был вполне искренен, но, с другой стороны, ужас перед возможными пытками может сделать кого угодно превосходным лицедеем. Собственно, принц спросил об этом просто для собственного успокоения. Словно чтобы объяснить и пленному, и самому себе, почему человек сейчас должен умереть.

– Хорошо, я поверю тебе, – Драонн неспешно достал свой меч из ножен.

Трясущийся пленник, не имея сил отвести взгляда от лезвия, инстинктивно стал пятиться, но всего через пару шагов упёрся в дверь.

– Не надо… – слабо пролепетал он, прекрасно понимая, что это никак не поможет.

В удар Драонн вложил все чувства, которые сумел найти в своей опустошённой душе. Меч пробил худощавое тело насквозь и почти на дюйм увяз в толстой доске двери. Пленник упал, вырвав рукоять меча из вспотевшей ладони принца. Наклонившись, тот выдернул меч и вытер клинок об одежду убитого, а затем несколькими сильными пинками отбросил труп от двери.

– У меня есть, что вам сказать, братья, – произнёс он, выйдя во двор.

Илиры, оставив свои дела (ну то есть отставив свои миски), подошли к крыльцу. Едва ли пятьдесят воинов – всё, что осталось от древнего Доромионского дома.

– Наш лагерь обнаружен, и вскоре здесь будет армия. Нужно уходить. Вы спросите меня – куда? Кто-то предложит лагерь Кэйринн, но я отвечу, что это – плохая идея. Люди выследили нас здесь, выследят и там. Можно уйти на север, но согласитесь ли вы, храбрые воины, провести остаток жизни, бегая от людей по лесам?

Глухой ропот был ему ответом.

– Многие из вас лишились сегодня своих близких. Я сам потерял всю свою семью… – на мгновение принц замолчал, чтобы совладать с эмоциями. – Я знаю, что думают некоторые из вас: жизнь более не имеет смысла, и всё что мы можем – подороже её продать. Драться до последней капли крови, не надеясь победить. Я уважаю решение каждого из вас, и сразу говорю, что я позволю каждому поступить согласно велениям его сердца. Однако я предлагаю вам путь! Он будет непрост, и многим покажется странным, но это путь, который может привести к победе!

Все с удивлением смотрели на Драонна, включая и стоящую неподалёку Кэйринн.

– Я ухожу на Эллор! – провозгласил Драонн, и изумлённое молчание накрыло лагерь. – Но не затем, чтобы прятаться там, а затем, чтобы получить в свои руки невиданное доселе оружие, которое способно будет смести людей с лица земли! Поверьте, я знаю, о чём говорю! Там, на Эллоре, живёт всемогущая сущность, именуемая Баракандом. Он призвал меня к себе, пообещав сделать величайшим магом в истории нашего народа! Он обещал, что, вернувшись, я сокрушу государства людей, сотру их в порошок! Это – наш единственный шанс, ведь пока что мы проигрываем эту войну! Люди убивают нас, и будут убивать, пока не истребят всех до единого! И даже если мы будем убивать вдесятеро больше людей – мы не сможем победить, потому что они плодятся, словно крысы. Их можно уничтожить, лишь получив силу бога. И я собираюсь это сделать! Кто со мной?

Глава 38. Корабль

Речь Драонна вызвала противоречивый отклик среди его илиров. В большинстве своём их ощущения можно описать как озадаченность. Действительно, все эти разговоры об Эллоре, некой таинственной сущности, силе бога, и – главное – о возможности Драонна стать магом, поправ все законы бытия – это больше походило на бред свихнувшегося от горя сумасшедшего. Именно поэтому особого воодушевления его слова не вызвали.

Наверное, Драонн и сам это понимал, потому не стал требовать немедленного ответа. Он лишь распорядился о том, чтобы подготовить всё к завтрашнему погребению, а также собрать всё необходимое для того, чтобы покинуть лагерь. Тут никто спорить не стал – и то, и другое было очевидным. Дав необходимые распоряжения, он удалился в сруб, чтобы побыть со своими родными и оплакать их. Кэйринн тактично осталась во дворе.

Вирезир, к которому, видимо, другие уже относились как к старшему, подошёл к девушке после того, как перекинулся несколькими словами с илирами.

– Ты знала об этом раньше? – прямо спросил он.

– Я слышала всё впервые, как и вы, – с некоторой растерянностью пожала плечами Кэйринн.

– Как думаешь, не мог ли милорд помешаться от горя? – всё с той же суровой прямотой продолжал Вирезир.

– Для него это стало большим ударом, – осторожно отвечала Кэйринн. – Возможно, сейчас он немного не в себе. Но он не похож на сумасшедшего…

– К сожалению, не все сумасшедшие похожи на сумасшедших, командир, – Вирезиру было неловко, он отводил взгляд и покусывал губу.

– Но ведь в целом он прав, – попыталась защитить любимого Кэйринн. – Здесь мы оставаться, конечно же, не можем. Да и возвращаться в лагерь опасно. Здесь теперь вообще опасно. Везде. Для нас остаётся лишь бегство куда-нибудь на север, к палатийцам, или на восток – к прианурцам. Либо сражаться без малейшей надежды победить…

– Но Эллор!.. – воскликнул Вирезир. – С чего он вообще заговорил про Эллор? Какая ещё сущность, и когда это она его призвала? Быть может тогда, когда он лежал в забытьи, сражённый болью утраты? Командир, он утверждает, что может стать магом!..

Кэйринн и сама понимала, что всё это звучало как полный бред. И в глубине души очень боялась, что Вирезир прав.

– Я поговорю с принцем, – кивнула она, и, взглянув на испытующе взирающего на неё Вирезира, прибавила. – Прямо сейчас.

Она нашла Драонна в той самой комнатке, где лежали тела его родных. Он сидел прямо на полу, а одинокая свечка стояла в изголовье тел, едва освещая их лица.

– Тебя прислали узнать, не сошёл ли я с ума? – как-то бесцветно усмехнулся Драонн, не поворачивая головы.

– Если честно, то – да, – не стала скрывать Кэйринн. – Прости, что не даю тебе спокойно скорбеть о твоих близких, но время не терпит…

Драонн лишь кивнул в знак того, что всё нормально. Кэйринн восприняла это как приглашение к разговору. Она села на пол рядом с принцем, но несколько полубоком, чтобы не смотреть на лица покойников.

– Я должен кое-что рассказать тебе, Кэйр… То, о чём я не говорил почти никому, а те, кто знали – теперь уж мертвы… Это – тяжкое бремя на моей душе, которое теперь будет всё глубже тянуть меня вниз. Но ты поймёшь, что я – не умалишённый. Только поговорим об этом в другом месте…

Бережно набросив импровизированные саваны на лица усопших, Драонн покинул комнатушку, оставив свечу освещать последний земной приют его домочадцев. Во всём доме они были сейчас одни, так что не было нужды идти куда-то и таиться. Прямо здесь же, в большой общей комнате, Драонн рассказал Кэйринн обо всём, что случилось с ним с того самого времени, как к нему наведались Гайрединн и Глианн, предлагая вступить в общество Лианы.

Судя по всему, в столице сильно переоценили масштабы этого тайного общества. Конечно, Кэйринн была простой хуторянкой, и возможно именно поэтому никогда и ничего не слыхала о Лиане, но Драонн давно уже склонился к тому, что всё это так называемое общество было не более чем фальшивкой, декорацией, построенной специально для него, и что в рядах его, вероятнее всего, было не более полудюжины илиров. Коварный Ворониус прекрасно понимал, что ожесточённое к лиррам и испуганное воображение людей дорисует всё остальное.

Кэйринн слушала очень внимательно, с совершенно непроницаемым лицом. Драонн не только не скрывал ничего – он то и дело обличал себя, виня во всём произошедшем, однако Кэйринн никак не реагировала на это. Пока она просто слушала, оставив собственные суждения на потом. Одно ей становилось понятно – рассудок принца не был повреждён, или, во всяком случае, всё сказанное им не являлось просто бредом сумасшедшего.

– Ты думаешь, что этот Ворониус тебя не обманул? – спросила она, когда Драонн закончил свой рассказ.

– А разве это имеет значение? – устало ответил принц. – Обманул или нет – что это меняет? Здесь для меня больше ничего нет, а там у меня есть надежда. Если никакого Бараканда не существует – что ж… Умру в эллорской пустыне, а не в сеазских лесах… Какая разница, если разобраться?..

– Вряд ли твоим илирам будет достаточно подобной мотивации, мой принц…

– Поэтому я и сказал, что каждый волен в своих действиях. Я освобождаю всех от вассалитета. Доромионского дома больше не существует. Если они не готовы отправиться за мной на Эллор – я их не осуждаю, и не стану принуждать. Если потребуется – я отправлюсь один. Возможно, это было бы лучшим вариантом…

– Ещё чего захотел… – буркнула Кэйринн. – Одного тебя я не отпущу! Если ты не заметил, меня тоже здесь особенно ничего не держит…

– Так ты что – поверила в Бараканда?

– Вот ещё! Просто мне, как и тебе, всё равно где умирать. Я лишь хочу умереть рядом с тобой…

– Отличная вдохновляющая речь, – мрачно усмехнулся Драонн. – То же самое скажешь и остальным?

– Если ты позабыл, то не один ты лишился сегодня своих любимых, – угрюмо напомнила Кэйринн. – Более половины илиров там, за дверью, опустошены так же, как и ты. Думаю, для многих из них подобного объяснения будет вполне достаточно… А те, кому есть куда идти – пусть себе идут…

– Хорошо, – устало кивнул Драонн. – А теперь ступай, я хочу побыть немного с ними наедине…

***

Едва лишь рассвело, началась подготовка к погребению. Вряд ли этой ночью кто-то в лагере хоть на минуту сомкнул глаза, поэтому и не было нужды больше тянуть. Вообще для арионитов было характерно закапывать тела мёртвых в землю, но здесь почти не было подходящей для этого земли, ежели не считать землёй ту хлябь, что была вокруг, и уж подавно не было такого количества рук, чтобы похоронить стольких убитых сразу. Поэтому тела было решено сжечь в том самом срубе, что должен был стать защищавшей их крепостью.

Лишь только рассвело, все тела перенесли на второй этаж. Первый же заполнили сухим тростником, хворостом и тем скарбом, что не могли унести с собой, но который мог гореть. В запасниках лагеря было три бочонка смоляного вара. Им облили сруб и изнутри, и снаружи. Всё было готово для огромного погребального костра.

– Я знаю, что должен что-то сказать, – проговорил Драонн, когда ему подали зажжённый факел. – Но я не знаю – что… И я не могу ничего сказать, кроме того, что рана в моём сердце никогда не закроется. Если бы я мог, я бы охотно поменялся судьбой с любым из тех, кто лежит там. Это я должен умереть, а все они – жить. Я буду оплакивать их вечно…

Слёзы потекли по щекам Драонна, но он и не думал их скрывать. Он стоял, словно раздумывая – стоит ли бросать факел в кучу сухого хвороста. Чувство, что он не успел наглядеться на любимых, что отныне он сможет видеть их лишь во снах, едва не заставляло его самому броситься туда, наверх, укрыть от их огня собственным телом. Только теперь, за минуту до того, как их тела обратятся в прах, он в полной мере сумел постичь непоправимость произошедшего. И он действительно не мог ничего больше сказать – все его душевные силы сейчас уходили на то, чтобы заставить свою руку отпустить горящий факел.

И вот этот миг настал. Факел, капая горящей смолой, пролетел несколько футов и упал на облитую варом кучу хвороста и тростника. Тростник вспыхнул почти мгновенно, вскоре занялся и хворост, но воспрянувшее было пламя вдруг начало опадать. В срубе было мало окон, и воздуха, проходившего через открытую дверь, было недостаточно, чтобы распалять огонь. Однако и погаснуть он уже не мог.

Огонь разгорался медленно и неохотно – эпичного погребального костра явно не получалось. Из двери валил густой дым, и Драонн теперь плакал ещё и оттого, что он жёг ему глаза. Однако принц не отходил ни на шаг, вглядываясь в лениво разгорающееся пламя, словно пытаясь увидеть в нём души покинувших его жены и детей.

Лишь спустя час с небольшим рухнула крыша, и тогда пламя взвилось с новой силой, гудя в получившейся бревенчатой трубе. Стены же сопротивлялись разгулявшемуся огню больше двух часов, но Драонн этого уже не видел – как только обрушилось перекрытие второго этажа, а затем крыша, илиры покинули лагерь…

***

Кэйринн оказалась права – не менее двух третей илиров, бывших в лагере, согласились отправиться с Драонном на Эллор. Сказать по правде, никто из них не поверил в сказки про Бараканда, однако, как справедливо заметила девушка, большинству из них было совершенно всё равно, куда идти. Кроме того, в этом была и личная преданность, которую бывшие вассалы Доромионского дома продолжали питать к его главе, пусть даже этого дома больше и не существовало, по крайней мере, по мнению самого Драонна.

Теперь нужно было решить, как добраться до Эллора. Очевидно, что в Шедоне, хоть он и был портовым городом, вряд ли удалось бы найти судно, способное пересечь океан, но даже если бы таковое и отыскалось – где взять команду? К сожалению, времена были таковы, что нельзя было просто явиться в город и зафрахтовать судно с командой. Правда, Драонн полагал, что в конечном итоге всё имеет свою цену, и что вряд ли судовладельцы Шедона будут более щепетильны, нежели торговцы зерном.

Именно на это был расчёт. Идея захватить судно была, конечно, весьма соблазнительна – особенно для Кэйринн и подобных ей человеконенавистников, да и для самого Драонна она выглядела довольно привлекательной, но трезвый расчёт здесь был важнее эмоциональных импульсов. Денег у Драонна было вдосталь – теперь он благодарил покойного императора Деонеда, который исправно платил ему весьма нескромное жалование даже тогда, когда сам принц бездельничал в Доромионе. В общем, даже предполагая, что судовладелец может заломить тройную, а то и четверную цену за фрахт судна до Кидуи, Драонн не опасался нехватки средств.

Для переговоров принц, конечно же, решил вновь использовать Кэйринн – у неё ведь так удачно получилось договариваться о зерне. Осторожно, избегая трактов и даже небольших дорог, отряд лирр направился к Шедону. Правда, не в полном составе. Около двадцати илиров, или чуть меньше, решили не покидать Паэтту. Среди них, в основном, были члены отряда Кэйринн, и большинство из них не были вассалами Драонна. Они решили вернуться в свой лагерь и продолжать партизанскую войну. Их никто не стал удерживать, более того, и Кэйринн, и Драонн пожелали им всяческих успехов, впрочем, не слишком рассчитывая, что пожелания эти сбудутся.

В итоге всё получилось именно так, как и ожидал Драонн. Ловкая и хитрая Кэйринн, без особых проблем пробравшаяся в портовую часть города, сумела отыскать подходящего судовладельца – не слишком крупного и зажиточного, но при этом имеющего судёнышко, способное, пусть и без комфорта, перевезти четыре десятка илиров. Сочетание страха за свою жизнь и жадности привело к ожидаемым результатам – запросив за путешествие от Шедона до Киная столько, что обычным пассажирам этих средств хватило бы на путешествие вокруг всего континента, судовладелец согласился найти подходящее судно и слепоглухонемых матросов, которые не станут задавать лишних вопросов.

Два дня илиры ждали в укромном месте на побережье, укрываясь среди скал. Драонн всё опасался подвоха, ожидал легионеров, нагрянувших на убежище благодаря наводке судовладельца. Но ничего этого не случилось – как и прежде, жажда наживы оказалась сильнее.

Лунной ночью дозорные заметили шхуну, бросившую якорь примерно в двух кабельтовых от берега – в этом месте было полно подводных камней и мелей, так что даже относительно небольшой корабль не мог подойти ближе. На шхуне горели два фонаря, которые, впрочем, тут же погасли, как только заметили ответный сигнал с берега. А через четверть часа илиры услышали плеск вёсел о воду. Две довольно большие шлюпки приближались к берегу, управляемые четырьмя матросами каждая.

Но даже в такие шлюпки все сорок илиров поместиться не могли, так что пришлось сделать две ходки. Илиры поначалу закрывали лица, но вскоре поняли, что матросам действительно плевать, кого они везут – они даже не глядели на своих пассажиров, и не делали никаких попыток заговорить. Деньги волшебным образом превращали людей в терпимых ко всему философов.

Шкипер, получив задаток, тут же приказал поднимать якорь, пообещав через три-четыре дня прибыть в устье залива Дракона. Он тоже не выказывал никакой неприязни к своим пассажирам, но и не стремился вступать в диалог. Однако Драонну нужно было с ним поговорить, несмотря на то что ему это тоже было не слишком-то приятно.

– Скажи, приятель, как бы мне добраться до Эллора? – нейтральным тоном поинтересовался он.

– Для этого нужна шхуна побольше и покрепче, чем эта, сударь, – усмехнулся шкипер. – Эта хороша только для каботажа.

– Найду ли я нужное судно в Кинае?

– Без сомнения, сударь, только вот найдёте ли вы там желающих переправить вас через океан – вот в чём вопрос… Не думаю, что вам удастся договориться с тамошними судовладельцами, да и лето подходит к концу – до Эллора вы, быть может, ещё успеете добраться до штормов, но возвращаться-то придётся уже в самую осень…

– Может, есть какие-то вольные шкиперы, которые не задают много вопросов и готовы будут за отдельную плату перезимовать по ту сторону океана?

– Может и есть, но я ничего о них не знаю. Мне нечасто приходилось бывать в Кинае, я мало кого там знаю. Проще всего было бы потолкаться в тавернах и поспрашивать, но для вас ведь это не вариант, – усмехнулся капитан.

– Можешь сделать это для меня за дополнительную плату?

– Простите, сударь, да только жизнь у меня одна. Я и так здорово рискую сейчас, а уж расспрашивать под боком у императора за лирр – увольте!..

– А не знаешь, что сталось с теми лиррами, что владели судами в Кинае?

– То же, что и со всеми прочими, – темнота скрывала лицо капитана, но Драонн по голосу слышал, что тот осклабился. – Перебили, небось, кого поймали. Остальные разбежались.

– А корабли?.. – Драонн стиснул кулаки, стараясь говорить спокойно.

– Думаю, перешли в собственность его величества. Может, кто-то успел отвести их из порта, и теперь пиратствует… Этого я, сударь, знать не могу. Этим летом я ещё не бывал в тех местах.

– Я понял, – даже не прощаясь, Драонн отправился к входу в трюм, где было оборудовано нечто вроде большой каюты для его илиров и для него лично.

Кстати, несмотря на то что Драонну предлагали отдельную каюту, он, естественно, отказался, предпочитая делить вонючий и неуютный трюм с остальными лиррами. Ему не хотелось в один прекрасный момент проснуться с перерезанным горлом. На шхуне было около двух десятков матросов, потому они вели себя смирно, понимая, что сорок с лишним лиррийских воинов перебьют их в один момент, но испытывать судьбу всё же не стоило.

– Не волнуйся, мой принц, мы что-нибудь придумаем, – заверила Кэйринн, которая стояла возле люка в трюм и слышала весь разговор. – Если твой Ворониус прав – мы неизбежно попадём на Эллор.

Драонн в ответ лишь скрипнул зубами, вновь вспомнив о том, чего ему стоила эта неизбежность…

***

Как и было обещано, на четвёртый день ближе к вечеру на горизонте показались очертания Киная, раскинувшегося по прибрежным скалам. В этот день шхуна шла лишь на одном парусе, чтобы не прибыть раньше срока и не маячить в светлое время суток в виду берега. Так же как и при посадке, шкипер дождался ночи, прежде чем пристать к берегу. Здесь море было куда глубже, так что шхуна бросила якорь всего в каких-нибудь двух сотнях футов от отвесного берега, вдоль которого шла лишь узкая полоска суши, покрытая галькой.

Честно расплатившись с капитаном, Драонн со своими илирами сошёл на берег. Затем им пришлось пройти около четырёх миль к югу, прежде чем они сумели подняться наверх. Здесь, в самом сердце империи, нужно было быть стократ осторожнее, чем в родной Сеазии. Один неверный шаг мог стоить всем жизни. Необходимо было найти какое-то укрытие до тех пор, пока не появится определённость с кораблём.

Илиры находились теперь в одном из наиболее густозаселённых районов империи, так что людские деревушки были тут буквально повсюду. Большой отряд незнакомцев быстро привлёк бы внимание, поэтому, пользуясь темнотой, нужно было успеть добраться до леса. Конечно, и там велик шанс наткнуться на охотника, лесоруба или сборщика хвороста, но всё же лирры не зря долгие сотни лет жили в лесах до прихода людей, и они ещё не всё позабыли, несмотря на тысячелетия, проведённые в домах и замках.

Но укрыться от людей было ещё половиной дела, причём далеко не самойсложной. Куда сложнее было отыскать корабль. Здесь, в Кинае, и речи быть не могло о том, чтобы вломиться в дом к судовладельцу и соблазнить его посулами неслыханных барышей. Да и проникнуть в город было куда сложнее, чем в Шедон. С людьми здесь вообще договариваться было бесполезно, и Драонн это хорошо понимал.

Значит, нужно было искать лирр. На ум сразу же приходил покойный Лиарон Эрастийский, а точнее – его потомки. В былые времена Лиарон владел несколькими судами, в том числе и способными переплыть океан. Однако теперь сложно было сказать, что сталось с этими илирами, и что сталось с их флотом. И спросить было не у кого.

– У меня есть лишь одна идея, – сообщил Драонн своей неизменной спутнице. – Нужно отправиться в имение Лиарона Эрастийского. Скорее всего, оно разрушено и разграблено, но, думаю, если кто-то уцелел из этого дома, то они так или иначе приглядывают за руинами. Мы оставим знак, и будем надеяться, что с нами кто-то свяжется. Других вариантов я не вижу.

– Я думаю, что это бессмысленно, – покачала головой Кэйринн. – Если кто-то и выжил, они уже где-нибудь в Лиррии…

– Если кто-то выжил и при этом сумел спасти корабли, то им нужна будет укромная гавань, и они так или иначе будут где-то поблизости. Эрастий стоит на самом побережье. Нам просто нужно дать такой знак, чтобы увидевшие его сразу могли бы понять, что их ищут.

– Костры?

– Я тоже об этом подумал. А ещё начертим знак Доромионского дома. Если кто-то придёт, чтобы посмотреть в чём дело, они обязательно поймут.

– А если придут люди?

– Сомневаюсь, что они разбираются в лиррийской геральдике… В любом случае, пока что это всё, что у нас есть.

– Что ж, тогда давай так и сделаем. Далеко ли до замка?

– Не думаю… Я не знаю точного положения, но подозреваю, что до него будет всего несколько миль. Нужно отправить кого-то вдоль побережья.

– У меня есть как раз те, кто нужен, – кивнула Кэйринн.

Она на минуту отлучилась, а затем вернулась с двумя илирами – бывшие вассалы Драонна, которых он отпустил в отряд Кэйринн. Драонн коротко описал им то, что от них требуется. А требовалось им разыскать Эрастийский замок, а точнее – его руины, на каком-нибудь не слишком приметном, но видном месте начертить знак дома Доромионов, а ночью развести один, а лучше несколько больших костров, чтобы их было видно и с суши, и с моря. А затем ждать. Каждый день им нужно будет возвращаться и докладывать.

Илиры подтвердили, что всё поняли, и растворились в негустой уже темноте предрассветной ночи. В тот же день к полудню они вернулись и сообщили, что замок расположен всего в трёх милях от их убежища. Это была хорошая новость. Разведчики сообщили, что в самом замке и его окрестностях никого нет. Сам замок довольно сильно пострадал, но мощные стены выдержали, хотя внутри полная разруха. Кажется, оттуда вынесли всё, что только можно было. Тем не менее, там нашлось достаточно мусора, чтобы разжечь четыре больших костра.

После этого илиры сразу же удалились – находиться рядом было опасно. Теперь им нужно было вернуться туда через некоторое время и посмотреть, не ответил ли кто-то на оставленное послание.

Так продолжалось почти неделю. Драонн уже начал терять надежду на то, что эта задумка принесёт хоть какие-то плоды, да и с каждым днём предприятие становилось всё опаснее. Рано или поздно люди заинтересуются, почему это на развалинах лиррийского замка ночью сами собой вспыхивают костры. Кэйринн, как могла, поддерживала принца, заверяя, что нужно просто подождать, хотя по её глазам Драонн видел, что она сама не очень-то верит в результат.

И вот на шестой день, когда Драонн уже почти перестал ждать, разведчики вернулись и сообщили, что рядом со знаком Доромиона появился другой символ – знак Эрастийского дома.

Глава 39. Принц Эйрин

В эту ночь на развалинах Эрастийского замка не горели костры. Более того – небо было затянуто плотными облаками, и то и дело начинал сеять дождь. Однако это было как нельзя более кстати для дюжины илиров, притаившихся неподалёку от крепостной стены, которую не сумели разрушить озверевшие нападающие. Как и всегда, местность вокруг замка была очищена от деревьев, однако в этом году по вполне понятным причинам земли были бесхозными, и трава на них бушевала в своё удовольствие, так что укрыться здесь мог бы даже и не самый ловкий из людей, не говоря уж о лиррах.

Драонн, Кэйринн, а также десяток бойцов половчее и поопытнее рассыпались в небольшом удалении друг от друга, наблюдая за подступами к замку и, главное, за проёмом ворот. Сами крепостные ворота были снесены, могучие петли выворочены, вырваны из камня, ров засыпан так, что никакой мост более не требовался. Такую цену платили лирры по всей империи за существование мифического общества Лианы и за подстроенное убийство императора.

Драонн, когда ему сообщили о знаке, сразу понял, что кто-то прочёл его послание и ответил на него. Это, конечно, могли быть и люди, но принц считал вероятность этого невеликой, хотя уже много раз убеждался в тонкости и изощрённости человеческого коварства и хитрости. В общем, несмотря на риск, он должен был отправиться этой ночью сам.

Признаться, Драонн не слишком-то опасался засады ещё и потому, что довольно равнодушно относился теперь к собственной жизни. Кажется, временами, в минуту наибольшего уныния, он даже хотел в глубине души, чтобы это была ловушка, и чтобы сегодня наконец всё закончилось.

Однако пока он, так же как и остальные, молча и не шевелясь ожидал. Минула полночь, прошёл ещё час, и ещё… То и дело накрапывающий дождь и почти уже осенняя прохлада не давали клевать носом, но всё же ожидание становилось всё более тягостным.

Вдруг на дороге, ведущей к замку, появились три фигуры. Они шли настороженно, но не таясь – понимая, что их ожидают и должны увидеть. То ли по случаю дождя, то ли из предосторожности фигуры были наглухо укрыты плащами с капюшонами. Несмотря на то, что Драонн был убеждён, что это – именно те, кого они ждут, проявлять себя он не спешил.

Дойдя до выломанных ворот, незнакомцы остановились. Внутрь они не заходили. Постояв немного у входа, они прислонились к серой стене, совершенно скрывшись на её фоне, и остались ждать. Они были уверены, что Драонн их видел, и теперь давали понять, что они – не просто какие-то случайные гуляки.

Выждав ещё не менее четверти часа, Драонн наконец поднялся из травы. Почти мгновенно за ним поднялась находящаяся рядом Кэйринн, а чуть позже из травы выросли ещё десять фигур. Принц медленно, не делая резких движений, направился к поджидавшим его незнакомцам.

– Поговорим внутри? – безо всяких предисловий предложил один из троицы, когда Драонн со своими илирами подошли достаточно близко.

– Ведите, – так же коротко ответил принц.

Полтора десятка лирр молча прошли во двор замка, а затем вошли в сам особняк, хотя обстановка там не слишком-то располагала к беседе. Но, по крайней мере, их теперь не могли увидеть чьи-нибудь случайные глаза.

– Я не ошибусь, если предположу, что вы – принц Драонн Доромионский? – заговорил всё тот же незнакомец.

– Вы не ошибётесь, – заверил Драонн. – Окажете ли честь, назвав своё имя?

– Я – Пеллиан Буаон, вассал и доверенное лицо принца Эйрина Эрастийского, – поклонился в ответ илир, откидывая плащ с лица. – Явился по его приказу, чтобы поговорить с вами и узнать, что вам нужно.

– Мне нужно увидеть вашего господина и поговорить с ним.

– Вы же понимаете, милорд, сейчас идёт война, и мой сеньор вынужден быть осторожным. Мы не можем, при всём моём уважении, вот так вот сразу препроводить вас к нему. Вы должны это понимать. Ведь, говоря начистоту, вы покамест даже не представили доказательств, что вы – это вы.

Тон посланника был безупречно вежлив, в нём не было и грана желания унизить или оскорбить, а потому даже горячая Кэйринн не вспылила, услышав подобные слова. Тем более что их правота была вполне очевидна.

– Вы правы, лорд Пеллиан, – кивнул Драонн. – И я нисколько не обижен вашими словами. Более того, не прояви вы подобной осмотрительности, я бы, чего доброго, заподозрил неладное. Вот. Это знак моего дома. Мне он достался от покойного отца, а ему – от его отца, и так далее.

Драонн протянул медальон, который он заранее предусмотрительно снял с шеи.

– Благодарю, милорд, – Пеллиан с поклоном вернул драгоценную вещицу, осмотрев её прямо в темноте благодаря остроте лиррийского зрения. – Теперь я убеждён в том, что это действительно вы. Но я по-прежнему не уверен, нужна ли милорду Эйрину эта встреча. Прошу прощения, милорд, но о вас говорили всякое…

– Могу себе представить, – невесело усмехнулся Драонн. – Но могу вас уверить, что большинство того, что обо мне говорили – неправда. В данный момент мой родовой замок, скорее всего, уже разорён, а вся моя семья погибла… Я претерпел от людей не меньше, чем ваш сеньор…

– Простите меня, ваше высочество, – вновь поклонился Пеллиан. – Я скорблю о вашей утрате… Здесь ничего не известно об этом. Мы знаем, что в Сеазии сейчас войска, но это всё…

– Там дела очень плохи, друг мой. Несколько замков уже взяты, а остальные будут захвачены рано или поздно. Причём, скорее рано…

– Боюсь, не самое удачное место вы выбрали, чтобы укрыться от проблем, милорд, – покачал головой Пеллиан.

– Я не собираюсь укрываться от проблем, лорд Пеллиан, – отчеканил Драонн. – Я собираюсь решать их. И для этого мне как раз и требуется ваш господин.

– Снова создаёте департамент по примирению? – в голосе илира всё равно пробивалась тщательно скрываемая ирония.

– Простите, сударь, – с нажимом произнёс принц, словно ставя зарвавшегося Пеллиана на место. – Но я не уверен, что вы уполномочены обсуждать со мной то, о чём я буду говорить с вашим хозяином.

Последнее слово тоже звучало излишне резко, но Драонн чувствовал, что должен немного сбить спесь с этого «доверенного лица». Трудно сказать – обиделся ли Пеллиан. Судя по всему, он привык к тому, что с ним считаются окружающие – видимо, действительно был весьма приближен к принцу Эйрину. Но всё же Драонн не считал нужным дальше дискутировать со слугой, тогда как ему нужен был хозяин.

– Не без гордости скажу, ваше высочество, что принц Эйрин доверяет мне практически все свои дела. И он уполномочил меня выяснить, для чего вы ищете с ним встречи. Как видите, я не отступаю от указаний своего… хозяина.

Значит, всё-таки обиделся… Что ж, эта беда вполне поправима на фоне всех других, свалившихся на голову Драонна в последнее время, так что ею можно будет заняться позже. Однако же не стоит искать недругов там, где их может и не быть. Да и принц ни на секунду не усомнился в словах Пеллиана.

– Простите мне мои резкие слова, друг мой, – заговорил он. – Я не хотел вас обидеть. И коль уж принц Эйрин доверяет вам всецело, доверюсь и я. Мне нужен корабль, чтобы добраться до Эллора. И об этом я хотел просить вашего господина.

– Даже если бы я гадал тысячу лет, то не додумался бы до подобного! – удивлённо произнёс Пеллиан. – Но как можно, находясь на Эллоре, решить проблему здесь?..

– Есть способ, – отрезал Драонн. – Я не хотел бы сейчас говорить об этом – здесь не то место и не то время. Вы узнаете всё от принца Эйрина, коль скоро вы его доверенное лицо.

Возразить на это было нечего, и Пеллиану осталось лишь молча поклониться.

– Что ж, следуйте за нами, милорд, – затем произнёс он. – Надеюсь, вас не смущает небольшое морское путешествие?

– Не беспокойтесь, – сухо ответил Драонн. – Я привычен.

– Однако все ваши илиры не поместятся на нашем судёнышке.

– Все и не нужны. Я возьму с собой троих, остальные отправятся в наш лагерь.

– Это приемлемо, – кивнул Пеллиан.

Стоит ли говорить, что в число этих троих попала Кэйринн? Надо сказать, что в свободном плаще, накинутом на лицо капюшоне, она ничем не выдавала в себе девушку. За всю короткую беседу она не проронила ни слова, так что Пеллиан и его спутники остались в неведении в отношении неё.

Отдав приказ остальным возвращаться и ждать, Драонн и трое его сопровождающих направились следом за троицей провожатых. Они дошли до побережья, прошли вдоль него с полмили, пока слуги или вассалы Эйрина Эрастийского вдруг не свернули на какую-то неприметную тропку, сбегающую с довольно крутых каменистых скал вниз, к узкому галечному пляжу. Даже ловким лиррам было сложно спускаться по этой тропе, более подходящей для горных коз.

Спустившись, пошли дальше – ещё ярдов триста или четыреста к югу. Затем Пеллиан с товарищами указали на расщелину в скале. Оказалось, там пряталось то самое судёнышко, о котором он говорил. Это была обычная шлюпка о четырёх вёслах – такая, какие обычно используют на военных судах для высадки. В неё могло вместиться десять-двенадцать бойцов. Двое илиров стерегли шлюпку, укрываясь в той же расщелине. Вместе они впятером перетащили её на воду.

– Прошу, милорд, выбирайте места по вкусу, – произнёс Пеллиан. – Путь будет неблизкий.

***

Лишь с рассветом шлюпка вновь причалила к берегу. Пеллиан не зря спрашивал у Драонна о переносимости морских путешествий – плаванье на небольшой лодке имело мало общего с путешествием на шхуне. Плохая погода вызвала волнение на море, и судёнышко с девятью лиррами на борту весьма ощутимо болтало.

Драонн крепился, но чувствовал довольно сильную дурноту. Кэйринн, судя по всему, чувствовала себя немногим лучше – она сбилась в небольшой клубочек на корме и почти не подавала признаков жизни. Илиры, сидевшие на вёслах, предлагали ей (всё ещё не догадываясь, что перед ними девушка) пересесть поближе к центру лодки, где волнение ощущалось чуть меньше, но упрямая воительница лишь покачала головой.

Места, где причалила шлюпка, были куда более дикими, чем окрестности Кидуи. Здесь уже леса вплотную подступали к берегу, взбираясь на скалы, словно желая увидеть, что же находится там, за горизонтом. И поселений тут было, естественно, гораздо меньше – люди проигрывали в схватке с лесом. В общем, эти места как нельзя лучше подходили для тайных убежищ изгоев, коими теперь стали лирры.

Убежищем Эйрина Эрастийского оказалась небольшая пещера, которую тысячелетиями вымывала в скальной породе вода. Она была хорошо укрыта лесом и кустарниками, так что отыскать её было сложно – можно было ходить в десяти шагах от её узкого входа и даже не догадываться об этом. Ни одна сломанная веточка, ни одна примятая травинка, ни один остывший уголёк не выдавали того, что это место обитаемо.

В пещере оказалось всего около двух десятков илиров – не так много, как ожидал Драонн. Небольшой костёр из очень сухих веток почти не давал дыма. Над костром висел котелок, а вокруг сидело несколько мужчин, весело о чём-то разговаривающих. Остальные занимались своими делами то тут, то там – кто-то вроде как дремал, кто-то чистил оружие, кто-то даже читал. Один из илиров, сидящих у костра, почтительно вскочил, заметив гостей.

– Милорд Драонн, я полагаю? – воскликнул он, поспешно идя навстречу. – Для меня огромная честь приветствовать столь легендарного илира в своём дворце!

Драонн попытался угадать, была ли в этих словах насмешка – ведь если он назвал пещеру дворцом, вполне мог быть столь же саркастичен и в словах о легендарном илире. Царящая в пещере полутьма скрывала черты лица принца Эйрина, так что ничего нельзя было сказать наверняка.

– Я также рад познакомиться с вами, милорд Эйрин, – учтиво ответил он. – Я был знаком с вашим отцом – он был весьма достойным илиром, – здесь, признаться, Драонн слегка слукавил. – Я вместе с вами скорблю об утрате.

– Он умер уже давно, – легкомысленно отмахнулся Эйрин. – Я давно смирился. Прошу вас, милорд, к нашему огню. Скоро будет готов завтрак. Мы ждали гостей и хорошо подготовились. Косуля, тушёная с корнями ягнятника – просто объедение!

Драонн понятия не имел, что это за ягнятник, и каковы на вкус его корни, но он был голоден, а от костра действительно распространялся весьма соблазнительный аромат тушёного мяса и дыма. Поэтому он последовал приглашению, а вслед за ним – и его спутники. Сидящие у костра илиры с готовностью расступились, уступая место гостям.

– Должен сказать, я был весьма удивлён, когда мне доложили, что кто-то упорно поджигает мой бедный дом, – усевшись на широкий чурбак, заговорил Эйрин. – Признаться, я думал, что это какие-то окрестные шалопаи, всё ещё не смирившиеся с тем, что я ускользнул от их вил и батогов. А потом мне вдруг говорят, что на стене замка появился знак Доромионов. Тогда я смекаю, что вы хотите со мной встретиться. Однако же, что вы делаете здесь, в окрестностях Кидуи? Признаться, когда вы исчезли после убийства Риона, я думал, что вы укроетесь у себя в Сеазии…

– Ещё неделю назад я был там, – ответил Драонн, решив сразу перейти к делу. – Но сейчас там армия, мой замок захвачен, а большинство моих илиров, включая жену и двоих детей – убиты…

– О, простите, милорд, я не знал… – от былого насмешливого тона Эйрина не осталось и следа. – Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – сдержанно кивнул Драонн. – В общем, в Сеазии для меня больше не было будущего – разве что ввязаться в какую-нибудь бессмысленную стычку с легионерами и глупо погибнуть. Но я выбрал другой путь – более сложный, однако, быть может, ведущий к победе.

– О какой победе вы говорите? – поинтересовался Эйрин. – Я спрашиваю, потому что лично для меня теперь каждый прожитый день – уже победа. Если бы вы видели, как я улепётывал от этих деревенщин – вы, право же, расхохотались бы. Зрелище было просто уморительное!.. Так о какого рода победе говорите вы, милорд?

– О той победе, когда наш народ больше никогда не будет терпеть урона от людей. Когда люди либо вовсе исчезнут из этого мира, либо будут жить в глубоком страхе, что мы невзначай заметим их ничтожное существование.

– Ого! – Эйрин даже хлопнул себя по ляжке. – Вот это неожиданность! Признаться, в самых своих смелых мечтах я даже на тысячу лиг никогда не подбирался к подобным мыслям! Поистине, милорд, вы – самый необычный илир, какого я знаю! Мой отец, помнится, говорил о вас, что вы – большой оригинал, но я даже не думал, что настолько! Но как вы достигнете такого положения вещей, ведь пока оно, прямо скажем, совершенно обратное?

– Положению вещей свойственно меняться, друг мой, – осознанно или нет, но Драонн понемногу перенимал стиль общения своего собеседника. – Например, вот сейчас я ужасно голоден, но как только вы угостите меня обещанным рагу – положение вещей изменится кардинально, и я больше уже не буду голоден. Более того, я буду сыт.

– Так исправим же это недоразумение поскорее! – расхохотался Эйрин. – Эй, Ривви, готово ли там у тебя?

– Жду только вашего слова, милорд, – ухмыльнулся малый, которого назвали Ривви, и тут же снял крышку с котелка.

Вместе с густым облаком вырвавшегося из-под крышки пара илиров окутал восхитительный аромат тушёного мяса. У сидевшей рядом Кэйринн так громко заурчало в животе, что некоторые илиры, не сдержавшись, рассмеялись. Сама Кэйринн, сконфузившись, сперва съёжилась ещё сильнее, но затем вдруг скинула капюшон, который всё ещё скрывал её лицо. Увидев нежные женские черты лица, насмешники осеклись.

– Представьте вашу прекрасную спутницу, милорд! – воскликнул Эйрин, который, кажется, сразу же попал под очарование молодой девушки. – Простите, сударыня, моих мужланов! Но мы не знали, что среди нас находится столь восхитительный цветок!

– Меня зовут Кэйринн, я – дочь простых фермеров, так что его высочеству нет нужды представлять меня, – процедила девушка. – И меня нисколько не задела невоспитанность ваших илиров. Если уж они сами могут с этим жить, так и я как-нибудь потерплю!

– О, да у этой розы стальные шипы! – восхищённо проговорил Эйрин. – Сударыня Кэйринн, вы похитили моё сердце!

– Должно быть, это вышло случайно, потому что мне оно совершенно ни к чему, – буркнула Кэйринн. – Я предпочла бы ему хорошую миску горячего рагу!

Пещера просто взорвалась от хохота. Если бы сейчас неподалёку случился отряд разведчиков – укрытие было бы обнаружено. Надо отдать должное принцу Эйрину – он хохотал наравне со всеми. Смеялся даже Драонн, хотя в последнее время даже улыбка была редкостью на его лице.

Первую же миску, которую Ривви щедро наполнил до краёв, положив побольше мяса, он передал девушке. Вторую получил Драонн, затем – Эйрин, а затем и все остальные. Драонн с интересом изучил содержимое глубокой тарелки. Те самые корни ягнятника оказались чем-то похожими на варёную морковь, только чуть более волокнистые и не такие сладкие. Впрочем, они придавали блюду приятный пряный вкус, да и сами были весьма недурны. Жаль, что этот ягнятник не растёт в окрестностях Доромиона, – подумалось принцу, но он тут же вспомнил, что теперь это уже не имеет никакого значения.

Рагу было действительно вкусным, его было вдоволь, так что вскоре, как и предрекал Драонн, положение вещей хотя бы в этом отношении приятно изменилось – он наконец ощутил восхитительную сытость. К тому времени Ривви уже помешивал над огнём другой котелок, откуда волшебно пахло малиной и какими-то травами.

– Полагаю, теперь мы можем вернуться к нашему разговору? – отставляя миску, осведомился Эйрин.

– С удовольствием, – после бессонной ночи у Драонна теперь было ужасное желание прилечь и уснуть хотя бы на два-три часа, но такую роскошь он не мог себе позволить. В конце концов, это он пришёл к Эйрину за помощью. – Итак, мы закончили на том, что у нас есть возможность победить людей окончательно и бесповоротно. То, что я расскажу сейчас, может показаться вам странным, а может даже и безумным, но я всё же попрошу выслушать до конца.

– О, милорд, после я расскажу вам о том, как получил вот этот шрам, – усмехнулся Эйрин, показывая широкую белую полосу, тянущуюся от запястья почти к самому локтю. – И мы посмотрим, чья история окажется более безумной!

– Я могу говорить прямо здесь, свободно, или лучше будет нам поговорить наедине?

– О, милорд, если бы вы знали, какой я болтун! Даже если вы расскажете мне всё наедине, боюсь, не позднее чем к завтрашнему вечеру все мои ребята будут в курсе этого разговора! Так что давайте сэкономим всем время!

– Как хотите, – пожал плечами Драонн. Ему действительно было абсолютно всё равно, пусть даже все они потом дружно назовут его сумасшедшим.

Как и недавно с Кэйринн, он начал с самого начала, рассказав обо всём, включая убийство императора Риона. Потрясённая тишина повисла в пещере, так что хорошо было слышно, как где-то капает сочащаяся с потолка вода. Даже Ривви позабыл о бурлящем котле с малиновым отваром, слушая рассказ принца Драонна, который, услышь они его от кого-то другого, сочли бы выдумкой.

– И поэтому мне нужен корабль, чтобы достичь Эллора, – закончил Драонн. – Если всё, что говорил Ворониус – правда, то через некоторое время я вернусь уже для того, чтобы карать людей за всё то, что они сотворили.

– Да уж, милорд! Кажется, вы были правы – более безумной истории я в жизни своей не слыхал… – ошарашенно произнёс Эйрин. – Но вам не кажется, что словам этого старого ворона никак нельзя верить? Простите, но это слишком уж похоже на сказку!

– Да, мне тоже так кажется, друг мой. И что прикажете делать? Махнуть рукой и вернуться домой, под пики имперских легионеров? Забыть, что моя жена и мои дети погибли от рук людей? Опустить руки? Броситься в одиночку на целый легион? Что вы посоветуете, принц Эйрин? Какой из этих вариантов кажется вам предпочтительнее попытки переломить ход войны? Пусть даже и самой призрачной? Даже если это один шанс на миллион – что с того? Он же есть! Мне так долго не везло в последнее время, милорд, что в этот раз может и повезти!

– Да, если смотреть с этой стороны, то всё и правда кажется не таким уж странным, – почесал подбородок Эйрин. – Вот что, милорд. Думаю, вы сейчас очень хотите спать. Давайте вы покамест поспите, а я обмозгую всё. Да, такой корабль у меня действительно есть, но – вы же понимаете, я не могу так просто отправить его на Эллор! Кроме того, меньше чем через месяц наступит осень. Даже если отправиться сейчас – хорошо, если получится добраться туда до штормов… А уж назад и вовсе не вернуться…

– Хорошо, милорд, подумайте. А я бы действительно поспал. Кажется, я уже засыпаю сидя.

– В этом нет нужды. Там, в углу, целый ворох шкур. Выбирайте себе любую, и укладывайтесь там, где душе угодно. То же касается и госпожи Кэйринн, и остальных ваших спутников.

– Благодарю, принц Эйрин, – Драонн встал и отправился туда, куда указал илир.

– Вы так и не поведали свою безумную историю, откуда у вас этот шрам, – напомнила Кэйринн.

– О, вы правы, сударыня! Что ж – меня подрал заяц, – невозмутимо ответил принц. – Он попал в силок, я схватил его за уши, а он задёргался и когтем задней лапы распорол мне руку.

– Да уж, это просто верх безумия, – фыркнула Кэйринн и направилась вслед за Драонном.

Глава 40. Эллор

Драонн проснулся, не чувствуя себя особенно отдохнувшим. В пещере было всё так же темно, и понять день сейчас или ночь было невозможно. Костёр всё так же бездымно горел шагах в двадцати от принца, всё так же часть илиров вроде как дремала, а часть – бодрствовала. Драонн сел и огляделся. Кэйринн всё ещё спала в двух шагах от него, двое илиров из его сопровождения – тоже.

Протерев глаза, принц встал. Зашевелилась Кэйринн – сон её был неглубок. Драонн направился к костру. Заметил Ривви, строгающего какие-то сухие корешки в небольшой холщовый мешок. Поскольку он был единственный из местных, кого он знал кроме самого Эйрина, да ещё этого зазнайки Пеллиана, то обратился он именно к нему.

– Где принц Эйрин?

– Вышел, скоро будет, ваше высочество, – широко улыбнувшись, ответил добряк Ривви. – Не желаете ли покушать?

– Хочется пить…

– Вот, попробуйте, малиновый отвар моего собственного изобретения. Так набаловал этих сладкоежек, что они теперь ничего другого и пить не желают!

Драонн с благодарностью принял кружку с тёплым напитком. Отвар действительно был превосходен, и к тому же здорово прочищал голову. Ривви тем временем налил вторую кружку Кэйринн, тенью следующей за своим принцем.

– О, вижу вы уже проснулись? – раздался голос Эйрина.

– Долго я спал?

– Достаточно, чтобы я успел всё обдумать, милорд. Но, думаю, что недостаточно для того, чтобы выспаться.

– Вы правы, но это подождёт. Итак, что вы решили?

– Знаете, милорд, если думать обо всём этом, так сказать, без контекста, то это выглядит полнейшим бредом, и вроде как даже и думать-то не о чем. То, что вы рассказывали сегодня утром, похоже на сказку больше, чем те несуразицы, которыми в детстве потчевала меня моя старая дура-кормилица. Да и переплывать Западный океан под самый конец лета – тоже очень смахивает на безумие. Опять же – даже добравшись до берегов Эллора, совершенно очевидно, что в этом году обратно судно уже не вернётся, а это значит, что морякам придётся зимовать в этом богами забытом месте, пусть даже и климат там довольно мягкий.

– То есть, вы мне отказываете?

– Без сомнения отказал бы, если бы, как я уже говорил вначале, не учитывать контекст. Хотите ли знать мой контекст, милорд?

– Да, если это поможет добиться результата.

– Вы мне нравитесь своей прямотой, милорд! – хохотнул Эйрин. – Так вот, – подумал я, когда вы улеглись спать. Что я делаю здесь? Надеюсь ли я однажды вернуться в родовое гнездо? Нет, да даже если бы это и стало возможным – потребуется прорва денег и времени, чтобы сделать его снова хоть немного более уютным, чем эта пещера. Надеюсь ли я, что однажды эта война закончится, причём не тем, что погибну я и все мои сородичи? Тоже нет. Знаете, милорд, я заметил одну неприятную особенность нынешней войны. В этот раз люди упорно не желают делить лирр на хороших и плохих. Нет никаких лоялистов, и нет никакой возможности ими стать. А это значит, что я либо встречу старость в этой пещере… нет, я не жалуюсь, здесь уютно, да и вид преотменный, но всё же иной раз я начинаю задумываться – а чем я теперь, собственно, отличаюсь от обычного барсука кроме того, что предпочитаю ходить в подштанниках? В общем, либо я умру от старости в этой пещере, а это может случиться ещё лет через двести – в нашем роду много долгожителей; либо же меня убьют в лучшем случае мечом, а в худшем – какой-нибудь ржавой косой, или того хуже – мотыгой… Ни то, ни другое мне не улыбается, милорд.

– Что ж, это меня определённо радует, и полностью гармонирует с моими представлениями о происходящем, – Драонн чуть поморщился, вновь ловя себя на том, что бессознательно перенимает стиль общения Эйрина.

– Путешествие через океан? Я нахожу это превосходным способом скоротать время. Признаться, меня не раз посещали мысли побороздить просторы океана, подышать солёным ветром, послушать пение русалок… Я бы так и сделал, если бы не боялся нарваться на фрегаты его императорского величества. Вот и получается, что мои корабли гниют в бухте к югу отсюда, а я гнию здесь. Так что, милорд, я не только дам вам корабль – я лично отвезу вас куда скажете! Думаю, что и мои ребята не откажутся прокатиться. Правда, большинство из них сейчас там, на судах, но я могу поручиться за них.

– Благодарю вас от всего сердца, милорд Эйрин! – произнёс Драонн, протягивая принцу руку.

– О, если всё, что наговорил этот Ворониус – правда, то это я буду благодарить вас, принц! – Эйрин ответил крепким рукопожатием. – Да даже если и неправда… Вы встряхнули меня, вернули смысл жизни. Так что и я хочу сказать вам спасибо, милорд!

– Отлично! А вместит ли ваше судно четыре десятка пассажиров?

– Вместило бы и вдвое больше! – заверил Эйрин. – Конечно, отдельную каюту каждому не обещаю, но трюм большой – места всем хватит!

– О большем и не прошу, – кивнул Драонн.

***

Тайная бухта, в которой Эйрин прятал свои корабли, находилась аж в сорока с лишним милях южнее его пещеры. Побережье в тех местах было изрезано множеством фьордов, усеяно огромным количеством небольших скалистых островков, так что при желании там вполне можно было бы спрятать целый императорский флот. Принц Эрастийский укрывал здесь три шхуны – две небольших, одномачтовых, вроде той, на которой прибыл сюда Драонн, и одну трёхмачтовую красавицу с поэтичным названием «Солнцекрылая». Именно она и должна была отнести Драонна и остальных на своих солнечных крыльях в новый мир.

– Какая красавица! – не удержалась Кэйринн.

– Она не так прекрасна, как вы, сударыня, – галантно ответил Эйрин.

Все эти дни он неизменно и безуспешно пытался завоевать благосклонность гордой лирры, но та оставалась столь же неизменно холодна и насмешлива. Кажется, Эйрина это не слишком задевало, во всяком случае, он не бросал свои попытки.

– Выдержит ли она переход до Эллора? – поинтересовался Драонн.

– Выдержит ли? – воскликнул Эйрин. – Милорд, я больше пятнадцати лет был капитаном этой малышки, а до того ещё лет десять ходил на ней в разных должностях, и хочу сказать, что за всё это время ни разу не видал волны, которая бы заставила эту ласточку вздрогнуть! А я повидал немало штормов!

– Что ж, это прекрасно. И когда же мы отправляемся?

– Завтра поутру. Я уверен, что мои парни содержали корабль в должном порядке, но всё же перед таким плаваньем нужно всё ещё раз перепроверить.

– Хорошо. А хватит ли у нас припасов?

– Нет, конечно! – фыркнул Эйрин. – Или вы, милорд, видели поблизости пшеничные поля и фермы? У нас не хватит припасов и на неделю пути! Поэтому сперва нужно будет отправиться к югу, в Лебардию.

– Что ещё за Лебардия? – удивился принц.

– Местечко недалеко от саррассанской границы. Несмотря на то, что формально оно принадлежит Бехтии, по сути, это – Лиррия. Там всегда проживало много лирр, и это одно из тех редких мест, где наши собратья вполне успешно сосуществовали рядом с людьми. В общем, именно там мы и наполним наши трюмы.

– А как же война?

– О ней там ничего не знают, – усмехнулся Эйрин.

– Неужели такое возможно? – изумился Драонн.

– Да нет, конечно, – фыркнул Эйрин. – Порой вы чересчур наивны, милорд. Конечно же, они там знают о войне, просто… Просто у них есть дела поважнее, чем дрязги и междоусобицы. Совсем неподалёку – Саррасса, в которой полным-полно желающих пустить кровь как лиррам, так и людям, живущим по ту сторону границы, так что в таких условиях волей-неволей приходится соблюдать шаткий мир между собой. Клянусь богами, иногда я мечтаю о том, чтобы Саррасса напала на наше славное государство! Быть может, это – единственный способ остановить войну…

– И вы уверены, что там мы получим всё необходимое?

– Настолько, насколько вообще можно быть хоть в чём-то уверенным в этой жизни, милорд.

– Что ж, это вполне неплохая гарантия по нынешним временам, – кивнул Драонн.

***

Как и было обещано, с рассветом следующего дня «Солнцекрылая», словно дождавшись наконец первых солнечных лучей в свои белоснежные крылья-паруса, вышла в море. Драонн с изумлением и даже неким восторгом, смешанным с лёгким страхом, наблюдал, как принц Эйрин ведёт своё судно по узкому проходу. До отвесного берега в иных местах было не более ста футов – одно неверное движение штурвала, и большая тяжёлая шхуна выйдет из-под контроля, развернётся, ломая нос и корму о такие близкие скалы. Но нет – рука весельчака-капитана ни разу не дрогнула, и шхуна шла, будто послушная лошадка.

В прозрачно-зеленоватой воде заливчика Драонн видел множество острых камней, то тут, то там торчащих в опасной близости к бортам, но и здесь всё закончилось благополучно. Несколько матросов, стоящих на носу и вдоль бортов, то и дело подавали Эйрину какие-то одному ему понятные знаки, видимо, сигнализируя о возможной опасности. Так или иначе, но спустя какой-нибудь час «Солнцекрылая» вышла на открытую воду и взяла курс на юг.

Довольно быстро Драонн оценил приятную разницу между такой большой шхуной как «Солнцекрылая» и всеми теми судёнышками, на которых ему приходилось плавать до сих пор. Эйрин был прав – путешествие должно было стать лёгкой прогулкой. Выйдя в океан, судно распустило все свои паруса и понеслось вперёд, словно чайка.

До Лебардии было около ста миль. «Солнцекрылая» преодолела это расстояние меньше чем за сутки. Как понял наконец Драонн, Лебардия была не каким-то отдельным населённым пунктом, а целой небольшой местностью на самой южной оконечности Бехтии. Селение же, напротив которого шхуна встала на якорь, именовалось Дрантхойс. Уже само название указывало на близость саррассанских земель, которые действительно начинались всего в каких-нибудь пяти милях южнее.

Здесь, в Лебардии, жил удивительный народ – полувоины, полупахари. Они сами защищали свои границы и, похоже, давно уже не ждали милостей из столицы. И, как и говорил Эйрин, здесь проживало довольно много лирр, ведь совсем неподалёку были исконные леса этого народа, именуемые часто колыбелью перворождённых.

Драонн, которого любопытство подтолкнуло отправиться на берег вместе с Эйрином, с удивлением наблюдал суровых вооружённых людей, только-только появившихся из своих жилищ, чтобы отправиться на повседневные работы, которые скупым поднятием руки приветствовали пару илиров, также вооружённых до зубов, спешащих навстречу прибывшим гостям. В этом наплевательском отношении к идущей в других местах войне было нечто столь вызывающее, что коробило даже самого Драонна.

– Принц Эйрин, давненько вас тут было не видать! – проговорил один из двух илиров, пожимая капитану руку. – Что загнало вас в наши края? Неужто решили наконец переселиться подальше от этой вашей войны?

Последнее слово было сказано с насмешливым презрением, словно этим илирам, то и дело защищающим свои земли от набегов кочевников, любое иное кровопролитие казалось бессмысленной забавой для бездельников.

– Нет, Пайхин, просто мне потребовались припасы. Я уплываю, далеко и надолго.

– Далеко? Это куда же?

– Скажем так – набейте мою малышку провизией настолько, насколько сможете.

– Ну туда много войдёт, – с сомнением протянул Пайхин. – Неужели вам нужно столько?

– Мне нужно было бы ещё больше – жаль, моя ласточка не умеет раздувать щёки, словно хомяк! – отрезал Эйрин.

– Ого, далеко же вы собрались! – усмехнулся Пайхин. – Вокруг света, что ли? Или на Эллор?..

– За то время, что мы болтаем, можно было бы загрузить половину корабля! – с напускным раздражением заметил Эйрин.

– Так вы очень торопитесь?

– Так тороплюсь, что уже пару недель как опаздываю! Скоро придут шторма, и мне не хотелось бы встретить их посреди океана!

– Так значит всё-таки на Эллор, – удовлетворённо кивнул Пайхин, которому, видимо, страсть как хотелось разузнать конечную точку маршрута. Вряд ли в этом был какой-то умысел – скорее, обычная скука провинциала, жадного до любых новостей. – Но вам придётся остаться там на зимовку!

– Это уже наше дело, Пайхин, – отрезал Эйрин. – Твоё дело – загрузить трюм настолько, насколько это возможно, и при этом попытаться не совать нос в чужие дела.

– Простите, ваше высочество, – в усмешке илира не было и толики смущения или раскаяния. – Не взыщите уж – у нас тут нечасто бывают гости, с которыми можно было бы переведаться словечком, а не стрелами…

Драонн давно уже заметил, что Пайхин с откровенным любопытством поглядывал на него, словно пытаясь прочесть имя и историю странного незнакомца в его глазах. Однако же Эйрин даже и не думал представлять своего спутника любопытному помору, а уж у самого Драонна и подавно не было желания даже вступать в разговор.

– Тогда давай поступим так – ты прикажешь своим парням начать погрузку, а за это я позволю отвести меня к Хэйли, угостить парой кружечек молодого саррассанского, и тогда я, так и быть, расскажу тебе последние новости из империи.

– Почему нет? – обрадовался Пайхин. – Это мы мигом!

Он жестом отправил своего спутника куда-то, и вскоре тот вернулся в сопровождении двух десятков грузчиков, среди которых было трое или четверо лирр, а остальные – люди. Тут же закипела работа – одни подтаскивали к причалу мешки и бочонки, другие грузили их на большие лодки, которые вскоре направились к дрейфующей в полукабельтове от берега шхуне.

Драонн вслед за Эйрином отправился в таверну, где не без удовольствия пригубил терпкое молодое вино, слушая бесконечную болтовню Эйрина, который наконец нашёл для себя благодарного слушателя. Иногда говорил Пайхин, но его рассказы были довольно однообразны и слишком пресны для того, кто пережил две гражданские войны, заговор против императора и гибель собственной семьи.

Просидев два часа, Эйрин и Драонн вернулись на судно. Погрузка продолжалась полным ходом, поэтому на борту было шумновато от топота и ругани грузчиков и матросов. Хмурая Кэйринн сидела на ступеньках, ведущих на капитанский мостик.

– Здесь всё так непохоже на наши места, – задумчиво произнесла она, когда Драонн уселся рядом. – Всё какое-то вызывающе яркое – и море, и небо, и зелень…

– Мир велик и разнообразен, – чуть рассеянно пожал плечами принц. – Здесь тоже хорошо… По-своему…

– Как думаешь – увидим ли мы ещё когда-то эти берега?

– Ты же только что была недовольна ими…

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Вернёмся ли мы когда-нибудь?

– Ну разумеется вернёмся! – ответил Драонн с уверенностью, которой не испытывал. – Иначе для чего было всё это? Мы обязаны вернуться, и вернуть этот мир себе!

– Пусть так и будет, – вздохнула Кэйринн и замолчала, погрузившись в какие-то свои мысли.

***

В детстве и юности Драонн обожал читать книги о путешествиях в дальние страны. Он зачитывался воспоминаниями великих мореплавателей, часами зачарованно глядел на морскую карту, специально купленную для него отцом в Кинае за большие деньги, пытаясь определить маршруты, которыми бороздили океаны корабли этих великих путешественников. И всегда, всегда неизменно мечтал об одном – оказаться на их месте.

Оказалось, морские путешествия не так интересны, как ему представлялось. Более того – они были откровенно скучны. Изо дня в день вокруг – одна и та же картина безбрежного моря, лишь изменчивое небо дарит хоть какое-то разнообразие. Изо дня в день – одни и те же люди, скученные в небольшом пространстве корабля. Казалось бы, что уж к этому принцу, пережившему не одну осаду, было не привыкать, но всё же разница между пусть не очень большим, но замком, и пусть даже достаточно большим, но кораблём оказалась весьма разительной.

Уже через неделю плавания Драонн стал страстно желать поскорее добраться до берега, а через две недели осознал, что начинает потихоньку ненавидеть и этот океан, и эту шхуну, и даже этих илиров, находящихся рядом. У него началась бессонница, и даже мерный шорох волн по деревянным бортам уже не убаюкивал его. Драонн стал очень чувствителен к храпу, и если раньше он спокойно засыпал среди полусотни храпящих воинов, то теперь часами вертелся в жутком неуютном гамаке, подвешенном к потолку, скрипя зубами от ненависти ко всем блаженно похрапывающим вокруг.

Поначалу немного спасало от однообразия общение с Эйрином, но теперь Драонна начинало тошнить от этой вечно насмешливой легкомысленной манеры разговаривать. Гораздо комфортнее было стоять на корме с Кэйринн, меланхолично глядя на вспенивающийся след корабля и изредка перебрасываться какой-нибудь фразой.

Это вынужденное бездействие несло и ещё одну большую проблему. Впервые с тех пор, как не стало Айри и детей, Драонн так надолго был ничем не занят. Ничем, что могло бы заглушить постоянную боль, вызываемую воспоминаниями. Теперь он не мог избавиться от этих мучительных мыслей, а вдобавок к ним появились и сны. До сих пор Арионн миловал принца – возможно, от усталости или пережитого стресса, но спал он, не видя снов. Теперь же сны вернулись, несмотря на то что принцу редко удавалось проспать хотя бы три часа за ночь. И чаще всего это были сны о его семье.

В одних снах он переживал какие-то минуты из совместной жизни, другие были более бессвязны и не имели какого-то определённого сюжета. Но куда страшнее были сны, в которых он раз за разом видел смерть своих любимых. Он видел, как озверело рубят топорами и палашами Аэринн, до последнего защищавшую вход в сруб. Он видел, как испуганная и растерянная Биби неловко швыряет небольшой огнешар, совершенно не ориентируясь в новой комнате, как она пятится, слыша приближение убийц, не имея сил даже закричать…Он слышал, с каким влажным, слегка хрустящим стуком падало на землю тельце его Гайрединна, в очередной раз не долетев до цели… Он видел и слышал это так, словно был свидетелем этому.

Видел он во сне и старого Ливейтина, и Перейтена, и даже его сына, хотя давно позабыл уже его лицо. В общем-то, при таких снах он даже отчасти был рад свалившейся на него бессоннице. Однако в целом всё это подтачивало и душевное, и физическое здоровье лиррийского принца.

Кэйринн замечала перемены, происходящие в её принце. Она понимала, какие демоны постепенно завладевают его душой – демоны самоистязания, сожалений и мести. Понимала она и то, что ничем не может ему помочь. С тех пор как Драонн лишился семьи, она намеренно отстранилась, отдалилась от него, боясь превратиться в стервятницу, пирующую на чужом горе. Даже если бы её возлюбленный, терзаемый одиночеством и болью утраты, сам пришёл бы к ней, ища облегчения в её объятиях – она оттолкнула бы его. Вот и теперь она лишь наблюдала, как медленно разрушается его личность, не делая ничего, чтобы этому помешать, и находя даже некоторое болезненное удовольствие в этом совместном падении…

К началу месяца жатвы случился первый крупный шторм. Несколько часов «Солнцекрылая» билась на волнах, некоторые из которых вздымались на шестьдесят футов к чёрным, набухшим от дождя тучам. Но, как и говорил принц Эйрин, крепко слаженная шхуна играючи справлялась с такими валами. Да и сам капитан был подстать своему судну.

И это было весьма кстати, поскольку вскоре за первым штормом последовал второй, хоть и не такой мощный, а затем – ещё и ещё. На Западном океане начался сезон штормов. Эйрин заверял, что до побережья Эллора осталось не больше недели пути, если стихия окончательно не испортит их планов. Это было хорошей новостью – припасы, и особенно вода уже подходили к концу.

Однако прошло целых одиннадцать дней. Небо на время расчистилось от облаков, установилась приятная погода, характерная для ранней осени. Эйрин уверял, что берег вот-вот покажется, и что он сказал бы точнее, если бы существовали более-менее точные карты побережья Эллора. И он оказался прав. Драонн, как обычно, скучал на корме, глядя на убегавшие от корабля прочь волны, когда с верхушки мачты раздался долгожданный голос вперёдсмотрящего:

– Земля!

Глава 41. Пустыня

К вечеру «Солнцекрылая» подошла на пять-шесть кабельтовых к берегу. Ближе принц Эйрин подходить не рискнул, не зная рельефа дна. Драонн во все глаза смотрел на близкий берег. Он выглядел вполне гостеприимно – ещё зелёный, несмотря на разгар месяца жатвы, весьма похожий на пейзажи Лебардии, которые, помнится, так не нравились Кэйринн.

Эйрин, произведя вычисления, определил, что они оказались миль на семьдесят южнее первоначальной точки прибытия. По большому счету это не имело особого значения – на Эллоре до сих пор не было постоянных поселений, лишь небольшие лагеря, тут и там раскиданные вдоль побережья. Во всяком случае, всё указывало на то, что и здесь у путешественников не будет недостатка в пресной воде и пище – сочные леса, начинающиеся в нескольких сотнях ярдов от побережья, обещали наличие и того, и другого.

Было известно, что климат на Эллоре мягче, чем на Паэтте, так что суровой зимы ожидать не приходилось. Тем не менее, нужно было озаботиться постройкой жилищ, поскольку корабельный трюм уже давно осточертел всем его обитателям. Однако же в ближайшие ночи с ним нужно было смириться – пройдёт не менее пары недель, пока можно будет с относительным комфортом поселиться на берегу.

По крайней мере, не стоило опасаться нападений местных жителей – их тут попросту не было. Во всяком случае, ещё ни разу никому не удалось обнаружить ни самих разумных существ, ни даже чего-то, хотя бы отдалённо напоминающего следы их существования. Правда, в окрестных лесах водилось довольно много хищников, но для защиты от них вполне будет достаточно простого частокола.

Конечно, об Эллоре ходили леденящие кровь слухи – якобы, здесь водятся твари, весьма похожие на драконов. Некоторые из путешественников рассказывали, что слышали необычный рёв вдалеке, кто-то будто бы даже видел крылатую тень, мелькнувшую в ночном небе, третьи божились, что едва ли не в своих руках держали огромные кости и даже черепа. Однако кроме этих разговоров подтвердить наличие драконов было нечем – ни одного нападения зафиксировано не было, ни одной косточки, сколько бы о них не говорили, публике так и не представили. Ничего не говорил о драконах и Ворониус, а уж он-то, если верить ему на слово, сумел повидать и куда более удивительное существо.

В общем, пока что никто из присутствующих на корабле не ломал голову по поводу разных драконов и прочего. Вид мирного зеленеющего берега, где не было императорских легионов и красноверхих, придал воодушевления лиррам, истомившимся в долгом морском путешествии.

– Вон там небольшой мыс, а за ним будто бы весьма уютный заливчик, – подошедший к Драонну Эйрин указал южнее. – Думаю, стоит перевести корабль туда и там уже бросить якорь на ночь. Что-то не нравятся мне те тучи… А мыс укроет нас от ветра.

– Отличная идея, – кивнул Драонн, не отрывая взгляда от рокового берега. – Делайте, что считаете нужным. Сойдём на берег завтра.

Эйрин кивнул и отправился отдавать нужные указания. Драонн же до самой темноты простоял у борта, глядя на низкие очертания побережья. Несколько раз к нему подходила Кэйринн, но он даже почти не отвечал ей, словно и не слышал. Вскоре небо затянули тучи, не зря так не понравившиеся капитану. Хлынул ливень, разгулялся шквалистый ветер, настигающий шхуну и здесь, кое-как укрытую невысоким мысом. Стало ясно, что будет шторм. Поразмыслив, Эйрин приказал отвести судно дальше в океан – сам по себе ветер был не так страшен, как близость неизвестного берега с возможными отмелями и подводными камнями.

Лишь когда шторм разыгрался не на шутку, Драонн ушёл с палубы.

***

Принц смотрел на окрашенный багрянцем берег Эллора. Заходящее солнце уже не слепило глаза – оно напоминало багряно-золотистое око, полуприкрытое веком. Странное марево стояло над континентом – небо над далёкими верхушками деревьев словно подрагивало. Даже нет – оно словно было гуще, чем остальной воздух.

Вскоре это марево стало приобретать отчётливые очертания, и Драонн вздрогнул, впившись пальцами в перила фальшборта. Над Эллором восставала поистине гигантская тень раскинувшего крылья орла. Сложно было даже вообразить его размеры – похоже, он мог бы укрыть собой Кидую вместе со всеми окрестными городками и селениями.

Орёл, раскинув крылья, словно вытянул шею прямо к кораблю, кажущемуся рядом с ним жалкой букашкой. Гигантская птица испытующе глядела на эту букашку, а скорее даже на другую букашку, стоящую сейчас на борту судна и, в свою очередь, зачарованно глядящего в золотистые глаза птицы.

– Найди меня, когда будешь готов, – раздался голос прямо в голове Драонна…

***

Драонн открыл глаза. Корабль всё ещё здорово швыряло на волнах, переборки скрипели, снаружи завывал ветер… Это был сон – понял принц. Но сон был столь реалистичным, что и теперь, когда Драонн уже проснулся, то помнил каждую секунду этого сна, и ничего в нём не вызывало сомнений. Может быть, он был лишь отражением мыслей, но принц ощущал, что это было не простое сновидение. Внезапно его мозг прорезала мысль: а что если Ворониус не лгал?..

Надо сказать, что принц никогда полностью не мог отринуть эту мысль, и даже в глубине души он, кажется, действительно верил. Но то была иная вера – робкая, абстрактная, ни к чему не обязывающая. Теперь же он, кажется, действительно поверил в существование Бараканда. И это внезапно меняло всё. То, что он привык считать лишь бесплотными мечтаниями, внезапно стало приобретать вполне реальные очертания.

Жуткий страх и почти такая же жуткая радость гремучей смесью смешались в душе Драонна. Жгучее желание того, чтобы всё это было лишь выдумкой, сливалось с яростной жаждой испытать то, о чём говорил Ворониус. Это вызывало в душе принца смятение сродни тому шторму, что бушевал снаружи. Его разум словно дробился на тысячи осколков, разрывая сознание на бессвязные лоскуты. Свернувшись калачиком на жёстком гамаке, он бессильно скулил, неслышимый в грохоте волн и вое ветра.

Шторм свирепствовал и на следующее утро, стихнув, да и то не до конца, лишь после полудня. Море всё ещё оставалось бурным, но Эйрин всё же приказал спустить шлюпки и отправить экспедицию на берег, чтобы отыскать воду и, по возможности, какую-нибудь провизию. Конечно, с водой неплохо помогали шторма – некоторое количество влаги удавалось собрать благодаря дождям, но её было всё же недостаточно, да и всем хотелось наконец вкусить чистой и холодной родниковой воды.

Против ожиданий, Драонн не отправился на сушу вместе с матросами. Сегодня он выглядел даже хуже обычного – горящие лихорадочным огнём глаза, смертельная бледность лица, трясущиеся пальцы. Он лишь отмахнулся, когда Кэйринн завела с ним разговор. И ни слова не сказал про увиденного ночью орла.

На то были причины. В последнее время Драонн всё чаще задавался вопросом – а не сходит ли он с ума? И может ли сумасшедший определить, что он – сумасшедший? И если не может – то не сошёл ли он с ума уже? Именно поэтому, несмотря на то что ночью видение казалось ему абсолютно реальным, а может быть именно поэтому, теперь принц всё больше подозревал, что это – не более чем шутка, которую сыграл с ним слабеющий разум.

Матросы, посланные на берег, вернулись через несколько часов. Они привезли бурдюки, полные свежей воды – совсем неподалёку обнаружился полноводный ручей. Также они сумели подстрелить пару диких коз и нескольких козлят, что вызвало бурное ликование на борту – за минувшие недели все ужасно соскучились по жаркому.

– Что ж, кажется, тут совсем неплохо! – резюмировал Эйрин, щупая бок одного из убитых козлят. – Вполне себе жирненькие, упитанные животинки. Стало быть, с голоду не помрём. Вот бы ещё найти пещерку навроде той, что была у нас – и вообще можно оставаться тут жить. Думаю, здесь будет ничуть не хуже, чем по ту сторону океана.

– Воздух здесь какой-то… другой… – слегка покачала головой Кэйринн. – Сама не пойму, но что-то не так. Он словно давит…

– Да это всегда так после шторма! – отмахнулся Эйрин.

Но он был неправ. Кэйринн, будучи женщиной из рода лирр, была весьма чувствительна к течению возмущения. Мужчины-лирры тоже ощущали его острее, чем прочие расы, хотя использовать для магии не могли. Но то, что Кэйринн ощущала сейчас как «другой воздух», на самом деле было именно другим свойством возмущения. Это было как раз то, о чём говорил Ворониус и прочие – магия Эллора отличалась от привычной жителям Паэтты магии. Девушка чувствовала что-то, но сама не знала – что, ведь она не была магиней. Будь на её месте Дайла или Биби – они сразу поняли бы, в чём дело. Но – увы! – обе они были уже мертвы…

Эйрин тем временем загорелся идеей поиска пещеры, хотя до этого он планировал строить жилища. Но через несколько дней от этой идеи отказались – здесь не было таких скал, как в окрестностях Кидуи, и потому пещерам было взяться неоткуда. Так что пришлось отправлять почти всю команду на плотницкие работы.

Наконец на берег сошёл и Драонн. Он, как и Кэйринн, ощущал что-то. Это было похоже на постоянный отзвук колоколов – словно где-то рядом ударили в тяжёлый колокол, и сам звук уже растворился, но послезвучие всё ещё остаётся. От этого ли, или от чего-то ещё у принца начались головные боли. Временами он просто бессильно лежал либо прямо на песке, либо у корней дерева, не имея сил даже повернуть голову. Он не принимал никакого участия в обустройстве лагеря. Собственно, от него ничего подобного и не ждали.

Кэйринн просто извелась, глядя на то, что творится с Драонном. Она ухаживала за ним, даже когда он раздражённо рычал в ответ. Она приносила ему еду и питьё, подкладывала под голову сложенный в несколько раз плащ, клала на лоб смоченную в воде тряпицу. Иногда, когда принцу становилось легче, он слабо благодарил преданную девушку словом или просто блеклой улыбкой, но ей, похоже, и этого было достаточно.

Драонн по-прежнему почти не спал, а в короткие периоды тяжёлого сна почти каждый раз видел одно и то же – гигантского орла, расправившего крылья и склонившего к нему голову.

– Если ты и правда хочешь, чтобы я пришёл к тебе – исцели меня! – бессильно кричал ему принц, но исполинская птица насмешливо молчала. С той самой первой ночи она больше не сказала ему ни слова.

Через пару недель грубые постройки были возведены у самой границы леса, так что больше не было нужды возвращаться ночевать на корабль. Странно, но здесь, на берегу, штормы случались не так часто, как до этого в океане. Чаще дни были достаточно погожими, словно помогая путешественникам поскорее устроиться на новом месте.

Наступил месяц дождей, и он был здесь куда приятнее, чем в Сеазии. Ночью, конечно, было достаточно прохладно, но днём солнце прогревало воздух так хорошо, как в окрестностях Доромиона он не нагревался и в самом начале осени. Кажется, почти все были весьма довольны новым местом обитания. Эйрин, конечно, выказывал это шумнее прочих, но, кажется, даже Кэйринн уже чувствовала себя здесь почти как дома. Правда, её, в отличие от прочих, очень сильно беспокоило то, что Драонн рано или поздно должен будет отправиться куда-то вглубь материка… Идти туда, не зная – куда, чтобы найти то, не зная – что…

Наконец головные боли стали отступать от принца Драонна. Как глубокомысленно заметил Эйрин: «акклиматизировался». Может это было и так, или дело было в чём-то другом – сам Драонн сейчас вполне довольствовался тем, что из его головы вынули наконец раскалённый чугунный шар. За это время он сильно осунулся, став болезненно худощавым, кожа приобрела какой-то желтоватый оттенок, и к тому же у него стали выпадать волосы. В конце концов он однажды просто обкорнал их ножом так коротко, как только мог, несколько раз порезав кожу головы.

Выглядел он теперь довольно жутковато, и издали уже не так сильно походил на лирру. Если люди из простонародья частенько коротко остригали волосы, что позволяло меньше беспокоиться из-за вшей, то среди лирр, особенно знатных, невозможно было встретить мужчину с коротко стриженными волосами. Вообще тонкие, шелковисто-паутинные волосы лирр были их естественным украшением, и потому никто обычно от него добровольно не отказывался. Даже в долгом морском переходе, когда с гигиеной были весьма серьёзные проблемы, ни один матрос не остриг своих волос. Так что этот поступок Драонна все записали в череду его множества других странностей.

Теперь, когда головные боли почти уже не мучали принца, он стал всё чаще уходить на запад от лагеря. Кэйринн порывалась было его сопровождать, но он всякий раз отсылал её прочь тоном, не терпящим возражений. Сперва он уходил на четверть мили, через какое-то время стал уходить на четыре мили, а потом и вовсе, вставая до рассвета, он уходил, чтобы вернуться уже затемно.

Он никогда не говорил – для чего туда ходит. Драонн вообще стал неразговорчив. Вряд ли его сейчас узнал бы кто-то, кто был с ним близко знаком прежде. Наверное, его с трудом узнала бы и сама Аэринн. Что-то зловещее стало проявляться в его чуть сгорбленной костлявой фигуре. Если бы подобное произошло с кем-то в цивилизованном мире, родные, скорее всего, давно запрятали бы его в скорбный дом. Здесь, на Эллоре, скорбных домов не было.

Драонн же искал знака. Легко было сказать – отправиться искать Бараканда… Сейчас он проходил в день до десяти миль в одну сторону, но, казалось, этим лесам, перемежаемым опольями, не было конца и края. Он не видел ничего хотя бы отдалённо напоминающего пустыню. И никаких признаков её тоже. А это значило, что до неё могут быть ещё десятки миль. В своих мыслях он раньше представлял Эллор совсем иначе – буро-коричневый пейзаж, острые камни, безжизненные просторы. И где-то совсем близко – гнездо гигантского орла. Если оно, конечно, вообще существовало…

– Я пришёл к тебе, чего ты ждёшь? – в бессильной ярости кричал Драонн, стоя лицом к западу. – Я готов найти тебя, но где? Если я тебе так нужен – скажи, где я могу тебя найти?

Но ответа не было. Орёл всё так же был частым гостем его горячечных снов, но по-прежнему оставался насмешливо-молчалив, хотя там, во сне, Драонн совсем не стеснялся в выражениях, пытаясь добиться ответа.

И однажды в одну из ночей, когда Драонн лежал, глядя воспалёнными глазами в потолок своей хижины, не в состоянии уснуть, его пронзила простая и очевидная мысль. Он даже вскочил на том ворохе тряпья, что заменял ему постель. Заворочалась спящая неподалёку Кэйринн, но не проснулась – она очень уставала днём, добывая пропитание на зиму.

Не будет никаких знаков – понял Драонн. Это – испытание. Испытание веры. Нужно просто идти, и тогда, если Бараканд действительно существует и действительно так могущественен – он приведёт принца к себе. Если Ворониус, будучи молодым магом, всю жизнь дышавшим книжной пылью, сумел добраться до гигантского орла, то уж у него, лирры в самом расцвете лет, это получится и подавно!

Он хотел уж было сорваться в путь тут же, но сообразил, что ему необходимы будут припасы. А это значило, что придётся задержаться до утра…

***

– Я пойду с тобой! – безапелляционно заявила Кэйринн.

– Нет, Кэйр, я пойду один, – Драонн произнёс это мягко и даже как бы отстранённо, но девушка почему-то поняла, что он не изменит своего решения. – Я знаю, что должен идти один.

– Но ты ведь даже не знаешь – куда! – в отчаянии воскликнула Кэйринн. – Сколько миль до этой пустыни? Где она? И где в ней он?

– Если он существует, то приведёт меня к себе.

– А если нет? – вскричала девушка, испытывая уже самую настоящую злость. – Тогда ты просто умрёшь?

– А разве не таков был план изначально?

– Да… – вспышка ярости исчезла так же внезапно, как и началась, уступив место леденящей тоске. – Но я не думала, что ты умрёшь вдали от меня… Я хотела разделить твою судьбу, мой принц…

– Я вернусь за тобой, Кэйр, – впервые за очень долгое время он коснулся ладонью её лица. – Обещаю. И мы вместе вернёмся обратно, чтобы отвоевать мир, который принадлежит нам по праву.

– Ты веришь в это, мой принц?

– Верю, – и в этот момент у Драонна действительно не было и тени сомнения.

– Но твои головные боли… – она сделала последнюю попытку ухватиться за соломинку. – Как ты пойдёшь, мучимый ими? Тебе нужен спутник, который поможет в тяжёлую минуту.

– Всё будет в порядке, Кэйр. Верь мне…

Шершавая ладонь Драонна, словно обтянутая пергаментом, а не живой кожей, всё ещё покоилась на щеке Кэйринн. Она была неподвижна, но девушка сама легонько тёрлась о неё щекой, словно кошка, ласкающаяся к хозяину. И теперь она вдруг чуть отстранилась и поцеловала принца в эту ладонь, и тот не отдёрнулся, а лишь улыбнулся бледной улыбкой и медленно опустил руку.

– Хорошо, – всхлипнула Кэйринн. – Я буду верить тебе…

Прощание с остальными заняло ещё меньше времени. По большому счёту, он просто ни с кем и не прощался. Впрочем, все, даже былые вассалы Драонна, уже привыкли к его странностям. Отдельного разговора удостоился лишь принц Эйрин.

– Мы пробудем здесь до конца весны, – сообщил Эйрин, пожимая руку Драонну. – А может и больше. Дьяволы, мне здесь и правда очень нравится! Догадайся мы захватить с собой хотя бы пару десятков женщин – вполне можно было бы остаться здесь навсегда и заселить этот мир лиррами. Я бы очень старался… – усмехнулся он.

– Кэйринн остаётся с вами, милорд, и я рассчитываю на вашу порядочность… – глядя в сторону, произнёс Драонн.

– Вы могли бы и не говорить этого, милорд, – вроде как даже оскорбился Эйрин.

– Речь не только, и не столько о вас. Но здесь ещё семь десятков мужчин, и вы должны мне пообещать, что сделаете всё, чтобы ни один из них не причинил зла Кэйринн.

– Я убью голыми руками любого, кто хотя бы бросит на неё косой взгляд, клянусь вам в этом!

– Что ж, увидимся весной, – кивнул Драонн и, не дожидаясь ответа, зашагал на запад.

***

Драонн не обременял себя припасами. В его заплечном мешке было несколько фунтов вяленого мяса, да немного сухарей, оставшихся ещё из корабельных запасов. Он взял с собой лук с дюжиной стрел и кинжал. Свой меч он оставил на побережье, не видя смысла тащить лишнюю тяжесть. Взял он и бурдюк для воды, но наполнять его не стал. Впереди были многие мили лесов, и принц уже знал, что в них полным-полно источников и ручьёв. Бурдюк должен был пригодиться позже.

Уже привычный к долгой ходьбе, Драонн без особых усилий делал по три-четыре мили за час, лишь изредка позволяя себе отдохнуть. Он давно уже заметил, что после долгой ходьбы голова начинает болеть меньше, и потому старался идти, не останавливаясь.

Звери здесь, похоже, никогда не видели разумных существ, и не имели ни малейшего понятия о том, что такое стрелы. Драонн зачастую проходил всего в десяти-двадцати шагах от настороженно застывшей лани или дикой козы, а уж птицы и вовсе, казалось, не обращают на него внимания. Поэтому, когда в том была нужда, принц без проблем мог добыть себе дичи.

Ночевал он прямо на земле, разведя рядом небольшой костерок. Теперь, уйдя ото всех, Драонн вдруг понял, что ему так намного легче, словно бы присутствие других лирр угнетало его. Даже головные боли почти прошли и сделались слабыми, так что привычный уже к ним принц просто не обращал на них никакого внимания.

Днём он шёл на запад, стараясь не уклоняться от маршрута. Солнце сейчас часто было упрятано за облаками, хотя дожди шли редко. Драонн настолько втянулся в свой поход, что иной раз ему казалось, будто он всегда вот так вот шёл незнамо куда. И иногда ему хотелось, чтобы это не прекращалось. Просто идти вперёд – в этом было нечто простое и определённое, не требующее никаких усилий, разгружающее мозг. Наверное, так же уверенно и спокойно чувствуют себя лошади. Драонн вдруг испытал самую настоящую зависть к лошадям, у которых нет других забот, кроме как просто двигаться куда-то, куда ведёт их воля седока.

Лишь на девятый день пути необъятный лес наконец стал редеть. Изменилась сама почва – Драонн чувствовал это подошвами своих сапог. Сомнений быть не могло – где-то недалеко впереди действительно была каменистая пустыня. Всё реже встречались ручейки, так что теперь принц всегда держал бурдюк наполненным и доливал его всякий раз, оказавшись рядом с источником.

На следующий день деревья исчезли совсем, уступив место крошеву из крупных и мелких камней, нагромождению скал, начисто лишённому какой бы то ни было растительности. Ворониус не соврал – пустыня действительно была. Осталось только выяснить – был ли в этой пустыне Бараканд…

Глава 42. Бараканд

Тяжело шагать по россыпям камней – ноги то и дело оскальзываются и подворачиваются. Драонн чуть заметно прихрамывал – при неудачном падении больно ударился коленом. Горизонт терялся за множеством невысоких скал (едва ли больше двадцати футов в высоту), разбросанных тут и там. Пустыня была похожа на настоящий лабиринт.

А ещё она была абсолютно негостеприимна. Драонн, который до сего дня знал лишь одну пустыню – Туум, да и то по книгам, ожидал чего-то подобного и от этой эллорской пустоши. Он думал, здесь будет ужасно жарко, и что суховеи будут гонять песчаные вьюги меж барханами. Наверняка, летом здесь действительно было очень жарко, но теперь, когда вот-вот должен был наступить постремий, здесь был лютый, пронизывающий холод, какого не было восточнее, в оставленных позади лесах.

Колючий, режущий ветер бил в глаза так, что выступали слёзы. Он рвал одежду, словно пытаясь побольнее укусить живую плоть. Казалось, даже солнце было здесь более стылое, бледное, словно больное. Драонн засунул бурдюк с водой за пазуху, опасаясь, что она замёрзнет. Он шёл по пустыне второй день, но не встретил ни единого намёка на воду.

Хотя один намёк всё же был. Как ни сух был воздух здесь, но по утрам на камнях появлялась небольшая изморозь – не толще волоса. Драонн, не брезгуя, лизал камни, пытаясь получить хоть немного влаги, чтобы сэкономить пусть один, но такой драгоценный глоток воды, которой оставалось не так уж и много.

Также, кажется, тут не было и ничего живого. Ни одной колючки не прорастало меж этими камнями. Вряд ли здесь были бы насекомые или ящерицы, даже будь сейчас лето. Судя по всему, это была самая безжизненная из всех безжизненных пустынь. Даже в пустыне Туум, даже в самом её огненном жерле была какая-то робкая жизнь – глубоко в песке жили тарантулы, скорпионы, бурые ящерки. Здесь же не было ничего. Единственным живым существом на мили и мили вокруг был он, лиррийский принц Драонн.

И это вплотную подводило его, Драонна, к другой проблеме. Пока он шёл через леса, то не прикасался к своим запасам продовольствия, имея вдоволь мяса вокруг. Теперь же пришла пора потревожить содержимое заплечной сумки. Двенадцать фунтов вяленого мяса и два фунта сухарей – вот и весь продовольственный запас, который имелся у принца. При должной экономии этого могло хватить на пару недель. Как далеко сумеет за это время пройти всё больше слабеющий Драонн, и найдёт ли он к тому времени то, что ищет?

Правда, принц не слишком-то задумывался о проблеме с пищей – проблема с водой была куда острее. Если еду ещё можно было растянуть на пару недель, то воды оставалось не больше, чем на четыре-пять дней при условии, что Драонн сумеет совладать с собой и не прикончить весь этот запас залпом.

Однако было в переходе через пустыню и кое-что приятное. Едва лишь Драонн пересёк её незримую границу, его мигрень внезапно прекратилась. Настолько внезапно, что он даже остановился, изумлённо озираясь вокруг и пытаясь понять, что случилось. И лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что боль, терзавшая его вот уже больше месяца, вдруг исчезла. Драонн словно долгое время находился в какой-то яме, наполненной ядовитыми зловонными миазмами, а тут вдруг его выдернули на поверхность, где воздух был чист и свеж.

Принц воспринял это как знак того, что всё делает верно. Он ожидал, что вот-вот в небе покажется крылатая тень и тут же, едва спустившись на землю, станет его учить. Однако Ворониус говорил о высоком пике, который венчало гигантское гнездо орла, но пока ничего подобного не было видно на горизонте.

Очень сложно было пытаться уснуть на острых камнях и пронизывающем ветре. Драонн, свернувшись клубочком, пытался вжаться в холодный бок одной из скал с подветренной стороны, чтобы хоть как-то защититься от пронзительного ночного холода. Увы, в этих каменных лабиринтах ветер гулял так, как ему вздумается, по десять раз за ночь меняя своё направление. Принцу казалось, что ветер – живой, и что он специально дует именно на него. Действительно, стоило Драонну укрыться за скалой, как ветер, будто разозлившись, начинал дуть сильнее, а вскоре и вовсе начинал поддувать с противоположной стороны.

Драонн и до этого спал очень мало, а теперь и вовсе смыкал глаза лишь на один-два часа, после чего просто лежал с закрытыми глазами, иногда переползая на другую сторону скалы, чтобы хоть ненадолго укрыться от дерущего кожу ветра.

Но эти моменты не были для него столь ужасны, как раньше. Он лежал, и его разум был чист от всяких мыслей. Перед его мысленным взором не являлись укоряюще печальное лицо Аэринн, которую он бросил, чтобы спасти от смерти другую женщину, которую тоже любил. Он не видел изувеченное тельце сына, не видел двух подпалин на стене комнаты дочери. Он не видел даже гигантского орла – тот больше не приходил к нему во сне. Это была блаженная пустота, которая восстанавливала его силы получше любого сна. Практикующий маг назвал бы это состояние глубокой медитацией, Драонн же просто наслаждался им, никак не называя.

И так день за днём, миля за милей, он двигался прямо на запад, насколько это было возможно. Каждый шаг давался чуть тяжелее предыдущего, хоть ноша с каждым днём становилась всё легче. Всё больше съёживался бурдюк, всё сильнее опадали бока заплечного мешка. На четвёртый день пустыни Драонн выбросил колчан и лук – всё равно здесь не было ни добычи, ни врагов, а тащить лишнюю тяжесть было уже невмоготу.

Ещё через пять дней пути воды осталось не больше чем половина пинты^[54]. Даже делая по паре глотков в день, это количество можно было растянуть максимум на три дня. Горло пересохло так, что мясо, которое перед копчением засолили в морской воде, в него уже не пролезало, а сухари лишь царапали его. Да и есть теперь совсем не хотелось – голод затмевался жаждой.

Уже несколько минут Драонн сидел на валуне, тщетно пытаясь разжевать небольшой кусок мяса. Однако это было бесполезно – во рту не было ни капли слюны. Наконец, не выдержав, принц с отвращением сплюнул так и не поддавшийся кусочек на землю. Несколько мгновений он зачарованно смотрел на него, а затем вдруг, охваченный внезапной вспышкой ярости и отчаяния, отшвырнул от себя мешок с остатками провизии.

Стало ясно, что в ближайшее время он умрёт. Никакого пика впереди видно не было, а без воды он протянет, самое большее, день или два. Он всё ещё по утрам облизывал языком шершавые бока скал, вбирая мельчайшие кристаллики инея вперемешку с вековой пылью, но это не могло уже ничего исправить.

Проклятый Ворониус! Он всё соврал, этот старый ублюдок! Нет никакого орла – здесь нет вообще ничего кроме этой треклятой пустыни! Никакой он не мессия! Всё было напрасно – его смерть, смерть его семьи, смерть тысяч лирр и людей… Всё это было бессмыслицей! Насколько же глуп был он, Драонн, что выбрал столь сложный способ умереть! Стоило ли тащиться через океан, чтобы подохнуть среди этих скал, где нет грифов, или даже червей, что пожрали бы его останки!

Драонн хихикнул, представив, как его тело, иссушенное, будет лежать тут тысячелетиями прямо рядышком с этим неразжёванным кусочком мяса, столь же нелепое и бессмысленное, как и он. Звук его хриплого хихиканья рассмешил принца ещё больше, и он начал смеяться, а затем и безумно хохотать, уже не имея возможности сдержаться.

Хохот этот через какое-то время сменился бесслёзным плачем. Драонн был обезвожен настолько, что слёз больше не было, и потому он хрипло рыдал, завывая и скуля. Вскоре его начали бить конвульсии, и принц повалился с валуна, сотрясаясь в приступе. Кровили содранные об осколки камней ладони, щёки, затылок… Его тело ломалось под самыми невероятными, казалось бы, углами, а изо рта доносились лишь хрипы, в которых уже не было ничего лиррийского.

Когда приступ закончился, Драонн около получаса лежал вообще без движения. Затем он кое-как приподнялся, морщась от боли в саднящих ладонях. Сел на валун, с которого упал ранее, огляделся. Горькая усмешка пробежала по его всё ещё искажённому рту. Он увидел свой бурдюк, валяющийся на камнях. Пробка не была вставлена, и камни у горлышка были темнее окружающих.

Медленно подняв бурдюк, Драонн ощутил, что там осталось вода, но совсем немного – три-четыре глотка, не больше. Подумав мгновение, он поднёс бурдюк ко рту и жадно выпил остатки бесценной влаги. Затем всё с той же мрачной усмешкой он отбросил бесполезный теперь кожаный мех туда же, где лежала сумка с провизией.

У принца было огромное искушение просто лечь прямо здесь, закрыть глаза и умереть. Или же полоснуть кинжалом по горлу, чтобы смерть пришла быстрее и милосерднее. Пальцы, казалось, сами сплелись на рукояти, готовые выполнить последний приказ своего хозяина. Но, замерев ненадолго, они медленно сползли и сжались в кулак.

– Не дождёшься! – неведомо кому прохрипел Драонн.

Внезапная ярость придала сил, так что даже слабость после перенесённого приступа, казалось, исчезла. Встав, принц зашагал дальше на запад. Пусть ему осталось недолго, пусть, по большому счёту, нет никакой разницы – умереть здесь, или в пяти-шести лигах западнее, он всё же будет идти, пока у него будут силы! В этом нет никакого смысла, но он будет идти вперёд! Потому что останавливаться ещё более бессмысленно.

***

Прошло два дня с тех пор, как Драонн выпил последние капли воды, что у него оставались. Вот уже два дня он ничего не пил и не ел. По его ожиданиям он должен быть уже мёртв, ну или хотя бы при смерти, однако же его состояние ничуть не отличалось от того, каким оно было, когда он отбросил пустой бурдюк в сторону.

Драонн никогда ещё не бывал в такой ситуации, он никогда не доводил себя до такой степени истощения от нехватки воды и пищи, а потому, конечно, не мог с полной уверенностью знать, что чувствуют живые существа в этот миг. Однако же ему казалось, что всё должно быть немного не так. Да, ему ужасно хотелось пить, но при этом он не терял сознания от обезвоживания, как, казалось бы, должен был. Может быть, думалось ему, всё это случится внезапно? Но до тех пор он ещё успеет сделать хотя бы один шаг.

Ещё одна мысль всё глубже ввинчивалась в его мозг. А вдруг он уже умер, и это – то посмертие, которого он удостоился? Вдруг ему суждено вечно идти по бесконечной пустыне среди этих торчащих каменных бивней? Может быть, его тело так и осталось лежать возле того валуна, рядом с так и не разжёванным кусочком вяленого мяса?

Но Драонн не чувствовал себя умершим. Гудели от усталости сбитые в кровь ноги, саднили исцарапанные ладони, зубы стучали от холода. Иногда он малодушно щипал себя за руку, и всякий раз ощущал под пальцами плоть – пусть совсем истаявшую, едва обтягивающую кость, но, кость тоже вполне материальную.

Может быть, в этом было проявление воли Бараканда? Но проклятый орёл, кажется, совсем позабыл о своём избраннике, не навещая его даже во сне. Уж не потому ли, что никакого Бараканда в природе не существовало?..

Несмотря на то, что пейзаж вокруг был абсолютно однообразным, и все скалы были неуловимо похожи друг на друга; несмотря на то, что у Драонна уже не было сил поднимать голову вверх, чтобы определить, где находится солнце; несмотря даже на то, что его ноги сейчас брели, кажется, сами по себе, совершенно не советуясь с головой; так вот, несмотря на всё это измождённый принц почему-то был уверен, что идёт правильно, следуя строго на запад. Каждый шаг приближал его, но неясно – к чему. Можно было сказать и иначе – каждый шаг удалял его от Кэйринн…

На следующий день, несмотря на то что Драонн по-прежнему вполне обходился без воды, силы стали окончательно его оставлять. У него стало мутиться в голове, двоиться в глазах. В конце концов стали подкашиваться ноги. Наконец, неудачно наступив на довольно крупный обломок камня, принц упал ничком и с полной ясностью понял, что встать уже не сможет.

Какое-то время он просто лежал, ожидая смерти. Однако она всё не наступала. Сознание как будто вернулось к нему в полной мере, но слабость во всём теле не давала подняться на ноги. Было ясно, что это – конец, но глупо лежать и ждать Драонн не хотел. Его злило происходящее, его злила собственная беспомощность, его злило собственное малодушное желание перестать бороться и отдаться в объятья смерти. Сейчас он ненавидел себя за всё – за смерти близких, за решение отправиться на Эллор, за то, что, вопреки здравому смыслу, отправился на поиски Бараканда, за теперешнюю слабость.

– Если собираешься тут валяться – не нужно было и приходить… – прорычал он самому себе с лицом, искажённым ненавистью. – Если хочешь просто спокойно сдохнуть – я не доставлю тебе такого удовольствия! Ты будешь ползти, пока не откажут руки!..

И он действительно пополз, хотя всё его естество противилось этому. Жуткая слабость разливалась по телу, и больше всего на свете хотелось просто уронить голову прямо на эти острые камни, смежить веки и больше уже никогда их не открывать. Но Драонн с садистским упорством полз, тяжело дыша, чтобы наказать себя за все грехи, чтобы хоть напоследок немного отомстить самому себе этой злой болью преодоления.

Конечно, напряжение сил было слишком велико, чтобы Драонна хватило надолго. Вряд ли ему удалось проползти хотя бы сотню ярдов – на этот раз в голове у него окончательно потемнело, и принц потерял сознание.

***

– Я знал, что кровь Пафиринна окажется густа! – впервые после их первой встречи орёл заговорил. – Ты выдержал испытание, смертный. Ты готов стать мессией!

– Так ты испытывал меня? – выплёвывая сухую пыль изо рта (у него не было слюны, чтобы смочить её), прохрипел Драонн. – Всё это было испытанием?

Он всё так же лежал на животе посреди моря мёртвых камней. Он даже не мог поднять головы, чтобы увидеть орла. В его щёку впивался острый осколок, но Драонну было наплевать. Все его силы уходили на то, чтобы хоть что-то сказать, так что их не оставалось даже на то, чтобы открыть глаза.

– Одной крови мало, чтобы сделаться властелином мира. Нужен дух, и нужна воля. Нет смысла тратить время и силы на нытика и слабака.

– Значит, теперь ты будешь меня учить?

– Как только ты доберёшься до Одинокого Пика.

– Что?.. Но я больше не могу идти!.. – заскрежетал зубами Драонн.

– А вот и посмотрим. Ты уже близко. До этого момента Пик был скрыт от твоего взора, поскольку я ещё испытывал тебя, но теперь ты его увидишь. Если ты ещё не заметил, моя магия уже подпитывала тебя всё это время, поэтому, если у тебя хватит силы духа – ты обязательно дойдёшь.

– Тогда увидимся там, – Драонн, сцепив зубы, сделал отчаянную попытку встать.

***

Принц очнулся и медленно разлепил глаза. Значит, разговор с Баракандом лишь привиделся ему, когда он потерял сознание… Был ли он на самом деле, или это – всего лишь плод его измученного воображения? Узнать это можно было лишь одним способом. Орёл сказал, что теперь Драонн должен увидеть тот самый Одинокий Пик. Всего-то и нужно, что встать и посмотреть. Однако сейчас принцу казалось, что это – самая невыполнимая задача на свете.

Подышав некоторое время в пыльные камни, он всё-таки пошевелил рукой. Бараканд сказал, что поддерживает его своей магией. Если это так, то почему же тогда каждое движение даётся ему с таким трудом, будто на него навалили все окрестные скалы? С другой стороны, это неплохо объясняет то, почему он ещё не мёртв. А раз так – надо пытаться встать. Орёл сказал, что для этого нужна крепкая воля. Что ж, надо думать, в этом у Драонна недостатка нет!

Подтянув под себя руки, принц оперся ладонями в каменную крошку и, напрягши все свои душевные силы, сделал попытку подняться. Это удалось, хотя и не сразу. Но как только удалось оторвать тело от земли, стало легче поднимать его дальше, словно он лежал не на каменистой почве, а в клейкой грязи. Драонн встал сперва на четвереньки, а затем и на колени. Шагах в пяти была очередная небольшая скала. Драонн на четвереньках добрался до неё, чтобы приобрести упор.

Прислонившись к ледяному шершавому боку, он медленно, с трудом сдерживая стон, поднялся на ноги. Приник спиной к скале, закрыв глаза и борясь с головокружением. Наконец он почувствовал, что собрал достаточно сил, чтобы попытаться оторваться от поддерживающего его камня. Сделал несколько неуверенных шагов и взглянул на запад.

Белёсое осеннее небо разрезала тонкая чёрная игла. До неё, судя по всему, было не более двух дней пути. Вершина Пика терялась в облаках, хотя за всё время, что Драонн провёл в пустыне, он не видел на небе ни облачка, словно эта странная гора стянула все их на себя. Принц вгляделся в эту облачную завесу, и ему показалось, что он углядел какое-то движение – будто какая-то гигантская тень шевельнулась среди этих плотных туч.

Радость захватила всё естество Драонна. Значит, Бараканд существует! Значит, Ворониус не солгал! Значит, он действительно станет великим магом и мессией, что освободит свой народ от гнёта людей! Драонн настолько воодушевился, что, казалось, позабыл об усталости. Ещё минуту назад он с трудом держался на ногах, опираясь о скалу, теперь же он зашагал широко и уверенно, будто только что вышел на прогулку по окрестностям Доромиона, перед этим хорошенько выспавшись и отзавтракав.

Теперь, когда Бараканд сообщил ему о своей поддержке, Драонн действительно словно почувствовал её. Сейчас ему не хотелось ни пить, ни есть, исчезла боль в натруженных ногах… Неизвестно, долго ли продержится подобный эффект, но принц хотел использовать его по максимуму. Теперь он знал, что каждый шаг приближает его к цели, и остальное было уже неважно.

***

Лучи закатного солнца зажгли очертания чёрной скалы багряным огнём. Что-то противоестественное было в этом Пике – в основании он был шириной не более чем двести ярдов, но зато высота его была умопомрачительна. Драонн не мог даже примерно представить себе – сколько тысяч ярдов было в этом Пике. Скорее всего, для измерения тут больше подошли бы мили. Три, а может и четыре мили в высоту. Во всяком случае отсюда, от подножья скалы, она казалась бесконечной. Где-то на огромной высоте её окутывали тёмные облака, но ощущение того, что за ними Пик простирается ввысь ещё очень далеко, было абсолютным.

Конечно же, подобная конструкция не могла бы устоять без помощи магии. Обычная скала, даже вдесятеро меньшей высоты, давно бы уже рухнула под собственной тяжестью и неумолимым напором ветров. Одинокий Пик же, кажется, был вовсе неподвержен стихиям. Что за камень был его основой – Драонн понять не мог. Иногда он выглядел как чёрный гранит, но затем вдруг начинал казаться чёрным же мрамором, а то и вовсе обсидианом.

Вблизи скала не была столь идеально ровной, какой выглядела издали. Здесь были и обычные уступы, балконы, даже трещины, но всё это казалось не признаками разрушения, а необходимыми элементами, без которых Пик выглядел бы безжизненным куском выточенного камня.

Одинокий Пик был действительно одинок – даже эти мелкие, плебейские скалы, которые усеивали пустыню, отступали от него, наверное, на целую милю, причём, насколько мог видеть Драонн, они образовывали нечто вроде амфитеатра едва ли не идеально круглой формы, в центре которого и высилось это чудовищное чёрное веретено, пронзающее само небо.

Оказавшись в тени Пика, Драонн остановился, не дойдя до него каких-то ста шагов. Поднял голову, вглядываясь в окрашенные красным облака высоко вверху. Он был уверен, что Бараканд знает о его приходе. И действительно, вскоре из клубка туч вырвалась тень орла. Даже на такой невероятной высоте было видно, что он просто огромен. Орёл спускался широкими плавными кругами, и чем ближе он становился, тем у Драонна всё сильнее захватывало дух и даже подступала тошнота. Разум отказывался принять столь чудовищные размерыптицы. Наконец он больше не мог совладать с собой и рухнул на колени, раздавленный величием приближающегося существа.

Глава 43. Маг

Орёл высился перед коленопреклонённым илиром – огромный, будто храм. Когда он только приземлился, широко распахнув свои крылья, то закрыл собой, казалось, всё небо. От кончиков когтей до макушки птица была не менее двадцати ярдов в высоту, а размах крыльев достигал, наверное, все четыреста футов. Так и не сложив крыльев полностью, он наклонился к Драонну, так что его клюв оказался в каких-нибудь десяти футах от него.

– Подними лицо, – раздалось в голове у принца. – Умей глядеть в глаза своим страхам.

– Я не боюсь! – стуча зубами, ответил Драонн.

– У тебя хватает смелости лишь на эти слова, – голос, звучащий в голове, не так хорошо передавал эмоции, но принц уловил насмешку. – Но не хватает смелости даже чтобы попробовать перестать бояться.

– Ты прав, могучий, – проговорил Драонн, всё так же не смея поднять глаз. – Но я никогда прежде не видел ничего подобного.

– Я тоже, однако же гляжу на тебя без страха. А ведь ты – моё единственное оружие, над которым я начал трудиться бессчётное количество лет назад. Ты можешь потерять лишь жизнь, я же – все свои надежды. Так кому из нас пристало бояться?

– Моя жизнь тоже чего-то стоит, – Драонн, приложив невероятное усилие воли, заставил себя взглянуть в эти громадные золотистые глаза. Каждый из них был размером едва ли не с него самого, так что принц почувствовал дурноту и головокружение, и вновь опустил взор к земле.

– Лишь если она послужит мне, – возразил Бараканд. – Твоя жизнь – миг, подобно капле росы, срывающейся с листа. Мгновение – и ты исчезнешь. Лишь со мной ты проживёшь хоть немного дольше, а главное – не будешь забыт тотчас после своего ухода в небытие.

– За этим я и пришёл сюда.

– Ты хочешь получить всё, при этом не умея удержать даже малого. Ты хочешь быть властелином мира, но не можешь взглянуть мне в глаза.

– Что ж, справедливо, – согласился Драонн, и на этот раз он заставил себя не только поднять голову, но и встать с колен.

Бараканд, словно испытывая своего ученика, склонился ещё ближе – так, что между золотистой полусферой его глаза и лицом принца осталось каких-нибудь два фута. Драонн слегка отшатнулся, но заставил себя не отвести взгляда. Он смотрел прямо в чёрный зрачок, видя в нём своё отражение. Это отражение внезапно стало уплывать, словно проваливаться в чёрную бездну. Тошнота сдавила горло Драонна, но он продолжал глядеть в эту пугающую глубину, словно и сам проваливаясь туда следом.

– Хорошо! – удовлетворённо проговорил Бараканд, поднимая голову. – Первый урок ты усвоил. Но не гордись собой прежде времени! Это – сущий пустяк в сравнении с тем, что тебе предстоит.

– Я готов ко всему, – принц стряхнул с себя наваждение орлиного ока и больше не чувствовал себя падающим в бездонную пропасть.

– Увидим! Но прежде скажи – ради чего ты здесь?

– Чтобы стать мессией и спасти свой народ.

– Нет.

– Почему нет? – воскликнул Драонн.

– Я читаю в твоём сердце, и знаю, что ты пришёл не за этим.

– Я хочу стать великим магом!

– Нет.

– Я хочу быть властелином мира, – Драонн растерялся, не зная, что хочет услышать от него Бараканд.

– Нет.

– Я хочу быть твоим учеником.

– Нет.

– Я хочу мести! – яростно бросил Драонн и по собственным ощущениям понял, что именно это и было правдой. Именно это чувство привело его сюда.

– Помни об этом всегда! – удовлетворённо склонил голову орёл. – Фокусируйся на этом чувстве, оно придаст тебе сил. А сил тебе потребуется очень много. Запомни, мне совершенно неважно – почему ты пришёл ко мне. Для меня главное, чтобы исполнил то, ради чего я создал тебя. Ты должен быть предельно собран, готов на любые жертвы. И если месть – это то, что движет тобой, то пусть будет так! Лишь бы она помогла тебе добиться результата.

– Я готов на всё ради неё!

– Лишь это мне и нужно. Теперь спи, а завтра начнём.

Драонн оглянулся вокруг – здесь не было ничего, что напоминало бы жилище, или пещеру, или хотя бы нору. Он ничего не спросил, понимая, что орёл лишь в очередной раз рассмеётся над ним. Что ж, ночевать прямо на камнях ему было не привыкать. Не предложил Бараканд также ни пищи, ни воды, но и здесь принц готов был потерпеть – он уже свыкся с постоянной сосущей болью в животе и распухшим от жажды языком.

Орёл, тяжело оттолкнувшись от земли, взлетел. Ветер от его крыльев сбил Драонна с ног, но он тут же поднялся и глядел, не отрываясь, как Бараканд, отталкиваясь мощными толчками от морозного воздуха, вздымался всё выше, покуда вновь не исчез за покровом окружавших Пик облаков.

Драонн улёгся у самого подножья одинокой скалы, привычно прижавшись к ней, чтобы защититься от ветра. Но это не помогало – здесь ветер дул словно ото всех сторон сразу. Кроме того, чёрный камень излучал прямо-таки пронизывающую стужу, так что принц отполз от него подальше. Радостное предвкушение грело его изнутри. Сегодня – последняя ночь принца Драонна Доромионского! Завтра начнётся новая эра! Впервые за долгие месяцы Драонн уснул почти сразу же как сомкнул глаза.

***

– Несмотря на то, что тело твоё готово перешагнуть условности, не позволяющие другим мужчинам твоего племени владеть магией, разум твой к этому не готов. Слишком глубоко в нём укоренилась вера в невозможность этого, и как бы ты не старался, ты не вытравишь её оттуда. И никто в мире не смог бы сделать это. Никто, кроме меня.

Драонн сидел на привычном уже пронизывающем ветру и внимал Бараканду, ради него вновь спустившемуся вниз из своих горних высей. Он так и не поинтересовался – не хочется ли принцу пить или есть, а сам Драонн на эту тему не заговаривал. В общем-то, в этом плане ничего не изменилось – ему по-прежнему хотелось и пить, и есть, но это, похоже, никак не ухудшало его самочувствие.

– Мне придётся вмешаться в твою сущность и изменить её, – продолжал орёл. – Лишь изменившись, ты будешь готов.

– Но, изменившись, я перестану быть собой? – с беспокойством спросил Драонн.

– Разумеется, в некоторой мере.

– Но буду ли я помнить всё, что со мной случилось? Буду ли помнить – кто я такой?

– Вне всякого сомнения. Твоя память останется при тебе.

– Это хорошо, – с облегчением вздохнул Драонн. – Я хочу помнить всё.

– Не думаю, что тебе-обновлённому будут столь важны те воспоминания, о которых ты сейчас так переживаешь. Но они останутся с тобой.

– Это всё, что мне нужно знать. Я готов.

– Не всё так быстро, – усмехнулся Бараканд. – Трансформация будет долгой. Сразу предупрежу, что тебе придётся практически умереть, чтобы затем уже возродиться в новом качестве.

– Ты заморишь меня жаждой и голодом? – невольно вздрогнув, спросил Драонн.

– Не только. Главным образом, я лишу тебя магии, которая сейчас питает тебя. Твои головные боли, твои припадки, твоя бессонница – всё это было не случайностью. Так твой организм перестраивался с восприятия того возмущения, что было привычно ему сызмальства, на магию Эллора, мою магию. Уже это отчасти подавило в тебе нынешнюю ипостась, но теперь я изолирую тебя и от этой магии, и без неё ты долго не проживёшь.

– Что ж, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… – Драонн пытался говорить спокойно и даже равнодушно, но тело его била крупная дрожь.

– Я знаю, что делаю, – заверил Бараканд.

Последующие дни слились для Драонна в один мучительный ужасный день. Его терзала жесточайшая боль во всех членах и органах, его ломали судороги, его рвало наизнанку. Обезумев от боли, Драонн грыз камни, ломая зубы и даже не чувствуя этого – настолько его сознание было заполнено другой, всепоглощающей болью.

Через какое-то время боль сделалась глуше и дальше. Драонн понял, что умирает. Теперь его сознание было уже не здесь, на этой каменистой пустоши. Лиррийский принц словно завис в какой-то багровой пустоте. Она, будучи пустотой, при этом казалась густой, словно кровавая патока. Она текла мимо него нестерпимо горячей лавой, сжигая не плоть, которой уже не было, а душу Драонна, его мысли. Боль вернулась, и была ещё нестерпимее, чем прежде.

Если бы было можно – он бы сдался, лишь бы прекратить эту пытку. Более того – он беззвучно вопил, надрываясь и захлёбываясь этим криком, он умолял Бараканда оставить его в покое, дать ему просто умереть. Но великий Орёл если и слышал, то никак не реагировал на эти вопли-молитвы.

Наконец растворилось и багровое варево. Казалось бы, с ним должна была исчезнуть и боль, ведь ничто больше не опаляло его. Однако теперь вокруг была звенящая пустота, наполненная пронизывающим, ослепительным светом. Он в самом деле пронзал каждую клеточку Драонна, словно растворяя его в себе. И это снова было ужасно больно, и принц снова пытался кричать, но никакой звук не мог пробиться сквозь неистовую лавину этого света.

Сколько это продолжалось – Драонн не представлял. Может быть, одну секунду, а может – тысячу лет. Когда свет наконец исчез – просто погас, оставив после себя непроницаемую тьму – принц замер, в ожидании новой пытки. Но тьма оказалась благосклонна к тому, что когда-то было Драонном Доромионским, а теперь – лишь песчинкой в бесконечности. Вместе с тьмой пришло столь долгожданное забвение и освобождение от боли…

***

После той обжигающей пустоты, в которой побывал Драонн, каменистая пустыня вокруг Одинокого Пика казалась вполне уютным местом. Он по-прежнему лежал на камнях, забрызганных его же кровью, но боли не чувствовал. То ли её не было вовсе, то ли в сравнении с тем, что он пережил, она была попросту незаметна. Главное – он жив, а значит у Бараканда всё получилось. Во всяком случае, Драонну очень хотелось так думать.

Самой гигантской птицы поблизости не было, однако принц не сомневался, что вскоре тот спустится с вершины, чтобы полюбоваться на своё творение. Так и вышло. Не прошло и четверти часа, как его накрыла крылатая тень.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Бараканд, хотя в голосе, звучавшем в голове Драонна, не было и толики заботы или беспокойства.

– Сейчас – хорошо. Но до того…

– Это вполне объяснимо. Ничто живое не может выносить отсутствие возмущения. Нити возмущения – ткань, плоть бытия, и лишиться их в тысячи раз хуже, чем лишиться разом пищи, воды и воздуха. В некотором смысле мы – и есть возмущение. Точнее, я-то являюсь возмущением в прямом смысле, но и всё сущее в Сфере тоже в немалой степени состоит из этих незримых нитей – даже эти камни. Когда я изолировал тебя от этих потоков – стала гибнуть не только твоя плоть, но и твоя душа.

– Ужасные ощущения… Почему маги не используют подобного? Ведь это куда страшнее и эффективнее любой их боевой магии…

– Если бы могли, обязательно использовали бы, – надменно усмехнулся Бараканд. – В этом мире нет другого существа, способного на такое. Да и я могу лишь потому, что готовился к этому многие тысячи лет.

– А я так смогу?

– Ты не проживёшь достаточно долго, чтобы научиться. Да тебе это и ни к чему. По меркам смертных этого мира ты и так будешь одним из самых могучих колдунов. Поверь, твоего могущества хватит тебе для всего, что ты только сумеешь вообразить!

– Для всего? – Драонн пытался было вскинуть голову, но понял, что не может пошевелиться. – И я смогу воскресить мою семью?

– Во всей Сфере нет силы, способной воскресить умершее. Белый Мост можно пройти лишь в одну сторону.

Трудно сказать, насколько Драонн был разочарован ответом. Точнее, трудно сказать, в чём крылось зерно этого разочарования – в том ли, что он не сможет вернуть родных, или же всё-таки в том, что у его могущества всё-таки будут вполне зримые пределы?

– Почему я не могу даже шевельнуться?

– Я выжал из тебя всё возмущение, оставив лишь одну каплю, которая отделяла тебя от полной смерти. Теперь ты вновь наполняешься уже возмущением Эллора, но это процесс медленный. Чуть позже я стану вкачивать в тебя магию, но пока делать этого нельзя – ты можешь погибнуть. Придётся тебе какое-то время полежать так. Но не беспокойся – это время не будет потрачено впустую. Я начну твоё обучение прямо сейчас, но для этого придётся погрузить тебя в транс. Будь готов к тому, что ближайшие месяцы ты проведёшь вне пределов этого мира.

***

Драонн находился на вершине горы. Это был не Одинокий Пик, а самая обычная гора, если, конечно, не брать в расчёт то, что единственные известные Драонну горы – Анурские – были гораздо и гораздо ниже. Здесь же, насколько хватало взгляда, простирался величественный горный хребет, где многие горы потрясали своими размерами.

Та, на которой оказался Драонн, имела весьма острую обломанную вершину, так что она представляла собой небольшую площадку примерно три на шесть футов, покрытую льдом и снегом. Насколько принц мог судить, он находился примерно в двадцати пяти тысячах футах над землёй. Здесь дул очень сильный ветер, а воздух был разрежен так, что Драонн никак не мог вдохнуть полной грудью. Кожу покалывало изнутри будто мириадами маленьких иголок.

– Где мы? – спросил он, хотя орла поблизости не было.

– Какая разница? – последовал ответ. – Всё это – лишь в твоём сознании. Но если тебе всё же это важно – мы в горах Западного Эллора.

– Здесь очень красиво.

– Эллор куда больше и разнообразнее Паэтты.

– Здесь живут люди, или лирры, или гномы? Или вообще какие-то разумные существа?

– Не считая тех, что приплывают из-за океана, разумных существ на Эллоре нет. Это то, чем я должен был расплатиться за своё могущество. Будь здесь люди или лирры – стал бы я выстраивать столь сложную комбинацию с тобой?

– А драконы? – Драонн пропустил мимо ушей довольно обидные слова, ведь они были справедливы. – Правда ли, что на Эллоре водятся драконы?

– Правда, – подтвердил Бараканд. – Здесь, в горах.

– Я увижу их?

– Мы в твоём сознании, – напомнил незримый орёл. – Если нужно – я могу заполонить драконами всё небо. Посмотри направо.

Драонн повернул голову и внезапно увидел чешуйчатую крылатую тварь, зависшую в прозрачном воздухе всего в каких-нибудь сотне ярдов от него. Солнце заставляло зелёную чешую переливаться разными цветами и играло на перепончатых крыльях, величественно взмахивающих так, чтобы удержать животное в небе.

– Они не так велики, как у нас рассказывают… – с лёгким разочарованием проговорил принц.

Действительно, от кончика хвоста до носа дракон едва ли был длиннее тридцати футов, при том, что хвост у него был довольно длинный. Перепончатые крылья в размахе тоже были порядка сорока футов – много, но в каноническом труде Байлинти – единственного общепризнанного исследователя восточного побережья Эллора – упоминались драконы, каждое крыло которого было не меньше пятидесяти футов в длину.

– Сомневаюсь, что кто-то из жителей Паэтты когда-то видел настоящего дракона. Даже этим тварям трудно пересечь Серединную Пустошь. Разве что когда-то здесь в горах были проблемы с пропитанием… Ну даже если кто-то действительно видел дракона, то уж конечно затем как следует приврал.

– А они действительно изрыгают пламя?

– Конечно нет. Драконы – изначально магические существа, но не настолько. Хотя если тебе захочется, то позже ты сможешь вывести таких драконов, какие тебе представляются – громадных и огнедышащих.

– Всё это будет в моих силах? – радость наполнила грудь принца.

– Может быть, лет через тысячу.

– Я хочу поскорее начать обучение! – с нетерпением воскликнул Драонн, и тут же устыдился этого порыва, почувствовав, что сейчас он похож на маленького мальчика, нетерпеливо ожидающего подарков на свой день рождения.

– Твоё рвение похвально, но в тебе ещё слишком много прежнего Драонна. Тебе следует выучиться терпению и взвешенности. Именно эти черты отличают великого мага от площадного фокусника. И именно этому я буду учить тебя в первую очередь.

Поначалу обучение оказалось неожиданно скучным и, на первый взгляд, совершенно не относящимся к магии. Орёл учил сосредотачиваться на чём-то, пытаясь проникнуть в самую суть его, мысленно разложить на составляющие.

– Что ты чувствуешь? – то и дело спрашивал он, и долгое время Драонн не находил ответа, который бы удовлетворил строгого учителя.

– Я чувствую, будто меня окружают сотни колокольчиков, которые тихонько звенят, – наконец ответил он.

– Ты чувствуешь возмущение. Ты и прежде чувствовал его, как слепцы чувствуют звёздный свет. Но теперь всё будет иначе. Когда ты сможешь отделить звон одного колокольчика от всех прочих, когда ты будешь точно знать, как заставить именно его звучать громче остальных – тогда ты станешь магом. Со временем я вкачаю в тебя столько силы, что эти колокольчики обратятся огромными колоколами, от звона которых будет содрогаться земля. Тогда ты станешь великим магом. Однажды, возможно, ты сумеешь создать новые колокольчики и заставить замолкнуть существующие. Тогда ты станешь тем, кого я хотел создать.

И Драонн очень старался. Бараканд практически никогда не ругал своего ученика, когда у того что-то не получалось, и совсем никогда его не хвалил, но всё же лиррийский принц понимал, что учитель, кажется, вполне доволен тем, как идут дела. Драонн уже и позабыл, что он находится в мире грёз. Для него вполне естественным было, что солнце могло то часами зависать на одном месте, то, напротив, скакать по всему небу, словно безумное. Он не удивлялся и сменам обстановки, когда вместо заснеженного пика вдруг оказывался на небольшом острове посреди океана, или в древнем сыром лесу. Драонну не нужны были еда, вода и сон, а редкие перерывы на отдых он использовал для глубоких медитаций, когда пытался проникнуть в самые основы мира, просочиться сквозь его материю, воочию увидеть струны возмущения.

Сколько времени прошло в реальности – Драонн не представлял. Когда Бараканд наконец объявил, что основные трансформации тела завершены и дальше принц может проходить обучение бодрствуя, Драонн очнулся всё в том же месте. Был жуткий холод, всё вокруг было белёсым – небо, камни, даже Одинокий Пик покрылся корочкой льда. Кажется, зима была в полном разгаре, и будь над пустыней тучи, они давно бы уже покрыли всё снегом. Но те облака, что по-прежнему скрывали вершину Пика, никогда не делились своей влагой с землёй, а других здесь не было.

Неизвестно сколько, но совершенно точно несколько недель Драонн уже обходился без пищи и воды, но теперь он уже не чувствовал ни голода, ни жажды. Вероятно, он теперь питался чистым возмущением. Наверное, со временем он сможет, если будет на то желание, превращать это возмущение в совершенно любые яства – хоть жареную индейку, хоть мёд, хоть саррассанское вино. Пока же ему хватало и этого.

В последующие несколько недель Драонн осваивал такие премудрости высшей магии как левитацию и телекинез. Понимая суть структурного строения мира, можно ходить и по воздуху, если учесть, что воздух, как и земную твердь, пронизывают те же самые нити возмущения. Вообще сейчас Драонн словно заново познавал для себя мир – многие вещи, казалось бы, знакомые с детства, внезапно открывались совершенно в ином свете, являя новоявленному магу всё новые и новые горизонты.

Бараканд почти не учил Драонна стихийной магии, считая её низшей примитивной формой. Драонн учился манипулировать чистым возмущением, а не его овеществлением в виде природных стихий. Это было несоизмеримо сложнее, но позволяло творить поистине фантастические вещи.

Творить в прямом смысле слова. Настал момент, когда Драонн «из ничего» создал камень. Небольшой, размером с кулак младенца, но этот камень, ничем не отличающийся от сотен миллионов таких же булыжников, разбросанных вокруг, был всё же чем-то невероятным – единственный камень во всём Эллоре, созданный волею не богов, но илира.

Драонн больше не чувствовал холода, создавая вокруг себя тончайшую невидимую оболочку, защищающую его от ветра и морозного воздуха. В случае чего он так же просто смог бы создать защиту от стрел, мечей, враждебной магии. Бараканд был хорошим учителем, а Драонн, возможно, благодаря той самой крови Пафиринна – способным учеником.

Жажда превзойти то, что уже ему подвластно, стала даже сильнее жажды мести. Нужно признать, что Драонн теперь вообще крайне редко вспоминал свою прошлую жизнь, а когда вспоминал, то не чувствовал уже тех переживаний, что раньше. Это скорее было похоже на то, как переживаешь судьбе героя, о котором читаешь в книге. Аэринн, Кэйринн, Биби и Гайрединн – всё это осталось где-то очень далеко, или, лучше сказать – где-то низко, куда ниже тех сфер, в которых он парил сейчас.

Но это не значило, что он оставил идею возвращения. В конце концов, возводить пирамиды из громадных булыжников и левитировать над скалами не так увлекательно, как вершить судьбы народов. Покамест Драонн не заикался о возвращении на Паэтту, жадно впитывая всё, чем делился с ним Бараканд. Но он понимал, что день этот близится. Скоро, судя по всему, должна была наступить весна – срок, обозначенный ему принцем Эйрином.

Глава 44. Император

Драонн ощущал себя сильным как никогда. Бараканд, как и обещал, щедро вкачивал в него магические силы, продолжая также и делиться знаниями. Теперь уже и сам Драонн до многого доходил своим умом.

– Я думаю, что уже готов отправиться обратно, – собравшись с духом, однажды сказал он Бараканду. – Я чувствую, что в моих силах сейчас перевернуть весь мир!

– Ты стал очень силён, не спорю, – согласился орёл. – И умел, что ещё важнее. Думаю, совсем немного на Паэтте найдётся магов или магинь, способных соперничать с тобой. Но ты не можешь вернуться.

– Это ещё почему? – удивился Драонн. – Наступает весна, скоро Эйрин отправится в обратный путь.

– Он отправится без тебя. Ты останешься здесь, как и я.

– Но почему?

– Думаю, ты сам можешь ответить на этот вопрос.

– Возмущение… – чуть задумавшись, проговорил Драонн. – Здесь оно иное, нежели на Паэтте.

– Это как другой воздух. Ни ты, ни я не сможем «дышать» им. Океан – это барьер, что разделяет не просто два континента, но два мира. Я – не просто хозяин Эллора, я ещё и его пленник. А теперь и ты тоже.

– Так ты обманул меня? – на мгновение Драонн даже позабыл, кто находится перед ним. Ярость вспыхнула в нём подобно сухой соломе.

– Не совсем. Рано или поздно, но Паэтта будет моей. Однако не уверен, что это произойдёт при твоей жизни.

– Что? – вскричал Драонн.

Не сумев справиться с яростью, и не будучи ещё опытным магом, он неосознанно преобразовал её в силу. Камни брызнули во все стороны от него, а в небо взвилось облако пыли, перемешанной с частичками инея.

– Необходимо невероятно мощное воздействие, чтобы сломать барьер, – спокойно, словно на лекции, пояснил Бараканд. – Какая-то сверхмощная аномалия, которая исказит потоки возмущения настолько, что они сомнут препоны. У меня нет сомнений, что рано или поздно такая аномалия появится, но я не могу предсказать – когда именно. Быть может, это случится через десяток лет, а может – через сотни тысяч. И какую бы долгую жизнь ты не приобрёл – ты не проживёшь так долго.

– Но тогда зачем всё это? – Драонна трясло от ненависти и разочарования. – Для чего ты притащил меня сюда?

– Потому что ты мне нужен, – отрезал орёл. – Не питай иллюзий на свой счёт: это ты – моё орудие, а не я твоё.

– Но что же я смогу сделать, если навеки застрял здесь? – Драонн невольно сбавил тон, уловив нечто властное и опасное в словах Бараканда.

– Даже если барьер будет сломлен, и потоки возмущения Эллора достигнут Паэтты, вряд ли этого будет достаточно, чтобы я сумел лично проникнуть туда. Поэтому мне потребуется армия. И тот, кто поведёт эту армию за собой. Ты нужен мне для того, чтобы создать величайшую империю прямо здесь, на Эллоре, посреди этой Пустоши, ибо здесь, рядом с Одиноким Пиком, главное сосредоточение моих сил.

– Но как я создам империю в этой пустыне? Здесь не живут даже скорпионы!

– Ты создашь подданных, способных жить где угодно.

– Создам? – изумился Драонн. – Как големов?

– Нечто подобное. Ты создашь миллионы, а может даже – миллионы миллионов существ, которые в любой момент будут готовы отправиться на войну.

– Но если, как ты говоришь, я умру раньше, чем представится возможность возглавить их?

– Поэтому-то важно, чтобы ты оставил наследника.

– Его я тоже создам сам? – несмотря на то, что Драонн прекрасно понимал, кто перед ним, он не сумел удержаться от сарказма.

– Его родит тебе женщина, – как ни в чём не бывало ответил Бараканд.

– Женщина? У тебя здесь есть женщины?

– Они будут прибывать на Эллор, а твои подданные будут похищать их для тебя.

– Не так много желающих плыть сюда, должен заметить.

– Их будет много больше, когда колонисты найдут главное сокровище Эллора.

– И что это за сокровище?

– Магический металл, какого нет на Паэтте. Металл, по прочности и долговечности намного превосходящий сталь, и способный сохранять в себе магию на долгие десятилетия. Здесь повсюду его залежи. Особенно много их здесь, в пустыне, но встречаются они и на побережье. Пусть твой приятель Эйрин отправится на Паэтту и сообщит об этом. И тогда здесь не будет отбоя от желающих раздобыть то, что будет цениться куда дороже золота!

– Здесь есть одна женщина… – упоминание об Эйрине напомнило Драонну о Кэйринн, которая ждала его на побережье.

– Та, что прибыла с тобой? Она не подойдёт. Я думаю, что лишь человеческая женщина сможет выносить твоего сына. Лирры слишком чувствительны к возмущению, тем более – к столь чуждому. Твоя спутница просто умрёт, не доносив дитя. Потребуется не просто человеческая женщина, но женщина, совершенно и начисто лишённая восприятия возмущения. Впрочем, никто не мешает тебе пробовать. Развлекайся. Если хочешь, оставь её себе. Пусть остаются кто пожелает, лишь бы были те, кто отправится обратно с вестями о магическом металле. Но даже если они и все захотят остаться – найдём другой корабль и других гонцов. Лишний год или два ничего не решат.

Всё это требовалось осмыслить. Внезапно рушились все планы и ожидания. С одной стороны, месть, которая была главной движущей силой для Драонна до его перерождения, теперь уже не являлась столь важной для него. Боль его утраты значительно притупилась, и, если подумать, то ведь именно благодаря этому он стал тем, кем стал. Так что жажда мести оставалась для него лишь знаменем, которым он прикрывался скорее для самого себя, нежели для Бараканда, которому на это было глубоко плевать.

Сейчас Драонном двигало иное. Ему хотелось сойтись в схватке с величайшими магами Паэтты, победить их, доказав собственное превосходство. Ему хотелось, чтобы любой человек содрогался, едва заслышав его имя. Он уже видел себя властелином Паэтты, великим императором…

Правда, Бараканд как раз и предлагает ему это. Хотя, нельзя не признать, что быть императором Паэтты и быть императором каких-то рукотворных големов – большая разница, но надо же с чего-то начинать. Реальность такова, что Паэтта пока недосягаема для него. Значит, нужно создать себе имя и славу здесь. В конце концов, грозная мощь империи Драонна заставит всю Паэтту бояться и уважать его!

К чему вообще все эти рассуждения? – вдруг подумалось Драонну. Ведь у него просто нет выбора! То, что он сейчас что-то взвешивает, ведёт какой-то внутренний спор – происходит от иллюзии выбора. Ему всё кажется, что он может сделать так, как хочется ему. Но правда в том, что он – лишь пешка в партии, задуманной за многие тысячи лет до его рождения. Это можно либо принять как данность, либо абсолютно глупо пытаться что-то исправить. Но это и правда глупо – так же глупо, как упереться сейчас плечом в Одинокий Пик и пытаться оттолкать Эллор к Паэтте.

Драонн знал, что Бараканд слышит все его мысли. Трудно сказать, что думало при этом существо древнее, как сам этот мир. Пытаться постичь мысли Бараканда для смертного – всё равно что мухе пытаться постичь лиррийскую магиню. И всё же принц был почти убеждён в том, что могучий орёл одобряет ход мыслей своего ученика.

– Я могу отправиться на побережье?

– Хоть сейчас.

– Я так и сделаю.

Путь к Пику занял у Драонна много дней и стоил много сил. Обратный путь был совсем иным. Когда-нибудь Драонн научится растворять саму плоть бытия, чтобы проходить сквозь неё, мгновенно оказываясь в совсем других местах. Пока же он просто шёл, почти не касаясь земли – нечто среднее между ходьбой и полётом, за один шаг покрывая сразу полторы сотни футов. Учитывая также, что ему не нужно было ни пить, ни есть, ни отдыхать, весь путь у него занял всего несколько часов.

***

К лагерю он вышел уже затемно. Здешние обитатели давно уже отбросили богемные привычки прежней жизни, и теперь ложились спать с закатом – уставшие от дневных трудов. Однако Драонн увидел, что лучины в хижине, в которой жила Кэйринн, ещё не погашены, а потому он подошёл и толкнул дверь.

Хотя на двери и были запоры, но в виду отсутствия врагов их никогда не запирали. Вот и сейчас она распахнулась, впустив внутрь холодный ночной воздух, заставивший трепетать пламя на лучинках. С десяток обитателей хижины приподнялись на своих лежанках, уставившись на дверной проём, но поначалу они, вероятно, решили, что это кто-то из своих. Однако даже силуэт Драонна, по-видимому, слишком отличался от привычных уже силуэтов обитателей лагеря.

– Драонн?.. – раздался голос Кэйринн.

Девушка, едва заметная в сумраке, слегка разбавленном слабыми огоньками, вскочила со своей лежанки и бросилась навстречу принцу, чтобы обнять, не дожидаясь, пока до этого догадается сам Драонн.

– Эй, больше света! – раздался голос Эйрина.

Остальные засуетились, и вскоре пространство комнаты озарилось светом нескольких ламп, заправленных, судя по запаху, каким-то жиром.

– Неужто и правда вы вернулись, милорд? О, боги!.. – внезапно выдохнул подошедший ближе Эйрин.

Кэйринн, удивлённая реакцией принца, отстранилась, чтобы теперь уже, при свете ламп, посмотреть на своего возлюбленного. Драонн увидел, как она побледнела и невольно отшатнулась.

– Что с тобой, мой принц? – прошептала она.

Конечно, у Драонна всё это время не было не то что зеркала – даже небольшой лужи, в которой он мог бы увидеть своё отражение. Потому что тогда бы он, конечно, заметил те изменения, что произошли с ним. Волосы выпали окончательно, кожа приобрела какой-то землистый оттенок. Вены на голове взбугрились и потемнели, словно по ним бежала уже не кровь, а чернила каракатицы. Но главное – глаза. Белки глаз покрылись такой густой сетью лопнувших сосудов, что стали абсолютно красными. Зрачки же, которые у лирр обычно весьма крупные, у Драонна были сужены, словно ему в глаза постоянно светил яркий свет.

Однако ничего этого принц не знал. Более того, он словно и не заметил этого испуга у Кэйринн и Эйрина.

– У меня всё получилось, Кэйр, – ответил он. – Ворониус не обманул. Теперь я – великий маг.

– С тобой всё в порядке? – Кэйринн с болезненной грустью оглядывала возлюбленного, замечая всё новые признаки разрушения.

– Всё прекрасно, как никогда. Ты разве не слышала?

– Но ты только взгляни на себя! – как у всякой женщины, у Кэйринн всегда неподалёку было зеркало.

– Ах, это, – равнодушно проговорил Драонн, нисколько не удивившись и не испугавшись увиденного. – Это пустяки. Если бы ты знала, через что мне пришлось пройти, чтобы добиться цели!..

– Ты выглядишь как труп, который выкопали спустя две недели!

– Вполне возможно, – пожал плечами Драонн. – Какое-то время я действительно был почти мёртв. Но ты обращаешь внимание совсем не на то! Внешность… Что внешность? Я думаю, что со временем она вернётся к норме, а если нет – я вполне смогу исправить всё сам. Почему ты не слышишь самого главного – я действительно мессия! Я – величайший маг этого мира!

И Драонн нисколько не хвастался, произнося это. Он свято верил в истинность своих слов.

– Значит, мы возвращаемся домой? – шок слегка прошёл, и Кэйринн даже робко улыбнулась.

– Я не могу вернуться, Кэйр. Это долго объяснять, но я должен остаться здесь.

– Но почему?.. Мы же собирались… Ты решил отказаться от всей прежней жизни?..

– Я не сказал «не хочу». Я сказал «не могу». По той же причине, почему и Бараканд не может выбраться с Эллора. Пока. Когда-то это станет возможным, но для этого могут понадобиться тысячи лет.

– И что же делать?.. – беспомощно спросила Кэйринн.

– Ты можешь отправиться обратно с милордом Эйрином. Или… Если хочешь, можешь остаться со мной. Я создаю здесь собственную империю, и мне понадобятся помощники. Я сделаю вас принцами… и принцессой.

– Так Эллор обитаем? – спросил Эйрин.

– Нет. Но я займусь тем, что создам целые легионы существ, которые станут моими подданными. Это будет самая великая и могущественная империя в мире! Так вы со мной, принц?

– Нет уж, меня бросает в дрожь от одной мысли, что где-то неподалёку находится гигантский орёл, который собирается создать империю, заселённую рукотворными созданиями… И я, признаться, страшусь, что однажды вы окажетесь со всеми этими чудовищами в нашем мире…

– Не беспокойтесь, друг мой, – сухо ответил Драонн. – На это уйдут сотни лет. К тому времени вы успеете благополучно скончаться.

– Никогда так не радовался перспективе собственной смерти, – криво улыбнулся Эйрин. – И пусть пока ещё не совсем удачное время для навигации, максимум через пару недель я планирую отчалить. Вы со мной, дорогая?

– Я останусь с моим принцем, милорд, – не колеблясь ни мгновения, ответила Кэйринн. – Я поклялась быть верной ему, и не собираюсь отказываться от клятвы.

– Но госпожа… – начал было Эйрин. – Неужто вы хотите провести остаток дней в забытой богами пустыне среди мерзких монстров? Прошу вас…

– Не тратьте понапрасну красноречие, милорд, я уже всё решила. Если я смогу быть хоть чем-то полезна Драонну – я останусь!

– Давайте подождём до утра, – едва ли не взмолился Эйрин. – Утром милорд Драонн ещё раз предложит всем выбор, и те, кто решат остаться – останутся. Но до тех пор – обдумайте всё хорошенько, молю вас! Всех вас, – и принц пристально поглядел в страшные кроваво-красные глаза Драонна.

– Я уже всё обдумал, другие же – пусть размышляют, – пожал плечами Драонн.

– Хорошо. Вы, должно быть, устали, милорд. Я могу уступить вам свою постель.

– Я совсем не устал, друг мой. И мне не нужна постель, ибо я теперь не сплю. А вы спите спокойно. Я побуду снаружи, чтобы не смущать вас. И ты, Кэйр, оставайся здесь, – прибавил он, заметив, что девушка сделала движение, чтобы последовать за ним. – Я буду медитировать всю ночь. Спи. Поговорим завтра…

***

Вряд ли многие в лагере спали этой ночью. Уж точно не спал Драонн, всю ночь просидевший без движения в нескольких шагах от хижины. Не спала и Кэйринн, которую снедали самые смешанные чувства. Не сомкнул глаз и принц Эйрин, так и не сумевший отогнать образ столь чудовищно преобразившегося Драонна. Да и другие матросы, а также бывшие вассалы Драонна, которые, конечно же, прознали о случившемся ещё вчера, провели не самую спокойную ночь.

Едва лишь рассвело, весь лагерь был уже на ногах. Илиры вышли наружу, обступив принца Драонна, который всё также недвижимо сидел, словно истукан. Наконец и он открыл глаза, и тут же встал на ноги, будто всё это было само собой разумеющимся. Довольно отстранённо поприветствовал собравшихся, никого особенно не выделяя. Затем вкратце пересказал то, о чём уже вчера рассказывал Эйрину и Кэйринн.

– Кто пойдёт со мной, чтобы создать нечто невиданное? – закончил он. – Все, кто отправится со мной, станут первыми в моей империи. Конечно, здесь не будет тех атрибутов власти, к которым вы привыкли. Не будет золочёных карет, не будет мягких булочек, подаваемых прямо в постель, восторженных толп верноподданных, устилающих ваш путь цветами тоже не будет. Но власть и могущество – не это. Подумайте, что мы сейчас создаём то, что навсегда разрушит мир людей! Мы меняем историю! Мы, те кто останется – и есть будущее!

Надо сказать, что особого энтузиазма речь Драонна не вызвала. Илиры смотрели на него мрачно, даже опасливо. Те, кто пришли за ним сюда из Доромиона, с трудом узнавали своего принца в этом чудовище. Причём не только внешне – сами речи, манера говорить – всё это вызывало какой-то безотчётный страх. Его разум был словно пленён могущественным существом, и перед собой илиры видели не Драонна Доромионского, а гротескную марионетку, говорящую с чужого голоса.

И всё же нашлись, кроме Кэйринн, ещё одиннадцать илиров, которые, поразмыслив, согласились. Все они были вассалами Драонна, и все они потеряли семью в том трагическом набеге на лагерь, так что чувства их во многом были схожими с чувствами их принца – ярость, жажда мести и безразличие к собственной судьбе.

– Хорошо, – сказал Драонн, когда все двенадцать его сподвижников встали в отдельную группу. – Каждый выбрал свой путь. Я не имею никаких претензий к тем, кто решил уехать обратно. Напротив, вы тоже послужите моему делу.

– Как же это? – насупившись, поинтересовался Эйрин.

– Отправившись обратно вы, принц Эйрин, должны будете связаться с кем-то из крупных купцов из числа людей, чтобы передать им это, – и он протянул Эйрину кусок металла неправильной формы.

Принц с удивлением, интересом, но и некоторой брезгливостью уставился на то, что лежало у него в ладони. Небольшой самородок имел удивительный фиолетовый отлив.

– Что это?

– Магический металл. Его залежи встречаются здесь, на Эллоре, прямо на побережье. Он куда прочнее стали, но главное – он хорошо поддаётся зачарованию. Оружие, выкованное из него, будет зачаровано на целые десятилетия, а магические артефакты будут стократ могущественнее тех, что делаются из серебра и золота.

– Если это так, то этот металл будет просто бесценен! – Эйрин теперь взирал на самородок в руке с куда большим интересом. – Но для чего вам это? Вы же понимаете, что сюда хлынут тысячи желающих добывать это чудо? А, так вы именно на это и рассчитываете? – проговорил он, заметив ухмылку Драонна. – Что ж, я выполню вашу просьбу. Хотя сейчас у меня не осталось никаких связей с былыми торговыми партнёрами – думаю, многие из них готовы будут забыть на время разногласия ради подобной информации. Но, милорд, почему не передать этот драгоценный металл нашим собратьям? Он мог бы здорово помочь в борьбе с людьми.

– Пусть он достанется кому угодно – лиррам, гномам – лишь бы о нём узнали люди. Вы угадали, милорд, мне крайне важно, чтобы сюда ехали люди. Чтобы организовывали здесь поселения, чтобы они привозили сюда своих женщин…

Последние слова прозвучали как-то грязно и цинично, так что Эйрин, не зная наверняка, для чего всё это потребовалось Драонну, поморщился, не сумев скрыть отвращения, поскольку смекнул, что именно человеческие женщины являются целью этого новоявленного императора. Ещё больше покоробило его то выражение боли, что исказило при этих словах лицо Кэйринн.

– Я сделаю то, что вы просите, милорд, – сухо проговорил Эйрин.

– Это всё, о чём я вас прошу. Ну а теперь нам пора в обратный путь. А вы отправляйтесь домой. Надеюсь, вам повезёт.

Эйрин лишь кивнул, и даже не подошёл, чтобы пожать руку. Он уже уходил, когда Драонн его окликнул вновь.

– Ещё одно, принц Эйрин! – тот нехотя повернулся. – Передайте всем нашим собратьям, пусть они с надеждой смотрят на западный горизонт. Однажды именно из-за него к ним придёт свобода.

– Благодарю вас, милорд, – Эйрин вновь столь же сухо поклонился, и скрылся в своей хижине.

***

Переход через пустыню дался Кэйринн и остальным весьма тяжело. Несмотря на то, что Эйрин не поскупился на продовольствие и бурдюки для воды, несмотря на то, что, в отличие от первого похода Драонна, сейчас была полная определённость в конечной точке маршрута, несмотря на то, что зимняя стужа уже отступила, а летняя жара ещё не пришла, Центральная Пустошь всё равно была гибельным местом, и не будь рядом принца-мага, не поддерживай путешественников воля самого Бараканда, вряд ли кто-то из них добрался бы до Одинокого Пика.

Вид гигантского орла подействовал на спутников Драонна гораздо сильнее, чем на него самого даже в первую их встречу. Он тогда упал лишь на колени, теперь же почти все рухнули ниц, словно пытаясь просочиться сквозь камни. Некоторые рыдали от ужаса, хотя, казалось бы, от обезвоживания и не должны были выжать из себя ни одной слезинки. Никто, даже Кэйринн, не смели поднять лица. Как ни странно, но Бараканд не стал долго испытывать илиров – он умчался обратно вверх, исчезнув в облаках.

Так прошёл ещё день. Остатки провизии подошли к концу, равно как и запасы воды. Лишь теперь Драонн, который уже, казалось, позабыл свою прошлую сущность, внезапно понял, что те, кого он привёл сюда, обречены, ведь, в отличие от него, они нуждались в пище и воде. Об этой, казалось бы, самой очевидной и естественной вещи он даже не подумал до сих пор. Стало ясно, что без помощи Бараканда не обойтись.

– Можешь ли ты помочь им, как помог мне? – спросил он у спустившейся на его зов птицы.

На этот раз все двенадцать илиров, хоть и были объяты страхом, но всё же ограничились лишь тем, что сели, разгрузив ослабевшие колени. Более того, они уже иногда бросали взгляды на орла, когда он не глядел в их сторону. Но никто из них пока не мог выдержать его взгляда, пусть даже мимолётного.

– Я могу им помочь, это правда. Но не так, как тебе. Они – не такие как ты, и их я не смогу превратить в магов так, как превратил тебя. То, что предстоит им, куда страшнее, поэтому пусть они сами говорят со мной, ибо то решение, что им предстоит принять, будет самым важным во всей их жизни.

– Кэйр, – Драонн подошёл к девушке и почти нежно приобнял её, помогая встать. – Послушай, что скажет Великий Орёл. Послушайте и вы, братья!

– Ваша душа не способна к перерождению, как душа Драонна. Поэтому, если не хотите погибнуть от голода и жажды, у вас только два пути. Первый – вернуться назад на побережье, чтобы прожить там те жалкие остатки лет, что вам уготованы. В таком случае вы ничем не сможете помочь своему господину. Второй же путь величественнее и ужаснее. Я могу превратить вас в вечных помощников Драонна и его потомков. Вы станете бессмертны, ну или почти бессмертны, прожив многие тысячи лет. Вы станете могущественными магами, неуступающими в могуществе самому Драонну. Вы не будете нуждаться в пище и воде, даже в воздухе. Но при этом перестанете быть собой. Мне придётся отправить ваши души в самые жуткие преисподни, где они будут растерзаны на мельчайшие крупицы и собраны вновь. Это будет долго и больно, но взамен вы получите многое.

– Буду ли я помнить эту свою жизнь? – Кэйринн глядела на орла глазами, полными слёз. Её так страшило грядущее, что она почти перестала бояться самого Бараканда.

– Ты позабудешь всё кроме верности своему господину. У тебя не будет своей воли, кроме воли твоего господина. У тебя не будет других мыслей, кроме мыслей о нём и его могуществе. Ты будешь уже не ты. Подумай хорошенько – на такой шаг нельзя пойти ради себя. На это можно пойти только ради него.

– У нас с тобой может что-то получиться, мой принц? – стоя на краю пропасти, Кэйринн уже не видела причин таиться или прикрываться ложной добродетелью.

– Кэйр, я потерял способность любить кого бы то ни было, – покачал головой Драонн. – Я потерял способность любить даже тех, кого любил прежде. Я могу обещать тебе своё тело, если захочешь, но душу, если она у меня вообще осталась, я тебе дать не могу.

– Не говоря уж о том, что Драонн проживёт тысячи лет, тогда как ты умрёшь лет через сто или двести, – добавил орёл. – Ты умрёшь, не увидев торжества его могущества, не приняв участия в его великих свершениях. Умрёшь, забытая им, ибо Драонн прав – он больше не умеет любить.

Слёзы текли по щекам Кэйринн, но она не прятала лица. Теперь она смотрела прямо в глаза Бараканду – решившись на что-то более страшное, нежели смерть, она уже ничего больше не боялась.

– Я согласна, – тихо, но твёрдо сказала она. – Моя жизнь больше не нужна мне, так пусть она пригодится ему.

– Я рад, что ты так решила. Драонну и его потомкам понадобится такая как ты. Что ж, не будем терять времени.

Колени Кэйринн внезапно подкосились, и она рухнула на камни. Тело её забилось в жесточайших конвульсиях – казалось, что какой-то невидимый великан играет с нею, словно с тряпичной куклой. Рычание и визг, в которых не было ничего лиррийского, рвались из окровавленного рта. Драонн смотрел на корчащуюся Кэйринн, не шевелясь. Лицо его дрогнуло при этом зрелище, но то была единственная реакция.

– Мы не согласны на такое… – трясясь всем телом, пробормотал один из илиров. – Лучше уж…

Его слова прервались столь же дикими хрипами боли. Все одиннадцать илиров повалились на землю, разрываемые теми же судорогами, что терзали Кэйринн.

– Ты и не собирался предоставлять им выбора, так? – хмуро спросил Драонн.

– Тебе нужны слуги. И полководцы для твоих армий.

– Зачем же спросил?

– Я подозревал, что девушка согласится. Это согласие очень поможет – процесс пойдёт проще, а главное – ей можно будет оставить некоторую свободу воли, что сделает её куда сильнее и опаснее прочих. Она будет всегда верна тебе.

– Она что-нибудь чувствует сейчас?

– Она чувствует всё. Каждое биение, каждую эманацию боли. И это продлится ещё много лет.

– Лет? – удивился Драонн.

– В отличие от тебя, её нужно будет убить полностью. Но при этом сделать так, чтобы её душа трансформировалась, превратилась в демона. Лишь так можно будет сделать её бессмертной.

– Но сейчас – это ещё она?

– Всё время, пока она не умрёт, это будет она. Сначала в большей, потом – в меньшей степени. Но до самого последнего мига это будет она. И она будет чувствовать боль. Ты помнишь эту боль.

Драонн помнил эту боль, и он содрогнулся, представляя, что сейчас переживает Кэйринн. Он действительно ощущал к ней какое-то сочувствие, даже жалость. Совершенно точно, если бы этого можно было избежать, он бы приложил все силы для этого. Но Бараканду, конечно, виднее.

– Всё это время они должны быть здесь? – всё же зрелище корчащихся от боли окровавленных тел не было слишком приятным для принца.

– Совершенно необязательно. Боюсь, их вид будет только отвлекать тебя. Помести их куда угодно – здесь полно скал, из которых можно сделать нечто вроде гробниц.

Драонн кивнул. Да, так будет гораздо лучше. Ему сейчас нужно сосредоточиться совсем на другом. Он должен создать империю.

Эпилог. Империи создаются

Драонн не тратил времени даром – вскоре стали проявляться очертания будущей империи, которой он дал имя Тондрон. Слово это ничего не означало – будущий император придумал его случайно, и оно приглянулось ему грозностью и звучностью. Любой империи нужна столица, поэтому Драонн решил начать именно с неё. Центром и сердцем будущей столицы, конечно, должен был стать Одинокий Пик. Совершенно случайно, уже даже не помня – откуда, Драонн знал, что на языке империи Содрейн слово «скала» произносилось как «оф». Он решил, что это будет отличным названием – мрачным и пугающим. Таким образом возникла несуществующая пока столица Оф несуществующего пока государства Тондрон.

Начал Драонн с возведения собственного дворца. Он не просил помощи у Бараканда, а тот не спешил навязываться, привычно проводя основную часть времени в своём гнезде. Драонн же, используя мощные заклинания, принялся ломать окрестные скалы и водружать их вокруг Одинокого Пика. Работа была долгая и тяжёлая, но торопиться бывшему принцу было некуда.

Драонн не обладал особыми навыками строительства. Правильнее будет сказать, что он не обладал вообще никакими навыками в этой сфере. Он громоздил громадные обломки так, как это делают дети, строя замки из деревянных брусков. Понимая, что конструкция будет крайне неустойчива, он скреплял блоки магией, заставляя камень буквально врастать друг в друга. Всё это требовало огромных затрат сил, но Драонна это не смущало – Одинокий Пик исторгал целые водопады силы, и императору Тондрона с каждым днём было всё проще черпать из этого источника.

Потребовались многие месяцы работы, но постепенно чёрная скала преображалась. Она оделась в серую облицовку из камня, причём Драонн сумел составить обломки довольно причудливым образом, так что это действительно становилось похоже на некое рукотворное строение.

Через четыре года созданное Драонном сооружение вздымалось уже на высоту примерно двух тысяч футов. В какой-то момент император решил, что этого будет достаточно. Именно там, на выровненной площадке он и водрузил свой трон, также сделанный из скальной породы. Ни одна лестница, ни одна тропка не вела туда, к трону Тондрона. Сам Драонн без труда добирался туда при помощи левитации, а гостей он пока не ждал. Его будущие помощники, если верить Бараканду, смогут попадать в «тронный зал» тем же путём, что и он сам.

Наконец Драонн взялся творить своих будущих подданных. Здесь уже без помощи Бараканда обойтись не удалось – император не знал заклинаний, способных вдохнуть подобие жизни в изначально мёртвую плоть. Тело первого своего гомункула (как именовал их орёл) Драонн слепил сам из суглинка, который оказался в пустыне под слоем раскрошившихся скал. Получившееся нечто было весьма слабо похоже на лирру – грубые конечности, удлинённое туловище и почти полное отсутствие черт лица. Бараканд сказал, что органы чувств у этих существ будут магическими, а потому не было нужды создавать глаза, уши, нос… Даже рот был весьма условным – широкий провал, которым в случае чего удобно будет кусать врагов.

Бараканд, как обычно, никак не прокомментировал скульпторские способности своего ученика. Он стал творить заклинание подъятия, медленно и постепенно, чтобы Драонн хорошенько всё усвоил. Прошло не более десяти минут, как нелепое глинистое тело, которое только что едва не рассыпа́лось, вдруг шевельнулось. Плоть его стала более упругой и плотной, всё равно не очень-то напоминая плоть живых существ, но ещё меньше она была теперь похожа на ту почву, из которой была сотворена.

Гомункул несколько неуклюже встал и замер, ожидая иных приказов своего повелителя.

– Основу для остальных ты сможешь творить заклинанием подобия. Я покажу его тебе.

К концу дня у Драонна было уже около полусотни подданных. Все они были неотличимы друг от друга, и потому на другой день принц снова вручную создал ещё несколько тел. Со временем это стало для него своеобразным развлечением, хотя довольно быстро количество гомункулов выросло настолько, что было уже совершенно неважно, как выглядит каждый из них.

Всё это время в небольших каменных гробницах примерно в миле от Пика мучились двенадцать будущих слуг императора Тондрона. Драонн навещал их крайне редко, причём не потому, что ему больно было видеть страдания этих несчастных, а просто потому, что не видел в этом большого смысла. Он давно уже не ассоциировал эти бьющиеся в вечной агонии тела с близкими ему когда-то илирами. Даже Кэйринн, которая сейчас уже ничем не походила на ту девушку, которой она была когда-то, не вызывала у него особенных эмоций.

В каждый свой визит в этот импровизированный некрополь Драонн замечал, что судороги становятся всё слабее, постепенно переходя в едва заметные взгляду подрагивания. Вряд ли души несчастных страдальцев мучились сейчас меньше, чем прежде – просто связь их с плотью становилась всё слабее. Да и сами эти души были уже совсем иными – Драонн теперь был достаточно силён и опытен, чтобы ощущать это. В них ещё оставались крупицы тех, кем они были раньше, но по сути своей они уже были демоническими сущностями.

Прошло больше шести лет с тех пор, как был создан первый гомункул до момента, когда двенадцать вассалов императора Тондрона восстали из своих гробниц. Так появились Двенадцать Герцогов Тондрона, из которых сильнейшей была та, которую стали называть Герцогиней Кэрр. Её мощь могла сравниться лишь с её преданностью Драонну.

Конечно, это была не Кэйринн. Внешне Герцоги выглядели немногим лучше иссушенных мумий, да и в этих оболочках теперь были заключены лишь демоны, которые когда-то были лиррами. Они не испытывали чувств, они не знали усталости, им были чужды любые потребности и желания смертных. Это были лишь зомби, пусть и очень могущественные, но зомби, послушные воле лишь одного Драонна.

Теперь процесс создания армии пошёл быстрее. Одновременно с этим вокруг Одинокого Пика стало вырастать некое подобие города. По большому счету, это было совершенно ненужно – никому из обитателей Пустоши не нужно было жилище. Но Драонн хотел, чтобы его империя выглядела именно империей, государством, пусть даже в нём будет всего один город.

Драконов Тондрона Драонн выводил уже самостоятельно. Захватив в Западных горах нескольких достаточно крупных тварей, он при помощи своей магии сотворил из них тех монстров, которых представлял себе раньше, читая книги. Триста футов – таков был размах крыльев его первого дракона. И главное – он, уже не будучи живым, мог изрыгать пламя как драконы из сказок.

Уже через двадцать лет империя Драонна была такой, как он и задумывал. Число его подданных давно уже перевалило общее количество подданных Кидуи и Саррассы, а его город, в котором некому было жить, состоял из громадных гротескных зданий, многие из которых могли поспорить высотой с главным храмом Арионна в Кидуе. Конечно, по сути своей эти здания были лишь нагромождением скал и совершенно не приспособлены для жилья, но этого от них и не требовалось. Зато вид с высоты трона императора открывался величественный и устрашающий.

Пришла пора подумать и о потомстве. Несмотря на то, что впереди у Драонна были ещё сотни, если не тысячи лет, Бараканд предупредил, что с этим затягивать не нужно – вероятность того, что у него родится ребёнок, была ничтожно мала. Лишь единицы женщин в этом мире способны были доносить плод до конца. И нужно было найти хотя бы одну из этих единиц.

С магическим металлом получилось ровно так, как и задумывал Бараканд. Благополучно вернувшись на Паэтту, принц Эйрин, как и обещал, сумел передать небольшой самородок одному из своих бывших партнёров. Тот отнёс металл магам, и они просто сошли с ума от восторга. Стало очевидно, что нужно огромное количество этого металла, который стали называть мангилом.

Эллор, который прежде не считался особенно привлекательным для колонизации из-за удалённости и непредсказуемости Западного океана, внезапно стал вожделенным местом для всех моряков и торговцев всех мастей. Массово создавались морские торговые компании, указывающие на своих векселях магические слова «Эллор» или «мангил», и сразу же выстраивалась очередь из желающих вложить в них свои капиталы.

Сотни кораблей потянулись через Западный океан, встречая на своём пути не только привычные шторма и штили. Вероятно, всё дело было в незримом барьере между Паэттой и Эллором, но всё больше моряков рассказывали о странностях, с которыми они сталкивались в плавании. Чаще всего это было пугающее свечение, льющееся одновременно и с неба, и из глубины вод. Попав в зону этого свечения люди чувствовали сильное недомогание, хотя оно проходило практически сразу же, как только корабль удалялся на достаточное расстояние.

Иногда моряки слышали странные звуки, вновь раздающиеся будто и сверху, и снизу. Всё чаще в портовых тавернах пугали рассказами о морских гадах размером с линкор, гигантских змеях, морских драконах. Ни одного нападения до сих пор зафиксировано так и не было, так что скептики списывали всё на расстроенное воображение людей, попавших под воздействие необычных аномалий. Однако же доподлинно никто не мог ни доказать, ни опровергнуть эти слухи.

Эйрин ни словом не обмолвился ни о Драонне, ни о Бараканде. Естественно, он понимал, что его просто сочтут сумасшедшим. Он был уверен, что эллорская пустыня сама по себе хорошо скроет её обитателей, и о них никто не узнает до тех пор, пока они не явят себя сами. Принц никак не мог выбросить из головы последних слов Драонна о том, что свобода придёт из-за западного горизонта.

Война между лиррами и людьми продолжалась. Остатки лиррийского народа укрывались в лесах на севере и востоке. Некоторые отправлялись и на Эллор, пытаясь создать там собственные поселения, так что через какое-то время война, хотя в гораздо более тихом и уменьшенном варианте, перебросилась через океан. Увы, но лирры безнадёжно проигрывали эту войну, так что волей-неволей надеяться оставалось только на Драонна и его рукотворных чудовищ.

Одним из итогов этой войны стало появление школы лиррийской магии Наэлирро. Магини веками искали способы упростить и, по возможности, взять под контроль процесс пробуждения новых магинь. Долгим изучением различных практик, эликсиров и заклинаний им удалось создать вполне рабочую методику, которая сводила к минимуму смертность среди пробуждающихся, а также гарантированно позволяла спровоцировать само пробуждение.

В перспективе можно было бы создать целую армию магинь, но тут возникало сразу несколько проблем. Во-первых, лирр в принципе было не так уж и много, и ещё меньше среди них было девочек подходящего возраста, так как начинать работу с ними необходимо было не позже, чем с шести лет от роду. Во-вторых, магини были бесплодны, и если бы основатели Наэлирро, которые, кстати, почитали себя приверженцами выдуманного Ворониусом общества Лианы, слишком рьяно взялись за дело – лиррийский народ просто вымер бы, даже если бы удалось переломить ход войны с людьми.

В общем, хоть это и казалось страшным и безумным, но, похоже, у лирр действительно оставалась единственная надежда – император-маг с запада, и его колдовские легионы.

***

Столетия сменяли друг друга. Драонн давным-давно уже забыл думать о той войне, что шла на Паэтте между его народом и людьми. Ему было абсолютно не интересно – чем закончилась эта война, и закончилась ли вообще. Он давно уже не был лиррой и почти позабыл – каково это.

Совсем другая проблема беспокоила чёрного императора. Он всё никак не мог обзавестись наследником. Не реже чем раз в год кто-то из Двенадцати доставлял ему новое вместилище для его плода. Обычно этим занималась Кэрр. Она похищала в людских поселениях женщин самого разного возраста – от девочек, чьё лоно лишь недавно впервые исторгло лунную кровь, до тех, чьё чрево должно было вот-вот засохнуть, лишившись божественного дара зачатия.

Драонн впускал в них своё семя, не чувствуя никакого удовольствия – вообще ничего. Кто-то умирал ещё во время этого страшного соития – император чёрных магов был неистов и силён. Большинство же других бедняжек умирали обычно через восемь-двенадцать недель после зачатия. Умирали в страшных муках – начинавший формироваться плод словно выжигал их изнутри.

Сколько женщин побывало на его каменном ложе за все эти столетия – Драонн не мог прикинуть даже примерно. Собственно, ему и не было до этого никакого дела. Имело значение лишь одно – сын, наследник.

Шло время. Около двух тысяч лет минуло с тех пор, как тогда ещё лиррийский принц Драонн прибыл на Эллор. И наконец судьба выбросила правильный расклад на своих костях. Это была совсем молодая ещё девушка – едва ли ей было хотя бы шестнадцать. Но она была крепко сложена, а главное – у неё был крайне редкий для магических миров дар. Девушка не могла чувствовать возмущение ни в какой форме, даже в самой примитивной, какая обычно бывает доступна простым смертным, не владеющим магией.

Это был идеальный изолированный сосуд. Изолированный от той мощи, что таил в себе ребёнок. Девушка вполне сносно перенесла беременность, хотя плод был необычайно велик. В последние дни перед родами будущую мать рвало кровью, затем она стала кровоточить и между ног. Кэрр, не отходившая от неё ни на секунду с тех пор, как та понесла, делала всё возможное, чтобы сохранить дитя, поскольку стало ясно, что роженица умирает.

В эти последние для себя часы девушка страшно мучилась. Было очевидно, что самостоятельно разрешиться от бремени она не сможет. И тогда, понимая, что драгоценное время уходит, Кэрр своей когтистой рукой разорвала живот роженицы и извлекла оттуда покрытого кровью младенца. Он умирал, его кожа была почти фиолетового оттенка.

И тогда, читая вслух заклинания, Кэрр поднесла младенца к разорванному чреву его матери. Та ещё дышала, хотя и доживала уже свои последние минуты. Кровь обильно бежала из разверстой раны. Кэрр уткнула лицо малыша в кровавое месиво, и тот вдруг начал сосать эту кровь, кровь своей матери. Вскоре кожа его стала розоветь, и он, оторвавшись от кровавого пиршества, испустил свой первый крик на этой земле.

Так родился Баун-полукровка, сын Драонна, позабывшего своего отца. Бараканд подтвердил, что младенцу уже ничего не угрожает, и что он будет жить. Сразу нескольких кормилиц доставили Герцоги в Оф. Но никто из них не удостоился чести кормить своей грудью будущего императора. Их молоко Кэрр смешивала с кровью матери Бауна и в таком виде давала быстро растущему малышу.

Драонн так больше и не увидел Паэтту. Всю свою долгую жизнь – почти три тысячи лет – он провёл на Эллоре, погруженный в собственные изыскания. Ему не было интересно ничего кроме этих экспериментов, а потому он был рад, что за это время Бараканду так и не представилась возможность переступить через барьеры. Глядя на Бауна, Драонн желал, чтобы именно ему выпала такая участь – сын не был столь увлечён теорией как отец, строя различные планы по завоеванию мира, совершенствуясь в боевой магии, мечтая об экспансии.

Лишь Бараканд удержал Бауна от нападения на восточные колонии, понимая, что иначе ему не заполучить сосуды для будущих продолжателей династии императоров Тондрона. Драонн уже мало ввязывался во всю эту возню. Исполнив свой долг перед великим орлом, дав ему наследника, он полностью отошёл от дел, проводя почти всё время далеко на западе в размышлениях и медитациях. Формально он всё ещё был императором Тондрона, но фактически эту роль теперь уже исполнял Баун. Двенадцать Герцогов теперь тоже неотлучно находились рядом с сыном, но это не тяготило и не огорчало Драонна.

Последние годы первого императора-мага были покойны и неторопливы. Он постигал самые глубины магии, с особым интересом изучая некромантию. Но Драонн не пытался отсрочить свою смерть или победить её. Он давно уже был готов умереть – жизнь, пусть даже и столь интересная, пресытила его.

Он даже не думал о том, что будет с ним после – есть ли тот Белый Путь, о котором твердят жрецы, и куда он приведёт душу чёрного мага, если та ещё осталась у него. Всё это было неважно. Именно теперь, в самом конце своей жизни Драонн вдруг понял, что в мире вообще нет ничего важного. И это было главным озарением за всю его долгую жизнь.

В один из дней, находясь, как обычно, в своём прибежище для медитаций, Драонн понял, что умирает. Эта мысль не испугала, не расстроила и даже не заинтересовала его. Он воспринял её лишь как факт. И как сигнал к тому, что нужно возвращаться в Оф. Ибо он – по-прежнему император Тондрона, а император Тондрона должен умереть на собственном троне, взирая на дело рук своих.

– Всё-таки стрела нашла свою цель, – сам не понимая, что это означает, прошептал Драонн и улыбнулся впервые за тысячелетия.

На душе его было покойно как никогда.

17.12.2017 – 06.08.2018

Александр Фёдоров Хроники Паэтты 4

Пролог. Буря среди ясного дня

Худощавый старик стоял, приподняв полог своего шатра, и рассеянно смотрел в летнюю северную ночь. Воздух в шатре был до того нагрет двумя медными жаровнями, что казался более плотным и буквально выталкивал старика в прохладу ночного сумрака. Однако крупные бисерины пота, покрывающие его абсолютно лысый череп, были не от этой жары.

Старик был тяжко болен. Его снедала жестокая лихорадка, подхваченная в этих гнилых землях, где леса похожи на болота, болота – на леса, а степи – на проплешины, что остаются на месте ярмарок, когда те съезжают. Старик ненавидел эти места, хотя сам родился всего в каких-нибудь ста двадцати лигах^[55] к юго-востоку отсюда, на тех же палатийских землях. Хотя на его родине всё было другим. Несмотря на когда-то кем-то проведённую границу, там уже скорее был Латион, нежели Палатий.

Старик не любил заглядывать далеко в будущее, но подозревал, что эта болезнь – смертельна. Похоже, из этого похода ему уже не вернуться…

Менее чем в миле^[56] к северу отсюда стоял Пиннор – теперь уж довольно небольшой городок Палатия, хотя каких-нибудь четверть века назад он был одним из крупнейших на северо-западном побережье. Но этот спад – ничто в сравнении с тем, что ждало Пиннор завтра утром, ибо весьма вероятно, что сегодня он доживал свою последнюю ночь…

Несмотря на то, что была почти полная луна, щедро источающая потоки серебристого цвета, стен города было, конечно, не разглядеть. Но старик словно чувствовал их близость. Он видел, будто наяву, эти серые замшелые стены из древнего камня, на которые спешно были наращены массивные деревянные щиты, чтобы хоть как-то поднять высоту этих стен, оказавшихся не столь хорошими защитниками для своих жителей. Старик точно знал высоту – восемнадцать футов^[57] камня и ещё восемь футов дерева. Завтра он будет сокрушать эти стены подобно древнему божеству.

Между ним и обречённым городом раскинулось множество костров, около которых сидели легионеры. Где-то люди сидели молча и сосредоточенно, но кое-где слышались выкрики и смех. Старик привык к этому – данная кампания была для него не первой. Он знал, что солдаты по-разному переживают близость грядущего боя. На кого-то нападал нервный смех без причины, кто-то замыкался в себе. Умирали в итоге и те, и другие.

Взгляд старика был расфокусирован (сам он бы определил это как «сфокусирован на бесконечности»), поэтому это множество костров превращалось для него в широкое огневееющее море, на отмелях которого копошились существа, почти столь же нелепые, как какие-нибудь тюлени. Свет этого моря почти затмевал и свет звёзд, и свет луны.

Лёгкий порыв нехолодного, в общем-то, ветерка заставил старика вздрогнуть и поплотнее запахнуть тёплый зимний плащ. Проклятая лихорадка – даже в докрасна натопленном коконе шатра он был вынужден не снимать этого плаща. Его трясло так, будто он находился сейчас не на побережье Серого моря, а где-то в ледяных пустошах Тайтана. И при всём этом тело и одежда его были мокрыми от отвратительного холодного пота.

Да, кажется, это действительно конец. Такими темпами через день-два он сляжет окончательно, а в этой глуши это будет равносильно смерти. Ему и сейчас нужно бы лежать, через силу втягивая в себя мерзкий горький настой, который приготовил полковой медикус. Но старик подозревал, что толку от этого настоя не больше, чем от его собственной мочи, да и лежать не было больше сил.

Эта кампания была далеко не первой в послужном списке умирающего старика. Казалось бы, он давно уже должен был привыкнуть к страданиям и боли, равно как и к тому, что зачастую источником этих боли и страданий являлся он сам. Собственно говоря, он и привык к этому уже давным-давно – слишком давно по человеческим меркам. Но сейчас в его воспалённом от лихорадки мозгу бурлили тяжёлые и чёрные мысли, и все они так или иначе были обращены к городку, находящемуся на том берегу моря огней. Возможно, это предчувствие смерти сделало его таким сентиментальным.

Старик не боялся умирать. По крайней мере, так ему казалось. Он прожил достаточно долго – может быть, даже слишком долго и неоправданно долго. В его жизнь вполне уместились бы десяток жизней обычных зажиточных буржуа, что ведут размеренный и спокойный образ жизни и умирают тихо и мирно в собственной постели, провожаемые к Белому Пути тихими подвываниями домашних.

Если же мерять его жизнь жизнями крепостных или тех из беднейших колонов, что почти не отличаются от крепостных, то этих жизней легко уместится и два десятка. Или вот жизнь этих легионеров, что коротают сейчас ночь у жарких костров… Их нелепо коротких жизней, оборванных вражеской стрелой или копьём на чужбине, непонятно во имя чего и для какой пользы самому убиенному, тоже поместится два, а то и два с половиной десятка. Многие из тех, кто не дожил ещё и до двадцати лет, завтра будут лежать ничком у размолотых стен Пиннора…

Несмотря на болезненную слабость, старик не смог сдержать кривой ухмылки. Он сам не понимал, какими неисповедимыми путями его мысли добрались до таких материй, которые ранее редко удостаивались его внимания. Всему виной треклятая болезнь, не иначе.

Старик неловко утёр щекочущие нос капли пота и с отвращением поглядел на влажную ладонь. Как это всё глупо – невольно подумалось ему. Быть одним из самых могущественных людей Паэтты, и умереть от той же болезни, что косит самых простых смертных! Алая лихорадка столь же непристрастна, как и сам Асс. Ей всё равно, кто перед ней. Будь ты король, легионер, или последний нищий из латионских трущоб. Будь ты сам великий маг Каладиус…

– Мессир, вы снова встали с постели без дозволения? – из задумчивости его вырвал противный, словно зубная боль, голос.

– А разве мне требуется ваше дозволение, мэтр Петан? – не скрывая неприязни, процедил Каладиус, вновь утирая проклятый пот.

– Иногда даже люди вроде вас должны подчиняться людям вроде меня, – не стушевался возникший из полутьмы ночи медикус. – Прошу вас, мессир, войдите внутрь и лягте ради Арионна! Завтра вам потребуются все силы, чтобы стереть в порошок этот мятежный Пиннор. Его величество очень рассчитывает на вас, и вы не можете его подвести.

– Что за лицемерие! – сварливо проворчал маг, но тем не менее позволил Петану ввести его внутрь и довести до шикарного, совсем не походного ложа. – Выходит, я должен вставать, если так нужно королю, но не могу встать, когда это надобно мне?

– Все мы – верные слуги его величества, мессир, – философски пожал плечами медикус. – Наши жизни в его руках, и он может распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Если бы вы знали, мэтр, сколько раз лет этак сорок пять назад я видел, как наш король пачкает свои пелёнки!.. После такого мало у кого останется должный пиетет к его величеству, – неуклюжей, шаркающей походкой Каладиус добрался наконец до своего ложа.

– Я прекрасно понимаю вас, мессир, – медикус позволил себе улыбнуться лишь краешком рта, поскольку сказанное магом вполне тянуло на оскорбление величества. – Вы – легенда, и в этом нет сомнений ни у кого, и особенно у меня. Короли приходят и уходят, а великий маг Каладиус был есть и будет.

– За эти слова я, пожалуй, прощаю вас, мэтр, – со стоном Каладиус опустился на постель, ощущая, как неприятно дрожат его ноги. – Что же касается того, что я был, есть и буду, то, кажется, у этой проклятой лихорадки свои мысли на этот счёт… Похоже, она меня всё-таки доконает…

– Вот ещё! – фыркнул Петан, наливая из принесённого с собой серебряного сосуда в бокал свой омерзительный настой. – Стоило ли жить больше полутысячи лет, чтобы вот так вот нелепо умереть от какой-то болезни?

– Никто не умирает без причин, даже великие маги, – тяжко вздохнул Каладиус, закрывая глаза, поскольку веки стали казаться совсем неподъёмными. – Чем это не причина?..

– Не для вас, мессир. Вы непременно умрёте так, что сама ваша смерть станет легендарной. А кто, помилуйте, станет слагать легенды об этом? – медикус обвёл рукой, освободившейся от серебряного сосуда, окружающее их убранство шатра. – Нет, мессир, я поставлю вас на ноги, даже не сомневайтесь! Вот, выпейте ваше лекарство!

– Я бы хотел умереть прямо в эту секунду, лишь бы не осквернять своё нёбо той дрянью, которой вы пичкаете меня, а также не слышать ваших нелепых рассуждений, – без особого раздражения проворчал маг, но всё же тяжко приподнялся на локте и приоткрыл губы, позволяя Петану приложить к ним бокал с дурно пахнущей жижей.

Медикус лишь усмехнулся в ответ, наблюдая, как самый могущественный и влиятельный человек этого мира, брезгливо морщась, медленными глоточками втягивает приготовленный им настой.

***

Каладиуса внесли в размозжённые ворота Пиннора на носилках, сделанных из легионерских плащей и покрытых сверху дорогими покрывалами. Маг предпочёл бы вступить в покорённый город собственной ногой, но сил на это не было – утренний бой вкупе с неослабевающей лихорадкой пожрали все его силы.

Каладиус, приподнявшись на носилках, глядел на громадные щепы, в которые превратились городские ворота. Это был его первый удар, и он вложил в него всю свою мощь. Потом он смог нанести ещё несколько куда более слабых ударов по деревянным щитам на вершине стены, за которыми укрывались лучники, а затем лишился чувств, упав на руки вовремя подбежавшего Петана.

Город пал быстро, но не без борьбы, хотя потери латионцев, конечно же, не шли ни в какое сравнение с жертвами среди защитников города. То тут то там великий маг видел кучки несчастных оборванных людей, на некоторых из них была кровь. В основном, конечно, тут были женщины, судорожно прижимавшие к себе детей. Но были и мужчины, причём некоторые явно были из числа оборонявших город воинов.

Тяжело раненых среди жителей Пиннора уже не было – сразу после боя легионеры прирезали всех, чьи раны требовали хотя бы какого-то вмешательства со стороны медикусов – последние были заняты оказанием помощи латионцам, среди которых раненых оказалось почти две сотни. Ещё вчера в городе проживало не менее двух тысяч человек, сегодня их осталось едва ли полтысячи.

Не зря всё-таки Каладиуса частенько называли Губителем Народов. То, что происходило сейчас – было полностью его рук дело. Признаться, его величество король Латиона Бейгон Третий до конца не мог даже вникнуть – для чего посылать целых два легиона именно сюда, на это полупустынное побережье, находящееся так далеко от границ его королевства. Однако перечить своему первому министру и по совместительству главному придворному магу не стал. Наверное, ему и в голову бы не могло прийти сказать что-то наперекор Каладиусу. Он всегда был лишь послушной куклой, а сам великий маг – зловещим чревовещателем.

Недалёкому королю Бейгону было не понять, что империям во все времена нужны кровавые жертвы. И пусть Кидуанская империя давным-давно пала, но всегда можно создать новую. И Каладиус вовсе не желал становиться императором – к чему быть марионеткой, когда можно быть кукловодом? Быть правителем – слишком неблагодарное дело. Ты опутан множеством условностей. Соблюдай их все – и ты прослывёшь слабым. Нарушай их – и молва наречёт тебя тираном. Другое дело – первый министр. Всегда в тени, всегда чуть в стороне, одинаково недосягаемый и для ропота, и для фальшивого раболепия. Но именно с твоих слов пишут указы, которые после подпишет король. Но именно твои интересы встанут во главу угла, ибо интересы короля – это прежде всего интересы короны, а интересы министра – прежде всего его собственные интересы.

Его величество долго недоумевал – для чего было гнать два легиона в такую даль, когда можно было ограничиться нападками на приграничные территории, как это и бывало обычно. Но в том-то всё и дело, что Каладиус давно жаждал разрыва привычных схем, которые стали лишь пародией на войну. И Латион, и Шинтан давно уже поняли, что эти вечные дрязги невыгодны никому. Палатий никогда не станет частью Латиона, сколько бы последний не надувал щёки и не убеждал всех, что он является законным преемником Кидуанской империи. Давно пора уже было искать пути к примирению, и, похоже, по обеим сторонам границы это понимали уже практически все.

Но это шло вразрез с тем, чего хотел Каладиус, а потому война, казалось бы, уже сама-собой сошедшая на нет, внезапно разгорелась с новой силой, пусть даже и против воли сторон. И именно поэтому великий маг хотел нанести удар туда, где его никто и никогда не ждал. Латион и Палатий были похожи на двух бугаёв, лениво толкающихся локтями, сидя на одной лавке. Пора было одному из них нанести резкий, неожиданный, даже несколько нечестный удар прямо в печень. И вот Каладиус решил, что такой печенью станет северо-запад Палатия.

Залив Алиенти не представлял особой стратегической ценности, но всё же, обосновавшись там, армии Латиона смогли бы, действуя уже с двух сторон, отрезать всё западное побережье Палатия до самой Шайтры. А вот это было бы уже неплохим заделом на будущее. Каладиус не сомневался, что построить новую империю вполне возможно и даже необходимо. Латион, конечно, достаточно мощное государство, но для радикального решения вопроса с Саррассой этой мощи недостаточно. Лишь тогда, когда удастся вновь собрать воедино все земли Кидуанской империи, расколотой во времена Смутных дней, можно будет рассчитывать на определённый паритет.

Да, за могущество империи нужно платить кровью. Да, империи нужны жертвы. И эти несчастные дрожащие люди, с ужасом сбивающиеся в небольшие группки, и их менее счастливые сородичи, которых солдаты армии-победительницы стаскивали сейчас в крепостной ров, да и сами легионеры, своей кровью оплачивающие амбиции власть имущих – все они были необходимыми жертвами.

Каладиус смотрел на разрушение, творившееся вокруг, и не находил ни капли жалости в своём сердце. Если что и омрачало его мысли, так это опасение того, что он может умереть сейчас, когда под его руководством вершатся столь великие дела. Сделать так много для создания будущего величия своего государства, и не дожить до того, чтобы увидеть плоды трудов своих – это было бы слишком жестоко со стороны богов!

Великий маг дал себе слово безропотно пить любую гадость, какой только вздумает потчевать его Петан, лишь бы побороть болезнь. Он должен и может это сделать. Кто же, если не он – великий маг Каладиус?!

Глава 1. Крайз

Спустя много лет после своего рождения великий мистификатор Каладиус утверждал, что он – отпрыск древнего рода, что в ночь его рождения внезапно случилась жуткая гроза, а мать его умерла родами. Он говорил, что его, посиневшего и задыхающегося, вытащил из чрева мёртвой роженицы случайный прохожий, оказавшийся весьма могущественным магом. Более того, что он вспорол для этого живот умершей своим кинжалом. И что оказался он в доме Каладиуса вовсе не случайно.

Во всём этом правды было… Да, пожалуй, здесь не было ни слова правды. Матерью будущего великого мага была простая колонка, родила она его вполне солнечным утром и вполне благополучно, хотя это были её первые роды. Приняла младенца местная повитуха, и никого более рядом не было.

Отца, правда, Каладиус не знал, да и, сказать по правде, решить эту задачу было бы довольно затруднительно. Его мать была вдовой – муж погиб в одной из мелких войн с Латионом лет за шесть до рождения мальчика. С тех пор в родной деревушке Каладиуса и других близлежащих селениях за ней прочно закрепилось прозвище Безотказка. Мужики ходили к ней – кто скрытно, кто не таясь – и никому она не отказала. Да и не в её положении было разыгрывать гордячку. Одна, без мужа, с младенцем на руках – не прошло бы и года, как они умерли бы с голоду.

Не исключено, кстати, что отцом Каладиуса действительно мог быть местный помещик. Тот был весьма охоч до женщин, и редко какая крепостная могла бы похвастаться, что ни разу не была под барином. Разве что уж была она совсем страшной или старой. Множество пащенков сеньора бегало по пыльным улицам окрестных селений, и их количества не смог бы сосчитать никто. Вполне возможно, что и будущий великий маг Каладиус мог быть одним из них. Мать Каладиуса, конечно, не была крепостной, но зато имела своеобразное очарование и не умела отказывать мужикам, а кроме того, в этой глуши местный сеньор, пусть он даже и был захудалым дворянчиком, для местных земледельцев был первой и главной властью в округе. Спорить с ним было чревато не только для крепостных, но и для свободных селян.

Конечно, при рождении Безотказка не нарекла своё чадо Каладиусом. Многие в это не поверят, но какое-то время будущий Сокрушитель Народов вполне обходился прозаичным именем Олни. Олни Стайк, сын Дарфы Стайк – так он был записан в душевой книге местного священника-арионнита.

Детство будущего великого мага оказалось не самым безоблачным. Так уж вышло, что он родился довольно смуглым мальчишкой. Виной тому была примесь саррассанской крови в жилах его матери – её предки по отцовской линии действительно когда-то имели корни в южной империи. Однако, если у самой Дарфы саррассанская кровь была прочно погребена под типично северной белёсостью и толстым слоем веснушек, то Олни казался самым настоящим южанином – смуглым, с острыми чертами лица.

Живи они в Латионе^[58] или Варсе – вряд ли цвет его кожи так уж сильно отличался бы от других, но здесь, в этой затерянной среди редколесья деревушке, он на фоне других выглядел едва ли не калуянцем. И этого оказалось достаточно, чтобы те пять или шесть местных сорванцов, что более-менее подходили ему по возрасту, избрали его объектом для своих насмешек, быстро придумав ему прозвище Загарыш. Так и вышло, что у Олни с детства не было друзей, а от жизни он привык ждать лишь оплеух да насмешек.

***

На ужин вновь было эта мерзкая телятина – куски вяленого мяса, сваренные в воде. Жилистые, с душком, покрывающиеся отвратительной плёнкой, едва немного остынут… Телятина, отваренная в воде с парой-другой луковиц и несколькими картошинами, в последнее время стала привычным рационом в лачуге Дарфы Стайк. И десятилетний Олни очень хорошо понимал природу происхождения этих вонючих кусков.

В последнее время мама сошлась с Крайзом – местным пастухом. Почти весь день он пропадал на пастбищах, где пас три десятка барских коров, да ещё с десяток коровок селян. Большинство односельчан расплачивались с вечно хмурым пастухом натурой – молоком, сыром, а также вяленой телятиной. И вот теперь Крайз вечером, когда уже почти темнело, вваливался к ним в дом, бросая плащ на единственную лавку, стягивая разношенные башмаки и наполняя и без того переполненную всевозможными не самыми приятными ароматами атмосферу едким запахом потных ног.

Он приносил что-то из съестного – обычно это был кусок сыра, или кусок вяленого мяса. Мама тут же принималась хлопотать вокруг него – подавая кувшин с кислым квасом на овсяных зёрнах, лохань с водой, куда Крайз с блаженным стоном тут же погружал свои покрасневшие заскорузлые ступни, а также скудный ужин. Крайз был единственным в доме, кто каждый день получал кусок грубого хлеба. Олни ел хлеб обычно не чаще двух раз в неделю, лишь изредка получая чуть больше, если Крайз не доедал своего куска. Мама не ела хлеба вовсе, тихо поясняя сыну своим вечно замученным голосом, что она его совсем не любит.

Олни терпеть не мог Крайза – характер у пастуха был абсолютно мерзкий. Несмотря на то, что они с Дарфой сошлись уже пару месяцев назад, и Крайз теперь приходил к ним как к себе домой, он был весьма прижимист. Олни с матерью жили очень бедно, дом был обставлен лишь самым необходимым, да и то, как правило, уже сильно пострадавшим от времени, однако Крайз за всё это время не то что не принёс сюда что-то из своего жилища, но даже и не починил ничего из того, что уже было здесь. Он даже еду приносил понемногу, так, словно предварительно высчитывал и откладывал в сторону часть припасов, чтобы не принести лишнего.

На что Крайз был щедр – так это на брань и тумаки. Не было дня, чтобы он не обругал Дарфу последними словами, припоминая ей кто она, и чем зарабатывает на жизнь. Доставалось и Олни, так что тот быстро научился держать язык за зубами. Он вообще теперь старался жить вне дома, благо стояло вполне тёплое лето.

Надо сказать, что Олни давно уже, несмотря на свои нежные годы, в полной мере осознал, чем занимается его мама. Их халупа была совсем невелика и состояла из одной единственной комнаты, так что к своим десяти годам мальчик навидался и наслушался всякого.

Обычно, когда на пороге возникал очередной страждущий прелестей Безотказки мужик, та просила дождаться ночи, пока не уснёт малыш. Но беда в том, что от волнения и огорчения у Олни частенько случалась бессонница. Он старательно делал вид, что спит, потому что посетители редко бывали терпеливы и вечно ворчали, костеря ни в чём неповинного ребёнка. Он слышал, как стонет его мама, и у него, не слишком-то понимающего, что происходит, начинали течь беззвучные слёзы, к счастью, невидимые в темноте.

Став постарше, Олни соорудил себе нечто вроде гнёздышка на убогом чердаке, и при любом удобном случае отправлялся спать туда. Конечно, звуки хорошо доносились и дотуда, но здесь, в этой иллюзии одиночества и безопасности, он хотя бы мог уснуть.

Сейчас же, когдапоявился Крайз, парень и вовсе стал на ночь убегать на соседский сеновал. Он, конечно, понимал, что если его застанут там – не миновать хорошей трёпки, но готов был рискнуть, лишь бы находиться подальше от ненавистного пастуха.

И вот сегодня мама сказала, что договорилась с Крайзом, чтобы тот взял Олни себе в помощники. Сказала это преувеличенно весёлым тоном, но при этом улыбалась так виновато, что мальчик внезапно почувствовал прилив ярости. Он и раньше часто злился на маму, но сейчас впервые почувствовал к ней что-то вроде ненависти.

– Я не буду работать с ним! – визгливым мальчишечьим голосом воскликнул он, в сердцах смахивая на глинобитный пол плошку с бульоном и недоеденным кусочком мяса.

– Но это хорошая работа, – мама даже не подумала отчитать сына за подобную выходку. – И ты будешь получать плату…

– Гнилое мясо? Или прокисший сыр? – слёзы навернулись на глаза мальчика. – Я ненавижу их! И Крайза ненавижу!

– Крайз хороший, – слёзы появились и на глазах Дарфы, отчего её фальшиво-ободряющая улыбка стала ещё более щемяще-тоскливой. – Он помогает нам. И он поступил очень великодушно, согласившись взять тебя в помощники.

– К дьяволам его великодушие! – крикнул Олни, припомнив грубое слово, которое часто употреблял пастух. – Я не буду работать с ним! А если станешь заставлять меня – я убегу из дому!

И он действительно выскочил на улицу, громко хлопнув обветшалой дверью. И твёрдо решил сегодня больше не возвращаться. Пару часов он просто сидел на толстой ветви ракиты, нависшей над Шмыгой – то ли небольшой речкой, то ли широким ручьём, что протекал в паре сотен ярдов^[59] от деревни. Потом заприметил старуху Краго, семенящую от ручья с двумя полными бадейками воды. Легко спрыгнув, он предложил ей дотащить воду до хаты.

Старуха Краго щедро одарила мальчугана за помощь – не просто дала ему ломоть хлеба, но ещё и сбрызнула его льняным маслом и посыпала крупной сероватой солью. Олни, счастливый, вернулся на излюбленную ветку, где с наслаждением уплёл лакомство, любуясь резво бегущей внизу водой. Теперь уж точно возвращаться домой не было никакой нужды. Неподалёку от ручья кто-то сметал уже пару стогов, так что Олни решил заночевать там.

Разрыв себе небольшую берложку (ох и влетит же ему, если хозяин стога застанет его здесь!), Олни улёгся, любуясь золотистым закатом. Солнце уходило медленно и величественно – казалось бы, оно стоит на месте, а только вдруг через какое-то время оказывалось, что ещё небольшой кусочек скрылся за горизонтом. Лишь когда небо совсем потемнело и покрылось яркими звёздами, а по земле поползла прохладная сырость, мальчик зарылся поглубже в своё укрытие и вскоре заснул.

Проснулся он от того, что кто-то больно тянул его за ухо. Спросонья Олни решил было, что это – хозяин стога, но в свете наступающей зари разглядел, что перед ним стоит Крайз.

– Пойдём, пора на работу, – буркнул он.

– Не пойду, – Олни ещё не отошёл ото сна, поэтому мысли ещё медленно шевелились в голове, так что он ответил, не успев даже подумать.

– Это ещё почему? – вспыльчивый обычно Крайз на этот раз спрашивал совершенно спокойно, чуть насмешливо, и это особенно пугало.

– Не хочу, – шмыгнул носом мальчик – ночь была холодной, так что в носу было полно соплей.

– Не хочешь? – словно удивившись, протянул пастух. – Не хочешь зарабатывать себе на жизнь? Может быть, ты хочешь всю жизнь сидеть на шее у матери? Может, ты до сих пор и сиську сосёшь?

– Оставь меня в покое, – хотелось бы, чтобы это прозвучало резко и жёстко, но на деле вышло жалобно.

– Ах в покое? – лицо Крайза внезапно исказилось. – Да знаешь ли ты, щенок, что мать твоя всю ночь не спала, поизвелась вся оттого, что ты не пришёл ночевать? Если ты ещё раз подобное вычудишь – я тебя своим батогом так отделаю, что месяц ни сидеть, ни лежать на спине не сможешь! Пошли, я сказал!

– Сам иди! – Олни было дико страшно, но остановиться он уже не мог. – Проваливай, и больше не появляйся в нашем доме! Если ты останешься – однажды я убью тебя!..

– Ах ты, мелкий хорёк! – Крайза всего перекосило от злости, и он, более не сдерживаясь, влепил мальчику затрещину.

Пастух не был очень уж здоров или силён, но в удар он вложил всю свою ненависть и всё своё буйство. Олни показалось, что лопнула пополам старая ива – такой был звук от этого удара. И внезапно земля взвилась ввысь и с размаху врезала ему по лицу, а затем обрушилась ослепляющая боль одновременно и от отбитого затылка, и от расквашенного при падении носа. Мальчишка попытался встать, но руки и ноги словно не слушались, и к тому же он совершенно не мог понять, где верх, а где низ. Он лишь вздрогнул, и так и остался лежать.

– Давай, вставай, малой, – Крайз неуверенно тронул его за плечо, вероятно, струхнув, что мог убить парнишку. – Пойдём, мать собрала тебе немного пожрать, у меня в торбе завёрнуто. Поди обмойся, да пошли в поле…

Олни продолжал лежать недвижимо – в голове стоял такой звон, что он не слыхал ни одного слова, а пошевелиться пока не было ни сил, ни желания. Крайз нервно перевернул его на спину, долго вглядывался – вздымается ли грудная клетка, и, наконец, с облегчением удостоверившись, что мальчик, по крайней мере, ещё дышит, разогнулся.

– Ну и валяйся тут, – стараясь говорить невозмутимо, проговорил он, но хриплый срывающийся голос выдавал волнение. – Вечером дома поговорим. И попробуй только не вернуться!

И он отправился прочь развязным шагом, пытаясь вернуть себе былую уверенность.

Едва лишь он отошёл на достаточное расстояние, к Олни подбежала мама. Судя по всему, она украдкой проследила за Крайзом и наблюдала произошедшее, но не успела, или же побоялась вмешаться.

– Сынок! – рыдая, она бросилась на колени. – Как ты?

Олни уже понемногу приходил в себя, но всё ещё был оглушён. Он позволил поднять себя на ноги и, шатаясь, побрёл, то и дело повисая на материной руке, когда ноги в очередной раз подкашивались. Дома мама уложила его на свою (их с Крайзом) лежанку, дала попить, а затем стала осторожно смывать грязь и кровь ветошью, смоченной в воде. Ещё одну мокрую холодную тряпицу она, аккуратно сложив в несколько раз, подложила ему под гудящий затылок.

– Я убью его, – это были первые слова, которые сумел произнести Олни.

Дарфа Стайк лишь горько зарыдала в ответ на это.

***

На следующее утро Олни отправился в поле с Крайзом. Сам, молча, без пререканий. И с потаённой радостью отметил, что пастух всегда старается идти так, чтобы не оставлять парня за спиной. Значит, он не до конца списал со счетов брошенные сгоряча слова. Может, и мама передала то, что он сказал ей вчера. В любом случае, Крайз если и не опасался мальчишку, то уж по крайней мере принимал всерьёз, и Олни воспринял это как первую маленькую победу. Но мысль о том, что однажды он убьёт этого человека, так и не покинула его голову.

Пасти коров было несложно – большую часть дня эти ленивые скотины вяло бродили по пастбищу, жуя траву, либо лежали, подтянув под себя ноги, и лишь в самый разгар дня, когда невыносимыми становились жгучие укусы множества оводов и слепней, они начинали проявлять беспокойство и двигаться быстрее, так и норовя куда-нибудь уйти. Но хитрый Крайз к этому времени отгонял стадо к одной из излучин Шмыги, где течение было не таким сильным, и коровы блаженно забирались в прохладную воду так, что скрывалось вымя, спасаясь одновременно и от жары, и от множества кусачих насекомых.

За весь день пастух и его помощник не перекидывались и парой слов. Лишь изредка Крайз скупо давал какие-то указания, а чаще довольствовался жестами. Он по-прежнему держал Олни подальше от себя – с другого края пастбища, так что парнишка целый день нежился на солнце, разглядывая редкие облака, качающиеся травы, жужжащих насекомых. Ему всегда было интересно наблюдать за природой, и теперь он мог делать это совершенно свободно, на время забывая не только о ненавистном Крайзе, но и вообще обо всём на свете.

Наградой за помощь Олни служил лишний кусок вяленой телятины и лишний кусок сыра, которые Крайз теперь приносил в хижину Дарфы вечером. Он всегда после выпаса отправлял Олни домой, а сам на некоторое время отправлялся в свою хату, стоявшую на отшибе, и где, вероятно, хранил свои припасы.

О произошедшем больше не разговаривали. Олни вообще стал более молчалив и замкнут. Он не заговаривал первым даже с мамой, и отвечал чаще односложно, либо вовсе обходился жестами. Дарфа смотрела на него печальным затравленным взглядом, но даже не пыталась поговорить. На него же эта грусть действовала скорее озлобляюще, причём злился он не только на Крайза, но и на маму.

Так закончилось это лето, лето 962 года Руны Кветь^[60].

***

К месяцу дождей^[61] трава на лесистых равнинах южного Палатия пожухла настолько, что выпас скота стал делом совершенно бессмысленным. Крайз, как обычно, на это время нанимался батраком к местному сеньору – был скотником, мясником, и выполнял различную другую работу. Для Олни и его мамы это означало, что проклятый пастух стал появляться у них гораздо реже, иной раз пропадая на несколько дней.

Олни был счастлив, да и Дарфа не выглядела очень уж расстроенной – кажется, она больше боялась Крайза, чем испытывала к нему какие-то нежные чувства, тем более, что пастух не слишком-то улучшил материальное положение семьи. Естественно, что довольно скоро слухи о том, что Безотказка вновь свободна, побежали по окрестностям, и в доме Дарфы вновь появились посетители.

Олни и сам был удивлён, насколько он обрадовался этим похотливым деревенщинам, хотя раньше всякий раз внутренне содрогался, когда слышал стук в дверь. Но теперь для него это означало, прежде всего, свободу от Крайза – тот хоть и захаживал к Дарфе, но уже не так часто, как раньше.

Но однажды случилось неизбежное. Ввалившись затемно в лачугу, которую он считал своей, Крайз наткнулся на весьма недвусмысленную сцену. Завязалась драка, разбудившая на сей раз честно спавшего Олни. Нельзя сказать, что Крайз вышел из неё однозначным победителем, однако же его соперник в какой-то момент предпочёл ретироваться, оставив часть одежды на поле брани.

Теперь Крайз, обозлённый до бешенства, с кровоточащей губой и разодранным рукавом куртки, мог выместить свою злость на Дарфе. Он страшно кричал, наблюдая, как она спешно натягивает одежду, а затем впервые за всё время перешёл от слов к делу. И до этого бывало несколько моментов, когда он в ярости замахивался на свою сожительницу, но обычно в последний момент успевал остановить руку. В этот же раз он не стал сдерживаться и наотмашь влепил Дарфе пощёчину.

Безотказка, как подкошенная, рухнула на размётанную лежанку, и тут же сзади к Крайзу подскочил Олни. С горестным криком, в который он вложил всю свою ненависть, мальчишка прыгнул на спину обидчика и зубами впился ему в плечо. Плотная куртка спасла Крайза от опасности лишиться части своей плоти, потому что парнишка сжал челюсти со всеми силами, что были ему доступны. Во всяком случае, Олни, кажется, удалось прокусить плечо до крови, хотя, быть может, это куртка пастуха столь пропиталась потом, что была солоноватой на вкус.

Разразившись проклятиями, Крайз стряхнул с себя Олни, который был слишком слаб, чтобы удержаться на спине взрослого человека. Словно кот, мальчик, едва коснувшись ногами пола, отпрыгнул в сторону, уходя от удара. Но теперь он оказался прижат к стене, убегать было больше некуда.

Подскочив к наглому мальчишке, Крайз как следует замахнулся – кажется, он решил повторить свою прошлую оплеуху. Поняв, что уйти от удара не получится, Олни как-то внутренне сжался, стараясь подготовить тело к грядущей боли. Он что-то ощутил – словно какие-то мурашки, пробежавшие по спине. А затем мозолистая грязная ладонь обрушилась не его голову.

Удивительно, но на сей раз боль была не такая оглушающая. Это скорее было похоже на те лёгкие хлопки, которые изредка позволяла себе мама. Олни даже распахнул глаза от удивления – он-то уже приготовился к тому, что снова сутки пролежит в постели после этого удара.

Крайз же, напротив, разразился криками боли и изумления. Он тряс ладонью так, словно только что изо всех сил ударил гранитную скалу. Кажется, он совершенно забыл на какое-то время о проклятом щенке. Олни не требовалось дополнительного приглашения – он мышью прошмыгнул мимо кричащего от боли пастуха и опрометью выскочил на улицу.

История эта окончилась для Олни вполне счастливо. Оскорблённый и порядком побитый Крайз в тот вечер ушёл от Дарфы к себе домой, а уже на следующий день несколько местных мужиков знатно отколотили его, чтобы он впредь не зарился на то, что принадлежит всем. И с тех пор ноги пастуха в доме Олни и его мамы не было. Было, правда, множество других ног, но мальчик понял, что до тех пор, пока они не претендуют на нечто большее, чем полчаса в постели, всё это не так уж и страшно.

Глава 2. Дар

В последующие несколько лет Олни жил обычной жизнью простого деревенского мальчишки – подённичал по мере возможности, добывая хоть какое-то пропитание, трудился на небольшом клочке земли, что арендовали они с мамой у барина, и которая приносила больше проблем, нежели плодов, однако Дарфа никак не могла решиться отказаться от неё, потому что безземелье было бы равносильно нищете. Будучи единственным мужчиной в семье, Олни старался делать всё, что мог, лишь бы облегчить жизнь матери.

У неё, кстати, возникли довольно серьёзные проблемы – кто-то из посетителей одарил её нехорошей болезнью. Это доставляло ей массу неприятностей, а кроме того несколько уменьшило поток поклонников, так что Олни в очередной раз пришлось потуже затянуть пояс, а также более рьяно искать себе подённую работу в надежде однажды найти что-то постоянное. Он уже несколько раз ходил в именье, надеясь уговорить управляющего взять его в батраки, однако всякий раз возвращался ни с чем.

Хорошо было бы податься куда-нибудь в город – например, в находящийся милях в тридцати пяти отсюда городок Токкей. Возможно, там его руки пригодились бы больше. Однако он не мог оставить маму одну.

К пятнадцати годам Олни вытянулся, став на полторы головы выше матери, но при этом был таким тощим, что со стороны выглядел жердью, вытянутой из плетня. У него по-прежнему не было приятелей, но зато на него стали всё чаще заглядываться девчонки, находя весьма интересной его южную смуглость и точёность лица. Деревенские нравы были довольно просты и непритязательны, так что в свои пятнадцать Олни позволял себе довольно много. Пока боги миловали юного ходока, но всё шло к тому, что рано или поздно в его дом вломится разъярённый папаша, таща за руку зарёванную дочку, и потребует сыграть свадьбу раньше, чем у дурёхи станет заметно округлившееся брюхо.

Может быть, случись всё именно так, мир никогда не узнал бы о великом и ужасном Каладиусе. Но, кажется, то ли у Белого Арионна, то ли у Чёрного Асса были свои планы на этого пока ещё тщедушного подростка.

Скорее всего, в этом был замешан именно Асс, потому что дорожка, по которой шёл Олни становилась всё более кривой. В какой-то момент, доведённый до отчаяния вечной нищетой и недолеченной болезнью матери, которая периодически давала о себе знать, парень взялся за воровство.

Поначалу это были мелочи вроде пары редек, тайком выдернутых с чужого огорода ночью, и в этом не было ничего страшного – подобным промышляли любые мальчишки в любом уголке мира, даже те, у которых всего в достатке было на собственном огороде, ведь чужое всегда слаще и вкуснее. Но потом он стал таскать яйца из курятников, вяленую рыбу, которую рыбаки подвешивали на солнце. Вскоре дошло до зерна. А затем он стал таскать кур.

Деревушка, в которой жил Олни, была совсем невелика – три десятка дворов, или чуть больше. В таком ограниченном пространстве долго скрывать факты кражи было попросту невозможно. Небогатые рачительные колоны чуть ли не поштучно знали, сколько морковок растёт на их грядах, не говоря уж о количестве кур.

В общем, Олни совсем недолго оставался непойманным. Точнее, на месте преступления его так и не поймали, но круг подозреваемых был не так широк, поэтому на следующий день после того, как он украл вторую в своей жизни курицу, к ним в дом пришли.

Надо сказать, мама не задавала лишних вопросов по поводу внезапно возникавших тощих несушек со свёрнутыми на бок головами – её вполне удовлетворяли невнятные объяснения о плате за подработку, хотя сложно было представить себе такую услугу, которая бы стоила курицы. Тем не менее, куриный бульон значительно обогащал меню, поэтому Дарфа старательно верила в не слишком ловкую ложь сына.

Когда к ним вломились разъярённые односельчане, Олни проявил недюжинный талант актёра. Он весьма правдоподобно изображал сперва изумление, затем – оскорблённую невинность и горячее желание помочь в поисках истинного воришки. Он великолепно отыгрывал за двоих – и за себя, и за беспомощно молчащую мать, озирающуюся каким-то виновато-испуганным взглядом.

Но все старания оказались тщетны – правдоподобность великолепных пантомим и искренних речей Олни разбилась о кучку красновато-коричневых перьев, которую ребятишки довольно быстро сыскали под лопухами в дальнем уголке их небольшого огородика. С таким аргументом не могла поспорить никакая актёрская игра.

К счастью, владельца безвременно погибшей курицы удалось утихомирить – он отвесил Олни лишь пару тумаков. Однако же теперь селяне с полной уверенностью в собственной правоте обвинили мальца во всех кражах, что случились за последнее время, и, как мы знаем, совершенно небезосновательно. Воришка стоял, потирая покрасневшее ухо, и ревел в два ручья, причём сложно сказать, сколько в этом было актёрской игры, а сколько – реального страха и боли.

Так или иначе, но слёзы долговязого дылды не произвели на односельчан должного впечатления. Было решено, что парень уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки. Хозяин курицы под общий ободрительный ропот объявил, что вора нужно судить по закону.

Законом так далеко от ближайшего города был, естественно, местный феодал. И это вполне устраивало всех – ведь попади Олни в настоящий суд, то, вероятнее всего, его отправили бы на пару лет дробить щебень в Анурских горах. А так, глядишь, пара десятков ударов розгами навсегда выбьют из него эту дурь. Так что ревущего воришку в сопровождении ревущей же Дарфы повели в имение, находившееся в трёх милях от деревни.

***

Имение местного сеньора не поражало воображение ни размерами, ни роскошью. В здешних местах не было особо зажиточных колонов, которые могли бы арендовать большие участки земли и тем самым обеспечивать феодалу стабильную ренту, да и земля была не из самых плодородных, так что тяжкий труд крепостных приносил довольно жалкие плоды. По местным меркам сеньор Шейнвил был вполне себе крупным феодалом, но, конечно, если не сравнивать его с помещиками, обитающими поближе к Шинтану.

Тем не менее, замашки у сеньора Шейнвила были поистине аристократические. Мы уже упоминали ту вольность, с какой он позволял себе использовать своих крепостных девушек в качестве наложниц. Жена его уже несколько лет лежала, не вставая – у неё было расслабление ног, так что передвигаться без посторонней помощи она не могла. А потому сеньор Шейнвил чувствовал себя в полном праве, поскольку мужчина он был ещё не старый – ему не исполнилось и сорока пяти, и он, как он сам выражался, «не был лишён определённых потребностей». Надо отметить, что он нисколько не стеснялся своих похождений, что лишний раз подтверждало, что ничего плохого он в этом не видел.

Но кроме этого сеньор Шейнвил весьма тяготился своим ярмом провинциального помещика. Одно время он стал устраивать регулярные выезды в Токкей, но вскоре заметил, что вызывает там скорее насмешки со стороны высшего общества, и решил, что сумеет придать аристократический лоск своей жизни и здесь, в своём имении. Представления об аристократизме у него, впрочем, были самые простецкие, поэтому, случись в его имении гость с более тонким столичным вкусом, он бы пришёл в ужас, или же подавился бы смехом от той аляповатости, которая, впрочем, в известной степени выглядела даже трогательно. Понятное дело, что для окрестных колонов и крепостных, не обладающих врождённой изысканностью, усадьба барина выглядела просто шикарно, хотя за всей этой дешёвой помпезностью и проглядывала некоторая скудость в достатке.

Именно в силу своих барских привычек сеньор Шейнвил находил особое удовольствие в той пародии на суд, которую он устраивал для местных селян. В такие минуты он чувствовал свою исключительную, ничем не разбавленную значимость для всех этих людей, собравшихся здесь, и это окрыляло мелкопоместного дворянчика, пробуждало в нём вкус к жизни.

Обычно в подобные дни на высокое крыльцо усадьбы выносили большое кресло, задрапированное помпезными покрывалами, а двери и стену завешивали багряным гобеленом с золотой вышивкой. Золотые нити, правда, давно поблекли, а саму ткань гобеленов порядком побили моль и время, но на собиравшихся поглазеть на «суд» селян всё это производило неизгладимое впечатление. В такие минуты им казалось, что перед ними восседает не их барин, и даже не грозный судия, а сам Увилл Великий^[62], а то и кто-то из императоров древней империи.

В ненастные дни, правда, приходилось проводить суд в одной из гостиных, которая не могла уже вместить всех желающих, но зато там каждая деталь убранства буквально вопила о благородстве и знатности своего хозяина.

На этот раз погода была вполне ясная, так что сеньор Шейнвил, узнав, для чего к нему пришли людишки, тут же распорядился покамест запереть обвиняемого в пустующем хлеву и начать подготовку к заседанию. Всё время, пока дворовая прислуга натягивала гобелен и выметала двор, Дарфа стояла, прислонившись лбом к неплотно сбитым дверям хлева, и тихонько подвывала в тон хнычущему внутри сыну.

Наконец всё было подготовлено. Олни вывели во двор, и он, щурясь от солнца и от соли, разъедающей веки, подошёл к восседавшему на возвышении сеньору. Дарфа пыталась было пройти за ним, но дворня довольно грубо оттолкала её к остальным селянам.

Неподалёку от самозваного судьи сидел, ухмыляясь, мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Он с явным интересом наблюдал за происходящим, но интерес этот был не лишён язвительности и почти неприкрытой насмешки. Одет мужчина был небогато, но при всём этом в его скромной, явно поношенной одежде неуловимо угадывался определённый вкус, выдававший в её владельце горожанина, причём горожанина, когда-то ранее имевшего некоторый достаток.

Поговаривали, что это – кузен сеньора Шейнвила, приехавший к нему в усадьбу несколько месяцев назад. Якобы, раньше он жил едва ли не в самом Шинтане, но затем по какой-то причине заимел определённые проблемы с законом, и решил на время раствориться в затхлом и непроницаемом из столицы воздухе дальней провинции.

Так ли это было, или иначе – сказать сложно, но было видно, что кузен сеньора Шейнвила впервые попал на подобную экзекуцию, и с огромным удовольствием наблюдает за происходящим. Даже не слишком внимательный наблюдатель сразу отметил бы, насколько этого горожанина смешит разыгрывающаяся сцена, и что он столь низкого мнения об умственных способностях присутствующих, что не слишком-то и скрывает свою сардоническую ухмылку. Ну и кроме того он, должно быть, отчаянно скучал здесь, в этих глухих местах, поэтому был крайне рад неожиданному развлечению.

Сеньор Шейнвил же, раздуваясь от собственной важности перед лицом родственника, на сей раз превзошёл сам себя. Он говорил медленно и веско, пытаясь вплетать в речь те немногие юридические термины, которые когда-либо слышал и попытался запомнить, но по внезапным гримасам, то и дело искажавшим лицо его кузена, словно бы тот изо всех сил сдерживал подступающий смех, становилось понятно, что чаще всего эти термины вставлялись совершенно не к месту.

Судья дал высказаться сперва потерпевшей стороне – владельцам двух пропавших кур, а также прочего того, что успел украсть Олни. Он важно кивал и даже словно что-то помечал на листе пергамента линялым пером. Он, накренившись вперёд, выслушал свидетелей о найденных уликах в виде кучки перьев и даже изучил на свет одно из таких пёрышек, которое было заботливо принесено сюда в качестве доказательства. Неясно, что он мог разглядеть в этом жалком пере – разве что, подобно мифическим оракулам он мог вопрошать неживые предметы, но было видно, что старательно давящий улыбку кузен считает это предположение маловероятным. Тем не менее, сеньор Шейнвил положил поданное пёрышко рядом со своим листом бумаги и кивнул с самым проницательным видом.

Затем была милостиво дана возможность высказаться самому Олни, но он только и мог, что размазывать сопли по щекам, да бормотать какие-то бессвязные извинения. Он уже не пытался разыгрывать из себя святую невинность, уже не отпирался от тех обвинений, что предъявлялись ему. Он был раздавлен творящимся вокруг и, вероятно, уже прощался с жизнью.

Весь процесс занял не более трёх четвертей часа, но если бы выжать из него все выспренние и нелепые речи сеньора Шейнвила, всё бессвязное мычание колонов, не умеющих связать двух слов, все всхлипывания Олни – едва ли сухой остаток занял бы больше десяти минут. В конце концов, Шейнвил, приняв в своём кресле позу, достойную самого короля Келлетта^[63], огласил свой вердикт.

Обвиняемый был полностью признан виновным в совершенных им преступлениях. Поскольку Шейнвил, даже изображая из себя судью, понимал, что, зайди он слишком далеко, у него могут быть неприятности за самосуд, по всем вопросам выносил один и тот же вердикт – порка. То, что он не имел права приказывать пороть свободных людей, никому из колонов никогда даже в голову не приходило – они видели в этом человечке воплощение власти. Так что оспорить приговор было некому – даже кузен сеньора продолжал наблюдать за происходящим лишь с усмешкой, видимо, предвкушая, как он позже станет рассказывать этот анекдот своим приятелям.

Судья Шейнвил присудил всыпать нарушителю двадцать пять розог – по десятку за каждую украденную курицу, и ещё пять «за прочий причинённый ущерб». Тут же расторопная дворня вытащила лавку, не раз уже служившую для подобных целей. Двое холопов, исполнявших при дворе Шейнвила роль палачей, подступили, держа каждый по хорошей ореховой розге.

Лишь тот, кто ни разу не испытывал спиной, что такое розги, мог бы счесть наказание мягким. В умелых руках розга рассекала кожу не хуже плети, тем более если речь шла о таком тщедушном объекте экзекуции, каковым был наш будущий великий маг Каладиус. Не нагуляв достаточной прослойки спасительного жира, он был так тощ и имел так мало мяса на спине, что, пожелай того порщики, они легко могли бы посечь его до самых костей.

С рачительностью, свойственной всем простолюдинам, с Олни стянули рубаху, а также, уже положив на лавку, приспустили штаны. Порка – поркой, но зачем портить одежду? Более того, по жесту барина молодая дворовая девка подбежала с ушатом горячей воды и, окатив ей лежащего парня, слегка обтёрла его ветошью, дабы грязь, скапливающаяся на неделями немытой коже, не попала в рану и не заставила её гноиться сверх меры. Во всех этих приготовлениях было столько провинциального колорита, что кузен Шейнвила, не усидев, поднялся со своего кресла и подошёл ближе, чтобы не упустить чего-то ненароком.

Олни же, распластавшись на плохо ошкуренной лавке, понял, что сейчас будет очень больно. И, как тогда, несколько лет назад, когда его хотел ударить Крайз, он внутренне сжался, пытаясь поймать то самое ощущение мурашек между лопатками. И ему это удалось!

Первых несколько ударов он даже не почувствовал. Парень с некоторым удивлением, извернув голову, заглянул себе на поясницу – вдруг порщикам дали указание бить еле-еле? Но нет – вспухшие багровые полосы на спине, а также капельки крови, кое-где уже просочившиеся из-под лопнувшей кожи, красноречиво свидетельствовали о том, что палачи не филонили и добросовестно выполняли свою задачу.

Олни не видел, каким изумлением исказилось лицо городского хлыща, стоявшего неподалёку. С него разом соскочила и саркастическая ухмылка, и презрительная спесь, уступив место неподдельному удивлению и некоторой растерянности. Очевидно, он что-то ощутил, недоступное всем прочим, и теперь не мог поверить в происходящее. Тем не менее, он не сделали ни движения, чтобы помешать экзекуции. С искренним интересом и очень серьёзно он теперь наблюдал за лежащим на скамье мальчишкой, отмечая любые изменения в мимике.

Олни же начал чувствовать боль примерно к пятому-шестому удару, хотя болью это можно было назвать с большой натяжкой – скорее, неприятные ощущения. Первый крик сорвался с его губ где-то на двенадцатом ударе, когда любой другой на его месте уже сорвал бы горло от воплей и рычания. Правда, довольно быстро он наверстал упущенное, и вскоре округа огласилась его истошным ором.

Оставшиеся удары показались несчастному бесконечными, а прошедшее время – вечностью, хотя вся порка заняла не больше двух минут. Наконец последний, двадцать пятый удар обрушился на окровавленную спину подростка, и оба порщика тут же отступили, уступив место сердобольной бабе с мокрым отрезом ткани, который она набросила на истерзанную спину. Ткань эта была вымочена в специальном отваре, который должен был несколько смягчить боль, а главное – способствовать более скорому заживлению. Хотя нельзя не отметить, что оба палача постарались на славу, так что шрамы на всю оставшуюся жизнь были практически гарантированы.

Удовлетворённые свершившимся правосудием, колоны стали расходиться. Сеньор Шейнвил повелел оставить парнишку в усадьбе до утра, поскольку было ясно, что ему нужно отлежаться, и что сейчас он не в состоянии своим ходом добраться до деревни. Дарфе дозволили остаться с сыном, чтобы ухаживать за ним, менять примочки и исполнять иные обязанности сиделки.

Конечно, в дом Олни не внесли. Ему постелили старую рогожу в каком-то пустом помещении, напоминающем дровяной сарай, где остро пахло пылью и мышами. Собственно, парню на это было совершенно наплевать – он находился в каком-то полуобморочном состоянии, плавая в море боли, которая, казалось, растеклась от пылающей и пульсирующей поясницы не только по всему телу, но и заполнила собой весь мир.

Сколько он провёл в подобном состоянии – оценить было сложно. С некоторой периодичностью мама меняла примочки на его спине, но даже это не могло быть ориентиром для отупевшего от боли Олни. Он вообще с трудом понимал – день сейчас, или ночь. Иногда Дарфа подносила ему к губам плошку с водой, и тогда он тупо, не осознавая даже, что делает, втягивал её в себя, но через секунду уже не мог вспомнить об этом.

***

Ближе к вечеру хлипкая дверь сарая скрипнула, впуская внутрь человека. Дарфа испуганно оглянулась и, несмотря на густой полумрак, распознала в вошедшем того самого родственника барина. Не понимая, зачем он пришёл сюда, она сжалась в комочек, словно опасаясь, что её, а главное – её сына сейчас будут бить. Но затем она смекнула, что он, должно быть, пришёл за тем же, зачем приходили к ней и все остальные мужчины, и вздох облегчения невольно вырвался из её груди. За свою услугу она надеялась выторговать из этого барина что-то, что поможет и ей, и Олни.

Но готовую на всё вдовушку ждало удивление, смешанное с разочарованием.

– Выйди, – коротко сказал вошедший, кивнув в сторону двери.

– Зачем?.. – с нотками истерики в голосе спросила Дарфа. Её накрыл ужас, что этот странный человек хочет что-то сделать с её сыном.

– Выйди, – повторил тот. – Не бойся, я ничего не сделаю твоему сыну. Мне нужно поговорить.

– Он не может сейчас говорить… – вяло сопротивлялась Дарфа, в которой страх за Олни перевешивал страх за саму себя.

– Я облегчу его страдания. Не беспокойся, я не причиню ему вреда.

– Я останусь здесь, – насколько возможно твёрдо проговорила Дарфа.

– Ты выйдешь сама, или тебя вынесут слуги, – почти равнодушно ответил незнакомец. – Не волнуйся, через четверть часа ты вернёшься. А пока поди на кухню, я распорядился, чтобы тебе дали поесть.

Властность голоса, а также какое-то интуитивное ощущение, что этот странный человек не желает зла Олни, заставили Дарфу подчиниться. Отчасти, конечно, сыграло свою роль и обещание ужина, поскольку женщина была зверски голодна. Медленно, то и дело оборачиваясь на распростёртое тело сына, она всё-таки вышла из сарая и направилась к дому, очень надеясь, что барин не обманул её насчёт кормёжки.

Тем временем кузен Шейнвила подошёл к Олни и, откупорив небольшой флакончик, дал ему выпить горьковатой жидкости. Глотательный рефлекс у измученного недавней поркой подростка работал плохо, так что парень закашлялся, пролив часть содержимого флакона, однако же уже через минуту замутнённые болью глаза стали приобретать осмысленность и сфокусированность.

Незнакомец подождал пару минут, пока Олни не зашевелился.

– Ну как, тебе уже лучше? – с усмешкой спросил он.

– Что вы сделали? – пока ещё плохо слушающимся языком пробормотал Олни.

– Это обычный настой дурной травы. Ничего особенного – он просто снимает боль. У тебя есть три-четыре часа. Наслаждайся.

– Где мама? – Олни попытался приподняться на руках, чтобы оглядеть сарай.

– Я отослал её покамест, чтобы мы могли поговорить.

– О чём? – тупо спросил парнишка, недоумевая, какая же может быть общая тема для разговора между деревенским воришкой и знатным барином.

– Кто научил тебя манипулировать возмущением? – не тратя времени на прелюдии, спросил незнакомец.

– Меня никто не учил, – зачастил Олни, решив, что его спрашивают о том, кто надоумил его воровать. – Мама ничего не знала. Я сам решил, потому что нам нечего есть…

– Я не об этом тебя спрашиваю, дурачина! – беззлобно рассмеялся незнакомец. – Кто обучал тебя магии?

– Не понимаю, о чём вы толкуете, ваша милость? – испуганно заканючил Олни, решив, что его вот-вот обвинят в чём-то куда более страшном, нежели воровство кур.

– Во время порки ты сотворил какое-то блокирующее заклятие. Кто-то учил тебя этому, или ты додумался до этого сам?

– Меня никто не учил, ваша милость… Просто я скукожился, чтобы было не так больно…

– Скукожился? – расхохотался незнакомец, с каким-то наслаждением повторив это нелепое слово. – Право же, никогда ещё не слышал столь оригинального описания для волшбы! Значит ты, малец, самоучка?.. Что ж, ежели так, то ты можешь далеко пойти! Кто бы мог подумать, что подобный бриллиант может так запросто валяться в этом навозе!..

– Я не понимаю, что вы говорите, сударь… – жалобно пробормотал Олни.

– Скажи, мой вороватый друг, – отсмеявшись, уже совершенно серьёзно заговорил незнакомец. – Какой ты видишь свою будущность? Хочешь ли ты всю жизнь прожить в своей воняющей мочой деревне, ковыряясь в земле и таская чужих куриц, или же тебе было бы интересно попробовать совсем другую жизнь? Проще говоря – хотел бы ты стать волшебником?

Глава 3. Клайдий Сарамага

Клайдий Сарамага с самого рождения получил от судьбы всё необходимое. Великолепный плод, рождённый на скрещенье двух весьма достойных генеалогических древ, одно из которых уходило корнями в древний род финансистов из Саррассы, и чью фамилию с гордостью носил новоявленный отпрыск, а другое, глубоко укоренившись на суровых землях Палатия, восходило ещё ко временам Смутных дней, когда новые дворяне возникали не благодаря знатности герба на своих щитах, а исключительно благодаря своим иззубренным мечам.

Получившаяся смесь южной и северной крови, крови торгашей и воинов, вероятно, образовала весьма перспективный букет, поскольку Клайдий (или просто Клай, как называли его близкие и друзья) выделялся и внешностью, и умом. А уж когда у него были обнаружены весьма неплохие задатки к магии, его будущее и вовсе, казалось бы, было уже целиком и полностью обеспечено.

Однако был в характере Клая небольшой изьян, присущий, впрочем, многим тонким натурам – он был чересчур мягок к своей персоне, позволяя себе многое и прощая себе всё. И это в значительной степени вредило ему самому.

Начнём с того, что Клай оказался не самым благодарным учеником, так что спустя всего одно лето волшебник, который взялся за его обучение, взашей прогнал наглого мальчишку, устав от его постоянных выходок и полнейшего неуважения к авторитетам. Сперва неудавшийся маг решил, что вполне справится с самообучением, но через некоторое время был вынужден признаться себе, что его способности не так великолепны, как ему казалось, и что, оставшись без наставника, он стал просто топтаться на месте.

Весьма обеспеченные родители Клайдия, хоть и грозили сперва отпрыску всеми карами небесными, в конце концов сменили гнев на милость, как и всякие родители, и, будучи уверенными в исключительности своего чада, решились на небывалый шаг – отдать Клая в Латионскую академию. Это стоило неимоверно дорого, поскольку обычной практикой для академии было то, что преподаватели сами искали себе подопечных, и тогда вступительные экзамены для них были бесплатны. В случае же с Клаем его отцу нужно было не только ежегодно в течение нескольких лет оплачивать отнюдь не дешёвое обучение и проживание, но и заплатить весьма внушительную сумму за право участвовать во вступительных испытаниях без предварительного отбора.

Неизвестно – вышло бы из этого что-нибудь, или Клай вновь сам испортил бы всё, но тут в дело вмешалась большая политика. Между Палатием и Латионом вспыхнула очередная война, все отношения вновь были разорваны (как случалось уже неоднократно), а потому о поездке в Латион можно было забыть по крайней мере на ближайший год-два. Затем, конечно, отношения будут возобновлены, но куда девать юного бедокура сейчас?

В конце концов отец, используя и связи, и деньги, пристроил Клая к ещё одному магу, для которого репутация будущего ученика оказалась менее значимой, чем туго набитый тоинами^[64] мешок. Но, надо сказать, что и сам Клайдий Сарамага к тому времени уже смекнул, что быть магом при каком-нибудь богатом феодале куда выгоднее, чем идти на военную службу или быть чиновником, а потому смирил свой нрав и по мере сил старался во всём следовать наставлениям нового ментора.

Нельзя не признать, что давалось это непоседливому школяру с трудом. Наставник сетовал родителям, что из-за несносного характера мальчик не вполне может раскрыть тот потенциал, что заложен в нём. Правда, отмечал он и то, что в этом, по-видимому, виновата сама природа, а не злая воля самого Клая. Слишком уж горяч был мальчик, слишком охоч до различных удовольствий, в том числе и запретных.

В итоге Клайдий продержался у своего учителя почти четыре года. За это время, надо признать, он заметно продвинулся вперёд и, как ему показалось, теперь вполне мог продолжать работать над собой сам. Наставник горячо поддержал стремление своего ученика – видимо, ему порядком надоело нянчиться с толковым, но слишком уж своевольным мальчишкой.

С тех пор у Клая началась приятная жизнь. Снабжаемый неиссякаемым потоком серебра из родительских сундуков, он не слишком-то спешил найти себе какой-то приработок, объясняя недовольному отцу, что его духовные поиски ещё не завершены. Однако эти самые духовные поиски всё чаще приводили юного мага в таверны и публичные дома, нежели в библиотеки и лаборатории.

Лишь к двадцати пяти годам Клай наконец устроился к одному дворянину в качестве личного волшебника. Конечно, карьеру и имя куда быстрее можно было сделать либо на юге, где то затихали, то вновь возобновлялись военные конфликты с Латионом, либо на севере, где местные жители всё чаще жаловались на набеги келлийцев. Можно было сделать неплохое состояние в Анурских горах, где маги всегда были нужны, чтобы дробить породу. Но Клаю не нужно было состояние – после смерти родителей он и так становился счастливым обладателем весьма впечатляющего богатства, а мыкаться по военным лагерям ради стяжания славы он считал совершенно нелепым.

Его же новый работодатель полностью соответствовал вкусам работника. Такой же молодой прожигатель жизни и батюшкиного состояния (в отличие от самого Клая родители Тейнона, как звали дворянина, благополучно скончались пару лет назад), умный и весёлый, любитель наслаждений и ненавистник всякой озабоченности. Они довольно быстро спелись, и теперь все приключения обычно делили пополам, отчего юный маг только выиграл – теперь и кабаки, и бордели, которые он так любил, стали заметно выше классом.

Всё бы ничего, если бы парочка, быстро ставшая закадычными приятелями, не попадала то и дело в какие-то не слишком чистоплотные истории. Ночные проделки, приставания к буржуа на улицах, своеобразные салки с городской стражей – всё это поначалу выглядело лишь как безобидные развлечения пресыщенных жизнью барчуков. Однако же, как говорят алхимики, критическая масса постепенно накапливалась, меняя само содержание.

Через год совместной неуёмной жизни на счету того же Клая было уже три дуэли на шпагах, хотя магов обычно чурались вызывать на дуэль, опасаясь, что те каким-то образом «наколдуют» себе победу. Но острый язык и хмельное бахвальство сделали своё дело. Дважды юноша выходил победителем (никого не убив, лишь нанеся рану достаточно глубокую, чтобы прекратить схватку), в третий раз ему хорошенько продырявили бок, так что около двух месяцев Клай лежал в постели, некоторое время буквально находясь между жизнью и смертью.

Казалось, этот эпизод станет для юного шалопая отличным уроком, и на некоторое время, выбравшись наконец из постели, Клай действительно притих. Шинтансткое общество, какое-то время с выжидательным интересом следившее за тем, что ещё учудят двое друзей, наконец переключилось на иные темы и иные личности.

Но, как оказалось, Клая напрасно сбросили со счетов. Через какое-то время весь великосветский Шинтан обомлел от новости, что вечный бретёр и повеса Клайдий Сарамага ударился в арионнитство, переселившись в один из храмов в пригороде. Некоторое время в это отказывались верить, пока на очередном празднике Благодарных Даров^[65] не разглядели Клая в толпе паломников, нёсших эти самые дары.

Новоиспечённый послушник заметно изменился – обстриг своищегольские волосы, сбрил дерзкие усы с небольшой бородкой, переоделся в светло-коричневые одежды. В таком виде его было трудно узнать, но всё же все, кто знал его когда-то, со вздохами подтвердили, что это – именно он, Клайдий Сарамага, собственной персоной.

Новое чудачество Клая обсуждалось гораздо дольше его былых похождений, но и оно со временем забылось. Было решено, что бедняге, видимо, дорого далось его ранение, и, вполне вероятно, из-за этого он слегка повредился в рассудке. Что ж, высшее общество Шинтана вполне способно было породить новых Клаев, так что в какой-то момент времени о экстравагантном отшельнике позабыли, переключившись на куда более интересные и важные события.

И вот спустя почти два года, когда о его существовании все, включая, наверное, и бывшего закадычного дружка Тейнона, уже благополучно забыли, Клайдий вдруг вновь объявился в свете. Это был опять тот же франт в платье по последней моде, с тщательно уложенными и надушенными волосами, и всё с теми же бесовскими искорками в глазах. Возвращение Клая из мёртвых вряд ли произвело бы больший фурор в обществе, чем его возвращение из арионнитского монастыря.

Клай снова быстро сошёлся с Тейноном, заверяя последнего, что изучил у святых отцов абсолютно новые грани манипулирования возмущением, и что теперь он по праву может называться одним из величайших магов. Правда, он ничем не подтвердил голословность своих заявлений, но поскольку Тейнону требовался скорее собутыльник, наперсник и секундант, нежели хороший маг, то большего, чем простые заверения, от Клая никто и не требовал.

Светская жизнь подхватила и понесла Клайдия прямо в объятия того рока, который и привёл его в имение сеньора Шейнвила. Путь этот был не слишком быстр и довольно извилист, но совершенно неуклонен.

Всё началось с того, что на одном из приёмов Клай свёл знакомство с совсем ещё юной дамой, которая поразила его изяществом и красотой. С горьким удивлением он узнал, что эта девушка, несмотря на то, что ей ещё не исполнилось и шестнадцати, уже была замужем за одним из самых влиятельных членов гильдии торговцев шёлком – весьма богатым, и почти столь же безобразным купцом вдвое старше самого Клайдия.

Конечно, в союзе этом не было и толики любви – красоту и юную свежесть в очередной раз обвенчали с деньгами и связями, что было весьма выгодно родителям госпожи Сайли, которые приобрели необходимый вес в обществе, и выгодно господину Шатсли, который приобрёл по весьма сходной цене что-то вроде домашней зверюшки, которой так приятно было кичиться перед столь же старыми и уродливыми друзьями.

Сайли, потихоньку хиревшая в унылом обществе мужа, конечно же, не осталась равнодушна к чарам молодого красавца с хорошо подвешенным языком и безупречными манерами. Не прошло и получаса, как она уже весело болтала с новым знакомым – излишне весело, чтобы оставаться в рамках приличия, по мнению Шатсли. В общем, старик, сварливо поздоровавшись с молодым хлыщом, так некстати увивавшимся вокруг его юной жены, тут же увёз последнюю в свой тёмный скучный дом.

Клай никогда не был обделён женским вниманием, но здесь он неожиданно почувствовал нечто новое. Сайли манила его, но то была не обычная похоть. Кажется, он едва ли не впервые в своей жизни был влюблён. И он решил действовать, поскольку готов был поклясться, что и девушка испытывала к нему сходные чувства.

Конечно, набиваться в друзья к угрюмому мужу было бессмысленно, поэтому Клай стал буквально охотиться за молодой госпожой Шатсли. Он подкупил нескольких слуг из дома купца, чтобы всегда знать, на какие приёмы и празднества собирается их хозяйка. И каждый раз, встречаясь с ней взглядом на очередном приёме, он млел от счастья, видя, как загораются её глаза.

Однако видел это и муж, который вдруг стал проявлять совершенно неуместную в его случае ревность. Как только он замечал в толпе посетителей надоедливого Сарамагу, он тут же начинал хмуриться и уже не отходил от жены ни на шаг, хотя это поведение и не отличалось изысканностью с точки зрения тогдашних нравов. В общем, Клаю едва удавалось обменяться со своей возлюбленной парой слов приветствия, и только. Конечно, они куда активнее обменивались горячими взглядами, но Шатсли это весьма быстро надоедало, и он покидал приём в самом его разгаре, увозя своё сокровище домой.

Клай пытался встречаться с Сайли во время её прогулок, но и здесь несносный ревнивец весьма быстро поставил непреодолимый заслон в виде трёх здоровенных молодцов весьма неприветливой наружности, что теперь неизменно сопровождали госпожу во время прогулок, якобы заботясь о её безопасности.

И тогда, как азартный игрок, Клайдий решил пойти ва-банк. В один из прекрасных весенних вечеров он, легко перемахнув через декоративный забор, ограждавший особняк Шатсли, оказался в его саду, откуда довольно быстро добрался до дома. От купленных слуг он точно знал, где расположено окно его возлюбленной. По счастью, дом купца был отделан в весьма помпезном стиле со множеством барельефов и горельефов, декоративных выступов и желобов, которые являли собой едва ли не готовую лестницу, по которой взобраться на второй этаж для ловкого молодого человека не представляло никакой проблемы.

Прекрасная Сайли уже готовилась ко сну и была в пеньюаре. Она легонько вскрикнула, услыхав стук в окошко и увидев там лицо мужчины. Однако, разглядев это лицо, она зажала рот обеими ладошками, чтобы сдержать крик радости и не всполошить слуг. Подбежав, она открыла окно, впустив нежданного, но такого желанного гостя. В данной ситуации жеманничать и разыгрывать невинность было опасно и неуместно, поэтому, не говоря лишних слов, девушка сразу же сдалась на милость своему победителю.

Так продолжалось всю весну, лето и осень. На руку влюблённым играло то, что господин Шатсли совершенно не интересовался своей женой, так что вечерами она была предоставлена сама себе. Служанка, довольно быстро разобравшаяся что к чему, хранила язык за зубами и вообще была необычайно счастлива за свою госпожу, которой словно удалось вырваться из склепа, куда её замуровали заживо алчные до богатств родители.

Чтобы не вызывать излишнего раздражения мужа-рогоносца, Клай и Сайли перестали видеться в людных местах. Даже если им случалось оказаться на одном приёме, они словно и не замечали друг друга, компенсируя эту видимую холодность жаркими ночами. Во всяком случае, для душевного спокойствия Шатсли этого было более чем достаточно.

Конец красивой сказке положила зима, ранняя и снежная в этих широтах. Снег, выпавший уже в постремии^[66], стал непреодолимым препятствием для Клая, который никогда ещё так не сожалел об отсутствии у него крыльев и, к сожалению, был недостаточно могущественным магом, чтобы уметь левитировать.

Как ни осторожен был герой-любовник, он всё же не мог передвигаться, совсем не оставляя следов. Оставалось уповать лишь на то, что в этой части сада никому не захочется лазать по сугробам, а потому следы останутся незамеченными.

Увы, как мы знаем, Чёрному Ассу было угодно, чтобы Клайдий оказался в том самом имении своего кузена и встретил там будущего Каладиуса. Однажды вечером невесть откуда взявшийся слуга, проходя по коридору первого этажа без свечи, ибо каждый уголок дома был ему знаком, увидел тень за окном, хорошо различимую на фоне белого снега. Другой бы, может, решил, что ему это почудилось, но, к несчастью, этот человек был не из таковых.

Он осторожно выглянул в окошко и увидел, что некто медленно и осторожно крадётся к дому, то и дело совершая какие-то немыслимые прыжки, словно перепрыгивая невидимые препятствия. Клай действительно перепрыгивал на уже хорошо знакомые ему места так, чтобы не образовывать цепочки следов. Он надеялся, что если даже кто-то и заметит странные отметины на снегу, то не свяжет их с человеческими следами.

Слуга был толковым и сообразительным. Он не стал шуметь и поднимать тревогу, а быстро отправился за подмогой. Когда Клай доскакал наконец до заветной стены, нежно глядя на мягко освещённое окошко второго этажа, он меньше всего ожидал того, что находящееся под тем милым окошком окно вдруг распахнётся, и из него выскочат сразу несколько молодцев, которые, конечно же, приняли его за вора.

Клай не брал с собой оружия на свидания – шпага или даже кинжал были лишь помехой в его стенолазании. Поэтому, когда его облапил здоровый мужик, пытаясь заломать и повалить, он мог отбиваться лишь врукопашную. Конечно же, поднялся страшный шум, на который из верхнего окна выглянула испуганная Сайли. Конечно же, она закричала слугам, чтобы они не трогали этого человека, тем самым выдавая себя с головой. И, конечно же, слуги не послушались.

И тогда Клаю не осталось ничего иного, кроме как применить магию. Мощным воздушным толчком он отбросил от себя нападавших. Кажется, несчастным пришлось несладко – двое из них с влажным хрустом стукнулись о стену, да и двое других чувствовали себя немногим лучше. А Клай, недолго думая, бросился бежать прочь, пока не подоспели другие слуги.

Конечно же, разразился страшный скандал. Конечно же, одураченный Шатсли сразу же понял, кто был его обидчиком, и поскольку он был человеком весьма влиятельным, имеющим как множество денег, так и множество связей, то прилюдно поклялся отомстить обидчику. Понятное дело, о дуэли речь даже не шла – старый торговец если и держал в руках шпагу когда-нибудь, то было это очень и очень давно. Да и воспользоваться услугами какого-нибудь профессионального бретёра он тоже не мог.

Что конкретно он собирается сделать с мальчишкой Сарамагой, когда его схватят, Шатсли не уточнял, но Клай был достаточно умён, чтобы понять, что жизнь его при подобных обстоятельствах закончится весьма быстро и весьма трагически. И стало ясно, что из Шинтана нужно бежать как можно скорее и как можно дальше. Опозоренный муж имел возможность нанять множество ищеек, начиная с простой городской шпаны и заканчивая охотниками за головами Гильдии Теней, которая и здесь, вдали от Латиона, имела немалое влияние.

Отсидеться где-нибудь в закоулках Шинтана не представлялось возможным. Здесь его достанут из-под земли, и ни семья, ни друзья не смогут его защитить. К слову о друзьях: его закадычный приятель Тейнон стал недоступен тотчас же, как прознал о случившемся. Дворецкий отказывался впустить Клая в дом, говоря, что хозяин в отъезде, не принимал записку, которую молодой маг трясущимися руками пытался всунуть в его сухие морщинистые руки. В конце концов, Клайдий ушёл ни с чем.

Сперва Клай решил уехать в Латион, но, поразмыслив, передумал. На границе было неспокойно, да и в Латионе его скорее могла бы отыскать вездесущая Гильдия Теней. Он долго ломал голову, и уже решил было рвануть в Пунт, справедливо полагая, что в Загорье его искать не станут, как вдруг вспомнил об одном своём дальнем родственнике по материнской линии.

Он очень мало знал про ветвь Шейнвилов, разве что то, что это была одна из самых захиревших ветвей древа. До сего момента он даже и не задумывался об их существовании. Однако теперь собственная генеалогия внезапно весьма заинтересовала любознательного юношу – ему до смерти захотелось поближе познакомиться с далёкими родственниками, живущими в глухой провинции, и погостить у них полгодика, а может быть – и целый год, пока не улягутся страсти в столице.

Так и вышло, что Клай, собрав все деньги, какие только сумел отыскать в столь короткий срок, инкогнито покинул родной город, тревожно оборачиваясь и шарахаясь от каждой тени. Он проклинал себя за глупую романтическую невоздержанность, которая стала причиной сложившимся обстоятельствам. Любовь как-то сама собою затухла, уступив место лишь досаде и разочарованию. Казалось, он уезжает из царства живых в царство мёртвых, и холодная заснеженная дорога виделась ему тем самым пресловутым Белым Путём, о котором он так много услышал, будучи в арионнитском монастыре.

Проплутав в дороге добрых три недели, он добрался наконец до имения своего далёкого родственника. К счастью, тот настолько одичал в своей глуши, что был бесконечно счастлив появлению столичного кузена и выделил ему лучшие комнаты, сразу объявив, что лелеет надежду на то, что дорогой гость пробудет здесь как можно дольше.

Горестно вздохнув, Клайдий Сарамага окунулся в затхлую провинциальную жизнь, иной раз даже сомневаясь – не было бы лучшей долей попасться в мстительные лапы Шатсли и покончить со своей никчёмной жизнью куда более коротким и гуманным способом, ибо временами ему казалось, что он просто умирает здесь от отупения и скуки. Казалось, этой добровольной ссылке не будет конца.

Глава 4. Новая жизнь

– Вы имеете в виду, что я могу стать волшебником, сударь? – у Олни было стойкое ощущение, что его разыгрывают. – Могу научиться ворожить?

– Ты уже это умеешь, – усмехнулся Клайдий. – Ведь именно так ты защитился от боли сегодня во время порки. Но пока это лишь пародия на волшебство. Точно так же, как если дать малышу кисть и краски, он сможет что-то намалевать. Но лишь обучившись этому мастерству, можно стать художником.

– Вы хотите сказать, что я – колдун? – испуганно переспросил юноша.

– Скажешь тоже! – фыркнул Клай. – Из тебя такой же колдун, как из меня – повариха. Но тебе очень повезло встретить на своём пути мага. Если ты захочешь, я обучу тебя основам волшебства, и тогда ты действительно сможешь стать колдуном, – с усмешкой произнёс он просторечное словечко.

– Но меня же сожгут… – побелевшими от ужаса губами пробормотал Олни, непроизвольно натягивая на себя грязную рогожу, словно пытаясь укрыться за ней.

– Твоя мама рассказывала тебе слишком много сказок! – вновь расхохотался Клай. – Колдунов не жгут на кострах, если только они не сходят с ума и не убивают всех подряд. Маги – очень уважаемые и почитаемые люди в королевстве. Ты сможешь иметь хорошую работу, много денег, власть…

– Но тогда почему вы сбежали из города? – подозрительно прищурившись, спросил Олни.

Похоже, простодушный малый решил, что этот странный человек пришёл сюда, чтобы искушать его, дабы затем вновь обвинить в чём-то страшном, от чего уже не отделаться двумя дюжинами ударов розгами.

– А это уже не твоего ума дела, малец! – беззлобно, но решительно осёк паренька Клайдий. – Хорошо, я вижу, что у тебя сейчас каша в голове. Я приду ещё раз завтра и ещё раз спрошу то же самое. Если ты согласишься – я стану тебя учить, если откажешься – больше ты меня не увидишь.

Клай блефовал. Ни за что на свете он не отказался бы сейчас от этого паренька, который внезапно сделался его спасением от смертельной провинциальной скуки. Однако у этого деревенщины в голове был полный бардак, и нужно было встряхнуть его как следует. Конечно, Клайдий очень опасался, что парень окажется попросту дурачком, что было вовсе неудивительно в деревне. Но даже если и так – что с того? Ведь в данном случае для него был важен отнюдь не результат, а сам процесс. Наверное, не повстречай он Олни, то со скуки вполне взялся бы за дрессировку собаки или медвежонка.

Маг действительно направился к двери, чтобы уйти, но его остановил голос Олни:

– Я согласен!

Улыбнувшись тайком, Клай вновь вернул себе таинственную и суровую физиономию и, обернувшись к избитому парнишке, проговорил:

– Что ж, хорошо, я возьмусь обучать тебя. Но учти, что будет либо по-моему, либо никак. Если вздумаешь перечить мне, или окажешься непроходимо туп, отправишься обратно пасти своих коз.

– Я буду делать всё, что вы скажете, сударь.

– Отныне называй меня мессиром.

– Хорошо, мессир, – покорно повторил Олни и, помявшись немного, всё же решился спросить. – Мессир, а вы не могли бы исцелить мою спину?

– Вот тебе первый урок, парень: маги не всемогущи. Может быть, в твоих сказках они способны на всё, но в реальности тебе придётся много учиться и трудиться, чтобы постичь хотя бы самые основы. Бывают маги-целители, но я – не один из них и исцелить тебя не могу. Тебе придётся смириться с тем, что шкура твоя будет заживать долго, как и предписали ей боги. Но поскольку ты теперь мой ученик, то не можешь больше оставаться в этом сарае. Вставай, пойдём, я найду тебе комнату в доме.

Не вполне ещё веря своему счастью, Олни послушно поднялся, морщась от боли в пояснице, где немедленно взвыли потревоженные рубцы, едва взявшиеся кровяной коркой. Не вполне осознавая, он машинально ухватил конец рогожи, словно собираясь тащить её с собой в своё новое обиталище. Увидев это, Клай вновь рассмеялся.

– Оставь это гнильё здесь, парень! Воистину, боюсь, мне никогда не удастся выбить эту деревенщину из твоей головы! Каким ты был вороватым пастушком, таким и останешься, в какие бы наряды ты потом не рядился.

Наверное, никогда ещё в своей жизни Клайдий Сарамага так не ошибался. Не дожив до расцвета могущества великого мага Каладиуса, он так и не сумел с полным удовлетворением и даже благоговением поглядеть на дело рук своих. Конечно, будущий Каладиус довольно быстро покажет своему учителю, что тот не зря избрал его в ученики, но – увы! – за свою жизнь Клай до конца так и не постигнет масштаба явления, которое он сотворил.

Будущая же легенда между тем послушно отбросила рогожу и поплелась за своим благодетелем, постанывая от боли, которую до конца не смог убрать даже настой дурной травы.

– Есть хочешь? – поинтересовался Клай, когда слуга показал им ту комнату, что теперь должна была стать комнатой Олни.

Несмотря на все треволнения и побои, юношеский организм брал своё, кроме того парень совсем ничего не ел в течение этого дня, поэтому Олни лишь закивал головой, поскольку рот его тут же наполнился слюной настолько, что он опасался, чтобы она не потекла наружу, стоит ему разжать зубы.

По распоряжению Клайдия, которому, к слову, слуги подчинялись даже охотнее и расторопней чем своему прямому хозяину, для паренька тут же был накрыт стол. Глаза Олни поползли из орбит, когда он увидел всё это великолепие, хотя по меркам менее невзыскательных людей это был бы вполне себе обычный ужин – два-три блюда, хлеб и молоко.

– А где моя мама? – шикарная еда напомнила юноше о том, что Дарфа так и не вернулась, хотя маг обещал обратное. Ему так хотелось поделиться этим с нею, чтобы увидеть, как она улыбнётся своему сыну, который вдруг сделался таким важным человеком.

– Я отправил её домой, – просто ответил Клай. – Не волнуйся, её покормили, и я велел дать ей продуктов с собой. Но здесь она нам ни к чему.

– Но мне можно будет навещать её? – Олни со стыдом ощутил, что плачет – так болезненна оказалась тоска от расставания с матерью.

– Нечасто. Я не вижу в этом нужды. Теперь ты – ученик мага, и если ты как можно скорее не порвёшь со своим прошлым, оно неизбежно будет тянуть тебя обратно. И ладно бы, если бы ты был барчуком, чьё детство было безоблачно, а будущая жизнь полна перспектив. Но я не хочу, чтобы эта зловонная деревня держала твой разум в своём плену.

– А можно тогда позволить моей маме жить здесь? – набравшись храбрости, спросил Олни. – В этой комнате места навалом…

– Твоя мама останется в прошлом, – жёстко отрезал Клай, которого, похоже, начало раздражать это нытьё. – А в твоём настоящем теперь буду я, иначе будущее твоё будет весьма плачевно. Чем быстрее ты смиришься с этим, тем тебе же будет проще. А если тебя это не устраивает – возвращайся в свой хлев!

Первой мыслью расстроенного и порядком ещё напуганного Олни было вскочить и поскорее убраться отсюда. Догнать маму, которая вряд ли далеко ушла по дороге, ведущей к их родной деревне, к их дому… И до конца своих дней жить привычной жизнью… Жизнью, в которой всегда будет одна вонючая комнатушка на двоих с матерью, где ему придётся то и дело ночами слушать сиплое тяжёлое дыхание посторонних мужиков… Жизнью, в которой всякое завтра будет неотличимым от вчера, где на столе будет лишь засохший сыр да вяленая говядина, где самыми яркими впечатлениями будут весенние хороводы на Ночь лесных огней^[67]… И он понял, что если он выберет эту жизнь, будет ненавидеть себя до конца своих дней. А потому, шумно выдохнув, он остался сидеть.

– Молодец, – похвалил Клай, наблюдавший с некоторой насмешкой эту внутреннюю борьбу. – Ты сделал верный выбор. А теперь давай, ешь!

Это была как раз одна из тех команд, которые Олни всегда выполнял без необходимости их повторять. Правда, он оказался слегка озадачен тем, что ему принесли вилку, которую ему никогда ранее не доводилось держать в руках, однако, взглянув на насмешливо-изучающее лицо своего наставника, он решительно ухватил кусок мяса с блюда руками и забросил в рот.

– Ты молодец, что не испугался показать своё невежество, – кивнул Клай. – Но если завтра к вечеру ты не будешь сносно пользоваться вилкой, я велю оставить тебя без ужина.

Однако Олни, похоже, даже не услышал того, что ему сказали. В его рту взорвался целый фейерверк вкуса, который он не испытывал никогда прежде. До сего момента ему и в голову не приходило, что еда может быть такой вкусной! По большому счёту, это было обычное жаркое, немногим лучше тех, что подавались в придорожных трактирах среднего пошиба, но на его фоне любая стряпня Дарфы Стайк была не аппетитнее сухой коровьей лепёшки.

– Что это? – кое-как проглотив кусок, выдохнул он.

– Жаркое, – пожал плечами Клай, не совсем понимая, что имеет в виду парень. – Телятина.

Неожиданно именно этот момент стал главной поворотной точкой в мозгу Олни, кристально ясно ответившей на его дилемму «мама или мессир». Он понял, что в жизни не сможет больше есть ту, другую телятину, которую он так ненавидел, даже не зная, какой она может быть. Для него этот кусок мяса стал символом новой жизни, которая уже ожидала его впереди, и теперь ни за что на свете он не готов был променять эту нежную, таящую во рту телятину на те мерзкие жилистые куски, воняющие дымом и тухлятиной.

Уже насытившись, Олни продолжал есть, покуда не съел всё до последнего кусочка, словно опасался, что эта трапеза может стать последней, и что этот странный человек, который просил называть его мессиром, вот-вот рассмеётся и прогонит нелепого пастушка взашей. От этой приятной тяжести в желудке страшно захотелось спать, но боль в истерзанной спине становилась всё явственнее.

– Можно мне ещё вашего настоя, мессир? – попросил он молча сидевшего рядом Клая. – Боль возвращается.

– Извини парень, но сегодня был первый и последний раз, когда ты употреблял дурную траву, – строго произнёс Клайдий. – Она сожрёт твои мозги быстрее болотного слизня. Учись терпеть боль, дружок, тем более, боль заслуженную. Это станет для тебя отличным уроком. Ложись спать. Сон – лучшее обезболивающее. А с завтрашнего дня мы начнём наши занятия.

***

Как и было обещано, на следующий день Клай взялся за обучение своего воспитанника со всей рьяностью умирающего со скуки человека. Ни о какой магии, возмущении и прочем речи пока даже не шло.

– Перво-наперво ты должен освоить куда более важные вещи, – наставительным тоном увещевал Клайдий парня, который вновь лежал на кровати и мучился от тянущей боли в пояснице. – Тебе нужно научиться читать, писать и считать. Ты должен познакомиться с мыслями мудрых людей, живших до тебя… Хотя с этим будет большая проблема – библиотека моего разлюбезного кузена включает в себя ровно четыре книги, три из которых – арионнитские, а четвёртая – книжка любовных сонетов, которая для нас совершенно недоступна по причине того, что неотрывно пребывает на ночном столике хозяйки дома. Поэтому тебе придётся учиться на память, слушая то, что буду говорить я. И да, кстати! Я совсем не забыл, что к сегодняшнему вечеру ты должен уметь держать в руке вилку. В целом тебе нужно будет научиться приличным манерам. Ты должен будешь выбить из себя всю эту деревенскую пыль, так чтобы никто и никогда не заподозрил в тебе пастушьего сына. Истинный маг должен вести себя так, будто он был рождён на ступенях трона.

Как мы видим, Клай подошёл к обучению своего первого ученика со всей строгостью, кажущейся настоящим лицемерием, если вспомнить его собственные школярские годы. Хотя, с другой стороны, это вполне можно было бы объяснить тем, что человек, набивший шишек на своём пути и хорошо запомнивший эти места, теперь предостерегал от этого других.

Сказать, что учение давалось Олни тяжело – не сказать ничего. Сущим испытанием для него стала грамматика. Имперский язык имел небольшой алфавит – всего двадцать два знака, поэтому многие звуки при написании превращались в комбинации двух, а то и трёх знаков сразу. Память у парня оказалась очень хорошей, но вот понять логику фонетических шарад для него не всегда представлялось возможным. Сказалось и отсутствие подходящих книг – изучать чтение и письмо по богословским книгам, написанных путаным тёмным языком, было настоящим наказанием. Да и Клай, говоря откровенно, далеко не был эталоном преподавателя.

В письме были свои трудности – корявые мозолистые руки колона куда ловчее держали мотыгу или пастуший кнут, нежели гусиное перо, к тому же довольно скверно заточенное. Но Клай с маниакальным упорством заставлял Олни сотни раз выписывать один и тот же знак, добиваясь идеальности форм.

– Вся рунная магия построена на умении точно и правильно воспроизводить сигилы, – раз за разом пояснял волшебник едва не плачущему от досады мальчишке. – Если ты не постигнешь примитивного искусства написания алфавитных знаков – куда тебе соваться к начертанию рун?

И Олни рукой, которую уже сводило от напряжения, продолжал выводить один и тот же знак снова и снова, марая старые холстины, которые Клай, за неимением достаточного количества бумаги или пергамента, приспособил для обучения чистописанию. Надо сказать, что в далёком будущем он не раз мысленно поблагодарил своего наставника за это умение.

Что давалось парню легко и безо всяких проблем – так это счёт. Он и до того слыл мастером этого дела, довольно ловко считая руками^[68] (во всяком случае, ещё работая с Крайзом он уже мог сосчитать всех коров в стаде). Теперь же, узнав о существовании цифр, разрядов и арифметических действий, он сделался отменным счетоводом, быстро превзойдя в этом искусстве своего учителя.

Не забывал Клай и о манерах, и он не ограничивался при этом лишь одной пресловутой вилкой. Надо отметить, что первое время он весьма скептически наблюдал за неуклюжими попытками Олни есть вилкой, хотя свою угрозу лишить его обеда ни разу так и не исполнил, вероятно, отмечая крайнее старание ученика. Но в перерывах между занятиями он частенько учил деревенского мальчишку правильно держать осанку, чётко контролировать мимику и жесты, следить за внешним видом, да и вообще – следить за собой, чтобы прямо посреди разговора не лезть пальцем в нос, не чесать в ушах, не чихать, забрызгивая всё вокруг слюной.

Он постоянно вёл с Олни беседы, запрещая тому отвечать односложно, заставляя строить правильные предложения и полноценно выражать свою мысль, хотя это было сущей пыткой для обоих, поскольку ученик не обладал достаточными навыками, а учитель – достаточным терпением. Тем, которые были бы общими для хорошо образованного столичного мага и деревенского невежды, было достаточно мало, но Клай продолжал своё трудное дело с упорством, вполне объяснимым для человека, вынужденного мучиться от безделья.

Не раз и не два у Олни возникало совершенно понятное желание всё бросить и убежать обратно к маме, которую он теперь видел не чаще раза в две-три недели, когда Клай смилостивился над тоскующим подростком и отпускал его на денёк в родную деревню. Но всякий раз, выплакавшись от бессильной злобы на себя, мессира, свои кривые пальцы и свой закостенелый разум, он всё же понимал, что обратной дороги для него нет. Он не мог более вернуться от этой телятины к той.

Глава 5. Ученик мага

Вьюжная зима набросилась на Палатий, словно остервеневший от голода волк, вгрызающийся в замороженный труп околевшей дорогой лошади. Снегу навалило столько, что иные хибары замело по самые крыши. Хорошо хоть сильных морозов пока не случалось, но было ясно, что и их недолго ждать.

Комната Олни не имела собственного очага, довольствуясь тем, что через перегородку была кухня с огромной печью, которая вполне ощутимо нагревала стену, от которой шло ровное, хотя и не слишком сильное тепло. Но парень не жаловался – в его родном доме зимами было куда холоднее. А здесь он просто перетащил кровать к обогреваемой стене и чувствовал себя вполне замечательно.

Из-за постоянных метелей ставни на окне почти всегда были закрыты и в комнате царила вечная тьма. В углу аккуратной стопкой были сложены лучины, которые Олни по привычке ежедневно колол сам. Это позволяло ему хоть несколько минут отдохнуть от постоянной учёбы. Лучины были наколоты так аккуратно, что были почти неотличимы одна от другой, и ученик мага точно знал, что каждая из них будет гореть четверть часа и ещё минуту. Четыре лучины – час пролетел. За неимением дневного света это был единственный способ следить за временем.

Сказать по правде, Олни мало интересовали вьюги за окном, холод и вообще всё, что творилось вне этой комнаты. Он был поглощён учением. Теперь, когда он уже вполне сносно мог читать и писать, учиться стало куда как легче – он мог делать пометки, мог перечитывать неясные места. Дело в том, что примерно через месяц обучения мессир, видя успехи своего ученика, съездил в Токкей и привёз оттуда с полтора десятка книг, вероятно, отдав за них небольшое состояние.

Ничего особенно ценного в этих фолиантах не было ни по форме, ни по содержанию, но всё же это были книги не о религии и не о любви, что сразу же выгодно отличало их от уже имеющихся в наличии. Пара сочинений каких-то философов, несколько мемуаров каких-то деятелей, великолепный труд знаменитого путешественника Гунно, за четверть века исходившего Паэтту вдоль и поперёк, но главное – там был самый настоящий учебник грамматики, объёмистый и тяжёлый. По таким учебникам обычно обучали молодых барчуков, а теперь по такому же учебнику будет постигать азы грамотности простой деревенский мальчишка.

И Олни целиком отдался обучению. Парень, вопреки своему деревенскому происхождению, оказался обладателем весьма острого ума и отличной памяти. Как только он справился с первыми трудностями, вполне естественными для любого начинающего ученика, он начал делать вполне явные успехи во всём, приводя своего наставника в полный восторг.

Чтение захватило Олни. Он, за всю свою жизнь не отходивший от своей деревни дальше чем на три-четыре мили, внезапно узнал о существовании огромнейшего мира. Живое воображение легко строило полные красок картины в его восхищённом мозгу, когда он читал о путешествиях Гунно или о военных походах латионского полководца Гаррада. Учёба из труда превратилась в увлекательное приключение, так что Клаю совершенно не приходилось понукать юного ученика.

Со временем понравилась юноше и каллиграфия, в которой он также постепенно добился замечательных успехов. Иногда он, откинувшись чуть назад, по нескольку минут любовался листами, исписанными его идеально ровным правильным почерком. Мессир не раз говорил, что с одним таким почерком Олни мог бы сделать головокружительную карьеру в каком-нибудь ведомстве Шинтана. Но, конечно, подобные перспективы уже нисколько не привлекали молодого человека, раз и навсегда решившего связать свою судьбу с магией.

Однако Клайдий не спешил начинать изучение основ волшебства. Всякий раз на нетерпеливые вопросы Олни он отвечал одно и то же:

– Это слишком ценное зерно, чтобы бросать его в неподготовленную почву. Рыхли, поливай, удобряй свой разум, и однажды ты будешь готов.

И Олни, вдохнув, продолжал рыхлить, продолжал поливать и удобрять. Уже до весны он прочёл все купленные для него книги и с не меньшим удовольствием принялся читать их по второму кругу. Кроме того, ежедневно они по нескольку часов разговаривали с Клаем, который, несмотря на свою молодость, успел уже многое повидать, и хотя бо́льшая часть того, что он видел, не стоила того, чтобы о ней вспоминать, однако же он мог многому научить своего воспитанника особенно в том, как держать себя в обществе.

За время, что он находился в поместье, Олни успел слегка отъесться, лишившись своей болезненной худобы. И теперь, когда он больше не был похож на скелет, обтянутый кожей, он стал выглядеть гораздо старше, мужественнее и даже привлекательнее. Во всяком случае, на него теперь заглядывались все дворовые девки, каждая из которых была бы не прочь, чтобы на неё обратил внимание фаворит барина (вся дворня теперь величала барином не только сеньора Шейнвила, но и Клая). Однако Олни был слишком занят учением, чтобы интересоваться чем-то ещё, тем более что благодаря бурному деревенскому отрочеству его здесь уже ничто не могло удивить.

Он нечасто бывал дома, но теперь почти не скучал по нему или маме. Всякий раз, навещая Дарфу, он видел, что ей теперь живётся куда лучше, нежели раньше. Зимой у неё всегда были дрова – и не хворост, который они раньше чуть ли не ежедневно таскали из лесу, а самые настоящие дрова, которые ей доставляли из имения. И с продовольствием всё было в порядке – по особому распоряжению Клайдия ей еженедельно доставлялись продукты.

Это было весьма кстати – годы брали своё, и Безотказка, которой было уже около тридцати пяти, заметно утратила свой шарм и своеобразное очарование. Тяжкий труд, плохая еда, стрессы сделали её грузной, одутловатой, болезненно жёлтой, так что мало кто мог теперь польститься на это тело. Случись здесь лекарь, он бы сказал, что у Дарфы явно что-то неладно с почками и печенью, и что ей необходимо лечение и строгая диета. Наверное, увидь её даже Клай, его весьма поверхностных познаний в медицине вполне хватило бы для этого. Но этого не случилось, и скрытые болезни всё быстрее подтачивали организм матери Олни.

Увы, сам Олни это не слишком-то замечал. Даже в свои редкие визиты домой он мыслями оставался там, в своей комнате, со своими книгами. Мир, который он видел своими глазами, был настолько преснее мира, который открывали ему книги, что он научился абстрагироваться от него. Однажды Олни приснилось, что он смог создать заклинание, благодаря которому залез в одну из любимейших своих книг – «Легионы на страже государства» Гинция Твирда, и очутился прямо на Гвидовом поле под стягами Увилла Великого среди лютой сечи с мятежными баронами^[69]. Тогда он проснулся почти абсолютно счастливым человеком, лишь сожалея, что это был только сон.

Так, незаметно для Олни, пришло новое лето. Почти год прошёл с той памятной порки, и сейчас перед нами был совсем другой человек, и лишь побелевшие шрамы на спине ещё напоминали о прежнем деревенском воришке. Теперь уж ни у кого не повернулся бы язык назвать Олни мальчишкой. Это был молодой человек, который несомненно привлёк бы к себе внимание и в высшем шинтанском обществе, причём не только своей эффектной смуглостью и природным изяществом фигуры, но и, главным образом, своим умением держаться, своими речами, своим умом.

Да, пока что в нём было слишком много Клая – он походил на него, хотя и не внешне, как младший брат походит на старшего, копируя манеру речи, повадки, даже мысли. Но в этом и не было ничего плохого – Клайдий Сарамага был далеко не худшим примером для подражания, поскольку за внешним легкомыслием и фатовством у него скрывался весьма глубокий и нетривиальный ум.

Уже довольно долгое время Олни не заикался об изучении магии – он давно понял, что мессира всё равно не разжалобить и не переубедить, и что тот начнёт обучение лишь тогда, когда сам решит. Кроме того, то, что он получил, уже намного превосходило его чаяния, и даже если бы на этом всё и закончилось – парень вряд ли сильно огорчился бы, тем более что несмотря на достаточную просвещённость, которая теперь была ему свойственна, где-то глубоко внутри всё равно сидел некоторый суеверный страх перед магией.

Да, он прекрасно видел, что его учитель-мессир совсем не походит на тех замшелых колдунов со скрюченными ногтями и красными глазами, какими они обычно представали в сказках, но, с другой стороны, он и не особенно ассоциировал Клая с этими колдунами, видя в нём блестящего барина и отменного учёного, но никак не мага. Дело в том, что Клай до сих пор, несмотря на неоднократные просьбы своего ученика, ни разу не демонстрировал своих способностей.

– Я тебе не фокусник-фигляр на ярморочной площади, парень, – высокомерно отвечал он. – Ты всё увидишь и всё узнаешь, когда придёт время, а покамест у меня есть дела поважнее, чем развлекать деревенского пастушка!

И вот наконец этот день настал. С раннего утра, даже не позавтракав, Олни, как обычно, уже сидел над очередной книгой, с наслаждением перечитывая одну из глав. Губы его шевелились, издавая какие-то шипяще-свистящие звуки, а палец по-прежнему водил вдоль строк, хотя юноша теперь читал вполне бегло. Но он любил водить пальцем по шершавой бумаге, словно впитывая через него те смыслы, что ускользнули от глаз.

Когда в дверь постучали, он сперва решил, что это слуга принёс завтрак, и недовольно поморщившись оттого, что его отвлекли, хмуро буркнул:

– Входи!

Однако в дверь вошёл мессир, и это стало полной неожиданностью, поскольку до сих пор он ни разу не стучался прежде чем войти.

– Мессир? – удивлённо проговорил Олни и удивился ещё более, заметив в руках у Клая поднос с миской. – Вы принесли мне завтрак?..

– Что же в этом удивительного? – усмехнувшись, пожал плечами Клай, бесцеремонно сдвигая краем подноса лежащую перед юношей книгу. – Разве я никогда прежде так не делал?

– Прежде – никогда, – Олни едва успел подхватить фолиант, прежде чем он упал с неширокого стола. – Что-то случилось? Что-то с мамой? – встревоженно спросил он.

– Всё с ней в порядке, – отмахнулся Клай. – Хотя, впрочем, почём мне знать? Я не видел её почти год!

– Что же тогда? – несколько успокоившись, поинтересовался Олни.

– Всё очень просто. Думаю, ты готов к тому, чтобы стать учеником мага, – как-то совсем буднично оповестил Клайдий.

– Правда? – со странной смесью радости и некоторого страха воскликнул Олни.

– Ну ты, разумеется, всё ещё неуч, но уж, во всяком случае, не больший неуч чем был я, когда стал обучаться магическому искусству. Думаю, ты вполне готов принять те знания, что я собираюсь передать тебе.

– О, благодарю, мессир! – воскликнул Олни. – Можем ли мы начать прямо сейчас?

– Я принёс тебе завтрак, – напомнил Клай.

– Я не голоден! – и действительно, от радостного возбуждения у Олни совсем пропал аппетит.

– Однако же я принёс тебе завтрак, – повторил Клайдий. – И ты не можешь его не съесть.

Поняв, что сопротивление бесполезно, Олни ухватил ложку и стал заталкивать в себя любимую овсяную кашу, в этот раз совершенно не ощущая вкуса. Набив полный рот, он едва не поперхнулся, однако мессир почему-то не принёс вместе с кашей обычного в этом случае молока, так что юноша бросился к кувшину с водой, стоящему у кровати и с помощью спасительной влаги кое-как протолкнул в себя вязкий комок. После этого он стал есть медленнее и осторожнее, искоса поглядывая на широко улыбающегося Клая.

***

Эта часть обучения оказалась самой трудной. Клайдий говорил о возмущении, о сосредоточении, о особенности мироустройства, которая позволяла некоторым людям творить чудеса. Несмотря на то, что Олни уже ощущал то, о чём рассказывал мессир, ему было весьма сложно постичь сам механизм данного процесса, ведь сосредоточиться – совсем не то же самое, что закрыть глаза, или выдохнуть, или ударить кулаком.

Клай учил Олни медитировать, смотреть вглубь себя, слушать себя, растворять себя в окружающем возмущении для того, чтобы стать им, почувствовать его. Это было самым сложным, поскольку здесь уже учитель мало чем мог помочь своему воспитаннику. Именно эти самые первые и самые сложные шаги Олни должен был сделать сам. Конечно, молодому самородку было, наверное, проще, чем большинству его будущих коллег, поскольку ощущение и манипуляции возмущением он пробудил в себе сам, но это не означало, что это давалось ему слишком уж легко.

Разумеется, Клай, как и, наверное, все преподаватели-маги во все времена, начал с азов стихийной магии, как наиболее простой в освоении и при этом весьма эффективной. Именно с подчинения своей воле неживой материи начинался путь всех величайших волшебников. Удивительно, но Олни своим умом дошёл, и прежде самого Клая сформулировал основную идею стихийной магии: материя есть возмущение. Осознав это, любой начинающий маг уже мог создать свой первый огнешар, сжать воздух до плотности достаточной, чтобы проломить дощатое ограждение, поднять небольшую водяную бурю или песчаную плеть.

Нужно отметить, что Клайдий предпочитал, чтобы в имении никто не знал о его магических способностях. Сложно сказать – опасался ли он дремучего невежества черни, которая, чего доброго, вздумает обвинить его в очередном неурожае или падеже скота, или, напротив, не желал паломничества страждущих просителей, как и Олни, свято верящих во всемогущество магии.

Именно поэтому, когда начались практические занятия, ученик и учитель стали уходить из имения в лес, где отыскалась опушка, словно специально предназначенная для занятий стихийной магией, поскольку по ней пробегал ещё и небольшой ручеёк. И именно на этой опушке Олни впервые осознанно использовал магию, пустив свой первый неловкий огнешар.

Но и здесь природные задатки юноши сыграли свою роль – прошло не более двух недель, а он уже свободно метал огнешары размером с голову ребёнка в ни в чём не повинные сосны, а также поднимал небольшие вихри бешено крутящихся сосновых иголок, веточек и земли.

Клай с удовольствием наблюдал за ростом своего ученика. Было понятно, что у того не просто отличные способности, а настоящий талант к волшебству. Олни очень тонко чувствовал возмущение, а кроме того, он с самого начала пытался пробиться дальше, в те области магии, в которые обычно неохотно заглядывали неофиты. И действительно, зачастую юные ученики, неплохо освоив работу со стихиями, считали, что больше им ничего не требуется, и поступали на службу в армию, или же ещё куда-то, где их магические способности могли принести пользу другим и деньги самому магу.

Олни был не из таких. Он задавал множество вопросов, ответить на которые Клай, к сожалению, немог, поскольку для него самого это было неизведанной территорией. Обладая от природы огромной магической силой, куда большей, чем была у мессира, Олни, тем не менее, с самого начала стал задавать вопросы по поводу всевозможных артефактов, справедливо полагая, что, используя их энергию, вполне можно добиться куда более впечатляющих результатов. Понимая, что у него нет денег, чтобы покупать подобные артефакты, юноша горел желанием постичь их свойства, их сущность, чтобы создавать самому. Увы, как мы уже говорили, в таких случаях Клайдий мог лишь разводить руками.

Однако Олни не особенно отчаивался. С каждым днём ему казалось, что он всё глубже постигает это новое искусство, буквально сродняется с ним. Временами он искренне верил, что пройдёт ещё совсем немного времени, и в этом мире для него совсем не останется тайн. Много позже, уже будучи признанным всеми одним из величайших магов в истории, Каладиус будет посмеиваться, вспоминая свои наивные юношеские помыслы.

***

Мама слегла неожиданно и бесповоротно. Неожиданно потому, что Олни в последнее время так редко находил время навестить её, а навещая (обычно бывая дома час или два), был целиком поглощён своими мыслями, невпопад отвечая на робкие вопросы матери, которые теперь казались ему невероятно глупыми и смешными, а порою и раздражающими. Так и вышло, что, посетив маму четырьмя неделями раньше, он застал её ровно в том же состоянии здоровья, в котором она пребывала в последнее время, а теперь, войдя в дом, сразу почувствовал запах болезни.

Мама слегла и уже не вставала. Она опорожнялась под себя, и отсюда был этот едкий запах надвигающейся смерти. Две деревенские старушки ухаживали за ней – кормили и поили, вливая жидкости прямо в горло через свиную кишку, обтирали, меняли бельё, выносили судно, если случалось чудо, и Дарфа могла сходить туда, а не в постель; вероятно, таким образом они хотели выслужиться перед Олни, который теперь превратился для них в молодого барина, водящего шашни с сеньорами. Как бы то ни было, но ошарашенный внезапной бедой юноша действительно был им крайне благодарен, потому что без них мама давно уже умерла бы.

Дарфа лежала и остекленевшими глазами глядела в одну точку где-то на грубо оструганных досках потолка. Она, кажется, даже не заметила прихода сына. Даже когда он подошёл и поцеловал дряблый лоб, тут же оросившийся его слезами, она так и продолжала лежать, не шевельнув ни единой мышцей лица. Даже взгляд её не изменился.

Не помня себя от горя, Олни, оставив слегка озадаченных и расстроенных старушек, и не сказав им ни слова, опрометью бросился в усадьбу за мессиром. В этот момент он не думал больше ни о чём, да у него и не было с собой денег, чтобы одарить двух сиделок. Им оставалось надеяться на то, что позже, когда он придёт в себя, всё же вспомнит о них, а потому обе остались при кровати, ещё более рьяно утирая лицо и грудь больной мокрыми тряпицами.

Клай, узнав о беде, случившейся с его протеже, не смог отказать ему в просьбе, и оба они на наскоро заложенной коляске помчались в деревню, хотя Клайдий дорогой всячески готовил Олни к тому, что вряд ли чем-то сможет помочь его матери. Так и случилось – войдя в хижину, в которой он никогда прежде не был, и неосознанно скривившись не только от тяжёлого смрада, но и от общей обстановки запущенной нищеты, Клай лишь бегло взглянул на лежавшее в постели тело, и тут же вышел на воздух.

– У неё удар, – сжато и сухо сказал он прямо в горящие надеждой глаза Олни. – Судя по всему, повреждён мозг. Извини, парень, но тут никто ничем уже помочь не сможет.

– Но вы даже не посмотрели как следует! – слёзы катились градом, так что Олни почти ослеп. – Просто посмотрите!

Несмотря на то, что в этой просьбе была, казалось, собрана вся мольба, какая только есть в мире, Клай вновь лишь покачал головой.

– Прости, но мне не нужно ещё раз смотреть, чтобы распознать удар. Твоей маме уже не помочь. Мне жаль…

– Тогда я сам помогу! – ярость и страх перед неминуемым захлестнули Олни, и даже слёзы вдруг высохли. – Я – маг, и я могу её спасти!

– Делай как знаешь, парень, – сочувственно проговорил Клайдий и направился к коляске, стоящей на дороге.

Казалось, Олни близок к тому, чтобы бросить в спину уходящему мессиру огнешар, настолько его взбесило это нежелание помогать. Но он сдержался, лишь плюнув вслед магу. Поскольку рядом с домом Стайков собралось несколько селян, взволнованных вестью о странном барине, приехавшим к дому Дарфы, то этот жест был воспринят зрителями с почти благоговейным ужасом – они и помыслить не могли, чтобы кто-то, с кем они жили прежде на одной улице и кого тащили на порку в поместье, теперь может позволить себе такое. С тех пор авторитет Олни в деревне стал просто недосягаемым.

Правда, Клай не обратил на произошедшее ровным счётом никакого внимания. Он спокойно сел в коляску, и ему даже не потребовалось давать знак кучеру – тот сразу же тронул лошадь с места. А Олни, резко повернувшись, стремительно бросился в тёмное зловонное нутро своего прежнего жилища.

Он вернулся в именье под вечер, осунувшийся и зарёванный. Прошёл в свою комнату и ничком упал на кровать.

– Ну что, что ты сделал? – Клай, как всегда, бесцеремонно зашёл в комнату своего ученика, не подумав постучать.

– Ничего, – глухо буркнул в подушку Олни. – Я ничего не мог сделать…

Было видно, что парню нужно выговориться, поэтому Клайдий присел на кровать рядом.

– Даже величайший из магов-целителей этого мира был бы бессилен здесь, парень, – тихонько, почти ласково проговорил он. – Есть вещи, которые человеку не под силу изменить.

– Для чего же тогда быть магом, если ты ничего не можешь сделать? – горестно спросил Олни, отрывая лицо от мокрой подушки.

– Я спущу тебе этот глупый вопрос, делая скидку на твоё состояние. Маг может то, чего не могут другие – вот и ответ на твой вопрос. Но мир устроен так, что есть многое из того, что не могут даже маги. Для того, чтобы лечить человека, нужно до мельчайших мелочей понимать, как он устроен. Даже целители могут чаще всего лишь самые простые вещи – останавливать кровь из открытой раны, вскрывать глубокие гнойники, охлаждать ожоги… В мире есть много болезней, и болеют ими все – от нищих до королей. Если бы в силах магов было излечить их – неужели ты думаешь, они позволили бы страдать и умирать по крайней мере коронованным особам? Множество магов умерло во время последней эпидемии синивицы в Латионе, и среди них были опытные и могучие маги. Пойми, парень, у всего есть границы, даже у самой Сферы^[70].

– Но я должен был что-то сделать… Я должен был быть рядом, когда это случилось… – разбередив старую рану, Олни вновь залился слезами.

– Ты будешь весьма глуп, если станешь всю жизнь винить себя за это. Ты дал своей матери так много, как редко какой сын может дать. Благодаря тебе последний год она прожила в достатке, не зная нужды ни в пище, ни в дровах, ни в одежде. Но главное – уверен, что она безмерно гордилась своим сыном, сумевшим выбиться в люди. Поверь, парень, моя мать имела немного поводов хвастаться своим отпрыском – куда чаще, думаю, ей было стыдно за меня. Так что перестань себя казнить. Ты – маг, и тебе пристал более философский взгляд на подобные вещи.

Клай и сам понимал, что его утешения получаются так себе, а потому, опасаясь ещё больше обидеть парнишку, встал и вышел, тихонько притворив дверь.

***

Дарфа умерла поздней осенью, когда ледяной ветер уже гонял серебристую позёмку по белёсой мёрзлой земле. Олни стоял с непокрытой головой и тупо смотрел, как трое селян пытались заступами отбивать комья замёрзшего дёрна. Щёки, шелушащиеся от ветра и слёз, горели огнём, но он этого не ощущал. Весь мир его сейчас съёжился до одной точки – грязно-коричневого пятна на поседевшей земле.

Всковырнув верхний слой, один из колонов протянул заступ Олни – здесь земля была ещё довольно мягкой, а по обычаям сын должен сам похоронить мать. Юноша отупело подошёл и взял заступ. Он начал методично бить по земле в такт с двумя другими мужиками, и эта монотонность внезапно несколько успокоила его. На какое-то время мир вновь наполнился смыслом – есть яма, которую нужно выкопать. Дальше этого мысли Олни не шли, словно отскакивая от невидимой стены.

Когда яма была готова, землекопы вернулись в хату. Здесь уже всё было готово к погребению – свежеструганный гроб, в котором, укрытое покрывалами, покоилось тело Дарфы, а также арионнитский служитель, приехавший из соседнего села, поскольку в деревне не было ни храма, ни даже небольшой часовенки. Нужно было спешить, покуда выброшенная на поверхность земля не возьмётся льдом и не превратится в один большущий ком, поэтому гроб тут же вскинули на плечи те самые землекопы вместе с Олни, и понесли к небольшому погосту позади деревушки, сопровождаемые заунывными бормотаниями жреца.

Дарфа Стайк прожила вполне долгую по местным меркам жизнь, и уж точно большинство сошлось бы на том, что она была вполне счастливой. Вся деревня вышла проводить её к Белому Пути, и не только потому, что селяне надеялись потом хорошенько набить животы на тризне, которая обещала быть богатой. Приехал даже Клайдий, чтобы поддержать своего ученика в столь тяжёлый час, и можно смело сказать, что никто из лежащих на этом погосте не удостаивался подобной чести.

Клай забрал Олни почти сразу после погребения – как только были соблюдены все положенные в таком случае обряды. Из кареты, в которой прибыл маг, слуги вытащили несколько баулов с провизией и два бочонка ячменного пива – целый пир для небогатых селян. Самого же Олни, совершенно потерянного и безучастного ко всему, он затолкал в карету, и они тут же умчались в усадьбу, даже не заботясь о том, что станется с незапертой хижиной Стайков.

Собственно, это было уже и неважно. Больше в родном селении ни Олни, ни Каладиус не побывают никогда.

Глава 6. Город

– Собирайся, мы уезжаем, – Клай, как всегда, без стука вошёл в комнату Олни.

С похорон мамы прошло четыре дня, и все эти дни парень страшно хандрил, почти ничего не ел, и не вставал с кровати. Любимые книги лежали так, как он оставил их несколько дней назад. Возможно, Клай стал опасаться за здоровье своего подопечного.

– Куда? – с трудом выплывая из своего сомнамбулического тумана, вяло поинтересовался Олни.

– Поедем в Токкей. Тебе нужно развеяться, а мне уже до печёночных колик опостылело это имение.

– Надолго? – взгляд юноши наконец-то становился всё более осмысленным.

– Поглядим, – неопределённо пожал плечами Клай. – Может быть, до весны, а может и дольше.

– До весны? – теперь уже по-настоящему живо спросил Олни, изумлённый ответом. – Мы будем там жить?

– А что тебя удивляет? Думаю, мы оба не прогадаем от этого.

Честно сказать, Олни давно мечтал увидеть Токкей, и до последнего времени, покуда он не сделался учеником мага, считал эту мечту неосуществимой. Но теперь ему ничего не хотелось. Точнее, хотелось неосуществимого – чтобы мама была жива, чтобы всё было как раньше. Однако это было невозможно, а вот поездка в Токкей неожиданно стала реальностью.

– И когда мы уезжаем? – всё-таки какая-то жизнь стала возвращаться к Олни в виде порозовевших щёк, вновь заблестевших глаз, участившегося дыхания. Перспектива поездки встряхнула его.

– Через полчаса. Карета уже готова.

– Через полчаса? – удивлённо воскликнул Олни. – Но я не готов…

– А что тебе нужно готовить? Разве тебе требуются сборы? Смахни книги в мешок, утри сопли – и готово!

– Хорошо, – впервые за минувшие четыре дня на губах юноши появилась бледная улыбка.

Он поднялся с постели и стал аккуратно укладывать книги в одну стопку, чтобы затем обвязать их бечёвкой. Но вдруг он замер, даже не донеся книгу до стола.

– Мне нужно побывать на могиле мамы… – это прозвучало не как просьба, а как вопрос – робкий и жалкий. Юноша словно надеялся, что ему откажут.

Клайдий легко уловил эти нотки. Он знал, что Олни сейчас больше всего боится вновь увидеть этот припорошённый снегом холмик с грубо выточенным из камня подобием единорожьего рога.

– Нечего тебе там делать, парень, – твёрдо сказал он. – Твоя мама уже на той стороне Белого Моста, где ей абсолютно неважно всё, что происходит в этом мире. Отбрось от себя все эти ненужные условности! Это – всего лишь яма в земле с дощатым ящиком, в котором лежит что-то столь же неживое, как и окружающая этот ящик глина. Ты – маг, и за свою долгую жизнь похоронишь ещё очень многих. Если в каждой могиле ты станешь оставлять хотя бы по кусочку своей души – надолго её не хватит.

Наверное, это было совсем не то, что сейчас желал услышать Олни. Наверное, блеянье арионнитского священника, благостное и отупляющее, скорее сняло бы боль, изгнало бы её. Но Клай действовал жёстко и радикально – ему хотелось не спрятать боль, а излечить её. Кроме того, он ясно видел, что парню совсем не хочется возвращаться на старый погост, и решил помочь ему не чувствовать себя потом сволочью. Наверное, паренёк в этот миг ненавидит его, Клая, за столь резкие и ранящие слова, но главное – он не будет ненавидеть себя.

– Мои вещи уже собраны, – отвернувшись от обмякшего ученика, сухо проговорил Клай. – Я буду в карете. Не заставляй долго себя ждать.

И лишь выйдя из комнаты Клайдий, не удержавшись, изо всех сил стукнул себя кулаком по ладони – ему хотелось провалиться сквозь землю.

***

Несмотря ни на что, идея Клая оказалась просто отличной. Обиженный и несчастный Олни недолго сохранял безучастность, прислонившись лбом к холодному мутноватому стеклу кареты. Не прошло и часа, как он уже с неотрывным любопытством наблюдал пейзажи, пробегавшие снаружи, хотя по мнению Клайдия никакой разницы между ними и теми же пейзажами в окрестностях имения не было. Но Олни, всю свою жизнь проведший на одном месте, с неискушённым интересом глядел на другие, далёкие места, пусть пока что они отъехали всего на несколько миль.

Чтобы окончательно восстановить свои пошатнувшиеся позиции, Клай дважды приказывал кучеру останавливаться в придорожных трактирах, чтобы размять ноги и перекусить. Олни был в полном восторге, хотя у большинства путешественников эти чахлые трактирчики могли вызвать разве что жалость или брезгливость, ибо места тут не изобиловали путешественниками, и те немногие трактиры, что наперекор всему всё же возникали вдоль этих неезженых дорог, влачили довольно-таки жалкое существование.

В каждом из трактиров Олни заказывал полный набор предлагаемых блюд, хотя это и порядком задерживало их путешествие, ведь заказанную, например, «курицу под королевским соусом» необходимо было не только изжарить под этим самым королевским соусом, но для начала ещё и отловить, ощипать и выпотрошить. Однако Клайдий не выказывал никаких признаков недовольства или нетерпения. Более того, он заказывал всё то же самое, хотя после с брезгливостью разглядывал тощую тушку курицы, которую по её размерам скорее можно было бы назвать цыплёнком, а по жёсткости кожи и мяса – сапогом. Пресловутый же «королевский соус» на поверку оказывался неопределённого вкуса баландой, напоминавшей воду с разведённой в ней овсяной мукой, льняным маслом и множеством соли с перцем, чем он, вероятнее всего, и являлся.

Наверное, для того, чтобы сделать парня окончательно счастливым, нужно было бы остаться на ночёвку в одном из этих трактиров, но на такие жертвы Клай всё же был не готов, совершенно справедливо полагая, что если куры у них размером с клопов, то клопы вполне могут оказаться размером с кур. Однако же к концу их недолгого путешествия, а именно к позднему вечеру, когда небо уже было покрыто россыпью ярко блестевших на морозе звёзд, Олни совершенно излечился от своей хандры, хотя, конечно, до конца избыть грусть, вызванную смертью близкого человека, было невозможно.

По меркам южного Палатия Токкей был довольно крупным городом – в нём проживало, наверное, около пяти тысяч человек. Для столичного жителя он, наверное, показался бы излишне провинциальным, но на Олни он произвёл неизгладимое впечатление даже ночью. Крепостные стены не менее двадцати футов высотой, с помощью темноты неплохо скрывавшие свою запущенность, показались юноше просто громадными, а центральная улица, в отличие от большинства других замощённая булыжником и освещённая редкими масляными фонарями, заняла в его воображении место, приберегаемое для главных улиц Шинтана.

Несмотря на поздний час, на улицах кое-где попадались прохожие и гуляки, а из нескольких таверн и кабаков неслись весьма характерные звуки, свидетельствующие о том, что их посетители далеки ещё от того, чтобы ложиться спать. Для Олни, в чьей деревне люди обычно ложились вскоре после захода солнца, это было ещё одним признаком большого города, полного соблазнов. Он и страшил, и манил одновременно.

Наконец экипаж подъехал к довольно большому особняку, который выглядел вполне респектабельно, а Олни так и вовсе назвал бы его роскошным, да и то лишь потому, что не подобрал бы более превосходного слова. Оказалось, что именно в этом доме Клай снял две смежные комнаты во втором этаже. На какое-то время он должен был стать жилищем для мага и его ученика.

Едва зайдя в свою комнату, Олни остановился, потрясённо глядя на свою будущую обитель. Никогда прежде он не видел такой роскоши. До сих пор роскошным ему казался дом сеньора Шейнвила, но теперь же он понимал, насколько ошибался. Конечно же, на вкус того же Клайдия особняк был неплох, но не более того – вполне сносен для того, чтобы жить в нём, и уж куда лучше безвкусных деревенских хором провинциального кузена.

Надо отметить, что в комнате Олни (как, впрочем, и во всех других комнатах, которые предназначались для сдачи внаём) был достаточно большой камин с великолепной кованой решёткой, в котором ласково плескалось яркое оранжевое пламя. Уже одно это было бы способно привести деревенского мальчика в неописуемый восторг. Но здесь кроме камина была ещё и кровать достаточно широкая для того, чтобы долговязый парень вполне мог бы спать и поперёк её.

Но главное – здесь был настоящий платяной шкаф. Даже в имении Шейнвила для хранения нарядов использовали громадные оббитые железом сундуки, а здесь был шкаф. Олни пожалел, что у него всего один комплект одежды, и ему пока просто нечего держать в этом великолепном лоснящемся предмете интерьера, таком огромном, что в нём можно было бы ночевать.

Пол был паркетным и до того начищенным, что Олни не смел и ступить по нему, боясь испортить своими кургузыми башмаками чистоту и невинность этого великолепия. Клай, стоя рядом, наслаждался тем впечатлением, которое комната произвела на его подопечного, и одновременно посмеивался над его деревенской неуклюжестью.

Да, Олни был счастлив. Правда, его восторг на некоторое время стушевался перед воспоминаниями о недавно умершей маме, когда он представил, как была бы она горда и счастлива, увидь своего сына посреди всего этого великолепия. Но долго сохранять минорность в подобных условиях было невозможно, тем более, что меньше чем через четверть часа в дверь постучал изящно одетый слуга с подносом в руках.

Отменно отужинав, Олни наскоро обмылся в специально отведённой для этого комнате, где стояла бадья, которую по требованию жильцов слуги наполняли горячей водой – он счёл кощунством немытым лечь на эти белоснежные простыни с тонким голубоватым узором из полевых цветов. И то верно – с пренебрегающего обычно гигиеной парня сошло столько грязей, что после несчастные служанки дважды надраивали лохань, чтобы отчистить её от коричневатого налёта.

– Завтра поутру отправимся к портному, – объявил Клай, заглянув перед сном к Олни. – Нужно одеть тебя во что-то приличное, не можешь же ты продолжать позорить меня своим видом! Постарайся забыть своё происхождение – отныне люди будут видеть тебя таким, каким ты им себя преподнесёшь. Заодно и поглядим, научил ли я тебя чему-нибудь…

Олни, хотя и не считал, что его внешний вид способен кого-то опозорить, возражать, разумеется, не стал. Он уже ест как барин, спит как барин. Если он ещё и одет будет как барин – он станет барином! Парень был достаточно самоуверен, чтобы быть уверенным в том, что в достаточной мере освоил уроки мессира.

Пока же он с блаженным стоном рухнул на свою безграничную постель, утонув в мягкой перине, словно в поляне одуванчиков. В камине весело потрескивали дрова, нагревая воздух и наполняя его приятным лёгким запахом дымка, так не похожим на тяжёлый чад от их домашнего очага. Мысли о домашнем очаге вновь вернули его воспоминания к маме, но он не успел даже как следует огорчиться, поскольку спустя несколько мгновений уже захрапел.

***

– Вполне неплохо, – оценивающе оглядев принарядившегося Олни, одобрительно кивнул Клай. – С десяти шагов и не скажешь, что ты родился в хлеву!

Они стояли у мутного зеркала в платяной лавке, и Олни с трудом узнавал в неясном отражении себя. Никогда ещё он не выглядел даже вполовину так блистательно, как теперь. Вот бы в этаком виде появиться в его деревушке! Олни даже зажмурился от удовольствия, представляя себе эту сцену.

– Что ж, теперь можно отправляться к портному, – хлопнув парня по спине, объявил Клай.

– Для чего ещё портной? – приятно удивился Олни, искренне недоумевающий, что ещё могло не нравиться мессиру.

– Не можешь же ты появиться в обществе в этом, – скривился Клай. – Тебя примут за торговца лесом, или, в лучшем случае, за мелкопоместного дворянчика вроде моего кузена. Истинный дворянин никогда не купит себе наряд в лавке готового платья! Мы отыщем маэстро, который сошьёт такую одежду, которая подчеркнёт все твои достоинства и скроет многочисленные недостатки. Нам нужно спешить – я хочу, чтобы твой первый наряд был готов уже к этим выходным. Уверен, что даже в городишке вроде Токкея найдутся какие-нибудь развлечения для нас.

С Олни никогда не снимали мерку, и он понятия не имел, как это делается. Оказалось, что нужно почти три четверти часа стоять в самых нелепых позах, покуда мелкий седовласый старичок с беспокойными пальчиками ощупывал его повсюду, отмеряя что-то атласной лентой, на которой он ставил пометки. Это была весьма неприятная и нудная процедура, однако же Олни её выдержал. Правда, потом ему очень долго (едва ли не два часа) пришлось ожидать Клая, который весьма требовательно подошёл к снятию мерки, и ещё дольше потом определялся с тканями и расцветками. Но всё же стоять в примерочной было куда легче, чем мотыжить землю, поэтому юноша не выказывал никакого нетерпения или недовольства.

Ну а затем для Олни началась светская жизнь. Клай довольно быстро оброс связями, став желанным гостем в лучших домах города. Несмотря на то, что он хранил инкогнито, местное дворянство своим безошибочным провинциальным чутьём сразу распознало в нём человека весьма знатного и, что важнее, явно столичного. И это нежелание раскрыть себя не только не оскорбляло достойных горожан, но наоборот – приятно волновало их, добавляя пикантности. Они чувствовали, что за этим скрывается какая-то захватывающая история, и, не имея возможности узнать её, не могли отказать себе в удовольствии угадывать и представлять самые невероятные вещи. Клай нисколько не мешал этому, ведь всё это играло ему на руку.

Что касается Олни, то он вёл себя тише воды, ниже травы. Он беззвучной, едва заметной тенью следовал за наставником, оглушённый и ослепший от величия и сияния той среды, в которую попал. Он с удовольствием сидел бы в своей комнате, но мессир строго-настрого наказал ему всюду сопровождать его, и ослушаться юноша не смел. Однако эта робость была воспринята знатью Токкея как скромность и благовоспитанность, а поскольку это были как раз те качества, которыми редко могла похвастать современная золотая молодёжь, то можно сказать, что Олни был принят с не меньшим радушием, чем его учитель.

Как мы видим, высший свет Токкея не распознал с первого взгляда в изящно одетом и изящно выглядящем юноше деревенского пастушка – Клайдий излучал такое количество столичного лоска, что его с лихвой хватало на двоих. Конечно, не обошлось без пересудов о том, кем приходился молодой человек этому великолепному вельможе. Высказывались разные точки зрения – кто-то утверждал, что они братья, хотя, скорее всего, не единоутробные; другие склонны были подозревать, что молодой, вероятно, был незаконнорождённым сыном того, что постарше. Наиболее впечатлительные натуры и вовсе чувственным шёпотом намекали на то, что здесь имеют место чувства, далеко выходящие за рамки обычной мужской привязанности. Правда, Клай вскорости развеял эти нелепые подозрения своими любовными похождениями.

К чести нашего героя нужно отметить, что и в дальнейшем всё расширяющийся круг его знакомых так и не сумел разгадать загадку его происхождения. Во всём, что касается этикета, Клайдий оказался на удивление талантливым учителем, а поскольку и ученик попался ему подстать, то, немного освоившись, Олни всё больше входил в роль знатного и таинственного юноши, поразив немало сердец.

Здесь, в Токкее, Клай уже не считал нужным скрывать свои магические способности, полагая, что публика тут куда более просвещённая. И тот факт, что внезапно прибывшие в город незнакомцы оказались ещё и магами, ещё больше подогрел и без того горячий интерес к ним. Для Олни подобный интерес был скорее в тягость, поскольку он ощущал себя лжецом, похитившим чужие одеяния, чтобы выдать себя за кого-то другого. Он поминутно ждал разоблачения, и поэтому в обществе обычно бывал очень скован. Он неохотно отдалялся от Клая, предпочитая пребывать в его спасительной сени, а потому старался вежливо отвергать всевозможные предложения, которые так и сыпались со стороны его сверстников, горящих желанием поближе сойтись со столичным магом.

В первые недели Клай с пониманием относился к этому, не требуя от воспитанника невозможного. Однако спустя некоторое время он стал категорически настаивать на том, чтобы Олни как можно больше времени проводил в обществе молодых дворянских сынов (и дочерей тоже), вероятно, желая устроить своему протеже настоящий экзамен.

И нужно отметить, что бывший пастушок с честью выдержал это испытание. Недостаток врождённого благородства он с лихвой компенсировал знаниями, почерпнутыми из уроков мессира, а также из книг. Кроме того, Олни обладал весьма острым умом и, как выяснилось, невероятной внутренней чуткостью, помогавшей ему быстро приспосабливаться к новой среде так, что никто не мог заподозрить подвоха.

Правда, Олни неприятно поразила некая незрелость новых товарищей. Ему, которому благо учиться свалилось буквально с неба, было непонятно, как эти богатые сынки богатых родителей, имея возможность нанимать лучших учителей и покупать лучшие книги, предпочитали всему этому почти что детские проказы, пирушки и интрижки. Можно было смело сказать, что он, ещё год назад читавший едва по складам, сейчас был на голову выше любого образованного молодого хлыща Токкея.

В этом смысле отрадой для него стало знакомство, сведённое Клаем с местным магом по имени Доруман. Доруман был весьма обеспеченным человеком, состояние которого складывалось не только из дворянской ренты и наследства родителей, но и из жалования, которое он получал, имея официальную должность руководителя магической обороны города.

Вообще Токкей, несмотря на то, что находился не так уж далеко от границ Латиона, за последние лет сорок не видел ни одного нашествия воинственного южного соседа. Дело тут было и в естественных препятствиях местности – она здесь изобиловала болотами, и в том, что Токкей не лежал на пути к Шинтану, и потому был не особенно интересен для латионских легионов в тех искусственных войнах, которые разыгрывались будто спектакли. И тем не менее, в городе существовал не только обычный военный гарнизон, но даже и подразделение магической защиты, насчитывающее, правда, кроме мессира Дорумана ещё всего лишь трёх магов средней руки. Должности были весьма необременительны, и приносили неплохой доход.

Конечно, ожидать встретить сильных магов в подобной глуши было нечего – здесь оставались лишь те, кому недоставало либо способностей, либо амбиций, чтобы перебраться в столицу. Однако же, мессир Доруман оказался весьма интересным собеседником, с которым можно было поговорить о магических практиках, а главное – у него была весьма недурная библиотека томов на шестьсот. В глазах Олни это было истинное богатство, и он готов был бы поселиться в этой библиотеке насовсем, спать на соломенной подстилке рядом с этими драгоценными шкафами, покинув свою респектабельную комнату.

К счастью, подобных жертв от него никто и не требовал – добряк Доруман охотно предоставлял юному коллеге любые книги, которые тот просил, разрешая даже забирать их с собой. У Олни разбегались глаза – он не знал, за какой том хвататься, ему хотелось иметь дюжину голов с двумя дюжинами глаз, чтобы читать по нескольку книг сразу. Не зная, сколь долго они проведут в Токкее, он страшно досадовал, что ему необходимо было тратить часть драгоценного времени на сон и светские выходы.

Среди бесценных фолиантов мессира Дорумана были и тома по магическим практикам – ничего особенного, совершенно стандартный набор. Однако же Олни с жадностью проглатывал их страница за страницей, с радостью находя подтверждения тем идеям, до которых он ранее додумался сам. Теперь ему как никогда хотелось больше времени проводить с мессиром, обсуждать новые знания, что он почерпнул из книг…

Однако Клай, вырвавшись наконец из мучительной провинциальной скуки, словно пытался компенсировать все свои потери. Он кутил напропалую, заводил интрижки с замужними и незамужними красотками, возвращался под утро с балов и приёмов. Нельзя сказать, что он совершенно потерял интерес к своему педагогическому эксперименту, но всё же характер брал своё. Он исправно уделял своему ученику время – минимум по часу каждый день, но именно сейчас Олни этого было мало как никогда. С горечью, но и некоторым приятным волнением юноша осознал, что теперь он должен будет стать сам себе учителем и наставником.

Глава 7. Каррис

В первое же утро их пребывания в Токкее Клай, едва появившись в комнате Олни, тут же заявил:

– С этого дня, парень, ты должен забыть своё имя. Придумай себе что-то более подходящее случаю.

– А что плохого в моём имени? – обиженно удивился юноша.

– Дворяне не дают своим детям имя Олни, – невозмутимо пояснил маг. – В лучшем случае они могут назвать так свою собаку. Ты начинаешь новую жизнь, и тебе потребуется новое имя. Мне, кстати, тоже. Что скажешь о имени Каладиус? Мессир Каладиус, – растянуто произнёс Клай, вслушиваясь в звучание.

– Мне нравится, – пожал плечами Олни, который всё равно не знал настоящего имени мессира.

Как мы видим, Клай добавил к своему имени окончание «ус», означавшее, что он принадлежит не просто к касте магов, но является магом, чьи заслуги уже известны и подтверждены Латионской академией высоких наук. Лишь выпускники этой академии, причём зарекомендовавшие себя с лучшей стороны, получали право трансформировать своё имя подобным образом. Однако Клайдий, очевидно, не слишком-то тяготился подобными формальностями, решив, что если начинать жизнь с чистого листа, так почему бы сразу не повысить свой статус.

Очевидно, что имя Каладиус было образовано от имени Клайдий. Почему предприимчивый авантюрист изменил звучание, а не назвался Клайдиусом, как, казалось бы, должен был? Трудно ответить на этот вопрос. Может быть, имя Каладиус показалось ему более звучным, а может быть, он всё ещё продолжал опасаться той истории с Шатсли, а потому хотел немного запутать следы. Но так или иначе, а именно в этот день, в одиннадцатый день месяца постремия 968 года Руны Кветь, мир впервые услышал это имя, ставшее впоследствии столь великим и грозным, хотя прославит его совсем другой человек.

– Мне тоже нравится, – улыбаясь, кивнул Клай. – Теперь нужно придумать что-то подходящее для тебя. Как насчёт имени Каррис? Был у меня такой приятель в детстве.

– Нормальное имя, – снова пожал плечами Олни, в глубине души чувствующий, что ему не очень-то хочется быть Каррисом или кем-то иным.

– Ну значит так и будет, – удовлетворённо улыбнулся Клай. – Постарайся поскорее привыкнуть к новому имени – оно теперь твоё, как вторая кожа. И постарайся поставить себя так, чтобы тебя величали мессиром Каррисом.

Та лёгкость, с какой его учитель создавал новую реальность, казалась новоиспечённому Каррису головокружительной. Он тогда ещё не до конца осознал, что мессир решил полностью изменить его личность, и не слишком-то представлял – каково это будет изображать из себя кого-то другого. Однако мы уже знаем, что с этой задачей он справился блестяще, показав себя достойным учеником мессира Каладиуса.

***

Больше всего Олни нравилось, когда они с мессиром посещали Дорумана. Здесь не бывало приторно-бессмысленных светских бесед, не обсуждались кружева на корсаже какой-либо баронессы, не кичились своим невежеством. Конечно, мессир Доруман далеко не был образцом мудрости, но всё же книги, что стояли на полках его библиотеки, стояли там не зря. Кроме того, маг был прост в общении, не прибегая к хитросплетениям слов, предписанных этикетом. И с ним можно было говорить о магии.

Может быть, он не был столь даровит как Клайдий, но он прожил на свете вдвое дольше, и имел больше опыта, в том числе и боевого. Олни, или Каррису, как нам бы пора уже привыкнуть называть нашего героя, было интересно всё, что относилось к боевой магии. Он со всепоглощающим интересом слушал о захватывающих магических битвах между магами Палатия и Латиона во время той или иной войны, не замечая саркастической улыбки, что то и дело пробегала по губам Клая.

Да, добряк Доруман, очевидно, привирал, особенно когда рассказывал о собственных подвигах, но юноше не было до этого дела. Он то и дело перебивал рассказчика, прося более детально рассказать о том или ином приёме, применённом в бою. Несколько раз замявшись после таких просьб, Доруман стал несколько сдержаннее, отчего рассказ его, несомненно, проиграл в красочности, но зато выиграл в достоверности.

Тем не менее, пожилой маг отнёсся к приезжим с почти отческой теплотой и участием, особенно на первых порах, когда они ещё только обосновывались в городе.

– Не стеснены ли вы в средствах? – в одну из первых встреч поинтересовался он. – Если это так, я мог бы ссудить вам определённую сумму. Я живу один, и бо́льшая часть денег просто лежит у меня безо всякого дела. Прошу вас, не стесняйтесь, если вам что-либо нужно, в этом нет ничего зазорного. Я сам в своё время прибыл в этот город без гроша в кармане, так что в полной мере понимаю, какой обременительной может быть бедность.

– Благодарю вас, мессир, – учтиво отвечал Клай. – Но ежели что и обременяет меня, так это вес моего кошелька. Проклятая серебряная система – она словно нарочно придумана для того, чтобы искривить мой позвоночник^[71]! Поверьте, наши семейства достаточно богаты, чтобы мы с мессиром Каррисом ни в чём не испытывали нужды.

Больше на эту тему разговор не заходил, да Доруман вскоре и сам смог убедиться, что его новые знакомцы просто набиты деньгами. Клай вознаграждал себя за вынужденный год воздержания от светской жизни, вскоре став главной звездой токкейского небосклона. Кажется, в нём проснулись былые повадки и жажда наслаждений. К счастью, Олни достиг уже того этапа, когда мог быть сам себе учителем, благо, к его услугам были библиотека мессира Дорумана вкупе с ним самим. Молодой мессир Каррис бросился в учёбу с тем же упоением, с каким его воспитатель мессир Каладиус бросился в пучину развлечений.

***

Зима в таком городе как Токкей совсем не то же самое, что зима в родной деревушке Олни. В разгар зимы домишко, в котором жили они с мамой, иной раз заносило до самой крыши, и ему приходилось буквально прорываться сквозь толщу снега, чтобы отыскать колодец. Здесь, во всяком случае в той части города, где находилось их жилище, снегу не давали слёживаться целые армии дворников. После каждого снегопада улицы тщательно вычищали, а снег вывозили на городские пустыри.

Читал Каррис теперь при свечах, а не в тусклом свете лучины; в камине всегда горели дрова, и ему даже не приходилось самостоятельно колоть их – каждое утро слуга заполнял до верху небольшую нишу рядом с камином. Четыре раза в день ему подавали пищу, и он, как бы ни был занят, обязательно воздавал ей должное. Спал он на мягкой постели, где бельё менялось каждые две недели, а не после того, как ноги начинали увязать в дырах.

Время проходило быстро и удивительно. Временами Каррис ловил себя на том, что очень боится проснуться, потому что всё это было слишком уж похоже на сон. Успокаивало лишь то, что мозг его вряд ли смог бы породить столь изощрённое и столь реалистичное сновидение.

Всё время, каждый день молодой ученик мага продолжал постигать различные науки, львиную долю времени отдавая магии. Как-то он наткнулся на книжных полках мессира Дорумана на некий фолиант, который, судя по обилию пыли, скопившейся на нём, уже много лет не видел солнечного света. И, прочитав название, Каррис выдохнул от восхищённого изумления.

Это был знаменитый «Магия граней» – труд, написанный ещё во времена империи великим магом Реввиусом. Олни уже слышал об этом сочинении, встречал его название на страницах других книг, но не думал, что сможет когда-либо подержать его в руках. Дело в том, что мессир Реввиус очень подробно занимался созданием магических артефактов на основе кристаллов, а тема эта давно уже интересовала юношу, который мечтал научиться многократно усиливать свою природную мощь.

– О, вы истинный ценитель, мессир Каррис, – с лёгкой усмешкой протянул Доруман, когда Олни появился с ценной книгой в руках. – Но не слишком ли сложный трактат вы выбрали на сей раз?

– Я хотел бы попытаться разобраться в нём, мессир, – с просительными нотками в голосе произнёс Каррис. – Эта тема всегда была мне интересна.

– А насколько вы знакомы с геометрией, друг мой? – поинтересовался Доруман. – Я в своё время наткнулся на эту любопытнейшую книгу и отдал за неё небольшое состояние, но, вынужден признать, так и не осилил её содержания. Здесь нужно быть, по меньшей мере, учёным академиком.

– Если позволите мне взять её, я попытаюсь понять, мессир. Увы, я не знаком с геометрией, но мой учитель всегда отмечал мои большие способности к математике. Быть может, это поможет мне.

– Что ж, друг мой, берите эту книгу, – улыбнулся Доруман. – Оставьте её себе на память о старом провинциальном маге, с которым вас на время свела судьба. Надеюсь, когда-нибудь вы помянете меня добрым словом. Я вижу в вас огромный потенциал, юноша, и он заключён отнюдь не в величине ваших магических способностей, которые, тем не менее, весьма велики. Но вы открыты знаниям, вы впитываете их подобно губке. Человек с вашей головой может дойти до головокружительных высот. Не потеряйте этот дар.

В далёком будущем великий маг Каладиус действительно не раз вспомнит этого добродушного старика, который оказался в некотором смысле настоящим пророком.

И вот теперь долгими зимними вечерами Каррис упорно штудировал полученную книгу, продираясь сквозь непроходимые дебри одновременно и теоретической магии, и математики. Временами хотелось просто бросить всё это, бросить в прямом смысле слова – наотмашь, о стену, чтоб разлетелись аккуратно сшитые пергаменные листы. Но через какое-то время что-то заставляло юношу вновь возвращаться к книге и к своим многочисленным записям.

Дошло до того, что он видел эту книгу во сне. Однажды Каррису приснилось, что мессир вместе с сеньором Шейнвилом вдвоём втолковывают ему какое-то непонятное место из «Граней», смеются над его тупостью и даже злятся. В какой-то момент сеньор Шейнвил, выведенный из себя, отдаёт приказ пороть неспособного ученика. Юноша проснулся в холодном поту, чувствуя, как ноют рубцы на пояснице. Однако же он внезапно осознал, что понял то самое место в книге, над которым бился последние дни.

К сожалению, если Олни действительно с каждым днём всё больше превращался в мессира Карриса, то вот вновь наречённый мессир Каладиус своими повадками всё больше напоминал былого Клайдия Сарамагу. Как ни презрительно относился он к провинции, но сладость светской жизни Токкея, пусть и пресноватая в сравнении со столичной, вскружила ему голову после долгого сидения в деревне. Причём случилось это неожиданно даже для него самого – Клай долгое время самоуверенно считал, что излечился от былых грехов.

Каррис, конечно, был весьма огорчён подобными переменами. Он настолько привык к постоянному обществу мессира, что теперь чувствовал себя покинутым. Богемная жизнь совершенно не прельщала, и даже пугала бывшего деревенского мальчишку. Он изо всех сил тянулся к знаниям, и пусть сейчас уже уроки его покровителя были не столь важны, поскольку он вполне способен был учиться самостоятельно, но какая-то почти детская зависимость всё же сохранялась. Кроме того, Каррису больно было видеть, как мессир, имея столь светлую голову и великие способности, растрачивает всё это на пустую светскую суету.

Вероятно, единственным человеком во всём городе, исключая самого Карриса, который был недоволен тем, как складывались дела, был мессир Доруман. Старый отшельник даже в молодости чурался развлечений, считая это недостойным занятием для тех, кто дерзает называть себя магами. Вот и сейчас он с плохо скрываемым неодобрением отмечал всё более частые случаи отсутствия Каладиуса, тогда как его ученик, напротив, не упускал случая, чтобы навестить начальника магической обороны.

– Как долго вы собираетесь пробыть в Токкее? – однажды, не сдержавшись, спросил Доруман во время одного из визитов, когда Каррис в очередной раз пришёл один.

– Ещё какое-то время, – с кривой ухмылкой ответил юноша.

Дело в том, что он буквально накануне задал тот же вопрос мессиру, и теперь мог дословно процитировать его ответ.

– Я не могу не признаться, что меня тревожит поведение мессира Каладиуса, – озабоченно продолжил старый маг. – Он растрачивает себя на какую-то пустоту, на пену… Это прискорбно, учитывая его потенциал. Будь я даже вполовину так же силён как он, я бы обязательно пробовал себя в Латионской академии, и сделал бы куда более блестящую карьеру, нежели теперь…

– Думаю, он контролируетситуацию, – неуверенно ответил Каррис.

– Возможно он тоже так думает. Но что если это не так? Он всегда был таким?

– Мы знакомы не так давно, – осторожно проговорил юноша, боясь попасть впросак. – Но всё это время он был полностью сосредоточен на моём обучении.

– И он преуспел в этом! Но сейчас вам нужно нечто большее. Молодой человек, я хотя и не могу похвастаться великими способностями, но достаточно опытен для того, чтобы сказать: вы – совершенно необычайны. Ваши способности к обучению просто потрясают, и доказательством тому служит то, как просто вы разобрались в «Магии граней». Кроме того, я ощущаю в вас могучий потенциал, гораздо превосходящий даже потенциал мессира Каладиуса. Вы должны развивать его! Будет преступлением пойти стопами вашего учителя и тратить себя на светскую жизнь. Подобно мотыльку, вы сожжёте свои крылья в огне лампы. О, я вижу, что вы – серьёзный молодой человек! – торопливо воскликнул Доруман, видя, что Каррис хочет ему возразить. – Но самообучение при всей его ценности обладает одним существенным недостатком – ограниченностью. Вам нужны достойные учителя, которые поднимут вас на принципиально иной уровень.

– Ваша библиотека, мессир, это бесценный кладезь знаний, который мне ещё не скоро исчерпать.

– Это произойдёт скорее, чем вы думаете, друг мой, – покачал головой старый маг. – Вот что я скажу вам. Вы должны как можно скорее отправляться в Латион. Сейчас зима, и война затихла до поры. А быть может, с благословения Арионна, она и вовсе закончится, как это обыкновенно бывает. Отправляйтесь в Академию, там вас примут с распростёртыми объятиями! Заручитесь рекомендацией мессира Каладиуса – рекомендация выпускника Академии дорогого стоит!

Каррис лишь кивнул в ответ. Признаться, он очень сомневался, что его учитель, несмотря на гордое окончание его имени, действительно обучался в Латионской академии. Но, конечно же, он и виду не подал о своих сомнениях.

– Я слишком многим обязан мессиру Каладиусу, чтобы покинуть его теперь. Может быть позже мы отправимся вместе, может быть однажды он сочтёт, что я готов к самостоятельному пути, но пока что я чувствую, что должен остаться рядом с ним. Ваш совет хорош, и он исходит от доброго сердца, но я не могу принять его.

– Что ж, это достойный ответ, – уважительно кивнул Доруман. – Приятно видеть такую преданность в столь молодом человеке. Могу лишь сказать, что отчасти я даже рад этому, поскольку ваше общество является для меня необычайно приятным и разнообразит мою одинокую жизнь. Не держите зла на старика, если мои советы показались вам неуместными или бестактными. Всё это оттого, что меня крайне волнует ваша судьба.

– Благодарю вас, мессир, за это от всего сердца. Уверен, что вскоре всё образуется. Мессир Каладиус – умный и ответственный человек. Ему нужно просто дать время.

***

Увы, но знай юноша получше историю Клайдия Сарамаги, он вряд ли спешил бы с подобными заверениями. Мессира Каладиуса всё больше затягивало в круговорот богемной жизни. Он всё чаще возвращался домой уже под утро, чтобы потом проспать большую часть дня. Бывало так, что Каррис вообще не видел учителя целый день.

Это не могло продолжаться долго – рано или поздно что-то должно было случиться. Каладиус, которого так и хочется назвать Клаем, столь сильно он был похож на себя-прежнего, вновь ходил по грани, заводя интрижки с замужними дамами, играя в карты по-крупному, водя знакомства с сомнительными личностями. Хвала богам, он хотя бы не посещал притоны и бордели, но и то главным образом потому, что их уровень был гораздо ниже столичного.

Зима медленно уходила, во всяком случае, если верить календарю, но погода пока ещё продолжала быть суровой и снежной. За всё то время, что они провели в Токкее, Каррис так и не обзавёлся друзьями, если не считать мессира Дорумана. С какого-то времени он вовсе перестал бывать в свете и сопровождать своего наставника. И именно поэтому он никак не мог повлиять на него, остановить от неверного шага.

Однажды ночью, когда Каррис, по обыкновению, спал, накрытый книгой, с которой он уснул, в дверь его без стука ворвался Каладиус. Свеча, горевшая на столике у кровати, ещё не оплыла окончательно – вероятно, был час или два после полуночи. Мгновенно проснувшийся юноша с тревогой вгляделся в белое лицо вошедшего, понимая уже, что случилась беда.

– Мы должны уезжать, – без предисловий и обиняков объявил Каладиус.

– Что стряслось? – спросил Каррис, понимая, что ответ ему не понравится.

– Я убил человека, – просто ответил маг, утирая пот со лба.

– Как? – ужаснулся юноша.

– Всё было честно. Это была дуэль между двумя благородными дворянами. Он сам вызвал меня.

– Но если это была дуэль…

Дуэли в Палатие, как, впрочем, и везде, были под официальным запретом, но запрет этот был скорее формальностью, поскольку дворяне дрались несмотря ни на что, и правила чести здесь были важнее королевских законов. Время от времени власти устраивали показательные суды над дуэлянтами, но они, как правило, носили совершенно декоративный характер – обвиняемые отделывались штрафами, а народная молва возносила их едва ли не в ранг героев.

– Она случилась без свидетелей, – коротко ответил Каладиус. – Ради всех богов, парень, вылезай уже из-под одеяла! Я уже приказал заложить экипаж.

– Как это – без свидетелей? – озадаченно спросил Каррис, пытаясь попасть ногой в штанину. – Где же были секунданты?

– Какие секунданты, чудак? – нервно фыркнул бретёр. – Этот олух застал меня в спальне с его женой. Какие там секунданты – счастье ещё, что я успел схватить шпагу, потому что этот невежа, кажется, просто собирался проткнуть меня, словно какого-нибудь рябчика! Клянусь честью, я дрался с ним совершенно голым! Уверен, что со стороны это выглядело презабавно!

Каладиус разразился смехом, столь же нервным и даже отчасти истерическим, однако у Карриса не было ни малейшего желания вторить ему. Он продолжал лихорадочно натягивать одежду. Закончив, он принялся собирать самое ценное – книги, которых теперь было несколько больше, чем вначале, поскольку он смог прикупить с полдесятка в местной лавке.

– Но разве не поверят вашему честному слову? – юноше отчаянно не хотелось уезжать вот так вот, среди ночи, не попрощавшись даже с мессиром Доруманом.

– О, боги, да что же ты такой чудной, парень? – простонал Каладиус. – Ладно, коли тебе так хочется всё знать, то так и быть. Знаешь кем был этот недотёпа? Это бургомистр Коддолн, собственной персоной!

Да, это была проблема. Убийство королевского чиновника, да ещё и такого ранга!.. Самое меньшее, что ждало за такое – десять лет казематов, и то если очень повезёт. Теперь Каррис больше уже ни о чём не спрашивал – он быстро собирал остатки своих пожиток, кое-как запихивая всё в дорожные мешки и саквояж.

– Но жена бургомистра не вызвала стражу?

– Она обещала мне дать два часа на сборы. Желательно, чтобы за это время мы были уже за пределами города, так что я очень надеюсь, что мы отъедем не позднее чем через полчаса. Женщины непостоянны, и глупо полагаться на их слово, но у меня не было выбора. Кроме того, боюсь, чтобы выгородить себя, она может наплести бог весть что.

– Но если свидетелей драки не было – почему бы не списать всё на ограбление?

– Сразу видно, парень, что в тебе нет дворянской крови! – фыркнул Каладиус. – То, о чём ты говоришь, недостойно дворянина. И потом – что это за грабители, которые вооружены шпагой?

Наконец вещи были более или менее упакованы, и оба мага быстро спустились вниз. Разбуженный слуга снёс багаж и примотал его к санному экипажу, уже поджидавшему у входа. Каладиус щедро расплатился за постой, и вскоре пара лошадей понесла их по тёмному спящему городу.

– Мы возвращаемся обратно? – уныло спросил Каррис, которому до смерти не хотелось вновь превращаться в Олни.

– Забодай меня Асс, если я ещё хоть раз окажусь в том месте, где останавливается время! – возразил Каладиус. – Мы отправляемся в Тавер.

Глава 8. Тавер

Экипаж выехал из города через южные ворота, но на первой же развилке свернул влево и отправился вокруг Токкея, чтобы выбраться на шинтанское направление. Каладиус пытался запутать следы возможной погони. Если всё пойдёт так, как он надеялся, недавно ставшая вдовой жена бургомистра сообщит, что убийца направился в Латион. Тем не менее, понимая, что не всяких сыщиков можно так легко сбить со следа, маг велел кучеру мчать во весь опор.

Лошади были хороши, тракт был хорошо укатан, так что к утру, когда уже рассвело, Токкей остался в четырёх лигах южнее. Однако лошади уже очень устали, с их трепещущих губ срывались хлопья пены, а дыхание становилось всё более хриплым. Добравшись до первого приличного трактира, Каладиус, не торгуясь, сменил лошадей, которые, конечно, были не столь хороши, как его собственные, но зато были свежими, а это в данном случае являлось немалым преимуществом.

Кучер, получивший весьма щедрый задаток, безо всякого недовольства, едва сменили лошадей, стеганул кнутом и погнал экипаж дальше к северу, не жалуясь ни на холод, ни на усталость. Оба мага же, которые смогли размять ноги лишь в течение тех двадцати минут, что меняли лошадей, вновь были вынуждены терпеть эту бесконечную дорогу.

На сей раз Каррис, слишком поглощённый мрачными мыслями, куда меньше внимания уделял тому, что происходило за окном. Каладиус же с каждой милей, что отдаляла его от Токкея, становился всё спокойнее, постепенно возвращая себе свой насмешливо-расслабленный вид.

– Извини, что втянул тебя во всё это, парень, – наконец произнёс он. – Но что мне было делать? Ждать, пока этот болван проткнёт меня своей шпагой?

У Карриса было сразу несколько вариантов того, что мог бы сделать мессир, главным из которых было предложение не спать с замужними женщинами, но в данном случае помочь словами делу было уже нельзя, поэтому он просто промолчал. Жизнь в Токкее несколько изменила их отношения. Каррис больше уже не был пастушком Олни, с благоговейным восторгом взирающим на таинственного мессира. Он, конечно, не чувствовал ещё себя ровней своему учителю, но ощущал, что дистанция между ними уменьшается.

– Всё равно я собирался весною покинуть Токкей, – будто извиняясь, продолжал Каладиус. – Гиблое место, немногим лучшее, чем имение моего кузена. Таким людям как мы с тобой тесно в подобных городишках.

– Да уж, настолько тесно, что вы даже не смогли поделить с бургомистром его жену… – буркнул Каррис, которого неожиданно для него самого тронули эти неуклюжие извинения.

– Это точно, – хохотнул Каладиус, обрадованный, что юноша включился в разговор.

– Что же теперь? – спросил Каррис. – Мы теперь – преступники? Нас будут искать, а если найдут – запрут в одиночных камерах?

– Ну ты-то тут вовсе не причём, – заверил маг. – Даже если мы попадёмся, чего я надеюсь избежать, то не думаю, что у правосудия будут к тебе претензии. Но вообще-то я очень рассчитываю, что мы окажемся не по зубам королевским сыщикам, а вскоре и вовсе мы покинем эту страну.

– И куда же мы направимся? В Латион? Тогда зачем было делать этот крюк?

– Потому что мы отправимся не в Латион. Как только откроется навигация, мы на всех парусах помчимся в Кидую.

– Почему в Кидую? – удивился и, признаться, слегка разочаровался Каррис, в душе которого отпечатались слова Дорумана об Академии.

– Потому что Кидуа – это горнило, плавильный котёл, в котором создаётся самая гремучая смесь. Там встречаются представители самых разных народов, взглядов, вер. Туда тянет самых отъявленных авантюристов и самых непонятых учёных. Там воздух свободы, который пьянит пуще вина. Я скажу тебе так, мессир Каррис: если тебе нужен вчерашний день – отправляйся в Шинтан; ежели день сегодняшний – то в Латион; но если ты хочешь заглянуть прямиком в завтра – тебе одна дорога в Кинай!

Возразить на столь красноречивую тираду было нечего, да и, по большому счёту, Каррису было всё равно куда ехать. В Кидуе, по крайней мере, он будет подальше от королевских сыщиков. Так что если он о чём-то и жалел, так это о том, что нельзя отправиться в Кинай немедленно. Но приходилось мириться с неизбежностью – весна наступала ещё через восемь дней, но судоходство на Сером море возобновиться не раньше, чем полтора-два месяца. Лишь тогда плавучие льды окончательно истают, или, быть может, уплывут куда-то на север до следующей зимы – этого юноша толком не знал.

Дорога до Тавера заняла как раз восемь дней, так что они оказались в главном порте страны аккурат в первый день месяца весны^[72]. Хотя спустя какое-то время Каладиус снизил темпы передвижения, они всё равно домчались на другой конец страны довольно быстро. Добравшись до Шинтана на исходе шестого дня, они, не заезжая в сам город, обогнули его и выбрались на всё ещё крепко замёрзший Труон. Этот ледовый путь здорово облегчал и ускорял дорогу, так что оставшийся путь до Тавера оказался самым приятым.

Тем не менее, оба мага были страшно утомлены этой гонкой, а также – чего греха таить? – опасениями внезапной поимки. Даже кучер, казавшийся вылитым из стали, к концу путешествия заметно осунулся. Правда, он-то точно остался не в накладе, заработав за эти несколько дней больше, чем, вероятнее всего, сможет заработать за весь оставшийся год. Это обстоятельство, кстати, сделало его абсолютно глухим, слепым и, как хотелось надеяться Каладиусу, немым. Впрочем, он вполне доверял этому славному малому, будучи уверенным, что тот ни за что не выдаст столь щедрого нанимателя. Хотелось бы Каррису разделять подобную уверенность!..

В любом случае то, что они благополучно добрались до Тавера, уже вселяло определённую уверенность. Ну а там, если мессир вновь не наделает глупостей, можно было надеяться, что у них получится затеряться в большом городе.

***

Тавер действительно был большим городом, по праву нося титул второго города Палатия. Морские ворота Шинтана, главный торговый порт, являющийся таковым даже вопреки своему не слишком-то удачному местоположению. И действительно, негостеприимное, вечно бурное Серое море, по нескольку месяцев в году покрытое льдами, а также соседство с Келлийскими островами, жители которых не брезговали разбойничьими набегами, должны были бы дать неоспоримую фору Шайтре – порту, расположившемуся на самой оконечности полуострова Дарна и купающемуся одновременно в водах Загадочного океана и Залива Дракона. Однако же Шайтра, второй по значимости морской порт Палатия, заметно уступал северному конкуренту, поскольку тот был вскормлен великим Дороном – артерией, что веками соединяла север и юг Паэтты.

Тавер потряс Карриса. Видя Шинтан лишь издали, он мог пока что сравнивать портовый город лишь с Токкеем, и, конечно, сравнение не могло быть в пользу последнего. Теперь даже он, деревенский пастушок, понимал, что имел в виду мессир, употребляя презрительное слово «провинция». Казалось бы, и тут и там были улицы, многоэтажные дома, множество людей, но с первого взгляда становилось ясно, что Тавер – не провинция.

То ли из страсти к удобствам, то ли не желая без нужды маячить на глазах многочисленных постояльцев гостиниц, но Каладиус вновь поступил так же, как ранее в Токкее, сняв пару комнат в богатом особняке весьма зажиточного купца. Заплатив двойную цену, он добился того, что хозяин резко потерял интерес к их именам, став при этом ещё предупредительнее, чем прежде.

Особый восторг Карриса вызвал тот факт, что из его окна открывался вид на море, пусть и полузакрытый крышами домов. Юноша никогда раньше не видел моря и лишь представлял – какое оно, читая книги о путешествиях. Конечно, Серое море выглядело довольно непрезентабельно – оно и летом-то частенько оправдывало своё название, а уж тем более сейчас, когда оно ещё только-только взломало ледяной панцирь, укрывавший его больше двух месяцев, и было полно плавающими льдинами. Однако этот вид бескрайней стихии, этот солёно-горьковатый запах весьма взволновали юного волшебника.

Какое-то время Каррис опасался, что мессир, оказавшись в столь великолепном городе, вновь примется за старое, но тот сидел тише воды, ниже травы. Вероятно, Каладиус всё же скрывал под напускным насмешливым равнодушием страх перед возможной поимкой. Ну а читатель, зная и ту часть истории Клайдия Сарамаги, которая была неизвестна нашему главному герою, наверняка понимает, что и относительная близость Шинтана добавляла незадачливому дуэлянту и ловеласу осторожности.

Это не означало, что оба молодых человека безвылазно сидели дома. Каррис, у которого не было особенных причин прятаться от взглядов людей, частенько выходил в город, чтобы просто пройтись и поглазеть. Разумеется, он делал это с дозволения мессира, а иногда даже и сам Каладиус сопровождал его. И всякий раз пастушок Олни ликовал внутри сдержанного внешне мессира Карриса, наслаждаясь вечно царящей вокруг суетой и буйством звуков, красок и запахов.

Но самый большой восторг юноши вызывали книжные лавки. Здесь их было несколько, и от обилия предлагаемых в них книг кружилась голова. Всякий раз, находясь рядом с лавкой, Каррис почти трясся от желания заглянуть туда хоть на минутку, а оказавшись внутри, разве что не истекал слюной, пробегая глазами по манящим корешкам. Он был похож на нюхальщика кашаха, изголодавшегося по очередной дозе.

Каладиус смеялся над своим подопечным, но испытывал настоящее удовольствие от созерцания подобной жажды знаний. Он по-прежнему не ощущал недостатка в деньгах, вероятно, пользуясь семейным счётом в одном из банков, поэтому Каррис после подобных посещений почти всегда уходил, прижимая к груди новую вожделенную книгу.

Вскоре все книжные торговцы знали мессира Карриса в лицо и, едва заприметив его в дальнем конце улицы, опрометью бросались навстречу, болтая о тысяче разных вещей, а между делом упоминая новинки, которые им удалось доставить аж из самого Латиона.

Казалось бы, при таких объёмах и такой скорости поглощения книг у Карриса в голове должна была получиться настоящая каша, но этого не случалось. Его мозг совершенно феноменальным образом запоминал, обрабатывал и раскладывал по полочкам львиную долю полученной информации, приводя его учителя в полный восторг.

Именно здесь, в одной из купленных им книг, Каррис узнал о существовании так называемой лиррийской магии. Впервые о лиррах он прочёл ещё в имении Шейнвила, и очень удивился, что никогда ранее не слыхал ничего об этом народе. Действительно, если гномы ещё фигурировали в фольклоре южного Палатия, обычно представая в образе богатых скопидомов и коварных повелителей многочисленных пещер под Анурскими горами, то лиррийское племя совершенно игнорировалось местными легендами.

Но только сейчас Каррис вдруг прочёл, что магия лирр совершенно особенная и куда более эффективная, чем у людей.

– Мне нужны книги по лиррийской магии! – тут же заявил он своему учителю.

– Зачем они тебе? – поинтересовался Каладиус, даже не упоминая о том, что людям подобных книг достать практически невозможно.

– Я хочу постичь эту магию, коль уж она лучше нашей.

– Ты можешь попросить рыбу научить тебя нырять, но даже она не научит тебя дышать под водой. Лиррийская магия совсем иная, чем наша. Думаю, об этом написано в твоей книге. И постичь её могут лишь лирры, потому что они могут дышать под водой, если ты понимаешь, о чём я. Поверь, люди даже близко не добрались ещё до горизонтов собственной магии, так что тебе есть ещё что постигать и даже первооткрывать.

Каррис выслушал эту речь, одновременно разочаровывающую и вдохновляющую, со смешанным чувством. С какого-то момента времени он всё чаще ловил себя на мысли о том, что вскорости может перерасти своего учителя, да и сейчас уже во многих вопросах позиции юного мага выглядели выигрышнее позиций Каладиуса. Сейчас Каррис был в той поре своего роста, когда ему казалось, что ничего невозможного не существует, подобно ростку, который сумел пробиться сквозь толщу земли, и теперь, не встречая более перед собой такой мучительной преграды, убеждён, что уж дальше-то нет пределов его стремлению ввысь.

Именно здесь, в Тавере, он впервые попросил мессира купить какой-нибудь кристалл, чтобы попытаться на практике применить те знания, что он почерпнул из «Магии граней». Каладиус не стал спорить и приобрёл в одной из ювелирных лавок четыре огранённых кристалла горного хрусталя – не самый удачный выбор с точки зрения зачарования, но для начала вполне подходящий.

Каррис с энтузиазмом принялся за дело. Однако оказалось, что книга, да к тому же понятая не до конца, не давала необходимых знаний. Или же мессир Реввиус утаил нечто в своём труде, или, что вернее, ему достался весьма неподготовленный читатель. В общем, как ни старался Каррис, но ничего не вышло – возмущение упорно отказывалось завязываться на кристалл и подчиняться его структуре. В конце концов все четыре кристалла просто лопнули, не выдержав экспериментов.

Однако Каррис и не думал отчаиваться. Он понимал причину своих неудач, а главное – у него сейчас были все возможности устранить её. В итоге в одной из книжных лавок он прикупил книгу о геометрии, пугающую уже одним своим видом. Но, как мы знаем, Каррис был не из пугливых, тем более, что у него уже был некоторый запас знаний по этой науке, почерпнутый из «Магии граней», так что теперь, изучая всё последовательно и с самого начала, он хотя и медленно, но вполне успешно продирался через это скопление чертежей и знаков.

По мере параллельного штудирования книги о геометрии и «Магии граней» Каррис пришёл к выводу, что для овладения искусством зачарования кристаллов ему придётся овладеть ещё и искусствами гранильщика и шлифовальщика, по сути, сделавшись едва ли не ювелиром. Да и редкому ювелиру требовалась такая филигранная точность огранки, какая была необходима для магических артефактов.

В общем, на какое-то время Каррису пришлось оставить практику, сосредоточившись на теории. Он надеялся, что однажды придёт то время, когда он не будет стеснён ни во времени, ни в средствах. А уж в свои способности он теперь верил безоговорочно.

Тем временем месяц весны умчался куда-то за хмурую гряду Келлийских островов, и на смену ему с юга пришёл импирий^[73]. Однако пока ещё за пределами городских стен лежал снег, покрытый ледяной коркой, а в море всё ещё господствовали плавучие льды. Но весна уже чувствовалась повсюду, и даже здесь, на самом северном краю света, под боком ледяного Тайтана, она уверенно заявляла о своих правах.

Прошло всего две или три недели, и солнце растопило остатки снега. Несмотря на то, что с центральных улиц снег убирали, весенние ручьи всё равно бежали по мостовым, превращая булыжники в сверкающие слитки. На деревьях, кое-где растущих даже в Тавере, стали появляться почки, которые в самое ближайшее время должны были лопнуть от усилий стремящихся наружу листочков. Плавучие льдины исчезли, и даже волны Серого моря выглядели теперь не такими серыми.

В самом скором времени должна была открыться навигация. Рыбацкие лодки уже давно бесстрашно уходили в неспокойное море, чтобы ловить отощавшую за зиму рыбу, но пройдёт ещё неделя или две, прерывистые шквалы над Серым морем станут спокойнее и слабее, и тогда настанет черед торговых судов.

Каррис испытывал смешанные чувства. Ему нравилось в Тавере – он привык к этой вечной суете, к этому суровому морю, к прогулкам по книжным лавкам. Но какой-то зуд пробегал по его спине при мыслях о Кинае. То, что мессир рассказывал об этом городе, будоражило кровь. Юноше совершенно не хотелось застревать во вчерашнем дне. Нет, для него существует лишь завтра! И поэтому, как бы ему ни нравилось здесь, он с нетерпением ждал дня отъезда.

***

Временами Каррису казалось, что он – герой какой-то чудной сказки, на которую не достало бы фантазии не то что у его мамы, но и у старухи Кенги – признанной сказительницы деревни. Многое из того, о чём он недавно и мечтать не смел, происходило с ним с завидной регулярностью. И вот пришла пора очередного чуда.

В первый же день навигации Каладиус, которому земля Палатия, похоже, всё-таки припекала пятки, купил два места на одной из шхун, направляющихся в Кинай. И вот Каррис, которому судьба, казалось бы, уготовила участь всю свою жизнь прожить вдали от моря, ступил на покачивающуюся палубу. В этот момент его так распирало от счастья, что он, вполне возможно, мог бы идти по самому морю, не промочив ног.

Признаться, путешествие изрядно подпортила вечная качка, вызывавшая тошноту, а также порывы холодного ветра со стороны Тайтана. Однако Каррис и тут оказался счастливчиком – морская болезнь щадила его, и если один из трёх пассажиров, которые также путешествовали с ними, первые дни практически не отрывался от фальшборта, страдая от спазмов в желудке, то юноша смог слегка перекусить уже на следующий день. И хотя его почти сразу же вычистило за борт, однако вскоре желудок его практически привык к болтанке.

Мессиру Каладиусу пришлось чуть хуже, но и он в конце концов приноровился к качке. Через три-четыре дня оба уже блаженствовали на палубе, пригреваемые солнцем и любующиеся видами, открывающимися с борта корабля. Хотя, признаться, смотреть было особо не на что – мало на свете найдётся столь же унылых мест, как северо-западная оконечность Палатия. Но этот факт нимало не портил настроения обоим магам.

Путешествие оказалось довольно долгим – в это время года и Серое море, и северная часть Загадочного океана всё ещё ощущали на себе дыханье ушедшей зимы, поэтому ветры зачастую вели себя довольно непредсказуемо, а море почти всегда было беспокойным. Однако же прошло это путешествие безо всяких происшествий – судно не потревожили ни серьёзные штормы, ни келлийские драккары. Последних, впрочем, наши путешественники не особенно и опасались – наличие на борту двух неплохих магов служило достаточной гарантией безопасности.

Наконец, когда уже вовсю цвёл месяц арионна^[74], такой ласковый в широтах Залива Дракона, шхуна, что несла на своём борту наших героев, бросила якорь в огромном порту Киная.

Глава 9. Кинай

Путешественники словно привезли с собой в Залив Дракона погоду с берегов Серого моря. Когда они ступили на дощатые причалы Киная, те были мокрыми и скользкими не от солёных брызг волн, а от непрекращающегося сеющего дождика, затянувшего серой пеленой всё вокруг. Было прохладно даже по меркам привычных северян-шинтанцев, так что теряющийся в дымке дождя город выглядел совсем неуютным и негостеприимным. Даже лазурные обычно волны Загадочного океана сейчас были свинцовыми, словно родные сёстры волн Серого моря.

Несмотря на непогоду, в порту всегда без проблем можно было найти людей, готовых за мелкую монету оказать множество самых разных услуг. Каладиус лишь поднял руку, как вокруг него тут же возникло около полудюжины стучащих зубами, но готовых подработать парней. Наугад ткнув на трёх из них, маг знаком велел нести их багаж, который был бы не слишком обременительным, кабы не книги, которые, как главные сокровища, волок с собой Каррис.

Каладиус не желал изменять своим привычкам, но погода совершенно не располагала к поискам подходящего жилья, ведь ему был нужен не просто доходный дом, а особняк, в котором живёт одна семья, готовая сдать пару комнат. Поэтому он велел носильщикам вести их в лучшую портовую гостиницу. Кинайские портовые рабочие, ежедневно общаясь с представителями самых разных народов, были настоящими полиглотами, зная по десятку-два самых употребительных слов на любом языке мира, разве что исключая тондронский, если эти отродья вообще говорили на каком-то своём наречии.

Когда маги подошли к дверям гостиницы, их плащи уже намокли, а с широкополых шляп капала вода. Каладиус дал каждому из носильщиков по стегу^[75], благо что Кинай был одним из немногих городов Паэтты, где свободно обращались самые разные монеты. Услужливый дворецкий, ловко подхватив свой стег, гостеприимно распахнул двери, из которых пахнуло благословенным теплом и приятным запахом ароматического свечного воска.

Это действительно была одна из лучших, если не лучшая гостиница в районе порта, и кто-либо другой на месте Каладиуса с удовольствием бы оставил свои искания, удовлетворившись отличными номерами, предупредительными слугами и весьма приличным столом. Однако же привередливый маг договорился о посуточной оплате, хотя она обходилась ему втридорога в сравнении с оплатой на более продолжительный срок. Он собирался въехать в новое жилище не позднее чем на следующий день.

Конечно же, самому утруждаться поисками Каладиусу было ни к чему. Поговорив с хозяином гостиницы, который собственной репутацией дорожил больше, чем сиюминутной выгодой, он разузнал всё что нужно. Один из гостиничных слуг был отправлен по указанным адресам и вскоре вернулся, сообщив, что обоих мессиров с величайшей радостью ждут в одном весьма респектабельном особняке недалеко от площади Примирения, то есть почти в самом центре города. Однако оба мага порядком устали от путешествия и теперь, с радостью ощущая, что пол не ходит у них под ногами, наскоро поев, завалились спать.

Непогода продержалась ещё три дня, так что всё это время мессиры Каладиус и Каррис провели в своих новых фешенебельных комнатах, наслаждаясь покоем и всеми радостями, что казались ещё прекрасней после почти четырёхнедельного путешествия в скромных каютах.

Наконец выглянуло солнце и напомнило, что вообще-то лето уже не за горами. Сразу сделалось жарко, ярко и весело. Каррис, которому не терпелось поглядеть на древний город, стоявший уже тогда, когда на месте Шинтана пучились комариные болота, тормошил Каладиуса, который будто нарочно весьма медленно поедал великолепный завтрак. Впрочем, очевидно, что он делал это именно нарочно. Но в конце концов он сжалился над изнывающим приятелем (ибо теперь они уже почти не походили на учителя и ученика) и отставил блюдо в сторону.

Хозяин особняка любезно предложил в качестве проводника одного из слуг, так что заблудиться маги не боялись. Выйдя на умытые, залитые солнцем улицы Киная, они тут же попали в невероятную толчею, будто бы все жители города, попрятавшиеся от холода и дождя, теперь дружно вывалили из домов, чтобы наверстать упущенные дела.

Каррис ощущал древность города каждой порой кожи. Смутные дни, уничтожив столицу империи Кидую, странным образом пощадили этот портовый город, так что здесь было множество зданий, простоявших целые эпохи. По этим самым мостовым ходили прославленные императоры древней империи, эти камни воочию видели людей, о которых юноша мог лишь прочесть в книгах.

И одно из первых прикосновений к истории ждало его буквально в паре сотен шагов от крыльца. Они вышли на площадь Примирения, и Каладиус, бегло окинув её взглядом, тут же целенаправленно направился туда, где, судя по всему, увидел то, что искал. Каррис поспешил следом и увидел, что учитель держит путь к величественному памятнику, изображающему человека, обвитого чёрными и белыми лентами.

Площадь Примирения была примечательна уже сама по себе – это было единственное место на всей Паэтте, где в пределах видимости друг друга стояли арионнитский и ассианский храмы, причём построены они были уже после Смутных дней. Но не это вызывало сюда паломничество сотен, если не тысяч людей.

С тех пор, как сорок два года назад тогдашний правитель Кидуи Эйнин II объявил протокреаторианство официальной религией наравне с двумя ортодоксальными верами, на площади Примирения стоит этот памятник великому философу и богослову Ирвину Кинайскому – человеку, который был убит в этом самом месте в двенадцатый день месяца жаркого^[76] 698 года Руны Кветь, проповедуя единство Асса и Арионна..

Каррис, как и подавляющее большинство жителей глубокой провинции хоть в Палатие, хоть в Латионе, никогда не слыхал о протокреаторианстве. Даже величайший путешественник Гунно, рассказывая о нравах жителей Паэтты, ни разу не упомянул об этой вере. Правда, тогда это действительно была ещё лишь небольшая секта, гонимая всеми, так что он, вполне возможно, мог и не знать о ней, либо же побоялся вставлять данные упоминания в свой труд.

Но даже сейчас, несмотря на то, что почти полвека назад вера в Первосоздателя была официально признана в Кидуе, и не так уж намного отстали от герцогства Латион и Палатий, положение протокреаторианцев продолжало оставаться довольно шатким. Об их вере мало кто знал, а потому их повсюду встречали недоверчиво и даже враждебно, особенно вдали от больших городов. Потому так и вышло, что большинство последователей Ирвина Кинайского гнездились в Кинае, а также в городах подобных Латиону или Шинтану. Отдельно нужно выделить Варс – город на юго-западе Латиона, вокруг которого селилось много лирр. Там протокреаторианство процветало буйным цветом.

В общем, для Карриса существование ещё одной религии стало настоящим откровением. К сожалению, мессир сам почти ничего не знал ни о вере, ни о Ирвине, но это досадное недоразумение разрешилось довольно быстро в первой же крупной книжной лавке. Где как не в Кинае можно было ещё отыскать протокреаторианские книги! Каррис уплатил за них задаток, боясь, что кто-то может купить их, но сразу забирать не стал, дабы не обременять себя во время прогулки объёмными и тяжёлыми фолиантами.

Дальнейшая экскурсия по городу заняла большую часть дня. Кинай был настолько крупным городом, что Тавер, не говоря уж о Токкее, казались на его фоне жалкими деревушками. Конечно же, обойти его не вышло бы ни за день, ни за неделю. Один только порт напоминал город в городе. Поэтому парочка магов смогла увидеть лишь самые основные достопримечательности, оставив дальнейшее знакомство на потом.

Но самое сильное впечатление, пожалуй, на Карриса оказали развалины древней Кидуи – столицы Кидуанской империи. Когда-то эти два города разделяло между собой расстояние более чем в милю, однако в последние десятилетия Кинай активно рос, и сейчас древние развалины начинались уже в пяти-шести сотнях ярдов от крепостных стен. Более того, по обилию посадов, активно расстраивающихся за пределами города, было ясно, что в скором времени новая столица небольшого герцогства полностью поглотит собой былую столицу огромной империи.

– Весьма поучительное зрелище, – произнёс Каладиус, разглядывая руины.

И действительно, этот вид навевал самые философские мысли. Когда-то здесь стоял один из величайших городов мира за всю его историю. Судьбы целых народов и государств решались здесь. Отсюда во все стороны ползли медные змеи имперских легионов, поглощая всё вокруг. Наверное, в те времена жителям города казалось, что так будет вечно…

А теперь… Каррис с невольной жалостью смотрел на раскинувшиеся перед ним осколки прошлого. Крепостных стен не было – их разрушили штурмующие армии во времена Смутных дней, а остатки растащили позднее строители Киная. Здания в большинстве своём тоже были сильно разрушены – чаще всего от них оставалось лишь что-то вроде фундамента, возвышающееся над землёй не больше чем на пять футов.

Стройность улиц уже нельзя было угадать в этом хаосе мёртвых камней. Скорее было похоже, что это прибрежные скалы, в беспорядке торчащие из колышущихся зелёных волн сорной травы. Ни одного целого здания, ни одной мостовой не уцелело здесь. Конечно же, дело тут было не только и не столько в пресловутом штурме Кидуи, когда армии многих народов, в первую очередь – нынешних палатийцев и жителей восточного Латиона, в течение нескольких месяцев осаждали, а затем всё-таки взломали оборону города.

Разумеется, столица очень пострадала от этого штурма и от той разрухи, что устроили тут победители, но главным фактором всё же здесь стала близость Киная. Город, который оказался взят всего за одну ночь грандиозным объединённым флотом палатийцев и келлийцев, о котором до последнего дня в столице ничего не знали, практически не пострадал, но всё же ему требовались ресурсы для восстановления, и лежащая в руинах Кидуа оказалась отличным, практически неисчерпаемым источником камня. А поскольку значительная часть населения города была мертва, то в конце концов решили, что восстановление Кидуи в её прежнем виде – дело, изначально обречённое на неудачу. Так что смело можно сказать, что значительная часть каменных зданий, увиденных сегодня Каррисом, в том числе и великолепные городские стены – всё это было сделано из кидуанского камня.

Каладиус и Каррис постояли чуть поодаль от мёртвого города, так и не решившись войти и побродить по нему, как люди обычно не любят гулять на кладбищах. Наверняка эти останки прошлого вскоре исчезнут. Пройдёт лет сто, а может быть чуть меньше или больше, и последние каменные остовы исчезнут, превратившись в жилища для живых людей, а не для призраков ушедшего мира. А потом само это место будет поглощено распухающим Кинаем, демонстрируя извечное торжество жизни над смертью.

В таком вот задумчиво-меланхоличном настроении оба мага вернулись к себе. Каррис тут же засел за книгу об Ирвине Кинайском, купленную на обратном пути, благо есть совершенно не хотелось – они замечательно отобедали в одной из лучших рестораций города, где люди с тугими кошельками могли вкусить все лучшие дары, которые давали воды залива и океана, приготовленные настоящими артистами своего ремесла. Так закончился этот замечательный день.

***

Чем больше Каррис углублялся в чтение протокреаторианских книг, тем больше поражался простоте и ясности доводов Ирвина Кинайского. По его мнению, основные положения этого учения прямо вытекали из самой сущности Неведомого. Ведь, как учили общепринятые религии, Неведомый стал искрой движения в бесконечности Покоя, и именно таким образом породил Сферу Создания, вбирая в своё движение всё новые и новые участки вечного Покоя.

И тогда Ирвин задавал главный, и самый убийственный вопрос – как же Неведомый мог после вновь раствориться в Покое, сам уже не будучи Покоем. Соприкоснувшись с недвижимым, движение создаёт новое движение, так и Неназываемый, попытавшись раствориться в окружающем Покое, просто возбудил бы новые области движения, тем самым ещё больше расширив бы Сферу.

И вслед за этим пониманием новая мысль внезапно осенила юношу. Но ведь Сфера – сама по себе уже есть движение, а это значит, что, соприкасаясь с Покоем, она должна создавать новые эманации в нём, то есть словно расширяться ежемоментно. Значит, Сфера не может быть неподвижна в Покое, как учат богословы. А это значит, что ни о каких Запечатывающих Рунах речи не идёт!..

Каррис испуганно оглянулся, словно опасался, что его мысли будут услышаны. Это был, наверное, первый раз, когда могучий разум будущего великого мага Каладиуса шагнул за пределы дозволенного. Наверняка он был не первым, кому в голову пришла эта идея, но даже Ирвин Кинайский не заходил так далеко в своих рассуждениях, по крайней мере, не публично. И юноша, которому исполнилось лишь семнадцать, постарался затолкать эту нечаянно возникшую мысль обратно в голову, в самые дальние и потаённые уголки сознания, пока она не довела его до того же логичного финала, что и великого философа.

Однако же, он не мог не признать, что учение Ирвина очень живо откликнулось в его душе. Он понятия не имел, какого вероисповедания придерживается его учитель – до недавнего времени у него и вопроса такого возникнуть не могло. Но сам Каррис внезапно понял, что теперь и он является одним из тех немногих, кто называют себя протокреаторианцами.

Теперь каждый день, встречаясь с мессиром, он только и говорил, что об Ирвине Кинайском и его учении. Всё это так потрясло юношу, так запало ему в душу, что он не мог говорить больше ни о чём. Каладиус даже полушутя-полусерьёзно поинтересовался, не решил ли мессир Каррис удариться в священство. Но всё же он вполне охотно вступал в эти разговоры, словно чувствуя, что и его разуму необходима разминка.

– Но почему протокреаторианство подвергается таким гонениям? – недоумевал Каррис. – Ведь оно, по сути, не противоречит ничему из того, что говорят арионниты и ассианцы, лишь дополняя их учения и делая более целостными.

– Наивный юноша, – усмехнулся Каладиус. – Да кому какое дело до учений и целостности? Разве ты не понимаешь, что здесь вопрос лежит совсем не в плоскости веры. Испокон веков существовали две могущественные организации, худо-бедно поделившие между собой сферы влияния. Кому же захочется впустить на свою поляну ещё одного собирателя ягод?

– Но, мне кажется, если люди больше узнают об учении Ирвина…

– Ничего не изменится, друг мой, – перебил ученика Каладиус. – Люди своим умишкой с горошину с трудом понимают концепцию двоебожия, а ты хочешь обременить их новыми знаниями о неком триединстве. Как постичь такое дремучему разуму? Да любому селянину проще в выходной сходить в арионнитскую часовенку и запалить лампадку во исполнение молений, нежели пытаться вдолбить всю эту заумь в голову, подходящую лишь для ношения шапки.

– Но ведь учение о Первосоздателе ничем не сложнее учения о Неведомом, – не сдавался юноша. – Достаточно жизни одного-двух поколений, и протокреаторианство станет господствующей религией.

– Молоденькое деревце никогда не вырастет в тени двух огромных деревьев. Оно так и останется чахлым и небольшим. А уж если ветви великанов источают яд, каплями отравляющий почву под ними, то у молодого деревца и вовсе нет шансов. Помяни моё слово, мессир Каррис, на нашем с тобой веку протокреаторианство так и не станет господствующей религией, или хотя бы даже просто равной двум другим. Даже если ты проживёшь тысячу лет.

– Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы ваше предсказание не сбылось! – с чисто юношеским пылом воскликнул Каррис.

– Старайся, – пожал плечами Каладиус. – Только сделай одолжение, не кончи так же, как этот Ирвин.

И Каррис против воли закусил губу, понимая, что в данной ситуации цинизм мессира позволяет видеть мир в куда более реальном свете, чем его юношеский максимализм. Это был ценный урок, который весьма пригодится ему в дальнейшем.

***

Так прошло некоторое время. Каррис наслаждался своей жизнью, ему казалось, что он был изначально создан именно для неё, и что боги (или бог) весьма вовремя исправили свою ошибку, послав ему мессира. Страшно представить, что было бы, если бы он так и остался в деревне, особеннотеперь, когда умерла мама!

Каррис следовал порядкам, заведённым ещё в Тавере. Он с удовольствием гулял по летнему Кинаю, хотя на его вкус тут было всё же излишне жарковато. Вскоре у него появились любимые местечки, любимые лавки (естественно, главным образом – книжные), любимые таверны. Особенно он обожал наблюдать за жизнью порта, взбираясь на городскую стену и с высоты обозревая бесконечные причалы с великим множеством судов, которые казались чайками, облепившими утёсы. Эта деловитая суета странным образом очищала его мысли, делала их более упорядоченными и стройными.

Довольно часто его в прогулках сопровождал мессир, хотя в целом он вдруг сделался настоящим домоседом – вероятно, уроки прошлого не прошли даром. И Карриса это обстоятельство не могло не радовать. Более того, у Каладиуса, который, как казалось юноше, любил поучать, но не слишком-то стремился учиться сам, внезапно появился интерес к тем книгам, что покупал Каррис.

Наверное, тут следует сделать небольшое пояснение. Мы говорим «покупал Каррис», хотя совершенно очевидно, что молодой человек пользовался исключительно средствами своего учителя. Однако делал он это без малейшего зазрения совести, полагая, что творец ответственен за своё творение, а потому мессир должен обеспечивать его, коль уж он пока не может обеспечить себя сам. Кроме того, что основная часть этих расходов уходила на книги, то есть на помощь Каладиусу в обучении своего воспитанника.

О том, сколько будет продолжаться такое положение дел, Каррис, признаться, пока даже не задумывался. Ясно, что рано или поздно он должен будет отправиться в самостоятельный путь, но с истинно простонародным прагматизмом пытался выжать максимум из сложившейся ситуации.

Однако с недавнего времени мессир вновь стал вести себя довольно подозрительно. Он реже предлагал Каррису прогуляться, реже навещал его, да и вообще стал всё чаще куда-то отлучаться, что не могло не настораживать. К сожалению, Каррис был не в том положении, чтобы потребовать объяснений от своего учителя, а на все расспросы издалека Каладиус отвечал лишь какими-то размытыми фразами и загадочным видом, который он на себя напускал.

Каррис склонен был ожидать худшего. Единственное, что давало пока ещё смутную надежду на то, что мессир не пустился вновь во все тяжкие, это то, что отсутствовал он обычно днём, иногда даже утром, и совсем никогда – ночью. Такой график был абсолютно нетипичен для его прежних проделок, так что какое-то время юноша утешал себя, что у исчезновений Каладиуса есть какая-то иная причина. Ему ужасно не хотелось в одну из ночей вновь бежать из города, опасаясь преследования за очередную дуэль или альковные похождения своего спутника. Кроме того, этакими темпами в мире вскоре могли бы кончится города, где мессир ещё не успел отличиться.

Каладиус продержал воспитанника в неведении около двух недель, а затем сам начал разговор.

– Полагаю, моё поведение в последнее время могло показаться тебе странным, не так ли? – утром Каладиус появился на пороге комнаты Карриса с подносом в руках, на котором был его завтрак.

– Неужели вы решили поговорить об этом, мессир? – едко и с лёгкой обидой поинтересовался юноша, который также уплетал принесённые ему яства.

Тем не менее, он подвинул свои тарелки, освобождая место для мессира. Тот, довольно улыбнувшись, тут же расположился рядом и с удовольствием принялся за еду.

– Я не хотел ничего говорить до тех пор, пока сам до конца не буду уверен в успехе, – объявил он. – Не хотелось бы, знаешь ли, прослыть пустозвоном. Но теперь, когда всё идёт как нужно, я хочу посвятить тебя в свои планы, коль скоро они касаются также и тебя.

– Надеюсь, эти планы не вынудят нас вновь сбегать из Киная? – проворчал Каррис.

– Для начала, мы ещё никогда не сбегали из Киная, – наставительно поднял палец Каладиус. – Учись излагать мысли правильно, мессир Каррис! Это одно из отличий человека великого от обычных посредственностей. А во-вторых – да, нам придётся на какое-то время выбраться из города. Более того, мы совершим морское путешествие, а может статься, что и не одно.

Глава 10. Метаморфозы

– Я решил, что пришла пора для нас превратиться из скрывающихся безвестных личностей в уважаемых членов общества, – начал Каладиус. – Я хочу, чтобы ко мне обращались согласно моему статусу, пусть и выдуманному мною же. Коль уж я ношу имя, заканчивающееся на «ус», мне нужны все доказательства того, что я имею на это право!

– Не понимаю, к чему вы клоните? Вы хотите подделать бумаги Академии?

– Это было бы слишком грубо и опасно. Сообщество магов слишком ревностно относится к подобным мелочам, и вздумай я предъявить фальшивый диплом – мне придётся довольно солоно. Мой план сложнее, дольше, но безопаснее. Это столь изящная и неожиданная многоходовка, что в итоге, я надеюсь, никому не придёт в голову слишком глубоко копать.

– Надеюсь, что ради этого не придётся нарушать закон… – проворчал Каррис, внутри которого шевелился неприятный комок дурных предчувствий.

– Разумеется придётся! Выдавать себя за члена Академии – уже нарушение закона. Но если ты говоришь о каких-то более скользких делишках, то спешу тебя успокоить: убивать никого не придётся.

– Что ж, не томите больше, мессир, – взмолился Каррис. – Что же это за план?

– Знаешь ли ты, что судовладельцы в Кинае иногда нанимают магов для охраны судов? Кстати, это довольно неплохой способ подзаработать и набраться опыта, если, конечно, тебя не мучит морская болезнь. Ну а мы с тобой, мессир Каррис, весьма сносно переносим качку, не так ли?

– К чему вы клоните? – недоуменно спросил юноша. – Вы хотите, чтобы мы устроились на судно?

– Именно! Но не просто так, в частном порядке, а официально, через портовый комиссариат.

– Я ровным счётом ничего не понимаю… Как это поможет вам получить диплом Академии?

– Никак. Но это поможет значительно приблизиться к этой вожделенной бумаге! И тебе, мессир Каррис, также отведена пусть небольшая, но роль в моём плане. Так что слушай внимательно, и постарайся понять всё, что я скажу.

***

Портовый комиссар непонимающе глядел на двух магов, заявившихся в его унылую конторку. Тот, что моложе, скромно, но с достоинством стоял у входа; тот же, что старше, недолго думая, фамильярно плюхнулся на скрипучий стул. Надо сказать, что, едва сев, Каладиус тут же пожалел об этом – наверное, сидеть на шатающейся от ветра ветке было бы и то удобнее – однако же не встал, дабы не портить эффект.

– Ещё раз повторите, милорд, что вам угодно? – переспросил он.

– Пожалуйста, обращайтесь ко мне «мессир», – с вполне явно обозначенной строгостью в голосе ответил Каладиус. – А угодно мне и моему ученику устроиться на какое-нибудь судно.

– Но при чём здесь комиссариат? – недоуменно спросил клерк. – Вам было бы проще напрямую обратиться к судовладельцам…

– Всё это так, любезный, – перебил его маг. – Но видите ли, какая штука… Так уж вышло, что наши документы утрачены, включая и мой диплом Латионской Академии Высоких Наук. Согласитесь, не всякий судовладелец станет говорить с какими-то проходимцами.

– Но я всё же не совсем понимаю, чем я могу быть полезен вам, мессир? – комиссар, судя по всему, опешил от подобной развязности.

Вообще портовые комиссары Киная не привыкли говорить с подобных позиций. Обычно это они использовали подобный высокомерно-снисходительный тон, именно они глядели сверху вниз, ведь чаще всего им приходилось иметь дело с капитанами судов и контрабандистами, которые чаще всего были суть одно и то же. Всем было что скрывать, поэтому каждый из них более или менее заискивал перед комиссарами, олицетворяющими власть здесь, в порту. Но этот маг вёл себя как большой вельможа, как человек, которому дозволено почти всё – он вёл себя как человек, снизошедший до разговора, как человек, делающий одолжение одним своим обращением.

– Вы, любезный комиссар… простите, как вас по имени?.. Так вот, вы, любезный комиссар Дерне, можете быть весьма полезны мне, коли потрудитесь подтвердить наши личности.

– Но я впервые имею честь видеть вас, мессир… – комиссар окончательно потерялся, всё более становясь похожим на рыбу, выброшенную на сушу. – Каким образом я могу подтвердить ваши личности?

– Разумеется, благодаря свидетелям, коих я предоставлю, – Каладиус даже пожал плечами, словно давая понять, как сильно он удивлён и даже расстроен тупостью чиновника.

– Но я не совсем уверен, что это входит в число моих компетенций…

– А в чьи же ещё! Вы – комиссар порта, и обязаны разрешать все вопросы, связанные с его функционированием. Я обратился к вам, поскольку испытываю затруднения с трудоустройством в вашем, прошу это отметить, порту. Так к кому же мне ещё обращаться?

– Вы могли бы обратиться в магистрат… – возразил клерк. – Мне думается, что это скорее находится в их компетенции.

– Любезный комиссар… простите, запамятовал ваше имя… Я же не просто так ввалился сюда с какими-то невообразимыми требованиями. Я вам логически обосновал, почему я пришёл именно к вам. Кроме того, я ведь явился не с пустыми руками! Я знаю порядок!

И на стол комиссара опустился достаточно внушительный мешочек, глухо звякнувший при соприкосновении со столешницей. Чиновник, воровато стрельнув глазами по сторонам, мгновенно убрал кошелёк в ящик стола. Вероятно, это было уже на уровне рефлекса, и в следующий момент мастер Дерне горько пожалел о своей неконтролируемой жадности, но дело было уже сделано – не вынимать же кошель обратно! Теперь он был на крючке у этого заносчивого мага.

– Что же вы хотите? – окончательно поникнув, спросил комиссар.

– Напишите подтверждение наших личностей, – терпеливо повторил Каладиус. – Бумагу, из которой будет явно следовать, что мы – это мы. Укажите, что эту бумагу вы пишете взамен утраченных нами документов.

– И каковы же обстоятельства утраты? – уныло поинтересовался чиновник.

– Прошлой осенью мы с мессиром Каррисом служили на судне «Тригорон». Нас наняли в таверском порту для сопровождения указанного судна в Золотой Шатёр. Однако в районе залива Алиенти мы попали в сильный шторм, в результате которого в трюме открылась течь. Пока мы с мессиром Каррисом сдерживали воду, капитан пытался править судно к берегу, но ветер был противным, так что в конце концов мы выбились из сил, а корабль всё же затонул. Большая часть экипажа спаслась, но мы в суматохе не озаботились спасти наши документы, так что они ушли на дно вместе с «Тригороном» и теперь, должно быть, их на дне читают тритоны…

– Почему бы вам не обратиться к владельцу судна за подтверждением личности?

– Его владелец, а точнее – бывший владелец находится в Найре. Мы бы и рады туда попасть, но чтобы это сделать, нам нужны документы.

– И вы говорите, что у вас есть свидетели? – вздохнув, спросил комиссар.

– Да, матрос с нашего корабля. Мы оставили его снаружи, потому что, сказать по правде, от него несёт как от козла. Мессир Каррис, пригласите его.

В кабинет, комкая в руках засаленную матросскую шапку, вошёл парень средних лет. Пахло от него и впрямь так, что воздух вскоре сделался едким и плотным, словно смола. Это был типичный представитель самых гнуснейших портовых кабачков, из тех, кто вечно пьёт в кредит и спит прямо под лавкой. Каррис, отвернув лицо, деликатно прикрыл его кулаком, словно потирая нос, Каладиус достал из кармана надушенный платок, который приложил к лицу, комиссар же лишь брезгливо скривился.

– Так ты, приятель, действительно матрос с «Тригорона»?

– Точно так, сударь, – робко ответил моряк, весьма робея в присутствии портового комиссара.

– И твой корабль затонул? – голос клерка становился всё более сдавленным из-за спёртого воздуха.

– Как есть, затонул.

– Судя по запаху, ты затонул вместе с ним и всю зиму гнил на дне морском! – не справился наконец с раздражением комиссар.

Кроме того, чиновник, чья гордость была заметно попрана не в меру вальяжным посетителем, наконец-то несколько воспрял духом, встретив кого-то, с кем он мог говорить свысока. Так что голос его всё больше наливался металлом, что было довольно сложно при такой нехватке свежего воздуха.

– Можешь ли ты подтвердить, что действительно был матросом с «Тригорона»?

– Извольте, сударь, – моряк залез рукой под кушак, немного повозился там и извлёк замызганный истёртый листок бумаги, который осторожно положил на стол.

Комиссар брезгливо развернул листок, который, судя по виду, также всю зиму пролежал на дне океана, и вгляделся в полурасплывшиеся записи.

– Да, всё верно, – нехотя подтвердил он. – Но если документы этого забулдыги при нём, как так получилось, что вы лишились своих? – со вновь закравшимся подозрением спросил чиновник.

– Матросы не берут документы на борт. Они хранятся у хозяина судна, либо же, как в данном случае, в комиссариате вашего порта, ибо этот малый нанимался на судно именно здесь. Это обычная практика, и я думал, что вам это известно, любезный, – процедил из-под своего платка Каладиус.

Комиссар вспыхнул. Это действительно была обычная практика, и он хорошо о ней знал. Всё происходящее выбивало его из колеи – этот валящий с ног запах, эта почти неприкрытая наглость проклятого чародея…

– Ты подтверждаешь личность этих господ, лишенец? – окончательно теряя хладнокровие, раздражённо спросил он потупившегося моряка.

– Точно так, сударь, – охотно кивнул матрос. – Это – мессиры с нашего несчастного «Тригорона». Кабы не они – кормить бы нам всем рыб.

– И ты можешь подтвердить их имена?

– Что вы, сударь! Разве ж простому матросу докладывают имена мессиров? – махнул рукой моряк.

– Что ж, всё понятно. Забирай свою писульку и ступай отсюда, пока я не отравился твоим зловонием! Да не затворяй дверь! – рявкнул комиссар, когда матрос уже вышел из кабинета.

– Не открыть ли окно? – с насмешливым участием поинтересовался Каладиус, когда матрос вышел, оставив дверь открытой.

– Я бы рад, да рамы заколочены, – с досадой ответил комиссар. – Ничего, скоро в коридор вытянет. Что ж, мы подтвердили тот факт, что вы действительно были на «Тригороне», но это, к сожалению, не подтверждает ваших имён. Простите, мессиры, – спохватился он, по гневному движению Каладиуса понявший, что подобрал неверный тон и неверные слова. – Клянусь, я нисколько не сомневаюсь в правдивости ваших слов, но я – простой чиновник. Для меня существуют не люди, а лишь бумаги.

– Как вам, должно быть, печально жить, – скривился под платком Каладиус. – Что ж, у нас нет бумаг, которые способны подтвердить наши имена, иначе нас бы тут не было. Но у нас есть человек, который способен подтвердить правоту моих слов.

– Он может подтвердить, что вы – это вы? – переспросил клерк. – Отчего же вы не привели сюда его вместо этого забулдыги?

– Поверьте, любезный, есть люди, которых можно приводить в кабинет комиссара порта, и есть те, которых нельзя.

– Это высокопоставленный человек? – комиссар почувствовал, что история заходит на очередной круг, и ему вновь стало тоскливо.

– О, прошло уже много лет с тех пор, как его называли просто высокопоставленным человеком, – снисходительно усмехнулся Каладиус. – Я надеюсь, вы что-то слыхали о мессире Трокариусе?

– Помощник дюка^[77] Эйнина?.. – внезапно вспотел чиновник.

– И по совместительству мой однокашник, – мило улыбнулся Каладиус, убирая наконец платок от лица. – Точнее, он учился на два курса старше, но это не мешало нам быть добрыми приятелями.

– Но почему же вы сразу не обратились к мессиру Трокариусу, вместо того, чтобы идти ко мне? – недоуменно спросил комиссар. – Он ведь выправил бы вам любые бумаги.

– Как вы думаете, милейший комиссар, были ли у меня причины не обращаться к мессиру Трокариусу, коль я этого не сделал? – пристально взглянув в бегающие глазки клерка, многозначительно произнёс Каладиус.

– Полагаю, что были, мессир… – пролепетал комиссар. – Но при всём моём уважении – как же мы получим подтверждение от вашего однокашника?

– Что ж, мне надоело ваше неверие, сударь, – вставая, надменно проговорил маг. – Вы требуете, – он намеренно надавил на слово «требуете», так что чиновник невольно побледнел. – Вы требуете, чтобы я предоставил вам доказательства. Признаюсь, я ожидал подобного развития событий. Отправьте запрос на имя мессира Трокариуса. Вот, я даже потрудился составить письмо, где напоминаю о себе – ведь прошло столько времени, и за всеми важными государственными делами он мог и позабыть обо мне. Сделайте милость, прочтите его, а затем отошлите мессиру и будем ждать ответа. Читайте же вслух! – приказал он, всучив бумагу в мелко дрожащие руки комиссара.

– Приветствую вас, мессир, – начал читать несчастный. – Понимая, что со славных лет, проведённых в нашей Академии, утекло немало времени, сперва коротко напомню вам, кто я. Поройтесь в своей памяти, и вы наверняка вспомните скромного малого по имени Каллад, с которым вы не раз весело проводили вечера в доброй памяти трактирчике…

Тут комиссар словно подавился словами и, испуганно стрельнув глазами на обоих магов, пробежал ещё пару строчек глазами, а затем быстро протянул письмо Каладиусу.

– Отправьте это письмо адресату и, ручаюсь, этим же вечером вы получите ответ, – полным достоинства тоном проговорил маг, не делая ни движения, чтобы забрать лист.

Хитрый мошенник рассчитал всё очень чётко. Всё, что происходило в этом кабинете, было хорошо спланировано. Зная, каковы обычно бывают комиссары кинайского порта, Каладиус сразу же начал мощную психологическую атаку. В этом была доля риска – попадись ему кто-то иной, он мог просто выставить нахалов за дверь. Но пройдоха, похоже, хорошо знал, к кому следует обратиться. Немалую роль сыграл и кошелёк, значительно сбив спесь и гонор с чиновника.

Комиссар, совершенно не привыкший к такому напору, совсем опешил, потеряв способность здраво рассуждать. Именно сейчас Каладиус подошёл к самому тонкому месту в своём плане. Господину Дерне достаточно было бы потребовать, чтобы настырный маг сам принёс ему подписанное и заверенное соответствующим образом письмо, чтобы всё рухнуло. Но ошарашенному высокомерностью волшебника и вонью матроса клерку это не пришло в голову. Он был ослеплён именем того, кому адресовалось письмо, а также, судя по всему, немало смущён тем, что успел прочесть, поэтому воспринял требование мага как должное. Каладиус мог праздновать победу – его план вполне удался, и комиссар был полностью в его власти.

– Полагаю, не стоит беспокоить столь важного человека из-за такой безделицы, – хрипло пробормотал несчастный канцелярист. – Извольте, я выпишу вам необходимое удостоверение.

И комиссар действительно вынул из ящика стола два гербовых бланка и, взяв хорошее перо, откинул крышку чернильницы.

– Пишите, – Каладиус склонился над столом, нависая над чиновником, словно туча. – Удостоверение. О, да у вас великолепнейший почерк, милейший. Пожалуй, лишь мессир Каррис смог бы переплюнуть вас по части этого искусства! Итак, удостоверение. Сей бумагою подтверждается, что мессир Каладиус, рождённый в девятьсот первом году руны Кветь, действительно служил на торговом судне «Тригорон» и в результате кораблекрушения утратил все документы, подтверждающие его личность. Что ж, теперь этот образец искусства каллиграфии осталось лишь увенчать вашей подписью, ручаюсь, столь же великолепной, а также установить дату. Прекрасно! Припишите, пожалуй, и расшифровку: комиссар кинайского порта… клянусь, проклятая память совсем меня подводит! Впишите своё имя сами, ведь вы же его не забыли! Ну а теперь, прошу, не пожалейте того великолепного зелёного сургуча, который известен на всю Паэтту!

Комиссар достал сургучницу, в которой действительно находился зелёный сургуч, используемый всеми комиссарами Киная и который, как говорят, практически нельзя подделать. Сургуч был уже растоплен, так что чиновник зачерпнул его специальным черпачком, аккуратно вылил на лист и припечатал металлическим штампом, хранящимся в ящике стола. Великолепные чернила к тому времени высохли и безо всякого песка.

– А теперь потрудитесь написать второе удостоверение для моего ученика.

Комиссар покорно выполнил и это. На сей раз Каладиус не погрешил против истины, указав верный возраст Карриса. Впрочем, мы уже стали забывать, что само имя нашего героя было вымышленным, так что непогрешимость против истины была довольно-таки условной.

– Как видите, мы не попросили у вас ничего, что могло бы идти вразрез с вашей совестью, любезный комиссар, – почти промурлыкал Каладиус, бережно складывая оба листка пополам. – Поверьте, вам никогда не придётся упрекать себя за то, что вы помогли двум честным людям восстановить свои имена. Ну а теперь мы оставим вас и позволим дальше заниматься вашей нелёгкой деятельностью.

Изящно поклонившись, оба мага вышли, прикрыв за собой дверь, и тогда лишь комиссар Дерне позволил себе облегчённо выдохнуть. Затем же он, не забыв запереть дверь, вынул из ящика вожделенный мешочек и с удовольствием пересчитал содержащиеся в нём серебряные веренты^[78].

***

– Ну что, мессир Каррис, вот мы и стали с тобой вполне легальными магами с государственными бумагами! – весело произнёс Каладиус, хлопнув себя по внутреннему карману, где лежали сложенные документы.

Каррис лишь сейчас позволил себе расслабиться и выдохнуть. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри он трепетал и скрежетал зубами всё то время, пока они находились в кабинете комиссара. Почему-то он был убеждён, что план мессира будет раскрыт на раз, так же, как и его накладная борода и седовласый парик. Да, ранее мы не упомянули эту деталь, однако теперь стоит отметить, что Каладиус, которому необходимо было сойти за почти семидесятилетнего старика, прибёг к нехитрому гриму.

Читатель может спросить – для чего ему это понадобилось? Ответ очевиден – Каладиусу было нужно найти «свидетеля» достаточно влиятельного, чтобы одно его имя припечатывало к стулу даже наиболее заносчивых чиновников. И так уж вышло, что наиболее подходящей для этого кандидатуре было уже как раз слегка за семьдесят. Так наш аферист ещё и приписал себе лишний возраст, из тридцатипятилетнего став семидесятилетним.

Когда Каррис обеспокоился о том, что теперь мессиру всегда придётся ходить с накладной бородой, тот лишь насмешливо отмахнулся в ответ:

– Неужели ты полагаешь, что на корабле кто-то осмелится спрашивать магов о возрасте, или ставить под сомнение хоть один факт их биографии? Да даже если я явлюсь с рыбьим хвостом, приклеенным к заднице, уверен, что все они старательно будут делать вид, будто верят, что я – морской царь!

В целом всё сложилось даже более удачно – в мире магии возраст и опыт играют немаловажную роль, и в этом смысле семьдесят были куда лучше, чем тридцать пять.

Теперь, когда всё столь благополучно разрешилось, можно рассказать весь план Каладиуса. Очевидно, что отсутствия мессира, столь тревожащие Карриса, объяснялись именно подготовкой к столь изящно проведённой операции.

Каладиус действительно мыкался по кабакам, но делал это не с целью покутить. Он отыскивал матроса, спасшегося с тонущего корабля. В порту всегда можно отыскать таких, так что это было не проблемой. Важно было, чтобы затонувший корабль был приписан не к Кинаю, и чтобы затонул он, по возможности, не так давно.

Наконец его поиски увенчались успехом. В одном из портовых кабачков он отыскал нужного человека. Всего нескольких слов, подкреплённых звоном россыпи серебряных монет хватило, чтобы малый уловил, что от него требуется. Он подробно рассказал о кораблекрушении, назвав поимённо всех, кто выбрался на берег и о том, куда они подались дальше. Затем он молча слушал, как ловко Каладиус встраивал в его историю ещё два действующих лица.

Надо сказать, Каладиусу достался настоящий самородок. Он на лету схватывал всё, что от него требовалось, в конце концов и сам стал подсказывать магу какие-то подробности, делавшие историю ещё более правдоподобной. Затем он повторил её дважды, пока, по его собственному выражению, сам не поверил в свой рассказ так, что теперь видел всё это будто наяву.

По особой просьбе богатого нанимателя матрос пообещал, что ко дню, когда он потребуется, от него будет вонять хуже, чем из выгребной ямы. Как мы знаем, он выполнил это весьма точно. Если о чём и сожалел достойный малый впоследствии, так это о том, что его история так и не пригодилась, но можно быть уверенным, что если бы комиссар потребовал, он рассказал бы её без запинки.

Одновременно с поисками матроса Каладиус занимался главными поисками свидетеля-мага. Выбор на мессира Трокариуса пал практически сразу же, причём талантливого авантюриста, как мы уже говорили, нисколько не смутил его возраст, а даже скорее наоборот.

Для сбора нужной информации о столь влиятельном человеке пришлось подключить особые ресурсы. Лишь в одном источнике он мог получить исчерпывающую информацию, помноженную на полнейшую конфиденциальность. Каладиус обратился в Гильдию Теней. Это стоило очень дорого, зато уже через несколько дней маг знал всё, что ему нужно – от года, когда Трокариус закончил Академию, до списка всех его однокурсников, который, правда, состоял всего из шести имён.

Это было ещё одно слабое место плана – ежегодно Академия выпускала совсем немного своих воспитанников, так что выпускники её часто могли назвать по памяти всех, кто учился с ними в одно и то же время, даже на разных курсах. Но Каладиус справедливо полагал, что такие тонкости вряд ли будут известны портовому чиновнику, а решать проблемы он предпочитал по мере их возникновения.

Понятно, что те писульки, которые он выторговал у комиссара, не имели особой силы. Он не мог явиться с ними в тот же Коллегиум и затребовать себе диплом мага. Это было почти ничто, но даже такая ничтожная малость в руках умного человека могла принести плоды, подобно тому, как даже перочинный ножик в руках мастера может принести смерть. Во всяком случае, эти бумаги были абсолютно подлинными, и в этом было их несомненное преимущество. Конечно, кто-то менее умный, чем наш аферист, мог бы приобрести поддельные дипломы, но, скорее всего, он погорел бы на этом довольно быстро.

Так или иначе, но теперь наш старый знакомый Олни Стайк окончательно превратился в мессира Карриса, а непутёвый гуляка Клайдий Сарамага и вовсе сделался мессиром Каладиусом, выпускником Латионской Академии Высоких Наук. И, что самое важное, метаморфозу эту официально признало герцогство Кидуа, а значит и весь мир, за исключением, разве что, самой Академии, некоторой части Шинтана, а также безвестной деревушки на юге Палатия.

Глава 11. На службе

– Что ж, мессир Каррис, теперь нам только лишь и нужно, что найти себе корабль пожирнее, да отправиться путешествовать за счёт нанимателя, да ещё и получать за это жалование! – весело произнёс Каладиус.

– Но для чего нам это нужно? – уныло поинтересовался Каррис. – Бумаги ведь уже у нас.

Надо сказать, что юноша был явно не в восторге от предстоящего плаванья. Помнится, мессир обещал, что, попав в Кинай, они словно заглянут в завтрашний день, но пока ничего подобного не было и в помине. В своих наивных мечтаниях Каррис представлял, что, едва он окажется в столице Кидуи, как его тут же обступят самые разномастные маги, буквально борющиеся за право обучать столь талантливого ученика. Он видел в своих грёзах, как всего через несколько лет он превзойдёт своих учителей, объединяя в себе те знания, что разрозненно хранились в головах каждого из них.

В общем, Каррис ехал в Кинай учиться. Хотя, говоря откровенно, учёба была для него лишь средством, а не целью. Словно предчувствуя свою судьбу, юноша мечтал постичь все знания, доступные людям (а если получится – то и знания лирр и гномов), чтобы стать воистину великим магом, таким, чьё имя громом разнесётся над всем миром, заставляя трепетать от ужаса одних, и от благоговения других.

И вот теперь оказывалось, что им снова нужно куда-то срываться из этого города, который, как мы знаем, уже успел полюбиться честолюбивому ученику мага.

– Эти бумаги стоят не больше, чем лопухи в придорожной канаве, – презрительно фыркнул Каладиус. – Они – лишь первый шаг в моём плане, необходимый, но недостаточный. От них так же далеко до диплома Академии, как от твоей жалкой деревушки досюда. Теперь, благодаря этим удостоверениям, мы сможем, я надеюсь, устроиться на какой-нибудь корабль. И вот тогда нас зарегистрируют уже как мессира Каладиуса и мессира Карриса. Не как двух странных типов, утверждающих, что они – мессир Каладиус и мессир Каррис, прошу заметить!

– То есть нам выдадут какие-то новые удостоверения?

– Нас зарегистрируют в бортовом журнале, в журнале судовладельца, в куче других бумажек. И нигде не будет формулировки «люди, называющие себя такими-то». Везде будет чётко написано, что мы – это мы. И, прошу заметить, это снова будут вполне подлинные документы, на которые уже можно будет худо-бедно сослаться в случае чего. Ты вот хочешь поскорее влиться в сообщество местных магов. А как, позволь спросить, ты намерен это сделать? Прийти к ним с бумажкой от портового комиссара?

Каррис, не зная, что сказать, лишь угрюмо пожал плечами.

– Не грусти, мессир Каррис! Рано или поздно все твои мечты сбудутся! То, что мы делаем сейчас – это задел на будущее. Всё нужно сделать добротно, чтобы даже спустя десятилетия, когда ты будешь совсем этого не ожидать, тебя в спину не ударил такой вот «привет из прошлого».

– И сколько же нам придётся ожидать?

– Трудно сказать. Будем ждать подходящего случая, – пожал плечами Каладиус.

– Так мы будем просто уповать на удачу? – горько ухмыльнулся Каррис.

– Уповать на удачу тоже можно по-разному, парень, – строго возразил маг. – Один может всю жизнь просидеть на берегу реки, надеясь, что однажды ему прямо в руки из воды выскочит жирная рыба. А другой растянет сеть на всю ширину реки, а затем уж будет надеяться, что счастливый случай загонит туда добычу. Поверь, мы сделали всё, что пока можно сделать в нашем положении. Мы растянули свою сеть. Не волнуйся, мессир Каррис – если в этой реке есть хоть одна рыбёшка, рано или поздно она попадётся!

Каррису оставалось лишь тяжко вздохнуть и согласно кивнуть, признавая правоту учителя.

– Кроме того, никто не помешает тебе проводить время с толком, – смягчаясь, добавил Каладиус. – Во время плаванья тебе всё равно нечем будет заняться, так что сможешь начитаться всласть! Набери с собой столько книг, сколько сочтёшь нужным! Опять же – никогда не знаешь, где сможешь что-то обрести. Уверен, что и из наших путешествий ты сможешь извлечь для себя пользу!

Последний аргумент действительно заметно улучшил настроение Карриса. К чему хандрить – впереди у него ещё целая жизнь! Мессир прав – сейчас нужно заложить прочный фундамент для своей цитадели; настолько прочный, чтобы ни стихия, ни рок, ни чья-то злая воля не смогли пошатнуть благополучие его будущей судьбы.

***

– Вставай, пастух, пропел петух! – Каладиус так и не научился стучаться в дверь ученика, прежде чем войти.

Каррис хотел бы проворчать, что он давно уж не пастух, а петухи пропели уже часа три назад, и почти столько же сам он не спит, всё ещё с переменным успехом сражаясь с «Магией граней» Реввиуса. Однако все слова застряли в горле, когда он взглянул на вошедшего мага.

– Где ваши волосы, мессир? – ошарашенно спросил он.

Действительно, голова Каладиуса была лысой, словно колено. Более того, Каррис сразу не смог понять, что ещё изменилось, а затем вдруг до него дошло, что у мессира теперь нет ещё и бровей, что делало его лицо совершенно необычным. Каладиус же широко ухмылялся, довольный произведённым эффектом.

– Я избавился от них, мессир Каррис, – объявил он, с удовольствием поглаживая лысый череп. – Волосы – первое, что выдаёт наш возраст. Если хочешь соответствовать тому возрасту, что тебе приписан, приходится идти на жертвы. Впрочем, я и не слишком-то тоскую по своей шевелюре. Признаться, без неё даже удобнее, да и не так жарко. А уж в море это и вовсе будет важным преимуществом – никакая вошь не поселится на лысой голове! Подумай над этим!

– Мне не нужно выдавать себя за старика, – быстро возразил Каррис, опасаясь, что мессир решит остричь и его. – А вшей я не боюсь – дело привычное.

– Как знаешь, – пожал плечами Каладиус. – Ну а как я тебе?

Маг насупился, выпятил нижнюю губу, и теперь действительно выглядел куда старше. Особенно сбивало с толку отсутствие бровей – от этого лицо становилось совершенно неопределённым и казалось каким-то незаконченным эскизом.

– Да, теперь вам вполне можно дать семьдесят, – кивнул Каррис, против воли улыбаясь подобной метаморфозе.

– Вот и славно! – заключил Каладиус. – Сегодня же идём в порт. Пора продать наши услуги какому-нибудь предусмотрительному купчишке, отправляющему товары в Саррассу!

– Почему именно в Саррассу?

– Разве тебе не интересно своими глазами поглядеть на самую древнюю империю в мире? Кроме того, я уверен, что для завершения облика мне просто необходим южный загар. Ты-то и так – вылитый саррассанец, а вот моя благородная северная бледность совсем не вяжется с лысым черепом.

Слуга принёс завтрак, как всегда – отменный, и оба мага с удовольствием подкрепились, после чего отправились в порт. Там они стали ходить по судовладельческим конторам, спрашивая, не требуются ли маги для защиты судов от нападений. Маги, действительно, требовались, но, как правило, их нанимали для плаваний по Серому морю, где была вероятность столкнуться с келлийцами. А вот на южном направлении заказов было куда меньше, поскольку хоть у берегов Саррассы и промышляли корсары, но природная жадность заставляла судовладельцев слишком тщательно взвешивать риски, и потому чаще всего они решали, что шансы успешного плаванья слишком высоки, чтобы нести дополнительные расходы.

Однако Каладиус вбил себе в голову, что им нужно непременно в Саррассу, поэтому в первый день они вернулись ни с чем. Более того, было ясно, что в ближайшие дни их ждут всё те же отказы – во всех конторах было сказано, что пока в подобных услугах они не нуждаются.

– Вот где они, эти лежебоки, когда так нужны? – ворчал Каладиус по возвращении домой, имея в виду, конечно же, саррассанских корсаров. – Что за презренный моряк станет ловить треску, когда можно промышлять благородным ремеслом разбойника!?

Каладиусу было трудно признавать, что его план дал трещину в самом неожиданном месте, поэтому поначалу он с преувеличенно уверенным видом убеждал ученика в том, что в самое ближайшее время кто-то отправит-таки в южную империю груз достаточно ценный, чтобы не поскупиться на хорошую охрану. Однако в таком вот томительном ожидании они пробыли до самого увиллия^[79].

И вот наконец уже почти отчаявшиеся маги были вознаграждены за терпение. В особняк, в котором они квартировали, и чей адрес был давным-давно известен всем судовладельческим конторам, примчался мальчишка из порта, который принёс записку с просьбой прибыть на следующий день в одну из контор.

В конторе измученный клерк объявил волшебникам, что его хозяину требуется маг для сопровождения торговой шхуны, отправляющейся в Золотой Шатёр через три дня. Каладиус тут же объявил, что никуда не отправится без своего ученика, что это ничего не будет стоить хозяину судна, поскольку положенная оплата пойдёт сразу им обоим. Это известие несколько прояснило довольно болезненное выражение лица клерка, и он пообещал, что вскорости передаст окончательное решение хозяина.

В ответ на это Каладиус, покровительственно положив ладонь на плечо собеседника, заявил, что людям его уровня негоже общаться с нанимателями через конторских служащих, и попросил адрес хозяина. В этом не было ничего особенного – клерк уже не раз встречал подобных болезненно гордых господ, поэтому он сделал даже больше – вызвал мальчишку-посыльного и приказал сопроводить мессиров магов к господину.

Приняли магов хорошо. Судовладелец – дородный седовласый мужчина приятной наружности – безо всяких возражений согласился на двух волшебников вместо одного, раз за это не нужно было доплачивать. Он посочувствовал утрате документов и согласился выписать нечто вроде подорожной – удостоверяющего листка, который маги могли бы предъявить при случае. Эти листки также были заверены личной подписью судовладельца – весьма влиятельного и уважаемого человека, а также его личной печатью, которая в большинстве мест стоила немногим меньше, чем печать кинайского комиссариата.

Единственное, что Каладиус позволил себе оговорить отдельно – это стол. Маг-сибарит опасался, что даже если будет питаться из офицерского котла, то совершенно расстроит свой нежный желудок. Поэтому он договорился, что для него будет отдельная кладовая, куда он поместит продукты. Правда, хозяин попытался напомнить о климате места, в которое они направляются, и о том, что большинство продуктов просто сгниют в самое ближайшее время, но Каладиус заверил его, что не затем становился волшебником, чтобы позволять какому-то климату портить его пищу. Надо отметить, что судовладельцу явно понравился этот ответ.

– Ну что, мессир Каррис, полюбуйся, – доставая бумаги, довольно произнёс Каладиус. – Мы с тобой всё больше и больше становимся подлинными личностями. С этой бумагой мы уже можем много куда сунуться, во всяком случае, в портах Кидуи и Саррассы.

– Сия грамота выдана мессиру Каладиусу в том, что он действительно нанят на судно «Прантон» в качестве мага для сопровождения оного судна из порта Кинай в порт Золотой Шатёр, – прочитал Каррис.

– И такая же точно написана для тебя! Мы уже – бесспорные мессиры Каладиус и Каррис, во всяком случае, для всех торговцев, таможенников и стражи. Я понимаю, что тебе не терпится говорить на равных с другими магами. Погоди, и мы обязательно что-нибудь придумаем!

***

Великолепная трёхмачтовая шхуна «Прантон», которую владелец, как узнали наши герои, назвал в свою честь, являлась флагманом его немалого флота, состоящего более чем из дюжины судов различного тоннажа. Каладиус остался полностью довольным осмотром как самого судна, так и его собственной каюты. Более того, он сразу же озаботился познакомиться с коком, и тот оказался выше всяких похвал.

Как и было оговорено, в огромной кладовой, где хранились продукты, отвели отдельный огороженный угол для нужд мессиров. Туда поместили специально заказанные у портовых плотников ящики, имеющие странную особенность – они представляли собой как бы один ящик, вложенный в другой, так что между стенками оставалось пространство. Кроме того, внутренний ящик был ещё и оббит металлом, так что матросы изрядно попыхтели, пока втащили все эти конструкции на борт.

И затем Каладиус явил восхищённой команде своё могущество. Он приказал зачерпнуть несколько кожаных вёдер прямо из-за борта, а затем сделав несколько эффектных пассов, обратил эту воду в лёд, да так, что вёдра просто разорвало из-за внезапного расширения. С тех пор авторитет мессира на борту был непререкаем, так же, как и авторитет его ученика.

Надо сказать, что подобное волшебство среди сообщества магов стояло лишь немногим выше простых ярморочных фокусов, ибо стихийная магия – одна из простейших форм манипуляций возмущением, а изменение температуры воды и вовсе является самыми основами, но невзыскательной публике много было и не нужно. А Каладиус приказал заполнить пустоты между стенками своих ящиков колотым льдом, а затем укрыть сами ящики попонами. Так он надеялся сохранить в свежести те ингредиенты, которые местный кок должен был превратить в кулинарные чудеса.

Это было второе морское путешествие Карриса, и оно весьма выгодно отличалось от предыдущего. Размеры и комфортность судна, спокойные воды океана, яркое солнце – всё это придавало путешествию известное очарование, которое портила разве что жара, так непривычная северянам.

Команда, включая капитана, как мы уже говорили, прониклась невероятным почтением к обоим мессирам, стараясь по мере сил обеспечить им максимальный уют. Специально для них на корме обустроили навес из парусины, который давал хоть какую-то защиту от солнца, и когда маги выходили туда, чтобы отдохнуть, глядя на убегающие волны, матросы старались меньше шуметь, дабы не потревожить их отдых.

– Кажется, нас ожидает приятное путешествие, – проговорил Каррис. – Надеюсь, корсары нас не побеспокоят…

– А я, напротив, надеюсь, что побеспокоят, – возразил Каладиус, блаженно разглядывая берег, медленно проплывающий в полумиле от них.

– Вы соскучились по неприятностям, мессир? – колко поинтересовался юноша.

– Признаться, иногда мне кажется, что – да, – улыбнулся маг. – Но в данном случае дело не в этом. Просто кроме бумаг нам нужна ещё и соответствующая репутация. Не знаю как ты, мессир Каррис, а я хочу прогреметь своим именем на весь мир – от Загадочного до Великого океана! И коль скоро мне пока не светит прославиться как великому теоретику, я попытаюсь стяжать себе славу великолепного практика.

Уж чего-чего, а честолюбия Каррису было не занимать, об этом мы знаем совершенно точно, коль уж нам, благодаря особому дару автора и читателя, дано проникать даже в его мысли. Так что он намеревался прогреметь ещё громче своего учителя, и на меньшее был никак не согласен.

– Но шансы встретиться с корсарами, я полагаю, у нас совсем невелики? – предположил Каррис. – Вряд ли их так уж много у берегов империи!

– Шансы куда больше, чем тебе кажется, мессир Каррис, – возразил Каладиус. – У этих прохвостов в каждом порту целые армии осведомителей. И они часто быстрее тех же комиссаров прознают – куда пойдёт судно, и что повезёт. И уж если оно повезёт что-то вкусное, они будут тут как тут! А уж наш «Прантон», похоже, скрывает в своих трюмах что-то весьма лакомое, коль уж наш любезный хозяин решил разориться на магов!

Ни Каладиус, ни Каррис не знали, и даже не пытались предположить, какого рода груз скрывается в недрах корабля. Они справедливо полагали, что это – не их ума дело. Но, как и сказал Каладиус, было совершенно ясно, что это нечто весьма ценное – возможно, золото или даже мангил. И маг был совершенно прав, что такие суда тщательно отслеживались желающимипоживиться за чужой счёт.

Именно поэтому кроме двух магов на борту было ещё полтора десятка лучников во главе с вечно хмурым сержантом. Однако команда относилась к ним не в пример холоднее. Конечно, в открытую никто из матросов не смел задеть солдат даже насмешливым взглядом, но между собой они пересмеивались над ними, называя бесполезными пассажирами.

Более дальновидный и общительный Каладиус, напротив, почти сразу же постарался наладить мосты с сержантом, который оказался тронут вниманием столь важной персоны, и хотя собеседником он был никудышным, маг всё же время от времени перебрасывался с ним словечком, понимая, что в какой-то момент и его жизнь может зависеть от этих молчаливых и сосредоточенных ребят.

Уже на следующий день после выхода из порта, Каладиус объявил о необходимости тренировок. И действительно, если в теории и сам мессир, и его ученик были бесподобны, то отсутствие практических занятий могло сыграть с ними злую шутку в самый неподходящий момент.

Каррис был совершенно не против – наоборот, он был счастлив возможности беспрепятственно заниматься практической магией. И вот теперь каждый день они метали огнешары, взметали вверх плотные водяные струи – настоящие жидкие копья, а также вздымали над морской гладью небольшие гейзеры пара.

Очень скоро это превратилось в соревнования – кто пустит самый большой огнешар, кто направит его точнее или дальше, кто поднимет самое большое облако пара. Матросы были в восторге – они с удовольствием следили за этими магическими баталиями, радуясь не только самому зрелищу, но и тому, что их защитой занимаются столь выдающиеся маги. Они простодушно вопили от радости всякий раз, когда в небо взмывал очередной шар, или когда длинная водяная змея тяжёлой плетью рассекала гладь моря.

Иногда матросы с позволения капитана бросали за корму прохудившуюся бочку или ещё какой-либо мусор, и тогда оба мага устраивали настоящую дуэль. Главный минус стихийной магии в том, что, создав некий магический объект, им весьма сложно управлять. Те же огнешары довольно часто летели совсем не туда, куда их посылали неопытные маги.

О наших мессирах подобного, конечно же, сказать было нельзя – свою неопытность они с лихвой компенсировали талантом. И теперь, позволив бочке отдалиться на сотню футов, они начинали по очереди пытаться поразить её огнешаром. Особую остроту этому соревнованию придавал тот факт, что с каждой секундой корабль всё дальше удалялся от мишени, что делало в конечном итоге попадание невозможным. Но ни команду, ни самих магов это не слишком-то расстраивало. Зато если кому-то из соревнующейся парочки всё-таки удавалось попасть в цель, это вызывало настоящий шквал восторженных криков. Если бы в подобные минуты шхуну кто-нибудь наблюдал с берега, то, вероятно, это зрелище могло быть весьма впечатляющим.

Но здешнее побережье было не слишком-то густо заселено. Скалистые берега, резкими пятидесятифутовыми обрывами уходящие прямо в пенистую воду, не слишком-то располагали к прибрежному строительству. Зато эти скалы густо поросли древними хвойными лесами и этим выгодно отличались от унылых берегов залива Алиенти.

Загадочный океан в это время года был совершенно спокоен, ветры дули довольно слабые, так что «Прантон», как и положено шхуне такого класса, не спеша, даже вальяжно следовала своим курсом, распахнув почти все паруса на всех трёх своих мачтах, пытаясь поймать максимум того ветра, что нехотя тревожил прозрачный лазоревый воздух. Впереди было ещё не менее двух недель плаванья.

Глава 12. Дервинские шхеры

Западное побережье Паэтты разительно отличается от восточного, равно как и от южного, и северного. Начиная от залива Алиенти, оно словно вспучивается по мере продвижения к югу, будто из земли всё сильнее вылезают гранитные зубы. И если к северу от Залива Дракона побережье скорее холмистое, то к югу оно уже скалистое, словно ещё один горный хребет, мертворождённый брат Анурского. Особенно высок этот хребет в районе границы Кидуи и Саррассы, а затем постепенно сходит на нет, в районе Золотого Шатра вновь превращаясь в едва выпирающие из земли холмы.

Бесчисленные годы морская стихия сражалась здесь со стихией земли. Морские волны обрушивались на скалы, и как бы ни крепок казался коричневатый гранит, но вода и время делали своё дело. Побережье южнее Киная было всё изрезано фьордами и заливами, усеяно множеством скал. С одной стороны, это стало причиной того, что здесь не возникли другие крупные портовые города, подобные столице Кидуи. С другой – эти запутанные лабиринты среди скал, грозящие гибелью всякому судну, рискующему проникнуть в них, служили отличным прибежищем для всех тех, кто по разным причинам не мог швартовать свои корабли в портах.

Одно из таких мест называлось Дервинскими шхерами и пользовалось самой дурной славой. Здесь, в каменной сети множества заливов и россыпи больших скал и маленьких островков, нашли пристанище те, кого обычно именовали корсарами или пиратами. Ни военный флот Кидуи, ни имперский флот Саррассы, под чьей формальной юрисдикцией находились эти территории, не рисковали соваться в эти шхеры, которые словно были вырыты морскими дьяволами специально для того, чтобы потопить как можно больше кораблей. Лишь отъявленные безумцы или же отчаянные храбрецы могли проводить суда так, что борта иной раз едва не царапались о гранитные зубы.

Кроме того, многие из этих отчаянных парней в военное время служили каперами, становясь под знамёна Саррассанской империи, чтобы грабить и топить суда северян, или же под знамёна дюка Кидуи, чтобы тревожить южного соседа. Так и выходило, что население Дервинских шхер, мешая всем, одновременно бывало и полезно, а потому ни Кидуа, ни Саррасса не делали особенных попыток, чтобы сжечь дотла это осиное гнездо.

Дабы у читателя не сложилось превратное мнение, будто бы в Дервинских шхерах сложилась настоящая пиратская республика, сразу оговоримся, что ничего подобного, конечно, не было. Это были не те люди, что стремились делегировать кому бы то ни было право управлять собой. Хаос был в их крови, и они не терпели государства ни в каком виде, даже в самом примитивном. Они были терпимы друг к другу – и только. Дела, которые проворачивали обитатели Дервинских шхер, не любили многолюдности и огласки. «Живи сам и не мешай другим» – вот, пожалуй, единственное правило, которое более или менее свято соблюдалось здесь.

Будь по-иному, и здесь, пожалуй, возникла бы весьма серьёзная угроза для экономик всех государств Паэтты, потому что так называемые саррассанские корсары способны были бы полностью парализовать многочисленные морские пути, тянущиеся вдоль западного побережья. И тогда, естественно, эту проблему пришлось бы решать кардинально. Совокупная мощь морских и сухопутных армий не оставила бы от пиратской вольницы камня на камне, так что такое вот легкомыслие и анархия среди корсаров неожиданно становились жизненно важными факторами самого их существования.

Таким образом, обычно плаванье вдоль этой вотчины пиратов не представляло особенной опасности. Корсары были слишком заняты своими делишками, которые, главным образом, крутились вокруг контрабанды – это приносило более стабильный доход и не было сопряжено с таким серьёзным риском. Однако же и Каладиус был прав, говоря, что у корсаров были осведомители в портах, и что порой они готовы были рискнуть ради крупной добычи.

Шёл седьмой день путешествия, но на море стоял почти полный штиль, так что от парусов проку почти не было. Шхуна двигалась настолько медленно, что иной раз казалось, будто она вовсе стоит на месте, словно муха, влипшая в мёд. До Дервинских шхер оставалось около сорока миль, но было совершенно неясно – как скоро удастся преодолеть такое расстояние. Единственное, в чём можно было быть уверенным, так это в том, что пока на море штиль, нападения ждать не стоит. Корсары любят добрый ветер, который зачастую является едва ли не единственным их пособником.

Стояла просто одуряющая жара. Солнце пекло так, что на досках палубы выступила смола. Оба мага в компании капитана судна и сержанта стрелков сидели под парусиновым навесом. Вокруг них лежали глыбы льда, но их холодного дыхания не хватало, чтобы разогнать жаркое марево. Во всём этом можно было найти едва ли не единственный плюс – столь интенсивные солнечные ванны очень быстро обожгли светлую кожу Каладиуса, так что теперь она вся была в проплешинах слезающей кожи, действительно старя мага на несколько десятков лет. Правда, на голове вновь отрастала тёмная щетина – обгоревшая на солнце кожа болела, и не хотелось ещё больше раздражать её бритвой.

Эйфория первых дней плаванья спала. Оба мага были несчастными и раздражёнными. Они уже больше не помышляли о магических дуэлях, ведь для этого нужно было выбраться на солнце. И спрятаться от светила в каюте не представлялось возможным – это было бы равносильно тому, чтобы сидеть в жерле печи. Даже ночами они не спускались вниз, предпочитая спать на медленно остывающей палубе.

Затея с чудо-сундуками для провизии также потерпела полное и сокрушительное фиаско. Несмотря на то, что ящики укрывали попонами в два-три слоя, лёд таял слишком быстро, очень плохо сохраняя прохладу. В итоге уже на четвёртый день пути из открытого ящика пробивался вполне ощутимый душок, а кроме того вокруг него образовывалась лужа воды, также издававшая довольно неприятный запах.

В итоге уже на следующий день Каладиус, не сумев совладать с охватившим его раздражением, велел вышвырнуть ящики вместе с провизией за борт. Это оказалось делом весьма хлопотным и тяжёлым, но большинство матросов всё равно слонялись по кораблю безо всякой работы ввиду отсутствия ветра.

Так что нашим магам, уже успевшим избаловать свои желудки изысканной пищей, пришлось перейти на ту же солонину и сухари, которыми питались остальные обитатели судна. Корабельный кок, конечно, вовсю старался превратить эти жуткие вещи во что-то удобоваримое, но он, к сожалению, всё же был не волшебник. Даже Каррис, который в бытность свою Олни Стайком едал и не такое, сейчас тоже весьма меланхолично ковырял вилкой в содержимом своей миски.

Каладиус про себя уже в сотый раз клял своё роковое желание плыть именно в Саррассу, но вслух, конечно, ничего такого не говорил. Однако же одного вида на его растерянное, жалкое выражение лица было достаточно, чтобы понять его состояние.

К вечеру ветер стал сильнее и был попутным, так что шхуна наконец смогла набрать ход. Такими темпами они должны были проплывать в виду шхер где-то на рассвете. Однако капитан уже сейчас приказал отправить на вороньи гнёзда сразу двух вперёдсмотрящих, опасаясь возможного нападения, хотя ночи стояли тёмные и безлунные, так что было не очень-то понятно, какой в них может быть прок.

Однако утро не принесло ничего нового. Берег по левому борту был всё таким же скалистым, а все суда, которые то и дело встречались на этом оживлённом пути, оказывались мирными торговцами. Уже после завтрака, который маги употребили с величайшей неохотой, капитан предложил им взглянуть на те самые пресловутые Дервинские шхеры, до которых было не более полумили.

По мнению Карриса в них не было ничего особенного. Те же скалистые бивни, вздымающиеся над волнами, те же прибрежные скалы, те же многочисленные заливчики, скрывающиеся за нагромождением островков размером с небольшую лачугу. И совсем ничего не указывало на то, что где-то там скрываются морские разбойники.

– Ну вот и всё? – со странным чувством разочарования, густо замешанного на облегчении, спросил Каррис. – Схватки не будет?

– Пока ещё рано расслабляться, – проговорил сержант, теперь не отлучающийся от магов, словно рыба-прилипала. – Как раз ублюдки чаще нападают южнее. Там довольно много отмелей, и торговым судам сложно маневрировать. Если в ближайшие два-три дня нас не атакуют – значит, на этот раз пронесло!

– А вы уже бывали в сражениях с пиратами, сержант? – поинтересовался Каррис.

– Дважды, – с небрежностью, от которой за версту разило самодовольством, ответил сержант. – И оба раза отбились без особых проблем. Так что, думаю, и в этот раз всё обойдётся.

***

– Вы тоже заметили их, мессир? – вглядываясь вдаль, спросил капитан у подошедшего к нему Каладиуса.

Вечерело, и солнце уже довольно низко висело над горизонтом, готовясь вскоре нарядиться в багрянец и раскрасить волны червлёным золотом.

– Может быть, обычные торговцы или рыбаки? – с деланой небрежностью поинтересовался Каладиус.

– Может и рыбаки… – с явным сомнением в голосе ответил капитан.

Сразу три судна, держась на некотором расстоянии друг от друга, распустив все паруса, двигались с севера. Судя по всему, они очень торопились и, кажется, медленно догоняли «Прантон». Пока что расстояние было больше мили, но, хотя пока заметить это было сложно, опытный глаз моряка уже определил, что они приближаются.

– Не подбавить ли парусов? – словно невзначай, проговорил Каладиус.

– Подбавить-то можно, но, боюсь, в скорости нам с ними не тягаться, – проворчал капитан, однако тут же подал команду ставить все паруса.

Из-за приближающейся ночи и весьма непредсказуемого рельефа дна это было довольно рискованно, так что пришлось дать право руля, чтобы отойти подальше от берега, где можно было бы не опасаться в ночной темноте налететь на подводный камень или отмель.

– Что за груз несёт «Прантон»? – полюбопытствовал Каладиус, надеясь, что те доверительные отношения, что сложились между ним и шкипером, сделают этот бестактный вопрос чуть менее бестактным.

– Клянусь, мне ничего об этом не известно! – горячо заверил капитан, которому льстило подобное внимание со стороны мага. – Я видел лишь ящики, зашитые в мешковину, и всё. Но даже из-за мер предосторожности можно уже судить, что груз весьма ценный.

– Складывается впечатление, что не для всех содержимое ваших трюмов является секретом, – усмехнулся Каладиус.

– Вы думаете, это пираты? – заподозрив неладное, к беседующим подошли сержант и Каррис.

– Сложно сказать, сержант, – пожал печами Каладиус. – Но на обычных торговцев они не очень-то похожи.

– Получится оторваться от них? – с невольной тревогой спросил Каррис.

– Вряд ли. В лучшем случае нам удастся протянуть до утра, чтобы не сражаться ночью. Хотя вряд ли эти шалопаи сами рискнут атаковать нас в темноте, – проговорил капитан.

– Что ж, тогда посмотрим, что принесёт нам утро, – демонстративно отвернувшись от таинственных кораблей, произнёс Каладиус.

***

Ночь прошла тревожно. Капитан приказал удвоить вахты, чтобы в случае внезапной опасности не пришлось терять драгоценные минуты. Вдоль бортов зажгли фонари, помещённые в вогнутые медные зеркала, чтобы светить вдаль, хотя они служили скорее для успокоения команды, ибо могли выхватить приближающийся корабль из мрака лишь тогда, когда он был бы в пятидесяти-шестидесяти футах от борта. Лучники предусмотрительно подготовили себе позиции для стрельбы, сложив там по четыре десятка стрел. Каррис и Каладиус остались ночевать на палубе, как, впрочем, и в предыдущие ночи.

Юноша почти не спал. Ожидание возможной схватки держало его внутренности в железном кулаке, так что он несколько раз бегал к фальшборту, чтобы помочиться. Несмотря на бравурные рассказы сержанта, несмотря на насмешки мессира, он всё же боялся того, что могло произойти. Ему, возможно, предстояло столкнуться с людьми, которые будут стараться его убить, и это не могло не тревожить.

Шхуна шла под всеми парусами, но ветер вновь ослабел, так что далеко продвинуться за ночь они не сумели. Конечно, тот же ветер дул и в паруса вероятных преследователей, так что и они не должны были особенно преуспеть в погоне. Однако «Прантон» создавался вовсе не для морских погонь, поэтому высокая скорость не была в числе его основных достоинств.

Едва лишь только рассвело, капитан вежливо растолкал мессиров, прикорнувших на палубе. Картина представилась вполне недвусмысленная и довольно безрадостная – за ночь все три судна сумели нагнать шхуну и теперь шли не далее как в четверти мили от неё, взяв в некое полукольцо. Увы, но их намерения теперь были совершенно очевидны. Было ясно, что они ждут лишь рассвета, чтобы начать атаку.

Корсары наверняка знали, что на борту находятся лучники и маги, а потому осторожничали. Некоторое время они просто шли параллельными со шхуной курсами, словно волчья стая, преследующая оленя. Но затем, когда солнце уже высоко поднялось над горизонтом, они внезапно изменили курс, начав сближение со своей жертвой.

– Ну вот и началось, – процедил капитан. – А ну, дармоеды, пошевеливайтесь! Что повисли на вантах, как сушёные яблоки?

Дальше он начал отдавать короткие отрывистые команды, которые для магов звучали как иноземный язык. Да они и не вслушивались – всё их внимание сейчас было сосредоточено на приближающихся вражеских кораблях.

– Ну что, мессир Каррис, вот и пришла пора проверить, чего мы стоим, – произнёс Каладиус, и Каррис заметил звенящие нотки тревоги в его голосе.

– Вы, наверное, очень рады, мессир, ведь всё идёт так, как вы задумали.

– Признаться, я не ожидал, что их будет сразу трое, – мрачно процедил маг. – Что же такое находится в нашем трюме, во имя Арионна? Это – явно спланированная операция. Они охотятся, и охотятся именно за нами…

Не прошло и часа, как все три судна оказались на расстоянии кабельтова^[80] от шхуны. Теперь уж не было ни малейшего сомнения, что это – не простые честные торговцы. Все они шли без флага, да и сами суда были явно негрузовыми. Это были небольшие клиперы, как раз такие, какие давным-давно уже облюбовали пираты всего света.

– Нас собираются атаковать сразу с обеих сторон. Как только подойдут на приемлемое расстояние – используй огнешары. Постарайся сжечь паруса. Если они пойдут на абордаж – нам может прийтись туго. На каждом судне может быть три-четыре десятка головорезов.

«Прантон» был на несколько футов выше над уровнем воды, нежели приближающиеся клиперы, но для ловких, словно кошки, пиратов это вряд ли стало бы серьёзным препятствием. Каладиус был прав – нельзя допустить, чтобы они догнали шхуну и зацепились за неё абордажными крюками.

– Надеюсь, у них нет лучников…

Едва Каладиус произнёс эти слова, как раздался вопль, и один из матросов, сорвавшись с вант, рухнул на палубу. Из спины его торчала стрела.

– А вот и ответ… – потемнев ещё больше, пробормотал маг. – Держи голову ниже, мессир Каррис, всё становится ещё веселее…

Расстояние между «Прантоном» и преследователями составляло более ста ярдов, так что было удивительно, как кто-то сумел попасть в матроса с такого расстояния. Лучники из защиты корабля ещё даже не наложили стрелы на тетиву – для них прицельное расстояние было вдвое меньше. Однако всё разъяснилось довольно скоро.

– Лиррийская стрела! – вскричал сержант, подбежавший к убитому.

В этот момент ещё один матрос с коротким вскриком слетел с мачты.

– Капитан, уберите ваших людей, или их перестреляют как рябчиков! – взревел Каладиус, невольно пригибаясь к самому фальшборту.

– Все вниз! – забывая свой птичий морской язык, заорал капитан.

Матросов не пришлось долго уговаривать – они буквально соскользнули на палубу. Теперь поменять оснастку уже не представлялось возможным, и с этим нужно было считаться.

Наличие лирр на борту пиратских кораблей создавало новые проблемы. Этот народ всегда славился мастерством стрельбы из лука, да и сами лиррийские луки были туже человеческих и били мощнее и дальше. И уж конечно Каладиус не смог бы даже предположить, что тут окажутся лирры.

Тысячелетия прошли с того времени, как принц Драонн Доромионский покинул Паэтту, чтобы сделаться императором Тондрона^[81], а лирры и люди так и не научились ладить. На данный момент между ними существовал худой мир, который, как известно, лучше доброй войны, но всё же обе расы старались избегать контактов. Лирры жили особняком, заселив лесистые территории на юге Кидуи и Латиона, и весьма неохотно покидали родные места, в которых могли чувствовать себя в относительной безопасности.

Но среди лирр, как и среди людей, были свои отщепенцы, которые плевать хотели на всяческие правила и нормы, преследуя лишь одну выгоду – свою собственную. И поскольку подобное тянется к подобному, то кое-кто из них вполне мог оказаться в Дервинских шхерах.

Для наших магов это становилось серьёзной проблемой. На палубе уже лежали два доказательства того, что лиррийские стрелы могут быть вполне смертоносными на расстоянии в несколько сотен футов, тогда как огнешары на таком расстоянии становились безобиднее зажжённой пакли. Стихийная магия может быть разрушительна и на больших расстояниях, но для этого нужно обладать огромной силой и, что куда важнее – огромным опытом.

Важным вопросом оставалось то, сколько всего лирр на пиратских судах. Пока, судя по плотности стрельбы, выходило, что их не так много, но это могло быть обманчивым умозаключением.

Прячущиеся за снастями матросы вновь издали вскрик – очередная стрела вонзилась в фальшборт. И почти следом за ней свистнула вторая, лишь чудом не пробив голову одного из моряков. Всё-таки качка вносила некоторые коррективы в стрельбу лиррийских лучников.

Теперь уже все три пиратских судна приблизились к «Прантону» примерно на триста футов. И тогда стало ясно, что лирр на их борту не один и не двое. Сразу с двух сторон полетели смертоносные стрелы, то и дело находя себе новую жертву. Уже не меньше полудюжины матросов и один стрелок были либо мертвы, либо ранены, при том, что защитники шхуны были практически беспомощны.

Каладиус и Каррис, изредка высовываясь из своих укрытий, пустили несколько огнешаров, но они предсказуемо не дали никаких результатов. Лишь один из них достиг цели, ткнувшись в один из парусов, но на таком расстоянии он потерял уже всю свою энергию, поэтому его действие и в самом деле было вполне сравнимо с тем, что на парус просто бросили скомканный кусок горящей ветоши. Пираты, зная, что им придётся столкнуться с магами, были начеку. Два ведра воды – и лениво стекающее по парусине пламя было погашено, оставив лишь чёрную подпалину на парусе и не сумев даже прожечь дыру.

Было ясно, что преследователи не собираются приближаться для абордажа, по крайней мере, в ближайшее время. Они, держась на почтительном от магов расстоянии, решили просто расстрелять как можно больше членов команды. Чтобы защитить капитана, на мостике были сделаны настоящие баррикады из всего, что только попадалось под руку – бухты канатов, бочки, ящики, тюки… Матросы частью прятались в трюме, частью укрывались на палубе.

– Скидывай с себя камзол, мессир Каррис! – приказал Каладиус, сам подавая пример ученику.

И действительно – на фоне матросов эти двое сразу бросались в глаза, так что всем сразу становилось ясно, что они и есть маги. Очевидно, что именно на них будет идти основная охота, так что нельзя было давать стрелкам лишние шансы.

– Что же нам делать, мессир? – в отчаянии воскликнул Каррис, ощущая себя абсолютно беспомощным. – Они не подойдут ближе!

– Нужно что-то посерьёзнее огнешаров…

– Паруса!.. – истошно закричал кто-то из матросов.

Обеим магам хватило мгновения, чтобы понять причину. С одного из судов к ним мчалась стрела с горящей паклей на наконечнике. Пираты использовали ту же тактику, что и маги – они решили поджечь паруса, чтобы остановить шхуну.

Конечно, такая стрела вряд ли могла причинить большой вред парусине – она пробила ткань насквозь, а ошмётки горящей пакли посыпались вниз. Они не сумели поджечь плотную влажную ткань, но это было вопросом времени. Рано или поздно где-то мог заняться огонь. Но пока что требовалось решить более важные задачи.

Ещё несколько огненных стрел помчалось к шхуне. Каладиус создал воздушный толчок, пытаясь сбить стрелы, но удар пришёлся мимо. Всё-таки ловкости и опыта нашим магам не хватало. Однако это действие натолкнуло Карриса на мысль.

– Можно попробовать ударить по ним льдом! – воскликнул он. – Я попытаюсь поднять брызги и заморозить их, а вы пошлёте их к ближайшему кораблю воздушной волной!

– План так себе, но другого всё равно нет, – кивнул Каладиус. – Но ты понимаешь, что нам придётся встать прямо на виду у этих ублюдков?

– Придётся рисковать, – ответил Каррис, сам удивляясь собственной смелости.

Его действительно охватила какая-то странная эйфория. Не то чтобы он вдруг ощутил себя неуязвимым, скорее ему вдруг страшно захотелось проверить – попадут ли в него. Это было почти непреодолимым желанием, к которому примешивалось внезапное желание боя. Он знал, что кое-что умеет, и ему хотелось применить все свои знания, чтобы нанести как можно больше урона врагу. Каррису захотелось пролить кровь, почувствовать себя хозяином жизней этих ничтожных тварей, что посмели поднять на него руку.

– Всё должно быть очень быстро! – прямо в лицо ему крикнул Каладиус. – Ты готов?

– Абсолютно! – залихватски ухмыльнувшись, крикнул Каррис в ответ. – Начали!

И, распрямившись в полный рост, он весь сосредоточился на море футах в двухстах от себя. Ему нужно было заставить воду взорваться тысячами брызг, а затем быстро заморозить их. По уровню сложности эта задача даже близко не была сопоставима со всем, что он делал до этого. Каждую вещь по отдельности он мог проделать с достаточной точностью, но сейчас ему предстояло сделать их одновременно, и при этом не ошибиться. Однако же Каррис чувствовал, что он готов к этому. Тело налилось необычайной энергией, юноше казалось, что сейчас он способен перевернуть само море, чтобы утопить пиратские корабли.

Не делая лишних движений, которые чаще всего нужны лишь для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, он непосредственно обратился к возмущению в той точке, которую выбрал для себя. Секунда – и на этом месте вырос целый фонтан. Материя подчинялась изменениям в возмущении, ведь оно было составной её частью.

Но вмиг вспотевшему Каррису было не до самолюбования. Теперь надлежало совершить нечто, что многие сочли бы из ряда вон выходящим. Нужно было резко снизить температуру в определённой области пространства, и вот это была задача, перед которой дрогнули бы и многие великие маги. Но в это мгновение юный маг не сомневался ни в чём.

Он сразу почувствовал, что всё получилось. Даже отсюда было заметно, как на солнце полыхнули взмывшие к небесам капли, внезапно обратившиеся в лёд. И тут же с глухим уханьем, вспенивая морские волны, над морем прошла мощная воздушная волна. Воздух, сжатый до осязаемой плотности, рванул от шхуны в направлении пиратского корабля. Он подхватил мириады льдинок, ещё не успевших растаять в жарком южном воздухе, и понёс их дальше, прямо к клиперу.

Раздались крики боли, хорошо слышимые на шхуне. Конечно, подобная атака не могла нанести слишком много урона, разве что льдинки попали бы прямо в глаза. Будь расстояние между судами раз в десять меньше, и этот удар мог бы стать смертельным для тех, кто находился на палубе пиратского судна, но сейчас он носил скорее устрашающий характер. Хотя пиратское судно ощутимо качнуло воздушной волной.

Однако и этого оказалось достаточно, чтобы все три судна резко сменили курс, уходя чуть дальше от преследуемой жертвы, опасаясь её неожиданно острых зубов. Таким образом «Прантон» получил некоторую передышку от обстрела.

– Это было великолепно, мессир Каррис! – выдохнул тяжело дышавший Каладиус. – Если бы я не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил!

– Мы лишь отпугнули их на время, – мотнул головой Каррис, ощущая металлический привкус во рту. – Нужно придумать что-то посерьёзнее этих фокусов. Мы должны уничтожить корабли.

Глава 13. Триумфаторы

– Мессир, но если вы способны создать ветер, то почему бы не направить его в наши паруса? – прокричал капитан с мостика. – Мы живо избавимся от этих бездельников!

– Я могу это сделать только если вы очень хотите лишиться разом всего такелажа, – крикнул в ответ Калдаиус. – Создать ровный ветер куда сложнее, чем мощную воздушную волну.

– Но может быть, капитан прав? – спросил Каррис. – Я могу попробовать.

– Ты очень силён, мессир Каррис, – покачал головой маг. – Ты – настоящий самородок, какие рождаются раз в тысячелетие. Но уверен ли ты, что справишься с этой задачей? Ведь если что-то пойдёт не так, ты оставишь судно не только без парусов, но и, пожалуй, без мачт. Одно дело рывком поднять над собой тяжёлый двуручник и обрушить его на голову врага, и совсем другое – держа его пальцами одной руки, пытаться заточить гусиное перо. Может ты и способен на такое, но я не рискну проверять!

– Что ж, тогда нужно использовать другую магию, – сознавая, что учитель прав, решил Каррис. – Не стихийную.

– И что ты предлагаешь?

– Разъять саму древесину борта. Проделать брешь достаточную, чтобы они за минуту пошли на дно!

– Эка куда замахнулся! – усмехнулся Каладиус. – Разорвать связи материи – это тебе не огненные шары пускать!

– Я знаю! – отрезал Каррис. – Но я думаю, что у меня может получиться. Самое сложное – уловить именно то возмущение, что создаёт эти доски. Главное – сосредоточиться. Я практиковался в сосредоточении и медитациях. Думаю, у меня может получиться.

– Но тебе придётся какое-то время стоять прямо под стрелами!

– Вы создадите отталкивающую сферу. Продержите её хотя бы полминуты, этого должно хватить.

– Я продержу её столько, сколько потребуется! – заверил Каладиус, хотя он всё ещё тяжело дышал после создания воздушной волны.

– Хорошо, мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.

Кажется, они оба ещё не заметили, как стали меняться их роли. Каладиус всё ещё обращался к Каррису на «ты» и продолжал называть своим учеником, но сейчас он сам вёл себя как подмастерье. Каррис всё ещё продолжал видеть в Каладиусе своего учителя, но уже вполне чувствовал, что превзошёл наставника на несколько голов. И в данный момент, перед лицом смертельной опасности, когда истирались наносные условности, это было особенно заметно.

Меж тем пираты, похоже, понемногу приходили в себя. Сложно было сказать, какой урон нанесли маги, но вряд ли он был достаточно велик, чтобы отпугнуть корсаров. Кроме того, возможно, что кто-то из вожаков разбойников имел некоторое представление о магии и знал, что после столь мощного удара волшебники должны быть достаточно измотаны. Так или иначе, но два из трёх кораблей вновь сменили курс, выходя на прицельную дальность. Судно, которому достался ледяной шквал, держалось более осторожно и не спешило сближаться. Возможно, матросам на нём всё же довольно крепко досталось, хоть мелкие ледышки и потеряли значительную часть своей первоначальной скорости на таком расстоянии.

Через пару минут вновь полетели стрелы. Стало понятно, что время уходит – вот ещё один матрос забился на палубе, пронзённый стрелой.

– Готов? – коротко спросил Каладиус.

– Начали! – и, не ожидая больше ни секунды, Каррис распрямился на палубе, опершись на фальшборт.

Лёгкая судорога пробежала по ткани возмущения – это Каладиус окутал своего ученика сферой отталкивания. Теперь он временно был неуязвим даже для лиррийских стрел – они просто отскакивали от невидимого барьера.

Но у Карриса не было времени думать об этом. Ему предстояло сделать ещё один шаг вверх, к вершине магического искусства. Юноша представлял себе окружающую вселенную как ткань, сотканную из тончайших невидимых нитей возмущения. В каких-то местах они связывались в узелки, сплетались в узоры – и там возникали материальные объекты. Каррис знал, что всё вокруг него – воздух, вода, лиррийские стрелы, он сам – не более чем проявления возмущения, ставшего осязаемым.

По большому счёту всё, что ему было нужно – это отыскать и распустить нужные узелки, разъять связи, заставляющие материю оставаться материей. На словах всё это было настолько просто, что суть смог бы понять и абсолютно непросвещённый человек. Но на практике это было неимоверно сложно – куда сложнее, чем услышать отдельный голос в гуле тысячи голосов. Для этого уже недостаточно было даже громадного опыта – тут нужен был настоящий талант. На это и рассчитывал Каррис.

Мир вокруг него будто бы потух и замедлился. Он словно оказался в полустёртой гравюре, где многие детали были помечены всего несколькими штрихами. Исчезли краски, звуки, запахи. Исчезли даже эмоции и сами ощущения. Каррис слушал, не слушая, и глядел, не смотря. Он пытался узреть структуру бытия.

Маги хорошо ощущают возмущение, они умеют манипулировать им, но чаще всего для этого не требуется видеть его составляющие, подобно тому как матросам, тянущим канат, не требуется ощущать ладонями каждую нить, из которой он сплетён. Каррису же сейчас требовалось именно это.

Неизвестно, сколько секунд истекло сейчас в материальном мире – там, где пребывал сейчас разум Карриса, понятие времени совершенно меняло свой смысл, ибо время тоже состоит из возмущения. И вот во всех этих хитросплетениях требовалось найти сущую мелочь – то, что создавало доски борта вражеского корабля. Перед ним были словно рассыпаны тысячи мешков зерна, и среди этой громадной кучи нужно было отыскать одно единственное зёрнышко.

Нахождение в этом мире требовало колоссальных запасов сил. Пока что Каррис не ощущал ничего, но в материальном мире его тело сейчас испытывало огромные нагрузки. Вздулись жилы, полопались капилляры в глазных яблоках, пот градом катился по коже, ноги подкашивались, и если бы не упор на фальшборт, он давно рухнул бы на палубу. Позже, с опытом, это станет намного легче, но пока из юного неопытного мага вместе с силами словно выходила сама жизнь.

Однако Каладиус был прав – маги, подобные Каррису возникали в мире очень редко, возможно, даже реже, чем раз в тысячелетие. Сфокусировав свой разум словно тончайшую в Сфере иглу, он увидел то, что искал. Хрупкие, и при этом одновременно очень прочные связи – затейливое плетение нитей, что тоньше любой паутины. Ну а дальше всё было уже просто – потянувшись к этим нитям своим сознанием, он словно распорол стянутые небольшие узелки.

В материальном мире в это мгновение в борту пиратского судна образовалась дыра диаметром в несколько футов. Это сопровождалось громким шипящим звуком, словно ткань материи втянулась в какую-то пустоту. Дыра была как раз на уровне ватерлинии, так что в разверзшийся трюм тут же хлынули морские волны.

Клипер словно зарылся своим изящным носом в воду, резко накренился и стал тонуть. На палубе раздались крики ужаса, пираты метались, словно стая испуганных цыплят. Стали рубить канаты, удерживающие спасательные шлюпки, но в панике поспешили, и одна из шлюпок рухнула прямо на палубу. Вторую спустили на воду, но она могла вместить не более полутора десятка человек.

Корабль же довольно быстро заполнялся водой и всё больше проседал над морской гладью. Остальные два судна, увидев судьбу сообщников, спешно стали выкручивать рули так, чтобы как можно скорее оказаться подальше от «Прантона». Это уже был не ледяной буран, а нечто похуже. Пираты поняли, что на борту преследуемого судна находятся невероятно сильные маги, связываться с которыми никому не хотелось. Под ликующие крики команды шхуны оба оставшихся клипера поспешно ретировались, не желая продолжать бой.

Виновник же этого бесспорного торжества практически сполз на палубу по фальшборту, и первое время трудно было даже понять – остался ли он в сознании.

***

– Очнулся наконец? – раздался откуда-то издалека голос мессира.

Каррис кое-как разлепил глаза и поначалу совсем не понимал, где находится. Он отчётливо помнил бой и палубу, но сейчас он лежал где-то в незнакомой комнате.

– Где мы? – вяло спросил он.

– Это каюта капитана. Тебя было проще дотащить сюда. Ты жутко отъелся, мессир Каррис! Вспомни, каким ты был прежде! Как тростинка!..

За этим нарочито шутливым тоном чувствовалась недавно пережитая тревога.

– Мы победили?

– Ещё бы! Жаль ты не видел, как это корыто пошло ко дну! Но ещё смешнее было наблюдать, как этот сброд боролся за место в шлюпке! Ручаюсь, они перебьют друг друга прежде, чем доберутся до берега!

– А остальные корабли?

– Уходят. Ежели охота полюбоваться – выйди на палубу. Их ещё видно.

– Долго я был без сознания?

– Сложно сказать… Больше четверти часа, это уж точно.

Каррис попробовал приподняться, но его очень мутило, а руки и ноги были будто бы не его.

– Но я всё же это сделал… – даже в эту минуту осознание своего могущества было чертовски приятно.

– Ещё бы! Это было просто невероятно! Всё-таки сами боги распорядились так, чтобы я вытащил тебя из твоей глухой деревушки! Однажды ты станешь великим, парень!

– Мне кажется, я и сейчас уже неплох, – криво ухмыльнулся Каррис, поскольку на большее у него не было сил.

– Это правда! Признаю, ты уже переплюнул своего учителя, мессир Каррис. Говорю это как есть. Но всё же мне хотелось бы поговорить с тобой прежде, чем мы вновь окажемся на палубе.

– В чём дело? – неожиданные слова Каладиуса прозвучали как-то напряжённо, и юноша почувствовал неладное.

– Каковы твои ближайшие планы, парень? Что ты думаешь делать в ближайший год, может быть два? Собираешься ли ты дальше терпеть мою компанию, или же отправишься собственной дорогой?

– Я не думал об этом… Но, пожалуй, я не собирался покидать вас, мессир, если только вы сами меня не прогоните.

– И в мыслях такого не было, парень! Я сроднился с тобой, словно с младшим братом! Значит, решено – мы и дальше будем пытать счастья вместе?

– Разумеется…

– Отлично! Я рад, что наши взгляды в этом совпали. А теперь главное. Понимаешь ли ты, что для нашего будущего благополучия важно развивать ту легенду, что мы создали? Ведь всё, что мы делали до сих пор, делалось именно для этого.

– Конечно, я это понимаю.

– Мы хотели сделать себе имя. Мессир Каладиус и мессир Каррис, учитель и ученик. То, что ты сделал сегодня, потрясает! Думаю, не так много магов в этом мире смогли бы повторить то же самое. Но…

Несмотря на то, что Каладиус замялся, Каррис уже понял, куда тот клонит. Было довольно удивительно видеть смущение на лице этого обычно нагловатого и самоуверенного человека. И сейчас юноше совсем не хотелось облегчать ему задачу, так что он просто лежал и ждал, пока мессир продолжит.

– То, что было сделано сегодня, долен был бы сделать Каладиус, а не Каррис, – произнёс наконец маг, глядя куда-то в сторону. – Я говорю это не из тщеславия, поверь. Просто так будет лучше для нашей легенды. Иначе сама связка учитель-ученик теряет смысл… Мы двое – как единое целое. Не ты Каррис, а я – Каладиус, а мы вместе – Каррис и Каладиус. Понимаешь?

– Понимаю.

Каррис действительно видел, что мессир говорит правду. В данный момент он совсем не желал приобщиться к чужой славе, да и прежде такового за ним не водилось. И в его словах действительно была логика. Однако самолюбие грызло юношу изнутри, обиженно кричало о собственной значимости.

Кроме того, он прекрасно понимал, что вся эта легенда о учителе и ученике работала исключительно на Каладиуса. Ведь это он присвоил себе несуществующие права на окончание своего имени, это он пытался выдавать себя за выпускника Академии. Сейчас для Карриса важно было решить – нужно ли ему и дальше тащить эту дурно попахивающую легенду, или же сделать собственное имя с нуля. Ведь пока что сам Каррис не сделал ничего плохого с точки зрения закона, и то, что он сменил своё имя, ни коим образом не компрометировало его. Его репутация была чиста. После того что случилось, он был уверен, что найдётся немало желающих магов принять его на обучение, а оттуда уже была прямая дорога в Академию.

Однако мессир сделал очень много для него – так много, что вряд ли хватит жизни, чтобы вернуть ему долг. Мог ли он бросить его сейчас – талантливого самозванца, вдохновенного афериста, но не самого выдающегося волшебника. Каладиус был прав – неожиданно именно Каррис стал основой для всего, и без него вся эта сложная конструкция, которую мессир возводил, становилась угрожающе шаткой.

Это было одно из самых тяжёлых и ответственных решений за всю жизнь Карриса. Каладиус прекрасно понимал это, а потому не давил на теперь уже явно бывшего ученика, понимая, как тяжело бывает в таком возрасте поступиться собственным самолюбием и гордыней. Он точно знал, что Клайдий Сарамага этого бы не смог сделать, и потому с трепетом ожидал ответа.

– Но команда видела, что это сделал именно я, – пытаясь найти путь к отступлению, проговорил Каррис.

– Умоляю, – пренебрежительно фыркнул Каладиус. – Что эта матросня могла понять? И ты, и я оба были там. Никаких особенных движений мы не делали – стояли и потели…

– Но в обморок упал я…

– Потому что ты – всего лишь ученик, – маг тоном попытался скрасить обидность своих слов. – Не рассчитал сил, удерживая сферу – это бывает сплошь и рядом. Пойми, они поверят во всё, что мы им скажем. Именно поэтому я и хотел договориться с тобой заранее – что именно мы будем говорить.

Слова Каладиуса о том, что он упал в обморок потому, что он «всего лишь ученик» очень больно отозвались в сердце Карриса. Отдать свою славу, наблюдать, как вместо тебя станут превозносить кого-то ещё, при этом посмеиваясь над тобой, потому что ты «не рассчитал сил»… Справится ли он с подобным испытанием?

Но всё же Каррис покуда ещё умел быть благодарным. Кроме того, он чисто по-детски боялся лишиться поддержки мессира, который был его своеобразным проводником в большой мир. Тогда юноше казалось, что лишь рядом с этим талантливым человеком он действительно сможет достичь таких желанных вершин.

– Хорошо… – коротко выдохнул он, скрипнув зубами от сосущего чувства несправедливости.

– Уверен? – радость озарила утомлённое лицо Каладиуса.

– Да, – пытаясь выглядеть равнодушным, ответил Каррис.

– В очередной раз убеждаюсь, что не ошибся в тебе, парень! – в порыве благодарности Калдаиус сжал юноше руку. – Ты не пожалеешь об этом! Однажды мы с тобой станем легендами! И сегодня мы сделали ещё один шаг к этому!

– Мне нужно отдохнуть, – разочарование всё сильнее сдавливало сердце, поэтому Каррису необходимо было сейчас побыть одному.

– Отдыхай, мессир Каррис,ты сегодня славно потрудился! – Каладиус радостно потрепал засаленные вихры своего ученика. – Отдыхай столько, сколько тебе потребуется! Как только будешь готов, матросы перенесут тебя в нашу каюту.

И маг быстро вскочил на ноги и вышел, будто опасаясь, что Каррис внезапно передумает.

***

Каррис вышел сам, на своих ногах, хотя его немного пошатывало. Заметившая его команда разразилась приветственными криками, его подхватили на руки и понесли к капитанскому мостику, хотя и думали, что он всего лишь прикрывал Каладиуса, когда тот потопил корсарский корабль. С горечью юный маг подумал, насколько больше этого незатейливого обожания он получил бы, знай они правду.

Стоящий на мостике Каладиус с улыбкой тянул руки к своему ученику и всячески поощрял желание матросов отблагодарить юношу, но это раздражало ещё сильнее. Однако Каррис принуждал себя улыбаться и хлопать моряков по их потным обнажённым плечам в ответ на их ободрительные хлопки.

Кровь на палубе всё ещё не была отмыта, а тела убитых – восемь человек – лежали, прикрытые парусиной, вдоль борта. Ещё четверо были серьёзно ранены, а у троих были совсем лёгкие ранения. Потери были большие, и потому те, кто не пострадал, с удвоенной энергией восхваляли двух магов, благодаря которым они все не разделили печальную участь своих товарищей.

– Нападение было очень тщательно спланировано, – объявил капитан. – И если бы не наши мессиры, у нас не было бы шансов ему противостоять! Каждый из вас, бездельники, должен при любом удобном случае возносить молитвы Арионну или Ассу во славу и во здравие этих великих людей! То, что ваши шкуры целы – лишь их заслуга!

Громкий рёв шести десятков глоток прокатился над палубой. Для двух самозванцев это был истинный триумф, которым они с удовольствием упивались. Даже Каррис на время позабыл обиды и с удовольствием слушал, как славят его имя.

Дальнейшая часть путешествия до Золотого Шатра прошла спокойно – нападений больше не было. Убитых в тот же день сбросили за борт – в такой жаре их нельзя было держать на корабле долго. Авторитет магов, и до того высокий, сейчас взлетел настолько, что матросы, пожалуй, готовы были бы выполнить совершенно любой их приказ.

Единственными, кто был, похоже, не слишком доволен произошедшим, были стрелки. Над ними теперь посмеивались почти в открытую, ведь они так ничего и не сделали для спасения судна – во время всего боя лучники не выпустили ни одной стрелы. Да кроме того ещё и потеряли одного товарища. В общем, сержант, так же как и Каррис, зачастую скорее изображал радость, кисло кривясь, едва от него отворачивались.

Да, Каррис тоже довольно быстро впал в уныние. Он постоянно слышал пересказы матросов, которые только и судачили, что о минувшем бое. Он слышал, как они, всё более привирая подробности, захлёбываясь от восторга вспоминали как «главный мессир» потопил пиратов. И всякий раз он скрежетал зубами от злости и на Каладиуса, и на самого себя.

К чести Каладиуса, он несколько раз заговаривал об этом со своим учеником и, похоже, совершенно искренне ощущал раскаяние за то, что украл чужую славу. Каррис неизменно отмахивался от разговора, бурча, что всё в порядке и что он совсем не расстроен. Может быть, дай он себе и мессиру возможность один раз поговорить по душам, всё вернулось бы на свои места. А так в их отношениях образовалась трещина, которая, похоже, со временем лишь увеличивалась.

Глава 14. Перемены

Каладиус сделал всё возможное, чтобы весть об их триумфальной победе как можно шире распространилась по Золотому Шатру. Он лично перечитал судовой журнал и даже внёс несколько поправок, поскольку капитан, естественно, не был достаточно искушён в магии, чтобы описать всё так, как требовалось хитрому волшебнику. Уже в порту Каладиус из собственного кармана дал каждому из моряков по серебряной полумарке^[82], чтобы они могли выпить на берегу за здоровье мессиров, спасших им жизнь, и нужно сказать, что все они с честью исполнили эту просьбу.

О талантливом маге довольно быстро заговорили в порту. Уже на следующий день к Каладиусу обратился представитель одного из судовладельцев с просьбой сопровождать его корабль в Кинай. Однако маг отказался – морское путешествие сильно утомило его, и хотелось хотя бы какое-то время побыть на суше.

Правда, Золотой Шатёр был явно не тем местом, в котором хотелось бы отдыхать. Жуткая жара, несмотря на самый конец лета, и столь же жуткая вонь. Множество нищих, нечистоты, переполняющие сточные канавы, разлагающиеся на солнце трупы пиратов в железных клетках, подвешенных в порту и на площадях – всё это создавало совершенно непередаваемый букет запахов.

В конечном итоге всего через два дня оба мага съехали из весьма дорогой гостиницы неподалёку от порта и нашли особняк за городом, примерно в получасе езды от Шатра. Конечно, стоимость жилья здесь была просто неимоверной, зато теперь волшебники могли действительно ощутить себя в южном раю – прекрасные сады, спасающие своей сенью от пекущего солнца, журчащие фонтаны, виноградники, спускающие свои тяжёлые налитые гроздья прямо в окно. До океана было не более четверти часа пешком, а там – великолепные песчаные пляжи с таким белым песком, что глаза вскоре начинали болеть от этой белизны.

– Что скажешь, мессир Каррис, если мы перезимуем здесь? – нежась на открытой веранде с бокалом вина в одной руке и нежным персиком в другой, промурлыкал Каладиус.

– Угу… – юношу разнежило так, что он даже бросил чтение, и довольно тяжёлый фолиант лежал теперь раскрытым на его лице, прикрывая от яркого солнца.

– Скоро эта треклятая жара спадёт, и здесь станет просто идеально! Клянусь, если бы не это раскалённое солнце, которое плавит даже камень, я бы, наверное, остался здесь навсегда! Купили бы себе этот особняк, а, мессир Каррис? Как тебе? Конечно, это окончательно истощило бы мои запасы, но что стоит нам время от времени находить работёнку?..

– Угу… – находясь в полудрёме, Каррис, кажется, неспособен был сказать что-то большее.

– Хотя нельзя не заметить, что саррассанцы – отвратительный народец… Как можно было в таком раю построить мерзость вроде Золотого Шатра? В мире, который сам Арионн создал для удовольствий и наслаждений, этот город выглядит настоящим чирьем. Будь я Белым богом, давно бы уже попросил братца испепелить это недоразумение, оскверняющее своим зловонием всё вокруг.

Каррис даже не счёл нужным комментировать эти слова. Он просто наслаждался покоем. Сейчас обида его притихла, и их отношения с мессиром практически вернулись к прежним. И больше всего Каррису сейчас хотелось, чтобы так всё и оставалось впредь.

***

– Слышал ли ты что-нибудь об Ордене чернокнижников? – войдя в столовую, где ужинал Каррис, с порога спросил Каладиус.

В последнее время он стал частенько уезжать из имения, иногда почти на весь день. Вероятно, горячая кровь Клайдия Сарамаги вновь давала о себе знать. Каррис никогда не спрашивал, куда отъезжал учитель. Они вообще довольно редко разговаривали теперь.

Стояла середина осени, но здесь она была больше похожа на конец весны-начало лета. Словом, наконец-то было вполне комфортно. Каррис по-прежнему большую часть времени тратил на обучение. Окрылённый успехом, он выискивал наиболее сложные и спорные трактаты о магии, пытался постичь то, что многие считали вымыслом. Помня о том состоянии, в каком он оказался после столь сложного колдовства, он вновь обратился к манившим его «Граням», пытаясь понять, как можно аккумулировать и фокусировать возмущение, дабы тратить меньше сил и быть более эффективным.

Каким бы самородком Каррис ни был, но очень многое из прочитанного он понять не мог. Какие-то книги он откладывал на потом, какие-то даже пробовал переписывать заново уже по-своему, надеясь, что такое упражнение по перефразированию позволит ему понять ускользающий смысл. Увы, но становилось очевидным, что его учёба займёт ещё не один год, а может быть и не одно десятилетие. Однако юноша не отчаивался, скорее наоборот – это добавляло ему азарта. Он знал, что может уже многое – больше, чем три четверти всех волшебников, живущих в мире, и пока ему этого было достаточно. Он знал, что благодаря своим усилиям когда-то он станет одним единственным среди всех, пусть даже это случится через сотню лет!

Но вернёмся к повествованию. Итак, мессир Каладиус вернулся из очередной своей отлучки. Мы уже упоминали, что Каррис не особенно интересовался причинами этих исчезновений. Они уже не пугали его, как это было раньше в Кинае или Токкее. Кажется, в глубине души он даже хотел, чтобы мессир вновь вляпался в какую-нибудь историю, чтобы это позволило наконец порвать ту связь, которая приносила ему всё больше разочарований. Самому расстаться с Каладиусом ему пока не хватало духу. Вот если бы он сам каким-то образом исчез из его жизни! Вырвавшись из тени этого авантюриста, сколько бы он смог!..

– Я читал о нём, – Каррис оторвался от книги и с некоторым интересом взглянул на подходящего Каладиуса. – А что?

– Вот и славно! Значит, обойдёмся без вступительной лекции, – Каладиус подхватил со стола большущий румяный персик и впился в него зубами. – Я голоден как дьявол!

– Распорядитесь, и вам принесут поесть. Так к чему вы упомянули об Ордене чернокнижников?

– Уже распорядился. Всё очень просто, мессир Каррис – мы постараемся в него вступить!

– Должно быть, вы плохо знаете историю Ордена, мессир, – юноша демонстративно уставился в книгу, показывая, что он потерял интерес к беседе. – Иначе вы бы знали, что его членами могут быть лишь имперские подданные.

– Что за ерунда! – легкомысленно махнул рукой Каладиус. – Если они не дураки, то не станут просто так разбрасываться магами вроде нас с тобой из-за каких-то дурацких условностей!

– Думаю, это не просто дурацкие условности, мессир, – скептически качнул головой Каррис. – За всю историю Ордена подобного прецедента ещё не было.

– Не было, так будет! – с великолепной самоуверенностью воскликнул маг. – Да где же мой ужин, во имя всех преисподен?

Каррис промолчал. Весь этот авантюризм начинал порядком действовать ему на нервы. Складывалось впечатление, что мессир отчаялся придумать хороший план их полной легализации, а потому хватается за самые абсурдные прожекты, лишь бы показать свою важность. Юноша подозревал, что с того самого дня, как Каладиус выдал его услуги за свои, он постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. Он становился посохом, который когда-то был необходим путнику, поскольку его нога была повреждена, но теперь она стала здорова, и надобность в посохе отпадала.

Увы, в такие минуты Каладиус при всей своей важной заносчивости, при всей напыщенности и напускном самодовольстве становился необычайно смешон и жалок. И это было плохо, потому что окончательно рушило устоявшуюся парадигму «учитель-ученик». Маг стремительно терял то уважение и даже благоговение, которое когда-то испытывал к нему его воспитанник. Наверное, он сам это чувствовал, поэтому и совершал такие вот нелепые поступки.

– О, а вот и ужин! – воскликнул Каладиус. – Скорее тащи сюда свой поднос, приятель, а не то я сейчас проглочу тебя!

Маг жадно набросился на принесённые яства, что позволило заполнить паузу в разговоре. Каррис всё это время читал, или делал вид, что читает. Каладиус понимал, что продолжать разговор придётся ему.

– Тебе как будто не нравится мой план, мессир Каррис? – нарочито бодрым голосом наконец произнёс он.

– Вы как будто всерьёз считаете это планом, мессир? – более желчно, чем ему бы хотелось, парировал Каррис.

– Почему бы и нет? – Каладиус проглотил эту дерзость. – Если мы станем адептами одного из самых могущественных орденов мира – это раз и навсегда решит все наши проблемы. Тогда ни к чему будет и добиваться восстановления прав в Академии, по крайней мере, на какое-то время.

– В таком случае, для чего мы вообще совершали все эти путешествия? Коль уж мы всё равно уповаем на вероятность, которая близка к нулевой, то могли бы сразу направиться в Латионскую Академию и объявить себя полноправными академиками!

– Вижу, ты хороший критик, мессир Каррис! – не совладав с гневом, воскликнул Каладиус. – А что ты вообще сам сделал для того, чтобы решить проблему? У меня есть хотя бы такой план, а что есть у тебя?

– У меня есть дар! – отрезал Каррис.

Вся спесь моментально слетела с Каладиуса. Он побледнел одновременно от стыда и от гнева. Вилка бессильно звякнула, выпав из его руки, и маг раздражённо отпихнул блюдо от себя.

– Ты всегда будешь припоминать мне это, да? – с горечью спросил он, но уже не повышая голоса.

– Просто не давайте мне повода для этого, – против воли Каррис почувствовал укол раскаяния. – Я уже не тот пастушок Олни, которого вы вытащили из хлева, и вам пора это понять.

– Кажется, я уже понял, – справившись с волнением, Каладиус вновь пододвинул тарелку и безо всякого аппетита принялся жевать.

– Простите, мессир, – не потому, что хотел, а потому что был должен, произнёс Каррис через некоторое время. – Я вышел за рамки и наговорил того, чего не следовало. Вы хотели рассказать ваш план?..

– Нет никакого плана, мессир Каррис, – устало проговорил Каладиус. – Ты был прав. Я просто написал в башню Кантакалла просьбу об аудиенции, совершенно непонятно на что надеясь. Глупость всё это…

– И они удовлетворили вашу просьбу?

– Они ожидают нас послезавтра в восемь пополудни.

– Надеюсь, мессир, к тому времени вы вернёте всё ваше нахальство и красноречие, – подмигнув, Каррис попытался весело улыбнуться, но получилось довольно натянуто. – В конце концов, мы ведь ничего не теряем! Убеждать людей – ваш талант. Может быть, нам действительно повезёт!

***

Каррис был вовсе не рад возвращению в Золотой Шатёр. Сейчас, когда жара не была уже такой одуряющей, запахи тоже, казалось, несколько стушевались, но всё же столица империи по-прежнему была отталкивающе отвратительной. Однако по мере подъёма на холм Койфар ситуация менялась – дома становились всё опрятнее, улицы – чище, а прохожие всё больше походили на людей, а не мертвецов, вылезших из собственных могил.

Наконец они достигли высокой свежевыбеленной стены, которая отделяла Нижний город от Верхнего. Дальше лежали кварталы, селиться в которых было дано лишь избранным, а ещё выше, на вершине громадного холма, расстилалась Сады Императора – дворцовый комплекс, в котором жил правитель Саррассы и его приближённые.

Привратная стража сурово потребовала пропуск, без которого попасть в Верхний город не представлялось возможным. К счастью, у Каладиуса подобные пропуска были, так что для них отворили небольшую калитку, проделанную в массивной створке ворот.

Здесь был уже совсем другой мир. Вонь нищих кварталов не доносилась сюда, а лёгкий бриз приносил свежий запах моря. Дома словно состязались в помпезности и дороговизне, что далеко не всегда шло на пользу общему восприятию. В отличие от улиц Нижнего города здесь было почти безлюдно, несмотря на то что жара уже спала, а осеннее вечернее небо было уже почти совсем чёрным. Повсюду горели масляные фонари, источающие благодаря цветным стёклам свет всех радужных тонов.

– Никогда не скажешь, что это – тот же город, что и внизу… – тихонько пробормотал Каррис, озираясь. – Во всех городах есть бедные и богатые кварталы, но нигде нет такой чёткой границы и таких разительных отличий. Как люди подобное терпят? Императору следовало бы обеспокоиться возможностью бунта…

– Полно, мессир Каррис! – шикнул на него Каладиус. – Эти речи не для кварталов Койфара! Впрочем, не могу не заметить, что Саррасса выстояла даже тогда, когда рухнула Кидуанская империя. Ты идёшь, мессир Каррис, по улицам одного из древнейших городов мира! Так что сама история доказывает твою неправоту.

– Но как такое возможно? Как может столько тысячелетий существовать общество, столь радикально расколотое?

– Всё очень просто, друг мой. Всё благополучие империи зиждется, пожалуй, всего на трёх вещах – традициях, той стене, что разделяет Верхний и Нижний город, а также на вечном поиске внешнего врага.

– Что вы имеете в виду, мессир?

– Ну конечно! Почтение к императору и его свите, принятие древних законов, благословляющих неравенство – это традиции, впитываемые жителями Шатра с молоком матери. Стена ограничивает Верхний город, отделяя тех, кто здесь от тех, кто там, а также тех, кто там от тех, кто здесь. Те, что за стеной, не видят всего этого великолепия, они настолько свыклись со своей реальностью, что считают её нормальной. Те, кто здесь, так редко видят гной и грязь внизу, что почти забывают, что всё это существует. Покуда эти миры не смешиваются – им ничто не угрожает.

– А что за внешний враг, ведь Империя уже давно ни с кем не воюет?

– Воевать и готовиться к войне – совершенно разные вещи, причём одно с другим особенно и не связано. Спроси любого на улицах города – чего они боятся больше всего? Думаешь, кто-то назовёт голод, болезни или преступность? Уверен, что все они скажут, что опасаются лишь войны с Латионом. Да-да, именно с Латионом, который в это время и думать не думает о Саррассе, занимаясь своей вознёй на севере. Но кому какое до этого дело? Иметь хорошего внешнего врага – главное счастье любого правителя. Ведь им можно оправдать всё – нищету, жестокость законов. Единственное, что может заставить сплотиться бездомного нищего из нижних кварталов и богача с Койфара – желание сделать всё, чтобы не позволить коварному северному соседу захватить древние исконные земли. Беднота никогда не станет выражать недовольство, зная, что лишь этого ждёт хитрый враг. Нет, мессир Каррис, покуда у Саррассы есть хотя бы один сосед – её устоям ничего не угрожает!

За такими вот разговорами они постепенно добрались до врат Садов Императора, не боясь заблудиться, ибо все дороги на Койфаре, подобно лучам, стекались к его вершине. У ворот Садов были уже более придирчивые привратники, но в конце концов и они пропустили посетителей внутрь дворцового комплекса. Впереди на фоне чернеющего неба маячила высоченная башня Кантакалла – резиденция Ордена чернокнижников.

Увы, но время, затраченное на путь до башни, оказалось вчетверо длиннее времени самой аудиенции даже с учётом того, что обоих магов около десяти минут продержали в небольшой приёмной, прежде чем впустить. Конечно же, посетители не удостоились чести разговаривать с магистром Ордена – их проводили к хмурому адепту, вероятно, лишь понаслышке знакомого с таким понятием как любезность.

– Вы отнимаете своё и моё время, мессир, – узнав о цели визита, без обиняков объявил он. – Вы знаете правила нашего Ордена, и если вы не подданный нашего императора, то наш разговор окончен.

– Но вы ведь, полагаю, слыхали обо мне? – хвала богам, со времени их недавней стычки с Каррисом Каладиус, кажется, совершенно восстановил свою обычную неунываемость. – Разумно ли давать от ворот поворот таким магам как я?

– Слухи ходят, и я не склонен считать, что они преувеличены, мессир, – сухо ответил чернокнижник. – Но это ничего не меняет. Я верю, что Орден держится лишь до тех пор, пока свято чтимы и незыблемы догматы, на которых он зиждется. Простите мессир, но будь вы величайшим магом в истории, ответ был бы тем же.

– Не уверен, что у вас есть полномочия решать за весь Орден, – благодушие не принесло плодов, поэтому Каладиус решил подпустить в голос властности и спеси. – Я требую встречи с магистром Толленом. Уверен, он окажется дальновиднее вас.

– Я уполномочен Орденом вести подобные переговоры, мессир, – тон чернокнижника не изменился потому, что его нельзя было уже сделать хоть на толику суше. – Поверьте, если я ответил вам отказом – этот отказ окончателен.

– И всё же я требую аудиенции…

– Вы ведёте себя крайне неразумно, мессир Каладиус, – теперь тон адепта изменился, и в нём послышалась угроза. – Не думаю, что вам хотелось бы, чтобы вас выпроводили отсюда.

– Простите, мессир, – спохватился Каладиус, поняв, что и эта стратегия ведёт в тупик. – Конечно, я был неправ и вышел за рамки приличий. Это потому, что я разочарован.

– Это – ваша проблема, мессир. Правила были известны вам заранее.

Кивнув, чернокнижник дал понять, что аудиенция завершена. Он даже снизошёл до того, чтобы предложить ходатайствовать о предоставлении для обоих магов постоянного пропуска на Койфар, что давало им возможность снять жильё здесь, поближе к императорскому дворцу. Каладиус, хотя и не собирался перебираться сюда, тем не менее с благодарностью принял предложение. Он назвал адрес имения, в котором они жили, а адепт Ордена пообещал в течение нескольких ближайших дней прислать весть с ответом. На том и разошлись.

На обратном пути, глядя на Каладиуса, который пытался выглядеть жизнерадостно, Каррис в очередной раз задавался вопросом – неужели он действительно на что-то рассчитывал? Видимо – да, потому что как ни хорохорился он, но при этом старательно прятал взгляд от своего ученика, потому что это был взгляд побитой собаки, а многочисленные фонари Койфара были достаточно беспощадны, чтобы это нельзя было скрыть.

Каладиус преувеличенно много болтал, строя всё новые планы. Он заговорил даже о том, чтобы подать официальное прошение на получение имперского подданства, хотя было не совсем ясно, как они это сделают при отсутствии документов. Каррис шёл молча и почти не слушал бывшего учителя. Он вновь думал о том, что звезда удачи окончательно покинула мессира, и что их дороги рано или поздно должны будут разойтись.

Глава 15. Каладиус

Теперь нам предстоит принять волевое решение и перепрыгнуть сразу на одиннадцать лет вперёд. Это сложно, поскольку за эти годы в жизни наших героев тоже случались весьма любопытные эпизоды, но всё же необходимо. Главная сложность, с которой сталкиваешься при описании столь масштабной биографии великого человека, прожившего на свете несколько столетий – не сорваться в крайности.

С одной стороны, нужно определить – какие события и поступки являются ключевыми для понимания столь неординарной личности, и этих событий явно будет немало, так что всегда велик риск упустить что-то важное. Увы, многочисленные биографы великого мага Каладиуса довольно подробно изучили тот период его жизни, когда он уже оказался при латионском дворе, но ранний период в силу многих причин был почти не исследован, так что нам – автору и читателю – в буквальном смысле приходится продираться сквозь дебри и болота, чтобы не потерять тонкую стёжку повествования.

С другой стороны, автор по вполне гуманным соображениям не может описать всю жизнь великого мага год за годом, ибо тогда получившийся фолиант сложно будет не то что прочесть, а даже и просто снять с полки. Именно поэтому скачки́ во времени совершенно неизбежны, причём иной раз нам придётся перепрыгивать целые десятилетия, а быть может даже и столетия. Остаётся уповать лишь на то, что это не очень скажется на повествовании и не затруднит восприятие читателем данной книги.

Итак, мы должны перенестись в год 981 руны Кветь – год, ставший одним из ключевых в становлении нашего главного героя. Надо сказать, что минувшие одиннадцать лет стали для мессира Карриса своеобразным уроком горечи и разочарования в том смысле, что практически никак не приблизили его к заветной мечте – стать всемирно известным магом.

Виной тому, конечно, была та болезненная привязанность, которая удерживала его рядом с Каладиусом. Несмотря на то, что с каждым годом почтение к учителю исчезало всё больше, он всё же не мог найти в себе силы и бросить его, выбрав собственную дорогу. И он даже не мог объяснить – почему.

Вряд ли дело было в признательности, которую он испытывал за то, что именно мессир сделал его волшебником. И вряд ли он жалел Каладиуса, ведь тот, хотя и не был выдающимся магом, но обладал огромным количеством других талантов, которые позволяли ему вести вполне безбедную жизнь. И также речь уж точно не шла о страхе деревенского мальчика, оказавшегося в водовороте крупных событий, поскольку в Каррисе уже практически не оставалось ничего от Олни.

В общем, ничто из этого по отдельности не могло стать причиной того, что спустя одиннадцать лет Каррис всё ещё сопровождал Каладиуса, играя роль его ученика, но всё вместе отчасти могло объяснить это. Отношения между бывшими учителем и учеником были непростыми. Временами они вообще не разговаривали, что бывало довольно затруднительно, учитывая, что значительную часть времени они проводили в замкнутом пространстве торговых судов.

Да, всё это время оба мага по-прежнему сопровождали корабли, поскольку очередной навязчивой идеей Каладиуса стало желание, чтобы в любом порту каждый грузчик, каждый моряк, каждая портовая шлюха слыхали бы имена двух славных волшебников. Увы, но это оказалось не так просто, как казалось вначале. Далеко не каждый раз магам приходилось демонстрировать своё мастерство, а в тех нескольких случаях, когда некоторая опасность всё же существовала, всё решалось простыми огнешарами.

Всё могло бы решиться куда скорее, имей Каладиус и Каррис доступ в официальные магические круги. Талант Карриса был столь несомненен, что он весьма быстро бы заявил о себе. Но это было невозможно из-за Каладиуса и всей той легенды, которую он уже выстроил. Даже разоблачить мага он сейчас не мог, не скомпрометировав заодно и себя.

Сам же Каладиус очень здорово вжился в роль. Верный своей цели, он всеми силами старался заводить полезные связи, в первую очередь – в магической среде. Он уже начал овеивать своё имя легендами и на каждый реальный случай (пусть и свершённый Каррисом, а не им) порождал два фантастических, благо ни подтвердить, ни опровергнуть это было некому.

Каладиус одно время пытался постичь искусство развоплощения, и Каррис, хотя и без особого желания, но добросовестно пытался втолковать ему что-то. Увы, это было так же бессмысленно, как объяснять музыкальную гармонию глухому – Каладиусу это было попросту не дано. Тем не менее, наслушавшись объяснений Карриса, ушлый авантюрист весьма убедительно рассуждал на подобные материи, вызывая законное уважение слушателей, среди которых никого не было равного Каррису, а потому они слушали об этом как о чём-то недостижимом и неведомом.

Всё это ужасно бесило Карриса, и его много раз так и подмывало показать всем на что он способен, но Каладиус всячески уговаривал его оставить пока всё как есть.

– Как только нам удастся реализовать наш план, – увещевал он, особенно напирая на слово «наш». – И я легализую свой статус, тогда и ты сможешь открыть миру свой талант.

Что Каладиус действительно умел – так это уговаривать. После разговора Каррис частенько скрежетал зубами от бессильной злобы, но возразить бывшему учителю у него до сих пор не получалось. Точнее, он постоянно возражал, но Каладиус умел строить беседу так, что все эти возражения в итоге оказывались за её скобками. Он словно не замечал наиболее опасные вопросы, а иногда и вовсе начинал сам задавать себе вопросы от имени Карриса и тут же отвечал на них, сводя всё к какому-то абсурду. В наиболее критические моменты, когда становилось ясно, что юноша настроен не на шутку, он вообще мог просто уйти под самым нелепым предлогом, исчезнуть иной раз на несколько дней, давая возможность своему протеже остыть и потерять запал.

Одно было хорошо – за это время Каррис повидал практически все прибрежные страны, по многу раз побывав и в Пунте, и в Саррассе, и в Кидуе. Он даже видел диких дорийцев, частенько устраивающих свои становища по берегам удобных для якорных стоянок бухт, дабы вести торговлю с проплывающими кораблями.

Правда, нельзя сказать, что такая вот кочевая жизнь слишком уж нравилась юному магу. Долгие морские переходы утомляли однообразием и отсутствием элементарных удобств, а также скверной едой. Несмотря на то, что Каладиус всегда снимал номера в лучших гостиницах, а если он останавливались где-то надолго – то и апартаменты в особняках, эта постоянная смена окружения всё равно выбивала из колеи. Спасало лишь одно – книги.

Но, с другой стороны, Каррис чувствовал, что начинает привыкать к подобному образу жизни, и это пугало больше всего. Он постоянно напоминал себе, что цель его жизни совсем в другом, но всё яснее становилось осознание того, что на пути к этой цели стоит очень серьёзное препятствие – мессир.

***

Зиму 981 года руны Кветь маги встретили в Кинае. Это было хорошо – из всех городов Каррис любил столицу Кидуи больше всего. В списке же самых нелюбимых городов первое и едва ли не единственное место занимал Золотой Шатёр. Найр и Тавер были заметно лучше, но первый казался юному магу слишком распутным, а второй – слишком провинциальным. Что уж говорить о более мелких портовых городах вроде Шайтры и прочих – их Каррис даже не считал!

Главной мечтой оставалось посещение Латиона, который представлялся Каррису культурным и научным центром мира, но эта мечта была недостижима до тех пор, пока они с Каладиусом будут привязаны к морю.

Магам-защитникам неплохо платили, так что за минувшие годы Каррис сумел сколотить небольшое состояние, которое позволяло ему меньше зависеть от мессира в финансовых вопросах. Конечно, крупные траты в виде аренды особняка были ему по-прежнему не по карману, но зато за книги, еду и комнату в гостинице он уже в состоянии был заплатить сам. Правда, Каладиус старался этого не допускать, вероятно, опасаясь, как бы строптивый ученик не вышел из-под контроля.

Наступила ранняя весна. Снега в Кинае никогда не бывало много – чаще всего он таял вскоре после того как выпадал, лишь изредка залёживаясь подольше. Старожилы, конечно, помнили зимы, когда улицы города были завалены снегом, а в океане даже плавали льды, но за все те годы, что Каррис бывал здесь, ничего подобного не случалось.

Вот и в этот раз снега уже не было. По местным меркам было ещё холодно, да к тому же в последние дни на побережье обрушилось ненастье. Несколько дней штормовой ветер терзал дома, снося кровли и ломая ветви деревьев. Всё это сопровождалось холодными ливнями и даже грозами. Теперь непогода постепенно сходила на нет, но небо было по-прежнему пасмурным, а воздух – сырым и прохладным.

Отношения с Каладиусом в последнее время совсем разладились. Мессир постоянно бросался в крайности – то днями носился с каким-то очередным прожектом, который должен положить конец их мытарствам, то наоборот словно забывал обо всём, окунаясь в так любимую им светскую жизнь. При этом он продолжал убеждать Карриса, что всё это делается во благо их плана.

Каррис с тоской думал о предстоящей навигации. От силы месяц – и судоходство по Загадочному океану вновь будет открыто, а это значит ему снова придётся неделями проводить в одной каюте с Каладиусом, слушать как маг рассказывает спутникам об очередных подвигах, которые напридумывает в этот раз.

Возможно, Каррис простил бы мессира за эти выдумки и приписывание себе его достижений, если бы Каладиус действительно старался чему-то научиться. Но тот, похоже, был совершенно доволен сложившимся положением дел. Он читал, в основном, развлекательную литературу – мемуары полководцев, какие-то откровенно художественные романы. И вот именно это отсутствие интереса к саморазвитию более всего отвращало ученика от учителя.

В последнее время у Карриса появилась новая и несколько странная привычка. Он стал уходить из дому (точнее, из снятых на зиму апартаментов) за город, на берег океана. Ему нравилось сидеть на скалистом берегу, с которого открывался потрясающий вид на сероватые, покрытые белёсыми бурунами волны. Он любовался тем, с какой яростью они обрушиваются на скалы. Скалы эти выглядели такими незыблемыми, такими вечными, что всей мощи Загадочного океана, казалось, не хватит даже для того, чтобы нанести их хотя бы небольшой урон, но усыпанный галькой пляж у их подножия свидетельствовал об обратном.

Здесь Каррис часами сидел, закутавшись в тёплый плащ. Временами это превращалось почти в медитацию – мерный шум моря успокаивал и едва ли не вводил в транс. Иной раз маг намеренно впадал в медитацию, практикуясь в сосредоточении. Теперь ему уже гораздо проще давалось то, что он сам про себя называл погружением в изнанку мира. Он чувствовал возмущение едва ли не так, как другие чувствуют дуновение ветра и тепло солнечных лучей.

Здесь нечасто появлялись люди – разве что рыбацкие лодки иной раз проходили вдоль берега, но это были единицы отчаянных смельчаков, ибо океан был ещё бурным после зимы. Шум и суета города оставались в полумиле севернее, надёжно закрытые городской стеной. Это было идеальное место, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями.

Бывало и так, что Каррис приходил сюда после очередной стычки с Каладиусом. И тогда он мог беспрепятственно выпускать здесь свою ярость. Он пускал мощные воздушные волны, которые покрывали мерно дышащую поверхность океана мелкой рябью, вздымал фонтаны ледяной воды, метал огнешары в покрытые мхами бока скал, поднимал целые торнадо из каменной крошки на узкой полосе пляжа. Это не только успокаивало, но и давало возможность потренироваться, хотя теперь уже стихийная магия для него не была чем-то сложным. Тот же огнешар он мог запустить с прицельной точностью футов на двести, и даже больше.

В этот ненастный день Каррис вновь пришёл на любимый утёс. Утро не задалось с самого начала – Каладиус вновь что-то такое сказал, что вызвало гнев молодого человека, и с этого началась перебранка. В последнее время Каррис всё чаще заговаривал о том, чтобы бросить эти скитания по морям и перебраться в Латион, но Каладиус и слышать ничего об этом не хотел.

На этот раз, кажется, всё зашло слишком далеко. Каррис в сердцах крикнул, что уезжает в Латион, и что ему безразлично – последует ли мессир за ним, или нет. После этого он стремительно вышел из дому, оставив Каладиуса в смятении. Сейчас молодой человек ещё не мог однозначно сказать – насколько серьёзными были его слова. Возможно, они были сказаны сгоряча, но всё же под ними был довольно прочный фундамент. Каррис давно уже подумывал уехать в Латион и поступить в королевскую армию. Это был самый простой путь к Академии.

В общем, усевшись на любимом утёсе в четырёх футах от обрыва, он словно искал ответа у стихии. Ледяной ветер несколько остужал голову, словно предлагая всё обдумать, прежде чем пороть горячку. Правда, пока помогало не очень – ярость душила Карриса. Каладиус в последнее время всё чаще напоминал о своих благодеяниях, о том, сколько лет он содержал своего неблагодарного ученика, покупал ему книги и прочее. Причём, если он хотел, то мог подбирать весьма унизительные слова.

– Так вот где ты пропадаешь!.. – раздался голос позади, но Каррис даже не повернул головы. – Да, отсюда отличный вид!

Приободрённый тем, что Каррис не кричит и не гонит его прочь, Каладиус неспеша подошёл и сел неподалёку.

– Красиво, хотя и довольно холодно… – серьёзно проговорил Каладиус после некоторого молчания.

Он очень осторожно подбирал не только слова, но и выражение лица – сдержанное, спокойное. Он спрятал свою обычную маску легкомысленного насмешника, зная, как она раздражает Карриса. А Каладиус, по-видимому, пришёл сюда не раздражать, а мириться. Тем не менее, Каррис продолжал молчать, даже не поворачивая головы.

– Скоро начнётся навигация, – нарочито мечтательным тоном проговорил Каладиус. – Махнём в Найр, а, мессир Каррис? Что скажешь? Подальше от этой жары! Поживём в своё удовольствие – игорные дома, бордели, лучшие таверны! Останемся там до следующего года! К дьяволам всё – можно и передохнуть!

Каррис поморщился – раздражение вновь подступило к горлу. Мессир хорошо знал, как его ученик относится ко всем этим «удовольствиям», поэтому было ясно, что он тем самым провоцирует Карриса на взрыв. Ему важно было расшевелить замкнувшегося в себе собеседника, пусть даже для этого нужно было вновь его разозлить.

– Вы вольны отправляться куда вздумается, мессир, – процедил Каррис, стараясь говорить спокойно. – А я отправлюсь туда, куда нужно мне.

– В латионскую армию? – презрительно фыркнул Каладиус. – Глотать пыль из-под легионерских сапог? Кормить комаров в палатийских болотах?

– Хоть бы и так! – не выдержав, вспылил Каррис. – Уж это не более бесполезно, чем мотаться вокруг всей Паэтты год за годом, ожидая какого-то чуда! Я смогу поступить в Академию, и стану великим магом по праву, а не присвоив себе это звание!

– Что такое диплом Академии? – вспыхнул Каладиус. – Бумажка! Главное – то, что ты можешь, а не то, есть ли у тебя эта писулька! Можно быть успешным и влиятельным и без неё.

– Однако себя вы, не задумываясь, вписали в её выпускники! – желчно произнёс Каррис.

– Потому что это открыло бы нам многие двери! – позабыв, что секунду назад он утверждал совсем иное, вскричал Каладиус.

– Похоже, это не слишком-то сработало, – едко парировал Каррис.

– Если бы ты не сидел сиднем целыми днями, то обзавёлся бы связями! Нечего пенять на меня, если сам ничего для этого не сделал!

– Если бы я не сидел сиднем, то не стал бы тем, кем я стал! Для вас важнее бордели и игорные дома – воля ваша! Я выбрал свой путь, и не намерен отступать!

– О да! – яростно вскричал Каладиус и, не удержавшись, вскочил на ноги. – Как я позабыл – у нас же тут величайший маг всех времён, а я, гуляка и фат, только мешаю ему занять место в истории!

– Вы научили меня многому, мессир, и за это я буду всегда вам благодарен, – Каррис изо всех сил старался сохранить спокойствие, хотя всё его тело уже мелко дрожало.

– Многого же стоит твоя благодарность! Ты поступил ко мне в ученики, а теперь хочешь уйти! Но я не отпускал тебя!

– При всём уважении, но вам уже больше нечему меня научить, – молодой маг решил положить конец этой перепалке и встал, намереваясь уйти.

– Конечно! – глаза Каладиуса налились кровью. – Ты такой замечательный, что сам всему научился! Величайший маг Каррис, гений мира! Только похоже, мессир Каррис, что ты позабыл, кем ты был, и благодаря кому ты стал тем, кем стал! Ты забыл, что больше десяти лет ты жил, ел, спал за мой счёт! Что все те книги, которые так многому тебя научили, были куплены за мои деньги! Тогда ты не был таким привередливым, да?

– Клянусь, что однажды я возмещу всё до последнего стега! – лицо Карриса побелело и покрылось красными пятнами. – Я помню, чем обязан вам, мессир, не беспокойтесь! Этого я никогда не забуду! Но должен сказать, что подобными упрёками вы унижаете не только меня, но и себя самого!

С этими словами Каррис решительно зашагал обратно к городу, боясь, что вот-вот будут произнесены слова, которые произносить не стоило.

– Надо же! – злобно крикнул вслед Каладиус. – Сколько благородства у шлюхиного сына!

То, что случилось дальше, Каррис запомнил на всю жизнь. Бешенство накрыло его с головой, словно в голову ударил горячий гейзер. Не успев понять даже, что он делает, молодой человек резко обернулся и ударил в Каладиуса воздушной волной. Мага швырнуло с обрыва вниз, и Каррис успел заметить полный изумления взгляд учителя. Всё это произошло настолько неожиданно и как-то до того буднично, что в первое мгновение показалось какой-то шуткой. Ощущение того, что хохочущий Каладиус через секунду появится над краем пропасти было настолько сильным, что некоторое время Каррис просто стоял с глупым выжидательным выражением лица.

Наконец рациональность взяла верх, и юноша на внезапно ослабевших ногах медленно подошёл к краю и осторожно заглянул вниз, как делает ребёнок, который медленно заглядывает в тёмный шкаф, надеясь, что спрятавшееся там чудовище к тому времени уже улизнёт.

Каррис никогда не боялся высоты, но сейчас почувствовал столь сильное головокружение, что буквально отшатнулся назад. Но всё же он успел разглядеть мессира, нелепо, словно тряпичная кукла, раскинувшегося на гальке футах в двадцати внизу. Ирония судьбы – будь удар немного сильнее, и пролети тело лишних пять-шесть футов, он упал бы в воду. Но этого не произошло.

Необратимость содеянного обрушилась на Карриса, словно скала. Ужас от того, что всё уже свершилось и ничего нельзя изменить был так силён, что маг неожиданно заскулил. Одна секунда, даже одно мгновение, которые изменили всё, разделили жизнь на до и после. Точка невозврата, которую не пройти в обратную сторону.

Какое-то время он просто стоял, парализованный страхом, тихонько поскуливая, словно издыхающий пёс. Но это не могло продолжаться вечно, нужно было что-то делать.

– Мессир… Мессир… – срывающимся на всхлипы голосом позвал Каррис, заставив себя подойти к краю.

Но Каладиус не шевелился. Камни вокруг его лысой головы были окрашены красным, одна из рук, неестественно заломленная, была накрыта туловищем, а ноги застыли в таком положении, будто маг куда-то бежал, лёжа на гальке. Каррис совершенно не знал, что делать. Он лишь продолжал окликать Каладиуса, подхваченный этим заданным им же самим ритмом.

– Мессир… Мессир… Мессир…

Наконец приступ паники отпустил его оцепеневший мозг, и в него тут же прорвалась новая мысль – а вдруг кто-то сейчас появится здесь? Вдруг рыбацкая лодка проплывёт рядом? Каррис едва не бросился бежать, но осознал бессмысленность этого поступка. Тело всё равно найдут рано или поздно, а тогда нетрудно будет свести концы с концами.

Значит от тела нужно избавиться – мелькнула новая мысль, и от неё Карриса бросило в холодный пот. Всего пару минут назад всё было так хорошо, так просто, так понятно, и мессир был жив, а теперь вот он уже, словно преступник, решает, как бы избавиться от трупа.

Однако страх быть пойманным неожиданно подстегнул мозг, вернув ему способность рассуждать. Каррис, кажется, даже слегка успокоился, взял себя в руки. Реальность такова, что содеянного уже не исправить. Прошлое неизменно, но можно изменить будущее. И смерть мессира не должна привести ещё и к его смерти. А значит, тело мессира должно исчезнуть.

Первой мыслью Карриса было спуститься вниз и забросать труп камнями, чтобы он был не виден, или же бросить в море. Но эти мысли были столь нелепы, что он осознавал это даже в таком состоянии. Он – маг, и в его воле сделать куда большее. Он никогда ещё не делал этого с живыми организмами, но когда-то нужно было начинать. Кроме того, Каладиуса сейчас уже едва ли можно было назвать живым организмом.

Но для того, чтобы развоплотить материю, нужна былаглубочайшая концентрация, и вряд ли Каррис сейчас был способен на это. Однако и уйти было нельзя – нечаянный убийца боялся, что не найдёт в себе сил ещё раз вернуться сюда.

– Что ж, это отличное испытание для тебя, мессир Каррис! – стуча зубами, проговорил он и издал нервный смешок, настолько это было похоже на мессира. – Если хочешь стать великим магом, тебе нужно научиться действовать в любых условиях.

Этот нехитрый приём неожиданно помог – звук собственного голоса и эта натужная бравада как будто придали ему сил. Нужно просто немного успокоиться, и он сможет это сделать! Каррис уселся почти на самом краю, скрестив ноги, и стал пристально глядеть на тело мессира внизу. Он глядел долго, и постепенно то, что ещё совсем недавно было человеком, стало выглядеть какой-то нелепой кляксой на серых камнях. Он уже видел не Каладиуса, а лишь груду тряпья, бесформенную и странную.

И вдруг Каррису почудилось, что мессир пошевелился. Это было столь неожиданно, что маг не сумел сдержать крик. Он до боли в глазах вглядывался лежащее внизу тело, но не мог заметить никаких признаков жизни. Хотя Каррис понимал, что убить мага сложнее, чем обычного человека и, вполне вероятно, что даже такое падение могло бы не оказаться фатальным.

Когда шок немного отступил, Каррис со всё нарастающим изумлением попытался проанализировать те чувства, которые охватили его в тот миг. Конечно, это была радость от того, что он всё-таки не совершил непоправимого. Но, с другой стороны, там был и страх разоблачения. Кто знает, как повёл бы себя мессир, останься он жив? Но главным открытием стало чувство горького разочарования, пронзившего его сознание словно игла в тот самый миг, когда ему почудилось шевеление, и тут же испарившееся. Но оно оставило след, послевкусие, и теперь Каррис ощущал его, словно горечь во рту.

Да, он действительно почувствовал разочарование, когда на мгновение решил, что мессир жив. Как ни страшно было то, что он сделал, но одно было несомненно – это даровало ему свободу, лишая мягкого диктата Каладиуса. И лишь теперь Каррис вдруг понял, что всё это время с тех самых пор, как он осознал смерть мессира, он помимо всех других чувств испытывал ещё и некое скрытое облегчение.

Смерть Каладиуса обрывала все те болезненные связи, что существовали между ними. Она чётко и без возможности что-то изменить решала давнишнюю задачу, над которой Каррис бился уже больше десяти лет. Возможно, такие чувства испытывают дети или жёны после смерти мужа-тирана: страх, растерянность, боль утраты, но вместе с тем и облегчение.

Осознание этого привела к пониманию – смерть мессира была нужна ему. Нет, конечно же он не специально сделал то, что сделал; конечно же, если у него тогда была бы секунда, чтобы подумать, он сдержал бы свой гнев, или же, во всяком случае, не выплеснул его этим страшным ударом. Но теперь, когда уже всё свершилось, если задать себе честный вопрос – а если бы можно было всё повернуть вспять, сделал бы он это? – Каррис неожиданно ясно и холодно ответил себе «нет». Если бы сам Белый Арионн сейчас, вопреки всей логике мироздания, предложил воскресить Каладиуса лишь по одной искренней просьбе его ученика, он бы этого не сделал. Не попросил бы.

И это понимание внезапно придало Каррису силы. Страх ушёл, на его место явился какой-то удивительный нервный зуд, словно от предвкушения чего-то грандиозного и крайне интересного. Захотелось хохотать от счастья, прыгать и кричать, однако молодой человек понимал, что это подкатывает истерика. Поэтому он мощным усилием воли заставил себя успокоиться.

Этот миг стал очередным поворотным моментом в судьбе будущего великого мага. Он очень чётко и ясно понял, что жизнь будет успешна лишь в том случае, если верно расставлять приоритеты, и что главным приоритетом всегда должна быть та польза, которую он извлечёт для себя. Все средства хороши для достижения цели, если ты умён и силён.

Великий маг Каладиус возродился не тогда, когда Каррис впервые назвал себя этим именем. Он родился именно в этот момент – внезапно, словно мотылёк, разорвавший тесный кокон. Теперь всё будет иначе – и это новый, возрождённый Каррис понимал совершенно ясно.

Разум легко подчинился обновлённой воле – вскоре маг погрузился в привычное состояние медитации. Он уже не раз упражнялся в развоплощении, поэтому теперь всё происходило быстрее и проще, чем в первый раз. Кроме того, на сей раз цель была куда ближе и к тому же неподвижна.

И всё же охватить сразу такой большой объём материи Каррис пока не мог. Когда он вышел из транса, то увидел, что на камнях внизу лежат ноги, обрезанные примерно посередине бедра, а также остатки одежды, кровь и фрагменты мяса. Это было всё, что осталось от Каладиуса.

Несмотря на слабость, Каррис понимал, что нужно уходить. Он сейчас создал столь сильный выброс в возмущении, что все маги в окрестности мили, наверное, подскочили на месте. Вряд ли кто-то тотчас же побежит отыскивать место столь мощного воздействия, но рисковать не следовало. То, что осталось от мессира, уже не представляло угрозы. Вскоре прибрежные крабы и чайки окончательно решат проблему.

Правда, они не могли решить проблему с исчезновением Каладиуса. Он был слишком известен в Кинае, чтобы никто его не хватился. Совершенно ясно, что рано или поздно о нём забеспокоятся, его начнут искать, начнут задавать вопросы. И с этим нужно было что-то делать.

Решение пришло почти мгновенно. Оно было не идеальным, и в иных условиях Каррис вряд ли решился бы на подобное, но теперь выбирать уже не приходилось. Чтобы Каладиуса не хватились, нужно самому стать Каладиусом. По крайней мере, исчезновение нелюдимого и вечно пропадающего за книгами ученика никто и не заметит. Конечно, принимая имя Каладиуса, он вновь взваливал на себя то бремя, от которого едва успел избавиться. Но он – не мессир. У него есть цель и есть воля. Он справится!

– Каладиус – это давно уже я, а не вы, мессир, – проговорил он, в последний раз заглянув в пропасть, что стала ненадёжной могилой для его учителя. – Это будет справедливо.

И он зашагал прочь от обрывистого берега. Зашагал твёрдой, пружинящей походкой. Походкой великого мага Каладиуса.

Глава 16. Тяжкие хлопоты

Когда Каррис добрался до города, в его голове уже созрел план дальнейших действий. Он прекрасно понимал, что даже если сбреет свою шевелюру и брови, то всё равно вряд ли сумеет обмануть тех, кто лично знал Каладиуса. Конечно, столь радикальная смена причёски и, главное, отсутствие бровей сильно меняло лицо, но всё же не настолько, чтобы оно стало как две капли воды похоже на лицо мессира. Да и по комплекции худой долговязый Каррис не слишком напоминал более плотного Каладиуса, хотя и не сильно отличался от него в росте. Но эту разницу легко мог скрыть плащ и широкие одежды, так что основной проблемой по-прежнему оставалось лицо.

Идти к своей цели любыми средствами – такой девиз выбрал себе новоиспечённый мессир Каладиус, и это были не пустые слова. То, что он задумал, требовало немалого мужества, ведь он решил изуродовать своё лицо. Шрамы, достаточные, чтобы до неузнаваемости изменить человека. И Каррис решил, что лучше всего с этим справятся ожоги.

Это, кроме прочего, могло бы объяснить и отсутствие ученика. Несчастный случай во время очередной практики. Бедняга Каррис, за которым он, его наставник и старший товарищ, не доглядел – погиб. Сам же Каладиус получил ожоги. Это было вполне правдоподобно и могло бы снять целый ряд вопросов, хотя и было несколько рискованно. Но всё же, поразмыслив на ходу, Каладиус счёл план неплохим. Осталось продумать детали.

Коль он решил разыграть карту с несчастным случаем, ему потребуется тело, которое он так преждевременно развоплотил. Впрочем, это не было серьёзной проблемой. За много лет проживания, пусть и эпизодического, в Кидуе, Каррис знал, что здесь есть место, которое называют Крабьим пляжем. Оно находилось на берегу залива Дракона вне городских стен.

Про это место знал каждый житель Киная. О нём ходило множество легенд, им пугали детей, да и взрослых тоже. Это было место, куда городская стража стаскивала трупы бездомных и бродяг, которые находили на улице. Их бросали в небольшую расщелину, уходящую почти к самой кромке воды, и там эти тела лежали, обгладываемые не только крабами, которых было великое множество, но и чайками, воронами, бездомными псами и прочими любителями падали. Всё, что было нужно – пойти туда и отыскать тело.

Однако подобные дела любят темноту. Попадись он кому-нибудь с трупом, это было бы крайне сложно объяснить. Так что пока Каррис решил заняться другими деталями плана. Он понимал, что лицо нужно будет ожечь по-настоящему, и понимал, что это будет весьма больно, а потому решил раздобыть немного настоя дурной травы. В больших дозах он вводил человека в долгое и глубокое забытьё, чем частенько пользовались медикусы, если приходилось, например, отнять конечность у больного. Но в небольших дозах настой действовал как довольно сильный наркотик – куда сильнее, чем дым от курения дурной травы. Он мог притупить боль.

Купить настой было простым делом – во многих кварталах Киная продавцы дурной травы почти открыто предлагали её в разных видах. Стража лениво гоняла их изредка, но обычно лишь для того, чтобы положить в карман несколько серебряных монет. В отличие от торговцев кашаха, тех, кто торговал дурной травой, практически никак не наказывали.

Неподалёку от порта Каррис повстречал как раз такого человека. На вид он был похож на матроса, но при этом околачивался на одном месте, никуда не спеша. Рядом на корточках, прислонившись к стене, сидел плотный детина с прикрытыми глазами, словно разморённый дрёмой. Но Каррис знал, что если у этого болтающегося без дела «матроса» возникнет хоть малейшая проблема, «соня» решит её молниеносно.

Накинув капюшон на лицо, маг подошёл к предполагаемому торговцу и спросил нужный ему настой. Хитрый паренёк не стал прикидываться озадаченным, и тут же кивнул в сторону грязного тёмного переулка. Очевидно, продажа происходила именно там. Торговец, раскланявшись с Каррисом, словно прощаясь, неспеша направился в указанный проулок. Молодой человек, чуть замявшись, последовал за ним, внутренне готовясь к худшему. Он был безоружен, но хорошему магу не нужно оружие.

Войдя в переулок, он заметил торговца, стоящего футах в пятнадцати у какого-то окошечка, прикрытого покосившимся ставнем, и направился к нему. Услышал слабый шаркающий звук и обернулся. Мужик, только что мирно дремавший у стеночки, стоял, чуть набычившись и сунув руки в карманы, загораживая выход из переулка. Каррис непроизвольно сжал кулаки, готовясь к возможным неприятностям.

Но всё обошлось. Торговец стукнул в ставень особым стуком, затем что-то буркнул сквозь закрытое окно, видимо, в ответ на заданный оттуда вопрос. Вскоре ставень приоткрылся, и дряблая, похожая на старушечью, рука подала ему небольшую склянку. Торговец, не опасаясь, тут же протянул её Каррису, зная, что если тот вздумает выкинуть какой-нибудь фортель, то ему придётся иметь дело с «соней».

Естественно, Каррис и не думал выкидывать фортелей. Он сунул скляницу в карман, взамен вынул несколько мелких серебряных монеток, ссыпав их в ладонь торговца. Тот наугад выбрал одну из них и, попробовав на зуб, удовлетворённо кивнул. Каррис повернулся. Проход был свободен – «соня», судя по всему, вновь вернулся на привычную позицию. Молодой волшебник быстрым шагом вышел из переулка и зашагал по направлению к своим апартаментам.

К счастью, вход в комнаты, снимаемые магами, был отдельным, дабы постояльцы не мешали владельцам, а те в свою очередь не смущали постояльцев, так что Каррис вошёл к себе, никем не замеченный. Теперь ему нужно было обрить себе голову. Это было, мягко говоря, нетривиальной задачей. Юноша с тех самых пор, как у него начала расти борода, привык бриться сам, даже во время корабельной качки, но обрить голову было куда сложнее, а обращаться к брадобреям или слугам было нельзя.

Поставив два зеркала друг напротив друга (одно он принёс из комнаты мессира), Каррис без особого сожаления бритвой обкорнал свои длинные волосы, после чего густо намазал их мыльным раствором и принялся сбривать пряди. Волосы прилипали к черепу, и сбривать их было настоящим мучением, особенно в тех местах, куда было сложно дотянуться, или которые были плохо доступны для обозрения.

Молодой человек то и дело шипел сквозь плотно сжатые губы – уже несколько порезов кровоточили, превращая цвет мыльной пены в нежно-розовый. Однако сдаваться было нельзя, и Каррис мужественно продолжал экзекуцию.

Наконец всё было готово. Обтерев лысину полотенцем, которое тут же покрылась красными пятнами, маг взглянул на себя. Да, он уже был не похож на Карриса, но также не был похож и на мессира. Сбрить брови после бритья головы было сущим пустяком – всего несколько уверенных движений. Это ещё сильнее преобразило лицо, придав чуть больше сходства с покойным Каладиусом, но всё же юноша понимал, что подобная маскировка не обманет никого. Увы, но план надлежало выполнить до конца.

Остаток дня он провёл в комнате. По счастью, порядок тут был заведён таким образом, что слуги появлялись лишь по зову постояльцев, так что его никто не беспокоил. Есть не хотелось совершенно – в животе стоял тяжёлый ком. Против воли мысли постоянно возвращались на берег океана. Каррис то и дело вновь видел изумлённое лицо падающего в пропасть мессира. Что думал он в тот момент? Успел ли осознать, что происходит? Ожидал ли чего-то подобного.

Были ли эти вопросы угрызениями совести? Вне всякого сомнения, Каррис сожалел об участи учителя, можно даже сказать – скорбел о ней. Но всё же он оправдывал произошедшее некой случайностью, за которую категорически отказывался брать на себя вину. В каком-то смысле куда больше был виноват сам Каладиус и его невоздержанный язык.

В любом случае Каррис как-то удивительно быстро принял произошедшее, обосновал его и, главное, определил все выгоды, которые можно было извлечь из данного положения. И ещё более удивительно было то, как нетрудно ему оказалось поставить некую стену в своём сердце, отгородившую его от боли воспоминаний. Смерть мессира, конечно же, огорчала его, но не как смерть близкого человека, а как смерть знакомого, с которым, встречаясь, редко перебрасываешься и десятком слов. Каррис и сам не предполагал подобного свойства своего характера, но теперь был чрезвычайно рад ему, ведь это освобождало от очень многих неприятных вещей.

В тяжких размышлениях день тянулся долго, но, благо, в это время года солнце садилось ещё довольно рано, так что в конце концов наступила темнота достаточная, чтобы исполнить задуманное. Каррис быстро собрался, на сей раз прихватив с собой на всякий случай кинжал и масляный фонарь со стёклами, которые предотвращали задувание слабого огонька.

Каррису пришлось идти чуть ли не через весь город, но он не стал брать возницу. Наконец он добрался до северной гавани Киная, расположенной на побережье залива. В отличие от главного порта, сюда не заходили большие корабли. В основном этой гаванью пользовались рыбаки и торговцы, ходящие исключительно по водам залива Дракона. Теперь осталось идти вдоль гавани, пока не закончится город. Увидев на одном из причалов палку, похожую на посох, маг прихватил её с собой – вполне возможно, что ему придётся отгонять собак.

Выбравшись из города, Каррис прошёл вдоль изрезанного побережья ещё около десяти минут. О том, что Крабий пляж уже близок, красноречиво и недвусмысленно предупреждал запах разлагающегося мяса, перемешанный с запахом моря и гниющих водорослей. Волшебник зажёг фонарь и покрепче перехватил свой посох, держа его уже как оружие.

Ему повезло – крупной живности поблизости не оказалось. Бродячие псы, должно быть, уже набили брюха мясцом, и теперь где-то мирно спали, прячась от ночного холода. Осторожно, стараясь не упасть, Каррис спустился вниз по каменистой тропинке, вытоптанной поколениями городской стражи. Вонь становилась всё нестерпимее. Маг остановился, чтобы замотать нижнюю часть лица тканью – не только из брезгливости, но и из опасения вдохнуть воздух, отравленный трупным ядом и, не исключено, миазмами болезней, которые наверняка были тут в великом множестве.

Скудного света фонаря было явно недостаточно – в расщелине было слишком темно, и один неверный шаг мог привести к самым непредсказуемым последствиям. Каррису сейчас очень не хватало заклинания, которое могло бы заставить светиться окружающие скалы или воздух. Пришлось ограничиться обычными небольшими огнешарами, которые он стал пускать в направлении моря, очень надеясь, что поблизости не окажется кого-то, кто заметит это.

Так, шаг за шагом, он спускался всё ниже, пока не оказался на самом пляже. И всего в нескольких шагах заметил то, что искал. Тело, которое, судя по всему, принесли сюда совсем недавно – скорее всего даже сегодня. Карриса искренне порадовало, что стража не позарилась на обноски этого несчастного, так что он был одет. Обуви на нём, правда, не было – не исключено, что её стянули даже и не стражники, а сотоварищи этого бедняги, справедливо полагая, что ему она больше не понадобится. Закоченевшее тело было несколько скрючено.

Ухватив мертвеца за ногу, Каррис потянул его обратно. К счастью, бедолага был совсем тощим и весил довольно немного, однако вскоре молодой маг стал сильно уставать. Непослушное тело то и дело цеплялось за камни и кусты. Когда они выбрались наверх, на дорогу, стало проще. Каррис продолжал тащить труп за собой, держа его за холодную лодыжку.

Так он дотащил его почти до самого города. Впереди футах в пятистах начиналась Кинайская гавань. Каррис заметил то, что искал – небольшой покосившийся сарайчик, в каких рыбаки обычно сушат и хранят сети. Замка на двери не было – добро, что хранилось в сарайчике, было настолько скудным, что вряд ли на него кто-то мог позариться.

Пыхтя от натуги, маг втащил тело внутрь, задев деревянные конструкции, на которых висели воняющие рыбой сети. Подумав секунду, Каррис набросал на труп всё, что находилось в небольшом сарае. Затем он вышел, закрыв за собой дверь.

Поджечь сарай сейчас было нельзя – на огонь сбегутся люди, и к тому времени он уже должен быть готов. Значит, осталось самое страшное…

Дрожащими от усталости и от страха перед предстоящим пальцами Каррис достал склянку. Он не знал, как быстро подействует настой, и насколько эффективно он заглушит боль. Оставалось надеяться, что ушлый торговец не обманул, и не подсунул ему обычную морскую воду.

Днём Каррис обдумывал – каким образом лучше нанести ожоги на лицо. Разумеется, совать голову в огонь не очень-то хотелось – его бросало в дрожь от одной мысли об открытом пламени. В принципе, он мог бы воздействовать на свою кожу магически, заставив вскипеть жидкости. Но и от этой мысли он быстро отказался – во-первых, это могло повредить глаза, а во-вторых он не знал, окажется ли способным на такое, находясь в наркотическом дурмане. Ведь ошибка всего в полдюйма стоила бы ему жизни.

Каррис огляделся в поисках какой-нибудь лохани, корыта или просто ведра. Рядом с сараем валялось прохудившееся кожаное ведро. Вода из него выходила, но недостаточно быстро, чтобы помешать плану. До берега было около ста футов. Каррис, ощущая вялость в ногах, дошёл до моря и зачерпнул полное ведро. Пока он вернулся обратно, больше половины воды уже вытекло, но это было, пожалуй, к лучшему.

Уже возвращаясь обратно к сараю с ведром в руке, Каррис ногтем отковырнул воск, которым была запечатана скляница, и влил в рот почти всё её содержимое. Его передёрнуло от горечи и неприятного вкуса, однако всего через несколько шагов он начал испытывать совершенно новые ощущения. Похоже, торговец не обманул.

Каррис редко пил вино, и не разу не напивался, так что это состояние было ему незнакомо. Правда, он уже однажды пробовал настой дурной травы, когда Клайдий Сарамага отпаивал его, лежащего в дровяном сарае после порки, но он уже успел позабыть те ощущения. Но то, что он чувствовал, ему определённо нравилось. Исчезла боль в уставших мышцах, исчезла тревога. Мир казался проще, лучше и ярче. Кажется, ему сейчас действительно всё было по плечу.

Поставив ведро в двадцати футах от сарая, Каррис с залихватским уханьем метнул в его стену большой огнешар. Энергия удара была такова, что стена постройки заскрипела, словно в неё стукнули бревном. Пламя расплескалось по гнилым доскам и соломенным снопам на крыше, мгновенно охватив развалюху.

Тратить время больше было нельзя, да Каррис больше и не испытывал сомнений. Наклонившись над ведром, из которого понемногу выбегала вода, он закрыл предплечьем глаза. Доля секунды – и из ведра, разрывая его на части, вырвался плотный столб горячего пара, ударив прямо в лицо магу. Даже несмотря на наркотическую эйфорию, боль оказалась такова, что Каррис буквально взревел и упал навзничь.

На какое-то время он даже потерял сознание и очнулся от того, что кто-то тащил его, держа за подмышки. Вместе с сознанием вернулась и боль, пусть и приглушённая дурной травой. Однако в этот момент маг совершенно не понимал – где он находится, и что с ним. Темнота вокруг плясала красными сполохами, какие-то силуэты мельтешили, издавая странные смешные звуки. События минувшего дня всплывали в памяти причудливыми кусками, и почему-то лишь два воспоминания назойливо преследовали одурманенного волшебника – изумлённые глаза мессира и чья-то голая заскорузлая пятка в его руках.

Всё сильнее пылало лицо, и вместе с болью понемногу возвращались мысли, начиная осторожно складываться в общую картинку. Наконец Каррис припомнил всё, что предшествовало выбросу пара в лицо. Его не покидало ощущение, что всё происходящее сейчас происходит с кем-то другим. Он словно наблюдал за этим со стороны. Сознание его было раздвоено – одно, не одурманенное наркотиком, трезво и с явным изумлением следило за тем, что делало тело, которое отчего-то подчинялось другому сознанию, опьянённому дурной травой. Это было так нелепо и странно, что мага затошнило.

– Там… Мой ученик… – прохрипел он, с болью разлепляя обожжённые губы.

Голос его звучал будто откуда-то извне, и даже был совершенно не похож на обычный.

– В сарайке, что ль? – участливо поинтересовался волокущий его мужик. – Прости, барин, там уж угли одни… Благодари Белого бога, что сам жив остался…

Владелец постройки, если это был он, даже не пытался поинтересоваться, что богатому на вид господину понадобилось в его «сарайке», и почему случился пожар. Сейчас важно было, чтобы этот странный барин не помер, потому что рыбак по горькому опыту знал, что в противном случае, как бы после не сложились обстоятельства, они неизбежно сложатся не в его пользу.

– Отнеси к лекарю… Получишь марку… – просипел Каррис, чувствуя, как боль всё сильнее захватывает его лицо.

– Сделаю, барин! Сейчас только сына кликну… Эй, Бровко, кидай сарайку тушить! Аль не видишь, что здесь барину хворо совсем?.. Надобно его к лекарю доставить! Ногами-то идти сможешь, барин?

– Смогу, наверное…

Каррис кое-как поднялся на ноги, поддерживаемый сердобольным рыбаком, чьё участие стало ещё более рьяным, когда он услышал о серебряной марке. Спустя несколько секунд с другой стороны его подхватил запыхавшийся парень – видать, тот самый Бровко. Вдвоём они медленно повели едва передвигающего ноги Карриса к городу. Маг подметил, что оба избегают глядеть на его лицо, скудно освещённое ущербной луной. Кажется, там действительно было всё плохо. Ну или хорошо – это уж как поглядеть.

Лекарь жил в четырёх кварталах от пристани, так что к тому времени, как они добрались до неприметного домика, Каррис уже почти обвис на руках своих спасителей. Может быть, действие настоя заканчивалось, или же боль была слишком сильной.

Это был обычный лекарь из тех, что лечит простой люд – не слишком платёжеспособный, а потому и не слишком разборчивый. Средства, которые у него имелись, были дёшевы и часто их лечебное действие заключалось едва ли не исключительно в самовнушении больного. Всё, что он смог – это пообещать на своей коляске доставить барина к собрату побогаче, а также обезболить горящее лицо более радикальным методом – большой дозой настоя дурной травы, достаточной, чтобы Каррис уснул.

Перед тем, как принять снотворное, маг честно расплатился с рыбаком, сунув ему несколько полумарок – не только за помощь, но и в качестве компенсации за сгоревшее добро, а также назвал лекарю своё имя. Естественно, своё новое имя. После чего наконец погрузился в блаженное забытьё.

Глава 17. Болезнь

– Мэтр, кажется, он пришёл в себя, – где-то вдалеке раздался женский голос, пробивающийся словно толщу воды.

Вокруг была темнота, и Каррис не сразу понял, где он находится и что произошло. Однако память вернулась довольно быстро, а вместе с нею и странные и довольно неприятные ощущения на лице. Он попытался осторожно открыть глаза, но ничего не вышло – веки были словно приклеены.

– Благодарю, Чандри, – второй голос был низким и приятным баритоном. – Вы слышите меня, мессир? Подайте знак, если слышите.

Ни открыть глаз, ни разлепить губ Каррис не мог. Вместо этого он слегка мотнул головой в сторону, откуда слышался голос.

– Прекрасно! Не беспокойтесь, вскоре чувствительность вернётся. Вы находились под лошадиной дозой наркотика, когда вас привезли ко мне, так что придётся немного потерпеть. Через несколько минут контроль над телом вернётся. Я оставлю вас, но вскоре вернусь. С вами пока побудет Чандри.

Послышались удаляющиеся шаги, а затем мягко хлопнула дверь. Судя по всему, в комнате оставалась ещё некая Чандри, но ни один звук не выдавал её присутствия. И это было к лучшему. Каррису нужно было собраться с мыслями, собрать волю. Ему предстояло впервые выйти на сцену в театре, в котором зритель, если не получится его убедить, не освистает и не покинет зал, а пожалуй что и убьёт незадачливого артиста.

Медикус с приятным голосом оказался прав – через некоторое время тело стало понемногу напоминать о себе. Онемение проходило, сменяясь лёгким покалыванием. Сколько же он пролежал так? Тело порядком затекло. Увы, но вместе с контролем возвращалась и боль, и не только в онемевших членах. То, что поначалу казалось неприятными ощущениями на лице, теперь понемногу превращалось в жжение.

Судя по всему, в какой-то момент он застонал, потому что тут же услышал участливый голос:

– Потерпите немного, мессир, мэтр Шабриан сейчас вернётся. Он облегчит вашу боль.

И действительно, через две-три минуты дверь вновь хлопнула.

– Ну как наш больной? – бодро поинтересовался тот, кого назвали мэтром Шабрианом.

– Страдает, мэтр.

– Ну это хорошо! Значит, он как минимум жив. Страдание – есть жизнь, не так ли, мессир?

Каррис предпочёл бы вместо подобных сентенций глоток-другой настоя дурной травы. Но для начала было бы неплохо открыть глаза. Он уже несколько раз пытался это сделать, но безуспешно.

– Вы, должно быть, пытаетесь открыть глаза? Это будет затруднительно. Боюсь, веки склеились из-за выделений. Подождите немого, мы постараемся исправить это досадное недоразумение. Чандри!

Помощница медикуса, похоже, была отлично вышколена, так что ему не требовалось даже пояснять, что ей надлежит делать.

– Сейчас я осторожно протру ваши глаза, мессир. К счастью, они совершенно не пострадали. У вас преотменнейшая реакция, мессир! Вы вовремя успели защитить глаза рукой, а не то дело было бы совсем плохо.

Каррис ощутил тёплые, мягкие и влажные прикосновения к глазницам. Мэтр Шабриан легчайшими прикосновениями мягкого тампона, смоченного, вероятно, в тёплой воде, проводил по векам. Наконец одно веко слегка приоткрылось, но маг почти ничего не успел разглядеть кроме комочка корпии, порхающего у глаз. Единственное, что он отметил – то, что комната была достаточно ярко освещена, но не солнечным светом, а свечами. Выходит, либо на дворе была ночь, либо окна были плотно зашторены. Вскоре поддалось и второе веко, а ещё через минуту глаза наконец-то смогли раскрыться.

– Ну вот, так уже гораздо лучше, не правда ли, мессир? – теперь Каррис видел смуглого крупного мужчину с широким пухлым лицом и короткой щетиной волос на голове. – Зрение – бесценнейший дар богов, я не устаю это повторять! И теперь, когда вы можете меня видеть, позвольте представиться. Зовут меня мэтром Шабрианом. А вы, насколько я понял, небезызвестный мэтр Каладиус? Я наводил о вас справки, уж простите.

Боль становилась всё сильнее, поэтому Каррис был не расположен к беседе. Кроме того, губы его по-прежнему были сомкнуты, и любая попытка хоть немного разомкнуть их вызывала лишь новую боль.

– Вижу, вам хотелось бы что-то сказать, мессир? – улыбнулся лекарь. – Погодите, не всё сразу! Я наложил на ваше лицо повязку с особой мазью моего собственного приготовления, которая должна предотвратить заражение ожога. Позже, ближе к ночи, я обновлю повязку. Тогда и скажете то, что хотели, если будет желание. А пока вам лучше бы поспать. Полагаю, вам сейчас должно быть очень больно. Простите, я не могу дать вам больше настоя бикутис батхис, и не только потому, что ваши губы плотно закрыты тканью. Просто если я вновь дам вам настоя после той дозы, что влил в вас тот коновал, ваше сердце может этого не выдержать.

Вполне возможно, Шабриан напрасно костерил того лекаря, что привёз Карриса сюда. Он ведь не мог знать, что волшебник также употребил настой перед этим. Но в любом случае для больного это означало то, что с болью придётся справляться самостоятельно. И это сильно подпортило и без того неважное настроение Карриса.

– Чандри будет неподалёку, мессир. Я оставлю здесь колокольчик. Вот он, рядом с вашей рукой. Вам достаточно лишь слегка позвонить. Отдыхайте. И постарайтесь уснуть. Сон – лучший помощник лекаря!

Уходя, Шабриан задул почти все свечи, оставив лишь одну. Оставшись в одиночестве и наедине со своими мыслями и болью, Каррис, кажется, меньше всего хотел спать. Будущее было неопределённым, и о нём, кажется, нужно было бы думать и думать, но именно эта громадность свершающегося отпугивала. Было совершенно неясно, с какой стороны подступать к этому кому, тем более, когда мысли путались от боли и наркотического дурмана.

Но этот невыветрившийся дурман, с другой стороны, замедляя бег мыслей, сводил их обратно в тяжёлую дрёму, и Каррис совершенно не хотел противиться этому. Больше всего ему сейчас хотелось уснуть, чтобы на время избавиться от боли. Он надеялся, что потом мэтр Шабриан окажется всё же достаточно гуманным, чтобы использовать те или иные обезболивающие средства.

Сон долго не шёл к измученному магу, но в конце концов всё же смилостивился над ним.

***

Следующие несколько дней обернулись настоящим кошмаром. Каррис купался в море боли, которая бывала более или менее сильной, но никогда не исчезала совсем. Она отголосками доносилась даже в тяжёлых, бредовых снах. Самое обычное движение вроде моргания причиняло страдание – всё лицо было покрыто какой-то коркой, так что малейшее движение лицевыми мышцами тревожило её и причиняло боль.

Самыми жуткими моментами были перевязки. Якобы чудодейственная мазь мэтра Шабриана смешивалась с сукровицей и гноем, и словно клеем прихватывала ткань к ране. Когда лекарь пришёл, как и обещал, для первой перевязки, то сразу объявил, что мессиру потребуется всё его мужество. Кроме мужества он предложил ещё и какой-то обезболивающий эликсир, который, якобы, не содержал сока дурной травы и был более безопасен для пациента, но проблема была в том, что для того, чтобы влить его в рот, сперва нужно было освободить губы от повязки.

Кстати, Каррис с некоторым удивлением узнал, что Чандри, помощница Шабриана, оказалась вовсе не девушкой, а тщедушным пареньком лет двенадцати. Именно его несломавшийся ещё голос и ввёл мага в заблуждение. Удивительно, но в столь юном возрасте Чандри оказался весьма ловким и умелым помощником, незаменимым для лекаря. Он нисколько не боялся ни крови, ни гноя, ни разверстых ран, равно как и тяжёлой работы. Он проводил множество процедур вместо своего наставника, и по лицу мэра Шабриана было видно, насколько тот доволен умелостью ученика.

Однако, какой бы лёгкой рукой не обладал Чандри, но безболезненно снять повязку с лица он не мог. Каррис замычал от боли, едва только небольшой краешек материи с хрустом оторвался от истерзанной кожи. А вскоре он уже орал, дёргаясь всем телом.

– Кричите, мессир, кричите! Это поможет, – приговаривал Шабриан, также понемногу срывая повязку. – Сейчас освобожу рот и тотчас дам питьё.

Но Каррису показалось, что прошла вечность, прежде чем ему в рот полилась спасительная жидкость. И ещё одна вечность прошла, прежде чем боль действительно стала отступать. Она по-прежнему была сильна, но теперь хотя бы не грозила его убить. Эта боль была на самой грани нестерпимости.

– Сорвите её одним махом, мясник!.. – прорыдал Каррис, когда Шабриан продолжил осторожно тянуть ткань.

– Простите, мессир, но этого никак нельзя сделать, – не прерываясь, прогудел медикус. – Ваши раны вообще не стоило бы тревожить, однако первые три дня это необходимо делать, чтобы менять повязку и мазь, потому что в противном случае ожоги скоро загноятся. После, когда мазь сделает своё дело, мы оставим повязку дней на десять – дадим вашей коже время подлатать себя. Потерпите, мессир, уже не так больно!

– Дайте мне настоя! – захлёбываясь слюной, перемешанной с кровью, кричал Каррис.

Что угодно, лишь бы забыться, и не чувствовать эту жуткую боль. Но лекарь был неумолим. Кажется, у него вообще было какое-то предубеждение относительно дурной травы. Каррис с удовольствием ушёл бы обратно к портовому костоправу, который не был столь щепетилен в данном вопросе, но у него не было сил. Кроме того, какой-то уголок сознания, незамутнённый болью, осознавал, что здесь ему окажут лучшую помощь.

Когда пропитанная желтовато-красной дрянью ткань наконец целиком оказалась в руках Шабриана, Каррис уже сорвал голос. Сжалившись, медикус дал ему ещё пару глотков своего снадобья, но это не слишком-то помогло.

– Я дам вам четверть часа, чтобы немного прийти в себя, мессир, а затем вам нужно будет подкрепиться и потерпеть перевязку. Это будет далеко не так больно.

– Что у меня с лицом? – прохрипел задыхающийся маг.

– Всё плохо, – прямо ответил лекарь. – Очень сильный и глубокий ожог. Увы, такие быстро не заживают.

– Останутся шрамы?..

– А как же! Конечно, со временем они, возможно, станут не так заметны, но в ближайшие несколько месяцев вы вряд ли будете желанным кавалером для юных дам.

Наверное, такова была методика мэтра Шабриана – рубить правду-матку, да ещё и в такой насмешливой манере. Постоянное созерцание человеческих страданий очерствляло сердце. А может он просто пытался заговорить пациента, отвлечь его от боли и мрачных мыслей. Он наверняка очень удивился бы, сумей прочесть мысли мессира Каладиуса и его мрачную удовлетворённость от известий о шрамах.

– Чандри сейчас принесёт вам бульон и протёртую рыбу. Вы должны съесть всё это безо всяких возражений, – предупреждающе поднял палец медикус, видя, что Каррис хочет что-то сказать. – Увы, в ближайшие три дня вы будете есть лишь однажды в день, после перевязки. А еда вам необходима для подкрепления сил, и чтобы дать организму необходимые материалы для восстановления разрушенных тканей.

Появился помощник с небольшим подносом в руках. На нём была плошка с золотистым бульоном, а также тарелка с очень жидкой кашицей. Также на подносе было странное приспособление – нечто вроде стеклянной воронки. Поскольку Каррису было почти невозможно не то что жевать, но и просто открывать рот, его собирались кормить таким несколько унизительным способом, будто он – беззубый старик.

Осторожно вставив горлышко воронки в рот пациенту, Чандри мелкими порциями стал вливать в неё бульон. Он оказался неожиданно вкусным, так что Каррис с удовольствием проглотил всё до последней капли. Юный помощник был настолько умел и осторожен, что маг ни разу не подавился и не закашлялся. С рыбным пюре всё было несколько хуже, начиная со вкуса. Это была варёная рыба, перетёртая и перемешанная с водой. Однако и её волшебник съел без остатка, понимая, что ему предстоит сутки провести без еды.

– Нельзя ли оставить прорезь для рта?.. – почти жалобно попросил Каррис, понимая, что куда страшнее будет прожить сутки без обезболивающих средств.

– Губы очень пострадали, мессир, – мягко покачал головой медикус. – Через три дня мы наложим постоянную повязку, и тогда сделаем прорезь для рта. Покамест придётся потерпеть.

– Пока вы не замотали рот, нельзя ли дать ещё эликсира?..

– Боюсь, что нет, мессир. В этой жизни ничем нельзя злоупотреблять. И в особенности – лекарствами. Вам придётся потерпеть.

Шабриан был прав – перевязка была не так болезненна, как снятие повязки. Сперва Чандри бережно нанёс на пылающую кожу Карриса жирную прохладную мазь, остро пахнущую какими-то сушёными травами, а потом осторожно стал накладывать длинное полотно вываренной ткани. Это было не слишком больно, однако из глаз Карриса текли огромные слёзы, обжигая повреждённую кожу.

***

– Могу я спросить одну вещь, мессир? Кое-что никак не укладывается у меня в голове. Насколько я знаю, там был пожар, в котором погиб ваш ученик. Но ваше лицо – оно не обожжено, оно словно ошпарено.

Каррис находился у мэтра Шабриана уже пятый день. Три дня адских мук, когда с него каждый вечер словно заживо сдирали кожу, наконец минули. Лекарь, оглядев рану, с удовлетворением отметил, что заражения нет. Остатки мёртвой плоти, которые могли бы вызвать сепсис, были благополучно удалены, а ожоги обработаны мазью, изготовленной медикусом. Теперь пришла пора заживления.

На сей раз Чандри обмазал обожжённое лицо мага чем-то больше похожим на жидкую грязь с довольно неприятным запахом. Шабриан утверждал, что это чудодейственное средство его собственного изобретения значительно ускорит заживление. После того, как мазь была нанесена, голову Карриса вновь обмотали повязкой, но на сей раз её не нужно было снимать несколько дней – возможно, целую неделю, а то и больше. Теперь важно было не тревожить лишний раз рану, чтобы понемногу стали восстанавливаться кожные покровы.

Боль никуда не делась, хоть и стала не столь острой. Возможно, Каррис просто начал к ней привыкать. К тому же лекарь дважды в день давал ему своё обезболивающее средство. За это время доктор и пациент если и не сдружились, то, по крайней мере, охотно терпели общество друг друга. Хотя магу было больно и трудно говорить, он всё же то и дело просил Шабриана задержаться, чтобы немного поболтать. Ему было очень интересно, что происходит в городе, и насколько много шуму наделала его история.

Сказать по правде, шуму было не так уж и много. Каладиус, похоже, обзавёлся множеством «полезных связей», но не сумел или не потрудился найти друзей – за все эти дни никто не явился к мэтру Шабриану, чтобы справиться о здоровье больного. А потому и разговоры в городе стихли довольно скоро. Смерть учеников магов была делом хотя и редким, но вполне обычным. В этом не было чего-то такого, что стоило бы обсуждать долго.

Власти тоже не особенно заинтересовались эпизодом. Сгоревший сарай они, понятное дело, не сочли ущербом, тем более что сам рыбак не предъявлял претензий, довольный полученной платой. Полагать случившееся убийством тоже не было никаких оснований. Ну а несчастные случаи происходят сплошь и рядом. В таких ситуациях нужно было бы сообщить плохую новость родным, но для ученика мага единственным «родственником» был его учитель, а тот, очевидно, и так был в курсе.

И вот, наконец, первый неудобный вопрос, которых Каррис так боялся и ждал.

– Вы наблюдательны, мэтр, – хрипловатым голосом медленно проговорил маг, обдумывая ответ.

– Я – лекарь, мессир, – усмехнулся Шабриан. – Если бы я не заметил этого – мне не стоило бы вообще браться за врачевание.

– Мы отрабатывали с мессиром Каррисом элементы стихийной магии, – пояснил Каладиус. – В какой-то момент что-то пошло не так. К сожалению, это закончилось трагедией…

Волшебник старался говорить максимально обтекаемо, а Шабриан тактично не стал разведывать подробности, понимая, что это будет выглядеть праздным любопытством, ведь сам он не был магом и, соответственно, ничего в этом не понимал. Его врачебный интерес был удовлетворён, догадка подтверждена, а большее ему и не требовалось.

Со своими же обязанностями медикус справлялся превосходно. Каррис не знал – есть ли у него сейчас другие пациенты кроме него, но Чандри почти неотлучно дежурил где-то неподалёку, приходя на любой зов, а сам Шабриан в случае надобности появлялся не позднее, чем через четверть часа. Надо сказать, что он уже получил неплохой задаток от мага. Без ложной скромности он назвал достаточно высокую цену за свои услуги, за которую вполне можно было бы нанять десяток лекарей вроде того, к которому Каррис попал вначале. Но волшебник не торговался. Денег у него было предостаточно.

***

Каррис остался у мэтра Шабриана на несколько недель. Несмотря на то, что он исправно оплачивал свои апартаменты, возвращаться в них совершенно не хотелось. Одно дело – присвоить себе имя Каладиуса, и совсем другое – присвоить всю его жизнь. Пока что Каррису было слишком плохо, и всё мужество уходило на войну с болью.

За это время он привязался к странноватому лекарю. Каррису нравилось общаться с этим человеком, который в силу выбранной профессии зачастую бывал излишне прямолинеен и даже резок, порою чуть ли не до грубости. Но при этом он обладал тонким насмешливым умом, своеобразным чувством юмора, а кроме того он, как и Каррис, обожал книги.

Теперь маг знал, что у Шабриана кроме него есть и другие пациенты, но все они предпочитали собственные дома, так что каждое утро медикус отлучался на два, реже – на три часа, обходя больных. Почти всё остальное время он посвящал Каррису, охотно беседуя на самые разные темы.

Понравился волшебнику и Чандри. Мальчик хоть и был страшно застенчив и тих, обладал явными задатками отличного лекаря. Возможно, он чем-то неуловимо напоминал Каррису его первые шаги в ученичестве. Тогда, когда он ещё души не чаял в своём учителе, и когда каждый день приносил множество удивительных открытий.

– Это ваш сын? – спросил он однажды у Шабриана, хотя трудно было придумать двух более непохожих людей.

Однако Каррисзнал, что медицина в Кидуе, как и во многих прочих государствах, обычно является семейным делом. Медикусы, подобные Шабриану, которые не обучались в Латионской Академии или в нескольких иных заведениях, где обучали искусству врачевания, получали секреты мастерства от своих отцов, и обычно не слишком-то охотно спешили выдавать их посторонним.

– Пасынок, – ответил Шабриан, искоса взглянув на Чандри, словно там, в уголке, сидел сразу десяток мальчишек, и ему важно было убедиться, что они говорят об одном и том же парнишке. – Я женился на его матери вскоре после того, как она овдовела. Парню тогда было лет шесть или семь. А через год она и сама умерла от синивицы. Но я заметил в мальчике несомненный талант, поэтому решил оставить у себя. И не прогадал.

– Теперь он ваш ученик?

– Ученик и помощник. До него у меня был один оболтус. Намучался я с ним, мессир, не поверите! Вот уж пару лет как выгнал этого проходимца взашей, и ничуть не жалею. Чандри в свои неполные двенадцать вполне заменил бы мне и полдюжины подобных болванов.

– Позвольте дать вам один совет, мэтр, – задумчиво проговорил Каррис. – Всегда уважайте своего ученика, обращайтесь с ним так, как он того заслуживает.

– Вы скучаете по нему?..

– Да, – ответил маг, и лишь после этого спохватился, что Шабриан спрашивал Каладиуса о его ученике Каррисе, а не наоборот. – Да… Мне его не хватает.

– Мне жаль, что так вышло, мессир. Но вы-то живы, а это значит, что однажды найдёте себе другого ученика.

– Может быть… – рассеянно ответил Каррис.

На этом разговор как-то сам собой затух. Маг погрузился в раздумья, а Шабриан, как всегда, оставив Чандри в распоряжении пациента, отправился по делам.

***

Когда кожа на лице стала заживать, внезапно сделалось ещё хуже. К привычной уже боли, к тому же ставшей заметно умереннее, добавился постоянный зуд. Поначалу он не казался проблемой, но вскоре ситуация стала катастрофически ухудшаться.

Каррис осторожно надавливал пальцами на повязку, надеясь унять этот жуткий зуд, но облегчения это не приносило. Хотелось чесать кожу изо всех сил, хотелось драть её ногтями. Глупо и смешно, но теперь маг иной раз мечтал о том, чтобы рвануть повязку с лица, как это делал Шабриан в первые дни. Рвануть, с хрустом отдирая розовую зудящую кожицу. Наверное, лишь эта боль смогла бы утолить эту сводящую с ума чесотку. В своих мыслях он часто смаковал этот момент, когда зуд становился нестерпимым.

– Это добрый знак, мессир, – посмеивался лекарь. – Зуд означает, что началось восстановление тканей. Осталось потерпеть немного. Думаю, через пару дней мы в последний раз сменим повязку, а где-то дней через десять вы уже сможете обходиться без неё.

Каррис почти не слушал этих слов. Он рычал, словно цепной пёс, похлопывая себя по повязке. Он вновь и вновь требовал от доктора обезболивающих. Маг не признавался в этом даже самому себе, но, похоже, у него уже сформировалась зависимость от подобных снадобий. Он убеждал себя, что это лишь реакция на боль и зуд, и что в дальнейшем он вполне сможет обходиться без них, но втайне не мог не замечать, с каким вожделенным нетерпением он ждёт очередного приёма эликсира.

Сложно определить меру человеческого терпения. Люди привыкают и терпят практически всё. Но Каррису казалось, что его терпение на исходе. Он был измучен минувшими неделями и всё чаще задавался вопросом – а стоило ли оно того? Когда он подставлял своё лицо под столб пара, он даже близко не мог вообразить, чем это для него обернётся. Надо сказать, что об этом своём шаге он сожалел чаще и горше, чем об убийстве Каладиуса. Оставалось лишь уповать на то, что рано или поздно этот кошмар должен закончиться.

Глава 18. Бездна

– Позволите дать вам на прощание совет, мессир? – прощаясь у порога, произнёс Шабриан.

Настал тот момент, когда у Карриса не осталось причин злоупотреблять гостеприимством лекаря. Заживление шло отлично, и он уже пару недель ходил без повязки. За это время они почти сдружились с циничным медикусом, и их прощание почти можно было назвать сердечным.

– Вы всё равно дадите его, вне зависимости от моего дозволения, – криво ухмыльнулся Каррис; широко улыбаться он по-прежнему не мог – молодая тонкая кожица болела от подобного напряжения.

– Да, потому что совет хорош, – не смущаясь, кивнул Шабриан. – Увы, мессир, я не мог не заметить, что у вас сформировалась некая зависимость от сильнодействующих веществ. Сейчас, когда я больше не смогу наблюдать за вами, у вас будет очень большой соблазн купировать боль настоем бикутис батхис или ещё чем-то подобным. И вот мой настоятельный совет: не нужно этого делать. Потерпите, мессир. Зависимость пока ещё недостаточно сформирована, и, убеждён, двух-трёх недель будет достаточно, чтобы избавиться от неё окончательно. Молю вас, мессир, продержитесь эти недели!

– Заверяю, что ваши страхи преувеличены, мэтр, – как можно бесстрастнее ответил Каррис. – У меня нет никакой зависимости, и уж подавно я не собираюсь пристраститься к дурной траве. Разве я похож на сутенёра или портового грузчика?

– Его светлость дюк Тенитис Второй был заядлым курильщиком дурной травы, – пожал плечами лекарь. – И, поговаривают, когда его подагра усилилась, он перешёл на кашах, который, якобы, его и сгубил. Увы, от этой дряни никто не застрахован. Мой родной брат, – лёгкая судорога пробежала по обычно насмешливому лицу медикуса. – Мой родной брат умер от злоупотребления кашахом. А начинал он с курения дурной травы.

– Я не стану этого делать, обещаю, – Каррис сочувственно тронул Шабриана за плечо.

– Поклянитесь, мессир, что если вам будет трудно сдерживать себя, то вы придёте ко мне.

– Клянусь Белым богом, – серьёзно произнёс Каррис.

– Хорошо, ступайте!

– Прощайте, мэтр Шабриан! И ты прощай, Чандри! Спасибо вам за всё!

– Берегите себя, мессир, – вздохнул лекарь.

***

В особняке возвращению Каладиуса обрадовались. Ну или, по крайней мере, вполне добротно изобразили радость. С тяжёлым сердцем маг вошёл в комнату, которая отныне должна была стать его комнатой. Слуги, надо отдать им должное, были вышколены преотменно – при том, что в комнате не было ни единой пылинки, все вещи лежали так, как их оставил мессир. Даже небрежно брошенный на кресло камзол так и остался сиротливо висеть на спинке, дожидаясь хозяина. Каррис не удивился бы, узнай, что служанки каждое утро аккуратно приподнимали его, чтобы смахнуть пылинки с кресла, и столь же аккуратно клали на то же место.

Здесь всё напоминало о мессире, и это оказалось очень тяжким испытанием для всё ещё болезненного молодого человека. С неожиданным для себя содроганием он лёг на постель Каладиуса, и воздушная перина показалась ему растревоженным муравейником. Казалось бы, за минувшие пять недель он примирился со случившимся и, вроде бы, не слишком-то переживал по этому поводу. И вот опять…

От всего этого неприятные ощущения на лице только усилились. Каррис, с тех пор как Шабриан снял повязку с его лица, несколько раз разглядывал себя в зеркало, пытаясь отыскать в искорёженном лице то черты Карриса, то черты Каладиуса. И, надо сказать, что пока что его образина была столь уродливой, что в ней, не сильно утруждаясь, можно было бы разглядеть лик самого Асса. Всё лицо было покрыто белесовато-розовой кожицей, какой-то неестественно гладкой, словно натянутой на барабан. И при этом сам рельеф лица был какой-то изрытый, словно изжёванный.

По просьбе Карриса Чандри осторожно брил ему голову раз в неделю, так что она сейчас куда больше напоминала череп, покрытый гниющим мясом. Впрочем, это не имело значения. Новый Каладиус, в отличие от прежнего, не планировал становиться завсегдатаем салонов и ассамблей, так что внешность сейчас не имела значения. Даже наоборот – в своих простых чёрных одеяниях, лысый и изуродованный, он как нельзя больше походил на тех страшных колдунов, о которых в детстве он так любил слушать россказни старухи Кенги.

Вот-вот должно было наступить лето, и Каррис планировал направиться в Латион. Однако сейчас путешествие было бы ему не под силу – сперва нужно было залечить раны. Как ни прискорбно, но ему предстояло задержаться в Кинае ещё на несколько недель. К счастью, бывшие знакомцы Каладиуса не спешили возобновлять знакомства – то ли уважали его скорбь по утраченному ученику, то ли, что вернее, просто позабыли об экстравагантном маге в водовороте светской жизни. Так или иначе, но Каррис был страшно благодарен им за такое непостоянство.

Молодой маг не решался признаться самому себе, но в глубине души осознавал, что Шабриан прав. Уже сейчас ему хотелось получить пусть даже ту невеликую дозу, которой снабжал его дважды в день лекарь. Ему был необходим этот лёгкий дурман в голове, который притупляет то, что нужно притупить, и обостряет то, что требует обострения. Каррису действительно казалось, что под воздействием снадобья Шабриана его мысли становились более ясными, поскольку не вились более вокруг непреходящей боли.

И хотя медикус всячески подчёркивал, что в составе его средства нет дурной травы, или бикутис батхис, как он предпочитал именовать это растение, но всё же было совершенно очевидно, что там присутствовали наркотические вещества. И это было именно то, что нужно для Карриса, который так и не пристрастился к спиртному. Отвлечься от боли и подумать о будущем.

Однако же он обещал Шабриану, да и самому себе, что не прикоснётся к наркотику. Помнится, когда мессир давал ему настой дурной травы после порки, то сказал что-то вроде того, что это был первый и последний раз в жизни юного Олни. Мессир ошибся. Впрочем, это была не единственная, и уж точно не самая страшная из его ошибок.

И всё же Каррис твёрдо решил следовать разумному совету лекаря и больше не прибегать к услугам наркотиков. Увы, но с каждым часом решимость его становилась всё слабее, уступая место неуверенности и слабости. Уже на следующий день, лишённый не только спасительного болеутоляющего, но и благотворного общества Шабриана, волшебник начал понемногу сходить с ума от назойливого, словно зуд заживающей кожи, желания вернуться в благословенное состояние лёгкого дурмана.

Следующий день дался ещё тяжелее предыдущего. Каррис почти не притрагивался к еде, все его мысли сейчас, казалось, были сфокусированы в одну точку. Он лежал на кровати – одетый и даже обутый, впав в какую-то прострацию, подтачивающую его волю. Лишь одна мысль билась сейчас в сжавшемся до размеров точки разуме.

Кажется, разум Карриса уже начал пытаться вступать в какие-то соглашения с его волей. Лицо, казалось, горело пуще прежнего, боль, перемешавшись с зудом, поглотила мага всего, без остатка. Может быть, это было следствием того, что окончательно прекратилось действие снадобья, которое он получал у Шабриана, но также это могли быть и фантомные боли. Возможно, именно таким образом организм Карриса пытался выклянчить новую дозу.

В эту ночь молодой человек не сомкнул глаз. Он то метался по широченной кровати, то замирал на долгое время, уставившись в одну точку, словно окоченевший труп. Постель была мокрой от его пота. Каррис то скидывал с себя одеяло, изнывая от внезапного жара, то в следующее мгновение уже тянул его на себя до самого подбородка, стуча зубами от неожиданного озноба.

Минувшие два дня казались ему бесконечными, и ужас сковывал сердце при одной мысли о том, сколько ещё впереди будет таких дней. Каррис бессильно хныкал без слёз, изнывая от жалости к самому себе. Едва лишь забрезжил рассвет, он кое-как поднялся, весь измученный, кряхтящий от ломоты во всём теле, и тихонько выскользнул на улицу. Он обещал Шабриану, что в подобном случае он сразу же направится к нему. Но он отправился к порту, в уже знакомый ему переулок.

Торговца и его подручного на месте не было – вероятно, для подобных личностей было ещё слишком рано. Но Карриса это не слишком смутило. Он направился в переулок и что есть сил заколотил по ставню. Он очень рисковал в этот момент – за подобную вольность его могли бы и убить, но магу сейчас было наплевать на всё.

Через некоторое время ставень слегка приоткрылся и в нём мелькнуло заспанное лицо старухи, покрытое крупными бородавками. Видимо, здесь привыкли к нетерпеливым клиентам, потому что старуха хотя и заворчала, но всё же спросила, чего нужно.

– Настой… – прохрипел Каррис.

– Деньги вперёд, – чувствуя себя относительно защищённой ставнем, каркнула старая карга.

Трясущимися руками Каррис развязал кошель и высыпал несколько монет на ладонь, даже не заметив, что одна или две шлёпнулись в грязь переулка, чтобы в скором будущем ненадолго осчастливить какого-нибудь доходягу. Затем он неловко ссыпал серебро в покрытую пятнами ладонь старухи, уронив ещё одну монету. И вновь он даже не сделал движения, чтобы её поднять.

Торговка на некоторое время исчезла, но вскоре появилась, держа в руке заветный флакончик. Ехидно ухмыляясь редкозубым ртом, она протянула его Каррису и тут же полностью захлопнула ставень. Молодой маг, больше похожий сейчас на последнего из бродяг, зубами выдернул кусочек скверного воска, которым была запечатана склянка, и прямо тут же, припав спиной к небелёной стене, сделал глоток.

Вскоре давящие границы мира стали понемногу отползать назад, возвращаясь к своим привычным горизонтам. Даже день будто бы посветлел и наполнился красками. Боль отступила, впуская другие чувства и ощущения. И это было настолько прекрасно, что слёзы навернулись на глаза.

Каррис взглянул на склянку. Там осталось не больше, чем на два-три глотка, а это значило, что завтра, или, в крайнем случае, послезавтра ему вновь придётся наведаться в этот вонючий проулок. Осознав это, он вновь требовательно застучал в ставень. На этот раз старушечье лицо появилось быстрее. Не говоря ни слова, Каррис вытряхнул на ладонь всё содержимое своего кошеля.

Он понятия не имел, сколько там денег. Сейчас он не смог бы сосчитать номиналы монет, даже если бы очень этого захотел. Но ему этого и не хотелось. Он ссыпал всё в шершавую морщинистую ладонь и произнёс лишь:

– На все.

На мгновение глаза торговки сверкнули алчным светом, она торопливо втянула внутрь руку, полную серебра, и исчезла во мраке своей зловонной дыры. Через некоторое время она, приоткрыв ставень чуть больше, вытащила полупинтовую^[83] бутыль. Увы, но жидкости в ней было едва ли на треть, но и этого количества хватило бы на пару недель. Совершенно осчастливленный Каррис зашагал обратно, улыбаясь этому новому приветливому миру.

***

Каррис был наркоманом, и это отметил бы уже всякий, кто его увидел. От нюхальщиков кашаха он отличался лишь более адекватным поведением. Дурная трава вообще, в отличие от того же кашаха, обычно умиротворяла людей, делая их счастливее, пусть счастье это и было всего лишь наркотической иллюзией. Те, кто сидел на кашахе, обычно бывали очень агрессивны, или же тупели почти до скотского состояния.

Однако же пристрастие Карриса влияло на него весьма пагубно. Он очень осунулся, в том числе и оттого, что стал мало и нерегулярно есть. Большую часть дня он проводил в наркотическом дурмане, в мире эйфорических грёз. Это не значит, что он лежал в постели, уставившись в потолок. Напротив, он зачастую ощущал необычайный прилив энергии, хватался за книги. Однако через какое-то время неизменно был вынужден признать, что смысл написанного постоянно ускользает от него, а те немногие крохи, что проникали в сознание, вскоре забывались. Причём каждый раз мага не покидало ощущение, что он понял нечто важное, но не смог это удержать.

Дни превратились в одну сплошную череду, разделяемую лишь приёмами отвара. Каррис лишь приблизительно мог определить количество прошедших дней по объёму содержимого бутыли. Но это нисколько не беспокоило – напротив, юноша упорно затыкал все бреши в стене, воздвигнутой дурной травой. Иногда в нём начинали шевелиться мысли прежнего Карриса, призывающие что-то делать со сложившимся положением, но этот, новый Каррис давил из безжалостно, словно личинок. Падать было так легко, и так приятно!

Иной раз молодой маг говорил себе, что ему просто необходим отдых. Что сейчас ему важно справиться с болью физической и духовной, а потом он, отдохнувший и обновлённый, вновь вернётся к своей нелёгкой жизни, к своему пути. Он отмахивался подобными отговорками всякий раз, когда у него возникали проблески сознания. Он не ставил каких-то конкретных сроков, не проводил определённой черты, словно боясь поймать себя самого на лжи. Главное – убеждал он себя – однажды я остановлюсь.

Прошло несколько недель. Каррис уже дважды ходил, чтобы возобновить запас зелья. Он всё больше терял связь с реальностью, и это могло вскоре привести к серьёзным проблемам. Кажется, владельцы его апартаментов становились всё обеспокоенней в отношении своего жильца, хотя тот по-прежнему исправно платил за обе комнаты, несмотря на то, что одна из них пустовала. Его терпели, потому что он не дебоширил, да и вообще был практически незаметен. Однако его образ жизни совершенно не соответствовал представлениям об образе жизни жильцов подобных апартаментов, так что то, когда его попросят на выход, оставалось лишь вопросом времени.

Каррис всё ещё не испытывал недостатка в средствах. Каладиус, привыкший жить на широкую ногу, хранил весьма приличный запас денег в квартире, да и сам бывший ученик мага накопил неплохой капитал. Увы, отныне доступ к кажущемуся неисчерпаемым счёту Каладиуса был закрыт, но в ближайшие месяцы это не должно было стать проблемой. Даже при таком образе жизни Каррис вполне безбедно мог бы существовать полгода, а то и больше.

Но вопрос денег совершенно не волновал молодого человека. Его уже хорошо знали в переулке, благо трудно было спутать его ошпаренное лицо с каким-то другим. И он был весьма желанным клиентом, поскольку никогда не считал деньги. Было совершенно очевидным, что и мерзкая старуха, и все её подельники неплохо наваривались на каждом визите Карриса.

Так прошла большая часть лета. Каррис медленно умирал, но находился в блаженном неведении относительно этого. Некому было схватить его за руку, некому было отхлестать его по щекам и окунуть в бочку с водой. Однажды, спустя примерно пару недель после расставания, к нему наведался мэтр Шабриан. Слуга доложил волшебнику о визите лекаря, но тот, ненадолго задумавшись, велел передать, что его нет дома. Вероятно, медикус расспрашивал слугу о состоянии жильца, а потому обо всём догадался. Так или иначе, но больше он уже не возвращался.

Падение же Карриса всё ускорялось. Теперь бутыль, которой раньше хватило бы на пару недель, заканчивалась меньше чем за неделю. Маг всё больше терял связь с реальностью, погружаясь во всё новые глубины разверзающейся перед ним бездны. Кажется, ему уже никто не мог бы помочь…

***

Перина промялась под весом – кто-то бесцеремонно плюхнулся на кровать. Лежащий на ней Каррис нехотя приоткрыл глаз – боль усиливалась, и нужно было бы уже принять новую порцию лекарства, но совершенно не хотелось шевелиться. Да, так и есть – на кровати кто-то сидел. В комнате было ещё достаточно светло – лучи заходящего солнца пробивались между небрежно задёрнутыми шторами, однако затуманенный наркотиком взгляд с трудом фокусировался на странном объекте.

– Очнулся? – насмешливо произнёс странный объект до боли знакомым голосом.

– Это вы? – Каррис довольно вяло попытался приподняться, но в нынешнем состоянии он столь же вяло отреагировал бы и на ушат кипятка.

– А кто же ещё? – всё с той же усмешкой отвечал гость.

– Что вы тут делаете?..

– Вообще-то это моя постель. Так что это мне следовало спросить тебя о том же.

– У меня галлюцинация… – Каррис плотно зажмурился, стиснув зубы, а затем вновь открыл глаза. Человек по-прежнему сидел на кровати на расстоянии чуть больше вытянутой руки.

– С чего вдруг такой вывод? – был ли гость галлюцинацией или нет, но он откровенно потешался над несчастным наркоманом.

– Вы мертвы…

– Похоже, ты слил остатки мозгов в нужник, мессир Каррис, коль позабыл главный закон Сферы – мёртвое не может воскреснуть. Я здесь, следовательно, я не мёртв.

– Это галлюцинация, – вновь повторил Каррис, пытаясь, главным образом, убедить себя самого. – Я просто перебрал с настоем. Вы не можете быть здесь, ведь я убил вас.

– А может быть, ты ошибся? – ухмыльнулся Каладиус. – А что если ты по ошибке убил себя, а не меня?

Каррис не понял, что произошло. Возможно, он моргнул, хотя ему казалось, что глаза его всё ещё расширены от удивления и беспокойства. Однако же тот, кто ещё мгновение назад был Каладиусом, вдруг словно превратился в его собственное отражение. Одежда не изменилась, но лицо теперь было определённо его собственным. От этого внезапно подступила тошнота.

– Так-то, мессир Каррис. Или лучше обращаться к тебе «мессир Каладиус», а? И коль уж ты такой непревзойдённый логик, то ответь: кто же из нас умер, если Каладиус жив?

– Мне просто нужно проснуться… – жалобно пробормотал Каррис, чувствуя, что по лбу струится холодный пот. – Это галлюцинация.

– Что ты ухватился за это слово, как тонущий за ветку? – поморщился Каладиус. – Почему бы вместо этого не поболтать со своим учителем, не предложить ему вина? Хотя откуда у тебя взяться вину?.. – брезгливо выпятил губу маг, глядя на мутноватую бутыль, четверть которой была заполнена настоем. – И всё-таки я плохо учил тебя, мессир Каррис. Похоже, ты забыл, что ещё в нашу первую встречу я предостерегал тебя от дурной травы.

– Это моё обезболивающее средство, – в голосе Карриса внезапно прозвучали оправдывающиеся нотки.

– Тебе не кажется, что ты несколько злоупотребил им, если у тебя, по твоим же собственным словам, уже начались галлюцинации?

– Как только раны заживут, я прекращу. А пока же мне слишком больно без снадобья.

– Прошло уже больше трёх месяцев, – фыркнул Каладиус. – Ожоги давно затянулись. Вся твоя боль – лишь в твоей голове. Она лишь оправдание для этого, – и он небрежно кивнул на бутыль с настоем.

– Вам-то какое дело? – неловко огрызнулся Каррис.

– Ты – всё, что осталось от меня, сопляк, и ты ещё спрашиваешь, какое мне до всего этого дело? – всё насмешливое благодушие как ветром сдуло с потемневшего лица мессира. – Да мне хочется выдавить пальцами твои глаза, когда я вижу, во что ты превратился! Помнишь, мессир Каррис, как мы мечтали стать величайшими магами мира? Как хотели держать в своих руках нити судеб целых народов? Так вот, даже в тот день, когда тебя пороли розгами во дворе моего кузена за пару украденных куриц, ты не был так далёк от этого как теперь! Потому что тогда ты был всего лишь деревенским пастушком, а теперь ты – просто ничтожество!

Каррис не знал, что ему делать. Он лежал, закрыв глаза, и хотел утонуть в перине, раствориться в ней, лишь бы оказаться подальше от мессира. Часть его рассудка, кажется, понимала, что тот был лишь плодом его воспалённого воображения, но сейчас он казался таким реальным.

– Простите… – неожиданно для самого себя вдруг пискнул он, несмело открывая глаза. – Простите меня, мессир… За всё…

– Только если ты возьмёшь себя за шкирку и вытащишь из этого болота, парень. Ты давно уже вырос из Олни Стайка, и довольно давно перерос Карриса. Каладиус – это то, кем тебе суждено было стать. А мне было суждено стать тем, кто откроет тебе эту дорогу. Лишь так я могу войти в историю, и раздери меня все демоны преисподней, если я позволю тебе это испортить!

– Но взяв ваше имя, я взвалил на себя весь этот груз… Что мне делать с ним? Мне кажется, я выбрал неверное решение…

– Выбери другое, – пожал плечами Каладиус. – Я, конечно, буду разочарован, но это пустяки в сравнении с падением со скалы.

Удивительно, но он сказал это как-то просто, без малейшего упрёка, словно о чём-то незначительном. Так, что Каррис почти не почувствовал укола совести.

– Но у меня есть бумаги только для Карриса и Каладиуса… А Каррис официально мёртв…

– Умоляю! – фыркнул мессир. – Да что это значит? Что это за официальность такая? Чем это зафиксировано? Одной из тысяч строчек в огромной книге магистрата Киная? Ты жив для всего мира, парень, кроме небольшой кучки людей с короткой памятью. Езжай в Латион, как собирался, и там никто никогда не узнает о том, что Каррис сгорел при пожаре. Да даже если ты через год вернёшься сюда, я думаю, никто не вспомнит эту историю!

– Вы думаете?..

– Я знаю. Коль у тебя кишка тонка для того, чтобы быть Каладиусом – оставайся Каррисом. С твоими талантами ты легко найдёшь наставника из Академии, а там уж недолго и до диплома.

– Спасибо, мессир… – просипел Каррис, чувствуя, что у него перехватывает горло.

– Ладно тебе! – махнул рукой Каладиус, вставая. – Быть первым учителем легендарного волшебника тоже неплохо. Смотри, не забудь поминать моё имя при случае!

– Никогда! – с юношеским пылом воскликнул Каррис, чувствуя, что по изрубцованной щеке побежала слезинка. – Я всегда буду помнить вас, мессир!

– Ты употребил сразу два одновременно самых смешных и самых трагичных слова в человеческом языке, парень, – усмехнулся Каладиус. – Живым практически не дано целиком постичь смысл слов «никогда» и «всегда». Они употребляют их часто, и почти всегда не к месту. Но ты юн, и пока что тебе это простительно. Ладно, рад был с тобой поболтать, но мне, пожалуй, уже пора.

– Мессир! – окликнул его Каррис, когда маг уже стоял на пороге. Каладиус остановился и насмешливо поглядел на бывшего ученика, словно зная наперёд, что ему нужно. – Мессир, последний вопрос… Скажите, а умирать больно?..

– Что я могу знать об этом, парень, ведь я – всего лишь галлюцинация, – блеснув зубами, ухмыльнулся Каладиус и вышел. Через дверь, как делают все люди.

***

В густых сумерках, предвещавших безлунную ночь, в порту можно было разглядеть странную фигуру. Несчастного необычайно трясло – то ли от тяжкой болезни, то ли, что вернее, от тяжкого похмелья. Он подходил к матросам, что-то спрашивая у них, но многие с явным отвращением отшатывались, едва лишь видели его лицо. Наконец обессилевший бедолага сделал то, с чего, пожалуй, следовало бы начать – подозвал мальчишку, одного из тех, что всё ещё слонялись по порту, несмотря на быстро сгущающуюся тьму, и что-то пробормотал ему, сунув в руку монету.

Паренёк кивнул и стрелой помчался вдоль причалов, приставая к морякам с расспросами вместо своего нанимателя. Некоторые моряки гнали парня взашей, но тот не отчаивался. И через некоторое время нашёл то, что искал. Быстро вернувшись к трясущемуся человеку, который сидел на бухте старого каната и, похоже, чувствовал себя совсем скверно. Тем не менее он поковылял вслед за мальчишкой к небольшому кораблику, уже готовившемуся отплыть, пользуясь отливом.

Всего несколько слов и звон небольшого кошеля – и человек неуклюже взобрался по трапу, а менее чем через полчаса корабль, подняв паруса на своей единственной мачте, отошёл от причала, унося из Киная то ли мессира Карриса, то ли мессира Каладиуса.

Глава 19. Латион

«Кавел», небольшой и неказистый одномачтовый шлюп, направлялся в Шербан – довольно крупный город, лежащий на побережье Калуйского моря и известный на весь мир производством знаменитых саррассанских шелков. Естественно, пункт назначения был неслучаен – именно шёлк был основным товаром, который перевозило судно.

На судне была одна единственная каюта, предназначавшаяся для капитана, а остальной небольшой экипаж ютился прямо в трюме. Именно эту единственную каюту и занял странный пассажир, невесть откуда взявшийся. Шкипер не слишком-то хотел брать кого-либо на борт – «Кавел» не был предназначен для этого, но деньги, не просто обещанные, а тут же уплаченные типом с искорёженным лицом, изменили его взгляды. Похоже, этому человеку просто позарез было необходимо как можно скорее вырваться из Киная, так что он ухватился за первую же подвернувшуюся оказию.

Шкипер подозревал, что у незнакомца были нелады с законом, но эта была одна из тех вещей, что практически его не занимали. Деньги есть деньги, а хорошие деньги – это всегда хорошие деньги. Кроме того, находчивый капитан утешал себя мыслью, что в любом случае оказывает родине услугу, увозя возможного преступника в Саррассу, где тот, вполне вероятно, рано или поздно закончит свои дни в подвесной клетке на городской площади.

Было заметно, что нежданный пассажир не в себе. Он трясся так, будто находился среди тайтановых льдов. Капитан сперва решил, что тот очень болен, но затем понял, что это, скорее всего, то ли весьма жёсткое похмелье, то ли наркотическая ломка. Тем не менее, он без особых проблем согласился уступить свою каюту за дополнительную плату, и пообещал, что туда никто не войдёт без дозволения. Пассажир попросил высадить его в порту Шатра, и поскольку это было по пути, шкиперу было нечего возразить.

«Кавел» шёл почти порожняком – лишь несколько небольших тюков в трюме. Капитан полагал, что скорость, которую он приобретёт, компенсирует упущенную выгоду. Он уже очень давно ходил этим маршрутом, о чём свидетельствовала соль, выступившая на швах и сгибах его морской куртки, так что его опыту в данных делах вполне можно было доверять.

Что касается незнакомца, то весь его багаж составлял довольно небольшой свёрток. Капитан не знал, да и не интересовался тем, что находится в этом свёртке, но поскольку нам этот странный пассажир знаком куда лучше, мы вполне можем заглянуть туда. На самом деле, кроме внушительного мешка с серебром, бритвы и свёрнутого плаща там было лишь две книги – «Магия граней» и трактат по геометрии.

Как мы видим, Каррис оставил в Кинае практически все свои книги – свои главные сокровища, причём даже не надеясь однажды вернуться. Это было продиктовано стремительностью его отъезда. Едва лишь придя в себя после своего видения, он, потратив на сборы не больше четверти часа, выбрался из особняка и направился прямиком в порт. Перед этим он предусмотрительно выбросил бутылку с остатками настоя в нужник, словно опасаясь, что решимость может оставить его.

Как мы знаем, он нашёл первый же попавшийся корабль, уходящий в Саррассу. Для него главным было то, как скоро отчалит судно, опять же потому, что он не доверял более своей воле. Наконец-то он сумел честно признаться себе, что не может справиться со своим пристрастием, а потому единственным способом было бегство. Корабль представлялся для этого отличным средством.

Почему Каррис выбрал именно Саррассу, а не Палатий? Дело в том, что отношения между северным королевством и Латионом по-прежнему оставались весьма натянутыми, если так можно охарактеризовать вялотекущую войну. А вот по Великой имперской дороге, несмотря на вечную антилатионскую риторику империи, шёл нескончаемый поток торговцев, так что добраться до Латиона не представляло никакого труда.

Не доверяя больше самому себе, чем семи или восьми матросам шлюпа, Каррис просил капитана, чтобы без его личного дозволения никто не мог входить в каюту или общаться с пассажиром. Среди моряков было немало курильщиков дурной травы, и волшебник боялся не справиться с соблазном. Поэтому матрос, который прислуживал ему во время плаванья, обычно входил в каюту под надзором шкипера.

Дважды в день ему приносили непритязательную еду, однако в первые дни Каррис практически не ел. Более того, несчастному матросу то и дело приходилось трудиться шваброй – пассажира мучительно рвало, причём через некоторое время, когда скудное содержимое желудка было уже исторгнуто, рот мага то и дело заполняла горькая тягучая слюна, которую он спазматически отхаркивал на пол.

Кажется, никогда ещё Каррису не было так плохо, как теперь. Временами ему казалось, что он умирает, а временами хотелось бы, чтобы он умер. Он завывал так, что у привычных, казалось бы, ко всему матросов мороз продирал по коже, когда они слышали эти глухие звуки, доносящиеся из каюты во всякое время суток.

По особому распоряжению Карриса всякий раз, когда «Кавел» приставал к берегу, дабы пополнить запасы, матросы подпирали дверь каюты снаружи чем-нибудь тяжёлым, чтобы пассажир не мог выйти. Однако стоянок было не так много – шкипер спешил как можно скорее добраться до места.

Именно благодаря этой гонке, а также тому, что судно было куда проворнее, чем могло показаться по его внешнему виду, уже на тринадцатый день всё ещё не оправившийся Каррис ступил на дощатый причал, залитый жгучим солнцем Саррассы. Перед ним лежал Золотой Шатёр – самый ненавистный из всех городов мира. Уже отсюда, с причала, чувствовалось его отвратительное зловоние.

Хотя его изломанное, измолотое, истёртое в мелкую труху тело молило лишь об одном – если уж не о дозе, так хотя бы о полноценном отдыхе в постели, которую не болтает во все стороны и от которой не пахнет сыростью – Каррис решил ни дня не задерживаться в Шатре. И дело было не только в том, что здесь дурную траву курили даже дети, поэтому достать её не составляло усилий, но ещё и потому, что это была своеобразная епитимья, наложенная магом на себя. Его слабость едва не стоила ему жизни, и теперь Каррис больше не собирался быть слабым.

Он нанял извозчика, так как ему нужно было попасть на Великую имперскую дорогу, особо оговорив, чтобы тот не вздумал ехать через город. Извозчика не нужно было долго упрашивать – окружной путь сулил больший барыш. Каррис, кряхтя, кое-как устроился в неудобной коляске, словно сплетённой из какого-то тростника, и понурая лошадь, всхрапывая от одуряющей жары, неспеша побрела по пыльной дороге.

Почти две недели пыток дорого стоили Каррису. Он превратился в ходячий скелет, что вкупе с обезображенным лицом делало его весьма зловещим. Сейчас неизбывная жажда настоя понемногу стала отступать, но тело по-прежнему требовало этого сгущённого до жидкого состояния счастья. Ежедневная тошнота уже сделалась привычным его спутником, равно как и головная боль, терзающая мозг в районе лба и висков. Наверное, когда-то ему действительно было бы достаточно двух недель, чтобы излечиться от зависимости, но теперь на это требовалось значительно больше времени.

Золотой Шатёр – очень большой город, куда больше Киная. Повозка ехала почти три часа, а по левую сторону в некотором отдалении всё так же были плотно настроены многочисленные хибары, среди которых тут и там возвышались дома побогаче, а знаменитый Койфар всё также нависал над ними со всеми своими роскошными дворцами и храмами. Уже дважды Каррис просил остановить лошадь, и его мучительно, но необильно рвало на обочину. Даже дышать было тяжело этим спёкшимся до состояния песка воздухом.

Вскоре Каррису стало казаться, что ещё немного – и они таким образом вновь вернутся в Кидую, а ненавистный Шатёр всё никак не закончится, но богам наконец надоело испытывать его терпение. Прошло больше четырёх часов, когда скверно подкованные копыта лошади застучали по великолепной брусчатке Великой дороги.

Несмотря на довольно поздний час и быстро надвигающиеся сумерки, движение здесь было не менее, а может быть даже и более интенсивным, нежели днём. На самом деле довольно многие торговцы, особенно не из числа местных жителей, предпочитали в летнюю пору передвигаться в то время, когда солнце не висит над горизонтом, сжигая всё дотла. Это было прекрасное зрелище – на многих повозках и экипажах зажигали фонари, и эта цепочка медленно бегущих огоньков уходила за горизонт.

Путешествовать по Великой имперской дороге – одно удовольствие, если не считать жаркого климата. Империя немало средств вкладывала в этот торговый путь, так что во всех местах дорога была в отличном состоянии, а вдоль неё едва ли не через каждые десять миль стояли уютные трактирчики, где путешественника всегда ждал стол и постель, а также почтовые станции, на которых можно было сменить лошадей, ежели имеющиеся были достаточно хороши, чтобы почтовый смотритель согласился обменять на них казённых животных.

Неподалёку расположился громадный постоялый двор – скорее небольшая деревенька. Несмотря на то, что уже почти стемнело, там гудела жизнь. Множество гостей либо останавливались на ночлег, либо, напротив, готовились выступить в путь. Здесь можно было в любое время нанять экипаж и извозчика, причём вполне недорого.

Маг, которому было очень плохо, отправил на поиски своего извозчика, сам оставшись в своей плетёной повозке, наслаждаясь намёком на прохладу, которую несло остывающее вечернее небо, и тем, что его хотя бы временно перестало болтать и укачивать. Минут через десять рядом остановился весьма приличный экипаж – достаточно большой, чтобы можно было вполне комфортно лечь на диване внутри, хотя, конечно, вытянуться в полный рост такому долговязому человеку как Каррис было невозможно.

Щедро расплатившись со своим извозчиком, волшебник пересел в ожидавший его экипаж, который тут же пустился в путь. Увы, брусчатка дороги создавала весьма неприятную мелкую тряску, к которой нужно было ещё привыкнуть, поэтому Каррис попросил возницу ехать помедленнее. Впереди было ещё около двух недель пути до Сеала.

И всё же, несмотря на тряску, тысячи торговцев всех национальностей были благодарны правителям Саррассы за то, что они наконец завершили столь грандиозный проект как Великая имперская дорога. Всего каких-нибудь лет пятьдесят назад на этом месте был обычный тракт, хотя и весьма многолюдный. И лишь около тридцати лет назад дорога была полностью закончена. Богатая империя вложила в неё много денег, но не было и тени сомнений, что в скором времени все они вернутся сторицей.

Путешествие до Сеала было однообразным. Большую часть времени Каррис лежал на несколько потёртых подушках диванчика, стараясь не замечать мелкой дребезжащей тряски колёс по булыжникам брусчатки. Он понемногу приходил в себя, и не будь в экипаже так душно и жарко, наверное, сейчас ему было бы уже намного легче. Дурная трава всё ещё манила к себе, но теперь её зов был, по крайней мере, не столь повелительным как прежде.

Ел маг по-прежнему очень мало, довольствуясь на постоялых дворах той же пищей, которую ел и его возница. Он словно потерял вкус и обоняние – вся еда казалась ему однообразной и безвкусной. Наверное, сейчас он с одинаковым аппетитом жевал бы и изысканное жаркое из куропатки, и конский навоз. Поэтому не было особенного смысла раскошеливаться на кулинарные изыски. То же самое касалось и постели – после многих часов, проведённых в скрюченном положении внутри экипажа, практически любая кровать, на которой можно было бы вытянуться в полный рост, казалась королевским ложем. Кроме того, в постоялых дворах вдоль Великой дороги было чисто и ухоженно, так что никаких клопов и прочих проклятий путешественников тут не наблюдалось.

Останавливались обычно раз в день часов на восемь, в самый солнцепёк. В это время лошадь отдыхала от палящего солнца под навесом очередного трактира, пережёвывая отличный овёс, а возница, поев, тут же отправлялся спать. Каррис же запирался в своей комнате и часто лежал без сна едва ли не всё отведённое время, просто глядя в потолок. За многие недели он ни разу так и не открыл ни одной книги. Сковывающая его апатия всё ещё не была преодолена окончательно, хоть он и прилагал к этому некоторые усилия. Так продолжалось до вечера. Потом возница, проснувшись и максимально плотно поужинав, выгонял экипаж, и они вновь катили на север.

Наконец добрались до Сеала – небольшого городка на берегу озера Прианон. Город гудел как потревоженный улей – он жил исключительно за счёт прибывавших сюда купцов, поэтому каждый старался выжать из них все соки. Торговцы всех мастей, менялы, шулеры и шлюхи – они облепляли приезжих словно комариный рой, и, так же как комары, пытались выпить всю кровь, хоть и в переносном смысле.

Это был город греха, и в этом он был чем-то похож на пунтский Найр. Однако если в Найре грех был, если можно так сказать, изысканным, изощрённым почти до возвышенности, то здесь всё было куда обыденнее и проще, дабы соответствовать карману и, главное, прижимистости клиента. Но, во всяком случае, несмотря на то, что это была уже территория Латиона, здесь безо всяких помех можно было приобрести любой наркотик, включая кашах.

Каррис уже тысячу раз давал себе зарок, что более никогда не прикоснётся к дурной траве или прочим одурманивающим веществам за исключением, разве что, вина. Однако почти всякий раз он тут же мысленно усмехался, вспоминая слова мессира (или свои собственные?) о смысле слов «всегда» и «никогда». Он уже не был столь самоуверен, как когда-то, и, сорвавшись единожды в пропасть, теперь хорошо понимал, как легко угодить туда вновь.

Именно поэтому он наглухо задрапировал окна своего экипажа, приказав вознице кнутом отгонять любого излишне назойливого желающего предложить ему какой бы то ни было товар. Добравшись до причала, он, как обычно, послал своего кучера подыскать ему место на каком-нибудь судёнышке, что вот-вот готовилось отплыть в Латион. Главное, чтобы на нём было хоть какое-то подобие каюты.

И вновь ему не пришлось ждать слишком долго. Какой-то купец, который собирался отправляться на следующий день, готов был поднять паруса и сейчас ради возможности подзаработать. У него был неплохой ботик с настоящей каютой, надстроенной на палубе, которую купец без колебаний согласился уступить нечаянному пассажиру. Благо, ещё не кончился увиллий, так что можно было надеяться добраться до Латиона без дождей. В крайнем случае, всегда можно было бы переночевать в одной из множества деревень вдоль Труона.

В общем, не прошло и часа, как Каррис отплыл от берега через воды озера Прианон. Здесь измученный маг едва ли не впервые изменил своему принципу не высовываться из экипажа или каюты. Наслышанный, и много читавший о красотах Прианона, он не мог просто забиться в тесный деревянный ящик. Он остался на палубе во время отплытия и был награждён видом великолепнейшего заката, растворяющегося в хрустальных водах величественного озера.

В целом озеро Прианон произвело на молодого волшебника неизгладимое впечатление. Он уже много раз плавал по океанам, но всегда – в виду берега, и теперь он впервые оказался в настоящем царстве воды. Куда ни глянь – она была везде, до самого горизонта. Прозрачность воды просто потрясала – в большинстве мест озеро было не глубже двадцати футов, и при ярком солнечном свете зачарованно склонившийся над низким бортом Каррис мог даже разглядеть дно и множество водных обитателей. Где-то, на куда больших глубинах билисьмногочисленные ключи, питающие всё это громадное великолепие, но их маг, конечно же, видеть не мог.

Многие называли озеро Прианон волшебным и исцеляющим. Может быть, в нём действительно было нечто – какая-то душа, но не такая недобрая, как в его сводном брате – озере Симмер, а душа возвышенная, склонная к созерцанию и созиданию. Испокон веков берега Прианона заселяли лирры, хотя теперь их уже было не так много, как в прежние времена. Быть может, именно их сущность древнего народа и передалась водам этого озера.

Так или иначе, но за те пару дней, что длился их переход к истоку Труона, Каррис значительно воспрял духом, словно подпитываясь этой энергией. Впервые с того дня, как он сел на корабль в Кинае, он чувствовал себя почти сносно. Тошнота прошла, исчезли изнуряющая слабость и головная боль, почти не беспокоило лицо. То и дело он ловил себя на щемящей мысли о том, как было бы славно навеки поселиться здесь, на одном из берегов благословенного озера, и прожить жизнь честным трудом рыболова, каждый день любуясь красотами и впитывая порами кожи ту живительную силу, что проистекала из этих светлых глубин.

Но всё это было лишь несбыточными мечтами. Честолюбие ли, или же некое призвание гнали будущего великого мага вперёд. Он чувствовал, он знал, что его судьба лежит там, впереди, вдали от этих прекрасных вод. Поэтому, как не очаровало его озеро Прианон, но сердце всё же сжалось в радостном предчувствии, когда вдали показались постройки, обозначавшие устье Труона.

Как все величайшие богатыри когда-то были маленькими детьми, так и могучий Труон когда-то был совсем небольшой речушкой в том месте, где он проистекал из вскормившего его озера. Когда-то, сотни лет назад, у самого устья его ширина составляла не более пятнадцати-двадцати футов. И лишь ниже по течению великая река постепенно прибавляла полноводности, впитывая в себя множество ручейков, текущих среди густых лесов, и превращалась в самую величественную из рек Паэтты.

Однако это было не по нраву людям, облюбовавшим этот путь как связующую ось между севером и югом. Когда-то купцам приходилось волоком тащить свои корабли по узкому и неглубокому месту, нанимая бурлаков. Но едва лишь Латион, оправившись от опустошающих Смутных дней, вновь возомнил себя величайшим королевством мира, он попытался приручить великую реку, подчинить её.

Торговые связи с Саррассой были слишком важны для молодого, набирающего силы королевства, поэтому много средств и энергии было направлено на изменение истока Труона. Тысячи людей изнурительно трудились, расширяя и углубляя реку на протяжении более чем сорока миль. На это потребовалось время жизни нескольких поколений, но всё же работа была сделана, и теперь торговые судёнышки, пересекая Прианон, могли прямиком направляться сразу по реке, не останавливаясь и не тратя времени на перегрузку товаров. Даже здесь, в месте, где река встречалась с озером, её ширина составляла около двухсот пятидесяти футов, а глубина была не меньше семи футов, так что даже довольно крупные суда шли без риска сесть на мель.

Теперь впереди оставался последний этап путешествия. Не сходя с корабля, Каррис не более чем через две недели должен был оказаться в Латионе. Мимо него лениво проплывали пейзажи страны, в которую он так стремился. Они не слишком-то отличались от его родных мест, разве что деревушки были побогаче, да земля потучнее. Каждый вечер ботик приставал к одному из многих причалов, рядом с которым обязательно был неплохой постоялый двор, и там они ночевали до утра.

Похоже, Каррис действительно шёл на поправку. Его руки больше не дрожали, а взгляд перестал быть мутным и бессмысленным. Его уже не тошнило, а боль в обожжённом лице хоть и не исчезла до конца, но была не слишком-то заметной. Скорее это были некие неприятные ощущения, от которых легко можно было отвлечься. Каррис наконец вернулся к «Магии граней», и мысли его уже не плясали как прежде. Теперь он вновь мог коротать время за чтением, а когда уставал – перед его взором в любой момент были виды берега, которые при всей своей кажущейся однообразности всегда могли одарить внимательного наблюдателя чем-то интересным.

И когда судно, мягко стукнувшись о сырые доски, пристало к причалу Латиона, Каррис был уже вполне готов к новой жизни. Он смотрел на город, который ему предстояло победить и которым предстояло править. Он сделал лишь первый шаг к цели, ступил на первую ступень высокой лестницы, но в эту секунду он очень собой гордился. Да, он оступился, но сумел не просто подняться, но и приблизиться к своему горизонту, который, как верил Каррис, со временем распахнётся, объяв собой и весь этот мир, и самые небеса.

Глава 20. Снова Каладиус

Город не впечатлил молодого мага. Район доков, где пристал его ботик, выглядел скорее как скопище складов – множество приземистых и длинных дощатых сооружений тянулось вдоль реки. И повсюду мельтешили люди – большей частью простые работники и грузчики. На вкус Карриса речные ворота в столицу одного из величайших королевств Паэтты можно было бы сделать и попрезентабельнее.

Совершенно не зная, куда идти, молодой человек отчего-то постеснялся выглядеть провинциалом и расспрашивать дорогу, и решил, что просто пойдёт куда глаза глядят. В конце концов, у него была уйма свободного времени. Так что Каррис, постаравшись придать всей своей фигуре как можно более независимый вид, зашагал вглубь этих шумных переулков, поминутно прижимаясь к дощатым стенам, чтобы пропустить очередного носильщика или телегу.

Вскоре он оказался в кварталах той части Латиона, которую жители упорно именовали Новым городом, несмотря на то что эти бывшие посады вошли в городскую черту несколько столетий назад. Это были, в основном, весьма небогатые кварталы, кое-где превращающиеся в откровенные трущобы. И всё же здесь было намного чище, чем в бедных кварталах Золотого Шатра, и эти улицы немногим отличались от окраин Киная.

Каррис довольно быстро сориентировался, да это и нетрудно было сделать – центр Латиона, именуемый, конечно же, Старым городом, найти было совсем несложно – его опоясывала старая крепостная стена, а над ней возвышались стрелы Арионновых храмов. Он тут же направился туда, ведь именно в стенах Старого города, как он знал, находится знаменитейшая Латионская академия, где он, возможно, однажды станет полноправным студиозусом.

Волшебник не спешил – он жадно смотрел по сторонам, впитывая виды незнакомого города, в который стремился так давно. Нельзя сказать, что он был потрясён или восхищён – пожалуй, Кинай всё же выглядел величественнее и монументальнее, однако же в груди Карриса трепетало какое-то необычное волнение, словно предвкушение чего-то особенного. Он словно предчувствовал, насколько тесно свяжется его судьба с судьбой этого города, и насколько великие дни ожидают его впереди.

Латион был не так велик, как Кинай, но всё же достаточно велик, чтобы неокрепший ещё Каррис устал, дойдя до центра города. Возможно, он где-то заплутал, поскольку улицы были довольно извилисты и запутанны. Однако в конце концов он добрался до знаменитого Академического квартала.

Это было совершенно удивительное место, и уж точно другого такого не было ни в одном другом городе мира. Кварталы игорных домов – пожалуйста, кварталы борделей – сколько угодно, но так, чтобы отдать в центре города участок земли, который по периметру не обойдёшь, быть может, и за час, в полное и безраздельное властвование учёным и магам… Нечто подобное лишь однажды возникало в истории мира – город Шеар, великий город учёных Кидуанской империи. Но – увы! – этот город был мёртв уже давно, ещё со времён Смутных дней. Так что Латион в этом смысле был теперь единственным и неповторимым.

Это был один из самых малолюдных кварталов. Каррис брёл по отличной мостовой мимо величественных зданий, многие из которых насчитывали не одну сотню лет, и почти не встречал прохожих. Возможно, большинство обитателей Академического квартала корпели сейчас над своими пергаментами и фолиантами.

Собственно, это и была Латионская академия Высоких наук. Это было не одно здание, и даже не несколько. Весь Академический квартал и был самой Академией, где молодые студиозусы постигали вершины наук, а признанные мэтры трудились над расширением горизонтов. Каррису хотелось думать, что однажды и он станет одним из обитателей этого волшебного мира.

Однако для этого ему сперва нужно было заявить о себе. Никто не возьмёт в Академию парня с улицы, даже если он сможет доказать, что он – великий волшебник. Точнее говоря, никто не станет даже изучать его на предмет необычайных талантов. Подавляющее большинство воспитанников попадали сюда по протекции того, кто уже по праву носил изменённое имя, заканчивающееся на «ус». Единственный знакомый Карриса с таким именем был уже мёртв, да и, говоря по правде, он и без этого мало чем мог пригодиться в этом деле.

А это значит, что пока молодому волшебнику нужно было покинуть это благословенное место и отправиться в места куда менее приятные. Каррис твёрдо решил записаться в армию, чтобы на полях сражений стяжать себе славу.

Надо сказать, что его нисколько не беспокоил тот факт, что армия Латиона вела войну с его родным Палатием. Первую половину жизни он прожил в глухой деревушке, от которой Шинтан был едва ли не дальше, чем Латион. Он никогда и ничего не видел от собственного государства, и, по сути, совсем никак не ассоциировал себя с ним. Что же касается второй половины жизни, то её он провёл в бесконечных странствованиях вокруг Паэтты, и в это время домом он называл одно единственное место – Кинай. Так что Каррис не считал нужным отказываться от перспектив ради некого эфемерного патриотизма.

Однако сейчас он чувствовал, что ему необходимо отдохнуть несколько дней после утомительного путешествия и восстановить силы. Не обладая сибаритскими замашками своего учителя, он вполне довольствовался номером в весьма приличной гостинице «Гростав Великий», расположенной всего в нескольких минутах ходьбы от Академии. Познаний Карриса в истории королевства было недостаточно, чтобы знать, кто этот Гростав, в честь которого назвали гостиницу, и был ли он действительно настолько велик, но сейчас его это и не беспокоило. Главное, чтобы номера были просторны, а постель – мягкая и чистая.

Два дня Каррис отлёживался, вознаграждая уставшее тело за недели жёстких подстилок и скверной еды. Но с некоторых пор он не мог уже доверять себе в полной мере, поэтому опасался, что каждый день праздности может дорого обернуться. Так что уже на третий день, когда ломота в мышцах более-менее прошла, он собрался и вышел из номера.

***

– Простите, мессир, но скоро конец летней кампании, и мы больше не набираем новобранцев, – почтительно, но твёрдо объявил центурион, стараясь не глядеть на покорёженное лицо соискателя.

– Но у вас перед входом висит приглашение, где указано, что набор осуществляется постоянно, – с явным огорчением проговорил сбитый с толку Каррис.

– Это касается лишь простых легионеров, мессир, – пояснил центурион. – Штат магов у нас укомплектован уже давно и практически не меняется. Может быть, в следующую кампанию откроется вакансия, – видя, что волшебник расстроен, поспешил добавить он. – Приходите весной, мессир… э-э… Каррис.

– Куда проще пойти на другой вербовочный пункт, – сухо и с явным раздражением ответил маг. – Есть и другие легионы, которые не станут разбрасываться столь ценными соискателями.

– Воля ваша, мессир, да только вряд ли вы получите там иной ответ, – покачал головой центурион. – Скоро зима, часть легионов вернётся обратно, остальные будут расквартированы в Палатие. Боёв не будет, и никто не захочет платить жалование магу просто так. Я говорю это не затем, чтобы вас обидеть, мессир, – поспешно проговорил он, уловив гневный жест волшебника. – Напротив, мне очень хотелось бы помочь, и… избавить вас от бесполезной ходьбы по городу.

– Позвольте об этом мне беспокоиться самому, – резко бросил Каррис и, крутанувшись, вышел.

Однако, идя по улицам Нового города, он не мог не понимать, что центурион-вербовщик был прав. Кому нужен теперь, накануне осени, безвестный молодой маг? Да и после, когда наступит следующая весна, шансы, возможно, будут не так уж и высоки. Маги практически никогда не погибают на подобных войнах, ведущихся вполсилы. Разве что кому-то надоест романтика солдатской жизни, или найдётся местечко потеплее. Но какова вероятность того, что это произойдёт? Сколько месяцев или лет Каррису придётся ожидать?

Неожиданно нахлынула паника. Так резко и мощно, что он остановился как вкопанный, с трудом глотая воздух. Он почувствовал себя беззащитным. До этой минуты он был уверен, что стоит ему только прибыть в Латион, и его тут же с распростёртыми объятьями примут в первый же легион, куда он обратится. Подобного поворота он не ожидал. И теперь испугался перспективы оказаться в городе без работы. Причём пугало его не отсутствие источника доходов, поскольку недостатка в деньгах он пока не испытывал, а та самая праздность, которой он так опасался, поскольку уверенности в том, что тяга к настою окончательно побеждена, у него не было.

Нет, он должен, он должен попасть в армию во что бы то ни стало! Наверное, квартировать всю зиму в каком-нибудь забытом богами приграничном городке вроде Токкея тоже было удовольствием не из приятных, но всё же в представлении Карриса армейская служба в первую очередь ассоциировалась с дисциплиной. А это было именно то, что нужно.

Отдышавшись, Каррис побрёл дальше, не обращая внимания на настороженные взгляды прохожих, удивлённых странным поведением этого безобразного человека. Паника отступила, но страх остался. Он должен придумать выход! Будь на его месте сейчас мессир, он непременно придумал бы какую-нибудь нелепую и нахрапистую на первый взгляд аферу, но она наверняка сработала бы!

Мысли о Каладиусе внезапно натолкнули его на новую мысль. Он вновь остановился на мгновение, но не от нового приступа паники, а чтобы совладать с внезапным волнением. Он даже прижал к груди руку, пытаясь успокоить заколотившееся сердце.

В тот день, когда он разговаривал с призраком мессира, он окончательно отказался от мысли присвоить себе его имя. Однако же он не сумел выбросить и бережно хранил бумагу, удостоверяющую личность Каладиуса – ту самую, которую ему выдал владелец «Прантона» много лет назад, ведь с тех пор ничего более весомого у них так и не появилось.

Каррис избавился от личности Каладиуса, как ныряльщик избавляется от тяжёлого камня, тянущего его ко дну, чтобы всплыть. Он избрал более простой путь ученика мага, поскольку это не сулило никаких проблем. Но сейчас он вдруг вновь подумал о имени великого мага, ведь двери, в которые безуспешно будет стучать ученик Каррис, вполне могут отвориться для мессира Каладиуса.

Быстрым шагом молодой человек направился в свою гостиницу. Ему нужно было крепко подумать над решением, которое без преувеличения должно было повлиять на всю его дальнейшую жизнь.

В номере он бережно достал из небольшого саквояжа сложенную вчетверо бумагу. Сургуч печати уже растрескался и кое-где обсыпался, чернила слегка выцвели, а в некоторых местах даже чуть расплылись, словно на них попала вода, да и сам пергамент порядком поистёрся, но всё-таки в целом состояние её было вполне удовлетворительным.

Обхватив голову руками, Каррис долгое время сидел, вперив взгляд в имя Каладиуса, выведенное на пергаменте. Он не шевелился, даже почти не моргал. Даже мысли его, казалось, замерли, превратившись в неподвижный сгусток в форме этих букв. Стоило ли ему взвалить вновь на себя этот страшный груз, взяв имя убитого им учителя, а вместе с ним – нераспутанный клубок небылиц, которых тот успел наплести?..

Он сидел так едва ли не час, впав в состояние, сходное с медитацией. Наконец громко треснула свеча – огарок почти оплыл и фитиль едва не упал, купаясь в лужице воска. Это вывело мага из глубокой задумчивости. Каррис тяжко вздохнул, словно на шею ему надели неподъёмное ярмо. Решение было принято. Он снова стал Каладиусом.

Запалив новую свечу от огарка старой, поскольку уже вечерело, и света в комнате не хватало, он стал бережно оправлять закатавшиеся и потрёпанные края бумаги, которая отныне должна была стать его удостоверением личности. Как ни пытался он уйти от этой судьбы – у него ничего не вышло.

– Добро пожаловать обратно, мессир, – с невесёлой усмешкой пробормотал он.

И вдруг лицо его на мгновение озарила лукавая насмешливая улыбка. Бредовая и безумная на первый взгляд идея смешливой искоркой промелькнула в глазах. Это было так, словно мессир Каладиус действительно вернулся, поскольку лишь его безграничный авантюризм способен был на подобные повороты.

Маг вглядывался в знаки, образующие число 901. Это был тот самый год, который Каладиус выбрал для себя в качестве года рождения. Однако же знак, обозначавший цифру 9, был достаточно похож на знак, обозначающий цифру 7. Повозившись с пергаментом немного, Каррис мог бы без труда приписать к своему возрасту двести лет. И это одномоментно превратило бы его в птицу совсем иного полёта.

Конечно, даже для человеческих магов рубеж жизни в триста лет был не уникален, хотя большинство нечасто доживало и до двухсот. Тем не менее, история знала немало случаев, когда особо могущественные волшебники жили больше пятисот лет, так что возраст в триста лет вызывал необычайное почтение, но не удивление.

Надо сказать, что бесформенное лицо Карриса на долгое время утратило способность говорить о возрасте своего владельца – ему в равной мере можно было дать как тридцать, так и триста. Кроме того, после ожогов волосы, растущие на бороде, приобрели какой-то грязно-серый оттенок и стали редкими и тонкими. Поскольку скрести бритвой заживающую кожу он не мог, то обычно время от времени подрезал эти жалкие жидкие прядки. Но за время путешествия эта, с позволения сказать, борода заметно отросла. Тонкие безжизненные почти бесцветные волосы, редкими островками выбивающиеся из-под изрубцованной кожи, действительно очень старили Карриса.

В общем, всё играло ему на руку. Каррис усмехнулся.

– Если собираешься врать – ври со всего маху, – проговорил он, подражая интонациям мессира. – Чем неправдоподобнее ложь, тем скорее в неё верят.

Действительно, проверить подлинность притязаний на окончание «ус» человека, которому не исполнилось ста лет, гораздо проще, чем у того, кому уже почти триста. Не так много живых свидетелей тех времён ходило по земле, и большей частью это были представители не людского племени, а это значит, что им было глубоко плевать на всё, что касалось людей. Да и подозрительные люди обычно подозревают ложь именно в том, что звучит как правда. Кроме того, не достигший ещё и тридцати лет Каррис всё равно в полной мере не мог бы сойти что за девяностолетнего, что за трёхсотлетнего.

Кликнув слугу, Каррис велел принести ему перо и чернила. Нужно было подделать знак, но так, чтобы это было незаметно. Недолго думая, маг достал другую бумагу – ту, что была выписана на имя Карриса, и принялся экспериментировать на ней. Он нещадно разбавлял чернила обычной водой из графина, что, наверное, вызвало бы ужас любого писаря, но в данной ситуации для него было чем хуже, тем лучше.

Ещё дважды он вызывал прислугу, требуя принести других чернил, потому что те, что были, никак не подходили по цвету, сколь не разбавляй их водой. Постепенно в Каррисе проснулся азарт, и он уже с интересом экспериментировал, вливая в чернила даже вино и смешивая их между собой. Удостоверение Карриса всё больше покрывалось чёрточками и крючками – словно горел последний мост, связывающий волшебника с прошлым.

Была уже глубокая ночь, но спать не хотелось совершенно. Было интересно, будто Каррис проводил научные опыты. В конце концов ему удалось достичь достаточно близкого эффекта – очередной росчерк на измаранной бумаге выглядел очень похоже на то, как выглядели символы, написанные много лет назад.

Теперь пришла очередь перочинного ножа. Каррис аккуратно соскоблил несколько лишних чёрточек, а затем уверенной рукой исправил 9 на 7. Получилось довольно похоже, но всё же было видно, что исправления вносились позже. Подождав, пока чернила высохнут, маг потёр бумагой о грубое шершавое сукно куртки, а затем, словно вдохновлённый художник, подчиняясь какому-то наитию, плеснул на многострадальный пергамент розового вина.

Быстро стряхнув капли, чтобы бумага не пропиталась, он стал махать ею в воздухе, просушивая. Когда он через несколько минут взглянул на результат, то остался вполне доволен. Пятна вина внесли в рисунок каллиграфически выведенных символов определённый хаос. Старинные чернила уже не могли расплыться от подобного, но сама текстура бумаги и её цвет изменились, скрадывая все следы вмешательства.

Конечно, въедливый сыщик довольно быстро разоблачил бы фальшивку, но Каррис, конечно, постарался бы сделать всё, чтобы этого не допустить. А в обычной ситуации – в плохо освещённых комнатушках с подслеповатыми клерками или рекрутёрами всё должно было сработать безупречно. Немаловажным, естественно, был и психологический момент, которым так умело пользовался Каладиус и которому необходимо было обучиться его наследнику. Мало кто осмелится вглядываться в письмена в присутствии столь древнего и могучего мага!

– Что ж, мессир Каладиус, ваш выход! – любуясь результатом, проговорил молодой авантюрист.

***

– Вы оказали нам великую честь, мессир, – центурион даже привстал, благоговейно разглядывая лежащую перед ним бумагу и не рискуя поднять глаза на обожжённое лицо могущественного старика. – И должен сказать, что вы обратились по адресу. Спросите любого, и всякий скажет вам, что Второй легион – лучший легион королевства! И смею заверить, что вам не будет стыдно за нас – наши бойцы всегда смело идут в бой и всегда добиваются желаемого. А при поддержке вашей светлости, уверен, мы сможем свернуть горы!

– Значит ли это, что я зачислен в легион? – стараясь говорить степенно и даже несколько сурово, спросил Каррис, хотя сердце его встрепенулось от радости.

– Боюсь, в круг моих обязанностей входит лишь рекрутирование солдат, но я готов поставить полугодовое жалование против десятки^[84], что легат Понтс без раздумий примет вас на службу! Увы, сейчас его нет на месте – он инспектирует зимние квартиры, поскольку наш легион будет расквартирован в Белли. Это такой городок на юге Палатия, может быть, вы о нём слыхали. Сообщите мне ваш адрес, и мы немедленно пошлём вам весть, едва лишь легат Понтс вернётся. Это случится не позже чем через неделю.

– Думаю, к тому времени я найду себе место в другом легионе, – Каладиус сделал вид, что собирается уходить.

– Прошу вас, мессир! – взмолился центурион. – Поверьте, если бы я мог, я бы уже подписал приказ о вашем зачислении, но это не входит в мои полномочия. Я не могу нарушить субординацию, вы же понимаете! Но я хорошо знаю легата Понтса, и клянусь вам, что ваша служба во Втором легионе – дело уже решённое! Наш легион всегда на передовой, и если вы действительно хотите воевать, а не просиживать в тылу, мы – именно то, что вам нужно!

– Вы убедили меня, центурион, – благосклонно кивнул Каладиус и слегка улыбнулся, насколько позволяли обожжённые щеки. – Я поселился в гостинице «Гростав Великий». Там вы найдёте меня. Но берегитесь, если моё ожидание окажется напрасным!

– Клянусь вам, мессир, что лично приду, чтобы сообщить вам решение, и если оно окажется вам не по вкусу – вы сможете испепелить меня молнией! – центурион вроде бы улыбнулся, но всё же улыбка получилась чуть кривоватой.

– Пожалуй, так я и поступлю, – усмехнулся Каладиус, поднимаясь. – Вы отлично служите своему легиону, центурион! И для меня это – лучшая рекомендация. Надеюсь, скоро увидимся!

– Скоро увидимся, мессир! – заверил рекрутёр. – И добро пожаловать во Второй легион!

Глава 21. Армия

Белли оказался небольшим городком, настолько похожим на Токкей, что у Каладиуса слегка защемило в груди от лёгкой ностальгии, и это удивляло – до сих пор он не испытывал какого-то особого трепета от воспоминаний о далёком прошлом. Кроме того, теперь, когда он повидал величайшие города мира, он явственно видел то провинциальное убожество, которые некоторые считают романтичным и даже милым. Теперь он вполне понимал чувства необузданного Клайдия Сарамаги, которому волею судьбы пришлось прозябать в подобной дыре, хотя сам, чуждый богемной жизни и развлечениям, не слишком-то разделял их.

Маг медленно ехал на порядком уставшей лошади по плохо мощёным улицам городка в сопровождении двух легионеров. С дорогами здесь было едва ли не хуже, чем в родных местах Каладиуса, а последние дни лета в этих краях уже мало чем отличались от осени, поэтому проехать на коляске было бы весьма проблематично. Привыкший за долгие годы к более тёплому и мягкому климату, волшебник уже заметно устал от этой мелкой холодной мороси.

Накинутый на лицо капюшон скрывал от глаз прохожих его лицо, и Каладиус отметил, что горожане лишь мельком оглядывают проезжавшего человека из вражеской армии, не выказывая при этом никаких чувств, словно факт оккупации родного города нисколько их не беспокоил. Эти дрязги между соседними королевствами, длящиеся многие десятилетия без особого энтузиазма, когда мир мало чем отличается от войны, а война – от мира, стёрли взаимную ненависть двух народов, если она вообще когда-либо существовала.

Кажется, Палатий вполне смирился со своей участью вечно побеждённого и вечно покорённого государства. Войны с Латионом, как правило, всегда заканчивались ничем – за бессмысленными сражениями следовали столь же бессмысленные перемирия, когда государство-победитель не выказывало ни территориальных притязаний, ни желания влиять на внутреннюю политику. Южный сосед довольствовался контрибуциями – и только. Кажется, согласись Палатий на добровольные ежегодные выплаты – и война останется в прошлом. Но пока, судя по всему, в Шинтане, до которого вражеская армия никогда не добиралась, считали, что такие мелкие приграничные стычки дешевле регулярной дани.

Поэтому-то палатийцы, живущие на юге страны, с таким равнодушием воспринимали очередные экспансии Латиона. Здесь давным-давно поняли, что это – такой же элемент их повседневной жизни, как и сбор урожая, или же празднование арионнитских праздников. Жители городков вроде Белли настолько свыклись с присутствием латионцев, что зачастую в случае каких-либо проблем первым делом обращались именно к ним, а не к тем, кто изображал из себя местную власть.

Каладиус знал, что так было не всегда. В конце концов, именно предки нынешних палатийцев вкупе с келлийскими варварами и даже жителями северного Пунта когда-то давным-давно обрушили великую Кидуанскую империю. Что же сталось с этими суровыми северянами? Неужели есть хоть что-то общее между тогдашними дикими воинами, растоптавшими в пыль вековые камни Кидуи, и нынешними торгашами, оценивающие серебром даже свободу своей родины?

У волшебника была теория на этот счёт. Он полагал, что гордых некогда северян развратило именно серебро. Это не относилось ко всем жителям королевства – он сам видел достаточно суровых и неприхотливых людей вокруг себя, когда был юн. Эти люди таили в себе частичку той дикости, что привела Паэтту к Смутным дням. Но элита давно уже пала. Кажется, кто-то когда-то сказал, что чтобы подобрать серебро, нужно либо склониться, либо встать на колени. Похоже, с правителями Палатия и их окружением произошло именно это.

Нельзя сказать, что это сильно огорчало Каладиуса. В принципе, он никогда не ощущал себя палатийцем. В те годы, когда он был ещё Олни Стайком, он был просто грабковским – по названию его деревушки Грабки, ну а после того, как стал Каррисом, он и вовсе не ассоциировал себя ни с одной страной, даже с герцогством Кидуа, в котором проводил большую часть времени. И тем не менее сейчас он чувствовал некую горечь разочарования, думая о земляках, ведь что ни говори, но его родная деревня находилась в каких-нибудь семидесяти-восьмидесяти лигах отсюда.

Каладиус понимал, что его совсем не тянет в родные края. Он не поехал бы туда, даже представься ему такая возможность. Он не хотел больше никогда видеть эти унылые постройки с не менее унылыми их обитателями, и уж тем более не хотел видеть ни свою покосившуюся лачугу, которая теперь, должно быть, уже совсем обветшала и развалилась, ни холмик с подмытой дождями, упавшей каменной пирамидкой в виде единорожьего рога…

Выйдя из меланхоличной задумчивости, Каладиус встряхнулся. Дьявольская морось – она не только проникала под одежду, заставляя тело дрожать, но и наводила тоску. Скорей бы уж добраться до места!..

К счастью, город был невелик, и уже вскоре они въехали во двор довольно крупной для данных мест гостиницы, которую командование Второго легиона превратило в штаб-квартиру. Вероятно, хозяину перепадало что-то из латионской казны, но компенсировало ли это все его убытки в полной мере – неизвестно. Впрочем, Каладиус был сейчас не в том настроении, чтобы скорбеть о доходах беллийских буржуа. Ему хотелось наконец поесть, а прежде всего – согреться и переодеться в сухую одежду. Да и от бокала подогретого вина он бы тоже не отказался. А после – постель, и чтобы часов десять его никто не беспокоил.

Центурион-вербовщик не лукавил – Второй легион действительно был одним из немногих, которые практически в полном составе оставались квартировать в Палатие. Большинство других сейчас уже готовились к возвращению в Латион, оставляя на территории не до конца поверженного врага лишь отдельные вексилляции. Несколько дней находясь в пути в компании двух сопровождавших его легионеров, Каладиус успел оценить, сколь сильно те гордились принадлежностью ко Второму, почитая себя чем-то вроде элиты. Вполне возможно, подобное самовосхваление было присуще и другим легионам, но нельзя было не отметить, что в данном случае оно было вполне заслуженным.

Как мы уже знаем, легат Понтс, командующий легионом, находился всё-таки в Латионе. Здесь, в Белли, его заместителем и правой рукой был центурион третьего ранга^[85] Норн Башас. Именно он и принимал неожиданного гостя и формального подчинённого.

– Великая и неожиданная честь для меня принимать столь прославленного мага, мессир Каладиус, – Башас вышел из-за стола и поспешил навстречу волшебнику. – Никогда ещё великие маги не устраивались в наш легион! Признаюсь, у меня тысяча вопросов, мессир, но сейчас, я вижу, вы промокли и, должно быть, здорово продрогли, и я был бы дурным хозяином и отвратительным командиром, если бы не позволил вам первым делом привести себя в порядок. Вас проведут в вашу комнату во втором этаже. Туда же вам принесут сейчас поесть. Отдыхайте, мессир, а завтра поутру я соберу штаб и остальных магов для официального представления.

– Благодарю, господин Башас, – поклонился в ответ Каладиус. – Признаюсь, вы угадали – я дьявольски голоден и очень замёрз. Путешествие было прескверным, особенно для такого дряхлого старика как я. С благодарностью принимаю ваше щедрое предложение, поскольку, признаться, сейчас от меня было бы немного толку. Завтра я буду в вашем распоряжении.

***

Официальная часть представления Каладиуса была достаточно формальной и даже сухой. Единственным казусом стала заминка с командованием магическим подразделением. Сейчас эту должность замещал маг по имени Традиус – наиболее старший и опытный из семи имеющихся волшебников. Однако теперь появился трёхсотлетний Каладиус, который, по слухам и его собственным утверждениям обладал совершенно фантастической силой и мог работать с возмущением на самых глубоких и тонких уровнях, и на его фоне пятидесятичетырёхлетний маг чуть выше средней руки выглядел довольно блекло.

Заминку разрешил сам Каладиус. Он довольно быстро прервал запинающегося и краснеющего Башаса, который подыскивал слова для замены Традиуса, четвёртый год командовавшего боевыми магами Второго легиона.

– Я вижу, к чему вы клоните, господин центурион, – предупредительно подняв руку, заговорил Каладиус. – И прошу избавить меня от должности командующего магами хотя бы на время. Я почти всю свою жизнь провёл в глуши, лишь изредка встречая пастухов и коз, поэтому не возьмусь командовать столь опытными и уважаемыми магами.

Башас благодарно кивнул и выдохнул с явным облегчением. Боевые маги были сущей напастью для командиров легионов. Формально они тоже были легионерами, и, соответственно, обязаны были подчиняться своему непосредственному начальству, но на практике же это были довольно своевольные люди, не признававшие власти «солдафонов». В таких случаях связующим звеном был командир магического подразделения, поэтому даже легаты старались не ссориться с ним. Что уж говорить о более низших чинах, которые едва ли не раболепствовали перед командиром волшебников.

Вскоре с официальной частью было покончено, и теперь Каладиусу предстояло выдержать более ответственное испытание – знакомство с настоящими магами. Мессир Традиус, как уже понятно из его имени, был выпускником Академии, остальные же были заметно моложе и пока ещё не заслужили громких имён. Скорее всего, они, так же как и ученик великого мага Каррис, хотели использовать службу в армии как трамплин.

Вообще именитые маги нечасто вступали в ряды легионеров – после окончания Академии они, как правило, получали тёплые местечки рядом с богатыми вельможами, содержащими волшебников не столько ради собственной безопасности, сколько из соображений престижа, либо же поступали на государственную службу, что зачастую могло приносить большие барыши, но всё же было более беспокойным делом. В армию шли лишь пресытившиеся романтики, которым наскучило ничегонеделанье и хотелось испытать свои силы в реальных условиях.

Таковым как раз был и мессир Традиус. Около десяти лет назад он получил заветный диплом, и вскоре уже по знакомству был устроен на непыльную должность архивариуса при Латионской академии. Однако всего через год он буквально сбежал оттуда, ощущая потребность в чём-то большем, чем простое перекладывание манускриптов с одной полки на другую. Так он через некоторое время оказался во Втором легионе, и вскоре возглавил небольшое подразделение магов.

Традиус был довольно полным весельчаком, выглядящим иной раз нарочито неопрятно – почему-то он полагал, что это подчёркивает его чудаковатую гениальность, которую считал присущей себе. Несмотря на свой почтенный по человеческим меркам возраст, Традиус выглядел весьма хорошо, и ему на вид нельзя было бы дать больше тридцати. Впрочем, это было вполне характерно для магов, которых разрушительные процессы старения вообще затрагивали значительно меньше, чем простых смертных. И если Каладиус был вынужден постоянно ходить в тонких облегающих перчатках, чтобы скрыть свои руки, не соответствующие названному им возрасту, то Традиус, напротив, старался всячески подчеркнуть свежесть кожи, почти лишённой морщин, и свой здоровый цветущий вид.

Каладиус отметил, что мессир Традиус был, похоже, единственным из присутствовавших на представлении, кто не впал в благоговейный ступор перед великим магом. Самозванец пока ещё не понял, что было причиной этому – то ли несколько легкомысленный и неунывающий склад его характера, то ли самоуверенность. В любом случае, сейчас Каладиусу особенно нужен был если и не друг, то, во всяком случае, хороший приятель, который поможет адаптироваться к новой среде. И, похоже, Традиус отлично подходил на эту должность.

Шестеро юных магов застенчиво мялись у стены, не смея заговорить со своим новым сослуживцем. Казалось, возраст и статус новичка пригвоздил их к брёвнам. Традиус же, напротив, с явным интересом рассматривал лицо Каладиуса, но, по счастью, этот интерес выглядел вполне доброжелательным.

– Что же сподвигло вас, мессир, поступить на военную службу? – наконец заговорил Традиус, и хотя он не произнёс при этом «в вашем-то возрасте», это вполне читалось в интонациях.

– Потеря и скука.

Ещё по пути в Белли Каладиус размышлял – каким ему лучше будет предстать перед новыми сослуживцами, и решил, что для начала безопаснее и проще будет изобразить немногословную скорбь и флегматичность.

– Скука – наш великий враг, – закивал головой Традиус, который не понаслышке знал об этом. – Однако, как человек, который сам бежал от неё в своё время, могу сказать, что здесь укрыться от неё в полной мере не выйдет. Второй год его величество не уделяет должного внимания войне, и мы сидим тут, словно заключённые. Полагаю, в Латионе сейчас было бы куда веселее.

Традиус ни слова ни спросил о той потере, что привела Каладиуса в армию, что говорило о том, что он, несмотря на кажущийся образ говорливого простачка, был всё-таки достаточно сведущим в приличиях.

– Я не сказал, что ищу веселья, мессир, – не выходя из образа, проговорил Каладиус. – Я сказал, что ищу средство от скуки.

– Это не одно и то же, – согласно кивнул Традиус. – Всей душой желаю вам отыскать это средство. Может быть, тогда вы поделитесь им со мной. Вижу, вы ещё не оправились с дороги, и поскольку мы все здесь сейчас занимаемся лишь одним – бездельем, то я, как ваш командир, с лёгким сердцем могу дать вам время на то, чтобы прийти в себя. Поговорим позже, когда вы отдохнёте.

Кажется, Каладиус несколько переборщил с образом. Вообще он отлично выспался и сейчас чувствовал себя вполне бодро, но теперь уже выбранная им стратегия требовала удалиться, хотя он охотно поболтал бы с Традиусом – в последнее время он соскучился по подобному общению с образованными людьми. Хотя, с другой стороны, ему было бы комфортнее общаться с глазу на глаз, так что данная ситуация послужила отличным выходом. Каладиус за последнее время так вжился в роль трёхсотлетнего старца, что сейчас искренне почитал шестерых магов, которые были ненамного младше его, просто мальчиками, с которыми не о чем говорить.

В общем, Каладиус отправился в свою комнату и какое-то время действительно лежал, думая, что может уснуть. Затем он вновь принялся за чтение «Магии граней», но мысли его сейчас путались, и смысл прочитанного полностью ускользал от него. Отбросив книгу, маг встал и вышел. Он знал, что комната Традиуса находится неподалёку, и что маг наверняка будет там.

Он действительно застал своего командира в комнате – тот сидел у окна с бокалом вина в руке.

– Какая приятная неожиданность, мессир! – вскакивая, воскликнул Традиус. – Проходите, прошу вас! Позволите налить вам вина?

– Пожалуй, – не стал отказываться Каладиус, опускаясь прямо на постель, потому что второго кресла в комнате не было.

– Можно сказать, что это – моё средство от скуки, – картинно взболтнув в руках бутылку тёмно-зелёного стекла, заговорил Традиус, словно желая разговорить собеседника. – Не подумайте только, что я – какой-нибудь пьяница. Скорее я – коллекционер. Куда важнее количества для меня качество. Вот это, например, вино прибыло сюда из Пунта. Это – тирейское вино, выращенное неподалёку от побережья. Посмотрите, какой у него цвет! Будто рубин расплавили и разлили по бутылкам! Впрочем, быть может, вы предпочитаете светлые сорта?..

– Я не знаток и не большой ценитель вин, мессир, – усмехнулся Каладиус. – Поэтому у меня нет никаких предпочтений.

– Что ж, рад это слышать! – Традиус протянул ему бокал с густой красной жидкостью. – Признаюсь, у меня есть какое-то предубеждение к людям, которые пьют светлые вина. Глупости, конечно, но надо же мне иметь какие-то странности!

Кажется, Традиусу действительно нравилось считать себя странноватым чудаком. Интересно, насколько это соответствовало действительности?

– Вы сказали, что это вино из Пунта, – отхлебнув из бокала, Каладиус решил, что пора и ему начать говорить. – Неужели в такую глушь кто-то завозит подобные вина?

– Люди испытывают жажду не только в больших городах, мессир, – хмыкнул Традиус. – Вам, должно быть, это покажется странным, но вообще Белли – неплохой городишко. Конечно, ему далеко до блеска столиц, но и здесь есть свой шарм, и даже своё высшее общество.

– Я вырос неподалёку от одного из таких городов, мессир, так что немного знаком с ними, – Каладиусу вновь припомнился Токкей и то, каким великолепным он показался ему при первой встрече.

– Что за город? – скорее из вежливости, чем из любопытства спросил Традиус. – Быть может, я слыхал о нём?

– Это было очень давно.

Каладиус вновь отхлебнул вина. Вопрос застал его врасплох, и ему вовсе не хотелось с первого же дня рассказывать о своём палатийском происхождении.

– Понимаю, – кивнул Традиус. – Ну как вам букет?

– Увы, но, повторюсь, я не ценитель. Неплохое вино.

– Ничего, вкус к вину можно развить, как и любой другой вкус! – рассмеялся Традиус. – Если позволите, я могу стать вашим наставником в этом нелёгком учении. Мне было бы приятно иметь столь выдающегося… собутыльника, уж простите за грубое слово, мессир!

– С удовольствием, – благодушно кивнул Каладиус. – Коль уж я решил перестать быть отшельником – мне нужно научиться жить в обществе.

– Вы долгое время были отшельником? – теперь Традиус заинтересовался уже по-настоящему.

– Судите сами: двести тридцать лет – это долго?

– Ого! – сейчас Традиус выглядел почти как ребёнок, разве что рот от изумления не открыл.

– Судя по вашей реакции, это довольно долго, – усмехнулся Каладиус.

– Но как так вышло? – довольно пожилой волшебник сейчас говорил как маленький мальчик, умоляющий кормилицу рассказать захватывающую сказку.

– Всё просто. Я закончил Академию в тридцать два года – довольно молодо по тем временам…

– Да и по нынешним тоже, – уважительно кивнул Традиус.

– У меня было очень высокое мнение о своих талантах, и совершенно никакой возможности их применить – в то время Латион ни с кем не воевал. Коротая время, я занимался исследованиями, и уже понемногу стал сходить с ума от скуки, как вдруг разразилась война с Саррассой. Если мне не изменяет память, это случилось в семьсот сороковом…

– Семьсот тридцать девятом! – восторженно воскликнул Традиус, в волнении позабыв даже свой бокал. – Знаменитая Война трёх королей^[86]! Так вы принимали в ней участие?

– Я поступил в армию, кактолько она началась, – кивнул Каладиус. – Для меня это было шансом заявить о себе. Лютая вышла война…

– Ещё бы!!! – вскричал Традиус, и тут же несколько сконфузился. – Простите, что я постоянно перебиваю вас, мессир, но я – страстный любитель ратной истории нашего королевства, и никогда не чаял, что однажды увижу живого свидетеля Войны трёх королей! Вот это была война – не чета нынешним!..

– Поверьте, мессир, в те времена люди не склонны были испытывать по этому поводу столько радости, – сухо ответил Каладиус, окончательно смутив собеседника.

– Простите меня, мессир, – покраснев, проговорил Традиус. – Кажется, я излишне эмоционален, но это от переполняющего меня волнения.

Надо сказать, что Каладиус всё последнее время был напряжён. С тех самых пор, как он впервые показал удостоверяющую бумагу на рекрутском пункте Второго легиона, он всё ждал, что ему вот-вот рассмеются в лицо. Да, он сделал всё необходимое, чтобы скрыть истинный возраст – глухая свободная одежда мрачно-коричневых тонов с высоким воротником, скрывающим шею, упомянутые уже выше перчатки, небольшая коррекция осанки и голоса. Но он всё равно опасался, что этого будет недостаточно.

Всё-таки прохвост Клайдий Сарамага был прав – врать надо «со всего маху», и, главное, при этом быть абсолютно уверенным в себе. Нужно поверить в то, что ты говоришь. Каладиусу это удалось. Он действительно сейчас ощущал себя тем самым участником Войны трёх королей, и глядел на мага с настоящим дипломом Академии, да ещё и почти вдвое старше него, как на нашкодившего школяра.

Внезапно Каладиус расслабился – впервые за долгие дни. Кажется, его обман остался нераспознанным. Более того, никто, похоже, даже и не ожидал какого-то подвоха, будто бы на военную службу каждый день записываются древние маги. Сила внушения была столь велика, что он почти уже убедил главного критика – самого себя.

– Не нужно извиняться, мессир, – снисходительно отвечал Каладиус. – Нелепо извиняться за молодость – мы все когда-то были такими.

Это был очень изящный, и вместе с тем поистине убойный удар. Наверняка в этот момент Традиус, проживший уже более полувека, почувствовал себя младенцем рядом с Каладиусом, и проникся к нему едва ли не религиозным трепетом.

– Итак, я воевал… – не давая возможности опомниться, продолжил волшебник. – Я был и под Сважками, и под Ивовкой, – при этих словах Традиус вновь истово закивал, давая понять, что ему хорошо известны данные сражения. – И чем дальше, тем всё более тошно становилось мне от того, что я видел. Былые мысли о славе теперь казались мне нелепыми и даже отвратительными. Я понял, что слава одного человека не может покупаться жизнями тысяч. Однако я воевал до самого конца, до того самого момента, когда король Ивосет в Товре поставил свою подпись под унизительным трактатом. Это был горький миг для всего Латиона, а для меня он ещё наложился на собственные переживания и осмысления. Я вдруг понял, что устал от людей, что они мне омерзительны. И решил уйти туда, где вокруг не будет ни души.

Я выбрал южные отроги Анурских гор. Эти земли почти не заселены – лишь небольшие пастушеские деревеньки были разбросаны то там, то здесь. Там, неподалёку от океана я создал себе пещеру. Первое время я питался лишь козьим сыром и водой, надеясь постичь какую-то истину, – Каладиус усмехнулся. – Но истина была в том, что такая пища мне не подходит. Я нанял нескольких местных жителей, чтобы они выращивали для меня овощи и фрукты, а также пшеницу. Иной раз я посылал кого-то в портовую деревеньку, чтобы прикупить немного вина или рыбы.

Через какое-то время я превратился в настоящего помещика. Империя не уделяла этим землям должного внимания, так что вряд ли знала даже, что я там обитаю. Между тем, у меня уже были поля, виноградники, и на меня работало около трёх десятков человек, причём за сущие гроши и мелкие магические услуги, которые я им оказывал.

Жизнь моя была размеренна и приятна. Мне не было нужды куда-то спешить. Там, где другие отмеряли время минутами, я считал годами; где остальные отсчитывали часы, я отсчитывал десятилетия. Я с головой ушёл в познание магии, и, должен сказать, преуспел в этом. Я занимался учением ради учения, не полагая однажды применить его в деле, и от этого знание казалось стократ ценнее…

Каладиус замолчал, сделав вид, что погрузился в воспоминания. Некоторое время Традиус почтительно помалкивал, хотя и ёрзал на месте, сгорая от нетерпения. Наконец он не выдержал:

– Что же заставило вас покинуть эту обитель покоя и знаний?

– У меня появился ученик, – подпустив немного боли в голос, глухо ответил Каладиус. – Я до сих пор не понимаю – как это произошло. Он говорил мне, что услышал обо мне от одного из купцов, но я ума не приложу, как кто-то вообще узнал о моём существовании. Тем не менее, он явился ко мне и просил, чтобы я начал его учить. Я долго отказывался и отсылал его прочь. Каррис – так его звали – двенадцать недель просидел у входа в мою пещеру, добиваясь моей благосклонности. Первых четыре дня он ничего не ел и пил лишь из небольшого ручейка, что протекал рядом. Затем я всё-таки велел слугам давать ему пищу, потому что не хотел, чтобы бедолага умер, а кроме того меня заинтриговала такая настойчивость.

От просидел двенадцать недель – днём и ночью, в жару и холод, в солнцепёк и дождь. Он вставал лишь затем, чтобы размять ноги, и спал прямо на камнях. Он просидел двенадцать недель, но, кажется, мог просидеть так двенадцать лет. Однако ровно через двенадцать недель – срок, который я мысленно ему отмерил – я позволил ему войти в пещеру и сделал своим учеником.

Традиус сидел, затаив дыхание, почти в религиозном экстазе. Он дошёл уже до той степени веры, когда Каладиус мог бы нести любую чушь, и она была бы воспринята как откровение. Но авантюрист тонко балансировал на грани абсурда, создавая удивительную мистерию, которая в другой ситуации вызвала бы у опытного мага вроде Традиуса лишь усмешку, а теперь он внимал ей, словно божьему гласу.

Тем не менее, Каладиус холодно и расчётливо отмерял дозу лжи, не желая переусердствовать. Он оказался великолепным лицедеем, отличным учеником своего наставника, и сейчас он растворился в собственном повествовании лишь до такой степени, чтобы самому почти верить в сказанное, но оставшийся краешек сознания продолжал бдительно следить, как бы вдохновение не унесло его слишком далеко.

– Каррис, несмотря на крайнюю молодость, оказался весьма способным учеником, он быстро постигал глубины магии и со временем должен был сделаться одним из величайших магов в истории. Но я не сумел уберечь его…

И вновь Каладиус умолк, словно не в силах совладать с нахлынувшими чувствами. На самом же деле он предоставил возможность Традиусу переварить услышанное и дать возможность его воображению закрасить шероховатости и возможные слабые места в рассказе.

– Это и есть та потеря, о которой вы говорили? – сдавленным от волнения голосом спросил Традиус. Его бокал давно уже сиротливо стоял на столе, и маг даже думать забыл о вине.

– Да… – словно очнувшись от дум, подтвердил Каладиус. – В какой-то момент я решился покинуть свою обитель, и мы отправились в путешествие. Каррису хотелось пробовать свои силы на деле, и я решил, что будет неплохо устроиться на какое-нибудь торговое судно, чтобы защищать его грузы от пиратов и келлийцев. Каррис с восторгом принял эту идею – он обожал море. Да и мне, как оказалось, наскучило моё добровольное отшельничество.

Более десяти лет мы с ним наслаждались вольной жизнью наёмников. Не хвастая, могу смело утверждать, что на Паэтте нет ни одного портового города, который я бы не посетил, и не по одному разу. Иногда приходилось вступать в схватки с охотниками за чужим добром, и в них я и мой ученик сполна продемонстрировали свои способности. Иногда случались настоящие морские сражения, когда мне приходилось пускать в ход всё своё искусство. Несколько раз я использовал заклинание разъятия материи, чтобы потопить вражеские корабли…

Традиус был достаточно сведущ в магии, чтобы знать о неимоверной сложности и запредельности подобных заклинаний, поэтому он едва не задохнулся от благоговения. Каладиус мог торжествовать – этот человек теперь, судя по всему, был в полной его власти. Что уж говорить о более молодых и неопытных магах – пожелай он, и они организовали бы какую-нибудь секту для поклонения ему! В очередной раз маг мысленно поблагодарил Каладиуса за преподанный урок.

– Но этой весной случилось несчастье, – Каладиус поник головой и, казалось, с трудом выдавливал из себя слова. – Каррис погиб во время отработки простейшей практики. Что-то пошло не так… Я должен был спасти его, я был обязан это сделать… Но я не справился… Сам я получил лишь это, – маг провёл облачённой в перчатку рукой возле своего изуродованного лица. – Но мой ученик погиб в огне…

– Я скорблю о вашей потере, мессир, – вздохнул Традиус так, будто ему действительно было не всё равно.

– Со временем боль отступает, – тяжело произнёс Каладиус. – Поэтому-то я и прибыл сюда. Мне нужно отвлечься, забыться. Мысль о возвращении в свою пещеру отвратительна мне, но и праздность обывательской жизни наводит тоску. Я хотел новых сильных ощущений, которые заглушат воспоминания. Поэтому-то и записался в армию.

– Увы, мессир, вы выбрали для этого не самое удачное время, – качнул головой Традиус. – Как я уже говорил, в последнее время король Тренгон как будто совсем потерял интерес к этой войне. Всё минувшее лето мы просидели в Белли, лишь пару раз дав ребятам возможность немного размять ноги. Оба раза это были мелкие стычки. Если ничего не изменится – в будущем году я ожидаю примерно того же. Кажется, дело идёт к перемирию. Асс бы задавил всех этих палатийцев!!! В жизни не встречал более бестолковых врагов – они в равной мере не желают ни воевать как подобает, ни заключать мир. Мы словно вязнем в патоке, клянусь богами!

– Кто ищет войну, тот непременно найдёт её, друг мой. Подождём следующего лета, а там поглядим. А пока налейте-ка мне ещё вашего чудного вина! Научите меня, сделайте ценителем! Может быть это немного развлечёт меня…

Глава 22. Да будет война!

Увы, Традиус как в воду глядел – не успели ещё сойти снега с крыш Белли, как до командования Второго легиона дошли слухи, что между Латионом и Палатием началась подготовка к заключению перемирия. Очевидно, что окончательно этот вопрос будет решён всего через несколько недель, когда крючкотворы и счетоводы с обеих сторон придут к соглашению относительно размера контрибуций.

В легионе эта новость была воспринята скорее с унынием, нежели с радостью. С одной стороны – легион возвращался в Латион, но старые служаки прекрасно понимали, что никто не даст им насладиться прелестями столицы. Есть масса мест, куда можно забросить ставшей ненужною армию, и большинство их куда менее приятны, нежели Белли. Не говоря уж о том, что об удвоенном в военное время жаловании можно будет позабыть до следующей войны.

В общем, весь штаб Второго ходил теперь с кислыми минами, включая самого легата Понтса, который как раз и принёс с собой эту новость. Также мрачны были и маги. Молодёжь досадовала, что, проведя столько времени на казарменном положении, ни на йоту не приблизилась к славе, Традиус скорее сожалел о том, что не в этот раз ему суждено стать частью «ратной истории королевства», и кроме того, это был один из немногих в окружении Каладиуса, для кого война была не просто ремеслом, но и увлечением.

Сам Каладиус, который провёл зиму в Белли в обществе Традиуса, испытывал смешанные чувства. С одной стороны, эта зимовка действительно пошла ему на пользу. Ужасы дурной травы, кажется, остались далеко позади. Тихая провинциальность Белли, подобно чистой воде, смыла всю грязь столичных искушений. К своему удивлению, маг пристрастился к вину, но не в том смысле, как это обычно случается с завсегдатаями кабаков. Традиус оказался хорошим учителем, и теперь Каладиус весьма тонко разбирался в купажах и букетах, цвете и вязкости благородного напитка.

Удивительное дело, но уникальные вина, чаще всего из Пунта, доставлялись магу-легионеру латионской армии палатийскими купцами, которые безо всякого зазрения совести вели бойкую торговлю с вражескими войсками, вынужденными зимовать на оккупированной территории. Кроме пунтийских, оба лакомки не гнушались и саррассанскими винами, а также куда более экзотическими латионским и даже кидуанским. Каладиус охотно принял правила своего наставника, и пил исключительно красные вина, тягу к которым после сохранил на всю жизнь.

В общем, в этом смысле всё у Каладиуса шло хорошо, и он в полной мере поправил за эту зиму как душевное, так и физическое здоровье. Иногда он даже думал, что ему, как северянину, не совсем впору были южные жаркие края, и что его организм, долгое время хиревший от жаркого солнца, ожил, вновь оказавшись в привычных с детства местах.

Однако, Каладиус понимал, что его планы рушатся вместе с этой войной. Ждать новой можно было неопределённое время, а тем временем, например, иметь сомнительное удовольствие нести службу где-нибудь у границ Санна посреди комариных болот. Ему нужна была эта война, причём не просто какая-то вялая возня – ему нужны были крупные сражения, штурмы городов, масштабные магические атаки. В общем, ему нужна была вторая Война трёх королей, участником которой он якобы являлся.

С тех пор, как пошли разговоры о перемирии, и штаб стал нехотя и вяло собираться в скорый путь, Каладиус вынашивал идею. Она пришла к нему случайно, и сперва он отмахнулся от неё едва ли не со страхом. Но идея не исчезала, и через какое-то время он свыкся с ней, а вскоре уже начал обдумывать, находя её вполне заслуживающей внимания.

Если о костре не заботиться – он рано или поздно погаснет. Но если вовремя подбросить сухого хвороста – он разгорится вновь, ещё ярче чем прежде. Другими словами, чтобы предотвратить перемирие, нужна провокация. Должно случиться нечто такое, что убедит даже самых ярых миротворцев в невозможности примириться. Причём провокация, направленная против Палатия, скорее всего не принесёт результатов – палатийцы просто сделают вид, что ничего не заметили. А это значит, что спровоцировать нужно Латион.

Вскоре Каладиус тратил уже почти всю массу имеющегося у него свободного времени на то, чтобы разработать план этой провокации. Очевидно, что просто подкупить кучку палатийцев, чтобы они организовали нападение на легионеров, не получится – бедняг просто поубивают, но этот инцидент не будет иметь далеко идущих последствий. Здесь необходимо покушение на самого легата, а также, в идеале, и на всё руководство легиона.

Однако Каладиус не был чудовищем, и поэтому не рассматривал всерьёз убийство людей, с которыми у него были вполне приятельские отношения. Да и будь это просто стихийное народное восстание – делу оно не поможет. Шинтан открестится от подобных действий, осудит их и согласится с наказанием любой жестокости в отношении восставших.

Было бы неплохо организовать вылазку на территорию Латиона, сжечь там пару-другую деревень. Но, во-первых, до границы было порядка десяти лиг, а во-вторых никто бы не поверил в то, что палатийцы, да ещё и на пороге перемирия, способны на подобный шаг. Да и главное – где взять тех, кто пойдёт и будет жечь?

Всё-таки идея с покушением оставалась наиболее рабочей. Признаться, Каладиус всё больше задумывался о том, чтобы каким-либо образом организовать покушение на легата Понтса. Можно было, конечно, инсценировать его, но тогда пришлось бы посвятить в свои мысли слишком много людей, каждый из которых мог бы пресечь всё это простым доносом.

И тут на помощь пришёл случай, а может быть – воля самого Асса. Легат Понтс, собрав штаб, а также иных важных персон, в число которых, конечно же, входил и Каладиус, сообщил, что в Белли направляется сам великий князь Келдон – принц Латиона и наследник престола. Его величество король Тренгон отправил сына для заключения мира с Латионом.

В этом была явная насмешка – принц Келдон был одним из самых воинственных людей в королевстве и не случайно замещал должность министра войны. Время от времени он буквально сбегал из Латиона и приезжал на передовую. И тогда его охране, а также командующим легионами и прочим ответственным лицам приходилось прилагать немало сил, чтобы не допустить наследника трона к участию в битве.

Естественно, что он не раз и не два наведывался во Второй легион, который, как мы знаем, обычно бывал на передовой. Принц Келдон хорошо знал не только легата Понтса, но и центурионов рангом ниже. Вообще принца любили в войсках – он был одним из немногих, кто действительно уважал ремесло воина и тех, кто этим ремеслом занимался. Тот же Понтс вполне мог бы похвастать тем, что их отношения с Келдоном можно назвать дружескими. Но, разумеется, он никогда не стал бы делать этого прилюдно.

Принц Келдон направлялся в городок Терренау, находящийся примерно на одинаковом удалении и от Шинтана, и от границы с Латионом. Именно это место было выбрано правителем Палатия для переговоров. Но, тем не менее, великий князь сделал довольно большой крюк, чтобы проведать Второй легион, один из немногих, что сейчас всё ещё пребывали на территории Палатия.

Наверное, следует пояснить также и то, почему на эту миссию, которая, казалось бы, куда больше подходит дипломатам, был направлен именно принц Келдон. Причина тут крылась в взбалмошности характера короля Тренгона. Этот человек, обладая вполне очевидными достоинствами, при этом имел довольно существенный недостаток, делающий его не самым лучшим правителем. Он был самодуром, причём самодурство это отчасти проистекало из его весьма высокого мнения о своих достоинствах, а отчасти – из некоторой инфантильности, присущей многим деспотическим натурам.

Тренгон не терпел возражений, не терпел превосходства других и не терпел постоянства и рутины. Его голова буквально фонтанировала идеями, большинство из которых умирали, едва появившись на свет, но некоторые выживали и иногда давали плоды, правда, не всегда добрые. Однако же беда его величества была в том, что любой прожект, даже самый яркий, очень скоро наскучивал ему.

Именно так король потерял интерес и к очередной войне с Палатием, за которую сперва взялся довольно рьяно. Однако же, как мы уже знаем из жалоб Традиуса, с прошлого года внимание его величества привлекла затея сделать Латион крупнейшим поставщиком строевого леса на Паэтте, а потому все ресурсы королевства сейчас были брошены на запад страны.

Вполне возможно, из этого в ближайшей перспективе могли вырасти конфликты с Санном и Коррэем, а быть может даже и с самой Кидуей, поэтому король Тренгон, так ничего и не добившись от северного соседа, решил заключить перемирие, чтобы не пришлось сразу воевать на нескольких фронтах.

И вот именно эта взбалмошность короля привела к тому, что принц Келдон был направлен в качестве посла мира. Министр войны упорно возражал против заключения перемирия, что предсказуемо вывело Тренгона из себя. И как всякий тиран, не обладавший широтой души, он решил, что будет одновременно и забавно и поучительно, если именно его сын, принц Келдон, главный противник примирения, и будет тем, кто поставит свою подпись под текстом о перемирии.

Причём король Тренгон, совершенно не терпевший возражений, бывал непредсказуем и жесток в подобных случаях, и судьба принца-наследника могла бы измениться в один миг. Именно поэтому тот не стал оспаривать решения своего повелителя. Скрипя зубами от бессильной злобы, Келдон отправился в путь. Возможно, именно поэтому он решил провести денёк в компании таких же вояк как он сам.

Так или иначе, но принц Келдон ехал в Белли, и это дало Каладиусу столь необходимое ему решение. Вот он – идеальный объект для покушения! Уж если палатийцы посмеют посягнуть на жизнь наследника престола, обо всяком перемирии можно будет позабыть на долгое время. Во всяком случае, магу хотелось надеяться, что этого времени ему окажется достаточно, чтобы подняться на следующую ступень.

План покушения был в общих чертах уже готов – Каладиус вынашивал его некоторое время, как наиболее реальный и перспективный. Нужно было лишь внести коррективы, но они были незначительны. Легат Понтс объявил, что великий князь прибудет послезавтра, так что времени было в обрез. Однако суетиться было нельзя – любая, даже самая мелкая промашка грозила не только срывом всего плана, но и верной смертью для его организатора.

За чертой города жил знахарь-алхимик. Домик его почти прилипал к невысокой стене города, но стоял уединённо в силу особенности занятий хозяина. Вокруг домика был довольно большой пустырь, где вперемешку с бурьяном и крапивой росли, вероятно, какие-то ингредиенты для алхимических зелий.

Какое-то время тому назад Каладиус скрытно уже наведывался к старику. Никакая полумаска или капюшон не могли бы скрыть обожжённого лица, поэтому маг и не таился перед алхимиком. В тот раз он пробыл у него больше часа, о чём-то тихо разговаривая с хозяином дома, время от времени подливая ему дешёвого пива из кувшина, который он прикупил в небольшой таверне на окраине.

Каладиуса очень интересовали вещества, которые могли бы имитировать действие ядов, но при этом, желательно, не убивать человека. Надо сказать, алхимик привык ко всякого рода двусмысленным разговорам и неоднозначным заказам, поэтому без лишних вопросов и ненужных угрызений совести обстоятельно беседовал с потенциальным заказчиком, рассуждая о плюсах и минусах различных снадобий.

Уже тогда он рассказал странному волшебнику о весьма интересном растении, что в изобилии произростало в здешних лесах. Растение это называлось волчьей травой, и его использовали не только алхимики и травники. Всякий знал, что если поджечь пучок этой травы и окурить дымом дом – комарьё и мухи вскоре подохнут. Знахари знали и другие применения для травки, делая на её основе свои микстуры.

Однако ближе к концу месяца дистрития^[87] на этой довольно невысокой травке появлялись маленькие янтарные бусинки с серыми прожилками. Ягодки действительно были похожи на волчьи глаза, оттого трава и получила своё название. Не было в лесу ни зверя, ни птицы, которые позарились бы на эти ягоды, и не только потому, что они обладали горьким, вяжущим вкусом. Они были ядовиты, и тому, кто рискнул бы съесть хотя бы небольшую горсть этих маленьких твёрдых ягодок, досталась бы незавидная участь медленной смерти от удушья.

Сделав экстракт из этих ягод, можно было бы получить сильнейший яд, который способен убить человека за несколько минут. Однако же, поэкспериментировав с дозой, можно было бы получить весьма интересный эффект.

– Ягоды волчьей травы приводят к спазмам дыхательных путей, – спокойно и деловито пояснял алхимик внимательно слушающему Каладиусу. – То есть человек просто не сможет вдохнуть воздух и в конце концов задохнётся. Однако, если доза будет невелика, то дыхание вскоре восстановится. Если угадать правильно, то к этому времени жертва может лишиться сознания от недостатка воздуха, однако же её довольно легко будет вновь привести в чувство.

Каладиус был в восторге, хотя по его непроницаемому виду этого было не понять. Однако же он, судя по всему, нашёл столь необходимое ему средство. Оставалась проблема с выбором жертвы, ведь вряд ли неудачная попытка покушения даже на легата вызовет нужный резонанс.

Теперь эта проблема была решена и нужно было действовать. У мага было меньше двух дней, чтобы сделать всё чётко и аккуратно.

Тем же вечером он вновь наведался к алхимику. Тот не терял времени напрасно – похоже, ему и самому был интересен результат данного эксперимента.

– Я выяснил оптимальную дозу, – объявил он, едва лишь завидел странного клиента.

– И как вы сумели сделать это, милейший? – против воли поинтересовался Каладиус. – Неужто ставили опыты на бездомных?

– Это было вовсе ни к чему, мессир. Для данных целей вполне достаточно обычных свинушек.

– Вы проводили опыты на свиньях?

– Их анатомия весьма сходна с анатомией человека, – самодовольно пояснил алхимик. – Вообще я частенько экспериментирую на них, и этот метод ни разу меня не подводил.

– Что ж, мне нужно зелье и, на всякий случай, противоядие к нему.

– Противоядия я не знаю, мессир, – развёл руками лекарь. – Вам придётся быть крайне осторожными. Впрочем, если скажете мне вес объекта, я отмерю вам точную дозу.

– Я не знаю веса, лишь приблизительно, – слегка растерялся Каладиус. – Насколько это может быть критично?

– Плюс-минус пять фунтов на каплю – не проблема. Ежели разница будет больше – всё будет зависеть от того, в какую сторону. Либо яд подействует недостаточно сильно, либо – слишком сильно.

Каладиус скрипнул зубами, столкнувшись с новым препятствием. Впрочем, оно казалось не из тех, что могут всё разрушить. Вес легата Понтса и прочих офицеров он мог выяснить достаточно просто, ну а что касается принца – там придётся действовать по обстоятельствам.

– Просто дайте мне зелье, а также проинструктируйте подробно о дозировке. Уверен, я сумею справиться.

В течение последующих нескольких минут алхимик нудно, повторяя по нескольку раз, объяснял, как правильно вычислить необходимое количество яда. Выходило так, что на человека вроде Каладиуса требовалось около двенадцати капель. В общем-то, ничего такого, с чем маг не смог бы справиться с его решимостью и умом.

Теперь оставалось последнее дело.

– Не проводите ли вы меня до калитки, милейший? – попросил Каладиус. – Время тёмное, и я боюсь переломать себе ноги.

– У меня тропинка ровная и мягкая, как простыня, милорд, вы же знаете, – ухмыльнувшись, возразил лекарь.

– И всё же теперь уж слишком темно, и даже луны нет, – стараясь говорить ровно и спокойно, настаивал маг. – Возьмите фонарь, да посветите мне. Мне не по себе в этих ваших зарослях полыни. И как вы только тут живёте?

Каладиус вполне натурально передёрнул плечами, изображая беспокойство. Алхимик, которому, похоже, совсем не хотелось выбираться наружу, где было зябко и темно, рассмеялся:

– Ладно уж, мессир. Как говорят торговцы – клиент всегда прав. Вы платите хорошие деньги, а потому правы вдвойне. В конце концов, ноги мои не отсохнут, если я прогуляюсь немного. Холодно, правда, сегодня… Где же мой плащ?..

Болтая таким образом, алхимик отыскал поношенный плащ, накинул его на плечи и зажёг от свечи массивный фонарь. Затем он первым вышел за дверь, сопровождая мага до калитки, которая находилась футах в шестидесяти от хижины. Цепная псина, заворчав, было, где-то в темноте, тут же затихла, учуяв хозяина.

– А звёзд-то сегодня сколько, вы поглядите, милорд!

Ночь была безлунной, а фонарь был слишком тускл, чтобы затмить собой блеск множества мерцающих точек в небе.

– Одну секунду, милейший! – Каладиус резко остановился и стал шарить под полами плаща, будто что-то позабыл в хижине алхимика.

– Кабы не пришлось возвращаться, мессир, – покачал головой старик. – Плохая примета…

– Не придётся, – глухо ответил маг и резко шагнул к спутнику.

Алхимик вдруг охнул и выронил фонарь, который тут же погас. Каладиус почти по рукоять вогнал ему в живот нож. Затем, понимая, что удар может быть не смертелен, и уж во всяком случае, алхимик умрёт не быстро, маг нанёс ещё несколько ударов оседающему телу. Последний был сделан уже тогда, когда старик лежал на земле.

Необходимо отметить, что волшебник долго взвешивал все «за» и «против», но всё же пришёл к выводу, что алхимика нельзя было оставлять в живых. Слишком уж многое стояло на кону, и один единственный свидетель мог всё испортить. Рисковать было совершенно невозможно.

Это был уже второй человек, убитый Каладиусом, если не считать нескольких пиратов, но то совсем другое дело. И это был первый человек, которого он убил вот так – намеренно, жестоко. И не прибегая к магии. Рукоять ножа была скользкой – вся рука была в крови. Теперь предстояло избавиться от тела.

Каладиус не мог использовать развоплощающую магию – это слишком сильно встряхнуло бы ткань возмущения, что незамедлительно почувствовали бы все маги в округе. Но и просто засыпать труп землёй было бы опасно. Однако у волшебника уже было решение.

Оттащив тело подальше от тропинки (тут же вспомнилось, как он волок труп бездомного бродяги в Кинае), Каладиус, отойдя на безопасное расстояние, просто заставил жидкость в теле бывшего алхимика вскипеть. Стихийная магия – простая и безотказная, она не требовала мощных манипуляций с возмущением, поэтому эхо от этой волшбы не могло быть сильным. При этом метод оказался весьма эффективным.

Раздалось жуткое шипение и следом – хлопок, будто вдруг прохудился, а затем лопнул гигантский мех. Каладиус вновь зажёг фонарь и подошёл к тому месту, где ещё минуту назад лежало тело. То, что он увидел, уже не напоминало человека. Вокруг сильно воняло чем-то, напоминающим запах варёного тухлого мяса. А сам труп был настолько искорёжен, что было даже трудно понять – где были руки, а где ноги. Его словно разорвало изнутри, да при этом ещё и как следует припекло.

Странное дело – Каладиус не испытывал особой жалости к этому человеку. Переживаний, подобных тем, что случились после убийства учителя, не было и в помине. Скорее это было просто дело, которое нужно было сделать. Он его сделал, и сейчас скорее ощущал удовлетворение от того, что работа была выполнена достаточно чисто.

Тело, из которого выпарилась почти вся жидкость, было на удивление лёгким и хрупким. Даже кости, казалось бы, сохранив свою твёрдость, сделались словно какими-то пористыми.

Два часа Каладиус трудился практически в полной тьме. Где-то неподалёку от хижины то и дело визгливо скулил пёс. Кажется, ему хотелось бы выбраться из конуры и облаять зловещего незнакомца, но он не смел, и теперь оплакивал свою судьбу, которая сделалась вдруг весьма мрачной.

Наконец волшебник покинул осиротевший двор. Ему хотелось думать, что он как следует убрал следы своего преступления. Теперь предстояло главное. Если всё пойдёт как нужно, то он заявит о себе так громко, как его прежний учитель не смел и надеяться.

Глава 23. Волчья трава

Принц Келдон заявился в Белли безо всякой свиты, очевидно, просто улизнув по дороге, предоставив разномастным дипломатам и нотариусам медленно двигаться в сторону Терренау. Его сопровождали лишь шестеро телохранителей, и Каладиус, никогда прежде не видевший их формы, незамедлительно узнал её по многочисленным описаниям.

Паладины. Знаменитая на весь мир личная гвардия короля Латиона, лучшие из лучших, элита армии. Попасть в гвардию паладинов было необычайно почётно и столь же сложно. Численность этого подразделения не менялась уже сотни лет – двести сорок шесть человек, включая капитана гвардии.

Это число, конечно же, было не случайно. Каладиус знал, что история гвардии паладинов своими корнями уходила в Смутные дни, а точнее в ту феодальную раздробленность, что царила после них. В 3789 году руны Чини^[88] король Увилл, по праву носивший титул Великого, разгромил на Гвидовом поле в тридцати милях от Киная войска так называемой Коалиции.

Однако победа далась нелегко. Был момент, когда небольшой отряд кавалерии, которым командовал сам Увилл, попал в окружение значительно превосходящих по численности сил Баронов. Казалось, ничто уже не могло спасти человека, дерзнувшего объявить себя королём, от неминуемой гибели, но внезапно ему на помощь пришла тяжёлая пехота.

Неся огромные потери, пехотинцы прорвали окружение и дали возможность кавалеристам отступить, а затем удерживали позиции до подхода резервных войск. Это событие, по сути, стало переломным во всей битве.

Позже, уже празднуя победу, король Увилл объявил, что то подразделение пехоты, благодаря которому он не только остался жив, но и выиграл сражение, станет его личной гвардией, его паладинами. Увы, но в живых из всего отряда осталось лишь двести сорок шесть человек. С тех пор это количество стало священным для паладинов, и оставалось неизменным на протяжении вот уже более тысячи лет.

Сам принц не производил такого уж сильного впечатления. Высокий, но грузноватый, пожалуй, несколько постарше Каладиуса (точнее – Карриса, ведь ему явно было меньше трёхсот лет) – он скорее был похож на торговца, чем на министра войны. Однако в нём чувствовалась какая-то внутренняя сила, какой обладают, наверное, лишь те, кто был рождён на ступенях трона.

Принц Келдон тепло поздоровался с встречавшими его легионерами и магами, и с огромным почтением поклонился подошедшему Каладиусу, о котором, вероятно, уже что-то слышал. С пристальностью, которая могла бы показаться вызывающей, исходи она от кого-то иного, он вглядывался в покрытое шрамами лицо, и в глазах его читалось искреннее любопытство.

– Я слыхал о вас, мессир, – после обычных приветствий заговорил он. – И, признаюсь, что вы были одной из причин, почему я так здорово отклонился от своего маршрута. Рад познакомиться с вами лично!

– Для меня это огромная честь, ваше высочество, – с достоинством поклонился Каладиус в ответ. – Я тоже слышал о вас, и, признаюсь, мне очень льстит ваше внимание.

– Увы, мне очень жаль, что ваш великий талант пропадает втуне в этой дыре, а я… Гуррова дрань, а я вынужден буду подписать перемирье с этими счетоводами, вместо того, чтобы врезать им по самые гланды!

– Никакой мир не длится вечно, ваше высочество! – тонко улыбнулся Каладиус. – Уверен, что в скором будущем наши с вами таланты ещё пригодятся!

– Да уж… Разве что подерёмся с этими дровосеками из Коррэя за лишнюю пару сосен, которые мой папаша захочет спилить!..

При этих словах легат, а также другие офицеры смущённо кашлянули и отвели глаза, но всё же они, похоже, уже привыкли к общению с наследником трона. Да и кто мог бы донести эти дерзкие слова отсюда в уши его величества?

– Напомнить ли вам, ваше высочество, что формальным поводом для начала Войны трёх королей было желание саррассанцев самолично вылавливать прианонскую форель? Я воевал в той войне, а потому хочу сказать, что всякий повод сгодится – было бы желание подраться.

Увы, принц был не так силён в истории, как мессир Традиус, поэтому упоминание о Войне трёх королей, похоже, не произвело на него должного впечатления. Вполне возможно, он ничего не слыхал о ней и полагал, что она случилась всего несколько лет тому назад.

– Будем надеяться, мессир, будем надеяться… Легат, а тут у вас вообще кормят?

– Ещё как, ваше высочество! Заходите, стол уже накрыт!

Келдон в сопровождении паладинов вошёл в гостиницу.

– А неплохо вы тут устроились, легат! Должно быть, жалко будет покидать такое уютное гнёздышко!

– Да, видали мы убежища и похуже, ваше высочество, – хмыкнул Понтс.

– Ещё бы! Вот отправят вас в Коррэй, и будете мыкаться по крестьянским хатам с земляным полом и соломенными крышами!

– Ах, не бередите рану, ваше высочество… Прошу сюда.

Стол действительно уже был накрыт – большой стол, человек на двадцать. Принц, как хороший командир, в первую очередь позаботился о своих людях, указав им на лавки подле стола. Паладины не заставили себя упрашивать – пища на столах была простой, но выглядела весьма соблазнительно, особенно после нескольких часов верхом.

Нашлось место за столом и для центурионов, и, разумеется, для Традиуса и Каладиуса. Принц безо всяких церемоний принялся за жаркое, и остальные старались не отставать. Зазвякали бутылки о глиняные кружки, и вскоре завязался разговор. Келдон имел одну неприятную с точки зрения Каладиуса особенность – он говорил очень громко, зычно, и имел довольно режущий тембр голоса. Принц с лёгкостью перекрывал гул голосов, стук ложек и чавканье.

Очень скоро стало ясно, что Келдон – типичный солдафон, или же очень старательно пытался таковым казаться. Он грубо шутил, отпускал всевозможные сальности, либо же говорил об армии и войне, причём говорил с явным знанием дела и удовольствием. Каладиусу стало скучно уже через две минуты, но он старательно улыбался и кивал в ответ на неуклюжие шутки великого князя.

В итоге за столом просидели едва ли не два часа, после чего принц наконец-то изъявил желание немного отдохнуть. Он собирался отправиться в путь на следующий день, а вечером планировал небольшую попойку в узком кругу. Как бы Каладиусу ни хотелось её пропустить, но он всё же изобразил радость от того, что попал в число приглашённых.

В итоге вечер спасла лишь внезапная заинтересованность Келдона личностью древнего мага. В какой-то момент ему надоело описывать прелести кинайских шлюх и вспоминать сражения Второго легиона, ни в одном из которых он, к слову, не бывал, и его внимание переключилось на Каладиуса, скучающего в обществе бокала вина.

И вот тут волшебнику уже не было возможности поскучать. Сперва он пересказал историю Войны трёх королей, прочитанную в книгах, разбавив несколькими вдохновенными выдумками личного свойства, а затем ему пришлось поведать практически всю свою историю с самого начала. Благо, он уже отточил детали во время бесед с Традиусом, так что ложь его лилась гладко и выглядела правдоподобнее многих правд.

Вскоре Каладиуса внимательно слушали уже не только из уважения к принцу, но и из неподдельного интереса. А сам маг просто наслаждался этим. Казалось, он был рождён именно для этого. Наверное, сам Клайдий Сарамага не мог бы быть сейчас более красноречивым, и он без сомнения гордился бы в эту минуту своим учеником.

В общем, остаток вечера оказался целиком и полностью посвящён Каладиусу. Принц Келдон настолько проникся личностью этого великого мага, что то и дело божился, что обязательно на обратном пути вернётся в Белли, чтобы забрать волшебника с собой ко двору.

– Возможно ли, чтобы человек, подобный вам, прозябал тут, в этой дыре? – восклицал он. – Ваше место при дворе! Я сделаю вас главным придворным магом!

И присутствующие тактично помалкивали о том, что назначение главным придворным магом подвластно лишь королю. Сам же Каладиус сейчас судорожно соображал – не стоит ли отказаться от своего рискованного плана, коль уж судьба, кажется, решила подарить ему шанс бесплатно?

И всё же беспокойный дух авантюризма, который словно бы перешёл к нему по наследству от мессира, нашёптывал, что слова великих мира сего зачастую не стоят даже дорожной пыли. Пусть принц Келдон и не был таким взбалмошным, как его отец, но тысяча причин могла бы помешать ему исполнить обещание, и тогда – Коррэй, болота, комары…

– В моём возрасте, ваше высочество, спать нужно ложиться рано и с ясной головой, – наконец произнёс Каладиус. – Прошу прощения, но вынужден откланяться. Впрочем, в знак вашего доброго ко мне расположения хотел бы предложить отзавтракать в тесном кругу перед вашим отъездом. Тогда и продолжим наши беседы.

– Не смею задерживать, мессир, – кивнул Келдон. – Мы, старые вояки, привыкли коротать ночи без сна, так что, с вашего дозволения продолжим нашу славную пирушку, если это не потревожит ваш сон.

– Прошу вас, не стесняйтесь, ваше высочество! – заверил Каладиус. – Когда я сплю – меня не разбудит и грохот камнепада! Всего доброго, и до завтра! Помните: утром мы будем завтракать вместе! Я прикажу нашему доброму трактирщику приготовить что-нибудь особенное!

***

Вопреки заверениям, этой ночью Каладиус практически не сомкнул глаз. Временами на него нападала настоящая нервная лихорадка – его трясло так, что, казалось, вместе с ним сотрясается вся тяжёлая дубовая кровать, а вместе с нею и вся гостиница. Однако же решимость мага от этого не ослабевала. Он лишь ещё и ещё раз в уме прокручивал шаг за шагом, секунда за секундой предстоящую операцию. В сотый раз мысленно пересчитывал вероятную массу тела Келдона и переводил её в капли. Всё должно получиться гладко, ведь на кону стояло слишком многое!

Наутро Каладиус встал раньше всех. Гостиница ещё спала – разве что прислуга тихонько шуршала по углам, да на кухне готовилось обещанное магом угощение. Принц и его собутыльники разошлись очень поздно – Каладиус то и дело ночью слышал взрывы хохота и развесёлые голоса. Однако же Келдон планировал выехать из Белли до полудня, так что стоило ожидать его скорого пробуждения.

И действительно, вскоре маг услыхал раздражённый голос принца – тот велел подать ему в комнату воды для умывания. Всего через четверть часа он уже спустился вниз, в общую комнату, где Каладиус сидел, пытаясь собрать мысли и волю в кулак.

– Должно быть, вы отлично провели ночь, ваше высочество? – глядя на помятое, заметно отёкшее лицо великого князя, проговорил он.

– Клянусь Ассом, столичная жизнь превращает меня в неженку, мессир! – прорычал тот, пытаясь пригладить непослушно торчащие во все стороны волосы. – Меня перепили решительно все! И сейчас у меня не голова, а колокол, набитый пчёлами!

– Выпейте-ка это, – Каладиус протянул принцу дымящуюся чашу. – Нет такого похмелья, которое не победил бы этот настой!

Никакого рецепта подобного настоя Каладиус не знал – это был обычный имбирный чай с какими-то местными травами. Однако Келдон, отхлебнув из кружки, благодарно кивнул:

– Это чудесный настой, мессир! Вам нужно продавать его – клянусь, вы озолотитесь! Мигрень как рукой сняло!

– Кабы я гнался за золотом, ваше величество, то давно уж был бы богаче саррассанского императора! – скромно отмахнулся Каладиус.

– Я должен знать рецепт этого чудодейственного зелья! – воскликнул принц, едва ли не залпом осушив почти всю чашу. – Клянусь печёнкой – он бы мне очень пригодился!

– Простите, ваше высочество, но мастер, разбазаривающий свои рецепты, однажды окажется на паперти арионнитского храма с протянутой рукой, – усмехнулся Каладиус.

– Трудно с этим поспорить, мессир, – рассмеялся Келдон, который, похоже, действительно уже чувствовал себя куда лучше. – Надеюсь, что ещё одна чашка вашего божественного эликсира не пустит вас по миру?

– О, вы можете пить его сколько угодно, ваше высочество! – заверил маг. – Я сейчас налью вам ещё. И чтобы искупить свою вынужденную скупость, я хотел бы напомнить о моём обещании угостить вас завтраком.

– Ещё пять минут назад я с отвращением думал о еде, но после вашего волшебного напитка, кажется, вскоре не прочь буду проглотить кусочек-другой перед отъездом.

– Счастлив это слышать, ваше высочество, потому что, судя по ароматам,завтрак уже почти готов!

К этому времени также уже спустились легат Понтс и центурион Башас, а вскоре к ним присоединился и мессир Традиус. Каладиус постарался сделать так, чтобы завтрак прошёл в максимально узком кругу, и ему это удалось. Он, как заправский хозяин, повёл принца в небольшую комнату, которая в прежние времена служила уютным кабинетом для тех, кто не желал ужинать в общей зале. Там уже был сервирован стол стараниями трактирщика и его слуг. Кастрюли и котелки с яствами стояли на отдельном столике и были накрыты металлическими колпаками, чтобы не дать им простыть раньше времени, но из-под этих колпаков доносились вполне соблазнительные ароматы.

– Позвольте мне сегодня быть распорядителем, господа, – произнёс Каладиус, жестом приглашая трёх своих спутников занимать места. – В протокреаторианстве существует концепция о том, что высшая сила – есть слабость, а истинное возвышение – есть унижение. И поскольку я временами считаю себя протокреаторианцем, то хотел бы сегодня быть вашим слугой. Тем более, что быть слугой принца Латиона – великая честь для любого.

– Что ж, воля ваша, мессир, – кивнул польщённый принц Келдон.

Поклонившись, Каладиус взялся за бутыль, чтобы разлить вино, но его остановил больше похожий на стон возглас великого князя:

– Прошу вас, мессир, никакого вина! – буквально взмолился он. – Ваш чудесный эликсир, конечно, творит чудеса, но сейчас я даже глядеть на вино не могу!

На мгновение Каладиус изменился в лице, и в глазах его мелькнула явная досада. К счастью, никто этого не заметил. Но уже через секунду он улыбнулся.

– Что ж, ваше высочество, никакого вина! – проговорил он. – И коль вы даже глядеть на него не желаете…

И вдруг маг швырнул бутылку прямо в горящий камин, взметнув оттуда целую тучу пепла. Вино зашипело на раскалённых углях, вытекая из откупоренного горлышка. Традиус, который в отличие от принца не злоупотреблял вином минувшим вечером, не удержался от горестного возгласа. Однако Келдону эта выходка явно понравилась, и он расхохотался. Вслед за ним рассмеялись все, даже мессир Традиус.

– И чтобы ничто нам не напоминало о вине… – и четыре глиняные кружки полетели вслед за вином в огонь.

– Вы – невероятный оригинал, мессир! – утирая глаза, воскликнул Келдон.

– Спасибо, ваше высочество. И коль уж я сегодня ваш распорядитель завтрака, то сделайте милость – обождите ещё десять минут. Я сейчас приду.

И Каладиус поспешно вышел. Он вернулся, как и обещал, примерно через десять минут, держа в руках поднос с пятью серебряными глубокими тарелками.

– Если уж мы хотим как следует позавтракать – зачем есть из этих дрянных глиняных плошек? – провозгласил он. – Ещё зимой я однажды наткнулся в одной лавке на чудесный серебряный сервиз, и решил прикупить. Вот он и пригодился!

На самом деле, Каладиус купил эти миски всего пару дней назад как раз на подобный случай и теперь был несказанно рад собственной предусмотрительности.

– Да вы просто балуете нас, мессир! – воскликнул принц.

– Пусть так, – не стал отрицать маг. – Я знаю, ваше высочество, что вы – не гастроном, но всё же мне хотелось показать вам особенности палатийской кухни. Я считаю, что если вы хотите постичь страну – отведайте её национальных блюд! А вам, ваше высочество, это необходимо, коль уж волею судьбы вы вынуждены выступить на дипломатическом поприще. Заверяю, блюда, что таятся под этими крышками, могут удивить не только вас, но и, пожалуй, остальных присутствующих. Наш добрый хозяин и его поварята трудились всю ночь, не покладая рук!

– Ну прекратите же нас томить, мессир! – шутливо взмолился принц Келдон. – Признаюсь, что у меня уже не на шутку разыгрался аппетит!

– Тогда предлагаю начать с первого блюда, – улыбнулся Каладиус, хотя на его лысине проступили бисеринки пота. – Это весьма необычное блюдо, господа, и, ручаюсь, до сегодняшнего дня никто из вас его не пробовал. Между тем, в палатийской глубинке это блюдо пользуется большим почётом. Говорят, что оно дарует человеку здоровье, а мужчине – невиданную мужскую силу!

– Не думаю, что в ближайшие дни мне это потребуется, но вы меня заинтриговали, мессир! – рассмеялся принц. – Так что же это за чудесное кушанье?

– Это бульон из бычьих фаллосов, ваше высочество, – невозмутимо ответил маг.

– Вы должно быть шутите! – вскричал великий князь под дружный ропот присутствующих.

– Ничуть. Вот, судите сами, – и Каладиус поварёшкой выудил из кастрюльки скрученный, словно колбаса, кусок сизого хрящевидного мяса.

– Убей меня Асс, если я притронусь к нему! – воскликнул принц, причём уже вполне серьёзно.

– Местные жители почитают это отличным деликатесом! И должен заметить, это действительно очень вкусно и питательно!

– Вы пробовали это???

– Конечно, и не один раз! За триста лет жизни трудно вспомнить блюдо, которое бы ты ни разу не отведал. Кстати говоря, знаете, как называют этот бульон местные жители? «Проснись». Говорят, он здорово помогает при похмелье, именно поэтому я решил, что мы должны начать с него!

– Во имя богов, давайте приступим к следующему блюду, если, конечно, вы не припрятали там жареные коровьи лепёшки!

– Нет, ваше высочество, следующим блюдом будет паштет из жаворонков, но должен заметить, что вы позволили мне быть распорядителем этой трапезы, и я прошу довериться мне.

– Воля ваша, мессир, – задумавшись, кивнул Келдон и тут же расхохотался. – Клянусь, это будет забавно! Отличный анекдот, над которым будет смеяться весь Кинай. Но только лишь бульон! Ради всех богов, мессир, не заставляйте меня пробовать член!

– Пусть будет один бульон, хотя вы сами не знаете, чего лишаетесь! – засмеялся Каладиус.

Заметно трясущимися руками он наполнил тарелки дымящимся бульоном.

– Хочу отметить, ваше высочество, что ваши люди в соседней комнате также завтракают, так что за них можете не переживать.

– И тоже бычьим хреном?

– Нет, подобные деликатесы у нас исключительно для принцев! – несколько натужно посмеялся маг.

Центурион Башас, заметив дрожь в руках старика, поспешил вскочить и передать тарелки с золотистым наваристым бульоном своим сотрапезникам.

– Местные жители пьют этот бульон прямо из тарелки, а не едят ложкой, – предупредил Каладиус, усаживаясь на своё место.

– Хвала богам! – принц Келдон отложил ложку. – Одним махом будет проще!

Каладиус и впрямь наполнил тарелки лишь на треть, так что дородному мужчине вроде принца не составляло особого труда выпить содержимое за один присест.

– Вот увидите, ваше высочество, это блюдо ещё станет одним из ваших любимых! – посулил маг, видя, как брезгливо кривятся его товарищи, поглядывая на золотистую жидкость.

И, подавая пример остальным, он, прихлюпывая, поскольку бульон был довольно горячим, втянул в себя почти половину содержимого своей тарелки. Следом, очертя голову, пригубил и великий князь.

– Во имя хаоса, – ополовинив тарелку, воскликнул принц. – Стыдно признать, но это действительно очень вкусно! Если бы ещё я не знал, из чего оно приготовлено!..

– А что я вам говорил, ваше высочество? – улыбнулся Каладиус, ставя тарелку с остатками бульона на стол. – Не только вкусно, но и весьма полезно! Ручаюсь, вскоре от вашего похмелья не останется и следа! Может быть, хотите добавки? Или решитесь попробовать… гм… мяса? – прибавил он, увидев, что миска принца уже пуста.

– Нет, благодарю, – не церемонясь, Келдон утёр безусые губы рукавом, который, судя по виду, частенько использовался по данному назначению. – Вы что-то говорили о паштете? Пожалуй, я лучше бы отведал его. Кроме того, я вижу и другие блюда, укрытые крышками, и мне страсть как хочется узнать – каковы они на вкус! Нужно оставить место и для них, если, конечно, среди них нет больше ничего излишне экзотичного.

– Нет, ваше высочество, другие блюда более традиционны, но и они сумеют вас удивить, ручаюсь! Наш хозяин просто волшебник! Мне доводилось пробовать такой бульон раньше, но никогда он не казался таким вкусным!

Остальные участники трапезы также были вынуждены признать, что суп из бычьих фаллосов действительно оказался весьма вкусным. Традиус, пожалуй, сожалел о столь бесславно погибшей в огне бутылке с хорошим вином, но остальные заметно повеселели и приободрились.

Паштет из жаворонков оказался выше всяких похвал. На сей раз в роли раздатчика пищи выступил Башас, дабы не утруждать лишний раз старого мага. Тот, впрочем, не особенно и возражал. Все пятеро уплетали паштет с кусками ещё тёплого пшеничного хлеба, позабыв, что нужно оставить место и для других блюд.

Когда Традиус закашлялся в первый раз, это было похоже на то, что он просто подавился едой. Он и сам так решил, поэтому вновь с грустью подумал о вине и взялся за чашку с водой. Но почти вслед за ним закашлял Башас, а затем и великий князь.

Вскоре кашель стал надсаднее, в нём появились хрипы. Каладиус, который для правдоподобности также влил себе в тарелку три-четыре капли отравы, кашлял тоже, но чувствовал себя куда лучше, чем хотел показать. Поначалу четверо мужчин лишь удивлялись тому, что кашель так внезапно застиг их всех, но когда он стал нестерпимым, спазмами сдавливая гортань и не давая вдохнуть полной грудью, пришло осознание. Это было видно по их глазам и изменившимся лицам. Все повскакивали со своих мест, хватаясь за горло и надсадно хрипя, однако дыхания уже не хватало, чтобы проронить хоть звук.

– Это яд!.. – сквозь кашель выдавил из себя Каладиус. – Каналья-трактирщик!.. Мы отравлены…

Келдон сделал несколько неверных шагов к двери, чтобы позвать паладинов, но его скручивало в приступах нестерпимого кашля. Было видно, что он не может вдохнуть, и что с каждой секундой нехватка воздуха сказывается всё сильнее.

– Я… спасу нас… ваше высочество… – прохрипел Каладиус.

Он схватил принца за одежду якобы в приступе какой-то агонии, но на самом деле для того, чтобы не дать ему открыть дверь. Упал Традиус – его лицо приобретало какой-то фиолетово-синюшный оттенок, так же как и лица всех остальных за исключением самого Каладиуса. Великий маг тоже ощущал некоторый дискомфорт в горле, но не более того.

Почти сразу же за Традиусом повалился легат Понтс и Башас. Принц всё ещё стоял на ногах, но, кажется, уже не соображал, что происходит. Каладиус слегка потянул его за камзол, и Келдон рухнул, теряя сознание.

Теперь нужно было действовать очень быстро. Достав из потайного кармана склянку с зельем, маг вылил его всё без остатка в кастрюлю с бульоном. Покойный алхимик не поскупился на яд – его вполне хватило бы, чтобы уложить добрую центурию.

Не теряя времени, Каладиус перешёл к следующему этапу своего плана. Ему нужно было создать мощное сотрясение в возмущении, которое почувствовали бы даже самые нерадивые из магов в окрестности мили. К счастью, годы тренировок не прошли напрасно. Быстро введя себя в состояние медитации, он сосредоточился на первом, что попалось ему на глаза – большом глиняном блюде, стоящем на столе. Всего несколько секунд – и блюдо исчезло, словно растворившись в воздухе с привычным уже шипящим звуком, оставив после себя несколько осколков размером с ноготь младенца и немного глиняной пыли, словно этим блюдом тёрли о шершавую каменную стену.

Теперь нужно было действовать необычайно быстро, чтобы привести в чувство четверых человек до того, как они умрут. Магу очень не хотелось бы, чтобы кто-то из тех, кого он считал друзьями, умерли бы от его руки, однако важнее всего был, конечно же, Келдон. Бросившись на колени перед принцем, Каладиус что было сил закричал:

– Сюда! Ко мне! Измена!..

Всего через несколько мгновений тяжёлая дверь с грохотом распахнулась и в проёме возникли вооружённые паладины.

Глава 24. Ветры Севера

Хвала богам – всех четверых жертв покушения удалось откачать. Принцем занялся лично Каладиус, с остальными помогли паладины. По приказу мага (поскольку великий князь пока что был не в том состоянии, чтобы приказывать) были схвачены хозяин гостиницы и все слуги. Все они, не до конца понимая, в чём дело, но чувствуя недоброе, тряслись и причитали, многие плакали не таясь.

– Так ты хотел отравить великого князя, паскуда? – всё ещё делано кашляя, воскликнул Каладиус, хватая насмерть перепуганного трактирщика за ворот.

– Да как же, ваша милость?.. – заканючил тот, захлёбываясь слезами и слюной. – Я тут совсем не при чём… Вы же знаете… Я же…

– Яд был в бульоне или паштете? – не слушая, рявкнул Каладиус.

– Какой яд?.. Я ничего не знаю… Не было никакого яда!.. Я сам пробовал каждое блюдо…

– Впрочем, это легко выяснить, – отмахнулся маг. – Эй, ну-ка, поди сюда!

Он жестом подозвал одного из слуг – первого попавшегося на глаза. Тот непонимающе глядел на него круглыми от ужаса глазами. Видя это, один из легионеров, которые стояли позади схваченных палатийцев, грубо толкнул его в спину, так что тот едва не упал в объятия зловещего волшебника.

– Начнём с супа… На, ешь! – Каладиус зачерпнул бульон из кастрюли поварёшкой и протянул несчастному.

Тот машинально выпил, вероятно, даже до конца не осознавая – для чего. Каладиус ткнул пустой поварёшкой в другого слугу:

– Ты, иди сюда. Ешь!

Второй подошёл сам и покорно съел недоеденный кем-то кусок хлеба со щедрой порцией паштета на нём.

– Что ж, сейчас мы узнаем, куда ты добавил яд, каналья! – прорычал Каладиус, зверски глядя на хозяина гостиницы.

Произошла немая сцена. Даже паладины, возившиеся с пострадавшими, на какое-то время оторвались от дел и зачарованно смотрели на двух несчастных. Да и сами отравленные, которые уже больше не давились кашлем, повернули головы. Зависла почти полная тишина, нарушаемая лишь топотом множества кованых ботинок и грохотом мебели – это легионеры переворачивали гостиницу вверх дном, сами не зная, что они ищут. В этом ожидании чьей-то смерти, в этом своеобразном соревновании, в этой лотерее было нечто столь завораживающее, что даже сами двое жертв перестали хныкать и с каким-то испуганным благоговением смотрели друг на друга.

Примерно через четыре-пять минут тот, что пробовал бульон, начал покашливать, затем кашель усилился, и вскоре он в судорогах рухнул на пол, раздирая горло и страшно хрипя.

– Значит, отравлен был суп! – торжествующе объявил Каладиус, будто это что-то объясняло.

– Я ничего не делал! – опомнившись, вновь завыл хозяин.

– Конечно же, – ухмыльнулся маг. – Наверное, это сделал я, не так ли?

– Я ничего не делал!.. – нечастный трактирщик, обезумев от страха, только и мог, что раз за разом повторять одну и ту же фразу.

– Уведите и заприте их хорошенько, – так, словно он всю жизнь командовал легионерами, проговорил Каладиус. – Мы поговорим позже, а пока что здесь слишком много людей. Его высочеству требуется больше воздуха.

Безо всяких возражений легионеры вытолкали палатийцев из комнаты.

– Вы тоже выйдите, но оставайтесь у двери, – обратился Каладиус к паладинам.

Те, надо отметить, всё же молчаливо взглянули на принца, но, получив от него ответный кивок, удалились. Дверь, правда, оставили открытой и встали так, что маг видел их спины.

– Как вы себя чувствуете, ваше высочество?

– Лучше… – односложные ответы – это всё, что давалось сейчас великому князю. Он уже принял полусидячее положение, опершись спиной о стену.

– А вы, друзья?

– Мы в порядке, мессир, – кое-как выдавил легат Понтс.

– Я останусь безутешным до конца своих дней… – заговорил Каладиус. – Это ведь я организовал этот злосчастный завтрак…

– Вы ни в чём не виноваты, – выдавливая из перекошенного рта слово за словом, будто комки ветоши, проговорил Келдон. Действие яда уже закончилось, но горло всё ещё плохо слушалось своего хозяина.

– Но он использовал мой порыв для своих гнусных целей… Мерзавец! Похоже, он метил именно в вас, ваше высочество, ведь мы прожили здесь много месяцев, и он ни разу не выказывал свою враждебность.

– Но как вам удалось всех нас спасти? – спросил Понтс, который, кажется, приходил в себя быстрее остальных.

– Конечно же при помощи магии, легат, – охотно ответил Каладиус. – Как только я понял, что это – яд, то тут же создал заклинание, очищающее кровь от отравы. К счастью, в прошлом у меня уже был похожий опыт, и я потратил много времени и усилий, чтобы освоить эту магию. Кроме того, за столетия я приучил свой организм к ядам, так что на меня он не оказал столь разрушительного воздействия, как на вас.

– Кажется, сам Арионн послал вас мне, мессир, – просипел Келдон, пытаясь восстановить дыхание. – Я в неоплатном долгу перед вами, да и весь Латион тоже!

– Благодарю, ваше высочество, но уже тот факт, что я спас наследника латионского престола, сам по себе является для меня достаточной наградой, – скромно проговорил маг.

– Но что это за магия, которая способна очистить кровь от яда? – наконец подал голос Традиус. – Никогда не слыхал о подобном…

– Извольте, друг мой, позже я охотно объясню вам, если сумею.

– Мессир прав, – вновь заговорил принц. – Сейчас главное – это узнать, кто стоит за этим покушением, и есть ли у этого мерзавца сообщники.

– Если позволите, ваше высочество, – произнёс маг. – Я бы мог поговорить с трактирщиком. Поверьте, у меня есть способы развязать любой язык.

– Что ж, мессир, я сейчас всё равно не в том состоянии, чтобы вести допрос, да и не пристало это принцу. Если вы можете оказать мне ещё и эту услугу – вы обяжете меня ещё больше.

– Ручаюсь, ваше высочество, самое позднее через час я буду знать всё, – зловеще произнёс Каладиус.

***

Маг управился даже быстрее, чем обещал. Не позднее, чем через три четверти часа он вышел из комнатки, где допрашивал трактирщика.

– Вынесите его оттуда, – кивнул он двум легионерам, на всякий случай дежурящим у дверей.

Солдаты, переглянувшись, вошли в каморку и увидели тело, лежащее на полу. Впрочем, они уже примерно представляли, чего им ждать, поскольку из-за запертой двери на протяжении долгого времени неслись мучительные вопли. Тело трактирщика было покорёжено, на нём виднелись кровоподтёки и даже подпалины. Шея несчастного была смята, а кадык буквально вдавлен внутрь. Впрочем, легионеры без особых церемоний подхватили труп подмышки и поволокли во двор.

– Что вы узнали, мессир? – воскликнул принц, едва завидел входящего в комнату заметно уставшего волшебника.

Надо сказать, что все четверо к этому времени уже вполне пришли в себя.

– Я узнал всё, ваше высочество, как и обещал. Должен признаться, что старый прохиндей не сможет ответить по закону, ибо он мёртв.

– Надеюсь, он умер не лёгкой смертью… – процедил Келдон.

– О, за это можете не беспокоиться, ваше высочество.

– И что же вы узнали?

– Позвольте сперва глоток вина – я совсем без сил…

Перед принцем действительно стояло блюдо с жарким и бутылка вина, которое, очевидно, после пережитого уже не казалось ему отвратительным. Надо отметить, что за вином и мясом посылали в казарму легиона, поскольку в штабе употреблять что-либо в пищу Келдон не решался.

– Разумеется, мессир! – принц собственноручно налил в кружку вина.

Каладиус отхлебнул и тут же пожалел об этом – всё-таки солдатское вино было не чета тем, к которым уже привыкло его нёбо. Поморщившись, он отставил кружку.

– Вы слыхали когда-нибудь, ваше высочество, о такой организации как Ветры Севера?

– Впервые слышу о ней, мессир, – пожал плечами принц.

– А вы, легат?

– Никогда о такой не слышал, мессир.

Собственно, это было и не мудрено, учитывая, что название, как и саму организацию, выдумал самолично Каладиус.

– Я и сам не слыхал о ней до сего дня, – кивнул маг. – А между тем, оказывается, у палатийцев есть такая тайная организация, которая поставила перед собой задачу окончательно решить латионский вопрос. И, насколько я мог понять, она имеет покровителей на самом верху, среди правящей элиты. Не знаю, замешан ли сам король, но кто-то из Палаты Гильдий^[89] замешан наверняка.

– Что за идиотское название! – презрительно фыркнул принц.

– Полагаю, они пытаются апеллировать к своей истории, ваше высочество, – пояснил Каладиус. – Ведь, если вы помните, именно палатийцы обрушили Кидуанскую империю. Судя по всему, они решили сделать то же самое и с нашим благословенным королевством. Кажется, кому-то в Палатие тоже надоело быть счетоводами, как вы изволили выразиться, и захотелось на время снова стать теми легендарными северными варварами, какими они были когда-то.

– Эти времена давно прошли, мессир, можете мне поверить! – скривившись, прорычал Келдон. – Этот народец измельчал и помешался на серебре! Но оставим исторические диспуты учёным! Так что – эта организация столь многочисленна, что их люди есть повсюду?

– Отнюдь, – покачал головой маг. – Не думаю, что их очень много. Но здесь, в Белли, они, конечно, оказались не случайно, ведь именно тут квартировал всю зиму Второй легион. Наш любезный хозяин признался, что был завербован совсем недавно – всего несколько дней назад.

– А, наверное, когда они прознали, что я буду в этом вшивом городишке! – прошипел Келдон, сжимая кулаки.

– Я тоже так думаю, ваше высочество, – кивнул Каладиус. – Здесь находился агент организации, который и завербовал нашего несчастного дурачка.

– Кто он? Трактирщик назвал его? Нужно немедленно послать к нему легионеров!

– Не беспокойтесь, ваше высочество, я осмелился сам отдать такой приказ, уж извините, легат Понтс… – легат в ответ несколько кисло кивнул. – Этот человек – какой-то местный аптекарь, или что-то вроде того. Знахарь или учёный – этого я толком не понял. В общем, я думаю, что именно он и передал яд.

– Ублюдок!.. – злобно процедил принц. – Клянусь, он выкашляет свои лёгкие и съест суп, отваренный на его же собственном члене!

– Он живёт за городом, так что его доставят сюда не раньше, чем через час.

– Ничего, мы подождём… Так этот прохиндей утверждал, что за ними стоит кто-то из Палаты? – вновь вернулся к более важным вопросам Келдон.

– Ну ему намекнули, что это кто-то весьма влиятельный из Шинтана, – Каладиус был вынужден балансировать между желанием сгущать краски и правдоподобием своей версии, ведь очевидно же, что никто не станет отчитываться перед простым исполнителем о руководителях общества. – Я думаю, что столь дерзкую атаку могли осуществить лишь с ведома кого-то весьма и весьма влиятельного. Убийство наследника трона – это нешуточное дело.

– И они поплатятся за это, клянусь! Проклятые крысы! – рявкнул принц, вновь раздражаясь. – Сразу видно, что эти крючкотворы совсем разучились воевать и потеряли последние крохи достоинства! Яд – это самое презреннейшее из всех орудий, орудие труса! – и он машинально потёр саднящее до сих пор горло. – Кстати, мессир, за всей этой суматохой мы так и не отблагодарили вас как следует за спасение!

– Что вы, ваше высочество… – притворно потупился Каладиус.

– Нет, прошу! – великий князь порывисто вскочил на ноги и отвесил глубокий поклон. – Я от всего сердца благодарю вас, мессир, и прошу – распоряжайтесь мною как сочтёте нужным! Отныне я – вечный ваш должник!

– Как и я! – поднялся на ноги легат Понтс. – Надеюсь, мессир, однажды я сумею вернуть этот долг!

– Отныне я ваш преданный слуга, мессир! – поклонился центурион Башас. – Повелевайте мною как сочтёте нужным!

– А я говорю, что отныне я не просто ваш слуга, но и ваш подчинённый, ибо я прямо сейчас ходатайствую перед легатом Понтсом и его высочеством о том, чтобы вы стали командиром магического подразделения! Никто не достоин этого больше вас, мессир!

– Льщу себя надеждой, что вы будете не моими слугами, но моими добрыми друзьями, господа! – растроганным голосом произнёс Каладиус. – Ибо дружба таких людей как вы – самая большая ценность в этом мире!

– Уж в этом вы можете быть спокойны, мессир! Говорю это от лица всех присутствующих! – заявил Келдон и протянул магу руку.

– Благодарю вас, – Каладиус по очереди пожал четыре руки, правда, так и не снимая своих тонких чёрных перчаток.

– Мы должны как-то отомстить этим торгашам! – заявил Понтс. – Такое преступление не может остаться безнаказанным!

– Уж не предлагаете ли вы сжечь Белли? – поинтересовался принц, причём в его тоне читалось не предосуждение, а простое любопытство.

– Почему бы нет? Мы не знаем, сколько ещё изменников находится здесь!

– Я думаю, есть способ лучше, – заговорил Каладиус. – Быть может, Второму легиону нанести удар по какому-нибудь из близлежащих городков? Показать им, на что способны легионы Латиона!

– Хорошая идея, мессир! – подхватил Келдон. – К Гурру это перемирие! Снесём ко всем дьяволам эту паршивую страну! Убьём их мужчин, сожжём дома, изнасилуем женщин! Именно так встарь поступили бы эти северяне! Покажем, что их ветер с севера – лишь газы из задницы болотной лягушки! Пришла пора показать, что такое южный ветер!

– Великолепная речь, ваше высочество! – похвалил Каладиус. – Именно такие речи нужно произносить перед войском накануне битвы! Но вы должны отправляться в Латион. Вы должны рассказать его величеству о том, что произошло. Предоставьте нам делать свою работу!

– Я могу вернуться в Латион через пару дней, – отвечал разочарованный Келдон. – В конце концов, это на меня было совершено покушение, и я имею право отомстить!

– Принцы, ваше высочество, мстят не как простые смертные. Ваш Второй легион станет мечом в вашей руке, и с вашем именем воины войдут в поверженный город!

– Вы правы, мессир, – неохотно сдался принц. – Тогда, быть может, вы последуете за мной? Я представлю вас при дворе, и даю слово – вас ждёт там блистательная карьера!

– Это было бы чудесно, ваше величество, но меня, кажется, только что произвели в командиры, а командир не должен покидать свой отряд, – улыбнулся маг.

Конечно, у Каладиуса был великий соблазн бросить эту полукочевую солдатскую жизнь, к которой он до конца, наверное, так и не привык. Но он понимал, что пока не время показаться при дворе. Сейчас слишком большое внимание было бы приковано к его персоне. Кому-нибудь вполне могла бы прийти в голову мысль просмотреть архивы Академии, чтобы выяснить, пусть даже из чистого любопытства, когда там обучался легендарный волшебник. Кроме того, в Латионе были маги более сильные и опытные, нежели Традиус, и для них нужно было придумать весьма убедительную версию того, как он волшебством сумел очистить кровь от яда. В общем, быстро поразмыслив, он решил, что для него будет пока ещё рано отправляться в столицу.

– Это прекрасные слова, мессир! – воскликнул принц.

Так во взаимных расшаркиваниях и комплиментах прошло время до момента, когда посланные за алхимиком легионеры вернулись и доложили, что тот исчез, причём, похоже, день или два назад, поскольку цепной пёс, судя по всему, не ел уже довольно давно.

– Должно быть, он сбежал сразу же, как передал яд, – скрипнул зубами принц. – Понимал, каналья, что наши легионы перетряхнут тут каждый камешек, чтобы отыскать убийц! Надеюсь, однажды он попадёт в мои руки! Понтс, отправьте дюжину ваших лучших ищеек по окрестностям – он не мог уйти далеко!

– Слушаюсь, ваше высочество! – отсалютовал легат.

– Что ж, думаю, что мессир прав, и мне нужно отправляться в Латион. А вы, легат, не теряйте времени! Уверен, что в ближайшие дни вы уже сможете нанести первый удар. Обещаю, самое позднее – через три недели у вас будет подкрепление для более глубокого проникновения. Может хоть в этот раз нам удастся дойти до клятого Шинтана!

– Но ваши люди, – напомнил Понтс. – Они всё ещё движутся к Терренау. Они попадут в ловушку, когда мы начнём наступление!

– Вы правы, легат. Я пошлю одного из своих людей предупредить их.

– Вот ведь палатийцы удивятся, когда не дождутся обещанной делегации, а вместо этого Латион начнёт боевые действия! – усмехнулся Каладиус.

– Не удивятся, – отрезал принц. – Уверен, что они поймут.

Глядя вслед скачущему во весь опор принцу, Каладиус крайне сомневался, что палатийцы поймут, что же произошло. И это было ему чрезвычайно на руку.

Глава 25. Справедливое возмездие

Лишь оставшись наедине, Каладиус наконец выдохнул. Он до сих пор не мог ещё до конца поверить, что всё прошло настолько гладко. Сам он видел в своей истории такое количество мелких недочётов и нестыковок, что в совокупности они превращались в одну большую нестыковку и недочёт. Из этой истории торчало огромное количество хвостов, и потяни за любой – вытянешь злобную псину, которая вцепится в горло.

Но – и на это был расчёт мага, который в конечном итоге и оправдался – никто даже не стал не то что тащить за эти хвосты, но и искать их. Будь на месте Келдона более взвешенные и осторожные палатийцы – у них наверняка нашлись бы вопросы к Каладиусу. Очень и очень неудобные вопросы, ответить на которые было бы сложно. Но воинственным латионцам был нужен лишь повод, чтобы отказаться от ненавистного перемирия – и они за него с радостью ухватились.

Людям в большинстве случаев не нужна правда. Им нужны подтверждения их собственных взглядов и мыслей. Келдон хотел войны – он её получил. Он хотел видеть врага в любом палатийце – Каладиус предоставил ему такую возможность. Да, Каладиусу можно было бы задать много вопросов, на которые было бы непросто найти ответ. Но он точно знал, что никто даже не захочет этого делать.

Теперь, насколько он мог представить себе ситуацию, Латион был у него в кармане. Теперь нужно лишь подождать, пока немного утихнут лишние разговоры, покорив тем временем несколько захолустных городков. Восторженные голоса разнесут его подвиги, многократно преумножив их по дороге. Он сможет стать легендой ещё до того, как появится при дворе. И тогда уж никто не посмеет усомниться в нём. Главное – не упустить удачу. Но на этот счёт Каладиус в себе не сомневался.

Ощущал ли он угрызения совести, ведь по его вине уже погибли люди, а вскоре погибнут сотни, а то и тысячи? Каладиус, ещё будучи Олни Стайком, а позднее – Каррисом, всегда считал себя человеком скорее хорошим, нежели наоборот. Но вот выходило так, что он – настоящее чудовище, который своими собственными руками уже убил четверых человек (включая того бедолагу, на котором он испробовал отравленный бульон), рискнул жизнью ещё четырёх человек, из которых минимум одного вполне мог бы назвать если и не другом, то хорошим приятелем, а ещё он ради собственной выгоды разрушил мир, который вот-вот должен был воцариться на севере Паэтты.

И однако же, понимая всё это, Каладиус почему-то не ощущал себя чудовищем. Скорее уж чудовищными были обстоятельства, которые и заставляли его делать эти довольно неблаговидные вещи. Если уж задуматься, то что важнее для мира – великий маг вроде него, или же какой-то бесталанный трактирщик, который только и умеет хорошо, что варить супы из бычьих членов?

Каладиус хорошо осознавал свою ценность и уникальность, и был уверен, что даже гибель целых городов будет оправдана, если благодаря этому он займёт подобающее ему место в этом мире. Молодой человек был твёрдо убеждён, что он принесёт ещё немало добра, и не дать этому свершиться было бы как раз самой настоящей чудовищностью.

Стыдилась бы мама его поступков, или гордилась бы ими? И хотя сейчас, спустя полтора десятка лет, он уже не мог вспомнить черт её лица, но всё же был уверен, что мама очень гордилась бы им, и у неё не нашлось бы ни одного слова осуждения. Впрочем, положа руку на сердце, Каладиусу, похоже, было глубоко плевать на любые осуждения. Все эти люди вокруг него – не более чем трава у корней могучего дуба. Умрут они, их дети, внуки, и правнуки, а он будет жить. В легендах – так уж точно! Так стоит ли дубу переживать, что от его могучей сени хиреет внизу трава, коли она и так вскоре пожухнет, едва лишь наступит осень?

Как бы то ни было, но было ясно, что нужно двигаться дальше, чтобы страдания всех этих людей оказались не напрасными. Правда, это неизбежно вело к страданиям ещё большего количества людей, но что ж – в этом был залог того, что он никогда не остановится! В конце концов, сама жизнь становится бессмысленной, если не жить!

***

Легионеры всё же спалили гостиницу, не слишком заботясь о том, что пламя легко может перекинуться на соседние дома. Они не препятствовали несчастным беллийцам, суматошно носящим кожаные вёдра с водой, чтобы поливать стены ближайших построек и не давать им вспыхнуть, но и помогать не собирались. Жители города и раньше формально были врагами, но теперь от былой формальности не осталось и следа.

Гостиничных слуг бросили в подвал в здании гарнизона, не зная хорошенько, что же с ними делать. Было ясно, что они не принимали участия в заговоре, но отпустить их не поднималась рука. Был взят под стражу и бургомистр, которому было объявлено, что город Белли взят войсками Латиона и находится в полной их власти, что порядком обескуражило достойного градоначальника, поскольку его город был оккупирован уже довольно давно.

На экстренном заседании штаба было принято решение выдвигать легион к городку Террсти, находящемуся милях в пятнадцати юго-восточнее от Белли. Однако этому воспротивился Каладиус.

– Не находите ли вы, господа, что довольно странно завоёвывать город, который формально и так уже завоёван, ведь он, если я не ошибаюсь, располагается на оккупированной территории?

– Но там нет наших войск, мессир, и к тому же Террсти – достаточно зажиточный городок, – попытался объясниться Понтс. – Мы вновь установим контроль над этим городом, и это будет совсем не сложно.

– Не того хотел бы от нас его высочество, – скептически покачал головой маг. – Разве это будет удар возмездия, если мы направим его острие к нашим границам? Если мы будем разорять наши территории? Нет, господа, я полагаю, что нам единственный путь – на север! Только если мы вгрызёмся в незавоёванные области Палатия, как волк вгрызается в вымя корове, мы действительно осуществим возмездие и правосудие! Иди речь об обычной тактической операции – я бы не стал спорить с такими опытными полководцами как вы, но речь идёт о том, чтобы продемонстрировать Шинтану, что мы не позволим травить наших принцев!

– Но это будет уже полномасштабная война! – возразил центурион Башас.

– А разве не этого мы хотим? – хищно ухмыльнулся обожжёнными губами маг.

– Но у нас нет приказа, – неуверенно произнёс Понтс. – Только слова принца, брошенные сгоряча. А что если его величество откажется от продолжения войны? Вы понимаете, что будет с нами за то, что начали несанкционированные военные действия?

– Его величество не откажется, – мягко, но убедительно произнёс Каладиус. – Не в этой ситуации. Я ручаюсь вам в этом, легат. Кроме того, иногда нужно рисковать, особенно если риск оправдан.

Было видно, что Понтс колеблется. Также колебались и центурионы. Все они понимали, каковы могут быть последствия этого решения. Конечно, сумасбродный и непредсказуемый характер латионского короля был знаком им куда лучше, нежели Каладиусу. Но та неведомая внутренняя сила, что проистекала сейчас от великого мага, воздействовала на этих бывалых вояк, заставляя их стыдиться своей нерешительности.

– Будем говорить прямо, господа, – обведя взглядом присутствующих, произнёс маг, понизив голос. – Его величество уже не молод. Рано или поздно принц Келдон станет королём. Ему нужны будут новые люди, которыми он окружит себя. Уверен, что он выберет тех, кто подтвердил, что в решающий момент он принимает верную сторону. Я хочу оказаться в круге этих людей. А вы?

– Что ж, если никто не против – выступаем на Клайтс, – ткнув пальцем в довольно крупную карту, расстеленную на столе, Понтс обвёл всех тяжёлым взглядом, в котором теперь светилась лишь решимость.

Никто не был против. Клайтс – городишко поменьше Террсти, но он был примерно на том же удалении к северу. То есть, на территориях, не оккупированных Латионом. По крайней мере, пока.

– Что ж, тогда легион – в боевую готовность. Выступаем завтра с рассветом. И да помогут нам боги!

***

С ночи, не переставая, сеял небольшой дождик – типичная погода для весны в этих местах. Он порядком подпортил настроение Каладиусу, который на правах командира магического взвода скакал на прекрасном белом скакуне по левую руку от легата Понтса. К счастью, весенние дожди, в отличие от осенних, редко превращают дороги в месиво, так что легион почти не терял в скорости.

До Клайтса было порядка одиннадцати-двенадцати миль по не очень хорошей дороге, петляющей между перелесками и зарослями кустарника. Жители немногих деревушек, что попадались на пути, сперва с изумлением глядели на громыхающую металлическую реку, что текла мимо их домов, а затем бросались опрометью под защиту деревьев от греха подальше, хотя легионеры не чинили им никакого зла.

Понтс то и дело исподтишка поглядывал на волшебника, словно ища поддержки или мужества. Кажется, он до сих пор не мог до конца избавиться от мрачных мыслей по поводу столь вопиющего нарушения субординации. Лишь его величество король мог отдавать подобные приказы. Легат понимал, что в случае чего почти все шишки посыплются именно на него. Хитрый маг, что ворчливо натягивал поглубже на лоб широкополую шляпу, пытаясь спрятать лицо от мелких капель дождя, наверняка выйдет сухим из воды.

Но отступать, конечно, уже было поздно. Теперь лишь оставалось надеяться на быструю и блистательную победу, ведь победителей, как известно, не судят. Увы, победа обещала быть быстрой, но отнюдь не блистательной, поскольку Клайтс вряд ли представлял из себя хоть сколько-нибудь укреплённый город.

Два двухчасовых перехода, плюс час на отдых – и впереди показались неказистые стены Клайтса. Нечастный городишко будто съёжился при виде надвигающейся на него беды. Невысокие серые стены не были рассчитаны на серьёзную осаду, да и вряд ли в городе набралось бы хотя бы полторы сотни солдат, чтобы его защищать. Были, конечно, сами горожане, но большинство из них вряд ли хоть раз в жизни стреляли из лука или держали в руках копьё.

Каладиус досадливо скривился. О таких штурмах после не слагают легенд. Вполне возможно, жители Клайтса вообще решат не оказывать сопротивления и оставят ворота открытыми. Это было бы вполне в духе современных палатийцев – с горечью подумал он.

Латионцы шли, не таясь. Более того, не дойдя до стен города ещё добрую милю, Понтс велел горнистам сигналить о приближении легиона. Бравурные звуки горнов, эхом отлетая от небольших берёзовых и осиновых перелесков, прозвучали словно похоронное карканье ворон. Это были звуки, не оставлявшие двусмысленности в намерениях легионеров. Теперь, если город собирался обороняться, он, наверняка, уже стоял на ушах.

– Клянусь Ассом, ворота заперты! – через некоторое время воскликнул Понтс.

В его голосе слышалось и удивление, и потаённая радость, и даже некое уважение к горожанам. Судя по всему, он, как и Каладиус, не ожидал слишком многого от палатийцев.

– Пошлём парламентёров? – подъехал ближе центурион Башас.

– Ни в коем случае! – поспешно возразил Каладиус, видя, что Понтс призадумался.

Это было уже чересчур – каким бы великим магом ни был Каладиус, как бы ни были ему обязаны жизнью оба командира, но он явно брал на себя слишком многое. Понтс недовольно нахмурился, взглянув на мага, тогда как Башас уставился на него с растерянным изумлением. Каладиус понял, что допустил промах, и поспешил оправдаться:

– Прошу извинить меня, легат, что влез в ваш разговор… Это случилось помимо моей воли – я вовсе не хотел указывать вам, что делать. Я задумался о своём, и слова центуриона Башаса просто перекликнулись с моими мыслями. Обещаю вам, господа, подобное больше не повторится.

– Не стоит извиняться, мессир, – проговорил Понтс, однако по его тону было ясно, что эти извинения были весьма кстати. – Всем нам безусловно следует внимать вашей мудрости при всяком удобном, и даже… неудобном случае. И потому я хотел бы узнать – почему нам не следует послать парламентёров? Это позволит избежать ненужных жертв…

Понтс не стал добавлять, что в случае чего это может стать смягчающим обстоятельством, если всё же его величество король будет возмущён подобной самодеятельностью.

– Вижу, что вы всё ещё пытаетесь усидеть сразу на двух лошадях, друг мой, – мягкостью тона Каладиус попытался задрапировать жёсткую поучительность и даже снисходительность фразы. – Этак у вас ничего не выйдет. Однажды лошади разбегутся, и вы окажетесь на земле. Мне казалось, мы уже выбрали сторону, разве нет? Его высочество ожидает от нас громких побед. Он ожидает, что мы вырвем их из окоченевших рук врагов, а не станем клянчить, подобно торговцам. Вы же помните, ради чего мы здесь? Возмездие. Возмездие не бывает мягким, легат. Мы либо наказываем, либо нет.

– Не нужно парламентёров, – неохотно кивнул Понтс. – Приготовиться к штурму.

– Понял, – Башас кивнул в ответ. – Стены невысоки, в один стык^[90]. Вряд ли у них много людей. Думаю, особых проблем не будет.

– Стоило ли брать с собой магов, чтобы после лезть на стены? – хмыкнул Каладиус. – Прикажите, легат, и мы откроем вам ворота.

– Ворота не выглядят крепкими, но всё же они выдержат огнешары, – с сомнением произнёс Башас. – Тем более, весь день идёт этот клятый дождь.

– Мы с вами не на сельской ярмарке, центурион, чтобы я жонглировал огнешарами. Я открою эти ворота, если прикажете.

– Ну разумеется, если вы это сделаете, мессир, то мы сэкономим время и сохраним людей, – благодарно кивнул Понтс. – Однако, хотелось бы поглядеть, как вы это сделаете!

– Скоро увидите, – посулил Каладиус и повернул свою лошадь к группке магов, скачущих особняком от легиона.

– Перед нами поставлена задача вскрыть эти ворота, мессиры, – объявил он, подъезжая.

– Интересно, как бы нам это сделать? – ворчливо пробормотал Традиус, которого порядком измотали дождь и дорога. – Даже если мы ударим все вместе, вряд ли сумеем сломать их.

– Ворота открою я, – небрежно ответил Каладиус, будто речь шла о безделице. – Вам лишь нужно будет создать защитную сферу, чтобы меня не проткнула шальная стрела, когда я буду стоять там.

– Вы собираетесь подойти к воротам?

– Чем ближе, тем лучше. Вы будете попеременно держать сферу, чтобы мы могли подойти, сделать своё дело и уйти, уступив дорогу солдатам.

– И что же высделаете? – с жадным интересом поинтересовался Традиус, да и остальные маги не скрывали своего любопытства.

– Уверен, что эти ворота держатся обычным поперечным запором, так же, как это делалось в Белли и других мелких городках. Я просто развоплощу часть ворот вместе с этим запором, и их больше ничто не будет удерживать.

– Наконец-то я увижу это воочию! – едва ли не пританцовывая в седле от возбуждения, воскликнул Традиус.

– Тогда не будем терять времени! Признаюсь, этот дождь меня просто доконал! Не терпится поскорее оказаться в сухости и тепле!

И Каладиус, пришпорив коня, вновь направился к Понтсу. Остальные волшебники, словно стая грифов, последовали за ним.

– Легат, пусть ваши войска следуют за нами, но покамест держатся на безопасном расстоянии от стен. Как только мы откроем ворота, немедля атакуйте!

– Будет сделано, мессир!

Каладиуса охватила эйфория. Впервые он вот так вот должен был нырнуть прямо под стрелы неприятеля, не имея вдобавок надёжной защиты от своего учителя, которому он в этом доверял безоговорочно. Впервые он должен был принять участие в настоящем сражении, а не в стычке с морскими пиратами. Ликование наполнило его вены и, кажется, утроило силы. Ударив лошадь шпорами, он помчался вперёд, не заботясь – поспевают ли за ним другие, или нет.

Однако же в паре сотен ярдов от крепостных стен он всё же сдержал коня. Несмотря на серую хмарь дождливого дня, он разглядел движение на стенах. Там были защитники, а это значит – там были луки. Теперь следовало быть осторожным, ведь глупо будет погибнуть сейчас, когда всё, кажется стало складываться.

Маг обернулся. Его подчинённые уже почти догнали его, но влажно поблёскивающая змея легиона была ещё далеко. Не следовало отрываться от них, ведь это могло плохо кончиться. Пришлось остановить коня, чтобы дать время легионерам приблизиться.

– Мессир, кажется, они хотят переговоров! – воскликнул один из молодых магов, указывая на город.

Действительно, над воротами плескался белый флаг – какая-то тряпица, привязанная к древку копья. Очевидно, что растерянные палатийцы, не понимая, что происходит, надеялись, что это какое-то недоразумение, которое можно разрешить. Каладиус стиснул зубы – если начнутся переговоры, Понтс снова может всё испортить. Кажется, он всё ещё трусил по поводу своего решения, и вполне мог попытаться избежать штурма.

– Переговоров не будет, – мрачно процедил маг.

Вновь пришпорив коня, он проскакал вперёд ещё сотню ярдов, а затем резко спешился, дабы не испугать животное, и метнул большой огнешар в сторону ворот. Расстояние было больше сотни ярдов, и без подготовки преодолеть его Каладиус не мог. Огнешар пролетел футов двести и, шипя, шлёпнулся в грязь. Но сам жест был более чем красноречив. Белый флаг, словно испугавшись, тут же исчез, а следом в городе глухо забили барабаны.

Понтс не мог не видеть, что произошло, и вряд ли он был в восторге от самодеятельности великого мага, но сейчас это не имело значения. Слишком многое стояло на кону, слишком далеко уже всё зашло для того, чтобы теперь просто взять и повернуть назад. Каладиус, взобравшись в седло, вернулся к остальным магам. Его буквально трясло от желания поскорее начать, но легионеры приближались удручающе медленно. Ужасно тянуло грызть ногти, но они были закрыты перчатками, которые волшебник никогда не снимал в присутствии посторонних.

Наконец легион подошёл на достаточное расстояние. Оставшиеся ярды они уже преодолеют лёгкой трусцой. Каладиус крепко сжал поводья.

– Все готовы?

– Готовы, мессир.

– Тогда начали.

Восемь всадников – один чуть впереди – лёгким галопом поскакали к стенам. Позади послышался лязг – легионеры перешли на бег. Через несколько секунд всколыхнулась ткань возмущения – кто-то из волшебников создал защитную сферу. Она была не слишком плотной, но зато достаточно большой, чтобы укрыть всех магов. Стрела, вполне могла просочиться внутрь этого невидимого купола, но была бы уже абсолютно безвредна.

Когда до ворот оставалось не более двухсот футов, со стен сорвалось жидкое облачко стрел. Судя по всему, там находилось не более полусотни лучников, либо же они были недостаточно хорошо обучены, чтобы дать плотный одновременный залп. Ещё один толчок в возмущении – кто-то из магов добавил свою сферу к уже имеющейся. Те из стрел, что не пролетели мимо, отскочили от невидимого щита, и ни одна не проникла под него.

Добравшись до ворот, маги спешились, не особенно беспокоясь о лошадях, которые легко могли стать жертвой стрел. Каладиус быстрым шагом преодолел последние футы и встал всего в двух ярдах от запертых створок. Семеро магов надёжно защищали его и себя – они сбились довольно плотной кучкой, так что теперь щит был меньше, зато гораздо прочнее. Заржала лошадь, а следом ещё одна – наверное, в них попали стрелы. Несчастные животные бросились бежать прочь, но волшебников это совершенно не заботило.

Ворота были очень похожи на те, что находились в Белли, поэтому Каладиус очень надеялся, что и запор будет находиться примерно на той же высоте. В Белли это был толстый дубовый брус в бедро взрослого человека толщиной, который вставлялся в металлические пазы вдоль створок. Палатийские города редко имели по-настоящему защищённые ворота и сложные запорные механизмы, равно как и редко какой город мог похвастаться рвом и откидным мостом.

Прикинув то место на воротах, где по ту сторону должен был бы находиться запор, Каладиус привычно погрузился в глубокое сосредоточение. Теперь для него не составляло особенного труда увидеть плетение возмущения, составляющее материю досок ворот и бруса. Он угадал с высотой, и теперь он ясно это видел.

Не более трети минуты прошло в реальном мире, как в центре ворот внезапно возникла вытянутая дыра. В ширину она была не более фута, зато в высоту в ней было не меньше трёх. Дерево, которое находилось на этом месте мгновение назад, словно растворилось с громким сосущим звуком. Судорога по возмущению прокатилась такая, что маги скривились, словно от внезапной боли.

Каладиус очнулся от транса. Его, как обычно, трясло от слабости, во рту стоял привкус крови. Но теперь он достаточно твёрдо стоял на ногах, не боялся упасть или потерять сознание.

– А ну-ка, толкаем, господа! – воскликнул он и навалился телом на створку ворот.

Маги последовали его примеру. Ворота были тяжелы, но всё же недостаточно тяжелы, чтобы восемь мужчин, пусть и не слишком сильных или массивных, не могли их открыть. Легионеры, увидев, что ворота открываются, с ликующими воплями бросились вперёд. Их встретил слабый залп защитников – не более десятка стрел взвились со стен. Вероятно, остальные либо бросились вниз, пытаясь защитить ворота, либо, что более вероятно, пытались укрыться, сбросить с себя форму и смешаться с горожанами.

Волшебники, не растворив ворота до конца, отпрянули к стенам, спасаясь одновременно и от возможных стрел, и, главным образом, от железной лавины легионеров. Теперь их работа была закончена. С остальным вполне могли справиться мечи и копья.

– Благодарю вас, мессир! Отличная работа! – Понтс, так же как и все, был пешим, дабы не привлекать излишнего внимания вражеских лучников. – Теперь город наш!

– Рад, что смог пригодиться, – Каладиус всё ещё тяжело дышал, но силы понемногу возвращались к нему.

– Никогда не видел ничего подобного! – легат не собирался врываться в город во главе войска, поэтому сейчас вполне мог позволить себе переброситься несколькими словами с великим магом. – А вы так же могли бы проделать брешь и в каменной стене?

– Абсолютно, – подтвердил маг. – Когда смотришь на материю в её изначальном виде, нет особой разницы между материалами. Другое дело – объёмы. Вряд ли мне удалось бы развоплотить кусок крепостной стены насквозь. Да и величина отверстия, как вы видите, недостаточна для ваших бойцов.

– Что ж, и так уже вполне достаточно! Надеюсь, вы задержитесь у нас подольше!

Каладиус как раз надеялся на обратное, поэтому он лишь вежливо улыбнулся в ответ. Он ловил на себе восхищённые взгляды других магов и чувствовал себя на вершине блаженства. Но всё же он понимал, что рождён для большего. Теперь оставалось уповать на то, что принц Келдон сдержит своё слово.

***

Штурм завершился быстро и практически без потерь. Город почти не оказал сопротивления, а уж после того, как ворота были открыты и на улицы хлынула волна легионеров, лишь считанные единицы осмелились попытаться противостоять ей. В результате лишь четверо латионцев были ранены, и из них только один достаточно тяжело – стрела угодила ему в незащищённую шею. Однако рана, хоть и была весьма неприятной, но не угрожала жизни. Так что можно было с полным основанием утверждать, что штурм прошёл идеально.

Улицы Клайтса были почти безлюдны – население попряталось по домам, не зная, чего ему ждать. Ещё вчера ходили слухи о мире, а сегодня тысячи врагов заполонили их город. Растерянный и испуганный бургомистр вручил легату бумагу о капитуляции города, не смея задать ни одного вопроса.

Спустя некоторое время Каладиус, чьи позиции ещё больше упрочились, отдыхал с Понтсом в крупной таверне, лакомясь недурно приготовленными овощами с птицей. Наученный горьким опытом, легат каждое блюдо заставлял пробовать лично хозяина таверны, и лишь затем, убедившись, что тот не корчится в судорогах, принимался за еду. Великий маг ел гораздо спокойнее, понимая, что кроме него тут некому травить пищу.

– И что нам делать теперь, мессир? – Понтс, кажется, уже воспринимал наставничество Каладиуса как должное. – Вернуться в Белли, или закрепиться здесь?

– Не то и не другое, друг мой, – неспешно обгладывая косточки утиного крылышка, проговорил маг. – Решать, конечно же, вам, но если хотите знать, что бы сделал я, будучи командующим легионом… Я бы сжёг этот город и двинулся дальше на север.

– Сжёг? – Понтс едва не поперхнулся. – Но город уже капитулировал. Если мы сожжём его, то прослывём дикарями.

– Напомнить ли вам, что сказал его высочество? – Каладиус продолжал кушать, будто речь шла о чём-то совершенно несущественном. – Дословно, конечно, я не воспроизведу, но, помнится, там что-то говорилось про убийства, изнасилования и пожары… Согласитесь, в подобном контексте мы уже будем выглядеть заметно выигрышнее, ведь мы откажемся от убийств и насилия.

– Но стоит ли проявлять такую жестокость?.. – Понтс был старым воякой, он привык к разрушениям и смертям, но даже его пугало то безразличие, с которым маг говорил о подобных вещах, не говоря уж о самой бессмысленной жестокости его предложения.

– Повторюсь, легат, решать вам. Может быть, принца вполне удовлетворит, что мы захватили первый попавшийся городишко и распугали там всех кур и котов… Сильные мира сего частенько бывают снисходительны к тем, кто вольно трактует их желания, не так ли?..

– Знаете, мессир, – подумав, глухо проговорил легат Понтс. – Не хотел бы я однажды оказаться тем человеком, который вызовет ваш гнев… Я смотрю на вас, и вижу словно самого Асса, явившегося, чтобы покарать этот мир… Вы – страшный человек…

– Полноте, легат, – усмехнулся Каладиус, утирая рот свежей салфеткой. – Я – обычный старик, который за свои годы навидался такого, что давно потерял способность бояться, сочувствовать или удивляться. Признаюсь, мне надоели пещеры, корабельные трюмы и дрянные трактиры. Я знаю, что достоин стоять у ступеней трона, быть советником или министром. И принц Келдон – это мой шанс. Чтобы не упустить его, я готов на очень многое. И, будучи вашим другом, хочу дать вам добрый совет – поступайте так же. Министр войны Понтс – не думаю, что это дурно звучит, не так ли? Или, может быть, вам больше по нраву «герцог Понтс»? Впрочем, разве одно другому мешает?

– Позовите центуриона Башаса, – поразмыслив немного, возвысил голос Понтс так, чтобы его услышали часовые.

Ещё минуту он, словно оцепенев, глядел на плещущееся пламя свечи перед собой. Отблески света танцевали в его расширившихся зрачках, будто пара огненных демонов.

– Центурион, оповестите жителей, что легат Понтс велит им в течение трёх часов покинуть свои дома, взяв всё, что смогут унести. Через три часа Клайтс будет сожжён…

Глава 26. Новые обстоятельства

Ночевать пришлось в походном лагере, в палатке, где к полуночи было уже довольно холодно. Каладиус, ворочаясь на жёсткой подстилке, лежащей прямо на земле, запоздало клял себя за излишнюю поспешность и горячность. Следовало бы отложить экзекуцию до утра, чтобы переночевать в комфорте.

Город всё ещё пылал, озаряя небо. То и дело оттуда слышался какой-то треск и грохот – то обваливались остовы догорающих домов. Несчастные жители Клайтса, которым некуда было пойти, сбились в кучки неподалёку от стен, так и не сумевших защитить их от врага и от потери дома. В отличие от легионеров, они были лишены даже палаток, так что жались поближе к кострам, с тихой тоской глядя на сполохи огня, то и дело взвивающиеся над городскими стенами.

Утром легион двинулся дальше на север. В ближайшие две недели им были захвачены ещё два небольших городка – Пиллин и Хевин. Милях в шестидесяти восточнее лежал достаточно крупный город Гайдей, но Понтсу не хотелось отклоняться так далеко на восток. Рассказывать о штурме обоих городов не имело смысла – можно сказать, что если ты видел штурм одного палатийского городка, то считай, что видел их все.

Такая лёгкость, позволяющая всего лишь одному легиону беспрепятственно продвигаться вперёд, объяснялась отсутствием палатийской армии. Вопреки всякой логике ведения войны, палатийцы с окончанием предыдущей летней кампании отвели армию к северу, вероятно, чтобы она своим присутствием не дразнила воинственных латионцев и не провоцировала их на атаки. И то, что Шинтан до сих пор не прислал войска, могло объясняться либо тем, что там до сих пор не знали о случившемся, либо тем, что, не понимая причины происходящего, они всё ещё надеялись предотвратить эскалацию.

За это время Каладиус уже бесповоротно занял доминирующее положение. Понтс окончательно признал его право командовать и собой, и всем легионом. Более того, легат, похоже, вошёл во вкус, понимая, что за семь бед всё равно один ответ держать. Пожалуй, предложи Каладиус сейчас отправляться прямиком на Шинтан – Понтс и в этом случае не ослушался бы его.

Однако великий маг не сделал этого. Более того, после взятия Хевина они с Понтсом решили, что дальнейшее углубление на территорию противника может быть опасно. Один единственный легион, без снабжения и поддержки был слишком уж уязвим, пусть даже и почитал себя элитой. Выбрав для постоя крупное селение милях в двух от выжженного Хевина, Второй легион наконец остановился.

Жителям селения не повезло. Их всех выгнали из своих домов, где разместились легионеры. Более того, едва ли не половина изб и почти все сараи были разобраны для частокола. Не прошло и недели, как вместо зажиточного села возник добротный латионский военный лагерь, который при необходимости мог выдержать не одну атаку.

Несколько хуже было с продовольствием. Была весна, так что новый урожай был ещё даже не высеян, а старый уже подходил к концу. Однако, поскольку Понтса и Каладиуса ни в малейшей мере не беспокоила судьба жителей, они без зазрения совести вычистили все амбары и погреба, вырезали столько кур и коз, сколько сочли необходимым.

Здесь легион и настиг наконец принц Келдон. Он объявился в самом конце весны, спустя почти пять недель после неудачного покушения в Белли. И теперь уже он прибыл не как неудавшийся дипломат, а как министр войны, чувствуя себя в этом амплуа заметно увереннее.

И на сей раз Келдон был лишь в сопровождении охраны. Каладиус отметил, что это были те самые шестеро паладинов, однако сейчас с ними были ещё четверо. Всё-таки путешествовать вглубь вражеской территории принц считал не столь безопасным занятием.

– Клянусь Хаосом, я едва разыскал вас! – воскликнул он, спрыгивая с порядком уставшей лошади. – Какого Гурра вы забрались сюда, легат?

– По вашему приказу, ваше высочество, – заметно побледнев, отрапортовал Понтс.

– Когда это я велел вам подобное? – принц утёр потное лицо рукавом, который, похоже, служил ему для самых разнообразных целей. – И ради всех богов, принесите мне вина!

– Ваше высочество, должно быть, запамятовали, что велели нам наступать, да ещё и обещали прислать подмогу, – подоспел на помощь Каладиус, который теперь почти всегда находился рядом с Понтсом, словно его тень. – Мы лишь выполняли приказ.

– Когда я говорил о наступлении, то имел в виду, что вы пожжёте окрестности Белли, пощипите пёрышки местным оборванцам, а никак не отправитесь крушить города!

– Тогда простите нас, ваше высочество, что мы излишне рьяно служили вам, – Каладиус сразу увидел, что гнев принца напускной, потому и не стушевался перед ним. – В таком случае прошу всю вину целиком возложить на меня. Признаюсь, что это я, судя по всему, превратно понял ваши слова и убедил в них легата Понтса.

– Может я и говорил что-то подобное, – Келдон непроизвольно смягчил тон, обращаясь к великому магу. – Но всё же, признаюсь, ваши выкрутасы меня порядком удивили. И поставили в неловкое положение, не стану этого скрывать. Отец рвал и метал, когда прознал про ваши делишки. Видите ли, господа, пока я лакомился тут с вами бычьими хренами, мы умудрились ввязаться в ещё одну войну с Коррэем. Всё бы ничего, но за спиной этих лесорубов стоит Кидуа, так что в перспективе мы можем схлестнуться ещё и с ними. И на этом фоне ваша самодеятельность здорово ударила по планам отца, так как теперь мы, судя по всему, вынуждены будем драться сразу на двух фронтах.

Понтс стоял, бледный, покрытый испариной. Он не глядел на Каладиуса, но несложно было предугадать, что он о нём думал. Наверное, уже прощался со своими нашивками легата, а то, быть может, и со свободой или самой жизнью.

– Надеюсь, ваше высочество, вы объяснили его величеству причины наших действий? – в отличие от Понтса маг сохранил полное присутствие духа, чувствуя, что вся разыгранная им партия, похоже, удалась безупречно.

– Ещё бы! Я во всех красках описал то, что случилось в Белли. Более того, господа, я принял весь удар на себя. Я заверил отца, что вы выполняли мой личный приказ как министра войны, так что можете вздохнуть свободно, легат, король более не имеет к вам претензий.

– Благодарю, ваше высочество! – с глубоким облегчением проговорил Понтс, и на его лицо понемногу стали возвращаться краски.

– Значит ли это, ваше высочество, что мы – снова те, кто мы есть, то есть верные и усердные слуги вашего высочества и его величества? – победно улыбнулся Каладиус.

– Ну разумеется, мессир! – заверил его принц. – Вы доблестно выполнили возложенную на вас миссию! Палатий трепещет, его ужасает мощь нашей армии, а ведь покамест мы обходились силами одного легиона! Клянусь, мы надолго отобьём у них охоту травить чужих принцев!

– Именно этого мы и добивались, ваше высочество.

– Но теперь, прошу вас, остановитесь. Отцу важно заключить перемирие с Палатием, – Келдон поморщился. – Хвала богам, в этот раз не я отправлюсь подписывать договор! Хотя я советовал отцу не подписывать мира. Эти трусливые палатийцы ни за что не возобновят боевые действия. Я предложил оставить Второй легион здесь, усилив его ещё парочкой легионов, сохранить это доминирующее положение, тем более, что оно нас особенно ни к чему не обязывает. А когда разделаемся с дровосеками – всегда можно будет вернуться и продолжить наш разговор с палатийцами.

– Это было бы замечательно, ваше высочество, – наконец подал голос Понтс, к которому, похоже, вернулась жизнь. – Не хотелось бы тащиться в Коррэй!

– И не придётся! – заверил принц. – Покамест вы останетесь тут, чтобы ожидать результатов переговоров, если они состоятся. В таком случае, возможно, вам придётся уйти. Но я думаю, что такого не случится. Конечно, у отца что ни час, то новые мысли в голове, но я всё же надеюсь на лучший исход!

У Каладиуса были и свои причины не желать переговоров. Конечно, его величество король Тренгон ещё более упрямый и твердолобый, чем его отпрыск, но вот дипломаты – другое дело. Эти люди привыкли договариваться и слышать аргументы. И великий маг опасался, что кто-то из них может хотя бы гипотетически поверить в версию Палатия о том, что не существует и не существовало никаких Ветров Севера. А это уже могло бы привести к нежелательным последствиям для самого волшебника.

– Так вы прибыли сюда, ваше высочество?..

– Чтобы не дать вам пойти войной на Шинтан, мессир. Кроме того, нужно провести рекогносцировку, оценить ваше положение, ведь в течение некоторого времени вы будете здесь одни. Может статься, что его величество решит бросить все силы на Коррэй, особенно если в Палатие будет тихо. Вам, легат, предстоит окопаться здесь как следует, потому что ваш нынешний лагерь годится лишь на то, чтоб отпугивать местных коз. Думаю, мы должны будем выбрать какой-нибудь приличный замок в здешних окрестностях и подготовить его к обороне.

– В здешних окрестностях сеньоры живут немногим богаче своих земледельцев, ваше высочество, – покачал головой Каладиус. – Здесь нет замков со рвами и стенами – все они находятся северо-западнее, в десятках, а то и сотнях лиг. – Нам нужно либо закрепиться в каком-нибудь городке, либо укрепить существующий лагерь, который не кажется мне столь уж плохим.

– Что ж, этот вопрос я оставляю на легата Понтса. Главное, чтобы вы могли, в случае чего, выдержать атаки небольших армий. Я сомневаюсь, что подобное случится, но нужно быть готовым ко всему.

– Так вы покидаете нас, ваше высочество? – спросил Понтс.

– Да, завтра я возвращаюсь.

– То есть, вы лично прибыли сюда, только чтобы сообщить нам вещи, для которых вполне достаточно было бы простого гонца? – Каладиус ждал определённых слов принца, и сейчас подталкивал его к тому, чтобы сказать их.

– Вы правы, мессир, была и ещё одна причина, – рассмеялся Келдон. – Не зря вы – великий маг! От вас ничего не скроешь! В общем, я хотел лично поблагодарить вас – всех вас – за преданность мне и сказать, что это много для меня значит. Вы всегда можете рассчитывать не только на мою благодарность, но и на ответные услуги с моей стороны. Что касается вас, мессир, то я вновь приглашаю вас отправиться со мною в Латион, ко двору.

– Что ж, это уже второе приглашение, ваше высочество, но я, подобно героям древности, позволю себе ожидать третьего. А пока я бы хотел остаться в легионе, тем более, что пока неизвестно, что принесёт с собой лето. А по окончании летней кампании я, говоря без лукавства, ваше высочество, буду ждать от вас третьего приглашения. И тогда я приеду, не ощущая себя предателем по отношению к своим товарищам по оружию.

– Что ж, мессир, это слова, достойные такого человека как вы, – вновь засмеялся принц. – Признаюсь, двор уже бурлит в нетерпении, ожидая увидеть легендарного Каладиуса. Но они подождут, – небрежно махнул он рукой. – Это лишь подогреет их интерес.

Каладиусу было одновременно и приятно, и тревожно слышать о том, какой фурор при дворе вызвала его личность, если принц, конечно, не преувеличивал. Оставалось лишь надеяться, что все эти легкомысленные хлыщи не решат покопаться в его прошлом.

– Благодарю вас, ваше высочество, – склонился он. – Надеюсь, что и легата Понтса ждёт награда?

– Я велю удвоить жалование всех командиров Второго легиона, – пообещал Келдон. – Ну а в будущем… Однажды я стану королём, господа. И тогда мне понадобится мудрый советник и верный защитник. И, сдаётся мне, что я их уже нашёл. Не говоря уж о том, что когда я стану королём, кто-то должен будет стать министром войны. Право, не отдавать же мне эту должность своему непутёвому братцу!

Каладиус и Понтс перекинулись быстрыми взглядами. «Ну что я говорил?» – читалось во взгляде великого мага. Во взгляде же легата читались лишь счастье и бесконечная благодарность.

***

Принц Келдон оказался прав – король Тренгон счёл ниже своего достоинства вести переговоры с Шинтаном, считая, что те будут рады уже тому, что их оставили в покое. Так и вышло, что формально война с Палатием всё ещё продолжалась, хотя Латион целиком и полностью сосредоточился на западных рубежах, где, вопреки ожиданию, всё складывалось не так удачно.

Коррэй – маленькое княжество, заметно уступающее Латиону во всём – не собирался вводить свои невеликие войска на территорию противника, тем более, что в этой войне он представал жертвой агрессора. В открытом поле вся армия Коррэя была бы разгромлена в двух-трёх генеральных сражениях, однако же в дремучих лесах этого мини-государства стальной кулак восточного соседа порядком завяз и потерял свою убойную силу.

Немало помогала Коррэю и Кидуа, являющаяся главным потребителем мачтового леса. Дюк Кидуи прекрасно понимал, чего хочет король Латиона – прибрать к рукам эти леса и поставить великую морскую державу в жёсткую зависимость от своей доброй воли.

Чтобы не допустить подобного, Кидуа не только оказывала необходимую помощь Коррэю – она пошла дальше. Между герцогством и Палатием был заключён антилатионский договор. Северное королевство соглашалось на продолжение войны в обмен на войска и деньги. Кидуа отправила в южный Палатий до десяти тысяч своих бойцов, а на серебро, полученное от неё, король Палатия нанял несколько тысяч жителей северного Пунта.

Столкнувшись с войной на два фронта, Латион внезапно оказался в весьма затруднительном положении…

***

– Не стоило пренебрегать разведкой… – мрачно проворчал Понтс, разглядывая палаточный городок, который вырос в полумиле от лагеря буквально за одну ночь.

Увы, Второй легион оказался в неведении относительно происходящего до тех самых пор, покуда это самое происходящее не свалилось им буквально на головы. Теперь уж нельзя было сказать – стало ли это результатом чьего-то разгильдяйства, или же такова была мелкая месть короля Тренгона. Важно было другое – внезапно лагерь латионцев оказался под угрозой штурма.

– Их там полным-полно… – проговорил центурион Башас, вглядываясь в рябящий от дыма костров горизонт. – Тысяч десять как минимум, а то и все пятнадцать.

– И всё же они не атакуют… Интересно, почему? – задумчиво произнёс Каладиус. – И не перекрывают нам путь к отступлению…

– Они дают нам возможность отойти, – догадался Понтс. – Не хотят вступать в сражение, надеясь, что мы сбежим. Палатийцы… – презрительно скривив губы, фыркнул он.

– Так почему бы нам не последовать столь любезному приглашению? – предложил Каладиус, которому вовсе не улыбалось погибнуть теперь, когда удача была так близка.

– Мы не можем отступить без приказа, мессир, – твёрдо ответил легат. – Латионский легионер может пойти в атаку без приказа, но он никогда не отступит.

– Насколько я помню, его высочество предлагал отступить ещё во время своего прошлого приезда, – теперь уже маг стал беспокоиться по-настоящему.

– И однако же было решено, что мы останемся здесь. И теперь мы не сможем оставить позиции, не выставив себя трусами.

– Но отход при значительном превосходстве сил противника не является бегством – это тактическое отступление.

– Именно так обычно рассуждают палатийцы, и поэтому мы сейчас здесь, мессир, – тон легата давал понять, что все возражения бесполезны. – Я не отступлю без приказа сверху.

Каладиусу было что сказать на это. И то, что обещанное Келдоном подкрепление так и не подошло, и что им никто не удосужился сообщить об активизировавшемся внезапно противнике. Кроме того, опытный глаз волшебника без труда различал лазорево-серебристые штандарты в лагере противника – штандарты кидуанской армии. А это значит, что приморское герцогство вступило в войну с Латионом, и об этом тоже никто не сообщил. Дело было из рук вон плохо. Легион, похоже, был оставлен на произвол судьбы даже самим принцем.

Однако также Каладиус осознавал, что в данном случае все его увещевания уйдут в песок дождевой водой. Его влияние на Понтса было велико, но всё же идиотские понятия офицерской чести находились где-то несоизмеримо выше, и до них великому магу, похоже, было не дотянуться. Осыпав мысленно упрямого легата самыми грязными проклятиями, Каладиус сошёл со стрелковых мостков и направился в свой дом.

К нему явился Башас спустя несколько часов. Всё это время Каладиус мрачно сидел на топчане, который служил ему кроватью, и, почти не мигая, глядел на пламя свечки. Это были чудесные часы – ему удалось очистить разум от всяческих мыслей, так что он чувствовал себя отдохнувшим не хуже, чем после доброго сна.

– Они окружают нас, – уныло произнёс центурион. – Штурмовать они вряд ли станут – знают, что наши запасы на исходе. Будут брать измором.

– Легат по-прежнему отказывается покидать лагерь? – скорее не спрашивая, а утверждая проговорил Каладиус.

– У него нет выбора, мессир. Но вы ещё можете уйти.

Это прозвучало так внезапно и странно, что поначалу Каладиус решил, что ослышался.

– Что вы хотите сказать, центурион? – изумлённо спросил он.

– Вы спасли наши жизни, мессир, – взволнованно заговорил Башас. – Вы – величайший человек из всех, кого я знаю. И вы можете принести ещё немало пользы нашей стране. Если останетесь в лагере – это может плохо кончиться.

– Послал ли легат гонца на юг? – не отвечая, сам, в свою очередь, спросил маг.

– Послал четверых с интервалом в полчаса. Но я уверен, что вокруг полно лазутчиков. Я бы не стал слишком-то рассчитывать на помощь, мессир.

– Я благодарен вам, друг мой. Поверьте, ваша забота много значит для меня. Я вполне уверен, что вы говорите от своего лица, поскольку легат Понтс вряд ли даже додумался бы до подобного предложения. Я говорю не в укор ему, просто он – солдат до мозга костей. В общем, я крайне признателен и никогда не забуду этого разговора, но я откажусь. Я – член Второго легиона. Более того, я – командир. Если я сейчас брошу вас, то кем же я после этого буду?.. Поверьте, центурион, нас ещё рановато хоронить! Во всяком случае, не тогда, когда на вашей стороне сражается сам Каладиус!

– Что ж, тогда я спокоен, мессир, – улыбнулся Башас и вышел.

***

– Это – их ошибка, и мы должны ею воспользоваться! – увещевал Каладиус, разглядывая окружившие лагерь войска с башенки. – Им пришлось здорово растянуть фронт, и мы можем без особых проблем прорваться.

Вообще-то маг слегка преувеличивал. Палатийцы поступили вполне разумно, и основные войска, конечно же, прикрывали южное направление, где была сосредоточена едва ли не половина всего войска, а то и больше. Однако ожидание становилось проблемой. Прошло четыре дня, и продуктов оставалось едва ли на неделю. Даже если хотя бы один из гонцов сумел добраться до Латиона – вряд ли можно было надеяться на то, что помощь поспеет вовремя.

Похоже, в лагере все уже понимали, что легиону необходимо прорываться на юг. Самое ужасное, что наверняка это же понимал и легат Понтс, но его превратное понимание чести и долга не давали ему признать очевидное.

– Урезав паёк, мы легко продержимся ещё две недели, – упрямо возражал легат. – К этому времени подойдёт подкрепление, и мы развеем этих бездельников по ветру.

– Солдаты и так питаются скудно, – скрипнув зубами от досады, ответил маг, не заботясь, что тон его был довольно раздражённым и явно нарушающим субординацию. – Если снизить паёк – они начнут голодать. Через две недели, если помощь не придёт, нас можно будет брать голыми руками.

На это Понтс ничего не ответил, сделав вид, что изучает вражеские позиции. Каладиусу как никогда хотелось сейчас схватить этого заносчивого индюка за кадык и как следует потрепать. Но он принудил себя говорить спокойно.

– Вы уже доверились мне однажды, легат. Вы повели свой легион сюда, хотя тоже очень не хотели этого. Вы поверили мне – и выиграли. Принц недвусмысленно обещал сделать вас министром войны. Вы поверили мне в прошлый раз – поверьте и теперь!

– Я не могу снова подвести его высочество, – Понтс упрямо закусил губу.

Каладиусу очень хотелось заорать прямо в лицо легата, брызжа слюной, что Келдону абсолютно плевать, где будет находиться легион, лишь бы он был в целости и сохранности. Что если бы принц действительно денно и нощно думал о Втором легионе, то давно уже прислал бы подкрепление, ну или хотя бы гонца с чёткими указаниями. Но, совершив над собой титаническое усилие, он вновь заговорил ровным голосом:

– Здесь, в лагере, почти шесть тысяч бойцов. Их жизни зависят от вашего решения. Это вы привели их сюда, друг мой, и они – все до одного – ждут, что вы вернёте их обратно. Вы не хотите подвести принца, и я это понимаю. Но хотите ли вы подвести ваших людей, с которыми вы делите кров и пищу? Порядочный человек предпочтёт смерть нарушению данного слова, но порядочный командир не заставит шесть тысяч своих подчинённых собственной кровью оплатить его долг чести.

Маг видел, что Понтс колеблется. Он и сам понимал всё то, что услышал сейчас от Каладиуса, но, кажется, ему было нужно, чтобы кто-то «отпустил его грехи». Ему нужно было услышать, что он не подлец и не трус, что он не бежит, а спасает своих людей. И услышать это нужно было от кого-то важного. Такого как великий маг.

– Доверьтесь мне, легат, – вновь мягко надавил он. – Я прожил на свете не одну человеческую жизнь, и мне ли не знать, сколь мало она стоит. Но поверьте, друг мой, пустая гордость и высокопарные слова стоят ещё меньше. Если хотите, то, сознательно пятная свою репутацию, вы совершаете гораздо более героический поступок. Поля сражений полны трупами трусов, а вот жизнь порой требует куда больше мужества, нежели смерть.

– Хорошо, мессир, – судорожно выдохнул Понтс, принимая решение. – Мы уходим сегодня ночью. Пойду отдам распоряжение накормить бойцов как следует. А вы, пожалуй, отдохните немного, мессир. Кто знает, когда придётся отдыхать в следующий раз?..

– Я рад, друг мой, что вы приняли верное решение.

– Думаю, я принял верное решение в тот самый миг, когда решил довериться вам, и это случилось не сегодня.

– Обещаю, что вы не раскаетесь в своём решении, легат.

Глава 27. Третье приглашение

Вопреки доброму совету Понтса, Каладиус так и не сумел успокоиться достаточно, чтобы уснуть. Сегодня он впервые сразится с настоящей армией – не сбродом из рыбаков, возомнивших себя пиратами, и не сбродом пьянчуг, вообразивших себя городским гарнизоном. Вопреки распространённому мнению, палатийцы при желании умели сражаться не хуже других. Кроме того, здесь явно было несколько тысяч кидуанцев, которых и вовсе не упрекнёшь в излишней изнеженности.

По прикидкам Башаса, шеститысячному легиону противостояло порядка восемнадцати тысяч бойцов, поэтому унынье великого мага было вполне извинительно. На их стороне была лишь внезапность, да испытанная боями отвага знаменитого Второго.

Атака была назначена на два часа после полуночи. Здесь, в этих широтах и в это время года полной темноты не наступало – она всё равно была чуть разбавлена слабыми отсветами зарниц то ли с запада, где потухало солнце минувшего дня, то ли с востока, где зарождалось солнце дня грядущего. Но всё же именно в это короткое время заря на западе уже исчезала, а на востоке ещё не успевала появиться.

Увы, узкие ворота лагеря, которые так хорошо позволяли сдерживать врага в случае прорыва, по той же самой причине были плохо приспособлены для быстрого вывода шести тысяч человек. Да и противник, хорошо зная, какого опасного зверя он взял в капкан, оказался настороже. Ещё и половина когорты не успела выстроиться в боевой порядок за пределами лагеря, как в стане палатийцев забили тревогу, даже несмотря на довольно тёмную безлунную ночь. Вероятно, противник не обманулся видимым бездействием легиона и регулярно выставлял ночные дозоры, ожидая чего-то подобного.

Поскольку тайком выбраться не вышло, Понтс резко поменял тактику. Несколько сотен легионеров уже были снаружи, и он велел атаковать. Нужно было максимально использовать внезапность удара, и тогда, быть может, удастся прорвать кольцо прежде, чем оно станет непроницаемым.

Вражеские полки строились, но всё же внезапность сыграла свою роль, и в лагере палатийцев возникла небольшая сумятица, так что постепенно вытягивающийся клин латионцев врезался в ещё только формирующиеся построения. И с той, и с другой стороны к месту образовавшегося сражения стекались всё новые силы, но у палатийцев всё же было преимущество как в численности, так и в расстоянии.

Каладиус сам вызвался в первые ряды. Казалось бы, осторожность должна была подсказать ему находиться позади ударной группы, однако что-то толкало его вперёд. И дело было не только в желании лишний раз прославиться и дать возможность взрастить новые легенды о величии и непобедимости мага. Ему действительно хотелось помочь.

Участие в бою мага подобного уровня зачастую позволяло кардинально менять ход сражения. Конечно, в такой постоянно меняющейся и непредсказуемой ситуации Каладиус не смог бы использовать какие-то изощрённые заклинания, но грубая и мощная стихийная магия в данном случае была весьма действенна.

Боевое подразделение магов шло перед легионом небольшим клином – впереди более мощные, атакующие, позади – те, кто будут удерживать щит максимально долго. В идеале – достаточно долго для того, чтобы успеть расчистить путь от врага. Каладиус не знал, есть ли во вражеской армии маги, но стоило ожидать худшего. В любом случае, сейчас его просто переполняла энергия и казалось, что ничто в мире не может его убить.

Подойдя к колышущейся, более тёмной на фоне ночи массе примерно на триста футов, Каладиус ударил. Это была обычная волна песка и дёрна, шириной футов в пятьдесят. Отдаляясь от мага, она всё больше расширялась по расходящимся радиусам. Конечно, достигнув вражеских рядов, она потеряла свой убийственный заряд, но этот внезапный, вырвавшийся из ночи секущий шквал порядком ошеломил противника.

Следующий удар был куда более действенным, поскольку Каладиус нанёс его тогда, когда до врага оставалось не более тридцати шагов. И снова режущая песчаная плеть стегнула по оторопевшим солдатам, буквально срезав не менее двух десятков. Послышались крики и стоны, и вскоре к ним присоединились ещё голоса, потому что теперь ударили и другие маги. Кто-то пустил обычные огнешары, обагрившие ночь своим зловещим светом, кто-то использовал самую простую магию воздуха, обрушив на противника воздушные струи, сжатые почти до плотности металла.

Растерянные палатийцы подались было назад, но резкие окрики командиров, а главное – осознание численного преимущества заставили их сплотить ряды. По поднятой тревоге к месту прорыва подходили всё новые и новые бойцы, с ходу вваливаясь в схватку, поскольку выстроиться в боевые порядки времени уже не было.

Началась настоящая свалка, где в темноте уже было не разобрать своих и чужих. Люди с молчаливой яростью бились и рубили друг друга невидимыми во тьме клинками. Теперь уже шестеро магов держали плотную сферу, и лишь Каладиус с Традиусом продолжали атаковать, хотя и более точечными ударами, опасаясь навредить своим. Великий маг краем сознания улавливал то и дело в окружающих выкриках кидуанский акцент – более тянущиеся, певучие гласные и смягчённые согласные. Видимо, именно так звучала речь Кидуанской империи, пока не смешалась на севере с каркающим говором варваров.

По мере того, как с обеих сторон подтягивались силы, ночная битва приобретала поистине трагические масштабы. Великий маг не мог в полной мере оценить их, поскольку едва мог различать искажённые криками лица ближайших к нему людей, но по гулу, грохоту и звону оружия, окутавшим, кажется, весь мир, складывалось ощущение, что война идёт сейчас от горизонта и до горизонта.

Несколько раз Каладиус спотыкался о тела, однажды при этом лежащий даже схватил его за ногу – не для того, чтобы повалить, а как утопающий хватается за бревно. Бедолага не хотел умирать и отчаянно цеплялся за жизнь, которая в тот момент, очевидно, выглядела точно как нога великого мага. Но волшебник лишь с проклятьями пнул лежащего, даже не узнав толком, куда он попал и был ли бедолага своим или чужим. Главное, что хватка пальцев ослабла и он смог сделать ещё один шаг на юг – туда, где было избавление.

Всё-таки решимость латионцев перевесила численное превосходство врагов. Те сражались, скорее, лишь потому, что так было нужно. Большинство палатийских солдат лишь пробормотали бы благодарственную молитву Арионну, если бы эти проклятые легионеры убрались отсюда подальше. Латионцы же сражались за само своё существование, и потому делали это отчаянно и зло.

Наконец брешь в осадном кольце была прорвана, и теперь легионеры пытались удержать эту брешь. Горизонт на востоке уже начал окрашиваться золотом, хотя до восхода оставалось ещё больше часа. Летом, особенно в северных широтах, ночь довольно легко капитулирует перед светом, поэтому сейчас Каладиус уже вполне ясно видел всё на расстоянии двух-трёх десятков футов.

Командиры обоих армий пытались воспользоваться этим обстоятельством – младшие офицерские чины надсаживали глотки, пытаясь донести до своих подчинённых команды, поступающие от начальства. Но и тут латионцы проявили себя с более выгодной стороны. Легионеры гораздо лучше держали строй и очень умело действовали не разрозненными группками, но сплочёнными манипулами, отвоёвывая всё новые пространства для манёвра и успешно удерживая их.

Бой шёл прямо посреди лагеря палатийцев. Кругом были солдатские палатки, дымили последние догорающие головешки в кострах. Каладиус и его маги теперь внезапно из авангарда превратились в арьергард – главный бой кипел сейчас позади, где легионеры, медленно отступая, огрызались от нападок врага, который уже не проявлял столько рвения, как прежде. Наверное, лишь гордость не позволяла им сейчас отпустить вырвавшийся уже, по сути, легион восвояси.

Понтс был хорош. Он уже не принимал участия в сражении – между ним и врагом была уверенная прослойка его легионеров, но командиром он был прирождённым. Складывалось впечатление, что он будто видит всю картину боя с высоты птичьего полёта. Он точно знал, какой фланг нуждается в прикрытии, куда следует перебросить ту или иную манипулу, где следует нанести удар. Легион уже выстроился в привычные боевые порядки, и центурионы когорт, чётко исполняя приказылегата, сумели свести потери к минимуму.

Наконец палатийцы скомандовали отход. Было ясно, что легион вырвался из ловушки, и теперь не следовало понапрасну тратить людей. Да и наёмники-кидуанцы не слишком-то торопились расставаться с жизнью ради сомнительного удовольствия задержать противника хоть ненадолго. В полном боевом порядке – щит к щиту, ощетинившись копьями – Второй легион отступал на юг.

Это была победа. Она, безусловно, была омрачена потерями, которые сочтутся чуть позже, а также невозможностью вынести раненых, которых осталось немало на поле боя. Оставалось надеяться, что палатийцы поступят с ними гуманно – или излечат, или, в крайнем случае, прирежут тут же, не заставляя их мучительно умирать от загнивающих ран.

Два часа Понтс гнал легион к югу, опасаясь возможной погони. Хотя «опасаясь» – неверное слово в данном случае. Он понимал, что погони не будет, но ответственность командира не позволяла ему действовать, основываясь на этом понимании. Он не имел на это права.

Наконец темп был снижен – среди легионеров были раненые, и они уже обессилели, пытаясь угнаться за здоровыми соратниками. Теперь пришла пора считать потери. Центурионы довольно быстро отчитались центурионам второго ранга, а те, в свою очередь, поспешили с докладами к легату. Кстати, потери были и среди командиров – четверо центурионов были убиты и ещё четверо – ранены, причём один из них был центурионом второго ранга, и раны его были довольно плачевны.

В итоге выяснилось, что легион не досчитался более четырёх сотен человек – едва ли не половины когорты. Вероятно, потери противника были более значительными, но они, по крайней мере, могли после боя позаботиться о тяжело раненых. К счастью, в подразделении Каладиуса потерь и даже небольших ранений не было.

Вырвавшись, Понтс был вынужден взять на себя принятие и ещё одного непростого решения – нужно ли было уводить легион в Латион, или же попытаться закрепиться в том же Белли. Конечно, будь у него уверенность в том, что они не оказались брошенными на вражеской земле, решение было бы очевидным. Но не зная, будут ли подкрепления, прибудут ли обозы с провиантом – это становилось сложной задачей.

Посовещавшись с Каладиусом, без которого он, похоже, уже не мог принимать столь серьёзных решений, Понтс всё же отдал приказ двигаться в Белли. На всякий случай он отправил ещё двух гонцов в Латион, снабдив их одними из немногих оставшихся лошадей. Учитывая, что Второй легион, возможно, был едва ли не единственной армией Латиона в Палатие, уход за кордоны мог быть расценён как предательство. Во всяком случае, для него были нужны весьма веские причины.

После довольно мучительных дней, превратившихся в один нескончаемо долгий переход, легион достиг-таки Белли. Теперь Каладиус как никогда был рад тому, что город пощадили и не сожгли. Он возвращался сюда словно домой. Оказавшись в здании гарнизона, которое беллийцы так и не осмелились занять даже после ухода легиона, маг впервые ощутил какое-то умиротворение и безопасность. Конечно, по комфортности эти казармы не могли соперничать со сгоревшей гостиницей, но после череды ночёвок прямо под открытым небом они казались настоящим дворцом.

Наконец пришло долгожданное подкрепление. Это был привет от Келдона, который сам прибыть не смог, поскольку, как узнал теперь Каладиус, дела на западе были довольно паршивыми. Дело было даже не в том, что легионы Латиона терпели поражение, просто эта война внезапно превратилась в ещё более тягучую и бесперспективную, чем даже война с Палатием. Латионские легионы месяцами кружили в плохопроходимых дебрях Коррэя, пытаясь разгромить врага, но всякий раз ловили лишь пустоту. Даже взятие столицы герцогства – города Корра, нисколько не способствовало победе. Невеликая коррэйская армия во главе со своим герцогом продолжала ускользать от неповоротливых латионцев, лишь изредка вступая в стычки с небольшими частями.

В общем, Понтсу были даны указания закрепиться в Белли, но ни коим образом не баламутить и без того растревоженное осиное гнездо. По иронии судьбы Келдон советовал ровно то, над чем совсем недавно насмехался в палатийцах – имитировать войну, при этом всячески избегая эскалации. Должно быть, принцу было совсем непросто отдавать такие приказания, но, судя по всему, королю Тренгону теперь уж было не до шуток, и вряд ли он спустил бы сыну новые выходки.

Как уже известно читателю, Кидуа была заинтересована в продолжении войны между Палатием и Латионом. По счастью, намного больше, чем в этом были заинтересованы сами палатийцы. Так что всю летнюю кампанию продолжалась эта странная война. Палатийское войско (вероятно, то самое) неспешно подошло к Белли и даже сделало вид, что осадило его. Но, учитывая несколько тысяч мирных жителей, находящихся в городе, эта осада была настолько щадящей, что практически не чувствовалась.

За всё лето случилось лишь две или три стычки – вероятно, когда дюк Кидуи давал очередного пинка королю Палатия, напоминая о заключённом договоре. Но все эти стычки делались безо всякого вдохновения, словно отработка тяжкой повинности. За всё время с момента возвращения в Белли Второй легион вкупе с пришедшим на подмогу Одиннадцатым потеряли всего триста шестьдесят два человека, из которых безвозвратными потерями были лишь семьдесят четыре, а больше половины остальных попали в лазареты не из-за ранений, а по причине болезней.

Каладиус отчаянно скучал и развлекался лишь беседами с Традиусом. Теперь, когда из-за обострившейся войны и псевдоосады поток прекрасных вин иссяк, превратившись в едва заметный ручеёк, появление каждой бутылки с гербом Туано или Бирри^[91] на сургуче превращалось в знаменательнейшее событие. И Каладиус очень полюбил такие вот посиделки, когда за пару часов выпивалась одна бутылка на двоих, но говорилось очень о многом.

Пару раз, забывшись, Каладиус даже делал небольшие промахи, вспоминая какие-то небольшие факты из своей настоящей биографии. Вообще он уже настолько хорошо влился в роль великого мага, что, кажется, не переставал им быть даже во время сна, однако же в такие вот минуты откровенности и доверительности всё ещё случались небольшие огрехи. К счастью, Традиус ничего не замечал, понимая, что у человека, прожившего триста лет, должен быть весьма богатый и разносторонний жизненный путь.

Одновременно великий маг готовился к тому, чтобы предстать при дворе. Он понимал, как много любопытных и не всегда дружелюбных взглядов привлечёт он к себе, и хотел быть готов к тому, чтобы при необходимости уметь ответить на самые сложные и неудобные вопросы. В частности, на вопросы, касающиеся неудавшегося отравления и триумфально удавшегося спасения.

Большинство магов считало, что магия и алхимия имеют мало общего. Некоторые алхимические субстанции могли использоваться в волшбе, особенно в зачаровании, но всё же негласно считалось, что последствия алхимического вмешательства, например, отравления, вряд ли можно решить волшебством.

Была, конечно, целительная магия, которая обычно развивалась как отдельное направление, и вот здесь смешение волшебства и алхимии было делом обычным, но и это смешение было условным. Одно дополняло другое, но действовали они обычно порознь. Порошки и пилюли вкупе с заживляющими заклинаниями – чаще всего, лишь этим дело и ограничивалось. Найти в токе крови частицы яда и уничтожить их, не причинив вреда организму – большинство магов назвали бы это чушью. Поэтому Каладиусу нужно было найти достойное объяснение.

– Всё сущее вокруг нас – есть возмущение, – поигрывая кружкой со слегка подогретым вином, объяснял великий маг. – Большинство магов пользуются им, но не видят его и не понимают его природы, подобно тому, как пахарь сеет зерно и после ест хлеб, не имея ни малейшего понятия о природных процессах, превративших одно в другое. Мне же дан великий дар – я вижу возмущение.

Традиус взирал на Каладиуса с благоговением. Он даже отставил свою кружку – признак величайшего волнения и величайшей сосредоточенности.

– На что это похоже?..

– Сложно объяснить… Это – как узор. Как ткань. Или сеть. Или как песчинки, из которых сложено всё вокруг… В общем, я даже не знаю, с чем это сравнить. Это так же сложно, как описать жестами глухому с рождения человеку птичьи трели. Но всё, что есть вокруг нас, сплетено из этих тончайших нитей. И если развязать нужный узелок – предмет или его часть просто исчезнут.

– Так же, как те городские ворота! – восторженно подтвердил Традиус.

Каладиус не стал уточнять, что исчезли не ворота, а лишь их малая часть. Пусть – быть может, через какое-то время люди действительно будут говорить о том, что он заставил исчезнуть целые ворота, а то и целые города. Ему это пойдёт лишь на пользу. Поэтому он лишь кивнул и продолжил:

– Я прекрасно понимаю, что если удастся завязать нужные нити в верный узел – можно создать новые вещи. Можно из ничего создавать камни, а быть может – и целые дворцы. Можно создавать громадные слитки золота, или же зерно, чтобы прокормить бедняков. Наверное, можно даже таким образом создать живое существо, а быть может – даже и существо мыслящее. Может быть, однажды я научусь делать и это…

– Надеюсь, что нет… – поёжившись, покачал головой Традиус.

– Почему это? – удивился Каладиус, не ожидавший подобного.

– Представьте, как жутко будет жить в таком мире!.. В мире, в котором обесценится буквально всё. Если один сможет получить столько зерна, сколько ему захочется, а другой – неограниченное количество золота… Всё потеряет смысл. Во что превратится цивилизация, которой не нужно будет прилагать ни малейших усилий?

– Я не думал об этом раньше, – признался Каладиус. Он действительно об этом не думал, поскольку сама идея подобных возможностей почему-то пришла ему в голову только сейчас, в этом разговоре. – В любом случае, боюсь, что даже если проживу тысячу лет, этого не хватит, чтобы постичь подобные знания. Неведомый был мудр, создавая Сферу.

– Значит, Гурр настолько всемогущ, раз он может создавать гомункулов?

– Не думаю, что это то же самое. Он не создаёт их из возмущения, а лишь вкладывает в неживую материю нечто, что превращает её в подобие живой, – едва проговорив это, Каладиус чуть не поперхнулся. Его внезапно осенило, как можно сделать свою версию значительно более правдоподобной. – И именно об этом я и хотел рассказать. Представьте себе, друг мой, что есть два сорта возмущения. Нет, не так… Возмущение – оно и есть возмущение. Представьте, что есть два разных типа узелков, которые можно из них связывать. Завяжешь так – получишь материю, завяжешь этак – получишь… Не знаю даже, как лучше это назвать. Получишь какую-то функцию, уж простите мне мой академизм – подобных исследований я не встречал прежде ни у кого, так что вынужден именовать понятия, как умею.

– Что вы имеете в виду под словом «функция»? – Традиус, охваченный неподдельным вниманием, наклонился вперёд, ловя каждое слово.

– Нечто нематериальное. Огонь испускает жар, солнце даёт свет, мозг порождает мысли… Вот лежит прекрасно зажаренная курица. Что отличает её от той, что бегает на заднем дворе? Жизнь. Но что это – жизнь? Я не могу ответить на этот вопрос, и поэтому просто придумал некое словечко для этого – функция. То есть курица как совокупность мяса, костей, перьев и крови – есть один тип плетения возмущения. Но жизнь, которая была в ней, и которая её покинула после того, как ей свернули шею – это нечто другое. Это – другой тип плетения.

– И вы можете их различать?

– До известной степени, – осторожно ответил маг, стараясь не ступать на слишком уж шаткий лёд.

– То есть вы можете убить человека, просто развязав узелок и прекратив одну из его функций?

– В теории – да. На практике это сделать чрезвычайно сложно. Если вы представляете себе всё это как узор, который деревенская баба вышивает на покрывале, то глубоко заблуждаетесь. Скорее это похоже на ворох перепутавшихся нитей, где совершенно непонятно, какая из них куда ведёт. За долгие годы я научился видеть лишь некоторые типы этих нитей, и худо-бедно я могу заставить материю исчезнуть.

– Значит, именно так вы сумели уничтожить яд? Прекратив его существование как материи?

– Это было бы невероятно сложно, если вообще возможно, – покачал головой Каладиус, хотя ещё четверть часа собирался говорить нечто подобное. – Отрава, разошедшаяся по жилам, в некотором смысле осталась единой нитью, но всё же эта нить, с другой стороны, распалась на мириады ниточек – по количеству частичек яда. И пусть даже они сохранили некое единство во множестве, чтобы разорвать их, нужно было рвать каждую. У меня не было на это ни возможности, ни времени, ведь нас было пятеро, и все мы быстро умирали. Хотя я, как вам известно, приучил себя к действию очень многих ядов, но это была уже чистой воды алхимия.

– Вы сумели уничтожить функцию яда? – в полнейшем восторге догадался Традиус.

– Всё верно, – осторожно взвешивая каждое слово, подтвердил Каладиус. – Это было какое-то озарение, возможно, вызванное действием яда. Вы же знаете, что в минуту смертельной опасности мы иногда способны на совершенно невероятные вещи. Словом, я вдруг увидел, какие именно узелки нужно разрушить. Я уничтожил не яд, а его функцию. Частицы остались в крови, но совершенно безопасные.

– Возможно, это было вмешательство самого Арионна! – едва ли не в религиозном экстазе прошептал Традиус.

– Вполне возможно, – кивнул Каладиус. – Во всяком случае, я не уверен, что сумею повторить. По крайней мере, хочется надеяться, что не придётся проверять это на практике.

Весьма любопытно, но в будущем именно из этой речи вырастет весьма популярная в научно-магических кругах теория, которую не удастся до конца ни подтвердить, ни опровергнуть, поскольку станет ясно, что даже сил величайшей магини Дайтеллы вряд ли будет достаточно для этого. Каладиус много позже будет не раз посмеиваться, наблюдая, как ломаются копья сторонников и противников теории, которую он так вдохновенно выдумал за бокальчиком вина. Впрочем, теория была настолько хороша, что он и сам воспринимал её вполне серьёзно.

***

Каким бы долгим и нудным ни было это лето, оно в конце концов всё же подошло к концу. Дожди зарядили ещё в середине месяца увиллия, и стало ясно, что в этом году возобновления боевых действий можно не ожидать. Палатийцы сняли свою декоративную осаду и отошли к северу, понимая, что зимовка в полевом лагере вряд ли будет хорошей идеей.

Каладиус с некоторой тревогой ожидал осени. Он не без оснований опасался, что Келдон мог позабыть о своём обещании, а зимовать в унылом Белли даже в приятной компании Традиуса он не хотел.

Все понимали, что Каладиус не задержится в легионе. Отношение к нему уже некоторое время было таким, будто он уезжает буквально завтра. Каждый из его товарищей сожалел, конечно, о своём – кто-то о тёплых философских беседах у камина с кружкой красного вина, кто-то о могучем маге, гарантирующем благоприятный исход практически любого сражения. Но вместе с тем в каждом жила надежда, что в будущем Каладиус замолвит о них словечко. И уж точно все сходились в том, что великому магу тут не место, как дракону не место в курятнике.

К счастью, на сей раз принц Келдон не забыл о данном ранее слове. Конечно, самолично он не приехал, чтобы позвать великого мага в Латион (сказать по правде, Каладиус втайне на это надеялся), но прислал гонца с максимально лаконичной запиской, в которой было всего лишь два слова: «Третье приглашение». В тот же день Каладиус покинул Белли, чтобы начать восхождение к вершинам мира.

Глава 28. Двор

В самый разгар месяца жатвы^[92] 982 года руны Кветь великий маг Каладиус прибыл к Латионскому двору. Принц Келдон и здесь был в своём репертуаре – его писулька, присланная в Белли, ни коим образом не могла бы послужить пропуском. Ни один охранник не пропустил бы его дальше ворот. Можно было бы, конечно, потратив уйму времени, убедить кого-то из охраны послать за Келдоном, но далеко не факт, что сам великий князь сейчас находился во дворце. Да и это было бы огромным ударом по самолюбию человека такой величины как Каладиус.

Год назад Каррис именно так и поступил бы, если бы ему, паче чаяния, выпал бы такой шанс. Он направился бы во дворец, провёл бы там несколько часов, пытаясь найти достаточно сердобольного стражника, который бы согласился сообщить о нём принцу. Впрочем, может быть, всё было бы куда проще, и его провели бы и приняли сразу же.

Но это годилось для волшебника вроде Карриса, однако никак не подобало великому магу Каладиусу. Поэтому, как бы ни хотелось ему поскорее оказаться там, где ему было самое место, волшебник всё-таки приказал извозчику везти его в Старый город в гостиницу «Гростав Великий», которая была ему уже хорошо знакома. Заняв там самый фешенебельный и дорогой из номеров, он приказал портье прислать к нему посыльного с письменными принадлежностями.

На дорогой бумаге, источавшей слабый аромат каких-то благовоний, он начертал несколько строк:

«Его высочеству великому князю принцу Келдону.

Как и обещал, я принял ваше третье приглашение. Сообщаю Вам, что я нахожусь в Латионе, в гостинице «Гростав Великий» Старого города. В случае надобности Вы отыщите меня здесь.

С уважением, Ваш преданный друг»

Самоуверенный маг даже не поставил свою подпись. Именно так, по его представлению, он должен предстать пред двором – не ищущий этого представления, а приглашённый наследником трона. И сам тон письма – спокойный и уверенный, должен был сообщить Келдону, что Каладиус не станет заискивать и выпрашивать.

У Каладиуса до сих пор не было собственной печати, да и нужды скрывать содержимое письма тоже не было. Поэтому он лишь сложил вдвое приятно хрустящий лист и передал его юноше-посыльному.

– Сделайте так, мой друг, чтобы это письмо попало лично в руки принцу Келдону. Не имеет значения, как скоро это случится, гораздо важнее, чтобы это непременно произошло. В случае чего вы можете даже заплатить за доставку. Вот, держите, – с этими словами он протянул пареньку целый серебряный дор^[93]. – А это – его брат-близнец, который вы сможете оставить себе, чтобы у вас не было соблазна поскупиться в ущерб всему делу. Впрочем, мне совершенно безразлично, кому достанутся эти деньги. Если найдёте способ доставить письмо даром – ваше право!

Паренёк, хоть и прислуживал в весьма недешёвой и престижной гостинице, никогда в жизни не держал в руках таких денег, поэтому он буквально оторопел на мгновение. Он глядел на два серебряных кругляка с таким вожделением, что Каладиусу показалось, что бедняга вот-вот начнёт истекать слюной. Но всё же посыльный взял себя в руки.

– Благодарю, мессир! – конечно, в гостинице уже знали, что их постоялец – великий маг, ведь сам Каладиус приложил для этого максимум усилий. – Клянусь, ваше письмо сегодня же попадёт к его высочеству! Ежели пожелаете – я могу остаться там, чтобы дождаться ответа.

– Не нужно, – махнул рукой маг. – Просто отдайте и убедитесь, что его доставят рано или поздно. Ждать ни нужно. Сразу же возвращайтесь обратно.

– Будет сделано, мессир! – окрылённый двумя серебряными крылами, юноша буквально выпорхнул из номера.

Теперь оставалось лишь надеяться, что Келдон в этот момент не прозябает где-то в лесах Коррэя…

***

Шушуканье, похожее на шелест листьев в лесу, сопровождало великого мага, шествующего по проходу, по обеим сторонам от которого толпились придворные. Вот он, момент его триумфа! Всё случилось ровно так, как и предполагал Каладиус. Расторопный посыльный, воодушевлённый почти царской наградой, добросовестно выполнил поручение.

На следующее же утро к «Гроставу Великому» прибыл блистательный кортеж – великолепная карета, воистину достойная принцев, а также дюжина паладинов в качестве почётного эскорта. Келдон, судя по всему, хотел того же, чего и сам Каладиус – чтобы появление при дворе великого мага превратилось в знаменательное событие. Может быть, он тем самым преследовал какие-то собственные цели, или же просто хотел сделать приятное тому, кто называл себя его преданным другом – сейчас для волшебника это не имело значения. Он попал ко двору так, как и мечтал – не тайком и с чёрного хода, а с величайшей помпой, заставив в один миг даже последнюю из прачек выучить его имя.

Дворец, конечно же, располагался в Заречном квартале, поэтому Каладиус сумел испытать удовольствие от славы ещё до того, как прибыл туда. Многочисленные горожане с большим интересом провожали глазами раззолоченную карету, понимая, что в ней едет очень большой и влиятельный человек, а великий маг великодушно позволял взирать им на свой лик, сидя в экипаже так, чтобы его было хорошо видно.

Большая тронная зала также как нельзя лучше подходила для представления великого мага королю, ибо могла вместить сотни людей. Принц Келдон, похоже, не преувеличивал – действительно, за минувшее лето придворные были настолько заинтригованы личностью Каладиуса, и с такой жадностью ждали его приезда, что сейчас здесь буквально яблоку было негде упасть.

Каладиус не изменил своему наряду – тёмные, почти чёрные свободные одежды, скрывающие фигуру, высокий, наглухо застёгнутый воротник, подпирающий подбородок, плащ с широким капюшоном, который, правда, сейчас был по вполне понятным причинам отброшен на спину, ну и, конечно – неизменные чёрные перчатки, без которых волшебника не видел никто и никогда с тех самых пор, как он стал Каладиусом.

За минувший год с лишним, что прошёл с момента получения ожога, рубцы уменьшились и посветлели. Кожа всё равно казалось тонкой и неестественно натянутой, словно лишённой морщинок и даже пор, и была на лице заметно светлее, чем на лысой голове. Всё те же редкие длинные волоски цвета остывшего пепла, торчавшие из подбородка, и всё тот же гладко выбритый череп. Наверное, через десятилетия следы ожогов смогут вообще изгладиться, явив миру истинное лицо великого мага, но пока же оно всё так же напоминало гротескную маску.

В общем, от всей фигуры Каладиуса так и веяло таинственностью и даже, можно сказать, легендарностью. Вероятно, Келдон очень красочно передал все те небылицы, которые услыхал ранее от великого мага, а также, вполне возможно, приукрасил многие из них. И теперь придворные взирали на идущего мимо них человека, словно на какого-то героя древнего эпоса, внезапно сошедшего на землю.

Его величество король Тренгон, пожилой мужчина с довольно неопрятной внешностью и подрасплывшейся с годами фигурой, нетерпеливо поджидал неспешно идущего волшебника, так сильно накренившись вперёд на своём троне, что, казалось, он вот-вот клюнет носом вниз и упадёт на ведущие к престолу ступени. Он буквально пожирал глазами чёрную долговязую фигуру.

Рядом с троном стояло несколько человек. Одного из них Каладиус знал, поскольку это был принц Келдон собственной персоной. Его высочество радушно улыбался, и на мгновение великому магу показалось, что принц торжествует, словно купаясь в лучах славы древнего волшебника. Лишь протокол и этикет не давали великому князю сбежать со ступеней навстречу этому человеку-легенде.

Физиономии остальных были не в пример кислее. Особенно скуксился седовласый старик с длинными сальными волосами, схваченными в небрежный пучок. По нескольким мангиловым украшениям на его груди и пальцах было несложно догадаться, кто он. Но даже будь он совершенно нагим и безо всяких украшений, Каладиус сразу понял бы, что этот старец – главный придворный маг Анцидиус. Слишком уж красноречивыми были та высокомерная неприязнь пополам с глубоко запрятанным страхом, что он прочёл на его лице.

Ещё одним хмурым человеком у трона был, судя по всему, первый министр королевства Тишон. Но этот, похоже, просто всегда был в дурном настроении, словно каждое утро завтракал битыми бутылками. Он, по крайней мере, в отличие от Анцидиуса, не видел в приближающемся волшебнике угрозу своему положению.

Третьим из этой компании был, судя по всему, младший сын короля, принц Дейвон. Он был разительно похож на старшего брата, и если бы не густая каштановая борода, доходящая едва ли не до груди, их, наверное, вполне можно было бы перепутать, хотя Келдон был на несколько лет старше. Принц Дейвон единственный из всех выглядел едва ли не равнодушным к происходящему. Впрочем, как позднее узнает Каладиус, младший брат Келдона обычно бывал равнодушным вообще ко всему.

Ну и четвертым был человек в арионнитских одеждах, стоящий чуть особняком. Не нужно было иметь много ума, чтобы понять, что это – верховный жрец Арионна Каихи. Эти странные служители культа, достигая определённых высот в своей иерархии, имели привычку принимать какие-то совершенно непроизносимые имена. Несмотря на то, что в Латионе официально были разрешены все три конфессии, на практике арионнитство всё равно оставалось доминирующим – ассианство по-прежнему было узкой, едва ли не профессиональной религией и не имело столь грандиозной структуры, а от протокреаторианства, хоть и признанного на государственном уровне, большая часть населения по-прежнему старалась держаться подальше.

Каладиус приблизился к престолу без какого-либо подобострастия. Он подошёл спокойно – так, словно делал это ежедневно. Поклонился королю – опять же, не выказывая излишнего раболепия, со сдержанным достоинством. После этого он дружески улыбнулся принцу Келдону. Что же касается прочих – они удостоились лишь небольшого поклона, глубокого ровно настолько, чтобы не казаться простым кивком и не выглядеть пренебрежительно. Маг заметил, как при этом нервно дёрнулась щека мессира Анцидиуса.

– Я счастлив наконец видеть вас, мессир Каладиус! – провозгласил король, благодушным кивком отвечая на поклон. – Клянусь, мой сын уже прожужжал мне вами все уши!

– Его высочество был бесконечно добр ко мне, ваше величество, – в голосе Каладиуса едва слышалась лёгкая усмешка, так что никто из присутствующих не счёл эти слова самоуничижительными. – Я тоже, в свою очередь, счастлив предстать перед вами.

– Отдельно хочу поблагодарить за то, что спасли моего сына, мессир. Тем самым вы избавили королевство от множества ненужных хлопот и проблем.

Келдон усмехнулся, услышав подобную реплику, но, похоже, совершенно не обиделся. Видимо, подобные высказывания были вполне в характере короля.

– Я счастлив, что оказал вашему величеству эту услугу! – вновь поклонился Каладиус. – И счастлив, что сохранил жизнь наследника трона.

– Однако же мессир Анцидиус утверждает, что подобное невозможно, – с какой-то змеиной улыбкой вдруг произнёс Тренгон.

Каладиус понятия не имел, что тут творилось до его появления, но вполне предполагал, что давно уже превратился в больную мозоль придворного мага, и что король, не обладавший особенным великодушием, похоже, не упускал случая лишний раз задеть старика. Вот и сейчас эта фраза была сказана не от наивности – кажется, Тренгон собирался стравить двух великих магов. Он заметил, как блеснули от гнева глаза Анцидиуса, и как он побледнел от досады.

Каладиус воспринял это как своеобразную проверку. Он мечтал о главных ролях при дворе. Он мечтал быть верховным магом. И он понимал, что одного желания здесь мало. Подобно матёрому одинокому волку, забравшемуся на территорию другой стаи, ему нужно было показать свои клыки и доказать, что он способен стать вожаком.

– Полагаю, ваше величество, что многие могут сказать, что управлять в одиночку таким великим королевством как Латион тоже невозможно, однако же вот вы тут, и вполне успешно с этим справляетесь, – Каладиусу произнёс эти слова, граничащие с дерзостью, совершенно спокойно и доброжелательно, глядя прямо в лицо короля.

Придворный маг дёрнулся, словно от пощёчины. Он не вспыхнул от гнева, как это сделало бы большинство людей. Вместо этого он смертельно побледнел и что-то тихо прошипел, оскалив довольно неплохие для его возраста зубы. Король же, взглянув на Анцидиуса и оценив его реакцию, добродушно захохотал.

– Клянусь честью, отлично сказано, мессир! Вижу, вы за словом в карман не лезете! Не каждый в подобной ситуации поведёт себя столь самоуверенно. Поверьте, мессир Анцидиус – страшный враг! Иногда он даже меня так буравит своими чёрными глазищами, что я потом велю слугам внимательно оглядеть кафтан – не появилась ли на нём пара новых дыр!

– Ваше величество, я прожил на свете достаточно долго, чтобы перестать бояться сильных мира сего, – спокойно проговорил Каладиус, понимая, что сейчас он ступает по лезвию ножа. – Однажды, когда я был в Саррассе, я наблюдал торжественный выезд императора. Собралось множество людей, улицы были заполнены так, что солдатам приходилось отталкивать людей щитами и древками копий. Император ехал верхом на великолепнейшем саррассанском скакуне, который один стоил как целый корабль. Богатейшая сбруя, великолепный наряд самого монарха… И рядом шёл человек, который осторожно придерживал императора, чтобы тот не свалился с седла. Потому что правителю Саррассы едва исполнилось два года, и хотя стремена укоротили под его ножки, он всё равно держался неуверенно на крупе рослого скакуна. Знаете, ваше величество, как звали этого юного монарха? Синтилла, отец прадеда нынешнего императора Саррассы.

Это был очень сильный ход, и Каладиус давно к нему готовился. И сейчас он радовался, что ему так быстро представилась возможность ввернуть эту историю. Он прочитал когда-то давно о мальчике-принце, которому пришлось стать императором после того, как оба его родителя внезапно умерли, и вот теперь эта история пригодилась. Каладиус уже не боялся, что его поймают на лжи. Он понял, что если врать вдохновенно и не скупиться на мелкие детали – люди будут верить в это безоговорочно.

Этот рассказ произвёл впечатление. Большинство из тех, кто находился в тронной зале, похоже, только сейчас осознали, насколько древним был этот человек. В этом была проблема больших чисел – их трудно понять. Скажите небогатому человеку, что кто-то владеет тысячами латоров^[94] – и они удивятся этому, но совершенно абстрактно. Но скажите, что у него столько денег, что он может в течение месяца скупать за раз все товары на городском рынке – и вы увидите благоговение в его взоре.

То же самое и здесь. Все присутствующие знали, что Каладиусу около трёхсот лет, однако лишь теперь, осознав, что он видел своими глазами прапрадеда саррассанского императора, который был почти ровесником короля Тренгона, ощутили глубочайшее почтение, хотя здесь речь шла о промежутке лет едва ли в столетие.

– Мессир Каладиус участвовал в Войне трёх королей, – в наступившей тишине проговорил Келдон, наслаждаясь эффектом не меньше самого великого мага. – Я рассказывал вам об этом, ваше величество.

– Да уж, думаю, вы повидали на своём веку грозных правителей, мессир, – с явным уважением в голосе проговорил король. – В былые времена короли были куда величественнее нынешних! Я помню своего отца – я лишь бледная тень его, так же, как этот малый – лишь бледная тень меня.

Келдон, на которого при этих словах кивнул Тренгон, лишь блеснул зубами в ухмылке. Судя по всему, подобные выпады отца его нисколько не задевали, либо же он тщательно это скрывал.

– Правители примерно одинаковы во все времена, ваше величество, – возразил Каладиус. – И именно поэтому они более не вызывают у меня страха.

Тренгон обладал непредсказуемым характером, поэтому столь дерзко и вызывающе с ним не говорил никто и никогда. Сложно было предсказать, что последует за столь неосторожными словами, и вполне вероятно это могла быть тюрьма. В казематах была даже специально оборудованная камера для таких вот придворных, случайно попавших под горячую руку. Там было сухо, стояла вполне удобная кровать, и даже был сложен небольшой очаг, чтобы в зимнее время было не слишком холодно.

Именно в эту камеру отправляли тех, кто неудачно пошутил, или недостаточно расторопно встал, или даже слишком глупо (или того хуже – подозрительно) стоял в оконном проёме. Все знали, что через день или два король отойдёт, и тогда, если ему осторожно напомнить о бедолаге, то тот будет немедленно освобождён.

Даже Келдон насупился, услыхав реплику великого мага, а придворные и вовсе словно позабыли дышать. Однако же король расхохотался.

– Вот чего мне не хватало в этом унылом месте, клянусь честью! Меня тошнит от всех этих подлиз и трусов, которые словно стараются сперва прочесть мои мысли, а затем озвучить их. Ох, как бы я хотел прожить хотя бы половину вашего возраста, мессир! Представляю, каким бы я стал тогда! А покамест я рад и тому, что мой бестолковый сын в кои-то веки сделал мне действительно ценный подарок! Вы один стоите всех этих обормотов, что стоят подле меня!

Теперь настал черёд нахмуриться (точнее, нахмуриться больше обычного) министру Тишону, на что верховный маг не преминул откликнуться злорадной усмешкой, хотя и его лицо вытянулось ещё больше. Лишь Каихи сохранил своё видимое благодушие – ему-то точно нечего было опасаться со стороны этого внезапно появившегося выскочки.

Каладиус быстро разгадал игру Тренгона. Как и многие правители с неуравновешенной психикой, он, похоже, опасался возможных покушений либо на его жизнь, либо на его суверенитет. Именно поэтому он поддерживал раздрай среди своих приближённых, не давая им создать достаточно мощную коалицию. Что ж, для великого мага это было, скорее, на руку – можно было не опасаться, что все самые влиятельные люди королевства ополчатся против него.

– Позвольте мне усомниться в ваших словах, ваше величество, – Каладиус решил использовать этот шанс проявить великодушие. – Уверен, что все эти господа более чем достойны занимаемых должностей! Ведь главный талант великого правителя состоит именно в умении подобрать хорошую команду.

Это был очень тонкий ход – Каладиус умудрился сделать реверанс сразу в обе стороны. И если первая сторона этого, наверное, не очень-то оценила, то Тренгон выглядел явно польщённым, именно потому, что заслужил лестный отзыв от человека, который, кажется, не очень-то стремился льстить. Он, похоже, не уловил двусмысленность и поверил в искренность этих слов, потому что они были сказаны всё в той же манере и с тем же гордым и независимым видом.

– Я прошу вас, мессир, отныне неотлучно находиться в моём дворце. Покамест у меня нет подходящей вам должности, так что вы станете… пожалуй, назовём это главным советником короля. А там поглядим, может со временем подвернётся более официальная должность.

Тренгон не отказал себе в удовольствии стрельнуть глазами в сторону Анцидиуса, а затем сладко улыбнуться Тишону. Сохраняя внешнее спокойствие, в глубине души Каладиус скрипнул зубами – старик явно решил стравить его со своими министрами. Оставалось надеяться, что события не примут слишком уж стремительный оборот. Чтобы победить таких людей, понадобится чертовски хороший план.

Глава 29. Придворные

Торжественный приём предсказуемо закончился застольем. Здесь уже не было столько народу – остались лишь избранные. Каждый из этих людей спешил подластиться к новому фавориту. Все эти люди, которые сейчас казались Каладиусу одинаковыми, подходили с льстивыми улыбками, произносили какие-то банальные фразы. Было видно, что каждый из них надеется запасть в память великому магу, интуицией придворного ощущая, что он теперь станет одним из главных центров силы.

Во время пира Каладиус сидел рядом с королём и вновь пересказывал наиболее яркие фрагменты своей «биографии». А уж после, когда объевшиеся люди встали, чтобы размять ноги, к нему началось настоящее паломничество. Первым его оккупировал принц Келдон, который даже взял великого мага под руку и завёл разговор о минувшей кампании.

Другие придворные подходили, глубоко кланяясь обоим, и что-то неловко лепетали, чувствуя, что мешают разговору. Однако же придворный инстинкт гнал их к Каладиусу несмотря ни на что. Главное правило двора – быть заметным, пусть даже и быть при этом раздражающим.

Из четвёрки стоявших у трона, если не считать Келдона, первым подошёл его брат. При всём внешнем сходстве Каладиус обратил внимание, как они непохожи внутренне. Принц Дейвон говорил вялым безжизненным голосом человека, пресыщенного жизнью, которому наскучило решительно всё. Был ли он таким с детства, или же так на него действовала тень старшего брата – великому магу лишь предстояло это выяснить. Дейвон задал пару вопросов по Войне трёх королей, и, несмотря на то, что тон его был таков, словно ему совсем не интересны ответы, Каладиус всё же мысленно поблагодарил своего старого приятеля Традиуса за то, что, благодаря ему, он смог подтянуть свои знания по этому вопросу. Судя по всему, младший сын короля весьма неплохо знал историю.

Следующим, конечно, был верховный жрец. Со своей извечной миной благодушия, которая, казалось, никогда не сходила с этого чуть пухловатого лица, он произнёс несколько совершенно дежурных фраз, причём умудрился произнести имя Арионна шесть раз. Однако же Каладиус не обманулся этим юродивым образом. Он заметил, что глаза Каихи очень внимательно и цепко разглядывали его во время этого краткого разговора. Верховный жрец словно пытался заглянуть под маску обожжённой плоти.

Из оставшихся двух помощников короля первым подошёл министр Тишон.

– Насколько мне известно, вы много времени прожили в империи? – даже голос его звучал так, словно министр мучился запором.

– Достаточно много, милорд, – кивнул Каладиус.

– И давно ли вы вернулись?

– Лет пятнадцать назад, или около того, – небрежно пожал плечами Каладиус, однако внутренне напрягся. В этих, казалось бы, ничего не значащих вопросах мог скрываться какой-то тайный смысл.

– Что же заставило вас оставить отшельничество?

Тишон говорил сухо, словно не вёл светскую беседу, а допрашивал. Каладиусу это определённо не нравилось. Кроме того, он подметил, что первый министр ни разу не назвал его мессиром.

– У меня появился ученик, – подхватывая тон Тишона, ответил он.

– И вы отправились в Кидую?

Вот оно что! Уж не решил ли этот бледный лысоватый человечек каким-то образом связать его с текущей войной? Вот это будет совсем уж глупо! Не хватало ещё, чтобы его стали подозревать в каких-то мнимых заговорах, ведь это могло потянуть совсем за другие ниточки.

– Кидуа – крупнейшая морская держава. Вполне логично было отправиться туда, если мы хотели служить в торговом флоте!

– Несомненно, – поджав губы, кивнул министр.

– Бросьте, Тишон! – рассмеялся Келдон, который закончил беседу с каким-то придворным и вновь обратил внимание на мага. – Уж не считаете ли вы мессира Каладиуса кидуанским шпионом?

– Избави меня от этого боги, ваше высочество! – заверил министр всё тем же унылым тоном, так что было совершенно непонятно, насколько искренна его божба.

– Вам надо бы отдохнуть, Тишон! – отхлебнув из бокала, усмехнулся принц. – Выпейте вина, приударьте за секретаршей, съездите к озеру Прианон на недельку. Клянусь, вы свихнётесь скоро с этой войной! На всякий случай ещё раз напомню, что министр войны у нас – я.

– Вы правы, ваше высочество, в последнее время я действительно стал об этом забывать, – коротко кивнув, первый министр отошёл.

Последние слова отразились гневной вспышкой на лице великого князя, но он тут же вернул невозмутимый вид, словно ничего не случилось.

– Стервятники, – несколько натужно ухмыльнулся Келдон. – Почувствовали в вас соперника. Не беспокойтесь на их счёт, мессир. Они – уже прошлое, и до них, похоже, это стало доходить.

– Даже прошлое иногда способно ранить, – нахмурившись, покачал головой Каладиус. – Я без году неделю нахожусь при дворе, и уже умудрился нажить себе двух могущественных врагов.

– Всего только двух? – легкомысленно возразил Келдон. – Тогда вы – счастливчик. Привыкайте к придворной жизни, мессир! Здесь иметь могущественных врагов – признак хорошего тона. Мы тут все – словно пауки в кувшине. Дайте только волю – каждый, кого вы тут видите, охотно вцепится в глотку десятку других. Не беспокойтесь, мессир, медведь волкам не по зубам!

– Если только они не нападут всей стаей… – процедил великий маг.

– Для того, чтобы напасть стаей, им сперва нужно поладить между собой.

– Ничто так не сплачивает, как общий враг.

– Полноте, мессир! Вот, лучше выпейте этого вина. Оцените иронию – оно кидуанское.

Каладиус спохватился – его мрачность могла стать заметной окружающим. Нельзя было дать понять кому бы то ни было, что он чего-то боится. Нет, он будет медведем, и горе тем волкам, что оскалят на него свои пасти. Поэтому он последовал совету принца и подхватил с подноса проходящего мимо слуги великолепный бокал с ещё более великолепным содержимым. И вновь с некоторой тоской вспомнил о Традиусе. Всё-таки в тех временах была своя прелесть, и он был тогда самой крупной рыбой в пруду. Другое дело, что тот пруд стал ему слишком мал, и для последующего роста требовалось, наверное, уже целое море.

Через некоторое время Келдон вновь отлучился, оставив Каладиуса. Великий маг был уже порядком утомлён тем, что внезапно превратился в какую-то чудную зверюшку, прикоснуться к которой хотел каждый. Ему захотелось какого-то уединения. Оглянувшись, он заметил довольно укромную оконную нишу, где можно было бы перевести дух.

Из окна открывался довольно унылый вид на какие-то постройки, так что Каладиус просто задумчиво стоял, притулившись к холодному камню. Очень хотелось уйти, но покуда король был здесь, об этом можно было и не мечтать.

– Похоже, вы – очень самоуверенный человек, мессир? – послышался рядом голос, в котором сквозила явная неприязнь.

– А я всё гадал – подойдёте ли вы, – нацепив спокойно-надменную мину, Каладиус повернулся к верховному магу. – Я не самоуверенный человек, мессир Анцидиус, но я – человек, уверенный в себе. Полагаю, вы почувствуете разницу.

– Так же хорошо, как я чувствую разницу между настоящим магом и шарлатаном, – лицо мага было спокойно, но глаза просто источали яд.

– О, я вижу, вы не тратите время на сантименты, – усмехнулся Каладиус.

– Не вижу смысла притворяться, когда мы одни. Вы одурачили многих, мессир, но не думайте, что вам удастся одурачить и меня.

– Это довольно громкое заявление, мессир, хотя вы ипроизносите его тихим голосом, – теперь Каладиус говорил ледяным тоном, в котором слышалась угроза. – И нужны веские основания, чтобы бросаться подобными словами.

– О, на этот счёт не беспокойтесь, – зловеще улыбнулся Анцидиус. – Я без труда докажу, что вы – обычный шарлатан.

– В самом деле? И как же?

– Я могу убедить его величество потребовать повторить ваше чудо. Я уверен, что невозможно удалить яд из крови, и предполагаю, что случившееся там, в том варварском городишке, было чем-то иным, нежели то, как это преподносит с ваших слов принц Келдон.

– Полезно ли будет для репутации главного придворного мага выставить себя глупцом прилюдно? Ибо только глупцы слепо отрицают то, что не в силах постичь их скудный разум.

– Дело не в разуме, – скрипнул зубами Анцидиус. – Я разговаривал со многими причастными к этому людьми, и все они в один голос подтверждают, что палатийцы полностью отрицают существование той организации, что, якобы, отравила принца.

– Что ж, это – веский довод, – не скрывая злобы, ухмыльнулся Каладиус. – Конечно, истинный убийца никогда не станет отрицать, что убил именно он, а истинный вор при первом же подозрении сам вывернет свои карманы с награбленным.

– Смейтесь, но я знаю, что тут дело нечисто. Впрочем, вы можете подтвердить свою правоту, повторив это чудесное заклинание.

– Я похож на ярморочного фокусника? – надменно осведомился Каладиус. – Я не творю заклинаний по заказу, и уж во всяком случае, не по вашему. Впрочем, если хотите – выпейте яд. В таком случае я готов попытаться.

– Что ж… Сейчас его величество заинтересован вами, и принц вам покровительствует. Но поверьте человеку, который не один год находится при дворе – так будет не всегда. Вскоре вы наскучите королю, как наскучили ему болонки, которых прислали на прошлой неделе. И тогда ваши усмешки вам не помогут. Я вижу вас насквозь, мессир…

Придворный маг буквально выплюнул последнее слово, после чего резко повернулся на каблуках и отошёл. Каладиус припал вспотевшим лбом к холодному камню, чувствуя, как колотится сердце. Война началась, и враг сам предупредил, что будет беспощаден. Великий маг был наслышан о непостоянстве латионского короля, и опасался, что вскоре действительно может остаться один на один с могущественными недругами. Он должен нанести удар первым!

– Неприятный разговор? – услыхал он насмешливый голос, который, однако же, не принадлежал принцу Келдону.

Великий маг обернулся, даже не пытаясь придать лицу приязненное выражение. Перед ним стоял франтоватый мужчина лет тридцати пяти-сорока пяти, но выглядевший просто отменно. Даже на расстоянии трёх-четырёх шагов ощущался аромат духов, исходящий от его превосходного камзола. Очередной хлыщ, жаждущий прикоснуться к легенде.

– Я думал, ко мне подошли уже все придворные шаркуны, – процедил Каладиус, решив сразу отшить этого щёголя.

– Так и есть, мессир, – сверкнул белозубой улыбкой придворный. – Они закончились ещё до того, как вы пообщались с верховным магом.

– То есть, вы себя к таковым не причисляете? – скривившись, поинтересовался Каладиус.

– Сомневаюсь, что вам интересно моё мнение, мессир, поэтому скажу так: другие меня к таковым не причисляют.

– Вот как? А на первый взгляд вы – типичный представитель фауны.

– Я не скажу, что первый взгляд всегда ошибочен, потому что это – несусветная чушь, но на сей раз он действительно вас подвёл, мессир.

– Правда? И кто же вы, милостивый государь, позвольте полюбопытствовать? – с неприкрытым сарказмом спросил Каладиус.

– Позвольте представиться, мессир, – хлыщ неожиданно выпрямился и щёлкнул каблуками. – Барон Трувиль, капитан гвардии паладинов его величества.

– Вы шутите? – фыркнул великий маг. – Из вас такой же капитан паладинов, как из меня – послушница-арионнитка.

– И между тем, я не шучу.

– Что ж, это лишнее подтверждение тому, что его величество не слишком-то разборчив в выборе своих приближённых, – раздражённо выпятил губу Каладиус. – А я-то думал, что после знакомства с Анцидиусом меня уже ничем не удивишь.

– Сочту ваши слова за комплимент, мессир, – улыбнулся барон без намёка на обиду.

– Не стоит, поверьте. Должен сказать вам, что ваши подчинённые вызывали у меня куда большее уважение, капитан, – маг постарался с особенной издёвкой произнести последнее слово. Похоже, он только что нажил себе ещё одного могущественного врага, но вряд ли это сильно меняло положение.

– Надеюсь, мессир, что это усталость и раздражение так сказались на вашей прозорливости, потому что в противном случае вам не выжить при дворе, – на этот раз Трувиль говорил совершенно серьёзно. – Похоже, вы – весьма увлечённый коллекционер врагов, но поверьте, вам стоит задуматься также и о приобретении друзей.

– Сегодня весь вечер толпы ряженых кукол с льстивыми глазами набиваются мне в друзья. Не понимаю, почему я должен отдать предпочтение именно вам.

– Потому что они – не капитаны королевской гвардии. И потому что они не являются друзьями принца Келдона. Но главным образом потому, что они – просто ряженые куклы с льстивыми глазами. До новой встречи, мессир.

Кивнув, капитан паладинов отошёл, оставив Каладиуса в одиночестве.

– А, вот вы где! – послышался голос Келдона. – Вижу, вы уже успели познакомиться с Трувилем?

– Что он за человек? – поинтересовался маг.

– Один из лучших, кого я знаю, – принц уже был навеселе и держал в руке очередной бокал.

– А по виду и не скажешь, – возразил Каладиус, хотя уже не столь уверенно.

– Не обращайте внимания на эту мишуру, – забывшись, Келдон махнул той рукой, в которой держал бокал, и большая часть вина выплеснулась на пол. Досадливо поморщившись, принц отбросил дорогой хрустальный бокал в сторону, но тот, к счастью, не разбился. – Этот человек – как котомка иллюзиониста. С виду прост, но никогда не знаешь, что у него внутри. Когда вы узнаете его поближе, то поймёте, что он совсем не такой. Если и есть при дворе человек, дружбу с которым я мог бы вам рекомендовать, так это он.

– Что ж, если вы так говорите… Может быть, я действительно ошибся. Наверное, всё дело в недостатке опыта. До сих пор мне не приходилось иметь дело с придворными.

– Он не простой придворный, мессир. Он – капитан паладинов. И этим всё сказано. Дьяволы, где мой стакан?.. – Келдон озадаченно поглядел на пустую руку, видимо, позабыв недавний инцидент. Но затем он заметил лужу на полу. – Ах, да! Пожалуй, мне не стоит больше пить сегодня…

– Это мудрое решение, ваше высочество, – улыбнулся Каладиус.

– Тем более, что приём всё равно вот-вот закончится. Папаша, вроде, уже собрался уходить.

Король действительно поднялся с трона и теперь обводил взглядом залу, выискивая кого-то. Заметив Каладиуса, он махнул ему рукой, подзывая к себе.

– Надеюсь, вам понравился приём, мессир, – проговорил король. – Однако время уже позднее, и я собираюсь удалиться. Наверное, вы бы тоже хотели отдохнуть.

– Спасибо, ваше величество, приём был великолепен, – покривил душой маг. – И да, я действительно хотел бы отдохнуть.

– Вас проводят в ваши новые покои. Надеюсь, вы останетесь ими довольны. Также в вашем распоряжении будут две дюжины слуг.

– Вы невероятно щедры, ваше величество, – поклонился Каладиус.

– Каждый день в четверть десятого утра я принимаю отчёты своих министров – таков протокол. Коль скоро вы теперь мой советник, вам нужно присутствовать при этих докладах.

– Я непременно буду, ваше величество.

Король кивнул в ответ, одновременно отпуская мага этим жестом. Но через несколько секунд он вновь окликнул волшебника:

– Ну как, уже поладили с мессиром Анцидиусом?

– Он – милейший человек, – улыбнулся Каладиус, вызвав ехидный смешок короля.

– Да, это точно про него! – и Тренгон залился каким-то лающим, будто задыхающимся смехом. – Что ж, мессир, увидимся завтра утром!

***

Городские часы пробили девять, затем где-то в глубине дворца звякнули другие часы, отсчитав четверть, а у приёмной короля никого не было. Если бы Каладиус не прибыл сюда за полчаса до назначенного срока, то решил бы, что уже опоздал. А так он даже не знал, что и думать. Дворец был погружён в тишину, лишь слуги время от времени деловито пробегали, занятые своими делами.

Наконец примерно в половину десятого послышались шаги. Каладиус обернулся и заметил человека в форме паладинов. Приглядевшись, он узнал своего вчерашнего знакомца, барона Трувиля, капитана гвардии.

– Доброе утро, мессир, – приветливо склонился Трувиль, едва завидев волшебника. – Что это вы так рано?

– Что значит – рано? – удивился Каладиус. – Его величество назначил встречу на девять с четвертью.

– Ох, простите, это моя вина! – издал смешок капитан. – Пожалуй, я должен был вас предупредить.

– Предупредить о чём? Доклады отложены?

– Вовсе нет. Но они будут позже. Все при дворе знают, что его величество не встаёт раньше десяти часов после застолий вроде вчерашнего.

– Зачем же он велел мне прийти к этому сроку? – нахмурился маг.

– О, не вините его, мессир! – рассмеялся Трувиль. – Арионн свидетель – его величество искренне пытается. По заведённому протоколу король встаёт в девять часов, и, одевшись, ещё до завтрака принимает доклады. Иногда именно так и случается, хотя его величество любит понежиться в кровати. Однако же после пира он обычно спит часов до десяти, хотя будят его, как обычно, в девять. Он с этим ничего не может поделать – возраст, знаете ли… Хотя я только что понял, что, вероятно, рассмешил вас, упомянув о возрасте…

– Мне не до смеха, знаете ли… – проворчал Каладиус. – Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.

– Вероятно, в суматохе все просто забыли оповестить вас о такой особенности его величества. Ещё раз прошу простить меня. Если хотите – возвращайтесь к себе. Я пошлю лакея, когда придёт время. Я всегда так делаю.

– А вы для чего пришли? – Каладиус всё ещё был не в духе, поэтому голос его звучал довольно резко.

– Я – капитан личной гвардии его величества. Это моя работа.

– Вы отправитесь к королю?

– Я уже был там. Проверил посты, так что теперь буду ожидать здесь.

– Тогда, пожалуй, составлю вам компанию, – Каладиус вновь опустился на вычурную кушетку, одну из нескольких, стоящих вдоль стен. – Я ещё не так хорошо ориентируюсь во дворце.

– О, я весьма польщён этим, мессир, – усаживаясь неподалёку, проговорил Трувиль. – И если моё общество, вам, похоже, не слишком-то приятно, то ваше меня весьма радует.

– Ну сегодня вы, по крайней мере, не выглядите дешёвым повесой.

– Звучит почти как предложение дружбы, – засмеялся паладин.

– Рад, что вы заметили, – усмехнулся волшебник. – После моих вчерашних слов мне было бы крайне затруднительно называть вещи своими именами.

– Значит, вы ищите союзников в войне? – прямо спросил Трувиль.

– Ну, поскольку все вакантные места врагов, похоже, уже заняты…

– Принц посоветовал вам меня?

– Главным образом – да. Но кроме того, чем больше я с вами общаюсь, тем больше замечаю в вас что-то такое, что очень мне нравится. Кажется, вы вполне сгодитесь в союзники.

– Учитывая, что вы, вроде бы, не собираетесь меня подсидеть, у меня действительно маловато причин для вражды. Кроме того, насколько я понимаю, вы – человек принца.

– Я второй день при дворе, поэтому пока не слишком хорошо понимаю, чей я человек. На данный момент для меня действует простое правило: нападают – защищайся. Но да, мы с принцем Келдоном друзья.

– Не говоря уж о том, что вы спасли ему жизнь.

– Кажется, не все в это верят.

– Я верю. Там были мои люди, поэтому я видел всё практически собственными глазами.

– Вы настолько доверяете своим подчинённым?

– Я лично подбирал каждого из них. Это люди, которым я доверяю как себе. Знаете ли вы, мессир, как трудно подобрать достойного кандидата в нашу гвардию? К нам приходят очень хорошие солдаты – лучшие в своих легионах, и мы через некоторое время отправляем их обратно. Знаете, почему?

– Они недостаточно хороши для вас?

– Да, но знаете – почему? Потому что они – слишком хорошие солдаты. Они – идеальные механизмы для убийства, остро отточенные клинки. Но нам нужны не такие. Нам нужны не просто идеальные исполнители, но люди инициативные, способные сами принимать решения, иногда даже своевольные.

– Что-то я не заметил особенного своеволия в тех бойцах, что сопровождали принца Келдона… – проворчал Каладиус.

– Потому что важно быть не просто своевольным, но своевольным тогда, когда этого требует ситуация. Мы – телохранители. Чтобы быть эффективными, нужно сделать так, чтобы враг нас недооценивал, что непросто в свете репутации нашей гвардии. Поэтому, когда это надо, мы можем выглядеть тупыми солдафонами, или же легкомысленными франтами, или глубокомысленными философами… Это – настоящее лицедейство, мессир. Именно поэтому у нас в Латионе около ста восьмидесяти тысяч солдат, но среди них едва набирается двести сорок шесть человек, достойных называться паладинами его величества.

– А вы, стало быть, лучший из лучших. Самый талантливый лицедей…

– Я понимаю, о чём вы, мессир. Но принц Келдон может подтвердить, что я – человек честный и верный. Надеюсь, подобная рекомендация для вас кое-чего стоит.

– Вы сами отрекомендовали себя наилучшим образом, капитан! – Каладиус не поленился встать, чтобы подойти к Трувилю.

Капитан паладинов, польщённый, вскочил на ноги и мгновенно оказался рядом с великим магом. Они обменялись крепким рукопожатием, скрепив созданный союз.

– Я рад, что в моей войне мне достались элитные войска, – улыбнулся волшебник.

– И это тем более кстати, что война началась ещё до вашего прибытия сюда, – серьёзно кивнул Трувиль. – Уже пару месяцев как двор расколот на две партии. То и дело возникают шепотки, что никакого покушения на принца не было, и что всё это – крупная политическая афера. Никто не осмеливается произнести это слово вслух, но, очевидно, они подразумевают заговор. По счастью, таких – меньшинство, но шепотки не прекращаются.

– Полагаю, я знаю, откуда они доносятся, – Каладиус хрустнул костяшками пальцев, не сумев сдержать раздражения.

– У придворного мага длинные руки, мессир. Он – опасный враг. А благодаря неуместным шуткам короля, у него теперь вполне может появиться не менее могущественный союзник. Вы должны быть начеку. Положение принца Келдона в последнее время довольно шатко, и вас могут использовать как невольное орудие против него. Естественно, если что-то случится с принцем, вас тут же сожрут. Во имя богов, не поддавайтесь на улыбки и благодушие короля! Многие могли бы свидетельствовать вам, сколь мало они стоят, если бы были здесь. Не расслабляйтесь, мессир! Боюсь, что Война трёх королей покажется вам детской забавой в сравнении с тем, что может ожидать вас здесь.

– Спасибо, что хорошенько запугали меня, капитан, – усмехнулся великий маг. – Я твёрдо усвоил, что попал в логово волков. Вот только они, кажется, ещё не поняли, что к ним свалился не олень, а медведь.

Глава 30. Коты и псы

Каладиус не мог позволить себе промедления. Если верить Трувилю, война против него началась задолго до его приезда в Латион, а это значит, что у врага была фора. Лишь несколько дней маг позволил потратить себе на изучение обстановки, и результаты его не слишком-то обрадовали.

Во-первых, он лишний раз убедился во вздорности характера короля Тренгона. Его поступки часто напоминали поступки ребёнка, и это создавало в них хаос и непредсказуемость, весьма раздражающие и тревожащие, ибо в них не было системы. Это означало, что рассматривать короля в качестве союзника было бы, по меньшей степени, глупостью – всё равно, что положить тлеющий уголёк в карман, чтобы позже с его помощью развести огонь.

Во-вторых, стало очевидно, что его главный покровитель принц Келдон находится в не самом лучшем положении. Судя по всему, неудачи на западе король во многом приписывал именно ему. Более того, скорее всего и самодеятельность Второго легиона также не прошла бесследно.

Все понимали, что великий князь – наследник трона, и это заставляло его недругов действовать весьма осторожно. Однако же Тренгон был весьма крепким стариком, никогда не жаловавшимся на здоровье, так что вполне мог прожить ещё десять-пятнадцать лет. И этих лет было бы вполне достаточно, чтобы избавиться от строптивого принца.

В значительной мере карты путал младший принц Дейвон. Не будь он таким рохлей, все недовольные Келдоном давно сплотились бы вокруг него. В конце концов, он был таким же сыном короля Тренгона, и вполне мог бы стать наследником.

Тем более, что Тренгон частенько бывал недоволен старшим сыном, возможно потому, что в том было довольно много от отца. Его характер был если и не столь непредсказуемым, то уж точно куда более острым и резким, так что молодой князь уже успел испортить отношения со многими весьма могущественными людьми. Но главное, что вспыльчивый король уже несколько раз был на грани того, чтобы бросить своего сына в темницу за излишне дерзкие речи или поступки.

В-третьих, Анцидиус, похоже, провёл неплохую работу. Если подавляющее большинство придворных, не знакомых с магией, были склонны воспринимать Каладиуса как некое чудо, то вот волшебники и учёные, похоже, были полны скепсиса. Придворный маг, судя по всему, сумел убедить их в невозможности подобных заклинаний.

По счастью, даже старый верховный маг оказался не столь изощрён в своих рассуждениях, чтобы докопаться до истины. Он уцепился за куда более простую версию – никакого отравления не было вовсе, и всё это было выдумано принцем Келдоном и самим Каладиусом с целью притащить последнего ко двору и со временем назначить его главным придворным магом, устранив тем самым могущественного недруга в лице Анцидиуса.

Осторожно и полунамёками верховный маг обозначал и ещё одну возможную цель этой аферы – переворот. Естественно, об этом даже не говорилось – в крайнем случае лишь кивалось, слегка подмигивалось, улыбалось самым уголком рта. Сказать такое даже в виде намёка было слишком опасно – это было бы обвинением против великого князя, и последствия даже для такого человека как Анцидиус могли бы оказаться весьма сокрушительными.

Однако придворная жизнь была весьма благоприятной питательной средой именно для таких вот намёков на намёки – они расцветали здесь куда пышнее, чем даже обвинения, сделанные напрямик. Поэтому неважно было – озвучит ли кто-то данную версию или нет – общественное мнение постепенно сформировалось бы в нужную сторону.

Ну а при столь подозрительном короле как Тренгон даже такое поветрие могло однажды вызвать великую бурю. Поэтому Каладиус прекрасно понимал, по краю какого страшного обрыва шли сейчас они с принцем Келдоном.

Значит, нельзя было медлить. Эти слухи необходимо прекратить как можно скорее, покуда они не дошли до короля и не угнездились в его мозгу. Это и станет первым ударом по мессиру Анцидиусу – он вырвет у него из рук этот отравленный клинок, которым тот машет слепо и жестоко. Каладиус решил собрать виднейших представителей Академии – главных теоретиков и практиков магии, чтобы объяснить им произошедшее.

Конечно же, в данном случае ему придётся быть куда более убедительным, чем в случае с Традиусом, ведь теперь его слушателями будут куда более сильные маги и, что важнее, куда более подкованные в теории. Но чем больше Каладиус обдумывал свои объяснения, тем больше приходил к выводу, что они вполне могут оказаться верными. Во всяком случае, его теория была внутренне непротиворечива, косвенно подтверждалась имеющимися знаниями, и главное – похоже, пока что не было никого, кто мог бы авторитетно её опровергнуть.

Быть может, старая затворница Дайтелла знала гораздо больше него. Быть может, ей давно были известны те вещи, которые он почитал откровением. Вполне возможно, что она могла бы одним словом разрушить его теорию, на практике доказав, что подобное невозможно. Но всё это было неважно до тех пор, пока древняя карга добровольно изолировала себя от мира. Наверное, лишь единицы знали, где располагается тайное убежище отшельницы, и она уже очень давно не подавала о себе никаких вестей.

В общем, при очередной встрече с Анцидиусом (а встречались они прискорбно часто) Каладиус, придав лицу самый благодушный и сладкий вид, попросил придворного мага передать руководству Академии его просьбу о личной встрече для всех необходимых разъяснений. Анцидиус не сумел скрыть лёгкой растерянности во взгляде – он явно не ожидал, что прохиндей, которым он почитал Каладиуса, решится на такой серьёзный шаг.

Но вскоре верховный маг совладал с собой и, ядовито улыбнувшись, пообещал, что он не только передаст просьбу, но и сам лично будет присутствовать на столь занимательной лекции. После чего оба волшебника с вежливостью, граничащей с издёвкой, поклонились друг другу и разошлись.

Каладиус, пожалуй, не был бы столь самоуверен, если бы не одно обстоятельство, о котором он узнал лишь недавно, и которое выглядело не иначе как подарок богов. Дело в том, что он всё это время весьма опасался разоблачения. Действительно, если бы кому-нибудь пришла в голову мысль покопаться в архивах Академии, то он без труда заметил бы странность, а именно – отсутствие в её анналах человека по имени Каладиус. И уж конечно придворный маг наверняка не преминул бы этого сделать.

Но, как уже было сказано раньше, тут вмешались сами высшие силы. Каладиус исподволь попросил Трувиля разузнать о возможности поработать в древних архивах Академии времён его обучения. Конечно, капитан паладинов не слишком-то подходил для подобных поручений, однако же пока великий маг при дворе больше никому не доверял. И, надо отметить, Трувиль прекрасно справился с возложенной на него задачей. То, что капитан паладинов сообщил Каладиусу, едва ли не заставило последнего вскочить, радостно вопя и размахивая руками. Только нечеловеческим усилием воли он сумел сохранить бесстрастное, и даже слегка разочарованное выражение лица.

А сообщил Трувиль достаточно печальное, казалось бы, известие – оказывается, архивы Академии начинались лишь с 868 года Руны Кветь. Это был год одной из самых страшных эпидемий синивицы за всю историю королевства. И тогда в Латионе, откуда спешно эвакуировался королевский двор, случился самый настоящий мятеж. Десятки тысяч людей, запертые в городе, охваченном смертельной болезнью, просто сошли с ума. Они громили и жгли всё подряд.

И особо досталось именно Академическому кварталу. Сперва магов обвиняли в бездействии, что было правдой, ведь заклинаний, способных победить болезнь, не существовало, да и большинство волшебников покинули заражённый город. В какой-то момент дошло до того, что именно магов и учёных и обвинили в эпидемии – якобы, в стенах Академии проводили эксперименты с заражёнными синивицей людьми.

В общем, несколько зданий квартала были сожжены едва ли не дотла. Но хуже всего, что разъярённые и обезумевшие от смертного ужаса люди жгли все бесценные книги и свитки, попадающиеся под руку – целую библиотеку редких книг. Одни палили прямо в помещении Архива, другие выбрасывали на улицу и жгли на площади в громадных кострах. Те немногие маги, что остались в городе, были убиты, а некоторые и вовсе сожжены в том же огне.

Так и вышло, что сгорело почти всё, до чего смогли добраться горожане. В том числе как раз сгорел и реестр выпускников Академии за очень долгий период. Так что Каладиус теперь мог ничего не бояться – при всём желании Анцидиус не сумел бы докопаться до правды. В очередной раз ловкий мошенник мысленно поблагодарил богов за то, что они надоумили его приписать те лишние двести лет возраста.

Итак, не опасаясь теперь удара по крайней мере с этой стороны, Каладиус со спокойной душой прибыл в Академию. Он не преминул отметить, покачивая головой с ностальгической улыбкой, что в его годы тут всё было иначе, и учёные мужи горестно кивали в ответ – мол, да, страшно представить, сколько всего погибло в пожарах 868 года.

Выступление великого мага обернулось подлинным триумфом. Около трёх десятков профессоров Академии – весьма крупных магов и учёных – в течение почти двух часов забрасывали его вопросами. И на каждый у него был ответ, причём ответ, который полностью удовлетворял эту взыскательную публику.

В самом начале он продемонстрировал свои способности, заставив исчезнуть принесённое кем-то чучело совы. Несмотря на то, что в момент волшбы находящиеся в аудитории маги скривились, словно от сильной боли – такова была судорога в ткани возмущения, они тут же на все голоса восславили столь могущественного волшебника.

Прямо тут же, к вящему неудовольствию присутствовавшего Анцидиуса, Каладиус был назначен почётным профессором Академии, и специально под него была организована кафедра, задачей которой было обучение магов взаимодействию со структурой возмущения, а также исследования в этой области.

Каладиус сразу же предупредил, что считает обучение этому невозможным:

– Я многие годы потратил, пытаясь обучить этому своего ученика, – заявил он. – И пришёл к неутешительному выводу: по моему мнению, научить этому нельзя, как человека без магических способностей нельзя научить чувствовать возмущение. Это одна из тех вещей, которые либо есть, либо их нет. Этому нельзя научить, этому можно лишь научиться, если к тому имеются способности.

И действительно, Каладиус, неоднократно задумываясь о природе своего дара, пришёл к выводу, что, вполне возможно, он – единственный волшебник во всём мире, кто способен на такое. Ну, во всяком случае, единственный человеческий волшебник. Возможно, и даже наверняка на нечто подобное, и даже превосходящее были способны Гурр и Дайтелла, но их брать в расчёт не стоило.

Но также он понимал, что его уникальность, вполне вероятно, была вызвана не тем, что он обладал особенностями, недоступными другим магам. Нет, скорее всего всё было гораздо прозаичнее – просто до сих пор никто даже не пытался делать нечто подобное. Точно так же, как его предки-палатийцы когда-то давным-давно, во времена Империи и даже раньше, строили свои жилища исключительно из дерева, и им даже в голову не приходило попробовать для этих целей камень. Правда, в конце концов варвары-палатийцы увидали каменные дома у имперцев, и со временем переняли их, а вот он додумался до всего сам, по какому-то наитию.

Каладиус не имел ни малейшего понятия о том, как он мог бы научить кого-то своему дару. Впрочем, он честно предупредил об этом собравшихся магов, но им, похоже, было всё равно – даже малейший шанс на то, чтобы получить подобные знания уже приводил их в восторг. Руководство Академии было готово на любые уступки и любые условия, лишь бы заполучить столь уникального преподавателя.

Судя по тому, что Анцидиус не досидел до конца этой лекции, с досадой покинув зал, едва лишь восторги присутствующих вышли за рамки разумного, он уже понял, что это сражение обернулось для него разгромным поражением. Очевидно, он был абсолютно уверен в том, что этот внезапно объявившийся маг – обычный проходимец, и именно на этом строилась вся его стратегия. Теперь же авторитет Каладиуса взлетел до высот, тогда как его собственный заметно пошатнулся.

Придворные очень чувствительны к переменам настроений при дворе. Уже на следующий день вокруг Каладиуса вились целые рои льстецов и подхалимов всех мастей, а вот придворный маг внезапно оказался в унылом одиночестве. Не прошло и четверти часа, как Анцидиус, сказавшись больным, поспешно покинул дворец, отправившись в свой особняк.

Однако старый лис не перестал быть опасен. Зализав раны, он вполне мог ударить вновь. Об этом Каладиусу не преминул напомнить капитан Трувиль.

– Анцидиус похож на старого гада, который хочет выбраться из щели меж камнями и укусить буйвола, но боится, что его яд уже утратил часть силы, и что если буйвол не умрёт мгновенно, то растопчет его словно червя. У него давняя вражда с принцем Келдоном, и вы – лишь новый этап этой схватки. Однако можно быть уверенным в одном – если верховный маг получит возможность нанести смертельный удар без риска для себя, он это сделает.

– Я больше опасаюсь того, что, загнанный в угол, он может попытаться нанести смертельный удар даже несмотря на риск, – проворчал великий маг. – Я здорово сбил с него спесь накануне, но тем самым вынудил искать другие уязвимые места, в которые можно ударить. Если старому гаду наступить на хвост – он извернётся и укусит.

– Было бы неплохо вырвать у него жало…

– За что вы так не любите Анцидиуса? – взглянув прямо в глаза Трувиля, спросил Каладиус. – Я интересуюсь не из праздного любопытства. Просто ваше поведение нетипично для придворного. Вместо того, чтобы юлить и выжидать, кто победит в схватке, вы, очертя голову, бросаетесь на подмогу тому, кого нельзя с полной уверенностью назвать фаворитом. И чтобы не подозревать во всём этом искусной ловушки, я должен понимать ваши мотивы.

– Это вполне справедливо, мессир, – не смутившись, кивнул капитан. – Однако мне довольно сложно будет объяснить вам свои мотивы, потому что как таковых их у меня нет. Я считаюсь другом принца Келдона и дорожу этой дружбой. При всех неисчислимых недостатках великого князя в нём есть что-то, что выгодно отличает его от всех остальных. Анцидиус с давних пор исподтишка, но последовательно ведёт борьбу с принцем – старикашка, похоже, планирует жить вечно и столько же влиять на латионских правителей. А я, мессир, хочу, чтобы у меня был настоящий король – тот, который будет принимать решения самостоятельно, а не менять их, едва заслышав чьё-то иное мнение.

– Вы очень рискуете, говоря об этом с незнакомцем, – покачал головой маг. – То, что вы произносите, тянет лет на десять казематов.

– Я уже говорил, что чувствую нечто в принце Келдоне, что мне очень нравится. То же самое я чувствую и в вас, мессир. Стержень. Целеустремлённость. Самоуверенность. Вы были правы – я не похож на придворного, да я и не придворный. Они – жирные коты, которые готовы тереться о чью угодно ногу, если получат взамен карасика. Я – злой цепной пёс, который постарается укусить любого прохожего, до которого сумеет дотянуться, но издохнет, защищая хозяина.

– Ваши речи так разительно отличаются от того образа, что вы создаёте! – произнёс Каладиус, но без ноток недоверия в голосе. Скорее, в нём слышалось уважение и даже восхищение. – Вы называете себя цепным псом, но зачастую больше похожи на хозяйскую болонку с голубым бантиком на шее. И я понимаю, что этот образ отлично работает на вас. Я не чувствую фальши в ваших словах, и они восхищают меня. И я вижу, что могу доверять вам. Вы же, в свою очередь, можете смело доверять мне.

Каладиус действительно видел в Трувиле своего рода родственную душу. Оба они были лицедеями, оба носили маски. И если за изнеженной маской придворного повесы скрывался оскал воина, то вот за блистательной маской великого мага иной раз прятался испуганный юноша. И капитан паладинов вызывал у волшебника неподдельное уважение.

– Как бы то ни было, но сейчас у нас с вами, мессир, общая цель. Мы должны защитить принца, потому что положение у него шаткое.

Действительно, дела на западе шли настолько скверно, что принц Келдон, несмотря на наступившую осень, отбыл туда. Если на севере, в Палатие, теперь уж начинался сезон дождей, так что всяческие боевые действия вскоре должны были прекратиться полностью, то в здешних широтах время на то, чтобы убивать друг друга, всё ещё оставалось. И пока хвалёные латионские легионы не могли похвастать особенными достижениями.

Великий князь всячески бодрился и делал вид, что всё в порядке, но при этом всем, кто был посвящён в дела трона, было ясно, что это – лишь хорошая мина при плохой игре. Ссоры между королём и наследником сделались делом регулярным, и опаснее всего было то, что оба были одинаково упрямы и вздорны. В те моменты, когда умному человеку следовало бы промолчать, Келдон зачастую лез в бутылку, не желая уступать. Рано или поздно это могло кончится для него не слишком-то хорошо.

А теперь по дворцу расползались пораженческие слухи. Тайком поговаривали, что дела Латиона на коррэйском фронте совсем плохи, и что будущей весной можно ожидать широкомасштабного наступления объединёнными силами Кидуи, Коррэя и Палатия. Виноватых предпочитали не называть, но и так было ясно, что мишенью этих слухов является министр войны, он же наследник трона принц Келдон. Не менее ясно было, откуда распространялись эти слухи, а уж теперь, когда при дворе появился Каладиус, эти шептания лишь набирали силу.

– Слишком многим было бы выгодно лишение принца Келдона наследства, – продолжал Трувиль. – Анцидиус спит и видит в этой роли Дейвона, который станет марионеткой в его руках. Но и он – не самая крупная фигура. Именно Тишон сейчас представляет наибольшую опасность. Он подмял под себя разум короля. Пока ещё его величество немного сопротивляется, но это скорее из упрямства. Вскоре первый министр обретёт над ним полную власть, и что будет тогда – никому не известно. Он не карьерист как Анцидиус, и искренне действует в интересах государства. Другое дело, что представления об этих интересах у него довольно своеобразные. Сомневаюсь, что в его представлении об идеальном Латионе есть место для принца Келдона.

– Вероятно, до сих пор у короля были неудачные советники, господин Трувиль, но теперь-то с ним рядом я. Поверьте, я отличный союзник.

– Я очень надеюсь на это, но не стоит чересчур рассчитывать на вашу должность – она в достаточной степени формальна.

– Должность – лишь звук, оболочка. Наполняет её, делает осязаемой человек. Может быть, должность советника не столь весома, как должность первого министра, но вот Каладиус, уж поверьте, ничем не уступает ни Тишону, ни Анцидиусу. Осталось лишь продемонстрировать эту очевидную истину его величеству.

***

Вскоре такая возможность Каладиусу представилась. Всего через несколько дней после этого разговора состоялся внеочередной совет при короле, поводом для которого стали весьма неприятные новости с запада. Каладиуса никто специально не приглашал, но тот, памятуя о том, что он является официально назначенным советником короля, явился сам, без приглашения, с удовольствием отметив скисшие вмиг лица своих недругов.

Каладиус уже знал о том, что произошло. Коррэйцы внезапно, когда уже вот-вот кампания должна была завершиться до следующей весны, изменили тактику. Сразу несколько небольших отрядов этих лесных жителей атаковали приграничные деревушки. Жертв было немного – бородачи щадили мирное население, если те не лезли на рожон, но сами деревни были сожжены дотла. Это было особенно неприятно с учётом того, что вместе с избами и амбарами сгорело большое количество зерна, которое предполагалось для нужд остающихся квартировать в приграничье войск.

В это же самое время принц Келдон и его легионы гонялись за тенями, лешими и кикиморами по едва проходимым дебрям. Конечно же, этот факт вполне объяснял расплывшееся от радости лицо придворного мага. Приятно, что при виде Каладиуса эта радость слегка померкла. В отличие от придворного мага и первого министра, остальные члены этого небольшого совета выказали явное удовольствие от появления волшебника. Его величество приветливо махнул рукой, одновременно делая знак слугам поднести ещё одно кресло и поставить рядом с собой.

В целом же король был весьма раздражён. Его резкий крикливый голос доминировал над тихим гулом других голосов. Естественно, он обвинял всех присутствующих, а также и отсутствующих (имея в виду Келдона) в произошедшем. Тишон, оставив своё кресло, практически навис над его величеством, что-то тихо говоря ему. Судя по всему, Тренгону его слова были не слишком-то по вкусу. Он буквально кромсал свою перчатку из дорогой тонкой кожи.

– А вот и мой советник, – нарочито радостно воскликнул король, несомненно желая задеть этим первого министра. – Мессир, собираетесь ли вы наконец приступать к своим обязанностям?

– Я приступил к ним с того самого дня, как вы оказали мне столь великую честь, – слегка поклонился Каладиус, подходя, и садясь в поставленное для него кресло. – Не вина советника, что в его советах не нуждаются.

Он подметил, что королю нравится подобный грубоватый тон – вероятно, Тренгон считал это признаком искренности. Правда, он понимал также и то, что подобный тон позволен лишь немногим, да и сам он, возможно, однажды потеряет право говорить подобным образом. Однако Каладиус надеялся приложить все силы для того, чтобы этого не произошло.

– Положительно, сегодня, кажется, все вздумали напасть на меня, – с деланой сварливостью воскликнул король. – Сперва эти дровосеки, после – мой первый министр, а теперь вот даже и мой советник!

– Напротив, ваше величество, я как раз поспешил к вам на помощь, хотя меня даже не позвали.

Тишон и Анцидиус поморщились, словно раскусили гнилой лимон. Каладиус же одарил их самой сладкой из своих улыбок, хотя из-за обожжённого лица она выглядела всё равно довольно жутковато.

– Ну так помогите же мне тогда! Тишон буквально вытягивает из меня кишки и наматывает на свою руку!

– Тогда введите меня в курс дела, ваше величество, потому что пока что для королевского советника я знаю прискорбно мало.

Каладиус уютно устроился в кресле так, будто собирался оставаться в нём навечно. Он совершенно игнорировал обоих недругов. Остальные участники Совета, включая нескольких военных, а также принца Дейвона замолчали, с любопытством наблюдая разворачивающуюся картину. Своим безошибочным чутьём они уже предвкушали скорую схватку гигантов.

– Да дела-то достаточно плачевны, мессир, – заговорил король, вновь раздражаясь, едва вспомнив о неудачах. – Лесорубы разоряют мои земли, жгут деревни и угоняют скот, пользуясь тем, что мой бестолковый сын загнал легионы в комариные топи. Мои агенты в Кинае сообщают, что там заметны все признаки подготовки к полноценной войне. А если ещё вспомнить о неразрешённых делах с Палатием, то я и вовсе готов уже впасть в уныние. Латион, наследник великой Кидуанской империи, вот-вот окажется на пороге краха. И вот скажите мне, мессир, что это – глупость, или измена?

Последние слова монарх уже прокричал визгливым, срывающимся на фальцет, голосом.

– Не то, и не другое, ваше величество, – Каладиус говорил спокойно и тихо, так что на контрасте с криками короля это вообще походило на шёпот. – Это всего лишь временные неудачи. Впрочем, и без глупости тут не обошлось, но виновен в этом вовсе не ваш сын.

– Что вы хотите этим сказать, мессир? – унылое лицо Тишона вытянулось и побледнело. – На что вы намекаете?

– Покамест решительно ни на что, – улыбнулся Каладиус. – Вот когда у меня будет больше информации, тогда, пожалуй, я озвучу свои мысли. Но в этом случае, уж поверьте, милорд, это будут не намёки.

Первый министр уже открыл было рот, чтобы ответить, но жест короля заставил его губы сомкнуться. Тренгону, похоже, нравилась эта перепалка, он будто бы черпал в ней силы. Сейчас он даже успокоился немного, так, будто бы к нему действительно в разгар почти проигранного боя вдруг подоспела помощь.

– Первый министр Тишон убеждает меня бросить все силы в Коррэй, – заговорил Тренгон, пытаясь сохранять спокойный деловой тон. – Отозвать легионы из Палатия, собрать все боеспособные части по всему королевству. Нанести решающий удар прямо сейчас, в ближайшие недели, до начала дождей. Он предлагает оккупацию всего Коррэя и присоединение его к Латиону.

– О, весьма воинственно, – снисходительно ухмыльнулся Каладиус, словно речь только что шла не о первом министре королевства, а о поварёнке, впервые дерзнувшим подать собственноручно приготовленное блюдо. – Такие речи привычнее слышать от министра войны, а не от первого министра, который должен был бы лучше понимать хозяйственную и экономическую часть.

– Как прикажете понимать ваши слова? – тут же набычился Тишон.

– Насколько я слышал, приграничные области могут быть существенно разорены. Если мы отправим сейчас туда десятки тысяч солдат – их нужно будет кормить. Это значит, что теперь, накануне сезона дождей, нам нужно будет организовать беспрецедентную кампанию по переброске продовольствия на запад. Затем вы предлагаете оккупацию. А кто, позвольте полюбопытствовать, будет кормить нашу армию зимой, когда они, допустим даже, возьмут Кор и другие города? Коррэй – не самая сельскохозяйственная страна, они с трудом справляются с тем, чтобы прокормить самих себя. Вы предлагаете легионерам набивать желудки белками и шишками?

– В королевстве отменные дороги, и снабжение не станет серьёзной проблемой, – надменно возразил Тишон. – Вы верно отметили, мессир, что я – первый министр Латиона. Это значит, что я лучше большинства прочих знаю, на что способно это государство.

– И однако же вы упустили несколько существенных пробелов в вашем плане. Я говорю «пробелов» исключительно из врождённой тактичности, хотя мог бы сказать «ошибок». Ошибок, которые стоили нам победы над Палатием, которые стоили репутации великого князя Келдона, которые стоили жизней множеству легионеров.

– И что же это за ошибки? – прошипел Тишон с таким видом, что трудно было предугадать – то ли его в следующий миг хватит удар, то ли он набросится на великого мага с кулаками.

– Позвольте, ваше величество, я изложу собственные соображения по данному вопросу? – игнорируя явную угрозу в голосе первого министра, попросил Каладиус.

Конечно же, Тренгон, как всегда совершенно довольный столь яростной конфронтацией среди могущественных придворных, милостиво кивнул в ответ на эти слова. Присутствующие и без того молчали в последние минуты, наблюдая за пикировкой Тишона и Каладиуса, теперь же в комнате зависла почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь яростным пыхтением первого министра.

Глава 31. Труон начинается в Латионе

– Милорд Тишон обмолвился, что он, как первый министр, отлично понимает, как устроено это королевство, – начал Каладиус. – Возможно, он действительно знает ответ на вопрос «как?», хотя и в этом у меня есть сомнения, но почему-то он не ответил на самый простой вопрос – зачем? Скажите, милорд, зачем нам война с Коррэем? Ведь это был ваш прожект, не так ли?

– Ответ на этот вопрос очевиден, мессир, – презрительно выпятив губу,ответил министр. – Полагаю, королевский советник должен быть достаточно умён, чтобы понимать подобные вещи.

– И всё-таки не сочтите за труд, поведайте мне об этом. Представьте на минутку, что я совершенно ничего в этом не смыслю.

– Охотно, мессир, – усмехнулся Тишон, не уточняя, что именно он сделает охотно – разъяснит ли очевидную вещь, или же представит, что великий маг ничего не смыслит буквально во всём. – Коррэй обладает целыми лесами уникальных корабельных сосен. Получив их в наше распоряжение, мы сможем диктовать свои условия таким морским державам как Кидуа, Саррасса или Палатий. Мы сумеем добиться существенных преференций в торговле с этими государствами и получить двойную выгоду.

– Всё это как раз вполне понятно, – отмахнулся Каладиус. – Но лишь до тех пор, пока не попытаешься подумать на один шаг дальше. Вполне возможно, первый министр королевства за всеми тяжкими государственными заботами не нашёл для этого свободной минуты, но у такого бездельника как я времени предостаточно, так что я как-то задумался об этом.

– Что вы имеете в виду, мессир? – поинтересовался король.

– А вы посудите сами, ваше величество. Представим на минутку, что Коррэй пал, и герцог Коррэйский преподносит нам свои мачтовые леса на золотом блюде. Что мы станем делать с ними дальше? Когда я в последний раз глядел на карту Паэтты, то не заметил, чтобы Латион омывали какие-либо моря. Сбывать лес Кидуе мы не сможем по вполне банальной причине – мы находимся с ней в состоянии войны. Да и было бы по меньшей мере непатриотично продавать врагу ресурсы, которые послужат могуществу его флота. Кстати говоря, ровно по тем же самым причинам мы не сможем сбывать лес в Палатий. Остаются Пунт и Саррасса. Но как доставить сотни длинных брёвен в такие дали? Даже если мы сплавим их вверх по Труону, император вряд ли обрадуется, если мы запрудим его главный торговый путь бесчисленными подводами. Сплавить лес вниз по Труону, чтобы потом доставить его в Пунт, тоже не выйдет, ведь палатийцы просто реквизируют его по дороге, и будут правы. Так что же мы будем делать с завоёванным лесом?

– А ведь это и правда очень хороший вопрос… – задумчиво протянул король, повернувшись к первому министру, бледная кожа которого внезапно пошла красными пятнами. – Только не говорите мне, Тишон, что вы не подумали об этом.

– Ваше величество, когда мы начинали войну, Кидуа являлась нейтральным государством…

– И по совместительству – торговым партнёром Коррэя, получающим дерево едва ли не даром, – подхватил Каладиус. – Действительно, как можно было догадаться, что дюк не захочет терять свою выгоду?

– Отношения с Кидуей можно будет наладить, как только мы закончим дела в Коррэе…

– Их пока ещё можно наладить сейчас, когда дела не зашли слишком далеко, но вряд ли позже они смирятся с потерей герцогства. У Кидуи, между прочим, хватает и собственных лесов. Да и что помешает им заниматься грабежом? К каждому дереву не приставишь легионера. Дюк понимает, что это мы, а не он находимся в уязвимом положении. Это мы потратили уйму средств, чтобы захватить ценный ресурс, тогда как по факту нам достанутся лишь непроходимые комариные дебри.

– Нужно смотреть дальше, чем сиюминутная ситуация, – продолжал оправдываться Тишон. – Отношения с Кидуей неизбежно наладятся, и мы получим богатый рынок сбыта в недалёком будущем. В данном случае это – не вопрос тактики, это вопрос стратегии.

– О, вы вновь щеголяете военными терминами, милорд? – едко усмехнулся Каладиус. – Что-то слишком уж часто вы пытаетесь примерять на себя камзол министра войны… Как тогда, когда вы, не поставив в известность принца Келдона, организовали эту авантюру с Коррэем, что поставило под удар всю его операцию на севере.

Каладиус говорил дерзко, но он знал, что делает. Симпатии короля и общественное мнение сейчас явно были на его стороне, и это нужно было использовать. Тишона нужно было поставить на место, а вместе с ним – и Анцидиуса. Нужно было расчистить себе плацдарм для будущих действий.

– То есть просиживание штанов в палатийских кабаках у нас теперь именуют операцией на севере? – попытался укусить в ответ Тишон.

– Иногда, – отрезал маг. – Однако же именно из-за вашего вмешательства в ход этой войны мой легион едва унёс ноги, потеряв множество людей. Возможно, я излишне резок, ваше величество, но я считаю, что во всём произошедшем виноват лишь ваш первый министр, а никак не принц Келдон, который сделал всё возможное, чтобы избежать катастрофы. Лишь бесталанный стратег может обрекать свою страну на войну на два фронта!

– В Палатие война была уже практически прекращена! – уже не сдерживаясь, воскликнул Тишон. – Принцу Келдону нужно было лишь приехать и поставить свою подпись на бумаге! Вместо чего он послал своих головорезов жечь города!

– Палатий плюнул и подтёрся вашим договором, милорд, что показывает, что вы столь же великий дипломат, как и военачальник. Мы с принцем Келдоном едва избежали гибели после покушения. Я знаю, вы повсюду распространяете слухи, что никакого покушения не было, но несколько весьма уважаемых людей могут свидетельствовать об этом. Хотя я и не понимаю, какие ещё требуются свидетельства помимо слова принца крови?

– Так или иначе, но планируя войну против Коррэя, я предполагал, что с Палатием к тому времени уже будет заключён мир, – скрипнув зубами, проговорил Тишон.

– Уж простите, милорд, что ради ваших грандиозных планов не позволили отравить себя, а затем отомстили за покушение на наследника королевского трона! – съязвил Каладиус.

– Должен отметить, что последнее было крайне недальновидным шагом.

– Может быть. Но тогда я был скорее солдатом, а не политиком.

– А теперь вы, стало быть, политик?..

– Едва ли. И, быть может, именно поэтому могу предложить достойный выход из ситуации.

– И каков он? – вмешался Тренгон, сполна насладившись схваткой.

– Позиции королевства заметно пошатнулись в последнее время. Чтобы восстановить их, нужна блистательная победа. Те войны, что мы в последнее время ведём с Палатием, являются жалкой пародией на войну. Они бессмысленны, а жертвы – напрасны. Все эти нелепые стычки – не более чем насмешка над нашими легионерами, которые, несмотря на этот фарс, погибают по-настоящему. Мы твердим о наследии Кидуанской империи, но сами больше похожи на дорийцев, что совершают набеги на Пунт лишь с целью грабежа.

Каладиус оглядел присутствующих, оценивая впечатление, которое он на них произвёл. Пока он видел в их лицах скорее недоумение.

– Будь я на месте вашего величества, я немедленно послал бы в Кинай своих лучших переговорщиков, чтобы они добились мира. Важно, чтобы княжество отказалось от поддержки Коррэя, для чего мы пообещаем оставить несчастных дровосеков в покое. Но куда важнее, чтобы Кидуа отказалась от союза с Палатием. Этого я постарался бы достичь любыми способами, любой ценой.

При этих словах Тишон заметно нахмурился, а при упоминании о способах и цене насупился и король. Но Каладиус продолжал, несмотря ни на что.

– Будущей весною я бы нанёс сокрушительный удар по Палатию. Это не должна быть одна из тех кукольных войн, которые Латион ведёт обычно. Это должна быть настоящая жёсткая война, подобная Войне трёх королей. Палатий станет просить о мире, после – умолять, но во имя всех жителей королевства, во имя всех легионеров я не внял бы этим мольбам и не остановился бы, пока не дошёл до Тавера. Лишь там, омочив свои ботфорты в водах Серого моря, я принял бы капитуляцию Палатия. И я сделал бы Палатий вассальным государством. Труон – весь целиком – принадлежал бы теперь только нам. И вот тогда можно было бы думать о других завоеваниях, имея гарантированный выход к морю.

– К чему подобная жестокость? – брезгливо скривился первый министр. – Вы, разумеется, правы, что Палатий сдастся быстро, потеряв поддержку Кидуи. К чему же пинать уже бесчувственное тело?

– Это – гуманная жестокость, милорд. Лучше один раз пролить много крови, чем десятилетиями проливать её пусть в меньших количествах, но впустую. В противостоянии с Палатием нужно поставить точку, и эта точка должна быть такой, чтобы никому не хотелось вновь превратить её в многоточие. Убив десятки тысяч, мы предотвратим смерть сотен тысяч людей. Вот почему эта жестокость необходима.

Каладиус перевёл дух и продолжил:

– Имея возможность сравнивать две войны, в которых я участвовал, ваше величество, я со всей уверенностью заявляю, что нынешняя война много хуже Войны трёх королей, хотя, казалось бы, они несопоставимы по уровню жестокости. Знаете, господа, что я наблюдал на протяжении всей предыдущей зимы, когда со Вторым легионом квартировал в Белли? Я видел, как свободные от дежурства офицеры, не говоря уж о простых легионерах, дружески распивали эль в компании местных горожан. Для них размылось само понятие врага. Каждый ли из них поднял бы меч на вчерашнего собутыльника в случае чего? Армия разлагается, потому что знает, что за короткой бесцельной кампанией последует столь же бесцельный мир. Это превращается в игру, и она была бы даже забавна, если бы за неё не нужно было платить кровью. Так быть не должно, потому что это – неправильно.

– Клянусь честью, вы правы, мессир! – хлопнул ладонью по столу король. – Мы превратили древнее благородное ремесло в балаган. Я правлю нашим королевством почти двадцать лет, и за это время прошло уже не меньше полдюжины… как вы там сказали?.. кукольных? Да, именно так – кукольных войн. А ведь я уже думал об этом раньше, клянусь вам! Мне кажется, что Палатий уже давным-давно нас не уважает. Они уверены, что нас можно купить пригоршней серебра. Когда наши легионы переступают границу, эти менялы, посмеиваясь, отсчитывают столбики монет, прикидывая, как бы не прогадать с контрибуцией и не дать слишком много!

– Всё именно так, ваше величество! – подтвердил маг. – Более того, многие торговцы и кабатчики ещё и подсчитывают в уме грядущие барыши, потирая руки от радости, если Латион пришлёт дополнительные легионы.

– Что ж, мессир, должен признать, вы отлично справляетесь с ролью советчика! – от былого раздражения короля Тренгона не осталось и следа. – Мы поступим именно так, как говорит мессир Каладиус, господа!

– Но… – начал было Тишон.

– Вы воспользовались вашей возможностью советовать, и вот что из этого вышло, Тишон! – строго оборвал его король. – Давайте дадим возможность мессиру Каладиусу. Это будет, по крайней мере, справедливо!

– Ещё я бы попросил ваше величество предоставить планирование будущей кампании министру войны, – вновь вклинился Каладиус. – Если вы доверяете мне, то доверьтесь и в этом. Ваш сын – способный полководец, и в войсках его любят. Он справится лучше кого бы то ни было.

– Вы больше не человек Келдона, мессир, – с неожиданной досадой бросил монарх. – Вы – мой человек.

– И именно поэтому я даю вам такой совет, – поклонился маг. – Более того, я приложу все усилия, чтобы примирить вас с сыном, ибо от ваших личных дрязг может пострадать всё государство.

– Что ж, – задумавшись на мгновение, рассмеялся вдруг Тренгон. – Быть может, мой отпрыск не такой уж и остолоп, коль уж за него ручаетесь вы. Кроме того, именно ему я обязан таким советником. Что ж, пусть будет так! Кампанию возглавит принц Келдон.

– Вы не будете разочарованы в своём решении, ваше величество! – заверил Каладиус. – А теперь поскорее высылайте переговорщиков в Кинай. Важно успеть до того, как всё зашло слишком далеко. И отзывайте из Коррэя принца Келдона. Хорошие дипломаты там сейчас будут более уместны, чем министр войны.

Видеть лицо Тишона в этот момент было для великого мага величайшим наслаждением. Всем присутствующим в комнате было очевидно, что власть при дворе меняется, и что этот странный древний старик с обожжённым лицом по крайней мере в ближайшем будущем будет тем, чьими устами станет сам король. Наверное, пока ещё никто всерьёз не верил, что Каладиус вскоре займёт место первого министра, но, с другой стороны, как показала недавняя стычка, это было и не нужно.

В чьих глазах действительно читался страх, смешанный с отчаяньем, так это в глазах Анцидиуса. Каладиус вот-вот должен был стать достаточно силён, чтобы отнять должность верховного мага, на что он имел полное право и по старшинству и, главное, по могуществу. И если Тишон пока ещё мог не переживать всерьёз за своё кресло, то диадема верховного мага, так приятно холодящая лоб, вот-вот могла покинуть голову Анцидиуса.

Каладиус наслаждался моментом, хотя и не мог отогнать от себя мысли о том, на что теперь могут решиться эти двое. Дойдут ли они до той степени отчаяния, когда решат, что единственным вариантом будет физическое устранение соперника? Трувиль предупреждал, что ему нужно быть очень осторожным и осмотрительным. Возможно, он, сам того не ведая, уже стоял, защемив хвост двух ядовитых змей подошвой своего сапога. Так или иначе, теперь ему всегда нужно быть начеку.

***

– Мессир, возможно ли, чтобы осенью было столько комарья? – едва пожав Каладиусу руку, воскликнул принц Келдон. – Клянусь печёнкой, я всерьёз опасался, что из меня высосут всю кровь!

Действительно на лице и тыльной стороне ладоней принца виднелось множество красноватых припухлых отметин и даже несколько струпьев в тех местах, где он расчесал кожу до крови, и это несмотря на то, что он покинул Коррэй несколько дней назад.

– Тем, кто живёт в этих богами проклятых лесах, нечего бояться наших легионов! Их уже ничем не испугать! Клянусь, я предпочёл бы жить на заднем дворе у Гурра, нежели там! Иной раз, особенно вечерами, я мечтал, чтобы милосердная стрела какого-нибудь коррэйца прекратила бы мои мучения!

– Полноте, ваше высочество, – усмехнулся Каладиус. – Вы слишком много времени и внимания уделили комарам, тогда как у нас есть дела поважнее. Я провёл всё детство в краях, в которых хватало и комаров, и мошек, и прочей мелкой дряни. Мы их даже не замечали.

– Легко вам говорить, мессир, – проворчал принц, слегка пристыженный. – А я вот, кажется, содрал с себя уже дюжину кож, словно какой-нибудь змей!

– Кстати, о змеях…

И Каладиус вкратце обрисовал ситуацию, которая сложилась при дворе за время отсутствия принца. Келдон был в полном восторге.

– Стало быть, вы всё-таки прижали их к стенке! – воскликнул он, машинально почёсывая старый комариный укус на щеке. – Воистину, мессир, я встретил вас под счастливой звездой! Эти двое положительно сговорились сжить меня со свету, и кабы не вы, я кончил бы свои дни где-нибудь в подвале под королевским замком, словно герой из дешёвой поэмки, или, того хуже – в том же Коррэе.

– Прижатые к стенке звери особенно агрессивны и опасны, – хмуро напомнил маг. – И господин Трувиль недвусмысленно намекнул мне, чтобы я тщательнее оберегал свою жизнь.

– Они не посмеют! – небрежно отмахнулся Келдон. – Подковёрные интриги – это их предел.

– Поверьте мне, друг мой, никто не знает истинных пределов необходимости…

– Полно, мессир, можно подумать, что вы боитесь!

– Страх – одно из главных благословений богов, ваше высочество. Он – наше главное оружие в борьбе за выживание. Не боятся лишь глупцы.

– Уверен, Трувиль проследит, чтобы всё было в порядке. Хотите, я поговорю с отцом, чтобы он выделил вам охрану из числа паладинов? Впрочем, лучше вам поговорить с ним самому – из нас двоих он прислушается к вам скорее.

– Я подумаю, – кивнул маг. – Что ж, довольно об этом. Я пенял вам, что вы слишком много говорите о комарах, но сам оказался не лучше. Вы уже знаете, для чего вы приехали?

– Да, и дьяволы меня разорви, если я понимаю, как вы этого добились! – воскликнул Келдон. – Я талдычил всё то же самое отцу полгода.

– Каждому – своё, ваше высочество, – улыбнулся Каладиус. – Зато вас больше любят комары.

– Это правда, – почёсываясь, ухмыльнулся принц. – Итак, нас ждёт война?

– Да, старая добрая война, а не те игры в гляделки, к которым вы привыкли. Палатий привык спесиво морщиться при нашем появлении, теперь же он содрогнётся.

– Не думал, что вы столь кровожадны, мессир, – усмехнулся Келдон.

– Дело не в жажде крови, ваше высочество. Дело в том, что когда война превращается в фарс, она теряет всякий смысл. Вам не хуже меня известно, каковы настроения в войсках. Часть идёт на войну как на прогулку – сменить обстановку и попробовать палатийских шлюх вместо латионских. Другая часть, уходя, обещает своим подружкам, что они вернутся к зиме. И никто не верит в то, что всё это – всерьёз. Разве только погибшие – вот для них всё по-настоящему. Если мы хотим вернуть людям имперское сознание – нужно приучить их к настоящей войне.

– Вы вознамерились возродить империю?

– Почему нет? Что удалось однажды – может удаться вновь. Но это – не вопрос ближайшего будущего. Создать империю – это лишь полдела. Опыт Древнейшей империи показал, что если нет имперского сознания, то империи рушатся столь же быстро, как и возводятся. Для начала научим жителей Латиона относиться к окружающим государствам как к вассалам, а там уж можно будет подумать об объединении.

– Мне кажется, для пущего успеха неплохо бы ещё научить жителей окружающих государств относиться к Латиону как к сеньору.

– Уж за этим дело не станет, если вы сделаете всё как должно, – глаза мага хищно сверкнули в глубоких глазницах.

– Хотел бы я знать, чем Палатий заслужил такое ваше отношение к нему… – задумчиво произнёс принц.

– О, дело вовсе не в этом! – отмахнулся Каладиус. – У меня нет никакого предубеждения в отношении Палатия! Я раньше не говорил этого, ваше высочество, но я и сам родился на юге Палатия. Впрочем, это было уже так давно, что перестало быть важным. Сейчас я считаю, что для противостояния Саррассе северным королевствам необходимо объединиться, и что сделать это может лишь Латион. Поэтому цена не столь важна, ведь цель оправдывает любую цену.

– То есть мы должны предстать перед палатийцами благодетелями, которые заботятся об их благе? – рассмеялся Келдон. – Этакими хирургами, отсекающими обе ноги ради того, чтобы сохранить жизнь?

– На данном этапе это необязательно. Важно убедить в этом наших граждан. Дети, что будут рождены в будущем году, с молоком матери должны впитать мысль о том, что все земли от Прианона до Серого моря, от Загадочного океана до Анурских гор – это наши земли. Но для начала мы соберём земли вдоль Труона, возьмём реку под полный контроль. Труон – это та нить, на которую мы нанижем наши жемчуга. Я даже придумал лозунг, который вскоре должен повторять даже последний крепостной, прозябающий у Симмерских болот. «Труон начинается в Латионе».

– Что это означает? – поморщился принц.

– Что Труон – это наша река, – твёрдо ответил Каладиус.

– Довольно странный лозунг… – с сомнением произнёс Келдон. – Так с первого раза и не поймёшь… Почему бы тогда не сказать просто: «Труон – наша река»?

– Потому что, уж извините, ваше высочество, но это – глупый лозунг.

– Не глупее тех людей, для которых он предназначен! – возразил принц. – А ваш, мессир, вышел больно мудрёным.

– Лозунг – это как знамя, ваше высочество. Он должен быть прекрасен и поэтичен. Вы же не вывесите вместо знамени кухонную скатерть или собственные портки? Лозунг должен завораживать. И кроме того, он не обязан быть понятным. Как правило, именно неясные лозунги вызывают меньше всего вопросов и больше всего восторгов. Напомните, каков девиз вашего рода?

– «Все вершины окажутся внизу».

– Почему бы не сказать просто: «Мы хотим быть выше всех»?

– Я понял, что вы имеете в виду, мессир, – улыбнулся Келдон. – Всякий раз я наступаю на одни и те же грабли! Давно уж пора понять, что один ваш ноготь на мизинце умнее меня, и перестать спорить с вами!

– О, не прибедняйтесь, ваше высочество! – растянул в ответ обожжённые губы маг. – Вы вполне стоите всех моих ногтей!

Всего каких-нибудь двадцать лет назад мальчик Олни лежал на чердаке своего дома, зарывшись в прелую солому и стараясь не слышать маминых стонов, доносящихся снизу, и вот теперь он говорил наследному принцу такие слова, за какие кого-либо другого угостили бы полусотней плетей. Но это ещё не предел! Пусть королевский род Тионитов^[95] выбрал себе самоуверенный девиз «Все вершины окажутся внизу»! Настанет день, когда их вершина для него покажется лишь точкой с той высоты, где окажется он!

Глава 32. Мангиловый меч

Летнюю кампанию 983 года руны Кветь трудно было назвать иначе, чем ошеломляющей. Палатийцы ещё долгие десятилетия будут с болью вспоминать это лето, когда по их землям словно бы пронёсся огненно-стальной шторм, снося всё на своём пути.

Как и полагал Каладиус, Кидуа довольно быстро согласилась на предложенные ей условия. Война с Коррэем, это досадное недоразумение, была прекращена. Вместе с тем дюк Кидуи разорвал союзнические отношения с Палатием, оставив последний в полнейшем недоумении, граничащем с паникой. В ответ латионские дипломаты пообещали значительно расширить морскую торговлю с княжеством, когда Труон окажется в руках завоевателей.

Спохватившись, король Палатия направил большую делегацию в Латион. Несмотря на подступающую зиму, десятки экипажей и саней, гружёные подарками и переговорщиками, прибыли в город, надеясь предстать перед королём Тренгоном и выпросить мир. Очевидно, в Шинтане почувствовали эту тревожную перемену, и, вопреки обычаям, готовы были на любые контрибуции, лишь бы не дать случиться той буре, что, по-видимому, созревала на юге.

Всё было тщетно. Дипломатов развернули, сообщив, что его величество слишком занят, чтобы их принять. В отчаянии палатийцы почти три недели прожили в Латионе, ежедневно по многу часов проводя у дворцового крыльца на всё набирающем холода воздухе. Однако же в итоге были вынуждены вернуться ни с чем к своему королю, заставив его очень серьёзно задуматься.

А к середине месяца арионна, когда даже в Палатие уже сошёл последний снег, началось вторжение. Принц Келдон хорошо продумал стратегию всей кампании. Поскольку он исходил из того, что Палатий не станет оказывать серьёзного сопротивления, не было нужды в проведении нескольких ударов с целью оккупировать территории или отсекать и уничтожать армии. Один мощный удар вдоль Труона, и никаких остановок.

Вся мощь латионских легионов должна уничтожить ту невнятную оборону, которую палатийцы всё-таки выставят, и, сметая всё на своём пути, будет двигаться на север, к Таверу. Именно Тавер, а не Шинтан был избран финальной точкой, поскольку Каладиус вполне доходчиво объяснил принцу, что данная война не должна зависеть от каких-либо формальных правил. Шинтан будет разорён так же, как и все города до него, как и впоследствии будет разорён Тавер. Это будет такая демонстрация силы, после которой любые признаки воли Палатия будут смяты, скомканы, и разодраны в клочья.

К своему счастью Белли располагался довольно далеко от реки, так что удар прошёлся мимо него. Так город, явно основанный под счастливой звездой, вторично избежал печальной участи, которая постигла его менее удачливых собратьев. Латионская армия не щадила ничего. Нет, они, как правило, не убивали мирное население, но города, сёла, деревни – всё шло в огонь.

В этом по-прежнему не было какой-то озверелости или ненависти, но была неумолимость. В этом легионы были похожи на бушующее пламя, уничтожающее всё на своём пути и равно безучастное ко всему. Иногда ещё можно было даже видеть слёзы на глазах легионеров постарше, которые смотрели на принесённое ими опустошение. Однако же приказ министра войны, или скорее даже приказ Каладиуса выполнялся беспрекословно.

После всех отчаянных попыток заключить мир, Палатий, к тому же лишённый поддержки Кидуи, сумел дать лишь пару сражений. Беда этого богатого купеческого государства была в укоренившимся мнении о том, что деньги решают всё. Именно поэтому Палата Гильдий, которая, по сути, заправляла Палатием, неохотно тратилась на армию. И до сих пор это худо-бедно работало.

Оба сражения палатийцы предсказуемо проиграли, причём значительная часть их армии просто сдалась в плен, даже не дожидаясь исхода битвы. Потери среди латионцев были минимальными.

Поначалу Каладиус планировал отбыть в Палатий вместе с Келдоном. Он знал, что эта война – его детище, и делал всё для того, чтобы это поняли и все остальные. Ему хотелось быть там, несмотря на дискомфорт военных лагерей и утомительность маршей. Принц исполнял бы любые его указания, и это видели бы все.

Однако у короля Тренгона было своё мнение на сей счёт.

– Вы постоянно забываете о том, что вы теперь – мой советник, мессир, – сварливо проворчал он, когда Каладиус обратился к нему с прошением. – Можно подумать, что мой сын нуждается в вас больше, чем я!

– Дело вовсе не в этом, ваше величество! Принц Келдон тут совсем не при чём. Просто я, как вам известно, во время предыдущей кампании использовал весьма эффективный метод взятия городов, который позволял значительно сократить потери среди легионеров. Моё присутствие там могло бы спасти многие жизни.

– Умирать – это их ремесло, мессир, – не терпящих возражений тоном ответил король. – Тогда как ваша работа, и ваша прямая обязанность – помогать мне советами. Полагаю, будет лучше, если каждый будет заниматься своим непосредственным делом.

Влияние Каладиуса было пока ещё не столь велико, чтобы перечить монарху, поэтому он остался в Латионе со странной смесью горечи и облегчения от того, что не придётся вновь переносить тяготы военных походов.

Через некоторое время настроения на фронте несколько изменились. Убедившись, что Латион не пойдёт на мировую, палатийцы словно бы несколько собрались и стали пытаться дать отпор. Конечно, после потери основных сил это было практически нереально, но несколько замедлить продвижение армии захватчиков всё же получилось.

Каладиус вторично обратился к королю с просьбой отправить его в Палатий, чтобы помочь со штурмом Шинтана, и вновь получил отказ. В итоге для того, чтобы овладеть городом, потребовалось около двух недель. Жители Шинтана проявили неожиданную ожесточённость, понимая, что договориться всё равно не получится. В Латион ежедневно летели голуби с известиями, и, хотя исход всё равно был всем совершенно понятен, король с большой досадой встречал каждый новый день этой необъяснимой задержки.

Великий маг теперь вновь был вынужден защищать принца Келдона, поскольку его величество довольно быстро нашёл виновника этой заминки. Впрочем, слегка остыв, король не мог не признавать, что сын ведёт кампанию безупречно.

Действительно, к Келдону нельзя было придраться. До сих пор войска маршировали споро и непреклонно, и, тем не менее, обозы вполне поспевали за армией, поэтому всегда была еда для людей и фураж для лошадей. Множество небольших отрядов латионцев обшаривали окрестности и реквизировали продовольствие у населения. Наученный великим магом, принц Келдон не особенно беспокоился о том, чем будут питаться местные жители.

Такая задержка при взятии Шинтана была вызвана, в первую очередь, отличной магической защитой города. Надо полагать, что даже если бы Каладиус лично отправился под стены осаждённого города, то и он не обязательно добился бы успеха. Столицу Палатия защищали лучшие маги, многие из которых заканчивали Латионскую академию, и даже если они проигрывали великому магу в мощи, то зачастую многократно выигрывали в опыте. Да и взломать привычным образом ворота Шинтана у него тоже не вышло бы, поскольку они имели куда более сложный запорный механизм.

И однако же Палатий проигрывал. Долгое время их главной силой было серебро, и это сказывалось на всём, в том числе и умении выдерживать осады. В какой-то момент оборона Шинтана была взломана. Совместными усилиями магов, учёных, инженеров, солдат удалось уничтожить крепкие ворота, ну а дальше всё оставалось лишь вопросом времени.

Доблестно сражавшиеся защитники, как могли, пытались удерживать пролом, и, надо сказать, сделали почти невозможное – город сопротивлялся ещё двое суток. Но после наступила развязка – неумолимая и беспощадная. Многие тысячи латионских воинов влились в улицы Шинтана подобно тому, как река в половодье затапливает все окрестности.

Однако принц Келдон, захваченный идеями Каладиуса, дал воинам лишь сутки на разграбление богатейшего города. Уже на следующий день разорённый и дымящийся во многих местах Шинтан был оставлен вражескими войсками, которые двинулись вниз по течению Труона к побережью Серого моря.

Это окончательно обескуражило несчастного короля Палатия, которого пленили в его собственном дворце, и которому Келдон так толком ничего и не объяснил. С монархом обращались вежливо и даже с некоторым почтением, но на все его мольбы, просьбы и вопросы было отвечено лишь ледяным молчанием. И вот теперь палатийский король следовал за армией завоевателей на север, вынужденный испить чашу унижений до конца. Он не был связан, к нему даже не была приставлена отдельная охрана, но он был пленником, и это было ясно даже несмотря на отсутствие оков. Да и бежать ему было некуда – его собственная страна теперь больше ему не принадлежала.

Тавер продержался меньше, но лишь только потому, что не имел столь мощных укреплений, как Шинтан. Вообще же жители «северной столицы», как именовали свой город сами таверцы, неплохо поднаторели в обороне против келлийцев, которые в последнее время всё чаще беспокоили палатийское побережье. Здесь очень серьёзно подходили не только к толщине и высоте крепостных стен, но и к весьма продуманной системе обороны со стороны порта, ведь северяне-берсерки как раз атаковали обычно с воды. Однако же, конечно, оказать серьёзное сопротивление могучей армии Латиона Тавер не мог.

И вот наконец долгожданный голубь прилетел в Латион. Кампания продлилась дольше запланированного срока – месяц увиллий уже почти достиг своей середины, однако это уже не имело значения. Теперь, когда Палатий покорён, возвращение армии не будет делом сложным. Келдон планировал переправить войска обратно по реке. А уж недостатка в судах быть не должно – помимо собственных у них теперь в распоряжении был весь немалый речной палатийский флот.

Король Тренгон тут же засобирался в путь – он хотел лично принять капитуляцию поверженного королевства, дабы кто-нибудь ненароком не решил, будто бы вся заслуга этой войны принадлежала исключительно принцу Келдону. Каладиус тут же изъявил желание сопровождать монарха, причём ровно по тем же самым причинам. На сей раз у его величества не было оснований для отказа, так что спустя всего два дня великий маг погрузился на ту же роскошную ладью, что и король Латиона. Вскоре многочисленная флотилия празднично убранных судов направилась вниз по течению, к устью Труона.

Не останавливаясь, миновали Шинтан, который представлял сейчас довольно жалкое зрелище. Каладиус так и не увидел столицу своей родины в период её былого расцвета – как мы помним, убегая из Токкея, они с Клайдием Сарамагой миновали город, так что юный Олни мог полюбоваться разве что на его величественные стены. Теперь он получил возможность лицезреть город изнутри, несомый могучими волнами Труона мимо прекрасных набережных, грандиозных дворцов и удивительных мостов.

Увы, но сейчас следы разорения были повсюду – великолепные белоснежные или розоватые фасады зданий были в подпалинах, словно белолицые красавицы с оспинами на щеках. Как мы знаем, король Палатия был пленён, и хотя торговые Гильдии пытались восстановить порядок в столице, толпы голодных и отчаявшихся людей то и дело обрушивались на богатые особняки в надежде найти что-нибудь съестное.

Король Тренгон всё время, покуда они проплывали захваченный город, гордо стоял на верхней палубе, надменно глядя на покорённое сердце Палатия. По его приказу оставленные в Шинтане легионеры сгоняли простой люд к набережным, дабы они приветствовали своего нового властелина, благо в этом месте Труон был уже настолько широк, что ни камень, ни даже простая стрела из охотничьего лука не достигли бы августейшей особы, не говоря уж о том, что цепь вооружённых до зубов латионцев отбивала у столичных жителей охоту даже злословить.

Каладиус, хотя и чувствовал себя несколько нелепо, неизменно находился рядом с королём. Возможно, тому это не слишком-то нравилось, но он не мог возразить. Мрачная, затянутая в чёрное фигура великого мага весьма контрастировала с пышным рыцарским нарядом его величества и вызывала безотчётный трепет даже в сердцах тех людей, которые не ведали, что именно этот человек в чёрном и обрёк их на страдания.

Когда королевская эскадра добралась наконец до Тавера, там собралась уже весьма внушительная делегация. Были многочисленные представители Палаты Гильдий, множество латионской знати, и даже посланцы Кидуи. Король в сопровождении неотлучно следующего за ним Каладиуса прошествовал в один из самых комфортабельных особняков города, в котором прежде жил бургомистр. Он объявил, что сегодня ему нужно будет отдохнуть, и назначил подписание капитуляции на следующее утро.

Как это и водится у Тренгона, церемония началась почти на два часа позже запланированного. Если бы Каладиус не знал хорошо привычки его величества, то решил бы, что он этим ожиданием хотел ещё больше усугубить унижение Палатия, но, скорее всего, король, как обычно, просто проспал.

В Палатие довольно странный порядок престолонаследия – короля там избирает Палата Гильдий, и чаще всего выбор свой они останавливают исходя не из личных волевых качеств человека, а из той покорности, которую он готов проявлять. Поэтому Каладиус многого и не ожидал, когда впервые взглянул на правителя Палатия, и именно поэтому не был разочарован.

Бледный полный человек с покрытой испариной лысиной, обвисшей нижней губой какого-то фиолетово-лилового оттенка. Россыпь мелких прыщей по всему лицу теперь, без отсутствия пудры, добавляла эффекта разрушения. Но более всего, конечно, корёжил этот образ страх. В облике короля не было ничего королевского; этот человек походил на галантерейщика, к которому в лавку ворвались грабители.

Его величество Тренгон, выступив с полной важности и себялюбия речью перед собравшимися, внезапно отошёл от плана, который наметил для него Каладиус. Кроме безоговорочной и полной капитуляции Палатия и признания протектората Латиона со всеми вытекающими последствиями, Тренгон потребовал от палатийского короля подписать ещё одну бумагу – акт об отречении от престола.

Это был совершенно бессмысленный шаг – как уже было сказано ранее, в Палатие король довольно редко представлял собой нечто большее, чем просто человека на троне. Естественно, это ни коим образом не могло вызвать династический кризис – Палата Гильдий в один миг нашла бы замену этому нелепому трясущемуся человечку. Не было в этом и какой-либо стратегической цели. Судя по всему, Тренгон хотел просто самоутвердиться таким образом и войти в историю этаким низвергателем королей.

Впрочем, Каладиусу было всё равно. Он не играл какой-либо официальной роли в церемонии – акт о капитуляции поднёс палатийскому монарху принц Келдон на правах завоевателя, а принял уже подписанную бумагу первый министр Тишон, да и то лишь затем, чтобы отнести её своему правителю. Великий маг стоял позади тяжёлого блистательного кресла, на котором восседал король Тренгон, и словно олицетворял собою демона Бастеда^[96]. И он замечал множество взглядов, прикованных к нему.

После того, как бумага об отречении легла в руки латионского короля, человек с прыщами уже больше не интересовал никого из присутствующих. Все дальнейшие переговоры велись исключительно с представителями Палаты Гильдий. Они касались вопросов репараций, статуса Труона, повинностей, которые должны быть возложены на Палатий. Всё это было совершенно не интересно великому магу. Его цель была достигнута – первая из множества целей, которые он поставил перед собой. Он взирал на происходящее оценивающим взглядом художника, любующегося только что законченной работой.

***

После подписания всех необходимых бумаг, как обычно, был объявлен банкет на две с лишним сотни гостей. Повара постарались угодить его величеству Тренгону, приготовив множество палатийских блюд, состоящих здесь, на побережье, главным образом из морепродуктов. Король воспринял этот жест благосклонно:

– Полагаю, мне пора привыкать к палатийской пище, – с ухмылкой произнёс он, заставив тайком нахмуриться многих из здесь присутствующих.

В кои-то веки счастливый Келдон, смеясь, припомнил Каладиусу те блюда, коими маг потчевал его в беллийской гостинице, после чего, ухватив за полу кафтана одного из поваров, стал допытываться, приготовили ли сегодня бульон из бычьих фаллосов. Бедолага, побледнев словно полотно, клялся и божился, что ничего подобного они не посмели бы подать сиятельным господам.

– Жаль, – всё ещё хохоча, принц отпустил наконец несчастного малого. – Хотел бы я поглядеть, как мой папаша будет уписывать бычий хрен!

– У вас нет и не будет врага страшнее, чем ваш язык, ваше высочество, – неодобрительно покачал головой волшебник, оглядывая лица гостей. Те тут же старательно притворились глухонемыми, всем своим видом показывая, что ничего не слышали.

Во время пира было много здравниц и поздравлений в адрес короля, а также, хоть и поменьше – в адрес принца. Но никто ни разу не упомянул великого мага. И хотя он понимал, что иначе и быть не могло, но всё же был несколько раздосадован. Поэтому при первой же возможности он постарался уединиться в одном из укромных уголков, куда меньше достигал свет множества свечей, и теперь сидел там, мрачно потягивая дорогое кидуанское вино, которое теперь, когда война с морским княжеством была позади, перестало быть контрабандным, и словно сделалось от этого чуть менее вкусным.

– Значит, вы и есть тот самый легендарный мессир Каладиус? – к пребывавшему в задумчивости магу подошёл смуглый мужчина в дорогом, но достаточно строгом наряде.

– Не знаю, отвечать ли мне, поскольку сложно понять – это вопрос или утверждение, – проворчал волшебник, всем своим видом показывая нежелание продолжать разговор.

– Вы правы, я и так знаю, кто вы, – на фоне смуглого лица сверкнувшие в улыбке зубы казались ещё белее. – И чтобы соблюсти приличия, позвольте представиться. Граф Рессилио, полномочный посол княжества Кидуа в Латионе.

– Что ж, тогда мы в равных условиях, поскольку я тоже знал, кто вы, милорд, – недружелюбно ответил Каладиус. – Поверьте, я весьма рад нашему знакомству.

– Я знал, что внешность бывает обманчива, но не думал, что настолько, – вновь улыбнулся кидуанец. – Но коль скоро вы мне рады, можете оказать мне честь и уделить несколько минут вашего времени для беседы?

– Пожалуй, мой отказ может быть чреват дипломатическими последствиями? – буркнул маг, но всё же указал графу место подле себя.

– О, сейчас никто не захочет ссориться с Латионом, – заверил посол, охотно присаживаясь. – Предпочитаете кидуанское? Сенневуар девятьсот семьдесят шестого?

– Биррийское семьдесят первого, – покачал головой Каладиус. – Моё любимое.

– О, и где же наливают сие чудо?

– За королевским столом, пожалуй, ещё осталось несколько бутылок.

– Увы, я живу в Кидуе, и у меня даже есть поместье в Бирри, но мне не под силу достать такое… А не перебраться ли мне на службу к его величеству Тренгону, что скажете, мессир? У меня складывается ощущение, что все наши лучшие вина утекают к вам.

– Издержки нации торговцев, – пожал плечами Каладиус. – Зачем употреблять то, что можно продать?

– Да, это вы верно подметили, – Рессилио рассмеялся, ничуть не обидевшись. – В этом мы схожи с бедными палатийцами, не так ли?

– Да, но только у вас пока ещё выпали не все зубы.

– Это правда, мы вполне в силах постоять за себя.

– Весьма ценное качество для государства.

– Я слыхал о вас и раньше, мессир, – внезапно поменял тему посол. – Ведь вы какое-то время жили в Кидуе.

– В Кидуе, в Саррассе, в Палатие… Проще перечислить места, где я не жил, милорд.

– Да, но в Кидуе вы прожили достаточно долго, не так ли? Одно время в Кинае все только о вас и говорили. Вы ведь пережили трагедию, не так ли?

– Когда живёшь три сотни лет, то и дело переживаешь трагедии, милорд, – волшебник говорил небрежно и отстранённо, но внутренне напрягся.

– Ну одна из них случилась не так давно. Ведь вы потеряли ученика несколько лет назад, не так ли?

– Всё верно, – нехотя кивнул Каладиус. – Но ваши соболезнования уже запоздали, так что можете не трудиться.

Пользуясь полумраком, маг вперил в лицо посланника пристальный взгляд, пытаясь прочесть подоплёку этого разговора. Неужели что-то всплыло из его прошлого?

– И всё же я их выражу, – слегка поклонился кидуанец. – И вы решили перебраться в Латион? Чем же вам не угодило наше государство?

– Я прожил в Кидуе больше десяти лет, и всё это время перебивался случайными заработками, сопровождая торговые корабли. В Латионе я всего пару лет – и уже советник короля. Думаю, это вполне наглядное объяснение.

– Более чем, мессир. Увы, мой кузен оказался не столь проницателен в выборе советников, как его величество…

– Ваш кузен – дюк Кидуи?

– Один из кузенов, – усмехнулся граф. – У меня их несколько.

– Вас можно поздравить, милорд, – шутливо склонил голову маг.

– И как кузен своего кузена, я хотел бы спросить вас об одной вещи, милорд. Не тоскуете ли вы по морскому пейзажу, по деловой суете Киная, по наисвежайшим устрицам из залива Дракона, в конце-то концов?

– Вы предлагаете мне вернуться в Кидую?

– А что же ещё? – воскликнул Рессилио. – И поверьте, правитель Кидуи будет сдувать с вас пылинки, он сделает вас верховным министром раньше, чем вы успеете скинуть дорожный плащ! У вас будет всё, что пожелаете!

– Почему вы делаете мне подобное предложение, да ещё и на таких условиях? – против воли, глаза великого мага зажглись гордым огнём. То, что говорил этот человек, было весьма приятно и лестно.

– Потому что все знают, что всё это – ваших рук дело, – посол окинул широким жестом зал, но подразумевал под этим, очевидно, весь Палатий целиком. – Целое лето в Кинае только и разговоров, что о великом маге Каладиусе. Что король Латиона шагу не может ступить без вашего совета, что именно вы прекратили войну в Коррэе и надоумили еговеличество заключить торговый союз с Кидуей. И эта грандиозная война – также ваших рук дело. Неплохой послужной список для человека, меньше года исполняющего роль советника!

Граф Рессилио, похоже, неплохо подготовился к беседе с великим магом. Например, он разузнал, что тот большой любитель вин. Очевидно, заговорив о вине, он надеялся расположить к себе собеседника. Но совершенно нечаянно он совершил единственно верный ход – дал Каладиусу то, чего он так ждал сегодня, а именно – признания. Он дал понять, что хотя все и чествуют Тренгона и Келдона, но хорошо знают истинного виновника торжества.

Волшебник постарался этого не выдать, но он явно теперь чувствовал к кидуанцу куда больше симпатии. Однако же усилием воли он сумел сохранить мрачность лица, надеясь, что зажёгшиеся радостью глаза не будут заметны в тусклом свете.

– Что ж, я не стану проявлять ложную скромность, – заговорил он. – Да, это всё сделал я. И поэтому, думаю, вам вполне ясно, что у меня нет никакого желания покидать латионский двор. Думаю, здесь мои способности будут востребованы в полной мере.

– Поговаривают, что у вас есть весьма могущественные враги, – с лёгкой досадой в голосе проговорил граф. – Не опасаетесь ли вы за собственную безопасность.

– Если вы не заметили, милорд, то я сам – весьма могущественный враг, – хищно улыбнувшись обожжёнными губами, ответил Каладиус. – Полагаю, опасаться должен не я. Скажу прямо – вам нечем меня заинтересовать. Всё, что вы хотите мне предложить, у меня уже есть. И даже больше – у меня есть королевство, которое готово своими копьями вершить мои планы, а не только гоняться за барышами. Можете ли вы обещать мне то же?

Кидуанец промолчал, понимая, что волшебник прав.

– Кидуа ради сиюминутной выгоды, не моргнув, предала союзника, тем самым допустив весьма существенное усиление соседнего, и будем говорить прямо, довольно агрессивного государства. Было ли это мудро? Едва ли. Но было ли это предсказуемо? Увы… – Каладиус вновь поднял бокал с вином, разглядывая рубиновую влагу сквозь играющий хрусталь. – Вы весьма точно подметили, милорд, что не пьёте сами доброго вина, поскольку выгоднее его продать. У меня другие представления о мироустройстве. И потому я не смогу достичь своих целей в Кидуе.

– Это ваш окончательный ответ? – вздохнув, спросил граф. – Боюсь, он покажется достаточно обидным моему кузену.

– Тогда просто передайте вашему кузену, что я слишком люблю хорошее кидуанское вино, чтобы ехать в Кидую, – усмехнулся маг.

– Что ж, спасибо, что уделили мне время, – посланник явно сник, огорчённый отказом. Он поднялся, но вдруг вновь сел. – Могу я попросить вас об откровенности, мессир? Это очень важно. Скажите, вы планируете восстановить империю? Однажды и Кидуа разделит судьбу Палатия, ведь так? Эта война – ведь это же была показательная порка, не правда ли?..

– Латион и Кидуа – добрые друзья и союзники, – бесцветным голосом с непроницаемым лицом проговорил Каладиус. – Покуда у нас общие цели, так оно и будет. Вы можете ни о чём не беспокоиться, милорд.

– Я, конечно, плохо знаю вас, мессир, но у меня стойкое ощущение, что теперь, когда у Латиона есть вы, мы больше не можем позволить себе такую роскошь… – чопорно поклонившись, кидуанский посол удалился.

***

– А сейчас, господа, попрошу внимания! – король Тренгон, слегка хмельной, внезапно поднялся с полным бокалом вина.

Шёл второй из трёх дней празднований. Была та же зала, те же люди, вновь столы, ломящиеся от блюд, и снова – те же хвалебные речи в адрес короля и принца. Конечно, вчерашний разговор с кидуанцем пролил бальзам на раны великого мага, но сейчас он вновь был не духе, да к тому его раздражали духота и гул голосов. К счастью, после слов короля хоть на время наступила тишина…

– Я услышал много здравниц и поздравлений за последние дни, – заговорил его величество, когда голоса стихли. – И в мой адрес, и в адрес моего сына, который, без сомнения, также этого достоин. Но все вы забываете ещё об одном человеке, который достоин этого не менее, а может быть даже и более, чем мы. Человеке, без которого ничего этого не случилось бы. Да-да, господа из Палаты, вглядитесь хорошенько в этого человека, ибо это благодаря ему вы обязаны теперь закатывать такой пир, – едко усмехнулся Тренгон и широким жестом указал на сидящего рядом Каладиуса.

Впрочем, этот жест был не нужен. Едва лишь король заговорил, все уже всё поняли, и на великого мага и без того были устремлены сотни глаз. Сам же он моментально позабыл о мрачных мыслях и, несмотря на усилия, не сумел сдержать торжествующей улыбки.

– Итак, вот он, наш герой! Мессир Каладиус, встаньте! У меня ещё не было случая поблагодарить вас за всё, что вы сделали для короны и государства, и вот сейчас я хочу это исправить.

Король сделал кому-то знак, и спустя несколько секунд к нему подошёл слуга, неся в руках меч в богатых ножнах.

– Вы уже дважды воевали за Латион, причём в первый раз это было ещё при моём далёком предке, благословенной памяти короле Арадале, а также вы помогли своими бесценными советами. Вы – великий защитник королевства, и в знак этого я хочу вручить вам этот меч.

Его величество ловким движением освободил меч от ножен, и все ахнули. Клинок был сделан из металла с явным фиолетовым отливом, который невозможно спутать ни с каким другим. Это был мангиловый меч, который стоил целого состояния. Но главное – такое оружие было большой редкостью, поскольку обычно этот металл использовался исключительно для нужд магов. Не каждый правитель Паэтты мог бы похвастать мангиловым клинком.

Это был поистине царский подарок, и даже если бы Каладиусу предложили самостоятельно выбрать для себя награду, то он вряд ли даже подумал бы о подобном. И сейчас, слушая шум оваций и приветственных криков, который был совсем не так раздражающ, как недавний гомон, великий маг чувствовал себя поистине счастливым. Это был момент, к которому он шёл как минимум с той минуты, когда впервые назвал себя Каладиусом, а скорее всего даже с той самой минуты, как стал учеником мессира.

Приняв приятно тяжелящий руки меч от самого короля, он с трепетом поцеловал холодный метал с прекрасными аметистовыми разводами, а затем смог лишь произнести несколько благодарственных слов королю и присутствующим. Едва ли не впервые в жизни великому магу Каладиусу было нечего сказать.

Глава 33. Мятеж

– К вам господин первый министр, ваше величество, – распахивая дверь перед Каладиусом, объявил дворецкий.

Прошло четырнадцать лет с того памятного пира, когда великому магу был вручён мангиловый клинок, и за это время в королевстве случилось много перемен.

Во-первых, сам Каладиус, как мы уже поняли, сделался первым министром. Причём случилось это совершенно буднично, безо всяких схваток и интриг. Спустя несколько месяцев после победы над Палатием Тишон внезапно сильно заболел. Сперва думали, что это обычная зимняя простуда, но вскоре министр стал харкать кровью и окончательно слёг.

Он буквально сгорел, всего за каких-нибудь три-четыре недели. Уже после вскрытия выяснилось, что в его лёгких была громадная опухоль со множеством метастаз. Все тут же припомнили, как часто покашливал этот бледный, вечно потеющий человек, и стало ясно, что болезнь съедала его уже давно. Подозревал ли об этом сам Тишон – так и осталось неизвестным.

Как только стало ясно, что первому министру уже не выкарабкаться, король снял с него эту должность и, конечно же, вручил её Каладиусу. Получилось довольно неожиданно – все были убеждены в том, что советник короля сперва получит должность главного придворного мага, а уж затем – первого министра, но вышло всё наоборот. Более того, Каладиус словно бы отказался пока от притязаний на место Анцидиуса, что несколько сбавило градус напряжённости при дворе.

Но это была не единственная значимая перемена за четырнадцать лет. Король Тренгон пережил своего первого министра всего на два года. Казавшийся таким крепким и здоровым монарх умер во время очередной охоты. Когда его величество внезапно упал с лошади, все решили, что он по каким-то причинам не сумел удержаться в седле, поскольку в тот момент охотники летели вскачь, преследуя семейство косуль. Однако подскочившие мгновенно придворные и егеря увидели, что король лежит недвижим и с посинелым лицом.

У его королевского величества Тренгона Четвёртого случился апоплексический удар. Он умер мгновенно. Лекарь, который подбежал к королю спустя всего пару минут после падения, смог лишь констатировать смерть. Так совершенно внезапно для всех королём Латиона и лордом-протектором Палатия стал Келдон Первый. Далеко не все с воодушевлением восприняли это. Особенно скис, конечно же, Анцидиус, ведь все помнили о его постоянных стычках с наследником.

Предчувствие не подвело верховного мага – не прошло и месяца, как он был освобождён от своей должности и назначен почётным деканом и профессором Латионской Академии. А Каладиус стал, вероятно, первым в истории государства первым министром, совмещающим должность верховного мага, или же первым верховным магом, одновременно являющимся ещё и главным министром королевства.

Теперь, прежде чем вернуться в кабинет его величества, где король Келдон ожидал своего министра, необходимо вкратце рассказать о том, что происходило между Латионом и Палатием в опущенный нами период времени.

По названному выше титулу правителя Латиона читатель, должно быть, уже понял, что королевство установило официальный протекторат над северным соседом. На практике это означало, во-первых, то, что король Латиона утверждал кандидатуру короля Палатия, предложенную Палатой Гильдий. Он же мог в случае чего единолично отлучить короля от власти.

Также Латион весьма нескромно вмешивался во внутреннюю политику патронируемого государства, и, что особенно больно било по интересам Гильдий – в его торговлю. Палатийские купцы, по сути, превратились в обслугу Латиона. Именно Латион устанавливал торговые наценки, пошлины, налоги. Иногда он действовал ещё грубее, например, ограничивая торговлю палатийцев в тех сферах, где они могли теснить латионских купцов.

Палатийцы, едва ли не в убыток себе, перевозили товары из Латиона в Тавер, а оттуда – по всему миру. Не менее широким был и обратный поток – множество товаров стекалось в столицу королевства, при этом сами торговцы за это получали сущие гроши, поскольку наценки жёстко регулировались, особенно в отношении так называемой «внутренней торговли», то есть торговли между Палатием и Латионом.

Немного можно было наверстать упущенное на «внешней торговле», то есть торговле с другими государствами, но и здесь вмешивались вездесущие чиновники лорда-протектора, устанавливающие весьма жёсткие квоты, буквально душащие торговлю.

Палатийцы понимали, что превращаются, по сути, в колонию Латиона – именно колонию, а даже и не провинцию, поскольку, будь они провинцией, то имели бы надежды на хотя бы какое-то подобие равноправия. И всё больше было людей, которым всё это очень не нравилось.

Гильдии Палатия некоторое время пытались приспособиться к новым реалиям, но уже через несколько лет были вынуждены признать, что такой вот мир стоит им гораздо дороже любой из тех войн, которыми они обменивались с Латионом, за исключением, разве что, последней. Именно этот страх повторения подобного жестокого вторжения и удерживал пока ещё Палату Гильдий от радикальных шагов.

Однако около года назад Латион заключил с Кидуей соглашение, по которому позволил княжеству на льготных условиях вырубать мачтовые леса на северо-западе Палатия. Кидуа с радостью ухватилась за это предложение – доставлять лес морем было куда проще, чем тащить его из Коррэя. При этом даже те невеликие доходы, которые мог бы получить Палатий, переходили в казну Латиона, оставляя северное королевство ни с чем.

Именно это стало рубежом терпения Палаты Гильдий. Мало того, что кидуанцы взялись за дело с большим рвением, так что прибрежные леса полуострова Лионкай стали стремительно исчезать. Главная проблема была в том, что это был очередной шаг в сторону ограничения суверенитета Палатия. Королевство и так уже находилось по грудь в зыбком болоте, а вот теперь его окунули туда по самый подбородок. Направление, в котором двигалась политика Латиона в отношении Палатия было слишком понятно, чтобы ожидать каких-то позитивных перемен.

Так или иначе, но Гильдии наконец взбунтовались. Палата низвергла марионеточного короля, который, не глядя, подмахивал любые бумаги, что подавал ему специальный представитель латионского двора. Этому предшествовала довольно долгая подготовка, так что в нужный момент в Шинтане оказалось достаточно сил, чтобы противостоять расположенному там Второму легиону. Палатийцы, уставшие от несправедливого гнёта, вспомнили времена юности своего народа, когда им удалось разрушить Кидуанскую империю. Потеряв около сотни человек, легион был вынужден выбираться из города.

Годы кажущегося безграничным терпения палатийцев не пропали даром – Латион слишком привык к этой покорности, поэтому не держал слишком большие силы на территории, которую считал безвозвратно своей. Второй легион, не имея поддержки, с боями отступил к югу. Шинтан оказался во власти мятежников.

Сразу же Палата Гильдий объявила выборы нового короля. Все понимали, что на сей раз им нужен весьма харизматичный лидер, за которым пойдут тысячи жаждущих справедливости людей. Таковой нашёлся. Впервые за всю историю королевства Палатий, минувшую со времён Смутных дней, королевство возглавил не один из членов Палаты Гильдий, ибо там было много талантливых торговцев, но маловато великих полководцев.

Королём Палатия стал племянник одного из мятежных глав Гильдии горнодобытчиков по имени Акров. Это был немолодой уже человек лет сорока пяти. До оккупации он служил в палатийской армии и, благодаря удачному происхождению и личным талантам, дослужился уже до командира полка. После поражения он оставил военную службу, не желая служить завоевателям, и занялся торговлей, однако же в ней не преуспел.

Несмотря на это, личного состояния Акрова было достаточно, чтобы жить вполне безбедно. Более того, он, тоскуя по армии, организовал нечто вроде приюта для ветеранов. Любой солдат, потерявший в боях за королевство здоровье, мог рассчитывать на стол и нары. Это создало ему определённую репутацию в армейской среде, да и в простонародье его любили, почитая благодетелем. Известен он был и своей нелюбовью к Латиону, и если это поначалу скорее делало его персоной нон-грата, то с некоторых пор дружбы с ним стали искать и люди с довольно высоким положением.

И вот теперь под знамёна непризнанного короля Акрова стекались десятки тысяч недовольных политикой Латиона людей. Члены Гильдий вытрясли остатки монет из оскудевших за последние четырнадцать лет сундуков, что позволило мятежному Палатию вновь закупить достаточное количество наёмников. Все прекрасно понимали, что независимости придётся добиваться, её придётся вырывать из железных пальцев оккупантов.

Кажется теперь, после всех необходимых пояснений, мы вновь можем вернуться в небольшой кабинет дворца, в котором король Келдон часто устраивал совещания в узком кругу.

Каладиус вошёл в комнату прямо следом за дворецким, едва ли не наступая ему на пятки. Иной раз он вообще входил к монарху безо всякого доклада, поэтому не видел смысла особенно церемониться и теперь. Погрузневший и слегка обрюзгший Келдон, в плохо уложенных волосах которого уже было порядочно серебряных нитей, сидел за столом, уткнувшись локтями в карту и положив голову на ладони. Множество свечей, горящих в небольшом кабинетике, заметно нагревали воздух, так что не было нужды даже в камине, который едва тлел. Король любил, чтобы было много света.

С великим магом время обошлось не в пример лучше. Он по-прежнему был сухопар, и даже тощ, хотя это вполне успешно скрывалось широким кроем его одежд, но главное – ожоги на его лице побледнели и даже понемногу стали изглаживаться. Цвет лица был уже почти естественным и лишь сетка более светлых линий да небольшие шрамы пока ещё придавали ему сходство со смятым листом пергамента. Однако было ясно, что со временем эти шрамы исчезнут. Возможно, такого не случилось бы с простым смертным, но Каладиус был одним из самых выдающихся волшебников, поэтому его организм гораздо проще поддавался восстановлению.

– Киллим? – не спрашивая, а почти утверждая, произнёс маг.

Киллим – это было название деревушки в шести или семи милях южнее Шинтана. Именно там Второй легион пытался укрепиться до подхода основных сил. Уже пару дней название этого селения в латионском дворе произносилось чаще, чем название любого другого населённого пункта на Паэтте.

– Они отступили, – мрачно кивнул Келдон, не поднимая головы. – Плист сообщает, что у них потери до полутора тысяч человек с учётом того, что все раненые остались на поле боя.

Великий маг хорошо знал легата Плиста, преемника Понтса, который, как и было ему обещано, стал министром войны после воцарения Келдона, а теперь уже пару лет как пребывал на пенсии, счастливый и довольный жизнью. Легат Плист был во многом похож на своего предшественника – Второй легион был в фаворе у нового короля, так что во главе него не могло быть случайных людей. И поэтому Каладиус понимал, что легионеры сделали всё, что было в их силах. В конце концов, пять тысяч солдат не смогут противостоять пятидесятитысячной армии, будь они даже прославленными легионерами Второго.

– Когда Шестой и Тринадцатый будут на месте? – спросил Каладиус, имея в виду ещё два легиона, расквартированных на территории Палатия, хотя оба они располагались северо-западнее.

– Они на марше, и с ними сейчас сложно будет связаться. Что проку, если они будут продолжать двигаться к Киллиму? Второму они всё равно не помогут, но могут сами попасть в переделку.

– Мы отправили на север четыре легиона. Сейчас готовятся ещё три. К сожалению, мы испытываем нехватку судов. По реке удастся переправить от силы две-три когорты. Остальным придётся двигаться пешком.

– Три когорты уже могут стать отличной помощью для Второго. Плист сообщает, что его пытаются отсечь. Не менее двадцати тысяч идут ему наперерез. Надеюсь, у него хватит ума позабыть про гордость и драпать как можно скорее!

– Легат Плист однозначно не дурак, ваше величество. Однако же, нам необходимо предпринять решительные меры. На кону стоит слишком многое. Мы должны собрать все силы, что только доступны нам, и нанести ответный удар.

– Я отдал уже все соответствующие указания, мессир. Через десять дней у нас будет ещё шесть легионов. Кроме того, я отозвал три легиона от южных границ и ещё два легиона – от западных. До конца месяца мы сможем собрать до ста тысяч солдат.

– Надеюсь, до этого времени от наших легионов в Палатие ещё что-то останется… – проворчал маг. – Как я мог проглядеть подобное? Похоже, я превращаюсь в старого дурня…

– Полноте, мессир, здесь не только ваша вина! – поморщился Келдон. – Мы все слишком расслабились. Думали, что сможем бесконечно трясти Палатий за шкирку, выбивая из него серебро, а он станет покорно терпеть. И всё же каковы хитрецы! Такое ведь не провернёшь ни за день, ни даже за неделю. А все наши агенты даже ничего не заметили!

– И это я тоже отношу на свой счёт. Но скоро эти торгаши горько пожалеют о случившемся!

– Так вы жаждете мести, мессир? – вяло усмехнулся король.

– Я жажду возмездия, ваше величество. И на сей раз они не отделаются так просто. Мы должны сделать так, чтобы палатийцы навсегда потеряли интерес к мятежу.

– Вы предлагаете полномасштабное вторжение?

– Я предлагаю карательную операцию. На сей раз будет недостаточно только разгромить их армию и арестовать этого самозваного королька. Весь корень проблемы в том, что Гильдии никак не могут смириться со своей второстепенной ролью. Мы должны покарать всех – и тех, кто начал это, и тех, кто поддержал, и даже тех, кто не воспротивился.

– Не слишком ли это жестоко, мессир? – с явным сомнением в голосе спросил Келдон. – Вы же не предлагаете превратить Палатий в пустыню?

– Вовсе нет. Но, во всяком случае, каждый член Палаты должен понести персональную ответственность за случившееся. Мы сравняем с землёй их замки, сожжём деревни, казним представителей знати… Палатий должен понять, что мы не потерпим ни единого семени измены на этой земле. Нужно сделать так, чтобы народ сам выдавал нам бунтовщиков, чтобы учинял над ними самосуд. Чтобы из героев-освободителей они превратились в глазах черни в буревестников и бедоносцев.

– Но это же означает, что мы должны оккупировать всю страну! Для этого понадобятся сотни тысяч солдат!

– Все легионы, которые у нас есть, все, что числятся в резерве, мы отправим на север. По необходимости сформируем ещё несколько из добровольцев. Хороших солдат найти сложно, но хороших карателей – совсем нетрудно. В случае чего можно заключить договор с Кидуей – они с удовольствием оккупируют западное побережье.

– Хватит ли у нас средств на такое?.. – слегка ошеломлённый яростью великого мага, проговорил король.

– В конечном итоге всё оплатит Палатий, – отмахнулся Каладиус. – В случае чего – введём какой-нибудь новый налог. Никто и не обещал, что будет легко, но империя стоит любых затрат.

С какого-то момента идея восстановления империи стала для Каладиуса основополагающей. Он понимал, что до этого пока ещё далеко – даже Палатий всё ещё мнил себя независимым, а ведь кроме него был ещё и до сих пор непокорный запад. Однако он понимал также, что любой шаг, каким бы маленьким он не казался поначалу, в конце концов станет началом великого пути. Да, возможно, и даже весьма вероятно, что король Келдон не доживёт до возникновения Латионской империи; возможно, до этого не доживёт и его сын. Но Каладиус собирался жить долго, и мыслил на далёкую перспективу.

– Иногда ваша одержимость пугает, мессир, – покачав головой, произнёс Келдон. – Вы готовы потратить колоссальные средства, вы готовы бросить в бой сотни тысяч людей, вы готовы, наконец, потопить в крови целое королевство – и всё это ради идеи, которую многие вообще сочли бы несбыточной.

– Эта идея не была бы несбыточной, ваше величество, если бы хотя бы десятая часть жителей Латиона желала бы этого пусть даже вдесятеро меньше, чем я! Но покуда даже правитель отмахивается от неё…

– Разве я отмахиваюсь? – тут же возразил Келдон. – Я лишь сказал, что это пугает меня. Но ещё и завораживает. Я много лет назад решил, что во всём буду слушать вашего совета – не отступлю от этого и теперь. Действуйте, мессир, я заранее одобряю любые ваши шаги!

– Я не злоупотреблю вашим доверием, обещаю, – поклонился великий маг. – Завтра же я приготовлю план действий вам на утверждение. Думаю, мы изыщем средства для столь важного дела! Запомните этот день, ваше величество – он войдёт в историю как день, с которого начнётся Латионская империя!

***

На сей раз у Каладиуса не было ни желания, ни нужды мчаться на северный фронт – ему уже давно ничего и никому не нужно было доказывать. Он по-прежнему был самым сильным магом в Латионе – за минувшие четырнадцать лет так и не нашёлся никто, кто мог бы глядеть вглубь возмущения. Более того, обладая теперь неограниченными ресурсами, Каладиус сумел наконец постичь так долго сопротивляющуюся ему «Магию граней». Для этого пришлось подрядить в помощь сразу трёх профессоров Академии, весьма сведущих в геометрии, каждый из которых по-своему пытался втолковать могущественному ученику трудные места этой великой книги.

Но результат того стоил. Теперь Каладиус теоретически мог создать весьма мощные артефакты, которые преумножили бы его мощь многократно. Для этого не хватало пока ещё умения, но у великого мага были впереди годы, и даже, как ему хотелось надеяться, столетия, чтобы постичь это искусство.

В общем, несмотря на то, что его помощь на сей раз действительно была бы весьма уместна, и несмотря на то, что в этот раз вряд ли кто-то сумел бы удержать его в случае чего, Каладиус остался в Латионе. Он больше не был всего лишь советником короля. Теперь он был первым министром, и это накладывало на него определённые обязанности, тем более что замысел вторжения был просто грандиозен.

Каладиус не стал ожидать согласия Кидуи на совместную оккупацию – он был убеждён, что это случится. А пока он сделал всё возможное, чтобы как можно скорее собрать максимальное количество сил и нанести сокрушительный удар. На сей раз вместо одного направления удара их было сразу три.

Главные силы по-прежнему шли вдоль Труона, поскольку именно там предполагалось самое ожесточённое сопротивление. Отдельно были сформированы так называемые Западный и Восточный фронты. Восточный, самый малочисленный из всех, должен был наносить удары восточнее реки, постепенно продвигаясь к Анурским горам и серебряным рудникам, без которых Палатий вмиг лишился бы всех своих сил. Западный фронт должен был выходить к побережью Загадочного океана, где, как надеялся великий маг, он в какой-то момент сомкнётся с кидуанцами.

И на сей раз на всём протяжении фронта латионские легионы должны будут сеять смерть, потому что такова была цена империи – в этом у великого мага Каладиуса не было ни малейших сомнений.

Глава 34. Губитель народов

Латионцы были беспощадны. Казалось, они озверели и утратили человеческий облик. И они были бессмысленны в своей беспощадности. Ни одна, даже самая захудалая деревушка, встававшая у них на пути, не избежала участи быть сожжённой и разграбленной. Даже те из них, где до сих пор и слыхом не слыхивали ни о новом короле Акрове, ни о попытке сбросить ярмо Латиона. Более того, далеко на востоке встречались люди, которые и об этом самом ярме Латиона ничего не знали. Железные легионы с юга никогда ещё не забирались так далеко.

Если насилия над простолюдинами было не слишком много, и носило оно чаще всего обычный характер мародёрства, изнасилований да бытовых стычек, когда хозяин опрометчиво бросался защищать своё добро, то знать ждал совсем другой разговор. По прямому приказу Каладиуса, распространяемому в войсках, можно было казнить по формальным поводам любого лендлорда, помещика, и особенно – представителя одной из Гильдий.

Помещиков казнили, если они пытались защищать свои усадьбы. Их казнили, если они сдавались сразу, причём легаты и центурионы, которые обычно исполняли роль судей, даже не трудились с поиском более или менее подходящего повода и вешали всех с одной и той же формулировкой: «За измену родине», совершенно не задумываясь о том, насколько нелепо это звучало.

Всё имущество торговцев реквизировалось, а сами они также частенько оказывались в петле. Причём иной раз распалённые латионцы не щадили и домочадцев. Дороги Палатия, ведущие к северу, были забиты беженцами, в лицах которых отчётливо читались ужас и обречённость. И едва ли не впервые среди множества беженцев достаточно часто можно было встретить более богатые и крепко слаженные фургоны и даже кареты – знать и богачи рвались к Серому морю едва ли не быстрее плебеев.

Всё, что происходило сейчас в Палатие, легче всего можно было описать одним словом – хаос. Король Акров со своей армией не мог поспеть повсюду – он по-прежнему находился неподалёку от Шинтана и не имел возможности посылать армии ни к востоку, ни к западу, поскольку понимал, что здесь ему придётся выдержать самый мощный удар. На сей раз палатийцы были настроены даже решительнее, чем в последнюю войну. Никто не думал о сдаче, понимая, что и латионцы не склонны к милосердию. Это была война на выживание. Как раз такая, какую когда-то воспевал сам Каладиус.

Кстати, по распоряжению великого мага оккупационные силы постоянно втолковывали покорённым, что это – расплата за грехи Палаты Гильдий. Для Каладиуса было важно, чтобы обычное население, далёкое от политических игр, воспринимало бы Палату и Акрова как авантюристов, оплачивающих кровью своего народа собственные амбиции.

Где-то это имело отклик, особенно в тех краях, которые до сих пор избегали войн. Латионское командование устраивало показательные казни знати, собирая на них местное население, и далеко не всегда настроения толпы были сочувственными к казнённым. Каладиус хотел бы, чтобы эти несчастные обездоленные толпы и сами ринулись жечь усадьбы своих бар, громить лавки членов Гильдий, но до этого не доходило. Народ не хотел воевать ни со своими, ни с чужими. Все ждали лишь одного – поскорее бы всё закончилось.

Эта война действительно велась на уничтожение палатийской элиты.

– Чтобы посадить добрый сад, который будет приносить плоды, сперва нужно выкорчевать гнилой лес, что стоит там, – говаривал Каладиус королю Келдону перед вторжением. – Палата Гильдий всегда останется гнездом мятежа, поэтому нужно уничтожить её, чтобы искоренить зло. Мы истребим всю родовую знать, которая обязана родовитостью предкам, а также купечество, которое обязано своими богатствами самим себе. И на их месте взрастим новую элиту Палатия, которая всем будет обязана нам. Лишь тогда Палатий будет покорён окончательно.

Это был столь же амбициозный, сколь и чудовищный план. Полагаем, что читатель, имеющий возможность наблюдать за трансформацией личности и взглядов великого мага, давно уже заметил ту безжалостность, с какой он шёл к намеченной цели. В этом человеке уже не было ни грана Олни Стайка, да и от Карриса в нём было всего ничего. То, во что превращался Каладиус, наверняка напугало бы мессира Клайдия и ужаснуло бы Дарфу Стайк. Да что говорить – лет двадцать назад и сам наш главный герой сошёл бы с ума от ужаса, загляни он в будущее хоть на мгновение. Но теперь всё это не имело никакого значения – призраки прошлого не могут судить живущих ныне. Каладиус стал тем, кем стал, и самый кровавый свой поступок он объяснил бы благой и великой целью.

***

Сражение при Погребах стало, пожалуй, крупнейшим из всех, в которых участвовали латионские легионы за последние десятилетия. Больше шестидесяти тысяч воинов собрал под своих знамёна мятежный король Акров, и почти сто тысяч солдат пришли с юга, чтобы их уничтожить.

В палатийской армии резко сказывались как непрофессионализм большинства её рядовых, так и отсутствие командного опыта у военачальников. Акров, который достаточно долгое время был военным, считал себя неплохим тактиком, но при этом допустил целый ряд серьёзных просчётов, начиная с самого выбора местности.

Палатийцы недостаточно укрепили фланги, что тут же использовали более искушённые латионские командующие. Покуда хорошо вооружённые и обученные легионеры обрушили свой неистовый удар на основные силы противника, кавалерия, обойдя широкой дугой и саму армию, и деревушку Погребы, обрушилась на левый фланг палатийцев, вызвав немалое смятение.

Акров попытался перегруппировать войска, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, но лишь ещё больше усугубил положение, обнажив другой фланг, за что незамедлительно поплатился. Латионцы без излишнего рыцарского благородства тут же ударили в спину.

Началась ожесточённая резня, во время которой палатийцы думали лишь о том, чтобы выжить, тогда как находящиеся в более выигрышном положении войска Латиона, к тому же имеющие численное превосходство, начали постепенно окружать отчаянно дерущуюся армию. Надо отдать должное защищающимся – даже поняв своё безнадёжное положение, они не дрогнули и продолжали сражаться.

Сопротивление было столь сильно, что сделай король Акров всё правильно – неизвестно, каков был бы результат этой битвы. Всё-таки палатийцы понимали, сколь многое стоит на кону, и воевали самоотверженно, компенсируя этим отсутствие опыта. Но всё закончилось именно так, как и предполагал Каладиус.

Уже будучи полностью окружёнными, палатийцы бились насмерть, не собираясь просить пощады. Вся ярость и вся доблесть древних обитателей этих мест словно бы всколыхнулась в их крови, придавая обречённым потомкам новых сил. Сам Акров, понимая, что всё кончено, обнажив меч, повёл в атаку свой штаб.

Легионерам под страхом смерти было запрещено убивать самозваного короля. Его во что бы то ни стало нужно было взять живым – таков был приказ первого министра, и в войсках не нашлось бы солдата, который рискнул бы его оспорить. По счастью, Акров был столь же посредственным бойцом, как и полководцем. Пленить его не составило никакого труда.

– Прошу, передайте моим людям последний мой приказ, – тяжело дыша и истекая потом, попросил низвергнутый король офицера, забравшего его меч. – Пусть сдаются. На сегодня уже достаточно крови…

Центурион счёл, что последний приказ короля совсем неплох, кивнул и велел легионерам донести его до палатийцев.

– Сдавайтесь! Сдавайтесь! Ваш король схвачен, и он велел вам сдаваться! Сдавайтесь! – понеслось над бранным полем.

Сперва эти крики тонули в лязге железа и криках боли и ярости, но постепенно они становились слышнее по мере того, как всё больше палатийских воинов слышали их, и до них доходил смысл услышанного. Вскоре крики «Сдавайтесь!» стали перекрывать другие: «Сдаёмся!», а шум битвы почти совсем стих.

Сражение дорого обошлось обеим сторонам. Латион потерял только убитыми более восьми тысяч человек, а раненых было втрое больше, причём некоторая часть их неизбежно вскоре должна была пополнить списки мёртвых. Это были потери, ужаснувшие королевство. Никогда ещё на памяти ныне живущих Латион не терял в одной битве такое количество людей.

Потери Палатия выглядели ещё ужаснее. После того, как тяжелораненых отделили от общего числа и тут же, на месте прикончили, число умерших составило почти двадцать тысяч человек. Почти столько же были ранены менее тяжело, и, похоже, им никто не собирался оказывать помощь, так что нечастным оставалось уповать разве что на милость Арионна.

Короля Акрова по заранее данному приказу Каладиуса отправили в Латион – ему было отказано даже в праве быть осуждённым и (все понимали, каков будет исход) казнённым на родной земле. Там, возможно, сочувственные взгляды пришедших на казнь людей придали бы ему дополнительно мужества перед лицом смерти, но теперь он был обречён видеть лишь глумливые, злорадствующие лица латионской черни.

Великий маг мог бы праздновать победу, но он понимал, что до неё ещё далеко. Палатий покорился силе, но подчинился ли и смирился ли – это был большой вопрос, ответ на который могло дать лишь время. Несмотря на то, что Каладиус прожил на свете намного меньше, чем полагали окружающие, он был достаточно умён, чтобы не ждать чудес. Оставалось лишь уповать на то, что теперь у северного королевства сломан хребет, и оно не способно будет ни на какое сопротивление.

***

Приговор самопровозглашённому королю Акрову был предсказуемым. Сам он, а также все представители Палаты Гильдий, поддержавшие мятеж (а это были тридцать шесть человек) были объявлены изменниками и приговорены к смертной казни. Самих членов Палаты судили заочно, поскольку они пребывали в шинтанской тюрьме, а вот над Акровом был произведён публичный процесс.

К нему были применены также и пытки, хотя это распоряжение исходило уже не от Каладиуса. Однако Келдон хотел знать всех сообщников и союзников мятежного короля, а также степень виновности каждого. Впрочем, пытали Акрова весьма осторожно, чтобы в целости и сохранности передать его площадным палачам.

Бывший палатийский король вёл себя с большим достоинством – несмотря ни на что он не оговорил никого и даже напротив – пытался откреститься от многих близких людей, наивно надеясь, что это поможет им избежать кары. Увы, но судьба палатийской политической элиты была решена задолго до первого заседания суда…

Как мы уже говорили, приговор был предсказуем. Члены Палаты Гильдий должны были быть казнены в Шинтане, а Акров – в Латионе, и казнь эта должна будет состояться в самое ближайшее время. Заканчивался месяц жатвы, заметно более тёплый, чем на родине низвергнутого монарха. Это было весьма символично – голова Акрова должна была упасть одной из последних в страшной кровавой жатве, устроенной Латионом, увенчать этот жуткий урожай.

Метафора о голове не была случайной. Действительно, Келдон, который сперва грозился «повесить самозванца как лишайную дворнягу», всё же поддался давлению общественности и заменил повешенье на более благородное «усекновение главы». Всё же Акров был дворянином, а также носил, пусть и незаконно, королевский титул, и нельзя было подвергнуть его унизительной казни для простонародья на глазах у всей черни Латиона.

День казни выдался на загляденье ясным и почти по-летнему тёплым. Каладиус прибыл на площадь вместе с королём и, разумеется, занял соседнее место на специально выстроенной трибуне. Келдон пытался напускать на себя равнодушный вид, но маг видел, как хищно раздуваются его ноздри, и как торжествующе сверкают глаза. Его отцу, королю Тренгону, выпала сомнительная честь отлучить от трона марионеточного правителя, он же сейчас лишит не только короны, но и головы того, кого действительно по праву можно было бы назвать настоящим королём.

Когда появилась карета, в которой везли приговорённого, Келдон не сумел скрыть истинных чувств. Он впился руками в перила с такой силой, что, казалось, сейчас раскрошит дерево в труху. Верхняя губа, скрытая седеющей бородой, приподнялась то ли в улыбке, то ли в оскале.

В насмешку над узником перед смертью ему оказали поистине королевские почести. Его везла роскошная позолоченная карета, а вместо обычных стражников экипаж сопровождал настоящий кортеж из дворцовой стражи. Первоначально Келдон хотел выделить для этого нескольких паладинов, но Трувиль, по-прежнему являющийся капитаном гвардии, категорично заявил, что его люди – не шуты. Келдон и сам понял, что перегнул палку, поэтому отказался от этой идеи немедленно.

Горнисты, присутствующие на площади, сыграли бравый и совершенно не соответствующий моменту марш – что-то среднее между торжественным приветствием и сигналом к атаке. Это усиливало впечатление, будто бы один монарх прибыл с визитом к другому. По мнению Каладиуса, чувство юмора Келдона было довольно своеобразным, но в этих вопросах он совершенно не мешал королю проявлять собственную волю. Признаться, великому магу было совершенно безразлично, как именно свершится казнь. Не будь это политически вредным, он вполне согласился бы и на то, чтобы Акрова просто удушили в собственной камере.

Карета тем временем остановилась напротив королевской трибуны. Лакей, стоящий на запятках, проворно соскочил и церемонно отворил дверцу, как сделал бы это для настоящего короля. Через несколько секунд показался Акров. Очевидно, что его тоже пытались обрядить в роскошный наряд, но палатиец сделал всё, чтобы помешать представлению. На нём была лишь тонкая батистовая рубаха и довольно нелепые, небесно-голубого цвета штаны. Длинные волосы были распущены и небрежно лежали на плечах. Выйдя из кареты, осуждённый демонстративно швырнул на землю богато расшитый камзол в цвет штанов и с вызовом посмотрел на трибуну. Это был единственный акт неповиновения, который он мог сейчас себе позволить.

Было заметно, что пытки не прошли для Акрова бесследно. Король ступал неловко, заметно прихрамывая, и, как не пытался он выглядеть спокойно, его лицо то и дело искажалось от боли. Но, по крайней мере, он мог идти сам. Однако шёл он не к эшафоту, а по направлению к трибуне, щурясь от яркого солнца после темноты экипажа.

Сумев наконец сфокусировать взгляд, Акров вгляделся в лица сидящих на трибуне, ища кого-то глазами. И довольно быстро он увидел того, кого искал, потому что лицо его исказилось от ненависти.

– Я знал, что увижу тебя здесь, убийца! – воскликнул он. – Ты ни за что бы не упустил случая поглядеть ещё на одну смерть!

– Быть здесь – не только моё право, но и моя обязанность! – величественно ответил Келдон.

– А, ты решил, что я говорю с тобой, ничтожный король? – зло рассмеялся Акров. – Зачем говорить с тенью, когда рядом находится тот, кто её отбрасывает?

Лицо Келдона потемнело от гнева. Казалось, он сейчас бросится на своего врага, слетит на него прямо с трибуны, подобно коршуну, и разобьёт череп о камни площади.

– Заткнись! – один из стражников подбежал к Акрову, чтобы ударить его и оттащить от трибуны.

– Постойте! – властно приказал Каладиус, вставая. – Дайте ему сказать. Он имеет на это право.

Келдон вскинул голову, прожигая мага взглядом, полным злости и обиды, но тот спокойно выдержал этот взгляд.

– Простите, ваше величество, но право последнего слова приговорённого – священно, – проговорил он. – Выслушаем то, что он скажет – это лишь жалкие попытки укусить теми обломками зубов, что у него ещё остались. Слова не убивают, в отличие от топора палача. Будьте же великодушны как истинный король.

Закусив губу, Келдон нервно махнул рукой, и гвардеец отошёл. Лицо Акрова искривила ядовитая улыбка.

– Ты вновь подтвердил, что я прав, – стараясь говорить как можно громче, проговорил узник. – Ты здесь – настоящий король, а этот – лишь ярморочная кукла, которую ты надеваешь на руку, чтобы потешить толпу.

Келдон едва сдерживался. Видя это, командир стражи сделал какое-то указание своим людям. По толпе побежал ропот, который становился всё громче благодаря усилиям стражников. Не имея возможности заткнуть приговорённого, они решили заглушить его слова.

– Я знаю, что лишь ты один виновен в произошедшем! – теперь Акров уже кричал, пытаясь перекрыть всё возрастающий гул. – Вся кровь моих подданных, все их слёзы, весь пепел городов и деревень Палатия – они на твоей совести! Зачем тебе это было нужно, старик? Ты стал настолько дряхл, и настолько пресытился жизнью, что лишь чужая смерть ещё может дать тебе ощущение того, что ты жив? Ты настолько низок, что готов на любые подлости ради своих мелочных желаний? Ты упиваешься властью, как портовая шлюха глотает дешёвое пойло прямо из кувшина, но также как и она, ты после будешь блевать в сточной канаве, не сумев удержать это внутри себя! Я вижу тебя насквозь, старик! Твои глаза – глаза убийцы. Твоё уродливое лицо красно от крови, которую ты уже пролил. Но я знаю, что ты не остановишься! Ты будешь убивать и дальше, подобно мерзкой мухе будешь пить чужие слёзы. Лишь смерть остановит тебя, и потому я молю всех богов, чтобы они поскорее стёрли тебя с лица земли, потому что лишь так онизащитят сотни тысяч ни в чём не повинных детей, женщин и стариков! Я проклинаю тебя, губитель народов, слышишь? Я проклинаю тебя!!!

Каладиус, пусть не без труда, но всё же слышал каждое слово, пробивающееся сквозь рокот толпы. И речь эта имела для него эффект совершенно обратный, нежели тот, которого ожидал Акров. Великий маг испытывал гордость. Он понимал, что Келдон затаил на него обиду, но это нисколько не беспокоило первого министра. В конце концов, этот несчастный сказал всё верно, хотя и несколько преувеличенно. Конечно, король Латиона не был лишь тенью своего верховного мага, но в этой паре он и не был главным.

– Что ж, теперь мы можем обезглавить его с чистой совестью, – желчно улыбнулся Каладиус, вновь садясь на уготованное для него место.

От недавнего настроения короля Келдона не осталось и следа. Он мрачно кивнул распорядителю казни, разрешая начинать. Тут же к Акрову подошли двое стражей, которые повели его на высокий эшафот. Там уже находился палач, машинально поглаживающий отполированное топорище огромного остро наточенного топора. Рядом с ним, состроив скорбное лицо, находился и жрец Арионна.

Для приговорённого наступил тот момент жизни, когда он уже не принадлежал этому миру. Акров словно ушёл в себя, пытаясь, возможно, закрыться таким образом от ужаса происходящего. Он уже послал свои проклятия заклятому врагу, а все, кто был ему близок, либо погибли, либо находились слишком далеко. Поэтому он словно отрешился от действительности, впав в какое-то сомнамбулическое состояние.

Он рассеянно кивнул на благостное лепетание арионнита, едва ли даже услыхав, что тот ему говорил, а затем машинально приложился губами к протянутому белому рогу. Палач протянул ему шнурок, чтобы перевязать волосы, но Акров растерянно взглянул, явно не понимая, что ему делать. Тогда один из помощников палача подошёл и достаточно уважительно сделал всё сам – стянул спутавшиеся волосы в хвост и связал их таким образом, чтобы они больше не закрывали шею.

С Акровом обращались почти как с куклой. Слегка надавив ему на плечи, палач заставил его встать на колени перед огромной плахой, на которой, казалось, можно разделать небольшого поросёнка. Затем палач что-то сказал, но несчастный его уже не слышал, поэтому на сей раз осуждённому мягко надавили на затылок.

Акров покорно опустил голову на плаху и застыл, словно уснул с открытыми глазами. Дважды по его лицу пробежала тень от топора – сперва тогда, когда он подымался, и затем во второй раз. А мгновение спустя раздался характерный звук перерубаемой плоти и голова, окропляя всё вокруг кровью, глухо стукнула по деревянному помосту.

Взяв голову за волосы, палач показал её сперва королевской трибуне, а затем и ревущей от восторга толпе. Всё было кончено.

Однако король Келдон был мрачен и хранил молчание. Он ни разу не взглянул на придворного мага. Порывисто встав, он зашагал к ступеням. Каладиус же позволил себе лёгкую мимолётную улыбку. Он торжествовал, и при этом совершенно не боялся королевского гнева. И он точно знал, что все присутствующие на трибуне, все, кто слышал речь Акрова, прекрасно осознавали, что сейчас был момент именно его триумфа.

Что же касается «губителя народов», как назвал его обезглавленный король, то это оскорбление неожиданно понравилось Каладиусу. Оно создавало необходимый ореол вокруг его имени, и явно играло на пользу тому образу, что он хотел создать. В будущем, когда он станет воссоздавать империю, его враги содрогнутся, узнав, что против них выступает Губитель народов. Поэтому Каладиус решил сделать всё возможное, чтобы слова Акрова, заглушённые для большинства рёвом толпы, не пропали втуне и стали известны как можно большему числу людей.

Глава 35. Да здравствует король!

Читателю этой книги придётся свыкнуться с мыслью, что все герои, за исключением главного, будут мелькать на этих страницах, ненадолго появляясь, и навеки исчезая. Это неизбежно при жизнеописании человека, который вместил в себя множество эпох, являясь активным созидателем многих из них. На фоне долгой жизни Каладиуса жизни других героев столь малы, как мала жизнь травы в сравнении с дубом.

Вот и теперь нам придётся попрощаться с королём Келдоном, поскольку мы вновь должны будем совершить прыжок сквозь время. Однако же, поскольку этот человек сыграл довольно важную роль в нашем романе, и поскольку долгое время он считался другом Каладиуса, мы уделим ему последние несколько строк.

Увы, король, похоже, так и не простил своего первого министра за сцену во время казни. После этого дня их отношения разладились. Келдон не мог отправить Каладиуса в отставку – он прекрасно понимал, что великий маг не допустит этого, и что его могущество достаточно велико, чтобы противостоять даже правителю Латиона. Он не мог даже вырваться из-под навязчивой опеки этого старика, поскольку Каладиус за долгие годы устроил всё так, что нити управления королевством каким-то неведомым образом в итоге оказывались в его руках.

Постаревший Келдон боялся и ненавидел Каладиуса, как ненавидят строгого учителя, или как ребёнок ненавидит няньку, которая запрещает ему выбираться из колыбели. В страхе своём он старался не выказывать эту ненависть чересчур явно, но всё же каждый видел её невооружённым взглядом.

Знал об этом и Каладиус. И ему было всё равно. Он добрался уже до тех вершин, когда ему была не нужна даже дружба монархов, коль уж они всё равно были вынуждены уступать его мягкой силе. Сказать по правде, великий маг и не расстроился тому, что их дружбе с Келдоном пришёл конец. Похоже, он не обладал для этого достаточной сентиментальностью. Он лишь сделал себе пометку на память, что за королём нужно лучше присматривать, чтобы у него не возникло соблазна избавиться от постылого министра.

Теперь мы перенесёмся сразу на несколько десятилетий вперёд. Мы не увидим ни сына Келдона, ни даже его внука. И застанем лишь последние дни жизни его правнука, короля Тредда Бездетного.

***

При латионском дворе давным-давно уже знали, что по-настоящему неизменно лишь одно – существование первого министра. Казалось, он был всегда. Легенды о нём придворные слыхали ещё от своих дедов. Он казался столь же древним, как сам дворец, и это выглядело естественным ходом вещей. Во всём Латионе не было ни одного человека, включая короля, кто посмел бы перечить этому вечно одетому в чёрное худощавому старику со странным, словно покрытым шрамами лицом.

И действительно, кожа на лице Каладиуса уже почти исцелилась, но это было и неважно, ведь ему (настоящему ему) было уже больше девяноста лет, так что он теперь и безо всяких шрамов походил на немолодого человека неопределённого возраста. Будь он простым смертным, то, пожалуй, ему можно было бы дать лет сорок пять – пятьдесят, но с каждым годом время будто бы всё больше теряло власть над ним, а полное отсутствие растительности на голове и вовсе усложняло любую попытку определить его возраст.

Он уже сейчас был человеком-легендой, к тому же одной из тех легенд, которые предпочитают рассказывать шёпотом. Его уважали, но уважение это было густо замешано на почти мистическом страхе. Порой это становилось проблемой – на заседаниях королевского Совета докладчики то и дело терялись и замолкали под гипнотическим взглядом колдуна, если им вдруг на мгновение казалось, что тот чем-то недоволен. Иногда это досадно парализовало работу.

К счастью для всех, политика в последнее время всё меньше интересовала Каладиуса, ведь он достиг в ней максимальных высот. Хотя была одна мысль, которая время от времени посещала великого мага. Иногда он задумывался, что по праву мог бы стать императором, и это было бы не так уж сложно сделать, имея его влияние. Правда, империи до сих пор так и не существовало – даже Палатий, вроде бы остающийся формально под протекторатом Латиона, существовал сейчас вполне независимо.

Дело, скорее, было в другом. Каладиус не был уверен до конца, что хотел бы быть императором. Да, это подняло бы его на новые высоты, это правда, но, сказать по правде, то, чем он был сейчас, не очень отличалось от этого. Он был могущественен – самый могущественный человек в королевстве, и при этом связанный гораздо меньшими условностями, чем король. Он мог бы править, сидя на троне, но гораздо удобнее было править, находясь где угодно.

Поэтому великий маг иногда позволял себе развлечься мыслями о возможности будущего получения короны, но никогда не думал об этом всерьёз. Возможно, однажды ему станет совсем скучно в этой жизни, и вот тогда…

Пока же Каладиус, на время оставив политические игры, вплотную занялся наукой. Он достиг уже больших успехов в области создания артефактов на основе драгоценных камней, а также металлов. Заполучив когда-то давно мангиловый меч, который и по сей день горделиво висел в великолепных ножнах над его ложем, он задумался над возможностями этого волшебного металла.

Люди издавна использовали мангил для магии. Было известно, что он многократно превосходит любой из металлов по возможностям зачарования. Однако же мангил был невероятно дорог – его привозили с риском для жизни из копей, находящихся на восточном побережье Эллора.

Мастера кузнечного дела давно пытались получить сплавы на основе мангила, и достигли в этом некоторых успехов, но результат неизменно оказывался гораздо хуже ожидаемого. Магический металл словно отторгал другие, менее благородные материалы. И вот уже много лет Каладиус работал над этой проблемой, понимая, какие перспективы откроются человечеству, если его изыскания увенчаются успехом.

Но гораздо сильнее его сейчас интересовали пределы собственных возможностей. Пока выходило так, что он, похоже, был единственным из известных ему магов, умеющих видеть структуру возмущения. Он уже хорошо поднаторел использовать это для разрушения, но великого мага всё больше интересовало – а можно ли созидать с помощью этого дара?

В теории всё выглядело достаточно просто – вместо того, чтобы разрывать условные нити, их нужно сплести. Но на практике всё оказалось куда как сложнее. Само плетение было совершенно новым для него видом деятельности, поэтому долгое время Каладиус никак не мог совладать с этой задачей. Он буквально изводил себя долгими медитациями, подолгу проводя в этом «мире возмущения», после чего иной раз отлёживался два-три дня, но всё же в течение нескольких лет никаких результатов это не давало.

И вот, наконец, великому магу удалось то, о чём он мечтал. Две нити, видимые лишь ему, соединились в единое целое, подчиняясь его воле. Однако ликование было недолгим – вернувшись сознанием в реальный мир, Каладиус не увидел ровным счётом ничего. Очевидно, что он что-то создал, но либо это что-то оказалось слишком нестабильным, либо же оно существовало и теперь, но было невидимо и неосязаемо в материальном мире.

Стало совершенно ясно, что волшебник замыслил поистине невозможное. Ему нужно было понять, чем является каждая из сплетаемых нитей, а затем сплести их верным образом. Наверное, вновь сплести платье, распущенное на нити и разбросанное по всему дворцу, так, чтобы каждая нитка вновь нашла своё место, было бы куда проще, чем то, что задумал Каладиус. Однако не в характере великого мага было отступать.

Освоив технику плетения двух нитей, которая, увы, не давала каких бы то ни было значимых результатов, Каладиус стал пытаться сплетать три и более нитей возмущения, благо, что это, в общем-то, не отличалось особенной сложностью. Вскоре он уже сплетал какие-то конструкции из полудюжины, а после и из дюжины нитей. Увы, до сих пор он так и не сумел узреть плоды своих трудов. Кажется, даже самые простые вещи этого мира, вроде пылинки или дождевой капли, состояли из десятков, если не сотен таких нитей.

Когда Каладиус уничтожал предметы, разрывая узелки, это не было так заметно. По сути, он словно перерезал узел ножом, и тогда уж было совершенно неважно – сколько нитей здесь связаны. Поэтому теперь данное открытие стало для него настоящим разочарованием.

Однако в течение нескольких лет великий маг продолжал попытки. Хотя он и действовал вслепую, но всё же пытался каким-то образом классифицировать и систематизировать полученные знания. Однако это было столь же трудно, как попытаться научиться различать песчинки в пустыне, да ещё и понимать, какая песчинка для чего нужна.

Наконец Каладиус довёл количество связываемых нитей до трёх-четырёх десятков. Теперь он иногда получал на выходе нечто, чему не мог дать определение. Это была какая-то субстанция, которая чем-то напоминала слизь, но слизью не была. Она выглядела как нечто не из этого мира, и, как ни пытался великий маг найти ей какое-то применение, у него ничего не выходило.

Однако эта слизь дала ему некоторое понимание назначения определённых нитей, и он стал работать более целенаправленно. Наконец в один прекрасный день он получил нечто, чему было определение в материальном мире, а именно – взрыв.

По счастью, Каладиус почти машинально успел выставить магический щит, так что взрыв не нанёс ему никакого вреда, чего нельзя было сказать о его личных покоях. После этого почти две недели волшебник был вынужден проживать во временных комнатах, покуда слуги приводили в порядок его собственные апартаменты.

С этих пор великий маг никогда не проводил свои эксперименты без ассистента – волшебника, который постоянно удерживал магическую защиту. Кроме того, он велел выделить ему огромные комнаты в подвале для занятий. Это оказалось нелишней предосторожностью, поскольку инциденты время от времени имели склонность повторяться.

Вскоре Каладиус понял, что ему вполне по силам создавать простейшие стихии вроде огня. Казалось бы, это был отличный повод для радости, ведь теперь изысканиям великого мага могло найтись практическое применение, однако он не спешил торжествовать. Стихийная магия – самая простая и доступная даже для новичков. Чтобы управлять стихиями, не требовалось каких-то сложных манипуляций, и уж подавно не нужно было проникать в саму суть возмущения. Однако Каладиус не отчаивался. Сами по себе эти открытия, быть может, были и не столь важны, но в качестве основы для дальнейших изысканий были совершенно бесценны.

Так и вышло, что в последние годы Каладиус почти позабыл о том, что он являлся первым министром, полностью сосредоточившись на магических науках. Однако же события, произошедшие в описываемое нами время, заставили его вспомнить об этом.

***

В отношении его величества Тредда Бездетного, правнука короля Келдона, вполне можно было бы говорить о неком страшном проклятии, преследующем его всю жизнь. Из четверых детей короля Тредда никто не дожил даже до совершеннолетия. Единственный наследник трона умер от алой лихорадки, будучи ребёнком четырёх лет от роду, а дочери погибли от причин, которые мы назовём роковыми, чтобы не называть нелепыми.

Две старшие принцессы утонули, когда лошадь, впряжённая в карету, внезапно понесла и, пробив деревянные перила хлипкого мостика, обрушилась вместе с экипажем в реку. Девочки не сумели даже выбраться из кареты. Младшая же дочь, в которой многие видели, несмотря на отсутствие подобной традиции, наследницу латионского престола, умная и ласковая девушка, в двенадцать лет выпала из окна, пытаясь поймать листы с её рисунками, которые подхватил ветер.

Окно было во втором этаже, но, во-первых, потолки во дворце имели высоту почти в двадцать футов, а во-вторых принцесса упала весьма неудачно, мгновенно сломав шею. К тому времени жена короля была уже несколько лет как мертва.

Понимая, что королевство нельзя оставить без наследника, Каладиус спешно подобрал его величеству новую жену, которая была моложе него на добрых двадцать пять лет и по всем признакам легко могла родить немолодому королю ребёнка. Но тут, похоже, мужское естество подвело монарха – время шло, а королева всё никак не могла понести.

До цинизма прагматичный маг, тщетно прождав почти два года и понимая, что время уходит, решился на аферу, которую большинство сочло бы аморальной, а многие – просто ужасной. Для королевы нашли молодого и полного сил мужчину, который не смел возразить людям, говорившим с ним от имени первого министра. Да и её величество, удостоившаяся разговора лично с Каладиусом, не устояла перед смесью посулов и угроз.

Как только придворный медикус доложил, что королева беременна, великий маг приказал устранить истинного отца ребёнка, в последствии ни разу даже не поинтересовавшись его судьбой – убили ли его, или же забросили в какой-нибудь каменный мешок. Цель была достигнута, и всё остальное было неважно, а оставлять такого свидетеля было крайне неразумно и даже опасно.

Как на заказ у королевы родился мальчик. Король Тредд, судя по всему, подозревал о неверности жены, однако разговор с первым министром, кажется, вернул покой его душе. Увы, подчиняясь всё тому же проклятию, маленький наследник не дожил даже до пяти лет, подавившись куском отварного мяса, которое не сумел разжевать.

После этого случая все уже, включая и самого Каладиуса, похоже, смирились с тем, что прозвище короля Тредда так и останется справедливым до конца его дней. У короля был брат, который был младше его на пару лет. За неимением другого наследника трона, он уже много лет носил титул великого князя и, похоже, мысленно уже примерял себе корону. Звали его Бердоном, и у него почему-то совершенно не складывались отношения с первым министром.

Конечно же, открыто конфликтовать с Каладиусом не посмел бы никто, но всё же Бердон, вероятно, позволял себе нечто такое, что внушило стойкую неприязнь к нему у великого мага.

Вообще надо отметить, что Каладиус, которому на тот момент времени было около ста лет, давно уже избавился от привычки заводить друзей. Он и в юности не отличался чрезмерной сентиментальностью, а теперь, похоронив уже несколько поколений людей, которым боги отмерили куда более короткий, чем у него, срок, он и вовсе отучился привязываться к кому бы то ни было.

Для Каладиуса важны были не люди, а идеи. Его идея построения великой империи оправдывала в его глазах всё. Нельзя сказать, что великий маг был одержим ею, иначе, наверное, он давно бы уже добился цели. Но он словно оттягивал её реализацию, будто бы боясь достигнуть вершины слишком рано. Он как будто предчувствовал долгую жизнь, что ждала его впереди, и, похоже, боялся остаться наедине с этим океаном времени, лишённый смысла жизни.

Однако, если у Каладиуса впереди был ещё целый океан времени, то у короля Тредда его оставалась лишь малая лужица. Престарелый монарх тяжко заболел, как обычно болеют старики – безо всякой надежды на выздоровление. Стало ясно, что ему уже осталось недолго, поэтому необходимо было решать вопрос с наследником.

Вообще-то это казалось пустой формальностью. Принц Бердон, конечно, официально не был объявлен наследником, однако же, имея титул великого князя, по сути, негласно признавался таковым. Беда была лишь в том, что сам Бердон был уже стар и тоже не отличался крепким здоровьем. Было очевидно, что он ненамного переживёт старшего брата, а для Каладиуса этот промежуток и вовсе казался досадно малым. И, по его мнению, это не шло на пользу королевству.

В то самое утро, когда придворный медикус сообщил великому магу, что не ручается за то, что его величество переживёт этот день, Каладиус объявил о собрании Королевского совета. Туда явились самые влиятельные люди, имён которых мы даже не станем называть, дабы не засорять память читателя, и среди них, конечно же, был принц Бердон. Он явился при полном параде, увешанный орденскими лентами, которые получил за свою жизнь более или менее заслуженно. Его худое морщинистое лицо выражало несколько неуместные случаю торжество и радость.

Бердона сопровождал старший сын Тиен. Вообще-то он не должен был участвовать в Совете, но гонец от самого Каладиуса доставил ему бумагу с просьбой присутствовать. Впрочем, этому никто не придал должного значения, полагая, что всё это – подготовка к коронации принца Бердона.

– Я думаю, все присутствующие понимают, для чего мы здесь собрались? – сухо начал Каладиус, усаживаясь в кресло, которое уже на протяжении десятилетий занимал лишь он один. Вышеозначенные присутствующие скорбно закивали головой, также рассаживаясь по своим местам. – Его величество уже у подножия Белого Моста, и, если придворный медикус не ошибается, может ступить на него уже сегодня. Полагаю, господа, мы должны официально объявить наследника престола.

Бердон невольно приосанился так, будто уже восседал на троне. Все присутствующие дружно поглядели на него с той смесью раболепия и подхалимства, какую можно встретить лишь при королевских дворах.

– Я подготовлю необходимые бумаги к полудню, мессир, – всем своим видом показывая готовность служить, проговорил канцлер. – Если вы опасаетесь, что его величество может не успеть их подписать, то я всё ускорю, и бумаги будут у вас через час.

– Не думаю, что есть необходимость в такой спешке, милорд. Но на чьё имя вы собираетесь написать акт передачи?

– Как?.. – растерялся канцлер, да и все остальные уставились на великого мага с изумлением. – Разумеется, на великого князя Бердона…

– Но мы ведь ещё не обсудили это.

– При всём уважении, мессир, но разве это нуждается в обсуждении? – звенящим от негодования голосом возразил принц. – Уже много лет я являюсь великим князем. Я – самый прямой наследник по старшинству. Полноте, мессир, да я вообще – единственный возможный наследник!

– Разве? – невозмутимо парировал Каладиус. – Полагаю, вы – не единственный прямой потомок Тионитов, ваше высочество.

– О ком вы говорите? – Бердон вперил в волшебника горящий взгляд, словно пытаясь проникнуть в самые тёмные глубины его души.

Члены Совета растерянно переглядывались. Неужели старый маг припас какой-то сюрприз? О ком он говорил? Какой-нибудь незаконнорождённый брат Тредда, или, быть может, его бастард?

– Я говорю о вашем сыне, принце Тиене, ваше высочество.

Потрясённая тишина повисла в кабинете, словно смысл сказанного не доходил до присутствующих. Что же касается самого Тиена, то он побледнел как полотно и с ужасом взирал то на отца, то на великого мага.

– Но это же полный бред! – задохнулся от возмущения Бердон. – Как может сын царствовать прежде отца?

– Это противоречит всем обычаям, мессир, – робко заметил канцлер. – Мы не можем так поступить.

– Обычаи создаются для того, чтобы вести безмолвные, безвольные массы, – отрезал Каладиус. – Они не властны над теми, у кого есть собственная воля. Если нужно – мы изменим обычаи, отменим их и создадим новые! Я прошу Совет понять, что так будет гораздо лучше для нашего государства.

– Ваша неприязнь ко мне так велика, что вы готовы попрать священные обычаи? – прошипел Бердон, прожигая взглядом великого мага.

– Моя неприязнь не имеет никакого значения, милорд. Для меня важно лишь благо государства. И я исхожу из того, что король должен приносить пользу королевству. Он должен править, ваше высочество, а не просто занимать трон. Простите, но вы уже стары и немощны, и из вас выйдет плохой король.

– Кто говорит мне о старости? – не выдержав, закричал Бердон, брызжа слюной. – Четырёхсотлетний старик?

– Да, мне почти четыреста, – спокойно ответил Каладиус. – Но я знаю, что проживу ещё столько же. Можете ли вы сказать то же самое о себе, милорд?

– Никто не может знать этого! Быть может, вы умрёте уже завтра!

– Ого, по-моему, здесь уже начались угрозы… – нехорошо прищурившись, произнёс маг. – Осторожнее, милорд, вы ступаете по тонкому льду.

Каладиус, похоже, намеренно величал Бердона милордом вместо обращения «ваше высочество», более подходящего его титулу принца и великого князя. Сейчас он походил на укротителя хищников, который нарочно провоцирует зверя, чтобы затем подавить его волю и подчинить себе.

– Я не собирался угрожать вам, мессир, – даже гнев принца, казалось, угасал под ледяным взглядом волшебника. – Но я должен сказать, что считаю ваше предложение абсурдным, а потому полагаю, что в этом заседании нет нужды. Как великий князь Латиона, я объявляю себя наследником своего брата!

– Но это также не по обычаям, милорд, – усмехнулся Каладиус. – У вас нет на это права.

– Да? А почему же одни обычаи можно нарушать, а другие – нет? – Бердон понимал, что это – его последний бой, и что он либо победит, либо проиграет, а потому готов был стоять до конца.

– Это зависит от того, кто их нарушает, – жёстко ответил Каладиус, на сей раз не взяв на себя труд именовать оппонента даже милордом.

– Объяснитесь, мессир! – дрожа одновременно от гнева и от страха, проговорил принц Бердон, тогда как остальные уставились на мага с выражением священного ужаса, окончательно поняв его затею.

– Охотно. Я предлагаю членам Совета выбрать сторону. Вы можете поддержать принца Бердона и те пресловутые обычаи, которые, на мой взгляд, не стоят выеденного яйца, или же принять мою сторону, то есть сторону человека, который покровительствовал ещё прадеду короля Тредда. Человека, который помогал укрепить наше королевство, который десятилетиями стоял на его защите. Я говорю вам: нам не нужен король Бердон, так как он не принесёт пользы Латиону. Выберем молодого короля, чьи силы ещё не подорваны приближающейся смертью. Делайте выбор, господа, сегодня вам не удастся отсидеться!

Подкошенный ужасом, Бердон почти рухнул в кресло. Та прямота, с какой выступил Каладиус, значила лишь одно – он тоже пойдёт до конца. Принц понимал, что никто за этим столом не дерзнёт выступить против древнего мага. Во всём Латионе не было такой силы. А это значило лишь одно…

– Мессир, мне кажется, вы позабыли спросить моего мнения, – раздался тихий, надорванный голос.

Это был Тиен. Было видно, что он собрал всё своё мужество в кулак, но и его едва достаёт, чтобы произнести эти слова.

– Ваше мнение не имеет значения, ваше высочество, – спокойно, но твёрдо ответил маг. – В истории бывают моменты, которые должны свершаться помимо, и даже против воли её участников. Если вы хотите блага своей стране – вы согласитесь вне зависимости от своего мнения.

– Я не готов быть королём, мессир…

– Это никогда не узнаешь, пока не попробуешь, ваше высочество. А попробовав, возможно, вы войдёте во вкус. К власти быстро привыкаешь, уж поверьте мне на слово…

– Это переворот!.. – побелевшими губами, прошептал Бердон.

– Не драматизируйте, милорд, вы покамест ещё не король! – поморщился Каладиус. – Господа, делайте выбор! Что вы предпочтёте – личные амбиции одного человека, или же благо всей страны?

– Но, кажется, принц Тиен ещё не дал согласия… – робко заметил канцлер.

– Можете считать, что уже дал, – отмахнулся маг. – Итак, господин канцлер, вы являетесь воплощением порядка и закона в нашем королевстве. Ваш голос по праву должен быть первым.

– Я выбираю благо королевства, мессир, – тихо, но решительно ответил тот, стараясь не глядеть на Бердона.

Тот же предсказуемый ответ был получен и от остальных членов Совета, за исключением, конечно же, опального принца. Бердон, поняв, что проиграл, вскочил и, яростно шипя, вышел, или скорее даже выскочил за дверь.

– Что ж, ваше высочество, – обратился Каладиус к Тиену, бессильно спрятавшему лицо в ладонях. – Поздравляю, теперь вы – официальный наследник латионского престола. У вас есть немного времени, чтобы привыкнуть к этому, но будьте готовы, что в любой момент вы станете нашим королём!

Подавленный, растерянный Тиен, неловко поднялся на ноги, нервно кивнул присутствующим и вышел. Следом поспешили удалиться и другие члены Совета, тоже едва держась на ногах от перенесённого потрясения. Вскоре в кабинете остались лишь Каладиус и канцлер.

– Разве из его высочества получится хороший король?.. – с сомнением произнёс канцлер.

– Не хуже, чем из прочих! – отмахнулся Каладиус.

– Но вы же понимаете, что принц Бердон может стать проблемой?

– Не думаю. Во всяком случае, эта проблема очень просто решается.

Побледнев ещё больше, канцлер склонился перед великим магом и поспешил выйти. Каладиус же, звякнув в колокольчик, велел принести ему кидуанского вина и таз с тёплой водой для ног в комнату, смежную с королевскими покоями. Он намеревался ожидать кончины Тредда, чтобы всё последующее наверняка прошло гладко. Вряд ли Бердон решится выкинуть какой-то трюк, но всё же лучше было бы быть поблизости.

Старый принц по сути был прав – это действительно был переворот, и то, насколько просто он произошёл, красноречивее любых слов свидетельствовало о том могуществе и влиянии, какими обладал великий маг при латионском дворе. Кажется, он уже превзошёл даже самих королей, и ему впору было давать некий особенный титул, подчёркивающий его положение. Впрочем, он был Каладиусом, и это само по себе уже звучало весомее любого титула.

Глава 36. Страх божий

– Что говорят медикусы? – несмотря на почтенный возраст, Каладиус каждое утро взбирался на эту крепостную башню дворца, чтобы лично взглянуть на лежащий за рекой город.

Сегодня было ненастно, несмотря на середину лета. Низкие тучи, похожие на клоки плохо сваляной шерсти, стремительно мчались, подгоняемые холодным северным ветром, словно штурмуя столицу королевства. Порывы ветра то и дело швыряли в лицо мелкую морось, куда более неприятную, чем обычный дождь. И очертания Старого города терялись в этой хмари, становясь похожими на те же тучи, упавшие на землю под тяжестью вод. Но великий маг, не одно столетие проживший в этом городе, без труда узнавал в этих мутных пятнах знакомые очертания.

– Похоже, что эпидемия пошла на спад, мессир, – ответил человек, стоящий рядом. В отличие от Каладиуса он, похоже, пробыл здесь дольше – с пол его шляпы капала вода.

Летом 1344 года руны Кветь в Латион пришла синивица. В четвёртый раз за последние десять лет. Такого раньше не бывало. Эпидемии случались всегда, но, как правило, не более одного раза в десять, а то и двадцать лет. Каладиус знал, что виной тому были грязь и нечистоплотность города, а также невероятная скученность людей, особенно в Новом городе.

В последнее время в королевстве было неспокойно. Лето выдалось неурожайным (как, впрочем, и многие другие лета до него), поэтому в провинции свирепствовали банды, большей частью состоящие из разорившихся колонов и беглых крепостных. Спасаясь от них, в столицу каждый день прибывали всё новые и новые люди. До недавнего времени, пока город не был закрыт на карантин.

Хвала богам, относительная изолированность Заречного квартала и Старого города не позволили болезни распространиться и там. Заболевшие были, но их было немного – не настолько много, чтобы вызвать пандемию. А это значило, что двор может не выезжать из города и сохранить хотя бы видимость власти и порядка.

Увы, но порядок этот, в основном, распространялся именно на Заречный район. Все мосты, ведущие на этот берег, были заблокированы армией. Людей, пытающихся попасть в Заречье, ещё издали предостерегали от перехода, а тех, кто отказывался подчиниться, просто расстреливали с безопасного расстояния, после чего специальные команды, приняв меры предосторожности, сбрасывали трупы в реку. Это было не лучшим решением, ведь вода Труона так или иначе могла попадать в колодцы, но тащить возможную заразу в дворцовый квартал тоже не хотелось.

Что же творилось по ту сторону реки, во дворце знали лишь по отчётам медикусов, которые, несмотря на опасность, самоотверженно боролись с заразой, пытаясь помочь тем, кому ещё было возможно. Хуже всего дела обстояли в Новом городе – там болезнь ежедневно выкашивала десятки людей. Жители Старого города забаррикадировали ворота, и тем самым в значительной мере предотвратили повальное заражение.

В городе то и дело вспыхивали стычки и погромы. Несмотря на опасность, Каладиус велел посылать туда отряды легионеров, чтобы предотвратить полномасштабные бунты. Легионеры действовали крайне жестоко – опасаясь подцепить заразу, они не церемонились ни с кем, максимально эффективно и быстро убивая всех, кто вставал у них на пути.

Действовали и гуманитарные отряды, ежедневно доставлявшие на противоположный берег продовольствие и кое-какие снадобья. Но это, конечно же, и на десятую часть не покрывало потребностей города.

Синивица свирепствовала уже почти две недели. Оставалось недолго – через неделю новые случаи заражения прекратятся, а все безнадёжно больные умрут. Через две недели карантин можно будет снимать. Через месяц жизнь в городе вернётся в почти привычное русло.

Однако с уходом синивицы проблемы Латиона никуда не денутся. Голод, банды, повальная нищета – всё это сделалось уже приметой времени. Королевство агонизировало, причём агония эта продолжалась уже много лет. И, похоже, едва ли ни единственным человеком, которому было плевать на это, был король Конотор Второй Тионит, правитель Латиона.

***

Внимательный читатель не мог не заметить, что мы вновь перенеслись вперёд, оставив в далёком прошлом и вновь избранного короля Тиена, и его незадачливого отца, даже не удосужившись узнать, чем закончилась эта история. Что ж, принц Бердон прожил свои оставшиеся недолгие годы на берегу озера Прианон в одном из своих имений. При отъезде мессир Каладиус настоятельно рекомендовал ему никуда не уезжать с побережья, полагая, что воздух столицы может оказаться вреден для пошатнувшегося здоровья. И хотя великий маг не был общепризнанным светилом медицины, Бердон решил прислушаться к его рекомендациям.

Что же касается Тиена, то из него получился весьма посредственный король, однако он правил больше двадцати лет и оставил после себя наследника, а это всё, что требовалось от него Каладиусу.

Мы перенеслись более чем на двести лет вперёд. Много воды в Труоне утекло за это время. Каладиусу исполнилось уже триста с лишним лет, что было невероятно много даже для человеческих магов, а ведь окружающие и вовсе были убеждены, что великий маг перешагнул уже шестисотлетний рубеж. Однако же внешне он почти никак не изменился за минувшие два века, разве что шрамы его практически окончательно исчезли с лица. Внимательно приглядевшись, их ещё можно было разглядеть, но в мире не было человека, который не устрашился бы так долго глядеть в лицо легендарного волшебника.

Единственное, что поддалось времени – это волосы. К вящей радости Каладиуса они теперь практически не росли уже больше ни на голове, ни на лице, так что больше не было нужды в изнурительной, едва ли не ежедневной процедуре бритья.

Что же касается событий, то их за минувшие столетия произошло весьма много, и далеко не все они были позитивными. За это время Латион, наверное, с дюжину раз воевал с Палатием, провёл три довольно крупные кампании против Кидуи и два относительно значимых военных конфликта с Саррассой. Была даже одна неудачная попытка вторжения в Пунт. Далеко не для всех этих войн Каладиус был инициатором, но он однозначно был важным участником каждой из них.

Мы пропустили всё это по причине того, что ни один из этих конфликтов ни коим образом не отразился на личности самого великого мага, а поскольку мы занимаемся не созданием исторического труда, а жизнеописанием конкретного человека, то ради экономии времени читателя упомянем о них лишь вскользь.

Войны с Палатием, в принципе, вернулись в своё прежнее русло. Обе стороны, похоже, не хотели больше той жестокости и крови, какую мы видели прежде на страницах этой книги. Можно сказать и конкретнее – этого больше не хотел сам Каладиус. Не то чтобы он окончательно отказался от идеи воссоздания империи, просто столь долгая жизнь, похоже, пресытила его. Нельзя сказать, что характер его стал мягче, но, вне всякого сомнения, некоторая радикальность и острота исчезли из его суждений. Он словно понемногу перерастал собственные амбиции, и они казались ему уже не столь важными.

Однако не стоит заблуждаться в отношении великого мага. Та мягкость, о которой мы говорим, не имела ничего общего с тем понятием, которое обычно вкладывается в это слово. Скорее он с каждым прожитым десятилетием, с каждым погребённым монархом, с каждой впустую закончившейся войной понемногу отдалялся от суеты жизни, становился, если можно так выразиться, более иномировым или, говоря проще – непрошибаемым циником. Всё происходящее вокруг понемногу теряло вкус. Каладиус дошёл до той степени отчуждения, когда окружающие люди стали казаться ему бессмысленными насекомыми, которые в своей удручающе короткой жизни совершают множество мелких нелепостей.

Каладиус достиг всех возможных вершин. Он был настоящей легендой. Даже в глухих лесных деревушках Санна вряд ли сыскался бы ребёнок, которому мама или бабушка не рассказывали вечерами немного пугающие сказки-истории о бессмертном маге из Латиона. Иностранные послы и политические деятели почитали за честь получить приглашение на аудиенцию к королю, но лишь избранные могли похвастать аудиенцией у его первого министра, и всякий раз они становились объектами для зависти менее удачливых коллег.

В такой ситуации чего ещё мог желать этот человек? Ему не требовалось ни богатств, ни признания, а что же касается любви, то сделавшись в тридцать лет трёхсотлетним старцем, он добровольно лишил себя столь привычных простым людям любовных треволнений. Впрочем, Каладиус никогда особенно не жалел об этой утрате.

Всё, что требовалось великому магу, это лекарство от скуки – болезни, которая неизбежно поражает тех, кому дарован долгий век. Любые перемены, пусть даже и потрясения – это был способ хоть на время развлечься. Именно поэтому Каладиус так охотно поддерживал любые воинственные начинания латионских монархов. Хотя, признаться, со временем наскучивала и война…

Особенно хорош был один из королей по имени Тьеньян, правивший около восьмидесяти лет тому назад. Став королём в семь лет, он не знал другого наставника кроме Каладиуса. В детстве он называл великого мага дедушкой, а повзрослев – отцом. Кажется, он был готов на всё, лишь бы порадовать своего покровителя.

Именно Тьеньян отличился тем, что решил атаковать Загорье, до которого прежде никому из правителей Латиона не было дела. План был столь же грандиозный, сколь и глупый. Восток Латиона представлял собой глухие места, покрытые болотами и лесами, а Анурские горы, хоть и были невелики, но всё же вполне неплохо служили естественными укреплениями. Переброска войск сквозь эту глухомань была чистой воды авантюрой, да и Делианский перевал, худо-бедно подходящий для торговых возов, был малопригоден для крупных военных соединений.

Каладиус прекрасно понимал это, но даже не подумал препятствовать своему юному протеже. Для него важен был не результат, а процесс. Подчинить Пунт было абсурдной идеей, несмотря даже на то, что в военном отношении это королевство не представляло из себя ничего особенного. Пунт являлся кормильцем всей Паэтты, снабжая соседей зерном, овощами, вином. В качестве торгового партнёра он был ничем не хуже, чем если бы являлся доминионом, но великому магу было скучно.

Война предсказуемо закончилась ничем. Мало того, что пунтийцы вполне успешно обороняли свои земли, так они ещё и ввели эмбарго на торговлю с Латионом, поставив последний в довольно невыгодное положение. Однако же Пунт не хотел терять богатого покупателя, поэтому охотно согласился на подписание мира. Более того, зная, что мессир Каладиус является тонким ценителем вин, специально для него в Латион были доставлены корзины с бутылками из лучших погребов Загорья.

Позже тот же король Тьеньян попытался атаковать Кидую, а также дважды нападал на Палатий. За подобную воинственность он вошёл в историю Латиона как Тьеньян Завоеватель, хотя, говоря по правде, он за свою жизнь не завоевал ни пяди чужой земли.

Каладиус всячески поощрял короля, но не стоит думать, будто бы он всерьёз был заинтересован происходящим. Великий маг уже настолько отделял себя от прочих людей, что глядел за всеми этими войнами примерно с тем же интересом, с каким деревенский мальчишка наблюдает бой между двумя колониями муравьёв. Ему было абсолютно наплевать как на одну, так и, по большому счёту, на другую сторону. Его столь же мало трогали страдания раненых легионеров, латионских вдов и сирот, как и страдания противной стороны.

В этой отчуждённости было нечто пугающее. Было совершенно ясно, что человеческие жизни – не более чем пылинки под ногами волшебника, причём немногим больше он ценил жизни сильных мира сего, понимая, насколько мимолётна и быстротечна их мнимая сила.

Неудивительно, что при всём этом прозвище Губитель Народов прочно закрепилось за Каладиусом, хотя мало кто дерзнул бы произнести его в присутствии великого мага. Молва приписывала ему едва ли не любые события, что происходили в жизни королевства, и зачастую это вполне соответствовало действительности. Но много было и откровенно мифических легенд, будто нарочно созданных затем, чтобы леденить кровь долгими зимними ночами, когда в волоковое оконце врывается снежная пыль, а ветер воет, словно изголодавшийся зверь.

Всё чаще люди связывали имя Каладиуса с Чёрным Ассом, богом-разрушителем, отцом смерти и ужаса. Кто-то и вовсе считал, что великий маг – не кто иной, как сам Чёрный бог, воплотившийся на земле, чтобы покарать погрязшие в грехе народы. Сам волшебник не спешил развенчивать нелепый миф – напротив, он делал всё, чтобы эти россказни росли и множились. Сделаться живым воплощением бога – это было весьма заманчиво.

***

Люди говорили, что все беды, случившиеся с Латионом в последние годы, ниспосланы богами как расплата за нечестивость их короля. И хотя вряд ли боги способны карать целые народы за грехи одного, но если это так, то в случае с королём Конотором они действительно не колебались бы не секунды.

С детства Конотор рос буйным и невоздержанным. Няньки и прислуга то и дело убегали в слезах из покоев юного принца, а иной раз слезами дело не ограничивалось. Сломанные пальцы, выбитые зубы, расцарапанное лицо – подобными отметинами могли похвастать многие из числа дворцовой челяди. Отец Конотора пытался по мере сил сдерживать отпрыска, да вот только сил у него для этого было явно недостаточно. Не вмешивался в воспитание наследника и Каладиус, совершенно равнодушный к тому, что происходило при дворе.

Многие тогда молили о том, чтобы боги послали королевству избавление от такого правителя. У Конотора был младший брат, Келдон,совершенно не походящий на него. Латион бы только выиграл, если бы старший из двух братьев внезапно умер от любой из множества болезней, какими обычно болеют дети. Увы, но юнец отличался отменным здоровьем, и вполне успешно дожил до смерти своего родителя.

И вот тут-то он припомнил невысказанные чаяния своих будущих подданных. Понимая, насколько младший брат популярнее его самого, Конотор с первых же минут царствования вообразил, что тот только и мечтает, чтобы свергнуть своего законного повелителя и узурпировать трон. Сперва он отослал принца Келдона в Саррассу главой дипломатической миссии, но уже через несколько месяцев спохватился, что там брат может снюхаться с имперцами, и столь же спешно велел ему возвращаться обратно.

Многочисленные друзья отговаривали Келдона от возвращения, предчувствуя его дальнейшую судьбу, но тот всё же вернулся. Несколько лет он ходил по тонкому льду, но итог был предсказуем. То ли ложный донос, то ли домыслы самого государя привели к тому, что принц Келдон был арестован якобы за попытку переворота. Не решившись казнить собственного брата, король Конотор повелел заточить его в один из удалённых замков неподалёку от границ с Шеаром.

С тех пор паранойя короля лишь набирала обороты. Сразу несколько родовитых дворян лишились голов за якобы поддержку принца Келдона и участие в заговоре. Затем самого принца перевели из камеры, похожей на комнату, в камеру, похожую на каменный мешок. Теперь он был самым настоящим узником, причём узником опасным, к которому применялись строжайшие меры содержания.

Например, тюремщики, которые приносили принцу еду и выносили судно, были сплошь глухонемые и неграмотные, и им всё равно было строжайше запрещено входить к заключённому поодиночке. В камере, в которой находился принц, не было ни единого окошка, а свет свечи он видел лишь тогда, когда к нему входили надзиратели. Сам замок охранял целый гарнизон – двести легионеров, которые были убеждены, что стерегут какие-то то ли богатства, то ли архивы.

Очевидно, что снисхождения от Конотора ожидать было бессмысленно. Природная жестокость вкупе с болезненным страхом за свою жизнь и власть полностью изводили любые ростки милосердия, которые могли бы укорениться в этом сердце.

Конечно, условия, в которых существовал принц Келдон, не могли не сказаться на его здоровье. Спустя всего двадцать шесть месяцев этот некогда сильный и здоровый мужчина угас, словно огарок свечи. Впрочем, смерть его, по свидетельствам тюремщиков, была довольно скоропалительна, так что нельзя полностью исключать и версию с отравлением.

Ведь если узник мучился в своём узилище, то и его заточитель страдал в королевских покоях. Для Конотора младший брат был грозным призраком, который в любой момент мог появиться из-за портьеры, чтобы осуществить справедливое возмездие, поэтому всё то время, что Келдон был жив, Конотор всякий раз вздрагивал, когда ему докладывали о гонце с запада. А уж ночных кошмаров, от которых король вскакивал с кровати с шевелящимися на затылке волосами, было и вовсе не перечесть.

Однако же при всей чудовищности этих преступлений не они вменялись в вину королю его собственным народом, и не в них видел народ корень всех бед, обрушившихся на страну. Конотор был жесток и при этом буен, он злоупотреблял всем и во всём, будучи одинаково невоздержанным и в еде, и в питии, и в насилии.

Молодая королева то и дело появлялась на публике с покрасневшими от слёз глазами. То, что творилось в личных покоях её величества, когда там появлялся король, было тайной за семью печатями – никто из слуг, сколь бы пьян он ни был, ни за что не проговорился бы о том, что он слышал или, быть может, видел. Все понимали, что его величество будет беспощаден. Во всяком случае, синяки на запястьях королевы, тщательно забелённые пудрой, свидетельствовали об этом весьма красноречиво.

Конотор, вроде бы, немного унялся после того, как королева родила долгожданного наследника. Король, кажется, был вне себя от счастья и даже повелел назвать сына в свою честь. Но радость эта не продлилась долго. Не прошло и месяца, как чело монарха вновь омрачилось, а черты лица приняли привычное злобно-спесивое выражение.

Увы, Каладиус словно целиком и полностью отдалился от происходящего. Он редко появлялся при дворе, а когда появлялся, то словно бы не замечал всё более испитой физиономии короля, затравленного взгляда слуг, неизбывной тоски в глазах редко появляющейся на людях королевы. Ещё меньше дела ему было до состояния финансов королевства, а оно, говоря откровенно, было далеко от совершенства.

Конотор не слишком-то вникал в государственные дела, в которых разбирался откровенно плохо. Причём он словно даже кичился своей дремучестью. Поэтому несколько советников короля, по сути, вели всю внутреннюю политику вместо него. К сожалению, все они не отличались талантами Каладиуса, хотя вполне могли бы соперничать с ним в презрении к людям.

Король же подмахивал любые бумаги, практически не читая. Подати росли, хотя это никак не сказывалось на государственной казне. Законы – один нелепее другого – издавались, превращая правовую систему в мешанину абсурда. Всё это создавало ощущение упадка, и на данном фоне эпидемия синивицы выглядела логичным продолжением череды бед. Так же, как и все последующие.

В этой ситуации людям оставалось лишь молиться Арионну, чтобы тот смилостивился и прекратил бедствия. Но, кажется, на сей раз Белый бог был глух к мольбам смертных.

Глава 37. Наследник

– Ваше высочество…

– Ти, я много раз просил не называть меня так.

– Простите, ваше высочество, но я много раз говорила, что всё равно буду так делать.

– Ты разбиваешь мне сердце.

– О, не преувеличивайте, ваше высочество! Всем известно, что ваше сердце сделано из очень крепкого камня.

– Милая Ти, благодарю тебя за эти слова!

– У вас очень странная реакция на них, мой принц. Я не собиралась сказать вам что-либо приятное.

– Но всё же невольно сделала это. Потому что твои слова очень похожи на ревность.

– Как может простая фрейлина ревновать принца крови, ваше высочество?

– О, да тебя просто распирает от ревности!

Молодой человек счастливо рассмеялся и попытался приобнять миниатюрную блондинку, стоящую подле него, но та легко и изящно увернулась от этого проявления фамильярности. Конечно, читатель уже угадал в этом девятнадцатилетнем юноше принца Конотора, чьё рождение мы видели в предыдущей главе. Миловидную девушку звали Тианой, ей было около двадцати двух лет, и она была одной из фрейлин принцессы Силии, младшей сестры нашего ловеласа.

Оба они находились в так называемом крыле принцессы – той части дворца, которая была отведена для восемнадцатилетней Силии, дабы ничто не стесняло юную принцессу в её повседневной жизни. Здесь почти не бывал король, довольно редко посещала эти комнаты королева-мать, но зато с завидной регулярностью наведывался сюда любящий брат. Впрочем, сказать по правде, далеко не братские чувства тянули Конотора в эти покои. Юноша, как и многие люди его возраста, был переполнен любвеобильностью, и милые юные фрейлины принцессы заставляли его сердце трепетать с удвоенной силой.

Надо сказать, что принцесса Силия без особой досады относилась к проделкам брата, хотя уже две её фрейлины забеременели только за последний год, да и родители относились к этим похождениям снисходительно. Король Конотор, тоже охочий до женских прелестей, лишь похохатывал, когда до него доходила очередная история, а королева, увы, была слишком замкнута в себе и почти не уделяла воспитанию детей никакого внимания.

Принц Конотор наследовал кое-что от своего отца. Он также бывал необуздан в желаниях, порывист, упрям. Но, по счастью, в нём не было той звериной свирепости, животной жестокости, что была так характерна для Конотора-старшего. Если король был похож на старую, разжиревшую, но всё ещё невероятно злобную росомаху, то принц больше походил на глупого весёлого щенка, заливающегося лаем и сбивающего с ног прохожих. Вероятно, это было следствием того, что отец совершенно не занимался воспитанием сына, предоставив это нянькам и наставникам, так что, передав свои природные склонности, он всё же не развратил его и не превратил в продолжение самого себя.

Вот уже пару недель у юного принца была новая пассия. Представительница древнего рода, будущая владелица крупных земельных наделов и весьма приличного состояния, но всё же юношу в Тиане куда больше волновали милое личико, огромные глаза и изящная фигурка. Несмотря на то, что она была на несколько лет старше Конотора, её миниатюрность вкупе с белокурыми локонами и чуть наивным выражением лица придавали её внешности обаятельную детскость.

Фрейлины по-разному отвечали на ухаживания принца. Одни сразу сдавались на милость победителя, пытаясь урвать максимум из мимолётного романа, другие разыгрывали недотрог либо из хитрости, либо из воспитанности. Но по-настоящему отвергнуть Конотора не смогла ни одна. И не потому, что он был блистательным красавчиком – тут как раз похвастать ему было особенно нечем. Конечно, главной причиной был высокий статус ухажёра, но, кроме того, непосредственность принца была столь очаровательна, что на неё рано или поздно ловились и самые искушённые юные сердца.

Сами романы в итоге имели разную продолжительность – от нескольких недель до нескольких месяцев. Однако итог всегда был один – пылкое сердце принца не могло долго сосредотачиваться на одном объекте обожания. При этом хочется заступиться за юного Конотора: он не был охотником, собирающим трофеи. Он действительно увлекался, как увлекается щенок погоней за проносящейся мимо каретой… до появления следующей кареты, мчащейся навстречу.

Тиана стала для молодого принца настоящей отдушиной – в последнее время отношения с отцом были хуже некуда, и если бы не это новое увлечение, вполне можно было бы взвыть от тоски. Она появилась при дворе всего несколько недель назад и достаточно быстро расположила к себе принцессу. Да и принц Конотор довольно скоро охладел к текущей любовнице, попав под очарование белокурой красавицы.

Иногда казалось, что Тиана себе на уме, и что за этой простодушной внешностью скрывается умная и хитрая интриганка. Так, во всяком случае, считали все без исключения товарки юной фрейлины, скрежещущие зубами при появлении соперницы. Она действительно внушала опасение – до того момента фрейлины принцессы по какому-то негласному правилу не ревновали Конотора друг к другу, словно ожидая своей очереди. Все они понимали, что любовь принца не имеет обязательств, да и больших выгод обычно она тоже не несла, так что не было особой нужды плести интриги друг против друга.

Тут было другое дело – все как-то сразу почувствовали, что в случае с Тианой всё может быть совсем по-другому. Она чем-то неуловимо отличалась от других придворных дам, и Конотор, похоже, был заинтересован ею не на шутку. Надо сказать, что родовитость семейства Тианы вполне давала право на надежду будущего возможного союза, и это не могло не злить придворных девиц.

Правда, пока даже о возможности такой женитьбы никто не заговаривал. При дворе сейчас царило полнейшее уныние, густо замешанное на страхе. Король Конотор постепенно превращался в грубое и жестокое животное, чуждое всяких понятий о приличиях. Собрав вокруг себя кучку подхалимов и лизоблюдов, он всячески предавался пороку, начисто позабыв обо всём.

Практически ежедневно устраивались попойки, переходящие едва ли не в оргии. Сразу несколько придворных дам имели сомнительную честь жить на положении королевских наложниц. Увы, зачастую это приносило им скорее минусы, нежели плюсы. Поговаривали, что в пьяном состоянии Конотор окончательно терял человеческий облик и находил особое удовольствие в истязании любовниц. И несмотря на то, что это носило характер игр, после них несчастные женщины зачастую вынуждены были маскировать синяки и ссадины, прикрывать грустные улыбки, которым недоставало зубов, а то и вовсе отлёживаться в постели.

Каладиус, который время от времени появлялся во дворце, замечал эти признаки разрушения личности и полагал, что король просто сходит с ума. Но, признаться, его это нисколько не заботило. Сейчас великий маг был полностью сосредоточен на науке, тратя колоссальные средства, зачастую взятые из казны, на различные эзотерические изыскания, покупку уникальных книг, чаще всего привозимых из Саррассы и Кидуи, а также на мангил, которого ему требовалось всё больше с каждым разом.

Иногда ему казалось, что стоило бы вмешаться в ту возню, что творилась сейчас возле трона, поскольку было совершенно ясно, что там происходит что-то нехорошее, но всякий раз волшебник просто отмахивался от этого. По большому счёту, его всё устраивало – король, поглощённый своими делами, не обращал внимания на первого министра и те махинации, которые тот время от времени проворачивал, а уж в том, что ему самому ничего не угрожало, Каладиус нисколько не сомневался.

Хотя другие наперсники короля не были столь уверены в своей судьбе, поскольку не обладали ни могуществом, ни влиянием великого мага. Король Конотор был ужасно подозрительным человеком, причём с самого детства. Всю пищу, которую он принимал, пробовал целый штат дегустаторов, причём первая проба бралась ещё за несколько часов до того, как блюдо подавалось на стол, а последняя снималась прямо в присутствии монарха. Конечно, таким образом Конотор не мог ощутить удовольствие от свежеприготовленной пищи, но он легко мирился с этой неприятностью, будучи уверенным, что это – единственный способ выжить.

Конотор маниакально собирал исторические факты о случаях отравления монарших особ по всему миру и был настоящим знатоком в этой области. Он, в числе прочего, знал и покушении на принца Келдона в палатийском городке Белли, и не раз расспрашивал у Каладиуса подробности этих событий. С ещё большим интересом он пытался выяснить способности великого мага в очищении крови от отравы.

В этом Каладиус был весьма осторожен. Он не мог признать, что не может сделать этого, поскольку понимал, что данная способность ставит его в глазах короля превыше всех людей. Поэтому он весьма туманно говорил о сложности, о стечении обстоятельств, о особых условиях. Конотор настаивал, чтобы маг практиковался в своём столь нужном искусстве. Одно время он даже велел доставлять в лаборатории Каладиуса узников, осуждённых на смерть, которым давали медленно действующий яд.

Каладиус, надо сказать, с воодушевлением ухватился за данную возможность. Мы уже знаем, сколь мало ценил он человеческую жизнь, поэтому угрызения совести по этому поводу он не испытывал совершенно. Для него проведение опытов на людях ничем не отличалось от проведения опыта на мышах или лягушках.

Увы, все усилия великого мага, равно как и мучительные смерти несчастных подопытных были напрасны. Как ни пытался Каладиус вычленить из этого бесконечного сплетения нитей те, что отделяли жизнь от смерти, у него ничего не выходило. Приговорённые умирали один за другим, а он всё никак не мог приблизиться к разгадке. Он чувствовал, что был прав в своих суждениях, но отыскать нужные нити никак не получалось.

Конотор, конечно же, был порядком разочарован, хотя и не посмел высказать великому магу претензии. Каладиус объяснял всё необходимостью дополнительных теоретических исследований, так что опыты были на время прекращены. Великий маг не лукавил – он действительно продолжал изыскания в этой области. Поиск так называемых «нитей-функций» мог бы открыть ему невиданные прежде горизонты могущества.

Но вернёмся к королю Конотору. Боязнь отравлений была не единственной из тех, что ежедневно снедали его душу. Он боялся покушений во всех проявлениях, и во всём дворце не было, наверное, ни одного человека, к которому он в той или иной степени не испытывал бы подозрения. Для него каждый был потенциальным убийцей. Исключением был разве что один Каладиус, который столь долго служил латионским королям, что заслужил некое право на доверие.

Подозрительностью короля пользовались его приближенные. Они без устали плели интриги, пытаясь подсидеть более удачливых соперников. В специально созданную при дворе личную службу безопасности без конца поступали доносы на одних придворных, написанные другими придворными. Конечно, львиную долю этих бумаг просто выбрасывали в камин, ибо в противном случае вскоре у короля не осталось бы подданных. Но время от времени, дабы потешить короля и показать ему, что работа ведётся полным ходом, проводились показательные аресты, процессы и казни.

Это была своеобразная лотерея. Никто не мог предугадать, кто следующий окажется на эшафоте. Хотя, разумеется, вероятность этого возрастала по мере того, как придворный всё больше приближался к королю. Однако же, подобно мотылькам, сгорающим в пламени фонаря, эти люди продолжали тянуться к Конотору, повинуясь удивительным инстинктам, выработанным поколениями их предков.

К сожалению, от подозрительности короля страдали не только придворные. Тучи постепенно сгущались над его сыном, принцем Конотором. В последнее время они часто ссорились с отцом, который неизменно пенял юноше, что тот, якобы, только и мечтает о смерти папаши, чтобы занять трон. Мы уже имели возможность убедиться, что трон и власть были последними вещами, о которых помышлял молодой любовник, однако же для Конотора-старшего это не имело никакого значения. Его реальность уже давно состояла из собственных выдуманных кошмаров, часто не имеющих ничего общего с действительностью.

Принц Конотор же тем временем тратил всю свою энергию, пытаясь добиться расположения Тианы, однако девушка по-прежнему держала его на расстоянии. В отличие от предыдущих пассий юноши, тоже зачастую разыгрывающих невинность, но сдававшихся, как правило, через три-четыре дня, опасаясь, как бы принц не переключился на новую добычу, Тиана держала оборону более двух недель, и по прошествии этого времени выглядела так же неприступно, как и в первый день их знакомства.

И, конечно же, из-за этого юный принц мечтал заполучить её ещё сильнее. Он чаще обычного бывал в гостях у сестры, а та, желая помочь брату, то и дело давала новой фрейлине поручения, которые приводили к встречам вроде той, что была описана в начале этой главы. Теперь, пожалуй, мы можем вернуться к ней. Как мы помним, Конотор пытался приобнять девушку, но та ловко увернулась от этих объятий.

– По-моему, ваше высочество, я не давала повода так обращаться со мной, – строго произнесла она, давая понять, что это уже не шутка. – Вы, конечно, принц, но это не освобождает вас от правил приличий. Что же касается ревности, то, боюсь, ваше самомнение слишком уж раздуто.

Тон этой тирады озадачил юношу. Он действительно полагал, что Тиана к нему благосклонна и уже готова уступить позиции, и вот теперь он был явно растерян.

– Так я не нравлюсь тебе, Ти? – он даже как-то неуверенно произнёс «тебе», будто против воли хотел обратиться к девушке на «вы».

– Этот вопрос некорректен со стороны сюзерена, ваше высочество.

– Ти, прошу, забудь на минуту, что я – принц!

– Это будет не так сложно, ваше высочество.

– Что ты хочешь сказать? – вспыхнул Конотор.

– Простите, ваше высочество, но вы и сами не ведёте себя так, как должен вести принц, – серьёзно, будто наставница, ответила Тиана. – Ваши выходки достойны разве что какого-нибудь мелкопоместного баронета. Вы тратите жизнь совсем не на то, чем должен заниматься наследник трона. Впрочем… Это и не удивительно, учитывая, как обращается с вами ваш отец.

– При чём тут отец? – Конотор был разозлён и сбит с толку. Он совершенно не ожидал столь жёстких речей от миниатюрной миловидной девушки, выглядящей едва ли не девочкой. И уж подавно ему не хотелось бы слушать всё это вместо любовного воркования.

– Для короля вы – не более чем домашняя зверушка. К тому же довольно надоедливая, насколько я понимаю. В этом дворце повсюду глаза и уши, и поэтому все в курсе ваших ссор с отцом, мой принц. Впрочем… Наверное, оно и к лучшему, что вы проводите дни, волочась за юбками. Вздумай вы заняться политикой, и очень скоро вы разделили бы судьбу своего дяди.

– Ты говоришь странные вещи… – Конотор тяжело дышал, а лоб его покрылся испариной. – У меня складывается ощущение, что я говорю с пожилым мужчиной, а не с юной девушкой.

– О, простите, ваше высочество! – Тиана сделала издевательский реверанс. – Конечно же, мне пристало говорить о кружевах, о пудре для волос и придворных хлыщах. Увы, к несчастью для вас я получила иное воспитание. Мне противно всё здесь, при этом пропитанном ложью и развратом дворе. Вы, конечно, думали, что я – одна из тех дурочек, которые изображают из себя недотрог, а сами только и ждут, когда вы запустите пальцы им за корсаж. Так вот, ваше высочество, я – не одна из них. Найдите себе другую цель, я вам не по зубам.

Даже не прощаясь, Тиана резко повернулась и, шурша юбками, вышла, оставив юного принца в крайнем смятении.

***

Принц Конотор был подавлен и взбешён. Никто до этого времени не смел говорить с ним так, ну разве что отец, но это было совсем другое дело. Да и отец обычно лишь попрекал его или просто кричал, вымещая злость, а вот Тиана позволила себе говорить с ним пренебрежительно, и это оказалось стократ болезненнее. Кроме того, одно дело получать нагоняи от отца-тирана, и совсем другое – от своей подданной, да ещё и совсем юной девушки. Принц постоянно забывал, что Тиана была на три года старше него самого.

Лёжа в постели, Конотор ярился, кусал губы и стискивал кулаки. Он метался так, что простыня скомкалась у его ног. Сон никак не шёл к принцу, а вместо этого в голове продолжал звучать холодный презрительный голос Ти. И более всего убивало то, что она во многом была права. Юноша неустанно пытался отыскать оправдание на каждый её выпад, но понимал, что все они звучат довольно жалко, и сама Тиана легко высмеяла бы и каждый из них по отдельности, и все разом.

Сложно описать чувства, клокотавшие в груди молодого принца. Обида и злость, переплетаясь, порождали нечто похожее на ненависть, но ненависть эта, смешиваясь с той глубокой заинтересованностью, какую Конотор питал к Тиане, понемногу переплавлялась в совершенно новое чувство. Наверное, это чувство можно было бы назвать любовью. Оно причиняло сильные страдания, но страдания эти были сладки какой-то странной, горьковато-терпкой сладостью.

Сам Конотор ещё не осознавал силы зарождающегося чувства. В своей порывистости он считал каждое своё предыдущее увлечение любовью, особенно если оно длилось дольше месяца. И уж подавно в данный момент его чувства так сильно застила злость на девушку, что ни о какой любви он ещё и не помышлял. Понимание приходило постепенно, благо, впереди у него была вся бессонная ночь.

И всё же стыд и неостывшая обида заставляли его несколько дней не появляться в покоях принцессы, поскольку он боялся поймать презрительный взгляд Тианы. И лишь когда Конотор осознал, что разлука с девушкой ранит его сильнее чем страх, он осознал наконец свои истинные чувства к ней. И понял, что, ни смотря ни на что, он хочет увидеть её и объясниться с ней. Собравшись с духом, принц отправился нанести визит вежливости сестре.

***

– Вас не было видно несколько дней, ваше высочество, –проговорила Тиана с едва заметной усмешкой.

Вновь, как обычно, принцесса Силия, завидев брата, вскоре нашла предлог, чтобы отослать одну из своих фрейлин в более уединённое место. Тиану отправили за жемчужным колье, которое внезапно очень понадобилось принцессе. Остальные фрейлины понимающе усмехнулись – некоторые с явной досадой. Да и сама Ти прекрасно понимала, для чего её отправляют в ту часть дворца, где сейчас никого не было за исключением разве что пары слуг. Тем не менее, она, сделав лёгкий книксен, вышла из комнаты.

Обычно Конотор, пренебрегая приличиями, тут же отправлялся вслед за своей жертвой и та, отправленная в соседнюю комнату на минутку, возвращалась значительно позже, на ходу поправляя причёску. Однако в этот раз принц нерешительно топтался, растерянно глядя вслед вышедшей фрейлине, своим глуповатым видом смеша остальных дам. Даже принцесса, вопреки правилам этикета, насмешливо изогнула губу, удивлённо глядя на брата.

Наконец юноша решился. Словно бросаясь в горящую комнату, он быстрым шагом пересёк залу и неприлично громко хлопнул дверью, не справившись с волнением. Естественно, Тиана не дожидалась его в соседней комнате, поэтому он, едва ли не бегом, бросился на поиски девушки. Наконец он увидел её – она уже отпирала полученным от Силии ключиком ларчик, в котором находилось колье. Она обернулась, услыхав нервные шаги, и понимающе усмехнулась, завидев Конотора. Но тот нерешительно застыл в дверях, не смея произнести ни слова. Поэтому Тиана спокойно достала украшение, заперла ларчик, и лишь затем обратилась к принцу со словами, которые мы уже слышали:

– Вас не было видно несколько дней, ваше высочество.

– У меня… были дела… – выдавил Конотор плохо слушающимися губами.

Ещё никогда юный принц не был так растерян и сбит с толку как теперь. Кажется, оставаться наедине с хмельным и рассерженным отцом было для него не так страшно, как стоять перед этой хрупкой девушкой.

– У вас какое-то дело ко мне? – подняв голову, чтобы заглянуть ему в лицо, спросила Тиана, поскольку она подошла к дверям, а проход загораживал стоящий остолопом юноша.

– А?.. Нет, простите… – пролепетал Конотор, покраснев и сдвинувшись в сторону, уступая дорогу.

Тиана, как ни в чём не бывало, прошла мимо, словно ей каждый день загораживают дорогу принцы крови. Тот же, растерянно поглядев вслед уходящей девушке, нерешительно двинулся следом.

– Простите, я действительно хотел поговорить с вами, – наконец пробормотал он, не замечая, что теперь обращается к Ти на «вы».

– И о чём же? – резко остановившись, Тиана обернулась к нему. Она понимала, что принцесса не ждёт с нетерпением её возвращения, поэтому и не было нужды торопиться.

– О… о моём дяде… – выпалил Конотор, понимая, насколько глупо это звучит. Но для начала и это подойдёт, тем более, что принцу действительно запали в память слова девушки. – Почему вы заговорили о нём, и что вам известно о его судьбе?

Действительно, принц практически ничего не знал о своём дяде Келдоне – при дворе эта тема находилась под строжайшим запретом, а сам он был совсем младенцем, когда тот был арестован. В общих чертах юноша знал, что его дядя – страшный изменник, замысливший убийство собственного брата, но, признаться, до сего времени он не слишком-то интересовался этой историей.

– Простите, ваше высочество, но в наше время людей вешают и за более безобидные разговоры, поэтому мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Пожалуй… – рассеянно пробормотал Келдон. – Простите… Простите за моё недостойное поведение, сударыня, – наконец решился он. – Я не должен был вести себя так по отношению к вам.

– Сказать по правде, вы не должны были вести себя так по отношению ко всем, – строго поправила его Тиана. – Это недостойно порядочного человека, не говоря уже о наследном принце. Впрочем, это не моё дело.

– Вы презираете меня? – неожиданно для самого себя вдруг спросил Конотор.

– Я – подданная вашего высочества. Мне ли презирать своего господина?

– Прошу, Тиана, не нужно такого тона! – взмолился юноша. – Вы что-то изменили во мне, поверьте! Если вы презирали прежнего Конотора – узнайте нового прежде, чем презирать также и его.

– Ваши перемены заметны, ваше высочество, – тон девушки действительно сделался мягче. – И они радуют меня. Надеюсь, прежний принц уже не вернётся, а что же касается нового… Я бы хотела поговорить с ним подольше. Но не здесь и не сейчас, потому что у этих стен наверняка есть уши.

– Где и когда? – Конотор едва не воспарил к потолку от внезапного счастья.

– Её высочество частенько пеняет вам, что вы перестали приглашать её на совместные выезды за город. Сельский воздух так сладок теперь, когда всё цветёт! А один садовник говорил, что в прудах неподалёку от города поселилась целая стая лебедей. Её высочество так мечтала поглядеть на них!

– О, я понял! – воскликнул принц. – Благодарю вас, госпожа Тиана!

Глава 38. Лебеди

Уже на следующий день состоялся столь долгожданный принцессой Силией выезд за город, который поспешно организовал Конотор. Выезд был пышный – принцессу сопровождал полный штат фрейлин, а принц, дабы прекрасные дамы не скучали, прихватил с собой пару десятков кавалеров из числа своих пажей и друзей.

По нынешним временам подобный выезд был столь необычным, что горожане, разве что не разинув рот от удивления, взирали на вереницу раззолоченных карет. Королевство настолько погрязло в бедах и унынии, что звонкий смех дам и задорные голоса кавалеров казались чем-то чужеродным и неестественным.

В одном Тиана была права – погода действительно стояла расчудесная. Вовсю цвёл месяц арионн, и вместе с ним распускалось множество цветов, наполняющих воздух благоуханием. Даже придорожные травы, казалось, источали едва уловимый терпкий аромат, круживший головы юношам и девушкам, заставляя их ещё громче смеяться и ещё фривольнее болтать.

До пруда с лебедями было около лиги, но процессия двигалась неспеша, то и дело останавливаясь, когда принцесса просила сплести ей венок, или купить парного молока, или просто полюбоваться пейзажами. Таким образом, даже столь скромное путешествие заняло у кортежа больше часа. Увы, королевские дети были едва ли не пленниками дворца, весьма редко выбираясь из него. Правда, грозным стражем для них был даже не отец, а то самое уныние, опутавшее всех своими пыльными тенетами.

Всё это время Конотор держался поодаль от карет с фрейлинами. Он жадно оглядывал их, не зная наверняка, в которой из них едет Тиана. Вокруг каждой из карет, словно мухи, вились всадники. Молодые хлыщи, склоняясь к шее лошади, заглядывали в оконца и что-то говорили, получая в ответ порции хрустального смеха. Это зрелище заставляло сердце Конотора сжиматься от ревности. Он непроизвольно натягивал узду, причиняя своему скакуну страдания, но даже не замечал этого.

Во время остановок большинство фрейлин чинно выходили из карет, дабы размять ноги. Впрочем, эта чинность вскоре исчезала, уступая место той юношеской непосредственности, которая старшему поколению кажется безрассудностью. Однако же Тиана, похоже, оставалась в карете – Конотор так и не сумел разглядеть её.

Наконец показалась та самая деревня, возле которой был пруд, являвшийся целью путешествия. Пруд был невелик, но весьма живописен, поэтому на его берегу было решено соорудить импровизированный лагерь. Слуги тут же принялись устанавливать шатры, где прекрасные дамы могли бы укрыться от солнца, а также жаровни, поскольку ничто так не возбуждало аппетит, как густой деревенский воздух. Но пока ещё было не жарко, так что большинство фрейлин, расстелив покрывала, расположились прямо на лугу.

По зеленоватой глади пруда действительно плыли с полдюжины великолепных белых лебедей. Некоторые из кавалеров, пытаясь выглядеть в глазах дам особенно мужественными, тут же заговорили о том, как славно было бы подстрелить их, чтобы приготовить дамам жаркое прямо на берегу, но фрейлины тут же загалдели с возмущением столь же деланым, как и охотничьи инстинкты молодых людей.

Сердце Конотора забилось так, что зашумело в ушах – он наконец увидел Тиану. Она находилась подле самой принцессы и, похоже, гадала ей на ромашке, отрывая лепесток за лепестком. Несколько фрейлин, столпившись, ожидали результата этой процедуры. Наконец они разразились восторженными криками и захлопали в ладоши – видимо, результат гадания был самым благоприятным для юной принцессы.

Увы, несмотря на обещания ромашки, судьба Силии вряд ли должна была сложиться слишком уж удачно. В отличие от братца, она не могла ухлёстывать за придворными кавалерами, поэтому ей оставалось лишь ждать, что какой-нибудь король решит взять её в жёны своему сыну. А когда это случится – не могла предсказать ни одна ромашка. Похоже, другие монархи сейчас чурались латионского двора, не спеша связываться узами с королём вроде Конотора.

Но, признаться, сейчас судьба Силии беспокоила принца Конотора гораздо меньше собственной. Он пожирал глазами Тиану, но не приближался, оставаясь в компании нескольких приятелей, которые беззлобно посмеивались над его рассеянностью. Юноша же думал о том, как бы оказаться с Ти наедине вдали от возможных шпионов.

Сперва он подумал о конной прогулке по близлежащей роще, но это было невозможно, поскольку никто из фрейлин, включая Тиану, не был одет для конной езды. Уединиться здесь, на берегу, было просто невозможно – повсюду прохаживались парочки, сновали слуги. Вдруг Конотора осенило.

– Бритон, – обратился он к одному из своих приятелей. – Пошли-ка в деревню человека, чтобы он разыскал лодку.

– Да тут пруд весь в сто шагов шириной, откуда здесь лодки, ваше высочество?

– А это уже твоя забота. Я дал тебе поручение. Теперь поглядим, насколько ты ловок!

Пруд действительно был невелик, конечно, не сто шагов, но точно меньше ста ярдов, однако, отплыв подальше, вполне можно было бы, говоря негромко, быть уверенными, что разговор не будет подслушан. Бритон, один из немногих спутников Конотора, кто не оставил его, чтобы поувиваться за фрейлинами, досадливо поморщился, но кивнул и, вскочив на коня, хотя до деревни было каких-нибудь двести шагов, отправился выполнять приказ своего принца.

Его не было довольно долго, но в конце концов он объявился в сопровождении четырёх колонов, несущих небольшую рыбацкую лодку. Она выглядела столь утлой, что, казалось, утонет, едва коснувшись воды. Но, говоря по правде, Конотор не слишком-то рассчитывал даже на такую удачу. И, тем не менее, он состроил недовольное лицо.

– Похоже, эта лодка помнит ещё рождение мессира Каладиуса, – проворчал он, едва Бритон с видом победителя соскочил с лошади рядом с ним.

– Это всё, что есть в окрестности нескольких миль, ваше высочество, – с лёгкой обидой ответил паж. – Если хотите чего получше – нужно посылать в Латион. Я и так оббегал все дворы.

– Ладно, сойдёт и эта. Ты славно потрудился, друг Бритон, благодарю тебя.

Теперь, глядя поближе, принц видел, что лодка не так плоха, как ему казалось. Видно было, что хозяин тщательно за ней ухаживал – дно недавно просмолено, щели тщательно законопачены. Конечно, она неизбежно будет набирать воду, но всё же продержаться на плаву пару часов было ей совершенно под силу. Несколько смущал тот факт, что Конотор никогда прежде не работал вёслами. Здесь, правда, было лишь одно весло, которым нужно было грести попеременно. Но на данный момент молодого человека не могло смутить ничего. Он велел спустить лодку на воду и привязать к вбитому в берег колышку, а сам наконец отправился к принцессе.

– Вижу, ты велел достать лодку? – издали приветствовала его Силия. – Уж не решил ли ты также поохотиться за лебедями, как это недавно предлагали твои мужланы?

– Нет, сестрёнка, я просто захотел немного размяться и попробовать поработать веслом. Не скучно ли тебе? Я могу покатать тебя на лодке.

– Благодарю покорно! – фыркнула принцесса. – На такой лодке, да с таким лодочником я непременно окажусь в пруду!

– Тогда может быть вы, госпожа Тиана, составите мне компанию? – с замиранием сердца спросил Конотор.

– Охотно, ваше высочество, – изящно склонившись, ответила девушка. – В нашем имении был чудесный пруд, чем-то похожий на этот, и я частенько каталась на лодке с отцом или братом.

– Отчаянная ты, Ти, – покачала головой Силия, будто и не понимая, для чего всё это было устроено. – Ты знаешь, что мой братец никогда раньше не держал в руках весло?

– Уверена, что он справится, ваше высочество, – с лукавой улыбкой отвечала Тиана.

– Что ж, воля твоя. Но учти, что эта зелёная вода безнадёжно испортит твоё чудесное платье!

– Я всё же рискну, ваше высочество.

И взяв под руку принца, чьё сердце пело от восторга, она направилась к пруду. Ловко вскочила в лодку, которую придерживали двое колонов, стоя по колено в воде, причём сумев не замочить даже краешка платья. Конотор не был столь грациозен – когда он неловко шагнул в лодку, та покачнулась так, что колоны еле сумели её удержать. Взяв единственное весло, принц неумело принялся грести.

Со стороны это было презабавное зрелище, но многочисленные зрители старались не выдавать своего веселья. Понемногу лодка удалялась от берега, хотя её заметно вело влево. Надо отдать должное Тиане – она ни единым знаком не дала понять принцу, что он неловок. Опустив тонкую, словно полупрозрачную ладонь в воду, она любовалась струйками зеленоватой воды, пробегающими по её длинным изящным пальцам.

Прошло не меньше получаса, пока лодка наконец не отплыла ярдов на сорок от берега. Здесь уже можно было поговорить – негромко, потому что водная гладь хорошо разносит звуки. К счастью, весёлый гвалт на берегу давал довольно неплохую гарантию того, что двое в лодке не будут услышаны.

Конотор и сам до конца не понимал – для чего ему нужна такая секретность. Вроде бы он собирался говорить с любимой девушкой о любви, но… Необычность упрёков, которые Тиана бросила ему в тот день, а также упоминание дяди… И она так недвусмысленно намекнула, что в её речах был явный политический подтекст. Это одновременно и пугало, и интриговало. За этой девушкой чувствовалась какая-то тайна, что-то необыкновенное, чуждое всем другим благородным девицам её возраста.

Лебеди, озадаченные медленно двигающейся в их направлении лодкой, недоверчиво озираясь, отплыли подальше к другому берегу. Конотор наконец оставил весло, сильно натёршее непривычные к этому ладони, и сел на небольшую поперечную дощечку, служившую чем-то вроде скамейки. На другой такой же сидела Тиана, словно не замечая, как подтекающая в лодку вода намочила её сафьяновые туфельки.

– Какая странность, – задумчиво произнесла Тиана. – Казалось бы, лебеди – обычные птицы, почти такие же как гуси. Глупые и неуклюжие, как и все водоплавающие. Но всего несколько небольших деталей – изогнутая шея, белоснежные перья – и мы уже наделяем их какими-то особенными достоинствами. Иногда я думаю, что то же самое происходит и с людьми. По какой-то причине мы полагаем, что одни люди лучше и выше прочих…

– Какие странные мысли… Мне подобное никогда не приходило в голову…

– Это – моя беда, – улыбнулась девушка. – Мне приходят в голову мысли, которые не пристали благородной девице. У моего отца довольно обширная библиотека, и в детстве я прочла все его книги. Некоторые – по нескольку раз. Уже позже он спохватился, и даже пытался запретить мне читать, да только было уже поздно. Меня и ко двору-то направили, чтобы излечить от этого недуга, – теперь Тиана улыбалась какой-то кривоватой, горькой улыбкой. – В надежде, что однажды я стану образцовой придворной дамой.

– Вы не похожи ни на одну из придворных дам, Тиана.

– Мама была бы безутешна, услышь она эти слова.

– О, вы не похожи на других фрейлин, как лилия не похожа на репей!

– И всё же я – скорее репей, потому что, не пробыв при дворе и месяца, уже умудрилась больно уколоть принца.

– Нет, тогда вы – прекрасная роза! – пылко воскликнул Конотор. – Вы – королева цветов!

– Пожалуй, я не хотела бы, чтобы ваша сестра однажды узнала об этих словах! – слегка усмехнулась Тиана.

– Не беспокойтесь на этот счёт. Я прекрасно знаю нрав Силии. И всё же она весьма расположена к вам, как я погляжу.

– Да, эта правда. Её высочество, похоже, увидела во мне родственную душу.

– Родственную душу? – теперь усмехнулся Конотор. – Полноте, вы льстите моей сестрице.

– А по-моему это вы недооцениваете её, ваше высочество. Полагаю, с моей стороны довольно бестактно делать какие-либо оценки, но мне кажется, что принцесса Силия очень умна.

– Что ж, возможно, я недостаточно времени уделял общению с ней, – пожал плечами принц.

– И это естественно, ведь вас всегда больше интересовали её фрейлины!

– Вот, вы снова пытаетесь смутить меня, Тиана! – покраснел Конотор. – Я ведь уже говорил вам, что изменился. И что это именно вы изменили меня.

– Кое-что изменить невозможно, ваше величество… Вы спрашивали меня о вашем дяде. Неужели вы ничего не знаете о нём?

– Очень мало… – признал Конотор. – Я был совсем младенцем, когда он умер. Я знаю лишь то, что его заточили в крепость за подготовку покушения на моего отца…

– Конечно же… – скривила губки Тиана. – Что ещё могли сказать вам?..

– А вам известно больше?

– У меня тоже был дядя… – глаза девушки затуманила грусть. – Честный и благородный человек, настоящий дворянин. Он частенько приезжал к отцу, и всегда привозил в подарок книги. Он был необычайно умён.

– Что с ним сталось?

– Почти то же, что и с вашим. Только он не был принцем, поэтому ему просто отрубили голову после многих дней жестоких пыток… Это случилось шесть лет тому назад…

– Он тоже был изменником? – громче, чем следовало бы, вскричал Конотор.

– Он тоже им не был! – отрезала Тиана. Её лицо приняло вдруг какое-то суровое, даже жёсткое выражение. – Он пал жертвой доноса, чьего-то оговора. Он преданно служил стране и короне, но это оказалось неважно. Ему вменили подготовку заговора. Как и всем прочим. Как и вашему дяде, который был виновен лишь в том, что был более достойным правителем, чем ваш отец!

– Я не понимаю, о чём вы говорите… – побледнел принц.

– Я слышала об этом от дяди, когда он говорил с отцом, – вновь тихо и печально проговорила девушка. – Принц Келдон был очень популярным человеком, значительно популярнее вашего отца. Но он был младшим братом, и потому принял власть короля Конотора, как и подобало преданному брату и верному вассалу. Но ваш отец продолжал видеть в нём угрозу, и однажды велел заточить его в крепость, а позже – отравить.

– Отравить? – вскричал потрясённый Конотор и тут же, спохватившись, бросил взгляд на берег, где гуляли придворные.

– Мой дядя разговаривал с одним из тех, кто отвечал за содержание принца Конотора под стражей. Тот рассказал, что узник скончался внезапно, в страшных судорогах. Хотя вашего дядю и содержали в жутком каменном мешке без окон, в голоде, холоде и сырости, но ни одна из болезней не убивает так. Король так боялся собственного брата, что не мог даже дождаться, покатот умрёт от какой-нибудь чахотки!

– Вы уверены в том, что говорите? – принц выглядел потрясённым до глубины души.

– В это верил мой дядя, поэтому в это верю и я, – ответила девушка, и лицо её озарила решимость.

– Тогда, возможно, ваш дядя действительно пытался устроить заговор? Его речи весьма похожи на речи изменника…

– Не смейте говорить о нём такое, слышите? – теперь глаза Тианы пылали гневом, и две крупные слезы покатились по бледным щекам. – Вы не знали его, и не знаете, каким он был!

– Простите меня, Тиана… – испугавшись не на шутку, проговорил Конотор. – Я не должен был подумать так о человеке, который столь дорог для вас! Ваша любовь к нему служит лучшей рекомендацией этому благородному человеку!

– Вас растили в неведении, ваше высочество, потому что даже те, кто знают правду, слишком запуганы, чтобы говорить. Простите, что говорю такое о вашем отце, но он – чудовище. Сотни людей были казнены по ложным доносам только за последние шесть лет! Наверняка их казнили сотнями и прежде!

– Но откуда моему отцу знать, что они ложные? Он доверяет своей полиции! Уверен, что он действительно верил в их виновность!

– Да, потому что ваш отец болен. Ему повсюду мерещатся заговоры. Именно поэтому в королевстве стало так страшно жить. Да, он действительно верит, что его окружают предатели, и именно в этом его вина. И именно поэтому казни продолжатся и дальше.

– В прошлый раз вы намекнули, что мне грозит судьба моего дяди. Неужели вы правда в это верите?

– А разве не попрекал вас отец, что вы хотите его смерти? Разве не видит он угрозу прежде всего в вас, законном наследнике? Вас спасало лишь ваше легкомыслие – до тех пор, пока у вас на уме были лишь фрейлины принцессы, вы были ему не опасны. Поэтому-то для вас будет лучше, если так останется и впредь.

– Отец не причинит мне вреда… – однако же, голос Конотора был не слишком-то уверенным.

– Может быть, не завтра, и даже не через год. Но с каждым днём король всё больше становится похож на безумца, и однажды, когда ему вновь что-то померещится, или вас оговорит один из его наушников, вы будете брошены в темницу. Прислушайтесь к голосу своего сердца и решите – ошибаюсь ли я?

Принц во время этой речи чувствовал, как липкие пальцы страха холодят его душу. Он гнал от себя эти мысли долгое время, но на самом деле страх за свою жизнь давно поселился в нём, хотя и свил гнездо где-то в глубине сознания. И сейчас слова Тианы звучали для него как пророчества, и ему становилось страшно по-настоящему.

Когда Конотор организовывал этот приватный разговор, он даже не ожидал, что тот получится таким тяжёлым. Он хотел объясняться в любви, заверять в преданности и в том, что он никогда не будет прежним избалованным ребёнком. Да, призрак его дяди, внезапно возникший при последнем разговоре, а также странные упрёки Тианы подразумевали какую-то политическую подоплёку этой беседы, но теперь у принца было стойкое ощущение, будто бы он на самом деле участвует в каком-то заговоре.

Неужели эта странная девушка – заговорщица, решившая мстить за казнённого дядю? Может ли быть так, что, полагая, будто бы он попал в сети любовные, на самом деле он угодил в страшную паутину политического мятежа? Быть может, Тиана была лишь приманкой для него? От всех этих мыслей холодный пот выступал на лбу юного принца.

– Вы изначально планировали этот разговор, не так ли? – тихо спросил он.

– Нет, лишь когда перестала считать вас никчёмным мальчишкой.

– Для чего вы сказали мне всё это? Вы хотите организовать заговор против моего отца? Для этого вы и приехали ко двору?

– Я приехала сюда не по своей воле. Меня отправили родители, как я уже говорила вам. И у меня не было и нет мятежных мыслей. Просто здесь… Я словно в паутине, грязной и липкой. Здесь всё так неправильно… Я бы хотела уехать обратно в родительское имение и позабыть королевский двор как страшный сон. Мне душно и плохо здесь…

– Но моя сестра осыпает вас ласками…

– Да, как странного и необычного питомца. Принцессе скучно и тесно во дворце, поэтому она рада любой забаве. Ей, как и мне, смешны и противны все эти фарфоровые куклы в кружевных платьях, что окружают её. Но она пытается принять это, приспособиться, притерпеться. А я не могу. И боюсь, что не смогу…

– Есть выход! – пылко воскликнул Конотор. – Если вы станете моей женой, вам не потребуется проводить время среди фрейлин!

– Вы каждой девушке предлагаете женитьбу после пары недель знакомства?

– Ну разумеется нет!.. – щёки принца пылали, и его всего трясло не только от предыдущего разговора, но и от собственной внезапной смелости или же безрассудства. – Но вы, Тиана, не такая как все!

– Увы, ваше высочество, но я не питаю к вам тех же чувств, о каких говорите вы, – покачала головой Ти. – Конечно, это не будет иметь значения, если вы официально испросите моей руки у родителей. Разумеется, они не откажут принцу Латиона. Но коль уж вы спрашиваете у меня… Я не хочу быть вашей женой. Не так уж страшно провести жизнь с нелюбимым человеком – рано или поздно родители всё равно отдадут меня замуж, и вы, конечно, не худшая из кандидатур. Но прожить всю жизнь в этом жутком дворце, назвать отцом человека, который убил моего дядю… Для меня это будет хуже смерти. Поэтому если вы действительно любите меня так, как говорите, ваше высочество, забудьте о вашем предложении, прошу вас!

Конотор был раздавлен. Вода в лодке уже достигла щиколоток, но он этого не замечал. Лебеди давно перестали обращать внимание на странную пару и вновь плавали где им вздумается. Люди на берегу продолжали шуметь и смеяться, как будто не замечая одинокую лодку и двух её пассажиров. Кажется, всё было таким же как раньше, но для принца словно захлопнулась тяжёлая железная дверь, погрузив его в непроглядный леденящий мрак.

– Благодарю вас за честность, сударыня, – глухо сказал он. – Даю слово, что больше не заговорю об этом.

– Простите меня, ваше высочество, – с печалью в голосе ответила Тиана. – Я не хотела причинить вам боль. И в свою очередь благодарю вас за чуткость.

– О, ваше платье уже совсем промокло, Тиана, – пытаясь совладать с чувствами, принц наконец обратил внимание на воду внутри лодки. – Пожалуй, нам пора возвращаться…

Взяв весло негнущимися пальцами, он, разбрызгивая воду, медленно стал править к берегу. Встревоженные лебеди, недовольно гогоча, вновь поспешили в противоположную сторону.

Глава 39. Отец и сын

Несколько дней Конотор ходил как в воду опущенный. Он словно пропустил два сокрушительных удара мечом по шлему. Или, скорее, один удар пришёлся в сердце, оставив там истекающую кровью рану, а второй удар привнёс полный сумбур в голову. Конечно, как и любой юноша девятнадцати лет, он больше страдал от сердечной раны, но воспоминания о дяде жутко холодили его душу, заставляя вздрагивать, словно от пронзительного ветра.

И всё же отказ Тианы подкосил юношу гораздо больше. Он прекрасно понимал, что, заговори он о помолвке с родителями, и всё могло бы решиться очень быстро – если отец поддержит этот союз (а причин для обратного не было), то родители Тианы, конечно же, не посмеют ответить отказом. Но он, привыкший к обожанию (хотя бы на словах) всех своих прошлых пассий, приходил в отчаяние от того, что Ти прямо сказала, что не любит его. Это больно задевало его самолюбие. Обратиться к родителям в данной ситуации было равносильно тому, что во время поединка попросить оруженосцев держать соперника за руки, пока он будет наносить удары.

И поскольку отказ Тианы больно терзал его, то, чтобы отвлечься, Конотор попытался сосредоточиться на судьбе дяди. Признаться, он уже поверил девушке, поскольку знал своего отца и вполне отдавал себе отчёт в том, на что тот способен. Точнее, до прогулки с лебедями он старательно отгонял от себя подобные мысли, стараясь жить в спасительном неведении, но теперь, когда в плотине была пробита брешь, множество мыслей и воспоминаний устремилось туда.

Действительно, хотя сам принц никогда не присутствовал на казнях, временами он слышал о них. Один или два раза бывало даже так, что кто-то из его пажей внезапно исчезал, и остальные старались делать вид, что даже не помнят о его существовании. Наиболее смелые тогда объясняли принцу, что родители пропавших оказались замешанными в антигосударственные заговоры. Какова была судьба самих пажей, Конотор старался даже не представлять. В ту пору он просто забывал о них уже на следующий день.

Теперь, обдумывая и припоминая, он очень ясно ощутил ту атмосферу постоянного страха, которая никогда не выветривалась из дворцовых коридоров. В своём легкомыслии он обычно не замечал этого, но теперь в глазах каждого слуги, каждого придворного он видел испуг и какую-то обречённость. Все словно смирились с тем, что однажды окажутся на эшафоте и надеялись лишь оттянуть этот миг как можно дальше.

Степень запуганности людей стала очень хорошо заметна, когда Конотор всё-таки обратился к нескольким старым слугам с расспросами о своём дяде. В этот момент такой ужас вспыхивал в их глазах, словно они уже стояли перед палачом. Поскольку прямо отказать принцу никто из них не мог, они находили самые разные, часто довольно нелепые предлоги, чтобы избежать страшного разговора.

Собственно, это ровным счётом ничего не значило – тема была слишком скользкая даже если принц Келдон был виновен во вменяемых ему преступлениях, однако же эта завеса молчания почему-то всё больше укрепляла Конотора в мысли, что Тиана была права. Нужно было лишь найти человека, который не испугается.

Юноша подумал о маме, но тут же выбросил эту мысль из головы. Наверное, во всём дворце не было существа более запуганного, чем королева-мать. Был ли этот испуг следствием каких-то страшных воздействий на неё со стороны короля, или же такова была черта её характера, Конотор старался не задумываться, потому что представить себе те издевательства, что могли так надломить маму, было просто невыносимо для него. Ясно было одно – она скорее откусит себе язык, чем скажет хоть что-то, могущее вызвать гнев отца.

Наверное, единственный, кто не побоялся бы сказать правду, был мессир Каладиус, но первый министр крайне редко сейчас удостаивал своими посещениями дворец, а кроме того Конотор настолько робел перед великим магом, что скорее обратился бы с вопросами к отцу. Тем не менее, если бы старый волшебник нечаянно встретился бы ему, он, вероятно, решился бы расспросить его.

У сестры всё это время Конотор не появлялся. Отказ Тианы глубоко уязвил его, а чувства из-за этого отказа словно разгорелись ещё сильнее. Он просто не мог найти в себе силы вновь увидеть девушку. Вместо этого он вдруг решил узнать что-нибудь о её дяде, раз уж ничего не вышло разузнать о собственном.

Здесь всё было несколько проще. Хотя про дядю Тианы сведений было мало – то ли он не был так известен, то ли опасались говорить об опальном дворянине, но в целом о семье девушки говорили довольно охотно, поскольку все уже знали об интересе, который юный наследник выказывал к новенькой фрейлине, да к тому же речь шла об уважаемом и достаточно влиятельном семействе.

А семейство Сарантионов действительно было из таковых. Некогда оно даже пару раз пересекалось древами с Тионитами, пусть и с его боковыми ветвями. Тиомею Сарантиону, отцу Тианы, принадлежали обширные земли севернее Латиона, неподалёку от границ с Палатием. Правда, сам он вёл достаточно непубличную жизнь, редко бывая при дворе, а в последние шесть лет по вполне понятным причинам и вовсе ни разу не появился в Латионе.

Поговаривали, что граф Тиомей весьма богат, и что значительную часть своих доходов он имеет от полулегальной торговли с Палатием. Впрочем, статус нынешних отношений с северным королевством был загадкой для всех, поэтому, несмотря на вспыхивающие время от времени конфликты, между двумя соседями шла весьма бойкая торговля, не говоря уж о транзитных поставках пунтских и кидуанских товаров по Труону, который хоть и «начинался в Латионе», вспоминая древний лозунг, придуманный Каладиусом, но заканчивался по-прежнему в Палатие, и именно палатийцы всё так же фактически контролировали эту реку.

В общем, каждый, с кем разговаривал Конотор, считал своим долгом отметить высокое положение потенциального тестя принца, весьма лестно и даже льстиво превознося и его самого, и добродетели его дочери, но все эти подхалимы неизменно замолкали, едва лишь речь заходила о старшем брате графа Тиомея.

Теперь, спустя несколько дней после лодочной прогулки, тоска и отчаяние немного отпустили юного принца, и на их смену пришло горячее желание завоевать Тиану, добиться её расположения. Она ясно дала понять, что главным препятствием, стоящим между ними, является его отец. Конечно, у Конотора и в мыслях не было свергнуть его, но он не мог не думать о том, насколько проще стала бы его жизнь, не стань отца.

Он против собственной воли то и дело думал о том, что сказала Тиана. Действительно, жизнь его, или, по крайней мере, свобода действительно не могли быть в полной безопасности. Болезненная подозрительность отца была очевидна даже ему. Эта навязчивая боязнь отравления, эта бесчисленная дворцовая охрана, а также таинственная служба безопасности, шпионы которой, как говорили, были повсюду.

Конотор припомнил, что как-то в детстве они всем августейшим семейством отправились на охоту. Пока взрослые гонялись за косулями, королева-мать и дети, которым было по шесть-семь лет, расположились в шатре на прекрасной поляне. И кормилица Силии отыскала неподалёку кустики земляники – целую россыпь спелых душистых ягод.

Восторженные дети бросились собирать ягоды и есть их. Затем Силия набрала целую горсть земляники и отнесла её матери. Королева, в те времена уже столь же печальная, как и теперь, вопреки своему обычному состоянию улыбнулась и с удовольствием съела чуть помятые, истекающие соком ягоды прямо с детской ладошки.

Смеясь от восторга, маленькая принцесса набрала ещё ягод в блюдце, которое ей подали слуги. Когда с охоты вернулся отец, она протянула ему это блюдце, едва он слез с лошади. Но король Конотор даже не прикоснулся к ягодам. Он велел своему конюшему взять блюдце, но так и не решился съесть оттуда хотя бы одну ягодку. Семилетний мальчик тогда едва не заплакал, увидев лицо сестры. Силию словно ударили, и хотя она не сказала ни слова упрёка, было видно, как сильно её задела выходка отца, тем более, что она вряд ли понимала её смысл.

Да, принц Конотор вырос в этой атмосфере постоянного страха и подозрений. В каком-то смысле она стала для него нормой, и он не замечал её, как не замечают запаха застарелого пота солдаты в казарме. И лишь благодаря Тиане он внезапно осознал весь ужас и всё уродство положения, в котором оказался королевский двор.

***

После позднего ужина принц Конотор уже сбросил камзол и ботинки, и теперь возился со шнуровкой штанов, когда в комнату, тихонько постучав, вошёл Санли – его личный дворецкий, единственный из слуг, кто мог позволить себе войти вот так, не дожидаясь приглашения. И коль уж старик позволил себе подобное, можно было сделать вывод, что повод у него для этого был весьма значимый. И действительно, даже в полумраке спальни юноша углядел, что лицо старого слуги как-то слишком уж вытянулось.

– Чего тебе, Санли? – стараясь, чтобы голос не задрожал, спросил принц. – Я уже ложусь, не обождёт ли это до завтра?

– Простите, ваше высочество, но только что явился гвардеец. Вас вызывает его величество.

На мгновение Конотора словно парализовало. Даже дыхание как будто остановилось. В последний раз они разговаривали с отцом… три недели назад, или уже четыре?.. Причём это случилось, когда они ненароком встретились в фехтовальном зале. Жирный король иногда приходил туда, чтобы «привести себя в форму», как он сам говаривал. За всю свою жизнь он считанное количество раз ходил к отцу потому, что тот его вызывал. Конотор-старший был неважным отцом, и не любил тратить время на пестование потомства.

А это значило лишь одно… Кто-то донёс на принца за то, что тот бегал по дворцу с неуместными вопросами. Все внутренности юноши были холодными как кровь мертвеца. Именно теперь, поздним вечером, встречаться с отцом хотелось меньше всего, потому что сейчас он, разумеется, уже пьян и зол. Король был не из тех людей, что, захмелев, становятся добродушными – напротив, он чаще всего становился зол как чёрт, и стремился выплеснуть эту злость либо на слуг, либо на одну из своих наложниц. Ну а теперь, стало быть, вся эта порция достанется ему…

Однако не пойти было нельзя. Ни сказаться больным, ни спящим. Конотор знал, что бесполезно пытаться укрыться где-то, чтобы потом сказать, что его, якобы, не нашли. Во дворце было такое количество охраны и шпионов, что полное уединение нельзя было гарантировать даже в собственном отхожем месте. Да и воля принца была слишком парализована страхом, чтобы он посмел нарушить приказ отца.

Трясущимися руками он стал пытаться одеться вновь, но вскоре понял, что это бесполезно.

– Санли, помоги мне с этим чёртовым камзолом, – безвольно опуская руки, попросил он.

Встревоженный слуга мягко и осторожно застегнул все крючки. Он словно пытался вселить немного уверенности в юношу своими ласковыми, почти отческими движениями. Затем он, несмотря на артрит, встал на колени и собственноручно зашнуровал ботинки принца.

– Мне сопроводить вас в покои его величества?

– Нет, благодарю, Санли, тебе лучше остаться здесь. Тот гвардеец ещё не ушёл? – Конотор с усилием поднялся на ноги, ставшие будто ватными.

– Он ожидает у лестницы.

– Тогда он сопроводит меня. Отдыхай, добрый мой Санли…

– Я буду ждать вашего возвращения, мой принц.

***

Король сидел в замызганной сорочке. Причём она была замызгана не от долгого ношения – вероятно, он уже пролил на неё вино, или какой-то соус. Он почти спал в глубоком кресле, обмякнув в нём, словно куль с мукой. Несколько лоснящихся подбородков затекли прямо на жирную грудь. Осоловелые глаза глядели в никуда, и поначалу юноше показалось, что отец даже не заметил его появления.

– Пришёл?.. – проворчал король и заворочался, пытаясь поудобнее сесть.

– Вы звали меня, ваше величество? – за всю свою сознательную жизнь принц Конотор ни разу не осмелился обратиться к отцу на «ты».

– С чего это ты вдруг заинтересовался моим братом? – не тратя времени и слов, сразу же спросил король.

– Я… – у юноши буквально отнялся язык и оцепенели мысли. Он не мог вымолвить ни звука.

– И что это за странные вопросы: за что он был арестован? – Конотор-старший подался было вперёд, но не совладал с хмельным головокружением, и вновь откинулся назад. – Почему это тебя интересует?

Принц понимал, что нужно что-то сказать, но был словно парализован. Он лишь дрожал и чувствовал острую потребность опорожниться.

– Подойди-ка сюда, – вяло махнул рукой король, делая новую успешную попытку сесть в кресле ровно.

По-прежнему оцепеневший, молодой человек, словно под гипнозом, приблизился к отцу, остановившись в двух шагах, но тот вновь махнул рукой, призывая сына подойти ещё ближе. В конце концов юный принц остановился буквально в полушаге. Не говоря ни слова, Конотор-старший поманил его пальцем, приглашая склониться, будто желая что-то шепнуть сыну. Юноша медленно склонился, и в какой-то момент мощная рука короля взметнулась и ухватила сына за шею. Конотор резким и сильным движением притянул голову принца к своей так, что тот стукнулся о неё лбом.

– Послушай меня, гадёныш, – зашипел король, и юношу окутало зловоние из его рта. – Если ты думаешь, что твой папашка пропил последние мозги, и не видит, как ты под него копаешь, то ты здорово заблуждаешься.

Из горла юного принца вырывался лишь какой-то писк вперемешку с рыданиями. У него не хватало силы воли даже попытаться отпрянуть от этого жирного испитого лица, поэтому он так и продолжал стоять, упираясь лбом в лоснящиеся от пота волосы отца, закрыв глаза и крупно дрожа.

– Если ты думаешь, что я не могу придавить тебя прямо здесь, как вонючего клопа, то ты здорово заблуждаешься! – король всё сильнее прижимал к себе голову сына, не чувствуя боли, тогда как юноше казалось, что его череп сейчас треснет.

– Отец!.. Прошу вас!.. – теперь Конотор уже рыдал от боли и ужаса.

Король отбросил от себя сына, и тот едва не упал.

– О чём ты просишь меня, а? Чтобы я поскорее сдох? Тебе надоел уже твой старик, а? Захотелось самому примерить корону?

– Вовсе нет!.. – прорыдал принц, в изнеможении падая на колени. – У меня никогда не возникало таких мыслей, отец! Клянусь вам!..

Вид рыдающего у его ног сына, должно быть, шевельнул что-то в окутанной винными парами душе Конотора.

– Ладно, вставай… Вставай, кому говорю! Вот так… И сопли утри. А теперь слушай меня, сын. Если однажды я узнаю, что ты злоумышляешь против меня… Клянусь, ты кончишь свои дни на эшафоте! Брата я казнить не посмел, но теперь уж не стану колебаться! Лучше бы тебе и дальше задирать юбки придворным девкам, и не соваться в те дела, которые тебя не касаются! Ты хорошо понял то, что я сказал?

– Я понял, отец… Простите меня…

– Тогда проваливай! – король вновь откинулся на кресло, потому что долго удерживать туловище самостоятельно он, по-видимому, был не в состоянии. – И помни: за тобой следят! Будь добрым сыном и послушным подданным – и всё будет хорошо.

Неловко поклонившись, юноша вышел. Он едва добрался до ближайшей уборной – ещё немного, и он изгадил бы штаны. Затем принц поплёлся в свои покои, понимая, что этой ночью ему не уснуть.

***

На следующий день Конотор чувствовал себя больным и даже не вставал с постели. Он лежал, безучастно глядя в потолок, и раз за разом переживая тот же кошмар. Он никогда не думал, что отец сможет так прямо угрожать ему. Он частенько бросался неосторожными словами, но впервые позволил себе говорить так прямо. Возможно, виною тому был хмель, но, как ни пытался юноша убедить себя в этом, он всё яснее понимал – отец убьёт его, едва лишь сочтёт угрозой для себя. И судьба дяди Келдона была теперь совершенно ясной. Вчерашний вечер был лучшим подтверждением того, что сказала Тиана.

Кстати говоря, судьба девушки тревожила принца едва ли не больше его собственной. Он понимал, насколько опрометчив был в последние дни, когда бросился расспрашивать случайных людей о столь опасных вещах сразу после их разговора в лодке. Ему было страшно оттого, что шпионы отца вполне могли связать воедино оба этих события. И если сам он отделался лишь угрозами, то с девушкой никто церемониться бы не стал.

В конце концов, пережив вторую бессонную ночь, которая нисколько не исцелила его душу, а разве что растравила её ещё больше, Конотор решил, что должен справиться о Тиане. Кое-как поднявшись, он отправился к сестре.

Первое, что бросилось ему в глаза – бледность Силии и фиолетовые круги под глазами. Сами же глаза были красными, заплаканными. Сердце его сжалось от тревоги, тем более, что Тианы не было видно рядом с принцессой. Та же, заметив брата, скривилась, будто от боли, хотя обычно она радостно приветствовала его и звала к себе.

– Ты нездорова, Си? – неуклюже раскланявшись с дамами, тихо спросил Конотор. – Ты так бледна, и будто бы плакала.

– С чего бы мне плакать? – нервно пожала плечами принцесса, бросив тревожный взгляд на присутствующих девушек. – Я вполне здорова, Конотор.

Обычно Силия звала его братцем либо Коном, и теперешнее обращение полным именем стало для него главным предвестником беды. Что-то случилось, и у него не было сейчас сил вести светские беседы. Мысли юноши путались от страха.

– Я не вижу Тианы, – проговорил он и сжался, увидев, как на секунду исказилось лицо сестры. – Где она?

– Её здесь больше нет, – стараясь говорить спокойно, ответила Силия.

– Где же она? – сердце принца обмерло. – Уехала домой?

– Не знаю, – принцесса закусила губу. – Впрочем, может быть. Я не видела её со вчерашнего вечера.

Обычно в такой ситуации присутствующие фрейлины наперебой начали бы галдеть, чтобы сообщить принцу или принцессе интересующую их информацию, но сейчас в комнате повисла тишина. Девушки сидели, потупив глаза, на лицах многих читался испуг.

– Си, она арестована? – едва не срываясь на крик, спросил Конотор.

– Я ничего не знаю! – внезапно взорвалась и Силия. – Я не обязана следить за каждой своей фрейлиной. Оставь меня в покое, брат! Ты, как всегда, задаёшь слишком много вопросов!

Чувствуя, что он сейчас расплачется, Конотор стрелой вылетел из комнаты.

***

Гвардейцы пришли за принцем Конотором ночью, когда тот уже спал. Прошло почти три недели со дня ареста Тианы. Всё это время юноша ничего не знал о её судьбе – всё, что было связано с нею, было покрыто мраком и тишиной, нарушать которые он боялся. Однако же нам, автору и читателю, дана возможность видеть больше, чем нашим героям, поэтому мы можем более или менее точно восстановить всю цепочку событий.

Тиана действительно была арестована – слишком многие видели их эмоциональный разговор в лодке с наследником трона. Вероятно, среди присутствующих у пруда были и агенты службы безопасности, и, вполне возможно, они уловили какие-то обрывки разговора. Если и нет – то их легко додумали, благо, сам Конотор по своей детской наивности дал им все возможные улики.

В тот же день, когда была схвачена Тиана, был направлен отряд легионеров в поместье Сарантионов с приказом арестовать и графа Тиомея, и, на всякий случай, его супругу. Предполагалось, что они являются частью крупного заговора против его королевского величества, и что именно с данной целью они направили ко двору свою дочь.

Вероятно, имя самого принца Конотора всплыло довольно быстро. Очень просто было предположить, что задачей Тианы было соблазнение и вербовка наследника престола. Конечно, до поры до времени эти смелые рассуждения придерживались, дабы не попасть впросак. Однако, как это обычно бывает в подобного рода делах, количество арестованных по подозрению в заговоре стало быстро пополняться благодаря доносам и оговорам, а также показаниям уже схваченных участников, данным под пытками.

Король ежевечерне выслушивал доклады о ходе дела, и всякий раз спрашивал, найдено ли какое-то доказательство участия наследника в заговоре. В какой-то момент кто-то из следователей решил, что таков негласный посыл от его величества, и участь принца Конотора была решена.

Уже на следующий день сразу несколько допрашиваемых упомянули о том, что имели сношения с принцем, и это весьма заинтересовало короля. Тогда через некоторое время в одном из протоколов допроса с пристрастием появилась информация о том, что принц, якобы, передавал какие-то указания через третьих лиц непосредственно Тиане, и никого даже не смутило, что ещё недавно именно её подозревали в манипулировании наследником, а не наоборот.

В конечном итоге всё было предсказуемо. Кто-то показал на одного из поваров, который, якобы, получил от принца пузырёк с ядом, чтобы при удобном случае отравить короля. Карта с ядом была разыграна не случайно – все знали, насколько иррационален страх его величества перед отравлениями. Несчастный повар, проведя несколько часов в застенках, всё подтвердил, а вечером того же дня Конотору уже принесли пресловутый пузырёк.

– Я так и думал… – прошептал король, с опаской глядя на небольшую склянку из тёмного стекла, лежащую перед ним. – Я знал это с самого начала…

За всё время следствия он ни разу не повидался с сыном. Также он остался глух к мольбам жены и дочери, припомнив последней, в чьём штате состояла коварная изменница. После этого Силия, задыхаясь от слёз, сочла за лучшее замолчать. Обе понимали, что теперь их сына и брата может спасти лишь чудо.

Очевидно, что этим чудом мог стать лишь мессир Каладиус. Обе женщины, презрев неписаные запреты, в тот же день, когда был арестован принц Конотор, ринулись во дворец верховного мага. Увы, но словно сами боги ополчились против несчастного семейства.

Выяснилось, что Каладиус отбыл то ли в Варс, то ли и вовсе куда-то в Санн, где находились мёртвые города Кидуанской империи, пытаясь отыскать там некие материалы для своих исследований. Один из секретарей великого мага, впечатлённый тем, что перед ним едва не падали на колени королева и принцесса Латиона, пообещал попытаться дать знать первому министру о происходящем, но сразу предупредил, что надежды на это мало, поскольку тот мог быть где угодно.

Впоследствии мессир Каладиус, каким бы мизантропом он ни был, часто сожалел, что его не оказалось в столице в эти роковые месяцы. Но судьба распорядилась именно так…

Глава 40. Мать и дочь

– Не сегодняшний день для меня – день скорби, – король был заметно пьян, поэтому говорил довольно невнятно, однако же его речь тут же повторял глашатай, выкрикивающий слова в специальную медную трубу. – Ибо не сегодня я теряю сына, но потерял его ещё в тот день, когда он замыслил убить собственного отца. Сегодня – день справедливости и возмездия! Посмотрите туда, этот человек когда-то был мне сыном…

Толпа в этот раз молчала. Не было обычных криков зазывал и торговцев, не было смешков и ругани, не было обычной житейской болтовни, что сливается в один гул. Лица собравшихся были печальны, в глазах многих женщин стояли слёзы. Это был страшный день для королевства и его жителей. Там, на высоком помосте эшафота, стоял изувеченный юноша с оплывшим от побоев лицом. Принца пытали наравне с другими подозреваемыми, а может даже и сильнее, словно надеялись, что он умрёт под пытками и не доживёт до этого дня.

Двое подручных палача держали несчастного под руки, потому что самостоятельно стоять он не мог – у него были раздроблены ступни. Осуждённый уже давно ничего не говорил и не пытался оправдаться – похоже, он ждал лишь, чтобы всё поскорее закончилось. Тем не менее, растерянные люди, с ужасом взирающие на происходящее, прекрасно понимали, что он ни в чём не виновен. Жители столицы были искушёнными зрителями – они частенько собирались на этой площади, чтобы поглядеть на казнь очередного мятежника, и поэтому давно уже поняли, что ни в одном королевстве не может быть такого количества заговорщиков.

То, что король так поступил с собственным сыном, ужасало больше всего. До того времени многим казалось, что под этими нелепыми предлогами Конотор просто избавляется от неугодных, но теперь всем было видно, как глубоко он пал в своём безумии. Вот и сейчас лицо его, слегка искажённое скорбью, всё же было полно решимости и веры.

Рядом с Конотором присутствовала и королева-мать. Она была на грани обморока, но всё же не посмела ослушаться мужа. В отличие от дочери – Силия уже много дней не выходила из своих комнат и не желала разговаривать ни с отцом, ни даже с мамой. Она упорно игнорировала тех посланников, что несколько раз присылал к ней король, а насильно тащить принцессу для разговора с отцом никто не решался.

– Он был кровью от крови и плотью от плоти моей, – продолжал Конотор. – Но он преступил священные законы общества и богов. Пред богами он ответит в свой черед, а теперь настало время ответить перед людьми! – голос короля внезапно окреп, так что его теперь стало слышно и без глашатая. – Конотор Тионит! Я лишаю тебя титулов, земель и наград, и предаю твоё имя позорному забвению за то преступление, что ты совершил!

Это была стандартная в таких случаях формулировка, и её произносили вне зависимости от наличия тех самых титулов, земель и наград. Впрочем, титул у приговорённого был.

– Также я лишаю тебя фамильного имени! – этого уже не было в общепринятой форме; здесь король говорил лично от себя. – Твой род отрекается от тебя, как ты отрёкся от своего рода! Я нарекаю тебя Конотором Презренным, и с этим именем ты ступишь на Белый Мост!

Глухо зарыдала королева, уткнув лицо в платок. Горестный вздох пронёсся над площадью, кое-где заголосили бабы, лишённые необходимости соблюдать этикет. Глухо забил барабан – это был сигнал к началу казни.

К принцу подошёл арионнитский священник, что-то наскоро пробормотал и отошёл, будто боялся, что и его также заподозрят в заговоре. Конотора подтащили к плахе и опустили на колени. Собственно, подручные просто перестали поддерживать его, и он рухнул, не имея сил стоять на разможжённых ногах.

Подошёл палач, держа в руках топор. Это было ещё одно свидетельство того, что казнённый больше уже не был принцем, поскольку членов королевской семьи положено было казнить мечом. Королева, не имея уже сил одновременно и скорбеть, и бояться супруга, зарыдала в полный голос, и этот надорванный плач донёсся до подсудимого. Однако юноша был слишком измучен, и оставался безучастным ко всему – он даже не поднял головы. Но зато августейшую скорбь поддержали простолюдинки – площадь огласилась причитаниями и рыданиями.

И вдруг всё стихло, потрясённая тишина накрыла город. Это начал своё падение топор. Мгновение – и раздался глухой стук, которым многим показался громче самого страшного грома. Королева лишилась сознания, но никто не спешил приводить её в чувство, желая дать несчастной матери хоть несколько минут блаженного неведения.

***

Рент Бабер был единственным пунтийцем среди ближайшего окружения короля Конотора. На несколько лет старше своего повелителя, он выглядел заметно лучше. Высокий и слегка грузноватый, он имел вполне приятную внешность, которая многих вводила в заблуждение. Неряшливо обрезанные седеющие волосы, торчащие во все стороны, большие тёмные глаза и какое-то рассеянно-добродушное выражение лица придавали ему сходство то ли с аптекарем, то ли с трактирщиком. В любом случае он выглядел этаким простаком, не прячущим камня за пазухой, располагающим к себе с первого взгляда. Рент частенько пользовался этим и считал это отличным подспорьем в своём ремесле. Умение расположить к себе – бесценное качество для убийцы.

Рент Бабер появился при дворе года четыре назад. Безвестный дворянчик из Загорья – вот кем он был. А теперь он – приближённый латионского короля, а в делах некоторого рода – его правая рука и главный поверенный.

Прибыв в Латион, Рент Бабер довольно быстро разобрался в том, какие ветры дуют в этом городе, и, будучи человеком предприимчивым, быстро оседлал один из таких потоков, который свёл его с нужными людьми, вхожими во дворец. Поскольку пунтиец охотно брался за любые поручения, делал их аккуратно и чисто, но при этом проявлял интеллект, отличающий его от простых исполнителей, вскоре он свёл знакомства с весьма высокопоставленными людьми.

Казалось бы, с такими талантами Баберу была прямая дорога в Гильдию Теней, где он снискал бы себе и своеобразную славу, и несомненное богатство, но честолюбивый пунтиец, похоже, изначально метил значительно выше. Он хотел стать одним из тех, кто может запросто входить к королю, скакать рядом с ним во время охоты, пить вино из одной и той же бутылки. Казалось бы, для человека с подобным происхождением и видом деятельности это было несбыточной мечтой, но только не во времена короля Конотора.

Вечно боящийся покушений монарх делал всё, чтобы сохранить свою жизнь. Поговаривали, будто он ежегодно выплачивал Гильдии Теней огромные суммы, дабы быть уверенным, что она никогда не возьмётся за заказ, направленный против него. Поэтому, когда он узнал о Ренте Бабере и о той репутации, что он заслужил, он незамедлительно приказал представить ему пунтийца.

Бабер произвёл впечатление на короля Конотора. Они говорили больше двух часов о способах покушений, причём пунтиец, понимая, что поставлено на кон, не таясь, рассказал о некоторых случаях из личного опыта. Конотор был впечатлён. Он был уверен, что если завербует Бабера, то убьёт сразу двух зайцев – не только получит опытного охранника, но и избавится от потенциальной угрозы. Так что в тот же день Рент Бабер сделался начальником созданной специально для него службы безопасности дворца.

Теперь в его задачу входил подбор ловких ребят, сведущих в своём деле, а также вербовка многочисленных шпионов среди челяди и придворных. Он хотел опутать дворец такой частой сетью, чтобы в её ячейки не просочилась бы и мышь без того, чтобы кто-то её не увидел и не зафиксировал. Как мы уже знаем, в целом ему это удалось.

Рент Бабер был авантюристом до мозга костей. Он не строил иллюзий на свой счёт и прекрасно понимал, что однажды сам окажется на эшафоте, поскольку ясно видел, во что превратился его хозяин. Но это нисколько не огорчало предприимчивого пунтийца – он воспринимал это как неизбежную плату за своё нынешнее положение. И эта плата казалась ему вполне соразмерной.

По крайней мере, ему выпала возможность пережить многих из тех, с кем он собутыльничал и смеялся за королевским столом, и которых обычно назвал «дружище». Некоторые из них умерли благодаря ему или даже вовсе от его рук. Иногда его величество давал Баберу деликатные поручения вполне определённого свойства. Окажись пунтиец в Гильдии Теней, он несомненно примкнул бы к цеху Наёмных Убийц. У Рента Бабера был талант обставлять убийства как несчастные случаи.

К своей профессии Бабер относился философски. Она приносила ему немалый доход, высокое положение в обществе, страх и заискивание окружающих – значит, она была ничем не хуже прочих. Открой он винодельню в Пунте, или займись он торговлей, или же завербуйся в латионскую армию – при любом из этих раскладов у него не было бы и десятой доли того, что он имел сейчас. А это значит – он всё делал правильно.

Ренту Баберу очень нравился собственный характер, который он сам называл лёгким. Это означало то, что он никогда не привязывался ни к людям, ни к месту, ни даже к обстоятельствам. Его никогда не мучали раскаяние, угрызения совести; он никогда не жалел ни одну из своих жертв, или же ни одну из жертв вообще. Даже в тех исключительных случаях, когда он мог заглянуть в глаза убитого им человека перед смертью, ничто не вздрагивало в его душе, даже если в течение последнего года они едва ли не каждую субботу вместе играли в карты.

Сам себя Бабер считал механизмом для убийства. Этакой диковинкой из зубцов и колёсиков, подобную тем, что иногда демонстрировали гномы. И поэтому ему жилось легко и приятно, что позволяло открыто и искренне улыбаться людям. И это тоже было частью профессии.

***

Теленея с детства была запуганным ребёнком. Отец всегда был суров к дочери, и не потому, что был жестоким человеком, а просто считал, что именно так нужно воспитывать детей. Он был суров ко всем своим шестерым детям, но к старшей дочери – более всего. В будущем он самодовольно скажет, что именно благодаря его воспитанию она возвысится до королевы Латиона.

Вполне возможно. Может быть, молодой король Конотор и приветил её именно благодаря этому затравленному взгляду в пол – взгляду жертвы. О юноше ходили дурные слухи – поговаривали, что он жесток и полон страстей. Наверное, его садистской натуре нужна была именно такая жена, что безропотно снесёт все истязания и любое насилие. Так или иначе, но за всю свою жизнь Теленее ни разу не пришло в голову мысленно поблагодарить отца за то, что тот сосватал её за Конотора.

Похоже, как женщина молодая жена мало интересовала короля. Он был груб в постели, скорее насилуя её. Ему нравилось, когда она стонала и кричала от боли. Но вот ласк от мужа она не видела. Возможно, именно поэтому Теленея так долго не могла понести. Говорят, за это время у короля родилось с полдесятка ублюдков.

Наконец наследник родился, и какое-то время Конотор был почти счастлив и почти добр к ней. Но младенец родился слабым, и медикусы не давали гарантии, что он проживёт долго, рекомендуя заранее озаботиться запасным вариантом. Так через год родилась Силия.

Хотя Конотор был раздосадован тем, что родилась девочка, но вскоре, кажется, полюбил её больше старшего сына. Тот, кстати, вполне окреп и его жизнь уже не вызывала опасений. Именно поэтому король больше никогда не делил ложа с женой, предпочитая ей более распущенных и развратных любовниц, а иногда даже и городских шлюх, которых ему доставляли во дворец.

Для Теленеи это было скорее спасением – теперь она гораздо реже видела супруга, и почти никогда – вечерами, когда он, как правило, уже был пьян и тёмные страсти охватывали его с головой. Нечасто виделась она и с детьми, отданными на попечение кормилиц. Потянулись бесконечно долгие дни и ночи в нескольких комнатах, именуемых покоями королевы, которые она проводила в чтении духовных книг и молитвах.

После ареста и последующей казни сына Теленея была опустошена и раздавлена. Дочь не выходила из собственных покоев и никого не принимала, видеть мужа она не могла. Иногда казалось, что проще всего – броситься вниз с балкона на вымощенный внутренний двор, но на это несчастная королева не решалась.

Неожиданным просветом в этом кошмаре стал преподобный Гурд – арионнитский священник, появившийся в покоях королевы вместо прежнего. Что сталось с тем, её прошлым духовником, Теленея не знала, да и не спрашивала. Признаться, она едва заметила этого нового человека, что явился в вечно сумрачную комнату.

Ему было около тридцати пяти, и он был хорош собой. А ещё он оказался совсем не таким, какими представляла себе арионнитских жрецов Теленея, а она повидала их достаточно. Преподобный Гурд не блеял благостные сказки, он не глядел на королеву как на грешницу, которая заслужила всё, что с нею произошло. Он, едва ли не первый в её жизни, увидел в ней человека. Не королеву, не жену, не мать. Он говорил с нею так, как говорят близкие друзья, как говорят родные люди, искренне желающие помочь.

А ещё он увидел в Теленее женщину. Королеве было чуть за сорок, и она давно уже не могла считаться несравненной красавицей, да и в юности её сложно было назвать эталоном красоты. Годы угнетения и тревог, наверное, ещё больше состарили и иссушили её. Но Гурд что-то увидел в ней.

Священники-арионниты дают обет безбрачия. Давал такой обет и преподобный Гурд. И нарушил его ради Теленеи. Нарушил не только его, но и не менее священные обеты нерушимости брачных уз. Он так и не сказал королеве – был ли это первый в его жизни порыв, или же он и раньше грешил интрижками с прихожанками.

Теленее это было неважно. Она почти двадцать лет не была с мужчиной, и внезапно поняла, что именно это ей сейчас было нужно больше всего – больше сочувствия, больше религиозных утешений. Впервые она почувствовала себя по-настоящему нужной кому-то. И это спасло её от отчаяния, исцелило её, насколько может быть исцелена мать,потерявшая сына.

Преподобный Гурд приходил нечасто – два или три раза в неделю. Изредка он приходил не один, и тогда их встреча была заполнена разговорами о Белом боге и о том, какие силы он даёт для преодоления испытаний Асса. Все остальные же встречи принадлежали лишь им двоим, и никогда ещё помощь Арионна не была столь целительной.

***

Рент Бабер сидел и, не мигая, глядел на короля. В этом разговоре он предпочитал лишь слушать, потому что любое неверно трактованное слово Конотора могло иметь самые трагические последствия. В том числе, и для него, Бабера. Стоило быть предельно внимательным и немногословным. Словом, как обычно, идти по лезвию ножа.

– Твои тараканы подтверждают, что встреча повторилась? – мрачно переспросил король. Сегодня он был трезв, и от этого ещё более пугающ.

Тараканами Рент Бабер называл сеть своих шпионов. Он сам точно не знал число завербованных службой безопасности, но полагал, что их не меньше сотни человек. В основном, конечно, прислуга, но также и люди рангом повыше. Сравнение было довольно точным – люди Бабера были повсюду, незаметные, и оттого ещё более опасные. К этой сотне, кстати, можно было добавить ещё порядка трёх десятков человек, которые официально состояли в службе безопасности дворца. В общем, смело можно было утверждать, что при дворе не происходило ничего, что рано или поздно не стало бы известно Ренту Баберу. Кое-что из этого затем узнавал и король, но кое-что хитрый пунтиец приберегал до случая.

– Да, он снова приходил, ваше величество.

– Служанке удалось подслушать, о чём они говорили?

– К сожалению, она не слишком ловкая. Кроме того, принцесса очень осторожна.

– Но ты уверен, что речь идёт о заговоре?

Рент Бабер ещё ни разу не употребил слово «заговор» за все те несколько дней, что они обсуждали визитёра принцессы Силии, однако король, как обычно, уже всё для себя решил, и теперь ему нужно было лишь подтверждение. Однако глава службы безопасности был очень осторожным человеком.

– Я думаю, не нужно делать поспешных выводов, ваше величество. Эти свидания могут быть совершенно иного свойства.

– Такие же, как у моей благоверной супруги? – злобно хмыкнул Конотор. – Нашли взаимосвязь между этими двумя ходоками?

– Арионнит, что бывает у королевы, прибыл из монастыря, находящегося в трёх милях от Полтаста, из которого…

– Из которого родом и наш родственничек, – закончил за него король.

– Совершенно верно, ваше величество.

– И это доказывает…

– Ровным счётом ничего, – покачал головой Бабер. – У нас нет доказательств, что они знакомы между собой.

– Не слишком ли невероятное совпадение? Сразу после раскрытия заговора и казни заговорщиков ко двору прибывают двое человек из одного и того же города, причём один из них – дальний родственник одного из главарей мятежников, и втираются в доверие к королеве и принцессе, причём даже чересчур близко… – при этих словах король оскалился словно пёс, на которого замахнулись палкой.

– Похоже, что интимная связь есть только у королевы, – возразил Рент Бабер. – Родственничек, полагаю, староват для принцессы.

– У меня бывали девки и помоложе! – отмахнулся король. – Но дело сейчас не в этом. Похоже, готовится новый заговор.

– Да, похоже, – кивнул Бабер совершенно серьёзно. В этот раз он в кои-то веки был полностью согласен с его величеством, и это действительно выглядело как заговор.

– Не пойму, почему ты не схватишь их, Бабер? Уверен, у них не останется тайн от твоих ребят!

– Простите, ваше величество, но если вы согласитесь послушать меня, то я бы ещё подождал. Возможно, вскоре объявятся и другие.

– Ты дождёшься до того, что в один прекрасный день меня отравят или проткнут брюхо!

– Уверяю вас, ваше величество, до этого не дойдёт! Мы не выпускаем их из виду ни на минуту.

– А если они смажут губы королевы ядом? – Конотор вновь возвращался к любимому кошмару.

– Когда в последний раз вы целовали королеву, ваше величество? – усмехнулся Рент Бабер. – Не беспокойтесь, я отвечаю за всё!

– Хорошо, Бабер, я доверюсь твоему чутью. Но после…

– Уверяю, ваше величество, все виновные будут наказаны!

– На этот раз надо избежать шума! – в очередной раз напомнил Конотор. – Хорош король, все родственники которого пытаются его укокошить!

– Такое случается с великими монархами, ваше величество.

– И всё же на этот раз никаких казней! Всех, кого отыщем, уничтожим тихо в застенках. Что же касается жены и дочери… Ни у кого не должно возникнуть сомнений!

– Я что-нибудь придумаю, ваше величество! Можете полностью довериться мне!

– Ты – бесценный человек, Рент Бабер!

– Надеюсь, вы не будете забывать об этом как можно дольше, ваше величество! – вставая, поклонился пунтиец.

***

На этот раз, в отличие от казни принца Конотора, весь двор оделся в траур. То, что случилось, не укладывалось в головах – в один миг Латион лишился сразу и своей королевы, и своей принцессы, которая оставалась последним формальным наследником трона. Трагедия произошла ровно через два месяца после казни принца, и многие увидели в этом определённую символичность, тем более, учитывая обстоятельства их смерти.

Судя по всему, несмотря на строжайший запрет короля каким бы то ни было способом поминать покойного принца и служить о нём заупокойные службы, убитые горем мать и сестра всё-таки решились на это. В одной из небольших комнаток дворца – маленькой кладовке без окон, по их приказу соорудили нечто вроде часовенки, в которой арионнитский священник и провёл обряд вспоможения и поддержки на Белом Пути.

Увы, комнатка для этого была совершенно неприспособлена – в ней не было притока свежего воздуха, а для обряда требовались воскурения. Кроме того, там же находилась небольшая жаровенка, также необходимая для обряда. Будь хотя бы открыта дверь… Но она была плотно закрыта для соблюдения секретности.

Итог был очевиден – королева, принцесса, а также арионнитский священник, проводивший обряд, задохлись насмерть. Их нашли несколько часов спустя, когда помочь несчастным было уже невозможно. Некоторые придворные подозревали, что это могло быть самоубийство двух несчастных женщин, не сумевших справиться с утратой, но вслух этого, конечно, никто произнести не посмел.

Король, враз потерявший остатки семьи, был безутешен. Это выражалось в том, что теперь он напивался чаще и сильнее прежнего. Короля и раньше боялись, теперь же он внушал нестерпимый ужас. И придворные, и слуги с трепетом готовились к худшему…

***

Сейчас, в этот миг королева Теленея казалась даже красивой. То ли её так красила смерть, то ли она стала следить и ухаживать за собой после начала этой нелепой интрижки. Принцесса Силия, напротив, сейчас выглядела довольно неприглядно – выпученные глаза, искажённый рот, уродливая синева вокруг носа и губ. Фиолетовыми кругляшами на её тонкой белой шее обозначились отпечатки его пальцев.

Было так приятно душить её, такую молодую, красивую. Он овладел бы ею перед смертью, если бы посмел. Уже после смерти он не смог отказать себе в удовольствии и сдавил в ладони ещё тёплую и упругую грудь. Она ему всегда нравилась, жаль, что её больше нет… С королевой он особенно не церемонился и просто свернул ей шею. Прикасаться к этой дряблой, уже покрывающейся едва заметными рябыми пятнами коже лишний раз не хотелось.

Затем уже их тела принесли в комнатку, в которой действительно было не продохнуть от угарного воздуха. Здесь их должны были найти чуть позже. Тащить сюда же тело священника не стали – к тому времени это была просто окровавленная куча мяса и переломанных костей. Его люди всё сделают как надо и сообщат в точности то, что он им велит. Это – надёжные люди, они не станут болтать. Ну а если что – он знает тысячу средств от излишней болтливости.

– А теперь заприте дверь и проследите, чтобы их не обнаружили случайные люди, – скомандовал Рент Бабер, бросая последний взгляд на лежащее тело Силии.

Находившемся здесь людям не нужно было напоминать о конфиденциальности. Всех троих пунтиец знал уже несколько лет, и они полностью выдержали все испытания на верность. Они были надёжнее камней, из которых был сложен дворец. Можно было быть уверенным, что они будут держать язык за зубами. Но сейчас был особенный случай. И даже этим людям он не имел права доверять столь страшную тайну. Ему будет их не хватать, но, в конце концов, они всего лишь люди. Рано или поздно их можно будет заменить.

Что будет с ним самим, Рент Бабер сейчас даже не думал. Избавится ли король от него самого, или не решится на это – какая разница? Пунтиец чувствовал удовлетворение и душевный подъём, как будто он наконец сделал то, для чего был рождён. Даже если завтра ему проломят голову в тёмном коридоре – он не будет ни о чём сожалеть. В конце концов, он с первого дня знал, чем всё это закончится…

Глава 41. Брат и сестра

– Взгляни, Пелли, какой прекрасный город!

– Ничего особенного, город как город…

– Ты говоришь так, будто бы видела какие-то другие города кроме Торрона!

– По мне они все одинаковы… И куда хуже нашего милого дома…

– Нашего дома скоро может и не стать. Поэтому нам нужно было ехать, ты же знаешь. Если ты станешь придворной дамой и, если даст Арионн, выйдешь замуж за богатого придворного вельможу, нам будет куда проще выиграть все эти тяжбы.

В карете сидели двое – юноша, которому на вид едва ли исполнилось двадцать, и девушка, почти девочка, не старше пятнадцати лет. Судя по всему, этот разговор они заводили уже в тысячный раз, но чем ещё было занять себя в дороге длиной в одиннадцать дней, в этом шатком экипаже, который был настолько плох, что на него не позарились даже кредиторы? Во всяком случае, было очевидно, что в дорогу они отправились не от хорошей жизни.

Юноша и девушка эти были братом и сестрой, причём это было понятно всякому, кто взглянул бы на них – настолько они были похожи. Брата звали Вилиодием, а сестру – Пеллионорой, и это были два последних представителя древнего и некогда весьма могущественного рода Пантатегов, чьи земли когда-то простирались почти вдоль всей восточной границы Санна.

Увы, в последнее время звезда рода Пантатегов, кажется, безнадёжно закатывалась за горизонт. Всё началось с того, что сразу двое дядей Вилиодия и Пеллионоры были арестованы лет двенадцать назад. Один из них позже умер в тюрьме, а судьба второго была неизвестна до сих пор. Вероятно, он всё так же гнил заживо в каком-нибудь сыром каземате, если смерть ещё не сжалилась над ним.

По счастью, злая судьба миновала третьего, старшего брата, который, в отличие от двух младших, отправившихся искать счастья в столицу, остался в родовом гнезде, чтобы присматривать за ним. Во всяком случае, герцог Гериорд Пантатег не был арестован, хотя вполне могло бы случиться и так.

Однако же по приказу короля земли «мятежных» братьев были отчуждены в пользу короны, причём при межевании королевские чиновники не слишком-то аккуратничали, а герцог Гериорд находился не в том положении, чтобы одёргивать их. В результате едва ли не лучшие пахотные земли и строевые леса были потеряны. То, что осталось, на две трети было покрыто древними чащобами, глухими и непроходимыми.

С тех пор благосостояние древнего рода пошатнулось. Доходы от оброка сократились более чем вдвое. Герцог Гериорд пробовал заняться торговлей лесом, но и здесь не преуспел – затраты были слишком высоки, а барыш оказался ничтожен. Всё-таки потомственный аристократ был не слишком-то хорошим торговцем, и в конце концов он просто бросил всё, пока ещё не успел загнать семью в долговую яму.

Но все прошлые неудачи померкли перед ужасом, накрывшим род Пантатегов семь месяцев назад. Ни Вилиодий, ни Пеллионора так и не поняли – что же произошло. Стояла середина лета, и семейство жило в летнем особняке на берегу живописного лесного озера – мрачноватого, но обладающего своеобразным шармом. И однажды ночью случился страшный пожар. Что загорелось – так и осталось неясным, но правое крыло имения выгорело просто до углей. Крыло, в котором находилась спальня родителей.

Брат и сестра успели выбраться из задымленного дома. Успели выбраться и большинство слуг, поскольку их комнаты, в основном, находились как раз в левом крыле, так же как и спальни господских детей. В пожаре погибло всего восемь человек, но двое из этих восьмерых были герцог и герцогиня Пантатеги.

И вскоре на осиротевших детей, внезапно унаследовавших громкий титул и огромные долги, накинулись кредиторы. Не обладая достаточным опытом, Вилиодий допустил несколько промахов, поставивших их на грань существования. Пытаясь отсрочить выплаты кредитов, он выдал несколько закладных, в том числе и на родовой замок Пантатегов. Увы, но отсрочка дала им лишь несколько лишних месяцев. Она не могла сотворить чуда и отыскать те средства, что требовались, чтобы успокоить кредиторов.

Вскоре стало ясно, что юный герцог допустил роковую ошибку. Считанные месяцы оставались до того, чтобы замок перешёл в руки новых владельцев. И тогда новые герцог и герцогиня Пантатеги наконец решились.

Они оба боялись ехать ко двору, помня, что случилось там с их дядями. Но Вилиодий понимал, что если им удастся занять место, подобающее их происхождению, те мелкие дворянчики и ростовщики, что сейчас выжимали из них последние соки, враз потеряют весь свой пыл. Пеллионоре едва исполнилось пятнадцать, но в те времена даже благородные девицы иногда выходили замуж в эти годы, а среди простолюдинок вполне можно было встретить и двенадцатилетних невест. Брак с богатым и родовитым придворным мог бы спасти финансовое положение их семьи.

Брат честно поговорил обо всём этом с сестрой, и та, хотя и пролила немало слёз, но согласилась, что другого выхода нет. Собрав остатки денег и взяв с собой единственного слугу, который одновременно должен был служить и кучером, герцог и герцогиня выехали из родового гнезда, надеясь, что однажды они ещё смогут вернуться сюда.

Зимняя дорога была сурова и довольно опасна, поскольку западные провинции всё ещё переживали последствия минувшего неурожая и эпидемии синивицы. Потомки одного из древнейших родов Латиона ночевали в постоялых дворах, зачастую засыпая прямо в общих комнатах на лавках у стола, чтобы сэкономить и без того скудные средства. По счастью, они выглядели столь бедно, что никто не позарился на их жалкие гроши, и путешествие обошлось без неприятных приключений, хотя они затратили вдвое больше времени против того, сколько требуется для этого хорошим лошадям и по хорошей дороге.

И вот в двенадцатый день месяца слидия^[97] 1345 года руны Кветь герцог Вилиодий и его сестра въехали в так называемые Кидуанские ворота Латиона.

Говоря о том, как прекрасен Латион, Вилиодий, конечно, лукавил, дабы хоть немного поднять настроение сестры. Заметённые снегами дома в этот предсумеречный час выглядели довольно хмуро, да и кварталы Нового города явно не могли похвастаться архитектурными шедеврами. Ни сам герцог Пантатег, ни его старый слуга, зябнущий на козлах, никогда не бывали в столице, и совершенно не знали, куда податься. Было ясно одно – явиться ко двору в таком виде было совершенно неприемлемо.

– Найди какую-нибудь недорогую гостиницу, мой добрый Курро, чтобы нам переночевать, – приоткрыв дверцу кареты, обратился юноша к своему кучеру-слуге.

– Хорошо, ваша светлость, – откликнулся тот.

Вскоре экипаж остановился. Выглянув, Вилиодий заметил припорошённую снегом вывеску «Старый сапожник». Гостиница была явно не из дорогих, это было сразу понятно по её внешнему виду. Это было как раз то, что нужно, поскольку дорожный кошель брата и сестры заметно отощал за время путешествия. Курро, кряхтя, слез с козел, пытаясь разогнуть замёрзшие и онемевшие члены, и вошёл внутрь. Через минуту он вышел и, отворив дверцу кареты, церемонно до комизма произнёс:

– Ваши светлости, попрошу следовать за мной.

Несмотря даже на грусть, Пеллионора не выдержала и прыснула:

– Тебе бы быть мажордомом, Курро! Только ливреи не хватает.

– Позвольте ваш багаж, моя госпожа, – не поведя бровью, поклонился старик.

– Весь мой багаж – это узелок, который я могу нести и сама, и тебе это прекрасно известно. Возьми лучше саквояж.

Курро вновь поклонился, а затем отправился отвязывать большой саквояж, притороченный на запятках кареты. Брат и сестра тем временем вошли в гостиницу. Несмотря на бедный вид экипажа и небогатую одежду, опытный глаз трактирщика тут же распознал благородных людей, поэтому он был весьма вежлив с молодыми людьми. Им выделили небольшую одиночную комнатку, поскольку Вилиодий уже приноровился спать на полу, а старый слуга вполне неплохо устраивался и в общей комнате.

– Завтра мы отправимся ко двору, – дрожа не только от холода, но и от волнения, произнёс молодой человек, едва они остались одни.

– Ты собираешься показаться при дворе в таком виде? – воскликнула Пеллионора, разглядывая брата в тусклом свете масляной лампы. – Я не хочу, чтобы над нами потешались как над нищими провинциалами! Завтра мы отправимся, чтобы найти себе достойные наряды.

– У нас не так много денег, сестрёнка, чтобы разбрасываться ими!

– Продадим карету! Продадим лошадь! Теперь они нам уж ни к чему! Но мы должны произвести впечатление, разве нет? Хороши будут герцог и герцогиня Пантатеги, которые заявятся к королю, одетые как площадные замарашки!

Вилиодий знал, что сестру не переубедить, и уж тем более – в данном вопросе. Кроме того, он до сих пор чувствовал перед ней глубочайшую вину за происходящее – ему казалось, что он продаёт Пелли ради того, чтобы сохранить родовой замок. Поэтому больше он не спорил. Если сестра хотела принарядиться – он сделает всё для этого. Если надо будет, он продаст и отцовскую шпагу, которая сейчас лежала в том самом саквояже под грудой одежды.

На следующий же день оба они направились в лавку готового платья, которую посоветовала им жена трактирщика. Услыхав, что молодые люди собираются предстать ко двору, она направила их в Старый город, дав в провожатые своего десятилетнего сына. Отправились пешком, потому что Вилиодию очень хотелось посмотреть город.

В платяной лавке Пелли оживилась и даже заулыбалась. Девушки всегда остаются девушками, и отрезы тканей, ленты и кружева неизменно оказывают на них своё магическое действие. Хозяин лавки был также и портным, и он, восхищаясь стройностью фигур и красотой молодых людей, обещал им сшить великолепные наряды, достойные королевского дворца, всего за неделю. Но Вилиодий не хотел ждать так долго, поэтому ограничились покупкой готового платья, которое всё равно сидело на них весьма прилично.

Пеллионора была в восхищении. Все те наряды, что она носила в своём замке, выглядели теперь такими старомодными и такими непохожими на всё это великолепие. Увы, и плата за одежду оказалась весьма немалой. Как ни хотелось бы герцогу Пантатегу сохранить свой экипаж, но он понимал, что необходимо расплатиться с лавочником. Поэтому он отдал в качестве задатка все деньги, а на остаток написал расписку, обязуясь вернуть оставшуюся сумму в течение трёх дней. А вернувшись в гостиницу, он договорился с хозяином о продаже кареты и лошади.

Трактирщик, кстати, оказался вполне порядочным человеком и заплатил за всё это честную цену, так что в тот же вечер сын хозяина отнёс лавочнику оставшуюся сумму, а, вернувшись, передал юной госпоже коробку с какими-то ленточками и булавками – подарок от торговца.

Теперь, придирчиво оглядев с ног до головы брата, а также, с грехом пополам разглядев себя через мутное медное зеркало, Пеллионора сочла, что они готовы для появления при дворе.

***

Несмотря на то, что брат и сестра принадлежали к древнему и влиятельному некогда роду, их появление не произвело особенного фурора. Когда они обратились к охране, те вызвали королевского камергера, и он, бесстрастно выслушав чуть сбивчивую речь юного герцога, сказал, что король вряд ли сможет принять их раньше, чем через неделю, или же им придётся довольствоваться общей аудиенцией, где кроме них могут быть десятки других просителей.

Переглянувшись с сестрой, Вилиодий согласился на общую аудиенцию. Признаться, они явно боялись личной аудиенции короля, ведь о нём шептались, и то, что слышали молодые люди, леденило кровь.

– Тогда приходите послезавтра к двум часам, – равнодушно кивнул камергер. – Обычно его величество принимает посетителей в это время дня.

– Вы запишите наши имена? – спросил Вилиодий, видя, что придворный уже собирается уходить.

– Что?.. А, ну да, конечно… Я запишу их позже. Не извольте беспокоиться.

У юного герцога были большие сомнения относительно того, что камергер сделает это, но ему пришлось раскланяться, и они с сестрой отправились обратно в гостиницу.

Когда пришло означенное время, они вновь вернулись во дворец. Стража беспрепятственно пропустила их, а какой-то слуга сопроводил их в большую залу, где собралось уже порядка двух дюжин человек, в основном мужчин. Большинство из них, похоже, были незнакомы друг с другом, либо просто робели, поэтому разговоров почти не было. Так же как и стульев – все должны были дожидаться короля стоя.

Здесь обычно не бывало важных просителей, поэтому в этот день король так и не пришёл. Тот же камергер, даже не извинившись, объявил, что его величество сможет принять посетителей лишь завтра. Возможно, у него действительно появились какие-то важные дела, а может быть – он к этому времени был уже пьян, или же сильно не в духе.

Больше трёх лет прошло со времени казни принца и гибели жены и дочери короля. Это было время, покрытое мраком не только для Конотора, но и для всего королевства. Прошлый год запомнился всем, как год жестокой эпидемии синивицы. Конечно, болезнь лютовала в многолюдных городах, не затронув одинокий замок Пантатегов – прошлым летом у них никто даже не заболел. Герцогиня тогда не уставала восхвалять Арионна за его милость. А затем случился пожар…

На следующий день король всё же предстал перед просителями, которых в этот раз было ещё больше. Со времени, когда мы видели его в последний раз, он сильно разжирел и обрюзг. Из-за начавшихся проблем со здоровьем он теперь пил не так часто, как прежде, но вид его навсегда сделался каким-то испитым. Конотор ходил, тяжело опираясь на посох и страдая одышкой.

Буквально рухнув в обширное кресло, он некоторое время переводил дух, исподлобья оглядывая присутствующих. Согласно протоколу таких вот общих аудиенций, король сам вызывал просителя. Обычно за отведённый час он успевал пообщаться с полудюжиной, реже – с десятком человек. Остальным приходилось раз за разом возвращаться, уповая на удачу и милость его величества.

Было видно, что король сильно не в духе, возможно, он неважно себя чувствовал. Впрочем, для Конотора это мрачное состояние было обычным делом. Придворные к нему уже привыкли, насколько это было возможно, но среди просителей придворных практически не было, поэтому сейчас несчастные люди ёжились под этим тяжёлым взглядом и, против воли, опускали глаза.

Внезапно взгляд короля остановился. Он стал напряжённо вглядываться, пытаясь разглядеть кого-то. Пеллионора затрепетала – взгляд короля остановился именно на ней. Она едва поборола желание зажмуриться, и ещё ниже склонила головку. Удивительно, но лицо Конотора словно даже слегка прояснилось – с него исчезла эта брюзгливость и тихая ненависть. А в глазах зажглось другое чувство, весьма похожее на похоть. По счастью, ни Пелли, ни её брат этого не видели.

– Сударыня, – хриплым голосом позвал король. – Сударыня! Да, вы. Подойдите.

Убедившись, что его величество зовёт именно их, молодые люди несмело направились к нему. Они остановились в пяти шагах от кресла и почтительно склонились в глубоком поклоне.

– Кто вы и какое у вас ко мне дело? – спросил король.

– Я – герцог Пантатег, а это – моя сестра, – на правах старшего заговорил Вилиодий. – И мы пришли просить милости у вашего величества.

– Давно под этими сводами не звучала эта славная фамилия, – слегка покачав головой, проговорил Конотор. – Я рад приветствовать вас, герцог, и вас, герцогиня. Но я вижу на вас траурные ленты, а вы слишком молоды для герцога Пантатега, о котором я слыхал. Ваш отец умер?

– Увы, ваше величество, – горестно склонился Вилиодий. – И он, и наша матушка умерли прошлым летом.

– Проклятая синивица?

– Хвала богам, синивица обошла наши края стороной. Они погибли при пожаре в нашем летнем имении.

– Ах да!.. – Конотор действительно вспомнил, что ему докладывали об этом когда-то давно. – Припоминаю… Это очень печальная весть для всех нас. Жаль, когда так нелепо уходят от нас лучшие представители… Примите мои соболезнования, герцог. И вы, госпожа… Как зовут вас, дитя?

– Пеллионора, ваше величество, – ответила девушка, поскольку король обратился напрямую к ней.

– Прекрасное имя. Такое же прекрасное, как та, что его носит… Так, стало быть, вы теперь – единственные представители рода, герцог, или есть и другие?

– Мы остались вдвоём, ваше величество, и больше нет никого.

– Что ж, хорошо, что вы наконец почтили своим присутствием двор. Надеюсь, вы задержитесь здесь на какое-то время. Скажите, с какой просьбой вы пришли сюда, герцог?

– Мне тяжело говорить об этом, ваше величество… – действительно, Вилиодий залился краской стыда. Говорить о своём нищенском положении в присутствии такого количества людей было очень трудно.

– Я понимаю вас, – кивнул король. – Что ж, сейчас вас проведут в мой кабинет, и вы обождёте там. Через час я приду, и мы сможем поговорить наедине.

– О, это великая честь, ваше величество! – от этой неожиданной милости лицо юноши озарила радость. – Благодарю вас от всего сердца!

И вновь подоспел тот самый камергер, который так пренебрежительно говорил с ними в прошлый раз. Теперь, впрочем, он был сама предупредительность, видимо, случай этот действительно был неординарным, и старый придворный это отлично почувствовал. Он не только сопроводил юную пару в кабинет, но и, несмотря на их возражения, вызвал прислугу, которые принесли фрукты, бисквит и вино, чтобы герцог и герцогиня не слишком скучали в ожидании.

Страх и надежда – эти два, казалось бы, несовместимых чувства сейчас владели сердцами молодых людей. Они так и не посмели взять что-либо со стола, Вилиодий даже не присел. Время тянулось мучительно медленно, а часы, находящиеся в кабинете, отчего-то не шли, поэтому было сложно сориентироваться – сколько времени брат и сестра уже находятся тут.

Наконец за дверью послышались характерные шаги тяжело ступающего человека, опирающегося на посох. Вошёл король. Его лицо покрывали бисерины пота – видимо, даже это не слишком-то большое расстояние, далось ему с трудом. С помощью слуги он опустился на кресло и первым делом взялся за бокал так, словно умирал от жажды. Ему тут же налили полный бокал, однако Конотор отпил лишь пару глотков, а затем с видимым сожалением поставил его на стол.

– Простите, сударыня, но у меня был тяжёлый день, – произнёс он, утирая лоб ладонью. Затем он брезгливо поглядел на мокрые пальцы и, недолго думая, вытер их об камзол. – Итак, герцог, что вы хотели сообщить мне?

– Ваше величество, с болью должен признать, что мы переживаем сейчас тяжёлые финансовые времена. Наш замок, наше родовое гнездо, которое уже семь столетий служило представителям рода Пантатегов, теперь заложено, и в скором времени, ежели мы не сумеем расплатиться, то потеряем его. Также нас втянули сразу в несколько тяжб, и кредиторы более не хотят дать отсрочки. Не позднее лета мы с сестрой будем полностью разорены, и лишены всего – замка, земель, каких бы то ни было средств к существованию…

– Это моя вина, герцог! – внезапно перебил юношу король. – Да-да, моя, раз в моём королевстве такое может происходить с благороднейшими и родовитейшими дворянами. Пантатеги – древний и уважаемый род, опора короны. Ежели он вот-вот рухнет – это пошатнёт и трон, и даже самые устои государства. Я не могу допустить этого!

Конотор говорил с Вилиодием, как с законным представителем рода, но смотрел всё больше на Пеллионору, которая, заметив подобное внимание, сидела, потупясь и не смея поднять глаз. Внимание этого человека страшило её, как страшили бы проявления приязни от старого дикого вепря, который даже ненароком может вспороть живот своими длинными клыками. Но вместе с тем она также понимала, что от этого внимания сейчас, вполне возможно, зависит их с братом будущее.

– Я немедленно распоряжусь выдать вам средства на выкуп закладной, – продолжал меж тем король. – Что же касается тяжб – поглядим, дерзнут ли эти сутяжники досадить вам ещё раз! Впрочем, позже мы решим и эти вопросы.

– О, благодарю, ваше величество! – горячо воскликнул герцог. Пеллионора, соблюдая приличия и этикет, молчала, но лицо её озарилось радостью и благодарностью. – Вы проявили неслыханную доброту! Это стократ больше того, о чём я хотел просить!

– Чего же вы хотели просить, милорд?

– Я надеялся, что при дворе найдётся место для моей сестры, Пеллионоры, ваше величество. Что-то, что вернуло бы нам некоторый достаток и, главное, поправило бы пошатнувшееся положение в обществе.

– Поверьте, положение герцога и герцогини Пантатегов в обществе не пошатнулось бы, явись вы сюда даже в нищенских обносках! Это стало бы лишь несмываемым пятном позора для меня, но не для вас! Так что то, что я предлагаю, я делаю не только для вас, но и для спасения достоинства короны. Что же касается должности при дворе… Вы, должно быть, знаете, что три года назад у меня трагически погибли жена и дочь… Теперь при дворе нет должности фрейлины, и это создаёт некоторые проблемы… Вот если бы должность для вас, герцог…

– Простите, ваше величество, но я хотел бы вернуться домой и попытаться возродить домен, по праву принадлежащий мне и Пеллионоре, – склонился Вилиодий, боясь, что навлечёт отказом гнев вспыльчивого монарха. Однако ничего подобного не случилось.

– Это хороший ответ, милорд! – кивнул король. – И вы совершенно правы. Что ж… Давайте поступим так. Я приглашаю вас с сестрой покамест быть моими гостями при дворе. Побудьте здесь какое-то время, а мы придумаем, как быть дальше.

– О, благодарю, ваше величество! – вновь воссиял Вилиодий. – Вы ослепляете нас своей щедростью! И это подтверждает, что я был прав, когда решил обратиться к вам за помощью.

– Конечно же прав! – улыбнулся Конотор. – Так вы согласны принять приглашение?

– Мы с радостью принимаем его, ваше величество! Говорю это и от себя, и от имени моей сестры!

– Я счастлив! Вы станете украшением двора, я в этом уверен!

И король бросил долгий взгляд на Пелли, заставив её зардеться.

Глава 42. Знакомство

То, что у короля появились новые фавориты (а скорее даже фаворитка), стало совершенно ясно после того, как он объявил о приёме в честь герцога и герцогини Пантатег. Причём это был не просто приём, а масштабное помпезное мероприятие с большим количеством званных гостей и грандиозным пиршеством в конце.

Оба виновника торжества были явно сконфужены подобным приёмом и обескуражены тем вниманием, которое обрушилось на них. Не было при дворе ни одного человека, который ни стремился бы сейчас сказать хоть слово герцогу Пантатегу или же сделать комплимент герцогине. История с пожаром, которую минувшим летом в столице практически не заметили на фоне эпидемии, теперь передавалась из уст в уста и неизменно сопровождалась множеством вздохов.

Король, который, как отмечали придворные, как будто впервые за долгое время постарался немного привести себя в порядок, неустанно вещал об обязанности государства не допускать хирения древних родов. Учитывая, сколько представителей знатных семейств закончили свою жизнь на плахе, и как часто это приводило к едва ли не полному угасанию рода, все эти сентенции выглядели довольно неуместно, однако же окружающие его величество льстецы не уставали кивать и поддакивать.

Здесь же, во время приёма, Конотор объявил о том, что исконные земли Пантатегов возвращаются их законным владельцам. Речь, конечно же, шла о территориях, отчуждённых после ареста двух братьев. Кому теперь принадлежали эти земли, и как их удалось заставить расстаться с ними – король умолчал. Равно как и о судьбе самого младшего из трёх братьев Пантатегов, о котором давно уже было ничего неизвестно – умер ли он, или же томится в какой-то из тюрем.

Также прямо во время церемонии министр финансов торжественно передал королю стопку бумаг. Это были символические закладные на замок Пантатегов. Конечно же, настоящие долговые бумаги продолжали благополучно пребывать у их хозяев, а сами они даже ещё и не знали, в какую передрягу попали, но когда его величество вручил Вилиодию эту пачку, все присутствующие разразились громкими овациями.

Кстати говоря, на этом самом приёме присутствовал и мессир Каладиус, которого мы в последнее время как-то потеряли из виду. Старый волшебник по-прежнему презирал подобные мероприятия и избегал их, но на сей раз решил почтить его своим посещением, повинуясь какому-то внутреннему чутью. Ему было очень интересно взглянуть на юную парочку, которая, едва появившись, наделала столько шуму.

Надо сказать, что первое впечатление было приятным. И юноша, и девушка, несмотря на то, что на них свалилась внезапная слава, вели себя очень скромно и скорее стеснялись этой неожиданной популярности, нежели наслаждались ею. Каладиус навидался на своём веку много других людей, тех, которые едва почувствовав малейшее благоволение к себе, пытались присосаться к нему и испить досуха. Особенно много таких как раз бывало при правителях, подобных Конотору.

Понравилась великому магу и реакция герцога Пантатега, когда они наконец встретились воочию. Было видно, что юноша очень оробел от присутствия этого легендарного, и даже страшного человека, но в его глазах был заметен также и интерес. Он был похож на учёного, который вдруг увидел редкую и весьма ценную книгу.

– Для меня великая честь, мессир, пожать руку, которая вершила историю королевства на протяжении столетий, – сказал он. – Глядя на вас, я благоговею от одной мысли, что когда-то на вас так же взирали величайшие люди прошлых эпох. Я словно стал сейчас ближе ко всему тому, о чём раньше лишь читал.

– А вы много читали, молодой человек? – с лёгкой иронией поинтересовался волшебник.

– Увы, мессир, напротив – прискорбно мало. У отца было всего полторы-две сотни книг, но я прочёл их все.

– Должно быть, там были одни романы и поэзия? – Каладиусу нравился этот чистый юношеский пыл, незапятнанный и неосквернённый ещё долгой придворной жизнью, и ему хотелось продолжать этот лёгкий, ни к чему не обязывающий диалог.

– В нашей библиотеке куда больше военных мемуаров, мессир. Есть и исторические труды, где ваше имя фигурирует чаще, чем имена иных королей. Никогда бы не подумал, что смогу увидеть вас.

– Да уж… Многие скажут, что я в своей жизни сотворил немало ужасного, – усмехнулся маг.

– Мне кажется, что многое из того, что современники называют ужасным, потомки назовут великим, мессир. И наша история вполне доказывает это.

– О, замечательная мысль, молодой человек! – похвалил Каладиус. – И я говорю так не потому, что падок на лесть, ибо в моём возрасте лесть мне давно приелась. Но это действительно зрелые рассуждения, которые несколько удивительно слышать от такого юного человека как вы.

– Увы, вы правы, мессир. Я – всего лишь домашний книгочей, и вся моя так называемая мудрость – лишь мудрость других людей, которую я жадно черпал из книг. И я прекрасно понимаю, что весь мой опыт – лишь жалкая песчинка в сравнении с вашим.

Что ж, вы не только умны, но ещё и учтивы. Эти два качества весьма похвальны для человека вашего возраста, милорд. Вижу, мне будет приятно перекинуться с вами словечком.

– Ваши слова весьма лестны для меня, мессир! Я не могу поверить, что мои скромные способности столь высоко оценены человеком, который уже давно сделался легендой!

– Ну полноте, молодой человек, ещё немного, и я начну подозревать вас в том, что вы пытаете меня обольстить! А льстецов здесь, при дворе, и так через край. Так что мой вам совет – не дайте этой своре поглотить вас. Если вы лишь дадите им повод – они или сожрут вас, или сделают частью своей стаи. Будьте собой, и помните, что здесь есть как минимум один человек, который это оценит.

– Благодарю за добрые слова, мессир, – поклонился Вилиодий. – Я приму их как ценный урок!

Раскланявшись, они на время расстались. В отличие от всех прочих обитателей дворца, Каладиус не направился расточать комплименты госпоже Пеллионоре, лишь вежливо поклонился ей издали. Кажется, девушка, порядком ошалевшая от такого внимания, почувствовала лишь облегчение от того, что ей не пришлось разговаривать с великим магом.

Позже, во время ужина, на котором присутствовало не менее двухсот человек, король вновь обратился с речью к герцогу и герцогине. И в конце он вновь предложил Вилиодию остаться при дворе и получить какую-нибудь лакомую должность.

– Благодарю вас, ваше величество, – скромно, но твёрдо ответил тот. – Но я всё же хотел бы вернуться обратно. Мне предстоит большая работа по возрождению моего надела. К тому же, признаться, я соскучился по родным местам.

Невольная слеза блеснула при этих словах у Пеллионоры – она-то понимала, что, в отличие от брата, она вряд ли сможет вернуться обратно.

– Полноте, герцог! – король позволил себе уже сегодня два полных бокала вина, и сейчас пока находился в довольно благодушном настроении. – Вы что – скучаете по вашим дебрям и комариным топям? Или вас там ждёт молодая и смазливая дочка мельника, а?

Дружный хохот двух сотен подхалимов раскатился по залу. Не смеялись лишь брат и сестра, да ещё Каладиус. Он с пристальным интересом наблюдал за юным герцогом, как учитель наблюдает за учеником.

– То, что вы называете дебрями, ваше величество, на самом деле – прекрасные леса, произрастающие с самой зари времён, – спокойно и с достоинством ответил Вилиодий, проигнорировав последнюю фразу. – Видели ли вы, ваше величество, деревья с такими стволами, что дюжина взрослых мужчин, взявшись за руки, не сможет обхватить их? Неподалёку от нашего замка есть арионнитская часовня. Знаете, чем она необычна? Её соорудили прямо в стволе высохшего дерева. Громадный лесной великан с диаметром ствола в двадцать четыре фута. Когда-то, десятилетия назад, в нём появилось дупло, и со временем сердцевина сгнила, но само дерево стоит и теперь. Крестьяне выдолбили ствол изнутри, ободрали кору, срубили ветви, и теперь часовня выглядит невероятно. Она так высока, что немногие храмы сравнятся с нею. Думаю, в ней не менее двухсот футов высоты.

– И что же, в этой часовне проводятся службы? – невероятно, но король, кажется, был на самом деле заинтересован.

– Каждый день, – кивнул юноша.

– Это удивительно! – воскликнул Конотор и по столам пробежал гул поддакивания.

– Вот видите, ваше величество, вы уже прониклись! А ведь вы даже не видели всей той красоты, что окружает наш замок. Всего в какой-нибудь тысяче футов от стен начинается древний лес. Он с детства волновал меня. Это настоящая древняя сила, ваше величество, такая же, как океан или горы. Я никогда не был на побережье, но иной раз, выходя вечером на балкон нашей Сторожевой башенки, я представляю себе, что стою на берегу безбрежного зелёного океана. Когда разыгрывается ветер, по верхушкам леса будто бы прокатываются волны, и они шумят, словно прибой. Мне стоит лишь закрыть глаза – и вот я уже словно на палубе корабля! А заходящее солнце багрянит верхушки деревьев, превращая их настоящую сказку.

– Вы так рассказываете, герцог, что мне уже самому хочется увидеть все эти чудеса!

Действительно, король сейчас выглядел необычно. Все привыкли к его вечно хмурому, раздражённому выражению лица, потухшим глазам и обвисшей нижней губе. Сейчас же глаза Конотора блестели каким-то азартом – казалось, он действительно прямо сейчас подскочит и отправится в имение Пантатегов, чтобы любоваться зелёным прибоем.

– Для меня будет величайшей честью принять вас в своём доме, ваше величество! Если прикажете, мы можем отправиться туда в любой момент!

– Право же, милорд, – вдруг поник Конотор. – Вы едва не заставили меня поверить в эту возможность! Но нет… Время моих путешествий уже позади… Но спасибо вам за этот рассказ!

Сейчас король выглядел таким, каким его ещё не видели приближенные. Какая-то светлая грусть изгладила его вечно сварливое лицо, придала ему какие-то совершенно человеческие черты. Теперь это был не извращённый тиран, снедаемый демонами подозрительности и жестокости, а уставший и опустошённый человек, на одно мгновение ощутивший тепло жизни.

Каладиус был поражён этим. Неужели эта пара явилась в столицу как благословение самого Арионна? Неужели они смогут обуздать демонов, ярящихся в душе этого, казалось бы, давно пропащего монарха? С неподдельным уважением волшебник глядел на этого совсем ещё молодого человека, который своей простотой и искренностью, столь редкими теперь при дворе, за несколько минут достиг большего, нежели он, такой многомудрый и изощрённый, за последние двадцать лет.

Теперь великий маг окончательно решил, что ему во что бы то ни стало нужно сблизиться с юношей. Конечно, дело было не только в этой проникновенной речи. Он что-то видел в нём – нечто такое, что способен увидеть, наверное, лишь человек с многовековым опытом пребывания при дворе. Так талантливый плотник с одного взгляда определяет идеальное дерево, которое лучше всего подойдёт для его целей. Вот и теперь чутьё Каладиуса подсказывало, что у этого молодого человека может быть великое будущее. Конечно, если рядом будет кто-то, кто направит его.

По счастью, король Конотор этого, похоже, не ощущал. У него никогда не хватало проницательности, которую с лихвой заменял страх покушений. Сейчас он видел лишь двух молодых людей – почти детей, причём, похоже, он куда больше внимания сейчас уделял не герцогу Пантатегу, а его весьма симпатичной сестре. Для Каладиуса это было огромной удачей – это означало, что ему не нужно, по крайней мере – пока, тратить много сил на защиту Вилиодия.

***

– Значит, вы любите читать? – вторая встреча с герцогом Пантатегом проходила в неформальной обстановке. Каладиус простозаявился в покои, которые были выделены для молодых людей, с непосредственностью, которая свойственна лишь глубоким старикам. Он пояснил, что ему стало очень скучно, и этого было достаточно.

На самом деле, Вилиодий был очень рад приходу великого мага. Он всё ещё робел немного в его присутствии, но желание «прикоснуться к истории» было сильнее. В отличие от брата, Пелли, похоже, весьма настороженно относилась к старику, который, судя по тем сказкам, что слыхала она в детстве от кормилицы, за свою жизнь сотворил зла больше, чем король Конотор мог себе даже вообразить. Поэтому юная герцогиня, сославшись на усталость и недомогание, поспешила удалиться в свою спальню. Мужчины же, удобно устроившись на диванах с бутылочкой старого биррийского, повели этот приятный для обоих разговор.

– У меня просто нет другого выхода, – пожал плечами Вилиодий. – Если бы я мог добыть те же знания практически, например, совершив путешествия, я бы, конечно, предпочёл этот вариант.

– Но путешествия можно совершать лишь в пространстве. Вам не вернуться в прошлое и не добыть знания о минувших событиях практически. Так что книги всегда останутся необходимостью.

– Ну разумеется! Хотя вот передо мною человек, который не только наблюдал многие великие события древности, но и был их участником, а то и инициатором! Полагаю, что беседы с вами и станут для меня тем практикумом, ведь я, по сути, совершаю путешествие во времени, коль говорю о неком давно минувшем событии с его современником!

– О, я бы не стал уже полагаться на свою память, – усмехнулся маг. – За эти столетия я позабыл больше, чем иные учёные узнают за жизнь.

– Каково это – жить так долго? – внезапно спросил юноша.

– Не знаю… – признался Каладиус. За все эти долгие века ещё никто не спрашивал его о подобном. – Иногда это кажется чрезмерно сложным. Иногда – простым и приятным. Но, судя по всему, к этому постепенно привыкаешь.

– Вы помните своих родителей?

– Маму я не помню – она умерла при родах. Отца я тоже никогда не видел – в момент, когда я родился, он был на войне, поэтому меня забрал тот, кто извлёк меня из безжизненного чрева матери. Это был весьма могучий маг, и он воспитывал меня.

– Как его звали?

– Его имя ничего не скажет вам, молодой человек, – покачал головой волшебник. – Он был отшельником, не вмешивающимся в людские дела. То, что он оказался в нашем замке в ночь моего рождения – настоящий промысел богов, ибо ему было видение. Несколько дней он шёл пешком, чтобы поспеть к означенному сроку.

– И это он обучил вас магии?

– Он обучил меня магическим техникам. Что же касается способностей – они были даны мне от рождения. Вероятно, я стал бы волшебником и самостоятельно, однако нужно отдать должное моему учителю – он передал мне всё, что знал, и это были весьма ценные знания.

– А как узнать – есть ли у человека магические способности? – было видно, что юноша спрашивает не из праздного интереса.

– Вы хотели спросить – могу ли я проверить вас на предмет их наличия? – усмехнулся Каладиус.

– Если честно, то – да… – покраснел Вилиодий. – Признаюсь, я был бы счастливейшим из людей, если бы мог сделаться учеником самого мессира Каладиуса!

– Определить способности можно, хотя это и трудно. Однако, должен сказать, что если бы вы, друг мой, обладали достаточно выдающимся даром, он за эти годы уже сумел бы как-то проявить себя. Если этого не произошло, то либо таких способностей у вас нет, либо они имеют слабый потенциал. И в том, и в другом случае обучение магии не будет эффективным для вас. Вы можете, конечно, заниматься, но не достигните особенных успехов. Поэтому куда более правильным будет бросить все свои силы на то, чтобы из вас вышел, например, выдающийся политик, ежели быть выдающимся волшебником не суждено.

– Политик? – переспросил Вилиодий. – С чего бы мне становиться политиком?

– Ну это я просто для примера, – пожал плечами маг. – Однако, должен заметить, из вас получился бы отменный политик!

– Говоря откровенно, мессир, я не думаю, что теперь самое удачное время для занятий политикой… – осторожно проговорил молодой человек. – Я хочу сказать, что его величество, конечно, весьма добр к нам, но…

– Не надо, не продолжайте, мой юный друг, – кивнул в ответ Каладиус. – Я понимаю, что вы хотите сказать, и не всякие слова уместны здесь, в этом дворце. Давайте лучше говорить о науке.

И они говорили больше двух часов. Каладиус был в восторге от живого ума юноши. Недостаток жизненного опыта он с лихвой компенсировал остротою своего разума. Глядя на юного герцога, волшебник всё больше думал о том, каким отличным правителем он мог бы стать. Именно рядом с таким монархом и было его место, именно такому королю был бы нужен первый министр вроде него.

Нельзя сказать, что Каладиус испытывал жестокие угрызения совести из-за произошедшего с семьёй Конотора, но всё же изредка он думал о том, что было бы, не отлучись он в ту поездку. Конечно, казнённый принц не был бы образцом великого правителя, окажись он на троне, но, с другой стороны, он был бы явно лучше отца – бесполезный, но и безвредный. Королеву и принцессу великому магу было даже немного жаль – настолько, насколько он вообще не утратил ещё способность кого-то жалеть.

Сейчас верховным магом всё чаще владела мизантропия. Иногда он и вовсе подумывал о том, чтобы оставить двор и отправиться куда-нибудь – да хоть действительно в саррассанскую пустыню! Король Конотор не только сам был животным – он словно понемногу убивал всё человеческое в окружающих его людях. Останавливало лишь одно – потеря ресурсов, которые маг тратил на свои изыскания. Сидя в пустыне, заниматься наукой было бы куда как сложнее.

И вот внезапное появление герцога Вилиодия словно открыло небольшое окошко в тёмном затхлом подвале. Небольшой лучик света, небольшое дуновение свежего воздуха, но этого хватило, чтобы что-то изменилось. Нет, презрение Каладиуса к людям и их извечной возне никуда не делось, но вдруг появилось ощущение того, что он мог бы и даже хотел бы что-то изменить.

Не нужно было быть великим мыслителем, чтобы понять, что Конотор довёл Латион до краха. Великий маг за свою жизнь видел много королей, но мало кто из них был хуже этого жирного злобного чудовища. Наверное, можно было просто ждать, пока он умрёт сам, при этом наблюдая, как умирает королевство, которому лично он, Каладиус, некогда отдал столько сил. Наверное, в этом не было бы ничего страшного – по меркам волшебника оставшийся Конотору срок был просто ничтожным. Да к тому же в последнее время сам он так мало интересовался государственными делами…

Но мысль, едва зародившись, тут же накрепко вцепилась в мозг. Латиону нужен новый король. Король, достойный носить корону.

Глава 43. Помолвка

В следующий раз Каладиус пригласил Вилиодия в свой особняк – так он мог быть уверен, что их не подслушают. Конечно же, нельзя было прямо так вот взять и предложить молодому человеку совершить государственный переворот. Нужно было готовить его к этому, а значит, что требовалась ещё не одна встреча.

Вилиодий охотно посещал великого мага – он получал удовольствие от учёных бесед с ним, а кроме того, особняк волшебника был просто набит всевозможными редкостями и уникальными вещами. Таким образом, он едва ли не каждый день находил время, чтобы приехать хотя бы на час. С горящими глазами юноша взирал на могущественные магические артефакты, произведения искусства минувших веков, ценнейшие книги, некоторые из которых были писаны ещё во времена империи. Всё-таки он действительно мечтал стать учёным, коль уж стезя мага оказалась для него недоступной.

В какой-то момент Каладиус даже забеспокоился – жажда знаний так поглотила юного герцога, что он вполне серьёзно заговорил о поступлении в Академию, дабы посвятить себя науке. Это шло вразрез с планами великого мага, поэтому он попытался ограничить любопытство молодого человека. Он стал реже демонстрировать ему диковины, вести меньше учёных разговоров.

Теперь они всё больше говорили о государственном устройстве, экономике, политике. Здесь, во дворце верховного мага, можно было не опасаться, что неосторожные слова будут донесены королю. Вся прислуга Каладиуса была тщательно отобрана и боялась своего господина пуще любой службы безопасности, самого короля, а также всех пыток и казней. Кроме того, великий маг был невероятно щедр, так что многие из его слуг жили не хуже иных государственных чиновников. Таким образом Каладиус мог быть почти абсолютно уверен в каждом из них. Кроме того, он уж точно был абсолютно уверен в том, что король никогда не посмеет поднять на него руку.

Каладиус в разговорах с Вилиодием не пытался чрезмерно очернять короля. Однако он часто упоминал те или иные факты, выставляющие Конотора не в лучшем свете. Даже живя в глубокой провинции, юный герцог не мог не знать, что происходило в стране, но эти знания были поверхностны и обрывочны. Сейчас волшебник методично дополнял и углублял их, пытаясь в итоге создать целостную и мрачную картину.

Следует отметить, что молодой человек был осторожен не по годам. Он никогда не позволял себе лишнего слова, которое могло бы быть неоднозначно трактовано. Возможно, он не доверял до конца великому магу, или же просто осторожность была одной из черт его характера. Впрочем, осторожность и ум, по наблюдениям Каладиуса, всегда шли рука об руку.

Когда волшебник после изложения очередного исторического факта предлагал Вилиодию прокомментировать тот или иной поступок короля Конотора или предложить собственное решение, тот довольно искусно увиливал от скользкой темы. Конечно, человек вроде Каладиуса при желании легко добился бы требуемого, но великий маг предпочитал не давить на своего «ученика». В конце концов, умение увиливать от прямых ответов – одно из ценнейших качеств любого политика.

Пока что Каладиус не мог прочесть, что творилось в сердце юноши, что было достаточно странно для такого мудрого и проницательного человека. Иногда ему казалось, что глаза Вилиодия на мгновение вспыхивают, когда маг предлагал представить себя на месте короля, но затем молодой человек вновь отгораживался непроницаемой маской вежливости. Он не оспаривал слова волшебника, когда тот всё более резко критиковал Конотора, но и не спешил поддакивать.

Единственный раз, когда великому магу действительно удалось расшевелить юношу, случился в момент разговора о судьбе королевской семьи. Каладиус рассказал всё, что узнал, вернувшись три года назад в столицу. Он достаточно подробно выяснил, что произошло тем роковым летом, и пусть подробности остались ему неизвестны, но в целом картина была совершенно ясна. В частности, он знал, что обвинения против принца были ложны, и что королева и принцесса были задушены. Он знал даже имя исполнителя – Рент Бабер. И он позаботился о том, чтобы этот человек не слишком задержался на этой стороне Белого Моста, будучи абсолютно уверенным, что его душе не сделать и шага по Белому Пути – он оскользнётся и исчезнет в пучине Хаоса.

Обо всём этом Каладиус рассказал Вилиодию, не тая ничего. Почему-то он был твёрдо уверен, что молодой человек не выдаст его, не помчится с доносом к Конотору. И порукой тому была не только репутация самого верховного мага, но и ощущение порядочности юного герцога. Молодой человек с нескрываемым ужасом и отвращением выслушал эту страшную историю. Пока что он не имел возможности столкнуться с низменными проявлениями короля, но вполне осознавал, на что тот способен.

– Ну и что вы об этом думаете, милорд? – поинтересовался волшебник у хранящего потрясённое молчание Вилиодия.

– Что я об этом думаю? – эхом повторил тот, но затем немного пришёл в себя и сосредоточился. – Я думаю, мессир, что нам с Пелли нужно как можно скорее уезжать. Ей может грозить чудовищная опасность.

– Вы полагаете, что в Латионе есть место, где вы сможете укрыться от его правителя? – картинно поднял бровь маг. – Вы полагаете, что ваш замок станет достаточной защитой для вас?

– Всё лучше, чем быть здесь и ждать, когда придёт беда, – буркнул Вилиодий, но по его виду было понятно, что он не питает иллюзий.

– Но пусть даже и так, – не сдавался Каладиус. – Разве бегство – это достойный ответ? Может быть, вы и сбежите, хотя я в этом очень сомневаюсь. Но множество других? Они останутся здесь и рано или поздно разделят судьбу несчастных домочадцев короля.

– Почему вы пытаетесь на меня взвалить такую ответственность? – воскликнул юноша. – Вы-то сами почему не прекратите всё это? Вы, самый могущественный человек в королевстве! Стоит вам лишь пошевелить пальцем – и всё закончится! Причём здесь я?

– Да, вы правы, – смиренно кивнул маг. – Смерть этих несчастных… да и, говоря по совести, смерть сотен и сотен других подозреваемых в измене, действительно во многом – моя вина. И я мог бы остановить это, но… Мой юный друг, вам двадцать один год, и вы прожили уже довольно долгую жизнь, которая многому вас научила, многое сделала привычным. Представьте каково мне, старику, прожившему больше половины тысячелетия! Людские жизни уже давно ничего не значат для меня. Я видел столько смертей, что этими мертвецами можно было бы заселить целое королевство. Люди для меня – как листья на дереве. Одни осыпаются, появляются другие, чтобы вскоре также опасть на землю. Я давно устал вмешиваться в суетные дела людей, потому что это всё равно, что пытаться построить дом из сухого песка – покуда ты пытаешься сформировать одну стену, три другие уже рассыпаются бесформенными кучами.

Вилиодий за то время, что он провёл с Каладиусом, понемногу привык к нему, и уже относился к волшебнику почти как к обычному человеку. Теперь же он вновь смотрел на старика со страхом и благоговением, не имея сил даже попытаться постичь те бесконечные годы, что тот прожил на свете, и то бессчётное количество людей и событий, что пронеслось перед ним.

– Я мог бы избавить королевство от этого тирана, – продолжал меж тем маг. – От этого, и от многих прочих, поскольку Конотор, быть может, один из худших, но всё же далеко не единственный. Но кем бы тогда я стал? Тайным правителем? Уж не проще было бы тогда самому надеть себе на голову корону? Признаться, когда-то у меня были такие мысли. Но это было слишком давно, и теперь уж подобным меня не заинтересуешь. Но даже если я и решусь нарушить свой принцип и устранить Конотора – кто придёт ему на смену? Если уж затевать подобное, то нужно быть уверенным, что в результате станет лучше. Для всех. Поэтому-то мне и нужен человек, способный стать тем правителем, которого достоин Латион.

Говоря это, Каладиус пристально глядел на Вилиодия. Он уже почти целиком открыл все карты – более чем достаточно, чтобы умный юноша всё прекрасно понял.

– Вы понимаете, что предлагаете мне… измену? – слегка дрожащим голосом произнёс герцог.

– Измену – кому? – возразил Каладиус. – Измену этому жирному борову, пожирающему собственных детей? Ведь не измену же королевству, которое наконец-то вздохнёт свободнее? Посмотрите на меня, молодой человек. Я почти четыреста лет служу этому государству. Не кажется ли вам, что в каком-то смысле именно я, а не Конотор представляет Латион в гораздо большей степени?

– Но это ведь будет смена династии. Знать этого не потерпит.

– Династия и так умрёт вместе с королём. Он уничтожил всех прямых наследников династии и бо́льшую часть побочных. Так или иначе, но династия Тионитов в том виде, в каком мы её знаем, прекратится очень скоро.

– Но с чего вы взяли, что они примут меня в качестве короля? Меня, никому не известного провинциала, у которого и молоко-то на губах ещё не обсохло? Даже если вы усадите меня на трон, доживу ли я хотя бы до собственной коронации?

– На этот счёт вы можете быть абсолютно спокойны, милорд. Если рядом с вами буду я, никто не посмеет даже косо на вас поглядеть.

– Вам просто нужна марионетка на троне, не так ли? Ведь вы сами сказали, что считаете себя главным представителем Латиона. Значит, и я буду лишь читать с листа то, что вы мне напишете. А в случае чего – просто найдёте мне замену.

– Мне нужна марионетка на троне? – усмехнулся Каладиус. – Ежели хотите знать, молодой человек, то уже несколько столетий на троне Латиона сидят мои марионетки. В том смысле, что я легко мог управлять, а иногда даже и приказывать любому из королей, начиная с короля Келдона Первого. Иногда я так и делал, не скрою. Но напомню вам о том, что я говорил ранее – я давно уже пресытился всем этим. Настолько, что если вы и откажетесь, мне, по большому счёту, это будет безразлично. Простите, но скале не вредит возня мышей в норах под нею. Хотите, мы сейчас же закончим этот разговор и никогда более не вернёмся к нему?

– Да, мессир, вы оказали бы мне огромную услугу, если бы впредь не ставили меня в подобное положение и не заставляли вести беседы о том, что может стоить жизни мне и моей сестре, – негромко, но твёрдо ответил Вилиодий.

– Что ж, – с явной досадой бросил Каладиус. – Воля ваша. О чём тогда изволите говорить, молодой человек?

– Пожалуй, мне пора вернуться к Пелли, мессир. Она, должно быть, уже заждалась меня.

***

Слух о том, что король, похоже, надумал жениться, облетел двор со скоростью молнии. Конечно, официально об этом не было сказано ещё ни слова, но у придворных обычно нюх на такие вещи. Действительно, его величество уже почти четыре года как был вдов и, что гораздо хуже, остался без наследника. Никто не говорил на эту смертельно опасную тему, но все думали о том, что же будет, если Конотор вдруг умрёт.

У короля было огромное количество бастардов. Всю свою жизнь он был невоздержан и наплодил множество детей. Какие-то из них имели достаточно высокое положение в обществе, поскольку матери их принадлежали к знатным фамилиям и были приближены ко двору. Гораздо большее количество их было безвестными отпрысками шлюх, дворцовой прислуги, мещанок или мелких дворянок. Конечно, с точки зрения закона и обычаев ни один из них не имел права на трон, однако некоторые наиболее дальновидные придворные уже приглядывались к одному-двум из наиболее приемлемых вариантов.

Вероятно, думал на эту тему и сам король, потому что за последнее десятилетие было обезглавлено с полдесятка «мятежников», которым молва приписывала близкое родство с его величеством. И двое из них были казнены в последние два-три года. Вероятно, Конотор боялся, что даже такие наследники могут привлечь к себе сторонников и попытаться оспорить права на престол.

Однако же, преуспев в делах по устранению возможных кандидатов на трон, король оказался в непростой ситуации, грозящей угасанием древней и славной царственной династии, родоначальником котором был сам Увилл Великий. Конотору неоднократно уже предлагали найти себе жену, способную зачать наследника, но тот всякий раз отмахивался. Возможно, он всё-таки чувствовал какое-то раскаяние за смерть жены и детей, и подобные разговоры были для него болезненны.

Многие из числа приближённых к королю отмечали, что в последнее время он и вовсе охладел к женскому полу. Те несколько придворных дам, которых двор втихомолку величал наложницами короля, были удалены от двора вместе с их непутёвыми мужьями. Все они отправились в свои провинциальные имения, причём даже не потому, что надеялись скрыть там свой позор, а по прямому указанию его величества.

Всё более редкие теперь попойки уже не напоминали былые оргии. Изредка король, перебрав с вином, мог позволить себе облапать одну из служанок, или даже поиметь её где-нибудь прямо в полутёмном коридоре. В некоторые минуты особой тоски, которая время от времени охватывала Конотора, он, в компании двух-трёх своих миньонов, отправлялся в бордель, где мог выпустить наружу затаившихся демонов. После несчастных девушек, на теле которых оставались ссадины, кровоподтёки и ушибы, буквально осыпали серебром, а пару раз, когда дело заканчивалось сломанной рукой или ребром, из кошелей извлекалось и золото.

Но всё это было теперь редким случаем, так что многие из тех подонков, которыми обычно окружал себя король, с тоской вспоминали о былых деньках. Однако сам Конотор словно испытывал боль от подобного общения с женщинами, и это очевидно было последствиями тех убийств.

И вот с появлением Пеллионоры что-то изменилось в короле. Он словно смягчился, хоть это и казалось невозможным. Наиболее глупые из придворных решили было, что приехавшие брат и сестра напоминают Конотору его собственных детей, но, на самом деле, не нужно было быть великим прозорливцем, чтобы заметить, что интересует его величество главным образом лишь одна герцогиня, и интерес этот трудно назвать отческим.

Что было такого в Пелли, чего не было в прочих придворных красавицах? Каладиус считал, что это была та провинциальная невинность, которую не встретить при дворе, какая-то чистота и простота. Это был своеобразный парадокс – развратное и злобное животное вроде Конотора тянулось к чистому невинному цветку. И тяга эта была, по счастью, совершенно нетипична для короля.

В прежние времена Конотор, скорее всего, просто надругался бы над юной девушкой и забыл бы об этом, либо откупившись от её брата, либо сгноив его в тюрьме. Но совершенно внезапно в короле проснулось что-то человечное, что, казалось бы, навеки уснуло под гнётом страстей. Вряд ли кто-то поверил бы, что он способен измениться, но всё же эти метаморфозы порядком взволновали двор.

То, что в планах юного герцога Пантатега было удачно выдать сестру замуж, с самого начала знали почему-то все при дворе, хотя сам Вилиодий никогда об этом не упоминал. Приличная девушка из благородного рода, да ещё и красавица, да ещё и находящаяся в той поре волнующей юности, что так быстротечна и оттого желанна вдвойне – естественно, что от желающих просить руки прекрасной Пеллионоры не было отбоя. А то, что паре благоволил сам король, делало потенциальный союз ещё более привлекательным.

Всё изменилось, как только распространились слухи об излишней увлечённости девушкой самого монарха. Иметь такого соперника не желал никто, и поэтому поток воздыхателей иссяк так же внезапно, как и появился. Вокруг молодых людей образовалась пустота, которую оба они, уставшие от излишнего внимания, восприняли с облегчением.

Прошло уже более трёх недель с тех пор, как они прибыли в Латион. С одной стороны, жизнь их круто изменилась в лучшую сторону – все тяжбы против них были прекращены, исконные владения, потерянные после ареста дядей, вернулись. С другой стороны, их положение при дворе до сих пор оставалось неясным – ни Пелли, ни Вилиодий так и не получили никаких должностей, продолжая пребывать в статусе гостей его величества.

Они так и не обзавелись друзьями, поскольку вокруг них были лишь подхалимы. Исключение составлял лишь Каладиус, но Вилиодий не встречался с ним уже несколько дней – с того самого разговора. Кроме того, юноша был порядком напуган тем, что узнал от великого мага, и, понимая, что это бессмысленно, всё же подумывал об отъезде.

Однако теперь, когда даже до них с сестрой дошли слухи о возможном сватовстве короля, отъезд стал тем более невозможен. Конотор то и дело приглашал их обоих то на представления, устраиваемые королевской труппой, то на обеды, то на светские приёмы. И всякий раз он пытался быть галантным с юной герцогиней, хотя это давалось ему с трудом. Он осыпал её знаками внимания, но при этом не обмолвился ни словом о возможной помолвке.

Эта неопределённость действовала на нервы. Вилиодий очень опасался, как бы всё это не сказалось на репутации Пелли. В конце концов её могли бы счесть простой содержанкой, ведь придворные весьма падки на скабрёзные истории, и при их отсутствии легко способны выдумывать их сами. Но положение его, конечно же, было весьма незавидным – не мог же он заявиться к королю и потребовать объяснений!

В такой ситуации молодым людям просто необходим был покровитель, а на эту роль подходил только лишь один Каладиус. Спустя более чем неделю, Вилиодий вновь отправил к великому магу записку с просьбой о встрече. И на сей раз он приехал не один, а вместе с сестрой, которая хоть и заметно побаивалась волшебника, но всё же понимала, что его участие в их судьбе сейчас просто необходимо.

К чести Каладиуса, он ни разу не заговорил с Вилиодием на запретные темы. Разговоры чаще всего велись об истории, магии или других странах. Гораздо менее начитанной, нежели брат, Пеллионоре было заметно скучно при этих беседах, но она вежливо сидела, улыбалась, и изредка отвечала великому магу. Постепенно она привыкла к нему, но, в отличие от брата, кажется, так и не прониклась приязнью.

Такая неопределённость продолжалась ещё некоторое время. Наступил уже месяц весны, когда король впервые стал заговаривать о своём желании жениться. Он до сих пор не называл имя избранницы, но всем оно было известно и без того. Всё шло к тому, что в самом скором будущем герцогиня Пеллионора Пантатег должна была сделаться новой королевой Латиона. То, что пятнадцатилетняя провинциалка или её почти столь же юный брат могут отказать его величеству, никому даже не приходило в голову.

Глава 44. Большая игра

То, что Каладиус вёл себя с Вилиодием так, будто бы ничего и не случилось, совсем не означало, что он отказался от своей идеи. Но он, кажется, разгадал характер юноши и понимал, что если грубо на него давить, то вряд ли получится добиться желаемого. Поэтому на некоторое время великий маг позволил себе говорить с герцогом на любые темы, кроме самой главной.

Когда вокруг все заговорили о предстоящей свадьбе, волшебник понял, что приходит пора решительных действий. Если эта свадьба состоится, многое может усложниться. После смерти Конотора останется королева, которая формально может стать правительницей. А ежели родится ещё и наследник, то идея сделать королём Вилиодия и вовсе станет неосуществимой. Каладиус же был убеждён, что именно такой король нужен сейчас королевству.

И тогда великий маг осознал, что пришло время для опасной, но куда более эффективной политической игры. Ведь, в конце концов, к любой проблеме можно подойти с двух сторон. Если строптивый герцог упирается и не хочет выполнять своё предначертание, то можно попытаться подтолкнуть весь процесс со стороны короля. Вилиодий в своём юношеском максимализме возмущался против так называемой «измены» королю. Интересно, как он поступит, если король будет угрожать его жизни?

Каладиус достаточно хорошо знал Конотора чтобы понимать, что зверь внутри него никуда не делся. Да, самые алчные и злые из его демонов, такие как подозрительность и жестокость пока дремали, убаюканные нежным голосом и очаровательным личиком его будущей невесты, но великий маг прекрасно осознавал, как просто будет пробудить их ото сна.

Разумеется, это было чрезвычайно рискованно. Реакцию Конотора нельзя было предсказать наверняка, как нельзя предсказать реакцию бешеной собаки. Но Каладиус всё-таки надеялся, что сумеет справиться с ситуацией, если та начнёт выходить из-под контроля. В конце концов, этот риск имел и положительную особенность – он в кои-то веки хоть немного заставил кровь великого мага бежать быстрее. Он придавал вкус опресневшей жизни, превращал её в игру.

Была, кстати, ещё одна игра, которая чрезвычайно нравилась Каладиусу. Он очень давно полюбил шахматы, и зачастую годы уходили у него на то, чтобы отыскать достойного соперника. И вот тут ему несказанно повезло с Конотором – не будучи блестящим стратегом в жизни, он великолепно играл в шахматы. Да так, что Каладиус, играющий в них уже пару столетий, и, казалось бы, ставший непревзойдённым игроком, выигрывал у короля едва ли одну партию из восьми, да ещё пару раз удавалось свести игру к ничьей.

Пожалуй, в последние годы это было едва ли не единственным поводом, заставляющим волшебника временами навещать короля. В те редкие случаи, когда тот не напивался, он, бывало, отправлял своему первому министру приглашение. Такие партии иногда длились по нескольку часов. Это были те немногие моменты, когда Каладиус мог поговорить с Конотором без чувства отвращения.

Теперь король пил гораздо реже, но шахматные вечера у них по-прежнему проходили не чаще одного раза в два-три месяца. Однако для задуманного великим магом именно такая встреча подошла бы более всего. Подождав несколько дней, Каладиус, понимая, что время работает не в его пользу, сам отправил во дворец слугу с предложением королю провести вечер за шахматами.

За всё время подобное случалось лишь два-три раза, поэтому Конотор, конечно же, не отказал верховному магу. Правда, грядущий вечер он собирался провести, наслаждаясь новым представлением королевской труппы в компании невесты и нескольких приближённых, поэтому предложил перенести партию на следующий вечер. Каладиус счёл, что подобная задержка никак не может повредить делу, а потому согласился.

***

– Ваше предложение стало для меня приятной неожиданностью, мессир, – король жестом пригласил мага за стол, где уже были расставлены фигуры. – Ещё раз прошу простить, что не принял вас вчера.

– Ничего страшного, ваше величество, – ответил Каладиус, отметив новую странность Конотора: раньше тот не спешил извиняться. – Это была лишь прихоть скучающего старика, тогда как у вас были куда более важные дела с вашей невестой.

Волшебник нарочно употребил это слово, пытаясь прощупать реакцию короля.

– Да, когда ты так стар и безобразен, требуется куда больше усилий, чтобы завоевать даму, – усмехнулся Конотор.

– Я не узнаю вас, ваше величество, – маг был искренне удивлён. – Что с вами случилось?

– Вы будете смеяться, старый циник, но, похоже, это любовь, – пытаясь скрыть столь нехарактерное для него смущение, Конотор грузно уселся за стол. – Я влюбился, как малолетний олух!

– Что ж, можно лишь порадоваться за вас, ваше величество, – серьёзно ответил волшебник. – Любовь – это роскошь, доступная не каждому. И отрадно видеть, что она так благостно на вас влияет.

– Я сам не перестаю удивляться, – кивнул Конотор, передвигая первую фигуру (он всегда ходил первым). – У меня впечатление, что раньше внутри меня вечно пылало пламя преисподней, сжигая меня, а теперь оно словно погасло.

– Герцогиня Пеллионора может гордиться тем, что приручила такого зверя как вы, – усмехнулся Каладиус, делая ответный ход.

– Она чудесна, не правда ли?

– О да! – разговор, прямо как по заказу, с первых же минут пошёл в нужное для великого мага русло. – Полностью разделяю ваше мнение, ваше величество. Да и не только я один! Кажется, от нашей юной гостьи без ума уже решительно все, начиная от придворных, заканчивая торговками рыбой на рыночной площади!

– И она этого достойна, мессир! – с гордостью кивнул король. – Никогда прежде не видел я столь чистого создания!

– Полностью согласен, ваше величество! Это так прекрасно, что у Латиона будет всенародно любимая королева!

– Вы частенько выражаетесь так, что у меня возникает ощущение двусмысленности сказанного, – криво ухмыльнулся Конотор. – Вот и сейчас вы словно бы говорите, что всенародно любимого короля у Латиона нет.

– Ну вы же – не юная дева, чтобы все вас любили! – тонко усмехнулся Каладиус.

Великий маг обрадовался этой невольной досаде. Он уже начал опасаться, что новое благостное состояние Конотора гораздо глубже, чем казалось вначале, и, пожалуй, не позволит подозрительности овладеть им.

– Пожалуй, – кивнул король и словно бы задумался над очередным ходом.

– Вы словно обиделись на меня, ваше величество, – через некоторое время прервал молчание Каладиус. Игра развивалась для него достаточно скверно – несмотря на раздражение, король блестяще разыгрывал партию. – Но, право же, не стоит ревновать к будущей королеве! Вы – король, и вам – почтение и покорность. Она – королева, и ей – любовь и почитание.

– Помилуйте, мессир, разве меня могут задевать подобные пустяки, – отмахнулся Конотор. – Я очень рад, что госпожа Пеллионора популярна среди моего народа. Тем лучше для неё.

– И ещё как популярна! – словно для того, чтобы подластиться, закивал Каладиус. – Знаете, что рассказывала служанка, что приносит мне свежие овощи с рынка? Простолюдины уже окрестили юную герцогиню «наша Пелли», можете себе представить? Повсюду только и судачат о её красоте и её добродетели. А кое-кто уже называет её королевой. Мой кучер рассказывал, что сам слышал, как в одной из таверн народ поднимал тост за прекрасную королеву Пелли и её брата.

– И за брата? – нахмурился король. – А при чём тут брат?

– Кто же разберёт это отребье, ваше величество? – небрежно пожал плечами волшебник и поморщился – король захватил ещё одну из его фигур. – Народ – как малое дитя. Ему нужны сказки о прекрасных принцессах и благородных принцах. А герцог и герцогиня Пантатег отлично подходят на эту роль. Полагаю, они кажутся людям этакими идеалами. Но особенно, конечно, госпожа Пеллионора.

– Интересно, когда в последний раз в тавернах Латиона поднимали кружку за своего короля? – проворчал Конотор, чьё настроение, похоже, портилось всё больше.

– Уверен, что такое тоже случается, ваше величество.

И вновь маг очень точно подобрал слово «случается».

– Ну его к дьяволам, этот народ! – буркнул король, окончательно приходя в дурное расположение духа. – Все эти горлопаны заслуживают розг, коль вместо своего короля славят провинциального дворянчика-юнца.

– Полноте, ваше величество! Вы, право же, слишком много внимания уделяете этим ничего не значащим эпизодам! Что вам до этих забулдыг? Похоже, я напрасно заговорил об этом и испортил вам настроение…

– Да уж, вы столь же неважный рассказчик, как и игрок, мессир, – с досадой ответил Конотор.

И действительно – теперь уже было очевидно, что волшебник безнадёжно проигрывал эту партию. Впрочем, это было неважно, поскольку в своей главной игре он, похоже, добился определённых успехов. Поэтому, проиграв всего через четверть часа после этого разговора, Каладиус, прикинувшись расстроенным, поспешил откланяться. Впрочем, мрачный и неразговорчивый король даже и не подумал просить его остаться.

***

Теперь Каладиус должен был бывать во дворце каждый день. Это было утомительно, но необходимо, поскольку сейчас он был похож на трудолюбивого фермера, посадившего нежное и капризное растение, за которым требовался постоянный уход. И с радостным удовлетворением творца он вскоре отметил, что его вчерашний труд не пропал напрасно. Король весь день был хмур, а главное, волшебник заметил тот взгляд, которым его величество одарил вошедшего Вилиодия. Он очень хорошо знал этот взгляд, свидетельствующий, что в короле просыпаются какие-то подозрения.

Обождав для верности два дня, великий маг вновь явился на личную аудиенцию к королю – как первый министр, он имел на это право практически в любое время. Формальным поводом стало хлебное снабжение города – прошлое лето выдалось неурожайным, и королевские закрома были почти пусты. Сейчас Латион закупал большое количество хлеба у Пунта, и его доставляли Труоном из Палатия. Однако зерна всё равно не хватало, поэтому положение в городе было довольно безрадостным.

Каладиус начал разговор с предложения обратиться к Саррассе. Действительно, империя могла продать немало хлеба, который несложно было доставить в город, и это могло бы стать решением проблемы. Однако, в свою очередь вставал финансовый вопрос – из-за разорения множества хозяйств налоги, собранные в предыдущем году, были на треть меньше запланированных. В казне заканчивались деньги так же, как в амбарах заканчивалось зерно.

Вообще, несмотря на должность первого министра, которую Каладиус замещал уже несколько столетий, он обычно не занимался подобными делами, оставляя их на долю советников и министров короля. Однако сейчас он вполне мог сослаться на то, что положение становилось чрезвычайным и требовало внимания даже такого человека как он.

Как обычно при такого рода разговорах, король довольно быстро впал в мрачность. Он раздражённо говорил о плохо собираемых налогах, о неэффективной работе своих министров, роптал на Асса, посылающего королевству одно испытание за другим. Он видел виноватых в каждом, кроме самого себя. Каладиус со скрытым удовлетворением наблюдал, как Конотор всё больше раздражается, и в какой-то момент решил, что тот уже готов для очередного хода в задуманной магом игре.

– Довольно о делах, ваше величество! – словно пытаясь успокоить короля, улыбнулся Каладиус. – Для того, чтобы говорить об этом предметно, нам всё равно надобно будет собрать Королевский совет, а пока мы лишь злимся да зарабатываем себе изжогу. Давайте лучше поговорим о чём-нибудь приятном. Я так понимаю, вы уже сделали официальное предложение госпоже Пеллионоре? Мои поздравления!

– О чём вы? – удивлённо взглянул на него Конотор. – Я не делал никакого предложения. С чего вы взяли?

– Да?.. – великий маг очень натурально изобразил сконфуженность. – Простите, я полагал… Просто утром я слыхал, как одна из горничных, говоря о герцогине, назвала её «её величеством». Вот я и решил…

– Которая из них? – волшебник услыхал, как скрипнули зубы короля.

– Помилуйте, ваше величество, почём я знаю? – всплеснул руками Каладиус. – Для меня они все одинаковы. Да к тому же она, похоже, не единственная. Один из стражников отправил другого в крыло герцогини, именовав его «покоями королевы».

– Да что тут вообще происходит? – Конотор в ярости сжал кулаки. – Кажется, теперь последняя кухарка у нас может провозглашать королей и королев! Что дальше? Может быть, они также запросто и меня лишат этого звания? Объявят королём этого сопляка Вилиодия?

– Почему бы и нет? – маг сделал вид, что счёл слова короля шуткой и решил ему подыграть. – Герцог Вилиодий весьма популярен при дворе. Вся молодёжь вьётся вокруг него, словно мухи. А нам с вами остались лишь старики. Так что собственная свита у него уж точно есть!

Каладиус говорил это нарочито насмешливым тоном, чтобы это выглядело лишь как шутка, но он прекрасно знал, что Конотор – последний человек на земле, который способен оценить такие шутки по достоинству. Он тыкал палкой в осиное гнездо, но точно знал – что и для чего делает.

– Послушать вас, мессир, так он уже – почти король! – глухо проворчал Конотор, что означало, что он уже взбешён до крайности.

– Увы, ваше величество, молодость не признаёт старость, – философски пожал плечами маг. – Мы с вами для всех этих фанфаронов – лишь пыльные экспонаты, объекты для насмешек. Мы, по их мнению, всё делаем нескладно. Другое дело изящный молодой человек, обладающий несомненными достоинствами. Для них он – король почище нас с вами.

– Вы несёте вздор, мессир! – рявкнул Конотор, уже не владея собой.

Мало кто в последние лет триста смел так разговаривать с верховным магом, но Каладиус спустил королю его тон, ведь то, насколько забылся Конотор, было лучшим доказательством того, что волшебник всё делает правильно.

– Простите, ваше величество, – с покаянным видом поклонился маг. – Пожалуй, я слишком редко бываю при дворе, и отвык от придворных манер. Я стал слишком часто портить вам настроение. Думаю, мне будет лучше удалиться сейчас.

И не дожидаясь ответа короля, волшебник вышел.

***

Каладиус знал, что король непременно обратится к главе службы безопасности дворца, которую после скоропостижной смерти Рента Бабера возглавил некто Стеннель. Это уже был, если можно так выразиться, человек Каладиуса. Именно великий маг рекомендовал его Конотору, и этот самый Стеннель, будучи довольно мерзким типом, был, во всяком случае, безгранично предан первому министру. Он был одним из немногих, кто знал истинную судьбу Рента Бабера, и потому весьма не хотел огорчать легендарного волшебника.

Ещё накануне Каладиус встретился со Стеннелем и дал ему некоторые указания. И тот их блестяще исполнил, когда, спустя четверть часа после ухода верховного мага от короля, последний потребовал срочно вызвать к нему главу службы безопасности.

– Верно ли, что дворцовая челядь уже называет герцогиню Пантатег королевой? – без обиняков и предисловий начал Конотор. В том же стиле он обычно общался с Рентом Бабером, и не видел причин что-то менять после смены главы своей шпионской службы.

– Да, ваше величество, такие случаи имели место, – Стеннель действительно во многом был похож на Бабера за исключением самого главного – он служил в первую очередь Каладиусу, затем – себе, а уж после – королю. У Бабера король был на втором месте.

– Много?

– Между собой у многих это уже вошло в обиход, ваше величество.

– Так какого дьявола вы бездействуете? – взревел Конотор. – Или вы тоже уже считаете её своей королевой?

– Если ваше величество прикажет, я подготовлю списки…

– К свиньям собачьим ваши списки, Стеннель! Просто прекратите это! А что сама герцогиня? Как она относится к этому?

– В обращении к герцогине её обычно титулуют «ваша светлость». Впрочем, раз или два горничные случайно употребляли обращение «ваше величество».

– И что же герцогиня?

– Посмеялась. Поправила служанок.

– Посмеялась!.. – с побагровевшим лицом повторил король. – Конечно, это ведь так смешно!.. А что герцог? Поговаривают, что вокруг него уже образовалась целая коалиция молодых дворян?

– Герцог очень популярен при дворе, – подтвердил Стеннель. – У него много друзей.

– Друзей, или сторонников? – с нажимом спросил Конотор. – Его там, случайно, ещё не называют «ваше величество»?

– Конечно же нет! – заверил главный шпион.

– И о чём они шепчутся, эти его друзья?

– Они не шепчутся, ваше величество. Обычные разговоры – лошади, девушки, карты…

– Среди них есть ваши люди?

– Конечно, ваше величество. Но они не в ближнем круге.

– Что ещё за ближний круг? – насторожился Конотор.

– Четверо молодых людей, с которыми герцог Пантатег сошёлся наиболее коротко. Они частенько уединяются впятером. Простите, ваше величество, я не думал, что мне нужно внедрять людей к герцогу…

– Вот поэтому ты и не Рент Бабер! Ему никогда не нужно было ничего разъяснять.

– Я могу поговорить с кем-нибудь из этой четвёрки. Если вы полагаете, что они могут делать что-то противозаконное…

– Ничего подобного я не полагаю! Я полагаю лишь, что и герцог, и герцогиня чересчур вольготно стали чувствовать себя при дворе, как будто бы они здесь уже полновластные хозяева! Я полагаю, что имстоило бы вести себя поскромнее!

Однако, несмотря на то, что Стеннелю, по мнению короля, было далеко до Рента Бабера, он всё же был умным человеком. Он много раз видел короля в подобном состоянии и понимал, что тому вновь мерещится заговор. Впрочем, он и так это знал из беседы с Каладиусом.

– Ещё одно, ваше величество…

– Что такое?

– Один из моих агентов сообщил, что с некоторого времени герцог Вилиодий наводит справки о Терионе Пантатеге, своём дяде. В своё время тот был арестован по обвинению в измене.

– И что с ним сейчас? – желваки пробежали под жирными щеками короля, когда он вдруг осознал, что эти двое могли явиться в столицу не просто так.

– Он умер в тюрьме лет пять назад.

– Герцог Вилиодий выяснил эту информацию?

– Вряд ли, ваше величество. Мне пришлось потратить время и покопаться в арестантских книгах, прежде чем я нашёл о нём хоть какие-то сведения.

– И с какой целью герцог наводил справки? – недобро прищурившись, осведомился Конотор.

– Полагаю, хотел узнать о судьбе своего родственника.

– Ты идиот, Стеннель! – заорал король. – Почему ты вечно что-то полагаешь, тогда как твоя профессия обязывает тебя знать? Два совершенно непонятных человека два месяца живут во дворце, одна из них вовсю уже готовится стать королевой Латиона, а ты до сих пор толком ничего про них не знаешь?

– К вечеру я предоставлю вам всю информацию, ваше величество! – Стеннель заметно побелел. Он хоть и полагался на протекцию Каладиуса, но всё же не понаслышке знал, каким импульсивным и опасным может быть король.

– Уж ты постарайся! – рявкнул Конотор и потянулся за графином с вином.

Глава 45. Ложь во спасение

Скорее всего, счёт теперь шёл на дни. Каладиус видел, что произошло с королём и знал, что это – лишь начало бури. Конотор обладал свойством убеждать самого себя. Он словно закапывался в собственные домыслы, причём, когда он вкапывал себя до колена, то вскоре начинал углублять яму, пока та не становилась ему по пояс, затем – по грудь, и так до тех пор, пока страшные мысли не покрывали его целиком, с головой. Наверное, даже после этого он продолжал копать и копать до тех пор, пока причина его беспокойства не устранялась физически. Да, счёт наверняка шёл на дни. Каладиусу хотелось надеяться, что не на часы.

Через некоторое время с ним связался Стеннель. Он передал разговор с королём, и маг удовлетворённо кивнул. Теперь Конотора было уже не остановить. Герцога Вилиодия не удалось прижать к стене – что ж, теперь стена сама прижмётся к нему. Главное – успеть, пока юноша не будет расплющен ею.

Волшебник пытался обезопасить брата и сестру, насколько это было возможно. Он дал самые строгие указания Стеннелю, чтобы тот не вздумал исполнять приказ короля, если мстительный монарх вдруг велит просто отравить обоих, или тайком упрятать их в тюрьму. В таком случае предводителю шпионов было приказано срочно доложить обо всём самому Каладиусу. Стеннель, кстати, кажется, уже довольно ясно понимал, во что он ввязался, но, слепо преданный верховному магу, должен был исполнить всё в лучшем виде. Во всяком случае, Каладиус очень хотел верить в это.

Теперь нужно было ждать хода короля. Великий маг очень надеялся, что этот ход будет вполне свойственным для Конотора, то есть грубым, мощным и ужасающим.

Те сведения, что должен был предоставить вечером Стеннель, были составлены под чутким руководством Каладиуса. Великий маг понимал, что здесь важно не переборщить, чтобы Конотор не счёл угрозу чрезмерной. Волшебник мог более или менее гарантировать, что Вилиодия не изведёт служба безопасности, но король мог действовать и более открыто. Например, арестовать обоих и подвергнуть их допросу и пыткам. Впрочем, слегка успокаивало то, что в подобных случаях это было несвойственно для Конотора.

По счастью, Каладиус довольно точно рассчитал реакцию короля. После доклада Стеннеля тот остался в полнейшем убеждении, что с парочкой явно что-то нечисто, но наличие заговора, по словам главы службы безопасности, на данный момент было маловероятно из-за недостаточного влияния герцога и герцогини при дворе. Впрочем, добавил Стеннель, всё может измениться после свадьбы, когда положение герцогини легитимируется.

И вот уже на следующий день двор был ошарашен известием – свадьбы не будет. Сам король не делал никакого заявления, но все как-то вдруг узнали об этом, и дворец тут же наполнился слухами. Конечно, люди старались помалкивать из страха, ведь подобные разговоры были горячее углей, и могли позже сжечь не одну судьбу, но всё же иной раз жажда сплетен оказывалась сильнее. Под каждой лестницей, в каждом коридоре, в саду и на кухнях говорили лишь об одном – «наша Пелли» и её брат впали в немилость.

Осторожно выдвигались самые разные версии, но по сложившейся за долгие годы привычке люди в первую очередь думали о заговоре. Точнее, о том, что его величество по каким-то причинам счёл брата и сестру подозрительными. Впрочем, называли и иные варианты. Кто-то заверял, что достоверно знает о любовной связи юной герцогини с одним из придворных, причём в разных вариантах озвучивались три или четыре различных имени. Кто-то говорил о неких физиологических дефектах, которые внезапно обнаружились у молодой девушки. Некоторые романтики и вовсе делали предположение, будто бы сама Пеллионора отказала королю в праве на её сердце.

Но так или иначе очень многие были взволнованы и даже встревожены. Юные герцог и герцогиня пришлись по сердцу почти всем обитателям дворца – от прислуги до знатных дворян. И теперь все опасались повторения недавних событий – очевидно, что Вилиодия и Пеллионору оплакивали бы так же, как принца Конотора и принцессу Силию. До сегодняшнего дня люди могли питать надежду, что тёмные времена остались позади благодаря благотворному влиянию Пелли. Теперь же придворные оказались в полной растерянности, не зная, чего ожидать дальше.

***

Вилиодий узнал новость от заплаканной служанки, подававшей ему утром завтрак. Как ни пытался встревоженный юноша выяснить подробности или хотя бы понять, откуда распространяются эти вести, он ничего не добился. Женщина лишь всхлипывала и вздыхала, а затем вздыхала и всхлипывала. Почти не притронувшись к завтраку, молодой герцог направился к сестре.

Они едва ли не столкнулись в дверях – бледная как мел Пелли сама спешила к брату, будучи уже в курсе происходящего.

– Что случилось? – едва ли не одновременно воскликнули оба, увидев друг друга.

– Король разрывает помолвку? – спросил Вилиодий, пропуская сестру в комнату и приглашая сесть.

– Не знаю, но об этом говорит весь дворец… – едва не плача, ответила Пеллионора.

И брат, и сестра, когда пошли разговоры о замужестве, казалось, не были в особом восторге от перспективы породниться с Конотором. И их можно было понять – сам король не внушал ничего, кроме отвращения и страха, не говоря уж о всём том, что о нём говорили. Да и арест младших братьев их отца не очень-то способствовал усилению симпатии к этому тирану. Совсем ещё юная Пелли, лишь недавно покинувшая счастливую страну детства, и вовсе была полна мечтами о прекрасном юноше, столь же добродетельном, сколь и родовитом, так же, как мечтали об этом все девушки её возраста, и уж конечно в этом смысле Конотор был бесконечно далёк от её идеала.

С другой стороны, оба они понимали, что это было бы лучшим решением, ведь, в конце концов, они именно за этим ехали в столицу – как можно выгоднее выдать Пеллионору замуж. Совершенно очевидно, что более выгодной партии, нежели правитель королевства, придумать было сложно. Это сулило безбедное существование Пелли и отличные перспективы для Вилиодия.

Когда все вокруг заговорили о брачном союзе между королём и Пеллионорой, брат и сестра довольно быстро свыклись с этой мыслью. Несмотря на все ужасы, что рассказывал Каладиус Вилиодию, тот изо всех сил пытался убедить и себя, и сестру, что на сей раз всё будет иначе. Все говорили о том, как изменился король с появлением Пелли, и молодые люди тешили себя надеждой, что так будет и впредь. Можно сказать, что оба они, и даже Пеллионора, смирились с предстоящим.

И вот, словно гром среди ясного неба, это неожиданное известие. Оно стало грозным предзнаменованием, предвестником страшной беды. Было совершенно очевидно, что человек вроде Конотора мог так быстро и кардинально изменить решение лишь по одной причине.

– Я знаю, в чём может быть дело! – спазм страха сдавил горло Вилиодию. – Кто-то донёс королю о нашем разговоре с Каладиусом.

– Но разве есть что-то предосудительное в разговорах с ним? – не поняла Пелли, полагая, что брат говорит об их совместных визитах. – Да и мы не говорили ни о чём таком…

– Был один разговор… – выдавил из себя юноша.

Ему было так страшно, как не бывало никогда раньше. Он понимал, что если тот разговор дошёл до короля, то и его судьба, и судьба сестры уже предрешена. Не имея возможности покарать великого мага, король вдвойне поквитается с теми, до кого дотянутся его руки.

Однако же разговор этот случился больше двух недель тому назад, а импульсивный монарх не стал бы ждать так долго. Неужели донос добирался до него столько времени?..

– Может быть, это какое-то недоразумение? – произнёс он, и от одного этого слова узел его внутренностей как будто расслабился. – Мало ли, о чём болтает челядь! К тебе не обращался никто от имени короля?

– Нет, – пролепетала Пелли, но и в её глазах зажглись искорки надежды. – Мне сказала об этом Нанна, когда пришла утром, чтобы помочь одеться.

– Она сообщила, откуда ей это известно?

– Она слыхала от дворни… Сказала, что все об этом только и судачат с самого утра…

– Но если бы король действительно вздумал отказаться от помолвки – наверняка, он первым делом послал бы за нами, чтобы объявить об этом?

– Наверное… Но если дело в том разговоре, о котором ты говоришь…

– Сомневаюсь, что дело в нём, – пытаясь убедить не только сестру, но и себя самого, покачал головой Вилиодий. – Тот разговор был довольно давно. Кроме того, мессир заверил меня, что нас никто не может подслушать.

– Может быть, он сам и донёс? – как мы знаем, Пелли с самого начала питала к Каладиусу стойкую неприязнь.

– Поверь мне, ему это не надо, сестрёнка! – убеждённо возразил герцог. – Для этого человека все прочие – всего лишь насекомые, что ползают вокруг и изредка попадаются ему под ноги. Вряд ли он интересуется нами настолько, чтобы строить козни. Да и зачем ему это?

– Так что же нам делать?

– Полагаю, мне нужно сходить к королю. Надеюсь, всё тут же разрешится самым наилучшим образом. Почти наверняка это – просто глупая сплетня или чья-то злая шутка. Его величество, возможно, ни о чём таком и не догадывается.

– Но тогда ты выставишь себя глупцом, – спохватилась Пелли. – Может быть, стоит подождать?

– Пусть лучше так, чем смотреть, как ты умираешь от беспокойства, – возразил Вилиодий, умолчав, что он и сам жутко напуган.

– Что ж, тогда иди, и да охранит нас Арионн!

Юноша обнял бледную дрожащую сестру, но кратко, чтобы она не почувствовала его собственную дрожь. Ничего в жизни он не боялся так, как этого визита к королю. Какая-то часть его безумно хотела, чтобы его величество был бы сейчас болен и не принимал, или же вдруг уехал куда-нибудь на охоту, на которой он, правда, не бывал уже лет пятнадцать. Это был чисто детский страх встречи с чем-то ужасным, также как некогда он старался как можно дольше терпеть зубную боль, лишь бы не обращаться к цирюльнику. Но также, как и тогда, Вилиодий понимал, что чем скорее случится эта встреча, тем скорее всё закончится. Так или иначе.

Молодой герцог вернулся в свою комнату не позднее чем через четверть часа, бледный как смерть. Ожидавшая его сестра, заметив брата в дверном проёме, вскрикнула так, словно увидела призрака. Она прижала обе ладони ко рту, видимо, опасаясь, что может закричать в приступе паники.

– Его величество отказался меня принять… – посиневшими губами прошелестел юноша, бессильно падая на ближайшее кресло.

– Что происходит, Вилиодий?.. – слёзы брызнули из глаз Пелли. – Чем мы прогневили его? И что теперь с нами будет?

– Я не знаю… – потерянно покачал головой молодой человек. – Едва королю доложили обо мне, он велел передать, что ему не о чем со мной говорить. Я умолял дворецкого попробовать снова или же пропустить меня, но тот ни за что не соглашался. Я не виню его, потому что ему тоже страшно…

– Нас арестуют, да? – пытаясь подавить рыдания, спросила девушка.

– Я ничего не понимаю… Случилось какое-то недоразумение… Если бы только узнать причину…

Внезапно лицо Вилиодия озарилось надеждой.

– Я немедленно еду к мессиру Каладиусу! – вскакивая с кресла, заявил он сестре. – Он – единственный, кто может нам помочь.

Обретя какую-то почву под ногами, юноша стал заметно увереннее. Когда он застёгивал распущенные крючки на камзоле, его руки уже почти не дрожали. Конечно, ему предстояло отправиться к верховному магу без приглашения и предварительного уведомления, но Вилиодий был уверен, что волшебник примет его несмотря ни на что.

Уже выйдя за дверь, герцог вдруг вернулся обратно.

– Пелли, собирайся, мы едем вместе. Я не оставлю тебя здесь одну. Во дворце Каладиуса ты будешь в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока всё не прояснится.

Пеллионора не потратила много времени на сборы. Не прошло и десяти минут, как молодые люди вышли, стараясь меньше попадаться на глаза, и, сев в карету, велели как можно быстрее мчать к особняку великого мага.

***

Конечно же, Каладиус уже знал о случившемся и, конечно же, он ждал приезда несчастных молодых людей. Однако же он предпочёл разыграть неосведомлённость.

– Во имя богов, мессир, вы знаете, что произошло? – прямо с порога взмолился Вилиодий.

– Простите, мой юный друг, но я не понимаю, о чём вы… О, здравствуйте, сударыня! Право же, я не ждал гостей так рано, но всё равно несказанно рад. Пройдёмте в гостиную, я как раз собирался завтракать.

Каладиус специально говорил так, будто не замечал побелевших лиц и трясущихся губ своих гостей.

– Простите, мессир, но нам сейчас не до завтрака…

– Что случилось, милорд? Помилуйте, да на вас лица нет!.. Что стряслось?

– Вы правда ничего не знаете, мессир?

– Стал бы я обманывать вас, дорогие друзья? – воскликнул маг. – Я вижу по вам, что случилось что-то плохое, но не могу догадаться, в чём дело. Неужели… Неужели его величество скончался?.. Но нет, тогда мне сообщили бы об этом не вы… Прошу, расскажите скорее, я умираю от беспокойства! Да садитесь же вы, сударыня, вы едва держитесь на ногах! Давайте присядем все – сейчас нам принесут вина.

– Король отменил помолвку, – выдохнул Вилиодий, без сил падая на диван. Рядом присела его сестра, сумевшая сохранить приличия.

– Что вы говорите? – потрясённо вскричал Каладиус. – Но почему?

– Этого я не знаю, мессир. Я отправился к его величеству, но он отказался меня принять…

– Отказался принять?.. – помрачнел волшебник, словно разглядев в этом какие-то ужасные знаки. – Он именно отказался, или просто не смог по каким-то причинам?

– Как мне передали – именно отказался… – пролепетал герцог, по лицу мага видя, что дела плохи.

– Этого я и боялся… – озабоченно покачал головой Каладиус.

Он произнёс эти слова таким тоном, что у Пеллионоры потекли слёзы.

– Вы знаете, в чём дело, мессир? Во имя богов, если вы что-то знаете, то скажите, иначе мы просто умрём сейчас от беспокойства! – взмолился Вилиодий.

– Я не знаю ничего наверняка, друзья мои, но могу предполагать с высокой степенью вероятности, – глухо произнёс Каладиус. Двери приоткрылись и в них показался слуга с подносом, на котором стоял графин и бокалы, но великий маг жестом отослал его прочь. – Боюсь, король собирается арестовать вас, а после – казнить.

– Но за что? – вскричал Вилиодий, тогда как Пелли лишь вскрикнула и едва не лишилась чувств.

– Признаюсь, что в этом может быть и моя вина… – Каладиус опустил голову, словно в смущении, но затем вновь поднял глаза и посмотрел прямо на герцога.

– Вы рассказали ему о нашем разговоре?.. – пролепетал юноша, чувствуя слабость и головокружение.

– Как вы могли подумать такое, молодой человек? – строго спросил маг, но тут же смягчился. – Впрочем, это вполне понятно ввиду вашего нынешнего состояния. Разумеется, я ни словом не обмолвился о нашем разговоре. Но, признаюсь, я решил навести кое-какие справки… Кое-что казалось мне странным во всей этой истории – то, как столь подозрительный и озлобленный человек вроде Конотора радушно принял вас. То, как он сразу же осыпал милостями вас, госпожа Пеллионора. Это внезапное желание жениться, которое почему-то не возникало у него в течение трёх лет после убийства супруги. О, простите, сударыня, и я забыл, что вы не в курсе этой истории… Впрочем, об этом можно поговорить в другой раз.

Молодые люди, находясь в предобморочном состоянии, слушали волшебника, не мигая и почти не дыша. Пеллионора едва ли даже обратила внимание на слова об убийстве королевы – она вся была сосредоточена сейчас лишь на случившемся с ними.

– Я переговорил с человеком по имени Стеннель, – продолжал Каладиус. – Он рассказал, что с того самого момента, как вы появились во дворце, король приказал взять вас на особый контроль. С первого же дня, как только он узнал, кто вы, он решил, что вы прибыли в столицу, чтобы его убить.

– Убить короля? – в ужасе вскричал Вилиодий. – Но почему? Неужели всё дело в наших дядях?

– Отчасти, – кивнул маг. – Но всё гораздо серьёзнее. – Ваш отец… Он ведь был весьма влиятельным вельможей, не так ли?

– Он пользовался уважением соседей, – дрожащим голосом отвечал юноша, пока не понимая, к чему этот вопрос. – Но после нашего разорения он уже не имел того влияния, какое было у нашей семьи прежде.

– Но его уважали? К нему прислушивались? За ним могли последовать другие?

– Куда последовать?.. – совершенно растерялся Вилиодий.

– Ваш отец не смирился с исчезновением братьев. Он знал, что один из них уже умер, но судьба младшего брата была неизвестна, не так ли? Ваш отец втайне от семьи расследовал это дело. Он платил большие деньги людям здесь, в Латионе, чтобы они раздобыли сведения о герцоге Терионе, вашем дяде. Увы, ему ничего не удалось узнать – подобные сведения почти невозможно добыть. Даже для меня. Но я всё же выяснил это. Увы, мои дорогие, у меня для вас печальная весть – ваш дядя Терион умер в тюрьме около пяти лет тому назад…

Это известие не произвёл на молодых людей слишком уж большого впечатления – во-первых, они давно уже подозревали это и, следовательно, смирились с этой утратой, а во-вторых, их сейчас куда больше пугало то, что происходило именно с ними.

– Но ваш отец, к сожалению, не был осторожен… – сокрушённо покачал головою Каладиус, продолжая свой рассказ. – Его интерес был замечен кем-то из многочисленных шпионов, и об этом было доложено королю. Вы сами знаете, насколько болезненно подозрителен Конотор – он тут же решил, что один из влиятельнейших лиц запада замыслил покушение на него. Больше всего король боялся именно того влияния, что герцог Пантатег имел в ваших краях. Он боялся крупного заговора, а может быть даже и бунта, тем более, что в провинции и без того было неспокойно из-за болезней и неурожая.

Брат и сестра слушали Каладиуса, не замечая, сколь нелеп и неправдоподобен его рассказ. И действительно, всё, что говорил волшебник, было настолько надуманно, что будь молодые люди в более вменяемом состоянии, у них тут же возникли бы вопросы. Но сейчас они слушали великого мага с замиранием сердца, понимая, что над ними нависла тяжёлая и непоправимая беда.

– Стеннель сказал мне, что король велел ему избавиться от этой проблемы, но так, чтобы никто ничего не заподозрил…

– Пожар?.. – помертвевшими губами прошептал Вилиодий, а Пелли лишь спрятала лицо в ладонях и тихонько заплакала.

– Да, шпионы Стеннеля, пробравшись в ваше имение, ночью… Прошу прощения, сударыня, быть может, вам лучше оставить нас на время? То, что я скажу, слишком тяжело, тем более, для столь юной девушки.

– Я не уйду, – заставив себя отнять руки от заплаканного, белого как мел лица, решительно ответила Пелли.

– Вы – храбрая и благородная девушка, истинная дочь своих родителей! – кивнул Каладиус. – Итак, шпионы Стеннеля ночью пробрались в дом и… Они зарезали ваших спящих родителей, а затем подожгли дом, чтобы скрыть следы преступления.

Пеллионора вновь плакала, но не произносила ни звука. Вилиодий сидел, больше похожий на мраморную статую, чем на живого человека, и лишь катящиеся по щекам слёзы и горящие глаза выдавали в нём жизнь. На мгновение Каладиусу даже стало жаль этих, по сути ещё детей, ведь им предстояло теперь прожить жизнь в убеждении, что их родители были жестоко убиты. Но великий маг уже давно определил правила своей игры, и в них не было места жалости. Сейчас партия приближалась к своей кульминации, и каждый ход должен был быть максимально эффективным и сокрушительным. Отступить, отказаться от дальнейшей игры Каладиус уже не мог.

– Когда вы появились в Латионе, Конотор счёл, что вы всё узнали и хотите отомстить, – продолжал маг. – Он затеял игру, пытаясь проверить вас. Вся эта история с помолвкой – фарс, разыгранный для того, чтобы получше изучить вас вблизи. Он был уверен, что вы ничего не заподозрите, поэтому не торопился. Возможно, он и в самом деле собирался жениться на вас, сударыня, но поверьте, что нет ничего хуже, чем быть женой такого чудовища! Для вас это стали бы годы пытки, а для вашего брата… Это была бы верная смерть. Конотор не терпит конкурентов. Он убил собственного брата, сына, жену и дочь. Он убил бы и вас.

Каладиус взглянул на этих испуганных, раздавленных людей, словно всё ещё опасался того, что они разглядят обман в этой довольно неловко составленной лжи. Но он напрасно беспокоился – сейчас они верили каждому его слову.

– Я разворошил осиное гнездо, когда решил разузнать всё получше после наших разговоров. Я подозреваю, что кто-то донёс об этом королю, и он понял, что его афера раскрыта. Думаю, что именно поэтому он отменил помолвку. Он не посмеет тронуть меня, но, полагаю, постарается избавиться от вас тем или иным способом. Возможно, вас и не арестуют, если я встану на вашу сторону. Но совершенно точно однажды к вам подошлют убийц.

Сказав это, Каладиус замолчал, по очереди вглядываясь в лица своих собеседников. Те же, похоже, полностью лишились дара речи от услышанного. Но волшебник не спешил нарушать тишину. Ему нужна была обратная реакция Вилиодия.

– И что же делать?.. – наконец произнёс юноша, с мольбой глядя на великого мага.

– Есть лишь два способа, – медленно и веско заговорил маг, словно следя за тем, чтобы каждое сказанное слово достигло своих адресатов. – Первый – вы тотчас же бежите из Латиона, желательно не только из города, но и из королевства. Вы можете поселиться где-нибудь в Кидуе или Пунте, и до конца жизни вздрагивать, завидев тень за окном.

Брат с сестрой испуганно переглянулись. Уехать в другую страну без средств к существованию, жить, ежедневно ожидая удара ножом…

– И второй, – Каладиус пристально взглянул прямо в глаза юноше, и тот поспешно опустил взгляд, не в силах выдержать блеска этих непотускневших, несмотря на возраст, глаз. – Нужно избавиться от Конотора. Решить проблему раз и навсегда. Но в этом случае мы возвращаемся к нашему давешнему разговору. Смерть короля может повлечь тяжёлый политический кризис, который полностью убьёт и без того ослабевшее королевство. Я могу пойти на такое лишь в одном случае – если буду уверен в том, что место этого животного займёт человек, достойный иметь корону на челе. И я уже говорил вам, милорд, что вижу вас в этой роли.

– Но я не справлюсь… Я совершенно не знаю, как быть королём… – Вилиодий чувствовал себя маленьким мальчиком, и сейчас ему больше всего хотелось вскочить и убежать.

– Я буду рядом, чтобы помочь вам. Бремя власти тяжко, оно куда тяжелее бремени нищеты, рабства или угнетения. Но подумайте – не сто́ит ли того ваша жизнь и жизнь вашей сестры? Не сто́ит ли того отмщение за ваших родителей? Если скажете «нет» – я пойму вас. Я даже дам вам денег, чтобы вы могли обустроиться где-нибудь на побережье Великого океана. Но если скажете «да»… Вы сделаете то, о чём мечтали всю жизнь – вы создадите историю!

Вилиодий Пантатег, последний представитель древнего славного рода, дрожа, сидел на диване в сумраке гостиной великого мага. Он был оглушён всем, что судьба под личиной Каладиуса вывалила на его голову. Ему казалось, что всё вокруг заполнено гулом – он чувствовал себя мошкой, оказавшейся внутри проснувшегося колокола. Меньше всего на свете он сейчас походил на короля. Но последние слова волшебника прорвались сквозь эту пелену. Он не может рисковать жизнью Пелли! Он не может оставить гибель родителей неотмщённой! И, наверняка, позже он очень захочет быть творцом истории…

– Да… – едва слышно шепнул юноша, и ему почудилось, что тем самым он подписал себе смертный приговор.

– Хвала богам! – облегчённо выдохнул Каладиус.

Глава 46. Династический кризис

Велев Вилиодию и Пеллионоре никуда не выходить из своего особняка, где они были в полной безопасности, сам Каладиус отправился во дворец. По дороге он думал – стоит ли встречаться с королём? С одной стороны, это могло бы отвести подозрения от тех действий, которые ему необходимо было предпринять. С другой – Конотор, который никогда, похоже, не подозревал великого мага, мог бы насторожиться, вздумай тот защищать опальных брата и сестру. Поразмыслив, волшебник приказал кучеру остановить карету в квартале от дворца, и остаток пути прошёл пешком, зайдя во дворец через чёрный ход.

Здесь он схватил за рукав первого же слугу, пробегавшего мимо, и велел отвести его в какую-нибудь укромную комнатку, куда затем пригласить главу службы безопасности Стеннеля.

– Мне всё равно, милейший, как вы его отыщете, – ледяным тоном заявил он. – Но Стеннель должен быть здесь, и ни одна живая душа не должна об этом узнать. В случае чего я спрошу лично с вас, и, боюсь, вам это не понравится.

Вспотевший от страха лакей опрометью помчался на поиски Стеннеля, оставив великого мага в небольшой комнатке, служившей, вероятно, для отдыха прислуги. Каладиус запер дверь на засов изнутри, так что теперь никто не мог случайно заглянуть и увидеть первого министра королевства в столь неподходящем для него месте.

Ожидание затянулось, и Каладиус запоздало пожалел, что не догадался сперва заказать себе бутылочку вина – она скрасила бы ожидание и привела в порядок мысли. Впрочем, мысли великого мага и не нуждались в особенном приведении в порядок – он довольно чётко предполагал весь последующий ход действий.

Наконец в дверь постучали особым стуком. У Каладиуса не было особой договорённости со Стеннелем о том, как стучать в таких ситуациях, но великий маг сразу понял, что это именно главный шпион. Он отодвинул засов и приоткрыл дверь, а затем распахнул её полностью, заметив белобрысую рожу своего соглядатая.

– Где вас дьяволы таскали, Стеннель? – обрушился на шпиона волшебник. – Я ждал больше трёх четвертей часа!

– Виноват, мессир, – улыбнулся Стеннель без тени раскаяния. – его величество поднял всех на уши. Разбираемся, куда исчезли герцог и герцогиня Пантатеги.

– Они…

– У вас, я знаю, – бледные губы главы службы безопасности растянулись ещё шире. – Но я сомневался – хотите ли вы, чтобы об это узнал и король.

– Вот в такие моменты вы мне нравитесь, Стеннель! Пожалуй, раз уж его величество в неведении, пусть так оно и останется. А откуда он вообще узнал, что они исчезли? Он посылал за ними?

– Нет, но он велел нам установить слежку. Впрочем, его величество слегка опоздал с приказом.

– Что ж, Стеннель, вы просто умница! И сегодня у вас будет возможность доказать это ещё раз.

– Намечается что-то из ряда вон выходящее, не так ли, мессир?

– Об этом нетрудно было догадаться, Стеннель, учитывая, что первый министр королевства пролезает во дворец через крысиные щели и встречается с вами в какой-то кладовой! Впрочем, мне интересно знать – каковы ваши предположения?

– Вы хотите убрать короля Конотора и заменить его герцогом Вилиодием, – с деланым спокойствием проговорил Стеннель, нервно поправляя свою неряшливую причёску.

– Весьма неплохо, – одобрительно кивнул великий маг, а затем пристально вгляделся в веснушчатое улыбающееся лицо. – И ваша совесть не восстаёт против этого?

– Полноте, мессир, не вы ли как-то сказали мне, что я, должно быть, однажды по ошибке подтёрся своей совестью в нужнике? – ухмыльнулся Стеннель.

– Что за вздор! – поморщился Каладиус. – Вы считаете, что мне свойственны подобные площадные обороты?

– Да, должно быть, это слова его величества, – театрально почесав подбородок, задумчиво выдал Стеннель. – На него это больше похоже.

– Так значит, вы готовы участвовать?

– Я готов делать всё, что вы прикажете мне, мессир!

– Но ведь это заговор! Самый настоящий, Стеннель, а не те, что вы привыкли раскрывать!

– Тем лучше! Как по мне, то давненько у нас не было настоящих заговоров!

– Прошу, бросьте ваш шутовской тон, Стеннель! Мне нужно поговорить с вами серьёзно.

– Простите, мессир, должно быть, это нервное, – лицо Стеннеля сделалось серьёзным. – Не каждый день приходится участвовать в заговоре!

– Когда проживёшь на свете достаточно долго, к этому понемногу привыкаешь.

– Долгая жизнь не положена мне по роду службы, мессир, – усмехнулся Стеннель.

– Как знать, Стеннель. При умении выбирать правильную сторону можно прожить достаточно долго. Надо сказать, до сих пор у вас это получалось.

– Благодарю, мессир. Я запомню на всю жизнь, что правильная сторона – всегда ваша.

– Значит, вы в деле?

– Ежели выбирать между королём и вами, мессир, я выбираю вас. Для меня это вы – Латион, а не та жирная свинья… Простите, я уже могу называть его величество жирной свиньёй? – хитро прищурился Стеннель.

– Уже можете, – против воли улыбнулся Каладиус.

– Отлично! Итак, что от меня требуется?

– Для начала подумайте и скажите, есть ли среди приближённых короля те, кто могут представлять для нас проблему? Я крайне редко бываю при дворе, а эти люди так часто меняются, что я, пожалуй, не знаю никого из них.

– Насчёт этих прихлебателей можете не беспокоиться, мессир. Все они – не более чем кучка лизоблюдов, и им, по большому счёту, всё равно – чьи сапоги целовать.

– А что Совет и министры?

– О, поверьте, мессир, они настолько привыкли повиноваться, и настолько отвыкли думать, что у них уже давно нет собственного мнения. Они способны лишь кивать в такт словам.

– То есть, по-вашему, никто из придворных не станет для нас проблемой?

– Помилуйте, мессир, если вы возглавите заговор – никто не посмеет даже пикнуть. Вам нужно лишь не таиться. Если вы хотите оставаться в тени – возможно, проблем полностью избежать не удастся.

– Я не собирался оставаться в тени, Стеннель. Козыряйте моим именем столько, сколько потребуется. Отныне вы – моё доверенное лицо во всём этом деле. Подберите несколько человек на свой вкус. Это должны быть вполне представительные и уважаемые при дворе люди. Но проследите, чтобы среди них оказалась парочка ваших дуболомов.

– Так наша задача – физическое устранение? – лицо Стеннеля вновь приняло предельно серьёзное выражение лица, поскольку ему было важно уловить все нюансы речи великого мага.

– Скажем так, – столь же серьёзно проговорил Каладиус. – Наша задача – отречение короля. Но если он вдруг вздумает артачиться, что вполне возможно при его отвратительном характере… Вы понимаете, что будет гораздо проще в дальнейшем не принимать в расчёт существование этого ничтожества, которое, однако, однажды может спутать все карты.

– Тогда не проще ли организовать несчастный случай? – предложил Стеннель. – Сердечный приступ – это так просто при комплекции короля. Ну или можно придумать что-то ещё.

– Нет, никаких несчастных случаев! – тут же возразил волшебник. – Для нас сейчас предельно важна легитимность происходящего! Конотор непременно должен собственноручно подписать акт отречения. Его убийство возможно лишь в том случае, если он сам спровоцирует его, и тогда это должно случиться при авторитетных свидетелях, которые готовы будут подтвердить всё это.

– Я же говорил, что все наши министры и члены Совета – не более чем болванчики, умеющие только ладно кивать. Поверьте, они авторитетно кивнут в подтверждение любой версии, какую мы предложим.

– Нет, Стеннель, повторяю: всё будет так, как я сказал. Эту игру следует сыграть тонко и безошибочно, иначе однажды что-то может всплыть и испортить всё.

– Я понял вас, мессир, – Стеннель чётко кивнул словно легионер, получивший приказ центуриона. – Всё будет сделано в точности! Когда?

– Ночью. До этих пор подыщите подходящих людей и позаботьтесь о мелочах. Один непонятливый стражник может всё испортить. Сегодня короля охраняют паладины?

– Паладины никогда не стоят на часах у спальни его величества, мессир, – поправил Стеннель. – Там стоит обычная дворцовая гвардия. С ними проблем не возникнет. Уверен, что с паладинами – тоже.

– Пожалуй, мне стоит встретиться с капитаном Глинье, – проговорил Каладиус задумчиво. – Если кто и может помешать нам, так только лишь паладины.

– Да, Глинье явно недолюбливает меня, – ухмыльнулся Стеннель. – Поэтому с ним лучше бы поговорить вам. Уверен, что к вам он прислушается.

– Хорошо, Стеннель, – поразмыслив несколько секунд, кивнул маг. – Идите и начинайте подготовку. Ближе к вечеру пришлите ко мне своего человека – я подготовлю акт отречения. Смотрите, чтобы король ничего не заподозрил! Будьте рядом с ним столько времени, сколько это возможно, постарайтесь максимально усыпить его бдительность. Что касается герцога и герцогини – ищите их дальше. Вечером, пожалуй, объявите Конотору, что отыскали их лигах этак в пятнадцати от города, а то он ещё, чего доброго, не ляжет спать, опасаясь, что эти дети проберутся к нему и убьют.

– Я всё понял, мессир, – просто ответил шпион.

– Что ж, Стеннель, сегодняшний день станет для вас экзаменом. Выдержите его – и уже завтра для вас начнётся новая жизнь.

– Благодарю, мессир, – чуть кривовато улыбнулся Стеннель, словно у него были большие сомнения на этот счёт.

***

Заговорщики шли, не таясь. Их было всего шестеро, но шумели они так, словно по коридору маршировала целая манипула. Грохот тяжёлых ботинок был так непривычен здесь, в этих обычно тихих залах и коридорах, и уж особенно ночью, когда слуги, боясь потревожить сон вздорного властелина, предпочитали ходить без обуви даже зимой. Удивительнее всего, что этот грохот производили всего два человека – те самые «дуболомы», как их назвал Каладиус.

Кроме этих двоих и Стеннеля здесь присутствовал также главный королевский советник Клент, министр финансов Тернек и советник Больер – очевидно, наиболее смелые из всех. Впрочем, если бы Каладиус решил, что требуется большее представительство, то их, очевидно, было бы больше. Что касается капитана паладинов Глинье, то он в приватном разговоре с верховным магом в конечном итоге принял сторону заговорщиков, однако же его ущемлённая гордость телохранителя, чей наниматель неизбежно должен пострадать, не позволила ему примкнуть к этим шестерым.

Коридоры дворца были пусты – об этом Стеннель позаботился заранее. Слуги, предчувствуя что-то нехорошее, забились в самые потаённые щели и самые дальние комнаты, дворцовая стража была снята и распущена на всю ночь, причём распоряжение об этом сделал сам командующий дворцовой гвардией. Естественно, всё это было сделано уже почти заполночь, когда его величество направился в кровать.

Стеннель справился на отлично – Конотор ничего не заподозрил. Почти весь день он очень переживал из-за пропавших Вилиодия и Пелли. Зная о том, что молодые люди часто бывают в доме Каладиуса, он склонен был подозревать худшее – будь он трижды король, но как поступить, ежели великий маг вздумает покрывать этих изменников, Конотор не знал. Однако глава службы безопасности заверил его в том, что брат и сестра не появлялись рядом с дворцом первого министра, а ближе к вечеру беглецы и вовсе отыскались на постоялом дворе в селении, расположенном более чем в тридцати милях западнее. Похоже, от страха они просто решили удрать обратно в свой замок.

В общем-то, Конотор лёг спать во вполне приподнятом настроении – завтра утром неудавшихся заговорщиков вернут обратно, и тогда можно будет подумать о том, что делать с ними дальше. Королю хотелось надеяться, что именно брат был тем смутьяном и мятежником, что заварил всю эту кашу. Юная Пелли действительно нравилась ему гораздо сильнее, чем он полагал, и Конотор думал, что если избавиться от щенка, то она, пожалуй, станет достаточно покладистой.

И вот, когда его величество наконец задремал уже пугливым сном немолодого бездельника, его разбудили эти самые шаги, звучащие как поступь самого Асса. В первое же мгновение пробуждения Конотор понял, что это. Обливаясь потом, он словно прирос к своей необъятной постели, вглядываясь в тьму, слегка разгоняемую лишь свечой на прикроватном столике.

– Охрана!.. Охрана! – позвал он, но голос прозвучал сипло.

Никто не отозвался – неужели стража, что дежурила снаружи, отлучилась? Или эти болваны просто уснули? Нет, вряд ли. Сон солдата куда крепче сна короля, но даже он был бы потревожен грохотом этих демонических кованых сапог. Тогда что же?.. Ледяная волна пробежала по внутренностям Конотора. Неужели стража заодно?..

Собравшись с духом, король выскочил из постели. Увы, вечный страх нападений сыграл с ним злую шутку – в спальной был лишь один выход, если не считать окна, защищённого прочной решёткой. Да даже если бы решётки и не было – вряд ли Конотор сумел бы за минуту обратиться птицей и упорхнуть, ведь иначе выбраться через окно, находящееся в третьем этаже, было бы весьма проблематично.

Король в своё время был весьма неплохим фехтовальщиком, да и стены спальни были украшены вполне боевым оружием – прямо в изголовье висела шпага совсем не парадного вида, а на стене у окна на фоне щита Тионитов висели два бастарда^[98]. Однако сейчас Конотор даже не подумал о том, чтобы схватить оружие. Вместо этого он лёг на пол так, чтобы кровать закрывала его от взора тех, кто войдёт в дверь. Никогда ещё обжора-король так не сожалел о своём громадном брюхе – пожалуй, человек с комплекцией Каладиуса вполне смог бы забраться и под кровать.

Дрожа от страха, Конотор всё ещё надеялся, что услышит резкие окрики стражников и звон оружия, но ничего такого не было. Вместо этого грохот тяжёлых ботинок, заглушающий более мягкую поступь ещё нескольких пар ног, приближался к закрытой двери.

Наконец дверь резко отворилась, и в комнату хлынул поток света – каждый из заговорщиков нёс в руках подсвечник, а у подручных Стеннеля в руках и вовсе были фонари вроде тех, которые вешают на экипажи. У этих фонарей была вогнутая металлическая поверхность, надраенная до зеркального блеска, поэтому они испускали луч, освещавший всё на расстоянии до двадцати футов.

– Кажись, его нет, – раздался озадаченный голос, незнакомый королю.

– Он где-то здесь, Тог, – заслышав этот голос, Конотор задрожал. – Он был в постели и никуда не отлучался. Наверняка спрятался где-то.

– Да он за кроватью, мастер Стеннель! – раздался удивлённый голос, и по скорченному королю полоснул луч фонаря.

– Точно, это он, – Стеннель, в отличие от своих подчинённых, ступал мягко в своих полусапожках. – Доброй ночи, ваше величество. Что вы делаете на полу?

– Стеннель? – короля трясло так, что он едва мог говорить. – Мой добрый Стеннель, зачем вы явились сюда?

– Мы, ваше величество, решили, что пришла пора поговорить, – не скрывая издёвки, ответил шпион. – Да выбирайтесь же вы оттуда во имя всех богов! Король Латиона не должен обращаться к подданным из-под кровати!

– О, это вы, Тернек! Хвала Арионну!.. – подслеповато щурясь, воскликнул Конотор, тяжело подымаясь обратно на кровать. – И вы, Клент? Господа… Я… Ах, простите, я не узнал вас сразу, Больер, ваше лицо было в тени… Для чего вы здесь? И кто эти двое, Стеннель? Я не узнаю их…

Король не сводил взгляда с двух подручных Стеннеля, с первого взгляда распознав в них убийц. Он понимал, что его пришли убивать, и что из всех шестерых именно эти двое в итоге будут главными действующими лицами. Приди Стеннель лишь в компании троих придворных – тогда, пожалуй, была бы ещё надежда, а так… Конотор знал, что перед ним стоят два воплощения его смерти.

– Это моя личная охрана, ваше величество, не берите в голову, – усмехнулся Стеннель. – Зная ваш крутой нрав, мы побоялись прийти без них.

– Чего же вам нужно от меня, господа? Для чего вы пришли? – никогда ещё король не старался говорить так сладко и заискивающе. Всё-таки страх быстро пересилил и гордость, и монаршую спесь.

– Конотор Тионит, – дрожащим от волнения, да, пожалуй, ещё и от страха голосом проговорил главный советник Клент. – Вы обвиняетесь в жесточайших преступлениях, в числе которых убийства, среди которых особо вопиющими являются убийства принца Конотора Тионита, принцессы Силии Тионит и королевы Теленеи Тионит. Королевский совет сегодня, на специально созванном заседании постановил, что ваши преступления переполнили чашу терпения людей и богов, и принял решение отлучить вас от короны. Иными словами, вы арестованы, милорд!

– Но я никого не убивал!.. – со слезами в голосе залебезил Конотор. – Мои жена и дочь умерли в результате несчастного случая! Что же касается принца Конотора, то он был казнён за участие в государственной измене по решению суда. Вам ли не знать этого, милорд, ведь вы в числе прочих подписывали этот документ!

По перекосившемуся лицу главного советника король понял, что последнюю фразу ему было бы лучше не произносить.

– О да, – с ненавистью в голосе прошипел Клент. – Я подписал… И за это я буду вечно проклинать тебя, ублюдок!

– Прошу вас, советник Клент, – вмешался министр Тернек, словно опасаясь, что тот не сможет держать себя в руках. Тернеку было проще – его подписи под смертными приговорами не требовалось. – Не нужно оскорблений. Мы находимся здеськак официальные представители королевства.

– Но это моё королевство! – в отчаянии воскликнул Конотор. – Пожалуйста, Тернек, скажите мне, что это – лишь фарс! Прошу, оставьте меня, господа, и я клянусь, что мы никогда больше не вспомним этой ужасной ночи!

– Это точно, – хмыкнул Стеннель. – У мертвецов ведь не бывает воспоминаний, не так ли, ваше величество?

– Клянусь всем, что для меня свято, Стеннель, что никогда не причиню никому из вас зла! – взмолился король.

– Да я и не знаю уж, что для вас свято, – рассмеялся шпион. – Раньше, помнится, это были бутылки с вином, а вот теперь… Не могу даже представить…

– Довольно, господа, – строго одёрнул министр Тернек. – Мы действительно превращаем всё в фарс. Прошу, продолжайте, советник Клент, но, во имя Арионна, держите себя в руках!

– Хорошо, – кивнул Клент, пытаясь придать лицу спокойное деловое выражение. – Итак, Конотор Тионит, как я уже имел честь сообщить вам, с этого момента вы находитесь под арестом и будете препровождены в тюрьму. Уведомляю вас, что с завтрашнего дня работу по вашему делу начнёт королевский суд, который уже и выдвинет против вас конкретные обвинения.

– Но ведь я сам являюсь председателем королевского суда! – вскричал Конотор. – И последнее слово в любом случае будет за мною! Вы же понимаете, Клент, что я никогда не подпишу себе смертный приговор!

– Председателем суда является король, – сухо заметил Тернек. – А вы, милорд, уже больше не король.

– Но вы не можете лишить меня титула! – слёзы брызнули из глаз Конотора. – Королевский совет не имеет таких полномочий!

– Вы правы, милорд, и поэтому вам придётся подписать вот это, – советник Клент протянул низвергнутому королю сложенный вдвое лист пергамента.

– Моё отречение? – Конотор отпрянул так, словно ему протягивали ядовитую змею. – Я никогда не подпишу этого!

– Никогда не говорите никогда, ваше величество, – в зыбком свете свечей улыбка Стеннеля вышла особенно жуткой.

По его знаку оба подручных неспешно, но неумолимо придвинулись к кровати. Король задрожал так, что завибрировала сама кровать.

– Но отречение, подписанное под давлением, не будет считаться действительным! – Конотор уже плакал, не таясь.

– Поэтому ваше величество сейчас успокоится, утрёт свои августейшие слёзы, а затем добровольно и от всего сердца поставит свою подпись на этой бумаге, – вкрадчиво предложил Стеннель. – Здесь находятся трое благородных и уважаемых господ – себя я к этой категории, понятное дело, не причисляю, – которые под присягой подтвердят, что это было вашим искренним желанием.

– Но эта бумага станет для меня смертным приговором… – прошептал Конотор, судорожно всхлипывая.

– Может статься так, что приговор станет для вас непозволительной роскошью, ваше величество, – недобро проговорил Стеннель, и оба его дуболома буквально нависли над сотрясающимся королём.

– Я подпишу, если вы гарантируете мне жизнь! – простонал Конотор. – Тернек, поклянитесь, что меня не казнят!

– Я не судья, милорд, – покачал головой министр.

– Вот перо, государь, – один из подручных Стеннеля, кажется, тот самый Тог, протянул королю перо, почти утопающее в его здоровенной ручище.

Конотор развернул бумагу и, хотя его глаза застилали слёзы, пробежался взглядом по написанному, благо, света от свечей и фонарей было предостаточно.

– Я назначаю своим преемником герцога Вилиодия Пантатега? – потрясённо воскликнул он. – Значит, этот гадёныш меня всё-таки переиграл?

– Потише, сударь, вы всё-таки говорите о нашем короле! – одёрнул его Стеннель.

– Он купил вас, Стеннель? Как же так вышло? Что он вам наобещал?..

– Он пообещал избавить королевство от вас. Этого оказалось достаточно.

– Ах, почему я не распознал этого раньше!.. – сокрушённо прошептал Конотор.

Трясущейся рукою он неловко поставил свой росчерк на бумаге, едва не проткнув её пером.

– Отведите арестованного в камеру, – пряча драгоценный лист, сухо скомандовал советник Клент.

Два громилы, кряхтя, подхватили безвольное тело, слишком тяжёлое даже для них, и буквально поволокли его по коридору, потому что сам Конотор оцепенел настолько, что едва передвигал босыми ногами. Всё это время он лишь подвывал от ужаса, и этот вой жутким эхом отдавался в тёмных и пустых коридорах дворца, который покидал последний из Тионитов.

Глава 47. Решение проблем

– Всё прошло хорошо? – спросил маг, едва завидев Стеннеля.

– Без единого сучка, – ответил тот. – Если не считать того, что меня до сих пор трясёт.

– Жаль… – несколько задумчиво протянул Каладиус, с какой-то странной печалью разглядывая вино в своём бокале. – Признаться, я надеялся, что у него хватит смелости хотя бы в этот раз… Как повели себя остальные?

– Вполне достойно. Они отправились по домам, но просили передать, что завтра утром в полном составе будут при дворе. Вот, – Стеннель протянул волшебнику сложенный вдвое лист с отречением.

– Что ж, и это тоже победа, – кивнул Каладиус, разворачивая бумагу.

Убедившись, что подпись настоящая и поставлена как полагается, он удовлетворённо кивнул и осторожно поместил пергамент в специально приготовленный для этого ларец.

– Куда его отправили? – всё ещё хмурясь, поинтересовался маг.

– До утра он побудет в нижних казематах дворца, а там… Как прикажете, мессир. Или как прикажет новый король.

– Его охраняют?

– Мои люди, мессир.

– Те самые, что были с вами?

– Они самые.

– Хорошо, Стеннель. Позже они мне понадобятся. Пусть остаются там, и никого не подпускают к Конотору даже близко. Кроме меня, естественно.

– Вы собираетесь навестить его, мессир? – Стеннель вперил в волшебника свой острый взгляд. – Быть может, вам составить компанию?

– Не в этот раз, Стеннель, – мрачно покачал головой Каладиус. – Помниться, вы мечтали подольше пожить. Поэтому лучше вам сегодня остаться дома, или в борделе, или где вы там проводите свои ночи. Ваших дуболомов будет вполне достаточно.

– Жаль, они были толковыми ребятами… – Стеннель прекрасно понял, что хочет сказать великий маг. – Туповатыми, но исполнительными.

– Такие мне и нужны. Поймите, Стеннель, новые династии – они как древние боги, требуют кровавых жертв. Приход Тионитов к власти обошёлся в тысячи и тысячи жизней. Надеюсь, что воцарение Пантатегов вполне ограничится тремя. Согласитесь, это вполне разумная плата.

– Я, мессир, как никто надеюсь на это! Было бы просто замечательно, если бы жертв было всего три, а не, скажем, четыре…

– Я уже говорил вам, Стеннель, и снова повторю: вы – хозяин своей судьбы.

– Ну коли так, мессир, то мы оба можем спать абсолютно спокойно, – шпион бросил на волшебника выразительный взгляд, дающий понять, что он, едва выйдя за порог, напрочь позабудет этот разговор, и не вспомнит его даже на предсмертной исповеди.

– В моём возрасте это особенно радует, Стеннель. Ну всё, ступайте! Завтра нас ждёт трудный день.

***

Члены Королевского совета, который Каладиус собрал тайно накануне покушения, буквально оторопели, едва лишь он начал свою речь. Волшебник, не растекаясь мыслью по древу, сразу же открыл свой план по свержению короля. Более того, он сразу же назвал кандидатуру преемника.

Именно с последним возникло больше всего вопросов. Относительно Конотора всё решилось предельно быстро – во всём так называемом Большом совете, то есть совете, в который входило в некоторых случаях до трёх десятков людей, не нашлось ни одного защитника нынешнего короля, ну или хотя бы сочувствующего ему. Каждому было видно, что страна находится в глубочайшем кризисе, и что в этом есть немалая вина её правителя. Да и сам Конотор не внушал симпатии никому из подданных.

Решительности придавал и тот факт, что возглавляет заговор сам Каладиус, то есть самая влиятельная сила в королевстве. Король явно выглядел бледно на фоне собственного первого министра, и в данном случае смельчаком был бы тот, кто осмелился бы выступить против верховного мага. Тем более, что сам волшебник с ходу объявил, что его заговор поддержан как службой безопасности в лице присутствующего здесь Стеннеля, так и гвардией паладинов в лице присутствующего здесь капитана Глинье.

Довольно быстро определились с участниками самого переворота. Главный советник Клент, о тайной нелюбви которого к царствующему монарху догадывались многие, вызвался сам, а ещё двое были назначены Советом.

Также без долгих проволочек была решена судьба короля. Предполагалось отправить его в ту самую крепость, в которой он сгноил собственного брата. Все понимали, что покуда он жив, существует угроза реваншизма, хотя трудно было бы представить себе столь фанатичных сторонников Конотора. Однако же, были и другие члены династии Тионитов, хотя они и являлись побочными ветвями, но вполне могли, апеллируя к святости традиций, а может быть и к личности самого Увилла Великого, попытаться вернуть трон этой некогда славной фамилии. Впрочем, горький опыт говорил о том, что новое жилище Конотора было достаточно неуютно для того, чтобы толстый болезненный узник не слишком-то зажился на этой стороне Белого Моста.

Предсказуемо больше всего достаточно робких возражений вызвала именно кандидатура преемника. По тщательно скрываемой досаде на лицах некоторых членов Совета Каладиус прекрасно понимал, что многие здесь и сами не прочь были бы примерить королевскую корону. Оппоненты указывали на юность и неопытность Вилиодия, на его безвестность, упирали на то, что в королевстве есть рода как минимум не менее, а даже и более знатные, нежели род Пантатегов.

– Я всё это понимаю, – выслушав несмелые возражения, твёрдо произнёс Каладиус. – И, тем не менее, я настаиваю именно на кандидатуре герцога Вилиодия. Скажу больше – всё это затеяно было исключительно ради него. Поверьте, господа, за свою жизнь я повидал не один десяток королей, и научился разбираться в них. Так вот, хочу заявить вам, что из этого юноши получится отличный правитель! Быть может, лучший из всех, которых я знал! Вот увидите, в истории он займёт то же место, что и Увилл Великий!

– Верно ли я понимаю, мессир, что вы даже не станете рассматривать какие-то иные кандидатуры? – спросил советник Савильнит, представитель весьма древнего и знатного рода, и один из главных охотников примерить под себя латионский трон.

– Всё верно, милорд, – подтвердил Каладиус, не моргнув глазом.

– Но разве утверждение кандидатуры находится в полномочии первого министра? – было видно, что Савильнит собрал в кулак всю свою смелость, чтобы продолжать возражать. – Мне казалось, что это право принадлежит Совету.

– Именно поэтому я и собрал вас тут, господа, – кивнул маг, словно издеваясь. – Я прошу Совет утвердить кандидатуру герцога Пантатега.

– Но, может быть, стоило хотя бы для порядка обсудить и другие кандидатуры? – всё больше краснея то ли от страха, то ли от гнева, продолжал Савильнит.

– Прошу, господа, вы можете обсуждать что угодно, но помните, что через несколько часов нам предстоит важное мероприятие, к которому не грех было бы как следует подготовиться.

– Простите, мессир, но ваш тон кажется мне оскорбительным! Не могу говорить за других членов Совета, но лично я не намерен участвовать в этом балагане! – вконец побагровевший советник вскочил, намереваясь уйти.

– Для легитимности решений Совета вполне хватит его председателя, то есть меня, главного советника и ещё нескольких человек. Лично я, милорд, совершенно не возражаю против вашего ухода, если это позволит мне сэкономить время, – ледяной огонь, пылающий в глазах Каладиуса, буквально пригвоздил Савильнита к месту. – К вашему счастью завтра новый король сформирует новый Совет, и вам больше не придётся испытывать такие душевные терзания.

Собрав остатки своей гордости, Савильнит решительно направился к выходу.

– И помните, милорд, – остановил его у порога голос волшебника. – Король уже обречён. За ним нет ни армии, ни его шпионов, ни гвардии, ни Совета. Он – один. Если вы попытаетесь его предупредить, ему это уже никак не поможет, а вот вам может навредить. Мой вам совет – отправляйтесь в свои имения к озеру Прианон. Там, любуясь видами, вы быстро восстановите душевный покой.

Это зловещее предупреждение было воспринято не только тем, кому оно адресовалось – все прочие члены Совета поёжились, чувствуя себя крайне неуютно. Они понимали, что Савильнит попытался противостоять неумолимой стихии – всё равно, что пытаться велеть океанским волнам замереть на месте. Можно было уважать его смелость, но сейчас остальные присутствующие скорее сокрушались его глупости, или же опасались за его дальнейшую судьбу.

По лицам сидевших рядом с Каладиусом Стеннеля и Глинье, а также маршала Тоболя, исполняющего обязанности министра войны, было понятно, что все они уже безоговорочно приняли сторону великого мага, а это значило, что остальные члены Совета могли либо последовать примеру Савильнита и обречь себя на опалу, либо же проявить мудрость и подчиниться многократно превосходящей их силе.

– Есть ли ещё возражения у членов Совета? – как ни в чём не бывало осведомился Каладиус.

Кто-то понуро промолчал, кто-то поспешил замотать головой, но ни у кого больше не хватило духу перечить великому магу.

– Прошу поднять руку тех, кто считает герцога Вилиодия Пантатега достойным стать королём Латиона, – поднимая свою руку вверх, проговорил Каладиус.

***

Находящийся в кромешной тьме Конотор, слышал теперь, кажется, каждый шорох, причём большинство из них он предпочёл бы не слышать никогда. Крысы возились в гнилой соломе на полу, и поэтому король сидел, подтянув под себя ноги, на грубой деревянной лежанке. Впрочем, грызунам это было нипочём – время от времени он чувствовал, как по нему пробегают эти наглые животные, занятые своей крысиной жизнью.

Эти стены наверняка уже сбились со счёта, какое количество людей, осуждённых по приказу Конотора, перебывало здесь. Каждый из этих несчастных, наверное, умер бы с улыбкой на устах, сумей он предугадать, что их гонитель будет однажды сидеть на том же топчане, на котором они коротали свои последние дни. В одной из таких камер в своё время пребывал и его сын, и лишь теперь Конотор хоть примерно мог представить, что тот мог испытывать. И это ещё притом, что короля даже не пытали. По крайней мере, пока.

Сейчас несчастный узник настолько устал бояться, что его охватило какое-то отупение. То и дело короля охватывало чувство нереальности происходящего, ведь во всё это было практически невозможно поверить. Столько лет он боялся покушений, но никогда не думал, что оно будет таким. Он боялся яда, боялся кинжала, на худой конец – верёвки, наброшенной на шею. Но то, что его могут заточить в казематы, не могло привидеться ему и в горячечном бреду.

Король совершенно потерял ощущение времени. Ему казалось, что прошло уже несколько часов, и что там, где-то далеко вверху уже вовсю светит солнце. На самом деле с момента, когда его бросили в эту камеру, прошло чуть больше часа.

Вновь послышался знакомый уже грохот сапог – Конотор узнал бы этот звук теперь где угодно. Это были те самые громилы, что приволокли его сюда. Короля вновь забила крупная дрожь, он даже прикусил до крови губу – настолько ходила ходуном его нижняя челюсть. Единственные, кто остались безмятежными, так это крысы – они продолжали деловито сновать в соломе, абсолютно безразличные ко всем звукам.

Конотор сидел в камере, которая отделялась от коридора лишь толстой решёткой без стен. Здешние казематы не использовались для долгого содержания узников – чаще их помещали сюда либо до того, как перевести в обычную тюрьму, либо уже после, накануне казни. И вот он заметил отсвет на противоположной стене – слабый, но сейчас, после времени, проведённого в кромешной тьме, он казался почти ослепительным.

Именно поэтому, когда к его камере подошли люди, он некоторое время не мог разглядеть их, щурясь и моргая слезящимися глазами. Два огромных силуэта он определил сразу, а вот третий, небольшой и щуплый, был в тени. Но король сразу же узнал голос, едва человек заговорил.

– Отоприте дверь и дайте мне фонарь, – повелительно обратился верховный маг к громилам.

– Мессир! Слава богам! – воскликнул Конотор, и слёзы благодарности хлынули из его глаз. Он действительно в первый момент подумал, что волшебник пришёл сюда, чтобы его освободить. – Наконец вы нашли меня!

– Ну найти вас было нетрудно, ваше величество, учитывая, что это я приказал доставить вас сюда, – войдя в камеру, Каладиус брезгливо пнул крысу, что прошмыгнула у его ног.

– Что? – в ужасе вскричал Конотор, внезапно осознав всю глубину своей трагедии. – Так это вы?

– Вы были плохим королём, милорд, – прислонившись спиной к решётке, проговорил великий маг. – Латион нуждается в лучшем.

– Я уже подписал отречение, мессир, – Конотор не до конца понимал, для чего Калдаиус взял на себя труд спуститься в эти вонючие подземелья, и от этого ему делалось ещё страшнее. – Зачем же вы пришли? Чего вы ещё хотите?..

– Ну уж точно не затем, чтобы поглумиться или позлорадствовать, – ответил маг. – Я давно уже пережил те времена, когда хочется ставить ногу на грудь поверженного врага.

– Но разве я был вам врагом, мессир?.. Я всегда почитал вас, я любил вас как родного отца!.. – залебезил низвергнутый король.

– Да, пожалуй, во всём королевстве я был единственным, чьим врагом быть вы не смели. Но это ничего не меняет. Я столетиями жил, не вмешиваясь в государственные дела, потому что они меня не заботили. Но вы довели страну до того предела, когда я больше не мог не вмешиваться.

– Почему все винят меня во всех бедах? – воскликнул Конотор. – Разве я виноват в неурожае, или в синивице?

– Люди говорят, что это – гнев божий, и я, несмотря не весь свой скептицизм, считаю, что так оно и есть. На ваших руках – кровь жены и детей. Я знаю всё, я разговаривал с Рентом Бабером незадолго до его смерти. От этого не отмыться, милорд.

– Что ж, я отрёкся, – король побоялся спорить с магом, опасаясь его разозлить. – Я уже наказан! Прошу, мессир, проявите милосердие! Разрешите мне уехать! Куда угодно, хоть в самые глухие места! Я буду жить там тихо, вы никогда более не услышите обо мне, клянусь! Или поселите меня в одном из моих замков на севере. Пусть меня охраняют как преступника, но я хотя бы буду видеть небо и солнце! Прошу, смилуйтесь! Не бросайте меня в каменный мешок вроде этого!

– О, сколь мало вы знаете о каменных мешках, милорд! – горько рассмеялся Каладиус. – Поверьте, в сравнении с той ямой, в которой умер ваш брат, здесь – почти что королевские покои! Но не беспокойтесь – такая участь вам не грозит.

– Благодарю вас, мессир! Я знал, что вы не потерпите бессмысленной жестокости!.. – Конотор даже сделал странное движение, будто хотел броситься к магу и целовать ему руки.

– Всё верно, ваше величество, – мрачно кивнул Каладиус. – Я не могу допустить бессмысленной жестокости. Я не могу допустить, чтобы Латион разорвала надвое гражданская война.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Конотор, уловив в тоне великого мага странные пугающие нотки.

– Как бы ни был хорош новый король, и как бы ни был плох прошлый, всё равно найдётся кучка фанатиков или авантюристов, которые захотят из личных ли интересов, из корысти или же политических амбиций реставрировать рухнувшую династию. Простите, милорд, но ваше существование ставит под угрозу не только жизнь очень многих людей, но и благополучие королевства в целом.

– Что вы хотите сказать, мессир?.. – Конотор почувствовал, как по его ногам потекла тёплая жидкость. – Вы пришли, чтобы убить меня?..

– Если вас это успокоит, милорд, то я не испытываю большой радости от этого. Но такова необходимость.

Сказав это, Каладиус шагнул в сторону, позволяя двум бугаям войти в небольшую камеру. В руках одного из них Конотор заметил что-то, похожее на верёвку. На самом деле это был длинный шёлковый пояс, какой часто носили кавалеристские офицеры.

– Прошу!.. Пощады!.. – завопил король, отпрянув к стене и закрываясь руками. – Пожалуйста, мессир!..

Каладиус бесстрастно смотрел на происходящее. Его работа была закончена, и он вполне мог уйти, но он чувствовал, что обязан быть здесь до конца. И не потому, что ему хотелось увидеть, как умрёт этот ненавистный человек. Это был своего рода его последний долг угасающей династии. И великий маг был полон решимости отдать его сполна.

– Фу, да он обоссался!.. – брезгливо отдёргивая руку, воскликнул один из убийц.

– Да он всё равно обоссался бы, когда станем душить, – возразил другой. – Поглядишь, он ещё и в штаны навалит!

– Побольше уважения, милейшие! – одёрнул обоих Каладиус, морщась от отвращения к этим двум «способным ребятам», как охарактеризовал их Стеннель. – Вы – не грабители в подворотне, а палачи своего государя!

Король отчаянно бился за свою жизнь. При весе в триста восемьдесят фунтов он доставил немало проблем даже этим двум здоровякам. Но в конце концов один из них сумел обхватить торс Конотора, заблокировав руки, и второй, воспользовавшись моментом, набросил на толстую шею жертвы шарф. Кое-как короля повалили на живот, и тогда тот, что держал шарф, упёршись коленом между лопаток Конотора, принялся что было сил натягивать удавку.

Король захрипел, потом задёргался в конвульсиях, и наконец затих. Обождав для верности ещё какое-то время, бугаи, тяжко дыша, отпустили свою жертву. Судя по запаху, дуболом был прав, и Конотор действительно опростался перед смертью. Впрочем, здесь и до этого пахло не менее мерзко.

– Вы знаете, что делать дальше, – бросил Каладиус запыхавшимся убийцам, и те коротко кивнули в ответ.

В стену напротив камеры был вделан железный подсвечник, в который был вставлен огарок сальной свечи. Запалив его от пламени фонаря, чтобы не оставлять эту парочку в темноте, маг поспешил наверх, к свежему воздуху и свету звёзд.

Глава 48. Вилиодий Великий

Восхождение на трон короля Вилиодия, который станет известен истории под прозвищем Великого, нельзя было назвать триумфальным. Весь день, предшествующий свержению Конотора, он провёл в особняке Каладиуса, не имея никакой информации о том, что происходит. Каладиус обещал ему всё устроить и, несмотря на просьбы и мольбы юноши, отказал ему в личном участии.

– Хорош же будущий король, за которого всё решают другие, – горько улыбнулся Вилиодий.

– Вы ещё не король, друг мой, – возразил Каладиус. – Когда вы им станете – последнее слово всегда будет за вами, клянусь вам в этом. Завтра будет присяга Совета, затем – коронация. Поверьте, вы ещё успеете устать от ответственности.

– Дело не в этом, мессир, – покачал головой молодой герцог. – Просто я ощущаю себя ребёнком, которого кормят с ложечки.

– Так насладитесь же этим ощущением, милорд. Вскоре вы навсегда забудете его! – усмехнулся маг и вышел.

Он вернулся обратно уже под утро. Вилиодий тревожно дремал прямо в гостиной на диване. Пеллионора удалилась в отведённую для неё комнату, но спала ли она – известно лишь Арионну. Каладиус вошёл с осунувшимся лицом, но с улыбкой. В его руках был ларец, который он торжественно поставил перед вскочившим на ноги юношей.

– Откройте его, друг мой, – усталым голосом произнёс Каладиус.

Дрожащими от волнения руками Вилиодий поднял крышку ларца и вынул лежащую там бумагу. Пробежав глазами по строчкам, он перевёл взгляд на волшебника.

– Значит, всё кончено? – словно не веря написанному, спросил он.

– Напротив, ваше величество, всё только начинается, – улыбнулся Каладиус. – Завтра утром мы отправляемся в ваш дворец. А пока мне нужно поспать – бессонные ночи буквально убивают меня в моём-то возрасте! Поспите и вы, друг мой, круги под глазами не красят молодость.

– А где король? – с тревогой поинтересовался юноша.

– Не беспокойтесь, он в надёжном месте. В любом случае, больше он уже не причинит вреда ни вам, ни вашей сестре.

– Благодарю вас, мессир, – молодой герцог внезапно опустился на одно колено перед магом. – За всё.

– Полноте, ваше величество, – Каладиус мягко потянул его за плечи, принуждая подняться. – Я делаю это не только ради вас, но и ради себя самого. И во благо государства.

***

Весть о самоубийстве Конотора застала волшебника в постели, где он всё ещё спал после тяжёлой бессонной ночи. Принёс её лично Стеннель, который, несмотря на самоотверженную оборону слуги, вломился прямо в спальню.

– Какого дьявола, Стеннель? – проворчал Каладиус, продирая глаза. – Что такого могло случиться, что вы…

– Король мёртв, – выпалил глава службы безопасности, утирая пот со лба.

– Как – мёртв? – великий маг вскочил на кровати, будто подброшенный пружиной.

– Его нашли сегодня утром в той камере, куда я его определил, мессир. Он удавился на поясе, который привязал прямо к решётке.

– Не могу в это поверить… – потрясённо прошептал волшебник. – А впрочем… Он был так подавлен случившимся, и так боялся… Полагаю, он настолько боялся, что его бросят в каменный мешок вроде того, в котором сгнил его брат, что решил наложить на себя руки… Ах, мне всё-таки следовало навестить его ночью, как я вначале собирался!.. Возможно, я сумел бы удержать его от необдуманного шага!..

– Полагаю, на то была воля Арионна, мессир, – философски пожал плечами Стеннель. – Возможно, это он не дал вам отправиться в тюрьму и нарушить его план. Во всяком случае, теперь молодой король будет спать спокойнее.

– Вы правы, Стеннель. Кроме того, я, как ни стараюсь, не могу отыскать в своём сердце хотя бы крупицу скорби по Конотору. Что ж, пожалуй, этот несносный толстяк, да будет торным его Белый Путь, действительно невольно оказал нам услугу! Ступайте, Стеннель. Через два часа новый король прибудет во дворец. Проверьте, всё ли готово для этого.

Почтительно поклонившись, главный шпион исчез. Он ни словом, ни жестом, ни единым знаком не дал понять, что что-то в этом разговоре было не так. Пожалуй, он играл убедительнее самого Каладиуса. Что ж, кажется, тут великий маг мог быть уверенным, что тайна смерти короля Конотора точно не просочится наружу. Стеннель знал, что теперь во всём свете её знали лишь два человека, и в случае чего один из них без колебаний уничтожит другого.

***

Двор встретил смену власти с глубочайшим, но достаточно радостным изумлением. Пока ещё официальной причины никто не называл, а те немногие, которые что-то слышали минувшей ночью, благоразумно предпочитали делать вид, будто ничего не произошло. И, тем не менее, дворец буквально гудел. Особенно ликовала прислуга, хотя, конечно, старалась демонстрировать радость лишь в своём кругу, сохраняя при благородных господах торжественный и немного скорбный вид – на всякий случай.

В мгновение ока новость разнеслась по столице, как пожар распространяется по полю созревшей ржи. На улицах народ не слишком-то церемонился с памятью о прошлом монархе (о его смерти пока ещё не знали даже во дворце) – незнакомые люди смеялись и обнимались прямо на улицах, то там, то тут возникали стихийные праздники. Везде, где удавалось отыскать уличных музыкантов, начинались массовые пляски и шум. Вино и пиво текло рекой – некоторые трактирщики выкатывали на улицы бочки и собственноручно черпали из них, наливая всем желающим. И повсюду слышались здравницы и благословления нового короля Вилиодия и его прекрасной сестры Пелли.

– Полюбуйтесь, ваше величество, – слегка отодвигая краешек шторки в карете, проговорил Каладиус. – Поглядите, как они ликуют! Поверьте моему опыту – такое я видел нечасто.

– Они радуются освобождению от короля Конотора, а не королю Вилиодию, – недоверчиво помотал головой юноша.

– Они одинаково рады и тому, и другому! – возразил маг. – На их глазах будто бы ожила одна из сказок о добрых и благородных принце и принцессе, и злобном короле. Вы и ваша сестра сейчас – самые популярные люди в королевстве! Ах, как жаль, что мы не живём в эпоху варварских королевств, что существовали до первой империи! В те времена, если верить историкам, короли так пеклись о чистоте крови, что брали в жёны собственных сестёр. Если бы госпожа Пеллионора могла стать королевой – вы вдвоём могли бы вить любые верёвки из этого народа!

– Право, ваши речи слишком смущают меня, мессир. Хвала богам, что эпоха варварства осталась далеко позади! Пелли может остаться при дворе и будучи сестрой короля.

– Но сестра короля – всё-таки не королева! Впрочем, нельзя требовать от богов слишком многого – они и так здорово постарались для нас!

Карета въехала во внутренний двор королевского дворца. Официальное представление Вилиодия придворным должно было состояться лишь после присяги Совета, поэтому сейчас молодой король и его министр безо всякой помпы прошли по коридорам, хотя все встречные разве что не стелились перед ними в глубочайших поклонах и реверансах.

Сама присяга Королевскому совету была пустой формальностью, ведь, как мы уже знаем, всё было решено ещё вчера. Члены Совета с большей или меньшей степенью искренности поздравили короля Вилиодия и поклялись в преданности ему и новой династии, которой желали многие и многие лета. Было решено, что рабочее заседание будет проведено позже, когда новоиспечённый государь немного освоится на чересчур просторном для него пока троне.

Сейчас задача Совета была в том, чтобы подготовить юного монарха к официальному представлению. Вилиодий вместе с Каладиусом выслушали краткие донесения о настроениях при дворе и в городе. Впрочем, оба они уже имели возможность воочию наблюдать эту воцарившуюся эйфорию. Хотелось лишь надеяться, что она не пройдёт так же быстро, как началась…

Коснулся разговор и смерти Конотора. По лицам многих членов Совета было видно, что они подозревают об истинных причинах столь внезапной кончины, но на словах все единодушно приняли версию самоубийства. Некоторые даже отметили, насколько кстати оно пришлось, сняв с многострадальной шеи королевства целый пласт проблем.

Тем не менее, заседание Совета получилось недолгим, после чего все направились в большую коронационную залу, где нужно было впервые явить нового короля его подданным. Сама коронация случится не раньше, чем через месяц, но царствовать Вилиодий должен был начать уже сегодня.

Зала была переполнена придворными и столичной знатью. Громовые овации встретили юного государя. Он уселся на трон, и словно растворился в нём, поскольку все ещё помнили, как лишь недавно его заполняла необъятная туша Конотора. Кажется, ликование было вполне искренним.

Каладиус, давным-давно не выступавший перед людьми, встал рядом с троном и поднял руку, желая говорить. Тишина установилась как по волшебству – каждый боялся упустить хотя бы слово великого мага, понимая, что тот сейчас объяснит столь чудесную смену власти.

Прежде всего первый министр торжественно представил нового короля, не скупясь на похвалы. Эта часть его речи несколько раз прерывалась овациями и восторженными здравницами. Но затем он перешёл к главному, и мёртвая тишина повисла над многосотенной толпой.

– Каждый из здесь присутствующих, я полагаю, сейчас задаётся одним и тем же вопросом – что же случилось, и как так вышло, что на смену королю Конотору Тиониту пришёл Вилиодий Пантатег. Поскольку я в немалой степени приложил к этому руку, то, пожалуй, именно я и объясню вам всё.

Каладиус сделал эффектную паузу, во время которой было слышно лишь напряжённое дыхание сотен глоток.

– Вчера мне стало достоверно известно, что королева Теленея и принцесса Силия были убиты по приказу короля Конотора.

Потрясённый вздох и перешёптывания прокатились по толпе придворных. Люди, переглядываясь, словно пытаясь удостовериться, что они не ослышались.

– И узнал я об этом совершенно случайно. Вчера господин Стеннель тайно встретился со мной и, рискуя жизнью, сообщил, что король Конотор потребовал от него избавиться от герцога Вилиодия и герцогини Пеллионоры, – новая порция вздохов раскатилась по залу. – Также король указал на одного человека из службы безопасности, которого он рекомендовал в качестве исполнителя. Человек этот работал ещё с Рентом Бабером. Господин Стеннель, которому претило убийство двух невинных людей, пришёл ко мне. И мы решили, что должны помешать злодеянию.

Стеннель, стоящий среди членов Совета, казался сейчас олицетворением скромности и самоотверженности. Его белёсое веснушчатое лицо, с которого обычно не сходила сардоническая ухмылка, сейчас покрылось румянцем ложного смущения. Всё-таки глава службы безопасности дворца был весьма неплохим актёром!

– Господин Стеннель с моего согласия арестовал названного королём человека. На всякий случай мы учинили над ним допрос, и он довольно быстро признался, что ему не впервой заниматься подобными делишками для короля Конотора. Он рассказал, как они с Рентом Бабером задушили королеву и принцессу, представив затем это как несчастный случай!

Каладиус вновь замолчал, предоставляя возможность слушателям представить себе услышанное. Придворные были шокированы – они хотя и подозревали, что Конотор способен на многое, но всё же не думали, что он может дойти до таких злодеяний.

– Такая же судьба ожидала бы и нашего нового государя, и его прекрасную добрую сестру. Все вы знаете, господа, что в нашем королевстве закон – превыше всего. Он превыше любых богатств и титулов. Скажите, мог ли я стерпеть, узнав о подобных преступлениях? Должен ли я был смолчать, предоставив королю возможность и дальше безнаказанно убивать невинных? Конечно же, я не стал этого делать! Я срочно собрал Королевский совет, и мы решили, что король Конотор должен ответить за свои злодеяния!

Одобрительный и одновременно раболепствующий гул поддержал великого мага. Каждый старался как можно более заметно выказать своё одобрение, и особенно преуспели в этом ближайшие друзья и былые собутыльники короля. Зная за собой немалое количество грешков, пусть и не связанных с убийствами, они очень боялись сейчас за свою свободу и жизнь.

– Королевский совет принял решение арестовать короля Конотора и судить его. Но поскольку этот злодей собственноручно убил всех, кто мог бы наследовать ему, мы встали перед сложным вопросом – кто достоин сейчас возглавить наше многострадальное королевство? Мы долго обсуждали этот вопрос, спорили, выдвигали самые разные кандидатуры. Поверьте, это было одним из самых непростых решений в моей жизни. Но в конце концов члены Совета проголосовали именно за герцога Вилиодия Пантатега, как человека, чьи великие достоинства я уже расписал ранее.

Вновь раздались здравницы и благословения в честь нового короля, вынуждая Каладиуса сделать паузу.

– Вчера вечером по приказу Королевского совета Конотор Тионит был арестован по обвинению в убийствах членов своей семьи, однако мы не сомневались, что вскоре к этому списку добавится ещё очень много имён. Признав свою вину, король подписал отречение от престола в пользу герцога Вилиодия, – говоря это, Каладиус поднял над собой лист с отречением. – После чего он был отправлен в казематы дворца, где должен был ожидать решения суда. Однако же сегодня утром тюремщики нашли его повесившимся в собственной камере.

Толпа потрясённо затихла, не зная – то ли ликовать, то ли скорбеть. Поскольку и сам Каладиус, и члены Совета сохраняли серьёзный вид, даже самые ярые ненавистники сверженного короля сочли за благо сохранить свои восторги при себе.

– Король Конотор избежал возмездия со стороны людей, но он наверняка получит его на той стороне Белого Моста! – провозгласил великий маг. – С нашей стороны будет лучше, если мы как можно скорее постараемся забыть ужасы минувшего царствования, сохранив их в уголках нашей памяти лишь в качестве предостережений, и направим свои взоры в будущее, которое, благодаря милости богов, будет лучше прошлого стараниями нашего нового повелителя!

Придворные поняли, что это был финал речи первого министра и верховного мага, и теперь, уже не сдерживаясь, разразились овациями. Наверное, это было не совсем правильно – славить министра в присутствии короля, тем более, что само мероприятие посвящалось именно Вилиодию, но Каладиус не был простым министром. Сейчас в глазах всех этих людей он был скорее воплощением самого Латиона.

После Каладиуса пришлось говорить Вилиодию. Это спустя годы он превратится в настоящего златоуста, умеющего одним словом зажигать сердца, а пока этот напуганный, ещё не пришедший в себя юноша, запинаясь, сумел выдавить лишь несколько фраз. Впрочем, ему попалась весьма благосклонная публика. Жители Латиона были словно опьянены случившимся – так человек, долгое время задыхавшийся в смраде душного подземелья вдруг выходит на благоухающую лесную поляну. В эти дни всем казалось, что испытания, долгое время преследующие их королевство, наконец-то остались в прошлом.

***

Правление Вилиодия, которого уже современники назовут Великим, вполне заслуживает отдельной книги. Однако же на этих страницах мы говорим о другом человеке, и потому можем лишь вскользь упомянуть правление этого славного короля, обязанного короной исключительно Каладиусу. И, надо сказать, что в будущем великий маг ни разу не жалел о своём выборе. Можно даже сказать, что он ни разу не пожалел о той политической авантюре, которую затеял.

Однажды Каладиус пообещал тогда ещё герцогу Вилиодию, что последнее слово всегда будет за ним, и что сам первый министр никогда не станет навязывать ему свою волю. В целом можно сказать, что волшебник сдержал данное слово – он был постоянным советчиком и опорой для юного короля в первые годы, но даже тогда никогда не настаивал на собственной точке зрения. Великий маг понимал, что его главная задача – взрастить настоящего государя, обладающего в полной мере чувством ответственности.

Каладиус не ошибся в своём протеже – отсутствие опыта тот легко компенсировал жаждой знаний и невероятно работоспособным разумом. Казалось, его мозг впитывает знания, словно губка. При всём этом король никогда не брезговал мнением окружающих и охотно выслушивал своих советников, в числе которых великий маг, особенно поначалу, был на ведущих ролях. В общем, даже если бы Каладиус мог каким-то чудесным образом взрастить идеального короля Латиона в какой-нибудь алхимической реторте – тот вряд ли мог быть много лучше Вилиодия.

Каждый в королевстве в то время понимал, что главное сейчас было – наладить хозяйство, поднять экономику, которая нисколько не соответствовала тому статусу сверхдержавы, который всегда подчёркивал за собою Латион. Руководствуясь предложениями значительно обновлённого Королевского совета, Вилиодий провёл весьма грамотную налоговую реформу, которая в значительной степени облегчила положение земледельцев. Это дало эффект уже через несколько лет – запущенные прежде поля вновь заколосились хлебами, а житницы чуть ли не до крыш наполнились зерном.

Каладиус всегда сомневался в том, что последовательная череда неурожайных лет была божьим наказанием за грехи Конотора, поскольку был глубоко убеждён в том, что Первосоздатель слишком глобален, чтобы обращать внимания на подобные мелочи. Однако же, словно пытаясь пошатнуть его веру, с воцарением Вилиодия наступили благодатные годы, когда летом было вдоволь и солнца, и дождя, а зимой – снега. Однако, осознавая, что вечно так продолжаться не может, король повелел делать запасы зерна на случай повторения новых неурожаев.

Если Увилл Великий был королём-воином, который мечом отвоевал своё право на корону, и мечом же удерживал его всю жизнь, доказывая соседним правителям право на суверенитет своего королевства, то Вилиодий Великий остался в памяти народа как король-миротворец. Не желая понапрасну тратить людей и ресурсы, он отказался от нелепых нападок на Палатий, подписал торговые договоры с Саррассой и Кидуей. Именно он начал строительство Танийского торгового тракта, чтобы сделать торговлю с Пунтом удобнее и проще.

Апофеозом мирной политики Вилиодия стал брак между его сестрой Пелли, которой к тому времени уже исполнилось двадцать шесть, и новым королём Палатия, который по палатийским монархическим меркам был вполне ещё молод^[99] (ему едва исполнилось сорок) и уже несколько лет как вдов. Латион долго пытался привязать к себе северное королевство мечом и цепями, и лишь теперь появился кто-то кто решил сделать это при помощи пары брачных венцов.

С подачи Каладиуса, который, похоже, считал это делом чести, в первый же год царствования Вилиодий реабилитировал принца Конотора, а вслед за ним – и сотни других невинно казнённых или заточённых в тюрьмы. Для последних это было особенно важно, ведь если Белый Мост невозможно перейти обратно, то порог тюремной камеры – вполне. Эти бледные, истощённые, зачастую полоумные люди, многие из которых сидели годами, если не десятилетиями, выходя впервые под открытое небо, ощущая кожей свежий ветерок, благословляли в первую очередь милосердного государя, и лишь затем – Белого Арионна.

Любое государство переживает взлёты и падения. Латион не был исключением – за свою многовековую историю он также и падал, и взлетал. Но смело можно сказать, что возрождение, которое он пережил в эпоху короля Вилиодия, по праву может считаться одним из самых чудесных и выдающихся. Не случайно уже позже, после смерти великого короля, он превратился в героя многочисленных легенд, сказаний и баллад.

В этих сказаниях не так часто упоминалось имя Каладиуса – народ словно не хотел пачкать белоснежный облик своего любимого государя упоминанием этого мрачного колдуна, Ассова посланца. Было даже несколько сказок, в которых благородный Вилиодий сражался с коварным и жестоким Каладиусом, и, конечно, всякий раз побеждал, хотя полностью извести с лица земли и не мог.

Древний волшебник не раз слыхал эти сказки, и всякий раз лишь философски усмехался. Ему было совершенно безразлично, что о нём думали простые смертные. Он не чувствовал никакой досады от того, что они неверно понимали его роль в правлении Вилиодия. Каладиус оставался всё тем же мизантропом, презирающим весь человеческий род. Но всё же иной раз в груди его становилось тепло при воспоминании о том, что именно ему мир оказался обязан появлением Вилиодия Великого.

Глава 49. Орден чернокнижников

Ровно тридцатьлет минуло со смерти короля Вилиодия, а правил Латионом он сорок один год. Уже четыре года на престоле восседал его внук, Селедор. Как это часто бывает, боги, одаривая родителей полными пригоршнями, скупятся с их детьми. Ни сын, ни внук и близко не походили на своего предка, хотя король Гериорд, сын Вилиодия, всячески пытался подражать своему блистательному родителю. Увы, зачастую это больше напоминало карикатуру.

Впрочем, Вилиодию удалось создать такой мощный толчок для роста, что и теперь, спустя три десятилетия с тех пор как его не стало, королевство чуть ли не самотёком продолжало крепнуть. Мудрые законы короля, привычка подданных исполнять их – всё это в значительной степени предопределило дальнейшую судьбу государства, так что даже довольно-таки бездарные правители не могли всё это испортить. Во всяком случае, им достаточно было лишь не вмешиваться.

Если что и оставалось неизменным во всём королевстве, так это – Каладиус. Кажется, он застыл во времени – люди, которых он видел ещё в колыбели, старились и умирали, а у него, казалось, не прибавлялось ни единой морщинки. Сейчас, спустя полтысячи лет, на лице великого мага не осталось и намёка на уродливые шрамы от ожогов. Крепкий сухопарый старик с лысой, будто шар, головой, в неизменных тёмных одеждах, которые, казалось, сохранились ещё с тех далёких времён, когда он впервые прибыл в Латион – таков был Каладиус на пороге своего пятисотлетия.

И по веками неизменной традиции он продолжал сохранять за собою два поста – пост верховного мага, и пост первого министра. Что касается первого, то, наверное, во всей Паэтте до сих пор не родился человек, способный его оспорить. Ну а звание первого министра в Латионе давным-давно уже стало чем-то сакрально-декоративным, и функции этого важного чиновника столетиями исполняли другие министры. Ведь – и это тоже казалось почти неизменным – Каладиус почти не проявлял никакого интереса к государственным делам.

Великий маг, словно разочаровавшись в потомках своего короля и едва ли не единственного друга за минувшие несколько сотен лет, начисто игнорировал двор. В последний раз он был в королевском дворце во время коронации Селедора, и с тех пор больше там не появлялся. Более того – и его шикарный особняк в столице пустовал уже около четверти века, а его хозяин перебрался в поместье, находящееся примерно в шести милях от города.

Мрачный нелюдим теперь всё своё время посвящал магии. Если чёрную с красным карету верховного мага и видели в Латионе, так только лишь в Академическом квартале. Его обитатели, многие из которых выглядели куда старше Каладиуса, хотя по возрасту были вчетверо моложе него, были едва ли ни единственными представителями человеческого рода, общение с которыми верховный маг мог ещё выносить.

Каладиусу было тесно в рамках той магической парадигмы, которая в значительной мере уже устоялась среди выпускников Латионской академии. Конечно, сам он во многом выходил за эти рамки, но всё же ощущал, что для перехода на качественно новый уровень ему требуются принципиально другие знания.

Довольно много времени великий маг потратил, пытаясь войти в контакт с лиррами. Конечно же, больше всего ему хотелось бы встретиться с Дайтеллой, ибо не было, наверное, в мире смертного существа могущественнее неё. Однако древняя магиня исчезла столетия назад, и никто не знал – куда. Несколько лет Каладиус занимался её поисками, но нисколько не преуспел в этом. И он отступился, по крайней мере, на время. Великий маг понял, что покуда сама Дайтелла не соблаговолит подать ему какой-то знак, искать её бессмысленно – он либо вовсе не найдёт её, либо же найдёт, но великая затворница едва ли захочет с ним говорить.

Надо сказать, что подобная покорность не была в характере Каладиуса, но он прекрасно понимал, что в данном случае столкнулся с силой, ещё более могущественной и древней, чем он сам. И он уважал эту силу.

В Латионе хватало и других достаточно сильных магинь, и именно Каладиус настоял на том, чтобы некоторые из них могли получить придворные должности. Далеко не все представительницы древнейшего народа стремились стать активной частью королевства людей – в большинстве своём лирры жили довольно обособленно на юго-западе Латиона. Но в конечном итоге некоторые из них соблазнились обещанным влиянием и роскошью, и так при латионском дворе появились первые магини.

Но и здесь Каладиуса ждало разочарование. Лиррийские волшебницы ни в какую не хотели делиться своими секретами. Они готовы были принести свою магию на службу королю, но вот посвящать людей в тонкости лиррийской волшбы не хотели ни при каких обстоятельствах. Также никто из них не соглашался сделаться преподавателями в Академии. У лирр существовала собственная академия неподалёку от Варса, которая называлась Наэлирро – в переводе с лиррийского, «школа лиррийской магии». Там они готовили магинь, и человеческим профессорам даже не снились те сложности, которые вынуждены были преодолевать лиррийские наставники.

Впрочем, лиррийская магия, насколько сумел понять Каладиус, не являлась универсальной и строилась на природной предрасположенности к волшебству некоторых лирр. В этом смысле она уступала человеческой магии, хотя в целом была куда более могучей. Хотя у лирр всё же было чему поучиться – несмотря на то, что процесс манипуляции возмущением у них и людей был различным, но вот в создании артефактов древний народ мог соперничать с самими гномами.

Нам известно, какой интерес Каладиус питал к магическим артефактам и их созданию. Он в совершенстве овладел работой с драгоценными камнями и кристаллами, умел точно рассчитывать количество и размеры граней, их взаимное расположение, углы плоскостей. Всё это позволяло как бы запирать возмущение внутри камня, и при этом не давать ему ни вырваться наружу, ни разрушить своё узилище.

У лиррийских магинь было довольно много артефактов, вызывавших неподдельный интерес Каладиуса, но лирры весьма неохотно давали их в руки людям даже на время, крайне редко соглашались продать или обменять, и совсем никогда – объяснить принцип работы.

В общем, в какой-то момент времени великий маг осознал, что данное направление деятельности пока что не является перспективным. Возможно, когда-то люди и лирры отбросят предрассудки, копившиеся тысячелетиями, и между народами не останется ни вражды, ни тайн, но даже отличающийся легендарным долголетием Каладиус понимал, что вряд ли ему суждено дожить до тех времён.

Оставалось лишь развивать магическое искусство в том русле, которое было ему доступно. Каладиус не был столь самонадеян, чтобы полагать, что он достиг в этом предельных вершин. Понимание глубин и структуры возмущения могло бы дать ему ещё очень много. И вот во время одного из подобных озарений великий маг велел спешно заложить карету, хотя на дворе была ночь, и отправился в Академию. Он знал, что даже несмотря на столь поздний час, найдёт там нужного ему человека.

Возможно, читатель помнит, что когда-то очень давно, когда Каладиус только начал своё восхождение при дворе, в Академии была создана кафедра по изучению структуры возмущения, почётным профессором которой сделался сам великий маг. Поскольку Латионская академия высоких наук была глубоко консервативна, как и все подобные научные заведения, эта кафедра существовала до сих пор. За всё это время она так и не выпустила ни одного студиозуса, но штат её неизменно составлял несколько человек.

Как правило, это были чудаки, считавшиеся отщепенцами среди «уважаемых» членов Академии. По мнению большинства, они занимались совершенно нелепыми вещами, недостойными именоваться научными трудами. Авторитетные учёные маги полагали, что Каладиус – некая неповторяющаяся аномалия, и что подобные умения недоступны ни для кого, кроме него, а потому все те чисто теоретические изыскания, которые проводили на его кафедре, были сродни вычислениям возможностей полёта дождевыми червями.

Сам великий маг десятилетиями до этого не бывал на собственной кафедре, уже и позабыв о её существовании. Каково же было его удивление, когда пару лет назад к нему пришёл вдруг странного вида старик с целым мешком каких-то свитков и бумаг, и начал расспрашивать что-то о «сетчатой или канатной структуре возмущения».

Каладиус сперва едва не прогнал этого чудака, но, пообщавшись с ним из любопытства каких-нибудь десять минут, предложил ему старого кидуанского. Это был вернейший признак симпатии и уважения, хотя мессир Ликатиус, как звали посетителя, об этом, вероятно, даже не догадывался.

С изумлением великий маг узнал, что где-то в недрах Академии есть люди, которые по-прежнему пытаются постичь его возможности. Более того, они не теряли надежды получить из своих чисто теоретических рассуждений практический результат. В частности, в данный момент Ликатиус бился над вопросом, который он сам довольно поэтично называл «как оседлать возмущение». Однако для этого ему нужно было понять, что представляет собой ткань возмущения – переплетённые нити, похожие на рыбацкую сеть, или же некий струящийся поток, подобный бесконечному канату.

По гипотезе Ликатиуса, которую он подтверждал двумя страницами каких-то вычислений, совершенно непонятных Каладиусу, хоть тот и изучил курс математики и геометрии, если возмущение обладало свойствами пространственной перераспределённости (что бы это не значило), то вполне можно было бы почти мгновенно перемещаться на значительные расстояния, создав некую волну в поле возмущения, и «оседлав» её.

Ликатиус утверждал, что если поле возмущения имеет структуру решётки или сети, то при определённых условиях возможен перенос любой энергии от одной ячейки к другой. Математически это было, кажется, вполне реально, но получить данный эффект на практике не удавалось, ведь для этого необходимо было углубиться в структуру возмущения, что мог только Каладиус.

Великий маг, который давно уже маялся от скуки, пришёл в восторг от подобных исследований, ведь они обещали ему, в худшем случае, хоть какие-то развлечения, а в лучшем же могли значительно расширить его возможности. Действительно, если он сможет мгновенно перемещаться в пространстве – насколько могущественнее он станет! Внезапно появиться в осаждённом вражеском городе, или не тратить время на очередную поездку в Варс или Шеар… Правда, исходя из вычислений, выходило, что на это потребуется почти немыслимое количество энергии, но эту проблему и Каладиус, и Ликатиус планировали решить в своё время.

И вот сейчас, на протяжении уже более полутора лет, Каладиус был занят тем, что пытался проверить какие-нибудь теоретические выкладки, которые предлагал ему Ликатиус. Конечно, с этим были огромные сложности, ведь великий маг по-прежнему слабо разбирался в той силе, что была ему дана. Он мог пользоваться ею, но не всегда мог управлять, подобно тому, как человек не может контролировать температуру собственного тела или скорость роста волос.

И всё же это было чертовски увлекательно, и великий маг с упоением занимался данной проблемой. И вот, как мы уже говорили ранее, прямо посреди ночи, едва лишь очередная идея проблеснула в его мозгу, Каладиус тут же помчался к Ликатиусу, зная, что тот живёт прямо в своём рабочем кабинете. Ликатиусу было восемьдесят четыре года, и, как у всех стариков, сон его был довольно капризным гостем, так что он частенько мучился от бессонницы, поэтому Каладиус почти не боялся разбудить коллегу, сделавшегося уже приятелем.

Ликатиус действительно был в постели, если можно таковой назвать кушетку, на которой Каладиус не решился бы провести ночь даже под угрозой казни, но он то ли всё ещё не спал, то ли уже проснулся, услыхав шаги великого мага.

– Я привёз две бутылки биррийского, друг мой, – с порога объявил Каладиус, демонстрируя бутылки, которые он держал в руках. – Вставайте, у меня родилась отличная идея!

– Которая не могла подождать до утра? – по ворчливому тону Ликатиуса стало ясно, что он всё-таки в кои-то веки сумел уснуть, и теперь был не слишком-то доволен, что его столь желанный сон был так бесцеремонно спугнут.

– Конечно могла, – сдвинув стопку бумаг, Каладиус поставил бутылки на стол и уселся в кресло, которое он когда-то специально приказал доставить сюда, поскольку аскетичный Ликатиус вполне обходился простыми жёсткими стульями. – Так же, как и это превосходное вино могло бы подождать до утра, но тогда мы не смогли бы насладиться им сейчас.

– Ваши слова лишены логики, мессир… – проворчал Ликатиус, но выполз из-под стёганого одеяла и направился к столу, благо, что он спал одетым.

– Так же, как и это вино, – усмехнулся маг, откровенно потешаясь над раздражением учёного. – Оно туманит разум, приучает нас к сладострастию, да и вообще – оно чертовски дорого для скисшего виноградного сока. Но именно за это мы его и любим!

– Простите, мессир, но я не в том расположении духа, чтобы по достоинству оценить ваши остроты… – буркнул Ликатиус. – Мне с таким трудом удалось наконец уснуть…

– Я не знаю лучшего снотворного, чем бутылка биррийского, урожая тысяча триста восемьдесят шестого! Славный был год для вина, хотя в этот же год почил король Вилиодий… – Каладиус ловким движением, говорившем об огромном опыте, срезал сургуч и извлёк пробку, а затем разлил густое бордовое вино по бокалам.

– Так что же за идея пригнала вас ко мне посреди ночи? – отхлебнув вина, Ликатиус избавился наконец от ворчливого тона.

– Зачарованные животные! – провозгласил Каладиус, поднимая бокал, словно говорил тост. – Вы никогда не задумывались, почему они такие быстрые? Ведь дело не только в том, что заклинанием мы заставляем их мышцы сокращаться быстрее. Они сами явно начинают двигаться быстрее в пространстве…

– Словно они оседлали возмущение! – просияв и моментально забыв про сон, воскликнул Ликатиус.

– Скорее их просто посадили на гребень волны, – с деланым равнодушием поправил его великий маг. – Но в нашем случае это и неважно. Если мы поймём механизм зачарования животных, то значительно продвинемся и в нашем деле.

– Зачарование – вполне стандартная процедура, она практически неизменно применяется ко всем животным, – учёного мага уже охватил азарт, и теперь он уже, похоже, готов был не спать сутками. – Если мы сумеем распутать это заклинание на составляющие части, то, возможно, найдём тот элемент, который позволяет воспользоваться волной.

– Боюсь, что это будет сложно даже для нас… – покачал головой Каладиус. – Вполне вероятно, что основная часть этого заклинания – не более чем мусор, огромный стог сена, в котором нам нужно будет отыскать иглу. Один мой знакомый алхимик признавался, что бросает в свои отвары три десятка трав в надежде, что среди них найдётся одна, которая будет иметь реальный эффект. При этом он иногда даже не знает – которая именно. Просто такой рецепт он получил от бабки, а она – от своей бабки, и так далее. То же самое и с формулами заклинаний. Напомню, друг мой, их создавали люди, которые неспособны проникнуть в ткань возмущения!

– А если они были способны?.. – подслеповатые глазки Ликатиуса вдруг распахнулись от очередного озарения. – Откуда к нам пришла методика зачарования, мессир? Из Саррассы, от чернокнижников, не так ли?

– Дьяволы, а ведь вы правы, друг мой! – вскричал Каладиус и, забыв, что у него в руках бокал с вином, расплескал добрую половину. – Все эти штуки пришли от чернокнижников, а многие полагают, что в основе их магии лежат знания Эллора! Если это так, то заклинание зачарования может иметь корни именно там! Всем известно, что Гурр может создавать гомункулов, а это значит, что он проникает в ткань возмущения гораздо глубже меня! Значит, если как следует покопаться в библиотеках чернокнижников – возможно, удастся найти что-то важное!

– Вот только есть одно «но», – заметно погрустнел Ликатиус. – Чтобы покопаться в библиотеках чернокнижников, нужно самому быть чернокнижником, причём не из низших.

– Да уж, эти гробокопатели берегут свои тайны пуще лирр!.. – с явной досадой проворчал Каладиус. – Лицемеры…

У великого мага были все основания досадовать на чернокнижников. Действительно, анналы этого древнего ордена были закрыты для непосвящённых, что объяснялось опасностью этих знаний для неподготовленного человечества. Ни для кого не являлось секретом, что в некоторых вещах они достигли куда больших результатов, нежели выпускники классических школ магии вроде той же Латионской Академии. Особенно это касалось боевой магии, а также такой довольно специфической сферы волховства как некромантия.

Действительно, испокон веков чернокнижники пытались докопаться до самых основ мироздания, и, конечно, одними из главных предметов их исследований были жизнь и смерть. Похоже, что Каладиус был прав, и истоки знаний Ордена чернокнижников действительно могли иметь эллорское происхождение – слишком уж похожи были результаты их практик с тем, что делали Двенадцать Герцогов Эллора.

Некоторые из чернокнижников пошли дальше, перешагнув одну за другой все грани человеческой морали. Они стали работать с мертвецами, пытаясь вернуть их к жизни. Со временем стало очевидно, что законы Сферы непреложны для всех, даже для самых дерзких из магов, и любая душа, ступившая на Белый Путь по ту сторону Белого Моста, уже никогда не вернётся обратно. Однако же маги-ренегаты добились определённых успехов – они научились заклинать демонов и помещать их в мёртвые тела.

Официальный Орден чернокнижников поспешил отречься от этих заклинателей демонов, или некромантов, как вскоре стали их называть. Какое-то время их ещё терпели, понимая, что результаты их исследований могут быть весьма полезны, но в какой-то момент стало известно, что некроманты скупают рабов и отлавливают нищих для своих нужд, и после этого произошёл окончательный разрыв.

Орден некромантов, как иногда их называли, хотя на самом деле у этих колдунов-изгоев не было чёткой организации, откололся от чернокнижников. Наиболее одиозные из его представителей ушли в подполье, не связанные более никакими ограничениями. Другие продолжали жить в Золотом Шатре, формально удалившись от дел, но не порывая до конца с чернокнижниками. Были и такие, что всё также посещали башню Кантакалла, словно ничего и не произошло, хотя таких были единицы.

Магистры Ордена чернокнижников словно бы провели некую красную черту, переступать которую, не опасаясь лишиться членства в Ордене, не должен был ни один адепт. Это не значит, что неприкосновенность черты никогда не нарушалась – все понимали, что и сами чернокнижники во многом ходили по самой грани. Однако же правовой статус кво был восстановлен, Орден вновь мог претендовать на официальное существование, и в конечном итоге все были довольны, в том числе и император Саррассы, могущество которого в значительной мере опиралось на мощь его магов.

Конечно, наиболее тёмные и запрещённые из книг, вероятно, теперь принадлежали самым влиятельным и могущественным из некромантов, но для Каладиуса сейчас были важны именно истоки, корни магии чернокнижников, ведь где-то в них, вероятно, крылись ответы на интересующие его вопросы. Эти первоосновы хранились в книгах, которые были у Ордена ещё до раскола и, наверняка, продолжали пребывать в его библиотеках.

– Впрочем, есть выход, – задумавшись на мгновение, проговорил Каладиус. – Если для того, чтобы покопаться в этих книгах, нужно быть чернокнижником – станем чернокнижником!

– Вы, должно быть, забыли, мессир, что чернокнижником может быть лишь саррассанский подданный.

– Я ничего не забыл, мой любезный друг, но, думаю, что у меня есть решение данной ситуации, – улыбнулся великий маг. – В крайнем случае, им придётся сделать исключение для меня.

Это было сказано с такой потрясающей самоуверенностью, что учёный ни на секунду не засомневался, что именно так всё и будет. Ну а сам Каладиус, слова которого обычно не расходились с делом, уже через неделю отбыл в Саррассанскую империю, прихватив с собой ещё и Ликатиуса.

Глава 50. Ультиматум

Саррасса встретила легендарного мага соответственно его статусу. Несмотря на то, что в империи существовал собственный культ, он признавал существование Арионна и Асса, и среди имперцев особенно почиталось как раз ассианство. Поэтому совершенно неудивительно, что когда Каладиус в роскошном паланкине направлялся во дворец императора, многие жители Шатра, уже прознавшие, что за важный гость посетил их, падали ниц перед тем, кто считался живым воплощением Асса.

Великий маг принимал это спокойно, как должное. Он встречался с подобным даже в Латионе, хотя и гораздо реже. Здесь же, особенно среди простонародья, почитание Каладиуса превратилось едва ли не культ. Позже ему показали пару ассианских храмов в Шатре, где неподалёку от алтаря стояла грубо вырезанная из дерева статуя, изображающая Асшиани, или, в переводе с саррассанского, «Асса-гостя», как называли знаменитого волшебника здесь, в империи.

Несмотря на то, что сам Каладиус напускал на себя величественный и равнодушный вид, словно он действительно был аватаром Чёрного бога, он всё же отчасти был шокирован такой популярностью здесь, где он не бывал уже многие столетия. Но ещё больше он был неприятно поражён контрастом между подобным обожествлением черни и достаточно холодным приёмом со стороны императора и его окружения.

Здесь на Каладиуса смотрели скорее как на первого министра достаточно недружественного королевства, и ожидали в его приезде какого-то подвоха. И то, что он самолично приехал в империю, вызывало скорее беспокойство, нежели восторг. И уж подавно ни сам монарх, ни его советники не спешили видеть в великом маге бога. Именно поэтому император Кисиана был безупречно вежлив, но холоден и насторожен.

– Какой счастливой звезде обязан я визитом столь достопочтенного и великого человека как вы, мессир? – тон этих слов и близко не соответствовал их значению.

В Саррассе, конечно же, имелся собственный язык, но среди знати знание так называемого имперского языка, то есть языка Кидуанской империи, на котором теперь говорила вся Паэтта севернее саррассанских границ, считалось хорошим тоном. Поэтому Кисиана вполне хорошо изъяснялся на нём, и даже акцент его не мешал Каладиусу свободно понимать сказанное.

– Я посчитал трагическим упущением, ваше величество, что за последние пять столетий ни разу не побывал в вашей великой империи, с которой у меня связано столько добрых воспоминаний, – тон великого мага, напротив, был весьма тёплым и дружеским, хотя цена этой теплоте была и невелика. – И я поспешил исправить этот досадный промах.

– Для меня – величайшая честь принимать вас в моих чертогах, мессир, но всё же не могу не признать, что испытываю беспокойство по этому поводу. Надеюсь, вы не привезли дурные вести, мессир?

Саррассанцы славились своим умением плести многочасовые разговоры из вязи ничего не значащих слов, и то, что император Кисиана сразу же перешёл к делу, означало лишь степень его озабоченности и то, что он видит в этом визите какую-то политическую подоплёку. Можно было подумать, что опасается того, что латионские легионы уже стоят на границе.

– Никогда бы не подумал, что у меня здесь репутация буревестника, – придав лицу скорбное выражение, воскликнул Каладиус. – Прошу, ваше величество, поверьте, что я прибыл с исключительно мирными и дружескими намерениями. Более того, моя миссия заключается в том, чтобы ещё больше сблизить наши государства!

– И какова же ваша миссия, мессир? – поинтересовался император.

– Не думал я, ваше величество, что законы гостеприимства при саррассанском дворе настолько изменились за последнее время, – проговорил Каладиус. – И что гостя, утомлённого путешествием, станут подвергать допросам прежде, чем дадут ему отдых и пищу!

Хитрый маг, видя неприветливый приём, надеялся выиграть время. Он хотел, чтобы саррассанцы перестали относиться к нему с подозрительностью. Каладиус верил в свою харизматичность и надеялся очаровать императора. Судя по всему, для этого ему придётся провести при саррассанском дворе чуть больше времени, но это его не смущало.

– Простите, мессир, – спохватился Кисиана. – Я действительно повёл себя недостойно гостеприимного хозяина. Прошу, располагайте мною и моим домом! Сейчас же вас и ваших спутников накормят и проводят в ваши покои, а вечером мы устроим пир в вашу честь! Клянусь, таких яств, которые подают при моём дворе, вы не испробуете больше нигде!

Действительно, тут же слуги провели Каладиуса и его небольшую свиту в небольшой зал, где уже был накрыт стол, причём количество разнообразных блюд было таким, словно обещанный пир уже начался. Вероятно, его всё же накрыли заранее, когда ещё только стало известно о прибытии великого мага, потому что в противном случае Каладиусу пришлось бы поверить в джиннов из саррассанских сказок, что в мгновение ока исполняют любые желания.

Гости действительно были довольно голодны, поэтому тут же приступили к еде. Каладиус всегда любил хорошее вино, и здесь его было в изобилии, хотя саррассанские вина казались ему излишне терпкими. Но вот к гастрономии великий маг до сих пор был довольно равнодушен. Он, конечно, любил вкусно поесть, но никогда не думал, что кушанья способны доставлять столько же наслаждения, как и вино.

Здесь и сейчас для него словно открылся новый мир. На какой-то миг Каладиус позабыл обо всём кроме этих яств, названий которых он даже не знал. Вероятно, здесь всё-таки не обошлось без джиннов, ибо, по убеждению волшебника, не в силах человеческих было приготовить подобное. Впервые за очень и очень долгие годы, великий маг позавидовал кому-то. Счастлив тот монарх, у которого есть такой повар!

По блаженным лицам Ликатиуса и остальных было видно, что они испытывают сходные чувства. Неслыханное дело – Каладиус опасался пить вино, чтобы не смыть с нёба и языка восхитительное послевкусие. Именно в этот день он дал себе молчаливую клятву, что отныне сделает всё возможное, чтобы питаться не хуже императора Саррассы.

После почти божественного ужина, который, судя по всему, позиционировался Кисианой лишь как перекус перед пиром, слуги сопроводили гостей в их покои. И вновь унылые, мрачноватые интерьеры королевского дворца в Латионе были посрамлены этой почти вопящей роскошью, которая была бы омерзительно безвкусной, если бы не оказалась столь приятной при ближайшем рассмотрении. Эти перины, в которых можно было утонуть, словно в нежной нуге, эти ковры, которые, будто южные наложницы, ласкали стопы. Тончайшие полотнища занавесей пропускали дуновения ветерка, бродящего по вершине Койфара, но при этом приятно приглушали яркие солнечные лучи и не допускали внутрь насекомых.

Покои были шикарны во всех отношениях. На столике стояли небольшие серебряные колокольчики, и стоило лишь тронуть их, как на пороге вырастали слуги, готовые исполнить любое пожелание. Самые экзотические фрукты в каких-то неразумных количествах были разложены на многочисленных вазах и блюдах по всем комнатам, но при этом среди них не было ни одного, хотя бы даже слегка тронутого гниением или червём. Не говоря уж о вине – сердце такого знатока как Каладиус таяло при взгляде на шеренги бутылок, стоящие на мраморных полках. Все вина были сплошь саррассанские, но великий маг ни на секунду не сомневался, что стоит ему лишь попросить биррийского или клеанского – они будут доставлены ему незамедлительно.

– Да уж… – не скрывая восхищения, проговорил Каладиус. – Похоже, Арионну придётся здорово постараться, чтобы чем-то поразить душу императора в Белых Чертогах! Клянусь, в своё время я выбрал не то королевство!

– По мне тут чрезмерно жарко, – обмахивая лицо сложенным вдвое листом, пропыхтел Ликатиус.

– А по мне – в самый раз!

Действительно, на лысой голове волшебника не было заметно ни единой капельки пота. Ему нравилась такая температура – не опаляющий и одуряющий зной улиц, но сдержанная, словно обузданная жара этих комнат. Впрочем, в случае чего, стоило ему лишь коснуться колокольчика – и специальные слуги создали бы ему прохладу опахалами.

Даже пир здесь, в императорском дворце понравился Каладиусу больше тех, на которых он привык бывать. В Латионе во время пиров царил гомон, множество людей говорили одновременно, перекрикивали друг друга. Во дворце императора играла приятная музыка, а говорить мог лишь сам Кисиана или тот, кому он это дозволял. Закрыв глаза, можно было бы и вовсе забыть, что находишься в зале, полной людей.

Надо сказать, что с юности у Каладиуса остались не самые приятные впечатления от Саррассы. Она представлялась ему диким грязным местом, где царствуют жара и мухи. Конечно, там, у подножия Койфара так оно и было, но здесь, на самой вершине, во дворце императора, он словно находился в другом мире. Это была великолепная иллюстрация полюсов Сферы – чертоги Асса там, внизу, и царствие Арионна здесь.

Император Кисиана больше не повторил своей ошибки – словно извиняясь за свою первоначальную несдержанность, он теперь и вовсе не заводил разговора о мотивах, побудивших Каладиуса отправиться в столь дальнее путешествие. Волшебник, в свою очередь, пустил в ход всё своё обаяние, чтобы развеять тревоги саррассанского правителя относительно своего появления, и ему это, вроде бы, вполне удалось.

В Латионе привыкли считать саррассанцев этакими утончёнными дикарями, склонными к коварству и жестокости, и при этом не слишком-то образованными. Насколько Каладиус мог судить, это не вполне соответствовало действительности. Начать хотя бы с того, что редкий житель Латиона, если не считать торговцев, знал хотя бы десяток саррассанских слов, не говоря уж о возможности худо-бедно изъясняться на этом языке. Среди саррассанской знати, как мы уже говорили, подавляющее большинство достаточно хорошо владели обоими языками.

Да и сам император Кисиана был вполне начитанным человеком, общение с которым было как минимум не противно. При этом государь увлекался ещё и гончарным искусством, а также ткачеством, что казалось ещё удивительнее. Конечно, по меркам Латиона нравы в южной империи были куда более жёсткими, но всё же Каладиуса приятно удивили суждения императора о государственном управлении.

В общем, через несколько дней великий маг вполне уже освоился в Саррассе и получал истинное удовольствие от своего нахождения здесь. Более всего его, конечно, покорила императорская кухня, но и всё прочее тоже весьма радовало. Пожалуй, он вполне смог бы прожить тут целые десятилетия – по крайней мере до тех пор, покуда не помрёт главный дворцовый повар.

Но всё же Каладиус не забывал и о главной цели своего визита. Ему не терпелось получить доступ к архивам чернокнижников, и знаний этих он алкал даже больше, чем великолепных кушаний. Он уже успел познакомиться с магистром Ордена чернокнижников Саувалом. В отличие от выпускников Академии, чернокнижники, даже достигшие высокого ранга, не коверкали свои имена, прибавляя какие-то окончания или иные части. Это всегда был достаточно закрытый орден, члены которого не всегда спешили афишировать свою принадлежность к нему, в отличие от тщеславных северных магов.

Магистр Саувал был заинтригован знакомством с легендарным магом, но, несмотря на это, всегда держался немного настороженно, словно предугадывал, для чего Каладиус появился в Саррассе. Впрочем, возможно, это была просто черта его характера. Так или иначе, он старался максимально выведать у великого мага всю возможную информацию о его умениях работать с возмущением, при этом сам, прикрываясь ложной скромностью, рассказывал мало и неохотно.

Сам Каладиус до поры не показывал свой характер – он разыгрывал из себя этого старичка-добрячка, делая вид, будто совсем не замечает игры Саувала. Он с великим удовольствием рассказывал всё, что от него ждали, понимая, что не слишком-то рискует, ведь эти знания без его умений были практически бесполезны. Сложно сказать – купился ли на это многомудрый магистр, но, во всяком случае, он вполне охотно принимал великого мага в башне Кантакалла.

И вот наконец Каладиус решил, что время пришло. Это было на шестой день его пребывания в Шатре. На этот вечер Саувал пригласил его к себе, чтобы устроить небольшой ужин на двоих, так что лучшего времени придумать было бы сложно. Поболтав какое-то время о ничего не значащих пустяках и обсудив несколько сугубо научных вопросов, великий маг начал наступление.

– Знания вашего Ордена столь обширны, милый друг, что, признаться, меня немного терзает зависть, – с шутливой улыбкой заговорил он после каких-то очередных скупых пояснений Саувала. – Вы – словно мифический дракон, укрывший своим бронированным телом гору золота, чтобы никто не мог взять даже одной монетки.

– Что поделать, мессир, – в тон Каладиусу ответил магистр. – Многие из этих знаний слишком опасны, чтобы делать их всеобщим достоянием. Если они попадут в руки слабым духом магам, то могут принести много зла. Вы же знаете.

– Но не все же маги таковы, – возразил Каладиус, понимая, что речь идёт о некромантах. – Вы же понимаете, что меня нельзя назвать слабым духом.

– Это правда, мессир, – видя, какой оборот принимает разговор, магистр заметно занервничал. – Но, к сожалению, существует многовековая традиция, нарушить которую не властен даже я. Вы прекрасно знаете об этом, мессир.

– Забавно, потому что я сам – многовековое нарушение традиции, – усмехнулся маг. – Меня называют аномалией, а что есть аномалия, как не нарушение нормы? Я – не такой как все, мессир, и правила написаны не для меня.

– Вы так полагаете, мессир?

– Посудите сами, друг мой, если даже боги сделали для меня исключение, то почему бы так же не поступить и людям?

– Думаю, для каждого из нас боги в чём-то делают исключение, мессир. А если все – исключительные, то значит, что не исключителен никто.

– Полагаю, достаточно с нас упражнений в софистике, – холодно усмехнулся Каладиус. – Давайте поговорим прямо, мессир. Мне очень нужны сведения, которые, как я думаю, хранятся где-то в анналах вашего Ордена. Эти сведения нужны не только мне – возможно, благодаря им я смогу принести пользу человечеству. Если вы утверждаете, что я не могу воспользоваться вашими источниками, не будучи членом Ордена, тогда примите меня к себе! Согласитесь, что таких адептов у вас ещё не бывало!

– Это также невозможно, мессир, я сожалею, – покачал головой Саувал. – По нашим канонам стать членом Ордена может лишь саррассанский подданный. И за всю историю Ордена исключений не бывало, – поспешно добавил он, видя, что Каладиус вновь собирается напирать на свою исключительность. – А я не хочу быть тем, кто нарушит это незыблемое правило.

– Хорошо, – ни один мускул не дрогнул на лице Каладиуса, хотя лишь боги знают, каких сил ему это стоило. – Я уважаю вашу позицию, друг мой. И поэтому хочу обрадовать вас – вам не придётся ничего нарушать. Возможно, вам известно, что когда-то очень давно я около двух сотен лет прожил в Саррассе отшельником. Сомневаюсь, что среди ныне живущих подданных императора найдётся хотя бы десяток тех, кто могли бы заявить о том же. Неужели это не делает меня подданным империи?

– Подданство может даровать вам лишь его величество. Обратитесь к нему. Наверняка он не откажет вам, мессир.

– Наверняка, так оно и будет, – кивнул Каладиус, хотя у него были довольно серьёзные сомнения на сей счёт.

Естественно, этот разговор испортил остаток вечера, так что вскоре великий маг, распрощавшись, ушёл. На лице Саувала читалось вполне явное облегчение.

***

– Лишь один вопрос, мессир. Если вы примете подданство империи – останетесь ли вы здесь, дабы приносить пользу нашей стране? – император Кисиана строго и внимательно глядел на великого мага, не испытывая перед ним никакого суеверного страха.

– Я – первый министр и верховный маг Латиона, ваше величество. Посудите сами, могу ли я остаться?

– Но тогда для чего нам удовлетворять ваше ходатайство, мессир? Полагаю, вы, как государственный человек, должны понимать, что данный обмен будет неравноценным. Вы получите от нас столь желанные для вас знания нашего Ордена. Что же получим мы?

– Вы получите лояльного к империи человека, находящегося у власти в стране, с которой гораздо выгоднее сотрудничать, нежели ссориться, ваше величество. Орден получит доступ ко всем исследованиям, которые я провожу. Мы расширим квоты для имперских подданных в Академии.

– Всё это хорошо, но всё же нам представляется, что подданство должно подразумевать под собой нечто большее. Нетрудно предположить, чью сторону вы выберите в случае конфликта между нашими государствами, и тогда вы будете обладать рядом преимуществ, начиная от шпионажа, заканчивая применением тех знаний, что вы добудете в Ордене.

– Я не стану скрывать, ваше величество, что саррассанское подданство нужно мне лишь для вступления в Орден чернокнижников. И это всё не потребовалось бы, если бы не упрямство мессира Саувала. Однако же, я принимаю правила игры. Я обещаю вам, что у империи никогда не возникнут проблемы из-за того, что я стану её подданным. Скорее наоборот, я приложу все усилия для того, чтобы между нашими государствами всегда было взаимопонимание и мир. Более того, согласно указу императора Ликама, каждый, кто проживёт на территории империи больше пятнадцати лет, имеет право быть её подданным. Я прожил вдесятеро больше, ваше величество, а это значит, что могу претендовать на это.

– Указ императора Ликама был написан больше тысячи лет назад, вскоре после Смутных дней!

– Он так и не был отменён, ваше величество, я проверял!

– Но с момента, как вы покинули Саррассу, прошло уже около пятисот лет!

– Там ничего не было сказано о давности, ваше величество, – твёрдо возразил Каладиус. – Указ предельно краток и прост – каждый свободный человек, который прожил на территории Саррассанской империи более пятнадцати лет подряд, может претендовать на её подданство.

Лицо императора Кисианы покраснело – он не привык, чтобы с ним разговаривали подобным образом. Очевидно, что будь на месте Каладиуса кто-то другой, он давно уже испытал бы силу императорского гнева. Но перед этим человеком немного робел даже Кисиана. Он ощущал себя жуком-древоточцем на каменной плите, понимая, что ничего не может сделать с великим магом.

– Что ж, свободный человек вправе претендовать на это, – слегка дрожащим от гнева голосом заговорил он. – Но лишь император может даровать подданство, и последнее слово всегда остаётся за ним.

– Без сомнения, ваше величество, – теперь и Каладиус сбросил маску любезности и в голосе его зазвучал металл. – Но пусть император, прежде чем принять решение, взвесит все его возможные последствия.

– О каких последствиях вы говорите, мессир?

– Полное прекращение торговых отношений между нашими странами, – сухо перечислил маг. – Запрет для имперских подданных перевозить товары по Труону. Влияние на Кидую, Палатий, Пунт с целью присоединения к экономической блокаде. Да, Латион понесёт огромные убытки, но я без колебаний пойду на это! Ну а в крайнем случае – война. Пятьсот шестьдесят тысяч отборных легионеров плюс полсотни тысяч наёмников, которые Латион отправит на юг. Я знаю, что ваша армия не меньше нашей, и что она так же хорошо обучена. Что ж – наконец-то мы получим возможность как следует помериться силами!

– Вы готовы обречь на гибель десятки тысяч людей? – потрясённо воскликнул император.

– Что для меня их жизни, ваше величество? – презрительно ответил Каладиус. – За время, которое я живу на этой земле, умерли миллионы, а быть может – миллионы миллионов. Поверьте, их жизни для меня не значат ровным счётом ничего. У меня есть цель, и чтобы достичь её, сгодятся любые средства. Готов ли я обречь на гибель сотни тысяч людей? Готов! Весь вопрос в том – готовы ли вы, ваше величество?

– Но есть ли у вас вообще полномочия делать подобные заявления? Согласится ли с вашими словами король Латиона?

– Если вы думаете, ваше величество, что король Селедор сможет опротестовать какое-то из моих решений, то вы плохо разбираетесь в устройстве власти в Латионе, – произнёс Каладиус, и было совершенно ясно, что это – не пустая бравада.

Едва ли не впервые в жизни император Кисиана был прижат к стенке. Он ясно видел, что проклятый колдун не блефует – восьмисотлетний старик наверняка давно уже разучился уважать чужую жизнь. Несмотря на то, что многие на севере представляли саррассанцев безрассудными дикарями, с презрением относящимися к смерти и боли, император был не таким. Он понимал, что противостояние с Латионом может обойтись ему слишком дорого, даже если дело и не дойдёт до войны. Прекращение торговли означало бы разорение многих людей в империи, не говоря уж о том, что это больно ударило бы по бюджету.

– Что ж, мессир, вы не оставляете мне выбора, – со внезапной усталостью произнёс Кисиана. – К добру, или к худу, но я признаю за вами право подданства империи. Можете сообщить об этом мессиру Саувалу…

– Мне действительно жаль, государь, что я был вынужден сказать всё это. Клянусь вам, у вас не будет проблем из-за вашего решения. Напротив – я сделаю всё, что обещал, а может даже и больше.

Поклонившись, Каладиус направился к выходу.

– Я благословляю богов, мессир, что вы в своё время избрали Латион, – тихо произнёс ему вслед император. – Быть правителем рядом с вами – всё равно что не быть правителем вовсе…

Каладиус лишь усмехнулся в ответ, поклонился ещё раз и вышел.

Глава 51. Тайные знания

Каладиус был обрадован и разочарован одновременно. С одной стороны – он добился своего, получил доступ в святая святых Ордена чернокнижников, его архивы, доступные лишь немногим. С другой – значительная часть этих архивов составляли всё те же набившие оскомину списки с трудов древних магов, которые можно было бы отыскать и в его собственной библиотеке. Кроме того, количество книг было столь велико, что те ценные крупицы, необходимые ему, были погребены под завалами неинтересных книг, подобно тому, как небольшие самоцветы теряются в необъятной массе пустой породы.

Тем не менее, великий маг с большим энтузиазмом принялся за работу. Он жалел лишь об отсутствии Ликатиуса – тот, привычный к архивной работе, мог бы здорово облегчить его труд. Однако присутствие латионского мага было совершеннонеприемлемо – магистр Саувал и так был не в восторге от случившегося, ощущая себя комендантом осаждённой крепости, в которую почему-то вдруг впустили лучшего вражеского воина только потому, что тот нацепил цвета защитников.

Каладиус долго думал, как ему поступать дальше – игнорировать ли эту неприязнь со стороны новых соратников по Ордену, ведь, по большому счёту, ему было всё равно, как к нему относятся эти люди, впрочем, как и все остальные. Но также великий маг понимал и то, что в данной ситуации лишь они могут стать его помощниками, потому что в противном случае могут уйти месяцы, а то и годы, прежде чем он сумеет раскопать свою золотую жилу.

В итоге он всё же решил попытаться навести мосты в первую очередь с магистром Саувалом, а также и с другими высокопоставленными членами Ордена. На их хмурые лица он отвечал располагающими улыбками, на недовольное молчание – дружескими словами. Он охотно отвечал на любые вопросы, не ожидая ответов на собственные. Каладиус хорошо разбирался в работе с артефактами, и с готовностью выдавал свои секреты. Кроме того, он не забывал и о самом чудодейственном средстве – вине.

Саррассанцы не особенно жаловали северные вина, поэтому великому магу пришлось приложить некоторое старание, чтобы раздобыть лучшие и любимые сорта кидуанских и пунтских вин. И теперь он не появлялся в башне Кантакалла без двух-трёх экзотических бутылок. И это имело успех – многим его новым коллегам пришлись по вкусу более сдержанные и тонкие нотки этих незнакомых прежде вин. Не прошло и двух недель, как тот же мессир Саувал сделался страстным поклонником биррийского.

Мало что сближает двух гурманов лучше, чем общий любимый сорт вина. Постепенно Каладиус растопил лёд недоверия. Когда было нужно – он умел быть невероятно обаятельным. Кроме того, как бы то ни было, а ореол легендарности, которым был овеян древний волшебник, явно льстил самолюбию тех, кого он почитал своим общением.

При этом к своей главной цели великий маг пока ещё не приблизился ни на йоту. Все эти бесконечные стеллажи с книгами, свитками, стопками листов мало чем отличались по содержанию от библиотеки Академии. Значительная часть их была написана на саррассанском, но главный библиотекарь, весьма благоволящий к Каладиусу, охотно переводил ему наименования, а иногда, если требовалось, и целые выдержки из них.

Но всё это было не то. Каладиус точно знал, что где-то здесь должен быть ещё один архив, куда более секретный. Однако же было ясно, что пока что его туда не пустят. Нужно было продолжать пускать корни в Орден, обзаводиться знакомыми, приятелями и почитателями, ну а параллельно с этим работать в библиотеке.

Иногда великий маг делал записи, чтобы позже дать их на обработку Ликатиусу. Надо сказать, что чернокнижники не слишком-то одобрительно смотрели на это, но помалкивали. Несмотря на то, что Калдаиус был только принят в Орден, по своей силе и своей легендарности он вполне уже мог претендовать на высшие ступени в иерархии. Это понимали все, а потому без нужды не спешили ссориться с человеком, чьё могущество было подтверждено множеством легенд и хроник.

К сожалению, среди чернокнижников было мало экзальтированных фанатиков, и никто здесь не считал Каладиуса Асшиани. Это несколько огорчало, ведь в противном случае всё могло бы пройти намного проще. Но и разыгрывание из себя добродушного и открытого человека понемногу начинало приносить плоды. Теперь уже сразу несколько адептов то и дело увивались в библиотеке, с готовностью выполняя любую просьбу великого мага. Они отыскивали, сортировали, переводили. Увы, но пока что всё это не приносило результатов.

Прошло больше месяца, когда Каладиус наконец решил, что главный библиотекарь Ордена Мулисиал готов к откровенному разговору. Естественно, по замыслу великого мага, этот разговор был невозможен без двух-трёх бутылок старого биррийского.

– Вы понимаете, друг мой, что я приехал сюда из Латиона совсем не для того, чтобы сдувать пыль с ваших фолиантов? – заговорил он после того, как одна из бутылок была опустошена, а половина содержимого другой переместилась в бокалы. – Всем известно, что Орден чернокнижников обладает уникальными знаниями, и я уверен, что они содержатся не в этой библиотеке.

– Всё это так, мессир, но, боюсь, мне не стоит распространяться на эту тему, – осторожно ответил Мулисиал. – Я – всего лишь библиотекарь, и подобные разговоры вам нужно вести не со мной.

– Хорошо, тогда я сам вам расскажу то, что я думаю. Тогда получится, что вы ничего мне не рассказывали, и ваша совесть будет спокойна.

Мулисиал лукаво улыбнулся и кивнул.

– Полагаю, что некогда один маг, а может быть – целая группа магов, отправились в Тондрон и каким-то непонятным мне образом получили возможность обучиться либо у самого Чёрного императора, либо, что вероятнее, у кого-то из Двенадцати Герцогов. Вернувшись, эти маги начали собственные исследования в направлении, которое было недоступно для тогдашней магической школы ранее. И эти знания вскоре монополизировал узкий круг лиц, назвавший себя Орденом чернокнижников.

– В целом вы вполне верно всё рассказали, мессир.

– И у вас есть хранилище, где находятся труды этих магов?

– Разумеется.

– Но попасть туда я не могу, не так ли?

– Совершенно верно, мессир. Чтобы попасть туда, нужно принадлежать к высшим кругам Ордена. Как минимум, необходимо иметь перстень.

– Ну разумеется, – кивнул Каладиус, бросив взгляд на тонкие бледные пальцы Мулисиала.

У библиотекаря вышеупомянутый перстень, естественно, имелся. Здесь, в башне Кантакалла, генералитет Ордена, не таясь, носил на безымянном пальце правой руки большой золотой перстень, увенчанный чёрным ониксом, вырезанным в форме черепа. За пределами башни перстень, как правило, прятался в потайной карман, но служил определённым знаком или паролем для посвящённых, понимавших, что перед ними – чрезвычайно важный человек, занимавший верхние ступени в иерархии.

Каладиус понимал, что ему необходим этот перстень. Формально, конечно, он был ещё неофитом, но, с другой стороны, в Ордене не было человека, сопоставимого с ним по мощи и опыту. Однако, решать должен был так называемый Деканат Ордена – совет из десяти влиятельнейших членов, включая магистра. И поскольку другого пути не существовало, великий маг подал прошение, не слишком-то, впрочем, рассчитывая на успех.

Каково же было его изумление, когда спустя всего два дня он получил приглашение на заседание Деканата. Это, конечно, не значило, что перстень уже у него в кармане, но, насколько он знал, обычно отказ передавался соискателям заочно. Впрочем, сам он был человеком весьма необычным, и, быть может, Деканат просто хотел проявить таким образом должное уважение.

– Вы хотите получить перстень, мессир, – заговорил Саувал. – Но, как вы полагаете, ваши цели совпадают с целями Ордена?

– Вне всякого сомнения, – без колебаний подтвердил Каладиус. – Цель Ордена – добывание новых знаний. Я могу в этом помочь, поскольку обладаю знаниями, недоступными более никому. Цель Ордена – могущество. Я и здесь могу помочь, ибо мои открытия послужат его славе. Клянусь, что всё, что я узнаю, тут же будет известно и Деканату. Я умею быть благодарным, господа. Поверьте, Орден лишь выиграет, если я займу в нём подобающее мне место.

– Что ж, мессир, Деканат согласен с вашими доводами, – объявил Саувал. – Находясь в рядах Ордена, вы не можете не обладать перстнем, поскольку это противоречит всяческой логике. Уверен, что Орден сегодня приобретает прочную опору! Прошу, подойдите, мессир Каладиус, и получите этот знак особого отличия из моих рук!

Калдаиус сделал несколько шагов и протянул правую руку к магистру. Тот торжественно надел на безымянный палец тяжёлый и холодный перстень, сверкнувший чёрным ониксом.

– Во всём мире не сыщется и сотни таких перстней, мессир, – произнёс Саувал. – Помните о том доверии, которое оказал вам Орден.

– Я буду помнить об этом до конца дней, господа, – поклонившись Деканату, пообещал Каладиус.

***

– Его звали Ворониус, – на ходу рассказывал библиотекарь Мулисиал. – Мы практически ничего о нём не знаем. По некоторым источникам он вообще был лиррой, но мы считаем это маловероятным. Впрочем, полностью исключать этого нельзя, ведь должно быть объяснение тому, как он сумел войти в доверие тондронцам. Увы, сведений, которые можно было бы считать достоверными, не существует. Я лично вообще считаю, что этот человек – миф, и что за именем Ворониуса скрывается несколько магов-новаторов, которые в те времена просто опасались открыться миру.

– Значит, этот самый Ворониус каким-то образом попал в Тондрон и там обучался у одного из Двенадцати Герцогов?

– Если верить легендам, то – да. Впрочем, выдвинутые им идеи были слишком радикальны и, что важнее, не имели основы в тогдашней парадигме. Так что весьма вероятно, что они пришли извне.

– Например, зачарование животных?

– В частности, но не только. Кажется, Ворониус, кем бы он ни был, работал в области некромантии, хотя, судя по всему, не добился особенных успехов. Надо признать, что сведений о его работах совсем немного. Впрочем, сейчас вы сами всё увидите.

Они уже довольно высоко поднялись по крутым ступеням винтовой лестницы. Башня Кантакалла возвышалась над Койфаром на четыреста восемьдесят футов, но обитаемой она была лишь до трёхсотфутовой высоты. Выше окон уже не было, и было очевидно, что именно там, выше облаков, хранились главные секреты Ордена.

Каладиус тяжело дышал – ему казалось, что он прошёл уже несколько миллионов ступеней. Страдал от одышки даже привычный к беготне по этим лестницам Мулисиал, впрочем, он, возможно, сбил дыхание разговором. В любом случае, они поднялись уже намного выше обитаемой части и, похоже, приближались к увенчанной колоссальным куполом вершине.

Периодически попадались лестничные площадки, к которым выходила одна, реже – две двери, всегда надёжно закрытые мощными замками. Впрочем, по лёгкой дрожи возмущения Каладиус чувствовал здесь и немалую магическую защиту. Наверняка за этими дверьми хранилось нечто очень интересное. Хотя, быть может, там были всего лишь запасы золота или мангила, или ещё что-то столь же тривиальное. Сейчас великого мага интересовало лишь одно место – то самое хранилище тайных знаний.

Наконец, когда сердце волшебника, казалось, уже готово было разорваться, библиотекарь остановился. Лестница всё ещё вела наверх, но, скорее всего, до вершины оставалось совсем немного. К сожалению, здесь не было даже небольшой бойницы, чтобы выглянуть наружу – вид отсюда, должно быть, был просто невероятным.

Ничем не примечательная дверь – одна из множества тех, что остались внизу. Однако именно возле неё Мулисиал остановился, и именно её он отпёр, казалось бы, совершенно обычным ключом. Факелы, которые несли оба мага, пришлось оставить снаружи, воткнув в специальные кольца на стене. Внутри Мулисиал не стал зажигать даже свечу или лампаду, опасаясь, вероятно, случайно поджечь драгоценные книги. Вместо этого он сотворил небольшой огонёк – белый и совершенно не горячий.

Комната была относительно невелика – футов тридцать в длину и примерно столько же в ширину. И книг тут было совсем не так много, что вселяло определённый оптимизм.

– Вот здесь – единственный фолиант, авторство которого приписывается самому Ворониусу, – библиотекарь указал на книгу, лежащую на отдельном столике. – Естественно, это уже список, но абсолютно точный. Все остальные книги здесь написаны то ли его последователями, то ли учениками. Именно в этих книгах – истоки магии чернокнижников.

Каладиус с жадностью набросился на безымянный фолиант, авторство которого приписывалось тому самому Ворониусу. Мифический колдун ничего не писал о себе и своих странствиях. Это было, похоже, нечто вроде его рабочего дневника, где он вёл записи экспериментов. Сердце Каладиуса, ещё не пришедшее в себя после тяжёлого подъёма, запело от предвкушения – первые же из этих скупых записей говорили о структуре возмущения.

– Мы обычно используем в работе труды его учеников, – проговорил Мулисиал, нежно проводя рукой по корешкам толстых книг. – У самого Ворониуса слишком много неясностей. Он пишет о вещах, которые мы не в состоянии ни повторить, ни проверить. Кроме того, его записи совершенно не структурированы. К счастью, его последователи проделали колоссальную работу, систематизировав, прокомментировав и дополнив его труды. Вероятно, они работали под его руководством, иначе я совершенно не представляю, как бы им это удалось!

– Ну я бы хотел начать знакомство именно с первоисточником. Боюсь, что важные для меня вещи могут быть утеряны при переносе этих знаний на привычную парадигму.

– Что ж, я оставлю вас, – отдышавшись, Мулисиал был готов к обратному пути. – Вы можете быть здесь сколь угодно долго, но учтите, что замок замкнётся, едва вы покинете эту комнату. Выйдя отсюда, вы сможете попасть обратно лишь со мною.

Увы, но выносить книги отсюда Каладиусу категорически запретили. Счастье ещё, что ему дозволили вести записи, хотя и с оговоркой, что он должен будет показывать их кому-то из Деканата для одобрения. Чернокнижники предусмотрительно оборудовали здесь отхожее место, также имелись в достатке вода и сухофрукты, так что великий маг надеялся проводить здесь как можно больше времени, тем более, что перспектива постоянных подъёмов и спусков по этой чудовищной лестнице выглядела пугающе.

Не тратя времени на мелочи, он углубился в чтение, благо, что Мулисиал, выйдя, оставил здесь свой магический светляк. Впрочем, сам Каладиус в случае чего вполне мог сотворить подобный.

***

Несколько дней ушло только лишь на первое ознакомление с записями. Несколько мучительных подъёмов по крутой лестнице, несколько пропущенных обедов и ужинов, приготовленных бесподобным императорским поваром, несколько почти бессонных ночей в компании Ликатиуса, когда они, вчитываясь, пытались расшифровать каракули, написанные Каладиусом в течение дня. Неудивительно, что чернокнижники ничего не понимали в этом дневнике Ворониуса – здесь были чаще всего лишь обрывки мыслей, какие-то догадки и предположения. Вероятно, этот таинственный прародитель всех чернокнижников не слишком-то заботился о понимании тех, кто будет читать позже его дневники. Или же чересчур полагался на учеников.

В конце концов и сам Каладиус был вынужден взяться за труды тех, кто называл себя последователями Ворониуса. Их имена ничего не говорили великому магу, но они, по крайней мере, облекали свои мысли во вполне стройную систему, хотя им и не хватало остроты и глубины учителя. Но всё же, спустя ещё несколько дней штудирования книг, у Каладиуса, а точнее даже у Ликатиуса стало возникать некое понимание того, что же именно им требуется найти в дневнике Ворониуса.

Древний маг записывал свои размышления по мере того, как они появлялись, поэтому нужно было приложить немало сил, чтобы отыскать эти обрывки мыслей и соединить их воедино. Наконец в одном из трудов ученика Ворониуса нашлось чётко сформулированное заклинание зачарования практически в том самом виде, в каком оно было известно Каладиусу. Естественно, здесь оно было дано достаточно поверхностно, без глубинного понимания процесса, но, к счастью, автор сделал отсылку к дневнику своего учителя.

У Каладиуса было чувство, что он наконец отыскал кончик нити в целом ворохе перепутанной пряжи. Теперь оставалось лишь тянуть за неё бережно и аккуратно, чтобы не порвать и не потерять. На это понадобились месяцы, в течение которых великий маг тысячи раз проклял небрежность Ворониуса, но всё же наконец он нашёл то, что искал.

Ворониус описывал именно то, о чём подозревал Каладиус – манипуляции на глубинном уровне возмущения. К сожалению, в данной области научной магии не существовало устоявшейся терминологии по вполне объективным причинам, поэтому далеко не всегда было понятно, о чём именно писал Ворониус, описывая собственный опыт, однако, поскольку великий маг тоже обладал достаточным опытом в этой области, то через какое-то время он сумел разобраться и понять основу механизма воздействия.

И вот наконец настал момент, когда после долгих попыток Каладиусу впервые удалось «оседлать возмущение». Теперь он уже работал не в башне Кантакалла, поскольку, благодаря своим записям, сумел почти полностью восстановить необходимые ему отрывки книги Ворониуса. И вот, воспользовавшись уже привычной техникой медитации, а также полученными знаниями, великий маг сумел в мгновение ока преодолеть комнату длиной около сорока футов.

Со стороны это, наверное, выглядело потрясающе – он только что стоял у одной стены, и вдруг с непостижимой для человека скоростью переместился в противоположный конец комнаты. Однако же, оказавшись на месте, он едва не упал – настолько это действие истощило его силы. Наверное, похожие ощущения он испытал тогда, на корабле с позабытым уже названием, когда впервые применил свой дар, чтобы потопить пиратское судно. Хвала богам, на этот раз, благодаря огромному опыту, он хотя бы не лишился чувств.

Это был колоссальный прорыв, но Каладиус понимал, что те затраты энергии, которые требовались даже для столь малого перемещения, делали открытие не слишком-то практичным. Хотя требовалось ещё разобраться, почему животным для ускорения требуется гораздо меньшее количество энергии, и с заклинанием зачарования может справиться любой достаточно сильный маг.

Лишь на следующий день он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы продемонстрировать новую способность Ликатиусу. Учёный остался в полнейшем восторге и долго расспрашивал едва дышавшего от усталости мага о различных нюансах, записывая это всё в свою книжку. Он тут же предложил эксперимент по регулированию скорости перемещения, справедливо полагая, что от этого должны измениться энергозатраты. И действительно, ни одно зачарованное животное не мчалось с такой скоростью, да и вообще их скорость в первую очередь всё же была обусловлена работающими на износ мышцами.

Каладиус начал эксперименты, стараясь перемещаться не так далеко и не так быстро. Это было нелегко, поскольку он до сих пор ещё не понимал до конца механизм этих перемещений. Однако же раз за разом у него получалось всё лучше. Уже через несколько дней он вполне мог контролировать собственную скорость, не говоря уже о дальности подобных внезапных скачков.

Исчертив лист целыми столбиками цифр, Ликатиус предположил, что в среднем на то, чтобы удвоить скорость перемещения, требуется вложить в восемь раз больше сил. Это приводило к очевидной зависимости – можно перемещаться либо на сколько-нибудь значимые расстояния, но совсем небыстро, либо очень быстро, но недалеко. В целом, перемещаясь со скоростью идущего человека, Каладиус смог продвинуться почти на милю, однако это потребовало столько энергии, что он устал бы меньше, пройдя вчетверо большее расстояние.

Главным принципом, отличающим подобное перемещение от зачарования животных, оставался принцип членовредительства. Каладиус мог бы действовать испытанными методами, чтобы с минимумом затрат получить максимум эффективности, но это привело бы к гарантированному разрыву мышц и связок. Кроме того, в отличие от животных, человек очень плохо поддавался подобному зачарованию. Такие опыты ставились неоднократно, но получить результатов, сходных с зачарованием тех же голубей, не получалось. Вероятно, обладающий разумом мозг ставил какие-то преграды, не позволяя так жестоко использовать ресурсы тела.

В общем, стало понятно, что идея мгновенного перемещения в любую точку пространства на данный момент оказалась невыполнима. Однако Ликатиус не отчаивался – он считал, что частично проблему с затратами энергии можно решить при помощи внешних воздействий. В частности, он полагал, что если на заранее определённых точках выстроить некие магические фигуры, фокусирующие возмущение, это позволит многократно снизить энергозатраты. Он обещал, что поработает над этим и сумеет вычислить и сами фигуры, и их параметры.

В общем, несмотря на то, что, казалось бы, обоих магов постигла неудача, оба они были в приподнятом настроении. Каладиус, кроме того, что сумел продвинуться в познании себя и своих возможностей, в довесок ещё и стал одним из наиболее влиятельных лиц в одном из наиболее влиятельных орденов мира. Латион и Саррасса заметно упрочили взаимные отношения, поскольку первый министр Латиона сдержал данное императору слово. Ликатиус получил практическое подтверждение своих теорий, а также очередную громадную порцию новых данных, гарантирующих, что в ближайшее десятилетие у него всегда будет пища для ума.

В итоге Каладиус пробыл в Саррассе больше года. За это время стёрлись все шероховатости, что возникли поначалу между ним и императором, а также Орденом. Более того, великий маг проникся уважением и симпатией к императору Кисиане, который иногда чем-то неуловимо напоминал ему Вилиодия.

Спустя несколько лет Ликатиус вычислил-таки фокусирующие фигуры, перемещаться в которые Каладиус мог практически мгновенно, тратя при этом вполне незначительное количество энергии. Правда, исполнение их требовало довольно большого количества мангила, а радиус действия оказался невелик – всего несколько сотен ярдов, так что мечты великого мага о моментальном переносе из столицы в Варс или Кидую так и остались мечтами. Но, как мы знаем, в будущем Каладиус всё же использует эту систему в своём подземном дворце в пустыне Туум.

В общем же великий маг в очередной раз убедился, сколь мало он знает о своих собственных возможностях, но не потому, что он – невежда, а потому, что они – почти безграничны. Увы, примерно лет через двадцать Ликатиус умер от опухоли в желудке, и вскоре Каладиус потерял интерес к подобным исследованиям так же, как он терял интерес и ко всему остальному, кроме, пожалуй, хорошей еды и хорошего вина.

Наверное, так на него накатывала старость, а вместе с нею – апатия. Всё чаще Каладиус задумывался о смерти, и если раньше ему иной раз казалось, что он – бессмертен, то сейчас зачастую, просыпаясь утром, он был убеждён, что этот день станет для него последним. Хандра и пресыщенность жизнью всё больше окутывали душу великого мага.

Глава 52. Алтарь империи

Хандра и пресыщенность жизнью всё больше окутывали душу великого мага. На какое-то время он словно бы смирился с этим, и даже окунулся в них с каким-то мрачным саморазрушительным наслаждением. Он отринул все прошлые стремления и чаяния, словно захлопнул тяжёлую дверь. Все свои усилия теперь он тратил на поиски лучших поваров и лучшего вина, убеждая себя, что давно пора уже уйти на покой и пожить в блаженной отупелости оставшиеся годы. То, что ему осталось совсем недолго, Каладиус уже не сомневался.

Он давно позабыл год своего рождения, тем более что выдуманная им история собственного появления на свет задушила реальность, как сорная трава душит посевы. Однако даже по самым грубым подсчётам ему было никак не меньше пятисот пятидесяти лет. За всю историю человечества лишь единицы человеческих магов доживали до этих лет, да и то это было давно, в эпохи первых Рун, когда влияния Хаоса на мир было куда меньше, нежели сейчас. Так или иначе, но неумолимая сила, именуемая жизнью, всё быстрее тянула его к подножию Белого Моста, по пути сдирая с него остатки жизнелюбия, подобно ураганному ветру.

Каладиус отбросил всяческую суету – он больше не практиковался в магии, не интересовался государственными делами, да и вообще превратился в настоящего затворника. Он годами не видел людей, исключая одного единственного слугу, который невольно превратился в некого посредника между магом и миром.

Иногда великий маг задумывался о жизни и смерти, и всё больше осознавал, что короткая человеческая жизнь была величайшим благом, дарованным людям Первосоздателем. Впрочем, он жил слишком долго даже по лиррийским и гномьим меркам. Изредка его мысли возвращались к Дайтелле – величайшей магине последних тысячелетий. Она прожила на свете почти вчетверо больше него. И Каладиус содрогался, представляя, во что, должно быть, превратился её разум за это время.

Так прошло более пяти лет, но скорая смерть, вопреки предчувствиям, всё не приходила. И в какой-то момент великий маг понял, что просто превращается в замшелый камень, который может столетиями лежать в лесу. Более того, когда-то этот камень был частью великолепного замка, и замок этот мог бы гордиться своей славной историей, блистательными победами и мощью стен. Но вот он рухнул, останки его растёрли в пыль древесные коренья, и остался лишь этот нелепый камень, покрытый мхом. Деревенские детишки, залезая на него, даже не подозревают, что это за валун и откуда он взялся. И история величественного замка похоронена в веках.

Именно этого Каладиус не хотел больше всего – быть забытым. Сейчас всё то, что было сделано им ранее, казалось несущественным, неважным. Ему казалось, что даже сейчас, пока он ещё жив, и когда прошло всего несколько лет с момента его отшельничества, он уже забыт и останется в памяти людей лишь как персонаж глупых сказок на ночь.

Эта мысль ужалила великого мага так больно, что он заплакал бы, если бы за столетия его глаза не отучились плакать. И если ещё недавно казалось, что он смирился со смертью, то вдруг понял, что это не так. Смерть страшила его, но куда больше страшило забвение. Казалось невозможным, невероятным, что этот мир продолжит существовать после него, и даже не заметит, что его больше нет. Не будет ни скорби, ни ликования – будет лишь равнодушие неведения.

В этот день Каладиус впервые за несколько лет покинул свои покои. Слуги, внезапно встретив своего хозяина в коридорах, немели от ужаса. Некоторые даже бросались бежать, будто боялись, что он накажет их за то, что не скрылись вовремя с его глаз. Но великий маг этого даже не замечал. Облачившись в привычные одежды, он велел заложить карету и направился во дворец.

Король Бейгон, которому теперь было уже под пятьдесят, был типичным представителем поздней династии Пантатегов. Каладиус не знал в чём причина такого угасания династий – то ли время разжижало кровь, то ли частая необходимость вступать в брак с довольно близкими родственниками множила слабоумие, но сейчас Пантатеги представляли собой примерно то же, что видел великий маг на закате Тионитов. Король сменялся королём, но это был словно один и тот же человек – глупый, безвольный и капризный.

Бейгон был именно таким – тошнотворно недалёким, вечно скучающим вздорным старикашкой. Каладиус уже не помнил лица его отца, но, кажется, они были похожи как две капли воды и внешне, и по характеру. Скорее всего, таким же был и его дед. Да, кровь Пантатегов скисла и испортилась, поэтому либо должно было свершиться какое-то чудо, либо же они должны были повторить судьбу своих предшественников. Тиониты, кстати, продержались заметно дольше.

Впрочем, если план Каладиуса будет исполнен, то всё это будет уже неважно. А у великого мага не было причин полагать, что эти планы могут быть нарушены. Он не был человеком обстоятельств и редко подстраивался под них; скорее наоборот – он сам создавал обстоятельства и это они подстраивались под его нужды.

Есть лишь один способ наверняка закрепиться в памяти человечества – сделать нечто такое, чего не делал никто и никогда. Развоплощение предметов здесь не годилось, поскольку было непонятно для большинства людей. Во всём мире и во все времена люди понимали легко и без перевода лишь один язык – язык силы. Лишь показав, что ты сильнее всех других, можно застолбить себе место в истории. И самый действенный способ показать свою силу – это поставить всех на колени.

Каладиус задумал создание империи. Но на сей раз он не помышлял просто повторить Кидуанскую империю на новый лад, поскольку зритель всё равно на площадном представлении видит марионеток, а не кукловода. Нет, довольно этих безвольных кукол на троне! Довольно уже дёргать за нити, оставаясь в темноте! Пришла пора явить себя во всём величии! Каладиус хотел не просто создать империю – он замыслил стать императором.

Быть может через какое-то время, пусть даже для этого потребуются многие годы, но на Паэтте воздвигнется империя, способная противостоять Тондрону – империя Белых магов, коль уж эллорское государство прозвали империей Чёрных магов. И он, подобно мифическому Драонну, станет родоначальником великой династии. Пусть он уже не может иметь детей – в магии кровь играет второстепенную роль. Он найдёт и обучит преемника, который продолжит его дело.

Конечно, до поры он не собирался никого посвящать в эти планы, и уж тем более – короля Бейгона, к которому сейчас направлялся. Легионы не станут сражаться за колдовскую империю, им нужна старая добрая война за земли и власть. Собственно, сейчас это – именно то, что требовалось Каладиусу, поэтому-то он и направлялся к королю, чтобы принудить его к войне с Палатием. И это должна быть война вроде той, которую он вёл полтысячи лет назад – война кровавая и разрушительная.

За минувшие пять сотен лет мир стал мягче. Латион давно уже не участвовал в крупных конфликтах, да и небольшие приграничные стычки с тем же Палатием случались нечасто. Современных людей ужаснули бы подвиги легионов короля Келдона, ведь подобных жестоких столкновений не было уже на памяти многих поколений. Сейчас всё чаще вместо военных говорили дипломаты или торговцы. Однако Каладиус был родом из тех, лихих времён, и он вознамерился вернуть их во благо будущей империи, которой, как и всем империям во все времена, для рождения требовались обильные жертвы.

***

– Но для чего нам всё это? – недоумённо вопрошал король, к которому великий маг ввалился прямо во время сеанса массажа.

Каладиус, появившись во дворце, произвёл настоящий фурор. Наверное, лишь Чёрный Асс, явившись в своём облике Василиска, мог бы сильнее обескуражить дворцовых обитателей. Память придворного коротка, словно у певчей птички, и за минувшие пять с лишним лет большинство из них прочно позабыли мрачного колдуна, который и до того почти не жаловал двор своими посещениями. И вот теперь он вдруг объявился, словно гром среди ясного неба, и в его мрачном облике искушённые царедворцы читали предзнаменования будущих бед.

Как уже было сказано, Бейгон Третий, король Латиона, наслаждался массажем. Немолодое дряблое тело было источником множества различных болей, которые дотошный медикус с удовольствием классифицировал бы по степени и местоположению, поэтому подобную процедуру его величество проходил ежедневно, зачастую предпочитая общество массажиста государственным делам.

Однако сегодня он был вынужден изменить своим привычкам. Внезапное появление первого министра, так благополучно забытого ранее, не сулило ничего доброго. Неохотно отослав массажиста, разминавшего вечно нывшую шею, король, обмотавшись шёлковым покрывалом, с опаской приблизился к волшебнику.

Каладиус не стал тратить время на светскую болтовню – он презирал короля, и не особенно скрывал это. Так что он сразу же объявил, что хочет начать войну с Палатием, направленную на оккупацию его территорий.

– Палатий владеет несколькими крупными колониями по добыче мангила, – пояснил великий маг. – Если мы хотим оставаться ведущим королевством на Паэтте, мы должны развивать магию, а это невозможно без значительных запасов мангила. Поскольку магическое искусство у нас будет развиваться, то потребности в металле будут возрастать. Мы же практически не добываем его самостоятельно, закупая втридорога у Кидуи и Палатия. Получив выход к Загадочному океану вместе с крупными портами вроде Шайтры, а также завладев палатийскими колониями на Эллоре, мы многократно увеличим добычу мангила, что даст нам решающее преимущество над другими странами. После этого можно будет начать войну с Кидуей. В конце концов мы создадим империю, которая сможет потягаться с Саррассой. А там однажды подомнём и её!

Король Бейгон оказался в весьма неприятной ситуации – ему крайне не хотелось влезать в эту авантюру, но и отказать Каладиусу он боялся.

– Этот вопрос я не могу решить в одиночку, мессир, – ухватился он за спасительную соломину. – Необходимо собрать Совет и обсудить – насколько Латион готов к подобной войне.

– Обсудить? – насмешливо воскликнул маг. – Выслушать этих дармоедов о плохом состоянии дорог, недоукомплектованности легионов, малых запасах зерна? Все эти люди – чиновники, ваше величество! У них отсутствует стратегическое мышление, у них отсутствует дерзость, присущая лишь тому, кто по праву может считать себя властелином. Они будут считать медяки, они будут трястись из-за срыва торговых отношений, они будут переживать за собственные доходы… Вы – король, ваше величество! Вы – единственный господин этих земель! Кто, как не вы, можете принять такое решение? Припоминаю, что лет этак пятьсот назад, во время великой войны с Палатием, король Келдон не собирал никаких советов. Он умел глядеть далеко вперёд, и у него было достаточно воли, чтобы поднять под копьё двести тысяч легионеров, и отправить их на север! Вы знаете, ваше величество, чем это закончилось? Палатий пал на колени перед нами и признал наш сеньорат! Да, сейчас в это трудно поверить, но когда-то Палатий был всего лишь нашей колонией! Так что не говорите мне, что это невозможно, потому что я сам был свидетелем обратного!

Каладиус подошёл к королю почти вплотную, он напирал на него почти физически, лишая его возможности отступить. Жирный рыхлый монарх с бледной, покрытой красными точками, кожей, стушевался перед этим худощавым стариком в тёмных одеждах. А уж взгляд великого мага не под силу было выдержать и куда более смелым людям.

– Но неужели и впрямь это так необходимо?.. – пролепетал он.

– Ваше величество, как вы думаете, я нарушил бы свой обет затворничества, я примчался бы во дворец, если бы это не было необходимо? Я заглянул в будущее, ваше величество, и оно было прекрасно! Поверьте, нас ждёт успех!

Говоря эти слова, Каладиус так близко склонил своё лицо к лицу короля, что между ними осталось каких-нибудь пять дюймов. Он, словно Василиск, которым его считали некоторые ассианцы, гипнотизировал Бейгона своим немигающим взглядом. И король не посмел отвести глаз. Его воля была окончательно подавлена.

– Хорошо, мессир, – выдохнул он. – Я велю начать подготовку…

– Мы должны уложиться в две недели, – строго произнёс Каладиус. – Я хочу, чтобы не позднее, чем через две недели наши легионы ступили бы на палатийскую землю! Если у Совета возникнут вопросы – отправляйте их ко мне! Более того, ваше величество, я сразу хочу заявить, что лично отправлюсь эту на войну!

***

Если у Совета и возникали вопросы, их предпочитали не озвучивать. Во всяком случае, к Каладиусу никто не подошёл. Уже на следующий день была объявлена всеобщая мобилизация, началось спешное доформирование легионов, а также переброска их к северу. Дабы не тратить лишние слова на препирательства, великий маг приказал арестовать палатийского посла и всю его свиту. Он не собирался церемониться с Палатием и следовать каким-то нелепым кодексам чести – главным для него сейчас была эффективность. Время для начала кампании было не слишком удачное, поскольку уже наступило лето и у них оставалось меньше трёх месяцев до того, как дороги на севере станут непролазны, поэтому Каладиус надеялся как можно скорее завершить оккупацию, а для этого внезапность подходила как нельзя лучше.

Признаться, великий маг даже не задумывался о том, какое количество жертв повлечёт за собой его авантюра. Если для ускорения разгрома врага потребуется увеличить собственные потери, он, не задумываясь, сделает это. Человеческая жизнь так коротка, что лишние десять-двадцать лет ничего не значат. По крайней мере, для Каладиуса. Для него двадцать лет были лишь кратким мигом, тогда как для тех несчастных, что полягут ради него, это было доброй половиной жизни.

Вторжение началось в двадцать четвёртый день месяца дистрития 1491 года руны Кветь. Больше ста тысяч латионских легионеров вторглись в Палатий примерно в сорока пяти милях восточнее границы с Коррэем. И почти сразу же Каладиус, который, как и обещал, находился в авангарде и, по сути, определял стратегию войны, оставив полководцам лишь тактику, приказал поворачивать на запад, к побережью.

На этот раз великий маг решил действовать иначе, чем в прошлый раз. Недостаточно просто покорить столицу, чтобы можно было с полным правом назвать королевство своим. Поэтому он решил сделать Палатий латионским фактически, чтобы затем осталось лишь признать этот факт юридически. По замыслу Каладиуса в эту кампанию армия Латиона должна была отсечь весь запад Палатия – от полуострова Дарна до полуострова Лионкай. Затем нужно было закрепиться на побережье и превратить его в один из плацдармов для наступления в следующую летнюю кампанию.

На сей раз Каладиус не думал, что войну можно закончить в течение одного лета, поскольку громадные палатийские пространства не покрыть за столь короткий период. В течение двух лет, если всё пойдёт как нужно, можно будет оккупировать территории западнее Труона, и тогда уж война, фактически будет окончена. Именно на западе была сосредоточена экономическая мощь королевства, и с потерей его восток Палатия не сможет стать уже серьёзным очагом сопротивления.

Сейчас в войну вступила лишь так называемая Первая ударная армия. Её задача – уничтожение обороны противника, а также физическое уничтожение его невеликой армии. Следом за Первой армией вскоре должна будет выступить Вторая, пока ещё только формирующаяся. Это уже будет оккупационный корпус, задачей которого станет установление латионского владычества на завоёванных территориях.

Сам Каладиус сейчас чувствовал великое воодушевление. Он словно стряхнул с себя липкую паутину, которой был окутан долгое время. Кажется, именно этого ему всё время и не хватало – дневных переходов, осад городов, во время которых он, тряхнув стариной, опять брал на себя задачу взлома оборонных сооружений. Накопленных за пять столетий знаний и опыта хватало теперь, чтобы не просто развоплощать небольшую часть ворот, а мощным ударом, в котором сплетались стихийная магия и воздействие на структуру возмущения, буквально сносить их, словно гигантским тараном.

Каладиуса теперь поддерживало целое подразделение магов, которые буквально накачивали его силой, позволяющей сминать любую магическую защиту. Он действительно сейчас как никогда был похож на Асса-разрушителя, и это ему нравилось. Великому магу беспрекословно подчинялись все командующие, начиная от министра войны, иногда посещавшего армию, благоговея перед его могуществом и кажущейся мудростью.

Каладиус же на самом деле был несколько растерян, хотя не признавался в этом даже себе самому. Он никогда прежде не возглавлял армий, и очень быстро столкнулся с тем, что армии не всегда могут следовать за его пальцем по карте. Пресловутое армейское снабжение, рельеф местности, который не могла передать ни одна карта, капризы погоды, да и даже простая человеческая усталость. Поэтому представляемое им триумфальное шествие закончилось, не начавшись.

Под моросящим дождём латионская армия продвигалась к побережью, даже не встречая особенно сильного противодействия, но всё равно достаточно медленно. Возможно, нынешние легионеры были менее выносливыми и расторопными, чем во времена его юности, но всё же великий маг подозревал, что здесь сказываются и его непрофессионализм как командующего, и торопливость при подготовке кампании.

Первой значимой целью, которую поставил Каладиус, был порт Шайтра, расположенный на оконечности Дарны. Изначально он планировал, захватив порт и некоторую часть палатийского флота, отправить экспедиционный корпус в Эллор, дабы взять контроль над палатийскими колониями. К счастью, более опытные в военном деле люди в штабе сумели объяснить ему бесперспективность данной авантюры, однако же планы по взятию Шайтры остались неизменными.

По палатийским меркам Шайтра была вполне крупным городом, имеющим неплохие перспективы к обороне. И именно здесь Каладиус впервые опробовал в полевых условиях свои способности по синергии двух направлений магии – стихийной и «нутряной», как прежде, бывало, называл это направление его покойный приятель Ликатиус.

Благодаря вмешательству в структуру возмущения, возникающий эффект был почти непоглощаем классическими магическими заслонами, а основа из старой доброй стихийной магии приводила к тому, что при всей сокрушительной мощи этого эффекта Каладиус тратил сравнительно немного сил. Крепкие массивные ворота Шайтры разлетелись в щепы от первого же удара. Конечно, защитникам города удавалось ещё какое-то время удерживать пролом, но всё же падение его было неизбежно.

Бои на городских улицах были ещё менее продолжительными, но куда более драматичными и кровопролитными. Легионеры не слишком-то церемонились с населением, особенно с мужчинами. Городской гарнизон оказывал неорганизованное сопротивление, образовав несколько очагов, главный из которых был у дворца бургомистра. Но в уличных боях маги уже не участвовали – слишком велик был риск получить стрелу между лопаток.

В результате город капитулировал на исходе четвёртого дня обороны. Латион потерял при штурме около четырёхсот человек убитыми и порядка пятисот – ранеными. Потери палатийцев были в несколько раз выше. Вся эта кровь пролилась на алтарь создаваемой Каладиусом империи, чтобы вскормить этого вечно голодного бога. Великого мага не остановили бы никакие потери, никакое горе всех этих людишек, годных лишь на то, чтобы умирать на полях сражений или растить хлеб.

Войдя в покорённый город, Каладиус испытал миг триумфа. В этом дыме пожарищ, в этих пятнах крови на мостовой, в этих искажённых ужасом и болью лицах он видел рассвет великого государства магов, в котором он станет единственным властелином. Кто знает, может быть однажды он сможет бросить вызов самому Гурру!

Глава 53. Алая лихорадка

Понятия о походных условиях у Каладиуса несколько отличались от прочих командующих. Он не был «солдатом до мозга костей», привыкшим философски сносить любые тяготы и лишения, спать на голой земле, укрывшись собственным плащом, и есть разваренную солонину из общего котла. Кроме того, ему было абсолютнонаплевать, что будут думать о нём окружающие, и образ «отца солдатам» он тоже не собирался примерять на себя, в отличие от некоторых других полководцев.

Поэтому первый министр путешествовал с комфортом, который, по мнению большинства, доходил до смешного. Правда, в открытую смеяться над великим магом не рискнул бы никто, да ему, собственно, менее всего хотелось думать о чьём-то мнении, кроме своего собственного. Тайные насмешки не намнут поясницу, не продуют шею и не вызовут заворот кишок. Так что великий маг шёл на войну с поистине королевским комфортом.

Если дорога была сносной, он путешествовал в комфортабельном экипаже, в котором вполне можно было вытянуться в полный рост и вздремнуть на мягких перинах, а на случай холода или сырости имелась даже небольшая печка. Если же дорога становилась невыносимо тряской, или же непроходимой для кареты, то волшебник пересаживался в паланкин, который несло сразу двенадцать человек, поскольку он тоже больше напоминал небольшой переносной дом.

Когда войско становилось на ночлег, для великого мага возводили великолепный шатёр, которого не погнушался бы и саррассанский император. За тяжёлыми пологами ему были не страшны ни ветер, ни холод, ни дождь. Внутренними перегородками он был разбит на несколько «комнат» – спальню, гостиную, рабочий кабинет. Даже судно было шикарным – достаточно высоким, чтобы на него было удобно сесть, изготовленным из фарфора специально для Каладиуса. Дабы не источать неприятных запахов, оно до половины наполнялось ароматической водой. Судно было таким тяжёлым, что его с трудом переносили два человека.

В спальне имелось ложе – по сути, полноценная постель, а также кресла, жаровни, сундук для одежды и несколько ларцов для всевозможных безделушек и артефактов. Чтобы везти всё это добро, требовалось три больших обозных подводы. И это не говоря ещё о продуктах, которые для великого мага также везли обособленно.

Своего первого повара великий маг уволил буквально на второй день похода. Оказалось, что тот великолепно может готовить из первосортных продуктов, но стушевался перед необходимостью готовки из того, что есть под рукой. Как ни смешно это звучит, но весь план вторжения едва не оказался под угрозой срыва лишь из-за недостаточной компетентности одного повара – Каладиус уже готов был командовать отход, но, по счастью, один из военачальников выделил ему своего, привычного как раз к полевым условиям.

В общем, Каладиус путешествовал как император. Кроме собственного обоза у него ещё и было собственное подразделение из шести десятков человек – это те, кто должен был разбирать и собирать шатёр, причём делать это быстро и хорошо, а также те, кто нёс паланкин, кто должен был вытягивать завязшую в грязи карету, уборщики, слуги, поварята…

Так что, лёжа стылыми ночами в мягкой удобной кровати, дыша тёплым и приятным ароматом специальных ароматических палочек, ощущая приятную сытость человека, который действительно поужинал, а не просто набил живот, Каладиус был абсолютно равнодушен к злым насмешкам, которые позволяли себе в его адрес завистливые солдаты, жмущиеся к угасающим кострам, валяясь прямо на холодной земле.

Уже взяв Шайтру, легионы вновь отошли к востоку, поскольку двигаться вдоль побережья представлялось неудачной идеей – там было не так много крупных населённых пунктов, чтобы прокормить армию. Поэтому путь латионцев представлял собой не прямую линию от Шайтры к Лионкаю, и даже не линию, повторявшую изгибы побережья. Это был довольно извилистый путь, узлами которого становились крупные селения или же небольшие города, в которых можно было добыть провиант.

Наконец Каладиусу было доложено о том, что вторая армия выступила. Она должна была проводить полноценную оккупацию всей территории побережья Палатия, но в некоторых городках, мимо которых первая армия прошла в некотором удалении, ещё оставались небольшие гарнизоны, поэтому без определённых проблем не обошлось и у неё.

А наступление на север тем временем велось удручающе медленно. Конечно, нельзя винить в этом лишь громоздкий обоз великого мага – все эти золотые подсвечники, тяжёлые балдахины и резные столы, что вынуждены были по не самым лучшим дорогам тащить обозные лошади. И всё же нельзя было не признать, что главной причиной было неумелое руководство человека, не имеющего достаточного объёма опыта и знаний для этого. А также великий страх перед ним тех, кто в силу своих должностей видели эти просчёты, но не рисковали вызвать гнев могущественного мага.

Каладиус злился, и с тем большей энергией вымещал злость на других, чем яснее понимал, что вся ответственность за это лежит на нём. Однако это явно не способствовало ускорению продвижения армии. По пути попалось ещё два-три довольно крупных города, где потребовалась помощь великого мага во взламывании ворот, в остальных же случаях он оставался в своём шатре, иной раз даже не выходя, чтобы взглянуть на сражение.

Наступил момент, когда Каладиус был вынужден признать собственную некомпетентность, поскольку она стала угрожать итогам всей операции. Поэтому он, наметив конечную цель на карте – город под названием Пиннор, лежащий в северной части залива Алиенти, другими словами – на южном берегу полуострова Лионкай, отдал бразды правления командующему Тоббсу, главе генерального штаба и первому помощнику министра войны. Сам же Каладиус взял на себя дела магические.

Это принесло свои плоды. Легионы пошли заметно бодрее, особенно после того, как великий маг и его многочисленный обоз перешёл в арьергард. Нелепая на фоне марширующих легионеров громоздкая карета не загораживала более и без того неважную дорогу, то же самое касалось и остальных подвод.

Всё же, несмотря на увеличившийся темп, было ясно, что времени в обрез. Чем ближе они подбирались к побережью Серого моря, тем ближе становились к Тайтану и его ледяному дыханию. Там, на продуваемых ветрами просторах Лионкая, которые, лишившись своих великолепных лесов, постепенно превращались в безжизненную пустыню, и в конце лета бывало уже прохладно, а ночами и вовсе могли случаться заморозки. Кроме того, Загадочный океан то и дело гнал к суше тяжёлые дождевые тучи, что делало дороги совершенно непроходимыми.

Каладиус подгонял командующего Тоббса, требуя, чтобы к концу лета они добрались хотя бы Пиннора, если уж не удастся дойти до кромки Серого моря. Тоббс делал всё возможное и невозможное, лишь изредка пытаясь урезонить великого мага, напоминая об усталости армии и перебоях со снабжением. Но Каладиус ничего не хотел слушать. Он не хотел даже представить, что его великий замысел может быть разрушен всего лишь из-за слабости и несовершенства этих людей.

***

Когда Каладиус занемог, он сперва списал это на усталость. Конечно, по меркам всех прочих участников похода он путешествовал в царских условиях – вкусно ел, мягко и тепло спал, комфортно передвигался. Но всё же это был уже старик, который прожил на свете больше, чем весь штаб вместе взятый, а потому даже такое путешествие не могло пройти бесследно.

Вскоре у него начался жар, и мэтр Петан, придворный лекарь, которого Каладиус прихватил с собой на всякий случай, осмотрев высокопоставленного пациента, поставил неутешительный диагноз – алая лихорадка.

Алой лихорадки люди боялись едва ли не больше синивицы, хотя она была далеко не так заразна – эпидемии если и случались, то значительно реже и значительно меньше по масштабу. Однако алая лихорадка была более убийственна – лишь двое из десяти могли перенести её и остаться в живых. Кроме того, она пугала своей непредсказуемостью. С синивицей было всё ясно – заболел один, жди новых случаев среди тех, кто имел контакт с заболевшим.

Алая лихорадка действовала иначе. Она, словно ошалевшая от веселья селянка в центре стремительного хоровода, наугад выдёргивала то одного, то другого, в праздничном угаре даже не различая лиц тех, кто оказывался с нею в центре круга. Алая лихорадка могла унести мать, но оставить в живых отца и детей, или спалить дотла ребёнка, не тронув ни его братишек, ни сестрёнок, что спали с ним вместе на одной лежанке.

Никто не знал, откуда она бралась, и куда исчезала. Она, в отличие от синивицы, что как дальний гость то наезжала, то вновь убиралась восвояси, словно бы постоянно жила среди людей. И так же, как и от синивицы, от неё не было надёжного лекарства, если не считать снадобий, которые массово готовили знахарки, и которые в лучшем случае годились лишь на то, чтобы побороть симптомы. Каждый алхимик, каждый медикус имел в своём арсенале рецепт от этой болезни, но никто не мог похвастаться абсолютной победой над нею.

Поначалу Каладиус бодрился и кричал на мэтра Петана, называя его некомпетентным дураком и гусаком в мантии, убеждая, что у него никакой лихорадки быть не может, и что он за века приучил себя не только к ядам, но и сделал свой организм невосприимчивым к болезням. Правда, жар, холодный пот и яркие красные пятна, которые то проступали на коже, то вновь исчезали, говорили об обратном.

Петан всё порывался лечить великого мага отваром собственного изобретения, заверяя, что он отлично помогает от алой лихорадки. Но Каладиус, едва лишь понюхав бурду, которую принёс лекарь, заявил, что ни за что в жизни не притронется к этой отраве, что Петан – шарлатан, если считает, что ему удалось открыть лекарство от неизлечимой болезни, и что в следующий раз он испепелит несносного медикуса на месте, едва лишь тот осмелится заикнуться о своей микстуре.

Однако лекарь оказался не из пугливых – он давно служил при дворе, был медикусом самого короля, а потому привык к капризным и вспыльчивым пациентам. На пару дней он действительно отстал от Каладиуса, но когда тому стало хуже, вновь заговорил о лечении. Великий маг вновь накричал на Петана, выбил у него из рук отвар, залив вонючей жидкостью пол своего шатра, но угрозу в действие всё же не привёл, из чего лекарь сделал вывод, что может продолжать свои попытки и дальше.

Перемещался великий маг теперь исключительно в паланкине – какими бы мягкими ни были перины и подушки в его карете, но от тряски ему неизменно становилось хуже. Несмотря на то, что носильщики менялись каждые четверть часа, выдерживать темп легионов всё равно не получалось, так что Каладиус со своим обозом всё больше отставал от армии, что приводило его в ярость.

Наконец, когда последние части арьергарда окончательно исчезли из виду, Петан настоял на том, чтобы Каладиус сделал передышку и несколько дней отлежался в одном из селений. Пациент был слишком слаб, чтобы спорить, а лекарь – слишком настойчив, так что всё случилось именно так, как хотел медикус. Едва лишь они достигли крупного селения, в котором были приличные дома, как Петан велел носильщикам нести паланкин к самому богатому из подворий.

Там он, недолго думая, выселил хозяев из их собственной спальни, сделав её временным лазаретом для своего высокопоставленного больного. У Каладиуса уже не было сил сопротивляться – он и сам чувствовал, что дорога убивает его. Даже паланкин теперь был недостаточно плавным для него, кроме того, его то и дело бросало то в жар, то в холод, и он то велел открывать все окна, то требовал топить печку.

Через некоторое время, поразмыслив, Петан и вовсе выселил хозяев из собственного дома, поскольку здесь жила довольно большая семья – муж с женой, мать мужа, а также шестеро детей, и всё это создавало вредную для больного суету и шум. Более того, для того, чтобы разместить всю челядь волшебника, пришлось выселить ещё несколько соседних домов.

Кроме того, возникла проблема с продовольствием, поскольку латионская армия, конечно же, вычистила селение до донышка. Так что около тридцати человек из числа носильщиков и людей, обслуживающих шатёр, сколотив хорошо вооружённый отряд, отправились по окрестным сёлам, надеясь, что интенданты и фуражиры пропустили где-нибудь мешок зерна, окорок или крынку молока.

Каладиусу же было совсем плохо. Алая лихорадка коварна ещё и тем, что течение болезни предсказать обычно бывает почти невозможно. Иногда она убивает за считанные дни, особенно ослабленных или детей, а иногда, казалось бы, выздоравливающий уже человек мог умереть спустя два месяца. Поэтому сложно было предугадать, какая судьба ждала великого мага, однако же, судя по его состоянию, он мог умереть в любой день.

Кажется, теперь это понял и сам больной, потому что на второй день пребывания в селении он наконец позволил Петану влить в себя мерзкий отвар. Каладиуса тут же вывернуло наизнанку, но непреклонный медикус, едва лишь волшебник прополоскал рот водой, заставил его повторно провести процедуру. На сей раз Каладиус удержал содержимое желудка в себе, хотя это и стоило ему неимоверных усилий.

– Что входит в этот отвар? – слабо спросил он, всё ещё борясь с тошнотой.

– Простите, мессир, но это – профессиональная тайна, – ухмыльнулся Петан. – Не беспокойтесь, ничего такого, что могло бы повергнуть вас в шок.

– Судя по вкусу, там не обошлось без куриного помёта и требухи дохлой псины… – процедил сквозь зубы Каладиус. – Надеюсь, алая лихорадка будет милосердна и унесёт меня прежде, чем вы вновь отпотчуете меня этой дрянью!

– Вот увидете, мессир, моя микстура мигом поставит вас на ноги! – добродушно рассмеялся лекарь.

Впрочем, Каладиус сомневался, что Петан был на самом деле столь же уверен в этом, как хотел бы казаться. Сейчас волшебник уже стал задыхаться, особенно в лежачем положении, поэтому теперь он полусидел на своей постели, которую внесли в комнату вместо хозяйской. Лекарь, несмотря на свой демонстрируемый оптимизм, ничего не скрывал от своего пациента, поэтому Каладиус знал, что у него, похоже, начался отёк дыхательных путей. Это значило, что в любой момент он мог просто перестать дышать.

Самоотверженный Петан ни на минуту не отходил от больного. Он то и дело втирал какие-то пахнущие мятой мази ему в грудь и горло, совал в рот горьковатые пастилки из какого-то спрессованного порошка, давал питьё – подогретую воду с малым добавлением каких-то трав. Теперь Каладиус был смирен, словно ягнёнок, и безропотно принимал любую помощь от своего медикуса.

Не то чтобы волшебник очень уж боялся смерти. Он был к ней готов, как селянин, идущий зимой в лес за хворостом, готов к встрече с волком, но также, как и этот селянин, он хотел бы избежать этой встречи. Каладиус всё ещё надеялся на то, что сможет поправиться и исполнить задуманное.

Его войска маршировали сейчас где-то милях в двадцати-двадцати пяти к северу отсюда, с каждым шагом удаляясь от него самого и приближаясь к его цели. По крайней мере, очень хотелось рассчитывать на это. Впереди было ещё очень много миль, а также некоторое количество городов и, возможно, одна-две небольших армии. И несмотря на то, что Латион в последнее время не являл собой образец воинственности, его знаменитые легионы не потеряли хватку, и по-прежнему удерживали за собой звание лучшей армии Паэтты.

Петан объявил, что Каладиус по крайней мере на неделю, а то и на две должен будет остаться здесь. Лишь после прохождения кризиса можно будет думать о дальнейшей дороге. К тому времени легионы уже, вполне возможно, достигнут залива Алиенти. Начинался увиллий, а это значило, что через три-четыре недели уже заметно похолодает, а там не за горами и затяжные дожди. Нужно было торопиться. Если удастся до распутицы добраться до Пиннора, это будет означать, что почти весь запад Палатия, за исключением почти незаселённого Лионкая, будет отсечён.

Несмотря на то, что Петан настаивал на возвращении Каладиуса в Латион, тот был твёрдо намерен остаться в Палатие до конца летней кампании. Более того, великий маг был полон решимости лично присутствовать при штурме Пиннора, поскольку это был достаточно крупный город, который некогда имел весьма большое значение для Палатия, и, как следствие – крепкие стены и крепкие ворота. Армия может потратить сутки и сотни жизней при штурме этих укреплений, тогда как Каладиус значительно упростил бы эту задачу.

И дело тут было даже не в том, что великий маг вдруг озаботился сохранением как можно большего числа жизней своих легионеров. Здесь, скорее, имело место нетерпение творца, желание приложить руку к делу своей жизни. Не имея возможности руководить кампанией, а теперь даже и участвовать в ней на всём протяжении, Каладиус хотел оставить за собой право хотя бы на финальную точку. Он начал это в Шайтре, и должен закончить в Пинноре. Тогда уже можно отправляться в Латион и отлёживаться хоть всю зиму. Главное – выжить! И потому великий маг, скрипя зубами и шипя проклятия, всё же глотал противолихорадочный отвар мэтра Петана.

***

Кризис миновал. Прошло уже почти две недели с тех пор, как Каладиус остановился в селении, и он всё ещё был жив. Более того, приступы удушья прекратились. Глубоко вздохнуть без того, чтобы не закашляться, великий маг всё ещё не мог, но, по крайней мере, он теперь мог лежать, не опасаясь задохнуться.

Спал и жар, хотя он ещё возвращался каждый вечер с пунктуальностью добросовестного тюремщика, но уже не был таким испепеляющим. Правда, приступы лихорадки, когда Каладиус стучал зубами, рискуя их раскрошить, продолжались, всё больше изнуряя больного.

Великий маг превратился в бледную тень самого себя. Он всегда был сухощав, но теперь от него осталась лишь кожа, натянутая на кости. Петан был в отчаянии – вечный чревоугодник Каладиус теперь едва притрагивался к еде, хотя готовила ему всё та же бригада поваров, а продукты его летучий отряд ухитрялся доставать наисвежайшие. Иссиня-бледная кожа, сухие потрескавшиеся губы, столь бледные, что были почти незаметны, но зато очень хорошо выделялись чёрные круги под глазами.

Несколько дней в самый пик кризиса Каладиус даже не вставал. Он мочился прямо под себя, но слуги меняли простыни ещё чаще – они очень быстро пропитывались потом. Сейчас, когда самое страшное, кажется, было уже позади, волшебник чувствовал себя получше, и уже мог подниматься с кровати, хотя и не без помощи. Он мог дойти и до нужника, но лишь при поддержке слуг. По крайней мере, он стал чуть больше есть, и это вселяло надежду.

Вообще, учитывая ту яростную силу, с какой набросилась на него болезнь, Каладиус должен был умереть. Точнее, наверняка умер бы всякий, кто оказался на его месте. Но жизненная сила великого мага продолжала удерживать его по эту сторону Белого Моста вопреки всему. Конечно же, Петан приписывал это чудо своему великолепному снадобью.

– Вот видите, мессир, я же говорил, что моя микстура поставит вас на ноги! – всякий раз восклицал он, входя в комнату с новой порцией своего лекарства. – Бьюсь об заклад, что если бы вы стали принимать её своевременно, мы и вовсе избежали бы осложнений!

– Просто она так мерзко воняет, что отпугивает даже смерть, – уныло глядя на плошку в руках лекаря, проворчал Каладиус.

– Пусть так, – не стал спорить улыбающийся Петан. – Главное, что она работает!

У великого мага по-прежнему не было уверенности в этом, но он всё же исправно пил теперь горькую отраву, не желая рисковать.

– Стало быть, я поправлюсь? – волшебника передёрнуло от отвращения, когда он проглотил отвар.

– А разве вы сомневались в этом, мессир? – воскликнул лекарь.

– Мне нужны сейчас не ваши подбадривания, мэтр, а учёное мнение медикуса, – одёрнул его Каладиус. – Когда я могу отправиться в путь?

– Я бы сказал, что не раньше, чем через две-три недели, мессир, – посерьёзнев, ответил Петан.

– Это исключено! – резко возразил маг. – Если я проторчу тут две-три недели, я не поспею к Пиннору до штурма!

– Уверен, что они справятся там и без вас, мессир. Ваше здоровье важнее жизни трёх-четырёх сотен мужланов.

– Дело не в этом, мэтр, – досадливо поморщился Каладиус. – Меня не больше вашего заботят жизни легионеров, но я должен принять участие в штурме! Вам этого не понять…

– Отчего же? – усмехнулся Петан. – Вы возомнили, что вот-вот умрёте, и считаете, что должны исполнить дело своей жизни, не так ли?

– В ваших устах это звучит несколько нелепо, согласен, но это, должно быть, лишь потому, что вы сами нелепы! – скрипнул зубами волшебник. – И пусть вам этого не понять, но примите к сведению, что я должен быть там, а это значит, что максимум послезавтра мы отправляемся в путь!

– Этого не будет, мессир! – твёрдо заявил Петан. – Вы останетесь здесь, пока я не позволю вам уехать!

– Я приказал королю начать эту войну, – сверкнув глазами, проговорил Каладиус голосом, полным власти и угрозы. – И он не посмел ослушаться меня. Так неужели я не совладаю с каким-то лекарем?

– Без сомнения, совладаете, – медикус внезапно растерял весь свой апломб и, похоже, по-настоящему испугался. – Я могу лишь просить вас остаться и взывать к вашему благоразумию. Восстановившись, вы сможете свершить ещё много великих дел. Полагаю, штурм какого-то завшивленного Пиннора можно и пропустить.

– Вам не понять меня, мэтр, потому что вы – всего лишь лекарь… – упрямо покачав головой, произнёс Каладиус. – Поэтому и не сильтесь сделать это. Просто знайте – послезавтра мы выезжаем. Постарайтесь к тому времени приложить все силы, чтобы поставить меня на ноги. Я разрешаю даже пичкать меня двойной порцией вашей бурды.

– Вы спросили меня – поправитесь ли вы, мессир, – помолчав немного, заговорил медикус. – Так вот, даже сейчас я не дам вам гарантию этого. Я знаю случаи, когда, казалось бы, уже почти совсем здоровый человек умирал в течение суток от вновь начавшихся осложнений. Алая лихорадка не отпускает просто так, лишь по одному приказу. Пусть даже приказ этот отдаст великий человек вроде вас. Поймите, мессир, вас могут слушаться короли, министры, лекари, солдаты, но не болезнь. Вы выкарабкались, хотя Арионн свидетель, я был уверен, что вы не выдержите. Да, вы сильнее всех прочих, но вы всё ещё человек, и вы смертны. Так зачем подыгрывать этой растреклятой болезни? Подождав, вы можете получить желаемое, хоть и чуть позже. Бросившись в путь прямо сейчас, вы рискуете не добраться до Пиннора.

– Я всё это понимаю, друг мой, – неожиданно мягко проговорил Каладиус. – Но я должен. Я не жду, что вы поймёте, но требую, чтобы вы подчинились.

Тяжело вздохнув, мэтр Петан молча поклонился и вышел из провонявшей потом и мочой комнаты, не забрав даже пустую плошку из-под отвара из мелко трясущихся рук великого мага.

Глава 54. Крах

Армия ожидала Каладиуса, как он и приказал. Великий маг очень спешил, стараясь побыстрее попасть к Пиннору, но эта спешка слишком дорого далась ему. Состояние, которое, казалось, уже начало заметно улучшаться, вновь сильно ухудшилось. Добравшись до Пиннора, Калдаиус уже практически не мог подняться на ноги. Петан несколько раз делал попытки вновь встать на постой, чтобы дать неугомонному пациенту отдышаться, но волшебник не хотел и слышать об этом.

Таким образом, добравшись до места, Каладиус больше напоминал труп, так что ни о каком штурме не могло быть и речи. К явной досаде командующего Тоббса, было решено отложить штурм ещё на несколько дней – великий маг во что бы то ни стало хотел лично принять в нём участие. Впрочем, задержка никак не могла помешать делу – Палатий, похоже, исчерпал свои ресурсы и не мог прислать силы для попытки освобождения города, а довольно немногочисленные защитники Пиннора за несколько дополнительных дней осады ещё сильнее растеряли бы свой боевой дух.

Каладиус больше не ждал пощады от болезни. Она дала ему ещё один шанс закончить начатое, но большего он требовать не смел. Иной раз он сам удивлялся своей глупости, ведь этот размен жизни на почти иррациональное желание лично завершить кампанию нельзя было назвать иначе чем глупостью, но поделать ничего не мог. В своё время нечто подобное он испытывал, употребляя отвар дурной травы – понимая, насколько это неразумно, он не находил в себе сил отказаться от саморазрушения.

Мэтр Петан, тоже порядком осунувшийся и измождённый, продолжал ухаживать за своенравным пациентом, несмотря на обиду и досаду. Он безбожно пичкал его всевозможными порошками и микстурами, в том числе и своим мерзким настоем так, что даже моча великого мага приобрела совершенно необычный и очень едкий запах, а также красноватый окрас. Но на данный момент это не беспокоило ни того, ни другого.

Как бы то ни было, но Каладиус вновь сумел совершить почти невозможное – он не только не умер, как того ожидали все окружающие, включая и его самого, но даже сумел восстановиться настолько, чтобы нанести всё-таки долгожданный удар по воротам Пиннора, хоть этот удар и высушил его почти целиком.

Самого штурма великий маг уже не видел – он впал в глубокое беспамятство, из которого сумел выбраться лишь спустя пару часов, когда дело уже было кончено. Несчастный гарнизон Пиннора оказался столь же слаб, сколь и его обветшалые стены, так что бой был закончен за какой-нибудь час. Именно в ожидании этого единственного часа легионы почти две недели провели у стен города, ожидая приезда Каладиуса.

Уже после окончания штурма, когда силы немного вернулись к великому магу, он велел отнести его в покорённый город. Теперь летняя кампания была официально завершена, и он мог со спокойной совестью отправляться назад в Латион. Здесь, в западном Палатие, оставались значительные силы, которые уже будущей весной начнут неумолимое шествие на восток, к Труону.

Однако на душе у Каладиуса было какое-то непонятное опустошение. Возможно, это было последствие болезни и истощения, но почему-то здесь и сейчас он не ощущал себя победителем. Глядя на лица измождённых горожан, которым, если они доживут, предстоит однажды стать подданными его империи, великий маг почему-то чувствовал лишь усталость и разочарование.

Вскоре он вернулся в свой шатёр, поскольку чувствовал себя на грани обморока. Там его уже поджидал верный Петан с неизменной чашей отвара, к чьему вкусу волшебник так и не привык, хотя и глотал его почти целый месяц по нескольку раз в день.

Теперь, когда компания этого года была завершена, можно было подумать о возвращении. Конечно, в нынешнем состоянии Каладиуса было бы лучше никуда не ехать и отлежаться месяц, а то и два, но мэтр Петан категорически возражал против этого, утверждая, что здешний климат способен убить и здорового. Уже в ближайшее время на побережье Лионкая должно было стать совсем холодно и сыро, что лишь усугубило бы лихорадку.

Дабы не подвергать великого мага тяготам обратного пути по разбитым легионами дорогам, было решено отправить в Шайтру голубя, чтобы оттуда в Пиннор был прислан корабль. Каладиус должен был отправиться по воде до самого Киная, а уж оттуда по сухопутному торговому пути можно было бы добраться до Варса, а затем и до Латиона. Этот путь был не только куда более комфортным, но и, вполне возможно, более быстрым и безопасным.

Судно за великим магом пришло спустя двенадцать дней. Это была отличная шхуна, на которой при должной удаче вполне можно было бы отправиться и до Эллора, а уж для путешествия вдоль побережья, да ещё и сейчас, когда до окончания навигации было довольно далеко, оно и вовсе подходило как нельзя лучше.

Часть трюма была переоборудована в большую и достаточно комфортную каюту для знатного пассажира. Там не было иллюминаторов, но зато хватало места для всевозможных предметов мебели, которые, разумеется, были совершенно необходимы великому магу в пути.

Ступив на борт, Каладиус почувствовал нечто вроде лёгкой ностальгии. Он уже полтысячелетия не бывал на палубе корабля, и сейчас в нём внезапно проснулись некие смутные ощущения, похожие на отзвуки чего-то давно забытого. Великий маг был удивлён – казалось бы, его морские похождения в компании с мессиром были уже так давно, что должны были бы прочно забыться. Но на самом деле он вдруг вспомнил даже лицо того, чьё имя однажды присвоил.

Он словно увидел мессира на палубе – ухмыляющегося, словоохотливого, вечно захваченного какими-то бредовыми идеями. Этот запах просоленного дерева, этот скрип переборок, этот напев ветра в такелаже – всё казалось таким знакомым, будто он лишь вчера ещё бороздил океан, охраняя торговые суда от пиратов.

Ощущения были на удивление приятными, так что Каладиус даже невольно улыбнулся, хотя улыбка вышла бледной и кривой из-за плохого самочувствия. Впрочем, воспоминания словно придали волшебнику сил – он, отмахнувшись от помощи вездесущего Петана, твёрдо встал, крепко ухватившись за фальшборт, и впервые за долгое время вздохнул полной грудью, не скорчившись от жестокого приступа кашля при этом.

Путешествие прошло замечательно – тело великого мага будто бы сразу вспомнило все навыки морехода. Морская болезнь совершенно не мучила его, в отличие от того же Петана, который подрастерял значительную часть своей жизнерадостности. Погода была вполне приличная, волнение – слабым, и этот восхитительный круиз словно бы вдохнул в Каладиуса свежие силы. Он даже и не подозревал, насколько соскучился по этому!

Знаменитый порт Киная значительно изменился с тех времён, когда его в последний раз видели два авантюриста – мессиры Каррис и Каладиус. Он заметно разросся, всё больше напоминая этакий город в городе. Яркое, но не слишком жаркое солнце заливало причалы искристым светом, множество солнечных зайчиков, отразившись от волн, плясало на бортах кораблей, сваях и помостах.

Несмотря на то, что Кидуа выразила решительный протест в связи с неожиданной и совершенно необоснованной агрессией Латиона в отношении Палатия, дипломатические отношения разорваны всё же не были, поскольку княжество, похоже, всерьёз испугалось того, как разворачивались события и надеялось, что беспокойный сосед ограничится лишь северными территориями.

Естественно, что прибытие столь высокопоставленного гостя не осталось незамеченным. Каладиуса встречали как короля, а может быть даже и с ещё бо́льшим пиететом. Дюк Кидуи даже не пожелал слышать ничего о гостинице – великого мага тут же доставили во дворец, предложив лучшие покои.

Ласковый климат Киная благотворно сказывался на самочувствии волшебника – ему явно стало намного лучше, и болезнь, похоже, понемногу отступала. Кажется, и в этот раз могучий маг сумел выйти победителем из этой, казалось бы, обречённой заранее схватки. Кроме того, виды этого древнего города будили в Каладиусе массу воспоминаний, и, в большинстве своём, воспоминаний приятных. Странно, но он почти не вспоминал убийство мессира, зато то и дело в памяти всплывали какие-то моменты их весёлой совместной жизни.

Всё это было так замечательно, что Каладиус сперва принял решение задержаться в столице Кидуи, а затем и вовсе решил остаться здесь на всю зиму. Более мягкий, в сравнении с латионским, климат должен был способствовать лучшему выздоровлению тела, а воспоминания, окутывающие его мысли тёплой ностальгией, могли бы немного подлатать душу.

Какое-то время великий маг просто отлёживался, наслаждаясь тем, что вокруг него – добротные стены, которые не нужно будет утром складывать в тюки, что вместо жаровен – настоящий камин таких размеров, что в нём спокойно могли бы переночевать несколько легионеров, и что сейчас, в разгар осени, когда Латион стал уже совсем серым под обложными дождями, здесь всё ещё светило солнце, посылая последние приветы от уходящего лета.

Когда же Каладиус поправился настолько, что мог свободно ходить, не держась постоянно за стены, он начал совершать прогулки сперва в уютный внутренний дворик, а затем и в город. Он уже плохо помнил Кинай, и очень часто, когда ему казалось, что он вспоминал какие-то места, оказывалось, что память подсовывает ему виды Латиона. Нельзя сказать, что эти два города были очень уж похожи, просто великий маг слишком давно здесь не был.

В один из дней он попросил отвезти его на развалины Кидуи, но слуга ответил, что ничего не знает об этом месте. То же самое сказал и другой, и третий. Случилось то, что должно было случиться – Кинай разросся настолько, что полностью поглотил останки столицы древней империи, и теперь на месте, где маг когда-то изучал остовы давно погибших зданий, стояли новые кварталы.

И Каладиус не испытал по этому поводу особенной горечи, хотя аллюзия на его собственную судьбу была налицо. Однажды и он станет такой же историей, известной лишь единицам. Пожалуй, так и должно быть: старое должно уступать место новому, чтобы обеспечить развитие и саму жизнь. Да, на месте древней Кидуи сейчас стояли неряшливые кварталы бедноты, но в них кипела жизнь, в отличие от того кладбища домов и воспоминаний, которое он посетил когда-то.

Усмехнувшись своим мыслям, великий маг отменил поездку, велев вместо этого принести ему старого биррийского. И затем он много часов просидел у камина в качающемся кресле, заворожённо глядя на огонь и позабыв о полупустом бокале.

***

Новость о том, что Латион и Палатий заключили перемирие, стала для Каладиуса громом среди ясного неба. Он даже не поверил сперва своим ушам и попросил своего дворецкого повторить сказанное.

– Ты, верно, всё не так понял, болван! – наконец вскричал он, изменяя своей обычной вежливой тактичности в общении со слугами.

Порывисто встав с кресла, великий маг со всей доступной ему прытью зашагал прямо к дюку Лебардо, поскольку уж он-то наверняка владел информацией в полной мере.

– А, вот и вы, мессир, – приветственно воскликнул дюк, когда ему доложили о приходе волшебника. – Я ждал вашего прихода. Стало быть, вы уже слыхали новость.

– Мой разум отказывается верить в то, что слыхали мои уши, ваша светлость, поэтому я и пришёл за разъяснениями, – ответил запыхавшийся маг, падая в кресло. – Неужели это правда?

– Я получил эту весть около часа назад, мессир. Её принёс голубь из Шинтана. Пока я не имею других подробностей, поскольку послание было очень лаконично. Думаю, что вскоре мы узнаем больше. На всякий случай я отослал гонца в Латион. Возможно, до его возвращения я сумею добыть сведения из других источников.

– Пожалуйста, держите меня в курсе, ваша светлость. А впрочем… Похоже, мне пора возвращаться. Кажется, его величество слишком быстро списал меня со счетов… – тоном, не предвещающим ничего доброго, произнёс Каладиус.

– Знаете, мессир, – усмехнулся Лебардо. – Вы, конечно, великий человек, но я всё же рад, что вы – не подданный герцогства.

– Как-то император Кисиана сказал мне то же самое, – ухмыльнулся волшебник в ответ. – Что ж, будем считать, что монархам Латиона не повезло…

***

Четверо странных людей пробирались по улицам Латиона в вечерней мгле. Трое из них были одеты как мелкие буржуа, но двое выказывали явное почтение третьему, и иногда даже величали его «ваша милость», хотя тот и цыкал на них, встревоженно озираясь по сторонам. По характерному выговору в них можно было узнать палатийцев, поэтому они старались говорить тихо, или вовсе помалкивать. Четвёртый был одет поприличнее, скорее походя на мелкого дворянчика. Он, похоже, был местным и, судя по всему, служил провожатым для этой троицы. Кроме того, в отличие от остальных, он старался прятать лицо за отворотами большого модного воротника, который он приподнял таким образом, чтобы тот доставал почти до уровня глаз.

Поскольку время было позднее, а странная компания ошивалась в Заречном квартале, где подобной публики обычно не бывало, они, конечно же, привлекли внимание патруля. Стражники, услыхав акцент, наставили было на палатийцев алебарды, но тут четвёртый скинул шляпу и опустил воротник.

– Отставить! – властно скомандовал он.

Стражники невольно опустили оружие, хотя и не признали ещё в темноте, кто перед ними, но по голосу и тону было ясно, что он привык повелевать. Сержант поднял фонарь так, чтобы осветить лицо этого человека.

– Милорд… – ахнул он секунду спустя, опуская фонарь.

Сержант долгое время служил во внешней страже дворца и привык видеть сильных мира сего, поэтому он тут же узнал министра финансов Делайни.

– Тише, сержант, – одёрнул его министр. – Нам нужно попасть во дворец. Дело государственной важности. И чтобы нас больше не останавливали разные олухи, сопроводите нас до места.

– Слушаюсь, ваша милость, – старый солдат сделал бесстрастное лицо, так, будто бы он каждый день видел министров, одетых, словно оборванцы, в сопровождении представителей вражеского государства. Жизненный опыт подсказывал, что чем меньше он будет удивляться подобным мелочам, тем меньше проблем будет иметь в будущем.

Поскольку до дворца было уже недалеко, через какие-нибудь четверть часа Делайни и его спутники оказались у одного из служебных входов во дворец. Там они расстались со стражниками, даже не удосужившись поблагодарить их. Затем в одной из комнат все четверо избавились от своего маскарада – у каждого под плащами оказались великолепные дорогие камзолы.

Делайни давно замыслил эту встречу. Как только стало известно, что проклятый колдун решил провести зиму в Кинае, министр начал свою игру. Убедить безвольного Бейгона было несложно – тот, конечно, очень боялся Каладиуса, но маг отсутствовал, а вот Делайни был здесь, и он тоже знал точки, на которые нужно давить. Затем он послал голубя в Шинтан с предложением о тайных переговорах. Он понимал, что палатийцы с подозрением отнесутся к этой записке, но, к его удивлению, ответ оказался положительным. Более того, палатийский король послал на встречу собственного фаворита, одного из влиятельнейших людей Палатия, графа Плиттана. Было очевидно, что правительство королевства в полном отчаянии, и с радостью готово ухватиться даже за самую эфемерную надежду.

И вот палатийские посланцы тайком прибыли в Латион, притворяясь мелкими купцами. Здесь они встретились в условленном месте с самим Делайни, который и провёл их во дворец. Теперь предстояла встреча с королём.

Бейгон нервно ожидал этой встречи. Он всё ещё представлял, каким будет гнев Каладиуса, и это заставляло его содрогаться. Будь Делайни менее настойчив, и не пользуйся он таким влиянием на короля, тот, пожалуй, отказался бы от опасного свидания. Ну а теперь оставалось лишь молиться, чтобы его первый министр, вернувшись, не устроил бы государственный переворот.

– Ваше величество, – заговорил граф Плиттан, едва лишь было покончено с приветствиями. – От всего сердца, и от имени всего нашего народа благодарю за эту встречу. Сейчас, когда на севере уже почти по-зимнему холодно, моих сограждан согревает надежда на благоприятный исход наших переговоров. Эта ужасная война не нужна никому.

– О завершении войны речи пока не идёт, милорд, – осторожно произнёс король, нервно теребя кружево на своём рукаве. – Мы лишь хотим поговорить о перспективах.

– Война не несёт никаких перспектив ни Палатию, ни Латиону, ваше величество! – горячо возразил граф. – Мы теряем многое, но и ваше королевство несёт большие убытки. Разве, будучи друзьями, мы не более взаимовыгодны друг другу, нежели в качестве врагов?

– Не всякую пользу можно измерить деньгами, милорд.

– Да, я знаю, – лицо Плиттана исказилось ненавистью. – Вся эта война – прихоть одного старика, который решил возродить империю! За последние полтысячелетия наши государства дважды вступали в кровавое противоборство, и оба раза по вине этого проклятого колдуна!

Даже зная, что Каладиус сейчас находится во многих сотнях милях отсюда, Бейгон непроизвольно оглянулся, будто боялся, что эти дерзкие слова дойдут до его ушей.

– Латион – сильнейшее государство в мире, – с явной нервозностью в голосе ответил он. – Будучи полноценной империей, мы могли бы в конечном итоге противостоять любой агрессии со стороны Саррассы. Кроме того, мы могли бы более эффективно использовать мангиловые рудники…

– Министр Делайни уже упомянул о наших колониях на Эллоре, – пользуясь моментом, заговорил Плиттан. – Спешу сообщить вашему величеству, что мы готовы передать под ваше управление четыре из семи наших колоний с полным правом на весь мангил, что там добывается. Более того, мы берём на себя отправку этого мангила на материк собственными силами.

– Всё это хорошо, но…

– Мы также берём на себя обязательство ежегодно в течение десяти лет выплачивать Латиону по двенадцать миллионов тоинов, – вновь заговорил посол. – Не говоря уж о праве беспошлинной торговли для всех латионских купцов.

– Это щедрые посулы, однако…

– Палатий готов признать всё течение Труона латионской зоной влияния, – вновь не слишком-то вежливо палатиец перебил короля. Вероятно, подобную стратегию поведения подсказал ему Делайни. Король Бейгон действительно терялся перед напором. – Кроме того, мы будем поставлять наши строевые леса с северо-запада по трети рыночной стоимости. Мы будем ввозить для вас пунтийское зерно, компенсируя стоимость таможенных пошлин и перевозки. Это позволит вам вскоре отказаться от поставок из Саррассы. Только подумайте, ваше величество, не потеряв больше ни единого легионера и ни одного доррина, вы получите невероятные преференции!

– Вас сопроводят в приготовленные для вас комнаты, милорд, – помолчав немного, заговорил Бейгон. – Мне нужно поговорить с моим министром наедине. Завтра я объявлю о своём решении.

– Благодарю, ваше величество, – Плиттан, похоже, не слишком-то расстроился, вероятно, Делайни предсказал именно такой ход развития событий. – Но, прежде чем уйти, у меня есть к вам ещё одна просьба. Маркиз Келль, посланник нашего королевства в Латионе, вот уже почти пять месяцев томится в темнице, не совершив никакого преступления. Прошу, нельзя ли освободить его прямо сейчас? Я не смогу спать в мягкой постели в этом дворце, зная, что в это время он где-то лежит на охапке гнилой соломы.

– Через два часа милорд Келль будет у вас, господин граф, – вопросительно взглянув на короля и заручившись его кивком, заверил Плиттана министр Делайни. – Смею заверить, что маркиз содержится в неплохих условиях, хотя ему и потребуется некоторое время, чтобы привести себя в порядок.

– Благодарю вас, ваше величество! – низко склонившись напоследок, Плиттан вышел.

– Мы должны принять эти условия, ваше величество! – тут же горячо заговорил Делайни. – Они поистине щедры и намного превосходят самые смелые желания.

– Но что скажет Каладиус? – теперь, в отсутствие палатийца, Бейгон уже не стеснялся выказывать страх перед великим магом.

– В этом королевстве король – вы, ваше величество, – напомнил ему Делайни.

– То, что ко мне обращаются «ваше величество», ещё не делает меня королём, – печально возразил Бейгон. – И вы этопрекрасно знаете. Мессир Каладиус – вот истинный король Латиона, когда ему это требуется.

– Я понимаю, ваше величество, – скрипнув зубами, кивнул министр. – Я и сам испытываю суеверный ужас перед этим колдуном. Но он далеко отсюда, и, как говорят, он умирает.

– Думаю, за минувшие восемьсот лет многие его недруги ожидали, когда он умрёт, – горько усмехнулся Бейгон. – И вот их кости стали прахом, а он по-прежнему жив. Помните, Делайни, те величественные вековые деревья, что растут в южной части королевского парка? Эти великаны, которым уже много сотен лет, и которые укрывают своей сенью прочие деревца? Как-то, глядя на них, на их мощные стволы в десять обхватов, я вдруг поймал себя на мысли, что мессир Каладиус видел этих исполинов, когда они были ещё маленькими ростками, и садовник ограждал их жёрдочками, чтобы дети, играя, не растоптали их.

– Это правда, ваше величество, но если спилить одно из этих деревьев, то вы увидете, что его сердцевина давно уж сгнила. Пройдёт какое-то время, и они иссохнут, а после их срубит далёкий потомок того самого садовника. Так и Каладиус – его время уже прошло. Он воображает, что может десятилетиями отсиживаться в своём дворце, а затем прибегать сюда и начинать войны! Разве он подумал о том, что будет с нашей экономикой, что будет с нашей торговлей? Или он подумал о вдовах и сиротах наших легионеров?

Бейгон хотел было позвонить в колокольчик, чтобы приказать слуге налить ему вина из графина, стоящего на столе, но передумал и сделал это сам. Когда он отпил из бокала, зубы выбили по хрусталю мелкую дробь.

– Потратив массу денег и потеряв почти три с половиной тысячи человек, мы захватили западное побережье Палатия! – продолжал Делайни. – Но что мы будем с ним делать? Каладиус воображал, что, стоит нам захватить побережье, и мы тут же покорим эллорские колонии. Но это не так! На западном побережье почти нет крупных портов, приспособленных для того, чтобы обслуживать такой флот! Там не так много селений, там отвратительные дороги… Прибрежная полоса Палатия мало чем отличается от его восточной части – это глухомань. Но старик вообразил себя великим стратегом, и вот сто пятьдесят тысяч наших солдат теперь вынуждены провести там зиму! Правда, великий стратег не подумал о том, как мы организуем их снабжение!

– Всё это так, но смогли бы вы сказать это самому Каладиусу, будь он здесь? – резонно спросил король.

– Но его здесь нет! – не менее резонно возразил Делайни. – Кроме того, возможно, пришла пора что-то изменить. Представьте, ваше величество, мы с вами можем войти в историю королевства, как люди, посмевшие пойти наперекор самому Каладиусу! Лично я давно не прочь освободиться от его опеки! А вообще – пусть остаётся в Кидуе! Полагаю, здесь мы справимся и без него!

– То есть вы хотите бросить вызов Каладиусу? – с почти мистическим ужасом спросил Бейгон.

– Дьяволы меня разорви – да! – решительно ответил Делайни. – Его место – в исторических трудах, а будущее должно принадлежать нам! Надеюсь, он не вернётся, а если всё же вернётся… Ему придётся привыкать к тому, что мир изменился!

– Вам легко говорить, Делайни, – вздохнул король. – Когда он вернётся, то именно мне придётся держать ответ за всё. Он – как меч, что постоянно нависает надо мною…

– Тогда я буду вашим щитом, государь, – пафосно ответил министр. – Прикрывайтесь мною, не стесняясь! Главное сейчас – прекратить эту безумную и бесполезную войну! Согласны ли вы с этим, ваше величество?

– Да, – едва слышно ответил Бейгон, которого слегка приободрила перспектива поставить между собой и великим магом ушлого Делайни.

– Хвала богам! Вы – подлинный король этой земли, ваше величество! И это подтверждается вашими делами! Завтра ваше имя сделается самым благословляемым на территории двух королевств!

Бейгон улыбнулся в ответ, но улыбка вышла довольно кислой.

***

Каладиус смотрел на сидящего напротив Делайни и понимал, что его время прошло. Прошло время, когда на него глядели, словно на некое древнее божество, боясь прогневить словом или, тем более, делом. За всем этим мистическим страхом люди совершенно позабыли главное: он – всего лишь человек. И вот, спустя десятки поколений королей и министров нашёлся человек, который, похоже, это понял.

Вот он, этот Делайни. Он прямо пошёл против воли Каладиуса, причём не в какой-то ничего не значащей мелочи. Этот слегка полноватый и начинающий уже лысеть человечек скомкал и растоптал то, что великий маг в последнее время считал делом своей жизни. И что же? Сейчас он сидел напротив и смотрел на волшебника, словно вопрошая: «Ну что же ты сделаешь? Испепелишь меня, или превратишь в жабу?».

И Каладиус внезапно понял, что он ничего не может сделать с этим наглецом. Не убивать же его, в самом деле! А вот политических рычагов у него, похоже, не осталось. Если бы он сейчас приказал страже арестовать Делайни – был бы исполнен этот приказ? Великий маг был растерян, как мог бы быть растерян строгий учитель, чьи школяры, всегда робеющие перед наставником, внезапно вышли из-под контроля. Они перешагнули невидимую черту – и небеса не обрушили на них карающие молнии. И вот они уже поняли, что эта черта – не более чем кем-то проведённая линия, и в ней нет абсолютно ничего сакрального.

Каладиус остро и абсолютно ясно понял, что его эра закончилась. Он, конечно, может оставаться при дворе, превращаясь в замшелое посмешище, но влиять на судьбы он больше не будет. Он был сам виноват в этом, отдалившись от дел и полностью исчезнув на многие годы. Молодые волчата подросли, ни разу не испытав на себе клыков старого вожака, и теперь они уже больше его не боялись.

– Империи не создаются по воле одного человека, мессир, даже если этот человек – вы, – спокойно продолжал Делайни. – Такого не было никогда. Нужно желание многих людей, нужна их совместная воля. Считайте, что Латион просто ещё не готов к тому, чтобы стать империей. Не в этот раз.

А ведь этот Делайни ему даже нравился! Слишком давно никто не пытался говорить с великим магом на равных. Что ж, возможно, так оно и должно быть. В конце концов, всё в этом мире когда-нибудь приходит к логическому завершению. Глядя в глаза собеседнику, Каладиус видел в них решимость и ум. И он понимал, что этот человек вполне готов управлять королевством и его непутёвым королём.

– Знаете, что я думаю, милорд? – внезапно улыбнулся великий маг. – Я думаю, что из вас получится отличный первый министр.

Изумление на лице Делайни было настолько комичным, что Каладиус расхохотался. Он хохотал от души, потому что внезапно почувствовал такое облегчение, будто с него сняли груз, который непосильной ношей висел на шее много лет. Странно, но именно сейчас великий маг чувствовал себя более живым, чем когда бы то ни было в последние десятилетия.

Эпилог. Затишье во время бури

Каладиус сидел, прислонясь спиной к шершавому боку громадного красноватого валуна, и глядел на пустыню, расстилавшуюся перед ним. Солнце плавило сейчас обратную сторону этой небольшой скалы, так что великий маг находился в тени, но по ощущениям он был в пекле. Пеклом дышала растрескавшаяся, окаменевшая земля, пеклом дышали белёсые, словно выгоревшие на солнце небеса.

Несмотря на это, Каладиус не скинул своих просторных чёрных одежд, хотя они сейчас прилипли к телу от пота. Полное безветрие царило в этом царстве вечного жара, лишь воздух сотрясался из-за восходящих от раскалённой земли потоков. Солнце клонилось к западу, постепенно окрашивая пустыню в причудливые сиреневые тона, но пока что жара не спадала ни на йоту. Каладиус знал, что пройдёт всего несколько часов, и жесточайший холод будет терзать эти самые камни.

Он испытал всё это в полной мере в течение тех месяцев, пока ему приходилось ночевать в небольшой пещере, полной гномов. Удивительно, но несмотря на то, что гномы целыми днями работали, не покладая рук, при этом используя воду только для утоления жажды, от них совсем не пахло потом. Хотя, вполне возможно, великий маг просто не ощущал уже этого запаха. Скорее всего, и от него самого несло, как от последнего бродяги.

Сегодняшний день, возможно, станет его последним днём на поверхности. Дворец ещё не был полностью готов, но Траббон заверил, что внутри уже всё готово для того, чтобы принять хозяина. Главные жилые залы были вычищены до блеска баининами и меблированы. Поэтому эту ночь Каладиус хотел провести уже внизу, у себя.

Гномы показали себя непревзойдёнными мастерами и знатоками своего дела. Они безошибочно определили место, где на глубине более ста футов проходила водоносная жила, поящая несколько оазисов в некотором удалении отсюда. Также они отыскали этот великолепный кратер, являющийся естественной защитой от пустынных ветров, а также случайных глаз. И всего за каких-нибудь пять-шесть месяцев они соорудили чудо.

Конечно, сами гномы с явно ложной скромностью фыркали и говорили, что в сравнении с Дак-Анбуром вырытый ими дворец был скорее ямой для нужника, но при этом глаза их блестели настоящей гордостью, тем более, что всё это великолепие было создано руками всего двух с половиной десятков работников.

Гномы мало преуспели в боевой или прочих видах магии, но в том, что касалось горных работ, их волшба не знала себе равных. Тысяча людей, работая вдвое больше времени, вряд ли сумели создать нечто хоть приблизительно похожее на новый дворец Каладиуса. Его размеры просто потрясали – он располагался на глубине около ста пятидесяти футов, точнее, здесь находился его верхний ярус, поскольку дальше он опускался ещё на три яруса вниз, подобно постепенно сужающейся воронке. Диаметр верхнего яруса был около четырёхсот футов, диаметр нижнего – порядка двухсот. Всё это было грамотно и удобно разбито на множество залов и комнат.

Для лишней породы гномы использовали весьма интересное заклинание, которое превращало песчаник в мелкую пыль. Очевидно, часть веществ, составлявших камень, при этом то ли испарялась, то ли ещё каким-либо образом исчезала, поскольку от кучи камней весом около сотни стоунов^[100] оставалась кучка пыли, похожей на пепел, которая весила уже не больше пяти стоунов, так что любой из этих силачей мог засыпать её в большое железное ведро и вынести на поверхность, даже не запыхавшись. Также гномы использовали похожую магию и для пробивания проходов. Не говоря уж о том, что их кирки и заступы были зачарованы и выплавлены явно не из простого железа.

Каладиус с удовольствием наблюдал за гномами. Кажется, это были единственные разумные существа на всей Паэтте, которые чётко знали своё предназначение. На их фоне и люди, и лирры выглядели мятущимися бездельниками или растерянными детишками.

Познания гномов и их мастерство восхищали великого мага. Они сумели так вырыть полость для дворца, чтобы подземная река, слегка изгибаясь, проходила над значительной его частью, являясь не только источником пресной воды, но и естественным охладителем, так что Каладиусу позднее нужно было тратить значительно меньше сил на поддержание климата.

Не говоря уж о том, что дворец был просто напичкан мангилом. Гномы знали толк в рунах, поэтому пол, стены, и даже потолки многих залов были покрыты ими, начертанными измельчённым в пудру магическим металлом. Они были почти не видны, но отлично выполняли свои функции. Какие-то служили для магической защиты, какие-то – для фокусирования возмущения, давая Каладиусу, по сути, неисчерпаемые запасы силы, которые можно было быстро пополнять.

Особые руны, выполненные по рисункам самого великого мага, были нанесены в нескольких ключевых местах, давая хозяину возможность почти мгновенно перемещаться между этими точками, тратя минимум энергии. Также по особой просьбе Каладиуса в центральном холле было сделано ложное окно – ниша, закрытая слюдой, внутри которой были созданы особо мощные и изощрённые фокусы возмущения, которые позволяли словно поймать в ловушку само волшебство. Система была столь хитрой, что однажды воспроизведённая манипуляция оказывалась заперта в этой нише, почти бесконечно отражаясь от рунных зеркал.

Каладиус потратил на это «окно» едва ли не столько же мангила, сколько и на весь остальной дворец, зато теперь он мог создать там иллюзию, которая поможет ему даже находясь глубоко под землёй, не ощущать этого. Он мог воссоздать там любой вид – хоть панораму Латиона, хоть побережье океана, хоть бескрайние сады Пунта. Более того, отражающая система была столь совершенна, что иллюзия могла держаться несколько десятков дней, прежде чем основополагающие законы бытия начинали брать над ней верх.

Во всём дворце должно было проживать порядка полусотни слуг, причём все они были исключительно из числа местных племён. Сейчас Каладиусу меньше всего хотелось видеть испорченных цивилизацией людей, поэтому он рассчитал даже своего камердинера, обеспечив безбедную старость не только ему, но и, наверное, его правнукам.

Длинная тень, повторяющая очертания кромки кратера, доползла уже почти до входа в его дворец. Оттуда как раз появился очередной гном, держа в руках ведро того, что ещё недавно было грудой битого камня. Потная борода сосульками свисала с усталого, но довольного лица. Педанты-гномы не позволяли себе высыпать мусор неподалёку от входа – его ссыпали в специальные тележки, которые потом, в конце дня, вывозились за пределы кратера.

Вскоре стали показываться и другие рабочие. Почти каждый из них нёс по ведру, а это значит, что там, внизу, появились новые комнаты, или же уже имеющиеся приняли наконец тот вид, который был изначально задуман гномами. По утверждению Траббона, бригадира бородатого отряда, работы сейчас велись уже на самых нижних, технических ярусах – там будут располагаться кладовые и прочие вспомогательные помещения. Верхний – жилой ярус – был уже полностью готов. Баинины уже были там, наводя последний порядок перед заездом хозяина.

– Добро пожаловать домой, мессир! – проходя мимо, Траббон сделал приглашающий жест в сторону входа. – Ишшу уже приготовил ужин и ворчит, что всё стынет.

– Благодарю, друг мой, – задумчиво кивнул Каладиус. – Думаю, этот несносный баинин подождёт ещё немного. В конце концов, кто знает – увижу ли я ещё когда-нибудь это небо?

Гном понимающе кивнул в ответ, хотя горный народ и не испытывал особенных сентиментальных чувств ни к небу, ни к солнцу, ни к прочим прелестям поверхности. Рядом с пещерой, где Каладиус провёл несколько месяцев с гномами, уже булькал котёл – непритязательных к пище гномов ждала привычная похлёбка из сушёной козлятины, поэтому усталые бородачи не стали задерживаться и поспешили к костру.

Меланхолично улыбнувшись этому зрелищу, великий маг вновь откинулся спиной к шершавому валуну и, глядя на постепенно розовеющее небо, вновь задумался.

***

Из Киная великий маг ринулся на восток подобно грозовой туче, но уже несколько часов размышлений в дороге заставили его пересмотреть отношение к произошедшему, так что в Латион он уже прибыл скорее как хмурое облако, сеющее мелким дождём. Он уже не спешил, не загонял лошадей, то и дело останавливался в добротных трактирах, во множестве паразитирующих на Кидуанском торговом тракте.

Общение с Делайни окончательно отрезвило его. Каладиус даже не стал встречаться с королём, понимая, что тот только и сможет, что юлить и сваливать вину на других. Делайни же повёл себя спокойно и с достоинством, понимая, что переиграл великого мага. Он ясно дал понять, что королевство не намерено тратить свои ресурсы на удовлетворение амбиций одного человека, и что условия мирного договора, который вот-вот должен был быть подписан, более чем выгодны для Латиона, в отличие от перспектив этой неясной войны.

Мы знаем, что Каладиус не стал спорить и переубеждать. Злость покинула его ещё раньше, а теперь он избавился и от разочарования. Ещё недавно великий маг кипел жаждой деятельности, но теперь внезапно остыл, поскольку понял, что даже его ярко горящий факел не способен рассеять тьму вокруг.

Долгое время он считал себя воплощением Латиона, его сутью. Но правда оказалась в том, что он давно уже отстал от жизни королевства, потерял её пульс. Ни Латион больше не видел в Каладиусе весомую часть себя, ни, как оказалось, сам волшебник не ассоциировал себя с этим государством. Да и ни с каким иным тоже. Всё чаще Каладиусу казалось теперь, что он вообще – единственный представитель некого рода, равноудалённого и от людей, и от лирр, и от гномов. Одинокий и одинаково чуждый для всех.

В этом понимании не было какой-то особенной жалости к себе. Каладиусу удалось принять это как данность, так что на этот раз обошлось без драматизма и саморазрушения. Если раньше он думал об уходе из Латиона как о бегстве, то теперь просто понял, что ему скучно и неинтересно среди людей. Вернувшись вновь в свой дворец, он словно заживо похоронил себя в нём. А если так – то почему бы не пойти дальше и не обеспечить себя комфортной тишиной в полной мере?

Каладиуса буквально физически потянуло в ту самую пустынную идиллию, которую он неоднократно так красочно описывал, рассказывая о своих якобы двух с половиной столетиях отшельничества. Он чувствовал, что должен отдохнуть прежде всего от той суеты, что ещё оставалась внутри него самого. Все эти глобальные идеи о строительстве империй, стремления к новым вершинам в магии настолько утомили его за минувшие сотни лет, что теперь хотелось провести ещё столько же в уютной пещере на краю света, где в округе на сотню миль нет ни одного жилья.

Каладиус был баснословно богат. За сотни лет у него скопилось огромное состояние, значительную часть которого он потратил на мангил, и теперь его личные запасы этого металла были вполне сопоставимы с запасами иных королевств. Имея такие возможности и ресурсы, можно с комфортом жить в любой пещере, не отказывая себе ни в чём, поскольку великий маг не мог и помыслить о том, чтобы отказаться от лучших вин и превосходной стряпни.

Окончательно решив покинуть Латион, он тщательно подготовился к этому. Практически все свои средства он вложил на депозитный счёт Саррассанского императорского банка, дабы не заниматься ненужной транспортировкой тяжеленных сундуков. Что же касается мангила, то с ним подобный номер, конечно же, не прошёл бы, поэтому Каладиус нанял две сотни легионеров для сопровождения бесценного груза.

Он отправился в Саррассу, планируя поселиться примерно в тех местах, о которых рассказывал в своих баснях. Он понятия не имел, что встретит там на самом деле – быть может, там полно селений, а быть может – там совершенно безжизненные земли. Великого мага это не беспокоило – он был уверен, что с его деньгами сможет устроиться где угодно.

Однако судьбоносным для него решением стало желание немного отклониться от маршрута и посетить Дак-Анбур, знаменитое королевство гномов, о котором он был столько наслышан.

Впервые увидев подземные чертоги гномов, Каладиус был восхищён. Он вдруг понял, что хочет именно этого – не какой-то там пещеры, пусть и обставленной самой изысканной мебелью, а именно такого подземного дворца, где он будет надёжно изолирован от всего мира.

Едва лишь осознав это, Каладиус начал действовать. Он договорился с королём гномов, чтобы тот выделил для него несколько десятков подданных из числа наиболее искусных. Он провёл в Дак-Анбуре почти полгода, потому что гномы очень ответственно подошли к делу. Ему почти сразу же предложили в качестве местообитания пустыню Туум. Гномы говорили, что породы, залегающие под толщей песка, весьма хорошо поддаются обработке, так что вполне можно справиться небольшими силами.

Каладиус пришёл в полный восторг – пустыня Туум давала полную гарантию того, что незваные гости не потревожат мага-отшельника. Тут же была снаряжена небольшая экспедиция – гномы отправились выискивать идеальное место для будущего дворца. Всё это время великий маг пользовался гостеприимством горного народа, впитывая те знания, которыми гномы были готовы поделиться, и кое-что давая взамен. И дело было вовсе не в скупости Каладиуса – просто подгорному народу не слишком-то были интересны те боевые и стихийные заклинания, которым он мог их обучить. А в работе с кристаллами и рунографии они сами могли бы дать фору великому магу.

И лишь когда место было найдено, Каладиус вместе с бригадой гномов отправился к месту своего последнего пристанища. Гномы запросили очень много, но великий маг почти не торговался. Единственный раз он попытался проявить прижимистость – когда гномы стали выторговывать значительную часть мангила, но и тут он был весьма щедр.

Затем был тяжкий переход через пустыню, хотя для гномов он был короче, чем для прочих смертных, поскольку им не было нужды пользоваться перевалами. У этого народа было огромное количество ходов под Анурскими горами, по которым очень быстро передвигались диковинные тележки, стремительно мчащиеся по металлическим направляющим, так что основную часть пути отряд проделал по дорийским землям, лишь на последнем этапе углубившись в саму пустыню.

Привыкшему к тишине и роскоши магу было довольно сложно поначалу жить в небольшой пещерке, которую гномы вырубили для себя на время строительства. Большинство из этих трудяг были отчаянными храпунами, громогласными весельчаками и, главное, весьма презирали простые правила приличия. Иногда великому магу приходилось спешно выходить на самый солнцепёк, когда гномы вдруг начинали соревноваться в пускании ветров. Причём у них с каждым днём сохранялось всё меньше пиетета к своему нанимателю, так что они лишь добродушно посмеивались на все его возражения.

Однако Каладиус не слишком-то досадовал на всё это. Гномы были не только преотменными строителями – они были незаменимы в магическом обустройстве будущего дворца. Каким-то лишь одним им ведомым заклинанием они могли истолочь твёрдый мангил в металлическую пудру, которая затем наносилась тонким слоем на камень, создавая защитные и усиливающие контуры. Так что даже если бы эти несносные бородачи вздумали бы испражняться прямо посреди пещеры, великий маг, вероятно, стерпел бы и это.

Как только Траббон, старшой гномов, объявил, что верхний ярус практически готов, в Пунт были отправлены двое его подчинённых. Дело в том, что после того, как Каладиус рассчитал своего верного камердинера, он обратился к нему с последней просьбой. Тот отправился в Лоннэй, столицу Пунта, чтобы прикупить там особняк – лучший из всех, что предлагались на продажу. И затем он должен был начать скупать мебель, исходя из хорошо известных ему вкусов хозяина. Мебели требовалось много, поэтому необходимо было арендовать ещё и какой-нибудь большой склад.

И вот теперь целые караваны фургонов потянулись в пустыню Туум из Лоннэя, перевозя мебель для дворца Каладиуса. Торговцев от буйных и падких на дармовщинку дорийцев защищали большие, хорошо вооружённые отряды наёмников. Это была величественная операция, организованная не хуже, чем снабжение воюющей армии, и заняла она не одну неделю.

Что же касается припасов, то Каладиус заключил договор с одним из баининских племён. Они должны были каждую неделю отправлять людей и верблюдов к условленному месту у отрогов Анурских гор. Туда гномы подвозили всё необходимое по своим секретным подгорным ходам, и баининам оставалось только навьючить всё это на верблюдов и отправиться в обратный путь. Специальные мешки, прошитые мангиловой нитью, позволяли сохранять внутри прохладу, достаточную для того, чтобы довезти через раскалённую пустыню даже фрукты и свежее мясо.

Каладиус понимал, что рискует, полагаясь на баининов. С гномами было проще – великий маг заключил бессрочный контракт с королём гномов и знал, что подземный народ скорее съест собственные бороды, чем нарушит этот договор. У диких баининов такого понятия вообще не существовало. Они осуществляли небольшие сделки с дорийцами, но там всё строилось на том, кто кого в конце концов сумеет облапошить. У баининов не было короля, с которым можно было бы договориться, да и вообще – они в любой момент могли бы просто уйти в другой оазис, если бы здесь что-то случилось.

Именно поэтому великому магу нужно было собственное племя, которое всегда было бы при нём. Это шло несколько вразрез с его желанием отдохнуть от людей, но, с другой стороны, баинины мало чем походили на цивилизованных жителей, и общение с ними Каладиусу внезапно оказалось даже приятно.

Большинство из этого пустынного народа категорически отказалось жить глубоко под землёй, поэтому они обустроились прямо в кратере. Волшебнику и гномам пришлось потрудиться, чтобы превратить его в небольшой оазис – вывести на поверхность водную жилу, потратить часть мангила на магический контур, который должен был удерживать относительную прохладу этого места. Но зато Каладиус теперь обзавёлся собственными подданными, которых, правда, было всего около полусотни человек. Тем не менее, это уже было своего рода небольшое государство посреди пустыни.

– Похоже, это и будет та самая империя, о которой ты мечтал, старый дурак, – усмехнувшись, проворчал Каладиус, оглядывая лениво раскинувшихся в тени палаток баининов в их традиционных белёсых одеждах.

Впрочем, если судить по ощущению умиротворения, которое, похоже, прочно угнездилось в его уставшей душе, эта империя стоила любой другой.

***

Каладиус очнулся от дум, когда тень доползла почти до противоположного края кратера. Закатное небо алело над ним, окрашивая в красное обычно буро-коричневую землю у его ног. Гномы давно уже плотно поужинали и теперь весело галдели в недрах пещеры, предвкушая сегодняшний отдых и завтрашнюю работу. Баинины из числа тех, что отказались жить во дворце, уже расползлись по своим палаткам – они привыкли ложиться рано и вставать поздно.

Крякнув, великий маг поднялся на ноги, поморщившись от боли в затёкших ногах и спине. Сейчас он сойдёт вниз, в свои подземные чертоги, и, вполне возможно, до конца отведённого ему срока больше не поднимется на поверхность, уподобившись затворнице-Дайтелле. Он не ощущал какой-то грусти по этому поводу – это было добровольное заточение. Каладиус понимал, что после многих сотен лет его беспокойной жизни это – именно то, что ему сейчас нужно.

Впрочем, возможно, однажды он ещё явит себя этому миру – кто знает? Характер у великого мага бывал переменчивым, и, быть может, отсидевшись в недрах пустыни пару десятков лет, он вновь умчится на запад ради очередной великой идеи? Каладиус не сжигал мосты – он просто хотел покоя. Просто ему нужен был достаточно весомый повод, чтобы вновь захотеть увидеть людей.

Не оглядываясь, великий маг Каладиус твёрдым шагом спустился по роскошной лестнице вниз, где ворчливый Ишшу, должно быть, в десятый раз подогревал его давно простывший ужин. Он уходил, чтобы вернуться, когда подвернётся достаточно серьёзный для этого повод.

15.10.2018 – 9.09.2019

Александр Федоров Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

Пролог. Пламя войны

Лишь такой старый вояка как Давин, побывавший за свою жизнь во многих стычках и сражениях, мог бы назвать сложившуюся ситуацию «тишиной». Вокруг было множество воинов — целое море людей, каждый из которых с настороженной нетерпеливостью ожидал грядущего боя. Поскрипывали кожаные ремни на доспехах, лязгали, ударяясь о бёдра, ножны, в которых пока ещё дремали тщательно отточенные мечи, чей сон вот-вот будет прерван сигнальными рожками. Где-то тревожно и недовольно фыркали лошади, слышалось бормотание людей, скрывающих нервозность под слоем непритязательных перешучиваний. Но всё же это была тишина, затишье перед боем, которая вскоре умрёт, исколотая лязгом стали и воплями людей.

Солнце взошло уже больше часа назад, но сражение всё никак не начиналось. Весь мир вокруг поглотил туман — такой густой, что Давин с трудом различал свою палатку, находящуюся в какой-то полусотне футов^[101] от него. Впрочем, такие туманы не редкость здесь, почти у самой границы Симмерских болот. Вскоре солнце вновь загонит его под мшистые коряги, и тогда начнётся битва…

Туман был делом привычным, но всё же нечасто он достигал такой густоты. Давин знал, что кое-кто из его союзников всерьёз ожидал, что Увилл использует его, чтобы нанести неожиданный удар. Но опытный военачальник не верил в это ни на секунду. Он слишком хорошо знал молодого Тионита — куда лучше, чем большинство других лордов. Они часто путали его отвагу с безрассудностью, а самоуверенность — с глупостью. Давин отлично знал, что это не так.

Войска Увилла сейчас стоят примерно в полумиле восточнее и точно так же ждут, когда же рассеется туман. Несмотря на молодость и какую-то почти звериную смелость, парень умел быть осторожным. Да, соблазн подобраться к превосходящему численностью врагу под покровом тумана велик, но не менее велика вероятность того, что отряды разбредутся кто куда, заблудившись в этом опрокинувшемся на землю небе, а то и — не ровен час — схватятся друг с другом, приняв соратников за врагов.

Давин Олтендейл, лорд домена Танна, стоял, скрестив руки на закованной в броню груди, и стискивая нижнюю губу верхним и нижним клыками. Несколько лет назад он разрезал губу, неосторожно поедая мясо с ножа. Со временем рана зажила, оставив лишь небольшой белёсый шрамик на внутренней поверхности, но время от времени этот шрам немел и причинял довольно неприятные ощущения. В такие минуты Давин прикусывал это место двумя клыками и медленно стискивал до тех пор, пока не выступали слёзы. Это помогало.

А ещё это помогало сосредоточиться, так что теперь это покусывание нижней губы превратилось в привычку. Всякий раз, как лорд был чем-то обеспокоен или на чём-то сосредоточен, он непроизвольно закусывал губу, отзывающуюся на это странной, необычной болью.

Слегка захлопали шёлковые пологи палатки, а рядом шевельнулось, оживая, знамя Олтендейлов — четыре золотых сжатых кулака на чёрном поле. С юга внезапно подул ветер, пока ещё довольно слабый, но, похоже, не собирающийся на этом остановиться. Давин непроизвольно схватился за рукоять меча. Если ветер усилится — он в считанные минуты унесёт туман обратно в Симмерские болота. А это значит, что сражение может начаться в любую минуту.

Давин пока ещё не видел своё войско, стоящее в сотне ярдов^[102] впереди, но он слышал и буквально ощущал, как по этому людскому морю прошла волна. Воины встряхивались с явным облегчением — это напряжённое ожидание, вглядывание в непроницаемую пелену тумана весьма действовали на нервы.

Ветер действительно усиливался. Вскоре стяг, до того висевший, будто промокшая тряпка, гордо расправился и затрепетал, словно потрясая своими золотыми кулаками в адрес вражеской армии. Вместе с тем, как ветер уносил клочья тумана, он словно бы уносил и неуверенность самого Давина. Видят боги — он не хотел очутиться тут, и не хотел, чтобы всё это произошло. Но он сделает то, что должен. Он не допустит, чтобы кто бы то ни было, пусть даже и сам Увилл Тионит, посягал на всё, что было ему дорого!

Туман таял, и вот уже Давин увидел сперва смутные очертания, а затем и ряды своих людей, напряжённо вглядывающихся туда, где находилось войско Увилла. Боги, лорд Олтендейл был знатным воякой, повидавший на своём веку не одну битву, но до сих пор он никогда прежде не видел такого количества воинов в одном месте!

Коалиция лордов, противостоящая Тиониту, сумела собрать под свои знамёна более сорока тысяч клинков. Предания времён империи гласили, что в те времена под знаком Белого Дуба^[103] собиралось и до двух сотен тысяч людей, но теперь это казалось совершенно невероятным. Впрочем, те времена были совсем иными.

Тринадцать лордов доменов прислали свои войска на Гвидово поле, и девятеро из них присутствовали лично. Давин слукавил бы, если бы сказал, что они прислали войска ему. Лорды не признавали кого бы то ни было выше себя, будучи равными, и в этом была та правда, за которую и стоял сейчас здесь Давин Олтендейл. Правда, попрать которую вознамерился Увилл.

У самого бунтаря Тионита войско было не в пример скромнее — разведка докладывала о двадцати двух — двадцати пяти тысячах солдат. Впрочем, и это число казалось невероятным — откуда бы он мог набрать такую прорву? Да, простонародье и мелкие феодальчики обожали и едва ли не поклонялись ему, но всё же названное количество просто не укладывалось в голове. Неужто он согнал под знамёна всё население центральных доменов?

Это была не первая схватка между Увиллом и Коалицией лордов, но она должна была стать последней. Сегодня должно быть покончено и с самим непоседливым выскочкой, и с его бреднями о единоличном правителе. У Тионита нет шансов — никакая сила не выстоит против армии, которую собрала Коалиция.

Туман окончательно растворился под ударами сразу двух стихий — солнца и ветра, и теперь в свете разгоревшегося уже дня Давин хорошо видел полоску вражеской армии. Боги, кажется, разведка не слишком-то ошибалась! Там действительно были тысячи и тысячи бойцов. Может быть и не двадцать тысяч, но, судя по всему, никак не меньше пятнадцати.

Сколько людей сегодня поляжет на этом поле? Сколько из тех, кто сейчас ещё дышит прохладным утренним воздухом, заплатит жизнями за тщеславие этого мальчишки?..

Зелёное с прожелтью Гвидово поле, похожее на гигантскую чашу, разделяло два грязно-коричневых, слегка колыхающихся прямоугольника. Давин вновь поглядел по сторонам. Он видел штандарты других лордов Коалиции — всего в сотне-другой ярдов от него находилась ставка лорда домена Варса Брада Корти, и его вздыбившиеся змеи на жёлтых знамёнах ярились, поддаваясь порывам всё усиливающегося ветра. Армии других лордов располагались дальше, и некоторых он вовсе не видел со своего места.

Как же жалко выглядело войско Увилла на фоне полков Коалиции! Вглядываясь в ряды воинов, над которыми кое-где плескались голубые стяги Тионитов, Давин вдруг скрипнул зубами.

— Что же ты натворил, сын?.. — пробормотал он.

Впрочем, это был скорее некий ритуал, нежели реальное проявление чувств. Давин давно уже привык видеть в Увилле не мальчишку, которого он действительно воспитывал словно сына, а врага. Никаких особенных чувств к нему у старого воина не осталось. По крайней мере, Давин считал именно так и очень надеялся, что так оно и есть. Он понимал, что если Увилл не будет мёртв к исходу этого дня, то всё равно будет казнён чуть позже. И что он, Давин Олтендейл, будет одним из тех, кто скрепит этот приговор своей подписью.

Старый лорд вновь прикусил шрам на губе так, что на глазах выступили слёзы. Остались считанные минуты. Интересно, хватит ли у Увилла терпения дожидаться атаки Коалиции, или же он, не взирая на значительную разницу в численности, ломанётся в бой первым? Вообще-то он довольно грамотно расположил своё невеликое войско…

Невеликое… Давин вновь усмехнулся про себя. С каких это пор войско в пятнадцать-двадцать тысяч стало невеликим? За всю свою полную схватками жизнь он не мог припомнить случая, чтобы на одном поле собиралась хотя бы даже четверть от тех людей, что ждали сейчас сигнала к атаке с обеих сторон. Как-то незаметно для всех игра пошла слишком уж по-крупному. Давно ли Увилл со своей горсткой в четыре сотни мечей пощипывал пёрышки на впалых боках доменов своих соседей?

Малец действительно поднабрался опыта, да и голова у него варит — будь здоров. Вот и сейчас Увилл расположил свои силы настолько грамотно, насколько это было возможно. Он использовал все те скудные преимущества, которые даровал местный унылый ландшафт. Он постарался увеличить протяжённость фронта, дабы уменьшить вероятность окружения, но сделал это не в ущерб крепости своих рядов. Войска Тионита, разбитые на несколько самостоятельных подразделений, выстроили несколько эшелонов обороны, готовые встретить врага почти с любого направления.

Нет, Увилл всё-таки умнее, чем часто говорят о нём другие лорды! Он не станет нападать — не поведёт своё войско в ловушку. Недалёкий Диввилион заверял остальных, что Тионит непременно нападёт первым, и тогда вступившие в бой войска должны будут отступить назад, втягивая врага в своеобразный мешок, который захлопнут фланговые части. Этот идиот мнил себя стратегом, хотя не победил бы даже в кулачном бою у мельницы. Собственно, все свои схватки с Увиллом он бездарно проиграл уже давно.

Давин вглядывался в ясно теперь уже видимое вражеское войско, словно пытался разглядеть того, кого он когда-то именовал сыном. Увилл, в отличие от большинства других лордов, не любил отсиживаться за спинами своих людей и всегда был в первых рядах. Давин и сам бы с радостью тряхнул стариной — слишком давно он не ощущал этого пьянящего ощущения опасности и восторга, когда на тебя надвигается стена копий и клинков, жаждущих твоей крови.

Но нет… Как и прочие лорды, он останется здесь — якобы для того, чтобы командовать своим сегментом сражения. На практике он понимал, что вскоре его воины убегут отсюда вперёд на несколько сотен ярдов, и всё что он сможет — смотреть на сражение, разворачивающееся вдали. Впрочем, чем Гурр не шутит — может быть позже он всё-таки вскочит на своего Галантиара и приблизится туда, чтобы хотя бы вздохнуть этот непередаваемый аромат пыли, пота и крови.

А Увилл… Давину хотелось надеяться, что сегодня он получит добрый удар меча, который милосердно избавит его от последующего унижения и мучительной казни, какую, несомненно, придумают для него мстительные лорды.

Воины, стоящие впереди, переминались с ноги на ногу всё сильнее. Теперь, когда тумана уже не было, всё продолжающаяся заминка начинала порядком действовать на нервы. Ропот становился всё громче — кто-то, пытаясь поднять боевой дух свой и товарищей, глумился над численностью и подготовкой противника, кто-то прикрикивал на говорунов, желая последние минуты перед боем провести в тишине и молитве, но более всего было нетерпеливых вопросов — ну когда уже?

Единого командующего у армии Коалиции не было — никто из лордов не пожелал уступить это право другому. Поэтому сейчас, когда ожидаемой атаки Тионита не случилось, наступила некоторая растерянность. Давин даже презрительно хмыкнул, подумав про себя — какое, должно быть, глупое зрелище они сейчас представляют с той стороны поля. Хотелось думать, что Увилл воспримет эту заминку как часть тактической игры.

— Подведите Галантиара, — бросил он через плечо.

Тут же к нему подвели великолепного гнедого саррассанца, по праву носящего это почти царское имя. Легко вскочив в седло, несмотря даже на тяжёлые доспехи, Давин рысью направился ближе к центру — его пять с половиной тысяч бойцов стояли ближе к правому флангу.

Брад Корти, лорд домена Варса, уже поджидал его, сидя верхом. Понимающе ухмыльнувшись друг другу, они направились дальше вместе. Вскоре все девять лордов съехались, чтобы решить, что делать дальше. Да уж — более бестолкового начала для битвы придумать было сложно!..

Многие лорды были явно сконфужены — именно те, кто больше всего настаивал на том, что Тионит, как обычно, с места бросится в атаку. Глупец Диввилион был почти так же пунцов, как и его накидка, и то и дело заводил разговор про сложность рельефа. Впрочем, его никто не слушал.

— Ну что — так и будем стоять, или, может быть, начнём всё-таки? — даже не пытаясь сгладить презрительную шероховатость голоса, поинтересовался Давин.

— Может быть, подождём ещё немного и Тионит всё-таки ударит?.. — Пард Контон, лорд домена Тогода, был, похоже, ещё тупее Диввилиона.

— Может быть… — серьёзно кивнул Давин. — А если мы подождём достаточно долго, то, может дождёмся и атаки от его сынишки.

— У Тионита нет сына, — широко улыбнулся Корти, прекрасно уловив сарказм.

— Ничего, он вполне может успеть.

— Лорд Олтендейл, ваше зубоскальство сейчас неуместно! — резко воскликнул Тедд Вайлон, лорд домена Вайлона, явившийся на битву несмотря на свой весьма преклонный возраст, и который, похоже, именно на правах старшинства зачастую считал себя главным.

— То же самое я говорил об уверенности большинства лордов в том, что Увилл непременно атакует первым. Однако же вы не стали прислушиваться.

— Прошу вас, господа! — встрял Корти, хотя его, очевидно, забавляла эта перебранка. — Мы выглядим нелепо в глазах наших же людей. Мы должны что-то решить, и решить как можно скорее, а не то наш славный оппонент может и заскучать.

Корти был одним из умнейших и хитрейших людей, которых знал Давин. Пожалуй, он, как никто другой из присутствующих, был достоин уважения. Но всё же лорд домена Танна чувствовал инстинктивную неприязнь к нему. Брад Корти был столь же скользким и коварным, как и змей, изображённый на его щите. Даже сейчас он произнёс свою тираду не для того, чтобы успокоить присутствующих, а из желания унизить их ещё больше.

— А что тут решать? — вскинулся тёзка лорда Корти — Брад Клайн, лорд домена Бейдина. — У нас двукратное превосходство. Ударим и развеем армию этого щенка! Хорошо бы поспеть до полудня, покуда не стало слишком уж жарко!

— Может, окажете нам честь и первым поведёте своих людей в атаку? — тонко улыбнулся Корти.

Удар был болезненным — лорд домена Бейдина привёл всего шесть сотен мечей, поскольку большинство его былых вассалов сейчас стояли по ту сторону поля. Клайн вспыхнул и заскрежетал зубами, прожигая остряка ненавидящим взглядом.

В этом была вся суть так называемой Коалиции — вздохнул про себя Давин. Союзники поневоле. Союзники, которые охотно вцепились бы друг другу в глотку, если бы посмели. Но они не смели по целому ряду причин — и это было самым главным. Система работала на протяжении веков, а значит — была вполне жизнеспособной. Впрочем, теперь она дала сбой, и виною тому был Увилл Тионит. И именно поэтому лорд Давин, взрастивший парня как родного сына, должен теперь всё исправить.

— Мы ударим все, — резко ответил он. — Попытаемся смять их фланги. У нас довольно сил, чтобы полностью окружить Тионита. Главное, чтобы каждый держал свой конкретный участок фронта. Если сумеем не смешаться и ударить чётко — победа будет за нами.

Спустя несколько минут Давин вернулся к своей палатке. Он видел ожидающие взгляды своих людей, но лишь ободряюще махнул им рукой. Ждать осталось совсем недолго. Ещё раз окинув взглядом ряды и оценив их готовность, Давин поднёс к губам рожок и резко подул. Он видел, как вздрогнули от неожиданности и обернулись теиз воинов, что глядели в этот момент вперёд. Он подал сигнал остальным лордам, что его люди готовы.

Вскоре такие же звуки раздались слева и справа от него. Насчитав восемь сигналов, Давин подул в рожок вторично. Ему тут же откликнулись другие лорды. Пора!

— Вперёд! — проревел он, подымаясь на стременах.

Уставшие от ожидания воины словно бы даже с некоторым облегчением качнулись вперёд и начали движение. Он же остался на месте, сидя верхом на своём Галантиаре. Теперь всё решали командиры отрядов. Никакой особой тактики, благодаря тупости и самоуверенности некоторых членов Коалиции, лорды так и не разработали, так что особого проку от Давина на поле боя всё равно не было бы. Кажется, приходилось полагаться лишь на численное превосходство. Впрочем, не было повода сомневаться, что этого может оказаться недостаточно.

Наступающие войска покамест двигались неспешно, дабы не тратить лишних сил. Длиннотравье Гвидова поля, не срезанное ещё серпами крепостных, изрядно мешало ходьбе. Кавалерия пока ещё оставалась на месте — ей была отведена роль для возможного окружения. Хотя, возможно, стоило бы пустить её вперёд, чтобы попытаться опрокинуть ряды защищающихся. Но теперь уж поздно было что-то менять. По крайней мере, лошади пойдут лучше по вытоптанному людьми полю.

Войска Увилла стояли, не шевелясь. Они не спешили сократить расстояние до врага, ожидая на подготовленных заранее позициях. Когда между враждующими армиями оставалось не более двухсот шагов, с позиций Тионита взвились тучи стрел. Атакующие перешли на бег, стараясь как можно быстрее преодолеть эти опасные ярды.

Давин поглядел по сторонам. Он увидел девять конных фигур, расположенных каждая у своей палатки. Лишь они, да три десятка денщиков оставались сейчас здесь. Впрочем, была ещё и конница — около двух тысяч всадников. Вздохнув, Давин вновь перевёл взгляд на бушующее вдалеке людское море. Оттуда уже доносились истошные крики яростно сражающихся и умирающих людей и лязг оружия.

Где-то там сейчас сражался его названный сын — лорд Увилл Тионит, который за последние четыре года утопил в крови все центральные домены.

Глава 1. Вдова

По плотно утоптанной глине двора загрохотали колёса экипажа. Странно, Давин сегодня не ждал гостей. Он с любопытством выглянул из узкой бойницы, которую сам гордо именовал окном. Во двор въехала видавшая виды карета без гербов и опознавательных знаков. Возможно, кто-то из его вассалов прибыл с какой-то просьбой… Давин поморщился — после вчерашних возлияний всё ещё несколько побаливала голова, так что меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать жалобы мелких феодалов друг на друга.

Карета остановилась неподалёку от входа. Лакея на запятках не было, поэтому кучер сам соскочил с козел, чтобы отворить дверцу. Давин вскрикнул от неожиданности — из кареты осторожно вышла молодая женщина в чёрном платье. Одной рукой она опиралась на руку кучера, а другой крепко прижимала к себе ребёнка. Вслед за женщиной из экипажа выскочил, не давая кучеру себе помочь, мальчишка лет шести.

Конечно же, Давин сразу же узнал женщину. Это была Лаура Тионит — жена, а точнее теперь уже вдова лорда домена Колиона Торвина Тионита. Торвин скончался около месяца тому назад, и Давин присутствовал на его погребении. И вот теперь он просто терялся в догадках по поводу этого странного и совершенно нежданного визита. Позабыв про головную боль, лорд Олтендейл бросился вниз по узкой и тёмной лестнице.

— Лаура! — не скрывая изумления, воскликнул он, едва завидев женщину, по-прежнему прижимающую к груди дитя. — Что случилось?

Надо сказать, что Давину было вполне позволительно такое нарушение правил приличия в обращении с госпожой Тионит, поскольку их связывала вполне искренняя дружба. Точнее, эта дружба связывала с Давином её покойного мужа, но вполне естественно распространилась и на его супругу. И это было тем удивительнее, что подобное взаимное расположение нечасто можно было встретить среди лордов доменов.

— Ах, Давин, — лицо Лауры заметно осунулось за последнее время и до сих пор хранило следы пролитых слёз. — Мне очень нужно с тобой поговорить!

Лорд Олтендейл тут же предложил гостям пройти в его кабинет, где они могли бы говорить вполне свободно.

— Не приказать ли подать вам чего-нибудь? — предупредительно осведомился он.

— Разве только стакан воды, — бледно улыбнулась Лаура.

— А я бы поел чего-нибудь! — неожиданно встрял мальчик.

— Увилл! — резко одёрнула его смутившаяся мать.

— Но дядя Давин сам спросил!.. — с обидой в голосе воскликнул паренёк, которого назвали Увиллом.

— Всё в порядке, Лаура. Я сейчас распоряжусь. А ты, парень, должен понять, что вызвало недовольство твоей мамы. Ты не должен встревать в разговоры взрослых.

Давин, у которого пока ещё не было собственных детей, вполне по-отчески относился к детям своего друга, и особенно теперь, когда его не стало, он чувствовал, что должен хоть в какой-то мере заменить сиротам их потерянного отца.

— Я уже не мальчик! — с явным вызовом в голосе возразил Увилл. — Теперь я — лорд домена Колиона, как мой отец!

При этих словах Лаура как-то странно скривилась, хотя тут же взяла себя в руки. Давин же, напротив, не сдержался и довольно ухмыльнулся:

— А ведь и не поспоришь! Хорошо, мой лорд, сейчас тебе принесут поесть. Прошу, пройдите в мой кабинет.

И он сам пошёл впереди, указывая дорогу, тогда как дворецкий бросился на кухню, чтобы распорядиться насчёт еды.

— Признаюсь, твой визит для меня стал полной неожиданностью, — убедившись, что дверь плотно закрыта, а гости с относительным удобством разместились в громоздких креслах, вновь заговорил Давин. — Почему ты здесь? И что за странный экипаж? Где слуги и охрана? Вы что — ехали так из самого Колиона?

Внезапно захныкал ребёнок, всё ещё прижимающийся к груди Лауры. Давин знал, что это — годовалая девочка, дочь Лауры. Правда, сейчас он никак не мог припомнить её имени.

— Дети устали с дороги, — словно извиняясь, проговорила женщина. — Может быть, для них найдётся комната, где они могли бы отдохнуть?

Странно было слышать от весёлой и даже озорной обычно Лауры этот сломленный, просительный тон. Да, смерть мужа здорово подкосила её, но здесь, похоже, было что-то ещё. Никогда раньше — по крайней мере, с тех пор, как они подружились, — Лаура не была столь скована.

— Я не устал, и я не… — вновь начал было Увилл, но Давин решил, что пора проявить твёрдость.

— Ты не ребёнок, мы это уже поняли, — строго осадил он юного лорда домена Колиона. — Но, полагаю, ты по-прежнему сын своей матери? А коли так — будь добр слушать её и выполнять то, что она велит! Теперь ты — лорд домена, а это — огромная ответственность, мой друг. Из невежи не выйдет хорошего господина, уж ты мне поверь!

Увилл покраснел, но всё же смолчал, видя, как глядит на него мама.

— Я велю подать обед в комнату для гостей, — тоном, не терпящим возражений, продолжил Давин. — Уверен, что сейчас спустится Кара — ей наверняка уже доложили о вашем приезде. Она с удовольствием понянчится с… малышкой.

Давин так и не припомнил имя девочки, поэтому слегка замялся. И действительно — вскоре в двери деликатно постучали, и в комнату вошла Кара, жена лорда Олтендейла. Пожалуй, она была не так красива, как Лаура, и выглядела намного старше, хотя они были почти ровесницами. Возможно, дело было в излишней полноте — следствии какой-то болезни. Но Давин с нежностью и уважением относился к супруге, пусть она покамест так и не смогла подарить ему радость отцовства.

Кара и Лаура вполне тепло относились друг к другу, поэтому поздоровались со всей душевностью. Тактичная и мудрая хозяйка дома тут же поняла сложившуюся ситуацию, поэтому по первому же слову Давина с непередаваемой нежностью взяла на руки хнычущее дитя и, забавно сюсюкая что-то на вымышленном младенческом языке, вынесла её из кабинета. Следом шёл всё ещё красный от досады Увилл.

Вскоре плач ребёнка затих — и не потому, что её унесли достаточно далеко. Просто Кара умела успокаивать. Лицо Лауры слегка разгладилось — по крайней мере, за судьбу детей сейчас можно было не переживать.

Тактично постучал слуга — он принёс кувшин с водой и две кружки, после чего моментально удалился, оставив хозяина наедине с его гостьей. Давин самолично налил в одну из кружек воды и подал Лауре, но та, заметно волнуясь, не отпила даже глотка.

— Что стряслось, Лаура? — вновь заговорил Давин, опуская светскую болтовню.

— Это Дафф… — женщина замялась, не зная, как начать.

— Дафф? — Давин был искренне удивлён.

Дафф Савалан, лорд домена Латиона, был третьим в их тесной дружеской компании. Все они были почти одногодками, и, что ещё важнее, все трое стали лордами в достаточно юном возрасте. Сам Давин, которому едва минуло двадцать три, уже шесть лет был властелином своего домена. Покойный Торвин был на два года старше, и был лордом уже целых девять лет. Даффу не так давно исполнился двадцать один год, из которых почти шесть лет он стоял во главе домена.

На заседаниях Стола, где в массе своей присутствовали лорды куда старше и зануднее, эти трое быстро сблизились. По удивительному стечению обстоятельств они возглавляли соседствующие домены. Эта дружба, обычно столь нехарактерная для лордов, то и дело становилась объектом недовольного внимания со стороны участников Стола. Иной раз причиной тому были взрывы хохота, которые частенько довольно неуместно прерывали заседания. Но куда больше беспокоил лордов этот внезапный союз, который в будущем мог значительно повлиять на баланс сил.

По незыблемому правилу Стола лорд, сколь бы юн или туп он ни был, имел полное право присутствовать на заседаниях, так что преувеличенно благообразные лендлорды вынуждены были терпеть выходки шумной троицы, лишь изредка позволяя себе одёргивать их, когда те заходили уж слишком далеко. Впрочем, на заседаниях Стола крайне редко решалось что-то по-настоящему важное, так что никакого особенного ущерба от столь неподобающего поведения они не претерпевали.

Чаще всего объектом этой весёлости становился Дафф, чья неуёмная любвеобильность была почти комичной. Например, тот же Торвин мог иной раз на протяжении четверти часа с абсолютно серьёзной миной рассуждать о возможных объектах страсти юноши. В этот список неизменно попадали сперва крупные домашние животные, затем — животные поменьше. Ежели кто-то не цыкал на разошедшегося в своих фантазиях лорда, тот вполне мог добраться и до мелочи вроде мышей и канареек.

Шутки шутками, но поскольку заседания Стола проходили поочерёдно у всех лордов, то можно было с уверенностью сказать, что в каждом из этих городов бегало как минимум по одному бастарду лорда домена Латиона. Дафф старался не пропускать ни одной смазливой служанки, хотя при этом странным образом сторонился более знатных дам, хотя многие дочери мелкопоместных дворянчиков, пожалуй, не сумели бы отказать пылкому юноше.

При этом Дафф не умел или не хотел держать язык за зубами, так что все свои похождения он необычайно красочно описывал своим приятелям, прекрасно понимая, что тем самым предоставляет им очередную порцию предметов для острот.

Нужно отметить, что из всей троицы лишь он один и не был женат — Дафф успел осиротеть до того, как родители устроили его личное счастье, так что теперь он с полным правом наслаждался холостяцкой жизнью. У него было несколько братьев, и о наследнике думать нужды не было, что полностью устраивало молодого повесу.

И вот теперь Давин никак не мог взять в толк — чем же таким этот оболтус мог так расстроить и взволновать Лауру. Более того — похоже, он её здорово напугал.

— Он приезжал ко мне, чтобы… Чтобы просить моей руки…

И вновь Давин с неприятным чувством отметил странную сломленность, звучавшую в её словах. Но абсурдность сказанных слов заставила его не очень-то вежливо фыркнуть, забывая даже о состоянии гостьи.

— Дафф? — с недоверчивой насмешливостью переспросил он. — Просил твоей руки? Как-то непохоже на него!

— Он и сам был на себя непохож, — лорду показалось, или Лауру даже передёрнуло. — Он изменился, Давин. Давно ли ты видел его?

— В последний раз — во время погребения Торвина, — невольно помрачнев, ответил Олтендейл. — Но тогда мы все были на себя непохожи…

— Он прибыл ко мне пятого дня, — заговорила Лаура, нервно ломая пальцы. — Приехал в сопровождении целого отряда — человек двадцать, а то и больше. И едва ли не с порога объявил, что намерен взять меня в жёны.

— Да уж… — тон Давина продолжал оставаться насмешливо-легкомысленным. — От этого болвана многого можно ждать, но такое чудачество странновато даже для него. Ну так откажи — велика проблема! Уверяю тебя, даже если он будет божиться, что наложит на себя руки от горя — он позабудет об этом уже на следующий день!

— Ты ничего не понял!.. — с тихим отчаянием возразила Лаура. — Дафф изменился! Его словно подменили! Он был жёсток и циничен. И дал понять, что не потерпит отказа.

— Не потерпит? — Давин ухватился за последнее слово, хотя всё, что говорила Лаура звучало достаточно абсурдно. — Что значит — не потерпит? И что же он сделает?

— Он пообещал, что… возьмёт силой и меня и домен… — сгорая от стыда, Лаура закрыла лицо дрожащими пальцами.

— Что?.. — недоумённо рявкнул Олтендейл, хотя ощущение абсурда не отпускало — слишком уж не вязалось то, что говорила несчастная женщина с тем образом гуляки и ловеласа Даффа, который был так хорошо ему знаком. Однако же сказанное было столь вопиющим, что кровь бросилась ему в лицо. — Ты уверена, что верно поняла его слова?

— Разве тут возможны разночтения? — горько усмехнулась Лаура. — Всё, что он говорил, было предельно ясно и недвусмысленно.

— Подонок… — глухо проворчал Давин.

Сказанное Лаурой решительно отказывалось укладываться в голове, и где-то в глубине души он по-прежнему считал всё это недоразумением. Но его честь восставала даже против этой мифической на первый взгляд ситуации. Пусть даже несчастная женщина, недавно потерявшая мужа, превратно всё поняла — в данный момент он не имел права усомниться в её словах.

— Ты хочешь сказать, что он обещал не только обесчестить тебя, но и забрать себе домен? — продолжил он.

— Всё было именно так… — пролепетала бедняжка, и пережитое потрясение вскипело в её глазах в виде огромных слёз. — Уверяю тебя, Давин, Дафф совершенно изменился. Я никогда не видела его таким. Это будто другой человек… Он сказал, что… — Лаура едва подавила рыдание. — Что убьёт Увилла, а меня сделает… своей наложницей…

— Он блефует! — со всей горячностью заверил её Давин. — Стол никогда не примет этого. Попробуй Дафф выкинуть что-нибудь в этом роде — и против него ополчатся все лорды. Да и хватит ли у него силёнок!..

— Он сказал мне, что уже хоть завтра под стенами Колиона будут стоять семь тысяч клинков…

— Этого не хватит для полноценной осады! — попытался убедить Лауру Давин, хотя прекрасно понимал, что Колион далеко не идеален в плане обороны. — Он потеряет уйму времени, а к тому времени подоспеет помощь!

— Похоже, Дафф заранее переговорил с наиболее влиятельными из наших вассалов, — кулаки женщины судорожно сжались. — Все они в один голос советуют принять его предложение. По их мнению, шестилетний мальчик будет плохим лордом и не сумеет защитить их от нападок.

Увы, мир между доменами действительно был достаточно хрупким и сохранялся, если можно так выразиться, лишь на глобальном уровне. Это не мешало каждому лорду иметь иной раз десятки территориальных претензий к соседям, так что небольшие приграничные стычки из-за спорных территорий случались постоянно. Что говорить — и сам Давин уже несколько раз переведывался со старым Пиладом Диввилионом из-за парочки лугов на границе с доменом Диллая.

Так что в словах вассалов была доля истины. Особенно остро это понимали как раз приграничные феодалы, которым обычно доставалось больше всех, а потому они как никто были заинтересованы в сильном и решительном лорде, внушающем почтение и страх соседям. Правда, это описание, вроде бы, совершенно не вязалось с Даффом Саваланом, но, говоря откровенно, выбор между инфантильным и легкомысленным мужчиной и серьёзным не по годам ребёнком всё же редко падает на долю последнего.

— У меня три с половиной тысячи мечей, — мрачно проговорил Давин. — Я тотчас же пошлю их в Колион.

— Это бессмысленно, — возразила Лаура. — Если придут войска Даффа, мои вассалы, боюсь, переметнутся на его сторону. Ты понапрасну потеряешь людей и будешь втянут в нешуточную войну.

— Мы сейчас говорим об одном и том же Даффе? — вновь переспросил Давин, не в силах отделаться от ощущения сюрреалистичности этого разговора. — Этот свиристел, помнится, не мог без посторонней помощи зашнуровать штаны! О какой нешуточной войне ты говоришь?

— Ах, Давин, — судорожно вздохнула Лаура. — Ты никак не можешь понять — того Даффа больше нет. Ты совсем не знаешь его!

— А ведь верно, — хлопнул себя по колену Давин. — Мне всего-то и нужно, что встретиться с ним. Бьюсь об заклад — я всё улажу. Или мы позже вместе посмеёмся над этим недоразумением, или… Или я размажу его по стене как комара! — мрачно закончил он.

— Это опасно! — с ненаигранным ужасом воскликнула Лаура. — Ты не можешь ехать к нему! Кто знает, что он с тобой сделает?

— Дафф? — зловеще рассмеялся Давин. — Я прекрасно знаю, что он сделает — расскажет очередную тошнотворную историйку про свои игрища с малолетней служанкой, или же напьётся до бесчувствия, чтобы избежать разговора.

— Пожалуйста, Давин, возьми с собой столько людей, сколько сможешь! — взмолилась несчастная женщина.

— Может быть, прихватить сразу всё войско? — ухмыльнулся лорд. — Полно, Лаура, всё будет хорошо! В последнее время тебе пришлось через многое пройти, и сейчас ты… слегка расстроена. Давай договоримся — ты будешь гостьей моего дома, покуда я не вернусь от Даффа. Я приволоку тебе этого засранца за ухо, чтобы он вымаливал твоего прощения, стоя на коленях. Идёт?

— Давин, поклянись мне, что возьмёшь с собой самых лучших и самых верных твоих людей! — в отчаянии воскликнула Лаура. — Поклянись, или я никуда тебя не отпущу!

— Ты заговорила прямо как моя жена! — с явной нежностью усмехнулся Олтендейл, глядя на милое, несмотря на невзгоды, личико гостьи.

Она всегда нравилась ему. Конечно, он ни на миг не забывал, что Лаура — жена его друга, а потому его приязнь была чисто дружеской. Просто так распорядилась судьба в лице родителей двух семейств. Просто его отец подыскал ему Кару, дочь своего вассала, бывшего ему ещё и лучшим другом. А родители Торвина отыскали для него вот это чудо. Впрочем, сейчас Давин был несправедлив в своих мыслях. Кара — чудесная женщина. Она добра, весела — что довольно непросто при её частых приступах болезни. Лорд не терял надежды, что однажды она подарит ему наследника, и добросовестно делал всё возможное для этого.

— Ладно, клянусь тебе! — смягчившись, улыбнулся Давин. — Я возьму столько людей, сколько это будет приемлемым в данном случае. Ведь всё же я отправляюсь в гости к старому другу, а не на переговоры с врагом! — горько хмыкнул он. — Но обещаю тебе, что эти люди будут лучшими из лучших!

На том и было решено. В тот же день, чтобы не терять времени, Давин отправился в путь в сопровождении десятка вассалов — то число, которое он счёл обоснованным для лорда, предпринявшего путешествие за десятки лиг^[104]. Лаура с детьми осталась гостьей в замке Олтендейлов, окружённая тёплой заботой его хозяйки. Давин обещал вернуться не позднее чем через две недели.

Глава 2. Добрые друзья

В отличие от Танна, Латион был городом всегда. Построенный аж во времена империи, он, должно быть, когда-то давно был достаточно крупным. В то время, как столица империи Кидуа исчезла, поверженная северными варварами, а многие западные города подверглись разрушению, сюда, в так называемые центральные домены, разруха пришла вполне естественным путём. После падения империи всё здесь пришло в упадок и безо всяких варваров — города захирели, население уменьшилось. Междоусобицы, голод и болезни сделали своё дело, отбросив мир в своём развитии едва ли не на тысячелетия назад.

И всё же наследие империи в некотором виде сохранилось. Дороги, которые постепенно приходили в упадок без должного ухода, но всё же были; города, которые лишились двух третей своих жителей и были совершенно запущены, но всё же были. Давин мог только предполагать — как выглядел Латион во времена Кидуанской империи. Даже сейчас он смотрелся внушительно, хотя было ясно, что от былого величия осталась лишь бледная тень.

Для пущей представительности Давин решил путешествовать в экипаже, но в итоге проклял это решение. Да, наверное, пару тысяч лет назад было бы сущим удовольствием прокатиться в карете по мощёной дороге, но теперь… Было видно, что за дорогой никто не ухаживает — огромные ямы зияли то тут, то там. Кое-где, напротив, здоровенные глыбы булыжников выпирали наружу, так и норовя сломать если не само колесо, то хотя бы каретную ось.

Насколько же приятнее казались сейчас родные грунтовые дороги его собственного домена! Пусть это были лишь две уезженные колеи посреди полей, но по ним путешествовалось не в пример комфортнее. Впрочем, когда-то, много-много сотен лет назад мощёная дорога шла и через земли домена Танна, направляясь к Танийскому перевалу и дальше — в Загорье. Однако от неё не осталось и напоминаний — она была вся целиком разобрана для строительства укреплений в том числе и того же Танна.

В общем, к замку Даффа, располагающемуся неподалёку от вальяжно текущего Труона, Давин подъехал в не лучшем расположении духа. Однако же, собрав всё своё раздражение, накопившееся в дороге, он попытался засунуть его как можно глубже. Сейчас нельзя было поддаваться эмоциям — нужно было максимально беспристрастно и спокойно разобраться в ситуации.

Впрочем, начало оказалось немного сбивающее с толку и с нужного лада — Даффа, судя по всему, не было дома. По крайней мере, предупредительнейший лакей сообщил, что господин отправился на охоту и вернётся лишь к вечеру. Слегка обескураженный Давин хотел было отправиться на поиски, но вовремя сообразил, насколько это будет неуместно.

— Изволите обождать в покоях? — низко кланяясь, осведомился лакей.

— Изволю, — буркнул Давин, входя.

Его провели в гостевую комнату, где спешно растопили камин и постелили свежее бельё на постели. После принесли весьма неплохой обед. Вассалы Давина также были размещены в одной из больших комнат в первом этаже.

Весь остаток дня Давин пытался скоротать время. С наслаждением повалявшись пару часов на вполне удобной постели, чтобы хоть как-то унять ноющую после дороги спину, дальше он просто сидел у окна, время от времени потягивая пиво и почти машинально жуя куски холодной оленины.

Всё это время он пытался проиграть в голове предстоящий разговор. Нужно ли было бросаться с места в карьер и, вполне возможно, огульно обвинять Даффа в скотстве? Или же не открывать сперва истинной причины приезда, чтобы понаблюдать за ним? Обычно лицо юноши было открытой книгой, на которой всё отображалось едва ли не раньше, чем формировалось в самом мозгу.

Когда уже начало темнеть, всё тот же лакей осторожно осведомился — подать ли гостю ужин, или он предпочтёт дожидаться хозяина? Есть особенно не хотелось, но добрая еда — отличное средство от скуки, поэтому Давин решил, что Дафф вполне поужинает и без его компании.

Уже совсем свечерело, так что за мутным слюдяным окном нельзя было уже ничего разглядеть. Давин валялся на кровати, любуясь танцем света и тени на потолке и стенах от горящего камина. По всем подсчётам Дафф давно уже должен был бы вернуться — разве что он охотится за пару десятков миль от города.

В коридоре послышались шаги. Это точно был не кто-то из слуг — те старались передвигаться бесшумно. Кроме того, характерное позвякивание шпор по камням с головой выдавало дворянина. Это точно был Дафф. Однако же, это было довольно странно. Давин обладал достаточно чутким слухом и был уверен, что сумеет услыхать возвращение охоты. Но ничего подобного не было. Вместе с тем, трудно было предположить, что лорд Савалан отправится на подобное мероприятие в одиночку или лишь с парой слуг.

Не был он ни на какой охоте! — с досадой подумал Давин. Всё это время он был здесь, в замке! Лорд Олтендейл скрипнул зубами, резко садясь. Впрочем, само по себе это ещё не означало — подобная идиотская выходка была вполне в духе этого несносного буффона.

Шумно распахнулась дверь, и в комнату ввалился сам хозяин замка. Он был в охотничьем костюме и даже, как мы упоминали ранее, не снял шпор, будто бы лишь только узнав о госте, тут же бросился к нему. Впрочем, костюм был чист и свеж, так, будто бы его надели какую-нибудь четверть часа назад. Да что там костюм! Сапоги были начищены так, что на них вопиюще выглядела бы даже небольшая пылинка. Да, в этом был весь Дафф — его ума хватало лишь на нелепые шутки.

— Давин, дружище! — расплываясь в счастливой улыбке, возопил юный шут. — Какими ветрами тебя закинуло сюда? Извини, не знал, что ты сегодня прибудешь — иначе ни за что не заставил бы тебя ждать! Но что поделать — мне скучно, вот и приходится развлекаться хотя бы охотой!

Уже в эту самую секунду Давин принял решение подыграть Даффу. Нет, этот недотёпа никак не мог быть тем самым Даффом из рассказа Лауры! Бедняжка явно что-то напридумывала себе. Ну да ладно, вскоре всё выяснится. А потому сейчас не нужно быть чересчур серьёзным, чтобы вскоре не сделаться смешным из-за этих нелепых подозрений.

— Что-то подсказывает мне, приятель, что охотился ты совсем не за косулями или кабанами, — поднимаясь навстречу Даффу, рассмеялся он. — Что там сегодня в твоём ягдташе? Дочка мельника? Жена лесника?

— Ты, как всегда, видишь меня насквозь! — с комичным смирением вздохнул Дафф, обнимая друга. — Если выбирать между ланью, что бегает на четырёх ногах и той, что бегает на двух — я всегда предпочту последнюю! Как минимум, погоня за нею не бывает такой утомительной!

— Не говоря уж о том, что трофей оказывается куда приятней! — подмигнул Давин.

А может быть всё действительно объясняется куда проще? Возможно, этот потаскун просто весь день прокувыркался в своей постели с какой-нибудь смазливой горожанкой? На самом деле, на Даффа одинаково было похоже и то, и другое. Но Давин давно уже привык не обращать внимания на подобные выходки.

— Тут даже и не поспоришь! — хохотнул в ответ Дафф, присаживаясь за стол, где стояли не убранные до сих пор остатки ужина. — Ну а ты тут какими судьбами? И как добрался?

Давин ухватился за второй неосторожный вопрос и решил пока не отвечать на первый — он решительно не знал, как к нему подступиться.

— Отвратительно добрался! — проворчал он, плюхаясь на другой стул. — Завтра поутру пошли своих людей в направлении к Колиону. Клянусь честью, твои дороги вытряхнули из меня добрую половину кишок! Пусть они соберут их и привезут обратно — авось я найду лекаря, который приладит мне их назад!

Дафф захохотал и, не брезгуя, подхватив с тарелки Давина недоеденный кусок мяса, направил его в рот.

— Во имя всех богов, Дафф! — продолжал сокрушаться Давин. — Ты же сам ездишь по тем же дорогам! Неужели сложно отправить крепостных, чтобы они хотя бы завалили самые глубокие ямы? Молот Асса, да я почти своими глазами видал, как смерды ловят карасей в этих яминах! А в некоторые даже забрасывают сети!

— Я не езжу в каретах, — с набитым ртом пояснил Дафф. — Вот тебе главный урок, дружище — не нужно быть таким неженкой! Ехал бы верхами — горя бы не знал! Дьяволы! Это мясо жёсткое, словно подошва! А пиво ты, я погляжу, вылакал до дна!..

Схватив нож, он заколотил им по пустому кувшину. На звон тут же явился лакей.

— Пива! — выплёвывая недожёванный кусок прямо на стол, рявкнул Дафф.

Лакей тут же исчез. Дафф с некоторым отвращением смахнул комок мяса на пол. Давин никак не отреагировал на происходящее — он лишь всё больше убеждался в том, что Дафф нисколько не изменился.

— Сейчас нам принесут лучшего пива в окрестности сотни лиг! — заявил хозяин замка, не церемонясь, утирая рот рукавом. — Выпив его, ты будешь полностью вознаграждён за свой нелёгкий путь, поверь мне! Это пиво варит жена моего кузнеца, и оно такое же тёмное, как самая тёмная палатийская ночь!

— Зная тебя, я ожидал куда более скабрёзной метафоры, — усмехнулся Давин. — Кажется, наш мальчик стал подрастать.

— Кузнечиха страшна как Гуррова задница, — отмахнулся Дафф. — Так что мне не с чем было сравнивать.

Словно позабыв недавний опыт, юноша вновь откусил здоровый кусок холодного мяса и принялся его жевать. Отсмеявшись непритязательной шутке приятеля, Давин теперь мог помолчать и собраться с мыслями. Он пристально вглядывался в лицо Даффа, пользуясь тем, что сидит спиной к камину, и пытался разглядеть в нём что-то, что доказывало бы правоту Лауры. И не находил.

Принесли пиво, и оно действительно оказалось выше всяких похвал. Дафф, отхлебнув едва ли не половину кружки, наконец сумел протолкнуть в горло неподатливый кусок. Впрочем, это уже не имело значения — вместе с кувшином слуга принёс и поднос с двумя дымящимися тарелками.

— Так что же всё-таки привело тебя ко мне? — залпом приканчивая остатки пива в кружке, поинтересовался Дафф. — Не пойми меня неправильно — я очень рад тебя видеть и всё такое… Просто любопытно.

— Ты приезжал не так давно к Лауре? — максимально нейтральным тоном спросил в свою очередь Давин.

— Приезжал, — легко согласился Дафф, продолжая нарезать кусками мясо, истекающее душистым соком.

— Зачем? — видя, что приятель полностью сосредоточился на столь важном деле, полюбопытствовал Давин.

— Просить её руки, — лорд Савалан взглянул в ответ столь ясными и наивными глазами, что сердце Давина внезапно неприятно ёкнуло.

Он переигрывает — понял вдруг Олтендейл. Дафф слишком уж увлёкся, играя в этакого простачка. Он, конечно, всегда был недалёк, но теперь… Всё это в совокупности — идеально чистые ботфорты, преувеличенно легкомысленный тон, святая простота в глазах… Даже то, как он пытался разгрызть жёсткое холодное мясо, хоть и было похоже на Даффа, но… Именно что похоже. Он будто намеренно изображал дурачка, словно пытался запорошить взгляд гостю.

— Но она носит траур, — не меняя тона, проговорил Давин. — Между прочим, по твоему другу.

— Ну я же не собираюсь жениться на ней прямо сейчас! — подёрнул плечами Дафф. — Это была, скажем так, декларация о намерениях. Мы молоды, и вполне можем подождать годик.

— То есть, ты просто предложил ей подумать о возможном замужестве?

— Арионн милосердный, ну конечно же! — возвращаясь к трапезе, воскликнул молодой человек.

Вся проблема была в том, что теперь Давин ему не верил. Он и сам не мог объяснить — почему, но сейчас он остро чувствовал, что Лаура, пожалуй, была права, а этот наглый малец просто врёт ему прямо в лицо.

— И ты не угрожал ей?

— Угрожал? — изумлённо переспросил Дафф, не донося кусок до рта. — С чего бы мне ей угрожать?

— Ты не умеешь врать, приятель, — с угрозой в голосе проговорил Давин, решив покончить с этим балаганом.

— Серьёзно? — лицо Даффа внезапно исказила злорадная гримаса.

Он бросил кусок мяса обратно в тарелку и с явным отвращением оттолкнул её от себя так, что она едва не упала на пол.

— А ты знал, что я отужинал около часа назад, и что сейчас я глядеть не могу на это мясо? Было ли похоже, что я давлюсь от отвращения, заталкивая его в рот?

Давин совершенно не ожидал подобного всплеска, и уж подавно он не ожидал услыхать подобный тон от Даффа и увидеть подобного выражения лица, а потому совершенно опешил.

— А ты знал, что я не был ни на какой охоте, и всё это время промариновал тебя здесь, сам находясь в какой-то сотне шагов отсюда?

— Это я знал, — чуть оправившись, ответил Давин, пытаясь вернуть себе былую уверенность. — Тебя выдал твой наряд. Ты оказался настолько туп, что не потрудился даже запылить ботфорт.

— По-твоему это была тупость? — ухмыльнулся Дафф. — Нет, дружище, просто мне было всё равно. Я знал, что ты не такой простак, что мне удастся вечно ломать тут комедию. Знаешь, я прямо-таки надеялся, что ты тут же уличишь меня в этом. Я ведь с самого начала понимал, зачем ты здесь! Лаура каким-то образом проскользнула к тебе и наябедничала.

— Ты действительно угрожал надругаться над ней? — Давин скрежетал зубами, пытаясь держать себя в руках.

— Ну, может и говорил что-то такое, не припомню… — улыбнулся в ответ Дафф.

— Скотина! — Давин вскочил и набросился было на бывшего приятеля, но вдруг увидел лезвие кинжала, направленное ему в грудь.

— Спокойней, защитник прекрасных дам! — засмеялся Дафф. — Не надо дёргаться. Мы — взрослые люди, и можем поговорить спокойно.

Давин невольно содрогнулся — он действительно видел перед собой совершенно незнакомого человека. Куда делся этот извечный налёт дурашливости и добродушия? Глаза Даффа смотрели холодно и властно — он явно чувствовал себя хозяином положения. Не будь в его руках кинжала, Давин, быть может, и не сумел бы сдержать себя, а так он, глухо зарычав, повалился обратно на стул.

— Вот так намного лучше, — одобрил Дафф. — Давай проясним всё раз и навсегда. Ты в моём доме, и если мне даже просто покажется, что ты хочешь причинить мне вред — я убью тебя, и никто не осудит меня за это, поскольку, как я уже говорил ранее, ты в моём доме. Твои молодцы тебя не услышат, а вот мои меня — непременно. Если ты приехал разговаривать — так давай говорить!

— Что с тобой случилось?.. — почти прошептал Давин, не в силах прийти в себя от потрясения.

— Ты ничего не понимаешь, да? — расхохотался Дафф и вдруг столкнул свою тарелку на пол, словно она раздражала его тем, что стояла на краю, но так и не упала в предыдущий раз. — Думаешь, что здесь замешана магия? Или это сам Гурр вселился в меня? Ты об этом думаешь, деревенский дурачок?

Давин не привык бояться и до сих пор делал это довольно редко, но сейчас он боялся. Он действительно решил, что в Даффа вселился демон — слишком уж разительной была перемена.

— Ты сказал давеча, что я не умею врать, — внезапно становясь серьёзным, с жаром заговорил Дафф. — О, как ты не прав! Да вся моя жизнь — одно сплошное лицедейство! Как думаешь — легко ли внезапно стать лордом в неполных четырнадцать, когда твои отец и мать буквально сгорели от алой лихорадки у тебя на глазах? Тебе было шестнадцать, семнадцать?.. Ты будешь доказывать, что два года не имеют разницы, но в глубине души и сам признаешь, что имеют! В четырнадцать ты — мальчишка. В шестнадцать — юноша. И отношение к тебе совсем другое. В четырнадцать твои собственные вассалы глядят на тебя так, будто не знают, что им лучше сделать — отодрать тебя розгами, или же убаюкать на руках.

Давин видел, как капельки пота выступили на раскрасневшемся лице Даффа. Видел, как горели огнём безумно распахнутые глаза — хотя, впрочем, это могли быть отсветы камина. Дафф весь подался вперёд, словно пытаясь сократить дистанцию между ними, так что на лицо Давина то и дело долетали капельки его слюны. Однако он не шевелился и не утирал лица. Он, не отрываясь, глядел на собеседника.

— Я был испуган и убит горем. Когда зарывали гроб с моей матерью, больше всего на свете мне в тот момент хотелось кинуться в разрытую могилу, чтобы меня закопали вместе с ней. Но я был лордом своего домена, будь он проклят!.. Впрочем, нет… Я назывался лордом, но я не был им. Меня трясло от одной мысли, что я буду распоряжаться всеми этими людьми, что я буду заседать за Столом… Я был уверен, что последний лакей рассмеётся мне в лицо… И тогда я понял, что гораздо лучше мне будет прикинуться пустоголовым балаболом — ведь именно этого от меня и ждали!

Говоря эти слова, Дафф словно бы снимал какой-то груз со своей души, поскольку он всё больше успокаивался. Наконец он заметно расслабился, вновь принимая удобное положение на стуле. Достав из-за отворота рукава свежий платок, он утёр вспотевшее лицо.

— Я надел на себя маску шута. На заседаниях Стола я заприметил вас с Торвином и прибился к вашей компашке, но даже с вами я боялся быть собой, ведь я был младше вас. Да вы и глядели на меня именно так — сверху вниз, снисходительно и насмешливо. Что ж, я стал именно тем, кем вы меня представляли. Мне было совсем не трудно — как ты уже, должно быть, понял, лицедейство — это моё. Боги, я напропалую врал о своих интрижках, а вы верили! — Дафф нервно рассмеялся. — Болваны! Да если бы я переспал хотя бы с десятой частью тех, о ком говорил, то сейчас уже, поди, подыхал бы от сифилиса! Но вам ведь было плевать, не так ли? Вам хотелось лишь зубоскалить, и я давал вам такую возможность. Вы называли меня своим другом, но на самом деле я был для вас не более чем забавной зверушкой!

— Ладно, я понял, — пытаясь сохранять ровный и насмешливый тон, заговорил Давин, хотя его до сих пор слегка потряхивало. — Всё это время ты ходил, обиженный на весь мир из-за того, что никто не хотел воспринимать тебя всерьёз. Но какое отношение к этому имеет Лаура? Она всегда была добра к тебе! Зачем вымещать свою злость на ней?

— Да ты, похоже, совсем дурак, дружище! — вновь расхохотался Дафф. — Какая там злость? Я предложил Лауре обвенчаться, поскольку она всегда мне очень нравилась. Я хочу эту женщину себе, и теперь, когда появилась такая возможность, я ею пользуюсь! Уж поверь, я буду для неё не худшим мужем, чем был Торвин!

— И потому ты угрожал её сыну? — рявкнул Давин, снова выходя из себя.

— Боги, да стоит ли придавать этим словам значение? — презрительно отмахнулся Дафф. — Я уж не помню — к чему это было сказано. Пришлось к случаю, не более того. Если всё будет по-моему, мальчишке нечего опасаться!

— Вот как? — взорвался Давин, вновь вскакивая на ноги.

— Эй, держи себя в руках, громила! — весело воскликнул Дафф, быстро выхватывая кинжал. — Мы просто разговариваем, не забыл? Извини, но я не допущу мордобоя! Если ты приблизишься настолько, чтобы я мог воткнуть в тебя клинок — я сделаю это.

Давин, наверное, без особого труда мог бы обезоружить юношу, который был худощавей и явно слабее, но понимал, что это ни к чему не приведёт. Дафф поднимет крик, и сюда ворвутся десятки вооружённых людей. И тогда не поздоровится ни ему, ни его спутникам. А потому он вновь грузно осел на стул.

— Мальцу ничего не будет угрожать, — снова заговорил Дафф, на сей раз не добавляя «если всё будет по-моему». — Если он готов стать мне добрым сыном, то я буду ему добрым отцом. Я ведь не чудовище и не пожиратель детей.

— Ты угрожал Лауре… — начал было Давин, но Дафф его тут же перебил.

— Я не угрожал Лауре. Я просто обозначал перспективы.

— Ты обещал обесчестить её…

— Да сколько можно! — закатил глаза Дафф. — Ну сказал там что-то сгоряча, с кем не бывает! Да дело совсем не в том! Хочешь, я прямо сейчас поклянусь тебе, что пальцем её не трону против воли? Я лишь хочу сказать, что у неё не будет выбора.

— Ты начнёшь войну? Лорды этого не одобрят! — хмуро посулил Давин.

— Ой ли? — усмехнулся Дафф. — И на чём основано твоё утверждение? Я спрашиваю об этом, потому что оно в корне расходится с тем, что знаю я, а мои знания подкреплены реальными делами. Ты не поверишь, но едва ли не весь минувший месяц я провёл в седле! Носился по доменам, будто ошпаренный — мозоли на заднице до сих пор не сошли! Но зато я переговорил со всеми мало-мальски значимыми лордами из числа тех, что верховодят сейчас за Столом. И все они сказали мне одно и то же — никто не встрянет в мои дела с Лаурой. Раскрой глаза, Давин, это случается сплошь и рядом! Причём свадебный подарок — далеко не худший вариант приобретения домена!

— Но будет война!.. — не слишком-то уверенно возразил Давин.

— С чего бы? — пожал плечами Дафф. — Или ты притащишь к Колиону свои две тысячи бойцов, или сколько их там у тебя? Ты же не думаешь, что вассалы Колиона станут рисковать жизнью и землями ради мелкого щенка, который, быть может, никогда и не вырастет в сильного волкодава? Впрочем, если у тебя и были подобные иллюзии, то я спешу тебя успокоить. Бадд, мой младший братец, побывал в домене Колиона и пообщался с тамошними феодалами. И все они, за редким исключением, заверили, что не станут вмешиваться. Да, они принесли присягу Увиллу, — предупреждая возмущения Давина, повысил он голос, поднимая руку. — Но ведь и сеньор связан клятвой со своими вассалами. Клятвой защищать их от возможных посягательств. А защитник из парнишки покамест никакой, не так ли?

— Понимаешь ли ты, что было бы, если бы во времена, когда ты только стал лордом домена, поблизости отыскался бы такой вот Дафф? — глухим от ярости голосом произнёс Давин.

— Но ведь этого не случилось! — фыркнул лорд Савалан. — Так к чему тогда весь этот разговор?

— Значит, ты будешь лордом домена Колиона, а здесь, в Латионе, посадишь одного из своих недалёких братцев? — кривясь от злобы, спросил Давин.

— Признаться, я предпочёл бы остаться в Латионе, но это невозможно… А по поводу моих братьев… Ты уже попался однажды на эту удочку, но так ничему и не учишься. В моей семье нет недалёких людей, дружище. Возможно, однажды это поймёт вся Паэтта. Коли хочешь знать, то эта идея как раз пришла в голову Давилу — тому самому, кто займёт тут моё место. Впрочем, ты волен думать как угодно.

Произнося эти слова, Дафф встал и направился к выходу. Впрочем, уже у двери он остановился.

— Ты действительно нравишься мне, Давин, — повернувшись, заговорил он. — И если, остыв, ты решишь сохранить нашу дружбу — я буду очень рад. Впрочем, зная тебя, я не слишком-то рассчитываю на это, но всё же. Я хочу, чтобы ты помнил об этом. Что же касается Лауры… Ты слышал всё. Если ты считаешь себя её добрым другом — отправляйся к ней и убеди не делать глупостей. Пойми, дружище, это уже дело решённое, и любой иной расклад будет заметно хуже.

Дружески, но вместе с тем и несколько насмешливо кивнув на прощание, Дафф вышел.

Глава 3. Приёмный сын

Давин уехал из замка в ту же ночь, даже не подумав попрощаться с его хозяином. Его колотило от бессильной злобы и отвращения к самому себе. Не оставляло стойкое ощущение, будто его возили лицом по заплёванному полу таверны.

Мир словно переворачивался с ног на голову. Немногим более месяца назад он проводил одногодруга к Белому Пути, а этой ночью, похоже, лишился и другого. Что бы там ни говорил Дафф, что бы он себе ни напридумывал, но Давин действительно считал его своим другом. До этого дня, конечно. Возможно, позже он остынет и как-то изменит своё отношение к юному лицемеру, но пока что он чувствовал себя оплёванным. Выходит, всё это время над ним потешались, а Давин этого ужасно не любил.

Едва выехав из Латиона, лорд Олтендейл с досадой остановил экипаж и поменялся местами с одним из вассалов. Оставив несчастного путешествовать «с королевским комфортом» в карете, сам он вскочил на коня и тут же, ударив его пятками в бока, помчал прочь. Он гнал несчастное животное, пытаясь унять бушующую в груди ярость. Скакуну страшно повезло, что на Давине не было шпор — в противном случае он истерзал бы его бока в лоскуты.

Обратная дорога заняла куда меньше времени и явно пошла на пользу, давая возможность проветриться и всё обдумать. Увы, представ наконец перед Лаурой, Давин совершенно растерялся, не зная, что сказать. Впрочем, сам его вид был красноречивее любых слов.

— Что он сказал тебе? — прижимая руки к груди спросила Лаура, выбежав навстречу вернувшемуся лорду.

Рядом с нею была и Кара с малышкой на руках, и Увилл, как-то сурово и совсем не по-детски поджавший губы. Все они испытующе глядели на вернувшегося лорда, и лица их выражали целую гамму чувств — от сочувственного беспокойства Кары до тоскливого страха Лауры.

— Похоже, мы крупно ошибались насчёт Даффа, — только и нашёлся, что ответить Давин. Он не находил слов, чтобы сообщить несчастной женщине о той западне, в которой она оказалась.

Понимая, что мужу нужно серьёзно поговорить с Лаурой, Кара попыталась увести детей, однако Увилл упрямо вырвал свою руку из её пухлой ладони и ещё плотнее сжал губы. Было видно, что он полон решимости остаться во что бы то ни стало.

— Пусть останется, Кара, — устало кивнул Давин в ответ на немой вопрос жены. — Это дело касается и его тоже.

Маленький лорд, услышав это, не улыбнулся, но его лицо несколько разгладилось, и он с явной благодарностью поглядел на Давина.

— Всё довольно скверно, не стану врать, — нехотя заговорил лорд Олтендейл, поочерёдно глядя на обоих. — Дафф Савалан оказался совсем не тем человеком, каким мы знали его раньше. Но он не изменился, Лаура, он всегда был таким. Всё это время он просто играл роль, а теперь вот перестал таиться.

— И что же ему нужно?.. — тихонько спросила Лаура.

— То, о чём он и говорил тебе, — невольно смущаясь, ответил Давин. — Он хочет взять тебя в жёны.

— Но зачем?..

— Он сказал, что ты нравишься ему. И кстати, он поклялся, что не причинит тебе зла, — Давин взглянул ей прямо в глаза, взглядом довершая мысль, которую не смел произнести вслух, тем более при стоящем рядом Увилле.

— Он хочет забрать мой домен! — звенящим от злости или от страха голосом воскликнул вдруг мальчик.

— Увилл, — тяжело вздохнув, заговорил Давин. — Я хочу говорить с тобой сейчас не как с ребёнком, а как с лордом домена. Готов ли ты выслушать, не перебивая?

— Готов… — стиснув кулачки, кивнул тот.

— Послушай, Увилл, то, что я сейчас скажу, мне и самому ужасно не нравится, но правда такова, что Дафф действительно может это сделать. Члены Стола поддержали его затею, тем более что в подобных браках нет ничего необычного. Лорды не рискнут начать войну в центральных доменах лишь для того, чтобы сохранить власть шестилетнего мальчика. Ты обещал не перебивать! — предостерёг Давин, заметив, что Увилл дёрнулся.

Как ни пытался лорд домена Колиона сдержать слёзы, но он всё же был ребёнком, шестилетним мальчиком, как только что сказал Давин. Поэтому он расплакался, но не истерично, как плачут дети, а тихо, сквозь стиснутые зубы и крепко зажмуренные глаза. И он промолчал, как и обещал. Олтендейл скрипнул зубами — это разрывало ему сердце. Однако он должен был продолжать.

— Сила любого лорда прежде всего в его вассалах, — заставляя себя не отводить взгляда от несчастного мальчика, вновь заговорил Давин. — Но и тут у меня неважные новости для тебя, Увилл. Вассальное право зиждется на том, что сеньор — не только повелитель, но и, в первую очередь, защитник своих людей. А твои вассалы, сынок, не верят в то, что ты способен их защитить. Многие из них втянуты в приграничные дрязги и боятся, что в нужный момент их сюзерен не сумеет помочь. Мне тяжело говорить это, Увилл, но я должен сказать. Твои вассалы не явятся на твой зов, если на земли домена придёт войско Даффа.

— Значит, меня некому защитить?.. — теперь уже Увилл плакал в голос, его сотрясала дрожь.

— Я защищу тебя, мой любимый! — также рыдая, бросилась к сыну мать, обнимая его так, словно пыталась закрыть собою от всего враждебного мира.

— И я защищу тебя, сын, — надтреснутым голосом добавил Давин. — Я заменю тебе отца и никому не дозволю тронуть тебя хоть пальцем! Но ты должен понять — я не могу развязать войну с Даффом. Даже если я призову всех, кто только может держать копьё, у меня не будет и пяти тысяч человек. Латион без особых усилий соберёт вдвое больше. Мудрый воин избегает схваток, в которых он обречён на поражение.

Увилл уже не мог справиться с собой. Долго накапливающееся напряжение вырвалось в настоящую истерику. Мальчик не мог даже стоять на ногах — он обвис в объятиях матери и теперь бился в каких-то конвульсиях. Рыдания душили его, и он едва мог дышать.

— Давин! — в ужасе взвизгнула Лаура, никогда ранее не видевшая сына в таком состоянии и теперь совершенно растерявшаяся.

Опешивший Давин всё же быстрее сумел прийти в себя. Одним прыжком он оказался рядом и подхватил сотрясающееся тело мальчика на руки. Кровати в комнате не было, поэтому он, не раздумывая, положил Увилла на стол, сбросив с него какие-то блюда и кувшин. Несчастный ребёнок извивался дугой, пытаясь вдохнуть воздуха, но спазмы рыданий, казалось, сковали его горло. Он надсадно хрипел, и даже раскрасневшаяся кожа его, кажется, начала синеть.

— Тише, сынок, тише! — увещевал Давин, пытаясь докричаться до Увилла. — Тебе нужно просто успокоиться! Спокойнее, попытайся выдохнуть! Ну же!

Но с ребёнком явно творилось что-то странное. С каждым хриплым всхлипом он словно бы втягивал немного воздуха, но вот выпустить его обратно почему-то не получалось. Не говоря уж о том, что его тело скручивали судороги.

— Он умирает!.. — взвизгнула Лаура, пытаясь обнять сына. Увы, но это ничем не могло помочь.

— Отойди, Лаура! — рявкнул Давин, отталкивая несчастную женщину в сторону.

Он видел, что мальчик вот-вот потеряет сознание от удушья. Сам не зная толком, что делать, он вдруг сильно, но аккуратно ударил Увилла кулаком в грудь. И это сработало. Мальчик выдохнул с таким звуком, словно выпустили воздух из туго надутого кожаного пузыря. Видимо спазм, сковывающий дыхание, исчез, потому что Увилл смог втянуть в себя свежего воздуха. Давин вглядывался в него, до сих пор не веря, что это сработало, но ребёнок, похоже, хоть и с трудом, но дышал.

Однако же судороги продолжались — ноги мальчика дёргались, колотя по столешнице, да и всё тело время от времени содрогалось. Но теперь, похоже, жизни Увилла уже ничто не угрожало. Давин чуть отступил от стола, словно давая понять Лауре, что она может подойти. Несчастная буквально бросилась на тельце своего сына, накрывая его собой, и сама затряслась в рыданиях.

На шум сбежалось несколько человек из дворни. Давин видел в проёме двери испуганное лицо Кары, которая успокаивала плачущую девочку. Слуги принесли воду в кувшине и какие-то полотенца, и теперь суетились вокруг Увилла, хотя было неясно — чем они могут помочь. С неожиданной досадой он велел им всем убираться — ему хотелось сейчас побыть в тишине и одиночестве. Но пока что он должен был, конечно, оставаться с Лаурой — она явно чувствовала себя очень плохо.

Вскоре конвульсии прекратились, и Увилл впал в какое-то странное полуобморочное состояние, похожее на сомнамбулическое. Он не спал, но и почти не реагировал на окружающее. Кожа лица, ещё недавно раскрасневшаяся, теперь становилась совершенно бледной. Мальчик всё ещё немного всхлипывал и судорожно втягивал воздух.

Прошло какое-то время. Наконец Лаура выпрямилась и отошла на несколько шагов. Увилл спал прямо на столе, подтянув ноги к животу.

— Такое бывало раньше? — тихо спросил Давин.

— Нет, — бедняжка буквально рухнула на тяжёлый стул с резной спинкой. — Никогда…

— Это нервы, — попытался успокоить её Давин. — Всё будет хорошо.

— Его нужно показать лекарю, — немигающим взглядом уставившись куда-то в пустоту, пробормотала Лаура.

— Хорошо, — не стал возражать Давин, хотя сомневался, что лекарь чем-то сможет тут помочь. — Я отправлю за ним.

И он действительно позвал слугу и велел привести лекаря, живущего неподалёку от замка. Затем он вернулся и снова сел. Наступали сумерки, и в комнате становилось довольно темно, так что он снова встал, чтобы зажечь пару свечей.

— Что мне делать? — прошептала Лаура, всё так же глядя куда-то на теряющуюся в подступающем мраке дальнюю стену.

— Я не знаю… — покачал головой Давин, усаживаясь неподалёку. — Я ломал над этим голову на протяжении всего пути, но так и не знаю ответа. Можно попытаться созвать заседание Стола, но я сомневаюсь, что Дафф блефовал. Он не стал бы так рисковать, а значит действительно договорился с лордами… Я растерян, Лаура… Если ты попросишь — я, конечно, отправлю своих людей в Колион, да только боюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Мы не будем начинать войну… — помотала головой Лаура. — Это не даст ничего кроме новой крови. Боюсь, остаётся лишь одно — принять предложение Даффа…

Давин не нашёлся с ответом. С одной стороны, он тоже в глубине души понимал, что другого выхода у них нет, но с другой — как одобрить такое решение?

— У меня будет просьба к тебе, Давин, — немного помолчав, продолжила Лаура. — Я очень боюсь за Увилла. Если он вернётся в Колион — боюсь, что Дафф причинит ему зло…

— Он может остаться здесь, — хрипло проговорил Давин. — Он мне как сын, да и Кара будет счастлива. Ручаюсь головой, Лаура, что здесь с него не упадёт даже волос, по крайней мере, пока я жив.

— Может быть позже он сможет вернуться, если всё наладится…

— Всё обязательно наладится, и он вернётся к тебе. Дафф оказался хитрым интриганом, но он не похож на человека, который станет покушаться на жизнь ребёнка.

— И всё же…

— Он останется здесь настолько, насколько потребуется, — заверил Давин.

***

— Почему ты должна ехать? — сейчас Увилл говорил совсем не как лорд, но как маленький испуганный мальчик. Его нетрудно было понять — не так давно он потерял отца, а теперь вот узнал, что мама уезжает, чтобы выйти замуж за человека, который угрожал им, а его оставляет здесь, на попечении посторонних, в общем-то, людей. — Останься, дядя Давин защитит нас!

Увилл снова плакал, но пока, хвала богам, это не походило на вчерашнюю истерику. Бледная Лаура как могла пыталась успокоить сына, боясь, что припадок может повториться. Прошлым вечером явившийся лекарь осмотрел спящего мальчика, но, как и ожидал Давин, так и не сказал ничего определённого. Впрочем, он всё же выдал какую-то успокаивающую микстуру, но лорд Олтендейл подозревал, что это было сделано скорее для видимости, и чтобы успокоить встревоженную не на шутку мать.

— Я не могу остаться, Увилл, — стараясь говорить твёрдо и даже несколько строго, ответила Лаура. — Домен не может остаться без властителя. Если мы сбежим, то навсегда потеряем право владеть им.

— Но ведь это я — лорд домена! Значит, я должен ехать с тобой! — эти слова прозвучали бы гордо и впечатляюще, если бы Увилл не произнёс бы их плаксивым тоном, при этом ещё и капризно топнув ногой.

— Могу я поговорить с тобой, как с мужчиной? — вмешался Давин. — Ведь ты теперь — старший мужчина в семье.

Увилл вынужден был кивнуть. Более того, после этого напоминания он даже несколько собрался, утерев глаза рукавом и втянув свисающие из носа сопли.

— Ты — действительно лорд своего домена. В конце концов, ты — Тионит, и это твои предки, а не предки Саваланов многие десятилетия владели Колионом. И какой бы короткой не была память твоих вассалов, в свой час они об этом вспомнят! Но сейчас судьба распорядилась так, что тебе будет лучше пожить покамест здесь. И не потому, что это безопаснее для тебя, Увилл, а потому, что так будет безопаснее для твоей мамы. Или ты хочешь ради своих амбиций поставить под угрозу её благополучие?

Мальчик поспешно замотал головой. Слёзы так и рвались наружу, но он мужественно давил их, стараясь не уронить звания мужчины, коим наградил его Давин.

— Вообще твоей маме ничего не угрожает, сынок. Мы с ней много лет знаем дядю Даффа — он, в общем-то, славный малый. Но ты же знаешь этих женщин, парень, — теперь Давин доверительно понизил голос, будто секретничая с Увиллом втайне от матери. — Им вечно что-то мерещится. Неужели ты захочешь понапрасну волновать её. Она навоображает себе невесть что, а затем будет бояться этих фантомов. Потеряет сон и аппетит, станет грустить целыми днями. Тебе этого бы хотелось?

Увилл, ещё более польщённый тоном лорда, снова замотал головой.

— Опять же — свадьба состоится не раньше, чем через год, — продолжал Давин. — Да и состоится ли?.. Дафф — тот ещё оболтус. Сегодня он хочет жениться на твоей маме, а завтра может решить разводить кроликов. Через год — кто знает? — он и вовсе вздумает податься в странствующие артисты! А в течение этого года мама будет навещать нас время от времени — кажется, ей по нраву пришёлся воздух Танна. Что скажешь, приятель?

— Хорошо, — мужественно сцепив зубы, чтобы не расплакаться, кивнул Увилл.

— Ты не оставишь нас ненадолго? — удивительно, но этот вопрос Давин адресовал не мальчику, а его матери.

Лаура, на лице которой читалось облегчение, смешанное со скорбью, удивлённо взглянула на Давина, но молча кивнула и вышла.

— А теперь, когда твоей мамы тут нет, поговорим серьёзно, Увилл, — Давин подошёл к мальчику и присел на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Потому что этот разговор касается лишь мужчин, и лишь лордов. Послушай меня внимательно и хорошенько запомни то, что я скажу. Сейчас ты ещё мал, но это ведь дело поправимое! Пройдёт лет десять — а они в твоём возрасте пролетят незаметно, уж ты поверь! — и ты станешь достаточно взрослым для того, чтобы напомнить о себе. Дафф, даже если он станет мужем твоей мамы, всё равно останется Саваланом, а Колион — вотчина Тионитов. Твои вассалы принесли тебе клятву на могиле твоего отца, и эта клятва священна, хотя сейчас тебе, должно быть, кажется совсем иначе. Даже теперь формально не Дафф будет их сеньором, пусть они и будут подчиняться ему. Это право даёт ему лишь фамилия твоей матери. Та самая, которую носишь ты, сын своего отца.

Увилла теперь распирала самая настоящая гордость. Он видел, что лорд Давин говорит с ним как с равным, и это моментально осушило слёзы. В эту минуту он едва ли не боготворил этого человека, и готов был исполнить всё, что бы тот ни сказал. Вероятно, именно этого Давин и добивался этим своим поступком, но, тем не менее, он говорил сейчас совершенно искренне и прямо. Это был не просто приём, чтобы заставить ребёнка перестать капризничать.

— Пойми меня правильно — я не хочу сказать, что, стоит тебе подрасти, и домен тут же будет твоим! Но я хочу сказать, что если ты будешь достоин — ты сумеешь вернуть его! Тогда всё будет иначе — иное отношение Стола, иное отношение вассалов, а главное — иное отношение Даффа. Никто не боится шестилетнего мальчика, но взрослого лорда со славным именем и обоснованными амбициями будут бояться. Всё ли ты понял, сын?

— Всё понял, дядя Давин, — кивнул Увилл, не отводя взгляда от его глаз.

— И коли ты хочешь стать достойным лордом, пора бы начинать уже сейчас. Если ты — маленький мальчик, что ж — тогда хнычь и топай ножками. Но тогда ты никакой не лорд. А если ты — лорд, то подотри сопли и будь лордом!

— Я — лорд! — гордо ответил Увилл, с вызовом глядя на Давина.

— Хорошо! Тогда скажи мне, лорд Тионит, увидит ли ещё твоя достойная мама твои слёзы? Заставят ли они кровоточить её несчастное сердце?

— Этого не будет, дядя, — сказал Увилл, и Давин как-то сразу понял, что он не обманет.

— Ну вот и славно! — чуть поморщившись, Давин распрямил затёкшие ноги. — Пойдём к маме. И ещё одно, Увилл… Если хочешь, можешь называть меня отцом.

***

Солнце заливало внутренний двор замка. Лаура с дочерью отправлялись обратно в Колион. На сей раз их ожидала не та убогая карета, в которой они прибыли сюда — Давин уступил ей свой лучший экипаж. Он был заметно удобнее и представительней.

Во дворе кроме отъезжавших были и сам Давин, и Кара, и Увилл. Последний пусть и кривовато, но улыбался матери. Он держался чуть в стороне, даже не пытаясь провести последние мгновения в объятиях Лауры. Всем своим видом он старался показать, сколь мало его огорчает отъезд мамы, пусть и получалось у него пока плоховато. И всё же Давин гордился мальчиком — ни одной слезинки не выкатилось из-под его век, а улыбка, хотя и какая-то судорожная, ни на секунду не покидала его лица.

— Ты хоть поцелуешь маму на прощание? — шутливый тон Лауры не слишком-то вязался с бледным и печальным лицом.

Неловко кивнув, мальчик быстрым шагом подошёл к маме, обнял её и, буквально клюнув в щёку, тут же стремительно отошёл. Давин заметил блеснувшую слезу, но Увилл, вновь отбежав на безопасное расстояние, смотрел куда угодно, но только не на садящуюся в карету мать. Он поклялся, что Лаура не увидит его слёз, — осенило Давина. И теперь он делает всё возможное, чтобы сдержать клятву.

И лишь когда карета, вздымая пыль, помчалась вон из замка, Давин подошёл к мальчику и, обняв его за плечи, тихонько сказал:

— Теперь уже можно.

Уткнувшись лицом в потёртую кожаную куртку названного отца, Увилл зарыдал.

Глава 4. Наследник

С появлением Увилла замок Олтендейлов зажил новой жизнью. Он уже много-много лет не слыхал детских голосов — с тех самых пор, как сам Давин и две его сестры были детьми. И теперь он словно проснулся. Даже лица слуг, казалось, лучились каким-то теплом. Что уж говорить о хозяевах — для них наступили благословенные времена.

Первые дни Увилл, естественно, заметно грустил, хотя изо всех сил старался не показывать этого. Но грусть прошла — мальчик истосковался по отцу, и теперь с радостью нашёл его в Давине. Кара, хотя и не могла заменить ему мать, окружила его истинно материнской заботой и любовью. Она и не претендовала на то, чтобы он считал её мамой, но её собственные нерастраченные материнские инстинкты превращали её в настоящую наседку.

Давин тоже целиком погрузился в заботы о мальчике. Особенно поначалу, когда Увилл тосковал по матери, он старался постоянно искать для него интересные занятия. Они много гуляли в окрестностях Танна — городишко стоял неподалёку от границы Симмерских болот, и местность здесь отличалась от лесистых окрестностей Колиона. Тут хватало и лесов, и рощ, но было много лугов, которые убегали к влажным редколесьям преддверий болот.

В этих пейзажах порою было что-то пугающее — особенно в сумерках, когда иные чахловатые отдельно стоящие деревца превращались в ночных духов и чудовищ, а со стороны болот доносились таинственные и жутковатые звуки. А ещё под вечер или утром землю часто накрывали густые туманы, превращавшие мир в настоящее царство зыбких теней.

Увиллу очень нравились эти места. Он говорил, что тут гораздо интереснее, чем жить среди мрачного леса. Несмотря на юный возраст, он уже хорошо держался в седле, так что они с Давином частенько уезжали на несколько миль к северу, чтобы побродить по болотистым лугам.

Также немало времени названные отец и сын посвящали военному ремеслу. Давин был неплохим стрелком из лука, и они с Увиллом ежедневно тренировались на специально отведённой для этих целей площадке. Там стояли соломенные чучела, и Давин обучал мальчика премудростям обращения с луком — начиная с того, как нужно ухаживать за своим оружием, и заканчивая оценкой направления и силы ветра.

Конечно, шестилетнему мальчишке боевой лук был не по силам, поэтому специально для него изготовили маленькое, но вполне функциональное оружие. Увилл обожал стрельбу из лука. И у него было одно качество, которое Давин очень ценил. Мальчик пока ещё нечасто попадал в мишень даже с дюжины шагов, но, несмотря на возраст, он не устраивал истерик по этому поводу, не обвинял во всём лук или стрелы, не отбрасывал оружие с криком и не дулся. Его злили промахи, но это была хорошая злость, которая лишь подзадоривала упрямого мальчишку.

Но куда лучше Давин обращался с мечом, и этому искусству он хотел обучить Увилла в первую очередь. Снова специально для мальчика был сделан деревянный меч, утяжелённый металлическими частями. Давин с наслаждением проводил целые часы, обучая Увилла стойкам и ударам. Его жизнь словно наполнилась теперь новым смыслом, и он был счастлив как никогда.

В общем, уже через какие-нибудь пару недель Давин души не чаял в своём воспитаннике. Он действительно любил его как родного сына и готов был на всё, лишь бы сделать его хоть чуточку счастливее. Надо сказать, что и Увилл отвечал полной взаимностью, радуясь внезапному обретению отца.

Счастье, которое нежданно обрёл Давин, долгое время не позволяло ему увидеть скрытую печаль на лице жены. Она безумно любила Увилла, но всё же её уголки рта слегка опускались, когда она глядела на то, как муж возится с ним. По утрам её и без того опухшее лицо всё чаще носило следы недавних слёз, а из груди то и дело украдкой вырывались вздохи. Однако же прошло несколько недель, пока витавший в облаках Давин что-то заметил.

Они сидели за столом, заканчивая второй завтрак. Увилл, как и все дети, не слишком-то любящий есть, обычно лишь завтракал и ужинал, так что остальные трапезы супруги делили лишь друг с другом. Давин, в общем-то, тоже был неприхотлив в еде и мог бы, подобно Увиллу, довольствоваться лишь двумя плотными приёмами пищи, но для Кары эти минуты, кажется, были очень важны, так что он старался не пропускать ни второй завтрак, ни обед, ни полдник.

— Ты нездорова, белочка? — глядя на болезненную бледность и потухшие глаза жены, спросил Давин. Ещё со времён их помолвки он нежно называл её «белочкой», конечно же не на людях. С тех пор страсть давно уж прошла, но он продолжал это делать, зная, что Каре это приятно.

— Что-то голова болит с утра, — потирая виски, ответила та.

— Ты отчего-то грустна в последнее время, — словно только что осознав этот факт, вновь заговорил Давин, вглядываясь в супругу. — Что произошло?

— Тебе показалось, дорогой, — возразила Кара, но Давин заметил, как уголки её губ вновь скорбно опустились. — Всё хорошо.

Кара была не слишком хороша собой, особенно теперь, спустя более чем шесть лет их брака. Она была невысокой и очень грузной женщиной, причём это была не здоровая пышущая полнота. Рыхлое тело с нездоровой кожей, редеющие жёсткие волосы, множество прыщиков по всему телу. Давин давно уже не любил её как женщину, если вообще когда-то такая любовь была. Но за шесть лет Кара стала для него хорошим другом. Он бесконечно уважал её и относился к ней с большой теплотой. И меньше всего ему хотелось, чтобы она грустила.

Именно поэтому он сейчас не довольствовался её отговорками, поскольку видел, что его жена страдает.

— Ну же, белочка, расскажи мне, — мягко, но настойчиво попросил он. — Тебя что-то мучит, и я должен знать — что именно.

Несмотря на хроническую болезнь, не только изуродовавшую её, но и доставлявшую физические страдания, Кара обычно бывала весёлой и жизнерадостной. Но сейчас эта странная тоска буквально сочилась из неё, так что Давин в душе обругал себя последними словами за то, что не заметил этого раньше. Только сейчас он увидел, насколько тяжело этой женщине, которую он привык видеть улыбающейся несмотря ни на что.

И вот Кара внезапно уткнула лицо в ладони и разрыдалась. До сих пор она плакала считанное число раз, так что каждый такой случай производил на Давина неизгладимое впечатление.

— Что случилось? — утешитель из Давина был неважный, поэтому он лишь неловко поднялся и, подойдя к жене сзади, обнял за плечи.

— Всё в порядке, Давин, я просто устала, — сквозь рыдания отвечала Кара.

Но всё же было похоже, что предел её терпения был достигнут, и она уже не могла держать в себе те мысли, что снедали её всё последнее время. Поэтому крик души всё же прорвался наружу спустя всего несколько мгновений.

— Как бы я хотела умереть… — прорыдала она. — Чтобы не мешать тебе жить…

— Что ты такое говоришь, белочка? — вскричал Давин, ещё сильнее сжимая её в объятиях и целуя в заметно поредевшие волосы. — Разве ты мне мешаешь жить? Да без тебя я бы давно уже пропал!

— Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на Увилла? — в этом голосе не было ни злости, ни обвинения. Лишь горе и самобичевание. — Каждый день ты смотришь на него и думаешь о том, что у тебя нет сына!

— Это не так! — тон Давина был абсолютно искренним, хотя, конечно, в этом Кара была права. — Да и что за беда — мы ещё так молоды! Уверен, что у нас будет не один, а сразу несколько сыновей и дочурок!

— Я никогда не рожу тебе ребёнка, Давин… Я больна… Мы столько пытались — и никакого результата! Если бы я умерла, ты мог бы спокойно жениться на ком-то, кто сможет дать тебе наследника! Может быть даже и на Лауре…

— У нас будет ребёнок, слышишь! — шептал Давин, поглаживая голову жены. — Выброси эти глупые мысли из головы, белочка! Я не хочу больше об этом слышать никогда!

— Но это правда! — не обращая внимания на последние слова мужа, продолжала Кара. — Я сковываю тебя, Давин! Я мешаю тебе жить! Ах, если бы я умерла!

— Прекрати! — уже резче одёрнул он её. — Ты говоришь ерунду! Перестань немедленно, слышишь!

— Прости меня, Давин! — Кара схватила его руки и начала исступлённо целовать их, пока он их не отдёрнул. — Прости, что не родила тебе сына! Ты подожди, я больна, я скоро умру! Потерпи ещё немного!..

— Довольно с меня этого! — разрываясь между злостью и жалостью, воскликнул Давин и стремительно выскочил из столовой.

В тот день он старательно избегал оставаться наедине с Карой, поэтому увидел её лишь во время ужина, когда за столом был ещё и Увилл. Она была бледна и расстроена, но не решилась продолжать разговор. Ужин прошёл в тяжёлом молчании — обычно Кара интересовалась у Увилла, как он провёл свой день, но на сей раз она молчала. Сам же Увилл, как и все шестилетние мальчики, был достаточно эгоистичен, чтобы ничего не заметить. Он быстро проглотил содержимое тарелки и сбежал — до темноты оставалось ещё около часа, так что вполне можно было успеть позаниматься множеством мальчишечьих дел.

***

— Я должна кое-что сказать тебе, Давин.

Кара возобновила разговор спустя три или четыре дня, в течение которых Давин надеялся, что до него дело не дойдёт. Супруга в последние день или два заметно повеселела, словно с её души упал огромный камень. Давин не пытался анализировать, с чем связаны подобные изменения, но очень хотел верить, что всё позади. У него до сих пор кошки скребли на душе, но сам он не мог отыскать в себе смелости, чтобы поговорить с женой.

— Мы с Увиллом сегодня думали прокатиться до Ганских болот, — быстро ответил он. — Лошадей уже оседлали, поэтому я…

— Мы можем поговорить, когда ты вернёшься, — не сдавалась Кара.

— Хорошо, говори сейчас, — тяжело вздохнул Давин, решив, что лучше уж разделаться с этим поскорее, тем более что позже разговор рисковал затянуться надолго.

— Сначала я попрошу тебя выслушать меня спокойно и не возражать сходу, — предупредила Кара. — Я долго думала над этим, и это — не какая-то блажь. Пожалуйста, отнесись серьёзно к тому, что я буду говорить.

— Начало многообещающее, — нервно усмехнулся Давин. — Что ж, ладно. Обещаю молчать, пока ты не позволишь говорить.

— Тебе нужен наследник, Давин, — стараясь говорить спокойно, начала Кара. — Это совершенно понятно, и я это вижу. Более того, пусть ты ещё не стар, но всё же сын нужен тебе как можно скорее, ведь Торвин тоже не был старым. Кроме того, твой сын должен быть достаточно взрослым, когда тебя не станет, чтобы его не постигла участь Увилла.

Давин нервно барабанил пальцами по столешнице. Он не понимал пока до конца, куда клонит Кара, но чувствовал, что разговор будет неприятным. Его так и подмывало что-то сказать, но он помалкивал, памятуя о данном обещании.

— Я знаю наверняка, что моё лоно неспособно понести дитя, — продолжала меж тем Кара. — Но я не должна стать той, из-за которой прервётся род Олтендейлов! В конце концов, совершенно неважно, кто выносит твоего наследника!

— Что ты имеешь в виду? — вмиг забыв о своём обещании, изумлённо воскликнул Давин.

— Мы подыщем молодую и здоровую девушку из прислуги, и она понесёт от тебя. А когда ребёнок родится, я стану ему лучшей матерью на свете!

— Ты сошла с ума? — вскричал Давин. — Ты понимаешь, что говоришь?

— Я думала об этом несколько дней, поэтому отлично понимаю, о чём говорю! — отрезала Кара. — Тебе нужен сын, и это совершенно очевидно. Рано или поздно этот вопрос станет критическим, и тогда даже такой тугодум как ты додумается до этого. Так лучше уж мы оба избежим неловкостей, когда ты станешь прятать от меня своего ребёнка. Никто и никогда не узнает о подлоге — все будут считать ребёнка нашим. Он будет таким же Олтендейлом, как если бы его родила я.

— Это безумие! — помотал головой Давин, вставая. — Ты ведь возненавидишь этого ребёнка!

— Я буду благословлять его каждую секунду! — возразила Кара. — Он станет спасением для нас обоих, поверь!

— Мне пора! — резко бросил Давин, бросаясь к двери, будто к спасению. — Увилл уже заждался меня!

Кара продолжала глядеть на захлопнувшуюся дверь. Её лицо выражало сложнейшую гамму чувств — от боли до надежды. Она знала мужа лучше, чем он знал сам себя, поэтому верила, что всё будет именно так, как хочет она.

***

Прошло несколько не слишком-то приятных для Давина дней. Он никак не мог отделаться от мыслей, порождённых словами Кары, и чем дальше, тем больше понимал, что это, вполне возможно, едва ли не единственный выход из положения. Он презирал и ненавидел себя за это, но осознавал, что не может отыскать иного выхода из сложившегося положения.

Проницательная Кара дала мужу почти неделю — наверное, не случайно она называла его тугодумом и понимала, что ему требуется много времени даже не для того, чтобы принять решение, а хотя бы подойти к нему на расстояние продолжения диалога. Также она понимала и то, что сама должна стать инициатором дальнейшего разговора, потому что Давин, даже будучи окончательно уверенным в её правоте, никогда не заговорит об этом первым.

— Знаешь ли ты Нару, нашу служанку? — начала она разговор за обедом.

— Нару? — озадаченно спросил Давин.

— Да, Нару. Она помогает на кухне. Ты мог видеть её во внутреннем дворе — она частенько ловит куриц для кухни, а ещё каждый день кормит птицу. Очень миленькая, высокая, стройная. Ей семнадцать. И волосы у неё… — Кара пощёлкала пальцами, будто пытаясь подобрать слова. — Ну такие, знаешь… Прямо как у Лауры.

Давин пристально поглядел на жену и почувствовал, как щёки его наливаются кровью. Он уже понял, к чему весь этот разговор, а теперь вот почувствовал двойную неловкость. Неужели Кара думает, что он неравнодушен к Лауре? Она, конечно, весьма хороша собой и обаятельна, но… Все эти годы Давин запрещал себе думать о ней в таком ключе, и у него это неплохо получалось.

— Не знаю… Может быть… Возможно… — пролепетал он, ещё больше смущаясь от осознания того, как глупо он сейчас выглядит.

— Так вот, я хочу поставить тебя в известность, что со вчерашнего дня я сделала её нашей горничной. Теперь она будет отвечать за уборку в наших спальнях. Надеюсь, ты не против?

— Ты — хозяйка… — пожал плечами Давин, с преувеличенным усердием ковыряясь ложкой в своей миске.

— Что ж, хорошо, — кивнула Кара. — Уверена, ты останешься доволен её работой.

Давин не нашёлся, что на это ответить.

***

Через два дня состоялся очередной абсурдный разговор.

— Давин, я надеялась, что ты окажешься достаточно умным, чтобы понять всё самостоятельно! — с лёгким раздражением заговорила Кара. — Я надеялась, что ты будешь достаточно чуток ко мне для того, чтобы не заставлять говорить то, что я вынуждена буду сказать сейчас! Я разговаривала с Нарой, и она сообщила, что ты до сих пор не уделил ей должного внимания.

— Но, белочка… — смешался Давин. — Я не хочу делать тебе больно…

— И не сделаешь! — заверила Кара, хотя внимательный наблюдатель без труда разглядел бы потаённую боль в её глазах. — Она — простая служанка. Думаешь, меня может ранить, если ты пару раз облапаешь служанку? Уверена, что время от времени этим грешит едва ли не каждый сеньор. Тоже мне — проблема! Делай что хочешь, но лишь надеюсь, что ты будешь достаточно умён для того, чтобы не привязаться к этой девке.

— Кара… — вновь попытался что-то сказать Давин.

— Чем скорее девчонка забеременеет, тем скорее мы забудем об этом! — отрезала женщина. — Так что тебе придётся потрудиться. Она будет приходить к тебе каждую ночь до тех пор, покуда мы не поймём, что всё получилось.

Так оно и вышло. Молоденькая смазливая служанка тайком пробиралась в его постель практически каждую ночь. Иногда, чувствуя себя уставшим, Давин отсылал её сразу же. Но обычно она задерживалась на некоторое время. В это время в спальне не горели свечи и камин, так что лорд с трудом угадывал очертания лица девушки и, вполне возможно, даже не узнал бы её, столкнись они где-нибудь при свете дня. Он не мог не понимать — что бы там ни говорила Кара, но её ранило сложившееся положение вещей, а потому он свято соблюдал её наказ и старался воспринимать девушку (он сознательно не называл её никогда по имени) лишь как некий сосуд для его будущего ребёнка.

Прошло больше двух месяцев, в течение которых Давин добросовестно «трудился» по выражению Кары, до того времени как она, улыбаясь, сообщила, что Нара, похоже, понесла. Это была уже привычная для бедной женщины улыбка, при которой глаза почти всегда оставались печальными. Для Давина это означало, что его «трудам» пришёл конец, чему он был, говоря откровенно, немало рад.

С этого дня Нара исчезла из его жизни. Он понятия не имел — чем она сейчас занимается и где живёт. Он предполагал, что Кара держит её где-то поблизости и, скорее всего, освободила ото всех работ, опасаясь осложнений. Всё это было теперь неважно — главное было дождаться ребёнка. А ещё надеяться, что его несчастная супруга справится со всем этим.

В следующем году, в разгар месяца жаркого^[105] Кара одним ранним утром вызвала мужа к себе. Войдя, он увидел на её руках маленький комочек, завёрнутый в отрезы белоснежной ткани. У него появился ребёнок.

— Ну что, Давин Олтендейл, — проговорила Кара, и он заметил, что глаза её красны, будто она только что плакала. — Теперь у тебя есть дочь.

— Дочь? — опешил тот. До сих пор он почему-то даже ни разу не подумал о подобной возможности.

Волна разочарования накрыла лорда. Однако, подойдя ближе и взглянув на этого сморщенного и взъерошенного человечка с какой-то странной коричневато-фиолетовой кожей, он вдруг ощутил тепло и счастье. Это был его ребёнок!

В тот же день было официально объявлено, что госпожа Кара Олтендейл успешно разрешилась от бремени. Три дня весь Танн, не говоря уж о замке сеньора, шумно отмечал эту нежданную радость. А на двенадцатый день девочку торжественно внесли в храм Арионна для обряда наречения^[106]. Нарекателем, по просьбе Давина, стал не кто иной как Увилл.

Счастливые родители не раздумывали с именем. Стоя перед жрецом Арионна, держащим ребёнка, Увилл произнёс ритуальную фразу: «Да будет Белый Арионн знать это дитя под именем Солейн!». Это имя для девочки придумала сама Кара, и означало оно «Лучик».

Глава 5. Накануне свадьбы

Давин души не чаял в дочери. Он даже не предполагал, что можно кого-то так любить — беззаветно, неистово, едва ли не до слёз. И особенно радовало его то, что Кара, похоже, тоже от всей души полюбила малышку. Вначале ему показалось, что она относилась к приёмной дочери довольно холодно, хотя и пыталась тщательно скрывать это. Но всё же доброе сердце его супруги, истосковавшееся по детям, не могло долго держать оборону. Всего через несколько дней после «родов» её уже было не оторвать от Солейн. Кара выпускала девочку из рук практически лишь для того, чтобы её покормили.

Кормилицей для Солейн Кара выбрала, конечно же, не Нару. Истинная мать новой наследницы Олтендейлов исчезла. Она больше не появлялась в спальне Давина, чему тот был очень рад, но и на птичьем дворе теперь орудовал вместо неё парнишка лет двенадцати. Конечно же, Давин ни на секунду не подозревал, что с девушкой случилась какая-либо беда — Кара была не таким человеком, чтобы поступить подобным образом. Возможно, Нару отослали на какую-нибудь ферму.

Впрочем, уже через несколько дней после рождения Солейн Кара обмолвилась о том, что основная их цель по-прежнему не достигнута. Действительно, хотя передача ленного права женщине не противоречила Кодексу, и такие случаи иногда действительно случались, всё же иметь наследником сына было куда предпочтительнее по многим причинам.

Одной из таких причин, и одной из самых существенных было то, что в сложившемся патриархате отношение вассалов к правительнице-женщине не всегда носило необходимую долю уважения. Чаще всего перед такой правительницей возникали лишь два возможных пути — либо превратиться, по сути, в мужчину, либо выйти замуж и обрести защитника в лице супруга.

Но так или иначе, а пока Давин решительно отверг даже саму мысль о том, чтобы вновь обзавестись согревательницей постели вроде Нары и попытаться зачать сына. Признаться, он сам иногда не верил в подобное — их интимная жизнь с Карой явно не била ключом и потому, казалось бы, всё его изголодавшееся мужское естество должно было бы стремиться к продолжению этого праздника сладострастия. Но те уважение и искренняя дружба, что он питал к жене, неожиданно сводили на нет всё удовольствие от данной ситуации.

Кара была права — во все времена лорды не гнушались пользоваться своей властью по отношению к служанкам и простолюдинкам своего домена. Более того, это, по сути, не считалось изменой, и некоторые из них даже не думали скрывать свои похождения от жён. Вот только Давин был из иного теста, и за все годы брака он ни разу не спал с кем-то кроме жены. До недавнего времени, разумеется…

Но сейчас пока вполне можно было остановиться и сосредоточиться на Солейн. Давин должен был сделать всё возможное, чтобы девочка пережила первые, самые опасные годы своей жизни. Именно в этот момент он вдруг начал бояться всего — возможных войн в центральных доменах, внезапных эпидемий синивицы, алой лихорадки, которая всегда дремала где-нибудь неподалёку… Он боялся неловкости прислуги, что может уронить Солейн, боялся, что та может подавиться едой… Впервые в жизни он осознал опасность пожара в замке, который хотя и был выстроен из камня, но все перекрытия и весь интерьер были деревянными.

Давин посмеивался над этой внезапной паранойей, но перестать бояться не мог. Ему казалось, что если с дочерью что-то случится — он этого уже не переживёт.

Ещё одним безусловным поклонником Солейн стал и Увилл. Он совершенно не ревновал, хотя теперь ему доставалось явно меньше любви и заботы, нежели прежде. Но он буквально обожал свою наречённую^[107] и теперь гораздо больше времени проводил в спальне Кары, возясь с новорождённой, нежели на стрельбище или за городом.

Однако же рождение Солейн стало не единственным событием этого лета, заставившим говорить о себе. Незадолго до этого, где-то в начале лета Давин получил помпезный пакет, в котором оказалось письмо, написанное на дорогой надушенной бумаге. Письмо это было от Даффа и содержало всего несколько строк, извещавших получателя (в данном случае — Давина) о том, что вышеозначенный лорд Дафф Савалан официально обручился с госпожой Лаурой Тионит, и что оба счастливых возлюбленных ожидают видеть получателя (в данном случае — Давина) в числе своих гостей на свадьбе, которая состоится в первый день осени.

То, что Дафф сообщил ему о свадьбе вот так официально и сухо, подчёркивало то, что бывшему тройственному дружескому союзу пришёл конец. Впрочем, Давина это не слишком-то огорчало — он и сам не испытывал к коварному юнцу былых дружеских чувств.

Лаура, которая за минувший год приезжала в Танн всего два или три раза, появилась вскоре после получения Давином известия о помолвке и предстоящей свадьбе. Это было примерно за три-четыре недели до рождения Солейн, потому Кара была вынуждена обманывать свою подругу. Впрочем, она и без того имела столь обширный живот, что его почти не пришлось искусственно увеличивать, чтобы имитировать беременность.

Лаура рассказала о том, что не так давно к ней нагрянул Дафф. На сей раз он не был столь резок и откровенен как в прошлый визит. Поскольку Лаура уже давно дала ему своё письменное согласие на этот брак, он вновь нырнул в привычный ему костюм легкомысленного гуляки.

Трудно было определить истинное отношение Лауры к своему суженому. Будучи умной женщиной, она всячески старалась преодолеть страх и неприязнь, понимая, что в будущем они могут создать ей немало проблем. Да и Дафф, когда нужно, умел быть необычайно очаровательным. Так что сейчас, приехав в Танн, Лаура выглядела если и не счастливой, то уж точно не несчастной. Впрочем, Давин не был большим знатоком женских сердец, так что, быть может, он просто не смотрел достаточно глубоко.

— Ты, похоже, смирилась с предстоящей свадьбой? — спросил он, когда они с Лаурой остались наедине.

— А что мне оставалось? — меланхолично пожала плечами та. — Ты и сам знаешь, что другого выхода всё равно не было. Думаю, Дафф станет не худшей партией для меня. Куда лучше, чем старый лорд Ковинит, который, по слухам, тоже собирался свататься ко мне.

— Да, полагаю, что все старые холостяки и вдовцы со всех доменов налетели бы на тебя как вороньё, — с лёгкой горечью усмехнулся Давин.

— Двадцатипятилетняя вдова — лакомый кусок, — в тон ему хмыкнула Лаура.

— Тем более такая как ты, —добавил Давин и тут же смутился, поняв, что сболтнул лишнего.

— Так Кара скоро родит? — поспешила перевести тему Лаура.

— Повитуха говорит, что осталось около четырёх недель, — кивнул Давин.

— Сможет ли она приехать на свадьбу?..

— О, уверяю тебя, к тому времени она вполне оправится от родов! — заверил её Давин, чувствуя раздражение и стыд от того, что приходится врать Лауре. Но он скорее бы умер, чем рассказал ей тайну своей ещё нерождённой дочери, которая всю жизнь будет жечь его будто клеймо.

— Увилл точно не обременяет вас?

— Нисколько! — не кривя душой, ответил Давин. — Парень он необычайно толковый, с ним не соскучишься! Я полюбил его, точно родного сына. Ну а ты всё же решила забрать его в Колион?

— Вообще-то… — замялась Лаура. — Я даже не знаю…

— Если ты думаешь, что ему лучше остаться здесь, мы с Карой будем просто счастливы! Да и Увиллу здесь, похоже, очень нравится.

— Я не думаю, что Дафф причинит ему какой-либо вред… — пролепетала Лаура. — Просто…

— Просто они могут не сойтись характерами, — помог ей Давин. — Увилл растёт ершистым и прямолинейным. И ему, похоже, совсем не нравится Дафф и то, как он поступил. Лучше будет, если парень чуть подрастёт и научится держать язык за зубами, прежде чем вернётся домой.

— Если вас это не слишком стеснит…

— Напротив, мы с Карой были бы безутешны, если бы ты увезла его с собой! — горячо заверил её Давин. — На этот счёт можешь не переживать. И… Я поговорю с ним, чтобы он держал себя в руках во время свадьбы, хотя не обещаю, что он послушается. И откуда только у парня этот характер? Вы с Торвином оба — такие тихони…

— Боюсь, намается он ещё с этим своим характером, — в улыбке Лауры пополам смешались тревога и гордость.

— Он вырастет отличным воином и великим правителем! — с абсолютной уверенностью в голосе объявил Давин. — Вот увидишь!

— Тогда я, пожалуй, пойду и проведу с ним время, пока он ещё просто мой сын, — усмехнулась Лаура. — Я уеду через пару дней, и хочу побольше времени побыть с ним.

— Отличная идея, — с улыбкой кивнул Давин.

***

— Ты хорошо понял меня, Увилл? — в десятый уже, наверное, раз переспросил Давин.

— Я всё понял, отец, — с лёгким налётом раздражения ответил мальчик.

Они уже подъезжали к Колиону — впереди оставалось около часа пути. Вокруг были древние леса, так хорошо знакомые Увиллу и такие непривычные для Давина. Оба ехали верхами, оставив вместительную карету в полное распоряжение госпожи Олтендейл. Следом за каретой, вынужденно глотая вздымаемую ею неприбитую дождями пыль, двигались около трёх десятков человек. Шестеро из них — наиболее знатные и богатые дворяне домена Танна — составляли непосредственную свиту Давина и должны были участвовать в свадебных гуляниях. Остальные, главным образом, ехали в качестве телохранителей, хотя, конечно, и на их долю должно было перепасть достаточное количество пива и мяса.

Кара всю дорогу заметно нервничала оттого, что была вынуждена надолго оставить малышку Солейн. Не иди речь о Лауре — она, вероятнее всего, вообще осталась бы дома.

Лорд Олтендейл и лорд Тионит (чей сеньорат над доменом Колиона, впрочем, теперь находился под большим вопросом) весь путь проделали верхом. Для семилетнего мальчика это не было большой проблемой — он уже сейчас выглядел старше своих лет и был неплохо развит физически.

Минувший год здорово сблизил обоих — Увилл безо всякой запинки называл Давина отцом, и это были не пустые слова. Оба они чувствовали эту родственную связь, выстроенную на взаимном уважении и искренней привязанности. И сейчас лорд Олтендейл говорил строго и непререкаемо, как мог бы говорить Торвин, будь он жив, а Увилл внимал его словам с сыновьими смиренностью и почтением.

— Значит, я могу ожидать, что ты не станешь вести себя, будто глупый мальчишка? — между тем уточнил Давин.

— Я… постараюсь, отец, — невольно опустив лицо, ответил Увилл.

— А лучше бы тебе и вовсе держать рот закрытым, — чуть подумав, прибавил Давин. — И открывать его только затем, чтобы поздравить свою маму и своего отчима со столь значимым событием.

Мальчик сморщился так, словно только что проглотил огромного овода, но промолчал. Давин понимал, что при всей своей серьёзности Увилл — всего лишь семилетний мальчик, поэтому не ждал больших чудес. Более того, он, ставя себя на его место, поражался даже уже тому внешнему спокойствию, с каким он ехал сейчас в свой родной город, править которым ему было уготовано его происхождением, и который теперь должен был узурпировать другой. И не только город, но ещё и его собственную мать… Будь сейчас Давин на месте Увилла, он закатывал бы одну истерику за другой… И был бы прав, потому что он, в конце концов, всего лишь семилетний ребёнок!

И поэтому Давин в очередной раз благословлял богов за то, что ниспослали Увиллу этот не по-детски твёрдый характер, а также не переставал поражаться ему.

— Но ведь когда я вырасту, — внезапно заговорил Увилл. — Ты же не запретишь мне вернуться, чтобы потребовать у Даффа назад земли моего отца?

— Когда ты подрастёшь, у меня не будет права на это, — медленно, обдумывая слова, произнёс Давин. — И я клянусь тебе, что окажу тогда тебе всяческую помощь.

— Хорошо, — серьёзно кивнул Увилл и вновь замолчал.

Давин украдкой поглядел на мальчика — иной раз ему казалось, что здесь задействована какая-то чудовищная магия, пленившая мудрого и опытного мужа в теле ребёнка. Он и сам когда-то был ребёнком, и видел некоторое количество других детей, но никто из них не походил на Увилла Тионита.

***

Давин всю дорогу готовился к встрече с Даффом. Он ожидал очередной порции паясничания и колкостей, или же преувеличенной дурашливости, поэтому был несколько сбит с толку, когда лорд Савалан спокойно и доброжелательно вышел им навстречу и поклонился, сопровождая поклон вежливой и преисполненной достоинства улыбкой.

— Приветствую, старый друг! — в голосе его не было той ядовитой злобы, какой он сочился при их последней встрече. — Приветствую и вас, лорд Тионит! Надеюсь, дорога благоприятствовала вам?

Давин, много времени потративший на планирование своего поведения при общении с «Даффом-засранцем», невольно смешался. Используй он сейчас тот тон и те слова, коими собирался наградить былого друга, это неизбежно выставило бы его в смешном свете. Поэтому волей-неволей он был вынужден выдерживать тот же благожелательный и вежливый тон, предложенный новоиспечённым хозяином Колиона.

— Приветствую тебя, Дафф, — спешившись и бросив поводья, он, было, поклонился, но Савалан шагнул вперёд и протянул руку, так что пришлось ответить на это рукопожатие. — Спасибо, дорога была вполне сносной.

— Увилл, — совершенно серьёзно Дафф кивнул мальчику, словно признавая равным себе и по происхождению, и по положению. — Я рад, что вы приехали. Ваша мама будет необычайно счастлива видеть вас.

Несмотря на недавно данные обещания, Увилл в ответ лишь нервно кивнул и, спрыгнув с коня, быстро направился ко входу в замок.

— Мне предстоит ещё научиться быть отцом для этого парня, — усмехнулся Дафф, глядя ему вслед. — А тебя, как я слышал, можно поздравить с рождением дочери?

— Да, спасибо, — кивнул Давин, чувствуя себя довольно глупо.

— Пройдём в дом? — предложил Дафф. — Прислуга сейчас расположит твоих людей. Твоё счастье, что ты живёшь не так далеко — скоро этот замок будет похож на пчелиный улей, и, боюсь, что будет идти борьба даже за кучи соломы в конюшнях. Но твои люди получат отличные комнаты, хотя, боюсь, им придётся немного потесниться.

— Ничего, некоторые из них смогут ночевать в городе.

— Вот ещё! — отмахнулся Дафф. — Твои люди не будут ночевать в городе! Для этого есть деревенщины вроде Болда Ковинита! Ты слыхал — он собирался свататься к Лауре!

— Слыхал, — коротко кивнул Давин, следуя за широко шагающим хозяином.

— Ты прости, здесь сейчас шумновато, — извинился Дафф, войдя в большой дом, в котором Давину приходилось бывать и раньше, когда он гостил у Торвина. — Сам понимаешь — до свадьбы осталось всего несколько дней, скоро здесь будет полно гостей… Слуги носятся тут сейчас и днём, и ночью. Давай зайдём в мой кабинет. Туда я запретил соваться челяди под страхом порки.

— У тебя уже есть здесь свой кабинет, — вполголоса хмыкнул Давин.

— Ну, если хочешь, называй его кабинетом Торвина, — пожал плечами Дафф. — Главное, что там ты сможешь высказать мне всё, что захочешь, в относительной тишине и покое. Я велю подать туда пива.

— Надеюсь, ты не ломаешь сейчас очередную комедию? — хмуро спросил Давин, усаживаясь в кресло неподалёку от незажжённого камина.

— Я серьёзен как покойник при погребении! — заверил Савалан, впрочем, сама подобная метафора скорее подходила для того, прежнего Даффа, от которого Дафф-нынешний вроде как открестился. — И хотел бы попросить прощения за тот инцидент при твоём прошлом визите. Пожалуй, мне не стоило водить тебя за нос и нужно было сразу прийти и поговорить серьёзно.

— Будем считать, что извинения приняты, — сухо кивнул Давин. — Значит, ты всё же не передумал насчёт женитьбы…

— А с чего бы мне это сделать? — делано удивился Дафф. — Прости, но твоих зыркающих очей и грозного голоса для этого маловато. И дело не только в домене Колиона, Давин. Мне всегда нравилась Лаура. Я наверняка знаю, что и тебе тоже, хоть ты и начнёшь отнекиваться. И не стоит дуться на меня из-за того, что в итоге она достанется мне, а не тебе.

— Так дело лишь в Лауре? — Давин, подавив вспышку ярости, постарался увести разговор в сторону. — Что ж — ты вот-вот получишь её. Возьми её в жёны и отправляйтесь в Латион.

— Я же сказал, что дело не только в домене, а это означает, что и в нём тоже, — усмехнулся Дафф. — Мне нужен Колион, поскольку впереди у меня весьма обширные планы.

— Интересно было бы послушать, — усмехнулся Давин.

Подали холодное пиво, и лорд Олтендейл не устоял перед искушением. Конечно, очень хотелось быть сейчас холодным и надменным, но, признаться, ещё больше ему хотелось пить после жаркой пыльной дороги. Несмотря на самый конец лета, днём солнце всё ещё пекло очень сильно, а дождей не было уже больше двух недель. Поэтому Давин всё же взял одну из кружек и сделал долгий глоток.

— С удовольствием расскажу, — подхватывая другую кружку, охотно отозвался Дафф. — Тем более, что видеть тебя в качестве своего союзника было бы для меня куда приятнее, чем в качестве врага. Дело в том, что я вижу возможности к усилению собственного влияния на Стол. Знал ли ты, что недавно у нас появилась ещё одна весьма интересная вдовушка?

— Ты имеешь в виду Санду Дебелли?

— Кого же ещё? Что за идиот был этот Болди! Сломать шею при падении с лошади — есть ли более нелепый способ умереть? Если только, конечно, ему не помог в этом какой-нибудь доброхот…

Давин слышал эту новость и слышал, что не все считают смерть лорда Дебелли случайностью. Санда Дебелли была известна своим крутым нравом, и молва, естественно, тут же приписала ей организацию убийства своего недалёкого мужа, бывшего старше её почти на два десятка лет. Давин не имел определённого мнения на сей счёт, предпочитая не лезть в дела, мало его касающиеся.

— И что же? — проигнорировав последний намёк, осведомился Давин. — Уж не надумал ли ты жениться ещё и на ней?

— О нет, сохрани меня боги от этого! — рассмеялся Дафф. — Но у меня есть младший брат Боури. Конечно, он несколько молод для Санды, ну да невелика беда. Если она согласится на помолвку, то домен Тавуа возглавит мой брат, и дом Саваланов будет контролировать в совокупности уже три домена. Неплохо?

— Насколько я знаю, в семье Дебелли мужем была именно Санда, — скептически хмыкнул Давин. — И там тебе придётся иметь дело не с очередной Лаурой — безвольной и беззащитной. Санда держит домен железной рукой. Её вассалы ни за что не пойдут против неё. Не говоря уж о том, что, попробуй ты ей угрожать, получишь неминуемые проблемы с Варсом. Лорд Корти не допустит, чтобы кто-то угрожал его дочери.

— Признаться, я думал точно так же, — театрально вздохнул Дафф. — Но ведь попытка — не пытка, не так ли? В крайнем случае, у Шорда Аварана, лорда домена Рогона, как и у тебя не народилось сыновей. Я слыхал, у него две очаровательные дочурки, одна из которых, вполне вероятно, наследует домен. Полагаю, она станет неплохой пассией для моего Боури. И вот тебе совет, дружище — обязательно заполучи себе сына, а не то через какое-то время найдётся хлыщ, который умыкнёт у тебя не только дочку, но и земли.

— Приму к сведению, — ворчливо буркнул Давин.

Всё-таки Дафф никак не мог избавиться окончательно от своей скоморошьей маски. Впрочем, любая маска со временем так прирастает к коже, что полностью снять её уже не получится. Так или иначе, но этот легкомысленный и насмешливый тон уже порядком действовал на нервы.

— И раз уж мы об этом заговорили, — Дафф, словно услыхав его мысли, вдруг сделался серьёзным. — Я бы хотел спросить — ты собираешься оставить Увилла здесь?

— Увилл — лорд домена, — надеясь побольнее уколоть этого балабола, ответил Давин. — Полагаю, он сам в состоянии решить это.

— Послушай, Давин, — горячо заговорил Дафф, но в его голосе не слышалось ни угрозы, ни злобы. — Ты же должен понимать, что Увиллу не стать лордом домена. Как только мы с Лаурой обвенчаемся, я сделаю всё, чтобы у меня как можно скорее родился сын. Ты прекрасно знаешь сам, что в этом случае именно он наследует эти земли — это соответствует духу Кодекса и нашим обычаям. Зачем Увиллу быть здесь, мучая себя и Лауру? Пойми меня правильно — я пальцем не трону мальчишку, но… Он будет здесь лишним. Забери его с собой, Давин! У тебя нет сына — объяви его своим сыном и наследником! Это решит множество проблем и для тебя, и для него! Так будет лучше, и ты сам это знаешь!

— Ты совсем не знаешь этого парня, Дафф, — ухмыльнувшись какой-то волчьей ухмылкой, ответил Давин. — Я могу увезти его в Танн, но однажды он всё равно вернётся, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву. Иного не будет, уж ты мне поверь! Его характер Асс выковал из своего старого меча. И в один прекрасный день ты горько пожалеешь о том миге, когда у тебя в голове родилась идея прибрать к рукам Колион!

— Ещё немного, и ты, пожалуй, меня напугаешь! — мгновенно возвращая себе привычный дурашливый тон, рассмеялся Дафф. — Что же ты мне посоветуешь — прикончить мальца, чтобы решить проблему? Да шучу я! — воскликнул он, видя, как побагровел Давин. — Пойми, дружище, не любому молодому деревцу в лесу, каким бы сильным и упрямым оно ни было, суждено стать могучим дубом. Большинство захиреют и зачахнут в сени больших деревьев. Мой характер, быть может, выкован и не из старого меча, но не удивлюсь, ежели Асс пожертвовал на него свой лучший кинжал. Увилл полон сюрпризов? Что ж, я тоже! Но покамест он — тонкий уязвимый росток, тогда как я уже — дуб, и не из малых. Поэтому если тебе дорог этот парнишка — забери его с собой!

— Что ж, будем считать, что я тебя услышал, — резко вставая, бросил Давин.

— Полагаю, мы услышали друг друга, — выражение досады, на мгновение пробившееся сквозь шутовскую маску, Дафф скрыть не сумел.

Глава 6. Свадьба

Как и предсказывал Дафф, всего через пару дней большой дом переполнился гостями. Видно, лорд Савалан озаботился заблаговременной рассылкой приглашений, поскольку к последнему дню лета в Колион прибыли все лорды доменов. С полдюжины тех, что были слишком стары и боялись не выдержать столь дальнего путешествия, прислали своих наследников, что пошло лишь на пользу собравшемуся здесь обществу.

Лорды, должно быть, имели очень развитый инстинкт, позволявший им чувствовать потоки политической силы, и потому все они сейчас собрались здесь, почувствовав потенциал новоиспечённого молодожёна. Как мы уже упоминали выше, до недавнего времени Дафф Савалан не воспринимался всерьёз ни во время заседаний Стола, ни в иное другое время. Но то, как ловко он провернул это дело, его неожиданная целеустремлённость, политическая хитрость, умение договариваться — это произвело должное впечатление.

Именно поэтому каждый из прибывших гостей пел дифирамбы новому хозяину Колиона, и даже заносчивые снобы вроде лорда Корти старались проявлять любезность. Дафф сумел удивить всех, и это вызывало восхищение.

Лаура на людях старалась выглядеть счастливой невестой. Гордость не позволяла ей показать свою печаль. Лишь с Давином и Карой она могла позволить себе на время приподнять маску, но ровно настолько, чтобы они не принялись её жалеть. Благородная кровь Лауры протестовала против подобной жалости.

Увилл все предсвадебные дни где-то пропадал и почти не попадался на глаза Давину, но тот не сделал ему по этому поводу ни одного замечания. Как бы то ни было, но сейчас Увилл был прежде всего не его названным сыном, но хозяином на пока ещё своей земле. Он был лордом, и в этом праве являлся ровней самому Давину. Видимо, нечасто он бывал и с мамой, которая, впрочем, была поглощена предсвадебными хлопотами. Будь Увилл обычным мальчиком, Давин, пожалуй, сделал бы ему внушение, но в этом случае он мог лишь принять постоянные отлучки парня как данность.

Давин понимал, насколько мальчику сейчас тяжело. Наверное, ему казалось, что его предали все, включая маму и самого Давина. Как больно, должно быть, было бродить по замку, в котором ты родился и прожил почти всю свою коротенькую жизнь, и который теперь перестал быть твоим, стал чуждым и даже угрожающим. Как больно, должно быть, осознавать себя лордом без домена и без вассалов. Давин понимал всё это, а потому оставил парнишку в покое.

Давин за эти дни сумел пообщаться практически со всеми лордами, включая даже Пилада Диввилиона, с которым до сих пор не мог решить вопрос принадлежности некоторых спорных земель. Впрочем, сейчас оба успешно делали вид, что совершенно позабыли об этом пустяке. Но главное, что Давин смог до конца удостовериться в том, в чём Дафф убеждал его ещё год назад. Похоже, все члены Стола действительно спокойно восприняли сложившуюся ситуацию, а это значит, что в первый день осени Увилл практически официально перестанет быть лордом домена Колиона.

И вот наступил день торжества, которое обещало быть весьма шумным и продолжительным. Сам по себе факт женитьбы лорда уже был вполне значимым событием, но здесь к тому же происходило ещё и своеобразное объединение домов. Надо сказать, что подобные союзы, как это ни странно, были относительной редкостью, хотя, казалось бы, всё должно было быть с точностью до наоборот.

Но лорды редко подбирали своим сыновьям невест из других великих домов. Политической выгоды это особой не приносило — домены, расположенные на территории бывшей Кидуанской империи, были в политическом смысле системой весьма подвижной, и в этой подвижности парадоксальным образом заключалась её стабильность.

Здесь редко возникали продолжительные союзы между домами, поскольку сама феодальная система восставала против таких союзов. Намечающееся чьё-либо доминирование довольно быстро подавлялось, едва лишь начинало представлять собой более или менее реальную угрозу этой самой системе. Поиск сиюминутной выгоды, отказ от долгосрочного стратегического планирования делал политический ландшафт достаточно однородным, и это, как правило, устраивало всех. Каждый лорд был властелином своего маленького мирка, но ему не хватало сил, чтобы подчинить себе остальных.

Таким образом сохранение неких обязательств посредством династического брака в значительной степени нивелировалось. Вчерашние союзники завтра становились соперниками, а послезавтра примыкали к то и дело возникающим и исчезающим небольшим коалициям, которые имели лишь локальное значение и никак не влияли на картину в целом. В подобной ситуации отдать свою дочь замуж за другого лорда иной раз было равнозначно тому, чтобы добровольно сделать её заложницей.

Именно поэтому лорды как правило находили будущую жену для своих сыновей среди дочерей своих ближайших вассалов. Это как раз позволяло укрепить внутреннее единство домена и повысить лояльность своих подчинённых. Также и дочерей знатных домов обычно выдавали замуж за наиболее достойных из вассалов.

В общем, в данном случае свадьба обещала быть пышной и продлиться никак не меньше трёх дней. Латион был богатым доменом, главным образом, благодаря своей столице, что удачно расположилась на берегу Труона и таким образом являлась важным торговым узлом. А это означало, что Савалан может позволить себе солидные траты.

***

Главный храм Арионна в Колионе был явно не рассчитан на такое количество гостей. Было такое столпотворение, что некоторые дамы не выдерживали и падали в обмороки, и без того жутко стеснённые своими корсетами. Внутри было жарко, хотя в иное время здесь обычно царила прохлада даже в разгар лета. Убранство храма было залито светом бесчисленного множества свечей, источавших тонкий аромат.

Лаура была прекрасна в этот день. Несмотря на перенесённые роды, она умудрилась сохранить фигурку юной девушки, и сейчас, когда её лицо было прикрыто тонкой вуалью, ей вполне можно было дать шестнадцать. Надо отдать должное, Дафф тоже выглядел потрясающе. Его костюм сидел так, словно являлся продолжением кожи. При этом волшебники-портные сумели так удачно подобрать крой, что его излишняя худоба выглядела сейчас невероятно эффектно.

Несмотря на вуаль, несколько скрадывающую черты лица невесты, все гости могли видеть её счастливую улыбку. Правда, выражение глаз они всё-таки видеть не могли. Лаура твёрдо произнесла все полагающиеся по церемонии фразы, и священник-арионнит наконец возложил на головы новобрачных по тонкому золотому венцу. С этого момента Лаура Тионит стала госпожой Савалан.

После церемонии избранные гости проследовали в самую большую залу замка, где их ждало угощение, хотя, вполне вероятно, многие из них позавидовали по пути гостям попроще, для которых столы были выставлены прямо во дворе. Больше сотни человек, запертые в помещении в этот тёплый, почти жаркий день, были обречены на духоту. Но выбирать, к сожалению, не приходилось.

Дафф, очевидно, пытался произвести неизгладимое впечатление на знатных гостей. Столы ломились от яств и напитков, и всё это великолепие тонуло в ослепительном свете сотен свечей. Наверное, ему пришлось потратить на это годовой доход от домена, а то и больше, потому что иначе невозможно было объяснить всего этого изобилия.

На столах кроме обычной для этих мест оленины и кабанятины можно было увидеть и южные фрукты, и гигантских рыбин из Серого моря, и великолепных моллюсков из Залива Дракона. Не было тут недостатка и в винах из юго-западных доменов, а также из Саррассы и Пунта. Возле каждой серебряной тарелки лежал отдельный нож, ложка и даже вилка, при том, что добрая половина гостей не умела с нею обращаться. И всё это было сделано из серебра. И на каждом предмете было вытиснено кольцо, сделанное из звеньев цепи — фамильный герб Саваланов.

Впечатлённые гости отдали честь угощениям, не забывая славить гостеприимных хозяев. Распорядитель пира то и дело прерывал чавкающее общество, дабы предоставить слово тому или иному дорогому гостю. Однако, несмотря на то что застолье продолжалось несколько часов, все желающие не выступали в один день. Кто-то произносил свои речи уже во второй, и даже в третий день торжества.

Увилл все три дня сидел не рядом с Лаурой, а возле Давина. Впрочем, в этом не было проявления коварства Даффа — во время подобных свадеб, где одна из сторон (или обе) уже были обременены детьми, их почти никогда не усаживали рядом с родителями, словно стесняясь этого прошлого. Считалось, что новая семья начнётся с чистого листа.

Мальчик почти ничего не ел и сидел, не отрывая взгляда от молодожёнов. Кара пыталась мягко уговорить его вести себя менее вызывающе, а Давин даже позволил себе сделать ему небольшое внушение, но это не очень-то помогло. Увилл всё так же сидел и словно гипнотизировал свою мать и её нового мужа.

Сама Лаура старалась делать вид, что не замечает этого. Все её силы уходили сейчас на то, чтобы продолжать выглядеть радушной и счастливой хозяйкой торжества. Дафф тоже полностью игнорировал пасынка, поскольку всё его внимание было сосредоточено на гостях.

В свой черёд дошла очередь и до приветственного слова Давина. Никто из присутствующих не знал об их размолвке с Даффом, и Давин решил, что пусть оно так и останется. Лаура приложила много стараний, чтобы не выдавать своих истинных чувств, и он должен был помочь ей. Поэтому он в своей речи не раз упомянул о давней дружбе, что связывала его с женихом и невестой, порадовался, что Дафф проявил такое участие к Лауре, а также пожелал им долгих совместных лет и много детей.

На протяжении всей речи Увилл пристально смотрел на него сверху вниз. Давин встал так, чтобы не видеть этого взгляда, но чувствовал его, словно кожи касались два раскалённых прута. Неужели малец всерьёз ожидал, что он сейчас начнёт разоблачать Даффа и угрожать ему? Несколько раз во время своего спича Давин сбивался — настолько неуютно ему было сейчас рядом с этим мальчиком, и от этого в нём стало нарастать раздражение.

— В чём дело? — почти рявкнул он Увиллу, едва усевшись, пока ещё шумели аплодисменты его словам. — Чего ты хочешь от меня?

— Уже ничего, дядя Давин, — с нажимом на слово «дядя» ответил Увилл, вновь переводя свой магнетический взгляд на несчастную мать.

Давин лишь выдохнул сквозь зубы — он не мог сейчас устроить здесь сцену и отчитать юного лорда на глазах всех присутствующих. Поэтому он смог выместить злость лишь на куске кабаньего окорока, в который запустил зубы. Кара осторожно положила руку ему на плечо, словно опасаясь, что он всё-таки наделает глупостей. Раздражённо бросив кусок обратно в тарелку, Давин долго жевал жестковатое мясо, недовольно сопя. Хуже всего было то, что он в глубине души понимал, что злится не столько на Увилла, сколько на самого себя.

***

Шёл третий день торжеств, и гости уже порядком устали и объелись. С каждым днём к концу застолья всё больше еды оставалось на подносах и всё более скучающими становились лица присутствующих. Давин уже предвкушал скорый отъезд — где-то там его ждала маленькая дочка, а также тихий уютный дом, в котором можно спокойно сидеть у огня в кабинете без назойливого желания заткнуть уши пальцами.

Когда осипший распорядитель пира объявил вдруг имя Увилла Тионита в качестве следующего оратора, Давин понял, что именно этого он ожидал все эти дни. И тем не менее, внутри у него вдруг похолодело. Он взглянул на медленно поднимающегося мальчика, который, даже стоя на ногах, был немногим выше его, сидящего на лавке. Он заметил, что Увилла слегка знобит, а лицо его покрыто красными пятнами. Чертыхнувшись про себя, Давин огляделся по сторонам, словно надеясь, что у него ещё есть возможность незаметно посадить парня обратно. Но, конечно, было уже поздно — более сотни пар глаз выжидающе глядели сейчас в их сторону.

Увилл начал говорить, но первые его слова потонули в гуле. Тонкий мальчишеский голос не мог соперничать в силе с окружающим шумом. Но этот гул почти тут же затих, превратившись в почти мёртвую тишину, прерываемую лишь треском свечей и шорохом одежд. Все жадно прислушивались, предвкушая нечто интересное.

— Сегодня меня, возможно, в последний раз поименовали лордом, — было видно, что мальчик начал свою речь заново. — Странно осознавать, что с сегодняшнего дня у домена Колиона новый властелин, хотя я даже не умер…

Испуганная Лаура сделала было движение, чтобы встать, но Дафф быстро ухватил её за предплечье. Он спокойно и немного насмешливо глядел на маленького лорда и слегка кивал в такт его словам, словно приглашая продолжать дальше. Впрочем, Увилл, похоже, не нуждался в подобных ободрениях, несмотря на то, что его сотрясала нервная дрожь, а пальцы рук беспокойно переплетались между собой, сжимаясь добела.

Давин остался сидеть. Он понимал, что если сейчас помешает Увиллу, тот никогда не простит его за это. Охнула, зажав рот пухлой ладонью, Кара, но тоже осталась сидеть, не сводя глаз с мужа.

— Я вижу за этим столом самых благородных дворян домена, — продолжал Увилл напряжённым, срывающимся голосом. — Я помню, как они, стоя у свежего кургана, насыпанного над телом моего отца, поклялись в вечной верности мне, сыну их сеньора. Кто бы мог подумать, что вечность эта продлится немногим более года?

Багровые от стыда и злости вассалы дома Тионитов глухо заворчали в свои усы, но Дафф взмахом руки прервал этот ропот. При этом он слегка улыбнулся Увиллу и кивнул.

— В такой ситуации стоит ли винить почтенных лордов — членов Стола, которые не захотели защитить священное право сына на владения его отца? И уж подавно я не виню свою мать, ведь она поступила так под давлением обстоятельств.

Лаура судорожно всхлипнула и побелела словно полотно. Глядя на неё, не выдержал и Увилл — его лицо искривилось, а из глаз полились ручьи слёз. Ноги его будто ослабли, и он почти рухнул на скамью.

— Ты упомянул здесь всех, мальчик, — беря в руку кружку, проговорил Дафф. — Но отчего-то забыл про меня.

— Я вырасту и вернусь, чтобы отобрать у тебя своё! — задыхаясь от рыданий, прокричал Увилл. — Это я — лорд этих земель! Я, а не ты!!! Слышишь?

Давин запоздало понял, что с Увиллом, похоже, повторяется тот самый страшный припадок, о котором он уже почти позабыл. Он успел подхватить бьющееся в конвульсиях тело до того, как оно упало на пол. Начался самый настоящий переполох. Гости вскочили с мест, хотя большинство из них лишь бестолково кричали и махали руками. Кто-то бросился на помощь мальчику. Лаура, едва не перевернув стол, ринулась к сыну. Бокалы и бутылки с жалобным звоном повалились, некоторые упали на пол и разбились.

Бьющегося в истерике Увилла положили на пол на чей-то заботливо подстеленный плащ. Давин страшным голосом орал, отгоняя неумелых помощников — мальчик снова начинал задыхаться, и ему нужно было больше воздуха. На сей раз он уже знал, что делать — как только у Увилла вновь начался этот странный приступ, во время которого он мог лишь втягивать воздух, но не мог его выдохнуть, Давин резко ударил его в грудь.

Как и в прошлый раз, это помогло снять спазм, и ребёнок вновь задышал более-менее нормально. Подхватив Увилла на руки, Давин понёс его прочь из залы. Во всей этой суматохе лишь один человек сохранял по крайней мере видимость спокойствия. Дафф Савалан сидел за столом, по которому растекались лужи пива и вина, и натянуто улыбался.

***

Они были в дороге уже около двух часов, и за всё это время Давин не сказал Увиллу ни слова. Впрочем, это отнюдь не была такая форма остракизма. Давин не злился на мальчика и не злился из-за произошедшего на свадьбе. Просто говорить сейчас не хотелось. Небо сегодня было затянуто облаками, так что временами, когда набегали порывы ветра, становилось даже прохладно, поэтому всадники, съёжившись в сёдлах, старались сохранять побольше тепла. Но всё же Увилл, истомлённый молчанием, заговорил первым.

— Ты накажешь меня… отец?.. — чуть поколебавшись с последним словом, спросил он.

— Нет, Увилл, я не накажу тебя, — отозвался Давин, чуть осаживая лошадь, чтобы мальчик его догнал. — Мне не за что тебя наказывать. Это был мальчишеский поступок, но всё же ты, наверное, поступил правильно.

— Я поступил правильно? — изумлённо воскликнул Увилл. Вот уж этого он никак не ожидал услыхать.

— Все эти люди слишком легко забыли о том, кто ты такой, — хмуро кивнул Давин. — И ты имел право напомнить им об этом. Возможно, будь ты взрослее и опытнее, то смог бы промолчать. Но я же не могу винить тебя за твой возраст!

— Я выглядел глупо! — с досадой бросил Увилл. — Расплакался как девчонка, да ещё и свалился в обморок!

— Сын, ты оказался единственным, кто осмелился вслух произнести то, о чём думали все присутствующие. Эти слова надлежало сказать мне. Кстати, — усмехнулся Давин. — Похоже, все решили, что это я надоумил тебя. Один из лордов лично спросил меня — не я ли написал эту речь и заставил тебя выучить её. По их мнению, эти мысли не могут прийти в голову семилетнему мальчику.

— Мне почти восемь, — буркнул Увилл.

— Да, это сильно меняет дело, — рассмеялся Давин. — Ты — самый необычный ребёнок из всех, что я видел.

— Я огорчил маму, — поник головой Увилл.

— Тут не поспоришь, — согласился Давин. — И будь ты взрослее, ты бы подумал об этом прежде, чем произнести те слова. Но… — он слегка накренился, чтобы похлопать мальчика по плечу. — Что сказано, то сказано. И, быть может, это сказано не зря. Я видел лица твоих вассалов в тот момент — они прятали глаза и готовы были сгореть от стыда. Может быть, однажды они вспомнят эту свадьбу и ту клятву, что дали тебе когда-то.

Капля упала на лоб Давину, а за нею — ещё одна. Утерев лицо ладонью, он поглядел на неё.

— По-моему, сейчас начнётся дождь, — произнёс он. — Может, отправишься в карету к Каре?

— Вот ещё! — обиженно фыркнул Увилл. — Что мне этот дождь?

— Что ж, тогда пришпорим! — отозвался Давин. — Кажется, неподалёку должна быть деревушка.

Накинув капюшоны плащей на голову, они пустили лошадей почти в галоп.

Глава 7. Духовицы

— Да это стрела была кривой! Ты видел, по какой траектории она пошла? — возмущённо кричал подросток лет шестнадцати на вид, хохочущему мужчине.

— С двадцати шагов не попасть в утку — это надо здорово постараться, парень! — картинно утирая глаза и давясь хохотом, возможно, слегка деланым, отвечал тот.

Утки, о которой шла речь, уже и след простыл — она благополучно улетела куда-то за кустарники.

— Стрела была кривой! — продолжал гнуть свою линию подросток. — Я найду её и докажу!

— Она где-то в кустах, Увилл, — возразил мужчина. — Где ты её теперь найдёшь?

— Я найду! — решительно ответил мальчик.

— Да ты смотри, какая трава! К тому же там вода стоит! Плюнь на неё! Я тебе верю! Стрела, похоже, и впрямь была кривоватой.

— Это ты сейчас так говоришь, — упрямо мотнул головой Увилл. — А после будешь при каждом удобном случае припоминать мне это!

По лицу мужчины, который подозрительно походил на возмужавшего Давина, пробежала ухмылка, свидетельствующая о том, что мальчик совершенно точно угадал его намерения.

— Поехали домой, Увилл! — тем не менее, проговорил он. — Хватит комаров кормить!

— Я найду стрелу! — и парень решительно отправился к кустам, в которых должна была находиться та самая стрела, ставшая предметом их спора.

— Я уезжаю! — предупредил Давин и направился к лошадям, привязанным к небольшому деревцу шагах в двухстах от них.

— А я остаюсь, — отрезал Увилл, шагая по чавкающему под ногами дёрну. — Пока не найду стрелу.

— Через два часа стемнеет!

До Танна отсюда было около полутора часов рысью.

— Успею, — бросил, не оборачиваясь, Увилл.

Да, за минувшие шесть лет Давин хорошо изучил этот характер. Мальчик не отступит. Он скорее проведёт ночь на болотах, чем сдастся. Эта фанатичная упёртость иногда здорово выводила Давина из себя, но поделать он ничего не мог. Да и не хотел. Это — качества настоящего мужчины и настоящего воина. А ещё — настоящего лорда.

Вот и сейчас он, замешкавшись на несколько мгновений, решительно отправился дальше. Увилл знал дорогу не хуже его самого. Если ему так хочется — пусть остаётся! Надо признать, что где-то в глубине души, под слоем раздражения, Давин ощущал сейчас отцовскую гордость. Что ж, этот урок пойдёт парню впрок — либо он удостоверится, что не каждую свою прихоть стоит исполнять, либо ещё больше укрепится в этом нечеловеческом упрямстве. И то, и другое в конечном счёте поможет ему в будущем. Ведь эта почти болезненная вера в самого себя, в свою правоту позволит ему стать харизматичным властелином, чьи вассалы будут фанатично преданы и с восторгом умрут за него.

Сзади послышался треск кустов — мальчишка вломился в них, будто бык. Он примерно знал, куда могла упасть стрела, и сейчас лез напролом, словно не замечая торчавших во все стороны веток, а также того, что его ботфорты почти по колено ушли в бурую вонючую воду. Не замечал он, похоже, и полчищ комаров, что вились сейчас вокруг него, потревоженные столь бесцеремонным вторжением в их царство.

Давин неспеша отвязал своего коня, поминутно оглядываясь. Он надеялся, что Увилл каким-то чудом быстро отыщет стрелу, и они смогут уехать вместе. По той же причине он некоторое время ехал шагом. У него даже возникла мысль отъехать на какое-то расстояние и обождать сына там, но всё же он отмёл её и, ударив пятками в бока лошади, пустил её вскачь.

Увилл вернулся, когда было уже совсем темно. Исцарапанный, искусанный комарами, он прохлюпал к столу, за которым ужинал Давин, в своих промокших ботфортах и изодранной одежде. И бросил на стол перед ним стрелу, причём своим наконечником она задела миску, стоявшую перед отцом.

— И впрямь кривовата, — невозмутимо произнёс Давин, несколько секунд разглядывая стрелу. — Удивительно, что ты этого не заметил до того, как выпустил её!

Лицо Увилла сделалось пунцовым от гнева. Он резко крутанулся на каблуках и опрометью выскочил из залы. Давин какое-то время сидел, глядя на стрелу, и кривил губы в лёгкой усмешке. Он испытывал сейчас странную смесь чувств — от угрызений совести до удовлетворения наставника, чей воспитанник сделал ещё один шаг вперёд.

— Позови-ка мне Жорока, — обратился он к замершему неподалёку слуге. — Вставлю-ка я ему эту стрелу в задницу.

Кивнув, слуга бросился за замковым стрельником, которого в скором будущем ожидал не слишком-то приятный разговор.

***

За минувшие шесть лет в жизни Давина много чего произошло. Самым тяжёлым стала потеря Кары. Болезнь, изводившая её почти всю жизнь, всё-таки взяла верх около двух лет тому назад. И больше года до того несчастная женщина провела прикованной к постели — её парализовало, да ещё она к тому же и ослепла.

Всё это время Увилл с нежностью любящего сына ухаживал за ней. Он ежедневно проводил у её изголовья как минимум по часу, а то и больше. Давин как-то купил у проезжавших по Танийскому тракту купцов две книги — романы о временах империи, в которых смелые витязи и добродетельные дамы вступали в противоборство с ужасными магами и коварными лендлордами. Увилл зачитал эти книги буквально до дыр, а теперь вот читал их вслух для Кары.

Малышка Солейн, напротив, довольно легко вычеркнула Кару из своей жизни (хотя, может быть, Давину это лишь казалось). Она и без того большую часть времени проводила с кормилицей и няньками, так что, похоже, не слишком-то заметила и болезнь, и смерть своей матери.

Сам Давин на удивление тяжело пережил потерю жены. Его не слишком-то подготовил к этому даже её продолжительный паралич. Кара, эта некрасивая, невероятно тучная женщина, восхищала его в течение всего времени, что они были знакомы. Восхищала своим несгибаемым оптимизмом, который сохранялся у неё, несмотря ни на что. Восхищала какой-то удивительной мудростью, которая, казалось бы, была более свойственна пожилым людям. И главное — она была отличным другом.

Вопреки предсмертной воли Кары, Давин, поразмыслив, решил отложить женитьбу на какой-нибудь дочке вассала. Может быть позже, но сейчас он не мог даже представить, что какая-то другая женщина будет жить в его доме, называть Солейн дочерью…

Вместо этого он официально объявил Увилла своим наследником. Таким образом можно было пока не беспокоиться о судьбе домена, хотя, конечно, нельзя было исключать вероятность эпидемии или несчастного случая. Но Давин словно нарочно гнал подобные мысли из головы, на какое-то время постаравшись полностью позабыть обо всём и заглушить боль утраты.

Так они теперь и жили втроём — он, Увилл и Солейн. Давин безумно любил обоих своих детей, совершенно не деля их на родных и приёмных, но гораздо больше времени, конечно, доставалось всё-таки сыну. Та трогательная забота, которой Увилл окружил умирающую Кару, навсегда впечаталась в память Давину, и он словно пытался вернуть этот долг.

К сожалению, за всё это время Увилл ни разу не увидел своих родных мать и сестру. Он ни разу не навещал Колион, лишь изредка обмениваясь с ними короткими письмами. Мальчик знал, что у него появились сводные сестра и брат — первая родилась меньше чем через год после свадьбы, а второй — спустя два года после её рождения. Для Увилла было очевидно, что этот брат теперь наследует его родовой домен, и Давин видел, что парень до сих пор не мог смириться с этим. Его лицо всякий раз перекашивало от ненависти, едва лишь речь случайно заходила об этом мальчике, которого он даже ни разу не видел и не знал.

Давин пытался поговорить с ним об этом, но Увилл словно ничего не слышал. Мальчик жил в мире, в котором существовало лишь чёрное и белое, и потому попытаться убедить его в том, что ни Дафф, ни его сын не являются ему врагами, было просто бессмысленно. Когда Давин напоминал Увиллу о том, что он теперь является наследником домена Танна, тот лишь досадливо морщился.

Дело было не в том, что он не любил Танн — мы уже говорили, что здесь ему нравилось больше, чем в лесистом Колионе. И он, безусловно, очень ценил этот жест Давина и очень дорожил им. Но ощущение того, что у него отняли принадлежащее ему по праву, выводило Увилла из себя. Он буквально лелеял в себе эту ненависть к Даффу, и временами это сильно беспокоило Давина.

Увилл подрастал и обещал стать совершенно неординарным человеком. Он выглядел старше своих лет, был замечательно развит физически и умён. Давин сделал всё возможное, чтобы дать ему такое образование, какое только могло предложить захолустье вроде Танна. Арионнитский священник обучил его грамоте, а приказчик замка — арифметике. В доме Давина практически не было книг, кроме пары арионнитских текстов, но, как мы уже говорили выше, он пытался восполнить этот пробел, насколько это было возможно.

Надо сказать, что не только замковая челядь, но и вассалы уже относились к Увиллу с почтением. Что-то в его характере заставляло всех окружающих проявлять к нему уважение, хотя иногда оно граничило едва ли не с оторопью. Давин шутил, что Увилл родился пятидесятилетним стариком, но в этой шутке была и доля правды. Окажись мальчик на заседании Стола — своей серьёзностью и твёрдостью убеждений легко заткнул бы за пояс многих лордов, что были вдвое, а то и втрое старше него.

Но иногда, как в случае со стрелой, это упрямство, конечно, зацелую лигу отдавало ребячеством. И это превращало характер Увилла в поистине гремучую смесь. Оставалось лишь надеяться, что он сумеет совладать с ним, потому что в противном случае парня в будущем могли ждать крупные неприятности.

***

— Ваша светлость, к вам делегация простолюдинов, — объявил вошедший лакей. — Говорят, они из Духовиц. У них там снова, похоже, какая-то заварушка.

— Духовицы… — пробормотал Давин, вспоминая.

Одна из деревушек, которая имела несчастье оказаться в приграничье между доменами Танна и Диллая. Там уже много лет тянулась вялая возня из-за спорных территорий. Странно, что простолюдины прибыли сами — обычно в таких случаях он получал известие от Коллента, вассала, в чьё кормление были отданы эти земли.

— Зови, — кивнул Давин, оправляя одежду.

Через минуту за дверью послышался осторожный топот нескольких пар ног — в деревнях чернь обычно носила какие-то обмотки с деревянными подошвами. Затем дверь отворилась и в комнату вошло четверо мужиков, робеющих и ломающих шапки в руках.

— Почему вы прибыли сами, мужички? — с должной долей строгости и величия в голосе осведомился Давин. — Что же ваш помещик?

— Да недосуг ему до нас, ваша милость, — проговорил один, видно, чуть похрабрее прочих.

— Правда? — нехорошо сощурился Давин. — Что ж, я поговорю с ним. Ну так что же у вас случилось-то?

— Разоряют нас Диввилионовы, — развёл руками мужик. — Пожгли два амбара и несколько курятников. Нескольких мужичков выпороли, да пару баб снасильничали…

— С чего это они так лютуют?

— Говорят, что мы должны им подать платить за то, что траву на лугах косим…

— Подать за покосы? — хохотнул Давин. — Вот уж не думал, что старый Пилад такой скряга! А что же — луга ваши на его землях?

— Вроде как… — странно замялся мужик.

— Обождите мужички, — попросил лорд Олтендейл и отправил лакея прислать сюда Турвона — своего приказчика. Турвон был правой рукой Давина уже на протяжении многих лет и знал его дела куда лучше.

Через несколько минут, в течение которых смерды смущённо переминались с ноги на ногу, а Давин делал вид, что читает какую-то писульку, что нашёл на столе, появился Турвон.

— Скажи-ка мне, друг мой, как это получилось, что луга этих добрых людей оказались на землях домена Диллая?

— А откуда они тут взялись? — неодобрительно косясь на простолюдинов, осведомился Турвон.

— Да вот вишь ты, Колленту, оказывается, недосуг этим заниматься. Вот и притопали сами. Сколько ж вы в пути-то были, мужички?

— Да почитай что три седмицы, ваша милость, — вздохнул всё тот же мужик. — Лошадка-то у нас всего одна на всех, так что покуда один верхом скакал, трое других рядышком бежали, за кобылку держась. Потом менялись.

— Вот, представь, Турвон, таким вот лядом они к нам от самых Духовиц добирались.

— Духовицы? — несколько озадаченно повторил Турвон. — Почему из Духовиц? Они что — из Духовиц?..

— Что-то ты сегодня медленно соображаешь, — рассмеялся Давин. — Повторю ещё раз. Да, они из Духовиц.

— Но, ваша светлость… — растерянно переводя взгляд то на Давина, то на смердов, пробормотал Турвон. — Разве мы не отдали Духовицы Пиладу Диввилиону года три тому назад?..

— Разве?.. — теперь озадачился и Давин. — Хотя что-то такое припоминаю…

Это было в разгар болезни Кары. Неугомонный сосед снова начал барагозить на южных границах, но Давину тогда было совсем не до того. В итоге он послал в Диллай того же Турвона, чтобы тот договорился. Причём на любых услових. Точно, именно тогда они и передали Духовицы и ещё кой-какие земли Диввилиону!

— Так что же вы меня путаете-то, мужички? — Давин не рассердился, скорее удивился. — Иль вы не знали, что ваш лорд теперь — Пилад Диввилион?

— Знали, ваша милость… — набравшись смелости, признался мужик. — Да только… Невмоготу нам под этими Диввилионами! Я говорю, всю кровь они из нас выпили, все жили вытянули! Я и так почти половину дохода им отдаю, а теперь вот ещё требуют и за травы подать платить! Да где такое видано вообще, ваша милость? Я говорю, этак скоро и за воду из ручья драть начнут!

— Вы понимаете, что я не могу обсуждать с вами решения вашего лорда?

— Простите, ваша милость, да только мы думаем, что это вы — наш лорд! — неожиданно бухаясь на колени, проговорил парламентёр. Все остальные дружно последовали его примеру. — Я сызмальства знал, что Духовицы — земли Танна. Это мне ещё отец говорил, а ему — его отец! Я помню те славные времена, когда правил нами батюшка ваш покойный, а после — вы! Я говорю, когда отдали вы нас Диввилионам — мы всей деревней плакали, Арионн тому свидетель! Возьмите нас обратно, ваша милость! Милостью Арионновой вас заклинаем! Через нас вас вся деревня о том просит — почти двести душ!

— Вот ведь хитрецы! — невольно рассмеялся Давин. — Ничего не сказали, хотели, видать, чтоб я отнял земли у Пилада, считая их своими! Турвон, тебе бы поучиться у них дипломатии!

— Да уж, — презрительно отозвался приказчик. — Интересно, кого они хотели обмануть?

— Простите, ваша милость, — произнёс мужик. — Ежели что, то знайте, что это была моя идея, и один я виноват в этом. Я говорю, они предлагали сразу сказать всё как есть, — кивнул он на троих коленопреклонённых товарищей.

Те, видать, имели характер пожиже, потому что никто из них не попытался выгородить предводителя. Более того, на их лицах отразилось явное облегчение после этих слов.

— Как зовут тебя, хитрец?

— Барек, ваша милость.

— Мы подумаем, Барек, — милостиво кивнул Давин. — Негоже отдавать Диввилионам деревни, в которых вырастают такие молодцы как ты! Вас сейчас отведут туда, где вы сможете отдохнуть и подкрепиться. Я соберу совет и не далее чем через неделю дам тебе ответ.

Не прошло и часа, как несколько гонцов разлетелись в разные стороны от Танна, неся спешные приглашения для наиболее важных вассалов. Впрочем, почти все гонцы направились по южной дороге.

***

— Давненько мы не напоминали Пиладу о себе, — усмехнулся Давин. — Полагаю, пришла пора пощипать его старые пёрышки. Духовицы действительно испокон веков были нашими, и будет неплохо вернуть их! А там, глядишь, и ещё пара деревень подтянется. Старый чёрт, похоже, совсем свихнулся от скаредности, раз вводит нелепые подати. Думаю, не одни жители Духовиц взвыли от такого!

— Давин Олтендейл станет освободителем угнетённых? — хохотнул один из вассалов. — И как далеко вы намерены зайти, мой лорд?

— До осени осталось не так много времени, — возразил другой. — Если мы сейчас отправим людей на войну — кто будет собирать урожай?

— Варрон прав, — кивнул Давин. — Затевать крупную заваруху уже поздно. Но для того, чтобы удержать Духовицы, хватит сотни мечей. Отправим туда отряд, прогоним бездельников, что жгут курятники, и на том успокоимся пока. Отправим ультиматум Диввилиону и поглядим, что он станет делать. В конце концов, осень не только у нас наступает!

— Мне придётся укрепить замок и рубежи, — заговорил Коллент, тот самый вассал, в чью вотчину входили Духовицы раньше. — От Диввилиона можно ждать чего угодно. Они вполне могут ударить зимой, когда встанут санные пути.

— Может мы и сами ударим по ним зимой, — отмахнулся Давин. — Если Пилад не угомонится вовремя! Но ты прав — тебе нужно будет отправить подмогу. Господа, полагаю, каждый из вас в состоянии отправить Колленту по два десятка мечей и десятка три лучников?

— Мне нужно будет кормить всю эту ораву, — мрачно заметил Коллент, когда остальные согласно закивали головами.

— Я пришлю тебе зерна, когда урожай будет собран, — успокоил его Давин. — Не переживай на этот счёт!

— Думаю, если мы всё же решимся на нападение, то время сейчас как раз благоприятствует этому, — заговорил молчавший до сих пор Турвон. — Насколько мне известно, старый Диввилион сейчас не может похвастаться отменным здоровьем. Я слыхал, что он редко появляется на людях, а делами его всё больше заправляет старший сын, Чести. Говорят, тот ещё болван. Может быть, именно с этим и связано введение нового налога на травы.

— Не всем слухам стоит доверять, — невольно поморщился Давин, вспомнив Даффа. — Но если Пилад действительно плох, то нам это будет на руку.

— Значит, начинаем войну? — уточнил Турвон.

— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Давин. — А то что-то в последние годы мы засиделись! Пилад ещё должен ответить за прошлый раз. Надеюсь, нет возражений?

Возражений ни у кого не было. Такие вот локальные стычки случались сплошь и рядом, поэтому не были чем-то экстраординарным. Как правило, они обходились малой кровью — ни одна из сторон не проявляла излишнего рвения, понимая, что ситуация может качнуться в обратную сторону в любой момент. Это была сложная партия, когда умные противники выжидали удобного случая и наносили удары тогда, когда это не было сопряжено с большой опасностью. Как, например, сейчас. Если Пилад действительно так плох, как говорил Турвон, то Диввилионам сейчас будет не до того, чтобы удерживать недавно приобретённую деревушку.

— Полагаю, я должен буду возглавить ударный отряд? — осведомился Коллент.

— Извини, старый друг, но у меня есть другая идея на сей счёт, — покачал головой Давин.

— Но ваша светлость, стоит ли вам лично отправляться туда? — возразил Турвон.

— Я и не собирался, — улыбнулся Давин. — Что скажете, господа, если я поручу это дело Увиллу?

Сидящие за большим столом дворяне обменялись взглядами. Однако в них не было заметно недовольства. Увиллу было всего четырнадцать, но никто из находящихся тут и не подумал бы поставить под сомнение то, что ему по силам справиться с этим.

— Я готов поручиться, что парень справится! — добавил Давин, сочтя эту заминку за сомнение.

— Что ж, — пожав плечами, заговорил Коллент, а остальные закивали его словам. — Увиллу пора набираться опыта. Из него получится отличный командир, тут нет сомнений! Я считаю, что это дело как раз для него!

Остальные вассалы также подтвердили своё согласие, причём в этом не было подхалимства перед Давином. Они действительно считали, что Увилл справится с поставленной задачей.

— Отлично! — лицо Давина посветлело. — Спасибо за доверие, господа! Однако я хотел бы просить тебя, Коллент, стать его помощником. Только прошу, постарайся не слишком вмешиваться в его решения!

— Как будто он позволит мне это делать! — усмехнулся в ответ Коллент.

Глава 8. Заступник

Увилл был в полнейшем восторге. Он едва не запрыгал от радости, когда Давин сообщил ему эту новость. Но тут же, устыдившись, взял себя в руки.

— Сколько человек ты дашь мне? — как можно более деловым тоном осведомился он.

— Мы решили, что ста мечей будет достаточно, — ответил Давин. — Тебе всего-то и нужно, что прогнать горстку бездельников и взять под контроль деревушку.

— Но ведь можно воспользоваться эффектом неожиданности и развить успех! — сияя исполненными восторга глазами, воскликнул Увилл.

— Спокойней, стратег! — рассмеялся Давин. — Давай для начала решим одну задачу. Ни к чему сейчас ввязываться в большую войну — поздновато для этого. Наша цель — Духовицы. Чужого нам не надо… Пока…

Увилл воспринял свою миссию абсолютно серьёзно. Он даже лично осмотрел тех воинов, с которыми собирался штурмовать захваченную деревню. Взрослые мужчины старательно прятали улыбки в густых бородах и усах, когда четырнадцатилетний мальчик проходил вдоль рядов, придирчиво оглядывая их снаряжение. Впрочем, ростом Увилл не сильно уступал им, да и телосложение, пусть ещё по-мальчишески худощавое, всё же было вполне ладным.

Увилл взял с собой того самого простолюдина, Барека, который обратил на себя внимание Давина. Ему дали лошадь и даже кожаный доспех. Остальная троица должна была добираться домой тем же манером, каким прибыла сюда.

Конный отряд преодолел расстояние до Духовиц всего за пять дней. Могли бы и быстрее, но дороги здесь были куда хуже, чем в окрестностях Танна. Увилл никогда ещё не бывал в этих местах. Здесь было куда больше лесов, чем севернее, вблизи Симмерских болот. Местами пейзаж неприятно напоминал окрестности Колиона, хотя всё же здесь было куда больше ополий. Впрочем, отряд двигался практически вдоль границы огромного лесного массива, покрывавшего значительную часть Паэтты — сместись они на каких-нибудь пять-десять лиг к западу, и там бы уже вовсю властвовали леса.

Юный командир весьма неплохо показал себя во время этого перехода. Впрочем, для Увилла несколько дней в седле не были таким уж серьёзным испытанием, тем более что темп он выбрал вполне удачный, щадя и лошадей, и людей. Рядом с ним почти неотлучно находился Коллент, но ему оставалось лишь наблюдать за тем, как лихо справляется этот подросток с командованием над целым отрядом.

Главным преимуществом Увилла была непоколебимая уверенность в том, что ему всё по плечу, и что он имеет на это право. Он словно создавал особую ауру вокруг себя, и все, кто попадали в её поле, начинали думать точно так же. Всё это предрекало мальчику большое будущее — такие люди обычно становятся вождями, великими полководцами и правителями.

***

Вечерело. Западная часть неба полыхала золотисто-алым. Недалёкий лес чернел на фоне этого буйства света, очерченный великолепным позолоченным абрисом. В слегка пожухшей высокой траве надрывались полчища насекомых — жужжали мухи и припозднившиеся пчёлы, стрекотали кузнечики, звенели комары. Со взгорка, на котором остановился Увилл, Духовицы, лежащие в нескольких сотнях ярдов отсюда, проглядывались как на ладони. Петляющая дорога сбегала с холма и спешила к деревне, словно боялась, что не поспеет до темноты.

— Отправим разведчика? — предложил Коллент, с наслаждением вдыхая чистейший воздух, пропитанный ароматами множества трав.

— Ни к чему, — мотнул головой Увилл. — Вряд ли там будет больше полудюжины бойцов. Не думаю, чтобы Диввилион в каждой деревне расставил отряд.

— Смерд сказал, что их было около двух десятков, — осторожно возразил Коллент. — И что они обжились в нескольких хатах. Может, конечно, уже убрались восвояси…

— Два десятка — это ерунда, — отмахнулся Увилл. — Я бы хотел, чтобы их было два десятка — всё веселей!

— Никогда не стоит недооценивать противника, Увилл, — несмотря на то, что мальчик был его командиром и, в некоторой степени, лордом, Коллент обращался к нему просто по имени, и Увилл дозволял ему это, осознавая, что пустым титулованием уважения не добиться.

— Сто мечей против двадцати — полагаю, расклад ясен, — фыркнул он. — Вряд ли Диввилион отправит сюда лучших из лучших!

— Что ж, отправимся без разведки, — вдохнув, кивнул Коллент.

Деревня встретила отряд полным молчанием. Брехало несколько собак — и всё.

— Где все? — озадаченно спросил Увилл ехавшего неподалёку Барека.

— Не знаю, ваша милость, — растерянно ответил тот. — Я говорю, может, перепугались?

— Или их всех перебили… — проворчал Коллент, но было видно, что он не очень-то верит в собственную версию.

Вообще, конечно, деревенские жители ложились спать рано, потому что и вставать им приходилось с зарёй, но сейчас ещё было не настолько поздно. На улице было достаточно светло от потухающей зари — самое время для домашних дел перед сном. Но ни одно оконце не светилось в Духовицах.

— Не будем входить в деревню, — решил Увилл. — Обождём здесь. Барек, отправляйся и выясни — в чём там дело.

Встревоженный мужичок кивнул и направил своего коня к одной из хат. Нетрудно было догадаться, что это его собственное жилище, и сейчас он, должно быть, очень переживал за своих родных.

Он появился на крыльце через минуту. Теперь его фигура выглядела совсем иначе — только что он брёл с понурыми плечами, опасаясь за своих близких, а теперь вот едва ли не вприпрыжку бросился к ожидавшим его воинам, размахивая руками:

— Входите, ваша милость! Всё в порядке!

Увилл тут же тронул своего коня и подъехал к Бареку.

— Всё в порядке, ваша милость! — улыбаясь во весь рот, воскликнул тот. — Увидали людишки солдат-то, да и перепугались, попрятались! Я говорю, дурачьё деревенское!

— А люди Диввилиона?

— Нету никого из них, ваша милость! Давно уж съехали — как только оброк собрали.

— И с тех пор не возвращались?

— Расспросите-ка лучше жёнку мою, ваша милость. Эй, Хирга, подь сюды!

Из темноты сеней показалась нестарая ещё и довольно привлекательная для простолюдинки женщина, на ходу потуже запахивая большой шерстяной платок, что висел на её плечах.

— Давно ли тут были люди Диввилиона? — с ходу начал допрос Увилл, даже не подумав проявить какую-то вежливость по отношению к ней.

— Да где-то седмицы три тому назад, а то и больше, — пожала она плечами, предварительно, впрочем, почтительно поклонившись юному лорду.

— То есть они собрали подать и тут же уехали?

— Хвала Арионну, да, ваша милость. Лихие люди были.

— Глупое положение, — почесав гладкий подбородок, проговорил Увилл, обращаясь то ли к себе, то ли к подъехавшему Колленту. — И как это понимать? Мы захватили деревню, но враг об этом даже и не узнает?

— Признаться, я ожидал чего-то подобного, — хмуро ответил тот. — Слишком много времени прошло. Пока эти болваны добрались…

— Они наверняка снова придут, — явно задетый за живое, осмелился заговорить Барек. — Скоро сбор урожая. Я говорю, они наверняка будут тут как тут!

— Ты предлагаешь нам сидеть тут и ждать, покуда вы будете собирать свои репки? — едко ухмыльнулся Коллент. — Впрочем, мы можем отправиться в мой замок — это всего несколько часов пути отсюда. Обождём там.

Очевидно, что последние слова относились уже к Увиллу. Тот скривился — было видно, насколько его угнетала сложившаяся ситуация. Впрочем, спустя всего несколько секунд лицо мальчика внезапно озарилось.

— Далеко ли замок вашего диввилионовского вассала? — обратился он к Бареку.

— Чего не знаю, того не знаю, ваша милость, — пожал плечами тот. — Я там никогда не бывал. В ту сторону мы дальше, чем на полмили-то и не отходили. Я говорю, только на покосы, да в лес за сушняком.

— Что ты задумал? — встревоженно спросил Коллент.

— Мы возьмём их замок, а затем обменяем его на Духовицы! — воскликнул Увилл. — Клянусь богами, это будет забавно!

— Это безумие! — вскричал Коллент, недоумённо глядя на паренька. — С отрядом в сто человек ты хочешь начать войну?

— Это не война, — усмехнулся Увилл. — Мы шли сюда, чтобы захватить населённый пункт. Как видишь, захватить его не представляется возможным ввиду отсутствия защищающихся. Мы просто захватим другой населённый пункт вместо этого. И на этом остановимся, обещаю!

— Я не позволю тебе!.. — в голосе Коллента сквозила беспомощность. — Лорд Давин поставил меня для того, чтобы…

— Разве командующему требуются дозволения его помощника? — жёстко и властно отчеканил Увилл, и та самая аура, о которой мы говорили выше, сгустилась вокруг него так, что в неё, наверное, можно было воткнуть меч. — Или лорду требуется дозволение вассала? Вы забываетесь, господин Коллент! Лорд Давин назначил меня командующим в этой операции, а вас — моим помощником. Давайте не будем забывать об этом.

Коллент оглянулся на отряд, стоявший в нескольких шагах позади. По их лицам, освещённым заходящим солнцем, он понял, что они скорее поддержат Увилла. И не потому, что им очень уж хочется нападать на укреплённый феодальный замок, а потому, что они, как и все прочие, целиком подпали под влияние этого странного мальчишки.

— Замок хорошо защищён, — он всё же сделал последнюю попытку. — Нам не хватит сотни мечей, чтобы взять его.

— Очень сомневаюсь в этом, — возразил Увилл. — Не думаю, что они сейчас находятся на осадном положении, когда уже несколько лет на границе царит мир! Если воспользуемся эффектом неожиданности — возьмём замок без особых трудностей и потерь.

— Мы даже не знаем, где он находится! Сотня вражеских воинов, рыщущих по окрестностям, не останется незамеченной. Как только мы наткнёмся на первую из деревень, смерды тут же пошлют весть о нас. Не станешь же ты вырезать целые деревни, чтобы сохранить в тайне наши передвижения?

— Разумеется нет! Но, я думаю, мне удастся найти общий язык с местными обитателями. Полагаю, у них не очень много причин любить своего сеньора, если он душит их податями. Можешь не переживать, они нас не выдадут!

— Истинная правда, ваша милость! — поддакнул Барек. — Эти Диввилионовы, я говорю, что ваши волки! Вцепились зубами нам в бока, и не разжимают челюстей! Я говорю, худо людишкам тут живётся.

— В любом случае, будет так, как я сказал, — оборвал этот затянувшийся спор Увилл. — Завтра мы отправляемся на поиски замка. Дружок, — обратился он к Бареку. — А ты, пожалуй, поспрашивай у своих тут — вдруг кто-то знает, где он находится.

— Сделаю, ваша милость! — не мешкая ни секунды, Барек бросился выполнять приказ.

***

Многие годы спустя Увилл, к тому времени уже заслуженно носящий прозвище Завоеватель и вполне заслуженно — Великий, со смехом вспоминал этот свой первый военный поход. Отряд в сотню всадников, имея минимальные запасы продовольствия, отправился штурмовать замок, не зная даже, где тот расположен. Эта история сделалась одной из главных застольных баек, которую его придворные и друзья вынуждены были выслушивать по сотне раз.

Но сейчас мальчик Увилл, у которого ещё не было не только седины в бороде, но и самой бороды, относился ко всему происходящему невероятно серьёзно. К сожалению, никто из жителей Духовиц не знал, где именно расположен замок сеньора. Они указали лишь дорогу, по которой приходили его люди — информация совершенно бесполезная, поскольку это и так была единственная дорога, ведущая на юг.

Очевидно, что замок не мог находиться слишком уж далеко. Скорее всего, до него было всего несколько часов пути. Другое дело, что вряд ли эта самая дорога из Духовиц вела прямо к воротам замка, и сейчас предстояло разобраться в этой паутине плохоньких грунтовых дорожек, натоптанных вихляющими колёсами скрипящих повозок.

Переночевав в деревеньке, утром отряд направился к югу. Передвигались осторожно, двигая лошадей лёгкой рысью. Духовицкие сказали, что где-то в милях трёх-четырёх отсюда должна быть диввилионская деревня. Оставалось надеяться, что тамошние жители лучше осведомлены о местонахождении замка хозяина.

И действительно, где-то через час впереди показалась деревушка. Увилл успел разглядеть людей, хлопочущих на своих наделах, но и те, в свою очередь, заприметили довольно большой вооружённый отряд. Когда всадники въехали в деревню, она казалась обезлюдевшей.

— Добрые люди! — возвысив голос, прокричал Увилл. — Вам нечего опасаться нас! Мы не причиним вам никакого вреда!

Ему ответили лишь несколько цепных псов, храбро облаивающих бойцов из относительной безопасности небольших дворов, обнесённых плетнями.

— Я хочу говорить с вами, добрые люди! — руководствуясь внезапным наитием, продолжал Увилл. — Вы измучены и задавлены налогами! Я хочу помочь вам! И я помогу вам избавиться от части податей!

Из-за разросшихся кустов малины показалась голова. Немолодой мужчина с неопрятной бородой и лысиной, обрамлённой всклокоченными седыми волосами. Наверное, в каждой деревне должен быть кто-то вроде Барека — посмелее и поинициативнее прочих. Если бы такой человек родился дворянином — он сделал бы блистательную карьеру, ну а так, должно быть, становится непререкаемым авторитетом в своём селении.

— Будь здоров, отец! — Увилл говорил теперь спокойно и вежливо, и такое обращение к простолюдину весьма подкупало. — Ты тут, должно быть, из главных. Подойди, я бы хотел поговорить.

Старик осторожно, с явной опаской, что выдавало в нём не только смелого, но ещё и умного человека, выбрался из-за своего колючего укрытия. Видя, что никто из всадников не делает каких-либо угрожающих его жизни движений, и видя добродушие на лице юного командира, он всё-таки направился к Увиллу.

— Мы не причиним вам зла, отец, — всё так же спокойно и доброжелательно продолжил тот. — Более того, надеюсь, мы сможем вам помочь.

— Доброго здоровия и тебе, барин, — подойдя, поклонился старик. — Уж не взыщи, мы люди простые — как только видим солдат, так стараемся сделать так, чтобы они нас не видели. А таких речей, сколь на свете живу, до сих пор не слыхивал. Что за помощь ты сулишь?

— Поди, отец, сеньор ваш теперь заставляет вас и за травы покосные ему платить? — Увилл то ли невольно, то ли намеренно стал будто подстраиваться под говор мужичка.

— Мы уже сполна заплатили! — испуганно воскликнул старик, решив, что Увилл со своим отрядом прибыли выбивать долги.

— Но разве это правильно? — сокрушённо покачал головой Увилл. — Разве вы не платите ему ежегодный оброк за то, что работаете на его землях? Неужели теперь ещё отдельно нужно платить за луга? Будто бы они не раскинулись на тех же землях, за которые вы уже платите! Этак дойдёт и до того, что с вас за воду из ручья мзду брать начнут!

Как мы видим, Увилл, не стесняясь, позаимствовал кое-что из речей Барека — это была его любимая присказка про воду из ручья, за которую могут потребовать плату.

— Чудные речи гутаришь ты, барин, — изумлённо проговорил старик. — Но что ж поделать нам-то? Мы — люди маленькие…

Увилл с удовлетворением замечал, что то тут, то там появляются новые любопытные головы селян. Некоторые, из тех, что посмелее, даже подходили поближе, чтобы не упустить ни одного слова из разговора.

— Ну так радуйся, отец! — вновь чуть возвысив голос, чтобы слышали и самые робкие, произнёс Увилл. — Я могу вам помочь! Некоторые сеньоры почувствовали, что могут делать всё что угодно на своих землях! Но это не так! Когда-то давно, когда существовала империя, существовали и законы, которые не дозволяли помещикам самодурствовать! И если кто-то позабыл об этих законах, то я хорошо помню! И готов напомнить о них другим!

Старик слушал, раскрыв рот. Непонятно — насколько он понимал то, о чём говорит Увилл, но это его явно завораживало. Он понимал одно — вот перед ним восседает на коне барин, которому, похоже, есть дело до их бед.

— Я — сын Давина Олтендейла, лорда домена Танна! — гордо объявил Увилл. — Я прибыл сюда по просьбе людей из соседней деревни Духовицы, наверное, слыхали о такой. Они пожаловались на вашего сеньора за то, что он несправедливо обирает простых людей. И поскольку это противоречит древним законам, я прибыл, чтобы наказать его за это и отменить его неправедные решения!

— Если ты поможешь нам, барин, мы до скончания века будем молиться о тебе! — воскликнул старик. — Невмоготу нам уже от этих поборов! Живём впроголодь, иной зимою кашу из мякины варим!

— Я помогу, даже не сомневайся, отец! Только вот незадача — мы не знаем, где замок вашего сеньора находится. Не подскажешь ли?

— Как не подсказать? — с готовностью воскликнул дед. — Вот по этой дороге двигайте до развилки, там поверните к закату, и после считайте деревни. Две деревни пройдёте, а после будет отвилка от дороги, и тоже к закату…

— Что ты брешешь, старый дурень! — вдруг прервал его объяснения мужик лет тридцати на вид — худощавый, но с неожиданно сильным низким голосом. — Не две, а три деревни! Терёшки забыл, что ли?

— Ты чё лезешь в разговор, копытень порченый? — взвился старик, видимо, не привыкший, чтобы его авторитет подвергался сомнению. — Какие Терёшки? Оттудова до Терёшек ещё пылить и пылить! Молчи, коли не знаешь!

— Тише, отец, — осадил его Увилл. — Эй, поди сюда, приятель. Да не робей, он тебя не укусит, — усмехнулся он, видя, как парень поглядывает на сверкающего глазами старика. — Так ты говоришь, что надо три деревни отсчитать?

— Точно, три, ваша милость, — пробасил тот, но глаз на Увилла поднять не посмел.

— Не слушай его, барин! — замахал руками старик. — Откуда ему знать?

— Я был там, — отрезал тот, что помоложе. — Бочки возил. А ты, Брах, сам там бывал хоть раз?

— Ну… я… — замялся дед.

— Так бывал или нет, отец? — стараясь говорить серьёзно, спросил Увилл, хотя ситуация начинала его смешить.

— Ну… Сват мой бывал! Он всё рассказывал! — с досадой бросил старик.

— Понятно… — Увилл отвернулся, чтобы скрыть усмешку. — Так а ты, значит, лично бывал в хозяйском замке, приятель? Как тебя зовут?

— Кличут меня Шегой, барин. А в замке я бывал. Лет десять тому, или чуть поболе. Отцу помогал бочки отвозить.

— И дорогу хорошо запомнил?

— Да уж получше него, — кивнул Шега на старика.

— Далеко дотуда?

— Ну на гружёной повозке мы за день доехали. С зарёй выехали, а к вечеру уж там были.

— Сможешь рассказать?

— Да отчего не рассказать, — согласился Шега. — Путь несложный.

— И тебе спасибо большое, отец! — не выходя из образа, кивнул Увилл старику. — Ты очень помог нам.

Эти слова, похоже, слегка залечили уязвлённую гордость Браха. Он кивнул, но не отходил ни на шаг всё время, покуда Шега обстоятельно и неторопливо объяснял путь до замка сеньора Барвира, как, оказывается, звали местного феодала. Время от времени он поддакивал и кивал, словно удостоверяя, что парень всё говорит правильно, однако больше не возражал, не желая конфузиться ещё сильнее.

— Что ж, спасибо, добрые люди! — наконец проговорил Увилл, убедившись, что и он сам, и Коллент хорошенько затвердили путь. — Ждите нашего возвращения! Когда мы вернёмся, мы принесём вам добрую весть!

Не пройдёт и десяти лет, как эта идея, пойманная Увиллом здесь, в этой деревеньке, названия которой он так и не удосужился узнать, сделает его самым известным лордом центральных доменов, а затем и королём.

Глава 9. Боевое крещение

Чем больше дорога забирала к западу, тем лесистее становилась местность. Вскоре после той развилки, о которой упоминал старик, она уже и вовсе нырнула в лес и стряхивала его с себя лишь вблизи деревень. Увилл был несколько встревожен — от основной дороги то и дело ответвлялись какие-то боковые, проложенные лесорубами или углежогами, и он то и дело опасался повернуть куда-нибудь не туда. Пожалуй, стоило бы взять с собой того малого.

С другой стороны, лес давал некое ощущение безопасности. Отряд в сотню всадников на гладкой равнине был бы виден за многие мили, а здесь вполне можно было преодолеть основную часть пути, не мозоля никому глаза.

В каждой деревне, что попадались на пути отряда, повторялась примерно та же самая сцена. Местный люд казался более запуганным, чем жители домена Танна — по крайней мере, по ту сторону границы от Увилла и его людей не шарахались по кустам и оврагам. Впрочем, вооружённые люди, движущиеся не со стороны местных замков и городов, конечно же не могли не вызывать опаску.

Однако, это не отменяло того факта, что местный феодал, этот сеньор Барвир, был, судя по всему, не лучшим хозяином простонародью. Удивительно, но тот факт, что отряд прибыл из соседнего домена, странным образом не пугал, а скорее успокаивал чернь. Особенно когда Увилл начинал свои проповеди.

В каждой деревне жалобы селян были одними и теми же. Поборы, поборы и ещё раз поборы. Интересно, знал ли Пилад Диввилион, что происходило на его земле? Зародилась ли эта инициатива в его поражённом маразмом мозгу, или же, ощущая слабость и безволие сеньора, вассалы пошли вразнос?

Всё чаще Увилл задумывался о несовершенстве этой системы, которую часто восхвалял Давин. Слишком уж сильно здесь всё зависело от воли и авторитета конкретного лорда, а также от своеволия и наглости конкретных вассалов. Точно так же он когда-то потерял свои вотчинные земли, поэтому в некотором смысле он вполне понимал этих несчастных людей, отдающих ненасытным помещикам последние гроши.

Будь сейчас времена империи, о которой Увилл знал, правда, лишь из тех двух героических романов, что купил ему Давин, ничего подобного бы произойти не могло. Во всяком случае, это следовало из книг. В те времена мудрые и всесильные императоры не струсили бы вступить в противоборство с выскочками вроде Даффа, а простолюдины могли рассчитывать на защиту от алчности своих феодалов. Ведь над всей великой империей властвовал один человек и один закон.

Нам сейчас нужно оговориться, что книги, прочитанные Увиллом, были написаны, конечно же, не во времена империи, а значительно позже. С тех времён сохранилось прискорбно мало письменных источников, поэтому огромное количество знаний было утеряно. Так и Увилл не имел ни малейшего представления о том, как всё было устроено в Кидуанской империи на самом деле. Изменчивая народная память в значительной мере идеализировала те крохи знаний, что дошли с тех времён, и сейчас, из тёмной эпохи феодальной раздробленности прошлое выглядело величественно и романтично.

И нужно сказать, что ум Увилла был целиком захвачен этими прекрасными идеалами, имеющих почти столь же мало общего с реальностью, как и те сказки, что рассказывали вечерами внучатам беззубые старухи. Он верил, что подобная вертикальная монархическая структура спасла бы и простых работяг, и лордов вроде него.

Наконец проехали те самые пресловутые Терёшки. Там Увилл ещё раз расспросил жителей о пути к замку и всё-таки попросил мужика, охотно рассказывающего дорогу, отправиться с ним. Кое-какая мелочь, что была в его карманах, быстро избавила смерда от сомнений.

— Токмо я на лошади-то отродясь не сидел, ваша милость… — жалобно пробормотал он, когда ему подвели коня, ранее перевозившего Барека.

— Не беда. Ты, — махнул он рукой одному из всадников небольшого роста и сухощавому. — Он поедет с тобой.

Кое-как мужичок забрался в седло, а недовольный воин был вынужден теперь сидеть позади него прямо на крупе. Кроме того, судя по тому, как он морщился, от простолюдина довольно резко несло.

— Нет, так не пойдёт, — критически окинув взглядом эту картину, покачал головой Увилл. — Слезай-ка, приятель. Ежели хочешь подзаработать — научишься и ездить верхом. Нет — найдём другого провожатого. Мы пока поедем небыстро, так что успеешь освоиться.

Нужно было видеть то счастье, которым озарилось лицо воина! Селянин же, кряхтя, слез на землю и, смеша не только всадников, но и односельчан, с горем пополам взобрался в седло. Он вцепился не только в уздечку, но и, для верности, в гриву смирной лошадки. Увидев, что проводник более-менее расположился в седле, Увилл пустил своего скакуна небыстрым шагом. Отряд последовал за ним.

Наконец добрались до «отвилки», о которой говорил тот старик Брах в неизвестной деревне. Пожалуй, не будь с ними провожатого, они могли бы и засомневаться в том, что это именно та, нужная. Места тут были не слишком многолюдные, так что и дороги не были слишком уж наезженными. Теперь до замка Барвира оставалось лиг шесть или семь.

На пути их ожидали ещё четыре деревни, три из которых стояли прямо вдоль дороги, а одна — чуть в стороне. Ближайшая к замку отстояла от него чуть больше чем на милю. Здесь Увилл остановился.

Солнце уже довольно давно перевалило за полдень, но до темноты было ещё далеко. Теперь предстояло решить, что делать дальше. Надежда на то, что замок не запирается на ночь, была смехотворна. Значит, атаковать нужно днём, пока ворота открыты. На их стороне — внезапность. Увилл был убеждён, что всё получится.

Но, несмотря на юный возраст, он был уже довольно предусмотрительным человеком, поэтому прежде всего отправил к замку двух разведчиков, которые должны были увидеть всё собственными глазами и доложить более достоверную картину, чем это сделали бы косноязычные селяне.

Разведчики вернулись примерно час спустя.

— Незаметно к замку не подобраться, — доложили они. — Земля вокруг по крайней мере на четверть мили очищена от леса.

— Он хорошо охраняется?

— Никакой особенной охраны нет. Несколько стражников у ворот. На стенах никого не видно.

— Оживлённое ли движение у ворот?

— За всё время, что мы там были, никто не вошёл и не вышел.

Увилл кивнул и задумался. До сих пор у него была надежда, что к замку удастся подойти незамеченными, но стало ясно, что этот вариант исключён. С другой стороны, вряд ли замок имел хорошую охрану — если не позволить привратникам закрыть ворота, то конный отряд легко ворвётся внутрь.

— Как думаете, много ли там защитников? — после короткого раздумья спросил он.

— Замок невелик и, похоже, не слишком богат, — ответил один из разведчиков. — Не думаю, что там сейчас будет много вооружённых людей. Может быть, сотня, а может и меньше.

— Велик ли внутренний двор?

— Тесноват, — покачал головой разведчик. — Лучше будет спешиться перед воротами, иначе сами себя зажмём.

Всё это время, пока разведчики отсутствовали, отряд отдыхал у околицы деревушки Лопухи, ближайшей к замку. Как и прочие, жители Лопухов вполне прониклись речами Увилла, и потому никто из них не поспешил предупредить сеньора. Юноша на всякий случай припугнул селян и поставил людей сторожить дорогу, но это оказалось лишней мерой. Наоборот, несколько раз деревенские молодки выносили расположившимся на траве воинам то овсяного квасу, то яблок, а то и молока. Несчастные люди, похоже, всерьёз восприняли всё сказанное и теперь видели в отряде Увилла своих освободителей.

— Скажи-ка, матушка, — обратился Увилл к старушке, что степенно нарезала берёзовые веники, греясь на завалинке у ближайшей к ним избушки. — А ваши частенько бывают в замке?

— Нечасто, барин, — бабушка охотно отбросила нож и, обтерев руки о подол, поспешила к Увиллу, радуясь возможности размять спину и поболтать. — А чего нам там делать?

— Ну, может, таскаете на продажу чего? — не сдавался Увилл.

— Бывает и такое, барин, да редко, — согласилась старушка. — Чего нам продавать-то?

— Да вон хоть бы и веники твои!

— А можно было бы… — похоже, для старушки эта мысль явилась откровением, и сейчас она оглядывала пуки зелёных берёзовых прутов.

— А много у тебя их? — глаза Увилла заблестели — у него явно родилась мысль.

— Да есть сколько-то, — бабуля заинтересованно глядела на паренька. — В сарайке. Я их на зиму готовлю — коз кормить. Козы, они очень охочи до берёзовой лозы, барин.

— А телега с лошадью есть у вас в деревне?

— Как не быть, барин! У Конта-Седого есть, и у Жепыги. Ещё у Вахра, но тот больно прижимист, желудяка!..

— Отыщите мне телегу и лошадь, — приказал Увилл паре ближайших воинов. — Ну а что — продашь ли, мать, свои веники?

— Отчего не продать, коли в цене сойдёмся, барин?

— А хватит ли у тебя веников, чтобы телегу заполнить?

— Уж чего-чего, а этого добра у меня вдосталь! — усмехнулась бабка, предвкушая барыш.

Увилл машинально похлопал по карманам, хотя прекрасно знал, что не брал с собой сколько-нибудь значимой суммы помимо горстки медяков, едва ли не случайно завалявшихся по карманам. Быть может, для этой бедной старушки и эта горсть стала бы несметным сокровищем, но юноше хотелось сделать поистине красивый жест, подкрепив свой образ благодетеля.

И вдруг он, вспомнив о чём-то, полез под ворот камзола, вытащив оттуда бечёвку, на которой висело колечко.

— Это кольцо много лет назад подарила мне мать, — снимая бечёвку с шеи, проговорил он. — Оно золотое, и стоит немалых денег. Возьми его, добрая женщина. Уверен, в замке есть ювелир, который сможет обратить его в деньги. Даже если он будет жаден как этот ваш Вахр, ты всё равно получишь за него два десятка серебряных марок^[108].

— Да зачем такой подарок-то, барин? — всплеснула руками старуха, но глаза её зажглись алчным огнём. — Да за такие-то деньги вы всю деревню скупите!

— Вся деревня мне ни к чему, — протягивая кольцо на шнурке, произнёс Увилл. — Но кое-что кроме твоих веников я всё же попрошу. Мне нужно несколько старых рубах и штанов. Найдёшь?

— Как же не найти, ваша милость! — дрожащими руками женщина ухватила наконец кольцо, должно быть, всё ещё не веря до конца, что всё это взаправду. — У меня трое сынов, так что кой-какая одёжа имеется! И ещё разыщу сколько надо будет!

— Ну хотя бы с полдюжины надо будет, — ответил Увилл. — Найдёшь больше — ещё лучше.

Говоря это, он глазами невольно следил за кольцом, которое старуха чуть растерянно всё ещё держала в руках, словно не веря, что оно теперь принадлежит ей. Возможно, она боялась, что молодой барин вот-вот расхохочется и отберёт драгоценность. Да ещё и, поди ты, прикажет отходить её плёткой как следует за наглость!

Но Увилл не слишком-то тяготился потерей. Это кольцо он получил от матери в день, когда они с Давином и Карой выехали из Колиона после свадьбы. Он ни разу не надевал его. Будь его воля, он и вовсе выбросил бы подарок в сточную канаву, но Давин строго повелел всегда носить кольцо при себе — на шнурке, если уж не на пальце. Названый отец от всей души надеялся, что мальчик однажды простит свою мать за то, что она была вынуждена сделать. Но, кажется, Увилл пока так и не простил…

***

— Куда прёте, дурачьё? — выходя вперёд, гаркнул один из трёх стражников у ворот, очевидно, главный из них.

— Кашу берёзовую везём, сударь, — натягивая поводья, ответил бедно одетый мужик.

Мелко дребезжащая телега остановилась, остановились и шестеро смердов, топающих рядом с нею, поскольку на самой телеге места никому кроме возницы не нашлось.

— На кой ляд она нужна тут, бестолочь?

— Не наше дело знать это, сударь, — возразил возница. — Наше дело маленькое. Нам сказано — мы везём.

— Кем сказано? — стражники явно были озадачены.

— Не могу знать, — сокрушённо развёл руками мужик. — Третьего дня прибыл к нам барин, и велел к нынешнему дню полный воз набрать, да в замок доставить.

— Третьего дня?.. — обращаясь к подчинённым, почесал небритую щёку командир. — Это Шевур, что ли, тогда ездил куда-то? И на кой ляд ему эти прутья сдались? Алушку свою пороть, поди!

И все трое разразились сальным смехом.

— Так нам-то чего делать, сударь? — жалобно спросил мужик. — Неуж восвояси отправляться? Барин говорил, что нам заплачено тут будет.

— Ладно, после разберёмся, — махнул командир, всё ещё смеясь своей шутке. — Загоняйте вон туда, под навес, да там и сгружайте.

— Нам было велено с телегой вместе оставить.

— Что этот пройдоха задумал? — вновь изумляясь, проворчал командир. — Ох, спустит с него когда-нибудь шкуру милорд^[109]! Доиграется, шельма! Ладно, загоняйте! Да глядите, ежели ваша кобыла насерет во дворе — в руках выносить будете!

— Всё понятно, сударь, — поклонился мужик. — Таккудась нам?

— Вон к тем сараям, — махнул рукой стражник. — Потс, поди проводи этих недоумков.

Один из стражников, ухмыльнувшись, пошёл вперёд. Остальные двое посторонились — прутья торчали из телеги во все стороны, того и гляди глаз выколет!

— А вы куда, убогие? — перегородил командир дорогу шестерым смердам, что двинулись было следом за телегой. — Тут обождёте! Неча вам по хозяйскому двору шастать!

Возница обернулся и неприметно кивнул головой. Он уже успел бегло оглядеться — двор был пуст как по заказу. День клонился к закату, и большинство домочадцев теперь, должно быть, готовились к ужину. Он медленно подогнал телегу под указанный навес. Кряхтя, соскочил на землю и принялся распрягать лошадь.

— Не поможешь, мил человек? — повозившись с минуту, попросил он у стоящего неподалёку стражника. — Пальцы проклятые совсем суховуха скрутила — ничего не чувствуют.

— Тьфу ты, чирей вислоухий! — сплюнул тот и нехотя подошёл к возящемуся с хомутом вознице. — Ну, и чего там у тебя? Ох!..

Хрюкнув, стражник рухнул к ногам мужика, в руках которого была дубина, спрятанная под лозой. Там же блеснула и сталь мечей. Оттащив бесчувственного вояку так, чтобы его не было видно за телегой, возница ловко стал стягивать с него плащ и те элементы одежды, которые позволяли определить в нём замковую стражу. Переодевшись (хотя одежда оказалась маловата), он вынул меч из-под прутьев и без сожалений пырнул им в шею лежащего. Сейчас нельзя было рисковать.

Отерев лезвие о рубаху убитого, он спокойной вальяжной походкой, какой обычно ходят стражники, вышел на слегка тускнеющий свет двора. Подойдя к воротам, он увидел двух своих спутников, что тоже уже красовались в плащах и шапках стражников.

— Возьмите оружие, — коротко велел он. — Вы двое возвращайтесь сюда, а остальные спрячьтесь где-нибудь поблизости. И будьте наготове!

Не говоря ни слова, шестеро бойцов быстро пересекли двор и исчезли под навесом. Вскоре двое, переодетые стражей, вернулись к воротам. Они лишь переглянулись с возницей и коротко кивнули в ответ на его немой вопрос. Один из них вёл на поводу лошадку, которую вывели за ворота, где она стала мирно щипать пыльную придорожную травку.

Не прошло и двух минут, как из-под навеса потянулся дымок. Он быстро густел и набирал силу, из белёсого превращаясь в тёмно-сизый. Подождав ещё немного для верности, бывший возница что было сил заорал:

— Пожар!

Теперь из-под навеса выбивалось уже и пламя. Было ясно, что не удастся спасти не только этот самый навес, но и близлежащие сараи и иные постройки. Хозяйскому дому, понятное дело, ничего не угрожало, поскольку он был целиком из камня, но всё же неприятностей огонь мог принести много.

— Пожар! Пожар! — орали теперь уже все трое.

На их крики стали выбегать встревоженные люди — слуги, несколько вооружённых людей. Возможно, одним из них был сам сеньор Барвир. Завидев пламя, с каждой секундой становившееся всё сильнее, люди начинали кричать и метаться. Наконец появились слуги с бадейками и вёдрами, но потушить пожар уже было, конечно, невозможно.

Трое привратников суетились вместе со всеми, но не отходили далеко от ворот, стараясь держаться так, чтобы никто не мог разглядеть их лиц. По счастью, все жители замка были целиком поглощены разгорающимся пожаром, а потому никто не видел конный отряд, мчавшийся во весь опор к воротам.

И лишь когда нападающие были в какой-то сотне ярдов, кто-то из людей, мечущихся по двору, заметил опасность. Новые крики были ещё тревожнее прежних, но они тонули в общем гомоне.

— Тревога! Тревога! Запереть ворота!

Наконец обитатели замка разглядели угрозу.

— Чего стоите, олухи? Запирай ворота! — рявкнул какой-то человек, по виду вполне подходящий на роль сеньора Барвира.

Несколько человек тут же кинулись к воротам.

— Запирай, чего стоишь? — крикнул один из них мечущимся у ворот стражникам, и тут же получил удар мечом по лицу.

Трое «стражников», обнажив мечи, встали, защищая ворота изнутри. Откуда ни возьмись возникли ещё четверо, выглядящие как оборванцы-селяне, но с добрыми мечами в руках. Всемером они без труда отбросили первый натиск преимущественно безоружных людей. А большего и не требовалось

Во двор через раскрытые ворота стали вливаться вооружённые спешившиеся воины. Впереди, яростно сверкая глазами, рвался в бой черноволосый юноша, почти мальчик. Однако меч в его руках оказался страшным оружием.

— Сдавайтесь! Мы не тронем никого, кто будет безоружен! — кричал он ломающимся подростковым голосом, который тонул в море шума.

Заметив, что Увилла никто не слышит, Коллент стал вторить ему, а вслед за ним — и остальные воины. Колодец двора наполнился криками «Сдавайтесь!».

Некоторые из обитателей замка, которые имели при себе оружие, всё же бросились на врага, не желая покрыть себя позором. Однако их храбрость и верность сослужили им плохую службу. Люди Увилла не разыгрывали из себя благородных рыцарей. Они нападали на противников сразу по двое, а если позволяло место, то и по трое. В этой кажущейся жестокости на самом деле было своеобразное милосердие — Увилл надеялся, что защитники замка внемлют голосу разума и сдадутся, предотвратив тем самым куда большее кровопролитие.

Видя, что ситуация складывается совершенно неблагоприятно для них, богато одетый седовласый человек с властным лицом, стоявший на крыльце дома, поднял руку и громовым голосом рявкнул:

— Прекратить сопротивление! Мы сдаёмся!

Теперь не оставалось никаких сомнений, что именно этот человек и был сеньором Барвиром. По его слову те немногие из его подчинённых, что ещё держали мечи, тут же опустили их и затем вовсе бросили на утоптанную землю. Наконец воцарилась тишина, правда, нарушаемая рёвом пламени. К тому времени хлипкая крыша навеса уже рухнула и огонь яростно устремился вверх. От жара начали схватываться соседние сараи, но сейчас никто уж не пытался их тушить.

— Кто ты, и почему напал на меня? — громко крикнул Барвир, медленно направляясь к Увиллу, который также вышел вперёд, чтобы не затеряться на фоне своих бойцов.

— Я — Увилл Тионит, сын Давина Олтендейла и наследник домена Танна! — отвечал тот.

— И для чего же Давин натравил на меня своего пащенка? — скривившись, спросил Барвир.

Кровь бросилась в лицо Увилла, но он не позволил себе ответить тут же — ответить теми резкими и злыми словами, что рвались из души. Вместо этого он промолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, и лишь затем заговорил:

— От имени лорда Давина я пришёл, чтобы вернуть исконные земли домена Танна.

— С каких это пор мой замок превратился в исконные земли Давина? — язвительно ухмыльнулся Барвир. — Ты что-то перепутал, мальчик!

— Ты говоришь с лордом, деревенщина! — в бешенстве вскричал Коллент, готовый броситься на него.

— Тише, Коллент, — жёстко осадил его Увилл. — Прояви немного участия к поверженному врагу.

— Много ли умения нужно, чтобы ударить исподтишка? — презрительно скривился Барвир. — Если ты достаточно умён, мальчик, то никогда в будущем не будешь хвастать этим.

— А не так ли ты и твой хозяин отняли у нас Духовицы? — звенящим от сдерживаемой ярости голосом возразил Увилл. — Вы напали, когда мой отец не мог дать сдачи. Вы воспользовались тем, что его мысли были заняты другими вещами! Вы как падальщики тайком утащили то, что принадлежало нам. И вот теперь я вернулся, чтобы забрать это. Слушай мою волю, сеньор Барвир! Я возвращу тебе твой замок и немедленно уйду отсюда, как только твой господин признает передачу домену Танна Духовиц и тех окрестных земель, что принадлежали ему. До тех пор все вы — мои пленники в этом замке!

Глава 10. Идеи и идеалы

Барвир порывался сам отправиться в Диллай, но Увилл его не отпустил. Это была такая маленькая месть за его дерзость — наглый сеньор должен был остаться пленником в собственном доме и испить эту чашу унижения до конца. Впрочем, это было самое страшное, что ожидало незадачливого помещика — Увилл сдержал слово, и никто в замке больше не пострадал от его людей. Таким образом, во время короткого и сумбурного штурма погибло девять защитников и ни одного нападающего.

Как и предполагал Увилл, идея облагать дополнительным налогом сенокосы принадлежала самому сеньору Барвиру — несмотря на благородную внешность и столь же благородные манеры, душонка у милорда оказалась довольно мелкой. По крайней мере, так полагал Увилл, и то, стоит ли доверять его мнению, мы оставим на совести читателя, ведь подростки, как известно, зачастую страдают излишним максимализмом.

Пользуясь властью победителя, Увилл заставил его не только подписать бумагу об отмене несправедливых податей, а также снижении прочих до приемлемого уровня, но ещё и настоял на том, чтобы этот факт был упомянут в письме к Пиладу.

— Пусть твой сеньор знает, что своими невзгодами он обязан твоей неуёмной жадности, — презрительно бросил он.

Как видим, несмотря на то что Барвир был благородного происхождения и возрастом годился Увиллу едва ли не в деды, мальчик продолжал обращаться к нему на «ты» как к своему подчинённому. Надо сказать, что сам хозяин замка постепенно сбил с себя излишнюю спесь, поняв, что подобный тон может принести ему больше вреда, нежели пользы.

От замка Барвира до Диллая было больше недели ходу на доброй лошади — домен Диллая являлся едва ли не самым крупным из всех. Впрочем, его восточная часть была едва заселена. Всё это время Увилл и его люди, не стесняясь, пользовались гостеприимством Барвира, ни в чём себе не отказывая.

Гонец вернулся из Диллая, когда пириллий^[110] уже разменял третью декаду. Как и ожидалось, Пилад Диввилион не захотел ввязываться в войну сейчас, когда простонародье с утра до вечера трудится на полях, торопясь собрать урожай. Тем более, что Увилл сообщил ему, будто бы у Давина наготове две тысячи мечей, которые в любой момент могут перейти границу. Была и другая причина, о которой поведал один из людей Увилла, сопровождавший гонца.

— Диввилион очень плох, — в частном докладе доложил он Увиллу. — Нас принимал его сын, Чести. Сказал, что отец отдыхает, но я слыхал, как дворня шушукается о том, что старый хозяин едва ли не при смерти.

Увилл молча кивнул. Сейчас, похоже, было то самое золотое время, каким некогда воспользовался Пилад. Как во времена тяжёлой болезни Кары, когда Давин не сумел защитить свои владения. Сейчас было самое время ударить по-настоящему и взять всё, что вздумается. Но юноша, надо отдать ему должное, даже не рассматривал подобного варианта развития событий. Он дал слово и не хотел его нарушать. А кроме того, это превратило бы его из освободителя в захватчика, а Увиллу этого не хотелось.

Перед отъездом он вызвал Барвира.

— Надеюсь, ты сделал должные выводы из произошедшего, сеньор Барвир, — проговорил он, глядя в угрюмое лицо феодала. — Не повторяй прежних ошибок, или не будет тебе счастья. Помни, что твои земли граничат с моими. Не забывай этого, сеньор Барвир.

Уже сидя на лошади, он вновь обратился к хозяину замка, что стоял на высоком крыльце, провожая нежданного гостя.

— Я объявлю о снижении податей и отмене налога на покосы тем людям, которым я это обещал. Потрудись донести эту весть до других своих подданных. Это не только моя воля, но и воля твоего сюзерена. Отнесись к этому серьёзно, сеньор Барвир.

И, не дожидаясь ответа, дал шпоры коню.

***

— Когда я узнал о том, что ты задумал, то растерялся, — захохотал Давин, обнимая вошедшего Увилла. — То ли станцевать от гордости на крепостной стене, то ли хватать хворостину и ехать за тобой!

— Так ты танцевал на стене? — крепко стискивая названного отца в объятиях, воскликнул Увилл.

— Нет, но целую неделю я так светился от гордости, что никакие свечи не требовались! — Давин чуть отстранился, оглядывая мальчика. — Ты не ранен?

— Ни единой царапины, — отмахнулся Увилл. — Это было настолько просто, что мне даже несколько неловко от этого…

— Дай-то боги, чтобы так было всегда! А ты возмужал!

Давин с некоторым удивлением разглядывал сына. Прошло чуть больше месяца с их разлуки, но перед ним явно стоял совсем другой человек. Выражение лица Увилла стало как-то собраннее и жёстче. Это уже было отнюдь не мальчишеское лицо. Особенно поражали глаза — они словно принадлежали опытному воину. Менее чем за два месяца мальчик необъяснимо подрос и превратился в мужчину.

— Гляди-ка, да у тебя усы пробиваются! — попристальнее вглядевшись, с радостным удивлением воскликнул Давин.

— Мне почти пятнадцать, — как можно небрежнее напомнил явно польщённый Увилл.

— Вилли! — взвизгнула от восторга вбежавшая в кабинет девчушка лет шести на вид.

Худенькая, невысокая, русые волосы, которые, наверное, с возрастом потемнеют, как у Кары… Но Солейн не была дочерью Кары. Глядя на её довольно милое личико, Давин раз за разом невольно думал: а не так ли выглядела та самая безвестно сгинувшая Нара, лицо которой он прочно позабыл?

— Солли! — бросаясь навстречу девочке, Увилл раскрыл свои объятия, и сводная сестричка впорхнула в них, словно пичужка.

— Почему тебя так долго не было??? — Солейн пыталась придать голосу побольше обиды, но это плохо получалось, поскольку она была слишком счастлива.

И тут же:

— А что ты мне привёз?

— Извини, Солли, я ничего не привёз. Я был на войне.

— Ну тогда я с тобой не дружу больше! — надула губки девочка, пытаясь выскользнуть из объятий брата.

— Завтра же мы отправимся в город, и я куплю тебе всё, что пожелаешь! — пообещал Увилл.

— Я хочу красные сапожки! — тут же заулыбалась девочка. — Сафьяновые, с позолоченными шнурками вот тут, — и она пальчиком показала, где должны быть эти самые позолоченные шнурки.

— Будут тебе сапожки, — целуя пухленькую щёчку, усмехнулся Увилл.

— От тебя плохо пахнет, — не церемонясь, выдала Солейн, слезая с рук мальчика обратно на пол.

— Я не мылся несколько недель, — рассмеялся Увилл. — Не беспокойся, сегодня же исправлюсь!

— Иди поиграй, дочка, — нежно проговорил Давин, в свою очередь целуя Солли. — Мы с Увиллом будем разговаривать о скучных вещах.

— Смотри, от него пахнет даже хуже, чем обычно от тебя! — предупредила девочка и Давин расхохотался.

— Ничего страшного, солнышко. Мужчина и не должен пахнуть цветами. Запах пота, лошади и пыли — это всё благородные запахи. Они украшают воина.

— А девочек украшают красные сапожки! — строго погрозив пальчиком Увиллу, ответила Солейн.

— Я помню, Солли, — успокоил он её.

Удовлетворённо кивнув, Солейн убежала, оставив отца и сына одних.

— Ну давай, рассказывай, как всё было, — жестом приглашая сына за стол, проговорил Давин. — Есть хочешь?

— Ещё бы! — воскликнул тот.

Увилл долго и обстоятельно рассказывал обо всём, что произошло в этом походе. Позже Давин решил расспросить и Коллента, чтобы сопоставить две версии, потому что временами ему казалось, что мальчик попросту привирает и преувеличивает свои заслуги, хотя он знал, что за Увиллом подобного раньше не водилось. Но слишком уж невероятно звучали некоторые подробности.

Принесли еду. Увилл много ел, и зачастую говорил с набитым ртом, но Давину было не до манер. Он внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, и не мог отделаться от некоторого чувства растерянности. Он словно бы прозевал что-то важное, словно проснулся спустя много лет и увидел, что дети, которых помнил младенцами, стали взрослыми людьми. Так и здесь — всего каких-нибудь два месяца назад Увилл для Давина был ребёнком, пусть и необычным, а теперь же он видел перед собой взрослого мужчину.

— Хорошо, что ты всё-таки не поддался соблазну и не продолжил войну, — проговорил наконец он, одобрительно кивая. — Ты поступил правильно и мудро. Нам сейчас ни к чему война с Диллаем, даже если Пилад и слаб. В конечном итоге это ничего не изменило бы, но принесло невзгоды людям.

— Может быть, лучше однажды заплатить невзгодами за лучшее будущее? — чуть задумчиво произнёс Увилл. — Сеньоры вроде Барвира не должны управлять людьми. Да и такие как Пилад или его сын Чести — редкостный кретин, как мне говорили. Тебе не кажется, отец, что лорды вроде тебя куда лучше справились бы с управлением и принесли бы людям куда больше добрых дней?

— Эти рассуждения могут далеко завести тебя, сын, — покачал головой Давин. — Когда у лордов появляются подобные мысли, это обычно заканчивается кровопролитием. И кто как не ты должен бы понимать это? Ведь такой вот умник вроде тебя присвоил себе твою вотчину.

— Если бы у нас был император, он защищал бы своих вассалов от подобного произвола! — Увилл покраснел. Напоминания о Даффе всегда цепляли его за живое.

— У нас есть Стол, — отрезал Давин. — И, как ты помнишь, он не помог.

— Конечно, — едко усмехнулся мальчик, уже начиная злиться. — Потому что Стол — сборище трусов, каждый из которых радеет только о собственных интересах. Им всем плевать на то, что будет с остальными, лишь бы беда не коснулась их самих.

— Но точно так же поступал бы и император! — возразил Давин. — У императора были бы родственники, друзья, любимчики, которые делали бы всё, что заблагорассудится, а расплачивались бы за это такие как ты и я! В эгоизме Стола кроится стабильность системы — никто не заинтересован в повторении Смуты^[111]! Именно поэтому в критические моменты лорды обязательно сплачиваются и оказывают нужное влияние!

— Мой случай, стало быть, критическим не был! — зло бросил Увилл.

— А что в нём критического? — жёстко ответил Давин. — Подумай, что лучше для Стола — допустить спорный переход домена в руки другого лорда, или же оставить управление шестилетнему мальчику, надеясь, что его вассалы не пойдут вразнос?

— Если так сделал один, сделает и другой! Разве это не нарушит систему?

— Лет двадцать назад лорд домена Шетира посягнул на Рогон. Примерно так, как хотел сделать ты, только не ограничиваясь простым захватом приграничных земель. В Рогоне тогда правил молодой лорд, но очень болезненный. Не помню, как его звали — он умер спустя год или два после этих событий, тем более, что тогда я был совсем ребёнком. Так вот лорд домена Шетира предъявил права на Рогон. И знаешь, что было дальше? Западные домены, а также некоторые из центральных объявили Шетиру войну. И там сменилась династия. Так что поверь мне, когда надо, Стол умеет защищать стабильность системы.

— Интересно, сколько дней они заседали, прежде чем принять такое решение? — скривился Увилл. — Император бы решил вопрос в одну минуту.

— Власть, безраздельно находящаяся в одних руках, неизбежно порождает тиранов! Как ты не можешь этого понять, Увилл? Ты, начитавшись книжек, грезишь великой империей и её благородными и мудрыми императорами! А представь на мгновение, что Дафф был бы императором? Или Чести Диввилион? Чувствовал бы ты себя спокойно, зная, что сила и закон в руках кого-то вроде этого твоего Барвира?

— Странно, что, рассуждая подобным образом, ты однажды дал мне в руки настоящий меч взамен деревянного, отец! А что, если я бы им порезался? А что, если отсёк бы себе голову?

— Тебе кажется, что ты уже повзрослел и всё понял, Увилл, — по мере того, как распалялся юноша, Давин, напротив, становился спокойнее и взвешенней. — Я помню, что было в моей голове в этом возрасте. Я был уверен, что я куда умнее своего отца и всё вижу в правильном свете. У тебя светлый ум, Увилл, но пока ещё маловато опыта.

— Не говори со мной как с ребёнком! — воскликнул тот. — Не думай, что ум и опыт можно нажить лишь с годами! Ты сам говорил, что в детстве не читал ничего, кроме арионнитских книжек! Не обязательно пережить что-то самому, чтобы знать, что так правильно! Времена империи были лучшим временем нашей истории! Кто бы мог тогда представить, что одна часть империи может пойти войной на другую? Что местные сатрапы будут чинить самодурство, игнорируя право и волю своего монарха?

— А тебе не кажется, что довольно опрометчиво изучать историю по книжонкам для слезливых барышень? — Давин предупреждающе поднял руку, видя, что Увилл хочет его перебить. — История государств — это история войн, крови и страданий. Рушатся государства — льётся кровь. Создаются государства — льётся кровь! Спроси у простых людей — хотят ли они, чтобы их сеньоры устраивали свары? Ведь погибают на поле брани, как правило, вовсе не лорды, и даже не их вассалы. Погибают простолюдины. И если ты хочешь быть хорошим лордом, ты не должен забывать этого!

— Что ж! — с поистине юношеским апломбом воскликнул Увилл. — Может быть, иногда стоит погибнуть! Потому что они умрут за правое дело!

— Выходит, люди для тебя лишь средство, сын, — вздохнул Давин. — Но люди — это люди. И относиться к ним надо как к людям.

— Может быть, — губы Увилла скривились в какой-то полуухмылке. — Только вот я, относясь, по твоим словам, к простонародью лишь как к средству, уже успел снизить непомерные подати хотя бы для нескольких деревень.

— А ты подумай и признайся честно, пусть даже самому себе, — Давин взглянул сыну в глаза. — Ты сделал это для них, или же для себя?

— Разумеется для них! — однако, Увилл почему-то отвёл глаза, не выдержав взгляда отца. — Да и какое это имеет значение, если в конечном итоге жить людям стало чуть легче? Важен результат, а не мотивы.

— Иной раз мотивы важнее результатов, Увилл, — покачал головой Давин. — Уверен, что с возрастом ты это поймёшь.

***

Давин сидел в одиночестве и зачарованно глядел в пламя оплывающей свечи, стоящей перед ним. Удивительно, в какую причудливую сторону ушёл их разговор с Увиллом. О том ли должен говорить отец с сыном, вернувшимся из боевого похода?

Увилл ушёл с полчаса тому назад. Сказал, что хочет вымыться и отдохнуть. Он был явно расстроен, и похоже, главным образом, тем, что не сумел найти достаточно убедительных слов в споре с Давином. И это задевало самого Давина, огорчало его. Он своими неуместными нравоучениями словно украл триумф у собственного сына.

И всё же он сделал этого мальчика своим наследником, а это означало, что рано или поздно Увилл станет лордом домена. И Давин видел свой долг в том, чтобы сделать его хорошим лордом домена. Романтические мысли о мудрых императорах хороши, быть может, в нежном возрасте, но когда придёт время, Увилл должен уметь ладить с другими, искать компромиссы, а иной раз, быть может, даже проглатывать обиды. Ведь однажды этот мальчик займёт его место за Столом.

Возможно, у Увилла было право на подобный поучающий тон. Для этого мальчишки он, Давин, должно быть, казался уже почти стариком, застывшем в прошлом и не принимающим будущего. Он сам ещё смутно помнил свои чувства в отношении взрослых, когда был примерно в таком же возрасте. Разумеется, он, Давин, был совсем не дурак и понимал все слабые места и недочёты сложившейся системы. Но столь же ясно он понимал и то, что нарушение её, пусть даже и такой несовершенной, закончится для всех куда худшими катастрофами.

Об этом говорил ему ещё отец, а тому, наверняка, его отец, и так далее. Многие и многие поколения лордов доменов взрастали, сызмальства наученные уважать эту систему и Стол, её олицетворяющий.

Когда-то очень и очень давно, многие сотни, а может быть даже и тысячи лет назад случился колоссальный катаклизм. Полчища северян напали на Кидую — столицу империи, и буквально уничтожили её. Варварам не нужны были ни земли, ни власть. Они избавились от государства, которое, по их мнению, угнетало и довлело над ними. И потому, награбившись всласть, они вернулись на свои стылые палатийские побережья и безжизненные скалы Келлийских островов.

Осиротевшая враз империя тут же погрузилась в хаос. Наместники провинций объявили себя правителями на вверенных им землях, но их власти было недостаточно, чтобы предотвратить кровопролития. Феодалы бросились отнимать друг у друга земли, простонародье — отбирать жалкие пожитки друг у друга и грабить своих сеньоров… Кровь лилась рекой.

В этой ситуации провинции бывшей империи быстро затрещали по швам и стали распадаться на небольшие феоды, враждующие друг с другом. Каждый феодал, имеющий в своём распоряжении достаточное количество ресурсов и людей, мог с полным правом объявить себя независимым правителем… До тех пор, пока это право огнём и мечом не оспаривал кто-то другой.

Сколько продолжались эти лихие времена — неизвестно. По крайней мере, Давин, знавший обо всём этом лишь со слов отца да арионнитского священника, занимавшегося его образованием, этого точно не ведал. Десятки феодов или доменов причудливо тасовались на протяжении десятилетий, если не столетий. Исчезали одни наделы, а на их месте возникали другие. Границы устанавливались и пересматривались едва ли не по нескольку раз на дню.

И так продолжалось невесть сколько времени, пока лорды доменов не решили, что пришла пора как-то договариваться друг с другом. К тому времени было уже благополучно разрушено и забыто наследие великой империи. Не только люди, но даже и в какой-то степени лирры сделали огромный шаг назад в своём развитии, утратив множество знаний. Паэтта являла собой пепелище Кидуанской империи, во всяком случае, северная её часть. Саррассанская империя выстояла, но и она не благоденствовала теперь, ведь не существовали более торговые связи с великим северным соседом.

И вот один из лордов доменов, которого звали Детеон Блейс, пользующийся заслуженным уважением среди прочих лордов, пригласил всех их в крепость Барстог, находящуюся в пределах его домена, который теперь именуется доменом Бёрона. В то время, правда, самого города Бёрона ещё не существовало.

Удивительное дело, но на призыв Детеона откликнулись все тогдашние лорды. Все они приехали в Барстог, хотя каждый из них прибыл в сопровождении такого количества телохранителей, что они являли собой едва ли не маленькую армию. Казалось, здесь вскоре случится ещё одна бойня…

Но ничего подобного не произошло. Оказалось, от череды бесконечных междоусобных войн устали уже все, и нужен был лишь человек вроде Детеона, чтобы дать первоначальный импульс новому процессу — процессу примирения народов, населяющих развалины Кидуанской империи.

Детеон взял за правило собирать лордов в неформальной обстановке — за обеденным столом. При этом специально обученные слуги пристально следили, чтобы никто из гостей не переборщил с хмельными напитками, поскольку если добрая еда способствует доброму разговору, то излишек хмеля может заставить вновь легко вспыхнуть едва погасшее пепелище.

Больше двух недель лорды гостили в Барстоге, и в конце был подписан знаменитейший Барстогский трактат. Он закрепил право коллегиального правления лордов. Каждый вопрос, затрагивающий интересы сразу нескольких доменов, должен решаться на съезде лордов. Каждый лорд имеет право подать прошение или жалобу съезду, и тот обязан будет её рассмотреть. Решения съезда не обсуждаются и строго исполняются всеми лордами, вне зависимости от того, голосовали они за или против.

Было решено, что съезды лордов станут проходить на достаточно регулярной основе не реже раза в год. Но при этом они могут собираться и чаще, если в том будет нужда. Каждый лорд имеет право собрать съезд, если считает, что его дело неотложно и требует рассмотрения всеми.

Так повелось, что другие лорды подхватили почин Детеона, и все первые съезды неизменно проводились за обеденными столами. Так и появилось это понятие — Стол. Лорды ехали не на съезд, они ехали к Столу. И вопросы они решали не на съезде, а за Столом. И теперь уже на протяжении многих сотен лет никто не называл этот орган управления иначе.

Сейчас времена были иные, и заседания Стола проходили более официально, оставляя застолья на потом. Но сама суть, сама идея, заложенная Детеоном в Барстоге, оставалась практически неизменной. Лорды смирились с тем, что никому из них не властвовать над другими, и готовы были пожертвовать частью своего суверенитета ради всеобщего спокойствия.

Разумеется, Стол не лез во все дела лордов. Мы сами видели уже, что какие-то мелкие стычки и свары, небольшие переделы земель вполне обходились без его внимания. И это тоже было правильно, по мнению Давина. Стол брал на себя ровно столько полномочий, сколько требовалось.

Именно поэтому Давин свято чтил веками назад сложившиеся традиции. Именно поэтому он почитал те нехитрые правила, что вводил Барстогский трактат. Он слишком хорошо понимал, как близок край обрыва. До тех пор, пока существует Стол, лорд Олтендейл будет верным его защитником, ведь защищая его, он защищает олицетворяемый Столом мир.

Глава 11. Новая потеря

— Мне жаль, Увилл, — с трудом выжимая слова из пересохшего горла, проговорил Давин.

Юноша со сведённым горестной судорогой лицом невидящими глазами уставился на лист пергамента, который он держал в трясущихся руках. Он словно вдруг ослеп и оглох, и чувствовал себя так, будто бы вдруг оказался в тёмной неподвижной глубине океана, куда не проникают солнечные лучи.

Перед нами был уже повзрослевший Увилл — ему не так давно исполнилось двадцать семь. Теперь его лицо украшала аккуратная борода, а длинные волнистые волосы были стянуты в хвост. Давину и вовсе минуло сорок четыре, и в его бороде, а также и в волосах уже хватало серебряных нитей. И оба они сейчас словно сгорбились от непомерной тяжести великой скорби.

Наконец Увилл пошевелился. Словно сомнамбула, он подошёл к столу и аккуратно положил на него пергамент, который тут же сложился по привычным сгибам, на время скрыв страшные строки, что были начертаны на нём. Однако Давину казалось, что он и сейчас видит их, будто горящие письмена.

Письмо было из Колиона. Лаура умерла. Об этом Увиллу сообщал не Дафф, а Камилла — его младшая сестра. Единственная сестра, потому что своих сводных сестру и брата, рождённых от Даффа, он никогда не считал роднёй. Сам же лорд домена Колиона не удосужился написать ни строчки.

Камилла писала, что мама будет погребена через две недели. Как ни поспешал гонец, он всё же потратил на дорогу шесть дней. Очевидно, что если Увилл хотел поспеть попрощаться с Лаурой, ему нужно было поторопиться.

— Я не поеду, — глухо сказал юноша, сглатывая ком в горле.

— Не говори глупостей, Увилл. Ты должен ехать. Мы оба должны.

— Но отец…

— Мы выезжаем завтра с рассветом, — оборвал его Давин. — Приготовь всё необходимое.

Давин говорил сухо и резко. Ему было больно, и он чувствовал боль Увилла, которую тот пытался скрыть. Он хотел бы обнять юношу, но понимал, что тот этого не допустит. Несмотря на это, Давин понимал, что Увилл сейчас просто раздавлен, и ему нужно время, чтобы прийти в себя и осознать случившееся. Поэтому он, не говоря более ни слова, вышел из кабинета, оставив сына наедине со своим горем.

Сколько прошло времени, Увилл не осознавал. Он так и стоял рядом со столом, глядя на сложенный лист пергамента в пляшущем свете свечи. В голове была какая-то отупляющая пустота, в которой плясали обрывки мыслей. Он с трудом вспоминал лицо матери, которую не видел около двадцати лет. Он пытался представить свою сестру, которую видел грудной малышкой. Он думал о том, что время теперь холодное — то и дело укрытую снегами землю хлестали яростные метели, и что лучше бы было отправляться в Колион в крытом возке, а не верхом.

Однако же, употребляя слова вроде «вспоминал», «представлял», «думал», мы невольно вводим читателя в заблуждение, поскольку все эти понятия подразумевают некое волевое действие. У Увилла всё было не так — эти образы мимолётно возникали, словно тени на покрытой рябью воде, и тут же исчезали в пустоте.

Скрипнула дверь, и юноша машинально повернулся. В кабинете было уже темно, если не считать света одинокой свечи и почти потухшего камина. В дверь вошла юная девушка. Её худощавое лицо было искажено сейчас глубокой скорбью, а в глазах стояли слёзы. Тёмно-русые волосы до плеч, большие тёмные глаза, кожа, с которой не до конца ещё сошёл летний загар. Невысокая, стройная. Её вполне можно было назвать красивой. Полагаем, читатель уже узнал Солейн, которой минувшим летом как раз исполнилось девятнадцать.

— Увилл… — горько выдохнула она, протягивая руки к юноше.

— Солли… — бесцветным голосом ответил он, делая шаг навстречу.

Солейн уже давно не называла его Вилли, как делала это в детстве, но он, в свою очередь, продолжал звать её Солли. И это было не только с ней. Никто не обращался к этому харизматичному юноше иначе чем «Увилл». Даже Давин.

Сдерживаемые слёзы прорвались наружу, и, заплакав, Солейн бросилась в объятия Увилла:

— Мне так жаль, Увилл…

— Мне тоже, — хрипло проговорил он, целуя её волосы. — Отец говорит, что поутру мы уезжаем.

— Я знаю. Нужно ехать, Увилл. Ты должен…

— Знаю, — он судорожно сжал её хрупкое тело.

— Ты ведь простил её, Увилл?..

Спазм сдавил горло юноши, поэтому он лишь закивал, чувствуя, как глаза наконец наполняются слезами. Ему это было нужно, и потому он был бесконечно благодарен Солли за это.

— Да, плачь! — обхватив ладонями его лицо, прошептала девушка, по щекам которой также, не переставая, текли слёзы. — Плачь, любимый мой… Плачь…

И Увилл зарыдал. Хрипло подвывая, он плакал, уткнувшись в плечо Солейн, а та гладила его волосы, орошая их своими слезами.

Выплакавшись, он поднял опухшее, заплаканное лицо.

— Она умерла, думая, что я её ненавижу… — с раздирающей душу болью пробормотал он.

— Она так не думала, Увилл, — лаская мокрые щёки, прошептала Солли. — Поверь мне.

И она стала целовать их, словно осушая от следов слёз. Увилл жадно подставлял лицо этим поцелуям, и сам отвечал тем же. На какое-то время боль слегка отступила.

***

За минувшие тринадцать лет в жизни Увилла произошло много маленьких событий, которые, быть может, и не стоят того, чтобы на каждом из них останавливаться отдельно, но, несомненно, заслуживают упоминания. Не будучи лордом домена, он однозначно был лордом — он вёл себя как лорд, он ощущал себя лордом, и, что самое важное, лордом он был в глазах окружающих.

Всё больше дел поручал ему лорд Олтендейл. Спустя два года после «битвы за Духовицы», как иронично теперь называли первый поход Увилла и он сам, и Давин, Чести Диввилион решил опробовать на прочность границы южного соседа, и на сей раз Давин вновь, теперь уж безо всяких колебаний, отправил сына в приграничье. И, надо сказать, что юный полководец с честью справился с поставленной задачей, похоже, навсегда отбив охоту у нового лорда домена Диллая меряться силами с Танном.

Также уже несколько раз Увилл присутствовал на заседаниях Стола, а однажды и вовсе заменял собою Давина, когда тот серьёзно простудился. Надо сказать, что члены Стола восприняли присутствие юного наследника домена Танна как должное и имели возможность познакомиться с его рассудительностью.

Кстати говоря, из-за этих поездок Увилл периодически вынужден был встречаться с Даффом. И каждый раз он демонстративно игнорировал своего отчима, не отвечая даже на прямые обращения. Дафф же, с неизменной улыбкой, доброжелательной настолько, что она превращалась в почти издёвку, раскланивался с мальчиком и передавал приветы от матушки.

Увилл понимал, что его поведение сильно смахивает на мальчишество, но ничего не мог с собой поделать. Его передёргивало от одного вида Даффа, а скулы сводило от ненависти. Тот же, кажется, находил удовольствие в том, что так влиял на парня.

Давин пробовал говорить с ними обоими — естественно, поодиночке. С Даффом, кстати, говорить было легко — при подобных беседах он неизменно отбрасывал свой дурашливый тон и, кажется, бывал вполне серьёзен. Сказать по правде, Давин продолжал испытывать некую симпатию к бывшему другу. Он искал и не находил каких-то поступков или даже слов Даффа, которые показали бы его с дурной стороны. Он был не хуже, и уж совершенно точно лучше многих лордов, и, похоже, главная вина его по-прежнему состояла в том, что он женился на Лауре и вышвырнул Увилла за порог.

В Увилле же во время каждого из таких разговоров словно бы просыпался тот семилетний мальчик, что бился в конвульсиях на свадебном пиру. Будучи весьма рассудительным и уже совсем не малолетним, он, тем не менее, в этом конкретном случае словно забивался в какой-то кокон отторжения, не желая слушать никаких разумных доводов.

Давин опасался, что юноша невольно (или осознанно) перенёс часть этой ненависти и на Лауру. Увилл очень неохотно говорил о матери, демонстративно не интересуясь теми новостями, что изредка приходили из Колиона. Когда Давин узнал от Коллента о том, что Увилл отдал какой-то деревенской старухе подаренное Лаурой кольцо, то был потрясён до глубины души. Однако парень лишь отмахнулся от этого разговора, сказав, что так было нужно.

Впрочем, это был, наверное, едва ли не единственный серьёзный недостаток Увилла в глазах Давина. Во всём прочем он был идеальным сыном — в меру послушным, понятливым и любящим. И именно поэтому лорд Олтендейл вполне благосклонно воспринял тот факт, что между Солейн и Увиллом, похоже, развивается симпатия, выходящая за рамки братской любви.

Это случилось примерно за четыре года до смерти Лауры. Солли к тому времени было уже почти пятнадцать, Увиллу — двадцать два или двадцать три. Как мы знаем, их отношения были тёплыми всегда. Увилл, ещё будучи ребёнком, с упоением возился с малышкой, особенно после того, как умерла Кара. Он словно пытался заполнить образовавшуюся пустоту вокруг девочки, хотя, говоря откровенно, та не слишком-то тяжело переживала потерю матери.

Долгое время их взаимная приязнь ничем не отличалась от приязни между старшим братом и сестрой. С возрастом Солейн, как и все прочие, подпала под действие той ауры, что окутывала Увилла. Её любовь превратилась в поклонение, почти в благоговение. Даже Давин, кажется, не был для неё столь авторитетен, как брат. Увилл же охотно принял это, возомнив себя, должно быть, кем-то вроде покровителя для малышки Солли.

Когда Солейн исполнилось лет десять-двенадцать, Увилл был уже, по сути, взрослым мужчиной, частенько пропадавший где-то по делам отца. Он ездил на заседания Стола вместе с Давином, посещал вассалов, изредка участвовал в небольших приграничных стычках. Однажды он даже возглавил отряд в восемь сотен мечей, который Давин отправил в помощь лорду домена Бейдина, который также имел проблемы с Чести Диввилионом.

В это время Солейн и Увилл, казалось, несколько отдалились друг от друга. Они всё также радовались каждой случайной встрече, которые, правда, случались теперь куда реже. Увилл всё так же видел в подрастающей Солли ту самую малютку, а потому и вёл себя с ней соответственно. Она же, в свою очередь, уже считала себя взрослой, поэтому с досадой относилась к подобным проявлениям.

И вот, развившись уже во вполне взрослую девушку, Солейн стала испытывать к Увиллу новые чувства. Детское благоговение переросло в нечто большее. Естественно, Солли знала, что Увилл не является её родным братом, хотя до недавних пор не придавала этому факту никакого значения, ведь они росли вместе с самого детства. Теперь же вдруг это стало для неё чрезвычайно важно.

Увилл был хорош собой. С возрастом он стал всё больше внимания уделять внешности, ухаживая за волосами, достаточно регулярно принимая ванну. Как только у него стали расти волосы на лице, он отпустил небольшую бородку, которая придала какой-то строгости его лицу и добавила привлекательности. Не говоря уж о харизме, о которой мы упоминали много раз, и которая проявлялась всё больше по мере его взросления.

И вот сердце Солейн, которая была лишена возможности общаться со знатными мальчиками своего возраста, выбрало для себя объект первой девичей любви. Долгое время Солли стеснялась этого выбора, ведь в разговорах она ещё продолжала называть его братом, а потому вспыхнувшее чувство казалось ей чем-то постыдным и греховным.

С этого времени она начала избегать встреч с Увиллом, замыкаться в те редкие моменты, когда они оказывались наедине и он пытался затеять какой-либо разговор. Всё это происходило зимой, когда Увилл практически безвылазно находился в замке, а потому через какое-то время даже столь самовлюблённый человек как он, заметил неладное.

Дело было ранней весной, и Солейн было уже почти пятнадцать. Из девочки с необычайно худенькими ручками и ножками она превратилась в девушку, чьи формы с каждым днём приобретали всё больше женственности. Она была вполне красива той свежей красотой, которую дарует ранняя юность.

До сих пор Увилл не слишком-то интересовался противоположным полом, сводя дело к коротким интрижкам с несколькими дочками тех вассалов, что проживали в самом Танне. Сызмальства зная себе цену, Увилл не обращал внимания на молоденьких смазливых служанок и простолюдинок — они словно и не существовали для него. Так что к своим двадцати годам он имел не много опыта общения с девушками.

Увилл стал допытываться у Солли, чем он так её обидел, что она сторонится его. Девушка долгое время, сколько могла, избегала разговора, находя тысячи причин и отговорок. Наконец Увилл, со свойственной ему самоуверенностью и верой в собственную правоту, сделал самую простую вещь — он просто схватил Солейн в охапку и затащил в свою комнату, дверь которой запиралась на ключ.

Он объявил сестре, что она не выйдет отсюда, покуда они не объяснятся. Солли, возмущённая подобной бесцеремонностью, сперва не на шутку разозлилась, но Увилл умел быть убедительным. Его странный магнетизм действовал не только на хмурых воинов, но и на молоденьких девушек.

В конце концов Солейн, измученная переживаниями от неразделённой любви и пока ещё лишённая жеманства благородных дам, набравшись мужества, выпалила всё как на духу, после чего расплакалась от стыда и облегчения одновременно.

Нужно сказать, что Увилл воспринял это как должное. С самооценкой у парня явно было всё в порядке, и в том, что в него влюбляются молодые девушки, он не видел ничего удивительного. Правда, до сих пор он не смотрел на Солли иначе, чем как на сестру, и разве только это смогло слегка смутить его. Откровенно говоря, даже не слегка. В тот момент он не нашёл, что сказать. Постояв немного, глядя на сотрясающуюся в рыданиях Солейн, он молча вышел, оставив её в своей незапертой комнате.

Какое-то время они не виделись. Увилл пытался понять, как ему лучше поступить. С одной стороны, он опасался, что связь между ним и Солли может быть осужденаобществом, хотя никаких формальных предпосылок к этому не имелось. С другой, после того разговора он словно взглянул на неё по-новому и увидел красивую и интересную девушку на месте младшей сестрёнки. И понял, что эта девушка желанна для него.

Сближение произошло как-то само собой. Просто в какой-то момент времени они перестали сторониться друг друга и вновь стали больше времени проводить вместе. Увилл обошёлся без высокопарных слов — по правде говоря, он и вовсе обошёлся безо всяких слов. Всё происходило как-то само собой, и через некоторое время дошло до первого поцелуя. Дальше Увилл заходить не решился — он понимал, что Давин спустит с него все шкуры, если тот посмеет опорочить его дочь.

Тайное недолго оставалось тайным. Замок был не настолько велик, чтобы через некоторое время слуги не заметили странностей в отношениях молодых хозяев. Об этом стали шушукаться, но, правда, без осуждения. Дворня души не чаяла в юной хозяйке и молодом хозяине, и все сходились в том, что лучшую пару сложно себе представить.

Неудивительно, что в конце концов эти слухи дошли и до Давина. Однако, как уже было сказано выше, он не только не разозлился, а даже обрадовался произошедшему. Если бы он даже выбирал сам, то вряд ли придумал для Солейн партию лучше, чем Увилл. Естественно, до сих пор он никогда и не задумывался об этом, временами даже забывая, что юноша не является ему родным сыном. Однако теперь он словно бы прозрел.

Женитьба Увилла и Солейн волшебным образом решала бы все династические проблемы. Давин частенько задумывался о судьбе дочери. Он понимал, что даже если бы не объявил Увилла своим наследником, вряд ли отдал бы домен в её руки, ведь поблизости всегда мог оказаться кто-то вроде Даффа. Теперь же её судьбой должна была стать участь жены кого-то из его вассалов. Так неожиданно вспыхнувшая в детях страсть была ему очень на руку, ведь теперь ветвь Олтендейлов, пусть даже и под именем Тионитов, продолжит владеть землями Танна.

Однако же Давин, конечно, не мог пустить это дело на самотёк. Он тут же вызвал Увилла и задал ему прямой вопрос. Увилл и не подумал увиливать, тем более что ничего предосудительного, как мы уже говорили, он не делал. Так что оба остались вполне довольны разговором, причём неясно было даже — кто радуется больше.

С этого времени Увилл и Солейн уже не таились. Никаких официальных объявлений Давин не делал, но вскоре все как-то узнали, что у наследника домена Танна появилась невеста. Причём новость эта распространилась и за пределы домена — через пару месяцев Увилл получил радостное письмо от матери и сестры, где они поздравляли его с удачным выбором и желали всяческих благ. На него он не ответил, как не отвечал и на другие редкие послания из Колиона.

Однако же Давин не спешил со свадьбой, объясняя это совсем уж юным возрастом невесты, хотя, наверное, дело было не только в этом, ведь на самом деле именно этот возраст и был вполне обычным для венчания. А уж если говорить о простонародье, то там, случалось, выдавали замуж и двенадцатилетних девочек. Так что неясно, чего опасался Давин — возможно, это была обычная отческая нерешительность, и, потеряв жену, он, наверное, страшился лишиться ещё и дочери.

Впрочем, для счастливых влюблённых эта задержка не была чересчур тяжкой. Они жили в одном доме, могли видеться сколько душе угодно, и лишь на ночь расходились каждый в свою комнату. Причём последний факт был, конечно, более болезненным для Увилла, нежели для Солейн, так что Давин не слишком-то переживал на этот счёт. Мужчина должен уметь ждать и терпеть лишения — таково было его твёрдое убеждение.

Так и прошли эти четыре года. Не могло не радовать, что чувства молодых людей за это время, кажется, нисколько не угасли, и даже напротив — становились всё более крепкими. Давин наконец заявил о необходимости свадьбы — Солейн летом исполнялось двадцать, и теперь уже даже самый строгий арионнитский священник не нашёл бы ничего предосудительного в этом союзе. Свадьба была объявлена на будущую осень.

И вот теперь это радостное ожидание было прервано ужасной новостью. Увилл был полностью опустошён и раздавлен. Он не мог простить себе того, что его мать умерла, думая, что он её ненавидит. И назавтра ему предстояла скорбная дорога по завьюженным лесам, чтобы успеть сказать маме своё последнее «Прости».

Глава 12. Курган

Возок то и дело покачивало от резких ударов ветра. По оббитым толстой кожей бокам барабанили мириады колючих снежинок, будто бы деревенские сорванцы швырялись по ним гречихой. Даже внутри возка было довольно холодно, а уж снаружи… Наверное, никто не захотел бы сейчас оказаться на месте несчастного малого, что правил лошадьми. Однако, если его мать была до сих пор жива, то Увилл ему страстно завидовал, и охотно поменялся бы с ним местами.

Они были в дороге уже четверо суток, но до Колиона было ещё довольно далеко. Если в чаще леса дорога была более-менее проезжей, то на более свободных участках то и дело случались перемёты. Давин предусмотрел это, и возок тянуло сразу шестеро тяжеловозов, но продвижение всё-таки было медленным, и потому он сейчас страшно нервничал. Могло статься так, что они не успеют к означенному дню.

Давин молча, про себя, не уставал корить собственную изнеженность. Надо было отправляться верхом! Но тут же он возражал сам себе: по этим дорогам столь же сложно было бы пробираться и верховому. Большую часть пути лошади всё равно проделали бы шагом.

В почти полной темноте возка стояла тишина. Увилл сидел, привалившись к углу, и часами глядел в одну точку. Впрочем, Давина это только радовало. Он знал, насколько возбудимым и истеричным мог быть Увилл, и то, что сейчас парень находился в таком отупении, позволяло надеяться, что на сей раз может обойтись без припадка.

За те двадцать лет, что Увилл жил в замке Давина, эти припадки случались не более полудюжины раз, включая те два, которые наблюдал читатель. Им всегда предшествовало сильнейшее нервное потрясение, хотя иной раз оно начиналось, по мнению самого Давина, едва ли не на пустом месте. Правда, это всё случалось в детстве. За последние восемь-десять лет у Увилла не было ни одного срыва. Хотелось надеяться, что он минует и на этот раз.

Хотя, говоря откровенно, Давин замечал признаки надвигающегося припадка. Время от времени Увилл словно просыпался. Он встряхивался, и начинал беспокойно тереть виски пальцами. В такие моменты его глаза начинали лихорадочно блестеть, а лицо то резко бледнело, то вдруг покрывалось красными пятнами.

В такие минуты Давин пытался заговорить с юношей, но тот упорно отмалчивался, словно и не слыша. Также Давин отметил, что Увилл, похоже, почти не спал. Всякий раз, погружаясь в дрёму, он видел слабые отблески неподвижных глаз сына, и этот же опустошённый взгляд встречал его, когда он просыпался. В короткие же периоды сна Увилл тяжело дышал и стонал, а ноги его конвульсивно подёргивались, словно он бежал от чего-то или к чему-то.

На шестой день пути стало ясно, что им не поспеть ко времени. Давин очень нервничал, а Увилл же, напротив, как будто несколько успокоился. Кажется, он очень боялся увидеть Лауру мёртвой, и действительно был бы рад опоздать. Он словно опять на время превратился в ребёнка, подумалось Давину.

— Может, попробуем добраться верхом? — всё же спросил он у Увилла.

Впрочем, было не очень-то ясно, где сейчас можно взять верховых лошадей. Постоялые дворы здесь были редки, а деревни, занесённые снегом, и вовсе казались почти вымершими. Кроме того, хорошую лошадь не удалось бы раздобыть ни там, ни там. Давин это прекрасно понимал, но его убивала эта обречённость, это заточение в медленно катящемся ввозке. Хотелось действовать, хотелось мчаться, причём это чувство было так сильно, что иной раз его подмывало выбраться наружу и хотя бы просто бежать рядом с санями. Однако он понимал, насколько это глупо — он тут же провалится по колено в снег, и через несколько сотен футов просто упадёт.

Увилл, будто очнувшись, моргнул несколько удивлённо.

— У нас нет лошадей, — просто сказал он и взгляд его тут же вновь уткнулся в пустоту.

На этом разговор был закончен. Впрочем, примерно так же заканчивались и все прочие попытки Давина завязать беседу. Как правило, Увилл просто не считал нужным отвечать, а если и отвечал, то двумя-тремя словами, после чего вновь замолкал. И со временем это начинало беспокоить Давина всё больше. Если поначалу он радовался этой отстранённости, то теперь, пожалуй, предпочёл бы припадок. Увилл был странным молодым человеком. Ему частенько была свойственна некоторая экзальтированность. И ещё он не признавал полутонов и полусостояний. Его всю жизнь кидало из крайности в крайность. А что, если он теперь полностью замкнётся в себе, превратившись в живую куклу? Это было бы вполне на него похоже.

В общем, дорога была тяжёлой во всех смыслах. И, несмотря на то что кучер старался как мог, стегая исходящие паром спины лошадей, они всё равно опоздали.

***

Возок, царапая полозьями почти лишённую снега, перемолотую множеством ног и копыт землю внутреннего двора, въехал в замок. Оттуда почти моментально выскочил Давин — ему физически не сиделось больше в этом тесном тёмном пространстве. Он чувствовал себя посаженным на цепь волком, и сходил с ума оттого, что опоздал.

Он обернулся к возку, чтобы проверить — вылезает ли вслед за ним Увилл, а когда вновь повернулся ко входу в дом, то ахнул и едва не поперхнулся, потому что увидел Лауру, выходящую к ним навстречу. На какой-то краткий безумный миг его пронзила счастливая мысль о том, что всё это было лишь очередной идиотской шуткой Даффа, и Лаура жива-здорова. Этот краткий миг вызвал столь сильный прилив счастья, что Давин едва не задохнулся, а сердце так скакнуло в груди, что едва не разорвало свою рёберную клетку.

И лишь затем с леденящей душу ясностью он понял, что ошибся. Эта девушка была слишком молода для того, чтобы быть Лаурой. Кроме того, скованное печалью лицо и траурные одежды не оставляли сомнений в том, что это была лишь её дочь.

— Вы, должно быть, Камилла, — подходя к девушке, он стянул с себя меховую шапку и поклонился. — Я скорблю о вашей утрате и оплакиваю Лауру, которая была мне как сестра.

— А вы — лорд Давин? — в голосе девушки была слышна грусть, но было видно, что она старалась её скрыть. — Благодарю вас за эти слова, сударь. Сожалею, что вы опоздали на погребение. Дороги, должно быть, теперь совсем ужасны?

— Увы, миледи, дороги занесены снегом, и это задержало нас в пути. Мы спешили, как могли.

— Значит, мой брат тоже здесь? — лицо Камиллы оживилось, а в глазах зажглась радость.

— Он в экипаже, миледи. Готовится предстать пред вами.

Словно в подтверждение этих слов из сумрака возка возникла фигура Увилла. Бледный как полотно, он расширившимися глазами глядел на сестру. Видимо, она произвела на него то же впечатление, что и ранее на Давина. Застыв как изваяние, он пожирал глазами Камиллу.

— Увилл! — воскликнула та и бросилась навстречу брату.

Однако юноша в ужасе отпрянул, едва не споткнувшись на подножке возка.

— Не валяй дурака, Увилл! — строго одёрнул его Давин, видя огорчение на лице молодой девушки. — Простите его, сударыня. В большей степени это моя вина. Я не привил ему должных манер и оттого он вырос таким невоспитанным увальнем. Увилл, поздоровайся с сестрой!

— Здравствуйте… сударыня… — пролепетал юноша.

Видимо, потрясение, которое он испытал, было слишком шокирующим для него. Увилла заметно трясло. Очевидно, он не был готов увидеть свою мать — ведь он видел её в последний раз как раз приблизительно в том же возрасте, в каком сейчас была Камилла.

Сама девушка, которая, кажется, собиралась вначале броситься в объятия обретённого брата, теперь растерянно стояла, не зная, как поступить. На нелепое приветствие она ответила почти столь же нелепым в данной ситуации книксеном. И это разозлило Давина. До сих пор он жалел Увилла, потерявшего мать, но теперь перед ним была совсем юная девушка, едва старше его дочери, и она тоже потеряла мать! И потому Увилл сейчас вёл себя как бесчувственный чурбан. Нет, как эгоистичный бесчувственный чурбан!

— Не глупи, парень, обними свою сестру! — довольно грубо буркнул Давин, подталкивая Увилла в объятия Камиллы.

Наверное, за всю свою историю мир не видел ещё более странных объятий. Увилл выглядел так, будто обнимал раскалённый железный столб или куст терновника. Камилла не знала, куда деть свои руки, словно обнимала арионнитского первосвященника. Кажется, лучше бы они вовсе не обнимались.

— Вы, должно быть, устали с дороги, — как только стало возможно, Камилла отстранилась от своего странного брата, который по-прежнему выглядел как человек, по чьей груди ползают ядовитые змеи.

— Вовсе нет, ведь не мы же тянули этот возок, — неуклюже пошутил Давин, и ответная улыбка девушки была не менее натянутой. — Мы хотели бы посетить место погребения вашей матери, миледи. Увы, мы и так потеряли слишком много времени.

— Я распоряжусь, чтобы ваши вещи отнесли в комнаты, что для вас подготовлены, — медленно кивнула Камилла. — И провожу вас.

— Не стоит, — вдруг сдавленно произнёс Увилл. — Я помню, где находится погост.

— Что ж… — девушка сперва смешалась, но всё же оправилась и от этого. — Тогда увидимся позже…

Поклонившись обоим, она неловко повернулась и ушла обратно в дом.

— Ты кретин! — едва закрылась дверь, рявкнул Давин, прожигая взглядом Увилла. — Что за сопли ты тут распустил? Как ты мог обидеть эту девочку, дубина?

Увилл лишь глядел на отца и молчал. Взгляд его вновь был каким-то блуждающим и отстранённым, но дрожь по-прежнему била его.

— Не у одного тебя умерла мать, Увилл! — взяв себя в руки, чуть спокойнее продолжил Давин. — Камилле куда тяжелее чем тебе, ведь Лаура умерла у неё на руках! Имей хоть каплю сочувствия к ней! Вы — семья! Она теперь — всё, что у тебя осталось! И я не позволю тебе изводить её! Ты измучил своими обидами Лауру, но эта девочка ни в чём не виновата! Не смей больше так поступать с ней!

— Ты ничего не понимаешь, отец… — плохо слушающимися губами прошептал Увилл. Теперь Давин заметил у него нервный тик — дёргающееся веко левого глаза, а дрожь всё больше начинала напоминать судороги.

— Давай-ка лучше пойдём в дом, парень, — встревоженно проговорил Давин, опасаясь, что у Увилла начнётся припадок. — Сходим к могиле позже, когда ты отдохнёшь и успокоишься.

— Мы пойдём сейчас, — как и многим людям, впадающим в крайности, Увиллу была свойственна какая-то экзальтированная жертвенность, весьма похожая на мазохизм. Однако даже жертвенность эта была эгоистичной — он словно наказывал Давина своими мучениями.

Зная, что спорить с ним бесполезно, Давин кивнул и направился к погосту, расположенному вдоль крепостной стены позади дома. Он примерно помнил это место ещё с похорон Торвина. Боги, как давно это было!..

Увилл неверным шагом следовал за ним. Давин не оборачивался, но слышал, как тот тяжело дышит. Возможно, припадок всё же случится. Может, оно и к лучшему…

Редкие встречные слуги кланялись двум господам, бредущим вдоль недавно побеленной стены дома. Интересно, понимали ли они — кто перед ними? Вряд ли… Должно быть, в последние дни здесь было полно гостей, так что одним больше, одним меньше…

Вот оно, это место. Давин не мог узнать — какой из этих невысоких, занесённых снегом курганов укрывает Торвина, но место последнего пристанища Лауры узнал сразу же. Свежая земля, которую тщательно раздробили, чтобы она не валялась замороженными глыбами, была аккуратно насыпана в холмик высотой около четырёх футов. Всё пространство вокруг было вытоптано и покрыто остатками земли. Простолюдины, чьи могилы были гораздо меньше в размерах, традиционно ставили в изголовье камень в виде рога единорога, на котором часто вырезалось имя усопшего. Здесь же был только этот торжественный курган, и лишь немногие знали, кого он упокоил под своими сводами.

Давин услышал, что Увилл позади запнулся. Он быстро обернулся, но юноша удержался на ногах. Он, не отрываясь, глядел на тёмный, покрытый снежной крошкой холм, медленно подходя к нему, будто во сне. В широко распахнутых глазах стояли слёзы, а голова начала подёргиваться. Выдержит ли он? Пожалуй, стоило настоять на том, чтобы остаться и отдохнуть. Но теперь уж поздно. Оставалось только надеяться, что психика Увилла справится на этот раз.

Подойдя к кургану, Давин склонился и коснулся пальцами подмёрзшей, присыпанной мелким снежком земли в последнем прощании. Может и к лучшему, что он не успел. Не успел увидеть Лауру постаревшей со скованным смертью лицом. Для него она навсегда останется в памяти такой, какой он видел её двадцать лет назад. Такой, какой была теперь её дочь Камилла.

Боковым зрением Давин увидел, что Увилл подошёл и встал рядом. Его пошатывало, и Давин поспешил обнять сына за плечи. Тот растерянно глядел на курган, и губы его шевелились, что-то шепча. Время от времени этот шёпот прерывался судорожными всхлипами, и тогда всё тело Увилла содрогалось. Давин прижал юношу к себе так крепко, как мог и, кажется, смог расслышать то, что шёпотом повторял Увилл. «Я приехал, мама». И ещё: «Прости меня».

— Камилла сказала, что вы прибыли, — раздался голос позади, и юноша вздрогнул, словно от удара плетью.

— Я скорблю о твоей утрате, Дафф, — поворачиваясь, произнёс Давин. Ему пришлось отпустить Увилла.

— Благодарю, — сухо кивнул лорд Колиона.

Его лицо осунулось и выглядело каким-то серым, словно присыпанным пеплом. Дафф всегда был худощав, а теперь же он и вовсе напоминал скелет. А ведь он действительно любил Лауру, понял вдруг Давин. И он сейчас страдает не меньше других.

— Пошёл прочь! — злобно прошипел Увилл, брызжа слюной.

— Сейчас не время, Увилл! — резко одёрнул его Давин, стискивая предплечье юноши стальной хваткой.

— Это всё ты! — кривясь от ненависти, продолжал Увилл. — Ты во всём виноват! Ты не смеешь приходить сюда!

— Ты сошёл с ума, юноша! — злость оживила помертвевшее лицо Даффа. — Ты прогоняешь меня от могилы моей жены и матери моих детей? Уж если кому и не стоит тут быть, так это тебе! Ты отравил жизнь своей матери!

— Дафф, не нужно! — Давин бросился между ними, будто опасался, что они сейчас вцепятся друг в друга.

— Я… я… я… — Увилл, задыхаясь, повторял одно слово, словно колесо, делающее оборот за оборотом. Было видно, что он силился, но не мог сказать ничего кроме этого, равно как и не мог остановиться. — Я… я…

— Дафф, помоги! — крикнул Давин, бросаясь к сыну.

Тот уже падал лицом вниз. Его голова дёргалась так, будто кто-то резко таскал его за волосы. Это был припадок. Дафф, подскочивший мгновением позже, подхватил валящегося юношу под руку с другой стороны, но даже они, двое сильных мужчин, не сумели удержать Увилла. Он ткнулся лицом в застывшую истоптанную множеством ног землю, рассекая кожу на лбу и щеках, забивая рот перемешанной со снегом грязью.

— Надо перевернуть его, — надрываясь, прохрипел Давин.

Перевернуть бьющегося в судорогах Увилла было нелегко, но они справились.

— Я позову слуг, — тяжело дыша, крикнул Дафф.

— Пока не надо. Я знаю, что делать. Позовёшь их, когда приступ ослабеет. Пока держи ему руки.

Сам же Давин пытался удерживать голову. Он вглядывался в его лицо, пытаясь поймать момент, когда Увилл начнёт задыхаться. С неба вновь посыпался мелкий колючий снег. Ветер подхватил позёмку и швырнул её в лицо Давину, который стоял на коленях в нескольких шагах от кургана Лауры и беззвучно плакал.

***

Увилл безвылазно находился в комнате, которую выделил для него Дафф. Давин решил дожидаться двадцать четвёртого дня со смерти Лауры. Арионниты отмечали этот день — считалось, что ровно столько требуется душе, чтобы полностью перейти Белый Мост и ступить на Белый Путь. И Давин хотел не пропустить хотя бы это событие.

Кроме того, к этому дню ожидался приезд и некоторых других лордов, которые желали почтить память леди Савалан. По крайней мере, обещали быть правители пяти-шести центральных доменов, и это был лишний повод увидеться с некоторыми из них, чтобы обсудить текущие дела.

Как уже было сказано выше, Увилл всё это время был взаперти и неохотно впускал даже Давина. Что же касается остальных, то он не отпирал дверь даже Камилле, несмотря на все внушения и возмущения отца. Увилл выглядел очень слабым — быть может, он лишь притворялся, чтобы его оставили в покое, а может действительно минувший припадок оказался тяжелее предыдущих.

Давин же близко познакомился не только с Камиллой, но и с детьми Даффа — Желдой, которая была года на полтора-два младше Солейн, а также Боргом, мальчиком лет четырнадцати-пятнадцати, который должен был, судя по всему, стать наследником домена Колиона. Камилла очаровала немолодого лорда — он буквально видел и угадывал Лауру в каждой чёрточке её лица, в каждом движении, в звуках голоса.

Несмотря на то, что Давин всегда убеждал всех, и в первую очередь самого себя, что он никогда не был влюблён в Лауру, вероятно, это всё же было не так. Вот и сейчас он не мог избавиться от очарования девушки, годящейся ему в дочери. Его сердце трепетало всякий раз, когда он видел её и говорил с ней. Камилла же — тихая, скромная, всегда печальная — охотно проводила время в компании лорда Олтендейла.

Девушка с горечью рассказывала о том, что случилось с матерью. Вопреки всему, что рисовал в своём воображении Увилл, Лаура, похоже, прожила вполне счастливую жизнь с Даффом. Заболела она ещё осенью, и поначалу ничего не предвещало такого трагического конца. Лекари исключили алую лихорадку, сказав, что это — не более чем обычная простуда. Однако вскоре усилившийся кашель и неспадающий жар дали понять, что дело обстоит куда серьёзнее. Через какое-то время стало понятно, что у Лауры воспаление лёгких.

Медики делали всё, что могли, но спасти пациентку не сумели. Она угасла на глазах мужа и детей. В какой-то момент она просто не смогла больше дышать и умерла. Камилла, рассказывая об этом, не могла удержаться от слёз, и её трудно было в этом упрекнуть.

Давин подозревал, что она не была очень уж счастлива здесь, в Колионе. Кажется, Дафф не слишком-то жаловал падчерицу. Хотя, возможно, несчастная девушка просто очень тяжело переживала потерю матери, хотя и старалась этого не показывать. Так или иначе, а их общение, похоже, исцеляюще действовало на обоих.

Желда и Борг тоже были вполне милыми молодыми людьми. Девушка также была довольно похожа на Лауру, но скорее внешне, чем по характеру. Давину казалось, что она себе на уме, и, похоже, их отношения с Камиллой не очень ладились. Борг же хотя внешне и не походил на Увилла, был очень похож на него повадками. Так же, как и Камилла, несчастные дети тяжело переживали своё сиротство, но в отличие от неё они не спешили наладить контакт со сводным братом. Впрочем, в этом, вполне вероятно, было куда больше вины самого Увилла.

С Даффом Давин теперь общался едва ли не так же часто, как и с Камиллой. В постаревшем хозяине Колиона уже не было той насмешливости и чувства превосходства, которые так раздражали Давина прежде. Этот, новый Дафф был сломлен. И их обоих объединяла общая потеря. Поэтому в первый же вечер после приезда Давина они как следует напились, горько оплакивая Лауру. Увилл бы, конечно, был в ярости, узнай он о том, сколько времени отец проводит в беседах с Даффом, но сейчас Давину было плевать на это. Вокруг было много людей, нуждающихся в утешении не меньше, чем этот избалованный юноша. Да и, боги свидетели, ему, Давину, и самому сейчас не помешало бы утешение!

До того самого двадцать четвёртого дня, или дня ступления, как его именовали в арионнитстве, оставалась всего пара дней. Некоторые из лордов к тому времени уже прибыли. Прибыл Брад Клайн из Бейдина, Тедд Вайлон из одноимённого домена. Прибыл даже Локор Салити из Боажа, хотя он вообще редко выбирался куда-либо. Давил Савалан, братец Даффа и лорд домена Латиона, был тут ещё со времён похорон. Обещался быть надменный Брад Корти — молодой хозяин домена Варса.

Учитывая, что погода сейчас явно не располагала к путешествиям, то, что все эти люди взяли на себя труд добраться до Колиона, говорило о многом. Дафф Савалан пользовался уважением среди лордов, которое он сумел заслужить за минувшие двадцать лет. Сейчас многие из тех, кто заседал за Столом во времена юности Давина и Даффа, и кто считал их тогда просто молодыми оболтусами, уже давно были по другую сторону Белого Моста, а для нового поколения лордов оба они были политическими тяжеловесами, к которым стоило прислушиваться.

Признаться, Давин опасался, что Увилл воспользуется таким количеством зрителей и выкинет какой-нибудь финт, однако говорить с ним на эту тему боялся. Если до сих пор подобная мысль не пришла в голову этого эксцентричного юноши, Давин не хотел быть тем, кто её заронит. Оставалось лишь надеяться, что всё закончится более или менее спокойно.

Глава 13. Стол

Впервые за всё это время Увилл отправился к могиле матери. Один. Давин вызывался было сопровождать его, опасаясь возможного повторения приступа, но юноша решительно отказался. Он демонстративно прошёл мимо сводного брата, не ответив на его приветствие. Камилла, которая вместе с Давином сидела у камина, будто бы сжалась и уставилась в огонь, не осмелившись даже просто поднять глаза. Кажется, Увилл её пугал. Давин скрипнул зубами от злости, глядя на потерянное выражение лица девушки, и дал себе слово, что обязательно выбьет эту дурь из сына.

Увилла не было долго. Настолько, что Давин всерьёз забеспокоился и, не удержавшись, отправился на замковый погост, опасаясь, что юноша вновь лишился чувств. К его облегчению Увилла там не оказалось. Значит, он куда-то ушёл. Давин успокаивал себя, что, быть может, просто не заметил его возвращения.

Однако спустя пару часов после ухода Увилл всё же объявился. Он вошёл, бледный и вспотевший, в залу, где Давин тихонько беседовал с Камиллой.

— Где Дафф? — непонятно к кому именно обратился он.

— Должно быть, у себя, — пожал плечами Давин. — Зачем он тебе?

— Хочу кое-что спросить.

И, не вдаваясь в подробности, Увилл направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. Давин встревоженно переглянулся с побледневшей Камиллой, а затем бросился следом. Ему хотелось быть неподалёку от Увилла, когда тот встретится с Даффом.

Встреченный дорогой слуга сопроводил Увилла к покоям хозяина. Молодой человек нервно постучал в закрытую дверь и, дождавшись приглашения, вошёл. Давин тенью следовал за ним, благо, что Увилл не возражал.

— Какие люди… — несколько желчно усмехнулся Дафф, взглянув на вошедших.

Он был явно нетрезв, и рядом с ним стояла большая бутыль, оплетённая соломой, а также здоровенная глиняная кружка — даже не бокал. И занят он был довольно странным делом — опаливал на огне свечи писчее перо. Несколько оплавленных огарков уже лежали на столе между кучками пепла, которые когда-то были бумагой. Даже не поздоровавшись, Дафф вновь вернулся к увлёкшему его занятию — он стал зачарованно наблюдать за завитками дыма, поднимавшимися над плавящимся пером. В комнате стоял довольно удушающий запах палёных перьев.

Давин неодобрительно оглядел представшую перед ним картину. Дафф явно сорвался — сейчас он частенько бывал пьян и редко покидал комнату. Иногда Давин вытаскивал былого друга-недруга наружу, чтобы посидеть с ним у камина или дойти до могилы Лауры, но понимал, что если у того не появится воли к жизни, помочь он ничем не сможет.

— Почему я не увидел на стенах ни одного флага Тионитов? — без обиняков начал Увилл, нисколько не проникнувшись бедственным положением Даффа.

Давин ещё раньше отметил это, но, естественно, ничего не сказал Увиллу — тот добровольно заточил себя, и была надежда, что он просто не заметит, что флаги на стенах, приспущенные сейчас по случаю траура, были сплошь чёрными с золотым кольцом из звеньев цепи, и ни одной серебряной башни на лазури среди них не было.

— А почему они должны там быть? — меланхолично спросил Дафф, продолжая наблюдать за сворачивающимися волосками пера.

— Потому что это — мой замок! — взорвался Увилл. Он, как всегда, не сумел совладать с собой в присутствии Даффа.

— Правда? — это прозвучало так, будто бы Дафф искренне удивился. — Разве?

И он, наконец, оторвал свой взгляд от свечи. Более того, хмельная апатия понемногу стиралась с его лица. Возможно, Увилл — это было то, что нужно, чтобы вытянуть Даффа из этой ямы. Но всё же Давин опасался скандала и возможного нового припадка сына, поэтому тут же попытался увести его:

— Увилл, давай поговорим об этом позже…

— Мы поговорим об этом и позже, и сейчас, — вырывая руку, воскликнул Увилл, делая шаг к столу, за которым сидел Дафф. — Да, это мой замок, и замок моего отца! А ещё замок моей матери! Это — замок Тионитов, и то, что ты сидишь тут, не делает его вотчиной Саваланов!

— Напомню, если ты запамятовал, Увилл, — резко ответил Дафф, отбрасывая огарок пера. — Что твоя мать умерла с фамилией Савалан. И что замок этот принадлежит мне уже двадцать лет! И что наследует его мой сын, Борг Савалан. А ты, насколько я знаю, являешься наследником домена Танна, да и то на месте Давина я бы десять раз подумал, прежде чем оставлять домен такому невротику как ты! Умным людям хватает гораздо меньшего времени, чтобы принять неизбежное. Ты не принял этого за двадцать лет — что ж, это твоя проблема!

— Посмотрим! — выпалил Увилл, который, судя по всему, хотел бы сказать много больше, но боялся не совладать со своим недугом.

Ничего более не говоря, он, трясущийся от ярости, стрелой выскочил из комнаты. Давин, подумав, остался.

— Он обязательно выкинет что-то на день ступления, — проворчал Дафф, потянувшись к кружке.

— Я тоже так думаю, — хмуро кивнул Давин.

— Да и Гурр с ним! — отмахнулся Дафф, утирая рукавом смоченную вином бороду. — Может быть это излечит его от фантазий!

— Ты плохо его знаешь, — покачал головой лорд Олтендейл. — Увилл не признаёт другой реальности кроме той, что придумал сам.

— Что ж, тем хуже для него, — философски пожал плечами Дафф, указывая на бутыль. — Выпьешь со мной?

— Нет, — Давин неодобрительно окинул взглядом беспорядок, царящий в комнате. — Да и тебе не мешало бы попридержать коней. Послезавтра здесь будет много гостей, и они не должны увидеть тебя в таком состоянии. Дафф Савалан — не слюнтяй, и им нельзя дать даже малейшего повода так думать!

— Да пошли они все! — пьяно мотнул головой Дафф, но тут же ясно взглянул да Давина. — А впрочем, ты прав. Я — Дафф Савалан!

И резким движением руки он смахнул на пол всё — и бутыль, и кружку, и даже свечу.

***

Зала была полна народа. Здесь были все вассалы Колиона, несколько лордов (из тех, кто обещал, не прибыл лишь Брад Корти, но он, возможно, просто опоздал), а также духовенство и домочадцы самого Даффа. После того, как был совершён молебен по усопшей, которая теперь, преодолев Белый Мост, начнёт свой трудный путь восхождения по Белому Пути, началась тризна. Даже неважное состояние хозяина дома в последнее время никак не сказалось на организации — еды и питья было вдосталь.

Во время тризны в день ступления не принято произносить речей. С этого дня душа умершего окончательно отрывается от этого мира и не принадлежит ему больше. Люди едят и пьют, чтобы, скорее, подчеркнуть торжество жизни, которая пока ещё есть у них. Лишь близкие люди вначале произносят какие-то слова, вспоминая всё доброе о почившем.

Естественно, что по старшинству первым сказал своё слово Дафф. Он действительно взял себя в руки и сейчас выглядел скорее утомлённым, что опустошённым. Для всех вассалов, для лордов доменов он вновь был Даффом Саваланом, одним из влиятельнейших людей к северу от Саррассы.

Дафф сказал очень простые и подкупающие искренностью слова. Он, мастер витиеватых речей, словесного тумана и завуалированных оскорблений, сейчас говорил нарочито просто — короткими, лаконичными фразами, словно ему не хватало дыхания на большее. И было видно, что он говорил от души.

Этот Дафф был совершенно незнаком Давину. До этого момента он знал двух Даффов — легкомысленного повесу и балабола, а затем — хитрого и лицемерного, надменного и насмешливого. Сейчас он словно заглянул за все баррикады, что воздвигал Дафф в своей душе, и увидел его суть, не прикрытую доспехами цинизма. Впрочем, быть может, Дафф и сейчас играл какую-то свою роль, но Давину всё же хотелось думать, что Лаура сумела сделать этого человека лучше.

После слов мужа коротко высказались и дети. Камилла и Желда едва сдерживали подступающие слёзы, Борг же, несмотря на юный возраст, держался весьма достойно. И вот теперь надлежало сказать Увиллу. Давин со щемящей болью в сердце ожидал этого выступления. Он пытался говорить с сыном, увещевать его, даже умолять. Но тот, как обычно, игнорировал всё сказанное, механически кивая на просьбы отца, но по его выражению лица нельзя было понять — слышит ли он сказанное, и, главное, последует ли ему. В общем, Давин смирился и теперь ему оставалось лишь надеяться на благоразумие юноши.

В зале повисла какая-то особенная тишина. Видимо, все присутствующие так или иначе ожидали скандала. Дафф, принявший невозмутимый и чуть насмешливый вид, поудобнее уселся на скамье, расчистив место на столе перед собой от блюд и бокалов. Увилл, бледный, но относительно спокойный, поднялся с места. Давин, сидевший рядом, видел, как мелко дрожат его пальцы, но в целом юноша не выглядел как человек, у которого вот-вот случится нервный припадок.

— Я не видел свою мать двадцать лет, — заговорил он. Его пальцы машинально схватили ложку со стола, и Увилл, сам не замечая этого, стал крутить её в руках, будто пытаясь сломать. — Я помню её ещё совсем молодой — она была тогда моложе, чем я сейчас. И теперь я понимаю, насколько ей было сложно столкнуться с подобными обстоятельствами. Тогда я был маленьким мальчиком, и мама казалась мне взрослым человеком. Я думал, что взрослые всё понимают, во всём разбираются. И я думал, что мама предала меня. Теперь я понимаю, что она столкнулась с обстоятельствами, которые были сильнее неё. Я сейчас старше, чем была тогда моя мама, и я растерян и сбит с толку… Я очень виноват перед нею…

Увилл склонил голову и замолк, словно собираясь с силами. Давин наблюдал за ним, опасаясь заметить признаки надвигающегося приступа, но, похоже, юноша вполне владел собой. Подобные речи на тризнах обычно бывали недлинными, и у Давина даже зародилась робкая надежда, что этим всё и закончится. Неужели Увилл действительно многое понял за дни своего добровольного заточения? Увы…

— Но сегодня я не могу забыть и другого события, случившегося в те далёкие времена, — собравшись с духом, Увилл вновь поднял голову. — Я оглядываю эту залу и вижу здесь вассалов домена Колиона. Но я не уверен, помнят ли они, что являются вассалами дома Тионитов?

Тишина в зале, и без того достаточно глубокая, стала недоброй. Кто-то из вассалов опустил лицо, другие же наоборот хмуро глядели на молодого человека, пытающегося их пристыдить. Давин видел, как напряглись их фигуры, стали суровыми лица. Это был довольно глупый ход со стороны Увилла, который слишком привык, что все окружающие подпадают под магнетическое действие его харизмы. Было очевидно, что здесь этот номер не пройдёт.

— Кто-то из присутствующих здесь тогда, у свеженасыпанного кургана моего отца Торвина Тионита, поклялся мне в верности. Другие были слишком юны тогда, но ваши отцы сделали это и от вашего имени тоже! Колион многие десятилетия был вотчиной Тионитов, и это знают все! Что же я вижу теперь? На моём родовом замке нет ни одного стяга Тионитов! Лишь чёрные флаги Саваланов! И у меня появляется закономерный вопрос: как вы, те, кто поклялись защищать и служить дому Тионитов, допустили подобное и даже не возмутились? Неужели все вы — клятвопреступники и подлецы?

Это было вопиющее оскорбление, и столы, за которыми сидели вассалы Колиона, буквально взорвались ропотом.

— Довольно, Увилл, сядь! — резко приказал Давин, надеясь, что ещё не слишком поздно.

Увилл же продолжал стоять, расширившимся глазами взирая на гневных людей, выкрикивающих ему какие-то ответные слова. Давин, не сумев справиться с раздражением и страхом за сына, резко дёрнул его за рукав, буквально припечатав к скамье.

— Это был самый идиотский из всех твоих поступков! — рявкнул он в лицо Увиллу, с тревогой наблюдая за происходящим. Не хватало только, чтобы тризна по Лауре закончилась побоищем!

— Прошу вас, господа! — голос Даффа заглушил шум.

Лорд домена Колиона встал и повелительно поднял руку, направив её в сторону своих вассалов. Те нехотя примолкли, продолжая буровить Увилла неприветливыми и даже злобными взглядами.

— Прошу вас, господа, с уважением отнестись к скорби сына, потерявшего мать, — уже тише произнёс Дафф. — Без сомнения, сказанное этим юношей было очень грубым, и являлось бы непростительным, если бы не обстоятельства. Увилл ещё юн, и не всегда способен обуздать свои чувства. Поверьте, он совсем не хотел оскорбить таких достойных господ как вы! Всё сказанное сказано сгоряча, и, уверен, уже завтра он раскается в своих словах и принесёт извинения. Он ведь на самом деле так не думает, не так ли, Увилл?

Давин сидел, готовый сгореть от стыда. Дафф вновь переиграл этого глупого мальчишку, так и не научившегося жизни. В этом, без сомнения, была вина самого Давина — Увилл вырос, уверовав в свою исключительность. Он ведь, должно быть, и теперь был убеждён, что после его гневных и справедливых слов эти люди покаянно расплачутся и побросают свои мечи к его ногам!

— Встань и извинись, — прорычал он Увиллу.

Тот действительно встал к некоторому удивлению Давина, который ожидал, что ему придётся потратить больше времени на это. Правда, пока неясно было — к добру это или к худу. От этого вздорного мальчишки можно было ожидать чего угодно.

— Я извиняюсь за необдуманные слова, — произнёс Увилл. — Я не должен был оскорблять присутствующих здесь людей. Но это не отменяет того факта, что меня лишили наследия моих предков! И потому я, пользуясь тем, что здесь уже собрались некоторые из лордов, хочу попросить сбора Стола! Незамедлительно! Прямо здесь, в Колионе!

Присутствующие тут лорды доменов переглянулись как-то растерянно, как показалось Давину. Это предложение было неожиданным. Заседания Стола никогда не назначались на зиму, за исключением самых крайних случаев. Дорога отсюда, из Колиона, в тот же Кинай сейчас заняла бы несколько недель, и ещё больше времени ушло бы у лордов, чтобы прибыть на совет. Выходило так, что всё это время присутствующие лорды будут вынуждены стать невольными гостями лорда Савалана, поскольку тащиться по заметённым дорогам туда-сюда представлялось малоприятным занятием.

— Вы забываетесь, молодой человек, — строго возразил Дафф, вновь вставая. — Полагаю, лишь хозяин дома имеет право приглашать гостей. Впрочем, пусть будет так! Я поддерживаю просьбу лорда Тионита о созыве Стола… Но не теперь, разумеется! Полагаю, ваше дело может обождать до весны. С вашей стороны будет довольно жестоко заставлять лордов испытывать превратности зимней дороги.

— Согласен… — Увилл словно только что осознал, какую глупость сморозил сгоряча, поэтому вдруг лишился своего апломба и растерянно поглядел на отца.

— Что ж, тогда предлагаю назначить дату. Может быть, двадцатый день арионна^[112]? Полагаю, к тому времени даже для вас, лорд Салити, не составит труда добраться сюда.

Локор Салити, лорд домена Боажа, жил, по меркам других лордов, на отшибе — там, где уже начинались палатийские степи. С дорогами там действительно было туго, да и весна наступала позже, чем в подавляющем большинстве других доменов. Лорд Савалан позволил себе такую лёгкую шпильку — будто бы вновь вернулся тот самый насмешник-Дафф. Возможно, он сделал это намеренно, чтобы чуть снизить напряжение, царившее в пиршественной зале. Так или иначе, а все лорды, ненадолго задумавшись, согласно кивнули.

— Итак, значит, в двадцатый день месяца арионна мы вновь встретимся здесь, но уже в полном составе, — резюмировал Дафф.

— Увилл Тионит является наследником домена Танна, — поднимаясь на ноги, проговорил Давин. — Он созвал Стол — значит, совет должен собраться в Танне.

Лорды вновь недовольно поморщились. Танн также был окраинным доменом, так что для большинства это означало ещё несколько лишних дней в дороге.

— Формально Увилл Тионит не является лордом и, соответственно, не может созвать Стол, — возразил Дафф. — И ты слыхал, старый друг, что заседание назначил я. Но у меня есть предложение, господа. А что, если нам избрать местом встречи Латион — вотчину присутствующего здесь моего брата Давила? Латион удобно расположен, и добраться туда будет проще, чем в Колион или тем более Танн.

Это предложение было воспринято с куда большим энтузиазмом. Надо отдать Даффу должное — он сыграл просто блестяще, опять выставив Увилла этаким невротичным сумасбродом. Сам же он в очередной раз продемонстрировал свой политический вес. Давин уже знал, чем закончится это заседание Стола. Увиллу не добиться своего. И лучше бы ему поскорее с этим смириться.

Однако Давин понимал, что этого не будет. Глядя на поникшего юношу, который, кажется, до сих пор был ошеломлён произошедшим, он осознавал, что эти пустые мечтания отравят Увиллу жизнь. Он, Давин, попытается сделать всё возможное, чтобы не допустить этого, но, хорошо зная характер сына, он не питал на этот счёт особых иллюзий.

***

— Ты считаешь, что я совершил глупость?

Увилл внезапно заговорил сам, когда они уже ехали обратно в тёмном холодном возке. Он молчал до этого несколько часов, вероятно, всё ещё думая о том, что сделал вчера. Давин же даже не пытался вступать в разговор, зная, что разговорить любую из лошадей, тянущих сани, будет несколько проще, чем этого странного парня в подобные минуты.

Вопрос Увилла был неожиданным. И не только потому, что прозвучал столь внезапно, после нескольких часов тишины. Главное, что поразило Давина, была сама постановка вопроса. Увилл словно бы допустил возможность своей неправоты — это было на него совсем не похоже.

— Глупостью было нападать на… — Давин чуть споткнулся, поскольку хотел сказать «вассалов Даффа», но вовремя спохватился, что Увилл до сих пор считает их своими. — На вассалов. А созыв Стола… Это не глупость, но должен сказать, что утебя нет ни малейшего шанса, что Стол встанет на твою сторону.

— Но почему? — Увилл привычно не заметил той части фразы, которая казалась ему сейчас неважной, и полностью сосредоточился на главной проблеме.

— Вчера лорды увидели двух людей — умного и взвешенного Даффа и вздорного несдержанного на язык юнца, — жёстко ответил Давин. — Как думаешь — кому они отдадут предпочтение? Кто из этих двоих больше подойдёт для того, чтобы вести с ними дела, заседать за Столом? За Даффа — двадцать минувших лет, каждый из которых доказывает, что он — хороший лорд домена. За Даффа — вассалы Колиона…

— Не все! — Давин не мог разглядеть хорошо лица Увилла, но мог побиться об заклад, что сейчас тот густо покраснел. — Я разговаривал с некоторыми из тех вассалов, что служили ещё моему отцу. И они говорили, что не забыли клятв, принесённых над его могилой!

— Даже если и так, — Давин был не уверен, что дворяне говорили Увиллу что-то подобное. Скорее он готов был поверить, что тот, ухватившись за какие-то осторожные слова, сам дорисовал желаемое в своём воображении. — Даже если и так, то твои вчерашние речи всё здорово испортили. Пойми, Увилл, боги сотворили этот мир не специально для тебя! И не всё, чего ты желаешь, обязано сбываться. Ты — наследник домена Танна! Я думаю, что это не так уж и плохо. Оставь свои мысли по поводу Колиона — ты лишь ранишь себя ими!

— Но, отец, если я изложу Столу всё чётко и внятно — разве у них могут остаться какие-то сомнения в моей правоте? Разве это не очевидно, что именно я должен быть лордом домена Колиона? На моей стороне всё — и обычаи, и право, которым ты так любишь похваляться как главным достижением Стола!

— Знаешь, сын, я одновременно и восхищаюсь, и ужасаюсь, слушая тебя, — чуть помолчав, заговорил Давин. — Я восхищаюсь твоему ощущению собственной правоты, собственного всемогущества… Иногда мне кажется, что ты способен поверить даже в то, что в твоих силах превратить зиму в лето, а воду — в вино. Но это и ужасает меня, потому что мир совсем другой. И, боюсь, что однажды он самым жестоким образом поломает тебя, а ты будешь к этому даже не готов, как слепой, идущий прямо на стену копий, не видя их.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, — вопреки ожиданиям Давина, Увилл не стал спорить и доказывать свою правоту. Более того, его голос вдруг стал тише и меланхоличнее. — У меня и правда иногда закрадываются сомнения относительно того, действительно ли этот мир не может управляться моей волей? Иногда я ловлю себя на мысли — а вдруг этот мир придумал я сам? Вдруг то, что я вижу вокруг, всё это — лишь плод моей фантазии? И если так, тогда здесь нет ничего, чего я не могу сделать. То есть я лишь думаю, что не могу, и потому не знаю, что на самом деле всё это вполне в моих силах.

Давин лишь добродушно усмехнулся этим словам. Хотя он и не узнал ничего нового, но сами по себе эти откровения были необычны для Увилла.

— Когда я был ребёнком, — продолжал юноша. — То иногда забирался на крепостную стену и глядел вниз, стоя прямо на парапете. В эти минуты у меня было такое чувство, что если я сделаю шаг, то смогу полететь. Понимаешь, отец, я был абсолютно уверен в том, что не упаду, а именно смогу полететь. Что в ту секунду, когда я лишусь опоры, моё тело само сделает всё, что нужно. Меня всякий раз так и подмывало прыгнуть, но что-то останавливало меня в последний миг. Ты говоришь, что я — самоуверен, но это не так. Иначе однажды я шагнул бы со стены.

— И хвала богам, что ты этого не сделал, Увилл! — Давин был не на шутку встревожен услышанным, хотя, казалось бы, опасность уже миновала. — Надеюсь, с тех пор ты оставил эти глупости?

— Повзрослев, я больше не делал так, — медленно кивнул Увилл. — Но до сих пор меня иногда сводит с ума мысль — а что, если я умею летать, но так никогда этого и не узнаю?

— Многие люди падают с крыш или обрывов и благополучно расшибаются в лепёшку, Увилл, — резко возразил Давин. — Вот тебе и железное доказательство! Умный человек сделает выводы из чужих падений. Ему не обязательно для этого прыгать самому.

— Наверное ты прав, отец, — грустно проговорил Увилл. — Но порою мне кажется, что мы будто говорим на разных языках. Ты не понимаешь того, что я хочу сказать.

— Порою мне кажется, что мы и вовсе живём в разных мирах, Увилл, — невесело усмехнулся Давин.

Глава 14. Разрыв

— Господа, мы собрались тут сегодня по призыву лорда Даффа Савалана, сделанного по просьбе Увилла Тионита, наследника домена Танна, — по традиции заседание Стола открывал самый старший из присутствующих лордов, и в последнее время это был лорд Элдан Ковинит, лорд домена Коя, хотя, похоже, что вскоре у Стола мог появиться новый председательствующий.

Лорду Элдану было шестьдесят девять лет, и он был дряхл. Удивительно, что он вообще приехал. Рядом с ним восседал мужчина чуть старше Давина — это был Дван, сын Элдана и наследник домена Коя. Возможно, старикашка специально притащился именно затем, чтобы ещё хоть раз почувствовать себя хотя бы номинально превыше всех остальных, — фыркнул по себя Давин.

Восемнадцать доменов — ровно столько их теперь было, после всех передряг Смутных дней. По мнению Давина, это было отличное число, хотя, будь оно чуть меньше — было бы ещё лучше. Восемнадцать лордов, проживающих иной раз за тысячи миль друг от друга, не способны были на крупные коалиции. Будь лордов два или три — это неизбежно привело бы к войнам между ними, поскольку над их прихотями не довлело бы мнение большинства. Будь лордов много больше (Давин знал, что во времена Смутных дней количество доменов иной раз достигало нескольких десятков), и Стол превратился бы в ярморочную площадь.

Всякий раз, присутствуя на заседаниях Стола, Давин не переставал восхищаться сложившейся системой и благословлять Арионна, что он всё-таки сумел однажды вразумить строптивых правителей. Должно быть, Белому богу пришлось нелегко…

Сейчас лордов за Столом было, конечно, больше восемнадцати. Некоторые — такие как сам Давин или упомянутый выше Элдан Ковинит, были в сопровождении своих наследников. Кто-то уже начинал натаскивать подающего надежды юношу, а кто-то, возможно, предчувствовал смерть и спешил приобщить сына к политике. Однако же наследники имели право голоса за Столом лишь в случае, когда обращались напрямую к ним, а потому нисколько не мешали.

Вот и Увилл сидел сейчас, дрожа от волнения, но не смея нарушать ход событий. Кажется, он всё ещё верил, что сегодня сумеет победить Даффа, и никакие увещевания отца не смогли его переубедить. Увилл был похож на бойца перед важным поединком — он волновался из-за схватки, но не считал себя обречённым.

— Предоставим слово лорду Даффу Савалану, как человеку, созвавшему это заседание, — провозгласил меж тем лорд Элдан и с явным облегчением уселся обратно на стул с высокой спинкой. Видимо, стоять для него было довольно болезненно — Давин знал, что старый лорд Ковинит мучается подагрой.

Увилл вновь поморщился. По его мнению, слово изначально должно быть предоставлено именно ему, а не Даффу. Молодому человеку вообще не нравилось, как был смещён акцент — выходило, что Стол будет разбирать не дело Увилла Тионита, а дело Даффа Савалана. Но поделать он с этим ничего не мог.

— Спасибо, лорд Элдан, — вставая, проговорил Дафф. — Однако, как знают все присутствующие, я был инициатором этого созыва поневоле, поскольку об этом просил лорд^[113] Увилл. А потому я, лишь поблагодарив всех вас, господа, за то, что прибыли, предоставляю слово ему.

И вновь Дафф сыграл очень изящно. Он не только проявил благородство по отношению к сопернику — благородство, от которого веяло спокойствием человека, уверенного в твёрдости своей позиции. Он также и исподволь намекнул лордам на то, что не он был причиной того, что им пришлось тащиться сотни миль, чтобы добраться до Латиона. Лорд Элдан был тут не единственным, кому возраст и болезни могли сильно испортить это путешествие.

Взгляды всех присутствующих обратились к Увиллу, и тот покраснел. Весьма самоуверенный в привычной обстановке, он иногда очень болезненно ощущал, что его правота может быть подвергнута сомнению кем-то гораздо более могущественным чем он. Тем не менее, отступать было поздно, да и Увилл не сделал бы этого, даже полностью уверенный в своём проигрыше. Впрочем, эта формулировка неверна — не было в Сфере такой силы, которая могла бы полностью убедить его в проигрыше заранее.

— Я благодарен Столу за то, что собрались, чтобы выслушать меня, — вставая, заговорил он. — Вы все знаете меня, господа — я не первый раз присутствую на заседаниях Стола. Кому-то я помогал отстоять территории, с кем-то вёл торговые переговоры. Вы все знаете меня, господа, и, надеюсь, в целом — с лучшей стороны. Да, иногда мне не удаётся справиться со своими эмоциями, и я бываю чересчур резок, но, поверьте, я работаю над этим.

Примерно две дюжины мужчин и две женщины, находящиеся сейчас в большой зале латионского замка Саваланов, слушали слова Увилла. Увы, Давин уже видел по их лицам, что они приняли своё решение давным-давно, и решение это будет не в пользу его сына. Единственный, кто этого пока ещё не знал, был сам Увилл.

— Я собрал вас здесь… — Увилл запнулся, покраснев ещё больше. — Простите… Я попросил лорда Савалана собрать Стол затем, чтобы обратиться с… просьбой.

Увилл действительно основательно поработал над собой. Было видно, что он едва не подавился этим словом «просьба», вместо которого его так и подмывало сказать «требование». Может быть, он всё-таки не настолько был ослеплён своим самомнением, как думалось Давину. Может быть, он начинал понемногу осознавать, что не является центром Сферы…

— Всем вам хорошо известно, что домен Колиона на протяжении почти столетия являлся вотчиной рода Тионитов. Когда умирал отец мой, Торвин Тионит, он объявил меня лордом домена, а после его смерти все его вассалы принесли мне клятву верности. Однако присутствующий тут лорд Дафф Савалан узурпировал моё право на наследие моих предков. Он, по сути, изгнал меня из собственного дома, объявив его своим. Он избавился от всего, что напоминало об исконных владельцах домена. Во время похорон моей матери я увидел, что над замком Колиона более не реет ни одно знамя Тионитов. И также лорд Савалан объявил наследником домена своего сына.

Естественно, никто из лордов не выглядел удивлённым. Все прекрасно знали эту историю, и, похоже, никто из них не считал это чем-то вопиющим.

— Всё это, господа, попирает те устои, на которых строятся отношения между доменами, и которые призван защищать Стол. И потому я прошу вас восстановить мои права на домен Колиона и изгнать лорда Савалана, незаконно удерживающего мои земли!

Лорды, сидящие за столом, как-то неуверенно переглядывались, причём больше всего взглядов было обращено на Даффа и Давина. Очевидно, многие из них опасались, что отказ Увиллу может негативно сказаться на отношениях с последним, но и с первым ссориться никто не желал.

— Вы что-то скажете, лорд Савалан? — прокашлявшись, спросил Элдан.

— Что тут сказать? — пожимая плечами, поднялся Дафф. — Увилл представил нам свою точку зрения, однако же на мой вкус она весьма однобока. Он обвиняет меня в узурпации, однако же всё это являлось частью нашего свадебного соглашения с его матерью и моей женой. Беря её в жёны, я принимал и её земли, и титул.

— Не моя мать, а я был лордом домена! — Увилл так и не научился полностью контролировать свои эмоции в присутствии ненавистного Даффа. — Она не могла ничего передать тебе без моего согласия!

— Прошу вас, юноша, — недовольно поморщился лорд Элдан. — Не превращайте наше заседание в балаган! Вы высказались, а теперь дайте высказаться вашему оппоненту!

— Простите, господа, — Увилл, получив этот отпор, словно потух и рухнул на стул, стараясь не видеть неодобрительно глядящего на него Давина.

— Мой юный друг, похоже, не слишком-то силён в феодальном праве, — всё так же спокойно продолжал Дафф. — До его совершеннолетия Лаура Тионит являлась регентом домена и вполне могла принимать подобные решения. Что же касается согласия… Увилл был тогда мальчиком лет шести или семи. Кроме того, он постоянно проживал в замке лорда Давина, не приезжая в замок, который, судя по его словам, ему так дорог. Скажу больше — за всё время, минувшее со смерти моего доброго друга Торвина, Увилл был в Колионе всего дважды, и накажи меня Асс, если это я запрещал ему!

Давин скрипнул зубами. Память была уже не та, но, кажется, Дафф на самом деле после свадьбы говорил ему что-то подобное, указывая на нежелательность новых приездов Увилла. Однако он понимал, что начни он сейчас об этом, лорды просто решат, что он выгораживает пасынка.

— Регент не заменяет, а лишь дополняет лорда домена, — раздался вдруг голос.

Давин вздрогнул от неожиданности и поглядел на говорящего. Брад Корти — кто же ещё? Будучи практически ровесником Даффа и Давина, он стал лордом домена не так давно после кончины его отца. Семейство Корти давно уже печально славилось своей вздорностью и надменностью. Мало кто желал иметь с ними дело без необходимости. Тем не менее, с Корти приходилось считаться — они были довольно влиятельны, не говоря уж о том, что кроме домена Варса, коим правил сам Брад, был ещё и домен Тавуа, которым около двадцати лет уже железной рукой управляла его старшая сестра Санда после скоропостижной кончины её незадачливого мужа.

Сам виновник внезапного переполоха улыбался с явным наслаждением, довольный эффектом. Давин видел, что Увилл воспрял духом, но сам он знал, что Брад Корти сейчас лишь играет, стравливая других. Давин скорее выбрал бы себе в союзники больную бешенством лисицу, нежели кого-то из семейки Корти. Не даром на их фамильном гербе были изображены змеи!

— Но не в том случае, когда лорд самоустранился! — лёгкая досада проступила на лице Даффа, но он быстро взял себя в руки. — Да и что может решить шестилетний ребёнок?

— Шестилетний или нет, но он — лорд, — произнёс Давин, надеясь, что, быть может, сумеет расширить брешь, пробитую Корти.

— Если бы он был настоящим лордом, то не стал бы прятаться от проблем в твоём замке, Давин! — возразил Дафф. — Почему он выжидал двадцать лет, чтобы начать протестовать?

— В самом деле, — поддержал его лорд Элдан. — Я тоже нахожу, что лорд Увилл поступает довольно странно. Почему он созывает Стол именно сейчас, а не тогда, двадцать лет назад?

Этот удар оказался болезненным в первую очередь уже для Давина. Как мы помним, в ту памятную встречу здесь, в Колионе, когда он пытался поговорить с Даффом после визита Лауры, тот прямо сказал, что заручился поддержкой наиболее влиятельных членов Стола. И Давин тогда поверил Даффу, и не стал даже пробовать добиться чего-то. Кроме того, тогда он был ещё молод — моложе, чем Увилл сейчас — и не чувствовал в себе достаточно силы, чтобы попытаться убедить Стол.

— Это моя вина, — тяжело проговорил он, вставая. — В то время я имел разговор с лордом Саваланом, в котором он сообщил, что уже встречался со многими лордами центральных доменов, и что они поддержали его. Признаюсь, я поверил ему в этом, а потому не стал инициировать созыв Стола…

Теперь уже Давин избегал глядеть в сторону Увилла, но всё равно, казалось, кожей чувствовал его горящий взгляд. Давину было неимоверно стыдно за своё тогдашнее малодушие. Даже если бы он ничего и не добился — он обязан был попробовать! Потому что теперь его бездействие превращалось в предательство по отношению к Увиллу.

— Я помню о том разговоре, — кивнул Дафф. — И потому могу объяснить нерешительность лорда Давина. Я действительно переговорил с некоторыми из лордов на эту тему, а с другими разговаривал мой брат Давил. Помните ли вы, лорд Вайлон, когда я приезжал к вам? — старый лорд лет пятидесяти пяти важно кивнул в ответ. — Но главное, что остановило Давина, было отнюдь не это. Помнишь ли ты, старый друг, что я тебе сказал тогда?

— Что вассалы Колиона готовы присягнуть тебе, — сквозь зубы буркнул Давин.

— Вот именно, — Дафф продемонстрировал относительно неплохие для его возраста зубы в широкой улыбке. — Лорд Корти здесь показал себя истинным знатоком феодального права, а потому я обращусь к нему. Скажите, милорд, каковы права вассалов в отношении их сеньора, который не способен в полной мере защитить их?

— Они вольны отказаться от своей клятвы, ибо в данном случае налицо нарушение обязательств самого сеньора, — улыбка Брада Корти стала ещё шире. Он всё больше напоминал дворового кота, наткнувшегося на ведро с рыбными отходами. — Сам институт вассалитета зиждется на взаимных обязанностях сеньора и вассала. Если первый не исполняет свои обязанности, вассалы могут не исполнять своих.

— Не было никаких оснований полагать, что Увилл Тионит не сумеет исполнять свои обязанности сеньора! — рявкнул Давин, начиная выходить из себя от вида этой блаженствующей улыбки.

— Да, но ещё меньше оснований было полагать обратное, — сладко улыбнулся Корти, явно наслаждаясь эффектом.

Давин сдержался от того, чтобы нагрубить Браду. Он знал, что этот фигляр не пытается сейчас бить целенаправленно именно по нему. Он понимал, что если Корти представится возможность, он с таким же удовольствием будет приводить доводы в защиту Увилла, что, кстати, он уже продемонстрировал ранее. Этот человек просто находил удовольствие в том, чтобы сеять хаос вокруг себя. Впрочем, это могло быть и проявлением его политических амбиций. Сам имея некоторую родственную коалицию, он старался препятствовать созданию других коалиций.

Увилл сидел, ошарашенный, подобно всем самоуверенным людям, с которых внезапно сбили спесь. Молчал и Дафф, лишь наблюдая за происходящим, поскольку оно полностью его устраивало. Большинство лордов, уже заранее принявшие решение, теперь лишь с интересом наблюдали за перепалкой. Кроме того, они испытывали определённое удовлетворение от того, что Увилл, похоже, не получал желаемого. Этот щенок возомнил о себе невесть что, собрал внеочередное заседание Стола — так пусть расплачивается за свою дерзость!

— Довольно, господа! — спустя некоторое время сварливо бросил лорд Элдан. — Ваши споры ни к чему не ведут, а от этого шума у меня уже начались рези в желудке! Полагаю, у каждого члена Стола уже сложилось представление об этом деле. Предлагаю проголосовать — кто за то, чтобы удовлетворить просьбу Увилла Тионита?

Из восемнадцати рук поднялось лишь три. Одна из них, конечно же, принадлежала Давину. Вторая — Браду Клайну, лорду домена Бейдина. Он был в тёплых дружеских отношениях с Давином и, видимо, решил поддержать друга. Впрочем, скорее всего, он сделал это лишь потому, что понимал, что его голос ни на что не повлияет. Третьим из проголосовавших был, очевидно, Брад Корти. Впрочем, его усмешка при этом была весьма красноречивой.

— Что ж, полагаю, вам всё ясно, лорд Увилл? — произнёс лорд Элдан. — Стол рассмотрел вашу просьбу и отклонил её. Есть ли у вас вопросы или возражения?

Увилл сидел, уткнув лицо в ладони. В ответ он лишь мотнул головой.

— Есть ли возражения у вас, лорд Давин?

— Нет, господа.

Вопреки ожиданиям, Давин сейчас ощущал скорее не разочарование, а некое удовлетворение. Наконец-то всё закончилось. Всё это время, что прошло с похорон до сегодняшнего заседания, Увилл был сам не свой. Жажда поквитаться с Даффом буквально изводила его. Эта мысль превратилась почти в манию, завладевшую парнем целиком и полностью. Что ж, микстура была очень горькой, но теперь Давину хотелось надеяться, что Увилл излечится от этой болезни.

***

То, что ничего ещё не кончено, Давин понял довольно скоро. Весь обратный путь домой они проделали молча — быстрая скачка не способствовала беседам, да и Увилл выглядел полностью погружённым в себя и подавленным. Несколько раз Давин вызывал его на откровенность, но парень, как обычно, отмалчивался.

По возвращении в Танн Давин постарался отвлечься от произошедшего, полностью посвятив себя подготовке к грядущей свадьбе, до которой оставалось всего три месяца, а сделать нужно было ещё очень много. Кстати, воспользовавшись заседанием Стола, он лично пригласил всех лордов отпраздновать это торжество. Ясно, что в конце лета в Танн прибудут десятки, если не сотни гостей.

Давин надеялся, что приятные предсвадебные хлопоты заставят Увилла позабыть о поражении, но он ошибся. Молодой человек был хмур и замкнут. Даже Солейн не могла надолго вернуть улыбку на его лицо. Увилл был молчалив и было видно, что его гложет какая-то мысль.

Какая — Давин узнал примерно через пару недель после возвращения из Латиона. В тот день Увилл пришёл к нему. Вместо привычной мрачной задумчивости сегодня на его лице светилась решимость. Он был возбуждён, и оттого все его движения были какими-то дёргаными и нервными.

— Отец, — проговорил он, не обращая внимания, что Давин занят какими-то свадебными расчётами. — Мне нужна твоя помощь. Пообещай, что не откажешь!

— Я так не могу, Увилл, — отодвигая от себя бумаги, Давин устало потёр глаза. — Мне нужно сперва услышать твою просьбу.

— Но…

— Это не обсуждается, Увилл, — твёрдо сказал Давин, уже подозревая, что просьба сына ему совсем не понравится. — Сначала ты скажешь всё, а затем уже я решу — смогу ли я тебе помочь. И захочу ли…

Увилл досадливо поджал губы, но он знал, что отца не переубедить. Поэтому, чуть помолчав, он заговорил:

— Мне нужны люди. Две-три сотни мечей.

— Нет.

— Но отец!.. — нотки почти детской обиды прозвучали в голосе Увилла. — Ты даже не знаешь, для чего они мне!

— Полагаю, ты собрался захватить Колион, — Давин подобрал спокойно-насмешливый тон, чтобы подчеркнуть абсурдность сказанного.

— Я смогу это сделать! — горячо воскликнул Увилл. — Как тогда, когда я захватил замок одного из вассалов Диввилионов.

— Сядь, Увилл, — Давин кивнул на стул, стоящий по другую сторону стола.

— Да я…

— Сядь.

Увилл, надувшись её больше, неохотно присел.

— Я даже не знаю, с чего начать, — проговорил Давин, стараясь не терять спокойного тона. — Для начала — ты же понимаешь разницу между небольшим феодальным замком и городом? — он предупреждающе поднял руку, видя, что юноша собирается заговорить. — В тот раз ты удачно использовал внезапность. Надеюсь, ты понимаешь, что в случае с Колионом этот номер не пройдёт? Твоих воинов просто перебьют, и ты ничего не добьёшься. Чтобы взять Колион, потребуется не три сотни, и даже, наверное, не три тысячи мечей.

— Если воспользоваться помощью вассалов и горожан…

— Не неси чушь, Увилл! — рявкнул Давин. — Какая помощь? Эта помощь существует лишь в твоём воображении!

— Но у меня есть план!..

— А во-вторых, — Давин понимал, что спорить с Увиллом бессмысленно, и это лишь уведёт их в дебри его болезненных фантазий. — Даже если тебе каким-то чудом удастся захватить город… Ты же понимаешь, что это будет плевком в лицо всего Стола? Тебя сомнут и растопчут! Да тот же самый Давил, братец Даффа, пришлёт несколько тысяч воинов из Латиона! И, поверь, одним Давилом дело не ограничится!

— Кто станет развязывать войну из-за одного домена? — вскричал Увилл. — Кто захочет нести тяготы походов, расходы, потери среди своих людей? Дафф отнял у меня мою землю — пусть не силой! Разве кто-то возмутился этим? Разве кто-то покарал его?

— Да как же ты не поймёшь, что тут дело совсем не в Даффе? — Давин тоже перешёл на крик. — Всем плевать, кто будет лордом домена Колиона, или Латиона, или Танна! Но лорды не проглотят того, что ты переступишь через их волю! Они уничтожат тебя!

— Но мы можем образовать собственную коалицию! Нас поддержит Брад Клайн. Найдём ещё союзников!

— И развяжем большую войну? — Давин грохнул кулаком по столу. — Начнём новую смуту? Зальём кровью все центральные домены из-за твоей прихоти?

— Это не просто прихоть, отец! — отчеканил Увилл. — Это — моё право!

— Довольно споров! — с трудом взяв себя в руки, произнёс Давин. — Я знаю, что тебя не переубедить, а потому я просто отказываю тебе в людях и запрещаю даже думать об этом!

— Ты волен не дать мне людей, но ты не можешь запретить мне! — гневно ответил Увилл. — Если ты не дашь своих людей — что ж, я навербую отряд сам! Если понадобится — из простолюдинов! Я отправлюсь в Колион и подниму против Даффа дворянство!

— Ты не сделаешь этого, Увилл! Подумай о том, как это отразится на нашем домене! Ты мой наследник, не забыл? Не хочешь думать обо мне — подумай о Солейн! Она не станет женой главаря повстанцев и не станет вдовой в двадцать лет!

— Если ты ставишь вопрос так… — красные пятна пошли по бледному лицу Увилла — верный признак подступающего припадка. — То я отказываюсь от права наследования твоего домена!

— Тогда тебе придётся разом отказаться и от Солейн! — гаркнул Давин, стискивая кулаки. — Делай свой выбор!

— Это — твой выбор… Не мой… — трясущимися губами проговорил Увилл и, пошатываясь, вышел. Через несколько секунд Давин услыхал из-за закрытой двери звук падающего тела.

Глава 15. Сестра

У Давина оставался ещё последний шанс образумить Увилла — Солейн. Увы, но ни слёзы девушки, ни её мольбы, ни жаркие поцелуи не убавили решимости упрямого юноши.

— Всё будет хорошо, Солли, — увещевал он её, сглатывая слёзы при виде её слёз. — Просто поверь мне, ладно? У нас всё будет просто замечательно! Я стану лордом домена Колиона, а ты сделаешься наследницей домена Танна. Объединившись, мы удвоим наши владения! Мы станем с тобой королём и королевой северо-востока!

— Если ты уйдёшь, отец расторгнет помолвку… — в отчаянии шептала Солейн, уткнувшись лицом в плечо своего пока ещё жениха.

— Но мы-то не перестанем любить друг друга, — чуть замешкавшись, ответил Увилл. — Когда Давин увидит, что у меня всё получилось — он сменит гнев на милость! Вот увидишь, он сам приедет ко мне в Колион и объявит о возобновлении помолвки!

— Ты безнадёжен, Увилл! — теперь отчаяние в девушке сменилось злостью. — Как ты можешь верить во все эти бредни? Как ты можешь ставить под угрозу наше будущее ради них?

— Если для тебя это — бредни, то, значит, ты просто ничего не понимаешь! — вскричал Увилл, отстраняясь от Солли. — Значит, ты такая же, как и твой отец!

— И я горжусь этим! — ярость высушила слёзы в глазах Солейн, и лишь мокрые опухшие щёки, да покрасневшие глаза теперь были свидетелями её плача. — Жаль, что ты не такой как он!

— Не такой узколобый, ты хотела сказать?

— Ты называешь узколобостью то, что он живёт не в выдуманном мире! Тебе далеко до моего отца, Увилл, и не смей говорить о нём в таком тоне!

— А ты не смей говорить в таком тоне обо мне! — прошипел юноша, бледный от злости. — И знаешь что? Если ты такого мнения обо мне — то стоит ли нам вообще думать о женитьбе?

— Я с каждой секундой всё больше убеждаюсь, что не стоит! — выпалила Солейн и яростно выскочив из комнаты, с силой захлопнула за собою дверь.

***

Увилл уехал из Танна в полном одиночестве. Давин дал ему его лошадь и даже некоторое количество денег, но запретил сопровождать опального сына даже его слуге, который уже много лет ухаживал за юношей. Вопреки первоначальному запалу, сейчас Увилл был оглушён и подавлен. Он оказался на пороге неизвестности и совершенно не понимал, что с этим можно сделать.

В первый день он уехал от города так далеко, как смог. Не зная, куда ему податься, он почему-то выбрал восточное направление, где было особенно безлюдно. Ему сейчас нужно было время, чтобы побыть в одиночестве и подумать. Так он отправился по Танийскому тракту к перевалу. Там, недалеко от Анурских гор, он нашёл небольшой трактирчик, которым пользовались купцы, ведущие торговлю с Пунтом.

Пунт формально можно было считать ещё одним громадным доменом бывшей Кидуанской империи, но он с самого начала пошёл по другому пути. Надёжно укрытый Анурским хребтом от кровавых событий Смутных дней, он в тишине и спокойствии стал выстраиваться как королевство. И теперь, спустя все эти бесчисленные годы, Пунт представлял собой совсем иной мир, нежели царил в Предгорье.

Сначала Увилл даже хотел перевалить через перевал и пожить какое-то время в этой чудесной стране, о которой он столько слышал, но никогда не видел своими глазами. Но потом он понял, что эта безлюдная пустынная степь с редкими рощами, эти мрачно-бурые горы на востоке и этот маленький трактир, в котором сейчас кроме Увилла было всего двое постояльцев, как нельзя лучше подходит его настроению. И он остался здесь.

Немного остыв, он был вынужден признаться самому себе, что Давин, пожалуй, был прав. Весь план Увилла строился на том, чтобы внедрить нескольких человек в охрану замка, затем небольшими, не привлекающими внимания группами пододвинуть к нему ударный отряд и в конце концов провернуть ту же штуку, что сделал он тогда в замке Барвира. Сейчас, когда нервное напряжение чуть схлынуло, он понял, каким дрянным был этот план. Увилл не только проиграл бы — он стал бы посмешищем для всех.

Однако же ему необходимо было найти решение. Что может сделать он, будучи один, без армии? Как ему не только победить Даффа, но и, по возможности, избежать проблем со Столом?..

Когда решение впервые возникло в его мозгу, Увилл ужаснулся. Но не отмёл его сразу же, как сделали бы более слабые люди. Он дал себе немного времени, а затем вновь вернулся к этой мысли, и на сей раз она уже не показалась столь ужасающей.

Ещё через пару дней Увилл начал уже обдумывать детали, поскольку план требовал огромной осторожности и необходимо было продумать мельчайшие детали уже сейчас, так как импровизация могла очень плохо кончиться. Конечно, во всей этой затее было одно уязвимое место, и, к сожалению, это было ключевое место всего плана. Но Увилл по-прежнему оставался собой, то есть человеком, верящим в собственную исключительность, а потому после пяти дней пребывания в трактире он, щедро расплатившись, вскочил на своего коня и помчал его к западу.

***

Спешившись неподалёку от Колиона, Увилл зачерпнул горсть дорожной пыли и размазал её по потному лицу. Ещё раньше, на одном из постоялых дворов он велел принести ему бритву и начисто сбрил бороду и усы, впервые в жизни коснувшись бритвой лица. Чуть поразмыслив, он также обкорнал и голову, оставив волосы, не достающие теперь даже до плеч.

Теперь он в достаточной степени был непохож на себя. Более того, он теперь не особенно походил и на дворянина. У него по-прежнему был добрый конь, в остальном же его не выдавало ничего — одевался Увилл обычно довольно скромно, а свой меч он оставил на постоялом дворе, прицепив к поясу лишь длинный кинжал.

Кроме бритвы он попросил ещё и бумагу с письменными принадлежностями. К счастью, у хозяина трактира нашёлся и сургуч, хотя довольно дрянной. Однако же выбирать не приходилось. Не было у Увилла и печатки, потому он обошёлся чернильницей. Вряд ли простой караульный придаст много значения тому, что письмо не запечатано личной печатью лорда домена Танна.

И вот преображённый Увилл прискакал к воротам замка Колиона. Они были открыты, но он не стал въезжать внутрь, а дождался, чтобы к нему подошёл стражник.

— Письмо для миледи Камиллы от лорда Давина Олтендейла, — вынимая из-за пазухи запечатанный пакет, проговорил он, стараясь имитировать простолюдный говор.

— Почему бы тебе лично не доставить его? — недовольно буркнул караульный. — Я вообще-то на посту, если ты не заметил!

— Я заметил, как ты выполз из караулки, — ответил Увилл. — У меня ещё одно спешное дело, но, так и быть, я сам отнесу письмо, но тогда уж я передам его твоему господину и расскажу о том, почему мне пришлось сделать это лично.

— Ладно, давай сюда, — злобно зыркнув на Увилла глазами, стражник выхватил письмо из его руки.

— Передай какой-нибудь горничной, она снесёт госпоже, — посоветовал Увилл, поворачивая коня от ворот.

— Не учи папашу детей стругать! — пренебрежительно фыркнул стражник.

— Смотри, если не доставишь письмо по назначению, с тебя три шкуры спустят! — пригрозил Увилл, пуская коня рысью.

***

Теперь оставалось надеяться, что Камилла придёт. Увилл не знал — каково её нынешнее положение в доме Даффа. А что если ей запрещено покидать замок? Что если все её письма вскрывает и прочитывает сам Дафф? Что если она окажется слишком трусливой, чтобы прийти на встречу с опальным братом втайне от отчима? На все эти вопросы у Увилла было лишь одно — надежда.

Насколько он знал от Давина, Камилла не очень-то счастлива. Даже при жизни матери она жила в замке едва ли не на правах падчерицы, а теперь, должно быть, и подавно. Давин говорил об этом с болью — ему явно очень нравилась эта юная девушка, так напоминавшая свою мать. Увилл подозревал, что Давин был тайно влюблён в Лауру, и, возможно, часть этого чувства теперь перенёс на его сестру.

Во всяком случае, он действительно иногда слал ей письма, и то и дело вспоминал о ней в разговорах, при этом лицо его становилось как-то мягче, если не сказать — нежнее. Впрочем, это было только на руку — если Давин действительно влюблён в его сестру, она сможет стать отличным инструментом для того, чтобы манипулировать им в будущем.

Конечно, при условии, что Камилла явится в эту небольшую гостиницу на отшибе Колиона. И если он сумеет убедить её.

Наконец в дверь его комнатушки раздался тихий робкий стук — так могла стучать только изящная женская ручка. Сердце Увилла возликовало — судя по всему, Камилла всё же явилась на зов. Он вскочил с топчана и открыл дверь, держа в другой руке свечу.

— Камилла! — радостно произнёс он, стараясь не повышать голоса. — Прошу, заходи!

Да, это несомненно была она, хотя лицо её было скрыто капюшоном, как он и просил в письме. Всё-таки Камилла была дочерью лорда, и её могли узнать даже здесь, на окраине Колиона, ведь городок был невелик.

— Увилл… — лишь закрыв за собой дверь, девушка скинула капюшон, открыв своё бледное напуганное лицо. — Что случилось? Я не понимаю, почему ты прячешься?.. И что с твоими волосами?

— Я всё объясню, Камилла, — Увилл так и не обнял сестру, он лишь указал рукой на топчан, приглашая её сесть, тогда как сам уселся на небольшой рундук для хранения вещей. Обстановка в комнатке была более чем скромной, но так он привлекал к себе меньше внимания.

Девушка безропотно подчинилась и села. Мы уже знаем, что она побаивалась своего странноватого вечно мрачного брата, в чём, разумеется, была лишь его вина.

— Прежде всего скажи — Дафф знает о нашей встрече? — пристально вглядываясь в бледное лицо Камиллы, спросил Увилл. — Не читал ли он моего письма?

— Он не читает писем, что шлёт мне лорд Давин. И он ничего не знает о том, куда я пошла. Но что за странности, Увилл? Почему ты не приехал в замок сам? Почему прислал это странное письмо, представив, будто оно от лорда Давина? Почему прячешься в этом убогом трактире? В этом есть какая-то страшная тайна, не так ли?

— Не беспокойся, Камилла. Я всё объясню в свой черёд, потому что мне нужна будет твоя помощь. Но сперва расскажи мне — как тебе живётся в доме Даффа?

— Хорошо, — но при этом девушка опустила глаза.

— Тебя не обижают?

— Нет. Всё хорошо, Увилл.

— По-моему, ты обманываешь меня, Камилла, — строго произнёс Увилл. — Давин говорил, что ты несчастна. Дафф обижает тебя?

— Он не обижает меня, — грустно возразила девушка. — Меня никто не обижает, Увилл. Они просто… меня не замечают.

— Так было и при жизни мамы?

— Да, но теперь хуже, — вздохнула Камилла. — Потому что её больше нет. Теперь я вообще превратилась в пустое место. Мне приносят еду в мою комнату. Дафф не замечает меня, Желда не хочет со мной даже здороваться. Лишь Борг иногда обращает на меня внимание, но и это было ещё раньше, когда мама была жива.

— Значит, ты поймёшь меня, Камилла, — сурово кивнул Увилл. — Ты — такой же изгой, как и я, да при этом ещё и в своём собственном доме. Ты — законная наследница этого домена, ты — одна из Тионитов! И у тебя так же, как и у меня, украли наследство нашего отца!

— Я не знаю, Увилл… — залепетала напуганная девушка. — То, что ты говоришь… Стоит ли?..

— Прекрати! — гневно прервал её Увилл. — Что ты причитаешь, как деревенская прачка? Не позорь имя своего отца! Что бы там ни говорил Дафф, но это — не его замок, не его город и не его земля! Скажи, разве ты сомневаешься в этом?

Камилла молчала, сжавшись в комочек.

— Скажи, Камилла! Скажи! Посмотри мне в глаза и ответь — неужели ты сомневаешься в этом? — наклонившись, Увилл дотянулся через небольшой стол до её ладоней и сжал их в своих. — Скажи, кто ты — Камилла Тионит или же Камилла Савалан?

Это был обычный приём Увилла, который он демонстрировал на всех, кто был слабее его. Он давил, постоянно усиливая давление, и не давал жертве возможности прийти в себя.

— Я — Камилла Тионит, — произнесла несчастная, словно лишь для того, чтобы избавиться от этого давления.

— И ты желаешь вернуть доброе имя твоего отца и твоей матери? Ты ведь не хочешь, чтобы имя Тионитов впредь упоминалось лишь с усмешкой? Ты не хочешь прожить жизнь, трясясь в углу, будто мышь? Ты желаешь, чтобы этот город был твоим?

— Но как это сделать? — Камилла крупно дрожала, но не смела отнять своих рук. Впрочем, она и не смогла бы этого сделать — Увилл уже стискивал её ладони так, что на глазах девушки выступили слёзы страха и боли.

— Прежде, чем я скажу тебе — как, я хочу, чтобы бы убедила меня в том, что ты думаешь так же, как и я! Я хочу знать, что ты готова на всё для того, чтобы сделать свою жизнь достойной того имени, которое ты носишь!

— Я… Я не знаю, Увилл… — теперь Камилла уже плакала, и было неясно — больше от страха перед братом, или же от боли.

— Нет, это не ответ, Камилла! — Увилл стискивал руки сестры так, что ему и самому уже было больно, но он не замечал этой боли. — Пойми, я должен вернуть себе титул и земли! И я могу это сделать, но для этого мне нужна твоя помощь! Скажи, сестра, поможешь ли ты мне, или же предашь так же, как предала нас наша мать?

— Мама никогда нас не предавала! — вскричала Камилла.

— Я не виню её, Камилла! Но я хочу услышать от тебя — поможешь ли ты мне вернуть нам наши земли и нашу славу?

— Я помогу… — пролепетала несчастная девушка, готовая согласиться на что угодно, лишь бы только Увилл перестал.

— Хорошо! — торжествующе улыбнулся молодой человек, отпуская наконец побелевшие ладони сестры. — Я знал, что ты мне поможешь! Ты — истинный Тионит! Ты храбра и горда!

Камилла лишь плакала, растирая кисти рук, пульсирующие болью. Признаться, за всю свою жизнь она ни разу даже вполовину так не боялась Даффа, как сейчас — собственного брата. Её страшил огонь в его глазах, потому что ей виделись в нём искры безумия. Но этот огонь также и подчинял её, парализовывал волю.

— Теперь, Камилла, прошу тебя выслушать мой план. И заверяю тебя — если ты сделаешь всё как должно, вскоре мы с тобою станем властителями Колиона!

Девушка затаила дыхание. Расширившимся глазами она глядела на Увилла, с ужасом внимая его словам.

— Дафф по доброй воле не вернёт нам наш домен, — начал Увилл. — А, умирая, завещает его Боргу. Поэтому, Камилла, нам нужно избавиться от него.

— Убить? — мертвея от ужаса, пролепетала Камилла.

— Да, — жёстко ответил Увилл. — Пойми, мне этого тоже не хочется! Но одна смерть лучше многих, не так ли? А если начнётся война за Колион, то погибнут очень многие люди. Более того, это может вынудить других лордов встать на защиту Даффа, что приведёт к большой войне. Сможешь ли ты спать спокойно, Камилла, зная, что по твоей вине погибли сотни людей? Что сотни детей остались сиротами? Что твой город сожжён, а люди обречены на голодную смерть?

Скорее всего, Увилл лукавил, говоря, что не хочет смерти Даффа. Однако Камилле было не до того — она готова была лишиться чувств от страха. Лишь Увилл мог извратить всё так, что девушка вдруг оказывалась виновницей множества смертей. В другой момент она, наверное, лишь посмеялась бы над подобными словами, но сейчас она была словно под гипнозом этих горящих глаз, и вот уже она действительно верила в то, что по её вине вот-вот погибнут невинные люди.

— Нет… — едва слушающимися губами прошептала она.

— Именно поэтому я хочу принести в жертву лишь одного человека, причём человека виновного! Того, из-за которого всё и случилось. Того, который вышвырнул меня из собственного дома, а тебя подвергал унижениям и насилию.

Увилл говорил тихо и настойчиво, словно читал заклинание. И в эту секунду Камилла действительно верила в то, что Дафф подвергал её унижениям и насилию. Скажи Увилл сейчас, что именно Дафф убил их мать, или что он насиловал свою падчерицу — оцепеневший разум Камиллы вряд ли поставил бы это под сомнение.

— Как только он умрёт, всё сразу станет хорошо. Наши вассалы вновь принесут нам клятву, а точнее — просто возобновят ту, что уже принесли двадцать лет назад. Мы станем жить счастливо в нашем замке, на нашей земле. Всё будет хорошо! Веришь ли ты мне, Камилла?

— Да… Наверное… — девушка отвечала, словно сомнамбула, не понимая ни смысла слов брата, ни своих собственных.

— Хорошо. Вот, посмотри, — и Увилл поставил на стол небольшую склянку, которую достал из-за пазухи.

В склянке было несколько капель чуть желтоватой жидкости, однако в свете одинокой свечки она, казалось, отливала красным. Камилла непроизвольно отпрянула от этой скляницы, словно от змеи, и побледнела ещё больше, хоть это и казалось невозможным.

— Тебе всего-то и нужно, что вылить содержимое этого флакончика в бокал с вином и отдать Даффу перед сном. И всё. Он умрёт ночью, и никто не заподозрит, что смерть была неестественной. У него просто остановится сердце.

— Я… не могу… — Камилла, не отрываясь, глядела на скляницу, словно зачарованная. — Я не смогу…

— Сможешь, — мягко, но настойчиво возразил Увилл. — Яд — самое простое оружие. Ты даже не увидишь, как он будет умирать! Ты просто дашь ему бокал — и всё. Уверен, ты много раз делала это.

— Но…

— Пойми, Камилла, это можешь сделать только ты! Поверь, если бы у меня была возможность, я бы не стал заставлять тебя делать это. Признаюсь, я бы даже хотел сделать это сам. Но если я появлюсь в замке — меня тут же заподозрят, когда Дафф умрёт. Поэтому-то всё должно выглядеть так, будто я сейчас где-то далеко. И я появлюсь здесь открыто уже после смерти Даффа, чтобы оспорить право его сына на домен.

— Я не знаю… — оцепенение постепенно спадало, и Камилларазрыдалась. — Дафф никогда не делал мне зла…

— Но он никогда не делал тебе и добра, — оборвал её Увилл. — Он угрозами заставил маму выйти за него замуж, он узурпировал наше право на домен, он выгнал меня из дома, он обращался с тобой, будто с приживалкой… Камилла, я думал, мы с тобой уже всё выяснили! Неужели нужно вновь повторять всё множество раз? И главное — помни: либо одна смерть, либо сотни! Ты — не убийца, ты — спаситель!

Девушку трясло. Увилл даже забеспокоился — не страдает ли она тем же недугом, что и он сам.

— Ну так что — ты сделаешь это?

— Да… — едва шепнула Камилла.

— Хорошо! Ты молодец! — улыбнулся Увилл. — Пожалуйста, не плачь! Утри слёзы! Ты делаешь доброе дело, Камилла, помни об этом! Ты спасаешь этот мир от большой войны!

Он дал ей немного времени, чтобы прийти в себя. Через несколько минут Камилла действительно немного успокоилась и перестала плакать. Но она всё ещё не решалась взять страшный флакон, стоящий на столе.

— Возьми, не бойся, — Увилл слегка пододвинул его к сестре.

— Откуда он у тебя? — Камилла опасливо протянула руку и взяла флакончик.

— От одной ведьмы, — пояснил Увилл. — На болотах севернее Танна живёт ведьма-травница. Я был у неё, и она дала мне это. Сказала, что одна капля уже может убить, а здесь их целых четыре. Так что Дафф точно умрёт.

— Это будет… очень мучительно?.. — пролепетала Камилла.

— Нет. Он уснёт и не проснётся.

Увилл врал. На самом деле, он знал, что последние минуты Даффа будут незавидными — ведьма сказала, что его парализует, и он не сможет ни моргать, ни сглатывать слюну, ни, в конце концов, дышать. И самого Увилла это полностью устраивало. Но Камилле знать об этом было ни к чему — она и так до сих пор ещё была шокирована тем, что ей предстояло сделать.

По счастью, ответ удовлетворил девушку. Она молча кивнула и сунула склянку куда-то под плащ.

— Я должна… сделать это сегодня же?..

— Вовсе нет! Более того, лучше обожди несколько дней. Тебе самой нелишне будет успокоиться, свыкнуться с этой мыслью. А я пока уберусь подальше от города. Когда всё случится, пошли мне весть. Я буду в местечке под названием Годинцы. Это в домене Танна, примерно в двух часах езды от границы с доменом Колиона. Там большой постоялый двор, и я буду ожидать там. Затверди это название, поскольку я не могу написать тебе его, ведь это может скомпрометировать тебя.

— Годинцы, — повторила Камилла. — Не беспокойся, у меня хорошая память.

— Что ж, — кивнул Увилл. — Всё будет хорошо, Камилла. Я покину Колион сразу же после твоего ухода, и буду ждать в условленном месте. Не спеши — выбери удачный момент. Всё должно пройти чисто, и тогда никто ничего не заподозрит. Как только всё будет сделано — тут же пришли гонца! Если будет возможность — подготовь тех вассалов, которым ты можешь доверять… Впрочем… Я всё сделаю сам. Ты лишь выполни свою часть плана. Ты ведь справишься?

Камилла в ответ лишь кивнула. Она непроизвольно прижимала руку к груди в том месте, где покоился роковой фиал.

— Ну и хорошо, — вставая, проговорил Увилл. — Значит, тебе пора. Надеюсь, никто не хватится тебя в замке?

— Никто, — грустно покачала головой девушка, также вставая.

— Что ж, удачи, сестра, — едва ли не впервые в жизни Увилл обнял Камиллу.

Впрочем, объятия эти были кратки. Склонив голову в прощании, Камилла вновь накинула на голову капюшон и вышла.

Глава 16. Отчим

Несколько дней Камилла была не в себе, и будь домочадцам до неё хоть какое-то дело, они обязательно заметили бы это. А так она была предоставлена сама себе, и нервная бледность её лица не заинтересовала никого.

Мысль об убийстве становилась то ужасающей до паралича, то вдруг превращалась в какую-то абстракцию, казалось, ничего общего не имеющую с действительностью. Но всё же Увилл был прав — это время, по крайней мере, позволило научиться уживаться со страшной неизбежностью.

Иногда Камилле очень хотелось выбросить жуткий флакончик куда-нибудь в нужник, или в крепостной ров — туда, где его никто и никогда не найдёт. В такие минуты она явно осознавала ту грань, которую ей предстоит переступить — черту, из-за которой уже нет возврата. Но потом образ брата вставал перед её мысленным взором — суровый, укоряющий, устрашающий. И она понимала, что не может не подчиниться его воле, не может обмануть его.

Она понимала, что если не поступит так, как он ей велел, Увилл однажды вернётся, и тогда страшно даже представить, что он может сделать. Увы, на это преступление Камиллу толкало больше даже не ощущение правоты, а именно этот цепенящий душу страх. И потому она постоянно носила склянку с ядом при себе, спрятав её поглубже под корсаж. Отвратительная скляница, казалось, жгла ей кожу, словно уголёк, но ни выбросить, ни доверить её сундучку или же другому укромному месту Камилла не могла.

Шли дни. Девушка и подумать страшилась о том, как, должно быть, сейчас бесится Увилл, не находя себе места от нетерпения. Ютясь там, на постоялом дворе в селении Годинцы, название которого накрепко впечаталось в её память, он, наверное, каждую секунду ожидал гонца, вздрагивая от малейшего стука. Но ей сейчас было точно не легче, и потому она не хотела рисковать. Для начала нужно хотя бы чуть-чуть привести в порядок нервы.

Дафф, надо сказать, так и не оправился после смерти Лауры. Нет, он не спился, но вино сделалось постоянным его спутником. Он жаловался, что не может уснуть, не выпив пару бокалов вина. Раньше, кстати, он предпочитал пиво, но теперь почти совсем не пил его, жалуясь на головные боли. Он нечасто появлялся на людях, и даже собственные дети обычно видели его не каждый день. Общие обеды, на которые, как мы помним, забывали приглашать Камиллу, теперь часто обходились и без самого хозяина дома. И вообще, бывший весельчак стал теперь угрюм и нелюдим.

Камилла постоянно думала, как бы ей исполнить задуманное. Она знала, что вечером, приблизительно в одно и то же время служанка приносила Даффу в комнату бутылку и бокал — снотворное, как он сам это называл. Взять у неё поднос и отнести вино самостоятельно было бы слишком подозрительно, особенно если в ту же ночь отчим бы вдруг скоропостижно скончается.

Также Камилла весьма редко бывала на кухне, так что если бы она вдруг стала крутиться там, это тоже позже вызвало бы подозрения. Заявиться вечером к самому Даффу было бы ещё более негодной идеей.

Но решение пришло. Спальня Камиллы находилась в том же коридоре, что и спальни других детей, а также спальня самого Даффа. Выгадав время, девушка, стиснув зубы и крепко зажмурившись, полоснула себя по пальцу перочинным ножом. Хлынула кровь, и Камилла едва не заплакала от боли и страха. Она обхватила палец ладонью другой руки, пытаясь чуть сдержать кровотечение, но вскоре сквозь сжатые пальцы на пол закапала кровь.

В коридоре послышались шаги. Бледная девушка приоткрыла дверь и, как и ожидалось, увидела служанку, несущую поднос.

— Алита, поди сюда, пожалуйста, — дрожащим голосом тихонько позвала она.

— Госпожа? — служанка, как и прочие домочадцы, не слишком-то трепетно относилась к Камилле, тонко чувствуя отношение хозяина. Но, тем не менее, она, конечно, не могла проигнорировать прямую просьбу девушки. — Простите, я направляюсь к милорду… Ох, что это у вас?

Алита охнула, заметив капавшую на пол кровь и измазанную дверь.

— Я порезала палец, Алита, — тихо проговорила Камилла, надеясь, что никто больше не появится в коридоре. — Ты не могла бы принести какую-нибудь ветошь и кувшин с водой?

— Может быть я сперва отнесу вино милорду? — с сомнением спросила служанка, но при этом зачарованно глядя на капающую кровь, кажущуюся чёрной в скудном свете небольшой свечки.

— Пожалуйста, Алита, это займёт всего пару минут. Я истекаю кровью…

— Ох… Хорошо, госпожа, — Алита оценила ситуацию и решила, что это и впрямь важнее. — Могу я оставить поднос в вашей комнате?

— Да, конечно. Осторожно только, не ступи в кровь.

Служанка аккуратно прошла в комнату и, оставив поднос на столе, бросилась вниз, на кухню. Теперь у Камиллы была лишь пара минут. Обтерев кое-как здоровую руку от крови, она достала флакончик и ногтем выковырнула восковую пробку. Бутылка была открыта — Дафф требовал, чтобы вино «раздышалось», прежде чем его подавали. Однако вылить яд в бутылку Камилла опасалась — а ну если потом это смогут проверить?

Она уже заранее запаслась таким же бокалом, как и тот, из которого пил сам Дафф. Так что теперь она вылила содержимое флакона в бокал и взболтала его, удерживая с помощью шейного платка, чтобы не осталось следов крови. Несколько капель, распределившись по стенкам, были почти незаметны. И всё же Камилла стряхнула остатки жидкости в остывший камин. Увилл говорил, что хватит и одной капли — здесь явно было больше.

Затем она вновь поставила бокал на место. Позже, к утру, она планировала пробраться в спальню Даффа, чтоб подменить его. Оставалось надеяться, что отчим не запирает дверь на ночь.

Через минуту вернулась служанка, неся тряпицу и кувшин с тёплой водой.

— Ой, да вы уже тут всё кровью изгваздали, госпожа… — сварливо проворчала Алита, протягивая смоченную водой ветошь Камилле. — Погодите, сейчас отнесу вино милорду, а затем вернусь и приберу тут всё.

— Спасибо тебе, Алита, ты очень добра, — пролепетала девушка. — Можешь не говорить ничего моему отцу?

— Да уж конечно не скажу, госпожа, — хмыкнула та. — К чему ему знать-то? Только лишние проблемы будут и мне, и вам.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила Камилла, против воли не спуская глаз с бокала.

— Ох, да ведь и на поднос-то попало же! — всплеснула руками Алита. — Право же, госпожа, какая вы неловкая!

Камилла обмерла — действительно, несколько небольших капелек крови были едва заметны на подносе в скудном свете свечи. Но служанка, похоже, не придала этому никакого особого значения — кровь тут была повсюду. Поэтому она лишь, неодобрительно ворча под нос, оттёрла эти капли краешком мокрой ткани, и, подхватив поднос, направилась к выходу.

— Через минуту я вернусь, чтобы прибрать тут, — через плечо бросила она. — Пожалуйста, ничего не трогайте тут больше. Прижмите тряпку и попытайтесь остановить кровь.

И вышла.

Лишь оставшись наедине с собой Камилла вдруг ясно осознала, что сделала. Её затрясло. Кое-как справившись с волнением, она стала макать тряпицу в уже покрасневшую воду и оттирать руки от крови. Только теперь она вдруг ощутила, что они холодны как лёд.

Комната Даффа располагалась достаточно далеко, но Камилле показалось, что она услыхала стук служанки, а затем хлопок закрывшейся за ней двери. Вскоре дверь вновь хлопнула, а затем Алита без стука вошла в комнату Камиллы. Девушка сидела на постели — ноги её ослабели. Она машинально тёрла тряпкой уже чистую руку. Порез уже почти не кровоточил, но вокруг него на коже всё ещё были розовые разводы.

— Сейчас я быстренько приберусь тут, госпожа, — Алита, кряхтя, встала на колени и стала оттирать пятна с пола. — А вы покамест скиньте одёжку-то, я отнесу её прачке.

Камилла послушно сбросила платье, оставшись лишь в сорочке. Её всё ещё трясло, а ноги были словно ватными.

— Эка вас лихорадит-то, барышня! — снисходительно усмехнулась Алита, снизу вверх взглянув на девушку. — Лягте-ка лучше в постель. Может, принести вам после вина? При потере крови оно полезно.

— Нет, спасибо, — Камиллу буквально передёрнуло при одном упоминании о вине.

Но она тут же нырнула в постель, запоздало вспомнив, что пустой фиал из-под яда всё ещё спрятан у неё на груди. Не хватало ещё, чтобы теперь, когда тугой корсаж больше не поддерживал грудь, эта склянка выпала на пол! Уже забившись под одеяло, она незаметно вынула флакон и поспешно сунула под подушку.

Служанка быстро и сноровисто затёрла кровь на полу и столе, а также отмыла запятнанную дверь. После этого она собрала окровавленную одежду.

— Отдыхайте, госпожа, доброй ночи!

— Благодарю, Алита, и тебе доброй ночи…

Однако, вопреки пожеланиям служанки, эта ночь не была доброй для Камиллы. Конечно же, она не могла сомкнуть глаз. Несколько раз она беспокойно садилась в кровати — ей чудилось, что она слышит звуки возни, свидетельствующие об агонии Даффа, какие-то хрипы и даже крики. Умом она понимала, что это — лишь плод её расстроенного воображения, но всякий раз волосы на её голове словно шевелились от ужаса.

Так протянулось несколько мучительных часов. Если всё прошло как должно, Дафф уже должен был быть мёртв. По крайней мере, он не поднял тревогу, не звал на помощь, и это обнадёживало. И теперь Камилле нужно было решиться на самое страшное — пробраться в спальню мёртвого отчима и подменить бокал, чтобы скрыть все возможные следы яда.

Она долго не решалась выбраться из кровати — страшная слабость разлилась по её телу. Но, в конце концов, на кону была её жизнь, а потому, собрав все остатки воли в кулак, она всё же поднялась. Прямо как была — босиком и в сорочке — она осторожно выбралась в кромешную тьму коридора. Тихо прокралась, стараясь не издать ни звука, хотя ей казалось, что даже сердце в её груди гремит, словно кузнечный молот.

Подойдя к двери в спальню Даффа, она замерла. Стояла мёртвая тишина, но Камилле то и дело чудились какие-то звуки из-за двери. То ей слышалось будто бы прерывистое хриплое дыхание, то и вовсе — жалобные стоны. Но, взяв себя в руки, она осознавала, что это лишь её воспалённая фантазия играет с ней злую шутку.

Наконец, собравшись с духом, она легонько толкнула дверь. Та не поддалась, возможно, Дафф всё же запирал её на ночь. Тогда Камилла толкнула чуть сильнее. Легонько скрипнув, дверь приотворилась. Внутри всё ещё догорал огарок свечи, и девушка, испугавшись, что кто-то может увидеть свет, быстро скользнула внутрь, закрыв дверь за собой.

Она не представляла, что стала бы делать, если бы Дафф вдруг оказался жив. Но он лежал, не шевелясь. Впрочем, в нервном танце света и тени создавалось впечатление, будто он дышит.

Осторожно ступая, едва не цепенея от ужаса, Камилла медленно подошла к кровати. Дафф не шевелился. Она, борясь с желанием убежать, склонилась, вглядываясь в лицо отчима, скрытое мраком ночи.

Лорд Савалан был мёртв. Его глаза незряче пялились в потолок, а рот был искривлён так, будто Дафф хотел кого-то укусить, да так и застыл. Бокал с остатками вина стоял на столе подле кровати, да и бутылка была полна почти на треть.

Камилла глядела на мертвеца, и ей казалось, что он вот-вот повернёт к ней своё искажённое агонией лицо и вцепится в её сорочку окостеневшей рукой. Этот иррациональный страх был столь силён, что она с лёгким вскриком отпрянула от кровати. Затем быстро, не глядя больше на Даффа, подменила бокал, плеснув туда немного вина, и неловко ступая, выбралась из комнаты.

Вернувшись к себе, она первым делом выплеснула остатки отравы в камин, а затем спрятала бокал и флакон в укромном месте, чтобы избавиться от них позже. После этого она без сил рухнула на кровать. Теперь ей предстояло в полной мере осознать то, что она натворила, и как-то попытаться принять это. А ещё завтра нужно было написать брату.

***

Увилл не находил себе места. Вот уже больше недели он проживал в постоялом дворе «Двойной колос» в крупном селении Годинцы. Поскольку селение это находилось на землях домена Танна, хозяин знал Увилла в лицо, ведь тот несколько раз проезжал это место, направляясь по каким-то нуждам на запад. И, конечно же, это значительно улучшило условия проживания для юноши — ему предоставили лучший номер, окна которого выходили в прекрасный тенистый фруктовый сад, а к столу подавалось только всё самое лучшее и самое свежее.

Надо отметить, что Давин не спешил афишировать тот факт, что Увилл покинул отчий дом, за что теперь лишён наследства, а также не является больше женихом его дочери. Конечно, последний факт рано или поздно придётся придать огласке, ведь будет довольно нелепо, если в Танн соберётся множество видных гостей и вдруг окажется, что жених давным-давно сбежал. Но пока что, во всяком случае здесь, в Годинцах, об этом никто ничего не знал, а Увилл, естественно, был последним человеком, желающим просветить людей на эту тему.

Впрочем, сейчас он мало думал об этом. Все его мысли были сосредоточены в Колионе. Иной раз он последними словами ругал себя за то, что доверился Камилле, а через некоторое время вдруг преисполнялся твёрдой веры, что всё будет именно так, как он задумал. По двадцать раз на дню он выбегал из комнаты, когда ему слышался стук копыт, надеясь, что это прибыл гонец от сестры. Несмотря на то, что хозяин трактира был предупреждён уже несчётное количество раз о том, что такого гонца нужно незамедлительно препроводить в комнату Увилла, юноша всё время опасался, что старый дурень отлучится, или что-то напутает.

Надо сказать, что цокот лошадиных копыт обычно не мерещился молодому человеку — на постоялый двор то и дело заворачивали проезжавшие трактом купцы или иные путешественники, отправляющиеся по делам на запад или на восток. Но всё это были совсем не те всадники, которых ожидал Увилл. Впрочем, он просто не мог усидеть на месте, и потому то и дело сбегал вниз.

В конце концов, к огромному огорчению хозяина, он попросил дать ему другую комнату, которая выходила бы окнами на проезжую улицу. Конечно, эта комната была не так хороша и удобна, да и стоила заметно дешевле (что, надо полагать, во многом объясняло скорбь доброго трактирщика), но зато Увилл теперь не был так взвинчен. Правда, теперь большую часть дня он проводил, едва ли не высовываясь из окна. Он велел выставить раму, в которую был натянут бычий пузырь, и теперь вынужден был терпеть множество мух и других насекомых, а также вдыхать запахи пыли и лошадиного навоза. Но сейчас он даже почти не замечал все эти мелочи.

И по иронии судьбы, того самого гонца он всё-таки упустил, поскольку тот приехал уже ночью. Тем не менее, следуя недвусмысленному приказу Увилла, хозяин сразу же повёл запылённого после долгой дороги всадника в комнату юноши. Сон у того был очень чуток, так что дверь открылась почти сразу же. Гонец, поклонившись, протянул Увиллу даже не запечатанный лист, сложенный вчетверо, на котором было лишь одно единственное слово: «Приезжай».

Уже через полчаса, несмотря на ночь, Увилл галопом помчал своего коня на запад.

***

— Для чего ты приехал? — бледный, осунувшийся Борг стоял на пороге своего дома, глядя на покрытого пылью и потом Увилла, держащего на поводу дрожащую, взмыленную лошадь. Лишь каким-то чудом Увилл не загнал её полностью. — Тебя вызвала Камилла?

— Да. А приехал я, чтобы вернуть своё. Где моя сестра?

— Я велю вышвырнуть тебя отсюда! — кулаки Борга сжались. — Как смел ты явиться сюда в такой час?

— Я явился как раз вовремя. Вассалы должны будут присягнуть тебе на могиле отца, но я не позволю этому случиться! Что же касается твоей угрозы — попробуй!

— Стража! — крикнул Борг, и несколько стражников, настороженно наблюдавших за происходящим, тут же надвинулись на Увилла. — Вытолкайте его в шею, и впредь не пускайте в замок!

— Давай, пошёл, — довольно грубо один из стражников толкнул лошадь, не посмев, правда, коснуться Увилла. — Иди, подобру-поздорову.

— Ещё раз тронешь мою лошадь, и я отрублю тебе руку! — прошипел Увилл, впрочем, несколько удивлённый. Вероятно, он не ожидал, что Борг решится на это, и уж тем более не ожидал, что стража его так охотно послушает. В своих фантазиях он уже видел себя властелином замка, и происходящее слегка выбило его из колеи.

— Тогда уходи сам, если не хочешь, чтобы тебя вытолкали пинками! — крикнул Борг, видя, что стражники нерешительно топчутся на месте.

Они, конечно, знали уже, кто перед ними. И пусть они, быть может, и не считали его своим лордом, но всё же он был названным сыном лорда Давина, наследником домена Танна. И потому стражники понимали, к чему может привести грубость в отношении этого человека.

— Ладно, я уйду, но вскоре мы ещё встретимся, — пообещал Увилл и повёл своего коня к замковым воротам.

До погребения лорда Савалана, как узнал юноша ещё в городе, оставалось пять дней. Ожидали прибытия некоторых лордов, в том числе и лорда Давина. Присяга вассалов, по веками сложившемуся обычаю, пройдёт в день погребения, над свеженасыпанным курганом прежнего сеньора. За это время Увиллу нужно было каким-то образом встретиться хотя бы с несколькими вассалами. По счастью, некоторые жили прямо в Колионе.

Глава 17. Брат

— Я до сих пор задаюсь вопросом, не совершаю ли я ошибки, встречаясь с вами, — проговорил грузного вида человек, жестом приглашая Увилла сесть.

— Благодарю вас за это, милорд Гардон, — вежливо ответил тот. — Уверяю, вы всё сделали верно.

Увилл сейчас находился в особняке барона Гардона, одного из старейших вассалов домена Колиона, служившего ещё его отцу. Он был одним из тех, что лично присягали шестилетнему мальчику над курганом лорда Торвина Тионита. Кроме того, он был довольно влиятельным феодалом, к мнению которого прислушивались. Именно поэтому Увилл с ним первым попытался договориться о встрече. Удивительно, но Гардон согласился. Впрочем, для Увилла как раз в этом не было ничего удивительного.

— Знаете ли вы, что лорд Борг Савалан изгнал из замка вашу сестру, Камиллу?

— Что? — едва севший Увилл вскочил вновь. — Как? Когда?..

— Полагаю, что сразу же после вашего приезда. И причина, думаю, вам ясна. Она поплатилась за то, что вызвала вас. Теперь я могу поплатиться за то, что принимаю вас в своём доме.

— Что ж, — Увилл сейчас пытался сосредоточиться на главном, на время позабыв о сестре. — В этом я вижу добрый знак. Если бы вы уже приняли окончательное решение в пользу Борга, то не стали бы так рисковать.

— Вы — проницательный молодой человек, милорд, — кивнул барон. — И вы правы. Я действительно не принял ещё окончательного решения. Своим появлением вы спутали все карты и поставили нас перед дилеммой. Разумеется, я помню клятву, которую принёс вам тогда, больше двадцати лет тому назад, но…

— Но? — воскликнул Увилл. — Разве здесь может быть «но»?

— Но двадцать лет назад я принёс клятву шестилетнему мальчику, милорд, — твёрдо продолжал Гардон. — И не так давно, на тризне по вашей матушке, я имел неудовольствие вновь наблюдать того же шестилетнего мальчика, разбрасывающегося оскорблениями, обвинениями, и в целом ведущего себя довольно неразумно. И потому я сомневаюсь — а нужен ли домену такой лорд?

— Вы абсолютно правы, милорд, — кровь бросилась в лицо Увиллу, но он сдержал гнев. — Я действительно вёл себя тогда абсолютно недопустимо, и ещё раз прошу простить меня за оскорбление что я нанёс вам. И, поскольку я должен быть предельно честным сейчас с вами, то признаюсь, что действительно временами подвержен таким вспышкам гнева и раздражения. Но я борюсь с собой, и клянусь вам, что справлюсь с этим! Однако же, вы не можете не знать, что у меня есть и определённая иная репутация. Я уже несколько раз участвовал в военных экспедициях, и всегда выходил из них победителем. Я вёл переговоры от имени лорда Давина, и всегда добивался успеха. Я уже много раз участвовал в заседаниях Стола, и у меня есть связи. Чем из этого может похвастаться этот мальчишка, Борг?

— Да, тут ему хвастать пока нечем, — кивнул Гардон. — Но никто не рождается победителем. У юного лорда крепкий характер и светлый ум. Уверен, что со временем он добьётся многого.

— Двадцать один год тому назад вы пренебрегли клятвой, данной мне, именно потому, что я был мал и не мог быть хорошим лордом домена, — скрежетнув зубами, заговорил Увилл. — Я не виню вас, поскольку вы действовали в рамках вассального права. Но, тем не менее, не кажется ли вам, что в данном случае вы находитесь в похожей ситуации? Дафф был на несколько лет моложе меня, когда вы принесли ему клятву, и не имел в запасе столько достижений, сколько имею я!

— Вам было шесть, тогда как лорду Боргу — пятнадцать. Это — большая разница, милорд. Вы были ещё ребёнком, он же — почти мужчина, причём подающий определённые надежды.

— Пусть так, — Увилл продолжал сдерживать гнев, клокотавший в груди. — Но посудите сами: формально вы уже связаны клятвой верности мне, тогда как этому юноше пока ещё ничем не обязаны. Во имя Арионна, милорд! — не сдержавшись, вскричал он. — Вы верой и правдой служили ещё отцу моему, и ему же на смертном одре поклялись служить мне! После вы принесли вассальную клятву. Неужели это ничего для вас не значит? Колион многие десятилетия был вотчиной Тионитов! Ваш отец служил моему деду, так же, как и ваш дед, и прадед. Клянусь, милорд, я вообще не понимаю, о чём мы тут говорим?.. Простите, я вновь сорвался…

Увилл осёкся, заметив тот немного насмешливый взгляд, которым Гардон одарил его последние фразы. Надо сказать, что ему довольно сложно было не то что смолчать, а и просто проглотить этот взгляд. Но всё же Увилл действительно работал над собой, и сейчас он прекрасно понимал, что стоит на кону. Сегодня он должен показать этому напыщенному барону, что давно уже не мальчишка, а это значило, что нужно сохранять хладнокровие во что бы то ни стало.

— Что ж, милорд, разумеется, то, что вы говорите, имеет значение для меня. Полагаю, что вы были весьма убедительны в своих доводах. Но вот теперь остаётся последний нюанс. Вы ведь, как мне прекрасно известно, являетесь наследником домена Танна. Как быть с этим, лорд Увилл? Что произойдёт после смерти вашего опекуна? Не решите ли вы объединить домены? Не примете ли решение, невыгодное нам?

— На этот вопрос мне ответить очень просто, милорд, — вздохнув, проговорил Увилл. — Дело в том, что я уже больше не наследник домена Танна.

— Как? — изумлённо воскликнул Гардон. — Но нам здесь ничего об этом не известно.

— Лорд Давин не очень желает обнародовать это, но он действительно лишил меня наследства.

— Из-за того, что вы отправились сюда по зову миледи Камиллы?

— Да, поэтому.

Увилл не стал распространяться об истинной причине размолвки с Давином, ведь это могло бы вызвать излишние подозрения у барона Гардона. На данный момент, похоже, никто не сомневался в естественной причине смерти Даффа, а потому Увилл не хотел, чтобы кто-то стал связывать ниточки. Он и так несколько страшился приезда Давина, которому было известно больше других, но здесь у него хотя бы была защита в виде Камиллы. Даже если Давин что-то пронюхает или о чём-то догадается — он вряд ли решится причинить вред девушке. Да и на приёмного сына ему всё ещё было не наплевать — в этом Увилл был уверен.

— То есть вы лишили себя гарантированного наследства ради шанса вернуть Колион? — с явным удивлением спросил Гардон.

— Именно так, милорд, — Увилл прямо взглянул в глаза барона, поскольку при такой постановке вопроса он говорил абсолютную правду.

— Что ж, — Гардон выглядел несколько потрясённым. — Полагаю, этот факт говорит в вашу пользу весьма красноречиво. Этот поступок, на мой взгляд, достоин глубокого уважения, лорд Увилл!

— Я надеялся, что мне удастся убедить вас и без этого, — с притворной скромностью Увилл опустил глаза, чтобы барон не заметил сверкнувшей в них радости.

— Хорошо, лорд Увилл, — вставая, барон Гардон дал понять, что разговор подошёл к концу. — До погребения ещё два дня. Обещаю, что я обдумаю всё, а также побеседую с другими вассалами. Приходите на погребение — там вы узнаете наше решение.

— Борг велел не пускать меня, — досадливо поморщился Увилл.

— Вас впустят, — лаконично ответил Гардон. — И ещё, лорд Увилл… Можете не переживать о судьбе своей сестры. Сегодня же я велю отыскать её, и она покамест сможет пожить у меня.

Сердце Увилла готово было выпрыгнуть из груди. Похоже, он победил!

***

Увилл действительно беспрепятственно прошёл через ворота замка. Стражники не сделали ни малейшего движения, чтобы воспрепятствовать ему, и даже поклонились идущей с ним под руку Камилле.

Для девушки, похоже, этот день должен был стать суровым испытанием. Ей предстояло присутствовать на погребении умерщвлённого ею человека, глядеть в глаза его детям, оставшимся теперь круглыми сиротами. Нужно сказать, что Камилла выглядела из рук вон плохо — она сильно осунулась, словно её год держали в темнице на хлебе и воде, и была бледна так, словно в её теле не осталось ни капли крови. Увилл был вынужден вести её под руку, поскольку Камилла передвигалась с трудом.

На погосте было довольно много народу. Приехало с полдюжины лордов с сопровождением, все вассалы Колиона, а также, конечно, всё семейство Саваланов — трое братьев Даффа и две сестры. Неподалёку от кургана Лауры была разрыта земля, куда вскоре должен был быть помещён гроб с телом лорда Савалана, который пока что стоял, открытый, на краю своего последнего земного пристанища.

Увилл, подходя, не сводил глаз с поверженного врага. Ещё с большей радостью он сейчас плюнул бы в это скованное смертью лицо, но даже просто видеть его в гробу было великолепно. Тем не менее, он заметил и лорда Давина, стоящего неподалёку от осиротевших сына и дочери Даффа.

Шла панихида. Арионнитский первосвященник Колиона бормотал что-то, но слова вряд ли могли бы разобрать даже стоящие поблизости. Впрочем, это было и неважно — эти слова сейчас предназначались не живым, а душе усопшего, испуганной и растерянной, бредущей по Белому Мосту в неизвестность. Именно её необходимо было поддержать в эти дни. Впрочем, этот монотонный бубнёж отупляюще действовал на убитую горем семью покойного, несколько смягчая боль утраты.

И вот Борг, рассеянно подняв голову, заметил Увилла и Камиллу, стоящих чуть поодаль. Горестная апатия тут же испарилась с его лица, уступив место гневу.

— А они что здесь делают? — указывая на сводных брата и сестру, воскликнул он. — Я велел не пускать этих двоих!

Священник удивлённо замолк, близоруко вглядываясь в виновников этой суматохи. Также и все присутствующие, кто до сих пор не заметил появления Увилла, теперь зашушукались. Давин нахмурился, неодобрительно глядя на сына.

— Я приказываю, чтобы их выгнали отсюда! — не унимался Борг, на глазах которого выступили слёзы.

— Простите, милорд, — заговорил барон Гардон, стоя в компании ещё нескольких вассалов. — Но стоит ли устраивать скандал в такой день? Давайте закончим погребение лорда Савалана, а всё остальное оставим на потом.

Борг глядел на нескольких стражников, которые неловко мялись, но, тем не менее, не спешили исполнять его приказ, и, кажется, уже всё понимал. Он слегка покачнулся, словно теряя сознание, но всё же усилием воли удержался на ногах и даже гордо выпрямил спину. Демонстративно отвернувшись от Увилла, он кивнул первосвященнику, предлагая продолжить.

Кажется, здесь уже все всё понимали. Барон Гардон, похоже, проделал отличную работу, переговорив не только с другими вассалами домена, но и с некоторыми лордами. Судя по всему, у несчастных сирот не было шансов.

После отпевания гроб закрыли и торжественно опустили в яму, после чего все присутствующие по давней военной традиции стали подходить к краю и, черпая землю шлемами, что предусмотрительно лежали тут же, стали насыпать курган. Каждый бросал столько, сколько считал нужным. Увилл зачерпнул лишь раз и, не глядя, перевернул шлем, высыпая землю в яму. Камилла, будучи женщиной, вовсе не принимала участия в ритуале.

После того, как каждый из присутствующих отдал последнюю почесть умершему, слуги закончили работу, насыпав курган. Теперь предстояло, по сути, главное, ради чего все собрались. Вассалы домена Колиона должны были принести клятву новому лорду. В ближайшие минуты всё должно будет решиться для четверых молодых людей, находящихся здесь.

К подножию только что насыпанного кургана подошёл не барон Гардон, поскольку эта честь принадлежала старейшему из вассалов. Седой и морщинистый старик, которому, должно быть, было уже к семидесяти, опираясь на посох, выступил вперёд.

— Меня зовут Элон Сторбен, и я говорю сейчас от имени всех вассалов домена Колиона. Сейчас, над местом последнего упокоения нашего сюзерена, нам надлежит дать новую клятву верности, избрать себе нового лорда.

Движение и шепотки пробежали по собравшейся толпе — произносимые слова несколько отличались от стандартных формулировок — а именно последняя фраза об избрании лорда, которую барон Сторбен добавил от себя. Увиллу показалось, что у него отрастают крылья — настолько переполнила его радость. Значит, среди вассалов уже всё решено.

— Вы забываетесь, милорд! — резко возразил Борг, глядя на старого дворянина полными слёз глазами. — Кто дал вам право избирать себе господина? Мой отец давно объявил меня наследником, и ваша обязанность — исполнить его волю!

Всё семейство Саваланов сейчас сплотилось около юноши, враждебно глядя то на вассалов, то на Увилла. Однако ситуация была столь щекотливой, что сторонние наблюдатели, в том числе и члены Стола, пока предпочитали помалкивать. Впрочем, вполне возможно, что это было следствием той работы, что провёл барон Гардон.

— Это не совсем так, лорд Савалан, — вежливо склонив голову, возразил Сторбен, не повышая голоса. — Ваш батюшка скончался скоропостижно, не успев оставить распоряжений на сей счёт, а никаких бумаг, в том числе и завещания, как вам самим прекрасно известно, найдено не было. Между тем здесь присутствует лорд Увилл Тионит. Двадцать один год назад, стоя вон там, — барон указал на курган Торвина Тионита. — Я в числе прочих вассалов домена принёс ему клятву верности, как мой отец присягал до того его отцу, а мой дед — его деду.

— Дорого же стоят ваши клятвы, милорды, коль вы так просто ими разбрасываетесь! — ядовито процедил сквозь зубы лорд Давил, ставший теперь старшим из рода Саваланов. — Оглянитесь-ка повнимательнее вокруг — может статься, тут есть ещё один-два лорда, которым вы успели присягнуть?

— Осторожней с оскорблениями, лорд Давил! — гневно ответил Сторбен, тогда как другие вассалы Колиона также заворчали, непроизвольно хватаясь за рукояти висящих на поясе мечей. — Уж с вами-то мы точно не связаны вассальной клятвой, так что поостерегитесь от необдуманных слов!

Надо сказать, что упрёки Борга и Давила были не совсем уж беспочвенны, так что в данной ситуации вассалы вполне могли чувствовать стыд, но это делало их лишь более обидчивыми и нетерпимыми.

— Не нужно, дядя, — громко, чтобы все слышали, проговорил Борг. — Ты же видишь, сделка уже состоялась. Я продан, надеюсь, хотя бы по сносной цене. Я не оскорблю памяти своего отца, втягиваясь в этот балаган. Заканчивайте свою речь, милорд Сторбен! Я потерял всё самое дорогое, что было в моей жизни — мне ли теперь сожалеть о потере домена?

Давин глядел на происходящее, и сердце его сжималось от жалости к этому юноше, который в критическую минуту сумел сохранить почти королевское достоинство. И этого зачастую так не хватало Увиллу!..

— Двадцать лет тому назад мы отказались от сюзеренства Увилла Тионита, поскольку он был слишком мал и не мог быть хорошим сеньором, защищающим домен. Всё это было в рамках вассального права, так что вам не в чем упрекнуть нас, лорд Давил! Сейчас ситуация сходная — лорд Борг, конечно, не столь юн, как был тогда лорд Увилл, но всё же у нас также есть сомнения на его счёт. Кроме того, всем хорошо известно, что Колион — вотчина Тионитов, перед коими, в лице их потомка Увилла, мы имеем неоплаченный долг.

— Довольно слов, сударь, — презрительно бросил Давил, хорошо понимая, что они проиграли. — Чем больше доводов вы нагромождаете, тем смешнее и нелепее они выглядят. Заканчивайте своё представление, и дайте нам возможность оплакать своего брата и отца в одиночестве, подальше от тех, кто предал его сына!

— Ещё одно оскорбление, милорд, и я буду драться с вами! — выступив из группы вассалов, вскричал молодой человек, возрастом едва ли превосходящий Увилла.

— Спокойней, милорд Дортон, — предостерегающе поднял руку Сторбен. — Горе затуманило рассудок лорда Давила, и мы должны уважать это. Не будем омрачать нелепыми сварами и без того скорбный день! Что ж, я заканчиваю, лорд Давил. Перед лицом Белого Арионна и Чёрного Асса я клянусь в верности лорду Увиллу Тиониту и готов служить ему мечом и жизнью.

Увилл торжественно (или торжествующе?) выступил вперёд, подойдя ближе к старому барону, а тот, вынув меч из ножен, медленно склонился и положил его на землю рукоятью к ногам своего нового сеньора. Затем он отошёл, и на его место пришёл следующий, повторив те же слова и то же действие. Через некоторое время у ног Увилла лежало около двух десятков мечей.

Борг Савалан взирал на всё это с презрением и гордой усмешкой. Да и его сестра Желда, несмотря на все перенесённые испытания, сейчас гордо вздёрнула подбородок, не позволяя ему трястись от сдерживаемых рыданий. Трое братьев Даффа мрачно наблюдали за происходящим, причём Давил, в основном, глядел не на Увилла и его новых вассалов, а на других лордов, и особенно на лорда Олтендейла. И Давин чувствовал, как его щёки заливает краска стыда.

***

— Ты выставил на улицу мою сестру, — жёстко проговорил Увилл, глядя на Борга.

Сам новоиспечённый лорд домена Колиона сидел в главной зале на огромном кресле, напоминавшем трон, тогда как Борг и Желда стояли в нескольких шагах от него, словно просители или подсудимые.

— Она предала меня, вызвав тебя сюда.

— Ты бредишь! — презрительно скривился Увилл. — Предать можно лишь близкого человека, а Камилла всю жизнь прожила в вашем доме на правах приживалки, едва ли не горничной! Она — моя единокровная сестра, и она поступила так, как и должна была! Этого требовала кровь Тионитов, что течёт в её жилах! Ты наказал её за то, что она проявила верность своей семье!

— Её вырастил мой отец! — возразил Борг. — И с детства я считал её своей сестрою, тогда как ты даже знать её не хотел!

— Кровь — это то, что есть всегда, независимо от того, кто где живёт. И потому тебе, Борг, надлежит вернуться в Латион вместе с твоими дядьями. Теперь там твоё место!

— Я и сам не остался бы здесь, — гордо ответил Борг. — Но перед отъездом я хотел бы поговорить с Камиллой и задать ей один вопрос.

— И что это за вопрос?

— Почему умер мой отец? — глядя прямо в глаза Увиллу, отчеканил Борг.

— Что? — Увилл почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. — Что за странный вопрос? Почём это знать Камилле?

— Служанка рассказала о странной истории, приключившейся накануне его смерти, — сурово проговорил юноша. — О том, что Камилла порезала палец и послала её за водой. Та ушла, оставив бутылку с вином в комнате Камиллы. А ночью отец умер.

— Ты понимаешь, что говоришь? — вскричал Увилл, ощущая дрожь в коленях. — Ты обвиняешь сестру в убийстве?

— Я просто хочу задать ей вопрос. Если она невиновна — что ж, пусть скажет об этом сама!

— Будь я императором, ты бы уже поплатился жизнью за эти слова! — собрав волю в кулак, Увилл поднялся на ноги и шагнул к невольно отпрянувшему Боргу. — Как смеешь ты клеветать на Камиллу? Как у тебя могла даже зародиться подобная мысль?

Борг и Желда дрожали. Видимо, Увилл действительно был страшен в этот миг. Да и вряд ли оба они, в силу своей юности и наивности, могли всерьёз поверить в то, что та, что выросла с ними в одном доме и была их единоутробной сестрою, оказалась способна на такое. Возможно, служанка наговорила им чего-то, но полностью разрушить образ Камиллы она, конечно, не могла.

— Если вы станете и дальше бросать тень на честное имя моей сестры, то, клянусь памятью матери, вы жестоко поплатитесь за это! Пересказывая басни глупой служанки, вы сами становитесь преступниками! Прочь отсюда! Я даю вам час, чтобы выехать из замка! Можете взять с собой всё, что сможете унести! Я запрещаю вам искать встречи с Камиллой! А если я когда-нибудь услышу, что кто-то треплет её имя этой грязной историей — я буду знать, кто в этом виноват, и тогда берегитесь! Пошли вон!

Дрожащие и плачущие, Борг и Желда покинули главную залу, оставив Увилла в одиночестве. Тот без сил рухнул в кресло, спрятав пылающее лицо в ладонях. Неужели правда просочится? Интересно, где та бутылка? Нужно обязательно расспросить тех, кто нашёл Даффа и тех, кто осматривал его комнату.

А ещё нужно поговорить со служанкой, у которой оказался слишком длинный язык и слишком хорошее воображение. Эта история должна затухнуть сейчас, пока ещё она похожа на маленький уголёк, упавший на соломенную крышу. Если вовремя не принять мер — вскоре всё вокруг может заполыхать…

Глава 18. Отец

Увилл и Давин смогли поговорить наедине лишь однажды — накануне дня ступления, после которого все лорды вновь должны были разъехаться по своим доменам. Признаться, юноша постарался бы избежать и этого разговора, но ему нужно было кое-что прояснить.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — с ходу поинтересовался Давин.

Какой у него нехороший взгляд! Цепкий и острый, словно колючка акации. Давин был мрачен и совсем не спешил поздравлять названного сына с победой. Его лицо скорее подошло бы катастрофическому разгрому. И разговор обещал быть весьма неприятным.

— А ты даже не хочешь меня поздравить? — Увилл попытался парировать удар.

— Всё зависит от того, какие ответы я получу, — Давин тоже умел быть несгибаемым, и Увиллу это было прекрасно известно.

— И какие же ответы тебя интересуют? — как бы Увиллу ни хотелось сейчас юлить, пытаясь вытащить разговор из опасной трясины, он понимал, что у него ничего не выйдет. Можно было, конечно, просто игнорировать этот разговор, как он частенько делал раньше, но юноша понимал, что Давин пришёл сюда за ответами и не уйдёт, не получив их.

— Ты слыхал, о чём шепчутся в замке?

— Какое мне дело до сплетен черни? — презрительно фыркнул Увилл, хотя внутри у него всё сжалось.

— Увилл, я прошу тебя ответить честно, — лицо Давина было сумрачно; было видно, что он боится услышать ответ, но и не спросить не может. — Ты причастен к смерти Даффа?

— Но меня даже не было здесь! — возразил Увилл.

— Я знаю… — и лицо Давина на мгновение исказила гримаса боли. — Но Камилла… Могла ли она?..

Всё-таки было похоже, что чувства Давина к этой девушке были очень сильны. Похоже, он куда охотней признал бы убийцу в собственном сыне, чем в той, что так напоминала ему Лауру.

— Отравить Даффа? — Увилл, почувствовав эту слабину, тут же кинулся в наступление. — А сам-то ты как думаешь, отец? Ты хорошо знаешь Камиллу — уж куда лучше меня! Скажи — могла ли она решиться на такое?

— Та Камилла, которую язнал когда-то, не могла… — глухо проговорил Давин. — Но я знаю, как ты можешь действовать на людей, Увилл. Ты мог вынудить её…

— Меня здесь даже не было! — напомнил ему Увилл.

— Я знаю, — казалось, каждое слово, произнесённое Давином, падало на него же тяжёлым камнем — старый лорд даже горбился, будто и впрямь нёс непосильное бремя. — Я проезжал через Годинцы.

— Ну вот… — выдавил Увилл, хотя горло его будто перехватило ледяными пальцами. — Значит, ты знаешь, что я был там…

— Да, хозяин гостиницы был весьма словоохотлив, — тяжко кивнул Давин. — И он рассказал, с каким нетерпением ты ожидал гонца, и как умчался на запад посреди ночи, едва тот появился…

Увилл почувствовал, что ему не хватает дыхания. Только столь самоуверенный человек как он мог попасть в такую нелепую ловушку. Действительно — ему даже в голову не пришло до сих пор, как легко может рассыпаться его алиби. Ему-то казалось, что он не оставил за собой никаких следов! Но вот это глупое решение ожидать гонца в этих треклятых Годинцах вмиг разрушило всё.

— Молчишь? — в голосе Давина послышался надрыв. — Какой же ты подлец! Как ты посмел втянуть в это Камиллу? Как ты посмел сделать её убийцей?

— Тише, отец! — в ужасе вскричал Увилл, ошалело озираясь по сторонам. — Во имя богов, не так громко!

— Значит, ты больше ничего не отрицаешь… — прошептал Давин, едва шевеля губами.

— Такие обвинения могут повредить и невиновному, — пролепетал Увилл.

— Ещё тогда, когда я лишь узнал о смерти Даффа, у меня уже мелькнуло подозрение. Но тогда я был о тебе лучшего мнения, и не думал, что ты способен на подобную подлость ради своей мести. Я очень хотел думать, что это — лишь странное совпадение, не более того. Но в Годинцах я понял всё… И хуже всего, что ты вовлёк в свой чудовищный план Камиллу! Уже за одно это ты никогда не будешь прощён ни богами, ни людьми, Увилл! Несчастная девушка!.. Каково ей теперь жить дальше? Она превратилась в скорбный призрак, и в этом лишь твоя вина!

— Я отдал бы руку за возможность сделать это самому и не перекладывать бремя на Камиллу! — горячо прошептал Увилл. — Арионн Милосердный видит всё, и он знает, что вина целиком лежит на мне! Я готов взять её грех на себя, и призываю в том в свидетели богов! Поверь, отец, я понимаю, какую тяжкую ношу возложил на сестру.

— Ничего ты не понимаешь! — яростно возразил Давин. — В этом весь ты! Для тебя все люди — лишь твои орудия! Ты перешагнёшь через любого, сломаешь жизнь даже собственной матери, гнусно воспользуешься даже собственной сестрой!.. Но до недавнего времени я полагал, что у тебя есть граница, через которую тебе не перешагнуть… Увы… В тебе нет ни капли чести, Увилл!

— Если бы я убил его на дуэли, то у меня была бы честь, да? — злобно оскалился юноша. — Что ж, быть может, то, что ты считаешь бесчестием — лишь здравый смысл? Я избежал бойни, отец! Ты сам говорил, что я разворошу осиное гнездо и залью кровью центральные домены. Но я нашёл выход, разве нет? Как видишь — теперь я вернул себе то, что моё по праву, и за это поплатился жизнью лишь один человек. Человек, который был этого достоин!

— Достоин? — горько усмехнулся Давин. — Да в сравнении с тобой Дафф был святее монашки! Если он был достоин такой смерти за то, что совершил, то чего же тогда достоин ты?

— Только не надо делать из него мученика! — вскричал Увилл, но, спохватившись, тут же понизил голос.

— Понимаешь ли ты, что не просто повторил его путь, но достиг в нём новых бездн? Так же, как в своё время Дафф, ты отнял домен у Борга, который по праву мог считать его своим…

— Он…

— Он по праву мог считать его своим! — отчеканил Давин. — Он здесь родился и прожил всю жизнь. И теперь вдруг явился ты и прямо на могиле его отца отнял у парня отчий дом и домен. И изгнал его с позором. Я уж не говорю о том, что ты же и убил его отца! Молись всем богам, Увилл, чтоб Борг не был похож на тебя! Потому что в противном случае однажды он придёт за тобой!

Увилл потрясённо молчал, глядя на Давина расширившимся глазами. Он только что осознал эту злобную иронию судьбы. Всю свою жизнь он ненавидел Даффа за то, что тот с ним сделал, и вдруг сам оказался ещё худшей версией его! И это осознание неожиданно ранило куда сильнее, чем можно было бы предположить. Он и есть Дафф!..

— Как бы я хотел сдать тебя Столу!.. — сквозь зубы процедил Давин, видя замешательство Увилла. — Как бы я хотел, чтобы кто-то остановил тебя, потому что теперь вижу, что ты способен на всё!..

— Но ты не сделаешь этого, потому что тогда пострадает Камилла? — змеиная улыбка скользнула по посиневшим губам Увилла.

— Учти, что кроме меня о твоих похождениях в Годинцах слышали и мои люди, — Давин испытал наслаждение при виде того, как потухла эта ухмылка. — Уверен, что они не глупее меня и тоже связали концы с концами.

— И что ты сделаешь?..

— Может быть, подошлю к каждому из них по девице с отравленным вином! — огрызнулся Давин. — Ты ведь этого хочешь?

— Я просто хочу, чтобы они молчали. Ради Камиллы.

— Какая же ты всё-таки мразь… — недоумённо качая головой, пробормотал Давин. — В какой момент всё пошло не так? Ведь ты был хорошим человеком, Увилл… Эта жажда мести пожрала твою душу и превратила в чудовище…

— Надеюсь, однажды ты поймёшь, отец…

— Я никогда этого не пойму! И не прощу! И не называй меня впредь отцом! — рявкнул он, окончательно потеряв контроль над собой.

— Хорошо, лорд Давин, — язвительно скривил губы Увилл. — Я всё прекрасно понял.

— Да ничего ты не понял! — гаркнул Давин. — Ты так и не понял, какое бремя взвалил на меня! Теперь я сделался твоим соучастником… — тихо добавил он. — Ты отравил жизнь всем вокруг — мне, Камилле, матери, этим несчастным детям — Боргу и Желде… Ты — словно ядовитый сорняк, губящий всё вокруг себя. А также ты отравил жизнь и Солейн. И чтобы этот вопрос больше не поднимался между нами, я сразу хочу предупредить тебя. Солейн никогда не будет твоей женой! Я надеюсь, ты это поймёшь и примешь. Если нет — тебе же хуже! И ты никогда больше не появишься в Танне — разве что на заседаниях Стола. Но и тогда я не позволю тебе жить в замке — хватит с тебя и постоялого двора!

— Не беспокойся, теперь у меня есть свой дом! Что же касается Солли… Ещё увидим!

— Да я лучше выдам её замуж за малого, что чистит выгребные ямы! Ты и на полёт стрелы к ней не приблизишься, щенок!

В гневе Давин бывал страшен, а потому Увилл вовремя спохватился. Чего доброго, этот здоровяк с его исковерканными понятиями о чести и добре ещё пришибёт его здесь, чтобы снять груз с души! Говорить с ним сейчас в таком тоне было равносильно тому, что тыкать веткой в морду раненого медведя. Сейчас Увиллу было бы лучше держаться подальше, по крайней мере, пока Давин не остынет.

— Я тебя понял, — вставая, произнёс он. — И пусть даже ты делаешь это не ради меня, а только лишь ради Камиллы, я всё равно благодарен тебе. Прощай.

И он поспешно вышел, оставив разъярённого Давина в одиночестве.

***

Болтовня служанки доставила Увиллу немало неприятных минут. Проклятая баба, должно быть, рассказала о случившемся то ли Боргу, то ли Желде, да ещё и снабдив, вероятно, собственными размышлениями. Те, конечно же, не преминули передать всё своим дядьям, и в первую очередь — Давилу.

По счастью, лорд домена Латиона не отличался такой же крепостью характера, какую мы наблюдали у Давина. Он не решился поднимать открытый скандал и прямо обвинять Камиллу в убийстве — возможно, опасался ответных ударов со стороны Увилла и Давина, а может быть не мог до конца сам поверить в вероятность такого варианта. Ведь у него, в отличие от того же Давина, не было твёрдых доказательств, указывающих на это.

Однако шепотков, гуляющих по замку, и без того хватало, чтобы лишить Увилла сна. Что же касается самой Камиллы, то она, кажется, была близка к тому, чтобы наложить на себя руки. Бедная девушка практически ничего не ела и, кажется, ещё меньше спала. Целые дни она проводила в своей комнате, почти не вставая с постели.

Ещё глубже в какую-то нору забилась и сама служанка Алита. Вероятно, она уже горько раскаивалась в своей невоздержанности, ведь теперь у неё был новый хозяин, и у этого хозяина были все основания быть ею недовольным. Возможно, она не ожидала подобного развития событий, хотя в это сложно поверить, учитывая, что она, похоже, заговорила уже после похорон Даффа. Вероятно, именно это внезапное для неё появление Увилла и навело Алиту на некоторые мысли.

Но пока что новому хозяину Колиона было не до неё. Увилл решал — как лучше ему поступить. Не будь в дело вмешана Камилла, он бы наверняка решился на большой блеф и сделал бы гласными эти шепотки под лестницами. Одной из отличительных особенностей характера Увилла было то, что он, придумав ложь, со временем сам начинал свято в неё верить, а потому ему не составило бы труда убедить всех в своей невиновности.

Но он знал, что Камилла этого не выдержит. Его несчастная сестра не была столь искусна во лжи, и не могла придумывать для себя оправдания. Первый же прямой вопрос сразу убедил бы всех сомневающихся. И потому Увилл понимал, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Камилла должна быть спрятана ото всех и должна помалкивать.

К счастью, он был уверен в молчании Давина. Старый дурак при всех его чудных представлениях о чести, ни за что не причинит вреда Камилле, а стало быть, он безопасен. Более того, он может послужить Увиллу и своеобразным щитом. Пока ещё никто, похоже, не знает об их размолвке, и до тех пор многие поостерегутся искать ссоры с Увиллом, опасаясь, что это сделает их врагами лорда Олтендейла.

В конечном итоге Увилл ограничился лишь одним разговором, но зато ни с кем иным, как с Давилом Саваланом. Поскольку всё семейство покинуло замок после изгнания Борга и Желды, Увиллу пришлось отправиться для этого в город, где Давил с остальными проживали в гостинице. По счастью, богачи Саваланы могли позволить себе жить каждый в отдельной комнате, сняв почти весь верхний этаж, что давало возможность поговорить с Давилом наедине.

Впрочем, приезд Увилла наделал некоторого шуму, так что братья Давила прознали о нём, но молодой лорд Тионит сразу же дал понять, что желает разговаривать лишь с главой семейства, равным ему по статусу. Давил был вынужден согласиться с этим и велел братьям выйти.

— Я всё же хотел выразить свои соболезнования по поводу смерти Даффа, — произнёс Увилл, глядя на набычившегося Давила. — У меня не было причин любить вашего брата, но мне жаль, что он умер.

— Неужели? — с ненавистью в голосе спросил Давил, однако же, воздерживаясь от открытых обвинений.

— Да. И ещё я хотел бы поговорить о тех абсурдных слухах, что распускает прислуга. Лорд Давил, вы знаете, что я враждовал с вашим братом, и я никогда этого не скрывал. Но неужели вы способны подумать, будто бы моя сестра Камилла способна была отравить Даффа? Вы, наверное, не слишком хорошо её знали, но спросите у ваших племянников. Уверен, они подтвердят, что Камилла — кроткая девушка, за всю свою жизнь не причинившая вреда ни единому живому существу.

Мы уже говорили о том, что Увилл умел поверить в собственную ложь. Вот и сейчас в его глазах было столько искренности, что они почти смогли бы обмануть и самого Давина. И уж подавно на это должен был купиться Давил.

— Я и не воспринимаю на веру все пересуды, что слышу от дворни, — проговорил наконец он. — Ты мне очень не нравишься, парень. Ты вечно лезешь туда, куда не нужно, и ты много раз пытался нанести болезненные удары моей семье. Ты лишил моего племянника вотчины своими грязными интригами с местными продажными дворянчиками, и если бы была возможность наказать тебя за это — я бы ею воспользовался. Но я — человек чести, и не стану использовать в этой борьбе клевету. Ты — гнусный и хитрый хорёк, парень, но ты не убийца. Такие как ты только лишь и способны плести интриги, прячась в тёмных чуланах. И уж подавно я не считаю убийцей твою сестру. Она — славная девушка, виновная лишь в том, что у неё есть такой брат.

— Что ж, если так, то давайте тогда впредь не будем лезть в дела друг друга, и станем жить каждый своей жизнью, — кивнул Увилл, спустив Давилу и «хорька», и прочие нелицеприятные высказывания. — Если вы не станете строить мне козни, то и я с радостью позабуду о вашем существовании.

— Если я захочу нанести тебе удар, юноша, то не стану «строить козни». Я ударю так, что ты сразу это заметишь.

Увилл кивнул, обозначая одновременно и согласие, и прощание, после чего вышел. На душе его стало значительно спокойнее.

***

Давин, как ни странно, уезжал из Колиона самым последним из лордов. Казалось бы, сама земля здесь жгла ему ноги, и всё вокруг напоминало о мерзости Увилла, и однако же он медлил. Ему не давала покоя судьба Камиллы. Он ни разу не видел девушку после погребения. Она не появилась даже на день ступления, и Увилл сухо объяснил её отсутствие нездоровьем и крайней слабостью.

Надо сказать, что гости отнеслись к этому объяснению с пониманием — несчастная девушка оказалась в центре отвратительных сплетен и подозрений, и это, вкупе со скоропостижной смертью отчима, не могло не сказаться на душевном здоровье бедняжки. Но Давин знал истинную причину недомогания Камиллы, и потому жестоко терзался, осознавая всю глубину бездн, в которых пребывала сейчас её душа.

И всё же он не нашёл в себе сил и мужества навестить Камиллу хотя бы раз. Несмотря на то, что он возлагал всю вину на Увилла, его всё же не оставляло чувство, будто его предали. И, хоть это и покажется странным, он проще пережил падение того, которого называл сыном больше двадцати лет, чем той, с которой познакомился меньше года тому назад.

Давин не знал, как именно Увилл заставил девушку пойти на убийство, и не хотел знать. Более того, он был даже убеждён, что этот ополоумевший мститель наверняка убедил её в том, что это было единственно верным решением, спасшим многие жизни, ведь теми же словами он пытался убедить и его самого. И всё же его не покидало ощущение тоскливой боли, словно он лицезрел падение самого Арионна. Нет… Хуже… Падение Лауры…

Впрочем, его чувства в отношении Увилла были почти столь же противоречивыми. Невозможно просто так взять и зачеркнуть двадцать лет жизни, и Давин, разумеется, в глубине души всё ещё любил его как родного сына. Но он яснее прочих видел, во что превращается этот юноша. И дело тут было не только в убийстве.

В этом Увилл был прав — они жили в жестокое время, и убийство само по себе не являлось чем-то невероятным или ужасающим. Случались и дуэли между дворянами, и разбойничьи нападения, и бытовые ссоры. А уж сколько погибало во время бестолковых по своей сути приграничных стычек, где одна и та же деревушка могла десятилетиями переходить из рук в руки!

Увиллу уже приходилось убивать прежде — в своих военных походах. И пусть на этот раз он выбрал орудием убийства яд, и пусть даже вложил его в руки невинной девушки… Нет, не этим был так страшен Увилл Тионит!

Он был страшен другим. Своей непоколебимой верой в собственную исключительность и правоту, своей невероятной способностью искажать реальность вокруг себя — вызывать какие-то фантомы из своего воображения и тут же самому свято уверовать в них. Когда такие люди рождаются среди простолюдинов, они обычно становятся бродячими проповедниками или создают вокруг себя небольшую секту последователей. Но Увилл был лордом домена, и это давало ему куда большие возможности.

Давин опасался, что со временем Увилл превратится в бушующий ураган, сметающий всё на своём пути. Хотя, быть может теперь, когда его жажда мести была утолена, он найдёт в себе силы противостоять этому падению? Давину очень хотелось бы в это верить…

Глава 19. Бог-король Вейредин

Увиллу нравилось быть лордом. Приятно было не ощущать дыхания Давина за спиной, его вечной опеки, которая, как бы он ни старался сделать её незаметной, всё же досаждала амбициозному юноше. Теперь всё было иначе. Более того, эта ссора с Давином неожиданно давала ещё большее ощущение свободы — теперь он, кажется, больше ничем не был обязан своему названному отцу.

Постепенно ядовитый туман подозрений и слухов рассеялся. Прошло время, и Увилл перестал вспоминать об этом каждый день, а это значит, что остальные (за исключением разве что родственников Даффа) и вовсе позабыли эту неприятную историю.

К сожалению, для самого Увилла этот процесс переживания смерти Даффа не проходил совсем уж безболезненно. Как у всякого человека, наделённого богатым воображением, у Увилла возникла неприятная проблема. Он был достаточно суеверен, чтобы верить в существование мстительных духов, и потому сейчас, особенно ночами, ему то и дело чудились какие-то шорохи и шаги, несмотря на то что он выбрал себе спальню максимально далеко от бывшей спальни Даффа.

Это случалось нечасто, но всё же бывали моменты мрачного настроения, когда нервы Увилла расшатывались. В такие моменты он зажигал несколько свечей и лежал, не сводя глаз с запертой на задвижку двери. Чем сильнее он накручивал себя, тем больше распалялось его воображение, и вот он уже явственно слышал шаги за дверью, а также хриплое предсмертное дыхание и вздохи.

В такие ночи Увилл глушил страхи дурной травой. У него в спальне всегда под рукой была трубка для курения, а также большая табакерка, в которой хранился постоянно пополняемый запас этого спасительного зелья.

Вообще курение дурной травы не являлось чем-то очень уж предосудительным — изредка ею баловались, наверное, все лорды. Даже Давин в минуты тяжёлого напряжения мог иной раз раскурить трубочку у камина. Но Увилл уже замечал, что у него вырабатывается нездоровая привычка, как это частенько бывало с простонародьем, среди которых было полным-полно курильщиков, которые почти не выходили из наркотического дурмана.

Увилл подумал было заменить дурную траву вином, но сама эта мысль привела его в ужас. Он понял, что ни за что на свете не сможет отпить вина из принесённой ему на ночь бутылки. При этом удивительно, что в обычной обстановке, например за обедом, он пил пиво или вино, не задумываясь.

Через несколько недель табакерку, которой поначалу хватало на целую неделю, приходилось наполнять каждые два-три дня, а по утрам Увилл ощущал себя разбитым и больным. Он понял, что ему необходимо избавиться от пагубного пристрастия, потому что оно понемногу начало мешать его жизни. Его приближённые пока ещё не высказывали ему своего осуждения, но их неодобрительные взгляды он то и дело ловил на себе по утрам, пока ещё не мог до конца прийти в себя после ночного угара.

Что чувствовала всё это время Камилла, Увилл так и не удосужился узнать. Он нечасто посещал сестру, которая всё ещё выглядела весьма плохо, и эти визиты всегда были кратковременны и формальны. После равнодушных расспросов о здоровье и нуждах Увилл, раскланявшись, уходил.

Наконец юноше стало ясно, что он должен взять себя в руки. Лишь недавно став лордом домена, он сейчас заставлял своих вассалов сомневаться в правильности сделанного выбора. И Увилл понимал, что так дальше продолжаться не может. Ему нужно было побороть наркотическую зависимость, а для этого нужно было перебороть свой страх. И поговорить об этом он мог лишь со своей сестрой, то есть с человеком, с которым ему вовсе не хотелось разговаривать.

Решение пришло само собой. Несмотря на туман в голове, Увилл утром спустился вниз раньше обычного.

— Приготовьте мне спальню лорда Даффа, — завидев первую попавшуюся служанку, велел он. — С нынешнего дня я хочу ночевать там!

Для того, чтобы побороть страх, Увилл решил бросить ему вызов. Если дух Даффа по-прежнему где-то здесь (хотя арионнитское учение и отрицало существование призраков), то лучше столкнуться с ним лицом к лицу и победить, чем трястись всю жизнь, ведь этот замок теперь станет его домом.

Удивительно, но Увилл испытывал прилив сил. В последние недели он порядком порастерял самоуверенность, и это, возможно, ещё сильнее подкосило его. Теперь молодой лорд воспрял духом. Он вновь ощутил себя тем самым Увиллом Тионитом, которому подвластно всё. Если явится мстительный дух Даффа — что ж! Ему точно не поздоровится! Лучше бы ему сейчас пребывать на Белом Пути!

Ближе к вечеру Увиллу сообщили, что новая спальня для него подготовлена. Трепет охватил молодого человека, но лишь на несколько мгновений. Сжав кулаки и стиснув зубы, он вернул себе привычное ощущение всемогущества. Твёрдым шагом Увилл направился в свою новую опочивальню.

Он входил в комнату, словно в мрачное логово врага, но, едва осмотревшись, не сумел сдержать восторженного вздоха. К одной из стен была приделана массивная полка, и на этой полке стояло, наверное, с два десятка книг! Это было истинное сокровище для Увилла, который, как мы знаем, за свою жизнь прочёл всего две книги, и их зачитал едва ли не до дыр.

В мгновение все страхи перед этой комнатой были напрочь позабыты — словно коршун, Увилл бросился к книгам. Он благоговейно проводил пальцем по корешкам, читая вытесненные золотом названия. Они ни о чём не говорили не шибко-то образованному молодому человеку, но всё равно приводили его в восхищение. Судя по всему, здесь было не так много художественных книг, но это не огорчало, а скорее наоборот. Увилл хотел стать величайшим из лордов и прекрасно знал, каким кладезем мудрости могут служить книги.

Оказывается, Дафф был большим книгочеем! Немногие лорды могли похвастать столь обширной библиотекой! Книги были огромной редкостью, особенно такие как эти. Было видно, что все они довольно старые — возможно, некоторым из них были десятки и десятки лет. По счастью, потомки Даффа явно не разделяли увлечений отца. Когда Увилл велел им убираться, разрешив взять всё, что смогут унести, книги, похоже, не стали для них приоритетом.

Это был настоящий подарок! Разыщи Увилл в этой спальне ларец, наполненный золотом, он вряд ли обрадовался бы больше, чем теперь! Дрожа от нетерпения, он вновь начал водить пальцем по корешкам, выбирая, какую бы из книг прочесть первой.

Здесь было несколько исторических трактатов, описывающих Кидуанскую империю; отдельный труд касался устройства государственного хозяйства. Пять или шесть книг носили религиозно-философский характер, если судить по их витиеватым названиям. Были и воспоминания великих людей, и Увилл уже хотел было вынуть книгу со многообещающим названием «Искусство выигрышных войн», как вдруг его взгляд упал на потемневший от времени корешок с интригующим названием «Жизнеописание бога-короля Вейредина, созидателя Великой империи».

Увилл сам не понял, почему его рука вдруг потянулась к этой книге, но в будущем он неоднократно будет говорить о том, что именно эта книга безвестного автора (ибо никакой подписи на ней не было) определила всю его судьбу.

История древнего короля Вейредина, описанная в книге, была скорее легендой, мифом. Написана она была явно задолго после жизни самого короля-бога — в ней древнейшая империя именовалась просто Великой, ибо её название было утрачено. Да и само повествование очень смахивало на сказку.

В этой сказке жил-был величайший из людей по имени Вейредин. Сказание утверждало, что он никогда не рождался, а просто появился в этом мире уже взрослым человеком, посланный самим Арионном, дабы прекратить раздор среди древних королей. И появившись, он сразил в поединке злого и жестокого правителя королевства Аментар, и так сам стал королём этого небольшого королевства на побережье Западного океана, что теперь называли Загадочным.

Став королём, Вейредин создал на своей земле царство процветания и счастья. Если верить сказанию, то даже болезни обходили его стороной, а погода, ниспосланная Арионном, всегда была благодатна для земледелия. Якобы и сам Вейредин, не гнушаясь тяжкого труда, лично пахал поле, да таким плугом, что тянули его сразу десять дюжин лошадей, и за раз он перепахивал участок шириной в два полёта стрелы.

Люди из других королевств, прозябая во мраке, хладе и болезнях, глядели на благословенные земли, где в каждом колосе вызревало дюжина дюжин зёрен, а гроздь винограда не мог поднять с земли даже очень сильный человек. Но если одни глядели на это с надеждой и мольбой, то другие — со злобой и жадностью.

То и дело на Аментар нападали завистливые враги, пытаясь заполучить себе несметные богатства этой земли. Сам Чёрный Асс помогал нечестивцам, приняв облик короля Горота, правителя северных земель. Но Вейредин, будучи воплощением самого Арионна, неизменно побеждал. На поле брани он исцелял самые страшные раны людей — даже отрубленные головы прирастали обратно. Причём помогал он не только воинам Аментара, но и их врагам. Те же, узрев величие короля Вейредина, падали ниц перед ним и умоляли властвовать над ними.

Так был посрамлён Чёрный Асс. Он бежал, а королевство Горота присягнуло королю Вейредину. И король-бог принял их присягу, распространив своё благословение на весь мрачный север, который отныне сделался прекрасным и плодородным краем.

Завидев это, и другие народы отправили своих правителей на поклон к Вейредину. И всех он принимал одинаково милостиво, и над каждым новым королевством простирал свою животворящую длань. Так и возникла Великая империя.

По утверждению неизвестного автора, Великая империя стояла четыре тысячи лет, и почти все эти четыре тысячи лет властвовал в ней бог-император Вейредин. В конце концов он решил, что люди уже способны сами управлять империей. Тогда он взял себе в жёны красивейшую и добрейшую деву по имени Меилин, и в ту же ночь она родила ему сына Табарда.

Наследник подрастал не по дням, а по часам, и уже спустя неделю он стал взрослым, своим развитием соответствуя тридцатилетним мужам. Тогда-то бог-император Вейредин покинул Паэтту, оставив её людям и своему сыну Табарду.

Увы, Табард, хоть и был сыном Вейредина, но оставался всего лишь человеком, а потому его жизнь, хоть и весьма долгая по человеческим меркам, однажды подошла к концу. Он умер, оставив империю своему сыну.

Увы, люди оставались людьми — их подлая и алчная сущность вскоре стала проявлять себя. Жители империи стали жаловаться, что после ухода Табарда жизнь стала сложнее — не так тучно уже родили хлеба, меньше рыбы было в прудах, а дичи — в лесах. Они обвиняли нового правителя в том, что их благоденствию пришёл конец.

Эти роптания возносились к Арионну, и в конце концов переполнили чашу его терпения. Отвернул он своё лицо от Паэтты, и оставил её. И давно позабытые бедствия вернулись — бури, холода, неурожаи, болезни… Люди вновь в поте лица должны были добывать себе пропитание. Настал конец золотого века Паэтты.

А уже внуки Табарда, Венд и Тайлен, бывшие один наместником Севера, а другой — наместником Юга, начали междоусобную войну. Асс ожесточил сердца их друг на друга, и забыли они о братской любви. В результате кровавой войны рухнула Великая империя, расколовшись на две части. Венд назвал свою Кидуанской империей, а Тайлен — Саррассанской. И на том завершилась история Великой империи бога-императора Вейредина…

Осторожно взяв книгу, Увилл небрежным кивком отпустил прислугу, а через секунду позабыл об их существовании, погрузившись в чтение. На какое-то время он позабыл даже, что находится в комнате Даффа, в которой, возможно, обитал злобный дух.

Впрочем, когда настала ночь, он не раз вспомнил об этом. Увилл вздрагивал от малейшего шороха, многие из которых ему, возможно, просто мерещились. Лёгкий скрип дерева, шуршание мыши, поскрёбывание жучка-древоточца где-то в потолочной балке — всё это заставляло Увилла покрываться холодным потом. Однако же всякий раз, доведённый до отчаяния новым приступом паники, он хватался не за спасительную трубку, которую, к слову, оставил в прежней комнате, а за «Жизнеописание бога-короля Вейредина…».

Это помогало. Справившись с волной иррациональной паники, Увилл начинал рассуждать более трезво. В шелесте листвы за окном ему больше не слышалось замогильное дыхание, а в поскрипывающих от времени половицах — чьи-то шаги. На какое-то время Увилл мог даже вздохнуть с облегчением, пока воспалённое воображение не начинало вновь всё сильнее раскручивать своё скрипучее колесо. И именно в этом отлично помогала книга — она позволяла отвлечь разум от мистических мыслей.

***

Увилл больше не курил дурную траву. Более того, подобно другим людям его сорта, он теперь проявлял крайнюю нетерпимость к этой пагубной привычке, замечая её у других. Он мог едва ли не часами читать нотации кому-то из своих подчинённых, если замечал характерный сладковатый запах дыма, исходящий от него. Для прислуги же было поставлено неукоснительное требование — если кто-то будет уличён в курении, то будет немедленно обращён в крепостные, не говоря уж об употреблении отвара. За такое Увилл, наверное, приказал бы снять со спины всю кожу плетьми.

Постепенно он вернулся к образу великолепного лорда, каким он и хотел быть всегда. Его наряд теперь отличался безукоризненностью, осанка была прямой, а на лице неизменно присутствовало выражение безмятежного могущества. Но самое главное — он стал весьма внимателен к Камилле.

Пожалуй, если бы несчастная девушка не истосковалась так по братской любви, она смогла бы заметить некую натянутость и неискренность в том, как обращался к ней Увилл, но сейчас она этого не замечала. Похоже, Камилла принимала игру брата за чистую монету и была необыкновенно счастлива.

Её длительная болезнь стала понемногу отступать. Наконец девушка впервые за долгое время появилась на людях, вызвав множество восторгов по этому поводу. Причём более всего восторгались, похоже, ровно те же люди, кто выказывал ей больше всего пренебрежения при прошлом хозяине замка. Впрочем, Камилла не обращала на это ровным счётом никакого внимания.

Похоже, Колион возвращался к нормальной жизни. Он словно вновь ожил. Кажется, даже люди на улицах города стали улыбчивее. Простолюдину, по большому счёту, не важны все те политические игры, развлекающие знать. Для них куда важнее осознавать, что их лорд готов в любой момент защитить их — и не столько от внешнего врага, сколько от произвола своих же вассалов. Они хотят быть уверенными, что их хлеба не потопчут барские кони; что меч, который несколько дней выковывал мастер-кузнец, не заберёт себе надменный дворянин, обещая заплатить «как-нибудь позже»; что их юная дочка не наложит на себя руки из-за того, что над ней надругался молодой барчук.

Впрочем, впереди население домена ожидали ещё более удивительные вещи.

***

Как и прочие лорды, Увилл имел в распоряжении Совет. Как правило, их было два — Большой и Малый. Большой Совет включал в себя всех вассалов и собирался весьма нечасто по особым случаям. Малый же включал в себя лишь нескольких наиболее приближённых к лорду дворян и собирался достаточно часто — конечно, если лорд хотел слышать мнение своих подданных.

Всё время, пока продолжалась наркотическая депрессия Увилла, никакие Советы не собирались. Теперь же ситуация кардинальным образом изменилась. Увиллу очень нравилось играть роль лорда, и он с удовольствием окружал себя всеми возможными атрибутами власти. Поэтому он, подобно богу-императору Вейредину, ввёл церемониал ежеутреннего Совета.

Теперь ежедневно в девять часов утра он собирал в своём кабинете четверых вассалов, которых отметил за блестящий ум. Трое из них проживали в самом Колионе, четвёртому же, барону Бардеру, пришлось переехать сюда, оставив поместье на старшего сына. Своим ближайшим советником Увилл негласно считал барона Гардона, и это было не только данью тому, что благодаря ему он стал лордом. Барон действительно был умён и хитёр, и у него было достаточно опыта, чтобы поделиться им с молодым сюзереном.

В какой-то момент Увилл, в голове которого уже зародилась идея, попросил барона Бардера оценить запасы Колиона, а также его годовой доход ото всех подконтрольных владений. На это ушло более двух недель, но в конце концов Бардер доложил о том, что его миссия выполнена.

Это был очередной утренний Совет. Увилл, как всегда безукоризненно выглядящий, восседал на жёстком и неудобном стуле — таком же, как и у прочих членов Совета. Он специально распорядился убрать из кабинета удобные кресла, дабы он сам и его советники не расхолаживались. Это была ещё одна идея, почерпнутая из «Жизнеописания бога-короля…», ставшего для Увилла настольной книгой. За это время он прочёл её уже дважды, и до сих пор иногда возвращался к заранее заложенным страницам, даже читая другие книги Даффа.

Нужно сказать, что он вполне сознательно пытался походить на легендарного правителя. Все его юношеские идеи об империи и единовластии, распалённые теми двумя романами, что купил ему когда-то Давин, теперь вспыхнули с новой силой, наполняясь совершенно новым содержанием.

Вполне возможно, что ещё одной причиной долгой депрессии для вечно кипящего, невротичного юноши стала внезапная потеря цели в жизни. Больше двадцати лет он горел жаждой мести, и жажда эта не утихла, как это чаще всего бывает с более уравновешенными людьми. Двадцать лет он мечтал лишь о том, чтобы поквитаться с Даффом и вернуть себе домен своих предков. И вот мечта исполнилась… И, как многие увлечённые натуры, Увилл ощутил пустоту.

К счастью, теперь у него вновь появилась не просто цель, а Цель с большой буквы. Нечто такое, для чего люди рождаются раз в эпоху. А то, что именно он, Увилл Тионит, был рождён для того, чтобы возродить великую империю, юноша нисколько не сомневался.

— Как вы знаете, господа, я поручил милорду Бардеру оценить общие запасы, а также среднегодовой доход домена, — обратился он к членам Совета.

— И я выполнил поручение, лорд Увилл, — кивнул барон.

— Даже не задав мне ни одного вопроса, — благодарно улыбнулся юноша. — И я это очень ценю, милорд. И обещаю, что сегодня вы всё узнаете. Но прежде ответьте мне на один вопрос. Как долго сможет продержаться домен, если доходы его сократятся вдвое?

— Ну… До будущей осени это никак не отразится на нас, мой лорд, — осторожно ответил Бардер, не зная, куда клонит сеньор. — Поскольку оброк уже собран. Но если предположить, что осенью мы соберём вдвое меньше оброка… Что ж, у нас хватит припасов, чтобы пережить зиму и дождаться следующего урожая, если вас это интересует. Однако не у всех ваших вассалов будет достаточно средств для этого. Например, на землях милорда Орукена, совсем немного пахотных земель, и он не сумеет прожить за счёт собственных накоплений. Впрочем, он и без того получает некоторую часть из вашей казны. Есть и другие помещики, которым придётся тяжело…

— Но в целом это не погубит домен? — похоже, что Увиллу надоело слушать довольно нудные рассуждения Бардена.

— Колион пережил Смутные дни, — Бардер не подал виду, что его задела бесцеремонность Увилла. — И уж подавно он переживёт вдвое уменьшенный доход. Но к чему этот вопрос, мой лорд? Почему наши доходы должны упасть? Вы ожидаете большой войны?

— Нет, господа, — поспешил заверить их Увилл. — Во всяком случае, не сейчас.

— Уж не научились ли вы предсказывать урожай, лорд Увилл? — усмехнулся Гардон.

— Тоже нет. Господа, у меня есть план, и поначалу он может показаться вам неосуществимым или безумным. Но поверьте мне, что он сработает, и даже скорее, чем вам может показаться.

— Что ж, мы заинтригованы, — проговорил Гардон.

— С будущего года мы вдвое снизим оброк для наших подданных, — объявил Увилл.

— Что? — четыре изумлённых голоса слились в один вскрик.

— Но для чего, мой лорд? — спросил Гардон, видимо, первым из всех вернувших себе дар речи.

— Слыхали ли вы об императоре Вейредине, господа? — улыбнувшись, произнёс Увилл.

Глава 20. Первые ступени к трону

— Это просто невозможно! — барон Корли, ещё один член Малого совета, потрясённо глядел на Увилла. Они были почти одногодки, и между ними сложились вполне дружеские отношения, так что Короли иногда позволял себе высказать то, на что, быть может, не осмеливались другие. — Мой лорд, но это же — просто сказка! Да и, как бы оно ни было, но всё это не имеет ничего общего с современностью! Лорды не потерпят власти над собой! Если хотите знать моё мнение, то вот оно: заварив эту кашу, вы развяжете страшную войну, но империю возродить не сумеете! Это превыше всех сил человеческих!

Увилл со спокойной и чуть ироничной усмешкой выслушал тираду барона. Сейчас ему как никогда требовалось всё его хладнокровие. Если он вновь начнёт впадать в истерику — всё пропало. Необходимо во что бы то ни стало убедить этих четверых, и тогда уж остальные вассалы будут у него в руках! А чтобы убедить, нужно быть хладнокровным.

— И оглядел Вейредин весь Аментар от края и до края, и затаил скорбь великую в сердце своём. Ибо не было в той земле брата, что не желал бы зла брату своему, и не было сына, что не мечтал сокрушить отца… — плавно, нараспев процитировал он строки любимой книги. — Полагаю, перед Вейредином стояла задачка посложнее, не так ли, господа? Он был один против всего мира, и за его плечами не было опыта ушедших поколений. Нам же проще — против нас лишь семнадцать человек, и времена Кидуанской империи до сих пор вспоминаются людьми как благословенное время.

— Прошу прощения, мой лорд, — тактично кашлянул Гардон. — Но вы сейчас строите свою стратегию на легенде, если не сказать — сказке. Мы не знаем, как обстояли дела во времена Вейредина, и никто этого не знает. Всё, что знаем мы — Стол не допустит дисбаланса сил. Едва лишь вы станете слишком влиятельны — вас уничтожат. Едва лишь вы станете излишне часто нападать на соседей — вас уничтожат. Едва лишь вы только заикнётесь, что хотите стать превыше всех лордов…

— Меня уничтожат, я уже понял… — с лёгкой досадой в голосе перебил его Увилл, но тут же спохватился и снова взял себя в руки. — Полагаете, я не думал об этом, господа? Уж не считаете ли вы меня настолько поверхностным и недалёким? Нет, поверьте, за моей идеей стоят годы — да-да, долгие годы размышлений! Я впервые задумался об этом во время моего первого боевого похода, когда мне было лишь четырнадцать лет. Знаете ли вы эту историю, господа?

Увилл вкратце поведал вассалам о своей «битве за Духовицы», но нам нет нужды слушать его рассказ, поскольку посчастливилось быть личными свидетелями тех событий. Особо он напирал на то, что стало первопричиной всей этой короткой войны, а именно — жадность и неуёмность феодалов, выжимающих соки из своих подданных и не слишком-то слушающих своих сеньоров. При этом он не забыл упомянуть и о том, как бестолковы порою бывают сами лорды доменов, и бестолковость эта в первую очередь аукается их вассалам.

— Представьте себе землю, на которой действуют единые законы, — горячо говорил он, сам словно зажигаясь от собственных слов. — Землю, где простолюдин заранее знает, какой оброк ему придётся выплатить, и оброк этот установлен не местным жадным князьком, а императором. Он един для всех, он справедлив и посилен. Разве станет простолюдин возражать против такого?

— А разве станет он возражать против ограничения самодурства своих бар? — продолжал Увилл, окидывая вассалов огненным взглядом. — Разве виноват простолюдин в том, что его властелином из насмешки богов сделался кто-то вроде Чести Диввилиона? Разве не хотелось бы ему жить в тех же условиях, в каких живёт население того же домена Колиона или домена Танна? Империя предоставила бы им такую возможность! Поверьте, господа, стоит нам лишь начать, и всё тягловое население Паэтты захочет быть под нашим началом, «ибо пажити ваши пышны, а король — милостив».

— Много ли пользы от поддержки черни! — презрительно бросил Корли. — Пусть даже весь народ подхватит эту идею — это ничего не изменит! Вы хотите, мой лорд, чтобы жители соседних доменов потянулись к вам, как жители других древних королевств в этот ваш Аментар? Сколько из них вы сможете принять? Сотню? Тысячу? А что будет потом? Где расселятся эти люди? А как быть другим вашим подданным — они должны будут потесниться? Не выльется ли это в погромы? Не расплодите ли вы банды разбойников на своей земле?

— Хвала богам, в домене Колиона полно земель, — небрежно отмахнулся Увилл. — Тысяча беженцев — это две тысячи рабочих рук. В каждую мы вложим топор, и они расчистят от леса новые пашни. Тысяча беженцев — это тысяча плательщиков оброка. Тысяча беженцев — это тысяча воинов, в конце концов!

Увилл как всегда легко и непринуждённо жонглировал словами, и, несмотря на то, что часть его суждений при ближайшем рассмотрении выглядела едва ли не абсурдно, но вся магия его воздействия заключалась в том, что в такие минуты никому даже не приходило в голову критически осмыслить сказанное. Увилл умел заражать окружающих своими идеями, своим настроем. Вот и сейчас никто не возразил по поводу его спорной арифметики.

— Но разве дело лишь в этой тысяче? — продолжил Увилл, не позволяя собеседникам опомниться. — Вы, господа, должно быть не до конца уловили суть истории, которую я рассказал. Жадность местного барона привела к тому, что Диввилионы потеряли деревню. Но будь на то воля лорда Давина — мы с таким же успехом оттяпали бы и половину домена Диллая! Тогда я добился от Чести Диввилиона, чтобы подати с населения были снижены, а ведь вместо этого я мог бы предложить им последовать за жителями Духовиц! И домен Танна значительно прирос бы землями на юге!

— Стол не позволил бы вам зайти слишком далеко, мой лорд, — с усилием стряхивая с себя очарование Увилла, помотал головой Гардон. — В этом-то всё дело! Лорд Давин знает правила, и он остановился, взяв лишь то, что принадлежало ему. То же самое и в нашем случае! У нас есть несколько спорных территорий, в том числе и с доменом Танна. Может статься, что мы сумеем вернуть их все себе. Но как только мы сделаем шаг дальше, за этим последует кара от Стола!

— «Кара от Стола»! — язвительно скривившись, передразнил его Увилл. — Вы говорите так, будто Стол — это некое божество, карающее и милующее! Вы говорите так, будто Стол — это император! Но Стол — не император, милорд Гардон! Это — сборище людей, часто имеющих кардинально противоположные интересы. Стол неоднороден, а это значит, что в него можно вбить клин. Его можно раздробить, лордов натравить друг на друга! На них можно оказать давление, в конце концов!

— Как Колион окажет давление на все прочие домены? — с недоверчивой улыбкой покачал головой Гардон.

— Не Колион! Кроме простолюдинов империя выгодна так же и феодалам вроде вас, милорд Гардон. Ведь тогда не будетбольше приграничных стычек, не будет постоянных ссор между соседями. И не будет произвола со стороны сеньора, потому что над сеньором будет стоять император. Сейчас же вассалы вынуждены мириться с любым самодурством сюзерена. Задумайтесь, милорд Гардон, и вы признаете, что во всех доменах отыщется лишь семнадцать человек, которым невыгодно возрождение империи!

— То есть вы хотите настроить вассалов против своих сеньоров? — воскликнул Гардон. — А не боитесь ли вы, что тем самым выпустите страшного зверя из клетки? Изгнав своих сеньоров, не обратятся ли они против вас? И не пробудите ли вы новую смуту?

— Разве мир хуже войны? — спокойно возразил Увилл. — Разве если позволить человеку выбирать, он выберет войну и смуту вместо мира и благополучия? Поверьте, милорд, как только империя будет воссоздана, все тут же бросятся в её объятия, как испуганные дети, потерявшиеся в лесу, кидаются к нашедшей их матери.

Четверо собеседников Увилла молчали. Барон Гардон всё ещё хмурился, но лица других были скорее растеряны. Было видно, что магнетизм Увилла действует на них так же, как он действовал на всех прочих, но идея его столь революционна, что просто не укладывается в их головах.

— Вижу, что я не совсем ещё убедил вас, господа. Что ж, это можно понять. То, о чём я говорю, кажется странным и пугающим. Так птенец, стоящий на краю гнезда и никогда прежде не летавший, боится сделать шаг. Его страшит полёт, которого он ни разу не испытывал и покамест не в силах осознать. Но, сделав этот шаг, он уже никогда не сможет принять жизни без неба.

Несмотря на то, что за этим столом Увилл сейчас был самым молодым, он всё же смотрел на присутствующих с какой-то отческой мудростью в глазах, словно бы его жизненный опыт намного превосходил всё, что пережили они. Он действительно сейчас ощущал себя могучим орлом, глядящим сверху на пищащих от страха птенцов. И это действовало. Сейчас все, даже скептик-Гардон, на миг безоговорочно поверили, что Увилл знает куда больше них.

— Я понимаю, что такое решение нужно обдумать. Я не могу принудить вас к этому. Мне нужны будут верные помощники, которые помогут убедить других вассалов. Мне нужны верные люди, с которыми я без страха смогу ступить на этот тяжкий путь. Я даю вам время на размышления. И буду ждать столько, сколько нужно.

Эти слова прозвучали как разрешение удалиться. Действительно, после сказанного обсуждать какие-то другие, насущные дела было просто немыслимо. Советникам лорда Тионита нужно было всё как следует обдумать.

— И помните, господа, — уже на пороге остановил их голос Увилла. — Я полностью доверяю вам и верю, что вы примите верное решение. И хочу сказать, что из каждого из вас получится отменный советник императора!

***

Гонцы из Колиона помчались по всем направлениям, стремясь попасть в самые дальние уголки домена. Увилл непременно хотел, чтобы это было сделано именно так — одетые в цвета дома Тионитов — серебро и лазурь — всадники, влетающие в деревни и прямо с седла зачитывающие бумагу от имени лорда. Каждый житель домена Колиона должен знать, кому он обязан вдвое сокращённым оброком, который ему предстоит уплатить осенью.

Провозглашение этой меры Увилл отложил до поздней весны. Во-первых, это время потребовалось, чтобы собрать Большой совет и убедить вассалов в необходимости данного шага. Для этого, в частности, Увилл снизил долю налога, которую вассалы должны были перечислять ему, так что феодалы хотя и потеряли часть дохода, но всё же не вдвое против прежнего.

А во-вторых, Увиллу хотелось, чтобы простонародье узнало об этой новости как раз перед началом посевной. Чтобы, сея хлеб, они уже осознавали, насколько больше зерна смогут оставить для себя — быть может, отвезти на ярмарку, а может просто наконец начать есть досыта.

Увилл умел убеждать. Пользуясь поддержкой влиятельнейших из вассалов, он довольно легко сумел убедить свой Большой совет в реалистичности своей идеи. Он не стал интриговать и умалчивать о своих истинных замыслах. Увилл Тионит собирался совершить нечто поистине невозможное — деяние, равного которому история не знала уже много тысяч лет. А потому он должен был сделать всё красиво и широко — так, чтобы позднейшие летописцы воспели это в веках!

Что же касается его ближайших советников, то они теперь, кажется, целиком и полностью поверили в Увилла и ни на секунду не сомневались в том, что он станет императором. Барон Корли первым стал в шутку обращаться к своему сеньору «ваше величество», а вскоре за ним это обращение подхватили и остальные. Увилл же и не думал препятствовать этому. Он уже начал создавать собственный культ, и делал всё, чтобы укрепиться в данном статусе.

Дошло до того, что однажды на голове Увилла появился небольшой тонкий серебряный обруч, которому местный ювелир придал некое подобие короны. Это было дерзко — лорды доменов никогда не имели специальных знаков отличия, которые обособляли бы их от прочего дворянства, а уж подобные атрибуты королевской власти и вовсе были позабыты уже многие века. Однако же вассалы благосклонно и даже восторженно восприняли этот жест. Для них это словно стало лишним подтверждением верности избранного пути.

Сложно описать, что творилось этим летом на землях домена Колиона! Не было арионнитской часовенки, где не славилось бы имя доброго лорда Увилла, не было трактира, в котором не подняли бы тост за великолепного хозяина этих земель. Такого душевного подъёма люди не знали на протяжении многих поколений. Казалось, что отныне жизнь будет безоблачной и прекрасной.

Правда, к этому восторженному гулу примешивались и отдельные голоса скептиков, которые убеждали, что это — лишь блажь молодого барина, и что он, наигравшись, «возвернёт всё как было», потому что «где это видано, чтоб помещик от оброка отказывался?». Впрочем, чаще всего этими сомневающимися были люди приезжие — торговцы и путники из других доменов, которых немало коробило счастье, неожиданно свалившееся на головы соседей.

На все подобные инсинуации местное население отвечало разной степени сдержанности оптимизмом. Кое-где случались даже потасовки, в случаях, когда особо рьяным защитникам Увилла не хватало словесных аргументов. В общем, простонародье горой стояло за своего благодетеля.

Впрочем, Увиллу этого было мало. С десяток специально наученных людей, представляясь торговцами, разъезжали по соседним доменам, рассказывая на постоялых дворах о чудесах, что творятся нынче в Колионе. И при этом обязательно рассказывалась история о том, как лорд Тионит, вняв просьбе несчастных жителей Духовиц, задавленных тяжким тяглом, пришёл и забрал их под начало Танна.

Как и прочие образчики устного народного творчества, эти байки с каждым новым пересказом обрастали таким количеством невероятных подробностей, что вскоре уже и сам Увилл не узнал бы в них первоисточник. Но, услышь он нечто подобное, оно однозначно привело бы его в неописуемый восторг. Случилось самое главное, чего он добивался — он уже постепенно становился легендой, в чём-то сродни самому Вейредину.

Кстати, Увилл заплатил бродячему трубадуру, который забрёл в замок, чтобы переждать весеннюю распутицу, чтобы тот сочинил песнь о боге-короле. Надо сказать, что тому пришлось отработать каждую медную четмарку — привередливый лорд трижды или четырежды заставлял его переписывать готовый текст, добиваясь нужного ему эффекта.

В конце концов в этом шедевре музыкального творчества, незамысловато названного «Песнью о боге-короле Вейредине», в главном герое стал очень уж явственно угадываться владелец домена Колиона. Теперь даже недалёкий сельский обыватель, услыхав эту полную пафоса песню, довольно быстро провёл бы нужные параллели и сделал нужные выводы. Лишь после этого Увилл удовлетворился результатом и отпустил трубадура на все четыре стороны, велев исполнять свой шедевр едва ли не на каждом перекрёстке. В дальнейшем он собирался сделать так, чтобы эта песня стала популярна повсюду.

Но, пожалуй, главное, чего добился Увилл этим летом, стало то, что подданные стали называть его не иначе как королём. Вполне вероятно, что всё это также было пущено с лёгкой руки самого лорда, но так или иначе, а вскоре весь город, а вслед за ним и весь домен называли Увилла «наш король».

Уже этим летом до новопровозглашённого короля доходили слухи, что в других доменах чернь задаёт неудобные вопросы своим помещикам, но до поры вся эта лавина сдерживалась отговорками и заверениями того, что все обещания Увилла — не более, чем пустая болтовня. И потому все с нетерпением ждали последней недели месяца жатвы, когда традиционно феодалы начинали сбор оброка с крепостных и арендаторов.

И вот этот день настал. Надо отметить, что, как ни странно, вассалы Увилла ожидали его с не меньшим воодушевлением, чем их подданные. Казалось, им до сих пор не верилось, что это действительно случится. За всё время, что стоял на земле город Колион, его жители ещё не видели ничего подобного. Да и в других местах Паэтты о подобном не слыхивали. Неужели король Увилл не соврал, и оброка действительно возьмут вдвое меньше?..

Всю следующую неделю домен Колиона гудел в одном сплошном непрекращающемся празднике. Хозяйки пекли большие пироги, и пусть хозяйки не были румяны, а пироги пышны, но зато и тех и других было вдоволь. Вдоволь было и ячменного пива, и даже дичи, поскольку Увилл своим милостивейшим указом разрешил всякому простолюдину, включая даже крепостных, в течение недели невозбранно охотиться в обширных лесах домена. Впрочем, беднота, не имея оружия, только и могла, что ставить силки на зайцев да куропаток. Зато в речушках и прудах было вдосталь рыбы, так что начинки для пирогов было предостаточно.

Это был истинный триумф самопровозглашённого короля. Он сам, не забыв надеть свой серебряный обруч-корону, то и дело выезжал то в одну деревню, то в другую. Там он со снисходительным благодушием расспрашивал колонов, как им живётся, а те так и норовили поцеловать краешек его забрызганного грязью сапога. Казалось бы, смешно для человека вроде Увилла наслаждаться этим простодушным обожанием, но он действительно наслаждался каждой секундой.

Единственный, наверное, кто сокрушённо вздыхал по этому поводу, был распорядитель замка. Он недовольно глядел на полупустые углы амбаров, которые в тучные времена, бывало, забивались почти под самую крышу. Было ясно, что если случится что-то непредвиденное, Колиону может прийтись очень туго. Впрочем, не менее ясно было и то, что слегка подужавшись, замок без труда доживёт до следующего урожая.

А вот замковый казначей не мог нарадоваться. Мало того, что в несколько раз приросла рента с ярмарок, ибо последние теперь проводились иногда по нескольку дней подряд, так ещё и немалую пошлину собирали с торговцев, вывозящих зерно за пределы домена. И такой вот своеобразный денежный оброк для Колиона был куда важнее оброка натурального.

В общем, после такого скептиков и неверующих в окружении Увилла не осталось. Наоборот — всё чаще проявлялись уже признаки какого-то преклонения, почитания. Наиболее экзальтированные личности и вовсе уже начинали говорить о втором пришествии бога-короля Вейредина. Однако же, как мы понимаем, подобный экономический бум был лишь побочным эффектом замыслов Увилла. Теперь нужно было дождаться, пока созреют главные плоды.

***

Первые ходоки прибыли к королю Увиллу, едва лишь встал санный путь, из местечка под названием Осины. Как и всякий уважающий себя домен, Колион имел несколько спорных территорий, из-за которых велись вялотекущие столкновения с соседями. Одной из таких как раз и являлась довольно крупная деревня Осины, которая на данный момент принадлежала домену Боажа. Причём принадлежала уже много лет — её потерял ещё отец, а может и дед Увилла. И однако же именно жители этой деревеньки первыми вспомнили о былой принадлежности домену Колиона.

Хитрый замысел Увилла давал свои плоды. Парламентёры были в курсе истории о Духовицах, причём в их версии молодой Увилл не только освободил несчастную деревню от гнёта феодалов Диллая, но ещё и попутно освободил жителей Духовиц ото всех налогов. И теперь они пришли просить вернуть их поселение в родной домен, хотя молодой король сомневался, что хоть кто-либо из присутствующих здесь помнил те времена, когда ими владел лорд Колиона.

Впрочем, Увиллу было наплевать на это. Он восседал сейчас, возвышаясь над коленопреклонёнными просителями на троне, специально изготовленном по его приказу. Трон находился на возвышении, и чтобы воссесть на него, требовалось пройти целых шесть ступеней. В свете свечей серебряный обруч тускло поблёскивал на широком челе самопровозглашённого короля. Не так давно Увилл заметил первые седые нити в своих волосах, но это не только не расстроило его, а привело в полнейший восторг. Ему казалось, что седина придаст ему величия. Впрочем, пока эти редкие седые волоски были почти незаметны.

— Понимаете ли вы, что лорд Салити не отдаст мне ваши земли добровольно? — доброжелательно, но строго произнёс он после сбивчивой заискивающей речи селян, как говорят обычно учителя или священники. — Вполне вероятно, что мне придётся начать войну с доменом Боажа.

— Жизнями и здоровьем наших деток заклинаем вас, ваше величество, — понеслись в ответ очередные мольбы. — Нету нам житья никакого в этом Боаже! Мрём и сами от голоду, и детишки наши.

— Я никогда не слыхал, чтобы лорд Салити обижал людишек непосильным оброком, — Увилл продолжал разыгрывать спектакль, хотя сердце его сейчас пело от восторга. — Уж не клевещите ли вы на своего господина?

— Как смеем мы, государь? — испуганно отвечали селяне. — Но, с вашего позволения, нынче любой оброк кажется большим в сравнении с тем, что платят тут, в Колионе.

— Что ль мы не люди, государь? — пробасил другой голос. — Отчего ж нам отдавать барину треть урожая, когда другие отдают лишь шестую часть?

— Так обратились бы к своему сеньору.

— Обращались мы, — горестно вздохнули люди. — Велели высечь, да и вся недолга. Даже разговаривать не стали.

— Сват мой до сих пор лежит, очухаться не может, — с тщательно подавляемым гневом проговорил один. — Боимся, помрёт, не доживёт и до весны… Так отходили-то его плёткой…

— Почитай, все, кто отправились к милорду Торби, и по сей день на животе спят, — поддакнули другие.

— Плёткой, говоришь? — потемнел лицом Увилл, причём его реакция была не более, чем хорошо сыгранной ролью. — Должно быть, этот ваш Торби слишком высокого о себе мнения! Если бы кто-то из моих вассалов посмел сделать нечто подобное, я лично отходил бы его за это!

Можно было побиться об заклад, что многие из вассалов Увилла позволяли себе и большее безо всяких последствий, но сейчас он уже не ощущал себя лордом домена. Сейчас он был императором — мудрым, справедливым, неравнодушным к чаяниям народа. Он говорил так, как, наверное, сказал бы в этом случае сам Вейредин.

— Что ж, — сурово кивнул он, оглаживая бороду. — Считайте, что я принял вашу просьбу, добрые люди. Отныне я, Увилл Тионит, лорд домена Колиона, считаю вас, жителей деревни Осины, своими подданными, и буду защищать вас, если потребуется. Но я попрошу вас обождать до весны. Весной я обращусь к лорду Салити, и если получу отрицательный ответ, то… Заберу вашу деревню силой! А теперь ступайте себе, да покамест помалкивайте об этом, и велите домочадцам вашим помалкивать. Если прознает про это ваш сеньор — боюсь, вам крепко не поздоровится…

Глава 21. Поступь короля

— Его величество король Увилл Тионит прислал меня, чтобы обсудить возможность передачи домену Колиона деревни Осины с тысячей тремястами акрами^[114] окружающих земель, которые ранее принадлежали нашему домену, лорд Салити, — барон Гардон поклонился и протянул свёрнутое сопроводительное письмо.

Увилл намеренно не поехал сам, хотя обычно такого рода переговоры велись между правителями доменов. Поскольку он теперь — король, то ему по статусу не положено ездить на встречи с «простыми» лордами. А потому он отправил Гардона, как королевского посла.

Увилл не ожидал ничего от этих переговоров. Даже если бы он поехал лично, вся разница была бы в том, что Локор Салити рассмеялся бы в лицо ему, а не Гардону. А потому он не мог упустить возможности слегка унизить старого лорда, а также проявить свой королевский статус.

— «Король Увилл»? — презрительно фыркнул Салити. — Похоже, мальчишка совсем заигрался!

Локор Салити был представителем старой когорты. На несколько лет старше Давина, он всегда имел хмурый и мрачный вид. Его домен граничил с дикими палатийскими землями, что периодически доставляло ему немало хлопот на северной границе, поэтому он всегда был довольно отстранён от всей подковёрной возни, что происходила между доменами. Поэтому, хотя он исправно приезжал на все заседания Стола, большинство лордов относилось к нему как глубокому провинциалу, живущему где-то на задворках.

Его привыкли не брать в расчёт, но это не значило, что он был не опасен. Частые стычки с северянами заставляли Локора держать не слишком-то большое, но неплохо подготовленное войско, и то, что он не спешил применять его против своих коллег по Столу, говорило скорее не о его миролюбивости, а о разумности. И всё же общественное мнение явно недооценивало лорда Салити.

— Вы говорите о моём государе, милорд, — гордо вскинул голову Гардон. — Прошу вас выбирать выражения!

— Не смешите меня, сударь! Сколько бы вы не называли корову жеребцом, она всё равно им не станет!

— Я ещё раз прошу вас, милорд, осторожней выбирать выражения! — теперь уж краска бросилась в лицо даже насмешливому обычно Гардону. — Не будь я послом, представляющим интересы моего государя, я вызвал бы вас на дуэль за такие слова!

— А теперь, сударь, заговариваетесь уже вы! — возвысил голос Салити. — Я не потерплю, чтобы в моём доме разбрасывались нелепыми вызовами какие-то мелкопоместные дворянчики!

Гардон был вынужден смирить гнев. Несмотря на то, что Увилл, понимающий, что подобное дело не решить дипломатией, призывал его не слишком-то осторожничать и вести себя сообразно званию королевского посла, но всё же старый лис прекрасно понимал, что согласно существующего права лорд Салити вполне может приказать сейчас бросить его в каменный мешок или высечь, а может даже и убить. Поэтому барон был вынужден проглотить оскорбление и заговорить уже куда более спокойным тоном:

— Прошу прощения, лорд Салити. Мои слова действительно были необдуманны и недопустимы. Я допустил промах и поставил под угрозу то дело, с которым прибыл сюда…

— Прошу, не трудитесь! — усмехнулся Салити. — Это ваше так называемое дело не стоит и луковой шелухи! Неужели лорд Тионит всерьёз решил, что я тут же поступлю так, как он сказал? Указанные земли — мои, и домен Колиона не имеет на них ни малейших прав!

— Указанные земли ранее принадлежали деду его величества Увилла, — возразил Гардон. — Потрудитесь прочесть, всё написано вот здесь…

— Полноте, сударь, — Салити небрежно отбросил бумагу на стол, даже не развернув. — Я прекрасно знаю, что там написано, и меня нисколько это не беспокоит.

— Но вам наверняка неизвестно, милорд, — сделав над собой очередное усилие, проговорил Гардон. — О том, что ранее к его величеству прибыла делегация жителей означенной деревни Осины с просьбой принять их под его опеку и защиту.

— С каких пор мнение кучки шелудивых пастухов стало иметь значение для их лорда? — побледнев от ярости, почти прошипел Салити. — Мне плевать, чего они там просили, это нисколько не меняет сути дела! Разве что мне нужно будет велеть барону Торби быть построже со своей чернью…

— Должен предупредить, милорд, что его величество король Увилл считает этих людей своими подданными! — с просачивающимся сквозь почтение злорадством проговорил Гардон. — Он обещал им свою защиту, так что в случае, если ваш вассал учинит над ними какое-либо насилие, то будет отвечать за это перед королём!

— Да вы издеваетесь надо мной, что ли, сударь? — в бешенстве взревел Салити, с размаху бухая кулаком о стол. — Что вы там, в своём Колионе, мухоморов объелись что ли? Идите прочь, я не хочу больше слышать ни слова вашего бреда! Если вы останетесь, я велю дворне гнать вас палками! Считайте, что ваша глупая миссия завершена!

— Я передам ваши слова его величеству слово в слово, — побагровев от гнева, пообещал Гардон.

***

Небольшие войны между доменами были делом вполне обычным и явно не масштабным. Как мы помним, в случае с Духовицами Давин отправил с Увиллом сотню всадников. Как правило, чаще всего такие стычки и осуществлялись подобными силами — по паре-другой сотен мечей с обеих сторон. Все понимали возможные последствия крупного конфликта и осознавали, что те несчастные клочки земли, из-за которых случались стычки, того не стоили.

Колион не был так уж многолюден, но всё же являлся одним из крупнейших центральных доменов, так что вполне мог собрать под свои знамёна несколько тысяч человек. Конечно же, восемь десятых этого войска были бы простолюдинами, орудующие пиками так, словно это были вилы для скирдования, но всё же это была внушительная сила. В сравнении с Колионом домен Боажа, хотя и был, пожалуй, побольше, но вот заселён явно пожиже. Правда, как мы уже упоминали, невеликое войско Боажа заметно поднаторело в схватках с палатийцами.

Увилл решил сломать веками сложившиеся каноны. Слишком уж многое сейчас было поставлено на карту, чтобы рисковать. От того, как всё пройдёт в Осинах, в немалой степени будет зависеть дальнейшее развитие событий. Поэтому нужно было быть решительным и бить наверняка.

Обычно, согласно неписанным правилам, сложившимся за века, если притязателю удавалось победить, он забирал спорные территории себе. Это позволяло избегать затяжных войн, а если противная сторона не смирялась с утратой, то могла попытать удачи в следующий раз. Именно эта незатейливая простота и логичность системы, похожей на чётко работающий механизм, и приводила всегда в восторг Давина. И сейчас это должно было сработать на руку Увиллу.

Король Колиона собрал почти полторы тысячи человек — практически всех, кого смог. Это должно было, с одной стороны, минимизировать возможные риски, ведь всё ополчение Локора Салити вряд ли превосходило это число. С другой же стороны Увилл хотел лишний раз «явить миру свою мощь», ведь если он на какую-то рядовую потасовку может выслать такое войско, то сколько же воинов он способен собрать в случае серьёзной войны?

Впрочем, Увилл особо и не рассчитывал, что другие лорды купятся на этот явный блеф, однако же, как настоящий актёр, он собирался отыгрывать свою роль до конца.

Увилл начал подготовку к походу ещё до того, как вернулся Гардон, поскольку ни на йоту не верил в успех его миссии. И сразу же после возвращения незадачливого посла велел армии двигаться на север и занять Осины. Возможно, отряды Боажа уже будут там, а возможно и нет. В последнем случае войско должно было оставаться там и столоваться за счёт господина Салити, не обижая при этом местное население — на сей счёт Увилл дал особенно строгие указания. Ему во что бы то ни стало нужно было внушить населению Паэтты мысль о том, сколь безопасней и справедливей станет жизнь, если он станет императором.

Подобные приграничные стычки — дело скучное, и описывать их подробно нет никакой надобности. Отряд Колиона под командованием барона Корли без приключений добрался до места, где уже, как выяснилось, стоял отряд примерно в три — три с половиной сотни мечей, состоящий из людей местного помещика Торби и усиленный сотней, присланной Салити.

Исход сражения оказался предрешён. Как бы не были хороши люди Боажа, численный перевес был слишком уж значительным. Потеряв около двадцати пяти убитыми и сотни ранеными, Корли одержал победу.

Увилл велел своему полководцу быть максимально гуманным к противнику. Впрочем, жестокость в подобных войнах никогда не бывала чрезмерной — все понимали, что вслед за этим вновь последует мир со всеми вытекающими из него последствиями вроде торговли и встреч лордов за Столом. Поэтому поверженному противнику не чинили никаких экзекуций, обычно отпуская побеждённое войско восвояси.

Увилл же пошёл дальше. После того, как барон Торби признал поражение, сложив свой меч к ногам молодого командира, последний велел своим воинам оказать помощь раненым врагам. Вместе с давешними недругами воины Колиона таскали раненых, хоть в этом и не было особой необходимости, поскольку с этим вполне справились бы и сами боажцы. Также они помогли и захоронить убитых.

Очевидно, что здесь Увилл вновь пытался подражать богу-королю Вейредину, якобы исцелявшему на поле брани вражеских воинов. Сам Увилл исцелять, конечно, не мог, но проявить подобное милосердие было вполне в его власти. И, надо сказать, что противник, не привыкший к подобному, был явно тронут. Барон Торби поклялся, что до конца своих дней будет восхвалять благородство и мощь воинов Колиона.

Это был триумф, весть о котором Увилл попытался разнести как можно дальше. Как и в прошлом году, множество его слуг под видом купцов разъезжались по центральным доменам, а всем известно, как любят делиться новостями и сплетнями торговцы, ночующие в общих комнатах на постоялых дворах. Весть о победе Увилла распространялась подобно лесному пожару, и особо напиралось на то, что теперь счастливчики из Осин уже этой осенью заплатят вдвое меньший оброк.

Неудивительно, что вскоре к Увиллу стали прибывать новые делегации просителей. Всего их прибыло этим летом не меньше восьми, и по крайней мере половина из них была от жителей тех местечек, что, находясь на границах с Колионом, никогда ранее не являлись его ленными владениями.

Увилл с истинно королевской милостью и терпением выслушивал всех, и всем обещал, хотя и весьма осторожно. Он не мог одновременно воевать сразу в нескольких местах, а лета оставалось не так уж и много, чтобы удовлетворить всех желающих. И потому он решил в этом году совершить лишь ещё один поход, а остальные отложить до будущего раза. Но зато выбор места он сделал крайне неслучайно.

На сей раз речь шла о селении Боронушка, расположенном у восточных границ Колиона в домене Танна. Для Увилла это решение носило даже несколько сакральный оттенок — он впервые поднимал руку на человека, которого больше двадцати лет называл не иначе как отцом. Вероятно, это должно было произвести неизгладимое впечатление и на лордов, и на простых смертных.

Когда король сообщил об этом своим советникам, те на мгновение оторопели. Каждый из них знал, какую роль Давин Олтендейл сыграл в судьбе их повелителя, и потому новость о том, что Колион готовится к войне с Танном, порядком их ошарашила. Каждый из них уже в достаточной мере находился под очарованием Увилла и потому склонны были идеализировать его, а потому им и в голову не могло прийти, что сюзереном движет простое чувство обиды и желание щёлкнуть названного отца по носу.

— Что ж, государь, — справившись с удивлением, проговорил барон Гардон. — Я готов отправляться в путь. Постараюсь в этот раз быть особенно тактичным.

— Нет, — покачал головой Увилл, и на лице Гардона проявилось ещё большее изумление. — А впрочем… Да, вы поедете милорд, но не как посол, а как лицо, сопровождающее посла. Полагаю, у меня есть кандидатура, которая в данном случае подойдёт лучше…

***

— Камилла? — Давин быстро спустился вниз, едва лишь ему доложили о приезде миледи Тионит. — Что случилось? Почему вы приехали?

Он вновь чувствовал ту же боль, которая, казалось, в последнее время несколько утихла и заползла в тёмные складки души, как мышь ныряет в щель под половицей, но продолжает смотреть оттуда чёрными бусинками глаз. Разрыв с Увиллом, а главное — осознание того, что тот, кого он почитал своим сыном и та, которая будила в его сердце давно уснувшую нежность, оказались убийцами того, которого он когда-то считал другом, сильно подкосили лорда Олтендейла. За последний год Давин очень постарел…

Он не простил Увилла и не простил Камиллу, хотя и по разным причинам. Увилл был виноват, чудовищно виноват в том, что сотворил всё это и, главное, втянул в своё преступление сестру. Ну а Камиллу Давин винил за то, что она, решившись на убийство, лишилась своей чистоты и невинности, и в этом было её предательство по отношению к нему. Временами он почти ненавидел её. Что же касается Увилла, то его он ненавидел со всей силой человека с безнадёжно разбитым сердцем.

Однако сейчас, видя это милое лицо, всё ещё бледное и скорбное, Давин на мгновение позабыл о своей ненависти. Он за минувшие два года настолько истосковался, что сейчас с жадностью упивался счастьем видеть Камиллу, пусть и счастье это обещало быть весьма быстротечным.

Камилла же, как всегда изящная даже в этом дорожном плаще, с явной теплотой глядела на Давина, и её бледные губы складывались в так несвойственную для неё улыбку.

— Здравствуйте, мой лорд, — склонилась она в глубоком реверансе. — Не беспокойтесь, ничего не случилось… Пока что…

— Что вы хотите сказать? — Давин с явным удивлением осознал вдруг, что испытал огромное облегчение, поскольку до сего мгновения ожидал, что с Увиллом случилась какая-то беда.

— Мой брат прислал меня к вам с миссией, мой лорд, — и вот та самая робкая улыбка потухла на лице девушки. — И видят боги, что я всем сердцем хотела бы её избежать…

Спустя четверть часа они уже сидели у жарко растопленного камина в кабинете — несмотря на лето, Давин стал частенько мёрзнуть в своих покоях. Должно быть, так к нему неслышной поступью подбиралась старость. Камилла отказалась от еды — она вообще ела крайне мало, а теперь возложенная на неё тяжёлая миссия и вовсе лишила несчастную девушку аппетита. Она держала в тонких полупрозрачных пальцах бокал с вином, но отпила от него лишь глоточек.

Барон Гардон, который также прибыл в Танн вместе с Камиллой, остался в отведённой для гостей комнате — несмотря на его робкие возражения, Давин решительно настоял на том, чтобы говорить с посланницей наедине.

— Выходит, Увилл так и не бросил свою затею… — горько усмехнулся Давин, глядя в раскалённое жерло камина. — До меня доходили вести, что он теперь называет себя королём, и про историю с лордом Салити я знаю. Но не думал, что у него хватит наглости бросить вызов мне…

— Это не вызов, мой лорд, — грустно пролепетала Камилла. — К Увиллу явились люди из деревни и на коленях просили принять их обратно.

Будь на месте Камиллы Увилл, Давин непременно прицепился бы к этому словечку «обратно». Дрязги за спорные земли между доменами уходили корнями в глубокую древность, во времена Смутных дней, так что теперь было уже совершенно непонятно — кому они принадлежали изначально. Каждый лорд мог вспомнить кого-то из предков, при котором этот клочок входил в состав его домена. Но говорить об этом с Камиллой было бессмысленно.

— Он разыгрывает карту с Духовицами… — скривил губы в едкой ухмылке Давин. — Вот прохиндей… Так, стало быть, моим людям плохо живётся под моим началом, миледи?

— Дело не в этом, мой лорд, — горячо заверила Камилла. — Но в Колионе оброк для крепостных и арендаторов вдвое ниже, и потому людей можно понять.

— Да, я слыхал об этой глупости, — в голосе Давина сквозило презрение. — Мальчишка совсем заигрался в короля. Интересно, как скоро его амбары истощатся, и он вернётся к прежнему оброку? Чернь легко обвести вокруг пальца, но меня не обманешь. При таких размерах оброка Колиону долго не протянуть.

— Вообще-то, мой лорд… — Камилла зарделась оттого, что вынуждена была возразить Давину. — На самом деле, поступления в казну сократились незначительно. Мы собрали меньше зерна, но зато увеличились поступления от торговых пошлин… Впрочем, я ничего в этом не понимаю, простите… Возможно, вы и правы.

— Я понимаю, чего он хочет добиться, — скрипнул зубами Давин. — Он думает, что сейчас всё простонародье бросится перед ним на колени и станет умолять принять их в Колион. Он хочет посеять смуту, миледи. Надеюсь, вы это понимаете? Ваш брат — авантюрист, который вбил себе в голову какие-то глупые идейки из дамских романов, и ради них готов выжечь всё дотла. Он, не колеблясь, будет посылать на смерть тысячи людей ради того, чтобы только потешить своё самолюбие. Ради того, чтобы услышать в свой адрес обращение «ваше величество»! Неужели вы не видите, Камилла, насколько он смешон?

— Простите, мой лорд… — пролепетала Камилла, окончательно покраснев. — Но я своим жалким разумом не могу увидеть ничего худого в идеях Увилла. Он рассказывает, каким прекрасным может быть мир, и разве мы не достойны такого? Мира без войн, без произвола, мира закона и порядка? Я вижу, как его каждый день благословляют простолюдины, у которых теперь хватает хлеба, чтобы прокормить детей. Я вижу, с каким восхищением глядят на него дворяне, и они скорее умрут, чем вызовут его недовольство. Увилл способен изменить этот мир, мой лорд, и я в это верю всем сердцем!

— О, поверьте, я хорошо понимаю то, о чём вы говорите! — в хищной ухмылке Давина явно сквозила боль незажившей душевной раны. — Ещё будучи ребёнком этот мальчишка умел втираться в доверие! Я не знаю — быть может, он обладает какой-то магией, но когда ты находишься рядом с ним, то действительно сложно противостоять его обаянию. Он с детства привык манипулировать людьми. Я знаю это очень хорошо, и потому прекрасно осознаю, насколько он опасен. Увилла необходимо остановить, миледи, пока он не наворотил таких дел, что от этого мира не останется камня на камне!

— Простите, мой лорд, но вы, кажется, несколько предвзяты к Увиллу, — тихо, но решительно возразила Камилла. — Он — самый прекрасный и великий из людей. Он не манипулирует людьми, просто люди любят его и готовы исполнить любую его просьбу. Тем более, что эти просьбы направлены на то, чтобы нести в мир добро.

— И веля вам отравить вашего отчима, он тоже нёс в мир добро? — гневно прошипел Давин.

Камилла вскрикнула так, будто в сердце ей угодила стрела. Ещё мгновение назад пунцовые от стыда щёки вдруг сделались бледными, словно снег. Бокал выпал из ослабевших пальцев, окатив подол платья вином. Откинувшись на спинку кресла, она едва не лишилась чувств.

— Он даже не сказал вам, что я знаю об этом… — с презрением и ненавистью проговорил Давин. — Он послал вас ко мне, но даже не предупредил… Вот он, ваш обожаемый Увилл! Вот они, его манипуляции! Поймите же, Камилла, люди для него — лишь пыль под ногами!

Похоже, с Камиллой всё же случился обморок. Тело её обмякло, а глаза закатились. Давин так и остался сидеть, молча глядя на бесчувственную девушку. Его раздирали самые противоречивые чувства — от любви и жалости до ненависти и презрения. Они замешивались в такой невообразимый коктейль, что сердце старого лорда, казалось, готово было лопнуть, словно переспевший плод. Посидев так немного, он вышел, чтобы позвать служанку.

***

Остаток переговоров проводил уже Гардон. Очнувшись, Камилла наотрез отказалась ещё раз видеться с Давином. Известие о том, что ему известно о её преступлении, раздавило бедную девушку. Она даже не нашла в себе сил оставаться дальше в замке Олтендейлов, так что вся посольская делегация переселилась в одну из гостиниц Танна.

Естественно, она никак не могла объяснить Гардону причину своего состояния, лишь заверив его в том, что вины лорда Давина в этом нет. Увы, вся та жизнь, которой Камилла вроде бы наполнилась в последнее время, вновь словно вытекла из неё, оставив безвольное, измученное существо.

Давин тоже был не слишком-то склонен к переговорам. Визит Камиллы, а также их разговор разбередили старые раны, и сейчас ему больше всего хотелось запереться в своей комнате с бочонком пива, или же отправиться куда-нибудь на болота, гоня лошадь во весь опор. Впрочем, он понимал, что ни то, ни другое ему не поможет.

— Намерены ли вы, лорд Давин, добровольно уступить Колиону его исконные владения — деревню Боронушка с прилегающими восемью сотнями акров земли?

— Нет, не намерен, — чуть устало и почти равнодушно ответил Давин, глядя на Гардона.

Они, судя по всему, были почти ровесниками, но однако же было видно, насколько барон предан Увиллу. Это была почти фанатичность, преклонение. При этом нельзя было не отметить, что Гардон — умный и расчётливый человек. Тем удивительнее было то влияние, что оказывал на него его господин.

— Понимаете ли вы, что своим отказом принуждаете его величество короля Увилла начать против вас враждебные действия?

— Вполне, — Давин кисло скривился, услыхав титул Увилла из уст его посланца.

— Его величество просил передать вам ещё кое-что, лорд Давин, — Гардон слегка замялся, словно бы даже смутившись.

— Что ещё?

— Его величество король Увилл готов отказаться от притязаний на спорную территорию в случае, если вы окажете ему честь и отдадите в жёны свою дочь, миледи Солейн.

— Вот как? — воскликнул Давин, и его потухшее лицо оживилось. — Так он прислал вас торговаться? Значит, судьбы обездоленных простолюдинов всё-таки не настолько его беспокоят, раз он готов променять их на жену?

— Простите, милорд, но мои полномочия ограничиваются лишь уже сказанными словами, — учтиво поклонился Гардон, но Давину показалось, что он заметил лёгкое замешательство в его глазах.

— Передайте своему господину, что он слишком далеко зашёл в своих играх, милорд, — отчеканил Давин. — И что это ему не сойдёт с рук. Я объявляю о созыве Стола, и прошу вас передать мой призыв Увиллу. Пусть явится в Танн в первый день осени! Что же касается моей дочери… — дрожь гнева пробежала по спине старого лорда. — Я скорее собственными руками вырву ей сердце, чем отдам в жёны этому подлецу! И эти слова также передайте Увиллу! Слово в слово! И последнее… Передайте ему, что однажды он ответит за то, что совершил. Передайте, он поймёт, о чём я говорю. А теперь вы можете быть свободны, милорд Гардон. Я не хочу больше отнимать ваше время.

Глава 22. Ренегат

Увилл нервно ходил по комнате, то и дело зыркая на стоящего Гардона.

— Он именно так и сказал? «Ответит за то, что совершил»? — в который уже раз переспросил он. — Именно такими словами?

— Именно такими словами, государь, — терпеливо отвечал Гардон также уже в который раз.

— И он собирает Стол?

— В первый день осени в Танне, государь, — подтвердил Гардон.

— Значит, он сказал, что я пойму, о чём речь? — вновь после молчаливого шагания по комнате, резко обернувшись, уточнил Увилл.

— Я передал его послание слово в слово, государь.

— А что же стряслось с Камиллой? — спросил Увилл, сам прекрасно зная ответ на вопрос.

— Я не знаю, о чём они говорили, государь, но миледи лишилась чувств после этого разговора и затем наотрез отказалась встречаться с лордом Давином ещё раз. Она была очень плоха, государь, — с явным участием добавил Гардон. Камиллу в Колионе любили практически все. За исключением, быть может, одного лишь Увилла.

— Где она сейчас?

— Отправилась к себе, государь. Она плохо перенесла обратную дорогу.

— Хорошо, я встречусь с ней позже. Итак, Гардон, мы начинаем?

— Вы о чём, ваше величество? — озадаченно спросил барон.

— Войну с Танном, Гардон! — досадливо бросил Увилл, словно его вывела из себя непонятливость вассала.

— Но… — опешил тот. — А как же созыв Стола?..

— Мы успеем до него, — отмахнулся Увилл.

— Да, но… — растерянно пролепетал Гардон.

И эту его растерянность легко было понять. По существующим обычаям если лорд, чьи владения подверглись оспариванию, созывал заседание Стола, противная сторона должна была воздержаться от агрессии до тех пор, пока не будет вынесено решение всех лордов.

— Что — «но», милорд? — в глазах Увилла плескалось яростное пламя, и теперь словно два огненных луча вонзились в Гардона.

— Стол будет в ярости, государь… — вассал стушевался, но всё же нашёл в себе силы возразить.

— Разве вы ещё не поняли, барон, что мне плевать на Стол? — с величественным презрением отвечал Увилл. — Я пришёл в этот мир, чтобы разрушить старые устои, олицетворением которых является Стол. Если я всегда буду действовать с оглядкой на это сборище, разве осуществлю я когда-либо свою мечту? Мы вступаем в новую эпоху, милорд. В эпоху, где мнение Стола не будет иметь никакого веса!

— Но тогда это ведь будет большая война, государь… Все домены обрушатся на нас. Мы не выстоим!..

— Верите ли вы мне, милорд? — Увилл подошёл к барону и положил руки ему на плечи, пристально вглядываясь прямо в глаза.

— Верю, ваше величество, — словно загипнотизированный этим магнетическим взглядом, проговорил тот.

— Тогда передайте Корли, чтобы готовился выступить завтра.

***

— Почему ты не предупредил меня, что лорд Давин знает обо всём? — едва они оказались в комнате одни, воскликнула Камилла.

Несчастная девушка, едва добравшись до дома, тут же обессиленно рухнула в постель, и так и пребывала здесь до сих пор. Служанка хлопотала возле неё, время от времени меняя холодные компрессы на лбу и груди. Камилла жаловалась на духоту и стеснение в груди, и добрая женщина пыталась таким нехитрым образом «остудить кровь» в области сердца, что, по её убеждению, должно было помочь избавиться от недуга.

Когда Увилл вошёл в комнату сестры, служанка проворно набросила на девушку покрывало, но Камилла всё равно ощущала себя крайне неловко. Всё её существо восставало против того, что она, полуобнажённая, пусть и покрытая, лежала на кровати перед своим братом и королём. Однако поделать ничего было нельзя — девушка чувствовала себя совершенно разбитой, а потому, сгорая от стыда, ограничилась лишь тем, что натянула покрывало до самого подбородка. Сообразительная служанка, раскланявшись с обоими, поспешила покинуть покои.

— Если бы я сказал, ты бы не поехала, — так, словно это всё объясняло и оправдывало, ответил Увилл, присаживаясь на кресло неподалёку от постели.

— Это было чудовищно, Увилл… — Камилле было страшно и неловко отчитывать брата, но слишком уж многое накопилось у неё на сердце. — Ты не должен был так поступать со мной! Я едва не умерла от ужаса и стыда!

— Прости, сестрица, — Увилл изобразил участие на лице. — Я не думал, что у старого хрыча достанет бестактности ляпнуть тебе такое прямо в лицо.

— Но как он узнал?..

— Я допустил оплошность, Камилла, решив дожидатьсяизвестия в том самом трактире, через который мы обычно проезжаем по пути из Танна в Колион. Давин знал, что я ждал там известия от тебя и умчался, как только прибыл гонец. Я не хотел говорить тебе об этом раньше, сестра, потому что знал, как тяжко ты перенесёшь эту весть. Поверь, я хотел оградить тебя от всего этого!

— Это ужасно, Увилл… — Камилла боролась с соблазном натянуть покрывало на лицо, чтобы укрыться от этого мира хотя бы на время. — Что теперь будет?

— Тебе не о чем беспокоиться, Камилла, — самым искренним тоном заверил её Увилл. — Он никогда не сделает ничего, что может навредить тебе.

— Но лорд Давин созывает Стол… — слёзы потекли по воспалённым щекам девушки. — Ах, Увилл… Он расскажет обо всём! Гардон говорил, что лорд Давин угрожал тебе. Он сулил, что ты ответишь за то, что совершил!..

— Камилла, клянусь тебе, что твоя тайна останется тайной навек! — молодой человек счёл, что сейчас необходимо проявить максимальную нежность, а потому его тон был горяч и искренен как никогда. — Давин не посмеет причинить тебе боль! А если он и сделает что-либо…

Увилл понимал, что сейчас лучше всего было бы обнять сестру, но та была неодета и лежала в постели, поэтому он ограничился тем, что положил руку на покрывало в том месте, где должна была быть её рука. Он сжал её руку сквозь ткань, словно пытаясь приободрить, но это было точно рассчитанное движение актёра.

— Ах, я натерпелась такого страху… — прорыдала Камилла, принимая за чистую монету участие брата.

— Прости меня, сестрица. Я должен был подумать об этом и, быть может, не посылать тебя к Давину. Но он так расположен к тебе… Я надеялся, что ты сумеешь вразумить его и склонить к позволению женитьбы с Солейн. Лишь тебе было бы под силу подобное, Камилла. Но увы… Старый дурачина предпочёл войну…

— Не нужно говорить так о лорде Давине, Увилл… — с укоризной произнесла девушка. — Он ведь был тебе отцом много лет.

— Отец, который предал меня в критический момент, — отрезал юноша. — Отец, который чинит мне всяческие препятствия вместо того, чтобы помочь тогда, когда он особенно нужен… Но ты права, Камилла, — с благородной грустью в голосе закончил он. — Я не должен говорить подобного. Что бы ни случилось, Давин навсегда останется мне отцом!

Знала бы Камилла, что в этот самый миг барон Корли, подчиняясь приказу её брата, уже отдавал последние приказы офицерам, готовясь выступать против Танна…

— Но лорд Давин всё же собирает Стол… — вновь вернулась к беспокоящей её мысли девушка. — Неужели он объявит другим лордам о том, что мы совершили?..

— Уверен, что он не сделает этого! — вновь стал убеждать её Увилл. — Но для этого, сестра, ты должна будешь отправиться со мной в Танн.

— Что? — всплеснула руками Камилла, от волнения позабыв стыд из-за своей наготы. Впрочем, она тут же спохватилась и поплотнее натянула на себя ткань покрывала. — Прошу тебя, Увилл! Не заставляй меня вновь отправляться туда!

— Это необходимо, Камилла, — с нежностью, которой не испытывал, проговорил Увилл. — Это станет лучшей защитой для нас. Видя тебя перед собой, Давин ни за что не сможет причинить тебе вред. Он влюблён в тебя, словно мальчишка. Ты так похожа на мать, что он просто теряет голову при виде тебя!

При этих словах Камилла зарделась, как и всякий раз, когда Увилл начинал рассуждать на предмет чувств Давина к ней.

— Пойми, сестра, меня коробит от злобы и отчаяния из-за того, что я вынужден прикрываться тобою как щитом!.. Если бы существовала хоть одна возможность избежать этого — я воспользовался бы ею, не задумываясь. Поверь, если бы этот вопрос касался лишь меня одного, я скорее откусил бы себе язык, чем попросил тебя о подобном! Но я переживаю за тебя! Да, я не считаю, что Давин способен причинить тебе вред, но, с другой стороны, я загнал его в угол. Кто знает, как он поступит, ощутив, что прижат лопатками к стенке?

— Лорд Давин — благородный человек, — слабо возразила Камилла.

— Не всякое благородство выдержит отчаяния, сестра. А Давин глубоко уязвлён. Ты же сама знаешь, что из мстительности он даже расторг нашу помолвку с Солейн, несмотря на то что мы любим друг друга. Ни мои мольбы, ни слёзы дочери не смогли заставить его передумать.

— Я не верю, что лорд Давин способен на подлость…

— И всё же тебе нужно поехать со мною в Танн, сестра, — мягко, но совершенно безапелляционно произнёс Увилл. — Ты же знаешь — это ради твоего же блага.

— Хорошо, — судорожно вздохнув так, словно из неё вынули сердце, пролепетала Камилла. — Если так нужно, я поеду.

— Спасибо, — Увилл слегка сжал её предплечье сквозь ткань покрывала. — А теперь, прошу тебя, отдыхай и набирайся сил. И постарайся выбросить прочь из головы все тревоги. Поверь, сестрица, у нас всё будет хорошо! Рано или поздно ты станешь сестрой императора!

— Я уже — сестра короля, — слабо улыбнулась Камилла. — И сестра величайшего и благороднейшего из людей.

— Ну для начала это тоже неплохо, не правда ли? — усмехнулся Увилл, поднимаясь, чтобы уйти.

***

Давин, свято чтивший традиции, естественно, не ожидал нападения. Впрочем, ему стоило бы догадаться, зная заносчивость Увилла. Когда ему сообщили, что армия Колиона численностью никак не меньше двух тысяч человек вторглась в его владения и объявила селение Боронушка своей территорией, он отреагировал на это менее бурно, чем ожидали его приближённые. Потому что, если не считать этой явной пощёчины лично ему и всему Столу, никаких иных утрат он не понёс. Пройдёт меньше месяца, и эти земли вновь отойдут домену Танна.

А что же касается этого вызова, брошенного неугомонным щенком… Давин слишком давно знал Увилла и знал его характер, потому для него этот вздорный поступок названного сына не был чем-то очень уж шокирующим. Хотя, говоря по правде, старый лорд не мог до конца поверить в то, что у Увилла хватило духу выступить против всего Стола.

В том, что Стол отреагирует жёстко на столь явное нарушение Барстогского права, у Давина не было ни малейших сомнений. Увилл давно уже вёл себя вызывающе и нервировал лордов, но теперь, напав на Танн после объявления созыва Стола, он перешагнул даже самые смелые границы. Если он не остановится и теперь, его принудят к этому силой.

Хотя, разумеется, Давин не мог не чувствовать досаду по поводу всего происходящего. Его выводила из себя наглость Увилла, считавшего допустимым разменивать территории на Солейн, или, точнее, выводила из себя его уверенность в возможности диктовать условия отцу. Пожалуй, стоило лучше воспитывать его в детстве. Несколько хороших порок могли бы навсегда выбить дурь из этой головы, и тогда всё могло бы сложиться совсем по-другому…

Но всё же гораздо больше мысли Давина занимала Камилла, а также убийство Даффа. Тогда, при встрече с этим хлыщом — посланником Увилла, Давин сгоряча пообещал, что раскроет эту страшную тайну. Во всяком случае, Увилл должен был понять его слова именно так. Правда, ни тогда, ни теперь Давин не чувствовал, что готов для этого.

Временами у него действительно возникало желание предать обстоятельства смерти Даффа огласке. Обычно это случалось в моменты, когда он вспоминал то выражение собственной правоты, что видел на надменном лице Увилла при их последнем разговоре. Он видел тогда, что парень нисколько не раскаивается в содеянном, и уж подавно не раскаивается в том, что совершил эту гнусность руками своей невинной сестры.

И вот тут, едва лишь старый лорд вспоминал о Камилле, его решимость опадала так же стремительно, как и взбухала. Увилл был чудовищем, но Камилла — лишь жертвой. Если вскроется её причастность к убийству, в самом благоприятном случае девушку ждёт плаха. Мог ли он обречь её на подобное?

И чем дальше, тем яснее Давин понимал, что тайна эта, похоже, умрёт вместе с ним. Или вместе с Камиллой, если так распорядятся боги, и она перейдёт Белый Мост раньше него. Но уж точно этого не случится на ближайшем заседании Стола.

***

Увилл прибыл в Танн как истинный король — всего за несколько часов до начала заседания. С одной стороны, ему ужасно не хотелось выслушивать брюзжание какого-нибудь лорда Салити или того же Давина, а также и всех прочих лордов, по-видимому, уже точивших зуб на властителя Колиона. А с другой стороны, он намеренно хотел произвести должное впечатление.

Обычно лорды приезжали на заседания Стола в сопровождении нескольких вассалов, зачастую верхом. В этом не было никакой помпы, поскольку Стол был инструментом для решения вопросов, а не выставкой тщеславия.

Однако же Увилл всё сделал иначе. Это был настоящий монарший выезд, о каких он читал в книгах. Не менее полусотни дворян в своих лучших нарядах сопровождали разодетого в бархат сюзерена. Лучшие портнихи Колиона, не покладая рук, шили своему королю наряд, который должен был затмить всех прочих лордов.

Увилл долго решал — въехать ли ему в Танн верхом на саррассанском жеребце, или же в карете, и в итоге остановился на втором варианте, хотя, как мы помним, путешествие между Танном и Колионом в карете было делом довольно утомительным. Но зато экипаж, в котором восседал Увилл, поистине был достоин восхищения. Он был выкрашен в цвета Тионитов — бирюзу и серебро, а серебристые башни на дверцах были теперь увенчаны золотыми коронами.

Въезд Увилла наделал много шуму. Десятки зевак по дороге к замку Олтендейлов сбегались, чтобы полюбоваться на великолепную кавалькаду. Люди отвыкли от подобных зрелищ, и сейчас это производило должное впечатление. Сам король Колиона сидел у окошка кареты с отодвинутой шторкой, так что все желающие могли его лицезреть. Впрочем, здесь, в Танне Увилла и без того знал каждый. Вероятно, на это и был расчёт.

У другой дверцы кареты сидела блистательная Камилла. Её наряд был заметно скромнее наряда Увилла, но на ней он сидел бесподобно, подчёркивая её красоту, и тем самым выглядел куда выигрышнее, чем самые шикарные платья с глубоким декольте и ушитые жемчугами, которые были модны на западе.

Надо сказать, что многие советники вовсе отговаривали Увилла от поездки в Танн. Тот же Гардон пытался убедить своего короля в том, что если уж он вздумал начать войну против Стола, то не стоит добровольно соваться в логово врага. Своей последней выходкой с захватом земель Давина Увилл, должно быть, здорово разозлил всех, и эта встреча вполне могла закончится непредсказуемо.

Однако Увилл, не раздумывая, отказался от идей своих приближённых.

— Поймите, пока ещё это — не война, — пояснял он. — Сейчас мы пощипываем пёрышки наших соседей, но в этом нет ничего особенного. Кто знает, может мне удастся выкрутиться на этот раз, и тогда мы какое-то время сможем продолжать. Этот дуб рос тысячи лет и имеет мощные корни. Мы покамест лишь пару раз ударили по нему топором, но этого мало, чтобы свалить такое дерево. Нужно время, чтобы подрыть и перерубить корни, господа. Так что не будем спешить. Авось на этот раз пронесёт!

Когда Увилл вошёл в такую знакомую залу, где он столько раз играл, ещё будучи ребёнком, сердце его невольно сжалось от приятных воспоминаний. Впрочем, он не дал сантиментам ни малейшего шанса — сейчас нужно было быть жёстким, холодным и насмешливым, не забывая при всём этом оставаться ещё и величественным. А потому он гордо вскинул голову и прошествовал к большому столу, где уже сидели, дожидаясь другие лорды.

— Вы опоздали, лорд Тионит, — холодно проговорил Давин, не делая даже попытки встать, чтобы поприветствовать вошедшего.

— Разве? — надменно бросил Увилл, направляясь к пустующему креслу, чтобы занять своё место. — По-моему, вы ещё не начинали.

— Потому что ждали тебя, — молодому человеку, похоже, удалось вывести Давина из себя, и он перешёл на «ты». — Полагаю, ты не слишком-то спешил, устраивая балаган на моих улицах!

— Прошу, лорд Давин, выбирайте выражения, — хладнокровно ответил Увилл, усаживаясь на своё место. — Полагаю, время оскорблений ещё не подошло.

— Довольно, лорд Увилл! — строго одёрнул самозванного короля лорд Вайлон, который теперь, после смерти Элдана Ковинита, председательствовал за Столом на правах старейшего. — Проявите уважение к собранию.

— О, поверьте, лорд Вайлон, я преисполнен уважения к собранию! — произнёс Увилл тоном, полностью противоречащим сказанным словам.

— И что это ты натянул себе на голову? — воскликнул Давин, приглядевшись. — Во имя всех богов, Увилл, разве ты ещё недостаточно выставил себя на посмешище?

Несколько одобрительных смешков раздалось с разных сторон. Лорды и не думали скрывать своего отношения к тому, что они считали чудачествами со стороны Увилла.

— Странно, что вы не делаете лорду Давину замечаний, подобных тем, что уже успели сделать мне, лорд Вайлон. А между тем он уже дважды оскорбил меня за каких-нибудь пять минут.

— Прошу вас, лорд Давин, — словно бы нехотя вынужден был произнести Тедд Вайлон. — Сохраняйте хладнокровие. Вы, на правах созывателя Стола, сейчас получите возможность высказать всё, что думаете.

— То есть очередную порцию оскорблений, — осклабился Увилл, явно желая вывести Давина из себя.

— Никаких оскорблений, — возразил Вайлон. — Но и вам, лорд Увилл, следует держать себя в руках.

— Поверьте, с этим я справлюсь, — величественно ответил юноша, хотя многие из здесь присутствующих имели возможность лично наблюдать вспышки его характера, а некоторые — и не единожды.

— Итак, лорд Давин, прошу вас, — кивнул Вайлон с некоторым облегчением — председательствовать на подобных заседаниях было делом нелёгким.

— Господа, — вставая, проговорил Давин. — Я экстренно созвал Стол в связи с теми событиями, что мы имели сомнительное удовольствие наблюдать в последнее время. Присутствующий здесь лорд Тионит на протяжении уже довольно долгого времени совершает необдуманные поступки, которые ставят под угрозу само существование нынешних устоев. Все мы знаем, что домен Колиона вносит смуту, безрассудно сокращая объёмы взимаемого оброка. Это уже принесло свои плоды — простонародье многих соседних доменов, в том числе и моего, требует того же и для себя.

При этих словах Увилл растянул губы в торжествующе-насмешливой улыбке и слегка поправил пальцем корону на лбу, хотя та и так сидела идеально.

— Уже одно это представляет серьёзную опасность и может грозить народными бунтами, — продолжал Давин, не обращая внимания на ухмылку юноши. — Однако же лорд Тионит этим не ограничился. Лорд Салити может быть красноречивым свидетелем того, как Колион, пользуясь настроениями черни, начал захваты прилегающих территорий. Только за минувшее лето он дважды совершал акты агрессии — в отношении домена Боажа, а также в отношении моего домена. И всякий раз он прикрывал это какими-то нелепыми бреднями, подсылая вместо себя своих миньонов, ведущих переговоры в совершенно оскорбительном ключе. С каких это пор лорды посылают на подобные переговоры вассалов? Уж не трусость ли это, а, Увилл?

— Нет, лорд Давин, это не трусость, — Увилл хорошо подготовился к заседанию, и его сложно было вывести из себя. — Но для чего же тогда королю советники и министры, если он всё должен делать сам?

Вновь ропот повис над столом, за которым заседали лорды. В ропоте этом было больше насмешки, но часто слышалось и раздражение. Совершенно очевидно, что Увилл вполне сознательно провоцировал Стол, хотя не так давно убеждал того же Гардона в необходимости быть осторожными. Возможно, в этом был какой-то расчёт, а может он просто не сумел совладать с эмоциями.

— Есть ли более жалкое зрелище, чем человек, провозгласивший себя королём, не имея на то никаких прав? — воскликнул Давин.

— Да, — не теряя внешнего хладнокровия, парировал Увилл. — Человек, цепляющийся за прошлое, потому что страшится будущего!

— Прошу вас, господа! — вновь вынужден был вклиниться в разговор Вайлон.

— Вы сами видите, милорды, что этот человек не в себе, — взяв себя в руки, заговорил Давин. — Но пусть бы он оставался наедине со своим безумием в фамильном замке! Однако вместо этого он сеет это безумие не только в пределах своего домена, но и за его границами! И вместе с тем он сеет страшную бурю, господа! Если не предпринять мер сейчас, через несколько лет мы можем получить новые Смутные дни.

Увилл, похоже, получал удовольствие от того, что выводил Давина из себя. Кажется, он уже не боялся его разоблачений. Давин не мог не знать, что Камилла приехала вместе с Увиллом, и последний, судя по всему, полностью уверился в том, что лорд Олтендейл созвал Стол не для того, чтобы раскрыть обстоятельства смерти Даффа Савалана. И осознание этого делало Увилла более дерзким — как и многие невротические натуры он был склонен кидаться из крайности в крайность.

— Однако, я ещё не озвучил главное обвинение. Впрочем, все вы и так прекрасно осведомлены о нём, господа. Высокомерие лорда Тионита пошло так далеко, что он, зная об объявленном заседании Стола, всё же напал на мой домен, тем самым грубо поправ самые основы наших традиций и, можно сказать, плюнув в лицо каждому из вас!

Чувствуя, что вновь теряет контроль над собой, Давин шумно сел в своё кресло, сделав знак, что он закончил говорить.

— Что ж, мы выслушали лорда Давина, — Вайлон, не вставая, поклонился оратору. — Предоставим возможность оправдаться лорду Увиллу.

— Оправдаться? — ухватившись за последнее слово, воскликнул Увилл, вставая. — Я скажу своё слово, милорды, но оправдываться я не стану. Оправдание — удел виновных, а я себя таковым не считаю. Всё, что я делаю, служит на благо всех доменов… Впрочем, я неверно выразился. Домены — пережиток прошлого, разорванная наживую плоть Кидуанской империи. То, что я делаю, служит на благо людей — от крепостных до дворян. Потому что люди устали от разделения, от произвола и вражды. Людям нужен покой и мир, а покой — это империя! Представьте, господа: единый закон, единое пространство без границ и ввозных пошлин, единый правитель… Да, господа, именно с этим пунктом вам сложнее всего смириться. Каждый из нас сейчас — главная цапля на болоте. Пусть болото невеликое и вонючее, но мы возвышаемся над ним и выхватываем из-под тины лягушек. Но мы должны отказаться от этой идеологии, ведь она нескончаемыми веками цепью приковывает нас к эпохе Смутных дней, не давая двигаться дальше!

— Какие великолепные метафоры, браво! — осклабился Брад Корти, вальяжно развалившись в кресле. — Особенно там, где цапли… Очень образно, лорд Увилл!

— Благодарю, лорд Брад, — холодно кивнул Увилл, не давая сбить себя с намеченной линии.

Он видел, как недовольно ёрзают в креслах одни лорды, как они хмурят брови. Он видел, как другие, подобно насмешнику-Корти, язвительно ухмыляются, шутливо переглядываясь меж собой. Признаться, стерпеть вторых для Увилла было куда сложнее.

— Я знаю, господа, каким прекрасным может быть новый мир, — несмотря ни на что продолжал он. — И ради этого мира я готов на многое. При этом, прошу отметить, я до сих пор не совершил ничего вопиющего. Скорее наоборот — я проявил себя истинным хранителем духа Барстогского трактата. Я нападаю на соседей, когда мне это вздумается, устанавливаю такие правила на своей земле, какие сочту нужным… Разве это не то же самое, чем занимаемся все мы, а также занимались наши отцы и даже прадеды наших прадедов? И если вам по нраву этот порядок вещей — для чего же вы тогда устроили это судилище?

— Что за чушь ты несёшь? — взъярился Давин. — Какой, к Гурру, хранитель духа? Ты вторгся в мои земли уже после того, как я сообщил тебе о созыве Стола. Уже одно это является вопиющим нарушением всех устоев!

— Я поступил так, как меня просили люди, живущие в ваших землях! Они просили принять их в состав домена Колиона, и имели на это право, ибо когда-то уже были его частью. До тех пор, пока ваш отец не отнял их у моего деда. Прошу, не нужно лицемерия, лорд Давин! Сколько раз я по вашему приказу совершал подобные вылазки?

— Но неспокойно не только во владениях уважаемого лорда Давина, — встрял Локор Салити, у которого также были все причины для недовольства Увиллом. — Из-за нелепой авантюры лорда Тионита чернь словно с ума посходила! Только и разговоров в деревнях, что про несправедливый оброк, потому что, дескать, в Колионе платят вдвое меньше!

— Уж не станете ли вы учить меня, лорд Салити, как мне управляться хозяйством в собственном домене? — надменно спросил Увилл. — Полагаю, с этим я способен разобраться самостоятельно!

— Но это ставит под удар всех остальных! — вскричал лорд Вайлон, который и сам имел общие границы с Колионом. Видимо, и его подданные выказывали недовольство высокими оброками.

— Что я могу ответить на это? — насмешливо пожал плечами Увилл. — Снизьте подати, и не будет никаких проблем. Поверьте, это вполне реально!

— Господа, неужели вы не видите, что всё бесполезно? — вновь заговорил Давин, повысив голос, чтобы перекрыть шум. — Поверьте мне, я двадцать лет называл этого мальчишку своим сыном. И я знаю, что если он что-то втемяшил себе в голову, это не выбить оттуда даже молотом. Мы можем сколько угодно говорить тут, но это ничего не изменит! Мы должны действовать!

— И что же ты предложишь, отец? — вскричал Увилл. — Бросить меня в подвалы твоего замка? Или сразу уж отсечь голову?

— Увилла Тионита необходимо лишить домена! — отчеканил Давин, обводя взглядом Стол.

— О, ну это, хвала богам, не в твоей власти! — захохотал Увилл и в его смехе послышались какие-то истерические нотки. — Ты же у нас — главный поборник традиций и феодального права! И ты первый должен был бы возразить, что Стол не имеет таких полномочий!

— Это правда, — неохотно согласился Давин. — Но мы можем пойти по иному пути. Господа, предлагаю объявить ультиматум вассалам Колиона. Либо они отказываются от сюзеренства Увилла, либо их домен будут ждать большие неприятности — от торговых запретов до полномасштабной войны.

— А ведь это отличная идея! — воскликнул лорд Вайлон. — И, прошу заметить, это лежит вполне в рамках компетенций Стола.

Последнее язвительное замечание было адресовано Увиллу. Сам же незадачливый король был оглушён произошедшим. Вот такого развития событий он уж точно не ожидал! Однако же артистические способности помогли ему выдержать удар так, словно тот ничем ему не повредил.

— Предлагаю проголосовать за моё предложение! — объявил Давин и незамедлительно поднял руку вверх.

Вслед за этим поднялись ещё шестнадцать рук, последней из которых была, разумеется, рука Брада Корти.

— Похоже, решение принято единогласно, — удовлетворённо проговорил Давин. — Что ж, Увилл, кажется, на сей раз ты проиграл.

— Лорд Увилл Тионит, — торжественно провозгласил лорд Вайлон. — Объявляю вам решение Стола, которое, впрочем, вам и так известно. Как только будет составлена соответствующая грамота, она тут же будет доведена до сведения всех вассалов домена Колиона. Перед ними будет поставлен выбор — сохранить вас в качестве своего сюзерена или же сохранить добрые отношения с другими доменами. Надеюсь, они примут верное решение!

— Полагаю, сообщить об этом вассалам Колиона будет несложно, — вновь обнажил свои жёлтые зубы Брад Корти. — Кажется, лорд Увилл привёз их с собой всем гуртом.

— Что ж, лорд Увилл, — надо отдать должное, что Вайлону хватило такта не поддерживать эти насмешки. — Теперь я прошу вас удалиться. Ваше дело рассмотрено, а иные дела, о которых мы станем говорить, касаются лишь лордов доменов, коим вы, надеюсь, вскорости перестанете быть.

— Вот что я скажу вам всем, господа, — Увилл вышел из-за стола, бледный и дрожащий, но с решимостью во взоре. — Как палка, воткнутая в прибрежный песок, не способна остановить прилив, так и вы не способны остановить будущее. Вскоре все ваши подданные осознают, что на их пути к процветанию стоят лишь семнадцать человек. И знайте, что я сделаю всё возможное, чтобы это время наступило как можно скорее!

Закусив губу до крови, Увилл вышел твёрдым шагом, стоившим ему, правда, неимоверных усилий.

Глава 23. Король без королевства

Увилл удалился в отведённые для него покои и до утра не открывал дверь даже Гардону. Встревоженные вассалы пытались выяснить причину этого, а потому вскоре они уже знали об ультиматуме, выдвинутом Столом их королю. Когда утром Увилл сам пришёл в общую комнату, где размещалось с полдюжины его людей, те встретили его приветственными и решительными возгласами. Заметно приободрившись, молодой человек велел собрать всех вассалов. Чуть подумав, он также приказал пригласить Камиллу.

— Вижу, вам уже известно решение Стола, — заговорил Увилл, когда все были в сборе.

— Не беспокойтесь, ваше величество! — понеслись ото всюду заверения. — Мы не оставим вас! Война — значит война! Мы покажем этим негодяям!

Увилл с улыбкой некоторое время слушал эти воинственные проявления преданности, но затем поднял руку, призывая всех к тишине. Все присутствующие тут же замолкли. Камилла, молча сидящая в уголочке, в очередной раз поразилась тому, какое влияние имел на этих суровых и гордых людей её брат.

— Прошу, выслушайте меня, друзья.

Увилл едва ли не в первый раз обратился таким образом к своим подданным. До сих пор он всегда держал некую дистанцию, обращаясь к ним не иначе как «господа» или «милорды». По лицам вассалов было видно, сколь они тронуты этим неожиданным обращением. Теперь он безраздельно завладел их сердцами.

— Лорды поступили вполне предсказуемо, — продолжил Увилл. — Да, мы ожидали несколько иного, но, согласитесь, в некотором смысле они даже проявили великодушие. Ведь они предоставили вам выбор — тяготы и лишения, или же новый сюзерен.

— Поверьте, ваше величество, перед нами подобный выбор даже не стоит! — на фоне общего ропота заявил Гардон. — Мы присягнули вам, и не изменим присяге даже под угрозой войны!

— Всё это прекрасно, друзья, и я очень ценю ваше расположение, — насладившись этими проявлениями верности, вновь заговорил Увилл. — Однако же я призываю вас не отмахиваться сразу от великодушного предложения Стола.

Последние слова Увилл произнёс с язвительной усмешкой. Он прекрасно чувствовал аудиторию и играл их чувствами, точно зная, как вызвать ту или иную эмоцию. Вот и сейчас его соратники буквально вскипели от ярости при этих словах.

— Прошу, господа, успокойтесь и подумайте. Отвергая предложение Стола, вы обрекаете на войну не только себя. Вы-то люди несомненно отважные и сильные, но вспомните о сотнях и тысячах простолюдинов, которым придётся куда как хуже. Вспомните мужиков, чьи руки привыкли к сохе, и которые будут так неуклюжи с пиками. Вспомните женщин, которых изнасилуют вражеские воины. Вспомните детей, что останутся сиротами на пепелищах их сожжённых хат. Вспомните и скажите — есть ли у вас моральное право говорить и от их имени?

Ещё никто и никогда не предлагал этим воинственным дворянам соотноситься со мнением их холопов, решая подобные дела. Ещё никто и никогда не допускал даже возможности поинтересоваться мнением черни. Увилл, говоря всё это, очень рассчитывал, что позже его слова далеко разнесутся и будут передаваться из уст в уста, укрепляя его образ великого и доброго короля. Можно сказать, что речь его сейчас была обращена не столько к присутствующим, сколько ко всему населению домена Колиона, а быть может и шире.

Так или иначе, но дворяне были порядком озадачены подобной постановкой вопроса. Тысячелетиями высшие сословия не опускались до нужд простонародья, априори считая свои чаяния более приоритетными и безусловными для своих подданных. И даже теперь им казалось едва ли не абсурдом учитывать мнение черни в подобных делах, которые всегда были прерогативой знати.

— Полагаю, государь, феодал имеет полное право говорить от имени своих людей, — осторожно проговорил Гардон. — Так было всегда.

— Я говорю сейчас не о юридическом праве, барон, а о моральном, — возразил Увилл. — Мы, дворяне, должны быть лучшими из людей, ведь мы образованы, умны, возвышенны. Увы, сейчас мы живём в тёмные времена — времена беззакония и произвола. Но мы-то хотим построить новый мир! И начать его строительство нужно с фундамента. Потому я и напоминаю вам о морали, господа, ведь это слово так непопулярно нынче!

— Но мы-то будем нести тяготы войны наравне со своими подданными! — возразил Корли. — Мы также будем рисковать жизнью на поле брани, также терпеть лишения…

— Часто ли в стычках погибают дворяне, друг мой? Добрая кольчуга, добрый конь, доброе оружие… Нет, стрелам больше по нраву тела простых мужиков, прикрытые лишь холщовой рубахой! Да и понятия о лишениях у вас и у ваших подданных разнятся. Для вас лишение — месяцами питаться лишь сухарями и вяленым мясом, а вместо вина пить скверно сваренное пиво. Для простолюдина лишение — это голодать по многу дней, глядеть, как умирают от голода дети и старики.

Даже понимая умом то, что хотел сказать Увилл, дворянам было довольно сложно принять это. Сам Увилл, будучи эгоистом, но при этом ещё и мечтателем, действительно считал, что принимает эти идеи, почерпнутые из книги о Вейредине. В данный момент он даже вполне искренне верил своим словам и полагал, что сам живёт, соответствуясь с этими принципами.

— Что вы хотите этим сказать, государь? — озадачился Гардон. — Если этак рассуждать, то мы далеко не уйдём. Конечно же, смерды никогда не станут выступать за войну — их ограниченный разум не может заглядывать дальше завтрашнего дня и думать о чём-то кроме урожая овса. Но войны необходимы, государь! Они движут общество вперёд. Империю нельзя построить без войн!

— Я и не говорю об этом, старый друг. Я лишь хочу сказать, что, прежде чем начать войну, нужно быть уверенным, что других средств уже не осталось.

— А у нас, стало быть, есть ещё другие средства? — хмыкнул Гардон.

— Есть, — кратко ответил Увилл. — Мы должны принять условия ультиматума.

— Что? — вскричало сразу множество глоток. — Никогда!

— Послушайте, что я скажу, — Увилл торжественно и серьёзно оглядел присутствующих мужчин и мельком взглянул на Камиллу. — Нельзя разрушить систему, будучи частью её. Сейчас Колион — плоть от плоти Союза доменов, а его лорд — один из восемнадцати лордов, скованный множеством условностей Барстогского трактата. Пытаясь уничтожить сложившийся порядок вещей, мы словно рубим ветку, сидя на ней верхом. Любое великое дело требует жертвы, друзья мои. И я готов принести эту жертву, отказавшись добровольно от титула лорда домена.

— Но это будет означать, что они победили! — вскричал Корли, потрясённый услышанным.

— Вовсе нет. Потому что мы не прекратим борьбу.

Увилл, улыбаясь, обвёл взглядом соратников. Каждый из них буквально ловил любое произнесённое им слово. Он видел, что в данный момент они близки к какому-то почти религиозному экстазу. Наверное, отдай он сейчас приказ обрушиться с оружием в руках на находящихся в замке лордов, ни один из них не замешкался бы даже на мгновение. Для любого их них Увилл действительно был живым воплощением бога-короля Вейредина.

— Сейчас, будучи лордом, я связан по рукам и ногам Барстогским правом. Вы видите, что едва лишь я пытаюсь отступить от этой догмы хоть на шаг, это мгновенно приводит к последствиям. Нам кажется, что мы воюем, но это — не война. Скорее это турнир, где всё подчинено правилам, а мечи затуплены. В такой войне не бывает победителей и побеждённых. И для нас это плохо, коль скоро мы хотим стать победителями.

— Но как же вы станете сражаться, перестав быть лордом? — недоумевал Гардон, а вместе с ним и все остальные.

— Я уйду из Колиона, сколочу отряд и стану нападать на земли лордов, уже не опасаясь получить очередную выволочку от Стола. Я стану вдохновлять простонародье, защищая их от самодуров-феодалов. Но ещё важнее будет то, что я стану вдохновлять самих феодалов. И тогда однажды весь этот колосс рухнет, потому что я исподволь подрублю ему колени!

Это было, наверное, самым безумным планом из всех, которые когда-либо слышал каждый из присутствующих. Они глядели на Увилла огромными глазами, не в силах вымолвить ни звука. Каждое сказанное королём слово было похоже на бред сумасшедшего или глупый розыгрыш, но, произнесённые Увиллом, они обретали магическую силу. И вот уже невозможное начинало казаться вполне осуществимым, а безумное — не лишённым смысла.

— Поэтому я, не колеблясь, оставлю Колион, вотчину моих предков, потому что верю, что однажды вернусь сюда победителем. Но для того, чтобы получилось всё, о чём я мечтаю, мне нужны будут соратники. Умные, сильные, смелые, а главное — готовые так же, как и я, на время отречься от своих земель, своих замков. Люди, которые станут примером для других.

Около трёх десятков голосов слились в единый звук, и те, кто замешкался на мгновение, даже слегка покраснели так, словно боялись, что их обвинят в трусости и нерешительности. Все присутствующие здесь, не раздумывая ни секунды, высказали желание следовать за своим властелином.

— Благодарю вас, друзья мои, — Увиллу почти не пришлось разыгрывать, что он был тронут этим единым порывом. — Для меня это очень много значит! Если вы так вдохновлены тем прекрасным будущим, ради которого мы боремся, значит, вдохновятся и другие! Если всё пойдёт так, как я мечтаю, то вскоре у нас будет целое войско таких же благородных и целеустремлённых людей как вы!

— Но что мы будем делать дальше? — резонно поинтересовался один из вассалов.

— Вернувшись в домен Колиона, каждый из вас отправится в свой замок и вывезет оттуда всё оружие, какое только у вас имеется. Также нужно будет взять лошадей. После мы соберёмся в Колионе и уже оттуда отправимся куда-нибудь на северо-восток домена, где и разобьём лагерь. Там полным-полно чащоб, в которых нас не отыскать всем силам Союза.

— Но чем мы станем питаться? — обеспокоенно спросил кто-то.

— На этот счёт не беспокойтесь. Наши добрые подданные снабдят нас всем необходимым! Для них мы будем героями, пострадавшими ради их низких оброков. Поверьте, они сделают всё, лишь бы помочь нам! Простонародье станет нашим верным союзником.

— Клянусь честью, это станет ловким трюком! — хлопнув себя по коленке, хохотнул Гардон. — Предвкушаю, какой видок будет у всех этих индюков, когда мы вдруг исчезнем!

— Надеюсь, они будут неприятно удивлены, — улыбнулся Увилл. — Что ж, будем считать, что я исполнил свою часть обязательств по отношению к Столу. Вы все оповещены, остальных вассалов оповестим позже. У нас есть фора, господа — покуда мы не соберём всех дворян домена, я буду формально оставаться лордом. А это значит, что будет время на подготовку. Хотя близится зима, и, боюсь, её нам предстоит провести не в самых комфортных условиях.

— Ничего страшного, — беспечно отмахнулся Гардон. — Когда потомки станут слагать саги об этом, у них не должно сложиться мнения, что победа далась нам слишком легко!

— Я рад, что вы не унываете! — словно в порыве чувств Увилл встал и принялся пожимать руки своим вассалам, что, разумеется, весьма их тронуло. — В компании таких храбрецов я нисколько не сомневаюсь в успехе! А теперь оставьте меня, я хочу поговорить с сестрой. Будьте готовы к отъезду. Мы здесь не задержимся.

Раскланявшись, присутствующие в комнате мужчины вышли, оставив Увилла наедине с единственной женщиной.

— Мне нужно будет отправиться с тобой на север? — с плохо скрытой печалью спросила Камилла.

— Надеюсь, что до этого не дойдёт, сестрица. Ты ведь — тоже наследница домена Колиона. Если лорды не заартачатся, то у нас будет неплохой шанс сделать тебя леди домена. Но, говоря по правде, было бы лучше, если бы они не согласились на подобное и настояли на кандидатуре этого щенка Борга. Для моих планов это было бы предпочтительней.

— Но тогда как быть мне? Борг ни за что не согласится, чтобы я жила в Колионе!

— Вот поэтому я и хотел бы, чтобы ты осталась в Танне, Камилла.

— Что? — девушка побледнела и задрожала от одной только мысли, что ей придётся остаться здесь, где она каждый день будет видеть осуждающий взгляд лорда Давина.

— Если для тебя это будет слишком уж невыносимо — что ж, ты сможешь уехать, сестрица. Но посуди сама — находясь здесь, ты свяжешь Давина по рукам и ногам. Может статься, он простит нам наше невольное убийство, поняв, что оно было сделано для всеобщего блага. Также я не теряю надежды однажды жениться на Солейн. Если кто-то и может повлиять в этом вопросе на Давина, то это ты. А вдруг ты сумеешь убедить его присоединиться ко мне? Лишь тебе под силу подобное чудо, Камилла!

— Я не смогу показаться ему на глаза, Увилл… — пролепетала девушка, и на глаза её вновь навернулись слёзы.

— На первых порах не будет ничего страшного, если ты всю вину будешь валить на меня, сестра. Старый пень охотно поверит в это, — усмехнулся Увилл. — Ты можешь сказать ему, что я дурно обращался с тобой всё это время, что я силой принудил тебя к тому, чтобы дать яд Даффу. Ты можешь говорить всё, что угодно. Для начала будет довольно уже того, что ты войдёшь к нему в доверие и останешься в его доме. А тогда уж со временем мы сумеем переубедить его.

— Мне кажется, я не смогу…

— Это не так, Камилла. Ты — истинный потомок Тионитов! Ты крепка, словно сталь клинка, и так же пряма и благородна! И нет в этом мире ничего, что было бы тебе не по силам! Пойми, сестрица, каждый из нас должен выполнить свою часть дела, и тогда результат будет поистине прекрасен!

— Я… сделаю это, Увилл… — задыхаясь от сдерживаемых рыданий, выдохнула Камилла. — Я верю тебе, мой брат… и мой король!..

— Благодарю, сестра, — Увилл взял её за руку и легонько поцеловал кончики пальцев. — Каждый из нас должен принести свою жертву, а иначе, как сказал Гардон, потомки сочтут, что мы не достойны легенд!

Камилла сделала слабую попытку улыбнуться этой незамысловатой шутке, которая, впрочем, в известном смысле звучала довольно мрачно.

— Так вы уедете немедленно? — грустно спросила она, уже ощущая себя покинутой.

— Нет, мы отправимся через несколько часов, — направляясь к двери, ответил Увилл. — У меня есть здесь ещё одно дело.

***

За двадцать лет Увилл выучил замок Олтендейлов до последней скрипучей половицы. Ещё будучи ребёнком, он облазил его сверху донизу, так что и сейчас мог ходить по нему с закрытыми глазами. Но главное — он знал, как можно пробраться незамеченным в любое нужное ему место. Например, в комнату Солли.

Конечно, сейчас, в разгар дня, оставаться незамеченным было сложнее, но Увиллу это, кажется, удалось. Не прошло и нескольких минут, как он оказался у дверей Солейн. Здесь ностальгические воспоминания захлестнули его с новой силой. Прошло уже два года, как он не видел возлюбленную. Нельзя сказать, что все эти годы он отчаянно страдал и терзался любовными муками. Скорее наоборот — до последнего времени он нечасто вспоминал Солли, гораздо более занятый другими делами.

Однако же Солейн неизбывно жила где-то в дальнем уголке его души. В редкие минуты откровенности с самим собой Увилл вообще сомневался — любил ли он наречённую по-настоящему. Говорят, что истинная любовь лишь распаляется на расстоянии. У него всё было не так. Через какое-то время после отъезда из Танна Увилл понял, что непозволительно редко думает о покинутой невесте. Поначалу он списывал это на все те треволнения, что перепали на его долю, но со временем жизнь его стала спокойней и освободила больше времени для прочих мыслей. Но и тогда Солейн нечасто всплывала в его сознании.

Сейчас, после летних событий, чувства вроде бы вернулись, но, положа руку на сердце, Увилл сомневался — а те ли это чувства? Иногда ему казалось, что Солейн — лишь очередная цель, которой он должен достичь во что бы то ни стало, лишь ещё одна ступень, ведущая к величию.

Однако, как бы то ни было, сейчас его сердце трепетало так, что, казалось, вот-вот готово было выскочить из груди. Глядя на эту дверь, за которой он провёл столько счастливых часов, Увилл словно бы на время вновь вернулся на пять лет назад, когда сердце его ещё не было столь очерствлено жаждой мести. И всё же долго торчать тут не следовало — кто-то из слуг мог заметить незваного гостя. Поэтому Увилл тихонько постучал тем условным стуком, о котором они с Солли условились ещё в детстве.

Ему показалось, что он услышал лёгкий вскрик изумления через массивную дверь, однако же прошло некоторое время, а она так и оставалась закрытой. Возможно, возглас Солейн был лишь игрой его воображения, и она просто не услышала лёгкого стука? С некоторой досадой Увилл постучал чуть громче.

Дверь не открывалась. Однако Солли должна была быть в комнате — в это время дня, да ещё и при таком стечении гостей она вряд ли сейчас бывала где-либо ещё! Неужели она не откроет?

Опасаясь, что его могут увидеть, Увилл прислонился к двери спиной, частично скрывшись в неглубокой нише. На всякий случай он надавил на дверь, но та была заперта. Неужели ему придётся уйти, так и не достигнув своей цели?

Продолжая вжиматься в доски, он вновь постучал — уже обычным, а не условным стуком. И на этот раз явно услыхал движение по ту сторону двери. Солейн была в своей комнате! Более того, она, похоже, стояла прямо у двери.

— Солли, прошу, открой! — тихонько произнёс Увилл, и в голосе его слышалась мольба и едва ли не отчаяние. — Пожалуйста…

И девичье сердце не выдержало. Лязгнул отодвигаемый засов, и Увилл едва успел отпрянуть от двери, прежде чем она отворилась. На пороге стояла хрупкая женская фигурка, при виде которой сердце молодого человека забилось с невероятной силой.

— Солли!.. — выдохнул он, чувствуя, что уснувшая было любовь вспыхнула с новой силой.

— Что тебе нужно, Увилл? — лицо девушки было одновременно скорбным и строгим, а в глазах тускло светилась боль, набухая слезами под нижними веками.

— Увидеть тебя, любимая! И поговорить.

— О чём нам говорить?

— О, мне многое нужно сказать тебе, Солли! Только, во имя всех богов, впусти меня! В любой момент может пройти кто-то из дворни, и тогда всё пропало…

Несколько секунд Солейн неподвижно стояла, словно не могла решить, как поступить дальше, но затем, поморщившись будто от внезапной боли, всё же сделала шаг назад, впуская бывшего жениха.

— Благодарю тебя, любимая! — горячо воскликнул Увилл, быстро вбегая внутрь и закрывая за собой дверь. Лишь теперь он мог выдохнуть с облегчением.

— Не называй меня так, Увилл! — гневно ответила Солейн, отступая, поскольку молодой человек сделал было движение, чтобы обнять её.

— Почему же, Солли? — Увилла словно не смутил этот холодныйприём. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше жизни!

— Больше жизни? — презрительно качнула головой девушка. — В мире есть тысячи вещей, которые ты любишь больше меня, Увилл! Потому что иначе ты не бросил бы меня ради своей бессмысленной мести!

— Не такая уж она и бессмысленная, ведь я теперь — лорд домена!

Как мы видим, Увилл скромно не упомянул, что по факту он уже не является лордом.

— Поздравляю тебя! — язвительно поклонилась Солейн. — Это, несомненно, стоило того, чтобы бросить меня и предать моего отца!

— Я не бросал тебя! — вскипел Увилл, чья натура довольно быстро взяла верх над романтическими чувствами. — Если ты забыла, то это именно твой отец расторг помолвку! Я ждал этой свадьбы как чуда, Солейн! Что же касается предательства… Скажи, как назвать отца, который отказывается помочь сыну? Отца, который вместо этого угрожает лишить наследства? Если это не предательство, то я уж тогда и не знаю! А я не предавал твоего отца!

— Ты ударил его в спину, Увилл! — покраснев от злости, крикнула Солейн. — Ты напал на домен, который взрастил и вскормил тебя! Ты атаковал человека, который двадцать лет был тебе добрым отцом!

Да, Солли, несомненно, отличалась характером от Камиллы. Появление Увилла, казалось, заставило её растеряться, но сейчас она вновь была готова показать свои зубки. И сколь выводила из себя, сколь бесила молодого короля овечья кротость родной сестры, столь же восхищала, хотя и несколько пугала кунья ярость сестры сводной.

— Это никак не связано с твоим отцом, Солли! — Увилл лгал, не моргнув глазом. — Я напал на домен Танна лишь потому, что об этом просили меня люди, желавшие вернуться в подданство Колиона! Будь это любой другой домен, и владей им любой другой лорд, я поступил бы точно так же!

— Да, но это был не любой домен, и не любой лорд! Это был домен твоего названного отца! И ты поступил так, как поступил!

— Мы не с того начали, Солли, — сбавил тон Увилл, испугавшись неистового напора девушки. — Я пришёл не для того, чтобы спорить о политике!

— Тогда зачем ты пришёл?

— Ты знаешь… — Увилл вновь попытался поймать нежно-романтический тон, но это было сложновато, так как голос всё норовил вновь сорваться на высокие истерические ноты.

— О, как выяснилось, я совсем тебя не знаю, Увилл, — горько возразила Солейн.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, Солли! — с жаром заговорил Увилл. — Пока твой отец против нашей свадьбы, но однажды он сменит гнев на милость, я в этом уверен! Мне придётся исчезнуть на какое-то время, но, обещаю, ты ещё услышишь обо мне! И знай, что всё, что я делаю, я делаю для тебя!

— О, быть может однажды отец и сменит гнев на милость, Увилл. Но я — никогда! Всё, что ты делаешь в жизни, ты делаешь только ради себя самого, и я никогда не поверю в обратное! Уходи, Увилл! Уходи навсегда! Я не хочу больше никогда ни видеть тебя, ни слышать о тебе!

Уязвлённая гордость не позволила Увиллу сказать больше ни слова. Если бы он попытался хоть звуком вымолить себе прощение, его болезненное самолюбие просто взорвалось бы. А потому, смертельно побледнев, он молча вышел, яростно грохнув дверью.

Глава 24. Перемены

Обуреваемый досадой и гневом, Увилл покинул замок Олтендейлов уже через час после неудачного разговора с Солейн. Хозяин замка не вышел проводить своего гостя, и это было к лучшему — Увилл опасался наговорить лишнего сейчас, когда он так взвинчен и уязвим. И, тем не менее, ему удалось сохранить самообладание ровно настолько, чтобы его выезд получился не менее торжественным, чем въезд.

Камилла осталась в замке Давина. Увилл ещё раз встретился с ней перед отъездом. Девушка была на грани обморока — она ещё не разговаривала с Давином и пока даже не могла представить, как это сделать. Она боялась, что просто лишится чувств, едва лишь покажется перед лицом хозяина. Увилл как смог успокоил её и распрощался с сестрой чуть менее холодно, чем ему бы хотелось. Впрочем, он нисколько не сомневался, что Давин примет Камиллу — её жалкий вид вызывал сочувствие даже у довольно чёрствого Увилла, что уж говорить о старом сентиментальном лорде!

Сейчас мысли Увилла больше заполняли планы предстоящей кампании. То, что он замыслил, казалось неосуществимым и едва ли не абсурдным. Но в этом и был весь Увилл — абсурдное переставало быть для него таковым, когда он верил. Низвергнутого короля не оставляло ощущение, что он предназначен богами для чего-то большего, чем простая роль лорда домена. То, что он собирался сделать, не делал никто со времён короля Вейредина, и с точки зрения большинства это вполне можно было бы назвать «немыслимым», «невозможным» или даже «абсурдным». Но не для него.

Впрочем, даже для такого самоуверенного человека как Увилл предстоящее выглядело несколько пугающим. Он привык к походным условиям во время военных кампаний или долгих охот, когда они с Давином, бывало, на несколько дней уезжали из замка на болота или к западу, в густые дебри. Увилл тогда, помнится, всё просил отца углубиться ещё дальше в болота. Ему ужасно хотелось увидеть гоблинов, которые, как говаривали трапперы, обитали вблизи озера Симмер, дальше на север. Однако же Давин категорически отказывался углубляться в Симмерские болота, которые были опасны не столько живностью, их населявшей, сколько своими коварными топями.

Так вот, Увилл, бывало, месяцами ночевал в походных палатках, а то и вовсе под открытым небом. Но теперь всё было чуть по-другому. Ему предстояло жить в наспех построенном где-то посреди леса лагере неопределённый срок, да ещё и каким-то образом кормить великое, как ему хотелось надеяться, войско. Пойдёт ли всё именно так, как он надеялся? Достигнет ли он своей цели или же сделается посмешищем для всей Паэтты на долгие годы? Этого Увилл знать пока ещё не мог. Сейчас он, оставив свою помпезную карету, гнал коня по направлению к Колиону, пытаясь развеять свою грусть и разочарование от встречи с Солейн быстрой скачкой.

***

— Милорд, госпожа Камилла Тионит просит об аудиенции, — сделав книксен, тихонько проговорила молоденькая служанка.

Несмотря на тихость её голоса, Давин вздрогнул. Он сидел у камина, как обычно, замерзая, хотя было ещё совсем не холодно, и, не мигая, глядел на огонь. Ему на время удалось погрузиться в блаженное бездумье, позабыть и об Увилле, и о Камилле, и о Столе. Иногда ему мечталось, чтобы он мог вот так вот замереть, подобно каменной статуе, и провести остаток жизни в этой тупой неподвижности.

Проклятая старость давала о себе знать всё чаще. Вечерами он иной раз долго не мог уснуть, ворочаясь в постели из-за ноющей боли в суставах и пояснице. То и дело горькой изжогой напоминал о себе желудок, а иной раз Давин и вовсе кривился от резких, словно проникающее жало клинка, приступов боли. Да и сердце временами билось в груди, словно неуклюжая чугунная гиря, подвешенная на заржавленной цепи.

Было время, когда Давин считал себя счастливым человеком. У него был сын — опора и наследник, красавица-дочь, почтение вассалов и уважение лордов. Казалось, Белый Арионн отмерил ему благ полной горстью, не скупясь, с поистине божественной щедростью. Даже смерти Кары и Лауры не выглядели в его глазах наказанием богов. Люди умирают всегда, уж что-что, а это-то — дело привычное.

После размолвки с Увиллом всё пошло наперекосяк. И, разумеется, главным ударом стало убийство Даффа. Именно с тех пор здоровье Давина так подкосилось. Именно с тех пор он считал себя проклятым богами. И, разумеется, последние события усугубили ситуацию. Приезд Камиллы в качестве посланницы «короля Увилла», вероломное нападение самого самозванца, а также давешнее заседание — всё это, несомненно, отняло у Давина несколько лет жизни.

Давин, конечно же, знал, что делегация Колиона уже покинула его замок — об этом ему доложили загодя, чтобы он при желании мог проводить гостей, как это положено по традиции и по законам гостеприимства. Именно поэтому доклад служанки настолько шокировал старого лорда, ведь он полагал, что Камилла теперь находится на пути домой.

— Что ты сказала? — не доверяя своему слуху, а может быть и рассудку, переспросил Давин, пытаясь привести мысли в порядок после длительной медитации. — Камилла Тионит? Верно ли я услышал?

— Всё верно, милорд, — поклонилась девушка. — Она не уехала вместе с людьми из Колиона, и теперь просит аудиенции.

— Где же она? — чуть желтоватые щёки Давина покраснели, а сам он спешно вскочил на ноги, отбрасывая на пол плед, которым был укутан.

— Ожидает вашего решения в отведённых ей покоях.

— Немедленно веди её сюда! — Давин и сам не понимал причину охватившего его волнения, но едва мог с ним совладать. Ещё недавно ему было холодно даже под пледом у огня, а теперь на лбу внезапно выступила испарина.

Служанка, поклонившись, выпорхнула за дверь. Давин растерянно огляделся по сторонам. Кряхтя, наклонился, чтобы поднять сброшенный плед. Затем придвинул к камину второе кресло, и лишь тогда вновь сел, пытаясь успокоить бьющееся сердце.

Он услыхал шаги за дверью, сколь бы легки они ни были, а затем всё та же служанка приотворила дверь, впуская Камиллу.

— Миледи! — Давин, не усидев, вскочил на ноги и едва ли не бросился навстречу. — Что случилось? Почему вы не уехали с вашим братом?

— Мой лорд, простите, что вновь посмела показаться вам на глаза… — Камилла даже в полумраке, обагрённом пламенем камина, выглядела белее самой смерти. — В вашей воле сейчас же велеть вышвырнуть меня за двери своего дома, и это будет меньшим из того, чего я заслуживаю, но если всё же у вас достанет жалости, чтобы выслушать меня…

Голос девушки всё слабел и дрожал. Огромные слёзы, не переставая, текли по мертвенно-бледным щекам, с явственным звуком падая на пол. Давину показалась, что и она сама сейчас упадёт, поэтому он в два прыжка оказался подле неё и, быть может, несколько вольно подхватил под талию.

— Прошу, миледи, присядьте сюда, — видя, что Камилла, кажется, не собирается падать, он поспешил убрать руку, но продолжал поддерживать её под локоть, подводя к креслу. — Может быть, вы хотите вина? Вы так бледны…

— Нет, благодарю вас, мой лорд, — Камилла без сил упала в кресло. — Вы и так слишком добры ко мне…

— Перестаньте, Камилла! — возразил Давин, подавая девушке бокал, куда мгновением позже плеснул немного красного вина.

— Ах, мой лорд… — рука девушки дрожала так, что она едва не расплескала вино, хотя того было налито едва ли на треть. — Я молила Арионна, чтобы он не позволил мне ещё раз предстать пред вами и напомнить о моём преступлении и моём… позоре… Но боги, видимо, любят насмехаться надо мной…

— Но почему всё-таки вы остались? — Давин пока постарался избежать этой неприятной темы.

— Я знаю, что Увилла изгнали из Колиона, мой лорд, — заговорила Камилла, собравшись с духом. — Он сам сказал мне об этом и велел следовать за ним в изгнание.

— А куда же он отправляется? — живо поинтересовался Давин.

— Это мне неведомо, мой лорд, — потупившись, чтобы скрыть смущение, ответила Камилла. — Он не открыл мне этого. Увилл не доверяет мне. Мне кажется, что он меня не любит…

И она разрыдалась. Вероятно, насколько бы сильно не была она ослеплена жаждой братской любви, а всё же где-то в глубине души подозревала о том, как на самом деле относится к ней Увилл, и в этих слезах было не только притворство. Впрочем, притворства в них не было — Камилла плакала совершенно искренне от стыда за свой вынужденный обман.

— Увилл не любит никого кроме себя, дитя, — грустно ответил Давин. — Для него люди — лишь инструменты, которые в любой момент можно отбросить, сломать, заменить на другие… Мне это известно как никому другому, ведь я воспитывал его с раннего детства как собственного сына.

— Я устала быть инструментом, мой лорд, — проговорила Камилла, из последних душевных сил поднимая глаза на Давина. — И я покинула его.

— Жаль, что это не случилось раньше, миледи, — вздохнул Давин. — Но в этом нет вашей вины. В конце концов, он ваш брат.

— Теперь мне некуда пойти, мой лорд… Колион, кажется, теперь уж больше не мой город. Отправляться в изгнание с Увиллом я не желаю. А потому я хотела попросить вас о милости…

— Вы можете остаться в моём замке, миледи! — Давину показалось, что он словно бы помолодел на двадцать лет. — Этот дом будет вашим домом! Я буду счастлив оказать вам гостеприимство на столько времени, на сколько потребуется.

— Но я боюсь, что всякий раз, глядя на меня, вы будете невольно вспоминать о том, что я сделала… — почти прошептала Камилла, задыхаясь от переполнявшего её волнения.

— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Вы стали лишь очередной жертвой этого чудовища. Клянусь перед Арионном, что не виню вас в смерти Даффа! Оставайтесь моей желанной гостьей столько, сколько потребуется!

— Благодарю вас, мой лорд!.. — слёзы благодарности брызнули из глаз Камиллы. — Вы бесконечно добры ко мне!

— Что вы, дитя моё, — с нежностью произнёс Давин. — Вы — дочь моих друзей юности, и, разумеется, для вас я готов сделать не меньше, чем сделал в своё время для Увилла. Уверен, вы окажетесь более благодарной, чем он.

— Я буду благословлять вас до конца своих дней! — сгорая от стыда, произнесла Камилла.

— Вот что, — пытаясь скрыть смущение, засуетился Давин. — Те покои, что вам отвели, недостаточно хороши для постоянного проживания. Я тотчас распоряжусь, и вас переселят в другую комнату. Она расположена по соседству со спальней моей дочери, Солейн. Вы с ней почти ровесники. Уверен, вы скоро подружитесь!

— Я уже люблю её, как родную сестру! — заверила Камилла. — Мне так не хватало дружеского участия в моей жизни! Надеюсь, я обрету его теперь!

— Так и будет, миледи! — помогая подняться своей гостье, проговорил Давин. — Знаете, Камилла, у меня доброе предчувствие! Кажется, радость вновь возвращается в мой унылый дом!

***

Предложенная Столом процедура была довольно сложной и длительной, что, несомненно, играло на руку Увиллу. Для начала он должен был собрать Большой совет, на котором официально объявить об ультиматуме Стола. Затем его вассалы должны были принять решение, и в случае, если они решат избрать нового лорда, им нужно было определиться с кандидатурами.

Кандидатур непременно должно быть несколько — не меньше двух. Формально, новым лордом мог стать и кто-то из вассалов — прямых запретов по этому поводу, естественно, не существовало. На практике же такое случалось исключительно редко. Лорды не жаловали выскочек.

После того, как вассалы домена определятся с кандидатами, их должно представить Столу. В каком-то смысле это являлось нарушением вассального права, ведь таким образом другие лорды косвенно посягали на суверенитет домена, однако в данном конкретном случае этот пункт стал обязательным условием.

Для Увилла, как мы говорили, это было только на руку, поскольку давало ему лишние месяцы на подготовку. По всему выходило, что новый хозяин Колиона вряд ли прибудет в свою вновь обретённую вотчину до начала зимы. И это время нужно было использовать максимально плодотворно.

Увилл не питал особых иллюзий насчёт того, что Стол согласится на кандидатуру Камиллы. И дело здесь было не в том, что она не соответствовала половому цензу. Нечасто, но домены возглавляли не лорды, а леди. Даже сейчас из восемнадцати правителей доменов были две женщины — хищная, словно тигрица, Сандра Корти, достойная сестра своего брата Брада Корти, а также леди Шетира Изанна Шаллон, которая, подобно Лауре, была вдовой, но в силу немалого возраста, нелицеприятной внешности и вздорного характера в двери к ней не ломились женихи. Тем более, что и сам домен Шетира представлял собой лишь почти сплошной лесной массив, где некогда стояли великие города Кидуанской империи.

Впрочем, положение леди доменов всё равно оставалось несколько приниженным по сравнению с мужчинами. Читатель уже неоднократно бывал на заседаниях Стола, и за всё это время ни разу не услышал обращения «лорды и леди» или «дамы и господа». Во время заседаний леди нужно было быть мужчиной, иначе она сразу же теряла бы свой политический вес. Впрочем, Сандра Корти неплохо чувствовала себя за спиной брата, а леди Изанну власть интересовала лишь как средство потешить самолюбие, так что она редко подавала голос при принятии важных решений.

Однако же Камилла не походила ни на одну, ни на другую. Она была бы косулей среди волков, и её съели бы непременно. Но всё же причина того, что она была сомнительной кандидатурой на роль леди домена, была не в этом. Все понимали, что в этом случае она станет лишь ширмой для своего властолюбивого брата, а это значило, что политика Колиона не изменится. И этого нельзя было допустить.

Впрочем, как мы помним, Увилл и сам предпочёл бы, чтобы домен возглавил Борг Савалан. Утверждение Камиллы вновь создало бы для него некое подвешенное состояние, оставившее бы его внутри той самой системы, из которой он планировал выбраться. Однако же он решил не сбрасывать со счетов и сестру, полагая, что в случае благоприятного исхода придумает, как это можно использовать.

Увилл энергично принялся за работу. Для начала он поручил одному из своих вассалов, чьи владения лежали к северу от Колиона, где и без того густые леса были ещё гуще, подыскать несколько мест для лагерей. Увилл понимал, что со временем на него может открыться настоящая охота, а потому решил сразу создать несколько укромных убежищ, где его отряды могли бы уходить от погонь.

Каждый вассал из числа тех, что решили присоединиться к Увиллу (то есть, по сути, каждый вассал) отправились по своим родовым замкам, чтобы провести подготовку. Запасы стрел, оружия, доспехов, упряжи грузились на подводы и отправлялись к условленному заранее месту. Также без особых раздумий вслед за своими хозяевами отправлялись кузнецы, скорняки, оружейники. Увилл словно создавал этакий домен в домене — территорию, на которой именно он будет правителем, и которая будет неподконтрольна новому лорду Колиона.

Осень — также время для сбора оброка, и населению домена было, конечно, объявлено, что это, возможно, последний раз, когда они платят такие низкие подати. Люди Увилла старательно разогревали недовольство простонародья, и весьма преуспели в этом! Во многих деревнях горячие головы требовали идти войной на все домены разом, и все уже заранее ненавидели нового лорда, кем бы он ни был.

Усиленно распространялись слухи о том, что король Увилл не покинет простой народ, и что он станет сражаться за то, чтобы все жили благополучно. И его самого, и его людей охотно приютили бы в любой деревушке, отдав для них лучшие хаты. Увилл уже стал превращаться в полумифического персонажа сродни богу-королю Вейредину. Наверное, населению Колиона полшага оставалось до того, чтобы провозгласить его самого богом, спустившимся на землю.

Именно местные простолюдины подобрали отличные места не только для основного лагеря повстанцев, но и для ещё трёх дополнительных. Каждый лагерь был расположен так, что отыскать его без проводника было практически невозможно. Лучшие звероловы указали на эти места, к которым вели лишь потайные тропы.

Также силами местных жителей туда были переправлены припасы. Они же должны были и строить дома. Однако с этим возникли некоторые трудности.

— Дерево-то сырое, и погода сырая… — ворчливо пояснил плечистый чернявый мужик. — Срубить-то дом можно, да только начнёт сохнуть — тут-то его и покорёжит… Выдержать бы дерево-то…

— Сам ты дерево! — беззлобно огрызнулся ответственный за постройку лагеря. — Ты ж видишь — зима на носу! Где прикажешь государю зимовать-то? Под снегом, что ль, аки куропатка? Рубите пока времянки хоть! Зиму надо пережить!

Мужик задумался, почесал роскошный мясистый нос, раздвоенный на кончике.

— Погуторить надобно с мужиками, — пробасил он и отправился к кучке деревенских, что ждали результата переговоров.

Впрочем, он довольно быстро вернулся.

— Дайте нам лошадей, сколько сможете, — обратился он к интенданту.

— Это ещё зачем?

— Брёвна возить, — как ни в чём не бывало пояснил мужик. — Мы за пару дней хаты в Хохлушках разберём, а затем их надо будет сюда перетаскать. А здесь-то уж мы вмиг всё обратно соберём!

— Вы что — свои дома хотите сюда перетащить? — опешил интендант.

— Выходит, так, — залихватски ухмыльнулся чернявый.

— А сами-то как перезимуете?

— Да уж как-нибудь! — махнул рукой мужик. — Мы-то что? Мы — люди привычные! Землянки покамест выроем, или ещё какие времянки. А его величество государь наш не должон в холоде да сырости зиму зимовать!

— Тогда — за дело! — интендант хлопнул мужика по широкой груди. — Благодарю вас от имени его величества!

— Да будет! Он ведь ради нас, простых мужиков-то страдает! Надобно и нам с ним той же монетой расплачиваться!

Прошло чуть больше двух недель и посреди необъятного хвойного леса вырос небольшой лагерь, в котором без проблем могла уместиться сотня человек. Работа здесь так и кипела — всем хотелось, чтобы к приезду короля всё было уже готово. Появился и частокол, и погреба для продуктов. Рабочие изменили даже русло ручейка, протекавшего шагах в двухстах от частокола так, чтобы он теперь проходил прямо через лагерь.

Когда начались холода, и земля стала хрустеть под ногами по утрам, лагерь был уже готов принять своего властелина.

Глава 25. Притча о бедняке

Давин как мог отговаривал Камиллу принять прошение вассалов Колиона. Он понимал, что Стол всё равно не утвердит её, и не видел смысла ей участвовать в этом. Возможно, истинной причиной были его опасения, что она вдруг исчезнет. Впрочем, истинные причины редко используют в качестве аргументов, а на все прочие доводы Камилла неизменно отвечала:

— Это — вотчина моих предков, мой лорд. Как я взгляну им в глаза на Белом Пути, если даже не попытаюсь вернуть их исконные земли?

Для Давина, с его несколько болезненным отношением к чести и традициям, это был железный аргумент, и на какое-то время он отставал от девушки. Однако же выдохнуть полной грудью он смог только после заседания Стола, которое было созвано в Колионе.

Вассалы Колиона выдвинули две кандидатуры — Камиллы Тионит и Борга Савалана. По счастью, лорды, не колеблясь, выбрали второй вариант. Надо сказать, что Камилла, за которой Давин наблюдал исподтишка, не выглядела удручённой из-за подобного исхода голосования. Скорее он читал на её лице облегчение.

Напротив, лицо Борга Савалана было довольно хмурым. Похоже, он ожидал какого-то подвоха и не слишком-то спешил возвращаться в Колион. Однако по его правую руку сидел ни кто иной как Давил Савалан, лорд домена Латиона и по совместительству его дядя, и вот уж его выражение лица было явно торжествующим.

Ну и, разумеется, больше всего взгляды присутствующих приковывало к себе лицо самого Увилла. Тот выглядел спокойным и насмешливым. На его голове по-прежнему красовалась та самая корона, что так выводила из себя лордов Стола. Когда он только объявился, все вассалы Колиона как один отвесили ему глубокий почтительный поклон. Да и в дальнейшем они всячески выказывали ему свою почтительность. Должно быть, это в немалой степени усугубило дурное настроение Борга.

После оглашения решения Стола лицо Камиллы, как мы уже упоминали, скорее просветлело, лицо Борга сделалось решительным, но довольно угрюмым. Что же касается Увилла, то он ухмыльнулся язвительной и явно презрительной улыбкой, кивком головы дал понять, что всё слышал и всё прекрасно понял, после чего отвесил довольно шутовской поклон новому лорду Колиона.

— Лорд Савалан, прошу принять мой замок во владение, — проговорил он. — Надеюсь, вы дадите мне хотя бы несколько часов, чтобы сделать последние приготовления, прежде чем я стану бездомным бродягой?

И, не дожидаясь ответных слов Борга или же каких-либо реплик со стороны лордов, он, резко повернувшись на каблуках, стремительно вышел. Давин отметил, как побледнела при этом Камилла. Надо отметить, что Увилл не удостоил свою беглую сестру ни единым словом, да и взглянул на неё за всё время лишь раз или два.

— Не переживайте, Камилла, — нежно положив ладонь ей на руку, прошептал Давин. — Ему это будет только на пользу. Возможно позже, когда с него сойдёт вся эта спесь, он вернётся в Танн совсем другим человеком.

Тем временем присутствующие принялись поздравлять новоиспечённого лорда Борга, однако тот принимал поздравления с довольно кислым видом, то и дело косясь на хмурых и неприветливых вассалов. Зато его дядя так и сиял, стоя за спиной племянника, и уж он-то рассыпался в благодарностях и похвалах за двоих.

— Вы подойдёте к Боргу, миледи? — спросил Давин Камиллу, которая отрешённо глядела на дверь, за которой исчез Увилл. — Быть может, он сам предложит вам вернуться в родной замок…

Сердце Давина сжималось, когда он произносил эти слова. Он опасался, что юная девушка сейчас согласится с ним, а Боргу достанет благородства простить её и принять. Однако же Камилла, к величайшему счастью старого лорда, меланхолично покачала головой:

— Я не останусь здесь, мой лорд. Я достаточно лет прожила в этом доме в роли приживалки, так что у меня нет никакого желания это повторить. Впрочем… Если вас тяготит моё присутствие в Танне…

— Что вы, дитя моё! — воскликнул Давин чуть более пылко, чем следовало бы. — Ваше общество в радость и мне, и Солли. Живите у нас столько, сколько хотите — я лишь этого и желаю!

— Благодарю вас, мой лорд… Поверьте, моя благодарность не знает границ, — Камилла взглянула в глаза Давину, и того словно обожгло. Он зарделся, словно юная монашка-арионнитка.

— Может быть, вы захотите встретиться с Увиллом, покуда он ещё не уехал? — судорожно меняя разговор, закашлялся Давин.

— Какая разница, чего хочу я, ведь Увилл не захочет встречаться со мной, — грустно покачала головой девушка. — Оставшись у вас, я предала его и нанесла смертельную обиду. Не думаю, что он когда-нибудь простит меня.

— Так, стало быть, ничего вас тут не держит, Камилла, и мы можем отправляться домой?

— Я готова уехать, как только вы прикажете, мой лорд. Мне тягостно быть здесь.

— Тогда готовьтесь, миледи! — с нескрываемой радостью объявил Давин. — После всех необходимых формальностей мы тут же уезжаем!

Сердце старого лорда пело, и перспектива провести несколько дней в экипаже с Камиллой делала его счастливейшим из смертных.

***

— Да что же ещё удумал этот щенок? — рявкнул Давин, в раздражении бросая письмо на стол.

Бумага пришла из Латиона от лорда Давила, и это было очередное приглашение на заседание Стола. Третье за неполные полгода. В послании Давил Савалан писал вещи, в которые, сказать по правде, не особенно верилось. Якобы, едва ли не все вассалы Колиона исчезли вместе с Увиллом в неизвестном направлении.

Не прошло и трёх недель, как Давин и Камилла вернулись из Колиона, и вот лорду Олтендейлу вновь нужно было собираться в дорогу. Время для этого — хуже не придумаешь. Снег ещё не укрыл землю, так что путешествие в санях было невозможно, но заморозки случались уже едва ли не каждую ночь. Дорога была разбита от проливных дождей, прошедших недавно. В общем, путешествие обещало быть весьма неприятным. А главное, Камилла теперь должна была оставаться в замке, и влюблённый лорд был обречён провести вдали от неё не меньше двух-трёх недель.

И всё же его не отпускало какое-то неприятное предчувствие. Давин не помнил ни одного случая, чтобы вассалы покинули свои замки и свои земли ради низложенного лорда. Наверное, такого не было за всю историю существования доменов, а ведь до недавнего времени ему казалось, что всё, что могло случиться, уже случалось.

Определённо Увилл что-то задумал, и это что-то вряд ли понравится Столу. Конечно, была надежда, что подобный демарш вассалов был лишь проявлением себялюбия Увилла, его склонности к драматическим эффектам. Но всё же Давин понимал, что подобные вещи не делаются лишь из желания насолить новому лорду. Все эти люди имели весьма неплохую жизнь — деньги, земли, влияние — и сложно было поверить, что они решат оставить всё это только лишь из чувства протеста. Нет… Увилл должен был предложить им что-то взамен, что-то достаточно значимое, перекрывающее потери хотя бы в перспективе… А это значило, что от него по-прежнему стоит ожидать неприятностей.

Неудивительно, что лорды были встревожены, а более всех — племянник и дядя Саваланы. Давин не мог не отметить, что Борг повёл в этой ситуации себя довольно незрело, по сути, переложив решение проблем на своего дядю Давила. Почему он сам не созвал Стол — пока оставалось для Давина неясным. Быть может, его пугала собственная неопытность и он пока ещё не ощущал себя равным прочим лордам. А может быть он просто растерялся? Или же это Давил настоял на таком нелицеприятном для племянника шаге, будучи уверенным, что он лучше справится с ситуацией?

Давину хотелось надеяться, что он найдёт большую часть ответов на свои вопросы, прибыв в Латион. И с неприятной тревогой он ожидал будущей весны. Если Увилл действительно что-то задумал, то, вероятнее всего, он начнёт действовать именно тогда.

***

— Да уж, одно можно сказать наверняка — ни одной армии сюда не добраться…

Увилл наклонился и выставил вперёд согнутую в локте руку, чтобы защитить лицо от низковисящих ветвей каких-то крупных кустарников, сейчас уже сбросивших всю листву. Они уже больше часа двигались по дебрям. Покрытые инеем жухлые листья и опавшая хвоя похрустывали под копытами лошадей. Несмотря на то, что лес казался непроходимым, проводники всё-таки вели короля и его свиту почти незаметной тропой так, что тем практически не приходилось спешиваться. Однако Увилл понимал, что будь он тут один, то ни за что не смог бы держаться этих едва заметных ориентиров. Что ж, во всяком случае, местечко подобрали достаточно укромное!

— Но как же мы будем перебрасывать через эту чащобу отряды? — резонно спросил король, ведь они прибыли сюда не ради свежего лесного воздуха!

— Не беспокойтесь, государь, местные перевезли в лагерь десятки брёвен без особых проблем. Есть потайные дороги. Да и здесь, как видите, вполне можно провести целый отряд.

Действительно, Увилла сопровождало не меньше четырёх десятков человек — вассалы и их слуги. Все они были на лошадях, и всё же вполне успешно продвигались колонной по одному-два всадника.

— Далеко ли ещё? — Увиллу начинало казаться, что они слишком уж забрались в чащу.

— Через несколько минут будем на месте, государь.

И действительно, буквально через пару минут лес внезапно кончился. На его месте теперь было покрытое пнями пространство — огромная поляна диаметром, наверное, ярдов в четыреста. В центре этой поляны высился частокол в полтора человеческих роста, за которым курилось несколько дымков и слышался стук топоров.

— Вот и ваша резиденция, государь, — с лёгкой иронией в голосе объявил барон Балтон, которому была поручена подготовка лагеря.

— Неплохо! — оценил Увилл.

Лагерь действительно выглядел вполне добротно. Конечно, он не выдержал бы серьёзного штурма, но окрестные леса уже сами по себе служили отличной защитой от нападений. Над воротами развивалось серебристо-бирюзовое знамя Тионитов, и вид этого реющего на ветру полотнища наполнил сердце Увилла гордостью.

Рёв приветственных голосов встретил короля Увилла, въехавшего в ворота. Со всех сторон к нему направлялись люди — здесь, похоже, уже проживало не менее полусотни человек, в основном, конечно, простые мужики, что возводили лагерь. И, кстати говоря, они весьма преуспели в своём деле. Прошло уже больше месяца с тех пор, как на этом месте началось первое строительство, и сейчас лагерь выглядел уже вполне обжитым.

— Клянусь Ассом, совсем неплохо! — воскликнул Увилл, оглядываясь. — А я-то боялся, что мне придётся зимовать в землянке! Ну-ка, покажите мне мой новый замок!

— Вон тот, государь, — барон Балтон указал на бревенчатый сруб, который был чуть больше прочих.

— Такое ощущение, что он простоял тут десяток лет! — восхищённо присвистнул Увилл.

— Полсотни лет, государь! — улыбнулся Балтон. — Правда, не здесь, а в другом месте.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что вон те молодцы, что сейчас топчутся поодаль, разобрали свои хаты и перетащили сюда!

— Что вы говорите? — поразился Увилл. — А ну-ка, парни, подойдите!

Заметно оробевшие колоны, стянув шапки, приблизились к Увиллу и, не дойдя несколько шагов, рухнули на колени. Это было весьма необычно и весьма примечательно, поскольку перед обычными лордами на колени, как правило, не вставали даже крепостные. Даже лорда домена положено было приветствовать глубоким почтительным поклоном. То, что эти люди приветствовали Увилла коленопреклонённо, как бы говорило о том, сколь выше прочих они его ставят.

— Полно вам, хлопцы! — нарочито простецки воскликнул Увилл. — Подымайтесь с колен, чай не лето на дворе! Коли застудите свои колени, так кто ж нам тут строить-то будет!

— Мы, батюшка-государь, и безногими справимся, если надо будет! — подымаясь с колен, проговорил всё тот же чернявый мужик, возрастом сам годившийся Увиллу в отцы.

— Ну всё же не стоит передо мной на колени падать, — с явно ложной скромностью пожурил распрямляющихся мужиков Увилл. — Я вам не бог! А сейчас перво-наперво хочу поблагодарить вас за работу, добрые люди! Лагерь вы срубили — на загляденье!

— Да чего там, — смущаясь, пожал плечами чернявый. — Были бы руки на месте, да голова… Много ль ума надобно!..

— И всё же я люблю людей, которые служат верой и правдой, а потому хочу наградить вас, добры молодцы, — отчески улыбнулся Увилл, похлопывая старшого по плечу. — К сожалению, добра я покамест не нажил, так что расплатиться по-королевски не смогу, но всё же…

И он извлёк из-за пазухи кожаный кошель, в котором было некоторое количество серебряных монет.

— Вот вам за добрую службу! — и он буквально сунул кошель в заскорузлую ладонь чернявого. — Бери-бери, не след отказываться от того, чем король одаривает! Ну а также, мужики, назначаю вас главными придворными зодчими! — под общий хохот прибавил он, и сам заливаясь смехом.

— Благодарствуем, ваше величество, — чернявый в пояс поклонился Увиллу, и остальные, которым, похоже, очень хотелось вновь бухнуться на колени, всё же решили повторить вслед за старшим.

— Однако же мне сообщили, что вы разобрали свои жилища?

— Точно так, государь, — самодовольно ухмыльнулся чернявый.

— А что ж у вас, мужички, жёны али детки имеются? — Увилл продолжал использовать простонародный сленг, как он делал, бывало, ещё во времена своей «битвы за Духовицы».

— А как же, государь! И жёны имеются, и детками Арионн Благословенный не обделил!

— Так где же тогда ваши домочадцы сейчас живут?

— Поди землянки вырыли, — пожал плечами чернявый. — Аль в хлевах…

— То есть вы обрекли своих детей на то, чтобы жить в норах, как какие-нибудь палатийцы^[115]? — Увилл весьма натурально изобразил гнев, заставив мужиков побледнеть.

— Да они-то ведь людишки привычные, государь-батюшка… — запинаясь начал оправдываться чернявый.

— А я, стало быть, по-вашему, неженка пуще ваших жён и детей, сызмальства привыкший к хоромам? Да будет тебе известно, мил человек, что я с четырнадцати лет хожу в военные походы, где мне приходилось спать, положив голову на мешок и укрывшись плащом от дождя!

— Но государь-батюшка…

— Не перебивай! По-твоему, коль я благородных кровей, так мне для жизни нужно что-то иное, чем твоим детям? Другой хлеб, другая вода? Скажи-ка мне, неужто для тебя какой-то барин важнее собственных домочадцев? Неужто ты готов обречь их на смерть, лишь бы угодить лорду? Или так ты показываешь свою преданность мне? Но посуди сам — если ты вот так запросто предал самых дорогих и близких тебе людей, как я могу быть уверен, что следом ты не предашь и меня?

Несчастные мужики крупно дрожали, не на шутку испуганные таким поворотом. Почти все они опустили лица, кто-то, не скрываясь, плакал. Лишь чернявому здоровяку ещё хватало духу не отводить лица от короля, но и он был бледен, словно полотно.

— Я хочу построить королевство, в котором все будут жить одинаково счастливо — и баре, и колоны. Пойми, парень, покуда ты сам не зауважаешь себя, этого не сделает никто вокруг! Твою жену и твоих детей даровал тебе сам Арионн, и отрёкшись от них, ты отрёкся и от самого Белого бога!

— Но так ведь и вас, государь-батюшка, даровал нам сам Арионн-милостивец, — сипло начал оправдываться мужик. — Простите, если чем обижу, да только баб да детворы у нас полным-полно, и всё новые нарождаются, а вот король — он один такой! Ни прадед прадеда моего, ни его прадед не видали королей, а коли что случись с вами — так, поди, и внуки моих внуков не увидят!

Увилл что было сил стиснул челюсти, чтобы удержать улыбку. Глядя на своего короля, сохранили строгие мины и стоящие тут же дворяне, хотя они, похоже, давно разгадали игру Увилла.

— Когда король Вейредин шёл через Аментар, ему иногда приходилось голодать. Многие зажиточные люди видели в нём лишь одинокого бродягу и не хотели бросить ему даже краюхи хлеба. Но одному бедняку Арионн явил в видении, кто пройдёт мимо лачуги его, и когда Вейредин, шатаясь от голода, брёл по дороге в тех местах, бедняк вышел и вынес ему кусок хлеба и воды. Бог-король с благодарностью принял хлеб, съел его без остатка, но не насытился. «Не найдётся ли у тебя ещё немного хлеба, добрый человек?» — спросил он. «Не взыщи, боже, но это был последний кусок хлеба в моём жилище. Он предназначался моему сыну, который сейчас в поле, и другой пищи у меня нет…» — отвечал ему бедняк.

Все — и дворяне, и простолюдины — затаив дыхание, слушали своего короля. Увилл умел рассказывать так, что буквально завораживал слушателей. Он любил рассказывать притчи из жизни короля Вейредина в том числе потому, что они были просты для понимания и всегда производили неизгладимое впечатление.

— Когда Вейредин услыхал, что невольно съел последний кусок хлеба, предназначавшийся ребёнку, он так разгневался, что, не сдержавшись, дал бедняку пощёчину. «Ты обрёк на голод своё единственное дитя, глупец, и сделал меня невольным соучастником этого!» — вскричал он и заплакал. «Но Арионн открыл мне, кто ты, боже, и я считал своим долгом накормить тебя!». «Запомни, что прежде всех других людей ты должен любить своих родных! Ибо если их ты не любишь всем сердцем, то как можешь любить других?». И тогда заплакал также и бедняк, осознав, что совершил.

Увилл обвёл взглядом зачарованных слушателей и вновь посмотрел на чернявого мужика, из глаз которого теперь тоже текли слёзы.

— Вейредин тогда, увидев, что бедняк всё осознал, помолился Арионну, и тот сотворил чудо. Гороховая лоза внезапно появилась из земли и оплела покосившуюся лачугу бедняка. И на ней было полным-полно стручков со спелым горохом. И как только бедняк срывал стручок, на его месте тут же вырастал новый. Теперь семья этого доброго человека не знала бед и лишений. А бог-король Вейредин зашагал дальше, поскольку ему предстояло ещё сразить злого короля Аментара и спасти все народы Паэтты.

Увилл замолчал, и на некоторое время над лагерем повисла тишина. Казалось, слушавшие его люди не в силах пошевелиться, настолько они погрузились в повествование. Наконец пошевелились дворяне, первыми сбросившие с себя этот удивительный дурман. Чернявый мужик стоял, и по его щекам текли слёзы. Наконец он вздохнул так, словно до тех пор не дышал, утёр лицо грязной ладонью, и проговорил:

— Простите меня, батюшка-государь. Теперь я осознал то, что сотворил, прямо как тот бедняк.

— Вот и славно. Но поскольку я не столь великодушен, как король Вейредин, то я всё-таки накажу вас, мужички.

Простолюдины печально вздохнули, но на их лице читалась готовность принять кару от своего короля.

— Сдаётся мне, что вы просто хотели отдохнуть от своих домочадцев тут, спровадив их в лесные землянки, — Увилл хитро́ улыбнулся. — Так вот, моё наказание заключается в том, что вы приведёте сюда своих жён и детей, чтобы они перезимовали в лагере!

Первым рассмеялся Гардон, за ним подхватили другие. Этот смех не только не разрушил ту невероятную атмосферу, что создал Увилл своим повествованием, а скорее даже ещё более усилил её. И потому мужики с облегчением расхохотались вслед за барами, нисколько не стесняясь этого.

— Но, государь, тут же не хватит места! — глядя на Увилла глазами, полными обожания, вскричал чернявый.

— Не хватит места? — с деланым изумлением ответил тот. — Да только в одной этой хате можно положить три десятка воинов! Ты бы видел, приятель, как мы ночуем во время военных походов! Прижимаясь друг к дружке, чтобы согреться. Также можем спать и тут — прямо на полу! Заодно и дров сэкономим! Да и к тому же нам тут совсем не помешают стряпухи да швеи! И вам, глядишь, будет не так скучно-то зимними ночами! — и он весело подмигнул колонам.

Это внезапное завершение столь пафосного и нравоучительного рассказа о Вейредине пришлось по душе всем присутствующим, так что новый взрыв хохота сотряс притихший осенний лес. Увилл ухмылялся, довольный собой. Он знал, что эти бородатые простаки ещё не одну сотню раз будут пересказывать эту историю и друг другу, и всем встречным, а потому можно было надеяться, что однажды и она станет частью той легенды, коей он надеялся со временем овеять свою фигуру.

По крайней мере, теперь он мог быть уверен, что эти несколько простых мужиков с радостью дадут снять с себя кожу живьём ради него. Он действительно словно бы создавал новую религию, и сегодня заполучил несколько верных и истовых адептов.

— Странно, — тем временем шепнул ему подошедший Гардон, с лица которого всё ещё не сходила весёлая улыбка. — Я читал книгу о Вейредине, и не припомню такой притчи.

— Значит, мы впишем её туда позже, — усмехнулся Увилл.

Глава 26. Стратегия

Боргу Савалану невозможно было не посочувствовать. В ситуации, в которой он оказался, каждый шаг, казалось, вёл в неверном направлении. Что бы он ни сделал, он лишь усугублял кризис, возникший в домене Колиона.

Учитывая, что многие амбары были основательно подчищены, ему спешно пришлось организовать «досбор» оброка, что не могло не вызвать раздражения податных сословий. И попытки перевалить вину на Увилла, мол, это он забрал всё зерно, не подумав о вас, нисколько не помогали делу. Любая хула в адрес обожаемогокороля лишь подогревала недовольство.

Дошло до того, что в одной из деревень смерды напали на сборщиков оброка, забив до смерти одного из них. Лишь убив троих смутьянов и повесив ещё пятерых, удалось угомонить мятежников. Однако не было никакой гарантии, что подобное не повторится вновь. Селяне явно давали понять, что не признают власть нового лорда.

И это, признаться, обескураживало. Никогда прежде такого не было. Как правило, земледельцам было глубоко плевать на то, кто был лордом их домена, поскольку любая его замена ни коим образом не сказывалась на уровне жизни бедноты. Дворянство ещё могло искать какую-то выгоду, плести интриги, живо интересоваться политикой, но для простолюдинов это всё было слишком далеко. Однако не в этот раз. Низшие сословия проявляли какую-то неслыханную ранее политическую активность — они, конечно, редко отваживались на открытое неповиновение, но мелкий саботаж или хотя бы просто дерзкие речи и вызывающие взгляды вдруг стали обычным делом в домене Колиона.

Всякий раз, когда сборщики подати, усиленные небольшими отрядами, начинали слишком уж лютовать, угнетаемые ими люди с мрачной и тихой злостью сулили им кару от короля Увилла. Мол, он не позволит так измываться над его народом. Так что хотя запасы зерна постепенно и пополнялись, но ситуация в домене становилась всё более пожароопасной.

Была и другая проблема. Полностью лишённый знати Колион походил на тело, из которого вынули все кости. Естественно, новый лорд должен был каким-то образом решать эту проблему, а поскольку ничего подобного прежде не бывало, то приходилось изобретать решение прямо на ходу.

В конце концов Давил Савалан предложил своё решение. Он просто повелел своим вассалам направить в Колион по одному сыну, дабы те сделались вотчинниками тамошних земель. Это решение, говоря по правде, оказалось довольно спорным. Во-первых, многим из новых баронов Колиона не исполнилось и двадцати лет, и далеко не все они были готовы к внезапно взваленной на них ответственности. А во-вторых, это вызвало небольшой кризис в домене Латиона, где многие вассалы враз лишились своих наследников, который должны были перенять наделы после их смерти, и это вызывало множество неприятных вопросов.

В общем, Увилл мог радоваться — он внёс в привычную и устоявшуюся систему такую сумятицу, что одно лишь это уже поставило всю наработанную веками стабильность под угрозу. Домен Колиона грозил превратиться в гнездо смутьянов и источник потрясений на долгие годы. Люди, жившие тут, словно охмелели, хлебнув тех благ, что дал им король Увилл, и теперь, кажется, были готовы на большее, чем тихие жалобы по поводу слишком больших податей.

Ещё больше беспокойства внушал, конечно, сам исчезнувший король. Благо бы, Увилл исчез один, отправившись зализывать раны куда-нибудь подальше от своего позора! Так ведь нет — он прихватил с собой всех дворян, а также, как выяснилось, некоторых ремесленников, особенно — кузнецов. Кроме того, весьма красноречивым было исчезновение арсеналов как самого Колиона, так и удельных замков. Тут уж даже самый оптимистичный идиот заподозрил бы неладное!

Зима, накрывшая мрачный лесистый домен, на время притушила страсти, но не избавила лорда Борга от тревог, лишивших его покоя и сна. Он понимал, что вслед за зимой придёт весна…

***

В лагере Увилла было многолюдно. Всё ещё гремели топоры — это возводились последние постройки и доводились до ума уже отстроенные. Этот задорный шум здорово контрастировал с величавым молчанием бескрайнего леса вокруг. Увиллу нравилось тут, хоть и приходилось делить комнату с двумя десятками человек.

В лагере было вдосталь еды и воды, а уж дров и вовсе не считали, так что очаги пылали жарко, похлёбка варилась вполне вкусная и сытная, да и спалось в бревенчатых хатах, пропитанных въевшимся в дерево запахом дыма, отменно. Наконец настала настоящая зима, и всё вокруг было укрыто снегами. Лагерь превратился в изолированный уголок, почти полностью отрезанный от окружающего мира. Лишь изредка сюда приходили охотники, чтобы поделиться свежими новостями. Впрочем, Паэтта впала в зимнюю спячку, так что новостей почти не было.

С особым удовольствием Увилл узнавал о том неудобном положении, в котором оказался Борг. Кажется, он перенёс всю ненависть, что питал когда-то к Даффу, на его сына. И, к радости беглого короля, новый лорд Колиона допускал ровно те промахи, на которые Увилл и рассчитывал. Точнее, это нельзя было назвать промахами — Борг делал ровно то, что сделал бы на его месте любой, но это было именно то, что нужно.

— Население домена не примет нового лорда, — с удовлетворением разглагольствовал Увилл. — Этот недотёпа удвоил оброк. Селяне уже ропщут, а если мы проведём работу, вполне смогут взяться за оружие! Пока что всё идёт очень и очень хорошо, но это не значит, что эту зиму мы проведём праздно! Нам предстоит огромная работа, господа! Прежде всего, мы должны создать широкую сеть шпионов.

— Нет лучше шпиона, чем трактирщик, — усмехнулся Гардон.

— Я тоже так думаю, — согласился Увилл. — Нам необходимо договориться с как можно большим количеством хозяев харчевен, трактиров и постоялых дворов. Все новости Союза циркулируют через них. Не говоря уж о том, что они будут отличными посредниками между нами и жителями. Например, вербовка новых бойцов.

— Большую ли армию вы желаете создать, ваше величество? — поинтересовался Корли.

— Чем больше, тем лучше, друг мой. Рано или поздно настанет момент, когда нам предстоит выстоять против целой коалиции доменов. Для начала я предполагаю достичь численности, скажем, в три тысячи клинков.

— Три тысячи??? — потрясённо воскликнул Корли, а с ним и почти все остальные присутствующие. — Но где же мы разместим такое количество людей? И чем мы будем их кормить?

— Мы расширим лагерь, господа, — невозмутимо ответил Увилл. — То, что мы видим сейчас — это всего лишь временное убежище, чтобы переждать зиму. Мои придворные зодчие уже ведут подготовку к строительству. Вот увидите, когда-нибудь здесь будет целый город^[116]!

— И что же — мы разобьём здесь поля?

— Это военный лагерь, Гардон. Если руки наших воинов будут постоянно иметь дело с мотыгами, они не смогут достойно овладеть оружием. Нас будут кормить селяне. Уверен, они с радостью будут передавать нам часть своего урожая, пусть даже и в ущерб Боргу. Кроме того, никто не мешает нам совершать набеги на самозванцев, занявших ваши замки.

— О, это мы сделаем с превеликой радостью! — ухмыльнулся Корли.

— Так что не беспокойтесь, господа, с голоду мы не умрём. И три тысячи мечей — это лишь начало. Если мы хотим сокрушить Стол, нам нужно, по крайней мере, в десять раз больше.

— Где же мы возьмём такую силу?.. — потрясённо покачал головой Корли.

— Где угодно. Весь Союз доменов в нашем распоряжении. Мы разошлём сотни людей, которые будут вербовать в деревнях самых сильных и отважных мужиков. Да и в любом случае у нас будет преимущество над другими лордами. Ведь почти всё их ополчение — это прежде всего пахари, и уж потом — воины. Мы же создадим войско из бывших пахарей, которые будут только лишь воинами! Мы обучим наших бойцов всему, что знаем сами. Мы вооружим их лучшим оружием, какое сумеет раздобыть. Поверьте, господа, через два-три года нам не будет страшна ни одна армия Паэтты, за исключением, разве что, саррассанской!

— Мне по душе такие масштабы! — молодецки ухмыльнулся Корли, уже предвкушавший, как он возглавит армию в тридцать тысяч клинков.

— Но для того, чтобы люди пошли в наше войско, мы должны убедить их, что сражаемся за их интересы, — продолжал Увилл. — Мы должны сделаться защитниками простого народа. Мы могли бы отбивать часть собранного оброка. Что-то оставим себе, но остальное — вернём людям. Пока что мы станем действовать только в нашем домене, но потом, я надеюсь, у нас будет достаточно отрядов, чтобы расширить зону действия.

— Но оброк собирают лишь осенью, — резонно возразил Гардон. — Что же мы будем делать в остальное время?

— Бороться с несправедливостью, — несколько пафосно ответил Увилл. — Всегда есть кто-то, кого угнетают. Мы должны сделать так, чтобы простолюдины по крайней мере верили в то, что мы способны их защитить. Да, мы не поспеем везде и всюду, но главное — сохранять надежду людей. Даже если мы среагируем в одном случае из сотни — этого будет достаточно, учитывая, что весть об этом разнесёт наша сеть трактирщиков.

— Я знаю, что нужно сделать! — просияв, воскликнул Гардон. — Мы должны создать некий знак, который станет символом призыва о помощи. Знак, увидев который, наши соглядатаи поймут, что люди нуждаются в нас. Знак, который будет настолько прост, что его сможет нарисовать на стене своей хижины даже неграмотный холоп.

— И этот знак станет символом нашего движения! — Увилл был настолько восхищён идеей, что даже хлопнул себя по бедру. — Видя этот знак, сторонние люди начнут интересоваться, что он значит, и тем самым также узнают о нас! Знак, который заставит трепетать сердца наших врагов! Благодарю, друг мой! Эта идея без преувеличения гениальна!

Действительно, Увилл был абсолютно впечатлён простотой и действенностью данной идеи. Мы уже знаем, сколь он любил символизм. Мы знаем, что отчасти он лишь играл роль доброго короля Увилла, поскольку в глубине души ему было плевать на всех, кроме самого себя, и в этом Давин был прав. И, как актёру, Увиллу нужны были соответствующие декорации. Этот знак, который в сознании масс может приобрести почти мистический смысл, делал всю его затею куда более эффектной, а значит — особенно привлекательной для самого Увилла.

— Может быть, будем использовать для этого руну «У», первую руну вашего имени, государь? — предложил кто-то.

— Никаких рун! — резко возразил Увилл. — Эту руну прочтёт и поймёт один человек из тысячи! Нужно что-то настолько простое и понятное, что не вызовет никаких вопросов даже у самого безграмотного деревенского дурачка!

— Корона! — и Гардон в воздухе пальцем начертил три зубца. — Просто и понятно!

— Гардон, вы гений! — воскликнул Увилл. — Это именно то, что нужно! Корона, символ короля! Пусть знают все, что король вернулся!

Дружный восторженный рёв сотряс комнату. Это была минута восторга, когда у каждого сложилось ясное ощущение, что у них всё получится.

— Я хочу, чтобы через пару недель об этом судачили в каждом трактире, в каждой деревушке! — горячо заговорил Увилл. — И пусть говорят о том, что в какой-то деревне это уже сработало! Если у нас всё получится, вскоре все стены домов покроются коронами!

— А, может, действительно совершим набег? — предложил барон Балтон, чей родовой замок стоял не далее как в двадцати — двадцати пяти лигах отсюда, и которому, вероятно, не давала покоя мысль, что теперь там сидит какой-то латионский сосунок.

— Пока рано, — покачал головой Увилл. — Наше первое появление должно быть эффектным и эффективным, иначе мы превратимся в посмешище. Эту зиму мы потратим на то, чтобы сколотить отряд хотя бы в три-четыре сотни мечей и как следует обучить их. Вот тогда-то можно будет произвести впечатление! А пока пусть за нас повоюют трактирщики!

Увилл рассмеялся, и бароны рассмеялись вслед за ним. Действительно, людская молва могла превратить их в героев-победителей и без необходимости делать настоящие набеги.

***

Через несколько дней лагерь заметно опустел. Можно сказать, что здесь остались лишь простолюдины, занимающиеся постройкой и расширением, сам Увилл да несколько его самых преданных людей. Ещё недавно здесь находилось почти две сотни человек, теперь же осталось не больше семи десятков. Все остальные направились по дорогам во все уголки домена Колиона, а также в приграничье соседних доменов.

Для Увилла это было уже привычным делом. Мы помним, что подобным образом он действовал, ещё будучи лордом Колиона. Под видом торговцев его люди разъезжались, разнося новые легенды о короле Увилле, словно синивицу. Кроме того, они должны были договариваться с трактирщиками — хитрым и продажным народцем, привыкшим иметь дело с разного рода разбойниками. В данном случае приходилось надеяться на то, что идеи Увилла о государстве без границ, без многочисленных поборов со стороны мелких дворянчиков, а также перспектива повышения общего уровня благосостояния населения, что благотворно скажется и на кубышках самих трактирщиков, всё же заденет самые тонкие струны этих достойных господ.

Конечно же, тайну расположения лагеря нельзя было доверить первому встречному. Было оговорено, что трактирщики, коим отводилась также и роль возможных вербовщиков, будут лишь направлять волонтёров поближе к окрестностям лагеря в деревни, находящиеся от него в пяти-десяти милях. А уж там их будут «подхватывать» надёжные люди и сопровождать до места.

Задумка со знаком-короной тем временем зажила уже собственной жизнью. По чьей-то инициативе добровольцы, отправляющиеся на задание, вдруг массово решили нанести этот сакральный знак на себя, чтобы, с одной стороны, ощущать сопричастность к творящейся истории, а с другой — убеждать тех же самых трактирщиков в том, что они действительно «государевы люди».

Тут же нашлось несколько умельцев, которые при помощи иглы и сажи стали наносить небольшие короны на предплечья своих товарищей чуть пониже локтя. Не прошло и двух дней, как уже весь лагерь красовался свеженаколотыми татуировками трезубого знака. Конечно, в этом была опасность — позднее, когда знак Увилла станет широко известен, человека с такой татуировкой вполне может ожидать смерть. Однако все с какой-то залихватской радостью шли на этот риск. Это был своеобразный вызов Столу и, пожалуй, многие из этих людей действительно с радостью согласились бы на такую смерть.

Самому же Увиллу оставалось только радоваться тому, как быстро обрастает необходимыми атрибутами его культ. Теперь он действительно всё чаще задумывался о том, что было бы совсем неплохо, если бы и его, подобно Вейредину, провозгласили аватаром самого Арионна.

Постепенно все эти «вестники слова» Увилла стали расходиться. Отдельно он отрядил двух верных людей в Танн.

— Вы должны найти способ связаться с миледи Камиллой, — наставлял он. — В случае, если она передаст что-то важное — пусть один из вас стрелой мчит сюда. В Танне, я думаю, мы найдём немало сочувствующих нашей идее. Попытайтесь выйти на одного из поваров — Калло. Мы были дружны с ним, когда я жил в замке. Думаю, он поможет с дальнейшим.

— Всё сделаем, государь, — поклонились лазутчики.

— И, во имя всех богов, будьте осторожны! — предупредил Увилл. — Ни краешек тени не должен пасть на имя моей сестры! Если лорд Давин хотя бы заподозрит неладное — он тут же вышвырнет её!

— Он ни о чём не заподозрит, государь.

***

Камилле очень нравился лорд Давин. Она, привыкшая всегда быть мышью, забившейся в пыльный угол, впервые в жизни ощутила, что такое любовь и уважение. Да, её любила мама, когда она ещё была жива, но всё же даже она куда больше внимания уделяла младшим детям, пусть даже лишь из-за предвзятого отношения Даффа к падчерице. Да, на неё заглядывались конюшата и поварята, и в их глазах она часто читала потаённую похоть, но её это внимание скорее огорчало, заставляло содрогаться от брезгливости. Да, она внушила себе, что Увилл её любит, пусть и по-своему, отстранённо и холодно, но всё же, положа руку на сердце, она вынужденно признавалась себе, что, скорее всего, принимает желаемое за действительное.

То, что лорд Давин её любил, было очевидно даже для самой Камиллы. Причём любил как женщину, пусть она и годилась ему в дочери. Сам престарелый лорд неловко пытался выдавать свою любовь за отцовские чувства, которые он, якобы, испытывает к дочери своих близких друзей, но даже неискушённая в подобных делах Камилла, случайно ловя иногда на себе его взгляды, понимала, что так не смотрят на любимую дочь.

И, надо сказать, ей очень нравились и эти взгляды, и само сложившееся положение. Лорд Давин, конечно, был староват, но ещё далеко не стар. Он был хорош той зрелой мужской красотой, которая скорее и не красота, а некое внешнее благородство и стать. Он был вдов и, говоря откровенно, остро нуждался в наследнике, поскольку Увилл покинул его, и теперь единственной наследницей была Солейн, а это означало, что однажды домен Танна перейдёт во владение какому-то другому семейству, перестав быть вотчиной Олтендейлов. Кроме того, лорд Давин был, пожалуй, одним из самых уважаемых членов Стола, что также не могло не греть истосковавшееся по любви сердце Камиллы.

Если бы лорд Давин предложил ей брак, она согласилась бы, не раздумывая! Пожалуй, это была бы лучшая партия из тех, на которые она могла когда-либо претендовать. Но пока что Давина обуревала нерешительность — похоже, он не мог поверить в вероятность того, что может заинтересовать молодую и красивую девушку.

Солейн же, дочь лорда Давина, не выглядела в этом деле как союзница. Да, она приняла Камиллу и проявляла к ней, казалось, самые дружеские чувства, да только сама Камилла, всю жизнь прожившая среди фальши, похоже, научилась распознавать её (правда, к сожалению, не в случае с Увиллом), а потому чувствовала, что Солли с ней не столь открыта, как того бы хотелось.

Наверное, остроты моменту добавляла ещё и та горечь, которую испытывала Солейн из-за разрыва с Увиллом. Вряд ли, конечно, она подозревала, что Камилла подослана к Давину братом, но неосознанно всё же переносила часть своей антипатии на неё. А уж на Увилла она, похоже, разозлилась крепко, и, как это часто бывает, великая любовь обернулась едва ли не великой ненавистью.

Впрочем, была тут, наверное, и вполне объяснимая ревность дочери, которой пришлось делить отцовскую любовь с другой. Не говоря уж о том, что Солейн не была в особенном восторге от возможной перспективы заполучить мачеху, годами лишь на пару лет старше неё самой.

Однако же у Солли хватало такта или жалости, чтобы создавать хотя бы видимость привязанности. Или, скорее, даже не так — она действительно дружески относилась к Камилле, и к этому отношению лишь примешивалась некая толика раздражения, а не наоборот.

Зима уже полностью вступила в свои права, и за стенами замка бушевали метели, постепенно укрывая земли Танна снегами. Камилла с тревогой задумывалась о том, где сейчас находится Увилл и что делает. Была ли у него достаточная защита от холода и пурги? В достатке ли было пропитания? По-прежнему ли были с ним Гардон, Корли и другие? Каждый вечер она возносила молитву Арионну, прося Белого бога помощи для своего брата. Но также она не забывала и о лорде Давине, моля Арионна отблагодарить благородного лорда за всё, что он для неё сделал.

В какой-то момент она вдруг поймала себя на том, что в глубине души хотела бы больше никогда не слышать об Увилле. Забыть его и жить здесь, счастливой и любимой. Быть может, однажды стать леди Олтендейл (Камилла неизменно краснела при мысли об этом), а даже если и нет… Всё равно — лучше уж так, чем жить в постоянном страхе того, что однажды ей, возможно, придётся предать лорда Давина. Камилла по-прежнему любила брата и желала ему добра, но это не мешало ей хотеть, чтобы он, по возможности, держался от неё подальше.

А потому читатель вполне может представить себе, как обмерло сердце несчастной девушки, когда к ней в одном из коридоров вдруг подошёл какой-то человек с красным, будто ошпаренным лицом, и, наскоро поклонившись, сунул в руки небольшой скомканный листок. Камилла сразу же поняла, что это означает, а потому едва нашла в себе силы добраться до своей спальни. Там она, задвинув засов, наконец развернула пергамент трясущимися руками и прочла:

«Госпожа, вам поклон от брата. Он послал нас, чтобы держать с вами связь. В случае чего обратитесь к повару по имени Калло, тому самому, что передаст вам это письмо. Через него вы сможете связаться с нами».

Это письмо пугало своей жутковатой неопределённостью. Во-первых, кто эти «мы» и сколько их прибыло в Танн? И чем это грозит лорду Давину? Ограничатся ли эти люди ролью связных, или же начнут подбивать народ на смуту? Также ужасало это размытое «в случае чего». Чего они ждут от неё? Для чего ей связываться с этими людьми?.. Камилла, не сдерживаясь, зарыдала, однако же, не забыв благоразумно бросить бумажный комочек в камин. Сердце подсказывало несчастной девушке, что о безоблачном счастье с лордом Давином можно забыть…

Глава 27. Тактика

— Вон там, — лазутчик показал на один из покосившихся домиков.

Увилл вгляделся. Да, действительно, на коричневых брёвнах виднелась корона, начерченная, похоже, куском известняка. Сердце его запело при виде этого знака, напоминающего о том, что всё больше людей видят в нём своего короля. На самом деле, это был не первый сигнал о помощи, нацарапанный на чьём-то убогом доме, и даже не первый из тех, на которые отреагировала «гвардия короля», как теперь именовали себя его люди. Но это был первый раз, когда в вылазке участвовал сам Увилл.

— Уже выяснили, в чём дело? — спросил он, прихлопывая комара на щеке.

Этой весной было необычайно тепло, и вот вся эта гнусь повылезала раньше срока. Здесь, в лесу, их сейчас было просто немерено. Вообще на Паэтте, наверное, было бы сложно найти место, где не знали бы бед от кровососущих насекомых. В том же Танне, не слишком далеко от Симмерских болот, и мошки, и комаров всегда было навалом. Но здесь, на севере… Увиллу казалось, что таких роёв насекомых он не видел раньше никогда.

— Да, государь, — на лице лазутчика, а также на его распахнутой груди сидело и лакомилось кровью сразу несколько комаров, но тот, похоже, не обращал на это ровным счётом никакого внимания. Он сам был из местных и, наверное, за все эти годы привык даже не замечать такие мелкие неприятности. — Это молодой парень, охотник. Его невесту снасильничал один из приказчиков барона.

— И этот приказчик живёт прямо в селении?

— Кабы так, то мы бы уж и сами справились, государь, — лазутчик наконец лениво смахнул с лица напившихся кровью комаров, размазав одного из них длинной красной чертой от скулы до виска. — Он в замке барона. Мы могли бы подстеречь его, конечно, но было сказано, что вы хотите совершить налёт…

— Да, всё верно, — кивнул Увилл, раздражённо отгоняя от глаз назойливо жужжащих насекомых.

Действительно, Увилл решил, что должен сам явить себя миру. Его люди уже делали несколько вылазок по мелочам. Чаще всего селяне затаивали обиду как раз на всяческих приказчиков и другую мелкую шушеру, ведь со своим помещиком они, как правило, не пересекались. Так что до сих пор почти все подобные акции возмездия свершались одинаково буднично — обидчика просто подкарауливали и убивали. Это было не совсем то, чего хотел Увилл, ведь ему важна была публичность и зрелищность.

Наиболее близка к этому была вылазка против сборщиков оброка, но здесь, признаться, в дело вмешался слепой случай (или Арионн, как утверждал сам Увилл). Небольшой отряд Увилла совершенно случайно наткнулся на воз с мешками, который конвоировало шестеро едва вооружённых людей.

В первую секунду растерялись и те, и другие. Сборщики оброка вообще не поняли, что это за вооружённый конный отряд, и, естественно, приняли их за людей своего сеньора. «Гвардия короля» же довольно быстро сориентировалась. Их было около двух десятков человек, и они тут же, обнажив мечи, ринулись на врага.

К чести сборщиков, они быстро поняли, что дело приняло для них трагический оборот, а потому, даже не пытаясь геройствовать, с криками бросились врассыпную, растворившись в лесу прежде, чем всадники достигли воза.

Поскольку дорога тут была всего одна, люди Увилла довольно быстро отыскали селение, из которого вывезли это зерно. Перепуганные селяне было решили, что это вернулись по их душу прислужники барона, поскольку, говоря откровенно, с припасами своими они расставались отнюдь не добровольно. А потому все — и стар, и млад, попрятались кто где.

— Приветствуем вас, добрые люди! — зычно крикнул предводитель отряда, остановив коня посреди деревни. — Позвольте передать вам поклон от его величества короля Увилла!

Некоторое время висела тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей. Затем скрипнули двери и ставни, на улице появились люди.

— Вы — люди нашего короля? — спросил седовласый мужчина.

— Да, отец. И вы видите, что он не оставил вас, даже будучи в изгнании! Он велел нам исходить весь домен, и повсюду отыскивать несправедливость — где простого мужика обижают эти новые бароны.

— Да тут, государи мои, повсюду мужика обижают, — вздохнул старик. — Изверги эти под зиму зерна у нас взяли сверх того оброка, что король предписал, а теперь вот сызнова вернулись. А нам уж осталось только что мякиной детей кормить!

— Ничего, отец, потерпи ещё немного! Его величество скоро поизведёт всех этих кровопийц, и тогда простому мужику раздолье будет на земле!

— Уж поскорей бы, касатики, а то мо́чи нет больше всё это терпеть!

— А вы знаете, добрые люди, про Знак короля?

— Что за знак такой?

— Ежели станут вас обижать — нарисуйте где-нибудь на видном месте такой вот знак, — и предводитель, закатав рукав, показал селянам татуировку. — Это — Знак короля! Когда этот Знак увидит кто-то из его людей, то даст ему знать. И тогда он поможет!

— Знак короля!.. — простолюдины глядели на незамысловатую татуировку с истинным благоговением.

— Да, Знак короля! — торжественно подтвердил предводитель. — Ежели увидите человека с таким знаком, знайте, что он — верный слуга его величества! И любой такой человек поможет вам, как помогли сегодня мы. Вот, поглядите. Мы возвращаем ваше зерно! Эти болваны, скорее всего, решат, что на них напали какие-то грабители, но всё же припрячьте это покамест подальше. Кто знает — вдруг они вернутся.

— Припрячем, сударь, припрячем! — закланялся старик, а за ним и все прочие. — Пусть лучше мыши пожрут это зерно, а барону не отдадим!

— Припрячьте лучше так, чтоб и мышам ничего не досталось! — усмехнулся предводитель. — Однако, добрые люди, мы вынуждены попросить у вас в награду несколько мешков. Сами понимаете — мы не сеем и не пашем.

— Бери хоть всё, благодетель! — замахал руками старик. — Забирай! Нам для его величества ничего не жалко! Мы-то как-нибудь перебьёмся — лес большой, авось отыщем чего поесть! Лишь бы государь-батюшка здравствовал и благоденствовал!

— Нет, отец, — предводитель кивнул своим людям на воз, и те, спрыгнув, взялись перетаскивать несколько мешков, укладывая их поперёк своих лошадей. — Его величество король строго-настрого завещал оставлять бо́льшую часть зерна его владельцам. Мы возьмём лишь столько, сколько необходимо.

— Да благословит вас Арионн Милосердный!.. — прослезился старик. — Да благословит он его величество короля Увилла!

— Так и будет, отец!

Воины уже погрузили мешки и ловко приторочили их к своим сёдлам, так что делать в деревне больше было нечего.

— Ну, бывайте здоровы, добрые люди! — предводитель соскочил с седла и отвесил селянам поклон. Видимо, он абсолютно всерьёз воспринимал учение своего короля. — Мы отправляемся дальше. В мире ещё так много несправедливости.

— Пусть хранят вас боги, — склонились в земном поклоне люди.

— Скажи, сынок, — внезапно произнёс старик. — Так когда же всё-таки король-то возвратится?

— Король уже вернулся, отец! — восторженно-торжественно провозгласил предводитель. — Он уже здесь. Не сомневайся в этом сам, и расскажи всем, кому сможешь, что король вернулся. И он больше нас не покинет!

На этой патетической ноте предводитель дал шпоры коню, и весь отряд, поднимая клубы пыли, умчался прочь.

Но это случилось ещё несколько недель назад, и вот теперь Увилл сам, во главе отряда в двести человек направился на вылазку. За зиму численность жителей лагеря пополнилась — больше сотни человек пришли, чтобы сражаться за своего короля. В подавляющем большинстве это были колоны, но также было и несколько крепостных. Главное, что всё это были, в большинстве своём, молодые крепкие парни, которые при должном старании могли стать отличными воинами.

Всю зиму те, кто находился в лагере, усердно тренировались. У Увилла хватало и мечей, и копий, и луков — вассалы вывезли из своих арсеналов всё, что только смогли. Кроме того, в лагере были и кузнецы, которые могли перековывать старое, негодное оружие в новое. Так что к весне каждый воин «гвардии короля» был уже как минимум сносным бойцом. Во всяком случае, они давно уже переплюнули простых колонов-ополченцев, из коих и составлялась значительная часть войска, и недалеко ушли от не столь многочисленных профессиональных вояк вроде замковой стражи. С таким отрядом уже вполне можно было с успехом участвовать в местных конфликтах.

Увилл понимал, что в его руках сосредоточена достаточно большая сила, но также понимал и то, что вскоре и Борг, и его вассалы перейдут на полувоенное положение, и тогда уже атака двух сотен всадников не сможет достигнуть большого эффекта. Но ему нужно было во что бы то ни стало атаковать замок — это значительно подняло бы боевой дух его людей, а также стало бы ещё одной отличной историей, которой, быть может, однажды суждено превратиться в легенду. И вот такой случай представился.

— Я отправлюсь в деревню, — сообщил Увилл. — Гардон, Каллон, Джейли, вы отправитесь со мной. Остальным — ожидать здесь. Ни к чему пугать селян.

Пришпорив коня, Увилл в сопровождении трёх своих вассалов направился к деревушке. Вскоре он оказался у той самой лачуги, на которой белела грубо нацарапанная корона. Спешившись, он постучал в прикрытый ставень.

— Чем могу помочь? — на покосившееся крыльцо вышел молодой парень с хмурым, неприветливым лицом. Было видно, что он хотел сказать что-то порезче, но, завидев четверых вооружённых дворян, сдержался.

— Ты нарисовал этот Знак короля? — кивнул на стену Увилл.

— А что?.. — осторожно спросил парень, опасаясь, должно быть, что это — люди барона.

— Мы явились, чтобы помочь.

— Вы — люди короля? — меняясь в лице, воскликнул парень.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Увилл, кивая вассалу по имени Джейли, чтобы тот закатал рукав, поскольку у самого короля королевского знака не было.

— Так вы накажете эту крысу Деройля? — глаза парня загорелись мстительным огнём.

— О, не беспокойся, — нехорошо ухмыльнулся Увилл. — Мы накажем его так, что он навек потеряет интерес к молоденьким девушкам!

— Но он в замке барона…

— Это не твоя забота, парень. Со мной тут две сотни добрых воинов, что для нас какой-то замок?

— О, благодарю вас, милорд! — воскликнул парень, падая на колени. — Я даже не знаю, чем смогу оплатить вам…

— Нам не нужна оплата, друг, — с благородством улыбнулся Увилл. — Мы — не наёмники, чтобы сражаться за деньги. Король хочет, чтобы на его землях был порядок, поэтому мы и здесь!

— Милорд, могу я просить вас ещё об одной милости?.. — просительно протянув руку Увиллу, проговорил парень.

— Говори.

— Возьмите меня с собой! — взмолился он. — Я хочу своими глазами увидеть, как вы накажете этого хорька!

— А ты ездишь верхом, приятель? — улыбнулся Увилл.

— Я никогда не сидел на лошади, милорд, но я бегаю не хуже оленя! Позвольте мне держаться за ваше стремя — и я не отстану!

— Так тому и быть, — кивнул Увилл просиявшему юноше. — Как тебя звать?

— Ямер, милорд.

— Хорошо, Ямер, мы сейчас отправляемся.

Тем временем на улице появились и другие люди, с опаской глядя на четверых дворян. Увилл, оглянувшись, решил воспользоваться этим лишний раз.

— Мы явились сюда от имени короля Увилла! — объявил он. — Этот человек, Ямер, начертил Знак короля, потому что ему нужна была помощь. И мы явились! Знайте, король не оставляет своих подданных в беде! Рано или поздно он поможет!

— Благослови Арионн короля Увилла! — восторженно вскричал Ямер, оглядывая своих земляков. Некоторые из них повторили здравницу за ним, но как-то робко, словно опасаясь подвоха.

— Ну что, Ямер, поглядим теперь, как быстро ты бегаешь! — усмехнулся Увилл, понукая коня.

***

— Вон там, государь, — барон Балтон указал на небольшой взгорок, поросший кустарником.

Надо сказать, что бедняга Ямер, который, действительно, почти даже и не запыхался, пробежав добрых четыре мили, пребывал сейчас в состоянии, близком к шоковому. По тому, как окружающие обращались к Увиллу, он уже понял, что бежал, держась за стремя самого короля! Но, к чести его нужно отметить, что он не принялся раболепствовать, целовать сапоги государя или какими-то другими способами ронять чувство собственного достоинства.

Родовой замок барона Балтона располагался менее чем в полумиле западнее от этого места. Вокруг него, естественно, лес был расчищен, но здесь были всё те же глухие дебри. Сам Балтон совершенно не случайно провёл отряд в это место. Именно сюда выводил потайной ход, ведущий из замка.

Увилл сперва хотел провернуть ту же штуку, что и во времена «битвы за Духовицы», но вассалы почти сразу же предложили ему воспользоваться потайным ходом, и терять такую возможность действительно было весьма глупо. В этом было огромное преимущество — новые владельцы замка, возможно, даже не знали о существовании этих ходов, а даже если и знали, то вряд ли велели завалить их.

Балтон провёл отличную работу. В замке оставалось множество слуг, всё ещё преданных прошлому хозяину, и это становилось дополнительной проблемой для «баронят», как презрительно именовали вассалы Увилла тех юношей, что прибыли из Латиона и заняли их земли. Однако большинство слуг вряд ли решились бы на открытое столкновение, так что трудно было просить их, например, обезвредить стражу у ворот.

Другое дело — пробраться тайком в подвал и, пройдя потайным ходом, отодвинуть засов. Балтон был убеждён и заверял короля в том, что потайной ход уже должен быть открыт. Один из слуг поклялся, что сделает это.

Кивнув, Увилл знаком отправил к зарослям нескольких воинов, к которым присоединился и бывший хозяин замка. Они исчезли в зарослях, подняв в воздух полчища мошкары. Впрочем, Увилл уже и так был изжален настолько, что просто не ощущал новых укусов.

Вскоре Балтон, почёсываясь, выбрался из кустарника и торжествующе кивнул:

— Прошу, государь! Путь открыт!

Это могла быть ловушка. В тесном подземном ходе его отряд могли уничтожить множеством разных способов. Однако Увилл даже не допускал мысли, что его могут предать. Он верил в то, что все без исключения жители домена почитают его своим единственным властелином и ни за что не станут служить пришлым господам.

— Тогда вперёд, и да поможет нам Арионн! — скомандовал он.

Примерно с полтора десятка человек остались, чтобы присмотреть за лошадьми, остальные же, спешившись, ринулись к сокрытому кустарниками проходу. Деревенского парня тоже было хотели оставить здесь, но он решительно взмолился о том, чтобы король взял его с собой.

— Ладно, но только не путайся под ногами! — согласился Увилл. — Вот, держи.

Он вынул из ножен свой кинжал и протянул его Ямеру. Тот несколько нерешительно принял клинок, и непонятно, чего было больше в этой нерешительности — благоговения или же страха перед оружием, ведь до этих пор он держал в руках лишь грубый охотничий нож. Тем не менее, чуть поколебавшись, он перехватил кинжал поудобней, так что стало ясно, что в обращении с холодным оружием он не новичок.

Держась подле короля, Ямер вошёл в заросли кустарника, осторожно ступая, чтобы не напороться на сухие сломанные ветки. Наконец впереди он увидел провал. Рядом стояла поросшая дёрном крышка. Проход был сделан довольно искусно — наверняка, пройди здесь Ямер сто раз, и то не заметил бы его.

Под землёй была кромешная тьма, но тоннель был нешироким и ровным, так что можно было спокойно идти, держась за стены. Ямер слышал дыхание идущих впереди воинов — это, да приглушённые шелестящие шаги были единственными звуками здесь. И чем ближе был подвал замка, тем осторожнее передвигались люди.

В подвале их поджидал тот самый слуга, державший зажжённую лампадку. Подвал был достаточно велик, чтобы в нём без проблем поместились почти две сотни вооружённых людей. Однако выход на поверхность представлял весьма узкое место, через которое едва ли удастся протиснуться и двоим. А это значило, что значительная часть воинов долгое время будет находиться в досадном бездействии.

Увилл отправил вперёд самых лучших бойцов. Большинство из них были либо дворянами, либо дружинниками. Им необходимо было сразу же завладеть инициативой, а главное — не допустить блокировки выхода из подвала.

— Начали, — выдохнув, кивнул Увилл.

Воины стали по одному выходить из подвала. Прошло около полуминуты и за это время больше двадцати человек оказались снаружи. И вот послышались какие-то крики — одновременно удивлённые и яростные. Зазвенела сталь, но, на удивление, это длилось недолго. Неужели нападающим удалось так быстро сломить сопротивление?

Наконец настала очередь Увилла. Обнажив меч, он ринулся в проём. Ямер последовал за ним, держа кинжал наготове. Оказавшись во внутреннем дворе замка, он зажмурился от кажущегося нестерпимо ярким света. Когда его глаза наконец привыкли, он увидел, что воины Увилла рассредоточились по двору, а среди них стоят обезоруженные стражники и дворовая челядь. Кажется, бой закончился, не начавшись. Во всяком случае, Ямер не заметил тел на земле.

На самом деле, всё оказалось достаточно банально и, в некоторой степени, предсказуемо. Как только защитники замка узнали в одном из нападавших барона Балтона, своего прежнего сеньора, все они тут же побросали оружие. Впрочем, это было продиктовано ещё и здравым смыслом — похоже, у Увилла был весомый численный перевес. По крайней мере, во дворе находилось не больше двух десятков воинов замка.

— Я — король Увилл! — воздев меч, громовым голосом возвестил король. — Я рад, что вы сложили оружие, ибо не хочу причинить вам вред! Я по-прежнему считаю вас своими подданными! Где барон Саммед? Я хочу говорить с ним.

Через некоторое время в дверях показался бледный юноша лет семнадцати с волосами, прилипшими к вспотевшему лбу. Он, распахнув полные ужаса глаза, подошёл к королю. Бедняга, очевидно, решил, что Увилл тут именно по его душу.

— Что вам надобно, милорд? — было видно, что Саммед пытается справиться со своим страхом, но голос предательски дрожал.

— У вас, сударь, приказчиком служит некий…

— Деройль, — подсказал стоящий неподалёку Ямер.

— Это так… — юный барон непонимающе уставился на смерда, стоящего прямо позади короля.

— Этот человек, — Увилл кивнул на Ямера. — Обвиняет вышеозначенного господина в учинении насилия над его невестой, и готов подтвердить свои обвинения под присягой.

— Но… — Саммед окончательно растерялся, поскольку разговор вдруг пошёл в какое-то странное русло. — При чём здесь это?..

— Я явился сюда, чтобы воздать вашему приказчику по заслугам.

— Простите, милорд… — юноша дрожащей рукой вынул платок и промокнул им лицо, одновременно пытаясь собраться с мыслями. — Я не совсем понял… Вы хотите сказать, что штурмовали мой замок… по просьбе этого… человека?..

— Ваш замок, сударь? — ощерился барон Балтон. — Пожалуйста, не слишком-то привыкайте к нему. Боюсь, вскоре вам придётся вернуться в свой Латион!

— Спокойней, Балтон, — усмехнулся Увилл. — Вы же видите, молодой человек несколько обескуражен нашим внезапным появлением, а потому не вполне удачно формулирует мысли. Не будем пока цепляться к словам, друг мой. Итак, сударь, отвечая на ваш вопрос… Да, я прибыл сюда по просьбе этого достойного человека, дабы покарать преступника. Ибо я — король этих земель, и полагаю, что всякий, совершивший преступление, должен быть наказан.

— Но, милорд… Позвольте, разве здесь произошло нечто особенное, требующее вашего вмешательства? Этот человек мог подать жалобу мне, и я…

— И вы велели бы слугам вышвырнуть его вон? Или стегать плетьми? Ведь, по-вашему, здесь не произошло ничего особенного, — нехорошо прищурился Увилл. — Вот потому-то, сударь, я — король, а вы — лишь временщик, не по праву занимающий чужой дом. Однако же, я пришёл сюда не пререкаться. Извольте предоставить мне этого Дейрона…

— Деройля, государь, — вновь подсказал Ямер.

— Скоро это не будет иметь никакого значения, — жёстко усмехнулся Увилл.

— Но это будет самосуд, милорд! — воскликнул Саммед. — Я являюсь его господином, мне и судить его! Деройль прибыл сюда со мной, он никогда не был вашим подданным!

— Он находится на моей земле, сударь, — отчеканил Увилл. — И своё преступление он совершил на моей земле. И судить его буду я, ибо из нас двоих лишь я имею на то законное право! Оглянитесь, сударь. Здесь почти две сотни отменных бойцов. По-моему, это вполне весомый аргумент. Неужели вы станете упорствовать в своём неуместном возмущении? Впрочем… После, если хотите, вы можете подать жалобу на меня Боргу, а то и напрямую — Столу.

Презрение, с каким Увилл произнёс последние слова, показывало, сколь мало его заботит подобная перспектива.

— Однако сейчас я бы на вашем месте дважды подумал, прежде чем возражать, — Увилл многозначительно положил ладонь на рукоять меча, который уже успел убрать назад в ножны.

Юный барон сглотнул при виде этого красноречивого жеста.

— Приведите сюда господина Деройля, — наконец сказал он, обращаясь к паре ближайших стражников.

Те явно замялись и бросили смущённые взгляды на Балтона, заметно сконфуженные тем, что им отдаёт приказы в его присутствии какой-то безусый щенок. Тот, слегка усмехнувшись, кивнул головой. Оба стражника облегчённо выдохнули.

— А где он? — обратились они уже к Саммеду.

— А мне почём знать? — сорвался на крик барон, наблюдавший эту плачевную для него сцену. — Идите и сыщите!

Нехотя кивнув, стражники вошли в дом. Повисло неловкое молчание — более двух сотен людей, переминаясь, ожидали, когда же те двое вернутся.

— Сделайте одолжение, сударь, — чуть помолчав, заговорил Увилл. — Когда будете сообщать об этом инциденте Боргу, не забудьте упомянуть о том, с какой лёгкостью я взял ваш замок. Не забудьте упомянуть, что все его защитники мгновенно сложили оружие, лишь только узнав своего истинного господина… Кстати, я бы предостерёг вас от возможных необдуманных действий. Не стоит наказывать всех этих людей за случившееся. Поверьте, это не проявление предательства, а напротив — проявление истиннойпреданности. Вы, я полагаю — человек благородный и неглупый, и не станете наказывать за преданность.

Краска досады залила щёки юноши. Было видно, что он глубоко уязвлён тем, насколько легко его оставили все те, кто должен был ему служить. Но в данной ситуации он понимал, что единственным приемлемым вариантом станет просто проглотить эту обиду.

— Так вот, передайте Боргу, что домен по-прежнему мой. Я могу взять его в любой момент, когда пожелаю, и не в его власти мне помешать. Передайте это и остальным его вассалам. Они должны понимать, что в случае чего Борг Савалан не сможет защитить их от меня. Вы — оккупанты на моей земле, и всё население домена считает именно так. А потому, надеюсь, вы не станете делать ничего, что могло бы вызвать моё недовольство.

Саммеду хватило остатков мужества, чтобы взглянуть в глаза Увиллу, но в этом взгляде было слишком мало вызова и слишком много страха. Увилл же ответил ему на это самой приятной из своих улыбок.

Наконец послышались крики, и на пороге появились те самые стражники, державшие под руки вопящего человека. К удивлению Увилла, тот был уже довольно-таки стар — лет под пятьдесят. Признаться, он ожидал увидеть насильника помоложе. Стражники тем временем подтащили старика и бросили его на колени перед Увиллом. Тот, скуля словно пёс, попятился на четвереньках поближе к своему господину, словно тот мог как-то его защитить.

— Это он? — спросил Увилл у Ямера.

— О, да… — гримаса злобы, боли и торжества исказила лицо молодого человека.

— Напомни его имя, пожалуйста.

— Деройль, — выплюнул Ямер.

— Ну что ж, господин Деройль. Вы обвиняетесь в том, что совершили насилие над невинной девушкой, которая была невестой вот этого молодого человека. Есть ли вам, что сказать в своё оправдание?

— Насилие?.. — удивление Деройля, похоже, было искренним. — Какое насилие, ваша милость? Вас, должно быть, ввели в заблуждение…

— Ах ты, гнида!!! Он лжёт, государь! — вскричал Ямер.

— Я разберусь. Так вы утверждаете, что не трогали девушку?

— Ну я, конечно, позабавился с ней, государь… — мерзкая улыбка промелькнула на посиневших от страха губах. — Ну вы же понимаете… Это была простая деревенская замарашка, а не благородная дама!

— Так ты изнасиловал её?

— Как можно изнасиловать тупую селянку, государь? — было видно, что этот подлец искренне верит в то, что говорит. — Она же ничего не соображает! Да и права у неё нет решать. Она — вещь, государь, которая принадлежит моему господину, и не вещи решают, как их использовать!

— Я убью его! — не владея собой, Ямер замахнулся кинжалом и сделал движение к Деройлю, но несколько крепких рук тут же схватило его, после чего он был обезоружен.

— Спокойней, тут у нас суд, а не расправа, — проговорил Увилл.

— Суд? — недоумённо воскликнул Деройль. — Государь, но ведь не можете же вы судить меня за то, что я потискал какую-то деревенскую девку?

— Ты собираешься указывать мне, что я могу, а чего нет? — рявкнул вдруг Увилл. — Ты, слизень, сам признался сейчас в изнасиловании! Я не знаю, какие порядки там у вас в Латионе, но на моей земле честь любой девушки — священна! И ты понесёшь заслуженную кару, ибо я — король этих людей, и мой долг — защищать их от таких как ты!

— Государь… — завыл Деройль и, распластавшись на земле, ужом пополз к Увиллу, собираясь, должно быть, целовать ему ноги.

Те двое стражников, что приволокли его сюда, подскочили и, не церемонясь, придавили его ногами к земле.

— Вот мой приговор, — огласил Увилл. — Ты получишь сорок ударов плетью от жениха девушки, которую ты обесчестил. Но прежде ты отправишься к ней, пешком и абсолютно голым, и будешь молить о прощении.

— Не получится, государь… — глухо проговорил Ямер. — Она умерла… Наложила на себя руки…

— Вот как?.. — голос Увилла был тих, но Деройля вдруг забила дрожь. — Коли так, то здесь уже имеет место убийство… И я меняю свой приговор. Я приговариваю тебя к казни. Тебя повесят, пёс! Впрочем…

Завывающий Деройль мгновенно затих и с надеждой взглянул на Увилла. Ямер же, напротив, взирал с изумлением, смешанным со злостью. Неужели в последний момент король помилует преступника?

— Впрочем, я предлагаю тебе выбор. Либо ты будешь повешен сейчас же, либо… Либо тебе отрежут яйца, чтобы ты впредь не зарился на молодых девушек! Выбор за тобой, червяк! Но, мой тебе совет, лучше бы тебе выбрать казнь!

Деройль рыдал, выл и издавал какие-то нечленораздельные крики. Он грыз землю и извивался, пытаясь избавиться от тяжёлых сапог стражников и доползти до короля.

— Решай немедленно! Если ты продолжишь завывать, тебя просто вздёрнут!

— В… в… второе… — кое-как выдавил из себя Деройль.

— Я так и думал, — презрительно бросил Увилл. — Что ж, преступник выбрал свою участь. Ямер, не желаешь ли?

— О, ещё как, ваше величество! — хищно оскалился юноша. — У меня в этом богатый опыт — я кастрировал уже немало хряков!

— Ну, значит, ещё один тебя не слишком утомит! — под общий хохот произнёс Увилл.

— О, я мог бы вырвать ему яйца голыми руками, государь!

— Не надо, друг мой. Он выбрал жизнь, хотя я не представляю, для чего она нужна ему. Так что воспользуйся лучше ножом…

Деройль потерял сознание лишь тогда, когда его хозяйство уже было отделено, и его истошные, нечеловеческие визги наконец стихли. Ямер с отвращением отбросил окровавленный ошмёток плоти и поднял торжествующий взгляд на Увилла.

— Ну что, Ямер, удовлетворён ли ты королевским правосудием?

— О да, ваше величество! — Ямер упал на одно колено. — Благодарю вас, государь, я в неоплатном долгу перед вами! Позвольте мне служить вам! Я хочу отправиться с вами и сражаться за вас!

— Что ж, — усмехнулся Увилл. — Ты показал, что ловко умеешь обращаться с ножом, — люди короля вновь расхохотались. — Пожалуй, нам нужны такие как ты! Но тебе придётся выучиться ездить верхом!

— О, я готов, государь! Дайте мне коня, и я выучусь тут же!

— Хорошо. Что ж, милорд, мы покидаем вас, — обратился Увилл уже к барону Саммеду. — Надеюсь, вы правдиво расскажете о том, что здесь произошло! Пусть знают все, что король Колиона не позволит никому творить беззаконие на своей земле!

Несчастный Саммед, который был вынужден присутствовать на экзекуции, и которого стошнило на глазах у всех, лишь молча кивнул.

— А теперь я обращаюсь к вам, — Увилл взглянул на обезоруженных стражников замка. — Я даю вам возможность выбирать — остаться ли служить новому хозяину, или присоединиться к барону Балтону. Клянусь, что любой ваш выбор я приму с уважением!

Через четверть часа пополнившийся сразу на четыре десятка человек отряд Увилла с триумфом вышел из покорённого замка.

Глава 28. Знак короля

— Мой лорд, судя по всему, лорд Борг совершенно не контролирует ситуацию в домене.

Давин вот уже несколько минут выслушивал своего человека, специально отправленного в соседний домен для выяснения ситуации, и картина вырисовывалась самая безрадостная. Похоже, Увилл чувствовал себя полновластным хозяином Колиона, но, хуже всего то, что так оно, судя по всему, и было в действительности. Его разведчик наслушался с десяток историй, которые пересказывали друг другу торговцы, трактирщики, да и просто рядовые обыватели. И каждая из этих историй захватывала дух.

Кажется, Увилл окончательно уверовал в свою богоизбранность, и теперь принялся вершить правосудие по всему домену. Давину слабо верилось во многие из рассказанных историй — слишком уж они походили на сказки, что рассказывают на ночь детишкам. В этих историях Увилл представал уже каким-то мифическим героем — справедливым, сильным, непреклонным. Непобедимым…

То, что, похоже, не подлежало сомнениям, так это факт, что Увилл захватывает замки феодалов без борьбы. Давину рассказали сразу три таких случая. В одном Увилл, якобы, пробрался в замок через потайной ход, но в двух других всё было куда хуже. Он, не таясь, подходил к воротам — в одиночку, чтобы достичь пущего эффекта, и произносил что-то вроде: «Стреляйте, если не узнаёте своего короля!».

В первом случае ворота тут же открылись, и горе-защитники вывели из замка своего пленённого сеньора. Во втором случае у барона, судя по всему, имелся небольшой отряд латионцев, прибывший с ним, и, вероятно, кто-то из них действительно вознамерился пристрелить самозванца. Увы, в данном случае дело закончилось гораздо плачевнее — коренные обитатели замка набросились на латионцев и просто перерезали их. А итог всё равно был тот же — пленённый и униженный барон у ног «короля Увилла».

В общем, становилось очевидно, что, буде у Увилла желание — он без каких бы то ни было трудностей смог бы вернуть себе Колион. И то, что он этого не делает, весьма тревожило Давина. Это означало, что Увилл уже не желает быть правителем домена, хотя фактически им и так является.

Но, пожалуй, самой заметной во всех смыслах проблемой стали эти пресловутые Знаки короля, молва о которых распространялась быстрее лесных пожаров. Теперь эти треклятые короны можно было видеть то тут, то там, причём не только в домене Колиона, где их нанесение было делом безопасным и ненаказуемым, ибо местные бароны до смерти боялись навлечь на себя гнев Увилла.

Давин знал, что такие короны рисуют и в его домене, особенно в западной его части. Здесь, конечно, простолюдины рисковали больше — до Давина доходили слухи, что Локор Салити, якобы, приказал повесить нескольких своих подданных, уличённых в нанесении этого мерзкого знака. Однако же, даже угроза смерти помогала не до конца — да, селяне опасались рисовать знак на своих домах или воротах, но они наносили его в других местах, где нельзя было установить причастность, и наносили уже скорее не для того, чтобы попросить о помощи, а чтобы подчеркнуть свой выбор.

Также Давин знал, что Увилл активно вербует сторонников. Даже его вассалы сообщали о том, что за минувшую весну и теперь, когда лето было уже в разгаре, из деревень исчезло не меньше полусотни мужиков, причём всё это были сильные молодые люди, некоторые ещё и обладающие весьма важными умениями. Это означало, что где-то сейчас зарождалась самая настоящая армия, и армия, не привязанная к границам одного конкретного домена.

Давин был весьма обеспокоен, если не сказать — встревожен происходящим. Наверное, какие-то другие лорды всё ещё видели в этом лишь странную экстравагантность, своеобразную игру, что-то скоротечное, что рано или поздно сойдёт на нет. Он же всеми потрохами ощущал, что грядёт беда.

Давин опасался полноценной гражданской войны. Войны, в которой не будет границ между доменами, где рядом в одном строю могут встать пахарь из Латиона, кузнец из Танна и охотник из Колиона. А по другую сторону останутся лишь жалкие сотни феодалов, а в конечном итоге — лишь семнадцать человек. Как и предсказывал когда-то Увилл. Ещё недавно Давин посчитал бы подобное невозможным, и что принадлежность к тому или иному домену останется определяющей доминантой в выборе стороны конфликта, подчиняясь древнему принципу «Наших бьют!». Но оказалось, люди устали от доменов, устали от границ, от феодальных лестниц — от всего, что многие сотни лет составляло устоявшуюся основу Союза.

Давина нервировало, что Борг Савалан не бьёт в набат, не созывает Стол, не взывает о помощи. Он преступно бездействовал — то ли напуганный, то ли разочарованный. Удивительно, но пока помалкивал и Давил Савалан. Впрочем, а что он мог сделать?..

Латион, конечно, мог ввести свои силы в домен Колиона для помощи Боргу. Но только вот что бы это дало? Случаи с захватами замков красноречиво свидетельствовали о том, что за нового лорда в Колионе не встанет никто. Несколько тысяч латионцев вкупе с войсками Колиона за одно лето могли бы прошерстить предполагаемые места скопления бунтовщиков и избавить центральные домены от этой угрозы раз и навсегда. Да только Давин понимал, что в этом случае весь Колион встанет против захватчиков, а Увилл заработает ещё больше политических очков.

Да и отыскать лагеря мятежников будет ох как непросто! Было очевидно, что всё местное население боготворит Увилла, и он, в случае чего, получит целую армию шпионов, соглядатаев, партизан. Чернь скорее даст заживо разрезать себя на кусочки, чем предаст своего любимого короля. Не говоря уж о том, что о любом движении вражеской армии тут же станет известно Увиллу.

Для Давина было ясно как день, что Стол должен предпринять какие-то беспрецедентные меры, чтобы погасить зарождающийся пожар прежде, чем он поглотит всё вокруг. Однако он не знал, как донести эту мысль до лордов. Пожалуй, соседи Колиона поддержат его, ибо на своей шкуре испытали уже эту опасность, но вот лорды западных доменов… Давин уже предвкушал едкие ухмылочки Брада Корти, нерешительное мычание Анри Локкура, витиеватые рассуждения Дабри Аварана, где за нагромождением слов, как правило, скрывалась лишь пустота…

Давин знал, что только сообща можно победить Увилла, потому что Увилл был уже не просто тридцатилетним выскочкой с нелепой короной на голове. Он стал явлением, феноменом, с которым, пожалуй, нельзя было покончить, просто ликвидировав самого виновника. Увиллу удалось создать культ, который, возможно, станет жить и после его смерти. Он стал гангреной, которая поражала всё новые и новые участки тела Союза, так что отсечение одной больной конечности в виде Колиона уже вряд ли помогло бы.

И потому Давин метался в бессилии, не зная, что ему предпринять. Он недоумевал при виде бездействия Саваланов, но понимал, что объявить созыв Стола самому было бы не очень-то разумно. Его сочтут паникёром, сующим нос в чужие дела. Всё это невероятно угнетало старого лорда.

Отрадой была ему лишь Камилла. Но и тут не всё было гладко. Давин не решался говорить с ней о брате, опасаясь причинить боль. Да и что могла посоветовать эта несчастная девушка? Давин знал, как она раньше боготворила Увилла, и ему оставалось лишь надеяться, что теперь она излечилась от этого, подобно Солли. Так и выходило, что он не мог поделиться своими тревогами с двумя самыми близкими для него людьми.

Но зато во всём прочем он мог бы быть теперь вполне счастлив. У него была масса свободного времени, и большую его часть он посвящал своей гостье. Иногда они собирались втроём, но было видно, что Солейн не слишком-то комфортно чувствует себя, наблюдая, как её отец пожирает взглядом молодую девушку. Впрочем, кажется, его счастье было для Солли важнее собственных переживаний, так что она не пыталась помешать происходящему и никогда не осуждала Давина, по крайней мере, открыто.

Давин же почти блаженствовал. Мы говорим «почти» лишь из-за его тревог по поводу Увилла, потому что, не будь их, он был бы, наверное, счастливейшим из людей. Они с Камиллой как раз достигли того состояния, которое предшествует признанию. Оба уже настолько свыклись с ощущением взаимной приязни, что иной раз, забываясь, даже несколько переступали приличия. Например, Давин мог при встрече чересчур долго целовать Камилле руку, или же они могли непозволительно тесно сидеть у камина, словно бы и не замечая этого. Иной раз при разговоре Давин мог брать Камиллу за руку, и она забывала отнять её, так что они могли по нескольку минут сидеть так, очарованные моментом.

Это было волшебное время, и Давин не забывал каждый день благодарить Арионна за чудо, которое Белый бог ниспослал ему на старости лет. Ему хотелось надеяться, что и Камилла испытывает сходные чувства к нему. В глубине души Давин уже иногда позволял себе думать о будущем, о возможной свадьбе. Он понимал, что с этим нельзя долго тянуть, ведь с каждым днём он отнюдь не молодел. Но пока он не мог решиться даже выпустить эти мысли из потаённых уголков, думать об этом, не таясь от самого себя. И в этом смысле проблема Увилла внезапно стала спасением. Давин решил для себя, что мир в центральных доменах важнее его личной жизни, и дал себе обещание, что непременно всерьёз задумается о женитьбе, но лишь после того, как угроза будет устранена.

***

Увилл, ненадолго вернувшийся в главный лагерь, с гордостью и удовлетворением оглядывался по сторонам. Всё шло как нельзя лучше! За время его отсутствия лагерь вырос более чем вдвое, а его население и вовсе превышало уже полтысячи человек! Но, кроме этого, уже были отстроены ещё два лагеря — один всего в десяти-пятнадцати милях отсюда, зато другой — почти у самой границы с Латионом.

Хотя там местность была куда более людной и, казалось бы, скрыть большой военный лагерь будет трудно, но, на самом деле, проблем с этим не возникло. Густых больших массивов леса хватало и там, не говоря уж о том, что местные жители делали всё, чтобы помочь людям обожаемого ими короля. В результате лагерь, который прозвали Южным, был вторым по численности после Главного.

Сейчас Увилл планировал возведение ещё одного лагеря неподалёку от Танна, но для этого нужно было больше людей, больше оружия, больше припасов. Впрочем, было ясно, что всё это не станет помехой — желающих примкнуть к королю было столько, что вербовщикам приходилось скорее отсеивать неподходящих, чем искать новых кандидатов.

Безупречно работала сеть трактирщиков. По всей Паэтте только и было разговоров, что про подвиги короля Увилла. Из уст в уста передавалась история с кастрацией, а наряду с ней и ещё десяток не менее захватывающих. Более половины всех этих баек были чистой воды вымыслом, но Увилла это нисколько не смущало — скорее наоборот. Он с большим удовлетворением замечал, что всё чаще ему начинают приписывать какие-то мистические свойства.

За времена Смутных дней люди поотвыкли от волшебства — с распадом империи магическое искусство заметно захирело. Были утрачены многие труды, а те, что ещё сохранились, были надёжно упрятаны от людских глаз. Немногочисленные маги, как правило, селились где-то в лесах Шетира или Санноя, поближе к древним центрам науки и волшбы. Они, как и лирры, не слишком-то торопились идти на контакт с людьми, ибо в эти тёмные времена чернь поголовно всех волшебников именовала колдунами и тут же спешила обвинить во всех своих бедах. В общем магия была теперь редкостью, по крайней мере в центральных доменах, и её место оставалось лишь в страшных детских сказках.

Так что те умения, которыми, якобы, обладал Увилл, приписывались молвой именно его божественному происхождению. Поговаривали, что он способен бывать в нескольких местах одновременно. Рассказывали, что ему достаточно лишь возложить свою длань на предплечье человека, и у того тут же проявится Знак короля. В одной из историй утверждалось, что Увилл убил взглядом целую шайку разбойников, взявших в оборот несколько деревень близь Труона.

Увилл и сам уже сталкивался с подобными проявлениями. Так, проезжая через одно довольно крупное селение с отрядом примерно в сотню человек, он остановился в местном трактире, чтобы пообедать. Несмотря на все заверения хозяина, что он с величайшей радостью накормит своего государя и его людей задаром, Увилл всё же всучил ему мешочек с серебром, благо деньги у него были.

За последнее время он штурмовал три замка, если, конечно, можно назвать штурмом то, что обитатели их сами отворяли ворота перед своим королём. Это, скорее, напоминало торжественный визит монарха, нанесённый своим верноподданным, которые встречают его при оружии на стенах в знак особого почёта. Так вот, цель подобных «штурмов» была одна — сбор дани. Каждый раз после этого пополнялась не только его мошна, но и численность его отрядов.

Так вот, Увилл задержался в селении почти на три часа. За это время он общался с находившимися в трактире людьми, слушал их просьбы и жалобы, рассказывал о своих планах воссоздать империю. И вдруг к нему подошла довольно молодая женщина, держащая в руках свёрток. Свёрток этот оказался младенцем, запелёнатым в какое-то грязное рубище.

Увы, младенец был болен. По всем признакам у него была алая лихорадка, или какая-то иная подобная напасть. Это было неудивительно — дети умирали куда чаще взрослых или даже стариков. Но, конечно, полностью привыкнуть к этому было невозможно. И уж, конечно, это никак не могло утешить несчастную мать.

— Прошу тебя, государь, — рухнув на колени перед Увиллом, взмолилась женщина. — Исцели моё дитя… Я похоронила уже четверых детей, и эта доченька — последняя, что у меня осталась. Не позволь ей уйти через Белый Мост!..

— Ты совсем сдурела что ль, Ерка? — рявкнул на неё трактирщик, видимо, хорошо знавший бедняжку. — Али государь тебе лекарь какой? Да ещё и заразу свою сюда притащила!..

— Тише, хозяин! — одёрнул его Увилл, который уже увидел возможность покрасоваться и породить новую легенду. — Зачем ты ругаешь бедную женщину? Разве не видишь, что она в отчаянии?

Трактирщик поспешно умолк и на всякий случай отправился приглядеть за жарким. Увилл же склонился над коленопреклонённой селянкой:

— Почему ты думаешь, что я могу исцелить твоё дитя?

— Ты послан Арионном, государь. Он смилостивился наконец над нами и прислал тебя. И он помогает нам через тебя. Я верую, государь, что ты можешь исцелить мою дочь…

— Я не знаю, моя госпожа, какой силой наделил меня Арионн. Я не знаю, исцелит ли он твою дочь через меня. Но я знаю одно — я обязательно попробую это сделать! И мы будем вместе молить Белого бога, чтобы он сотворил чудо!

В данный момент Увилл даже не думал о том, что способен заразиться от умирающего ребёнка. Он понимал лишь, что на него сейчас устремлены несколько десятков благоговейных взглядов. И что об этом потом будут рассказывать сотни, если не тысячи людей. Он торжественно откинул край хламиды, обнажив посинелый животик младенца, и возложил руки на сжигаемую лихорадкой сухую кожу.

— Именем Белого Единорога, Арионна Благословенного, я изгоняю хворь, прислужницу Чёрного Асса, из этого дитя! Пусть Арионн-Заступник, действуя через меня, исцелит невинного ребёнка и дарует ему долгую и счастливую жизнь!

Грубые неотёсанные мужики, которые ещё несколько минут назад развязно перешучивались и громко галдели, теперь, затаив дыхание и вытянув шеи, следили за королём. Когда Увилл отнял руки от ребёнка и вновь бережно укрыл его, мать разрыдалась от благодарности и счастья. Похоже, никто во всём мире сейчас не смог бы переубедить её в том, что человек, стоящей перед нею, есть само воплощение Арионна.

— Благодарю тебя, государь, — она крепко прижимала младенца к себе. — Ты не только исцелил мою дочь, но и благословил её! Благодарю!..

— Благодарю и тебя за твою веру, моя госпожа, — поклонился в ответ Увилл. — Я ото всей души надеюсь, что твоё дитя поправится!

С глазами, полными благодарных слёз, женщина покинула трактир. Какое-то время там продолжало царить полное молчание. Кажется, многие из присутствующих уже готовы были уверовать в нового бога-короля вслед за этой несчастной.

Когда Увилл со своими людьми уже уезжал из деревни, многие местные жители подходили и просили его благословения, словно какого-нибудь арионнитского жреца. И он благословлял каждого, для каждого находил слово.

— Я разговаривал с трактирщиком, — тихонько проговорил Гардон, когда они уже отъехали от деревни. — Через его трактир ежедневно проезжают десятки людей. Он всем будет рассказывать о том, как вы исцелили дитя.

— Хорошо, — кивнул в ответ Увилл.

***

Звон металла о металл, казалось, разносился на многие лиги вокруг. Он нарушал торжественную тишину вековечного леса, и создавалось впечатление, что звон этот слышен в самом Колионе. Каждый день бойцы «гвардии короля» тренировались во владении оружием, причём лишь новичкам, впервые бравшим меч в руки, доставались деревянные клинки. Едва лишь боец начинал держать меч не так, как ложку, ему вручали затупленный железный.

Кроме обращения с мечом, и даже прежде этого воинов обучали владеть пикой. Увилл полагал, что ударной силой его будущих врагов, скорее всего, станет дворянская конница, так что нужно было приучить людей бесстрашно встречать конный натиск.

Сам Увилл неплохо обращался с оружием, благо, Давин в своё время уделил этому немало внимания. Он весьма недурно бился на мечах, и ещё лучше стрелял из лука. Однако же он не упускал случая помахать клинком — это не только позволяло держать себя в тонусе, но и отлично мотивировало бойцов.

Каждый день в лагере появлялись новые люди. Их приводили местные охотники из окрестных деревень, куда, в свою очередь, добровольцы приходили по направлению вербовщиков, действовавших сейчас не только по всему Колиону, но и в окрестных доменах.

Довольно быстро в лагере сложилась какая-то особая атмосфера, обросшая собственными традициями и обычаями. Так с чьей-то лёгкой руки было решено, что Знак короля на руку новичка могут нанести лишь по рекомендации кого-то, уже имеющего на предплечье заветную корону. Это заставляло вновь прибывших стараться поскорее обзавестись знакомствами, и немало сплачивало людей, превращая их в некое братство.

Еды хватало на всех. Леса вокруг изобиловали дичью, небольшие речушки — притоки Алийи — давали рыбу. Также возвращающиеся отряды привозили зерно, часть из которого «реквизировалась» у местных феодалов, а часть жертвовалась простыми людьми.

Сразу несколько кузниц работало в лагере, и это означало, что в оружии не будет недостатка. Восточнее, близь Симмерских болот, хватало болотной руды, из которой ковались не только наконечники копий и стрел, но даже и мечи. В окрестностях замка было сделано несколько углежогных ям, так что теперь горны кузниц пылали жарко, и сталь получалась доброй.

В один из дней пириллия Увилл готовился к очередной вылазке, ведь примерно через месяц феодалы начинали сбор оброка, что означало для короля возможность не только поживиться, но и лишний раз разыграть из себя народного защитника. Он планировал взять с собой отряд в четыре сотни человек — это должно было внушить трепет в сердцах врагов и восхищение в сердцах друзей. Ещё один отряд в сотню всадников должен был отправиться на восток.

Были и другие лагеря, о которых уже упоминалось выше. Южным лагерем командовал теперь Корли, а так называемым Ближним лагерем — барон Балтон, показавший себя за это время с лучшей стороны. Эти двое также готовили вылазки, так что одновременно в домене Колиона и его окрестностях могли действовать до пяти-шести самостоятельных отрядов «гвардии короля». Возможно, и это, в том числе, порождало слухи о вездесущности короля Увилла.

Так вот, в один из дней пириллия в хате, где находился Увилл, раздался стук. Кроме короля здесь находилось и несколько вассалов, так что один из них отворил дверь. На пороге стоял кузнец в кожаном переднике и с лицом, будто бы закопчённым в кузнечном горне.

— Чего тебе, друг? — осведомился вассал. Отношение к кузнецам в лагере было самое уважительное, и зачастую они пользовались едва ли не большими преимуществами, нежели дворяне.

— У меня дело к государю, — прогудел кузнец, засовывая голову внутрь и оглядываясь.

— Заходи, — махнул рукой Увилл. — В чём дело? У тебя какие-то проблемы?

— Нет, ваше величество, — кузнец зашёл, держа в руках нечто продолговатое, обмотанное ветошью. — У меня вроде как подарок.

— Неужели? — Увилл уже понял, что находится в руках кузнеца и встал, направляясь к нему. — С удовольствием приму его!

Кузнец размотал предмет, который предсказуемо оказался полуторным мечом с клинком около ярда в длину. Его особенностью было удивительное навершие, сделанное в виде посеребрённой зубчатой короны.

— Вот это подарок! — воскликнул Увилл, принимая оружие из мозолистых рук. — Какой меч!

Рукоять ощущалась в ладони, словно была её продолжением. Сталь была очень хороша — Увилл сразу определил это взглядом знатока. И баланс был просто идеален — сделав несколько пробных взмахов, Увилл не нашёл, к чему придраться.

— Это поистине королевский подарок, друг мой! — с неподдельным восхищением разглядывая меч, проговорил Увилл.

— Я назвал его Знак короля, государь, — польщённо улыбнулся кузнец.

— Благодарю тебя от всего сердца! — Увилл обнял громилу. — Уверен, этот меч не раз сослужит мне верную службу!

— К вечеру для него будут готовы и ножны, — с любовью глядя на своё творение, добавил кузнец.

— Ну что ж, теперь и у меня есть Знак короля! — разглядывая навершие-корону, с улыбкой произнёс Увилл.

Глава 29. Начало борьбы

Конный отряд из примерно полутора десятков всадников влетел в деревню. Предводитель, смуглый мужчина с подёрнутыми сединой висками, остановил своего коня неподалёку от неказистого трактирчика, стоявшего на отшибе, который, скорее всего, куда чаще привечал местных колонов, заглядывающих на кружечку-другую дрянного пива, нежели путешественников.

— Хозяин! — повелительно крикнул предводитель, не слезая с лошади.

На пороге возник несколько обрюзгший трактирщик в засаленной рубахе, с некоторой опаской поглядывая на незнакомцев, каждый из которых был вооружён.

— Чего изволят милостивые господа? — чуть заискивающе поинтересовался он, вытирая руки о фартук.

— Милостивые господа изволят пообедать, — спесиво бросил предводитель. — Да поживее, потому что они спешат.

— Сию же минуту приготовим, сударь, — закивал трактирщик. — Изволите зайти внутрь, или будете ожидать снаружи?

— Да у тебя внутри, поди, и клопам с тараканами тесновато будет! — презрительно ответил предводитель. — Мы тут обождём! Да поторопись, коровья морда! Мы — не абы кто, а государевы люди!

— Вы — люди короля Увилла? — наконец-то лицо трактирщика окончательно разгладилось, как только он понял, что опасности нет.

— А то чьи же! Вот, глянь сюда! — и предводитель, закатав рукав, показал символ короны, темнеющий на предплечье пониже локтя.

— Коли так, милостивые государи, обслужим вас как можно быстрее! Сейчас дочек кликну — они мигом управятся! Эй, Линка, Лоя, Витка! Бегом сюда!

Из соседнего большого сарая выскочили три девушки, старшей из которых было лет двадцать пять, а младшей — едва ли шестнадцать. Вероятно, они перебирали там какие-то овощи или занимались заготовкой припасов.

— А ну-ка, дочки, живо готовьте рагу для наших дорогих гостей! Да на кур не скупитесь! А вы, господа, располагайтесь, где вам угодно! Сейчас принесу пива, чтоб не так скучно ждать было!

— А хороши дочки-то у тебя, отец! — как-то плотоядно осклабившись, проговорил предводитель, соскакивая наконец с седла.

— Да, благодарствую, милостивый государь, — раскланялся трактирщик. — Арионн благословил детьми! Было у меня их семеро, да двоих Асс прибрал.

— А остальные — тоже дочери?

— Сынки, милостивый государь. Старший-то уже своей жизнью живёт, батрачит на барина нашего. А младший коз пасёт, мне помогает.

— Неплохо, — кивнул предводитель. — А дочки-то, поди, неженаты?

— Отчего ж? — самодовольно усмехнулся трактирщик. — Две уже женаты, даже и детишки есть. Да и на младшенькую уже заглядываются, так что, думаю, недолго ей в девках ходить!

— Ну на всё воля божья, — и вновь ухмылка предводителя вышла какой-то нехорошей.

— А вы-то, милостивые государи, куда направляетесь?

— В Лахновку скачем, отец. Туда сегодня барские люди приедут оброк забирать. Вот хотим помешать.

— Совсем никакого спасу нет от этих баронов, — сокрушённо покачал головой трактирщик. — Поверите ли, сударь, с меня каждый год двенадцать серебряных корон требуют! Как будто у меня тут под боком людный тракт и постояльцев полон дом! Поглядите сами, господа! За минувшую неделю вы — первые проезжие тут! А у местных забулдыг и медяк-то не всегда вытрясешь!

— Ничего, отец, скоро всё изменится! — пообещал предводитель. — Его величество наведёт порядок!

— Благослови его Арионн! Ну да ладно, господа, — спохватился трактирщик. — Вы тут покамест располагайтесь, отдыхайте, а я сбегаю за пивом, а затем пособлю с готовкой!

Трактирщик исчез, а всадники, расположившись прямо на траве в сени яблоневых и сливовых деревьев, стали о чём-то переговариваться вполголоса.

Прошло больше часа, пока большой чан с рагу был вынесен из трактира. За это время всадники уже успели выпить по три-четыре кружки пива, похоже, заметно истощив запасы. Во всяком случае, радушная улыбка трактирщика чуть угасала, когда он взирал на очередные опустевшие кружки.

— Угощайтесь, гости дорогие! — с некоторым облегчением проговорил он, надеясь, что теперь остатки его запасов пива в безопасности.

Две старшие дочери стали раскладывать еду по мискам и разносить её посетителям. Как ни старался трактирщик не замечать тех сальных взглядов, какими сопровождали женщин всадники, какое-то смутное беспокойство всё же продолжало томить его душу.

Разнеся последние миски, девушки хотели было уйти, но их остановил окрик предводителя:

— Останьтесь, сударыни! Нет лучшей награды для повара, чем созерцание того, с каким аппетитом вкушают его блюда! А для нас будет отрадой полюбоваться столь милыми особами! Это обострит наш аппетит, не так ли, парни?

Остальные всадники разразились одобрительными возгласами и смехом.

— У них ещё полно забот, милостивый государь, — осторожно возразил трактирщик, которому совсем не понравился этот смех. — Нынче каждая минута на счету! Пусть себе идут!

Женщины с явным облегчением сделали было шаг, чтобы уйти подальше с глаз этих странных людей, но резкий окрик предводителя буквально пригвоздил их к месту.

— Стоять, я сказал! — и затем он мгновенно изменил тон на прежний дружелюбный. — Неужто вы не можете уважить посетителей? Мы сейчас перекусим и отбудем. Возможно, нам предстоит схватка, и кто-то из этих парней, быть может, уже не вернётся по этой дороге. Разве так трудно вам уделить нам ещё четверть часа?

— Конечно, они останутся, господа, — чуть побледнев, поклонился трактирщик, кивая дочерям. — Прошу вас, кушайте пожалуйста!

Всадники, похоже, были весьма голодны — они быстро расправились с немалыми порциями овощного рагу, приправленного кусочками курицы.

— Ах, угодили вы нам, красавицы! — подымаясь, воскликнул предводитель, утирая усы и бороду, измазанные оранжевым жиром. — Ничего вкуснее в жизни своей не едал! После такого обеда и помирать не страшно, а, парни?

— Мы рады, что вам понравилось, господа, — закланялся трактирщик. — Будем счастливы видеть вас ещё! Здесь вам всегда рады, господа!

— Так уж прямо и рады? — ухмыльнулся предводитель. — Что-то не очень заметно! Знаешь, отец, по древнему обычаю воина в битву провожала жена, целуя его в губы.

Трактирщик побледнел, почуяв беду. Его предчувствия, похоже, его не обманули. Задрожали и женщины, но не посмели двинуться с места.

— Увы, отец, наши жёны далёко, а у некоторых их и вовсе нет! И коль уж вы — такие радушные хозяева, так не откажите в любезности! Позвольте поцеловать этих милых женщин в знак благодарности за гостеприимство!

— Да они замужние, ваша милость! — криво рассмеялся трактирщик. — Уже мужами своими зацелованные!

— Ничего, мы — люди не брезгливые! — рассмеялся предводитель, подходя к обмершим женщинам. — Коли нет коня, сгодится и корова!

Всадники расхохотались, также следуя за своим командиром.

— Прошу вас, ваша милость! — в отчаянии взмолился трактирщик. — Именем его величества… Умоляю…

— Да не убудет от твоих дочек-то, старик! Мы же не откусывать от них будем, а только поцелуем разок! Руки-то от лица отними, красавица!.. — обратился он к младшей из дочерей, подходя к ней вплотную.

— Поцелуйте гостей, дочки, — всё ещё надеясь, что удастся избежать большей катастрофы, проговорил трактирщик, трясясь всем телом. — Они торопятся, им нужно уже уезжать. Не задерживайте господ.

— Да уж, похоже, хозяйки в этом трактире более сочные, чем мясо, что они подают! — предводитель, не церемонясь, обхватил девушку руками, причём его ладони оказались непозволительно низко. — Будет вам разыгрывать недотрог! Мужики-то ваши, поди, батрачат где-то! Сколько вы мужика-то не видели?..

Несчастная девушка пыталась высвободиться из этих гнусных объятий, отворачивая заплаканное лицо от жадных губ, пахнущих рагу. Тем временем другой обидчик обхватил старшую из дочерей и тоже, не особенно стесняясь, сразу принялся тискать грудь через грубую льняную рубаху.

— Прошу вас! Что вы творите? — завопил трактирщик, бросаясь к дочерям, но двое разбойников встали перед ним, а когда он попытался прорваться, один из них сильнейшим ударом в лицо опрокинул несчастного старика наземь.

Завизжали, закричали было женщины, но насильники быстро зажали им рты. Тем временем несколько человек бросились в трактир, и вскоре оттуда раздались женские вопли — это были жена и младшая дочь. Где-то испуганно заплакал ребёнок, но быстро затих.

На улице у трактира появилась пара женщин — видимо, соседки, услыхавшие шум. Завидев, что происходит, они, взвизгнув, бросились бежать. Насильники им не препятствовали и не погнались следом. Они продолжали измываться над несчастными женщинами, с которых уже содрали всю одежду.

Очнулся трактирщик. Едва лишь он осознал, что происходит, с горестным криком подскочил, чтобы вновь броситься на помощь дочерям.

— Лежи, дед! — осклабился один из подлецов, ткнув несчастного кулаком в живот. — Лучше лежи, а не то…

И он вынул из ножен недлинный палаш, угрожающе направив остриё в грудь опрокинувшегося старика. Тот же, бессильно скуля, перекатился на живот и, закрыв уши ладонями, принялся кусать землю.

Когда все насильники получили желаемое, они наконец направились к привязанным лошадям. Бедные девушки лежали, не шевелясь, но были живы и в сознании. Трактирщик продолжал горько подвывать, ритмично стукаясь лбом об утоптанную землю. Что происходило внутри трактира — пока было неясно.

— Вот видишь, отец, что бывает, когда споришь с государевыми людьми? — на ходу завязывая тесёмку на штанах, подошёл предводитель. — Мы защищаем падаль вроде тебя от баронов, а взамен не можем получить даже поцелуя от вшивой селянки? Такова ваша благодарность, а?

Он внезапно пнул старика под рёбра, заставив того сжаться калачиком.

— И если ты думаешь, что сможешь пожаловаться его величеству, то… Что ж, жалуйся! Ты увидишь, как он посмеётся над тобой! А то ещё и велит выпороть за то, что перечил его приближённым! Я, коли хочешь знать, старик, один из близких его друзей! И если надумаешь идти с жалобой — что ж, милости прошу! Но учти, если я ещё раз увижу твою гнусную рожу, то насажу тебя на меч, словно рябчика!

С этими словами предводитель направился к своей лошади.

— Я думал было заплатить тебе, старик, — уже находясь в седле, бросил он. — Но ты глубоко оскорбил меня своей жадностью! Да и не по нраву мне пришлись ни еда твоя, ни дочки. Всё суховато и жестковато.

Разбойники расхохотались и пришпорили коней. Деревня казалась вымершей — мужики все были на работах, а женщины попрятались в погребах и на чердаках, опасаясь разделить судьбу несчастных хозяек трактира. Конники, громко перекрикиваясь, быстро ускакали прочь.

***

Давил Савалан созвал Стол уже глубокой осенью, когда были сжаты последние поля и собран весь оброк. Правда, к домену Колиона это не относилось, поскольку собрать удалось едва ли две трети от запланированного, да ещё и часть этого была похищена бандами Увилла. Очевидно было, что в будущие годы эта доля будет лишь увеличиваться вместе с ростом войска самозванца. Наконец-то старый выжига Давил зашевелился!..

Борг Савалан выглядел измученным. Парню не позавидуешь — он сделался едва ли не пленником на собственной вотчине. Увилл до сих пор избегал сражений и словно нарочито не приближался к Колиону, однако же, надо отдать ему должное — он сумел составить впечатление, что от него невозможно укрыться.

Едва ли не повсеместно население домена Колиона отказывалось выплачивать оброк в полном размере, без устали напоминая о том, что его величество король распорядился брать столько-то, и не мешком больше. И, что самое обидное, сборщики подати опасались слишком уж лютовать, понимая, что через несколько дней летучий отряд короля Увилла может прибыть и за ними.

Где-то удавалось договориться и отыскать компромисс — например, собрать две трети от обозначенного ранее объёма. Где-то селяне были наглее — обычно в тех местах, где уже объявлялись люди короля и вершили своё «правосудие». И тогда, к сожалению, уступать приходилось людям лорда, что не лучшим образом сказывалось на его репутации.

Молодой правитель Колиона прибыл к дяде, будучи на грани истерики. Давил, который много времени потратил, пытаясь найти решение этой проблемы, всё-таки наконец принялся действовать. Однако было ясно, что без поддержки Стола и какого-то общего решения здесь не обойтись, а потому, чуть поразмыслив, Давил созвал лордов к себе в Латион.

Он понимал, что Увилл поставил Саваланов в довольно смешное положение. Никогда ещё, наверное, за всю историю существования Барстогской системы ни один лорд не выглядел столь беспомощно и жалко, как выглядел теперь Борг Савалан. Давил понимал, что это скажется на репутации всего дома. Тот же Брад Корти непременно начнёт зубоскалить, а когда над лордом слишком уж зубоскалят — жди беды.

Именно поэтому Давилу нужно было что-то предложить Столу. Показать, что он с племянником пусть и не справляется с напастью, но всё же борется.

— Главное оружие Тионита — его репутация, — заговорил Давил после того, как ему было предоставлено слово. — Чернь обожествляет его и готова на всё ради этого самозванца. Думаю, многие из вас не раз и не два видели эти идиотские короны, намалёванные то тут, то там. Я знаю, что некоторые из моих вассалов повесили с десяток паршивцев, которые вели себя слишком уж вызывающе. И все они перед смертью были необычайно дерзки, и вздёргивались чуть ли не с радостью. Это уже религиозная экзальтация, а не простая преданность сеньору. А этот его «Знак короля» действительно превратился в некий символ веры. Этими треклятыми коронами испачканы все стены Колиона!

— Надо признать, что негодяй весьма умён! — проворчал Тедд Вайлон, на чьих границах также было неспокойно. — Он сумел придумать нечто, что объединяет людей разных доменов. Видят боги, я не даю моим колонам повода для недовольства, но, Гурр их побери, они всё равно недовольны!

— Об этом я и говорю, — кивнул Давил. — В центральных доменах складывается довольно неприятная, если не сказать — опасная ситуация. Увы, хуже всего дела обстоят в Колионе. С горечью вынужден признать, господа, что мой племянник практически не контролирует домен.Там Увилл чувствует себя весьма комфортно, в отличие от лорда Борга. Но это не значит, что другие домены в безопасности. Слова лорда Вайлона, полагаю, подтвердят и лорд Олтендейл, и лорд Салити. Но будет ошибкой думать, что мятеж так и останется в границах нескольких доменов! Армия Тионита пополняется с невероятной скоростью! Любой смерд с радостью готов бросить своё жалкое хозяйство и отправиться под его знамёна. Вскоре его сил будет вполне достаточно, чтобы начать продвигаться вширь. А знаете, что самое страшное, господа? Сражаясь с Тионитом, вы никогда не сможете быть уверены в верности своего войска! Вы ведь слышали, как он брал замки в одиночку?

— То были замки Колиона, — кашлянув, заметил Чести Диввилион. — Их защитники видели в Тионите своего короля. Не думаю, что этот фокус сработает у него в других доменах.

— И совершенно напрасно, лорд Диввилион, — покачал головой Давил. — Да, в Колионе ему, без сомнения проще — он хорошо известен там, да и, к тому же, его поддерживают прежние вассалы. Но, по мере того как будет ширится слава о нём, подобные настроения начнут формироваться повсюду. Вот увидите — через год или два, если мы не предпримем мер, эти короны будут повсюду — от Диллая до Шайтры!

— Я присоединяюсь к лорду Давилу, — проговорил Давин. — Я разделяю его опасения и весьма рад, что он созвал Стол. Признаться, меня лишь терзают некоторые сожаления по поводу того, что это было сделано слишком поздно.

— Быть может это так, — не стал спорить Давил, который знал ситуацию, наверное, даже лучше Давина. — Но поверьте, лорд Давин, я не сидел без дела всё это время. Я кое-что предпринял, господа. Надеюсь, это хоть как-то поможет переломить ситуацию.

— Ну не томите же нас больше, лорд Давил, — усмехнулся Брад Корти. — Уж не пытаетесь ли вы перещеголять Увилла по части театральных эффектов?

— Не беспокойтесь, лорд Корти, я уже перехожу к сути, — криво улыбнулся Давил. — Итак, как я уже говорил, главное оружие Увилла — его репутация. Именно её нужно уничтожить, если мы хотим победить самозванца. Некоторое время назад я отправил в Колион несколько небольших отрядов, которые представляются людьми короля, а затем творят бесчинства.

— Это смешно! — мрачно бросил Давин, которому не слишком-то понравилась столь экстравагантная затея. — Вряд ли несколько эксцессов подобного рода смогут подорвать легенду о добром короле! А Увилл разберётся с этой проблемой довольно быстро. Меня удивляет, что лорд Борг позволил «творить бесчинства» на его землях и чинить насилие над его людьми!

— Это не его люди, лорд Давин! — гневно бросил Давил. — Это — мятежники! И ваше морализаторство тут неуместно! Вы как никто знаете Увилла. Скажите, остановится ли он когда-нибудь?

— Он не остановится, — согласился Давин. — Но ваши методы не кажутся мне верными. Рано или поздно обман вскроется, и вы лишь ещё больше озлобите людей против себя!

— И что же вы можете предложить взамен? — не скрывая раздражения, воскликнул Давил.

— Коалицию. Прямо сейчас, пока ещё не слишком поздно. Ввести в Колион двадцать тысяч воинов, прочесать его мелкой гребёнкой и покончить с Увиллом раньше, чем он станет королём для жителей всех доменов!

— Ввести войска? — вскинулся Давил. — А как вы себе это представляете, милорд? Кто будет снабжать всю эту прорву людей? Они за одно лето вычистят Колион до донышка! Я согласен — нам необходима помощь, но двадцать тысяч… Колион будет разорён на долгие годы после подобной поддержки…

— Не говоря уж о наших затратах, — обеспокоенно заговорил Ронн Теланди, лорд домена Киная. — Переброска нескольких тысяч воинов через половину континента — задачка не из простых!

— Тем более, мы можем дьяволы знают сколько времени ползать по этим комариным лесам! — подхватил Брад Халиан, лорд домена Шайтры. — Кто знает, сумеем ли мы разбить основные силы Тионита за лето, или же он будет уходить между пальцами, словно уж?

Конечно же, этим западным лордам не очень-то хотелось втягиваться в дрязги центральных доменов, тем более что выгода, которую они могли получить, выглядела весьма сомнительной.

— А по факту получится, что домен Колиона нашими руками решит свою проблему, — невинно улыбнулся лорд Корти.

— Это не только проблема Колиона, господа! — выходя из себя, рявкнул Давин. — Как же вы не поймёте? То, с чем мы столкнулись — это нечто новое и неизведанное! За всё время после распада империи ничего подобного ещё не случалось! Мы стоим на пороге чего-то, по сравнению с чем Смутные дни могут показаться пикником на лужайке!

— Мне кажется, лорд Давин, вы чересчур близко к сердцу принимаете происходящее, — бросил лорд Халиан. — Удивляюсь, как этот шут сумел всех вас так запугать! Неужели нам стоит опасаться восстания черни? Заверяю вас, что один отряд из сотни моих пикинёров развеет по ветру тысячу этих обормотов!

— Да и что могут сделать эти оборванцы, вооружённые дубьём? — с великолепным презрением воскликнул Чести Диввилион, приосанившись. — Будь они на моей земле, я уже давно развесил бы их по осинам!

Давин потух так же быстро, как и взъярился. Собственно, именно этого он и ожидал, так чего теперь брызгать слюной и бить кулаком по столу? В глубине души он изначально понимал, что этим всё и закончится. Их пока ещё слишком мало — тех, кто реально осознаёт угрозу. Может статься, что сейчас их всего трое и есть — он, Давил, да Борг. Даже пострадавшие уже от Увилла лорды Боажа и Вайлона, похоже, не до конца понимали серьёзность ситуации.

— Ежели вы считаете положение настолько критическим, — словно читая его мысли, промурлыкал Брад Корти. — Так организуйте коалицию доменов, граничащих с Колионом! Неужели пяти или шести тысяч клинков будет недостаточно, чтобы разогнать это отребье?

— Благодарю за совет, милорд, — устало ответил Давин, который теперь желал лишь поскорее уехать отсюда обратно к Камилле. — Возможно, мы так и сделаем…

Глава 30. Помолвка

Бороду Давина заливала кровь, обильно сочащаяся изо рта. Вокруг хлопотали две причитающие служанки, но главное — тут же была Камилла, прижимающая к его губам свой платок, набухший от крови. Давин, как мог, отмахивался от сердобольных служанок, но они продолжали создавать суету, мало чем помогая.

Давин усмехнулся про себя. Неужели он превратился в неженку, простой порез которого наводит столько шума? Впрочем, за свою жизнь Давин ни разу не получал сколько-нибудь серьёзных ран во время своих походов.

— Всё в порядке, Ками, — силой отнимая перепачканную в крови ручку Камиллы от своего рта, проговорил он.

Впрочем, рана обильно кровила, и говорить со ртом, наполненным кровью, было неудобно. Давин сплюнул кровь, невольно поморщившись от боли.

— Губа сильно рассечена, мой лорд, — с непритворной тревогой возразила девушка. — Придётся зашивать.

— Этот порез — пустяк, — ухмылка вышла кривоватой. — Такой старый воин как я подобные просто не замечает!

Однако, несмотря на браваду, Давин чувствовал сильную жгучую боль в губе, и лишь присутствие Камиллы сдерживало его от сквернословия и болезненных гримас. Также он чувствовал и большую досаду на самого себя — так глупо порезаться ножом во время еды мог разве что несмышлёный ребёнок! Впрочем, недаром люди говорят, что любовь делает человека глупее. Вот он и поплатился за то, что уделял Камилле куда больше внимания чем ножу, с которого ел куски тушёного мяса.

То и дело сплёвывая набегавшую в рот кровь, он вышел из-за стола, чтобы найти старого егеря, который необычайно ловко умел заштопывать раны.

Прошло почти два года после того заседания Стола, речь о котором шла в предыдущей главе. Впрочем, за это время произошло на удивление мало серьёзных перемен, достойных упоминания. Так, например, отношения с Камиллой почти не сдвинулись — по крайней мере, они оба всё ещё продолжали делать вид, что между ними существуют лишь дружеские отношения.

К глубокому прискорбию Давина, он оказался самым настоящим трусом в делах сердечных. Действительно, с Карой его познакомил отец, и он же настоял на женитьбе. Вот, пожалуй, и всё. С тех пор он больше никогда не пытался заводить отношения. С той служанкой, что родила ему Солли, его опять же свела Кара, причём сделала это едва ли не насильно. Также, к горькому сожалению, он так и не решился признаться даже самому себе в своей любви к Лауре. И вот теперь то же самое повторялось и с Камиллой…

И потому их сближение происходило крайне неспешно и спонтанно. Каждый день делая по незаметному шажку друг к другу, они сейчас уже находились в довольно странном положении пары, чьё взаимное влечение не является секретом уже ни для кого, кроме них самих. Однако сделать последний, решительный шаг Давин всё никак не осмеливался. Он, словно мантру, бесконечно твердил про себя, что его личные дела могут и обождать, пока не решится проблема с Увиллом.

А в этом отношении также ничего кардинально не поменялось. Вопреки пессимистичным прогнозам Давина, даже сейчас, спустя почти два года, Увилл не сделался непреодолимой силой на территории доменов. Вероятно, он столкнулся с какими-то непредвиденными проблемами, которые затормозили его грандиозные планы.

Нет, армия Увилла, конечно же, однозначно приросла числом. Давин слышал от людей, заслуживающих полного доверия, об отрядах численностью едва ли не в тысячу клинков, которые замечали то тут, то там. Однако этого было явно недостаточно, чтобы начать полномасштабную войну, так что самозваный король по-прежнему ограничивался набегами и показательными (или, скорее показушными) расправами.

Давину очень хотелось надеяться, что Увилл уже достиг пика своего могущества, и что все его опасения оказались напрасными. Возможно, он действительно переоценил своего названного сына. Но всё же Давин то и дело вспоминал тот случай с уткой, когда Увилл несколько часов пролазал по колючим кустарникам, полным комарами, лишь бы отыскать выпущенную им стрелу. Упрямству этого парня не было предела, а это значило, что он никогда не смирится.

И как бы ни хотелось Давину убедить себя в том, что бояться нечего, в глубине души по-прежнему шевелилась змея сомнения, вонзая в неё свои ядовитые зубы. Слава Увилла, похоже, постепенно росла, расползаясь всё дальше от Колиона. Давин знал, что так называемые Знаки короля видели уже в Бейдине, Диллае и даже Варсе. Старому лорду хотелось надеяться, что последний факт наконец стёр проклятую сардоническую ухмылку с лица Брада Корти.

Не было сомнений, что об Увилле слыхали и жители более дальних доменов, и то, что они не разрисовывали стены этими треклятыми коронами, объяснялось лишь их удалённостью. Они понимали, что Увилл далеко и не придёт, тогда как местный сеньор неподалёку, и гнев его будет страшен.

Но, исходя из этого, невольно напрашивалась очень неприятная мысль. Неужели люди Увилла уже орудовали в Диллае или Бейдине? Или в Варсе? Ведь если бы желание черни рисовать Знаки короля было ничем не подкреплено — они давно оставили бы это опасное занятие.

Что же касается его собственного домена, то Давин точно знал, что не меньше трёх сотен его подданных мужского пола исчезли за последние пару лет. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, куда они делись. Кроме того, Увилл несколько раз осуществлял набеги на западные пределы домена Танна, однако ограничивался лишь небольшим разбоем, не стремясь взять под контроль замки феодалов или же территории. Но, впрочем, если бы всё продолжалось лишь так и не развивалось в нечто большее, то с этим вполне можно было бы смириться.

Надо сказать, что за минувшие два года никакая коалиция, естественно, создана так и не была. Каждый лорд варился в границах собственного домена, разве что Давил Савалан, по вполне понятным причинам, был вынужден обращать внимание ещё и на Колион. Кстати говоря, его идея по дискредитации Увилла потерпела полнейшее фиаско. Два или три отряда фальшивых сторонников короля были просто разбиты, попавшись сторонникам настоящим, а остальные же, в конце концов, были вынуждены отправиться восвояси.

Сеть трактирщиков продолжала работать отлично. Как только Увиллу стало известно об этих инцидентах, он тут же велел донести эту информацию до каждого жителя домена. Не прошло и двух недель, как весь Колион уже знал о проклятых латионцах, которые, прикрываясь именем короля, творят непотребства. Увы, как и предсказывал Давин, всё это не улучшило репутацию лорда Борга, равно как и репутацию его «баронят». Хотя, наверное, некоторый эффект всё же был — у жителей домена усилилась неприязнь к Латиону, но вряд ли именно на такой результат рассчитывал Давил.

Возвращаясь же к Давину, нужно отметить, что именно этим летом он особенно надеялся избежать обострения ситуации. Всё дело в том, что на начало месяца жатвы он планировал свадьбу. Увы, не свою. Солейн должна была выйти замуж за сына барона Корста — замечательного молодого человека двадцати пяти лет. Но для Давина, конечно, куда больше значения имели отношения с отцом жениха.

Барон Корст был сейчас его правой рукой, одним из лучших друзей и верным помощником. Его земли находились на западе домена, гранича с Колионом, а потому именно Корсту больше всех доставалось от Увилла. Собственно, именно самозванец и сблизил вассала и сеньора. Они стали куда чаще встречаться, больше общаться, и вот между ними завязалась дружба.

Разговор о женитьбе завёл именно Корст. Давин, как нам уже известно, был весьма неуверенным человеком во всём, что касалось сердечных дел, а потому он предоставил Солли полную свободу. Он прекрасно понимал, что рано или поздно она выйдет замуж — слишком уж лакомым кусочком была единственная наследница домена Танна, а потому не очень-то волновался, не желая вмешиваться в дела дочери.

Корст как-то приехал в Танн в сопровождении сына, и очень скоро дал понять Давину, что было бы неплохо скрепить брачным союзом двух молодых людей. Однако Давин, как обычно в данном случае, заявил, что решать должна Солейн, и самоустранился. Потому-то Корсту-младшему, которого звали Дайроном, нужно было действовать самому, дабы произвести впечатление на потенциальную невесту.

Дайрон не был писаным красавцем, что, впрочем, не мешало ему выглядеть вполне представительно. Высокий, плечистый, с густой копной рыжеватых волос, он раньше уже успел произвести впечатление на всех незамужних (а также и на часть замужних) женщин своего надела. Кроме того, он был добродушным весельчаком, простым и открытым в общении. Говорить с ним было необычайно легко — он словно вёл своего собеседника, помогая преодолеть все узкие места и неожиданные повороты в разговоре.

В общем, он был полной противоположностью вечно загадочному, вечно взвинченному Увиллу, глядящему на всех чуть свысока. Наверное, именно это и приглянулось в нём Солейн, чьё сердце всё ещё боролось с последствиями раны, нанесённой первой любовью. Так или иначе, но Солли очень быстро сошлась с Дайроном, находя большое удовольствие от прогулок и бесед с ним.

Вскоре стало ясно, что свадьбе быть. Давин воспринял это хоть и с некоторой толикой грусти, но всё же благосклонно. В каком-то смысле он ощутил облегчение — лишь теперь он осознал, что судьба дочери грузом лежала на его душе, и что необходимость рано или поздно выдать её замуж заметно пугала. Теперь это наконец можно было считать почти свершившимся фактом и больше уже не думать об этом.

Ну точнее, конечно, думать надо было ещё много. Давин понимал, что свадьба его дочери должна быть широкой, соответствующей статусу отца невесты. Необходимо будет созвать сотни гостей, а это значит, что предстоит нешуточная подготовка. Когда-то он уже проходил через подобное, но теперь были все основания полагать, что такое больше не повторится. Вряд ли в ближайшее время в его домене объявится ещё один самозваный король!

И всё же безотчётное беспокойство иной раз не давало уснуть. И в этом, как обычно, был виноват Увилл. Давин не мог не понимать, что ему может очень не понравиться факт женитьбы Солли. Неизвестно, чувствовал ли Увилл ещё что-то к ней — по мнению Давина парень вообще не любил никого кроме себя. Однако же, даже не испытывая больше чувств к Солейн, он вполне мог продолжать считать себя её собственником, и в этом случае свадьба могла стать сильным ударом по его самолюбию.

Решится ли Увилл на какой-либо демарш? Конечно, смешно было думать, что он попробует штурмовать Танн, особенно в разгар свадьбы, когда в городе соберутся тысячи вооружённых людей. Однако, узнай он о подготовке, вполне мог бы отравить жизнь Давину бесконечными набегами. В том, что на это у Увилла сил вполне хватит, Давин не сомневался.

А потому он в глубине души уже готовился к тому, что это лето выдастся весьма непростым. Обсудив положение на Малом совете, он предупредил нужных вассалов, а в особенности — самого Корста, о том, что им нужно будет держать ухо востро. Было решено, что восточные вассалы, живущие близь Анурских гор, Симмерских болот, и даже южные вассалы, чьи наделы граничат с Диллаем, передадут часть своих людей на запад, чтобы усилить гарнизоны замков. Больше всего защитников нужно было отрядить именно в замок Корста.

Увы, это создавало очередные трудности, ибо часть колонов, которые могли бы потратить это время с пользой, взращивая хлеба, теперь проведут лето с пикой в руке, что неизбежно скажется на сборе урожая. Присовокупляя к этому и немалые траты на предстоящее торжество, вполне можно было прогнозировать заметные трудности будущей зимой. Однако другого выхода не было.

И всё же Давин надеялся минимизировать проблему. Было решено, что информацию о грядущей свадьбе до поры не будут слишком уж распространять. О ней не было объявлено широко, чтобы пока ничего не узнало простонародье — верные шпионы Увилла. По сути, пока что об этом знало не более двух десятков человек, и это были люди, которым Давин мог доверять. Можно сказать, что на данном этапе новости о свадьбе и вовсе было решено держать в тайне.

Конечно, когда начнутся активные приготовления, сохранять дальше эту тайну станет невозможно, но Давин надеялся, что к тому времени он уже будет готов к возможным провокациям со стороны Увилла.

***

Камилла ощущала себя натянутым луком. Натянутым давно, до боли, до хруста. Никакой охотник, никакой воин не рискнёт держать лук в таком состоянии сколько-нибудь долго — лишь мгновение перед выстрелом. Но только не Увилл… Он любил причинять боль…

Камилла не могла не забывать, для чего брат оставил её у лорда Давина. Она — шпион. Смешно даже надеяться, что для Увилла было важно что-либо другое — будь то её личное счастье или беспокойство за её безопасность. И все эти два с лишним года она жила, почти непрестанно помня, что она — шпион. Иногда ей удавалось забывать об этом — когда она оставалась наедине с лордом Давином, и он смотрел на неё так, что внутри загоралось пламя. Но, увы, затем воспоминания возвращались и причиняли удвоенную боль.

Иногда ей казалось, что она ненавидит Увилла. За что он обрёк её на такое мучение? Неужели и он испытывает к ней лишь ненависть, коль уж она осталась последней из тех, кто, по его мнению, предал его в детстве? Или же, напротив, она ему безразлична, словно вещь, случайно оставленная где-то. Лорд Давин говорил, что для него все люди — лишь вещи… Интересно, сколько раз за эти два года он вообще вспомнил о её существовании?

Но какое-то необъяснимое, противоречащее здравому смыслу чувство глубокой привязанности продолжало теребить ей душу. Камилла отдавала себе отчёт в том, какое странное, гипнотическое влияние оказывает на неё брат. Должно быть, такую же противоречивую гамму чувств испытывает постоянно битая хозяином собака. Она скулит от ужаса, когда хозяин берётся за батог, но совершенно искренне готова лизать бьющую её руку.

За два года Увилл ни разу не напомнил о себе. Не напоминали о себе и его таинственные посланцы. Камилла не знала даже — находятся ли они всё ещё в Танне, или уже отбыли обратно к своему хозяину. Несколько раз она ненароком встречалась с тем страшным краснолицым поваром, что передал ей записку. Всякий раз он лишь почтительно кланялся девушке, но та содрогалась так, словно он вручал ей пузырёк с ядом для лорда Давина.

Кстати, Камилла совершенно серьёзно опасалась подобного исхода. Сколько раз она подскакивала ночью в постели, когда ей снилось, как она льёт отраву в чашу Давина! Особый ужас этих снов был в том, что сам лорд Давин при этом, не отрываясь, наблюдал за ней, следил, как желтоватые капли, срываясь, одна за другой падают в кроваво-красное вино. И затем он медленно, не отрывая от неё взгляда, тянул бокал к губам. В этот момент Камилла начинала страшно кричать и просыпалась, обливаясь холодным потом.

Для себя она уже давно всё решила. Ежели у Увилла достанет подлости попросить её о подобном, она не только не станет соучастницей преступления, но и попытается ему противодействовать. И вот тогда уж она окончательно разорвёт все связи с братом! Но, несмотря на кажущуюся твёрдость принятого решения, сны продолжали с завидной регулярностью мучить несчастную девушку.

Когда Камилла узнала о помолвке Солейн с сыном одного из баронов, то первой же мыслью, промелькнувшей в её голове, была мысль об Увилле. Этой новостью с ней поделился лорд Давин — Солли была куда более скрытной со своей невольной подругой. Разумеется, Камилла обрадовалась за Солейн — какая девушка не мечтает выйти замуж, тем более за человека вроде Дайрона, с которым она уже успела познакомиться, и который произвёл на неё благоприятное впечатление.

Не меньше она была рада и за лорда Давина — тот, похоже, был вполне доволен будущим зятем, да и неопределённость положения дочери наконец-то должна была перестать беспокоить его. Разумеется, раз были счастливы эти двое, то была счастлива и она, но…

Всё же первая её мысль была об Увилле. О том, как он отнесётся к тому, что девушка, которую он вроде бы любил, и в значительной степени из-за которой отправил Камиллу к Давину, внезапно выходит замуж. И мысль, пришедшая следом — он должен об этом узнать.

Эта мысль ужаснула Камиллу больше первой. Увилл был страшен в гневе, и сложно даже представить, что он сделает. Быть может, было бы лучше, если бы он так и оставался в неведении — лучше не только для лорда Давина и Солейн, но также и для самого Увилла.

Но Камилла ощущала себя натянутым луком… Всё это время она находилась в Танне именно ради такого случая. Она прекрасно понимала, что Увилл никогда не простит ей, если она не предупредит его о готовящейся свадьбе. Впрочем, не менее ясно было и то, что лорд Давин никогда не простит ей обратного, если, конечно, узнает о предательстве.

Все эти мысли скопом ударили бедную девушку в первые же мгновения после того, как Давин по секрету поведал ей радостную новость. Она смертельно побледнела и едва нашла в себе силы улыбнуться и пролепетать несколько слов. Давин, чьи мысли сейчас были заняты совсем другим, едва ли заметил эту странность, хотя обычно его живо интересовало всё, что было связано с Камиллой.

По счастью, Давин почти сразу же покинул девушку, занятый какими-то своими делами, потому что в противном случае ей пришлось бы непросто. Она никак не могла взять себя в руки, раздираемая на части двумя противоположными стремлениями.

Камилла провела два ужасных дня. Давину она сказалась больной, чтобы иметь возможность не выходить из комнаты. Там она металась из угла в угол, словно движение могло помочь думать. Камилла понимала, что какое бы решение она ни приняла, её участь не станет от этого легче. Но всё же ей нужно было что-то решить.

— Он убьёт её… — вдруг проговорила она, сидя на своей постели, обхватив голову руками. — Если она выйдет замуж, он просто её убьёт…

Камилла ни на секунду не сомневалась, что Увилл способен на такое. И даже не из ревности — быть может, за эти два года он действительно уже позабыл свою невесту. Он убьёт её, не в силах перенести, что та, которую он считал своей, принадлежит теперь кому-то другому. Его самолюбие не перенесёт такого удара.

И Камилла вдруг со всей страстью обречённой поверила, что единственный способ спасти Солейн — это сорвать свадьбу. Эта мысль была спасительной для измученного разума девушки — теперь она уже была не предательницей, ударившей в спину человека, который её боготворит, но спасительницей, сохранившей жизнь его единственной дочери.

Камилла прекрасно понимала, что случится, когда Увилл узнает о готовящейся свадьбе. Точнее, она не могла предугадать в деталях его действия, но то, что они последуют — не сомневалась. Возможно, это будут набеги на Танн. Возможно — кто знает? — он устроит штурм города. Так или иначе, но, наверное, при этом погибнет множество невинных людей. Однако Камилла не могла беспокоиться за всех и пытаться всех спасти. Она поставила перед собой конкретную задачу — спасение Солейн. И именно эту задачу ей необходимо было выполнить.

На следующий день она зашла на кухню. Как обычно, там вовсю готовилась пища, так что стоял чад и жар, от которого у бедной девушки закружилась голова. Она едва не упала, успев опереться плечом о дверной косяк.

— Чем я могу помочь вам, госпожа? — осведомилась служанка, испуганная внезапным появлением Камиллы, которая никогда прежде не заходила сюда.

— Что? — звуки плыли вокруг Камиллы, сливаясь в размытую какофонию.

— Вам нехорошо, госпожа? — воскликнула служанка, роняя нож, испачканный рыбьей чешуёй, и бросаясь к Камилле.

— Всё в порядке… — пролепетала девушка, утирая пот. — Я просто хотела… Мне нужно…

Её мысли мешались, а язык заплетался.

— Отойди, Галла, — послышался мужской голос. — Займись делом.

Это был тот самый повар, которого она так боялась. Кажется, его звали Калло. Он, вытирая мокрые руки своим фартуком, поспешил к Камилле.

— Что угодно, госпожа? — спросил он, подавая Камилле кружку с водой.

— Я… — она машинально отхлебнула. — Мне нужно…

— Вы пришли, чтобы забрать вино для господина? — подсказал он нарочито громко, чтобы слышали служанки и поварята.

— Да, — покорно кивнула Камилла.

— О, стоит ли утруждать себя, госпожа! — воскликнул повар. — Прошу, возвращайтесь. Я пришлю вино со служанкой.

Не чувствуя пола под ногами, Камилла побрела из кухни. В глазах стояла какая-то темнота, курящаяся паром. Чувствуя, что вот-вот упадёт, девушка кое-как добралась до ближайшего кресла и без сил опустилась в него. Просидев без движения не меньше четверти часа, она наконец набралась достаточно сил, чтобы дойти до комнаты.

Тем же вечером в коридоре она встретила Калло. Он выглядел так, будто повстречался с ней абсолютно случайно, но Камилла подозревала, что повар намеренно дожидался её где-то поблизости.

— Моя госпожа, — поклонился он. — Я рад, что вам лучше. Наверное, вам стало плохо от духоты на кухне. Но хорошо, что тут всё тихо и спокойно…

Он произнёс последнюю фразу весьма многозначительно, и Камилла поняла, что он заверяет её, что поблизости никого нет.

— Миледи Солейн выходит замуж в начале осени, — хриплым, срывающимся шёпотом сообщила она, держась за стену, чтобы не упасть. — Жениха зовут Дайрон Корст.

Повар лишь кивнул в ответ, и тут же растворился во тьме коридора. Камилла, всё ещё держась за стену, добралась до своей кровати и упала, впав в предобморочное состояние. Дело было сделано. Лук с треском распрямился, посылая смертоносную стрелу в неизвестность.

Глава 31. Ревнивец

По счастью, весть застала Увилла в Главном лагере. Должно быть, сами боги желали, чтобы он получил эту новость из Танна, потому что явись гонец хотя бы на день позже — ему пришлось бы рыскать по всему домену в поисках летучего отряда короля.

Увилл нечасто, но всё же принимал участие в вылазках и даже небольших походах, хотя приближённые убеждали его, что королю место там, откуда он сможет быстро и оперативно осуществлять управление. Но сам Увилл полагал, что люди хотя бы время от времени должны видеть своего короля, чтобы не забывать о его существовании.

Все эти вылазки сложно назвать военными — за всё время, что прошло с изгнания Увилла из Колиона, ему ещё ни разу не пришлось скрестить клинок с врагом. Да и его людям тоже. Миссия короля Увилла была в другом — освящать своим присутствием те или иные регионы домена, благословлять население, принимать жалобы. И в этом не было ничего плохого — это во времена Вейредина короли ещё вставали с оголённым мечом впереди своих армий, но разве сражались императоры Кидуи? Нет, они лишь гордо шествовали по завоёванным землям позади своих войск!

Вот и сейчас Увилл уже собирался отбыть к западу, чтобы проповедовать свой культ жителям приречных земель. В планах у него было также и перейти Труон, чтобы забраться в вотчину лорда Вайлона.

Увы, сейчас Увилл иной раз едва мог справиться с подступающей хандрой. Необычайное воодушевление первых месяцев его борьбы постепенно сменялось унынием. Вот уже два года он находится на положении изгнанного короля, но до сих пор ему не удалось заметно продвинуться в сравнении с теми первыми днями. Амбициозная цель — собрать армию в тридцать тысяч воинов — до сих пор казалась недосягаемой. В совокупности в четырёх лагерях Увилла (за два года к ним прибавился Восточный лагерь на границе с Танном) сейчас было не меньше четырёх тысяч хорошо обученных воинов, чего было бы более чем достаточно для того, чтобы схлестнуться с любым лордом в отдельности. Но этого явно не хватало, чтобы бросить вызов Столу.

Увилл столкнулся с непредвиденными, но весьма банальными проблемами, и главной из них была проблема со снабжением. Наращивать количество войск было не сложно, но вот прокормить всю эту ораву оказалось невероятно непросто. Грабежи давали лишь небольшую долю от необходимого, а сборы с земледельцев были ограничены ареалом того или иного лагеря. Кроме того, Увилл ведь не мог забирать всё зерно подчистую.

Становилось ясно, что для дальнейшего развития нужно переходить к более радикальным мерам. Самым очевидным выглядел захват Колиона и полный контроль над доменом, так чтобы весь оброк в полном объёме шёл королю. Можно было бы, пожалуй, даже не переезжать в сам Колион, чтобы не упрощать жизнь врагам. И всё же Увилл не знал, как отреагирует на подобное Стол.

Менее очевидной, но более действенной мерой могла бы стать поддержка мелких феодалов. Если бы ему удалось найти общий язык с ними, убедить в тех выгодах, что они получат от создания объединённой империи… Однако было ясно, что дворяне не столь простодушны, и то, что прекрасно работает на простонародье, их не слишком-то впечатлит.

В общем, два года Увилл, можно сказать, топтался на месте, и это его страшно бесило. Он уже всерьёз обсуждал со своими советниками возможность масштабных нападений на соседние домены, чтобы вывезти как можно больше зерна из захваченных замков. Но большинство из его окружения считало, что куда безопаснее будет всё-таки взять под контроль сам Колион. Была вероятность, что так они наступят на мозоли меньшему количеству лордов.

И тем не менее, обычно такой решительный и деятельный Увилл сейчас странно бездействовал. Впрочем, для него подобное было свойственно — он очень не любил разочаровываться, тем более в себе, и каждое такое разочарование сильно выбивало его из колеи. Увы, за свои тридцать с лишним лет жизни Увилл так и не научился принимать поражения.

И вот теперь, ко всем своим прочим неурядицам, Увилл вдруг узнал, что Солейн выходит замуж.

— Это точно? — вскричал он, словно не в силах поверить в сказанное гонцом.

— Так передала миледи Камилла, государь. Сам я ничего не знаю. О готовящейся свадьбе ничего не говорят в Танне.

— Старый прохиндей решил скрыть это от меня… — злобно скривился Увилл. — Надеялся, что я не узнаю!.. Так как, говоришь, зовут этого женишка?

— Дайрон Корст, государь. Это сын барона Корста.

— Барона Корста? — хищно осклабился Увилл. — Это тот самый Корст, чьи земли лежат в нескольких милях от Восточного лагеря?

— Да, это он, государь.

— Что ж… Это хорошо… А сам жених сейчас в Танне?

— Насколько я знаю, нет, государь. Полагаю, что он находится в родовом замке.

— Мы выясним это. Спасибо за службу, друг мой. И благослови боги мою сестру! Она сделала всё как нужно.

Обычно в такие минуты Увилл разъярялся, болезненно бледнел, срывался на крик и вообще полностью демонстрировал свой невротический характер. Но сейчас он отчего-то напротив стал спокойнее и холоднее. Лишь лихорадочно горящие глаза выдавали клокотавшую в нём ярость. Посидев какое-то время в обманно-спокойной неподвижности, он наконец словно очнулся и велел позвать Ямера.

Читатель, возможно, уже позабыл того юношу, которому Увилл помог отомстить за поруганную невесту. Судьба этого простого деревенского паренька сложилась самым удивительным образом. Оказавшись в отряде короля, он продолжал держаться поближе к Увиллу, словно не давая забыть о себе. В нём не было той обычной робости простолюдина, оказавшегося в компании знатных сеньоров. Напротив, он даже позволял себе обращаться к королю с вопросами, что при иных обстоятельствах выглядело бы и вовсе вызывающе.

Но Увилл оценил подобную непосредственность и храбрость. Постепенно он привязался к вечно ошивающемуся где-то неподалёку пареньку, и между ними завязалось то, что необычайно снисходительный наблюдатель мог бы даже назвать дружбой. Однако, скорее всего Ямер привлекал Увилла прежде всего тем, что на фоне всей этой непосредственности он был фанатично предан своему господину, и преданность эта, похоже, была безгранична. По крайней мере, даже Увилл при всём своём честолюбии и самолюбии не мог разглядеть этих границ. Кажется, ради короля Ямер был готов без преувеличения на всё.

Впрочем, до этого дня его преданность не подвергалась особенным испытаниям, ибо в них не было нужды. Но сейчас Увилл первым делом вспомнил именно о Ямере.

— Помнится, ты был охотником? — вместо приветствия, осведомился он, едва лишь юноша вошёл.

— И весьма неплохим, государь, — улыбнулся Ямер. — В деревне меня уважали. А что? Неужели наши охотники приносят недостаточно дичи?

— Скорее мне просто захотелось чего-то особенного, — усмехнулся Увилл. — Дичь, которая крайне осторожна и опасна.

— Поверьте, государь, в мире найдётся мало дичи, более осторожной, чем лисица и более опасной, чем раненый кабан. А мне приходилось брать и тех, и других.

— Уверяю тебя, друг мой, такую дичь тебе ещё не доводилось преследовать. Этот зверь укроется от тебя не в лесной чаще, но за запертыми засовами и вооружёнными охранниками.

— Мы говорим о человеке? — на лице Ямера проявилось удивление, но при этом без какого бы то ни было осуждения или возмущения.

— И это не просто человек, Ямер. Он — сын барона Корста, и это не кто-то из наших баронят, а вассал лорда Давина! И вот ещё самое главное — его нельзя просто взять и убить. Он нужен мне живым и, по возможности, невредимым. По силам ли тебе такая задача?

— По силам, государь, — просто ответил Ямер.

— Хорошо, — кивнул Увилл, невольно любуясь подобной самоуверенностью, которая так перекликалась с его собственной. — Но это нужно сделать абсолютно тихо. Никто не должен узнать об этом. И нельзя поднимать шум — он должен просто исчезнуть так, чтобы не осталось никаких следов.

— Я сделаю это, государь. Но мне потребуются люди.

— Бери кого пожелаешь. Но постарайся ограничить количество участников. Не нужно, чтобы об этом знало слишком много людей.

— Мне хватит троих, государь.

— Ты просто великолепен, Ямер, — рассмеялся Увилл. — Ты знаешь, что стал бы великим человеком, родись ты не в лесном захолустье, а в замке феодала?

— Полагаю, государь, во власти короля возвысить любого человека настолько высоко, насколько ему захочется, — невозмутимо ответил Ямер. — Поэтому-то я и отправился тогда с вами.

— И ты не прогадаешь, наглец! — расхохотался Увилл. — Ну, ступай! Возьми всё, что пожелаешь. Обратись к казначею, и скажи, что я велел выдать столько денег, сколько ты попросишь. И помни, Ямер. Если ты выполнишь всё как должно, ты окажешь мне такую услугу, какую мало кто сумеет оказать! Я не забуду этого!

— Считайте, что дело уже исполнено.

***

— Нам не пробраться в замок, Ямер.

— Мы и не будем этого делать. Ты, Мохрай, вроде бы и умный малый, да, видать, многого не знаешь. Когда я охотился на лисицу, ты думаешь, я искал её нору и пытался в неё залезть? Нет, я ставил силки, капканы на звериных тропах.

— Мы устроим засаду?

— Если мы выясним, что барончик мотается по округе в одиночку — да. Но я сомневаюсь, что он даже в нужник не берёт с собой парочку слуг… Сдаётся мне, его нужно выманить. Да так, чтоб он не припёрся туда со всей своей свитой. В общем, на месте будем разбираться.

Ямер со своими подельниками два дня потратил на то, чтобы разобраться на месте. Выяснилось, что — да, «барончик», как называл его Ямер, действительно частенько проводит время вне замка, но обычно делает это в компании. Любил он и поохотиться, и не прочь был заглянуть в местные кабаки. Беда была лишь в том, что обычно его повсюду сопровождали друзья.

— Придётся выманить его, — мрачно резюмировал Ямер. — У меня есть одна идейка, но в ней придётся положиться на посторонних. Впрочем, выбирать нам особенно не из чего — мы же не хотим, чтобы его величество ожидал всё лето, покуда мы сумеем поймать момент! Вы же заметили, что барончик частенько гуляет в том трактирчике, «Свинье и перьях»? Будем действовать оттуда.

Вечером следующего дня Дайрон Корст в обществе трёх молодых дворян посетил трактир «Свинья и перья», находящийся в деревне, расположенной буквально в четверти мили от замка. Он частенько здесь бывал, и тут его знали. Для хозяйского сына и его друзей тут даже был отдельный стол, чтобы подгулявшие землепашцы не слишком-то мешали молодым людям отдыхать за кружечкой неплохого пива.

Как обычно, при их появлении всё внимание хозяина обратилось на дорогих во всех смыслах гостей. Дайрон не любил торговаться и всегда платил названную цену, чем трактирщик бессовестно пользовался. Впрочем, винить в этом честного малого было по меньшей мере несправедливо, ведь в карманах молодого барина лежали, в том числе, и те монеты, что были выплачены трактирщиком в качестве налога. Так что он, по сути, лишь возвращал своё.

И на сей раз Дайрон расположился на своём излюбленном месте, притулившись спиной к балке, что держала крышу. Молоденькая пышногрудая девушка, в своё время пусть и недолго, но успевшая побывать в фаворитках юного барина, тут же, выставив на поднос четыре большие глиняные кружки, бросилась к вновь прибывшим.

— Приветствую тебя, Вайра, — ласково улыбнулся Дайрон, кивком благодаря за пиво. — Надеюсь, сегодня к тебе никто не приставал?

— Да кому ж тут приставать-то, господин, когда вас нету? — озорно стрельнула глазками юная проказница, вызвав добродушный смех спутников Дайрона.

— Да уж, без меня и впрямь некому, — вроде как с некоторой грустью подтвердил молодой человек, привычно потянув девушку за руку, чтобы та упала к нему на колени. Впрочем, сейчас это была уже лишь невинная шалость.

— Вас спрашивали, господин, — без стеснения обхватывая шею сеньора, шепнула ему на ухо Вайра.

— Кто? — удивился Дайрон.

— Он сказал, что прибыл из Танна.

— Из Танна? — Дайрон заговорил тише, чтобы его не услышали спутники. — Чего он хотел?

— Сказал, что у него есть новости.

— И где же он?

— Он будет ждать вас за мельницей после заката. Сказал, что вас не должны видеть вместе.

— Он выглядел как дворянин? — беспокойство закралось в сердце Дайрона. Очевидно, что это было связано со свадьбой, потому и такая секретность. Но отчего же посланец лорда Давина не прибыл в замок?

— Вроде не похож, — дёрнула плечиком девушка. — А впрочем — кто разберёт?

— Спасибо, Вайра, — Дайрон чмокнул служанку в щёчку, позволяя ей встать с его колен.

Солнце уже было довольно низко, так что до назначенного срока было около двух часов. Однако, как бы ни шутил сегодня Дайрон, сколько бы пива не пил, но полностью заглушить тревогу не получалось. В конце концов он оставил друзей хорошо проводить время, а сам, расплатившись за всех, покинул кабак и отправился к водяной мельнице, стоящей поодаль от деревни у быстрого полноводного ручья.

Солнце уже зашло, но полной темноты не было. Дайрон без труда различал дорогу. Наконец он увидел и мельницу, а прежде ещё услыхал шум воды и мерный скрип колеса. Однако же, когда он подошёл, то никого не увидел.

— Эй! — тихонько позвал он. — Тут кто-нибудь есть?

— Милорд Корст? — раздался голос и из высокой травы поднялся человек.

— Да, это я. А вы кто?

— Я прибыл от лорда Давина. Это касается миледи Солейн, милорд.

— Что случилось?

— Подойдите, у меня есть кое-что для вас.

Дайрон сделал несколько шагов, как вдруг чьи-то руки резко ухватили его за голени и потянули, так что он, потеряв равновесие рухнул в траву. И тут же ему на голову обрушился удар. Однако он не лишил юношу сознания, хотя тот совершенно потерялся и теперь лишь беспомощно ворочался, пытаясь встать.

— Силён увалень! — хмыкнул кто-то рядом, а затем второй удар по голове погрузил всё вокруг во тьму.

***

— Простите, ваше величество, что пришлось немного помять его. Очень уж неугомонный оказался увалень! Верите ли, шесть раз пытался бежать! Намучились мы с ним!.. На ночёвках мало того, что связывали ему ноги, так ещё и привязывали к дереву. И всё равно приходилось дежурить по очереди, чтоб не убёг…

— Настырный, значит, — усмехнулся Увилл. — Это хорошо. Но ты мне вот что скажи, Ямер: уверен ли ты, что не оставил следов?

— Уверен, государь. Мы были очень осторожны. Нас видела только одна девчонка. Но она не успела никому ничего рассказать.

— Ты твёрдо в этом уверен?

— Твёрдо, государь. Я расспросил её, прежде чем…

То ли вздохнул, то ли застонал Дайрон, узнав о жестокой судьбе прелестницы Вайры. Впрочем, он уже прекрасно понимал, в руках каких людей очутился. Они просто не знали жалости.

— Хорошо, — кивнул Увилл. — Вы сослужили мне верную службу, друзья, и я буду щедр на награду. Но я хочу, чтобы вы накрепко запомнили, что во всём свете теперь есть лишь пять человек, которые знают правду. И ежели однажды она просочится в люди, круг подозреваемых будет крайне узок.

— Мы хорошо понимаем это, государь, — за всех ответил Ямер.

— Славно. А теперь побудьте пока где-нибудь неподалёку. Мне нужнопоговорить с этим прекрасным юношей.

Поклонившись, наёмники отошли, держась шагах в пятидесяти на краю опушки, где находилась вся компания. Говоря вполголоса, вполне можно было быть уверенным, что разговор останется неуслышанным.

— Ну что, милорд Корст, — глядя сверху вниз на связанного Дайрона, лежащего на земле, заговорил Увилл. — Уверен, ты уже понял, кто стоит перед тобой. И, полагаю, тебе должно быть ясно, почему ты здесь очутился.

Во рту Дайрона не было кляпа, но он молчал, лишь прожигая Увилла ненавидящим взглядом, в котором, впрочем, читался и страх.

— Что ж, не хочешь отвечать — тем лучше. Избежим лишнего драматизма. Так вот, милорд Корст, ты разинул рот не на свой кусок. Или ты не знал, что Солейн была мне невестой? Разумеется, знал. И твоя наглость просто обескураживает, милорд! Ты хотел взять в жёны невесту своего короля?

— Ты не король, — прохрипел Дайрон с ненавистью. — Ты — посмешище.

— Правда? — делано удивился Увилл. — Отчего же тогда ты не смеёшься?

— Солейн ненавидит и презирает тебя!

— Ой, ну ты же знаешь этих женщин, милорд! Сперва они разобидятся на что-то, а потом начинают разводить драму. Уж не думал ли ты, что способен заинтересовать её?

— Она дала согласие.

— Она, или же лорд Давин? Старому хрычу не терпится выдать её замуж, и очень хочется насолить мне.

— Поверь, она была совсем не против! — злорадно прошипел Дайрон.

— О да! Наследная леди Танна была просто счастлива, когда ей подсунули захолустного баронёнка!..

— Не каждому мужику нужны липовые титулы, чтобы ощущать себя полноценным.

— Остёр на язык? — скрипнув зубами от бешенства, улыбнулся Увилл, хотя лицо его побледнело заметно даже в надвигающихся сумерках. — Что ж, пусть это будет последним правом приговорённого. Знаешь, милорд, а ведь всё, что ты сейчас говоришь — абсолютно неважно. Важно лишь то, что для Солейн ты бесследно исчез, и никто никогда не узнает, где гниют твои кости. Так что, что бы ты ни сказал, это уже не имеет никакого смысла.

— Так убивают только трусы… — побледнев от предсмертного ужаса, проговорил Дайрон.

— Нет, милорд. Так убивают короли.

Увилл сделал знак Ямеру. Тот кивнул и вместе с подельниками направился к телеге, стоявшей неподалёку. С телеги они сняли грубо сколоченный гроб и подтащили его к лежащему Дайрону.

— Тесноват будет, — оценивающе оглядев и гроб, и пленника, резюмировал Ямер.

— Да… А милорд у нас — такой привереда!.. Ему не по вкусу простые девушки его полёта — подавай невесту короля! — с ядовитой жестокостью улыбнулся Увилл. — Ну да ничего… Другого всё равно нет. Почём мне было знать, что он — такой бугай!

— Ничего, втиснем, ваше величество! — заверил Ямер. — А ну-ка, парни!..

И они, подхватив несчастного юношу, бросили его в гроб, который действительно был ему довольно тесен.

— Ноги не влезают… — пожаловался один из помощников.

— Так отрубите, — бросил Увилл.

— Вы что — собираетесь зарыть меня живьём? — в ужасе вскричал Дайрон.

— А ты что — так спешишь перейти Белый Мост? — ухмыльнулся Ямер.

— Прошу вас, милорд! — взмолился Дайрон, уже не сдерживая слёз. — Прошу!.. Сжальтесь, государь!..

— Чего встали? — рыкнул Увилл замершим было помощникам. Те, видимо, ожидали, что король действительно смилуется и прикончит беднягу. — Я сказал, рубите ноги!

— Чем? — чуть растерянно огляделся Ямер, на поясе которого висел лишь кинжал длиной около фута. Остальные его подельники были вооружены так же.

— Держи, — Увилл вынул из ножен Знак короля.

— Ого, королевские почести! — усмехнулся Ямер. — А ну, братцы, вынимай милорда!

Дайрон извивался и сопротивлялся с отчаянием обречённого. Хотя он и был обессилен, но теперь крепко боролся за жизнь. Увы, связали его на совесть, так что всё, что он мог — это угостить убийц несколькими пинками, да и те вышли невнятными, учитывая, что ноги его были крепко стянуты верёвкой.

А ещё через несколько мгновений лес огласился нечеловеческими криками. Перерубить голени даже хорошим мечом — непростая задача, и Ямер намучался, прежде чем работа была закончена. Он был весь покрыт потом и брызгами крови. Дайрон, к счастью для себя, лишился сознания от боли.

Побледневшие помощники Ямера, подхватив бесчувственное тело, уложили его в гроб. Сам он с некоторой брезгливостью поднял отрубленные ступни и бросил их сверху.

— Закрывайте, — утирая мокрое от пота и крови лицо, выдохнул он.

Застучал молоток, заколачивая крышку. Затем четверо мужчин заступами начали рыть яму. Вскоре из закрытого гроба послышались стенания и крики — Дайрон очнулся. Увилл, стоя чуть поодаль, зачарованно смотрел на заступы, ритмично вгрызающиеся в податливую почву. Уже почти стемнело, и яма, покрытая тенью, казалась бездонной, хотя, на самом деле, глубина её была всего три-четыре фута.

Дайрон сорвал голос, и теперь хрипло выл, стуча головой в крышку. Гроб подняли и довольно грубо опустили в выкопанную могилу. Звук комьев земли, гулко падающих на древесину, был похож на постепенно затухающий стук сердца.

Глава 32. Война

Исчезновение Дайрона Корста наделало порядочного переполоху. Друзья, с которыми он был в тот роковой вечер, заверяли, что Дайрон не был пьян, так что не мог свалиться в какую-нибудь яму или ручей. Ничего особенного в его поведении они также не заметили — он был, пожалуй, несколько рассеян и даже печален, но с некоторого времени это было его обычным состоянием. Естественно, друзья Дайрона не знали о его готовящейся свадьбе, и потому не могли понять, откуда взялась эта печаль.

Дайрона искали повсюду. У посвящённых даже возникало нелепое подозрение, что молодой человек, всерьёз испугавшись грядущей женитьбы, мог попросту сбежать. Всем был известен его лёгкий и весёлый нрав, и, пожалуй, связав себя узами брака, Дайрон стал бы подобен соколу, которому обрезали крылья. Кроме того, в тот же вечер исчезла и трактирная служанка, с которой молодой барон когда-то водил интрижку. Впрочем, поверить в то, что знатный дворянин мог сбежать с деревенской девчонкой, не смогли бы и самые отпетые романтики.

И всё же это исчезновение было слишком загадочно, чтобы объяснять его какими-то банальными причинами. Естественно, многим, в том числе и Давину, в этом сразу же пригрезилась рука Увилла. Слишком уж подозрительным было совпадение. Да и не так уж часто исчезали сыновья баронов, в конце концов!

Однако, если допускать, что к этому был причастен Увилл, то тут же возникал закономерный, хотя и неприятный вопрос — откуда он узнал о готовящейся свадьбе? Это означало, что в числе тех избранных, кому была доверена тайна, есть предатель. И для Давина это стало тяжким бременем.

Увы, Камилла была одна из первых, на кого могли пасть подозрения. Действительно, Давин всё это время беззаветно ей доверял, а потому никакого контроля или слежки за ней не было. Кто знает — не могла ли она тайно сноситься с братом? Это было вполне возможно. Более того, будь речь не о Камилле, Давин и вовсе не сомневался бы в выборе подозреваемого.

Но не в этом случае… Как и все влюблённые, Давин был не просто слеп, а болезненно слеп. Казалось, его оскорбляла даже мысль о том, что кто-то может заподозрить Камиллу в измене. Будучи безнадёжно влюблённым, Давин, с одной стороны, ожидал от своей любимой того же самого, а с другой — настолько идеализировал её, что любая мысль о её неверности казалась смертельной.

А потому, несмотря на то что некоторые из его ближних людей, в том числе и Солейн, намекали на возможность предательства со стороны Камиллы, Давин решительно отметал любые подобные подозрения. И потому он так и не решился даже завести подобный разговор, или просто намекнуть на необходимость оправдаться. Сама же Камилла и подавно была рада такому молчанию, потому что не считала себя столь искусной лицедейкой, чтобы обмануть Давина.

Девушка продолжала изображать из себя больную, тем более что она действительно ощущала недомогание, хотя скорее не телесного, а душевного свойства. Она одна с достаточной ясностью понимала произошедшее, и, разумеется, винила себя в смерти бедного Дайрона, который успел ей понравиться. А в том, что несчастный мёртв, у неё не было ни малейших сомнений. Единственное утешение она находила в мысли о том, что, возможно, ценой его жизни спасла от подобного конца Солейн.

Однако Давин недолго переживал за судьбу Дайрона — вскоре все его мысли устремились на запад, в Колион. Пришло известие, что войска Увилла осадили город. Гонец от лорда Борга помчался сразу же, покуда ещё была такая возможность, а потому не знал, как там обстоят дела сейчас. Но у Давина было предчувствие, что город уже находится в руках самозванца.

Подтвердилось это, увы, довольно быстро. Всего через четыре дня в Танн прибыл второй гонец с бумагой, в которой Увилл официально объявлял себя королём Колиона. В этой же бумаге было сказано, что узурпатор Савалан арестован. Давин не сомневался ни секунды, что вскоре будут схвачены и все вассалы Борга, что почти неизбежно вело к войне с Латионом.

Теперь надо было решить, что делать. Будет ли Танн поддерживать Латион в этой войне? В каком-то смысле, совершив этот шаг, Увилл сыграл на руку своим врагам. Да, у лордов не было опыта рысканья по лесам в поисках небольших лагерей, но вот опыта штурма городов и замков хватало. Возможно, именно теперь у Стола появится настоящий шанс покончить с Увиллом.

— Я еду в Латион, — объявил он дочери и возлюбленной сразу после экстренного совета с приближёнными вассалами.

— Но это может быть опасно! — вскричала Камилла, побледнев. — Что, если вас перехватят?

Действительно, основная дорога, ведущая в Латион из Танна, пролегала через домен Колиона. Если там сейчас орудовали войска Увилла, Давин подвергался нешуточной опасности. Он был весьма известной личностью, частенько бывавшей в Колионе, так что его вполне могли узнать люди короля. Конечно, девушке не хотелось верить, что Увилл может жестоко поступить с попавшим к нему в руки лордом Танна, но проверять этого не хотелось.

— Я поеду через Бейдин, — покачал головой Давин. — Заодно переговорю с глазу на глаз с лордом Клайном.

Путь через Бейдин был, наверное, вдвое длиннее и куда менее комфортным, но он, по крайней мере, обещал бо́льшую безопасность. Кроме того, если придётся начать войну с Колионом, не худо будет запастись как можно большим количеством союзников.

Давин взял с собой лишь десяток воинов — по нынешним временам большой отряд скорее привлёк бы лишнее внимание, чем стал надёжной защитой. Давин прекрасно понимал, что он не будет в полной безопасности ни на своих землях, ни на землях домена Бейдина или Латиона. Люди Увилла были повсюду, и, быть может, даже ближе, чем ему казалось.

Невольно думалось о том, что если исчезновение Дайрона Корста не было случайностью, то тот (или та), кто оповестил Увилла о свадьбе Солейн, вполне мог послать и ещё одну весточку. Исчезновение лорда Давина Олтендейла наделает куда больше шуму и, вероятно, поможет делу Увилла куда больше.

Но Давин упорно гнал от себя эти мысли. А в какой-то степени и расценивал это как некое испытание. Если ему удастся спокойно добраться до Латиона — значит, Камилла чиста перед ним, и исчезновение молодого Корста — не более чем трагическая случайность, ну или даже если и предательство, то уж точно не со стороны его возлюбленной!

Что же касается самой Камиллы, то, действительно, у неё возникла мысль о том, что Увиллу было бы крайне важно знать об этой поездке лорда Давина, но, к чести девушки нужно сказать, что на сей раз она почти без колебаний выбрала возлюбленного вместо брата. Для молодой особы, не дожившей ещё и до тридцати лет, на её душе и так уже было слишком много чужих смертей. А уж если бы по её вине пострадал лорд Давин — этого она, пожалуй, не пережила бы…

***

Брад Клайн, лорд домена Бейдина, был весьма обеспокоен происходящим. Было очевидно, что если раньше Увилл значительную часть времени тратил на то, чтобы пакостить Боргу Савалану и его людям, то теперь, когда домен снова в руках самозваного короля, он станет тратить эту энергию на окрестные земли.

Домен Бейдина и так подвергался влиянию Увилла, хотя между ними и лежали земли Латиона. Небольшие отряды мятежников атаковали обозы, с завидным постоянством нападали на сборщиков оброка… Штурмов замков пока не случалось, но лорд Клайн не удивился бы и этому. Ему неоднократно докладывали о настроениях черни в собственном домене, и настроения эти не внушали ничего кроме беспокойства.

Брада Клайна пугал Увилл Тионит. Он не хотел признавать никаких правил, он вёл себя так, словно не замечал преград на своём пути. Вот и теперь, захватив беззащитный, по сути, Колион, он бросил вызов Столу, показывая, сколь мало для него значат принятые решения. Этот человек был фанатиком, а фанатики всегда страшны.

Лорд Клайн слыхал истории о северянах с островов Келли. Рассказывали, что эти дикари перед боем то ли жуют какую-то траву, то ли пьют некий отвар, который напрочь лишает их страха смерти. Тогда варвары становились настоящими безумцами — в приступах ярости они, якобы, грызли края своих круглых щитов. Но самое страшное, что в бою они шли напролом, не дрогнув даже перед превосходящими силами. Тогда десяток этих дикарей, нимало не смущаясь, мог атаковать тысячу врагов. Увилл Тионит в глазах лорда Клайна в этом мало чем отличался от келлийцев. Разве что ему, наверное, не требовалось жевать северные травы…

Когда к нему прибыл лорд Давин, встревоженный не меньше, а может и больше самого Клайна, последний без раздумий согласился выделить в помощь Латиону не меньше тысячи воинов, ежели Давил Савалан решится на войну. Пока ещё была возможность задавить Тионита на территории Колиона, не дожидаясь, покуда он придёт в Бейдин, грех было не воспользоваться этим!

Оба лорда сходились во мнении, что совершенно необходимо объявить собрание Стола, ибо происходящее не должно остаться без реакции со стороны всех лордов, а не только тех, кому не посчастливилось иметь такого беспокойного соседа.

— Я точно знаю, что сделает Увилл, утвердившись в Колионе, — говорил Давин. — Он ударит по соседним доменам, и будет забирать их один за другим, покуда мы будем ему это позволять.

— Ежели лорд Давил не захочет созывать Стол, сделайте это сами, друг мой, — попросил Клайн. — К вам прислушаются.

— Я так и сделаю, — пообещал Давин, хотя у него были огромные сомнения на сей счёт. — Но, боюсь, что покуда беда не постучится в их двери, многие и пальцем не шевельнут…

Он уже сейчас мог с большой точностью поимённо назвать лордов, которые будут всячески избегать своего участия в этой войне. Увы, но таковых выходило явное большинство.

С такими мрачными настроениями лорд Давин безо всяких дорожных приключений прибыл в Латион.

Первое, что бросилось ему в глаза — город явно находился на военном положении. Вокруг было довольно много вооружённых людей, с сосредоточенной озабоченностью снующих по улицам. Да и вообще на лицах людей читалась тревога. Давин испытующе заглядывал в глаза прохожих, словно пытаясь прочесть их истинные мысли. Как поступят все эти люди, когда их принудят скрестить оружие с так называемым королём Увиллом? Не обратят ли они свои пики против собственных господ? Никогда ещё предчувствие войны не вызывало такой тревоги в его душе.

— Вижу, вы готовитесь к походу? — едва поздоровавшись с Давилом, заговорил Давин.

— Этот щенок зашёл слишком далеко, — мрачно ответил Давил. — Вы ведь знаете, что он пленил моего племянника?

— Да, Увилл сам писал мне об этом.

— Как и прочим. Но я узнал некоторые подробности, лорд Давин. Слыхали ли вы, что он сделал с Боргом?

— Нет, а что?.. — сердце Давина обмерло.

— Насколько мне известно, он велел посадить его в клетку, а клетку эту подвесил в главном зале. Мне хочется выть от бешенства, когда я представляю, как сын моего брата сидит в этой клетке, словно зверёныш, а вся эта чернь, которой окружил себя Увилл, глумится над ним!

— Но верно ли это? — ошеломлённо проговорил Давин. — Увилл, конечно, себе на уме, но я не думаю, что он способен на такое!

— Неужто? — сверкнул глазами Давил. — А я вот хорошо помню ту звериную, нечеловеческую ненависть, которую он питал к Даффу, а после — ко всем, кто носил фамилию Саваланов. Я благодарю богов, что они надоумили меня не посылать в Колион также и племянницу! Один Асс знает, что сотворили бы с ней эти скоты!

— Что ж, я всё ещё надеюсь, что всё, что вы сказали — лишь результат чьего-то злого поклёпа. Увилл когда-то был мне вместо сына, и мне хочется верить, что в нём ещё остались благородство и человечность. Но, как бы то ни было, я прибыл, чтобы предложить вам свою помощь. Я могу сказать и от имени лорда Клайна о том, что Бейдин также не останется в стороне.

— Хорошо! Помощь мне пригодится, потому что мои вассалы рвутся в бой, словно свора псов, завидевших кабана. Я едва могу сдерживать их. Вы же знаете, милорд, что Увилл велел повесить половину всех баронов Колиона? Просто указал на каждого второго и велел вздёрнуть?

— Откуда у вас столько подробностей? — холодея, вскричал Давин.

— Слуга одного из баронов сумел бежать. Он прибыл вчера и рассказал всё это.

— Но зачем он всё это делает? Какой в этом смысл?

— Да разве можно отыскать смысл в его действиях? — в бешенстве прокричал Давил. — Увилл — сумасшедший! Он — фанатичный маньяк, возомнивший себя богом! Схватив его, я лично размозжу ему череп палкой, как поступил бы со взбесившимся псом!

— Вы должны сохранять хладнокровие, милорд, — урезонил его Давин, хотя и он чувствовал, что нервы его на пределе. — Сейчас важно не наломать дров. Дайте мне время вернуться в Танн. Я приведу две тысячи воинов, и тысячу приведёт лорд Клайн. Изначально я и вовсе хотел предложить созвать Стол, чтобы собрать больше сил, но в свете этих новых обстоятельств понимаю, что не могу требовать от вас лишнего промедления.

— Вы правы, лорд Давин, у нас нет времени, — тяжело кивнул Давил. — Мои вассалы наседают на меня вторые сутки, требуя немедленно отправляться на север. Я не уверен, что смогу долго удерживать их. Я дам вам две недели, и не днём больше! Прошу, поторопитесь, лорд Давин!

— Сделаю, что смогу. Войско Бейдина, я надеюсь, будет у вас через неделю, а я же нападу с востока. Если боги позволят, мы искореним эту заразу раз и навсегда!

И Давин, поклонившись, направился к выходу.

— Постойте! — окликнул его Давил. — Вы что же — отбываете тотчас же? Прошу, останьтесь до утра! Вы много дней провели в дороге, и, должно быть, очень устали.

— Вы сами только что говорили, что мы не обладаем такой роскошью как время, милорд, — покачал головой Давин. — Уж лучше я буду поспешать и надеяться, что ещё не слишком поздно.

С этими словами он ещё раз поклонился и вновь зашагал к двери.

— Лорд Давин, — уже на пороге остановил его новый оклик.

Давин обернулся. Давил выглядел смущённым и подавленным. И как будто немного растерянным.

— Лорд Давин, скажите, вы ручаетесь за свои войска?..

— Вы имеете в виду, не опасаюсь ли я, что они ударят мне в спину?

— Можно и так сказать, — криво усмехнулся Давил.

— Боюсь, мы узнаем это лишь когда придёт время. Я доверяю им настолько, насколько это возможно, но понимаю, что ожидать можно всего. Положимся на умение командиров, милорд. И на нашу репутацию.

Давил словно хотел что-то ответить, но затем лишь кисло улыбнулся и покачал головой. В третий раз поклонившись, Давин вышел.

***

Давин, сидя верхом, возвышался над своей армией. Несколько сотен кавалеристов также стояли неподалёку, но основная масса людей всё же были пешими. Чтобы его было лучше видно, Давин даже привстал на стременах. Он оглядывал суровые лица бойцов и пытался прочесть то, что творилось сейчас в их душах.

Едва ли не девять из каждых десяти здесь были простыми пахарями, пастухами или дровосеками. И уж конечно, каждый присутствующий знал о деяниях Увилла. Может быть, кто-то из них даже рисовал тот самый Знак короля из нужды, или же по велению сердца. В целом было очевидно, что бо́льшая часть собравшихся тут людей если и не разделяет взгляды самозваного короля, то вполне им сочувствует. Наступали странные времена, когда исход не только отдельного сражения, но и всей войны начинал зависеть от настроений простонародья.

Давин также смотрел в глаза дворян и командиров. И в них он видел то же беспокойство, что владело сейчас им самим. Ходило много рассказов о том, как Увилл захватывал целые замки в домене Колиона, даже не вынув меча из ножен, и Давин знал наверняка, что это — правда. Он знал также и то, что осаждённый Колион простоял всего несколько часов, а затем горожане пробились к воротам изнутри и открыли их своему королю.

Давин считал себя хорошим сеньором — добрым и справедливым. Он полагал, что у низших сословий, проживающих на землях его домена, нет причин не любить его. Впрочем, некоторые из здесь стоящих видели его, возможно, впервые в жизни. Между ним и этими людьми стояли его вассалы, а также их вассалы. И среди них, конечно же, были самые разные люди. Мог ли он поручиться за каждого из них?..

Давину предстояло тяжкое испытание. Вскоре ему нужно будет испытать на прочность верность его людей. Потом, наверное, будет легче. Если воины, стоящие перед ним, однажды скрестят оружие с войсками Увилла, положение дел вновь станет кристально ясным для них. Тогда люди короля станут для них ещё одними врагами, которых нужно победить хотя бы затем, чтобы они не победили тебя. Главное — удержать их волю до этого, первого раза.

— Я обращаюсь к вам, свободные люди домена Танна! — не жалея горла, воскликнул он так, чтобы услышали, по возможности, все две с половиной тысячи воинов. — Я хочу говорить с вами, и хочу, чтобы вы услышали меня, а я — вас. Я читаю в ваших сердцах смятение, потому что и сам испытываю то же самое! Да-да, я тоже в смятении, друзья! Потому что вас отправляют в поход, чтобы вы подняли оружие на человека, которого, быть может, считаете истинным королём. Я же иду, чтобы сражаться с тем, кого двадцать лет называл своим сыном!

Давин видел, как переглядываются стоящие в шеренгах люди. Речь лорда, возможно, казалась им слишком откровенной. Едва ли не впервые кто-то столь высокопоставленный назвал в их присутствии Увилла королём. Да и историю Давина и Увилла тут знали все. Наверняка среди старшего поколения здесь было немало тех, кто ходил в походы под началом тогда ещё наследника домена Танна. Наверняка ещё тогда многие из них подпали под магнетизм этого удивительного юноши. И потому Давин понимал, что ему сейчас нужно очень постараться, чтобы отыскать верные слова.

— Я знаю, что многие из вас верят в то, что говорит Увилл. И я не виню вас, ибо я, как никто, знаю, как сложно не поддаться его речам! Но подумайте — так ли всё обстоит на деле, как в тех байках, что вы все о нём слыхали? Он обещает снизить оброк? Но спросите у земледельцев Колиона — стали ли они платить меньше? И они ответят, что теперь их дети видят ещё меньше хлеба, потому что кроме баронов и лорда, что забирают свою часть, затем приходят ещё и люди Увилла, которые выгребают остатки. Они объясняют это благими целями. Они, якобы, борются за народ. Но посудите сами — такое продолжается уже более двух лет, и конца этому не видно. Быть может, дети этих земледельцев увидят тот мир, о котором рассказывает Увилл… Если, конечно, прежде не умрут с голоду!

Давин, разумеется, понимал, что слишком сгущает краски. Однако в этих людях веками взращивалось непререкаемое подчинение лордам, и сейчас один его голос — властный, мудрый, сильный — мог повлиять на них больше всех «россказней», что они слыхали в тавернах за кружкой дешёвого эля. Их слишком долго учили доверять и подчиняться, и Давину хотелось надеяться, что сейчас это возымеет действие.

— Так что же принёс Увилл Колиону кроме нищеты? Он принёс постоянную, непрекращающуюся войну. Он принёс кровь и страдания. Он принёс жестокость. Все вы слышали леденящие кровь рассказы о его расправах. А знаете ли вы, что прямо сейчас законный лорд Колиона сидит в железной клетке, подвешенной к потолку? Что половина баронов Колиона, многим из которых не было и двадцати, повешены на крепостных стенах, не имея никакой вины? Он повесил их только для того, чтобы устрашить других!

Давин заметил кое-где ехидные и даже злобные усмешки. Естественно — с чего бы этим людям было жалеть знать?

— Да, вряд ли стоит ожидать от вас сочувствия к этим людям. Но подумайте — нужен ли вам такой король, который любой вопрос решает насилием? Однажды перевешав всех дворян, что станет делать он дальше? За что он повесит вашего сына? За то, что он посмел поставить силок в королевском лесу? За что он повесит вашего брата? За то, что тот утаил от сборщика оброка несколько мешков зерна? За что он, в конце концов, повесит вас? За то, что посмеете возмутиться из-за этого! Поверьте, я знаю Увилла как никто другой! Он фанатично верит в то, что делает, а потому для него любой, кто не разделяет его взглядов, будет врагом. Он, бесконечно уверенный в своей правоте, так же свято будет верить и в то, что любое наказание, которое он назначит, будет справедливым.

Трудно было сказать, насколько эти слова откликнулись в душах воинов. В их сознании жизнь простого селянина и так стоила не слишком-то дорого, не говоря уж о жизнях крепостных. А уж сколько раз они становились объектами несправедливых и жестоких наказаний со стороны знати или их приближённых!..

— Вы можете верить мне, или нет — это ваше дело. Но одно несомненно — Увилл может погрузить домены в долгую кровопролитную войну. Он хочет посеять хаос, подобный тому, что царил во времена Смутных дней! Тогда наши предки, уставшие от крови, создали Союз доменов, установили правила, которые позволили сохранять мир больше тысячи лет! Эти правила, словно плотина, сдерживают хаос и разрушение. Хотите ли вы помочь тому, кто пытается теперь разрушить эту плотину, или поможете мне укрепить её?

Кажется, Давину удалось наконец достучаться до умов воинов. То, что грядёт большая война, было несомненно. Война эта могла растянуться на годы и десятилетия, пожирая их хлеб, их дома, их детей. Далеко не каждый из стоящих здесь людей готов был променять имеющуюся жизнь — пусть не самую богатую и справедливую, но зато устоявшуюся, понятную и предсказуемую, на бесчисленные годы страшных лишений, после которых, возможно, что-то изменится в лучшую сторону.

— Так или иначе, но я хочу, чтобы вы твёрдо усвоили то, что я сейчас скажу. Если вы не желаете воевать с Увиллом — лучше скажите об этом сейчас! Если вам безразлично, что его воины будут убивать ваших товарищей, покуда вы будете отсиживаться дома — скажите это сейчас! Если вы считаете его идеалы справедливыми и хотите сражаться за него — милости прошу! Только решите это прямо сейчас! Клянусь именем отца, что отпущу вас и не стану преследовать! Но если вы пойдёте со мной и в последний момент решите струсить или предать — пеняйте на себя! Каждого предателя, каждого труса я лично проткну вот этим мечом!

Клинок блеснул в свете утреннего солнца. Наступил момент истины. Теперь Давину предстояло узнать — насколько преданы ему его люди, насколько они уважают его и боятся. Он понятия не имел, что станет делать, если все эти воины вдруг повернутся к нему спиной и уйдут. Наверное, довольно будет одного такого смельчака, что сделает первый шаг, и людей будет уже не остановить. Он, как маленький камешек, начнёт лавину.

Но, к счастью, либо в армии Давина все воины полностью доверяли ему, либо никто не решался стать первым недовольным, но так или иначе, а люди остались стоять, хотя многие опустили глаза. Что ж, это не давало полного спокойствия, но Давин всё же почувствовал некоторое облегчение.

— За мной, дети мои! — поворачивая коня, потряс он мечом над головой. — И помните, мы защищаем не только Колион! Мы защищаем и Танн, и все другие домены! За Танн!

— За Танн! — воскликнули в ответ воины, хотя, быть может, не так горячо, как хотелось бы.

Глава 33. Штурм Колиона

Если Давил Савалан действительно выступил через две недели после их встречи, то теперь уже должен был быть неподалёку от Колиона. Давин хмуро рысил впереди войска, растянувшегося по лесному тракту. Он множество раз бывал в Колионе, но ещё ни разу не заявлялся сюда в качестве врага…

Его войско продвигалось осторожно. Давин боялся нарваться на засаду — здесь, в этих лесистых местах, когда дорога то и дело проходит сквозь чащи, вдоль оврагов и прочих неровностей местности, организовать её было бы несложно. И если организовать её грамотно, то можно нанести существенный урон даже отряду в две с половиной тысячи человек.

Однако Увилл, вероятно, стянул все свои силы в Колион. После всего, что он сотворил, было очевидно, что войска Латиона не заставят себя долго ждать. Были пусты и замки феодалов, точнее, в них, конечно, были слуги, но ни хозяев, ни охраны не было. Давин проезжал мимо одного такого замка. Невольно он задумался — а повезло ли его предыдущему хозяину? Какая участь постигла его? Болтается ли он на крепостной стене, или томится под замком в подвале? Или, разделяя судьбу своего сеньора, сидит, скрючившись, в подвешенной к потолку клетке?

Вдоль дороги из Танна к Колиону много деревушек. Их жители, завидев бесконечную колонну вражеских войск, не разбегались, понимая, что в данной ситуации им ничего не грозит. И Давин замечал их хмурые, неприветливые лица. Они видели в нём и его людях не освободителей, а оккупантов. Врагов своего короля. Лишь здравый смысл мешал им сейчас же хвататься за топоры.

Трактиры же по эту сторону границы и вовсе демонстративно были закрыты. Конечно, для любого трактирщика проходящая мимо армия — сущее бедствие. Мало кто из этих людей, идущих на войну вооружёнными до зубов и огромной оравой, согласится расплатиться за кружку пива или кусок курицы. И всё же здесь Давину чудилась именно некая демонстративная враждебность.

Были и Знаки короля — куда же без них! Они были нарисованы то тут, то там, словно вызов наступающей армии. К колодцу одной из деревень и вовсе было прилажено импровизированное знамя из жерди и куска ткани, на котором какой-то краской была изображена эта ненавистная корона. Давин отметил про себя, что его воины, проходя мимо, лишь косились на это знамя, но никто из них не сбросил его наземь.

Это сделал лишь один из дворян-кавалеристов. Он ударил по древку мечом, но знамя было слишком плохо закреплено, а потому он не смог перерубить жердь — полотнище со Знаком короля просто упало в придорожную пыль. И это не вызвало бури ликования среди пеших воинов.

Чем ближе они были к Колиону, тем осторожнее действовал Давин. В какой-то момент он направил несколько небольших конных отрядов на разведку — нужно было понять, где находится враг и где находятся союзники. Сам же он, выбрав место пооткрытей, приказал остановиться.

Наконец один из отрядов разведчиков вернулся и доложил, что войско Латиона находится милях в пяти южнее Колиона. Всё совпало просто замечательно — обе армии должны были прибыть практически одновременно. Несколько приободрившись, Давин скомандовал на марш.

Через два часа войско Танна подошло к Колиону. Объединённая армия Латиона и Бейдина уже поджидала, разбив лагерь в полумиле от города. Приказав своим людям остановиться, Давин поскакал на поиски Давила и Брада Клайна. Он издали заметил большой шатёр и направил коня туда.

В лагере союзников уже шёл военный совет. Не меньше двух десятков людей находилось в командном шатре, и у большинства из них был весьма решительный вид. Большей частью здесь были вассалы Латиона, и каждый из них оплакивал сына, ибо до сих пор было точно неизвестно — кого именно Увилл повесил, а кого пока оставил жить.

— Лорд Давин! — заметив вошедшего, Давил направился к нему, протягивая руку. — Вы прибыли как раз вовремя! Мы тут уже планируем штурм.

— Штурм? — удивился Давин. — Не разумней ли было бы осадить город? Сил у нас для этого вполне достаточно.

— Осадить? — воскликнул Давил. — Милорд, там мой племянник сидит в клетке! В клетке, понимаете ли вы? А сыновья моих вассалов томятся в заточении. Если мы начнём осаду — как думаете, что они сделают с пленниками?

— Простите, лорд Давил, я понимаю, в каком положении находитесь вы, и сочувствую вам. Но, простите за прямоту, убить заложника займёт всего несколько секунд. Они это могут сделать и при самом молниеносном штурме. А, бросая людей на стены города, мы неизбежно потеряем очень многих.

— Извините, лорд Давин, — проговорил один из баронов — немолодой уже мужчина со старым шрамом на щеке. — Пусть Танн, ежели желает, располагается для осады, но Латион отправится на штурм! Не ваши дети брошены там в подвалы!

— Простите эту невольную резкость барону Карви, милорд! — тут же заговорил Давил, заметив, что лорд Олтендейл потемнел лицом от подобных слов. — Мы уже много дней живём в полной безвестности относительно судьбы наших детей, и нервы наши на пределе.

— Всё хорошо, лорд Давил, — кивнул Давин. — Меня не обидели слова барона. Это — прямые слова воина. И я, поверьте, молю Арионна о том, чтобы как можно больше ваших сыновей оказались живы. Но те люди, что сейчас ожидают вашего решения, тоже чьи-то сыновья, чьи-то братья и чьи-то отцы. Я просто прошу по возможности хладнокровно оценить ситуацию. Стены Колиона семь ярдов в высоту. Несколько сотен защитников долго смогут оборонять их без особого урона для себя. Мы потеряем тысячу убитыми и ранеными, прежде чем сумеем прорвать оборону! К тому времени заложники будут уже мертвы. Не лучше ли начать переговоры?

— Переговоры? — воскликнул всё тот же барон Карви. — Что толку от ваших переговоров, милорд? Поглядите, где мы все сейчас находимся! Всё это — результат переговоров! Если бы Стол был чуть решительнее и доверял мечу больше, чем слову, всё это можно было бы остановить ещё три года назад!

— Вы забываетесь, барон! — рявкнул Давил. — Мне кажется, что покамест я, а не вы являетесь лордом домена и членом Стола!

— Простите, милорд, — процедил сквозь зубы Карви. — Я лишь хотел донести до лорда Давина мнение вассалов Латиона.

— Вы можете говорить от имени вассалов Латиона, но от имени Латиона говорить буду я, — жёстко отрезал Давил. — Прошу вас не забывать о субординации, господа! Вы — лишь мои советники, но лорд и командующий здесь я! Также, как и лорд Давин, и лорд Брад, — спохватившись, добавил он.

Карви неохотно поклонился и отступил, как бы предоставляя Давилу возможность командовать. Давин наблюдал это с некоторым удивлением — он не привык, чтобы его вассалы вели себя подобным образом. Впрочем, говоря откровенно, его вассалы пока ещё не бывали в подобной ситуации, и неясно — как бы они повели себя тогда.

И, тем не менее, он молчал, предоставляя возможность Давилу разобраться со своим вассалом самому, и лишь покусывал постоянно немеющий шрам на губе. Швы были уже сняты, но чувствительность так и не вернулась полностью, поэтому Давин то и дело ощущал досадливое онемение, и это было весьма неприятно.

— О чём вы хотите договариваться с Увиллом? — стараясь сохранять спокойствие, осведомился Давил.

— Прежде всего — об освобождении заложников, конечно.

— А затем?

— Я хочу попросить его пощадить тех самых простолюдинов, о которых он, якобы, так печётся. Пусть сдаст город без боя.

— И что же вы пообещаете ему взамен? — прищурился Давил.

— Жизнь, — пожал плечами Давин.

Барон Карви и несколько других вассалов гневно вскинулись при этом слове. Они, разумеется, жаждали крови Увилла, причём наверняка хотели, чтобы перед смертью он был максимально возможно унижен и измучен. Однако Давил властно поднял руку, призывая вассалов к сдержанности. При этом он глядел только на Давина.

— В качестве кого? — поинтересовался он.

— В качестве моего пленника.

— Забавно, — проговорил Давил. — Неужели вы до сих пор стараетесь выгородить Увилла? Всё ещё видите в нём своего сына?

— Это тут совсем не при чём, милорд, — твёрдо возразил Давин. — У меня не меньше причин для неприязни к Увиллу, чем у многих из вас. И то, что я делаю, я делаю не ради него. Просто в данном случае, мне кажется, нужно думать о сохранении людей. Это — не приграничная стычка, где двести мужиков помашут пиками и разойдутся. Вспомните, когда в последний раз кто-то штурмовал города? На вашей памяти такие случаи были? Всё зашло слишком далеко, но мы обязаны попытаться предотвратить бойню.

— И что вы станете делать с Увиллом, если он согласится сдаться? — с явной иронией в голосе осведомился Давил.

— Я посажу его под замок в каком-нибудь небольшом имении у Анурских гор, где он никому и никогда не сможет причинить вреда.

— Не слишком ли лёгкое наказание для убийцы? — скрипнул зубами Карви.

— Поверьте, сударь, для Увилла оно будет, пожалуй, пострашнее смерти, — заверил его Давин.

— Но если так, то он никогда не пойдёт на это! — заметил Давил.

— Ну тогда вы всё равно ничего не теряете, не так ли, милорд? Если он откажется сдаться — мы начнём штурм. И всё же у нас будет хотя бы шанс спасти не только наших людей, но и заложников.

— Справедливо ли, что вы, милорд, будете фактически судить Тионита в одиночку? — наконец вмешался в разговор и Брад Клайн. — Не правильнее ли будет поручить его судьбу на усмотрение Стола?

— Но тогда это будет означать, что мы потребуем от Увилла сдаться, ничего не гарантируя взамен, ибо мы не можем сейчас говорить от имени всего Стола. Кто станет вести переговоры с парламентёром, который не может ничего толком сказать? А потому я, лорд Брад, возлагаю на себя эту ответственность. И это не привилегия, милорд, а тяжкое бремя, от которого я бы охотно отказался, если бы видел иной вариант.

— Признаться, я вижу логику в словах лорда Давина, — проговорил Давил. — Если мы желаем спасти заложников — нам придётся вступить с Тионитом в переговоры. Шанс невелик, но он всё же есть. При штурме же этот выродок просто велит перерезать их всех, особенно когда мы припечём ему пятки.

— Но не слишком ли мы много на себя берём? — беспокойно произнёс лорд Клайн. — Столу может не понравиться, что мы втроём решим судьбу Тионита.

— Вспомните то заседание, когда я предложил создать большую коалицию, лорд Клайн, — презрительно сморщился Давин. — Вспомните, что ответили нам тогда лорды западных доменов? Они решили, что проблема — локальная, и что решать её должны те, кого она касается. Полагаю, именно это мы и делаем!

— Что ж, я поддерживаю решение лорда Давина, — объявил Давил, оглядывая своих вассалов.

Некоторые из них нахмурились, не скрывая досады, но другие, в чьих сердцах ещё теплилась надежда увидеть своих сыновей живыми, кивнули, поддерживая решение сеньора.

— Я тоже, — чуть подумав, кивнул Брад Клайн.

— Благодарю, господа! — благодарно поклонился Давин. — Поверьте, подраться мы всегда успеем! Если мы убережём центральные домены от кровопролития, я, когда придёт время, шагну на Белый Мост с гордо поднятой головой!

— Хорошо сказано, лорд Давин! — одобрил Давил. — Что ж, полагаю, вы не станете затягивать с этим?

— Я отправлюсь прямо сейчас, милорд.

Выйдя из шатра, Давин взял пику у одного из солдат и нацепил на неё кусок белой ткани. Вскочив на коня, он неспешной рысью направился в сторону города, держа пику так, чтобы защитникам был хорошо виден этот импровизированный белый флаг. Он отметил, что на стенах довольно много защитников. Если придётся штурмовать — больших потерь не избежать.

Когда до стен оставалось каких-нибудь триста футов, впереди, шагах в двадцати от его лошади, в землю вонзилась стрела.

— Парламентёр! — что было мочи заорал Давин. — Переговоры! Парламентёр!

— Вижу! — раздалось в ответ. — Не подъезжай ближе этой стрелы, и мы поговорим!

— Я буду говорить только с лордом Увиллом! — послушно останавливаясь там, где ему было указано, прокричал Давин. — Я — лорд Давин Олтендейл и буду говорить лишь с равным себе!

— Король превыше простых лордов! И он не желает говорить!

— А может ты всё-таки сначала узнаешь его мнение? — начиная выходить из себя, рявкнул Давин.

— Его мнение мне известно! Едва лишь мы заметили твою белую тряпку, то сразу дали ему знать!

— Скажите ему, кто я! Уверен, со мной он станет говорить!

— Он не будет говорить ни с кем!

— Назови своё имя, раз уж тебе известно моё! — принуждая себя к спокойствию, крикнул Давин.

— Тебе ни к чему моё имя, оно всё равно не такое знатное, как твоё!

— И всё же я не хочу разговаривать с безымянным!

— Зови меня Филином, лорд Давин. Я откликнусь.

— Хорошо, Филин, — скрипнув зубами, продолжил Давин. — Ты видишь, под стенами Колиона пять с половиной тысяч воинов. Если начнётся штурм или осада — многие жители вашего славного города умрут. От их имени я прошу тебя ещё раз сходить к лорду Увиллу и доложить обо мне!

— Его величество ясно сказал, что не станет вести переговоров ни с кем. Полагаю, он ожидал, что это будешь именно ты, лорд Давин. Так что его желание предельно ясно.

— Хорошо. Тогда я попрошу тебя, Филин, сходить к нему ещё раз. И передать, что я очень прошу его выйти на стену и поговорить со мной.

— Это бессмысленно!

— И всё же прошу, сделай это! — Давину хотелось схватить этого наглеца за глотку и сжимать, пока не хрустнет кадык, но он принуждал себя говорить спокойно.

— Хорошо, — после некоторой паузы послышалось из-за стены. — Обождите.

— Я буду здесь, Филин! — с некоторым облегчением ответил Давин.

Стояла напряжённая тишина. Не перекрикивались стражники на стенах, молчал обычно оживлённый шумный город, притих даже лагерь позади. Давин, словно конная статуя, стоял посреди поля, с тревогой ожидая исхода и покусывая шрам на губе. И лишь его конь как ни в чём не бывало щипал чуть пожелтевшую на солнце траву. Так прошло около четверти часа.

— Его величество не желает говорить с тобой, лорд Давин, — вновь раздался знакомый уже голос. — Он велел передать, чтобы ты возвращался. А там уж сами решайте: хотите — штурмуйте, хотите — осаждайте, а всего лучше — отправляйтесь по домам!

— Хорошо, — с нескрываемым разочарованием ответил Давин. — Я ухожу. Позволь только последний вопрос, Филин — жив ли лорд Борг и его вассалы?

— Живёхоньки, лорд Давин!

— Добрая весть! — облегчённо выдохнул Давин. — Прошу тебя, Филин, передай королю Увиллу мои слова. Пусть он хранит их жизни как зеницу ока, ежели не враг жителямКолиона! Когда город будет взят, именно эти люди станут главными защитниками вашей судьбы, и как они скажут, так и будет!

— Я передам твои слова, но знай, что его величество поступит так, как сочтёт нужным! Ему не нужны твои советы, лорд Давин!

Да уж… Со своими советами он, Давин, опоздал лет этак на десять, а то и больше… Чего уж теперь?.. Невольно опустив голову, старый лорд поворотил своего коня обратно к лагерю.

***

Почти две сотни лестниц изготовили меньше чем за сутки, так что штурм был объявлен уже на следующий день. Кроме лестниц был сделан и таран — ствол дерева, один из концов которого обили железом. Три лорда поделили между собой зоны ответственности, чтобы охватить как можно большую часть городской стены. Это должно было несколько распылить защитников. Впрочем, никто не ожидал, что будет легко.

Давин в очередной раз проехал вдоль выстроившихся шеренг. Лица воинов были суровы, как и всегда перед боем. Впрочем, в таком бою никому из них, даже ветеранам, бывать ещё не приходилось. Но, по крайней мере, Давин видел решимость в их лицах. Кажется, все эти люди твёрдо были намерены идти в бой. Там, по ту сторону полоски земли шириной в четверть мили, был враг, который захочет постараться убить столько, сколько сможет. И его воины, похоже, собирались отплатить тем же.

Впереди выстроилась кавалерия. В этой схватке у неё была несколько необычная роль. Кавалеристы должны были быстро преодолеть пространство до городских стен, а затем постараться подавить стрелами сопротивление защитников, чтобы, по возможности, спасти побольше пехотинцев, многие из которых ещё и тащили на плечах лестницы, так что являлись отличной мишенью.

Отсюда Давин видел развернувшуюся армию Давила, но войска Бейдина были сокрыты от него, находясь по другую сторону города. Он ожидал сигнала, чтобы атака вышла синхронной и не позволила колионцам перебрасывать силы с одного участка на другой.

Послышался звук рога, который затем был повторён ещё и ещё. В ответ запели рога рядом с ним. Всё было готово. Последние мгновения перед хаосом и смертью…

— За Танн! — закричал Давин, воздевая к небу меч.

— За Танн! — грянуло над рядами всадников, и они, пуская лошадей в галоп, помчались к городу.

Давин невольно последовал за ними, хотя понимал, что не должен участвовать в битве. Но его тянуло туда, к стенам. Впрочем, у него всё равно не было лука, так что в этом бою он был бесполезен. Через минуту он должен будет вернуться, чтобы повести в бой пехоту.

Всадники мигом преодолели расстояние до стен. Оказавшись в какой-то сотне ярдов, они, не слезая с сёдел, выпустили первые стрелы. Однако в ответ с крепостной стены взвилась лишь жидкая стайка в три-четыре десятка стрел, и лишь несколько из них достигли своей цели.

Это было очень странно. Давин видел, что на стенах множество защитников. Почему же они не ответили шквальным огнём? Это была какая-то хитрость? Может быть, они экономили стрелы? Или поджидали более лёгкие мишени в лице пехоты?

Всадники, стараясь не стоять на месте, продолжали обстреливать стены. Конечно, точность таких выстрелов оставляла желать лучшего, но, по крайней мере, она должна была заставить защитников соблюдать осторожность и, быть может, несколько снизить плотность огня. Впрочем, пока что ни о какой плотности говорить не приходилось. Давин занервничал, поскольку что-то пошло явно не так.

Однако отступать было некуда — его люди уже были под стенами, и на них продолжали сыпаться стрелы, хотя и не в больших количествах. Быстро доскакав до рядов пехоты, Давин вновь прокричал:

— В атаку! За Танн!

— За Танн! — огромная масса людей — больше двух тысяч человек — ринулась в бой. На мгновение Давин залюбовался — он ещё никогда не собирал такой огромной армии, и это зрелище завораживало! Неужели в былые времена императоры собирали армии в несколько десятков тысяч человек? Интересно, на что это было похоже?

Когда пехота подобралась на расстояние выстрела, Давин ожидал, что вот теперь-то случится тот самый смертоносный залп, когда сотни стрел закроют собой небо. Ничего этого не произошло. Сейчас плотность огня была даже ниже — похоже, кавалерии удалось вывести часть защитников из строя. Неужели на стенах почти нет лучников?

Вот лавина пехотинцев достигла стены. Вскинулись десятки лестниц, припадая к каменной кладке, и по ним сразу же полезли вверх бойцы. Давин находился сейчас позади своих всадников и пристально наблюдал за происходящим. Как быстро удастся захватить хотя бы небольшой участок стены? Скольким его людям предстоит погибнуть?

Какой-то странный звук отвлёк его от мрачных мыслей. Звук, столь неуместный на поле боя, что казался почти кощунственным. Смех. Даже не смех — хохот. И хохот этот нёсся со стены, куда уже взобрались первые воины.

— В чём дело? — недоумённо спросил Давин одного из кавалеристов, поскакавшего к нему.

— Нас облапошили, мой лорд! — сияя, прокричал он. — Город беззащитен!

— Что это значит? — воскликнул Давин, пуская своего коня к стене. — Эй, что там?

— Чучела, милорд! — раздались крики со стены. — Здесь почти одни чучела!

Теперь стало ясно, почему в них почти никто не стрелял. На стенах находилось всего несколько десятков живых людей, а все остальные защитники оказались лишь набитыми соломой чучелами, которым придали вид солдат, нацепив на них что-то, отдалённо напоминающее шлемы и «вооружив» жердями. И, судя по крикам радостного изумления со стороны участка стены лорда Давила, там было то же самое.

Но вслед за этой радостью вдруг пришло понимание — в городе нет ни Увилла, ни его армии.

Глава 34. Удар в пустоту

Оборона Колиона оказалась самым настоящим фарсом. Ожидаемой здесь огромной армии Увилла в несколько тысяч человек на самом деле не было — вероятно, он ушёл ещё до прихода вражеских войск. Судя по всему, всё это как раз и было сделано, чтобы отвлечь внимание и затянуть время, дабы разъярённые лорды и не подумали преследовать уходящую армию. Было очевидно, что искать Увилла теперь бессмысленно — он вновь растворился в бескрайних колионских лесах. Давин невольно усмехнулся тому, как ловко их обвели вокруг пальца.

Всего город защищало не более полутора сотен человек, и все они были простыми горожанами, которые согласились пожертвовать собой ради короля. Все они были неважными лучниками и столь же неумелы в обращении с другим оружием. Похоже, Увилл как раз и рассчитывал, что пришедший Давин внесёт сумятицу в стан противника, заставит идти на переговоры, а также, быть может, и начать осаду города. Колионцы сделали всё возможное, чтобы убедить врага в том, что город просто набит войсками. И, как мы видели, они вполне преуспели в этом.

Давин сделал всё возможное, чтобы ворвавшиеся в город войска не учинили там погромов и насилия. В конце концов, эти люди были виновны лишь в том, что поверили Увиллу. Также пощадили и отправили восвояси горе-защитников, бо́льшая часть которых, естественно, уцелела при столь скоротечном штурме.

Единственные, кто поплатились за верность королю — соломенные чучела. Лорд Давил приказал собрать их все и сжечь. Видимо, его самолюбие было весьма болезненно задето случившимся. Во всём произошедшем, и особенно в этих нелепых чучелах виделась насмешка Увилла.

По счастью, другое удивление, которое постигло победителей, было гораздо более радостным. Бароны Колиона, половина из которых считалась убитыми безжалостным маньяком Увиллом, оказались целы и невредимы. Все до единого. Они содержались в одной из просторных гостевых комнат замка — под замком, но всё же не в сырых казематах без доступа солнечного света. И Борг Савалан также был в их числе!

Радость Давила и его вассалов невозможно описать. Многие из них уже почти смирились со смертью своих детей, и сейчас происходящее очень походило на чудо, явленное Арионном. Впрочем, радость от этого неожиданного обретения вскоре уступила месту раздражению по отношению к Увиллу.

Это была очередная трагикомедия, разыгранная самозванцем. Он действительно велел посадить Борга в клетку, где тот провёл больше суток, и он действительно демонстративно, на глазах множества людей отделил каждого второго из тех «баронят», что к этому времени находились в Колионе, объявив, что они будут повешены. Однако после этого он велел запереть их всех в той самой комнате, где их и нашли, и словно забыл об этом. А затем туда же был отправлен и униженный Борг.

Возможно, в этом была и злобная шутка короля. Конечно же, приговорённые к смерти находились на грани, вздрагивая от малейшего звука. Многие из них рыдали почти не переставая. Однако время шло, а их так никто и не трогал. Дважды в день пленникам приносили еду и тогда же выносили чан, который служил им для отправления надобностей. Всё остальное время несчастные узники были предоставлены сами себе.

— Зачем он это сделал? — недоумённо произнёс Брад Клайн, имея в виду, конечно же, Увилла.

— Ублюдок просто смеётся нам в лицо! — прорычал Давил, всё ещё прижимая к себе плачущего от облегчения Борга.

— Может быть, — задумчиво пожал плечами Давин. — Но я думаю, что здесь также может быть нечто большее. Увилл хочет овеять своё имя ореолом легендарности. Он мечтает походить на древних императоров, и быть столь же благородным и великодушным. Он хочет, чтобы все знали о том, как он пощадил своих врагов, хотя имел возможность казнить их. Он создаёт собственную мифологию, и в этом наша главная проблема. Убить человека — просто, но как уничтожить миф?

Увилл действительно словно играл с другими лордами. И это выглядело бы чистой воды мальчишеством, если бы Давин не чувствовал под всем этим куда более глубокого и продуманного основания. Так или иначе, но паршивец переиграл их, поставив в весьма неудобное положение.

Действительно, что теперь оставалось делать трём лордам, захватившим столицу одного из доменов? Армия Увилла не пострадала и в любой момент могла нанести удар… Давина вдруг прошиб холодный пот. А что, если всё это было ловушкой? Что, если Увилл хотел загнать огромное войско противника в узкие улицы города, которые скуют его манёвренность и нивелируют численное превосходство, чтобы затем одним мощным ударом прихлопнуть верхушку сразу трёх доменов?

— Надо срочно выводить войска из города! — рявкнул он, меняясь в лице. — Это может быть ловушкой!

Побледневший Давил мгновенно понял ход мыслей Давина. Он тут же кивнул одному из своих вассалов, и тот бросился наружу. Не прошло и минуты, как затрубили рога. Давин и сам выскочил из замка. Если Увилл приготовил им сюрприз, то сработать он должен прямо сейчас. Старый лорд вдруг представил, что все две-три тысячи бойцов, которыми, по слухам, располагал Увилл, могли укрыться в домах и теперь, по сигналу, броситься на растерянных захватчиков.

По счастью, командиры сработали на славу. Войска были выстроены в боевые порядки, адекватные ситуации. Небольшими сплочёнными группами, прикрывая друг друга, армия стала выходить за пределы города на ровную местность, где их численное превосходство дало бы заметное преимущество.

Понадобилось не меньше получаса, чтобы вывести и выстроить несколько тысяч человек, и всё это время Давин ощущал нарастающую угрозу. Он был убеждён, что кровопролитной схватки не избежать, и старался держаться поближе к своим вассалам. И лишь когда армия наконец построилась в оборонительный порядок, он вздохнул с некоторым облегчением. Теперь, по крайней мере, Увилл не застанет их врасплох.

Ожидание продлилось около часа — никто из лордов не желал скомандовать отбой, ожидая коварного удара самозванца. Но чем дольше огромная армия стояла наизготовку под всё более распаляющимся солнцем, тем ясней становилось, что никто не придёт. Давин представлял, как будет хохотать Увилл, когда ему расскажут о том, с какой комичной скоростью армия оккупантов выскочила, будто ошпаренная, из города и целый час простояла, ожидая подхода несуществующего врага.

Вечером, оставив почти всё войско у стен города, лорды, заняв замок, пытались понять, как им быть дальше. Наверное, человек, подвешенный за ногу, не чувствовал бы большей беспомощности, чем та, что ощущали сейчас лорд Давин, лорд Давил и лорд Брад.

Было очевидно, что поход не достиг своей цели. Увилл не просто ускользнул — он продемонстрировал свою неуловимость. Он как бы говорил всем тем, кто планировал решить вопрос с ним, завоевав Колион: ничего не выйдет! Ему было не привыкать вполне успешно проживать на территории неподконтрольного домена. Да и, положа руку на сердце, утверждение о неподконтрольности было довольно спорным. До тех пор, пока Увилл не пришёл и не взял Колион себе, кто из них двоих был хозяином этих земель — он или Борг?

— Этот шельмец полностью переиграл нас, — с досадой ворчал Давил. — Он выставил нас глупцами. Мы собрали огромную армию, чтобы захватить город, защищаемый чучелами, а затем убраться восвояси!

— Мы спасли лорда Борга и его людей, — заметил Давин. — Это уже немало.

— Немало! — раздражённо бросил Давил. — Мне этого мало! Я пришёл, чтобы схватить этого самозванца за шкирку и дотащить до ближайшего сука! Я хотел избавиться от угрозы, которую нынче представляет Колион для соседних доменов! Я хотел вернуть земли моему племяннику, в конце концов! И ничего из этого не осуществилось! Мы не можем бесконечно рыскать по этим лесам, будто еноты, пытаясь поймать Увилла за хвост! И я не могу допустить, чтобы Борг вновь возглавил Колион, потому что в следующий раз Тионит его наверняка прикончит!

— Выходит, нам остаётся только уйти… — тяжело покачал головой Давин. — Мы не можем оставить здесь войска — даже за городскими стенами они не будут в безопасности. Даже если бы мы изгнали всех жителей Колиона и заселили его выходцами из наших доменов, это не решило бы проблему. Придётся смириться, что Колион, похоже, потерян для нас…

Давин с невольным восхищением думал об Увилле. Он словно открыл некий новый путь, который прочие не могли разглядеть, зашоренные древними правилами. Неужели лорды веками лишь ходили по кругу, подобно осликам на мельницах, и не могли даже вообразить, что на самом деле они ни к чему не привязаны и могут в любой момент сделать шаг в сторону?

То, как Увилл расправился с этим делом, обескураживало. В каком-то смысле можно было сказать, что он выиграл войну, даже не вступив в битву. Он обезоружил своего врага и не оставил ему иного выхода, кроме как с позором вернуться обратно. И все его действия — каждое по отдельности — казались нелогичными и абсурдными, но, сливаясь воедино, создавали воистину грандиозный эффект!

— Но это значит, что Тионит теперь окончательно укрепится тут! — воскликнул лорд Клайн. — Колион превратится в прибежище всевозможных негодяев и мятежников! Это будет подобно гангрене — со временем она расползётся дальше!

— И что вы предлагаете, милорд? — ядовито осведомился Давил, которому, похоже, не терпелось излить на кого-то своё раздражение. — Быть может, Бейдин пришлёт сюда пару тысяч солдат для удерживания города? Ой, да ведь это не поможет! Увилл преспокойно поселится в любом из замков, или же просто останется в своих лесных лагерях!

— Спокойней, лорд Давил, — осадил его Давин. — Не стоит срывать на нас свою злость. Мы все в одинаковом положении. Увилл угрожает любому из нас.

— Да, но только мою семью он демонстративно ткнул носом в дерьмо! — поморщился Давил. — Причём уже не единожды!

— Не позволяйте мести сделаться вашим советчиком, милорд! — предупредил Давин. — Иначе вы совершите много ошибок.

— И что же вы предлагаете?

— У нас есть лишь один вариант — дипломатия. Мы должны создать коалицию. Нам нужны десятки тысяч солдат, если мы хотим уничтожить Увилла! В прошлый раз, помниться, вы опасались, что такая огромная армия разорит домен вашего племянника. Что ж, теперь это больше не его домен, не так ли? Это — враждебное мятежное государство. И эти люди сами избрали свою судьбу.

— По-моему, скорее уж Увилл явится к нам с повинной головой, чем большинство Стола проголосует за создание подобной коалиции!

— Что ж, тогда хотя бы соберём тех, кого сможем, — пожал плечами Давин.

От этих слов внезапно стало горько. Давин вдруг с отчётливой ясностью понял, что Столу в том виде, в каком он существовал многие сотни лет, приходит конец. Что приходит конец Барстогской системе. Веками она работала, словно хорошо подогнанный механизм, но лишь одного камешка в виде его неугомонного сына оказалось достаточно, чтобы всё начало рассыпаться…

Но Давин по-прежнему верил в свои идеалы. И именно потому понимал, что от Увилла нужно избавиться. Он стал сейчас воплощением Хаоса, воплощением самого Асса, стремящегося разрушать всё упорядоченное в этом мире…

***

— Ну что ж, полагаю, в этот раз нас ждёт настоящий штурм, — обращаясь к стоящим рядом вассалам, проговорил Увилл. — Не похоже, что замок собирается капитулировать.

Действительно, на стенах было заметно движение — то бегали лучники, занимая более выгодные позиции. Замок был невелик и не слишком хорошо укреплён — стены около пятнадцати футов высоты, да небольшой ров вокруг, не заполненный водой. Впрочем, в обычные времена этого бывало достаточно — при умелой обороне он вполне мог отразить нападение отряда в несколько сотен человек.

Однако времена теперь настали необычные, и к стенам замка одного из вассалов домена Боаж подошло полуторатысячное войско. И всё же нужно было отдать должное защитникам — кажется, они собирались дорого продать свои жизни.

Вряд ли за стенами замка находилось много вооружённых людей. В Колионе феодал, в среднем, содержал порядка полутора-двух сотен дружинников, готовых в любую секунду взяться за оружие. Здесь, в Боаже, где численность населения была заметно меньше, вряд ли стоило ожидать больше сотни. Конечно, была ещё замковая челядь, но Увилл очень сомневался, что какой-нибудь барон теперь доверит оружие черни, когда речь идёт о схватке с королём.

Эта отчаянная храбрость горстки людей вызывала уважение. Подобные люди пригодились бы и самому Увиллу, а потому не хотелось убивать их понапрасну.

— Я попробую поговорить с ними, — решительно произнёс он, вскакивая на коня.

— Стойте, государь! — воскликнул Гардон. — На сей раз это может быть опасно!

— Что ж за война без опасности! — фыркнул в ответ Увилл.

— Позвольте мне поехать вместо вас! — не унимался Гардон, удерживая монаршего коня за уздечку. — Пристало ли королю вести переговоры с мелким дворянчиком?

— Что ж, друг мой, — поразмыслив с секунду, согласился Увилл. — Возможно, ты прав. Передай им, что каждого, кто пожелает, я приму в свою армию. А барону скажи, что он может либо признать меня своим государем, либо удалиться в Боаж. И в том, и в другом случае я гарантирую ему безопасность.

Кивнув, Гардон забрался в седло с гораздо меньшим изяществом, чем его господин, что, впрочем, было немудрено в его достаточно преклонном возрасте. Он поскакал к замку, держа в поднятой руке белый шарф.

— Переговоры! — закричал он.

— Никаких переговоров! — раздался голос со стены.

— Не глупите, милорд! — воскликнул Гардон. — Вы же видите, что нас вдесятеро больше. Неужели ваши люди должны погибнуть ради ваших амбиций?

— Они погибнут, защищая свою землю от захватчиков!

— А разве это их земля? По-моему, это земля лорда Салити! Неужели они готовы умереть ради того, чтобы вы попытались сохранить клочок земли своего сеньора? Спросите у них, милорд! Когда эти земли перейдут свободному королевству Колион, для ваших людей ничего не изменится! Впрочем, нет! Изменения действительно будут, но они будут в лучшую сторону!

— Вы — мятежники и захватчики!

— Мы — освободители, милорд! — гордо ответил Гардон. — Но я прибыл сюда не затем, чтобы припираться. Его величество король Увилл велел передать, что в случае сдачи он пощадит всех, включая вас. Он предлагает всем, кто пожелает, вступить в его войско. Что же касается лично вас, милорд, то вы вольны остаться в своём замке, признав своим сеньором короля, либо же беспрепятственно отправиться в Боаж.

— Вот мой ответ! — и из-за стены вылетела стрела.

По счастью, в запале барон выстрелил, не целясь, так что стрела вонзилась в землю в добрых тридцати футах от Гардона. В тот же миг на стене раздались какие-то странные вскрики, а затем уже другой голос прокричал:

— Мы сейчас откроем ворота, милорд!

— Разумное решение, — улыбнувшись, буркнул себе под нос Гардон, разворачивая коня и направляя его к Увиллу.

— Замок наш, государь, — доложил он, подъезжая.

— Я думал, что за пределами домена Колиона будет сложнее, — рассмеялся Увилл.

— Умные люди живут не только в Колионе, государь, — возразил Гардон. — Было очевидно, что им не продержаться и часа. Местный барон, похоже, переоценил свой авторитет среди воинов.

— Он жив?

— Не знаю, государь, но ворота нам откроют, судя по всему, другие люди.

Барон был жив. Когда он выстрелил в посланца короля, не на шутку перепуганные стражники просто вырубили его ударом по голове. Как оказалось, в замке находилось лишь шестьдесят семь бойцов, и никто из них не захотел умирать во имя лорда Салити.

— Что ж, сударь, я полагаю, вы не захотите оставаться в своём замке? — чуть насмешливо осведомился Увилл у барона около четверти часа спустя, когда замок был уже взят, а сам барон пришёл в себя.

— Нет, — хмуро ответил тот. — Я сохраню верность своему сеньору.

— Похвально, но глупо. Впрочем, я дал слово, так что вы можете уйти, когда пожелаете. Я прошу лишь об одном — передайте лорду Салити, что я считаю его домен частью свободного королевства Колион, а его самого — своим вассалом. Если он желает сохранить высокое положение в моём королевстве, пусть сделает шаг навстречу мне. Расскажите ему, что вы видели. Знайте, что прямо сейчас со мной полторы тысячи воинов, и вскоре прибудет ещё два отряда более чем в тысячу человек каждый. Вскоре все замки Боажа падут, подобно вашему. Скажите лорду Салити, что настало время проявлять мудрость.

Пытаясь сохранять остатки надменности на своём лице, барон кивнул и, чуть пошатываясь после хорошего удара по голове, побрёл предупредить своих домочадцев о скором отъезде.

— Не окажете ли мне честь, сударь, согласившись поднять над замком знамя короля? — вдогонку бросил, усмехаясь, Увилл.

— Пусть это сделают те, кто сдал замок без боя! — со злобой ответил барон.

— Что ж, это отличная идея! Спасибо, милорд! Приятного вам путешествия!

Примерно через час карета с бароном, а также его женой и детьми покинула замок, над которым уже реяло бирюзовое знамя с изображённой на ней серебристой башней, увенчанной золотой короной.

Глава 35. Война ширится

Наступление на Боаж смогла остановить лишь северная снежная зима. К тому времени уже весь юг домена принадлежал королю Увиллу, хотя Локор Салили, должно быть, оспорил бы это утверждение. Однако уже на трёх замках трепетали на ветру бирюзово-серебристые стяги.

Было очевидно, что без полной мобилизации сил Боажу не выстоять. Имея дело с разрозненными силами, запертыми в не слишком-то приспособленных к серьёзным штурмам замках, Увилл одерживал одну победу за другой. Откровенно говоря, лишь один из трёх замков организовал хоть сколько-нибудь вменяемое сопротивление. «Штурм» первого мы уже видели, и штурм третьего был весьма похож на него с той разницей, что на сей раз войска Увилла уже начали атаку, когда над воротами взвилось белое знамя.

И лишь во втором по счёту замке пролилась кровь, да и то дело ограничилось лишь перестрелкой лучников. Защитники тут же стали сдаваться, едва лишь в полной мере осознали бесперспективность своего положения. Естественно, во всех трёх случаях бароны предпочитали отбыть со своими семействами, опасаясь оставаться в захваченном врагом замке.

И вот наступила довольно ранняя зима. Всего за несколько недель снега укрыли дороги, сделав продвижение армии почти невозможным. Локор Салити мог вздохнуть спокойно. По крайней мере, до весны. За это время ему нужно было успеть что-то предпринять, ведь было очевидно, что в одиночку ему с этой угрозой не справиться.

Понимал это и Увилл. Нельзя сказать, что это слишком уж его беспокоило, поскольку он знал почти наверняка, что не все члены Стола захотят мобилизовывать силы и перебрасывать их Гурр знает куда на неопределённый срок. Но всё же было бы лучше покончить с Боажем поскорее и как можно проще.

Идея пришла неожиданно. Боаж стоял неподалёку от Алийи, а это значило, что армия может пройти по замёрзшей реке почти до самого места. Алийа широка, и ветер обычно сносит снег к берегам, так что идти будет совсем несложно, а вдоль берегов её полно деревушек, где можно будет раздобыть продовольствие.

План Увилла вызвал настоящий восторг среди его советников. Все уже привыкли, что этот удивительный человек то и дело ломает устоявшиеся парадигмы, но это всё равно продолжало восхищать. До сих пор никто и никогда (во всяком случае, на протяжении последних десятков лет) не вёл военные кампании зимой. Это считалось нецелесообразным и даже невыполнимым — снабжение, переброска войск по заснеженным, заметённым дорогам, ночёвки… Да и в тех небольших конфликтах, что обычно случались между доменами, не было нужды в их затягивании на столь долгий срок.

А это значило, что подобного удара лорд Салити не сумеет предугадать. Вполне наверняка он уже выдохнул с облегчением, благословляя богов за то, что позволили выгадать немного времени. И Боаж можно будет взять едва ли не голыми руками!

Конечно, такой поход требовал подготовки. Нужно было снабдить всех воинов зимней одеждой, обеспечить палатками, которые смогут уберечь от стужи, и заготовить достаточное количество питания для людей и фуража для лошадей. Несмотря на то, что Увилл решил отказаться от кавалерии, которая всё равно будет бесполезной при штурме города, некоторое количество лошадей всё же требовалось.

Но, поскольку ничто не подгоняло сейчас Увилла, ведь впереди было ещё несколько месяцев зимы, то можно было заняться приготовлениями обстоятельно, не спеша. Кроме того, нужно было позволить морозам покрепче заковать Алийю в ледяной панцирь, чтобы великое войско короля ненароком не ушло под лёд.

Наконец, в самые короткие дни месяца ассия^[117], когда вьюги то и дело обрушивались на север Паэтты, а большинство людей предпочитало лишний раз не высовываться из более или менее хорошо натопленных домов, король Увилл повёл свою армию в поход, которому наверняка суждено было занять место в истории.

Проблему с ночёвками на морозе решили весьма изящным способом. Кто-то из окружения Увилла рассказал о переносных жилищах, коими, якобы, пользовались келлийцы. Они представляли собой плотную ткань или шкуры, которые натягивались на жерди, расположенные через равные промежутки. Затем эти жерди выставлялись конусом так, чтобы вверху оставалось небольшое отверстие для дыма. Получившуюся конструкцию дополнительно обматывали широкой тканью для устойчивости и лучшей защиты от ветра. Интересно, что в подобном укрытии не было входа в его привычном понимании. Чтобы выйти или войти, нужно было приподнимать край шкур в специальном месте и подлезать в образовавшееся отверстие.

Главными преимуществами таких жилищ были простота установки и простота перемещения. В одной такой палатке при желании вполне можно было уместить около десятка человек, и она давала неплохую защиту. Чтобы конструкцию не уносило ветром, келлийцы придумали оригинальный способ — они обкладывали концы жердей плотным утрамбованным снегом, а затем поливали водой. Через некоторое время снег превращался в лёд, вполне неплохо удерживая палатку на месте.

И вот белоснежная, заледеневшая гладь реки почернела от людей, лошадей и саней. Не меньше двух тысяч человек повёл Увилл на штурм Боажа. Конечно, продвижение такой армии не могло пройти незамеченным, но Увиллу хотелось надеяться, что местные жители вряд ли бросятся предупреждать своего лорда. А даже если и так — сейчас, зимой Локор Салити вряд ли сумеет быстро созвать армию на защиту города.

И всё же зимнее наступление стало тяжким испытанием. Бушующие метели, от которых не спасали даже самые тёплые тулупы; вечная мгла, когда по нескольку дней подряд солнце не появлялось из-за плотных туч; необходимость ночевать прямо на льду у небольшого костерка в палатке, которая всё равно не могла защитить от стужи; вода, замерзающая в бурдюках; скудная еда, состоящая из зерна, сваренного вместе с полосками солонины. Всё это испытывало на прочность и людей, и животных.

Однако если и было что-то, столь же несгибаемое и неумолимое как зима, то это упрямство короля Увилла. Несмотря на то, что он постоянно шмыгал текущим носом, несмотря на ломоту в глазах по утрам, несмотря на ледяную корку, которой постоянно были покрыты его усы и борода, он ни разу даже не помыслил о том, чтобы повернуть назад, или хотя бы даже отсидеться где-нибудь в одном из селений или небольших городков.

Глядя на своего государя, не роптали и его люди. Увы, но тела оказались слабее воли — в армии было уже несколько десятков обмороженных и заболевших. Многие выглядели явно обессилившими, и с каждым днём всё меньше верилось в то, что эта армия, всё больше напоминавшая войско ходячих мертвецов, действительно сумеет штурмовать и взять город. Становилось всё более понятно, почему предки столетиями отказывались от зимних кампаний.

И тем не менее армия постепенно продвигалась на северо-запад. Этот поход длился семнадцать долгих дней и кажущихся бесконечными ночей. Ещё до подхода к Боажу войско Увилла поредело почти на три сотни человек — это были те, кто не мог вступить в бой из-за обморожений, травм или болезней. Однако же наконец они добрались до селения Кручки, раскинувшегося на берегу уже такой широкой в этих местах Алийи. В двенадцати милях от этого селения стоял Боаж.

***

Вьюга била в глаза, словно ещё одна армия, защищающая город. Увилл забрался достаточно далеко на север, чтобы солнце в это время появлялось на небосклоне всего на несколько часов, однако же из-за плотной пелены туч, сеющих колючим снегом, стояла мгла, в которой терялись обводы городских стен, хотя до них было не больше четверти мили.

Четверть мили, которая могла стать смертельной для армии короля, ибо ей предстоял штурм. Локор Салити отказался вести переговоры. Он не впустил парламентёров в город, более того — он приказал расстрелять их со стен. Гардон, вновь представляющий своего короля на переговорах, получил очень нехорошую рану в живот. По счастью, стрела вошла под очень острым углом, да и меховой тулуп помог погасить её скорость, но всё же она засела достаточно глубоко. Из пятерых человек, сопровождающих Гардона, двое были убиты и ещё один получил ранение, правда, куда более лёгкое — стрела лишь слегка распорола ему руку.

То, что лучники, не колеблясь, исполнили приказ лорда, означало, что город не намерен сдаваться. Боаж был хорошо укреплён, и даже если защитников в нём было не слишком много, то зима в значительной мере помогала именно им. Во всяком случае, Увиллу сейчас казалось, что в его окоченевшие щёки врезаются мириады маленьких стрел.

Подготовка к штурму была изнуряющей. Было ясно, что армия потеряет множество людей ещё до того, как доберётся до стен, ведь вокруг лежали сугробы, даже в не самых глубоких местах доходящие выше колен. На совете было решено, что под покровом ночи небольшие отряды будут утаптывать снег, проходя по нескольку раз туда и обратно, но частые снегопады превратили это в бессмысленный труд.

Конечно, метель создавала огромные трудности не только для штурмующих — видимость и точность стрельбы в такую погоду также оставляли желать лучшего, да и сами луки, и особенно тетивы, скорее выходили из строя. И всё же Увилл прекрасно понимал, каких потерь будет стоить ему этот штурм.

Наверняка в городе было много людей, охотно согласившихся бы сдать Боаж королю. Очевидно, что были таковые и среди защитников, однако лорд Салити ревностно следил за тем, чтобы не дать возможности Увиллу совратить его людей. Он расстрелял первую депутацию парламентёров, и было совершенно ясно, что та же судьба постигнет и прочие.

Кстати говоря, Гардону, к несчастью, становилось всё хуже. Конечно, будь они в Колионе, в тепле и чистоте, он почти наверняка оправился бы от раны даже несмотря на свой преклонный возраст, но здесь, дрожа от холода в пропитанной чадом палатке, когда проблемы возникали даже просто с горячей водой и свежей корпией, шансы его таяли с каждым днём.

Возможно, это было ещё одной причиной, почему Увилл так спешил занять Боаж. Не будет преувеличением сказать, что в последние годы Гардон занимал особое положение среди других приближённых короля. Наверное, отчасти он заменил Увиллу Давина, хотя, пожалуй, единственное, что в них было общего — это возраст. Гардон был куда хитрее, пронырливее, а потому казался гораздо умнее более прямолинейного и романтичного Давина. А, может быть, Увилл привязался к своему вассалу именно поэтому — он мог бы стать ему лучшим отцом, чем Давин.

Так или иначе, но штурм был назначен на нынешний вечер. Увилл хотел, чтобы темнота и непогода скрыли наступающих от глаз защитников. И если ещё пару дней назад он проклинал метель, то теперь молил богов, чтобы она не закончилась. Никто в здравом уме не станет ожидать, что враг атакует в столь ненастную ночь, и это должно было послужить им на руку. Ещё одно нестандартное решение в пару идее зимнего наступления, и Увилл понимал, что они либо сработают вместе, либо одна, провалившись, похоронит и другую.

Темнота наступит через несколько часов. Увиллу хотелось надеяться, что и этой ночью стража на стенах зажжёт жаровни, чтобы хоть как-то согреться. Эти жаровни, да отсветы лагерных костров будут единственными ориентирами для армии, вынужденной штурмовать укреплённый город почти вслепую.

Незадолго до начала атаки он зашёл в палатку к Гардону. Тот тихонько постанывал при каждом вздохе — к сожалению, рана была очень плоха и гноилась, вызывая сильную боль. Лекарь опасался, что гниение уже распространилось дальше — в кишечник и другие ткани. Раненого постоянно опаивали отваром дурной травы, чтобы снять боль, но это, похоже, помогало не до конца. Увы, из-за подобного лечения Гардон почти всё время находился в каком-то полубессознательном состоянии наркотического транса.

— Пожелай мне удачи, старый друг, — положив ладонь на дрожащую в лихорадке руку Гардона, проговорил Увилл. — Если боги будут к нам благосклонны — завтрашний рассвет ты встретишь в тёплой мягкой постели Локора Салити!

Веки Гардона слегка затрепетали, но это была единственная реакция затуманенного дурной травой разума. Трудно сказать — понял ли барон слова своего короля, да и услышал ли их вообще.

— Как он? — тихонько спросил Увилл у лекаря, постоянно дежурившего у груды шкур, что служили ложем для раненого.

— Плохо, государь, — тот взглянул на короля красными от усталости, бессонницы и дыма глазами. — Боюсь, его кровь заражена гнилью раны.

— Сделайте всё возможное, сударь! — сцепив зубы, проговорил Увилл и вышел наружу, в колкие объятия вьюги.

Была уже полная беспросветная тьма, которую не могли разогнать даже костры. Города не было видно — даже если стража и жгла жаровни, то с такого расстояния их было просто не разглядеть. Армии предстояла нелёгкая задача — пройти несколько сотен ярдов по глубокому снегу, не сбившись с пути. Многие воины при этом несли ещё и лестницы.

Каждый сделал себе факел, который пока был привязан за спиной. Увилл строго-настрого приказал зажигать факелы только от вражеских жаровен, и не раньше. Это значило, что бойцам придётся в кромешной тьме влезать по лестницам на стены, держась за них окоченевшими от холода пальцами, а затем этими же пальцами пытаться удержать в руках оружие.

Но Увилл продолжал верить в свою избранность. Он прошёл вдоль выстроившихся в темноте рядов, что-то говоря им, вселяя уверенность. Он обращался не ко всей армии разом — в такую пургу его слова всё равно уносил бы шквалистый ветер. Он словно говорил с каждым по отдельности, кого-то хлопал по плечу, кого-то обнимал. И воины в ответ не принимались горланить в предсмертном азарте, а лишь кивали и тихо благодарили своего короля за напутствие. Многие, кстати, продолжали верить в него как в воплощение Арионна, и потому просили благословения. Увилл охотно благословлял, и лица бойцов загорались уверенностью и надеждой.

— Пора! — скомандовал Увилл баронам, которые должны были вести его войска в бой.

Сам он, разумеется, остался в лагере. Жизнь и здоровье короля были слишком ценны, чтобы рисковать ими в этом жутком штурме. Однако ему было сложно устоять на месте. Едва лишь его армия исчезла за пеленой метели, он почувствовал сильнейшее беспокойство, которое известно каждому лидеру, когда он вдруг оказывается в ситуации, при которой от него уже ничего больше не зависит. Оставалось лишь бессильно метаться от костра к костру и надеяться.

***

Казалось, пыхтение сотен людей, с усилием продирающихся сквозь глубокие сугробы, способно разбудить самого Асса во глубине его преисподен. Но Ямер прекрасно понимал, что сильный ветер мгновенно уносит все звуки прочь от стен обречённого города. В том, что Боаж действительно обречён, юноша не сомневался ни секунды. Так же, как и не сомневался в богоизбранности своего повелителя.

По счастью, Ямер, в отличие от многих своих товарищей, не тащил вдобавок на плечах тяжёлую лестницу. И всё же его путь нельзя было назвать лёгким. Кроме рыхлого снега под ногами, была ещё и снежная крошка, с огромной скоростью летящая с небес. Лицо онемело от холода, но эти удары он чувствовал всё равно — словно крошечные существа секли его щёки своими кривыми мечами.

А ещё была темнота. Ямер много времени провёл в лесах, в том числе и ночью, и темнота не страшила его. Однако сейчас ему казалось, что он завёрнут в какое-то бескрайнее снежное покрывало, и временами накатывало чувство нереальности, словно уже нельзя было разобрать — где земля, а где небо.

Ямер шёл в первых рядах, а потому, даже обернувшись, не сумел бы разглядеть света лагерных костров. Впрочем, они уже, пожалуй, отошли так далеко, что из-за проклятой пурги их не будет видно вовсе. Оставалось лишь надеяться, что они всё ещё движутся в верном направлении…

Четыре сотни ярдов — это совсем немного. Это расстояние, которое он, Ямер, легко мог бы преодолеть меньше чем за минуту. Но сейчас они казались бесконечными. Ямер ощущал себя в бескрайней пустоте, в которой исчез и Боаж, и лагерь, и вообще весь мир. Казалось, что он лишь с трудом передвигает ногами, мешая снег, но при этом ни на дюйм^[118] не приближаясь к цели.

И вот после кажущегося бесконечным ползанья сквозь снега впереди показались слабые красноватые отблески. Это не могло быть ничем иным как жаровнями, которые стража ставила на стенах, чтобы не умереть от холода во время ночного дежурства. Значит, они добрались! Сердце Ямера, и так стучащее, словно молот, едва не выскочило от радости.

Ещё несколько десятков осторожных коротких шагов — и вот она, стена. Ямер знал, что где-то под ними сейчас находится замёрзший ров. Что ж — ещё один плюс зимнего штурма!

Авангард расступился, давая дорогу тяжело пыхтящим товарищам, несущим лестницы. Сейчас вся надежда была на беспечность стражи. Вряд ли они могли даже помыслить, что кто-то рискнёт напасть в такую адскую ночь, а потому Ямер очень надеялся, что большинство из них сейчас ютятся в сторожевых башенках или же льнут к жалким жаровням. Ближайшая такая жаровня слабо светилась футах в двухстах от места, где находился охотник. Сколько всего стражников находилось сейчас на стенах, было неясно.

Стараясь поменьше шуметь, воины максимально осторожно стали приставлять лестницы к стене. Стук дерева о камень тут же уносился ветром, завывающим в бойницах. Ямер подул на озябшие пальцы, пытаясь хоть немного улучшить их подвижность, а затем стал взбираться по ближайшей лестнице. По тому, как она зашаталась, он понял, что вслед за ним уже лезут и другие его товарищи.

Перебраться через парапет стены оказалось не таким лёгким делом — на камне была наледь, да и лестницы не доставали до края почти двух футов. Кряхтя, Ямер всё-таки сумел перевалить себя через парапет, и тут же вскочил на ноги, озираясь. Здесь никого не было — стражники, вероятно, находились у жаровни.

Осторожно вынув недлинный одноручный меч, Ямер также вытащил и факел, прихваченный за спиной верёвкой. Вооружившись таким образом, он осторожно, пригибаясь, направился к жаровне. На стене появлялись всё новые люди, которые следовали за ним.

Несколько городских стражей, отставив алебарды, тянули руки к небольшому огню, который, казалось, вот-вот сдастся под ударами снега и ветра. Похоже, это были патрульные, которые время от времени должны были обходить стену, но отнеслись к своей службе довольно халатно. Впрочем, не стоило напрасно винить бедолаг — в такую погоду они не смогли бы разглядеть и подножья стены.

Следующая жаровня находилась примерно через сотню шагов отсюда, а потому получалось, что для нападающих было достаточно пространства неосвещённой и необитаемой стены, чтобы могли беспрепятственно взобраться десятки людей. Ямер понимал, что там тоже уже находятся люди короля. Его охватил азарт — хотелось первым разрушить эту кажущуюся безмятежность.

Перехватив меч поудобнее и позабыв про окоченевшие пальцы, он быстро преодолел оставшиеся ярды. Стражники, заметив тень, вероятно, даже не успели заподозрить неладное. Жаровня давала совсем немного света, так что им стало ясно, что перед ними находится враг, лишь когда Ямер находился буквально в двух шагах от ближайшего стража.

Он нанёс удар. Вражеский солдат, чья алебарда стояла, прислонённая к стене, а меч висел в ножнах, успел отпрянуть, так что остриё прошло в нескольких дюймах от его груди.

— Тревога! Тревога! — закричали стражники, выхватывая оружие.

Однако на них напали сразу несколько бойцов, так что схватка не получилась долгой. Ямер, едва лишь враги оказались повержены, сунул свой факел в жаровню. То же самое сделали и его товарищи. Затем они начали поджигать факелы других воинов от своего огня, и через какое-то время большой участок стены заогневел. Видимо, проблем с защитниками не возникло нигде.

Его величество дал чёткий инедвусмысленный приказ — не чинить зла мирному населению и не убивать тех солдат, что будут сдаваться. Ямер надеялся, что всё же не все защитники захотят сдаться без боя — ему хотелось крови. Однако он скорее умер бы, чем нарушил приказ своего повелителя.

Спящий город был ошеломлён внезапной атакой. Повсюду раздавались испуганные крики. Кто-то спешил запереть дома, кто-то, напротив, выскакивал на улицу и бросался бежать неизвестно куда, лишь бы подальше от этой реки огней, что растекалась по улицам.

К несчастью для Ямера, сопротивления почти не было. Лишь дважды ему удалось скрестить оружие с растерянными и явно испуганными людьми на улицах небольшого города. Правда, замок сеньора охранялся лучше — именно сюда, похоже, стянулись те из защитников, кто остался верен лорду Салити. Ворота, естественно, были заперты, а со стен били лучники, хотя их и не было слишком много, да и сильная пурга делала их усилия почти тщетными.

Вскоре к замку стеклось всё войско Увилла. Стали ломать ворота тараном, прикрывая людей щитами. Остальные, не желая попасть под шальную стрелу, рассредоточились среди окрестных домов. Кто-то привёл нескольких лошадей с ближайшего постоялого двора. В расшатанные уже створки вогнали крюки, к которым привязали верёвки. Верёвки эти, в свою очередь, привязали к сбруе лошадей, после чего их погнали вскачь.

Одна из створок, не выдержав, с треском выскочила и её поволокло по заснеженной дороге. С торжествующим рёвом сотни нападавших ворвались внутрь. На этом исход боя, собственно говоря, был решён. В замке было не более двух сотен воинов, и далеко не все они горели желанием погибнуть ради своего лорда. В нескольких местах завязались короткие стычки, но большинство стражников тут же начали бросать оружие и сдаваться. До рассвета оставалось ещё несколько часов, когда Боаж оказался полностью захвачен.

Глава 36. Коалиция

Локор Салити стоял в своей спальне, полностью одетый, и прижимал к себе жену. Трое его детей — две дочери и сын — были тут же. Все трое были примерными ровесниками Увилла, быть может — чуть моложе. Все пятеро с ужасом глядели на два десятка вооружённых бойцов, по-хозяйски расположившихся в комнате.

— Прошу простить за причинённые неудобства, милорд, — проговорил барон Сейн, один из вассалов Увилла, который теперь, когда Корли командовал отдельным лагерем, по сути, занял его место во главе основного войска. — Его величество немного запаздывает, но это и простительно — вы отвратительно расчищаете дороги, доложу я вам!

Штурм завершился больше получаса назад, и весть об этом давно уже была послана Увиллу. Хозяева замка, которые, должно быть, уже крепко спали, когда всё началось, отыскались довольно быстро — первый же слуга, то ли боясь за свою жизнь, то ли желая услужить людям короля, сразу отвёл захватчиков в опочивальню лорда.

Локор Салити был умным человеком. Он и не подумал оказывать сопротивление и сразу же объявил себя пленником Увилла с тем условием, что никто из его домочадцев не пострадает. Естественно, в этом ему тут же были даны самые торжественные клятвы. Надо сказать, что обращались с пленённым лордом и его семьёй достаточно почтительно, не позволяя оскорблений, даже скрытых. Однако же люди, оставшиеся в его спальне, подчёркнуто вели себя как полноправные хозяева — они посылали слуг за едой и питьём, приказали принести лавки, чтобы было удобней охранять пленников, а лорд Сейн и вовсе уселся прямо на постель, накинув лишь на неё хозяйский плащ, чтобы не запачкать бельё.

Наконец появился Увилл. Он шёл, а за ним несли носилки с раненым Гардоном. Старый барон был без сознания — то ли ему дали большую дозу наркотического питья, то ли так тяжело сказалась транспортировка.

— Прошу простить меня, лорд Локор, но мой друг находится в очень тяжёлом состоянии, и я прошу вас уступить ему своё ложе, — лишь мельком взглянув на пленённого лорда, проговорил Увилл и тут же махнул рукой носильщикам на постель.

— Конечно… — выдавил из себя лорд Салити, но лишь для того, чтобы сохранить лицо, поскольку Увилл, похоже, не нуждался в этом дозволении.

Носильщики осторожно переложили Гардона на кровать, и над ним тут же навис лекарь:

— Мне нужна горячая вода, настой кордуницы и чистая льняная ткань!

Слуги, которые следовали за носилками, тут же бросились исполнять требования, даже не дождавшись приказа своего лорда. Впрочем, тот ничего и не говорил — он понимал, что является сейчас лишь сторонним наблюдателем.

— Вы необычайно добры, лорд Локор, — Увилл наконец обратил всё внимание на семейство Салити. — Прошу, сопроводите нас в комнату, где мы могли бы поговорить. Полагаю, раненого лучше оставить здесь в покое на попечении медикуса.

Локор кивнул и покорно направился прочь из комнаты, всё ещё поддерживая супругу за плечи. Его дети отправились следом.

— Прошу вас простить мои манеры, — заговорил Увилл, когда они оказались в большом кабинете — он и всё семейство Салити. Всех прочих король жестом оставил за дверью. — Я даже не поздоровался, поскольку был очень обеспокоен состоянием здоровья моего друга. Простите лорд Локор, и вы, сударыни, и вы, милорд Дарн. Когда годами живёшь в лесу, поневоле становишься невежей.

— Стоит ли беспокоиться о таком пустяке после того, как вы вломились в мой дом, сударь? — сухо, с едва скрываемым раздражением возразил лорд Локор. — Отчего вы напали на меня? Разве между нами была вражда?

— Ну вы же не захотели впустить меня, милорд, — пожал плечами Увилл. — И, более того, приказали подстрелить моего самого близкого друга, который теперь, возможно, умрёт. Посудите сами — что мне оставалось делать?

— Я не вижу причин, почему бы мне впустить в мой город вражескую армию!

— Вот в этом-то и кроется, вероятно, ключ нашего взаимного недопонимания, лорд Локор! — словно озарённый внезапной мыслью, воскликнул Увилл. — Вы полагали, что к вашим воротам подступил враг, тогда как на самом деле это были войска вашего короля! Должно быть, ваши вассалы-недотёпы, которых я отпустил, не донесли вам моё послание?

— Не ломайте комедию, лорд Увилл! — взорвался Локор Салити. — Вы мне не король, и оставьте этот тон! Вы чересчур заигрались и перешли всякие границы!

— Ошибаетесь, лорд Локор! — ухмыльнулся Увилл. — Покамест я перешёл только границу домена Боажа. Но в дальнейшем, конечно, я исправлю это недоразумение.

— Если вы думаете, что Стол оставит вашу выходку без внимания, то ошибаетесь!

— Если вы думаете, что мне есть дело до того, на что обращает внимание Стол… — Увилл сделал какой-то неопределённый жест и чуть устало улыбнулся.

— И как вы намерены поступить с нами? — слегка побледнев, спросил лорд Локор.

— Помилуйте, милорд! — томным голосом ответил Увилл. — Уже давно заполночь, разве сейчас время для решений? Ступайте отдыхать — полагаю, вам есть где разместиться. И, надеюсь, вы выделите несколько комнат для меня и моих людей. Мы — люди непривередливые, и после ночёвок прямо на льду, с удовольствием уснём даже на простой лавке!

***

Эту ночь завоеватели провели, конечно, заметно лучше, чем хозяева замка. Правда, это касалось лишь знати. Значительная часть воинов короля, к своему немалому неудовольствию, была вынуждена вернуться в лагерь — Увилл строго-настрого запретил вламываться в дома горожан даже просто для того, чтобы переночевать. В Боаже осталось лишь три-четыре сотни бойцов для обеспечения безопасности короля и охраны пленных.

Когда достаточно рассвело, Увилл вновь встретился с Локором Салити, но теперь уже наедине.

— Полагаю, вы осознаёте, милорд, что я собираюсь сделать домен Боажа частью своего королевства? — без обиняков начал он.

— Не представляю себе, каким образом это может стать возможным, — надменно отвечал лорд Салити, теперь, при свете дня, в значительной мере вернувший самообладание. — Я, как лорд домена, никогда не признаю этого, и это никогда не признает Стол.

— Что касается Стола, то своё отношение к нему я высказал ещё при прошлой нашей встрече. Что же касается вашего признания… Я скажу вам следующее, лорд Локор. Я уважаю вас, и считаю вас хорошим лордом. Я хотел бы, чтобы вы присягнули мне, и тогда вы останетесь лордом домена Боажа, став моим вассалом. Время разрозненных доменов подходит к концу, и наступает время империи. Я дам вам время подумать.

— Вы захватили мой город и пленили меня, лорд Увилл. Я — ваш пленник, а потому вы вольны делать со мной всё, что заблагорассудится. Но мне не нужно размышлять над вашим предложением — я могу ответить прямо сейчас. Я никогда не признаю вас своим сеньором, милорд! Я приму любую участь и, если потребуется, умру, но умру лордом домена, а не чьим-то слугой!

— Напрасно вы считаете меня таким чудовищем, милорд! Выйдете в город — вы увидите, что мои люди не тронули ни одного жителя, не сожгли ни один дом! И уж, конечно, я не собираюсь убивать вас! Более того — вы и ваше семейство абсолютно свободны. Вы можете уйти в любой момент. Но тогда Боаж, домен ваших предков, возглавит совсем другой человек. Неужели вам хочется этого?

— Мои предки столкнут меня с Белого Пути, если я признаю себя вассалом Тионитов, либо чьим бы то ни было ещё, милорд! — гордо ответил Салити. — Если ваше слово твёрдо, то я в ближайшее время уйду из Боажа! Но, предупреждаю вас, лорд Увилл, я ещё вернусь сюда! И верну себе земли моих предков!

— Обождите хоть до весны, милорд, — усмехнулся Увилл. — Заверяю, в зимнем путешествии нет ничего приятного, особенно для дам.

— Это — север, сударь, — надменно возразил Салити. — Здесь не привыкли бояться холода! Тому, кого вы поместите здесь вместо меня, придётся к этому привыкнуть!

— Благодарю за совет, лорд Локор, — кивнул Увилл. — И не смею вас больше задерживать.

Локор Салити вышел, даже не поклонившись. Он уехал в тот же день со всей своей семьёй и некоторыми приближёнными. Салити намеревался по льду Алийи достичь Труона, а затем по нему уже подняться до Латиона. Увилл не препятствовал ему ни в чём, дозволяя забрать с собой всё, что тот пожелает, а также взять всех, кто согласится сопровождать его. В итоге из Боажа уехало почти пятьдесят человек на примерно двух десятках крытых и открытых саней.

Надо сказать, что жители Боажа восприняли всё произошедшее с некой насторожённостью, и уж явно без излишнего восторга, что, признаться, задело Увилла. Он ожидал примерно такого же восторга, с каким его встречали жители Колиона. Однако здесь ничего подобного не было. Должно быть, людям пришлось не по вкусу то, что он взял город силой, и, хотя войска Увилла провели штурм едва ли не деликатно, всё же среди защитников было почти три десятка убитых, а для не слишком большого Боажа это, вероятно, было немало.

Но это не могло поколебать веру Увилла в будущее. Простонародье рано или поздно смирится — да и не всё ли им равно, как зовут лорда, что ими управляет? Кроме того, перспектива снижения оброка непременно должна будет скрасить их впечатление.

По счастью, состояние Гардона за несколько дней нахождения в Боаже явно стабилизировалось. Лекарь сообщал, что воспаление раны уменьшается, и угроза заражения крови также. Он по-прежнему не мог обещать ничего определённого, но всё же глядел на своего пациента с чуть большим оптимизмом, и это радовало Увилла, который не реже двух раз в день заходил, чтобы проведать друга.

Возвращаться в Колион по такой пурге не хотелось, а потому Увилл принял решение провести остаток зимы здесь, в Боаже. Нужно было начинать готовиться к новой летней кампании — Увиллу предстояло закрепить свои права на домен Боажа, а также он всерьёз задумался о захвате домена Танна. Если ему это удастся, он станет властелином всего северо-востока Союза.

***

Вновь экстренный созыв Стола, и вновь — в Латионе. Это уже становится доброй традицией, — усмехнулся про себя Давин. Под копытами его скакуна влажно чавкала ещё не просохшая до конца весенняя дорога. Ему вновь пришлось делать огромный крюк, добираясь до Латиона через Бейдин. Неужели теперь так будет всегда? Колион превратился в отвратительное родимое пятно на карте Союза доменов, или, как верно выразился Брад Клайн — в очаг гангрены.

Естественно, Давин уже знал о причинах созыва Стола. Он знал о невероятно дерзком зимнем походе Увилла и о том, что Боаж теперь находится в его руках. Впрочем, это могло сыграть как на руку самозванцу, так и против него. Не так уж и велики были его силы, чтобы он мог безнаказанно приращивать территории! Давин не сомневался, что если ему, Давилу и Локору Салити удастся достучаться до некоторых твердолобых лордов, то этим летом они сумеют отбить Боаж обратно.

Давин вполне ожидал нападок со стороны Увилла — парень, похоже, окончательно воспарил и потерял почву реальности под ногами. Однако он не слишком опасался возможности повторить судьбу Локора Салити. Увилл, пусть даже имея пять-шесть тысяч бойцов, не сумеет усидеть на двух лошадях сразу — он либо обрушится всеми силами на Танн, рискуя потерять Боаж и даже Колион, либо попытается удержать завоёванное, ограничившись лишь небольшими набегами малыми силами.

Однако сейчас Давин больше готовился к схватке, что предстояла ему в Латионе. Он знал, что западные лорды постараются избежать вовлечения в конфликт. Они, подобно тем устрицам, что обитают в Заливе Дракона, предпочитают прятаться в свои раковины. Из Киная или Шетира Колион кажется таким далёким, и столь же далёкими кажутся здешние проблемы.

Положа руку на сердце, он и сам мало внимания уделял западным доменам. Например, когда много лет назад случился этот скандал с таинственной смертью лорда Дебелли, владельца домена Тавуа. Тогда ведь только ленивый не обвинял в убийстве его молодую вдовицу, сестру Брада Корти. Однако же эта история постепенно затихла, потому что ближние лорды, вероятно, пытались отыскать в ней выгоду, безнадёжно надеясь женить леди Тавуа на ком-то из своих отпрысков, а лорды центральных доменов просто не захотели вмешиваться, считая, что проблемы запада их не интересуют.

Неужели Стол всегда был непрочен, а Давин осознал это лишь теперь? Что если Увилл был прав, и эта система уже изжила себя? Что если единоличное правление императора и впрямь будет лучше?..

Нет! — прервал сам себя Давин. Конечно, книжонки, что читал в детстве Увилл, могут вскружить голову своим романтизмом и похожими на патоку рассказами о благородстве и мудрости императоров. Но только в реальной жизни большинство императоров, наверняка, были совсем другими — глупыми как Чести Диввилион, коварными как Брад Корти, трусливыми как Анри Локкур, жадными как Пард Контон… Но страшнее всего были бы беспринципные фанатики вроде Увилла!

И в этом смысле Стол оказывался идеальным механизмом сдерживания жадности одного и глупости другого. Один лорд мог быть жестоким, мстительным, тупым словно курица, но кроме него Союзом управляли ещё семнадцать человек, и худшее, что он мог сделать — испортить жизнь своим подданным.

Правда, почему-то в случае с Увиллом всё пошло наперекосяк, — с горечью подумалось Давину. И в этом, наверное, самозваный король был прав — Стол, пожалуй, действительно устарел в том смысле, что привык действовать по строго отработанным схемам. Едва лишь появился смутьян, принявшийся ломать привычные рамки — и могущественная некогда организация расплылась в бессилии. Но это значило лишь одно — Столу нужно меняться, нужно подстраиваться под меняющийся мир. Он должен сделать над собой усилие, чтобы вновь стать достойным соперником для Увилла Тионита!

В Латион Давин въехал, полный решимости добиться цели во что бы то ни стало. Он не выпустит лордов до тех пор, пока они не примут нужное решение!

***

— Тионит рухнет под собственной тяжестью! — разглагольствовал Чести Диввилион, и все лорды были вынуждены слушать, ничем не выдавая своих истинных чувств. — Чем больше территорий он присоединит, тем сложнее будет их удержать! В какой-то момент он просто не справится!

— В какой-то момент? — ядовито переспросил Локор Салити. — Значит, вы предлагаете закармливать зверя в надежде, что он лопнет? Быть может, лорд Чести, вы пожертвуете своим доменом ради столь благородной цели?

— Я не то имел в виду! — обидчиво вскинулся Диввилион. — Я лишь хочу сказать, что проблема, быть может, несколько преувеличена!

— Преувеличена? — теперь уж не сдержался Давил Савалан. — Вы говорите преувеличена, милорд? Знаете, что я вам скажу? Вот уже три года мы толчём воду в ступе, и всякий раз Стол предпочитает делать вид, что ничего не происходит, что проблема «преувеличена»! Вы видите, к чему это привело? Двое из нас уже лишились своих доменов! Кто на очереди? Я? Лорд Давин? Скажите, что проблема преувеличена, когда флаг Тионитов будет полоскаться над Диллаем!

Чести Диввилион прекрасно осознавал, что он — не мастер вести дебаты, и уже жалел, что не удержался и встрял в разговор, слишком сложный для него. А потому, не желая выставлять себя ещё большим дураком, он, невнятно мотнув головой, уселся на место.

— А между тем, лорд Чести в чём-то прав, — как всегда, ухмыляясь своей змеиной улыбкой, проговорил Брад Корти. — Увилл не обладает неограниченными ресурсами, и вскоре он просто упрётся в стену, когда дальнейшее расширение станет невозможным.

— Пусть даже и так, — Давин стиснул кулаки под столом, чтобы сдержаться и не повысить голос. — Но неужели мы будем сидеть и ждать, когда же это произойдёт? Именно об этом говорит лорд Давил — мы должны действовать, а не ждать!

— Разве вы не взяли штурмом Колион? — с невинной улыбкой осведомился Корти. — И много ли это вам дало?

— С Боажем всё будет иначе! — рявкнул Давин, понемногу теряя самообладание. — Там Увилл не обладает такой безусловной поддержкой населения! Поверьте, мы без труда сможем отбить домен Боажа обратно, если объединим наши усилия!

— Наши армии увязнут в Боаже, лорд Давин! — возразил Ронн Теланди, лорд домена Киная. — Я потрачу немыслимое количество времени, чтобы перебросить туда войска, и всё лишь для того, чтобы они почти сразу же отправились на зимние квартиры! Вы же не станете повторять зимний штурм Тионита?! Такие вещи срабатывают лишь раз, господа!

— Что ж, у меня есть, что ответить вам, лорд Ронн! — вставая, провозгласил Давин. — Если позволите мне держать речь, господа, я изложу свой план.

— Лично я послушаю с огромным удовольствием, — промурлыкал Брад Корти.

Естественно, остальные лорды также выразили согласие, а потому Давин заговорил.

— У меня есть два важных соображения, господа. Первое. Как уже было сказано ранее, мы должны объединиться. Но это не означает, что, к примеру, домен Киная должен прислать войска в Боаж! Помощь может быть совершенно разной — деньги, продовольствие, оружие, лошади. Но участвовать должны все. Признаться, иной раз у меня складывается впечатление, что мы из Союза доменов превратились в скопище удельных земель, где каждый радеет лишь о собственных интересах и закрывает глаза на то, что происходит в других местах. Но Барстогский трактат говорит совсем иное! Ведь если мы не будем видеть дальше своих границ — к чему нам тогда вообще нужен Стол?

Давин видел, что лорды кивали головами. Кто-то делал это, возможно, из подхалимства или просто следуя за большинством, но многие действительно проникались его словами. И это радовало.

— Признаюсь, эту мысль внушил мне именно Увилл. Он много лет доказывал мне слабость нашей системы, бесполезность и бессмысленность Стола. Так неужели он прав, господа? Неужели наш мир вновь готов погрузиться в пучину Смуты? Или нам правда нужен единоличный правитель, тиран, который будет решать за нас те задачи, что не хотим решить мы сами? Я считаю, что сейчас наступило время, когда нам хотя бы на время стоит подумать глобально, оценивая не только свои личные интересы, но и интересы всего Союза! Или я не прав?

Гул голосов подтвердил, что собравшиеся лорды считают, что Давин полностью прав. Даже Брад Корти слушал серьёзно и внимательно, без этой своей отталкивающей ухмылочки.

— Поэтому моё первое предложение заключается в том, чтобы прямо здесь и сейчас создать настоящую коалицию против Увилла Тионита! Коалицию, в которую войдут восемнадцать лордов, а не три или пять! Ещё раз повторюсь, что вовсе необязательно направлять войска — каждый лорд ограничится той помощью, которая для него приемлема. Однако, говоря это, я искренне надеюсь, что каждый из вас хорошо понимает важность момента, а потому станет оценивать эту самую приемлемость адекватно ситуации. В отличие от некоторых мнений, прозвучавших тут, я считаю, что опасность весьма серьёзная, и если мы не предпримем необходимых мер, всё может окончательно выйти из-под контроля. Полагаю, каждый из вас более или менее знаком с Увиллом и представляет степень его упрямства!

— Я поддерживаю лорда Давина! — встал Давил. — Для Стола это единственный способ предотвратить новую Смуту! Если мы в кои-то веки сможем действовать сообща — у Тионита не будет шансов!

— Что ж, первое соображение лорда Давина оказалось весьма дельным, — вновь возвращаясь к образу циничного шута, проговорил Брад Корти. — Не терпится услышать, что он оставил на десерт.

— Благодарю за поддержку, господа. Надеюсь, что и второе моё предложение найдёт отклик. Я уже не раз говорил, что мы сейчас воюем не столько с самим Увиллом, сколько с тем образом, который он создал. Простонародье обожает его, считает своим защитником и благодетелем. Если мы хотим победить — нам нужно затмить этот образ. Я предлагаю действовать методами Увилла! Необходимо, чтобы наши люди, выбирая между нами и ним, выбирали верную сторону!

— И что это означает? — с нотками беспокойства стали спрашивать лорды.

— Всё, что заставит наших подданных думать, что мы — не враги им, но защитники и помощники! Для начала можно снизить оброк! Если помните, это то, с чего начал Увилл, и я не стыжусь подглядеть его шаги, видя, куда они его завели!

— Снизить оброк вполовину? — вскричал Чести Диввилион, почти столь же прижимистый, сколь и недалёкий.

— Не обязательно вполовину. Снизим настолько, насколько это будет приемлемо для нас. Поверьте, сам факт этого снижения уже сыграет нам на пользу! Ведь кто марает стены этими «Знаками короля»? Доведённые до отчаяния и нищеты, сломленные люди, разуверившиеся в своих сеньорах! Дайте им надежду — и они замолчат! Дайте им понять, что на одной чаше весов лежит наша поддержка и стабильность сложившейся за века системы, а на другой — обещания Увилла и кровавая смута! Если мы поставим вопрос именно так — ручаюсь, никто не выберет вторую чашу!

— Порази меня гром, если лорд Давин не прав! — воскликнул лорд Вайлон, всё ещё председательствующий за Столом. — Если мы станем действовать так — через какие-нибудь два-три года все уже позабудут об этом выскочке!

Другие лорды (и две леди, которых мы обычно не упоминаем) одобрительными возгласами дали понять, что целиком и полностью согласны со сказанным. Давин, благодарно поклонившись, с улыбкой сел на место. Кажется, он победил! Пусть пока что была выиграна лишь небольшая битва, но она, вероятно, была самой главной. Теперь оставалось надеяться, что, с благословения богов, однажды будет выиграна и война!

Глава 37. Вороний остров

— Мы не можем нападать на Танн! Шпионы докладывают, что лорды готовятся к войне. Бьюсь об заклад — летом они ударят по Боажу! Мы должны сосредоточиться на обороне!

Штаб Увилла проводил очередное совещание. Сегодня в Боаж прибыл человек из Латиона, который сообщил о том, что там начинают сосредотачиваться войска. Похоже, лорды планировали перебросить силы по Труону и отбить домен Боажа, ну или, по крайней мере, его столицу.

Говоривший был никто иной как барон Сейн, командующий основными силами короля. Он и прежде не очень-то одобрял желание Увилла атаковать Танн этим летом, а уж теперь и вовсе считал это самоубийством. Несмотря на то, что Боаж был в их руках, также как и большинство феодальных замков домена, эти земли не выглядели защищёнными.

Несмотря даже на то, что местное население, похоже, вполне благосклонно признало своё новое подданство, в силу малолюдства домена это не давало значительного преимущества. Ухудшало ситуацию и то, что часть боажских баронов, возглавив отряд, преимущественно состоящий из дружинников, отошли к востоку и теперь вполне могли устроить партизанскую войну на манер той, что в своё время проводил и сам Увилл в Колионе.

По всему выходило, что для удержания домена требовались значительные силы, которые сам домен предоставить не мог. А это значило, что основная часть войск короля должна была оставаться здесь. Также нельзя было оставлять без защиты и домен Колиона, хотя туда, возможно, лорды и не сунутся, вспоминая неудачный опыт прошлого лета.

Так или иначе, но сил на полномасштабное вторжение в Танн попросту не оставалось, да и распылять ресурсы и людей в то время, когда, наоборот, требовалась их особая концентрация, было неразумно. Все эти доводы Сейн приводил Увиллу со свойственной ему горячностью. Король же, напротив, до поры помалкивал и лишь улыбался.

— Всё это так, Сейн, — наконец заговорил он. — Ты, без сомнения, прав во всём. Но тогда скажи мне, во что превратится наша война? Как ты видишь дальнейшее развитие событий? По-твоему, однажды лорды устанут и разбредутся по домам? Или же мы должны отказаться от новых завоеваний?

— Нам всего лишь нужно время, чтобы укрепить позиции, государь, — возразил Сейн. — Потратим год на то, чтобы Боаж стал такой же непобедимой твердыней, как и Колион. Чтобы Стол понял, что возвращение этих территорий не принесёт им никакой пользы, и что сами жители вышвырнут Локора Салити, едва лишь он покажется на пороге! И вот тогда мы сможем двигаться дальше!

— Сколько тебе лет, Сейн?

— Тридцать один, государь.

— А мне — тридцать четыре. Ты предлагаешь завоёвывать в год по домену. У нас осталось ещё шестнадцать непокорённых доменов, то есть, если мы будем продолжать двигаться теми же темпами, я стану императором в пятьдесят лет. Как считаешь — не поздновато ли?

— Уверен, это займёт куда меньше времени, государь! В какой-то момент, когда все центральные домены будут в ваших руках, мы сможем начать широкомасштабную войну против всего запада разом. А может быть, к тому времени оставшиеся лорды и сами сдадутся на милость победителя! Если мы всё сделаем взвешенно и расчётливо, то через три-пять лет в наших руках будут все земли восточнее Труона!

— Что думаете? — обращаясь к другим присутствующим, осведомился Увилл. — Кто из нас прав?

Отличительной особенностью Увилла было то, что при всём своём болезненном себялюбии, при всей своей вере в собственную исключительность он совершенно удивительным образом умел воспринимать чужую точку зрения, если оппоненту удавалось как следует её обосновать. Также не чужд он был и таких вот коллегиальных решений. Нельзя сказать, что Увилл всегда прислушивался к чужим мнениям, но всё же неверно было бы утверждать, что это бывало лишь исключением из правил.

Вот и сейчас большинство присутствующих, включая и барона Гардона, который уже почти оправился от неприятного ранения и теперь был назначен наместником короля в Боаже, поддержали именно Сейна. Увилл слегка нахмурился, как делал всегда, когда сталкивался с неприятием собственных идей, но, как обычно, ему хватило ума понять, что на сей раз будет лучше прислушаться к мнению большинства.

— Будь по-вашему! — мотнул головой он. — В этом году — никаких походов. Ограничимся тем, что будем время от времени пощипывать пёрышки соседям, чтоб не дремали. Этим, а также защитой Колиона займутся Корли, Балтон и Соррен, мы же останемся здесь и подготовимся к обороне Боажа. Теперь-то ты доволен, Сейн?

— Да, ваше величество. Всегда приятно, когда к твоим словам прислушивается король!

— Так, стало быть, эти хитрецы хотят прибыть сюда водой? — Увилл уже переключился на текущую проблему.

— Да, государь. Говорят, Савалан сейчас собирает суда. Он ведёт переговоры с торговцами и, похоже, хочет собрать всё, что способно плавать по Труону.

— Но где ему отыскать столько судов, чтобы переправить шесть тысяч человек? Полагаю, они соберут не меньше!

— Скорее даже больше, государь. Это пока неизвестно. Возможно, часть армии отправится пешком. Лорд Давин, например, может атаковать Боаж с востока.

— Что ж, либо так, либо им придётся доставлять войска в несколько этапов. Так или иначе, но это играет нам на руку. Как бы то ни было, а врагов будет вдвое больше! Кстати, мы должны объявить сбор ополчения Боажа. Нам бы набрать хотя бы тысячу.

— Наберём, государь. Мы уже объявили простонародью, что снижаем оброк вдвое, и теперь, думаю, многие охотно примкнут к нашим полкам.

— Теперь нужно подумать, какие сюрпризы мы можем подготовить для наших гостей, — усмехнулся Увилл. — Быть может, выстроим несколько башен для лучников по берегам Алийи?

— Река очень широка, государь, — возразил кто-то из военачальников. — Не всякий лук добьёт до середины.

— Но лордам нужно перевезти тысячи воинов! Значит, должны быть десятки, если не сотни судов. Вряд ли они будут плыть, вытянувшись в нитку посередине реки! А мы сможем немного проредить ряды неприятеля!

— Но и наши лучники будут обречены!

— По берегам Алийи полным-полно труднодоступных мест, где высадка будет весьма осложнена. Мы поставим башни так, чтобы к ним трудно было подобраться, высадившись на берег. Полагаю, что лорды предпочтут поскорее проскочить опасный участок, вместо того чтобы втягиваться в бой с заведомо проигрышной для себя позицией!

— Да, это может иметь смысл, — кивнул Сейн. — За неделю мы вполне сможем возвести три-четыре башенки на полсотни лучников каждая.

— При должном умении эти две сотни человек вполне смогут уменьшить число врагов на несколько сотен. Даже если при этом они потеряют половину — обмен всё равно неплохой!

— Я распоряжусь подыскать подходящее место, и уже завтра колоны примутся за строительство, государь.

— Милях в пяти-шести ниже по течению есть островок, — сообщил барон Коррот, отвечающий за разведку. — Местные называют его Вороньим островом. Это небольшой клочок земли — ярдов двадцать в ширину и около сотни в длину. Если разместить засаду в этом месте, сумеем нанести максимальный урон!

— Великолепно, Коррот! — воскликнул Увилл. — Мы заставим их пройти сквозь бутылочное горлышко, осыпая стрелами! Поставим башни по берегам, а также одну на этом Вороньем острове! Сейн, немедленно высылайте туда плотников!

— Слушаюсь, ваше величество.

— Итак, мы сможем заметно испортить настроение лордам, — заключил Увилл. — Но этого мало. Лично я не желаю просто ждать, когда несколько тысяч человек полезут на стены Боажа! У меня есть ещё одна идея, господа. Её, правда невольно, подсказал мне лорд Давин. Послушайте и скажите, что вы об этом думаете…

***

Идея лорда Давила выглядела привлекательной, но только до поры. Стол собрал восьмитысячное войско для штурма Боажа, но вскоре выяснилось, что найти такое количество судов попросту невозможно. У Давина начиналась изжога, едва лишь он думал о необходимости разделить войско. Было решено, что приблизительно три тысячи воинов удастся доставить к месту судами, остальные же двинуться вдоль Труона. Значительную часть пути им придётся пройти по домену Колиона, но лорды были убеждены, что отряды Увилла не рискнут нападать на столь значительные силы. Увы, Давин подобной уверенности не разделял…

Так или иначе, а другого выхода не было. Суда, доставив первую партию, которые закрепятся где-нибудь на берегах Алийи, тут же отправятся за следующей. Так в два-три захода армию удастся перебросить на место, после чего можно будет начинать подготовку к штурму. Эта идея выглядела довольно плохой, но альтернативы ей, похоже, не было. Во всяком случае, это позволяло не затягивать кампанию на месяцы, ведь пешим порядком армия добралась бы до места весьма нескоро. А так можно было надеяться, что в течение трёх-четырёх недель войска будут на месте.

Глядя на Труон, наводнённый судами разных размеров так, что они закрывали, казалось, всю реку, могло показаться, что это — непобедимая армада, и что нет в мире силы, способной ей противостоять. Но Давин понимал, что это не так. Он предполагал, что Увилл, конечно, заранее будет знать о прибытии вражеских войск, а он был не из тех, кто станет спокойно и безропотно ожидать своей участи. Те три с небольшим тысячи бойцов, что на какое-то время останутся один на один с войсками Увилла, рискуют попасть в огромные неприятности.

К сожалению, речь шла о Боаже, то есть о домене, который трудно назвать очень уж обжитым. Там было не так много дорог, способных пропустить такую огромную армию, а потому практически невозможно было подобраться к Увиллу так, чтобы он ничего не заподозрил. В общем, Давин с куда большей охотой совершил бы нападение на Колион, если бы не осознавал бесперспективность потраченных усилий.

Наконец день отправки настал. Наиболее боеспособные отряды были погружены на суда. С одной стороны, они были лишены сомнительного удовольствия пешей прогулки в сотни лиг, с другой — им предстояла, вполне возможно, незапланированная встреча с войсками самозванца. Локор Салити, Давил Савалан и сам Давин отправились рекой, тогда как их бароны возглавили бо́льшую часть войска, двинувшуюся пешком.

Флотилия чуть больше, чем за неделю достигла места, где в Труон вливались воды Алийи. Это уже были земли Палатия, и здесь располагалось весьма крупное поселение Шинтан. Впрочем, поселением его называли лишь южные соседи, привыкшие со снобизмом и презрением относиться к «северным варварам».

Шинтан был самым настоящим городом, и, конечно же, никакой город не желал, чтобы через него проплывал могучий флот иных государств. Целый день ушёл на переговоры, но предприимчивые палатийцы всё же согласились пропустить южан за плату в двести золотых марок. И вот флот коалиции вошёл в воды Алийи.

Глядя на кажущуюся чёрной воду реки, Давин чувствовал какую-то лёгкую ностальгию. Река, которая здесь была шириной не меньше двухсот пятидесяти ярдов, начиналась именно в его землях, и там она текла речкой, через которую и ребёнок перебросит камень. Но постепенно она напитывалась водой из множества речушек и ручейков, и вот здесь уже представляла собой поистине великую реку — одну из трёх величайших рек Паэтты!

И всё же Алийа отличалась от всех прочих! Её кормили родники Симмерских болот, и оттого вода казалась чёрной и тяжёлой, словно расплавленный обсидиан. Симмерские болота издревле считались местом силы, сосредоточением магии, причём — магии недоброй. И оттого эта аура тёмной силы, казалось, передавалась водам реки. Во всяком случае, и по сей день жители прибрежных селений опасались её чёрных глубин, а уж сколько поверий и страшных историй было с нею связано — и не сосчитать!

И вот теперь, плывя против неспешного течения этих мрачных вод, пробивших русло среди вековечных лесов, Давин поневоле ощущал беспокойство. Паэтта была богата лесами — они были и на западе, и на севере, и на востоке. Но, наверное, нигде больше не было столь тягостных и тревожных пейзажей как тут, вдоль великой реки, и дальше — у великих болот.

Лорд Салити полагал, что они прибудут на место к исходу третьих суток после прохода через Шинтан. Течение Алийи казалось медленным, но, судя по тому, как напрягались гребцы, Давин понимал, какая мощь таится в её неумолимых водах.

В этих местах вдоль реки было достаточно поселений — чаще мелких, но встречались и крупные. Однако большинство из них выглядели пустынными. Быть может, селяне просто боялись этой огромной армады, заполонившей реку, но всё же Давин видел в этом дурной знак. Местное население не встречало освободителей и, похоже, не жаждало их прихода. Он невольно покосился на лорда Салити. Примут ли его люди? Признают ли хозяином?..

Впрочем, одёрнул он сам себя, будто бы кто-то станет их спрашивать! Власть лорда Салити была законной, а потому — непререкаемой! Пусть даже Боаж, вслед за Колионом, впал в истерию почитания Увилла — они заставят его передумать! Даже если придётся утопить домен в крови. Это — неизбежное зло, которое поможет предотвратить зло куда большее! И однако же, думая об этом, Давин всё яростнее, до выступавших слёз, закусывал немеющий шрам на губе.

В таких думах прошли дни. По словам Локора Салити до места их высадки — деревни с названием, которое он, Давин, позабыл, оставалось миль шесть или восемь. Впереди маячил ещё один островок, похожий на несколько прочих, что они миновали ранее. А ещё Давин заприметил столб густого дыма, вздымавшийся в небеса. Такой дым не бывает от обычных костров — здесь намеренно жгли сырую траву и листву.

— Ну вот, — проворчал Давил. — Похоже, незаметно подобраться не получится…

— Неужто вы всерьёз рассчитывали на это? — хмыкнул Давин, глядя, как вдалеке начинает подниматься ещё один столб. — Я ни на секунду не сомневался, что Увилл отправит своих шпионов. Очевидно, что нас давно поджидают.

— Ещё как… — встревоженно проговорил один из молодых баронов, вглядываясь вдаль. — Поглядите на остров.

— Что там? — увы, глаза Давина были уже не так остры, и остров, до которого оставалось ещё не меньше полумили, выглядел для него как и все прочие.

— Если не ошибаюсь, там башня.

— Точно, там башня для лучников!

— Она и раньше была здесь, лорд Локор? — чувствуя холодок во внутренностях, спросил Давин.

— Нет, — старый лорд напряжённо вглядывался вдаль, но было ясно, что его глазам уже не под силу видеть так далеко.

— И она там не одна! Смотрите! На берегу!

Давин по-прежнему видел лишь тёмную стену леса, но молодые воины действительно подтвердили, что на обоих берегах также стоят грубо сколоченные башни.

— И что будем делать? — поинтересовался Давил.

— Прорываться… — мрачно ответил Давин. — И надеяться на наши щиты. И на лучников.

— Увилл бросил их на верную гибель, — проговорил Давил. — Мы сметём эти башни!

Однако, подобравшись ближе, стало ясно, что всё не так просто. Башни представляли собой закрытые платформы на толстых сваях. Забирались туда, видимо, по верёвочной лестнице, которая теперь, конечно, была поднята. Сама же платформа представляла идеальное укрытие для лучников. Доски были набиты так, чтобы оставлять удобные бойницы для тех, кто был внутри, а вот снаружи попасть в них было довольно затруднительно. Не говоря уж о том, что башни возвышались почти на двадцать футов над водой, так что проплывавшие суда представляли для них отличную мишень.

Всего башен было три — одна на островке и две по берегам. Они образовывали этакие врата смерти, через которые нужно было пройти флотилии. Подобраться к ним с воды (за исключением центральной башни) было почти невозможно — берега Алийи были густо покрыты кустарником, так что высадка неминуемо превратилась бы в серьёзную проблему и привела бы к дополнительным жертвам.

Оценив ситуацию, Давин осознал, что самым лучшим решением для них станет как можно скорее пройти меж огней в зону недосягаемости стрел. Однако же много десятков кораблей на этом месте неизбежно создадут затор. Проклятый Увилл! Неужели он действительно любимец богов? Почему они раз за разом помогают ему?

Чем дольше Давин глядел на приближающиеся башни, тем яснее осознавал, что грядёт катастрофа. Здесь они, конечно, сумеют прорваться, пусть даже ценой нескольких десятков или даже сотен жизней. Но что будет дальше? Сигнальные костры недвусмысленно дали понять, что их будут поджидать. Увилл наверняка постарается контратаковать. Например, во время высадки, когда у берега будет полная сумятица. Несколько сотен лучников смогут беспрепятственно расстрелять высаживающиеся войска. У Увилла может быть две-три тысячи воинов. Они легко расправятся с находящимися в уязвимом положении войсками Коалиции. Это будет полный разгром!..

— Стойте! Стойте! — заорал он гребцам своей галеры. — Передайте приказ остановиться для всех!

Слегка опешивший человек, который как раз и нужен был для подачи сигналов судам, всё же беспрекословно поднёс рог к губам и что есть мочи задул в него. Вскоре в ответ стали откликаться рога с других судов, и Давин видел, как поднимаются над водой ряды вёсел.

— Что такое? — воскликнул лорд Давил. — Почему мы останавливаемся? Неужели из-за этих башен?

— Я считаю, что нам нужно развернуться и уходить, — стараясь не терять хладнокровия, объяснил Давин. — Нельзя двигаться дальше. Нас просто уничтожат!

— Сотня лучников в этих башенках? — со злым смешком воскликнул, раздражаясь всё больше, Давил.

— Тысяча лучников на берегу, которые, уверен, будут поджидать нас, — отрезал Давин. — Вы же видели дымы от костров? Когда мы прибудем на место, Увилл уже будет поджидать нас там. Оглянитесь, лорд Давил. Скажите, как скоро мы сумеем высадиться с такого множества судов? На берегу неизбежно начнётся свалка, и тем временем люди Увилла без труда расстреляют нас, словно уток на воде! Мы просто нелепо погибнем, не причинив врагу никакого вреда!

— Вы уверены, что всё будет именно так? — не желая сдаваться, прокричал Давил. — Не слишком ли вы его переоцениваете? Вполне возможно, что он сейчас находится в Боаже, готовя город к обороне!

— Поверьте, лорд Давил, Увилла лучше переоценить, чем недооценить. Вы же видели, как он раз за разом нарушает общепринятые правила, делает неожиданные ходы. Если появится возможность нападать, а не обороняться — поверьте, он ею обязательно воспользуется! Не кажется ли вам, что до сих пор он всегда был на шаг впереди нас?

— Не слишком ли поздно вы спохватились, лорд Давин? — ядовито поинтересовался Давил, хотя, похоже, что доводы лорда Олтендейла подействовали на него.

— Хвала богам, пока ещё не слишком. Лорд Локор, поддерживаете ли вы меня?

— Увы, я на собственной шкуре испытал, на что способен Тионит. И я считаю, что лорд Давин прав. Мы не можем рисковать жизнями такого количества людей, особенно, если их жертва окажется напрасной.

— Но мы можем высадиться в другом месте! — не сдавался Давил. — Не обязательно играть по правилам самозванца!

— Поглядите, лорд Давил, — Давин окинул окрестности рукой. — Это вам не Труон. Здесь берега дикие, и не менее дикие леса вокруг. Даже если мы найдём подходящее место для высадки — нам придётся продираться сквозь чащобы к Боажу. И тогда Увилл обязательно устроит засаду, и всё закончится также, с той лишь разницей, что нас перестреляют не в реке, а в лесу.

— Только представьте, сколько времени будет потрачено напрасно! — в злом отчаянии вскричал Давил. — Пока мы доберёмся посуху до Боажа, наступит пириллий! А на этом проклятом севере зима наступает едва ли не в конце лета!

— Как бы то ни было, а я бы предпочёл дожить до этой зимы, — твёрдо глядя ему в глаза, ответил Давин. — Месяца нам вполне хватит для штурма. А может быть, будет даже лучше начать осаду. Не дав собрать урожай, мы обречём Увилла на голод.

— Что ж, я поддерживаю лорда Давина! — вновь проговорил Салити. — Мы оба считаем, что нужно вернуться, пока ещё не поздно! Лорд Давил, вы должны согласиться с мнением большинства.

— Делайте что хотите! — яростно отмахнулся Давил и, резко повернувшись, отошёл от них настолько, насколько позволяло заполненное людьми пространство галеры.

— Командуйте разворот! — велел Давин.

Развернуться такому огромному флоту, пусть даже и на столь широкой реке как Алийа, было делом нелёгким. Не обошлось без столкновений и поломанных вёсел, ругани и оскорблений. Но хуже всего были издевательские крики и улюлюканье, раздававшиеся со стороны башен Увилла.

Никогда ещё в истории двум сотням воинам не удавалось остановить трёхтысячную армию! И хотя по факту всё было совсем не так, однако Давин не сомневался в том, как преподнесёт эти события Увилл… Впрочем, сейчас это его нисколько не беспокоило.

Глава 38. Штурм Боажа

— Так они уплыли? — переспросил Увилл. — Это точно? Вы уверены, что это — не какая-то военная хитрость?

— Это наверняка, государь, — ответил молодой разведчик. — Мы проследили за флотом почти до самого Палатия.

— Жаль… Было бы куда сподручнее разбить их по частям… — вздохнул Увилл. — Уверен, что это дело рук Давина. Старый лис всегда был осторожен и умён.

— Похоже, их наступательная кампания сорвана? — взглянул на короля Гардон.

— Вовсе нет! — ухмыльнулся Увилл. — Будь командующим лишь Давин — я бы согласился с тобой, но Давил Савалан ненавидит меня до рези в кишках, и теперь уж не отстанет, и как слепень, попробовавший крови, будет неотвязно кружить над жертвой. Да и Локору Салити чужбина наверняка жжёт пятки, и ему не терпится вернуться в свой город. Нет, друг мой, они ударят ещё до исхода этого лета!

— Что ж, тем лучше для нас. Теперь мы сможем куда лучше подготовиться к штурму!

— Если только они не решат осадить нас, — бросил барон Сейн. — Начнётся сбор урожая, и они могут попытаться лишить нас припасов.

— И снова — будь командующим Давин, он, наверняка, именно так и поступил бы, — покачал головой Увилл. — Но Савалан не станет ждать! Да и другие лорды, наверняка, не захотят, чтобы их воины зимовали посреди заснеженного Боажа в хлипких палатках! Для осады слишком поздно, господа. Они станут штурмовать, и при этом будут спешить, чтобы покончить с нами до того, как начнётся распутица и армия увязнет здесь до весны. Так что боги по-прежнему благоволят нам, друзья. Это будет славный штурм, и он войдёт в анналы!

***

Как и предсказывал Давил Савалан, армия Коалиции подошла к Боажу уже в начале пириллия. Здесь, у северных границ Союза доменов в это время ночи могли быть достаточно прохладными, а к концу месяца и вовсе холодными. Переход дался непросто — пришлось идти по не самым лучшим лесным дорогам доменов Колиона и Боажа, а лорды постоянно подгоняли армию, уже осознавая, что возвращаться придётся, возможно осенью. Давину то и дело приходилось вмешиваться, буквально заставляя хоть изредка давать войскам длительные привалы.

Давин и сам понимал все поджидающие их риски — возможные холода, подступающую распутицу, а также то, что, давая Увиллу больше времени, они позволяют ему лучше подготовиться к отражению штурма. Однако он также понимал и то, что будет полным безрассудством заявиться под стены Боажа с армией, валящейся с ног от усталости.

Ширина реки в районе деревни Кручки не позволяла навести мост или любую подобную переправу. Ближайший мост через реку находился милях в восьмидесяти или ста восточнее, если можно давать столь громкое имя тому нагромождению брёвен и досок. А это означало, что войскам нужно было переправиться на противоположный берег, используя плоты. Здесь, конечно, был паром, но толку от него не было никакого.

Два дня ушло, чтобы изготовить большие плоты, каждый из которых мог вмещать больше сотни человек. Плоты вышли громоздкими и очень тяжёлыми, так что, несмотря на привязанные бочки, низко сидели на воде даже пустыми. Когда же на них погрузились вооружённые воины, они и вовсе просели так, что едва-едва возвышались над поверхностью реки.

Однако это было необходимо — Давин понимал, что нужно как можно скорее покончить с переброской войск, потому что Увилл вполне мог вмешаться и постараться её испортить. У лордов не было иллюзий относительно того, что им удалось подойти незамеченными, а потому нужно было ожидать худшего.

Однако ничего не произошло. Целый день армия Коалиции переправлялась через Алийю, и за это время на них никто не напал. Всё же Боаж был слишком далеко отсюда, и Увилл, видимо, решил не распылять силы. Так или иначе, но Давин вздохнул с облегчением, когда плот с последними бойцами причалил к правому берегу.

На следующий день войска Коалиции двинулись маршем на Боаж. Тут уже предсказуемо им никто не препятствовал — армия лордов была слишком велика, чтобы рискнуть напасть на неё здесь, на более-менее открытой местности. Хотя открытой она была лишь с большой натяжкой — то и дело дорога прошивала леса, которые были здесь повсюду.

Город явно подготовился к обороне. На стенах были установлены деревянные щиты, закрывающие лучников от вражеских стрел. Ров был полон воды — она подавалась в него из ручья, протекавшего неподалёку. А ещё Давин заметил несколько башен вроде тех, что встретили их на Алийе. Они стояли футах в ста от стен словно бастионы. Теперь атакующие неизбежно попадали под перекрёстный огонь, и для них больше не оставалось слепых зон, в которых можно было укрыться от стрел, летящих со стен.

— Какова ширина рва, милорд? — поинтересовался Давин у Локора Салити.

— Около двенадцати футов, — ответил тот.

— Какого дьявола вы выкопали ров, лорд Локор? — в сердцах бросил Давил. — Можно подумать, что Боаж — центр мира!

Отношение между двумя лордами откровенно не ладились, и с каждым днём похода это становилось заметнее. Впрочем, ладить с Давилом Саваланом вообще было трудно — в случае каких-либо проблем или неудач он становился страшно вспыльчивым и раздражительным. И сейчас его выводило из себя решительно всё — начиная городским рвом и заканчивая слишком сильно скрипящим под ним седлом.

— Полагаю, это моё дело, милорд, — холодно процедил Салити, не удостоив Давила даже взглядом. — Уж не собираетесь ли вы учить меня, как управлять собственным городом?

— Если этот город ваш, так почему вы стоите по эту сторону стены? — ядовито усмехнулся Давил.

— Мы можем сколотить широкие щиты длиной футов в пятнадцать, — вклинился Давин, стараясь не допустить очередной ссоры. — Перебросим их через ров, и по ним пойдут войска.

— Проще сказать, чем сделать! — проворчал Давил. — Такой щит будет весить Гурр знает сколько! Как его перекинуть через ров?

— Поставить рядом и уронить, — холодно ответил Давин.

— Но так он может свалиться в ров, — заметил Салити.

— Возможно, некоторые и свалятся, — не стал спорить Давин. — Но это лучше, чем ничего. Мы не можем позволить себе засыпа́ть ров неделями.

Давин уже даже не заикался об осаде — за время долгого перехода эта тема была поднята несколько раз, и всякий раз встречала яростное сопротивление обоих лордов. Поэтому сейчас для него было важно сохранить побольше людей во время штурма. Очевидно, что ров становился большой проблемой, которую нужно было решать.

— Каждый солдат при штурме может взять с собой мешок с песком, — предложил Локор Салити. — Они мигом закидают ров.

— Слишком долго, — возразил Давин. — Кроме того, возле рва неизбежно возникнет толчея — те, кто сбросил мешок, будут мешать тем, кто позади. И всё это будет происходить под шквальным огнём со стен.

— Лорд Давин прав, — проговорил остывший немного Давил. — Всё-таки такие помосты — самый простой путь. Люди взвалят их на себя, и они будут служить каким-никаким укрытием от стрел. Не говоря уж о том, что таких помостов мы можем навести множество, и рассредоточиться на большем участке стены.

— Есть ли смысл штурмовать ворота? — поинтересовался Давин у лорда Салити.

— Там подъёмный мост, мощные дубовые ворота и решётка, — покачал головой тот. — Не пробиться.

— Но если перебить цепи подъёмного моста? — не сдавался Давин. — Когда он упадёт, сломать ворота будет уже не так сложно.

— Нужно быть мухой, чтобы взобраться на стену к бойницам, через которые проходит цепь, — горько усмехнулся Локор Салити. — И понадобится топор самого Асса, чтобы перерубить цепь толщиной в руку!

— Я не перестаю удивляться такой защищённости удалённого северного городка! — вновь скривился Давил. — Уж не планировали ли вы войну против всего Союза, милорд?

— В шести милях к северу отсюда начинаются палатийские земли, сударь, — лорду Салити, похоже, окончательно надоели эти выпады. — Я хорошо помню историю Кидуанской империи, и не хочу, чтобы однажды северные орды взяли мой город!

Давил не нашёлся, что на это ответить. Было видно, что ему хочется выплеснуть своё раздражение на кого-нибудь, однако к Давину он цепляться не решался. Кивнув в ответ, Давил, видимо не в силах больше сдерживаться, отправился прочь от лордов. Вскоре послышался его крик — он срывал злость на простых солдат, цепляясь за малейшие мелочи вроде прорех в одежде, ненадлежащим образом расставленных алебард, или даже слишком большого, по его мнению, костра.

Давин и Локор Салити переглянулись со смешком. Однако предстояло ещё много дел — разбить лагерь, начать сбор лестниц и помостов. Готовиться к битве, наконец. А время катастрофически убывало, и потому нужно было спешить.

***

Неужели боги действительно благоволили Увиллу? Давин стоял и уныло покусывал ноющую губу, оглядывая серую хмарь, которой окуталось всё вокруг. Два дня до этого лили дожди, а теперь вот небо было укутано низкими облаками и оттуда то и дело сеяла мелкая морось, похожая на туман. А ещё из-за того, что солнце давно уже не проглядывало сквозь эту пелену, было чертовски прохладно, словно стояла уже глубокая осень.

Рядом постукивал зубами Локор Салити. Даром что уроженец этих мест, он зяб не меньше, чем вечно мёрзнущий Давин.

— Похоже, сегодня штурма вновь не будет… — уныло проговорил он, потирая руки, холодные, несмотря на перчатки.

— Это бездействие убивает… — проворчал в ответ Давин, будучи в весьма скверном расположении из-за этого холода и сырости. — Боевой дух наших людей всё падает. У нас проблемы с продовольствием — Увилл, похоже, выгреб из окрестных деревень всё до последнего зёрнышка! Интересно, как долго будет продолжаться непогода?..

— В этих местах? — меланхолично усмехнулся Салити. — До будущей весны.

— А может нам ударить прямо сейчас? — вдруг спросил Давин. — Увилл явно не будет ожидать этого. Быть может, мы сумеем выгадать что-то этим внезапным штурмом. Он ведь считает, что мы способны действовать лишь по устоявшимся веками правилам.

— Что ж, — встрепенулся Салити. — Этот день не лучше и не хуже других! Кто знает, сколько продлится ненастье! И с каждым днём мы будем становиться слабее. Я согласен! Надобно отыскать лорда Давила и сообщить ему эту новость. В кои-то веки мы увидим улыбку на его лице!

Уже спустя полчаса лагерь пришёл в движение. Давин запретил трубить в рога, чтобы не предупреждать врага прежде времени. Чем позже защитники спохватятся, тем лучше. Хотелось надеяться, что, благодаря серой пелене, висящей между небом и землёй, стража на стенах не сразу заметит суету в лагере.

Пехота выстраивалась в заранее оговорённые порядки. Впереди — солдаты, несущие большие тяжёлые помосты. Один такой помост тащили две дюжины человек, ведь нести его нужно было не меньше пятисот ярдов по расплывающейся под ногами почве. Следом следовали расчёты, несущие штурмовые лестницы. Эти были особенно сосредоточены — каждый понимал, что именно он станет главной мишенью для вражеских лучников. Те, кто тащили помосты, могли хотя бы рассчитывать на определённую защиту от стрел, летящих сверху. У тех, кто нёс лестницы, не было даже этого.

Тревожно затрубили рога в городе — там заметили приготовления противника. Что ж, Давин не особенно и рассчитывал на удачу. Сейчас его заботило лишь одно — построение. Сделать так, чтобы люди при атаке не мешали друг другу, и чтобы не случилось губительной толкучки под стенами.

Наконец всё было готово. По сигналу носильщики, кряхтя, подняли помосты и укрылись под ними — плотники набили снизу специальные рукояти вдоль конструкции, так, чтобы помост можно было нести, не высовываясь из-под него. Конечно, при этом большинство носильщиков видели лишь спины впередиидущих, но зато вероятность поражения их стрелами значительно снизилась.

Не слишком спеша, расчёты с помостами двинулись вперёд. Не везде получалось хорошо — несколько человек, оскользнувшись, падали. Однако, по счастью, сам помост не падал вслед за ними — остальные удерживали его на плечах.

Поскольку люди с помостами не могли двигаться слишком быстро, остальное войско пока не двигалось с места — им нужно было преодолеть опасное пространство как можно быстрее. Давин напряжённо вглядывался вдаль, пытаясь предугадать, что станет делать Увилл, но, говоря по правде, видел совсем немногое. Было лишь слышно, как продолжали надрывно выть рога, не замолкая ни на миг.

Примерно три десятка расчётов с помостами продолжали двигаться к стенам. Защитники пока никак не реагировали на это, подпуская врага ближе. Наконец, не в силах больше ожидать, Давин махнул рукой, и вперёд ринулись воины, несущие около полусотни штурмовых лестниц, а также несколько сотен лучников, которые должны были прикрывать наступление. Битва началась.

Давин, как и прочие лорды, восседал на лошади. Он прекрасно понимал, что здесь от них будет немного толку. Ему хотелось устремить своего скакуна вслед за бегущими людьми, разделить с ними страшное опьянение битвы. Глядя на лавину, катящуюся к осаждённому городу, трудно было поверить, что Увилл сумеет устоять. Он должен быть поистине главным любимчиком богов, чтобы совладать с такой массой!

— Почему бы нам не отправиться поближе к стенам? — сгорая от нетерпения, воскликнул Давил Савалан. Конь пританцовывал под ним, словно разделяя порыв хозяина. — Здесь от нас никакого толку!

— Я только что думал о том же самом, — усмехнулся Давин. — Если уж нам нельзя самим помахать мечом, так хоть насладимся зрелищем! Клянусь богами, отсюда я вижу лишь какие-то серые пятна!

— Так чего мы ждём? — воскликнул Давил, пуская коня вскачь. Оба лорда поскакали следом.

Если не подбираться слишком близко к стенам, они ничем не рисковали. Металлические пластины, нашитые на кожаный доспех, вполне хорошо защитили бы от шальной стрелы, пущенной с такого расстояния. Да и там, ближе к гуще боя, они могли живее реагировать на изменение обстановки. Пусть на поле были опытные командиры, хорошо знавшие своё дело! Воины должны знать, что их лорды находятся рядом!

Вот полетели первые стрелы с башен. Лучники пытались поразить несущих помосты. Кое-где им это удавалось — чаще всего падали идущие впереди, но за счёт избыточности носильщиков это почти не сказалось на результате — лишь пара расчётов уронили свои конструкции и, к сожалению, почти тут же были расстреляны беспощадным огнём башен.

Башни, кстати говоря, были почти точными копиями тех, что Давин видел на реке. Они представляли собой хорошо закрытые платформы, установленные на четырёх мощных столбах. Чтобы уничтожить такую башню, нужно было либо поджечь платформу, либо перерубить брёвна толщиной около фута каждое. Было видно, что пока что лучники, засевшие в башнях, огрызаются не в полную силу, ожидая подхода основных войск. Впрочем, вероятнее всего они были нужны именно для обстрела тех, кто уже находился под стенами в относительной недосягаемости для тех, кто был на стене.

Едва лишь носильщики лестниц подошли ближе, их накрыл первый залп со стен. Это выглядело ужасающе — наверное, не менее полутысячи лучников одновременно выпустили смертоносную тучу. Атакующие стали валиться на землю. У большинства их них либо вовсе не было щитов, либо пользование ими было затруднительно.

Такой шквал стрел явно ошеломил нападающих лучников, потому что их ответ был куда менее впечатляющим. А затем мир превратился в преисподнюю, заполнившись яростными и мучительными криками. Давин широко раскрытыми глазами смотрел на происходящее. Ни он, ни кто-то другой, находящийся сейчас под стенами Боажа, никогда не видел ничего подобного прежде — сражения, хотя бы близко похожего по своим масштабам и драматичности. Серая пелена туч, должно быть, укрыла поле битвы от взора Арионна, и теперь люди были предоставлены сами себе.

Со стен и башен неслись сотни стрел, кося ряды наступающих. Те, в свою очередь, отвечали тем же, но, конечно, попадали в цель куда реже. Увилл хорошо подготовился к обороне, и недостатка в стрелах у защитников, похоже, не было.

Новые крики ужаса раздались среди нападавших — пара расчётов с помостами провалились в замаскированные волчьи ямы. И, к сожалению, это был не единичный инцидент — ловушек было довольно много. Прошло всего несколько минут боя, а армия Коалиции уже потеряла, должно быть, не одну сотню бойцов убитыми и ранеными.

Наконец носильщики помостов достигли края рва. Теперь им предстояло самое страшное — скинуть свой огромный щит и под градом стрел перекинуть его через ров. Для этого их нужно было поставить на краю, а затем, упираясь так, чтобы щит не съехал назад, опрокинуть. При должной сноровке и везении он должен был упасть, образовав мост через ров.

Задача была необычайно сложная, и многие из носильщиков погибли под смертоносным дождём, но их места тут же занимали другие, тем более что, поднимаясь, помост хотя бы на время создавал безопасное пространство. Многие — больше трети всех помостов — упали неудачно, сорвавшись в ров. Однако другие легли более или менее ровно, обеспечив переправу, по которой тут же устремились солдаты с лестницами.

Помосты были не самой удобной переправой. Многие из них лежали довольно неровно, шатаясь и играя под ногами людей. Кроме того, они тут же покрылись сколькой грязью, которую на подошвах несли атакующие. То и дело разгорячённые пылом схватки люди падали с них в ров. Не говоря уж о тех, кого выкашивали сверху лучники.

То, что творилось сейчас у стен Боажа, напоминало Давину копошащийся разворошённый муравейник. Люди бежали по телам убитых и раненых, чтобы в следующую секунду упасть со стрелой, застрявшей где-нибудь рядом с ключицей. Давин заметил человека, явно обезумевшего, который с остервенением рубил одну из опор башни лучников затупившимся мечом, не нанося ей никакого особенного урона. Вскоре он упал — должно быть, стрела настигла и его.

Давин никогда не считал себя трусом. Наоборот, в юности он обожал военные вылазки и считал, что рождён для поля битвы. Но сейчас, глядя на то, что творилось в каких-то двух сотнях ярдов от него, он был в ужасе. Что ощущал бы он, находясь там, в этой мешанине яростно вопящих людей? Что ощущают они? Кричат ли они от ужаса, или от боевого азарта? Или от злости?.. Многие ли из них доживут до исхода этого дня?..

Несмотря на огромные трудности и столь же огромные потери, штурмующие достигли наконец стены. Стали взметаться лестницы, и на них тут же стали взбираться люди. Но перебраться через набитые поверху стены деревянные щиты было непросто, и большинство из тех, кто поднимался до конца, тут же падали с раскроенным лицом или распоротой грудью. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы где-то оборона даст слабину, и тогда атакующим удастся прорваться на стену.

Давин заворожённо смотрел на этот праздник смерти, где люди, до сего мгновения даже не знавшие о существовании друг друга, рубили и кололи, сквернословили и плакали. И убивали, убивали, убивали… Вот ведь как вышло, что для какого-нибудь пастуха из Танна самым важным человеком в жизни внезапно становился какой-нибудь боажский рыбак, протыкающий ему горло иззубренным клинком. Хотя, конечно, великая вина была и на нём, Давине, позвавшем сюда этих людей. Но всё же главным палачом этих тысяч мужчин, главным вдоводелом и умножателем сирот Паэтты был Увилл! Вот он, итог его романтических мечтаний! Вот она, цена его амбиций!

Давин потерял счёт времени. Ему казалось, что бой длится уже бесконечно. Иногда он терял чувство реальности, и его накрывало ощущение, что всё это — лишь сон. Потому что то, что творилось, не могло происходить на самом деле в мире, где существуют боги…

Битва меж тем кипела уже на огромном участке стены. Потерявшие всякий страх люди с остервенелым упорством лезли на стены, словно и не замечая, что большинство из них тут же осыпается обратно, словно жухлая листва. Где-то атакующим удавалось взобраться на саму стену, но там их уже поджидали. Пока что ни на одном участке штурмующим не удалось захватить превосходство. Восемь тысяч бойцов, словно прибой, бессильно бились о стены несокрушимого города.

— Милорд! Милорд! Поглядите туда! — пробился сквозь рёв сражающихся тревожный, если не сказать испуганный голос.

Давин машинально оглянулся, но ничего не увидел. Затем он отыскал взглядом человека, что к нему обращался. Тот указывал куда-то на восток. Давин поглядел туда и обмер… Из леса, находящегося меньше чем в миле от города, на помощь обороняющимся мчался отряд конницы не меньше чем в тысячу бойцов.

— Перестроение! Отступаем! — заорал он так, что поперхнулся собственным криком. — Перестроение!

Увы, бой шёл далеко, и там ничего не слышали и не видели. Угроза, надвигающаяся с востока, была для сражающихся ещё неведома.

— Отводите войска! — кричал Давин, посылая коня к стенам в опасной близости от вражеских лучников. — Во имя Асса, отводите войска!!!

Постепенно всё больше нападающих осознавали новую опасность. Волна атакующих несколько отхлынула от стен — опасаясь оказаться меж двух огней, люди отступали, пытаясь выстроиться в какое-то подобие боевых порядков, чтобы встретить удар кавалерии.

Увы, вражеские всадники слишком быстро покрыли расстояние и ударили по атакующим, когда не все из них ещё успели понять, что же происходит. Всадники яростно врезались в толпу, без стеснения рубя спины и затылки. Та часть войска, что успела перегруппироваться, бессильно взирала на гибель своих товарищей. Стало ясно, что бой проигран, и теперь перед Давином могла быть лишь одна задача — сохранить как можно больше людей.

— Уходим! Все, кто может, уходим! — прокричал он.

Бой за стены уже окончательно стих — теперь армия Коалиции пыталась противостоять новому врагу. Рога затрубили отбой, и людей не пришлось долго упрашивать. Отступление стало слишком напоминать бегство. Впрочем, Давин не винил своих людей. Вместо этого он пришпоривал лошадь.

Глава 39. Охотничий домик

Это был разгром… От восьмитысячного войска осталась едва ли половина — это были те, кто сумел сбежать. Увилл не стал преследовать беглецов. Он словно давал понять, что не питает личной вражды к нападавшим и не считает их ответственными за штурм. Скорее всего, подражая своему кумиру Вейредину, о котором Давин уже был наслышан, он даже окажет помощь раненым врагам. А те, скорее всего, в дальнейшем пополнят его армию. Конечно, лишь те, кто ещё сможет держать оружие…

Давин понимал, что и пленные, и раненые уже вряд ли вернутся обратно. Почти столь же ясно он понимал, что Боаж, наверное, потерян для них. В этом году потрёпанная, униженная армия хорошо если успеет добраться домой до зимы. Ну а в следующем… Лорды, потерявшие столь многих, вряд ли согласятся на новый штурм. Боги!.. В этой битве наверняка погибло около двух тысяч воинов Коалиции. Две тысячи!.. Эта численность просто не укладывалась в голове. В нынешние времена битва, в которой сошлись бы в бою две тысячи человек, уже была бы названа грандиозной…

Но, похоже, времена меняются. Было ясно, что Увилл и дальше станет наращивать силы, тем более что ему, похоже, сказочно везёт во всём. А это значит, что и Коалиция должна лишь сплачиваться и рекрутировать всё больше людей в объединённую армию. Осталось лишь понять — как убедить в этом Стол после такого разгрома…

Увы, сейчас Давин был по-настоящему деморализован. Ему ничего так не хотелось, как бросить это побитое войско и пустить коня в Танн — к Камилле и Солейн. От этих мыслей становилось тоскливо почти до слёз. Тем более, когда он думал о том, что встреча эта произойдёт ещё очень нескоро. Ведь бросить этих людей он сейчас не мог.

Нельзя было и разделить армию, отправив жителей Танна напрямик. Они шли через мятежные земли Колиона, где действовали достаточно крупные отряды Увилла. Давин не мог допустить, чтобы погиб ещё кто-то. Уже следующей весной многие пашни окажутся незасеянными, потому что их владельцы навсегда остались в ямах под Боажем. Эта война грозила обрушить весь сложившийся уклад…

Впрочем, рядом с Локором Салити Давину было грешно впадать в уныние. Бывший лорд домена Боажа, изгнанный из собственного города и теперь наблюдавший, как его подданные с оружием в руках яростно защищают его обидчика, совершенно скис. До катастрофы под Боажем он искренне верил, что до осени вернётся в свой уютный город, отлично защищённый от палатийских варваров, и вот теперь, возвращаясь обратно в Латион, где ему предстояла несладкая роль правителя в изгнании, он, казалось, погасал на глазах.

Также больно было глядеть и на Давила Савалана. Как и многие пылкие натуры, загорающиеся от одной искры, он так же быстро потух, потерпев столь сокрушительное поражение. Для него это стало своеобразным столкновением с реальностью — с тем, что Колион, вероятно, навсегда потерян для его племянника, и что Увилл, которого он считал выскочкой и недалёким романтиком, показал себя великим деятелем и полководцем.

Впереди — неизбежный Стол. Лордам нужно решать, что делать дальше. Сам Давин полагал, что требуются ещё более радикальные меры — последовательная подготовка к великому походу. Грандиозная армия, которую не разбить даже Увиллу. Тотальная оккупация Колиона и Боажа. Коалиция должна была доказать, что существует не только на словах!

***

Давин вернулся в Танн лишь к началу месяца дождей, но пробыл там всего несколько недель, наслаждаясь обществом своих дам. Едва встал санный путь, он вновь отправился в Латион. Странным образом именно этот город внезапно сделался неофициальным центром новой Коалиции. Впрочем, это никак не было связано с положением Давила Савалана, скорее с удобным положением самого города.

Лорды были явно недовольны провальной кампанией этого лета, и теперь им нужно было отыскать виновных. Впрочем, это было несложной задачей. Куда сложнее было другое — убедить их в необходимости усилить борьбу, чего многие явно не хотели.

Троица потерпевших поражение под Боажем долго и обстоятельно доносила до Стола хронику произошедшего. К их чести, они старались быть честны и с собой, и с остальными, а потому довольно безжалостно выискивали собственные ошибки, на которых следовало учиться, дабы не повторять их в будущем. Впрочем, в открытую никто и не винил побеждённых полководцев; все понимали, что Увилл — необыкновенный враг, который воздвиг искусство войны на новые высоты.

Говоря откровенно, в речах лордов ощущалась растерянность. Было совершенно неясно — как поступать дальше. Нужно ли вновь штурмовать Боаж, и что это даст даже в случае удачного штурма? Впрочем, сейчас у большинства были совсем другие мысли.

— Важно не допустить, чтобы Тионит прихватил ещё какой-то домен, — говорил обычно помалкивающий Плейн Жердон, лорд домена Бёрона.

У лорда Плейна были все основания беспокоиться — его домен был невелик, а сам Бёрон стоял прямо на берегу Труона. Ясно, сколько тревог это вызывало у его хозяина — зимний марш-бросок Увилла оставил глубокое впечатление в памяти лордов. Впрочем, примерно в таком же положении находился и Латион, также прижавшийся бочком к великой реке. Хотя, конечно, у лорда Давила было поболе людей для защиты.

— Это верно! — подхватило несколько голосов. — Нужно подумать о защите!

— Лучшая защита — нападение, — тут же возразил Давин, пытаясь не дать Столу отойти от намеченного им курса.

— Золотые слова, лорд Давин! — мягко произнёс Брад Корти и улыбнулся так, что Давину страшно захотелось дать ему в морду.

— Но как нападать? — воскликнул Чести Диввилион. — Этот мерзавец в любой момент просто сбежит в лес, едва лишь поймёт, что проигрывает! Ловить его, всё равно что хватать пальцами туман!

— Понимаете ли вы, господа, что происходит? — повысив голос, спросил Давин. — А я вам скажу! Стол вслед за чернью начинает мифологизировать Увилла! Посмотрите, он уже запугал многих из нас так, что они готовы отказаться от борьбы!

— Никто не готов отказаться от борьбы, лорд Давин, — вступился за Диввилиона Дван Ковинит, лорд домена Коя, поскольку сам Чести явно стушевался перед Давином. — И никто не испуган! Но вы должны понимать, что будет несколько… неразумно ловить ветер в поле, когда он в любой момент может обратиться в бурю и снести наши дома!

— Именно об этом я и говорил! — с благодарностью поддакнул Чести.

— Разумеется, мы должны защищать наши дома, — выдохнув, согласился Давин. — Но если мы опять расползёмся по норам — Увилл разобьёт нас поодиночке. Его войско составляет не менее четырёх тысяч человек. Кто из вас способен справиться с такой силой?

— Тем больше резон для нас как следует укрепить свои города! — воскликнул лорд Плейн. — И вам не мешало бы сделать то же самое, лорд Давин! Зная Увилла, он вполне может обратиться дальше против Танна!

— И если мы встретим его там десятитысячным войском — у него не будет такой возможности!

— Интересно, — чуть насмешливо протянул Брад Корти. — Отчего это мы все должны обеспечивать охрану Танна, лорд Давин? Ежели вопрос ставится так — тогда милости прошу в Варс! Мне тоже не помешает такая охрана, тем более что я недосчитался почти семисот человек после вашего последнего похода!

— Я не говорил, что войска станут охранять Танн, лорд Брад! — вновь выходя из себя, рявкнул Давин. — Но если Увилл направится туда, на открытом пространстве мы сумеем его одолеть! Если он решит навестить вас, то, естественно, армия Коалиции должна будет направиться в Варс.

— Увилл шмыгает туда-сюда, словно мышь под соломой, — возразил Корти. — Боюсь, что пока мы будем гадать, где именно он объявится, может быть уже слишком поздно.

— Он «шмыгал», пока у него были небольшие отряды! Несколько тысяч человек незаметно не перебросишь!

— Стало быть, две армии будут играть в салки по всей Паэтте? Ничего не скажешь, отличный план!

— У вас есть план лучше, лорд Брад? — вспылив, Давин ухнул кулаком по столу.

— Мы хотим лишь одного — возможность подготовить наши земли к возможному нападению, лорд Давин, — неожиданно серьёзно ответил тот. — Нам нужен следующий год, чтобы укрепить стены, выкопать рвы, создать запасы на случай осады. Конечно, одного года мало для такого, но мы постараемся. А вот через год, не опасаясь за свои города и своих людей, оставшихся в тылу, мы выступим великой силой и доведём начатое до конца!

— Если у нас будет этот год… — проворчал Давин, однако понял, что Стол в этот раз не за ним.

— Ну тут уж как боги распорядятся, — пожал плечами Корти. — Мы и так снизили оброк, лорд Давин, а ещё потеряли многих при штурме Боажа. Впереди будет тяжёлый год, но он необходим. Возводить здание нужно на фундаменте, а не на голой земле. Мы должны знать, что пока наши войска будут в Танне, Боаже или Колионе, враг не разорит наши земли!

— Я понимаю, что это — решение большинства? — устало спросил Давин.

— Это решит голосование, лорд Давин, — осторожно ответил председательствующий лорд Вайлон. — Итак, господа, кто за предложение лорда Брада отсрочить военную кампанию против Тионита на год?

Предсказуемо руки подняли практически все, кроме, разве что, Локора Салити и Давина. Даже Борг Савалан, первый из лордов без домена за Столом, поднял руку вслед за дядей.

— Поклянитесь же, что через год мы приложим все усилия, чтобы собрать великое войско! — проговорил Давин. — Это время будет дано нам на подготовку, и мы сможем собрать не десять, но двадцать, а то и тридцать тысяч человек! И тогда, невзирая ни на какие трудности, не оглядываясь на пустующие пашни и грядущие холода, мы не остановимся, покуда Увилл не будет разбит! Нас ждут годы лишений, но это лучше, чем десятилетия смуты!

— Мы заключим письменный договор, — согласно кивнул лорд Вайлон. — Каждый из нас заинтересован в победе над Тионитом. Сегодня мы дадим то обещание, которое вы просите. Не так ли господа? Есть ли кто-то, кто против этого?

Конечно же, против не выступил никто. Что ж, теперь предстояло ждать. И, конечно, как и все, готовить свой город к обороне.

***

Зима принесла временное облегчение. В отличие от Колиона, Бёрона или того же Боажа зимой до Танна можно было добраться лишь по заснеженным дорогам, на которых завязнет любая армия. И Давину захотелось хотя бы эти месяцы провести, позабыв о тревогах. Впереди ждали тяжёлые и лихие времена, и сейчас он словно пытался напитаться впрок любовью и безмятежностью. Впрочем, безмятежность всё равно не была полной, а любовь так и оставалась подспудной, но Давин давно смирился с такими компромиссами.

В один из погожих зимних дней он вдруг задумал отправиться на охоту и взять с собой своих дам. Подходил к концу месяц слидия^[119], обычно такой вьюжный и неприветливый. Однако в эту зиму он был удивительно хорош — стоял небольшой морозец, а небо было ясно от туч и одаривало землю уже тёплыми лучами солнца. Томясь от предчувствий наступающей весны, Давин решил развеяться.

Он предложил отправиться на несколько дней на болота. Там находился небольшой уютный охотничий домик, в котором было даже несколько комнат, так что дамы могли остаться на ночлег, не компрометируя себя. Солейн, обычно такая деятельностная, на этот раз не выказала почему-то особенного желания ехать. Камилла же наоборот согласилась сразу же, хотя и несколько смутилась, когда узнала об отказе Солли. Однако та, лукаво улыбаясь, заверила подругу, что ей совершенно необходимо немного развлечься. Сама же она оправдалась болями в животе, вызванными лунными кровотечениями.

Признаться, Давин был рад, что дочь отказалась от поездки. Конечно, он не ожидал, что, оказавшись наедине вдали от дома, они с Камиллой станут очень уж близки, но всё же, даже сейчас без свидетелей она раскрывалась куда сильнее. А там… Кто знает, что может случиться?

После Боажа Давин стал всё чаще думать о смерти. Не о какой-то неопределённой смерти от болезни или старости, а о гибели на поле битвы. Что если он погибнет, так и не сказав Камилле всего, что должен?.. Что будет тогда? Увидятся ли они по ту сторону Белого Моста, и если да, то будут ли тогда иметь значение те чувства, что он испытывал к ней?..

В такие мгновения Давину хотелось, наплевав на всё, бежать к Камилле и тут же просить её руки. Но едва лишь эта мысль выкристаллизовывалась в его мозгу, она тут же словно обжигала его холодом жуткого страха потери. Что если он принимает желаемое за действительное? Что если в ответ на его признания Камилла, испугавшись, тут же уедет? Переживёт ли он это? И потому Давин вновь прятал свои чувства подальше, убеждая себя, что ещё не время.

День охоты выдался просто чудесным — солнечным и слегка морозным. Давин и Камилла в сопровождении четверых слуг отправились к болотам. Егерь говорил, что из-за внезапного тепла уже начали токовать тетерева, да и другой дичи было полно.

Давин наслаждался этим днём. Покуда слуги готовили дом к приёму жильцов, они с Камиллой, хохоча, носились, зарываясь в снег едва ли не по пояс. Сейчас он чувствовал себя молодым и полным сил. Позабылась больная спина, желудочные боли и одышка. Он носился за раскрасневшейся Камиллой будто мальчишка. Естественно, что ни о какой дичи речи идти не могло — он подстрелил лишь куропатку и ранил зайца-беляка, но тот, пятная снег кровью, умчался, истошно вереща.

По счастью, его слуга оказался куда более удачливым охотником, так что, когда они под вечер, промокшие, озябшие, но счастливые вернулись в хорошо протопленный домик, жаркое уже шкворчало на огне. Давин и Камилла отправились по своим комнатам переодеваться, а затем направились в так называемую трофейную комнату, чтобы поужинать.

В комнате было сумрачно, и сполохи пламени очага плясали на чучелах животных, а потому Давин заметил фигуру в тёмном углу лишь тогда, когда незнакомец заговорил:

— Здравствуй, отец. И ты здравствуй, сестра.

— Увилл? — вскричал Давин, машинально хватая рукой воздух там, где должна была быть рукоять меча. Камилла же воскликнула от ужаса и, похоже, едва не лишилась чувств, бессильно припав к стене. — Как ты сюда попал?

— Если ты думаешь, что я, подобно Арионну, могу проходить сквозь стены, то ошибаешься, отец, — усмехнулся Увилл, не выходя из тени и даже не шевелясь. — Я попал сюда тем же путём, что и вы — через дверь.

— Но кто впустил тебя? — Давин всё ещё не мог прийти в себя от изумления.

— Если ты подозреваешь слуг, то напрасно. Надеюсь ты не забыл, что я бывал здесь десятки раз. Я знаю, где находятся ключи.

— Но как ты узнал, что я буду здесь? — Давин понемногу приводил мысли в порядок и теперь пытался сообразить, что ему делать дальше — броситься ли на Увилла самому, или позвать слуг.

— Я давно хотел встретиться с тобой, и потому уже около двух недель жил в Танне, буквально в нескольких минутах ходьбы от замка. Кроме того, должен тебя огорчить — среди твоих людей есть те, что преданы мне.

При этих словах Давин невольно покосился на дрожащую Камиллу, но тут же отвернулся и покраснел от досады, надеясь, что она ничего не заметила.

— Нет, это не моя сестра предупредила меня, — усмехнулся Увилл, должно быть, заметивший этот взгляд исподтишка, или же просто догадавшийся о том, что творится в голове названного отца.

— Я так и не думал! — огрызнулся Давин, со злостью заметив, как дёрнулась Камилла при словах брата.

— Хорошо, — было видно, что Увилл пожал плечами, словно говоря: «Я, конечно, знаю, что ты лжёшь, но мне плевать». — Благодарю, что не поднимаешь шум. Я пришёл поговорить с тобой.

— О чём нам говорить? — буркнул Давин.

— О будущем, отец, — наконец выходя из тени, произнёс Увилл.

— Не называй меня так! — ощерился Давин. — Ты давно потерял это право!

— Хорошо, пусть так, — легко согласился Увилл, усаживаясь за стол. — Извини, что невольно беру на себя роль хозяина, но, быть может, вам будет лучше присесть?

Давин глядел на слабоосвещённое лицо Увилла, которого не видел уже более семи лет. В этом лице ещё угадывались черты того мальчишки, с которым они неоднократно бывали в этом домике с ночёвками, и это было неожиданно больно. Этот, новый Увилл словно захватил того мальчишку в плен и держал теперь, словно заложника.

И всё же магнетизм Увилла никуда не делся. Несмотря на ненависть и боль, которые чувствовал Давин, он беспрекословно подчинился. Они с Камиллой сели за стол, где, источая аппетитные ароматы, томилось жаркое.

— Как давно мы не виделись… — покачал головой Увилл, не сводя гипнотического взгляда с приёмного отца.

— Давай к делу, Увилл! — борясь с наваждением, бросил Давин. — Мы бы хотели ещё поужинать.

— Так отужинаем, как в старые времена! — улыбнулся Увилл. — Преломим хлеб, словно мы всё ещё отец и сын!

— Мы не отец и сын! — хмуро напомнил Давин, но всё же потянулся за мясом, не столько потому, что был очень уж голоден, а чтобы чем-то занять себя во время этого разговора, обещавшего быть не особенно приятным.

— Пусть так, — кивнул Увилл и также подхватил кусок с блюда. — Но я по-прежнему люблю и уважаю тебя.

— Ты довольно странно выражаешь свою любовь, не находишь?

— Но я пришёл к тебе сегодня, к единственному из всех лордов. Поверь, я не сделал бы этого, если бы всё ещё не считал тебя в глубине души своим отцом! Камилла, а ты почему не ешь? Мясо просто восхитительно!

Вроде бы Увилл ничего не приказывал девушке, но та, заметно вздрогнув, покорно взяла кусочек мяса и, откусив, механически принялась жевать, упорно не поднимая глаз на собеседников. И вновь Давина резануло по сердцу от этой покорности. Что же такого Увилл сотворил с ней, что она его так боится?..

— Не думаю, что мне будет интересно то, что ты скажешь, — неприветливо произнёс Давин, наскоро проглатывая кусок.

— И всё же я предпочёл бы поговорить. Чтобы не корить себя после за упущенную возможность.

— Я сам не знаю, что мешает мне схватить тебя и отдать на суд Стола… — процедил Давин, угрожающе глядя на сына.

— Умоляю тебя, — отмахнулся тот. — Ты не сделаешь этого! Да и, будем откровенны, тебе со мной не справиться. Должен признаться, ты сильно постарел с тех пор, как мы виделись в последний раз. И на слуг я бы не рассчитывал — им со мной не совладать.

И Увилл небрежно положил руку на рукоять своего меча с нелепым и помпезным навершием в виде короны. Впрочем, он был прав — Давин не стал бы применять силу. Он и правда не справился бы с худым, но жилистым Увиллом, но главное — он не хотел рисковать безопасностью Камиллы. Случись заварушка — и она могла бы пострадать.

— Ладно, говори что хотел, — тяжело кивнул Давин. — Хотя я и так знаю, что ты скажешь.

— Пожалуй, — согласился Увилл. — Но я всё же скажу. Я предлагаю тебе примкнуть ко мне, отец.

— Примкнуть к тебе? — насмешливо повторил Давин. — А кто ты? Самозванец, объявивший себя королём? Глупее этого может выглядеть лишь примкнувший к самозванцу, объявившему себя королём!

— По-моему, под Боажем глупо выглядели вы, а не я! — потемнел лицом Увилл. — И раньше, в Колионе, когда вы с криками бросились вон из города. Кстати, благодарю тебя за идею — как видишь, я воспользовался ею с умом! Но я пришёл сюда не для взаимных оскорблений. Что бы тыни говорил, но в глубине души ты знаешь, что эпоха Стола подходит к концу. Я — сила, с которой вам не совладать. Но я предлагаю тебе примкнуть ко мне не поэтому. Просто время раздробленности закончилось. Прошли сотни лет со времён Смуты, а в мире ничего не изменилось! Всё это время мы топчемся на месте, никуда не развиваясь. Мы презрительно продолжаем именовать палатийцев варварами, не замечая, что и сами мы — такие же варвары!

Увилл говорил, всё разгорячаясь. Он даже отбросил кость, на которой оставалось ещё много мяса. Глаза его привычно загорелись, и перед Давином на миг возник тот самый мечтательный мальчишка, которого он знал когда-то.

— Отец, я прочёл много книг, и все они указывают на одно — мы потеряли великую цивилизацию. Сколько знаний и умений осталось похороненными под пеплом Смутных дней! И до тех пор, пока наш мир представляет собой лоскутное одеяло, ничего не изменится! Мы как сороки — каждая сидит в своём гнезде и всё добро тащит туда же, не спеша делиться с другими! Мы не развиваем ремёсла, науки, магию… Всё это было в Кидуанской империи! Это была империя великанов в сравнении с нами! Неужели ты не хочешь возродить всё это?

— Чем больше я тебя слушаю, тем сильнее убеждаюсь, что ты так и остался мечтателем, начитавшимся слюнявых книжонок, — заговорил Давин. — Ты говоришь о неком лучшем мире. Но откуда, по-твоему, он может взяться? Или ты думаешь, что стоит тебе стать императором всех земель — и тут же заколосятся поля, зацветут мётлы в руках у селянок, а из потайных убежищ выйдут полчища мастеровых, учёных и магов, спешащие поделиться своими знаниями? Да, ты прав — во времена империи всё было куда лучше, чем теперь. Но те времена прошли, и они исчезли навеки! И всё их знание исчезло вместе с ними! А ты, гонясь за бесплотными мечтами, собираешься натворить вполне реальных бед!

— Но…

— Не перебивай меня, потому что я тебя не перебивал! — рявкнул Давин, разъяряясь. — Ты уже натворил столько, что, быть может, это не расхлебает и следующее поколение! Под одним Боажем полегло больше двух тысяч человек! Ты хоть представляешь, что подобные битвы и подобные потери в последний раз случались много-много десятилетий назад? Представляешь ли ты, какое зло выпустил в мир? Вся эта чернь, рисующая твои глупые коронки на стенах — вскоре она возьмётся за дубьё и вилы, и пойдёт громить всё, что подвернётся ей на пути! Ты посеял страшную бурю, Увилл, и она сметёт замок, который ты пытаешься построить!

— Всё совсем не так! — столь же яростно возразил Увилл. — Мы положим конец всем этим распрям! Мы — жители одной страны, но сейчас мы то и дело убиваем друг друга потому, что один из нас является колионцем, а другой — танийцем! В чём здесь порядок, отец? В чём здесь правда? Насколько лучше станет жизнь этих бедолаг, если они будут жить, не делясь на своих и чужих, если они станут растить хлеб, не боясь, что соседний барон придёт и сожжёт нивы!

Поскольку оба уже говорили на повышенных тонах, в комнату вбежали испуганные и растерянные слуги, не понимая, почему здесь звучат два громких и гневных мужских голоса. Они буквально оторопели, увидев Увилла. Впрочем, неизвестно — узнали ли они его, или просто озадачились, заметив незнакомца. Однако Давин лишь махнул им, повелевая выйти, и те послушно ретировались.

— Ты говоришь это много лет, но от этого твои слова не становятся менее глупыми! Ты думаешь, люди так просто забудут, что они — танийцы или колионцы? Десятки поколений впитали это с молоком матери, и это не избыть! Прекрати уже наконец мечтать об идеальном мире! Или, по крайней мере, прекрати приносить в жертву невинных людей ради своих мечтаний!

— Ты увидишь, что это — не пустые мечтания, отец! Овца может всю жизнь простоять в хлеву, но если её выпустить в поле — разве не станет она бродить по нему, щипая самую сочную траву? Разве захочет она по своей воле вернуться обратно в хлев? Так неужели ты считаешь людей более глупыми, чем овцы?

— Ты неисправим… — устало покачал головой Давин. — Иногда я удивляюсь — неужели ты действительно воспитывался в моём доме? Такое ощущение, что ты всю жизнь провёл в каком-нибудь арионнитском монастыре, слушая благостные притчи старцев!

— Но я воспитывался тобой, отец, — также смирив гнев, спокойнее заговорил Увилл. — И я буду бесконечно благодарен тебе до конца своих дней! Прошу тебя, давай примиримся! Время глупых ссор прошло! Представь, каких высот мы достигли бы вместе! Весь северо-восток Союза был бы нашим! За год мы без особых хлопот взяли бы Диллай и Бейдин, а быть может — и Латион! И тогда, не пройдёт и нескольких лет, мы с тобой будем стоять спиной к Загадочному океану и оглядывать свою империю, простирающуюся от его волн до самых Анурских гор!

— Я никогда не примкну к тебе, Увилл, — помолчав мгновение, произнёс Давин. — И не только потому, что не верю в твои иллюзии. Просто я, в отличие от тебя, свято чту те законы, что достались мне от отца, а ему — от его отца. И я думаю так: если эти законы передавались из поколения в поколение сотни лет, могу ли я быть тем, кто их нарушит? Более того, Увилл. Предупреждаю тебя, что я буду изо всех сил защищать то, во что верю, и однажды я сокрушу тебя.

— Ну это уже решать богам, а не тебе, отец, — со скрытой досадой усмехнулся Увилл. — Что ж, полагаю, нам не о чем больше говорить. Я знаю тебя, и ты не передумаешь, коль уж решил… Что ж, жаль… Я всё равно одержу победу — с тобой или без тебя. Мне жаль, что и дальше придётся сражаться с тобой, но это — твой выбор. Я пришёл и протянул тебе руку, а ты её отверг, и пусть боги будут мне в том свидетелями. А коли так — прощайте. Рад был увидеть вас, и особенно тебя, сестра. Поговаривают, лорд Давин принял тебя весьма тепло.

Увилл ухмыльнулся при последних словах, но Давин, скрипнув зубами, проглотил эту ухмылку. Не хватало ещё, чтобы этот щенок начал делать какие-то скабрёзные намёки! Лучше уж просто дать ему уйти. Так что он лишь закусил шрам, словно пытаясь сосредоточиться на этой боли.

Увилл же, похоже, ожидал какой-то реакции, но, не дождавшись её ни от Давина, ни от Камиллы, ещё раз усмехнулся и, поклонившись, направился к двери.

— Последний вопрос, Увилл! — догнал его окрик Давина.

— Что такое? — повернувшись на каблуках, спросил Увилл.

— Ты причастен к исчезновению Дайрона Корста? — Давин пристально вгляделся в лицо сына, но оно, к несчастью, уже было сокрыто мраком.

— Понятия не имею, кто это, — безразлично пожав плечами, ответил Увилл и вышел.

Глава 40. Фундамент империи

— Так значит, в этом году они собираются сидеть по домам? — почесав бороду, произнёс Увилл.

— Так мне сообщил барон Поллин, государь, — кивнул один из вассалов. — Стол принял решение подготовить города к обороне, чтобы огромными силами напасть на нас через год.

— Огромными — это сколько?

— Речь шла о десятках тысяч людей, государь. Двадцать или тридцать тысяч.

— Однако!.. — удивлённо покачал головой Увилл. — Неужели они рассчитывают собрать подобное войско?

— Это сложно, но не невозможно, государь, — заметил Гардон. — И тогда такое войско сметёт оборону и Колиона, и Боажа.

— Можно ли доверять словам этого Поллина? — осведомился Увилл.

— Я знаком с ним много лет, государь, — ответил всё тот же вассал. — Я женат на его сестре. И у нас всегда были дружеские отношения.

— Но готов ли он ради вашей дружбы предать своего сюзерена?

— Я верю ему, государь. Он разделяет наши взгляды на будущее и пообещал, что в решающий момент встанет на нашу сторону. Кроме того, он заверил, что ведёт работу среди других вассалов Бейдина, и потому есть надежда, что лорд Клайн недосчитается очень многих.

— Это хорошо. Передай своему шурину, пусть соблюдает осторожность и не высовывается. Но при этом, конечно, пусть продолжает свою работу. Скажи ему, что я высоко ценю его усилия, и они в будущем принесут ему прекрасные плоды. Эх, жаль, что каждый из вас не женат на сёстрах баронов других доменов! — шутливо вздохнул Увилл. — Насколько проще всё стало бы сразу!

— Да, всё это замечательно, государь, но нам нужно придумать теперь, как справиться с такой громадной армией! — напомнил явно обеспокоенный Гардон, ведь ему, как наместнику Боажа, вполне возможно, придётся выдержать главный удар.

— Всё очень просто, — пожал плечами Увилл. — Нужно создать ещё большую армию. Теперь у нас есть два домена. Нам больше не нужно наталкивать новобранцев в лагеря, словно рыбу в бочки. Мы соберём их в Колионе, в Боаже, в других городках доменов.

— Вряд ли мы соберём больше людей, чем шестнадцать остальных доменов…

— Но ведь никто не мешает вам вербовать людей хоть в Рогоне! Я, господа, вижу сейчас два пути развития событий. Первый. Будущим летом мы создаём несколько ударных отрядов и атакуем сразу несколько доменов, не давая им подготовиться. Второй. Мы, так же, как и эти хитрецы, отказываемся от крупных операций, и готовимся к хорошей драке. Например, мы можем укрепить Колион по принципу Боажа. А главное — вербовка и обучение людей. И тогда через год мы просто разобьём войско Стола, захватим его командующих и раз и навсегда покончим с этой войной!

— Штурм сразу нескольких доменов ничего не даст, — возразил Сейн. — Даже если мы захватим все эти города — нам не удержать их. Если мы выберем первый вариант, то, полагаю, будет разумнее сосредоточиться на одном домене, а именно — на Танне. Взятие Танна позволит нам контролировать весь северо-восток, и нам будет проще оборонять город, максимально удалённый от других доменов и максимально близкий к нам.

— Это действительно разумно, — согласился Увилл. — Значит, ты выступаешь за первый путь?

— Я этого не говорил! Я сказал «если мы выберем». На мой взгляд, нам необходимо сосредоточиться на усилении нашей армии. Если лорды действительно соберут тридцатитысячное войско — нам не выстоять. На данный момент у нас в совокупности не наберётся и семи тысяч человек. Ещё вчера казалось, что это очень много, но сегодня я понимаю, что такого количества нам недостаточно.

— Выходит, главнокомандующий выступает за перемирье? — усмехнулся Увилл.

— Да, государь, — в тон ему ответил Сейн, прекрасно зная своего короля и то, что он действительно имеет в виду. — Пусть волк отдохнёт. Свернётся клубочком, словно цепная дворняга, и будет лишь лениво помахивать ушами, отпугивая мух.

— Но ведь, если потребуется, он покажет зубы? — рассмеялся Увилл.

— Он даже рыкнет пару раз, государь, — заверил Сейн. — Негоже, чтобы все зайцы в лесу распоясались и решили, что пришло их время!

— Все ли согласны с нами? — спросил Увилл, сразу обозначая и собственную позицию.

Впрочем, это не было какой-то угрозой или предостережением. Мы уже знаем, что Увилл дозволял своим вассалам до поры оспаривать собственные мысли, а потому любой, кто сейчас высказался бы против, тем более, приведя весомые доводы, заслужил бы похвалу, а не опалу.

Однако же остальные бароны согласно кивнули. Каждый понимал, что Стол — опасный соперник.

— Вот и хорошо! — кивнул Увилл. — Значит, так и поступим. Уже сейчас мы должны начать работу по вербовке. Мужички давно собрали урожай и сидят по домам, скучая. Берите всех, кто согласится! А кого-то даже и уговаривайте. Если Стол соберёт тридцать тысяч — мы постараемся собрать сорок!

Наверное, у многих сейчас кружилась голова от озвученных чисел. Армия в сорок тысяч человек казалась абсолютно невероятной. Население подавляющего большинства городов было вдвое, а то и вчетверо меньше! Но все привыкли к тому, что боги помогают своему любимчику Увиллу, а потому каждый верил в успех.

— Ну а я, пожалуй, проведаю родню, — усмехнулся Увилл. — Кто знает, может мне удастся договориться со старым волчарой, чтобы он примкнул к моей стае!

***

К лету 3788 года Руны Чини^[120] больше всего подходило определение «затишье перед бурей». Каждый лорд, даже владельцы западных доменов, старались успеть укрепить свои города, покуда не грянула большая война. Такой мобилизации сил домены ещё не знали. Сотни и сотни окрестных колонов и особенно крепостных сгонялись для рытья рвов и обновления стен.

Всё это, конечно, плохо сочеталось с сельскохозяйственными работами, поэтому ожидать хорошего урожая этой осенью не приходилось, но об этом сейчас думали меньше всего. Во всяком случае, сами лорды. В конце концов, всегда можно было, пусть даже вопреки решению Стола, увеличить оброк и тем самым протянуть зиму.

Одно из наиболее грандиозных строительств развернулось в Латионе. Естественно, Давил Савалан понимал, что находится на особом счету у Увилла, и что его город внезапно оказался весьма уязвимым из-за своего положения — он лежал в прямом смысле на берегу Труона, и до недавнего времени, а именно до зимнего штурма Боажа, это казалось неоспоримым преимуществом.

И вот теперь началось возведение деревянной стены, отделяющей портовый квартал Латиона от остального города. Разумеется, это было ужасно неудобно, да к тому же пришлось снести множество построек, но Давил был неумолим. Он понимал, что если пять тысяч воинов по льду проникнут в город — с ними уже ничего не поделаешь.

Как и многие богатые города, за долгие годы Латион оброс многочисленными посадами, которые когда-нибудь наверняка вольются в него. Но сейчас все эти слободки, находившиеся за крепостными стенами, ощущали сильнейшее беспокойство. Их жители понимали, что в случае осады или штурма их хозяйствам придётся несладко. Кто побогаче, старались найти жильё в самом городе, но в большинстве случаев своё нынешнее жилище им не удавалось сбыть и за половину стоимости — никто не хотел выбрасывать деньги на ветер, покупая дом, который, вполне возможно, вскоре будет сожжён.

Это было весьма тяжёлое время для всех, и особенно для простонародья. И здесь мнения удивительным образом поляризовались. Некоторые (которых, наверное, всё-таки было большинство) роптали из-за новых повинностей, в том числе и трудовых, и втихаря сочувствовали его величеству королю. Но были и те, кто со страхом ожидал возможного вторжения, проклиная захватчиков за нынешние и грядущие лишения.

Эти люди могли говорить, не таясь. Говорить о том, что любая война плоха, и что правители все одинаковы, и как бы ни сложилась дальнейшая история, а одно можно сказать наверняка — жизнь простого человека никогда не изменится. Лучше всё равно не будет, не было бы хуже — это была их основная позиция. И, совершенно очевидно, именно эти люди сейчас становились основной поддержкой Стола.

Ещё одна отличительная особенность данного времени — Знаки короля почти исчезли. Особенно мало их можно было видеть в Латионе, но и в Танне, и в Бейдине люди то ли побаивались, то ли стеснялись. На какое-то короткое время могло даже показаться, что противостояние Увилла и Стола закончилось, и всё вновь стало как прежде. Увы, это была лишь иллюзия…

Лорды объявляли дополнительные рекрутские повинности, призывая под свои знамёна всё больше простолюдинов. Мастера-оружейники старались изо всех сил, но всё равно едва ли успевали наготовить заданное количество копий, луков и стрел.

Увы, не менее эффективно действовал и Увилл. Его вербовщики появлялись в деревнях прочих доменов, показывали татуировку в виде Знака короля и призывали мужчин в армию его величества, чтобы бороться за свободу и благоденствие. Где-то к этим людям относились с осторожностью и даже некоторой озлобленной недоверчивостью. Простонародье и без того ошалевало от свалившегося на них тягла, и многих пугала перспектива бросить семью и идти в далёкие леса Колиона.

Но всё же эти охотники за головами собирали свою жатву, особенно среди молодёжи. Молодые и горячие парни видели больше доблести в том, чтобы помахать мечом или копьём во славу короля Увилла, чем в возделывании земли без малейших перспектив на лучшее будущее.

Сам король не отставал от своих соперников в масштабах деятельности. В доменах Колиона и Боажа были созданы около десятка больших лагерей, куда стекались новобранцы и бывалые воины. Лагеря эти располагались теперь не посреди лесов и болот, а неподалёку от городов и больших селений, чтобы удобней было организовывать снабжение. Здесь вчерашние хлеборобы получали возможность освоить военную науку, и оборона Боажа красноречиво показала, какие плоды это может принести.

И всё же пополнение рядов шло не столь быстрыми темпами, как хотелось бы Увиллу. Было ясно, что сорок тысяч — недостижимое для него количество. Быть может, если очень повезёт, он сумеет собрать половину от задуманного. Тем важнее было как можно лучше обучить имеющихся бойцов.

Поразмыслив, Увилл всё же отказался от значительного переустройства обороны Колиона. Это потребовало бы колоссальных затрат времени и ресурсов. Но главное — люди, вынужденные таскать камни и работать кайлом, хотя могли бы совершенствовать в это время свои умения. Да и все эти защитные укрепления были ни к чему. Увилл решил, что не станет ждать прихода великой армии Стола, а выманит их. Всё решится в одном грандиозном сражении, и тогда одна из сторон навеки сгинет, а другая продолжит направлять этот мир по собственному разумению.

А это значило, что если Увилл победит, то и мощные стены Колиона ему уже не понадобятся, а если проиграет… То тогда они не понадобятся ему тоже…

С наступлением лета отряды Увилла продолжили набеги на соседей. Это было нужно не только для пополнения запасов или запугивания лордов. Такие небольшие схватки позволяли приучать новобранцев к звону оружия и крикам боли, к опасности быть раненым или даже убитым, к механической безжалостности в бою. Это была хорошая школа для тех, кому через год предстояло участвовать в самой грандиозной битве тысячелетия.

Увилл организовал даже поход на домен Диллая через земли Танна, хотя сам в нём не участвовал. Это было великолепно — полторы тысячи воинов внесли полнейшую сумятицу, переполошив не только Диллай, но и, без сомнения, всех прочих лордов. Никогда ещё армия Увилла не забиралась так далеко!

Правда, к самому Диллаю войско не двинулось — тот был слишком далеко. Но и без того должный эффект был достигнут — Чести Диввилион, должно быть, был до смерти перепуган. У Увилла был велик соблазн задержать войско в его домене подольше, так чтобы Чести всерьёз решил, что это — полноценная оккупация. Было интересно, как поведёт он себя дальше, и как поведёт себя Стол. Но, увы, путь был неблизкий, а потому барону Корли, командующему этим отрядом, было велено не задерживаться слишком надолго.

Нужно отметить, что при этом Увилл обделил набегами домен Бейдина. Таково было соглашение между ним и вассалами-предателями, которые должны были перейти на его сторону. Бароны не хотели, чтобы их земли подвергались разорениям, и Увилл охотно пошёл на это ради выгоды, которую сулил этот договор.

Таким образом, самозваному королю удалось пустить пыль в глаза всем своим недругам. Его активность была достаточной, чтобы все сочли это не разминкой перед боем, а самими боевыми действиями, но при этом он сумел сохранить в секрете общую численность своих войск и дать Столу ложную надежду на лёгкую победу.

***

Весна вступила в то самое прекрасное время, когда торжество жизни ещё вовсю превалировало над смертью. Когда тепло было ещё блаженным и животворящим, и не превращалось в иссушающую летнюю жару. Когда зелень недавно распустившейся листвы была свежей и нежной как никогда. Когда даже в болотистых лесах Колиона не звенела ещё проклятая гнусь.

Но для Увилла куда важнее было другое. Наконец высохли дороги, и армия могла передвигаться, не рискуя увязнуть на много дней посреди лесов. А это означало, что пришла пора выступать. По донесениям Увилл знал, что располагает сейчас примерно двадцатью пятью тысячами бойцов. Это было едва ли не вдвое меньше того, на что он изначально рассчитывал, но даже это число кружило голову. Как будет выглядеть подобная армия, когда соберётся воедино? И Увилл лично поведёт её в поход! Казалось, перед ним оживают картины далёкого славного прошлого!

Едва ли не месяц ушёл на то, чтобы разрозненные отряды собрать в одно могучее войско, и теперь Увилл сумел оценить его истинные масштабы. Вместе с обозами войско на нешироких лесных трактах могло растягиваться на мили! И теперь, кажется, всё было готово для судьбоносного похода.

Перед Увиллом были два очевидных направления для удара — Латион и Танн. Поразмыслив и посовещавшись, он избрал всё же второй вариант. И дело здесь было не в личной мести Давину, в очередной раз предавшему своего названного сына. Просто Танн был значительно удалённее от западных доменов — основного костяка Стола. Армии Коалиции придётся затратить больше сил и ресурсов, чтобы добраться туда.

Наконец на двенадцатый день месяца арионна армия короля выступила.

***

— Милорд! Армия Тионита вторглась в пределы домена! — запылённый, запыхавшийся гонец ворвался в кабинет Давина, позабыв о приличиях.

— Так я и думал, — пробормотал тот, кивнув. — Я знал, что он выберет Танн. Что ж, план остаётся прежним.

— Но, милорд, — возразил кто-то. — Если мы уведём войско из Танна, он просто возьмёт город!

— А если мы останемся в городе, он просто раздавит нас, — отрезал Давин. — Велика ли армия Увилла?

— Много-много тысяч людей, милорд, — потрясённо покачал головой гонец. — Я никогда не видел ничего подобного! Должно быть, там двадцать, а то и тридцать тысяч человек!

— Тем более, — в груди Давина похолодело от этих слов. — Мы не выстоим против подобной силы. А потому продолжаем действовать по утверждённому плану, только теперь, конечно, придётся ускориться. Сегодня же выступаем!

Бароны, кивнув, отправились отдавать последние распоряжения. Давин сумел собрать внушительные силы — около шести тысяч ополченцев, правда, для этого ему пришлось основательно выскрести и вытряхнуть все самые завалящие запасы. Если эти люди не вернутся домой, для домена это станет невосполнимой потерей и его крахом.

Но сейчас было не время думать об этом. Если такая жертва потребуется, чтобы остановить Увилла — он, Давин, готов её заплатить. Если надо — он и сам сложит голову во имя тех идеалов, в которые свято верил!

Всего через несколько часов войско Танна отправилось на запад, к границам Латиона. Там, слившись, отряды доменов должны были образовать громадную армию Коалиции.

***

— Войско Танна покинуло город, государь!

— Я ожидал чего-то подобного. Вероятно, они где-то соединятся с прочими доменами. Что ж, пусть будет так. Нет никакой доблести в том, чтобы такой огромной силой раздавить мелкие отряды. Мы пришли не для того, чтобы захватить Танн. Подождём.

***

— Какого дьявола тут происходит? — прошипел Брад Клайн. — Куда запропастились эти лентяи?

— Милорд, они давно уже должны были прибыть в Бейдин, — растерянно пожал плечами барон Коргст, один из двух вассалов, что явились по зову сеньора. — Их отсутствие непонятно.

Эти двое имели одну отличительную особенность — они состояли в родстве с лордом Клайном. Сам Коргст был женат на его сестре, тогда как сын второго взял в жёны его младшую дочь. Именно поэтому барон Поллин даже и не пытался разговаривать с ними, опасаясь, что его просто выдадут.

Сам Поллин, судя по всему, обладал неплохим влиянием в Бейдине, либо же Брад Клайн был не лучшим сеньором, но так или иначе, а почти все вассалы решили перейти на сторону Увилла. Возможно, будь по одному подобному человеку в других доменах, победа над Столом могла бы быть куда проще.

— Пошлите кого-нибудь к Доулу! — окончательно выходя из себя, рявкнул Клайн. — Разузнайте, где его дьяволы таскают!

Именье барона Доула находилось всего в трёх часах езды от Бейдина, и он должен был бы прибыть первым ещё несколько дней назад. Лорда Клайна крайне беспокоило это отсутствие, хотя истинной причины он, конечно, ещё не понимал.

Это понимание придёт несколькими часами позже, когда гонец вернётся и сообщит, что барон Доул со своими людьми покинул замок и отправился на северо-восток.

***

— Сорок три тысячи!.. — даже проговаривая это число вслух, Давин не мог поверить в его реальность. — Неужели мы смогли собрать такую армию?

Девять лордов непосредственно прибыли в Латион во главе своих отрядов, и ещё четверо прислали войска, оставшись при этом дома. Не каждый хотел тешить свои амбиции, рискуя на бранном поле, да и нельзя было ожидать, чтобы леди Изанна или даже леди Санда при всей её боевитости примчится, чтобы лично размахивать мечом. Главное свершилось — лорды действительно показали, что они — Коалиция, и это внушало надежду. Правда, собравшись вместе, они продолжали склочничать и интриговать, то и дело выводя Давина из себя.

— С такой силой мы, пожалуй, могли бы посягнуть и на Саррассу! — довольно ухмыляясь, ответил Чести Диввилион. — Мы сметём Тионита, даже не заметив!

— Говорят, у него не менее двадцати тысяч воинов, — заметил Давин, не слишком-то разделяя шапкозакидательство многих соратников.

— Где бы он сумел их раздобыть! — фыркнул Чести. — У страха глаза велики, лорд Давин. Но даже если и так — у нас двойное преимущество!

Давин машинально закусил шрам на губе, чувствуя подступающее раздражение.

— Уж не сомневаетесь ли вы в нашей победе, лорд Давин? — хлопнул его по плечу Брад Корти, блистая добротным пластинчатым доспехом.

— Я ни в чём не сомневаюсь, лорд Брад, — отрезал Давин. — Но должен напомнить, что почти все наши проблемы начинались с того, что мы недооценивали Увилла! А сейчас на кону стоит слишком многое, чтобы можно было позволить себе ещё одну ошибку.

— Я прекрасно понимаю вас, друг мой, — сладко улыбнулся Корти. — Армия Тионита в Танне, а вы — здесь. Уверен, это здорово нервирует.

— Поверьте, милорд, мало что способно нервировать так, как ваши ухмылки!

Чувствуя, что он на грани, Давин размашистым шагом вышел из палатки, буквально ощущая насмешливый взгляд Корти между лопатками. Кое-что в этом мире оставалось неизменным. Лорды, даже находясь в едином лагере, сплотившись перед общей угрозой, продолжали грызться, интриговать и наносить удары. Впрочем, быть может, всё дело было в его восприятии действительности. Давин в последнее время ощущал всё слишком уж остро. С него словно сняли кожу, и теперь малейшее прикосновение ощущалось как нанесённая рана.

Когда всё это закончится, он вернётся в Танн и первым же делом попросит Камиллу стать его женой! Он заслужил хотя бы остаток жизни прожить счастливым! К слову, Камилла и Солейн уехали из Танна вслед за войском, и сейчас они жили в тихом местечке неподалёку от Анурских гор. Конечно, Давин не думал, что Увилл способен причинить вред сестре или бывшей невесте, но всё же предпочитал, чтобы они были подальше от него. В том, что он может использовать их в качестве заложников, Давин не сомневался ни секунды.

Завтра утром вся эта неисчислимая армия двинется на восток, чтобы сойтись в решающей битве с тем, кто провозгласил себя королём всех земель. Давин отчего-то даже не сомневался, что Увилл не станет бегать и прятаться. Нет, он сам станет искать этой битвы! И, если на то будет воля богов, он её проиграет!

***

— У меня чешутся руки! — процедил Давил Савалан, мрачно наблюдая за тремя всадниками под знаменем Тионитов, на котором, правда, башня теперь была увенчана короной. — Только посмотрите на эти наглые рожи! Клянусь, стрела в кишках вмиг сделала бы их умнее!

— У вас проблемы то ли с логикой, то ли с анатомией, друг мой, — ухмыльнулся Брад Корти. — Поверьте, стрела в кишках сделала бы их лишь мертвее.

Давин слушал и скрипел зубами. Вскоре эти люди встанут плечом к плечу в битве, и от одного будет зависеть жизнь другого. Но не проходило и дня без мелких свар и стычек, вызванных то ядовитой насмешливостью Корти, то тупостью Диввилиона, то горячностью Савалана. А то и мрачной раздражительностью его, Давина… Вот и сейчас ему вновь хотелось накричать на стоявших рядом лордов, а ещё лучше — надавать им по морде. Хвала богам, парламентёры Увилла подъехали достаточно, чтобы начать переговоры!

— Что вам угодно? — крикнул он, беря на себя инициативу.

Несмотря на то, что никто из стоящих здесь не принимал его право командовать, Давин всё же почти невольно раз за разом брал это на себя. Ему казалось, что стоит лишь немного ослабить хватку, и начнётся полный бардак. Похоже, лишь он, Давин, мог ещё сохранять хотя бы видимость Коалиции.

— Мы прибыли от его величества короля Увилла, чтобы передать вам вызов на бой! — гордо произнёс тот, что держал знамя. Кажется, это был кто-то из вассалов Увилла.

— Увилл вызывает нас на бой? — переспросил Давин, оглянувшись на прочих лордов.

— Он будет ждать вас на Гвидовом поле, лорд Давин. Он сказал, что вы знаете, где это.

— Разумеется, — кивнул тот. — Это всё, что он имеет сообщить нам?

— Это всё, господа.

— Что ж, — Давин непроизвольно сжал кулак и прикусил шрам на губе едва ли не до крови. — Передайте ему, что мы скоро будем!

Глава 41. Гвидово поле

Наконец туман растаял, открыв весьма неприятное зрелище. Насколько хватало глаз, тянулись ряды врагов. Армия Коалиции выжидала. Стяги доменов реяли над ней, разбуженные набежавшим ветром. Среди прочих были и чёрные флаги Олтендейлов с золотыми кулаками, грозящими сейчас армии короля.

— Во имя Арионна… — выдохнул Гардон, приподнимаясь на стременах. — Есть ли край у этого войска?..

— Край есть у всего, даже у земли, — бросил Увилл, стискивая поводья.

— Интересно, каково было полководцам древности?.. — задумчиво проговорил Корли. — Как можно управлять армией в сотню тысяч человек? Да и возможно ли такое?

— Когда мы соберём воедино домены, это вновь станет возможным, — ответил Увилл. — Может быть мы с тобой этого и не увидим, но наши дети и внуки сумеют бросить вызов Саррассанской империи!

— Чего они ждут? — с заметным беспокойством в голосе спросил Гардон.

— Кто знает? — пожал плечами Увилл. — Может быть ждут, что мы ударим первыми?

— Так почему бы не оправдать их ожидания? — нетерпеливо кусая ногти, спросил Корли. — Клянусь богами, это бездействие нервирует меня!

— Нет, — отрезал Увилл. — Мы не станем нападать. Во-первых, у них двукратное превосходство. А во-вторых, я же не случайно выбрал именно Гвидово поле.

Гвидово поле располагалось милях в тридцати от Танна, почти у самой границы болот. Никто уже не помнил, отчего у него было такое название — вероятно, когда-то давно оно принадлежало землевладельцу по имени Гвид, а может была и другая причина. Увилл бывал здесь ещё ребёнком, приезжая на охоту вместе с Давином. Здесь было много всевозможной птицы, а также зайцев, косуль и диких коз.

Но сейчас оно привлекло внимание Увилла по другой причине. Гвидово поле имело форму огромной вытянутой с севера на юг чаши и было окаймлено грядой невысоких холмов. Быть может, когда-то на этом месте было древнее озеро. Вообще поле выглядело так, словно в его центр упало что-то громадное, выбросив огромную массу земли и образовав что-то вроде колоссальной воронки.

Сейчас армия Увилла растянулась по одну сторону поля, а армия Коалиции — по другую. Очевидно, что нападающей стороне пришлось бы сбежать в эту гигантскую чашу, и пусть она была неглубока, но всё же давала бы некоторое преимущество защищающимся. Кроме того, поле было ещё не выкошено, что создавало дополнительное препятствие для атакующих.

Собственно говоря, Корли понимал это не хуже самого Увилла, а потому он лишь кивнул с лёгкой досадой, продолжая яростно грызть ногти до крови. Такое вот странное молчание продолжалось ещё какое-то время.

— Да что там у них происходит? — не выдержав, вновь воскликнул Корли. — Собираются они нападать, или нет? А если они тоже решили ждать?

— Они нападут, — успокоил изнывающего товарища Увилл. — У них нет выбора. Они пришли сюда, чтобы разбить нас, и у них двукратное превосходство. Если они не атакуют, то выставят себя полными глупцами и трусами. Поверь, друг мой, вскоре они атакуют.

Однако, вопреки заверениям Увилла, минута текла за минутой, а по ту сторону поля ничего не менялось. Прошло не менее четверти часа. Солнце поднялось уже высоко и понемногу начинало припекать. Мириады насекомых продолжали жить своей мирной жизнью, наполняя чашу Гвидова поля многоголосым гулом, жужжанием и стрёкотом. В лазурном небе носились пичуги, беззаботно чирикая. Пахло подсохшей на солнце травой и горьковатыми полевыми цветами.

Наверное, мало кто из стоящих здесь сейчас замечал все эти красоты. Десятки тысяч глаз сейчас смотрели в одно место — туда, где, растянувшись от горизонта до горизонта, стояли полки Коалиции. Ожидание нервировало всех. Кто-то тревожился, подозревая врага в каком-то непонятом пока коварстве. Большинство же, оглядывая ряды врагов, просто гадали — сумеют ли они пережить этот день?

Однако же эта непонятная тишина затягивалась, и заставляла нервничать даже Увилла. Он то и дело оглядывался на своих людей, желая прочесть в их сердцах. И всякий раз удовлетворённо кивал, видя на их лицах решимость.

Прошло ещё несколько томительно долгих минут, и вдруг вдалеке прозвучал звук рога.

— Хвала богам! — выдохнул Корли, оставляя наконец ногти в покое. — Кажется, они всё-таки надумали выступать!

В ответ ему прозвучало ещё несколько рогов. Очевидно, лорды давали понять друг другу, что готовы к атаке.

— Ну что ж, дети мои! — возвысив голос, воскликнул Увилл, оборачиваясь к войскам. — Сейчас начнётся! Их больше — это правда, но они плохо обучены! Вспомните, когда вы только пришли в наши лагеря — многие из вас не понимали, с какого конца хвататься за копьё! Да, там находятся сорок тысяч человек! Но что с того, если тридцать пять из них не знают, как правильно держать копьё? Боимся ли мы их?

— Нет! — заревели сотни глоток, а те, кто не расслышали слов короля, закричали вслед.

— Помните о том, что сегодня вы будете биться не за короля Увилла и его вассалов! Вы будете биться за себя, за своё будущее! За один для всех закон, за справедливость, за защиту перед своими сеньорами! За империю!

— За империю!!! За империю!!!

Тем временем армия Коалиции пришла в движение. Шеренги двинулись вперёд, спускаясь в чашу. Всего несколько минут — и грянет битва.

— Арионн с нами, дети мои! — воздев меч, прокричал Увилл. — Он здесь, в наших рядах! И сегодня он на нашей стороне!

Восторженный рёв ответил ему. Увилл видел, как загораются отвагой и решимостью глаза воинов. Сейчас едва ли не все они видели в нём живое воплощение бога, и каждый из них был уверен, что Арионн защитит и поможет.

— Что ж, вы знаете, что делать, — дружески кивнув вассалам, произнёс Увилл и, тронув коня, поскакал с передней линии туда, где ожидала кавалерия.

Пехотные полки расступались перед своим государем. Многие из солдат старались прикоснуться к нему или хотя бы к его лошади, веря, что это поможет им остаться живыми в этой битве. Да и сам Увилл, вытянув руку, охотно позволял прикоснуться к себе. Он видел обожание и веру на лицах бойцов, и в этот момент действительно ощущал себя едва ли не богом.

— Лучники, готовсь! — услыхал он и увидел, как тысячи натянутых луков возделись к небесам.

Мгновение — и все эти тысячи стрел ринулись навстречу врагу. Битва началась.

***

Шум, стоящий над полем, нельзя было сравнить ни с чем. Даже при штурме Боажа не было такого мощного, давящего, непереносимого шума. Что творилось там, в самой гуще боя, Давин не мог даже представить. Он видел волнующееся, бушующее море человеческих тел. В этой свалке люди, должно быть, давно потеряли понимание того, кто был своим, а кто чужим, и кидались на любого, кто находился поблизости. Главное — выжить.

Отсюда было трудно оценить ход боя. Несмотря на то, что лорды формально должны были осуществлять командование и координацию своих сил, на практике от них не было никакого особенного толку. Девять самых бесполезных и никчёмных людей на этом поле, тем не менее, бросивших на смерть десятки тысяч человек.

От них уже ничего не зависело. Впрочем… Давин оглянулся. Позади, укрытый от врага грядой, находился резерв. Пять тысяч пехотинцев и почти тысяча всадников. В этом лорды ещё могли повлиять на исход битвы — грамотно воспользовавшись резервом, выпустив его в нужное время и в нужном месте, вполне можно было либо переломить ход сражения, либо упрочить свою победу.

Он вновь перевёл взгляд на поле. Войска Коалиции пытались сломать фланги армии короля, но пока не добивались особых успехов. Впрочем, сейчас было уже трудно разобрать в этом месиве, где именно проходила линия фронта. Давин вдруг подумал, что понимает, почему место сражения называют полем брани — брань действительно стояла такая, что, казалось, почернеют сами небеса.

Хотя небо и так то и дело затмевалось тучами стрел — лучники с обеих сторон продолжали осыпать ими позиции врага, лишь перенеся огонь на арьергард. Пройдёт много лет, а травы на Гвидовом поле всё ещё будут бушевать, удобренные человеческой кровью.

Интересно, где сейчас был Увилл? Сам Давин, с одной стороны, ощущая возбуждение битвы, с другой всё же радовался, что находится вдали от неё. Он стал слишком стар, чтобы рубиться на мечах. От махания мечом у него болело плечо и запястье, да и дыхание становилось сиплым и неровным уже через пару минут. А вот Увилл — другое дело. Давин знал, что тот иной раз лично принимает участие в стычках и наверняка много упражняется с оружием. Парень всегда хотел быть лучшим во всём.

Наверняка он и теперь не удержится от того, чтобы вписать в историю ещё пару эпичных баек о том, как великий император Увилл сокрушал недругов своим божественным мечом, как он разил врага, рубил головы и тут же, прикасаясь к ним, возвращал на место. Вроде бы примерно этим славился мифический Вейредин?

***

В разгоревшейся сече не было уже ни тактики, ни стратегии. Люди просто рубили первого, кто оказывался в досягаемости меча или копья. Разобрать, где свой, а где враг, в такой суматохе было почти невозможно. Барон Корли на коне метался вдоль спин своих воинов и отдавал какие-то команды, но вряд ли их кто-то слышал. Говоря откровенно, он и сам едва слышал себя.

Было видно, что массы врагов пытаются продавить фланги и постараться зайти в тыл. Этим и нужно было сейчас заниматься. Рядом находились адъютанты, которых он то и дело посылал, пытаясь передвинуть отряды так, чтобы воспрепятствовать окружению. Получалось не так чтобы очень хорошо — всё-таки опыта управления такой массой людей у него не было. Успокаивало лишь то, что у противника его было, похоже, ещё меньше.

Вообще его бойцы держались молодцом. Сразу была видна выучка, пусть даже некоторые успели потренироваться лишь несколько месяцев! Всё же даже по тому, как тот или иной воин держал копьё, можно было понять, к какой армии он принадлежит. И пока численное превосходство врага, кажется, никак ему не помогало.

Стрела вонзилась в шею его лошади, и та, заржав от боли, взвилась на дыбы, сбросив седока. Даже полуоглушённый от падения, Корли сразу стал отползать назад, опасаясь, как бы агонизирующая лошадь не подмяла его под себя. Когда в глазах наконец просветлело, он увидел, что к нему уже спешат адъютанты.

— Всё в порядке, милорд? — помогая подняться на ноги, загалдели они.

— Всё в порядке, — кривовато усмехаясь, заверил Корли. — Я не ранен. Чёртовы лучники! Я уже и позабыл о них!

Действительно, стрелы, хотя и в меньшем количестве, продолжали сыпаться с неба.

— Приведите мне нового коня! — скомандовал Корли, поправляя чуть съехавший на глаза шлем.

Один из адъютантов бросился исполнять приказ. В это время к Корли подскакал всадник.

— Его величество прислал разузнать, всё ли у вас в порядке, милорд?

— Передайте королю, что всё хорошо. Подо мной ранило лошадь, только и всего.

— Какова ситуация на данный момент? — удовлетворённо кивнув, спросил гонец.

— Пока всё неплохо, как видите, — Корли отвечал спокойно, понимая, что этот человек ведёт расспросы от имени самого короля. — Эти хитрецы пытаются взломать наши фланги, но не думаю, что у них получится.

— Хорошо. Я передам его величеству, что вы стоите твёрдо.

— Передайте, что через полчаса или час ситуация может переломиться кардинально. Полагаю, что эти олухи дольше не продержатся.

Ещё раз кивнув, гонец ускакал туда, где находился Увилл. Тем временем Корли подвели новую лошадь. Он вскочил в седло и стал оглядывать поле битвы. Да, противник всё ещё заметно превосходил их числом, но они, похоже, совершенно не могли воспользоваться этим преимуществом. Более опытные и тренированные воины короля весьма неплохо оборонялись. Если лорды не придумают ничего нового, то, пожалуй, пророчество Корли вполне может сбыться. Через какое-то время солдаты Коалиции просто выдохнутся, и тогда можно будет попытаться контратаковать.

Впрочем, Корли прекрасно знал, что у Увилла есть собственный план, и, вероятно, он вскоре приведёт его в действие.

***

Три сотни всадников Увилла до сих пор не вступили в битву. Под их сёдлами были сплошь саррассанцы — это были лучшие лошади армии короля. Сам Увилл был здесь же на великолепном гнедом жеребце, который, казалось, может обогнать даже ветер. И этот отряд был собран тут не случайно. Перед ним стояла важнейшая и весьма ответственная миссия.

— Кажется, пора, — Увилл машинально похлопывал своего скакуна по лоснящейся тёмно-коричневой шее.

— Похоже на то, государь, — согласился Гардон.

Несмотря на то, что под старым бароном был добрый конь, он не собирался участвовать в бою. Да и Увилл ни за что не позволил бы другу рисковать собой. Время его сражений осталось позади. Бедняга Гардон и так много вытерпел ради своего короля. Теперь же он заслужил место далеко в тылу, куда не долетали вражеские стрелы.

— Ещё раз напоминаю, господа, — обратился Увилл к всадникам, ждущим лишь команды своего повелителя. — Ни с кого из них не должен упасть даже волос!

— Да, государь! — хором ответили те.

— Каждый из вас знает, за кого из лордов он отвечает?

— Да, государь!

— Что ж, тогда — в путь! И да поможет нам Арионн!

Отряд сорвался с места вслед за королём. План Увилла был в том, чтобы проскакать прямо по кромке поля-чаши, оставаясь, по возможности, укрытыми холмистой грядой, оказаться по ту сторону поля и пленить всех лордов одним махом. Это прекратило бы кровопролитие и было бы куда более эффективным способом добиться желаемого.

Увилл гнал коня,не особенно жалея. Он знал, что при необходимости саррассанец выдержит ещё час подобной скачки. Теперь было важно успеть, прежде чем лорды спохватятся и либо сбегут, либо призовут своё войско. Впрочем, последнего Увилл почти не опасался — сейчас эффективно управиться с войском Коалиции смог бы разве что сам Асс.

Впереди был поворот гряды. Оказавшись за ним, Увилл вышел бы в тыл вражеской армии и, как ему хотелось надеяться, незаметно сзади подобрался бы к лордам. Ему хотелось ещё раз предупредить своих людей о необходимости взять лордов живыми, но ветер, свистящий в ушах, всё равно унёс бы эти слова.

Все мысли Увилла сейчас были заняты предстоящей поимкой лордов. Лично сам он надеялся пленить Давина. А потому для него стало полнейшей неожиданностью, когда, завернув за поворот гряды, он едва не врезался в большое войско врага.

***

Сзади раздался шум и крики, и Давин недоумённо обернулся. Резервное войско пришло в волнение, и вскоре он понял причину этого. Отряд вражеских всадников, видимо, надеялся напасть сзади и застать лордов врасплох, но нарвался на неожиданную преграду и теперь был вынужден ввязаться в бой.

Сперва Давин решил, что это крупное войско, чьей задачей было окружение армии Коалиции, но, приглядевшись, понял, что отряд совсем невелик — навскидку не больше трёх сотен человек. Сердце учащённо забилось — Давин буквально почувствовал, что Увилл как раз среди этих всадников. Он ни за что не пропустил бы возможность лично пленить своих врагов!

Задумка с резервом была просто отличной, несмотря на то что предложил её не он. Изначально планировалось, что эти свежие силы сыграют важную роль в сражении, но Давин даже и представить не мог — насколько. В эту сеть попалась такая крупная рыба, что теперь нужно было приложить все силы, чтобы не дать ей вырваться.

— Захватите их! — заорал он настолько, насколько позволяли связки и лёгкие. — Среди них должен быть Увилл Тионит! Возьмите его живым!

И, не в силах оставаться больше на месте, он пустил Галантиара вскачь — туда, где сейчас сражались. Туда, где должен был быть Увилл.

Попавшие в засаду всадники бились с отчаянной храбростью. На самом деле, у большей части отряда был хороший шанс уйти, но авангард уже ввязался в бой, и, должно быть, там был кто-то настолько важный, что остальные, презрев опасность, с поистине самоубийственной самоотверженностью ринулись в гущу врага.

***

— Король в опасности! Защищайте короля! Все на помощь королю!

По счастью, спрятавшиеся за грядой враги опешили не меньше атаковавших их всадников, и потому потеряли несколько драгоценных мгновений. Увилл уже не мог избежать схватки, а потому с отчаянной яростью врезался в первые ряды, круша всех, кто попадался под клинок Знака Короля. Его конь тоже вовсю бил копытами и даже кусал тех, кто по неосторожности оказывался рядом.

Спохватившись, пехотинцы ринулись вперёд, обволакивая отряд храбрецов так, чтобы им уже было не вырваться. Закипел бой, не менее жестокий чем тот, что сейчас шёл на Гвидовом поле. Правда, здесь численное превосходство врага было столь огромным, что практически не оставляло шансов на победу.

— Государь! Надо прорываться назад! — вовсю работая мечом, прокричал один из всадников, но почти тут же конь его рухнул после того, как два копья вонзились ему в брюхо.

Знак Короля был слишком длинным для того, чтобы удобно биться им с лошади, а потому Увилл, предвидя повторение судьбы своего соратника, сам соскочил с коня, не дожидаясь, пока его свалят копья пехотинцев. Видя это, и другие всадники стали спрыгивать с коней, пытаясь пробиться поближе к своему королю.

По счастью, один из тех, что был в арьергарде, не ринулся в битву вслед за остальными. Он, резво развернув лошадь, понёсся обратно, заставляя своего скакуна буквально лететь над некошеными травами.

— Король в опасности! — прокричал он, едва заметив одного из баронов. — Он окружён!

Тут же поблизости оказался и барон Сейн, отвечавший за свой участок. Едва лишь ему доложили о том, что Увилл попал в засаду, Сейн тут же отправил всадника к отряду кавалеристов, бившемуся на фланге. Их было всего около двух сотен человек, но зато они могли поспеть быстро.

Сам же он, позабыв о прошлых планах, принялся отдавать команды своему подразделению. Сейну досталось командовать подготовленными профессиональными бойцами — замковой стражей и дружинниками. Они были неплохо вооружены и даже одоспешены, и потому сам Сейн гордо именовал их «тяжёлой пехотой». Всего отряд состоял из шестисот человек, но теперь, конечно, их уже было несколько меньше.

Невзирая на нападки врага, пехотинцы Сейна прямо через поле бросились туда, куда уже умчались всадники. Правда, при всей поспешности они должны были прибыть на место лишь через несколько минут. Оставалось лишь молиться, чтобы король сумел продержаться эти минуты…

***

В большинстве своём вражеские воины весьма неважно владели оружием, и потому Увилл без особого труда отбивал их неуклюжие выпады. И всё же врагам, казалось, не было числа, и сколько бы из них не падали под ударами Знака Короля, на их место тут же вставало ещё больше. По счастью, эти деревенские дурни не слишком-то спешили на ту сторону Белого Моста, и потому атаковали довольно неохотно. Окажись здесь настоящие воины — они вмиг смели бы горстку всадников.

Было ясно, что самостоятельно из окружения им уже не выбраться. Также не менее очевидным было и то, что уничтожить такое количество противников им тоже не под силу. Оставалось лишь надеяться, что помощь поспеет вовремя.

Увиллу некогда было оглядываться в поисках Давина, но он полагал, что тот вряд ли усидит на месте, увидев, что за добыча попалась к нему в силки. Увы, к сожалению, всё вышло крайне неудачно. Кто бы мог подумать, что лорды сумеют предугадать его шаги? Или же они не предугадали, а просто решили оставить резерв? Так или иначе, а подобная предусмотрительность делала им честь как стратегам.

Наконец новый всплеск криков справа дал понять, что какая-то помощь подоспела. Увилл заметил всадников, переваливающих через гряду и обрушивающихся на врагов. Попавшие в окружение кавалеристы, заметив подмогу, стали действовать ещё решительнее. Но увы, даже с учётом вновь прибывших положение отряда короля оставалось весьма тяжёлым.

Земля была уже усеяна телами. Большая часть их, конечно же, принадлежала армии Коалиции, но потери были и среди людей Увилла. Кроме того, подступала усталость. Знак Короля казался уже слишком тяжёлым для одной руки, и Увилл держал его теперь двумя, больше отбивая атаки, чем атакуя сам.

Ситуация становилась всё более критической — его отряд был разбит на несколько разрозненных групп, напоминающих островки посреди бушующего моря. Рядом с королём находилось около трёх десятков человек, но с каждой минутой кто-то из них падал. Хвала богам, лорды не использовали лучников — то ли боялись зацепить своих, то ли не хотели рисковать задеть Увилла, и тем самым даровать ему лёгкую смерть от стрелы.

Минута текла за минутой, и они, словно тяжёлые гири, нависали на руках Увилла. Его движения становились всё более вялыми и неуверенными. Ныли предплечья и дрожали от усталости руки. Сколько ещё он сумеет продержаться, прежде чем его оглушат сзади?..

— За короля! За короля!!!

Громкий рёв, словно предтеча прилива, послышался из-за гряды, а затем на гребне появились люди. Впереди скакал Сейн, держа над собой знамя, причём не стяг Тионитов, а светлое полотнище со схематично изображённой трезубой короной — Знаком короля. За ним мчались воины в пластинчатых и кожаных доспехах, во всю глотку вопя «За короля!».

Этот натиск оказался куда сокрушительнее, чем предыдущий. Даже подоспевшая ранее конница не сумела внести такую сумятицу в ряды противника. Здесь же казалось, что с беспощадной неистовостью на них катится сама смерть.

Конь Сейна рухнул почти сразу же, но сам он, похоже, не пострадал — через несколько секунд упавшее было знамя взвилось вновь, встреченное рёвом восторга. Пехотинцы рубились, словно дьяволы, выпущенные на свободу из пучин Хаоса. Они буквально прорубали просеку в рядах защищающихся, спеша воссоединиться со своим королём.

Однако даже теперь соотношение сил было далеко не в пользу Увилла. Подоспевшие вовремя пехотинцы, конечно, позволили слегка перевести дыхание, но праздновать победу было явно рановато. На доспехе короля уже было несколько свежих царапин и вмятин, но, хвала богам, ранен он не был.

Надёжно прикрытый теперь пехотой, Увилл наконец-то смог на время опустить меч. Опьянение битвой немного отступило, и он почувствовал, как болит его правая рука. Возможно, он даже слегка потянул плечо, размахивая довольно тяжёлым клинком. Он оглянулся — вокруг кипела битва. Увилл не знал, что сейчас происходит на самом поле и корил себя за столь досадный промах. Возможно, теперь Корли и другим придётся бросить всё и кинуться на помощь своему королю-недотёпе. Кто знает, не погубил ли он всё дело, попавшись столь нелепо?

Во рту стоял привкус крови, а дыхание, словно бритва, резало саднящее горло. Неужели боги изменили своему любимцу? Неужели он будет жестоко наказан сегодня за свою дерзость?

— Ваше величество, мы должны выбираться отсюда, — наконец до него добрался весь забрызганный кровью Сейн. — Мои люди организуют отход для вас и прикроют, пока вы не отойдёте на безопасное расстояние.

— И что потом? — со злостью на самого себя воскликнул Увилл. — Будем и дальше рубить этих ни в чём неповинных селян, дожидаясь, покуда лорды сбегут?

— Главное, чтобы это потом вообще наступило, государь! — резко ответил Сейн. — Вам опасно находиться здесь. Силы слишком неравны. Мы можем продолжать сдерживать их, но у нас не хватит сил, чтобы их опрокинуть. Ожидать подхода подкреплений тоже не стоит — там всё ещё продолжается ожесточённая битва. Если вы погибнете или попадёте в плен — всё окажется напрасным.

— Хорошо, — Увилла, похоже, посетила новая мысль. — Сейн, для тебя и твоих парней у меня будет очень трудная работёнка. Помогите отойти моему отряду, а затем отвлеките на себя внимание. Мы попробуем ещё раз атаковать ставку лордов.

— Это самоубийство, государь! — в отчаянии воскликнул Сейн.

— И именно поэтому это может сработать! Они будут ждать, что мы побежим к своим позициям, а мы перегруппируемся и вновь нанесём удар. Главное, чтобы вы продержались хотя бы четверть часа!

— Мы продержимся и дольше, если потребуется, государь, — вздохнув, кивнул Сейн.

***

Давин с невольным уважением наблюдал за горсткой людей, отчаянно сражающихся с многократно превосходящими числом силами. Даже когда подоспела пехота, соотношение сторон всё равно оставалось не меньше, чем четверо к одному. Да, войска Коалиции явно уступали в выучке и умении, но всё же хотелось надеяться, что в конце концов они задавят хотя бы числом. Даже великие воины рано или поздно устают. Устаёт даже металл — ломаясь и иззубриваясь.

Теперь у сражения было сразу два сердца. Одно, большое, продолжало гулко биться там, на Гвидовом поле. Другое, пусть и меньшее по размерам, но не менее ярое, грохотало прямо здесь, в полусотне шагов от Давина. Он наконец вроде бы разглядел Увилла — тот бился в самой гуще врагов, окружённый несколькими соратниками. Неужели всё получится? Неужели сегодня Увилл будет пленён или убит?

Подоспевшая пехота, словно нож разреза́ла толпы атакующих, постепенно продвигаясь к окружённому королю. Несколько сотен человек против пяти тысяч, и однако они продолжали медленно, теряя товарищей на каждом шагу, пробиваться вперёд, пока наконец не достигли места, где стоял Увилл.

Давин помрачнел ещё больше. Кажется, боги вновь решили посмеяться над ним! Неужели Увилл сумеет ускользнуть?

— Окружайте их! Окружайте! Не дайте им уйти! — кричал он.

Несколько лордов также явились сюда, осознав, что именно здесь сейчас решается судьба всего сражения.

— Что за увальней набрали мы в армию! — сокрушался Давил Савалан. — Да они упустят его, раздави их Асс! Туда! Туда!

Он указывал рукой, куда, по его мнению, нужно было переместить войска, чтобы они не позволили Увиллу вырваться из окружения. Однако отряды действовали довольно бестолково и не очень-то решительно, во всяком случае, так казалось отсюда, с безопасного расстояния.

— Надо отозвать часть войск с поля! — в отчаянии крикнул Брад Клайн.

— Нельзя! — отрезал Брад Корти, с которого слетело всякое ехидство. — Там тоже приходится очень тяжко. Если мы отзовём часть войск оттуда, остальные просто побегут!

— Он уходит!.. — чуть ли не простонал Давил, видя, как пехотинцы, окружив Увилла и тех из всадников, что были рядом с ним, пытаются вывести их из гущи сражения.

Действительно, Давин видел теперь, что слаженная работа пехоты приносит свои плоды. Они довольно ловко отсекли нападающих от Увилла и кавалеристов, и теперь осторожно, не размыкая строя, отступали, давая им коридор.

— Держите их, шлюхины дети! — брызжа слюной от ярости и досады, кричал Давил. — Отсекайте им отход! Заходите правее, болваны!

Впрочем, пользы от этих криков было чуть — там, где кипело основное сражение, их никто не слышал. Люди делали что могли, но пехотинцы Увилла были куда сноровистее в этих делах. И вот наконец им удалось прорвать окружение.

Давил Савалан застонал так, словно у него вырвали сердце. Казалось, он сейчас бросится туда, чтобы самому перекрыть для Увилла путь к отступлению. По счастью, ему удалось сдержать порыв. Теперь уже всё было бесполезно. Давин видел, как Увилл и его люди отходили, надёжно защищённые цепью пехотинцев, как они вскакивали на своих лошадей, которые, будучи приученными, не сбежали, а щипали травку на безопасном удалении от беснующихся людей.

Всего из окружения вырвались как минимум полсотни человек. Они умчались обратно на свои позиции, тогда как пехота, которая не могла ретироваться так быстро, всё ещё продолжала удерживать натиск. Похоже, Увилл бросил этих храбрецов на верную погибель, или же… Или он собирался привести сюда новые силы?

— Надо возвращаться на позиции! — сбросив оцепенение, крикнул остальным Давин. — Бьюсь об заклад, Увилл задумал какую-то гадость!

Лорды, кивнув, направились вслед за ним на вершину гряды. Наблюдать эту драму было, конечно, занимательно, но все они прекрасно понимали, что Давин прав. Увилл не может просто так сбежать. Наверняка стоит ожидать от него какого-то подвоха.

Увы, предчувствия не обманули лордов. Наоборот — они даже слегка опоздали. Поднимаясь на гряду, Давин с изумлением увидел всадника, выскочившего к нему навстречу. В первую секунду он даже не понял, кто бы это мог быть, и решил, что это кто-то из адъютантов спешит с новыми донесениями…

Увилл поступил невероятно дерзко. Так, как мог бы, наверное, лишь он один. Вместо того, чтобы стремглав бежать под защиту своих войск, он, скрывшись от взглядов врага, повернул обратно, срезав путь прямо через поле. И теперь эти полсотни всадников внезапно возникли прямо под носом растерянных лордов.

Понимая, что пути к отступлению уже нет, Давин с рычанием выхватил меч. Остальные лорды, попавшие в ту же ловушку, также были вынуждены обнажить оружие, хотя было ясно, что им не совладать с несколькими десятками тщательно отобранных Увиллом бойцов. В ста шагах отсюда находились несколько тысяч воинов, но они уже не успевали, тем более что всё их внимание сейчас было обращено на продолжавшую огрызаться пехоту самозваного короля.

Всего несколько секунд потребовалось всадникам, чтобы окружить опешивших лордов. Эта ловушка была столь нелепой, что могла сработать лишь при условии безграничной самоуверенности и едва ли не безумной веры в удачу того, кто её задумал. Но именно таков был Увилл, и боги, похоже, продолжали улыбаться ему.

— Прошу вас не оказывать сопротивления, милорды! — Увилл, в доспехах, покрытых чужой кровью, двинул своего коня вперёд, бесстрашно подъезжая едва ли не вплотную к Чести Диввилиону. — Я намерен взять вас в плен, и я это сделаю. Довольно крови, милорды. Скажите своим людям, чтобы сдавались. Клянусь, я не причиню им вреда.

— А нам?.. — бледный то ли от гнева, то ли от страха, воскликнул Диввилион, инстиктивно натягивая поводья, словно пытаясь заставить свою лошадь пятиться от Увилла.

— Тут всё будет зависеть от вас, господа. Но клянусь вам в том, что честь ваша не будет задета ни при каких обстоятельствах!

Давин бросил взгляд через плечо, надеясь, что их сражающаяся армия заметила бедственное положение командиров и спешит на помощь, однако вынужден был разочароваться — у бойцов сейчас были дела поважнее.

— Сдавайтесь господа, и я сделаю всё возможное, чтобы сохранить ваши жизни! — продолжил Увилл. — Об этом мы поговорим позднее, но я обещаю, что сделаю вам предложения, от которых сложно будет отказаться.

Лорды оглядывали обступивших их всадников — кто-то со страхом, кто-то с ненавистью, кто-то с бешенством, а кто-то — с апатией. Было ясно, что эта битва проиграна — армия Коалиции не смогла бы разгромить войско Увилла. Это становилось очевидно при одном взгляде назад, где две-три сотни бойцов продолжали удерживать позиции против трёх-четырёх тысяч. Наверняка и ситуация на самом Гвидовом поле склонялась в пользу мятежников. Они проиграли…

Давин понимал это с безжалостной ясностью. Они не просто проиграли — они в руках Увилла. А это значит, что их время подошло к концу. Стол больше не может ничего. Разве что, кроме одного — успеть сохранить жизни ещё хоть кому-то из тех, кого можно спасти.

Он первым бросил свой меч на землю. Глядя на него, то же стали делать и другие. Лишь у Давила рукоять, казалось, приросла к ладони. Но, оставшись один, он с жуткими ругательствами бросил и свой клинок.

— Трубите отбой! — велел Увилл. — Пусть ваши люди прекратят сопротивление! Битва окончена, господа! Мы победили.

Глава 42. Эпоха королей

— Что ж, господа, — заговорил Увилл, по-хозяйски расположившись во главе большого стола в главном зале замка Танна. — Полагаю, нам есть что обсудить.

Девять лордов уныло сидели, подавленные ролью невольных вассалов или военнопленных — кому что больше нравилось. Рядом с Увиллом сидели его люди — Гардон, Корли и Сейн, и всем своим видом демонстрировали превосходство над поверженным врагом.

— Вы долго не хотели говорить со мной и приглашать меня на заседания Стола, — у Увилла, как обычно, была какая-то своя правда и своя реальность. — Что ж, я решил пригласить вас сам. Жаль, что для этого потребовались жизни восьми тысяч человек…

Да, именно такова была цена победы. Конечно, из этих восьми с лишним тысяч почти шесть приходились на армию Коалиции, но для Увилла, который хотел стать королём всех доменов, это теперь не имело значения. Гибель такого огромного числа людей неизбежно подрывала жизненный уклад всего Союза.

Значительная часть потерь армии короля пришлась, конечно, на тех, кто участвовал не в основной битве, а в авантюре Увилла по пленению лордов. Здесь он потерял несколько сот человек — значительную часть своего отряда, от которого осталась едва ли треть, а также больше половины тех кавалеристов, что пришли к ним на помощь. Что же касается отряда Сейна, то от него осталось меньше половины — всего двести сорок шесть человек, из которых значительная часть имела ранения разной степени тяжести.

После битвы Увилл особо отблагодарил всех этих людей, но больше всего почестей досталось отряду Сейна. Увилл не уставал восхвалять беспримерное мужество этих людей, и раз за разом повторял, что именно они подарили ему победу и даже жизнь. На следующий день он навестил пехотинцев и каждого обнял, пообещав, что придумает для них особую награду.

Но сейчас перед Увиллом стояли, конечно, более приоритетные задачи. И главная из них заключалась в том, чтобы вырвать власть из рук Стола. Для того он и собрал всех своих высокопоставленных пленников спустя всего два дня после битвы.

— Я рад, что все вы в добром здравии, господа, — продолжил Увилл. — Спешу отдать вам должное — вы были достойными соперниками! А вашу затею с резервным полком я и вовсе возьму на вооружение! Но, полагаю, вы пока что не слишком-то расположены к обсуждению прошедшей битвы, и потому я не стану задерживать вас сверх необходимого. Нам с вами нужно решить всего один вопрос, но я попрошу отнестись к нему с предельной серьёзностью.

Лорды хмуро выслушивали разглагольствования Увилла, кое-где граничащие едва ли не с глумлением. Никто из них не произносил ни слова, что, впрочем, нимало не смущало самозваного короля.

— Итак, господа. Спешу сообщить вам, что моими советниками был составлен договор, который вам предстоит подписать. Вот он, — Увилл развернул лист пергамента, демонстрируя его лордам. — Как видите, он невелик и предельно прост. По этому договору вы добровольно передаёте мне право владения своими доменами и признаёте меня своим сеньором.

— Вы всерьёз полагаете, что я это подпишу? — злобно рассмеялся Давил.

— Лорд Давил, вам придётся сделать это.

— Делай со мной что угодно, но я не подпишу! — яростно стукнув кулаком по столу, вскочил Давил. — Убей меня, если хочешь, но мой домен никогда не станет твоим!

— Благодарю вас, лорд Давил, за подобную постановку вопроса, — спокойно произнёс Увилл, словно докладчик на собрании арионнитских богословов. — Вы абсолютно правы, и я должен осветить все стороны договора. Полагаю, здесь собрались смелые и рассудительные мужи, так что я могу говорить без обиняков. Любой, кто откажется подписать документ, будет казнён как изменник-сепаратист.

Многие за столом побледнели, однако Давил Савалан лишь ощерил зубы и вызывающе поглядел на Увилла.

— Да, лорд Давил, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, — кивнув, улыбнулся Увилл. — Что вы не боитесь смерти и скорее умрёте, чем согласитесь на мои условия. Но, к несчастью, всё не так однозначно, как вам кажется. Позвольте, я разъясню нюансы.

Увилл жестом пригласил Давила сесть, но тот продолжал стоять, с вызовом глядя на ненавистного недруга. Однако же Увилл продолжал спокойно, но властно глядеть на строптивца до тех пор, пока тот, покраснев от досады, не уселся обратно в кресло.

— Итак, господа. Если кто-то из вас откажется подписать документ, я окажусь в весьма неловком юридическом положении. Даже казнив непокорного лорда, я всё равно не буду иметь прав на домен. Позволите взять вас для примера, лорд Давил? Так вот, положим, что лорд Давил проявит, без сомнения, достойное уважения упорство и откажется подписать договор. Я с величайшим прискорбием буду вынужден решить эту дилемму самым примитивным и варварским способом — отсечь ему голову. Но ведь у лорда Давила есть наследники, господа. Есть сыновья, есть, кстати говоря, племянники. Полагаю, в глазах упёртых фанатиков все они будут обладать куда большими правами на домен, чем я…

По мере того, как Увилл говорил, Давил всё больше бледнел, а его глаза расширялись от подступающего ужаса. Он видел, что ненавистный выскочка не блефует. Он действительно способен убить невиновных ради достижения цели.

— Увы, милостивые государи, решение данного вопроса повлечёт за собой деяния, за которые, боюсь, Арионн взыщет с меня на Белом Пути. Но значит ли это, что я не решусь на подобное? Увы, но нет, господа. Воссоздание единого мощного государства — цель всей моей жизни, и от неё я не отступлюсь, даже если мне придётся ради этого собственноручно казнить младенцев!

Над столом повисло тяжёлое молчание. Лорды беспомощно переглядывались, и на лице каждого читался ужас. Наверняка кто-то из них был готов пожертвовать собой, чтобы хоть немного насолить самозванцу. Но вряд ли хоть кто-то решился бы пожертвовать близкими.

— Для вас это может оказаться неприятным сюрпризом, господа, — состроив печальную мину, продолжил Увилл. — Но я вынужден сообщить, что почти все ваши вассалы признали мою власть. Лорд Брад Клайн не даст соврать, что многие из них и до этого испытывали расположение к моим идеям и принципам.

Упомянутый Брад Клайн досадливо опустил голову. Всегда нелегко, когда тебе предпочитают кого-то другого. И было ясно, что он ещё нескоро оправится от удара, который нанёс ему Увилл посредством барона Поллина и его сообщников.

— В общем, вам, должно быть, уже понятно, что ваши домены теперь — мои. При любом раскладе. Так стоит ли доводить дело до никому не нужных кровавых расправ? Я хочу сделать всё по закону.

— По закону? — тяжело проговорил Давил, едва справляясь с дрожью в голосе. Впрочем, эта дрожь была проявлением не страха, но гнева. — Ты растоптал и уничтожил закон!

— Что ж, если старый закон мёртв, я сам стану новым законом. Теперь, господа, закон — это я. И я прошу вас подписать этот договор.

— Я не хочу быть вашим сатрапом, лорд Увилл, — произнёс лорд Вайлон. — Я готов лишиться домена, но не готов быть слугой!

— О, разумеется, это ваше право, господа! — тут же заверил присутствующих Увилл. — Я никого не собираюсь принуждать насильно. Нет более вредных вассалов, чем те, что служат лишь из страха. Более того, даже если вы присягнёте мне на верность и решите остаться моим наместником, мне придётся принять кое-какие меры. Я сделаю вашим помощником верного человека, и он будет присматривать за вами… пока я не сочту, что вам можно верить.

— Это унизительно… — скрипнул зубами Чести Диввилион, который, похоже, не прочь был остаться хотя бы формальным лордом домена Диллая.

— А разве у меня есть выбор? — откликнулся Увилл. — Не прошло и трёх дней с момента, когда вы пытались убить меня. В такой ситуации полностью довериться вам сразу было бы величайшей глупостью. Я не хочу, чтобы в моём государстве процветали мятежи и сепаратизм, и сразу хочу предупредить вас об этом! Любой, кто восстанет против меня, понесёт заслуженную кару! Впрочем, — спохватился он. — Разговор об этом будет иметь какой-то смысл лишь после того, как вы подпишите договор.

— И в случае, если мы подпишем бумагу, — Локор Салити брезгливо взглянул на развёрнутый лист. — Вы гарантируете жизнь и свободу нам и нашим семьям? Вы не станете преследовать тех, кто останется верен нам?

— Ровно до того момента, пока вы не попытаетесь сделать выпад против меня, лорд Локор, — подтвердил Увилл. — Ровно до этого момента вы можете быть уверены в моей защите. Лояльность в обмен на безопасность — вот суть договора, что лежит перед вами.

— Полагаю, мы все должны подумать, — мрачно проговорил Давин.

— Полагаю, у вас было достаточно времени для этого, — с лёгкой издёвкой возразил Увилл. — Уверен, что вы сразу же понимали, чем всё закончится, не так ли? Простите, лорд Давин, но вы дадите свой ответ сейчас.

— Ты не посмеешь тронуть невиновных! — со злым отчаянием воскликнул Давил, вновь теряя самообладание. У него даже выступили слёзы от бессилия и ярости. — Даже ты не способен на такое!

— Что ж, лорд Давил, — максимально холодно ответил Увилл. — Откажитесь ставить подпись, и мы посмотрим, что будет дальше. Если я блефую — тем лучше для вас!

Давин глядел сейчас на того, кого когда-то считал сыном, и ужасался. Перед ним словно стояла статуя Безжалостности. Глядя в эти глаза, словно высеченные из морского льда, он ни на секунду не сомневался, что Увилл исполнит свою угрозу. Он был непреклонен словно безумец, словно палач, словно… бог. Словно сама смерть.

— Будь ты проклят! — прорыдал Давил, бессильно падая на место. Вероятно, он увидел в Увилле то же, что и Давин. — Будь проклят ты и все твои потомки!

— Сомневаюсь, что боги услышат вас, лорд Давил, — хищно улыбнувшись, качнул головой Увилл.

Давин чувствовал леденящий страх. Страх не перед человеком, но перед стихией. Такой, должно быть, ощущают люди, попавшие под горный обвал. Ощущение беспомощности было таким, что почти парализовало волю. Давин вдруг почувствовал себя так, словно из него вынули разом все кости.

— Итак, господа, — одарив пленников ледяной улыбкой, вновь заговорил Увилл, как ни в чём не бывало. — Готовы ли вы поставить свои подписи?

Странно, но все эти годы Давин не мог избавиться от чувства вины перед другими лордами. Ведь долгое время Увилл был его сыном, и, получается, именно он, Давин, нёс ответственность за его воспитание и, таким образом, за всё последующее, что случилось. Ему редко пеняли на этот факт — большинство лордов либо не хотели перекладывать вину с пасынка на отчима, либо просто опасались сказать подобное Давину в глаза. И, тем не менее, он чувствовал вину.

Но всё же куда больше его мучала мысль о том, что всё началось, по сути, с того, что он скрыл страшное преступление Увилла и Камиллы, и тем самым запустил всю последующую цепь событий. У него был шанс остановить Увилла ещё тогда, но он этого не сделал…

Впрочем, даже теперь, зная, к чему всё это привело, Давин твёрдо отдавал себе отчёт в том, что поступил бы точно так же снова. Ради Камиллы. Она не заслуживала такой участи! Старый лорд знал наверняка, как сильно терзают несчастную девушку воспоминания и угрызения совести. Эта рана никогда не затянется и вечно будет гноящейся и воспалённой. И, положа руку на сердце, именно за это Давин больше всего ненавидел Увилла. Перед этим меркла даже нынешняя катастрофа.

И однако же сейчас Давин испытывал стыд перед другими лордами. И в полной мере ощущал свою ответственность. Он знал, что случившегося уже не исправить, но всё же пытался хоть как-то искупить вину. Давин прекрасно понимал, что первый, кто возьмёт перо, будет выглядеть трусом, тогда как остальным будет уже куда проще. И потому он, решительно потянувшись через стол, подтащил к себе лист пергамента вместе с чернильницей, что стояла прямо на нём. И, не давая себе ни секунды на раздумья, поставил подпись.

***

— Коронация произойдёт в Латионе.

Увилл, стоял на балконе, опершись на парапет, и несколько меланхолично смотрел на раскинувшийся вокруг город, который целые поколения принадлежал его семье.

— Но почему? — несколько озадаченно спросил Гардон.

— Колион, конечно, хорош, но он явно не дотягивает до Латиона, — чуть пожав плечами, ответил Увилл. — Да и в плане расположения Латион куда удобнее. Так мы сможем контролировать важнейший торговый путь, да и к западным доменам ближе.

— Вы продолжите войну с ними?

Девять лордов поставили свои подписи под договором, составленным Увиллом. Теперь в новое государство Увилла входили Танн, Колион, Латион, Диллай, Бейдин, Вайлон, Боаж, Бёрон и Варс. Но оставались ещё девять лордов (точнее, семь лордов и две леди), чьими подписями также необходимо было заручиться.

Послы, отправленные к ним Увиллом, вернулись ни с чем. Причём дерзость ответов возрастала по мере отдалённости доменов от центра. И хотя посланцы заверяли, что лорды трясутся от страха и сдадутся при первом же случае, на словах они пока ещё строили из себя героев. А это значило, что война, которая уже так надоела всем и так обескровила домены, должна будет продолжиться.

— Нет, — продолжая глядеть куда-то вдаль, задумчиво произнёс Увилл. — Война сейчас нам совершенно ни к чему. Нужно позаботиться об укреплении государства. Если погонимся за бо́льшим, рискуем потерять уже имеющееся.

— Хвала богам, — облегчённо вздохнул Гардон. — Неужто я смогу остаток жизни прожить в мире? Впрочем… Я не доверяю лордам. Думаю, они ещё могут устроить нам неприятности. Будь я королём, я бы от них избавился!

Король немногим прощал подобные высказывания, но Гардон давно заслужил право входить в этот круг избранных. А потому Увилл лишь усмехнулся:

— Когда это ты успел стать таким кровожадным?

— Я не кровожадный, — возразил Гардон. — Вовсе не обязательно убивать их. Достаточно поселить в какой-нибудь уединённый замок где-то на отшибе, да приставить надёжную охрану. Поверьте, государь, даже те, что присягнули вам на верность, вонзят нож в спину при первой же возможности!

— Ты беспокоишься, что я отдам лорду Локору Боаж? — рассмеялся Увилл. — Неужто ты так прикипел к титулу наместника?

— Дело вовсе не в этом, — возразил Гардон, но при этом заметно покраснел, так что было ясно, что дело и в этом тоже. — Просто, вернувшись в свои домены, они начнут плести интриги.

— Во-первых, Локор Салити не осмелится на это. А во-вторых, — Увилл хлопнул по плечу старого барона. — Для чего же тогда там ты? Пойми, старый друг, не Тогвар Гардон будет при Локоре Салити, а Локор Салити будет занимать то место, которое отведёт ему Тогвар Гардон. Только так, и никак иначе!

— А те лорды, что отказались признать себя вашими вассалами?

— Пусть отправляются куда пожелают, — пожал плечами Увилл. — Мне всё равно.

— Не станут ли они мутить народ?

— А вот тут уже всё будет зависеть от нас. Если мы создадим государство, о котором мечтали, то никто не пойдёт за падшими лордами, какими бы златоустами они ни были! Ну а если у нас ничего не выйдет… Тогда — какая разница, не так ли?

— Уверен, что у нас всё получится, государь!

— Я тоже, друг мой. Я тоже…

Увилл был как-то странно рассеян и задумчив, и Гардон понял, что ему хочется побыть одному, чтобы разобраться в этих мыслях. А потому он, поклонившись, отправился к выходу. Затем вдруг остановился, будто что-то вспомнив.

— Ах, да, государь, забыл сказать. Латион — это отличная идея!

— Я знаю, — усмехнулся Увилл и вновь повернулся к раскинувшемуся перед ним городу.

***

Коронация состоялась в последний день месяца с символичным названием импирий^[121]. Однако же, вопреки этому, новое государство не именовалось империей. Это было решение самого Увилла. Многие земли Кидуанской империи, включая самые исконные, на которых стоял Кинай и некогда сама древняя Кидуа, погибшая от рук варваров, оставались ему неподконтрольны, и было неизвестно, когда же это присоединение произойдёт.

Кроме того, словосочетание «король Увилл» стало уже столь общеупотребительным, что к нему привыкли все, включая и самого короля. Так и было решено, что, по крайней мере, пока новое государство будет именоваться королевством, которому, не мудрствуя лукаво, дали имя Латион. Конечно, от этого веяло пережитками прежних времён, когда весь домен именовался по названию главного города, но, с другой стороны, и Кидуанская империя называлась в честь города Кидуа, так что в этом именовании королевства Увилла прослеживалась некая преемственность с древней империей.

К коронации готовились несколько месяцев, и она вышла весьма пышной и торжественной. Тысячи людей собрались, чтобы чествовать своего короля, а многие по-прежнему продолжали видеть в нём едва ли не бога. Во время торжественного шествия по главным улицам Латиона, к Увиллу то и дело подбегали отчаявшиеся матери с больными младенцами на руках, какие-то калеки и убогие всех мастей. Стража, было, пыталась их отгонять, но Увилл, соответствуя своему образу, запретил это.

Он благосклонно выслушивал мольбы и возлагал руку на головы страждущих, вызывая благоговейный восторг присутствующих. Его провожал благодарный плач и благословения, а многие просто падали перед ним на колени.

Можно сказать, что сегодня Увилл был сторицей вознаграждён за годы своих мытарств. Никогда ещё народное обожание не достигало такого масштаба как сейчас! Кажется, народ был готов целовать следы копыт его лошади!

А затем один огромный и безбрежный праздник накрыл новое королевство. Не меньше недели народ гулял и радовался, хотя кое-где уже начались посевные работы. Простолюдины самоотверженно весь день ходили за плугом и сеяли зерно, но вечером обязательно устраивали гуляния и пляски. Какая-то необъяснимая эйфория накрыла домены, ещё недавно изнывающие от, казалось, позабытой теперь войны. Каждый хотел верить в то, что теперь начнётся совсем другая, гораздо лучшая жизнь, за которую им пришлось заплатить весьма немалую цену. Но тем слаще были ожидания, и тем неистовей были ликования.

***

— Госпожа! Король! К нам прибыл его величество! — служанка вбежала с таким лицом, словно только что воочию увидела самого Асса.

Здесь, в замке Олтендейлов, по крайней мере среди близких к Солейн слуг, отношение к Увиллу заметно отличалось от общепринятого. Король отправил в ссылку их доброго хозяина — Давин вместе с Камиллой находились в одном из дальних имений на юго-западе. Солейн хотела уехать вслед за отцом, но особым королевским распоряжением ей было не дозволено это. В бумаге говорилось, что она должна остаться хозяйкой отчего дома до поступления иных распоряжений.

И вот уже несколько месяцев она жила едва ли не пленницей в собственном доме. Ей разрешалось выходить даже в город, но тогда за ней неотступно следовали несколько дюжих молодцов. Она знала, что это — близкие люди Увилла, служившие ему ещё в те времена, когда он мыкался по лесным лагерям. А потому понимала, что они преданы королю пуще псов.

И так она большую часть времени проводила дома. Здесь были служанки, которые, по крайней мере наедине, всячески поддерживали свою хозяйку и выказывали явное непочтение тирану, поступившему с ней подобным образом. Хотя Солейн не исключала, что при иных обстоятельствах и в другом месте они высказывались совсем иначе. Но, впрочем, она довольствовалась и тем, что есть.

И вот наконец долгое ожидание разрешилось. Увилл не поленился приехать из Латиона, ставшего теперь столицей королевства, в Танн, и он очевидно сделал это с целью увидеть Солейн.

— Солли! — едва завидев её, приветственно кивнул Увилл.

— Ваше величество.

Она произнесла это таким тоном, что обращение прозвучало едва ли не как оскорбление или насмешка. Увилл заметно нахмурился, однако ничего не сказал.

— Я рад видеть тебя в добром здравии.

— Что ж, полагаю, я должна сказать то же самое.

— Ты всё так и осталась такой же колючкой, Солли, — с некоторым усилием усмехнулся Увилл. Все присутствующие старательно делали вид, что они ничего не видят и не слышат. — Принимаешь ли ты гостей?

— Король нигде не может быть гостем, ваше величество. Он всегда у себя дома.

— Хорошо. Тогда, прошу, распорядись, чтобы моих людей разместили и накормили, а я хотел бы поговорить с тобой наедине.

— Я повинуюсь, государь, — похоже, Солейн постаралась вложить всё своё презрение в эту фразу.

Увилл вновь сдержался, хотя стоящие поблизости услыхали, как он судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он лишь кивнул и отправился в бывший кабинет Давина. Солейн, сухо распорядившись о том, чтобы слугам короля подготовили ночлег и ужин, проследовала за ним.

— Годы прошли, а здесь ничего не изменилось, — Увилл с искренней или же наигранной ностальгией провёл пальцами по толстой столешнице.

— Кое-что изменилось, — возразила Солейн. — Мой отец, хозяин этого кабинета, изгнан из своего дома человеком, которого считал сыном.

— Это — временная мера, Солли! — воскликнул Увилл и тут же поморщился, поняв, что оправдывается. — Через некоторое время я позволю ему вернуться. Как только решу, что он не представляет угрозы. Кроме того, — усмехнулся он. — Вряд ли лорд Давин на меня в обиде, ведь я разрешил Камилле сопровождать его.

— Чтобы надзирать за ним… — процедила Солейн.

— Вот ещё! Я ведь знаю, как он относится к моей сестре! И знаешь, Солли, если лорд Давин попросит у меня дозволения жениться на ней, я охотно дам его, клянусь!

— Надеюсь, он не попросит. Думаешь, я не знаю, что Камилла была шпионкой в нашем доме?

Мы видим, что в последнее время отношение Солейн к Камилле, которое никогда не было совсем уж безоблачным, и вовсе испортилось. Однако, справедливости ради нужно отметить, что в этом не было вины самой Камиллы — Солли просто перенесла на сестру часть своей неприязни к брату.

— Ты стала слишком плохо думать о людях, Солли, — сокрушённо покачал головой Увилл. — Мне жаль это видеть.

— Так зачем ты приехал, Увилл? — здесь, наедине, Солейн оставила обращение «государь» и наигранное верноподданичество.

— Чтобы повидать тебя, конечно.

— И?

— И предложить тебе стать моей женой.

— Женой? — воскликнула Солейн. — После всего, что ты для нас сделал? После череды предательств по отношению и ко мне, и к моему отцу? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

— Да, я хочу этого, Солли. И ты должна согласиться.

— Должна? — взвилась Солейн. — Уж не потому ли, что ты — мой король? Или ты воображаешь, что теперь, нацепив эту дурацкую корону, стал мне господином? Я не какая-то дворовая девка, которую ты можешь взять, когда пожелаешь!

— Нет, конечно. И всё же тебе придётся согласиться, — Увилл, собрав волю в кулак, сохранял видимость спокойствия.

— А не то что? — уперев руки в бока, воскликнула Солейн. Её лицо раскраснелось от гнева. — Что ты мне сделаешь? Знай же, что я скорее умру, чем соглашусь выйти за тебя замуж!

— Ты не умрёшь, — зловеще проговорил Увилл, и лицо его превратилось в какую-то жуткую маску. — А вот твой отец — да. Он будет казнён по обвинению в государственной измене.

— Что? — бледнея, вскричала Солейн и пошатнулась, словно от удара. — Нет, ты этого не сделаешь! Отец ни в чём не виноват! Ты не можешь казнить его без вины.

— Я — король, Солейн. Я — закон. И, значит, я определяю — кто виновен предо мною, и чего он заслуживает. Ты прекрасно понимаешь, что стоит мне приказать — и Давин умрёт. И хорошо ещё, если это будет быстрая и лёгкая смерть.

— Ты — чудовище!.. — огромные слёзы потекли по бледным щекам девушки. — Когда ты стал таким чудовищем, Увилл? Что с тобою сталось?..

— Я не чудовище, Солли. Я — всего лишь король.

— Но ты же понимаешь, что я возненавижу тебя после этого? — закрыв лицо руками, пробормотала Солейн. — Даже если я стану твоей женой, ты не получишь моей любви!..

— Любви? — презрительно скривился Увилл. — Прости, Солли, но мне и не нужна твоя любовь. Когда-то была нужна, но не теперь. Посмотри на себя! Тебе уже за тридцать, и красота твоя увядает. Если ты думаешь, что я хочу жениться на тебе из любви, то глубоко ошибаешься! Ты — лишь одна из целей, которые я поставил для себя, и одна из немногих, которых я ещё не достиг. Я женюсь на тебе, потому что однажды поклялся себе в этом, и не более того. Ты стареешь, Солли, и я даже не уверен, что ты сумеешь выносить моего ребёнка. Но я всё равно должен жениться на тебе, пусть даже затем мы разведёмся. Мы поженимся, Солли, или Давин умрёт.

Не выдержав подобного унижения, Солейн зарыдала. Если и было что-то хуже, чем стать женой Увилла, так это — стать его трофеем. Жениться, чтобы жить в отдельной комнате, а тои в отдельном дворце. Наблюдать, как муж забавляется с молодыми любовницами, которые рожают для него бастардов. А затем, в конце концов, её отбросят, словно ненужную вещь, чтобы король мог заполучить официального наследника. Или же она, вопреки скепсису Увилла, сумеет выносить ребёнка, но лишь для того, чтобы затем издали наблюдать, как он растёт…

Это было невыносимо. Солейн вдруг страстно захотелось взобраться на самую высокую башню замка и броситься вниз. Эта мысль не испугала её, а наоборот — воодушевила. По счастью, её лицо было скрыто ладонями, и она постаралась не выказать Увиллу своей внезапной радости. Однако он, похоже, мог читать её мысли…

— Я дам тебе время подумать, — произнёс он, направляясь к двери. — Скажем, до завтрашнего утра. И знай, Солли. Если с тобой что-то случится — твой отец умрёт ужасной мучительной смертью.

Удар разочарования был столь силён, что Солейн лишилась чувств.

Эпилог. Пепел истории

Выдержки из исторического трактата «История королевства Латион от основания до правления его величества короля Тимендра Просвещённого^[122]», написанного в 583 году Руны Кветь^[123] королевским архивариусом, лордом Сенти Гербардом^[124].

«…Несмотря на то, что во времена Смуты централизованное управление на территории бывшей империи отсутствовало, оно, вероятно, было замещено неким коллегиальным органом управления, в который входили высшие феодалы. В одном из дошедших до нас документов, датируемом приблизительно 3800-ми годами Руны Чини, имеется упоминание о некоем Столе. Вполне вероятно, что именно так именовался тогда Совет феодалов, принимающий основные решения в отсутствии центральной власти, который позже был переименован в Коалицию.

Есть все основания считать, что во времена Увилла Великого состояние общества не позволяло эффективно решать задачи, требующие мобилизации значительных ресурсов. Как следствие, мы вполне можем представить себе типичный феодальный домен того времени — слабая экономика, не позволяющая получать достаточные излишки продукции, значительная закрепощённость податного населения (вполне вероятно, превышающая две трети от общего количества), а также перманентная опасность междоусобных войн.

Теперь уже сложно предположить, насколько полной была власть каждого конкретного барона — владельца домена. Был ли он полновластным хозяином своей земли, или же подчинялся решениям Коалиции. Скорее всего, верно и то, и другое.

Нам доподлинно известно, что Увилл Великий был одним из таких феодалов, возглавлявшим домен Латиона. К сожалению, мы имеем весьма скудные сведения о его детстве и юности, но можно предположить, что уже тогда он видел всю порочность сложившейся системы. Вступал ли он в те времена в конфронтацию с другими баронами — неизвестно, ведь свои объединительные войны он начал в возрасте около тридцати лет, что следует из его собственных воспоминаний. Таким образом, нетрудно сделать подсчёты и с достаточно высокой точностью утверждать, что войны с баронами начались в начале 3780-х годов Руны Чини.

В воспоминаниях самого Увилла Великого говорится, что он с лёгкостью побеждал вражеские замки, захватывая их один за другим. В некоторых источниках приводятся даже сведения, что король Увилл, которого тогда именовали Увиллом Завоевателем, покорял замки в одиночку, поскольку весь гарнизон складывал оружие и присягал ему. Впрочем, достоверность этих источников представляется мне весьма сомнительной.

Вообще в народных сказаниях королю Увиллу зачастую приписываются сверхъестественные способности. Сейчас трудно утверждать — был ли он магом, но я склонен не доверять подобным свидетельствам, поскольку ни одно из них не опирается на сколько-нибудь достоверные исторические источники. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что мне удалось отыскать более дюжины различных упоминаний о якобы имевших место фактах целительства, и некоторые из них вполне заслуживают того, чтобы отнестись к ним серьёзно и не отметать в сторону без должной проверки.

Так одним из наиболее заслуживающих доверия автором — арионнитским первосвященником Проиторой, жившим во времена короля Увилла, описан случай, когда эпидемия синивицы в одной из деревень была остановлена после того, как его величество лично явился туда и воззвал к Белому богу. Первосвященник Проитора не упоминает, были ли проведены ещё какие-либо процедуры, но утверждает, что уже через три дня в древне не было ни одного больного, а следы язв на телах заражённых почти исчезли.

Однако же, возвращаясь ко временам, предшествующим созданию королевства, необходимо отметить, что войны Латиона с другими доменами продолжались не меньше восьми или девяти лет, ибо год битвы на Гвидовом поле известен нам абсолютно точно.

То, что Латион на протяжении всего этого времени успешно вёл войну с целой Коалицией, косвенно подтверждает, что Увилл Великий, ещё будучи лишь одним из баронов, уже внедрял в управление своим доменом новшества, позволившие ему укрепить экономику, которая с успехом соперничала с совокупной экономикой всех доменов Коалиции.

Вероятно, количество доменов не являлось постоянным. Вполне очевидно, что появление сильного претендента на землю могло приводить не только к захвату спорных территорий, но и к их раздроблению. Таким образом, домены представляли собой динамическую систему, где то и дело возникали или исчезали бо́льшие или меньшие по размеру уделы, обладающие определённым суверенитетом. По состоянию на 3789 год Руны Чини (год битвы на Гвидовом поле) территория бывшей Кидуанской империи (за исключением Загорья) была поделена, вероятно, не менее чем на тринадцать доменов, но по моим оценкам, а также оценкам моих коллег в лице лорда Бойлона и магистра Койцена, их число могло доходить до двух десятков. Особо хотелось бы отметить, что к этим оценкам мы пришли абсолютно независимо, анализируя скудные архивные документы, имеющиеся в нашем распоряжении.

До наших времён, правда, не в оригинальном виде, а лишь в списке сохранился знаменитый Таннский договор от 3789 года, под которым, как известно любому любителю древней истории, кроме подписи самого короля Увилла стояли ещё восемь подписей^[125]. Из этого же договора нам известны наименования восьми доменов, которые были присоединены к домену Латиона, образовав одноимённое королевство. Впрочем, из этого же договора следует, что против короля Увилла выступали по меньшей мере ещё четверо баронов.

Сама битва на Гвидовом поле выступает неким водоразделом, границей между эпохами. Здесь сошлись весьма значительные силы, при том, что войско короля Увилла минимум вдвое уступало численностью армии Коалиции. Представляется несколько удивительным факт, что совокупно домены Коалиции сумели предоставить людей лишь вдвое больше, чем один единственный домен Латиона, однако эти числа довольно чётко обозначены в описании битвы, оставленной одним из её самых активных участников — герцогом Корли. Он указывает 23 000 сторонников короля и 54 000 сторонников баронов.

Ряд исследователей склонны считать эти значения неверными, ибо воспоминания герцога Корли дошли до нас не в оригинале, а лишь в виде упоминаний в трудах небезызвестного магистра Делиана. Так весьма уважаемый мною Гераст Тарвиний делает заключение о том, что армия Коалиции состояла по меньшей мере из 100 000 человек, ибо столько могли дать всего четыре домена, сопоставимых с Латионом.

Однако, питая глубочайшее уважение к господину Тарвинию, на чьих трудах я учился и развивался, я всё же склонен считать данные магистра Делиана вполне соответствующими действительности. Известно, что во времена Смутных дней население доменов не было слишком многочисленным, и потому сложно представить себе, что один такой домен вполне мог обеспечить создание и содержание войска в двадцать и более тысяч человек.

Отсюда я вижу вывод, который подтверждает уже сказанное мною выше — Латион не был обычным доменом, уже тогда значительно превосходя своих соседей в экономическом и демографическом плане. И если мы поделим 54 000 на 12, то получим вполне приемлемые значения в 4 500 бойцов — полагаю, весьма неплохой показатель для того времени.

И это несложное вычисление даёт нам представление о могуществе Латиона. Посудите сами, насколько сильным и многолюдным должен быть домен, который способен вооружить 23 000 человек при том, что остальные не в состоянии собрать более 5 000!

Несомненно, битва на Гвидовом поле является ключевым событием, знаменующим окончание эпохи Смутных дней. Сражение прошло близь Симмерских болот неподалёку от ныне уже несуществующего городка Танна. Именно там войско Латиона разгромило армию Коалиции, что позволило пленить баронов и объединить наконец разрозненные домены в единое королевство.

Всем известен героический факт данного сражения, когда король Увилл был окружён значительно превосходящими силами Коалиции, и лишь вмешательство подразделения тяжёлой пехоты не только позволило избежать поражения, но даже и помогло переломить ход битвы, принеся победу войскам Латиона. Всем известно, что позже выжившие храбрецы данного подразделения были объявлены паладинами — личной гвардией короля, которая существует и поныне. И количество паладинов неизменно равно 246 — именно таким было количество выживших тяжёлых пехотинцев.

Увилл Великий поступил с побеждёнными баронами весьма великодушно. Никто из них, судя по всему, не был подвергнут опале, а некоторые даже стали его советниками. На дочери одного из них король даже женился, выказав таким образом великую милость всему семейству невесты. Впрочем, данный брак не принёс его величеству ни счастья, ни наследников, так что в конце концов он женился на Эйлин Благовидной, что родила ему четверых детей и запомнилась в веках как символ женской любви и добродетели.

Совершенно очевидно, что лишь объединение разрозненных доменов позволило им начать развитие и вырваться из застоя Смутных дней. Объединённое королевство сумело сделать настоящий рывок в ремёслах и торговле, науках и магии. Грамотная налоговая реформа повысила благосостояние населения. Король Увилл создал большую и сильную армию, способную противостоять любой угрозе.

Вместе с тем, несмотря на грозное прозвище Завоеватель, Увилл Великий не стал вести войны с оставшимися доменами, а также Палатием и Саррассой. Мирным и изобильным было время его правления. И хотя свидетельств той поры у нас прискорбно мало, всё же имеющиеся дают полное основание считать Увилла Великого выдающейся личностью — быть может, величайшим из правителей, когда-либо существовавшим в этом мире.

Великий король прожил долгую и полную жизнь, скончавшись в возрасте шестидесяти девяти лет. Корону свою он передал сыну, Давину Первому, прозванному Давином Твердоруким. Но вместе с короной он передал также и сильное, великолепное королевство, благословенное самим Арионном. Пожалуй, в те времена ни одно государство, включая Саррассанскую империю, не оспорило бы у Латиона титул величайшего из всех.

Уже при внуке Увилла Великого, Сегуре Старом, было принято решение, поддержанное всем народом Латиона, переименовать месяц пириллий, последний месяц лета, в увиллий. Так благодарные потомки хотели ещё раз подчеркнуть всю значимость этого великого политического деятеля для будущих поколений.

В памяти народной Увилл Великий был и остаётся примером благородного, великодушного и мудрого правителя, положившего все силы на создание величайшего государства, возродившего самые славные проявления древней Кидуанской империи. В некотором смысле вполне можно утверждать, что он восстановил Кидуанскую империю, пусть и не в прежних границах и с новой столицей. И даже если бы он не свершил больше ничего кроме этого, история всё равно запомнила бы его как одного из величайших правителей всех времён.

Несомненно, что любой правитель прошлого, настоящего или будущего почтёт за великую честь, если его в том или ином аспекте станут сравнивать с королём Увиллом. Без преувеличения можно сказать, что любой из его потомков главной целью своей жизни почитает хоть сколько-нибудь приблизиться к образу своего великого предка. И, несмотря на то что едва ли не каждый король династии Тионитов хорош и велик по-своему, ни один из них и по сей день не сумел затмить имя Увилла Великого…».

3 марта — 13 августа 2020 года.

Домены и их правители

Примечание: здесь приводятся лишь те лорды и леди доменов, что правили ими в период с 3758 по 3789 годы Руны Чини, то есть, во времена, описанные в данной книге. Те из правителей, что упомянуты в повествовании, обозначены звёздочкой (*).

Латион

*Дафф Савалан (до 3759 года), затем стал лордом домена Колиона.

*Давил Савалан (до 3789 года).

Герб Саваланов: кольцо из звеньев золотой цепи на чёрном поле.

Колион

*Торвин Тионит (до 3758 года), умер.

*Увилл Тионит (до 3759 года), смещён Даффом Саваланом.

*Дафф Савалан (до 3780 года), умер.

*Увилл Тионит (до 3782 года), низложен Столом.

*Борг Савалан (формально — до 3789 года, фактически — до 3785 года), был вынужден бежать.

Герб Тионитов: серебристая башня на лазоревом поле. С 3781 или 3782 года башню венчает золотая корона.

Танн

*Давин Олтендейл (до 3789 года).

Герб Олтендейлов: 4 золотых кулака на чёрном поле.

Бейдин

Сэйдин Клайн (до 3764 года), умер.

*Брад Клайн (до 3789 года).

Герб Клайнов: одинокая гора в обрамлении серебристых звёзд на синем поле.

Боаж

*Локор Салити (до 3789 года).

Герб Салити: рука, держащая меч на белом поле.

Вайлон

*Тедд Вайлон (до 3789 года).

Герб Вайлонов: чёрная латная рукавица, сжимающая красную розу, на белом поле.

Бёрон

Дормин Жердон (до 3776 года), умер.

*Плейн Жердон (до 3789 года).

Герб Жердонов: серебристая секира над тремя преломлёнными стрелами на чёрном поле.

Варс

*Лойен Корти (до 3778 года), умер.

*Брад Корти (до 3789 года).

Герб Корти: три вздыбленные чёрные змеи на золоте.

Тавуа

*Болди Дебелли (до 3759 года), умер при загадочных обстоятельствах.

*Санда Дебелли (Корти) (до 3789 года).

Герб Дебелли: чёрный вепрь, пронзённый копьём, на червлёном поле.

Диллай

*Пилад Диввилион (до 3766 года), умер.

*Чести Диввилион (до 3789 года).

Герб Диввилионов: разделённый на четыре части щит — две красные и две чёрные, и в каждой части — серебристая рыба, стоящая на хвосте.

Тогод

Пард Контон (до 3772 года), умер.

*Пард Контон (до 3789 года).

Герб Контонов: зелёная ель на белом поле, от которой, подобно лучам, расходятся двенадцать чёрных стрел.

Кой

*Элдан Ковинит (до 3782 года), умер.

*Дван Ковинит (до 3789 года).

Герб Ковинитов: два серебристых топора, занесённых над серебристой же елью на чёрном поле.

Санной

Гевар Годуа (до 3761 года), умер.

Локор Годуа (до 3782 года), умер.

Астор Годуа (до 3789 года).

Герб Годуа: две чёрные скрещённые пики на серебристом поле.

Савуар

Дорми Локкур (до 3760 года), умер.

*Анри Локкур (до 3789 года).

Герб Локкуров: белая длань с червлёной двенадцатиконечной звездой на червлёном же поле.

Шетир

Эри Шаллон (до 3774 года), умер.

*Изанна Шаллон (до 3789 года).

Герб Шаллонов: горизонтально разделённое чёрно-золотое поле, на котором в два ряда расположены двенадцать двенадцатиконечных звёзд — шесть золотых на чёрном и шесть чёрных на золотом.

Рогон

*Шорд Аваран (до 3781 года), умер.

*Дабри Аваран (до 3789 года). Дабри Аваран — внук лорда Шорда, сын его старшей дочери Дейры Аваран (в замужестве Виллон). Незадолго перед смертью старый лорд настоял, чтобы внуку дали фамилию матери, и на этом условии передал ему правление доменом.

Герб Аваранов: белая виноградная гроздь, которую держат два красных дракона на чёрном поле.

Кинай

Анри Теланди (до 3768 года), умер.

Бердин Теланди (до 3775 года), умер.

*Ронн Теланди (до 3789 года).

Герб Теланди: белый дуб на синем поле, обвитый червлёною лентой.

Шайтра

Плид Халиан (до 3776 года), умер.

*Брад Халиан (до 3789 года).

Герб Халианов: чёрный морской дракон на лазури.

Александр Федоров Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI

Пролог. Страх будущего

Меня зовут мастер Кол, и если вы читаете эти строки, значит со мной случилась беда.

Я пишу это на случай, если я ещё жив, но против меня возводятся какие-то страшные обвинения в измене государству или Гильдии. Вряд ли эта писулька хоть чем-то поможет мне, но, по крайней мере, я смогу, быть может, хоть частично восстановить своё честное имя.

Впрочем, кого я обманываю?.. Если я прав в своих подозрениях, то против меня будут свидетельствовать такие люди, в сравнении с которыми я – лишь жалкое насекомое, которое давят, даже не заметив этого. И вы, читающие эти строки, вряд ли посмеете обнародовать их, а скорее всего просто сожжёте листок от греха подальше. Что ж, не мне вас судить. Я взялся за задание, выполнять которое не хочу всей душой, а отказаться не смею…

И всё же я продолжаю писать… Кажется, мне станет немного легче, если я изложу свои мысли на бумаге, пусть и бумага эта превратится в яд, способный отравить любого, кто к ней прикоснётся. Быть может, я сожгу её тотчас же после того, как закончу… Неважно.

Я в полном смятении. Никогда прежде я не ощущал так ясно, что жизнь моя висит на волоске. Но если вы думаете, что я боюсь смерти – напрасно. Всякий, кто знает меня, подтвердит, что я никогда не бежал от опасности и пару раз уже стоял неподалёку от Белого Моста. Мой наставник, мастер Звон, не раз говаривал, что я хорош не по годам. И если я был толковым учеником, то сделался затем отличным мастером. Я знаю, что в Цеху поговаривают, что мне светит четвёртый круг, и Асс свидетель, что я полностью его заслужил!

Нет, я боюсь не смерти. Я боюсь, что моя собственная Гильдия хочет меня подставить. Что я – пешка в какой-то большой игре, где пешке этой уготован страшный и бесславный конец. Я не могу знать, почему выбор пал именно на меня, ведь до этого времени среди товарищей у меня была слава «любимчика Командора». Может, это чьи-то интриги, или же Командор всё-таки именно таков, как о нём и говорят – бездушный и холодный, словно мраморная статуя.

Когда мы говорили с ним (точнее, когда он говорил со мной) об этом злополучном задании, то казался таким открытым. Впрочем, наивно полагать, что это может хоть что-то значить – его лицо не более чем маска, которую он в любой миг может сменить на другую. Командор делает то, что, по его мнению, принесёт пользу Гильдии, и ему плевать на средства…

Перечитал уже написанное и едва поборол искушение сжечь этот нелепый листок прямо тут же, от свечки, что стоит рядом. Судя по этим строкам, читатель решит, что у меня истерика. Но это не так. Я растерян, но полон решимости выполнить то, что возложила на меня Гильдия. Я здесь уже около десяти лет, и Гильдия для меня – больше, чем дом, семья или служба.

В детстве я был плохим арионнитом, но и хорошим ассианцем, похоже, тоже не стал. Моя религия – Гильдия. Это всё, во что я верю в этом мире, всё, что я исповедую. Во всяком случае, так было до сегодняшнего дня. Однако, даже теперь я не готов отказаться от неё, потому что остаться с пустотой в душе ещё страшнее. И даже если бы я точно знал, что меня сделали разменной фигурой, и что впереди будут пытки и муки, я не отказался бы от этого задания. Да, я, не задумываясь, приму смерть за Гильдию! Но я не хочу, чтобы моё имя произносилось здесь с презрением!

А потому знай, тот, кто прочтёт это письмо, что я не был предателем! Я не переметнулся к Чёрной Герцогине, не сделался её прихвостнем. К ней меня отправил лично Командор. Таково было моё задание.

Несмотря на то, что товарищи по Цеху называли меня «любимчиком Командора», до сего дня я ни разу его не видел. Это нелепое прозвище прицепилось ко мне из-за истории моего попадания в Гильдию. Однако же я честно заслужил право быть в Гильдии, и никогда не требовал, да и не получал никаких поблажек.

Я верой и правдой служил интересам Гильдии, и меньше чем через год сделался подмастерьем, а затем и мастером первого круга. Я выбрал Цех охотников за головами, как и мой наставник, мастер Звон. Говорят, и сам Командор когда-то был охотником. Так или иначе, но это было моим, это было то, что я делал лучше всего. Мне прочили большое будущее в Гильдии, усмехаясь, что в моём лице Командор готовит себе преемника. Пусть так, я нисколько не возражаю против этого!

Но всё же вызов к Командору стал для меня полнейшей неожиданностью. Клянусь, до сего дня я ни разу не встречался с ним и был убеждён, что он давно уж забыл о моём существовании. Кроме того, сколь бы далеко ни распространялось моё самомнение, я вполне осознаю, что в Гильдии есть и куда более способные люди, которые, быть может, подошли бы для этого дела куда лучше меня. Что двигало Командором, когда он принял именно такое решение – для меня загадка. Стоит ли говорить, что спросить об этом я его не решился.

Разговор был коротким. Командор ни словом не дал понять – знал ли он обо мне прежде, или же прислушался к чьим-то рекомендациям. Он сразу же перешёл к делу. «Вы должны отправиться к Чёрной Герцогине, мастер Кол» – вот что он мне сказал.

Признаться, я едва сумел совладать с собой, и это оказалось весьма сложно. Будь передо мной не глава Гильдии, а кто-то другой, пожалуй, я не сумел бы сдержаться – слишком уж услышанное походило на какую-то странную шутку. Но передо мною был Командор, а это значит, что я не мог потерять лицо. И однако же мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

Было видно, что Командор испытующе глядел на меня. Он сидел так, что его лицо почти скрывалось во мраке, но эти глаза светились, словно глаза волка. Полагаю, он остался доволен увиденным. Кажется, он даже слегка кивнул.

Однако же мне было крайне сложно найтись с ответом, поэтому, вернув себе способность немного соображать, я сумел выдавить лишь одно слово: «Зачем?».

«Вы поступите к ней на службу и будете исполнять любой её приказ, как если бы он исходил лично от меня».

Боюсь, на сей раз я не сумел сохранить должного хладнокровия. Слова прозвучали настолько абсурдно, что я решил, слух играет со мной злую шутку, ведь я не мог заподозрить в этом самого Командора. А ещё я постыдно пошатнулся, потому что внезапно почувствовал головокружение. По счастью, рядом стоял большой чёрный стол, и я сумел опереться на него, не то потерял бы последние остатки достоинства.

«Я должен буду шпионить за ней?» – кое-как совладав с голосом, сумел спросить я, надеясь, что Командор не заметит моей слабости. Это предположение было единственным разумным объяснением его слов.

«Ваша миссия целиком и полностью ограничивается тем приказом, что я дал ранее, мастер Кол. Вы станете служить Чёрной Герцогине со всем тщанием, на какое способны. Никакого шпионажа, никаких диверсий, никаких убийств. Считайте, что отныне Герцогиня – наш союзник».

Герцогиня – союзник? Старая карга, десятилетиями натравливающая проклятых северян на цивилизованные земли? Я – сын своего отца, ветерана прославленного Седьмого Коррэйского, с молоком матери впитал ненависть к жирнобородым^[126]. И вот теперь я должен служить их королеве?

Впрочем, совершенно очевидно, что ничего из этого я не мог сказать Командору. Став членом Гильдии, более того – став мастером Теней, я принял обязательство безусловного подчинения старшим мастерам. Если мне было поручено подобное задание, значит, на то были основания. Оспаривать решение Командора – самоубийство. Это значит стать изгоем, с позором выброшенным вон.

Я не знал, что сказать, чтобы это не прозвучало как недовольство или возражение, а потому просто молчал. Командор пристально глядел на меня из своего полумрака, словно читал всё, происходящее в моей душе и забавлялся этим. Хотя, быть может, он просто ждал вопросов.

«Я понял», – наконец сумел произнести я, понимая, что молчание затягивается. – «Когда мне отправляться?».

Возможно, лёгкая улыбка тронула губы Командора, а может быть мне лишь показалось. Но, во всяком случае, он, кажется, был доволен.

«Я не ошибся в выборе, мастер Кол», – проговорил Командор. – «Уверен, что вы отлично справитесь с возложенной миссией. Что же касается отправления – отправляйтесь сразу же, как только будете готовы».

Всё ещё плохо соображая, что происходит, я поклонился и уже направился было к выходу, когда оклик Командора вновь остановил меня.

«Ещё одно, мастер Кол. В силу специфики вашего задания, перед вами могут складываться самые различные ситуации, и принципиально важно, чтобы вы имели все возможные ресурсы для успешного их разрешения. И я говорю не о деньгах. Вот».

Он придвинул ко мне предмет, который тяжело скрежетнул металлом по полированной столешнице. Командор убрал руку, и я увидел перстень, тускло блестевший в неверном свете свечи. Это был перстень мастера Теней, почти такой же, какой был и у меня, но с одним существенным отличием. На нём также была выгравирована легавая – символ Цеха охотников за головами, только вот камней было шесть…

Боюсь, что после нашей встречи мнение Командора о моих умственных способностях несколько пошатнулось. Либо же он решил, что я невозмутим словно скала. Так или иначе, но я вновь только и смог, что уставиться на печатку, не в силах родить ни единую мысль. Признаться, я в тот момент даже до конца не понял, что означает этот жест. Сама мысль о том, что я, пусть даже чисто теоретически, могу вдруг стать мастером шестого круга, казалась кощунством.

«Этот перстень отныне ваш», – между тем проговорил Командор будничным тоном. – «Теперь вы сможете задействовать любые ресурсы Гильдии в любой точке Паэтты».

И вот в этот момент мне стало страшно. Нет, разумеется, когда-нибудь лет через десять-пятнадцать я планировал достичь пятого, а может даже и шестого круга, но теперь… Если бы сейчас его величество король Матониус Четвёртый вошёл сюда и передал мне корону Латиона, я вряд ли испугался бы больше.

«Но я мастер третьего круга…» – чувствуя, что пол уходит из-под ног, пролепетал я.

«Полагаете, мне это неизвестно?» – усмехнулся Командор. – «Впрочем, теперь вы – мастер шестого круга. Привыкайте к этому, и чем скорее, тем лучше. Возьмите перстень».

Никогда прежде я ещё не бывал в подобной ситуации, и сейчас оказался совершенно растерян. Тело словно перестало повиноваться мне, и лишь после того, как Командор повторил приглашение, я потянулся, чтобы взять перстень, который отныне должен был стать моим. Пальцы почти не гнулись, и я едва сумел подхватить этот кусочек металла со стола.

«Если у вас больше нет вопросов, вы можете идти, мастер Кол».

Если у меня нет вопросов? Но у меня огромное количество вопросов, задать которые было нельзя по тем или иным причинам! В голове царил полнейший сумбур, словно я только что выбрался из-под горной лавины, которая тащила меня с вершины горы, но всё же я молчал, потому что боялся спросить что-то лишнее.

А может быть, я боялся ответов. Вся эта ситуация куда больше походила на сон, и мозг отказывался воспринимать её адекватно. Имя Чёрной Герцогини всё ещё звучало набатом в моей голове, распугивая все остальные мысли словно ворон. Перстень, который я машинально крутил в руках, казался чем-то ненастоящим, так что я уже почти позабыл о нём. И моего скудного разума явно не хватало, чтобы оценить происходящее более-менее трезво.

Однако же я осознавал, что если сейчас выйду из этой двери, то вряд ли мне представится ещё случай спросить о чём-то Командора. Поэтому я, собрав всю волю в кулак, попытался смирить хаос мыслей. Я не знаю, сколько я так стоял и глупо молчал, однако же Командор продолжал спокойно сидеть и смотреть на меня, не проявляя никаких признаков нетерпения.

Наконец я сумел кристаллизовать вопрос, который, на мой взгляд, был вполне приемлем для того, чтобы задать его Командору. Он позволял вполне сносно перефразировать мысль «Это что – шутка?», и ещё раз убедиться в том, что я не упустил какого-то нюанса этого странного приказа.

«Я должен выполнять любой приказ Герцогини?» – горло пересохло, и я едва выдавил из себя эти слова.

«Любой приказ, который не будет направлен против интересов Гильдии».

Для меня эти слова сами по себе казались абсурдными. Чёрная Герцогиня – враг всего цивилизованного мира, а это значит, что любой её приказ априори противоречит интересам Гильдии. Быть может, старая карга заключила союз с Латионом, или это Командор плетёт какие-то собственные интриги?..

Так или иначе, но, похоже, он оставлял за мною право самому определять эти пресловутые интересы Гильдии, поскольку его ответ ограничился лишь одной этой фразой. Возможно, если бы я продолжал расспрашивать, он понемногу выдал бы мне больше информации, но в тот момент времени каждый вопрос, который приходил в голову, казался недостойным того, чтобы задать его Командору, и потому я лишь кивнул, словно этот ответ исчерпывающе объяснил мне все неясности.

«Вы свободны, мастер Кол», – Командор кивнул в ответ. – «Все инструкции вы получите у Герцогини, когда прибудете к ней. И, полагаю, мне не нужно напоминать о конфиденциальности данного дела?».

«Я всё понимаю, Командор», – а что ещё я должен был сказать? На этом аудиенция моя была закончена, и я, силясь не упасть, ибо ноги были ослабевшими, вышел за дверь.

Довольно быстро, по мере того как спадало оцепенение, подступала паника. Я понимал, что так ничего и не выяснил по поводу своего задания, кроме того, что меня отдали в услужение отвратительной северной колдунье. Уже на выходе из штаб-квартиры ко мне подошёл человек, молча сунувший в руки небольшую кожаную сумку. Судя по бряцанью внутри, там находилась довольно крупная сумма денег, а также какие-то бумаги. Всё так же не говоря ни слова человек отошёл, да и задавать вопросы ему было бы по меньшей мере нелепо.

По пути домой я несколько раз останавливался, потому что к горлу подступала тошнота, а вместе с ней и почти непреодолимое желание бежать обратно, просить повторной встречи с Командором и затем, если паче чаяния эта встреча состоится, пытаться выяснить хоть что-то. Но это желание, в отличие от тошноты, улетучивалось почти сразу. Я понимал, что даже если бы прямо сейчас увидел перед собой Командора, то точно так же проглотил бы язык.

Возможно, меня парализовывала легендарность этого человека – шутка ли получить аудиенцию у самого могущественного человека Паэтты! Возможно, это была какая-то глупая почти мальчишеская гордость – я скорее бы умер, чем ударил в грязь лицом перед Командором. Но то, как у меня непрерывно сосало под ложечкой, свидетельствовало о сильнейшем беспокойстве, которое я испытывал.

Дело в том, что меня не оставляло ощущение того, что меня подставили. Что я – часть какой-то игры, разменная фигура, которая должна появиться на поле лишь для того, чтобы исчезнуть, выполнив какую-то непонятную ей самой роль. Сделаться присным Чёрной Герцогини, добровольно заклеймить себя позором в глазах товарищей по Цеху… Не открестится ли потом от меня Гильдия? Вряд ли Командор будет готов открыто признать, что отправил меня на услужение к этой ведьме…

Именно это отчаяние обречённого и подтолкнуло меня к тому, чтобы написать это письмо. Впрочем, сейчас я понимаю, что это не было хорошей идеей. Что бы ни случилось дальше, как бы не закончилась эта история, без сомнения, она закончится ровно так, как планировалось генералами Гильдии. И если моё имя будет втоптано в грязь – значит, так было нужно. Должен ли я из-за своей истерики испортить план Командора?

Нет, у меня нет такого права! А значит – огонь. Что бы ни было дальше – этого письма никто и никогда не увидит…

Глава 1. Мастер Танисти

– Слыхали новость, мастер Танисти? – ухмыляясь во весь рот, произнёс Сан Дорлин, едва ввалившись в довольно тёмное помещение склада, где отдыхали сейчас несколько грузчиков. – «Бонти» разорвали контракт с Фоглом! Их груз крысы изгрызли!

– Ах ты шельмец! – хохотнул немолодой уже человек с окладистой бородой и длинными, хотя и довольно редкими волосами, порядком припорошёнными сединой. Он легко поднялся с какого-то тюка и направился навстречу юноше. – Ну, признавайся, твоих рук дело?

– Вы думаете, что это я погрыз ящики? – притворно удивился Сан.

– Я думаю, что на складах Фогла отродясь не водилось крыс, – подойдя, тот, кого назвали мастером Танисти, от души хлопнул парня по плечу. – Он хорошо платит крысоловам за это.

– Что тут скажешь? – пожал плечами плут, продолжая довольно улыбаться. – Может, ему стоило лучше договориться с крысами?

– Или Фоглу нужно было быть разборчивее в средствах, и не уводить у нас клиента? – подмигнул мастер Танисти.

– Тогда, глядишь, и боги были бы благосклоннее к нему, – легко согласился Сан.

– Надеюсь, старый козёл не заявится сюда с городской стражей? – уже серьёзнее поинтересовался мастер Танисти.

– А с чего бы? – легкомысленно пожал плечами парень. – Не слыхал, чтобы за вами водилась слава дрессировщика крыс.

– Без шуток, Сан. Ты уверен, что не наследил?

– Вы же меня знаете, мастер Танисти, – молодой человек также вмиг посерьёзнел, при этом и не думая больше отпираться. Впрочем, даже если бы он продолжал, то никого бы не убедил. – Всё чисто, и Фогл скорее заподозрит собственную матушку, чем вас.

– «Вас»… – притворно проворчал пожилой. – Я вообще ни сном, ни духом… Меня-то и не в чем заподозрить!

– Ну вот и я о том же! – подхватил Сан. – Ну а меня ему и подавно не прижать.

– Ладно, я сейчас, пожалуй, наведаюсь к «Бонти», а вечером уж послушаю, как ты всё это провернул. Зайди ко мне после работы, – мастер Танисти нахлобучил на голову слегка засаленную шляпу, не очень-то вяжущуюся с его родом занятий, затем дружески кивнул разом всем присутствующим и вышел.

– Молодчина, парень! – одобрительно прогудел здоровяк, раскинувшийся на причудливо разложенных тюках так, что они образовывали некое подобие кресла, едва ли не трона. – Старик в последние дни места себе не находил. Поделом этому гоблину! Надеюсь, мордовороты из «Бонти» вытрясут из него всё до последнего доррина^[127]! Будет знать, как бить в спину!

– Какой же в этом урок, если Фогл даже не поймёт, что тут всё не случайно? – возразил ещё один грузчик, лениво пережёвывающий табак.

– Много бы ты понимал! – самодовольно усмехнулся Сан. – Одно дело, когда какой-то прохвост Сан Дорлин тебя проучил, и совсем другое, когда на тебя обрушился гнев богов! Думаю, старому дуралею наука впрок будет!

– Может ты и прав, – не стал спорить грузчик, сплёвывая в специальную миску, ибо плевать на пол мастер Танисти не позволял.

– Ну что, хорош лясы точить! – кряхтя, здоровяк поднялся со своего «трона». – Покуда мастер Танисти вернётся, не худо бы нам угол освободить.

Никто не стал спорить – в этой артели не привыкли перечить старшому. Пересмеиваясь и перешучиваясь между собой, пятеро грузчиков принялись перетаскивать тюки. Сан Дорлин работая наравне со всеми, то и дело усмехался и отпускал шуточки в адрес бедолаги Фогла, от которого так внезапно отвернулись и удача, и крупный деловой партнёр.

Часа через два вернулся довольный мастер Танисти.

– Ну что, парни, «Бонти» теперь наш! – объявил он, глядя при этом на Сана. – Будут арендовать сразу два склада, поставки каждые две недели. Ставка стандартная, плюс доррин на каждые десять стоунов^[128].

Условия были вполне неплохими, так что грузчики одобрительно загомонили. Кроме того, все понимали, что это – только начало. «Торговая компания Бонти» – одна из крупнейших к югу от Латиона, была весьма лакомым куском, от которого можно будет откусить и побольше – хватило бы рта. А уж в деловой хватке мастера Танисти, владельца нескольких крупных складов в Складском квартале, сомневаться причин не было ни у кого. За последние годы он показал, что в этом деле у него немного конкурентов.

Подошли ещё грузчики – на Бина Танисти работало больше трёх десятков человек. Сам мастер Танисти, как называли его не только работники, но и жители Складского квартала, где он жил по-прежнему, перебравшись, правда, в квартиру попросторней и подороже, конечно же давным-давно уже не рвал спину перетаскиванием тюков. Какое-то время понаблюдав за работой, он направился по своим делам, которых у него всегда было в предостатке. Перед уходом он ещё раз подошёл к Сану Дорлину и напомнил, чтобы тот заглянул к нему вечерком. Парень, утерев испарину со лба, весело кивнул.

***

Бин Танисти, можно сказать, заменил Сану отца, когда тот внезапно умер от удара несколько лет назад. Да и до того он был близким другом семьи. Более того, старый Плинн Дорлин не уставал повторять, что мастер Танисти – не только друг, но и благодетель. Сан знал эту историю наизусть, но отец неизменно заговаривал об этом, едва лишь опустошал первую кружку вина, то есть едва ли не каждый день.

Любой рассказ старого Плинна начинался с того, как он героически лишился ноги на Западной войне^[129]. Об этом он мог рассказывать часами, и детализация и пышность повествования возрастали по мере опустошения кувшина с дешёвым вином. Плинн утверждал, что ему отсекли ногу аккурат в сражении при Даберро, где, как было известно любому мальчишке Латиона, доблестные королевские маги едва не пленили одного из ублюдочных Герцогов Гурра. Причём, добравшись до нужной кондиции, забулдыга-ветеран со всей горячностью заверял, что ногу ему отрубил сам Герцог.

Но данный этап жизни отца Сана мы пока оставим без внимания, хотя он, без сомнения, заслуживает самого пристального изучения. А пока же искалеченный молодой парень, которому не исполнилось и двадцати пяти, провалявшись в полковом госпитале и чудом не померев от гангрены, наконец вернулся в отчий дом.

Несмотря на то, что Плинн Дорлин остался без ноги, он довольно быстро женился. Возможно, этому способствовал ореол ветерана легендарного Седьмого Коррэйского полка, да ещё и участника великой войны, своей грудью укрывшего жителей не только Латиона, а и всей Паэтты от полчищ жутких гомункулов Гурра. Но, скорее всего, этой популярности немало способствовала вполне солидная пенсия, которую король выплачивал всем, кто лишился здоровья, защищая родину.

Однако же вынужденное безделье, помноженное на стабильный доход, привело к закономерному результату. Вскоре Плинн сделался завсегдатаем местных кабачков, где без устали травил солдатские байки о славных и героических деньках. Более этого он любил лишь красное вино.

Было похоже на то, что жизнь Плинна Дорлина катится ко всем чертям. Он дошёл до того, что иной раз и вовсе не возвращался домой даже переночевать, не имея сил пройти несколько сотен ярдов^[130]. Пользуясь расчётливой добротой ушлых трактирщиков, он засыпал прямо под столом, на заплёванных грязных досках, вдыхая ароматы разлитого вина и собственной рвоты.

И вот когда Плинн погрузился в самые глубокие пучины своего глухого отчаяния, готовясь уже ступить на Белый Мост, в его жизни появился Бин Танисти. Он был лишь самую малость старше самого Плинна, но выглядел так, будто прожил не одну жизнь. Суровый и молчаливый, склонный ко внезапной задумчивости и продолжительной меланхолии, Бин производил впечатление воина из древних былин, явившегося чтобы сразить всё зло на земле.

Теперь нам придётся немного отвлечься от судьбы Плинна. Читатель, конечно же, без труда понимает состояние, в котором находился в тот период Бин. Лишившись в одночасье любви, надежды и даже дружбы, он действительно сильно изменился. К несчастью, в тот момент рядом с ним не было никого, кто мог бы его поддержать. Каладиус находился в Палатие, а где находился Варан – Бин понятия не имел. Возможно, он уже вернулся в Латион, но, как мы помним, у него было слишком много неотложных дел, связанных с Гильдией, и потому из него вышла бы никудышняя нянька для раздавленного судьбой товарища.

Война, к некоторому удивлению Бина, продлилась ещё около двух лет. Ему-то казалось, что вскоре после исчезновения Чёрной Башни Тондрон будет вынужден убраться с Паэтты. Впрочем, теперь Бин не слишком-то интересовался происходящим на западе. Похоже, что весь его мир отныне сосредоточился лишь в его сестре. Он словно намеренно пытался позабыть всё, связанное с Мэйлинн и Колом, а потому для него сейчас существовал лишь Складской квартал Латиона.

Однако Кол, прежде чем… исчезнуть (Бин никогда, даже в мыслях, не употреблял слова «умереть»), дал приятелю несколько завещаний, наказав исполнить их непременно. И одним из таких наказов была просьба отыскать сослуживца по имени Плинн Дорлин, с которым Кол, как мы помним, даже не успел попрощаться, и передать ему последний привет, а также некоторые безделушки на память.

Когда закончилась война, Бин стал время от времени наведываться в штаб Седьмого Коррэйского легиона, чтобы узнать, вернулся ли он из далёких палатийских степей. И когда наконец это случилось, он с огорчением узнал, что легионер Дорлин получил тяжкое ранение под Даберро, то есть около года тому назад, и после лечения был демобилизован. Козыряя именем Кола, Бин сумел раздобыть адрес несчастного калеки и с облегчением узнал, что тот, оказывается, проживал в самом Латионе неподалёку от Весёлого квартала.

И вот, как мы уже говорили выше, как раз в то самое время, когда Плинн Дорлин медленно умирал в кабаках от пьянки, как это лет пять назад делал его закадычный дружок Кол, его и нашёл Бин Танисти, как в своё время он нашёл и самого Кола. Правда, Плинн отыскался не в вонючей клоаке, а в собственном жилище. Однако был он в совершенно непотребном состоянии, а его молодая жена горько плакала в углу, проклиная, должно быть, свою жадность или же свою наивность.

Должно быть, вид этого тела, скрючившегося на засаленной кровати в комнате, провонявшей потом, рвотой и перегаром, пробудил в Бине приятныевоспоминания о той судьбоносной ночи, когда они с Мэйлинн так удачно выбрали сточную канаву, чтобы укрыться от стражи. Во всяком случае, что-то шевельнулось в нём, пробудив какую-то странную симпатию к этому человеку, которого он знал лишь по рассказам Кола. Впрочем, уже одного того, что он когда-то являлся другом бывшего центуриона, было вполне достаточно.

Они быстро сдружились. Плинн своим характером весьма напоминал Бину Кола – такой же лёгкий в общении смешливый балабол. Плинн же хотя и помнил, разумеется, бывшего сослуживца, но за минувшее время память о нём порядком истёрлась – на войне товарищи умирают часто, так что определённая толстокожесть была просто необходима любому, кто не желал сойти с ума. Кроме того, конечно, вино также подходило для очистки памяти как нельзя лучше.

Поэтому в Бине этот искалеченный пьяница искал прежде всего твёрдую волю, которой хватит на двоих, а также более изысканного общения, не сводящегося лишь к пьяным пересудам, где говоривший, заканчивая фразу, частенько уже не помнил её начала. И уж подавно не помнили его и сами слушатели.

В любом случае Бин стал спасением для порядком опустившегося Плинна. Также, как и в своё время Кол, последний довольно быстро завязал с вином, и на сей раз для этого не потребовалось даже благодатного влияния Мэйлинн. Молодой ветеран словно вновь обрёл какой-то смысл в своей жизни. Бин даже сумел устроить его на склад господина Вуйе учётчиком. Должность была грошовой, но, как мы помним, стол и дом легионера Дорлина оплачивала корона, так что это не было проблемой. Зато теперь Плинн знал, куда ему девать своё время, и девать его с пользой.

Вскоре он стал щеголять с новенькой деревянной ногой, хотя по возвращении из госпиталя и слышать о ней не желал. Со временем, приноровившись, он довольно ловко ходил по улице с таким гордым видом, будто бы это была не простая деревяшка, притянутая к культе ремнями, а настоящее чудо гномьего инженерного искусства.

Но лучше всего метаморфозы, произошедшие с Плинном, иллюстрировал округлившийся животик его супруги, которая теперь уж больше не плакала тоскливыми ночами, глядя на храпящего благоверного, к щетине которого бледной корочкой присохли рвотные массы.

Именно так на свет и появился наш герой, которого отец назвал в честь Кола, прекрасно зная, что Бину это понравится куда больше, чем если бы он даже назвал сына его именем. Так что в некотором смысле Сан Дорлин своим рождением был обязан сразу трём мужчинам, одного из которых он даже никогда не видел.

К сожалению, спустя девять лет мать Сана умерла, и овдовевший Плинн вновь стал прикладываться к бутылке. Конечно, до былых запоев ему теперь было далеко, но выпивал он каждый день с той же аккуратностью, с какой ходил на работу. Возможно, это и стало причиной его скоропостижной смерти четыре года тому назад, когда Сану исполнилось семнадцать.

За эти годы случилось много чего. Господин Вуйе умер, а Бин не сумел найти общий язык с его сыном, так что был вынужден уйти. Впрочем, это, как выяснилось, было к лучшему, поскольку, немного помыкавшись, он открыл собственное дело и, едва ли не к собственному изумлению, весьма в нём преуспел. Так что Сан Дорлин с тех самых пор, как он устроился на работу в возрасте пятнадцати лет, и по сей день работал на Бина. Там же до самой смерти работал и его отец.

К двадцати трём годам Сан всё ещё был неженат. На вполне закономерные вопросы он неизменно отвечал, что это тельцам непременно нужна пара, а волки предпочитают быть одиночками, но всё же добавлял обычно, что намерен жениться к сорока годам, чтобы сын, который у него обязательно родится, не успел покинуть родительского гнезда к его старости и, соответственно, сделал бы её лёгкой и приятной. И едва ли не единственным из всех, кто поддерживал в этом Сана, был Бин. Откровенно говоря, он и сам-то был не особо счастлив в браке…

***

Уже поднимаясь на второй этаж по тёмной лестнице, Сан слышал неприятный голос миссис Танисти. Она вновь что-то сварливо кричала, хотя отдельных слов пока было не разобрать. «Моя колотушка» – так мастер Танисти обычно называл свою благоверную в кругу друзей, и это было отнюдь не ласковое прозвище. Разумеется, колотила его жёнушка не в прямом смысле. Бин утверждал, что её голос действует на его мозг подобно тому, как деревянный молоток действует на отбивную. Впрочем, он при этом часто добавлял, что она – мать его дочерей, и уже за одно это ей нужно быть благодарным.

И всё же сам Бин женился «сдуру», как он сам говаривал много раз Сану, всячески предостерегая его от подобной ошибки. Однако всё от того же Плинна парень знал, что таково было ещё одно завещание того самого Кола, чьё имя он теперь носил. И уже одно это, откровенно говоря, сильно снижало мнение Сана о нём. Мастер Танисти неизменно восхвалял своего потерянного друга, превознося его ум, честность и храбрость, но всё же Сан сомневался, что подобные обязательства накладывают на друзей от большого ума.

Подойдя к двери мастера Танисти – самой презентабельной и дорогой из трёх, что выходили на площадку – Сан постучал. Верещание миссис Танисти стихло, но по-прежнему слышалось её глухое ворчание – так ворчит дворняга, которую прохожий палкой загнал под телегу.

Мастер Танисти ждал гостя, поэтому открыл сам. Обе его дочери уже вышли замуж и, возможно, теперь так же пилили своих несчастных мужей. Хотя, может быть, тем бедолагам повезло, и дочки пошли в отца, а не в мать… Так или иначе, но чета Танисти жила теперь одиноко в своей квартире, просто громадной по меркам Сана – в ней было целых три комнаты, не считая прихожей и кухни.

– Хорошо, что ты пришёл, Сан, – устало улыбнулся мастер Танисти. – Я как раз ужинаю. Составишь компанию?

Сан никогда не отказывался от подобных предложений, поэтому благодарно кивнул. Они прошли в комнату Бина (у каждого супруга была своя комната), где был накрыт стол. Теперь, когда дочери разъехались, мистер и миссис Танисти даже ужинали по-отдельности.

– Ты здорово мне помог, сынок, – мастер Танисти иногда величал так Сана, особенно после смерти Плинна, но, разумеется, только наедине. – Фогл здорово порастерял спеси и, похоже, нескоро оправится. Я думаю воспользоваться ситуацией и немного расширить дело. Может получится договориться с тем саррассанцем, Кадоллом, чтобы он стал пользоваться нашими складами. Прикупим ещё помещение, а, Сан? Что скажешь – вытянем?

– Вытянем, мастер Танисти, – самодовольно пережёвывая мясо, кивнул тот. – Ещё пару годиков – и «Склады Танисти» подомнут под себя всех!

– Стар я уже для этого, парень, – усмехнулся Бин. – Груз надо подбирать такой, чтоб спина не сломалась. Да и вообще – устал я… Сплю плохо совсем… Ладно!.. – спохватился он вдруг. – Что-то я раскис тут…

Поскольку из-за закрытой двери всё ещё доносилось брюзжание миссис Танисти, причина этой внезапной хандры была более чем очевидна. Сан понимающе усмехнулся, но промолчал. Яйца курицу не учат.

– Как же тебе снова это удалось? – кисло усмехнувшись в ответ, спросил мастер Танисти, возвращаясь к основной теме. – Как ты смог пробраться на склад Фогла, да ещё и притащить туда крыс?

– Повезло, – уклончиво пожал плечами Сан. – Улучил минутку. Есть там один охранник-недотёпа.

– Ладно, не хочешь – не говори, – легко согласился Бин.

Он знал, что парень всё равно не расскажет, как всё было. Также как и в предыдущие два или три раза, когда он оказывал услуги подобного рода. Казалось, Сан был волшебником, что может проходить сквозь стены и становиться невидимкой. Впрочем, Бин в своё время знавал достаточно волшебников, чтобы знать, что подобное практически невозможно.

Бин Танисти всю жизнь старался быть честным и порядочным, но иногда случались ситуации, когда на одной чаше весов была его порядочность, а на другой – благополучие людей, что на него работали. И тогда он легко заталкивал свою щепетильность подальше, тем более что Сан всякий раз действовал по своему разумению, ни о чём не предупреждая. И всякий раз у него получалось то насолить конкурентам, как сегодня, то найти болевую точку у не в меру распоясавшегося чиновника, то даже совершить небольшую инсценировку, в результате которой клиент станет считать мастера Танисти настоящим благодетелем.

В общем, Сан Дорлин был невероятно талантлив, хотя таланты его лежали в довольно-таки криминальной плоскости. Однако так уж случилось, что Бин знал, где его дар сможет раскрыться ещё больше и заиграть новыми гранями.

– Ты собираешься всю свою жизнь таскать ящики и тюки с шерстью, сынок? – сразу, безо всякий обиняков и предисловий спросил он.

– Я не думал об этом, – признался Сан, чуть замявшись. – Наверное, нет. Мне нравится работать на вас, мастер Танисти, и пока я не собираюсь ничего менять.

– А ты не хотел бы попробовать себя в Гильдии Теней?

Вопрос прозвучал так неожиданно и дико, что Сан подавился. Он надсадно кашлял, задыхаясь и пытаясь протолкнуть злосчастный кусок, а Бин всё пытался сунуть ему ко рту кружку с вином. В какой-то момент стало казаться, что события принимают роковой оборот, и что на этом вот-вот может закончиться история Сана Дорлина, но, по счастью, проклятый кусок наконец выскочил обратно.

Несколько следующих минут Сан, заливаясь слезами, давился кашлем, но постепенно наконец смог отдышаться и немного прийти в себя.

– Старый я дурень! – по чём свет костерил себя Бин. – Чуть не убил тебя!

– Что вы хотели сказать? – едва лишь Сан обрёл способность говорить, он вернулся к главному вопросу.

– Видишь ли, – Бин наконец успокоился и поставил на стол кружку, которую до сих пор сжимал в руках. – В те далёкие времена, когда мы путешествовали с Колом, у меня был ещё один хороший друг, мастер Теней. Сейчас мы почти не видимся с ним, но всё же хотя бы раз в год мы встречаемся, чтобы вспомнить старые деньки и помянуть тех, кого потеряли. Я могу замолвить за тебя словечко, если хочешь. С твоими умениями ты сделаешь головокружительную карьеру в Гильдии, можешь мне поверить!

– Вы можете сделать это для меня? – словно не веря, переспросил Сан.

– Ну не можешь же ты до конца дней таскать грузы!

Глава 2. Мастер Теней

Сан привык доверять мастеру Танисти, но всё же был порядком удивлён, когда тот спустя пару недель велел отправиться ночевать на какой-то скамейке в одном из закоулков близь Воловьего рынка. Сразу отметим, что это была, разумеется, совсем не та же самая скамейка, на которой больше тридцати лет тому назад разлёгся совсем ещё молодой парнишка по имени Бин, мечтавший разбогатеть благодаря членству в Гильдии. Той скамейки, должно быть, уже и не существовало, да и располагалась она в другом районе.

Юноша не задавал лишних вопросов, но он прекрасно знал обычаи и понимал, что означает эта неожиданная ночёвка. Голова кружилась от одной мысли о том, что мастер Танисти упомянул его имя в разговоре с каким-то могущественным членом Гильдии. В себе Сан нисколько не сомневался и был убеждён, что выдержит испытания.

Было начало месяца арионна^[131], и ночи ещё не были по-летнему тёплыми, да и сама скамеечка не слишком-то походила на королевское ложе, однако же молодого человека это нисколько не смутило. Утром он проснулся, порядком продрогший, и тут же сунул руку в небольшую урну, стоящую в тёмной нише, образованной выступом дома. Совершенно очевидно, что урна стояла здесь именно для этих целей, и её, вероятно, касалось уже немало рук. Скольким из них позже улыбнулась удача – этого Сан знать не мог. Но, повторимся, в себе он был абсолютно уверен.

Очевидно, что Варан лично распорядился о подготовке испытания для соискателя, потому что первое задание для юноши оказалось весьма странным – он должен был увести двух колонских лошадей из деревеньки Пыжи, расположенной в нескольких милях от города. Ясно, что это была своеобразная шутка мастера Варана, отсылка к неудачной попытке Бина, которая положила начало череде их удивительных приключений. Тонкость же данной шутки была в том, что сам Бин, вероятней всего, никогда не узнает об этом, ибо соискателям было строжайше запрещено разглашать любые обстоятельства, связанные с Гильдией.

Впрочем, возможно позже, за бокальчиком безбожно разбавленного биррийского (проклятая язва!), Варан и расскажет Бину о своей остроумной выдумке, и тогда они вместе посмеются и ещё раз вспомнят то золотое время, когда они были почти семьёй.

Но, разумеется, Сан ничего этого не знал и знать не мог, а потому был изрядно удивлён такому необычному заданию. Однако же у него не возникло и мысли поставить под сомнение написанное, а потому он, не теряя времени, отправился в те самые Пыжи, чтобы немного осмотреться.

Время было горячее – колоны уже начали пахоту, торопясь закончить сев до тех пор, покуда не просохнет окончательно верхний слой почвы. Разумеется, по этой самой причине общинная конюшня была пуста – все лошади сейчас были в поле.

Стараясь не привлекать внимания, Сан несколько раз прошёлся неподалёку от конюшни, но, впрочем, ничего особенного не углядел. Однако же бездельник, слоняющийся туда-сюда, явно мог бы привлечь ненужное внимание со стороны селян, поэтому Сан, подкрепившись кашей с мясом в местном трактирчике, направился дальше к югу, словно он был одним из тех путников, что двигались по этому оживлённому тракту дальше в сторону Варса.

Отойдя на пару миль от Пыжей, Сан свернул в одну из рощиц, где решил переждать и подумать – благо было уже совсем тепло, но при этом комарьё ещё не повылезало из своих зимних убежищ. Здесь он и скоротал день, дождавшись глубоких сумерек, чтобы отправиться обратно.

Похитить двух лошадей из конюшни оказалось делом настолько простым, что описывать это не имеет никакого смысла. Говоря откровенно, Сан чувствовал себя немного не в своей тарелке, осознавая, что на сей раз его проделка принесёт зло ни в чём не повинным людям. Он грустно окинул взглядом тёмное помещение, где скорее угадывались, чем виднелись силуэты ещё четырёх оставшихся лошадей. Совершенно очевидно, что эта потеря будет дорого стоить несчастным колонам.

И однако же долго размышлять о судьбах мира Сан не мог – ему нужно было убраться отсюда и отвести обеих кляч в условленное место, а затем возвращаться на ту же скамейку, чтобы получить второе задание. В итоге уже через час он привязал лошадок неподалёку от Весёлых ворот и отправился наконец домой. До рассвета было ещё добрых три часа, и он надеялся, что сможет немного выспаться до того, как отправляться на склад мастера Танисти. Выгорит или нет у него с Гильдией – покажет время, но отказываться от работы он покамест не планировал.

Мастер Танисти ни словом, ни полсловом не обмолвился об испытании. Он лишь как-то особенно взглянул на своего подопечного и, видимо, остался удовлетворён тем, что увидел. Сан же старался вести себя максимально естественно, ничем не выдавая себя. Гильдия не любит болтунов, и поэтому нужно было держать свой хорошо подвешенный язык за зубами.

Следующую ночь Сан провёл на той же скамейке. По счастью, на сей раз было заметно теплее, так что, проснувшись, парень хотя бы не стучал зубами.

Заветная записка оказалась там, где он и ожидал. И, прочитав её, Сан обомлел.

«Верни лошадей обратно не позднее полудня. Ты должен передать их лично. Учти, селяне о тебе знают».

В записке не было ничего о том, что он должен молчать о мотивах своего поступка, но юноша не был дураком и прекрасно понимал, что ему не стоит козырять именем Гильдии в своём непростом, очевидно, объяснении с колонами. Вот здесь-то как раз Сану и предстояло продемонстрировать своё мастерство.

Однако же, несмотря на всё своё смятение, он первым делом направился к мастеру Танисти и отпросился у него на день. Старик, понимающе хмыкнув, тут же согласился. Теперь Сану предстояло самое страшное – он должен был предстать перед разгневанными, жаждущими мести селянами…

***

Сан издали увидел угрожающую толпу примерно из двух дюжин мужиков, столпившихся неподалёку от конюшни. Было очевидно, что они ждут именно его. Как же мастера Гильдии сообщили колонам о том, что вчерашний воришка навестит их сегодня? Уж явно речь шла не о благородном порыве, внезапно охватившем этого негодяя! Гильдия никогда не стремилась упростить задачу соискателям, так что было ясно, что уж они-то постараются разогреть праведный гнев этих деревенщин на полную.

Едва заприметив всадника, медленно трусящего к деревне со второй лошадью на поводу, толпа, глухо зароптав, двинулась навстречу. Однако, когда расстояние сократилось, мужики с явной растерянностью вдруг приостановились. Подъезжающий всадник восседал явно не на их лошади, и явно не их лошадь держал за узду. Судя по всему, они обознались и едва не намяли бока случайному проезжему. И тот, похоже, здорово струхнул, потому что на нём буквально не было лица, а сам он взмок так, словно целый день тащил обеих лошадей на себе.

– Здравствуйте, добрые люди, – подъехав, кое-как проговорил всадник.

Он ужасно нервничал, и лошадь под ним, словно чувствуя страх седока, опасливо фыркала и трясла ушами, искоса поглядывая на близкую теперь толпу.

– И тебе не хворать, мил человек, – откликнулись мужики, стараясь говорить как можно приветливее, видя, что пугают юношу своим видом.

– Что это вы собрались тут? – то и дело сглатывая, спросил парень.

– Да вот ждём одного прохвоста, чтобы как следует проучить, – усмехнувшись, ответил немолодой колон.

– И что же он натворил? – побледнев ещё больше и даже будто бы покачнувшись в седле, спросил юноша.

– Увёл, паскуда, двух наших лошадей, – процедил всё тот же колон, а остальные вновь глухо заворчали. – Сейчас самая пахота, минута год кормит, а мы лишились сразу двух лошадок! Но староста наш, хвала Арионну, не пальцем деланый! Обратился куда надо, и поганца-то, видать, мигом отыскали. Так что сообщили нам, что сегодня он пригонит лошадок обратно. Ну а мы хотели бы переговорить с ним по-простому, по-нашенски…

И мужики зловеще засмеялись, потирая свои заскорузлые обветренные кулаки. Сан (а очевидно, что испуганным всадником был именно он) с содроганием подумал, что они, пожалуй, просто прибьют его. Если его станут мутузить такой толпой – шансы выжить совершенно мизерны. Очень велик был соблазн просто проехать дальше, благо что эти дурачины не признали в нём своего обидчика. Но тогда о Гильдии можно было бы позабыть навек…

– А как вам эти лошадки, мужики? – с трудом сглотнув, заговорил Сан, не давая себе больше времени передумать.

– Добрые лошадки, приятель, – селяне одобрительно качали головами, оценивая животных, хотя до знатоков им, конечно, было далековато. – Уж не дорийские ли?

– Дорийские тяжеловозы, – кивнул Сан, продолжая сидеть в седле, чтобы в случае чего дать дёру. – Одна такая двух простых кобылок стоит.

– Так-то оно так, – глубокомысленно пожевал губами один из мужиков. – Но коли ты покупателей ищешь, то здесь, боюсь, тебе их не сыскать. У нас теперь и ломаного гроша за душой не найдётся…

– А что если я скажу, что они теперь ваши? – словно в омут с головой бросился Сан.

– Это с чего бы?.. – пока что лишь непонимание отражалось на обветренных лицах.

– Взамен ваших лошадок… – пролепетал юноша, чувствуя, как по спине стекают струйки холодного пота.

– Э, мужики, да это никак наш байстрюк и есть! – со злобной ухмылкой пропел тот самый, что ранее принял Сана за торговца лошадьми. Видимо, он был самым догадливым из всех.

– А ну слезай с коня, паскуда! – рявкнул другой, подскакивая и хватая Сана за ногу.

Тот невольно натянул поводья, словно собирался заставить лошадь встать на дыбы. Ужас накрыл сердце парня, холодя его затхлым могильным дыханием.

– Погодите! – пискнул он, борясь с желанием расплакаться. – Не бейте! Я ведь привёл вам добрых коней!

Кто-то всё же саданул его по ляжке, и, вероятно, этим дело бы не ограничилось, если бы испуганные кони не стали фыркать и нервно перебирать ногами, а та лошадь, которую Сан держал на привязи, и вовсе принялась лягаться. По счастью, никто из деревенских не попал пока что под её копыта, но, по крайней мере, толпа на время отпрянула от несчастного конокрада.

– Простите, люди добрые! – заблажил Сан, не смея поверить, что он до сих пор не бит. – Не иначе как Асс попутал меня! Сам не знаю, что на меня нашло! Как только морок рассеялся, я тут же решил вернуть вам всё сторицей… Я никогда прежде ничем таким не промышлял! Да у меня хорошая работа в городе! Асс попутал, не иначе!..

Он продолжал молоть какую-то несусветную чушь про помрачение рассудка, про лиходея Асса, про своё искреннее раскаяние. Но главное, он то и дело вплетал в этот поток бессвязных слов напоминание о двух тяжеловозах, что он пригнал вместо заморённых пыжовских кобылок.

Трудно сказать – благодаря ли его уморительному испугу, или же двум добрым коням, которых он привёл, но злость на лицах деревенских мужиков постепенно стала сменяться насмешливой снисходительностью. Через некоторое время они уже откровенно посмеивались над нытьём городского чудака, явно наложившего со страху полные штаны.

– Эх, приложить бы тебя промеж ушей, дура ты пучеглазая! – смеясь, воскликнул один из мужиков. – Ну да только руки об тебя марать!.. Оставляй коней да проваливай подобру-поздорову! И чтоб духу твоего тут больше не было, а не то в другой раз так просто не отделаешься!

Не ожидая повторного предложения, Сан соскочил с седла, которое, естественно, также оставил в дар пыжанам, и дал такого стрекача, что, должно быть, устыдил такой прытью и оставленных дорийских лошадок. Ему до сих пор не верилось, что он так легко отделался и, главное, исполнил задание Гильдии.

***

– Ты не выполнил задание, – холодно сказал человек в неприметном сером плаще, буравя взглядом Сана.

Этим утром молодой человек нашёл-таки вожделенную третью записку, в которой сообщался адрес, куда ему нужно прибыть. Вообще-то это означало, что он прошёл испытания Гильдии, так что Сан едва ли не на крыльях летел к этому небольшому особнячку неподалёку от Старой стены. Но тут его ждал довольно негостеприимный приём…

– Почему? – юноша очень хотел сейчас съёжиться под этим взглядом, стушеваться и сбежать, но он не имел на это права.

Откровенно говоря, он предполагал подобный поворот событий и, как мог, готовился к нему. Главное, что он понимал с самого начала – ни в коем случае нельзя поддаться этому давлению. Нужно выдержать первый удар, выстоять, что бы ни случилось. Потому что всё это вполне могло оказаться продолжением испытаний.

– Тебе было велено вернуть тех же лошадей, что ты увёл.

– Я сымпровизировал, – стараясь говорить как можно увереннее, ответил Сан. – Я рассудил, что Гильдии немного проку будет от моей смерти.

– Будто бы Гильдии есть какое-то дело до этого! – холодно усмехнулся человек.

– Я уверен, что могу быть полезным для Гильдии, – гордо произнёс Сан, вложив в эту фразу все остатки своего мужества.

– Это не тебе решать.

– И всё же я хотел бы отметить, что я выполнил задание Гильдии, – в том же тоне продолжал Сан. – Лошадей я купил на деньги, среди которых были и те, что я выручил за продажу краденных. А это значит, что в некотором смысле я полностью вернул их обратно, коль скоро их стоимость целиком входила в цену купленных мною.

Несколько мучительно долгих секунд человек, не мигая, смотрел на Сана, и тот не мог прочесть в его взгляде ровным счётом ничего. Был ли разгневан этот мастер, или доволен – этого нельзя было понять. Даже грубый подсвечник, стоявший на столе, казался более выразительным, чем он. Сан стоял, ни жив, ни мёртв, стараясь не скукожиться под этим леденящим взглядом.

– Меня зовут мастер Звон, – вдруг произнёс человек в плаще. – И отныне ты станешь выполнять любой мой приказ.

***

Когда Сану предложили выбрать себе имя в Гильдии, он не думал слишком долго. Он знал, что у человека, именем которого его назвали, было прозвище. И поскольку этот человек, очевидно, был весьма важен для господина Танисти (теперь, когда слово «мастер» внезапно приобрело для юноши совсем другой смысл, он называл Бина именно так), для его отца, а также, вероятно, и для кого-то из могущественных мастеров Гильдии, по чьей протекции он здесь очутился, Сан выбрал себе имя Кол. Пока что – просто Кол, ведь он был всего лишь учеником, даже не подмастерьем.

Лишь позднее, когда у него наладятся более-менее близкие отношения с его наставником, мастером Звоном, Сан по прозвищу Кол узнает, что тем самым могущественным мастером, а по совместительству приятелем старого Бина Танисти, был сам Командор. И это, разумеется, произведёт на него должное впечатление.

Кстати, мастер Звон оказался на удивление милым и лёгким в общении человеком. Он любил побалагурить, был не чужд различным удовольствиям вроде хорошей еды и отличного вина, да и вообще напоминал скорее старшого артели грузчиков, нежели высокопоставленного члена зловещей Гильдии Теней (мастер Звон принадлежал уже к третьему кругу и для Кола это казалось в то время недосягаемой высотой). Со временем они неплохо сдружились, что вообще-то не было редкостью в Гильдии.

К немалому удивлению Кола, мастер Звон велел ему продолжать работу на складах. Вообще-то юноше казалось, что теперь он попадёт в какой-то совершенно иной таинственный мир, изнанку великого города, где он навсегда порвёт связь с прежней жизнью. Он полагал, что отныне всё его время будет посвящено учёбе, овладеванию какими-то секретными навыками, которые со временем сделают из него великого мастера Теней.

Однако же, по крайней мере на первых порах, ничего существенно для него не поменялось. Мастер Звон заранее указывал, когда и куда его подопечный должен являться, но встречи эти происходили не чаще двух-трёх раз в неделю. Всё остальное время ученик Кол жил своей обычной жизнью, охотно откликаясь на Сана.

Надо сказать, что это обстоятельство было весьма кстати для незадачливого конокрада, ведь ему ещё предстояло выплатить мастеру Танисти целый дор^[132], взятый в долг (хвала богам, старый добряк и не заикнулся о процентах!). У Сана были и кое-какие свои сбережения, благо мастер Танисти был отличным работодателем, а он сам – хорошим работником, но, даже с учётом той ничтожной суммы, вырученной с продажи двух костлявых коняг, их едва хватило бы на покупку только одной из лошадей, да на простенькое седло.

Разумеется, в будущем Сан надеялся здорово разбогатеть на заказах от Гильдии, но пока был вынужден вкалывать вдвойне, чтобы хоть как-то расплатиться с мастером Танисти за его доброту и щедрость.

Естественно, он никому не сообщал о том, что с ним произошло, однако же мастер Танисти, похоже, обо всём догадывался. А может быть он и точно знал, ведь у него был свой осведомитель в Гильдии!

В общем, так Сан Дорлин и превратился со временем в мастера Кола. Ему потребовалось всего несколько месяцев, чтобы мастер Звон произвёл его из учеников в подмастерья, и хотя теперь уже молодой человек знал, кому именно он обязан своей протекцией, но был уверен, что этот карьерный взлёт произошёл не по указке Командора, а по причине его личных талантов.

Мастер Звон принадлежал к Цеху охотников за головами, и Кол видел своё будущее именно в этом направлении. У него были все основания полагать, что из него получится отличный охотник, и, как нам уже известно, это не было пустым самомнением. Прошло около десяти лет, и мастер Кол получил задание, которое круто изменило всю его жизнь.

Глава 3. Попутчики

Сборы были краткими – вещей у Кола было немного, и все они были аккуратно разложены как раз на подобный случай. Он был охотником за головами, а это значило, что всегда нужно быть готовым к тому, чтобы сорваться с места на неопределённый срок. И, тем не менее, он на всякий раз ещё раз открыл и закрыл все ящички стола и шкафчики – вдруг где-то завалялась монета-другая. Много раз уже побывав на заданиях, Кол знал, что деньги никогда не бывают лишними.

Впрочем, на сей раз всё выглядело куда как неопределённее. Мастер даже точно не знал – пользуются ли деньгами эти северные варвары, а если пользуются, то какими. И что он сможет там купить – пару волчьих шкур или, быть может, связку сушёной рыбы?

Очередной тяжкий вздох вырвался из его груди, чего никогда не бывало с ним прежде. До сих пор он с лёгким сердцем отправлялся на любые задания, даже те, к которым наверняка возникли бы претензии у городской стражи и магистрата. Кол всегда гордился тем, что ему поручают сложные и порою щепетильные задания, но сейчас он охотно поменялся бы местами с распоследним учеником.

Кстати об учениках… Кол никак не мог решить, как ему поступить с подмастерьем по имени Кроха, чьим наставником он являлся уже больше года. С одной стороны, мастера частенько брали подопечных на задания, чтобы те набирались опыта пусть даже и на второстепенных ролях. Кроха – здоровенный малый, больше похожий на надевшего кафтан быка, при этом обладал невероятной пластикой движений, которую скорее ожидаешь встретить в танцовщице, а также недюжинным умом. Он, разумеется, мог бы оказаться полезным не раз и не два, но… Стоило ли втягивать парня в это дело?..

– Тебя явно хотят подставить! – прервал его тяжкие размышления брюзжащий голос. – Откажись, мой тебе совет! У тебя же на плечах голова, а не котелок с прокисшей кашей! Придумай что-нибудь!..

Кол с досадой поглядел на старика, скрючившегося в единственном в этой комнате кресле. Старик этот выглядел так, словно он не стирал свою одежду с тех самых пор, как её пошили лет сорок тому назад, а неопрятные клоки седых волос, облепившие лысину, казались паклей, надёрганной из мышиных гнёзд. В руках старик вертел старый потрескавшийся деревянный волчок, когда-то выброшенный, должно быть, каким-то малышом и подобранный этим странным субъектом по совершенно непонятной причине, тем более что Кол ни разу не видал, чтоб он его использовал по прямому назначению. И однако же старик никогда не выпускал его из рук надолго.

Впрочем, это была далеко не самая большая странность, связанная с этим незнакомцем, невесть откуда взявшемся в квартире мастера Теней. Дело в том, что старик этот… умер уже лет пятнадцать тому назад, и Кол знал это совершенно точно, ведь тот приходился ему родным отцом.

Да, это был Плинн Дорлин собственной персоной, и выглядел он на удивление живым и бодрым для человека, который вот уже полтора десятилетия должен был шагать по Белому Пути.

Вообще-то старый Плинн умер не таким уж стариком – ему исполнилось тогда всего-то сорок пять. Возраст, без сомнения, почтенный, и для какого-нибудь восточного прианурского захолустья он действительно был бы весьма порядочным, но по меркам Латиона в нём не было ничего необычного. Тому же мастеру Танисти было уже за шестьдесят, но выглядел он даже сейчас не в пример опрятней и цивильней.

Впрочем, Плинн действительно подопустился после смерти жены, так что в свои сорок пять выглядел самым настоящим стариком. Сану тогда было семнадцать, и он не видел в этом ничего необычного – для юности вообще свойственно полагать, что после тридцати лет жизнь заканчивается. Но теперь, когда мастеру Теней было уже тридцать два, он понимал, что выглядеть таким образом в сорок пять совершенно непростительно.

Однако же, читатель этих строк, должно быть, порядком запутался. Действительно, если Плинн на самом деле умер, то как он может быть здесь? Нужно отметить, что этот факт в своё время поразил и Сана. Причём «поразил» – это ещё мягко сказано.

Впервые он увидел отца примерно через пару месяцев после смерти последнего, и жутко перепугался. По счастью, молодое здоровое сердце справилось с шоком, но вот штаны парень, грешным делом, обмочил. А когда первый приступ ужаса прошёл, его накрыл ещё более леденящий страх – Сан подумал, что сошёл с ума.

Юноша, не зная, куда ещё ему податься, пытался отыскать ответы у арионнитского священника. Но тот, как и двое других святых отцов, опрошенных Саном позднее, убеждённо заверял в невозможности существования неупокоенных духов. Разумеется, сам Сан был не настолько глуп, чтобы доказывать обратное – он как раз ни словом, ни жестом не давал понять, что видит то, чего не может быть.

На самом деле, арионнитство (собственно, как и все прочие религии) действительно отрицало подобную возможность. По религиозным канонам дух умершего незамедлительно ступал на Белый Мост, соединяющий мир живых с миром мёртвых, и Мост этот можно было пройти лишь в одну сторону. Ничто, что умерло, не могло воскреснуть. Никто из тех, что ступил на Белый Мост, не мог вернуться обратно.

Впрочем, в народных легендах и городских страшилках встречалось немало историй о неупокоенных духах, которые по какой-то причине не могли взойти на Белый Мост, не говоря уж о том, чтобы преодолеть его. Причиной тому обычно называли незаконченные покойным дела, которые слишком крепко притягивают его к грешной земле. Однако же официальная церковь, как уже было сказано выше, не терпела подобных вольных трактовок своих основополагающих догм.

Так или иначе, но Сан теперь достаточно регулярно видел своего покойного отца, и это могло означать одно из двух – либо он незаметно для себя сошёл с ума от горя, либо же достопочтенные жрецы знали об окружающем мире куда меньше, чем хотели показать.

Что касается первого предположения, то, хотя внезапная смерть отца действительно глубоко потрясла парня, как и понимание того, что он остался круглым сиротой в свои семнадцать, но всё же горе было не настолько сокрушительным, чтобы повредить ему рассудок. Во всяком случае, никаких иных перемен, кроме способности видеть мёртвого отца, Сан в себе не замечал. И, что гораздо важнее, кажется, ничего подобного не замечали и другие люди.

Значит, оставалось признать, что эти видения имели под собой вполне реальную почву, и как-то научиться с этим жить.

Понадобилось довольно много времени, прежде чем он осмелился заговорить со стариком, который, надо отдать ему должное, сам не приближался к отпрыску, всегда поджидая его где-нибудь на улице поблизости от дома с блаженной и чуть ехидной улыбкой. Обычно он сидел на бочке, которые кое-где стояли у стен именно для подобных целей, невидимый никем, кроме собственного сына.

– Это действительно ты? – осторожно присев на соседнюю бочку, тихонько спросил Сан, стараясь не шевелить губами, как это делают чревовещатели. Ему вовсе не хотелось, чтобы случайные наблюдатели сочли его безумцем.

– А то кто же? – хохотнул Плинн, демонстративно почёсывая свою деревянную ногу, как он, бывало, любил делать, когда ещё был жив.

– Но ты же… – запнулся Сан.

– Я и сам так думал, – дурашливо пожал плечами старик. – Видно, что-то пошло не так…

– У тебя осталось какое-то неоконченное дело?

– Либо так, либо я – плод твоего воображения, – ухмыльнулся Плинн, обнажая не только гнилые зубы, но и дёсны. – А тогда, парень, у тебя серьёзные проблемы.

– И какое же это дело? – не то чтобы Сан так уж торопился поскорее избавиться от своего старика, но всё же понимал, что порядок вещей в Сфере лучше бы не нарушать.

Кроме того, во всех байках говорилось одно и то же – такие неупокоенные духи довольно быстро становятся злобными и мстительными, причиняя немало хлопот окружающим. И потому Сан полагал, что было бы неплохо поскорее разорвать ту связь, что, по-видимому, оставалась у старого Плинна с этим миром.

– Кабы знать… – легкомысленно пожал плечами призрак, видимо, не слишком-то тяготясь своим двусмысленным положением.

– А ты… видел Белый Мост?.. – помолчав немного, спросил вдруг Сан. Ему действительно всегда хотелось узнать – на что же он похож, а главное – что там, за ним.

– Не помню, – Плинн вдруг достал из-за пазухи старый обшарпанный детский волчок и принялся крутить его в руках, словно был очень взволнован. Правда, лицо его сохраняло при этом полнейшую безмятежность.

– Что это за игрушка? – Сан не знал, о чём разговаривать с призраками отцов, и потому этот странный предмет необычайно его заинтересовал.

– Сам не видишь? – усмехнулся Плинн. – Волчок.

– Откуда он у тебя? Никогда раньше не видел, чтобы ты крутил волчок. Может, это и есть твоё неоконченное дело?

– Ты хочешь сказать, балда, что при жизни я не наигрался с волчком, и из-за этого не смог как следует помереть? – фыркнул старик, убирая игрушку обратно за пазуху. – Вот уж не думал, что ты такого невысокого мнения о своём старике! Поверь, если мне и не хватало бы чего-то по ту сторону Белого Моста, так это хорошей выпивки, но никак не этого!

Сан на это лишь пожал плечами – он явно не был специалистом в данной области и опыта в этом у него было всяко меньше, чем у отца. Тот, по крайней мере, не только прожил вдвое дольше него на этом свете, но успел уже не только помереть, но и частично воскреснуть.

Так он молчал какое-то время, разглядывая пыльные носки своих стоптанных, немного не по размеру ботинок, время от времени искоса поглядывая на сидевшего рядом отца, и всякий раз словно удивляясь, что он ещё здесь и никуда не исчез, как полагается обычным видениям. Даже если это лишь галлюцинация, он был рад ей.

– Я скучал по тебе, – буркнул Сан, всё также пялясь на свои ботинки.

Отец промолчал, и юноша вновь взглянул на него. Соседняя бочка была пуста…

И всё же, если это было помешательство, то оно принимало постоянный характер, поскольку Плинн довольно часто теперь навещал сына. Он всегда возникал внезапно и столь же внезапно исчезал. Он редко задерживался надолго, как правило, ограничиваясь несколькими фразами. Надо отметить, что теперь, будучи мёртвым, он стал куда менее словоохотлив, чем в бытность свою среди живых.

Как ни пытался Сан, он так и не мог понять – что же держит здесь отца. Являясь, он никогда не заговаривал о себе, никогда ни о чём не просил, не произносил таинственных и глубокомысленных фраз. Все его разговоры неизменно относились к сыну и носили совершенно сиюминутный характер. Иногда он давал советы, выполняя роль внутреннего голоса, иногда просто комментировал ту или иную ситуацию, в которой оказывался Сан.

И это всё явственнее подтверждало бы мысль о том, что Плинн является лишь плодом расстроенного воображения юноши, если бы не одно обстоятельство.

Мы уже упоминали о том восхищении, которое вызывали ловкие проделки Сана у мастера Танисти. Случай со складом Фогла, который стал поворотным в судьбе будущего мастера Кола, был не единственным. Ловкость юного проныры действительно впечатляла. Казалось, он умел становиться невидимым и мог проникнуть куда угодно.

Сан никогда не распространялся о подробностях своих приключений, и тому была вполне веская причина. Дело в том, что в таких случаях ему обычно помогал отец. Он предупреждал о возможных опасностях, производил разведку, выясняя, где находятся охранники, или какая из досок в стене слабо держится.

И этот факт убеждал парня в реальности призрачного существования Плинна, потому что тот никогда не ошибался. Никакая интуиция, никакие обострённые инстинкты и чувства не могли бы объяснить этого. Если старик – лишь плод воображения, тогда Сан уже сам по себе является чудом, равного которому в мире, пожалуй, ещё не бывало.

Парень однажды осторожно начал разговор об этом с мастером Танисти, но тот лишь сочувственно пошутил в ответ, и Сан больше не возвращался к этой теме. Плинна не видел никто кроме него, а это значило, что никто ему и не поверит. Сан просил отца рассказать нечто такое, что могло быть известно лишь ему и мастеру Танисти, чтобы попытаться убедить последнего в реальности происходящего, но старик в ответ лишь легкомысленно пожимал плечами и сосредотачивал всё внимание на ставшем уже привычным волчке, который он почти всегда вертел в руках.

Увы, но такая замкнутость фантома в данном вопросе при том, что он был вполне словоохотлив во всём, что касалось самого Сана, было довольно тревожным знаком. Если не считать того, что Плинн мог заранее предупредить о человеке, находящемся за углом, или найти потерянную в комнате вещь, он, похоже, не знал ничего такого, чего ни знал бы Сан. А это означало, что парень действительно мог быть всего лишь сумасшедшим с уникальным даром провидчества…

Впрочем, жить ему это никак не мешало, и даже наоборот. Отец стал незаменимым помощником, когда Сан сделался мастером Теней. Он значительно упрощал работу Кола во время заданий, разведывая здания, в которые предстояло проникнуть, отыскивая нужных людей, вовремя предупреждая об опасности.

Мастер Звон не уставал поражаться своему ученику, которого то и дело называл Призраком за его способность проникать повсюду, не оставляя следов. Кол в ответ лишь тонко улыбался, представляя, как удивился бы его наставник, узнав правду.

Вот и сейчас, когда мастер Кол собирал пожитки в дальнюю дорогу, старый Плинн был поблизости, ворча себе под нос обо всём, что он думает по этому поводу. Впрочем, Сан думал примерно то же самое, хотя сварливое дребезжание порядком выводило его из себя.

Одно благодаря Плинну он решил точно – надо брать с собой Кроху, поскольку это надоедливое привидение реже досаждало сыну в присутствии посторонних. В Гильдии было обычным делом, когда ученик или подмастерье делили кров со своим наставником, но, хвала богам, в случае с Крохой всё было иначе. Он был достаточно обеспечен для того, чтобы снимать собственное жильё в трёх минутах ходьбы от квартиры Кола, так что всего-то и нужно было, чтобы отослать к нему мальчишку – сына домовладельца, который частенько оказывал подобные услуги за пару дорринов в месяц.

Кроха явился не позже, чем через четверть часа. Это было одно из многих его замечательных качеств – ему никогда не требовалось много времени на сборы. Другим, в буквальном смысле замечательным качеством был его исполинский рост. Макушка этого двадцатипятилетнего гиганта возвышалась над полом почти на шесть с половиной футов, так что в окрестностях не было, должно быть, ни одной притолоки, ещё не познакомившейся с нею достаточно близко.

Кроме внушительного роста Кроха обладал и внушающими уважение габаритами. Он очень гордился своими мускулами и обычно носил одежду, подчёркивающую рельефность рук и груди. При всём этом он не был неповоротливым увальнем. Кроха был похож на медведя, что водятся в коррэйских лесах – он мог долго казаться неуклюжим и медлительным, но горе тому, кто обманется этой кажущейся неказистостью.

Не был лишён подмастерье Кола и своеобразного юмора, о чём красноречивосвидетельствовало прозвище, что он избрал для себя. Но сам Кол знал, что Кроха весьма умён и даже образован. В отличие от Сана Дорлина, выросшего в Складском квартале на задворках склада мастера Танисти, Кроха, насколько было известно Колу, был родом из далеко не самой бедной купеческой семьи. Судя по всему, его отец ожидал, что отпрыск пойдёт по его стопам, и не жалел средств на воспитание и образование своего чада.

Надо отдать должное незадачливому папаше – его усилия не пропали втуне. И если Кроха не сделался преуспевающим купцом, то охотник за головами из него обещал выйти отменный. С такой начитанностью и такими манерами он легко мог сойти за своего в любом дворянском салоне, хотя при случае он столь же легко втёрся бы в доверие и к бывшим товарищам Кола по складу.

Если что и стояло на пути к блестящей карьере нашего Крохи, так это всё тот же его выдающийся внешний вид. Охотник за головами (равно как и вор, и наёмный убийца) должен обладать неприметной внешностью, и от этого зачастую может целиком зависеть исход дела. Трудно выслеживать жертву, держаться неподалёку от неё, когда сам выглядишь как небольшая гора.

Однако же, похоже, Кроху не пугали трудности, и это было ещё одно его замечательное качество, подкупавшее в нём мастера Кола. Больше года назад он избрал этого уникума себе в ученики, и ни разу с тех пор не пожалел об этом. Если уж и брать с собой кого-то в такое опасное и щекотливое дельце, то о лучшем компаньоне нельзя и мечтать!

– Через два часа мы отплываем на север, – как ни в чём не бывало сообщил Кол здоровяку.

Кажется, идея взять Кроху с собой была действительно здравой. По крайней мере, Кол, украдкой взглянув в кресло, обнаружил, что оно пустует. Несносный старый дух вновь исчез, на время оставив его в покое.

Надо отдать должное ученику – он и бровью не повёл, услыхав о предстоящем путешествии. И уж подавно он не стал ничего расспрашивать и выяснять. Этот малый слепо доверял своему наставнику и никогда не задавал лишних вопросов. Именно сейчас это было не совсем кстати, так как Колу хотелось выговориться. Одно дело написать письмо (да ещё и сжечь его после к тому же), и совсем другое – поговорить с реальным человеком, да к тому же другом.

Но это подождёт. Пускаться в долгие рассуждения Кол считал ниже собственного достоинства. Естественно, он обо всём расскажет Крохе – дорога предстоит долгая, и нужно будет как-то коротать время. Ну а пока довольно и того, что этот безмятежный бугай уже в полной готовности хоть сейчас следовать куда угодно за своим мастером.

– И с этого дня начинай отращивать бороду, – критически оценив внешний облик ученика, добавил Кол.

Действительно, хоть Кроха был несколько смугловат для северянина, но всё же можно было надеяться, что с отросшей бородой он при своих габаритах сойдёт за какого-нибудь северного вождя. Во всяком случае, проклятые варвары действительно частенько вырастали до поистине гигантских размеров, так что, быть может, впервые в своей жизни Кроха получал возможность использовать свои размеры как фактор маскировки.

Кол даже не потрудился выяснить мнение самого Крохи на сей счёт, также как тот не потрудился его озвучить. Оба понимали, что в этом нет никакого смысла. Мастер сказал, что подмастерью нужна борода. Значит, так тому и быть.

Меньше чем через час оба покинули квартиру мастера Кола. Один шёл налегке, задумчиво поигрывая пальцами на рукояти меча, висящего в ножнах. Второй тащил несколько небольших баулов, но, похоже, это не причиняло ему ни малейших неудобств. Они отправлялись в сторону Доков, где их уже ожидало судно, отплывающее в Шинтан.

Глава 4. Путь

Пожалуй, лишь мастер Теней сейчас мог совершенно спокойно и беспрепятственно путешествовать по Труону. Конечно, здесь попадались также и купцы, но их перемещение уже могло быть связано со всевозможными треволнениями. И уж подавно, простому обывателю вряд ли удалось бы без неприятностей добраться из Латиона в Шинтан.

Прошли те времена, когда Латион и Палатий стояли плечом к плечу в Западной войне. Сейчас между двумя соседями если и не было войны, то уж точно не было и мира. Во всяком случае, были обрублены многие связи, даже торговые. Латион готов был мириться лишь с поставкой тех товаров из низовий Труона, которые нельзя было доставить никак иначе. Как правило, речь шла о продовольствии из Пунта, ибо другого пути доставки не осталось.

Надо сказать, что причина разлада между соседними королевствами и причина, по которой исчезла сама возможность доставлять товары из Пунта посуху через Танийский перевал, были на самом деле одной и той же причиной, и имя ей было – Прианурье. Чтобы объяснить читателю, что это такое, потребуется вернуться примерно на три десятилетия назад.

Как известно, исчезновение Чёрной Башни не полностью исправило рельеф возмущения на Паэтте. Образовался феномен, которому учёные мужи Латионской академии дали вполне официальное наименование «вмятина». Эта вмятина не просто перераспределила потоки возмущения, она в определённом смысле изменила их, и даже самые искушённые теоретики не брались предсказать – вернётся ли однажды всё на круги своя.

Именно существованием вмятины можно объяснить то, что отродья Гурра больше двух лет после исчезновения Башни продолжали сопротивляться вполне закономерному желанию жителей Паэтты вышвырнуть их обратно на Эллор.

Но, как известно, была ещё одна древняя сила, воспрявшая благодаря внезапному появлению Чёрной Башни – Симмер. Потерпев неудачу с Соланой и её гоблинской армией^[133], он, похоже, и не думал отчаиваться (если вообще способна на отчаяние сущность, пребывавшая в мире с начала времён). Теперь, когда потоки возмущения на Паэтте больше походили на штормовое море, он явно становился всё сильнее, а это значило, что возрастало его влияние, распространяясь словно гниль от Симмерских болот.

Симмер не оставлял планов взять под контроль всю Паэтту, как Бараканд безраздельно правил Эллором. Но, так же как и Бараканду, демону-озеру требовался проводник его силы. Солана вырвалась из-под его опеки, а войско гоблинов сгинуло где-то на севере. Симмер сделал из этого выводы.

Ещё не отгремела война на западе, когда у подножия Анурских гор начала зарождаться новая сила. Симмер, чьё влияние ширилось и крепло, стал приманивать к себе искателей славы и авантюристов всех мастей. Он находил ключик к каждому мятущемуся сердцу, обещал то, что не в силах были пообещать другие правители мира.

Вскоре в окрестностях Симмерского озера возникла первая община последователей своенравного демона. Поначалу они больше походили на разбойничье братство, промышляя набегами на окрестные деревни, но вскоре стали превращаться в полноценное поселение, окружённое полями и загонами со скотом.

Проповедники бога-озера, как именовали поселенцы Симмера, разбрелись по прианурским просторам, неся благую весть всем, кто желал слушать. Близится конец этого мира – вещали они. Рушится барьер между Эллором и Паэттой, и вскоре неисчислимые полчища гомункулов заполонят всё от Загадочного океана до Великого. И есть лишь одна сила, способная укротить это зло.

Не то чтобы эта новая квазирелигия находила очень уж большой отклик в сердцах местного населения – как правило, людей очень консервативных и одновременно скорее практичных, чем слишком уж верующих. Но всё же события на западе, эхом доносящиеся и сюда, к подножью гор, заставляли людей более внимательно относиться к этим проповедям.

Так всего за два-три года здесь появилась так называемая Симмерская республика. Помимо громкого названия, она имела в своём активе лишь несколько достаточно крупных поселений, основанных пришельцами. В некотором смысле это был самозахват королевских земель, и, поскольку места были довольно дикие и крупных населённых пунктов здесь не было, вовремя пресечь эту заразу не вышло. Конечно, хватило бы и одного легиона, чтобы сравнять с землёй эти полудеревни-полускиты с алтарями нового бога в центре, но на тот момент Латион был занят куда более насущными делами на побережье Загадочного океана.

Впрочем, наивно было бы считать этих язычников беззащитными поселянами. К Симмеру стекались и тщеславные феодалы, надеющиеся застолбить себе место в новом мире, если он когда-нибудь настанет; и фанатики с горячим сердцем, что всерьёз восприняли разговоры о защите Паэтты от Бараканда; и даже некоторое количество честолюбивых магов, желающих приобщиться к мощи древнего озера. Так что в случае чего эта «кучка отщепенцев» могла бы дать неплохой отпор.

Но это не потребовалось. Увы, Латион попросту проморгал зарождение новообразования в глуши восточных болот, которое и стало чуть позже называться Симмерской республикой.

Это было преинтереснейшее политическое образование, подобного которому на просторах Паэтты не возникало уже около двух тысяч лет, с тех самых пор, как Увилл Великий разбил мятежных баронов и создал королевство Латион. Поскольку возникающее квазигосударство создавалось не волей великого лидера вроде того же Увилла, а исключительно волей Симмера, то здесь не было человека, дерзнувшего примерить на себя корону. Вместо этого существовал так называемый буглан.

Понятие это своей древностью могло поспорить не то что с современными государствами, а даже с самой Древней империей, и многие тысячи лет оно было прочно забыто, покуда сам Симмер не воскресил его. Бугланом древние племена, населяющие окрестности озера во времена Кидуанской империи, именовали межплеменное собрание вождей и шаманов.

Буглан собирался не слишком-то часто, поскольку прианурские племена жили в достаточной степени разрозненно, но всё же во время, когда им нужно было сплотиться перед лицом той или иной угрозы (например, вторжения людей с запада), этот орган становился незаменимым. Уже в те далёкие времена здесь процветал культ бога-озера, хотя сам Симмер тогда ещё был лишь силой, не обладавшей в полной мере собственным сознанием, и подавно не имеющей и толики нынешнего могущества.

Вновь возрождённый буглан состоял из четырёх-пяти магов и примерно стольких же наиболее влиятельных феодалов, и именно эти люди объявляли себя провозвестниками воли Симмера.

Впрочем, исчезновение Чёрной Башни всё же несколько подкосило озёрного демона, так что за минувшие четверть века так называемая Симмерская республика по-прежнему оставалась несколько странным и никем не признанным образованием. Латион по праву считал эти земли своими, а адепты Симмера, как и он сам, вели себя достаточно смирно.

За исключением одного случая, который, собственно, и послужил разладу между Латионом и Палатием. Случился он в 1740 году Руны Кветь, примерно через год после смерти Плинна. Именно тогда стало известно, что адепты Симмера вновь активизировались и занялись самозахватами земли. Какое-то время это оставалось незамеченным из-за малонаселённости восточных территорий, но в конце концов грянул скандал.

Суть его заключалась в том, что на сей раз поселенцы расширяли свои владения на север, то есть зарились на земли восточного Палатия. Непонятно, чего именно желал Симмер, но, похоже, он намеревался вытянуть свои владения этаким тоненьким языком вплоть до самого Серого моря. Быть может, это было как-то связано с нынешней Чёрной Герцогиней, хотя маститые маги мало верили в такой вариант, ведь теперешняя башня была лишь бледной тенью той, что разворошила мир сорок лет тому назад.

Так или иначе, но палатийцы вполне законно возмутились подобным самоуправством, но, по своей извечной традиции, решили разгрести жар чужими руками и обратились к Латиону. Однако там не менее резонно заметили, что, коль уж королевство ничего не сделало, чтобы очистить от сектантов собственные территории, ему тем более нет никакой нужды в том, чтобы защищать от них соседей.

Неизвестно, были ли у короля Латиона какие-то потайные мысли на сей счёт, но палатийцы заподозрили именно это, решив, что коварный южный сосед надеется под шумок умыкнуть часть их законных владений. Наиболее неразумные и вовсе обвинили латионцев в сговоре с озеропоклонниками и заявили, что всё это было не более и не менее, чем заранее разыгранным планом.

Гордые латионцы сочли ниже своего достоинства оправдываться и объясняться, и так, практически на пустом месте, вырос весьма крупный международный скандал. Будь сейчас другие времена, например, когда первым министром Латиона был грозный маг Каладиус, всё это непременно закончилось бы большой войной, тем более разрушительной и бессмысленной, что она бередила незажившие ещё раны, нанесённые Гурром.

Но, по счастью, времена были другими. Латион и Палатий уже столетиями жили в более или менее прочном мире и согласии, и даже при нынешнем обострении обе стороны не прекращали думать об упущенных из-за склоки выгодах и дальнейших перспективах. Так что всё вылилось в перекрытие границ (в достаточной степени формальное), взаимных обвинениях и временных (в чём не приходилось сомневаться) торговых ограничениях.

Именно поэтому будь на месте Кола простой обыватель Латиона, ему вряд ли удалось бы беспрепятственно добраться до Шинтана – с большой долей вероятности его развернули бы на границе палатийские военные, досматривающие теперь все суда, курсирующие по Труону, на предмет контрабанды. Ну а будь на месте Кола торговец, пожалуй, он сумел бы продолжить свой путь, лишившись, правда, части своего товара в качестве своеобразной таможенной пошлины.

Однако же Кол был мастером Теней шестого круга (во что ему до сих пор ещё не верилось до конца), а потому для него не было преград. И ему даже не требовалось демонстрировать перстень, вручённый Командором – хватало и бумаг, которые были переданы ему в канцелярии Гильдии. Разумеется, столь же предупредительны таможенники были и к сопровождавшему его Крохе. Что же касается Плинна Дорлина, то он в силу известных причин мог без труда пересекать любые кордоны.

Погода не слишком-то располагала к путешествиям – в последнее время землю поливали осенние дожди, и с каждым днём становилось ощутимо холоднее. Возможно, это сказывалось так приближение северных морей. Кол с некоторой тоской подумал о возможной зимовке среди продуваемых всеми ветрами скал на этих чёртовых островах. Единственное, что теплилось ещё в нём на этом пронизывающем ветре, так это надежда на то, что служба у чёрной карги окажется недолгой.

Поскольку вокруг Кола почти всегда вертелись какие-то люди, не говоря о здоровяке Крохе, призрак отца редко беспокоил его, так что весь путь по Труону мастер провёл в тяжёлых раздумьях, просиживая дни в маленькой словно гроб каюте. Здесь, по крайней мере, не дул этот пронизывающий до костей ветер, хотя из источников тепла была лишь масляная лампа, так что приходилось поглубже кутаться в меховой плащ.

Прибыв в посеревший от осенних дождей Шинтан, Кол, который собирался задержаться там ровно настолько, сколько времени требовалось разрешение всех его дел, всё же велел снять пару номеров в одной из портовых гостиниц и четыре дня отлёживался под пуховыми одеялами неподалёку от пышущего жаром камина, словно пытался запастись этим теплом впрок.

Впрочем, долго разлёживаться было нельзя. Несмотря на то, что Командор не ставил каких-то чётких сроков, Кол знал, как должен вести себя мастер Гильдии Теней. Поэтому на пятый день, тяжко вздохнув, он выбрался из гостиницы в промозглую сырость утреннего Шинтана и, погрузившись на то же судёнышко, что принесло его сюда из Латиона, двинулся дальше.

Теперь его путь лежал к Таверу, где Колу предстояло самое страшное – пересесть на морское судно, которое, продираясь сквозь ледяные свинцовые волны Серого моря, доставит его на остров Баркхатти – крупнейший из островов Келлийского архипелага. Именно там, у самого побережья вечно неприветливого моря, и громоздилась теперь башня проклятой чёрной колдуньи.

Само путешествие до Тавера прошло без каких-либо проблем, если не считать таковыми вечную сырость и зябкую мглу в каюте. На людях, в том числе и при Крохе, мастер Кол, конечно же, являл собой образец стоицизма и небрежения к превратностям судьбы, хотя и в разной манере. Немногочисленной команде фелуки, лишь смутно догадывающейся о том, какого пассажира они везли, Кол представал отлитым из бронзы монументом, который бесстрастно смотрел в туманную даль, не трудясь даже отереть брызги с казавшегося мраморным лица. При Крохе же он изо всех сил старался выглядеть весёлым и беззаботным, посмеиваясь над предстоящим заданием. И лишь оставаясь наедине с собой, Кол мог позволить себе немного покиснуть, расслабить лицевые мышцы, удерживающие уголки губ приподнятыми, опустить плечи и даже повздыхать.

Кроха, кстати, переносил путешествие весьма неплохо, хотя, вполне вероятно, он тоже играл роль перед своим наставником. Кол ума не мог приложить, как этот великан умудрялся помещаться в своей крошечной каюте на носу судна, которую жадный шкипер, должно быть, специально надстроил ради того, чтобы перевозить побольше пассажиров и получать дополнительные барыши. Там в полный рост не мог бы вытянуться даже сам мастер Теней. Кроха же и вовсе, наверное, складывался пополам, втискиваясь в свою жалкую берлогу.

И всё же этот малый не унывал! Нужно отметить, что он неукоснительно исполнил указание мастера Кола, и вот уж почти две недели не брил свой квадратный подбородок. Выглядело это пока скорее забавно, нежели угрожающе, и уж подавно до окладистых бородищ варваров ему было пока ох как далеко. Но даже здесь Кроха не жаловался, хотя то и дело драл ногтями поросшую щетиной шею, которая, должно быть, изрядно чесалась.

Когда оба посланца Гильдии оказались в порту Тавера, Кол, при всём своём самообладании, не сумел сдержать содрогания при виде этих покрытых белой пеной волн, с глухим рокотом разбивающихся о деревянные причалы. Горизонт терялся в низких тучах, суливших то ли дождь, то ли снег, и скрипящее судно, на которое мастер Теней взошёл по танцующему под ногами трапу, вскоре должно было отправиться за эту пелену к невидимым отсюда скалистым берегам, неприветливым словно старая портовая нищенка.

Морское путешествие, продлившееся без малого неделю, поскольку ветер дул почти всё время с севера, Кол потом старался позабыть как страшный сон. Каюта небольшой шхуны была, конечно, побольше, чем на фелуке, но и здесь из согревающего были лишь мерзкие, кажущиеся влажными на ощупь одеяла и шкуры, а также пунтское вино, которое не лезло в глотку, словно было вовсе не жидкостью, а сухим туумским песком.

Матросы, орудующие на судне, больше походили на разбойников. Впрочем, мастер Кол ничего особенного от них и не ждал – сложно было надеяться, что какое-либо цивилизованное судно из Палатия возьмётся доставить странных пассажиров в самое логово северных варваров. По большому счёту, это было и неважно – Гильдия работала с самыми разными субъектами, нисколько не переживая ни за свою репутацию, ни за личную безопасность своих членов. Однако, последнее проистекало вовсе не из какого-то разгильдяйства данной организации. Просто сложно было представить, что кто-то по какой-либо причине вздумает обзавестись столь могущественным и безжалостным врагом.

В отличие от речного путешествия, на сей раз и Кол, и Кроха проживали в одной каюте, но даже когда мастер Теней оставался один, Плинн редко навещал его теперь, да и то обычно лишь мимолётом, и всё больше молчал, вертя в руках волчок. И Кол был очень благодарен ему за это – сейчас как никогда хотелось быть одному, забиваясь под груду вонючих одеял, и молиться, чтобы очередная волна не перевернула это корыто кверху килем.

Впрочем, ворчун был несправедлив и к судну, и к морю. Корабль, на котором он плыл, был весьма неплох, и многие знатоки морского дела не преминули бы подтвердить это при случае. А Серое море было вполне гостеприимно, разумеется, по собственным меркам и учитывая время года. Так что, кабы не противный ветер, любой из моряков на борту наверняка счёл бы плаванье просто идеальным.

Хвала богам, в конце концов на горизонте из мутной туманной мглы вырисовались очертания скалистого берега. Однако, это был ещё не конец путешествия – то был лишь остров Перакка, тот самый, на котором некогда возвышалась та самая Чёрная Башня, бледной тенью которой теперь было место, куда направлялся Кол.

Остров выглядел абсолютно безжизненно, да и то верно – в этих скалах могли бы жить разве что морские птицы. Кол с тоской взирал на медленно проплывавший мимо остров, впервые полностью осознав, сколь негостеприимный мир его ждёт.

Через какое-то время на севере обозначилась ещё одна серая громада. То был тот самый остров, название которого не мог произнести ни один нормальный человек. Баркхатти – словно медведь чихнул. Проклятые дикари! Можно ли было отыскать место тоскливее и неуютнее этого, да ещё и придумать язык, созданный для того, чтоб ломать кадыки? Впрочем, это хотя бы как-то извиняло дикий и неуживчивый нрав келлийцев – посреди этих скал и не могло уродиться ничего доброго. Ни доброго злака, ни дерева, ни, в конце концов, человека. Только птичий помёт и камни…

Впрочем, огромный остров, к которому причалило судно, выглядел не столь уж безжизненным. Его невысокие скалы были покрыты великолепными хвойными лесами, а от серых причалов вверх убегали ряды вполне приличных изб, которые выглядели неожиданно уютно и уместно, словно выросли тут, подобно окружавшим их соснам.

Несколько драккаров качалось на волнах у причалов, но людей не было видно. Стояла ненастная погода, когда резкий пронизывающий ветер то и дело швырял в лицо ледяные капли дождя, и было столь холодно, что изо рта густыми клубами вырывался пар. А ведь ещё не закончился месяц жатвы^[134]!

Судно пристало к одному из причалов. Пара моряков соскочила на скользкие доски, чтобы ухватить конец и привязать корабль к столбу, но затем, как только спустили трап, оба тут же вернулись обратно на палубу. Было видно, что они чувствуют здесь себя не вполне уютно и, скорее всего, отчалят тут же, как только их странные пассажиры сойдут на берег.

Покуда матросы на палубе суетились, Кол не спускал глаз с одной из скал, возвышавшихся над портовым селением (хотя, дьяволы их разберут, этих келлийцев – вдруг у них это считается городом?). Там скорее угадывались, чем виднелись очертания исполинского сооружения, возвышавшегося над скалой на добрую сотню футов^[135], а то и больше. Это и была та самая Чёрная Башня, к хозяйке которой они направлялись.

Глава 5. Чёрная Герцогиня

Кол ступил на скользкие доски причала, сохраняя самое спокойное выражение лица, но глубоко внутри у него всё сжималось. Несмотря на весь самоконтроль, тело мелко дрожало, но мастер Теней убеждал себя, что это только от холода. Возвышаясь над ним больше чем на голову, рядом ступал Кроха, навьюченный их пожитками.

– Если тут такая погодка в месяце жатвы, то что будет дальше? – зябко поёживаясь, проговорил он. – И кому вообще однажды взбрела в голову мысль поселиться на этих камнях?

– Надеюсь, он горит в безднах Хаоса, – буркнул в ответ Кол. – А ещё больше я надеюсь, что туда же отправится эта старая стерва, да как можно скорее. Было бы славно, если бы она откинула копыта прямо сейчас, а, друг Кроха? Я готов стерпеть обратный путь по этому грёбаному морю хоть прямо сейчас, лишь бы поскорее убраться отсюда!

– Не выйдет, – коротко обернувшись, проворчал Кроха. – Эти пройдохи уже отчаливают.

Кол не стал оборачиваться – к чему лишний раз травить душу? Выходит, теперь они заперты на этом острове. Вряд ли дикари будут столь любезны, что согласятся отвезти их на материк… А само Серое море скоро станет недоступно для навигации. Похоже, зимовка в этом богами проклятом месте и в самом деле неотвратима…

Впрочем, чего это он распустил здесь нюни? Он ведь и так понимал это. Но где-то глубоко в душе он, похоже, так до конца и не поверил в то, что всё это происходит на самом деле.

– Мы направляемся прямо в башню? – прервал его мрачные мысли Кроха.

– Наверное, – пожал плечами Кол. – Я понятия не имею, что нам делать дальше. Признаться, я ожидал какую-то встречу. Но жирнобородые, похоже, все попрятались по своим хибарам, а я не настолько глуп, чтобы самому искать с ними встречи. Кроме того, я не знаю ни слова на их тарабарском языке, так что у нас куда больше шансов получить топором между глаз, чем помощь от этих ублюдков.

Однако, их, похоже, всё же заметили. Едва они сошли с причала на шуршащую мелким щебнем улицу, ведущую вдоль двух рядов домов, навстречу им выступили два варвара, закутанные в меховые плащи.

– Почему так долго? – вместо приветствия произнёс один из них на вполне сносном имперском, но с характерным горловым выговором, будто перетирая в горле прибрежную гальку.

– Ветер был противным, – буркнул в ответ Кол, понимая, что сейчас не время учить невежу манерам.

– Знаю. Но вы всё равно сильно задержались.

– Мне не были установлены какие-то определённые сроки, – скрипнул зубами мастер Теней, пытаясь проглотить тот факт, что ему приходится оправдываться перед варваром.

– Потому что и так понятно, что нельзя заставлять её величество ждать.

Кол не знал, как ему повести себя дальше. Внутри ярился огонь бешенства, грозя прорваться наружу хотя бы несколькими дерзкими словами, но мастер понимал, что эти слова, скорее всего, окажутся последними в его жизни. Он не просто был окружён врагами, он находился за много десятков миль от ближайшей цивилизованной земли. Здесь же он был целиком во власти этих дикарей и их драной ведьмы.

– Тогда не будем заставлять ждать её ещё дольше, – процедил Кол, решив, что извинений от него этот урод всё-таки не дождётся.

Кроха на протяжении всего диалога выглядел расслабленным и даже чуть глуповатым, но Кол хорошо знал это выражение лица. Кроха был подобен калуянским змеям, что кажутся спящими до самого последнего мгновения, до самого смертоносного броска. Но мастер Теней знал, что его подмастерье ничего не сделает без приказа, а потому не волновался на его счёт. При этом он с удовлетворением отметил, что оба северянина своими габаритами явно уступают его спутнику. Да что там говорить – скинь они сейчас свои громадные одежды из медвежьих шкур, вряд ли выглядели бы заметно крупнее самого Кола.

Келлиец в ответ лишь молча кивнул, хотя Кол и сам понимал, что ведёт себя довольно дерзко. Но, с другой стороны, он был гостем, приглашённым само́й их драной Герцогиней, и дикарь об этом явно знал. Он, как добрый цепной пёс, никогда не рискнёт укусить гостя своих хозяев. И в этом пока была защита для двух пришельцев с материка, оказавшихся на территории врага.

Они пошли вслед за парочкой северян вверх по улице. Кол, признаться, порядком продрог и с некоторой завистью поглядывал на кажущиеся весьма тёплыми одежды варваров. На нём тоже был меховой плащ, но проклятый ветер всё же находил щели и поддувал так, что мастер Теней, как бы ни пытался он это скрыть, уже дрожал от холода.

Было ещё не поздно – даже здесь, на севере, солнце ещё не зашло, хотя его свет был сильно приглушён низкими тучами. Но, несмотря на не слишком поздний час, на улице не было видно ни души. Селение было довольно велико, но при этом казалось вымершим. Впрочем, в щелях оконных ставен виднелся тусклый свет, а это значит, что люди тут всё-таки были.

По большому счёту, в этом не было ничего удивительного. Жители этих суровых островов, разумеется, были подчинены тем неумолимым силам природы, которые уже куда лояльнее к людям южнее, на материке. Наверняка на этих обломках камней, выросших посреди моря, было совсем немного пахотных земель и даже пастбищ, так что кроме рыбной ловли и охоты этим людям, собственно, нечем было и заняться. А коли так – стоит ли выходить из тёплых хат в такую погоду, когда даже зверьё предпочитает забиваться в норы?

Шли молча и довольно долго. С побережья казалось, что до башни – рукой подать. Наверное, в более ясные дни, когда хмарь не съедала краски и образы, эта громада и вовсе доминировала над всей бухтой. Но путь до неё оказался неблизкий. Неширокая дорога петляла, уступчиво огибая то слишком большие валуны, то какие-то овражки, то просто слишком густые заросли кустарника. Она медленно поднималась в гору, словно старуха с вязанкой хвороста на спине.

Сейчас вокруг путников был уже самый настоящий лес. Кряжистые великаны подпирали серое небо над их головами, а подножья их утопали в поросли каких-то колючих кустарников, на которых виднелись красновато-бурые ягоды. Под ногами хрустел гравий, но дальше от дороги земля была покрыта толстым ковром жухлой травы и опавшей хвои.

Кол не ожидал увидеть такого в здешних краях. В его понимании Келлийские острова мало чем отличались от Тайтана, и ему казалось, что здесь должно быть царство камня и льда. Но это было не так. Более того, эти леса, наверное, были весьма впечатляющи летом. Суровая брутальность, свойственная северной природе, смешивалась здесь с какой-то удивительной наивностью и сдержанной красотой. Словно для того, чтобы усилить это ощущение, неподалёку журчал, сбегая с вершины, ручей, чьи воды сейчас были похожи на свинец, но в свете летнего солнца, должно быть, играли истинным серебром.

Наверное, при каких-то иных обстоятельствах он был бы даже рад посетить эти острова в летнюю пору, полюбоваться этой величественной природой. Он разглядел внизу прекрасное озеро, круглое, словно пиршественная чаша Асса, а также небольшой, но весьма живописный водопад, несколькими каскадами низвергавший в него свои воды. Говорят, такие озёра встречались у кряжистых берегов Загадочного океана южнее Кидуи. Как, должно быть, прекрасно вставать утром и, выходя из своей хижины, видеть перед собой такую красоту!

Впрочем, похоже, что нечто подобное предстоит и ему. Наверное, вид с башни Герцогини будет просто потрясающим. Но на данный момент это совсем не радовало мастера Теней. Он в очередной раз мысленно возблагодарил Асса за то, что тот всё же надоумил его взять с собой Кроху. Одному посреди этих просторов и этих варваров ему было бы совсем невмоготу.

Долгий подъём порядком измотал обоих жителей материка. Несмотря на то, что и сам Кол, и Кроха были в отличной физической форме, сейчас оба они уже тяжело дышали. Одно хорошо – теперь им было совсем не холодно. Наоборот, по раскрасневшимся лицам струился пот, перемешиваясь с моросью, сеющей с неба. Сопровождающие же их северяне, казалось, нисколько не устали и продолжали дышать так же ровно, как и на берегу.

И вот наконец их путь подошёл к концу. Реликтовый лес внезапно расступился, открывая большую площадку на вершине скалы. Здесь не было никаких укреплений – ни стен, ни бастионов, ни даже рвов. Единственным рукотворным сооружением была громадная башня, сложенная из тёмно-серого камня.

Отсюда башня казалась ещё выше, чем выглядела снизу. Кол, оценив её высоту, пришёл к выводу, что в ней, скорее всего, было что-то около ста пятидесяти футов. В башне почти не было ни окон, ни бойниц, что и неудивительно – она стояла на таком ветродуе, что поневоле приходилось защищаться от холода.

Кроме того, она была весьма внушительна в обхвате, так что там внутри вполне можно было ожидать большие залы на множестве этажей.

Увы, кроме размеров, башня ничем более не впечатляла. Она не походила на прибежище страшной колдуньи. Никаких гротескных изломов и угрожающих наростов, кои обычно изображали художники на гравюрах, посвящённых циклопической башне Гурра, вздымающейся в центре Офа. Впрочем, то была скорее не башня, а гигантский скалистый пик, на вершине которого свил себе гнездо демон Бараканд.

Что ж, вот они и на месте… Ещё совсем немного, и мастер Кол предстанет пред своей новой хозяйкой, как бы мерзко это не звучало… Коротко переглянувшись с Крохой, Кол шагнул вперёд, тщательно следя, чтобы его лицо не выдало и тени того волнения, что он испытывал.

***

После долгой горной дороги подъём по кажущейся бесконечной винтовой лестнице стал очередным испытанием. Благо, что лестница была обильно освещена каким-то колдовским светом, льющимся из странных светильников, похожих на прозрачные бутыли, которые были развешаны через равные промежутки на всём протяжении. Этот свет был ярок, но холоден, и Кол сразу же невзлюбил его. К чему пользоваться всеми этими колдовскими штучками, когда Асс специально для этих целей создал честный добрый огонь? Разве что здесь, на островах, Герцогиня испытывала недостаток масла или жира, но в это верилось с трудом.

Впрочем, нужно было признать, что никакая лампа и никакой факел не смогли бы осветить пространство столь ярко и ровно. Кол понимал, что ему ко многому придётся привыкать в этом отвратительном месте, и подозревал, что магические светильники вряд ли станут самым неприятным из этого.

– Её величество скоро примут вас. Ожидайте, – проговорил северянин, когда они достигли одной из площадок и наконец прекратили подъём, свернув в смежное помещение.

Кол и Кроха остались вдвоём, оглядываясь вокруг чуть настороженно. Здесь был тот же ровный магический свет и, разумеется, никаких окон. Впрочем, они находились теперь практически в самом центре башни – винтовая лестница пронизывала её, будто ось. Сколько этажей осталось позади, сказать было сложно. Они прошли не меньше пяти или шести площадок, прежде чем свернуть сюда.

Сердце бешено колотилось в груди, и Кол ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь убеждать себя, что это всего лишь следствие тяжёлого подъёма. Мастер Теней поглядел на своего спутника и лишний раз порадовался его видимому спокойствию. Кроха, перехватив взгляд наставника, ободряюще улыбнулся и шумно выдохнул, утирая вспотевший лоб.

– Высоковато, – только и произнёс он, и комок в животе Кола вдруг расслабился. Внезапно стало как-то спокойней.

– Это точно, – хмыкнул он, принявшись расшнуровывать плащ, потому что здесь, внутри башни, было весьма тепло.

Оба они молчали больше четверти часа, пока наконец не появился всё тот же неразговорчивый келлиец.

– Входите, – просто сказал он, не потрудившись дать какие-либо указания и даже просто потребовать оставить оружие здесь.

Увы, как одного слова Крохи хватило, чтобы снять напряжение, так и одно это «входите» вновь схватило Кола своей костистой рукой за кишки. Но отступать было некуда, и оба посланца Гильдии послушно двинулись следом за своим провожатым, который, миновав короткий коридор, ввёл их в довольно большую залу, ярко освещённую магическим огнём.

Здесь находилось несколько человек, но все они явно принадлежали к племени северян, причём, взглянув на них, Кол почувствовал внезапную тоску. Было их человек пять или шесть, и каждый из них и ростом, и дородностью превосходил Кроху. Колу показалось, что в них было не меньше семи футов росту, а их крепкие туловища больше походили на затянутые в шкуры бочки.

Всем известно, что Келлийский архипелаг был богат на великанов, но таких экземпляров мастеру Теней видеть ещё не приходилось. Рядом огорчённо крякнул Кроха – впервые в жизни он почувствовал себя карликом в сравнении с другими людьми.

Но уже через мгновение Кол позабыл про бугаёв, впившись взглядом в нечто вроде трона, стоявшего посередине. На нём восседала женщина, и оторопевший мастер Теней понял, что видит перед собой ту самую Чёрную Герцогиню.

Признаться, он представлял себе её совсем иначе. Было очевидно, что колдунья возрастом должна быть как минимум ровней тому же папаше Плинну или мастеру Танисти, а скорее всего даже старше. Именно поэтому Кол всегда мысленно именовал её старухой, старой каргой или ещё как-то похуже.

Ему неизменно представлялась сгорбленная костлявая старуха с крючковатым носом и кожей, похожей на древесную кору. Также он почему-то вбил себе в голову, что ведьма непременно должна быть хромой и ходить, подволакивая ногу. И волосы, а точнее – их отсутствие. Непонятно почему, но Кол всегда мысленно рисовал себе череп Герцогини как нечто беззубое и почти безволосое – отдельные засаленные пряди седых волос, собранные в кургузый пучок.

Реальность оказалась совсем иной. Перед Колом предстала женщина, которой на вид можно было дать не больше двадцати пяти лет, и которая выглядела просто потрясающе. Густые чёрные волосы были не слишком длинны и уложены в нарочито простую причёску, но это удивительным образом подчёркивало выразительность её бледного лица.

Что уж говорить – Герцогиня, по мнению Кола, была действительно красива. Завораживающий взор её крупных тёмных глаз магнетизировал и не отпускал взгляды, попавшие в эти тенёта. Правильные черты лица, которые возраст сделал лишь точёнее, не посмев дать им расплыться и погрузнеть. В лице Герцогини было нечто, отчего захватывало дух – какое-то почти первобытное могущество и властность. Кол лицезрел её едва ли несколько секунд, но уже готов был пасть на колени, словно видел пред собой богиню.

Но больше всего поражало воображение и волновало её платье. Простое чёрное платье, безо всяких кружев, украшений и шитья, облегающее стройную фигуру Чёрной владычицы, имело одну удивительную особенность – оно было необычайно открытым. У него не было рукавов, а вырез спереди был столь глубок, что при некоторых движениях Герцогини почти полностью открывал её грудь. И, надо сказать, весьма красивую грудь.

Правда, как заметил мастер Теней, который не мог ничего с собой поделать и то и дело опускал глаза ниже, чем то допускали приличия, эта прекрасная грудь была кощунственно обезображена шрамами странной формы, напоминающие магические письмена. Он видел эти шрамы и на руках, и, кажется, даже на шее Чёрной Герцогини. И в данную минуту он почувствовал жгучую ненависть к тому, кто посмел сотворить подобное с этим чудом женственной красоты…

Это морок – понял вдруг Кол. Его чувства были сейчас столь обострены и воспалены, что хотелось плакать от восторга при виде этой странной женщины на троне. Конечно же, всё дело в ведьмовских чарах! Проклятая колдунья пытается подчинить его разум! Быть может всё, что он сейчас видит перед собой, ненастоящее! Что за существо скрывается под этим восхитительным обликом?..

Страх окатил Кола словно бадьёй ледяной воды. Увы, всё произошедшее случилось столь быстро и столь внезапно, что он не сумел совладать с собой. Он очень побледнел и даже пошатнулся, словно готов был потерять сознание. Капли холодного пота выступили на обсохшем уже было лбу, а зрачки расширились так, что больно стало глазам от обилия яркого света.

К сожалению, ведьма, похоже, поняла, какое впечатление произвела на гостя, а всего скорее она знала это заранее, и это было частью её колдовства. Герцогиня улыбнулась, не разжимая губ, и произнесла низким мелодичным голосом:

– Вижу, Варан откликнулся на мою просьбу. Добро пожаловать, милостивый государь. Я рада приветствовать вас в своих чертогах.

Говоря это, колдунья глядела только на Кола, видимо, сразу поняв, что именно он является тем самым посланцем, а второй – лишь телохранитель. Голос её словно задевал какие-то тайные струны в душе мастера Теней, так что он ощутил, как по затылку пробегают волны сладострастных мурашек. Язык присох к горлу, и Кол смог лишь неловко склониться в ответ на эти слова.

– Не утомило ли вас путешествие? –продолжала Герцогиня всё тем же чарующим голосом, явно забавляясь. В её больших тёмных глазах плясали бесовские искорки.

Кол с какой-то беспомощностью взглянул на громил-северян, стоящих неподалёку от своей госпожи. Неужто они вытесаны из камня? Как они вообще могут существовать рядом с такой женщиной? Как могут говорить, что-то делать, да и просто мыслить? Он искоса взглянул на Кроху, пытаясь оценить, что происходит с напарником. Однако бугай, вроде бы, выглядел как обычно – никакого особенного волнения в его лице не было заметно. Стало быть, все чары сейчас были направлены лишь на него, Кола…

– Не слишком… – плохо соображая, что говорит, просипел мастер Теней.

– Наши края негостеприимны в это время года, – продолжала играть с добычей колдунья. – И Серое море частенько бывает неспокойно.

– Всё в порядке, ваша светлость, – буркнул Кол. – Мы добрались без происшествий.

Он тщетно пытался стряхнуть с себя это наваждение и боролся с детским желанием начать часто моргать, словно это может помочь сбросить морок и увидеть ведьму в её истинном облике. Похоже, она поступала так со всеми своими гостями, и Кол страшился задать себе вопрос – для чего ей это было нужно.

– Вот и хорошо, – кивнула Герцогиня. – А как вас зовут, сударь?

– Меня зовут мастер Кол, ваша светлость, а это – подмастерье Кроха.

– Кол? – на сей раз настоящее, не показное удивление на мгновение показалось на лице женщины, и она даже непроизвольно подалась вперёд. Это движение колыхнуло ткань платья, весьма откровенно приоткрыв левую грудь Герцогини, что не мог не заметить бедный мастер Теней. – Интересно… Это имя вы выбрали себе сами?

– Мастер всегда выбирает себе имя сам, государыня, – судорожно сглотнув, ответил Кол.

Всё, он уже положительно не владел собой. Ещё тогда, на побережье, когда встречающий их северянин титуловал Чёрную Герцогиню «её величеством», Кол хмыкнул про себя и решил, что от него самозванка подобной чести не дождётся. Откровенно говоря, мастер Теней понятия не имел, действительно ли северная ведьма имела права на герцогский титул, но всё же решил, что обращение «ваша светлость» будет вполне уместно. Однако вот – не прошло и четверти часа, как он уже называет её государыней!..

– Позднее мне будет интересно узнать историю вашего имени, сударь, – неизвестно, заметила ли Герцогиня эту его оплошность, но, во всяком случае, виду она не подала. К сожалению Кола, она вновь откинулась на спинку своего трона, приняв расслабленную позу, чем вернула ткань платья на подобающее ей место. – А пока скажите, знаете ли вы, для чего прибыли сюда?

– Мне был дан лишь один приказ, ваша светлость – во всём повиноваться вам. Таким образом, я жду, что вы соблаговолите объяснить мне мои обязанности.

– Что же тут пояснять, мастер Кол? – вновь улыбка Герцогини вышла явно игривой. – Ваш приказ предельно ясен. Повинуйтесь мне во всём и верно служите.

– Хорошо, ваша светлость, – чуть неловко поклонился Кол.

– Не передал ли мне мастер Варан какой-то весточки? – поинтересовалась Герцогиня, и тон её почему-то показался Колу немного странным.

– К сожалению, у меня нет никакогопослания для вас, ваша светлость, – покачал головой Кол, понимая, что речь, должно быть, идёт о Командоре.

Кол появился в Гильдии намного позднее того времени, когда Варан сделался Командором, и потому он не знал его истинного имени. Становясь Командором, мастер седьмого круга терял своё прежнее имя, и не в привычках членов Гильдии было копаться в прошлом своего предводителя. Поэтому сам Кол никогда даже и не думал поинтересоваться прошлым Командора. Ходили слухи, что он в прошлом был охотником за головами, но имя его не назвал бы никто. Даже те ветераны Гильдии, что помнили времена, когда Варан был ещё только Вараном, никогда не назвали бы его так в чьём-либо присутствии.

– Что ж, хорошо, – по лицу Герцогини было неясно, огорчена ли она подобным обстоятельством. – Так я и думала. Ну а поскольку вы, господа, несмотря на ваши собственные уверения, должно быть, порядком устали после проделанного пути, то сейчас вы можете ступать в отведённые вам покои. Отдыхайте, мастер Кол. Завтра утром я вновь призову вас к себе. Тогда и начнётся ваша служба.

– Слушаюсь, ваша светлость, – Кол действительно чувствовал себя усталым и потому без возражений принял предложение Чёрной Герцогини.

Всё тот же северянин, сделав знак следовать за ним, повёл обоих латионцев по коридорам и лестницам башни на пару этажей вниз, где для каждого из них уже была приготовлена комната. Похоже, это было сделано уже в последний момент, ведь Герцогиня не могла знать, что посланцев Гильдии будет двое.

Едва ли не рухнув на довольно непритязательную постель, Кол вдруг понял, что не сможет уснуть прямо сейчас. Он никак не мог отогнать от себя образ Чёрной Герцогини, её голос, её глубокие глаза, её грудь, идеальную даже несмотря на исполосовавшие её шрамы…

Ехав сюда, Кол опасался, что ему придётся служить старой сморщенной карге, но реальность, кажется, в некотором смысле оказалась ещё страшнее…

Глава 6. Служба

В Чёрной Башне (её продолжали так называть ещё со времён Западной войны, хотя Кол уже имел возможность убедиться, что это не вполне соответствовало действительности) легко было потерять счёт времени. В комнате мастера Теней не было ни единого окошка, а также не было и тех удивительных часовых механизмов, коими так славятся гномы.

Кол плохо провёл ночь. Он то погружался в какие-то тяжёлые обрывочные сны, больше похожие на наваждения, то вновь выныривал из них, некоторое время силясь понять, где находится. Образ проклятой колдуньи настолько прочно впечатался в его мысли, что все его сновидения так или иначе вращались вокруг него. Почти все эти кошмары моментально выветривались из головы, едва он просыпался, но кое-какие обрывки продолжали терзать его даже во время бодрствования.

В его видениях Герцогиня представала одновременно и прекрасной, и ужасной. Она манила его своими прелестями, зазывала в свои объятия, но лишь для того, чтобы оторвать голову или вырвать сердце. Во сне Кол изнывал одновременно и от желания, и от ужаса, и неизменно слышал этот вожделенный и отталкивающий голос: «Служите мне, мастер Кол!».

В конце концов мастер Теней решил, что с него достаточно. Он встал и зажёг свет – обычную масляную лампаду, что висела у кровати, ибо магического освещения в его комнате, хвала богам, не было. По его ощущениям прошло уже достаточно времени, чтобы считать, что уже утро. Он ужасно сожалел, что не обзавёлся, покуда была возможность, карманным хронометром. Раньше Кол иногда задумывался о необходимости такой покупки, но всякий раз решал, что она не столь уж велика, также как и жалование мастера третьего круга.

Кол не знал – что ему делать дальше. По идее, нужно было сидеть и ждать вызова Герцогини, но кто знает, сколько времени на это потребуется! С другой стороны, ему было страшно представить, что он сейчас в одиночку выйдет и пойдёт бродить по лабиринтам башни. Скорее всего, он просто заблудится. А ещё его ужасно страшила мысль, что там он вдруг может столкнуться с ведьмой. Ему казалось, что она будет поджидать его в каком-нибудь тёмном углу. И что сейчас, в отсутствии иных свидетелей, она будет в своём истинном облике полуистлевшей старухи. И тогда она, пожалуй, просто убьёт его за то, что стал невольным разоблачителем её тайны.

Как назло, Плинн всё не спешил объявляться, хотя раньше от него иной раз не было покоя… Сейчас призрак отца, пожалуй, помог бы вернуть хотя бы часть душевного спокойствия. Во всяком случае, он мог бы предупредить в случае опасности. Да и просто поговорить – уже большое дело! Неужели он не смог пробиться в башню Герцогини? Вдруг она защищена какими-то могущественными заклятиями? А что если она убьёт его, Кола, и душа его не сумеет вырваться из этого проклятого места, сделавшись таким же неприкаянным призраком, каким был его отец?..

В общем, Кол нагнал сам на себя такой жути, что когда раздался стук в дверь, он едва не подпрыгнул на кровати. Должно быть, выражение его лица было достаточно красноречиво, потому что вошедшая женщина с подносом в руках явно смутилась.

– Простите, господин, – на ломаном имперском произнесла она. – Я принесла завтрак.

– Который сейчас час? – хрипло спросил Кол, проведя ладонью по лицу, чтобы успокоиться.

– Я не знаю, господин. Я не умею понимать время. Уже заря.

Здесь, на севере, в это время года солнце вставало не раньше восьми или девяти часов утра. Что ж, похоже, что в башне вставали довольно рано. Судя по всему, Герцогиня была не из тех, кто любил подольше поваляться в постели.

Служанка тем временем поставила поднос на стол.

– Вы можете зажечь свет вот здесь, – она подошла к стене, на которой в полутьме угадывался какой-то металлический диск, и приложила к нему руку. Не прошло и нескольких секунд, как вспыхнули два белых огонька, запертых в такие же стеклянные сосуды, что и повсюду в башне. Кол болезненно зажмурился от внезапного яркого света.

– Погаси немедленно! – рявкнул он, закрывая лицо ладонями.

Испуганная женщина молниеносно приложила руку к диску, и свет погас так же быстро, как и появился. Похоже, обитатели башни настолько свыклись с этим волшебством, что для них было странным, что кому-то захочется сидеть при тусклом свете лампы. Нервно поклонившись, служанка быстро вышла, затворив за собой дверь.

Посидев какое-то время, Кол встал и подошёл к тому самому диску. Даже в скверном, дрожащем неверном свете лампы был заметен фиолетовый отлив. Этот диск был сделан из мангила! Вряд ли целиком, поскольку диск был немаленький, диаметром почти в его ладонь, но сплав, очевидно, весьма богатый. Колу приходилось видеть полумангиловое оружие, и его оттенок был не столь глубоким.

Собравшись с духом, мастер Теней приложил ладонь к кажущемуся тёплым куску металла. Ничего особенного не произошло – он не почувствовал ни покалываний, ни боли – вообще ничего. Однако же, буквально через две-три секунды оба магических сосуда засияли, осветив комнату целиком. Постояв некоторое время с крепко зажмуренными глазами, Кол наконец осторожно приоткрыл их.

Собственно, разглядывать в его комнате было особенно нечего. Само помещение было невелико, и кроме кровати, стола и пары табуретов, а также сундука для вещей здесь ничего не было. Прижав ладонь к мангиловому диску, Кол вновь потушил свет, и лампадка, оставшись в одиночестве, на некоторое время полностью стушевалась от подступившего мрака. Но затем глаза вновь привыкли к этому тусклому освещению, и всё стало выглядеть привычно и правильно – именно так, как и должно.

На подносе стояло блюдо с чем-то вроде паштета и хлебом, но, судя по запаху, паштет этот был сделан из рыбы. Впрочем, Кол не был привередой в еде, а его живот вполне красноречиво урчал, напоминая, что он не ел уже много часов. Так что мастер Теней принялся отламывать куски свежего и достаточно вкусного хлеба, и от души черпать ими паштет, уминая всё это за обе щёки. Время от времени он прямо из кувшина глотал слабый эль, который также принесла служанка.

Ужасы ночи постепенно отступали. Если бы сейчас здесь появился Кроха, Кол почувствовал бы себя почти совершенно успокоившимся. Впрочем, он не пленник здесь, и даже не совсем гость, поэтому мастер Теней твёрдо решил после завтрака самому отправиться к своему подмастерью. Он понимал, что тот будет где-то неподалёку.

Но всё оказалось гораздо проще. Едва он вышел за дверь, как увидел ту самую служанку, стоявшую возле его комнаты – то ли ожидая возможности забрать посуду, то ли ожидая его указаний.

– Где комната моего товарища? – спросил Кол.

Молча поклонившись, служанка сделала ему жест следовать за ней. Однако путь не был долгим. Всего через пару десятков шагов она указала Колу на другую похожую дверь. Тут же забыв о существовании северянки, он, даже не подумав постучать, открыл дверь – настолько ему не терпелось увидеть знакомое лицо.

Кроха также уже прикончил свой завтрак – судя по всему, такой же, как и у мастера Теней, и теперь вновь безмятежно раскинулся на кровати. Увидев наставника, впрочем, он тут же вскочил на ноги.

– Как спалось? – небрежно поинтересовался Кол, хотя ему хотелось броситься к подмастерью и стиснуть его в объятиях, настолько он был счастлив видеть здоровяка.

– Как младенцу в утробе, – улыбнулся Кроха, и, судя по его вполне свежему лицу, это могло быть правдой.

– Хорошо, – Кол не спешил делиться своими проблемами с подчинённым. – С сегодняшнего дня начинается наша служба у Герцогини. Интересно бы знать, в чём она будет заключаться…

Кроха лишь флегматично пожал плечами в ответ, да вновь почесал заросший подбородок.

– Как тебе наша хозяйка? – как бы между прочим поинтересовался Кол, отворачиваясь к стене и словно бы изучая мангиловый диск, запускавший заклятие света. Кстати говоря, комната Крохи была освещена именно им, и бугай, похоже, не ощущал по этому поводу никакого дискомфорта.

– Я думал, она другая, – хмыкнул подмастерье.

Глядя на его простоватое лицо и громадные размеры, легко было поддаться на этот образ недалёкого простофили, который Кроха бережно создавал долгие годы. Иногда даже Кол, забываясь, начинал воспринимать помощника именно так. Но он быстро спохватывался, зная, что перед ним может быть кто угодно, но только не дурак.

– Я хочу знать, что ты о ней думаешь, – теперь Кол говорил уже настойчивее, давая понять Крохе, что и тот должен перестать валять дурака.

Колу действительно было очень важно сравнить свои ощущения с ощущениями подмастерья. Если чары колдуньи были направлены только на него, это может стать заметно, если сравнить их впечатления о Герцогине.

– Она очень опасна, – тут же ответил Кроха. – Мне кажется, она из тех людей, которые могут заставить тебя сделать любую вещь, и для этого им даже не придётся приставлять нож к твоему горлу.

– Ты тоже это почувствовал?

– А как же иначе? – чуть усмехнулся здоровяк. – Да я чуть из штанов не выскакивал, когда она на меня глядела.

Значит, Кроха чувствовал то же, что и он. Кол ощутил укол стыда – он, мастер шестого круга, расклеился вчера больше, чем его подмастерье. Впрочем, хотелось надеяться, что со стороны этого было не заметно. Но значили ли слова Крохи, что ведьма не оказывала на него, Кола, какого-то специального воздействия?

– А ведь ей должно быть не меньше шестидесяти, – проговорил он.

– Говорят, колдуны стареют медленнее обычных людей.

– Но Герцогине на вид не дашь и двадцати пяти!

– Это уж точно, – вновь усмехнулся Кроха.

Так, значит они действительно видели вчера одно и то же. Так что если это был морок, то, во всяком случае, он действовал на обоих.

– Интересно, она так принарядилась специально для нас, или же это её обычный наряд? – между тем продолжил Кроха.

– А ты обратил внимание на её шрамы? – поспешно спросил Кол, чувствуя, что образ обольстительной груди Герцогини вновь начинает занимать слишком много места в его мыслях.

– Похоже на какие-то руны, – кивнул Кроха.

– Кто бы мог сотворить с ней такое?..

– Быть может, она сама, – пожал плечами великан. – Кто их знает, этих колдунов? Я думаю, что это – не просто шрамы, а какие-то магические знаки. Возможно, в них заключена её сила.

– Может и так, – согласился Кол. – Но не понимаю, зачем выставлять их напоказ?

– Мне кажется, что она выставляет напоказ вовсе не их, – хихикнул Кроха.

– Но в чём смысл? – чуть запнулся Кол. – Я хочу сказать, что она живёт здесь несколько десятков лет среди этих жирнобородых варваров. Для чего нужен такой наряд?

– Полагаю, для вас. Я имею в виду, для человека из Гильдии, которого она ждала.

– Если бы она оделась так специально для нас, эти олухи, что её охраняли вчера, сломали бы себе все глаза, – с сомнением покачал головой Кол. – Но они вели себя так, словно всё это было в порядке вещей.

– Стоит ли пытаться постичь мысли великой волшебницы? – философски проговорил Кроха. – По-моему, это совершенно бессмысленно. Командор прислал нас сюда, значит для этого был какой-то резон. Полагаю, нам сейчас стоит больше заботиться о том, какого рода служба нам предстоит, чем о фасоне её платья. Кабы всё ограничилось лишь созерцанием её прелестей, так это была бы удача.

И вновь досада сжала сердце мастера Теней. Эта речь более приличествовала ему, опытному мастеру, а не его подмастерью. Проклятая колдунья словно действительно околдовала его, спутав мысли и превратив едва ли не в прыщавого мальчишку, впервые увидавшего девок, купающихся в ручье. Пожалуй, он как раз предпочёл бы, чтобы Герцогиня отослала его на какое-нибудь опасное задание, лишь бы быть подальше от её… прелестей, как выразился Кроха.

***

Герцогиня встречала гостей в том же чёрном платье, что и вчера. Увидев это, Кол испытал одновременно и какой-то прилив радости, и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Всё это время он боялся этого момента, но где-то в глубине души, кажется, ждал его. Но вызвали их уже во второй половине дня – видимо, Герцогиня всё же любила вставать попозже.

Лишённый возможности видеть солнце, Кол ещё раньше спросил у всё той же служанки, нет ли возможности поместить в его комнату часы. Отчего-то он не сомневался, что в этой башне, где встречаются чудеса и почище, найдутся эти гномьи поделки. И действительно, довольно скоро ему принесли и повесили на стену громко тикающий механизм с циферблатом, разделённым на двадцать четыре части. Тиканье поначалу казалось просто оглушающим, оно как будто забивало даже мысли, но Колу пришлось с этим смириться. Не имея ощущения времени, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, словно помещённым в какую-то пустоту.

Но зато теперь он мог сказать, что Чёрная Герцогиня вызвала их, когда уже минуло два часа пополудни.

– Хорошо ли вы расположились, господа? – словно заправская радушная хозяйка, начала колдунья.

– Благодарю, ваша светлость, – поклонился Кол, пытаясь избавиться от смущения, которое вновь охватило его при виде этой женщины. – Хорошо.

– Вот и славно, – кивнула Герцогиня в ответ на его поклон. – В этой башне довольно давно не было столь важных гостей, и я боялась, что порядком подрастеряла своё гостеприимство. А вы, мастер Кроха, также остались довольны всем?

Кроха и бровью не повёл на то, что его именовали мастером. Он вновь напустил на себя вид простачка, и сейчас, когда хозяйка башни впервые обратилась к нему лично, расплылся в широкой улыбке и низко склонился с нарочитой неловкостью, хотя Кол знал, что его помощник гибок, словно кошка.

– Благодарю, ваша светлость, я всем доволен, – пробасил здоровяк. – Разве что…

– Что же вас смутило? – поинтересовалась Герцогиня, видя, что гость умолк, будто в глубоком смущении.

– Нас уже дважды кормили сегодня, ваша светлость, и оба раза это была рыба. Я ничего не имею против рыбы, ваша светлость, но привык всё же больше к мясу…

– Отныне вам каждый раз станут давать мясо, мастер Кроха, – как будто искренне рассмеялась Герцогиня, и от этого низкого бархатистого смеха сладостно сжалось сердце Кола. – До тех пор, пока вы не станете умолять о пощаде и вновь просить рыбу. Наши леса богаты и кабанами, и оленями, и медведями, так что мы удовлетворим ваш взыскательный вкус.

– Пусть лучше мне дают и рыбу, и мясо, ваша светлость, – глуповато улыбнулся Кроха.

– Так и будет, – вновь рассмеялась Герцогиня. – Полагаю, мастер Кол, вы тоже не откажетесь от жаркого?

– Это было бы чудесно, ваша светлость, – поклонился Кол.

Ох уж этот белобрысый пройдоха! Благодаря этой выходке Крохи, Кол сумел расслабиться и стряхнуть с себя то странное оцепенение, что овладевало им при виде Герцогини. Да и сама она теперь стала выглядеть более живой, а не ледяной статуей на троне, как прежде.

– Что ж, – вновь принимая серьёзный вид, заговорила колдунья. – Если у вас впредь будут возникать какие-то пожелания, не стесняйтесь говорить о них. Каждый слуга в этом доме беспрекословно выполнит любую вашу просьбу. А теперь, пожалуй, пришла пора поговорить о деле, за которым вы были сюда приглашены.

Дыхание мастера Теней участилось, словно стало труднее дышать. Он лишь молча склонился, давая понять, что внимательно слушает.

– Я обратилась за помощью к Гильдии Теней, потому что мне требуются услуги особого рода. То, что Варан прислал сюда именно вас, говорит о том, что по его мнению вы – лучшие в этом деле.

Кол настолько сосредоточился на словах Герцогини, что на какое-то время позабыл даже о вырезе её платья. Её первые слова пока что лишь напускали ещё больше туману, но он терпеливо ожидал, надеясь, что дальше всё прояснится.

– Вы наверняка знаете, господа, о существовании демона по имени Симмер, – продолжила Герцогиня. – Благодаря появлению в нашем мире истинной Чёрной Башни сорок два года тому назад, он стал быстро набирать силу, и теперь он представляет вполне реальную угрозу. Вам это известно не хуже меня, ведь его последователи оккупировали территории Латиона на востоке.

Кол осторожно кивнул, пока не вполне понимая, к чему движется разговор. Он прекрасно знал всё, что сказала Герцогиня, но не мог понять – какое отношение к этому имеют они с Крохой, да и вообще Гильдия. Речь ведь не могла идти об устранении Симмера, поскольку это попросту невозможно!

– Я считаю, что нам необходимо избавиться от угрозы, которую несёт в себе демон-озеро. И у меня есть идея, как это можно сделать. Не так давно мне попался весьма занимательный древний манускрипт времён Древнейшей империи. Но для его расшифровки требуются дополнительные изыскания, которые могут провести лишь учёные мужи, имеющие опыт академической работы. Увы, как вы понимаете, ни Латионская академия, ни Башня Кантакалла, ни Наэлирро не спешат сотрудничать со мной, – с саркастической улыбкой заметила колдунья.

Кол, который, кажется, уже начал понимать, куда клонит Чёрная Герцогиня, продолжал настороженно молчать. Похоже, перспектива вырисовывалась не самая радужная… Неужели их втянут в грызню магов? Неужели ведьма вообразила, что могущество Гильдии столь велико, что она может безнаказанно влезать в дела трёх самых влиятельных сообществ волшебников?..

– Разумеется, я не собираюсь шантажировать или запугивать всё это сборище мессиров, – словно читая его мысли, пренебрежительно усмехнулась Герцогиня. – Ведь есть способ проще. Если я сумею заключить союз с главными государствами Паэтты – Палатием, Латионом, Саррассой и Кидуей – у этих книжных червей не останется выбора. И вот для этого, господа, мне нужны вы.

Кол, едва ли не выпучив глаза, смотрел на эту странную женщину. Она хочет, чтобы он убедил четырёх величайших монархов мира пойти на союз с той, которую они десятилетиями считали своим главным врагом?.. Интересно, Командор знал об этом, когда отправлял их сюда?

– Я не вполне понимаю, ваша светлость, что вы хотите сказать, – проговорил он, поняв, что Герцогиня намеренно выдерживает паузу, ожидая его ответной реакции.

– Я хочу сказать, мастер Кол, что вы станете моим, так сказать, неофициальным послом, в чьи задачи будет входить скорейшее заключение мира с означенными государствами.

– Что вы подразумеваете под словом «неофициальный»? – озадачился Кол. – Мы будем действовать скрытно?

– Ну ведь не думаете же вы, что вас прямо так впустят во дворец императора Саррассы на личную аудиенцию? – скривила губы Герцогиня.

– То есть, нам нужно будет действовать нелегально?

– А разве не для этого существует Гильдия Теней? – резонно заметила волшебница. – Мне нужны Тени, что проникнут в самые недоступные уголки и сделают, быть может, довольно грязные дела ради достижения моей цели.

– Вы предполагаете убийства правителей? – похолодел Кол.

– Полагаю, до этого не дойдёт, – равнодушно дёрнула плечиком Герцогиня. – Уверена, в вашем арсенале найдётся немало способов устроить всё наилучшим образом и без лишней крови. Впрочем, обсуждение деталей мы оставим на потом. Хочу лишь добавить, что дело, которое мы делаем – благое дело. Грядут времена, когда люди должны будут позабыть о междоусобице, ибо им придётся сплотиться перед лицом Симмера. Иначе Паэтта станет новым Эллором. Так что вы скажете на это, мастер Кол?

– Полагаю, вы не испрашиваете моего согласия, ваша светлость? – едва шевеля губами, пробормотал Кол.

– Разумеется, нет, – ответила Герцогиня. – Вы присланы, чтобы служить мне, и не вольны выбирать свою службу. Но я хочу, чтобы вы понимали, что от вас, вполне вероятно, будет зависеть судьба всей Паэтты.

– Я готов служить вам, не взирая ни на что, ваша светлость, – медленно поклонился Кол. – Ибо это – мой долг.

Глава 7. В клетке

Горькое разочарование постигло Кола. После того как он узнал о цели своего задания, то уже крепко приуныл. Но затем выяснилось, что отправляться ему придётся не прямо сейчас, а, скорее всего, только весной, когда выходить в Серое море снова станет относительно безопасно. А это означало, что несколько месяцев ему придётся провести здесь, в этой проклятой башне, рядом с Герцогиней.

Он попытался уговорить колдунью позволить ему отплыть прямо сейчас, пока море не покрылось плавучими льдинами. Он точно знал, что келлийские драккары способны бороздить эти воды и в более позднее время, ведь не было мореходов бесстрашней, чем эти дикари. Но Герцогиня не позволила ему этого. По её словам, необходимо было подготовить тщательный план мероприятия, чтобы не попасть впросак. А кроме того, с улыбкой добавила она, не хотелось бы, чтобы человек, присланный «её добрым другом», как она именовала Командора, безвестно канул бы в пучинах вод.

Разумеется, спорить с Герцогиней было бессмысленно, не говоря уж о том, что она была не простым клиентом, а человеком, которому всё тем же Командором было велено служить как ему самому, то есть слепо и беззаветно. Так что Колу пришлось смириться с мыслью о зимовке в башне Чёрной Герцогини.

Его отношение к самой хозяйке, надо отметить, постепенно менялось. Как свежая рана со временем покрывается струпом и уже не причиняет такой мучительной боли, так и его чувства к обольстительной колдунье сделались не такими болезненными. Он уже не так сильно боялся её и, хвала богам, не так сильно вожделел.

Теперь Герцогиня уже не представлялась ему древним чудовищем, принимающим облик обворожительной женщины, чтобы заманивать мужчин и поедать их сердца, подобно какой-то языческой богине. Она положительно была человеком, и феномен её внешности, похоже, исчерпывающе объяснил Кроха ещё в первое их утро в башне – маги действительно стареют медленнее простых смертных, а уж Чёрная Герцогиня, несомненно, была одной из сильнейших волшебниц мира.

Не было заметно в ней и печати того зла, коим наделяли её обычно жители материка. Она ничем не походила на сказочных ведьм, что варят детские пальчики себе на завтрак и насылают мор просто ради развлечения. Наоборот – Герцогиню действительно можно было бы назвать отстранённой, холодной, величественной или высокомерной, но никак не злобной. Более того, как Кол уже имел случай убедиться, и холодность эта довольно легко поддавалась даже непритязательным шуткам Крохи.

Конечно, Герцогиня могла лишь играть с ними, и Кол даже не претендовал на то, чтобы полагать, что он смог разгадать загадку этой удивительной женщины, но всё же его интуиция подсказывала, что далеко не всё, что говорили о королеве варваров – правда.

Так или иначе, а страх его понемногу отступал. Но беда была в том, что место этого страха, похоже, тут же занимало другое чувство, не менее пугающее Кола. Это был тот интерес, который легко переходит в страсть.

Кол никогда не был особым дамским угодником. В свою бытность Саном Дорлином, он, разумеется, ухлёстывал то за одной, то за другой смазливой обитательницей Складского квартала, но до женитьбы дело не доходило. Как мы помним, у парня было собственное мнение на сей счёт, и он не слишком-то спешил связывать себя брачными узами.

Его отношение к барышням, с которыми он встречался, всегда было достаточно простым. Он, словно шмель, порхал с цветка на цветок, предпочитая то один, то другой, но никогда не привязываясь к ним надолго. Все эти легкодоступные простушки не могли завладеть его мыслями всерьёз, да они, собственно, и не претендовали на это, хотя как минимум две или три из них откровенно рассматривали не по годам успешного юношу в качестве потенциального супруга.

Герцогиня – совсем другое дело. Она словно принадлежала к иному виду, чем все те дурочки, с которыми Кол имел дело прежде. Это была женщина в том самом, истинном смысле этого слова, который подразумевает нечто большее, чем просто самку человека. И она была столь же похожа на всех женщин, которых когда-либо знал мастер Теней, сколь гордая орлица, парящая в небесах, походит на курицу, копошащуюся в навозе.

Да, при взгляде на неё у Кола замирало сердце. Разумеется, он не смел и помыслить о том, чтобы сделаться любовником Герцогини, но ведь ничто не мешает восхищаться и желать себе мангиловый меч императора Саррассы, пусть даже обладать им не суждено.

Кол был реалистом и понимал, что человек вроде него не может представлять хоть сколько-нибудь значимый интерес для столь удивительной женщины. Да и помыслить о близости с ней было страшно – наверное, безопаснее было бы обнять огонь, надеясь, что он не испепелит мастера Теней за подобную дерзость. Так что, конечно же, он и не подумал бы предпринять что-либо для того, чтобы сойтись с Герцогиней. Об этом он даже и не думал. Но вместе с тем о самой Чёрной волшебнице не думать он не мог.

И поводов для этого было предостаточно. Они встречались едва ли не каждый день для обсуждения нюансов будущей операции, и хотя сама Герцогиня при этом всегда сохраняла ледяное хладнокровие и видимую отстранённость, одного её вида было достаточно, чтобы внутри Кола вновь распалялся огонь.

По счастью, обычно встречи эти были довольно скоротечными. Судя по всему, агенты Герцогини уже вели определённую работу на материке, и теперь она корректировала и уточняла планы в зависимости от тех сведений, что получала.

Для Кола, кстати, это стало неприятным сюрпризом. Оказывается, во многих королевствах действовала сеть келлийских шпионов, и это были отнюдь не бородачи в волчьих шкурах. Судя по всему, на довольствии Герцогини находились более или менее крупные сошки из чиновников и купцов. Они снабжали её сведениями достаточно регулярно – едва ли не каждый день в башню прилетал голубь, а то и не один.

Было даже несколько удивительно, что при таком обилии шпионов ей требовалась ещё помощь Гильдии. Впрочем, на самом деле ничего странного в этом не было – не каждый падкий до серебра человечек способен на нечто большее, чем тайком писать записки и отсылать их с голубями.

Кол уже знал, куда ему и Крохе предстоит отправиться по весне. Герцогиня планировала ни много, ни мало, как совершить самый настоящий государственный переворот в Шинтане. И сделать это она собиралась как раз руками своего нового невольного вассала.

Как известно, монархия в Палатие в некотором смысле является номинальной. Короля там избирает всемогущая Палата Гильдий, и новоиспечённый монарх является, по сути, ни чем иным, как просто марионеткой на троне. Формально он обладает довольно широкими полномочиями, но на практике редко кто из этих назначенцев имеет достаточно силы духа, чтобы сделать что-либо наперекор тому кругу, что возвёл его на трон.

Нынешний правитель Палатия был ничем не примечательным соломенным королём, не лучше и не хуже прочих. Но лично у Чёрной Герцогини к нему были весомые претензии – его величество Гарлад Долговолосый был весьма нетерпим к северному соседу. В своё время, ещё до того, как ему водрузили корону лет семь-восемь назад, его бизнес, связанный с доставкой серебра от северных отрогов Анурских гор, терпел весьма ощутимый урон от нападок келлийских драккаров. С тех пор король терпеть не мог этих проклятых пиратов и их правительницу, а потому рассчитывать на какой-либо консенсус с ним не приходилось.

Впрочем, прелесть политической системы Палатия состояла в том, что там имелось великое разнообразие способов не только повлиять на строптивого короля, но и вовсе сменить его на более покладистого. Существовало довольно много формальных причин, позволяющих Гильдии сделать это.

И вот на это был расчёт Герцогини. Судя по всему, она сумела прикормить весьма влиятельного купца, также как и нынешний монарх принадлежащего к Гильдии торговцев серебром. С некоторого времени этому ушлому торговцу неизменно сопутствовала удача – его суда целыми и невредимыми проходили вдоль южного побережья Серого моря от Анурского залива до Тавера. Вот уже несколько лет ни один его корабль не нарвался на вездесущих келлийцев.

Но, кажется, этот человек имел амбиции, идущие куда дальше, чем просто безбедное существование и почётное место в Палате Гильдий. Кол понял, что именно его Герцогиня рассматривает в качестве лояльной замены королю Гарладу. Какое-то время этот купец по имени Сарвон вёл довольно активную политическую жизнь. Он прослыл меценатом, на свои средства отремонтировав один из мостов через Труон и открыв несколько приютов для стариков. Кроме того, он был весьма уважаем среди членов Палаты.

Покамест Сарвон не слишком-то афишировал свою лояльность к Келлийским островам, опасаясь, что это вызовет ненужные подозрения. Однако он прославился в народе как весьма воинственный противник так называемой Симмерской республики, и весьма часто выступал на тему того, сколь неприемлемо терпеть этих сектантов на землях Палатия. Впрочем, учитывая, что последователи Симмера расширяли свои территории преимущественно вдоль среброносного Анурского хребта, озабоченность Сарвона в этом деле не выглядела хоть сколько-нибудь подозрительной.

В общем, у него были связи, деньги и положение в обществе, а это значит, что он был готовым кандидатом на то, чтобы занять палатийский трон. И вот тут как раз требовалась помощь Кола. Подключив свои связи в Гильдии, сильно упроченные его перстнем с шестью камнями, он должен был подготовить почву для смены правителя. Но, хвала богам, в этом случае всё должно было обойтись без крови.

Была надежда на то, что Палатий, повернувшись лицом к Чёрной Герцогине, сумеет убедить Латион в необходимости военного союза с ней, ведь главные территории так называемой Симмерской республики лежали именно на землях королевства. Впрочем, Матониус Четвёртый, нынешний правитель Латиона, был человеком со своеобразным складом ума, так что нельзя было заранее предсказать, как именно он отреагирует. Это был как раз тот случай, когда странная монархия Палатия представлялась более подходящей, нежели наследственная монархия Латиона.

Что же касается Саррассы, то здесь всё пока представлялось весьма мрачным. Огромная южная империя столетиями держалась особняком, не стремясь вступать ни в какие коалиции. Некоторые коррективы в эту стратегию внёс Гурр около сорока лет назад, и тогда Саррасса наравне с другими королевствами Паэтты встала против страшного врага. Но было сложно представить, что нынешний император по какой-то причине решит объединиться с далёкой северной колдуньей.

Все эти разговоры, которые вели Чёрная Герцогиня, трое её приближённых из числа келлийцев, а также Кол с Крохой, обычно длились не больше часа, а чаще – гораздо реже. Всё остальное время мастера проводили по своему усмотрению.

Кстати говоря, Кол буквально в тот же день, когда состоялся памятный диалог Крохи с Герцогиней о мясе, объявил своему помощнику, что провозглашает его мастером первого круга. По уставу Гильдии он имел полное право на это, так что никто не оспорил бы у здоровяка его звание. Единственным недочётом стало отсутствие перстня, который он должен был вручить своему подопечному. Ну и, разумеется, Кроха, не колеблясь, выбрал для себя Цех охотников за головами, пойдя по стопам наставника.

Неожиданно тяжёлым для Кола стало внезапное отсутствие отца. Плинн так и не показался ни разу за все те дни, что они находились в башне. Возможно, стоило бы порадоваться этому факту – если всё же предположить, что призрак был лишь плодом его воображения, то его исчезновение могло быть признаком исцеления.

Однако, даже если и так, Кол предпочёл бы исцелиться чуть позже. Именно сейчас незамысловатые шуточки Плинна, его неуместные обычно комментарии и своеобразное подбадривание были бы как никогда к месту. А может быть Кол боялся, что отец во второй раз исчезнет, а он снова не успел с ним попрощаться.

Спустя всего два дня после приезда, Кол осведомился – дозволено ли им с Крохой покидать башню и гулять в её окрестностях, и получил вполне предсказуемое согласие. Действительно, деваться с этого острова им было некуда, да и вообще – до ближайшего селения (теперь Кол знал, что сами келлийцы считают его городом и называют Копперн) было больше часа пути. Здесь, в окрестностях башни не водились хищники, то ли отпугнутые магией Герцогини, то ли истреблённые неугомонными келлийцами. Так что гостям с материка ничего не угрожало, разве что опасность заболеть в этом сыром холодном климате.

И именно по причине мерзкой погоды Кол нечасто пользовался своим правом. Иногда, когда сидеть в своей комнате становилось невмоготу, он – изредка один, но чаще в сопровождении Крохи – спускался вниз, чтобы побродить среди громадных сосен и кедров. Но вид этого неизменно серого неба, этих хвойных громад, постоянно вынужденных отражать нападки буйного ветра, навевал на него хандру, так что через короткое время они возвращались обратно. Здесь, по крайней мере, не было окон, и можно было представить себе, что находишься в Латионе.

Какое-то время Герцогиня в общении со своими гостями держалась достаточно отстранённо. Она куда чаще обращалась к своим подручным-северянам, которые, разумеется, куда лучше владели необходимой информацией, и лишь сверялась с Колом по кое-каким вопросам. Иногда это было почти унизительно – мастер Теней ощущал себя простым наёмником, которого наниматели считают лишь инструментом для решения своей задачи.

Более того, когда он предложил наладить связь с Гильдией, чтобы подготовить будущие события, Герцогиня безапелляционно запретила ему это.

– План настолько хрупок, что его может разрушить даже бабочка, – проговорила она. – Чем больше людей будет вовлечено в него до срока, тем выше вероятность, что один из них окажется достаточно болтлив, чтобы всё испортить.

Кол хотел было возразить, что в Гильдии не держат болтунов, но, промолчав пару мгновений, в итоге так и не открыл рта. И дело было не только в робости перед Герцогиней. На самом деле, таков был кодекс мастера Теней – если клиент ставит условия, им необходимо следовать.

Так продолжалось больше двух недель – благодаря часовому механизму в комнате, Кол теперь мог вести отсчёт дням, аккуратно помечая в блокноте каждое новое утро. И все эти минувшие дни плохо сказались на мастере Теней. Он сделался более угрюмым и молчаливым, и даже Кроха уже не мог совладать с этим.

То и дело, поддавшись меланхолии, Кол, часами просиживавший в своей комнате, глядя в одну точку, принимался вдруг костерить Командора за то, что выбрал для этого задания именно его. Разумеется, делал он это не вслух, но от этого его слова были ещё более злыми и горькими. Что бы он ни отдал сейчас за то, чтобы навсегда убраться с этого проклятого острова! А ещё лучше было бы вовсе никогда не оказаться здесь! Кол понимал, что Герцогиня так просто не забудется, и, быть может, ему предстоит жить с этим грузом всю жизнь…

Во время подобных приступов жалости к себе Кол раз за разом доставал свой блокнот и считал прожитые на острове дни, пытаясь вычислить, сколько их ещё осталось впереди, но затем, осознавая это число, хандрил ещё больше. Он понимал, что это поведение недостойно мастера Теней, но сейчас, когда он был заперт в этой башне, едва ли не в одиночной камере, ему было плевать на это.

Поддавшись отчаянию, он, как и Кроха, перестал бриться, и теперь, видя иной раз своё отражение в бадьях с водой, лишь криво ухмылялся – в местных одеждах, небритый и с отросшими волосами, он всё больше начинал походить на келлийца. Осталось лишь как-нибудь намазать свою бородёнку медвежьим жиром – и образ будет завершён!

Хотя, говоря откровенно, до сих пор он ни разу не встретил северянина, чья борода была бы действительно смазана жиром. Может быть, для местных погода была ещё не настолько холодной, чтобы прибегать к этому средству, но Кол подозревал, что и это была ещё одна байка, столь популярная на материке и столь же далёкая от реальности, как и небылицы о самой Чёрной Герцогине.

И всё же ощущение того, что он заперт в клетке, не покидало мастера Теней. Он чувствовал себя абсолютно лишним не только во всей этой башне, но и на всём этом чёртовом острове. Одна и та же служанка, чей вид вызывал уже в нём раздражение, больше похожее на ненависть, приносила ему еду, убиралась в его комнате. Она же вечно дежурила где-то поблизости, с готовностью бросаясь навстречу, едва он выходил за дверь. Кроме неё Кол практически не встречал здесь людей. Громадная башня казалась едва ли не вымершей.

Кол никогда не задумывался о том, что чувствуют люди, брошенные в одиночные камеры в казематах его величества, но полагал, что его нынешние ощущения весьма схожи с ними. В своём эгоцентризме он абсолютно серьёзно уже сравнивал себя с самыми несчастными из узников, а переживаемые чувства – с пытками.

Как бы ни прискорбно было это признавать, но, похоже, хвалёный мастер Кол, любимец Командора и один из самых перспективных членов Гильдии по общему мнению, «поплыл» при первой же серьёзной неудаче, случившейся в его жизни и карьере. Привыкнув быть баловнем судьбы, он теперь был раздавлен ударом, что она нанесла ему исподтишка. Похоже, Командор сильно переоценил своего протеже… Сложнейшая операция, казалось, была поставлена под удар…

Глава 8. Личное

С недавнего времени Кол узнал, что на вершине башни имеется площадка, с которой можно обозревать виды острова и панораму Серого моря. Точнее, он знал это и прежде, но теперь выяснил, что может беспрепятственно подниматься туда в любое время. Он нечасто пользовался этим правом, так как хандра всё больше одолевала его, но иногда, когда начинало казаться, что ему не хватает воздуха в этом замкнутом пространстве, Кол всё же поднимался туда. Их комнаты располагались достаточно высоко, так что для подъёма на вершину башни требовалось преодолеть заметно меньше ступеней, чем для спуска к её подножию.

Кол стоял, опершись на парапет, и глядел на блики, играющие на волнах Серого моря. Был один из немногих дней, которые вполне можно было бы назвать солнечными. Да, по небу бежали неизменные облака, которые жители того же Латиона уже назвали бы тучами, но между ними были достаточные разрывы, чтобы лучи осеннего светила успевали на время осветить этот вечно хмурый мир.

Откровенно говоря, вид с башни действительно был потрясающим. Окрестные скалы, покрытые лесами, не закрывали обзора, и остров Барти, как обычно называли эту землю палатийцы, не умея произнести сразу несколько согласных подряд, проглядывался на несколько миль. И, насколько хватало глаз, повсюду была эта тёмная густая зелень хвойных лесов. Остров был очень велик, и с побережья, разумеется, нельзя было окинуть его взглядом полностью. Где-то там, наверняка, были и свободные от леса земли, и голые камни, и реки с крупными озёрами. Наверное, были даже города, хотя Кол уже имел случай полюбоваться тем, что эти дикари именуют городом.

То и дело взгляд мастера Теней против воли устремлялся на юг, словно пытаясь преодолеть многие десятки миль водного пространства и достичь палатийского берега. Но будь берег Паэтты даже в десяти милях отсюда, его было бы не разглядеть из-за туманной дымки, стелящейся по горизонту. Увы, в ближайшие месяцы ему придётся считать подобное хорошей погодой…

А ещё на этом проклятом острове всегда было ветрено. Кол не мог припомнить ни дня, когда воздух был бы спокоен и неподвижен здесь. Ветры дули постоянно – то чуть более тёплые со стороны Серого моря, то куда более пронизывающие – с севера, с бескрайних ледяных полей Тайтана.

Но надо отдать должное дикарям – живя всю жизнь среди этих ветров, они неплохо научились справляться с ними. Их одежды шились из шкур местных медведей и волков таким образом, что не давали ледяному воздуху проникать к телу. Разумеется, у Кола была теперь такая одежда, и сейчас, стоя на этом ветродуе, он почти не чувствовал холода. Меховая шапка, похожая на большой капюшон, спускающийся на спину, так чтобы не дать ветру ни малейшего шанса, довершала его облик, и сейчас даже близкие друзья с десяти шагов не признали бы его, приняв за келлийца.

– Не думала, что здесь кто-то есть.

От этого голоса, прозвучавшего столь внезапно, Кол едва не подпрыгнул. Он затравленно обернулся. В двух шагах от него стояла Герцогиня, одетая в изящный меховой наряд, который вряд ли мог обеспечить должную защиту от холода. Более того, даже он был распахнут у горла, приоткрывая незащищённую кожу. Ветер трепал волосы Герцогини, не прикрытые шапкой. Судя по всему, от стужи её оберегало какое-то колдовство, потому что никак иначе объяснить столь легкомысленный наряд было нельзя.

– Простите, – пролепетал Кол, непроизвольно пятясь, хотя позади был лишь парапет, в который он и уткнулся. – Я сейчас уйду.

– Нет, зачем же? – произнесла Герцогиня, не делая ни шага вперёд, словно боясь спугнуть робкого гостя. – Оставайтесь, составьте мнекомпанию.

– Хорошо, ваша светлость, – Кол судорожно кивнул и застыл, не зная, что делать дальше.

– Я иногда прихожу сюда, чтобы полюбоваться видами, – проговорила Герцогиня, подходя к парапету рядом с Колом.

Она изящно опёрлась на него, чуть наклонившись вперёд, и с удивительным, несвойственным ей чуть мечтательным выражением лица стала разглядывать раскинувшееся под ней море. Пряди её волос бились на ветру, то и дело попадая на бледное лицо, и тогда Герцогиня изящным движением убирала их, впрочем, ненадолго.

Кол стоял, ни жив, ни мёртв. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватило, а в голове стоял какой-то шум, заглушающий все окружающие звуки, кроме её голоса. У него было странное ощущение, будто бы всё это происходит во сне. Даже волны Серого моря, казалось, вдруг замедлились, словно превратившись в масло.

– Со временем начинаешь понимать и ценить красоту этих мест, – помолчав несколько минут, тихонько заговорила Герцогиня. – Природа здесь сурова, но… честна, – запнувшись, она наконец подобрала нужное слово. – А вы что думаете по этому поводу, мастер Кол?

– По мне здесь слишком мрачно и холодно, ваша светлость, – с некоторым усилием заговорил Кол. – Мне больше по нраву природа моих родных мест.

– А я родилась в глухих лесах неподалёку от Симмерских болот, – внезапно произнесла Герцогиня, и голос её прозвучал как-то совершенно тепло и доверительно, будто они были старыми приятелями.

Кол, не удержавшись, взглянул на прекрасную собеседницу. Впервые он видел её такой. Герцогиня словно скинула свою ледяную броню и казалась сейчас такой естественной, такой… близкой… Впрочем, и это могло быть не более чем игрой. Однако сердце Кола затрепетало от внезапного прилива чувств. Именно сейчас, без своих откровенных нарядов, с этим слегка задумчивым выражением лица, в котором в этот момент не было ничего царственного, она была особенно желанной, потому что внезапно из недосягаемого идола, мифической богини вдруг превратилась в смертную женщину.

И, тем не менее, он не нашёлся с ответом. Кол молчал, опасаясь, что если откроет рот, то из него польются совсем не те слова, которые следовало бы произнести.

– Вы глядите на меня так, будто я удивила вас этим признанием, – рассмеялась Герцогиня. – Могу лишь представить, какое представление обо мне бытует в ваших краях! Полагаю, вы были очень удивлены, впервые увидев меня?

– Я был бесконечно удивлён, ваша светлость, – хриплым голосом подтвердил Кол. – Я и представить не мог, что вы… такая…

– Пожалуй, приму это как комплимент, – вновь засмеялась Герцогиня.

Они вновь замолчали. Внезапно покрасневший Кол отвернулся, чтобы скрыть смущение, а Герцогиня словно бы вновь погрузилась в созерцание игры, что вели свет и тень на бушующей поверхности моря. Мастера Теней так и подмывало улизнуть, но он понимал, что это будет совершенно невежливо, а потому он продолжал пялиться вперёд, не видя ничего перед собой и ощущая себя полнейшим болваном.

– Вы, помнится, обещали рассказать, почему избрали себе такое имя, – вдруг прервала молчание Герцогиня.

Кол точно помнил, что ничего такого не обещал, но это не имело значения. Он буквально млел от того, что эта прекрасная женщина, кажется, искала общения с ним и интересовалась им. И он был покорён её неожиданно простой манерой общения, когда она не только не выдерживала дистанцию, как это бывало обычно, а даже напротив – явно стремилась навстречу.

Поэтому он, слегка запинаясь и путаясь в словах, рассказал свою незамысловатую историю, которая, однако же, неожиданно произвела громадное впечатление на Герцогиню.

– Значит, вас назвали в честь Кола? – заметно волнуясь, проговорила она.

Нынешний мастер Кол, немало удивлённый тем, что Чёрной Герцогине известен рядовой легионер, сгинувший десятки лет назад, подтвердил это. Более того, судя по всему, эта странная женщина знавала также и господина Танисти, хотя его имя вызвало у неё куда меньше волнения. Тем не менее, она принялась расспрашивать о нём, чуть улыбаясь тому, что узнавала.

Затем, видимо, уже не в силах остановить бег ностальгических мыслей, она задала вопросы и о Командоре, которого упорно продолжала именовать просто Вараном. Однако здесь Кол мало что мог рассказать Герцогине. Хоть его и называли не иначе как любимцем Командора, на самом деле он видел его лишь раз в жизни и почти ничего о нём не знал, кроме нескольких явно полуправдивых легенд, что ходили о нём.

Сейчас Герцогиня выглядела совсем уж непривычно. Она даже раскраснелась от волнения, хотя, быть может, виной тому был жгучий ветер. Её восхитительные огромные тёмные глаза буквально лучились, и она, слушая незамысловатые рассказы Кола, подалась в его сторону, так что их лица разделяло лишь около фута.

Прежде он ещё не видел её так близко, и теперь имел возможность убедиться, что она столь же прекрасна вблизи. На её коже не было и следа пудры и белил, коими так любят злоупотреблять перезрелые кокетки в Латионе, забивая ими свои морщины. Нет, Герцогиня и вблизи, при солнечном свете, всё также выглядела едва ли на двадцать пять. И в волосах её, чёрных и густых, не было видно ни единой серебряной ниточки. Глядя на неё, так легко было забыть, что возрастом она годится ему, Колу, в матери, а то и бабушки.

Сейчас Кол как никогда сожалел, что не удосужился побольше разузнать о своём, как выяснилось, весьма неординарном тёзке у мастера Танисти, потому что он видел, как живо Герцогиня интересуется его судьбой, но, к сожалению, сведения, коими владел мастер Теней, были весьма скудны. Папаша Плинн чаще вспоминал их совместные армейские будни, а мастер Танисти всегда довольно неохотно говорил на эти темы. Впрочем, говоря откровенно, и сам юный Сан Дорлин не особенно горел желанием разузнать что-либо поподробнее.

– Как удивительны и причудливы хитросплетения Судьбы! – задумчиво произнесла Герцогиня, когда Кол пересказал всё, что знал, едва ли не по второму разу. – Благодарю вас, мастер Кол, что оживили во мне воспоминания о давно минувших днях! Эти имена, которые, как мне казалось, навеки исчезли из моей жизни, внезапно вернулись вновь. Да, теперь я понимаю, почему Варан прислал именно вас…

И внезапно она одарила Кола таким необычным взглядом, что у того ослабели колени.

– Рад служить, ваша светлость, – брякнул он, мгновенно пожалев о сказанном, поскольку это действительно было неимоверно глупо.

– Меня зовут Солана, – неожиданно проговорила Герцогиня, улыбнувшись как-то совершенно открыто и тепло. – В частных беседах вы можете обращаться ко мне по имени.

– Хорошо… ваша светлость… – пробормотал Кол, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.

Герцогиня легко рассмеялась, и смех этот был подобен музыке, что разливается над владениями Арионна. В этот момент Колу тоже хотелось плакать и смеяться одновременно. Он уже больше не владел собой, осознавая, насколько он сейчас, должно быть, жалок и смешон, но ему было плевать. Ему было плевать на всё, кроме этой женщины. Сейчас он не был мастером Теней, он забыл о существовании Гильдии, Командора и Крохи, и всего мира за пределами этой ветреной площадки. Если это лишь колдовство – плевать! Оно столь восхитительно, что если Герцогиня и впрямь приворожила его, то Кол мечтал лишь о том, чтобы так продолжалось и впредь.

– Как по-вашему, мастер Кол, я привлекательна для своих лет? – томно взглянув ему прямо в глаза, проговорила Герцогиня.

– Вы… прекрасны, моя госпожа… – облизав внезапно пересохшие губы, выдохнул мастер Теней.

– Мне кажется, или вы неравнодушны ко мне? – игриво улыбнулась Солана, подавшись вперёд, так что между их лицами осталось не более нескольких дюймов^[136].

– Я схожу по вам с ума, государыня, – очертя голову, признался Кол.

– Я так и думала, – и её губы прильнули к его губам.

– А что, если я просто околдовала вас, мастер шестого круга? – гипнотизируя его взглядом своих громадных бездонных глаз, прошептала Герцогиня, когда поцелуй наконец прекратился.

– Тогда я прошу лишь об одном – никогда не снимайте своих чар! – пылко, словно незрелый юнец, прошептал он в ответ.

Солана вдруг выскользнула из его объятий, и на мгновение сердце Кола перестало биться – он решил, что всё это было лишь игрой.

– Пойдёмте вниз, мастер Кол, здесь слишком холодно, – она протянула ему руку, а выражение её лица сулило мастеру Теней неземное блаженство.

***

Спальня Герцогини была почти столь же огромна, как её тронная зала. В центре её располагалась гигантских размеров постель, на которой при должной сноровке можно было бы, пожалуй, разместить целый взвод солдат. Но сейчас на ней были лишь два человека.

Герцогиня нисколько не стеснялась своей наготы. Она не пыталась прикрыться от нескромных глаз Кола, который буквально пожирал её взглядом. Томно потянувшись, Солана чуть шевельнула пальцами, и тут же раздался тонкий мелодичный звон, словно где-то легонько потрясли хрустальным колокольчиком. Едва ли не в ту же секунду в спальню вошла служанка. Кол, чертыхнувшись, поспешно натянул на себя одеяло, тогда как Герцогиня даже не сменила позы.

– Сорглит, вина, – тихонько проговорила она, не удостоив служанку и взглядом из-под полуприкрытых век.

Та, склонившись, мгновенно исчезла, словно была лишь фантомом, вызванным чарами Чёрной колдуньи, и вернулась всего через минуту, неся поднос с бутылкой и двумя бокалами весьма тонкой работы. Поставив поднос прямо на необъятную кровать, служанка ловко разлила вино по бокалам, которые протянула своей госпоже и её заметно смущённому гостю, и тут же удалилась.

Герцогиня, сделав пару глотков, поставила бокал на пол и снова откинулась на подушки. Кол же едва ли не залпом осушил свой бокал и почувствовал сильное головокружение, словно выпил уже не одну бутылку.

– При случае передай Варану, что он прислал отличный подарок, – вновь сладко потянувшись, промурлыкала Солана.

– Подарок? – Кол всё ещё плохо соображал после произошедшего. – Что вы имеете в виду?

– Тугодум! – рассмеялась Герцогиня. – Сложно догадаться? Уж во всяком случае, не это вино – его мне доставляют из Пунта.

Кол вспыхнул – намёк Соланы ошарашил его.

– Вы хотите сказать, что Командор послал меня сюда…

– Для того, чтобы ты совратил его бывшую? – фыркнула Герцогиня. – Очень в этом сомневаюсь!

Мастер Теней был настолько смущён, что лишь краем сознания отметил тот факт, что между Командором и Герцогиней, по-видимому, что-то было. Но об этом он подумает в другой раз, а сейчас надо как-то спасать остатки достоинства.

– Я так и не думал, – как можно небрежнее пожал плечами Кол, вновь заваливаясь на спину, но почти сразу же повернул лицо к Солане, не в силах оторваться от созерцания её бесподобного тела. Сейчас даже шрамы, испещрившие её кожу то тут, то там, выглядели весьма соблазнительно и казались неотъемлемой частью образа.

– И тем не менее, всё сложилось весьма удачно. Полагаю, этой зимой скучать мне не придётся.

И вновь Кола слегка покоробило подобное, несколько утилитарное отношение к его персоне, однако же, говоря откровенно, не в его положении было разыгрывать какую-то щепетильность. Он и так внезапно заполучил куда больше, чем смел даже мечтать. Если Герцогиня лишь играет с ним – пусть! Остаётся лишь надеяться, что эта игра не надоест ей как можно дольше.

– У тебя кто-то есть в Латионе, Кол? – чуть помолчав, спросила Солана, видя, что мастер Теней не склонен к разговорам.

– Никого.

– Жаль… – усмехнулась Герцогиня, вновь подхватывая с пола бокал.

– Это ещё почему? – искренне озадачился Кол.

– Любой женщине лестно, что она всё ещё пользуется вниманием мужчин, – пояснила Солана тоном, по которому нельзя было определить, говорит ли она серьёзно, или же вновь потешается над неловким любовником. – Но когда ради тебя изменяют любимой – это лестно вдвойне.

– Что ж, простите меня, государыня, – усмехнулся в ответ Кол, радуясь в душе, что он, несмотря на всё то, что происходило сейчас, ещё сохранил какие-то остатки сарказма. – Обещаю, что в следующий раз я обязательно обзаведусь возлюбленной, и, вернувшись к вам, буду бессовестно ей изменять.

– О, – насмешливо изогнула бровь Герцогиня. – кто-то становится слишком самоуверен! Ты думаешь, что у нас будет «следующий раз»?

Кол едва не поперхнулся, решив, что зарвался, но, перехватив взгляд Соланы, понял, что вновь попался на её игру. И всё же, говоря откровенно, в глубине души его жила неуверенность. Глядя на бесстыдно раскинувшуюся перед ним прекрасную женщину, которая, к тому же, была ещё и величайшей колдуньей, а также и правительницей свирепого непокорного народа, Кол осознавал, сколь ничтожен он в сравнении с ней.

Да, сейчас она – наверное просто от скуки – приблизила его к себе, по сути, сделав своей игрушкой. Но это ведь не могло продолжаться долго! Может быть, будь он Командором, или каким-нибудь великим магом, то ещё мог бы рассчитывать на что-то, а так… Он всё ещё слишком робел перед Чёрной Герцогиней, и понимал, что с этим надо что-то делать, если он действительно надеется продержаться в её любовниках хотя бы до весны.

И однако же сейчас он не нашёлся с ответом. Единственное, на что его хватило – кривоватая ответная ухмылка. Возможно, Солана ждала чего-то большего, но на данный момент ни на что большее он не был способен.

– Во времена моей молодости мастера Теней были порешительнее, – рассмеялась Герцогиня. – Увы, в этом мире всё мельчает… Ладно, видно придётся мне всерьёз заняться твоим воспитанием. А ну-ка, иди сюда!..

И она, отбросив бокал в сторону, кошкой скользнула к Колу, оказавшись на нём верхом. Если мастера Теней и задели слова Герцогини, через мгновение это перестало быть важным.

Глава 9. Симмер

Кол и сам не знал – счастлив ли он. С одной стороны, он обладал женщиной, просто помыслить о которой ещё недавно показалось бы ему крайней степенью заносчивости. Солана была не просто шикарной женщиной – она была Чёрной Герцогиней, и это добавляло отношениям куда больше вкуса, чем какие бы то ни было специи и приправы могут украсить вкус кушанья. Кол был охотником, который, обычно добывая лишь куропаток и бекасов, внезапно, сам не понимая, как это у него вышло, подстрелил эллорского дракона.

И в этом как раз была обратная сторона этой сверкающей монеты. Досадное, унизительное ощущение собственной неполноценности неотвязно прицепилось к мастеру Теней. Действительно ли он был охотником, заполучившим в качестве трофея дракона, или же он был ещё одной головой волка в череде других таких же голов, висящих в охотничьем зале Соланы?

Ощущение того, что он – лишь игрушка для заскучавшей волшебницы, не отпускало его. С беспощадной самокритичностью Кол понимал, что живи Солана в Латионе, у него не было бы ни малейшего шанса даже на то, чтобы она просто взглянула в его сторону, не говоря уж о чём-то большем. Даже будучи о себе довольно высокого мнения, Кол не мог не понимать со всей очевидностью собственной заурядности в сравнении с Герцогиней. Она – одна, тогда как таких как он – тысячи.

На самом деле, и сама Солана подливала масла в огонь. С циничностью всемогущей женщины, прожившей, к тому же, уже весьма долгую жизнь, она, не таясь и не стыдясь, упоминала о своих предыдущих фаворитах и даже фаворитках, как о чём-то самом собой разумеющемся. Иногда к случаю, а иной раз и безо всякого повода она принималась вдруг вспоминать тех, кто делил с ней ложе прежде.

Колу ничего другого не оставалось, как слушать всё это, делая вид, что его это нисколько не задевает. Однако же, он был порядком удивлён, когда узнал, что Солана большей частью предпочитала женщин мужчинам. Как правило, это были молоденькие дочки местных ярлов, изредка – смазливые служанки. Герцогиня сама признавалась, что все её отношения длились совсем недолго, и были не более чем развлечениями. Причём мужчины задерживались в её фаворитах обычно ещё меньше, так что Кол с тоской загадывал – будут ли они ещё вместе к началу весны?

В общем, выходило так, что он – не более чем экзотическое блюдо для Чёрной Герцогини, что уже пресытилась местной стряпнёй. И это, признаться, весьма ощутимо било по самооценке. Ему не хотелось питать никаких особенных иллюзий по поводу своего положения, но полностью справиться с этим он не мог. Солана целиком завладела его душой, и где-то в глубине этой пленённой души теплилась надежда, что его история может получиться иной, чем у всех тех бедолаг до него.

Кстати говоря, их разговор время от времени столь же легко и непринуждённо мог вдруг переключиться на Командора – Герцогиня, видимо истосковавшаяся по подобному общению, иногда бывала весьма разговорчивой. Так Кол узнал, что совсем короткое время Командор, которого тогда звали Вараном, также был любовником Соланы.

– Он приехал ко мне через год или два после окончания войны, – буднично рассказывала Герцогиня, когда они лежали в её огромной постели, где вообще проводили значительную часть дня. – И пробыл здесь два месяца. В эти два месяца мы не выбирались из спальни, – усмехнулась она. – Ну а затем он уехал, поскольку не мог надолго оставить дела. И до твоего появления он оставался единственным моим любовником с материка.

Прошло уже несколько недель с того памятного дня, когда они встретились на вершине башни, но Кол по-прежнему не мог до конца избавиться от своего благоговения перед этой женщиной. Глядя на её свежее упругое тело, так легко было позабыть, что она была ровесницей его отца. Но даже лёжа обнажённой в смятой постели, Солана не переставала выглядеть царственно. И потому он по-прежнему взирал на неё не только как любовник, но и как подданный.

Вроде бы Герцогиню это раздражало. Во всяком случае, она неоднократно отчитывала Кола за его излишнее раболепие, несвойственное, по её словам, мастеру Теней шестого круга. Сам Кол тогда отшучивался, что не дозрел ещё до шестого круга, и тогда неизменно в разговоре всплывало имя Варана. Солана не упускала случая напомнить, что тот в возрасте Кола был уже «самым настоящим» мастером шестого круга, безо всяких натяжек и допущений.

Естественно, подобные сравнения ранили мастера Теней, но он, конечно, предпочитал держать это в себе. Во-первых, не хотел, чтобы Солана со свойственным ей цинизмом начала бы бередить эти раны, что удавалось ей отлично. А во-вторых, разумеется, была субординация, и Кол никогда не позволил бы себе вслух и в чьём-либо присутствии выказать хоть малейшее неуважение к Командору Гильдии.

Было и ещё одно, пожалуй, даже более болезненное сомнение, что постоянно глодало душу Кола. Солана, несмотря на почтенный возраст, оставалась весьма страстной женщиной, так что иногда казалась просто ненасытной. И Кол в глубине души опасался, что ему не удаётся в полной мере удовлетворить её потребностей. Он старался как мог, но боялся, что этого всё-таки недостаточно, и эти опасения глубоко уязвляли его. Однако в открытую спросить об этом у Герцогини он, разумеется, не мог.

Иной раз Кол с едва ли не ужасом думал о том, что будет, если в один прекрасный день Герцогиня предпочтёт ему более молодого и сильного Кроху, который куда больше него походил на её предыдущих любовников. Иногда эти мысли так терзали его душу, что мастер Теней в почти фанатичном исступлении думал о том, что в тот день он просто прыгнет вниз с вершины башни. В другое время столь экзальтированные мысли порядком насмешили бы Кола, но сейчас ему было не до смеха…

Так он и жил, раздираемый противоречивыми чувствами. Иной раз он не верил собственному счастью, особенно в те моменты, когда нежился в сладостных ласках Соланы. Но в другие моменты он готов был выть от того, что ощущал себя куклой. Когда Чёрная Герцогиня обнимала его, когда её губы страстно прижимались к его губам – кого в этот момент целовала она в своих мыслях? Мастера Варана, что прислал его сюда? А, может быть, того самого погибшего легионера Кола, которым она была так заинтересована?..

– Как забавно, что тебя зовут Саном, и что ты взял себе это прозвище, – однажды сказала ему Герцогиня. – Об этом во всём мире знают лишь несколько человек, но в некотором смысле тот самый Кол, приятель Бина, являлся одним из важнейших людей во всей истории Паэтты. Можно сказать, что именно он в своё время и породил Чёрную Герцогиню. Он накрепко связан со всей историей Башни, и твоё появление здесь и сейчас представляется мне знаком Судьбы. Кажется, боги предначертали тебе нечто особенное, мастер Кол!

Признаться, мастера Теней подобные высказывания несколько настораживали. Нельзя сказать, что он слишком уж верил в Судьбу и её предназначения, но, с другой стороны, в его жизни было немало такого, во что невозможно было бы поверить, не видь он это собственными глазами. И та убеждённость верующей, с какой произносила эти слова сама Герцогиня, внушали определённое беспокойство.

Какое-то время Кол искренне полагал, что все разговоры Соланы о необходимости борьбы с Симмером были лишь красивым прикрытием её истинных желаний, а именно – покорения Паэтты. Мастер Теней подозревал, что план Герцогини по созданию некоего союза, объединённого целью разгрома Симмерской республики – лишь начало чего-то большего. Ему показали лишь заглавие книги и её первую страницу, но Кол не сомневался, что дальше будет ещё много страниц, пока сокрытых от его взора.

Судя по всему, Герцогиня желала мирового господства. Так Кол думал с самого первого дня, когда она только открыла ему свои планы, и так же он думал и теперь. Однако если поначалу подобная перспектива весьма пугала его, и особенно угнетало, что он принуждён участвовать в этом, то теперь мастер Теней относился к данной возможности куда спокойней.

Если Солана хочет захватить мир – пусть. Тем более, что всё это, судя по всему, случится с санкции Командора, ведь трудно поверить, что он не был в курсе её замыслов, когда посылал сюда своего человека. А уж теперь Кол и вовсе не испытывал и тени сомнений, и готов был помогать Чёрной Герцогине настолько, насколько это будет возможно.

Не слишком-то разбираясь во всей этой магической белиберде, Кол довольно быстро позабыл полупонятные рассуждения Соланы о каких-то манускриптах, орденах магов и войне с Симмером. В его понимании не укладывалась сама возможность того, что кто-то из смертных может всерьёз рассчитывать схватиться с силой, пребывавшей в этом мире с зари времён. Даже Чёрной Герцогине такое неподвластно!

А потому он вскоре упростил для себя план Соланы до такого состояния, чтобы он укладывался в понятные и реалистичные схемы. Разумеется, Солана попытается что-либо сделать с Симмерской республикой, а не с той древней сущностью, что обитала в озере! Но, как мы уже сказали выше, Кол полагал, что борьба с безумными фанатиками – не цель, а лишь средство для хитрой Герцогини, решившей сделаться великой императрицей.

И тем удивительнее для него было убедиться, что Солана нисколько не шутит, планируя настоящую войну с таинственным демоном. Они вообще довольно часто говорили о предстоящем деле, оговаривая какие-то нюансы и пытаясь предугадать возможные проблемы, но вот мотивов Герцогини обычно не касались. И вот когда имя Симмера вновь случайно всплыло в разговоре, Кол, надеясь, что теперь-то Солана не станет скрывать своих истинных намерений, спросил:

– Ты хочешь сказать, что действительно намерена бороться с самим Симмером?

– Не просто бороться, – тряхнула волосами Герцогиня, оправляя причёску после недавних любовных утех. – Я намерена уничтожить его.

– Но разве это возможно?.. – не поверил собственным ушам мастер Теней.

– Вот это мне и нужно выяснить, – Солана принялась надевать платье, на что Кол смотрел с явным сожалением.

– Но для чего тебе это?..

– Как ты думаешь, – Солана поднялась с постели, и платье, скользнув, облачило её фигуру. – Почему я ношу столь откровенные наряды?

– Потому что у тебя шикарная грудь? – усмехнулся Кол, с удовольствием разглядывая глубокий вырез.

– Я ношу их из-за этого, – Герцогиня провела своим длинным ногтем по одному из шрамов. – Знаешь, что это?

– Похоже на какие-то руны, – пожал плечами Кол.

На самом деле, его давно интересовал этот вопрос, но он ни разу не задал его Солане, полагая, что она сама расскажет, если захочет. Видимо, этот момент наступил.

– Точно, – губы Герцогини тронула какая-то кривоватая полуулыбка. – Это – весьма могущественные магические руны, и их в своё время нанёс на мою кожу сам Симмер. Он думал, что этими рунами он привязал меня к себе, будто цепную дворнягу. Но он ошибался. И теперь я хочу, чтобы все видели этот символ моей маленькой победы над ним.

– И ты хочешь избавиться от этого контроля?

– Я уже избавилась от него! – довольно резко возразила Солана. – Симмер, сколь бы силён он ни был, пока что не может дотянуться до меня. Но я понимаю, что он продолжает пытаться, и пусть не сейчас, а через полсотни и даже сотню лет, но он сможет стать достаточно силён для этого. Время и законы Сферы работают на него и против меня. Поэтому-то я уже много лет ищу способ избавиться от этой угрозы.

– Но для чего ты ему нужна? – Кол был не на шутку встревожен тем фактом, что находится в непосредственной близости от человека, к которому столь повышенный и явно недобрый интерес проявляет одна из самых могущественных сущностей этого мира. – И как так вышло, что он наложил на тебя эти руны?

– Когда-то давно, когда только-только начиналась война с Эллором, он сотворил из меня, дочки рыбака, могущественную колдунью, и отправил искать встреч с той, которую именовали Чёрной Герцогиней ещё прежде меня. А меня же народ тогда прозвал Симмерской ведьмой…

– Быть не может! – несколько непочтительно фыркнул Кол, безмерно удивлённый последними словами.

Конечно же, как и все дети Латиона, когда-то он также слушал страшные сказки о Симмерской ведьме, которые любила рассказывать бабушка, когда ещё была жива. Но людская память зыбка и своенравна, так что старая колдунья, повелительница гоблинов с востока, целиком оторвалась от своего времени, равно как и от своего реального прототипа. Она превратилась в типичного сказочного персонажа, и Кол ещё недавно готов был биться об заклад, что сказки, которыми его потчевала старая бабка, она сама слыхала ещё маленькой девочкой. Симмерская ведьма в сознании Кола ничем не отличалась от лисички Тэйри и Глоппенхольца^[137].

Естественно, что теперь, глядя на соблазнительную и кажущуюся ещё совсем юной Солану, он никак не мог сопоставить её с образом той страшной, поросшей щетиной старухи, что заправляла стаями гоблинов и пожирала младенцев. И особенно не верилось, что те истории, которые в детстве заставляли его со сладостным ужасом забиваться поглубже под одеяло, на самом деле случились всего лишь незадолго до его рождения. Хотя… Случились ли? Он и раньше не воспринимал их иначе чем сказки, а уж теперь, познакомившись с Соланой, целиком осознавал всю их абсурдность.

– Я знаю, что молва сильно преувеличивает мои похождения, – несколько горько, как показалось Колу, усмехнулась Герцогиня. – Судя по твоей реакции, не так ты представлял себе Симмерскую ведьму.

– Ты ведь не разыгрываешь меня? – всё ещё с большим недоверием спросил Кол.

– Да уж! – Солана саркастически изогнула бровь. – Мало мне репутации злобной северной колдуньи, припишу-ка себе ещё и «заслуги» Симмерской ведьмы!

– Но как же это возможно? – недоумевал Кол.

На языке так и вертелся вопрос об истинном возрасте Чёрной Герцогини, но он не рискнул задать его. Из прошлых разговоров он пришёл к выводу, что она – ровесница его отца, но теперь… А вдруг его первые ощущения были верными? Вдруг всё то, что он видит перед собой – ловко наведённый морок, а на самом деле всё это время он делил ложе с древним покрытым коростой чудовищем?..

Однако, слегка отойдя от первого шока, Кол внутренне усмехнулся над собой. С каких пор он, мастер Теней шестого круга, верит в бабкины сказки?..

– Мне было шестнадцать, когда Симмер увлёк меня, сделал волшебницей и поставил во главе своего гоблинского войска. Что бы не рассказывали ваши сказки, на самом деле всё было быстрее и прозаичней. Всего через несколько недель я жестоко заболела и едва не умерла. Меня выходила старая травница, что жила в глуши со своей дочкой, а гоблинов истребила подоспевшая палатийская армия, и это была никакая не битва, а бойня, поскольку без моей воли несчастные животные не были способны ни к какому сопротивлению. Вот и всё. Затем я отправилась в Шинтан, где и встретилась с Вараном, Бином и остальной компанией, что искали Кола и Чёрную Герцогиню.

Эта бесхитростная история была столь же далека от известных ему сказок про Симмерскую ведьму, сколь и образ Соланы был непохож на общепринятое представление Чёрной Герцогини, а потому Кол сразу и безоговорочно в неё поверил. И вновь внутренне не смог удержаться от усмешки при мысли о том, насколько невероятными будут казаться его любовные похождения позже, если он вздумает хвастаться ими перед приятелями за кружкой эля. Быть любовником Чёрной Герцогини – это уже звучит немыслимо, но если к этому прибавить, что он спал ещё и с Симмерской ведьмой… Кол не сдержался и рассмеялся в голос.

Солана, озадаченная подобной реакцией, рассмеялась тоже, когда он, чуть смущаясь, рассказал ей о своих фантазиях.

– Так ты хочешь отомстить Симмеру за то, что он с тобой сделал? – через какое-то время Кол вернулся к прежнему серьёзному разговору.

– За то, что он со мной сделал? – насмешливо переспросила Герцогиня. – Симмеру я обязана всем, мастер Кол! Он избавил меня от незавидной судьбы деревенской девки, гоняющей зайцев по лесам. Если бы не он, мои кости уже давно гнили бы где-нибудь у берегов Алийи. О нет! За то, что сделал для меня Симмер, я должна благословлять его до конца дней, но никак не мстить.

– Но тогда в чём дело?.. – озадаченно спросил растерянный Кол.

– Эти руны – вечное напоминание о том, что я несвободна, – лицо Соланы помрачнело. – Я каждое мгновение чувствую их, даже под одеждой и в кромешной тьме. Симмер многое дал мне, но лишь потому, что творил из меня своё орудие. И если я буду сидеть сложа руки, однажды он придёт за мной, чтобы потребовать долг. А долг за мной накопился немалый…

Кол лишь кивнул в ответ, давая понять, что понял, о чём она говорит. Где-то в животе засосало от мысли о том, чем для Паэтты может обернуться эта война с Симмером. На фоне этого его миссия вдруг стала казаться детской забавой.

– Но самое главное другое, – вновь заговорила Герцогиня всё тем же серьёзным, почти торжественным тоном. – Если у меня получится расправиться с Симмером, или хотя бы сделать так, чтобы он навечно оставался в своём вонючем болоте, то затем можно будет подумать и о Бараканде. Минувшая война с Эллором не станет последней. Я чувствую, что Гурр сейчас копит силы и ищет новые способы прорваться сюда. Рано или поздно он найдёт их. И нужно быть готовыми к этому. Но будет ещё лучше, если мне удастся избавиться от Бараканда. Без его магической подпитки Гурр превратится в ничтожество, с которым справится и маг средней руки. А Эллор, не отравляемый более присутствием пернатого демона, будет заселён и возделан простыми земледельцами, что стонут сейчас под игом сеньоров и чиновников! Представь, какие времена настанут тогда, мастер Кол!

– Боюсь, я не доживу до этих времён, – меланхолично покачал головой Кол, которого перспектива большой магической войны пугала куда больше, чем воодушевляли зыбкие перспективы возможной победы.

– Кто знает, – не согласилась Солана. – Во всяком случае, многое здесь будет зависеть от тебя. От того, как хорошо ты справишься со своим заданием.

– Я постараюсь, – пообещал Кол, и обещание это было вполне искренним.

Глава 10. Отъезд

Зимовка в башне Чёрной Герцогини оказалась намного приятнее, чем ожидал Кол. Вероятно, дело снова не обошлось без какой-то магии, поскольку ярко пылающие очаги и камины, разумеется, не сумели бы нагреть воздух настолько хорошо. В спальне Герцогини камин топился больше для уюта, но при этом температура в ней не менялась ни днём, ни ночью, что Кол мог засвидетельствовать вполне определённо.

Что же касается лютых северных снежных буранов, метелей, засыпающих дома по самые крыши, то здесь, за этими прочными каменными стенами без окон, о них можно было только догадываться. Никакая, даже самая настойчивая из бурь не могла поколебать спокойствия этих стен, и здесь, внутри, даже в самый ужасный шторм было тихо и покойно.

Иногда Кол и Солана выходили на крышу башни, которую слуги аккуратно очищали от снега и наледи, но теперь, говоря откровенно, смотреть оттуда было особенно не на что. Серое море было заковано в серые же льды, ветви вековых сосен покрывались снежными шапками, а небо чаще всего было довольно пасмурным, отчего казалось почти бесцветным.

Пару раз, когда погода ненадолго баловала островитян погожими солнечными деньками, Солана со своим фаворитом выбиралась к небольшому лесному озеру, находящемуся приблизительно в миле от башни. Там она весьма ловко каталась на коньках, хохоча, словно простая девчонка, когда Кол, никогда прежде не интересовавшийся этой забавой, неуклюже хлопался на пятую точку.

Один раз их сопровождал также и Кроха, о котором мы вынужденно позабыли на время, следя за куда более интересными событиями. К немалой досаде Кола, которую он, впрочем, вполне успешно скрывал, его бывший подмастерье отлично владел этим хитрым искусством, и выписывал круги на льду с той грацией, которая вообще по какой-то странной причине была присуща этому громиле. И так уж получалось, что именно Кроха составлял компанию Солане, когда они стрелой уносились к центру озера, тогда как сам мастер Теней, краснея от усердия, кое-как прокатывался вдоль берега.

В общем, Кол проводил время куда лучше, чем ожидал тогда, когда направлялся на острова по заданию Гильдии. Солана была вполне мила с ним, по собственным меркам, разумеется. Впрочем, иногда бывали моменты, когда её цинизм на время отступал, и тогда она бывала почти нежна. Увы, но чаще всего так случалось, когда речь заходила о былых временах, а именно – о Коле и Мэйлинн, как Солана называла первую Чёрную Герцогиню.

Кроха, упомянутый нами ранее, похоже, тоже не особенно тяготился в башне. Кол виделся с ним теперь нечасто – бывали дни, когда он и вовсе мог ни разу не повстречаться с бывшим подмастерьем. Разумеется, он не чувствовал ни малейших угрызений совести по этому поводу – по сложившимся в Гильдии порядкам наставник всегда и безусловно прав, и даже если бы Кроха вместо удобной постели ночевал бы в снежном сугробе у подножья башни, Кол и тогда, наверное, не ощущал бы своей вины.

Герцогиня сдержала обещание, и здоровяк-подмастерье теперь ежедневно получал добрые порции мяса, которые наверняка озадачили бы человека с меньшей комплекцией и более умеренным аппетитом. Так что жаловаться Крохе и впрямь было не на что – это был самый настоящий отпуск, который стоило особенно ценить, учитывая, что весной их ждало трудное и опасное дело.

***

Весна не спешила в эти суровые края. Баркхатти выбирался из-под снега неторопливо и как бы нехотя, словно медведь, проснувшийся от зимней спячки. И всё же зима, гораздо более суровая здесь, чем на противоположном берегу Серого моря, неизбежно отступала, прячась в расщелины скал и дремучие леса. Однако, со временем солнце, пусть и не такое жаркое, но весьма настойчивое, изгнало её и оттуда, растопив последние снега.

Серое море освободилось ото льдов ещё раньше, и истосковавшиеся по безбрежным просторам келлийцы уже выводили драккары в море. Очевидно, что счёт пребыванию Кола на острове пошёл уже не на недели, но на дни.

Мастер Теней не переставал удивляться тому, что они по-прежнему были с Соланой, и их отношения как будто лишь упрочивались со временем. Более того, в последнее время Герцогиня словно бы относилась к нему со всё большей нежностью. И именно по нарастанию этой самой нежности Кол понял, что ему пора собираться в дорогу.

– Когда мне отплывать? – не желая продолжать это состояние неопределённости, спросил он.

– Послезавтра, – быстро ответила Герцогиня, словно она заранее готовилась к этому вопросу. – Я жду весточки из Шинтана, и она должна прибыть завтра или сегодня вечером.

– Она от Сарвона? – поинтересовался Кол.

– От одного из его людей по имени Кобри. Он будет ждать вас в Тавере.

– Надёжный человек? – нельзя сказать, что Кол слишком уж переживал – всё же за его спиной стояла Гильдия Теней, но боги любят помогать тем, кто сам себе помогает.

– Он любит деньги и боится меня, – усмехнулась Герцогиня. – А ещё надеется на тёплое местечко в случае избрания Сарвона.

Кол кивнул, давая понять, что этого ему вполне достаточно. Ему было спокойнее иметь дело с корыстными пройдохами, нежели с так называемыми «верными людьми», потому что первые, по крайней мере, были более предсказуемыми.

– Как только всё устроится, отправляйся в Латион, – в который уже раз инструктировала его Солана. – Но в любом случае ты должен вернуться до наступления зимы.

– Обязательно, – Кол подошёл и обнял её, а она на мгновение прижалась к нему, но затем осторожно высвободилась.

***

– Наконец-то ты выбрался оттуда! – от этого неожиданного голоса Кол подскочил на месте.

Солана позаботилась о своём фаворите, так что через Серое море его вёз не обычный драккар, а судно, скорее похожее на корабли, что делают жители материка. То есть здесь кроме трюма, занимающего всё пространство под палубой, и который служил и грузовым, и жилым отсеком, были ещё и надстроенные на палубе каюты. И одна такая была отдана в полное распоряжение мастера Теней.

– Отец?.. – ошарашенно проговорил он, как только немного сумел взять себя в руки.

Плинн, ухмыляясь, сидел на рундуке, вертя в руках свой извечный деревянный волчок.

Кол был в полном смятении. Он не видел призрак отца с тех самых пор, как прибыл на остров Баркхатти. Даже когда он, обуреваемый отчаянием первых дней, призывал Плинна, тот не появлялся. В конце концов Кол почти уверовал в то, что все его видения были не более чем галлюцинациями. Он ни разу не обмолвился о них в беседах с Соланой, а в конце концов и вовсе уже стал забывать об этом, подхваченный вихрем отношений с Герцогиней. И вот отец снова здесь.

– Почему ты не появлялся всё это время?.. – в растерянности произнёс Кол.

– Она ведьма, – покачал головой Плинн, и хотя лицо его продолжало оставаться насмешливо-беззаботным, Колу показалось, что в глазах старика промелькнуло что-то похожее на страх. – Плохих подружек ты выбираешь себе, сынок.

– Так ты наблюдал за мной? – Кол невольно покраснел, подумав, что отец мог быть свидетелем их с Соланой любовных утех.

– Кажется, нет, – пожал плечами Плинн. – Я не мог попасть в эту треклятую башню. Вокруг неё будто поставлен барьер.

– Но откуда тогда тебе известно о… нас? – неловко закончил Кол.

– Тоже мне задачка! – фыркнул Плинн. – Да у тебя всё на лице написано!

У Кола в очередной раз промелькнула мысль, что старый призрак вновь ведёт себя подозрительно, как будто он – не более чем галлюцинация. С одной стороны, он утверждает, что не мог попасть в башню, а с другой – ему было известно об их с Соланой отношениях. Как и прежде он, казалось, знал лишь то, что было известно самому Колу. Но сейчас эту тему развивать не хотелось – он действительно был страшно рад видеть старика.

– И где же ты был всё это время? – уводя разговор с зыбкой темы, поинтересовался Кол.

И вот тут Плинн уже не сумел совладать с лицом. Он настолько помрачнел, что на мгновение действительно стал похож на привидение. В его взгляде отразился тоскливый страх и абсолютная растерянность.

– Не знаю, сын, – буркнул он. – Но не хочу вернуться туда ещё раз.

Кол почувствовал укол совести. Видя отца в таком состоянии, он не мог не думать о том, что пусть невольно, но стал причиной этого. А ещё тяжелее было осознавать, что через несколько месяцев он вновь вернётся в объятия Соланы, и тогда отец вновь попадёт в то место, которого он так боялся.

Вообще-то Колу поначалу представилось, что неприкаянный призрак просто бродил всю зиму где-то в окрестностях башни, попугивая белок и конопатых островитянок, не чувствуя ни холода, ни голода. И вот теперь, узнав, что это не так, он испытывал сильные угрызения совести. Впрочем, поделать ничего было нельзя, а до возвращения на Баркхатти было ещё много времени, так что мастер Теней решил, что подумает об этом позже.

– Я рад тебя видеть, отец, – наконец сказал он.

– А я уж думал, что у тебя не было времени скучать по своему старику! – Плинн вновь вернул себе привычное безмятежное выражение лица и привычную язвительность. – И куда же мы отправляемся?

Он спросил это так небрежно, как бы походя, так что у Кола вновь возникло подозрение, что на самом деле отцу прекрасно всё известно. Впрочем, даже если это была всего лишь галлюцинация, мастер Теней всё равно был ей рад. Вместе с Плинном к нему вернулись и его необычные способности, которые наверняка пригодятся в том сложном деле, что ему предстояло.

– Мы направляемся в Тавер, отец. Там встретимся с одним человечком, и затем отправимся в Шинтан. А там нам предстоит ни много, ни мало, как поменять тамошнего короля.

И Кол довольно подробно и обстоятельно рассказал Плинну о сути своей миссии.

– Ты собираешься помочь этой ведьме захватить мир? – в тоне фантома, впрочем, не слышалось особого осуждения; скорее это был именно вопрос.

– Она не собирается захватывать мир, – возразил Кол. – А даже если и так, то поверь, отец, никто от этого точно не проиграет. Солана будет правительницей явно не хуже, чем нынешние короли.

– С каких это пор ты сделался знатоком королей? – саркастически усмехнулся Плинн, перебрасывая волчок из одной ладони в другую. – Запомни, сын, не всякая женщина, что готова раздвинуть перед тобой ноги, достойна стать королевой.

– Не в этом дело! – бросил в ответ смущённый Кол, в глубине души понимая, что дело как раз именно в этом. – Если бы ты знал её, ты бы понял, что я хочу сказать! Келлийцы в ней души не чают! А уж коль она справилась с управлением островами, то подавно справится и с куда более цивилизованными землями.

– Твоя уверенность смешна, сын, – Плинн оторвал взгляд от своего волчка и насмешливо взглянул в лицо Колу. – Однажды ты это поймёшь. Но вот что я тебе скажу:колдуны всегда будут неважнецкими королями, какими бы умными и справедливыми они ни были. Они – иные, не такие как прочие люди. Считается, что существует три расы – люди, лирры и гномы. Но на мой взгляд было бы правильно определить всех колдунов в отдельную расу, не имеющую ничего общего с прочими. И нам, простым смертным, лучше бы держаться от них подальше.

– Так ты не станешь помогать мне? – хмуро спросил Кол, чувствуя, как в нём закипает раздражение на эту внезапную твердолобость отца. У него даже не возникло желания сострить по поводу того, что призрак внезапно причислил себя к «простым смертным».

– Куда ж я денусь? – усмехнулся Плинн, пряча игрушку за пазуху. – Я ведь – всего только брюзжащий призрак старого брюзги. Всё, что я могу – это высказать то, что думаю по этому поводу. Но ты – взрослый малый, Сан, и сам выбираешь свою дорогу. И даже если твой выбор будет мне не по нраву, я всё равно помогу тебе. Быть может, именно для этого я и остался…

– Спасибо, отец, – чуть помолчав, проговорил Кол, но каюта уже была пуста. Плинн исчез так же, как он исчезал всегда – внезапно, без предупреждения.

Обхватив голову руками, Кол крепко задумался. Появление отца, конечно, не могло не радовать, но его внезапное предубеждение к Солане огорчало и даже злило. Старый Плинн никогда не слыл мудрецом и философом, и его нынешние сентенции звучали совершенно несвойственно для него. Старик был бы куда более органичен, если бы рассуждал о достоинствах северного эля или выпытывал скабрёзные подробности их отношений с Герцогиней. Роль Духа предостережения^[138] абсолютно ему не шла.

Так, быть может, устами этого несуществующего фантома с ним говорил его собственный внутренний голос? Может быть, Плинн озвучил то, о чём сам Кол не решался подумать? Могли ли эти мысли быть его мыслями, глубоко запрятанными в глухие закрома души?

Резко тряхнув головой, Кол будто попытался вытрясти из головы подобные раздумья. Нет, что бы там не наболтал вздорный призрак, но сам он думает совершенно иначе! И он будет верой и правдой служить в первую очередь Гильдии, а во вторую – Солане! И сделает всё для того, чтобы её планы были исполнены!

***

До Тавера пришлось больше часа идти пешком вдоль побережья – келлийский драккар, разумеется, не мог пристать в таверском порту. Уже вечерело, так что в город прибыли незадолго до сумерек.

Тот самый Кобри, о котором говорила Герцогиня, признаться, удивил Кола. Он представлял себе этакого немолодого прощелыгу с хитрым лицом и бегающими глазками, сколотившего небольшое состояние барышничеством. На деле же это оказался молодой малый, лет на пять моложе мастера Теней, с располагающим лицом и открытой улыбкой. Он никак не походил на торгаша.

Однако, если Кобри сумел удивить Кола, то и сам он, в свою очередь, был немало изумлён, встретившись с посланцами Герцогини.

– Так вы не келлиец? – спросил он, едва получше разглядев мастера Теней.

Кол довольно быстро сбрил бородку, которую, было, начал отпускать вначале своего пребывания в башне, потому что Солана то и дело посмеивалась над нею. И, несмотря на то что он был достаточно белобрыс, также как и его отец, всё же внешность его была вполне типичной для уроженца Латиона, и его лицо имело мало общего с широкими плосковатыми лицами северян.

Что же касается Крохи, то распознать в нём жителя материка уже было непросто – за минувшие полгода он обзавёлся замечательной бородой, которая вкупе с его габаритами делала его весьма похожим на варвара. Очевидно, что Кобри решил, что здоровяк – келлиец, и что он приставлен в качестве телохранителя.

– Также как и вы, – холодно ответил Кол, работая скорее на образ, потому что на самом деле уже почувствовал расположение к этому человеку. – Мы с вами оба служим Герцогине, и для этого вовсе необязательно родиться на островах.

– Я служу господину Сарвону, – мягко улыбнувшись, поправил Кобри. – И нахожусь здесь по его просьбе.

Кол не собирался без крайней необходимости афишировать свою принадлежность к Гильдии, так что лишь кивнул в ответ, давая понять, что признаёт данное положение вещей.

– Мы отправляемся в Шинтан прямо сейчас?

– Как вам будет угодно, – отвечал Кобри. – Судно уже ждёт нас, и если у вас больше нет никаких дел…

Кол заметил, что собеседник то и дело бросает озабоченные взгляды на Кроху. Оно было и понятно – путешествовать в обществе келлийца по Палатию было далеко не лучшей идеей. Похоже, Кобри надеялся, что северянин, сопроводив подопечного, всё же отправится восвояси.

– Не беспокойтесь на счёт моего друга, – понимающе усмехнулся Кол. – Он такой же латионец, как и я. При первом же удобном случае он избавится от своей бороды.

Кроха не выказал ни малейшего сожаления по этому поводу, хотя, говоря откровенно, ему нравился его новый облик. Однако оспаривать приказание старшего мастера ему бы и в голову не пришло. Кобри же кивнул с явным облегчением. На город уже опускались сумерки, так что можно было надеяться, что эта громадная бородатая фигура привлечёт не слишком много внимания.

– Тогда пойдёмте, – проговорил он. – Через полчаса мы сможем отплыть.

Глава 11. Под прикрытием бури

На вкус Кола, господ Кобри и Сарвона следовало бы поменять местами. Насколько внешность первого была располагающей и даже в чём-то героической, словно сошедшей с гобеленов или картин, настолько же будущий правитель Палатия выглядел невзрачно и заурядно. Слишком полный и одутловатый, он словно был постоянно покрыт потом, отчего его нездорового цвета кожа лоснилась. Его немолодое уже лицо благодаря опущенным уголкам рта и полузаплывшим глазкам казалось вечно недовольным и каким-то обиженным.

Впрочем, за те несколько дней, что Кол провёл в обществе Кобри, он понял, что внешность того была довольно обманчивой. Это приятное открытое лицо, эта широкая дружелюбная улыбка были лишь образом, удачной прихотью природы. Сам же их обладатель был себе на уме.

Кобри был управляющим Сарвона, отвечая за поставки серебра с рудников. Теперь Кол хорошо понимал, благодаря кому ничем особо не примечательный торговец вдруг свёл знакомство с Чёрной Герцогиней. Насколько мастер Теней разобрался в ситуации (а он всегда считал, что умеет разбираться в людях), Сарвона как политика и влиятельного человека сделал именно Кобри. Не то чтобы сребродобытчик был лишь куклой в руках своего управляющего – нет. У него были и собственные амбиции, и собственные мнения. Но вот собственного таланта, к сожалению, не наблюдалось. Впрочем, история показывала, что палатийским королям это редко мешало.

И уж подавно до этого не было дела самому Колу. Значение имело лишь то, насколько полезным Солане станет занимающий трон Сарвон, или же прячущийся за троном Кобри. А они, по крайней мере на словах, заверяли, что сделают всё возможное, чтобы исполнить просьбу Герцогини. И мастер Теней склонен был им верить – не в силу их природной честности, а видя то опасливое почтение, с каким оба говорили о своей могущественной союзнице.

Солана достаточно подробно посвятила Кола в их с Кобри план по смене палатийского короля, но всё же следовало максимально подробно обговорить все нюансы.

– Значит, вы предлагаете шантаж, верно ли я вас понял? – проговорил он, с удовольствием греясь теплом от жарко горящего камина.

Они находились в каком-то загородном особняке, принадлежащем Сарвону. Несмотря на разгар весны, погода в последние дни была дождливой и пасмурной, так что Кол порядком продрог, покуда добрался сюда. Кроме того, было в этом честном тепле сгорающих дров что-то уютное и родное, так не похожее на магическое тепло, коим согревались недра башни Соланы.

– Не совсем так, господин Северянин, – улыбнулся в ответ Сарвон. – Это не шантаж. Скорее это определённые гарантии. Позвольте объяснить вам, как устроена палатийская политика?

– Я весь внимание, – кивнул Кол, который по определённым причинам решил сохранять инкогнито и предложил называть его просто господином Северянином, а Кроху – господином Бородачом, хотя тот уже лишился своего замечательного украшения.

– Вы, должно быть, знаете, что положение короля в нашем славном государстве является в достаточной степени номинальным, – начал Сарвон. – Реальная власть сосредоточена в руках Палаты Гильдий. Однако же сама Палата – отнюдь не цельный орган. Внутри неё имеется множество фракций, большинство из которых соответствуют тем Гильдиям, что представляют достопочтенные заседатели. В каждой фракции мы легко можем определить лидера, чьё мнение в конечном итоге и становится мнением остальных. Таким образом, обычно бывает важным мнение не более дюжины человек, под которое уже и подстраиваются остальные. Понятно ли я изъясняюсь, сударь?

– Вполне, – заверил Кол, которому действительно было всё совершенно ясно.

– Так вот среди этих важных людей есть те, кто относятся ко мне вполне лояльно и проголосуют за мою кандидатуру, если я как следует попрошу их об этом, – свои слова Сарвон сопроводил жестом, намекающим на то, что просьба эта будет выражена вполне определённым количеством серебра. – Есть и иная категория – те, что недружественно настроены и будут голосовать против. В частности, мои товарищи из Гильдии сребродобытчиков. Они предубеждены ко мне, и это уже не исправить.

Кол понимающе усмехнулся этим словам, вполне понимая, откуда проистекает это предубеждение.

– Говоря откровенно, ни те, ни другие меня не интересуют, – продолжил Сарвон. – Их мнение уже определено, и повлиять на него – себе дороже. Но, по счастью, в Палате весьма распространён и третий сорт людей – те, которые не имеют ещё определённого мнения на мой счёт. И если мне удастся склонить их на свою сторону – успех в голосовании обеспечен! Проще говоря, мне придётся их купить. Но чтобы иметь, так сказать, надёжный тыл, и быть уверенным в том, что о моих интригах не доложат королю, мне нужны средства воздействия.

– Компромат, – закончил его мысль Кол.

– Совершенно верно, господин Северянин, – улыбнулся Сарвон. – Компромат. Есть два человека, чьё влияние в Палате велико, и они могли бы обеспечить мне победу. И вы нужны мне, чтобы отыскать нечто вроде цепи, на которую я смогу посадить этих медведей. Её светлость заверила меня, что вы – мастер в подобных делах.

– Но не проще ли было бы, как вы выразились, купить их? – спросил Кол, никогда не любивший лезть на рожон, не испробовав сперва более простых средств.

– Проще – не всегда дешевле, сударь, – пожал плечами Сарвон. – И в данном случае их лояльность может обойтись мне слишком дорого.

– Но разве трон не стоит любых трат?

– Я всю жизнь был торговцем, господин Северянин. Считать деньги – это единственное, что я умею делать хорошо. И поверьте мне на слово – у каждого трона есть своя цена. И лишь глупцы готовы платить, не считая. Я взвесил все «за» и «против», прежде чем ввязаться в эту авантюру, и точно знаю предел того, что я готов потратить на достижение цели.

Кол на это лишь пожал плечами. Ему, жителю Латиона, государства с наследственной монархией, сакрализованной традициями и менталитетом населения, конечно же было не понять такого торгашеского отношения к короне. В большинстве государств Паэтты корона считалась бы бесценным предметом, ради которого можно не только рассыпа́ть бесчисленные фунты^[139] серебра и золота, но и проливать бесчисленные галлоны^[140] крови. И лишь здесь, в Палатие, похоже знали истинную цену этому неудобному головному убору, причём, вполне возможно, знали с точностью до стега^[141].

– Что ж, моя задача ясна, – произнёс он. – Я должен проникнуть в два места и посмотреть, что интересного там можно обнаружить. Полагаю, вам будут интересны бухгалтерские книги или что-то в этом роде?

– Или что-то в этом роде, – кивнул Сарвон. – Хотел бы я отправить с вами Кобри. Уж он-то наверняка отыскал бы что-то важное! Но мы не можем так рисковать. Места, в которые вам придётся проникнуть, могут быть хорошо защищены. Впрочем, неожиданность на нашей стороне. Сомневаюсь, что кто-то станет ожидать подобного сценария. Полагаю, что если вы действительно такой профессионал, как описывала вас Герцогиня, то задание не составит для вас существенных проблем.

– Я именно такой профессионал, каким меня описывали, – сухо сказал задетый за живое Кол. – Назовите адреса. Мне нужно будет около двух дней на подготовку.

***

Ночью разыгралось самое настоящее ненастье. Ветер злобно выл, бросаясь на каменные дома уснувшего города. Множество звуков нарушало ночь – где-то хлопали ставни, где-то скрипели плохо пригнанные доски, судорожно бились на ветру ветви деревьев, теряя совсем недавно распустившуюся листву. Хвала богам, дождя пока не было, но, судя по тяжести закрывших небо туч, долго ждать его не придётся.

Но даже эти тучи сегодня были верными союзниками мастера Теней, ибо не будь их, ночь была бы лунной и ясной. А так темнота была сгущена до предела, так что нельзя было видеть ничего на расстоянии вытянутой руки, разве что сполохи молний иногда на мгновение освещали пустую улицу.

Кол пришёл один. Кроха был ловким малым, но его участие удваивало бы шанс неудачи. Кроме того, Кол очень рассчитывал на помощь Плинна, а тот никогда не показывался при посторонних.

Контора «Пряности Пермолини» находилась неподалёку от порта в первом этаже большого четырёхэтажного особняка. Её владелец, влиятельный член Гильдии бакалейщиков, носивший, как уже понял читатель, экзотическую фамилию Пермолини, был одним из тех двух, о которых говорил Сарвон.

Это был весьма богатый торговец пряностями, тесно связанный с Саррассой и Кидуей, так что он имел весьма внушительный капитал, включавший несколько кораблей, не говоря уж о речных судах, а также множество складов и целую сеть лавок. Разумеется, главная контора также была велика и занимала сразу несколько комнат, чтобы вместить почти два десятка клерков, ведущих дела господина Пермолини.

Кол как следует изучил план помещений и выслушал инструкции Кобри, который, похоже, бывал там не раз. После этого Плинн вызвался оценить обстановку, покуда мастер Теней незаметно слонялся неподалёку. Вернувшись, старый призрак подтвердил, что сейф с документами найден, а контора, совершенно очевидно, охраняется денно и нощно.

Кол считал себя неплохим взломщиком. Более того, этого же мнения придерживался и мастер Звон. Беда была в том, что время от времени эти проклятущие гномы умудрялись изготовить такой замок, что проще было разбить его или разрезать сейф, чем потратить много бесплодных часов на вскрытие. Кабы речь шла о небольшой конторке средней руки, мастер Теней не сомневался бы в собственном успехе. Здесь же всё должен был решить случай. Однако же, выбора не было. Кол не мог взять с собой полдюжины громил вроде Крохи, чтобы вытащить сейф из помещения. Да и он очень хотел бы обойтись без шума.

Было уже далеко заполночь. Кол надеялся, что охранники, успокоенные непогодой, сейчас мирно спят, прижавшись боками поближе к тёплому боку камина. Да и вообще – в Шинтане налёты на конторы конкурентов не были распространённой практикой, а воры, если они не были полными безумцами, не спешили связываться со всемогущими Гильдиями. Если всё пойдёт как надо – ему хватит четверти часа, чтобы убраться из ограбленной конторы.

Выдохнув, Кол почти наощупь двинулся вдоль стены к одному из окон, через которое он намеревался попасть в ту самую комнату, где должен находиться сейф. Окна, разумеется, были закрыты мощными ставнями не только от бушующей непогоды, но и от проходимцев вроде того же Кола, что так любят совать нос в чужие дела. Но, по крайней мере, на окнах не было решёток – здесь обычно не хранились более или менее крупные суммы денег, так что владелец, видимо, не хотел уродовать вид своего заведения.

Снять ставень – дело нехитрое. Но вот если в комнате окажется охранник, он, пожалуй, будет немало удивлён подобной наглостью. Кол, припав ухом к полированному дереву, пытался уловить, что же происходит по ту сторону ставня.

– Я сейчас разведаю, что и как, – шепнул Плинн, который, как и всегда в подобные моменты, неизменно оказывался рядом.

Он исчез на какое-то время, а затем появился вновь – как обычно, вне поля зрения Кола.

– В комнате никого. Четверо играют в кости в караулке.

Кол знал, о какой караулке идёт речь. Небольшая комнатушка, где в рабочее время находились охранники, чтобы не мозолить глаза посетителям и не нервировать клерков. Вероятно сейчас, в промозглую непогожую ночь, они коротали время у огня, вполуха прислушиваясь к тому шуму, что творила буря снаружи. Идеальная ситуация.

Достав инструменты, Кол осторожно принялся отвинчивать ставень от стены. Непростая задача в такой кромешной тьме, но, с другой стороны, это было самым лёгким этапом операции, так что если он не справится здесь – нечего и думать о чём-то большем. Плинн вновь исчез – вероятно, следил, чтобы кому-то из охранников не приспичило отлучиться.

Как назло, хлынул дождь. Резко, словно сверху кто-то окатил мастера Теней из ведра. Втянув воздух сквозь плотно стиснутые зубы, Кол, тем не менее, продолжал работу. Руки стали скользкими и непослушными от холодного дождя, но он старался не обращать на это внимания.

Наконец ставень был снят. Второй, не сдерживаемый более ничем, Кол просто открыл и закрепил крючком за стену, чтобы тот не стукнул в окно и не переполошил охрану. Комната за окном не была освещена ни единой лампадкой, и там была разлита столь же чернильная мгла, что и на улице.

Достав специально для этих целей приобретённый алмазный резец, Кол осторожно вырезал два кусочка стекла сверху и снизу, чтобы достать крючки, запирающие оконные створы. Несмотря ни на что, он благословлял ливень и ветер, потому что они производили столько грохота, что не стоило сильно беспокоиться о том, что можно слегка нашуметь.

Откинув крючки, Кол осторожно, но проворно открыл окно и быстро юркнул внутрь. Он тут же постарался как можно бесшумнее закрыть створки за собой, потому что внезапно усилившийся шум бури мог привлечь внимание охранников.

Оказавшись внутри, мастер Теней замер, прислушиваясь.

– Всё в порядке, – шепнул ему невидимый во тьме Плинн. – Они ничего не заподозрили. Осторожней, впереди стол.

Кол, выставив вперёд руки, медленно-медленно двинулся вперёд и вскоре нащупал тот самый стол, о котором говорил отец. На один этот образчик канцелярской мебели, должно быть, ушло столько досок, что их хватило бы построить небольшую хибарку для какой-нибудь нищей семьи.

– Сейф в углу слева от тебя, – продолжал наставлять Плинн. – Будь осторожен, там ещё один стол и несколько стульев.

Кол сосредоточенно пробирался в указанном направлении. Пол был устлан циновкой, а потому вполне неплохо глушил как его шаги, так и стук капель, стекавших с его плаща. Внезапно он замер, похолодев, услыхав какой-то шум. Но вскоре у него отлегло от сердца – это был лишь приглушённый стенами взрыв хохота. Должно быть, охранники неплохо проводили время, позабыв об обязанностях. Что ж, завтра они очень горько пожалеют о своей безалаберности!..

Наконец рука нащупала холодную металлическую поверхность. Кол облегчённо вздохнул – отец снова не подвёл и совершенно точно указал местоположение цели. Вряд ли галлюцинация была бы на это способна! Однако сейчас нужно было думать не об этом. Предстояла самая уязвимая часть операции – вскрытие замка. Здесь уже всё в большей степени зависело от удачи – насколько подозрительным был хозяин конторы, и сколько он готов был заплатить за сохранность своих тайн.

Теперь предстояло ещё одно рискованное дело – нужно было хоть на время запалить свечку, чтобы осмотреть замок. Если в этот момент сюда войдёт кто-то из охранников – ему конец. Но иначе было нельзя. Кол слыхал байки о том, что иные взломщики могли определить устройство замка просто наощупь, но, во всяком случае, сам на это был неспособен. Чтобы подобрать необходимые отмычки, ему нужно было увидеть всё своими глазами.

Небольшой огарок свечи, а также огниво были припасены под плащом, так что дождь не успел причинить им вреда. Вскоре язычок пламени заплясал на фитиле, и Кол непроизвольно прикрыл его ладонями, словно боясь, что охранники увидят свет из своей караулки. Но, разумеется, это был беспочвенный страх – если никто из них не войдёт в комнату, он в безопасности.

Внимательно осмотрев замок, Кол облегчённо вздохнул. Устройство было явно гномьей работы, но всё же не представляло собой один из тех образцов инженерного искусства, перед которым пасуют даже опытные взломщики. Немного повозившись, такой замок вполне можно открыть.

Подобрав отмычки, Кол поспешно затушил свечку. Теперь он вновь оказался в полной темноте, но это не мешало ему приняться за работу.

Прошло не больше пары минут, и мастер Теней услыхал долгожданный щелчок – механизм поддался его манипуляциям. К этому времени пот, смешиваясь с дождевой водой, ручьями стекал по лицу Кола. Самое трудное было позади.

Вновь шум из караулки – кто-то завопил, то ли выиграв, то ли проиграв. Рука Кола дрогнула, и отмычки, звякнув, упали на пол. По счастью, замок был уже вскрыт, так что он даже не стал тратить время на их поиски. Открыв тяжёлую металлическую дверцу, он нащупал довольно много различных бумаг. Вытащив из-за пазухи просторный плотный мешок, который на некоторое время мог защитить содержимое даже от проливного дождя, мастер Теней стал без разбору заталкивать в него документы, среди которых было и несколько гроссбухов. Очевидно, что среди них найдутся такие, которые будут интересны Сарвону и его управляющему.

Ещё через минуту Кол, покряхтывая от тяжести мешка и кривясь от чувствительных уколов, коими награждали его острые твёрдые углы украденных книг, выбрался из окна, уже не заботясь о том, чтобы закрыть его за собой. Сворачивая за угол, он уже видел, как разорённая комната осветилась мечущимися огнями. Олухи-охранники наконец-то заметили неладное. К несчастью для них, слишком поздно…

Глава 12. Политические интриги

Кол вновь встретился с Сарвоном вечером следующего дня. Будущий король был в прекрасном расположении духа. Верный Кобри был поблизости и тоже ухмылялся улыбкой кота, прижавшего лапами мышь.

– По вашему довольному виду можно заключить, что всё прошло хорошо? – поздоровавшись, произнёс мастер Теней.

– Всё прекрасно, господин Северянин! – расплылся в улыбке Сарвон. – Вы заполучили славную добычу! Кобри разве что не мурлыкал от удовольствия, когда просматривал бухгалтерские книги.

– Будь они нашими конкурентами, мы раздавили бы их как муху! – чуть мечтательно хохотнул Кобри. – Я так и полагал, что этот пройдоха Пермолини не брезгует контрабандой. А главный казначей неприятно удивился бы, узнай он, сколько налогов не доходит до государственной казны!

Кол полагал, что для крупных дельцов Палатия это было обычным делом, и готов был биться об заклад, что и у Сарвона рыльце в пушку, даже если позабыть о его шашнях с Чёрной Герцогиней. Но это было не его дело, а потому он смолчал, лишь улыбнувшись в ответ.

– Что ж, можно сказать, что Пермолини уже у нас в кармане! – заключил Сарвон, самодовольно откидываясь на спинку замечательной софы, с продажи которой наверняка можно было бы кормить небольшую семью из трущоб в течение полугода.

– И каковы ваши дальнейшие действия? – поинтересовался Кол.

– Всё просто, – охотно откликнулся Сарвон. – Завтра или самое позднее послезавтра Кобри вернёт Пермолини этот прелестный архив.

– Разумеется, прежде мы самым тщательным образом снимем копии с каждого листочка, – плотоядно ухмыльнулся Кобри, в облике которого сейчас почти не было ничего от того рубахи-парня, каким он предстал перед мастерами Теней в первый день знакомства.

– То есть вы не станете скрывать, чьих рук дело это было? – спросил Кол.

– Это ни к чему, – пожал плечами Сарвон. – Я предпочитаю играть открыто и честно.

И вновь Кол подавил ухмылку, поскольку сребродобытчик, похоже, произнёс эти слова без доли сарказма, а это значило, что можно ненароком обидеть этого прохиндея, усомнившись в чистоте его методов.

– Вы не боитесь последствий?

– Не боюсь, – твёрдо ответил Сарвон. – Пермолини у меня на крючке, и он это прекрасно поймёт. А потом, когда я стану его королём… Поверьте, господин Северянин, когда это нужно, палатийские купцы обладают удивительно короткой памятью.

– Что ж, вам виднее, – кивнул Кол. – Значит, полдела сделано?

– Да, но вторая половина дела может заметно усложниться, – встрял Кобри. – Поднялся большой переполох из-за вашего давешнего похождения. Никто не понимает, что происходит, но все взволнованы. Думаю, что сам Пермолини подозревает кого-то из конкурентов, но, так или иначе, а теперь все будут настороже. Боюсь, так просто уже не будет.

– По-вашему, вчера было просто? – усмехнулся слегка задетый за живое Кол. – Если мне всё удалось, то это прежде всего потому, что я – профессионал, а не потому, что дело было пустячным.

– О, никто так и не считает, господин Северянин! – поспешно всплеснул руками Сарвон, опасаясь, что его управляющий мог ненароком обидеть посланца Герцогини. – Кобри неудачно выразил свою мысль, что довольно странно для него. Но он и не думал умалить ваши заслуги!

– Истинная правда! – тут же подхватил Кобри. – Прошу простить меня, господин Северянин! Поверьте, я восхищён тем, как вы провернули это дело!

– Хорошо, – кивнул Кол, сменив гнев на милость. – И раз уж дело сильно усложняется, не пора ли сменить стратегию?

– Что вы имеете в виду? – слегка забеспокоился Сарвон, очевидно, ожидая, что Северянин вновь заговорит на тему «цель оправдывает средства».

– Я предлагаю переговоры.

– Простите, сударь, но я уже говорил, что цена голоса Бебберса будет для меня непомерной! – обиженно поджал губы Сарвон.

– Лишь в том случае, если у вас не будет козыря, – возразил Кол.

– Который будет дьявольски сложно заполучить, – вновь вмешался Кобри.

– Я говорю не о компромате, а лишь о нашей возможности заполучить его, – терпеливо объяснил Кол. – Когда имеешь верный случай заполучить что-либо, это ведь почти то же самое, что уже иметь его при себе. Так и здесь. Если этот ваш Бебберс будет убеждён в том, что нам под силу завладеть его секретами, он будет вести себя точно так же, как если бы мы уже владели ими.

– Не вполне понимаю, что вы хотите сказать, – озадаченно проговорил Сарвон.

– Договоритесь о встрече с досточтимым Бебберсом, – улыбнулся Кол. – И позвольте вести переговоры мне.

***

Досточтимый Бебберс не слишком-то горел желанием встречаться с незнакомцем, которого ему отрекомендовали как «господина Северянина», и потому Колу пришлось раньше времени козырнуть своим перстнем. Конечно, было бы куда эффектней выложить его в самый драматичный момент беседы, и тем самым припечатать несговорчивого собеседника, но всё это – не более чем театральные эффекты, а Колу нужно было делать дело.

Надо сказать, что и его союзники в этой борьбе были весьма удивлены открывшимся обстоятельством, и особенно, разумеется, поразило их число камней на перстне. Разумеется, никто и не ожидал, что посланец Чёрной Герцогини окажется прост, но всё же участие в операции мастера шестого круга сразу добавляло ей веса.

Был этим неприятно поражён и Бебберс, который теперь, разумеется, уже не мог отказать в присутствии на переговорах столь важной персоне. Он был умным человеком, а потому быстро связал нападение на офис Пермолини с внезапным желанием переговорить, которое было выказано Сарвоном, а главное, с появлением этого таинственного мастера Теней. Впрочем, истинная подоплёка этой встречи была ему ещё неизвестна.

Однако же Сарвон довольно быстро посвятил собеседника в детали, как истинный делец, не желая терять ни своего времени, ни времени Бебберса. И последний явно был возмущён подобной дерзостью.

– Ваш голос станет для меня весьма ценным, господин Бебберс, – медоточивым голосом вещал Сарвон. – Я же, в свою очередь, обещаю, что не наступит тот миг, когда вы пожалеете о своём решении.

– Полагаю, на этого растяпу Пермолини вы надавили с помощью украденных документов? – брезгливо скривился Бебберс.

– Вовсе нет, – улыбнулся Сарвон. – Я вернул ему похищенные документы, и он в знак благодарности пообещал своё содействие.

– Но ведь не всякие документы вот так легко можно выкрасть! – не скрывая раздражения, бросил Бебберс. – Смею вас заверить, господа, что благодаря вам я значительно улучшил свою систему безопасности, и придётся очень постараться, чтобы добраться до моих тайн!

– Полагаю, сударь, вам известно, что в Гильдию Теней попадают люди лишь очень старательные, – веско заговорил Кол, на пальце которого красовался перстень с шестью камнями. – И только самые старательные из них способны достичь шестого круга. Так что можете мне поверить – уж чего-чего, а старания у меня в избытке. Вопрос в ином: действительно ли вы считаете, что будете в состоянии утаить то, за чем охотится Гильдия?

– Я прекрасно осознаю мощь вашей организации, мастер, – чуть задыхаясь, заговорил побледневший Бебберс. – Но не могу лишь понять, когда и как я умудрился заступить ей дорогу…

– Дело вовсе не в этом, сударь. Я лишь выполняю условия заключённого с господином Сарвоном договора.

– Но ведь и я могу заключить выгодный договор с Гильдией Теней! – глаза Бебберса вспыхнули внезапной надеждой.

– Увы, – холодно возразил Кол. – Гильдия не берётся за дела, в которых у неё есть конфликт интересов.

Собственно, это был общеизвестный факт, и Бебберс, который позволил себе на мгновение позабыть об этом, теперь совершенно стушевался. Он понял, что оказался в безвыходном положении. Пусть он и сам был весьма влиятельным человеком, но понимал, что с Гильдией Теней ему не тягаться. Попытайся он заступить ей дорогу, и всё может закончиться не только похищенными гроссбухами.

– Верно ли я понимаю, что Гильдия Теней поддерживает господина Сарвона в качестве наилучшей кандидатуры на трон Палатия? – после некоторых раздумий спросил Бебберс.

В этом вопросе не слышалось особой горечи, хотя, казалось бы, должно быть унизительно осознавать, что иностранная организация так бесцеремонно вмешивается во внутренние дела Палатия. Однако правда была в том, что Гильдия Теней была вполне международной организацией, несмотря даже на то, что штаб-квартира её действительно находилась в Латионе. Однако же здесь, в Палатие, равно как и в Кидуе или Пунте, да даже и в самой Саррассе нашлось бы немного людей, готовых открыто бросить ей вызов. И в каждом из государств Паэтты существовали отдельные представительства Гильдии и целая сеть агентов.

– Гильдия считает, что Палата способна сама избрать себе хорошего короля, – дипломатично ответил Кол. – Но мы высоко ценим качества господина Сарвона и будем приветствовать решение Палаты, если оно окажется в его пользу.

Признаться, у Кола слегка кружилась голова. Впервые он мог говорить от имени всей Гильдии, впервые он принимал поистине судьбоносное решение, не оглядываясь на наставника, главу своего Цеха и даже Командора. От волнения захватывало дух, но Кол чувствовал, что ему это нравится. Никогда прежде он ещё не испытывал такой власти, и осознавал, что теперь всегда станет искать подобных ощущений.

Формально это решение, разумеется, не было его решением. Он лишь выполнял волю Соланы, тем самым выполняя также и волю Командора. Но сам факт того, что он решил столь важный вопрос, не ожидая чьего-то одобрения и разрешения, будоражил его кровь.

– Что ж, я понял вас, мастер, – наконец кивнул Бебберс. – Упаси меня боги от того, чтобы встать на пути Гильдии Теней! И я не премину возблагодарить Арионна за то, что сейчас вы говорите со мною, а не с беднягой Пермолини, и что не мне было суждено послужить примером того, как вы ведёте дела.

– Вы – мудрый человек, сударь, – покровительственно кивнув, Кол поднялся на ноги. – Такие советники потребуются будущему королю.

По скисшей физиономии Сарвона мастер Теней понял, что перегнул палку, но, откровенно говоря, его это мало волновало. Дальнейшая судьба палатийского трона пусть беспокоит того, кто его занимает. Как только Сарвон займёт это место – остальное уже будет неважно. Во всяком случае, до тех пор, покуда он будет соблюдать договор, заключённый с Соланой.

***

Весть о скорых перевыборах короля прозвучала для непосвящённых громом среди ясного неба. И вовсе не потому, что нынешний монарх Гарлад, прозванный Долговолосым, был особенно выдающимся, но всё же для подобных пертурбаций обычно требовался достаточно весомый повод.

Недовольство Палаты Гильдий нынешним королём объясняли его невнятной политикой в отношении Симмерской республики. По Шинтану поползли слухи, что фанатики вновь нападают на восточные земли, прибирая к рукам всё новые территории. Однако Кол точно знал, что это ни на йоту не соответствует действительности. Эти слухи были в том числе и его заслугой, хотя основную роль в них сыграли Кобри и Кроха.

Впрочем, наивно было ожидать каких-то особенных потрясений в обществе из-за внезапного низложения короля. Палатийцы относились к своему монарху скорее как к декорации, нежели к человеку, имеющему реальное влияние на проходящие в государстве процессы. Если объявлены перевыборы – значит, Гильдии в короле что-то не устраивает, и значит, новый государь будет лучше предыдущего.

Вот уж кто был действительно потрясён – так это сам Гарлад. Несмотря на всю свою декоративность, положение короля имело множество замечательных преференций, терять которые не хотелось. Однако вскоре выяснилось, что его сторонники в Палате находятся в явном меньшинстве. Лишь немногим более трети заседателей открыто выразили свою готовность голосовать против неожиданного выскочки, остальные же, как правило, смущённо помалкивали и отделывались туманными фразами. Так что для искушённого политика вроде Гарлада всё уже было ясно.

Когда подошло время голосовать, громче зазвучали те претензии, что предъявлялись нынешнему королю Палатой. Предсказуемо его критиковали за нерешительность во внешнеполитических делах, а также внезапно стала проскальзывать мысль о том, что пора бы уже сесть за стол переговоров с Латионом. И в связи с этим всё громче зазвучало имя Сарвона. Вот где пригодилась его воинственная риторика относительно сектантов! Не говоря уж о том, что люди на площадях то и дело теперь припоминали его былую благотворительность.

В общем, всего через несколько дней после того, как город узнал о готовящихся выборах нового короля, он как-то незаметно для самого себя вдруг проникся глубочайшей любовью к господину Сарвону, и всем казалось, что лучшего правителя просто не придумаешь.

Колу было чудно́ наблюдать за этим, ведь он родился в стране, в которой лишь один человек может по праву называть себя королём. Но, по крайней мере, начало миссии он, кажется, исполнил без нареканий. Солана будет довольна.

Он встретился с Сарвоном накануне судьбоносного заседания Палаты, и даже несколько удивился. Этот обрюзгший, кажущийся вечно недовольным человек сейчас излучал энергию и даже, казалось, помолодел. Рядом с ним находился незаменимый Кобри с лицом, расплывшимся от улыбки. Похоже, он уже мысленно примерял на себя ленту государственного канцлера или, на худой конец, секретаря.

– Что ж, сир, похоже, мы победили, – без тени иронии поклонился Кол Сарвону, заранее именуя его королевским титулом.

– Голосование случится лишь завтра, тогда и станет ясно, – осторожно ответил тот, руководствуясь то ли кокетством, то ли суеверным страхом спугнуть удачу.

– Я слышал, что творится на улицах, – усмехнулся Кол. – Победа у вас в руках. Должен сказать, господин Кобри, вы – истинный гений дворцовых переворотов. Всего несколько дней – и Шинтан словно позабыл, что покамест его королём всё ещё является бедолага Гарлад.

– Это обычное дело, мастер, – благодарно улыбнулся Кобри. – Короли в Палатие давно превратились в разменную монету для политических игр. Прошу прощения, милорд… – спохватившись, он смущённо поклонился Сарвону.

– Ничего, друг мой, – кисловато улыбнувшись, отмахнулся тот. – Ты всё верно сказал. И будь добр – напоминай мне об этом время от времени, чтобы в какой-то момент я не стал воспринимать всё это слишком уж всерьёз.

– А может быть, и не будет никакой беды в том, чтобы воспринимать это всерьёз? – тут же подхватил Кол. – Государство может быть сильным только при сильном государе. Может быть, это как раз то, чего недостаёт Палатию?

– У Палатия уже есть сильный государь, – убеждённо возразил Сарвон. – Государь о множестве голов, рук, глаз, и оттого – совершенно неуязвимый. Это – Палата Гильдий, мастер Северянин. И любой, кто посмеет усомниться в таком положении вещей, боюсь, очень скоро об этом пожалеет.

– Что ж, вам виднее, – пожал плечами Кол. – Надеюсь лишь, что вашего влияния достанет, чтобы выполнить договорённости, заключённые с её светлостью Герцогиней.

– На сей счёт можете не волноваться, – заверил его Сарвон. – Если и есть кто-то, перед кем я трепещу не меньше, чем перед Палатой, то это, разумеется, Чёрная Герцогиня. Я приложу все усилия, чтобы выполнить свою часть уговора. В ближайшее же время я внесу предложение о заключении военного союза с Латионом. Разумеется, пока я не смогу и заикнуться о перемирии с Келли, но незамедлительно начну работу в этом направлении. Главное – приучить народ к мысли, что иметь Герцогиню в качестве союзника куда выгодней, чем в качестве врага.

– Получится ли после стольких десятилетий её демонизации? – с сомнением произнёс Кол.

– О, уверен, что это проще, чем вам кажется! – заверил его Сарвон. – Конечно, это вопрос не дней, и даже не месяцев, но всё же это осуществимо.

– Не уверен, что её светлость планировала ждать так долго… – с лёгкой тревогой проговорил Кол.

– Убеждён, что она достаточно умна для того, чтобы строить реалистичные планы. Кроме того, если вам всё же удастся подтолкнуть Латион к диалогу с Герцогиней, то и здесь дела пойдут бодрее.

– Полагаю, я уже продемонстрировал вам свои способности, – высокомерно ответил Кол. – Хвала богам, в Латионе мне не потребуется свергать короля, так что нет причин сомневаться в успехе.

– Что ж, буду ждать хороших новостей из Латиона, – кивнул будущий король.

Вскоре Кол расстался с Сарвоном, понимая, что тому предстоит ещё много дел. Дела же самого мастера Теней в Шинтане были закончены, поэтому спустя два дня он отправился вверх по Труону, в Латион. Он уезжал из города в самый разгар празднеств по случаю избрания нового короля.

Глава 13. Переговоры

Латион встретил Кола и Кроху приветливо, словно вернувшихся после долгой разлуки детей. Весна была ласкова и горяча будто юная дева, непохожая на шинтанскую весну, как красавица-сестра не походит на сестру-уродину. И Кол почувствовал, насколько он соскучился по родному городу, из которого прежде никогда не уезжал так надолго. Впрочем, скучал он и по Солане, так что теперь надеялся поскорее уладить её дела, чтобы вернуться обратно на Баркхатти. Если, конечно, там его ещё кто-нибудь ждёт…

На минуту заскочив в одну из квартир Цеха охотников за головами, Кол отправил первого попавшегося ученика с донесением к Командору, после чего направился к себе.

– Как хорошо вернуться домой… – томно протянул старый Плинн, уже поджидавший сына в его жилище. – Может, ну её, эту ведьму, а, сынок? Она же совсем старуха, ты не гляди, что кожа на лице гладкая! Зачем она тебе? Найдём тебе молодую, хорошую! Родит тебе сына, а там, глядишь, как помрёшь, будешь тоже к нему наведываться!

Кол криво усмехнулся этой незамысловатой шутке, но на душе у него было муторно. Отец уже не раз заводил эту песню, и она порядком раздражала, но одновременно он ощущал всё растущее чувство вины по отношению к старику. Тот, похоже, очень страдал, что не может ничего исправить. Даже крепкий отцовский тумак, который, глядишь, вправил бы мозги этому недотёпе, был ему недоступен.

– Не возвращайся обратно, прошу тебя… – прямо-таки тоска слышалась в голосе старого призрака.

– Ты же знаешь, что я не могу так, отец, – скрипнув зубами, в который раз Кол пытался вталдычить отцу одно и то же. Это было похоже на то, как разговаривать с маленьким капризным ребёнком. – Я ведь не по своей воле отправился на острова! Это приказ Командора. И покуда он не освободит меня от этого приказа, мой долг – повиноваться.

– Так попроси его! – теперь Плинн уже откровенно молил сына. – Ты уже достаточно сделал! Скажи, что не можешь вернуться! Пусть пошлют кого другого, хоть вон Кроху твоего!

– Так в Гильдии дела не делаются, отец, – мотнул опущенной головой Кол. – У нас всё просто: Командор приказывает, мы повинуемся.

– Сгубит она тебя, сын, – от этого замогильного голоса Кол невольно поёжился. – Ежели уедешь снова к своей ведьме – назад уже не воротишься, помяни моё слово!

– Двум смертям не бывать, отец, – угрюмо вздохнул Кол, не имя достаточно духу, чтобы жёстче осадить старика, который, признаться, нагнал на него жути. – А одной не миновать…

Комната вновь была пуста. Плинн, не выдержав, исчез. Интересно, куда он исчезал? Где пребывал в то время, когда не был с ним, Колом? Что чувствовал при этом?.. Каково вообще было ему быть бесплотным духом, застрявшим между мирами? И мог ли он заглядывать в будущее? Стоило ли прислушиваться к его страшным пророчествам, или это были пустые бредни старика? Не говоря уж о том, что всё это и вовсе могло быть лишь плодом его воображения…

Внезапно обессилев от этих мрачных мыслей, Кол мешком повалился на кровать, не скинув даже сапог. Хотелось надеяться, что он сможет уснуть. От хорошего настроения не осталось и следа…

***

Кол, хотя и не имел большого опыта общения с Командором, однако же знал, что между запросом на аудиенцию и собственно встречей обычно проходит не меньше недели, а чаще – двух. Даже с учётом того, что он был мастером шестого круга, а также специфичностью его задания, Кол ожидал, что у него есть хотя бы два-три дня на то, чтобы отоспаться, отдохнуть и хорошенько всё обдумать.

Однако уже на следующее утро его разбудил человек, сообщивший, что Командор будет ожидать его в полдень.Кол не знал, что означает подобная спешка, а потому был весьма озадачен и даже взволнован. Имел ли Командор какие-нибудь сношения с Соланой? Вполне возможно, и даже наверняка. Стало быть, он почти наверняка был в курсе её планов. Понял ли он, что произошедшее в Палатие – дело рук Кола? Предвидел ли какие-то серьёзные события здесь, в Латионе?

А ещё Кол, признаться, переживал по куда более щепетильному поводу. Теперь, когда он знал о прошлом, связывающим Солану и мастера Варана, он, признаться, побаивался, не станет ли Командор интересоваться, какого рода отношения сложились между Герцогиней и его посланцем. О том, чтобы врать Командору, не могло быть и речи. Не исключено, что Солана сама, в свойственной ей циничной манере, сообщила обо всём своему бывшему любовнику. А что, если Командор вдруг приревнует?.. Это казалось немыслимым, однако же, если жизнь и научила Кола чему-то в последнее время, так это тому, что даже самые мифологизированные персонажи при ближайшем рассмотрении оказываются почти совершенно обычными людьми.

Подобные мысли не прибавляли спокойствия, и потому Кол пытался гнать их, но ничего не выходило. Плинн так и не появился сегодня, да и в его нынешнем настроении от него было не много проку. Кое-как подавив нервозность, мастер Теней отправился на встречу с Командором.

Он вновь оказался в том же доме, коридоры которого были оббиты пластинами тёмного дерева, а в холле жарко горел камин. Секретарь – молодой тщедушный паренёк с большими, будто выпученными глазами, тут же проводил его наверх, в уже знакомую комнату. Здесь камин был потушен и настежь открыто окно, впуская внутрь не только свежий воздух, но и шум улицы. Командор стоял у окна, но так, чтобы его нельзя было увидеть снаружи. Когда дверь скрипнула, он немного неловко повернулся, чуть скривившись, словно от внезапной боли.

– Мастер Кол, – проговорил он, делая приглашающий жест. – Проходите и садитесь.

С видимым сожалением Командор плотно прикрыл окно, словно опасаясь, что их могут подслушать. Впрочем, возможно, он просто хотел отдохнуть от уличного гама. Заметно прихрамывая, бывший мастер Варан направился к столу.

– Проклятая сидячая работа, – проворчал он, словно ощущая неловкость из-за того, что подчинённый стал свидетелем его слабости. – Кровь застаивается в ногах, и их начинает крутить так, что хоть вой. Мой вам совет, мастер Кол, никогда не соглашайтесь на генеральские должности.

Кол вежливо усмехнулся этой неожиданной тираде. Командор в этот раз явно решил сократить дистанцию между ними, и держался далеко не так отстранённо и высокомерно, как при прошлой встрече. Была ли это уловка, или же он действительно соскучился по обычному человеческому общению? Или же это мысли о Солане привели его в такое разговорчивое состояние?..

– Я серьёзно, – Командор, кряхтя, опустился в обширное кресло, которое, судя по виду, пережило уже не одного генерала Гильдии. – Не было дня, чтобы я не проклинал себя за то, что согласился принять это звание. Сколько лет уже я не покидал этой комнаты, если бы вы только знали! Я отдал бы все оставшиеся мне годы лишь ради одного славного путешествия вроде тех, какие я совершал в молодости…

И вновь Кол лишь неловко улыбнулся. Ощущение, что Командор заговаривает ему зубы, а быть может и вовсе намекает на что-то (учитывая, что он вдруг вспомнил о молодости), не проходило, а лишь усиливалось всё больше.

– События в Палатие – ваших рук дело? – резко, безо всякого перехода, вдруг поменял тему Командор.

– Да.

– Я так и понял. Цепочка, на самом деле, для посвящённых очень проста. Сперва необъяснимая удача судов этого Сарвона, избегающих нападок келлийцев, затем дерзкая кража документов у одного из самых влиятельных негоциантов Палатия, и наконец – внезапное переизбрание короля. Когда мне обо всём этом сообщили, у меня не было и тени сомнения, что это – ваших рук дело. Весьма ловко сработано, должен сказать. Похоже, я не ошибся, порекомендовав вас Герцогине.

– Спасибо, Командор, – поклонился Кол. – Мне весьма лестна ваша оценка.

– И я ведь не ошибусь, если предположу, что и Латион вы вернулись не насовсем?

– Это так, Командор. Её светлость велели мне возвратиться обратно до осени.

Тонкая змеиная улыбка пробежала по губам Командора, и на некоторое время в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь звоном случайно залетевшего в окно комара. Этот звон напомнил Колу далёкий звук погребального горна.

– Надеюсь, вы с её светлостью не замыслили ещё одну смену династии? – Командор с какой-то насмешливостью произнёс слова «её светлостью».

– Разумеется нет, Командор, – тут же ответил Кол.

– Для чего же вы прибыли? Ведь не в приступе же ностальгии?

Кол готов был биться об заклад, что Командору хорошо известны планы Герцогини. Вполне возможно, что он даже ожидал его приезда, потому и так скоро был решён вопрос с аудиенцией. Можно было, конечно, попытаться разгадать игру, которую вёл глава Гильдии, но Кол прекрасно понимал, что в плане интриг и переговоров ему с Командором не тягаться. В конечном итоге, лучше просто говорить всё как есть.

– Нужно склонить правительство Латиона к созданию союза с Палатием, к которому в перспективе присоединится и Чёрная Герцогиня.

– И цель этого союза?.. – у Кола складывалось всё более стойкое и весьма неприятное ощущение, что с ним просто играют.

– Герцогиня планирует войну с Симмером, – сохраняя внешне полное спокойствие, произнёс мастер Теней.

– Она кажется вам достижимой? – внезапно спросил Командор.

– Не в моей компетенции оценивать приказы, Командор. Вы отправили меня к Герцогине, велев подчиняться ей так же, как и вам. Именно это я и делаю. Она приказывает – я исполняю.

– И, по-вашему, вариант развития событий, при котором государства Паэтты заключат союз с Чёрной Герцогиней, кажется вероятным?

– Во всяком случае, одно из них уже на пути к этому.

– Сарвон – лишь марионетка на троне, – небрежно отмахнулся Командор. – Даже если он искренне будет стараться помочь – у него не выйдет переубедить всю Палату.

– Простите, Командор, но мне кажется, Герцогиня не из тех людей, что действуют, не подумав. И не из тех, что подчиняются обстоятельствам. Полагаю, она продумала всё происходящее ещё много лет назад. Во всяком случае, если вы прямо не прикажете мне прекратить помощь Герцогине, я буду вынужден помогать ей и дальше.

– С чего бы мне это делать? – усмехнулся Командор. – Ваша миссия не изменилась, и указания те же самые. И если я ставлю под сомнения те или иные детали, то лишь для того, чтобы убедиться, что у вас есть собственное понимание, без которого будет трудно достичь поставленной цели.

– В моём понимании, Командор, его величество Матониус Четвёртый не станет и разговаривать с Чёрной Герцогиней. Но он или его советники несомненно выслушают Командора Гильдии, и, вполне вероятно, прислушаются к нему.

– Ловкий ход! – рассмеялся Командор. – Теперь уже вы даёте задание мне?

– Вовсе нет, – Кол чувствовал, что поступает правильно, ведя этот довольно дерзкий диалог, и что в глубине души Командор доволен и ждёт именно этого. – Я лишь доношу собственное понимание сложившейся ситуации.

– Не думаю, что стоит вмешивать в это дело Гильдию, – возразил Командор. – Будет лучше, если мы дистанцируемся от Герцогини и всего, что она делает. Так для нас останется больше пространства для манёвра.

– Прошу прощения, Командор, но, боюсь, я уже вмешал Гильдию в это дело, – Кол твёрдо взглянул в тёмные глаза собеседника, хотя холодный пот внезапно выступил у него на лбу. – В Шинтане я был вынужден открыться королю Сарвону и его помощнику. Это было необходимо для дела.

– Вы поступили весьма опрометчиво, мастер Кол, – проговорил Командор, хотя выражение его лица не слишком-то изменилось. – Но сделанного уже не вернуть. Вам была дана полная свобода действий, и вы поступили так, как сочли нужным. Хочу лишь ещё раз напомнить, что свобода подразумевает также и ответственность.

– Я помню об этом, Командор. Если я поставил под удар Гильдию, я готов понести ответственность.

– Никакого удара нет, мастер Кол! – тихонько рассмеялся Командор. – Ничего страшного не случилось. В конце концов, Гильдия – такой же самостоятельный игрок на этой арене, как и иные государства. Быть может, нам действительно пришла пора более чётко и последовательно обозначить собственную позицию. Наступают времена, мастер Кол, когда мы уже не сможем довольствоваться ролью простых наёмников. Судя по всему, Герцогиня задумала нечто такое, после чего мир уже не будет прежним.

– И вас это не страшит? – вдруг спросил Кол.

– Мне вот-вот стукнет семьдесят, – усмехнулся Командор. – А может быть мне уже семьдесят, я не знаю наверняка. Если меня и страшит что-то, так это то, что я не увижу, чем всё закончится. Сейчас как никогда мне хочется жить, мастер Кол.

– У вас есть шанс ускорить дело, Командор. И оказать Герцогине ещё одну неоценимую услугу.

Варан (в эту секунду он был именно Вараном, а не Командором) пристально вгляделся в лицо Кола и вновь многозначительно улыбнулся. Судя по всему, он понял всё относительно их с Соланой отношений, если, разумеется, не знал этого прежде. Может быть, ему хотелось задать какие-то вопросы о ней, но роль могущественного Командора не позволяла этого сделать. А может быть за минувшие годы его страсть потухла, погребённая под пеплом времени, ведь он видел Солану в последний раз больше тридцати лет тому назад.

– Я поговорю с нужными людьми, – помолчав какое-то время, проговорил Командор, продолжая внимательно глядеть на Кола. – Но вести переговоры будете вы. Вы, а не я, являетесь представителем Герцогини. Хорошенько подготовьтесь к разговору, он обещает быть непростым.

– Благодарю, Командор, – склонился Кол. – Я могу идти?

Он словно ожидал, что теперь, покончив с официальной частью, Варан всё же спросит хоть что-то о самой Солане, но если и так, то он ошибся.

– Можете идти, мастер Кол, – совсем слегка замявшись, кивнул Командор.

***

Встречу такого уровня, разумеется, пришлось ждать гораздо дольше. Лишь спустя три с лишним недели, когда уже цвёл вовсю месяц дистритий^[142], Кол получил сообщение от Командора. В нём сообщалось, что мастеру Теней предстоит встреча, да не с кем-нибудь, а с самим принцем Матониусом, сыном нынешнего короля.

Что-то в последнее время было неладно с фантазией на имена в королевской династии. Нынешний правитель был внуком короля Матониуса Второго, на царствование которого пришлась Западная война, и сыном короля Матониуса Третьего, умершего лет восемь тому назад. Его старшему сыну, который, скорее всего, в будущем станет королём Матониусом Пятым, сейчас было двадцать два, и, несмотря на ещё довольно молодой возраст, он уже был прочной опорой для своего отца.

Вероятно, представители династии Освалионов решили вдруг, что это имя является залогом удачи и процветания. Матониус Второй, будучи, говоря откровенно, далеко не самым великим из королей Латиона, тем не менее имел прозвище Благословенный за своё благочестие и истовость веры, и с тех пор, должно быть, было решено, что носители этого имени будут иметь благословение в глазах Арионна.

Впрочем, можно было лишь догадываться о мотивах, движущих великими мира сего, а пока же Колу предстояла встреча с принцем Матониусом, сыном короля Матониуса.

Несмотря на молодость, наследник трона был весьма умным и серьёзным человеком, чувствующим себя в политике как рыба в воде. То, что король именно ему доверил вести столь щепетильные переговоры, красноречиво демонстрировало тот вес, что уже имел принц при дворе. И было очевидно, что с годами этот вес будет лишь расти, так что через какое-то время сын вполне сможет затмить собой отца ещё при жизни последнего.

Разумеется, Кол очень волновался перед этой встречей. Несмотря на то, что формально он был мастером шестого круга, то есть весьма могущественной фигурой в иерархии Гильдии, сейчас он особенно ощущал себя лишь мастером третьего круга, каковым он, говоря откровенно, и являлся. У него не было опыта ведения подобных переговоров, и он не знал, как себя вести.

Однако, нельзя не отметить, что Кол слегка приуменьшал собственную опытность. Он в своё время вполне достойно показал себя перед самой Чёрной Герцогиней, а она, несомненно, была личностью куда более выдающейся, чем даже принц Матониус. Правда, в том случае он выступал лишь как орудие, посланное великой волшебнице Командором, тогда как теперь он был полноценным субъектом, и на кону стоял ни много ни мало, как великий план Соланы.

Кола сопроводили не во дворец, как он ожидал, а в один из особняков, расположенных в городе. Очевидно, это была нелишняя осторожность – при дворе всегда полно праздных и не очень ушей и глаз, которые непременно заметят странного человека, не принадлежащего к свите его высочества, с которым он зачем-то встречается. А дело было слишком пикантным, чтобы допустить распространение слухов.

Принц Матониус оказался высоким худощавым человеком весьма приятной и располагающей наружности. И выглядел он поистине как принц – в каждом движении, каждом повороте головы, в каждом взгляде его чувствовались властность и благородство. Он был лет на десять моложе Кола, но при этом выражение лица его было покровительственным, но ровно настолько, чтобы не казаться надменным.

– Я представлял вас иначе, мастер Кол, – вполне дружелюбно произнёс принц, кивая в ответ на глубокий поклон мастера Теней. – Мне казалось, вы много старше.

– Возраст иногда становится помехой, ваше высочество, – Кол немного расслабился благодаря такому началу. – Он мешает поглядеть на проблему с разных точек зрения, потому что жизненный опыт частенько заменяет людям здравомыслие. Я вижу счастливый случай в том, что буду говорить именно с вами, ибо, признаюсь, потребуется немало гибкости ума, чтобы принять то, о чём я скажу.

– Я не обещаю вам принять ваше предложение, каким бы оно ни было. Но я обещаю, что выслушаю его.

– Известно ли вам, ваше высочество, о чём я хочу говорить с вами? – прощупывая почву, начал Кол.

– В весьма общих чертах. Но, признаться, это лишь усугубляет моё непонимание. Насколько я понял, вы хотите убедить Латион в необходимости заключения военного союза с Палатием. Скажу откровенно, я никак не могу понять, с каких пор Гильдию интересуют внешние дела королевства? Какова подоплёка этого дела? Для чего вам это? Не говоря уж о том, что новый король Палатия и сам, похоже, стремится к налаживанию отношений, так что, быть может, вопрос решится сам собою, без вашего участия. Хотя, признаться, у меня есть устойчивое подозрение, что Гильдия может быть причастна к смене власти в Шинтане.

Наверное, более искушённый в переговорах политик остался бы недоволен тем, что принц задаёт слишком много вопросов, тем самым словно открывая свои уязвимые места. Однако Кол не был искушённым политиком, и видел перед собой лишь хорошо осведомлённого и несомненно умного человека.

Он много думал о том, как строить эти переговоры, ещё до того, как узнал, с кем ему придётся говорить. И после долгих размышлений пришёл к выводу, что для него будет лучше рассказать правду. Он был хитрецом, но боялся, что этой хитрости будет недостаточно для того, чтобы убедительно смешать правду с недомолвками. А второй попытки у Кола явно не будет, поэтому нельзя было бездарно потратить эту.

– Я выложу всё начистоту, ваше высочество, – заговорил он. – Да, я говорю здесь от имени Гильдии, но представляю я не её. Действительно, я хотел встретиться с вами затем, чтобы убедить заключить союз с Палатием. Этот союз необходим, поскольку наши восточные пределы уже не принадлежат нам. Там заправляет кучка фанатиков, но их поддерживает весьма могущественная сущность, цель которой – завладеть миром.

– Многие учёные мужи Академии заверяют, что опасность Симмера сильно преувеличена, – возразил принц.

– Они ошибаются, ваше высочество. Я знаю из верных источников, что опасность, напротив, очень велика.

– Полагаю, именно эти источники вы и представляете здесь, мастер Кол? Я настаиваю, чтобы вы открыли мне своего нанимателя.

– За этим я и пришёл, ваше высочество. Я буду совершенно искренен с вами, и надеюсь, что вы оцените это.

Принц Матониус слегка склонил голову, поощряя собеседника продолжать.

– Симмер копит свои силы с самой Западной войны, – начал Кол. – Вы, должно быть, знаете, ваше высочество, что тогда на Келлийских островах появилась Чёрная Башня. Не та, что стоит там сейчас, а истинная, обладающая неземной мощью. Эта мощь и пробудила Симмера, также, как как она дала возможность Гурру проникнуть на Паэтту. Через несколько лет Башня исчезла, но след, оставленный ею, продолжает подпитывать Симмера. И с каждым годом он становится всё сильнее. Неизвестно, сколько пройдёт времени – может быть столетие, а быть может – год, но однажды он станет достаточно силён, чтобы подмять под себя весь Латион, а затем и всю Паэтту. Это лишь вопрос времени, и, смею вас заверить, недолгого времени. Всё это рассказала мне та, кто знает обо всём не понаслышке. Та, кто много лет назад стала первой ученицей Симмера, а затем предала его, не желая предавать людей. Та, кто много лет ищет способ усмирить, а быть может и уничтожить Симмера. Та, кто наняла меня для того, чтобы я помог ей заключить столь важный для всех людей союз. Я говорю о великой волшебнице Солане, ваше высочество, хотя вам она известна под другим именем – Чёрная Герцогиня.

– Чёрная Герцогиня? – бледнея от ужаса, выдохнул принц, невольно отшатываясь. – Вас прислала Чёрная Герцогиня?

Вполне возможно, что в это мгновение он решил, что мастер Теней собирается его убить.

– Вообще-то она предпочитает, чтобы её называли Соланой, – попытался разрядить атмосферу Кол. – Да, именно она наняла меня.

– Но… как такое возможно? – принц никак не мог прийти в себя и выглядел оглушённым. – Известно ли об этом Командору?..

– Именно Командор отрядил меня на это задание, ваше высочество.

– Неужели измена?.. – мертвея, прошептал Матониус, тщетно ища на поясе кинжал, которого не было.

– Вовсе нет, ваше высочество! – горячо заговорил Кол, стараясь, однако, не делать лишних движений, чтобы не напугать принца ещё сильнее. – Заверяю вас, что вы не найдёте более преданных вам и вашему отцу людей, чем я или Командор! Позвольте мне всё объяснить, выслушайте!

Больше всего Кол сейчас боялся, что принц, спохватившись и немного придя в себя, позовёт охрану. Ему очень бы не хотелось получить удар мечом в живот, да и наведаться в казематы королевской тюрьмы хотелось немногим больше. Однако Матониус, по счастью, молчал. Возможно, это было то боязливое почтение перед Гильдией Теней, которое впитывал с молоком матери каждый латионец. Более того, оцепенение, охватившее его мозг от испытанного ужаса, понемногу спадало, и принц вновь смог рассуждать достаточно здраво.

Он понял, что если бы мастер Теней желал причинить ему зло, то мог бы сделать это уже давно. Кроме того, почтительная поза, в которой застыл Кол, выглядела абсолютно искренней. Понемногу Матониус стал успокаиваться.

– Но как же так вышло?.. – недоумённо спросил он.

Кол очень хорошо понимал чувства принца – не так давно он сам бурно переживал выпавшее на его долю задание. В сознании подавляющего большинства жителей Паэтты Чёрная Герцогиня немногим отличалась от Гурра и считалась таким же воплощением чистого зла. Мысль о том, чтобы заключить с ней союз, казалась абсурдной и едва ли не кощунственной.

– Очень давно, ещё в времена Западной войны Командор был знаком с Герцогиней, когда она ещё была лишь начинающей волшебницей. И потому она не так давно обратилась к нему за помощью. Поверьте, ваше высочество, Герцогиня совсем не такая, как о ней говорят! Я могу свидетельствовать об этом, поскольку прожил в её башне больше полугода. В ней нет никакого зла, и она не питает ненависти к жителям материка. В годы Западной войны она была союзницей вашего прадеда, и в победе над Гурром есть немалая её заслуга. Солана уже тогда готова была жить в мире с другими государствами, кабы не Палатий с его вечными нападками на келлийцев. Именно палатийцы спустя несколько лет развязали новую войну с островами, и они же демонизировали Чёрную Герцогиню, сделав её олицетворением зла.

– Однако, с тех пор у неё было много времени, чтобы исправить ситуацию, – скептически скривив губы, проговорил принц.

– Увы, ваше высочество, репутация в нашем мире обычно сильнее поступков. Народная молва, подогреваемая палатийскими правителями, превратила её в чудовище, с которым нельзя иметь дела. Это был порочный круг, и лишь теперь она пытается разорвать его, заручившись поддержкой Гильдии, потому что наступают времена, когда склоки между людьми должны прекратиться ради противостояния куда более страшному злу. Если не дать отпор Симмеру, Паэтта со временем может превратиться в новый Эллор.

– Сложно заподозрить мастера шестого круга в легковерии, но всё же то, о чём вы говорите, кажется мне лишь хитроумной выдумкой, целью которой является притупление нашей бдительности. Уверены ли вы, что Чёрная Герцогиня не водит вас за нос?

– В таком случае, ваше высочество, спросите, уверен ли я, что она не водит за нос Командора Гильдии, – твёрдо ответил Кол. – Ибо именно он первым поверил в это.

Аргумент был действительно сильным. Личность Командора Гильдии всегда была овеяна ореолом почти мистическим. В массовом сознании укрепилась мысль, что Командор никогда не ошибается, ничего не боится и всегда на шаг впереди любого возможного противника. Вера в это в Матониусе была почти столь же сильна, как его вера в демоническую сущность Чёрной Герцогини.

– Но для чего же Герцогине этот союз? – заметно стушевался принц. – Неужели победа над фанатиками Симмерской республики каким-то образом может ударить по самому Симмеру?

– Конечно нет, – облегчённо ответил Кол, с удовлетворением отмечая, что разговор наконец стал выправляться в нужное ему русло. – Но, по крайней мере, мы сможем сдержать немного эту угрозу. Дать время Герцогине, чтобы она нашла способ избавиться от Симмера.

– А она его ищет?

– Я уже сказал, ваше высочество, что она ищет его много лет. И тут мы, должен отметить, подходим к главному в нашем разговоре. Вы правы, союз людей мало чем сможет помочь в битве с этим страшным демоном. Но госпожа Солана сообщила, что нашла некие весьма древние документы, которые могут пролить свет на этот важный вопрос. Однако познаний самой Герцогини не хватает, чтобы расшифровать их. Если будет заключён союз между ней и государствами Паэтты, она надеется воспользоваться услугами великих магических организаций вроде Латионской академии, Наэлирро и Ордена чернокнижников.

– Она хочет, чтобы наши маги открыли перед ней все секреты? – воскликнул принц.

– Вы неверно поняли меня, ваше высочество, – терпеливо пояснил Кол. – Совсем напротив – она готова предоставить в их распоряжение уникальные рукописи, чтобы они могли изучить их и расшифровать то, что в них написано. Также она готова делиться своими знаниями в области магии, ведь ей нужны будут умелые союзники в войне против Симмера!

– У меня идёт кругом голова, мастер Кол, – помолчав некоторое время, заговорил Матониус. – Мне нужно время, чтобы всё обдумать. Кроме того, я вынужден просить вас дать мне разрешение посвятить в наш разговор отдельных лиц, ибо поднимаемые здесь вопросы лежат вне моего понимания.

– Хорошо, ваше высочество, – согласно кивнул Кол. – Я даю такое разрешение. Но не забудьте о том, что этот разговор подобен тлеющему угольку. Одно неверное движение – и он может вызвать пожар.

– Я буду осторожен, – пообещал принц. – Ждите, мастер Кол. Вскоре я вновь приглашу вас.

Глава 14. Завершение переговоров

Кол не находил себе места. Переговоры прошли таким образом, что он теперь не мог понять – добился ли он каких-то успехов, или нет. Судя по всему, ему не удалось полностью убедить принца Матониуса, но, по крайней мере, тот и не отказал сразу же, обещав подумать. Однако сколько продлятся эти раздумья – было неясно.

В целом же у него остались довольно тяжёлые впечатления от этих переговоров. Кол во время разговора Матониуса без стеснения пользовался именем Гильдии и лично Командора, но теперь, оглядываясь назад, он буквально обмирал от ужаса. Ведь он наговорил такого, что с точки зрения подавляющего большинства населения Латиона потянуло бы на государственную измену. Сколько людей способны были бы спокойно воспринять факт сотрудничества Гильдии Теней с Чёрной Герцогиней?

Если переговоры продлятся, ему вновь придётся козырять именем Гильдии, быть может, ещё больше углубляя ту яму, что он уже вырыл. Впрочем, у Кола не было и тени сомнений, что в случае чего именно его сделают крайним во всей этой истории. Уж Командор-то, разумеется, выскользнет невредимым. А вот его, Кола, бренное тело вполне может отыскаться в водах Труона, а скорее всего навеки кануть в них.

Кол печально усмехнулся, представив, как река невесть каким чудом пронесёт его разбухший труп сотни лиг^[143] до Серого моря, а затем он будет дрейфовать на морских волнах, пока его не прибьёт к каменистому побережью Баркхатти неподалёку от башни Чёрной Герцогини. Интересно, прольёт ли Солана по нему хотя бы слезинку, ну или хотя бы вздохнёт?..

Мастера Теней так и подмывало обратиться к Командору, попросить об очередной встрече, чтобы получить хоть какие-то указания, разъяснения и в идеале – определённые гарантии. Но он понимал, что в таком случае выкажет всю свою некомпетентность и слабость. Командор ясно дал понять, что делегирует ему все необходимые полномочия, позволяя говорить и делать всё, что потребуется.

С другой стороны, дело было невероятно серьёзное и щепетильное, и в данном случае не было ничего зазорного в том, чтобы спасовать перед ним. Во всяком случае, так считал сам Кол, ну а мнение Командора по известным причинам узнать было нельзя. И пока что всякий раз, когда мастер Теней уже готов был отправить просьбу об аудиенции, то ли гордость, то ли тщеславие, то ли страх останавливали его. Вот если бы Командор сам его вызвал!..

Но от начальства не было никаких вестей. Три дня Кол метался из угла в угол, словно зверь, попавший в западню. За эти дни он ни разу не общался с Крохой, а Плинн, несколько раз навещавший сына, лишь молча сидел в углу, насмешливо наблюдая за его бессмысленной беготнёй, да поигрывая волчком.

Через некоторое время, немного успокоившись и поразмыслив, Кол, напротив, стал видеть в этом молчании со стороны Командора добрый знак. Вне всякого сомнения, глава Гильдии уже знал подробности его разговора с принцем Латиона, и то, что он не отреагировал на это, могло означать, что Кол пока всё делал правильно. Был, правда, и другой вариант – мастер Теней оплошал настолько, что ничего уже нельзя было исправить. Но думать об этом не хотелось, ведь исход у такого варианта мог быть только один…

И вот наконец Кола вновь пригласили на встречу с принцем Матониусом через четыре дня после первого разговора. И он отправился на эту новую аудиенцию, так и не встретившись с Командором. И это было даже приятно! Кол понимал, что сделал ещё один шаг к вершине. Теперь бы только не оступиться, потому что бездна под ним поистине бездонна…

На сей раз принц был не один. Его сопровождал весьма немолодой человек, в котором за милю можно было признать мага. Кол не был слишком силён в придворной иерархии, поэтому решил, что Матониус привёл с собой главного придворного мага, но он ошибся.

– Позвольте представить вам мессира Танариуса, главного специалиста Латионской академии по вопросам демонологии, – представил спутника принц.

Надо сказать, что эго Кола за последнее время неизбежно раздувалось всё больше. Когда-то один ничем не подтверждённый и неофициальный титул «любимчика Командора» уже заставлял его сердце петь, но с тех пор… Он стал весьма приближённым к легендарной Чёрной Герцогине, на короткой ноге общался с главой Гильдии, успел познакомиться с наследным принцем Латиона, а теперь судьба неожиданно свела его с каким-то весьма крупным учёным, общение с которым при других обстоятельствах невозможно было даже представить.

– Весьма польщён знакомством с вами, мессир, – почтительно поклонился Кол.

Волшебник на это лишь буркнул что-то вроде «да-да» и небрежно кивнул головой. Впрочем, вполне возможно, это не было пренебрежение к собеседнику, а лишь пресловутая учёная рассеянность, поскольку было видно, что голова почтенного мессира Танариуса занята сейчас совсем иным.

– У мессира есть несколько вопросов к вам, мастер Кол.

– Боюсь, из меня выйдет плохой ответчик, ваше высочество, но я попробую.

– Прошу вас, мессир Танариус, – кажется, уважаемого академика было необходимо прямо подтолкнуть к беседе, потому что он явно не следил за происходящим диалогом.

– Расскажите о Герцогине всё, что вам известно, – взгляд мага тут же стал более собранным, а глаза словно засветились от предвкушения.

Кол честно, насколько это было возможно в его положении, поведал всё, что знал о Солане с её слов и по собственным наблюдениям, естественно, ни словом не обмолвившись о тех отношениях, что связывали его с королевой северян. Танариус слушал так жадно, как дети слушают вечерами сказки своей кормилицы, и было видно, что он буквально впитывает эти слова в себя. Он ничего не записывал, но Кол готов был побиться об заклад, что старый чудак сможет почти дословно пересказать его рассказ, даже если его разбудить среди ночи.

Особо главного специалиста по вопросам демонологии, разумеется, интересовал Симмер. Тут он то и дело задавал уточняющие вопросы, не стесняясь, прерывая рассказ Кола. Впрочем, по его лицу было заметно, сколь он разочарован некомпетентностью собеседника. Увы, но Кол даже не понимал половины вопросов, что задавал ему волшебник, а на половину тех, что понял, не сумел дать сколько-нибудь вразумительного ответа.

– Увы, монсеньор, полученные сведения слишком скупы и больше похожи на какие-то байки, чем на несомненные факты, – в конце концов резюмировал маг с почти брезгливым выражением лица. – Всё, что сказал этот человек – лишь голословные утверждения, которые нечем подтвердить. Чёрная Герцогиня с тем же успехом могла выдумать все эти так называемые факты биографии. В частности, она называет себя Симмерской ведьмой, хотя документально известно, что эта колдунья была уничтожена палатийскими войсками в конце тысяча семьсот семнадцатого года, чему есть неоспоримые свидетельства очевидцев. Полагаю, и все прочие эпизоды, связанные с Симмером – такая же грубая фальшивка.

– Но для чего ей было врать?.. – ошарашенно проговорил Кол, глядя то на чванливого мессира, то на задумчиво хмурящегося принца.

– Чтобы обвести вас вокруг пальца, мастер Кол, – пожал плечами Матониус. – Чтобы вы, поверив во все эти россказни, приехали сюда от её имени, просить союза с келлийцами. Вы будто бы позабыли, что речь идёт о Чёрной Герцогине, одной из самых отвратительных и злобных колдуний. Для чего ей врать? Да потому что такова её сущность, её нутро. Я не виню вас, мастер Кол. Убеждён, что она смогла бы облапошить любого из нас, за исключением, разве что, мессира Танариуса. Тем более, что она, как вы говорили, выглядит совсем юной и весьма привлекательной, – со внезапной игривостью закончил принц.

Кол лишь беспомощно хлопал глазами. Неужели Солана действительно врала обо всём, а он, как какой-то деревенский дурачок, принимал всё это на веру, попав в её обольстительный плен? Этот учёный хлыщ заверяет, что есть неопровержимые доказательства гибели Симмерской ведьмы. Кол был скверным знатоком истории и испытывал беспомощное почтение к фактам, датам и документам, коими так уверенно оперировал маг. Мастер Теней понимал, что академик, сколь бы рассеянным и чудаковатым он ни выглядел, наверняка знал, о чём говорил.

И однако же чутьё говорило Колу иное. Оно настойчиво твердило, что Солана не лгала, что бы там ни говорил этот мессир Танариус, и какими бы датами он тут не разбрасывался. Но, разумеется, он не мог апеллировать к столь именитым и влиятельным собеседникам, используя в качестве доказательств лишь это своё чутьё. И потому Кол молчал, не зная, что сказать, и понимая, что любые его слова будут восприняты с той же снисходительной усмешкой.

– А что вы скажете по поводу той пресловутой угрозы, что, якобы, несёт Симмер нашему королевству? – теперь принц обратился уже к Танариусу.

– Прошу прощения, монсеньор, но это – явный абсурд! – тем авторитетным голосом, которым обладают лишь учёные, что кроме занятий наукой ещё и преподают студиозусам. – Симмер – одна из древнейших сил нашего мира, и если бы существовали предпосылки для его господства над всем материком, полагаю, сейчас Паэтта представляла бы собой второй Эллор. Но, как мы видим, этого не произошло. Как мышь никогда не сделается коровой, так и Симмеру не стать вторым Баракандом. В Сфере всё чётко подчинено одним и тем же законам, нарушить которые не дано даже богам.

– Но он действительно стал сильнее в последнее время! – возразил Кол, озвучивая очевидную для всех ситуацию.

– Что неудивительно, учитывая те флуктуации, которые внесло в континуум возмущения появление Башни в тысяча семьсот двенадцатом году. Как мы помним, это событие ознаменовалось позднее вторжением армий Гурра. И коль уж Башня едва не разрушила Великий Барьер^[144], вполне разумно ожидать, что столь мощные потоки силы могли подпитать сущность вроде Симмера, являющую собой чистое возмущение, сгущённое до состояния разумного существа. Но теперь, когда Башня ушла из нашего мира, мы не наблюдаем особенного роста его могущества.

– И всё же Симмерская республика… – заговорил было Кол, но теперь его перебил принц.

– Несколько тысяч отщепенцев! – презрительно фыркнул он. – Было бы из-за чего поднимать шум! Они кормят комарьё на этих богами проклятых болотах лишь потому, что мы позволяем им это! Если бы в том была нужда, мы бы выжгли это гнездо фанатиков в течение месяца!

– Но разве не будет лучше избавиться раз и навсегда от Симмера? – без особого напора спросил мастер Теней, чувствуя, что все его позиции смяты и развеяны в прах.

– Полагаете, это возможно, молодой человек? – насмешливо поинтересовался волшебник. – Я, конечно, не знаю, что там за манускрипты раскопала Чёрная Герцогиня, но по моему мнению грош им цена! Откуда бы им взяться? Все более или менее заслуживающие доверия документы давным-давно собраны в библиотеках Академии или Ордена чернокнижников, изучены и классифицированы. По каждому мало-мальски важному из них написано по три-четыре научных трактата. Весьма сомневаюсь, что какой-то неизвестный ранее артефакт такого типа вдруг мог отыскаться на островах Келли!

Кол словно оседал под тяжестью всё новых безжалостных аргументов старика, но тот и не думал останавливаться.

– Но даже если мы допустим в качестве гипотезы, что такой документ действительно существует, и что описанная в нём методика действительно может привести к указанным Герцогиней последствиям, я полагаю, что прежде нам нужно ответить на один очевидный вопрос – а нужно ли уничтожать Симмера?

– Но почему нет? – изумился Кол.

– А потому, молодой человек, что это может пошатнуть магическое равновесие в нашем мире похлеще упомянутой прежде Башни! Куда денется высвободившееся возмущение? Рассеется ли в Сфере, или же, подобно бушующему урагану, сметёт всё живое с лица Паэтты? Что будет с рельефом возмущения, даже если развоплощение Симмера обойдётся без катаклизмов? И что, в конце концов, станет с Великим Барьером?

Возразить на это было нечего. Признаться, Кол никогда прежде не задавался подобными вопросами, которые, конечно же, и не мог задать в силу полной некомпетентности в данной сфере. Он наивно полагал, что Солана, конечно же, сама давно подумала обо всём этом, так что незачем и забивать голову. И вот теперь, конечно, он был полностью сбит с толку.

– Вот видите, господа, – Танариус, забывшись, уже будто читал лекцию своим слушателям. – Особенность магических вопросов такова, что их следует обдумать не семь, но семижды семь раз, прежде чем что-то сделать, ибо последствия в таких делах могут быть самыми катастрофическими. То, что Чёрная Герцогиня собирается в этом случае рубить сплеча, выдаёт в ней полнейшую дилетантку, и меня страшит, что подобная мощь может быть сосредоточена в столь бездарных руках!

– Что ж, полагаю, вы всё поняли, мастер Кол, – проговорил принц Матониус, воспользовавшись краткой передышкой профессора, чтобы прервать его спонтанную лекцию. – Мои слова – это слова официального представителя Латиона, и их вы можете передать Герцогине. Латион не станет заключать с ней союза и не дозволит членам Академии вступать с ней в сношение. Передайте ей, что её ложь раскрыта. А ещё лучше, мастер Кол, послушайтесь моего совета и не ездите к ней больше. Поверьте, в этом не будет бесчестия ни для вас, ни для Гильдии.

Совершенно раздавленный, Кол только и смог, что молча склониться перед принцем и волшебником, и направился к выходу.

– Погодите, мастер Кол, – хватая его за рукав, вдруг обратился к нему Матониус. – Передайте весь этот разговор Командору и скажите, что в данном случае корона будет твёрдо стоять на своём. Я не знаю, в чём интерес Гильдии в этом деле, но даже если он будет не согласен с моим решением, пусть даже не трудится как-то влиять на него. Я не хочу ссориться с Гильдией Теней, но должен напомнить, что пусть даже она является королевством в королевстве, но всё же не стоит забывать, что это королевство – в моём королевстве. Я не могу загадывать, как сложатся наши отношения с Палатием, хотя на сей счёт мои прогнозы вполне оптимистичны. Но одно я знаю наверняка – Латион никогда не сядет за стол переговоров с Чёрной Герцогиней!

– Я всё понял, ваше высочество, – вновь поклонился совершенно бледный Кол и, резко повернувшись, направился прочь.

***

Уже на следующий день Кола вызвал к себе Командор, который, естественно, был в курсе произошедшего. Впрочем, по нему нельзя было сказать, что он очень уж разгневан или, того хуже, расстроен. Складывалось впечатление, что он заранее предугадал исход этих переговоров.

– Полагаю, вам надлежит вернуться на Баркхатти, мастер Кол, – проговорил он. – Здесь вы уже ничего не добьётесь. Принц Матониус не из тех, что бросает слова на ветер, и я не хочу сейчас начинать бурю. Не всякого короля можно сместить, и то, что допустимо в Палатие, неприемлемо здесь. Прошу, обратите внимание на эти мои слова, мастер Кол. Гильдия не поддержит никакие… гм… ситуации вроде тех, что имели место в Шинтане. Герцогиня умна, так пусть она придумает иной способ.

– А что, если тот старик из Академии прав, Командор? – борясь с искушением отвести взгляд, спросил Кол.

– Поверьте, он неправ, – как-то странно улыбнулся Командор. – Этот старый хрыч ни разу не выбирался дальше предместий Латиона, что он может знать о Симмере? Что же касается личности Герцогини, то я могу засвидетельствовать, что она действительно когда-то звалась Симмерской ведьмой. Она наверняка рассказывала вам об обстоятельствах нашего с ней знакомства. Так что перед вами живой свидетель тех событий. Что же касается всех этих хвалёных исторических документов, то поверьте – грош им цена. Я всё это видел, и эти якобы исторические факты сочинялись прямо на моих глазах.

– Даже если так, – Кол явно испытал облегчение услыхав от самого Командора, что Солана его не обманывала. – Не слишком ли опасно устранение Симмера?

– Позвольте все эти мудрёные магические задачки решать волшебникам, мастер Кол. Мы с вами – простые наёмники, выполняющие то, что нам велено. Коль скоро это то, что мы умеем делать лучше всего, давайте будет продолжать в том же духе! Я убеждён, что Герцогиня точно знает, что делает. И хочу вас заверить, что всем станет только лучше, если сущности вроде Симмера и Бараканда исчезнут из нашего мира.

И вновь то же странное выражение омрачило лицо Командора. Его взгляд на мгновение даже как-то помутнел, словно старик вдруг окунулся в тяжёлые воспоминания. Но затем он всё же стряхнул с себя эту странную меланхолию:

– Вы можете быть свободны, мастер Кол. Поезжайте обратно, или лучше свяжитесь с Герцогиней и сделайте так, как она скажет. Мне больше нечего вам сказать.

***

Совет Командора был хорош. Кол представил, каков будет взгляд Соланы, если он вдруг притащится к ней, словно побитая собака. Как раз на такой случай у них была заключена договорённость, поэтому Кол, не мешкая, написал короткое послание всего из двух десятков слов, и отослал его голубем в Шинтан. Послание это должен был получить Кобри, который затем уже по своим каналам доставит его Герцогине.

Тоскливые дни жаркого лета потянулись в ожидании ответа. Кол, не занятый абсолютно ничем, целыми днями находился в своей квартире, лишь изредка пускаясь в небольшие верховые прогулки по окрестностям города. Кроха, живший неподалёку, был в любой момент готов составить компанию наставнику. Теперь он был уже полноценным мастером первого круга, в качестве подтверждения имевший перстень Цеха охотников за головами. Формально он мог уже работать самостоятельно, но не пользовался этим правом, добровольно обрекая себя на роль подмастерья.

И Кол был очень благодарен здоровяку за это. В мире не было собутыльника лучше, чем этот бугай. Он копировал настроение Кола с точностью зеркала. Когда надо, рот у него буквально не закрывался, и даже хандрящий вечно Кол не мог сдержать смеха. Но иногда он мог пить молча, не позволяя себе даже сочувственных вздохов. А ещё он умел отлично притворяться захмелевшим, при этом не теряя контроля. Так что сколько бы раз Кол не засыпал за столом и даже под ним, просыпался он неизменно в своей постели.

А вот Плинн появлялся нечасто. То ли не одобрял этого печального загула, в который пустился сын, то ли обижался на него за то, что тот всё же решил вернуться в злосчастную башню проклятой ведьмы. Когда он всё же навещал Кола, то обычно был довольно немногословен и хмур, даже раздражителен. Пару раз они крепко поссорились, но Плинн, похоже, не мог разорвать ту связь, что существовала между ними.

Так прошло около месяца. И вот дней за десять до наступления увиллия^[145] Колнаконец получил ответ. Он состоял из одного единственного слова: «Приезжай».

Глава 15. Новый план

Кроха решил отправиться с Колом. Вообще говоря, он теперь был полноправным мастером и вполне мог заниматься собственными делами, но он изъявил желание помогать бывшему наставнику.

– Мне понравилось на Баркхатти, – пробасил он. – Тихо, спокойно, ничего не нужно делать, и можно безо всякой опаски носить бороду.

– Так ты ничего не заработаешь! – фыркнул при последних словах Кол. – Оставшись, ты за это время успел бы обтяпать два-три дела и получить кой-какие деньги.

– Которые я потратил бы на стол и квартиру, – невозмутимо парировал Кроха. – А в башне Герцогини я получу всё то же самое задаром. Так что сальдо всё равно будет таким же.

– А ведь ты прав! – расхохотался Кол, которого насмешила подобная прагматичная логика. – Но, может быть, если тебе не нужны деньги, то останешься из честолюбия? Здесь, хорошенько постаравшись, через год уже можешь стать мастером второго круга.

– Признаться, главным образом из честолюбия я и хочу отправиться с вами, – серьёзно ответил Кроха. – Служба столь влиятельной волшебнице, метящей во владычицы мира, может принести немалые дивиденды в будущем. Не говоря уж о том, что у меня есть предчувствие, что вы окажетесь в эпицентре всех самых важных событий этого мира.

– Что ж, – кивнул Кол. – Тут нечего больше сказать. Напиши мастеру Камню, а лучше отправляйся лично, чтоб не терять времени.

Вообще Кол как мастер шестого круга вполне мог и сам рекрутировать младших мастеров в помощь себе, но он решил соблюсти все процедуры, поэтому отправил Кроху к главе Цеха охотников за головами, дабы тот получил разрешение на отъезд. Кивнув, бывший подмастерье покинул комнату.

Разговор с Плинном, состоявшийся чуть позже, был, конечно, не столь приятным. Старый призрак в очередной раз принялся едва ли не канючить, уговаривая сына отказаться от поездки.

– Это задание станет твоей погибелью! – словно ворон-вещун, каркал он. – Если уедешь, назад уж не вернёшься! Она погубит тебя, эта злобная карга!

– Не говори о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия! – вспылил Кол. – Всё, что тебе известно о Солане – не более чем бабкины сказки!

– Её башня окружена злом! – в отчаянии воскликнул Плинн. – Я не могу пробиться через него, я ничего не вижу сквозь него! Просто чёрный змеящийся клубок зла! Оно словно оплетает меня, стоит только подойти ближе! Я тону в нём и погружаюсь в…

Призрак запнулся – то ли не мог подобрать правильных слов, то ли слишком боялся их произнести. Кол вновь почувствовал жестокие угрызения совести. Неужели он вновь вынужден будет обречь отца на подобные муки? Но что ему было делать?.. Он не мог не поехать…

– А ты не можешь остаться здесь? – спросил Кол, чувствуя себя полным подонком.

Плинн в ответ одарил его долгим изучающим взглядом, затем дёрнул щекой (кажется, это должно было изобразить улыбку разочарования), сунул волчок за пазуху и исчез, когда Кол в очередной раз моргнул.

***

К некоторому удивлению Кола, Солана, кажется, действительно была рада его возвращению и соскучилась. Впрочем, похоже, не настолько, чтобы позабыть о делах, потому что сперва всё-таки ему пришлось в течение получаса подробно рассказывать обо всём произошедшем, и лишь затем они отправились в постель. Кроха же, едва заняв свою прежнюю комнату, тут же попросил порцию тушёной в эле рыбы, по которой успел соскучиться не меньше, чем Кол соскучился по ласкам Герцогини.

Уже позже, когда прерванный разговор вновь возобновился, Солана вкратце рассказала о тех новостях, что получила за последнее время. Палатий и Латион действительно начали переговоры о союзе, но шли они, откровенно говоря, не слишком бодро. Кол подозревал, что виной тому отчасти является и он сам, ведь именно благодаря ему принц Матониус, глава латионской делегации, узнал о связях между новоиспечённым палатийским королём и Чёрной Герцогиней.

Впрочем, союз был слишком выгоден для обеих сторон, так что оставалась надежда, что начавшиеся переговоры не закончатся пшиком. Однако главная цель, очевидно, достигнута не была. Кол пытался прочесть раздражение на лице Соланы, но та выглядела вполне безмятежно, томно раскинувшись на смятой постели и, как обычно, нисколько не стесняясь своей наготы.

Отказалась ли она от своих планов? Едва ли. Возможно, её терпеливость объяснялась тем, что она уже готовила новый план. А, быть может, всё дело было в том, что Солана, одарённая долгой жизнью, не слишком переживала из-за потерянного года или даже десятилетия. Она ждала тридцать лет, чтобы начать действовать, и вполне могла позволить себе роскошь обождать ещё столько же.

Когда политические разговоры утихли, Кол как бы между прочим заговорил про свою беседу с мессиром Танариусом, озвучив те сомнения, что выразил почтенный учёный. Солана искренне рассмеялась рассуждениям академика относительно Симмерской ведьмы. Впрочем, эту часть сомнений развеял ещё Командор. Гораздо больше беспокоили мастера Теней гипотезы о тех катаклизмах, что может вызвать исчезновение Симмера.

Однако Солана с явным пренебрежением отнеслась к страхам учёного-демонолога.

– Если в Великом океане исчезнет остров, как считаешь – это вызовет катастрофу? Выйдет ли океан из берегов, поднимутся ли волны до небес? А может быть он и вовсе пересохнет?

– Из-за острова это, пожалуй, не произойдёт, а вот если вдруг исчезнет Паэтта… – проворчал Кол, которому доводы волшебницы показались не слишком убедительными.

– Ты сильно преувеличиваешь мощь Симмера, – презрительно фыркнула Солана. – Может быть, через несколько эпох он и станет материком в океане возмущения, но пока что он – лишь остров. Посмотри, вот Бараканд оказал несомненное влияние на Эллор, определив не только местную флору и фауну, но и, например, спровоцировал возникновение мангила. Симмер, сколько бы он ни пыжился, пока что не может распространить своё влияние дальше собственных болот. Поверь мне, я ощутила это на себе, когда ещё была Симмерской ведьмой. Разумеется, неизбежно случится перераспределение возмущения, если его не станет, но, уверена, что за несколько лет маги вполне к этому приспособятся. Ведь приспособились же к влиянию Башни, хотя это был объект не чета нашему болотному демону!

Что ж, теперь в голове Кола была полная каша. С одной стороны, слова учёного волшебника, звучавшие весьма убедительно и тревожно. С другой – слова великой волшебницы Соланы, знававшей Симмера лично, и её тон был куда более легкомысленным, хотя тоже, признаться, весьма убедительным. Конечно, очень хотелось верить именно Солане, но полностью избавиться от беспокойства не получалось. Впрочем, он уже сделал свой выбор между Герцогиней и отцом, так что глупо было бы сейчас вдруг выбрать какого-то незнакомого книжного червя!

– И что же ты планируешь делать дальше? Поверь, принц ни за что не пойдёт на союз с тобой. Я видел это в его глазах, – помолчав, заговорил Кол, давая понять, что принял позицию Соланы.

– Что-нибудь придумаем, – Солана сладко потянулась и встала с постели.

Пол устилал мягкий толстый ковёр, так что она прошлась по нему босиком и с наслаждением уселась у ярко горящего камина. В свете огня её бледная кожа окрасилась багрянцем. Кол, с удовольствием наблюдавший за ней, на мгновение оказался в плену зрительной иллюзии – ему показалось, что Солана сидит прямо в пламени, словно омываясь им.

Мастер Теней также встал с постели, но поскольку его бесстыдство не взращивалось многими десятилетиями, то он всё же натянул портки, опасаясь, что может войти служанка. Затем он мягко подошёл и опустился на пушистый ковёр рядом с Соланой, едва справляясь с желанием приласкать эту бархатистую кожу, приятно согретую живым теплом огня.

– Мы заполучили Палатий, а это уже немало, – тихонько проговорила Солана, заворожённо глядя в огонь. – Если Сарвон сохранит преданность, со временем мы сумеем расшатать и Латион. Кидуа интересует меня сейчас в наименьшей степени, а вот Саррасса… Саррасса мне очень нужна. Эти заплесневевшие академики, похоже, действительно ничем не смогут мне помочь. Если и есть ответы на мои вопросы, то они у чернокнижников.

– Если принц Матониус просто ответил мне отказом, – шутливым тоном проговорил Кол, хотя на самом деле не чувствовал особой весёлости по этому поводу. – То император, пожалуй, повелит снять голову с плеч, разумеется, после продолжительных пыток.

– Пусть только попробует! – хищно улыбнулась Солана, что, впрочем, не слишком-то успокоило мастера Теней.

– Надеюсь, что не попробует, – поморщился он.

– Не беспокойся, – засмеялась Солана. – Я не какая-нибудь фанатичка, мечтающая о приносимых в мою честь жертвах. Я прекрасно понимаю, что переговоры с империей ни к чему не приведут, а потому и не стану их начинать.

– Что ж, похоже, что не при моей жизни ты сделаешься владычицей мира! – грустно пошутил Кол.

– Почему же? – дёрнула плечиком Солана. – Разве я перестала пытаться? Всегда можно найти другой путь.

– Ты говоришь так, будто бы у тебя уже есть идея.

– И она действительно есть, – улыбнулась Солана и откинулась навзничь, удобно растянувшись на мягком ковре; вероятно, жар от камина стал для неё слишком сильным. – По счастью, император Саррассы – не единственный, кто может влиять на чернокнижников.

– И кто же это? – поинтересовался Кол, любуясь бесстыдной красотой Герцогини и тем, как сполохи пламени образуют удивительную игру света и тени на её словно светящейся коже.

– Один мой давний знакомый, – лицо Соланы было скрыто в полумраке, но мастер Теней уловил, как потеплел её голос. – Можно даже сказать, учитель. Если Симмер наделил меня магической силой, то именно он наделил меня мудростью использования этой силы.

– И кто же это? – повторил Кол, теперь действительно заинтригованный.

– Великий маг Каладиус, – Герцогиня вновь села, и Кол заметил ностальгическую улыбку, играющую на её губах.

– Он действительно существует? – поразился он.

Надо отметить, что Бин Танисти никогда не распространялся о своих былых похождениях. Став с возрастом осторожнее и мудрее, он понимал, что окружающие просто станут смеяться над ним в лицо или же за спиной, считая, что старик ищет дешёвой популярности, выдумывая небылицы. Именно поэтому он ни разу не упоминал ни о Каладиусе, ни о Мэйлинн, ни о Варане, за исключением того случая, когда он предложил Сану пытать счастья в Гильдии.

Разумеется, как и все дети Латиона, Кол слыхал сказки про грозного волшебника, но всегда считал их выдумкой сродни… сродни историям про Симмерскую ведьму. Это было удивительно – перед ним оживала одна сказка за другой! Мог ли он когда-то, будучи простым грузчиком, даже представить себе, что однажды с ним будут происходить столь удивительные вещи?

– Разумеется, – улыбнулась Солана. – Он вместе с Бином, Вараном и Колом помогал Мэйлинн отыскать Башню. Какое-то время он обучал меня, и даже жил здесь несколько месяцев после окончания войны. Но затем он уехал в свой дворец, и с тех пор мы с ним не общались. Однако же, полагаю, он не откажется помочь. Мессир Каладиус всегда был авантюристом.

– Ты отправишь к нему меня?

– Кого же ещё, – Солана лукаво взглянула на Кола. – Я не могу доверить это ни письму, ни случайному гонцу. Во-первых, нужно будет переправить мессиру копии документов. Во-вторых, всё как следует объяснить. Ну и затем, вполне возможно, отправиться в Саррассу. Я больше никому не могу доверить столь важную миссию.

– Где хоть он живёт? – вздохнул Кол, которому не хотелось так скоро покидать Солану.

– В пустыне Туум.

– Однако же… – кисло покачал головой мастер Теней. – То-то же Кроха огорчится – он плохо переносит жару…

– Не беспокойся, Каладиус живёт на самом краю пустыни, так что даже Кроха не слишком пострадает, – приободрила его Герцогиня.

– И когда же мне отправляться?

– Не раньше, чем компенсируешь мне все дни твоего отсутствия! – обвивая шею Кола руками, прошептала Солана. Это было верное средство – по крайней мере, на некоторое время мастер Теней потерял способность унывать.

***

По счастью, Кол ошибался в том, что Солана отошлёт его к Каладиусу немедленно. Он отплыл настолько поздно, насколько это позволяло Серое море, то есть в конце месяца дождей^[146]. Как и в прошлый раз, келлийский драккар доставил его в окрестности Тавера, а затем два мастера Теней пересели на небольшую крепкую шхуну, которая должна была отнести их в Найр – северный порт Пунта.

Путешествие по Серому морю в это время года – удовольствие весьма сомнительное, но всё же они с Соланой решили, что так будет быстрее и безопаснее, ведь Танийский тракт теперь пролегал через земли фанатиков. Но, признаться, Кол не раз и не два пожалел об этом решении, когда они с Крохой болтались в скрипящей каюте, проклиная всех людей и богов. Когда шхуна прибыла-таки в Найр, эту распутную столицу удовольствий, он два дня отлёживался в гостинице, ни разу даже не подумав о том, чтобы отправиться на поиски известных приключений. Кроха был в этом полностью солидарен с товарищем, хотя он перенёс путешествие несколько легче.

Кол, отплыв с Баркхатти, вновь с некоторой опаской ожидал – объявится ли отец. И Плинн стал навещать сына, как только они достаточно удалились от острова, ещё более молчаливый и печальный чем прежде. Кол, которого буквально раздирали угрызения совести, пытался как-то наладить отношения, неоднократно извиняясь, но не очень-то преуспел в этом. Плинн неохотно вступал в беседу, играя роль этакого духа раскаяния, являющегося, чтобы молчаливо терзать жертву одним своим видом и присутствием.

Он вновь как будто бы знал, куда они направляются, хотя это были скорее ощущения самого Кола, поскольку Плинн сам ничего не говорил, лишь скупо отвечая сыну. Лишь изредка старика прорывало, и он начинал выговаривать всё, что думает по поводу тех знакомств, что водит теперь Сан. Фантом уже заранее невзлюбил того самого Каладиуса, к которому они направлялись, полагая, что он не менее злобен, чем Чёрная Герцогиня, и что жилище его также окажется недоступным для неживых.

В общем, Плинн сделался совершенно невыносим, так что Кол старался побольше времени проводить с Крохой, а потому путешествие из Найра в пустыню Туум пришлось как нельзя более кстати. Не будучи неженками, оба мастера отправились верхом, хотя погода была довольно ненастной.

Впрочем, по мере продвижения к югу становилось всё теплее, а небо понемногу очищалось от туч, так что по прибытии в Лоннэй они словно не только совершили путешествие в пространстве, но и во времени, из почти зимы перебравшись в раннюю осень. Только пожухшая уже полностью трава и голые ветви деревьев выдавали давно наступивший постремий^[147].

Даже в Латионе теперь было уже промозгло и сыро, а быть может, уже выпадал и первый снег. Здесь же, в Загорье, была самая настоящая благодать. Тёплые воздушные массы, приносимые с Великого океана, согревали эту землю тем более щедро, что Анурские горы, словно охранники богача-скопидома, не давали этому живительному влажному теплу уходить дальше на запад.

В общем, это было не путешествие, а лёгкая увеселительная прогулка. Щедрая на природные богатства земля Пунта, не скупясь, делилась этими богатствами с путешественниками. В придорожных харчевнях за сущие гроши можно было объедаться до отвала, а также пробовать замечательное прошлогоднее вино, которое трактирщики также отдавали почти задаром, чтобы поскорее освободить бочки и бутылки для нового урожая.

Миновав Дорон, оба мастера быстро преодолели дорийскую степь и оказались на границе великой пустыни Туум. Здесь бы они, конечно, могли здорово поплутать в поисках жилища старого мага, если бы не предусмотрительность Кола. Ещё в Дории он нанял проводника из числа местных кочевников, который клялся доставить путешественников прямо к Белому шаману пустыни, как здесь называли Каладиуса.

Впрочем, как позже выяснилось, хитрый малый всё же немного слукавил. Дороги к самому Каладиусу он не знал, однако же сопроводил Кола и Кроху к одному из баининских племён, в котором уже отыскал того, кто мог доставить их до места. При этом сам дориец дальше не отправился. Несмотря на то, что он получил плату за сопровождение до самого дворца, он, передав клиентов из рук в руки флегматичному баинину, тут же вскочил в седло и помчался на север.

Впрочем, Колу было плевать, кто именно приведёт их к Каладиусу, лишь бы он сделал это поскорее. Несмотря на то, что была уже поздняя осень, в пустыне всё ещё было очень жарко, так что хотелось как можно скорей оказаться в спасительной прохладе волшебного дворца. Солана вполне подробно описала ему жилище великого мага, хотя никогда там не была, так что мастер Теней знал, что этот так называемый дворец целиком расположен под землёй, и это его вполне устраивало.

В конце концов путешественники, ведомые баинином, достигли уже известного читателю кратера. Похоже, Каладиус был предупреждён Соланой, поскольку едва лишь Кол приблизился к краю, за которым начинался магический оазис, его тут же встретили несколько баининов, чтобы сопроводить к своему господину. Колу, который, впрочем, уже почти отвык удивляться, предстояло познакомиться с легендарным великим магом Каладиусом.

Глава 16. Каладиус

В сопровождении баининов Кол и Кроха спустились по удивительной лестнице в недра пустыни, где таинственный волшебник устроил своё жилище. Несмотря на то, что Солана довольно подробно описала ему чертоги Каладиуса, Кол всё же был поражён. Это действительно был дворец, хоть и расположенный под землёй, и в сравнении с его интерьерами башня Герцогини выглядела несчастной лачугой.

Вот они добрались до холла, о котором рассказывала Солана – того самого, где располагалось магическое окно. И Кол невольно остановился, оторопев, словно не веря глазам. Там, за этим широким окном, плескалось море, разбиваясь о довольно неуютный каменистый берег. А над этим берегом словно зависло тёмное облако странной формы, зыбкое, но при этом сохраняющее свои очертания, очень напоминающие гигантскую башню.

Возле окна, неподвижно любуясь этим суровым пейзажем, сидел старик, погружённый в комфортное и довольно просторное кресло на колёсах. Едва раздались шаги гостей, слуга-баинин, стоявший позади, повернул кресло и даже сделал несколько шагов им навстречу, подкатывая хозяина дома ближе.

Увы, для читателя, уже знакомого с великим магом Каладиусом, зрелище было бы довольно печальным. За минувшие тридцать лет волшебник постарел, наверное, больше, чем за предыдущие триста. Похоже, боги наконец-то решили, что он исполнил своё предначертание и заслужил покой, потому что было ясно, что теперь уж недолго осталось ему пребывать по эту сторону Белого Моста.

Высохшая кожа, словно пергамент, обтягивала впавшее лицо, изрезанное морщинами. Сухие пальцы, словно птичьи лапы, вцепились в мягкие подлокотники кресла, чтобы гости не заметили, как они дрожат. Тщедушное тело, несмотря на жару, было закутано в плед, под которым можно было лишь угадать худые немощные ноги, что, как видно, уже отказывались служить своему хозяину.

Да, для Соланы, Бина или Варана это было бы душераздирающее зрелище, но, Кол, впервые видевший великого мага, ощущал лишь благоговение и некий страх сродни тому, что он когда-то испытывал и перед Чёрной Герцогиней.

– Здравствуйте, мессир, – оба мастера поклонились так низко, как только могли, а Кол и вовсе с трудом превозмог желание преклонить колено. – Для меня огромная честь познакомиться с вами. Благодарим за оказанное гостеприимство!

– Здравствуйте, господа, – чуть задыхающимся голосом вечно усталого человека проговорил Каладиус. – Простите, что не приветствую вас стоя. Проклятые ноги в последнее время совсем перестали держать меня.

– Не беспокойтесь на сей счёт, мессир! – горячо заверил Кол. – Одно ваше присутствие уже превращает меня будто в героя древних легенд! Но позвольте нам представиться. Меня зовут мастер Кол, а это – мой помощник, мастер Кроха.

– Я знаю ваши имена, господа. Солана предупредила меня о вашем приходе, хотя и не сообщила, для чего направила вас ко мне. Но о делах мы поговорим позже – должно быть, вы очень устали и проголодались с дороги. Прошу, проследуйте за слугами. Они покажут ваши комнаты, где вас будут ожидать ванна и обед в той последовательности, в какой вам будет угодно. Встретимся завтра утром и всё обсудим.

– Мы не настолько устали, мессир, чтобы ждать до утра! – возразил было Кол.

– Охотно верю, – меланхолично улыбнулся Каладиус. – Ведь вы молоды и полны сил. Увы, моё тело постепенно рассыпается в прах, и теперь я большую часть дня вынужден отдыхать. Боюсь, я просто не сумею дождаться, покуда вы вернётесь.

– Если вам угодно, мы можем обождать и поесть позже!

– Не думаю, что ваше дело настолько срочное, мастер Кол, – качнул головой волшебник. – Не беспокойтесь обо мне. Если вы думаете, что я буду всё это время сгорать от нетерпения и любопытства, то напрасно. Сейчас, когда я уже чувствую под подошвами поверхность Белого Моста, мало что на этой стороне способно заинтересовать меня. До завтра, господа!

– До завтра, мессир! – почтительно склонились мастера.

***

На следующее утро Каладиус, в отличие от своих гостей, не выглядел ни свежим, ни отдохнувшим. Однако же он весьма радушно разговаривал с мастерами Теней, интересуясь тем, удобно ли они устроились. Подали завтрак, но Каладиус лишь едва поковырял вилкой в тарелке. И в том не было вины повара, который, быть может, и не обладал талантами Пашшана, но, на вполне искушённый вкус Кола и Крохи, отлично справлялся со своими обязанностями. Увы, но старый гурман Каладиус, похоже, потерял вкус к чревоугодию.

Его гости, напротив, отдали честь предложенным блюдам. Во время завтрака Каладиус довольно живо поинтересовался происхождением прозвища Кола, и тот отметил, как загорелись глаза старика. Даже румянец, похоже, частично вернулся на его щёки. Волшебник с большим волнением слушал рассказ мастера Теней, и даже отдельно поинтересовался судьбой господина Танисти и Командора. Было видно, насколько ему приятен этот разговор, а потому Кол старался изо всех сил, пытаясь максимально удовлетворить его любопытство.

В общем, к концу трапезы перед ними уже сидел не то чтобы другой человек, однако же от вчерашней вялости в нём не было и следа. И это было хорошо, потому что с таким Каладиусом обсуждать важные дела было гораздо сподручнее. По крайней мере, можно было не опасаться, что он начнёт клевать носом ещё до того, как Кол успеет сообщить всё необходимое.

– Ах, право же, я словно на четверть века помолодел! – воскликнул великий маг и даже сделал добрый глоток вина, хотя до того лишь пару раз пригубил его. – Милая Солана не могла сделать лучшего подарка старику! Вы, мастер Кол, определённо избраны судьбой, и она совершенно неслучайно нарекла вас этим именем. Что ж, теперь расскажите мне, для чего я вновь потребовался нашей прекрасной Герцогине?

– Она задумала уничтожить или очень ослабить Симмера, мессир.

– Признаться, я предполагал нечто подобное! – одобрительно крякнул Каладиус. – Эта идея засела в прелестной головке нашей Соланы ещё тогда, когда она лишь начинала свой самостоятельный путь, и я вижу, что за все эти годы она не оставила эту затею.

– Так вы не опасаетесь, мессир, что уничтожение Симмера может привести к катастрофическим последствиям? – Кол, похоже, так до конца и не успокоился на сей счёт, а потому мнение столь легендарного волшебника было весьма кстати.

– Последствия, разумеется, будут, – почесал подбородок Каладиус. – Но вряд ли их можно назвать катастрофическими. Конечно, рельеф возмущения сильно изменится, но не думаю, что это будет значительно страшней, чем во времена явления Башни. Кроме того, для истребления Симмера вовсе необязательно уничтожать саму аномалию – довольно будет и лишить его сознания. Тогда он превратится в одно из довольно многих мест силы, ещё одно уплотнение поля возмущения, не обладающее собственным разумом. Но чтобы рассуждать предметно, я хотел бы знать, что именно собирается предпринять Герцогиня? Она совершенно не посвятила меня в этот вопрос, сославшись на то, что все ответы будут у вас.

– Боюсь, она здорово преувеличила мою осведомлённость, мессир, – смущённо засмеялся Кол. – Я ничего не смыслю во всех этих учёных вещах. Считайте, что я – лишь говорящий почтовый голубь. Солана прислала вам копии каких-то древних бумаг, в которых, как она считает, и содержится ответ. И ей нужна ваша помощь, чтобы извлечь его.

– Вот как! Бумаги? – живо заинтересовался маг. – Где же они?

– Вот они, мессир, – Кол бережно извлёк из-за пазухи плотный хорошо запечатанный конверт.

Каладиус, с которого уже слетела вся апатия, с явным нетерпением ухватил этот конверт и быстро сорвал печати. Небрежно двинув рукой, он сгрёб от себя тарелку с почти нетронутым завтраком, а также бокал с вином, который едва не опрокинулся при этом. Тут же подскочил слуга, проворно убравший всё, что мешало великому магу разложить ценные документы на столе.

– Откуда у неё эти бумаги? – поинтересовался он, жадно пробегая взглядам по исписанным листам.

– Она сказала, что их привёз человек из Кидуи. Один из её людей, что разбросаны тут и там. Якобы, он купил их у торговца, заверявшего, что это – свитки из древней библиотеки Шеара.

– Язык не имперский, – проговорил Каладиус, подслеповато вглядываясь в символы, которыми были испещрены листы. – И даже не древнеимперский. Похоже, это какой-то шифр, в котором используются знаки разных языков. Мне кажется, я узнаю здесь несколько лиррийских рун, а некоторые своими очертаниями очень похожи на гномьи письмена. А, здесь есть текст и на древнеимперском! – воскликнул он, вглядевшись в один из листов.

– Да, мессир. Именно в этом тексте и указывается на содержание основного документа. Там должен быть и перевод.

– Да, вижу. Проклятые глаза!.. – раздражённо проворчал Каладиус. – В последнее время они стали заметно меня подводить. Всё плывёт, я с трудом разбираю строки…

– Если желаете, я могу прочесть, – вызвался мастер Теней.

– Это было бы весьма любезно с вашей стороны, – маг благодарно протянул бумагу Колу, но, поскольку стол был довольно обширен, вновь подскочил слуга-баинин, взяв лист из рук хозяина, и передал его мастеру Теней.

–«Сей документ, предположительно, засекречен ключом Зойфарата, но с применением к нему каких-то иных дополнительных методов. Сии методы покамест не поддаются изысканию, но мессир Тевидар обещает прислать книгу, которая может помочь. Исходя из соображений, изложенных в незашифрованной части, я прихожу к выводу, что речь в манускрипте может идти о распутывании вспучиваний большой мощности. Сербоний утверждает, что сумел таким образом нивелировать вспучивание близь деревушки Гололесье, которое причиняло значительный вред местным жителям и несло урон их хозяйству. Полагаю, освоив данную методику, можно будет не только нивелировать вспучивания, но и перераспределять потоки возмущения, а быть может, даже сгущать их. В целом считаю данное направление изысканий весьма перспективным и прошу дозволения та то, чтобы целиком сосредоточиться на этом вопросе. Кловидан».

– Стало быть, это – некая сопроводительная записка, – заметил Каладиус, внимательно выслушав Кола. – Некто Кловидан, вероятно, использовал эти записи для своих исследований. Интересно было бы узнать – получилось ли у него что-нибудь? Впрочем, насколько я понимаю, практика нивелирования аномалий до сих пор не имеет широкого применения. Более того, до сих пор я и не слыхал ни о чём подобном. Значит, либо бедняга Кловидан не добился никаких результатов…

– Либо?.. – переспросил Кол, заметив, что маг задумался.

– Либо всё это – не более чем мистификация, – поджал губы маг. – Быть может, этот самый Кловидан пытался ввести в заблуждение своих предводителей, к коим, очевидно, адресована эта записка, а может быть он сам стал жертвой обмана со стороны упомянутого им Сербония. А возможно, что и все эти документы, включая записку, лишь фальшивка, при помощи которой, не сомневаюсь, здорово нажился какой-то кидуанский делец.

– Но почему вы считаете их фальшивкой, мессир? – недоумённо спросил Кол, который до этого момента даже не подозревал о подобной возможности.

– Я живу уже не одно столетие, молодой человек, – как-то сварливо проговорил Каладиус. – И никогда не слыхал ни о чём подобном, хотя, учитывая масштаб данного исследования, его нетривиальность, полагаю, какие-то следы его должны были бы сыскаться хотя бы в научных трудах десятков теоретиков, коль уж мы ни разу не видывали ничего подобного на практике! В моей библиотеке несколько сотен томов, посвящённых магии, и ни в одном я не встречал даже простых рассуждений на эту тему. Не говоря уж о том, что мне неизвестны все те имена, что встречаются в тексте.

– Но если речь идёт о временах Древнейшей империи… – заговорил было Кол, заметно сбитый с толку таким напором великого мага.

– Вы считаете, что эта бумажка пролежала несколько тысяч лет, не истлев, не погибнув во многочисленных пожарах, никем не найденная, а затем вдруг какой-то охотник за сокровищами вот так запросто разыскал её в мёртвом городе?

Кол беспомощно смотрел на так внезапно разозлившегося старика, который мог бы показаться смешным в своём неожиданном гневе, если бы не та мощь, что всё ещё таилась в этом разрушающемся теле. Эта вспышка была совершенно необъяснимой. Неужели Каладиус решил, что они водят его за нос?

– Простите, мессир, – ответил он. – Я уже говорил вам, что ничего не смыслю в этом. Я – лишь говорящий почтовый голубь, и сейчас я больше всего сожалею как раз о своей способности разговаривать. Лучше бы мне быть безмозглой птицей, тогда я не вызвал бы ваш гнев…

– Простите и вы, мастер Кол, – всё ещё раздражённо, но уже не гневно проговорил Каладиус. – Разумеется, моё негодование не направлено ни на вас, ни даже на Герцогиню. Скорее я злюсь на себя, что на секунду поверил в совершеннейшую глупость. Извините меня, господа, но мне лучше будет сейчас покинуть вас. Эти переживания сожгли остаток моих сил, и сейчас я чувствую себя разбитым. Мне нужно прилечь. Прошу, не отказывайте себе ни в чём, чувствуйте себя как дома. Мы увидимся позже.

И баинин увёз кресло с великим магом, оставив озадаченных и встревоженных гостей в одиночестве заканчивать завтрак.

***

В тот день Кол и Кроха больше не встречались с хозяином. Вновь приняв ванну и ещё четырежды плотно покушав, они отправились вечером в отведённые им комнаты, не зная, чего ожидать дальше. Кол понимал, что находится не в том положении, чтобы давить на Каладиуса, вызывая его на разговор. Но и просто так уехать он тоже не мог. Впрочем, пребывание в роскошном дворце Каладиуса доставляло массу приятных ощущений и нивелировало, как выражался пройдоха-Кловидан, его желание торопить события.

Однако за завтраком следующего дня великий маг вновь почтил их своим присутствием.

– Ещё раз прошу извинить меня за вчерашнюю выходку, друзья мои, – заговорил он после обязательных приветствий. – Увы, старость имеет свои недостатки, и эти перепады настроения – один из них. Я был вчера излишне резок и категоричен в отношении тех документов, что вы привезли. У меня было время всё обдумать, и я понял, что это раздражение было вызвано вовсе не вероятностью того, что они окажутся поддельными, а возможно совсем наоборот.

Кол и Кроха с удивлением посмотрели на волшебника, не понимая, что он хочет сказать.

– Я – древний старик, и чувствую, что мне осталось совсем недолго. В своей жизни я сделал много того, что современники почитали великим, а потомки – невероятным. Долгое время я думал, что вся моя жизнь была только ради Башни и её искательницы, и что теперь, исполнив предназначение, я могу спокойно уйти, ни о чём не жалея. Признаться, я считал, что ничего более грандиозного теперь уж не случится ещё долгие и долгие годы.

Каладиус, произнеся эти слова, горько усмехнулся и отпил немного вина из прекрасного бокала. Сейчас он был скорее грустным, чем раздражённым, но, по крайней мере, он не выглядел измученным и уставшим. В нём вновь разгоралась жизнь, которая хотя и не могла победить многочисленные недуги тела и поднять великого мага с кресла, но, во всяком случае, позволила крови быстрее бежать по жилам, окрашивая пергаментные щёки в лёгкий румянец. Даже речь его стала быстрее и твёрже, чем накануне.

– Когда я узнал о цели, которую преследует Солана, я подумал, что это могло бы стать очередным славным приключением, и меня повергло в уныние осознание того, что теперь это уже невозможно… Увы, но столетия отшельничества в этой пустыне так и не научили меня смирению… Я до сих пор иной раз чувствую крайнее изумление, когда думаю о том, как этот мир продолжит своё существование после моей смерти. Я настолько привык вершить историю, что не могу постичь того, что столь великие события могут пройти и без моего участия.

Оба мастера Теней молчали, не зная, что следует отвечать на подобные излияния. Во всяком случае, оба они прониклись ещё большим уважением к этому великому человеку, который мог вот так вот признать собственные недостатки.

– Я напишу рекомендательное письмо магистру Алтисану, – помолчав некоторое время, чтобы собраться с мыслями, вновь заговорил Каладиус. – Если эти документы подлинные, убеждён, Орден чернокнижников сумеет вам помочь.

– То же самое говорила и Солана, – поддакнул обрадованный Кол. – Но она опасалась, что чернокнижники не станут с ней сотрудничать.

– Зато они станут сотрудничать со мной, – усмехнулся великий маг. – Уж поверьте, за Орденом накопилось немало долгов перед вашим покорным слугой, так что они окажут вам всяческую помощь, какая только будет в их силах.

– Благодарю вас от имени Соланы, мессир! – поклонился мастер Теней.

– Не стоит благодарностей, друг мой! – улыбнулся Каладиус. – Это мне следует поблагодарить её за этот последний шанс почувствовать себя живым! Ах, кабы мне отправиться с вами! Схватка с одним из самых сильных демонов мира – вот на этой ноте я с радостью бы ушёл на Белый Путь!.. Но всё же я сделаю всё, что смогу, не так ли, господа?

– Солана передаст Симмеру привет от вас, мессир, – рассмеялся Кол. – Перед тем, как низвергнуть его в Хаос.

– О большем я и не прошу! – засмеялся волшебник в ответ. – Впрочем, нет. Пообещайте мне ещё одну вещь, друзья мои. Не поленитесь сделать крюк на обратном пути и заехать, чтобы рассказать о том, что найдёте в Саррассе.

– Обещаю, мессир, – поклонился Кол.

Глава 17. Плинн

Посланцы Чёрной Герцогини пробыли у Каладиуса целый месяц. Великий маг объяснил, что спешка не приведёт ни к чему хорошему, рассказав гостям про Вастиней, с которым он так хорошо был знаком. Поэтому не было нужды торопиться в Найр – всё равно затем пришлось бы ожидать, покуда штормы в Великом океане утихнут настолько, чтоб нашёлся хоть один смельчак, дерзнувший бы повести своё судно на юг, в Саррассу.

Мастера Теней приняли предложение волшебника, не боясь злоупотребить гостеприимством. Кол видел, что их приезд словно вдохнул жизнь в угасающего старика, и потому считал, что все только выиграют от того, что они с Крохой останутся здесь подольше, вместо того чтобы оказаться на целый месяц, а то и больше, в городе греха Найре.

Всё это время Кол охотно болтал с великим магом. Каладиус, несмотря на всю свою легендарность, оказался весьма приятным собеседником. В нём не было той саркастичности и циничности, что частенько были свойственны Солане. Наоборот, волшебник с большим вниманием и искренним интересом выслушивал Кола, когда тот рассказывал истории из своей жизни, а также то немногое, что знал о Бине, Варане и Солане.

В свою очередь, Каладиус, как и все старики, обожал порассказать о собственных приключениях, хотя, конечно, редкий старик мог бы поспорить с ним в плане их удивительности и уникальности. Чаще всего он вспоминал свои последние путешествия, связанные с поисками Башни. Он много рассказал Колу о его тёзке, всякий раз повторяя, каким особенным и замечательным был этот человек.

Охотно говорил он и о Солане, и всегда с неизменной теплотой. Впрочем, похоже, что старый маг в значительной степени ассоциировал Чёрную Герцогиню с другой его старой знакомой, и потому в его голосе было столько нежности, а в глазах – грусти.

В общем, Кол и Каладиус настолько поладили друг с другом, что впервые мастер Теней решил открыть кому-то свою тайну. Он чувствовал полное доверие к добродушному волшебнику, а кроме того, кто если не великий маг Каладиус мог бы объяснить столь фантастическое явление?

А тот был абсолютно поражён услышанным и буквально засыпал собеседника вопросами. Бесплотен ли он, или же осязаем? Во всём ли он похож на отца? Возникает ли в те моменты, когда Кол подсознательно этого желает? Как долго он пребывает в видимом состоянии? Сообщал ли он что-то, что заведомо не могло быть известно самому Колу? В общем, это действительно были десятки вопросов, на которые мастер Теней отвечал как мог.

– Появлялся ли он с тех пор, как вы прибыли ко мне? – не скрывая волнения, поинтересовался Каладиус.

– Нет, мессир. Также как он ни разу не появлялся в башне Соланы. Он говорил, что не мог проникнуть туда – якобы, для него башня была окутана словно непроницаемым пологом.

– Магическая защита, да… – пробормотал Каладиус, говоря скорее с собой. – Мой дворец защищён от всяческих воздействий извне, полагаю, что и башня Соланы тоже. Значит, фантом имеет магическую природу…

– Так вы полагаете, что это – не галлюцинация? – с явным облегчением спросил Кол.

– Сложно ответить, друг мой. Никогда прежде я не сталкивался с подобным феноменом. Откровенно говоря, существование призраков противоречит самим основам той космологической концепции, которой я придерживаюсь. С другой стороны, за свою жизнь я самолично разрушил немало научных парадигм. И всё же… Пока что я поостерегусь утверждать, что вы действительно видите дух вашего покойного отца. Но и для галлюцинации этот фантом кажется мне слишком сложным, хотя многое в его поведении намекает на подобное предположение.

– Да уж, не очень-то вы помогли, мессир… – грустно усмехнулся Кол, который действительно верил, что Каладиус сейчас всё ему объяснит.

– Увы, друг мой, – с сожалением пожал плечами маг. – Всё, о чём вы говорите, совершенно непостижимо и непонятно, и я думаю, что в мире не найдётся никого, кто мог бы ответить на ваши вопросы. Говорили ли вы об этом с Соланой?

– Нет, мессир. Вы первый, кому я рассказал об этом.

– Да, понимаю, – кивнул Каладиус. – Впрочем, уверен, что она ничем не могла бы вам помочь. Ах, кабы я мог связаться с Мэйлинн… Если кто-то и мог бы объяснить данный феномен, так лишь она одна. Но не отчаивайтесь, друг мой. Я перерою всю свою библиотеку – вдруг там отыщется что-то, что нам поможет. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в поведении фантома?

– Необычного?.. – хмыкнул Кол. – Ну, кроме того, что теперь он всё время трезв… Впрочем… Есть ещё одна странность. Он постоянно таскает с собой какую-то непонятную игрушку – детский волчок.

– Волчок? – переспросил Каладиус.

– Да, мессир. Ну, знаете, такой обычный волчок, с каким играют дети. Деревянный, вот такого размера, – мастер Теней развёл пальцы примерно на четыре дюйма.

– И он говорил вам о том, для чего ему эта игрушка? – явно заинтересовался великий маг.

– Толком ничего не говорил. Он словно не понимает, что в этом особенного. Ведёт себя так, будто всю жизнь таскал его с собой.

– А вы уверены, что раньше, при жизни вашего отца, его не было?

– Во всяком случае, отец никогда при мне не держал его в руках, – твёрдо ответил Кол. – В последнее время он вообще ничего кроме бутылки в руках не держал…

– Действительно, это очень странно… – потёр лысую голову Каладиус. – И это явно что-то означает. Слишком уж необычная деталь… Эх, кабы я мог поговорить с этим фантомом!..

– Он никогда не появляется в присутствии посторонних. Хотя, конечно, жаль… Если бы вы действительно смогли поговорить с отцом, то это хотя бы стало доказательством того, что он реален.

– А если мы отъедем подальше от дворца, туда, где магическая защита исчезнет?.. – было видно, что Каладиус действительно загорелся данной идеей.

– Боюсь, мы только напрасно поджаримся на солнцепёке, мессир, – развёл руками Кол. – Сомневаюсь, что он появится, если только вы не умеете вызывать духов. Дело в том, что он сильно предубеждён в отношении волшебников. Отец на дух не переносит Солану, и был крайне разозлён, когда узнал, что я еду к вам.

– Эх, будь у меня силы, я непременно попробовал бы! – с горечью вздохнул старый маг. – Но сейчас вы правы – эта прогулка убила бы меня.

– Значит, вы всё же допускаете мысль, что всё это – не плод моего воображения? – в очередной раз спросил Кол.

– Я допускаю любую мысль, друг мой. Увы, но в остальном я бессилен. Я обещаю поискать какие-либо сведения о подобных феноменах, но весьма сомневаюсь, что что-то отыщется… Но что это за волчок?.. – подумав какое-то время, воскликнул Каладиус. – Совершенно очевидно, что это – не простая игрушка, и она несёт в себе какой-то смысл. Даже если призрак отца – лишь ваша галлюцинация, этот волчок должен что-то значить… Так вы говорите, что призрак явился вам задолго до вашего отправления к Герцогине?

– О, за очень много лет до этого, мессир!

– Значит, это никак не связано… – пробормотал Каладиус. – И этот волчок уже тогда был при нём?

– С самого первого появления. И с тех пор он с ним не расстаётся.

– Совершенно непостижимая вещь… – массируя пальцами виски, прошептал Каладиус. – И почему всё это происходит именно сейчас, когда я уже так немощен?.. А как вы думаете, друг мой, ваш отец не хочет, или не может являться кому-то ещё?

– Я не знаю, мессир, – честно ответил Кол. – Но он никогда не появлялся при посторонних и всегда исчезал ещё до того, как кто-то приходил.

– Однако же, вы утверждаете, что он оказывал неоценимую помощь в ваших делах?

– Да, мессир. Он всегда предупреждает меня об опасности, когда я нахожусь на задании. Сообщает о том, где находится враг, или же указывает, где отыскать цель.

– Ион никогда не ошибался?

– Нет, мессир.

– А как вы думаете, могла бы вам то же самое подсказать ваша интуиция?

– Думаю, да… – крепко задумавшись, ответил наконец Кол. – Во всяком случае, в большинстве случаев. Полагаю, что чаще всего я и сам догадывался о том, о чём он сообщал мне…

– А можете ли вы вызывать его по своему желанию?

– Обычно он сам появляется всякий раз, когда это нужно, – пожал плечами мастер Теней. – Если я и призываю его, то, во всяком случае, это происходит неосознанно. Я привык думать, что отец появляется сам, когда сочтёт это нужным.

– А могу ли я попросить вас как-нибудь рано утром, пока ещё не будет слишком жарко, отъехать на пару миль от дворца и попытаться призвать его? И если он явится, попробуйте уговорить его встретиться со мной. Если он даст согласие, я готов выбраться из своего дворца.

– Хорошо, мессир, я сделаю это, – пообещал Кол, хотя, признаться, сильно сомневался в результате.

***

Кол уже дважды садился на коня, чтобы отъехать ещё дальше от оазиса, и теперь находился милях в трёх от него. Проклятая пустыня была совершенно одинаковой во все стороны, поэтому больше всего мастер Теней боялся заблудиться. Он пытался примечать какие-то особенности, когда ехал сюда, но прекрасно понимал, как легко можно спутать один куст колючей акации с любым другим. Даже следов лошади на этой сожжённой почти до состояния камня земле было не разглядеть. И однако же он не мог позволить себе взять проводника, потому что тогда призрак вовсе не явился бы к нему.

– Отец! Отец! – вновь позвал он, спешившись.

Солнце уже поднялось над горизонтом, так что света было вполне достаточно, но жары ещё не было. Впрочем, сейчас, накануне зимы, жар спадал даже здесь, а уж ночами и вовсе было жутко холодно. Кол ощутил это на себе – выбравшись на поверхность с первыми лучами солнца, он поёжился от холода, несмотря на то что находился ещё в защищённом чарами оазисе.

Подышав на порядком замёрзшие ладони, Кол огляделся. Разумеется, Плинна нигде не было. Скорее всего, он просто не хотел являться, потому что Каладиус заверял, что даже на расстоянии полумили от его дворца все защитные заклинания уже не могли оказывать существенного влияния. Так что, выходит, что ничто уже не мешало вздорному духу явить себя.

Впрочем, быть может, он действительно в то время, когда не мог быть поблизости от сына, пребывал в неком месте, возвращение откуда было делом трудным и долгим? Если вспомнить, то после отъезда из башни Соланы отец впервые являлся довольно поздно, когда корабль находился уже во многих милях от берега.

И вновь на душе стало паршиво… Если этот призрак не был плодом воображения, то каким же поганым сыном был он, Кол, обрекая отца на подобные страдания!.. Сейчас ему, пожалуй, как никогда хотелось, чтобы всё это оказалось лишь галлюцинациями.

– Отец!

Никого. Разумеется, он не придёт. Он знает, для чего его зовут, а потому не придёт. Кол растерянно взглянул на лошадь, словно надеялся, что она подскажет ему, что же делать дальше. Оставаться здесь и ждать, что Плинн, может быть, появится, или же возвращаться? Где-то через час солнце поднимется настолько, что станет очень жарко. Уже сейчас его лучи, такие слабые в это время на севере, начинали припекать спину. Впрочем, при желании такую жару можно стерпеть – это будет похоже на очень жаркий летний день в Латионе. В конце концов, можно укрыться в чахлой тени этих колючих кустов. Хотя на них совсем не было листьев, но какую-никакую тень они всё же создавали. Только будет ли в этом толк?..

Немного поразмыслив, Кол всё же решил остаться здесь на некоторое время. У него была с собой вода, так что на этот счёт можно было не беспокоиться. Он отвёл коня к купе наиболее рослых колючек и привязал так, чтобы бедное животное оказалось в жиденькой тени. Сам он, скинув ненужный уже плащ, сел на него, меланхолично глядя на мёртвый пейзаж вокруг.

Не станут ли беспокоиться о нём? Каладиус предупредил, что, хотя он и может следить за окрестностями дворца, но ни за что не станет этого делать, опасаясь спугнуть Плинна. Вдруг они решат, что он оказался настолько безмозглым, что заблудился? Что ж, в таком случае мессир отправит за ним баининов.

Мёртвая тишина этого места угнетала. Не было шелеста листьев или травы на ветру, не было чириканья вездесущих мелких птах. Стояло полное безветрие, так что даже песчинки не шуршали по каменистой почве. Лишь его лошадь недовольно фыркала время от времени, таким образом, вероятно, выражая всё, что она думала по поводу своего всадника.

Пустыня Туум… Наверное, одно из самых безжизненных и убийственных мест в мире… Интересно, а на что похожи те места, где пребывает сейчас его отец? Что ощущает он, будучи там? Чувствует ли он себя подобно путнику, заблудившемуся в жаркой пустыне без капли воды? Или, быть может, это больше похоже на состояние утопающего, привязанного к камню, лежащему на тёмном морском дне? Где нельзя ни вздохнуть, ни увидеть, а можно лишь чувствовать чьи-то леденящие прикосновения к коже?..

Погружённый в свои мысли и разморённый всё усиливающейся жарой, Кол потерял счёт времени. Он сидел, уже не осознавая себя находящимся сейчас в этой пустыне. Красноватый пейзаж, состоящий из редких невысоких холмов и ещё более редких островков акаций, сливаясь с белёсым небом, создавал ощущение какого-то полёта вглубь чего-то неясного. Это был почти транс, в который постепенно погрузился разум мастера Теней, очистившись на время от раздумий и тревог.

Очнулся он оттого, что солнце стало слишком уж нещадно припекать. Оно поднялось уже достаточно высоко, так что теперь и лошадь, и её всадник находились на самом солнцепёке, не укрываемые от палящих лучей даже голыми ветками кустарников. Пора было ехать обратно – от жары у Кола кружилась голова. Достав мех с тёплой уже водой, он стал пить. Ему показалось, что лошадь бросила на него жалобный, почти завистливый взгляд.

– Потерпи, скоро будешь дома, – он потрепал животное по шее.

Оглянувшись, Кол попытался сориентироваться и, вроде бы, узнал кусты, что заприметил раньше. Взглянув на солнце, он постарался запомнить его положение на небе, чтобы не сбиться с намеченного пути.

– Я думал, ты решил тут заночевать, – раздался голос, и Кол вздрогнул от неожиданности.

– Извини, но я лучше переночую в удобной кровати, – буркнул он, действительно ощущая жгучий стыд.

Плинн стоял, одетый в тот же поношенный плащ, что и обычно, но, конечно же, не ощущал окружающей жары. Или же ощущал?..

– Я рад тебя видеть, отец, – искренне сказал Кол.

– Я тоже, сын, – с лёгкой ноткой сарказма в голосе ответил Плинн.

Повисло неловкое молчание. Обычно после долгой разлуки первое, о чём спрашивают люди – что поделывал собеседник, покуда они не виделись. Но это был тот самый вопрос, который Кол не мог и боялся задать.

– У меня к тебе просьба, отец, – по усмешке призрака Кол понял, что тот уже понимает, о чём его собираются просить.

– Ну проси, – вновь усмехнулся Плинн.

– Мессир Каладиус хотел бы встретиться с тобой…

– Ну а я бы не хотел с ним встречаться! – резко ответил отец, сбросив маску насмешливости.

– Но почему?.. Он сможет помочь…

– Помочь в чём? – осклабился Плинн. – Сдохнуть до конца?

– Нет, но… – Кол почувствовал сильное головокружение то ли от жары, то ли от полнейшей растерянности. – Может быть, он сумеет найти какое-то объяснение…

– О да, разумеется! Конечно, для этого ему придётся заточить меня в какой-нибудь магический ящик, но что с того? Он будет проводить на мне свои мерзкие опыты, тревожить меня по любой прихоти, применять на мне какие-то дьявольские заклинания. Но что с того, если в конце концов он удовлетворит своё любопытство, и даже, быть может, придумает как окончательно избавиться от меня, да, сын?

– Что ты такое говоришь? – промямлил Кол, желая самому сейчас сделаться бесплотным духом, чтобы иметь возможность провалиться сквозь толщу этих каменистых песков подальше отсюда.

– Я говорю, что ты водишь дружбу не с теми людьми, парень, – уже спокойнее заговорил Плинн, желая достучаться до сына. – Сперва твоя проклятая ведьма, теперь ещё и этот колдун! Два сапога пара! Думаешь, кому-то из них есть дело до тебя? Они просто используют глупенького Сана как куклу, чтобы вершить свои чёрные дела! А ты, будто бедная мушка, всё больше запутываешься в их паутине с каждым движением, и даже не понимаешь этого! Тебе кажется, что ты сделался важной персоной? Наверное, ягнёнок на празднике Благодарных Даров^[148] тоже мнит себя героем торжества. Его украшают гирляндами, вычёсывают шерсть, поят медвяным молоком… А потом ему перерезают горло, чтобы наполнить кровью ритуальную чашу! Это всё, для чего он нужен, сын!

– Ты ничего не знаешь о них, отец! – Кол чувствовал злость и страх одновременно. – Если бы ты узнал мессира Каладиуса, то понял бы, что он уже давным-давно не лелеет никаких чудовищных замыслов. Просто поговори с ним один раз, прошу! Если что-то пойдёт не так – ты всегда сможешь уйти.

– Если что-то пойдёт не так, будет уже слишком поздно, – грустно усмехнулся Плинн. – Как же ты глуп, сынок… Ты сам весь опутан паутиной, хотя и не видишь этого, но заманиваешь в ловушку ещё и меня.

Кол понимал, что этот разговор ни к чему не приведёт. Ни в доводах отца, ни в его собственных доводах не хватало рационального зерна. Это был скорее вопрос веры – каждый из них имел убеждения, которые не мог убедительно доказать другому. А это значило, что они никогда не договорятся.

И всё же злость на отца быстро уходила, выдавливаемая стыдом и жалостью к нему. Разговор не получался, и надо было его прекращать. Но он не мог вот так просто взять и уехать, не поговорив с отцом не как посланец Каладиуса, а как сын.

– Ты вновь был в том же месте? – спросил он в надежде, что Плинн ответит отрицательно.

– Я не знаю, – помрачнел призрак. – Сейчас я толком не могу вспомнить того, что со мной было. Это как ночной кошмар. Я помню, что это было плохо, но не помню – почему.

– Я пробуду у мессира ещё около двух или трёх недель… – смущённо сообщил Кол. – А затем мы отправляемся в Саррассу.

– Делай, что считаешь нужным, – пожал плечами Плинн. – Я ведь всё равно не могу тебе помешать…

– Надеюсь, однажды ты убедишься, что я поступал правильно, отец.

– Если всё это закончится, а ты всё ещё будешь жив – этого уже будет достаточно, – хмыкнул Плинн. – Ну и мир, надеюсь, будет цел и невредим.

– Так и будет, отец. Постой, а где твой волчок? – вдруг спохватился Кол, только что осознав, что же не давало ему покоя всё это время.

– Вот он, – усмехнулся Плинн, вынимая игрушку из-под плаща. – Думал, я потерял его?

– Скажи хотя бы, для чего он тебе? – спросил Кол, но, стоило ему моргнуть, как отец исчез.

Какое-то время мастер Теней ещё стоял, пытаясь привести мысли в порядок, и не обращая внимания на нетерпеливое фырканье лошади, которая, конечно, сильно страдала от жары и жажды. Наконец он очнулся от своих мыслей.

– Всё, всё, – успокаивающе похлопав животное по шее, он наконец вскочил в седло. – Ладно, поехали домой…

Глава 18. Саррасса

Кол и Кроха выехали из дворца Каладиуса ближе к концу месяца ассия^[149]. Как ни странно, но зимой плаванье вдоль восточного побережья Паэтты было куда безопасней, чем осенью. Тёплое течение Вастиней обычно не давало замёрзнуть водам Великого океана, а страшные бури, бушующие там в конце осени, стихали, когда температура на материке опускалась. Конечно, как и повсюду, судоходство на зимний период обычно прекращалось и здесь, но всё же не полностью. Находились отважные или чересчур жадные купцы, которые рисковали отправлять корабли в империю ради возрастающих барышей.

Каладиус снабдил мастеров Теней великолепными саррассанскими скакунами, а также достаточным количеством денег, чтобы те нигде и никогда не чувствовали материальных затруднений. Но главный дар великого мага, конечно, лежал в седельной сумке Кола, надёжно спрятанный от возможной непогоды. Это было то самое рекомендательное письмо, адресованное магистру Ордена чернокнижников Алтисану. Каладиус также заверял, что это письмо послужит им пропуском в Сады Императора – ту часть Золотого Шатра, куда был заказан путь случайным людям.

Зимы в Пунте были несравнимо мягче, чем в том же Латионе, и уж подавно не шли ни в какое сравнение с суровыми зимовьями на Келлийских островах, и всё же и здесь было холодно. Конечно, на юге, близь Дорона, могучей реки, что служит естественной границей между Пунтом и дорийскими кочевьями, снега не было. Лоннэй, эта уютная зелёная столица Пунта, сейчас, пожалуй, выглядел особенно непрезентабельно. Частые дожди сменялись мокрым снегом, который тут же таял, оставляя на трактах непролазную грязь. Однако можно было надеяться, что севернее снег уже не будет таять, и там можно будет вполне комфортно путешествовать по зимнику.

Поскольку спешить было некуда, путешественники двигались весьма умеренно, то и дело останавливаясь в уютных придорожных трактирчиках и постоялых дворах, манивших ароматами свежего хлеба, испечённого утром, и мяса, жарившегося на вертелах прямо сейчас. Кроме того, даже сильные и выносливые саррассанцы временами изнемогали, преодолевая раскисшие хляби южных дорог.

Вообще надо отдать должное пунтийцам – они содержали свои дороги в образцовом порядке. Это мог бы подтвердить любой, кто много путешествовал по Паэтте. Нигде больше не было таких замечательных дорог, многие из которых и вовсе были замощены или усыпаны мелким, хорошо утоптанным щебнем. Да, у Саррассы была её Великая имперская дорога, но всякий, кто пытался уйти в сторону от неё, неизбежно сталкивался с плохими, разбитыми трактами. Впрочем, относительно невеликое количество дождей, что выпадало на землях империи, худо-бедно скрашивало эту ситуацию.

Где с дорогами традиционно было неважно – так это в Латионе. Чёрт знает почему, но тут, видно, исторически сложилось так, что дороги не имели для государства первостепенной важности, хотя, казалось бы, и торговля, и военное дело без хороших дорог значительно ухудшаются. Но была какая-то залихватская безалаберность или же некий куражный фатализм в отношении латионцев к собственным дорогам. Они лишь посмеивались, меняя лопнувшую в очередной яме ось или выталкивая из грязи очередную телегу. Можно даже сказать, что они довели бездорожье едва ли не до национальной гордости.

В Палатие дороги были хороши, но лишь в его центральной части, там, где сосредоточились главные города. Несколько весьма неплохих дорог разбегались от Шинтана к далёким городам на западе и даже на востоке. Но в остальном здесь царили такие же разъезженные тракты, как и у южного соседа. Примерно та же ситуация была и в Кидуе, где вся жизнь сосредоточилась вдоль побережья Загадочного океана, а чем глубже на восток, тем более дикой и нехоженой становилась местность.

Так что мастерам Теней ещё очень повезло, что сейчас они путешествовали именно по дорогам Пунта. Да, как мы уже говорили выше, даже здесь погодные условия заметно портили жизнь путешественникам, но всё это было справедливо лишь южнее Лоннэя. Дальше от столицы к Найру шла отличнейшая дорога, вдоль которой хватало постоялых дворов и харчевен, чтобы отогреть и накормить путешественников.

В Найре Кол решил задержаться ровно настолько, сколько потребуется времени для поиска подходящего судна. Поиск этот он поручил Крохе, поскольку оба они в равной степени ничего не смыслили в кораблях, а потому можно было на время, так сказать, отпустить вожжи и отдохнуть.

Много наслышанный о Найре, Кол в прошлый приезд, как мы помним, не сумел насладиться его прелестями. Теперь же он решил наверстать упущенное. По счастью, мастер Теней, в отличие от своего тёзки, не был любителем горячительных напитков, поэтому его, с позволения сказать, кутёж оказался не слишком громким и не принёс ровным счётом никаких неприятностей, так что из деликатности мы не станем рассказывать ни о его посещениях трактиров и игорных домов, ни, тем более, о его посещениях борделей. Скажем лишь, что Кол отлично сохранял голову на плечах, так что в конце концов мог при случае честно говорить, что испытал все соблазны Найра на себе, но не дал себя соблазнить.

Кроха же, в основном, занимался поисками подходящего судна. Со всей дотошностью, присущей этому умному и серьёзному человеку, он переговорил с несколькими судовладельцами, согласившимся на путешествие, а также осмотрел их суда. Да, он действительно мало что смыслил в корабельном деле, но природные ум и чутьё позволяли ему компенсировать эти недостатки.

Кроме того, в чём здоровяк разбирался не в пример лучше, так это в людях. А потому он не ленился говорить не только с владельцами судов и их капитанами, но также и с матросами, ибо кто лучше матроса знает, на что способен его корабль? Если он видел неуверенность в глазах членов экипажа, то предпочитал искать другое судно.

Так в конце концов он отыскал отличную двухмачтовую шхуну, капитан которой уверял, что она может идти едва ли не против ветра, что было весьма кстати в это время года, ибо ветра в этой части океана как раз чаще бывали южными и юго-западными. Надо сказать, что даже самый привередливый ценитель остался бы доволен выбором мастера Теней – судно имело прочный корпус, обводы которого не оставляли сомнений в его быстроходности, парусная оснастка была в идеальном состоянии, а кроме того, поскольку «Эсвида», как называлась шхуна, частенько выполняла роль грузопассажирского судна, здесь были отличные каюты, надстроенные на корме, а не просто перегороженные отсеки в трюме.

Корабль вышел в море ближе к середине месяца примиона^[150]. Самым сложным оказался переход вдоль пунтских и дорийских берегов, где до сих пор свирепствовали бури, хотя и гораздо более редкие, нежели месяц назад. С юга налетали шквалистые ветры, но «Эсвида» действительно весьма неплохо справлялась с ними, хотя продвижение было крайне медленным. Капитан обещал, что после прохода через Доронский залив всё изменится – штормы станут редкостью, а ветер сменится на восточный и станет помощником, а не врагом.

Так оно и случилось, но до тех пор Кол и Кроха успели испытать на себе почти все прелести зимнего путешествия. Конечно, они не попали в сам Вастиней, как моряки называли не только тёплое течение, но ещё и страшный ураган, бушующий поздней осенью вдоль побережья. И всё же путешествие выдалось весьма тяжёлым. Бывали дни, когда оба мастера Теней пластом лежали, привязанные ремнями к своим постелям, и им тогда не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Иногда такие бури затягивались на день, два, а то и больше.

Бедняга Кроха сильно похудел и осунулся. Его обычно румяное и улыбчивое лицо сейчас напоминало скорбную маску из найрского театра. Себя Кол со стороны не видел, но, судя по тому, как свободно болталась на нём одежда, бывшая в пору при отплытии, он понимал, что выглядит сейчас не лучше напарника.

Поскольку Кроха и Кол жили в одной каюте, Плинн, разумеется не появлялся на глаза сыну. Хотя, быть может, он всё ещё дулся на него и, находясь где-то поблизости, просто не хотел с ним разговаривать. Во всяком случае, Колу хотелось надеяться, что он неподалёку, и не пребывает больше в том страшном месте, о котором ничего не мог рассказать.

Таким образом, путешествие, которое в удачное время длится порядка трёх недель или чуть больше, сейчас растянулось почти на два месяца. Как и обещал капитан, после Доронского залива ситуация заметно улучшилась, а дальше, вдоль берегов пустыни Туум, море и вовсе сделалось спокойным, а ветер часть дня дул с берега, но другую часть – откуда-то с востока, от бескрайних просторов Великого океана, которому, как считали некоторые, нет конца и края.

В общем, плаванье вдоль саррассанских берегов было значительно приятней, так что оба мастера постепенно оживились. Кроха спешил вернуть себе прежнюю форму, питаясь теперь за четверых. Кол, впрочем, не сильно отставал от приятеля, помогая ему по мере сил уничтожать запасы провианта, благо, что когда шхуна пересекла незримую в море границу, отделяющую Загорье от Предгорья, побережье сделалось заметно более людным, так что пополнить запасы провизии не составляло ни малейшего труда.

Наконец, в шестой день месяца весны «Эсвида» бросила якорь у одного из белокаменных причалов Золотого Шатра. В это время года здесь, в основном, были пришвартованы небольшие рыбацкие суда, а также мелкие бриги многочисленных компаний, промышляющих торговлей жемчуга и иных товаров, что доставлялись из Калуи. Калуйский океан тёплый во всякое время года, так что, несмотря на иногда случающиеся штормы, судоходство здесь не прекращается круглый год.

Вечерело, и капитан предложил переночевать на судне, но обоим мастерам Теней не терпелось ступить на твёрдый берег, поэтому они отказались. Кол был уверен, что письмо Каладиуса откроет перед ним любые двери, и, попав на вершину Койфара, они без труда найдут гостиницу для ночлега. В крайнем случае, можно было попытаться отыскать штаб-квартиру Гильдии, которая, несомненно, была в Золотом Шатре также, как и в любом другом большом городе Паэтты, но, не зная города, сделать это было бы трудно, учитывая, что расспросы прохожих в этом случае ничего бы не дали.

Капитан, поняв, что пассажиры не желают больше оставаться на его судне, оказал им последнюю любезность. Он предоставил мастерам одного из своих матросов в качестве проводника, чтобы те не заплутали ненароком в припортовых трущобах. Предосторожность, вроде бы, была излишней – достаточно было выбрать более-менее широкую дорогу и следовать ей, но, поразмыслив, Кол не стал отказываться от услуги. В этих краях темнота наступала быстро, без привычных северянам долгих сумерек, так что, вполне возможно, до Койфара они доберутся уже в кромешной тьме.

Оказавшись в городе, мастера Теней были неприятно поражены. Во-первых, жара, которая казалось весьма мягкой и даже приятной в море, здесь, сгущённая и зажатая стенами обмазанных глиной двух- и трёхэтажных хибар, была весьма ощутимой и весьма неприятной. Влажность, но не свежая влажность океанского бриза, а вонючая влажность скученных потных тел неприятно обволакивала путешественников, заставляя их брезгливо морщиться.

Не говоря уж о том, что воздух буквально дрожал от миазмов, испускаемых нечистотами, для которых зачастую не было даже сточных канав. К этим запахам гниения и испражнений почему-то примешивался и куда более настораживающий. Было похоже, что где-то разлагается плоть – человеческая ли, а может и нет.

Стоило трём мужчинам углубиться в эти искусственные ущелья, образованные обшарпанными домами, как стало почти совсем темно. Океан в это время был бы ещё освещён мягким фиолетовым светом, быстро потухающим, но всё же вполне достаточным. Однако здесь света хватало лишь на то, чтобы видеть, что находится под ногами и в четырёх-пяти шагах вокруг.

Разумеется, власти Шатра даже ради шутки не могли бы подумать о том, чтобы осветить эти улицы, несмотря на то что они, казалось бы, связывали порт и центр города. Однако здешние кварталы уже давно превратились в клоаку, до которой, казалось, не было никакого дела тем, кто жил выше, на холме.

Но самым неприятным в трущобах Шатра были всё-таки их обитатели. Хотя сейчас улицы были почти пусты, но то тут, то там скорее чувствовалось, чем виделось какое-то шевеление. Увидев некоторое количество здешних обитателей ещё поначалу, пока хватало света, Кол вовсе не горел желанием случайно наткнуться на кого-то из них в темноте.

Грязные, покрытые потом, струпьями и гнойниками люди производили страшное впечатление. Арионниты (а отчасти и ассианцы) полагали, что души всех, кто не сумеет пройти по Белому Пути к царствию Арионна, окажутся в пучинах Хаоса, где будут вечно мучимы в страшном разупорядоченном пространстве. Так вот глядя на местных жителей, можно было вполне представлять себе эти страшные картины мучений. Неясно было лишь одно – за что эти люди ещё при жизни так наказаны богами? Нигде, ни в одном из городов, в которых Кол и Кроха бывали прежде, они не видели ничего подобного.

Троица шла настолько быстро, насколько это было возможно в подобной темноте и беспорядке, где в любой момент можно сломать ногу, попав в яму, или споткнуться обо что-то. Кол едва сдерживал инстинктивное желание закрыть нижнюю часть лица тканью, чтобы вдыхать поменьше этого гнилого воздуха. Кроха шагал рядом, лица его было не разглядеть, но, по крайней мере, фигура демонстрировала полнейшую невозмутимость. Впрочем, его голова на целый фут возвышалась над головой самого Кола – быть может, там, выше, воздух уже не такой мерзкий?..

Идущий чуть впереди матрос издал предупреждающий возглас. Он, как и все моряки, гораздо лучше видел в темноте и, привыкший к постоянной качке, чувствовал себя на твёрдой земле куда увереннее. Кроме того, он единственный знал дорогу, а потому неудивительно, что он шагал чуть впереди, также как неудивительно и то, что именно он первым заметил что-то, на что обратил внимание спутников.

Кол уже по тону этого возгласа понял, что что-то неладно, и он оказался прав. Несколько теней, похоже, перегородили им путь. Четыре или пять человек стояли явно с недобрыми намерениями. Чертыхнувшись про себя, Кол положил руку на рукоять короткого меча, который был при нём. Кроха в точности повторил движение наставника, хотя, возможно, он обошёлся и без ругательства.

– Что вам нужно? – угрожающе спросил Кол, впрочем, без особого эффекта. Сложно было предположить, что среди обитателей этих трущоб найдутся те, кто знает имперский язык.

И верно, в ответ раздалось несколько столь же угрожающих выкриков на саррассанском, понять которые не составляло особого труда даже без знания языка.

– Кажется, нас собираются ограбить, – спокойно проговорил Кроха, оглядываясь.

Кол тоже обернулся и заметил, что сзади надвигаются ещё с полдесятка теней. Судя по всему, двух небедно одетых иностранцев в сопровождении проводника заметили уже давно и теперь подготовили засаду.

– Ты знаешь хоть слово по-саррассански? – поинтересовался Кол у матроса.

– Могу спросить, где здесь ближайшая таверна, – нервно ответил матрос, похоже, не ожидавший попасть в подобную передрягу. – А ещё спросить дорогу к порту.

– Что ж, ни то и ни другое нам сейчас, к сожалению, не потребуется, – переглянулся с Крохой Кол.

Когда надо, этот неуклюжий на вид здоровяк бывал необычайно быстр. Темнота скрыла его движения, слышны были лишь шуршание одежды да короткие свисты. Два таких свиста – и пара грабителей почти беззвучно повалились на землю. Ещё секунда – и Кроха метнул третий из имеющихся у него метательных ножей. Последний из стоящих у них на дороге негодяев, как только понял, что произошло, тут же дал дёру.

Кол, выхватив клинок, сделал движение в сторону тех, что подходили сзади. Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы их спугнуть, но нападавшие, похоже, из-за темноты не поняли, что случилось с их подельниками, а потому продолжали наступать. В их руках сверкнули ножи.

– Надеюсь, кровь у них не отравленная, – с брезгливостью процедил Кол и нанёс первый удар.

Тут же рядом возник Кроха, уже успевший обнажить свой меч, и скупым точным ударом куда-то в шею повалил второго грабителя. Остальные наконец смекнули, что жертвы оказались им не по зубам, и тут же бросились бежать. Мастера Теней и не думали их преследовать – в такой темноте они просто переломали бы себе ноги.

Оторопевший от всего произошедшего матрос, казалось, едва держался на ногах. Возможно, на корабле и догадывались, что двое их отчаянных пассажиров, которым приспичило продираться сквозь зимний океан, были непростыми людьми, однако совершенно точно он не мог ожидать, что они с таким хладнокровием и едва ли не ленцой прирежут пять человек за несколько секунд на тёмных улицах Золотого Шатра.

– Идём, – вывел беднягу из ступора Кол. – Нечего болтаться здесь сверх необходимого. Кроха, ты будешь забирать ножи?

– Пусть оставят себе, – с явно слышимым сожалением ответил тот. – Я к ним больше не прикоснусь.

Кол видел, что его напарник, вынув, должно быть, свой носовой платок, тщательно очищает лезвие меча от крови. Конечно, разговоры об отравленной крови были лишь шуткой, но всё же мастера Теней чувствовали явную брезгливость к напавшим на них людям и не хотели без нужды касаться их. Есть много болезней, которые могут передаться прикосновением, случайной каплей крови, укусом вши… Из-за жары на мастерах не было перчаток, и сейчас Кол явно сожалел об этом. Также как и Кроха, он пожертвовал платком, чтобы избавиться от крови на клинке, и также брезгливо отбросил от себя окровавленный лоскут.

– Теперь пойдём дальше, – едва только мечи вновь оказались в ножнах, поторопил товарищей Кол.

Матрос на всё ещё плохо слушающихся ногах побрёл дальше, поминутно вздрагивая от любого шума. Надо сказать, что теперь он, кажется, опасался не только и не столько новых нападений, сколько своих спутников, оказавшихся весьма опасными людьми. Похоже, Кол тоже заметил это.

– Надо будет подучить саррассанский, – проговорил он, обращаясь к Крохе. – Речь – величайший дар богов людям. Иногда слова способны творить чудеса. Например, не допускать кровопролитий.

– А иногда они, напротив, приводят к кровопролитиям, – философски пожал плечами Кроха.

– Это правда, – согласился Кол. – И всё же, если бы мы сумели объяснить этим бедолагам, что нас лучше оставить в покое, глядишь, обошлось бы и без драки.

– И мои ножи были бы при мне, – вздохнул Кроха.

Неизвестно, стало ли легче от этого диалога бедному матросу. Во всяком случае, он не сказал ни слова, но в глубине души, похоже, мечтал поскорее достичь цели. И наконец его мечтам суждено было сбыться – они добрались до стены, что отделяет верхние кварталы Койфара от остального города.

Стражник, габаритами способный поспорить с Крохой, задал несколько вопросов на саррассанском. Кол ответил на имперском, что не понимает, о чём его спрашивают, и протянул рекомендательное письмо. Стражник хотел было заграбастать его, вероятно, чтобы отнести вышестоящему начальству, но мастер Теней проворно отдёрнул руку и отрицательно помотал головой.

Одни и те же вещи можно делать с разным результатом, если делаешь их по-разному. Так этот жест незнакомца стражник мог бы воспринять как неуважение и, исполненный собственной важности, как следует проучить наглеца. Но, взглянув в лицо мастера Теней, хорошо освещённое факелами, он, видимо, понял, что этот иностранец имеет право так себя вести, поэтому, проглотив обиду, сделал знак обождать, после чего на время исчез.

– Что угодно, господа? – через какое-то время послышался голос.

Человек говорил с сильным акцентом, но вполне понятно. Судя по всему, это был дежурный офицер.

– Добрый вечер, сударь, – вежливо поздоровался Кол. – Мы хотели бы пройти в Башню Кантакалла, поскольку у нас важное дело к мессиру Алтисану. Вот рекомендательное письмо от великого мага Каладиуса.

И теперь он без колебаний протянул конверт офицеру. Тот, явно оглушённый таким потоком громких имён, лишь молча поклонился и бережно принял бумагу. Надо сказать, что в Саррассе имя Каладиуса в последнее время было куда известней, чем в Латионе, благодаря его участию в разгроме Ордена некромантов, и, судя по всему, этот офицер был наслышан о таинственном отшельнике из пустыни.

– Я отошлю это письмо мессиру Алтисану, сударь, – проговорив он, мельком поглядев на подпись, красующуюся на конверте. – Но, простите, по уставу я не имею права допустить вас внутрь без соответствующей бумаги.

– Нам придётся ожидать под дверью, словно котам? – оскорблённо воскликнул Кол, уже поняв, что именно такой язык здешние стражи уважают больше всего.

– Я могу проводить вас в караульное помещение, – чуть замешкавшись, предложил офицер. – Полагаю, мне простят это небольшое нарушение.

– Это останется нашей маленькой тайной, сударь, – расплылся в улыбке Кол. – И я хотел бы попросить также за нашего провожатого. Ваш славный город не слишком располагает к прогулкам в это время суток, так что я буду весьма признателен, если этот человек переночует здесь до утра.

– Думаю, мы найдём ему койку в казарме, сударь, – офицер было задумался, но серебряная монета быстро разрешила его оставшиеся сомнения.

Матрос вроде бы сперва хотел отказаться, явно чувствуя себя здесь не в своей тарелке, но вспомнив тёмные улицы Шатра и пять трупов, лежащих ниже по дороге, счёл за благо не спорить. Он поблагодарил Кола и отправился вслед за одним из стражников. Мастера Теней же остались в караульном помещении, ожидая, когда им придёт официальная бумага из Башни Кантакалла.

Глава 19. Первый след

В конце концов посланец вернулся, неся долгожданный лист. На словах же он передал офицеру, а тот перевёл посетителям, что мессир Алтисан теперь уже отдыхает, а потому их просят разместиться по некоторому адресу до утра, а к полудню магистр будет готов принять их. Тот же стражник, что принёс бумагу, должен был препроводить важных иностранцев в означенный особняк. Всё прошло так, как и предсказывал Каладиус – его имя открывало любые двери.

На следующий день за полчаса до полудня Кол и Кроха уже были у Башни Кантакалла. Их сопроводил к ней слуга – один из множества, обитающих в большом особняке, в котором они провели ночь. Надо сказать, что мессиры чернокнижники, похоже, не привыкли в чём-то себе отказывать. Особняк, который, вероятно, держали как раз ради таких вот случаев, вполне мог бы поспорить в убранстве и роскоши с иными королевскими дворцами.

Впрочем, это было и неудивительно. Здесь, за стеной, в так называемых Садах Императора жизнь ничем не походила на то, что творилось у подножия холма Койфара. Сколь вопиющей была нищета и деградация нижних кварталов, столь же кичливой и почти возмутительной была здешняя роскошь. На вкус Кола, и то, и другое выглядело довольно отвратительно, особенно если осознавать, что два этих мира находились в каких-нибудь получасе ходьбы друг от друга.

Однако же он не стал пенять предупредительным слугам, что они по прибытии гостей подготовили им душистые ванны, выстирали и вычистили всю их одежду и обувь и накормили поистине царскими лакомствами. Теперь, по крайней мере, можно было быть уверенными в том, что тонкое обоняние мессира Алтисана не будет потревожено запахами дорожного пота.

Итак, к полудню следующего дня, оба мастера Теней, позавтракав не менее плотно, чем отужинав накануне, оказались внутри легендарной Башни Кантакалла – самой высокой из башен Койфара, что придают Золотому Шатру столь величественный и почти сказочный вид, когда глядишь на него с палубы подплывающего корабля. Увы, всё это волшебное впечатление быстро исчезает, стоит лишь ступить на улицы города…

Посетителей принял немолодой тучный человек, без лишних разговоров понявший, что за люди стоят перед ним.

– Пойдёмте, магистр ожидает вас.

И он довольно проворно для своего возраста и особенно для своей комплекции стал подниматься по достаточно крутой лестнице. Идя следом за провожатым и невольно созерцая сотрясающиеся под одеждой складки сала, Кол не мог не удивиться, как можно было так разжиреть, ежедневно бегая туда-сюда по этим ступеням.

По счастью, обоих мастеров Теней башнями и лестницами было уже не запугать, так что они, почти не запыхавшись, добрались до нужной двери. Там, в довольно просторном кабинете, уставленном шкафами с книгами и громоздкой, хотя и несколько истёртой временем мебелью, их ожидал мессир Алтисан, магистр всемогущего Ордена чернокнижников.

– Прошу, входите, господа, – проговорил он радушно. – Друзья мессира Каладиуса – мои друзья. Я рад приветствовать вас в Башне Кантакалла.

Разумеется, Алтисан очень хорошо говорил на имперском, с тем приятным уху южным тягучим акцентом, что свойственен почти всем саррассанцам. Сам же великий магистр порядком постарел с тех пор, как читатель мог видеть его в последний раз. И немудрено – ведь с тех пор прошло больше тридцати лет.

Некогда дородный, теперь Алтисан был скорее жирным. Было видно, что все эти многочисленные годы он прожил в своё удовольствие, балуя себя хорошей едой и отличным вином. Он был похож на старого разжиревшего кота, который вполне способен сутками напролёт лежать на согретой солнцем крыше, едва поводя ушами при звуках чирикающих неподалёку воробьёв.

– Благодарим вас, мессир, – учтиво поклонился Кол, а Кроха с точностью зеркала повторил этот поклон. – Полагаю, вы уже знаете, что меня зовут мастер Кол, а этот мо́лодец – мой напарник, мастер Кроха. Мессир Каладиус просил передать вам свой привет и заверения в том, что он до сих пор вспоминает вашу дружбу и былые деньки.

– Да, былые деньки были не чета нынешним, – вздохнул Алтисан.

– Вполне возможно, они ещё могут вернуться, мессир, – поспешил схватить быка за рога Кол. – Мессир Каладиус рассказывал мне, как ловко вы обошлись с мятежниками-некромантами. Это было одно из тех деяний, что навсегда остаётся в анналах.

– Это правда, – приосанился Алтисан, не желая уточнять, что его личная роль в том деле была довольно скромной. – То были времена гигантов, мастер Кол, и то, что для нас тогда было повседневностью, нынешние поколения, пожалуй, сочтут лишь легендой.

– Тем лучше для нас, что до сих пор ещё сохранились люди вроде вас и мессира Каладиуса, – льстиво поддакнул Кол. – Вы не только живые свидетельства великих времён, но и те, кто способны вновь совершить нечто эпохальное.

– Стало быть, мессир Каладиус вновь задумал нечто особенное? – Колу показалось, что в глазах Алтисана промелькнуло некоторое беспокойство. – Как он поживает вообще, старый отшельник? Я не получал о нём известий уже много лет.

– Как видите, он по-прежнему в седле, мессир, – Кол решил, что чернокнижнику не стоит знать об истинном состоянии Каладиуса, раз уж он сам не сообщил об этом в письме. – И замыслы его соответствуют масштабу личности. Так что вы абсолютно правы, он задумал нечто поистине особенное.

Ещё ранее Кол и Каладиус договорились, что Алтисану и другим ни к чему знать истинного бенефициара данного дела. Насколько бы старый магистр ни был предан великому магу, уверенности в том, что он возьмётся помогать Чёрной Герцогине не было. Поэтому было решено, что для чернокнижников именно Каладиус будет тем человеком, для которого они станут проводить свои изыскания.

– Звучит интригующе, мастер Кол. Насколько я понимаю, мессиру Каладиусу потребовалась наша помощь? Так что же он замыслил?

– Мессир всё подробно описал вот здесь, – Кол протянул Алтисану весьма пухлый конверт, в котором кроме бумаг Соланы были и собственные размышления великого мага. – Боюсь, я не смогу всё как следует объяснить, но если в нескольких словах, то он хочет избавиться от Симмера.

– Что??? – чернокнижник вскричал с таким изумлением, будто ему сообщили, что Каладиус решил нагишом пройти всю пустыню Туум. – Что значит, избавиться от Симмера?

– Судя по всему, он хочет превратить его в обычное озеро, – пожал плечами Кол. – Прошу вас, не спрашивайте меня о деталях, я всё равно не смогу сообщить ничего дельного. Я – лишь говорящий почтовый голубь, и свою задачу я исполнил, доставив вам его письмо.

– Что ж, спасибо, мастер Кол, – магистр как-то растерянно поглядел на конверт в своих руках, по-видимому, всё ещё не оправившись от услышанного. – Я немедленно ознакомлюсь с письмом. А вы, полагаю, будете ожидать ответа, чтобы передать его мессиру Каладиусу?

– С вашего позволения, мне поручено находиться в Шатре до конца изысканий, мессир, – смущённо поклонился Кол, поскольку эти слова как бы подразумевали, что Каладиус не примет отказа. – Дело в том, что мессиру попались весьма уникальные документы, но он не может самостоятельно расшифровать их, и потому обратился к вашему Ордену, как к глубокому и неисчерпаемому источнику знаний. Я должен буду предоставить ему расшифрованный текст… если, конечно, вы согласитесь помочь, мессир.

– Мы слишком многим обязаны мессиру Каладиусу, чтобы отказать ему в помощи, мастер Кол. Хотя цель его слишком… необычна, и мы должны сперва глубоко изучить всё то, что он имел сообщить нам, но всё же, полагаю, потребуется весьма веская причина, чтобы сказать мессиру Каладиусу «нет».

– Он весьма рассчитывает на вашу помощь, мессир, – вновь поклонился Кол.

– Что ж, мастер Кол, будьте моими гостями, пока ваше дело здесь не закончится. Вам отведут комнаты в Башне, или же вы можете возвратиться в тот особняк, в котором провели ночь.

– Мы с огромным удовольствием вернёмся в тот особняк, мессир, – расплылся в улыбке Кол. – Минувшая ночь произвела на нас неизгладимое впечатление, и мы с мастером Крохой просто покорены комфортом, в который окунулись там. Мы будем крайне признательны, если вы позволите нам и дальше пользоваться его благами.

– Чувствуйте себя там как дома, господа, – улыбнулся Алтисан. – Слуги в особняке находятся там лишь с одной целью – удовлетворить любую вашу прихоть. Не стесняйтесь, пользуйтесь этим.

– Обещаю вам это от всего сердца, мессир!

– Хорошо. А я, в свою очередь, вызову вас, как только мы всё обсудим. А пока отдыхайте, господа! Вы проделали долгий путь и заслужили вознаграждение за это.

Попрощавшись, Кол успел заметить, что магистр Ордена уже нетерпеливо вскрывает запечатанный конверт.

***

Видимо, совещание у чернокнижников было серьёзным, потому что вновь вызвали мастеров Теней в Башню Кантакалла лишь под вечер. Всё это время оба товарища не теряли напрасно времени, изо всех сил стараясь исполнить напутствия мессира Алтисана. Слуги действительно исполняли каждую прихоть, будь то купание в прохладной воде, музыка с танцовщицами, удобные шёлковые халаты, в которых легче, нежели в чёрных камзолах, переносилась местная жара. Разумеется, со столом дело обстояло не хуже. Не будучи гурманами, Кол и Кроха во всём положились на местных поваров, и с приятным удивлением пробовали незнакомые, но неизменно вкусные блюда, запивая всё это великолепнейшими саррассанскими винами.

Но этот праздник пришлось на время оставить ради приглашения в Башню Кантакалла. Впрочем, это касалось только Кола. Кроха же, присутствие которого было вовсе необязательно, остался в бассейне с прохладной ароматной водой, блаженно фыркая, словно какое-то морское чудовище.

МастераТеней сразу же провели в кабинет мессира Алтисана. Тот сидел, устало попивая вино. Перед магистром на столе всё ещё лежали бумаги Каладиуса, и он рассеянно пробегал по ним взглядом. Похоже, старику пришлось выдержать схватку. Вероятно, не все члены Деканата Ордена^[151] были в восторге от идей пустынного отшельника. Кол очень надеялся, что Алтисан всё же победил в этой схватке, и ещё раз порадовался, что он прибыл сюда как посланец Каладиуса, а не Чёрной Герцогини, потому что во втором случае он наверняка остался бы ни с чем.

– Мы поможем мессиру Каладиусу, – увидев вошедшего Кола, объявил Алтисан.

– Кажется, это решение далось нелегко? – понимающе улыбнулся Кол.

– Мессир весьма подробно расписал – что он собирается делать и зачем, но далеко не все мои коллеги пришли в восторг от подобной революции. Признаться, и у меня самого есть немалые сомнения в целесообразности столь радикальных действий, однако же, я полагаю, если мессир Каладиус счёл таковое возможным и, главное, безопасным, то это – достаточная рекомендация. Однако же я хотел бы до конца уяснить для себя один момент, который обойдён в письме. Почему именно Гильдия помогает мессиру Каладиусу в этом деле? Неужто он нанял вас?

– Нет, мессир, – Кол уже давно отрепетировал всё, что нужно было говорить. – Точнее, не совсем. Тут всё достаточно просто на самом деле. Командор Гильдии – давний друг мессира Каладиуса. Он был одним из тех, кто путешествовал с мессиром во время исканий Башни. И потому совершенно логично, что именно к нему мессир обратился за помощью.

– Да, теперь мне всё ясно, – закивал Алтисан.

Конечно же, он помнил последний визит Каладиуса в Саррассу. После исчезновения Башни и того самого Кола, в честь которого был назван мастер Теней, ложная реальность, созданная Мэйлинн, исчезла, и воспоминания вернулись ко всем тем, кто был затронут ею. Алтисан лично ни разу не встречался с Вараном, но, разумеется, знал о нём. Теперь всё становилось на свои места.

Старый магистр до сих пор опасался, что Орден втягивают в дела других государств, в первую очередь – Латиона. Он полагал, что именно это королевство заварило всю кашу, пытаясь избавиться от самопровозглашённой Симмерской республики. Хотя, конечно, сложно было представить, что кто-то мог бы нанять самого́ великого мага Каладиуса.

– Деканат позволил начать изыскания, – продолжил Алтисан. – Однако одновременно с этим мы попытаемся исследовать данный вопрос глубже на предмет возможных последствий. Если в какой-то момент мы сочтём опасность слишком большой, мы прекратим нашу помощь.

– Это справедливо, мессир, – поклонился Кол. – Признаюсь, я и сам в своё время опасался последствий, но мессир Каладиус развеял мои сомнения.

Хотя и не до конца, – мысленно прибавил он, прекрасно понимая, что куда более сведущим в делах магии чернокнижникам, наверное, ещё страшнее.

– Я передал документы в архив Ордена. Уверен, если у нас есть хоть малейшая зацепка – мы её отыщем. Однако, боюсь, на это может потребоваться время. Никто из учёных, которых мы опросили, никогда не слышал ни о чём подобном, равно как и не встречал упомянутых в документе имён. Ах, как жаль, что мессир не передал нам оригиналы! У меня есть большие подозрения, что они – не более чем искусная подделка, и мы сейчас гоняемся за тенями.

– Да, мессир также не исключает этого, – подтвердил Кол. – Но он не мог рисковать оригинальными документами, вы же понимаете.

– Прекрасно понимаю, мастер Кол. Что ж, обещаю держать вас в курсе. Как только мне станет что-то известно, я немедленно сообщу вам.

Кол понял, что это конец его аудиенции и, поклонившись, удалился.

***

Перелопатить сотни, если не тысячи громадных фолиантов, вызывающих оторопь одним своим видом, или же пыльных свитков, чернила на которых поблекли от времени – тяжкий и неблагодарный труд. Но Кол и Кроха, признаться, ничуть не беспокоились о достойнейших учёных мужах, корпевших в душных тёмных комнатах над книгами – они были слишком заняты потреблением тех удовольствий, что внезапно стали доступны им в Золотом Шатре. Очень быстро они превратились в двух этаких князей, вкушающих блага полными горстями.

Единственное, что сейчас огорчало Кола – отсутствие Плинна. Вполне вероятно, что особняк, также как и Башня Кантакалла, был защищён от магических воздействий. А возможно императоры Саррассы озаботились защитой всей вершины Койфара – при имеющихся у них средствах этого тоже нельзя было исключать. Однако же, говоря откровенно, угрызения совести не слишком мешали непутёвому сыну наслаждаться пребыванием здесь. Также и воспоминания о отвратительной нищете, царившей внизу, довольно быстро изгладились в его памяти.

Больше недели прошло в этом блаженном безделии, тем более приятном для людей, которые гораздо больше времени проводили в гораздо более активном состоянии. Это был один из немногих случаев, когда Кола нисколько не тяготило ожидание. Бассейн, музыка, изобильная снедь, наложницы и даже театральные представления – именно этим заполнялись счастливые дни двух мастеров. Их совершенно не мучала жара – внутри добротного толстостенного особняка всегда было достаточно прохладно, а в случае чего довольно было движения пальца, и прекрасные саррассанки с опахалами были к их услугам.

И всё же оба мастера Теней были профессионалами, поэтому, как бы хорошо они не проводили время, но ни на минуту не забывали о той миссии, что привела их сюда. Поэтому Колу хватило десяти минут, чтобы собраться, когда из Башни Кантакалла явился гонец с просьбой немедленно прибыть к магистру Алтисану.

– Что ж, мастер Кол, у меня для вас хорошая новость, – произнёс Алтисан после взаимных приветствий. – У нас есть первый след, с которого, возможно, начнётся распутывание этого клубка, и след довольно неожиданный, который даёт несколько иное направление всем исследованиям.

– Я рад это слышать, мессир. Что же удалось отыскать?

– В документе, как вам известно, упоминался некий инцидент в деревушке Гололесье. Так вот, нам удалось отыскать другое упоминание о данном инциденте, и это позволило нам понять весьма важную вещь. Мессир Каладиус ошибся, посчитав, что документ написан в докидуанскую эпоху. Да, документ написан на древнеимперском, но это было довольно обычной практикой для учёных тех времён. Мы же, благодаря указанному выше факту, сумели определить, что документ не мог быть написан раньше 1984 года Руны Чини^[152] – именно тогда, согласно «Анналам Варнистана», удалось стабилизировать небольшую аномалию близь деревни Гололесье на севере Саррассы. А это значит, что мы искали совсем не там, и теперь, полагаю, дело пойдёт быстрее.

– Это отличная новость, мессир. Значит, документы подлинны?

– Во всяком случае, мы нашли определённые подтверждения этому. Кроме того, они оказались на несколько тысяч лет моложе, чем мы предполагали изначально, и это тоже добавляет им правдоподобности. Полагаю, мастер Кол, в этом действительно что-то есть. Да и слишком самонадеянно было с моей стороны ставить под сомнение чутьё мессира Каладиуса. Полагаю, старого пустынного лиса не проведёшь даже самой искусной обманкой!

– Что ж, надеюсь, теперь вы разгадаете эту загадку в два счёта!

– Вполне возможно, но должен предупредить, что у нас могут возникнуть весьма серьёзные препятствия.

– Какие же? – неприятно удивился Кол, который, признаться, уже считал, что дело сделано.

– Есть все основания считать, что тот самый Сербоний, что сумел справиться с аномалией, был некромантом.

Глава 20. Орден некромантов

Орден некромантов – название, которое возникло сравнительно недавно, хотя сама эта организация существовала уже бесчисленные века. Весьма долгое время этот зловещий орден входил в состав Ордена чернокнижников, и тогда он не был какой-то обособленной его частью, просто некоторые маги-чернокнижники в своих изысканиях готовы были зайти дальше, нежели другие.

Основателем Ордена чернокнижников считают мифического мага по имени Ворониус, жившего во времена Кидуанской империи. Апокрифы утверждают, что он долгое время провёл на Эллоре и был учеником самого Бараканда, который и открыл ему страницы запретного знания, зачастую выходящего за границы привычного понимания добра и зла.

Чернокнижники испокон веков были пытливыми искателями, дерзающими заглянуть за полог бытия. Сперва это был удел небольшой кучки отщепенцев, ведущих отшельнический образ жизни и занимающихся своими изысканиями вслепую, зачастую с фатальными последствиями для собственной жизни. Свои знания, добываемые по крупицам у мироздания, они записывали в так называемые «чёрные книги», то есть тёмные и потайные, куда не мог заглянуть праздный любопытный. Эти знания казались чересчур радикальными, и чернокнижники не хотели открывать их непосвящённым волшебникам.

Всё дело было в том, что последователи мифического Ворониуса погружались в области, которые во все времена считались запретными – они проводили эксперименты с жизнью и смертью. Всякому известен непреложный закон Сферы – то, что однажды умерло, уже не может вернуться в том же качестве; Белый Мост можно пройти лишь в одну сторону.

И, тем не менее, время от времени возникали безумцы, полагающие, что они сумеют обмануть самих богов. Бараканд в своё время, если принять на веру легенду о Ворониусе, посвятил последнего в определённые знания, которые, вроде бы, могли позволить обойти фундаментальный запрет. Эти знания позволяли дать подобие жизни даже изначально мёртвой материи, но они были обрывочны и скупы, так что потребовались долгие годы, чтобы привести их в систему.

Подобные изыскания приносили множество побочных открытий, наиболее востребованным из которых, конечно же, стало зачарование животных. Определённые манипуляции приводили к тому, что мышцы и связки несчастных подопытных на время обретали небывалую силу и выносливость. Такие животные не чувствовали боли, усталости. Они могли двигаться со скоростью, недоступной ни одному живому существу. Их мышцы буквально рвались от такой нагрузки, но бедолаги словно не ощущали этого… Ровно до тех пор, покуда зачарование не сходило на нет.

Но даже это, как выяснилось, не было обходом общих правил Сферы. Сила, которую получало животное, не была заёмной и невесть откуда взявшейся. Они словно иссушали до дна, расходовали без остатка тот запас, что был дан им на долгие годы. Как пружина в гномьем механизме в привычном ритме может медленно распрямляться часами, а то и сутками, приводя его в движение, но, случайно вырвавшись из гнезда, распрямляется с ужасающей силой и скоростью, ломая части машины. Однако, и в том, и в другом случае это – одна и та же энергия, только высвобождённая за разное время.

Со временем отшельники-чернокнижники повыбирались из своих пещер и подались поближе к цивилизации, неся туда накопленные знания и умения. Разумеется, эти знания оказались весьма востребованы, так что довольно быстро чернокнижники стали обретать покровителей среди сильных мира сего, и наконец стали тем, чем и являются по сей день – могущественным Орденом, находящимся под протекторатом Саррассанской короны.

Став респектабельными придворными магами, чернокнижники намеренно отказались от наиболее одиозных исследований, наложив табу на целые направления своей былой работы. Они понимали, что правители Саррассы не будут в восторге от того, что под их крылом будут творить эти мрачные колдуны, не брезгующие никакими, даже самыми страшными и шокирующими методами.

И всё же не все были готовы променять возможность проникнуть в глубины тайн мироздания на сытое благополучие и положение в обществе. С самого начала в Ордене чернокнижников существовали отщепенцы, плевавшие на установленные правила. Кто-то из них действовал более открыто, кто-то – исподволь и исподтишка.

Довольно долгое время руководство Ордена закрывало глаза и на тех, и на других, понимая, что усилия этих одиночек могут в конечном итоге оказаться полезными для всех. Иногда, когда достоянием общественности становились какие-то совсем уж вопиющие случаи, от которых стыла кровь в жилах, Деканат реагировал на них с крайним возмущением и изумлением так, словно впервые слышал о том, что тот или иной полубезумный фанатик грешит ритуальными мучительствами или массово вскрывает могилы на погостах.

В какой-то момент стало понятно, что так дальше продолжаться не может. Орден чернокнижников, к тому времени уже окончательно закрепивший за собой статус уважаемой организации и не желавший дальше тянуть тёмный шлейф сомнительного прошлого, издал так называемый «Манифест о чистоте методов», в котором окончательно отмежевался от всех тех изысканий, что могли скомпрометировать его членов. Проще говоря, Деканат предложил всем адептам Ордена выбирать сторону. Если кто-то желал продолжать занятия в запретных областях, он должен был покинуть ряды чернокнижников.

Именно так и появился Орден некромантов. Вообще говоря, это название прилипло к раскольникам извне – сами они вообще изначально не задумывались не то что о названии, но и о создании какой-то самостоятельной организации. Они просто продолжали заниматься своим делом.

Некромантами их стали именовать оставшиеся верными «Манифесту» чернокнижники за весьма сомнительные эксперименты с оживлением мёртвой плоти. Вообще, строго говоря, никакого оживления не было, ведь даже самые упёртые фанатики вынуждены были признать, что невозможно вытащить назад душу, миновавшую Белый Мост. Однако, усовершенствовав практики, о которых якобы писал ещё Ворониус, некоторые особо одарённые некроманты нашли способ вернуть подобие жизни неживому.

Были найдены заклинания, которые позволяли приводить в наш мир демонов – магические сущности, обитавшие то ли в каких-то весьма близких к Полюсам Сферы мирах, то ли и вовсе в безднах Хаоса (на сей счёт, естественно, не было единого мнения по причине того, что проверить это было невозможно). Так или иначе, но эти сущности можно было заключать в мёртвую плоть, создавая зомби.

Если отвлечься от моральной стороны вопроса, то данное решение несомненно можно назвать гениальным. Это не было продолжением развития эллорских методик, доставшихся по наследству от Ворониуса. Проще говоря, между гомункулами, создаваемыми Гурром, и зомби, создаваемыми некромантами, не было практически ничего общего. В первом случае речь шла о сгущении возмущения до такого состояния, что оно, говоря богословским языком, превращалось в нечто вроде недоразвитой души. Во втором же случае бралась уже готовая сущность, обладающая зачатками разумности и жизни.

Оба способа, разумеется, обладали как достоинствами, так и недостатками. Недостаток «эллорского» был очевиден – на подобные манипуляции требовалось колоссальное количество силы, и, соответственно, это было подвластно лишь весьма могущественным магам. Для Гурра, черпающего силы из бездонного источника мощи Бараканда, это не было проблемой, но здесь, на Паэтте, лишь единицы магов теоретически были способны на подобное. И уж подавно речь не шла бы о создании бесчисленных легионов гомункулов, как это делал Гурр.

Метод некромантов, напротив, был куда как экономнее в плане использования сил и окружающего возмущения, так что подобные практики были доступны и магам средней руки, поскольку здесь было куда важнее верно соблюсти последовательность шагов вплоть до мельчайших нюансов, чем манипуляции чистым возмущением.

Другое дело, что требовалось немало сил и умения, чтобы удержать контроль над пленёнными сущностями, и здесь уже всё зависело от конкретного мага. Наиболее сильные могли вызвать демона в его истинном обличии и удерживать в этом мире, но на это были способны совсем немногие. А вот поместить мелкую сущность в труп и контролировать его на приемлемых расстояниях могли куда менее сильные и опытные.

Так или иначе, но обособившись от Ордена чернокнижников, некроманты долгое время не ввязывались ни в какие политические интриги, не претендовали на владычество и даже не пытались превратить свой Орден в могущественную альтернативу той организации, от которой когда-то откололись. Их методы и опыты зачастую могли бы вызвать тошноту и отторжение у любого нормального человека, но в остальном Орден некромантов был сборищем безопасным для власть имущих учёных магов, целиком погружённых в свою странную науку.

Так было до тех пор, покуда не появился Паториус – маг-чернокнижник великой силы и ещё более великих амбиций. Именно эти амбиции заставили его долгое время скрывать свои предпочтения, не примыкая открыто к некромантам. Он жаждал власти, а эту власть ему не мог предоставить орден отщепенцев.

История Паториуса более или менее известна читателю, знакомому с биографией великого мага Каладиуса, поэтому мы не станем останавливаться на ней здесь, но совершенно очевидно, что именно неудачное восстание Паториуса стало водоразделом, поделившим историю Ордена некромантов на до и после. Отныне их лишь терпели, ожидая только повода, чтобы расправиться окончательно.

Сокрушительный финал одиозного Ордена, как мы помним, пришёлся на 1713 год Руны Кветь, и главным участником тех событий вновь стал великий маг Каладиус. Тогда были уничтожены сотни некромантов и тех, кто их поддерживал, а остатки поспешили укрыться в самые глубокие норы и самые глухие леса в надежде, что общество забудет об их существовании. Тогда же особым указом императора Малиллы сам Орден и его учение были преданы анафеме, любые их практики запрещались под страхом самой страшной смертной казни, а мы знаем, что в плане членовредительства саррассанцы были непревзойдёнными мастерами.

Тогда же из Башни Кантакалла были вынесены и вроде бы уничтожены все книги, что противоречили древнему «Манифесту о чистоте методов». Разумеется, люди посвящённые скептически относились к мысли, что чернокнижники могли уничтожить столь бесценный кладезь знаний, накопленный многими поколениями, однако вслух об этом не говорилось. Какие-то книги были сожжены прилюдно на тех же площадях, на которых сгорали и их былые хозяева, но что-то, вероятно, Деканат приказал вывести и спрятать от греха подальше.

Так или иначе, а Орден некромантов официально перестал существовать уже больше сорока лет тому назад, и по сей день продолжал считаться полностью истреблённым. Что ещё хуже, даже излишний интерес к его архивам, по сути, уже был преступлением. А потому не было ничего удивительного в том, что магистр Алтисан приуныл, узнав, какое направление внезапно приняли их поиски.

Тот факт, что таинственный Сербоний возможно был некромантом, вполне мог поставить крест на всех дальнейших изысканиях. Чернокнижники никогда не признают, что сохранили где-то архив опальных колдунов. Быть может, если бы на месте Кола сейчас находился сам Каладиус, ему бы Алтисан отказать не сумел. А так…

– Увы, весь архив Ордена некромантов был уничтожен после их неудачной попытки переворота в 1712 году, – развёл руками Алтисан. – В таком случае, все наши поиски не дадут никаких результатов. Хранение этих книг нынче является тяжким государственным преступлением, мастер Кол. За такое может грозить дыба, а то и плаха.

– Однако же, какие-то сведения всё-таки отыскались! – не желая сдаваться, воскликнул Кол. – Быть может, там сыщется что-то ещё!

– Разумеется, мы не бросим дело на полпути! – горячо заверил Алтисан. – Наши лучшие учёные корпят сейчас над древними текстами. Благодаря счастливой находке мы значительно сузили круг поисков, так что теперь дело пойдёт лучше. Будем уповать на благосклонность богов – может статься, что наши предположения окажутся ошибочными.

– Что ж, вы правы, – согласился Кол. – Не станем спешить с выводами. Пусть ваши люди продолжат искать, и боги обязательно снизойдут до нас!

– Отличные слова, мастер Кол! Вижу, вы многое почерпнули у мессира Каладиуса! Иной раз мне кажется, что я так и слышу его голос!

– Ах, поверьте, мессир Алтисан, – непритворно вздохнул Кол. – Мне бесконечно далеко до мессира Каладиуса, и будь он здесь, всё было бы иначе…

– Полагаю, он незримо присутствует с нами, мастер Кол, – кажется, магистр как-то по-своему интерпретировал последнюю фразу мастера Теней.

Уж не решил ли он, что Кол таким образом угрожает ему? Или утверждает, что Каладиус не принял бы никаких отказов и оправданий? Впрочем, последнее, очевидно, было правдой – великий маг, словно буйвол, всегда пёр к цели, не замечая на своём пути никаких преград. И однако же мастер Теней почувствовал беспокойство. Ему совсем не хотелось ссориться со столь влиятельным и могущественным человеком. Разумеется, имя Каладиуса, пожалуй, защитило бы его от серьёзных неприятностей, и всё же иметь среди своих врагов чернокнижников не позволяли себе даже короли.

Однако же разговор закончился на столь неловкой ноте (или же Колу только так показалось), что сказать больше было нечего. Поэтому, наскоро распрощавшись, мастер Теней покинул Башню Кантакалла, ругая себя последними словами и клятвенно обещая впредь дважды думать, прежде чем что-то сказать.

***

Однако уже через несколько часов Кол вновь явился по зову магистра Алтисана. Он уже понимал, что чернокнижники, похоже, нашли что-то ещё, и предчувствие подсказывало, что результат не слишком-то его обрадует.

– Увы, у меня плохие новости, мастер Кол, – подтвердил эти предчувствия Алтисан. – Мы нашли неопровержимые доказательства тому, что означенный в документе Сербоний действительно был некромантом. К сожалению, это означает, что все его труды, даже если они и сохранились до недавнего времени, были уничтожены после предания анафеме самого Ордена. Никаких сведений о нём у нас нет. Равно как мы не сумели отыскать упоминаний других магов, в том числе и Кловидана, написавшего письмо, но с высочайшей долей вероятности можно утверждать, что они также были некромантами.

– Это действительно плохие новости, мессир, – поник Кол.

– Хуже всего то, что мы не можем отыскать пресловутый ключ Зойфарата. Похоже, он утерян либо в силу прошедших с тех пор тысяч лет, либо также канул в лету вместе с Орденом, его породившим. Судя по всему, это был какой-то очень специальный шифр, которым пользовались лишь некоторые некроманты. Если бы он был более употребителен, то, полагаю, его использовали бы все чернокнижники, и он вполне дожил бы до наших дней.

– Значит, всё потеряно? – огорчённо спросил Кол, представляя, как это известие воспримет Солана.

– Боюсь, что да, – мрачно подтвердил Алтисан.

– Мессир будет расстроен.

– Есть вещи, неподвластные даже мессиру Каладиусу, мастер Кол, – Алтисан твёрдо взглянул на собеседника, давая понять, что не стоит сейчас использовать имя великого мага как таран. – Солнце встанет, даже если он пожелает продлить ночь. Надвигающаяся буря обрушится неминуемо, даже если тем самым огорчит мессира Каладиуса. Некоторые вещи просто случаются, мастер Кол, и это нужно принять.

– Неужели не осталось каких-либо документов и свидетельств некромантов? – помолчав немного, собираясь с духом, выпалил Кол.

Он уже позабыл, как совсем недавно давал себе обещание тщательнее взвешивать слова. Но он понимал, что Солана не примет его объяснений и задаст закономерный вопрос – всё ли он сделал для того, чтобы выполнить возложенную на него задачу? И Кол ясно осознавал, что он не сможет ответить утвердительно. Теперь ему формально уже нечего было делать в Шатре, но вернуться с пустыми руками к Солане он не мог. Пришла пора повышать ставки.

– О чём вы? – возмущённо воскликнул Алтисан, и краска бросилась ему в лицо. – Вы спрашиваете, не хранит ли Орден запрещённые законом книги? Верно ли я понял ваш вопрос, мастер Кол?

– Может быть, какие-то из них не подпали под запрет… – увы, ему ещё не хватало стальной твёрдости характера, какая была у Соланы или Каладиуса, и он стушевался перед этим внезапным напором обычно благодушного старика.

– Орден чернокнижников всегда был верен саррассанской короне, сударь! – отчеканил Алтисан так, словно кто-то, кого не было видно, мог его услышать. – Именно мы в своё время исторгли из своих рядов эту скверну, когда поняли, что их исследования идут вразрез с нормами человеческой морали! Именно мы встали на защиту государя, когда взбунтовался Паториус! Именно мы, наконец, последним решительным ударом раздавили этот мерзкий нарыв на теле империи! Мы порвали со всем, что связывало наш орден с гнусными изменниками! Мы уничтожили всё, что несло в себе хотя бы толику той отравы, что они проповедовали!

Кол понимал, что спорить с магистром бесполезно – он лишь разозлит его ещё больше, но ничего не добьётся. Настолько же, насколько он был уверен в том, что для Каладиуса тайные архивы чернокнижников были бы открыты, он понимал, что Алтисан больше не захочет ничего для него сделать. Миссия к чернокнижникам оказалась проваленной. Кажется, пришла пора, поджав хвост, возвращаться к Каладиусу, а затем – к Солане…

Кое-как извинившись перед Алтисаном, который весьма сухо принял эти извинения, Кол, попрощавшись, ушёл. Магистр чернокнижников ни словом не намекнул, что гостям пора бы убираться из Шатра – всё же они были посланцами самого Каладиуса, но мастер Теней и сам понимал, что ему больше незачем тут оставаться.

Однако же, как унизительно было уезжать, нащупав лишь краешек тайны! Увы, ему пока не хватало опыта схваток с людьми подобными Алтисану! Всё же он пока что был лишь мастером третьего круга, которому по воле случая вручили перстень с шестью камнями…

Он вернулся в особняк, где довольный Кроха, словно шхуна, причалив к одному из бортиков бассейна, источающего аромат неизвестных Колу цветов, поедал золотистые ягоды винограда из тонких смуглых пальчиков едва одетой наложницы. Вот уж кто, похоже, нисколько не переживал из-за неудачи с бумагами! Впрочем, наверняка он будет убит горем оттого, что приходится покидать этот благоухающий рай.

– Готовься вскоре уехать отсюда, приятель, – с явно садистским удовольствием произнёс Кол, не желая быть единственным несчастным в этой обители блаженства. – Похоже, наши дела здесь подошли к концу…

Кроха издал такой тяжкий вздох, что, казалось, на спокойной глади бассейна сейчас разыграется небольшой шторм. Жестом отослав прекрасную саррассанку вместе с виноградом, он нехотя выбрался из бассейна и поспешно запахнулся в шёлковый халат, поскольку был гол, словно младенец.

– Нашлись доказательства? – уныло спросил он, шлёпая мокрыми ступнями по прохладному мрамору.

– Увы… И затем я, похоже, сильно обидел мессира Алтисана, продолжая настаивать на дальнейших поисках в их тайных архивах. Я готов обе руки отдать на отсечение, что они сохранили всё более-менее важное!

– Да уж, – согласился Кроха. – Мессир явно не станет рисковать своей шкурой ради нас.

– Но ради мессира Каладиуса… Он столько говорил о неоплатном долге и глубокой признательности…

– В конце концов, оплатить долг могут лишь живые, – философски пожал плечами Кроха. – Полагаю, никому не нужны мёртвые должники, в том числе и мессиру Каладиусу. Уверен, он не стал бы требовать от чернокнижников невозможного.

– Кто знает?.. – пожал плечами Кол, у которого было собственное мнение на этот счёт. – Так или иначе, но нам здесь больше нечего делать.

– Но мы же прекрасно понимаем, что такую организацию как Орден некромантов невозможно просто взять и уничтожить одним махом, – проговорил Кроха, удобно раскидываясь на мягком диване. – Наверняка кто-то остался. И этот кто-то, возможно, является хранителем всех тайн и архивов.

– И, полагаю, он сделает всё возможное, чтобы его не отыскали, – ответил Кол, но глаза его против воли заблестели, когда он посмотрел на довольно улыбающегося напарника.

– Вот бы мы могли нанять парочку отличных охотников за головами!.. – уже явно поддразнивая наставника, проканючил Кроха.

Глава 21. Охота

– Первое, что нам нужно – связаться с местными, – теперь, когда Кол «нанял» себя и Кроху для поиска некромантов, он обрёл былую уверенность, снова делая то, что умел лучше всего.

Под «местными» он подразумевал саррассанское отделение Гильдии Теней. Несмотря на то, что здесь власти более косо, чем где бы то ни было, смотрели на деятельность этой могущественной организации, поскольку корни её находились в Латионе, в Шатре всё же хватало агентов Гильдии, равно как и собственно мастеров. Но поскольку Кол, отправляясь на задание к Чёрной Герцогине, даже предположить не мог, что окажется на другом краю света, ему и в голову, разумеется, не пришло узнать о возможностях связей с саррассанскими коллегами.

Как уже было сказано, в империи Гильдия Теней была если и не под запретом, то, во всяком случае, считалась нежелательной организацией. Даже в Латионе человек, пожелавший разыскать одну из штаб-квартир, столкнулся бы с трудностями, а то и с проблемами. Это было не так-то просто сделать, ведь в подавляющем большинстве случаев клиенту вовсе не было нужды разыскивать это место – всякий знал, что со своими проблемами достаточно обратиться к трактирщику или хозяину постоялого двора, а дальше – ждать, когда представители Гильдии сами выйдут на связь.

Здесь всё было иначе. В Золотом Шатре действительно жило какое-то количество мастеров Теней, но они были нужны скорее для контроля и помощи своим северным коллегам, чем для оказывания своеобразных услуг населению. Здесь были редки случаи, когда Гильдию нанимали для решения проблем – хватало местных криминальных структур. Агенты были нужны обычно как раз на такой вот случай – если требовалось помочь занесённым сюда долгом службы мастерам из Латиона или других северных стран.

Но дело было в том, что обычно мастера Теней знали, как связаться со своими контактами по прибытии в Шатёр, а иногда и вовсе заранее согласовывали встречу. В случае с Колом всё было куда сложнее. Его здесь никто не ждал, он не знал ни одного адреса, а разгуливать по этому городу, тыча прохожим в нос перстнем, или выспрашивать адрес ближайшей конторы было глупо, да и попросту опасно.

Однако же без помощи Гильдии даже столь опытные ищейки справиться в данном случае не могли. А это означало, что нужно будет вновь встречаться с Алтисаном – если высокопоставленные люди Саррассы хоть сколько-то были похожи на своих латионских собратьев, то они наверняка имели какие-то ниточки, ведущие к Гильдии.

По кислому лицу магистра чернокнижников было видно, что он с удовольствием отослал бы любого другого наглеца на месте Кола – кичиться своими связями с Гильдией Теней здесь было немногим приличнее, чем связями с некромантами. Однако же, в отличие от страшного Ордена, Гильдия не была под запретом, и связь с нею хотя и не поощрялась, но всё же не могла привести к наказанию, а главное – Алтисан понимал, что тем самым он оказывает услугу Каладиусу. Поэтому он, не обещая ничего конкретного, туманно намекнул, что поищет «тех, кто мог бы помочь». Пока же оба мастера Теней вынужденно оставались гостями чернокнижников, и надо сказать, что эта вынужденность не слишком-то их тяготила.

Впрочем, уже на следующий день их посетил человек с типичной внешностью южанина, который при этом продемонстрировал перстень с четырьмя камнями, на котором был выгравирован преломлённый щит с изображённым на нём глазом – знак Цеха телохранителей. Он представился довольно поэтическим именем Бриз.

– Для нас большая честь принимать вас, мастер Кол, – на чистом имперском, практически безо всякого акцента произнёс он. – Но, признаться, мы не знали, что вы здесь, иначе давно бы уже связались с вами.

– Да, это вышло достаточно спонтанно, мастер Бриз, – кивнул Кол, с великолепнейшей непосредственностью приглашая гостя в особняк, принадлежащий чернокнижникам. – Выезжая из Латиона, мы даже предположить не могли, что окажемся здесь. Кроме того, поначалу дело носило несколько иной характер, и мы не нуждались в помощи Гильдии.

– Мессир Алтисан сообщил нам… характер вашего дела, – южанин охотно принял бокал вина из рук подоспевшей служанки и удобно расположился в кресле напротив своих собеседников. – Это будет весьма трудное предприятие, мастер Кол. Есть ли у вас все необходимые полномочия?

– Я уполномочен Командором действовать от имени Гильдии, – Кол понимал, что на сей раз не будет достаточно ни его слова, ни даже его перстня, а потому протянул саррассанцу бумагу, подписанную собственноручно главой Гильдии и скреплённую печатью. – Вы видите, что я могу задействовать любые ресурсы и принимать любые решения.

– Да, всё верно, – с уже куда большим почтением отозвался Бриз, возвращая лист обратно после пристального изучения. – Что ж, мастер Кол, коли так, мы, разумеется, окажем вам всю необходимую помощь. Но осознаёте ли вы, что тычете палкой в осиное гнездо? Причём опасность вам грозит не только от рассерженных ос, но и от тех, кто упрятал это гнездо подальше, надеясь никогда о нём больше не вспомнить.

– Увы, мастер Бриз, – развёл руками Кол. – Поверьте, я охотно уехал бы отсюда, не тревожа этого гнезда, но, к сожалению, это невозможно.

– Потребуется много времени и средств на столь сложное дело.

– Мы располагаем и тем, и другим. В Гильдии открыт неограниченный кредит на моё имя.

– Операцию вы планируете проводить самостоятельно?

– От вас требуется только разыскать ниточки, – кивнул Кол. – Тянуть за них будем уже мы с мастером Крохой.

– Что ж, мастер Кол, – отпив едва ли несколько глотков, Бриз поставил бокал прямо на пол рядом с креслом и поднялся. – Дело трудное, так что не будем терять время. Вы останетесь здесь на всё время расследования, или же предпочтёте квартиру Гильдии?

– Я с удовольствием остался бы здесь, мастер Бриз, – вздохнул Кол. – Но боюсь злоупотребить гостеприимством мессира Алтисана. Так что мы отправимся на квартиру. Надеюсь, она находится в пределах Садов Императора?

– Где вам будет угодно, – пожал плечами южанин. – У нас несколько квартир в разных районах города.

– Есть ли надежда, что она будет хотя бы отчасти так же хороша, как эти хоромы? – жалобно спросил Кроха, оглядывая великолепную роскошь, окружавшую троицу мастеров.

– Есть надежда, что из её окна вы сможете видеть этот особняк, – блеснул зубами Бриз.

– И на том спасибо… – комично вздохнул здоровяк.

***

По меркам Латиона квартира была весьма шикарной, но, разумеется, после полного наслаждениями особняка чернокнижников она удручала своей серой посредственностью. Здесь не было слуг, не говоря уж о танцовщицах, опахальщицах и наложницах, здесь не было бассейна, вместо которого, правда, стояла приличных размеров жестяная ванна, но было совершенно непонятно – кто станет таскать туда благовонную воду.

Впрочем, последняя проблема вскоре решилась – вероятно, по приказу мастера Бриза сюда явились четверо слуг и повар. Однако сердце Крохи было разбито, и, пожалуй, даже хорошо, что из окна всё-таки не было видно его былой обители блаженства.

Потянулись скучные тоскливые дни, когда ровным счётом ничего не происходило. Сутками напролёт оба мастера, не знавшие города, сидели в четырёх стенах, лишённые бассейна, струнной музыки и ласк наложниц, развлекаясь лишь вполне приличной стряпнёй, что готовил их повар, да отличными саррассанскими винами, в которых оба уже неплохо разбирались.

Однако Кол слишком хорошо знал тайную кухню Гильдии, чтобы поддаться на эту иллюзию спокойствия и безделия. Он отлично знал, что сейчас Шатёр похож на огромный механизм, где вроде бы разрозненно и незаметно для других крутятся зубчатые колёса и валы, в итоге сливаясь в единое движение к цели. Десятки мастеров и подмастерьев, задействовав сотни агентов, шпионов и осведомителей, рыли землю для того, чтобы отыскать столь необходимые ему кончики нитей.

Кол, разумеется, не мог знать наверняка, как поставлены дела здесь, в Золотом Шатре, но будь они сейчас в Латионе, он легко смог бы поднять несколько тысяч человек на эти поиски – начиная от нищих бродяг, заканчивая начальниками городской стражи.

Впрочем, в данном случае дело было настолько щепетильным, что Кол вполне отдавал себе отчёт в том, что поиски могут затянуться на многие дни. Это были ниточки из тех, за которые не всякий захочет не то что тянуть, но и даже просто коснуться их. Да что там коснуться – многие предпочли бы их просто не увидеть.

Что сейчас происходило на зловонных улицах Шатра – кого убеждали, кому угрожали, кого подкупали звонкой монетой? Кол этого, пожалуй, никогда не узнает, да ему было и неважно. Лишь бы был результат.

Прошло больше недели после встречи Кола с мастером Бризом. Никаких вестей от него по-прежнему не было, но это ничего не значило – Кол понимал, что его не станут беспокоить по пустякам, покуда не появятся действительно важные новости. За это время он успел уже выспаться на несколько лет вперёд, наесться и напиться впрок, так что его довольно тощая обычно фигура заметно округлилась. Кроха же и вовсе почти перестал влезать в собственную одежду, постоянно жалуясь, что она жмёт и натирает, и в конце концов был вынужден отправиться к ближайшему портному и полностью сменить гардероб. Но даже этот отчаянный шаг не заставил двух приятелей быть более воздержанными. Увы, вынужденное безделье понемногу доканывало их.

Хвала богам, наконец их вновь навестил всё тот же мастер Бриз. Он явился на девятый или десятый день, когда Кол и Кроха уже готовы были выть от тоски.

– Есть возможная связь, но она очень хрупкая и опасная, – без обиняков заговорил он. – Какое-то количество некромантов выжило во время чистки, и теперь они скрываются где-то на западе, близь побережья. И, конечно, в городе есть те, кто продолжает поддерживать с ними связь, однако найти их крайне непросто. Сами понимаете, такими знакомствами никто не кичится.

– Мне нужно знать всё об этом человеке, – Кол лишь кивнул в ответ на пространные объяснения мастера Бриза.

– На западном побережье есть местечко, именуемое Дервинскими шхерами, – тут же ответил тот. – Когда-то там было полным-полно пиратов, промышляющих вдоль берегов империи, но сейчас, главным образом, это стало прибежищем контрабандистов и прочей шушеры. Некоторые из них ведут полулегальный образ жизни, занимаясь ещё и какой-то торговлей. Соврод – один из них. У него есть небольшой бизнес по перевозке между империей и Кидуей, да ещё лавочка в городе для отвода глаз, но главные деньги он делает на товаре, что проходит мимо императорской таможни. Богатый и влиятельный мерзавец, один из тех, чьё слово имеет большой вес в нижних кварталах.

– И вы полагаете, что у него есть связи с некромантами?

– Мы это знаем наверняка. Источник заслуживает полного доверия. Соврод – достаточно большая рыба, чтобы рисковать. Ему удаётся делать так, чтобы никто не задавал лишних вопросов и даже не знал об этом. А торговля с некромантами – золотое дно. Они не скупятся, понимая, как трудно найти воротилу достаточно бесстрашного и беспринципного, чтобы иметь с ними дело.

– С ним можно договориться?

– Договориться можно с каждым, мастер Кол, – усмехнулся Бриз. – Весь вопрос лишь в цене. Одно могу сказать наверняка – с Совродом эта цена будет непомерна.

– В этом деле для меня нет непомерной цены, мастер Бриз, – сухо возразил Кол. – Вы должны понять одно: единственным приоритетом для меня является успешное выполнение задания. Всё остальное – лишь детали.

– Что ж, если вам потребуется помощь…

– Я обязательно обращусь за ней, мастер Бриз. А пока сообщите, где я могу найти этого Соврода. А ещё поподробнее расскажите, что это за человек. Я хочу знать всё, что известно вам.

– Разумеется, мастер Кол, – Бриз достал сложенный вчетверо лист, на котором, судя по всему, были какие-то пометки. – За этим я и пришёл.

***

Гий Соврод производил впечатление благопристойного мелкого буржуа, особенно когда сидел на небольшой табуреточке в своей лавке по продаже кидуанских тканей. Лавка была невелика, так что в ней вряд ли вместилось больше полудюжины посетителей, однако такого наплыва клиентов здесь никогда не бывало. Впрочем, почтенного лавочника это нисколько не беспокоило – здесь он не зарабатывал деньги, а отдыхал.

Совроду нравился этот удивительный запах скатанных в рулоны тканей – гораздо более утончённый, чем запахи бакалеи и гораздо более деликатный, чем запахи благовоний. Этот запах вносил умиротворение в мятежную душу старого контрабандиста, а потому он, будучи одним из самых богатых людей Нижнего города, по-прежнему сам стоял за прилавком.

При этом он не слишком-то любил, когда его созерцательный покой нарушался внезапным посещением покупателя, и хотя он никогда не скандалил, не выталкивал посетителей взашей и даже не держал у дверей неприветливого дуболома, все окрестные жители знали о привычках хозяина лавки, а потому обычно здесь бывало пусто. Так что Соврод приходил сюда, чтобы отдохнуть душой, и с лёгким сердцем уходил, когда его вновь звали неотложные дела. Некоторые рулоны стояли здесь уже многие годы, и Соврод время от времени любовно смахивал с них медленно оседающую пыль.

Дом господина Соврода располагался в нескольких кварталах выше, неподалёку от стены Садов Императора. Разумеется, с его средствами он мог бы купить хотя бы квартирку и за стеной, но его плебейское происхождение и сомнительный источник доходов не позволяли этого.

Соврод был одним из тех не слишком типичных представителей криминального мира, к которым люди относятся уважительно и с симпатией, даже зная об их истинном ремесле. Иногда к нему обращались за помощью бедняки, которым нужно было отдать ставший неподъёмным долг прежде, чем придётся продать кого-либо из детей в рабство или бордель. Иногда его просили стать третейским судьёй в споре, грозящем перейти в долгую вражду. Он содержал пару приютов для беспризорников, а также закупал ртутные притирки, которыми пытались лечить повсеместный сифилис в трущобах.

В общем, как верно сказал мастер Бриз, слово Соврода было весьма весомым. Он был одним из тех, кто мог как раздуть пожар народного недовольства, так и потушить его. А потому власти города, зная о махинациях старого контрабандиста, не делали ничего, чтобы как-то ему помешать. Впрочем, почти наверняка они ничего не знали о его связях с некромантами, потому что в этом случае даже столь непоколебимая репутация не спасла бы его отнеприятностей. Контрабанда – контрабандой, но шашни с некромантами – это уже дело политическое.

И именно поэтому Кол, разумеется, рисковал, направляясь в лавку Соврода. Он должен был убедить контрабандиста в том, что с ним можно иметь дело, и при этом не заполучить нож под ребро. Кроху пришлось оставить снаружи, чтобы не нервировать старика ещё больше. Интересно, присматривал ли за ним сейчас отец?..

– Чем могу помочь, милостивый государь? – разумеется, в Коле с первого взгляда можно было узнать северянина, поэтому Соврод заговорил с ним на весьма приличном имперском.

– Для начала помогите мне определиться, господин Соврод, – Кол счёл, что с таким человеком не стоит ходить вокруг да около. – Нужно ли мне какое-то время для виду обсуждать ваши прекрасные ткани, или же мы можем сразу перейти к делу?

– Обсуждать ткани, не имея интереса к ним – кощунство, сударь, – рассмеялся Соврод. – Так что давайте уж сразу к делу.

Кол знал, что Соврод промышлял торговлей различным товаром, начиная от пряностей и заканчивая оружием. По большому счёту, он мог достать и доставить в нужное место что угодно. Единственное, с чем никогда не связывался этот человек – наркотики. Он не торговал даже дурной травой, и никогда не связывался с торговцами ею. И это, разумеется, было достойно уважения, особенно здесь, в Шатре, где курением дурной травы занимались даже дети.

Соврод же, видя перед собой хорошо одетого иностранца, разумеется, прекрасно понимал, что тот явился не затем, чтобы купить пару отрезов кидуанского льна. Он особенно не таился, а потому и теперь не стал разыгрывать из себя святую невинность. Сюда, в эту лавку, обычно не заходили случайные люди.

– Благодарю, – улыбнувшись, кивнул Кол. – Видите ли, в чём дело, господин Соврод. Я уже какое-то время живу в вашем славном городе и, очевидно, проведу здесь ещё некоторое время. Всё бы хорошо, но я столкнулся с определённой проблемой – саррассанские вина слишком густы и сладки для меня. Признаться, я куда больше привык к пунтийским винам, но здесь их чертовски трудно достать.

– Это правда, – усмехнулся Соврод. – Эдикт от сорок второго^[153] здорово прижал торговцев северными винами. Что ж, полагаю, вашей беде нетрудно помочь. Какое количество вам необходимо?

– Признаюсь, в таком климате я опасаюсь пить обычную воду, чтобы не подхватить расстройство живота, поэтому приходится употреблять вина больше обычного. Скажем, для начала я бы взял двадцать галлонов.

– Двадцать галлонов! – уважительно кивнул торговец. – Неплохо! Однако понимаете ли вы, сударь, что хоть я и не его величество, так что не стану накидывать на каждую серебряную корону тридцать пять медных, но всё же вино обойдётся вам значительно дороже, чем у вас на родине?

– Не беспокойтесь на сей счёт, сударь! В деньгах недостатка нет. Смело выставляйте любую цену, какая только вам заблагорассудится. Я ведь понимаю, что услуги стоят порой куда дороже самого товара.

– Приятно иметь дело с таким клиентом! – расцвёл в улыбке Соврод. – Полагаю, вас не оскорбит, если я попрошу задаток вперёд? Сами понимаете…

– Всё прекрасно понимаю, господин Соврод! – Кол тут же полез за кошелём. – Вы – деловой человек, и с вами приятно вести дела! Надеюсь, что наше сотрудничество продолжится и дальше.

– Это было бы замечательно, – подтвердил контрабандист. – К сожалению, такое количество товара я не сумею предоставить вам прямо сейчас. Устроит ли вас на первое время дюжина бутылок келебского, покуда я доставлю остальное?

– Вполне устроит, – заверил Кол. – Правда, на будущее я попросил бы ликонтийского – это моё любимое вино.

– Постараюсь удовлетворить все ваши пожелания, сударь. Сообщите свой адрес, чтобы я мог оповестить о поступлении товара. Полагаю, на это потребуется около недели.

– О, если позволите, я сам буду время от времени навещать вас, – открыто улыбнулся Кол. – Вполне возможно, что мне потребуется что-то ещё, а кроме того, я получил большое удовольствие от нашего общения. Так что, если вы не против…

– Заходите в любое время! Здесь всегда рады гостям!

Соврод, быстро высчитав примерную стоимость вина и размер задатка, тут же озвучил нужную сумму. Кол с готовностью отсчитал монеты, настояв на том, что ему не требуется сдача, после чего подождал около четверти часа, пока ему принесли обещанное вино. Паренёк, который принёс бутылки, по приказу хозяина должен был помочь дорогому клиенту доставить их куда нужно. Это тоже было кстати – так Соврод узнает, что Кол живёт за стеной, и это, разумеется, добавит ему веса.

Мастер Теней теперь уже точно понимал, что на торговца не стоит давить, и вообще не стоит идти напролом. Соврод был не одним из тех мелких жуликов, которые готовы продаться за пару монет и мочат штаны, едва лишь прижать их чуть сильнее. Конечно, можно было бы козырнуть Гильдией, но и тут результат был бы непредсказуемым. Так что нужно было действовать по всем правилам охоты – расставлять силки, прикармливать дичь и набраться побольше терпения. В общем, делать то, что Кол умел лучше всего. Увы, но, похоже, придётся задержаться в Саррассе ещё на какое-то время…

Глава 22. Страшная тайна

Несмотря на заверения Кола, за время их пребывания в Шатре нёбо его настолько привыкло к терпковатому и насыщенному вкусом южному вину, что пунтское теперь казалось каким-то невнятным и кисловатым на вкус. Тем не менее, он забрал всю партию привезённых ему бутылок ликонтийского, причём Соврод специально отметил, что это – вино урожая 1748 года, то есть лучшее из всех. Может быть, этим он хотел набить и без того немалую цену (за те же деньги в Латионе можно было бы купить чуть ли не вдвое больше пунтского), но Кола это нисколько не беспокоило.

Более того, несмотря на то, что почти все бутылки он тут же преподнёс в качестве подарка магистру Алтисану, чей интерес к благородному напитку был запримечен им уже давно, мастер Теней тут же заказал новую партию, теперь уже в два раза большую. Ему важно было укрепить связь с Совродом, и для этого он готов был тратить любые суммы, даже если вино после доставки придётся просто выливать в выгребную яму.

Зато он стал довольно частым гостем в текстильной лавке. Соврод, похоже, проникся симпатией к интересному иностранцу, позволяющему коротать время за разговорами и игрой в шахматы. При этом они иногда откупоривали бутылочку ликонтийского, но пили мало.

Соврод тоже нравился Колу. Он не был особенно образован или начитан, но обладал своеобразной житейской мудростью, нажитой богатым жизненным опытом. С ним было действительно интересно общаться, не говоря уж о том, что он оказался непревзойдённым игроком. Кол, как ни тщился, не мог выиграть ни одной партии. Однако же, оба играли с интересом – мастер Теней увидел в сопернике отличного учителя, а тот, в свою очередь – волевого бойца, победа над которым не давалась без ожесточённого боя.

Познакомил Кол Соврода и с Крохой – тот всегда был хорошим собеседником, способным прижиться в любой компании. Поскольку нельзя стать добрыми друзьями, не зная даже имён, Кол представился торговцу своим настоящим именем, а Кроха назвался Дирбом. Было ли это его настоящее имя – Кол, разумеется, не знал. В Гильдии было не принято копаться в прошлом, так что их имена, равно как и сведения о предыдущей жизни, были прочно укрыты под надёжными замками архивов.

Соврод, чей род деятельности был связан с довольно специфическим бизнесом, привык не интересоваться, чем зарабатывают на жизнь его собеседники. Для себя он сделал вывод, что эти двое, возможно, и являются торговцами, но что-то в их поведении и даже выражении лиц намекало на куда более сложную биографию. Они довольно много путешествовали – Кол, а особенно Кроха то и дело рассказывали какие-то дорожные байки. Возможно, они были наёмниками, которых иногда вербуют для защиты торговых караванов.

Месяц весны подошёл к концу, наступил импирий^[154]. С каждым днём как будто становилось всё жарче, хотя, разумеется, самое страшное пекло было ещё далеко впереди. Кол очень хотел надеяться, что они сумеют выбраться из Саррассы до начала лета, но загадывать было глупо. Он не знал, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он решится на активные действия. У него была лишь одна попытка. Если он спугнёт Соврода, то ниточка, тянущаяся к некромантам, вновь будет оборвана.

Какое-то время стратегия Кола заключалась в том, чтобы представиться торговцем магическими раритетами и попытаться сыграть на имеющихся у него текстах. Однако такой подход имел существенный недостаток – Соврод понял бы, что этим случайным, казалось бы, знакомым известно о его связях с опальным Орденом, и почти наверняка исчез бы прежде, чем Кол сумел убедить его в чистоте своих устремлений.

Озарило мастера Теней внезапно. В один из дней, когда Кол, ненадолго оставшись один, меланхолично вспоминал об отце, надеясь, что тот всё-таки появится, он вдруг понял, как ему нужно действовать. Уж если что и может заинтересовать прячущихся ото всех некромантов, так это призрак, годами следующий за своим сыном. Конечно, если связь Соврода с некромантами ограничивается лишь тем, что он завозит для них товары, этот путь не сработает. Но тогда уже можно будет пробовать что-то иное. А пока что такое решение выглядело лучшим из вариантов.

Прошло уже довольно много времени, и отношения между ним и Совродом вполне можно было назвать приятельскими и даже дружескими. Причём Кол относился к контрабандисту с искренней симпатией, что было очень важно, ибо такие люди остро чувствуют любую фальшь. Кол навещал его лавочку три-четыре раза в неделю, обычно в компании Крохи, и проводил там за игрой в шахматы около двух часов. Эта игра способствовала неспешной беседе об отвлечённых вещах, в процессе которой каждый говорил о чём хотел и смолкал, когда говорить было не о чем.

В один из таких дней Кол явился один, специально оставив Кроху дома, ведь тот был не в курсе того, что его бывший наставник видит призраков. Соврод, как обычно, весьма радушно встретил посетителя в лавочке, в которой было на удивление прохладно вопреки жаре, царившей на улице, и тут же, без лишних слов принялся расставлять фигурки на доске. Однако же Кол, напустив на себя печальный вид, остановил его.

– Прошу вас, друг мой, давайте сегодня обойдёмся без шахмат, – он поставил на пустующую доску две бутылки вина – ликонтийское и жосседе^[155], поскольку знал, что Соврод предпочитает именно его.

– Вижу, у вас есть печальный повод, Сан?

Совроду было чуть за пятьдесят, но в его отношении к Колу иной раз сквозило нечто почти отцовское. Торговец лет десять назад потерял всю семью во время одной из многочисленных эпидемий, так что, кажется, Кол действительно отдалённо напоминал ему сына, которому сейчас, наверное, было бы немногим меньше тридцати. Так старик всегда обращался к нему исключительно по имени, и это звучало неожиданно приятно. Сам же Кол видел в Совроде скорее господина Танисти, чем отца, и это также усиливало его симпатию к контрабандисту.

– Вы угадали, – кивнул между тем Кол, усаживаясь на табуреточку вроде той, на которой сидел и сам хозяин. – Сегодня я отмечаю день смерти отца.

Тут, признаться, он покривил душой, поскольку Плинн умер осенью, но Кол решил, что в данном случае эта маленькая ложь будет простительна, учитывая обстоятельства, в которых он оказался.

– Что ж, полагаю, ваш отец был достойным человеком, коль он смог воспитать достойного сына, – уважительно склонил голову Соврод.

– Он был замечательным человеком, – подтвердил Кол, про себя подумав, что Плинн, чего доброго, может и подслушивать эту беседу.

– Давно ли он умер? – откупоривая бутылки, спросил торговец.

– Давно, – вздохнул Кол. – Больше пятнадцати лет тому назад. Я был ещё почти мальчишкой. Он воспитал меня один, потому что мама умерла задолго до этого, когда мне было лет девять или десять.

– В такие трагические минуты ловишь себя на мысли о том, что перестаёшь понимать замысел богов, – мрачно проговорил Соврод. – Особенно, когда теряешь собственных детей…

– Простите, что невольно навеял на вас тяжёлые воспоминания, – Кол действительно ощутил укол совести.

– Ничего, Сан, – старик разлил вино по бокалам. – Воспоминания – это всё, что у меня осталось. Похоже, сегодня у нас будет невесёлый вечер, да?

– Ну не всё же нам веселиться, любезный друг! Наша грусть – лучшее свидетельство тому, что наши близкие прожили добрую жизнь.

– Отлично сказано, мой мальчик, – растроганно проговорил Соврод, поднимая свой бокал, но тут же спохватился. – Простите меня, Сан. Я сказал это, совершенно не подумав. Просто временами вы напоминаете мне сына.

– Я весьма тронут вашими словами, – искренне ответил Кол. – Для меня великая честь быть похожим на этого достойного человека. Вы тоже напоминаете мне отца…

Отсалютовав друг другу бокалами, они молча выпили, заполняя неловкость от сказанных слов. Затем они пустились в воспоминания. Кол рассказывал истории из детства, причём зачастую эти истории были связаны с Бином Танисти, и тогда он просто заменял имена. Соврод тоже делился своими сокровенными воспоминаниями, так что на глазах его иногда поблёскивали непрошенные слёзы.

Кол чувствовал себя последней сволочью, но всё же разговор шёл в нужном направлении, а потому он продолжал. Пили не слишком много, однако обе бутылки уже почти опустели. Наконец Кол решил, что момент настал.

– Хотите знать, для чего я прибыл в Шатёр и нахожусь здесь столько времени? – словно в приливе откровенности проговорил он, как будто невольно переходя на почти шёпот.

– Если это не тайна, – Соврод против воли наклонился поближе, словно заправский заговорщик.

– Это тайна, – сверкнул глазами Кол. – Но я хочу сообщить её вам, потому что она разрывает мне сердце.

– Что ж, ваша тайна умрёт со мной, Сан, – поклялся Соврод.

Это, разумеется, не входило в планы Кола, но не мог же он, в самом деле, требовать от старика, чтобы тот разболтал её всем знакомым некромантам! Во всяком случае, он видел, что старый торговец, кажется, полностью созрел, и если его броня может дать трещину, то именно теперь.

– Я приехал к чернокнижникам, – понизив голос, заговорил он. – Я хотел, чтобы они объяснили одну странность, что случилась со мною. Дело в том, что вскоре после смерти отец вновь стал являться мне…

– Во сне? – задал очевидный вопрос Соврод.

– Наяву, – Кол поник головой, словно эта тайна тяготила его. – Он стал приходить ко мне наяву.

– Как блуждающий дух^[156]? – в ужасе прошептал Соврод, бледнея.

– Он приходит в обычном облике, – не поняв вопроса, пожал плечами Кол. – Внешне он ничем не отличается от живого. И появляется он только тогда, когда рядом никого нет.

– Он говорил, чего хочет? – Соврод невольно озирался по сторонам, словно ожидая, что разглядит призрак между рулонами ткани.

– Он и сам этого не знает, – вздохнул Кол. – Отец навещает меня время от времени, иногда помогает… – мастер Теней запнулся, осознав, что Соврод ничего не знает о его профессии. – Предупреждая о возможных опасностях, – неловко закончил он.

– И что же сказали чернокнижники? – в отличие от большинства северян, Совроду даже в голову не пришло спросить Кола о том, уверен ли он в реальности своих видений.

– Ничего, – подпустив в голос побольше горького разочарования, мотнул головой Кол. – Сказали, что подобное противоречит всем их знаниям о мире.

– Ещё бы, – презрительно скривился Соврод. – Они знают только то, что написано в их книжках.

– Я встречался лично с магистром Алтисаном, – продолжал Кол. – И он обещал помочь.

– Помочь с тем, во что они даже не верят? – вновь едко ухмыльнулся Соврод.

– Они роются в своих книгах, пытаясь что-то раскопать, – с беспомощностью в голосе ответил Кол. – Больше они ничего не могут поделать. Отец отказывается показаться кому бы то ни было ещё, так что они могут лишь искать.

– Их книги внутри ещё более пыльные, чем снаружи! – теперь уже в голосе Соврода слышалась едва ли не ненависть. – Мнят себя умниками, а на самом деле не знают ничего! Чернокнижники превратились в жирных котов при императоре – ему довольно, чтоб их шкурка лоснилась, а сами они погромче мурчали от удовольствия при виде его, вот и всё! Но как только случается беда – они тут же прячутся по углам и лишь пищат что-то о непреложности законов Сферы и милости богов!..

Кажется, Кол, сам того не ведая, наткнулся на золотоносную жилу. Судя по всему, у Соврода были личные счёты к чернокнижникам. Вероятно, он обращался к ним, когда его семья умирала от одной из множества страшных болезней, что здесь, на юге, ещё кровожаднее, чем в Латионе. И, очевидно, что те ничем не смогли помочь безутешному мужу и отцу. Кто знает, может быть, именно это и подтолкнуло Соврода к некромантам?

– Что же делать? – с горестным фатализмом пожал плечами Кол. – Обращаться мне всё равно больше не к кому. Я уже был в Латионской академии, и там все просто посмеялись надо мною. Насколько мне известно, лишь чернокнижники заглядывают в те области мироздания, куда не рискуют сунуться остальные.

– Ой ли!.. – презрительно фыркнул Соврод, но тут же спохватился.

Кол, у которого на мгновение мелькнула надежда, что старик прямо сейчас выложит ему всё, понял, что работа ещё не закончена.

– Пожалуй, я побуду здесь ещё неделю или две, – вздохнул он. – А затем отправлюсь обратно.

– Так и не узнав разгадку этой тайны? – воскликнул Соврод. – Знаете, Сан, на моей родине многие верят в духов и даже поклоняются им. И люди убеждены, что никакой призрак не является без причины. Если ваш отец приходит к вам – это означает что-то очень важное. И вы будете плохим сыном, если не попытаетесь выяснить, что именно!

– Но я сделал всё, что мог! – Кол в отчаянии закрыл лицо ладонями, будто пытаясь остановить подступающие слёзы. – Если уж чернокнижники не сумели мне помочь…

Какое-то время Соврод пристально вглядывался в сокрушающегося собутыльника, словно ведя какую-то внутреннюю борьбу. Кол не мешал ему, продолжая разыгрывать горе и при этом радуясь, что под ладонями не видно пылающего от стыда лица.

– Чернокнижники – заносчивые невежды, – наконец решившись, заговорил Соврод. – Они давно уже отвергли истинное знание ради возможности слизывать крошки с рук императора. Они и не могли помочь вам, Сан, потому что им ничего не известно о жизни и смерти. Но поверьте, есть те, кто, быть может, сумеет вам помочь.

– Кто же это? – внутренне возликовал Кол, отнимая руки от лица и пристально глядя на собеседника.

– Это – страшная тайна, Сан, – заметно волнуясь, заговорил Соврод. – Она ядовитее кобры и горячее самого солнца. Она погубит вас, если вы будете неосторожны с нею. Это – роковая тайна. Если императору станет известно, что вы посвящены в неё – ваша жизнь с того момента не будет стоить и гроша.

– Я не понимаю, о чём вы говорите…

– Вы слишком молоды, Сан, а потому, разумеется, не можете знать историю одного из самых величественных магических орденов мира, – торжественно заговорил Соврод. – Невежественные и недалёкие люди назвали его Орденом некромантов, хотя на самом деле именно они и есть истинные чернокнижники. Очень давно, тысячи лет назад этот Орден возник, чтобы изучить все тайны этого мира, проникнуть в самую его суть. Но, как это часто бывает с добрым деревом, приносящим хорошие плоды, Орден чернокнижников поразила гниль, поганая ржа. Это были маги, чьи способности не шли ни в какое сравнение с их честолюбием. Не имея достаточно мудрости, чтобы изучать устройство мира, они захотели быть поближе к правителям, чтобы получать подачки за свою службу. И подобно тому, как ржа поражает одну ветвь дерева за другой, постепенно весь Орден оказался поражён жаждой богатства и власти. И тогда эти бесталанные выскочки изгнали последних из оставшихся истинных чернокнижников прочь, называя их некромантами. А лет сорок тому назад, ещё до вашего рождения, они окончательно уничтожили остатки первоначального Ордена…

Кол слушал историю некромантов не в первый раз, но ещё никогда он не слышал её с такой точки зрения. Он был действительно изумлён, так что ему даже не пришлось разыгрывать удивление.

– Во всяком случае, они думали, что уничтожили, – зловеще улыбнулся Соврод. – Некоторое количество истинных чернокнижников уцелело в той расправе. Им пришлось скрываться, влачить существование, которое ужаснуло бы и рабов. Но их это не сломило. Как и в древние времена, они вновь укрылись в потайных пещерах, чтобы и дальше служить истинному знанию.

Соврод был малограмотным человеком – он с трудом читал, и этого умения хватало ему ровно настолько, чтобы прочесть название товара. Он сам говорил, что за жизнь не прочёл ни единой книги. И обычно, когда они разговаривали с Колом, его речь была несколько неловкой, простонародной, где-то даже косноязычной. Здесь же он вещал словно оратор, и Кол понял, что это были не его слова. Соврод лишь повторял то, что услышал от кого-то ранее.

– Сейчас все они считаются преступниками, – продолжал Соврод, понизив тон, так что Кол понял, что теперь он вновь говорит своими словами. – Если кто-то услышит об этом разговоре – мне будет грозить казнь. Я до сих пор жив лишь потому, что императору и его ищейкам не известно о моих связях с истинными чернокнижниками. Простите, Сан, что посвятил вас в эту страшную тайну, и вы ещё можете просто постараться забыть всё, что я тут говорил… Но если вы действительно хотите разобраться в тайне вашего отца, это – единственный шанс.

– Но как мне встретиться с кем-то из них, если они так надёжно спрятались? – Кол вполне достоверно изобразил невольный страх и одновременно надежду.

– Я в очередной раз сейчас словно признаюсь в государственной измене, так что очень рассчитываю на вашу осторожность, Сан, – Соврод испытующе глядел в глаза собеседнику, видимо, будучи весьма высокого мнения о своей проницательности.

– Я буду нем как камень, – пообещал мастер Теней, впрочем, не кривя душой.

– У меня есть связи с несколькими истинными чернокнижниками, – заговорил контрабандист. – Я разыскал их потом, уже после того, как умерли все мои родные, и до конца дней своих буду безутешен, что не сделал этого ранее, ведь тогда, возможно, они были бы живы и теперь. В общем, теперь я время от времени оказываю скрывающимся магам определённые услуги. Если хотите, я замолвлю словечко за вас. Мне кажется, их очень заинтересует ваш случай.

– Они скрываются здесь, в городе? – признаться, Кол действительно лелеял эту робкую надежду, потому что с ужасом представлял путешествие по всё более накаляющейся стране.

– Что вы! – отмахнулся Соврод. – Здесь они подвергаются слишком большой опасности. Вам придётся подождать около двух недель, прежде чем придёт ответ, но я уверен, что он будет положительным.

– Я не знаю, как вас отблагодарить, дорогой друг… – полным признательности голосом произнёс Кол.

– Боги помогают тем, кто оказывает помощь другим, – отмахнулся Соврод. – Поверьте, они придумают достойную награду! Во всяком случае, я получу дополнительно ещё несколько недель в вашем обществе. Чего ещё можно желать одинокому старику вроде меня?..

– Не хочу сваливать все свои обязательства на богов, – возразил Кол. – Надеюсь, однажды и я сумею оказать вам услугу!

– Кто знает?.. – философски усмехнулся Соврод. – Быть может, однажды так и будет.

Кол ещё около часа провёл в уютной лавочке, и они больше не заговаривали про некромантов, словно торговец решил, что уже достаточно искушал судьбу. Вновь пустились в ностальгические воспоминания о временах, когда их близкие ещё были рядом. Наконец Кол распрощался и отправился к себе. Несмотря на щемящее чувство вины, его душа всё же пела. Первый этап охоты завершился вполне успешно!

Глава 23. Дервинские шхеры

Кол уже два часа сидел на пустынном побережье милях в пяти от Шатра. Здесь действительно не было ни души, лишь в море виднелись рыбацкие лодки. Но они вряд ли могли бы спугнуть Плинна, также как и лошадь, что щипала траву в сотне шагов отсюда. Значит, он не хотел появляться.

Солнце припекало, и даже в тени одиноко стоящего здесь дерева было очень жарко. Кол истекал потом и, вопреки собственной воле, всё больше злился на отца. Наверное, это было раздражение, вызванное жарой, но оно распространялось на всё вокруг. Его выводили из себя жужжащие у лица мухи, которых привлекал его запах; пот, катившийся градом по телу, бесил ещё больше. Время от времени с океана налетал бриз, приносивший краткое облегчение, но после него жара, казалось, становилась ещё нестерпимее.

Как ни странно, его прошлое ожидание отца в пустыне Туум было даже менее мучительным. Здесь, кроме одуряющей жары, была ещё и большая влажность воздуха, делающая эту жару ещё мучительнее. Да ещё и эти треклятые насекомые!..

Но, быть может, дело было вовсе не в этом? Может, это так жгло его чувство вины, ведь в своём отношении к отцу он спустился на очередную ступень той отвратительной лестницы подлости, по которой шёл с тех самых пор, как познакомился с Соланой? Кол понимал, что то, что он сделал, очень похоже на предательство. Он словно принёс отца в жертву. Кому? Тому ли неведомому некроманту, что, наверное, потирает руки в предвкушении? Или Солане, что так жаждет мести и господства? Или всё-таки своему собственному честолюбию?

Надо было уходить. Становилось всё жарче, и слабый ветер со стороны океана уже совсем не спасал ни от жары, ни от мух.

– Ты злишься на меня? – крикнул Кол, озираясь по сторонам в надежде увидеть фигуру отца. – Так покажись, и мы всё обсудим!

Он выждал ещё немного, но побережье было всё так же пустынно. Лошадь, беспокойно взглянув на внезапно закричавшего человека, вновь вернулась к своему занятию.

– Я не предавал тебя, отец! – к горлу подступала ярость, как следует подогретая стыдом. – Но я должен знать, что происходит! Ты ничего не хочешь мне объяснить, корчишь загадочность!.. А мне нужно знать, пойми! Мне нужно знать, что я не схожу с ума!

Плинн по-прежнему не появлялся.

– Я не позволю ему причинить тебе вред, клянусь! Он ничего не посмеет сделать без моего разрешения! Но, может быть, у него есть ответы? Кто знает о смерти больше, чем некроманты? Мне не смог помочь мессир Каладиус, не помогли чернокнижники… Что мне ещё остаётся?

В запале Кол даже позабыл, что его обращение к Алтисану было лишь легендой, придуманной для Соврода. В эту секунду он действительно поверил в то, что все остальные возможности уже исчерпаны. Он уже вскочил на ноги, в глазах его стояли слёзы стыда и гнева.

– Я должен отправиться туда, отец! И я отправлюсь! И знай, что я обязательно спросил бы твоего дозволения, если бы ты нашёл хотя бы минутку, чтоб объявиться! А теперь уже поздно! Но он ничего не сделает тебе, вот увидишь! Я убью его, если он посмеет причинить тебе вред!

Кола швыряло от раскаяния к злости, как привязанную лодчонку кидают штормовые волны. В одну секунду ему хотелось выть от осознания того, что он предал собственного отца, а в другую он уже злился на него за то, что тот пропал со времён того самого разговора в пустыне. Может быть, оно было и к лучшему, что Плинн не появился сейчас. Колу, похоже, давно надо было выплеснуть всё, что накопилось в душе.

– Ты сам учил меня, что нужно хватать удачу за хвост! У меня был лишь один шанс на встречу с ним, и я не мог его упустить! Если бы была другая возможность, поверь, я бы никогда так не поступил! Но мне очень нужна эта встреча!

Он кричал так ещё какое-то время, пока не заметил двух мальчишек, бредущих по кромке прибоя. Начался отлив, обнажив полосу дна шириной около десяти ярдов, и парнишки, похоже, собирали каких-то моллюсков, крепившихся к камням, разбросанным по песчаному дну. Они с явной опаской глядели на странного мужчину, кричащего что-то неизвестно кому на непонятном им языке.

Утерев покрытые слюной и потом губы, Кол, отряхнувшись от песка, направился к лошади и ускакал в сторону города, ни разу не оглянувшись.

***

Дни ожидания тянулись ещё медленнее из-за накрывшей город жары. Казалось, даже великий Койфар стал ниже, оплавившись под лучами беспощадного южного солнца. Местные, привычные к такой погоде, переносили её вполне сносно, но вот Кол, и особенно Кроха, просто изнывали, в особенности по ночам, которые почти не приносили облегчения.

Сейчас было душно даже в уютной лавочке Соврода, но находчивый торговец давно уже нашёл способ решения проблемы. Повесив на двери лавки замок, он теперь проводил большую часть времени в винном погребе, расположенном под его домом. Здесь действительно было гораздо прохладнее, так что оба мастера Теней с ещё большей охотой навещали старого контрабандиста.

Несмотря на то, что под боком был тёплый океан, Кол и Кроха не особенно стремились туда. Тысячи жителей города бултыхались сейчас прямо в порту, но Кол скорее согласился бы облиться собственной мочой, чем лезть в эту воду, кишащую болезнями и нечистотами. Можно было отъехать чуть дальше от города, где океан был чист и где не было людей, но одна мысль о такой поездке вызывала головную боль. Нет, прохлада погребка Соврода и ожидавшая дома ванна, наполненная холодной, насколько это возможно, водой – были лучшим решением в данной ситуации!

Соврод обещал, что ответ прибудет в течение двух недель. Он отправил голубя, и теперь оставалось ждать его возвращения. Хотелось верить, что к тому времени жара хотя бы немного спадёт.

– Всё будет в порядке, – обещал торговец. – В это время на западном побережье почти каждый день идут дожди. Да и здесь жара непременно должна будет ослабнуть до лета.

Контрабандист, разумеется, вызвался сам сопровождать мастеров Теней к некромантам, и более того, он объявил, что они отправятся морем.

– Поплывём на одном из моих судов, – сообщил он. – Как раз до шхер, а оттуда уже прогуляемся пешком. Там недалеко.

Кол не расспрашивал подробнее, понимая, что Соврод не станет вдаваться в детали. Он лишь понадеялся, что фраза про «прогуляемся пешком» – не более чем фигура речи, ну или же что некроманты живут в самих шхерах, что тоже было вполне возможно, учитывая, что эта область до сих пор представляла собой дикий край.

Наконец в один из очередных визитов в погребок Кол уже по одному виду Соврода понял, что ответ пришёл.

– Вас готовы принять, Сан, – подтвердил догадку старик. – Мы можем отплыть завтра поутру, если хотите.

– Чем скорее, тем лучше! – обрадованно ответил Кол. – Благодарю вас от всего сердца, друг мой!

– Не стоит благодарности, Сан! – улыбнулся Соврод.

***

Для людей, преодолевших Великий океан зимой, путешествие от Золотого Шатра до Дервинских шхер было бы всего лишь увеселительной прогулкой, если бы не жара. На палубе выступала смола, а до металлических частей нельзя было дотронуться. Небольшая шхуна Соврода идеально подходила для перевозки контрабандных грузов, но вот пассажирам на ней, конечно, было не столь уютно. По счастью, через несколько дней, как и предсказывал торговец, впереди замаячили тучи и вскоре на палубу хлынул благословенный ливень.

Действительно, стало прохладнее – солнце частенько было укрыто облаками, так что остаток путешествия был настолько простым, что не заслуживает даже нескольких строк описания.

И вот наконец судно достигло знаменитых Дервинских шхер. Когда-то очень давно они были прибежищем пиратов всех мастей, державших в страхе торговцев, курсирующих между Саррассой и Кидуей. Но с тех пор многое изменилось. Государства Паэтты уже много десятилетий не воевали между собой, и это, в частности, позволило им объединить усилия и очистить столь важный торговый путь от этой напасти. Теперь пиратство в этих широтах превратилось в экзотику.

Однако же столь удобное укрытие не могло оставаться пустым. На морях хватало тех, кто не жил в ладу с законом, но и не стремился отнять имущество и жизнь ближнего своего, и эти вольные торговцы облюбовали покинутые корсарами места, а точнее сказать, они одни там и остались, потому что, разумеется, в Дервинских шхерах в былые времена жили не только пираты.

Сами же Дервинские шхеры представляли собой весьма занимательное природное творение. Создавалось впечатление, что когда-то сам Асс ударил булавой по этому берегу, раскрошив его на бесчисленное количество мелких островков, заливчиков, фьордов. Не зная дна, очень просто было лишиться здесь своего корабля, поскольку места изобиловали подводными камнями и отмелями, а скалы иногда сдвигались так близко друг к другу, что между ними не протиснулась бы и рыбацкая лодка.

Именно поэтому шхеры так и не превратились в стоянку для торговых или военных судов – лишь отчаянные смельчаки рисковали входить сюда по одним лишь им ведомым фарватерам. Это было лучшее место для того, чтобы скрыть от глаз императора то, что видеть ему не полагалось.

Когда судно Соврода подошло к шхерам, океан был весьма неспокоен. Вряд ли это можно было назвать штормом, но волны величиной в десять футов яростно обрушивались на прибрежные скалы, покрывая чёрные скалы белой пеной. Глядя на эту картину, Кол, признаться, не на шутку встревожился.

– Мы собираемся войти туда при таком волнении на море? – обеспокоенно спросил он Соврода. – Не лучше ли обождать, покуда волны стихнут?

– Не беспокойтесь, Сан, – старый контрабандист был совершенно спокоен. – Нам главное войти в шхеры, а там море будет гладким как зеркало, и не будет никакого ветра. А ждать пришлось бы долго – в это время года здесь почти всегда так.

Спокойствие Соврода, а также полнейшая невозмутимость шкипера и небольшой команды вселили немного уверенности в мастера Теней, однако же он с невольным страхом глядел, как приближаются страшные скалы. Казалось, это они ревели, будто голодные звери, почуявшие добычу.

Однако шкипер уверенно вёл судно в один из проливов, и вскоре они миновали первые скалистые острова. Поначалу бурное море, зажатое между каменными берегами, взбунтовалось ещё больше, и здесь, в проходе, волнение было куда сильнее. Кол смотрел на голый камень, находящийся всего в каких-нибудь паре сотен футов от борта, молясь, чтобы внезапный шквал не бросил туда корабль, но всё прошло благополучно. Похоже, кроме Кола, да, быть может, ещё и Крохи (внешне по здоровяку определить это было невозможно) никто на борту нисколько не переживал.

Но вскоре, углубившись в шхеры, море потеряло свою яростную силу. Кол вздохнул с облегчением – как и обещал Соврод, здесь уже не было порывов ветра, а вода была совершенно спокойна и слегка покачивала судно. Наконец мастер Теней мог расслабиться и уделить должное внимание окружающему пейзажу, поскольку никогда и ничего подобного он прежде не видал.

Это было прекрасное зрелище! Множество островков, одни из которых представляли собой лишь голые скалы, а другие были покрыты скромной растительностью, тот тут, то там были разбросаны по громадной бухте. Это был самый настоящий лабиринт, и Кол знал, что одна ошибка, один неверный поворот могут стоить жизни не только судну, но и его команде.

Кое-где он видел торчащие из воды, будто зубы, подводные камни и понимал, что куда больше таких вот ловушек таится под толщей воды, невидимых глазу. Эти клыки безо всяких усилий вспороли бы обшивку и куда более крепкого судна, чем то, на палубе которого он стоял. Оставалось лишь уповать на мастерство рулевого да на милость богов.

Почти все паруса были убраны, судно шло осторожно, будто на цыпочках. Сразу два человека стояли на носу шхуны – один по левому, а другой по правому борту, чтобы в случае чего предупредить об опасности. Временами ширина проходов составляла не более ста пятидесяти футов, и Колу казалось, что они вот-вот заденут скалы бортами или же такелажем.

Становилось ясно, почему это место было столь излюблено пиратами и иными беглецами от закона. Никакой флот не сумел бы добраться сюда. Многие военные корабли просто сели бы на мель или застряли в этих узких проливах, а другие напоролись бы на подводные камни или же затерялись в этих лабиринтах, заканчивающихся смертельными для судов тупиками. Тех же пиратов в своё время истребили вовсе не здесь, а в открытых морях, устраивая на них облавы.

Шхеры были велики, и шхуна шла уже несколько часов. Шкипер вёл её, ориентируясь только на одному ему известные приметы. Сам Кол давно уже потерялся. Высокие скалы закрывали опустившееся солнце, так что он не мог даже понять, в каком направлении они теперь движутся. Судно то и дело лавировало, обходя отдельные скалы и острова, сворачивало в какие-то боковые проходы, так что Колу иной раз казалось, что они вновь плывут на запад.

Но наконец они попали в уютную и довольно широкую по здешним меркам бухту. Кол понял, что это и есть цель их путешествия – там, в трёх сотнях ярдов был берег. На берегу виднелись постройки и был довольно удобный дощатый причал, к которому и направлялось судно. Неизвестно – принадлежало ли всё это одному лишь Совроду, или же здесь было что-то вроде перевалочной базы для всех контрабандистов, но никаких других судов больше не было видно.

А вот люди были. Кол заметил двоих, которые появились на берегу и двинулись по пирсу, вероятно, чтобы помочь кораблю причалить. Соврод, заметив их, приветственно махнул рукой, и те ответили на приветствие. Очевидно, что они ждали судно. Через несколько минут кто-то из матросов бросил верёвку, и один из двух встречающих ловко привязал её к причальному столбу. А ещё минуту спустя Кол наконец оказался на твёрдой поверхности пирса.

– Переночуем здесь, а завтра отправимся в путь, – обратился Соврод к Колу. – Идите вон в тот домик, там вы сможете передохнуть и поесть. А я пока решу кое-какие дела.

Кол кивнул и, прихватив Кроху, отправился к указанному строению, тогда как Соврод принялся о чём-то говорить на саррассанском с встречавшей его парочкой. Мастер Теней не знал, да и не хотел знать ничего о содержимом трюмов судна. Может быть, контрабандист привёз что-то сюда, а может, наоборот, собирался что-то вывезти – это было неважно. Дела Соврода его не касались.

Домик оказался небольшим и явно не приспособленным для постоянного жилья. Здесь был лишь очаг, стол, да несколько невысоких деревянных полатей, на которые можно было настелить шкур или ещё чего-то для устройства временного ночлега. Впрочем, это не имело большого значения – здесь им предстояло провести всего одну ночь.

В то время, пока Кол изучал спальные места, Кроха, разумеется, больше внимания уделил столу, на котором стояло несколько блюд и небольшой чан с какой-то похлёбкой. Понюхав содержимое котелка, Кроха недовольно поморщился. Также он грустно вздохнул, рассмотрев на тарелках вяленую рыбу и варёные овощи. Похоже, те двое были людьми неприхотливыми и им было всё равно, чем набивать живот. По счастью, здесь же стояло большое блюдо с устрицами, так что здоровяк, ещё раз вздохнув, принялся поглощать их одну за одной.

Соврод пришёл лишь часа полтора спустя, когда уже стемнело. Безо всякой брезгливости взял одну из рыбёх и, ловко разделав её руками, принялся за еду. Кол с невольным восхищением следил за ним, едва веря, что это – тот же самый человек, что пьёт жосседе по две серебряных короны за бутылку и спит под балдахином на шёлковых простынях.

– Завтра с рассветом выходим, – предупредил Соврод, закончив свой скромный ужин. – Давайте спать.

***

На рассвете подтвердились худшие опасения Кола – когда Соврод сказал «пешком», он имел в виду именно пеший переход. Впрочем, это было вполне предсказуемо – хотя Кол и не выходил весь вчерашний вечер из домика, если не считать справления нужды, он всё же понял, что здесь нет и не может быть конюшни. За лошадьми нужен постоянный уход, а здесь, похоже, люди жили лишь время от времени.

– Туда всего пару дней пути, – успокоил его Соврод. – Просто дороги здесь такие, что лошади не пройдут.

Два дня пути по непроходимой местности – совсем не то, что могло бы успокоить мастера Теней. Но он убеждал себя в том, что молодой и сильный мужчина тридцати трёх лет отроду вряд ли окажется худшим ходоком, чем пятидесятилетний старик.

Они запаслись провизией на пять дней, что не сильно обременило заплечные мешки. Что же касается воды, то Соврод заверил, что на пути им попадётся достаточно ручьёв, чтобы пополнить запасы. Так что вышли, можно сказать, налегке.

Местность представляла собой невысокое плоскогорье, поросшее лесом, но не густым, как где-нибудь в Коррэе или даже Латионе, а достаточно редким для того, чтобы прогулка по нему не причиняла неудобств. Куда хуже были постоянные перепады высот – путники то и дело были вынуждены либо взбираться по достаточно крутым склонам, то спускаться вниз. Тропы не было, но Соврод уверенно вёл за собой обоих мастеров, несмотря на то что приходилось много петлять, обходя то здоровые валуны, то овражки. Было видно, что контрабандист не единожды бывал здесь и хорошо знал дорогу.

Несмотря на то, что сильной жары уже не было, здесь, в лесу, было довольно душно, так что оба северянина натужно пыхтели, поминутно утирая пот. Соврод же, несмотря на значительную разницу в возрасте, шёл вполне свободно, так что иной раз складывалось ощущение, что, будь он один, мог бы двигаться гораздо быстрее.

Несколько раз приходилось делать привал. Кол, к своему стыду, в такие минуты едва ли не валился на жёсткую траву, чувствуя, как сердце пытается вырваться наружу через горло. Кроха тоже был вынужден расплачиваться за сладкую жизнь в Шатре – смотреть на него было жалко и смешно. Его лицо было настолько красным, что казалось обгоревшим на солнце, а на одежде повсюду были огромные пятна пота. Но здоровяк, как обычно, делал вид, что всё в порядке, и от него не было слышно ни единой жалобы.

Радовало одно – здесь почти не было кусачих насекомых. Днём для них, возможно, было слишком жарко. Лишь в период короткого заката налетали комары, на которых обессилевший Кол почти не обращал никакого внимания. Но уже вскоре после того, как южное солнце камнем падало за горизонт, назойливое жужжание почти прекратилось, возможно потому, что становилось довольно холодно.

В общем, дорога оказалась весьма тяжкой, и, глядя вокруг, Кол вполне понимал, почему некроманты выбрали именно это место для своего убежища. За всё время пути они не встретили ни одной деревушки, не увидели ни одного возделанного участка земли, ни одного дерева, сваленного рукойчеловека. Это была настоящая глухомань, добраться куда было очень и очень непросто.

Они добрались до цели уже ближе к вечеру следующего дня. О близком присутствии людей Колу подсказали козы, которые паслись по склонам. Это были явно не дикие животные, а на нескольких и вовсе висели подвешенные к шее колокольчики – вероятно, они частенько сбегали от своих хозяев.

Лес поредел, но возделанных полей не было. Здешняя земля неблагодарна, и требуется поистине нечеловеческое упорство, чтобы заставить её делиться урожаем с людьми. Разумеется, никто из магов не стал бы этим заниматься – вряд ли они вообще знали, с какого конца нужно браться за мотыгу, а нескольких слуг для земледелия тут было явно недостаточно.

Скорее всего, некроманты существовали здесь как раз благодаря людям вроде Соврода. Кол ещё некоторое время назад заметил, что под ногами появилось некоторое подобие тропы, причём кое-где на ней явно были заметны следы копыт. Значит, какие-то торговцы приводили сюда свои караваны – скорее всего, не со стороны океана, а откуда-то с материка. Кол понятия не имел, где они находятся, и как далеко до ближайшего селения, но лошадиные следы красноречиво указывали на существование и иных путей в этот затерянный край.

Кол ожидал увидеть пещеру или что-то в этом роде, но действительность оказалась иной. Путешественники увидели перед собой довольно большой хутор, включавший в себя добротный двухэтажный сруб, ещё один дом, вероятно, для прислуги, а также несколько хозяйственных построек, среди которых, к удивлению мастера Теней, оказалась даже кузница. И всё это было ограждено мощным частоколом, который не ставят от волков и даже медведей. Обитатели хутора явно были готовы к возможным неприятностям.

– Вот и добрались, – удовлетворённо выдохнул Соврод, обернувшись к спутникам.

Глава 24. Миндериос

Ворота хутора были приоткрыты ровно настолько, чтобы через них мог пройти человек или коза. Кол вглядывался, но не видел ни единого человека.

– Они знают, что мы здесь?

– Конечно знают, – ответил Соврод. – Полагаю, они узнали о нашем приближении ещё несколько часов назад.

Старик уверенно подошёл к воротам, ничего не опасаясь. Когда до них оставалось не больше сорока шагов, Кол наконец увидел первого человека. Это явно был слуга, но он не походил на простого селянина. Он был облачён в чёрную одежду, довольно нелепую здесь, посреди этих необитаемых лесов, и весьма непрактичную на такой жаре. Однако же, малый, похоже, нисколько не смущался этим фактом.

– Приветствую вас, Уорри, – уважительно поздоровался Соврод.

– Добрый вечер, господин Соврод, – изящно поклонился тот, кого назвали Уорри. – Были какие-то неприятности в пути? Вы слегка задержались.

– Всё в порядке, – подходя к человеку, улыбнулся Соврод. – Просто мои спутники не очень-то привыкли ходить пешком.

– Доброго вечера, господа. Рад приветствовать вас в Миндериосе^[157].

– Доброго вечера, – ответил несколько уязвлённый последними словами контрабандиста Кол. – Благодарю за гостеприимство.

Кроха также поздоровался с Уорри, но несколько рассеянно – уже много часов он мучался оттого, что сапоги стёрли ему ноги в кровь. Увы, приятная и изобильная жизнь последних недель продолжала напоминать о себе. Похоже, он вырос не только из прежней одежды, но и верные сапоги сделались тесноваты этому обжоре. А может быть ноги отекли от долгой непривычной ходьбы. Так или иначе, но неунывающий обычно здоровяк сейчас то и дело постанывал, а его походка в другое время вызвала бы закономерный смех у спутников.

– Магистр ожидает вас, – Уорри посторонился, чтобы впустить троицу в ворота.

Кол, оказавшись во дворе, оглянулся. Двор был весьма просторным, и здесь уже были обитатели. Несколько мужчин занимались хозяйственными делами, а в тёмной глубине кузницы слышались удары молотка. Однако никого из некромантов не было видно – должно быть, они все прятались от жары в срубе.

Во дворе стояла огромная бочка с водой. Соврод подошёл к ней и как следует умылся. Кол и Кроха с наслаждением последовали его примеру. Воду явно часто меняли, потому что у неё не было характерного запаха. Будь его воля, Кол сейчас целиком запрыгнул бы в эту бочку со свежей прохладной водой. Увы, но пришлось ограничиться только руками и головой – все трое вымыли не только лицо, но и волосы. Один из слуг предупредительно подскочил с большим отрезом льняной ткани, которой они утёрлись.

Освежившись, Соврод повёл мастеров Теней в дом. Уорри не сопровождал их – видно, здесь действительно хорошо знали старого контрабандиста и не опасались, что он заблудится.

Внутри сруба было вполне прохладно. Толстенные брёвна с хорошо проконопаченными щелями отлично защищали от палящего солнца. Окошек было мало, и они были невелики, так что в доме то тут, то там горели лампадки, судя по запаху, наполненные топлёным жиром. Здесь было тихо, не было никакой суеты. Гостям попались двое или трое слуг, но они лишь молча раскланивались и спешили убраться с дороги.

Кол уже отметил одну особенность данного места – кажется, здесь не было ни одной женщины. Во всяком случае, все слуги, что до сих пор встретились им, были исключительно мужчинами. Похоже, некроманты имели какое-то предубеждение относительно слабого пола.

– Пришли, – предупредил Соврод, остановившись перед закрытой дверью.

Здесь не было охраны, не было лакея вроде того же Уорри, да и зачем они были нужны в этом небольшом хуторе, где не бывало случайных людей? Кол волновался сейчас так же, как и перед встречей с Каладиусом. И не только потому, что сейчас на кону стояло слишком многое. Нервы щекотал тот ореол страха и загадочности, что окружал таинственный и зловещий Орден. По счастью, им до сих пор не встретился ни один зомби или демон, но всё ещё могло быть впереди.

Соврод же, кажется, нисколько не переживал. Он вежливо постучал в дверь.

– Войдите, – раздался глухой голос, и торговец, отворив дверь, вошёл. Кол, выдохнув, последовал за ним, а сзади тенью двинулся Кроха.

Небольшая комната, лишённая окон. Здесь уже нет вонючих лампад – пространство освещено знакомым Колу магическим светом, поэтому здесь не было того полумрака, что царил за пределами комнаты. Большой стол, заваленный бумагами и книгами, несколько шкафов, заполненных тем же. Это похоже и на рабочий кабинет, и на библиотеку.

За столом сидели двое – мужчина и женщина. Обоим на вид можно было дать лет сорок – сорок пять. Типичные саррассанцы – смуглые и черноволосые. И, как у многих южан, в чёрных волосах их было множество седых прядей. Одеты они были совсем не так, как в представлении Кола должны выглядеть некроманты. Никаких чёрных плащей, никаких массивных украшений из мангила. Простая удобная домотканая одежда из светлого льна и несколько тонких колечек с фиолетовым отливом. Наверное, были и ожерелья, но их скрывали высокие, до подбородка, воротники, зашнурованные, несмотря на жару.

У мужчины было худое лицо, будто высеченное из камня. Все черты его были резкими, выдающимися. Пальцы также были тонкими, почти женскими. Просторные одежды скрывали фигуру, но, судя по всему, он был страшно худ.

Женщина тоже была худой, но, по крайней мере, не выглядела истощённой. Её зрелая красота несколько портилась каким-то спесивым, чуть ли не злобным выражением лица. Вот она действительно походила на злую колдунью, тогда как мужчина скорее был похож на арионнитского монаха.

– Приветствую вас, ваши светлости, – низко поклонился Соврод с явным уважением, но без раболепия.

– Здравствуй, Соврод, – проговорил мужчина, глядя при этом не на контрабандиста, а на его спутников. – Представь нам этих людей.

– Это – Сан Дорлин, – кивнув, заговорил Соврод. – Это он искал встречи с вами.

При этих словах торговец многозначительно взглянул на некромантов. Кол же склонился в поклоне и произнёс, повторив фразу Соврода:

– Приветствую вас, ваши светлости. Благодарю за то, что согласились встретиться.

– А это – Дирб Брин, – старик указал на Кроху. – Он сопровождает господина Сана.

– Приветствую вас, ваши светлости, – прогудел здоровяк и весьма изящно поклонился.

– Мы рады видеть вас, господа, – а теперь вдруг заговорила женщина, и Кол несколько растерялся. Он уже, было, решил, что главный в этой паре мужчина, но, похоже, они оба были вполне равноправны. – Меня зовут Селена, а это – мой муж Ваир. Сейчас вам покажут вашу комнату – не взыщите, но мы не можем предоставить каждому отдельную. У нас редко бывают посетители, так что имеется лишь одна гостевая комната.

Мастера Теней поспешили заверить магов, что их это нисколько не стеснит. И это было правдой – они слишком устали с дороги, чтобы привередничать. Поскорее стянуть с себя потную одежду и тяжёлые сапоги, да прилечь на что-то, хотя бы отдалённо напоминающее кровать – сейчас это было пределом их мечтаний. Кол, правда, мечтал ещё и о той бочке с прохладной водой, что стояла во дворе. Он многое бы дал за возможность окунуться в неё с головой, а затем просидеть так несколько часов.

Однако, пока что приходилось довольствоваться тем, что есть. Они прошли в хорошо знакомую Совроду комнату для гостей. Она была выполнена в том же минималистичном стиле, что и хижина контрабандистов в бухте – стол, пара лавок и полати, на которых при большом желании могли уместиться пять-шесть человек средней комплекции.

– Здесь неподалёку есть речка, – бросив заплечный мешок в угол, сообщил Соврод.

– Скорее туда! – возликовал Кол, чья мечта внезапно сделалась реальностью.

И все трое отправились купаться. Встретив одного из слуг, Соврод попросил три комплекта одежды, и вскоре им выдали такие же простые рубахи и штаны, в каких ходили здешние слуги. Но большего было и не нужно, разве что Кроха жалобно оглядел явно слишком тесные для него вещи.

Речка оказалась скорее большим ручьём шагов в десять шириной, и глубиной порядка пяти-шести футов. Течение было достаточно быстрым, но не настолько, чтобы причинить неприятности трём мужчинам. Кол с наслаждением прыгнул в чуть желтоватую, но чистую и прозрачную воду, которая была здесь значительно холоднее, чем в дворовой бочке. На мгновение у него спёрло дыхание, но, издав душераздирающий вопль, он сумел его восстановить.

Они провели в воде около получаса, а затем ещё столько же стирали покрытую потом и дорожной пылью одежду. Кроха, сидя на берегу, отмачивал в холодной воде свои многострадальные ноги.

– Здесь живут только мессиры Селена и Ваир? – поинтересовался Кол во время этой стирки.

– Здесь четверо магов, – ответил Соврод, которому теперь уже не было смысла таиться. – Но Селена и Ваир тут главные.

– Оба сразу? – Колу было сложно понять эту концепцию двоевластия.

– Трудно сказать, – пожал плечами Соврод. – Они не слишком-то посвящают в свои дела, вы же понимаете. Во всяком случае, внешне всё выглядит именно так.

– Надеюсь, они сумеют мне помочь… – проговорил Кол, думая, конечно, о своём.

– Я каждый день молю об этом богов, Сан, – Соврод, разумеется, не знал истинной подоплёки.

Как обычно, солнце резко и без предупреждения ушло за горизонт, и вместо долгих сумерек, характерных для более северных широт, сразу же наступила почти полная темнота. Здесь, у реки было полным-полном комарья, так что чистые и освежившиеся путешественники поспешили обратно на хутор. Там их уже ждал непритязательный ужин из предсказуемой козлятины, сыра и хлеба, причём, поскольку поблизости не было ни одного поля, Кол понимал, что зерно здесь привозное, также как и многие другие вещи.

Поужинав, легли спать, хотя Кол долго не мог уснуть, прокручивая в голове стратегии завтрашнего разговора. Признаться ли ему сразу же, или сперва действительно разузнать об отце?.. Так и не додумавшись ни до чего конкретного, мастер Теней решил положиться на волю случая.

***

Хотя Кол уже знал о том, что на хуторе проживает четыре некроманта, он по-прежнему видел лишь двоих, и именно к ним он пришёл утром для разговора.

– Итак, вы утверждаете, что уже много лет видите призрак собственного отца? – Селена мгновенно завладела инициативой в разговоре, так что дилемма мастера Теней разрешилась сама собой.

– Да, госпожа.

– Расскажите, – попросил Ваир; эти двое словно договорились произносить фразы по очереди.

Кол, почти не утаивая ничего, рассказал всё, что касалось отца, от момента его смерти и до последней встречи с Каладиусом. Правда, в своём рассказе он заменил Каладиуса Алтисаном. Мастер Теней твёрдо решил молчать о своей связи с пустынным магом, зная, какие отношения связывают того с Орденом некромантов. Кол опасался, что, сболтни он лишнего, и его тут же выставят за частокол, а то и превратят, чего доброго, в какую-нибудь козу.

Памятуя о том, сколько внимания Каладиус уделил волчку, Кол намеренно акцентировал внимание на этом. Оба мага слушали, не перебивая. Они лишь изредка обменивались короткими взглядами, словно обращая внимание друг друга на какие-то понятные лишь им детали.

В отличие от разговоров с Совродом, сейчас Кол не стал утаивать свой род деятельности и цеховое имя. Он понимал, что обмануть мудрых опытных магов будет куда сложнее, и потому старался использовать как можно меньше лжи в своём рассказе, боясь запутаться. Пока что он ни словом не упомянул о Солане, и, как мы уже говорили, накрепко молчал о Каладиусе. Всё остальное он выкладывал без утайки, в том числе и то, что поссорился с отцом из-за его визитов к магам.

– Что ж, это очень интересно, – проговорил Ваир, когда Кол закончил.

– Значит, вы не видели его уже несколько месяцев? – поинтересовалась Селена.

– Да, – подтвердил Кол. – С тех пор, как он узнал, что я отправляюсь к чернокнижникам, он больше не являлся мне.

– Почувствовали ли вы какие-то изменения? – вновь спросила Селена. – Может быть, какую-то пустоту, одиночество. Не показалось ли вам, что он исчез навсегда?

– Ничего особенного я не почувствовал, госпожа, – покачал головой Кол. – У меня не было никаких особенных ощущений ни тогда, когда он явился в первый раз, ни позднее. Я не ощущал его присутствия, покуда не видел собственными глазами. И после, когда он исчез, я тоже ничего не почувствовал. Неужели это – лишь плод моего воображения?

– Возможно, – равнодушно пожал плечами Ваир. – Но может и нет. Поверьте, мастер Кол, мир куда сложнее, чем представляется этим закосневшим в невежестве выскочкам, что мнят себя учёными.

– Но чернокнижники сказали мне, что подобное противоречит законам Сферы…

– Что они могут знать о законах Сферы? – с презрительной злобой бросила Селена. – Они как глупые дети, запертые в комнате с опущенными шторами, и убедившие себя, что за пределами их стен больше ничего нет! И они настолько глупы и трусливы, что шикают на любого, кто пытается отдёрнуть шторы, чтобы выглянуть в окно!

– С той стороны Белого Моста действительно нет возврата, – заговорил Ваир, будто бы с неким осуждением взглянув на потерявшую самообладание супругу. – Но глупо не считаться с фактами и утверждать, что любая душа неизбежно сразу же ступает на Белый Мост! Здесь, в Саррассе, этим никого не удивить. Есть множество свидетельств встреч с духами.

– Но если мой случай не уникален, отчего же вы согласились на эту встречу? – спросил Кол. – Ведь тем самым вы неизбежно подвергли себя дополнительному риску.

– Риск для нас минимален, – отмахнулся Ваир. – Поверьте, мастер Кол, император ненавидит нас достаточно для того, чтобы мы предпочитали не возвращаться в обжитые земли, но уже недостаточно для того, чтобы посылать сюда армию. Кроме того, нельзя ведь жить, совершенно никому не доверяя. Соврод – честный и преданный нам человек. Если он поручился за вас, значит, нам нечего опасаться.

Вот он, удачный момент для того, чтобы повернуть беседу в иное русло! Но Кол не мог заставить себя это сделать. Он понимал, что никогда не простит себе, если сейчас не пойдёт дальше и не попытается пролить свет на эту тайну. Поэтому он пока решил промолчать о том, что Соврод при всей его проницательности ничего не знал не только о том, кто перед ним, но и об их истинной цели.

– Кроме того, ваш случай всё же выделяется из общего числа, – заговорила вновь взявшая себя в руки Селена. – Обычно люди имеют дело с так называемыми блуждающими духами, которые, судя по свидетельствам, существуют достаточно короткое время и исчезают, едва свершив свою месть. Ваш же отец, похоже, никому не собирается мстить и существует в нашей реальности весьма продолжительное время.

– С одной стороны, это может свидетельствовать о том, что ваши видения – не более чем следствие душевной болезни, – нисколько не смущаясь, подхватил Ваир. – Но некоторые аспекты вашего рассказа заставляют усомниться в данном умозаключении.

– Какие именно? – Кол почувствовал, как заколотилось его сердце после этих слов, ведь это был, по сути, первый раз, когда кто-либо прямо усомнился в нереальности Плинна.

– Ну во-первых, душевная болезнь за столь долгий срок неизбежно прогрессировала бы, – загнув тонкий палец, проговорил Ваир. – И теперь вы превратились бы в сумасшедшего, уже не отличающего фантазии от реальности. Во-вторых, галлюцинации обычно не ведут себя столь избирательно. Будь ваш отец лишь плодом воображения, вы наверняка видели бы его не только оставаясь наедине с собой.

– Но что же это означает? Почему он остался?

– Этого мы пока не знаем, – ответила Селена. – К счастью, у нас есть методики, позволяющие это выяснить.

– Что же это за методики?.. – с тревогой спросил Кол.

– Мы попытаемся призвать его так же, как призывают блуждающих духов. Подобные случаи описаны, хотя и крайне редки. У нас нет подобного опыта, но, надеюсь, всё получится.

– И что будет с ним тогда? – забеспокоился Кол.

– Трудно сказать, – пожал плечами Ваир. – Обычно подобные практики использовались для уничтожения духа, но, разумеется, мы не станем доводить до этого. Довольно будет вызвать призрак вашего отца, чтобы поговорить.

– Он не станет с вами разговаривать, – мрачно бросил Кол, ощущая всё растущее беспокойство.

– Поверьте, станет, – улыбнулась Селена, сейчас как никогда став похожей на сказочную ведьму.

– Нет, так не пойдёт! – решительно возразил мастер Теней, не на шутку испугавшись этой улыбки. – Я не позволю причинить ему вред!

– Ни о каком вреде речи не идёт, мастер Кол! – поспешно заверил его Ваир, вновь неодобрительно поглядев на Селену. – Если вы полагаете, что мы попытаемся его уничтожить или применить какие-либо пытки, то ошибаетесь! Полагаю, что, оказавшись перед нами, то есть перед сведущими людьми, он сам решит рассказать всё. Ведь это же и в его интересах тоже!

– Он никогда не простит мне этого… – с болью в голосе произнёс Кол. – Нет, ваши светлости… Простите, конечно, но я не стану в этом участвовать!..

– Тогда зачем вы пришли? – едва ли не рыкнула Селена, вновь теряя самообладание. – Вы заявились сюда, в это запретное место, только чтобы поплакаться о своих видениях? Кажется, это вы просили о помощи!

– Я хотел лишь знать…

– И чтобы узнать, мы должны пойти по самому простому и очевидному пути – спросить об этом вашего отца, – если Селена злилась, то Ваир внешне сохранял полное спокойствие, но разговаривал с Колом едва ли не как с ребёнком.

– Если я поступлю так, то предам его!

– Вздор! – вновь не сдержалась Селена. – Что за мещанские рассуждения?

– В самом деле, – поддержал её Ваир. – Ваши рассуждения недостойны мастера Теней. Можно ли считать предательством то, что сделано во благо? Простите меня, но разве в Гильдии вам не приходилось совершать вещи, которые общество клеймило как злодеяние? В данном же случае вы совершаете благое дело. Возможно, мы сможем помочь душе вашего отца ступить на Белый Мост. Поверьте, исходя из всего, что я знаю о духах, я могу сказать лишь одно – им не место в нашем мире. И они мучаются здесь.

– Я не замечал, чтобы отец мучился… – буркнул Кол, но, признаться, его уверенность пошатнулась под напором этих двоих.

– Ничего удивительного! – усмехнулся Ваир. – Человек – эгоистичная тварь. Он замечает лишь собственные муки.

– Это не так!.. – возразил Кол, однако же куда менее твёрдо, чем хотелось бы.

А может быть он действительно ничего не замечал? Отец не выглядел несчастным, однако же нельзя было не признать, что он изменился после смерти. Он почти не балагурил, обычно сидел молча, играя со своим странным волчком, или же ворчал… Может быть, он действительно скрывал свою боль? А может Кол и вправду был настолько занят собой, что не замечал страданий отца?..

– Вам нужно подумать? – мягко спросил Ваир, разгадав то, что творилось в душе мастера Теней.

– Да…

– Мой вам совет – отправляйтесь подальше от Миндериоса и попробуйте ещё раз позвать отца. Может быть, он откликнется на сей раз. В двух милях отсюда есть высокий холм, откуда открывается отличный вид. Прогуляйтесь, обдумайте всё. И помните одно: если вы не узнаете истину сейчас, вы не узнаете её уже никогда.

Глава 25. Ловушка

Найти холм, о котором говорил Ваир, не составило никакого труда. Уорри, который удивительным образом умел всегда оказываться в нужном месте в нужное время, пояснил, что всего-то и нужно всё время идти вверх по течению той самой речки, в которой они купались вчера.

Холм действительно был велик. Должно быть, когда-то это была скала, но со временем её занесло землёй, и она поросла травами и редкими деревьями. Так или иначе, но высота холма была никак не меньше ста пятидесяти футов. По счастью, он был довольно пологий, так что взобраться на вершину было хотя тяжело, но не очень трудно.

Кол потратил на подъём не меньше трёх четвертей часа, сильно запыхавшись и вспотев. Оглядевшись с вершины, он, признаться, не слишком-то восхитился открывшимся видом. Вокруг, в основном, были деревья; блестела, прячась за кронами вдали, лента реки, пробегавшая неподалёку от подножия. Нигде не было видно поселений и возделанных земель. Впрочем, отсюда был не виден и хутор некромантов – его прятали высокие кроны деревьев.

В общем, ничего особенного Кол так и не углядел. Во все стороны расходилось редколесье, покрывающее хорошо знакомые мастеру Теней по недавнему пути складки земли.

Усевшись под разлапистой сосной, невысокой и кривой, как и все одинокие сосны, выросшие на ветродуе, Кол жадно напился и постарался восстановить дыхание. У него был последний шанс поговорить с отцом прежде, чем он примет невероятно сложное решение. Впрочем, он сомневался, что Плинн появится – призраку вовсе необязательно было ждать, покуда он доберётся до вершины. В былые времена он, скорее всего, давно уже сопровождал бы сына, занимая разговорами. И всё же нужно было попробовать.

– Отец, прошу тебя, – хрипло проговорил он. – Мне очень нужно поговорить.

– Ты же уже знаешь ответ, – раздался голос рядом.

Это действительно было неожиданно, и по тому, как Кол дёрнулся, было понятно, что он не верил в появление отца.

– И знаешь, что поступаешь неправильно, – Плинн сидел прямо на солнцепёке, невосприимчивый к жаре, и вертел в руках свой волчок. – Иначе ты бы сюда не пришёл.

– Я рад видеть тебя, отец.

И это было правдой. Кол действительно был счастлив увидеть знакомую фигуру, причём не потому, что это было нужно для дальнейшего диалога. Он просто соскучился.

– Ужасная судьба ведёт тебя, сын, – не обратив внимание на слова Кола, продолжал Плинн. – За какой-то год ты умудрился повстречаться практически со всем злом, живущем в нашем мире. Чёрная Герцогиня, Каладиус, а теперь ещё и некроманты… Думал ли ты, куда может привести путь с такими страшными вехами?

– Прости, отец, но…

– Дело не во мне, сын, – Плинн в этот раз выглядел спокойным и усталым. – Ты думаешь, что причиняешь зло лишь мне? Поверь, это волнует меня меньше всего.

– Ты что-то знаешь о документе?

– Откуда мне… – усмехнулся Плинн. – Я – старый дурак, да к тому же ещё и мёртвый… Но я знаю одно – если ты собираешь в компанию себе самых отъявленных злодеев, вряд ли в итоге вы сделаете что-то доброе. Волки не родят овец, сын.

– То есть, ты ничего не знаешь, но при этом осуждаешь меня и тех, с кем даже не знаком? – вскипел Кол. – Скажи, если Симмер перестанет быть проблемой для людей – это будет плохое деяние, или доброе?

– Мы опять переливаем из пустого в порожнее, сын, – вздохнул Плинн. – Говорим о том, о чём оба не имеем никакого понятия. Ты во всём поверил своей ведьме, и я вижу, что тебя не переубедить. Что ж, если ты заметил, я перестал читать тебе мораль и позволил делать то, что считаешь нужным. Теперь ты хочешь притащить меня к некромантам и позволить распустить на ниточки ради их интереса. Ты пришёл спросить моего разрешения? Но ты же знаешь, что я его не дам! Или ты пришёл, чтобы я отпустил твой грех? Облегчил твою совесть? Сказал, что всё в порядке, что я всё понимаю? Так ведь этого не будет, Сан! Если ты согласишься на их предложение – я отрекусь от тебя! Не знаю, смогу ли я уйти – это не в моей власти. Но знай, что я больше не подойду к тебе и не помогу!

– Я не дам им позволения, – помолчав, проговорил Кол. – Пусть всё остаётся как есть. Я не хочу ссориться, отец. Прости, что использовал тебя, чтобы проникнуть сюда, но это было нужно для дела.

– От которого ты, конечно же, так легко не отступишься, – горько произнёс Плинн.

– Прости, отец, но вот тут уже ты надо мной не властен! – решительно ответил Кол. – Ты вправе требовать, чтобы я отказался от эксперимента, но не можешь запретить мне служить делу, в которое я верю! Если у тебя есть аргументы – представь их, потому что твои мрачные предчувствия меня не убеждают!

– Что ж, – криво ухмыльнулся Плинн. – Я говорил раньше, и повторю: я не стану вмешиваться. Ты выбрал свой путь, а я, в конце концов, уже и так мёртв, так что особенно переживать мне не о чем. Я чувствую, что ты падаешь в пропасть, но доказать этого не могу. Увы, тебе придётся убедиться в этом самому. Ну а я… Ох…

Лицо призрака внезапно исказилось, и он пошатнулся, будто в грудь ему ударила стрела.

– Что случилось? – мгновенно оказавшись на ногах, воскликнул Кол.

– Не знаю… – просипел Плинн. – Что-то… Я не понимаю…

Он беспомощно озирался, будто видел что-то, недоступное взгляду Кола. Его лицо исказила гримаса ужаса:

– Я в ловушке!.. Они захватили меня!..

Кол уже понял, что случилось что-то страшное, но до последних слов отца не понимал, что именно. Теперь же его осенило: некроманты намеренно послали его сюда, на этот холм! Они знали, что он не согласится на их предложение, и потому просто заманили в ловушку, вынудив невольно предать отца.

– Я этого не знал!.. – воскликнул он, бросаясь к отцу. – Они обманули меня! Клянусь тебе, я ничего не знал!..

Но Плинну сейчас, похоже, было не до его жалких оправданий. Он метался будто в какой-то невидимой клетке, бросаясь на незримую преграду и тут же отступая с криками боли. Временами его образ будто бы смазывался, словно он состоял из очень плотного тумана – вероятно, призрак пытался исчезнуть, чтобы избежать опасности. Но ничего не получалось – что-то накрепко держало его в этой реальности.

Снедаемый страхом и яростью Кол озирался по сторонам. Он не подбежал к отцу, понимая, что ничем ему не поможет. Он никогда не делал попытки коснуться его, но прекрасно осознавал бесплотность фантома. Кроме того, какой-то инстинктивный страх предостерегал его от того, чтобы ступить в магическую ловушку, устроенную для Плинна. Но при этом его душила злость на некромантов, и он искал их взглядом.

Прошло около двух минут, и Плинн понемногу затих. Кажется, прикосновения к границам ловушки, видимым только для него, причиняли духу боль, поэтому теперь он прекратил пробовать их на прочность, убедившись в бесперспективности своих попыток.

– Прости меня, отец… – едва ли не прорыдал Кол, делая шаг в направлении призрака.

– Не подходи ближе! – резко одёрнул его Плинн. – Ты что, не видишь, что здесь опасно?

Кол, разумеется, ничего не видел, но послушно встал шагах в десяти от пленённого отца.

– Прости, – повторил он. – Клянусь, я ничего не знал! Если бы я только догадывался…

– Надеюсь, теперь ты видишь, с кем имеешь дело? – жёстко оборвал его призрак. – Ты понимаешь, с кем связался? Неужели ты думаешь, что твоя ведьма или этот Каладиус поступили бы иначе?

У Кола промелькнула мысль, что Каладиус, пожалуй, мог бы поступить так же, но не сделал этого, но сейчас, конечно, было не то время, чтобы возражать. Он сходил с ума от тревоги за отца. Что сделают с ним эти проклятые колдуны?..

– Они должны быть где-то поблизости! – жажда хоть какой-то деятельности охватила мастера Теней; он сходил с ума оттого, что не мог ничего сделать.

– Не беспокойся, скоро они сами подойдут, – горько усмехнулся Плинн.

Однако Кол просто не мог устоять на месте, и потому бросился в ту сторону, откуда он сам пришёл, полагая, что некроманты тоже будут где-то там.

– Постой, Сан! – окликнул его отец, и Кол резко остановился. – Не оставляй меня здесь… Побудь со мной, мне так будет спокойнее…

Несмотря на то, что Плинн сказал всё это своим обычным тоном, эта фраза прозвучала так жалобно, что у Кола брызнули слёзы из глаз. Подавив вой бессильной ярости, он лишь кивнул и вернулся на своё прежнее место. У него с собой не было никакого оружия – всё оно осталось на хуторе, но он был преисполнен решимости сделать всё, чтобы освободить отца.

Примерно через минуту он услыхал шаги. Резко обернувшись, он увидел пять приближающихся фигур. Троих он узнал – это были Ваир, Селена и Уорри. Ещё двое, очевидно, были теми некромантами, которых он прежде не видел.

– Освободите его немедленно! – рыкнул он, угрожающе шагнув навстречу магам.

– Прошу вас, спокойнее, мастер Кол, – проговорил Ваир своим обычным мягким голосом. – Мы специально обождали, дали вам время взять себя в руки. Пожалуйста, не делайте необдуманных поступков.

Кол прекрасно понимал, что ему не совладать с четырьмя (а возможно даже и с пятью) магами, и потому, конечно, не делал никаких необдуманных поступков. Всё же он был мастером Теней, а потому мог мыслить более ясно в таких вот критических ситуациях.

– Просто отпустите моего отца, – проговорил он, стараясь не дать выход своей ярости.

– Давайте всё обсудим, мастер Кол, – вновь заговорил Ваир, видимо понимая, что более резкая Селена может всё непоправимо испортить. – Если я не ошибаюсь, вы пришли к нам именно за этим – понять, что же происходит. Заметьте себе, что на один из самых главных вопросов мы уже ответили – ваш отец совершенно точно не является лишь плодом вашей фантазии, коль скоро мы имеем честь наблюдать его. Доброго дня, сударь, – безо всякой насмешки раскланялся он с Плинном. – Извините за причинённые неудобства. Обещаю, что это продлится недолго.

Призрак не только не удостоил некроманта ответом, а ещё и повернулся к колдунам спиной.

– Что ж, мастер Кол, – понимающе кивнув, продолжил Ваир. – Мы просим прощения за то, что обманули вас. Но, как вы видите, у нас не было выбора – ваш отец совершенно не желает идти на контакт, да и вы, как мы поняли, решили потакать ему в этом.

– Это не ваше дело! – грубо ответил Кол.

– Ошибаетесь, мастер Кол, – Ваир продолжал говорить всё тем же спокойным тоном, словно его нисколько не задевала резкость мастера Теней. – С тех пор, как вы пришли сюда – это уже и наше дело тоже. Мы согласились принять вас, открыть своё убежище. Мы пошли к вам навстречу. Помниться, вы и сами говорили, что это был определённый риск для нас. Согласитесь же, что в подобном положении ваша внезапная фанаберия несколько неуместна.

– И всё же вы не имели права действовать подобным образом!

– «Действовать подобным образом»? – не сдержалась Селена. – А знаете ли вы, мастер Кол, что мы сделали? Мы оказали вам величайшую милость, лишив страшной моральной дилеммы! Вы метались между желанием узнать правду и страхом обидеть отца, и, выбрав одно, вы неизбежно были бы обречены на то, что упущенная возможность будет глодать вас до конца дней. Мы решили эту проблему за вас. Вы узнаете всё, что хотели, и совесть ваша будет чиста.

– Не стоит решать за меня, сударыня! – кровь бросилась в лицо Колу. – Мне не нужны ваши подачки! Вы забываете, что говорите с мастером Теней шестого круга!

– Только не здесь! – небрежно усмехнулась Селена. – Здесь вы – наш гость, а ежели мы захотим, то наш пленник! Здесь нет других законов кроме наших, и нет иной власти, кроме нас. Поэтому, пожалуйста, сбавьте тон если уж не из вежливости, так из благоразумия!

Кол прекрасно понимал, что зарывается. Он был здесь один против пятерых опасных волшебников, да даже будь с ним Кроха и будь они вооружены до зубов, эту схватку им не выиграть. Внутри него всё клокотало, но он понимал, что балансирует сейчас на краю пропасти. Даже если ему сохранят жизнь, то, вполне вероятно, вытолкают взашей, и его основная миссия будет безнадёжно провалена. Второго шанса встретиться с некромантами ему может и не представиться.

– Прошу, друзья мои, давайте мы все успокоимся! – примиряюще поднял руки Ваир, хотя Уорри и два других некроманта и так были безмятежно-спокойны. – Мастер Кол, пожалуйста, попробуйте оценить ситуацию более холодно и трезво. Задайтесь простым вопросом: можете ли вы помешать нам делать то, что должно? И если ответ на этот вопрос для вас очевиден, то не лучше ли будет взять себя в руки и попытаться понять друг друга?

– Всё будет в порядке, Сан, – вдруг произнёс Плинн, вновь поворачиваясь к ним лицом. – Не переживай за меня.

– Благодарю, господин Дорлин, – сердечно поблагодарил его Ваир. – Надеюсь, к вам он прислушается.

– Не благодарите, – усмехнулся призрак. – Я делаю это вовсе не для вас.

– И всё же. Ну что, мастер Кол, быть может, теперь мы поговорим спокойно?

– Хорошо, – Колу наконец удалось взять себя в руки.

– Вот и славно. Говоря откровенно, от вас нам требуется лишь одно – обещание не вмешиваться. Поклянитесь соблюдать наши правила, и всё будет хорошо. Вы продолжите пользоваться нашим гостеприимством и узнаете ответы на мучающие вас вопросы. Взамен я клянусь, что не причиню зла вашему отцу и вам.

– И если я откажусь?..

– Это будет самое неразумное из ваших решений. Поймите меня правильно, мастер Кол, я не угрожаю вам, а лишь констатирую факт. Ваш отец в наших руках. Вы – в наших руках, равно как и ваши спутники. Сделка совершенно неравна, и мы проявляем большую снисходительность, не отказываясь от неё.

– А если я скажу вам, что всё немного сложнее, чем вам кажется? – ухмыльнулся Кол, надеясь, что улыбка выйдет уверенной.

– Что вы имеете в виду? – на лице Ваира не было заметно озадаченности; похоже, он решил, что мастер Теней блефует.

– У тебя ещё есть шанс, сын, – проговорил Плинн, впрочем, не слишком рассчитывая на успех. – Ступив в трясину одной ногой, совсем не обязательно влезать и другой!

Кол в ответ лишь виновато взглянул на отца и легонько покачал головой. Он подвёл отца и не мог подвести ещё и Солану.

– На самом деле я прибыл к вам как посол от Чёрной Герцогини, – объявил он.

Очевидно, что этих слов некроманты при всей их мудрости ожидать никак не могли, и Кол насладился замешательством, исказившим их лица.

– Что это значит?.. – нахмурившись, спросила Селена.

– Это значит, что великая волшебница, известная как Чёрная Герцогиня, послала меня к вам с особой миссией, – Кол позволил себе эту лёгкую издёвку как некую месть за всё то, что они сделали.

– Но какая связь между вами и Герцогиней?.. – недоумённо спросил Ваир.

– Полагаю, мой супруг хотел спросить, есть ли у вас доказательства ваших слов? – язвительно проговорила Селена, отвечая шпилькой на шпильку.

– Герцогиня наняла меня и моего помощника для одного весьма важного дела. Как вы понимаете, миссия эта была слишком специфичная, чтобы болтать о ней налево и направо. Об этом задании знают в гильдии только три человека – я, мастер Кроха и Командор. Сама Герцогиня никакой бумаги мне, разумеется, не дала – путешествовать с таким листом было бы слишком опасно.

Кол слегка покривил душой, ведь, как мы помним, Солана написала письмо Каладиусу. Но по понятным причинам мастер Теней не мог бы его продемонстрировать некромантам, даже будь оно у него, а не у мага.

– Он просто пытается заговорить нам зубы, – процедила Селена, не беспокоясь, что Кол всё слышит.

– Не думаю, – пристально глядя на мастера Теней, ответил Ваир. – И зачем же она прислала вас к нам, мастер Кол?

– Ей в руки попал древний документ, зашифрованный неизвестным ей ключом. Есть основания полагать, что этот ключ может быть у вас.

– И какие же это основания?

– Автором документа, по всей видимости, был некромант.

– Что ж, если там действительно содержится нечто толковое, то иначе и быть не может, – усмехнулся Ваир. – Полагаю, Герцогиня примерно представляет, о чём идёт речь в этом документе, коль отправила вас на другой конец света ради него?

– Не лучше ли нам спуститься отсюда и поговорить в более удобной обстановке? – Кол понадеялся, что некромант достаточно заглотил наживку, чтобы теперь уже не сорваться.

– Вне всякого сомнения, так было бы лучше, – подтвердил Ваир. – Но вы ведь не забыли, что у нас здесь есть и ещё одно дело?

– Но теперь я, полагаю, уже не просто гость, которого можно просто прогнать? И если я вновь попрошу вас отпустить моего отца…

– Я вновь буду вынужден отказать, мастер Кол, – с явно наигранным сожалением в голосе ответил маг. – Без сомнения, ваш статус посла имеет для нас большое значение, однако в данном случае он ничего не меняет. Это слишком интересный и важный феномен, чтобы вот так просто взять и отбросить его. Вы, полагаю, знаете, сколькими наиважнейшими открытиями нам обязана цивилизация? Как думаете, где бы мы сейчас были без зачарованных животных, целительной или высшей боевой магии? И всё это стало возможно потому, что члены нашего Ордена никогда не отступали и всегда шли до конца. Я ещё раз повторюсь, что никто не собирается причинить зло вашему отцу. Если он согласится сотрудничать с нами, мы только побеседуем…

– Как же! – внезапно вмешался Плинн. – Знаю я ваши беседы! Мои россказни вам ничего не дадут, ведь я и сам ничего не знаю! И что же тогда вы станете делать?

– Мы станем делать что должно! – бросила Селена.

– Ну уж нет!.. – вновь стиснул кулаки Кол.

– Прекратите, мастер Кол! – сардонически усмехнулась колдунья. – Довольно попусту сотрясать воздух! Происходящее вас более не касается, примите это как данность! Мы сделаем всё, что будет необходимо, потому что это необходимо! И вы никак этому не помешаете!

Кол, который, как ему казалось, обрёл было какую-то почву под ногами, вновь почувствовал свою полную беспомощность. Он понимал, что его угрозы будут попросту смешны, и что его собственное положение сейчас тоже достаточно опасно. Он находится там, где его не отыскать ни Командору, ни Солане, ни Алтисану, и он полностью во власти этих страшных и могущественных людей. Он открыл все свои карты, и они с лёгкостью были биты.

Что ж, вот она, цена его «хитроумной» игры. Вот о чём предупреждал его отец! Он пытался на равных играть с шулерами, едва зная правила. И теперь он рисковал проиграть всё, включая и их с Крохой жизни.

– Только не делай глупостей, сын, – вновь заговорил Плинн. – Не тревожься обо мне, занимайся своими делами. Всё будет в порядке.

– Послушайте своего отца, мастер Кол, – проговорил Ваир. – Он мудрый… человек. Ступайте, вас проводят обратно в Миндериос.

Ноги Кола будто приросли к земле. Он понимал, что сопротивление бессмысленно, но не мог заставить себя сделать ни шага. Некроманты собирались остаться здесь, на этом холме, где находился заключённый в магическую ловушку отец, а его уводили, чтобы он своими беспомощными истериками не помешал их ритуалам…

– Пойдёмте, мастер Кол, – Уорри в своей неизменной чёрной одежде подошёл к нему. – Я покажу более короткую дорогу чем та, которой вы пришли.

– Иди, Сан, – Плинн как будто совершенно успокоился и даже вынул из-за пазухи свой извечный волчок, который тут же привлёк внимание магов. – Ни о чём не беспокойся.

Словно на чужих ногах, раздавленный и оглушённый Кол неуклюже направился за Уорри вниз, не имея сил даже оглянуться.

Глава 26. Отшельник

Кол шагал за Уорри, словно пленник. В некотором смысле так оно и было. Все его мысли сейчас неизбежно возвращались на оставшийся позади холм, где находился отец в компании некромантов. Ещё никогда мастер Теней не ощущал себя такой скотиной.

По возвращении на хутор он встретился с Крохой и Совродом. Здоровяк, разумеется, сразу заметил, что с напарником творится что-то неладное, однако взгляд Кола предостерёг его от расспросов. Вообще мастеру Теней очень хотелось поговорить об этом с кем-то, но Кроха был не в курсе его семейных странностей. В отличие от Соврода. Вот ему Кол вполне мог излить душу.

Но чуть позже. Сейчас ему хотелось побыть одному, привести себя в некое подобие нормы. А ещё выработать стратегию своего дальнейшего взаимодействия с некромантами. Как он дальше будет вести себя с ними? Забыть о том, что случилось на холме? Сможет ли он? Сумеет ли переступить через уязвлённую гордость и обиду, нанесённую отцу? Он должен это суметь! Солана рассчитывает на него!

Кол уселся под навесом во дворе, где было не так жарко, и принялся рассеянно наблюдать за жизнью хутора. Неподалёку от него слуга разделывал тушу козы, подвешенную за задние ноги. Он уже содрал шкуру и теперь ловко потрошил несчастное животное. Легионы мух носились вокруг них, норовя облепить соблазнительно пахнущее мясо, но мясник старался не давать назойливым тварям спуску. Именно это противостояние человека с природной стихией и заинтересовало Кола.

Впрочем, «заинтересовало» – слишком сильное слово. Взгляд мастера Теней был устремлён на это действо, но мысли витали далеко. Если быть точнее – примерно двумя милями севернее и парой сотен футов выше.

Внезапное появление некромантов поразило Кола. Он не настолько погрузился в себя, чтобы потерять счёт времени, и потому понимал, что с момента его возвращения на хутор прошло едва полчаса. Да что говорить – слуга только-только закончил разделку туши и теперь перетаскивал ёмкости с мясом, костями и требухой в кладовые.

Уже одно это скорое появление тревожило, но Колзаметил также странное возбуждение на лицах волшебников. Особенно легко читалось лицо прямолинейной и надменной обычно Селены. Колдунья была явно обескуражена и сбита с толку. Судя по всему, на холме случилось нечто, чего некроманты никак не ожидали.

Кол вскочил, умирая от беспокойства за судьбу отца, и бросился к четвёрке магов.

– Что случилось? Почему вы так скоро?

Ваир как-то странно посмотрел на мастера Теней, будто пытаясь прочесть что-то в глубине его души.

– Пройдёмте с нами, мастер Кол, – попросил он.

Тон некроманта действительно был почти просительным. Кажется, они порядком подрастеряли спеси. Кол всё ещё испытывал сильную тревогу, не зная, что случилось с Плинном, но понял, по крайней мере, что произошедшее явно не вписывалось в планы этой четвёрки. Однако же он без промедления последовал за некромантами.

Похоже, что за связи с внешним миром в Миндериосе отвечали лишь Ваир и Селена, потому что два неизвестных Колу волшебника вновь без лишних слов удалились, оставив его наедине с этой странной супружеской парой.

– Что с отцом? – не тратя лишних слов, тут же спросил Кол.

– Что вы знаете о нём, мастер Кол? – словно не заметив вопроса, спросил Ваир. – Уверены ли вы, что рассказали нам всё, что вам известно?

– Что за странный вопрос? – разозлился Кол. – Я ничего не скажу вам до тех пор, пока вы объясните, что случилось.

– Вы всё равно не сумеете понять, что случилось! – раздражённо бросила Селена.

Она не добавила больше ничего, но слова её прозвучали так, будто она хотела закончить фразу как-то вроде «раз даже мы ничего не понимаем». Было ясно, что некроманты потерпели фиаско, но это нисколько не проясняло судьбу Плинна, поэтому Кол продолжал настаивать:

– Просто скажите, где мой отец и что с ним?

– Мы этого не знаем, мастер Кол, – как-то устало ответил Ваир.

– Что это значит?

– Скажите, мастер Кол, вы ничего не утаили от нас, когда рассказывали об отце? – настойчиво повторил Ваир, мысли которого, похоже, витали где-то далеко. – Никакой особенности, быть может, какой-то пустяк, которому вы не придавали значения?

– Да что происходит? – взорвался Кол. – Прекратите говорить загадками, мессир! Просто скажите, что с моим отцом?

Селену, похоже, сильно покоробил тон мастера Теней, но Ваир ответил прежде, чем она успела сделать очередное колкое замечание.

– Повторюсь, мы не знаем где он. Но похоже, что с ним всё в порядке. Дело в том, что он… сбежал.

– Сбежал? – облегчение накатило столь внезапно, что Кол, не справившись, расхохотался.

– Умерьте эмоции, мастер Кол! – сварливо проговорила Селена, морщась так, словно раскусила жука.

– Простите, – справившись с неуёмным весельем, проговорил Кол. – Просто это несколько неожиданно…

– Уж поверьте, для нас это ещё более неожиданно, мастер Кол, – проворчал Ваир. – И вызывает множество вопросов.

– Что ж, похоже, ваша ловушка оказалась не так уж крепка.

– Положительно, я больше не могу выносить этот вздор! – окончательно вспылила Селена и, к немалой радости Кола, встала и вышла, оставив мужчин одних.

– Вижу, вы сильно сконфужены произошедшим, – усмехнулся мастер Теней. – Уж простите, что не проявляю должного сочувствия, мессир.

– Вы напрасно иронизируете, мастер Кол, – серьёзно ответил Ваир. – Потому что произошедшее ставит большой вопрос относительно того, кем является ваш отец.

– Что вы имеете в виду? – Кол почувствовал, как у него засосало под ложечкой.

– Холм, на котором вы были сегодня, называется Деродаг. Многие годы он является для нас особенным, и даже священным местом. Это – главное место проведения наших ритуалов и практик. Это место подготовлено множеством заклинаний, фигур, рун. Можно сказать, что этот холм – наше место силы, где в случае надобности мы займём нашу последнюю оборону. Я говорю всё это, чтобы вы поняли, что любые наши чары в пределах этого холма многократно усиливаются. Магическая ловушка, которую мы создали для фантома вашего отца, подпитывалась таким количеством возмущения, что разрушить её не представлялось никакой возможности. И всё же данной сущности это удалось.

– То есть вы хотите сказать, что мой отец проявил невероятную силу?

– Невероятную – самое подходящее слово, мастер Кол, – подтвердил Ваир. – Несмотря на то, что нам ещё не приходилось применять данную методику, я абсолютно уверен в правильности наших действий. Ошибки не было, контур был стабилен и насыщен возмущением под завязку. Поскольку нечто подобное мы применяем для призыва демонов, хочу сказать, что ловушка удержала бы даже высшего демона. Однако вашему отцу каким-то образом удалось дестабилизировать её…

– И, судя по выражению вашего лица, это было практически невозможно.

– Не практически, – мрачно покачал головой Ваир. – Абсолютно невозможно. Судя по описанным случаям, фантомы не способны преодолеть барьер или как-либо воздействовать на него. И потому я ещё раз спрашиваю вас, мастер Кол: всё ли вы рассказали нам об этой сущности?

– Всё, что знаю, – подтвердил Кол, у которого лёгкий холодок пробежал по спине, когда некромант назвал его отца «этой сущностью». – Он никогда ничего не рассказывал мне толком. Да я и не спрашивал… Я не особенно религиозен, и не учёный, а потому мне вполне хватало, что он рядом и готов помочь. Единственное, чего я опасался, что он – лишь плод воображения.

– Он совершенно точно не является плодом вашего воображения, мастер Кол. Но, кажется, он не является и призраком, во всяком случае, в общепринятом понимании.

– Кто же он?.. – теперь Колу стало действительно страшновато.

– Не знаю, – честно признался Ваир. – Он не призрак, но и не демон. Он не похож на ментальную проекцию, созданную каким-то сверхмогущественным магом. Похоже, это некая сущность, с которой мы ещё прежде не сталкивались.

– Но почему она приняла облик моего умершего отца?

Кол не знал, что и думать. Он довольно быстро в своё время принял это внезапное воскрешение Плинна и привык к нему. У него никогда не было и тени сомнения, что это – именно его отец, и неважно – реален ли призрак, или существует лишь в его голове. И в том, и в другом случае он был отцом, и никем иным. То, что всё это время рядом с ним могла быть «некая сущность», выдающая себя за Плинна, пугало и обескураживало.

– У меня сейчас тоже лишь одни вопросы без ответов, мастер Кол, – покачал головой Ваир. – Я даже не понял толком, что произошло на Деродаге. Мы хотели провести ритуал подчинения, чтобы сделать фантома более… сговорчивым, и тут он просто взял и словно взорвал ловушку изнутри. Мгновение – и мы уже были на земле, отброшенные сильнейшим выбросом. Что бы это ни было, оно в тот момент должно было обладать поистине колоссальной мощью, потому что силы, вкачанные нами в контур, создали такую отдачу, что нас отбросило на несколько шагов. Когда я пришёл в себя, его, конечно же, уже не было.

– И вы убеждены, что это не призрак? – Кол понимал, что Ваиру сейчас нет причин лгать, но всё же не мог сразу принять столь значительные перемены.

– Во всяком случае, не из тех, с которыми когда-либо имели дело мои коллеги. Он изначально выбивался из общего ряда нетипичными проявлениями, но обладание столь огромной силой… Я не знаю, что это, мастер Кол.

– И что же делать?..

– Не знаю.

– То есть, мы ничего не узнаем?

– Мы не можем его отловить, мастер Кол. У нас есть заклятия призыва для демонов. Полагаю, нечто подобное можно использовать и для призыва духов. Но я не уверен, что это сработает с данной сущностью. А даже если и сработает… Глупо ставить заячьи силки, чтобы поймать медведя. Увы, у нас мало людей и мало ресурсов, мастер Кол. Обладай мы возможностями чернокнижников – всё могло бы быть совсем иначе. Но в нынешней ситуации, боюсь, мы ничего не можем сделать.

– Быстро же вы сдались… – усмехнулся Кол.

– Вы непоследовательны, мастер Кол! – теряя терпение, огрызнулся Ваир. – Каких-нибудь два часа тому назад вы готовы были броситься на меня, лишь бы не дать мне приоткрыть завесу этой тайны, а теперь вдруг пеняете на нашу пассивность!

– Простите, мессир. Я просто сбит с толку.

– Во всяком случае, вам следует порадоваться, что столь сильная сущность явно благоволит к вам и помогает, – горько усмехнулся Ваир. – Боюсь, к нам она не будет столь же лояльной. Попытайтесь поговорить – вот и всё, что я могу посоветовать. Полагаю, что она неспроста примкнула именно к вам. Возможно, однажды вы узнаете – для чего.

– Да уж… – горько усмехнулся Кол. – В итоге я получил больше вопросов, чем ответов, да ещё и знатно перепугался.

– Таков путь истинной науки, мастер Кол. Весь наш мир состоит из вопросов. Это мириады запертых замко́в, ключи от которых разбросаны невесть где и зачастую запрятаны за другими замками. Но я верю в могущество науки. Я верю, что однажды к любому замку будет подобран свой ключ, даже если на это уйдут жизни целых поколений. Увы, в нашем мире слишком мало людей, по-настоящему жаждущих знаний, а те немногие, что есть, нещадно подвергаются гонениям…

– Раз уж мы заговорили об этом, мессир, я позволю себе напомнить о ещё одном человеке, что ищет знание, – тема с призраком была исчерпана и Ваиру больше нечего было к ней прибавить, а потому Кол решил вернуться к основной миссии. – Я уже сказал, что прибыл к вам от Чёрной Герцогини.

– Вы удивительный человек, – покачал головой Ваир, вглядываясь в лицо мастера Теней. – Вы принесли нам две удивительнейшие новости. Таинственная сущность и Чёрная Герцогиня… Не связаны ли они между собой?

– Исключено, мессир, – твёрдо ответил Кол. – Я служу Герцогине менее двух лет, а призрак отца со мной почти двадцать.

– Так для чего же она послала вас сюда? – кивнув, Ваир вновь попытался оставить тему фантома. – Помнится, вы говорили о неком документе?

– Вот он, мессир, – Кол вынул из-за пазухи конверт, который, вернувшись с холма, решил на всякий случай постоянно носить с собой.

– Весьма занимательно, – задумчиво проговорил Ваир, внимательно перечитав текст. – Значит, вы полагаете, что речь в этом документе идёт именно о членах нашего Ордена?

– Это не моё предположение, мессир. Это выводы магистра Алтисана. Он отыскал в архивах чернокнижников упоминание о событиях в Гололесье и маге Сербонии. И именно он предположил, что Сербоний был… некромантом.

Кол запнулся на последнем слове. Он знал, что сами некроманты не слишком-то жалуют это наименование, данное им чернокнижниками. Он помнил, что Соврод называл их не иначе как «истинными чернокнижниками». Однако Ваир, похоже, не имел комплексов на сей счёт. Во всяком случае, он внешне никак не отреагировал на это слово. На его лице читался лишь глубокий интерес.

– Я не слыхал такого имени, – Ваир ещё раз вгляделся в лист, словно надеялся, что на этот раз увидит нечто особенное. – Впрочем, это ничего не означает – я не слишком прилежно изучал историю Ордена. Увы, многие бесценные книги погибли после разгрома двенадцатого года… Однако кое-что нам удалось спасти. Но для чего Герцогине этот текст?

– Она собирается уничтожить Симмера, – Кол уже столько раз произносил эту фразу, что теперь она казалась ему совершенно обыденной.

– Зачем?

Кол с невольным уважением взглянул на некроманта. Он был едва ли не первым, кто задал подобный вопрос прежде всяческих недоверчивых или изумлённых восклицаний, убеждения в невозможности этого или сокрушения о судьбах мира. Было сразу видно, что Ваир привык мыслить широко и никогда не ставил искусственных ограничений для своих мыслей.

– На то есть много причин, – ответил мастер Теней и, как мог, попытался обрисовать отношения, связывающие Солану и демона-озеро.

– Забавный поворот! – коротко рассмеялся Ваир. – Кто бы мог подумать, что Чёрная Герцогиня и Симмерская ведьма – одно и то же лицо! Простите, мастер Кол, но я должен позвать Селену. Всё, что вы говорите, касается и её тоже. Столь важные решения мы принимаем исключительно совместно.

– Конечно, мессир! – мог ли Кол возразить?

Колдунья явилась всё с той же кислой миной на лице, но слушала весьма внимательно, не перебивая. Кол вновь добросовестно повторил всё сказанное прежде Ваиру, а дальше в меру своих способностей попытался изложить теорию Соланы о возможности и даже необходимости уничтожения Симмера.

Удивительно, но лицо Селены, вечно скукоженное выражением брезгливости и раздражения, теперь изгладилось и светилось тем же любопытством, что и лицо её мужа. И сейчас она действительно была красива, так что Кол даже невольно залюбовался ею на какое-то время. Похоже, у меня явно какая-то нездоровая тяга к волшебницам, – усмехнулся про себя мастер Теней и попытался целиком сосредоточиться на разговоре.

К сожалению, даже куда более сведущая в истории Селена не сумела вспомнить имени Сербония.

– Весьма странно, – чуть сконфуженно проговорила она. – Открытие такого порядка неизбежно должно было иметь широкие последствия и стать достоянием учёной общественности, а между тем я никогда не слышала ничего подобного.

– Похоже, этот Сербоний занимался чем-то настолько тайным, что перехитрил сам себя, – с досадой проворчал Ваир. – Он так стремился к секретности, что в итоге о его открытиях никто ничего не узнал.

– Ну, отчаиваться рано, – возразила Селена.

– Да, похоже, придётся обращаться к Волраду, – согласился Ваир.

– Кто этот Волрад? – поинтересовался Кол.

– Формально он глава нашего Ордена, – переглянувшись с женой, заговорил Ваир. – Но уже много лет он отошёл не только от дел, но и от нашей общины. Волрад – весьма своеобразный человек. Он совершенно не выносит людей и едва терпит даже наше присутствие. Поэтому мы стараемся не докучать ему без крайней нужды. Он живёт в пещере в четверти лиги отсюда. Два раза в неделю мы снабжаем его продуктами, оставляя их неподалёку от входа. В последний раз мы видели его три месяца тому назад.

– Уже без малого четыре, – поправила Селена.

– Может и так, – согласился Ваир.

– И чем же он занят в своей пещере? – удивлённо спросил Кол.

– Наукой, – лаконично ответил Ваир.

– Все самые главные труды нашего Ордена, что нам удалось спасти от уничтожения, находятся там, – проговорила Селена. – И никто не изучил их лучше Волрада. Если до наших дней дожили хоть какие-то свидетельства о Сербонии, он будет об этом знать.

– И когда мы сможем отправиться туда? – не скрывая нетерпения, спросил Кол.

– Когда мы придём туда, будет уже далеко за полдень, – предупредила Селена. – В это время он обычно бывает не в духе.

– Также как и в любое другое время, – мотнул головой Ваир. – Если подстраиваться под его настроение, лучше и вовсе туда не ходить. Будем надеяться, что это его действительно заинтересует.

– И он станет чуть менее невыносимым, – усмехнулась Селена.

Если уж эта вздорная и высокомерная женщина считает кого-то невыносимым, это дорогого стоит! Должно быть, в той пещере притаился настоящий монстр. Впрочем, Кол надеялся, что супруги не дадут его в обиду, а дело действительно окажется столь захватывающим, что этот несносный Волрад всё же смирит свой характер. И всё же насколько нужно презирать и не любить людей, чтобы бежать от них даже в этой глуши!.. Встреча обещала быть весьма запоминающейся…

Глава 27. Ключ Зойфарата

Негостеприимность и нелюдимость хозяина пещеры можно было определить уже по её входу – это была скорее щель в скале, в которую не смогли бы вместе войти трое пришедших посетителей. И окрестности пещеры не выдавали в её обитателе страстного любителя прогулок – одна единственная тропа, по которой Волрада навещали обитатели хутора, слабо виднелась среди пожухшей от жары травы. В общем, создавалось стойкое впечатление, что убежище необитаемо.

– Ничего не бойтесь, и ничему не удивляйтесь, – предупредил Кола Ваир, тем самым, разумеется, только усилив его тревогу.

Первым в пещеру вошла Селена. Ваир пропустил вперёд Кола, а сам замкнул эту небольшую процессию. Поначалу проход был столь же узким, так что они продвигались гуськом, но через десяток шагов пещера расширилась. Было заметно, что это расширение случилось не естественным путём, а являлось делом рук человека. Ну или не человека, учитывая, что хозяином пещеры был могущественный некромант.

Внутри пещера освещалась лишь скудными обрывками солнечного света, проникавшего снаружи, поэтому здесь было темно. Ни одного светильника не было, а потому было неясно, как велико убежище Волрада. Не было видно и его самого.

Пещера была почти пуста, лишь несколько каких-то ящиков были расставлены вдоль стен. Под ногами шуршал мелкий песок. На вкус Кола жилище было не слишком-то уютным.

– Волрад, это мы, – окликнул Ваир на всякий случай, хотя прекрасно понимал, что некромант давно уже знает об их приходе благодаря множеству следящих артефактов, напрятанных в окрестностях.

– Вы невовремя! – раздался гулкий глуховатый голос будто из каменой толщи.

– Прости, но это весьма важно, – вступила Селена.

– Это как-то связано с тем шумом, что вы устроили сегодня на Деродаге?

– В том числе, – подтвердил Ваир. – Обещаю, тебе будет интересно.

– Ладно, – всё ещё неохотно произнёс голос.

Кол ойкнул, когда исчезла невидимая во мраке часть дальней стены пещеры, а из-за неё полился свет нескольких лампад. Конечно, на самом деле никакой стены там не было, а был лишь искусно наведённый морок, сквозь который легко можно было пройти, но мастер Теней всё равно был поражён.

Там, в потайной части пещеры, стоял большой стол, заваленный бумагами и какими-то предметами, явно магического назначения. Отдельно стоял стол, судя по всему, использующийся для приготовления каких-то зелий, поскольку он был уставлен странного вида сосудами. Огромный книжный шкаф почти во всю стену. Сразу было ясно, что здесь прибежище учёного. И, судя по невзрачной лежанке вроде тех, что ставят в общих комнатах владельцы дешёвых гостиниц и притонов – учёного-аскета.

Сам учёный-аскет сидел за письменным столом, занимаясь вычерчиванием какой-то необычайно сложной фигуры подозрительно красными чернилами, которые так знакомо бурели, высыхая на пергаменте. Впрочем, теперь он с явным раздражением отбросил перо, понимая, что в ближайшее время поработать не получится.

Выглядел Волрад заметно старше Ваира с Селеной – на вид ему было никак не меньше шестидесяти, а это значит, что реальный возраст вполне мог перевалить за сотню. Похоже, он давно позабыл о таких мелочах как щётка для волос, бритва и даже горячая вода. Засаленная одежда неопределённого цвета, кажется, тоже не стиралась месяцами. Взлохмаченные седые волосы были небрежно завязаны узлом на затылке, чтобы не лезть в глаза во время работы. Кол заметил длинные скрюченные ногти цвета воска, больше похожие на когти хищной птицы.

– Кто это с вами? – неприветливо бросил он, даже не думая поздороваться хотя бы со своими соратниками.

– Гость, – ответил Ваир. – Мастер Теней шестого круга.

– И какие дьяволы его сюда принесли?

Кол стоял, чувствуя себя донельзя неловко. Волрад спрашивал так, словно говорил с Ваиром наедине, будто бы мастера Теней здесь и не было, или же он ни слова не понимал, хотя некроманты общались на имперском как раз ради гостя-иностранца. Однако вмешиваться в беседу он явно не собирался. Пусть уж Ваир отдувается, а он постоит вот так, болванчиком, в надежде поскорее убраться отсюда, желательно с расшифровкой загадочного текста.

– Мастера Кола уже много лет сопровождает некая сущность, выдающая себя за призрака его отца.

– Вот как? – похоже, отшельник изо всех сил постарался не выказать своего интереса, и у него почти получилось. – Так это с ней вы воевали на Деродаге?

– Она порвала сеть Шугатты.

– Порвала сеть? – вот теперь Волраду не удалось сохранить невозмутимый вид.

– В клочья, – подтвердила Селена.

– И вы ничего не выяснили?

– Мы ничего не успели выяснить. Едва лишь начали ритуал подчинения – она порвала сеть и исчезла.

– Уверены, что сплели её правильно? – с нескрываемым высокомерием спросил Волрад.

– Абсолютно, – спокойно ответил Ваир, видимо, привыкший к подобному тону, тогда как Селена, стиснув зубы, опустила лицо, словно боясь не сдержаться.

– На Деродаге столько силы, что Шугатту не порвёт целый выводок демонов… – покачал головой Волрад. – Немыслимо… Вы где-то напортачили!

– То есть, ты не знаешь сущности, способной на такое? – Ваир столь же спокойно проглотил новую нападку.

– Я с подобным не сталкивался. Однако, если ягнёнок срывается с привязи, то стоит проверить надёжность узла прежде, чем предполагать, что у ягнёнка была сила быка, – насмешливо проговорил Волрад.

– Хорошо, – кажется, Ваиру было всё сложнее сохранять спокойствие, а Селена и вовсе скрипела зубами от едва сдерживаемой ярости. – Но скажи, встречал ли ты описания духов, которые на протяжении десятков лет следуют за людьми?

– Дух пытался его убить? – Волрад по-прежнему словно не замечал стоящего тут же Кола.

– Наоборот, он оказывал помощь мастеру Колу.

– Дух-покровитель?.. – пробормотал Волрад. – Исключительно редкое явление. Как правило, люди готовы отказаться от Белого Пути ради мести, но не ради заботы.

– Значит, ничего подобного ты не встречал?

– Поищу, как только вы уберётесь, – ворчливо ответил Волрад, демонстративно берясь за перо, хотя Кол готов был побиться об заклад, что старик крайне заинтригован и ждёт продолжения истории.

Очевидно, что пара некромантов неплохо знала своего вздорного предводителя, потому что они, кажется, пришли к тому же мнению.

– А где Йолф? – оглянувшись по сторонам, спросил Ваир.

– А тебе что? – буркнул Волрад. – Кровянику собирает.

– Это хорошо, – кажется, Ваир почувствовал облегчение. – Без него тут спокойней будет.

– А вы разве ещё не уходите?

– Если предложишь своего малинового отвара, мы, пожалуй, согласимся остаться, – улыбнулся Ваир.

– Ещё чего! – зыркнул на него в ответ Волрад, но выгонять гостей предсказуемо не стал. Похоже старик просто не мог не ворчать по любому поводу, но при этом его ворчание не всегда отражало настроение.

– Сущность постоянно таскает с собой нечто, похожее на деревянный волчок, – заговорил Ваир, похоже, наигравшись в эту перепалку.

В логове нелюдима Волрада был, разумеется, всего лишь один стул, так что Ваир уселся на какую-то бочку. Селена, оглядевшись по сторонам, выбрала себе ящик, на который была наброшена какая-то мешковина. Кол, понимая, что будет выглядеть нелепо, оставшись стоять в одиночестве, последовал примеру некромантов и присел на другой ящик. Отшельник никак не прокомментировал подобную вольность – похоже, он готов был примириться с незваными гостями, поскольку они принесли весьма интересную загадку.

– Якорь?

– Маловероятно, – покачал головой Ваир. – Мастер Кол утверждает, что никогда не видел этой игрушки при жизни отца.

– Никогда – это что-то около тридцати лет, я полагаю? – небрежно усмехнулся Волрад.

– Думаешь, какой-то предмет из детства его отца? Разве могут быть столь отдалённые якоря?

– Ты заметил один забавный парадокс, Ваир? Я всё своё время посвящаю науке, и с каждым днём всё острее понимаю, сколь скудны мои познания. Ты же избрал жизнь какого-то козопаса, и оттого мнишь себя всезнайкой, – этот выпад всё же пробил защиту Ваира, и он не сумел совладать с лицом. – Я не знаю, что ответить на твой вопрос, кроме, пожалуй, одного: мой немощный разум мнит, что в пределах Сферы возможно всё.

– А если это всё же не якорь, – стараясь сдерживаться, продолжал Ваир. – Тогда что это может быть?

– Возможно, проводник, – не задумываясь, ответил Волрад.

– Проводник? – переспросил Ваир, очевидно, куда менее подкованный в теоретических премудростях магии. – Что это?

– По сути, тот же якорь, но приложенный извне. Артефакт, к которому привязывается призываемая сущность, и который, по сути, ведёт её туда, куда требуется призвавшему.

– Но разве проводник не должен быть в руках призвавшего? – спросила Селена.

– Видна ли тебе ирония того, что твоя жена куда умнее тебя? – старый отшельник, похоже, собирался говорить лишь с Ваиром. – Это правда, обычно проводник находится у субъекта.

– Значит, это не проводник?

– Пожалуй, нам следовало бы говорить на саррассанском, – скривился Волрад. – Ты довольно плохо чувствуешь нюансы чужого языка. «Обычно» – не значит «всегда». Нужно искать описанные случаи. Но даже если в каждом из них будет так, это ещё не означает, что так бывает всегда.

– Что ж, ищи, – Ваир уже с трудом терпел эти унижения, да ещё и в присутствии Кола. – Но это ещё не всё. Мастер Кол прибыл сюда как посланец Чёрной Герцогини. Ей нужна наша помощь.

– Полагаю, это большая честь для нас, – саркастично ухмыльнулся Волрад, едва ли не впервые прямо взглянув на мастера Теней. – И что же требуется её светлости?

Несмотря на то, что вопрос этот, похоже, также адресовался Ваиру, Кол решил, что ему надоело быть лишь предметом интерьера, и потому заговорил сам:

– Её светлость владеет неким зашифрованным документом, который очень хотела бы прочесть. Она надеется, что вы сможете ей в этом помочь.

С этими словами Кол, не замечая неодобрительных взглядов Ваира и Селены, подошёл к Волраду, протягивая конверт. Старый маг, похоже, был не в восторге от внезапной инициативы мастера Теней, и несколько мгновений словно бы раздумывал – не испепелить ли наглеца огнешаром, но любопытство всё же взяло верх над спесью, и он рывком принял бумаги из рук Кола.

– Что, Герцогине досаждает какая-то аномалия на островах? – перечитав строки перевода, а также несколько раз сверившись с древнеимперским оригиналом, проскрипел Волрад, теперь уже явно обращаясь к мастеру Теней.

– Не на островах, – сухо поправил тот. – В Симмерских болотах.

– Однако! – закудахтал маг, и Кол решил, что это смех. – Вот мысль, достойная уважения! Вот стремление, достойное помощи!

– Значит, вы поможете расшифровать текст?

– Ещё бы! – Волрад уже, не отрываясь, исследовал покрытый рунами лист, словно надеясь прямо сейчас, с ходу, понять его смысл. – Со времён Великой войны и разгрома нашего Ордена в мире не случалось ничего интересного. Он закис, словно забытое хозяйкой тесто, и все мы скисаем вместе с ним. Если у Герцогини всё получится – это будет хоть каким-то разнообразием. Если нет – я хотя бы посмеюсь над её потугами.

– Пусть хотя бы так, – кивнул Кол.

– А теперь проваливайте! – велел Волрад, и на сей раз уже вполне серьёзно. – Скоро воротится Йолф. Ни к чему ему нервничать!

– До встречи, Волрад, – кивнув, Ваир поднялся со своей бочки и направился к выходу, не ожидая ответного прощания от старого чудака.

Кол и Селена последовали за ним, даже не потрудившись попрощаться. Впрочем, это было бы бессмысленно – старик уже позабыл об их существовании, в который раз перечитывая лежащие перед ним листы.

– Что это за нервный Йолф? – спросил Кол Ваира, когда они отошли на пару сотен шагов от пещеры. – Вы же говорили, что мессир Волрад живёт один.

– Так и есть, – кивнул тот. – Йолф – его демон. Возможно, позже вы с ним познакомитесь, – с усмешкой добавил он.

– Сохрани меня от этого боги! – несмотря на жару, Кола передёрнуло.

***

Потянулись дни ожидания. Жизнь на хуторе Миндериос была довольно специфической – здешние обитатели привыкли к определённому укладу жизни, не всегда комфортному для гостей. Конечно, ни Кол, ни Кроха не были привередами, но им довольно быстро надоела однообразная еда, неудобные постели и абсолютная скука от вынужденного безделия. Кажется, сельская жизнь им никак не подходила.

Ваир не брался предположить, сколько времени займут исследования Волрада. С одной стороны, тот работал в одиночку, и потому физически не мог изучать чрезмерно большие объёмы данных. Но, с другой стороны, старый отшельник настолько хорошо знал содержимое своих книг, что, пожалуй, вполне мог заменить дюжину обычных клерков.

Мастер Теней за это время пытался разобраться с ситуацией, в которой он очутился. Некроманты, похоже, не могли помочь ему понять, кем на самом деле был тот, кто представлялся его отцом. Что-то подсказывало Колу, что и Волрад не даст однозначного и вразумительного ответа. Ваир советовал попытаться пойти на контакт и поговорить с тем, кого он упорно продолжал называть «сущностью», нагоняя на и без того испуганного Кола ещё большей жути.

В конце концов мастер Теней всё же решился. Всё-таки у таинственного фантома было множество возможностей причинить ему зло, но Кол видел от него лишь добро. Может быть, он не был его отцом, но всё же был очень похож на него. И потому, хотя Колу было страшно, он всё же попытался.

Он несколько раз отходил от хутора на две-три мили и тщетно звал отца, но тот не появлялся. Быть может, опасался нового вероломства со стороны колдунов, ведь, вероятно, вход в Миндериос для него был заказан так же, как и доступ в башню Соланы или жилище Каладиуса, а может даже и крепче, поскольку некроманты, как никто другой, знали толк в противостоянии нежити. А может, он просто не доверял сыну. Или же обиделся…

Хотя Ваир выдвинул другое предположение. Возможно, Плинн слишком обессилел после схватки на Деродаге, и теперь какое-то время просто не мог материализоваться. Так или иначе, но все попытки Кола оказались безуспешными.

А через несколько дней Ваир сообщил, что их ожидает Волрад. Разумеется, ничего больше вздорный мизантроп сообщить не удосужился, так что Кол мог лишь теряться в догадках и предположениях. Очень хотелось надеяться, что старик что-то нашёл. Так или иначе, но узнать это можно было, лишь вновь посетив пещеру.

Признаться, эта перспектива не вызывала большого энтузиазма у мастера Теней – слишком уж неприятные воспоминания оставило предыдущее посещение. Особую тревогу, разумеется, пробуждали мысли о том самом Йолфе. Почему-то Кол не испытывал и тени сомнений, что проклятый старикан в этот раз не упустит случая припугнуть гостя.

– Может ли демон напасть на меня? – беспокойно спросил он у шагающей рядом парочки.

– Только по приказу Волрада, – мотнул головой Ваир.

– Или если демон выйдет из-под его контроля, – не упустила случая поиздеваться Селена.

Интересно, не была ли она дочерью безумного отшельника? – подумалось Колу. Слишком уж много общего было у них в поведении.

– Йолф служит Волраду уже много лет, – успокаивающе продолжил Ваир. – Не беспокойтесь на его счёт, мастер Кол. Считайте, что это – лишь уродливое и странное домашнее животное.

– А он разумен? – невольно заинтересовался Кол.

– Он понимает приказы и исполняет их, – пожал плечами Ваир. – Но не думаю, что это можно назвать разумностью. Скорее он похож на хорошо вышколенную собаку.

– Однако он собирал для Волрада травы, – заметил мастер Теней.

– Для этого не нужна способность мыслить, – отмахнулся Ваир. – Лишь умение отличать одно от другого, присущее даже насекомым.

– И все демоны таковы?

– Из тех, что подвластны нашим призывам – да. В этом смысле демоны и зомби неотличимы от тех же гомункулов Гурра.

– Значит, мой отец уж точно не демон?

– Во всяком случае, не из тех, с которыми нам когда-либо приходилось иметь дело, – ответила Селена, как всегда, своим ответом лишь ещё больше смутив и без того растерянного Кола.

До пещеры было не слишком далеко, так что примерно через четверть часа мастер Теней увидел знакомую местность и саму расщелину в скале. По-прежнему вокруг не было ни людей, ни животных.

– Держитесь ближе, – предупредил Ваир, очевидно, тоже подозревая, что Волрад не откажет себе в удовольствии припугнуть неопытного гостя.

И он, разумеется, оказался прав. Как только все трое вошли в первую, не тайную часть пещеры, из темноты на них с рыком рванулась тень. Поскольку света не хватало, в ужасе отпрянувший Кол не сумел толком разглядеть демона – он увидел лишь силуэт высотой около полутора футов. Ваир, видимо, уже привыкший к подобным шуточкам, не вздрогнул, но вытянул руку навстречу подскочившей твари, вероятно, чтобы чуть успокоить мастера Теней. Селена и вовсе сделала вид, что ничего не произошло. Она прошла буквально в паре дюймов от рычащего монстра, едва не коснувшись его своей мешковатой рубахой.

Кол, к своему стыду, обливался потом и дрожал так, что это уже почти походило на судороги. То, что демона почти не было видно, делало его ещё более страшным и непонятным. Кол привык смотреть в лицо опасностям, но до сих пор эти опасности принадлежали этому миру. Даже долгое общение с призраком не подготовило его к встрече с настоящим демоном.

И потому ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем раздался голос Волрада. Укрытый за пеленой морока некромант окрикнул тварь по имени. Йолф, видимо, хорошо понимал, что это означало, потому что тут же отступил к стене и затих. В тот же момент исчезла фальшивая стена, окатив гостей красноватым светом из потайной комнаты.

Кол хотел бы отвести взгляд от демона, но не мог. Тот притягивал его, как притягивает нас всё отвратительное. Йолф был мерзкой образиной ростом примерно в четыре с половиной фута с непропорционально длинными руками и, наоборот, довольно короткими ногами. Его серая кожа лоснилась, будто была покрыта потом или какой-то слизью. Нечто вроде жидких волос клоками росли то тут, то там по его телу. Волосы эти были длиной около четырёх-пяти дюймов и схвачены в пучки какими-то жгутиками, сделанными, похоже, из жил животных, возможно, тех же коз. Это выглядело странно и нелепо, и одновременно довольно жутко.

Морда Йолфа чем-то отдалённо напоминала человеческое лицо, у которого размазали все черты. Скорее даже она была похожа на громадное яйцо, на котором слегка обозначили лоб, скулы, нос, подбородок. Глаза были лишены век и янтарно блестели в тусклом свете лампад. Широкий рот раскрывался так, словно отваливалась нижняя часть головы. Губ у рта тоже не было, но это с лихвой компенсировалось двумя рядами острых, похожих на звериные когти, зубов. Вместо ушей были тёмные провалы по бокам головы.

– Йолф! Пошёл вон, стервец! – рявкнул меж тем Волрад, и демон послушно выскользнул куда-то из пещеры.

– Мог бы не устраивать этот балаган, – неодобрительно произнёс Ваир, сочувственно глядя на помертвевшего Кола.

Волрад в ответ лишь самодовольно хмыкнул и, разумеется, даже не подумал извиниться или хотя бы просто поприветствовать гостей.

– Есть новости? – холодно спросила Селена.

Она словно специально пыталась подчеркнуть, как мало тронула её сцена с демоном. Вероятно, она и делала это нарочно, чтобы, если получится, немного позлить мага-самодура.

– А ты думала, я позвал вас, чтобы насладиться обществом? – пренебрежительно осклабился Волрад.

– Это связано с сущностью? – поинтересовался Ваир.

– Здесь пока ничего, – неохотно признал некромант. – Зато я разобрал вашу писульку.

– Вы расшифровали код? – не веря своему счастью, воскликнул Кол.

– Не совсем, но я понял принцип.

– Ты нашёл ключ Зойфарата?

– Сам ключ мне найти не удалось, – явно любуясь собой, проговорил Волрад. – Но я отыскал другую систему шифра, по-видимому, полностью основанную на нём. Проблема в том, что и сама система Зойфарата, если верить сопроводительному тексту, здесь некоторым образом трансформирована. И, тем не менее, мне, кажется, удалось разобрать несколько слов, а это значит, что дальнейшее – лишь вопрос времени и терпения. Будь у меня нужные книги – я справился бы за пару часов.

– И сколько времени потребуется? – нетерпеливо спросил Кол.

– Столько, сколько нужно! – отрезал Волрад, по-видимому, недовольный тем, что приходится общаться с этим незнакомцем. – Увы, наш Орден слишком долго был под пятой чернокнижников, которые безжалостно вымарывали всё, что казалось им чересчур смелым или опасным. Даже в наших книгах сведений крайне мало. Похоже, этот Сербоний был весьма толковым малым, которому постоянно мешали. Я отдал бы обе ноги за возможность ознакомиться с его работами! Как жаль, что нас разгромили сорок, а не четыре тысячи лет назад! Подумать только, сколько всего упущено, потеряно, задавлено за то время, что эти выскочки сидели на нашей шее!

– Сможешь ли ты расшифровать текст полностью? – дождавшись, покуда возмущённый Волрад замолчит, чтобы перевести дыхание, быстро спросил Ваир.

– Нужны книги. Много книг. Шифр очень сложный, в его основе лежат древнеимперский, гномий и лиррийский алфавиты, но не менее важна взаимосвязь между рунами. Похоже, что она строилась на текстах определённых книг, и я, разумеется, уже использовал тексты Ворониуса как базис. Однако, очевидно, что использовались и иные книги. Неизвестный нам Кловидан пишет о некой книге от мессира Тевидара, но этот идиот не удосужился указать её название!.. Впрочем, если я расшифрую основную часть текста, остальное, возможно, удастся восстановить логически.

– Потребуются месяцы?

– Может быть. Во всяком случае, дело пойдёт быстрее, если вы не станете отвлекать меня по пустякам!

– Может, тебе нужна наша помощь? – спросила Селена.

– Можешь развлекать Йолфа, пока я буду работать, – осклабился Волрад. – Он всегда был к тебе неравнодушен.

Взбешённая волшебница стрелой вылетела из пещеры.

– Пойдёмте, мастер Кол, – Ваир легонько коснулся рукава мастера Теней. – Не будем мешать.

Кол послушно последовал за некромантом. Снаружи у входа сидел проклятый демон, щеря свои зубы на проходящих мимо мужчин и утробно рыча. Мастер Теней невольно ускорил шаг, молясь всем богам о заступничестве.

Глава 28. Документ

И всё же Кол вернулся в Миндериос в приподнятом настроении. После разговоров с Алтисаном он, признаться, значительно порастерял надежду на то, что документ удастся расшифровать. Теперь же впереди забрезжил свет – пусть пока ещё довольно зыбкий.

– Мессир Волрад говорил о книгах, – обратился он к Ваиру. – Быть может, я сумею их раздобыть? У меня много возможностей.

– Сомневаюсь, что у вас получится, – качнул головой некромант. – Полагаю, что за пределами этого места осталось не так уж много действительно ценных книг, а если они и есть, то имеют баснословную стоимость. Но даже и это неважно, потому что их хозяева никогда не осмелятся заявить об их существовании.

– И всё же за мной стоит Цех охотников за головами. Если потребуется, они перероют всю Паэтту.

– Уверен, что если Волраду что-то потребуется, он непременно сообщит об этом. А вы, мастер Кол, планируете ожидать результатов здесь? Я спрашиваю потому, что замечаю, как вы тяготитесь нахождением в Миндериосе. Поверьте, я хорошо вас понимаю, – добавил он, заметив смущение на лице мастера Теней. – Я живу здесь больше половины своей жизни, но даже мне иной раз хочется выть от скуки. Надо быть немного сумасшедшим вроде Волрада, чтобы находить удовольствие в этом добровольном заточении… Однако, в отличие от нас, у вас есть выбор. Если хотите, отправляйтесь обратно в Шатёр и ждите там. Когда документ будет расшифрован, мы пришлём его Совроду.

Едва ли ещё месяц назад Кол поверил бы, что так обрадуется возвращению в Золотой Шатёр. Жаркий вонючий город, наводнённый гноящимися от сифилиса отбросами, вызывал у мастера Теней лишь отвращение, и даже то, что он с относительным комфортом жил в Верхнем городе, попивая вино в компании Соврода, нисколько не реабилитировало столицу Саррассы в его глазах. Это был ненавистный город, вызывающий брезгливое содрогание, но сейчас даже он казался желанным, потому что проживание в этом затерянном хуторе было ещё невыносимее.

Нужно ли говорить, что Кол с благодарной радостью принял предложение мага. Ещё более обрадовались ему Кроха, также изнывавший тут от этой сельской идиллии, столь ненавистной горожанину, и Соврод, у которого в Шатре могло уже накопиться некоторое количество дел. Контрабандист, о чём-то переговорив напоследок с Уорри, повёл мастеров Теней назад к Дервинским шхерам.

То ли путь назад всегда кажется легче, то ли простая, но полезная диета Миндериоса пошла впрок, только обратную дорогу и Кол, и Кроха преодолели значительно лучше. Им пришлось задержаться ещё на день в бухте контрабандистов, поскольку здесь уже стояло второе судно, прибывшее, вероятно, совсем недавно, и потому Соврод, пользуясь случаем, лично руководил разгрузкой и перегрузкой части товара на свою шхуну. Ну а затем они отправились в обратный путь, который ничем не отличался от пути сюда.

***

Узнав, что такое южно-саррассанское лето, Кол дал себе клятву, что никогда больше не посетит эту проклятую страну без крайней нужды. Город был похож на гигантскую сковороду, на которой медленно и мучительно изжаривались его несчастные обитатели. Любое самое жаркое латионское лето, когда-либо пережитое мастером Теней, было не более чем бледной тенью той преисподней, что разверзлась над Золотым Шатром.

До конца привыкнуть к таким мукам не могли, разумеется, даже местные жители. Кол не хотел даже представлять, каково сейчас в вонючих душных трущобах Нижнего города, где в тесных и душных конурках были вынуждены ютиться его обитатели, и где узкие зловонные улочки превратились в русла неоскудевающих потоков невыносимого жара. Там не было спасения ни днём, ни ночью.

Сюда, выше уровня прибрежных кварталов, рано утром набегал лёгкий бриз с океана, но и он не мог спасти от жары, разве что давал глоток-другой более свежего воздуха. Днём на брусчатке улицы можно было легко изжарить яйцо, но и ночью камни не успевали остыть, потому что по-прежнему было очень жарко.

Кол и Кроха медленно сходили с ума. Всё время, что они не прятались в относительной прохладе погребка Соврода, мастера Теней проводили в наполненной водой большой ванне, однако вода там давно уже не была прохладной и не освежала.

Как ни странно, Колу почти не снилась Солана. Вообще он обычно не помнил снов, но в те редкие случаи, когда сновидения не успевали выветриться из памяти, он помнил что угодно, но не Чёрную Герцогиню. Являлась она лишь три-четыре раза, и каждый раз сюжет этих снов был одинаков и не выходил за пределы её громадной постели. Тогда Кол, если была такая возможность, просто нанимал наложницу, которая на некоторое время излечивала его от подобных грёз.

А вот теперь он едва ли не каждую ночь оказывался на Баркхатти. Ему снилась благословенная северная зима с трескучими морозами и страшнымивьюгами. Он бродил по колено в снегу, а то и вовсе летал над запорошёнными верхушками сосен, но даже сугробы не казались ему достаточно холодными. Он зарывался в снег, падал с высоты, пробивая лёд Серого моря, чтобы уйти в его студёную глубину, но и там не находил покоя. При этом он даже не видел Солану и никогда не оказывался в самой Башне, видя её лишь издали.

А наяву он также не встречался с отцом. Впрочем, это было и неудивительно, поскольку Кол почти не бывал один. Позже, когда жара хоть немного ослабнет, можно будет попытаться вновь наладить контакт. Хотя, кажется, мастер Теней не мог признаться даже самому себе, что страшится этой встречи.

В разгар месяца жаркого^[158] к Совроду наконец прилетел невесть каким чудом не поджарившийся по дороге голубь. Ваир сообщал, что расшифровка документа завершена. Некроманты не рискнули передать бумаги прямиком в Шатёр через контрабандистов. Верный человек (Кол почему-то решил, что это будет никто иной как Уорри) отнёс их в ту самую бухту в Дервинских шхерах, забрать откуда их предстояло одному из судов Соврода.

Кол не раз задумывался о том, почему некроманты помогли Солане, учитывая, что они не потребовали за это никакой платы. Была ли это своеобразная «цеховая солидарность» изгоев, бросающих вызов преследующему их обществу? Или они ждали, что Чёрная Герцогиня станет их должницей, что гораздо ценнее любых денег? А может, её цели совпадали с их целями? Или они настолько маялись от скуки, что были рады любой встряске?

Так или иначе, его миссия, похоже, была уже почти выполнена, и выполнена успешно. Ну а что там Солана планирует решать с некромантами дальше – целиком её забота!

Потянулись последние дни ожидания – Кол надеялся отплыть в Найр сразу же, как только бумаги будут у него. Однако он помнил также и обещание, данное Каладиусу, а потому размышлял – как ему лучше поступить. Сухопутный путь к убежищу мага, пожалуй, был бы быстрее, но для этого требовалось пересечь всю пустыню Туум, а мастер Теней понимал, что даже лето в Золотом Шатре не подготовит его к подобному испытанию. Нужно родиться баинином, чтобы выживать в пылающем горниле этой преисподней.

Путь через Пунт, разумеется, был куда приятнее, но втрое, а то и вчетверо длиннее и почти настолько же дольше. Был и третий вариант – плыть до Пранта, довольно крупного порта в устье Дорона. Оттуда они с Крохой без особенных трудностей поднимутся вверх по течению и достигнут оазиса Каладиуса. Этот вариант был неплохим компромиссом как по времени, так и по удобству, и потому мастера Теней, посовещавшись, остановились именно на нём.

Оставалось только ждать возвращения судна и молиться, чтобы жара не прикончила их раньше. Соврод обещал, что документ прибудет не позднее первой недели увиллия.

Свои последние дни в Шатре мастера Теней полностью пользовались гостеприимством контрабандиста. Днём они спасались от пекла в его уютном погребке, а ночевали теперь в одной из комнат его дома, который обладал преимуществом перед квартирой Гильдии, поскольку был окружён тенистыми деревьями, хоть немного спасавшими его от палящего солнца.

Кол наконец рассказал Крохе свою тайну, ведь теперь у него было абсолютное доказательство того, что он не сумасшедший, видящий галлюцинации. Он рассказал другу обо всём, что случилось на холме и о замешательстве некромантов. Разумеется, всё это он рассказывал в присутствие Соврода. Увы, но там, где оказались бессильными даже маги, заглядывающие за изнанку мира, подавно не могли ничем помочь торговец и охотник за головами. С другой стороны, Кол наконец-то выговорился всласть, причём не тем, кто слушают его лишь с учёным интересом, рассматривая всё как весьма увлекательный академический случай.

За все эти дни пребывания в Шатре мастер Теней не возобновил связи ни с Гильдией, ни с чернокнижниками. Он понятия не имел, занимается ли Алтисан его делом, или уже позабыл о нём, занятый дегустацией вин и чревоугодием. И теперь это уже не имело никакого значения, ведь через считанные дни желанный документ будет у него в руках.

Поставки у Соврода работали с отменной точностью. Корабль с грузом, который также должен был принести и посылку от Ваира, прибыл ровно в тот день, в который его и ожидали, а вскоре Кол заполучил долгожданный конверт.

Разумеется, любопытство заставило его достать небрежно исписанный лист и прочесть каракули Волрада, но, откровенно говоря, он почти ничего там не понял. Для него расшифрованный текст мало чем отличался от зашифрованного – он понимал смысл большинства слов по отдельности, но совершенно ничего не мог понять в целом. Впрочем, это и не была его забота – пусть над этим ломают головы те, кто поумнее.

Последним подарком и дружеским жестом Соврода стал корабль, на котором мастера Теней должны будут достичь Пранта. Может быть, ушлый контрабандист хотел воспользоваться случаем, чтобы пополнить какие-то из своих запасов, но, как бы то ни было, а жест был весьма широким и весьма приятным Колу. Конечно, имея ресурсы и возможности мастера шестого круга, он без проблем зафрахтовал бы судно, но даже не подумал об этом. Щедрое предложение было принято с радостью и благодарностью.

Колу было действительно жаль расставаться с Совродом. За эти месяцы, что мастер Теней провёл в Саррассе, старый контрабандист сделался ему другом. К сожалению, судьба не так часто баловала его такими друзьями, не на словах, а на деле доказавшими свою преданность. Кроме того, со стариком было очень интересно поговорить, а ещё он иногда очень сильно напоминал господина Танисти.

Вообще в последние два года вселенная будто бы задалась целью полностью перевернуть его мировоззрение. Сперва Солана, которая превратила в прах все страшные байки про Чёрную Герцогиню и Симмерскую ведьму. Затем – легендарный Каладиус, на поверку оказавшийся весьма приятным в общении стариком, а никаким не людоедом и мизантропом. Орден чернокнижников, который Кол почитал за самую могущественную и всемогущую организацию магов, спасовал перед задачей, с которой справился гениальный одиночка, ради развлечения заплетающий косички ручному демону. Да и представление об ужасных и злобных некромантах, мечтающих превратить всех в послушных зомби, после знакомства с Ваиром и Селеной изменилось кардинально.

Так и Соврод, который по первой рекомендации мастера Бриза представлялся Колу противным пронырой с бегающими глазками, готовый воткнуть нож в горло за медяк и не думающий ни о чём, кроме собственной наживы, оказался весьма интересным, глубоким и действительно хорошим человеком. Увы, но Кол понимал, что им вряд ли суждено увидеться ещё раз.

Старик лично пришёл проводить уплывающих гостей. Он, похоже, действительно видел в Коле своего умершего сына, потому что, как ни старался, не сумел сдержать слёз. Что уж там говорить – глаза Кола, а тем более Крохи, тоже были на мокром месте. Здоровяк, быть может, и не столь близко сошёлся со старым торговцем, но зато был куда более эмоциональным человеком, хотя и умел это тщательно скрывать.

На закате, пользуясь сменившимся бризом, шхуна вышла в открытое море. Кол наконец-то возвращался к Солане.

Глава 29. Возвращение в пустыню

Путь до Пранта не ознаменовался никакими особенными происшествиями. Великий океан в увиллии был совершенно непохож на себя же зимой. Правда, испаряющиеся на солнце во́ды океана порождали дождевые тучи, так что дождь стал почти постоянным спутником путешественников.

Это был тот самый дождь, что затем, уносимый воздушными течениями, изливался на плодородные земли Пунта, превращая их в благословенный край. Южнее раскалённые добела воздушные массы, зависшие над пустыней Туум, не пускали тучи к себе. Туум, словно зная, чем грозят ему набухшие водой облака, и близко не подпускал их к себе.

Впрочем, после исступлённого жара Саррассы эти свежие морские дожди лишь радовали обоих мастеров Теней. Первое время они и вовсе то и дело выходили на палубу, позволяя ливню как следует омыть их, и лишь когда уже начинали стучать зубами от холода, довольными возвращались обратно в каюту.

Ну а в остальном путешествие до Пранта было совершенно обычным, и не произошло ровным счётом ничего, о чём стоило бы упомянуть.

Прант разительно отличался от Найра. Если второй был похож на напомаженного разодетого щёголя, окружённого хмельными девицами и льстивыми собутыльниками, пирующими за его счёт, то первый скорее походил на крепко сбитого работягу, готового дать отпор любому охотнику пожить задарма.

Первое, что бросалось в глаза – мощные стены, коими был окружён город. Здесь совсем неподалёку были земли кочевников, которые, конечно же, весьма интересовались зажиточным портом. И было видно, что здешние обитатели готовы встретить любую угрозу и дать неплохой отпор. Собственно, знали об этом и дорийцы, и потому нападок на Прант не случалось уже многие годы.

Прант был куда меньше Найра, что было вполне понятно, ведь ему, по возможности, целиком нужно было уместиться за своими мощными укреплениями. Кроме того, здесь было далеко не так много трактиров, ещё меньше борделей и уж совсем мало хороших гостиниц, потому что большинство посетителей города вполне довольствовались постоялыми дворами.

Пранту нечем было удивить приезжих. Здесь не было зданий, помпезных в своих размерах или же в своей причудливости. Если в Найре было целых шесть зданий театров, то в Пранте их не было вовсе. Местные жители работали, а не развлекались. Здесь не было такого притока праздных путешественников, готовых тратить деньги на увеселения, а потому горожане вынуждены были зарабатывать деньги более естественным, хотя и более трудным способом.

Сюда не заходили большие суда. Главная торговля Пунта велась всё же с северными странами – Палатием, Латионом, Кидуей. Несмотря на то, что Саррассанская империя была, быть может, богаче их всех вместе взятых и могла бы стать весьма лакомым кусочком, политика императоров на протяжении многих десятилетий активно препятствовала этому. Правители Саррассы стремились к максимальной самодостаточности, продавая Пунту лишь то, что было ненужно самим, а покупая и того меньше.

Кроме того, имперские купцы предпочитали вести торговлю посуху через знаменитейший торговый путь, соединяющий Шатёр и Латион. Объёмы товара были не столь велики, чтобы была действительная нужда в больших корабельных трюмах, а переход по Великой имперской дороге был куда приятней и безопаснее путешествия вдоль восточного побережья, да к тому же доступный почти круглый год.

Потому-то не было ничего удивительного в абсурдной, казалось бы, ситуации, когда тонкие пунтские вина и другие товары попадали в Саррассу не напрямую, а через Латион или даже Кидую. Да и самим пунтийцам, похоже, было на это наплевать. Они были хлеборобами, а не торговцами, а потому заботились о том, как собрать урожай, а не о том, как его сбыть.

В общем, если Найр был для Пунта городом совершенно неуместным, словно случайно занесённым к его побережью каким-нибудь штормом, то Прант был самым что ни на есть типичным пунтским поселением, плотью от плоти его.

Он стоял в устье могучего Дорона – одной из трёх величайших рек Паэтты. Конечно же, он не мог обуздать эту реку, подобно Латиону или Шинтану захватить оба берега, соединив их мостами. Нет, Прант скромно прижимался к левому боку Дорона, имевшего тут ширину в триста пятьдесят ярдов и служившего надёжной защитой от непоседливых дорийцев.

Когда Кол и Кроха прибыли в Прант, была уже осень. Вовсю шёл сбор урожая, так что в порту было полно корзин с виноградом, мешков с зерном и ящиков с фруктами. Всё это грузилось на небольшие шхуны вроде той, на которой приплыли мастера Теней, и отправлялось обычно на север. В общем, несмотря на то что большую часть года Прант был довольно спокойным городом, сейчас в нём царила настоящая суматоха.

Но даже эта суматоха не помешала мастеру Теней, имеющему немалые средства, быстро нанять небольшое судёнышко, готовое хоть сейчас отнести его к отрогам Анурских гор, где великий Дорон превращался в гремящую горную речку, молодую и задорную. Впрочем, так далеко забираться Кол не планировал – ему было достаточно добраться до Лоннэйского тракта.

Поскольку сейчас на границах Пунта было неспокойно из-за очередного набега дорийцев, мастер Теней счёл нелишним нанять ещё с пяток крепких ребят, вооружённых пиками и луками, а также приобрёл пару луков для себя и Крохи, хотя оба были довольно никудышними стрелками. Однако в случае чего эти два лишних лука вполне могли сгодиться. Нужно ли говорить, что и команда судна из трёх человек также была вооружена.

Это сыграло свою роль – Кол несколько раз видел небольшие отряды дорийцев. Трижды они приближались к реке и недвусмысленно угрожали плывущим в фелуке. Это не имело особого значения, покуда ширина Дорона была достаточно велика, но через какое-то время она уменьшилась до сотни, а затем и до семидесяти ярдов.

Поэтому-то очередной отряд из примерно дюжины кочевников, завидев судно, угрожая луками стали требовать, чтобы оно пристало к берегу. Кол ни слова не знал по-дорийски, но прекрасно понимал, что от них требуется. К сожалению, фелука не предназначалась для дальних путешествий, так что в ней практически не было никаких палубных надстроек, которые могли бы защитить от стрел, и дело грозило закончится плохо.

А потому Кол, не желая рисковать, велел всем своим спутникам стрелять и сам выпустил стрелу одним из первых. Лишь одна из пущенных стрел попала в цель, а точнее – в лошадь одного из кочевников, но те, поняв, что добыча оказалась когтистой и зубастой, предпочли не связываться. Всё же бойцы, находящиеся в движущейся посудине и худо-бедно укрытые фальшбортами, были в более выгодном положении. Яростно крича и потрясая кулаками, кочевники скрылись.

В общем, путешествие по Дорону не было рутинным, но, в итоге, Кол и Кроха добрались до места, так ни разу и не вступив в серьёзную схватку с дорийцами. Впрочем, это их нисколько не огорчило.

Мы уже не раз упоминали одну странную, на первый взгляд, особенность степных кочевников – они бывали довольно жестоки севернее Дорона, во время набегов на пунтские земли, однако известно совсем немного случаев, когда они же нападали на торговые караваны, идущие по Лоннэйскому тракту.

Однако, на самом деле в этом не было ничего удивительного – этот торговый путь и так явно хирел, и водить по нему караваны отваживались лишь самые отчаянные. Очевидно, что со временем он и вовсе отомрёт, задушенный пустыней Туум. А ведь любой торговый путь кормит сотни, а то и тысячи людей, живущих вдоль него, и дорийцы не были тому исключением. Так что они явно не собирались рубить сук, на котором сидят.

Именно поэтому дальнейшее путешествие Кола через Дорию не было связано ни с малейшими опасностями, хотя он всё же на всякий случай оставил эскорт из пяти сопровождавших его наёмников, не поскупившись на лошадей для них. Дорийцы, в другое время года бывшие, в общем-то, милейшими людьми, во время своих набегов словно пьянели от крови, и потому ожидать можно было чего угодно. Однако же, повторимся, тревоги мастера Теней оказались напрасными, и все немногочисленные кочевники, встретившиеся им в пути, были вполне приветливы или, во всяком случае, равнодушны к группе всадников, движущихся на юг.

Он отпустил охрану только тогда, когда отряд почти подобрался к пустыне Туум. Дальше два мастера Теней отправились одни. Всё было как всегда – поиск оазиса, поиск проводника, утомительный переход через пустыню, так что эту часть повествования вполне можно опустить.

***

– Долго же вас не было!.. – пожимая руку Колу, проворчал Каладиус. – Я уж думал, что вы позабыли старика.

– Что вы, мессир! – воскликнул мастер Теней. – Я своё слово держу! Я сейчас всё вам расскажу, и вы поймёте, почему мы так задержались. Но прежде хочу сказать, что очень рад видеть вас в добром здравии.

И действительно, первое, что бросалось в глаза – Каладиус встретил их не в своём кресле, а на собственных ногах. Конечно, было видно, что это даётся ему непросто, но он всё же упорно ходил самостоятельно. Да и вообще, волшебник словно ожил с тех пор, как они расстались. Нельзя сказать, что он помолодел – внешне старик почти не изменился, но в его глазах вновь зажглась искра жизни.

Всё-таки великий маг Каладиус был поистине необычным человеком! Прожив на свете около восьми сотен лет, он, похоже, до сих пор был неподвластен смерти и болезням. Он стал угасать, когда счёл, что его роль в этом мире уже закончена. Будто дерево, сбрасывающее листву накануне зимы, он постепенно сбрасывал жизнь. Но теперь, когда его внезапно вновь вовлекли в самый эпицентр грандиозных событий, Каладиус словно бы вновь возрождался, как языческий Змей Кломион^[159].

– Спасибо, друг мой, – улыбнулся маг. – Ваш прошлый визит воскресил меня. Всё это время я был занят, перелопачивая свою библиотеку и размышляя над проблемами, которые уже давно считал более недоступными для меня. Всё это здорово придало мне сил!

– И что же вы нашли, мессир?

– Увы, особенно ничего. Ни по одному из вопросов.

Каладиус, разумеется, не знал, что Кол уже посвятил Кроху в особенности своих отношений с покойным отцом, и потому не стал распространятся больше.

– Что ж, тогда я расскажу всё, что узнали мы, – провозгласил Кол. – Но только после того, как мы с мастером Крохой приведём себя в порядок и отобедаем!

– Что ж, это святое! – рассмеялся Каладиус. – И я, разумеется, подожду.

***

Уже два дня Каладиус внимательно изучал бумаги, что привезли мастера Теней. За это время он почти не показывался гостям, лишь однажды специально пригласил Кола, чтобы задать несколько вопросов. Его очень интересовало всё, что было связано с некромантами, а именно с исследованиями Волрада, но, к сожалению, компетентности мастера Теней не хватало, чтобы удовлетворить любопытство великого мага.

– Что ж, – наконец объявил Каладиус. – Идея, вне всякого сомнения, весьма оригинальная, но, боюсь, для нашей милой Соланы она не сгодится…

– Почему? – неприятно поражённый, спросил Кол.

– Милейший Сербоний, конечно, додумался до интересной мысли, и в небольших масштабах его практики, очевидно, вполне работоспособны, но… Чтобы избавиться от аномалии вроде Симмера, потребуется немыслимое, колоссальное количество силы. Будь в распоряжении Соланы истинная Башня, это, разумеется, не являлось бы препятствием, но в нынешней ситуации…

– Но, взяв методику Сербония за основу…

– Вы несомненно правы, друг мой! – закивал Каладиус. – Я уже сказал, что идея весьма оригинальна и, быть может, доведя её до ума… Тут есть, над чем поработать.

– Это опасно? – спросил Кол, имея в виду, конечно же, саму методику.

– В описанных масштабах – практически нет. Сам метод основан, по сути, на высвобождении скопленного внутри аномалии возмущения. Это можно сравнить с проколом бурдюка с водой. Аномалия, если верить Сербонию, имеет своеобразный кокон, отделяющий её от остального поля возмущения. Повредив этот кокон, мы выпустим из него силу, находящуюся в нём. Разумеется, такое высвобождение не может пройти без последствий, но, по свидетельствам Сербония, выброс не настолько велик, чтобы причинить существенный вред. Конечно, он имел дело с аномалией совсем иного порядка…

– Значит, это всё-таки опасно…

– Симмерские болота – довольно безлюдная местность, – пожал плечами Каладиус. – Можно произвести приблизительные расчёты, но я убеждён, что крупным городам, а уж тем более Латиону ничего не грозит. Последствия для окрестностей озера, конечно, будут плачевны, но, полагаю, всем это пойдёт лишь на пользу. Гибель пары сотен тысяч гоблинов и нескольких сотен фанатиков окажет вполне благотворное действие. Не говоря уж о том, что выброс, скорее всего, повалит великое множество деревьев, так что королевство будет обеспечено материалами на годы вперёд. Можно будет там же, у озера, наконец построить крупное селение, которое в перспективе станет городом, и восток Латиона наконец-то окончательно перейдёт под управление короны.

– А что будет с магией?

– Ничего такого, что привело бы к фатальным последствиям! – отмахнулся Каладиус. – Само по себе возмущение никуда не денется, наоборот – оно распространится более равномерно, что, быть может, будет лишь на руку волшебникам. Подобные аномалии похожи на сильный ветер, дующий в одном направлении. Лучник вынужден всегда учитывать этот ветер и делать поправки. Что ж, когда ветра не станет, поначалу будет неудобно стрелять по старым наводкам, но со временем все приноровятся.

– Но это не имеет значения, раз план Соланы неосуществим, – слова Каладиуса не до конца убедили Кола, так что он чувствовал облегчение оттого, что всё останется как прежде, пусть даже Герцогиня будет недовольна.

– Я этого не говорил, – возразил великий маг. – Сербоний дал нам направление для дальнейшей работы. Будем думать. Если уж какой-то там древний некромант сумел до подобного додуматься, полагаю, я смогу не хуже!

– Нам нужно будет задержаться? – поинтересовался Кол.

На самом деле, он был не прочь какое-то время побыть здесь, во дворце Каладиуса, где было прохладно и вкусно кормили. Хотелось отдохнуть и отлежаться после длительного путешествия. Однако великий маг не предоставил им такой возможности.

– Совсем не обязательно. Вы со спокойной душой можете отправляться к нашей милой Солане. Просто передайте ей один подарочек от меня.

– Что ещё за подарок, мессир?

– Вещица, которая позволит нам держать связь, – отвечал Каладиус. – При помощи неё мы сможем встречаться во время трансов. Солана сразу поймёт, о чём речь. Она уже сталкивалась с подобным в те времена, когда была Симмерской ведьмой.

– То есть эта вещь позволит вам обмениваться мыслями на расстоянии? – изумился мастер Теней. – Но как это возможно, мессир?

– Уверены, что вам необходима лекция по прикладной магии, друг мой? – рассмеялся Каладиус.

– Вы правы, мессир, – в тон магу ответил Кол. – Лучше уж угостите меня вином!

На этом разговор о магии, правда, не закончился. Кол за бокалом вина подробно рассказал Каладиусу все новости, связанные с его отцом, постаравшись как можно более точно передать те слова, что он слышал от некромантов. Увы, поскольку великий маг никогда не практиковал призывов демонов, он не мог более предметно оценить случившееся, а потому был вынужден принять слова Волрада на веру. И, надо сказать, они его достаточно встревожили.

– Если это действительно некая сущность, выдающая себя за вашего отца, – серьёзно проговорил он. – То она, несомненно, появилась не просто так. И не просто так выбрала именно вас. Случись это недавно, я решил бы, что здесь есть прямая связь с вашей службой Герцогине, а так я даже и не знаю, что думать. И совет мой, пожалуй, будет таким же, как и у этого вашего Ваира. Коль уж эта сущность благоволит вам, постарайтесь её разговорить.

– Легко сказать! – криво ухмыльнулся Кол. – После того, как сперва некроманты, а затем и вы нагнали на меня жути…

– Уверен, что вам не стоит бояться, друг мой! Наоборот, пусть остерегутся те, кто пожелает вам как-то навредить! Вы под надёжной защитой.

– Знать бы ещё, почему именно я?..

– Непременно узнаете, – пообещал Каладиус. – Когда придёт время. Надеюсь, и я доживу до этого. Страсть как хочется разгадать эту тайну!

– То, что для других людей является драмами и потрясениями, для вас – лишь тайны и загадки, мессир, – впрочем, нисколько не обидевшись, усмехнулся Кол.

– Что поделать, дорогой друг, – рассмеялся в ответ маг. – Похоже, что драмы и потрясения пресыщают, а тайны – никогда. Любопытство остаётся, даже когда исчезают радость и грусть.

– Должно быть, для этого нужно прожить тысячу лет… – покачал головой Кол. – Что ж, мессир, завтра с рассветом мы уезжаем. Надеюсь ещё увидеть вас в добром здравии когда-нибудь.

– Я чувствую, что мы ещё обязательно увидимся, друг мой, – улыбнулся волшебник.

Глава 30. Ледяная пустыня

Кол уже понимал, что не успевает. Глядя на бушующее вокруг Серое море, ощущая кожей ледяные обжигающие брызги, то и дело стирая с лица налипающий на него мокрый снег, мастер Теней понимал, что он не успеет на Баркхатти до того, как море замёрзнет. Он едва нашёл корабль и команду, согласившуюся отправиться из Найра в Тавер в такое время года. Шкипер, мрачно почёсывая покрытую мелкими сосульками бороду, ворчал, что судну придётся зимовать в Тавере, поскольку вернуться обратно он уже не успеет.

Кол делал вид, что не слышит этих причитаний. Было ясно, что капитан просто старается набить и без того немалую цену, но мастер Теней не вёлся на это. Он и так заплатил втридорога, и, безусловно, эта цена включала в себя и возможную зимовку вдали от радушного Найра.

В море то и дело попадались льдины, которые, вероятно, отрывало от уже покрытого льдом побережья Келлийских островов. Там, на севере, море наверняка было сковано льдами, так что никакое судно не сможет добраться теперь до Баркхатти. Судя по то и дело звучавшей грязной ругани шкипера, можно было подумать, что и Тавер увидеть им уже не суждено. Море, а особенно небо над ним действительно выглядели устрашающе.

И всё же больше всего Кол переживал за две вещи – замотанный в непромокаемую парусину толстый конверт, а ещё за металлический наруч шириной около двух дюймов, имевший характерный фиолетовый отлив. Первый был даром некромантов Чёрной Герцогине, а второй – даром Каладиуса. Почему-то мастер Теней, думая о кораблекрушении, беспокоился именно за них, а не за собственную жизнь.

Но, по счастью, плаванье завершилось без происшествий. Когда шхуна прибыла в Таверский порт, на поверхности моря уже было ледяное крошево, так что корабль, пробираясь сквозь него, издавал необычный звук, похожий на шуршание чешуи гигантского змея. И тем не менее, Кол и Кроха успешно сошли на оледеневшие доски причала, не обращая внимания на ворчание шкипера.

Теперь надо было ждать, пока море окончательно будет заковано в прочный лёд, чтобы по нему добраться до Баркхатти. Это будет весьма трудное дело – мало кто рисковал пересекать Серое море таким образом. Двигаться сквозь бесконечное плоское пространство, продуваемое всеми ветрами, без малейшего шанса ночёвки на постоялом дворе и возможности возобновить запас продовольствия и, главное, воды; передвигаясь в вечных сумерках, ибо солнце сейчас показывалось над горизонтом всего на несколько часов – такие подвиги были под силу не каждому островитянину.

И всё же у Кола не было выбора. Он понимал, что не высидит зиму в Тавере, зная, что по ту сторону Серого моря Солана ждёт то, что он везёт ей. Каладиус обещал отправить весточку Герцогине, и потому мастер Теней надеялся, что она уже знает о его возвращении. Может быть, она предпримет что-то, чтобы поскорее доставить если и не самого Кола, так хотя бы то, что он вёз.

Осторожно, боясь оскользнуться и рухнуть в волны, с трудом вздымавшие снежно-ледяную кашу на поверхности моря, оба мастера двинулись к берегу, надеясь поскорее найти гостиницу с большим очагом и тёплыми постелями. Они уже почти добрались до начала пирса и предвкушали, как ощутят наконец под ногами твёрдую землю, причём твёрдую в самом прямом смысле слова, поскольку она уже была схвачена морозцем и припорошена небольшим слоем снега.

– Вам не кажется, что вон те парни как будто бы кого-то поджидают? – стуча зубами, процедил Кроха, кивая в сторону штабелей ящиков, возле которых расположилась небольшая компания из трёх человек. Они распалили довольно большой костёр, судя по всему, из обломков тех самых ящиков, и теперь льнули к нему, пытаясь хоть как-то согреться.

– Да уж, вряд ли они здесь просто так, – хотя Кол и подумал первым делом, что если эта троица здесь по их душу, то явно по приказу Соланы, но всё же непроизвольно поискал окоченевшими пальцами рукоять меча под плащом.

– Думаете, нас поджидают?

– Возможно, Солана прислала их, чтобы нас встретить.

Действительно, кто ещё мог знать об их возвращении? Да и кому, собственно говоря, было дело до этого? Кто мог знать об их миссии и хотеть помешать ей? Никто. И всё же Кол весьма угрюмо поглядывал на этих подозрительных людей, словно ожидая подвоха. Те, кстати говоря, также весьма внимательно рассматривали приближающуюся парочку.

Наконец, когда мастера Теней подошли к подозрительной троице на несколько десятков шагов, один из этих типов неохотно отошёл от огня и нарочито неспешно направился к насторожившимся приезжим. Те также сбавили шаг, внимательно глядя на приближающегося мужчину. Тот же всячески давал понять, что не представляет опасности для мастеров Теней и не хочет неприятностей. Он шёл медленно, держал руки на виду, а двое его спутников, хотя и не отрывали от него взглядов, но всё же не делали ни шага от своего костра.

– Мастер Кол и мастер Кроха, я полагаю? – не дойдя до них дюжины шагов, гнусавым голосом замёрзшего человека спросил тип.

– А кто спрашивает? – не выказывая недружелюбия, холодно осведомился Кол.

– Меня зовут Крап, господа, – охотно откликнулся тип. – Смею ли я надеяться, что дождался наконец тех, кого ожидаю уже несколько дней?

– Возможно, – уклончиво ответил Кол. – А для чего вы их ожидаете?

– У меня приказ сами знаете кого, – лицо Крапа приняло лукавое выражение. – Встретить вас и сопроводить сами знаете куда.

– Нам нужно обогреться и поесть, – чуть резковато ответил Кол, которому не очень понравился новый провожатый.

– Разумеется! – оживился Крап. – Нам так это и вовсе просто необходимо! Извольте видеть, вот уже шестой день мы торчим здесь, согреваясь лишь вот этим костром. За это время мы сожгли добрую половину этих ящиков, которые нам пришлось выкупить у их прежнего хозяина за двойную цену, а не то он грозился сдать нас страже. Должен сказать, мы ожидали вас раньше.

– Не мы управляем морем и ветрами, – пожал плечами Кол. – Прибыли, как только сумели.

– И то правда! – шмыгая носом, согласился Крап. – Ну что, пойдёмте скорее. Мы остановились в одной гостинице неподалёку и сняли вам отличные комнаты.

Он сделал знак своим спутникам, и они двинулись в сторону портовых построек.

– Постойте! – спохватился Кол. – Не нужно ли погасить костёр? Неровен час, сожжёт все эти ящики!

Действительно, огонь горел в достаточной близости от штабелей, служивших трём встречающим хоть какой-то защитой от пронизывающего ветра.

– Да ничего не будет! – отмахнулся Крап. – Из-за этого чёртового снега доски так отсырели, что едва горят! А даже если и сгорят – Хаос с ними! За них уплачено сполна!

– Но тогда огонь может перекинуться дальше, – резонно заметил Кол.

– Не беспокойтесь, мастер Кол. По такой погоде тут ничего загореться не сможет!

Кол, пожав плечами, пошёл дальше. По большому счёту, ему было наплевать – выгорит ли порт Тавера или нет. Ни одно судно отсюда не сможет доставить его сейчас к Солане. Поэтому тут же позабыв об осиротевшем костре, беспомощно трепетавшем под ударами снежистого ветра, он пошёл за Крапом и его товарищами, предвкушая скорый ужин и тепло очага.

***

Отогревшийся и сытый Крап показался Колу не таким уж противным, как поначалу. А может это было ещё и потому, что сам Кол был сытым и отогревшимся. Двое помощников Крапа и вовсе были милейшими ребятами, потому что за всё время не сказали ни единого слова, молча поглощая свою порцию варева, которое Крап называл «похлёбкой по-таверски». От их мисок несло рыбой и, возможно, ещё какими-то морскими гадами, так что мастера Теней отказались от рекомендаций этой троицы и заказали себе старое доброе жаркое.

Все трое были местными жителями с неопределённым родом занятий. Сами они ничего о себе не рассказывали, а Кол считал излишним лезть в их дела, да ему было и неинтересно. Он лишь в очередной раз убедился в том, сколь много людей так или иначе работали на Чёрную Герцогиню, и притом людей самых разных – от королей до простых работяг.

– Нам было велено дождаться прибытия двух мастеров Теней, – охотно пояснял Крап, размахивая ложкой. – И было сказано, что если мы вас упустим – не сносить нам головы. И вот мы целыми днями торчали на берегу, согреваясь лишь несчастным костром из сломанных досок. Как я ничего не застудил себе за это время – ума не приложу! Но уйти было нельзя – мы понимали, что если люди вроде вас проскользнут мимо, нам их уже ни за что не разыскать.

– Так зачем было мёрзнуть всем троим? – прогудел Кроха, облизывая покрытые жиром пальцы. – Дежурили бы по одному, а остальные двое грелись бы себе в гостинице!

Крап посмотрел на здоровяка с таким видом, будто ему только что явилось величайшее в жизни откровение. Его недоумённое изумление столь простому решению проблемы было так комично, что Кол прыснул со смеху, да так, что на стол полетели ошмётки недожёваного мяса. Два помощника Крапа также перестали молоть челюстями и озадаченно поглядели на предводителя. Кроха же захохотал вслед за Колом, а затем к нему присоединился Крап и, в конце концов, двое его спутников.

– Да уж, сели же мы в лужу, парни! – утирая слезящиеся от смеха глаза, выдавил Крап. – Видно, мы отморозили себе не только сопли, но и мозги!

– С кем не бывает! – ободряюще пробасил Кроха, но тут же зашёлся новым приступом хохота.

– Надеюсь, вы не усомнитесь в нашей компетентности, мастер Кол, – наконец отсмеявшись, уже серьёзнее проговорил Крап.

– С кем не бывает, – усмехнулся Кол.

– Ну уж, наверное, с мастерами Теней.

– Поверьте, бывает всякое, – заверил Кол, не вдаваясь в подробности. – Но вернёмся к нашему делу. Как вы намерены доставить нас на Баркхатти?

– Всё довольно просто, мастер Кол. Мы подождём ещё пару недель, покуда окрепнет лёд, а затем отправимся туда на собачьих упряжках.

– На собачьих упряжках? – удивился Кол. – Впервые слышу о таких!

– А между тем, это довольно распространённый способ зимнего передвижения здесь, на побережье, – ответил Крап. – А уж келлийцы, наверное, и вовсе не признают ничего другого. Собаки куда выносливее лошадей, а главное – лучше приспособлены к здешнему климату. Им не нужен подножный корм и сено, которые негде взять посреди моря, они хорошо переносят морозы и способны спать прямо на снегу. Сейчас это – единственный способ добраться до островов.

– Чудеса! – восхищённо проговорил Кроха. – Чтобы собаки тягали сани…

– Это не совсем сани, мастер Кроха. Собаки выносливы, но, конечно, не так сильны, как лошади. Поэтому, увы, нам придётся пожертвовать собственным комфортом. Собачья упряжка – это небольшие санки, на которых можно лишь сидеть, а чаще – стоять.

– То есть мы не будем ничем защищены от холода? – опешил здоровяк.

– Оденемся потеплее, – покачал головой Крап. – Здешние шубы позволяют даже ночевать на снегу, так что не беспокойтесь.

Но оба мастера Теней, признаться, заметно приуныли, узнав, что им предстоит пересечь Серое море, стоя на каких-то санках. Сейчас это казалось делом совершенно невыполнимым.

***

Кол не мог поверить, что когда-то он проклинал жару и мечтал о холоде. Жара, быть может, и невыносима, но она, по крайней мере, не стремится тебя убить. От жары можно спрятаться в прохладный погребок Соврода или, на худой конец, забраться в ванну с относительно прохладной водой. А вот от этой стужи не убежать и не спрятаться. Она настигала повсюду, прогрызала самые плотные и тёплые одежды, буквально сводила с ума.

Дни были просто кошмарны. Вечносерое небо, на котором ненадолго появлялось солнце, почти невидимое из-за вечной грязной пелены. Безжалостный ветер, бросающий в лицо больно секущую снежную крупу, а когда снег прекращался, ветер развлекался тем, что пускал вьюжные позёмки. Ребристый лёд, укрытый несколькими дюймами снега – бесконечная равнина без конца и края, теряющаяся в клубящемся горизонте. И холод… Ледяная стужа, от которой не было спасения…

На ночь ставили что-то вроде палатки из шкур. Там было ненамного теплее, чем снаружи, но она давала хотя бы какую-то защиту от ветра. У путешественников был небольшой запас древесного угля, но не для того, чтобы греться, а чтобы хоть слегка подогреть замёрзшую еду – запасённым мясом можно было бы колоть лёд. Ещё хуже было с водой – её приходилось топить из снега, потому что, запасённая впрок, она просто замёрзла бы.

Благодарение богам, из-за скудости рациона почти не хотелось по нужде. Справление большой нужды вообще было пыткой, по счастью, повторявшейся не чаще чем раз в четыре-пять дней. А вот когда Кол замерзал настолько, что почти не чувствовал пальцев на ногах, то начинал мечтать о том, чтобы помочиться прямо в штаны. Он представлял во всех подробностях то восхитительное тепло, которое прольётся по ногам и хоть немного согреет многострадальные пальцы. По счастью, ему ещё хватало ума этого не делать.

Единственные, кто чувствовал себя вполне неплохо в этой замёрзшей преисподней – собаки. Им, похоже, действительно был нипочём и мороз, и тяготы пути. Они задорно повизгивали, бодро передвигая лапами, так что сани пролетали не менее семи миль за час. На стоянках они обычно спали, свернувшись клубочком, или устраивали беззлобные свары, наполняя ледяное молчание своим звонким лаем. С большим энтузиазмом, не боясь сломать зубы, впивались они в куски перемороженного мяса на костях, нисколько не жалуясь на подобное меню, а затем просто жрали снег, чтобы напиться.

В их небольшом караване было целых пять упряжек, и в каждой было не меньше восьми собак, а в самой большой, которую вёл Крап, и вовсе было около полутора десятков, потому что тянули они сразу двое небольших саней.

Каждые сани были наполнены продовольствием или иными полезными вещами. На них оставалось ровно столько места, чтобы возница мог встать на ноги или же сесть на колени. Несмотря на то, что под колени подкладывали что-то мягкое, не считая длинного, до пят, тулупа, долго так путешествовать было невыносимо, и Кол то и дело вставал, чтобы немного размять затёкшие ноги. Однако Крап говорил, что так он создаёт «лишнюю парусность», ибо ветер почти всё время дул в лицо, с севера, со стороны Тайтана. Так что через некоторое время приходилось садиться вновь, чтобы не создавать лишних проблем собакам. Кол понимал, что если с животными что-то случится – им конец.

Путешественники были полностью закутаны в длинные меховые одежды, под которыми были и другие меховые одежды в несколько слоёв, так что объёмы их увеличивались едва ли не вдвое. Кроха в таком виде и вовсе выглядел каким-то гигантским животным. На голову накидывалось нечто вроде длинных капюшонов, которые полностью закрывали лицо и свисали до самой груди. В них оставались лишь небольшие прорези для глаз, которые можно было при необходимости закрыть тряпицей. Кол обычно так и делал, полностью доверяясь своим проводникам и собакам. Ему не хотелось смотреть вокруг. Да что там – ему уже почти не хотелось жить.

Он не знал, что сейчас творилось с его конечностями, с его пальцами на ногах. Быть может, они были уже безнадёжно отморожены. Но чтобы узнать это, требовалось стянуть не только подбитые мехом ботинки, но и несколько слоёв штанов, подштанников, портянок… Это было выше человеческих сил. Колом овладел какой-то обречённый фатализм. Ему уже было всё равно, пусть даже все его пальцы почернеют и отвалятся, а вслед за ними ноги и руки… Холод отуплял его, словно отключая мысли, чувства, эмоции…

Крап ещё в Тавере сообщил, что переход займёт самое меньшее две недели, и то «если всё пойдёт как надо». В итоге они добрались до Баркхатти за шестнадцать дней. Шестнадцать самых долгих и самых страшных дней в жизни Кола…

Глава 31. Ревность

Никогда ещё Кол не выглядел так жалко. Верные псины донесли его измученное окоченевшее тело до самой башни, избавив от жестокой необходимости подниматься в гору на промёрзших до костей ногах, но поднять его по крутой винтовой лестнице они уже не могли. Когда он завалился в тронную залу Герцогини в этом своём нелепом наряде, Солана не смогла сдержать смеха.

Впрочем, Кол сейчас был не склонен разделить её весёлость. С искажённым от боли лицом (чувствительность возвращалась в онемевшие конечности) он кое-как доковылял до своей повелительницы, которая, кстати, и не подумала сделать несколько шагов навстречу, чтобы облегчить участь своего верного рыцаря. Как всегда, на Солане было донельзя откровенное платье, а сама она восседала в весьма соблазнительной позе, но сейчас Кол не обратил на это ровным счётом никакого внимания. Он лишь мучительно завидовал Крохе, который избавил себя от необходимости подниматься по лестнице и теперь, должно быть, блаженствовал в одной из комнат внизу.

– Бедный мой Кол! – проворковала Солана, хотя в её тоне было куда больше насмешливости, чем сочувствия. – Ты похож на медведя. Это было тяжкое путешествие?

– Да, – коротко ответил Кол. На более пространный ответ не было ни сил, ни желания. – Вот, я всё привёз.

Он протянул Солане конверт и наруч.

– Что это? – Герцогиня тут же заинтересовалась мангиловым обручем.

– Подарок Каладиуса, – кое-как буркнул Кол. – Я всё объясню потом.

– Для чего он? – Солана уже вертела наруч в руках, как дети изучают новую игрушку.

– Всё потом, – отрезал Кол и, нисколько не заботясь о непочтительности своего поведения, повернулся и потопал к выходу, мечтая поскорее принять горизонтальное положение и, желательно, в большой бадье с кипятком.

Надо отдать должное Солане – она смирила свою гордыню, хотя лицо её на мгновение исказила досада. Однако же она быстро справилась с собой и даже велела отправить к Колу служанок, чтобы они поухаживали за ним. Ей и так было чем заняться – в её руках был такой долгожданный документ.

Когда мастера Теней раздели догола, он впервые смог осмотреть свои ступни. Он облегчённо выдохнул – похоже, несмотря на ожидания, пальцы не были отморожены. Конечно, он сильно исхудал – гораздо сильнее, чем мог подумать, но в этом, по крайней мере, не было ничего непоправимого.

Служанки принялись наполнять ванну горячей водой, а в это время одна из них растирала тело Кола какими-то маслами. Вскоре мастер Теней почувствовал себя почти сносно.

Едва лишь ванна была готова, он тут же с наслаждением опустился в неё. По телу пробежала судорога неги, и впервые за много-много дней Кол почувствовал себя счастливым человеком. Сюда же, в ванну, которую периодическидоливали горячей водой, ему принесли еду и вино, и мастер Теней выбрался из неё лишь когда почувствовал, что вот-вот уснёт. И действительно, он уснул прежде, чем голова коснулась подушки.

***

Мессир Каладиус не поленился написать пространное послание Солане, так что Кол избежал разъяснений того, в чём сам едва разбирался. Он продрых почти сутки, затем ещё раз принял ванну, как следует пообедал, и лишь после этого предстал перед Герцогиней.

Поскольку у Соланы уже не было к нему вопросов по существу, они довольно быстро оказались в постели. Впрочем, Колу показалось, что волшебница не слишком-то истосковалась по нему, но, быть может, это была лишь его мнительность.

– Расскажи мне всё, – попросила Солана, томно раскинувшись на смятой постели и, как обычно, не испытывая ни капли стыда.

Кол, которого любовные утехи совсем разморили, осоловело забормотал что-то, то и дело теряя нить. Наконец по болезненному толчку локтем в ребро он понял, что уснул на ходу, продолжая нести какую-то бессвязную чепуху.

– Ладно, спи, соня, – усмехнулась Солана, вероятно, понимая, что такое состояние мастера Теней вызвано его усердной службой.

Она поднялась с постели и прямо нагишом отправилась прочь из комнаты, где уже вовсю храпел Кол.

***

Лишь на следующее утро Кол окончательно пришёл в себя. Он не помнил, как уснул, но проснувшись в постели Соланы и не обнаружив её рядом, понял, что случилось это в не самый подходящий момент. Осознание этого смутило и раздосадовало мастера Теней. Он уснул, и Солане пришлось покинуть собственное ложе.

Быстро одевшись, он хотел было отправиться к себе, но затем решил, что Солана должна будет вернуться сюда хотя бы потому, что её любимое платье всё ещё лежало на полу рядом с кроватью. Он очень надеялся, что не обидел и не разозлил Герцогиню.

– Проснулся наконец? – дверь отворилась, и вошла Солана, закутанная в тёплый халат. – Вижу, что путешествие не пошло тебе впрок. Ты стал полным невежей.

– Прости, – смутился Кол. – В своё оправдание скажу, что в последние две недели я почти не спал.

– Ты славно послужил своей Герцогине, паладин! – явно дурачась, провозгласила Солана.

Признаться, Кола задевало такое её поведение. Она словно не осознавала, через что ему пришлось пройти ради неё. Она насмехалась так, словно сама только и делала, что всю зиму ездила на собачьих упряжках до самого Тайтана и обратно. Хотя, наверное, ей всегда была присуща эта насмешливость и цинизм. Он просто отвык.

– Довольна ли ты тем, что узнала? – со скрытой обидой спросил Кол.

– Ну конечно же! – Солана сбросила халат и бросилась на постель, но не призывно, а словно довольная девчонка. – Документ оказался подлинным, я получила его расшифровку – для начала уже неплохо. Не говоря уж о том, что теперь я могу лично связаться с Каладиусом.

– Ну, значит, я не напрасно мотался на другой конец мира… – буркнул Кол.

– Конечно же не напрасно! – тон Герцогини остался насмешливым, но в нём вдруг прорезалась нежность, и у Кола потеплело на душе. – Я бесконечно благодарна тебе! И постараюсь расплатиться сполна…

Последнюю фразу она произнесла игриво и потянула к себе всё ещё дующегося мастера Теней. И несколько следующих минут он чувствовал себя счастливейшим из смертных.

– Ты вчера так и не рассказал мне о своём путешествии, – немного отдышавшись, напомнила Солана.

– Совсем ничего? – удивился Кол, который помнил какие-то обрывки вчерашнего разговора.

– Ну ты что-то говорил о запутавшихся верёвках и (я не очень хорошо разобрала твоё бормотание), вроде бы, о каком-то хлысте…

– О Кнуте, – озадаченно задумавшись, вдруг рассмеялся Кол. – Кнут – это одна из моих собак. Он околел несколько дней назад. Да уж, похоже, я наговорил полнейшей чепухи!..

– Ты спал наяву, – засмеялась вместе с ним Солана. – Начинал одну мысль, но заканчивал уже совершенно другую. Ты хоть помнишь, как я ушла?

– Нет, – растерянно покачал головой Кол.

– Вот видишь! Глаза у тебя были ещё открыты, но ты уже спал.

– Извини.

– Я не сержусь! – Солана нежно поцеловала его в плечо. – Но теперь, когда ты выспался, расскажи мне всё.

Кол рассказывал очень долго ещё и потому, что Солана ничего не знала о его отце. Сказать, что она была заинтригована – не сказать ничего. Её изумление и интерес были куда более открытыми, чем у того же Каладиуса или Волрада. Те слушали с любопытством учёных, Солана же была похожа на ребёнка, заглянувшего в сказку. Она буквально засыпа́ла Кола вопросами.

Мастер Теней глядел на неё и терялся. Именно сейчас как никогда просто было позабыть о её истинном возрасте, обманувшись внешностью молодой девушки, потому что глаза её сияли самым настоящим, самым чистым любопытством, присущим лишь детям. Может быть, конечно, она сейчас играла, пытаясь реабилитироваться за прохладный приём. А быть может, это её обычная циничность была напускной? Или же в ней удивительным образом сочеталось и то, и другое? Душа юной девушки, слитая воедино с умом опытной колдуньи?

– Ах, как бы я хотела познакомиться с ним! – воскликнула Солана.

– Не думал, что мы уже в таких отношениях, – неловко пошутил Кол.

Эта фраза и правда прозвучала донельзя неловко и даже как-то жалко, так что он, смутившись, тут же принялся говорить что-то ещё. Солана же сделала вид, что и вовсе ничего не заметила.

В целом они проболтали около двух часов. В это время им принесли завтрак и бутылку пунтского вина, которому Кол теперь предпочитал более плотные южные вина. Однако он с удовольствием выпил пару бокалов.

– У тебя было много женщин в это время? – водя ноготком по его груди и путаясь в жёстких завитках волос, спросила Солана.

– Только шлюхи, – чуть замявшись, смущённо ответил Кол.

– У меня одна, – легко кивнув, продолжила Герцогиня.

– Ясно… – хрипло выдавил Кол, не зная, что ещё сказать.

– Её зовут Висса. Младшая дочь ярла Рикхейна.

– Вы всё ещё вместе? – хмуро спросил Кол.

Он много раз представлял тот момент, когда Солана бросит его. Это было абсолютно неизбежно, и он это прекрасно понимал. Иной раз ему казалось, что он смирился с подобным положением, иной раз оно его пугало. Но как часто бы он не рисовал в воображении эту сцену, никогда она не выглядела так, как сейчас.

– Ты же знаешь, я не бываю «вместе», – как-то меланхолично усмехнулась Солана. – Просто иногда кто-то бывает «рядом».

– И теперь «рядом» она, а не я? – Кол и сам не ожидал, что ему будет так больно.

– Сейчас рядом ты, – проворковала она, проводя пальчиком по его губам.

– А этой ночью?..

– Этой ночью ты спал, – чуть жёстче ответила Солана, которую, похоже, начинал утомлять этот ревнивый допрос.

– А дальше? – Кол уже понимал, что пора бы заткнуться, но, как обычно, не мог вовремя остановиться. – Теперь я вернулся.

– Вот и хорошо, – волшебница, похоже, не была настроена на серьёзное выяснение отношений, причём не только сейчас, но и вообще. – Ты вернулся, я с тобой. Что тебе ещё нужно?

– Отошли эту девчонку.

– Рикхейн обидится. Это так не делается, – Солана, кажется, начинала сердиться.

– Ты её любишь?

– Может быть, ты осмелишься спросить – люблю ли я тебя?

– Зачем? – Кол раздражённо сел и отвернулся спиной к Герцогине. – Похоже, я и так знаю ответ.

– Тогда к чему весь этот разговор? – равнодушие в голосе Соланы было столь ранящим, что мастер Теней скрипнул зубами.

– Так ты просто использовала меня? – он поднялся и начал одеваться.

– Я наняла тебя, если ты не забыл, – холодно отчеканила Солана. – Наняла ровно для того, что ты и сделал. А всё это, – она обвела жестом ложе. – Не более чем развлечение, забавный эпизод. Мне казалось, я дала понять это с самого начала.

– Я всё понял, ваша светлость, – сквозь зубы процедил Кол. – Рад служить вашему высочеству.

Он быстрым шагом пересёк комнату и вышел за дверь. Солана же осталась лежать, с усмешкой глядя ему вслед. Затем, сладко потянувшись, взяла колокольчик и позвонила.

– Позови Виссу, – бросила она вошедшей служанке.

***

Несколько дней Кол не видел Герцогиню. Она его не вызывала, быть может, желая немного проучить, а сам он не спешил налаживать мосты. И дело было не только в ревности. Кол очень стыдился той сцены, что он устроил, понимая, как насмешил Солану и как, должно быть, упал в её глазах.

В тот же день, вернувшись после ссоры к себе, он разыскал Кроху (что, впрочем, не представляло никакой сложности) и крепко напился в его компании. Причём ему захотелось напиться грязно, по-скотски, и потому он потребовал очень крепкого пива, которое островитяне варили из ячменя, добавляя туда какие-то особые травы, делающие этот напиток таким головосрывающим.

Это горькое, дурнопахнущее варево пили не для того, чтобы хорошо провести время в доброй компании. Его вливали в себя лишь с одной целью – как следует надраться. Келлийцы с его помощью спасались от безделья долгих зимних ночей, когда солнце появлялась над горизонтом всего на пару часов, но увидеть его всё равно было проблематично из-за снега, засыпавшего дома по крыши. И вот тогда-то суровые северяне частенько вводили себя в беспамятство, чтобы скоротать время.

Как известно, Кроха был отличным собутыльником. Он умел делать вид, что пьёт и напивается, но при этом в нужный момент оставаться трезвым. Впрочем, он умел пить и по-настоящему. На следующее утро Кол уже не помнил ничего из прошедшего дня, да и не хотел помнить. Он молил Асса лишь об одном – чтобы и Кроха упился до беспамятства. Потому что был уверен, что наговорил много такого, за что сейчас ему было бы стыдно.

После этого Кол, вроде бы, взял себя в руки. Он два дня не выходил из своей комнаты, избегая встречаться даже с Крохой. Всё это время он думал, и в конце концов, кажется, сумел примириться с ситуацией. Наконец он смог понять, насколько глупо вёл себя. С чего он вдруг заговорил о какой-то любви между ним и Соланой? Теперь, поостыв, он понимал, насколько это было смешно.

Он не мог как следует разобраться в своих чувствах, а потому не мог с полной уверенностью ответить – любит ли он Солану. Определённо, он испытывал к ней какие-то особые чувства, которые иной раз обострялись почти до экзальтированности. Но что он, собственно говоря, о ней знал?

Если убрать её красивое лицо и ещё более красивую фигуру, если абстрагироваться от того, насколько хороша она была в постели – что оставалось? Оставалась загадка, неизвестность. Солана много и охотно рассказывала о себе, но насколько искренней она была? Колу всегда казалось, что он – проницательный человек, умеющий читать в душах. Но это было до того, как он стал регулярно общаться с волшебниками.

Он мерил её по себе. А насколько верным было это мерило? Эта женщина годилась ему в матери. Она вершила историю ещё до его рождения. В конце концов, она десятилетиями жила в этой башне, построенной на камнях посреди вечно холодного моря. Она не мыслила, да и не могла мыслить теми же категориями, что и он.

Кол с унизительной ясностью понимал, что для Соланы он – что-то вроде домашней зверюшки, кота, которого бывает приятно приласкать вечерами у камина. И также как кот не мог постичь помыслов хозяйки, так и ему никогда не понять Солану. Нет, даже не Солану. Чёрную Герцогиню. Так всё сразу становилось гораздо проще и понятнее. Он на какое-то время опрометчиво позволил себе забыться, ведь она разрешала называть себя Соланой, но на самом деле она была и оставалась Чёрной Герцогиней. И чем быстрее он сумеет принять это, тем скорее придёт в норму и вновь станет тем профессионалом, которым должен быть.

Солана не торопила ревнивца. Можно было подумать, что она и вовсе позабыла о нём. Они не виделись уже несколько дней, но Герцогиня ни разу не вызвала его к себе и, должно быть, ни разу не справилась о нём. Такая холодность больно ранила, но она же и послужила отрезвляющей пощёчиной.

Кол был гордым человеком, и теперь он полагал, что гордость его уязвлена. Но он не хотел ещё раз закатить истерику перед Соланой. Отныне он будет тем, кем должен был быть с самого начала – мастером Теней шестого круга. Чем быстрее он покончит со своей нелепой влюблённостью, тем лучше. Всякая история рано или поздно подходит к концу, а особенно такая неправдоподобная как эта.

Спустя пять или шесть дней после размолвки Кол появился в тронной зале и холодно осведомился, не нуждается ли в нём её светлость. Её светлость ответила, что такой нужды покамест нет и что при возникновении таковой мастер Теней будет немедленно поставлен в известность. Поклонившись, Кол вышел.

Глава 32. Воссоединения

Смешно говорить, но Кол не виделся с Соланой уже почти месяц. Иной раз он страстно желал уехать, но понимал, что покуда не вскроется Серое море, об этом можно и не мечтать. Кроме того, чуть поостыв, он всегда понимал, что это были мысли ревнивого истерика, а не профессионала. Герцогиня действительно наняла его, и лишь она или Командор могли освободить от этой службы.

Запертый в четырёх стенах, редко видясь даже с Крохой, Кол поистине переживал не лучшие времена. Диапазон его чувств и переживаний был весьма широк – от любви к Солане до ненависти к ней. Дела сердечные хорошо излечила бы работа, но вся его работа теперь заключалась в том, чтобы сидеть здесь, периодически заглушая терзания вином.

В общем, неизвестно, до чего бы всё это в конце концов могло дойти, если бы однажды, в самый канун 1757 года Руны Кветь, его не вызвали к Герцогине.

По счастью, в этот день Кол не был пьян. Сердце мастера Теней заколотилось так, что его удары отдавались, казалось, даже в кончиках пальцев. Признаться, он слегка запустил себя за это время, поэтому несколько минут пришлось потратить на то, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Выходя за дверь, Кол невольно усмехнулся. Должно быть, он выглядел сейчас действительно смешно, как какой-нибудь герой одного из тех женских романов, которые так любили читать великосветские дамы. И всё же сердце ныло от предвкушения встречи с Соланой и от надежды, что что-то изменится.

Герцогиня была соблазнительна, как всегда. Всё-таки она действительно была великой волшебницей – её словно окутывала аура, воздействующая на слабые разумы смертных. Может быть, именно поэтому мастер Теней вёл себя словно мальчишка. Вот и теперь его сердце сжалось от горечи, когда он вновь увидел эту роскошную женщину, которую потерял. И тем не менее, он нашёл в себе силы сохранить остатки самообладания.

– Вы звали меня, ваша светлость? – склонившись, чтобы скрыть волнение, спросил он.

– Да, мастер Кол, – спокойно ответила Герцогиня. – Появились новости, которые могут быть вам интересны.

– Они касаются нашего дела?

Кол намеренно употребил выражение «наше дело». Это был своего рода безотчётный сигнал бедствия, посланный Солане, попытка вновь связать порванные нити. Сейчас ему казалось, что совершенно неважно, сколько у Герцогини будет любовниц и любовников помимо него, лишь бы и он имел возможность входить в число этих счастливчиков.

– Да, – Солана словно поняла отчаяние своего воздыхателя, потому что по её губам проскользнула лукавая усмешка. – У мессира Каладиуса возникли весьма многообещающие соображения.

– И что требуется от меня? – пожалуй, излишне пылко спросил Кол.

– Как только начнётся судоходство, вам придётся отправиться в Шинтан и убедить короля Сарвона начать военные действия против Симмерской республики.

– Это будет несложно, учитывая, чем он вам обязан, ваша светлость.

– Кто знает? – тонко улыбнулась Солана. – Люди умеют быть исключительно неблагодарными.

Кол пропустил этот удар. Кровь отхлынула от его лица так, что потемнело в глазах. Однако здесь кроме Соланы были ещё несколько человек из числа её обычных «придворных», поэтому он постарался не подавать виду, насколько он был уязвлён на самом деле.

– Если он забыл об этом, то я напомню, ваша светлость, – глухо произнёс Кол, поднимая взгляд на свою владычицу.

– Господа, оставьте нас, – обратилась Солана к присутствующим северянам. – Нам с мастером Колом нужно обсудить важные вещи.

Здесь не привыкли обсуждать приказов Чёрной Герцогини. Эти бородатые здоровяки подчинялись ей, словно дети. Быть может, даже они робели перед этой открытой напоказ грудью, а особенно перед этими язвительными, но такими манящими глазами. Не задавая лишних вопросов, все они тут же убрались из залы.

– Ну так что же сказал мессир Каладиус? – несколько неловко спросил Кол.

– А я думала, ты хочешь поговорить о действительно важных вещах, – усмехнулась Солана.

Кол понял, что это был её шаг навстречу. Разумеется, он не питал особых иллюзий и понимал, что их романтическая возня никак не может быть для неё важнее дела всей жизни. И то, что она так сказала, должно было дать понять непутёвому мастеру, что она позволяет вернуть всё как было. И сейчас он как никогда должен был постараться, чтобы всё не испортить.

– Я был полным идиотом, – подумав несколько мгновений, признался он.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – губы волшебницы вновь изогнула усмешка.

– Мне плевать, кто у тебя есть ещё. Я хочу быть с тобой.

– И никаких глупостей про любовь и верность? – теперь улыбка Соланы была почти жестокой.

– Никаких глупостей, – смиренно повторил Кол.

– Вот и хорошо, – Герцогиня протянула ему руку. – Висса, конечно, хороша, но с ней так скучно…

Даже после гораздо более долгой разлуки, когда Кол отбывал в Саррассу, объятия и ласки Соланы не казались ему столь сладостными и желанными как теперь. Он едва не плакал от счастья, что вновь может обладать ею. Именно в этот момент он окончательно осознал, сколь крепко привязала его к себе эта женщина. Он может бежать от неё, но она его никогда не отпустит. Он может ненавидеть её, но будет продолжать любить.

***

Лишь после того, как любовный пыл превратился в томное изнеможение, отодвинутая на время тема вернулась на первый план.

– У мессира появилась идея? – не имея сил оторвать взгляд от этого совершенного тела, которому даже безобразные шрамы придавали лишь ещё больше шарма, поинтересовался Кол.

– Да, идея, которая может сработать, – Солана лежала на спине и то ли задумчиво, то ли мечтательно смотрела на высокий потолок, почти укрытый в сумраке.

– У меня получится понять его хотя бы в общих чертах?

– В общих – вполне, – хмыкнула волшебница. – Мы отправимся на границу Симмерских болот и попытаемся покончить с Симмером.

– Проткнём бурдюк с водой? – припомнил аналогию великого мага Кол. – Но ведь мессир сказал, что на подобное не хватит никаких сил.

– То, что сложно проткнуть, иногда можно распутать.

– По моему опыту, обычно бывает наоборот… – с сомнением в голосе пробормотал Кол. – Проткнуть что-то всегда проще, чем распутать.

– Мы говорим о вещах совсем другой природы, – безо всякого раздражения заговорила Солана. Похоже, она действительно истосковалась по общению с ним. – Здесь нужно быть осторожнее с аналогиями, потому что на некотором этапе они перестают работать. Ткань возмущения лишь издали похожа на те ткани, из которых мы делаем одежду. Она гораздо сложнее. Настолько, что полностью постичь её природу не способен никто. Однако же нам повезло – мессир Каладиус является одним из немногих, а быть может даже и единственным, кто умеет видеть глубже остальных. Он умеет распутывать – то, чего не умеет больше никто. Даже меч не всегда сможет пробить хорошую гномью кольчугу, но достаточно одного крючка в руках мастера, чтобы разобрать её на отдельные колечки.

– Значит, аналогии всё-таки работают? – рассмеялся Кол.

– Да, когда приходится общаться с такими вот невеждами, – улыбнулась в ответ Солана.

– И мессир Каладиус знает, как разобрать демона на колечки?

– Он хочет попытаться.

– И для этого нужно отвлечь Симмера войной?

– Мессир боится, что ритуалу могут помешать, – кивнула Солана. – Процесс займёт не один час, и даже, возможно, не один день. У Симмера полным-полно гоблинов, а также его фанатики. Сарвон своим ударом оттянет на себя внимание Симмера, и тогда мы попробуем в другом месте.

– Что ж, во всяком случае, моя часть плана выглядит не самой сложной, – усмехнулся Кол.

– Но при этом она одна из самых важных.

– А мессир?

– Он направляется в Пунт, а затем в нужный момент переправится через перевал и встретится с нами.

– Вижу, ему стало гораздо лучше, – покачал головой Кол. – Крепкий старикан! Когда я увидел его впервые, он едва мог держать голову, сидя в своём кресле. А теперь он отправляется в путешествие…

– Когда-то саррассанцы почитали Каладиуса как явившегося в наш мир Асса, – заговорила Солана, и в её голосе слышалось почти благоговение. – Они звали его Асшиани, поклонялись ему и строили святилища в его честь. Он и правда похож на древних языческих богов. Считалось, что они живут благодаря поклонению людей, их вере. Так и Каладиус. Он умирал, потому что считал, что его время прошло. Похоже, теперь он считает иначе.

– Что ж, тогда хорошо, что он на нашей стороне.

– Ты даже не представляешь, насколько, – подтвердила волшебница. – Теперь я уверена, что рано или поздно у меня всё получится.

***

Весна на островах в этом году была чудо как хороша. Во всяком случае, так говорили местные, потому что для Кола и Крохи эти редкие солнечные дни, перемежаемые сильнейшими снегопадами и штормовыми ветрами, эти оттепели, которым, казалось, и за год не по силам уничтожить сугробы глубиной в пять-шесть футов и эта промозглость, которую келлийцы почему-то называли «поторопившимся теплом» таковыми вовсе не казались.

В Копперне, том самом городишке, прозябавшем в тени башни Чёрной Герцогини, с нетерпением ждали, когда неукротимая мощь Серого моря наконец справиться с ледяным покровом. Кол, признаться, не разделял их нетерпения. Сейчас, когда он достиг определённой гармонии в своих отношениях с Соланой, ему ужасно не хотелось уезжать.

И потому он радовался каждому дню отсрочки. И потому же он даже в качестве шутки не хотел слышать о том, чтобы снова переправиться через море на ездовых собаках. Впрочем, здесь причина была и не только в нежелании расставаться с Соланой. Мастер Теней до сих пор просыпался от кошмаров, когда ему снилось, что он вновь оказался посреди обледеневшего Серого моря.

И всё же этот день настал. Келлийский драккар, несмотря на весьма беспокойное море, отчалил от берегов Баркхатти. Кол мрачно стоял на корме, глядя на отдаляющийся остров. Неизвестно, как долго продлится его очередная разлука с Соланой. Несмотря на то, что сам он неоднократно называл дело пустяковым и почти решённым, всё могло оказаться не столь радужным. Сарвон, будучи одним из купцов и лишь мечтая примерить на себя палатийскую корону, мог обещать что угодно, но теперь, став королём, вполне мог стать куда менее сговорчивым.

Несмотря на постоянно бурное море, путь до материка оказался куда быстрее и проще, чем предыдущий рейд по заснеженным льдам. Как всегда, мастеров Теней высадили в нескольких милях от Тавера. Кол знал, что теперь ему следует направиться в Шинтан, чтобы отыскать ювелирную лавку Роккоди. Именно через этого торгаша он должен будет связаться с Кобри, правой рукой короля Сарвона.

Через несколько дней мастера Теней были в столице Палатия. Лавка ювелирных дел мастера Роккоди располагалась в одном из самых престижных мест города – центральной рыночной площади. У ювелира здесь не было отбоя от посетителей. Два матёрых мордоворота надёжно охраняли вход в лавочку, а если бы их не хватило – внутри сидел щуплый молодой человек с мангиловым кольцом на мизинце. По всему было видно, что мэтр Роккоди – человек весьма обеспеченный и непростой.

Все знали, что у него были долгие дела с нынешним королём. Роккоди не владел рудниками, но серебряные и золотые украшения с его клеймом носили короли всей Паэтты, не исключая саррассанских императоров и их наложниц. Так что это было взаимовыгодное сотрудничество – один поставлял металл, другой превращал его в неприлично огромные деньги.

Обычно ювелирных дел мастера, как и прочие ремесленники, добившись определённого успеха и сколотив определённое состояние, стремились расширить своё пребывание на рынке, открывая всё новые лавки. Роккоди был исключением из правил. Лавка ювелирных дел мастера Роккоди была одна, и это создавало определённый ажиотаж, что благоприятно сказывалось на спросе. Отбоя от клиентов не было, и они готовы были платить по любому выставленному ценнику, иной раз словно соревнуясь в своей расточительности.

Разумеется, в подобном заведении Кол и Кроха выглядели словно белые вороны. Люди, заходившие сюда, чаще всего сами были похожи на мини-витрины ювелирных лавок. Совершенно естественно, что оба охранника при виде странной парочки нахмурились, если это слово возможно применить к и без того хмурым лицам.

– Вы, кажется, ошиблись дверью, парни, – прогудел один из них, ростом и шириной плеч способный посрамить даже Кроху.

– Вовсе нет, – расплылся в улыбке Кол, хотя в глазах его можно было разглядеть тревогу. – Мы здесь по просьбе одной весьма влиятельной дамы. Она прислала украшение, у которого сломалась застёжка.

В доказательство он вынул небольшой футляр, обитый фиолетовым бархатом, и показал его охранникам.

– Побудьте здесь, – громила выставил вперёд ладонь, огромную, словно блюдо для хлеба. – Позови господина Шарди.

Последнюю фразу он, разумеется, адресовал своему напарнику. Тот, кивнув, исчез за дверью, не забыв наградить подозрительных посетителей взглядом, явно дававшим понять, что он вот-вот вернётся, так что им не стоит и помышлять о каких-либо глупостях.

И действительно, он объявился буквально через полминуты и, не говоря ни слова, занял своё привычное место у двери. Кол и Кроха помалкивали, безропотно ожидая явления того самого господина Шарди. Ждать пришлось около десяти минут. За это время мимо мастеров Теней проследовала пожилая дама в сопровождении столь же престарелой служанки и пары молодых лакеев. Для них двери лавки были тут же предупредительно открыты, а на грубых лицах охранников появилось нечто, напоминающее улыбку.

Наконец дверь вновь приоткрылась, и на крыльце появился сухопарый старик в безукоризненном сюртуке. Он сам был словно произведение ювелирного искусства, и разве что не сиял на солнце. Даже самый последний волосок на его голове лежал на строго отведённом ему месте, не делая и попытки нарушить установленный порядок.

– Что за проблема привела вас сюда, господа? – прекрасно поставленным голосом спросил он.

– Наша госпожа велела передать вам одно из своих украшений, у которого сломалась застёжка, – проговорил Кол фразу, которую Солана заставила его выучить наизусть.

– Господин Роккоди дорожит своей репутацией, – проговорил Шарди. – Разумеется, мы восстановим целостность этого украшения. Позвольте взглянуть?

Кол протянул старику футляр. Тот принял его так же торжественно, как, должно быть, принял бы орден из рук короля. Открыв коробочку, он несколько мгновений разглядывал вещицу, лежавшую внутри. Разумеется, оба громилы в это время смотрели в совершенно другие стороны, чтобы даже случайно не заглянуть внутрь футляра и не увидеть его содержимое.

Ни один мускул не дрогнул на лице управляющего, хотя он, разумеется, узнал браслет, лежащий внутри. Это была настолько штучная работа, что господин Шарди, должно быть, мог вспомнить наперечёт всех владельцев подобных украшений за последние тридцать лет, что он служил в доме Роккоди. Не говоря уж о том, что в сложнейший орнамент браслета были вплетены мангиловые нити – тончайшая и невероятно трудная работа. Что же касается застёжки, то она, разумеется, была цела и невредима.

– Прошу вас, господа, прийти завтра в это же время, – захлопнув футляр, проговорил Шарди. – Всё будет готово.

Кол кивнул и, поблагодарив господина Шарди за предупредительность, направился прочь от лавки. Кроха, разумеется, последовал за ним. Они заблаговременно сняли неплохую гостиницу, правда, расположенную кварталах в двадцати от рыночной площади, где цены за номера были просто заоблачными. А так мастера Теней сняли два одноместных номера, не слишком опустошив свой кошелёк.

Кол в этот раз решил, против обыкновения, взять раздельные номера. Почему-то у него вдруг появилось и всё более крепло ощущение того, что отец готов встретиться с ним.

***

– Давно не виделись, сын, – Плинн, как обычно, возник невесть откуда и теперь сидел за столом, где стояли давно простывшие остатки ужина, поигрывая волчком.

– Здравствуй, отец, – Кол, разумеется, вздрогнул от неожиданности, но всё же это появление не слишком-то застало его врасплох. Предчувствие этой встречи было слишком сильно. – Я рад тебя видеть.

Кол попытался заглянуть поглубже в свою душу и понял, что он действительно рад. Несмотря на всё, что наговорили ему некроманты, он чувствовал родство с этим фантомом.

– По-прежнему даёшь втянуть себя в неприятности? – усмехнулся старик, разглядывая сидевшего на кровати сына, хотя его лицо было скрыто во мраке вечерней комнаты.

– В этот раз никаких магов, отец, – покачал головой Кол. – Я встречаюсь с королём Палатия!

– От королей вреда не меньше, чем от чародеев, – жёстко возразил Плинн. – Впрочем, это твоё дело, а я уже говорил, что не стану больше вмешиваться в твои дела.

– Тогда зачем ты пришёл?

– Что рассказали тебе некроманты?

– А что? – напрягся Кол.

– Они сказали, что произошло на холме?

– Сказали… – Кол пристально вглядывался в лицо отца, благо оно было неплохо освещено горевшей на столе лампой.

– Расскажи мне.

– Зачем? – опешил Кол.

– Затем, что я ничего не помню, – с досадой бросил Плинн, стискивая в ладони волчок.

– Совсем ничего?..

– Я помню, как ты ушёл. Потом они стали что-то готовить – какое-то волшебство, очень неприятное для меня, как я понимаю… И потом вдруг – раз, и всё. Ничего нет.

– Ничего нет? Что это значит?

– Ничего – значит ничего, – огрызнулся Плинн. – Почём мне знать, я ведь не один из твоих учёных дружков! Что они тебе сказали?

– Я сам толком не понимаю, – пожал плечами Кол. – Они сказали, что ты разорвал какую-то там сеть, которую невозможно разорвать, и…

– И?.. – подождав некоторое время, нетерпеливо подогнал сына призрак.

– Они сказали, что ты – не тот, за кого себя выдаёшь… – выдавил Кол.

– Неужели? – воскликнул Плинн со внезапной весёлостью. – То есть, я – это не я? И кто же я тогда?

– Они не знают, – Кол не видел особых причин веселиться и отвечал довольно хмуро.

– И ты поверил им, сын? – теперь Плинн вдруг сделался совершенно серьёзен.

– Я не знаю, что и думать, отец! – словно оправдываясь, воскликнул Кол. – Я ничего не понимаю! Они сказали, что, будь ты призраком, то ни за что не порвал бы эту их сеть!

– Ну что тут сказать?.. – пожал плечами Плинн. – Тебе станет легче, если я скажу, что ничего не рвал? Всё случилось само, и я ничего не делал. Я был испуган до икоты, сынок. Если бы мог, я бы давно обмочил штаны. Кроме того, если ты думаешь, что я знаком с какими-то волшебными штучками-дрючками… Я уже понимал, насколько крепко влип, когда вдруг что-то случилось… Я не знаю, что это и как это объяснить, тем более что я успел увидеть лишь начало этого «чего-то», а затем просто… провалился куда-то, откуда выбрался далеко не сразу.

– То есть, ты хочешь сказать, что тебя кто-то вызволил?

– Кроме тех четверых колдунов там больше никого не было, – фыркнул Плинн. – Так что если меня не спас какой-нибудь лесной дух…

– Но что же тогда произошло?

– Думаю, мессиры просто сели в лужу! – ехидно рассмеялся Плинн. – Чего-то там напортачили со своими заклятиями, вот они и лопнули!

– Ваир сказал, что это исключено, – мотнул головой Кол.

– А что ещё он скажет-то? – фыркнул призрак. – «Извините, милостивый государь, но я – обыкновенный лопух, который не сумел справиться с задачей»?

Кол задумался. Действительно, если прикинуть, то неужели вероятность, что кто-то из некромантов совершил крошечную ошибку в своей волшбе ниже того, что его отец является какой-то неведомой науке сущностью? Может быть, всё действительно было настолько просто, а все его предыдущие страхи основывались лишь на уязвлённом самолюбии Ваира и его помощников?

Чем дольше он думал, тем больше убеждал себя в том, что старый призрак, конечно же, прав. Эти мысли приносили долгожданное упокоение в смятенную душу, возвращая назад старое мироустройство, к которому он уже успел привыкнуть. Да, вероятно, всё так и было! Всё это время он жил в плену страхов, цена которых – оплошность кого-то их некромантов.

С души Кола свалилась целая гора. Но он помнил ещё один вопрос, который так беспокоил Ваира.

– Зачем тебе этот волчок? – в очередной раз спросил он отца.

За столом уже никого не было. Старый призрак вновь исчез без предупреждения, словно не желая отвечать на этот, казалось бы, простой вопрос. Зачем же он всё-таки приходил? Кол понимал, что не слишком-то прояснил для отца произошедшее на том треклятом холме. Или же дух объявился специально, чтобы развеять сомнения, закравшиеся в душу Кола?

Мастер Теней со стоном повалился на кровать. Он чувствовал, что его страхи и сомнения готовы пойти на новый круг. Что-то подозрительное оставалось в таком поведении отца. Или же это в нём говорят осколки тех страхов, что поселились после общения с некромантами?..

Надо было уснуть. Утро вечера мудренее. При свете солнца, быть может, он сумеет мыслить более разумно и здраво. В конце концов, перед ним был довольно простой выбор – поверить отцу, или же поверить Ваиру. И при всём этом выбор был крайне непрост…

Глава 33. Опасные игры

Оба громилы стояли на своём месте, но сегодня они уже не были столь неприветливы к двум мастерам Теней.

– Пройдёте, или подождёте здесь? – осведомился их вчерашний знакомый здоровяк.

– Отчего бы и не зайти? – весело пожал плечами Кол.

Признаться, он не собирался внутрь, но это предложение показалось ему весьма забавным. Во-первых, он надеялся, что это сможет хоть немного позлить этих двух бугаёв, а во-вторых, ему было банально интересно. Детство и юность свои он провёл, не слишком-то избалованный фортуной. Подобные лавки он мог видеть лишь издали, и уж подавно не мечтал, что когда-нибудь сможет позволить себе что-то из лежащего на их прилавках.

Став мастером Теней, он, разумеется, начал зарабатывать куда больше, но даже доход мастера третьего круга не позволял чувствовать себя завсегдатаем и в заведениях попроще этого. Конечно, его нынешний статус мастера шестого круга предоставлял ресурсы совсем иного порядка, и успей он «поднакопить жирку», прежде чем отправиться к Солане, наверное, здешние цены уже не смогли бы его шокировать. Но так уж вышло, что ему до сих пор так и не удалось примерить на себя в полной мере всё то, что давал перстень с шестью камнями.

И потому-то Кол чувствовал почти детское любопытство и детскую же радость, входя в эти двери, закрытые для простых смертных. Конечно, знай эти люди кто он, и какие знакомства водит, наверное, перед ним бы здесь и вовсе кланялись и стелились. Что бы сказал этот заносчивый юнец в углу, мнящий себя боевым магом, если бы узнал, что этот невзрачный на вид посетитель пожимал руку самому Каладиусу и делил постель с Чёрной Герцогиней?..

Впрочем, как минимум господин Шарди был в курсе, и возможно именно поэтому на сей раз его появления пришлось ждать не больше минуты. Кол и Кроха не успели даже беглым взглядом обежать всю ту красоту, что предлагал ювелирный дом Роккоди.

– Господа, всё в порядке, – объявил он, протягивая коробочку Колу. – Неисправность устранена. Господин Роккоди весьма сожалеет о данном инциденте и просит дозволения не выставлять вам счёт за проделанную работу.

– Благодарю вас и господина Роккоди от имени моей госпожи, – поклонился Кол. – С вашего позволения, мы ещё немного осмотримся тут?

– Прошу вас, господа! – лицо управляющего излучало искренне радушие, но Кол знал, как легко это даётся таким вот профессиональным продавцам. – Чувствуйте себя как дома! Смею ли я предложить вам вина?

– Разве что по одному бокальчику, – расцвёл в улыбке Кол.

– Какое вы предпочитаете?

– А какое у вас есть?

– То, которое вы предпочитаете, сударь, – с величайшим достоинством отвечал Шарди.

– Хорошо… Тогда мне, пожалуйста, жосседе урожая тысяча семьсот пятьдесят первого, – Кол припомнил любимый сорт контрабандиста Соврода.

– Превосходный выбор, – не моргнул глазом управляющий. – А вам, сударь?

– Что-нибудь пунтское на ваш выбор, – пожал плечами Кроха.

– Сию минуту, – Шарди буквально растворился в воздухе, как умеют лишь хорошие дворецкие и, судя по всему, такие вот управляющие.

Вина пришлось ждать около четверти часа, но это не сильно беспокоило мастеров Теней. Они бродили по большому залу, так непохожему на обычные тёмные и крохотные помещения ювелирных лавок, любуясь, как играет свет десятков свечей на гранях драгоценных камней. Довольно многочисленная публика бросала странные взгляды на просто и даже небрежно одетых мужчин, плащи которых топорщились от рукоятей мечей, висевших на поясе, но само их присутствие в этом месте давало понять, что они имеют на это право.

С удовольствием выпив по бокалу принесённого вина (к слову, Кол действительно получил именно жосседе, и хотя он не мог ручаться за год урожая, но готов был биться об заклад, что и с ним было всё в порядке), мастера Теней, ещё немного потолкавшись среди всей этой безудержной роскоши, в которой оба они, признаться, так и не увидели большого смысла, наконец покинули ювелирную лавку, сопровождаемые до дверей предупредительным управляющим.

Найдя укромное место, они раскрыли футляр. Драгоценный браслет был на месте, но под него была аккуратно подсунута небольшая записочка – небольшая настолько, что Кол намучился, пытаясь выудить её своими грубыми пальцами. Воистину, лишь ювелир мог написать записку на клочке, недостаточном даже для нормального голубиного отправления. Впрочем, содержание её отличалось столь же ювелирной лаконичностью.

«Сегодня, десять часов вечера, мост Туббанд, Эслард».

– Если предпоследнее слово я ещё могу понять, – проворчал Кол. – И оно, по всей видимости, означает название моста, то что, во имя Хаоса, означает это «Эслард»?

– Подпись? – предположил Кроха.

– Сомневаюсь, – качнул головой Кол. – Мы знать не знаем никакого Эсларда, так зачем ему подписываться?

– Чтобы мы поняли, что записка от него, когда он представится, – резонно заметил здоровяк, который всегда был гораздо умнее, чем старался казаться.

– А ведь ты прав! – с облегчением воскликнул Кол, радуясь, что решил задачку. – Что ж, остальное содержимое записки кристально ясно, – он невольно улыбнулся своему неуклюжему каламбуру. – Ну что, на разведку? Времени у нас вдоволь, но нужно заранее отыскать этот мост Туббанд.

Впрочем, первый же прохожий вполне подробно рассказал, как отыскать Туббанд, один из девяти великих мостов столицы Палатия. Как и ожидалось, он располагался достаточно близко от королевского дворца – в какой-нибудь четверти часа быстрой ходьбы. Поскольку заняться было всё равно особенно нечем, мастера Теней решили прогуляться до места их будущего свидания с таинственным Эслардом, чтобы ненароком не заплутать вечером.

Прогулка вдоль набережной Труона в Шинтане не была чем-то особенно увлекательным. В этом городе прежде всего хорошо умели считать деньги, а потому большинство земель, примыкающих к реке, было застроено хозяйственными и полухозяйственными постройками, какими-то матросскими кабаками и складами. Конечно, эту унылую застройку время от времени разбавляли и вполне богатые особняки, владельцы которых хотели видеть из окон самую могучую реку этого мира во всей её красе, но это не меняло картины. Шествуя в каких-нибудь паре сотен шагов от Труона, имевшего тут ширину не меньше четверти мили, мастера Теней могли понять это лишь по специфическому запаху застоялой воды и гниющего прибрежного мусора.

Тот же Найр, конечно, распорядился бы подобным сокровищем куда лучше. Там непременно настроили бы шикарных отелей и ресторанов с лучшими видами на реку, возвели бы прекрасную прогулочную набережную, на которой сумели бы разместить ещё сотню различных способов выудить деньги у гуляк. Увы, Шинтан, полностью зависимый от Труона, видел в нём лишь работягу-тяжеловоза, а не породистого скакуна для увеселительных прогулок.

Сама набережная здесь была поднята над уровнем реки футов на пятьдесят-семьдесят. Это делалось для спасения от знаменитых разливов Труона, которые иногда бывали поистине могучи и ужасны. Множество лесенок и лестниц – некоторые деревянные, некоторые каменные, а где-то просто выбитые в земле подобия ступенек – спускались вниз к воде, и по ним сновало множество людей. Всё же Шинтан по праву считался одним из самых многолюдных городов мира.

Наконец добрались до моста Туббанд. Это было действительно величественное творение палатийских зодчих – мост, построенный из белого камня, а парапеты его были весьма искусно облицованы розовым мрамором. Две статуи весьма героической внешности украшали мост. Они стояли каждая на своём краю, словно защищая подступы к нему от атакующих врагов.

С этого моста вероятно, открывался потрясающий вид на реку и город, поэтому оба мастера поспешили туда, чтобы насладиться этим видом сполна.

– Погодите-ка, – вдруг проговорил Кроха, разглядывая словно перегородившую ему проход статую древнего витязя. – Любезнейший, – он деликатно ухватил за рукав проходящего мимо простолюдина. – Не подскажешь ли, как зовут этого воина?

– Это лорд Неввин, сударь, – размеры Крохи стали весомыми аргументами для прохожего, что лучше вежливо ответить, чем возмущаться подобной бесцеремонности. – Один из Восьми привратников.

– А как зовут другого? – Кроха указал на видневшуюся по ту сторону моста каменную фигуру.

– Лорд Эслард, сударь.

– Благодарю, любезнейший, – вежливо поблагодарил мастер Теней. – Прости, что отвлёк тебя от твоих повседневных дел.

Облегчённо кивнув, горожанин поспешил прочь, то и дело оборачиваясь, словно опасаясь погони. Кажется, он что-то ворчал себе под нос, но мастерам Теней было на это наплевать.

– И что бы я без тебя делал? – восхищённо проговорилКол.

– Вероятно, ожидал встречи по другую сторону моста, – ухмыльнулся Кроха.

Увы, но оба приятеля оказались не настолько любопытны, чтобы расспрашивать других прохожих о том, кто же такие эти Восемь привратников, и за что им ставят такие величественные статуи. Они прошли по мосту ближе к середине реки и там, опершись на мраморный парапет, принялись любоваться видами.

Мы же, в надежде, что среди читателей найдутся более любознательные ценители древней истории, вкратце поведаем об одном весьма драматическом событии в прошлом Палатия.

В 686 году Руны Кветь, то есть незадолго до даты, которую Каладиус выбрал годом своего рождения, в Палатие случился правительственный кризис. Значительная часть Палаты Гильдий была недовольна политикой тогдашнего короля Лоуреана, однако же их голосов было недостаточно для его низложения. Сам же Лоуреан, пользуясь поддержкой народа, а главное – другой, хоть и меньшей по количеству частью членов Палаты, проводил довольно смелые преобразования.

Это был момент, когда часть политической элиты Палатия созрела для значительных перемен. В то время весьма популярными были идеи наследственной монархии вроде той, что имела место в Латионе, да и в прочих королевствах Паэтты. У Лоуреана были подобные амбиции, и потому он принялся претворять их в жизнь. Он готовил соответствующие законы, но прекрасно знал, что они не пройдут Палату Гильдий. И тогда он рискнул начать чистку.

Население Палатия благосклонно восприняло борьбу своего монарха с могущественными Гильдиями, в своей наивности полагая, что он это делает исключительно для народного блага. Своими действиями король лишился большей части поддержки остававшихся лояльными членов Палаты, но это уже не имело значения. Лоуреан во всеуслышанье объявил, что не примет отставки, пусть даже вся Палата единодушно проголосует за это, и народ восторженно поддержал ставшего таким обожаемым правителя.

И тогда доведённые до отчаяния члены Палаты решили воспользоваться самым простым способом – устранить строптивого королька. Во дворец проник отряд из шести убийц. Большая часть патрулей была заблаговременно устранена членами заговора, но у спальни королевской четы дежурили восемь гвардейцев. Именно они приняли бой.

В то время, как до смерти перепуганный монарх вместе с женой и сыном-подростком спасались тёмными коридорами дворца, сопровождаемые лишь верным лакеем и кормилицей принца, восемь его охранников дрались не на жизнь, а на смерть. Несмотря на некоторый численный перевес, им пришлось крайне нелегко.

Трое привратников были убиты, а у остальных были раны более или менее тяжкие, но в конце концов, когда лишь двое убийц оставались на ногах, они бросились спасаться бегством, оставив четверых товарищей мёртвыми или тяжелоранеными.

Палатию грозила самая настоящая гражданская война. Но Гильдии в ней готовы были идти до конца, в отличие от короля Лоуреана. В конечном итоге монарх и Палата всё же уселись за стол переговоров. Как нам известно, в целом политическая система Палатия не претерпела кардинальных изменений после данного инцидента, но всё же Лоуреану удалось добиться кое-каких новых привилегий для будущих монархов.

Самое смешное, что народ по-прежнему продолжал видеть в незадачливом реформаторе своего защитника, так что Лоуреан превратился в личность в буквальном смысле эпическую. Его жизнь обросла таким количеством мифов, что он в те времена вполне мог бы поспорить в своей легендарности с самим Увиллом Великим. Легендарность эта буквально хлестала через край, и брызги её попадали и на других участников этих событий.

Так слава пришла и к тем восьмерым гвардейцам, что спасли короля в ту роковую ночь. Кроме денег, земель и титулов они получили свою долю народного обожания, а вскоре и вовсе сделались героями новых легенд. Когда-то, столетия назад, статуи Восьми привратников можно было встретить в очень многих местах Палатия. Их ставили не только короли, но и богатые горожане, верившие, что эти Восьмеро охранят их от грабителей и убийц.

К нынешним временам большинство этих статуй давно уже исчезли, и остались лишь подобные образцы скульптурного искусства, которые удачно вписались в городской ландшафт. Впрочем, даже они, как мы видели, не слишком-то заинтересовали двух мастеров Теней.

Полюбовавшись какое-то время видом могучей реки, величаво нёсшей свои воды на север, к Серому морю и Солане, Кол наконец объявил, что нагулял достаточный аппетит. Кроха, который всегда был не прочь подкрепиться, лишь одобрил решение товарища. Поскольку до назначенной встречи оставалось ещё несколько часов, было решено провести их в каком-нибудь хорошем трактире неподалёку.

Они выбрали не слишком многолюдный, но чистый и уютный кабачок. Еда оказалась вполне приличной, были и полюбившиеся Колу саррассанские вина, доставлявшиеся сюда из империи по Труону. В общем, это было отличное место, чтобы скоротать время, так что Кол даже слегка удивился, когда Кроха, в очередной раз взглянув на часы, сообщил, что пора собираться на встречу.

Надо сказать, что они провели время не только с удовольствием, но и с пользой. Так более любознательный Кроха всё-таки разузнал историю, которая уже была рассказана выше, так что теперь он более-менее представлял, за что же лорды Неввин и Эслард удостоились таких величественных монументов.

Было около половины десятого, когда мастера Теней вновь прошли мимо своего недавнего знакомого лорда Неввина, всё так же бдительно охранявшего свою часть моста. Они направлялись к его соратнику, где их должны были ждать люди короля. Несмотря на довольно поздний час, в это время года в Шинтане только ещё начинались сумерки, так что было светло почти как днём. Однако же на улицах стало заметно меньше прохожих – многие работяги, не взирая на сильно удлинившийся день, ложились и вставали в одно и то же время.

Когда Кроха и Кол добрались до статуи Эсларда, было примерно без четверти десять. Кроме нескольких случайных прохожих здесь, похоже, никого не было. Подойдя к каменному гиганту (а статуя была порядка восьми футов в высоту), мастера Теней принялись разглядывать его, хотя оба ничего не смыслили в искусстве.

Но оба они не настолько были сосредоточены на статуе, чтобы не заметить группу из пяти человек, направляющихся к ним. По всем признакам это были именно те, кого они поджидали.

– Мастер Кол, мастер Кроха, – подойдя на два десятка шагов, идущий впереди скинул капюшон. – Рад видеть вас вновь.

– Здравствуйте, господин Кобри, – приветливо поклонился Кол. – Вы оказали нам большую честь, явившись лично. Насколько я понимаю, вы теперь – очень большой человек.

– Разве можно было ли назвать большим человека, так легко забывающего друзей? – улыбнулся Кобри. – А кроме того, есть дела, которые любят тишину. Слишком много лишних людей – это слишком много лишних проблем, господа. Не изволите ли пройти за мной?

Кобри вновь накинул капюшон на лицо, вероятно опасаясь, что какой-нибудь случайный зевака может его узнать. Оба мастера Теней двинулись за ним. Четверо охранников чуть рассредоточились и двинулись следом. До королевского дворца отсюда было всего ничего – через десять или пятнадцать минут они подошли к одному из боковых входов. Это была скорее калитка, полускрытая какими-то ползучими растениями. Постучав условленным стуком, Кобри заставил её распахнуться. К тому времени уже смеркалось, хотя до полной темноты было ещё очень далеко.

Пройдя по большому саду, они добрались до одного из задних крылец дворца. Здесь четверо сопровождающих наконец отстали, оставив Кобри наедине с гостями. Они втроём поднялись по слабо освещённой лестнице на второй этаж, пару минут поплутали по коридорам и наконец оказались в хорошо освещённой комнате, похожей на рабочий кабинет.

– Обождите несколько минут, господа, – попросил Кобри и исчез за портьерой.

Ожидание действительно продлилось недолго. Через некоторое время послышались шаги, затем портьера отодвинулась и показался Кобри, а следом за ним – никто иной, как его величество король Палатия Сарвон, а некогда – простой купец-сребродобытчик.

– Ваше величество! – Кол раскланялся как заправский придворный; пусть он и был человеком, возведшим этого короля на трон, но теперь его поведение выражало полнейшую преданность.

– Рад видеть вас, господа! – Сарвон пожал обоим руки, но рукопожатие вышло довольно вялым. – Что привело вас сюда?

Впрочем, Кол и не ожидал иного. Смышлёный король, разумеется, прекрасно понимал, что эти двое прибыли сюда не для того, чтобы сказать несколько любезностей. Нет, они прибыли как парочка дуболомов, выбивающих долги для ростовщика. И то, что они льстиво улыбались и раскланивались до земли, его нисколько не обманывало.

– Мы прибыли, чтобы передать вам тёплые слова Герцогини и её поздравления с тем чудным серебряным головным убором, что вы теперь носите.

Разумеется, сейчас на голове Сарвона не было короны, но при этих словах он машинально провёл рукой по затылку, словно проверял её наличие. Он как будто боялся, что Чёрная Герцогиня послала своих подручных, чтобы забрать то, что ранее дала.

– Её светлость очень добра, – тем не менее, благодарно кивнул он. – И однако же не будем юлить, мастер Кол. Вы прибыли сюда по делу, так давайте же перейдём к нему. Время уже позднее.

– Что ж, давайте перейдём к делу, – согласился Кол, которому не очень-то понравился тон короля; похоже, тот ждал, что его сейчас будут о чём-то просить, и рассчитывал как следует поторговаться. – Её светлость просит вас начать военные действия против Симмерской республики.

– С чего вдруг? – поинтересовался Сарвон, видимо, ожидавший примерно этого.

– Ей необходимо отвлечь внимание Симмера от собственных действий. Если всё пройдёт удачно, мы избавимся и от демона, и от этих проклятых фанатиков.

– То есть, мои люди будут служить приманкой?

– В войне это называется отвлекающим манёвром, государь, – возразил Кол. – И используется довольно часто.

– Пусть так, – кивнул Сарвон. – Но, боюсь, сейчас не самое лучшее время для этого. Вы же понимаете, что я не могу в качестве аргумента представить Палате просьбу вашей госпожи? И я абсолютно убеждён, что Палата откажет мне. В последнее время мы плохо ладим…

Кол оказался в затруднении. Он понимал, что Сарвон не может объяснить Гильдиям истинную причину войны, пусть даже она была весьма убедительна. Избавление от Симмера было бы выгодно всем, и в первую очередь купцам, ведь это позволило бы наладить сухопутные торговые пути с Пунтом.

– План Герцогини завязан на вас, государь, – заговорил он. – Если ваша армия не окажет поддержки – всё окажется напрасно.

– Но вы же понимаете, что я не могу предстать перед Палатой и сказать то, что только что сказали вы! – с едва скрываемым раздражением бросил Сарвон.

– А вы понимаете, что я не могу предстать перед Герцогиней и сообщить, что её главный союзник отказывается от своих обязательств? – Кол тоже старался сдерживаться, но получалось неважно.

– Его величество вовсе не отказывается от своих обязательств перед её светлостью, – мягко заговорил Кобри, приходя на помощь своему хозяину, поскольку чувствовал, что дело начинает приобретать не самый хороший оборот. – Он лишь хочет обозначить те затруднения, которые неизбежно возникнут перед ним. Полагаю, наша задача – помочь ему их разрешить.

– Ну так сообщите Палате, что фанатики вновь нападают на ваши деревни, – пытаясь взять себя в руки, проговорил Кол.

– Маловато для полномасштабной войны, – с сомнением поджал губы Кобри.

– Не говоря уж о том, что если обман вскроется – мне несдобровать, – хмуро добавил Сарвон.

– А чего было бы достаточно для войны? – Кол ухватился за последнюю фразу Кобри.

– Объявление войны Палатию, – хмыкнул Сарвон.

– Ну или хотя бы нападение на Шинтан, – поддакнул Кобри.

– Вы же понимаете, что я не могу вернуться к Герцогине с такими ответами? – Кол начал выходить из себя. – Позволю себе напомнить, что её светлость приложила максимум сил, чтобы дать вам корону, и это было сделано отнюдь не из одной симпатии. Простите, что говорю это, государь, но за вами долг.

– Не думаю, что её светлость сделала меня королём, – при этих словах у Сарвона скрипнули зубы. – Только для того, чтобы низвергнуть через пару лет, до того, как я успею принести ей пользу! А ровно это и случится, если я заикнусь сейчас о войне! Многие в Палате и так лишь ждут удобного случая, чтобы дать мне крепкого пинка!

– А Палату впечатлит нападение на её короля? – вдруг спросил Кроха.

– Это угроза? – три пары глаз буквально впились в великана, причём одна – с явным недоумением, тогда как две другие – со злостью и страхом.

– Ни в коем случае! – поспешил заверить Кроха, поняв, что слегка перестарался с драматизмом. – Ваше величество, сегодня я узнал одну весьма поучительную историю, связанную со статуями привратников, которые мы встретили на мосту Туббанд. Тогда нападение на короля позволило ему не только избежать низложения, но и полностью перехватить инициативу в свои руки.

– Вы говорите об инсценировке покушения? – догадался Кобри.

– Разумеется, – улыбнулся Кроха. – Представьте себе, что его величество, чья враждебность Симмерской республике всем хорошо известно, внезапно подвергается нападению со стороны фанатиков. Полагаю, подобный демарш не останется без внимания Палаты Гильдий?

– Но купятся ли они на такое? – с сомнением и тревогой потёр подбородок Сарвон. – С чего бы вдруг фанатикам устраивать подобное?

– Главное, что купится простонародье! – загораясь, проговорил Кол. – А если у кого-то из Палаты останутся вопросы – что ж, мы ответим на них как нужно. Между прочим, можно устроить ещё парочку покушений для большего эффекта, – рассмеялся он. – Кто там больше всех лезет не в свои дела?

– А ведь это не лишено смысла! – вдруг поддержал его Кобри. – Атака на одного короля может ещё вызвать вопросы, но если этих атак будет несколько… Причём таких, чтобы они как следует испугали обывателей. Поджог храма, отравленный колодец, пара разорённых деревень…

– То есть, вы хотите, чтобы были жертвы? – изумился Кол.

– А вы, когда просили начать войну с Симмером, полагали, что она обойдётся без жертв? – цинично хмыкнул Кобри. – Это жертвы будут не напрасны. Они придадут правдоподобности всей картине.

– Но как это всё устроить? – оторопело спросил Сарвон.

– Полагаю, это уже будет забота наших друзей, не так ли? – Кобри улыбнулся мастерам Теней.

– Да, – задумавшись на мгновение, кивнул Кол. – Полагаю, мы сумеем это организовать. Но тогда, господин Кобри, давайте договоримся, что организация и исполнение будут на мне, а вы не станете в это вмешиваться.

– И не собирался! – заверил Кобри. – Ни одна ниточка не должна будет привести ко мне или его величеству. Ничего не хотим знать. Пусть это будет неожиданностью даже для нас.

– Тебе легко говорить, – внезапно вспотев, пробормотал король. – Не на тебя будут покушаться!

– Не волнуйтесь, ваше величество, – усмехнулся Кол. – Мы постараемся включить в план и господина Кобри!

– Значит, договорились? – шутливо поклонившись в ответ, спросил Кобри.

– Не слишком ли это опасно? – Сарвона будто бы передёрнуло.

– Если всё будет сделано как нужно – опасности никакой, – ответил Кол. – А поскольку за дело берёмся мы с мастером Крохой, то всё будет сделано как нужно.

– Не говоря уж о том, что при таком раскладе все остаются в выгоде! – поддакнул Кобри. – Герцогиня получает свою войну, а вы, ваше величество, не только возвращаете ей долг, но и при должной ловкости сумеете решить собственные дела. Мастер Кроха не случайно привёл в пример короля Лоуреана. Посмотрите, какую выгоду тот извлёк из этого покушения, а его ведь хотели убить по-настоящему!

– Что ж, мастер Кол, – помолчав, с трудом выдавил из себя Сарвон. – Если вы ручаетесь за успех, то я согласен.

– Я ручаюсь за успех, ваше величество, – не раздумывая, кивнул мастер Теней.

Глава 34. Грязные дела

– Не слишком ли трудную задачу мы на себя взвалили? – возвращаясь в гостиницу по тёмным улицам Шинтана, проговорил Кол.

– Герцогиня не станет интересоваться, насколько трудно нам пришлось, – резонно ответил Кроха. – Она спросит лишь о том, каков результат.

– Тоже верно, – согласился Кол. – Да уж, друг Кроха… В последнее время мы то и дело оказываемся между молотом и наковальней. Однажды мы не успеем вовремя отдёрнуть руку…

– Потому что с каждым разом мы суём её всё дальше, – вздохнул здоровяк. – Но признайтесь, это ведь куда интересней, чем отыскивать должников для латионских ростовщиков?

– Тут не поспоришь, – невольно улыбнулся Кол. – Последние два года выдались более интересными, чем вся предыдущая жизнь.

– Надеюсь, это не предвестник нашей скорой кончины… – проворчал Кроха.

– С чего бы это?

– Ну а представьте, что каждому боги при рождении отмеряют некоторый запас событий. Его можно расходовать бережно, как бедняки зимой жгут по одному полену за раз. А можно свалить огромный костёр, жар от которого достанет до неба, но вскоре не останется ничего кроме углей. Может и мы уже дожигаем тот запас, что был нам отмерян?

– А ты философ, дружище! – рассмеялся Кол. – И всё же я легко тебе возражу. Моя мама за всю свою жизнь не испытала ничего более интересного, чем мои роды. Но она умерла куда раньше отца, который, как минимум, успел побывать на Великой войне и, если не врал, то видел одного из Герцогов Гурра!

– Это никак не противоречит тому, что я сказал, – возразил Кроха. – Просто вашей маме боги изначально отмерили меньше, чем вашему отцу.

Немного подумав, Кол так и не нашёлся с ответом, а потому какое-то время они шли молча. На душе и так было тревожно от мыслей о предстоящем деле, а тут ещё и Кроха принялся каркать беду… И всё же, положа руку на сердце, мастер Теней понимал, что ни за что не отказался бы от своей судьбы, какова бы она ни была. Даже если впереди ждёт скорая гибель – пусть! Лучше быть жарким весёлым костром, а может даже и пожаром, чем жалкой тлеющей головешкой в очаге бедняка!

***

Как ни мерзко было на душе у мастеров Теней, но желание заказчика – закон. Кобри настоял на непременных диверсиях в городе – они должны были раздуть общественное мнение, на которое король Сарвон сможет опереться в случае упрямства Палаты Гильдий. Впрочем, Кол сомневался, что та станет упрямиться.

Планы были, надо сказать, весьма амбициозные. Кроме собственно «покушения» на короля планировался поджог зерновых складов на южной окраине города, поджог небольшого арионнитского храма на восточной окраине и отравление пары колодцев в бедных кварталах. Впрочем, оба мастера дружно сошлись на том, что довольно будет сбросить в колодцы трупики собак или чего-то в этом духе. Так, по крайней мере, никто скорее всего не умрёт.

Кроха предлагал задействовать ресурсы Гильдии, но Кол считал, что лучше будет обойтись своими силами. Они и так ходили по лезвию бритвы – одно только знакомство с Чёрной Герцогиней чего стоило! Если впутать Гильдию ещё и в беспорядки в Шинтане, последствия могут быть таковы, что даже Командор их не отмоет. А скорее всего, он и не станет, просто избавившись от ставшей столь неудобной парочки.

Самый щекотливый момент – нападение на Сарвона – было решено провернуть с минимальной опасностью для короля. Никакого боя между злоумышленниками и охранниками не будет. Им потребуются лишь несколько верных людей, готовых держать язык за зубами ради очень хороших денег, а также трое-четверо никому не нужных отбросов общества, которым придётся сыграть куда менее благодарную роль несостоявшихся убийц. Точнее, трупов несостоявшихся убийц, потому что Кобри, который, несмотря на обещания не лезть в дела мастеров Теней, всё же дал им несколько указаний по этому поводу. И его позиция была чёткой – никаких, даже ненастоящих, убийц рядом с его величеством быть не должно.

Поскольку именно эта часть плана так или иначе лежала всё-таки на Кобри (именно он должен был подобрать новых Восьмерых привратников, что «спасут» короля от верной смерти), Кол решил не вступать в дискуссии, тем более что план советника был более чем разумен. Протащить тайком несколько трупов во дворец гораздо проще, чем впустить туда вооружённых головорезов.

У каждого города есть дно. Это воры, попрошайки, нищие, проститутки и прочие обитатели, от которых благопристойные горожане хотели бы держаться подальше. И в любом, даже самом захудалом городишке эти подонки стараются сбиваться в стаи. Очевидно, что в столь крупном и богатом городе как Шинтан вся эта человеческая клоака была устроена весьма сложным образом, напоминая государство в государстве. Был здесь и свой король, а точнее – целых три короля, чётко разделивших сферы влияния.

В целом три этих «государства», имеющие собственные финансовые системы, армии и даже коррумпированных «чиновников», сосуществовали вполне мирно, но всё же иной раз случались какие-то переделы, стычки или просто проверки конкурентов на умение держать удар. Кол понимал, что это – лучшие кандидаты на исполнение его задач. Всего-то и нужно было, что нанять несколько головорезов, готовых за пару монет сжечь родительский дом.

Но для этого нужно было как следует изучить рельеф городского дна. Прежде всего, необходимо было знать, в чьих сферах влияния находятся выбранные объекты. А для этого Колу требовалась квалифицированная помощь, и это значило, что придётся всё же потревожить кого-то из местной Гильдии Теней.

Для мастера шестого круга, разумеется, это не составило никакого труда. Очень быстро были налажены нужные связи, и уже к вечеру того же дня Кола посетил человек, который должен был провести урок по изнанке Шинтана. Вообще, конечно, Гильдия Теней, хотя и имела своеобразную полукриминальную репутацию, ни коим образом не причисляла себя к уличному миру. Но при этом, разумеется, она держала руку на пульсе и имела огромное количество информаторов, в том числе и среди близкого круга «воровских королей».

– Вот эта часть города принадлежит человеку по имени Люр, – палец мастера Теней, представившегося Пряжкой, описал широкую дугу, захватывающую почти всю западную часть Шинтана. – Он считается самым вменяемым из всех троих, строит из себя этакого цивилизованного лендлорда. Он действительно старается не допускать беспредела на улицах, то и дело выступает третейским судьёй в спорах двух других главарей, даже если его об этом и не просят. Считает, что он – Гармония, на которой держится Шинтан.

Кол усмехнулся подобной оценке. Они не планировали диверсий западнее Труона, поскольку эта часть города была привилегированной. Именно там располагались самые богатые кварталы, и там же был деловой и финансовый центр больших денег. Оттуда Палатий вёл львиную часть своей внешней торговли. В общем, замышлять там что-либо было слишком опасно, да и последствия от возможных потрясений могли быть куда серьёзней.

– Вот здесь всем заправляет Утёс, – мастер Пряжка указал на южные и юго-восточные районы, сосредоточение речных складов, городских рынков и, пожалуй, самую оживлённую часть города. – Бывший моряк, всегда утверждает, что правит по справедливости, хотя у него довольно своеобразные представления о том, какой она должна быть. Тем не менее, он вполне справляется с тем, чтобы держать в узде местные банды, так что они не особо досаждают торговцам.

Кол внимательно слушал то, что говорил мастер Пряжка. В южной части ему предстояло совершить поджог крупных зерновых складов. Это был, пожалуй, самый болезненный удар непосредственно по Гильдиям, потому что, если всё пройдёт по плану, не один и не два торговца пойдут по миру. Впрочем, Гильдии славились взаимопомощью, так что разорённых хлеботорговцев, скорее всего, в беде не оставят. Да и запасы зерна пополнят быстро за счёт новых поставок из Пунта. Так что при всей своей кажущейся критичности, на самом деле больших негативных последствий от этого пожара Кол не ждал.

– Порри – король бедноты, – мастер Пряжка наконец перешёл к северо-востоку. – Мерзавец, каких поискать. Главный покровитель шлюх и воров. Чаще всего именно он баламутит воду. У него постоянные бодания с Утёсом, но на другой берег Труона он соваться обычно не рискует. За глаза его иначе как Крысой и не зовут. Подонок давно бы уже плавал кверху брюхом в Труоне, но обладает поистине крысиной живучестью и хитростью. На него покушались, наверное, раз десять, и всякий раз ему удаётся выжить. Некоторые и вовсе считают его магом.

– И Гильдия мирится с ним?

– У него хватает ума не заступать нам дорогу, – пожал плечами мастер Пряжка. – Он щедро платит за свою безопасность – настолько щедро, что Цех наёмных убийц отказывается заключать контракты за его голову.

– Значит, он богат, этот король нищих? – презрительно скривился Кол.

– Он ещё и король воров, мастер Кол. Весь бизнес, грязный настолько, что его не хотят касаться Люр и Утёс, Порри охотно прибирает к рукам. Завидев любой бордель самого низкого пошиба, кабак, в котором предлагают дурную траву, притон, в котором завсегдатаи умирают от кашаха, вы можете быть уверены, что значительная часть их выручки стекается в сундуки Порри.

– Но он, по крайней мере, следит за порядками в трущобах? – поинтересовался мастер Теней. – Ведь там, насколько я понимаю, редко встретишь городскую стражу.

– Следит, – усмехнулся Пряжка. – Если тебе перережут глотку в подворотне из-за пары стегов, он проследит, чтобы один оказался в его сундуке. Нет, там есть, конечно, и нормальные кварталы, где действуют законы его величества. Но есть и такие, в которых даже днём благоразумным людям делать нечего.

Кол ещё задал некоторое количество вопросов, стараясь ничем не выдать своего интереса к конкретным точкам. Впрочем, мастер четвёртого круга Пряжка не повёл бы бровью, даже если бы Кол прямо признался в готовящихся нападениях. Если мастер шестого круга прибыл сюда из самого Латиона даже для того, чтобы спалить весь Шинтан – значит, у него есть для этого основания.

После ухода мастера Пряжки Кол переглянулся с Крохой, который всё это время молча наблюдал и слушал, не принимая участия в разговоре. Он был мастером первого круга, и потому в присутствии посторонних знал своё место.

– Ну что, какие соображения? – спросил Кол, отходя от развёрнутой на столе карты Шинтана.

– Как я понял, на востоке проблем возникнуть не должно, – Кроха тоже встал, разминая подзатёкшие ноги. – А вот со складами… Если этот Утёс действительно такой серьёзный, он наверняка много внимания уделяет безопасности расположенных на его территории объектов.

– Да, это самое заковыристое место, – кивнул Кол. – Думаю, на это задание лучше пойти мне лично. Надеюсь, отец снизойдёт до помощи, как в былые времена.

– Мне пойти с вами?

– Без обид, дружище, но я предпочту в помощники призрака.

– А если он не появится? – с лёгким беспокойством спросил Кроха.

– Не думаю, что он оставит своего единственного отпрыска в такой передряге без поддержки! – усмехнулся Кол с уверенностью, которой, признаться, не испытывал.

– Я отправлюсь во дворец? – скорее не спрашивая, а утверждая проговорил Кроха.

– Да, проследишь, чтобы его величество не обделался от страха, – язвительно ухмыльнулся Кол.

– Думаю, он не такой уж и трус, – заметил Кроха. – Ему хватило храбрости связаться с Герцогиней, а после ввязаться в переворот. Все чего-то боятся, но это не делает их трусами.

– А чего боишься ты?

– Летучих мышей, – признался Кроха. – Мне всё кажется, что они вот-вот вцепятся в волосы…

– Потому ты всегда так коротко стрижёшься? – расхохотался Кол.

– И поэтому тоже, – улыбнулся Кроха, нисколько не обижаясь.

– Что ж, остаётся поджог храма, – Кол, вновь подойдя к столу, ткнул пальцем в отметку на карте.

– Забавно, – как бы про себя отметил Кроха. – Ведь фанатики вовсе не занимаются богоборчеством и не отрицают Арионна и Асса, а лишь почитают Симмера ещё одним богом.

– Да ты не только философ, но ещё и богослов! – фыркнул Кол. – И откуда у тебя в голове столько всего?.. Не беспокойся, приятель, об этом знаешь только ты да сами фанатики. А горожане будут верить в то, что мы им скажем. И никто из них даже не усомнится! А если найдётся умник вроде тебя, так лучше бы ему помалкивать, а не то они же его и поколотят!

– Мне кажется, что все беды нашего мира от незнания и непонимания, – притворно вздохнул Кроха.

– Все беды нашего мира от умников вроде тебя, Каладиуса и… Соланы! – парировал Кол, правда, поперхнувшись на последнем имени. – Ладно, если ты такой умный, то расскажи, что предлагаешь с храмом?

– Да тут не нужно быть особенно большеголовым! – откликнулся Кроха. – Два отморозка, чтобы поджечь храм, ещё двое – на колодец. Всех потом лучше убрать, хотя… Думаю, что они будут помалкивать.

– Пока достаточно не напьются или накурятся дурной травы! – качнул головой Кол. – Невелика потеря! Лучше уж пусть замолкнут навсегда. Найдёшь подходящих негодяев?

– Мне кажется, что все беды нашего мира оттого, что негодяи в нём находятся куда быстрее порядочных людей, – уже явно поддразнивая Кола, проговорил здоровяк.

***

Подготовка заняла четыре долгих и трудных дня. Кол и Кроха разве только не разрывались на части, пытаясь оказаться в нескольких местах одновременно. Каждый из них был занят своей частью подготовки, но двое – это было слишком мало, чтобы управиться в столь короткий срок. И всё же они уложились.

Кол дважды побывал возле нужных складов, пытаясь понять, как удобнее и безопаснее будет проникнуть на территорию. Увы, Плинн не объявился ни разу, но мастер Теней не оставлял надежду, что призрачный ворчун всё же не подведёт. Но, будучи достаточно опытным в этих делах, Кол и сам уже намётанным глазом определил наиболее уязвимые места. В целом, зерновые склады всё же не были военными объектами и не охранялись как сокровищницы или ювелирная лавка Роккоди. Кол был уверен в успехе.

За инсценировку нападения в итоге взял на себя ответственность Кобри. Он осознал, что поиск нужных охранников уже достаточно компрометирует его, так что при случае от вопросов будет не уйти. А потому с превеликой осторожностью принялся за дело, таким образом освободив Кроху от необходимости разрываться между дворцом и трущобами.

Кобри, как мы знаем, был умным и хитрым человеком, и при этом обладал уникальным даром богов – простодушной и располагающей к себе внешностью. Он легко заводил друзей, и это сейчас играло ему на руку. Среди тех, кто считал себя другом первого помощника короля, был и комендант шинтанской тюрьмы. И он, разумеется, не мог отказать в услуге одному из самых могущественных людей королевства. В назначенный час он обязался предоставить пятерых уголовников из числа тех, кого никто не хватится. В общем, во дворце всё тоже должно было пройти хорошо.

Кроха же на второй день уже сообщил, что нашёл подонков для выполнения своих диверсий. Как и планировал, он разыскал весьма мерзкую парочку, пообещавшую в нужное время подбросить в колодец полуразложившийся труп собаки, и при необходимости поступить так же с любым названным числом колодцев. Также за чуть большие деньги нашлись и те, что были готовы спалить арионнитский храм, благо тот, как и все окружающие постройки, был сбит из полусгнивших досок и крыт спрессованной соломой. Кроха предусмотрительно заплатил всем четверым лишь небольшой задаток – так, чтобы они не напились и не сорвали всё дело. Кроме того, как бы противно ему ни было, но он решил, что будет поблизости, чтобы лично проконтролировать результат.

Таким образом, за абсолютно немыслимый, казалось бы, срок в четыре дня всё было готово. Операция была назначена на ночь четвёртого дня месяца дистрития.

Глава 35. Диверсия

Операцию было решено начать через два часа после полуночи, когда в Шинтане наступал короткий в это время года период темноты. Кроме того, к этому времени закрывались самые стойкие увеселительные заведения, а их завсегдатаи на своих ли ногах, или с помощью собутыльников разбредались по домам. Впрочем здесь, в рабочих и бедных кварталах, гуляк было мало. Ночью нужно спать, чтобы затем хорошо поработать. Максимум, что могли себе позволить местные работяги – заглянуть в один из таких кабачков вечерком, возвращаясь с работы, чтобы хмелем слегка заглушить боль в уставших ногах и спине.

Кол в одиночку шёл по ночным улицам Шинтана. Он хорошо запомнил дорогу и не боялся заблудиться. Он точно знал, что в это же самое время в других местах идут последние приготовления.

Во дворце к этому часу, должно быть, уже всё было готово. Кобри сообщил ещё вечером, что трупы доставлены и спрятаны до поры. Их решили привезти не поздно ночью, потому что это могло бы вызвать куда больше вопросов. Во дворце всегда кто-то не спит, и никогда не известно, чьи любопытные глаза или уши окажутся не в том месте не в то время. А так – каждый день ко дворцу приезжали поставщики продуктов и прочие торговцы.

Кол знал, что Кобри нашёл нужных людей, которым предстояло стать героями, спасшими короля. По мнению мастера Теней, всё это было довольно рискованно – один из них вполне мог оказаться болтливым. Впрочем, советник короля заверял, что полностью ручается за этих людей. Что ж, это было их с Сарвоном дело. Для Кола главное – добиться войны с фанатиками, а что там будет дальше – заботы других.

Что касается Крохи – то за него Кол и вовсе не переживал. Здоровяк всегда всё делал основательно и с умом. У него просто не могло быть проколов. Сперва он хотел снять какую-нибудь комнатку неподалёку, чтобы его подопечные ожидали там своего часа, но затем передумал, справедливо полагая, что в подобных кварталах люди всегда всё и про всех знают, а потому странные незнакомцы привлекут слишком много внимания.

В конце концов Кроха решил, что здесь чем проще – тем лучше. В такое время встретить городскую стражу в тех кварталах было попросту невозможно, а потому куда легче было прийти, сделать и тут же уйти. Вопрос-то был плёвый – подбросить собаку в колодец и подпалить храм. И то, и другое займёт едва ли минуту.

И всё же Кроха много времени провёл, продумывая и просчитывая разные варианты, будто Увилл Великий, собиравшийся драться с баронами на Гвидовом поле. Кол посмеивался над другом, но на самом деле его восхищал подобный подход. Со временем Кроха мог стать настоящим стратегом. Уже сейчас он – чего греха таить? – куда больше походил на мастера шестого круга, чем сам Кол…

Мастер Теней отогнал от себя эти лишние мысли. Ему нужно сосредоточиться на собственной части плана, ведь она явно была наиболее сложной в исполнении. До складов оставалось не больше десяти минут ходьбы. Улицы были пустынны и тихи. Кол явственно ощущал запах воды – где-то неподалёку катил свои воды Труон.

Наконец он свернул с улицы в один из боковых проулков. Здесь заканчивались жилые дома и начинались хозяйственные постройки. Кое-где слышалось подвывание и лай собак, стороживших склады, но других звуков было не слышно. Впрочем, Кол знал, что ночью здесь патрулирует не только городская стража, но и отряды, нанимаемые купцами для охраны своего добра. И это не говоря о том, что сторожа были и на каждом из складов.

– Докатился, сын, – услыхал он ворчливый голос рядом и, несмотря на то что вздрогнул от неожиданности, всё же улыбнулся. – Теперь ты сделался поджигателем…

– Я знал, что ты появишься, отец, – обернувшись, Кол заметил фигуру рядом с собой. – Сегодня мне нужна твоя помощь. Как в старые времена. Помнишь, как мы протащили целый ящик крыс на склад старого Фогла?

– «Старого Фогла», – передразнил Плинн. – Сколько ему тогда было? Сорок?

– Едва ли, – задумавшись на мгновение, коротко рассмеялся Кол. – Он был лет на пятнадцать моложе господина Танисти. Да уж… Останься я работать на складах, того и гляди меня могли бы уже звать «старым Дорлином»…

– Ну ума-то ты с годами явно не нажил… – проворчал Плинн.

– Зато стал мастером шестого круга! – парировал Кол.

– И всё так же ищешь дырки в заборе, чтобы влезть на склад! – презрительно фыркнул старик.

– Для того, чтобы начать целую войну! – Кол, признаться, был слегка уязвлён нападками отца. – Я теперь меняю судьбу целых государств!

– Нашёл чем хвастать! – раздражённо бросил Плинн. – Тем, что благодаря тебе сотни детей сделаются сиротами, а жён – вдовами? Тем, что потакаешь каждой прихоти своей ведьмы? Лучше бы уж ты и дальше таскал крыс в ящике, сын!..

– Тебе этого не понять, отец! – чувствуя, что внутри вскипает гнев, Кол решил одним махом прекратить этот разговор, пока они не поссорились и вспыльчивый фантом просто не исчез в тот момент, когда он так нужен. – Ты всё увидишь потом…

– Ну-ну… – усмехнулся Плинн. – Куда уж мне!.. Ну что, кажется, мы пришли?

Действительно, они подошли к высокой ограде, сколоченной из толстых двухдюймовых досок. Высота её была около восьми футов, так что нужно было быть сильным и ловким человеком, чтобы преодолеть подобное препятствие.

– Пришли, – кивнул Кол. – Проверишь, что там?

Кивнув, Плинн исчез. Такое случалось уже много раз, но сейчас Кол испытывал весьма необычные ощущения. Всякий раз прежде, когда он просил отца провести разведку, он не мог отделаться от мысли, что тот является лишь плодом его воображения. Когда отец сообщал об опасностях, Кол мог лишь догадываться – насколько эти сообщения соответствуют действительности и не являются лишь его собственными придумками, основанными на интуиции.

Теперь всё было иначе. Он точно знал, что призрак отца абсолютно реален. И, пожалуй, именно сейчас он впервые осознал это с полной ясностью.

– Трое шагах в двухстах отсюда, идут в нашу сторону, – вновь появился Плинн. – С ними псина. У самих складов четверо, режутся в карты.

– Понятно, – кивнул Кол.

Территории складов были окружены одним общим ограждением, по периметру которого ходили патрули с собаками. К сожалению, Кол не мог точно выяснить количество этих патрулей, но полагал, что их будет не слишком много. Всё же здесь действительно редко случались налёты – благодаря ли местному авторитету Утёсу, или же немалым средствам, что тратили купцы на безопасность своего имущества.

Впрочем, этот факт играл и на руку мастеру Теней. Те четверо, что «резались в карты», были сторожами. Вероятно, чувствуя себя в безопасности, они явно подзабыли свои прямые обязанности. Кол знал, что за этим забором находятся сразу три больших склада. Вероятно, какие-то из них не остались полностью без охраны. Неизвестно, сколько сторожей охраняли каждый из складов, но, вероятно, не меньше двух. Скорее всего, они сменяли друг друга за карточным столом время от времени.

Судя по отсветам из-за забора, кое-где там горели костры. Но наверняка их количество не было достаточным для того, чтобы осветить всё пространство, поэтому на сей счёт Кол особенно не переживал.

Патруль двигался не спеша. Вскоре мастер Теней услышал голоса и смех, но прошла, казалось, целая вечность, прежде чем эти голоса удалились.

– Они далеко, – произнёс Плинн. – Второй патруль тоже. Если собираешься лезть туда – сейчас самое время.

Кол уже не был тем ловким парнем, каким он был лет десять назад, а потому не слишком доверял своим физическим кондициям. Однако он заранее предусмотрел этот вопрос. Пару дней назад он принёс сюда толстую доску длиной футов в пять, которую постарался как можно незаметнее прислонить к одной из построек. Всё это время он больше всего переживал именно за судьбу этой доски. Если бы кто-то заприметил её, то непременно утащил.

Первым делом, явившись сюда, Кол проверил, на месте ли доска. К счастью, она была на месте – здесь нечасто ходили люди, а доска была спрятана на совесть. Теперь Кол, уперев её в забор, получил что-то вроде небольшого мостка. Взбежав по нему, он ухватился за край ограды и, оттолкнувшись ногой, кряхтя, взобрался наверх. Несколько мгновений он сидел, словно на жёрдочке, переводя дух. Тяжесть, с какой ему удалось вскарабкаться на ограду, неприятно удивила.

Однако же, долго рассиживаться было нельзя – через несколько минут здесь будет второй патруль, а потому Кол несколько неуклюже перекинул ноги и ещё более неловко опустился, повиснув на руках. По счастью, он почти доставал до земли, так что спрыгнул довольно мягко.

– Отяжелел ты, парень, – хмыкнул Плинн, глядя на отдувающегося и вспотевшего Кола. – Хорошо, что обратно будет проще, а не то схватили бы тебя, как пить дать!

Обратно действительно было проще – с этой стороны забор был пробит мощными перекладинами, на которые можно было упереться. Но главное – здесь хватало ящиков и прочего мусора, сваленного вдоль забора.

Ближайший костёр был примерно в сотне футов от Кола. Территория складов была поистине огромна – снаружи она казалась куда меньше. Кол, ещё будучи Саном Дорлином, вдоволь наработался на таких вот складах в Латионе, но эти были куда больше. Здоровенные строения протянулись на пару сотен ярдов каждое. Страшно было даже представить, какое количество зерна находилось внутри. Должно быть, только эти три склада смогли бы несколько месяцев кормить небольшой городок. И всё это вскоре должен поглотить огонь…

Кол видел играющих в карты сторожей – они сидели на освещённой площадке, на которую выходили ворота всех трёх строений, приспособив под игральный стол обычную бочку. Видел он вдалеке и второй приближающийся патруль – тот как раз миновал один из горящих костров.

Терять время было нельзя. Особенно Кол опасался собак – те могли учуять его издали и поднять тревогу, а то и загрызть. Держась тени и не подходя близко к кострам, мастер Теней быстро, но осторожно направился к ближайшему складу, не забывая о том, что где-то там могут быть ещё сторожа. Впрочем, в этом он рассчитывал на отца – тот заблаговременно предупреждал о возможных опасностях.

– Давай туда, – Плинн указал на неосвещённую стену крайнего склада.

Кол, целиком доверяя фантому, прибавил шагу и вскоре достиг стены.

– Там есть отличное местечко, – продолжал шептать Плинн. – Сваленные штабелями мешки с зерном.

Повинуясь указаниям отца, Кол прошмыгнул вдоль стены, пока не достиг упомянутых им штабелей мешков. Это действительно было укромное место, где он был совершенно незаметен для охранников. Однако это было лишь началом. Поджог нужно былопроизвести изнутри. Если он сейчас подпалит стену или крышу, велик шанс, что сторожа переполошатся и успеют всё потушить. Нужно было пробраться внутрь.

Благо, в стенах были проделаны довольно большие окна. В сырое и холодное время их завешивали парусиной, но сейчас, когда погода была сухой и тёплой, они оставались открытыми, чтобы зерно внутри продувалось и не отсыревало. Окна эти были на высоте всего в четыре фута, так что даже Кол мог взобраться внутрь без особого труда.

– Кто-то есть поблизости? – шепнул мастер Теней, озираясь.

– Никого. Давай, сейчас самое время.

Не раздумывая больше, Кол буквально ввалился в склад через окно. Здесь было душно и пыльно, несмотря даже на то, что здание продувалось насквозь. Тут была кромешная тьма, так что без Плинна Кол не ступил бы и шагу без опасения нашуметь или пораниться. А так призрак, которому темнота была ни по чём, чётко командовал: «Два шага вправо, теперь вперёд…», и Колу удалось более или менее успешно миновать препятствия.

Снаружи слышалась возбуждённая болтовня картёжников. Они считали себя в полной безопасности и не видели нужды соваться в жаркий душный склад, который считали вполне надёжно запертым. Кроме того, они здесь опасались лишь воров, которые, без сомнения, нашумят, пытаясь вытащить огромные мешки с зерном. Кто бы мог подумать, что бояться следует совсем другого?..

Чувствуя себя вполне уверенно благодаря присутствию отца, который тут же предупредит о любой опасности, Кол достал из-за пазухи бутыль с маслом и принялся поливать им мешки и солому, валяющуюся на полу. Нужно было создать несколько очагов пожара, чтобы спохватившиеся сторожа всё равно ничего не могли бы сделать.

Когда бутыль опустела, осталось лишь ударить кремнём и высечь искру. Масло схватилось тут же, от одной искры, и пламя быстро побежало по мешкам. Вскоре запылало в другом и третьем месте. Внутреннее пространство склада стало освещаться сполохами разгорающегося пожара. Благодаря этому Кол самостоятельно, без помощи отца добрался до того окна, через которое попал внутрь, и тут же оказался снаружи.

– Куда теперь? – спросил он Плинна.

– Давай туда, – призрак указал не в ту сторону, откуда они прибыли. – Видишь, там какая-то куча у забора? По ней ты сможешь перебраться на другую сторону. Только будь осторожней, не переломай ноги!

Пригибаясь к земле, Кол, насколько мог, быстро направился к указанной куче. Она была хорошо видна, поскольку всего в нескольких шагах горел костёр. Судя по всему, его поддерживали в том числе обломками из этой кучи. Взбираться по ней было рискованно, но мастер Теней привык доверять отцу, ведь тот уже не раз и не два выручал его на заданиях.

Тем временем пламя разошлось настолько, что склад озарился изнутри багровым сиянием. Кол услыхал встревоженные крики, а затем – истошные вопли, когда сторожа поняли, что происходит. Мельком обернувшись, он с удовлетворением понял, что огонь уже не потушить, во всяком случае, силами десятка человек.

Всё внимание горе-охранников сейчас было сосредоточено на горящем складе. Разумеется, они пока и думать не думали ни о каком поджоге, и все мысли у них были лишь о том, что огонь скоро перекинется на соседний склад. В общем, им всем сейчас было явно не до Кола. Сделав рывок через освещённое пространство, мастер Теней оказался у кучи.

– Осторожней! – ещё раз предупредил его Плинн.

Кивнув, Кол стал взбираться на кучу какого-то строительного мусора. Он понимал, что сейчас он как на ладони, и спина зудела между лопатками, словно ожидая, что туда вот-вот вопьётся стрела. Что-то хрустнуло под мастером Теней, и нога его провалилась. Кол судорожно втянул воздух через зубы – голень пронзила боль. Кажется, он распорол её о какой-то обломок.

Однако времени на жалость к себе не было. Не обращая внимания на боль, он, стараясь быть максимально осторожным, взобрался на кучу. Перевалившись через забор, Кол мешком брякнулся на землю. Ему показалось, что внутри оборвались все внутренности, но, пошевелившись, понял, что может двигаться. Со стоном поднявшись на ноги, мастер Теней заковылял подальше от переполошённого склада, припадая на раненую ногу. Позади разгоралось зарево пожара. Дело было сделано.

Глава 36. Успехи и неудачи

Когда Кол ввалился в комнату, которую они снимали в гостинице, Кроха уже был там. Он дремал на неразобранной кровати, не сняв даже сапог, и тут же проснулся, едва услыхал шум. Кол кое-как держался на ногах, и здоровяк тут же подскочил к нему.

– Что произошло? – встревоженно спросил он, помогая наставнику добраться до постели.

– Всё в порядке, – Кол буквально рухнул на кровать, не сумев подавить стона. – Склады сгорели.

– А что с вами?

– Поранил ногу… – процедил сквозь зубы Кол. – Пустяки… Помоги снять ботинки.

Кроха тут же принялся стягивать ботинок с раненой ноги. Он был полон крови. Осторожно закатав штанину, Кроха принялся разглядывать рану.

– Что там? – Кол был не в силах поднять голову.

– Кажется, ничего страшного, – бережно оттирая полузасохшую кровь, ответил бугай. – Ничего важного не задето. Но крови вы потеряли порядком. Ещё немного, и, пожалуй, потеряли бы сознание.

Кол чувствовал, что и так близок к этому. Его мутило, а в глазах было темно. Не тратя время на лишние слова, Кроха тут же располосовал простыню, осторожно обработал рану и, убедившись, что в ней не осталось крупных обломков, туго замотал ногу, чтобы остановить наконец кровотечение.

– Всё будет в порядке, – проговорил он, осторожно укладывая Кола поудобнее. – Вот, выпейте.

Он налил полный бокал вина и поднёс его к губам мастера Теней. Кол стал было пить, но поперхнулся и сильно закашлялся. Кроха терпеливо ожидал, пока он откашляется, а затем помог сесть, чтобы подобного больше не повторилось.

От вина в голове закружилось ещё сильнее, так что Кол бессильно рухнул обратно на подушку.

– У тебя всё прошло хорошо? – слабо спросил он.

– Точно по плану, – подтвердил Кроха.

– Что во дворце?..

– Не знаю. Я сразу отправился сюда. Завтра всё узнаем. А пока вам лучше поспать.

С этим спорить было глупо. Кол и так чувствовал, будто проваливается в пропасть. Выпив ещё бокал вина, он погрузился в тяжёлый сон.

***

Наутро Кол проснулся совершенно разбитым. Его мутило, огнём горела нога, а тело сковывала слабость.

– Похоже, у вас жар, – озабоченно проговорил Кроха, взявший на себя роль сиделки.

Он разбинтовал ногу и долго её оглядывал, то и дело неодобрительно покачивая головой.

– Надо бы позвать лекаря, – наконец произнёс он. – Рана нехорошая.

– Какая ещё рана! – скривившись от боли, проворчал Кол. – Царапина! Скоро заживёт.

– Очень сомневаюсь, – мрачно возразил Кроха. – Похоже, что начинается заражение. Возможно, в ране осталась грязь.

– Так вычисти её! – рявкнул Кол, но из-за слабости это было больше похоже на нытьё. – Неужели для этого нужен лекарь?

Ещё больше нахмурившись, Кроха, тем не менее, не стал спорить. Он позвал служанку и велел принести таз с горячей водой и чистую холстину. Затем принялся аккуратно и методично, не обращая внимания на подвывания Кола, промывать рану. Рана же действительно была нехорошей – обломок доски или что-то вроде этого буквально вспороли голень дюйма на три-четыре. Хорошо ещё, что по счастливой случайности не оказались задеты сухожилия. По крайней мере, Кол, хоть и кривясь от боли, всё же мог шевелить пальцами ноги.

Наконец, когда Кроха более или менее остался доволен видом раны, он туго перевязал её полосами свежей холстины, что принесла служанка. Кол, которому всё ещё было очень плохо, попытался встать на ноги, но, охнув, тут же осел обратно. Кроме жгучей боли в ноге он теперь ощутил ещё и острую боль в рёбрах.

– Что ещё? – спросил Кроха, заметив, что наставник держится за грудину.

– Я вчера свалился с забора… – чувствуя себя донельзя глупо, прошипел Кол, пытаясь восстановить дыхание.

Кроха, вздохнув, принялся стягивать с товарища одежду.

– Крепко же вы приложились! – наконец констатировал он, оглядев синюшное пятно на левом боку. – Возможно, сломаны рёбра… Вам нужен врач.

– Проверь сам, – кое-как выдохнул Кол, для которого процедура разоблачения от одежды стала весьма мучительной.

Пожав плечами, Кроха осторожно стал надавливать на огромный синяк, заставляя Кола буквально задыхаться от боли.

– Вроде бы рёбра целы, – с некоторым сомнением проговорил здоровяк. – Но утверждать не берусь – я не лекарь…

– Целы – и хорошо, – тяжело дыша, выговорил Кол, утирая невольные слёзы. – Перебинтуй их на всякий случай.

Кроха добросовестно выполнил и это, а затем скептически оглядел перевязанного и несчастного приятеля.

– Вам бы пару дней отлежаться, – посоветовал он. – С Кобри я могу встретиться и сам.

– Вот ещё! – возразил Кол. – Чтобы я валялся в кровати из-за какого-то синяка и ссадины? Видал ли ты когда-нибудь более глупые раны?

– Раны не бывают глупыми или мудрыми, – строго ответил Кроха. – Они бывают смертельными и несмертельными. И совершенно неважно, как они получены. Вот если вы умрёте из-за своего упрямства – это будет действительно глупо.

– Это не обсуждается!.. – Кол кое-как встал на ноги, и даже устоял на них, хотя его захлестнула боль. – Мы отправимся вместе… Только не сейчас… Я отдохну ещё часа два или три. А ты к тому времени найди извозчика.

И, истратив остатки сил, он рухнул обратно на кровать.

***

С большим трудом Кол поднялся по лестнице на второй этаж. Нога горела огнём, а дышать было тяжело не только от боли в рёбрах, но и из-за тугой повязки, стягивающей грудь. И тем не менее он не поменял своего решения и лично отправился на встречу с Кобри.

К этому времени мастера Теней уже уловили какие-то отрывки новостей, что бродили сейчас в обществе. Официального заявления пока сделано не было, но город полнился слухами. Больше всего, конечно, потрясала новость о ночном пожаре на зерновых складах. Кол мог гордиться собой – все три склада выгорели до уголька, а будь ночь ветреной, огонь мог бы перекинуться дальше. Во всяком случае, жар был такой, что та самая ограда, с которой неудачно брякнулся мастер Теней, обуглилась изнутри.

На фоне этого пожара, похоже, совсем померк сгоревший арионнитский храм. Кроха был несколько уязвлён, что горожане не оценили качество его работы. Если о сгоревших складах судачили повсюду, то о пожаре в храме он не услышал ни полслова. Равно как и об отравленном колодце. Впрочем, всё это должно будет сработать позже, в комплексе, когда для жителей Шинтана станет ясна вся широта проведённой этой ночью диверсии.

О том, что произошло во дворце, ходили лишь какие-то смутные слухи. Официально сам король и Палата Гильдий пока хранили молчание, вероятно, решая, как лучше всего преподнести эту новость гражданам, но, разумеется, полностью утаить такое было невозможно. Кое-где люди перешёптывались, но громко заявлять что-либо не отваживались. Впрочем, Кол нисколько не сомневался в успехе этой части плана, и эти тревожные шёпотки служили косвенным доказательством того, что всё прошло как нужно.

Впрочем, как ни странно, но дворец внешне жил вполне обычной жизнью. Когда извозчик привёз их к той самой потайной калитке, через которую они попали на первую аудиенцию к Сарвону, Кол ожидал, что там будет выставлена дополнительная стража, но ничего подобного не было. Один-единственный караульный, взяв под козырёк, беспрепятственно пропустил мастеров Теней, видимо предупреждённый об их появлении. И так же беспрепятственно они поднялись в ту самую комнату с портьерами, если не считать препятствием для раненого Кола крутую лестницу.

Здесь они просто стали ждать, полагая, что вскоре Кобри донесут об их визите. Кол, обливающийся холодным потом, припал к стене, поскольку в комнате не было даже стула. Кроха глядел на него с неодобрительным беспокойством, но молчал.

Прошло почти полчаса, показавшихся Колу вечностью, прежде чем они услышали шаги, и из-за портьеры показался Кобри. Даже в полумраке был заметен большой синяк, украшавший левую половину его лица, хоть он и был припудрен.

– Что с вами случилось? – удивлённо спросил Кол.

– Это? – Кобри, усмехнувшись, осторожно коснулся синяка. – Один из нападавших стукнул.

– Неплохо, – ухмыльнулся Кроха. – Небольшая деталь, но она добавляет достоверности.

– Похоже, один я плохо подготовился к делу… – проворчал Кол, учащённо дыша от боли, поскольку стоять становилось просто невыносимо.

– А с вами что? – Кобри наконец обратил внимание на состояние мастера Теней. – Вы ранены?

– Пустяки, – выдохнул Кол. – Но, пожалуйста, велите принести сюда стул, иначе я упаду.

Кобри сделал даже больше – он вновь исчез за портьерой и через несколько секунд явился с мягким оббитым тканью стулом.

– Их полно в соседней комнате, – подставляя стул под оседающего Кола, воскликнул он. – Что же вы раньше не взяли?

– Потому что это всего лишь царапины, – едко усмехнулся Кроха, но в его взгляде читались искреннее сочувствие и беспокойство.

– Может быть, вам нужен медикус? – забеспокоился Кобри.

– Ничего не нужно, – прохрипел Кол. – Уже всё хорошо. Мне нужно просто немного посидеть.

– Что же с вами случилось? Насколько я знаю, вы выполнили свою часть плана – склады сгорели. Вас заметили и ранили?

– Никто меня не заметил! – отрезал Кол. – Я поранил ногу об обломок какой-то доски, а затем неудачно упал, перелезая ограду.

– Звучит не так страшно, – улыбнулся Кобри.

– Поверьте, выглядит гораздо страшнее, – заверил Кроха.

– Мы всё ещё говорим обо мне… – стиснув зубы, прошипел Кол. – Кобри, как всё прошло у вас? Купилась ли Палата? Одобрила ли войну с фанатиками?

– У нас всё прошло без задоринки, – Кобри вновь невольно тронул синяк на лице. – Нападавших было пятеро, одного удалось взять живьём, – холодная усмешка тронула губы советника. – Он сообщил о том, что их люди кроме покушения на короля запланировали несколько диверсий в городе. Затем он попытался прорваться к королю, но я его задержал. Подоспевшие стражники его убили.

– Отличная история, – одобрил Кроха, взявший инициативу в разговоре на себя, поскольку Кол бледнел всё больше и был, похоже, на грани обморока. – А что наши доблестные герои, защитившие короля? Надеюсь, они вполне довольны теми благостями, что выпадут на их долю?

– Более чем довольны, мастер Кроха, – улыбаясь, заверил Кобри. – Не беспокойтесь, я предупредил их, что если они неправильно поведут себя, то будут иметь дело с Гильдией Теней. Но вообще всё это славные ребята – верные и честолюбивые. Для всех их Сарвон был героем, пытающимся защитить родину от влияния Симмерской республики. Они знают, во имя чего было разыграно данное представление, и считают это правым делом.

– Им известно о Герцогине? – встрял Кол.

– Ну зачем же? – всплеснул руками Кобри. – Они знают только то, что требуется. Поверьте, всё это надёжные люди, и они будут молчать не из страха или корысти, а потому что верят в то, что делают.

– Ну а что же Палата? – нетерпеливо спросил Кол, для которого каждая минута здесь превращалась в пытку.

– Заседание назначено на завтра, – с досадой ответил Кобри. – Не всех удалось собрать в столь короткий срок. Но будьте покойны! После такого им уже не удастся отмолчаться. Если они проголосуют против войны, то сыграют теперь против себя и проиграют королю. Народ увидит, что король – их единственный защитник, и что он весьма опасен для фанатиков, раз они организовали подобное.

– Что ж, тогда сообщите нам, как только что-то станет известно, – собравшись с духом, Кол встал со стула, но его тут же повело, так что Кроха едва успел его подхватить.

– Непременно сообщу, – пообещал Кобри. – А вы ложитесь-ка в постель и не вылезайте оттуда, покуда не поправитесь! Мастер Кроха, проследите за этим. Я сам приеду к вам, господа. Сообщите мне свой адрес.

Кроха продиктовал адрес гостиницы, в которой они остановились.

– Слишком людно… – поморщился Кобри. – Вот что, отправляйтесь-ка лучше вот сюда, – он вынул небольшую записную книжку и, нацарапав карандашом адрес, оторвал листок и протянул здоровяку. – Здешний хозяин – мой хороший друг. Он устроит вас наилучшим образом и не возьмёт за это платы. И там будет спокойнее и вам, и мне.

Поблагодарив королевского советника, оба мастера вышли, точнее, один из них почти что вытащил другого. Извозчик, которому было щедро заплачено, ожидал их. Протянув ему бумажку с адресом, Кроха осторожно усадил друга в карету, после чего забрался сам.

– Трогай, – велел он, закрывая дверцу.

***

На следующий день город гудел словно растревоженный улей. Кроха, который, в отличие от Кола, мог выходить на улицу, сообщил, что о грядущей войне с фанатиками болтает каждая торговка на рыночной площади. Все уже знали и о покушении, и о поджогах, причём всё это успело обрасти изрядной долей сплетен и слухов, которые позже неизбежно превратятся в неотъемлемую часть городского фольклора.

Кроха вернулся с прогулки весьма довольным. Официального объявления войны ещё не было, но Палата весьма чувствительна к настроениям людей, и, судя по тому, что он видел и слышал, её членам будет весьма затруднительно проголосовать против. Не говоря уж о том, что многие торговцы хлебом понесли существенные потери, и это была прямая пощёчина Гильдиям.

Так что настроение великана было бы совершенно радужным, если бы не здоровье Кола, которое вызывало всё больше опасений. Рана на ноге выглядела весьма скверно, так что в конце концов Кроха, наплевав на сварливое ворчание наставника, позвал лекаря. Тот долго и с большой озабоченностью осматривал рану и в конце концов объявил, что там, похоже, начинается заражение.

Он обработал потемневшие края раны каким-то снадобьем, но сказал, что было бы лучше прижечь рану. «Это надобно было сделать сразу же, судари мои, а не ждать, покуда нога загниёт». Кол, который, похоже, наконец осознал всю опасность ситуации, мигом превратился в кроткого и смирного пациента, и без проблем позволил медикусу делать всё, что тот посчитает нужным.

Тогда лекарь натёр в разверстую рану какого-то порошка, похожего на трут, но источающего резкий запах. Уже эта процедура причинила Колу сильную жгучую боль, которая, впрочем, мгновенно померкла, едва медикус высек искру. Кол буквально взвыл и едва не лишился чувств. Едкий запах дыма, смешанный со смрадом опалённой плоти, клубами разошёлся по комнате.

Лекарь обещал навещать больного дважды в день, но при этом деликатно намекнул, что если улучшений не наступит, ногу, возможно, придётся отнять. Кол был в отчаянии. Пустяковая, как ему казалось вначале, царапина грозила оставить его без ноги, а то и вовсе убить… Хорошо ещё, что, осмотрев рёбра, медикус заключил, что они вполне целы, хотя и признал, что ушиб очень сильный и серьёзный.

Кобри явился уже поздно вечером. Он, разумеется, соблюдая приличия, первым делом осведомился о здоровье Кола, но было видно, что мысли его заняты совсем другим. Его буквально распирало от радости.

– Мы всё-таки указали Палате её место! – объявил он, тут же позабыв о Коле и его ноге. – Они проголосовали! Даже те, кто всегда пытался подбрасывать нам камни под колёса. Король Сарвон теперь герой всего простонародья! Посмотрим, как они впредь посмеют ему возражать!

– Я так понимаю, что никто ни о чём не догадался? – улыбнувшись, спросил Кроха.

– А с чего бы? – отмахнулся Кобри. – Давно уже в Палатие не было серьёзных потрясений, мастер Кроха. Наша политика порядком замшела, да и люди замшели тоже. Торгашество в нашей крови, но мы не воины и даже не политики. А потому нам и в голову не придёт, что кто-то способен подстроить подобное.

– Самокритично, но, мне кажется, вы преувеличиваете, – рассмеялся Кроха. – Умных людей хватает повсюду, так что я на вашем месте не очень-то расслаблялся бы. В нашем плане есть тонкие звенья, и однажды они могут лопнуть.

– Пусть это вас не беспокоит, господа, – ответил Кобри. – Ручаюсь, что эти люди не доставят проблем. Главное – у нас всё получилось. Палата одобрила войну.

– И когда же вы начнёте? – просипел Кол из кровати.

– Его величество просит отсрочки, – с чуть виноватым видом проговорил Кобри. – Он надеется, что удастся заручиться поддержкой Латиона.

– Палатий, как всегда, хочет загрести жар чужими руками, – усмехнулся Кроха.

– Ну, до сих пор у нас неплохо получалось, – Кобри ухмыльнулся в ответ. – Так почему бы не попробовать снова? В Латион уже отправлен голубь, мы просим о встрече где-нибудь на границе. Постараемся решить всё максимально быстро. Дайте нам две недели.

– Хорошо, – кивнул Кол. – Прошу вас известить также её светлость. Полагаю, она ждёт вестей.

– Разумеется, – Кобри пожал руки мастерам Теней. – Что ж, выздоравливайте, мастер Кол. Как только что-то станет известно, я немедленно сообщу вам.

– Похоже, что Сарвон рассчитался с Герцогиней, но крупно задолжал нам, – проговорил Кроха, глядя на закрывшуюся за советником дверь. – Поглядите на Кобри, он только что не светится от самодовольства. Судя по всему, мы с вами попутно разрешили политический кризис в Палатие.

– Главное, пусть сдержит своё слово, – вымученно проговорил Кол. – Остальное меня не касается.

Ему очень хотелось отвернуться к стене, но проклятые рёбра болели дьявольски, так что пришлось остаться в том же положении – лежать на спине и глядеть в потолок. Нога будто жарилась в костре, и Кол страстно желал сейчас отрезать её, чтобы она перестала болеть. До прихода лекаря оставалось ещё несколько часов, и было бы неплохо уснуть, но об этом нечего было и мечтать.

– Попроси хозяина принести самого крепкого пойла, какое у него найдётся… – слабо попросил он Кроху.

Глава 37. Война

– У вашего друга заражение крови, – тихонько проговорил лекарь, когда они с Крохой вышли в коридор, оставив стонущего Кола одного. – Рана гниёт и отравляет кровь. Если не отнять ногу, он может умереть.

– Неужели ничто не может помочь? – в отчаянии прошептал здоровяк. – Может быть, есть какие-то снадобья, которые чистят рану?

– Есть, – подтвердил лекарь. – Да только насколько они хороши… Будь ситуация не столь угрожающей – можно было бы пробовать их все вместе или каждое по отдельности. Но всё идёт к тому, что… – он сделал лишь красноречивый жест.

– Он никогда не пойдёт на это.

– Тогда он может умереть, – жёстко отрезал лекарь. – Ближайшие несколько дней станут переломными. Если он переживёт их, то, наверное, поправится. Организм крепкий, может и сдюжит. Но готовы ли вы проверять?

– Вы придёте сегодня ещё?

– Уже вечер, – покачал головой медикус. – Я приду завтра поутру.

– Прошу, придите через два часа, – то ли просил, то ли приказывал Кроха. – Я попробую убедить его. Пожалуйста.

– Хорошо, – было видно, что немолодому лекарю не очень-то хочется ещё раз совершать прогулку по ночному городу, но пациент платил хорошо, а, кроме того, по определённым признакам медикус подозревал, что этим двоим покровительствуют весьма большие люди. – Я вернусь сегодня.

– Спасибо, доктор, – вежливо поблагодарил Кроха и вернулся обратно к Колу.

– Если этот мясник ещё раз заговорит об ампутации, я затолкаю его инструменты ему же в глотку!.. – тусклым голосом, нивелирующим всякую угрозу, заключённую в словах, пробормотал Кол.

Мастер Теней лежал, обливаясь холодным потом, и крупно дрожал от съедающей его лихорадки. Прошло несколько дней после ранения, и каждый день был хуже предыдущего. Рана гноилась, а кожа вокруг неё приобретала страшный чёрно-фиолетовый оттенок. Боль в ушибленных рёбрах растворилась на фоне начинающегося заражения, и это можно было бы назвать хорошей новостью, если бы цена не выглядела такой непомерной.

– Он говорит, что вероятность смерти весьма велика, – хмуро ответил Кроха, подходя к окну и отворяя его. – Рана гниёт.

Дух в комнате стоял очень тяжёлый – пахло кровью, гноем и болью. Но верный бывший подмастерье и не думал покинуть своего товарища, мужественно деля с ним невзгоды. Несколько раз их навещал Кобри. Он сообщил, что отправил голубя к Герцогине. Тайком от Кола Кроха попросил отправить ещё одну птицу с известием о состоянии здоровья раненого. В нём жила робкая надежда, что всесильная волшебница, узнав об опасности, грозившей любовнику, примчится в Шинтан, чтобы помочь.

Впрочем, это было не более чем несбыточной мечтой. Даже если Солана пустится в дорогу тотчас же после получения послания, пройдёт не меньше десяти дней, пока она прибудет. Этого времени у Кола уже могло и не быть…

– Так он лекарь, или палач?.. – почти прорыдал Кол. – Если рана плоха – пусть он что-нибудь сделает с этим, вместо того чтобы просто отрезать мне ногу! Найди мне другого лекаря! Такого, который знает своё дело!..

– Можно удалить омертвевшую плоть, – Кроха повторял слова, сказанные ему ранее медикусом. – Но это будет такая боль, что сердце ваше может не выдержать. Доктор сказал, что отпилить ногу будет куда быстрее и менее болезненно.

– Запомни раз и навсегда! – сделав усилие, Кол приподнялся в постели. – Я не дам резать ногу! Лучше умереть!..

В последние дни мастер Теней частенько желал, чтобы его нога вдруг куда-то исчезла, а вместе с нею исчезла бы и боль, но всё это были лишь мечты измученного человека. Кол понимал, что без ноги он станет никому не нужен – ни Солане, ни даже Командору. И тогда его ожидает судьба отца. Он будет пить, пока не умрёт – одинокий, забытый, несчастный…

Когда лекарь, как и обещал, явился вновь спустя два часа, Кол, глядя на него горящими от лихорадки глазами, выдавил:

– Очистите рану…

– Но это, скорее всего, уже не поможет! – зачастил доктор. – Заражение уже проникло в кровь, и сделает своё дело и без помощи раны! А вы, сударь, можете не перенести такую операцию.

– Делайте, что вам сказали, мэтр, – твёрдо проговорил Кроха. – Последствия будут на нашей совести.

– Что ж, – тяжело вздохнул лекарь. – Воля ваша. Я дам отвара дурной травы – он поможет пережить боль, но она всё равно останется невыносимой, потому что я не стану опаивать вас до бесчувствия.

– Я выдержу, – пообещал Кол, хотя голос его дрожал. – Делайте всё, что считаете нужным, но спасите мне ногу!

Лекари, промышляющие хирургией, делятся на два враждующих между собой лагеря. Одни считают, что нет ничего плохого в том, чтобы пичкать пациента наркотическими снадобьями, поскольку это позволит легче перенести и саму операцию, и последующее восстановление. То, что после этого значительная часть пациентов пристрастится к запретному зелью, они представляют как неизбежное зло, которое в целом не может затмить той пользы, что приносит отвар дурной травы.

Другие же являются категорическими противниками подобных мер обезболивания, считая, что даже контролируемый приём этого зелья может быть чреват последствиями. У каждого наготове были не одна и не две истории о том, как проматывались огромные состояния, рушились карьеры и семьи, совершались преступления, и всему виной была зависимость от дурной травы. А многие после этого и вовсе подсаживались на кашах.

Приверженцы этой категории полагали, что довольно небольших и даже не слишком систематических доз бывает достаточно, чтобы выработать болезненную привязанность, и что лучше потерпеть адскую боль некоторое, пусть даже продолжительное время, чем прожить остаток жизни под ярмом наркотика.

Совершенно очевидно, что лекарь Кола принадлежал именно к этому числу, и потому он с невероятной скрупулёзностью отсчитал несколько капель мутновато-белёсой жидкости, и с выражением явного недовольства влил их в глотку пациента. Их хватило для того, чтобы боль слегка отпустила и перестала быть мучительной и почти невыносимой, а сам мастер Теней ощутил лёгкую эйфорию, вызванную как наркотиком, так и временным избавлением от нестерпимых страданий.

Но, увы, отмеренной медикусом дозы было совсем недостаточно, чтобы погрузить Кола в благословенный сон или хотя бы притупить боль настолько, чтобы она осталась лишь эхом и слабым отражением действительности. Если он ещё стерпел снятие повязки, тем более что та была наложена всего пару часов назад, то дальше начался настоящий кошмар.

Кол выл, мычал, стонал, рычал и хрипел, впиваясь зубами в сложенный вдвое кожаный ремень, пока лекарь, орудуя скальпелем и ещё какими-то зловеще выглядящими инструментами, очищал его рану от мёртвой плоти и гноя. Хвала богам, в какой-то момент боль стала столь нестерпимой, что мастер Теней просто лишился чувств и перестал пугать постояльцев своими жуткими криками.

Когда он очнулся, лекаря в комнате уже не было. Нога была туго забинтована и пахла свежей кровью, а также какими-то бальзамами. Слабость в теле была такой, что даже веки казались неподъёмными металлическими щитами вроде тех, что использовали латионские легионеры.

– Что он сказал?.. – кое-как просипел Кол неусыпно дежурившему рядом Крохе.

– Он сделал всё, что мог, – промакивая вспотевшее лицо друга мокрой тряпицей, проговорил здоровяк. – Он отрезал загнившую плоть, вычистил рану и наложил повязку с какими-то снадобьями. Также он оставил отвар, который должен будет помочь вам справиться с лихорадкой. Его придётся пить каждые два часа. Сказал, что если в ближайшие сутки самочувствие не начнёт улучшаться, вам придётся выбирать между ампутацией и смертью.

– Пусть его сожрёт Хаос со своим выбором!.. – прорычал Кол, но на глазах его выступили немощные слёзы.

У него оставались лишь сутки, чтобы решиться, и робкая надежда на чудо, которая не давала пока что сойти с ума…

***

Возможно, потому что Кобри лично не отправился на встречу с представителями Латиона, воинственное обычно королевство отказалось от совместного нападения на Симмерскую республику. Быть может, латионцы не сочли повод для войны достаточно весомым, ведь формально всё это было следствием атаки на Шинтан. А возможно принц Матониус, памятуя о разговоре с мастером Колом, небезосновательно видел в происходящем руку Соланы и не хотел подыгрывать северной колдунье. Или же у Латиона были свои соображения, никак не связанные с вышеизложенным. Но, так или иначе, а Палатий не сумел обзавестись надёжным союзником в надвигающейся войне.

Впрочем, в самом Шинтане были настроены весьма воинственно. На улицах только и было разговоров, что об уроке, который необходимо преподать зарвавшимся фанатикам. И поскольку война была уже делом решённым, теперь оставалось ожидать приезда Соланы.

Всё-таки Кол, похоже, ходил в любимчиках у богов, поскольку лечение помогло. Он не умер от лихорадки, а рана понемногу стала заживать. Кроха, словно сиделка, не отходил от друга, каждые шесть часов меняя повязку. Он собственными руками обмазывал ткань скверно пахнущим бальзамом, и от пальцев его теперь постоянно исходила эта назойливая вонь. Однако же добродушный великан и не думал сетовать на это. Даже когда он, морщась, отправлял этими пальцами в рот кусок жаркого или краюху хлеба, ему и в голову не приходило жаловаться.

По просьбе больного Кроха несколько раз покидал комнату на пару часов. Кол надеялся, что отец навестит его, и он не ошибся. Старый призрак действительно объявлялся, неустанно ворча по поводу неуклюжести сына, едва не стоившей тому жизни. Наверное, таким образом Плинн давал понять, как он рад, что Кол не умер. Впрочем, у призраков, должно быть, свои представления о жизни и смерти. Так или иначе, но брюзжание – совсем не то, чего хотел сейчас мастер Теней, и потому он перестал отсылать напарника надолго.

Спустя две недели после того памятного вечера, когда Кол чуть не умер от боли во время чистки раны, он уже самостоятельно ходил, опираясь на довольно изящную трость. Рана заживала вполне неплохо и жизни мастера Теней уже ничто не угрожало, однако он понимал, что не в состоянии будет отправиться на Симмерские болота ещё как минимум две-три недели, и это его весьма тревожило.

Что если сейчас объявится Солана? Что если она тут же помчится на болота творить волшбу, к которой готовилась всю свою жизнь? Обойдётся ли она без него? Разумеется, обойдётся. А потом?.. Вернувшись с победой, вспомнит ли она о человеке, который был всего лишь орудием, инструментом её мести?..

Слегка успокаивало лишь одно – война ещё не началась. Впрочем, Кобри не сильно обманул мастера Теней в своих обещаниях. Прошло чуть больше трёх недель после неудачного покушения на короля Сарвона, о котором до сих пор неустанно говорили и на улицах, и в модных гостиных, когда первый советник пришёл навестить больного и сообщить, что указ о начале войны подписан королём и Палатой Гильдий.

Палатий, похоже, всерьёз решил покончить наконец с мятежными фанатиками. Палата расщедрилась на умопомрачительные полмиллиона тоинов^[160], на которые надлежало закупить оружие, провиант и всё остальное, без чего не может обойтись армия. Чего греха таить – все понимали, что значительная часть этих средств может пойти на привычную некогда практику, а именно – покупку наёмников. Да, Латион отказался вступать в эту войну на общих основаниях, но обычно королевство довольно охотно продавало жизни и здоровье своих легионеров.

Был объявлен дополнительный набор в армию – палатийцы, похоже, решили смести поклонников демона-озера одним мощным ударом. Конечно, столь масштабная подготовка не могла пройти за день или даже неделю, и непосредственно вторжение то и дело затягивалось, но Кола это не слишком-то беспокоило, ведь Соланы всё ещё не было. А он с каждым днём ощущал себя всё увереннее, и уже мог ходить безо всякой опоры, хотя и заметно прихрамывая.

***

Война началась с поразительных успехов. Во всяком случае, именно так высказался в своей весьма воинственной речи его величество король Сарвон, открывая одно из заседаний Палаты Гильдий. По мнению августейшего монарха, таковыми успехами несомненно можно было считать взятие под контроль юго-восточной области Палатия, которая в своё время была оккупирована симмерианцами.

Впрочем, в реальности всё выглядело куда менее героически. В большинстве своём всё это были едва заселённые, сильно заболоченные территории, на которых не было городов, а крупной считалась деревня в десять-двенадцать дворов. И здесь не было даже следа так называемой «армии Симмерской республики». Да и, откровенно говоря, даже если бы эта самая республика сунула оружие в руки каждому своему обитателю, включая дряхлых старцев и грудных младенцев, вряд ли в получившейся армии можно было бы насчитать больше двух тысяч клинков.

В общем-то, всё это странное квазигосударство держалось лишь на двух столпах. Во-первых, земли вокруг Симмерских болот не выглядели особенно привлекательными, так что даже воинственные латионцы не считали целесообразным платить за них даже малой кровью своих легионов. А во-вторых, хотя об этом обычно не говорилось, люди испытывали суеверный страх перед таинственным Симмером, и это тоже способствовало осторожности.

Долгое время Симмер представлялся не более чем легендой. Поверья о том, что в таинственном озере обитает какая-то древняя и могущественная сущность, существовали очень и очень давно – со времён Кидуанской империи, а то и раньше. Но до относительно недавнего времени эта сущность проявляла себя лишь незримо – какой-то атмосферой недобрости, постепенно окутавшей Симмерские болота, да спорадической активностью болотных гоблинов, которые иногда вели себя будто одержимые каким-то духом зла.

Танийский тракт, который тысячелетиями служил торговым путём между Предгорьем и Пунтом, в какой-то момент стал быстро хиреть, и на сегодняшний день был уже практически заброшен. И ни у кого не вызывало сомнений, что виной тому стало соседство с Симмерскими болотами, хотя о существовании демона в древнем озере тогда знали лишь единицы.

Впервые о Симмере заговорили как о самостоятельной сущности лишь тогда, когда возникла легендарная Симмерская ведьма. Именно в тот момент, когда на трепещущий под ударами Тондрона Палатий обрушилась эта неведомая напасть, стало ясно, что в озере, окружённом гнилью болот, обитает нечто большее, чем просто какой-то злобный дух. Впрочем, и тогда подавляющему большинству было сложно осознать это непостижимое единство демона и озера. Демон – и есть озеро, а озеро – и есть демон, но при всём при этом озеро – есть озеро, питающее великую реку Алийю. Нужно было иметь поистине академический склад ума, чтобы осмыслить подобное.

Вот и сейчас, спустя сорок лет, в сознании большинства Симмер представлялся чем-то средним между героем страшных сказок и языческим божеством. Никто толком не знал, на что он способен, а потому наиболее впечатлительные были склонны ожидать худшего. Вероятно, именно этим во многом и была обусловлена та пассивность, с какой великие державы наблюдали укрепление так называемой Симмерской республики, не делая серьёзных попыток воспрепятствовать этому.

Пожалуй, если бы не мстительность Соланы, такая ситуация могла бы продолжаться годами, если не десятилетиями. Сам Симмер, судя по всему, был ещё недостаточно силён, чтобы реализовать свои амбиции в полной мере, хотя мощь его, очевидно, возрастала, так что перспективы у Паэтты были не самые радужные.

Однако теперь началась война, и, судя по всему, палатийские элиты были полны решимости довести её до победного конца. Разумеется, никто не простирал свои стратегические замыслы так далеко, как это делала Чёрная Герцогиня. Даже наиболее амбициозные маги цивилизованного мира и помыслить не могли о полной победе над древним демоном – по расхожему мнению это было столь же невозможно, как, например, уничтожение Бараканда. Восстановить статус кво, вернуть зарвавшегося Симмера в границы его болот – вот к чему стремились стратеги Палатия. Стереть с лица земли недоразумение, именуемое Симмерской республикой – это и есть победа в их понимании.

Пожалуй, во всём Палатие кроме Кола и Крохи лишь Сарвон и Кобри понимали, что значит «война до победы», о которой без умолку твердили все, начиная с короля и заканчивая прачкой. Неизвестно, насколько монарх и его советник верили в перспективу уничтожения Симмера, но настроены оба были вполне серьёзно. Во всяком случае, Кобри, навещая идущего на поправку мастера Теней, с большим энтузиазмом говорил о мерах, предпринимаемых королевством.

Латион вполне предсказуемо выделил в помощь северному соседу три легиона, едва лишь речь зашла не о союзнических обязательствах, а о звонкой монете. Это было весомой заявкой на победу – одни лишь латионцы почти вдесятеро превосходили числом и, вероятно, в сотню раз превосходили умением жалких фанатиков. И это не говоря о палатийских полках общей численностью до двадцати пяти тысяч человек, которые также были отправлены вершить возмездие за якобы совершённые симмерианцами нападения.

Казалось, победа неизбежна. Почти сорок тысяч хорошо вооружённых воинов – это огромная сила, роковая даже для куда более крупных формирований. Война обещала превратиться в бойню, где закованные в железо и бронзу бойцы, подобно мясникам, безжалостно и безответно истребят несчастных фанатиков, поверивших не в то божество…

Тем более удручающими оказались новости, которые через некоторое время стали достигать Шинтана… Первыми и наиболее растерянными по тону были донесения о полчищах гоблинов, весьма эффективных благодаря своей многочисленности и какому-то обречённому бесстрашию, с которым они бросались на клинки. Пятеро, а то и десятеро уродцев умирало, но остальные десятеро добирались до изнурённого бойца, буквально погребённого под трупиками.

Это стало полнейшей неожиданностью. История Симмерской ведьмы слишком быстро превратилась в сказку, так что байки о жуткой предводительнице полчищ гоблинов никем не воспринимались всерьёз. Всем было известно, что гоблины – неразумные существа, немногим отличающиеся от других зверей. Их способность к войне даже не рассматривалась всерьёз.

Однако вблизи Симмерских болот огромные стаи этих мерзких животных, достигающие нескольких десятков тысяч особей каждая, подчиняясь могучей воле древнего демона, представляли собой страшную силу. В первые дни палатийская армия понесла существенные потери, причём несколько отрядов численностью до тысячи человек просто пропали – они выступили на марш, но ни один человек не прибыл к месту назначения.

Нужно было спешно менять тактику. Гоблины были слишком необычным врагом, чтобы с ним работали привычные схемы ведения боя. А пока войскам пришлось отойти назад, на достаточное расстояние для того, чтобы быть в безопасности. Очевидно, что Симмер мог держать под полным контролем такие орды лишь на определённом удалении.

Но были и другие новости, также производящие удручающее впечатление. Третий латионский легион, наткнувшись на довольно крупное селение симмерианцев, взял его практически без боя. Часть жителей рассеялись по окрестным лесам, с два десятка мужчин и несколько женщин были убиты, поскольку пытались оказать сопротивление. Всё было хорошо вплоть до следующего дня.

А затем начались странные и страшные вещи. Некоторые легионеры стали словно впадать в безумство. Они кричали что-то нечленораздельное и бросались на своих сослуживцев. Уже утром случилось с полсотни таких инцидентов и легион, потерявший накануне лишь двух человек убитыми и девятерых – ранеными, за каких-то два часа лишился ста тридцати шести бойцов.

Впадавшие в буйство словно обретали нечеловеческую силу. Все попытки скрутить их заканчивались лишь новыми жертвами, так что в конце концов всех их пришлось просто расстрелять с безопасного расстояния. Сорок четыре обезумевших легионера за это время успели убить почти вдвое больше товарищей.

Наконец легат скомандовал отступление, но это не очень-то помогло. До конца дня число потерь легиона выросло до трёхсот восьми человек убитыми и ста шестидесяти четырёх ранеными. Почти полтысячи бойцов были выведены из строя – едва ли не восьмая часть всего легиона.

Подобные потери, разумеется, были чем-то из ряда вон выходящим. Латионцы знали, как воевать, и потеря даже ста человек в одном бою была для них весомой. Но здесь, когда смерть настигала неожиданно, и никто не знал, кто следующим зарычит, разбрызгивая пену с губ, и вонзит меч в живот своему товарищу, было отчего потерять голову даже самым испытанным ветеранам.

В конце концов отступлениепревратилось в бегство. Легат и центурионы, как ни пытались, не сумели сохранить даже видимости порядка. Весть об этом быстро разлетелась по войскам, так что, поразмыслив, командование отдало приказ остановить наступление. Решили, что передовые части следует усилить магами, которых здесь почти не было.

В общем, стало ясно, что война эта не будет лёгкой и быстрой. Симмер, конечно, пока ещё не набрал силу и могущество Бараканда, но и у него, как выяснилось, припасено немало сюрпризов, грозящих превратить «маленькую победоносную войну» в кровопролитную бойню. Наступление, словно пучок соломы, ярко и быстро воспламенилось, и так же быстро сошло на нет. Нужны были новые решения, а пока важно было сберечь людей…

Глава 38. Посланец

Война шла всего лишь восьмой день. Ещё не случилась эта леденящая кровь история с Третьим легионом, палатийцы ещё продолжали оставаться в блаженном неведении относительно гоблинских полчищ на границах Симмерских болот. Всё это случиться чуть позже, а пока в Шинтан с востока прибыл всадник в сопровождении ещё четверых человек, поскольку путешествовать в одиночку в такие времена было попросту опасно.

Они остановились во вполне респектабельной гостинице буквально в двух шагах от того самого моста Туббанд, где состоялась первая встреча мастеров Теней и советника Кобри. Хозяин гостиницы своим намётанным глазом сразу же определил, что, несмотря на скромную одежду, всадник явно благородных кровей, да к тому же, как выяснилось, вполне небедный. Во всяком случае, он, не торгуясь, расплатился за две недели постоя, взяв отдельную комнату для себя и ещё одну – для своих спутников.

Поскольку всадник прибыл в город уже ближе к вечеру, в этот день он больше не выходил из комнаты. Ужин ему принесли прямо туда, и до утра хозяин не видел своего постояльца, равно как и четверых его людей. Впрочем, ничего странного в таком поведении не было, и хозяин вскоре позабыл думать о них, занятый своими повседневными делами.

Наутро молодой человек (а это был молодой человек лет двадцати двух и весьма приятной наружности), позавтракав, покинул гостиницу, тогда как его спутники так и не показали носу из своей комнаты. Он проследовал к королевскому дворцу.

Несмотря на то, что уже шла война, во дворце ничего не поменялось. Не были удвоены караулы, люди, среди которых в основном были просители и торговцы, не считая придворных и членов Палаты, свободно входили и выходили через большие кованые ворота. Впрочем, они попадали лишь во внутренний двор. У входов во дворец уже стояли стражи, которые пропускали лишь тех, кто имел соответствующие бумаги.

Молодой человек, судя по всему, таких бумаг не имел, а потому он и не стал приближаться ко дворцу. Вместо этого он, оглядевшись, вполне уверенно для человека, впервые посетившего королевскую резиденцию, направился по одной из аллей, видимо, имея определённую цель. Время от времени он останавливался, оглядываясь, словно подмечая те или иные ориентиры, а затем вновь продолжал движение, пока наконец не нашёл то, что искал.

Он обосновался на скамейке, стоявшей неподалёку от одного из боковых входов во дворец. Сам вход также охраняли гвардейцы, но они, казалось, не обращали никакого внимания на скромно одетого юношу, усевшегося на скамье. Впрочем, когда прошло больше трёх четвертей часа, а молодой человек так и продолжал спокойно сидеть, один из гвардейцев всё же подошёл к нему.

– Что вы здесь делаете, сударь? – довольно вежливо спросил солдат, не видя причин грубить юноше, в котором легко можно было узнать дворянина.

– Я ожидаю господина Пильена, друг мой, – мягким спокойным голосом ответил молодой человек.

– Он назначил вам встречу здесь? – несколько удивился гвардеец.

Пильен был приближённым к Кобри человеком. Его часто называли казначеем Сарвона в ту пору, когда тот ещё не был королём. Теперь же этот проныра, не имея официально никакой придворной должности, по слухам продолжал играть довольно большую роль, будучи советником самого Кобри, как тот являлся советником короля. Не живя во дворце, он частенько посещал его. Продолжая вести дела Сарвона, он едва ли не ежедневно приходил, чтобы отчитаться о состоянии бюджета его добывающих компаний.

Вероятно, юноша знал об этом, равно как знал и то, что Пильен имеет обыкновение проходить во дворец не с парадного входа. Именно поэтому он и ожидал казначея именно здесь.

– Нет, он не назначал мне встречи. Но я знаю, что он частенько ходит этой дорогой и надеюсь встретить его сегодня.

Задумавшись на мгновение, гвардеец в итоге кивнул и оставил юного дворянина в покое. Тот же, казалось, вновь погрузился в своё созерцательное спокойствие.

Так прошло не меньше трёх часов. За это время юноша почти не переменил позы, продолжая безмятежно глядеть невидящими глазами на какие-то цветы, вокруг которых деловито жужжали шмели и прочие насекомые. Дважды тот же гвардеец подходил к нему, спрашивая, не нужно ли чего-то молодому господину, но тот лишь отрицательно качал головой и благодарил солдата своим тихим бархатным голосом.

За это время мимо скамейки прошло не меньше дюжины людей, из которых почти все были мужчинами, однако юноша, окинув взглядом каждого из прохожих, вновь возвращался в свой мир грёз. Похоже, он хорошо представлял себе, как выглядит ожидаемый им человек.

И вот наконец в дальнем конце аллее показался неприметный лысоватый человечек, передвигающейся той чуть сгорбленной сосредоточенной походкой, так свойственной клеркам. Он шёл, погружённый в свои мысли, и потому вздрогнул, когда рядом с ним внезапно очутился юноша и произнёс самым учтивым тоном:

– Простите, сударь, я не ошибусь, если предположу, что вы – господин Пильен?

– Возможно, – чуть рассеянно ответил одетый в чёрное человек, пристально вглядываясь в лицо молодого человека. – А что вам нужно?

– Я бы хотел, чтобы вы передали это письмо лично в руки господину Кобри, – юноша вынул из-за пазухи конверт, запечатанный сразу несколькими печатями с каким-то неизвестным гербом, и протянул его Пильену.

– Кто вы? – нахмурившись, тот машинально принял конверт.

– Всё в этом письме, сударь, – вежливо, но твёрдо ответил юноша. – Господин Кобри, прочитав письмо, всё узнает и всё поймёт. Знайте одно: крайне важно, чтобы письмо попало лично в руки господина Кобри и ни в чьи больше.

– Но… – просьба была довольно странной, и будь на месте молодого человека кто-то другой, Пильен, пожалуй, ответил бы весьма надменно. Однако же этот необычный юноша, похоже, вызывал у собеседников безотчётную симпатию. – Почему бы вам…

– Поверьте, сударь, так надо. Могу сказать одно: господин Кобри будет весьма благодарен вам за то, что вы передадите ему это письмо.

– Хорошо, – с некоторой неохотой согласился Пильен. – А вы? Вы станете ожидать ответа здесь?

– Господин Кобри всё узнает из этого письма, – настойчиво повторил юноша, но даже эта настойчивость не выглядела вызывающей.

– Хорошо, – ещё раз произнёс Пильен и направился ко входу, где двое гвардейцев с некоторым любопытством наблюдали за сценой.

У входа он невольно обернулся. Странный юноша уходил по аллее, ведущей к главному входу.

Отыскав Кобри, обедающего за изысканно сервированным столом, Пильен, едва поздоровавшись, почти бросил конверт прямо перед ним.

– Что это? – неприятно удивился Кобри, с большим аппетитом поглощавший суп из морских рыб, который очень любил.

– Велено было передать вам, – пожал плечами Пильен. – Молодой человек, что вручил его, заверил, что вы будете весьма благодарны мне за то, что я передам это письмо. И что вы обо всём узнаете из него.

– Что за молодой человек?

– Дворянин, – вновь пожал плечами Пильен, безо всякого стеснения подхватывая со стола запечённое гусиное крылышко. – Но прежде я его не видел.

– Странно и любопытно… – с некоторой неохотой Кобри отложил ложку и сломал печати.

Едва лишь он бегло пробежался глазами по первым строкам, как выражение его лица заметно изменилось. На нём читалось крайнее удивление и даже некоторый испуг. Во всяком случае, содержимое письма целиком захватило королевского советника, так что он напрочь позабыл не только об обеде, но даже и о Пильене. Впрочем, тот не слишком переживал по этому поводу, справедливо полагая, что его посвятят во все дела, в какие сочтут нужным, и ни за что не посвятят во все остальные, так что нет никакого смысла излишне любопытствовать. Казначей спокойно принялся за обед, приготовленный для Кобри, что для него было обыкновенным делом.

– Этот человек ожидает ответа? – взволнованно спросил Кобри, дважды перечитав письмо.

– Он ушёл тотчас же, – покачал головой Пильен, обсасывая косточку. – Сказал, что всё, что нужно, указано в письме.

– Да, так и есть, – даже не пытаясь скрыть волнение, кивнул Кобри. – Я лишь подумал, что… Впрочем, это неважно. Вот что, Пильен, оставайтесь тут и займитесь счетами. Сегодня я вам не помощник – мне срочно нужно уйти.

– Не беспокойтесь, милорд, я всё сделаю, – и Пильен преспокойно принялся расправляться с остатками обеда, тогда как Кобри, так и не вспомнив про любимый суп, стремительно вышел из комнаты.

***

– Вот, прочтите, – запыхавшийся Кобри протянул Колу сложенный вчетверо лист бумаги.

Мастер Теней тоже тяжело дышал, поскольку только что поднялся по лестнице в свою комнату. Теперь он старался чаще выходить на улицу и прогуливаться, опираясь на трость. Именно там, неподалёку от гостиницы он и встретился со спешащим королевским советником.

– Милорду Кобри, – стал читать вслух Кол, подойдя к раскрытому окну. – Прошу вас о приватной встрече. Я являюсь посланником Симмера и уполномочен говорить о причинах этой внезапной войны, а также о способах их разрешения. Если вы решите встретиться со мной, то найдёте меня в гостинице «Камень и подкова» близь моста Туббанд. Спросите господина, что прибыл из Бризольда. Я буду ждать.

– Что скажете на это? – чуть резковато спросил Кобри.

– Симмер желает вести переговоры… – проговорил Кол, внимательно разглядывая бумагу, будто она могла пролить свет на эту тайну. – Это довольно странно… Как к вам попало это письмо?

– Мне передал его Пильен, а ему оно досталось от некоего молодого дворянина, который поджидал у дворца.

– Но точно ли этот парень тот, за кого себя выдаёт?.. – прогудел из угла Кроха. – Всё это очень странно…

– Думаю, письмо подлинное, также как и его автор, – возразил Кол. – Кажется, эта вонючая лужа не очень-то хочет войны.

– Но начинать переговоры вот так вот, исподтишка… – с сомнением покачал головой Кроха. – Полагаю, Симмер мог бы прислать куда более представительную делегацию прямиком к королю, а то и к Палате Гильдий.

– С которой никто не стал бы разговаривать! – презрительно фыркнул Кобри. – Представительная делегация кучки мятежников… Думаю, что мастер Кол прав. Это действительно посол от Симмера. Я должен с ним встретиться!

– Это большая ошибка… – мрачно проговорил Кроха. – Вам не стоит встречаться с ним наедине.

– А если не наедине?

– Он не станет с вами разговаривать, – ответил здоровяк.

– Ничего подобного, если он будет думать, что мы с ним говорим один на один, – хитро улыбнулся Кобри. – А мне будет спокойнее, если поблизости за портьерой или за дверью притаится человек вроде вас, чтобы прийти на помощь в случае чего.

– Мы пойдём оба, – решительно произнёс Кол.

– При всём моём уважении, мастер Кол, – развёл руками Кобри. – Но в вашем нынешнем состоянии от вас будет больше вреда, нежели пользы, если случится заваруха.

Кол лишь кивнул, признавая правоту королевского помощника. Сейчас пользы от него немного, и лучшее, что он может сделать – поскорее выздороветь, чтобы быть готовым к приезду Соланы.

– Решено, – убирая письмо за пазуху, объявил Кобри. – Я назначу ему встречу сегодня вечером в той самой комнате, где его величество принимал вас. Вы, мастер Кроха, укроетесь в смежной комнате, где через портьеры будете слышать каждое слово. Если что-то пойдёт не так – вы вмешаетесь.

– Ещё бы, – самодовольно усмехнулся Кроха. – Будем надеяться, что этот господин прибыл из самого Бризольда не для того лишь, чтобы я сломал ему шею!

– Сомневаюсь, что он в самом деле прибыл из Бризольда, – Кобри улыбнулся в ответ. – Но это дела не меняет. Во всяком случае, постарайтесь сломать ему шею прежде, чем он проделает то же самое с моей.

– На этот счёт можете не сомневаться! – успокоил его Кроха.

***

– Здравствуйте, сударь, – Кобри с жадным интересом разглядывал молодого человека, скромно, но с достоинством склонившегося перед ним. – Как вас зовут?

– Вступая в братство, мы отказываемся от своего имени, милорд, – просто ответил юноша. – Прошу вас, зовите меня просто Странник.

– Но я не ошибусь, если предположу, что вы – отпрыск весьма знатного рода? Такие вещи не скроешь ни лохмотьями, ни фальшивыми именами.

– Знатность рода – досадная условность, милорд, – нахмурился Странник. – Люди владеют тем, что им не принадлежит и кичатся делами, свершёнными другими. У меня нет никакого желания щеголять своим родовым древом, тем более что я – отломленная ветвь.

– Что ж, косвенно вы ответили на мой вопрос, сударь, – тонко улыбнулся Кобри. – Итак, вы прибыли сюда от имени сущности, именуемой Симмером, чтобы говорить о начавшейся войне?

Эти двое находились в той самой комнатке, о которой говорил Кобри. Было довольно жарко, в том числе и потому, что небольшая комната была ярко освещена двумя десятками свечей, буквально заливавших всё пространство вокруг своим светом. Портьера скрывала потайной вход, и за ней была мёртвая тишина, хотя Кобри точно знал, что там сейчас находится мастер Кроха, напряжённый и готовый к броску.

Надо отдать должное благородству или же простодушию юноши. Он, похоже, даже не думал заподозрить собеседника в нечестности. Во всяком случае, он держался совершенно свободно и открыто, словно даже не допуская малейшей мысли, что они тут могут быть не одни. Он явился один, безоружный, понимая, что его могут бросить в казематы или просто убить. А может быть он об этом даже и не подумал, считая себя защищённым статусом парламентёра.

– Всё верно, милорд, – кивнул Странник. – Симмер лично благословил меня на эту миссию.

– Но почему вы не явились открыто, как официальный посол? – всё же спросил Кобри, хотя сам знал ответ. – И почему обратились именно ко мне, а не к кому-то ещё?

– Как официальный посол? – горько улыбнулся юноша. – А разве король принял бы меня? Разве Палата Гильдий стала бы разговаривать с безумным фанатиком? Так ведь, кажется, нас величают здесь, в Шинтане? Что же касается второго вопроса, то всё очень просто. Мне рекомендовали вас как одного из немногих людей, которые могут взяться за подобные переговоры.

– Рекомендовали? – заинтересовался Кобри. – Кто же?

– Скажем так, у нас есть общие знакомые, – улыбнулся Странник, давая понять, что не собирается развивать эту тему.

– Хорошо. И чего же вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы выслушали меня, а затем, если решите, что сказанное мною весьма важно для вашего государства, то представите меня его величеству и Палате Гильдий.

– Что ж, это я могу вам обещать, – задумавшись на мгновение, согласился Кобри. – И о чём же вы хотели говорить?

– О том, что в сердце вашего королевства угнездилась измена, милорд, – молодой человек взглянул на него своими большими чистыми глазами.

– Что вы хотите этим сказать, сударь? – спросил Кобри, хотя уже понимал, о чём пойдёт речь.

– Я хочу сказать, что мои братья по вере непричастны к тем злодеяниям, что произошли в Шинтане, и которые стали причиной для начала этой злосчастной войны. Я могу поклясться вам в этом, милорд, всем самым святым, что есть у меня, – горячо говорил Странник. – Мы не планировали и не осуществляли покушения на его величество, равно как не поджигали склады с зерном и, тем более, храм Белого Арионна. Что бы ни говорили о нас невежды, но мы верим и чтим Великих богов.

– Но кто же тогда это, по-вашему, сделал, сударь? – ничем не выказывая своего излишнего волнения, осведомился Кобри.

– Я не знаю этого, милорд, но одно могу сказать наверняка. Кто бы это ни был, они – враги короля Сарвона, а следовательно, и ваши.

– С чего вы взяли?

– Эти люди совершили диверсии, чтобы развязать войну с нашим братством. Поверьте, милорд, эта война не закончится ничем хорошим для Палатия. Его величество неизменно станет тем, кто в глазах людей будет ответственен за произошедшую катастрофу, и в конце концов он лишится короны – быть может, вместе с головой.

– Простите, сударь, но Палата может потребовать доказательств, – мягко проговорил Кобри.

– Я понимаю, милорд, что ничем не могу подтвердить своих слов… – грустно ответил Странник. – Вряд ли Палату убедит честное слово фанатика… Боюсь, они не воспримут даже свидетельство самого Симмера. Вот поэтому-то меня и направили к вам, милорд Кобри. У вас репутация умного и решительного человека. Если кто-то и сможет это сделать, то только лишь вы. Проведите расследование, изучите всё. Я убеждён, что найдётся множество улик! Эти преступления вряд ли были исполнены безупречно, ведь злоумышленники были уверены, что все сразу поверят в причастность братства. Сделайте это, милорд Кобри! Сделайте не ради нас, но ради его величества и ради Палатия!

– Всё, что вы говорите, необычайно странно, сударь… – разыгрывая недоверие, произнёс Кобри. – Один из нападавших на его величество был схвачен живым и допрошен. Именно из его показаний нам и известно всё, что произошло. И он прямо указал на свою причастность к вашему братству.

– Я хочу видеть этого человека, если он всё ещё жив! Сохранились ли их тела? – по выражению лица Кобри юноша понял, что никто из заговорщиков не выжил. – Покажите мне их! Если это кто-то из наших, я уверен, что сумею их опознать!

– Их тела давно сожрали бродячие псы, – презрительно скривился Кобри. – Но если всё было так, как вы говорите, то каковы же, по-вашему, мотивы этих людей?

– Вероятно, это враги его величества, – юноша смирил вспыхнувший в его сердце гнев из-за слов «если всё было так». – Кто-то недостаточно могущественный для того, чтобы бросить вызов открыто, но обладающий достаточными ресурсами и дерзостью, чтобы инсценировать эти покушения. Совершенно ясно, что они хотели натравить короля на наше братство, и сделали это явно затем, чтобы спровоцировать кризис власти, вызванный поражением в войне.

– Поражением? – не сдержавшись, усмехнулся Кобри. – Простите сударь, но вы, должно быть, не в ладах с арифметикой. Один наш полк превышает численностью всю вашу армию. Поверьте, если кто-то нарочно подталкивает нас к войне, то он оказывает его величеству добрую услугу. Миром правят победители, а король Сарвон, несомненно, выйдет победителем из этой войны.

– Во имя матерей, чьи сыновья пока ещё живы, – взмолился Странник, и на глазах у него выступили слёзы. – Во имя детей, чьи отцы ещё могут держать их на руках – поверьте мне, милорд! Я не могу сказать вам больше, так как это не моя тайна, но я от всего сердца молю вас прислушаться к моим словам! Если я говорю, что эту войну вам не выиграть, то я говорю это со знанием дела! Найдите способ убедить Палату Гильдий в том, что эти нападения были фальшивыми, или Палатий жестоко заплатит за чьё-то подлое коварство!..

– Мне нужно всё обдумать, – помолчав с полминуты, проговорил Кобри. – Ожидайте ответа в вашей гостинице, господин Странник. Я пришлю за вами очень скоро.

– Я оплатил постой на две недели вперёд, милорд, – поклонился юноша. – Так что можете быть уверены в том, что отыщете меня на том же месте.

Простившись, он вышел в ту же дверь, через которую его ввели. Не прошло и нескольких секунд, как из-за портьеры выскользнул Кроха.

– Вы слышали всё, мастер Кроха?

– Каждое слово, – подтвердил здоровяк.

– И что вы думаете?

– Этот юноша может доставить много проблем.

– Я тоже так считаю, – кивнул Кобри.

– Значит, он должен исчезнуть?

– Однозначно, – ни один мускул не дрогнул на лице советника.

– Жаль, – вздохнул Кроха. – Я не видел его, но мне показалось, что он – хороший человек.

– Он идеалист, – усмехнулся Кобри. – Типичный образчик родового дворянства. Эти люди – лишние в нашем королевстве. Если хотите, даже вредные. Они всегда смотрят свысока на торгашей вроде меня или даже его величества. У них собственные представления о чести. Как по мне, так они опоздали с эпохой. Этому Страннику, – с усмешкой произнёс это имя советник. – Родиться бы во времена Древней империи.

– Идеалисты тоже бывают хорошими людьми, – философски пожал плечами Кроха.

– Все иногда бывают хорошими людьми, мастер Кроха. Даже плохие люди. Но я согласен с вами, мне этот юноша тоже понравился. Жаль, что он – враг…

– Интересно, почему он так уверенно говорил о том, что Палатий проиграет в войне? – задумчиво проговорил Кроха. – Неужели он действительно знает что-то, чего не знаем мы?..

– Это блеф! – отмахнулся Кобри. – Да, я отдаю себе отчёт, что война будет трудной. Сложная местность, непролазные дороги, отсутствие деревень, где можно было бы добыть пропитание. Это всё понятно, и, как выражаемся мы, финансисты, эти риски уже заложены в итоговую стоимость. Может быть, Палатий не сумеет победить, потому что в какой-то момент Палата решит, что дальнейшая война нецелесообразна. Но проиграть… Это невозможно, мастер Кроха!

– Что ж, вам видней, – не стал спорить мастер Теней. – Итак, каковы наши дальнейшие действия?

– Завтра я назначу молодому человеку встречу в тёмном уединённом месте. Знаете переулок неподалёку от Дома ветеранов^[161]? Что ж, я позже объясню, как его разыскать, это очень просто. Так вот, завтра в полночь я приглашу туда нашего Странника.

– Не проще ли решить всё здесь? – поморщился Кроха, которому не очень-то хотелось нападать на людей в грязных переулках, словно какой-то грабитель. – Тихо и спокойно.

– Нет, – отрезал Кобри. – Труп во дворце – это труп во дворце, тогда как для указанного мною переулка это обычное дело. Там частенько устраивают дуэли разные горячие головы. Так что он станет просто ещё одним безымянным телом, которое поутру найдёт городская стража. А с его подельниками мы разберёмся отдельно.

– Воля ваша, – смиренно кивнул Кроха. – Вы – заказчик…

Здоровяк покинул дворец спустя десять минут, после того как Кобри досконально объяснил, как разыскать Дом ветеранов, и какой именно переулок рядом с ним столь примечателен.

***

Одинокие шаги раздались в переулке, который местные жители называли не иначе как Глухой тупик, как бы намекая на то, что владельцы окон, выходящих сюда, слепы и глухи ко всему, что здесь происходит. Была без четверти полночь, и юноша, именуемый себя Странником, был безупречно пунктуален.

Он не задал ни единого вопроса человеку, который сегодня от имени советника Кобри принёс ему записку с этим адресом и временем. Это был человек, принадлежавший к той странной, и явно вымирающей породе людей, свято веривших в честность и честь. Ему даже не пришло в голову усомниться, для чего столь могущественному человеку назначать вторую встречу в этом подозрительном месте, если первая прошла во дворце. Странник знал, что выполняет важную миссию, и верил, что его божество Симмер сохранит от любых проблем.

От стены отделилась тень, и по её комплекции юноша понял, что это не Кобри. Он был безоружен, но даже не двинулся, чтобы бежать или нападать самому. Он по-прежнему считал, что всё идёт как до́лжно. Если советник короля прислал сюда кого-то вместо себя, то у него, конечно, были на то причины.

– Почему вы примкнули к симмерианцам? – подходя, спросил Кроха.

Это было непрофессионально. Изначально мастер Теней планировал просто пустить несчастному болт между лопаток. Он ожидал здесь уже больше часа, и всё это время ему не давала покоя одна и та же мысль. И теперь он не сумел противиться этому желанию узнать. Он понял, что не простит себя до конца дней, если не спросит.

– Странный вопрос, сударь, – нахмурившись, проговорил Странник. – К чему он? Признаться, я шёл сюда, чтобы увидеться с милордом Кобри.

– Я отведу вас к нему, – нетерпеливо проговорил Кроха. – Но… ещё нет полуночи, так что у нас есть несколько минут, – он неуклюже подыскивал слова. – И мне просто стало интересно… Простите, если обидел вас.

– Вовсе нет. Я охотно отвечу. Я примкнул к братству, потому что к нему примкнул мой отец. В некотором смысле у меня не было выбора. Но не думайте, что я служу ему против воли или неосознанно! Я его преданный слуга!

– Но почему? – продолжал допытываться Кроха, понимая, что юноша говорит уже о Симмере.

– Потому что он – живое и непреложное свидетельство величия богов. Я знаю, что невежественные люди считают, что мы поклоняемся Симмеру как богу. Но это не так. Он – воплощение божественной силы. Но главное – он единственный наш защитник от надвигающейся угрозы.

– Какой угрозы?

– Бараканд, – просто ответил Странник. – Он уже пытался получить власть над Паэттой, и попытается вновь. И если никто не заступит ему дорогу, он победит.

– В прошлый раз у него не вышло, – без тени иронии проговорил Кроха. – И Симмер не понадобился.

– В следующий раз всё будет иначе, – убеждённо проговорил юноша. – Паэтта не выстоит, если Симмер не будет достаточно силён, чтобы парировать удар.

– И когда же это случится? – поинтересовался Кол. – Скоро?

– Может и нет. Может, при жизни наших детей, внуков или правнуков… Но однажды…

Молодой человек захлебнулся кровью, хлынувшей через горло. Кроха всадил ему болт с четырёх шагов прямо в грудь.

– Хвала богам, так долго я не проживу, – произнёс он, опуская арбалет. – А правнуков у меня не будет.

Кроха был педантом, и потому любил доводить работу до конца. Поэтому он достал кинжал и, присев, перерезал хрипящему юноше горло. Он понимал, что и первое ранение, без сомнения, было смертельным, но не хотел напортачить, доверившись случаю. Если этот Симмер и впрямь такой божественный – кто знает, не исцелит ли он своего посланца?..

И лишь когда последняя искра жизни покинула окровавленное тело, мастер Теней ушёл. Последний раз взглянув на убитого, он горько вздохнул. Одним хорошим человеком на земле стало меньше…

Глава 39. Богиня войны

Солана нагрянула в Шинтан, внезапная, словно летний ливень. Ирония заключалась в том, что никто, кроме нескольких посвящённых, этого даже не заметил. Столица Палатия встретила Чёрную Герцогиню растерянной и встревоженной, если не сказать испуганной. Все разговоры на улицах были лишь о тех катастрофических неудачах, что претерпела в последнее время армия. Рассказывали и об исчезнувших бесследно отрядах, и, разумеется, особенно много говорили про несчастных латионских легионеров, резавших друг друга в приступах странного безумия.

Воодушевление очень быстро сменилось унынием и страхом. Стало ясно, что фанатики как следует подготовились, прежде чем нанести первый предательский удар. А это могло значить лишь одно – эта война была им очень нужна. Совершённые ими акты устрашения, включая покушение на короля, были не проявлениями болезненного аффекта свихнувшихся душевнобольных, а чётко спланированной акцией, у которой была лишь одна цель – спровоцировать нападение Палатия.

На данный момент наступление полностью остановилось, а войска были отведены на безопасное расстояние. В генеральном штабе царила растерянность, граничащая с паникой. Никто не знал, что делать дальше и как бороться с таким чудовищным (в прямом смысле слова) врагом.

Нечто подобное имело место сорок лет назад, когда объединённой коалиции Паэтты пришлось столкнуться с Герцогами Гурра, прижатыми с остатками своих армий к побережью Загадочного океана. Их было трое, и, по счастью, они были рассредоточены в разных местах, командуя каждый своим участком. И всё же защитникам Паэтты пришлось хлебнуть горя. К тому времени, благодаря удачной тактике уничтожения гомункулов, они уже привыкли воевать почти без потерь. Но с появлением на арене Герцогов всё кардинально изменилось…

Герцоги Гурра – маги чудовищной силы. Их мощь не сравнится с возможностями любого волшебника по эту сторону Загадочного океана. Даже Дайтелла и Каладиус не сумели бы дать достойный отпор любому из них. Единственной, кто справился бы с ними без труда, была Мэйлинн, истинная Чёрная Герцогиня. Но она не делала этого, боясь окончательно нарушить баланс возмущения.

Единственное, что спасло Паэтту в Западной войне – самопожертвование Мэйлинн. Она ушла из этого мира, а вместе с ней ушла и Башня, что позволило в значительной мере восстановить рельеф возмущения. Магия Эллора стала иссякать на Паэтте, и это заметно ослабило Герцогов. Но даже в таком состоянии они дали жесточайший отпор, погубив немало простых солдат и могущественных боевых магов, пока наконец не погрузились на свои чёрные корабли и не исчезли за западным горизонтом.

Совершенно ясно, что с Симмером такой номер уже не пройдёт. Он был плотью от плоти Паэтты, его возмущение было частью её возмущения. А это значило, что его невозможно ослабить, и ему некуда уходить. Оставалось лишь молиться, чтобы его влияние не распространялось дальше границы его болот, а сила его не росла.

Если ещё недавно победа над так называемой Симмерской республикой казалась делом решённым, то сейчас всё чаще слышались мрачные пророчества о том, что однажды вся Паэтта сделается одной большой Симмерской республикой и станет подобна Эллору. Поэтому нет ничего удивительного, что Шинтан был окутан отчаянием, словно густым туманом, который можно резать ножом. Солана, которая прибыла в город лишь в сопровождении одного палатийца, ощутила эту безнадёгу, как зверь чувствует запах падали.

Разумеется, Солана не опасалась, что кто-то узнает в ней Чёрную Герцогиню. Лишь два человека во всём Палатие знали её в лицо. Даже сопровождавший её наёмник не догадывался, с кем ему довелось путешествовать от Тавера, хотя и знал, что эта красивая молодая женщина, великолепно выглядящая в мужском дорожном костюме, каким-то образом связана с могущественной северной колдуньей. Даже Кобри или Сарвон представляли себе Герцогиню совершенно иначе.

Солана без особых проблем разыскала гостиницу «Белый серп», в которой, как она знала из сообщения Кобри, теперь томился выздоравливающий Кол. Как мы знаем, она лишь однажды до этого бывала в Шинтане – в тот памятный год, когда по какому-то счастливому стечению обстоятельств или же по прихоти судьбы она пересеклась с Вараном, Бином и мессиром Каладиусом, которые позже привели её к Чёрной Герцогине Мэйлинн.

Несмотря на то, что облик Шинтана за минувшие сорок лет кардинально не поменялся, Солана, разумеется, не узнавала и не помнила города. Однако же сердце её трепетало от проснувшихся воспоминаний. А может быть, эта добровольная затворница была рада на время покинуть свою обитель и оказаться хоть ненадолго среди людей, городской суеты и шума, которые так сладостны одним и ненавистны другим.

Когда Солана добралась до «Белого серпа», её сразу же отвели в апартаменты, занимаемые мастерами Теней. Подойдя к двери с большой цифрой «1», выведенной белой краской, она легонько постучала. Почти тут же дверь отворил Кроха, но позади него маячило лицо Кола, пытающегося разглядеть посетителя через гигантскую фигуру друга.

– Солана! – тихонько воскликнул побледневший Кол.

По нему было видно, что он не столько удивлён, сколько взволнован. И действительно, едва лишь он услыхал этот стук в дверь, как сердце его тут же ёкнуло, словно предсказывая скорую встречу.

– Ты словно увидел призрака! – входя, рассмеялась колдунья. – Разве ты не ожидал моего приезда?

Говоря это, она чуть подвинулась в сторону, чтобы мальчик-носильщик смог внести её багаж. И пока тот с некоторой натугой втаскивал саквояж, пока размещал его в специально отведённом для этого шкафу, Кроха так и стоял, придерживая открытую дверь, а Кол мялся, не зная, как ему поступить. Мог ли он подойти к Солане и обнять её?..

– Мне сообщили, что вы заняли лучшую комнату в гостинице, – объявила Солана, даже не думая помогать Колу разрешить его дилемму. – Так что теперь вы съезжаете отсюда в соседний номер, а здесь поживу я. Не беспокойтесь, это ненадолго. Как твоя нога? – поинтересовалась она у раненого.

– Уже хорошо, – Кол так и остался стоять столбом, чувствуя, что момент упущен. – Хожу без трости, хотя бегать пока не могу.

– И не нужно, – улыбнулась Солана. – В седле сидеть сможешь?

– Разумеется, – чуть суше, чем хотел, ответил мастер Теней.

Он чувствовал себя уязвлённым столь холодной встречей. Мальчишка-портье, быстро справившись с задачей, тут же исчез, оставив гостей одних. Солана, воспользовавшись этим, распустила шнуровку на рубашке, словно ей было трудно дышать. Похоже, она совсем отвыкла уже от одежды, стесняющей грудь.

– Вы не голодны, сударыня? – чувствуя себя донельзя неловко, спросил Кроха. – Хотите, я схожу и распоряжусь насчёт обеда?

– Я совсем не голодна, мой милый Кроха, – тепло улыбнулась ему Солана. – Но ты действительно лучше сходи, прогуляйся.

– Меня уже нет! – расплывшись в ответной улыбке, Кроха, подхватив с кресла шляпу, тут же растворился за дверью.

– Я волновалась за тебя, – Герцогиня, тем не менее, не делала ни единого шага навстречу Колу, предоставляя ему право проявить инициативу.

– А я очень скучал, – мастер Теней почувствовал, что это – приглашение, и не заставил просить себя дважды.

Не прошло и минуты, как они оба были уже в постели.

***

Кобри во все глаза смотрел на Чёрную Герцогиню. Он понимал, что это крайне нетактично, но не мог перестать пожирать её взглядом. Возможно, он находился под впечатлением от присутствия рядом с одной из самых могущественных и влиятельных волшебниц этого мира, или, быть может, недоумевал, насколько реальный облик таинственной северной колдуньи разнится с тем, что он воображал себе всё это время.

Но Кол, весьма подозрительный, как и все ревнивцы, видел во взгляде королевского советника нечто большее, чем простые любопытство или восторг. Он словно глядел со стороны на себя, когда впервые встретился с Соланой. Кобри был покорён, он был пленён, порабощён и приручён. Во всяком случае, так казалось Колу. И это он ещё не видел Солану в её привычном наряде, – горько хмыкнул про себя мастер Теней. Впрочем, Герцогиня и теперь была одета весьма небрежно, и её батистовая белая рубашка была распахнута достаточно, чтобы насытить самые нескромные из взглядов.

Словно предчувствуя неладное, Кол изначально был против того, чтобы Солана встречалась с советником короля. Он резонно замечал, что чем меньше людей знает о её присутствии в Шинтане, тем спокойнее и безопаснее будет им всем. Но Герцогиня не хотела ничего и слышать.

Впрочем, всё решил случай. Кобри сам наведался в гости к мастерам Теней, а поскольку он не удосужился прежде переговорить с хозяином, то направился, разумеется, именно в комнату с номером 1. Надо отдать ему должное – он вежливо постучал, прежде чем открыть дверь, но, как мы помним, Солана была не из самых застенчивых, и потому, когда Кобри вошёл, то застал прелестную постоялицу в неглиже, причём не в том значении, какое вкладывают в это слово светские жеманницы. Проще говоря, на возлегающей в постели Герцогине было лишь небрежно наброшенное покрывало, едва покрывавшее её ниже пояса.

Теперь же она была почти одета, а Кол и Кроха, словно две дуэньи, стояли рядом, наблюдая, чтобы гость не нарушил приличий. Однако дело, кажется, было уже сделано – ещё одно сердце было разбито демонической красотой Чёрной Герцогини, и Кола теперь мучил лишь один вопрос – не станет ли этот лощёный красавец с лицом древнего героя его очередной заменой? Этот соперник, пожалуй, будет пострашнее Виссы…

Впрочем, пока что ничто в Солане не выдавало особенных симпатий к Кобри. Она была возмущена тем, насколько быстро армия Палатия пошла на попятный и, конечно же, изливала своё возмущение на королевского советника. Разумеется, Герцогиня не вопила как какая-нибудь торговка рыбой, но по холодной чеканности её слов Кол понимал, насколько она недовольна.

– Не вы ли обещали мне добрую войну, милорд? – буравя Кобри взглядом столь же ледяным, сколь жарким был его ответный взор. – Я мчусь сюда в надежде застать пылающий костёр, но что же я вижу?.. Жалкую кучку головешек, от которых едва подымается жидкий дымок? Это не та война, что мне нужна, и не та война, которую вы мне сулили!

– Простите, ваша светлость, – лепетал в ответ раздавленный советник, то и дело промакивая лоб платком. – Вы, должно быть, уже знаете, что всё обернулось не совсем тем образом, на какой мы рассчитывали… Симмер оказал весьма жестокое сопротивление…

– А вы думали, что это будет увеселительный пикник на берегу озера? – презрительно фыркнула Солана, не трудясь поправить всё больше расходящийся в стороны ворот рубашки, так притягивающий взгляды собеседника. – Я знала, что палатийцы – неважные вояки, но и представить не могла, что настолько! Будь моя воля, пожалуй, мои келлийцы уже жарили бы мясо на площадях Шинтана!

– Может быть, мы не так хороши в бою, как ваши варвары, – с явной обидой проговорил Кобри. – Да только могу биться об заклад, что и они спасовали бы перед Симмером! Его магия буквально сводит людей с ума!

– Вот кабы боевые маги умели создавать сферу отторжения!.. – с насмешливой мечтательностью возвела очи Солана.

– Сорок пять тысяч человек не укроешь ни одной сферой отторжения, ваша светлость! По боевому магу не приставишь к каждому отряду, блуждающему по проклятым лесам! Мы столкнулись с силой, превосходящей не только наши возможности, но и наше понимание!

– Как, всё-таки, мельчают люди… – вздохнула Солана. – Вы, разумеется, не можете этого помнить, ибо не родились тогда ещё на свет, но можете мне поверить, милорд Кобри, что ваши предки были куда более стойкими. Ваш отец воевал в Великой войне?

– Что?.. – покраснел и смешался Кобри. – Нет, ваша светлость… Он не воевал…

– Тогда всё понятно, – небрежно бросила Солана, и Кобри едва не упал, потому что вся кровь отлила от его головы, сделав его лицо белее мела. – Вот отец мастера Кола был легионером, получившим ранение в сражениях с Тондроном. И отец мастера Крохи также был на той войне. И, полагаю, им не было бы стыдно теперь за своих сыновей.

Сердце Кола пело. Несмотря на то, что он в последнее время сдружился с Кобри и чувствовал к нему искреннюю симпатию, он понимал, что готов вечно наблюдать за тем, как Солана унижает беднягу, поскольку это, как хотел верить мастер Теней, лишало его всяческих шансов на возможность обладать ею.

– Вы напрасно обвиняете меня в трусости, ваша светлость! – посиневшими губами отчеканил Кобри. – Эти господа будут мне свидетелями, что я немало сделал для того, чтобы война всё-таки началась! Вы можете смеяться, но я зачастую рисковал не только карьерой, но и жизнью ради… вас…

– Но отчего-то решили бросить всё в самый решающий момент!

Солана была абсолютно безжалостна, и Кол вдруг понял, что это – часть игры. Разумеется, эта роковая обольстительница прекрасно осознавала, какое влияние она оказала на королевского советника, и сейчас давила на самые мучительные болевые точки, чтобы добиться своего. Спина мастера Теней внезапно покрылась холодным потом. Он вдруг понял, что Солана не остановится ни перед чем, чтобы вновь развязать войну. Если ей это будет нужно, она переспит не только с Кобри, но и с каждым солдатом Шинтана…

– Не я принимаю решения на линии фронта! – вид у бедолаги был такой, словно он сам не знал, что сделает в следующий момент – попытается ударить Герцогиню или расплачется. – Всё зависящее от меня я сделал.

– Убедите короля возобновить наступление! – стояла на своём Солана.

– Но для него это будет равносильно самоубийству! – в отчаянии воскликнул Кобри. – Палата только и ждёт малейшей его ошибки, чтобы растоптать и низвергнуть короля! Если он станет настаивать – он просто вооружит своих недругов против себя. После покушения популярность его величества возросла, но теперь любой неверный шаг может стоить ему не только карьеры, но и головы.

Кроха невольно вскинул голову, услыхав последние слова. Он вспомнил, как их почти слово в слово произнёс тот странный юноша, называвший себя Странником. Кто бы мог подумать, что он окажется прав! Конечно, Кобри несколько преувеличивал опасность, грозящую королю. До тех пор, покуда не вскроется его связь с Чёрной Герцогиней и обман с покушением, его голове ничто не угрожало. Палатий прощал своим королям и не такие ошибки. И всё же пророчество Странника, повторённое королевским советником, звучало зловеще.

– Я желаю увидеться с королём! – безапелляционно заявила Солана. – Поглядим, сможет ли он отказать мне при личной встрече!

– Это может быть опасно, ваша светлость, – не на шутку испугался Кобри. – Вам не следует разгуливать по городу и, тем более, появляться во дворце. Что если кто-то узнает вас?..

– Это совершенно исключено! – отмахнулась Солана. – Никто из палатийцев никогда не видел меня! Но даже если предположить невозможное, и я буду разоблачена… Поверьте, мне ничего не грозит. Я скорее обрушу дворец на головы моих врагов!

– Вот как раз этого я и боюсь! – Кобри, похоже, говорил вполне серьёзно. – Королевский дворец стоял сотни лет, и мне бы не хотелось, чтобы король Сарвон вошёл в историю как человек, при котором он был разрушен!

– А вы бы хотели, чтобы он вошёл в историю как тот, кто сокрушит самого Симмера? – немедленно отреагировала Солана. – И уж поверьте, в анналах найдётся несколько страниц и для вас! Всё, что мне нужно – три дня. Три дня, в течение которых Симмер будет занят расправой с вашими войсками. А затем… Затем будет полная победа, милорд! Победа, которую летописцы восславят в веках! Она затмит собой даже Великую войну, уж вы мне поверьте! Как вам такое, милорд Кобри?

– За три дня настоящих боёв Симмер уничтожит нашу армию, ваша светлость… – мрачно проговорил Кобри, у которого, похоже, уже не осталось былых иллюзий по этому поводу.

– Так что ж? – пожала плечами Солана. – Неужто палатийские женщины разучились рожать? Зато представьте себе, сколько новых земель вы получите! Сколько новых пашен,лесов! Всё это будет вашим, и благодаря этому вы вмиг восполните все свои потери!

– Но если мы не продержимся три дня?.. – было видно, что Кобри нисколько не убеждён, но у него просто не было сил противостоять натиску Чёрной Герцогини, и он, подобно безнадёжно утопающему, старался ухватиться за любую соломинку.

– Продержи́тесь столько, сколько сможете! – милостиво разрешила Солана. – Большего я от вас не попрошу.

– Нам не начать наступления без дозволения Палаты… – едва ли не одними губами прошептал бледный от стыда Кобри.

– А что – лорд Сарвон больше уже не король? – надменно поинтересовалась волшебница. – Неужто я напрасно помогала ему занять палатийский трон?

– Должно быть вы не знаете, как работает монархия в Палатие, ваша светлость…

– Я всё прекрасно знаю, милорд! – отрезала Герцогиня. – Впрочем, вы, разумеется, знаете это ещё лучше. И потому-то именно вас я прошу поспособствовать возобновлению наступления. Я ведь знаю, что лорд Сарвон – ничто без вас. Вы выбрали для себя стоять за спинкой трона, но по мне Палатий только выиграл бы, будь вы королём. Быть может, в будущем у вас возникнут подобные амбиции, и тогда, будьте уверены, я поддержу вас всемерно.

Кобри, ещё недавно совершенно бледный, теперь вспыхнул, сделавшись пунцовым. Впрочем, возможно дело было и не в словах, произнесённых Соланой, а в том взгляде, которым она сопроводила их, и который не остался незамеченным для Кола. Так или иначе, но советник короля, похоже, растерял последние душевные силы для сопротивления этой великой и прекрасной женщине.

– Я подумаю, что можно сделать… – пролепетал он, задыхаясь от смущения. – Дайте мне два дня, ваша светлость.

– Что ж, вы знаете, где меня отыскать, милорд Кобри, – с дразнящей томностью произнесла Солана. – Я буду ждать добрых вестей от вас.

Неловко раскланявшись, Кобри, этот обычно крайне уверенный в себе человек, поспешил покинуть комнату, оставив Герцогиню в обществе её верных помощников.

– Вот увидите, он сделает всё, что нужно, – самодовольно усмехнувшись, Солана грациозно опустилась на стул перед специально доставленным сюда большим зеркалом на ножках, и принялась приводить в порядок волосы. – Готовьтесь – через два дня мы выезжаем.

Глава 40. Новая игра

– Этот червяк побоялся даже сообщить мне это лично! – взбешённо вскричала Солана, швыряя Колу письмо, которое несколько минут назад принёс лакей.

Действительно, Кобри, не доверяя своей стойкости перед чарами Соланы, ограничился лишь тем, что прислал письмо, в первых строках которого долго извинялся на занятость. А затем он сообщил, что Палата Гильдий категорически отказалась продолжать войну.

– «Они планируют вступить в переговоры с Симмером», – вполголоса читал Кол так, чтобы слышал Кроха. – «Если это произойдёт, то может вскрыться наша афера, и тогда нам с его величеством несдобровать». Ого… – оторвал он взгляд от письма, глядя на разъярённую Герцогиню. – А ведь это может плохо закончиться!.. Сомневаюсь, что у Кобри получится избавляться от каждого посла, которого пришлёт Симмер!..

– Мне плевать, что будет с этими болванами! – рявкнула Солана, словно дикая кошка, бросаясь от стены к стене. – Даже если их четвертуют – поделом! Если Сарвон не в состоянии контролировать собственных подданных – мне он ни к чему!

Но, буквально, не успев ещё договорить эту фразу, Солана вдруг резко остановилась. Было видно, что её настроение резко поменялось.

– Собирайся, мы идём во дворец! – решительно объявила она Колу. – Проводи меня к Кобри!

– Это очень плохая идея! – возразил Кол, умоляюще взглянув на Кроху, понимая, что ему потребуется вся возможная помощь, чтобы удержать эту несгибаемую женщину от опрометчивых поступков.

– Король не примет вас, госпожа! – подхватил Кроха, спеша на подмогу. – Да и Кобри не примет! Бьюсь об заклад, вам сообщат, что он отбыл куда-то и неизвестно когда вернётся!

– Так и будет! – поддакнул Кол.

– Он не посмеет держать меня в прихожей! – потемнела лицом Солана. – Он знает, насколько я могу быть опасна!

– Человек, которому припекает пятки огонь, вряд ли будет очень уж переживать, что в него может ударить молния! – продолжал настаивать Кол. – Сейчас у Кобри и Сарвона все мысли заняты плахой, которая несомненно будет им обеспечена, если вскроются их проделки.

– Они могут её и не дождаться, – зловеще прошипела Солана. – Поверьте, я могу быть врагом пострашнее кучки торгашей из Палаты!

– Ну если вы не придёте и не испепелите дворец, – проговорил Кроха. – То вряд ли им стоит слишком уж переживать на ваш счёт. Вы находитесь в Шинтане инкогнито, и я изо всех сил надеюсь, что вы не планируете его нарушать. А коли так, то вы мало что можете сделать. У вас нет аргументов для Сарвона. Он дрожит за свою жизнь, и это всё, что его теперь волнует. Уверен, он с радостью отдаст и корону, и даже свои накопления за гарантию безопасности. Он ничего не станет предпринимать.

– Не удивлюсь, если завтра окажется, что король Палатия и его советник попросту сбежали, – хмыкнул Кол. – Лично я бы на их месте так и поступил.

– Если они сбегут, то пусть потрудятся спрятаться понадёжнее! – Солана всё ещё была в бешенстве, но понемногу остывала, осознавая, что мастера Теней совершенно правы. – Потому что я сделаю всё, чтобы разыскать их…

– Не подумай, что я их защищаю, – заговорил Кол. – Мне вообще плевать на них, хотя Кобри, по-моему, неплохой малый. Но мне кажется, что тебе не в чем упрекнуть их. И тот, и другой сделали всё, что было в их власти. Они рискнули всем и, быть может, всё потеряли. И сделали они это ради тебя. Кто же мог знать, что Симмер окажется таким опасным противником!

– Я могла знать, – окончательно овладев собой, произнесла Солана. – Я прекрасно понимала, что Симмер окажется Палатию не по зубам. Возможно, я не предвидела, что всё будет настолько плохо, но всё же ожидала чего-то подобного. В этой войне им было не победить. Они были лишь приманкой.

И Кол, и Кроха одновременно подумали об одном и том же. Эта женщина, не задумываясь, готова была пожертвовать десятками тысяч людей. Иногда Солана настолько походила на обычную молодую девушку, что они забывали о том, что перед ними старая опытная колдунья, в которой, быть может, осталось не так много человеческого.

Однако же теперь они оба сочли за благо помалкивать. Кол видел, что Герцогиня, вроде бы, одумалась и отказалась от идеи мчаться во дворец. Это было к лучшему. Она ничего не добилась бы этим, но зато, возможно, сильно ухудшила их положение. Уже теперь мастер Теней понимал, что они, быть может, вляпались в довольно неприятную историю. Если рухнет Сарвон, он может потащить за собой и их. Самое время было исчезнуть.

– Так или иначе, – осторожно заговорил он. – Но теперь ничего не поправить. О Сарвоне можно позабыть. Он ничего не сделает без разрешения Палаты Гильдий. Эта война закончена, если только ты не решишь привести сюда орды келлийцев, готовых штурмовать Симмера.

По искре, промелькнувшей во взоре Соланы, Кол понял, что на мгновение она действительно всерьёз задумалась об этом, но, хвала богам, весьма быстро осознала, что эта затея будет ещё более бесперспективной.

– Мы придумаем что-то другое, – мягко продолжал он, взяв руку Соланы в свои. – Уверен, что светлые головы вроде тебя или мессира Каладиуса легко найдут решение. Да и нас рано сбрасывать со счетов. Ты бы слыхала, какие заумные речи заводил Кроха с Кобри, покуда я лежал раненым! Из него выйдет отличный стратег! Но сначала мы должны уехать отсюда как можно скорее. Очень скоро в Шинтане станет небезопасно для людей из окружения бывшего короля…

– Мы уедем… – помолчав некоторое время, проговорила Солана, словно наконец решившись на что-то, с принятием чего она тянула до последнего. – Но не на Баркхатти. Мы отправимся к Симмеру, как и планировали.

– Но ты сама говорила, что без отвлекающего манёвра это будет опасно и едва ли выполнимо! – воскликнул Кол, которого данная перспектива пугала даже больше, чем дальнейшее пребывание в Шинтане.

– Отвлекающим манёвром буду я, – решительно произнесла Солана, словно ставя точку в давнем внутреннем споре. – Вы будете сопровождать мессира Каладиуса, а я… Я встречусь с Симмером.

– Что значит встретишься? – теперь уж Кол испугался не на шутку. – Ты отправишься к озеру?

– В этом нет необходимости, – мотнула головой волшебница. – Благодаря рунам, которые он наложил на меня в своё время, между нами установилась мощная связь. Разумеется, сделавшись Герцогиней, я первым делом создала необходимые артефакты и заклинания, блокирующие эти руны. Пришлось нанести на тело ещё несколько дополнительных сигилов. Но всё же я уверена, что если сниму защитные артефакты, то он сумеет почуять меня, если я буду достаточно близко.

– Насколько близко?.. – напрягся Кол.

– Не беспокойся, я не собираюсь приближаться настолько, чтобы стать лёгкой добычей его гоблинов. Уверен, что он почувствует моё присутствие и за двадцать миль.

– И ты надеешься заболтать его, пока мессир будет творить свои заклинания?

– Я постараюсь убедить его, что вот-вот начну массированное наступление. Главное, чтобы он поверил и направил гоблинов и своих адептов подальше от того места, где будете вы. А от мелких групп, полагаю, вы сумеете отбиться без особого труда. Возможно, стоит нанять небольшой отряд в пару десятков человек.

– Но как ты убедишь Симмера, что собираешься наступать, если палатийская армия вот-вот начнёт переговоры о перемирии?..

– Значит, нам некогда рассиживаться! – Солана решительно встала. – Вы с Крохой сейчас же отправляйтесь в Латион, а оттуда – к Танийскому перевалу. Не жалейте денег и лошадей. Постарайтесь быть на месте через десять дней. Там вы встретитесь с мессиром. Я буду угрожать Симмеру с северо-запада, а вы нанесёте удар на юго-востоке.

– Может быть, мне остаться с тобой? – с сомнением и надеждой спросил Кол. – Пусть к Каладиусу отправляется один Кроха.

– Твоё присутствие ничем не поможет мне, Кол, – возразила Солана. – А там ты сможешь быть полезен. Отправляйтесь к мессиру вместе.

– Мы отправимся через полчаса, – закусил губу Кол. – А ты?

– Я тоже не задержусь в Шинтане, – заверила волшебница. – И уж подавно первым делом сменю гостиницу.

– Это верное решение, – одобрил Кол. – Ну что ж…

Он растерянно взглянул на Солану, не зная, что ему делать дальше.

– Пусть Кроха идёт собирать ваши вещи, а ты, пожалуй, задержись ненадолго, – лукаво улыбнувшись, Солана, словно кошка, тут же оказалась на коленях мастера Теней и обвила руками его шею.

Как и обещал Кол, через полчаса они рассчитались с хозяином, вернув ему ключ от комнаты. Тот же, как ни старался, не мог полностью скрыть свою радость. Конечно, он не мог ничего знать о тучах, сгущающихся над его покровителем Кобри, но всё же был очень рад, что эти загостившиеся господа наконец покидают один из лучших номеров, который не стоил им ни стега, и который он мог бы сдать уже дюжину раз, получив весьма приличный барыш. Впрочем, всего через четверть часа его радость возросла ещё больше, когда о своём скорейшем выбытии объявила постоялица из номера 1.

***

Как давно она не испытывала подобных ощущений! Стрекочущая насекомыми звёздная темнота, ветер, шелестящий листвой, и костёр, окутывающий тело оранжевыми волнами тепла. Чудесное, давно забытое чувство!..

Солана сидела на поваленном стволе дерева, набросив на него плащ, а в двух шагах от неё уютно потрескивал огонь. Тёмное безлунное небо было усеяно звёздами, хорошо видимыми даже несмотря на свет от костра. Ночь была тёплой, особенно для человека, почти полвека живущего под боком Тайтана. Простейшее заклинание – и ни один комар, ни одна мошка не подлетали ближе, чем на пять футов.

Всего в трёх или четырёх милях позади была деревушка, где квартировал палатийский полк. В Шинтане сейчас творилась полная неразбериха, и про армию будто забыли. Они оставались здесь уже больше месяца, кое-как снабжаемые, а потому то и дело мародёрствовали по окрестностям. Впрочем, Солана не слишком-то опасалась, что один из таких отрядов наткнётся на её одинокий костёр. Солдаты просто искали пропитание, без крайней необходимости не чиня проблем населению.

Отправляясь в путь, она подумала о том, чтобы взять с собой хотя бы одного-двух сопровождающих, но всё же передумала. Солана не доверяла никому кроме Кола и Крохи, а они теперь были уже далеко, двигаясь, как ей хотелось думать, по Танийскому тракту на встречу с Каладиусом. В обществе же случайных наёмников она чувствовала бы себя неспокойно.

Здесь, в этой глуши, у них могли бы зародиться самые разные мысли по поводу своей нанимательницы, в которой они видели бы лишь молодую девушку, весьма соблазнительную как в плане денег, так и в плане удовольствий иного рода. Конечно, не великой волшебнице Солане бояться какого-то сброда, но всё же… Она никогда не решилась бы войти в транс для общения с Симмером, когда поблизости будут чужие ей люди.

Поэтому, поразмыслив, Солана решила отправляться в путь одна. Нападений разбойников или мародёров она не опасалась, а так ей было гораздо спокойнее.

В Палатие вот уже шесть дней как был новый король. Сарвон и Кобри, словно прислушавшись к советам Кола, сбежали аккурат перед тем, как в столицу заявился второй посланец от Симмера. На сей раз он встретился с членами Палаты, и, связав его рассказ со внезапным исчезновением короля, заседатели более или менее ясно представили себе картину того, что происходило в ночь покушения. Ещё недавно овеянные славой гвардейцы, якобы предотвратившие убийство монарха, оказавшись в темнице признались во всём уже после первых допросов с пристрастием.

Несколько дней после отъезда Кола, Солана, сменив гостиницу, сидела тише воды и ниже травы. Шинтан буквально стоял на ушах – все только и говорили, что про сбежавшего короля. Теперь его недруги, до сих пор предпочитавшие помалкивать, во всеуслышанье твердили о возможных связях Сарвона с Чёрной Герцогиней, на голову которой обрушилась новая порция проклятий. Если бы горожане только знали, что ненавистная им колдунья находится теперь почти в самом центре Шинтана!..

Случившееся просто не укладывалось в головах палатийцев. Такого ещё никогда прежде не бывало, и этот политический кризис грозил вылиться в нечто куда более серьёзное, особенно учитывая непогашенную войну, в которую государство втянул вероломный король. Пытаясь погасить начинающийся пожар, Гильдия в спешном порядке избрала нового короля, но тот, похоже, был лишь временной фигурой, поскольку не устраивал слишком многих. Это был компромисс, на который идут, скрепя сердце, в надежде вскоре всё изменить.

И тем не менее, даже несмотря на раздрай в правящих элитах, происходящее здесь, на фронте, выглядело по меньшей мере странным. По каким-то непонятным для Герцогини причинам армия продолжала оставаться на позициях. Несмотря на то, что история с покушением на Сарвона была официально признана провокацией, несмотря на то что посланники Симмера встречались уже не только с членами Палаты, но и с вновь избранным королём, война почему-то не заканчивалась. При этом Солане слабо верилось в то, что у палатийского штаба оставались ещё какие-то иллюзии по поводу возможной победы.

Тогда что же?.. Зачем здесь эти люди? Как поступит Симмер, выведенный из себя долгим ожиданием? Не погибнут ли тысячи, а то и десятки тысяч только потому, что кто-то не сумел вовремя принять сложное и ответственное решение?

Солана невольно усмехнулась течению своих мыслей. Не она ли совсем недавно требовала от Кобри бросить всех этих солдат в бой, на почти верную гибель, ради того, чтобы отвлечь Симмера от собственных дел? Ведь, если быть откровенной, то ей не было никакого дела ни до этих людей, ни до их семей. Её не трогала даже судьба несчастного Сарвона, которого она сперва возвысила, а затем сгубила. И ей было совершенно неинтересно, что станется с ним дальше.

Солана уже прожила на свете дольше, чем, скорее всего, отмеряно девятерым из каждых десяти, что маются сейчас в армейских палатках, гадая, когда же генералы наконец разрешат им вернуться. А впереди её ждала ещё более длинная жизнь, наполненная важными деяниями. И на этом фоне жалкое существование простых смертных, чьи амбиции сводятся к тому, чтобы дожить до следующего дня и пережить его, вызывало лишь брезгливое недоумение. Быть может, они и нужны лишь для того, чтобы своими никчёмными жизнями и никчёмными смертями способствовать делу таких как она? Мошки, нужные лишь затем, чтобы ими питались птицы.

Откровенно говоря, Герцогиня редко задумывалась о таких вещах. А теперь, должно быть, обстановка настраивала её на эти странные романтические мысли. Отзвуками запахов, ощущений, мыслей пришли воспоминания из далёкой юности, когда она вот так же коротала ночи у костра, а вокруг копошились полчища гоблинов. Она уже позабыла, каково быть этой молодой девчонкой, полной идеализма и очаровательной наивности. И вот теперь вдруг вспомнила.

А ещё она вспомнила старую ведьму, которая звалась Аффой. Когда-то та спасла умирающую Солану, выходила её и дала кров. Чёрная Герцогиня много лет не вспоминала об этой женщине, а теперь вот звёздная ночь и костёр вдруг напомнили о ней. И в памяти всплыл разговор, который во многом определил будущую судьбу Соланы.

Старая Аффа тогда сказала, что демоны вроде Симмера не должны править людьми, потому что люди для них – лишь корм, как трава для коз. Ведьма говорила, что каким бы жестоким ни был король, он всё же человек, а потому может понять своих подданных и, быть может, не переступить какую-то черту, которая не существует для Симмера или Бараканда.

Солана, ещё недавно готовая пожертвовать жизнями сорока или пятидесяти тысяч солдат, лишь бы отвлечь Симмера на пару дней – не становится ли она всё больше похожей на врага, с которым борется?.. А в будущем, когда она проживёт сотни лет в своей башне, не сделается ли она мизантропом, для которого людская жизнь стоит дешевле песка под ногами?..

Чёрная Герцогиня встряхнулась и коротко усмехнулась своим мыслям. Какая разница, что будет потом? У неё есть цель, которой нужно достичь. Если она сумеет избавиться от твари вроде Симмера – это уже станет немалым искуплением пред богами за всё, что она совершила или ещё совершит.

Солана уже стала личностью, которую сложно измерить простыми человеческими жизнями. Вот взять, к примеру, Кола. Разумеется, она не любила его, поскольку уже не умела любить. Но он был ей по-своему дорог, и уж, во всяком случае, куда более важен, чем прочие её любовники и любовницы. Однако пройдёт не так много времени, и он превратится в дряхлого старца, а после умрёт. Скорее всего, она этого уже не увидит, заблаговременно отослав его куда подальше. И что же потом?

Будет ли она страдать или хотя бы переживать, потеряв Кола? Будет ли сейчас соизмерять свою жизнь с ним? Проще говоря, сто лет спустя не будет ли ей наплевать на то, что он думает сейчас и чего хочет?

Да, она ощущала, как всё больше отдаляется от людей. Как ей становятся всё более чуждыми их мелкие чаяния и заботы. Пройдут годы, и это лишь усилится. С каждой новой потерей будут рваться ниточки, связывающие её с собственной расой. И кем же она станет в конце концов? В кого превратится? В Каладиуса? Или, может быть, в Симмера?..

Благостное настроение было испорчено. Солана раздражённо швырнула в костёр ветку, которой до этого меланхолично помешивала угли. В небо взметнулся сноп искр. Что-то она совсем раскисла! А ведь ей предстоит трудная схватка с давнишним знакомым. Она накануне связалась с Каладиусом, и он сообщил, что уже объединился с Колом и Крохой, и что они выдвигаются на исходную позицию. Теперь уж они, конечно, должны быть на месте. А это значит, что пора начинать.

Два тонких мангиловых браслета, которые она не снимала уже почти сорок лет, осторожно легли на землю. Солана положила их так, чтобы случайные люди, если они вдруг забредут в эту глушь, не разглядели бы их, даже если специально будут искать, чем поживиться. Волшебница понимала, что, будучи в трансе, она окажется весьма уязвимой, поэтому первым делом она затушила костёр, чтобы его отсветы не привлекли нежелательных гостей.

Когда огонь погас, превратившись в столб густого дыма, возносящегося в звёздную высь, Солана поняла, что ночь на самом деле не такая уж и тёплая. Однако тут уж она не могла ничего поделать. Поплотнее завернувшись в плащ, она улеглась, прижавшись спиной к нагретому стволу. Теперь нужно просто уснуть. И надеяться, что удастся проснуться…

Глава 41. Учитель и ученица

Окрестности озера, насколько их помнила Солана, совершенно не изменились. Да и с чего бы им было меняться, ведь они существовали лишь в иллюзии, созданной одним из древнейших созданий этого мира! Всё получилось – Симмер заметил её и призвал к себе. Теперь весь вопрос состоял в том, удастся ли ей переиграть хитрого демона.

Волшебница подошла почти к самой воде, и густой туман, разливавшийся над поверхностью озера, потянулся к ней, обвивая её ноги. Он словно узнал её, как узнают старого друга после долгой разлуки. Как всегда, стояла мёртвая тишина, не нарушаемая даже шелестом листьев.

– Давно не виделись, – проговорила Солана, наблюдая, как языки тумана словно лижут её ноги, будто какой-нибудь пёс.

– И чья в том вина? – раздался голос в её голове.

– Я решила, что так будет лучше. Для меня.

– Ты ошиблась.

– Не думаю, – возразила Солана. – По-моему, я получила то, что хотела.

– Так же, как человек, случайно нашедший золотую монету, считает, что получил, что хотел, не подозревая, что неподалёку зарыт целый сундук. Повторяю, ты совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда решила отречься от меня.

Голос Симмера был ровен и спокоен. Даже упрёк звучал равнодушно, будто бы демону было абсолютно всё равно. Было непонятно – злился ли он на Солану, или был рад видеть её. Впрочем, говоря откровенно, вряд ли у него были особенные поводы для радости.

– Это покажет лишь время, – беззаботно ответила волшебница и, как встарь, уселась прямо на прохладный мох, поджав под себя ноги.

– Я удивлён твоему визиту, – всё так же холодно проговорил Симмер. – Признаться, я уже позабыл о тебе.

Это была явная ложь, но она неожиданно задела Солану. Она привыкла считать себя значимой частью этого мира, и не могла допустить даже мысли, что Симмер действительно вычеркнул её из памяти. Но, разумеется, это было не так. Он просто хотел унизить её, указать место. А потому Чёрная Герцогиня ни единым движением бровей не показала, что слова демона как-то обидели её.

– Что ж, значит из нас двоих я обладаю лучшей памятью, – равнодушно пожала она плечами. – Я вот о тебе не забывала.

– И ты пришла, чтобы сообщить мне об этом? – насмешливо поинтересовался Симмер.

– Я пришла, чтобы сокрушить тебя, – спокойно ответила Солана.

Она прекрасно понимала, что в мире Симмера нет такого понятия как «тянуть время». Оно, время, здесь было полностью подчинено воле создателя, и меняло своё течение совершенно незаметно. Одна секунда могла тянуться как час, а день – сжиматься до нескольких мгновений. Поэтому оставалось лишь надеяться на расторопность мессира.

Чем скорее Симмер поверит в угрозу, тем скорее полчища гоблинов двинутся к северным границам болот, чтобы встретить предполагаемый удар. Ну а дальше… Дальше всё будет зависеть от такого невообразимого числа факторов, что думать об этом было совершенно бессмысленно. Если у Каладиуса всё получится – хорошо. Если же нет… Тогда и настанет время переживать.

– Сокрушить меня? – похоже, что удивление в голосе Симмера было не полностью наигранным. Несмотря на то, что никакого ветра не было, туман над водой внезапно утянуло куда-то на невидимый противоположный берег. – Для чего? Мне кажется, я не мешал твоим играм на севере.

– Потому что не мог, – резонно ответила Солана.

Отлично, демон втягивается в разговор. Теперь важно удержать его внимание как можно дольше.

– И, похоже, ты решила, что в ближайшее время что-то может измениться? – с насмешливым самодовольством произнёс Симмер.

– Лучше бить первой, чем дожидаться удара.

– Это правильно. Именно так я тебя и учил.

– И я постараюсь использовать все полученные знания, – пообещала Солана.

– Уверен, ты за это время научилась кое-чему ещё?

– Разумеется, я не сидела на месте.

– Мэйлинн тоже научила тебя кое-каким фокусам, не так ли? – голос Симмера остался ровным и бесстрастным, но Солана почувствовала, что этот вопрос его действительно беспокоит.

Истинная Чёрная Герцогиня обладала силой и знаниями, способными устрашить даже сущность вроде Симмера. И это было приятно. А главное, Солана поняла, что у неё есть крючок, на который можно подцепить демона. Он решил поболтать с ней не только из светских приличий. Неужели он действительно опасался её?..

– Она постаралась дать мне всё, что могла, а я попыталась взять столько, сколько сумела осилить, – обтекаемо ответила она. – Это были очень ценные уроки. Магия Мэйлинн не из нашего мира, и в этом её сила и слабость.

– И она научила тебя чему-то, что поможет справиться со мной? – Симмер подпустил саркастичности в голос, но Солана решила, что так он пытается замаскировать некоторую неуверенность.

– Это мы увидим в своё время, – усмехнулась она. – Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу заранее раскрывать все свои секреты.

– Что ж, пробуй, если хочешь, – надменно произнёс Симмер. – Думаю, в глубине души ты и сама знаешь, что потерпишь неудачу. Но я не стану тебя отговаривать, девочка. Твои потуги меня развлекут.

– Поглядим, как ты будешь смеяться чуть позже!

– И когда же ты начнёшь?

– Очень скоро, – пообещала Солана. – И кое-что я тебе расскажу. Ты, разумеется, даже не догадываешься об этом, но к твоим границам уже подходит моя армия. Восемьдесят тысяч отборных воинов, среди которых семь тысяч келлийцев и сорок тысяч латионских легионеров. Подумай и скажи – справятся ли твои гоблины с таким войском?

– Ты собрала вместе келлийцев, палатийцев и латионцев? – в голосе Симмера проскользнуло невольное уважение и даже одобрение, словно он всё ещё был её учителем. – Как же тебе удалось такое провернуть? Я ведь не ошибусь, если предположу, что за диверсиями в Шинтане также стоишь ты?

– А кто же ещё? – усмехнулась Солана, внутренне ликуя, что Симмер так легко поверил в её ложь. – Всё это позволило мне достичь нужного результата. Теперь Палатий в моих руках. Не буквально, конечно, но пока что я могу делать там всё, что пожелаю.

– Я горжусь тобой! – провозгласил Симмер. – Помнишь ли ты, какою была, когда впервые попала ко мне? Глупая плаксивая девчонка, заламывающая руки всякий раз, когда гоблины слегка нарушали твои приказы. Деревенская простушка, умеющая лишь без промаха бить из лука да гоняться за косулями. И посмотри на себя теперь, какой ты стала! А ведь именно это я тебе и обещал, помнишь?

– Поверь, я всегда буду благодарна за то, что ты для меня сделал, – искренне сказала Солана.

– Но это не помешает тебе напасть на меня, верно?

– Конечно. Ведь это именно то, чему ты меня учил – доводить дело до конца.

– Не всякое дело стоит того, чтобы пытаться довести его до конца. Но, разумеется, решать тебе. Однако же, я не совсем понимаю – к чему тебе армия? Чем тебе помешали мои бедные гоблины?

– Не они. Меня раздражают фанатики, возомнившие тебя божеством. Я знаю, чего ты хочешь. Но поверь – ты не Бараканд, и никогда им не станешь. Однако же я не хочу, чтобы эта глупая ересь распространялась дальше. Я знаю, как вера безумцев может подпитывать сущности вроде тебя, и потому хочу пресечь это раз и навсегда.

– Увы, вера людей – не такое питательное лакомство, как ты думаешь. Я создал свою маленькую республику не затем, чтобы вкушать их поклонение. Это – модель моего будущего мира. Я как раз хочу показать людям, что я – не Бараканд, и что я буду правителем явно не хуже, чем их нынешние короли.

– Что-то у тебя не так много поклонников, – фыркнула Солана.

– Это сейчас. Но пройдут десятилетия, а может даже и столетия, и понемногу ситуация изменится. И ни тебе, ни твоей армии этого не изменить. Однако, моё предложение всё ещё в силе.

– Какое предложение? – не поняла Герцогиня.

– То, которое я сделал тебе сорок лет тому назад. Будь моей союзницей, и ты будешь править от моего имени.

– А ты не боишься, что я вновь тебя предам? – хитро усмехнулась Солана.

– Не боюсь. С тобой или без тебя, а я добьюсь своего. С тобой, пожалуй, будет немного проще.

– Забавно, – нарочито хихикнула волшебница. – Я пришла, чтобы объявить тебе войну, а ты пытаешься уговорить меня сдаться без боя.

– Лучшая война – та, которой удалось избежать. Особенно для того, кто не может победить.

– Ну я-то верю, что могу победить. А вот ты, похоже, чувствуешь себя неуверенно, раз стараешься меня купить.

– Я думал, годы прибавят тебе мудрости, – как будто даже вздохнул Симмер, и лёгкая рябь пробежала по почти неподвижной глади воды. – Ты всегда была умна, но вот мудрости тебе не хватает. Что ж, если ты готова положить десятки тысяч жизней ради несостоятельных амбиций – твоё право. В конце концов, только набивая шишки можно действительно чему-то научиться. И я обещаю тебе, что соглашусь ещё раз поговорить с тобой после того, как всё закончится.

– Не будь таким самоуверенным! – презрительно бросила Солана.

Умом она понимала, что в мире без времени это бессмысленно, но продолжала хватать концы ускользающего разговора. Быть может, она этим и не поможет Каладиусу. Быть может, в реальном мире не прошло и секунды. Наверное, Мэйлинн гораздо лучше поняла бы это странное ощущение – отсутствие мерного отсчёта мгновений, но для Соланы, пусть и великой волшебницы, но подчинённой главным законам Сферы, задача оставалась предельно простой. Нужно удерживать внимание Симмера как можно дольше.

– Я наслышана о латионцах, которых ты свёл с ума. Уверяю, с моими людьми этот номер у тебя не пройдёт. Они уже идут к тебе, невидимые и неощущаемые тобою. Когда они объявятся – десятки тысяч людей, защищённых моими чарами – поверь, даже ты содрогнёшься!

– Что ж, веди их сюда, – прогремел голос демона. – Но их кровь падёт на тебя!

– Это я переживу, – заверила Герцогиня. – На мне уже достаточно крови, чтобы не замечать новой.

– Ах, как я завидую твоей свободе, Солана! – вдруг проговорил Симмер. – Иной раз мне кажется, что я охотно поменялся бы с тобой местами. Да, я бессмертен и гораздо могущественнее тебя, но при этом заперт в этом озере! И что мне проку от всей этой мощи? Я – такая же игрушка богов, как и ты! Чтобы запереть кролика, будет достаточно и корзинки, сплетённой из лозы. Но чтобы пленить дракона, потребуется клетка с железными прутьями толщиной в запястье. Беда в том, что у богов в запасе имеются и корзинки, и железные клетки. Всё в мире подчинено одному главному закону – Равновесию. И если Первосоздатель одной рукой даёт тебе безграничную силу, то другой он в то же время воздвигнет вокруг тебя столь же безграничный барьер. Впрочем, границы есть у всего, даже у Сферы…

– Прости, что не сочувствую тебе, – усмехнулась Солана. – Боги не случайно создали клетку для драконов. Потому что иначе драконы растерзали и пожрали бы всё живое вокруг. Кто знает, может быть я и есть твоя клетка. Во всяком случае, я сделаю всё, чтобы ты так и остался странным озером посреди непроходимых болот.

– Не думаю, что у тебя получится, – ответил ей Симмер. – Впрочем, пытайся. Надеюсь, ты будешь достойным врагом, Солана.

– Я постараюсь, – пообещала Чёрная Герцогиня.

– Что ж, был рад тебя видеть. Приводи свою армию, я буду ждать её. И помни: если захочешь увидеться вновь, чтобы обсудить наш союз – я с удовольствием встречусь с тобой. У тебя нет будущего без меня, Солана. На Паэтте не хватит места двум великим силам. Да и, говоря откровенно, хоть ты и назвалась наследницей Мэйлинн, но ты – лишь смертная волшебница. Ты не ровня мне, и никогда ею не станешь. Быть моей союзницей, или же не быть вовсе – вот и весь твой выбор.

– Я подумаю над этим, – Солана легко и изящно, словно ей всё ещё было шестнадцать, поднялась на ноги и направилась прочь от озера.

Тревога всё сильнее охватывала её. Почему Симмер никак не дал понять, что почувствовал атаку Каладиуса? Может быть, в реальности прошло ещё слишком мало времени? Или коварный демон разгадал их план и предпринял что-то? Признаться, она в глубине души надеялась на иное. Ей представлялось, как Симмер внезапно начнёт реветь, как вздыбятся волнами его чёрные воды. Она даже заготовила небольшую речь на этот случай.

Но вот они поговорили и разошлись, словно два приятеля, пообещав встретиться позже. Симмер был совершенно невозмутим. Что-то явно пошло не так.

– Постой, – догнал её голос демона.

Солана встала как вкопанная. Неужели это оно? Симмер что-то ощутил?.. Постаравшись сохранить безмятежное выражение лица, волшебница обернулась.

– Ты ведь была с Мэйлинн до конца? – проговорил Симмер. – Скажи, почему она покинула наш мир?

– Я могла бы попытаться тебе объяснить, – с трудом скрывая разочарование, ответила Герцогиня. – Но раз ты спрашиваешь об этом, значит, всё равно не поймёшь. В отличие от нас с тобой, Мэйлинн умела думать не о себе. Она хотела спасти мир, и ей это удалось.

– Что ж, оно и к лучшему. С силой Башни мне было бы не совладать. Лучше уж иметь во врагах тебя и Бараканда.

Солана не удостоила демона ответом. Кивнув, она вновь направилась прочь от озера в постепенно обступающую её серую пустоту.

***

Был рассвет, почти такой же серый, как тьма в междумирье Симмера. И было очень-очень холодно. Солана, едва пошевелившись, вдруг ощутила, как стучат её зубы, как сводит судорогами закоченевшее тело. Кое-как сев, она первым делом разожгла обугленные головешки вчерашнего костра небольшим огнешаром.

Костёр разгорелся вполне охотно, и вскоре от него повеяло блаженным жаром. На какое-то время Солане было вполне довольно лишь этого. Она тянула руки к огню, пытаясь впитать как можно больше тепла посиневшими кончиками пальцев. Едва лишь к телу вернулась чувствительность, волшебница тут же набросала в огонь побольше сухих веток, радуясь всё поднимающемуся пламени.

Несколько отогревшись, Солана с большой неохотой ненадолго отошла от костра, чтобы взять мангиловые браслеты, припрятанные ночью. Лишь надев их на запястья, она вновь ощутила себя защищённой. Теперь Симмер не мог её увидеть и, следовательно, не мог натравить на неё своих гоблинов.

И лишь теперь Герцогиня задумалась о том, что пошло не так. Она пробыла в мире Симмера достаточно долго, чтобы Каладиус начал действовать. Значит, по какой-то причине он не смог применить свои заклинания. Но неужели болотный демон всё знал и предпринял меры? Что, если Кол, Кроха и Каладиус были мертвы?..

По счастью, многомудрый мессир дал ей средство, чтобы связаться с ним. Но для этого нужно было вновь впасть в транс, а Солана чувствовала себя разбитой после минувшей ночи. Ей нужен был отдых. Нужно было просто поспать хотя бы два-три часа, чтобы немного восстановить силы.

Костёр уже набрал силу, так что Герцогиня уснула, не боясь, что пламя может погаснуть и она замёрзнет. Тем более, что солнце уже показалось из-за горизонта, и скоро должно было потеплеть и так.

Судя по всему, Солана проспала не два-три, а все шесть часов, потому что когда она наконец проснулась, солнце было уже высоко и здорово припекало. Костёр прогорел, оставив несколько чёрных головешек в куче белёсой золы. Вокруг по-прежнему было тихо, если не считать звона насекомых и щебета птиц. Места тут были безлюдными, а потому патрули и отряды снабжения армии Палатия сюда не забредали.

Солана не бранила себя за то, что потеряла много времени. Она чувствовала, что этот отдых был ей необходим, а значит, она всё сделала верно. Теперь нужно было связаться с Каладиусом.

Увы, но безыскусный мангиловый наруч, который передал ей великий маг, мог служить средством связи только в том случае, когда оба собеседника спали, и хотя бы один из них желал поговорить. Разумеется, угадать этот момент было невозможно. Солана уже привыкла ложиться спать, не снимая эту довольно неудобную вещицу, чтобы иметь возможность связываться с мессиром в случае, если для этого будет необходимость. Однако, вступая в контакт с Симмером, она сняла и этот наруч, чтобы ненароком не выдать Каладиуса демону.

Волшебница знала, что великий маг, как и все старики, любил вздремнуть, поэтому надеялась, что сумеет довольно быстро связаться с ним. Только вот сейчас спать не хотелось совершенно. Впрочем, был уже почти полдень, так что Каладиус, вероятно, также бодрствовал.

Вскочив на лошадь, привязанную неподалёку, Солана направила её к северу. В независимости от того, справится ли мессир со своей задачей, ей больше нечего было делать здесь. Надо было возвращаться в Шинтан, а уж оттуда она могла отправиться либо дальше на север, на острова, либо на юг, чтобы там встретиться с Каладиусом и остальными.

До вечера Герцогиня сделала около двенадцати миль и остановилась на ночёвку в захудалом постоялом дворе. Но, по крайней мере, там не было военных, так что для таинственной путешественницы нашлась относительно приличная комната с относительно приличной постелью. Ужин тоже был приличным весьма относительно, но Солана, не евшая уже много часов, не особенно привередничала.

Благодаря усталости от целого дня, проведённого в седле, уснула волшебница быстро, благо заклинание отпугнуло клопов и блох, досаждавших теперь другим постояльцам. Наруч Каладиуса был на ней, поэтому она очень рассчитывала пообщаться с великим магом. И он, разумеется, не подвёл её ожиданий.

– Что случилось, мессир? – спросила она, увидев знакомую фигуру посреди серого тумана. – Почему вы не ударили?

Всё-таки Каладиус не обладал силой Симмера, и его магия не могла воссоздать окружающий мир, как это делал в насылаемых видениях демон. Но, во всяком случае, Солана могла не только слышать великого мага, а также и видеть его, и этого было более чем достаточно.

– Я пытался, дорогая моя, уж поверьте, – ответил Каладиус, и голос его звучал устало. – Мы прибыли на место вовремя, и я начал манипуляции ровно в полночь, как мы и договаривались. Но почти сразу же я понял бесперспективность дальнейших действий. Я был слишком самоуверен, когда решил, что сумею распутать столь сложную систему. Всё-таки Симмер – нечто совершенно иное, чем те аномалии, с которыми имели дело древние маги. В общем, я оказался бессилен, и потому решил не искать лишних неприятностей.

– И где вы сейчас? – Солана подавила охватившее её было отчаяние.

– Я отправляюсь обратно в Пунт. Путешествие разбило меня, так что сейчас мне нужен покой. Кол и Кроха уже на пути в Латион, откуда отправятся к вам в Шинтан.

– Значит, это конец?.. – с некоторым недоверием спросила Солана.

– У вас впереди долгая жизнь, дорогая, – вздохнул Каладиус. – Быть может, вы ещё найдёте решение.

– Если оно существует…

– Жизнь – это череда вопросов и загадок, моя дорогая. А у каждого вопроса есть ответ, и у каждой загадки – отгадка. Вся штука в том, чтобы отыскать их, ну так на то вам и дано время. А вот моё время, похоже, подходит к концу…

– Это всего лишь ещё одна неудача, мессир, – попыталась подбодрить волшебника Солана. – Не стоит отчаиваться раньше времени. Мы отыщем решение вместе, вот увидите!

– Прощайте, Солана, – усмехнулся в ответ Каладиус. – Мне нужно отдохнуть.

– Прощайте, мессир, – ответила Герцогиня серой пустоте.

Глава 42. Возвращение

– Так быстро? – удивился Кол, увидев, что Каладиус, всего несколько минут назад погрузившийся в транс, чтобы «распутать» Симмера, как он сам выражался, вдруг неловко поднялся на ноги и возвращается к их костру.

Стояла прекрасная звёздная ночь. Кол, Кроха и ещё полтора десятка мужчин сидели у большого огня с булькающим на нём котелком, намереваясь провести так всю ночь. Ещё пятеро находились в караулах, сменяемые каждый час. От Симмера можно было ожидать чего угодно, так что Кол предпочёл подготовиться со всей тщательностью.

Ещё будучи в Латионе, он без зазрения совести нанял два десятка мастеров Теней первого-второго круга. В основном, они принадлежали к Цеху охотников за головами, но было и несколько представителей других Цехов. Разумеется, всё это было сделано с санкции Командора, с которым Кол имел встречу по приезде.

Наверное, никогда ещё ни один мастер Теней не вёл себя так дерзко. Едва оказавшись в Латионе, спешащий Кол тут же направился в главную штаб-квартиру, нарушая все мыслимые правила субординации. Это было чрезвычайно опасно – даже мастера́ седьмого круга являлись к Командору либо по его приглашению, либо по предварительному соглашению.

Однако, секретарь (он же помощник, он же главный телохранитель), видимо, был осведомлён об особенном статусе мастера Кола, поскольку вместо того, чтобы спустить на него томящихся в смежной комнате громил, он поднялся к Варану и уже через две минуты вернулся, пригласив посетителя войти.

Кол ничего не скрыл от своего командира. Впрочем, у Командора были и свои каналы, так что многое для него не стало открытием. В частности, он уже знал об исчезновении короля Сарвона и о политическом кризисе, разразившемся в Шинтане. Должно быть, какой-то несчастный голубь заплатил жизнью за оперативность этой информации.

Казалось, у Командора были все причины для недовольства своим подчинённым. Кол умудрился втянуть Гильдию в довольно тёмные делишки, которые могли вскрыться и вызвать определённые неприятности. Как правило, Гильдия Теней старалась держаться аполитично, не вмешиваясь в дела королей. Однако на сей раз кроме прямого участия в перевороте Сарвона и вполне прозрачной связи с диверсиями в Шинтане, из этого мутного клубка торчали нити, способные привести к Чёрной Герцогине.

Однако же Варан ни словом не обмолвился об этом. Он вновь дал понять, что у Кола есть полный карт-бланш на любые действия, какие он сочтёт нужным. Он даже снизошёл до того, что попросил передать привет великому магу вместе с приглашением посетить Латион. В другой ситуации Кол, пожалуй, был бы даже обеспокоен подобным поведением Командора, ведь было похоже, что тот ставит какие-то личные интересы превыше интересов Гильдии. Но, разумеется, в данном случае он не собиралсяпенять на это.

И вот отряд из двадцати двух всадников, способный противостоять небольшой армии, со всей возможной скоростью помчался к Танийскому перевалу. Конечно, такая численность отряда неизбежно замедлила их продвижение. Два путешественника могут отыскать себе сменных лошадей в случае чего, но для двадцати двух это уже немыслимо. То же самое и с ночлегом, но непривередливые мастера Теней безо всяких роптаний спокойно ночевали под открытым небом.

Они встретились с Каладиусом в нескольких милях от Танийского перевала в захудалом трактире, вызывающим у великого мага, привыкшего к излишествам, чувство глубочайшей брезгливости. Тем не менее, встреча оказалась очень тёплой, а сам волшебник, воодушевлённый предстоящим делом, выглядел бодрым и полным сил.

Каладиус прибыл на весьма оригинальном транспорте – этаком паланкине, приспособленным для лошадей. Он представлял собой раму, к которой определённым хитроумным образом припрягались четыре лошади. На этой раме, собственно, и покоился весьма комфортабельный паланкин, в котором волшебник мог лечь, вытянувшись во всю длину.

При всей своей комфортабельности паланкин обладал и неплохой проходимостью, поскольку у него не было колёс, способных завязнуть в бездорожье. Кол, никогда прежде не видавший ничего подобного, пришёл в восторг от остроумия пунтских мастеров.

И всё же Каладиус, разумеется, замедлил отряд, так что до места добрались лишь ближе к вечеру следующего дня. Из паланкина выпрягли лошадей, превратив его в импровизированный дом. Мастера Теней же расположились, как обычно, прямо на земле, расстелив плащи вокруг костра.

Великий маг тут же объявил, что ему нужно связаться с Соланой, и отправился в своё роскошное жилище. Кол понимал, что в это время дня Солана, разумеется, ещё не будет спать, но промолчал, осознавая, насколько старик утомлён переходом. Сам же он, распределив караулы, занялся обычными для привалов вещами. Сегодня он ещё не ожидал удара со стороны Симмера – несмотря на то, что до озера отсюда было не более десяти миль напрямик, демон пока вряд ли догадывался об их присутствии.

Утром Каладиус сообщил о своём разговоре с Герцогиней и о том, что в полночь он начнёт своё колдовство. Весь день мастера Теней посвятили подготовке к возможному сражению. Вокруг стоянки были разложены охапки хвороста и сухого тростника. Гоблины боятся огня, так что он станет хорошим союзникам людям. Караульные сменялись каждые два часа днём, но когда опустились сумерки, Кол сократил эти промежутки до одного часа. Глаза быстро утомляются от необходимости вглядываться в темноту, и мастер Теней не хотел рисковать.

В течение дня мастера Теней, не занятые делами, старались урвать хотя бы несколько часов для сна, понимая, что ночь может выдаться беспокойная. Кол же, слишком взвинченный для того, чтобы уснуть, мог лишь завидовать храпящему неподалёку Крохе. Что касается Каладиуса, то он почти не выходил из своего паланкина, так что нельзя было сказать – спал ли он или бодрствовал.

Незадолго до полуночи Кол объявил боевую готовность. Каладиус, сосредоточенный и спокойный, лишь кивнул в ответ на напутствия двух мастеров Теней и отправился на отведённое ему место. Это была специально подготовленная к обороне площадка, и Кол надеялся, что в случае чего два десятка бойцов сумеют удержать её и не подпустить полчища гоблинов к великому магу.

Впрочем, как мы уже знаем, всё закончилось, не начавшись. Каладиус погрузился в медитацию, а мастера Теней, за исключением дозорных, расселись у огня, ожидая, когда будет готова похлёбка. Есть не хотелось никому, но простое ожидание было куда хуже. Собравшиеся здесь люди были не робкого десятка. Каждый из них уже успел побывать в деле. Но сейчас все они заметно нервничали, ведь им, возможно, предстояло столкнуться с совершенно необычным врагом.

Кол не был исключением, и тоже нервничал, хоть и старался не показывать виду. Он понимал, что в таком напряжении они проведут теперь несколько часов и пытался подготовиться к этому. И потому-то удивился, когда увидел, что мессир вдруг встаёт со своего места спустя всего несколько минут.

– Так быстро? – подскакивая на ноги, спросил Кол.

– Ничего не выйдет, – тяжело дыша, проговорил Каладиус. – Я не могу ничего сделать.

– Как же так? – воскликнул мастер Теней. – Мессир, но вы ведь даже и не попытались! Не может быть, чтобы вы не справились! Вы должны попробовать ещё!

– Молодой человек, – сурово осёк его волшебник. – Попрошу вас не указывать мне, что я должен делать! И не нужно рассуждать на темы, в которых вы ничего не смыслите!

Каладиус явно был не в духе, а кроме того, он ещё и выглядел весьма утомлённым. Может быть, он злился на самого себя, или же это сказывалась усталость, но Кол понял, что ему сейчас лучше держаться от великого мага подальше.

Тот же, вероятно, сообразив, что был излишне резок, через несколько мгновений прибавил:

– Простите, друг мой. Я срываюсь на вас из-за собственной неудачи. Увы, я оказался слишком самоуверен… Я много раз совершал подобные манипуляции, и потому был убеждён, что справлюсь. Но Симмер оказался чем-то совершенно иным. Его структура стократ сложнее всего, с чем я прежде имел дело.

– И нет никакого шанса? – сделал ещё одну робкую попытку Кол.

– Представьте, мой друг, что вы шли поджигать склад, на котором получили своё ранение, – Каладиус кивнул на всё ещё не до конца зажившую ногу мастера Теней. – А когда пришли, то выяснилось, что это можно сделать лишь одним способом – поджечь строго определённый мешок… Нет, даже не так – строго определённое зёрнышко.

– Ничего себе! – присвистнул Кол. – Что ж, мессир, вам виднее, что да как. Если вы говорите, что ничего нельзя сделать, значит, так оно и есть. И что же теперь?

– Ничего, – устало выдохнул Каладиус. – Мы ничего не можем сделать. Я возвращаюсь обратно… А вы отправляйтесь к Солане.

– А потом?..

– Мне всё равно… Это больше не моя война, мастер Кол. Я слишком стар для этого, так что мне осталось недолго по эту сторону Белого Моста. Я сделал всё, что мог, но этого оказалось до смешного мало. Надеюсь, однажды Солана добьётся большего…

Каладиус действительно потухал на глазах. Ещё час назад он выглядел моложе, сильнее и энергичнее, чем Кол когда-либо видел его прежде. И вот теперь навалившаяся на него беспомощность высасывала остатки жизни, словно сказочный упырь. К паланкину великий маг брёл уже разбитой походкой умирающего старика.

Мессир тронулся в путь уже через полчаса – как только лошадей впрягли в его транспортное средство. Кол отрядил десять человек в сопровождение волшебнику. Они должны были вместе добраться Пунта, а затем вернуться обратно в Латион. Остальные же остались на стоянке до утра, а затем без особой спешки отправились в обратный путь.

***

Кол понимал, что не застанет Солану в Шинтане. Ей там больше нечего было делать, да и оставаться в охваченной смятением столице было небезопасно. Однако же он на всякий случай заглянул в ту гостиницу, где они жили. Герцогиня, разумеется, не могла там оставаться, но, быть может, она оставила что-то для него.

К радости мастера Теней оказалось, что так оно и есть. Хозяин сразу же узнал своих бывших постояльцев, ведь некоторое время его мысли довольно плотно были заняты ими. Он поглядел на двоицу с некоторым беспокойством, вероятно, опасаясь, что они вновь потребуют лучшую комнату задарма. Впрочем, Кобри теперь был в опале и в бегах, так что трактирщик, разумеется, не стал бы больше исполнять его прихоти.

По счастью, эти двое не планировали снимать комнату. Тот, что поменьше, лишь спросил – не оставляли ли им какое-нибудь послание. Задумавшись на несколько секунд, хозяин вспомнил, что для них действительно есть письмо, и вскоре передал запечатанный конверт. Поблагодарив трактирщика, Кол даже вручил ему серебряную монету, почти окончательно растопив лёд. Конечно, славный хозяин предпочёл бы, чтобы эти господа рассчитались за свой прошлый постой, но, признаться, мысли мастеров Теней были далеки от этого.

В конверте оказался один из тех листов, какие обычно выдают в хороших гостиницах дорогим постояльцам, когда тем требуется что-то написать. Бумага была приятной на ощупь и имела розоватый оттенок. Кол не сомневался, что и чернила, которыми были написаны всего три слова, тоже были дорогими.

– «Ливор Терн Боркс», – прочёл он эти загадочные слова. – Что за чертовщина? Похоже на какое-то заклинание!

– По-моему, Ливор – это название деревушки, что находится в полумиле от того места, куда келлийцы доставили нас в прошлый раз, – вспомнил Кроха, у которого была отличная память на имена и названия.

– А ведь ты прав! – просиял Кол. – Тогда всё ясно. Отправляемся в Ливор и ищем парня по имени Терн Боркс.

Ничто не держало мастеров Теней в Шинтане, поэтому они тут же отправились на пристани и отыскали судно, готовое доставить их в Тавер. Мы же задержим своё внимание здесь ещё на некоторое время, чтобы описать состояние, в котором находился древний город.

Коротко происходящее здесь можно было охарактеризовать как охоту на ведьм. Не поздоровилось многим друзьям беглого короля, а также тем, кто поспешил пристроиться к победителю. Свою лепту внёс и господин Бебберс, тот самый, которого Кол шантажировал три года тому назад. Благо, торговцу хватило ума не упоминать роль Гильдии Теней в этом тёмном деле, но в остальном он не знал удержу, поливая бывшего соперника самой отборной грязью.

Также теперь много говорили о том, о чём прежде предпочитали помалкивать. О возможной связи Сарвона с Чёрной Герцогиней слухи ходили ещё до его коронации, но затем всё затихло как по волшебству. Даже его намёки на возможность союза с северной колдуньей как будто бы не замечались до поры до времени. Теперь же все будто сорвались с цепи, выискивая шпионов повсюду.

Кол уже имел возможность убедиться, как много людей на материке служили Солане, и, как мы помним, этот факт весьма поразил его. Но всё же количество брошенных в тюрьмы, заключённых под домашний арест, смещённых с важных государственных постов было значительно больше. Под подозрением был любой, кто имел хоть какие-то дела с Сарвоном, то есть практически каждый, кто принадлежал к палатийской элите.

Новый король, чувствуя, что корона не слишком плотно сидит на его черепе, метался, пытаясь угодить всем, и потому, разумеется, поддался общей истерии. Он допускал одну ошибку за другой, и эти ошибки тут же подмечались и запоминались его недругами, так что сложно было представить, что новоиспечённый монарх надолго задержится на троне.

Наконец было заключено перемирие с Симмером. Демон, так и не дождавшийся обещанных Соланой армий, понял, что его провели, хотя, признаться, не понял – для чего. И всё же по каким-то причинам он не желал продолжения войны, так что отправил в Шинтан ещё несколько делегаций. В конце концов было подписано перемирие, которое вернуло отношения между Палатием и Симмерской республикой на исходную позицию.

Более того, приспешники Симмера даже признали несколько незаконных захватов территорий и пообещали освободить их, но, признаться, верилось в это с трудом. Правда, речь шла о таких медвежьих углах, что самим палатийцам, по большому счёту, было всё равно – в чьих руках они останутся. Главное, что хотя бы номинально Палатию удалось добиться определённых успехов на дипломатическом поприще.

Но ещё важнее было то, что армия наконец-то вернулась обратно. Она могла бы стать опорой короля, добившегося их возвращения, но вся заслуга этого, разумеется, была лишь за Палатой Гильдий, так что несчастный монарх не смел и надеяться на поддержку военных. По счастью, ни одна из сторон не решилась на использование силы, потому что полноценной гражданской войны боялись все одинаково.

Однако же, как и ожидалось, новоизбранному королю не удалось усидеть на троне. Его правление продолжалось всего двадцать шесть дней, так что некоторые подданные за это время не успели даже выучить его имени. К счастью, его смещение произошло вполне в духе Палатия, то есть мирно и относительно спокойно. Как известно, это государство лишь номинально называлось монархией, тогда как ему куда больше подошло бы определение республики, поскольку власть Палаты бесспорно была определяющей.

Увы, но низложить короля часто бывает куда проще, чем отыскать ему замену. В Палате Гильдий словно бы разом вспыхнули все скрытые противоречия, которые долгое время тлели под толстым ковром. Каждая из трёх предложенных кандидатур имела как влиятельных союзников, так и не менее влиятельных противников. Кризис грозил затянуться.

Всё решил банальный случай. Один из трёх претендентов на трон внезапно заболел и умер. Некоторые горячие головы предположили заговор и убийство, но, откровенно говоря, скорее всего виной были преклонный возраст и чрезмерное злоупотребление вином. Так или иначе, но умышленный характер смерти доказать так и не удалось.

Но главное – теперь приверженцы внезапно почившего кандидата были вынуждены примкнуть к одной из двух оставшихся партий, и таким образом был создан вполне весомый перевес сторонников весьма известного дельца по имени Кардей, бывшего одним из самых больших воротил в торговле лесом.

Будущий король был совершенно не похож на сбежавшего Сарвона. Лет на пятнадцать старше, а главное – у него не было советника-авантюриста вроде Кобри. То есть Кардей по всем статьям подходил под гордое звание короля Палатия, так что спешно собранная Палата Гильдий в итоге почти единогласно проголосовала за данную кандидатуру, желая лишь одного – поскорее прекратить разброд и шатания, столь нехарактерные для степенной политики северного королевства.

Но, совершенно очевидно, что мастерам Колу и Крохе были совершенно безразличны те перипетии, в которых увяз Палатий, причём, говоря откровенно, в значительной степени по их вине. Они безо всяких происшествий добрались до Тавера и дальше – до упомянутой в письме деревушки Ливор. Пообщавшись с местным трактирщиком, они довольно быстро отыскали рыбака по имени Терн Боркс.

Ушлый малый, получив от Кола неплохую плату, тут же вышел в море на своей посудине и вернулся только на следующий день лишь для того, чтобы принять на борт двух пассажиров. После этого он направил судно вдоль побережья, и там, милях в трёх к западу от Ливора и приблизительно в миле от берега, их уже ожидал драккар.

Взобраться на крутой борт келлийского корабля при беспокойном море оказалось не самой простой задачкой, но в конце концов оба мастера Теней оказались на палубе, лишь слегка замочив одежду. По счастью, к этому времени нога Кола почти совершенно выздоровела, и о ране напоминал лишь белый шрам со рваными краями, который иногда ныл тупой болью, но не причинял особых неудобств.

Когда драккар поднял якорь, Кол наконец-то облегчённо вздохнул. Он до сих пор словно опасался, что отныне станет не нужен Герцогине, и что она не захочет его больше видеть. Но, судя по всему, это было не так. Кол вновь возвращался к Солане и был очень этому рад.

Глава 43. Паук и паутина

В отношениях Кола и Соланы наступили плохие времена. Волшебница, вернувшаяся в свою башню, никак не могла оправиться от неудачи, которую восприняла как самую настоящую катастрофу. К счастью, Кол не застал возлюбленную в её самый трудный период. Когда он прибыл наконец на Баркхатти, гнев и болезненное разочарование Герцогини сменились на мрачную апатию. Можно было лишь догадываться, глядя на вытянутые бледные лица прислуги и молчаливых хмурых ярлов, о том, что творилось здесь раньше.

И всё же Колу в этом было мало радости. Между ними пролегла глубокая трещина, перешагнуть которую у него не получалось, а Солана и вовсе не предпринимала к этому никаких попыток. Она словно бы решила, что мастер Теней теперь ей совершенно без надобности. Во всяком случае, она восприняла его приезд даже с большей холодностью, чем сам остров, хотя погода стояла уже совсем не летняя, а пронизывающий ветер дул так, словно дело шло к зиме.

Увы, но Кол ничего не мог поделать со своими чувствами к Солане. Его гордость и самолюбие буквально вопили о том, что нужно воспользоваться последними судоходными деньками и отправляться обратно на материк. Он был уверен, что Солана, не раздумывая, отпустит его на все четыре стороны. Его служба была закончена, и делать ему здесь больше было нечего.

Но с мучительной ясностью мастер Теней понимал, что уже не сможет жить как раньше. Герцогиня была не просто нужна в его жизни – она была необходима как свет, как вода, как сам воздух. Одна мысль о том, что он уедет и больше никогда её не увидит, заставляла его сердце болезненно замирать. Кол был в полнейшем отчаянии и не знал, что делать дальше. Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь Солана сумеет пережить своё поражение, и всё вновь более или менее наладится.

Он решил остаться, убеждая себя в том, что если бы Герцогиня больше не нуждалась в нём, то сама отправила бы его в Латион. Несколько раз он навещал её, но Солана воспринимала эти визиты совершенно равнодушно, а иногда и с некоторой досадой. Они больше не были любовниками. Насколько Кол мог знать, сейчас у волшебницы не было никого, кто делил бы с ней постель. Это, пожалуй, хоть немного врачевало душевные раны мастера Теней.

Кроха наблюдал за происходящим с видимым хладнокровием, но в душе очень переживал за своего товарища и, признаться, очень не одобрял его поведение. Как-то он попытался ненавязчиво поговорить с другом и вразумить его, но из этого ничего не вышло. Едва лишь здоровяк заикнулся о возвращении, Кол быстро вышел из себя и добрых пять минут кричал, брызжа слюной, о долге и ответственности перед Гильдией и лично Командором. В конце концов Кроха, лишь кивнув в ответ, оставил мастера Теней одного, и после этого прекратил всякие попытки достучаться до влюблённого безумца.

Погода портилась стремительно, как это всегда бывало в здешних местах. Серое море теперь почти непрерывно штормило, но островитяне, не особенно смущаясь, продолжали ежедневно выходить на промысел, запасая впрок рыбу и прочих морских обитателей.

Кол ежедневно выходил на наблюдательную площадку и подолгу глядел на бушующие волны, ёжась от порывов сырого холодного ветра. Втайне он надеялся встретиться здесь с Соланой, но Герцогиня, похоже, никогда сюда не поднималась. Она, словно раненая волчица, забилась в какую-то далёкую комнату башни, так что мастер Теней не мог получить вразумительного ответа о её местоположении даже от слуг.

Всё было очень плохо. Кроме того, что он не виделся с Соланой, определённый надлом возник и в отношениях с Крохой. Бывший подмастерье, похоже, был разочарован в своём наставнике и не слишком стремился встречаться с ним, вероятно, опасаясь новых сцен. Кол и сам понимал, насколько он смешон и жалок, но ничего не мог с собой поделать. Чёрная Герцогиня словно околдовала его, и сейчас, когда он практически не имел возможности даже просто видеть её, эта страсть обострилась до новых болезненных пределов.

В общем, наступившая осень очень гармонировала с тем, что происходило в душе Кола. Очевидно, что Солана испытывала схожие чувства – если и не по их характеру, то уж наверняка по силе переживаний. Шли дни, но ничего не менялось. Мастер Теней по-прежнему видел хозяйку башни крайне редко. Чаще всего они не виделись по нескольку дней подряд, а при встрече Солана бывала либо холодна, либо раздражительна.

И всё же Кол не помышлял об отъезде до тех пор, покуда он не сделался невозможен. Лишь когда Серое море сковали льды и покинуть Баркхатти стало можно разве что на собачьей упряжке, он впервые подумал о том, что ему всё же придётся уехать. У него была зима, чтобы решиться. Теперь, когда угроза немедленного отъезда миновала, он мог хотя бы размышлять на эту тему и, насколько это возможно, подготовить себя к неизбежному.

***

Когда служанка сообщила, что её светлость желают видеть мастера Кола у себя, тот поначалу даже не поверил, а после едва не задохнулся от радости. Зима близилась к завершению, по крайней мере, если верить календарю, потому что здесь, на островах, складывалось безрадостное впечатление, что она не закончится никогда. Мастер Теней не видел Солану уже больше двух недель, и четвёртый день даже мельком не встречался с Крохой. Разумеется, что он пребывал в самом отвратительном расположении духа и готов был грызть холодные камни башни. И тем неожиданней была эта внезапная радостная весть.

Кол был не в лучшей форме, так что ему потребовалось около получаса, чтобы привести себя в более или менее приемлемый вид, после чего он бросился к вызвавшей его Герцогине, едва касаясь ногами пола. Бедолаге почему-то даже не пришло в голову, что Солана могла звать его и не по благоприятному поводу.

Великая волшебница была прекрасна как всегда, а истосковавшемуся Колу она показалась даже прекрасней обычного. Герцогиня выглядела свежей и отдохнувшей, а наряд её, как обычно, оставлял не так много места воображению. Но главное – на лице, которое все привыкли уже видеть хмурым и недовольным, сияла улыбка, способная разом растопить все льды Баркхатти.

– А вот и мой верный рыцарь! – воскликнула она, завидев мастера Теней. – Где же ты пропадал, мастер Кол?

Кол мог бы возразить, что вот уже несколько месяцев пропадала именно Солана, и что его верность оказалась осмеяна её пренебрежением, но, признаться, он был слишком рад видеть волшебницу в подобном расположении духа. Сердце радостно ныло от сладостной истомы предвкушения – похоже, Солана собиралась вернуть их отношения на исходные позиции.

Конечно, занозой зудела мысль о том, чем же вызваны подобные метаморфозы. Ясно, что он вновь зачем-то понадобился Герцогине. Возможно, её обольстительная улыбка, её взгляд, лучившийся обещанием неги – всё это было насквозь фальшивым. Но Кол уже давно всё понял про себя – ещё тогда, во время истории с Виссой. Он понял, что попал в безнадёжную кабалу, и что в этих болезненных отношениях с Соланой он – подчинённая сторона. Это было унизительно, но мастер Теней чувствовал, что готов быть униженным и растоптанным. Он готов мириться даже с фальшью ради возможности быть со своей госпожой.

– Я всегда был поблизости, но ты, похоже, во мне не нуждалась, – проговорил он.

– У меня было трудное время, Кол, – оставляя шутливый тон, произнесла Солана. – И мне нужно было время, чтобы пережить его.

– Мы могли бы пережить его вместе, – скажи это кто-то другой, и Кол первым рассмеялся бы над банальностью и пошлостью этой фразы, но сейчас ему было не до смеха.

– Я десятилетиями жила в одиночестве, – пожала плечами Герцогиня. – И, наверное, разучилась делиться проблемами. Извини, если ты чувствовал себя покинутым. Но теперь всё закончилось! – заметно оживилась она. – У меня отличные новости! Кажется, мессир кое-что разузнал. То, что может помочь победить Симмера!

– Ещё один план? – Кол не сумел скрыть сарказма в голосе.

– И на этот раз он может сработать! – несколько резковато ответила ему Солана, которую, похоже, задела насмешливость мастера Теней.

Кол прикусил язык. Он чувствовал, что сейчас ему нужно разделить радость Соланы, поверить в возможность того, что Каладиус способен победить демона-озеро. Герцогиню можно было понять – она лелеяла эти замыслы дольше, чем он живёт на свете. Возможно, для неё это – самое главное дело жизни.

Эта женщина, хоть и выглядела совсем молодой девушкой, на самом деле прожила долгую жизнь. И на протяжении почти всей жизни она неизменно думала о войне с Симмером и победе над ним. Нет ничего удивительного, что для неё не было в этом мире ничего более важного. И Кол, которого Солана знала всего около четырёх лет, разумеется, был лишь статистом, второстепенным персонажем в той истории, что началась сорок лет тому назад.

– И тебе потребуется моя помощь? – попытался он загладить свою вину.

– Может быть, – лицо волшебницы вновь разгладилось. – Мессир ещё не закончил свои исследования, так что я не знаю подробностей. Я позвала тебя, чтобы ты разделил со мной радость.

Даже если это и было неправдой, слова Соланы пролились на истерзанную душу мастера Теней, словно целебный бальзам. Она сказала это простым, даже чуть смущённым тоном, отчего Кол ощутил такой прилив нежности, что едва не захлебнулся им. Не имея сил более сопротивляться своей страсти, он бросился к обожаемой им Герцогине. И та не отвергла его.

Неизвестно, были ли у Соланы ещё какие-нибудь чувства к Колу, но, во всяком случае, она была так же нежна и страстна, как и прежде. На данный момент исстрадавшемуся мастеру Теней этого было более чем достаточно. Как ни подмывало Кола задать прямой вопрос о том, не является ли это внезапное воссоединение частью её планов на него, он молчал, потому что боялся, что Солана не станет врать.

– И что же придумал мессир? – лишь насытившись поддельной любовью Соланы всласть, Кол вернулся к разговору.

– Пока мне ничего толком не известно, – Солана оживилась, когда заговорила об этом, и мастера Теней вновь кольнула ревность. – Он связался со мной нынешней ночью и сообщил, что у него возникла идея. Ещё тогда, когда ты навестил его после отъезда из Саррассы, он заказал несколько весьма редких запрещённых книг, написанных великими некромантами. Как видишь, разыскать их было неимоверно сложно, но теперь мессир наконец их заполучил. И, судя по всему, нашёл там какие-то сведения, которые натолкнули его на новую мысль.

– Думаешь, в этот раз всё получится?

– Надеюсь, – вздохнула Солана. – Но даже если и нет – во всяком случае, это вновь вернёт мне смысл жизни.

– Неужели смысл твоей жизни лишь в войне с Симмером? – Кол приподнялся на локте и пристально взглянул в прекрасное лицо шестидесятилетней волшебницы. – Неужели только это и важно для тебя?

– В жизни как таковой вообще нет никакого смысла, – жёстко ответила волшебница. – Жизнь – это лишь пустой бокал. Он может простоять пустым, покуда не будет разбит. Он покроется пылью, а пауки сплетут в нём свою паутину. Но его можно наполнять вином. Когда вино будет выпито, бокал опять сделается пустым, чтобы его можно было наполнить вновь. Лишь цель способна придать смысл нашему существованию. Пока для меня нет ничего важнее, чем уничтожить Симмера. Когда его не станет – я постараюсь найти новую цель.

– А мессир сказал, в чём суть его новой идеи? Нам снова придётся отправляться на болота?

– Он объяснил мне в общих чертах, но не думаю, что тебе будет интересно об этом слушать, – лицо Соланы приняло какой-то отстранённый вид, словно она мыслями была уже не здесь. – Это довольно сложные вещи теоретической магии, я и сама не очень в этом разбираюсь.

– Шутишь! – воскликнул Кол. – Я готов слушать тебя вечно, особенно когда ты в таком виде!

В данный момент он даже не лукавил. Он настолько истосковался по Солане, что ему действительно было бы неважно, даже если бы она принялась рассуждать о трудностях обработки посевов на Баркхатти. Он наслаждался мелодией её голоса, любовался её совершенным лицом и прекрасным телом, и больше ему для счастья ничего не было нужно. Кроме того, он отчаянно пытался оставаться хотя бы крохотной частью её жизни, и ему было важно показать, что её интересы являются также и его интересами.

– Мессир считает, что его прошлая попытка окончилась неудачей, потому что он неверно определил границы аномалии, коей является Симмер, – если Кол был готов слушать, то Солане и подавно не терпелось говорить о том, что занимало сейчас все её мысли. – По его мнению таковой границей является Великий Барьер.

– Граница между Эллором и Паэттой? – присвистнул Кол.

– Вот именно. Мы привыкли воспринимать Барьер как некую стену, которую боги воздвигли, чтоб отделить «хорошее» возмущение Паэтты от «плохого» возмущения Эллора. Разумеется, никто из учёных не в состоянии был объяснить природу этой стены, воспринимая её как данность. Но Каладиус предположил, что Великий Барьер – ни что иное, как соприкасающиеся границы двух гигантских аномалий – Симмера и Бараканда.

– Но ведь Симмер – это озеро… – озадаченно проговорил Кол. – От него до Барьера тысячи миль.

– Озеро – лишь материальная аватара Симмера, – возразила Солана. – Смотри: всё что я говорю, доносится из моего рта. Но ты же не станешь утверждать, что я – и есть рот. Я простираюсь куда дальше границ рта, очерченных моими губами.

– Ты хочешь сказать, что все мы живём внутри гигантского Симмера?.. – на мгновение Кол даже представил себе эту картину, и внезапно почувствовал головокружение.

– Так утверждает мессир, – поправила его волшебница. – Но мне его теория кажется весьма правдоподобной. Во всяком случае, она даёт ответы на многие вопросы, ранее считавшиеся неразрешимыми.

– Но если он такой гигантский, почему же не сумел добраться до тебя раньше? Почему не подмял под себя все королевства Паэтты? – недоумевал Кол.

– Гигантский – не значит всесильный. Боюсь, у меня не получится объяснить тебе доходчиво, поскольку я и сама не очень-то понимаю подобные тонкости. Будь здесь мессир, он, быть может, сумел бы найти нужные слова. Симмер – это комок возмущения. Возмущение в нашем мире повсюду, но где-то оно сгущается в такие вот аномалии. Иногда плотность сгущения такова, что данные аномалии становятся материальными и даже разумными. Но дальше от этого ядра возмущение уже находится в своём обычном состоянии – оно нематериально и неразумно. И потому сама аномалия, будучи его частью, тем не менее, не может управлять им в полной мере.

– Я ничего не понял, – признался Кол.

– А я предупреждала, – улыбнулась Солана. – Мы говорим о вещах, в которых плохо разбирается большинство магов, что уж говорить о простом наёмнике! Да не обижайся ты! – она усмехнулась, заметив гримасу мастера Теней, и даже поцеловала его в плечо. – Разумеется, ты – не простой наёмник, Кол. Целый мастер шестого круга, приятель Командора, знакомый таких магов как Каладиус и Алтисан, любовник самой Чёрной Герцогини!..

Солана произнесла это таким тоном, что было неясно – насмехается ли она, или говорит серьёзно. Но Кол разомлел и от этого. Пожалуй, он был не прочь, чтобы его оскорбляли хоть каждый день, если затем последуют подобные извинения.

– Что ж, кажется, я понял самое главное, – охмелев от внезапной нежности Соланы, проговорил он. – Кому-то придётся плыть чёрт-те куда, чтобы убить Симмера. Я готов.

– Я знаю, – словно золотом, одарила его улыбкой волшебница. – Но, судя по всему, никуда плыть не придётся. Мессир сказал, что его методика, возможно, сработает и на материке.

– Ещё лучше! – обрадовался Кол. – Признаться, я так и не полюбил море… И когда нужно отправляться?

– Как только мессир закончит работу, – пожала своим соблазнительным плечиком Солана. – Я не знаю, сколько на это потребуется времени. Мессир, как всегда, забирается в такие дебри, о которых не дерзал и думать никто иной до него. Исследования могут занять месяцы, а то и годы.

– Когда я видел его последний раз, он не производил впечатление человека, у которого есть впереди эти годы… – с сомнением пробормотал Кол.

– Этот человек видел, как закладывали первый камень многих древних городов, – как будто бы даже с некоторым благоговением проговорила Солана. – Некоторых из которых уже и нет ныне. Что для него один-два года! Мне кажется, он умрёт лишь тогда, когда сам этого пожелает.

– Как будто кто-то может этого пожелать… – хмыкнул Кол.

– Поверь мне, может… – внезапно помрачнела Герцогиня.

На некоторое время повисло довольно тяжёлое молчание. Солана, похоже, полностью ушла в свои мысли. Колу же было довольно неуютно вот так вот молчать, тем более, после последних слов волшебницы.

– А это не опасно? – задал он вопрос, который, пожалуй, стоило бы задать первым. – Раз все мы живём внутри Симмера, что станет со всеми нами, когда он исчезнет?

– Всё с нами будет хорошо, – очнулась от своих мыслей Герцогиня. – Не воспринимай так буквально все мои аналогии. Мы не живём внутри Симмера. Скорее мы живём в паутине, в центре которой засел большой злобный паук.

– Но если мессир надумал распутать эту паутину…

– Всё совсем не так, дурачок, – сокрушённо покачала головой Солана. – Увы, чем больше я стараюсь упростить, тем сильнее запутываю тебя. В общем, представь, что мессир хочет убрать паука, но оставить паутину. Собственно говоря, эта паутина и не может быть уничтожена. Возмущение – фундаментальное свойство Сферы. Оно пронизывает её всю, и нет ни одной точки, где оно бы отсутствовало полностью. Из возмущения соткана сама ткань бытия. Именно оно стало первопричиной творения.

– Я перестал понимать всё, что было после паука и паутины, – рассмеялся Кол. – Так что запомню то, что смогу: паук уйдёт, а паутина останется.

– И это – самое главное! – рассмеялась в ответ Солана и потянулась в объятия мастера Теней, поставив идеальную точку в их разговоре.

Глава 44. Двадцать пятая Руна

Солана не могла связаться с Каладиусом уже несколько недель. Она каждый день ложилась спать, не снимая подаренного великим магом наруча, она сама взывала к нему, надеясь, что он отзовётся, но всё было тщетно. Герцогиня готова была подозревать худшее – вдруг древний старик действительно умер, как и предсказывал Кол?

Несколько зачарованных голубей уже отправились в Пунт, но даже укреплённым магией птицам было сложно пробиться через ледяные шторма, бушующие над спрятанным под снегами Серым морем. Будь море свободно ото льдов, и, вполне возможно, Кол отправился бы вслед за несчастными птицами, но сейчас об этом не могло быть и речи.

Беспокойство Соланы не лучшим образом сказывалось на характере их отношений с мастером Теней. Она вновь сделалась раздражительной, и они то и дело ссорились. Впрочем, это сложно было назвать настоящими ссорами – Герцогиня в приступах досады просто отсылала незадачливого любовника, как прогоняют прочь надоевшую собачонку.

Наступила весна, но снега на острове по-прежнему возвышались на добрых пять футов, а море всё ещё томилось под толстым ледяным покровом. Кол, чьё счастливое существование было грубо нарушено необъяснимым молчанием Каладиуса, вновь в приступах хандры всё чаще задумывался об отъезде. Ещё месяц, и Серое море станет доступно для навигации, и тогда… Если повезёт, то он отправится в Пунт или пустыню Туум по приказу Герцогини. Если же нет – он должен будет найти в себе силы, чтобы исполнить задуманное ещё осенью.

Но судьба, этот вечный игрок, вновь метнула свои краплёные кости. Всё изменилось в один миг, когда одной из весенних ночей к Солане явился Каладиус.

– Мессир! – вскричала волшебница с неподдельной радостью. – Где вы пропадали? Я опасалась, что с вами что-то произошло! Я посылала к вам голубей. Получили ли вы весточку?

– Я был очень занят, дорогая, и не хотел отвлекаться, – Каладиус выглядел несколько дёрганым и раздражённым, словно давным-давно не высыпался как следует. – Кроме того, после прошлой своей неудачи я не хотел разбрасываться обещаниями, прежде чем не буду уверен в верности своих теоретических выкладок.

– И теперь вы в них уверены? – с нескрываемым нетерпением спросила Солана. – Только не говорите мне, что вас постигла неудача!

– По счастью, нет, – устало улыбнулся великий маг. – Полагаю, я сумел разобраться в теории вопроса, и теперь мне осталось решить практические детали.

– Значит, Симмера можно уничтожить? – Солане едва хватало терпения дослушивать волшебника до конца.

– Уничтожить можно всё, моя дорогая, – Каладиус словно издевался над суетливостью собеседницы, что явно выводило её из себя. – Даже Сферу и самого Первосоздателя. Весь вопрос лишь в том, какая сила для этого потребуется, и как её правильно приложить. Полагаю, теперь мне это известно. В определённых пределах, разумеется, – усмехнулся маг. – Недостаточно, чтобы уничтожить бога, но, полагаю, вполне хватит, чтобы избавиться от Симмера.

– И как это можно сделать? – Солана чувствовала, что её трясёт от нетерпения, хотя и понимала, что в данном астральном мире это невозможно. – Прошу вас, мессир, не мучьте меня! Я и так извелась, ожидая от вас вестей.

– Хорошо, дорогая, успокойтесь, прошу вас, – добродушно рассмеялся Каладиус. – Я полностью удовлетворю ваше любопытство. Итак, как я уже говорил в прошлую нашу встречу, Великий Барьер, судя по всему, является ни чем иным, как двойственной границей Бараканда и Симмера. Они соприкасаются там вплотную, и, стало быть, удар нужно нанести именно туда. Я, разумеется, не берусь загадывать наперёд, но, кажется, у нас есть шанс избавиться одновременно и от Бараканда.

– Ваше заклинание коснётся сразу обоих? – Солана едва не задохнулась от восторга.

– Вполне, – самодовольно ухмыльнулся Каладиус. – Обе эти аномалии так или иначе произрастают из единой ткани возмущения. Они двуедины, словно двуглавое чудище. Если нанести удар правильно, мы сможем нарушить их связь с полем возмущения вокруг нашего мира, и тогда они попросту зачахнут. Да, дорогая, если всё пройдёт как надо, вы не просто увидите падение вашего врага, вы сможете насладиться этим зрелищем сполна, поскольку разрушение будет постепенным, но необратимым.

– И как долго оно продлится? – хищно оскалилась Герцогиня.

– Я не могу вам сказать наверняка, – пожал плечами Каладиус. – По моим подсчётам – от двух до двадцати лет. В любом случае, это будет лавинообразный процесс, который будет ускоряться, покуда всё не будет кончено.

– Но как вы это сделаете, мессир?

– Вы же знаете, дорогая, что мне дано заглядывать за изнанку нашей вселенной. Я могу видеть саму структуру бытия, нити, сплетающие всё сущее в пределах Сферы. Я не стану читать вам лекцию на эту тему, поскольку мы не раз говорили об этом в былые времена. Как вы знаете, эти нити, как я их называю, имеют различные функции. Есть те, что создают материю, а есть другие, создающие силы. И вот именно этих нитей гораздо больше в общем соотношении. Разобраться в них неимоверно сложно, тем более что трудов на эту тему не существует. И всё же мне удалось за многие сотни лет кое-что понять. На данный момент я выделил четыре типа нитей, формирующих силы, но я абсолютно уверен, что их значительно больше. Увы, ограниченность моего восприятия не позволяет мне воспринимать большую часть того, что я вижу. А вижу я лишь ничтожную долю того, что существует.

Кол, участвуй он в разговоре, свихнул бы челюсти зевотой уже после первых фраз великого мага, ведь они звучали бы для него полнейшей абракадаброй. Солана же жадно вслушивалась в каждое слово, стараясь впитать малейшие оттенки смысла. Казалось бы, Каладиус говорил скучнейшие вещи, но она готова была слушать его вечно. Она пыталась почерпнуть из этого могучего разума всё, что только было ей по силам, понимая, что подобного учителя ей больше не сыскать.

– И вот, читая книгу «Основы вещей», написанную почти две тысячи лет назад человеком по имени Оввидей, я наткнулся на весьма любопытную теорию. Увы, в своё время я и сам приложил много усилий, чтобы уничтожить Орден некромантов, но должен признать, что в плане глубинных манипуляций с возмущением они ушли далеко вперёд, и консервативным магическим школам потребуются столетия, чтобы хотя бы приблизиться к тем знаниям, что были у некромантов тысячи лет назад.

Солана ни словом не прерывала рассуждений великого мага, хоть он и говорил вещи, мало её занимающие. Но она прекрасно знала упрямство старика, и понимала, что он скажет ей ровно то, что посчитает нужным, и ни слова меньше.

– Ну так вот, – спохватился мессир. – В «Основах вещей» я натолкнулся на весьма оригинальную мысль. Оввидей пытался связать основные богословские и космологические доктрины с теоретической магией. Он предположил, что те самые Руны, что запечатывают Сферу, могут служить источниками сил, связывающих основы вселенной воедино. Он считал, что этих сил должно быть двенадцать, либо двадцать четыре. Я, повторюсь, сумел распознать пока лишь четыре, но склонен согласиться с Оввидеем. Ах, как жаль, что в своё время я не знал об этой занятной книге! Меня извиняет лишь то, что она была запрещена ещё при жизни автора, а сам он закончил свои дни на костре.

Было видно, как Каладиус всё больше возбуждался по мере разговора. От его былой усталости и раздражения не осталось и следа. На последних словах он даже хихикнул, хотя, казалось бы, судьба несчастного некроманта Оввидея не слишком-то способствовала подобной весёлости. Так бывало всегда – оседлав любимого конька, великий маг забывал о всех своих невзгодах. Что же касается Соланы, то она продолжала слушать с терпеливой прилежностью школяра.

– Впрочем, вся оригинальность данной идеи так и осталась бы в области богословия, и не привлекла бы ровным счётом никакого моего внимания, если бы не воистину замечательная мысль, высказанная беднягой Оввидеем. Он предположил, что кроме сил, которые он назвал созидающими – сил, связанных с двадцатью четырьмя Рунами-Печатями, в структуре ткани возмущения должны быть и силы разрушающие, вызванные воздействием Хаоса. И эта мысль, гениальная в своей простоте, поразила меня. Ведь это всегда было у нас перед самым носом, достаточно было лишь протянуть руку! Один из главных догматов любой из трёх религий утверждает, что Хаос – неотъемлемая часть Сферы, и что стремление к саморазрушению заложено в материю изначально! Но мы привыкли воспринимать это не более чем как богословскую риторику…

Солана, которая пока ещё не до конца понимала, к чему клонит Каладиус, по вполне понятным причинам не разделяла его восторгов. Для неё классическая космология с доминирующей концепцией Печатей Сферы всегда казалось не более чем мифом. Она не верила в то, что каждые четыре тысячи лет сгорает некая незримая Руна, ослабляя путы Хаоса. Впрочем, если верить Оввидею, это могло быть лишь аллегорией более сложного мироустройства, понять которое могли лишь редкие гении вроде Каладиуса, а потому для остальных пришлось придумать версию попроще.

– Но чем же нам это поможет в борьбе с Симмером? – не удержавшись, поинтересовалась она.

– Это поможет нам самым непосредственным образом, дорогая моя! – заверил великий маг. – Моя прошлая попытка потерпела фиаско из-за слишком сложной структуры изнанки мироздания, а конкретнее – самого Симмера. Мне нужно было распутать гигантский клубок из тысяч нитей, потянув за одну единственную. При этом я понятия не имел– за которую именно. Любое неверное движение грозило бы нам катастрофой. Однако, теперь задача упростилась. Вместо того, чтобы пытаться разобраться во всём этом хитросплетении, мне нужно будет отыскать одну определённую нить, что, разумеется, тоже весьма непросто, но вполне выполнимо. А дальше достаточно будет лишь активизировать эту нить, высвободив заложенное в ней стремление к разрушению, и наш неразрешимый клубок распадётся сам собою.

– Не уверена, что я всё поняла, но раз вы говорите, что это упрощает задачу, то большего мне и не требуется! – не в силах сдержать свою радость, воскликнула Солана. – И вы нашли эту самую нить?

– Я долго пытался искать её. Увы, теперь для меня стало тяжело много времени проводить в созерцании изнанки. И всё же мне это удалось! После долгих поисков я отыскал нужную нить! Она действительно существует! Сперва я думал назвать её Нитью Хаоса, но затем, как дань памяти Оввидея, придумал иное название – Двадцать пятая Руна. Согласитесь, это звучит куда более претенциозно и вместе с тем загадочно!

– Звучит просто потрясающе! – улыбнулась Герцогиня. – Вы – гений, мессир! Как жаль, что ваш дар нельзя передать…

– Быть может, оно и к лучшему, – усмехнулся Каладиус. – Я думаю, Первосоздатель намеренно скрывает эти тайны от смертных, ведь владение подобными силами может привести к страшным последствиям.

– Да, если знание попадёт не в те руки. Но вы владеете им уже почти тысячу лет, и мир до сих пор не разрушен. Впрочем, к чему сожалеть о том, что недостижимо! Давайте лучше вернёмся к Двадцать пятой Руне и к нашему делу. И как же всё это будет происходить?

– Вы, разумеется, знаете, что на пути из Паэтты к Эллору расположен остров Эликар, – проговорил Каладиус, и Солана кивнула в ответ. – Однако он находится более чем в двух сотнях миль от предполагаемой мною линии Великого Барьера. Однако же я ознакомился со всеми известными картами, и обнаружил небольшой архипелаг из четырёх мелких островков милях в ста двадцати западнее Эликара. Они необитаемы и почти бесплодны. Полагаю, нам придётся отправиться туда.

– Но в прошлый раз вы говорили, что можно будет справиться и отсюда.

– Теоретически это возможно, но на практике почти невыполнимо, – покачал головой Каладиус. – Поверьте, я и сам не в восторге от того, что придётся пересечь половину океана. В иные дни мне бывает сложно добраться даже до своего кабинета… Но, боюсь, другого пути нет.

– Но как вы перенесёте такое дальнее путешествие?..

– Главное добраться до места, – меланхолично усмехнулся маг. – Обратный путь мне уже не страшен.

– Не нужно хоронить себя прежде времени, мессир! – нарочито бодрым голосом воскликнула Солана. – Вам ли бояться какого-то моря!

– О, не переживайте за меня, дорогая, – махнул рукой Каладиус. – Я давно уже не боюсь смерти. А упокоиться в столь замечательном месте – в тысячах миль от ближайших обитаемых мест… Вокруг будут лишь море и ветер. Лучшего и пожелать нельзя!

– И как же мы поступим? – Солана успокоилась, видя, что великий маг не кокетничает и не ждёт утешения.

– Через несколько дней я отправляюсь в Найр. Я буду двигаться неспешно, так что прибуду туда не раньше, чем через месяц. К тому времени судоходство будет уже в самом разгаре. В своё время я сообщу вам, и тогда вы также направитесь в Найр. Там мы зафрахтуем самое лучшее и комфортабельное судно, какое сумеем отыскать, и отправимся в путь.

– Что потребуется от меня?

– Прихватите с собой ваших славных паладинов, – улыбнулся Каладиус. – Об остальном можете не беспокоиться. Денег у меня более чем предостаточно, провизией запасёмся в Найре, а позже пополним запасы в Кидуе. Охрана нам не понадобится, ведь на борту будут два величайших человеческих мага.

– Не говоря уж о том, что в северных морях стоит опасаться разве что моих келлийцев, – усмехнулась Солана. – Нужны ли будут какие-то магические ингредиенты?

– Если у вас есть какие-нибудь усиливающие амулеты – возьмите их с собой. Возможно, они смогут нам пригодиться.

– Ещё что-нибудь, мессир?

– Полагаю, этого будет достаточно. Если что – я сообщу позже. Прошу простить меня, дорогая моя, но нам пора прощаться. Мне нужен полноценный отдых.

– Отдыхайте, мессир, – ласково ответила Солана. – Набирайтесь сил и берегите себя! Я буду ждать новых вестей.

Образ Каладиуса потух, растворившись в окружавшей их серой мгле. Солана же, выпав из транса, так и не сумела уснуть этой ночью. Она лежала и думала о том, что сказал мессир. Сердце начинало радостно биться при одной мысли о том, что на этот раз, похоже, всё может получиться.

Глава 45. Кровь мага

Разумеется, Кол приуныл, узнав, что им предстоит долгое морское путешествие. Несмотря на то, что он не страдал от морской болезни, но всё же, по его собственному признанию, так и не привык к кораблям и бескрайним волнам вокруг. Его пугала та безнадёжность, что навевало море. Он понимал, что в случае крушения живые, как говорится, будут завидовать мёртвым.

И, конечно, особенно пугала его безбрежность Загадочного океана. Никогда прежде он не отходил так далеко от суши, и даже представить себе не мог, каково это неделями плыть, когда за всё это время даже на горизонте не промелькнёт клочок земли.

Но всё же Солана, которую полностью захватила подготовка к путешествию, вновь была мила и нежна с ним, и это искупало любые невзгоды, которые могли их подстерегать. В конце концов, сотни моряков ежегодно совершают куда больший путь ради куда меньших целей.

Прошло около трёх недель после судьбоносного разговора Соланы с Каладиусом. Великая волшебница была словно на иголках. Каждый вечер, ложась спать, она предвкушала встречу с мессиром, который объявит, что пора двигаться в путь. Она была так взволнована, что с трудом могла заснуть, так что всё чаще прибегала к определённым медитативным практикам, чтобы погрузить себя в состояние, схожее со сном. К сожалению, это всё-таки был не сон – он не давал отдыха, и это сказывалось на Солане. Но она лишь отмахивалась от забот Кола, заверяя, что успеет отдохнуть в море. Впрочем, глядя на возбуждение, охватившее Герцогиню, Кол начинал в этом сомневаться.

Надо сказать, что поведение Соланы заметно отличалось от предыдущего раза. Год назад она владела собой куда лучше, и тогда мастер Теней не замечал за ней такого нервного перенапряжения. Он связывал это с тем отчаянием, которое пришлось пережить его возлюбленной. Солана, рухнув с предыдущей вершины, с каким-то обречённым отчаянием стремилась взобраться на новую. Кол видел, что это поглотило всю её целиком. Для Герцогини сейчас не было ничего более важного.

Они никогда не проводили ночь вместе. Покончив с любовными утехами, Кол всегда уходил к себе, чтобы не мешать Солане в случае, если с ней свяжется Каладиус. И потому однажды он проснулся от настойчивого стука в дверь.

Живя столько времени в башне без окон, мастер Теней научился чувствовать время, даже не видя солнца. Поэтому он сразу понял, что теперь ещё совсем-совсем раннее утро. Едва ли солнце уже успело выползти из-за горизонта. Он сразу понял, что это означает.

– Госпожа зовёт вас к себе, сударь, – дождавшись разрешения войти, открыла дверь служанка.

– Сейчас буду, – сна уже не было ни в одном глазу, и Кол через несколько мгновений выскочил из постели.

Через несколько минут, одевшись и опрыснув лицо прохладной водой, он был в спальне Герцогини. И застал её мечущейся от стены к стене. Солана явно была встревожена, и лицо её выражало широкую гамму чувств, но среди них совершенно точно не было радости.

– Что случилось? – с порога оценив ситуацию, спросил Кол. – С тобой связался мессир?

– Да, – как-то отрывисто ответила волшебница. – Тебе нужно собираться в дорогу, Кол.

– Почему мне? – опешил мастер Теней. – Разве мы не отправляемся вместе?

– Каладиус очень болен, – глухо произнесла Солана. – Он не сможет отправиться с нами. Ты должен плыть в Найр. Мессир передаст тебе то, что необходимо для заклинания. Мне придётся сделать всё самой.

– Но разве Каладиус не единственный, кто способен на подобное? – Кол очень плохо разбирался в магии, но много раз слышал, как это утверждал и сам великий маг, и Солана.

– Он, вроде бы, нашёл способ совершить опосредованную манипуляцию, – с лёгкой досадой ответила Герцогиня, которой, похоже, не слишком хотелось объяснять подобные тонкости профану вроде Кола. – Я смогу активировать Двадцать пятую Руну, даже не видя её.

Кол, который уже неоднократно слышал от Соланы про эту пресловутую Руну, но так до конца и не понял, что к чему, лишь кивнул в ответ. Раз Солана считала, что подобное возможно, то ему не было нужды переживать на сей счёт. Всё, что от него требовалось – отправиться в Найр и привезти то, что мессир передаст Герцогине. Главное – успеть.

– Вели готовить корабль, – в итоге объявил он. – Мы с Крохой отплываем, как только судно будет готово.

Сборы получились быстрыми, так что уже через полчаса оба мастера Теней были готовы. Кол ещё раз зашёл к Солане, чтобы попрощаться.

– Не расстраивайся, – попытался успокоить он её. – Быть может, всё обойдётся. Мессир – крепкий старикан. Прочихается как следует, и ещё меня переживёт!

– Быть может, оно и к лучшему, – задумчиво проговорила Солана. – Признаться, меня всегда тревожила вероятность того, что он умрёт, не успев исполнить задуманное. Теперь, по крайней мере, я буду знать, что всё зависит лишь от меня. Так будет спокойнее. Но ты всё же поспеши.

– Мы отправляемся немедленно. Я зашёл лишь, чтобы попрощаться.

– Возвращайся поскорее. Я буду ждать тебя, – ласково улыбнулась Солана, обвивая руками его шею.

На сей раз, по крайней мере, мастер Теней мог быть уверен, что она говорит правду. Она, конечно же, будет ожидать его с нетерпением, как ждут прилёта голубя, несущего важную весть. Но пусть даже так. Главное – он снова полезен Солане, а это значит, что ещё какое-то время они будут вместе.

Прощание вышло недолгим – куда короче, чем хотелось бы Колу. Однако он видел, что за нежностью во взгляде Соланы таится нетерпение. Похоже, она словно боялась, что одна секунда может всё решить. Что ровно этой секунды не хватит, чтобы застать Каладиуса живым. И тогда все надежды вновь пойдут прахом. Хотя Кол был уверен, что мессир подготовился и на подобный случай, и что, случись подобное, мастер Теней непременно разыщет целый фолиант с подробнейшими описаниями всего, что будет необходимо сделать Герцогине. И, тем не менее, он поспешил, потому что понимал, что это важно для Соланы.

***

Даже ветры, казалось, подчинялись воле Чёрной Герцогини. Кол, проживая на Баркхатти, привык, подобно другим жителям островов, ненавидеть северный ветер, который нёс леденящий холод даже в разгар лета. Но сейчас он радовался ему, поскольку тот щедро наполнял косые паруса драккара и с каждой секундой приближал берег.

Как обычно, келлийцы доставили мастеров Теней в окрестности Тавера, откуда Кол и Кроха, сев на попутное торговое судно, направились в Найр. И снова погода сопутствовала им – ветер как по заказу сменился на северо-западный, и был сильным ровно настолько, чтобы гнать судно на всех парусах, но при этом не поднимать излишне высокие волны.

В общем, не прошло и двух недель, как Кол высадился в Найрском порту. Это было невероятно быстрое путешествие, и Солана наверняка была бы довольна, если бы могла узнать об этом. Кол из порта сразу же направился искать гостиницу под названием «Золотой покров» – Каладиус сообщил Герцогине, что остановится именно там. Признаться, мастер Теней заметно нервничал – прошло почти две недели с тех пор, как он покинул Баркхатти, и за это время мессир, если он действительно был серьёзно болен, вполне мог и умереть.

По счастью, это оказалось не так. Справившись у управляющего о постояльце по имени Беллеатео Баррта, Кол с большой радостью узнал, что тот действительно проживает в лучшем номере гостиницы, и что хотя он действительно болен, но, похоже, состояние его не вызывает серьёзных опасений. И поскольку управляющий был предупреждён о визите этих двух господ, он незамедлительно сопроводил их наверх.

– Мессир! – воскликнул Кол, входя в просторную, богато обставленную комнату. – Как я рад вас видеть!

В комнате курились с десяток ароматических свечей, и воздух был настолько пресыщен благовониями, что Кол несколько раз чихнул. Даже Кроха, войдя внутрь, как-то смешно фыркнул, словно подавившийся шерстью кот.

– Я тоже рад видеть вас, друзья, – проговорил лежащий в громадной постели маг.

Рядом с постелью сидел человек в чёрном. В данный момент он был занят тем, что втирал во впалую грудь волшебника какую-то мазь. Вероятно, это был лекарь. Больше никого в комнате не было, даже верного слуги-баинина.

– Что это вы удумали, мессир? – нарочито бодрым голосом проговорил Кол, подходя к необъятному ложу и довольно бесцеремонно присаживаясь на краешек. – Солана очень беспокоится за вас. Но, судя по всему, вы уже идёте на поправку?

Поскольку обе руки мага лежали поверх одеяла, Кол отметил, что на нём не было мангилового наруча, при помощи которого он мог общаться с Соланой. Значит, вполне возможно, она до сих пор оставалась в неведении относительно здоровья старика. Мастер Теней почувствовал лёгкое раздражение – он представлял, что сейчас чувствовала его возлюбленная.

– Мэтр Бонни, прошу, оставьте нас, – обратился к лекарю Каладиус. – Ушмар после закончит натирания.

– Хорошо, мессир Баррта, – покорно вставая, проговорил медикус. – Лекарства я оставил на столике. Примите их, как можно скорее. Я зайду к вам вечером.

И мэтр Бонни тут же вышел без малейших возражений, хотя Кол не понаслышке знал, какими высокомерными и вредными обычно бывают медикусы. Они ведь ощущают свою полную власть над пациентом, и потому зачастую ведут себя как самые настоящие тираны. Однако Каладиус, и будучи больным дряхлым стариком, похоже, сумел вышколить даже лекаря.

Мазь, которой натирали Каладиуса, имела резкий и весьма неприятный запах. Вполне возможно, что ароматические свечи горели здесь именно поэтому. Каладиус, морщась, взял салфетку и принялся стирать с себя жирную субстанцию.

– Будьте так любезны, дорогой друг, передайте мне эту мерзкую микстуру, что стоит на столике, – томным голосом попросил волшебник. – Нет-нет, это вино… Ах, клянусь богами, если бы вино было лекарством, то не было бы пациента прилежней меня!.. Да, вот эту склянку. Отмерьте двадцать пять капель, если вас не затруднит…

Кол, отыскав нужную бутылочку, накапал в небольшую рюмку двадцать пять капель. Каладиус, скривившись, проглотил лекарство.

– Увы, друзья мои, похоже, что моё приключение закончилось… – вновь откидываясь на подушку, проговорил великий маг.

– Бросьте, мессир! – отмахнулся Кол, которому и впрямь казалось, что старик явно преувеличивает тяжесть своего состояния. – Вы отлично выглядите! Отлежитесь пару деньков, и всё будет в порядке!

– Уже не будет, – возразил Каладиус. – Впрочем, быть может, я и оправился бы от этого недуга, но на это потребуется не два дня, а, быть может, два месяца! Признаться, я боялся умереть по дороге, и до сих пор удивляюсь, как мне удалось добраться до Найра! Меня передёргивает всякий раз, когда я думаю, что мог бы умирать в каком-то придорожном клоповнике, а деревенский коновал лечил бы меня исключительно кровопусканиями!..

– Но чем же вы всё-таки больны? Этот унылый лекарь сумел поставить диагноз? – продолжал допытываться мастер Теней.

– Болезнь моя хорошо известна и неизлечима, друг мой. Она называется старостью. Я прожил жизнь, которую хватило бы дюжине людей, и сейчас мой организм просто устал. Он отказывается служить мне, и, по правде говоря, в этом сложно его упрекнуть.

– Солана как-то сказала, что вы умрёте лишь тогда, когда сами того пожелаете, – пристально взглянув в лицо великого мага, произнёс Кол. – Скажите, мессир, неужто вы этого желаете?

– Я не жду смерти с нетерпением, мастер Кол, – строго ответил Каладиус. – Но она и не страшит меня. Я лишь хочу встретить смерть на мягком удобном ложе вроде этого, в комфортабельной комнате и с бокалом доброго вина в руке. Я не хочу умереть в дороге, словно какой-нибудь торговец рыбой! Я не хочу, чтобы мой смертный одр трясся подо мной на ямах и колдобинах, а блохи упивались моей остывающей кровью! Нет, мастер Кол, я твёрдо убеждён, что заслужил право умереть так, как хочется мне!

– Без сомнения, мессир, – склонил голову Кол, понимая, что Каладиуса не переспорить.

Да и, положа руку на сердце, этот великий человек, в сущности, просил совсем немногого. Каждый имеет право встретить смерть так, как ему захочется, но не каждому выпадает подобное счастье. Сам Кол прекрасно понимал, что вполне вероятно закончит свои дни «словно какой-нибудь торговец рыбой». И уж конечно, он не стал бы требовать этого от великого мага.

– Не подумайте, что я малодушничаю! – прокаркал Каладиус, испытующе глядя на собеседников. – И вскоре вы убедитесь в том, что я готов почти на всё ради нашего общего дела! Но, попытавшись отправиться с вами, я стал бы лишь обузой. Поверьте, для меня остаться здесь – почти наказание. Я не увижу плодов одного из главных дел своих… О, я многое пережил и совершил немало деяний, каждого из которых было бы достаточно, чтобы навеки войти в историю. Но мне бы хотелось, чтобы меня запомнили как победителя Симмера…

– Не беспокойтесь, мессир, ваше имя всегда будет рядом с именем Чёрной Герцогини, – заверил его Кол. – Убеждён, что она не умалит ваших заслуг.

– Это будет поистине грандиозно! – мечтательно улыбнулся Каладиус. – Хотел бы я увидеть, каков будет этот мир без Бараканда и Симмера…

– Увидете, мессир, – пообещал Кол, хотя, признаться, и не слишком-то веря в это обещание.

Каладиус же в ответ лишь горько рассмеялся, но тут же перестал, поскольку смех стал переходить в надсадный кашель. Откашлявшись, он отпил из бокала, услужливо поданного мастером Теней.

– Очень в этом сомневаюсь, мастер Кол, – произнёс он, утирая всё ещё слезящиеся глаза. – Дело в том, что моё заклинание, которым воспользуется наша милая Герцогиня, потребует от меня определённой жертвы.

– О чём вы говорите, мессир?.. – не на шутку встревожился Кол, обескураженный словом «жертва».

– Чтобы заклинание сработало, потребуется моя кровь, и немало – двадцать четыре унции^[162].

– Ничего себе!.. – выдохнул Кол.

– Не говоря уж о том, что для верности мне придётся накинуть одну-две унции сверху, ведь всякое может случиться, и нельзя, чтобы из-за такой малости всё пошло прахом.

Кол и Кроха потрясённо глядели на великого мага. В его состоянии потеря такого количества крови действительно могла закончиться весьма плачевно.

– А если собирать кровь понемногу? – наконец подал голос Кроха. – Так, чтобы это было безопасно.

– Не выйдет, мой добрый друг, – грустно улыбнулся Каладиус. – Собранную кровь необходимо будет поместить в особый сосуд и запечатать. В противном случае она быстро потеряет силу. У меня есть лишь один подобный сосуд, и, запечатав, его уже нельзя будет вскрыть, не повредив. Так что у меня будет лишь одна попытка. Не беспокойтесь, мэтр Бонни пообещал помочь мне в этом. Всё случится нынче вечером.

– Но этот мэтр Бонни сумеет ведь оказать вам необходимую помощь! – взволнованно проговорил Кол. – Подумаешь – двадцать пять унций! Мой отец, бывало, похвалялся, что при ранении он потерял больше двух пинт^[163] крови!

– Я тоже так думаю, – легко согласился Каладиус, но его улыбка оставалась всё такой же грустной. – Побольше покоя и красного вина – и всё будет в порядке.

– Покой и красное вино – лучшие лекарства, мессир! – Кол сглотнул внезапный комок в горле. – Не начать ли нам прямо сейчас?

– Почему бы и нет, – усмехнулся в ответ великий маг. – Мне будет весьма приятна ваша компания.

И они действительно провели вместе время до самого вечера. Пили, правда, довольно мало, да и Каладиус всё больше молчал и слушал, поскольку быстро уставал. Но Кол с Крохой болтали почти без умолку, вспоминая различные истории, которые время от времени заставляли великого мага тихонько посмеиваться.

Когда вновь объявился медикус, Кол невольно вздрогнул. Эта унылая фигура в чёрном на мгновение представилась ему в образе оллани^[164]. В руках мэтра был небольшой чёрный саквояж.

– Вы готовы, мессир Баррта? – осведомился он, словно надеялся, что пациент вдруг передумает.

– Да, мэтр Бонни, – Каладиус был несколько бледен, но решителен. – Приступим. И помните: что бы ни случилось, вы не должны прервать процедуру! Двадцать пять унций, и не каплей меньше!

– Я сделаю всё, как вы велели, мессир, – вздохнул лекарь. – Я уже высказал своё мнение относительно этого, но решение принимать вам.

– Оно уже принято, мэтр, – мелкие бисеринки пота блестели в свете свечей на лбу великого мага. – Господа, прошу, оставьте нас. Я не хотел бы, чтобы вы видели всё это… Как только получите кровь, немедленно отправляйтесь в путь! Вот там, в углу стоит ларец. Возьмите его, там всё, что потребуется, чтобы исполнить заклинание.

– Прощайте, мессир, – сдавленным голосом проговорил Кол, подходя к ложу больного и пожимая дряблую трясущуюся руку. – Будьте сильным! Всё будет хорошо!

– Это кровопускание только освежит вас, мессир, – Кроха подошёл вслед за Колом и бережно пожал руку волшебника. – Надеюсь, мы ещё увидимся!

– Непременно, друг мой, – слабо улыбнулся Каладиус. – А теперь ступайте и ждите…

Поклонившись с некоторым благоговением умирающему старику, Кол поспешил выйти, поскольку чувствовал, что сердце его разрывается. Кроха, подхватив довольно большой ларец, потопал следом.

Они ждали достаточно долго – наверное, целый час. Хотя, быть может, это лишь складывалось такое ощущение. Наконец лекарь вышел, держа в руках небольшой металлический сосуд с явно заметным фиолетовым отливом.

– Ну как он? – бросился к нему навстречу Кол.

– Без сознания, – мрачно помотал головой медикус. – Впал в забытьё больше четверти часа назад. Но организм пока справляется, и я не стал его беспокоить. Надеюсь, придёт в себя в течение часа. Если нет… Тогда буду пробовать определённые средства…

– Он выживет?

– Не знаю, – вздохнул лекарь. – Он очень болен и очень слаб. Последнее, что ему было нужно в нынешнем состоянии – потеря такого огромного количества крови. Я не уверен, что его организм справится с такой кровопотерей. Подобное испытание бывает непростым и для молодых и здоровых…

– Сделайте всё, что только можете, и постарайтесь сделать даже невозможное, – попросил Кол, принимая из рук лекаря сосуд с кровью. – Вы даже представить себе не можете, что это за человек и насколько он важен для этого мира!

Мастер Теней не удержался и заглянул в сосуд. В сумраке коридора кровь казалась почти чёрной. Её вид завораживал. Кол как будто бы смотрел не просто на жидкость, некогда бегущую по жилам великого мага – он смотрел на саму его жизнь. И очень надеялся, что оставшегося хватит, чтобы мессир сумел выкарабкаться.

Прикосновение тяжёлой ладони Крохи к плечу вывело Кола из задумчивости. Кивнув, он достал небольшую крышку. На сосуде была нарезана резьба, и крышка эта идеально к ней подходила. Завернув её на два оборота, мастер Теней почувствовал, как сосуд в его руках слегка нагрелся. Сработало заклинание, и теперь открыть его мог лишь тот, кому он предназначался. Даже Кроха, с его недюжинной силой, не сумел бы вскрыть надёжно запечатанную ёмкость.

– Пора в путь, – убирая драгоценный сосуд в ларец, произнёс Кол.

Они ушли, так и не заглянув в комнату, где лежал бесчувственный маг. Если мессир всё же очнётся, они узнают об этом, вернувшись к Солане. Если же нет… Что ж, в конце концов, это не самая худшая смерть…

Около шести часов мастера Теней были вынуждены провести в Найрском порту – покуда разыскали подходящее судно, что не так-то просто было сделать на ночь глядя, затем потребовалось некоторое время, чтобы подготовить корабль к путешествию до Тавера. И лишь когда заря уже окрасила восточную часть неба, они отправились в море.

Глава 46. Пророчество

В каюте был почти полный мрак, поэтому когда Кол проснулся, то поначалу даже не сообразил, где находится. Однако мерное покачивание грубой койки, на которой он спал, а также характерные звуки поскрипывания корпуса и глухие шлепки волн быстро подсказали, что они по-прежнему плывут по Серому морю в Тавер.

Внезапно Кол понял, что его разбудило. Он скорее ощутил, чем увидел движение рядом с собой. Это было странно, но мастер Теней был далёк от подозрений худшего. Должно быть, это Кроха что-то искал и не хотел тревожить сон товарища, зажигая свечу.

– Что ты делаешь? – он, приподнявшись в постели, опёрся локтем в жёсткое ложе.

– Жду, когда ты проснёшься.

Этот насмешливый голос заставил Кола подскочить.

– Отец? – он вглядывался в темноту, пытаясь различить черты призрака. – А где Кроха?

– Спит, – коротко ответил Плинн.

– А ты не боишься, что он проснётся?..

Кол был ошарашен этим внезапным визитом капризного духа, который до сих пор был весьма щепетилен в данном вопросе и никогда не появлялся, если поблизости были люди. Это было очень странно и даже тревожно. Отчего-то мастер Теней ощутил, что у него засосало под ложечкой.

– Не боюсь, – усмехнулся призрак. – Он будет спать, покуда я не уйду.

– Это ты его усыпил?.. – ещё сильнее встревожился Кол.

– Может быть. Я не знаю, – как-то равнодушно ответил Плинн. – Зажги свечу – неудобно говорить с тёмным пятном.

Кол уже давно не виделся с отцом. Он даже затруднялся вспомнить, когда они общались в последний раз. В последнее время призрак не появлялся даже в те минуты, когда мастер Теней оставался один, и, признаться, это не слишком-то беспокоило Кола. У него обычно находились куда более существенные поводы для переживаний. Может быть, именно поэтому он так встревожился из-за этого внезапного появления. Но, скорее всего, главной причиной для тревоги всё же было странное поведение призрака, нарушавшее многолетний привычный церемониал.

Наверное поэтому его руки дрожали, когда он высекал искру, и именно поэтому ему пришлось долго провозиться, прежде чем огонёк расцвёл на фитиле огарка свечи. Когда небольшая каюта осветилась, он увидел и спящего на своей койке Кроху, и отца, спокойно стоящего рядом, не замечая качки.

– Зачем ты пришёл? – отчего-то Кол едва ли не задыхался от волнения, словно предчувствуя недоброе. – Что случилось?

– Держи, тебе просили это передать.

Призрак протянул к нему руку, и, прежде чем Кол успел даже подумать, он машинально принял то, что подал ему отец. Взглянув на раскрытую ладонь, он с изумлением понял, что держит тот самый нелепый волчок, с которым Плинн не расставался долгие годы.

Кол был потрясён, ощутив тяжесть этого предмета. До сих пор он был убеждён в том, что волчок столь же нематериален, как и таскавший его повсюду призрак. Однако сейчас грубо вырезанная детская игрушка выглядела и ощущалась абсолютно реальной. Он даже ощущал шершавость плохо обработанного дерева.

– Ай! – внезапно вскрикнул Кол, когда его ладонь словно обжог раскалённый уголь.

Он с изумлением поглядел туда, где мгновение назад лежал волчок, но теперь там была лишь покрасневшая кожа, словно он действительно схватил горящую головню рукой. Но через секунду он уже позабыл об этом, потрясённый тем, что увидел.

Старый Плинн внезапно исчез, а на его месте стоял статный воин в лёгком кожаном доспехе. Было видно, что его бугристым мускулам тесно под этим доспехом, а ростом он превосходил даже Кроху. Длинные смоляные волосы были стянуты в хвост, а в безбородом лице было что-то южное. Незнакомец походил на саррассанца, и даже глаза его были подведены чёрной краской так же, как это делали знатные воины империи.

А главное – от него веяло силой. Даже не просто силой, а Силой. Казалось, что для этого удивительного человека не существует преград. Он был всемогущ, и в этом у Кола не было ни тени сомнений. В сравнении с ним даже Каладиус выглядел лишь сопливым мальчишкой.

– Кто ты?.. – голос мастера Теней дрожал, но скорее от благоговения, нежели от страха.

– У меня много имён, – спокойно ответил воин. – В разных местах меня называют по-разному. Полагаю, тебе привычно будет называть меня Ассом.

– Мой бог, – Кол не сумел побороть порыв, и тут же опустился на одно колено, почтительно склонив голову.

Почему-то он ни на мгновение не засомневался в словах этого существа. То, что он ощущал сейчас, он не испытывал никогда прежде. Это были совершенно новые и неизведанные ранее чувства, которые невозможно было даже описать. Одновременно хотелось плакать и смеяться, замереть и прыгать до небес, петь и молиться.

Разумеется, будь на месте мастера Теней мессир Каладиус, он, скорее всего, предложил бы теорию о том, что тот, кто назвал себя Ассом, был лишь аватарой истинного бога, которого сам великий маг знал под именем Первосоздателя. Эта сущность вряд ли была богом, также как не была богом найденная Мэйлинн Башня. Но оба они были своеобразными проекциями, упрощёнными копиями, втиснутыми в бренное бытие. Впрочем, всё это Каладиус сказал бы позже, а в эти мгновения он, вероятней всего, как и Кол, застыл бы в коленопреклонённом экстазе.

– Встань, славный мастер, – проговорил Асс. – То, о чём мы станем говорить, надлежит сказать глаза в глаза.

Вероятно, бог каким-то образом воздействовал на разум смертного, поскольку восторженное оцепенение, охватившее Кола, вдруг спало. Тот по-прежнему глядел на Асса с огромным почтением, но, по крайней мере, смог двигаться и даже рассуждать. Мастер Теней действительно сумел подняться на ноги. Он буквально пожирал глазами стоявшее в двух шагах божество, до сих пор не веря в происходящее. И всё же он вновь обрёл способность говорить.

– Что ты хотел сказать мне, Чёрный бог?

– Ты должен послужить мне, мастер Кол, – проговорил Асс. – Я избрал тебя много лет назад, и теперь настало время исполнить то, о чём я попрошу.

– Не проси, а повелевай, мой бог, – твёрдо проговорил Кол. – Я – твоё творение, и я могу лишь повиноваться.

– В данном случае я могу лишь просить, – спокойно возразил Асс. – Закон, куда более могущественный, чем я сам, не позволяет мне лишить тебя свободы выбора. Прости, но тебе придётся самому решить, станешь ли ты помогать мне. И, увы, выбор этот будет непрост.

– Проси, мой бог. Я заранее обещаю исполнить всё, что ты скажешь.

– Не спеши, мастер Кол! – предостерёг его Асс. – Не давай опрометчивых обещаний. До тех пор, пока не узнаешь, что от тебя требуется, не обязывай себя необдуманными словами, о которых после пожалеешь!

– Хорошо, мой бог. Скажи, что тебе от меня нужно?

– Я знаю, что находится в том ларце, который ты везёшь волшебнице, именуемой Чёрной Герцогиней, – проговорил Асс. – И я знаю, зачем ей это нужно. Так вот, мастер Кол, я хочу, чтобы ты остановил её. Чёрная Герцогиня не должна провести обряд.

– Но почему?.. – опешил Кол, сердце которого болезненно сжалось от мысли, что от него требуют не дать Солане закончить главное дело её жизни.

– Потому что это приведёт к катастрофе в этом мире. Маг Каладиус ошибается, полагая, что Великий Барьер – часть сущностей, именуемых Баракандом и Симмером. Он – нечто большее. Он – граница, стена, воздвигнутая, чтобы разделить две части этого мира. Если Барьер падёт, ничто не остановит Бараканда. Он поглотит весь этот мир целиком.

Кола раздирали ужас и отчаяние. С одной стороны, его ужасало грозное пророчество Чёрного бога, но с другой – он понимал, что это разобьёт Солане сердце.

– Но почему ты избрал именно меня, мой бог? – в смятении спросил мастер Теней. – Почему не сказал об этом Солане или Каладиусу?

– Они не поверили бы мне, – бесстрастно ответил Асс. – Они оба убеждены, что вся эта часть мира подчинена воле Симмера. Если бы я явился им, они сочли бы, что это он пытается заморочить им голову. Оба слишком убеждены в своей правоте, чтобы принять сказанное.

– Но они так же не поверят и мне…

– Разумеется, не поверят, – подтвердил Асс. – И потому ты не станешь их переубеждать. Я хочу, чтобы ты убил Чёрную Герцогиню.

– Что??? – Кол вскричал так, словно ему заживо вырвали сердце. – Но зачем? Мой бог, ведь можно поступить гораздо проще. Я сейчас же выброшу в море ларец, что везу Солане! Без него она не сможет ничего.

– Ошибаешься, – покачал головой Асс. – В этом ларце нет ничего, что она не смогла бы заполучить вновь. Ты лишь отсрочишь гибель этого мира, да и то ненадолго.

– Но там кровь Каладиуса! – воскликнул Кол, хватаясь за эту надежду, как за соломинку. – Когда я уезжал, старик был при смерти. Если он умрёт…

– Он не умрёт, – прервал его Асс. – Он будет жить ещё какое-то время. Вполне достаточное, чтобы Чёрная Герцогиня лично навестила его и получила всё, что ей нужно. Полагаю, ты достаточно хорошо знаешь её, чтобы понять, что именно так всё и будет.

– Но почему бы тогда не убить Каладиуса? – спросил Кол, и даже не ужаснулся своим словам. – Если не будет его, всё остальное станет невозможным.

– Ошибаешься, – вновь произнёс Асс. – Смерть Каладиуса уже ничего не решит. Он был костром, от которого разгорелось пламя, угрожающее спалить весь мир. И теперь надобно гасить этот пожар. А костёр уже больше не опасен. Даже если он погаснет, пожар уже не остановить. Поверь, Солана найдёт способ закончить начатое. На это уйдут многие года, но однажды это случится.

– Но ведь к тому времени что-то может произойти…

– Знаешь ли ты, мастер Кол, кто правит этой вселенной? Если ты думаешь, что это я, то заблуждаешься. Вселенной правит Равновесие. Сейчас чаши весов качнулись так, что у нас появилась возможность что-то изменить и исправить. Если время будет упущено, маятник уйдёт в другую сторону, и тогда уже этому миру не поможет ничто.

Кол силился понять, почему он должен убить Солану, но ничего не получалось. Конечно, он осознавал, что его скудный разум не способен постичь сложные пути божественного провидения, не способен осмыслить те законы, коим подчинена Сфера. Наверное, всё, что говорил Асс, было истиной, но принять эту истину для мастера Теней казалось почти невозможным.

– Ты колеблешься, потому что не можешь выбрать между одной жизнью и жизнями многих?

– Эта жизнь дорога для меня… – со стыдом прошептал Кол, осознавая, что дерзает перечить божеству.

– Разве может быть один человек дороже целого мира?

– Я не знаю…

– Позволь, я покажу тебе кое-что.

Асс не сделал ни единого движения, но Кол вдруг почувствовал сильное головокружение, будто его подняла в воздух неведомая сила. Он взмывал с такой немыслимой скоростью, пронзая пространство, что в глазах у него потемнело, и мастер Теней словно лишился сознания.

***

Внизу расстилалась земля. Далеко – настолько, что лес казался разбросанной овечьей шерстью, подкрашенной зелёной краской. Наверное, так смотрят на мир лишь орлы и драконы. Удивительно, но несмотря на то, что до земли было несколько сотен ярдов, Кол чудесным образом мог разглядеть на ней самые резные детали, вплоть до нескольких уток, чинно плавающих в небольшом, покрытом ряской прудике.

Насколько мог понять Кол, был чудесный летний вечер. Небо, расчерченное золотом и багрянцем, выглядело безмятежным. Лёгкие облака, никуда не спеша, зависли тут и там, словно купаясь в лучах заходящего ласкового солнца, отчего их косматые бока наливались мягкой позолотой. Мир готовился ко сну, надеясь, что завтрашнее утро будет не менее спокойным и прекрасным.

Увы, но на земле всё было совершенно иначе. Кол видел ползущие со стороны заходящего солнца чёрные языки, поглощающие с каждой секундой всё новые пространства пасторальных пейзажей. Эти языки изжёвывали, перемалывали всё, чего они касались, и безмятежное спокойствие, изламываясь и корчась под ними, превращалось в высасывающий душу ужас и беспощадную смерть.

Кол видел, что эти истребляющие всё живое языки состояли из бесчисленного количества странных, дико выглядящих существ. Казалось невозможным разглядеть что-либо с такой высоты, но мастер Теней ясно видел жуткие гротескные морды, на которых не читалось ничего кроме тупой неотвратимости. Уродливые тела при всей своей непропорциональности и корявости должны были бы двигаться медленно и неуверенно, однако же это было не так. Наступающая армия текла быстро и неумолимо, словно грязевой сель.

Это были те самые гомункулы, о которых Кол столько слышал от отца. Тот, заложив за воротник, частенько вспоминал свои ратные подвиги, не особенно переживая за то, слушает ли кто-нибудь эти пьяные басни. Впрочем, Кол, будучи мальцом, был весьма благодарным слушателем, охотно принимая на веру самые бесстыжие небылицы.

Однако же твари были как раз такими, как их описывал Плинн. Кажущаяся безграничной чёрная масса неотвратимо катилась на восток. Кол видел небольшую деревеньку в два десятка дворов. Люди покинули свои дома, в ужасе убегая прочь от нависшей над ними угрозы, но мастер Теней с высоты своего полёта видел, что они убрались недостаточно далеко. С отчаянностью людей, тяжким трудом заработавших каждый предмет своего нехитрого скарба, колоны старались утащить всё своё добро с собой. Кто-то катил тележки, доверху набитые тюками, кто-то волок здоровенные узлы с пожитками прямо на себе. Эти люди были слишком бедны, чтобы иметь лошадей, и Кол ясно осознавал, что они не успеют уйти. Расстояние между ними и армией Тондрона сокращалось с каждой минутой.

Видел парящий над миром мастер Теней и немногочисленные городки западного Палатия. Он видел, как, подобно грязевому потоку, тесные улочки этих городков захлёстывали орды гомункулов. И, несмотря ни на что, кое-где в домах ещё оставались люди. Те, которым некуда было бежать. Те, которые продолжали наивно верить, что их дом – их крепость. Кол видел, какая судьба ждала этих несчастных.

Пролетая над истерзанным Палатием, Кол навидался всякого. И всё, что он видел, он предпочёл бы тут же позабыть. Даже хвалёной выдержки мастера Теней не хватало, чтобы сохранить спокойствие при виде разворачивающихся перед ним картин. В конце концов он принялся молить Асса, чтобы тот прекратил эту пытку.

И Чёрный бог сжалился над несчастным смертным. Правда, в свойственной ему манере. Кол внезапно рухнул вниз и через мгновение уже оказался на земле. Он понял, что стоит в ряду легионеров – один из тысяч, что находились здесь сейчас. На нём была медная кираса, а в руках – короткий легионерский меч. А у костяшки указательного пальца правой руки, стискивающей рукоять меча, была родинка, которую Кол видел тысячи раз прежде. И он вдруг понял, что сейчас он – легионер Плинн Дорлин. А ещё – что он находится неподалёку от селения Даберро, где случилась та самая знаменитая битва, в которой едва не был уничтожен один из Герцогов Гурра.

Похоже, Асс решил показать ему всё – и вторжение, и разгром эллорских войск. Первые картины, несомненно, происходили в самом начале Великой войны – неостановимые орды двигались от заката к восходу, и ничто, казалось, не сможет прервать их бег. А битва при Даберро случилась всего за несколько месяцев до окончания войны, и Кол привык думать, что в тот момент уже всё было предрешено, и враг был обречён.

Здесь, на этом вытоптанном поле, ничего подобного не ощущалось. Страх – даже не страх, а смертный ужас витал над рядами. Совсем неподалёку находилось одно из самых страшных и могущественных чудовищ в мире – один из Двенадцати Герцогов Гурра. Кол (точнее, в этот момент – Плинн) даже не знал его имени, но леденящие кровь легенды давно уже ходили по легиону по мере его приближения к побережью.

Все знали, что мощь Герцога поистине неукротима. Поговаривали, что он убивал целые полки одним лишь взглядом. Другие заверяли, что во власти этого Гуррова отродья подчинить волю любого смертного. Якобы имели место случаи, когда бойцы внезапно бросались друг на друга, кромсая лучших друзей безо всякой жалости. И все сходились на том, что даже сотни лучших магов не хватит, чтобы уничтожить этого монстра.

Центурион Дакнос по секрету сказал, что в палатийских войсках личному составу даже не стали объявлять об истинной цели операции, поскольку опасались, что бедняги просто сбегут. Легионеры легендарного Седьмого Коррэйского, конечно, никогда не сыграли бы труса, и потому Плинн знал, что они сейчас отвлекают на себя полчища гомункулов, покуда меньше чем в миле отсюда отборные отряды боевых магов пытаются истребить одного единственного Герцога.

То, что там творилось нечто невообразимое, было слышно и видно даже отсюда. Грохот стоял такой, будто сверху сыпались огромные телеги, доверху гружёные валунами, а небо, несмотря на белый день, то и дело озарялось слепящими вспышками. Там, где шла эта магическая битва, горел лес, и едкий дым, стелясь по земле, лез в глаза и нос, вышибая слёзы.

Ужас был разлит в воздухе. Он был настолько густым, что ощущался почти как запах. Всего в сотне шагов отсюда слышалась брань, вопли и лязг металла. Первая линия насмерть рубилась с зомбаками, которые в присутствии своего командующего были весьма резвы и опасны. За два с лишним года войны люди, конечно, научились воевать с этим смертоносным врагом, но всё же количество этих тварей и абсолютное их пренебрежение к собственной безопасности продолжали оставаться труднопреодолимыми препятствиями.

Тесный строй легионеров по неслышной Колу команде центуриона подался вперёд – ещё ближе к гремящей неподалёку битве. Мастер Теней (или Плинн) глох от всего этого шума, но ему казалось, что обезумевшее от страха сердце грохочет ещё громче, перекрывая все другие звуки. Ладони вспотели, и Плинн (или Кол) судорожно сжимал рукоять своего меча, словно боясь, что тот выскользнет.

Сражение приближалось, а точнее – это Плинн приближался к нему. Он уже видел своих товарищей впереди, которые кричали, били, падали и умирали. До врага оставалось всего несколько десятков шагов. Первая линия начала медленный осторожный отход назад. Ещё минута – и их наконец сменят свежие силы. Ещё минута – и легионер Дорлин с головой окунётся в эту пляску смерти.

За два года войны Плинн, разумеется, уже должен был привыкнуть к виду этих рукотворных уродцев, но Кол видел их впервые. Животный ужас парализовал его, когда перед ним показались эти гротескныечудовища, сжимающие в руках заточенные полосы металла. В их подобиях лиц не читалось ничего – ни мысли, ни эмоций, ни даже жизни. И потому они пугали так, как не пугало мастера Теней ничто прежде, разве что морская пучина, столь же бесстрастная, безжалостная и неумолимая.

Но как бы ни был напуган Кол, тело легионера Дорлина знало своё дело. Он не замешкался ни на мгновение, понимая, что любое его промедление может грозить смертью товарищам по строю. Всё дальнейшее происходило как во сне. Кол рубил, колол, уворачивался от ответных ударов. Несколько раз кираса спасала ему жизнь – скользящие удары оставляли лишь вмятины на меди. Но затем он пропустил удар – странное металлическое оружие зомбака глубоко вошло в левое бедро. Боль взорвалась внутри тела. Кол вскрикнул, и наступила темнота.

***

Несмотря на то, что это путешествие Кола в прошлое заняло совсем немного времени, у него, когда он вновь пришёл в себя в каюте на борту судна, плывущего в Тавер, было ощущение, что он полноценно прожил эти годы Великой войны – каждый день, один за другим. Когда он открыл глаза, в них всё ещё стояла боль не только от полученной раны, но и от пережитого ужаса. Причём самым страшным теперь казались не моменты битвы, а то бессильное наблюдение за неотвратимо ползущей на восток лавиной.

– Ты сам всё видел, – проговорил Асс. – Это случилось, когда миры Эллора и Паэтты переплелись в прошлый раз. Но если Барьер падёт, никакого чуда уже не случится. Орды Бараканда придут, и никакая сила не сумеет вернуть их обратно. Всё будет кончено для этого мира.

– Но почему именно я, мой бог?.. – всё ещё дрожа, спросил Кол. – Почему из всех ты выбрал меня?..

– Ты – единственный, кому Герцогиня смогла довериться за многие годы. Но это – не случайность. Тебя готовили к этому, мастер Кол. С самого твоего рождения. Всё было сделано для того, чтобы в нужный момент ты оказался рядом с Чёрной Герцогиней и заинтересовал её. Но главное – она знает о твоих чувствах к ней и безоговорочно доверяет тебе. Убить колдунью такой великой силы очень трудно. Она заранее почувствует и уничтожит любого посланного к ней убийцу. Она не подпустит к себе никого, кто может причинить ей зло.

– Но тогда она не подпустит и меня, если я решусь на это… – облегчение и надежда вновь засветились в потухшем взгляде мастера Теней.

– Если ты согласишься помочь, я обо всём позабочусь, – заверил Асс. – Ты забудешь обо всём до определённого часа. Память об этом договоре вернётся к тебе лишь тогда, когда ты должен будешь нанести удар.

– Но ведь ты – всемогущ!.. – вновь рухнул в пучину отчаяния Кол. – Зачем тебе я?..

– И ответ всё тот же – Равновесие. Я – бог, и я могу почти всё. Но закон Равновесия запрещает мне действовать самому. Любое действие порождает противодействие. Увы, последствия есть у всего, и даже если я сумею убедить тебя помочь мне, это уже не обойдётся без определённых последствий. Но это всё же будет не так страшно, как ответное действие на моё вмешательство.

– Неужели нет другого способа?.. – Кол чувствовал, что плачет.

– Другого способа нет, мастер Кол. Мне не дано видеть будущее, поскольку оно творится прямо сейчас. Я могу предвидеть лишь возможные исходы, и я скажу тебе так: из множества возможных исходов того, что Чёрная Герцогиня останется жива, я не вижу ни одного благоприятного. Она погубит этот мир раньше или позже. Многие её знания проистекают от Мэйлинн, искательницы Башни. Эти знания – они не из этого мира. И однажды они уничтожат его, даже если нынешняя затея ей не удастся. Так что тебе нужно выбрать, мастер Кол, между смертью одной женщины и смертью целого мира. Прости, но тебе придётся сделать этот выбор.

Глава 47. Путешествие

У Кола было несколько дней передышки, когда он мог не переживать из-за того, что пол постоянно ходит у него под ногами, а одеяло никогда не бывает абсолютно сухим на ощупь. И главное – ему не нужно было вновь плыть на келлийском драккаре.

Как известно, Кол не очень любил море. Точнее, само по себе море, когда ты стоишь на его берегу и любуешься неукротимой мощью волн, вдыхая при этом горьковатый запах, было восхитительно. Это была одна из самых грандиозных стихий, вызывавшая трепет одним своим видом. Кол, в общем-то, не любил не само море, а необходимость время от времени пересекать его.

Но даже в этой нелюбви особняком стояло путешествие на драккарах. Келлийцы, жители северных суровых краёв, возвели свою неприхотливость едва ли не в религию. Они кичились ею не меньше, чем своей силой, мощью своего оружия, своими победами. Казалось, если бы их желудки были способны переваривать камни, островитяне питались бы исключительно ими, лишь бы доказать, насколько они презирают неженок с материка, которым нужны хлеб и мясо.

Эта северная неприхотливость была во всём – в жилищах, еде, одежде. Но тут Кола, по крайней мере, выручало то, что он проживал в башне Соланы, где порядки были всё-таки иными. Но вот с чем он не мог ничего поделать, так это с драккарами.

Вынужденный время от времени плавать на этих посудинах, изготовленных с единственной целью – быть быстрыми и прочными во время боя, он возненавидел их всей душой. Келлийцы, как правило, не делали отдельных кают, так что даже ярлы спали в больших трюмах вместе со своими подчинёнными. Для экономии места они вместо кроватей использовали подвешенные к потолку гамаки, чьи просоленные верёвки врезались в рёбра, а спина после одной ночи в таком положении не разгибалась ещё несколько часов.

Келлийский драккар – это тёмный вонючий трюм, мокрые шерстяные одеяла, которыми до тебя накрывались десятки немытых варваров; это вода, капавшая с потолка (он же – палуба) во время штормов, которые нередки в Сером море. Кроме всего прочего, это ещё и еда, неизменно состоящая из вонючей залежалой солонины, вяленой рыбы и скверных сухарей, горьковатых от морской соли. И запить всё это торжество гастрономии можно было лишь дерущим горло пивом, которое островитяне варили из ячменя.

В общем, сейчас оба мастера Теней пребывали в самом радужном настроении оттого, что им придётся дожидаться Солану в Тавере. Это была возможность пожить в хорошей гостинице, поесть хорошо приготовленной еды и смочить нёбо прекрасным пунтским.

Впрочем, это было не единственное, чем занимались здесь мастера Теней. Таверский порт, разумеется, был не так велик и значим, как порты Найра или Киная, но и здесь можно было отыскать приличное судно, годное для долгих странствий по океану. И поскольку в распоряжении Кола и Крохи было не меньше недели, они с большой тщательностью подошли к данному вопросу.

И наконец их поиски увенчались успехом. Великолепнейшая трёхмачтовая шхуна с поэтическим именем «Зовущая зарю», казалось, была создана специально для них. Капитан судна заверял, что ему не впервой ходить через Загадочный океан до эллорских колоний, и божился, что пассажиры будут чувствовать себя на борту не хуже, чем во дворце саррассанского императора.

Впрочем, осмотрев шхуну, Кол пришёл к выводу, что подобное преувеличение вполне простительно, поскольку «Зовущая» действительно была весьма комфортным кораблём. Сразу четыре достаточно просторные каюты располагались на корме. Более того, поскольку судно изначально задумывалось в значительной степени как пассажирское, на нём в носовой части было построено нечто вроде салона, который сам капитан Жиндр называл кают-компанией, где пассажиры могли собраться все вместе за карточной партией и бокальчиком вина.

Просторные трюмы позволяли вместить достаточное количество продовольствия и воды, а своим коком капитан необычайно гордился, и, как позже смогли оценить Кол и Кроха, вполне по праву. Что же касается технических характеристик судна, то они были выше всяких похвал. Причём Кол специально поинтересовался на сей счёт мнением нескольких матёрых морских волков. И все они, как один, дружно хвалили «Зовущую» так, словно Жиндр приплачивал им за подобную рекламу. В общем, к долгому путешествию всё было готово.

И когда Солана наконец объявилась на пороге комнаты, которую снимал Кол, он с большой гордостью повёл её в порт, чтобы продемонстрировать всё великолепие зафрахтованного им судна. Герцогиня была впечатлена и весьма обрадована. Ей не терпелось поскорее отправиться в путь, тем более что к этому не было никаких препятствий. Разумеется, ни шкипер, ни команда не имели не малейшего понятия о том, кто эта прекрасная дама. Капитан Жиндр лишь, краснея и заикаясь, сопроводив пассажирку в её каюту, попросил, чтобы она старалась не появляться на палубе «в столь лёгких одеждах».

– Парни у меня простые и добрые, – старательно косясь в сторону, чтобы ненароком не заглянуть в глубокое декольте, мямлил бедняга. – Но они проводят в море много месяцев, и… Потребности, знаете ли… Женщин у нас обычно не бывает… И… Незачем им на знатных дам заглядываться… Тут ведь оно… Они же не виноваты, но всё-таки… Кто его знает?.. Не обидели бы… – наконец выдохнул он, кое-как сформулировав скачущие мысли во что-то более-менее деликатное.

– Не беспокойтесь, капитан, я сумею за себя постоять, – белозубо улыбнулась Солана. – Но, конечно, я выполню вашу просьбу. Вы здесь командуете, а я – лишь пассажирка.

Разумеется, волшебницу позабавило то смятение, что она внесла в размеренную жизнь корабля. Она видела, как глядели на неё матросы. Кто-то из них едва удержался на вантах, когда она продефилировала по палубе в своём наряде. И всё же, поразмыслив, Солана справедливо решила, что не стоит ставить под угрозу всю экспедицию ради своих привычек, ведь на кону стояло слишком многое. Пришлось ей вновь переодеться в дорожный костюм.

Кроме того, она решила не появляться на палубе без сопровождения Кола или Крохи. Разумеется, она нисколько не опасалась за свою безопасность, но хотелось бы обойтись без инцидентов. А так суровый вид Кола и внушающие почтение размеры Крохи могли охладить наиболее горячие головы.

Само путешествие было совершенно обычным. «Зовущая зарю» отлично держалась, так что даже беспокойные волны Серого моря не доставляли пассажирам никаких хлопот. Это была приятная во всех отношениях прогулка, тем более что Солана, с каждой секундой приближающаяся к заветной цели, была особенно любезна с Колом. Так что мастер Теней был на верху блаженства и мечтал лишь о том, чтобы это путешествие никогда не заканчивалось. Он готов был до конца своих дней не ступать на берег, если всё будет продолжаться так, как сейчас.

С большой радостью он узнал от Соланы, что мессир Каладиус всё-таки пережил потерю такого количества крови, и что он чувствовал себя вполне сносно, насколько это было возможно. Великий маг лишь однажды связался с Герцогиней спустя несколько дней после того, как отдал свою кровь, но, судя по всему, его жизни ничто не угрожало. Он даже сказал, что, похоже, пошёл на поправку, и пошутил, что кровопускание – действительно целебная штука.

В общем, спустя двадцать четыре дня путешествия «Зовущая зарю» пристала к одному из пирсов Кинайского порта. Здесь была сделана последняя остановка для того, чтобы пополнить запасы. Начался увиллий, но капитан «Зовущей» не особенно переживал по этому поводу. Он заверял, что они обязательно успеют вернуться до сезона штормов.

Когда был спущен трап, и матросы готовились отправиться на берег, Солана, одетая в самый скромный из своих нарядов (который, впрочем, был недостаточно скромен для того, чтобы спасти её от жадных взглядов матросов), подошла к капитану:

– Пожалуйста, я бы хотела, чтобы вы купили трёх коз, капитан. Предстоит долгое плавание, а мне необходимо свежее молоко.

Просьба была довольно странной, но пассажиры платили отличную цену, так что шкипер не видел причин, чтобы отказать этой изумительной женщине. Правда, теперь пришлось запастись и определённым количеством сена, но это не слишком-то задержало отплытие. Прямо на палубе был сооружён небольшой загончик, укрытый парусиной, куда в итоге и доставили трёх белоснежных козочек. Правда, внезапно выяснилось, что никто из экипажа никогда прежде не доил коз, но корабельный кок вызвался попробовать и довольно быстро овладел нехитрой наукой.

Кол, заметив новых пассажирок, был в восторге. Он вообще любил животных, и невозмутимость козочек и их шелковистая белая шерсть моментально растопили сердце мастера Теней. Он баловал новых любимиц яблоками и хлебом, почёсывал им курчавые лбы.

– Ты бы сильно не привязывался к ним, – усмехнулась подошедшая Солана, понаблюдав некоторое время, как Кол возится с животными. – Как минимум одной из них суждено умереть.

– Так это – жертвенные животные? – огорчился мастер Теней.

– Одно из них, – невозмутимо отвечала Герцогиня. – По рецепту, написанному мессиром, мне потребуется живая кровь, чтобы оживить его собственную. Я заказала трёх, чтобы до ритуала дожила хотя бы одна. Радуйся ещё, что оказалось довольно и крови животного, – бросила она, глядя на вытянувшееся лицо любовника.

– Иной раз прирезать человека не так противно, как козу, – хмуро возразил Кол.

– Тут не поспоришь, – холодно улыбнулась Солана и бросила одной из козочек кусок хлеба.

Между тем, «Зовущая зарю» уже под всеми парусами бежала на запад. Капитан Жиндр то и дело нахваливал погоду, поскольку океан был спокойным, а паруса наполнены ветром. Он заверял, что если бы удача и дальше сопутствовала им, то, пожалуй, удалось бы вернуться в Кидую до того, как Загадочный океан вздыбится от штормов.

Кол с волнением озирал расстилающуюся вокруг морскую гладь. На следующий после отплытия день берег уже не был виден даже в хорошую подзорную трубу, и мастер Теней всё острее ощущал, что они плывут в самое сердце Загадочного океана. Нет, ему, конечно, и прежде уже случалось бывать в открытом море, да только тогда немного спасало понимание, что и впереди, и позади в нескольких днях пути – суша. Серое море нешироко, если смотреть на карту, и хотя в реальности это были десятки и даже сотни миль, но всё же ощущение того, что ты находишься между обширными берегами, позволяло снизить волнение.

Разумеется, Кол не мог не понимать, что в случае кораблекрушения он был бы обречён посреди Серого моря точно так же, как и здесь, в Загадочном океане. Но Серое море всё-таки не страшило его своими бескрайними просторами. Здесь же он точно знал, что пройдёт не меньше четырёх недель, прежде чем они в следующий раз смогут ступить на землю.

Кроме того, совершенно некстати в голову лезли всяческие страшилки, которые любили рассказывать в латионских кабаках люди, никогда не выходившие даже в плаванье по Труону. Про Загадочный океан рассказывали всякое – и о живущих в его глубине гигантских змеях, и о чудовищных кракенах, утаскивающих на дно большие торговые корабли. Также говорили, что из океанских глубин иной раз льётся призрачный свет, и горе тому мореплавателю, чей корабль попадёт в это световое пятно!..

Кол пробовал, якобы в шутку, говорить об этом с Соланой, но она лишь подняла его на смех, сказав, что он уже не ребёнок, чтобы верить в сказки.

– Я слышала сотни историй о морских чудовищах, – насмешливо проговорила она. – Этим иной раз грешат даже келлийцы. И я поверила бы в них, если хотя бы на сотню баек приходилось одно доказательство подобных встреч. Где отрубленные щупальца кракенов, где гигантские чешуйки змеев? Где хотя бы что-то, что подтвердило бы реальность подобных монстров?

Кол попытался было возразить, что те, кому довелось повстречать гигантского кракена, вряд ли привезут части его тела в качестве трофеев, поскольку теперь уж гниют среди водорослей на дне морском, но Герцогиню было не переспорить.

– Это как история с драконами, – пренебрежительно изогнула губы Солана. – Нас потчуют байками об огромных летающих чудищах с размахом крыльев в сто футов, причём большинство из этих рассказчиков никогда даже не бывали на Эллоре. А вот мессир рассказывал мне, что настоящие драконы редко вырастают и до двадцати футов в размахе. Так и здесь. Я не спорю, что глубины океана могут скрывать неведомых нам чудовищ, но не поверю, что среди них есть такие, что поспорят размерами с этим судном!

Как видим, пассажиры занимали себя в том числе и подобными естественно-научными спорами. Впрочем, несмотря на весь скептицизм Соланы, Кол всё же иной раз с опаской вглядывался в горизонт, поскольку ему то и дело казалось, что он видит чёрную лоснящуюся спину гигантского морского змея. Ему чудилось, что даже вода в Загадочном океане имеет какой-то особенный, тоже весьма загадочный цвет. Правда, Кроха лишь пожимал плечами в ответ на подобные замечания. По мнению здоровяка, это была «вода как вода».

Успокаивало Кола и то, что в сетях, которые иногда забрасывали моряки, чтобы побаловать пассажиров свежей рыбой, никогда не попадалось необычной или особенно крупной добычи – ничего такого, что мастер Теней не видел бы раньше на прилавках рыбных рынков. В общем, если воды Загадочного океана и таили в себе чудовищ, те, по крайней мере, не особенно горели желанием приближаться к поверхности и встречаться с кораблём.

Ну а в целом путешествие можно было назвать лёгким и приятным. Вечера трое пассажиров проводили в компании капитана Жиндра и его помощника, устраивая настоящие карточные баталии в кают-компании. Кок старался вовсю, так что даже Кроха не жаловался на корабельный рацион, а Солана получала вполне изысканные блюда, а также неизменное свежее молоко. Ни один серьёзный шторм не потревожил «Зовущую зарю» – видно, её имя действительно приносило удачу.

В итоге даже Кол проникся своеобразным очарованием долгого морского путешествия, когда судно превращается из средства передвижения в уютный уголок жизни – что-то вроде небольшой деревушки, где все друг друга знают. Тем более, для него было уже привычным коротать целые месяцы в замкнутом пространстве. Лишь бы Солана была рядом, и ласкова к нему!

Ну а Герцогиня, разумеется, предвкушала то, как она одним махом расправится сразу с двумя величайшими магическими сущностями. Она, уединяясь в каюте, бесконечно перечитывала записки Каладиуса, перебирала переданные им предметы, продумывала разные мелочи. Она смаковала свою приближающуюся победу, пытаясь насладиться каждым мгновением.

Ну а капитан заверял, что самое позднее через десять дней они достигнут безымянных островков, которые наниматели указали как цель своего путешествия. Честный моряк, разумеется, недоумевал, что могло понадобиться этим людям на забытых богами клочках земли, но не задал по этому поводу ни единого вопроса. Он свято верил в то, что дела его пассажиров касаются лишь их самих. Его дело – привести «Зовущую зарю» в нужное место максимально быстро и безопасно. И капитан собирался справиться со своей задачей, невзирая на всевозможные свечения и кракенов.

***

«Зовущая зарю» благополучно миновала остров Эликар, совершив там небольшую стоянку. Эликар – довольно крупный остров с собственными источниками пресной воды, и потому он играл весьма важную роль в транспортном сообщении между Паэттой и эллорскими колониями. Здесь было единственное прибрежное поселение с примерно пятью или шестью сотнями жителей, которые жили главным образом за счёт проходящих мимо торговых судов. Впрочем, земли острова были плодородны, а климат весьма мягкий, так что на голод его обитателям жаловаться не приходилось.

Солана очень переживала, что капитан «Зовущей» не сумеет быстро разыскать нужные ей островки, поскольку многие карты были начерчены довольно приблизительно, а искомый архипелаг не имел даже общепринятого названия, поскольку эти земли были бесплодны и необитаемы. Однако же шкипер хорошо знал своё дело, и меньше чем через сутки после отплытия на горизонте показались низкие силуэты двух островов. Остальные два были не видны.

Герцогиня жадно вглядывалась в медленно приближающуюся землю. Острова были невелики и ничем не примечательны. На них не было пресной воды, а потому не было даже крупных животных. Кое-где они поросли невысокими деревьями и кустарниками, а единственными обитателями здесь были птицы, которым вполне хватало влаги, оседающей на листьях. Кроме того, дожди были тут обычным делом, так что всей этой мелкой живности не грозило умереть от жажды.

Капитан не рискнул близко подходить к берегу, поэтому якорь был брошен, едва лишь лот показал, что глубина океана снизилась до сорока футов. До берега оставалось около полутора кабельтовых^[165], которые предстояло преодолеть на шлюпке.

Надо сказать, что предполагаемая линия Великого Барьера всё ещё оставалась не меньше, чем в сотне миль к западу отсюда, однако там не было открыто ни одного, даже самого крошечного, островка. Впрочем, если верить Каладиусу, это не должно было стать проблемой.

Было видно, что Герцогине не терпится сойти на берег и завершить начатое. Кол же, признаться, испытывал смешанные чувства. Он понимал, что, возможно, вот-вот закончится эра их с Соланой совместного существования. Вернувшись на Паэтту, вполне возможно, каждый из них пойдёт своей дорогой, и это иной раз приводило его в отчаяние. Пока что он даже представить себе не мог жизнь без неё. Но всё же определённое радостное нетерпение овладело и им.

Лишь сейчас Солана посвятила Кола в планы предстоящего ритуала, и он вдруг узнал, что ему отведена далеко не последняя роль.

– Мне нужно будет погрузиться в транс, – инструктировала его волшебница. – Это займёт некоторое время, и потому мне потребуется помощник.

– Можешь распоряжаться мной как угодно, – с готовностью вызвался мастер Теней.

– Как только я начну медитацию, тебе нужно будет зарезать козу.

Кол поморщился – за время путешествия три козочки стали любимицами всего корабля, за исключением разве что самой Соланы. Кроха дал им простые, но трогательные имена – Пушинка, Сладкоежка и Подлиза, и они прижились. И тот же Кол без труда узнавал Сладкоежку, которая всегда смешно высовывала язык, требуя кусочек морковки или яблока, или Подлизу, которая, завидев хозяев, часто вставала на задние ноги, упираясь передними в загон, или тёрлась лбом о доски особенным образом. Поэтому сейчас у него сердце кровью обливалось при мысли, что придётся собственноручно убить одну из этих красавиц.

– Затем ты наполнишь её кровью двадцать четыре чаши, которые находятся в ларце Каладиуса, – не замечая выражения лица Кола, продолжала Солана. – В них уже будет налита его кровь, но это я сделаю сама, ибо там потребуется большая точность. Тебе же останется лишь заполнить чаши до краёв, и сделать это как можно скорее и аккуратнее. На этом твоя работа закончится.

Мастер Теней кивнул – если не считать убийства несчастной козы, дело действительно было не слишком сложным. Поскольку до захода солнца было ещё довольно далеко, Герцогиня решила не тянуть с ритуалом. Она стояла сейчас на носу корабля и, кажется, готова была взбежать по бушприту и броситься в волны океана, лишь бы поскорее добраться до острова.

К счастью, этого не потребовалось. По приказу капитана на воду была спущена шлюпка. Солана отправилась в каюту и через некоторое время вышла в лучшем своём наряде. Это был знаменательный день для Чёрной Герцогини, и она хотела встретить его как подобает. Кол также сбегал в каюту, но лишь затем, чтобы забрать ларец Каладиуса – у мастера Теней не было припасено особенного костюма на подобный случай.

– Капитан, велите спустить на шлюпку одну из коз, – велела Солана, проследовав к фальшборту.

– Вы желаете выпустить её на этот остров, ваша милость? – криво улыбнулся тот, отчаянно отводя взгляд не только от женских прелестей пассажирки, но и от шрамов, которые очень уж напоминали магические письмена, а также от множества украшений, в которых даже при беглом взгляде легко было узнать мангил. Лишь теперь бедняга-шкипер понял, что его нанимательница была, похоже, весьма сильной колдуньей.

Солана, чьи мысли сейчас витали уже далеко, проигнорировала реплику капитана, а быть может даже и не услышала её. Кол с большим сожалением указал матросам на Пушинку – всё-таки он остановил выбор на ней. Кроха, который, конечно же, сразу понял, для чего Герцогине потребовалось везти козу на остров, насупился и даже отошёл немного в сторону, словно боялся, что бедняжка Пушинка сочтёт и его соучастником и виновником её злой доли.

Бедное животное обмотали верёвками и, несмотря на все её протесты, выразившиеся в отчаянном меканье, опустили в шлюпку. Там Пушинка, обнаружив, что её окружает вода, присмирела и уже не решалась дёргаться и бороться за свою свободу.

Кол и Солана спустились вниз по верёвочному трапу. Мастер Теней недовольно отметил взгляды, которыми четверо матросов встретили спускающуюся к ним Герцогиню. Казалось, что они сейчас просто вскипят изнутри. Впрочем, может быть, это поможет им грести быстрее, – мрачно хмыкнул про себя Кол.

И действительно – через каких-нибудь четверть часа шлюпка заскребла днищем по песку. Матросы выскочили прямо в воду и, по колено в воде, дотащили судёнышко к берегу. Не прошло и минуты, как Солана ступила на мокрый от прибоя песок безымянного острова.

Глава 48. Выбор

– Здесь повсюду сплошной дёрн… – недовольно проворчала Солана, оглядываясь.

Островок был невелик – бодро шагая, Кол сумел бы пройти его от края до края за каких-нибудь пять-десять минут. Глядеть на нём было совершенно не на что – кое-где разбросаны заросли каких-то кустарников, да росли местами низкорослые деревца, в кронах которых щебетали небольшие пичужки. Небогатая почва действительно поросла уже слегка пожухшей травой.

Кол понимал, чем недовольна Герцогиня. Она сообщила, что для ритуала необходимо будет начертить на земле довольно точную фигуру с двадцатью четырьмя лучами, в вершины которых и будут помещены сосуды с кровью Каладиуса и бедняжки Пушинки. Но из-за травы это будет сделать затруднительно.

– Может быть, на побережье? – предложил он. – Там песок.

– Ничем не лучше! – раздражённо возразила Солана, вымещая досаду на спутнике. – Песок слишком зыбок, фигура может получиться неточной, и тогда всё пойдёт прахом. Придётся снимать дёрн. Попрошу капитана Жиндра направить сюда нескольких матросов.

– Значит, ритуал проведём завтра, – Кол попытался очень точно подобрать тон, понимая, что Солана сейчас на взводе и может вспылить из-за любого пустяка.

– Значит, завтра, – желваки вздулись на скулах волшебницы, но ей удалось сохранить хотя бы видимость спокойствия. – Надо найти подходящее место.

С местом она определилась довольно быстро – весь остров был достаточно ровным, так что нужная площадка размером примерно шесть на шесть шагов отыскалась прямо неподалёку. Чтобы пометить место, Герцогиня всадила в землю несколько огнешаров, и это, похоже, помогло ей выплеснуть хотя бы часть накопившегося раздражения.

После этого оба вернулись на корабль, оставив Пушинку пастись на острове, чему та была, вероятно, несказанно рада. Солана нисколько не опасалась за судьбу козы – травы было вдоволь, воду тоже можно было отыскать в небольших лужах, а никаких хищников здесь не водилось. Можно сказать, это был настоящий козий рай, хотя завтра бедной Пушинке предстояло умереть здесь с перерезанным горлом.

Капитан безо всяких возражений отправил на сушу шестерых матросов с лопатами и заступами. Солана просила, чтобы они подготовили как можно более ровную площадку, и Жиндр клятвенно обещал ей это. И всё же Герцогиня успокоилась лишь тогда, когда Кроха согласился отправиться на остров вместе с землекопами, чтобы лично проконтролировать их работу.

Матросы вернулись, когда уже почти стемнело. Кроха заверял, что всё сделано в лучшем виде, и, зная здоровяка, можно было не сомневаться, что так оно и есть. Солана весь вечер была довольно рассеянной – её мысли витали не здесь и не сейчас. Кол понимал это и в конце концов оставил Герцогиню наедине с собой.

Едва лишь рассвело, волшебница уже была на палубе. Судя по всему, она даже не спала, но глаза её горели радостным огнём. Кол тоже плохо спал этой ночью, поэтому вышел из каюты почти вслед за Соланой. Герцогиня отказалась от завтрака и велела спустить шлюпку. Кол, подхватив ларец, покорно последовал за нею.

Оказавшись на острове, они направились к расчищенной площадке. Солана была полностью удовлетворена работой. Матросы под присмотром Крохи потрудились на славу – они действительно подготовили идеально ровную поверхность, удалив даже небольшие камешки. Великой волшебнице хватило бы и менее подготовленной площадки, но, разумеется, так было ещё лучше. Фигура была не из самых сложных, но всё же было важно, чтобы каждая линия оказалась на своём месте, иначе возмущение могло бы сформировать неправильный контур и в итоге испортить всё заклинание.

– Я начну готовить фигуру, а ты поймай козу, – бросила Солана Колу.

Мастера Теней, признаться, покоробил этот тон – волшебница словно давала приказ прислуге. Однако же он беспрекословно отправился на поиски Пушинки, понимая, что Герцогине сейчас совсем не до него. Она уже принялась вычерчивать на земле какие-то линии, и это выглядело довольно странно, учитывая фривольный наряд, который был на ней. В другое время Кол, разумеется, не удержался бы от шутки, но понимал, что сейчас это будет совершенно неуместно. Поэтому он молча отправился разыскивать козу.

Пушинка нашлась, впрочем, довольно быстро. Убегать ей было особенно некуда, да и незачем. После маленького загончика и сенного рациона она с огромным удовольствием щипала травку и обгладывала листочки с кустарников всего лишь в каких-нибудь паре сотен футов от того места, где её оставили вчера вечером. С тяжёлым сердцем Кол подошёл к доверчиво потянувшейся к нему козочке, ожидавшей, должно быть, законного угощения.

А быть может, она ждала, что кто-то её подоит. Она пропустила уже вечернюю и утреннюю дойки, и теперь, должно быть, изрядно страдала. Её переполненное молоком вымя тяжело болталось из стороны в сторону при каждом шаге, и Кол представлял, насколько ей сейчас может быть больно.

А потому он решил сделать для Пушинки единственное, что было в его власти. Спасти ей жизнь было уже нельзя, но немного облегчить страдания перед смертью он мог. Мастер Теней, присев на корточки перед животным, принялся неловко доить её, сцеживая молоко прямо на землю. Получалось у него неважно – Пушинка то и дело притопывала задней ногой и недовольно дёргалась, но всё же не убегала, поскольку ей действительно становилось легче.

Это занятие отняло у Кола порядка четверти часа, а то и больше, но он не особенно переживал на сей счёт – Солана предупредила, что на вычерчивание фигуры может уйти и целый час. Закончив дойку, он тоже почувствовал некоторое облегчение, хотя на душе по-прежнему скребли кошки. Однако Пушинку могло бы утешить, что своей жизнью она обеспечит более счастливое существование миллионов людей, которым больше не придётся страшиться жестоких демонов, возомнивших себя хозяевами этого мира.

Там, на западе, примерно в пяти неделях пути лежал Эллор – великая страна, полная самыми разными богатствами, начиная с мангила, и заканчивая лесами, пушными зверьми и бескрайними просторами, которые можно было бы засадить полями и садами. Однако сейчас лишь небольшая кучка отчаянных, или же невероятно жадных поселенцев рисковали проживать под самым боком у Гурра, вся сила которого была заимствована у гигантского орла Бараканда. Но если этот демон вдруг исчезнет – исчезнет и вся империя Чёрных магов!

– Пойдём, спаситель человечества, – горько хмыкнул Кол, повязывая ей на шею верёвку.

Пушинка нисколько не сопротивлялась – после дойки она вернула утраченное было спокойствие и послушно засеменила за человеком, нисколько не задумываясь о своём будущем.

Солана, кажется, даже не заметила возвращения Кола. Она была абсолютно сосредоточена. Было видно, что несколько раз ей приходилось вставать на колени – её шикарное платье было густо испачкано свежевскопанной землёй. Впрочем, не похоже, чтобы Чёрную Герцогиню это хоть сколько-нибудь заботило.

Кол понятия не имел – насколько готова магическая фигура, но даже не подумал задать этот вопрос. В лучшем случае Солана просто его не услышит, а в худшем же… В общем, он просто уселся на травку, машинально поглаживая бок Пушинки, что вновь стала безмятежно щипать травку, и принялся наблюдать за работающей в поте лица волшебницей.

В этот миг она казалась даже прекраснее чем обычно. На её сосредоточенном, уже чуть усталом лице не осталось ни следа холодной спесивости и надменности, которые в другое время были обычными для неё. У Кола вновь защемило сердце – он мечтал о том, чтобы Солана всегда смотрела на него вот так же. Только теперь, увидев, какой она может быть, он осознал, сколь напускными были её нежность и страсть. Солана, кажется, никогда не была с ним настоящей, такой как сейчас. И именно сейчас он любил её как никогда прежде.

Мастер Теней так залюбовался волшебницей, что потерял счёт времени, и потому даже несколько удивился, когда Герцогиня вдруг обратила на него внимание.

– Почти всё готово, – весело проговорила она, и Кол вновь отметил естественную простоту её голоса, столь непохожую на обычный тон Чёрной Герцогини.

Между тем Солана, небрежно отряхнувшись от присохшей грязи, направилась к ларцу. Впервые она открыла его в присутствии Кола изящным ключиком, который носила на цепочке, обмотанной вокруг запястья. Впрочем, мастер Теней и так знал – что там, ведь Герцогиня неоднократно инструктировала его, словно сомневаясь в его умственных способностях.

Солана аккуратно расстелила ткань и выложила на неё совсем маленькие мангиловые чашечки (те самые, что она именовала чашами). Дальше она бережно извлекла сосуд с кровью Каладиуса и ещё одну посудину – на сей раз не мангиловую, а простую, медную. Последним наружу был извлечён нож с несколько волнистым лезвием, имевшим всё тот же фиолетовый отлив. Кол сразу понял, для чего тот предназначен, и его пальцы судорожно вцепились в густую козью шерсть.

– После того, как я разолью кровь по чашам, я сразу же начну медитацию, – произнесла Солана, строго глядя на Кола, словно учитель храмовой школы. – Мне потребуется время, чтобы войти в транс, но времени у нас немного. После активации кровь сохранит свою силу совсем ненадолго. Тебе придётся действовать быстро, но очень осторожно. Подожди две-три минуты после того, как я начну, а затем режь козу. Перережешь ей горло и соберёшь кровь вот в этот сосуд. Затем, не мешкая, начинай разливать кровь по чашам. Они будут стоять в лучах фигуры, и ты не смей тронуть их даже пальцем! Ты должен налить в каждую чашу по самые края. Если прольётся одна-две капли – нестрашно, но всё же лей осторожней, не расплескай кровь мессира!

Было видно, что Солану терзают опасения за то, что приходится довериться Колу в столь важном и ответственном деле. Будь на его месте Каладиус, Герцогиня чувствовала бы себя куда спокойнее. Но выбора у неё не было. И тем не менее, она даже подошла ко всё ещё сидящему на траве мастеру Теней и взволнованно взяла его за руки.

– Прошу тебя, Кол, будь осторожен так, как никогда в жизни! – умоляюще глядя ему в глаза, произнесла Солана. – Если ты нечаянно перевернёшь одну из чаш, или нальёшь слишком много, так что кровь выплеснется наружу – всё пропало. Но и недолить ты не можешь – тогда смесь не наберёт нужную силу. И при этом нужно действовать быстро и решительно – сила будет уходить из смеси довольно быстро. У тебя будет не больше десяти минут. Справишься?

– Справлюсь, – Кол не удержался и поцеловал её пальцы, несмотря на то что они были весьма сомнительной чистоты. – Верь мне как себе, Солана. Я сделаю всё, что нужно!

Ему показалось, или на мгновение в глазах волшебницы даже набухли слёзы благодарности?.. Кол был необычайно взволнован. Он даже был в ужасе от возложенной на него ответственности, но при этом чувствовал, что действительно сделает всё как надо, и руки его не дрогнут. И уверенность его ещё больше окрепла после того, как Солана склонилась к нему и наградила долгим поцелуем. В нём не было её обычной наигранной страстности – это был нежный, искренний поцелуй благодарности. И от него сердце мастера Теней запело.

– Когда наполнишь все чаши, тебе нужно будет воткнуть жертвенный нож в центр фигуры, – Солана потянула Кола за руку, вынуждая встать на ноги, и повела к расчерченному кругу. – Посмотри, ты должен будешь пройти, не повредив линий. Вон там, видишь, есть места, куда можно поставить ноги.

Кол вгляделся и действительно увидел. Да, придётся идти на цыпочках, но он справится.

– Как только воткнёшь нож, фигура сработает, и обратно уже можешь идти, не выбирая мест – ты уже не сможешь повредить ей. После этого просто жди. Что бы ты ни увидел, что бы со мной ни происходило – ни в коем случае не вмешивайся. Даже если тебе покажется, что я умираю – не вздумай пытаться меня «спасать». Всё будет хорошо, поверь мне.

– Даже с места не сдвинусь! – заверил её Кол.

– Поклянись! – она глядела на него без толики иронии.

– Клянусь. Я сделаю всё в точности, как ты сказала.

– Хорошо, – наградой ему стал ещё один поцелуй. – А теперь я продолжу работу.

Солана взяла сосуд с кровью и, прошептав какие-то слова, повернула плотно завинченную крышку. И та без труда поддалась – сработала запорная магия. Волшебница без спешки, но всё же по возможности быстро принялась за работу. Кровь мага, оказавшись за пределами сберегающего сосуда, теряла свою силу. Она пополнит её вновь – на время, когда Кол вольёт живую и горячую кровь жертвенного животного.

Солана работала со скрупулёзностью аптекаря или ювелира. Она отмеряла кровь мага специальной мерной ложечкой и переливала в ритуальные чаши. Кол только диву давался, наблюдая, как чётко и методично действует колдунья – её рука ни разу не дрогнула, хотя на бледном матовом лбу и выступил пот. Она напоминала какой-то точный гномий механизм.

Хотя Герцогиня и не мешкала, работа всё же заняла продолжительное время – едва ли не полчаса. Кол понимал, что его часть дела будет проще, но всё равно не верил, глядя на сосредоточенную Солану, что сможет быть столь же хладнокровным.

Наконец последняя чаша заняла своё место. Судя по всему, в мангиловом сосуде ещё осталось какое-то количество крови, и Солана бережно завернула крышку. Впрочем, теперь уже это не имело значения – защитное заклинание больше не работало, и сейчас это была не более чем очень дорогая склянка для хранения жидкостей.

– Ты готов? – взглянула на мастера Теней Солана, и тот лишь кивнул, чувствуя, что горло пересохло от рвущегося наружу страха. – Хорошо. Тогда увидимся в новом мире.

Она светло улыбнулась, подбадривая Кола, а затем опустилась на колени прямо на траву, хотя это было и не слишком удобно в её облегающем платье, и закрыла глаза. Солана начала медитацию, чтобы погрузиться в нужное ей состояние транса.

Сердце Кола сжалось так, словно он осиротел. Теперь он остался один на один с ответственной, грандиозной задачей, которую необходимо было выполнить во что бы то ни стало. Спина взмокла от пота, а пальцы, всё ещё теребившие мягкую козью шерсть, заметно дрожали. Ему нужно собраться! Он ни за что не подведёт Солану!

Две минуты, отведённые ему Герцогиней, прошли до ужасного быстро. Кол понял, что пришла пора действовать.

– Пойдём, Пушинка, – осипшим голосом проговорил он, ведя послушную козу к ларцу, рядом с которым лежали жертвенный нож и чаща для крови. – Не бойся, сейчас всё закончится.

Неизвестно, кого именно в этот миг пытался успокоить мастер Теней, поскольку Пушинка была совершенно спокойна, даже не подозревая о том, что случится через минуту. Усилием волы Кол заставил себя перестать трястись. Он вспомнил чёткость движений Соланы. Ему придётся действовать так же, тем более что его часть задачи куда проще. Что ж… Осталось лишь взять нож и полоснуть им по горлу несчастной козочке…

…Кол вскрикнул, и пальцы его безвольно разжались, словно локоть пробила стрела. Нет, всё было куда хуже – как будто голову и сердце пробили тяжёлые арбалетные болты, оставив зияющие кровоточащие дыры…

Едва лишь он коснулся рукояти мангилового ножа, то вспомнил всё. Вспомнил тот ужасный разговор в каюте с сущностью, называвшей себя Ассом. Вспомнил ползущие, затмевающие горизонт полчища гомункулов, так, словно он видел их воочию. Вспомнил об ужасающей просьбе безжалостного божества и о том, что он в конце концов пообещал выполнить эту просьбу…

– Будь вселенная совершенна, в ней были бы лишь добро и зло. И неважно, в каком соотношении они находились бы, потому что любое доброе дело множило бы добро, также как и злое дело умножало бы зло. И тогда вмешательство даже столь влиятельных сил как я лишь меняло бы этот баланс в ту или иную сторону. Но во вселенной есть и третья сила – Хаос. Хаос вклинивается между основными силами, протекает в малейшие зазоры, словно вода в поры камня. И также как вода, он заполняет все пустоты, постепенно увеличиваясь и укрепляясь, круша кажущиеся незыблемыми массивы. Любое изменение баланса сил приводит к тому, что Хаос проникает всё дальше и глубже, усугубляя нестабильность. Каждое действие в пределах Сферы приближает её гибель. Это – неизбежность, заложенная в самые основы её существования. И потому чем больше могущества сосредоточено в чьих-либо руках, тем тяжелее на них цепи Равновесия.

Кол слушал, опустив голову, что было, если разобраться, несколько непочтительно по отношению к богу. Но тяжесть обрушившегося выбора пригибала к земле.

– Разрушение Барьера не только привнесёт в мир Паэтты новое зло в лице Бараканда. Если бы всё ограничилось лишь этим, я не стал бы вмешиваться, ведь и само моё вмешательство нарушает баланс. Однако же Чёрная Герцогиня своими действиями значительно усилит Хаос в этой части Сферы, и отсюда он станет расползаться дальше, захватывая всё новые пространства. Поверь, мастер Теней, набеги орд Тондрона покажутся невинной забавой в сравнении с тем, что случится, если этот мир станет вотчиной Хаоса! И это случится скоро – ещё при твоей жизни, так что ты успеешь сполна вкусить плодов своей нерешительности.

Кол долго думал, и всё это время Асс ждал с поистине божественным терпением. Но итог был предсказуемым. В конце концов мастер Теней дал своё согласие.

– Я рад это слышать. Теперь ты забудешь этот разговор до той минуты, покуда не возьмёшь жертвенный нож, что лежит в том ларце. Этот нож – не простой. Великую волшебницу так просто не убить,даже если застать врасплох. Но раны, нанесённые этим ножом, заговорить будет сложновато. Для верности не оставляй клинок в ране, тогда Чёрная Герцогиня быстро истечёт кровью.

Кол едва слушал наставления Асса. Его мысли, словно обезумевшие мухи, вились в голове, не желая остановиться даже на мгновение. Осознание того, что ему предстоит сделать, парализовало разум, и всё теперь казалось нереальным, словно кошмарный сон. И больше всего мастеру Теней хотелось проснуться. Но вместо этого он вновь уснул…

И вот он был на безымянном острове наедине с Соланой, если не считать четырёх матросов вдали на берегу, да козы Пушинки, спокойно жующей жёсткую траву. И это тоже было похоже на безумный страшный сон. Кинжал, выпавший из обессилевшей руки, лежал рядом, хищно поблёскивая мангиловым клинком. И он, Кол, должен будет вонзить этот клинок в спину единственного человека, которого он действительно любил…

Солана уже была в трансе. Кол не видел её лица, но по напряжённой фигуре понимал, что ей нелегко. Заклинание требовало многих сил, и волшебница, должно быть, тратила их сейчас огромными порциями. Фигура, которую должен был закончить Кол, помогла бы ей, но в любом случае обряд дорого обходился Герцогине. Недаром она особо наказала мастеру Теней не вмешиваться, что бы ни случилось.

Вдох-выдох… Вдох-выдох… Кол с большим трудом собирал остатки решимости, даже чтобы просто взять нож. Немного помогало чувство нереальности, охватившее его. Он всё больше ощущал, что всё вокруг – не более чем сон. Нелепость происходящего – остров посреди океана, Солана, застывшая на коленях в шикарном вечернем платье, коза, равнодушно взиравшая на всё это…

Мастер Теней вдруг рассмеялся. Это просто бред! Ничего этого не может быть. Возможно ли, чтобы ему лично явился сам Асс и потребовал убить Солану?.. Нет! Всё это – сон, иначе и быть не может!

И всё же где-то глубоко внутри он понимал, что всё это вполне реально. И понимал, что как бы невыносимо сложна ни была его миссия, ему всё же придётся выполнить её, потому что ставки слишком высоки. У этого мира не будет другого шанса, если он не справится…

Кол с отчаянием погибающего ухватился за ощущение нереальности происходящего. Если всё вокруг – лишь морок, то почему бы не подчиниться его правилам? Он спит, и его любимая Солана тоже, наверное, спит в своей спальне на Баркхатти. И если он подчинится нелепому сценарию этого сна – с ней ничего не случится. Она в безопасности, ей ничто не может угрожать…

Кол подхватил нож и, подчиняясь сюрреалистичности сюжета, усмехнулся Пушинке:

– Иди, жуй свою траву, подружка! И лучше бы тебе не видеть, что произойдёт дальше.

Коротко рассмеявшись собственной неказистой шутке, он тяжело поднялся на порядком затёкшие ноги. Ощущение нереальности всё крепло, да вдобавок ещё и закружилась голова. Кол, пошатнувшись, устоял на ногах, после чего вдруг обернулся и заговорщически подмигнул козе. Это вновь насмешило его, и он расхохотался ещё громче, пока вдруг не вспомнил о медитировавшей неподалёку Солане.

Зажав рот рукой, мастер Теней глухо отсмеялся, после чего шикнул Пушинке, приложив палец к губам, и осторожно направился к неподвижно стоявшей на коленях Солане. Он никогда прежде не видел Герцогиню с подобного ракурса, и она показалась ему какой-то чересчур маленькой, словно детская кукла. Это вновь едва не вызвало очередной приступ смеха, но Кол сумел перебороть его.

Шаг, другой, третий… И вот он уже стоял позади коленопреклонённой Соланы, глядя на неё сверху вниз. Её обнажённая спина, кое-где покрытая старыми шрамами-рунами, блестела от пота, а мышцы были судорожно напряжены. Кол тупо уставился на острые позвонки волшебницы, и их вид вновь рассмешил его.

Всего-то и нужно – воткнуть нож в эту бледную кожу. Это – лишь морок. Кол готов был биться об заклад, что из раны даже кровь не потечёт. Но если не кровь – то что же?.. Почему-то у мастера Теней вдруг возникла твёрдая уверенность, что из раны обязательно вылезет карликовый Асс и похвалит его за исполнительность. Значит, надо бить осторожнее, чтобы ненароком не зацепить боженьку. Он же такой маленький, ему, поди, и лёгкого касания лезвием хватит, чтобы развалиться пополам!..

Кол с самым серьёзным видом стал оценивающе разглядывать Солану, примеряясь, куда лучше нанести удар, чтобы не порезать Асса. Тот, в конце концов, хоть и ненастоящий, но всё же бог! Впрочем, если он бог, то, поди, заранее предугадает место, куда войдёт нож! Он же так кичился своими предсказаниями! Значит, надо бить туда, куда учил давным-давно мастер Звон. Точный удар под левую лопатку – снизу и немного вбок. Длины ножа с лихвой хватит, чтобы достать до сердца…

Кровь… Почему течёт кровь?.. Откуда здесь кровь, и где малютка Асс?.. Что происходит?..

…Кол оторопело глядел на свои руки и на окровавленный клинок. Бледная кожа и дорогое платье Соланы окрасились багряным. Кровь бежала так, словно кто-то изнутри выдувал её кузнечными мехами. Волшебница всё ещё не открывала глаз, и продолжала всё так же стоять на коленях.

И всё же потеря крови была очень значительной. Через несколько секунд стремительно бледнеющая Солана медленно повалилась на бок, по-прежнему не приходя в себя. Кол всё с тем же изумлением глядел на расплывающуюся кровавую лужу, силясь понять происходящее. Что-то во всём этом явно было неправильно – не так, как должно быть. Эта кровь, толчками выплёскивающаяся на землю – её просто не может быть. Ведь она же никак не сможет вернуться обратно! Она течёт, и никак не сможет вернуться…

Солана слабо застонала и приоткрыла глаза.

– Что… случилось?.. – едва шевеля непослушными губами, выдавила она.

– Я… Я не знаю… – пролепетал Кол, удивлённо глядя на алую жидкость, тонкой струйкой вытекающую изо рта Соланы.

Герцогиня попыталась сказать что-то ещё, но Кол не уловил ни единого звука. Она несколько раз слегка раскрывала и вновь смыкала окровавленные губы, а затем устало закрыла глаза.

Эпилог. Издержки прошлого

«Мы с мастером Колом были направлены нашим клиентом в Найр для встречи с мессиром Каладиусом. Поскольку вышеозначенный маг оказался в тяжёлом состоянии, мы забрали ларец, который он передал, и отбыли обратно в Тавер, где зафрахтовали судно с названием «Зовущая зарю» для дальнейшего путешествия к цели. Там же, в Тавере, мы дождались клиента, после чего направились в Кинай, где дозаправились продовольствием.

Во время всего путешествия до Киная и в дальнейшем до места назначения мастер Кол не выказывал никаких признаков душевного расстройства. Он был неизменно в добром расположении духа, и их отношения с клиентом носили неизменно ровный, доброжелательный характер. Никаких конфликтов между мастером Колом и нанимателем не было.

По прибытии к месту назначения клиент сразу же занялся приготовлениями к ритуалу, и мастер Кол сопровождал его, вероятно, оказывая какую-то помощь. Я в это время оставался на судне, поэтому не знаю, что именно произошло между ним и нанимателем.

Я забеспокоился из-за долгого отсутствия мастера Кола и клиента лишь вечером. Поскольку я не был посвящён в планы клиента, то не мог знать, сколько времени длится ритуал. Однако же, когда их отсутствие сделалось подозрительным, я всё же велел спустить вторую шлюпку и отправился на берег.

Моряки, которые доставили мастера Кола и клиента на остров, всё ещё находились на берегу. Несмотря на то, что они были очень голодны, они не решались сами отправиться на поиски. При этом они утверждали, что не видели и не слышали ничего подозрительного, что вполне вероятно, учитывая, что место инцидента располагалось в двух сотнях ярдов от места высадки и было сокрыто кустарниками.

Отправившись к месту инцидента, я обнаружил там тело клиента с ножевым ранением спины, а также мастера Кола, у которого наблюдались явные признаки помешательства. Он не мог вразумительно ответить ни на один вопрос, отзываясь лишь бессвязными фразами. Кажется, он был убеждён, что всё происходит во сне, и в конце концов в качестве доказательства этого даже пытался ударить меня мангиловым ножом, которым прежде и убил клиента. Мне пришлось применить силу, чтобы разоружить его.

В результате мастер Кол лишился сознания, и тогда я связал ему руки и ноги подручными средствами, а после отправился за матросами. Вместе мы доставили мастера Кола в шлюпку, а затем и на корабль. Что касается клиента, то я принял решение похоронить его прямо там, на месте убийства. По моему приказу это было тотчас же исполнено матросами. Все принадлежности клиента, в том числе и нож, послуживший орудием убийства, были под моим присмотром собраны в тот же ларец, которой я опечатал и доставил в Латион.

В течение обратного пути мастер Кол находился под замком в своей каюте. Большую часть времени он пребывал в подавленном, отстранённом состоянии, был замкнут в себе. В такие минуты он практически не реагировал на моё появление, не отвечал на мои обращения к нему. Но было несколько случаев, когда он вдруг впадал в беспричинную ярость, и тогда нападал на меня, словно не узнавая или принимая за кого-то другого.

В целом приходится признать, что разум мастера Кола пребывает в плачевном состоянии. Он почти потерял связь с реальностью. Вероятно, таким образом он защищается от потрясений, потому что в редкие моменты просветления мастер Кол почти всё время плачет и испытывает тяжкие страдания.

Достигнув Киная, я собирался оставить мастера Кола под присмотром местной Гильдии, но, подумав, принял решение доставить его в Латион. У меня сохранялась надежда на то, что он ещё может исцелиться от этого странного внезапного помешательства. Нужно отметить, что мастер Кол хорошо перенёс дорогу, и за всё время путешествия от Киная в Латион не случилось ни одного серьёзного инцидента.

В данный момент мастер Кол сдан мною на попечение Гильдии, и ему оказывается должный уход. Считаю возложенное на нас задание проваленным вследствие гибели заказчика, но в силу специфичности миссии и особенностей клиента смею предположить, что это не повлечёт репутационных потерь для Гильдии. Мастер Кол нуждается в серьёзном лечении. Я же, в свою очередь, готов немедленно приступить к выполнению новых обязанностей, возложенных на меня Гильдией.

Что касается возможных причин убийства клиента, то я так и не сумел получить вразумительного ответа от мастера Кола. Однажды, когда он находился в относительно вменяемом состоянии, то обмолвился, что совершить убийство ему, якобы, велел Асс, чтобы спасти мир от гибели. Из этого я делаю вывод, что убийство произошло не из-за ссоры между мастером Колом и клиентом.

Возможно, перед смертью клиент сообщил мастеру Колу нечто, что заставило последнего пойти на подобную меру. Быть может, он действительно усмотрел угрозу в готовящемся ритуале. Поскольку я не был посвящён в эти планы, то не могу сказать, что именно собирался делать клиент, и какова была его цель. Полагаю, что единственным, кто знает это, остаётся лишь мессир Каладиус.

У меня есть и другое предположение, которое, в числе прочего, объясняет состояние мастера Кола. Возможно, его невменяемость стала результатом воздействия клиента – намеренного или случайного. И тогда, будучи уже невменяемым, мастер Кол мог напасть на клиента и убить его. Лично я сам склоняюсь именно к этой версии.»

Варан отложил бумагу. В комнате был полумрак, и его ослабевшие от времени глаза страшно устали, вглядываясь в ровный крупный почерк, так что стали слезиться. Во время чтения он несколько раз промакивал их платочком. Но мастер Кроха, стоявший по другую сторону стола, был не настолько наивен, чтобы заподозрить Командора в чувствительности.

– Этот отчёт никуда не годится, – проскрипел Командор.

– Да, Командор, – немедленно кивнул Кроха. – Позвольте узнать, что именно нужно изменить.

– Всё, – резко бросил Варан, откидываясь на спинку кресла и устало прикрывая глаза. – Всё, с самого начала.

– Мне не следовало упоминать мессира Каладиуса?

– Вам не следовало привозить сюда мастера Кола, – буднично, не размыкая век, проговорил Командор. – Было бы лучше, если на том острове остались бы две могилы.

– Простите, Командор, но…

– Вы поставили Гильдию в весьма щекотливое положение, мастер Кроха, – после некоторой передышки резь в глазах прошла, и Варан пристально посмотрел на собеседника. Его глаза довольно плохо видели вблизи, но он по-прежнему ясно видел удалённые предметы, так что Кроха невольно поёжился под этим колючим взглядом. – Мастер шестого круга возвращается с задания обезумившим и связанным по рукам и ногам. С задания, цель которого была неизвестна даже главе Цеха. Всё это неизбежно породит множество неудобных вопросов.

– Я постараюсь ответить на них, Командор, – проговорил Кроха. – Если мой отчёт вызывает вопросы, я исправлю его. Мессира Каладиуса я упомянул лишь потому, что два десятка мастеров участвовали в его охране на болотах.

– В этом-то всё и дело! – теперь Варан нашёл в себе силы и для того, чтобы оторваться от спинки кресла, но всё же был вынужден опереться локтями в стол. – Вы с мастером Колом то и дело возникали то там, то здесь, прибегая к помощи Гильдии. Вы искали некромантов в Саррассе, вы причастны к перевороту в Шинтане. Всё это дело слишком таинственно и странно, чтобы не привлечь внимания. Вернись вы назад в добром здравии, исполнив возложенное задание – никто об этом бы и не вспомнил. Но теперь… Понимаете ли вы, мастер Кроха, что не судят только победителей?

– Я понимаю, Командор, – склонил голову мастер Теней. – Я приму любое наказание, которое вы сочтёте необходимым.

– Я надеюсь, что мастер Кол был достаточно осмотрительным для того, чтобы никто не связал его миссию с Герцогиней?

– В этом вы можете быть уверены, Командор. Единственным исключением был беглый король Латиона Сарвон и его помощник Кобри.

– Лишние свидетели… – поморщился Варан. – Что ж, нам известно, где они скрываются. Этот след мы зачистим. Убеждены ли вы, что не отыщется других следов? Может, кто-то чересчур догадливый?

– Мастер Кол – настоящий профессионал, Командор, – твёрдо ответил Кроха. – Я ручаюсь за него.

– А как же некроманты? – вдруг спросил Варан.

– Этот след не будет обнаружен, Командор, – спокойно ответил Кроха, хотя сердце его на мгновение остановилось. – Они скрываются уже десятилетиями, и нет оснований полагать, что что-то изменится в обозримом будущем.

– Что ж, – помолчав, произнёс Варан. – Этот риск придётся принять. И всё же мы с вами долго будем расхлёбывать кашу, которую вы заварили, мастер Кроха. Прежде всего, вы полностью перепишете ваш отчёт. Никакого «ритуала», никаких островов. Ваш наниматель – мессир Каладиус. Всё, что вы делали, вы делали исключительно по его приказам. Причина сумасшествия мастера Кола… Уверен, вы представите достаточно убедительную версию, мастер Кроха.

– Я пришлю вам отчёт завтра, Командор.

– Вы принесёте его сам, – качнул головой Варан. – Завтра, в это же время.

– Слушаюсь, Командор, – кивнул Кроха. – Разрешите идти?

– То, что вы написали в отчёте… – вдруг проговорил Варан. – Вы действительно надеетесь, что мастер Кол сможет оправиться?

Лицо Крохи застыло, а глаза наполнились горькой болью. Он внимательно поглядел в морщинистое лицо Командора, словно пытаясь прочесть, что таится под этой бесстрастной маской. Все в Гильдии считали Кола любимчиком Командора, но так ли это было на самом деле? Что сейчас испытывал этот старик? Зачем он задал этот вопрос?

– Если вы ставите вопрос именно так, Командор, – осторожно ответил Кроха. – То – да, разумеется, я надеюсь на его исцеление.

– Хорошо, тогда я спрошу иначе. Верите ли вы в то, что это может произойти?

– Нет… – после паузы выдавил из себя здоровяк. – Я думаю, что он неизлечим.

– Где он теперь?

– Его поместили в одну из квартир Гильдии. Он заперт в комнате с решётками, и к нему приставлены два человека, – в голосе Крохи прозвучала невольная боль, которую ему не удалось скрыть.

– Вы навещали его?

– Я постоянно навещаю его, Командор. Но он словно не узнаёт меня. Теперь он почти всегда замкнут в себе, и либо молчит, либо повторяет одно и то же слово – «кровь».

– Он больше не пытался вас убить? Может быть, он бывает буен и нападает на охранников?

– Нет. Его приступы буйства прекратились ещё во время поездки в Латион. С тех пор он ни разу не проявлял агрессии.

– Жаль… – произнёс Командор.

– Что вы имеете в виду? – спросил Кроха, но было видно, что он всё прекрасно понимает. Более того, в его глазах вдруг зажглось что-то вроде надежды.

– Полагаю, это – не то, о чём мечтал мастер Кол. И это не то, чего достоин мастер шестого круга. Как вы считаете, мастер Кроха, если бы мастер Кол на минуту смог бы вернуть себе разум – о чём бы он попросил вас?

– О смерти… – осипшим голосом ответил Кроха.

– Да, но смерть немилосердна к тихим сумасшедшим. Мастер Кол проживёт ещё много-много лет, глядя в стену и бормоча под нос одно и то же слово.

– И что же делать?

– А что тут сделаешь? – пожал плечами Варан. – Я уж точно ничего не могу. Не казнить же его, в самом деле, даже если казнь для него – милость!

– Но если он вдруг умрёт по естественным причинам…

– Это не только станет избавлением для мастера Кола, но и, возможно, избавит Гильдию от проблем в будущем, – закончил за Кроху Командор. – Так будет лучше для всех.

– Я вас понял, Командор, – странная невыносимая смесь горя и радости опалила сердце здоровяка. – Разрешите идти?

– Идите, мастер Кроха, – Варан вновь откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Кроха вышел из резиденции Командора. Заканчивался месяц дождей, и в это время дня уже сгущались сумерки. На улице завывал резкий холодный ветер, окропив лицо мастера Теней пронзительно холодным дождём. Здоровяк поёжился, оказавшись в этой промозглой мгле после уютного домашнего тепла, и, поплотнее запахнув плащ, накинул на голову капюшон. Затем он зашагал по чавкающей под ногами улице.

Ужасное время года и ужасное время дня. Кроха не любил эту пору за ощущение надвигающейся катастрофы. Дни становились всё короче, темнее и холодней. Зима накатывала, словно протяжный бредовый сон умалишённого. Мрачное, беспросветное время…

Кроха подумал о том, каково это – умирать в такой вот промозглый омерзительный вечер, и невольно содрогнулся. Нет, он бы не хотел такой смерти!.. Кроха надеялся умереть ласковым весенним деньком, чтобы тёплый солнечный лучик поцеловал его на прощание, провожая к подножию Белого Моста. Но не так! Не тогда, когда за закрытыми ставнями подвывает ветер, когда он скребётся в них каплями холодного дождя! Не тогда, когда невнятный сумрак окутывает зябнущий, стучащий зубами город!

Подумав немного, Кроха остановился, а затем повернулся и зашагал по улице в противоположную сторону. Он навестит Кола завтра утром. Если боги будут благосклонны к несчастному умалишённому, то дождь прекратится, а резкий ветер разгонит тучи. Хотя бы на минуту.

14.03.2021 – 24.10.2021

Александр Федоров Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

Пролог. На краю пропасти

Город шлюх и мошенников всех мастей! Даже сейчас, когда давно минула полночь, он всё ещё не спал. Этот город не спал никогда. Бордели, таверны, всевозможные притоны — всего этого здесь хватало в избытке! Иногда Линду казалось, что здешние жители рождаются лишь для того, чтобы развратничать, бражничать и обжираться. Ненавистный, презираемый город!..

Когда-то давно (во всяком случае, так казалось ему теперь) Линд мечтал оказаться в Кидуе — великой столице величайшей империи. Едва выучившись ходить, он только и мечтал, что о карьере военного. Благородство его рода давало надежду на быстрый рост по службе, и Линд много раз представлял себя величественным центурионом, восседающим на белоснежном коне, а за спиной — легион в лучах закатного солнца…

Вместо этого — тёмные захламлённые улицы и три городских стража в нескольких шагах позади. Линд Ворлад — лейтенант городской стражи Кидуи. Мягко говоря — немного не то, о чём он мечтал. Но службу не выбирают. Как оказалось, рекрутёры боевых легионов не выстраиваются в очереди в ожидании отпрысков провинциальных дворян…

Впрочем, дослужившись до капитана стражи, он вполне сможет претендовать на должность командира манипулы в армии, а это — какой-никакой старт для будущей карьеры! Поэтому-то Линд безропотно в течение уже двух с лишним лет нёс свою службу, и нёс её безукоризненно.

В самой по себе должности командира городской стражи нет ничего плохого. Времена нынче были мирные и спокойные, поэтому многочисленные легионы великой Кидуанской империи просто пылились, позабытые на её отдалённых окраинах. В этом смысле узкие улочки бедных кварталов могли принести куда больше боевого опыта, если можно назвать так редкие стычки с городской шпаной и успокоение перепивших буянов. Не говоря уж о том, что служба — есть служба, где бы она ни была, и здесь, во всяком случае, Линд Ворлад мог принести куда больше пользы государству.

Но в службе этой был один серьёзный недостаток — город, которому Линд служил. Молодой парень, прибывший сюда с далёкого побережья Серого моря, где он провёл всю свою сознательную жизнь, никак не мог приноровиться к тому, что увидел в столице своей империи.

Кидуа походила на старую жирную шлюху с дряблой кожей, тщательно замазанной слоем белил и румян. Пошлая, развратная, циничная и сильно потасканная шлюха, развалившаяся в раззолоченном будуаре, бесстыдно демонстрирующая свою порочность и не замечающая брезгливых взглядов тех, что вились около неё ради собственной выгоды.

Казалось бы, с городом всё было в порядке. Большинство сослуживцев Линда искренне не понимали, за что тот ненавидит Кидую, ведь город буквально сиял от лоска. Впрочем, по мнению Линда он скорее лоснился, как лоснится от пота в жаркий день дешёвая портовая шлюха. Все эти кичливые фасады в центре города, всё это искушённое изобилие, в котором купались так называемые уважаемые горожане, не могли перебить убогость и безнадёгу вот этих кварталов, по которым шёл патруль, и безнадёжную, смиренную нищету её обитателей.

Безнадёжность этой нищеты была ещё и в том, что значительная часть населения города ничего не хотела делать, чтобы выбраться из неё. Они гордились тем, что мудрые императоры Кидуи отменили налоги для всех, чей доход не превышал сорока восьми оэров^[166] в неделю на человека, и благословляли Дни изобилия, которые устраивались не реже двух раз в месяц, и во время которых всем желающим бесплатно выдавалось по четверти бушеля^[167] зерна. Для подавляющего большинства столичных жителей этого было вполне достаточно, чтобы считать себя счастливыми.

Когда Линду выпадало стоять в оцеплении во время Дней изобилия, его буквально передёргивало от отвращения, когда он видел вокруг множество молодых и не очень людей, с хохотом тянущих на себе пыльные мешки с залежалым зерном, от которых вполне явственно тянуло затхлостью. Это был не народ — это было самое настоящее быдло, вызывающее у молодого гвардейца лишь омерзение и брезгливость.

Сложно сказать — поразила ли данная напасть прочие города империи, или это было лишь особенностью Кидуи. Линд за свою жизнь побывал лишь в нескольких городах, да и то проездом — когда направлялся на службу. Хотелось надеяться, что ещё не вся империя поражена этой гнилью. Во всяком случае, на севере, откуда Линд был родом, ничего подобного не было. Там люди по-прежнему добывали свой хлеб трудом. Хотя, говоря откровенно, он ведь жил в имении отца, а не в городе.

Иногда молодой человек подумывал о том, чтобы бросить всё и подать заявление на вступление в легион — пусть даже простым легионером. Просто для того, чтобы покинуть ненавистный ему город. Но Линда останавливали два обстоятельства. Первое — реакция отца. Тот вряд ли понял бы, если бы сын отказался от офицерского чина и сделался рядовым. А второе…

Линд, к сожалению, был живым свидетелем тому, как вместе с городом сгнила и его стража. Коррупция, лень, карьеризм и тупость — пожалуй, этими словами можно было бы вполне точно описать то, что происходило в городской гвардии. И Линд, признаться, очень боялся, что, оказавшись в войсках, обнаружит там то же самое. А потому он медлил.

Впрочем, была и третья причина. Вот уже несколько месяцев он был помолвлен с девушкой по имени Кимми, а осенью они планировали сыграть свадьбу. Тащить молодую жену, выросшую в респектабельном районе Кидуи, куда-то на задворки империи не хотелось. А потому, скрипнув лишний раз зубами, Линд Ворлад продолжил свой ночной обход…

***

В своё время бывший канцлер государственной безопасности Ливьер, на склоне лет сделавшийся весьма известным мыслителем, в своём главном труде «Политика как искусство» писал: «Не каждая империя может пережить войну, но никакая не переживёт слишком долгого мира».

Наряду с этой мыслью Ливьер выдал немало других столь же противоречивых перлов, но именно спорность его позиции и привлекла к нему такое внимание просвещённой публики, сделав одним из самых упоминаемых политических философов последних десятилетий. Впрочем, далеко не всегда его упоминали в позитивной коннотации, а некоторые и вовсе считали труды Ливьера опасными для общества.

Так или иначе, но вот уже почти полвека Кидуанская империя жила без войн, в том самом ненавистном Ливьеру мире, который он описывал густыми неприглядными красками. «Империи строятся железом и кровью, и лишь железо и кровь поддерживают их дальнейшее развитие. В существовании любой империи нет никакой иной логики, кроме логики подчинения. Подчинения одних народов другим, подчинения населения своим властителям, подчинения всего общества высшей необходимости. Империя — это один огромный военный лагерь, постоянно живущий на осадном положении. Лишь так можно мобилизовать множество народов для достижения общей цели. Отказ от этого мировоззрения рано или поздно приведёт к хаосу и гибели государства».

Однако же, в 1967 году Руны Чини^[168] ничто не указывало на справедливость сварливых пророчеств старого философа. Напротив, Кидуанская империя была сильна как никогда. Саррасса — единственный соперник её на континенте, давным-давно уже не представляла собой серьёзной угрозы. Скорее наоборот — южная империя заискивала перед своим северным соседом, осознавая, что тот явно доминирует во всём.

Действительно, Кидуа не только была едва ли не втрое больше Саррассанской империи, она была вдесятеро богаче, а её армия почти впятеро превосходила армию Саррассы. И это было весомой гарантией того, что на Паэтте будет мир. По крайней мере, до тех пор, пока этого хочет Кидуанская империя.

Впрочем, нельзя не заметить, что та в последние десятилетия заметно растеряла свой воинственный пыл. Столетия минули с тех пор, как империя с жаром и целеустремлённостью покоряла север. Палатий уже давно был одной из провинций Кидуи, и современникам казалась, что так было всегда. То же самое касалось и Прианурья, и Загорья (точнее, его северной части, именуемой Пунтом). Теперь, спустя почти четыре тысячи лет после образования Кидуанской империи, у неё практически не осталось врагов.

По сути, кроме Саррассы были лишь северные варвары с Келлийских островов, которые так и не сделались частью империи, да кочевые народы дорийцев, населяющие степи южнее Пунта. Впрочем, ни те, ни другие не причиняли слишком уж много неприятностей, чтобы правители Кидуи всерьёз решили разобраться с ними. Они не стоили тех экономических и людских потерь, которые принесла бы неизменно затяжная и малоэффективная война так далеко от основных территорий империи.

Кидуанская империя находилась на пике своего могущества. Разумеется, общепринятой была точка зрения, что золотой век империи уже позади, и что пришёлся он на правление благословенного императора Дистрита Златоглавого, правившего на закате Руны Хесс^[169], чьё имя было увековечено несколько сот лет назад в названии первого месяца лета, именуемого прежде бесогоном. Впрочем, так считали обычно лишь относительно образованные граждане империи, хотя бы поверхностно знакомые с историей. Прочие же, коих было большинство, полагали, что застали самые благословенные времена расцвета своего государства.

Если не слишком-то придираться, то такая точка зрения вполне имела право на существование. Каждый житель империи мог по праву гордиться необъятностью и богатством её земель. В распоряжении Кидуи были и великолепные дремучие леса — неиссякаемый источник древесины; и возделанные поля центральной части, а главное — в пунтийском Загорье; и серебряные рудники Анурских гор. Величайшая река Паэтты — Труон — также целиком и полностью принадлежала великой империи.

И действительно — экономически Кидуа была сильна как никогда. Закрома её ломились от зерна — его было столько, что цены на хлеб грозили рухнуть ниже любых разумных границ. Но император и тут нашёл приемлемый выход — государство скупало зерно по фиксированным ценам, чтобы всегда иметь по крайней мере трёхлетние запасы на случай каких-либо катаклизмов. Ежегодно императорские амбары пополнялись свежим урожаем, а старое зерно двух-трёхлетней давности просто раздавалось населению, повышая всенародную любовь к своему правителю.

Если хлебные закрома были полны зерна, то казна была полна серебра, золота и даже мангила. Несмотря на то, что, по сути, единственным торговым партнёром Кидуи была Саррасса, южная империя готова была потреблять значительную часть продукции своего соседа, щедро расплачиваясь за это калуянским золотом. Подобное изобилие, в свою очередь, позволило снизить налоги с малоимущих, или даже вовсе убрать их, что также повышало градус народной любви к своему императору.

Впрочем, некоторые учёные скептики склонны были видеть в данной ситуации возможные негативные последствия для экономики. Внешняя торговля, ограниченная лишь одной страной, не могла стать мощным стимулятором роста. Внутренние потребности империи же в значительной степени определялись её собственными возможностями, и это тоже снижало потенциал развития. Стабильность грозила обратиться стагнацией, и в существующих реалиях разрешить эту проблему не представлялось возможным. Кидуа и Саррасса превратились в двух огромных рыбин в небольшой лохани, и теперь им грозила медленная смерть от удушья.

Но подобные пессимистичные настроения, нужно отметить, не были популярны ни в народе, ни в элитах, оставаясь уделом отдельных книжных червей.

Однако же, появление в последние десятилетия философов вроде того же Ливьера и подобных ему недовольных ворчунов было неслучайным. Другой мыслитель — Тробиран — тоже значительную часть жизни проведший на высоких государственных постах и умерший всего несколько лет назад, писал куда более жёстко и даже нелицеприятно.

«Фермеры, поставляющие телятину к королевскому дворцу, придумали, как сделать мясо телёнка особенно мягким. Для этого животное привязывали особым образом, практически лишая движения. Телёнок вволю ел, быстро жирея, и даже, кажется, был вполне доволен положением дел, а мясо его действительно выходило нежным и вкусным. Но этот телёнок, вздумай фермер отвязать его и отправить на пастбище с другими коровами, наверняка погиб бы.

Наша империя подобна тому телёнку. Мы разжирели и, пожалуй, больше не способны развиваться. Положение доминанта на континенте связало нас не хуже фермерских верёвок. Что будет, если однажды нам придётся столкнуться с опасностью? Справятся ли с нею привыкшие к благоденствию правители, отвыкшие от войн войска, обленившееся население? Мясо империи сейчас вкусно как никогда, спору нет. Вот только кто и когда вонзит в него свои зубы?..»

И пусть пророчества Тробирана, Ливьера и им подобных выглядели чересчур мрачно; и пусть подавляющее большинство лишь ухмылялось в ответ на них, в пику Тробирану сравнивая империю не с телёнком, а с громадным медведем, для которого нет угрозы во всём лесу; но всё же нельзя было не согласиться, что в чём-то эти достойные господа были правы.

Во многих землях Кидуанской империи пустели деревни — колоны не желали возделывать поля, предпочитая отправляться на заработки в города, ведь хлеб с избытком шёл нескончаемым потоком из Загорья, так что продать с трудом добытый урожай можно было лишь за сущие гроши. А введённые императором Гривароном Дни изобилия развратили часть населения, решивших, что теперь можно либо вовсе не работать, либо же перебиваться случайными заработками.

Не всё ладно было и в армии. С одной стороны, сейчас армия Кидуанской империи была велика как никогда. Десятки легионов раскинулись вдоль её границ на севере и юге, и их по старой памяти продолжали именовать «боевыми». Также десятки легионов располагались по всей территории Кидуи, и их именовали «резервными». Но правда была в том, что теперь, спустя десятилетия после окончания последней маломальской войны, разницы между ними не было никакой.

А в армии процветали кумовство и воровство. Война — это решето, которое неустанно отсеивало слабых и никчёмных — теперь не давала возможности продвигаться по службе, коль уж войн больше не было. Все хоть сколько-нибудь перспективные командные должности были заняты отпрысками кидуанской знати, а в случае какой-нибудь нелепой и трагической смерти одного из них место тут же занималось младшим братом или кузеном.

Армия превратилась в большую кормушку, откуда можно было тащить что угодно, не слишком-то опасаясь последствий. Государство не скупилось на армию, но при этом и не слишком-то интересовалось тем, каково жилось простым легионерам. Разумеется, этим бессовестно пользовались офицеры всех уровней. В Кидуе и других крупных городах империи вырастали всё новые помпезные особняки, принадлежащие бесчисленным центурионам и легатам, а их новые хозяева, бряцая начищенными до блеска латами, посещали театры, модные ресторации и балы, в то время как их подчинённые кормили комаров в топях Палатия.

Ну а что касается политических элит, то в целом, конечно, они с огромным удовольствием нырнули в эту эпоху кажущегося благоденствия, лёгкого разврата и безмятежной легкомысленности. Казалось, что устоявшийся десятилетиями, если не столетиями, этот порядок вещей будет теперь неизменным всегда, и, разумеется, это вполне устраивало всех, включая и самого императора Гриварона. В этом смысле наступивший 1967 год Руны Чини, казалось, ничем не отличался от всех предыдущих…

***

Снова шум в одной из таверн… Линд Ворлад брезгливо вздохнул, понимая, что придётся окунуться в эту атмосферу шума и зловония, но махнул рукой своим парням и направился туда. Похоже, внутри кипела нешуточная драка, потому что ор стоял такой, словно там кого-то убивали. Гремели опрокинутые столы вперемешку с бившейся посудой, визжали пьяными голосами потаскухи, сквернословие сотрясало небеса.

Когда наряд стражи уже подходил к таверне, дверь распахнулась, и оттуда выскочил потный испуганный человек в засаленном фартуке — не иначе, как хозяин этого притона. Отчаяние читалось в его лице, а руки тряслись. Странно, можно подумать, он впервые попадал в подобные переделки!..

— Хвала богам!.. — воздевая руки к небу, облегчённо прорыдал трактирщик, завидев в темноте кирасы стражников. — Сюда, сюда, господа! Помогите! Они сожгут мою таверну!..

Толкнув старика, из дверного проёма выскочила помятого вида девица самого вульгарного вида. Её рубашка была распахнута, выставляя напоказ некрасивую обвисшую грудь. Девица истошно визжала, прижимая ладонь к уху. Сквозь пальцы её сочилась кровь. Не разбирая дороги своими остекленевшими глазами, она, не переставая визжать, бросилась по переулку, исчезая в темноте. Следом за ней из кабака выскочила и её товарка, имевшая столь же неприглядный вид и визжавшая столь же громко и противно, и тоже ломанулась прочь, едва не налетев на подошедшего Линда.

— Прочь! — не церемонясь, рявкнул Линд, довольно грубо отталкивая трактирщика со своего пути.

Он презирал этого потного замухрышку также, как и всю прочую шваль, обитавшую в этом притоне. Вся эта грязь человеческая и не могла вызвать ничего кроме омерзения. Именно из-за подобных субъектов он так ненавидел Кидую.

Внутри было сумрачно — почти темно. Красные слабые отсветы давал потухающий очаг, да коптили две-три масляные лампы на стенах. Наверняка до начала драки ещё несколько светильников освещали столы, но теперь они валялись в груде обломков и осколков. Вонь дешёвого алкоголя, немытых тел и дурной травы, смешиваясь, едва не сшибала с ног.

В этой зловонной тьме копошился шумный клубок. Сколько именно человек участвовало в потасовке — Линду было не разглядеть, да это было и неважно.

— А ну стой! — рявкнул он так, что загудели деревянные стены.

Драка прекратилась не сразу — видно кто-то вошёл в такой раж, что то ли не слыхал окрика, то ли решил его проигнорировать.

— Никому не шевелиться! — ещё больше разъяряясь, гаркнул Линд. — Огня!

Последняя фраза относилась к его подчинённым. У каждого гвардейца с собой был факел, который по инструкции постоянно должен гореть. Но факелы сгорали довольно быстро, и тогда бы приходилось таскать с собой их целыми связками. Кроме того, иногда они играли дурную службу — глаза привыкали к свету, и окружающая тьма, в которой могли прятаться самые разные подонки, становилась непроницаемой для стражников. Поэтому-то, в нарушение инструкции, каждый стражник брал с собой лишь по одному факелу, зажигая его в случае необходимости.

Вскоре пропитанная смолистым варом ветошь вспыхнула, и Линд взял горящий факел из рук гвардейца. Довольно небольшое пространство кабачка осветилось. Ворлад наконец смог разглядеть картину побоища.

Внутри было человек шесть или семь. Из них двое, не шевелясь, лежали на грязном полу, тогда как остальные, боязливо щурясь, глядели на подоспевших солдат. По лицам их текла кровь, а один из стоявших привалился к столбу, поддерживающему потолок. Было видно, что без помощи он стоять не мог.

— Выходите все наружу, — прорычал Линд, делая шаг назад, в свежую прохладу ночной улочки. — По одному, и без глупостей!

Больше всего на свете ему сейчас не хотелось разбираться с этой швалью. Кто прав, кто виноват — какая разница? Этот мусор, эти отбросы были виноваты уже одним фактом своего существования. А в деталях пусть разбирается местный префект. Линд и его люди просто отведут всех, включая трактирщика, в ближайшую караульную башню, и запрут до утра. А там пусть с ними разбирается кто хочет!..

Спустя примерно три четверти часа они вновь шли по тёмным улочкам. Настроение почему-то испортилось, хотя ничего из ряда вон выходящего не произошло — обычная работа. Всего через каких-нибудь пару часов они наконец вернутся в казармы, и тогда Линд сможет пойти домой, чтобы отоспаться. К тому времени уже начнёт светать — дистритий^[170] подходил к концу, так что солнце не очень-то засиживалось за горизонтом.

— Что за дрянь?.. — внезапно прислушиваясь, буркнул он.

Отряд остановился, напряжённо вслушиваясь в странный, необычный звук. Было похоже, что где-то вдали бьют колокола.

— Это в Кинае, — заметил один из гвардейцев. — Похоже, там тревога.

— Пожар, что ли?.. — проворчал Линд.

Пожары были не редкостью, но обычно они не вызывали такого переполоха. Чтобы породить такой истеричный шум, должно гореть, пожалуй, полгорода. Однако зарева видно не было.

— Дьяволы их разберут, — как-то равнодушно пожал плечами другой солдат. — Чего они там трезвонят…

Вообще-то, и Линду вроде бы не стоило переживать — мало ли, что там у этих кинайцев случилось! Кидуанцы всегда с пренебрежением смотрели на город-спутник. Но отчего-то этот далёкий жалобный гул отзывался в самом нутре лейтенанта, заставляя сердце тоскливо сжиматься. Предчувствие непоправимой беды на мгновение пронзило мозг, но Линд поспешил от него отмахнуться — ну что страшного, в самом деле, могло бы случиться?..

Когда спустя четверть часа один за другим забили колокола Кидуи, Линд, махнув своим парням, бросился на звук ближайшего из них. Это оказался довольно неказистый арионнитский храм, на невысокой колоколенке которого всклокоченный неопрятный жрец неистово дёргал верёвку.

— Что случилось? — крикнул Линд, не слишком-то надеясь, что оглушённый звоном священник его услышит.

Однако тот, вероятно, увидел подбежавших стражников, а также ещё несколько заспанных горожан, недоумённо выползавших из своих трущоб, потому что, на мгновение перестав звонить, завопил:

— Вторжение! Вторжение! На Кинай напали! Война!..

Глава 1. Линд

Линд знал, что он родился в городе — небольшом городке Руббаре, находящемся всего в десяти-двенадцати милях^[171] восточнее Кидуи. Но он не помнил этого периода своей жизни, равно как не помнил и городка Руббар. Маленькому Линду не было ещё и года, когда его отец со всем семейством был отправлен на побережье Серого моря, получив должность интенданта двенадцатого легиона империи.

Отсюда, из здешней глухомани, расстояние в двенадцать миль не было хоть сколько-нибудь существенным, а потому в глазах палатийцев Довин Ворлад был самым настоящим столичным жителем. Не говоря уж о том, что Довин был весьма родовит, о чём не уставал напоминать всем окружающим любыми доступными ему способами.

В общем, прибыв в гарнизон, новоиспечённый интендант не пожелал жить в бараках и палатках, а потому довольно быстро переселился в поместье местного феодала со свойственной ему бесцеремонностью. Впрочем, последний не слишком-то огорчился, поскольку столичный щёголь, во-первых, был весьма щедр, стремясь поддерживать свой статус, а во-вторых, он с большим энтузиазмом взялся за переустройство поместья, чтобы придать ему больше лоска, благо должность интенданта гарнизона потенциально была весьма и весьма прибыльной, а особенной щепетильностью барон Ворлад не страдал.

Поэтому Линд вырос в этом поместье, считая его своим домом, что, откровенно говоря, не сильно отличалось от действительности. Дело в том, что семейство того самого феодала теперь проживало в просторном флигеле, тогда как основной дом находился в полномраспоряжении нагловатого гостя. За минувшие четырнадцать лет, похоже, даже сам хозяин поместья позабыл, как оно было прежде.

Линд очень гордился своим отцом. Довин Ворлад явно кичился своей военной должностью, а потому при любом случае облачался в кирасу и шлем с плюмажем, и даже в домашней обстановке ходил в сюртуке военного кроя. Линду он казался едва ли не божеством, и, наверное, едва ли не первой осмысленной мечтой мальчика стала военная карьера.

Довин умел подать себя. Будучи, по сути, всего лишь гостем в поместье, он вёл себя как полновластный хозяин. Будучи всего лишь интендантом гарнизона, он вёл себя как легат, но, разумеется, полностью отдавая себе отчёт, когда и перед кем это можно делать. Наконец, будучи некогда жителем довольно небольшого городка, он вёл себя как истинно столичный житель.

При прочтении этих строк у читателя могло сложиться впечатление, что барон Ворлад был неприятным человеком, которого окружающие лишь терпели. Это представление полностью не соответствовало действительности. Довин был совершенно очаровательнейшим малым, способным влюбить в себя кого угодно. Во многом это добродушие и широта души были напускными, но отец Линда был, без сомнения, прекрасным лицедеем, так что и в легионе, и в поместье, и в Тавере — городишке, расположенном милях в трёх-четырёх от поместья, где главным образом и квартировало командование легиона — в общем, везде его принимали с широчайшими улыбками и распростёртыми объятиями.

А потому нет ничего удивительного, что сеньор Хэддас, владелец того самого поместья, а также всё его семейство нисколько не пеняли Довину на то, что тот, по сути, оккупировал их родовое гнездо. Они воспринимали его как дальнего благородного и весьма богатого родственника, почтившего их своим визитом и соблаговолившего погостить подольше.

Стоит ли удивляться, что Линд с самого раннего детства воспринимал поместье Хэддасов как свой собственный дом и никак иначе? Более того, самого сеньора Хэддаса с семьёй он воспринимал скорее как приживальщиков. Он был очень дружен с младшим из сыновей Хэддаса, Бруматтом, но всегда смотрел на него немного сверху вниз, хотя и был моложе на пару лет.

У сеньора Хэддаса было ещё двое сыновей и две дочери, но братья Бруматта были куда старше его, и потому не участвовали в общих играх с ним и Линдом. Старшая из сестёр также была уже вполне взрослой, а вот младшая была погодком с Бруматтом, но, к несчастью, родилась умственно отсталой. Впрочем, брат был без ума от своей сестрёнки, и постоянно пытался брать её во все свои забавы, что весьма раздражало Линда.

Более того, когда парни вошли уже в тот возраст, когда их начали интересовать девочки, у Бруматта, похоже, появилась навязчивая идея свести Динди, как он называл свою сестру Дининдру, со своим лучшим другом. Будучи мальчиком практичным и в чём-то сообразительным не по годам, Бруматт понимал, что лучшего союза для любимой сестрёнки, чем Линд Ворлад, просто не сыскать.

Нетрудно догадаться, как сильно Линда бесили эти своднические потуги приятеля. Динди была, в общем-то, довольно миловидна, но её безнадёжно портило то лёгкое выражение дебильности, что, похоже, намертво приклеилось к лицу. Конечно, иногда он засматривался на её набухающую грудь, когда она наклонялась за чем-нибудь, или любовался мелькнувшими из-под подола сарафана бёдрами, когда она перебиралась через забор. Но стоило ему взглянуть выше, на это вечно ухмыляющееся глупой улыбкой лицо, и он морщился от брезгливого отвращения.

И вообще — Линд мечтал быть военным. Большинство их с Бруматтом игр сводились к тому, что они воображали себя легионерами. Причём Линд, пусть и был младше, неизменно назначал себя командиром, а точнее — интендантом, как отец. Он понятия не имел, чем занимаются интенданты, но по пышной форме и бахвальским рассказам отца понимал, что это — очень большой командир. И ему хотелось быть таким же.

А потому он, нацепив на голову сделанный из бересты кузовок, который в воображении мальчишек представлял собой великолепный легионерский шлем, отважно посылал свои когорты в лице Брума и Динди на штурм холма, изображавшего вражеский город, в атаку на заросли крапивы — полчища дикарей, или форсирование ручейка, в тот момент олицетворявшего собой всё Серое море.

Увы, отец строго запрещал игры с дворовыми мальчишками — сыновьями прислуги. Когда-то Линд пару раз увлёк их в свои забавы, и это было просто здорово! Отец, увидев это, смолчал, но вечером, наедине, сделал выговор сыну. По мнению барона Ворлада общение с простолюдинами не может благотворно служить развитию юного дворянина. А потому Линд был обречён лишь на двух товарищей по играм, одну из которых он, к тому же, едва терпел…

Линду было не то чтобы очень уж скучно здесь, в поместье, и всё же он считал, что его место — в гарнизоне. А ещё ему очень хотелось повидать Кидую — город, откуда он якобы был родом (да, теперь даже он зачастую не сразу мог вспомнить, что вообще-то родился не в столице). Здесь, на побережье, всё было каким-то унылым и пресным. Дом их стоял на взгорке, и из своего окна Линд мог любоваться видами Серого моря, но он смотрел туда лишь затем, чтобы однажды увидеть паруса келлийцев на горизонте. Это было странно, но мальчик буквально мечтал о том, чтобы северяне напали на них. Отчего-то он был уверен, что сумеет дать им достойный отпор.

К несчастью (или к счастью), варвары держались подальше отсюда — неподалёку квартировал полновесный легион, и это, вероятно, держало келлийцев в узде. Линд же целыми днями проводил в компании Брума. Вместе они также занимались с его отцом, сеньором Хэддасом, который оказался весьма способным педагогом. Он обучил своих старших сыновей грамоте, арифметике и даже основам естествознания, и теперь занимался с Линдом и младшим сыном, который, правда, как выяснилось, оказался не слишком-то предрасположен к наукам.

В отличие от Линда — тот неизменно радовал учителя своими успехами. Сеньор Хэддас то и дело твердил, что мальчика неплохо было бы отправить хотя бы в Тавер, где он смог бы получить образование получше. Но барон Ворлад, слыша это, лишь презрительно фыркал, и произносил одну и ту же фразу: «Писать-считать научился, а остальному жизнь научит!».

Увы, и сам Линд, видя подобное отношение отца, которого, как мы помним, едва ли не боготворил, заметно охладел к обучению. Теперь, когда ему минуло пятнадцать, он вообще уже больше не пользовался услугами преподавателя, а старая потрёпанная книга по естествознанию, которая помнила ещё детство самого сеньора Хэддаса, так и пылилась на полке, заложенная когда-то стеблем овса с рассыпавшимся уже колосом.

Подросший и возмужавший Линд сейчас всё больше времени уделял своей физической подготовке. Тощее долговязое тело подростка пока что мало походило на атлетическую фигуру воина, каковой он бы хотел обладать, но парень был упорным. Он был худощав, так что даже малейший мускул на его жилистом теле хорошо выделялся. Уже сейчас юноша, не запыхавшись, мог пробежать шесть миль вдоль побережья, и затем вернуться обратно, даже толком не вспотев. Он великолепно лазал по деревьям, взбирался на самые высокие и крутые холмы в окрестностях без малейшего труда.

Брум, как мог, тянулся за младшим товарищем, но природа не была к нему столь же щедра. Его тело было рыхлым, покрытым множеством угрей, и довольно нескладным. Парню было почти восемнадцать, и при других условиях отец давно отправил бы его на службу в город, но сейчас сеньор Хэддас медлил. Он надеялся, что вскоре барон Ворлад отправит отпрыска в столицу, где того якобы уже ждали с распростёртыми объятиями в тысяче самых разных мест, а потому втайне надеялся, что благодарный юноша прихватит с собой и непутёвого друга детства. Это было бы идеальным вариантом, поскольку Хэддас трезво оценивал возможности младшего сына и понимал, что без протекции тому придётся худо.

Однако о том, чтобы отправить Линда в Кидую прямо сейчас, речи пока даже не шло. Барон Ворлад считал, что парню ещё рановато отправляться в самостоятельную жизнь, где множество соблазнов и трудностей могут сбить его с истинного пути. А это означало, что Бруматт также бесполезно болтался в отчем доме, играя роль своеобразного оруженосца при молодом барине. Впрочем, его-то как раз это, похоже, не очень-то тяготило.

***

Волна была довольно высока сегодня, но это не был шторм. На Сером море почти всегда неспокойно — здешние волны не мягкие и ласковые, как где-нибудь в порту Киная, а злые и напористые, как келлийцы. Кстати, и приходят они также со стороны островов…

Линд, нахмурившись, сидел на песке шагах в десяти от линии прибоя, и чертил какие-то бессмысленные узоры короткой веткой. Брум, закрыв глаза, раскинулся в двух шагах от него, и, возможно, уже дремал. Он вообще обладал удивительной способностью засыпать в любое время и в любом месте, если не беспокоить его хотя бы десять минут. Динди бродила в воде, задрав подол. Море было слишком холодным, чтобы купаться в нём, но девушка любила воду и частенько заходила в неё. Ей было категорически запрещено купаться, и брат за этим пристально следил, но всё же дозволял «помочить ножки».

И вновь Линд поймал себя на том, что не сводит глаз с обнажённых ног Динди — та, боясь замочить сарафан, задирала подол слишком уж высоко. Девушке было семнадцать, и она здорово похорошела за последние годы, превратившись из нелепой девочки с глупой улыбкой во вполне взрослую девушку с формами, которые шестнадцатилетний Линд не мог не оценить по достоинству. Правда вот глупая улыбка никуда не делась… Но сейчас юноша её не видел — Динди бродила по воде спиной к нему.

Поняв, что слишком уж заглядывается на отсталую сестру своего друга, Линд словно разозлился ещё больше.

— Надоело всё! — раздражённо буркнул он, отбрасывая ветку.

— Что тебе надоело? — лениво процедил Брум, даже не потрудившись открыть глаза.

Значит всё-таки не спит… — с неприязнью подумалось Линду. И как этот тюфяк может вот так вот валяться целыми днями, словно ленивый кот? С таким характером ему самое место в деревенских пастухах! Пожалуй, Брум был бы не прочь проспать так всю жизнь!..

Динди же и вовсе никак не отреагировала на возмущение Линда. Впрочем, со стороны моря дул довольно сильный ветер, поэтому она, вполне возможно, его и не услышала, с наслаждением загребая воду своими стройными ногами.

— Отец и слышать не хочет о том, чтобы я отправился в Кидую! — с горечью заговорил Линд. — Говорит, что разрешит не раньше, чем через год!.. И всё это время я буду тухнуть здесь! — не совладав с досадой, юноша пнул пяткой рыхлый чуть влажный песок.

— Ну, год пройдёт быстро, — Брум наконец-то соблаговолил приоткрыть глаза и, потянувшись, сел. Бессознательно он первым делом взглянул туда, где была Динди, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. — Здесь тоже неплохо…

— Я скоро взвою от тоски… — едва ли не простонал Линд. — Скука смертная! Я бы попросился в гарнизон, но отец сказал, что сгорит от стыда, если его сын станет профосом^[172] у его подчинённых. Он ведёт себя со мной так, будто я всё ещё ребёнок!

— По крайней мере, у тебя нет старших братьев! — криво усмехнулся Брум. — Овед вон шпыняет меня так, как твоему отцу и не снилось!..

— Если тебя не шпынять, ты вообще с кровати не встанешь, — добродушно проворчал Линд тем покровительственным тоном, каким обычно говорят старшие.

Он был младше этих двоих, но они всегда смотрели на него как на старшего товарища. И дело было не в более высоком происхождении, и не в заискивании их отца перед отцом Линда. Просто ни Брум, ни Динди даже близко не дотягивали до его умственного и физического развития. Да, Динди была идиоткой, но и Брум не слишком далеко от неё ушёл. Ленивый добродушный тугодум. И однако же Линд с большой теплотой относился к обоим, а Брума и вовсе искренне считал своим лучшим другом.

Впрочем, не так уж трудно быть лучшим другом, если ты — единственный друг… Если не считать той дурочки, что с такой бесстыдной непосредственностью оголяет перед ним то, что не должна показывать ни одна приличная барышня.

— Так а чего вставать-то? — простодушно усмехнулся Брум, вновь откидываясь на спину. — Как хорошо быть в покое…

— Не бывать тебе солдатом, дружище, — тон Линда вновь стал холоднее и раздражённей. — Я не говорю уж — легатом или центурионом, тебе и простым солдатом не бывать! Разве что в обозе где-нибудь — за лошадьми ухаживать.

— Нет уж, — засмеялся Брум. — Мне бы лучше куда-нибудь поближе к кухне.

— Я не могу тут больше! — резко возвращаясь к оставленной теме, вдруг бросил Линд. — Надо уходить. Ты со мной?

— Куда это? — во взгляде Брума ясно читался страх и нежелание менять привычный уклад жизни.

— В Кидую, куда же ещё! — дёрнул плечом Линд. — Или, на худой конец — в Шинтан. Завербуемся в легион, а там… Я дослужусь до легата, а тогда сделаю тебя начальником обоза каким-нибудь…

— Так завербоваться-то можно и так, — с тревогой в голосе пробурчал Брум. — Зачем в Кидую-то?..

— Идиот ты, Брум, почище Динди! — беззлобно проговорил Линд, зная, что товарищ нисколько не обидится на эти слова. — Завербоваться-то оно можно где угодно, да только вербовка вербовке рознь. Ты что, не знал, что добровольцы не все одинаковы? А, вот то-то! А я слыхал, как отец об этом говорил! Вот запишешься ты в Кидуе, например — и направят тебя в элитный легион, где все такие же как ты — нормальные люди. А придёшь к рекрутёрам в каком-нибудь Тавере — и зашлют тебя в самые болота, чтобы служил ты там с такими же деревенщинами, как сам.

— Вот оно что!.. — протянул Брум, с глубоким уважением глядя на друга. — Ну тогда оно конечно… Только вот…

— Да успокойся ты! — немного делано рассмеялся Линд. — Шучу я. Конечно, никуда мы сбегать не станем! Это я так…

Прыщавое рыхлое лицо Брума посветлело, и улыбка облегчения растянула его бледные губы с жиденькими волосиками над верхней губой. Он ведь в самом деле был глубоко привязан к этому юнцу, и если бы Линд вздумал сбежать, то, пожалуй, несмотря на всю свою лень и страх неизвестности, Брум последовал бы за ним. Поэтому сейчас он был бесконечно счастлив, что это оказалось лишь шуткой.

Линд хорошо знал своего товарища. Знал, что тот неповоротлив, словно старое несмазанное колесо колодца. И если начать ворочать его прямо сейчас — скрип поднимется такой, что сбежится вся округа. С Брумом нужно действовать постепенно и мягко, и тогда так же постепенно из него можно будет слепить то, что нужно Линду. Потому что парень отнюдь не шутил. Он действительно надумал бежать.

Глава 2. Побег

Линд обрабатывал Брума с тщательностью, с какой палатийский колон обрабатывает свою скупую на урожай землю. Сперва нужно было вспахать это необъятное поле лени и страха, затем — выбрать все камни сомнений, а уж после — вспушить землю бороной тщеславия и многообещающих посулов. И только тогда можно будет засеять зёрна его плана. И Линд взялся за дело с большим усердием, потому что он твёрдо решил бежать, но уйти одному ему было страшно.

Брум далеко не сразу понял, что его младший приятель не шутит. Поначалу он весьма легкомысленно относился к тем полунамёкам, разговорам вскользь, странным вопросам. А когда наконец осознал, то испугался по-настоящему. Но от Линда уже нельзя было отделаться, как трудно оторвать вцепившегося клеща.

— Подумай сам, — увещевал Линд перетрусившегося тюфяка. — Тебе уже восемнадцать. Пройдёт ещё несколько лет, и ты превратишься в копию своего отца. Ты будешь настолько взрослым, что тебе просто не захочется уже больше ничего. И что тогда — проведёшь остаток жизни в этой усадьбе?

— Я бы с радостью, — вздохнул Брум. — А что в этом плохого?

— Что плохого??? — взорвался Линд. — А что хорошего? Что хорошего в том, чтобы похоронить себя заживо на этом краю мира? Какую пользу ты можешь принести, сидя тут? Какую память о себе сможешь оставить? А если ты умрёшь, и мир этого даже не заметит — тогда зачем вообще было жить?

— Необязательно быть военным, чтобы тебя запомнили, — проворчал задетый за живое Брум. — Мой отец никогда не служил в армии, но его будут помнить!

Сардоническая ухмылка пробежала по лицу Линда, но он сдержался и промолчал. А добряк-Брум быстро отвернулся, хотя его так и подмывало спросить, что же такого великого совершил барон Ворлад? Но разговор, конечно, на этом заглох — трудно было простить эту язвительную гримасу.

В другой раз они заговорили о деньгах.

— В Кидуе даже обычный работяга за день зарабатывает больше, чем местные могут увидеть даже за неделю! — безапелляционно заявил Линд.

У него была такая привычка — он частенько делал совершенно нелепые заявления, которые, даже несмотря на то, что их нельзя было проверить, звучали с очевидной абсурдностью. Ему казалось, что подобная «эрудированность» добавляет ему веса, делает старше. На самом же деле звучало это смешно, и будь собеседниками юноши кто-то поумнее Брума и Динди, его просто подняли бы на смех.

— Так там и стоит всё дороже, поди… — тут же парировал Брум.

— С чего бы это? — презрительно фыркнул Линд. — Туда ведь весь товар свозится со всей империи, а уж затем его развозят в глушь вроде этой. Так что, приятель, там всё куда дешевле, чем тут! Если есть голова — в Кидуе можно за год разбогатеть! Особенно если устроиться в хороший легион — там ведь и жалование платят немалое, да ещё и живёшь полностью за государственный счёт!

— Так, поди, легионеру-то и деньги ни к чему, — глубокомысленно почесав выпяченную слюнявую губу, проговорил Брум.

— Да как же это — ни к чему? Представь, старик: за три-пять лет службы ты вполне накопишь столько, что сможешь купить имение вроде этого! А? Что скажешь? Пять лет службы — и затем сможешь до конца жизни лежать на зелёном лужку под цветущими яблонями и любоваться закатом!

— А точно ли? — спросил Брум, но Линд заметил, что взгляд его оживился.

— Армия — золотая жила! — авторитетно заявил Линд. — Взгляни на моего отца — у него столько денег, что он, наверное, смог бы купить Тавер целиком!

Эта нелепица была высказана столь убеждённым тоном, что простодушный Бруматт даже не подумал засомневаться.

— Но почему сейчас? — тем не менее, не сдавался он. — Подожди ещё годик, и отец отпустит тебя.

— Тебе не понять… — замотал головой Линд. — Если бы ты мог осознать, что такое — потерять целый год… Представь, что тебе дали пятьдесят рехт. А ты взял, и просто выбросил одну из них в море — ведь всё равно ещё много останется!.. Я не могу ждать, старик, ведь это — мои лучшие годы! Именно их нужно прожить полно и ярко, а этот мутный сон оставим на потом, когда станем дряхлыми стариками!

— Но мы всю жизнь провели здесь… И толком-то не были в городе никогда! Даже в Тавере, что уж говорить о Кидуе! Ты сможешь там жить вообще? Да и где взять денег на дорогу и первое время?

— Ты же помнишь, что я родился в Кидуе? — надменно поинтересовался Линд так, словно этот сомнительный факт делал все переживания друга нелепыми. — Уж поверь, в столице мы будем своими, и будем жить без проблем. А что касается денег — то это совсем не проблема. Я могу достать столько, сколько нужно, даже больше! Давай, старик, решайся! Учти, я всё равно уйду — с тобой или без тебя. Для тебя это — шанс выбраться в люди. Уверен, что хочешь его упустить?

Линд блефовал — вряд ли он решился бы уйти один. Несмотря на всю браваду и действительное отвращение, которое он начал уже питать к этому месту, в глубине души он очень боялся. Но его подростковый максимализм и наивная вера в собственную исключительность толкали его вперёд.

А Брум явно задумался. В его семье уже настолько привыкли считать, что молодой барин Ворлад обязательно потянет за собой недалёкого Бруматта, что сейчас он буквально растерялся, представив, что останется здесь один. Не то чтобы он мечтал о той карьере, что представлял для него отец, но вот так вот враз потерять саму возможность её заполучить — это было страшно…

— А Динди?.. — помолчав немного, спросил он.

— Что — Динди? — не понял Линд. Этот разговор происходил наедине — в кои-то веки Брум не потащил с собой сестру.

— Мы что — оставим её здесь?

— А что ей делать в Кидуе? — пожал плечами Линд. — Она будет только мешать в дороге, да и не возьмём же мы её с собой в гарнизон!

— Но… — Брум, похоже действительно был ошарашен.

Он настолько сжился с мыслью, что Линд непременно когда-нибудь возьмёт в жёны Динди, что сейчас ответ приятеля выбил его из колеи. Вообще-то Линд никогда не поддерживал этих стремлений Брума — более того, он всячески демонстрировал, что лишь терпит присутствие слабоумной девушки рядом, и тем не менее, в семействе Хэддасов эта странная надежда, похоже, укоренилась уже очень глубоко.

— Старик, рассуди сам. Нам придётся много идти пешком, ночевать на постоялых дворах, а то и просто в чистом поле. А по приезде в Кидую мы с тобой направимся по делам, и нам будет не до того, чтобы думать о размещении Динди! Я уж молчу о том, что вскоре мы отбудем куда-то по месту службы, а она останется там одна.

Наверное, лишь теперь Линд до конца осознал, как глубока была привязанность Бруматта к своей сестре. Восемнадцатилетний парень едва сдерживал слёзы, не в состоянии выдавить ни слова. Он смотрел на младшего товарища как побитый пёс, и, кажется, никак не мог решить — кого же ему стоит выбрать.

— Мы всегда были втроём… — наконец прогугнил Брум. — Как она здесь без нас?.. Мы должны взять её с собой, Линд… Когда отправимся в легион, она останется в Кидуе. Наймём ей служанку, она поможет… Ну же, приятель! Это же Динди!..

Аргументы были, мягко говоря, неважными, но Линд всерьёз встревожился по поводу того, что Брум всё-таки откажется. Удивительно, но сейчас, на перепутье, он, похоже, не готов был однозначно выбрать Линда… Эти двое были неразлучны с самого детства, так что, пожалуй, и сам Линд почувствовал бы некоторую странность, долго не видя Динди. В конце концов, она была уже совсем взрослой девушкой, так что вряд ли сильно помешала бы. Говоря откровенно, для путешествий она годилась куда больше, чем рыхлый Брум.

— Бес с тобой, — усмехнувшись, махнул рукой Линд. — Если она сама согласится — возьмём и её.

— Ты не пожалеешь об этом! — тут же расцвёл Бруматт. — Она выносливая, и готовить умеет, и штопать.

— А главное — молчунья, — излишне едко хмыкнул Линд.

— Точно! — кажется, Брум не уловил издёвку. — Я скажу ей, она будет рада! Ты же знаешь, как она к тебе относится!

Линд невольно поморщился — опять эти намёки!.. А что, если этот сводник втемяшит себе в голову, что, попав в Кидую, непременно нужно будет сыграть свадьбу? Возможно, тащить с собой Динди не было очень уж хорошей идеей, но отступать было уже поздно. Впрочем, Линд был вполне уверен в том, что сумеет удержать в узде и неугомонного Брума, и его полоумную сестрицу.

— Ладно, если решит идти с нами, то пусть поторопится, — сухо проговорил он. — Отправляемся послезавтра.

***

Лишь три часа минуло с полуночи, но на улице было уже вполне светло. Здесь, на севере, в это время года ночь вообще была весьма короткой. Трое беглецов встретились в условленном месте — позади хозяйственных построек, за теми самыми зарослями крапивы, которые они так доблестно штурмовали много лет назад.

Линд, признаться, до последнего надеялся, что Динди всё же не придёт. Но она была здесь, как обычно — вместе с братом, с неизменной идиотской полуулыбкой на лице.

— Ты собираешься идти в таком виде? — от удивления и возмущения Линд возвысил голос сильнее, чем следовало.

Динди была в своём обычном сарафане и сандалиях на босу ногу, и только какая-то шерстяная хламида, накинутая на плечи, должно быть, из-за утренней прохлады, дополняла этот незамысловатый наряд. Девушка в ответ лишь улыбнулась ещё более глупо и неприятно, и передёрнула плечами.

— Я прихватил одеяло, — оправдываясь, проговорил Брум. — Не замёрзнет. К тому же, нам недалеко.

— Что значит — недалеко? Куда, по-твоему, мы идём?

— В Тавер?

— Нет, не в Тавер! — зашипел Линд, пытаясь говорить тише. — Ты хочешь, чтобы мы отправились в город, где моего отца знает каждая собака? Меня же там сразу узнают и отправят обратно!

В своём юношеском тщеславии Линд действительно был убеждён, что так оно и есть. Он свято верил, что его отец — самый известный человек в округе, и отчего-то был уверен, что также все должны знать и его самого, хотя он и не выбирался никуда из поместья. Ну а Брум простодушно воспринимал на веру всё, что говорил его более смышлёный товарищ.

— И куда же мы тогда?.. — явно растерялся он.

— Пойдём на юго-восток, — напустив на себя важный вид, махнул рукой Линд. — До Труона не больше четырёх миль. Доберёмся до реки и пойдём вдоль русла, покуда не найдём деревню, где нам смогут предоставить лодку. Тогда уж и поплывём вверх по течению до самого Прианона.

Спасибо сеньору Хэддасу и его занятиям по естествознанию — юноша неплохо представлял себе тот путь, который им надлежало пройти. По реке — до озера Прианон, оттуда — в Варс, а там и в Кидую. Увы, за эту услугу он платил добряку-помещику чёрной неблагодарностью — уводил тайком двух его детей. Впрочем, сеньор Хэддас всегда мечтал, чтобы его младший сын служил с сыном барона Ворлада. Так оно и будет, а значит у Линда не было особых поводов испытывать раскаяние. Если бы ещё Динди за ними не увязалась!..

— Ну что, двинулись, — стараясь говорить небрежно, хотя сердце бешено заколотилось в груди, проговорил Линд. — Всё будет хорошо. У меня с собой почти восемь стравинов — этого должно хватить, если не станем сорить деньгами.

Брум лишь уважительно покачал головой — сумма его явно впечатлила. Сейчас он смотрел на товарища с особым благоговением — тот дерзнул бросить вызов всему миру, а главное — собственному отцу. И прямо сейчас он готов был следовать за Линдом куда угодно, хотя этой ночью и не сумел сомкнуть глаз от страха. О чём думала Динди — понять было невозможно, потому что её лицо так и оставалось отстранённо-тупым.

Трое отправились туда, куда указывал Линд, и где в нескольких милях катил свои воды гигантский Труон — река, которая здесь мало чем отличалась от моря, поскольку противоположный берег можно было разглядеть лишь в хорошую погоду. Они шли навстречу разгорающемуся восходу, окрылённые собственной дерзостью и надеждами на блестящее будущее.

Прошло около получаса. Линд, неутомимо шагающий впереди, старался забирать немного к югу, поскольку, похоже, опасался выйти в окрестности Тавера. И вот прибрежные холмы остались за спиной, а впереди…

— Там лес… — с лёгким беспокойством проговорил уже порядком запыхавшийся Брум.

— Ну лес, — с видимой небрежностью пожал плечами Линд. — И что же?

— Мы что — пойдём через лес?..

— Да, старик, мы пойдём через лес, потому что так уж вышло, что между нами и Труоном оказался лес.

— Я совершенно не ориентируюсь в лесу… — всё больше тревожась, произнёс Брум и остановился. Динди послушно встала рядом.

— Тебе и не надо, — снисходительно отвечал Линд. — Труон тянется от побережья на многие сотни миль. Всё, что нам нужно — сохранить направление, и мы обязательно выйдем к реке.

Немного поразмыслив, Брум утёр пот со лба и кивнул. Линду в очередной раз удалось его убедить. Одна беда — парень довольно быстро выдохся — в отличие от товарища он был полным и не любил физических упражнений. Сам Линд даже не запыхался. Динди тоже не проявляла никаких признаков усталости — она просто шагала, когда шагали все, и стояла, когда все стояли.

— Может, отдохнём немного? — попросил Брум, тщетно пытаясь утереть потное лицо.

— Хорошо, — неохотно согласился Линд. — Но совсем недолго! Мы всё ещё недалеко от поместья, и это надобно поскорее исправить. Конечно, нас хватятся ещё не скоро, но всё же.

— Ничего, я только дух переведу, — усаживаясь на корточки, проговорил Брум. — Не переживай — это у меня с непривычки. Сейчас немного освоюсь — и будет всё хорошо.

Линд кивнул. Было около четырёх часов пополуночи, но солнце уже показалось из-за горизонта, и мир просыпался. Динди с большим интересом стала разглядывать паутину, натянутую меж двух высоких стеблей. На ней жемчужными капельками осела роса, и теперь паучья сеть больше походила на диковинное украшение. Самого хозяина видно не было — верно, спрятался от ночной прохлады и сырости под какой-нибудь листок.

— Пора, старик, — спустя несколько минут решительно произнёс Линд. — Потерпи — нам бы только нанять лодку!

Он тронулся в путь, и Динди тут же зашагала следом. Кряхтя, поднялся Брум и поспешил следом за товарищами. Спустя какое-то время они добрались до леса.

— Лес — это даже кстати, — поглядывая на встревоженного Брума, заявил Линд. — Скоро солнце поднимется выше, и станет жарко. В лесу, по крайней, мере, не будет такой жары.

Этот лес был частью обширного массива, тянущегося на юг почти через всю империю. Могучие сосны, прямые словно стрелы, вздымались здесь на высоту пятнадцати-двадцати ярдов^[173], сплетая вверху густой полог, почти непроницаемый для солнечных лучей. В воздухе стоял тот постоянный шум, который ветер создаёт, перебирая верхушки многих сотен деревьев. Для материковых жителей он, наверное, звучал бы как шум моря, но для нашей троицы, выросшей на побережье, ничего общего тут с шелестом волн не было.

Углубившись в лес, беглецы столкнулись ещё с одной проблемой. Здесь было много комаров и других насекомых, с голодным звоном вьющихся вокруг людей. Комары, конечно, были и на побережье — север вообще не мог похвастать отсутствием кровососущей гнуси, но там их количество было вполне терпимым. Здесь же они взвивались целыми тучами, потревоженные шагами, и с алчностью набрасывались на несчастных путников.

Парни, поминутно ругаясь, отмахивались от надоедливых насекомых, вьющихся у лица, а вот Динди, казалось, даже не замечала их, несмотря на то что её шея, руки и ноги ниже колен были полностью открыты. Более того, и комары вроде бы летели к ней не столь охотно. Во всяком случае, девушка шла всё с той же тупой безмятежностью в лице, лишь изредка отвлекаясь на какой-нибудь необычный звук или промелькнувшую птичку.

Брум, хотя и дышал всё также часто, но, вроде бы, вполне освоился с этой ходьбой, тем более что шли они не особенно быстро. Они не делали больше остановок, потому что, вздумай они остановиться, были бы тут же атакованы целыми роями комаров.

Они шли уже больше двух часов. Лес нисколько не редел, и ему, казалось, не было ни конца, ни края.

— Мы ведь должны бы уже добраться до реки… — наконец пропыхтел вконец измученный Брум.

— С чего ты взял? — как-то зло бросил в ответ Линд. — Ты что — видел карту?

— До Тавера — часа полтора ходу, — не отставал Брум, на лице которого кроме усталости читались также растерянность и даже испуг. — Мы идём уже часа три, не меньше.

— Но мы ведь идём не строго на восток, — буркнул Линд, хотя и совсем не так уверенно, как хотелось бы. — Из-за этого расстояние увеличивается. Ничего, я думаю, осталось не больше мили. Самое позднее через полчаса мы доберёмся.

Брум тяжко вздохнул, но промолчал, угрюмо глядя в спину идущего впереди паренька. Он слишком привык доверять во всём Линду, но сейчас сомнения понемногу одолевали его. Лишь Динди, похоже, ни о чём не беспокоилась и продолжала идти легко и спокойно рядышком с братом.

Однако по их ощущениям прошло полчаса, затем и час. За это время они прошли куда больше мили, но реки по-прежнему не было, и ничто не указывало на её близость. Вокруг был всё тот же лес. Брум был уже на грани паники, да и Линд, признаться, уже успел как следует испугаться.

— Мы заблудились, Линд!.. — едва не срываясь на крик, вдруг воскликнул Брум.

Линд обернулся. Слёзы стояли в глазах товарища, и лицо его исказилось подступающей истерикой. Даже Динди, кажется, улыбалась уже не так безмятежно, как раньше. У самого Линда сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из глотки. Неприятно сосало под ложечкой, а ноги вдруг стали мелко дрожать, едва не подламываясь. Ужасно не хотелось признаваться себе в том, что Брум, похоже, прав. И дело было уже даже не в его уязвлённом самолюбии. Линд действительно перепугался. С трудом сглотнув горькую слюну, он хрипло произнёс:

— Похоже на то, старик…

Глава 3. Лес

— Что нам теперь делать? — Брум плакал, не стесняясь, и размазывал по лицу слёзы вперемешку с выступившими соплями. — Что с нами будет?..

Внезапно заревела Динди — громко, на одной протяжной ноте, словно собака взвыла. Непонятно — хорошо ли она понимала происходящее, или же просто копировала реакцию брата. Вой этот эхом разнёсся по лесу и наводил ещё больше жути на и без того напуганных беглецов. Линд чувствовал, что вот-вот расплачется тоже. Так страшно ему ещё никогда не было… Раньше, когда они с Брумом рубились на палках, изображая двух легионеров, ему тоже порой становилось страшно, потому что более крупный и высокий соперник иногда начинал наносить удары изо всех сил, входя в раж. И тогда Линд поспешно кричал: «Всё! Хватит! Довольно!». Здесь сказать «хватит» было некому…

На какое-то время его воля ослабла, и накатило чёрное отчаяние. Они обречены… Им никогда не выбраться из этого бескрайнего дремучего леса… Они умрут здесь…

Но затем разум понемногу стал возвращать превосходство над эмоциями. По большому счёту, ничего страшного не случилось. Сейчас самый разгар лета, так что умереть от холода им не грозит. В лесу полным-полно еды — ягоды, грибы, звери… Да, они совершенно не были приспособлены к собирательству, а все лесные дары видели лишь на тарелках, не слишком-то представляя, как их добыть. Но всё же они — молодые сильные парни (и девушка), и уж как-нибудь найдут пропитание. Немного провизии у них было с собой, но её хватит на день, не больше, ведь Линд рассчитывал питаться на постоялых дворах, которых полным-полно вдоль Труона.

— Нам надо немного отдохнуть, — сиплым от слёз голосом произнёс Линд, бессильно опускаясь на колючий ковёр из сухих сосновых иголок. В этот момент он даже думать забыл о комарах.

Хэддасы почти одновременно повторили его действие. Хвала богам, Динди прекратила выть. Брум же продолжал плакать, но, кажется, тоже понемногу успокаивался.

— Воды? — обратился к обоим Линд, протягивая бурдюк, в котором, правда, было не больше трёх пинт^[174] жидкости.

Впрочем, вода не должна была стать проблемой — они уже несколько раз натыкались на ручейки. Хотя, быть может, это был один и тот же ручей, а они всё это время бродили по кругу?..

Линд с брезгливой неприязнью смотрел, как пьёт Динди. Она присосалась к горлышку бурдюка и тянула жидкость, как телёнок сосёт вымя матери. Сколько слюней она при этом напускала в воду — юноша боялся даже представить. Но сейчас главное было — успокоить обоих, да и самому успокоиться тоже. Поэтому он смолчал. Затем попил и Брум, и это, похоже, помогло. Линд, тщательно обтерев горлышко, через силу отхлебнул, стараясь не думать о слюне Динди, растворённой в воде.

Несколько минут они просто сидели, свыкаясь с ситуацией, в которой оказались. Линд изо всех сил вслушивался, пытаясь уловить среди обычного шума леса рокот огромной полноводной реки, которая должна быть где-то поблизости. Но всё было тщетно — он ничего не слышал.

— Нам нужно ориентироваться по солнцу, — пытаясь говорить как можно спокойнее, начал Линд.

— Но где оно, солнце?.. — буркнул Брум, с тоской глядя вверх, где на высоте сорока футов образовывался зелёный свод.

— Где-то там, — указал Линд туда, где, как ему казалось, сейчас находилось светило. — Прошло уже часов пять или шесть с восхода, так что… — он задумался. — Восток должен быть примерно в той стороне.

— Уверен?.. — нервно спросил Брум. — Мы и шли в том направлении, и ничего не нашли.

— Мы просто ходили кругами, — скрипнув зубами, ответил Линд. — Теперь же мы пойдём, ориентируясь на солнце.

— Если бы его ещё было видно, это грёбаное солнце! — зло воскликнул Брум. — И зачем мы только полезли в эту чащу?

— Я чувствую его! — отрезал Линд, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не врезать товарищу по морде. — Просто идите за мной, и всё будет в порядке.

— То же самое ты говорил утром!..

— И что ты хочешь сказать? — вскакивая на ноги, закричал Линд. — Не хочешь идти за мной — иди куда хочешь! Можешь и Динди с собой прихватить! Я знаю, куда идти, а ты можешь топать куда захочешь!

— Сперва завёл нас сюда, а теперь говоришь «идите куда хотите»? — на лице Брума была злость, какой Линд ещё никогда прежде не видывал. — И зачем мы только тебя послушали?.. Вот куда нас завела твоя дурость!

— Потому что у самого тебя никогда бы не хватило мозгов вообще хоть куда-то пойти! Так бы и сидел в папашином поместье всю жизнь со своей дурой-сестрой!

— Заткнись, урод! — Бруматт, не выдержав, накинулся на приятеля с кулаками.

Линд весил куда меньше, был младше и ниже ростом, но зато он был силён и жилист. Но ярость, бушевавшая в Бруме, удесятерила его силы, и он, сбив товарища с ног, принялся колотить его по туловищу. И тут произошло нечто неожиданное — Динди воскликнула нечто вроде «Не надо!» и навалилась на брата, пытаясь удержать его руки.

Вообще Динди говорила довольно плохо — она сильно картавила, и произносила слова так, будто её рот забит песком. За всё время их знакомства Линд весьма нечасто слышал её голос. Обычно девушка обходилась лишь жестами или мимикой, изредка довольствуясь отдельными звуками. Линд не знал — способна ли она сформулировать целое предложение, поскольку обычно слышал лишь какие-то едва понятные фразы произнесённые неприятным, непривычным к общению голосом.

Брум прекратил молотить в грудь Линду, а тот так и не ответил ни разу на весь этот град тумаков. Он был настолько поражён, что словно бы впал в ступор. Ещё четверть часа назад ему и в голову бы не могло прийти, что Брум способен поднять на него руку. Мир для Линда Ворлада сегодня менялся слишком быстро и слишком сильно… Когда Бруматт слез с него, обняв сестру, Линд ещё какое-то время просто лежал, пытаясь обрести почву под ногами.

Наконец он поднялся, отряхивая налипшие на одежду сухие сосновые иголки и морщась от боли — здоровяк-Брум всё-таки знатно намял ему бока. Хвала богам, он не надумался бить по лицу!

— Ну и что же мы будем делать? — голос дрожал и прерывался, но Линд вновь пытался говорить делово и спокойно. — Вы со мной, или как?

— С тобой… — нехотя бросил Брум.

— Тогда идём вон туда, — Линд зашагал, то и дело шипя от боли в рёбрах.

Они побрели дальше. Время от времени Линд задирал голову, словно он действительно мог видеть солнце сквозь непроглядную зелень ветвей. К сожалению, идти строго прямо не получалось — в лесу кроме деревьев было полно кустарников, зарослей папоротника или крапивы, поваленных стволов, и всё это приходилось обходить.

Кстати, в некоторых местах, где деревья, похоже, падали недавно, в лесном куполе бывали и просветы, так что можно было более-менее понять, где на самом деле находится солнце. Увы, это не сильно помогало, потому что чувство направления, похоже, у троих путников было развито довольно слабо, так что, добираясь до очередной такой прорехи, Линд с горечью и страхом понимал, что солнце опять находится не с той стороны, где он предполагал.

Стало жарко даже здесь, в сумраке леса. Комары исчезли, но их место заняли слепни и крупные оводы, басовито жужжащие вокруг головы, и кусающие очень больно. Никакой реки не было и в помине. Трое беглецов сделали ещё привал, чтобы немного отдохнуть и перекусить. Линд попытался разыскать какие-нибудь ягоды, но не нашёл ничего, а отдаляться от товарищей побоялся.

— Если куда-то идти, то рано или поздно всё равно куда-то придёшь, — понимая, насколько жалко звучат эти слова, Линд всё же произнёс их, надеясь вселить немного уверенности в друзей. — Труон велик, и мы так или иначе придём к нему.

Скорее всего, уже перевалило за полдень — трудно было судить о времени, не видя солнца. Они всё шли — Линд впереди, как предводитель, хотя и брёл наугад, а следом — двое его верных спутников. Временами накатывала паника, но Линд боролся с ней как мог. Он беспрерывно твердил себе те же слова, что только что сказал товарищам, и почти верил в них. Но иногда вера будто исчезала куда-то, растворялась, как уходит в песок лужа после дождя. И тогда становилось страшно до одури…

Говоря откровенно, случиться могло что угодно. Этот лес, быть может, уходил на сотни миль к югу, и если они не смогут держаться верного направления, то могут бродить бесконечно, покуда не упадут от истощения. А ночью… Кто знает, какие хищники водятся здесь? Медведи, волки и кабаны — это уж точно… А у них нет ничего, чем можно было бы развести огонь… Об этом Линд, к сожалению, не позаботился…

Хвала богам, до темноты оставалось ещё много времени, хотя здесь, в этой чаще, конечно, стемнеет куда раньше… Больше всего Линд мечтал сейчас найти тропу, хоть самую плохонькую… Это означало бы, что где-то поблизости есть люди. Да и продираться сквозь этот бурелом было не всегда просто — то и дело приходилось огибать препятствия, что ещё больше сбивало их с выбранного направления. Радовало одно — небольшие ручейки попадались достаточно часто, так что смерть от жажды им не грозила.

— Какой же я идиот!.. — резко остановившись, хлопнул себя по лбу Линд и захохотал от облегчения.

— Что случилось? — на лице Брума явно читалась надежда.

— Мы не так давно перешли через ручей, — обернувшись, Линд кричал, не в силах совладать с охватившим его возбуждением. — А куда бегут все ручьи?

— К реке?.. — расплываясь в улыбке, догадался Брум.

— Конечно к реке! — счастливо хохоча, отвечал Линд. — Куда же ещё, старик! Они бегут к Труону! И всё, что нам нужно — просто пойти вдоль ручья!

Теперь они хохотали уже все втроём — Динди вторила парням, заливаясь каким-то лающим смехом.

— Ну что, пойдём, найдём тот ручей, и отправимся вдоль него! — наконец провозгласил Линд.

Они переходили (скорее даже перепрыгивали) через ручей всего каких-то четверть часа тому назад, но отыскать его оказалось нелёгким делом. Вроде бы и места казались знакомыми, где они точно проходили, но всё же они порядком поплутали, покуда увидали поросшие папоротниками берега ручейка.

— Ну вот и всё! — заявил Линд с огромным облегчением. — Скоро мы будем у Труона!

Они двинулись вдоль ручья с новыми силами. Даже Брум, казалось, избавился отусталости и радостно шагал следом за Линдом. Идти прямо вдоль русла было неудобно — слишком много самых разных растений стремилось прильнуть поближе к воде, и потому берега то и дело оказывались заросшими кустами. И всё же далеко трое путников старались не отходить, наученные уже горьким опытом. Они знали, каким коварным обманщиком мог быть лес, и потому предпочитали лишний раз пролезть через крапиву, чем отойти далеко от ручья.

На ногах обоих парней были крепкие кожаные ботинки и прочные штаны, так что им все эти заросли не причиняли особенных проблем. Другое дело Динди — на её ногах не было ничего кроме пары лёгких сандалий. Но, кажется, девушка не слишком-то страдала — её лицо сохраняло свою коровью невозмутимость, и лишь когда сочные листья крапивы хлестали ей по обнажённой коже, она смешно морщила нос, становясь похожей на обиженную крысу.

Так они шли не более получаса, когда вдруг звук, совершенно чуждый атмосфере этого мрачного леса, донёсся до их ушей. Лай собак! Где-то была охота!

— Эй! Эй! Сюда! — что было сил завопил Брум.

Он вертел головой, тщетно пытаясь определить, откуда именно доносился звук. Но эхо играло с ним шутки, так что казалось, что собаки издевательски носятся по кругу.

— Ты зачем их зовёшь? — схватив приятеля за рукав, зашипел Линд.

— Это люди! — восторженно кричал Брум. — Они спасут нас!

— Нас не нужно спасать, идиот! Теперь, когда до Труона осталось совсем немного! Они не спасут нас, а доставят обратно в поместье, где нам крепко влетит за побег!

— Мне всё равно! — скидывая руку Линда, крикнул Брум. — Не хочу я с тобой никуда идти! Иди один, если хочешь! Мы с Динди останемся здесь и будем ждать охотников! Ты — обычный болтун, и ничего не знаешь! Тебе не добраться до Кидуи!

— Посмотрим! — зло бросил Линд и, толкнув Бруматта в грудь, резко повернулся и зашагал вдоль ручья.

Динди вроде бы сделала движение, словно собираясь отправиться следом, но Брум крепко держал её за руку.

— Всё нормально, Динди, — проговорил он. — Если хочет — пусть идёт! Вот увидишь, скоро он испугается и сам прибежит обратно! Эй! Сюда! Мы здесь! — громко закричал он, надеясь, что охотники его расслышат.

***

Линд услышал шаги отца за дверью, и задрожал. Он никогда ещё не испытывал на себе всю силу отцовского гнева — за те мелкие шалости, которыми он обычно грешил в детстве, барон Ворлад разве что отвешивал подзатыльника, а чаще и вовсе отделывался насмешливыми комментариями. Но теперь… Когда он вошёл в дом (Брум и Динди сразу же направились в свой флигель), отец сидел за столом, и был он темнее тучи.

— Иди к себе! — глухо рыкнул он, глядя не на сына, а на двух слуг, что привели его. Он не хотел устраивать разнос при простолюдинах.

Линд, едва чуя под собой ноги, бросился в свою комнату и рухнул на так и не прибранную постель, сотрясаясь от страха и разочарования, а скорее даже горя. Он плакал, но плакал не от предвкушения страшного наказания, а оттого, что всё закончилось, когда он, кажется, был уже на пороге новой жизни.

Те, кого они сочли охотниками, оказались слугами сеньора Хэддаса, а скорее уж — слугами его отца, посланными на розыски. Дело в том, что Линд не хотел исчезать бесследно и заставлять отца переживать, а потому оставил, как ему казалось, весьма взрослое и серьёзное письмо, надеясь, что отец всё поймёт.

Но барон Ворлад не оценил сыновьего порыва и пришёл в ярость. Первым же делом он отправил всадников в Тавер, но те вскоре вернулись, заверяя, что трёх молодых людей никто не видел ни по дороге, ни в городе. Стражники у ворот божились, что не могли не заметить их, если бы беглецы объявились.

Тогда Довин велел позвать егерей с собаками и пустить их по следу. Гончие без особых трудностей взяли след и привели людей к лесу. Оказалось, что несчастные беглецы сбились с дороги практически в самом же начале, и за всё это время так и не приблизились к Труону ближе, чем на пару миль. Да и слишком глубоко на юг они тоже не ушли. По большому счёту, они ходили широкими кругами всего в каких-нибудь полутора милях от края.

Впрочем, будь у них больше времени, они достигли бы цели, поскольку идея двигаться вдоль ручья была верной. Поступи они так сразу же — и, возможно, сумели бы уйти от погони прежде, чем та их настигнет. Быть может, им удалось бы даже добраться до одной из прибрежных деревень и нанять судёнышко. Но случилось то, что случилось.

После того, как отправившиеся на поиски егеря отыскали детей сеньора Хэддаса, те указали направление, куда ушёл молодой барчук, так что его настигли очень быстро. Линд даже особенно не сопротивлялся — он уже понял, что проиграл, и теперь больше всего страшился отцовского гнева. В итоге все трое благополучно были доставлены в поместье.

И вот теперь Линд в своей комнате ожидал наказания. Когда вошёл отец, он тут же вскочил и вытянулся по струнке, как заправский легионер. Комната была невелика, так что расстояние между отцом и сыном не превышало ярда. Лицо барона Ворлада было мрачным, но довольно спокойным. Впрочем, это было спокойствие грозового неба перед бурей.

— Ну и чего ты хотел добиться? — начал допрос отец.

— Я… — язык присыхал к гортани, но сейчас нельзя было мямлить. Линд должен был показать, что он уже взрослый. — Я хотел отправиться на службу, отец. Стать таким как ты…

— Мы уже говорили об этом ранее, и я запретил тебе думать об этом ещё год.

— Да, но… — юноша мучительно сглотнул и прокашлялся, поскольку голос был сиплым от страха. — Я уже готов, отец! Чем скорее я начну службу, тем скорее дослужусь до высших чинов. Ты сам говорил, что начал службу в семнадцать…

— Но я для этого не сбегал из дому, ослушавшись приказа отца! Кроме того, тебе ещё нет семнадцати! Уж не думаешь ли ты, что способнее своего старика?

— Нет, милорд! — воскликнул Линд. — Я вовсе так не думаю! Просто… Мне скучно здесь, и мне кажется, что я трачу жизнь напрасно. У меня ощущение, что я получил пятьдесят рехт, но решил просто так выбросить одну в море…

— Неплохо! — внезапно рассмеялся Довин. — В твоей голове правильные мысли, сын, но, к сожалению, это не мешает тебе вести себя в высшей степени глупо.

— Я хотел, чтобы ты гордился мною, отец! — быстро заговорил Линд, сбитый с толку, но и обрадованный внезапной перемене настроения барона. — Я стал бы легионером, потом — центурионом, а однажды — легатом!..

— Постой-постой… — вновь нахмурился Довин. — Легионером? Запомни раз и навсегда, сын, никто из Ворладов никогда не будет простым легионером! Понял ли ты это?

— Понял… — густо покраснел Линд, но ему хватило духу не опустить лицо.

— У тебя хорошие стремления, Линд, но ты ещё мал и глуп. И твой сегодняшний поступок показал это. Именно поэтому я и не разрешил тебе отправиться на службу раньше. Ты не готов, хотя думаешь иначе. Кстати, в этом главная беда подобных тебе. Теперь нет войны, но поверь, что на войне первыми погибают такие как ты — глупцы с хорошими стремлениями.

Линд слушал молча и не перебивал. Он нутром чуял, что гроза в этот раз прошла мимо, и теперь испытывал бесконечное чувство облегчения не только потому, что отец, похоже, не собирался его прибить, но также и потому, что он был теперь дома, в безопасности, и, как ему хотелось надеяться, вскорости его ждал хороший обед и сон.

— Когда я решу, что ты готов, я позабочусь о том, чтобы ты получил хорошее место. Конечно, большой шишкой ты не станешь, да это и не нужно — я сам начинал с низов. Но, конечно, не простым легионером. В тебе течёт кровь Ворладов, Линд, и никогда не забывай об этом. Ты останешься здесь столько, сколько я сочту нужным. Понял ли ты меня, сын?

— Понял, отец, — по-военному отчеканил Линд.

— Я не стану слишком уж наказывать тебя, потому что твой поступок, хоть и был нелепым и бестолковым, всё же свидетельствует о том, что кровь твоя правильной густоты, и ты далеко пойдёшь… когда поумнеешь, разумеется. Тебе кажется, что ты уже взрослый. И это понятно — так устроены все люди. Всю свою жизнь ты словно поднимаешься вверх по винтовой лестнице, где всё, что выше, скрыто мраком. Ты думаешь, что уже давно поднимаешься по этой лестнице, и уже хорошо научился не спотыкаться на ступеньках, а потому уверен, что познал всё о своём подъёме. Но это лишь потому, что ты не знаешь, что будет выше, там, во мраке. Тебя ждёт в жизни ещё много неприятных сюрпризов, сын. Сегодняшний день — тому подтверждение. Надеюсь, он послужит тебе уроком. Подумай об этом в течение тех десяти дней, что тебе нельзя будет выходить из комнаты.

Сказав это, барон Довин Ворлад вышел.

Глава 4. Динди

Это были самые долгие десять дней в его жизни… Как и велел отец, Линд за всё это время ни разу не переступил порог своей комнаты. Дважды в день приходил слуга, чтобы принести поесть и вынести судно, но он не откликался, когда юноша обращался к нему. Значит, отец велел полностью изолировать сына. Поняв это, Линд перестал и стараться завести разговор.

Единственное развлечение, которое ему было доступно — разглядывать в окно пейзажи Серого моря и двор. Иногда он мог видеть отца, уезжающего куда-то или, напротив, возвращающегося. То и дело туда-сюда мельтешила дворня, иной раз важно прохаживался сеньор Хэддас. Но ни Брума, ни даже Динди не было. Видно, они тоже были наказаны…

Зато было много времени, чтобы обо всём подумать. Возможно, именно этого и добивался от него отец. И Линд, надо признаться, чем больше думал о произошедшем, тем яснее понимал, насколько всё было глупо задумано и реализовано. А это означало лишь одно — сам он действительно был ещё слишком молод и глуп. То, что сказал ему отец в тот день, крепко засело в мозгу, и теперь юноша медленно переваривал это, словно корова, жующая жвачку.

Главный вывод, который он сделал — отца нужно слушаться. Барон Ворлад гораздо умнее и опытнее. Линду неожиданно пришло в голову, что его отец тоже когда-то был шестнадцатилетним мальчишкой, и, возможно, тогда у него в голове были похожие мысли. Быть может, тогда он тоже был наивен и глуп, как его сын сейчас. Во всяком случае, это значило, что отец вполне мог понимать, что творится сейчас в его голове.

Линд вдруг ясно понял простую вещь — отец когда-то был на его месте, тогда как сам он на месте отца не бывал никогда. И это значило, что с его стороны просто смешно воображать, будто он знает что-то такое, что неизвестно барону. Та вещь, что Довин сказал про лестницу, ведущую во тьму, вдруг абсолютно наглядно представилась Линду. И он твёрдо решил для себя, что отныне просто заткнётся и станет во всём слушать то, что ему говорят более умные и более опытные люди.

Неизвестно, на сколько должно было хватить этих благостных мыслей, но из своего заточения Линд вышел словно бы другим человеком. Он с наслаждением покинул свою временную тюрьму, и в полной мере вдруг осознал те простые и незаметные радости жизни, когда ты можешь пойти куда вздумается, а встречные люди вновь начинают общаться с тобой. Каково же тогда приходится настоящим узникам, сидящим годами в сырых подвалах?.. И юноша сделал себе ещё одну пометку на память — надо жить так, чтобы не попасть в тюрьму.

Первым же делом он отправился на поиски Брума. И предсказуемо отыскал их с Динди на побережье — на том самом месте, где они любили проводить время. И занимались они своими любимыми делами — Брум блаженно жарился на солнце, раскинувшись на сером песке, а Динди бродила по воде. Даже несмотря на жару, родители запрещали ей купаться. Впрочем, море всё равно оставалось холодным, так что Линд их отлично понимал — сам он не горел желанием окунуться.

— Ну как ты? — воскликнул Брум, услыхав шаги друга, лишь когда тот подошёл почти вплотную. — Здорово тебе досталось?

— Да не то чтобы очень, — небрежно пожал плечами Линд, присаживаясь рядом. — Десять дней в комнате без возможности выйти. Но знаешь, старик, это было вовсе даже и не наказание. Это был урок. И я его, похоже, усвоил. А вы как?

— Пустяки! — отмахнулся Брум. — Меня тоже заперли, да ещё отец всыпал немного за то, что потащил за собой Динди. В общем, ничего страшного. По-моему, в глубине души он был даже рад, что я отправился с тобой.

— Да и мой отец не то чтобы очень уж разозлился. Только на то, что я всё сделал глупо. И это действительно так. Я сильно сглупил, старик. Извини, что втянул вас в это.

— Ты знаешь, сейчас, когда всё прошло, этот день вспоминается даже приятно, — улыбнулся Брум. — Да и Динди понравилось.

Линд взглянул на девушку, как будто бы задумчиво бродящую в море, как обычно бесстыдно задрав юбку, и вспомнил, как она вступилась за него. Это было странно. Но, во всяком случае, вряд ли Динди могла затаить обиду за тот день — кажется, её память была подобна песку в полосе прибоя.

— И всё же брать её с собой было глупо… — пробормотал он, и Брум согласно кивнул.

— И что теперь?

— Буду ждать, пока отец не позволит уехать, — вздохнув, ответил Линд. — Буду готовиться. Я хочу попросить твоего отца возобновить занятия. Страшно подумать, что я, дожив до своих лет, почти ничего не знаю… Наши родители могут многому нас научить, Брум.

— Ещё бы! Надо подготовиться к самостоятельной жизни! Я тоже буду учиться с тобой!

— Тогда не будем терять время! — решительно объявил Линд. — Вставай, старик, пойдём поговорим с твоим отцом. Может быть, он согласится начать занятия сегодня же.

— Ладно, пошли, — украдкой вздохнув, Брум поднялся, и песок посыпался с его одежды. — Эй, Динди, выходи! Пора домой.

***

Так прошёл остаток лета, осень и зима. Линд и Брум действительно провели это время с пользой. Барон Ворлад даже пригласил в поместье из Тавера настоящего преподавателя, поскольку сеньор Хэддас честно признался, что его возможности весьма скромны.

Удивительно, но настолько же, насколько прежде Линд старался отлынивать от учёбы, теперь он стремился к ней. Брум, чьи умственные способности были, мягко говоря, не слишком высоки, довольно быстро отстал от младшего товарища, но тоже продолжал впитывать хотя бы крохи доступных ему знаний.

Наверное, отец Линда в глубине души не мог нарадоваться на отпрыска, а главное — на то, что ему пришла эта нелепая мысль сбежать из дома. За минувшие месяцы парень действительно повзрослел и стал гораздо серьёзней, чем прежде. Похоже, он действительно усвоил свой главный урок, а это значило, что будущее Линда обещало быть безоблачным.

Так или иначе, но уже наступила весна, и юноша надеялся, что вскоре отец разрешит ему уехать. И, разумеется, не просто разрешит, но и поможет, как обещал. Весна на побережье Серого моря наступала очень поздно — в это время в Кидуе уже вовсю зеленели деревья. Впрочем, зима Линду как раз нравилась, так что, пожалуй, в этом смысле он предпочитал Палатий.

Но наконец-то солнце сумело справиться даже с самыми глубокими сугробами, залегавшими в канавах. Северные травы, знавшие о том, какое короткое лето их ждёт, спешили изо всех сил. Вскоре окрестные холмы оделись в изумрудные наряды, которые вот-вот должны будут окраситься пёстрым многоцветьем.

Но погода в это время особенно обманчива, так что не было ничего удивительного, что Брум внезапно заболел. Пару дней он бодрился и разделял с товарищем все его занятия, постоянно шмыгая текущим носом, но в конце концов у него начался сильный жар, так что на какое-то время Линду пришлось остаться без компании.

Точнее, не совсем. Бруматт очень просил, чтобы Линд хоть иногда брал с собой Динди.

— Чего ей из-за меня дома сидеть? — жалостливо прогнусавил он.

Линд был не в восторге, но всё же пообещал приятелю, что не оставит его полоумную сестрицу в одиночестве. По большому счёту, она не могла ему очень уж помешать. Динди обычно жила в каком-то своём мире, и зачастую о её существовании вообще можно было позабыть.

Линд пару раз брал её с собой в прогулки по побережью, но со стороны моря опять дул пронизывающий холодный ветер, так что он решил не искушать судьбу. Валяться с простудой как Брум ему не хотелось. Поэтому он решил позаниматься дома.

Не так давно их учитель привёз из Тавера чудесную книгу, которая называлась очень просто — «Животные Паэтты», и в ней было полно замечательных цветных изображений всевозможного зверья и птиц, выведенных весьма искусным художником. Книга эта стоила целого состояния, и потому отец даже слышать не хотел о том, чтобы купить её, но учитель согласился на некоторое время оставить фолиант в поместье под самые страшные клятвы Линда о том, что ни одна пылинка не упадёт с неё за это время.

И вот теперь, когда ему бывало скучно как теперь, Линд разглядывал эти цветные картинки, не переставая удивляться фантазии Арионна. Кроме известных ему животных здесь было множество удивительных видов, водившихся в Саррассанской империи, пустыне Туум и даже на Келлийских островах. Их тут было столько, что юноша иной раз невольно задумывался — а действительно ли художник видел их все, или же полагался исключительно на свою фантазию?

Вот и в этот раз Линд решил провести время с книгой. Ветер, налетающий с моря, бил в окно с такой силой, что дрожала даже рама, но в комнате горел небольшой камин, согревая воздух, а солнце ярко светило, заливая комнатушку светом. В общем, всё располагало к чтению.

Памятуя о своём обещании, Линд предложил Динди пойти с ним, чтобы посмотреть картинки. По отстранённому лицу девушки не было ясно — поняла ли она, зачем её зовут, но, как обычно, она послушно поплелась следом, тихонько мыча какой-то атональный мотивчик себе под нос.

Динди никогда не бывала на занятиях Линда и Брума с их учителем. Даже отец, когда занимался с мальчишками, не брал младшую дочь, поскольку понимал абсолютную бесперспективность этих занятий для неё. Конечно, Динди видела книги прежде, но обычно — лишь их корешки, стоящие на полке, или же закрытые тома, сложенные на столе. Теперь же, увидев удивительные картинки, таящиеся внутри, она даже взвизгнула от восторга.

Линду пришлось приложить все свои старания, чтобы уберечь драгоценный фолиант от не в меру возбудившейся девушки.

— Всё! — строго объявил он. — Сиди здесь, и не трогай книгу! Я буду сам показывать тебе!

Динди, хоть и была идиоткой, но всегда отличалась покладистостью и послушанием. Вот и сейчас она смирно уселась на его кровати, даже сложив руки на коленях. Сам Линд сел на табурет по другую сторону стола, а книгу положил так, чтобы в любой момент отдёрнуть её, если Динди вновь не совладает с эмоциями.

Он стал показывать наиболее полюбившиеся ему изображения, и даже рассказывать то, что прочёл об этих диковинных животных. Динди была полностью поглощена увиденным — сейчас её лицо казалось почти нормальным, извечная тупость словно растворилась в искреннем интересе.

Увы, но куда чаще Линд глядел не на её лицо… Девушка была в своём обычном сарафане, который был пошит весьма свободно и приличествовал скорее маленькой девочке, чем взрослой девушке. Когда Динди наклонялась, вглядываясь в рисунки, Линд имел возможность созерцать её грудь. Он и прежде не раз заглядывал ей за корсаж сарафана, но обычно это были краткие мгновения, когда она наклонялась за чем-то. Теперь же он мог любоваться всласть.

Надо сказать, что поначалу юноша честно пытался отводить глаза, но вскоре понял, что это бесполезно. Ему было семнадцать, и сейчас его интерес к противоположному полу был силён как никогда. А Динди, если забыть её умственную отсталость, была весьма неплохо сложена, и грудь у неё была не слишком большая, но красивая.

И вот мысли Линда стали всё больше путаться. Он нёс какую-то околёсицу, и сам понимал это. Все его мысли сейчас были заняты лишь одним… Он и сам не заметил, как оказался сидящим рядом с Динди на кровати. Он прильнул к ней, вдыхая запах её немытого тела — такой манящий в эту минуту… Мягкая податливость женского тела, которую он ощущал, сводила с ума. Никогда ещё Линд не был так близок с девушкой, и теперь он в полной мере осознал, насколько это приятно.

Прошло всего несколько минут — и вот уже он шарил руками по её телу, с особенным наслаждением сминая упругую горячую грудь. Динди не делала никаких попыток прекратить это. Она смотрела на Линда с явным интересом, словно он предложил ей какую-то очень занимательную игру. И по выражению её лица было видно, что ей эта игра очень нравится.

Линд, похоже, полностью утратил контроль над собой, и спасти его мог бы сейчас лишь чей-то внезапный визит. Но никто не пришёл — Брум в этот момент лежал больной в постели, слуги не беспокоили молодого барина без нужды, а отец и вовсе никогда не навещал сына, даже если бывал дома. А потому распалившуюся парочку влекло ко всё новым то ли вершинам, то ли глубинам — в зависимости от того, с чьей точки зрения взглянуть на происходящее…

Когда Линд более-менее пришёл в себя, всё уже было кончено. Они лежали с Динди, полностью обнажённые, и она уютно прильнула к нему, всё так же улыбаясь, разве что на сей раз в её улыбке было ещё и что-то томное.

— Что же мы натворили… — едва лишь осмыслив случившееся, прошептал Линд.

Надо сказать, это «мы» было довольно несправедливым, и любой другой здесь вряд ли отыскал бы вину Динди. И это как раз пугало больше всего, ведь выходило так, что он просто воспользовался умственной отсталостью девушки… И наползающий страх моментально убил всю романтику.

— Давай одевайся поскорее, — едва ли не сталкивая Динди с кровати, проворчал Линд и сам принялся натягивать одежду. Сейчас ему было так страшно, что он даже не глядел на её ладное юное тело.

Что же делать дальше? Как быть? А что, если Динди проболтается?.. А что, если… Линд похолодел, а одеревеневшие пальцы никак не могли справиться со шнурком на рубашке. А что, если Динди забеременеет?..

— Никому ничего не говори! — буркнул юноша.

Динди как ни в чём не бывало продолжала одеваться, так что было даже не ясно — услыхала ли она.

— Слышишь? Никому не говори! — грубо ухватив её за руку, настойчиво повторил Линд.

Динди взглянула на него и, криво ухмыльнувшись, дёрнула плечиком. Этот жест в равной степени мог означать как согласие, так и что-то другое, но Линд по опыту знал, что большего от неё не добиться. Оставалось лишь надеяться на её природную неразговорчивость. Впрочем, Брум умел понимать сестру, даже когда та молчала. Он быстро заподозрит неладное…

— Иди к себе, Динди, — голос был сиплым — горло пересохло ещё раньше, а теперь его совсем перехватило от страха. — И никому ничего не говори. Веди себя как обычно, особенно в присутствии Брума. Ничего особенного не случилось, ты поняла?

— Да, — совершенно неожиданно девушка ответила хриплым сдавленным голосом.

Она поглядела прямо в глаза Линду, и взгляд её был каким-то… почти нормальным. Похоже, она действительно понимала, что сейчас произошло. Впрочем, она же была не совершенной идиоткой, в конце концов!.. Вновь улыбнувшись, девушка вышла.

***

Два дня Линд не находил себе места. Он избегал отца (что, впрочем, было совсем несложно), избегал сеньора Хэддаса, и уж подавно он избегал Динди и Брума. Он ни разу не навестил друга, и вообще почти не выходил из комнаты, ссылаясь на недомогание.

И всё это время он думал, как ему поступить дальше. Первое и главное, что он осознавал — это не должно больше повториться. Динди — не пара ему, и он не может обречь себя на подобную спутницу жизни, что бы там ни фантазировал себе Брум. А значит — дальше было два пути развития событий.

Первый и самый страшный — Динди понесёт ребёнка. Что делать в этом случае — Линд решительно не представлял. Ему придётся вновь бежать из поместья, и на этот раз так, чтобы никто — ни отец, ни Брум не могли его отыскать. Потому что растить этого ребёнка вместе с Динди — невыносимо. Может быть, он родится совершенно нормальным, но… Нет, это невозможно себе даже представить!..

Второй путь — продолжать жить, как ни в чём не бывало, надеясь, что Динди сохранит их маленький секрет. Впрочем, Линд прекрасно осознавал, что положиться в этом на полоумную девушку в полной мере будет нельзя. Кто знает, что она выкинет! Не говоря уж о том, что между нею и Брумом существует какая-то фантастическая связь, так что он вполне может понять что-то и без её слов.

Впрочем, был ещё и третий путь — самому признаться в произошедшем. При всей очевидной неприемлемости данного варианта у него были и некоторые неочевидные преимущества. Главное — он избавился бы от этого ужасного ожидания разоблачения, которое за эти два дня вымучило его больше всего. Вздрагивать всякий раз, когда под дверью раздавались шаги, представлять в сотый раз, как Динди ляпнет что-нибудь в неподходящий момент — это было просто невыносимо.

А ещё — он ведь решил стать взрослым, стать мужчиной. Он почти год пытался убедить всех, включая и себя самого, что теперь он полностью готов сам отвечать за свои поступки. И сейчас он видел шанс доказать это. Ну что сделает отец? Вполне возможно, как и в случае с побегом, обратит это в очередной урок жизни. Может, посмеётся. В конце концов, дело молодое! Чего ещё ждать от семнадцатилетнего парня?

А сеньор Хэддас и Брум… Линд не боялся ни того, ни другого, но взамен этого ощущал, быть может, куда более неприятное чувство — стыд. Отцу он посмотрел бы в глаза, пусть и опасаясь возмездия с его стороны. А вот им взглянуть в глаза сейчас он не смог бы.

И на исходе второго мучительного дня Линд наконец принял решение. Он должен сознаться. И не кому-нибудь, а Бруму. Разумеется, после он скажет и остальным, но первым должен быть Брум.

Приятель всё ещё лежал в лихорадке. Его лицо было покрыто потом, но зубы выстукивали дробь.

— Привет, старик, — Линд пытался не выдать своё крайнее волнение, но получалось плохо. — Ну как ты?

— Привет, Линд! Зря ты пришёл, — несмотря на эти слова, лицо Брума осветилось радостью при виде друга. — Ещё подхватишь заразу…

— Ничего. Я вот тут сяду, в ногах. Ничего страшного. Смотрю, тебе не очень сладко?..

— Знобит, — стараясь не слишком стучать зубами, отвечал Брум. — Не отпускает проклятая лихорадка. То в жар, то в холод…

— Ладно, я тогда ненадолго, — у Линда был огромный соблазн сказать, что он зайдёт попозже, но при этом он понимал, что не выдержит ещё несколько дней мучений неизвестностью. — У меня к тебе есть разговор, старик.

— Что случилось? — встревожился Брум. Линд никогда не начинал бесед с подобных слов, да и выражение его лица, должно быть, даже в полумраке комнаты выглядело мрачным. — Что-то с Динди? Где она?

Удивительно, какова была сила его братской любви — первое, о чём он подумал, была его сестра. Линд в очередной раз похолодел внутри — как же Брум отнесётся к произошедшему?.. Язык присох к нёбу — юноша словно остановился на краю бездонной пропасти. Самое страшное было сказать первые слова — как ступить в пустоту. Сейчас, покуда эти слова ещё не сказаны — можно отступить, можно убежать от этого рокового обрыва. Но уже первые фразы неизбежно потянут за собой остальные, и это будет невозможно остановить…

— Я попал в переделку, старик… — с трудом выдавливая из себя слово за словом, начал Линд.

Глава 5. Отъезд

— Зачем ты это сделал?.. — наконец прервал молчание Брум.

Всё время, покуда Линд тяжело, через силу, облегчал свою душу, он молчал, лишь дрожал всё сильнее. Молчал он и тогда, когда Линд закончил, низко повесив голову. Его разум и так ослабел от схватки с болезнью, так что теперь, похоже, он впал в какой-то ступор. Парень чувствовал себя, будто во сне, и сказанное приятелем никак не укладывалось в голове, казалось чем-то совершенно невероятным.

— Я же сказал — это вышло случайно… — глухо, не поднимая головы, ответил Линд. — Я потерял голову, старик…

Брум вновь замолчал, словно новая порция информации опять перенапрягла его мозг. Он непонимающе смотрел на того, кого считал лучшим другом, и, казалось, никак не мог понять, как тот мог осквернить самое дорогое для него существо. Он мучительно подбирал слова, желая спросить что-то самое важное, но в голову ничего не лезло.

— Кто-то ещё знает?

— Я пошёл к тебе первому. Я совершил подлость, Брум, и виноват не только перед Динди, но и перед тобой. Я бы хотел, чтобы ничего этого не произошло…

— И что ты будешь делать дальше? — лихорадка и шок сделали Брума совершенно отстранённым. Ему казалось, что происходящее происходит даже не с ним, и что он просто со стороны наблюдает чей-то нелепый разговор.

— Не знаю… — жалобно вздохнул Линд. — Расскажу всё отцу и сеньору Хэддасу…

— А потом? — расплывшееся по комнате сознание Бруматта стало понемногу собираться обратно в черепную коробку. — Что будет с Динди?

— Надеюсь, с ней всё будет хорошо…

— Ты женишься на ней? — наконец-то Брум задал вопрос и понял, что он правильный.

— Извини, старик, — судорожно сглотнув, заговорил Линд. — Ты же понимаешь, я не могу… Скоро я отправлюсь в армию, буду жить по гарнизонам… Что мне делать с женой?..

— Но ты же обесчестил её… — срывающимся голосом произнёс Брум, привставая на кровати. — Ты должен жениться!

— Не думаю, что это будет правильно… Динди нужен муж, который всегда будет с ней рядом, как сейчас ты…

— Ты обесчестил её! — уже громко повторил Брум. — Она — не какая-то прачка или пастушка, она — дочь дворянина! Ты представляешь, какой позор падёт на наш дом, если кто-то возьмёт её в жёны и узнает, что она не невинна? Ты должен жениться на ней!

— Давай будем откровенны, старик, — Линд говорил сейчас совсем не то, что собирался, но Брум припёр его к стенке, и теперь инстинкты требовали обороняться всеми доступными способами. — Вряд ли Динди кто-то возьмёт замуж…

— Что ты хочешь сказать? — болезненная бледность лица Брума заплыла краской гнева, а голос, всё ещё слабый, наливался яростью и крепчал. — Что ты хочешь этим сказать???

— Ты и сам знаешь…

— Она что — недостаточно хороша для такого барина как ты? — теперь в лице Брума были не только гнев, но и ненависть.

— Она недостаточно хороша для любого! — отрезал Линд, понимая, что разговор окончательно зашёл в тупик, и желая порвать с ним. — Ты же и сам знаешь, что твоя сестра — умственно отсталая! Таких не берут замуж!

По лицу Брума он вдруг понял, что тот совершенно искренне удивлён и возмущён услышанным. В своей беззаветной любви к сестре парень, похоже, дошёл до того, что позабыл о душевном недуге Динди. Для него она, судя по всему, казалась совершенно нормальной. И только теперь Линд осознал, что его приятель был абсолютно серьёзен, когда много лет заводил разговор о его возможном браке с Динди. До сих пор он сам относился к этим попыткам с насмешкой, а потому предполагал эту насмешку и в товарище. Кто бы мог подумать?..

— Ну ты паскуда!.. — с ненавистью выплюнул Брум. — Я врезал бы тебе, если бы не был так слаб!.. Пошёл вон, я не хочу тебя больше видеть! Иди и подумай о том, как поступить, если в тебе есть хоть капля порядочности! И запомни: когда я поправлюсь, я тебя прибью, если ты не найдёшь в себе мужество поступить как порядочный человек!

Опасаясь, как бы не стало ещё хуже, Линд, не говоря ни слова, подскочил и быстрым шагом вышел из комнаты. Брум, бессильно рухнув на подушку, задыхался от ярости. Его лихорадило сейчас ещё сильнее, чем до визита бывшего друга. Казалось, он вот-вот лишится чувств. Мир кружился и плыл, отчего к горлу подкатила тошнота…

Брум закрыл глаза и судорожно вцепился в одеяло, словно заставляя мир остановиться. Понемногу это помогло. Он смог приподняться и напиться из кувшина, стоящего рядом. Однако вода не потушила огонь, пылавший сейчас в его душе. Нет, он не шутил! Если Линд обидит его сестрёнку ещё раз — он убьёт его!..

***

— Ты не женишься на этой девушке, сын, можешь не волноваться. Хэддасы, похоже, считают иначе, но это я беру на себя.

Разговор с отцом прошёл куда легче, чем общение с Бруматтом. Барон Ворлад, судя по всему, не слишком-то рассердился — скорее, его развеселили унылое выражение лица Линда и его сбивчивый рассказ с неловкими заминками, когда парень пытался подобрать слова. В самом же поступке отец не видел ничего плохого.

— Ты стал мужчиной, Линд, — даже с каким-то уважением проговорил барон. — И не потому, что поразвлёкся с этой девушкой, но потому, что не стал скрывать этого, подобно сопливому мальчишке. Что же, кровь твоя густа и горяча, и я давно ожидал чего-то подобного. Конечно, ты доставил бы мне меньше хлопот, если бы выбрал какую-нибудь смазливую служаночку… Впрочем, откуда им тут взяться, да, сынок? — внезапно хохотнул он.

Что-то сальное было в этой усмешке, и Линду вдруг подумалось, что и сам отец хаживал на сторону, не всегда храня верность госпоже Ворлад. Эта мысль неприятно поразила юношу, но он поспешил поскорее отделаться от неё. Кроме того, у него были сейчас проблемы поважнее.

— Я сам поговорю с Хэддасом, — небрежным тоном, словно речь шла о его вассале, продолжил барон. — Так будет лучше. Если к нему придёшь ты, он, чего доброго, вообразит, что без свадьбы тут не обойтись, как и этот твой недалёкий приятель. Мы слишком долго жили рядом, и они уже, похоже, позабыли, что мы им не ровня… Да и эта девушка… Она смазливая, не спорю, но она же — полная дура! Неужто они всерьёз думали, что им удастся пристроить её кому-то?.. Впрочем, вряд ли — Хэддас не так глуп, как его младшие отпрыски.

Линд редко разговаривал с отцом, и чаще всего тот старался играть роль этакого дружелюбного ко всем человека, так что сейчас ему было странно слышать столь нелицеприятные высказывания в адрес людей, к которым барон обычно выказывал крайнюю расположенность. Возможно, это значило, что отец признал в нём взрослого, и заговорил как с равным, но сейчас это немного обескураживало.

— Но вообще-то тебе, пожалуй, будет лучше уехать. Если тебя здесь не будет — пыль уляжется побыстрее. Думаю, ты уже вполне готов к самостоятельной жизни. Отправишься в Кидую, и вскоре позабудешь этот богами забытый угол. А уж сколько там смазливых дурочек, которые только и ждут, чтобы их попортил кто-то вроде тебя! Куда этой дуре до них!..

— А если Динди забеременеет?.. — поморщившись от отцовского цинизма, робко спросил Линд.

— Ну так что ж с того! — беззаботно ответил Довин. — Будешь потом хвалиться своим друзьям, что где-то на севере у тебя уже бегает бастард! Да и этой полоумной хоть какое-то утешение, если, конечно, она будет в состоянии приглядывать за ребёнком. Разберутся, тебе-то что за дело?

Откровенно говоря, разговор получился совсем не таким, как ожидал Линд. Впрочем, в общем отец не только поддержал его, но и обещал свою помощь, если возникнут проблемы с тем же сеньором Хэддасом. И хотя после общения с отцом в душе юноши осталось ощущение чего-то грязного, в целом он почувствовал себя гораздо спокойнее, понимая, что отец не даст Бруму поженить их с Динди.

Хотелось уехать поскорее, чтобы, по возможности, не встречаться ни с Брумом, ни с кем-то ещё из семейства Хэддасов. Линд, разумеется, не воспринял всерьёз угроз приятеля, и нисколько не опасался за свои жизнь и здоровье, но ему не хотелось новых сцен. Родня Динди, очевидно, смотрела на вещи иначе, нежели они с отцом, и было ясно, что эти мировоззренческие противоречия никуда не денутся.

***

Уехать получилось совсем не так скоро, как надеялся Линд. Сборы для переезда были нешуточными. Мама бесконечно суетилась, опасаясь, что непременно будет забыто что-нибудь важное, отец ждал рекомендательного письма, которое ему вроде бы обещал написать легат. Барон Ворлад всегда делал вид, что он — весьма серьёзная шишка в столичных кругах, но в глубине души осознавал, что его собственных рекомендаций для сына будет явно недостаточно.

Ехать Линду предстояло в саму Кидую. С некоторым смущением отец сообщил, что их дом в Руббаре продан уже много лет назад, так что в родном городе юного Ворлада никто не ждал. «Да и ни к чему тебе менять одно захолустье на другое» — добавил он.

За все эти дни Линд старался поменьше выходить из комнаты и общался только с родителями да слугами. Похоже, Хэддасы сделали всё, чтобы не выносить сор из избы, и прислуга была не в курсе причин скорого отъезда молодого барчука. Линд делал вывод об этом исходя из того, что слуги общались с ним с прежними уважением и предупредительностью, безо всякой скрытой неприязни. Странную дурочку-Динди здесь любили, и даже последний конюх, пожалуй, готов был вступиться за неё в случае чего.

Линд знал, что Бруматт начал поправляться, и уже выходил погулять, как всегда, беря с собой сестру. Но он даже не пытался наладить контакт. Отец уже объявил, что Линд поедет один, а это значило, что, скорее всего, они с Брумом больше уже никогда не увидятся. Ну а коли так — какая разница, как и когда они расстанутся?..

Он не знал, как отреагировал на случившееся сеньор Хэддас. Отец сказал, что поговорил с ним и всё уладил, но в подробности вдаваться не стал. Впрочем, на первый взгляд ничего не изменилось — семейство Ворладов не выставили вон из имения, сам барон, вроде бы, по-прежнему почитался дворнёй как «главный хозяин». Кажется, отец был прав — сеньор Хэддас был слишком зависим уже от своих постояльцев, чтобы проявлять норов.

Наконец долгожданный день наступил. Барон Ворлад явился к сыну и объявил, что заручился рекомендательным письмом от центуриона второго ранга Деррса. Линд не посмел спросить, почему рекомендации написаны не легатом, а лишь центурионом, но отец наверняка прочёл этот немой вопрос на его лице, потому что разразился презрительно-гневной тирадой о глупости иных начальников.

— Можешь не беспокоиться, сын, — с абсолютной уверенностью в голосе произнёс он. — Это письмо откроет перед тобой многие важные двери. Центурион Деррс — старый вояка, и у него много влиятельных друзей в столице. Он указал несколько адресов — пройдись по ним в той очерёдности, в какой они записаны. Уверен, что дальше первого ты и не продвинешься, ну разве только по собственному желанию!

Что ж, если это говорил отец, Линд не видел причин сомневаться. Главное — теперь он мог наконец уехать. Нетерпение сжигало его, перевешивая лёгкий страх и грусть расставания. Барон сообщил, что он сможет отправиться завтра поутру.

Свою последнюю ночь в имении Линд почти не спал. Он ворочался, пытаясь найти удобное положение, а главное — опустошить свои мысли, но это было бесполезно. Он мечтал, почти грезил наяву, представляя своё славное будущее. Все его внутренности словно вибрировали от нетерпения и радостного предвкушения, и никогда ещё ночь не казалась ему столь долгой.

Ранним утром, легко позавтракав, юноша вышел во двор, где его ждала небольшая двуколка. Рядом стоял Дырочка — его личный лакей, который должен был сопровождать молодого господина. Много лет назад Линд принялся звать его так за то, что тот каждый вечер, снимая с мальчика одежду, причитал о новых прорехах: «Вот у вас здесь дырочка, и тут дырочка…», и прозвище это так прижилось, что даже барон и баронесса нет-нет, да и называли так старого слугу.

Следом за отцом и сыном Ворладами из дома вышла и заплаканная матушка, и за нею высыпала вся дворня. Вышел и сеньор Хэддас, но он держался холодно и сдержанно, даже не подойдя к Линду. Ни Брум, ни Динди не пришли. Впрочем, оно было и к лучшему. Этот эпизод его жизни оставался в прошлом.

Прощание с отцом было деловым и важным. Барон Ворлад степенно напутствовал сына, давая какие-то советы, и чаще обращаясь даже не к нему самому, а к Дырочке. Ещё раз оглядел притороченные вьюки, хотя их было всего два, и прикреплены они были на совесть. В сотый раз спросил — не забыл ли Линд рекомендательное письмо, не оставил ли кошелёк. Он говорил нарочито сухо, но всё же было ясно, что и он переживал. В конце концов это переживание вылилось в то, что он вынул из кармана ещё пригоршню серебра и сунул в руки сыну.

— Служи с честью, мой мальчик, — проговорил он. — Ты — Ворлад, и никогда не забывай об этом. Напиши нам, когда устроишься. Не забывай стариков.

— Никогда, отец! — под нижними веками Линда зажгло, но он сдержался.

— Иди сюда, сын! — не в силах больше сдерживаться, барон крепко прижал юношу к груди.

Затем настала очередь матери, и тут уж Линд, как ни старался, не сумел сдержать слёз. Баронесса переживала расставание так трогательно, что все служанки, толпившиеся позади, дружно засморкались и принялись всхлипывать. Матери ни к чему было демонстрировать мужество — она старалась обласкать сына в последний раз так, словно хотела, чтобы он запас эти нежности впрок.

— Ну всё, довольно! — наконец не выдержал барон, украдкой смахнув слезинку. — Садись и поезжай, Линд, и пусть Арионн сопутствует тебе повсюду, где бы ты ни был! Лишь об одном прошу тебя — не измарай имени своих предков! Пусть будет всё, что угодно — голод, болезнь, нищета, даже смерть — но только не позор! Знай, что этого не перенесёт моё сердце!

— Ты будешь гордиться мною, отец! — всё ещё плача, пообещал Линд и, ещё раз обняв отца на прощание, вскочил в двуколку, где уже сидел проливающий слёзы Дырочка.

Кучер тронул лошадь не спеша, давая возможность расстающимся лишние мгновения посмотреть друг на друга. Линд, обернувшись, махал рукой отцу и матери, а те махали ему в ответ. Даже сеньор Хэддас словно нехотя поднял руку в последнем приветствии. А ещё Линд успел увидеть Брума, прячущегося в глубине дверей. Он не смог разглядеть выражения лица бывшего друга, но понимал, что это, наверное, и к лучшему.

Вскоре лошадь побежала быстрее, и через некоторое время усадьба скрылась за холмами.

Глава 6. Неожиданная помощь

Тавера Линд толком и не разглядел. Они прибыли в порт, и вскоре уже отчалили вверх по течению Труона. Впрочем, юноша во все глаза разглядывал город, рядом с которым он прожил столько лет, по сути, ничего о нём не зная. Он всё гадал — так ли будет выглядеть Кидуа, и насколько величественнее она мелкого провинциального городка.

Грусть расставания довольно скоро рассеялась под воздействием того радостного возбуждения, которое неизменно охватывает любого молодого человека, впервые вырвавшегося из-под родительской опеки. Сознание того, что он теперь — сам себе господин, пьянило Линда. Карман жёг кошель, набитый монетами — ему хотелось тратить их направо и налево, ведь он ощущал себя настоящим богачом. Впрочем, им предстояло много дней подниматься небольшими переходами до самого Прианона по воде, останавливаясь лишь на ночлег.

Никогда ещё Линд не бывал так далеко от дома, и осознание этого кружило голову. Здесь всё казалось не таким, как он привык — и небо было словно бы другого цвета, и зелень гораздо пышнее и диковиннее, и люди тоже были какими-то другими. В общем, это был совершенноиной мир, в котором ему теперь предстояло жить. И это вызывало чувство восхитительного восторженного страха.

И всё же рассказать об этом путешествии особенно нечего. Даже для Линда оно постепенно превратилось в рутину — впечатления уже не были столь острыми и яркими, как вначале, а восторги поутихли. Постоялые дворы, в которых они останавливались на ночь, были похожи один на другой, да и пейзажи довольно скоро наскучили своим однообразием.

Единственное, что действительно поразило юношу — озеро Прианон. Его, жившего на берегу Серого моря, сам по себе такой огромный массив воды, конечно, удивить не мог. Поражало другое — та чистота и то спокойствие, которым дышали воды великого озера. В этом смысле Прианон был, наверное, антиподом вечно бушующего, вечно беснующегося Серого моря. И вот эта умиротворённость вызывала благоговейный трепет.

Впрочем, умиротворённость царила лишь на бескрайней глади озера, а на его берегах кипела обычная жизнь. Здесь Труон уже совсем не был похож на тот, что омывал набережные Тавера. Это была речка шириной едва ли в полторы сотни футов, так что хороший воин вполне мог бы перебросить копьё с одного берега на другой.

Линд словно смотрел на великую реку в её младенчестве. Он действительно вдруг подумал, что его путешествие было сродни путешествию в прошлое Труона. Он увидел его в Тавере — могучего великого богатыря, едва ли не соперничающего с морем, в которое он вливал свои воды. Долгое плавание на юг — и вот тот же Труон предстаёт младенцем, лежащим в колыбели озера Прианон. Это было чудесное ощущение, и Линд с нежностью поглядел на тёмно-зелёную поверхность реки.

Дальнейший путь от Прианона до Кидуи предстояло проделать посуху по прекрасным имперским дорогам. Этот путь обещал быть более интересным, ведь впереди было самое сердце древней империи. Дух захватывало от осознания, что вскоре Линд увидит великие древние города, такие как Варс и Шеар. Тракт, по которому они направлялись, делал немалый крюк к югу, но юношу это нисколько не огорчало. Огорчало лишь то, что все эти города он увидит мельком, некоторые — только со стороны. Впрочем, впереди у него была целая жизнь, и он надеялся, что возможностей увидеть империю ещё будет предостаточно.

Линду мечталось, что он въедет в Кидую верхом, но в городке Бортос, где закончилась их первая часть путешествия, они всё-таки наняли небольшой экипаж. Линд был весьма посредственным наездником, и те десятки, если не сотни миль, что ещё лежали впереди, стали бы для него непосильной задачей, не говоря уж о Дырочке, который вообще вряд ли когда-то сидел в седле.

Откровенно говоря, описывать вторую половину их путешествия также не имеет особого смысла — она мало чем отличалась от плавания по Труону, разве что вместо сельских пейзажей теперь всё чаще вокруг были древние леса, стоявшие здесь с самой зари времён.

Поездка Линда заняла вдвое больше времени, чем потратил бы на тот же путь более опытный путешественник, но парень даже не задумывался об этом, а потому был страшно горд собой. Особенно эта гордость взыграла, когда он наконец увидел величественные стены Кидуи на фоне закатного неба.

— Ну вот мы и на месте! — радостно обратился он к сидящему рядом Дырочке.

Старый слуга, хоть и старался не подавать виду, всё же был страшно утомлён. Не в его возрасте и не с его привычками заядлого домоседа стоило бы совершать подобные путешествия. А потому он был рад даже больше своего господина — ничего ему так не хотелось, как покоя, который сулил конец их пути.

Извозчик остановился у постоялого двора меньше чем в четверти мили от городских ворот.

— В чём дело, приятель? — удивился Линд.

— Дальше я не поеду, сударь, — небрежно растягивая слова, отвечал кучер. — Я не знаю Кидуи. Не ровен час — заблужусь. Я исполнил свою часть договора — доставил вас к месту.

— Ладно, разберёмся, — не желая потерять лицо перед этим прохвостом, вступая в бессмысленные споры, с той же небрежностью заверил Линд. — Ты свободен, приятель, благодарю.

Он бросил в шершавую ладонь извозчика пару медяков — всего лишь прощальный подарок от щедрого барина, поскольку плату за извоз он внёс полностью ещё прежде — а тот помог отвязать и перенести в гостиницу их вещи. Не удержавшись, он всё же поинтересовался — почему возница сам не желает остаться здесь до утра, на что тот лишь хмыкнул: «Дорого».

— Ну что будем делать дальше? — спросил Линд у Дырочки, когда их экипаж уехал.

— Мне кажется, было бы разумнее снять здесь комнату и переночевать, сударь, — пожал плечами тот. Было видно, что больше всего на свете ему сейчас хочется лечь и уснуть. — Неразумно будет бродить сейчас по городу в поисках приличной гостиницы. Вот-вот стемнеет.

— Мы находимся в десяти минутах ходьбы от Кидуи, но останемся ночевать в этой придорожной гостинице? — воскликнул Линд. — Ты ведь тоже никогда не видел этот город, неужели в тебе нет никакого нетерпения?

— Кидуа стоит уже несколько тысяч лет, сударь. Полагаю, она простоит и до следующего утра.

— Старый ты лентяй! — рассмеялся Линд. — Что ж, давай поступим так: мы снимем здесь комнату, чтобы ты мог без помех отправиться дрыхнуть, коль уж тебе охота, а я, пожалуй, прогуляюсь до города. Так будет даже лучше — я не буду стеснён старым ворчуном и поклажей.

— Разумно ли идти туда на ночь глядя? — забеспокоился Дырочка. — Город велик, и всякое может случиться. Не лучше ли последовать мудрости нашего возницы и не соваться туда до утра?

— Всё, что должно случиться — всё равно случится. Не твои ли это слова, старик? Вот видишь, как плохо быть таким болтуном как ты? Однажды тебя побьют твоим же оружием! — ещё веселее расхохотался Линд, которого охватило нетерпеливое возбуждение. — Оставайся здесь и сними нам хорошую комнату. Я вернусь через пару часов. Не жди меня, ложись спать.

— А как же ужин?

— Поужинаю в городе! — сердце Линда запело от этих слов, и он, не желая тратить время на препирательства со старым слугой, вышел наружу.

Хотя Кидуа и не была южным городом, но темнело здесь непривычно быстро для Линда, привыкшего к северным широтам. Вот и сейчас, оказавшись снаружи, он отметил, что сумерки уже, пожалуй, более глубокие, чем он ожидал. Впрочем, света ещё было в достатке, а мрачные предчувствия Дырочки нисколько не омрачали настроения юноши. Это было даже к лучшему — у вечернего города, должно быть, было совершенно особое очарование. Кроме того, воздух становился прохладнее, что опять же было на руку нашему северянину.

Он быстро зашагал в направлении Кидуи, едва сдерживая себя, чтобы не припустить вприпрыжку. Город представлял собою величественное зрелище, от которого сладко щемило сердце такого закоренелого провинциала как Линд. Чувствовалось, что за этими грандиозными стенами притаилось нечто громадное, сложное и необычайно интересное. Здесь было его будущее, и это будущее было столь же светло, как полоска золотого заката над просторами Загадочного океана.

Несмотря на довольно поздний для деревенского жителя час, город ещё и не думал успокаиваться. Улицы были многолюдны и наполнены шумом, запахами, цветами и оттенками, правда, несколько скрадываемыми подступающей ночью. Это был столь чудесный букет, что Линд почувствовал, что его трясёт от невероятного возбуждения. Ах, как бы ему хотелось сейчас закричать во всю мощь своих лёгких, захохотать и запеть от счастья! Он чувствовал себя властелином мира сейчас.

Больше всего юноша опасался, что его примут за провинциала, а потому, взяв себя в руки, он принял самый невозмутимый вид, на какой был способен в эту минуту. Вокруг него был город, который предстояло покорить, и Линд был полон решимости сделать это.

И всё же Кидуа победила эту наносную спесь довольно быстро. Парень никогда прежде не был в таких больших городах, да и вообще в городах, считай, не был, а потому всё здесь ему было в диковинку, всё манило. Вскоре он понял, что не вертеть головой он сможет лишь в одном случае — если прибьёт её досками к спине. Его поражало всё — размеры домов, обилие людей, гомон торговцев. Он глазел по сторонам, нисколько не заботясь, что уже пару раз в темноте вляпался в лошадиные кучи, кое-где разбросанные на мостовой.

На улицах уже зажигали фонари, хотя полной темноты всё ещё не наступило. Линд шёл, куда глаза глядят, позабыв и про ужин, и про обещание вернуться через пару часов. Ему казалось, что если он не увидит то, что таится за следующим поворотом, не заглянет в витрины, которые торговцы уже начинали заставлять ставнями, не прислушается к тому, о чём судачат бредущие по городу группки людей, то буквально лопнет от любопытства.

Он пытался запоминать дорогу, но всё же, признаться, не преуспел в этом. Город накрывала ночь, быстро меняя его облик. Да даже если бы и не это — Линд, пожалуй, всё равно заплутал бы. Навыки ориентирования в городе отсутствовали у него в полной мере. Впрочем, юношу это ни в малейшей степени не беспокоило — он даже хотел заблудиться, испытать это пряное чувство ложной опасности. Ведь, в конце концов, он же не в чаще леса! Как можно заблудиться в городе, где всегда есть у кого спросить дорогу, где полным-полно кабачков и таверн, в которых всегда предложат стол и кров?

В общем, Линд шёл куда глаза глядят с упорством первопроходца. Ощущение свободы пьянило его. Он был здесь, в столице, совершенно один, и некому было окрикнуть его, заставить вернуться обратно. Он мог делать всё, что пожелает!..

— Ты что, глаза свои оставил дома, чудак? — сварливый громкий голос прямо над ухом вывел его из эйфории.

— Простите, сударь… — только сейчас Линд осознал, что довольно сильно толкнул долговязого мужчину, неспешно бредущего в ту же сторону, что и он, и даже наступил ему на пятки.

Впрочем, мужчина этот был немногим старше самого Линда — быть может, ему было около двадцати пяти или чуть больше. Он даже чем-то походил на одного из старших братьев Брума, хотя в сумерках хорошенько разглядеть черт его лица было невозможно.

— Ты посмотри, что ты натворил, болван! — верзила сокрушённо разглядывал свои красивые высокие сапоги. — Ты оторвал мне подошву, остолоп! Тебя что, не учили глядеть по сторонам, когда ходишь?

— Я сделал это не нарочно, и уже извинился, — от обилия оскорблений, свалившихся на его голову, Линд начал слегка закипать. — Если этого недостаточно — могу извиниться снова, мне не сложно! И я попрошу вас выбирать выражения, сударь! Перед вами дворянин, и я…

— Да будь ты хоть сам император! — не переставал злиться оставшийся без подошвы прохожий. — Тут нынче в каждой канаве по дворянину, да толку-то!.. Теперь я опоздаю на важную встречу, и всё, что смогу сказать в своё оправдание, так это то, что какой-то пустоголовый и близорукий дворянин оттоптал мне все ноги и оторвал подошву на моих лучших сапогах!

— Однако вы продолжаете оскорблять меня, сударь!.. — стискивая кулаки, воскликнул Линд. — Это абсолютно неприемлемо! Вам придётся извиниться!

— А иначе ты вызовешь меня на дуэль? — насмешливо поинтересовался незнакомец.

— Не раздумывая! — обмирая от ужаса, тем не менее, твёрдо ответил Линд.

Он ни разу в жизни не бился на мечах или шпагах, если не считать их поединков с Брумом на оструганных палках. И всё же сейчас ему казалось, что вся Кидуа выжидающе уставилась на него, готовясь расхохотаться, как только он даст слабину.

— А у тебя есть оружие-то? — откровенно потешаясь, спросил незнакомец. — У меня есть.

И он, приподняв полу плаща, продемонстрировал длинный кинжал, висящий на поясе.

— Я достану… — сглотнув, ответил Линд, не сводя взгляда с оружия.

— Ладно тебе, парень! — уже добродушнее махнул рукой долговязый. — Не буду я с тобой драться. Его величество император строго-настрого запрещает пускать кровь своим подданным, даже если они — непроходимые тупицы вроде тебя. Да и не хочу прослыть убийцей детей…

— Вы по-прежнему продолжаете оскорблять меня! — чуть увереннее воскликнул Линд, поняв, что его, вроде бы, не собираются убивать.

— А мой каблук по-прежнему оторван, — развёл руками незнакомец. — Что тут поделать? Жизнь — несправедливая штука.

— Я оплачу вам ущерб! — новая мысль пришла Линду в голову. Он решил, что таким вот истинно вельможным жестом вернёт утраченное в словесной перепалке достоинство.

Не дав собеседнику опомниться, он вынул кошель и высыпал на ладонь горсть монет. Ему казалось, что это вмиг поставит нахала на место.

— Убери деньги, дурак! — тут же воскликнул незнакомец, тревожно стреляя глазами по сторонам.

И юноша вдруг понял, что это — не уязвлённая гордость, а опасения за него, Линда. Сконфузившись и несколько струхнув, он поспешно ссыпал серебро обратно в кошель, также испуганно оглядевшись по сторонам.

— Ты совсем ополоумел, что звенишь монетами в таком месте? — зашипел на него верзила. — Погляди, сколько людей вокруг! Они все что — твои родственники что ли, что ты относишься к ним с такой нежной доверчивостью? Ты сам не отсюда, так ведь?

— А вам что за дело? — буркнул Линд, краснея до кончиков ушей оттого, что в нём распознали провинциала.

— Абсолютно никакого, — пожал плечами незнакомец. — Просто видно, что ты — не из городских, и, похоже, совершенно не понимаешь, куда попал. Иди-ка ты домой поскорее, парень.

— Это моё дело! — зло бросил Линд. — Иду, куда хочу.

— Что ж, — усмехнулся долговязый. — Тем самым ты лишь подтверждаешь, что моё первое впечатление о тебе было верным. В общем, иди своей дорогой! Я и так уже опоздал из-за тебя, а теперь опоздаю ещё больше!

Линд очень хотел бы оставить последнее слово за собой, но совершенно не знал, что сказать, а потому, постаравшись придать себе как можно более независимый вид, пошёл дальше в том же направлении. Зеваки, поняв, что конфликт исчерпан, стали понемногу разбредаться по своим делам.

Линд не успел уйти очень уж далеко. Трое мужчин быстро подошли к нему и, подхватив под руки, повели, а точнее — скорее даже понесли в ближайший закоулок. Юноша настолько оторопел от неожиданности, что не сделал ни малейшей попытки сопротивляться или даже вскрикнуть. Впрочем, прохожие, даже если что-то и увидели, предпочли отвести глаза. А может быть решили, что это встретились старые приятели?..

— Давай деньги, щенок, и останешься цел, — прошипел один из троицы, прижав Линда к шершавой стене, тогда как остальные двое принялись шарить по его одежде, пытаясь нащупать кошелёк.

Стыдно признаться, но страх парализовал юношу. Слёзы потекли по его щекам, но он и не пытался сопротивляться. Три мужика, которые казались ему сейчас просто огромными и невероятно сильными, а главное — очень опасными, смертельно напугали его. Линд решил, что ему пришёл конец. Они зарежут его, потому что решат, что он запомнил их лица! Это, конечно, полная чушь — от страха он не мог разглядеть их физиономий, они расплывались в бесформенные угрожающие пятна, но ведь грабители-то об этом не знают!

Он, который ещё несколько минут назад считал себя покорителем Кидуи, теперь лишь бессильно хныкал, чувствуя, как из его кармана вынимают кошель с почти всеми деньгами, что дал в дорогу отец. И он очень боялся, что самое страшное ещё впереди.

Внезапно один из троицы, выпучив глаза, отскочил, а скорее даже отлетел от Линда. Позади грабителей, едва различимый во мраке проулка, стоял высокий человек. Это он, схватив негодяя за шкирку, отшвырнул его прочь.

— Оставьте мальца и проваливайте! — рявкнул спаситель, и голос его показался смутно знакомым оторопевшему юноше. — Я и так уже зол, вы же не хотите, чтобы я взбесился!

— Логанд?.. — крякнул один из троицы. — Извини, нам не нужны проблемы. Мы ничего плохого не хотели, просто поболтать с этим малышом. Если позволишь, мы уже уходим.

— Проваливайте! — повторил тот, кого назвали Логандом. — Вам повезло, огрызки, что у меня сегодня только один каблук, и я, к тому же, опаздываю на встречу! Так что бегите так быстро, как только можете, чтобы я, чего доброго, не передумал!

Дважды повторять этим подонкам было не нужно. Их даже не пришлось специально просить, чтобы они оставили кошелёк — уже захваченная было добыча, звякнув, упала на землю рядом с несчастным парнем. Теперь Линд вдруг увидел, что эти трое были вовсе не такими уж здоровяками, а на самом деле — вполне тщедушными доходягами. Секунда — и в глухом проулке остались лишь Линд и его спаситель.

— Запомни этот урок на всю жизнь, парень, — проговорил Логанд. — Никогда не тряси своим кошельком в местах вроде этого, если не ощущаешь в себе сил сломать пару-тройку челюстей.

— Спасибо вам большое, — дрожа, пролепетал Линд, пытаясь, чтобы в голосе не было слышно его слёз. — Я не…

Облегчение после испытанного ужаса накрыло его, и парень предательски шмыгнул носом. Он наклонился за кошельком и украдкой вытер лицо, насколько это было возможно, но всё же вся надежда была на темноту, потому что слёзы текли, не переставая.

— Ну и балбес ты… — почти отчески усмехнулся Логанд. — Угораздило же меня столкнуться с тобой!

— Простите, и спасибо ещё раз! — сунув кошель обратно в карман, Линд сделал движение, собираясь уходить.

— И куда ты? — поинтересовался Логанд.

— Пойду обратно в гостиницу.

— А ты знаешь, что находишься в квартале с самой сомнительной репутацией в городе? Здешние обитатели любят таких как ты — богатеньких и безобидных малышей-провинциальчиков. Неудачное место и время ты выбрал, чтобы погулять. Далеко ли твоя гостиница?

— За городом, — уныло отвечал испуганный Линд.

— У каких ворот?

— Не знаю… — признался юноша. — Гостиница называется «Персты».

— А, это у Шеарских, стало быть. Ну повезло тебе, балбес, это не так далеко. Пойдём, что ли, провожу.

— А как же ваша встреча? — робко поинтересовался Линд, в душе ликуя, но и боясь поверить своему счастью.

— Я уже всё равно опоздал, — проворчал Логанд. — Первый свободный день за пару недель, и так бездарно прошёл. Болваны вроде меня, похоже, работают и в выходные… Но глупо будет спасти твой кошелёк только для того, чтобы его забрали другие проходимцы. Да ещё и на нож посадят, того гляди… Пошли уже, чего встал?

Он двинулся по проулку, постепенно теряясь в густеющей мгле. Линд обратил внимание, что он заметно прихрамывает. Но раздумывать больше было некогда, и он бросился следом, боясь, что этот странный человек вдруг передумает.

— Как тебя хоть зовут-то? — спустя минуту поинтересовался Логанд. — Скучно кликать тебя просто балбесом.

— Линд Ворлад, — покорно отозвался юноша, уже не вспыхивая праведным гневом, слыша оскорбления в свой адрес.

— Логанд Свард, лейтенант городской стражи, к вашим услугам, — дурашливо щёлкнув каблуком (второй, как мы помним, был оторван), представился спаситель. — Откуда ты, Линд Ворлад?

— Мой отец отсюда, — всё ещё пытаясь отмыться от клейма провинциала, пояснил Линд. — Но он военный, и его перевели в гарнизон неподалёку от Тавера. Это небольшой городок на побережье Серого моря.

— Как же, слыхал, — кивнул Логанд. — Я и сам примерно из тех мест. Перебрался в Кидую лет десять назад, когда мне было, пожалуй, даже меньше, чем тебе. Наверное, в своей первый день я выглядел таким же балбесом.

Голос лейтенанта звучал сейчас тепло и как-то совсем не обидно. Линд уже чувствовал симпатию к этому долговязому человеку, и сейчас она укреплялась всё больше. Похоже, у него было доброе сердце, несмотря на привычку оскорблять всех напропалую.

— А ты зачем приехал, Линд Ворлад? За мечтой, как и все?

— Я собираюсь поступить в один из легионов и сделать карьеру военного, как мой отец.

— Военные… — как-то словно даже презрительно фыркнул Логанд. — Бездельники, проедающие наши налоги! Пользы от них — как с лысого волос, а гонору!.. То ли дело — городская стража! Каждый день — как в бой. И главное — есть реальная помощь балбесам вроде тебя.

А ведь и правда — подумалось Линду. Что-то в этом есть. Конечно, в общем эти мысли казались безбожной крамолой, но вот сейчас, в частности, они приобретали звучание, резонирующее с его внутренними струнами. Что ж, если он не станет легионером — станет стражником, как этот странный Логанд Свард.

— Ну вот и пришли, — махая рукой в сторону городских ворот, которые скорее угадывались, чем виднелись впереди, объявил Логанд. — Теперь уж, поди, не заблудишься, да и на неприятности не наскочишь. Дуй прямо по дороге, и вскоре придёшь куда нужно.

— Спасибо большое, — искренне поблагодарил Линд, не зная, что делать дальше. — Не знаю, как вас и отблагодарить, сударь.

— Пожалуй, новые сапоги — будет самое то, — хохотнул Логанд. Заметив, что юноша полез в карман за кошельком, он весело ухватил его за руку. — Не надо, шучу я. Хороший ты парень, Линд Ворлад, прямо как я когда-то был! Знаешь что, захочешь найти меня — спроси в кордегардии Собачьего квартала. Я почти всегда там, если не спасаю балбесов вроде тебя.

Ещё раз хмыкнув, лейтенант повернулся и захромал испорченным сапогом, вскоре слившись с окружающей тьмой.

Глава 7. Городская стража

Ночью Линд спал очень плохо. Пережитое накануне вернулось сонмом ночных кошмаров, которые преследовали юношу до утра. Он много раз просыпался, задыхаясь и обливаясь потом. Вернувшись в гостиницу, он ничего не сказал Дырочке о случившемся, во-первых, потому что тот крепко спал, утомлённый дорогой, а во-вторых, потому что знал, как раскудахчется этот старик, и какой невыносимой он сделает их дальнейшую жизнь.

Однако же он понимал, что этот страх, который ему пришлось испытать сегодня, надолго останется с ним. От былого радостного возбуждения не осталось и следа. Линд не хотел признаваться в этом самому себе, но Кидуа теперь пугала его. Он пробыл там всего час, и уже едва не распрощался с жизнью. Каково же будет поселиться в этом городе?..

То и дело мысли юноши возвращались к Логанду Сварду. Этот человек, которого он тоже то и дело видел в своих кошмарах, где он то спасал его от вооружённых большими ножами грабителей, то смеялся над его провинциальностью, сильно запал ему в душу. Похоже, это был человек совсем иного склада, нежели его отец, но он вызывал у Линда такое же благоговение, обострённое той ролью, что он сыграл в давешней истории.

Не давали ему покоя и слова, сказанные Логандом — о бесполезности военных и о службе в городской страже. Сейчас Линду казалось, что лейтенант абсолютно прав, но также он понимал, что у отца будет своё мнение на сей счёт, и он вряд ли обрадуется, если сын выберет куда менее престижную службу. Впрочем, он уже твёрдо решил для себя, что первым делом отправится по адресам, указанным в рекомендательном письме, а там пусть судьба ведёт его туда, куда ему уготовано!

Утром, позавтракав, Дырочка нанял извозчика, который одновременно должен был служить и проводником, чтобы перебраться наконец в какую-нибудь приличную гостиницу в черте города. Линд с неприятными для себя ощущениями понял, что побаивается Кидуи, и что с этим страхом ему придётся бороться. Сейчас, при свете дня, он не мог узнать тех улиц, где с ним вчера случилось неприятное происшествие, а быть может, они ехали по другим местам. Во всяком случае, успокаивало то, что «приличная гостиница» вряд ли будет располагаться в «районе с самой сомнительной репутацией».

Действительно, та гостиница, куда привёз их извозчик, располагалась в достаточно респектабельных кварталах ближе к центру города. Она называлась «Щит и доблесть», и хозяином её оказался бывший вояка, который, похоже, никак не мог до конца расстаться со своим боевым прошлым, так что интерьеры гостиницы были богато украшены оружием, доспехами и другими напоминаниями о легионерской жизни.

Этот антураж явно пришёлся Линду по вкусу и заметно поднял его настроение и боевой дух. Гостиница была недешёва, но юноша не испытывал пока недостатка в средствах — к счастью, щедро набитый отцом кошель по-прежнему оставался при нём. Кроме того, парень и не собирался слишком уж долго жить в гостинице. Вскоре он планировал снять небольшую уютную квартирку, а позже — и вовсе отправиться в один из гарнизонов.

Но для этого нужно было поступить на службу. Наконец-то пришло время вынуть рекомендательное письмо, переданное отцом — бумагу, в которой, возможно, заключалась вся его будущность. Не желая терять времени, Линд назвал первый из адресов всё тому же извозчику, что привёз их в гостиницу, и уже через минуту отправился туда.

Увы, его ждало разочарование. Человек, стоявший в списке центуриона под номером один, вполне предсказуемо отсутствовал в Кидуе — Линду сообщили, что он находится в расположении своего легиона, и что прибудет обратно лишь осенью. То же самое повторилось и по следующему адресу.

И лишь третий в списке адресат оказался дома. Увы, потому что это был уже довольно пожилой отставной офицер по имени Гувар, доживающий свой век в достаточно фешенебельном доме неподалёку от центра города. Империю можно было обвинить во многом, но уж точно не в пренебрежительном отношении к отставным военным, особенно командирам. Их жалования, полученного за годы безупречной службы, вполне хватало на содержание такого вот особняка.

По виду старика Линд с неприятным ощущением осознал, что тот не слишком-то понимает, чего от него требует этот юноша. Он не сразу вспомнил центуриона Деррса — то ли старческая память была уже не та, то ли он действительно не так уж хорошо запомнил молодого офицера.

— Что же вы хотите от меня, батюшка? — переводя взгляд с бумаги на Линда и обратно, поинтересовался господин Гувар.

— Моя мечта — служить в армии, сударь, — заговорил Линд, прижимая руки к груди. — Я принадлежу к древнему роду, и хотел бы служить в каком-нибудь славном полку. Центурион Деррс приводил вас в пример как великого воина и доблестного командира, который может помочь мне и, говоря откровенно, составить протекцию.

Неся всю эту отсебятину, Линд надеялся лестью растопить холодную насторожённость старого центуриона. Он очень надеялся на своё обаяние, потому что на письмо, судя по всему, большой надежды не было.

— Останьтесь на обед, молодой человек, — покряхтев, проговорил наконец старик. — Его как раз вот-вот подадут. Отобедайте у меня, а я подумаю, что можно сделать. Кроме того, ко мне должны прийти мои друзья, тоже из бывших военных. Быть может, кто-то из них окажется вам полезен.

— С большим удовольствием, сударь, — расплылся в улыбке Линд. Он счёл это приглашение добрым знаком, кроме того, в нём уже проснулся аппетит, свойственный всем молодым людям.

Он вышел из кабинета вслед за господином Гуваром и направился в роскошно обставленную столовую. Там действительно уже был накрыт отличный стол, а молодая смазливая служанка прислуживала, раскладывая приборы и поправляя стулья.

— Прошу, присаживайтесь сюда, юноша, — старик указал на одно из мест за столом. — А я встречу своих гостей и присоединюсь к вам.

Линд довольно робко присел, не зная, что ему делать дальше. Юная служанка ласково улыбнулась ему, проворно поставив рядом бокал с вином, но затем вышла, отправившись на кухню. Вышел и господин Гувар, так что юноша остался один. Он оглядывал столовую, постепенно замечая, что вся та роскошь, что бросилась ему в глаза, во многом была наносной. При ближайшем рассмотрении столовое серебро оказалось довольно тусклым и потёртым, портьеры — выцветшими и пыльными, позолота на мебели кое-где облезла и потрескалась.

Вновь вернулась служанка, неся на подносе новые тарелки. Она принялась расставлять их, а Линд стал любоваться её фигуркой, старательно отводя глаза, когда та оборачивалась в его сторону. Впрочем, девушке это внимание молодого барина явно льстило, так что она улыбалась ему всё шире, хотя, разумеется, не смела заговорить.

— С нами будет обедать один молодой человек, — раздался голос Гувара, приглушённый стенами. Как многие пожилые люди, страдающие лёгкой тугоухостью, он имел привычку говорить громко. А может быть, это было в нём со времён службы. — Это протеже моего прежнего сослуживца, он прибыл откуда-то из северных окраин.

Линд вспыхнул, услыхав эти слова, и невольно зыркнул на служанку. Та делала вид, будто бы ничего не слышит, но это задело юношу ещё больше.

— Нет-нет, — видимо, отвечая на чей-то вопрос, прогудел Гувар. — Это вполне учтивый юноша, и его провинциальность даже очаровательна. Он мечтает о военной карьере и пришёл ко мне просить, чтобы я устроил его судьбу.

Линду казалось, что его лицо вот-вот загорится и сожжёт весь дом. Он с досадой кусал губы, глядя куда-то в окно и сгорая от стыда. К счастью, служанка вновь вышла — быть может, нарочно, чтобы не смущать несчастного парня ещё больше.

И вот, разговаривая, в столовую вошли трое — сам хозяин и двое его друзей, таких же стариков как он сам. Линд, которому хотелось сбежать, тем не менее, вскочил и вежливо поздоровался с вошедшими. Он не знал, как вести себя. Ему в равной степени не хотелось выглядеть ни невежей, ни «очаровательным провинциалом». Но чем более непосредственно он пытался выглядеть, тем более неловко себя чувствовал.

По счастью, вскоре разговор с него переключился на вполне обычные темы — старики обсуждали какие-то местные сплетни, с ностальгией вспоминали былые времена и высокомерно насмехались над временами нынешними. То и дело они обращались к Линду, но уже не как к провинциальному просителю, а как представителю той самой молодёжи, которую эти трое с удовольствием высмеивали. Они словно вынуждали его держать ответ за всё нынешнее поколение.

Линд не знал, что ему отвечать, а потому старался помалкивать, что, кажется, произвело вполне благоприятное впечатление на троицу старых ворчунов. К концу обеда, подогретые парой бутылок вина, они дружно сошлись на том, что у Линда, пожалуй, будет неплохое будущее, и что его отец, должно быть, весьма достойный человек.

И в самом деле, глядя на них, юноша то и дело представлял себе отца. Во всей их чуть спесивой надменности, в их насмешливом превосходстве виделся Довин Ворлад. Он также глядел на обитателей поместья, даже на сеньора Хэддаса, видя в них лишь отсталых провинциалов и недалёких людей. Но Линду вдруг подумалось, что окажись он здесь сейчас, вряд ли сумел бы избежать едких шпилек в собственный адрес. Для этих людей он был таким же провинциалом, отставшим от жизни, как Брум или Динди…

Когда долгий обед наконец закончился и гости господина Гувара, передохнув немного, отправились по домам, Линд, которому не терпелось поскорее уйти, рискнул напомнить старику о цели своего визита, о которой, к слову, за столом не было сказано ни слова, так что все обещания подключить к поискам его старых друзей пропали втуне. Впрочем, Линд уже понял, что и те двое были столь же бесполезны, как и сам Гувар.

— Простите, юноша, — глядя на него осовелыми от съеденного и выпитого за столом глазками, проговорил тот. — Вы же видите, как проходит теперь моя жизнь. У меня нет уже былых связей, да и кто стал бы прислушиваться к старику на пенсии? Мне лестно, что центурион Деррс вспомнил обо мне, но в реальности я ничем не могу помочь вам, разве что написать ещё одно столь же никчёмное рекомендательное письмо. Мой вам совет — направляйтесь прямиком в штаб какого-либо из легионов, как это делалось в старые добрые времена, и там уже ищите себе должность.

— Благодарю вас, сударь, — едва скрывая разочарование, поклонился Линд.

Он произнёс ещё несколько учтивостей, а затем, не тратя больше времени, покинул дом гостеприимного, но бесполезного старика. На листке оставалось ещё три адреса, но Линд уже понимал, что там его ждёт примерно то же самое. Письмо, данное ему отцом, явно оказалось не из тех, что открывает любые двери. Похоже, ему придётся действовать самостоятельно, как и советовал господин Гувар.

Сев в ожидавшую его повозку, юноша печально поглядел на список. Было совершенно ясно, что если он застанет кого-то из перечисленных здесь дома, скорее всего, это будут такие же отставные военные. Может быть, кто-то из этих людей, конечно, служит прямо в Кидуе, и тогда они могли бы быть весьма полезны, но Линд вдруг понял, что чувствует крайнюю досаду от необходимости вновь идти на поклон. Они, пожалуй, также будут видеть в нём провинциального мальчишку, прибывшего из далёкой глуши и жаждавшего их благодеяний. Это было унизительно…

— Ты знаешь, где находится Собачий квартал, приятель? — вдруг поинтересовался он, словно на что-то решившись.

— Как не знать, ваша милость, — усмехнулся извозчик.

— Отвези меня к тамошней кордегардии.

***

— Позови лейтенанта! — обратился немолодой стражник к тому, что помоложе.

Линд, прибыв в кордегардию, попросил пригласить Логанда Сварда, и никто даже не поинтересовался — зачем тот ему понадобился. В небольшой душной комнатке было с полдюжины человек. Вероятно, они готовились заступить в наряд, или, наоборот, отдыхали после своей смены. Линд заметил кости на столе, но бутылок и кружек не было — очевидно, начальство не поощряло пьянство на службе.

— Кто там меня зовёт? — через некоторое время раздался знакомый уже голос.

По лестнице в караулку спустился Логанд. Сегодня он был в камзоле стражника, но без доспехов, а ворот его был совершенно не по уставу расстёгнут. Судя по всему, перед этим он спал, поскольку лицо его имело характерные помятости, а светлые волосы были всклокочены с одного бока.

— А! Так это тот самый балбес Линд Ворлад собственной персоной! — улыбнувшись, воскликнул лейтенант, разглядев гостя в полумраке. — Кот, взгляни — это тот самый недотёпа, из-за которого я не пришёл на встречу вчера!

Удивительно, но эти нелестные слова почему-то не вызывали в Линде того чувства жгучего стыда и обиды, что пробудили речи старого Гувара, сказанные перед обедом его друзьям. В этих грубых словах было что-то дружеское и совсем не обидное.

— С виду — полный кретин! — подтвердил один из стражников, улыбаясь при этом так открыто, что Линд и не подумал оскорбиться. — Что ж ты, парень, не глядишь куда идёшь? Как можно было не заметить такую оглоблю? Да он фонари без шеста зажигать может!

— А тебе нечего пыхтеть, раз природа обделила! — беззлобно парировал Логанд. — Что, Линд Ворлад, неужто сапоги принёс?

— Я… — Линд вновь глупо замялся, хотя всю дорогу сюда готовил себя к тому, чтобы говорить с Логандом максимально независимо. — Я куплю, обязательно.

— Таких не купишь! — несколько театрально отмахнулся Логанд. — С меня только за замену подошвы мастер запросил полтора стравина!

Лейтенант явно завирал — Линд знал, что за такую цену в Тавере можно купить несколько пар отличных сапог. Однако спорить он не стал, чтобы не выставить себя в ещё более глупом свете. Эти люди явно за словом в карман не лезли, и пока что лучшей стратегией казалось просто стоять и молчать, надеясь сойти если и не за умного, так хоть за не слишком глупого.

— Ладно, — видя затруднение Линда, рассмеялся Логанд. — Говори, зачем пришёл?

— Я хочу поступить в городскую стражу, — неожиданно для самого себя выпалил Линд.

— А как же карьера военного? — хитро усмехнулся Логанд. — Не задалась, что ли?

— Вы были правы, — выдохнув, быстро заговорил Линд. — В городской страже я принесу больше пользы.

— Но мы здесь не белоручки, парень, — встрял тот самый Кот, на встречу с которым спешил накануне Логанд. — Не то, что твои вояки-легионеры. Охранять улицы Кидуи — это тебе не штаны в дозорной башенке просиживать. Сам видел, с какими экземплярами дело приходится иметь.

— Да те трое были швалью, — небрежно отмахнулся лейтенант. — Кабы на улицах орудовали одни такие, пожалуй, и стража была бы ни к чему!

— У нас на севере тоже случаются заварушки, — пытаясь говорить с равнодушным презрением, ответил Линд. — Когда келлийцы приплывают.

— Это точно!.. — фыркнул Кот. — Да келлийца сейчас от палатийца и не отличишь! Осталась кучка разбойников где-то, да они и носа не кажут на материк! Сам-то видал хоть раз живого островитянина-то?

— Не видал, — вынужден был признать Линд. — Смирные-то заплывали в Тавер, конечно, торговать, а вот про буйных давно не слышно ничего.

— То-то и оно! — наставительно поднял палец Кот.

— А скажи-ка, Линд Ворлад, — прищурившись, поинтересовался Логанд. — Пошёл бы ты к нам простым стражником?

— Я бы пошёл… — сглотнув, ответил Линд. — Но отец… Он будет в бешенстве…

— Так ты, стало быть, сразу в офицеры нацелился? — присвистнул Кот.

— Имеет право! — тон Логанда был, вроде бы, вполне серьёзен, но отчего-то Линд сразу понял, что тот насмехается. — Видишь ли, наш Линд Ворлад таких голубых кровей, что аж жуть!

— Ого! — издевательски присвистнул Кот. — Так это что ж, парни, у нас тут теперь собственный барин завёлся?

— Ну пока ещё не завёлся, — возразил Логанд. — Ну что, Линд Ворлад, если не передумал — пойдём со мной к начальству, замолвлю за тебя словечко. Пожалуй, сержантом-то тебя примут, коли нос не станешь воротить.

— А может и лейтенантом возьмут! — желая подначить товарища, подмигнул Кот.

— Всё лучше, чем тебя-дурака! — беззлобно огрызнулся в ответ Логанд. — Ну так что, малец, согласишься быть сержантом? Должность поганая, вон и Кот-дуралей тебе подтвердит. Но зато и не рядовой, так что папаша твой, пожалуй, как-нибудь это переживёт. А через пару-тройку лет, глядишь, и в лейтенанты выбьешься с твоей-то родословной.

— Соглашусь, — тут же кивнул Линд.

— Ну, тогда пошли. Дай только в порядок себя приведу. Ежели я в таком виде перед капитаном предстану — мне полгода увольнительных не видать!

Вскоре Линд уже поспевал за широко шагающим Логандом. По счастью, идти далеко не пришлось — они добрались, по-видимому, до штаба городской стражи, или чего-то в этом роде. Само собеседование оказалось коротким и довольно унизительным — в основном, говорил Логанд, будто бы Линд и впрямь был ещё малышом.

Всё вышло так, как и предсказывал лейтенант — узнав о родовитости соискателя, капитан без лишних разговоров согласился навесить на Линда сержантские нашивки, заручившись обещаниями Логанда взять юношу под своё крыло. Всё завершилось быстро и буднично словами капитана: «Добро пожаловать в городскую стражу, сынок». Впрочем, по его равнодушному виду Линд понимал, что он забудет об этом эпизоде уже через четверть часа.

Что ж, несмотря на то что он ожидал большей торжественности и значимости момента, юноша всё же был рад. Теперь он был сержантом городской стражи! Его распирало от гордости, даже несмотря на мимолётную мысль о том, что отец, пожалуй, не слишком-то обрадуется этому известию.

Глава 8. Шервард

Что сталось с этими проклятущими кабанами? То ли пищи поубавилось в лесах, то ли волки гоняют их целыми днями просто ради забавы? Почему они все как на подбор такие тощие? Даже матёрые звери попадаются теперь со впалыми боками, а уж на этого полугодовалого поросёнка, которого он подстрелил, и вовсе больно глядеть. Мяса — на один укус. Его семье этого хватит едва ли на неделю.

Шервард сын-Стокьян осторожно вырезал стрелу, стараясь не повредить наконечник. Здесь вам не материк, где хорошие стрелы, похоже, растут прямо на деревьях, а железа столько, что из него можно делать какие угодно безделицы! Здесь, на островах, с металлом приходится обходиться куда бережливее. Стрелы с металлическим наконечником он использовал только на крупного зверя, когда нельзя было иначе. На мелкую дичь вполне подойдут каменные и костяные.

Увы, проклятый кабан обломал древко, но это неважно — дерева вокруг в достатке. Главное — цел наконечник. Удивительно — этот малохольный поросёнок пробегал довольно долго, покуда наконец не истёк кровью, хотя казалось, что такого тощего можно сшибить с ног одним выстрелом.

Некоторые охотники предпочитали разделывать добычу прямо в лесу, чтобы не тащить на себе ненужные отходы. Конечно, будь кабан покрупнее, так же поступил бы и Шервард, но сейчас времени на это не было. Скоро стемнеет — он слишком много времени потратил на поиски, да потом ещё пришлось гоняться за подранком, покуда тот наконец не издох. Поэтому, крякнув, Шервард закинул кабанчика себе на плечи, не слишком-то заботясь о том, что его кровь может испачкать одежду.

До деревни он добрался аккурат до самой темноты. Это была обычная прибрежная деревушка под названием Скьёвальд — два десятка домов, небольшие поля, рыбацкий причал. Вопреки тому, что думали об островитянах жители большой земли, не все здесь рождались воинами и проводили жизнь в набегах.

Вот и обитатели Скьёвальда занимались самыми миролюбивыми делами. Старший брат Шерварда, к примеру, был рыбаком, а отец мастерил мазанки — корзины из ивовых прутьев, которые затем обмазывали глиной и сушили на солнце. Жена Шерварда помогала в этом отцу, а младшая сестра с золовкой ухаживали за небольшим клочком земли, пытаясь выжать из него побольше зерна и овощей за недолгое северное лето.

Сам Шервард, главным образом, занимался продажей мазанок, отвозя их в Реввиал — большое село (хотя сами островитяне называли его городом) неподалёку. Ну а в свободное время промышлял и охотой, чтобы разнообразить их небогатый стол.

Жизнь келлийцев была трудной и не особенно радостной. Здесь всё нужно было отбирать у природы силой, и ничто не доставалось просто так. Холодные воды Серого моря были полны рыбой, но ловля была делом опасным — непредсказуемые ветры, постоянное волнение на море, туманы и другие прелести жизни каждый год собирали свою дань из рыбацких душ. Скудная каменистая почва с трудом годилась для земледелия и требовала столько внимания, сколько не нужно было и самой высокомерной кокетке. В лесах водилась дичь, но, на взгляд Шерварда, её становилось всё меньше, да и зверь нынче был какой-то тощий, словно постоянно недоедал.

Впрочем, Баркхатти был велик, и другие охотники говорили, что дичь почему-то уходит к северу, где было меньше поселений. Якобы, там попадались жирные кабаны и олени, а ещё там было много пушного зверя, до которого были так охочи жители материка. Но Шервард даже и не думал переселяться туда — он не мог бросить отца. Тробб, старший брат, был неплохим рыбаком, но любил пригубить браги, и потому не был надёжной опорой для старика.

Кроме того, северная часть Баркхатти, поговаривают, являлась студёной преисподней. Скалистый остров был похож на показавшуюся из воды рыбью спину — с востока на запад его пересекал горный хребет, который якобы защищал южную часть от ветров, дувших с севера, отчего здесь было относительно тепло. По ту строну острова же, как говорили, даже летом люди ходили в меховойодежде.

В общем, жизнь на Баркхатти была совсем несладкой, и всё же Шерварду тут нравилось, и он не захотел бы уехать на материк, даже если бы ему предложили там дом и работу. Чего бы ему действительно хотелось, и о чём он думал втайне — так это военное ремесло. Хотелось бы податься на службу, но кто-то должен был присматривать за всем хозяйством, потому что на Тробба надежды было маловато.

Воины были, конечно же, элитой келлийцев. Лишь они имели право на ношение кланового имени, тогда как Шервард, скорее всего, так и помрёт Шервардом сыном-Стокьяна, также как и его старик-отец на всю жизнь остался Стокьяном сыном-Герида. Увы, но теперь всё реже островитяне отправлялись в боевые походы. Большинство кланов предпочитало торговать с жителями материка — это было куда выгоднее.

Клан Шерварда, Гримманды, тоже был из «смирных», как называли их палатийцы в противовес «буйным» — тем, что не отказались от своих лихих занятий. Впрочем, ни сам Шервард, ни его соплеменники, не слыхали о такой градации и, несомненно, сочли бы её оскорбительной. Однако факт оставался фактом — из всей их деревни лишь один был воином на драккаре ярла Одноухого, тогда как остальные предпочитали более мирную жизнь…

Войдя в небольшой двор, Шервард сбросил тушку кабанчика на землю в достаточном удалении от цепного пса, чтобы тот не решил, что это лакомство предназначено ему. Значительная часть двора была заставлена сохнущими мазанками, поленницами с дровами и прочим хозяйственным скарбом. В небольшом окошке мягко теплился огонёк — все домочадцы уже были дома, ждали лишь его.

— Мы уж думали, ты сегодня не объявишься, — ворчливо приветствовал его отец.

Шервард видел, что они слегка взволнованы — нечасто он пропадал так надолго. Не то чтобы охотника вроде него подстерегало здесь множество опасностей, но всё же случалось всякое — кого-то подрали кабаны или волки, кто-то свалился со скалы. Один охотник, провалившись в чью-то нору, сломал обе ноги и почти двое суток добирался до дома ползком… Так что их волнение можно понять.

— Клятые кабаны совсем поразбежались куда-то… — устало буркнул в ответ Шервард. — Еле нашёл одного, да и тот худосочный.

— Да, маловато дичи стало в лесу… — качнул головой старик-отец. — Ергерд вон давеча жаловался, что на днях вообще вернулся ни с чем… Уходит зверь… Дурак, похоже, совсем расшалился…

Дурак, он же Шут, был одним из богов, которым поклонялись на Келли. Пантеон келлийцев отличался от двоебожия Паэтты — здесь богов было четверо, да у каждого ещё хватало помощников, которых тоже не стоило обижать молитвами и подношениями, если не хотелось заполучить проблем на голову.

Главными почитались Отец и Мать. Это лишь глупые южане считали, что всё сущее создал их Арионн. Такое впечатление, что эти недотёпы понятия не имели, как на свет рождается новая жизнь! Интересно, они когда-нибудь задумывались о том, что если Арионн-мужчина способен был сотворить жизнь, то для чего же ему пришлось создать женщину, чтобы продолжать человеческий род?

Конечно же, жизнь во всём её проявлении — от человека до мелких рачков в море — породила Великая Мать. Её муж, которого островитяне называли то Отцом, то Хозяином, сотворил всё остальное — землю, небо, деревья, скалы… Как добрый Хозяин, он поддерживал и порядок в своём мире.

А ещё у Отца и Матери было два сына — Воин и Дурак. Воин — защитник, охранитель мира. Чем-то он, должно быть, походил на южного Асса, но лишь отчасти. Островитяне не считают Воина прародителем всего зла. Зло творят мелкие и крупные духи, населяющие мир, и именно с ними должен постоянно бороться Воин.

А Шут, или Дурак, как называли его чаще, наверное, ближе всего был к абстрактному южному пониманию Хаоса. Вечный бедокур, который не со зла, а в силу характера то и дело разрушал всё то, что создали его родители. Развлекаясь, он крушил всё вокруг, вносил сумбур и беспорядок. Но зато он же покровительствовал искусствам и разным стихиям.

— Если он и дальше будет так шалить, вскоре мы останемся без еды… — хмуро буркнул Тробб, который, похоже, уже успел приложиться к кувшину с брагой после возвращения с лова. — Рыба тоже уходит… Сегодня едва две бочки заполнили.

— Ничего, — зыркнув на приунывших невесток, ответил отец. — С голоду не помрём! Вот-вот новые мазанки подсохнут, можно в Реввиал отвезти. Я слыхал, там опять корабль с большой земли пришёл…

— Кому будут нужны мазанки, коли положить в них нечего! — на Тробба частенько нападала хандра после выпитого, он становился мрачным и тяжёлым в общении.

— Раззуделся… — недовольно заворчал отец, который с трудом сживался со старшим сыном, особенно когда тот был во хмелю. — Ты, Тробб, недостаточно долго живёшь на этом свете, чтоб меня учить! Видал я годы и похуже! В иные зимы кору отваривали в протухшем рассоле из-под рыбы, чтобы прокормиться! Хозяин поправит всё, дай срок! А ты шёл бы, да ложился! Завтра вставать чуть свет, нечего тебе слоняться. Лойя, накорми мужа!

Лойя, молодая рыжеволосая женщина, на несколько зим младше Шерварда, проворно поднялась на ноги, несмотря на большой живот, говоривший о том, что она вскоре родит. Она всё ещё казалась почти девочкой, особенно теперь, в домашней холщовой рубахе и с простой косой, перекинутой через плечо. Шервард поглядел на жену с глубокой нежностью, и, как обычно, невольно заулыбался, глядя на живот, в котором сейчас сладко спал его сын. Ну или дочь…

— Сиди, Лойя, я сам, — ласково проговорил он, направляясь к очагу.

— Я накрою! — тут же подскочила Генейра, его младшая сестра, видевшая ещё лишь четырнадцать зим. Она бережно взяла Лойю за руку и осторожно усадила обратно на лежанку, а затем отправилась, чтобы дать брату поесть.

Ужин был скудным — пара кусков жареной рыбы, овсяная похлёбка с остатками мяса, и грубый овсяной же хлеб. Запить всё это можно было слабым ячменным пивом, которое Шервард покупал в Реввиале. Впрочем, уставший и проголодавшийся охотник не привередничал — у него с утра во рту крошки не было, и потому сейчас любая пища казалась настоящим лакомством.

Тробб, отпустив ещё пару хмурых реплик, отправился за плетёную из камыша перегородку, где была их с супругой часть дома. Сестра, измотанная целым днём тяжкой работы, тоже отправилась спать. Отец, как и все старики, подрёмывал, откинувшись спиной к стенке, изредка приоткрывая глаза и оглядываясь вокруг. И лишь Лойя молча сидела, глядя на жующего мужа.

— Снова толкался? — утолив голод, наконец заговорил Шервард.

— Спроси лучше, когда он лежит смирно! — тихонько, чтобы не потревожить старика, проговорила Лойя. — Кажется, ему уже невтерпёж сидеть в утробе, так и просится наружу!

— Я завтра снова зайду к Сурге, попрошу её навестить тебя, — Шервард допил пиво и поднялся из-за стола. — Пусть поглядит ещё раз — может, в прошлый раз она ошиблась?

— Сурга никогда не ошибается, — поглаживая живот, улыбнулась Лойя. — Если она сказала, что ждать ещё одну луну, значит, так и будет. Не тревожь старуху понапрасну. Со мной всё в порядке.

Действительно, несмотря на худобу и юный возраст, его жена весьма неплохо переносила первую беременность. Мать, когда была жива, то и дело вспоминала, с каким трудом доносила Тробба, и отец тогда обычно добавлял, что вообще опасался, как бы она не умерла. И при этом он странно поглядывал на старшего сына, словно до сих пор укоряя его в этом.

— Через пару дней отправлюсь в Реввиал. Не нужно ли тебе чего?

— Мне ничего не нужно, — мягко покачала головой Лойя. — Я-то целыми днями дома просиживаю. Спроси сестру — кажется, Генейра говорила, что серп плохо жнёт.

— Ладно, — кивнул Шервард. — Поговорю с ней. Пойдём спать, а то я замотался совсем сегодня.

Ещё один угол дома был отделён, образуя их с Лойей комнату. Там была лишь лежанка — не слишком широкая, но это было даже хорошо. Шерварду нравилось, когда его жена тесно прижималась к нему. Чаще всего они не могли уснуть сразу и занимались любовью, нисколько не стесняясь, что их слышат прочие обитатели дома. Здесь, на Келли, к подобным вещам относились совершенно нормально, и у Шерварда были воспоминания с самого раннего детства, когда он слыхал ночами, как любили друг друга его родители.

Но сегодня он слишком устал, гоняясь за кабаном, а затем волоча его на себе, но, тем не менее, с наслаждением поглаживал нежную кожу Лойи, не упустив ни одного из своих любимых мест на её теле. И всё же усталость оказалась сильнее, поэтому через несколько минут он захрапел. А вскоре уснула и она, улыбаясь в темноте.

За перегородкой послышались шаркающие шаги — отец отправился на свой топчан, чтобы уснуть чутким стариковским сном, покуда не забрезжит рассвет. Что бы там ни вытворял Дурак, но этот мир по-прежнему оставался отличным местом, а жизнь была пусть и нелегка, но приятна!

Глава 9. Реввиал

Шервард правил парой оленей, впряжённых в повозку, а позади слегка побрякивали на ухабах мазанки, которые он вёз на продажу. На материке предпочитали использовать лошадей, и не только потому, что ездовые олени там почти не водились. Конечно же, лошадь сильнее, а может даже и выносливее оленя. Но здесь, на островах, остро вставал вопрос их содержания — почти половину года травы либо вовсе не было, либо было недостаточно, а сена эти животные сжирали просто немыслимое количество. И потому олени были просто незаменимы — неприхотливые, способные копытами выбить себе немного мёрзлых былинок из-под снега.

Островитяне частенько использовали также и собак, но собакам было нужно мясо. Раньше их кормили зайцами — в былые времена, когда в лесах было вдоволь крупной дичи, этих ушастых тварей и не почитали за добычу. Скорее это были мелкие вредители, обгрызающие кору на чахлых яблонях, да разоряющие огороды. Но в последнее время даже зайцы не слишком-то баловали охотников и не больно-то спешили в похлёбку, так что и речи не было, чтобы скармливать их своре собак.

Когда-то и у них была упряжка. Отличные псины, способные утащить что угодно. Но их пришлось продать прошлой зимой, хотя Шерварду было ужасно жаль расставаться с ними. Но делать было нечего — в противном случае, пришлось бы пробовать на вкус уже собачатину…

Дорога до Реввиала двигалась вдоль побережья, и когда стояла такая же прекрасная солнечная погода как теперь, она была весьма живописной. Стараясь огибать вездесущие скалы, поросшие кустарником и соснами, она изрядно петляла, иногда теряя из виду Серое море, но большую часть времени Шервард при желании мог бы любоваться бескрайней серебристой далью. Впрочем, для него этот пейзаж был совершенно обыденным, и он обращал на него не больше внимания, чем на куцые хвостики своих оленей.

Молодой охотник любил эти поездки. Реввиал был единственным городом, который он видел в своей жизни, и всё там было жутко интересно. На улицах всегда были люди, а особенно — у пристаней. Там всегда можно было потолкаться среди торговцев, рыбаков, да и просто зевак, добрую половину которых Шервард знал лично. Там было восхитительно шумно.

А особенно парню нравилось, когда на остров прибывал корабль из-за моря. Многие шеварцы (как называли здесь палатийцев) вели торговлю со «смирными» кланами, и в Реввиал нередко захаживали суда с юга. В свою очередь кланы решали вопросы безопасности с «буйными», чтобы не подвергать дорогих гостей риску.

Торговля с Шеваром была крайне важна для островитян. Здесь никогда особенно не процветало кузнечное дело — в скалах была руда, но её называли «тяжёлой», потому что выплавлялась она довольно трудно. Да и келлийские кузнецы не преуспели в своём мастерстве настолько, чтобы соперничать с южными собратьями. Чаще всего их умений хватало лишь на производство грубых орудий. Большинство же предметов из металла, включая оружие, островитяне предпочитали покупать у шеварцев.

Торговля мазанками приносила стабильный, не невысокий доход. Чаще всего этого хватало лишь для того, чтобы приобрести необходимые в хозяйстве вещи вроде того же серпа для сестры, наконечников для стрел, реже — посуды из обожжённой глины. Вообще островитяне старались производить всё, что было в их силах — меховую одежду, сети для рыбы, деревянные плошки и прочее. То, что не мог сделать сам, вполне можно было выменять на рыбу или мясо.

Вообще торговля на островах была развита гораздо слабее, чем на материке. Здесь не было собственных денег, а вместо них использовалось всё, что имело хоть какую-то ценность — монеты империи, украшения, те же наконечники для стрел. Например, мазанки Шервард частенько обменивал прямиком на необходимую ему вещь, если, конечно, владелец этой вещи был заинтересован в его товаре.

Но сейчас молодой человек ехал в город с особой радостью. Он хотел отыскать какой-нибудь подарок для своей Лойи, которая скоро должна была подарить ему первенца. Как и все мужчины, Шервард громко заявлял о том, что хотел бы получить сына, но в глубине души ему это было совершенно неважно. Они оба ещё молоды и сильны, и у них будет ещё много детей. Даже если сейчас родится дочка — неважно. Значит, сын появится позже. А сам он будет безумно рад и дочери.

Реввиал не походил на города империи. Островитяне не строили высоких домов — им не было нужды жить так тесно. Поэтому приезжие шеварцы между собой называли Реввиал селом, но делали это достаточно тихо, чтобы не услыхали болезненно гордые келлийцы.

Когда телега Шерварда въехала на широкие улицы, вдоль которых стояли добротные бревенчатые дома, он невольно заулыбался, как и всегда. Молодого человека окутал неповторимый запах, царивший лишь здесь. Пахло дёгтем, дымом, сушёной рыбой, навозом, но ко всему этому примешивались ещё десятки слабых запахов, которые и порождали тот чудесный букет, нехарактерный для прочих поселений острова.

То и дело ему встречались знакомые, которых он приветствовал то простым поднятием руки, то радостным возгласом. Иногда Шервард мечтал о том, чтобы переехать сюда, но отец был категорически против, а оставить его на Тробба юноша не мог. Может позже… Он без труда нашёл бы здесь работу, и, конечно, забрал бы с собой сестру, если к тому времени она ещё не найдёт себе мужа.

Течение его радужных мыслей было прервано внезапно.

— Опять привёз свои корзинки? — перед ним стоял немолодой бородатый мужчина, грозно уперев руки в бока. — Такие же дырявые, как в прошлый раз?

— Отчего это мои мазанки дырявые, Косма? — обиженно вскинулся Шервард. — Зачем говоришь это, да ещё так громко? Все знают, что мои мазанки — лучшие!

— То-то же несколько дней тому назад одна из них рассыпалась у меня! — не сдавался тот, кого назвали Космой. — Сперва трещинами пошла, а после и вовсе развалилась! Пересушили вы их, что ли? Или не досушили?

— Мой отец с ребячьего возраста мастерит мазанки! — Шервард пытался не потерять остатки уважительного тона, но обидные слова сильно задевали его. — Он сделал их столько, что из них можно сложить остров! И никто никогда не жаловался на его работу.

— А я говорю, что моя мазанка вся растрескалась! Я бы показал тебе её, да выбросил третьего дня. Но из уважения к твоему отцу я согласен принять от тебя новую за полцены.

Шервард хорошо знал Косму. Он был прижимистым и наглым скупердяем, всегда стремящимся урвать подешевле. Наверное, в Реввиале трудно было сыскать торговца, с которым у Космы ни разу не случилось свары. Молодой человек знал, что отец никогда не допустил бы отправку в город некачественного товара, но он также знал и то, что ругаться с этим прощелыгой — себе дороже. Тем более, что Косма имел неплохие связи на материке, и именно через него Шервард доставал лучшие наконечники.

— Хорошо, Косма, — выдохнув, заговорил он. — Я отдам тебе за полцены, но сверху накинь ещё два наконечника.

— Зачем тебе железные наконечники? — осклабился тот в ответ. — Говорят, крупного зверья в окрестностях не осталось.

— Места надо знать! — отрезал Шервард, стараясь, чтобы в голосе не слышалось слишком уж много раздражительности. — Ну так что?

— Ладно, — чуть подумав, кивнул Косма. — Две мазанки, каждая — в половину обычной цены, и два наконечника сверху.

— Одна за полцены, одна за две третьих, и четыре наконечника.

— По рукам! — легко согласился Косма, не желая испытывать судьбу дальше. — Я подойду позже. Смотри, отложи две для меня!

— Не беспокойся! — кивнул Шервард, думая про себя, как приятно было бы плюнуть в каждую из двух этих мазанок. Но он этого не сделает, потому что тем самым он может подвести не только себя, но и отца.

Однако настроение было подпорчено. Выходит, что одну мазанку он отдал фактически задаром. Шервард знал, что отец одобрил бы его действия — репутация прежде всего. Однако теперь он пытался подсчитать в уме — как сильно это скажется на том, сколько он сумеет выручить, и хватит ли ему средств, чтобы побаловать жену и сестру.

На торговой площади Реввиала у него было своё место, и это знали все. Шервард уже несколько зим занимался продажей мазанок, и хотя он был ещё молод, но уже успел снискать уважение среди других торговцев и покупателей. Парень был хорош собой, сильный и рослый, и к тому же имел ровный и открытый характер, так что за всё это время умудрился не поссориться ни с кем, даже с типами вроде Космы. Многие с удовольствием налили бы ему браги за свой счёт, но Шервард почти не пил; много местных красоток были бы рады отдаться ему, но он очень любил жену и был верен ей.

Шервард любил приехать пораньше — до того, как рыночная площадь наполнится людьми. Он неспешно расставлял мазанки, перекидываясь словами с прохожими, а затем по нескольку раз обходил лотки всё прибывающих торговцев, приглядываясь и прицениваясь к их товару. Так было и в этот раз — когда он остановился у своего привычного места, на площади было всего несколько торговцев, и продавали они, в основном, свежевыловленную рыбу.

Шервард уже знал, что в городе сейчас находятся шеварские купцы — он видел их корабль, стоящий недалеко от берега. И это была добрая новость — с материка обычно приходили самые лучшие товары. К примеру, те же наконечники для стрел он вполне мог бы выменять у заморских, наплевав на Косму. Но делать этого он, конечно, не будет — шеварцы приходят и уходят, а Косма останется здесь, и плевать на него — всё равно, что плевать в колодец. Однако, если торговля будет удачной, пожалуй, в этот раз он действительно найдёт какую-нибудь милую безделушку, чтобы подарить её Лойе.

Постепенно торговцы всё пребывали. Появились и шеварские, выделяясь на фоне островитян. Молодой человек пару раз уже прошёлся мимо их лотков, стараясь не проявлять излишнего интереса. Он хорошо знал эту братию — дай им только понять, что тебе что-то нужно, и они тут же сдерут с тебя втридорога! Шервард всё равно останется в Реввиале как минимум до завтра, вот тогда и наступит время поторговаться.

Ещё через пару часов площадь уже была заполнена людьми. Здесь были не только жители города — в дни, подобные этому, в Реввиал собирались островитяне изо всех окрестных деревень. Это было замечательное время — нельзя сказать, чтобы Шервард тяготился тишиной и малолюдьем родной деревни, но этот гомон и пестрота толпы нравились ему определённо больше.

Здесь он был в своей родной стихии, одинаково приветливо болтая и с покупателями, и с обычными прохожими, которые ничего у него покупать не собирались. Весёлый хохот гулял по всей площади, но в окрестностях лотка Шерварда он задерживался чаще и охотней.

— Ничего себе! — присвистнул вдруг Шервард. — Лебланд, ты что ль?

— Привет-привет, приятель, — лучась самодовольством, к нему подходил рослый молодой воин. — Я тебя издали услыхал ещё, вот решил подойти поздороваться.

Лебланд был давнишним знакомцем Шерварда — он был из другой деревни, но они частенько встречались во время ярмарок, где Лебланд торговал шкурками и вяленым мясом. Несмотря на то, что и сам Шервард иной раз привозил шкуры на продажу, конкуренция не сделала их недругами — напротив, они довольно быстро сошлись и стали хорошими приятелями. Оба были примерно одного возраста, оба имели лёгкий и общительный характер, да и на торговой площади они располагались неподалёку друг от друга. Кстати говоря, Шервард сегодня уже успел отметить, что место охотника пустует, и решил, что тот, должно быть, не приехал из-за того, что не сумел добыть достаточно шкур на продажу.

Увидеть этого балабола с боевым топором за спиной и с кожаным наручем, который могли носить лишь воины, стало огромной неожиданностью для Шерварда. Но, разумеется, он и не подумал о том, что Лебланд просто вырядился так, чтобы покрасоваться перед народом. За подобное его ждало бы весьма тяжкое наказание. Ношение наруча обычными людьми, не имеющими на это права, почиталось весьма тяжким преступлением на Баркхатти.

— Ты теперь воин?.. — всё ещё не вполне доверяя своим глазам, спросил Шервард, когда приятель подошёл вплотную и они смогли обменяться приветственными хлопками по плечам.

— Как видишь! — даже не пытаясь скрыть самодовольство, ответил Лебланд, поднимая руку, чтобы кожаный наруч с металлическими заклёпками оказался на уровне лица собеседника. — Я теперь на драккаре ярла Желтопуза.

— Как ты туда попал? — Шервард не знал такого ярла, но это было и неудивительно для простого селянина.

— А ты что же, не слыхал, что вокруг творится-то? — с видом полного превосходства над приятелем, поинтересовался Лебланд.

— Кое-что слыхал, — неопределённо дёрнул плечом Шервард, не знавший ровным счётом ничего, но не желавший ударить в грязь лицом. — Смотря про что ты говоришь.

— До вашей глухомани, я смотрю, новости не доходят! — хохотнул Лебланд. — Слушай, бросай ты это всё, да пойдём поболтаем.

— Я хотя и говорю всем, что мои мазанки сами себя продают, но ты же понимаешь, что это на самом деле это не так?

— Да ничего! — отмахнулся новоиспечённый воин. — Оставь, никуда они не денутся! После продашь! Потолкуем подальше от лишних ушей.

Шерварду показалось, или же Лебланд при этих словах как-то странно зыркнул глазами в сторону шеварцев? Надо сказать, что он был донельзя заинтригован, а ещё ему не терпелось узнать, как этот проныра вдруг умудрился сделать такую карьеру за столь недолгий срок. Сейчас, глядя на свои нераспроданные мазанки, Шервард не мог не ощутить укола досады. Ещё несколько лун назад они с Лебландом вместе стояли тут, пытаясь всучить покупателям свои товары, а теперь у того есть кожаный наруч!.. Да, ему было совершенно необходимо узнать все подробности!

Кивнув, он позволил приятелю повести себя через толпу к одному из кабаков, расположенному здесь же неподалёку. Шервард нисколько не переживал за свои мазанки, оставляя их без присмотра. Он точно знал, что здесь с ними ничего не случится. И не столько потому, что все обитатели Баркхатти были кристально честными — просто он понимал, что мазанку за пазуху не сунешь и тайком не утащишь. Здесь повсюду были его знакомые и приятели, и уж они бы не допустили, чтобы кто-то обокрал Шерварда.

Лебланд затащил товарища в свой излюбленный кабак, где первым делом отыскал взглядом место подальше от остальных посетителей. Впрочем, здесь были всё сплошь местные островитяне, и их он, похоже, не так таился, как заморских купцов. Новоиспечённый воин жестом попросил принести ему кружку эля. Шервард было мотнул головой — у него была нераспродана ещё добрая половина товара, так что нечего было мутить голову, но его приятель и слышать ничего не хотел, поэтому оттопырил два пальца. Трактирщик понимающе кивнул.

— Ты так и собираешься до конца дней продавать мазанки и гонять тощих косуль по лесам? — словно с укором проговорил Лебланд, будто пеняя другу за то, что тот отказывается выпить среди бела дня. — Это то, что тебе нужно?

— Нечасто мы выбираем свою долю, — чуть меланхолично отвечал Шервард, хотя на самом деле он горел нетерпением узнать, что же собирается поведать ему приятель. — Обычно это она выбирает нас.

— Восславь Воина, дурилка! — рассмеялся Лебланд в ответ. — Настали другие времена, и теперь любой, если он не губошлёп вроде тебя, может сам выбрать свой путь!

— Хочешь сказать, меня тоже могут принять в дружину? — против воли, глаза Шерварда загорелись огнём.

— Слыхал про ярла Враноока?

— Кто ж о нём не слыхал! — с почти благоговейным почтением ответил Шервард.

Ярл Враноок действительно довольно громко заявил о себе несколько зим назад, когда объявил на Совете ярлов, что хочет претендовать на титул конунга — верховного правителя Баркхатти. Это вызвало брожение в умах. Несколько раз за долгую историю вольного острова келлийцы избирали себе конунгов. Обычно это было во времена суровых испытаний или больших войн. И, как правило, отказывались от них, едва лишь наступали времена поспокойнее. Кланы не слишком-то охотно подчинялись кому-то постороннему, да и ярлы с трудом терпели даже чужих советов, не говоря уж о приказах.

Именно поэтому большинство обывателей полагали, что у Враноока ничего не получится. Он действительно был неординарным человеком — даже внешность его, казалось, давала ему право доминировать над прочими, а кроме внешности были ещё и ум, и воля. У него было всё, чтобы стать прославленным конунгом, но беда была в том, что добрая половина ярлов Баркхатти думала о себе точно так же. А потому, чтобы не сеять бурю, остров десятилетиями обходился без верховной власти.

Сам Шервард, естественно, ни разу не встречался с Вранооком, а потому благоговел перед ним вдвойне, наслушавшись баек и откровенных небылиц. Но он также не мог не знать, что ярл Вёслобородый, глава клана Гриммандов, то есть его непосредственный повелитель, терпеть не мог «этого выскочку». Впрочем, до сего дня это не имело никакого значения, поскольку все эти политические игры касались лишь дружинников, но никак не простых охотников.

— Враноок собирает людей и корабли для войны с Шеваром, — наклонившись вперёд, тихо, но внятно проговорил Лебланд.

Подошёл хозяин с двумя кружками эля, и Шервард машинально отметил, что тот стал явно почтительнее к своему старинному посетителю Лебланду. Кожаный наруч, хотя и почти скрытый рукавом, делал своё дело. Обладатель же наруча, лишь молча кивнув в благодарность, вновь заговорил, едва трактирщик отошёл.

— Он зовёт всех ярлов на эту войну. Нужно много людей. Сейчас парни вроде нас с тобой нужнее в дружине, чем здесь, на берегу.

— Но с чего ему воевать с шеварцами?.. — Шервард непонимающе поглядел на приятеля. — У нас же, вроде бы, всё наладилось… Кроме того, ведь за Шевар встанет вся империя…

— Тебя зовут топором махать, а не рассуждать! — усмехнулся Лебланд. — Говорят, Враноок хочет таким образом возвыситься до конунга. Да и тебе-то что за печаль? Вот, гляди! — и он, вновь подняв левую руку, закатал рукав, чтобы наруч воина был хорошо виден. — Неужто ты не мечтал о таком? Неужто не хочешь стать Шервардом Гриммандом по прозвищу Губошлёп?

— Сам ты губошлёп! — поморщился Шервард.

— Губошлёп и есть! — не сдавался Лебланд. — Ему предлагают стать ратником Воина, а он ещё и мнётся тут!.. Тебя что — даром что ли старик твой Шервардом^[175] нарёк?

— Ты что ли предлагаешь? — свою растерянность Шервард попытался скрыть за насмешкой. — Можно подумать, Враноок лично доверил тебе вербовать людей!

— Я сведу тебя с ярлом Желтопузом. Я самолично слыхал от него, что ему нужны ещё люди. У него три больших драккара, так что места всем хватит!

Крыть было нечем. Формально, конечно, Шервард принадлежал к клану Гриммандов, но неписанные законы Баркхатти не запрещали в подобных случаях примыкать к другим кланам, если они не находились в состоянии вражды с родственным. Ярл Вёслобородый, мягко говоря, не слишком жаловал Враноока, так что пойти в поход под его парусами представлялось маловероятным, а потому, говоря откровенно, ничто не мешало Шерварду пойти к Желтопузу.

— Через луну моя жена родит мне ребёнка, — признался наконец Шервард. — Не уверен, что именно сейчас я хочу покидать Баркхатти.

— Поздравляю! — Лебланд дружески пихнул его в плечо. — Это добрая весть! Но тем более — теперь самое время отправиться в поход. Не знаю, как у вас там вблизи Скьёвальда, а у нас зверя почти не осталось. Ни кабанов, ни оленей… Все ноги собьёшь, покуда отыщешь какого-нибудь доходягу… Чем сына кормить будешь? Мазанками много не наберёшь, да и семья у тебя велика… А здесь такой шанс! Только представь, сколько всего ты привезёшь из Шевара! Этого с лихвой хватит вам, чтобы перезимовать!

— Мне надо подумать… — буркнул Шервард, разрываясь между желанием согласиться и одновременным желанием оставить всё как есть. — Лойя скоро родит, отец уже стар… На Тробба надежды мало — он каждый вечер набирается элем…

— Это всё отговорки! — отмахнулся Лебланд. — Слышать их не хочу, тем более что твои глаза говорят совсем другое! Вот что: никуда до завтра не уезжай! Сегодня же я поговорю с кем-нибудь из людей Желтопуза. Если они заинтересуются — я тебе сообщу. Если ты сам не можешь решиться — доверим это жребию Воина! Как он решит, пусть так и будет!

Шерварда так и подмывало остановить друга, но он этого не сделал. В голове зашумело, но не от выпитого эля — он и половины кружки не опустошил, а от внезапного ощущения того, что жизнь его может круто перемениться. И пусть в этом чувстве была немалая доля страха, но куда больше в нём было восторга и нетерпения.

— Завтра я буду на том же месте! — срывающимся голосом пообещал он Лебланду.

Глава 10. В дружине

Когда на следующий день Лебланд подошёл к лотку Шерварда, тот уже знал, что согласится. Причём понял он это гораздо раньше — ещё вчера, когда вернулся обратно на рыночную площадь после разговора в трактире. Там его уже поджидал Косма.

— Ну где ты шляешься? — накинулся он на подошедшего парня. — У нас какой договор был? Я приду, и заберу свои мазанки! Я пришёл, а тебя нет!

— Ну я уже здесь, — равнодушно пожал плечами Шервард.

— Тогда я забираю вот эти, — Косма положил руки на два облюбованных им сосуда. — Я бы и сам их забрал, да эти вон не дали… — зло зыркнул он на соседних торговцев, которых Шервард, в общем-то, даже не попросил приглядеть за товаром.

— И правильно сделали, — молодой охотник благодарно кивнул соседям.

— У нас был уговор, помнишь? — тут же вновь взвился Косма. — Две за полцены.

— Уговор был не такой! — спокойно возразил Шервард. — Одна за полцены, другая… Хотя…

Шервард взглянул на этого косматого прощелыгу, и ощутил прилив какой-то безнадёжной тоски. Неужели он хочет провести так всю свою жизнь? Торговаться с подобными проходимцами, горбатить спину, таская из лесу подстреленных кабанчиков? Ещё вчера ему казалось, что это — его жизнь. Но что, если это не так? Вчера он думал, что у него нет выбора, а теперь, кажется, что-то изменилось. И, судя по всему, он совсем не желал оставаться простым охотником и торговцем.

— Знаешь что, Косма? — без злобы и вызова проговорил он, чувствуя огромное облегчение. — Ты либо заплатишь за каждую мазанку её полную цену, либо проваливай отсюда куда подальше! Мой отец делает самые лучшие мазанки в округе, и никто ни разу не пожаловался на его работу, а от тебя я слышу жалобы постоянно. Так что, пожалуй, если тебе действительно нужна мазанка — заплати-ка за неё двойную цену!

Косма ошалело смотрел на юношу — он совершенно не ожидал такого поворота событий. Зная его отвратительный характер, люди обычно предпочитали не перечить ему, тем более что Косма имел неплохие торговые связи за морем. Он настолько опешил, что даже не нашёлся с ответом и, пробормотав лишь что-то вроде «Ну и Грыз^[176] с тобой!», ретировался под насмешливые взгляды свидетелей этой перепалки.

А Шервард уже всё для себя окончательно решил. Он больше не будет торговать мазанками, а его отец не будет больше плести лозу своими шишковатыми, скрюченными, вечно ноющими пальцами. Его ребёнок не станет зависеть от того, сыщет ли его папаша очередного кабанчика в лесу. А Лойя будет ходить, словно дочь ярла, в самых лучших нарядах! Он и сестре приданное такое сделает, что не стыдно будет её и самому Вранооку сосватать!

Оставалось лишь дождаться Лебланда, надеясь, что он действительно сдержит обещание и замолвит словечко за своего приятеля. Шервард не покинул рыночную площадь — ему всё же нужно было распродать весь товар, чтобы не вернуться с пустыми руками домой. Более того, он вдруг понял, что ни о каких особенных подарках и речи идти не может — он, возможно, надолго покинет дом, и нужно, чтобы до его возвращения семья не умерла с голоду.

По счастью, на следующий день, когда к нему вновь заявился Лебланд, почти всё уже было распродано.

— Как торговля? — поприветствовал его воин.

— Лучше, чем думал, но хуже, чем хотелось бы, — Шервард испытующе глядел на товарища.

— С тобой хотят поговорить, — не стал томить тот. — Пошли.

Шервард не заставил просить себя дважды. Те две-три мазанки, что ещё не были распроданы, вполне могли подождать, и он с колотящимся сердцем и горящими глазами двинулся вслед за Лебландом в сторону пристани.

Там он увидел шеварский корабль, стоящий чуть поодаль — суда южан обладали более крутым днищем и достаточно большим килем, так что не могли швартоваться так близко к берегу, как драккары келлийцев. Вопреки его ожиданиям, Шервард не увидел множества боевых драккаров. У берега стояло несколько судов, но большинство из них были обычными рыбацкими посудинами.

— Туда, — Лебланд указал на большое здание трактира.

В трактире была общая зала, но Шервард заметил там пару шеварцев. Лебланд повёл его к одной из комнат. Там их ждал человек.

— Вот тот, о ком я говорил, — подтолкнув Шерварда в спину, Лебланд придвинул его к сидящему. — Его зовут Шервард, и он отличный охотник. А это — Дион, один из людей ярла Желтопуза. Это тот, кому ты должен понравиться, парень, — усмехнувшись, представил он незнакомца.

— Мы тут не на смотринах, — рассмеялся тот, кого назвали Дионом. — Нам нужны люди, Шервард. Но всё же всех подряд мы не берём. Ты был охотником — это хорошо. Но как сам считаешь — ты нам подходишь?

— Подхожу, — твёрдо ответил Шервард, ободрённый словами «был охотником». — Я силён и вынослив, могу много часов идти без отдыха и тащить на себе три тувра^[177] мяса. Я метко стреляю и могу управляться рогатиной.

— Лебланд сказал, что у тебя есть семья и вот-вот родится ребёнок, — удовлетворённо кивнул Дион. — Есть ли кому позаботиться о них в твоё отсутствие?

— У меня есть отец и… старший брат, — Шервард совсем немного запнулся. — А также сестра. Они смогут позаботиться о себе в моё отсутствие. А когда я вернусь с добычей — они будут очень рады.

— Хорошо! — улыбнулся Дион. — А что твой брат? Может быть, он тоже хотел бы присоединиться к нам?

— Он рыбак, — едва заметно нахмурившись, ответил Шервард. — Он мог бы пригодиться, но, сказать по правде, у него есть слабости. Любит пригубить…

— Дурак каждому из нас дал какую-то слабость, — снисходительно хмыкнул Дион. — Слабости есть даже у богов. Обсудите это семьёй, и если брат решит присоединиться к нам — тебе достаточно будет лишь замолвить словечко.

— Значит ли это, что я принят? — не пытаясь скрыть радость, воскликнул Шервард.

— Я умею смотреть вглубь людей, Шервард, — вставая, Дион протянул ему руку. — И я вижу, что такой воин пригодится нам. Теперь ты в дружине ярла Желтопуза. Вот твой наруч, носи его с честью!

Дрожащими руками Шервард принял этот знак отличия и доблести. Сбылась мечта всей его жизни — он сделался воином! Сейчас ему было совершенно неважно — когда и куда отправятся дружины Враноока, и с кем ему придётся сражаться. Кровь в его жилах была похожа на пар, что тугими струями вырывается из горячих источников на северных островах. Казалось, в нём бьётся сейчас огонь самого Воина.

— Я не подведу вас! — горячо заверил он и Диона, и Лебланда, и всех воинов Келли в их лице.

— Отправляйся домой, Шервард, подготовься к походу. Будь здесь через десять дней.

***

В любой семье на Баркхатти могла быть лишь одна реакция на то, что кому-то из её членов удалось попасть в дружину. На Шерварда уже глядели как на героя; глаза Лойи лучились нежной радостью, когда она обнимала мужа. Воины были элитой островитян. Здесь не было привычной на материке сословной системы, точнее, она была в значительной мере условной.

Ярлы, конечно, передавали свою власть по наследству, но весьма важную роль играла дружина. Воины могли низложить ярла, если тот по каким-то причинам их не устраивал, и зачастую именно от их воли зависели решения вождей. Попасть в этот круг избранных было непросто, но, тем не менее, происхождение не являлось в данном случае непреодолимым препятствием. Просто воинов на Баркхатти всё же требовалось куда меньше, нежели охотников, рыбаков или пахарей.

Эпоха клановых войн ушла давно и, как хотелось надеяться, безвозвратно. Более того, некогда жестокие и кровожадные захватчики, ныне большинство келлийцев предпочитали жить в мире со своими южными соседями. Торговля с Шеваром и Кидуей приносила куда больше, чем периодические набеги на не больно-то заселённые прибрежные территории.

События, подобные тем, что сгущались нынче над Баркхатти, были отличным шансом для работяг вроде Шерварда. Именно в такое время потребность в воинах становилась достаточной, чтобы подобные парни получили заветный наруч. Это не грозило голодом и разрухой впоследствии. Во-первых, дети воинов не наследовали их статуса, так что будущий сын Шерварда, скорее всего, станет таким же охотником, как и его отец. Да и сами дружинники, вернувшись из нечастых набегов, зачастую брались за старое ремесло, когда заканчивались награбленные запасы.

По дороге домой Шервард размышлял — стоит ли говорить о предложении, сделанном Дионом его брату. Наверное, глубоко в душе он считал это несправедливым — его брат не заслужил той же милости Воина, что и он. Тробб не был образцом ни сына, ни брата, ни мужа. Не говоря уж о том, что, хорош он или плох, но всё же исправно снабжал семью свежей рыбой, и без него отец остался бы единственным мужчиной в доме. Но, с другой стороны, так от него могло бы быть больше проку — вдвоём они принесли бы домой вдвое больше добычи.

Шервард не смог утаить эту новость. Он знал, что никогда не простит себе, если смолчит. И Тробб, разумеется, тут же заявил, что тоже отправиться в поход. Отец, не скрывая радости, благословил обоих, в этот момент совершенно не думая, как тяжело придётся ему в отсутствии сыновей. Жёны также глубоко прятали печаль, гордые тем, что их мужья теперь стали видными людьми.

Шервард, будучи в Реввиале, постарался закупить максимум того, что может потребоваться семье в его отсутствие. Он даже задолжал нескольким торговцам, заверив тех, что сполна рассчитается, вернувшись из похода. И поскольку на его левой руке теперь был кожаный наруч, ему охотно ссужали всё, что он просил. Так что можно было надеяться, что отец, сёстры, жена и невестка не будут нуждаться ни в чём по крайней мере до осени. В конце концов, они живут не в чащобе — тут тоже есть люди, которые могут помочь! Можно было быть уверенным, что семью дружинников в беде не оставят.

Единственное, о чём сейчас особенно сожалел Шервард — это то, что он пропустит рождение своего ребёнка. Но такова была судьба всех воинов — они зачинали дитя, возвращаясь из одного похода, а затем принимали его из рук жены, возвращаясь из следующего. Он непременно вернётся осенью, до того, как Серое море станет непригодно для мореходства, и затем у них будет время до будущей весны, если Враноок решит не ограничиваться одним набегом.

Этой ночью они с Лойей занимались любовью несколько раз, и даже Тробб на сей раз не перебрал с брагой, поэтому из-за перегородок была слышна и их возня. Никогда ещё Шервард не чувствовал себя таким живым, как сейчас. Никогда ещё он не ждал грядущего с таким нетерпением. Он совершенно не боялся смерти — островитяне с пренебрежением относились к южанам, почитая их никудышными бойцами, а потому он был уверен, что вернётся живым. Кроме того, он чувствовал покровительство Воина, Хозяина и Великой Матери, и знал, что они окажутся могущественнее, чем странные боги шеварцев. Он точно знал, что всё будет хорошо.

***

Шервард и Тробб оба попали на один из трёх драккаров ярла Желтопуза с именем «Дригзель^[178]». Кроме них здесь было ещё около трёх десятков человек — большинство также до недавнего времени были охотниками, рыболовами или ремесленниками. С ними же здесь был и Лебланд, который быстро перезнакомил обоих с новыми товарищами.

«Дригзель» ушёл от пристаней Реввиала практически ровно через десять дней и отправился вдоль побережья Баркхатти на восток. Как выяснилось, целью их путешествия был небольшой островок Такки, расположенный милях в пятидесяти от Реввиала, и ставший чем-то вроде перевалочного пункта. Сюда же прибыли и два других драккара Желтопуза, а также несколько кораблей других ярлов.

Такки оказался островком не слишком-то гостеприимным даже по меркам Баркхатти. Тут не водилось зверя крупнее зайца, было всего два-три селения, а почва, похоже, и вовсе представляла собой перемолотый камень, так что полторы сотни бойцов, высадившихся здесь, стали бы непосильной нагрузкой для местных жителей, если бы не припасы, которые люди Желтопуза привезли с собой.

Началось унылое ожидание неясно чего. Среди тех, с кем общался Шервард, не было никого, кто знал бы цель их пребывания здесь. Даже Лебланд, корчивший из себя всезнайку, заткнулся, пару раз ошибившись со своими предположениями. Самого Желтопуза здесь не было, а его приближённые вроде того же Диона не были расположены к пространным беседам. «Ждём» — вот и весь ответ. А чего ждём — не ваше дело. Впрочем, никто особо и не задавал лишних вопросов. Они теперь были дружиной, боевым братством, а не кучкой лесорубов, и потому вести себя нужно было соответственно.

Надо сказать, Шервард очень быстро освоился среди этих людей. Его лёгкий характер помог и здесь так же, как он помогал на рыночной площади. Очень скоро он знал по имени каждого не только со своего драккара, но и со всех прочих, так что по количеству приятелей обошёл самого Лебланда.

Другое дело — Тробб. Он всегда был более мрачным и нелюдимым, и сейчас, похоже, с трудом переносил обилие людей вокруг себя. Чаще он искал уединения и не спешил вмешиваться в разговоры. И, похоже, мрачность его в немалой степени зависелаот вынужденного воздержания от бражного. Форинги^[179] тщательно следили за этим, да и добыть хотя бы крепкого эля на Такки было особенно негде.

Шервард с некоторой настороженностью наблюдал за братом, боясь, что тот выкинет что-нибудь этакое, но, по счастью, этого не происходило. Тробб не был ни буйным, ни излишне храбрым. Шервард особенно не лез к нему с разговорами, зная, что тот не потерпит «покровительства» от младшего брата. Остальные бойцы не проявляли открытой враждебности к хмурому молчуну, поскольку все знали, чей он брат, но и не особенно стремились нянчиться с ним.

Прошло около недели, когда к острову подошёл ещё один драккар. Его заметили ещё издали, и знающие люди тут же сообщили радостную весть — то был корабль самого ярла Желтопуза. Это означало лишь одно — ожиданиям пришёл конец, и они наконец отправляются в долгожданный поход.

Глава 11. Разведчик

Шервард наблюдал за высадкой ярла Желтопуза и поражался тому, как тот непохож на образ, сложившийся в его голове. Молодой охотник до сих пор имел возможность видеть лишь одного ярла — Вёслобородого, да и то раз или два в жизни. И ему казалось, что все ярлы как на подбор — статные умудрённые жизнью мужчины с окладистой бородой и мощной фигурой.

Желтопуз был гораздо моложе того же Вёслобородого, и летами не сильно превосходил самого Шерварда. Разумеется, у него была рыжеватая борода, но не столь внушительная, как представлялось юноше. Да и сам он был далеко не представительного виду — довольно тощий, невысокий, с какими-то рябинами на лице. Однако же все встречавшие его относились к Желтопузу с нескрываемым уважением, хоть и без подобострастия, какое Шервард приметил среди окружающих Вёслобородого.

В целом его новый ярл понравился молодому человеку. Ему нравилась его свободная манера держать себя, нравилось открытое весёлое выражение лица, нравилось то, как искренне он хлопал по плечам своих форингов. Шервард решил, что служить под началом такого человека будет очень даже неплохо.

Желтопуз ушёл в палатку, сопровождаемый форингами и ещё несколькими приближёнными, включая Диона.

— Ну что, — подходя, ухмыльнулся Лебланд. — Кажись, наконец отчаливаем!

Море в последние дни довольно сильно штормило, но островитян подобные мелочи не смущали. Келлийцы ходили под парусами до самого месяца дождей^[180], когда другие мореходы уже не отваживались выходить в Серое море. Шервард, хоть и был охотником, много раз ходил под парусом с отцом и братом на ловлю рыбы, так что был привычен ко всяким капризам моря.

— Да, похоже, — кивнул Шервард. — Интересно, где сейчас остальные? Сколько драккаров собрал Враноок?

— Скоро увидим, — посулил Лебланд. — Слушай, ты бы поговорил с братом, а?

— А что с ним? — помрачнел Шервард.

— Да, в общем-то, ничего такого, — покряхтев, заговорил Лебланд. — Только нелюдим он уж больно… Нам скоро предстоит драться, и некоторые парни сомневаются — а прикроет ли он им спину в случае чего?

— Прикроет, — не раздумывая, кивнул Шервард. — Да, он не особо расположен к дружеским посиделкам, но на него можно положиться в бою так же, как на меня.

— Да я так и сказал парням, в общем-то, — словно оправдываясь, проговорил Лебланд. — Но, может, ему всё же как-то поближе быть к нам? А то сидит вечно один, ворчит, когда к нему обращаются…

— Я поговорю, — пообещал Шервард.

— Сейчас самое время, — Лебланд кивком головы указал на одинокую фигуру Тробба, уныло сидевшего на валуне у побережья. — А то, быть может, через часок и отчалим.

Молча кивнув, Шервард направился к Троббу.

— Наверное, скоро отчаливаем, — подойдя, он остался стоять, поскольку места на валуне для него не было.

— Угу, — меланхолично буркнул Тробб.

— Там мужики в костяшку^[181] режутся. Может, пойдём к ним?

— Неохота.

— Тебя что-то гнетёт? — собравшись с духом, начал разговор Шервард. — Ты какой-то смурной в последнее время.

— Всё нормально.

— Точно?.. Тробб, мне ты можешь сказать…

— Я уже сказал — всё нормально! — даже как-то зло бросил брат.

— Парни переживают, глядя на тебя. Они спрашивают — а как он поведёт себя в бою? Ты не можешь так себя держать с ними, Тробб. Ты здесь не один, и каждый из них хочет быть уверенными, что ты прикроешь их в случае чего.

— Не беспокойся, прикрою… — буркнул Тробб, разумеется, нисколько не удовлетворив этим ответом Шерварда.

— Уже много лет я задаюсь одним и тем же вопросом, — начиная закипать, произнёс он. — Кто из нас кому был старшим братом? Мне кажется, с тех самых пор, как я выучился ходить, я присматривал за тобой чаще, чем ты за мной! Сколько я себя помню, у тебя почти всегда было такое вот унылое выражение лица, как будто бы все вокруг тебе что-то должны, но не додают! Я поручился за тебя перед этими людьми, Тробб! И я не хочу подвести их.

— Я же сказал тебе, что я в порядке! — огрызнулся Тробб, но тут же стрельнул взглядом на ошивающихся неподалёку товарищей и понизил голос. — Мне просто нужно побыть одному, понял? Но в заварушке я встану плечом к плечу с остальными.

— Так не пойдёт! — упрямо мотнул головой Шервард. — Я уверен, что ты будешь со всеми. Ты это знаешь, и я это знаю, но они… Они не доверяют тебе, Тробб. А кто захочет идти в бой рядом с тем, кому он не доверяет?

— Просто я им не нравлюсь…

«Просто ты привык, что все должны носиться вокруг тебя и утирать сопли!» — хотел рявкнуть в ответ Шервард, но вместо этого, скрипнув зубами, спокойно произнёс:

— Они тебя не знают. Пойдём, покажем им, кто такой Тробб сын-Стокьян из клана Гриммандов!

Тробб частенько вёл себя подобным образом, и Шервард к этому привык. Но старший брат, разумеется, понимал, что здесь его капризы будут неуместны, а потому, шумно выдохнув воздух, он всё же поднялся и побрёл к кострам. Шервард видел, что он изо всех сил пытается понравиться остальным, что принуждает себя говорить и даже усмехаться, но глаза брата по-прежнему оставались тоскливыми и мутными будто болото.

И тут юношу осенило. Кажется, он вдруг понял, откуда взялась эта тоска и диковатость в отношении к боевым товарищам. Тробб, похоже, не чувствовал себя здесь на своём месте. Ни один мужчина на Баркхатти никогда не признался бы, что ему тягостна доля воина, но для его старшего брата, похоже, это было именно так. Воины были вершиной социальной иерархии келлийцев, но ведь кому-то же могло нравиться быть просто рыбаком или пахарем. Судя по всему, Тробб был именно из таких.

Если это было действительно так, то Шервард понимал, что его брат скорее проглотит язык, чем сознается в этом. В культуре келлийцев это было немыслимо — сызмальства всех мальчиков на Баркхатти учили, что их высшим предназначением является война. У Хозяина и Матери было только два сына, и если ты не был Воином, ты был Дураком. Воинство, впрочем, понималось весьма широко — быть воином можно было и оставаясь торговцем. Но в данной ситуации Тробб был бы опозорен навек, откажись он теперь от участия в походе.

Шервард не знал, как быть. Оставалось надеяться, что брат не натворит глупостей. Нужно было присматривать за ним по возможности. Может быть, со временем он втянется…

Так прошло некоторое время, и из палатки появился Желтопуз. Все воины, находящиеся на берегу, тут же потянулись к нему, в надежде услышать долгожданные новости.

— Ну что ж, парни, — стараясь перекричать ветер, обратился к ним ярл. — Не буду долго тянуть, скажу всё как есть. Признаюсь — моя вина, немного недопонял ярла Враноока… Никакого похода покамест не будет…

Ропот прокатился над толпой бойцов. Они непонимающе глядели на своего предводителя и довольно явно выражали своё недовольство. Однако, надо отдать должное молодому ярлу — он держался непринуждённо и, похоже, был полностью уверен в том, что контролирует ситуацию.

— Да, парни, — не давая ропоту перейти в гул, продолжил он. — Признаюсь, я знатно поскользнулся на тухлой рыбине… Поспешил и дал маху… Когда было решено совершить набег, я тут же велел собирать бравых ребят, которые подзасиделись без настоящего дела. Но потом кое-что изменилось, и ярл Враноок отложил поход. Слышите, отложил, а не отменил! Всё будет, но позже. И вам это точно понравится парни, потому что, скажу я вам, затевается нечто небывалое!

Гул голосов вновь стал слишком громким — собравшиеся на берегу не могли удержать в себе мыслей и спешили поделиться ими с соседями, так что ярлу Желтопузу пришлось замолчать и поднять руку, призывая людей к тишине.

— Ярл Враноок договаривается с вождями шеварцев, чтобы начать большую войну против империи. Север материка снова будет свободен от южан! Вы не ослышались парни — мы идём войной на Кидую!

Вот теперь уже одного поднятия руки было бы недостаточно, чтобы утихомирить галдящих. Новость была столь неожиданной и удивительной, что дружинники, похоже, не до конца верили своим ушам. Желтопуз понимал, что людям нужно выговориться, и потому замолк на некоторое время. Постепенно гул голосов вновь стал стихать — выдвинув самые необычные предположения, мужчины замолкали, ожидая услышать подробности от своего ярла.

— Зачем нам биться за шеварцев? — возвысив голос, обратился к Желтопузу один из бойцов — здоровый немолодой детина.

— Мы и не станем, — тут же ответил тот. — Келлийцы будут биться только за самих себя! Вы представить себе не можете, насколько богата империя! Те из нас, кто ходил в набеги против прибрежных шеварцев, никогда не оставались в накладе, не так ли? Но богатства Шевара — лишь жалкие крохи того, чем владеет Кидуа! Сколько оружия, сколько металла, сколько зерна мы сможем заполучить там! Не говоря уж о том, что Серое море станет лишь нашим, и мы ни с кем не будем его делить!

— А шеварцы? — крикнул кто-то.

— Шеварцы не враги нам. Это империя заставляет их вести с нами войну. Не станет Кидуи — и с Шеваром будет вечный мир! А коли они забудут об этом — мы быстро напомним снова! — вздымая над собой топор, гаркнул Желтопуз.

— Так что теперь-то? По домам, что ль?

— По домам, — кивнул ярл. — Ко своим делам, мужики. Но только до зимы. Зимой все, кто горазд, будет рубить лес на драккары. Нам понадобится много кораблей. Шеварцы тоже помогут. Из их лесов выйдут добрые драккары!

— Так это только через две-три зимы корабли-то готовы будут! — заметил один из бойцов.

— Так что ж! — не смущаясь, отвечал Желтопуз. — Что у нас — на острове работы мало? Станем готовиться как следует! Такие дела не творятся с наскока! Многое нужно сделать. Эту войну следует готовить тщательнее, чем дерево для драккара! Ваши наручи останутся при вас! Как придёт пора, мы снова вас кликнем. И уж тогда-то разгуляемся как следует!

Шервард чувствовал разочарование. Хоть перспективы, обрисованные ярлом Желтопузом, выглядели весьма красочно, но их отдалённость удручала. Много воды утечёт за это время — кто знает, что будет дальше? Разрастётся семья, прибавится хлопот… Да и долги, которых он наделал в Реввиале, заставляли горько задуматься о недалёком будущем.

Кто уж точно был рад, так это Тробб, хотя он и скрывал это настолько, насколько мог. Для него всё разрешилось чудесно — он вернётся в Скьёвальд бравым дружинником, едва не завоевавшим Шевар, и, по крайней мере, на время позабудет про походы.

Шервард же с тоской направился к своим вещам, чтобы собрать их в обратную дорогу. Особенно сожалел он о боевом топоре, что был выдан ему от щедрот ярла Желтопуза. Топор был простецкий и ничем не выдающийся, но юному воину он был по душе, и сейчас парень больше всего боялся, что его заберут. Почти с отвращением подумал он, что вскоре ему вновь придётся гонять кабанят по лесу да возить в Реввиал мазанки.

Похоже, большинство его соратников чувствовали примерно то же самое. Едва ли не половина из них была людьми вроде самого Шерварда — теми, кто ещё недавно был простым работягой. Вольная военная жизнь поманила их, но почти сразу же исчезла, подобно лесному мороку, и теперь их ждали постылая работа, постылая семья и постылые хибары на постылом острове. Так что на берегу царило унылое молчание, и лишь изредка слышалось чьё-то недовольное ворчание.

Сборы были недолгими, и ещё задолго до вечера драккары отплыли на запад, возвращаясь в Реввиал. Серое море, словно разделяя настроение горе-вояк, ярилось не на шутку. Высокие волны обиженно били в крутые борта, окатывая людей холодными горько-солёными брызгами.

Шервард отыскал взглядом брата. Тот снова сидел поодаль от остальных — настолько, насколько это позволяло небольшое пространство палубы. Теперь ему уже не к чему было бодриться и делать вид, что он рад присутствию этих людей. Уже завтра он уйдёт и — Шервард был в этом убеждён — больше уже не вернётся на этот драккар.

— Эй, приятель, — возникший рядом Лебланд вывел его из задумчивости. — Фейёр хочет видеть тебя.

Фейёр был форингом Желтопуза, который командовал «Дригзелью». До сих пор у Шерварда почти не было возможности общаться с ним, так что этот вызов был довольно странным. Однако же он, предчувствуя нечто необычное, направился за приятелем в небольшую, словно сундук, каюту Фейёра.

— Шервард из Гриммандов! — приветствовал его форинг. — Что думаешь о нашем скором возвращении?

— Я рассчитывал на иное, — не стал лукавить Шервард.

— Дион высоко ценит тебя, парень, — кивнул Фейёр. — Он сказал, что из тебя выйдет отличный воин. Ты не только силён и вынослив, но ещё и умён. И все в отряде тебя уважают.

— Благодарю, форинг, — кивнул немного смущённый этим потоком комплиментов Шервард, пытаясь понять, к чему клонит собеседник. — Надеюсь, я ещё пригожусь в будущем походе.

— А ты очень соскучился по прежней жизни? — лица Фейёра было не разглядеть во мраке каюты, но юноша буквально кожей чувствовал его взгляд. — Говорят, твоя жена скоро подарит тебе сына? Наверное, ты рад вернуться к ней?

— Рад, — не особенно задумываясь, подтвердил Шервард. — Но я не очень скучаю по прежней жизни. Признаться, мне больше по нраву быть воином, чем охотником и торговцем.

— Рад это слышать, потому что у меня есть к тебе предложение. Ярл Желтопуз сейчас разыскивает толковых парней. Нам нужны разведчики, Шервард. Нужно будет отправиться в Шевар и провести там всю зиму до будущей навигации. И не просто провести, а разнюхать всё, что только возможно. На побережье стоят имперские легионы. Нужно отыскать все их слабые места, куда можно будет нанести удар. Нужно отыскать людей, готовых помочь тебе — Враноок утверждает, что таких много в Шеваре. В общем, нужно подготовить всё к большой войне. Как думаешь — справишься ты с этим?

— Я не знаю имперского, кроме нескольких слов… — слегка замялся Шервард, но тут же вскинулся. — Но это не проблема. Я согласен.

— Отлично, я так и думал! Что ж, тогда отправляйся пока домой, дождись рождения сына. Можешь побыть с ним до конца лета, а там отправишься в Шевар. Слыхал о Тавере?

— Слыхал, — сердце Шерварда пело от радости.

— Вот туда и отправишься. Там неподалёку стоит легион — присмотришься, разузнаешь что к чему. Надо будет действовать очень осторожно — в Тавере полно тех, кто сочувствует империи. Но я уверен, что ты справишься.

— Справлюсь! — подтвердил юноша.

— Ты станешь отличным воином, Шервард из Гриммандов! А однажды — кто знает? — может, дорастёшь и до ярла!

Когда Шервард вышел на палубу, небо уже не казалось ему таким хмурым, ветер — пронизывающим, а море — враждебным.

Глава 12. Лойя

Он шёл так быстро, как только мог, не обращая внимания на натужно пыхтящего позади Тробба. Шервард был охотником почитай с самого детства, и для него не было проблемой прошагать те шесть-семь миль, что разделяли Реввиал и Скьёвальд, в таком же темпе. Тробб — другое дело. Для него такие переходы были делом нечастым, и сейчас он всё больше изнемогал, пытаясь не отстать от младшего брата.

Но Шерварду было плевать — он спешил домой. Он понятия не имел — разрешилась ли Лойя от бремени, или ещё нет. Срок подошёл, и это могло бы случиться в любой день. Шервард было смирился уже с тем, что пропустит этот важный момент, но теперь, когда у него появился шанс успеть, он постарался им воспользоваться.

Вообще келлийские мужчины не присутствовали при родах — это было не принято. Но по преданиям Отец самолично перерезал пуповину Матери, когда она рождала Пузырь жизни^[182], и потому считалось правильным, чтобы то же самое сделал и отец новорождённого. Шервард очень ждал этого момента, и сейчас молился Матери, чтобы она позволила Лойе немного обождать.

— Я передохну… — сдался наконец Тробб. — Иди один, я подойду позже.

Шервард лишь кивнул и, не сбавляя шага, отправился дальше. Брат — не ребёнок, так что нянчится с ним нужны не было. Так будет лучше для них обоих — один избавился от обузы, другой — от опасности разрыва сердца.

Наконец появилась родная деревня, а вскоре он уже был у калитки отчего дома. Первым он увидал отца — тот ловко обмазывал глиной недавно сплетённые корзинки.

— Здравствуй, отец! — Шервард поздоровался издали, чтобы случайно не напугать старика. — Как вы тут?

— Шервард? — отец поднял подслеповатые глаза, но ему не нужно было видеть гостя, чтобы узнать его. — Почему ты здесь? Что случилось?

— Не тревожься, отец, — юноша подошёл к насторожившемуся старику и обнял его. — Всё в порядке. Поход отложили на время, и нам разрешили навестить родных.

— А где Тробб? — тревожно спросил отец.

— Он поотстал немного. Скоро догонит. Я очень спешил. Как там Лойя?

— Ещё не разрешилась, — облегчённо вздохнул старик, осознавая, что с обоими его сыновьями всё хорошо. — Сурга приходит каждый день, говорит, что вот-вот родит.

— Отлично, значит я успел! — не помня себя от счастья, воскликнул Шервард. — Она дома?

— Где ж ей быть? И Генейра с ней, она теперь почти и не отходит от Лойи.

— Я пойду к ним!

— Ну конечно ступай! — ласково усмехнулся отец. — Я сейчас тоже подойду, только вот закончу.

Шервард толкнул дверь и оказался в сумраке дома, окутанный привычными запахами, такими родными и знакомыми с самого детства. Он тут же увидел свою беременную жену на лежанке, а рядом — сидящую сестру. Девушки радостно вскрикнули, завидев его. Генейра тут же вскочила, но не для того, чтобы броситься на шею брату, а чтобы помочь подняться невестке.

Шервард не стал дожидаться, пока Лойя поднимется — он видел, как тяжело ей вставать, и потому сам бросился к ней.

— Лежи, козочка! — нежно сказал он, наклоняясь, чтобы обнять жену. — Какой большой у тебя живот! Похоже, там настоящий богатырь!

— Сурга говорит, что будет девочка… — будто бы извиняясь, проговорила Лойя, но лишь после того, как ответила на поцелуй мужа.

— Так это же просто замечательно! — не лукавя, воскликнул Шервард. — Признаюсь, в душе я и хотел девочку! Вижу, сестрёнка заботится о тебе!

— Мне это в радость! — чмокнув брата в щёку, прощебетала Генейра. — Лойе стало тяжело ходить.

— Ничего подобного! — запротестовала та, но Шервард отметил, что жена действительно выглядит неважно.

— Что ещё говорит Сурга? Когда срок?

— Ждём со дня на день, — чуть нахмурилась Лойя. — Она уже несколько дней ко мне приходит, и всё обещает, что вот-вот.

— Что, малявка, понравилось тебе тут? — нежно поглаживая раздувшийся живот жены, проговорил Шервард. — Так, что даже вылезать не хочется?

— Ох! — внезапно судорога прошла по телу Лойи.

— Что случилось? — вскричал испуганный юноша.

— Схватки, — пояснила Генейра, хватая Лойю за руку и помогая лечь в удобное положение. — Иногда случаются.

— Я за Сургой! — Шервард ломанулся к двери.

— Не надо! — остановили его обе девушки. — Ничего особенного — они уже пару дней повторяются. Пока что ещё не пора.

— Вам виднее, — успокаиваясь, ответил Шервард, видя, что сестра и жена не сильно взволновались. — Бедняжка моя… — он ласково утёр потный лоб Лойи. — Потерпи ещё немного. Скоро всё закончится.

— Ты голоден? — спохватилась наконец Генейра. — Я сейчас приготовлю. А где Тробб? — она лишь сейчас заметила отсутствие самого старшего из братьев.

— Он скоро будет. Как раз поспеет к обеду.

— Но почему ты здесь? — лишь сейчас девушки осознали странность его присутствия.

— Поход отложили, — также, как и в случае с отцом, Шервард не стал пускаться в пространные объяснения. — Я пробуду здесь до конца лета, а затем уеду до будущей весны.

Лойя не опечалилась, услыхав эти слова. Она радовалась тому, что её муж неожиданно вернулся в столь важный момент, и не думала о том, что он покинет её. Она ещё пару раз болезненно вскрикивала, пока Генейра накрывала на стол, но всякий раз качала головой, давая понять, что роды ещё не начинаются. Шервард, не понимавший в этом решительно ничего, мог лишь довериться жене и сестре.

Наконец появился Тробб, а также и отец, закончивший работу над очередной мазанкой. Через некоторое время мужчины уселись за стол, чтобы хорошенько отобедать. Лойя осталась на своём ложе — похоже, она вообще мало вставала теперь, а Генейра прислуживала за столом, и сама села поесть лишь тогда, когда отец и оба брата насытились.

Тробб был непривычно счастлив и воодушевлён. Его довольно брюзгливое обычно выражение лица сейчас светилось радостью. Отчасти, наверное, этому способствовала и добрая кружка браги, которую он успел опрокинуть в себя, но главное, конечно, было то, что для него этот поход полностью завершился. Он не снимал свой наруч, и Шервард подозревал, что он станет таскать его даже в море на ловлю. Впрочем, он тоже не спешил пока снять свой, но чувствовал за собой право на это. Брат же начинал раздражать его.

Однако сейчас мало что могло омрачить радость юного воина. Он дома, любуется своей женой, которая вот-вот подарит ему ребёнка, а впереди его ждёт интересная и почётная служба. Шервард мысленно возблагодарил Хозяина и Воина, что так ладно справили его судьбу. И, вновь взглянув на притихшую Лойю, попросил Мать о помощи.

***

Старая Сурга теперь почти что жила в их доме. Она иногда уходила, но гораздо чаще сидела у постели Лойи. Генейра тоже старалась остаться, чтобы хлопотать о роженице, но пора была горячей — вот-вот настанет время жать овёс и ячмень, и потому ей приходилось отвлекаться на поле.

Впрочем, на этот случай поблизости всегда был сам Шервард. Если Тробб едва ли не на следующий же день вернулся к своей рыбной ловле, то брат его не спешил вновь превращаться в охотника. Будь с Лойей всё в порядке, он, наверное, тоже не стал бы сидеть без дела, но…

Что-то явно было не так. Это было легко прочесть по хмурому и раздражённому лицу старухи Сурги. Обычно повитуха напускала на себя спесиво-безразличный вид, и общалась со всеми свысока, будто делая одолжение. Она лениво цедила слова, растягивая их почти на южный манер, так что, говори она по-имперски, вполне сошла бы не то что за шеварку, но даже и за кидуанку.

Теперь же Сурга отбрасывалась от встревоженных расспросов Шерварда какими-то рваными суетливыми фразами, а на лице можно было прочесть нечто похожее на растерянность. Но было в этом лице ещё что-то такое, чего будущий отец всеми силами пытался не замечать…

Он уже знал, что дела у жены не очень-то хороши. Как объясняла старуха, ребёнок лежит в утробе неправильно, а потому никак не может выйти. Да и организм Лойи, похоже, оказался не очень-то приспособлен к нормальным родам — она словно не хотела расставаться с плодом.

Сурга то и дело проводила какие-то манипуляции с несчастной роженицей — то массировала ей живот, то заставляла ворочаться, или вовсе подымала на ноги и заставляла долго-долго стоять, широко расставив ноги. Однажды она даже велела Шерварду подойти к жене сзади и несколько раз резко тряхнуть. Тот безропотно выполнял требования повивальной бабки, но не мог не замечать, что все усилия тщетны, и лишь заставляют бедняжку Лойю ещё больше страдать.

Под надзором Сурги Генейра готовили какие-то мерзкие отвары, добавляя в них то рыбные головы, то еловую кору, то ещё какие-то отвратительные ингредиенты, принесённые старухой. Запах в доме от них был столь омерзительный, что Лойю то и дело тошнило. Однако же старая ведьма заставляла её глотать это варево, которое почти сразу же извергалось обратно наружу. Впрочем, пользы от отваров было не больше, чем от всего остального.

Шервард находился словно в каком-то горячечном бреду. Он плохо осознавал, что происходит вокруг. Он то и дело вздрагивал, слыша надрывные стоны и крики жены, вновь бросался заниматься каким-то делом, которым озадачивала его Сурга, не слишком-то понимая, что именно он делает. Впрочем, это было и неважно — похоже, старая карга намеренно загружала его постоянными и ненужными хлопотами, лишь бы он не нависал постоянно над нею и роженицей.

Вот он услыхал горловой вскрик старой повитухи. Подскочив, он понял, что Лойя исторгла воды.

— Это же хорошо? — едва ли не хватая Сургу за костлявую руку, прокричал он. — Теперь всё будет хорошо?

Но по выражению лица её он видел, что ничего хорошего в этом старуха не видит.

— Если она не разродится до завтрашней зари… — пробормотала Сурга и, не закончив, зашамкала губами, не переставая пальцами надавливать на живот Лойи.

Шерварда затрясло. Впервые ему кто-то обозначил предельный срок, когда, похоже, что-то ещё можно было изменить. Он внезапно осознал, что же произойдёт, «если она не разродится до завтрашней зари». Измученная Лойя лежала, раздвинув ноги, старая Сурга засовывала свои костлявые пальцы в её испачканное мокрой слизью лоно, но, похоже, не находила никаких добрых признаков.

— Надо резать живот! — наконец проговорила она. — Ребёнок не выйдет сам.

— Нет! — вскричал Шервард. — Я не позволю!

— Надо резать! — жёстко повторила Сурга, и лицо её внезапно вновь стало собранным и суровым. — Так мы сможем спасти хотя бы дитя.

— Я согласна!.. — рыдая от страха и боли, простонала Лойя.

— Уйди, старая ведьма! — взревел Шервард, бросаясь к повитухе. Ему показалось, что она уже вынула нож и готовится располосовать раздутый живот его жены. — Если тронешь её — убью!

Похоже, старуха испугалась всерьёз. Она почти выскочила из дома, на ходу вытирая испачканные руки о подол.

— Позволь ей, любимый! — взмолилась Лойя, заливаясь слезами. — Ты же видишь, что всё очень плохо. Если я умру — у тебя останется хотя бы дочь!..

— Никто не умрёт! — Шервард рухнул на колени перед своей женой, простирая руки над её животом, словно защищая его от опасности. — Всё будет хорошо! В Лекьянде живёт знахарь — настоящий знахарь, не то что эта ведьма! Через час я добегу туда, и ещё через пару часов он будет здесь! Он поможет!

Не желая слушать никаких возражений, он тут же бросился наружу. В дверях столкнулся с отцом — тот сейчас старался почти не входить в дом, особенно в последние пару дней, когда всё стало сильно ухудшаться.

— Не подпускай к ней Сургу! — проорал Шервард ему в лицо, и стремглав бросился по тропинке, едва не сорвав калитку с грубых петель.

Никогда в жизни ещё Шервард так не бегал. Когда он оказался в Лекьянде — небольшой деревушке по соседству — его сердце билось уже где-то в горле, грозясь вырваться наружу. Он быстро отыскал хижину знахаря, и также быстро уговорил его отправиться на помощь. По счастью, у того была повозка и олень, поэтому обратный путь оказался почти столь же быстрым, но зато куда менее изматывающим.

Немолодой лекарь долго и тщательно осматривал пациентку и, в общем-то, делал всё то же самое, что до этого делала Сурга, да и выражение лица у него сделалось вполне сходным.

— Дитя перевёрнуто и само не выйдет, — произнёс он. — И лоно роженицы не раскрывается должным образом. Чтобы извлечь дитя, придётся вскрыть живот.

— Но что же будет с Лойей?.. — изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать диким истерическим криком, спросил Шервард.

— Если повезёт, она поправится.

— Велики ли шансы?..

— На всё воля Великой Матери… — отвернувшись к стонущей роженице, буркнул лекарь. — Но если ничего не делать, они умрут оба.

— Прошу тебя, любимый!.. — взмолилась Лойя. — Позволь ему сделать это! Спаси нашу дочь!

В хижине сейчас не было никого кроме самого Шерварда, Лойи и лекаря. Тробб был в море, сестра — в поле, а отец, наверное, где-то во дворе. Они сейчас были не нужны здесь, а потому старались держаться подальше. Даже Генейра, которая особенно любила невестку и всей душой болела за неё, понимала, что происходящее здесь касается лишь мужа и жены. Это был тот груз, который никто не мог снять с Шерварда.

— Хорошо, — наконец сдался он. — Что вам нужно?

— Горячая вода, по возможности чистая ветошь и соль.

Шервард бросился исполнять, а сам лекарь принялся вынимать свои инструменты из мешка. Безутешный юноша старался не глядеть на эти страшные принадлежности, также, как он старался не думать о том, что будет дальше.

— Нужны помощники, — бросил лекарь через плечо.

— Я помогу, — тут же вызвался Шервард.

— Вы будете держать её, а мне нужен кто-то, кто будет подавать и принимать то, что я попрошу.

— Здесь, в Скьёвальде, есть повитуха.

— Позовите её.

Шервард вышел во двор и стал окликать отца. Тот вышел из небольшого сарайчика, где хранились мазанки, глина и лоза. Вид у старика был совершенно потерянный.

— Отец, приведи Сургу! — попросил Шервард и вернулся в дом.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и старая повитуха вошла внутрь. К тому времени вода уже закипела, и лекарь велел бросить в неё холщовые отрезы и ветошь. Туда же он бросил и странный чуть изогнутый нож, и другие инструменты, которые принёс с собой.

— Сейчас начнём, — закатывая рукава, объявил он. — Дайте это роженице.

Он протянул Шерварду небольшой сосуд. Тот принял его, выковырнул пробку и поднёс к губам жены. Та, захлёбываясь, сделала несколько глотков. Это был отвар жероники — ядовитой ягоды, что росла по отрогам гор. Отваром из жероники островитяне приглушали боль. Однако же он не был столь силён, как, к примеру, отвар дурной травы, который использовали жители Кидуи, поэтому во время операции Шервард должен был держать Лойю, чтобы она не дёргалась от боли.

Тем временем лекарь вынул из кипятка ткань и, шипя от боли, быстро раскинул её на лежанке отца Шерварда. Затем они с Сургой помогли Лойе подняться и осторожно отвели её на это парящее ложе. Старуха тщательно обмыла вскипячённой ветошью и горячей водой низ живота роженицы, стараясь, чтобы там не осталось ни следа от околоплодных вод, грязи и пота.

— Сунь это ей в рот и потом держи крепко! — лекарь протянул Шерварду сложенный вдвое кожаный ремень.

Чувствуя тошноту от подкатывающего ужаса, парень, тем не менее, сделал всё, что ему велели — он дал Лойе закусить ремень, а затем сильно, но по возможности нежно прижал её тело к ложу. Ему хотелось отвести глаза, но он не мог. Как заворожённый, глядел он на нож в руках лекаря.

Тот же, не тратя времени на переживания, быстрым ловким ударом рассёк нижнюю часть живота Лойи. Кровь тут же залила всё, но Сурга была наготове — она оттирала её там, где она могла помешать работе знахаря. Было видно, что старик не в первый раз делал подобное — он действовал вполне уверенно. Ещё несколько осторожных разрезов — и Шервард впервые увидел измазанную слизью и кровью кожу младенца. Лекарь стал аккуратно пытаться извлечь младенца, но тот лежал в весьма неудобной позе.

— Он обвит пуповиной… — сообщил старик, запуская пальцы всё глубже в разверстую рану.

Лойя мычала и извивалась, несмотря на то что её держали два человека — Сурга помогала в этом бледному как снег юноше. Роженица неистово кусала кусок кожи, что был у неё во рту. Увы, отвар жероники не слишком-то помогал… Шервард чувствовал боль жены почти как свою — ему действительно казалось, что в его кишках копошатся раскалённые черви.

Знахарь, уже не слишком-то церемонясь, вытащил наконец синюшнее тельце, покрытое слизью и кровью Лойи. Младенец, похоже, не подавал никаких признаков жизни. Наплевав на древний обычай, старик быстро перерезал пуповину своим ножом — она действительно обвивала дитя.

— Займись им, — передав новорождённую в руки повитухи, лекарь тут же сосредоточился на всё ещё истекающей кровью роженице.

Он взял большую миску с тёплой круто просоленной водой и принялся лить на рану. Несчастная Лойя испустила нечеловеческий крик.

— Держи её, гули тебя дери! — рявкнул старик Шерварду, едва увернувшись от её ноги.

Промыв рану соляным раствором, он, не мешкая, принялся сшивать сперва матку, а затем и сам живот Лойи. Время от времени он плескал на рану солёной водой, чтобы смыть набегавшую кровь. Было видно, что старый знахарь поднаторел в зашивании ран — у него это получалось быстро и ловко. Наконец он закончил и наложил на шов пропитанную солёным раствором ветошь.

— Что с ребёнком? — наконец обернулся он к Сурге, хлопотавшей над младенцем.

— Жив, — ответила та. — Но очень слаб.

— Затянули вы! — бросив осуждающий взгляд на Шерварда, проворчал знахарь. — Раньше надо было резать!

— Но всё теперь будет хорошо? — умоляюще спросил тот. — С ними всё будет в порядке?

— Всё будет так, как решит Великая Матерь, — ополаскивая руки, ответил знахарь. — Мы сделали всё, что в наших силах. Теперь — очередь богов.

Глава 13. Тавер

Сейчас Лойя почему-то походила на юную девочку даже больше, чем в день их свадьбы. На её осунувшемся личике застыло выражение какого-то испуга, и это надрывало душу Шерварда ещё сильнее…

Несчастная женщина не перенесла тяжёлых родов. Измученный, истерзанный организм не справился с нанесённой ему раной, а может быть лекарь где-то схалтурил. Так или иначе, но Лойя, по сути, истекла кровью, причём кровило где-то внутри. Да и наружный шов почти не заживал, несмотря на постоянные хлопоты домочадцев. Ослабевшая после родов, Лойя всё чаще стала проваливаться в забытьё, и однажды просто не вернулась из него.

Она прожила лишь восемь дней, но почти на целую седмицу пережила новорождённую дочь. Бедняжка родилась очень слабой, почти задохшейся, и Сурга сразу сказала, что дитя не выживет. Лойя пыталась кормить дитя грудью, но та никак не могла начать есть, лишь беспомощно тыкаясь маленькими синюшными губками в разбухший, сочащийся молоком сосок. Она угасла, словно лучинка, на следующий день после того, как появилась на свет.

Шервард даже не плакал сейчас, хотя он, безусловно, винил во всём в первую очередь себя. Если бы он не смалодушничал, если бы он позволил извлечь плод сразу же, как только Сурга предложила это!.. Скорее всего, сейчас была жива хотя бы его дочь, а, быть может, тогда и Лойя нашла бы в себе силы жить дальше.

Плач сестры и невестки над телами жены и дочери раздирал ему сердце, но сам он плакать уже не мог. Внутри не было ничего, кроме сосущей боли. Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас лечь рядом с Лойей и умереть. Но покончить с собой было бы слишком подло по отношению к родным, а ещё страшно. Вот если бы Отец сжалился бы над ним, хотя бы из чувства вины за то, что Мать не сберегла его любимых!..

Но боги не стыдятся и не винятся перед людьми. Жрица Великой Матери, что читала сейчас отходные молитвы над Лойей и безымянной девочкой, твердила, что люди обязаны принимать любую волю, исходящую от богов, чей промысел им неведом. Но Шервард никак не мог понять — для чего Матери могла потребоваться смерть его жены и дочери?..

Увы, этот тяжкий удар пришёлся не только по самому Шерварду. Его отец и брат сейчас едва держались на ногах. Первый, хотя и не перенёс каких-то нервных припадков или ударов, но словно постарел сразу на десять лет. Он сгорбился и сморщинился, будто мех, из которого выпустили воздух. Сейчас он едва мог доковылять до нужника, и уже несколько дней не прикасался к своим мазанкам. Ну а второй был пьян уже который день, пытаясь забыться и оградиться от происходящего.

Шерварду же не хотелось даже напиваться. Он не мог ещё раз предать Лойю, оставить её. Он впитывал в себя всю боль до последней капли, потому что видел в ней своё наказание и своё искупление.

Надо сказать, что сейчас именно женщины, оставшиеся в доме, демонстрировали наибольшую стойкость. Они, конечно, не переставая голосили — кто-то более, кто-то менее искренне, но, во всяком случае, именно они взяли на себя все хлопоты, включая подготовку к погребению, тогда как Шервард лишь тупо сидел напротив лежанки, ещё недавно бывшей их с Лойей супружеским ложем, а теперь ставшей смертным одром; Тробб храпел, упившись до бесчувствия, а отец, изредка кряхтя, лежал, уткнувшись лицом в стену.

Здесь, на островах, где каменистая почва иной раз оставалась промёрзшей на глубине половины человеческого роста почти до самого лета, мёртвых не зарывали в землю, как это делали арионниты-южане. Костёр превращал умерших в прах, коим они и были когда-то, на заре времён.

Погребальный костёр был уже готов — поленья для него натаскивал, в том числе, и сам Шервард. Сейчас оставались последние приготовления — последние напутственные слова жрицы, последние обряды, последние прощания. На молодого вдовца напал какой-то ступор — монотонный голос жрицы Матери уносил его в пустые и мрачные глубины, подобно тому, как Дригзель увлекает за собой души павших воинов.

Наконец всё было кончено. Настала пора вынести Лойю и ребёнка за пределы деревни — туда, где кругом были сложены почерневшие за века камни, в центре которых разводился огонь. Шервард, машинально поднявшись, направился к Троббу и принялся расталкивать его. Отец с большим трудом встал со своей лежанки и мелкими неверными шажками направился из дома. Притихшие было сестра и невестка завыли вновь.

Проснувшийся наконец Тробб на удивление быстро сообразил что к чему, и это было хорошо, потому что Шервард рассчитывал, что он поможет отнести носилки с покойницами к костру. Сам он шёл осторожно, словно стараясь не расплескать то отупение, что наполняло сейчас его голову. Вместе с братом они подняли почти невесомую теперь Лойю и переложили её на носилки. Сверху Шервард осторожно уложил тельце дочери, целиком завёрнутое в холстину. Увы, прошло уже много дней, и оно стало понемногу разлагаться, но сама Лойя, словно предчувствуя скорую смерть, запретила сжигать малютку. Она хотела, чтобы они вознеслись к Матери пламенем одного костра, чтобы там, в мире мёртвых, им не пришлось долго разыскивать друг друга.

Позднее Шервард с трудом мог вспомнить этот день. В голове остались лишь какие-то обрывки воспоминаний. Он не помнил, как они оказались возле погребального круга, где уже был возведён огромный костёр. Он помнил жар от огня на своём лице, но не помнил — сколько он простоял там. Впрочем, он припоминал, что его оттуда привела домой Генейра — уже на закате, когда от огромного костра остались лишь чёрные головни с пробегающими по ним огненными точками и редкими язычками пламени, выбивавшимися наружу словно последние вздохи умирающей.

Дом, куда возвращался Шервард, был ужасающе, невыносимо пуст. Здесь всё напоминало о Лойе — её обувь, стоявшая у лежанки, нож, которым она любила разделывать рыбу и мясо, ленты, что он подарил ей после одной из поездок в Реввиал… И запах смерти по-прежнему витал внутри — запах крови и запах разложения… Здесь было страшно…

Эту ночь Шервард провёл во дворе. Он просидел там почти без сна, машинально поглаживая жёсткую шерсть цепного пса. Иногда на него накатывала невыносимая безнадёга, и тогда он начинал плакать, а верная псина тоскливо скулила, уткнувшись мордой ему в бок. Затем он на время успокаивался, а раз или два даже ненадолго задремал — прямо так, притулившись спиной к плетню.

Лишь сейчас он, пожалуй, впервые по-настоящему горевал ещё и о смерти дочери, потому что до того эта утрата несколько меркла перед тревогой за жизнь Лойи. Здесь, на островах, смерть новорождённых и младенцев не была чем-то из ряда вон выходящим — жизнь была иной раз излишне сурова к ним. И всё же привыкнуть к этому было невозможно, особенно когда речь шла о долгожданном собственном ребёнке. И потому Шервард с новой силой и новой болью переживал сейчас смерть безымянной девочки, которая ещё больше бередила свежую рану.

Дня два после погребального костра Шервард был сам не свой. Он почти не ел, мало спал, избегал общения даже с Генейрой, как будто его тяготил сам вид сестры. Иной раз он и сам чувствовал отвращение к себе, к тому, что вёл себя, словно плаксивый ребёнок, но никак не воин… Но это отвращение быстро растворялось в жалости к своей судьбе, злости на богов и ощущении бессмысленности собственной жизни.

И наконец Шервард понял, что не может больше так жить. Внезапная пустота дома, потухшая Генейра, враз ослабевший отец, вечно нетрезвый Тробб… И давно остывшее пепелище за околицей. Он понял, что если останется здесь ещё — просто сойдёт с ума. Может быть, мужчине не пристало так переживать — плевать! Плевать на всё… Отныне ничто не имеет смысла…

Он ухватился за идею отъезда на материк, как тонущий хватается за соломинку. Может быть там, вдали от дома, вдали от этой земли, по которой ветер разнёс пепел его жены и дочери, он сумеет вернуть душевные силы. Ну или хотя бы отвлечься от этого кошмара, чтобы вновь стать мужчиной и воином…

Он сообщил о своём решении в тот же день, не смея взглянуть в глаза осунувшемуся и словно хворому отцу, похожей на бледную тень самой себя Генейре, да и остальным домочадцам тоже. Шервард понимал, что им сейчас немногим легче, чем ему самому, что впереди самая горячая пора сбора урожая, что дальше будет суровая снежная зима… Что ж, оставалось лишь молить богов, чтобы они не оставили его семью в час испытаний!.. Впрочем, в последнее время особой надежды на богов у него тоже не было.

Как бы тяжело ни было семье расставаться с Шервардом, никто не возразил ему даже полусловом. На Баркхатти не было человека, оспорившего бы путь воина. Уходит — значит, так надо. Тробб поглядел на брата очень странным взглядом, в котором, кажется, было нечто похожее на чувство вины и стыд. Несмотря на то, что наруч по-прежнему был на нём, Тробб, похоже, уже понял, что его война закончилась навсегда. И он явно знал, что Шервард также понимает это — понял ещё тогда, на Такки. Поэтому сейчас старший брат испытывал одновременно и чувство стыда, и чувство благодарности к младшему, что тот продолжает делать вид, будто верит в перспективу нового похода для него, Тробба.

Крепко обняв на прощание родных, Шервард отправился в Реввиал втот же день, несмотря на то что рисковал не поспеть туда засветло. Но его внутренности скручивало от одной мысли о том, чтобы провести ещё одну ночь на их с Лойей ложе, которое, казалось, до сих пор хранило запахи крови и околоплодных вод…

***

Шерварду понадобилось немало усилий, чтобы разыскать Диона — наиболее близкого к ярлу Желтопузу из тех, к кому он мог бы обратиться. Тот поначалу удивился, но, узнав причину столь внезапного появления будущего разведчика, тут же посерьёзнел. Он особенно ничего не говорил, но одно его поведение говорило красноречивее любых слов. И главное — это была не жалость, а сочувствие, не покровительство, но уважение. И Шервард был очень тронут этим.

Дион пообещал, что в ближайшее же время сообщит ярлу Желтопузу всё необходимое, и что с ближайшим же драккаром молодой человек сможет отправиться на материк.

— Не нужно ли чего ещё? — тактично поинтересовался Дион.

— Есть одна просьба, — мрачно кивнул Шервард.

Всю дорогу до города он размышлял — стоит ли заводить этот разговор, но искреннее участие и доброжелательность Диона избавили его от этих сомнений.

— Собираясь в поход, я набрал кое-каких вещей в долг, чтобы моя семья… — голос его невольно дрогнул. — Чтобы моя семья не знала ни в чём лишений, пока нас с братом не будет. Я пообещал сполна рассчитаться той добычей, что привезу из Шевара, но…

— Я понял тебя, — кивнул Дион. — Ярл Желтопуз позаботится об этом. Ты у него на службе, и теперь это его забота.

— Меня не будет дома до будущей весны, а может и дольше…

— Можешь не беспокоиться на сей счёт, — прервал его Дион. — Твоя семья ни в чём не будет нуждаться.

— Спасибо, — просто сказал Шервард, чувствуя, что этого будет достаточно.

— Где я найду тебя? — лишь кивнув в ответ, спросил Дион.

— Я остановился у Кейра рядом с рыночной площадью.

— Отлично. Я пришлю за тобой, как только всё выяснится.

Ещё раз сердечно поблагодарив Диона, Шервард отправился в обратно в указанный им трактир, где он провёл уже две ночи. У Кейра было относительно многолюдно даже теперь, когда не было ярмарки. Во-первых, какие-то торговцы продолжали сбывать свой товар каждый день, а во-вторых, весь Реввиал знал, что здесь подают едва ли не лучший эль в округе. Вот и сейчас едва ли не десяток человек, сбившись в три-четыре шумные компании, сидели в общей зале. Все они знали Шерварда, и в другое время он устал бы отбиваться от их приглашений пропустить вместе кружку-другую. Впрочем, тогда он вряд ли бы стал отбиваться…

Но сейчас посетители лишь молча приветствовали его, приподнимая над головой глиняные и деревянные кружки. Несмотря на то, что он не особенно распространялся о случившемся с ним, похоже, весь город уже знал об этой беде. Хвала богам, никто не лез к нему с приторным сочувствием, да это было и не принято на Баркхатти. Здесь каждый с детства привыкал сам справляться со своими невзгодами.

Лишь вечерами, когда тоска плотно брала его за глотку, Шервард выползал из своей комнаты, чтобы пропустить пару кружек с Кейром, который к тому времени уже заканчивал свои дела и мог позволить себе посидеть у очага с теми из своих постояльцев, к кому чувствовал настоящую симпатию. Сейчас, когда ярмарки не было, постояльцев тоже было раз-два и обчёлся, и потому выходило так, что они коротали вечера вдвоём.

Кейр был отличным собеседником — наверное, как и все трактирщики. Он умел слушать почище любого жреца, а говорил лишь тогда, когда это было нужно, никогда не переходя определённых границ. Для Шерварда эти вечера были настоящей отдушиной. В силу характера ему было гораздо проще выговориться постороннему человеку, чем излить душу отцу или сестре. Наверное, немало способствовал этому и эль, хотя оба за вечер не выпивали больше, чем по две кружки.

За всё время, прошедшее со смерти Лойи и девочки, боль нисколько не притупилась, хотя здесь, вдали от дома, Шерварду, как ни странно, было как будто бы немного легче. Но он по-прежнему очень плохо спал, то и дело просыпаясь от мучивших его кошмаров, а за день едва съедал пару кусочков, даже не сильно понимая, что именно он ест.

Почему-то ему казалось, что отъезд в Шевар поможет приглушить эту боль. Он ждал этого, как больной ждёт выздоровления, или как узник ждёт свободы. Наверное, в глубине души Шервард осознавал, что, когда он наконец уедет, ничего существенно не поменяется, но сейчас ему нужна была эта надежда, и он лелеял её мучительными бессонными ночами.

По счастью, ждать пришлось недолго. Уже на следующий день после визита к Диону от него явился человек, сообщивший, что Шерварда ожидает аудиенция у ярла Желтопуза. Неизвестно, планировал ли ярл лично напутствовать каждого из своих разведчиков, но такая честь не могла не тронуть юношу. Он тут же отправился следом за посланником, и в душе его впервые за последние дни затеплилось чувство, непохожее на отчаяние.

Желтопуз встретил Шерварда сдержанно и по-дружески. Он коротко высказал свои соболезнования, но тут же перешёл к главному.

— Перед тобой будут стоять две основные задачи. Первая — наблюдение. Разузнай всё, что можешь о городе, его окрестностях, людях, а главное — об имперских легионах, расположенных в его окрестностях. Знаешь ли ты имперский?

— Всего несколько слов, но я быстро учусь. Думаю, с этим проблем не будет.

— Дион говорит, что малый ты общительный, так что охотно верю! — улыбнулся ярл. — Постарайся разнюхать всё, до чего сумеешь дотянуться. Но смотри, не привлекай слишком много внимания!

— Я не только общительный, но ещё и неглупый, — бледно улыбнулся Шервард. — Не попадусь.

— Это хорошо. Такие нам и нужны. Особенно для того, чтобы выполнить вторую задачу. Ты, должно быть, знаешь, что ярл Враноок задумал ударить по самой Кидуе, в её самое сердце, — Шервард кивнул в ответ. — И он уверен, что многие шеварцы примкнут к нам. Они уже давно живут под ярмом империи, но до сих пор среди них хватает тех, кто недоволен существующим положением дел. Конечно, в городах вроде Тавера таких немного, но всё же. Оглядись там хорошенько — быть может, сумеешь сыскать людей, имеющих вес в шеварском обществе, и недолюбливающих Кидую. Если сыщешь хотя бы одного такого — уже хорошо. Когда придёт время, нам нужно будет поднять Шевар за собой.

— Сделаю, — не колеблясь, кивнул Шервард.

— Что ж, вот и хорошо. Детали разъяснит Дион. Рад знакомству, Шервард Гримманд! И можешь не переживать за твою семью — я прослежу, чтобы они ни в чём не нуждались.

— Благодарю, ярл, — молодые люди, оба поднявшись на ноги, пожали друг другу руки, после чего Шервард вышел в сопровождении Диона.

— Драккар отходит через три или четыре дня, когда немного успокоится море, — на ходу говорил Дион. — Ты — купец с Баркхатти, ведёшь большие дела по всему побережью. Не стесняйся пускать пыль в глаза. Пусть думают, что ты — важная птица. Заключай договоры, встречайся с людьми, веди себя уверенно. Мы дадим тебе имперских монет — их хватит до весны. Помни, Шервард: Тавер — очень важный город, и ты был не единственной кандидатурой. Я поручился за тебя, так что ты уж не подведи!

— Не подведу, — произнёс Шервард с уверенностью, которой вовсе не испытывал.

— Главное — учи язык! — напоследок напутствовал его Дион после того, как подробно рассказал о всех основных деталях.

— Это за полцены! — на неплохом имперском ответил ему Шервард одну из немногих фраз, которые знал, и оба рассмеялись.

Впрочем, для Шерварда эта весёлость была недолгой — мгновение, и суровые складки вновь исчертили его лицо, а взгляд, не успев загореться, снова потух. Они попрощались, и молодой человек отправился в трактир, чтобы скоротать последние деньки на Баркхатти.

А ещё через три ночи, в течение которых он спал так долго, как никогда за последнее время, Шервард отправился на одном из драккаров Желтопуза на юг сквозь всё ещё неспокойное Серое море. Он с жадностью глядел вперёд, в туманную даль. Никогда прежде ещё не бывал он за пределами Баркхатти, и ни разу не видал чужого берега. В отличие от многих островитян (да того же Тробба), ему всегда было интересно поглядеть на то, как живут южане, как выглядит эта далёкая страна, и внезапно у него появилась возможность сделать это.

И вот в утреннем тумане позднего лета показались очертания южного берега, а на нём — силуэты множества построек, так не похожих на строения островитян. Стоя на носу драккара, Шервард не сводил глаз с приближающейся суши. Перед ним был Тавер — шеварский город, о котором он столько слышал, но до недавнего времени даже не надеялся однажды увидеть воочию.

Глава 14. Риззель

Время в поместье на побережье Серого моря текло медленно, и особенно медленно оно стало двигаться после отъезда Линда. С тех пор минуло уже около года, и это время стало трудным испытанием для всего семейства Хэддасов.

Через некоторое время после скоропалительного отъезда младшего Ворлада стало очевидно, что Динди беременна. Брум узнал об этом позже отца с матерью, но до того, как округлившийся живот его сестры стал хорошо заметен.

Чтобы избежать скандала, отец, по сути, посадил Динди под домашний арест — ей было категорически запрещено появляться на людях. Было объявлено, что она больна, и отныне в комнату её могли входить лишь члены семьи, да пожилая служанка, которая была предана молодой госпоже пуще цепного пса.

Брум не мог понять — насколько сестра осознаёт то, что с ней происходит. Она неплохо переносила беременность — с ней почти не случалось приступов тошноты и прочих неприятностей, которые боги зачем-то наслали на несчастных женщин. Впрочем, сам Бруматт, признаться, практически ничего не знал о беременности и о том, чего от неё ждать, а потому для него всё было в новинку, и, с одной стороны его удивляло всё, но с другой — не было ничего удивительного в том, о чём мы сказали выше.

В любом случае, он по-прежнему не отходил от Динди, и стал даже ещё более заботливым с ней, если это вообще было возможно. Он обрёк себя на добровольное затворничество, и проводил дни напролёт в её комнате, просто наблюдая за тем, как она тихонько сидит у окошка и смотрит вдаль с тупым непроницаемым лицом. Похоже, девушка всё-таки осознавала, что в её жизни произошло нечто важное, но никак не давала это понять окружающим.

Динди всё так же оставалась худышкой, так что всё больше вздувающийся живот выглядел особенно комично. Впрочем, никто сейчас не смеялся, и Брум был бы последним человеком во всей Сфере, позволившим себе это. Он глядел на сестру с невероятной нежностью и жалостью, но иногда его черты внезапно искажались от ненависти. Это бывало тогда, когда он вспоминал о Линде.

С тех пор, как этот ублюдок уехал, Брум ни разу не поинтересовался его дальнейшей судьбой. Более того, он внушил себе, что тот уехал именно потому, что испугался его — Брума — угроз, и убедил себя в том, что непременно убил бы паскуду, если бы тот остался.

Ненависть эта, разумеется, распространилась и на барона Ворлада. Этот напыщенный гусь продолжал жить в их доме как ни в чём не бывало, и отец, к сожалению, не смел выставить его вон. Да и вообще вся семья Хэддасов в присутствии важного гостя продолжала вести себя вполне по-прежнему, хотя Брум знал, что родители затаили злобу на него, и за глаза иной раз позволяли себе весьма нелицеприятные высказывания.

Что же касается самого барона, то он, похоже, и думать забыл о том позоре, что нанёс его отпрыск достойному семейству. Его поведение нисколько не поменялось, он время от времени захаживал во флигель Хэддасов, или приглашал их «к себе», чтобы отведать, к примеру, вина из южной Кидуи, присланного ему прямиком из столицы. За всё время он ни разу не поинтересовался судьбой Динди, да и вряд ли он вообще заметил её исчезновение. Впрочем, он ничего не знал о её беременности — сеньор Хэддас иногда умел быть гордым, а, может, это была никакая не гордость, а лишь реальный взгляд на жизнь. Было ведь совершенно ясно, что, даже узнай барон Ворлад о том, что скоро станет дедушкой, это ни коим образом ничего не изменит…

В общем, несмотря на то что с отъездом Линда в поместье, на первый взгляд, почти ничего не поменялось, на самом деле перемены были весьма существенны. Это подмечали даже слуги, хотя Хэддасы ревностно защищали тайну дочери ото всех. Единственный, кто продолжал пребывать в блаженном неведении, был барон Довин Ворлад.

На время родов вся прислуга была выдворена из флигеля, несмотря на мороз — большинству из них были даны те или иные поручения, а остальные чуть ли не целый день провели в хозяйственных постройках, чтобы хоть как-то согреться. Динди положили в одну из глухих дальних комнат, чтобы её криков не было слышно во дворе. При родах присутствовала лишь госпожа Хэддас, акушерка, да та самая служанка, что самоотверженно ухаживала за молодой хозяйкой всё это время.

Роды были непростыми, но всё закончилось благополучно. Динди родила крошечную, но вполне здоровую на вид девочку. Теперь благородному семейству нужно было решить главную проблему — сохранить лицо в глазах общественности. Их усадьба, с тех пор как здесь поселились Ворлады, перестала быть уголком тишины и уединения. Нечасто, но сюда заявлялись представители высшего общества Тавера и окрестностей, и потому произошедшее могло бросить тень на доброе имя Хэддасов.

Было решено, что ребёнка заберут у Динди, и она продолжит жить своей жизнью, тогда как малышку воспитает кто-то из дворни. Разумеется, рассматривать новорождённую в качестве потенциальной наследницы имени и состояния Хэддасов было нелепо, а потому не было никакой разницы — в какой семье она вырастет. Предполагалось, что тайна рождения несчастной девочки будет надёжно укрыта от всех, кроме нескольких посвящённых.

Госпожа Хэддас ответственно подошла к поиску семьи, и на это ушли остатки нынешнего и весь будущий день. На это время девочку вернули Динди, и та была просто вне себя от счастья, выражая радость с несвойственной ей обычно экспрессией. Молодая мама не выпускала дочку из рук и, обычно такая молчаливая, теперь она, не переставая, лопотала что-то на странном мурлыкающем языке. Стоит ли говорить о том, что Брум был рядом, с обожанием глядя на племянницу.

Увы, именно этот нюанс старшее поколение Хэддасов по какому-то недосмотру упустило из виду. Пока они решали судьбу новорождённой, боги, похоже, решили распорядиться по-своему. И исполнительницей воли богов стала та самая служанка Динди, которая и принесла своей любимице ребёнка, тогда как этого, очевидно, не следовало бы делать.

В общем, когда госпожа Хэддас пришла, чтобы забрать дитя, Динди подняла такой крик, что, казалось, от него сейчас рассыплется весь дом. Этот страшный крик тут же подхватила малышка, а на шум сбежалась вся дворня, решив, что кого-то здесь точно убивают. И одного взгляда на их изумлённые лица было достаточно, чтобы понять, что тайна вокруг Динди и её ребёнка закончилась.

Бедняжка прекратила кричать лишь тогда, когда сеньор Хэддас и его супруга отошли от кровати на расстояние, которое Динди сочла безопасным для своей дочери. Она судорожно прижимала девочку к груди, и выражение её лица сейчас было страшным. Брум, стоявший рядом и совершенно опешивший от происходящего, вдруг понял, что его сестра, пожалуй, способна напасть даже на родителей в попытке защитить дитя, и что она, возможно, даже способна убить их.

— Пошли вон отсюда! — став пунцовым от стыда и гнева, рявкнул обычно сдержанный и мягкий Хэддас.

Слуги, не на шутку струхнув, мгновенно испарились. Они поняли, что случайно сунули нос в ужасную тайну, и, похоже, всерьёз опасались последствий. Сеньор Хэддас же, взяв себя в руки, насколько это было возможно, попытался поговорить с дочерью.

— Динди… — проникновенно начал он, но при этом необдуманно сделал шаг к постели.

Динди вновь истошно завопила, или даже скорее завизжала, так что отец буквально отскочил назад.

— Динди, — когда девушка умолкла, вновь заговорил он. — Пойми, так будет лучше. Представь, какой будет скандал, когда узнают, что ты родила, а паскудыш, что тебя обесчестил, уехал в Кидую… Это поставит под удар не только твою репутацию, но и репутацию всей нашей семьи…

Сеньор Хэддас продолжал лепетать подобный бред, а Брум стоял и удивлялся. Он наверняка знал про себя, что туповат, но всегда считал отца очень умным человеком. Однако сейчас он ясно видел, что тот совершенно не понимает, что и как нужно говорить, и что всё сказанное ни коим образом не может повлиять на Динди. Вряд ли она вообще понимала бо́льшую часть сказанных им слов…

На протяжении всего спича сеньора Хэддаса Динди глядела на него немигающим взглядом и так крепко прижимала малышку к себе, что Брум всерьёз опасался, как бы она не раздавила её. Госпожа Хэддас, прижав руки к груди, тихонько плакала, страдая сейчас, кажется, больше всего от того, что их тайна теперь раскрыта.

Брум дёрнулся от внезапного визга — это отец сделал шаг в сторону Динди, а та вновь завопила.

— Динди, прекрати! — укоряюще произнёс Хэддас, однако же, послушно отступая назад. — Это всё равно неизбежно, милая…

— Но почему, отец? — внезапно подал голос Брум, не успев даже удивиться тому, что посмел перечить родителю. — Почему это неизбежно? Прислуга видела всё. Неужели ты думаешь, что они удержат язык за зубами? Никакой тайны больше нет. Незачем больше отнимать дитя у Динди!

Надо сказать, что отца, судя по всему, не нужно было очень уж уговаривать. Попав в переделку, он был бы рад найти из неё выход. Добряк Хэддас совершенно не представлял, что ему делать дальше. Он понимал, что вырвать младенца из рук дочери можно будет, наверное, только вместе с этими руками. И даже если сейчас оставить его, чтобы выкрасть позже — Динди не успокоится. Он впервые видел дочь такой, и, признаться, порядком испугался. Это была не юная девочка, а настоящая волчица, к тому же не обременённая излишним интеллектом. Она была способна на всё, и Хэддас это прекрасно понимал.

Другое дело его супруга. Она по-прежнему цеплялась за фантазии, что ей каким-то образом удастся заставить дворню молчать, и что тайну ещё можно было уберечь. Ей не хотелось верить в очевидное, и потому госпожа Хэддас продолжала с надеждой смотреть на мужа, ожидая, что тот проявит характер, а также с явным неодобрением поглядывала на сына.

Сеньор Хэддас оказался меж двух огней. С одной стороны его прожигала страшным безумным взглядом дочь, и рядом с ней верным союзником возвышался Бруматт. С другой стороны он ловил укоряющий и молящий взгляд жены. Он ощущал то же, что, должно быть, чувствует человек, втащивший на острый скалистый пик огромный валун. Любое движение — и камень обрушится вниз по одну, или по другую сторону пика. Беда в том, что и там, и там — многолюдные города, и какие-то из них неизбежно будут сметены вырвавшейся из повиновения глыбой…

— Папа… — внезапно чётко и внятно проговорила Динди и заплакала. Ещё мгновение назад она казалась городской сумасшедшей, что тянут изъязвлённые руки навстречу прохожим, сидя в собственных испражнениях, а теперь же больше походила на маленькую девочку, горько плачущую над потерянной куклой.

Это решило всё. Сеньор Хэддас больше не сомневался.

— Ребёнок остаётся с нами! — срывающимся от слёз голосом произнёс он.

Он вновь сделал попытку подойти к дочери, и на этот раз она молчала, лишь широко и нелепо улыбаясь сквозь потоки слёз. Она ласкала дочь, а та смешно морщилась, когда ей на лицо падали горячие крупные капли. Хэддас осторожно присел на краешек кровати и нежно поцеловал протянутую ему руку Динди. С другой стороны на кровать плюхнулся счастливый Брум, понимая, что уже безумно любит это маленькое чудо, и что сердце его было бы разбито так же, как сердце сестры, если бы малютку всё же отняли.

Лишь госпожа Хэддас, недовольно фыркнув, развернулась и ушла. Впрочем, Брум знал свою мать — она не сможет долго дуться. Он был уверен, что вскоре она станет любящей и нежной бабушкой.

На двенадцатый день после рождения девочки, Брум торжественно внёс племянницу в небольшую арионнитскую часовню, расположенную в поместье, для обряда наречения^[183]. Гордый и счастливый нарекатель перед лицом Арионна и его служителя, местного жреца, а также перед десятком присутствующих здесь же гостей и членов семьи, объявил имя нового человека, пришедшего в этот мир — Риззель.

Динди, принявшая вновь наречённую на руки, сейчас выглядела почти нормальной — счастье и какое-то умиротворение практически стёрли черты дебильности с её лица. В этот миг она была действительно красива, так что сердце Линда, будь он здесь, вполне могло бы ёкнуть при виде неё. Тем более, что формы девушки после родов обрели полноту и округлились, так что она не выглядела сейчас как девочка-подросток.

Церемония прошла замечательно и душевно. Как и предсказывал Брум, госпожа Хэддас не смогла долго дуться на дочь, и сейчас буквально цвела, глядя на крошечную внучку в её руках. Отец тоже светился ничем не омрачённой радостью, как, впрочем, и все остальные члены семейства.

Если что и могло омрачить для Бруматта эти мгновения, так это присутствие барона Ворлада. Тот стоял на почётном месте, благодушный и одновременно отстранённый. Уж он-то прекрасно знал, чей ребёнок уютно расположился сейчас на руках этой дурочки-Динди. Однако же, Довин ни единым жестом не выдал хотя бы малейшей заинтересованности в этом факте. Он воспринял церемонию как нечто само собой разумеющееся, хотя узнал о родах всего несколько дней назад. Похоже, он ни коим образом не ассоциировал вновь наречённое дитя с собой и своим сыном.

Вид этого надменного гуся так раздражал Брума, что тот решил просто не смотреть в его сторону, чтобы не портить момент. В конце концов, плевать на всех этих баронов ворладов, всех этих линдов и иже с ними! У них теперь есть это маленькое чудо, крошка Риззель, а остальное — неважно! Так даже лучше, что Ворлад не предъявляет никаких прав на девочку, потому что в противном случае Бруматт не знал бы, как ему поступить…

В общем, после церемонии и последовавшего за ней празднества, во время которого было сказано немало благословений в адрес матери и дочери, жизнь в поместье вновь вернулась в привычное русло. Был самый разгар снежной зимы, так что Брум не слишком-то страдал оттого, что проводил почти весь день в комнате Динди, возясь с малюткой Риззель, в которой он просто не чаял души.

Даже будь здесь Линд, он не смог бы быть лучшим отцом для девочки, чем Брум. Паренёк разделил свою любовь к сестре на двоих, но от этого она, вопреки законам арифметики, которые в своё время пытался вдолбить в него отец, лишь приумножилась. Какое счастье, что Линда здесь не было! Как бы, наверное, ревновал Брум к нему этот маленький комочек счастья!..

Чем дальше, тем радужнее становились мысли Брума. Может быть, всё это произошло и к лучшему. Он никак не мог выбросить из головы слова прежнего друга о том, что Динди никто и никогда не возьмёт замуж. И чем больше он об этом размышлял, тем больше склонялся к горькому выводу, что этот прохиндей Линд был прав… Динди — замечательная, прекрасная, добрая девушка, но она — полоумная. Никто в округе, даже конюх или последний пахарь, не захотели бы себе в жёны полоумную. Разве что поразвлечься с ней, как это сделал Линд…

Надо сказать, что, даже несмотря на то, что Бруматт внутренне смог принять правоту Ворлада, это вовсе не значило, что он его простил. Линд, конечно, подарил им с Динди такое прекрасное чудо, и, несомненно, с появлением Риззель жизнь их наполнилась счастьем, но… Это нисколько не извиняло поступок вероломного засранца.

То, что сделал Линд, было предательством — самым большим предательством, которые когда-либо переживал Брум. Этот гадёныш ударил им в спину, он надругался над самым чистым и самым дорогим, что было в его жизни. Он сделал это подло, нагло, беспечно, нисколько не задумавшись над тем, что может ранить чувства лучших друзей.

И потому Брум ненавидел Линда. Ненавидел с той же беззаветностью, с какой любил прежде. Он по-прежнему то и дело мечтал о том, как расправился бы с засранцем, если бы тот не сбежал. Сидя в тишине в комнате Динди, когда та дремала, даже во сне не отпуская от себя малышку, Бруму только и оставалось, что предаваться своим фантазиям, выдумывать всё более изощрённые пытки и наказания, которых был бы достоин Линд.

Впрочем, вся его ненависть таяла при одном лишь взгляде на пухлое личико с набрякшими веками и оттопыренными губками. Что бы ни сделал Линд — он был уже в прошлом, и прошлое это напоминало о себе разве что редкими встречами с бароном Ворладом. Бруму хотелось думать, что он больше никогда не увидит своего бывшего друга, и что дальнейшая их жизнь будет приятной и счастливой. Он верил, что сделает всё для этого.

Глава 15. Островитянин

Лето подходило к концу, и на немногочисленных лиственных деревьях в окрестностях поместья становилось всё больше желтеющих листьев. Малышке Риззель было уже больше полугода, и каждый день она радовала домочадцев какими-то новыми штучками. Это была живая, очень жизнерадостная девочка, почти всегда пребывающая в хорошем настроении и крайне редко закатывающая истерики.

Она уже вся извивалась в своей кроватке, и не так давно начала садиться, хватаясь за любую подходящую опору. Но этого ей было явно мало, так что с недавнего времени Риззель предпринимала попытки встать на ноги. Однако Нанна — та самая служанка, что опекала Динди во время «болезни», неизменно была настороже.

— Ишь ты, егоза! — смеясь, восклицала она, вновь укладывая девочку обратно. — Рано тебе ещё стоять, рыбанька моя! А то, того и гляди — ножки колесом пойдут! Погоди, ещё настоишься-то!

Сама Динди глядела на проделки дочери куда благосклонней, и когда Нанны не было поблизости, даже помогала ей приподняться и несколько секунд постоять. Выражение лица Риззель при этом было таким счастливым, что Брум, хотя и опасался «ножек колесом», но не мог найти в себе достаточно мужества, чтобы одёрнуть сестру.

Вообще рождение дочери явно повлияло на Динди. Она, разумеется, не поумнела — по-прежнему она почти не разговаривала даже с Брумом, а с Риззелью общалась на каком-то собственном языке, состоящем из бессмысленных ласковых звуков. Она всё так же время от времени впадала в ступор, переставая реагировать на всё, за исключением дочери, и, когда малютку забирала Нанна или кто-то из домочадцев, она могла на протяжении часа или двух сидеть неподвижно, откинувшись спиной на высоко поднятые подушки, и глядеть в одну точку.

Но при этом Динди, несомненно, была хорошей матерью. Наверное, это были инстинкты, подобные звериным, но она весьма ловко управлялась с малышкой. Она сама пеленала её, сама обмывала, одевала. Разве что своего молока у неё оказалось недостаточно, так что каждый вечер к ним наведывалась молодая крепко сбитая простолюдинка, кормившая на ночь юную барыню. Но в остальное время Динди управлялась сама. Она почти не расставалась с дочерью, похоже, нисколько не уставая от необходимости постоянно быть с ней. Когда Динди играла с Риззелью, целовала и щекотала её, то становилась похожей на самую обычную девушку.

И крошка Риззель души не чаяла в своей маме. Рядом с Динди она всегда была счастлива. Разумеется, ей и в голову не могло бы прийти, что с мамой что-то не так. Для неё она была самая лучшая, самая умная и красивая, единственная.

Надо сказать, что пока что ни Брум, ни отец с матерью, ни врачевательница, время от времени приезжавшая в имение из Тавера по протекции барона Ворлада, не замечали в девочке каких-либо отклонений. Похоже, Риззель была совершенно нормальным, и даже весьма развитым для своего возраста ребёнком, и Брум, хотя он, без сомнения, одинаково любил бы её в любом случае, всё же был несказанно этому рад.

Когда наступила настоящая весна, то есть уже ближе к лету, они с Динди и малышкой стали устраивать прогулки вдоль побережья. Они по очереди несли её, то и дело останавливаясь, чтобы дать Риззель возможность повозиться с песком, камешками и прочими забавными для неё вещами. Удивительно, но та вовсе не стремилась тянуть в рот всё подряд, так что Брум мог расслабиться, не опасаясь, что племянница проглотит камень или жука.

Надо сказать, что за это время в жизни нашего героя произошли и другие не менее значительные перемены. Дело в том, что его братья внезапно загорелись желанием сделать карьеру. Старший вдруг раздобыл себе небольшую, но всё же вполне достойную должность в магистрате Тавера, а другой выбрал военную стезю. Однако он не пожелал воспользоваться протекцией ненавистного барона Ворлада, и потому уехал на запад, на полуостров Лионкай, где устроился командиром манипулы.

И вот совершенно неожиданно, в течение нескольких месяцев, оба старших отпрыска сеньора Хэддаса покинули родное гнездо, так что Бруматт вдруг оказался единственным помощником отца, взяв на себя функции, которые прежде выполняли братья.

Мы помним, что Брум сильно отличался характером от Линда, и всегда мечтал именно о такой вот тихой и размеренной жизни провинциального помещика. Теперь эта мечта сбывалась. Отец, который прежде не особенно уделял внимание младшему сыну, считая его (признаться, вполне справедливо) недалёким и неспособным к столь сложной деятельности как управление имением, совершенно иначе взглянул на парня в свете последних событий. И, надо сказать, чем больше он вглядывался в Брума, тем больше удивлялся.

Да, сын, конечно, с неба звёзд не хватал, но у него была удивительная практическая смекалка. Он с полуслова понимал, чего именно хочет отец, если это касалось домашнего хозяйства. Он с огромным удовольствием взял на себя обязанность ездить в Тавер, чтобы закупаться всем необходимым. Для Брума это вдвойне было в радость, учитывая, что он, прожив всю жизнь рядом с этим городом, так в нём до сих пор и не побывал.

Тавер очень понравился Бруму — для него это был совершенно другой мир, непохожий на его привычную среду обитания. Однако город был хорош для него главным образом потому, что находился поблизости от дома. Юноша всегда с удовольствием отправлялся в Тавер, а вечером с радостью возвращался назад. Крайне редко он оставался там на ночь — Бруму не нравились гостиницы, он чувствовал себя там крайне неловко и обычно не мог уснуть почти всю ночь.

Иногда, когда погода позволяла, он брал с собой сестру и племянницу. Динди, с непосредственностью умственно отсталой, радовалась и восхищалась всему, что видела в городе. Но особенно она обожала наблюдать за людьми. Она часами сидела на рыночной площади, глядя на прохожих, торговцев, и на её лице калейдоскопом сменялась целая гамма эмоций, которые она с точностью зеркала копировала с объектов своих наблюдений.

Всё это время Риззель, которая, как мы помним, была очень спокойной девочкой, либо дремала на руках мамы, либо с увлечением играла любыми мелкими предметами, до которых могли дотянуться её ручки. Так что Брум мог спокойно заниматься своими делами — торговаться, заключать сделки, общаться с кредиторами или же должниками, совершенно не опасаясь, что его любимицы заскучают.

Подобные поездки случались нечасто — обычно раз в пару недель или ещё реже, а поэтому не могли ни утомить, ни наскучить. Брум оказался отличным управляющим, так что отец всё чаще давал понять, что, коль уж старшие братья выбрали другую стезю, именно его он видит наследником поместья. Единственное, чего не хватало теперь Бруму — так это хорошей жены и собственных детишек. Впрочем, Риззель была для него всё равно что родной, так что сам он до поры не слишком-то переживал по этому поводу.

Другое дело — сеньор Хэддас. Он всё чаще заговаривал с сыном на эту тему. Оба старших брата его уже были женаты, старшая сестра также вполне удачно выдана замуж — настала очередь и самого Бруматта. Отец с матерью присмотрели уже пару кандидатур, любезно предоставив сыну выбор между ними. Откровенно говоря, ни та, ни другая потенциальная невеста не слишком-то впечатляли будущего жениха — одна была «старовата» по его меркам, и обе были, вежливо говоря, не слишком-то хороши внешне. Но Брум так и оставался всё тем же увальнем, так что и сам он не продвинулся в столь важном деле ни на йоту.

В конце концов им с отцом удалось прийти к соглашению — если до будущей осени он сам не представит родителям будущую невестку, то будет вынужден согласиться на их выбор. Брума это вполне устраивало — казалось, что будущая осень ещё бесконечно далеко, так что пока можно было с удовольствием проводить время в компании Динди и Риззель.

***

До конца лета оставалось всего ничего, и уже становилось заметно прохладнее. Впрочем, сейчас, за пару недель до месяца жатвы^[184], дни казались по-настоящему летними. Это было особенно приятно, потому что всего несколько дней назад на южном побережье Серого моря бушевала буря, и тучи, затянувшие небо, не пропускали солнечный свет. Тогда казалось, что на дворе стоит поздняя осень, так что Брум, Динди и Риззель пару дней провели, не высовывая носа за порог. По счастью, буря ушла, небо очистилось, и всё ещё летнее солнце на время вернуло благословенное тепло.

Пользуясь хорошей погодой, Брум решил отправиться в Тавер. Необходимо было решить кое-какие дела, а также пополнить запасы. Несмотря на то, что отцу много лет прислуживал эконом, следящий за хозяйством, юноша давно уже не хуже него знал — в чём именно обитатели имения испытывают нужду в данный момент.

Вообще Хэддасы были небедным, хотя и не слишком-то богатым семейством. Однако теперь сеньор Хэддас с приятным удивлением отмечал, что дела их явно пошли в гору. Раз в неделю он непременно открывал книгу, в которую аккуратно вносились доходы и расходы, и не мог не видеть, что расходы уменьшились, притом что доходы явно увеличиваются. И, разумеется, причиной тому был Брум, который умел считать деньги, но без лишнего скопидомства, а также каким-то образом ухитрился привести в порядок дела с должниками, арендаторами и крепостными, не прибегая при этом к излишней жёсткости, на которую он, похоже, был неспособен.

В общем, Брум, скрупулёзно высчитав всё, что ему требуется, и записав это в небольшой блокнотик своим корявым почерком с огромным количеством ошибок (пожалуй, в его записях мог бы разобраться только он сам), велел снаряжать повозку. Он предложил Динди поехать с ним, и та, разумеется, с радостью согласилась. После нескольких дней заточения и непогоды так хотелось вновь почувствовать на коже ласковые лучи солнца и увидеть людей!

Не прошло и получаса, как они уже катили в повозке по грязи, в которую превратилась местная дорога после долгих дождей. Впрочем, если это кого и смущало, так лишь только лошадку, что тянула повозку. Остальным было не привыкать к распутице, так что на неё не обращали ни малейшего внимания. Риззель, как всегда, с удовольствием глядела по сторонам, сидя на коленях дяди, и радостно щебетала что-то на своём детском языке. Динди словно бы задумчиво глядела в бесконечную даль Серого моря, которое сегодня было почти спокойным. Ну а сам Брум был целиком поглощён малюткой, развлекая её в меру своих скромных способностей.

Тавер был сегодня как будто бы особенно шумным. Люди радовались ясной тёплой погоде после недавнего ненастья, и вылезали из своих жилищ, чтобы не упустить погожий денёк, который вполне мог быть одним из последних в этом году. А ещё, как довольно быстро узнал Брум, накануне в порту пришвартовался драккар островитян.

Нельзя сказать, что визиты келлийцев были таким уж большим чудом здесь, в Тавере. Жители империи из тех, кому не повезло жить рядом с побережьем Серого моря, чётко делили северян на две категории — смирные и буйные. Первых, по мнению палатийцев, было несоизмеримо меньше, но с ними можно было иметь дело.

«Смирные» келлийцы предпочитали торговать с жителями материка. Брум знал, что на островах остро не хватает самых привычных вещей, и ушлые палатийские купцы активно пользуются этим, сбывая там втридорога безделицы вроде металлических наконечников для стрел и копий, а также нехитрой утвари. Правда, дикие островитяне почти не пользовались деньгами, предлагая взамен то немногое, чем была богата их земля, а также то, что они прежде награбили у тех же палатийцев.

Но сами келлийцы гораздо реже приплывали сюда. Помнится, раньше Линд как-то говаривал, что островитяне просто дичатся, пугаясь городов, большого обилия людей, непонятной им культуры. Якобы, их гортани не способны воспроизводить имперскую речь, и что ни один северянин не смог ещё выучить кидуанский язык. В общем, несмотря на то что Брум слыхал о том, что люди с островов иногда наведываются в Тавер, но сам он их ни разу не видал.

Конечно же, ему тут же до смерти захотелось поглядеть на этих таинственных и страшных дикарей, о которых он слыхал столько леденящих кровь историй. Динди, разумеется, никак не давала это понять, но Брум был уверен, что и ей будет очень интересно.

— Правь к пристаням, — велел он малому, что служил ему и кучером, и грузчиком.

Тот, молча кивнув, потянул вожжу, заставляя лошадь забирать влево. Дела обождут, решил про себя Брум. Поглядим на северян, а потом займёмся делом. А ещё ему очень хотелось увидеть легендарный келлийский драккар, один из тех, что наводили ужас на мореходов Серого моря.

То, что в городе происходило что-то необычное, было заметно сразу. Особенно оживлённой была сейчас та часть Тавера, что прилегала к порту. Похоже, многие пришли сюда именно для того, чтобы поглядеть на келлийцев. Странно — формально островитяне были врагами Палатия, ведь их драккары нападали на прибрежные поселения и торговые суда. Но здешние жители отличали тех, «буйных» варваров от прочих, и были вполне дружелюбны к гостям.

Оставив повозку на одной из прилегающих улиц, Брум, и Динди с малышкой направились дальше пешком. Всё такая же худенькая, словно молодая девчушка, Динди была удивительно сильной и выносливой — она могла часами таскать дочку на руках, не проявляя каких бы то ни было признаков усталости. Вот и сейчас она, не сбивая дыхания, шагала рядом с братом, а Риззель хлопала своими огромными глазами, с удовольствием разглядывая людей вокруг.

Увы, Брума ждало разочарование. На площади неподалёку от порта было многолюдно, но вот островитян было не видать. Что же касается драккара, то окружающие дома скрывали причалы, и если он желал что-то увидеть — нужно было двигаться дальше.

— Где келлийцы-то? — заметив в толпе прохожих знакомое лицо, поинтересовался Брум.

— Говорят, у Матея остановились, — приветливо кивнув, ответил горожанин. — Целый этаж взяли себе. Человек двенадцать их там, вроде бы.

— Надолго они сюда?

— Кто знает? — охотно ввязываясь в разговор, пожал плечами знакомец. — Может надолго, а может и нет. Говорят, среди них какой-то важный человек прибыл — то ли вождь, то ли купец богатый. Весь в мехах, золоте… Здоровый, словно дуб!

— Повидать бы его хоть глазком… — бросив взгляд на Динди, пробормотал Брум. — Никогда не видал живого северянина!

— Так подите к пристани! — посоветовал всё тот же горожанин. — Там драккар их пришвартован, а на нём — команда. Они чего-то выгружали там вот уж с час, наверное! Видать, очень богат гость-то!

— Пойдём, поглядим? — обратился Брум к сестре, не забыв поблагодарить собеседника.

Динди даже кивнула в ответ, хотя он, признаться, не ожидал ответа. Чаще всего он привык читать желания сестры по малейшим изменениям мимики, неясному жесту, вечно рассеянному взгляду. Значит, она была сейчас заинтригована не меньше, чем он. Неизвестно, как далеко распространялись географические познания Динди, и осознавала ли она вообще — кто такие келлийцы, и какие отношения связывают их с жителями Палатия. Возможно, она просто копировала эмоции брата — видя, насколько заинтересован он, и она сама пришла в некоторое возбуждение от этого.

Ободрённый, Брум широким шагом двинулся к причалам, но Динди поспевала за ним безо всякого труда. Дорога не заняла много времени, и вот перед ними открылся порт Тавера.

Тавер не был очень уже крупным городом, но он имел несомненно весьма важное значение в экономике империи. Построенный в месте, в котором Труон впадает в Серое море, город был обречён стать ключевым в морской торговле с загорскими территориями. Порт Тавера был обширен — он начинался ещё вдоль берега Труона, и тянулся на сотни ярдов, вырываясь, в конце концов, вместе с великой рекой на морской простор.

Здесь было довольно много кораблей — наверное, не меньше двух-трёх десятков. Всё это были торговые суда. Одни — побольше — ходили вдоль берега моря запад, в Загорье, чтобы привезти оттуда плоды этой благословенной богами земли. Другие — те, что поменьше, сновали вверх и вниз по Труону, добираясь почти до самого преддверья Саррассы.

На фоне этих судов драккар келлийцев выглядел словно поджарый волк среди стада овец. Паруса его были спущены, но и без них судно имело весьма грозный и воинственный вид. Даже обводы его корпуса выглядели опасно — было видно, что этот корабль создавался не для того, чтобы таскать зерно или древесину. Ещё больше страху наводил нос драккара, украшенный оскаленной головой какого-то зверя — то ли волка, то ли медведя, то ли вовсе дракона (плотники островитян, похоже, не были мастаками резьбы, или же у них были свои представления о прекрасном).

На палубе Брум увидел пару северян, но ничего особо примечательного в них, к его разочарованию, не было. Встреть он их в городе — даже не обратил бы внимания. Обычные люди, обычная одежда… Никаких волчьих черепов на головах, никаких медвежьих шкур вместо плащей. Впрочем, сейчас, пожалуй, было жарковато для меховой одежды.

Брум заметил, что Динди тоже разглядывает драккар. Ей вообще нравились корабли — она всегда радовалась, когда, гуляя по берегу, могла разглядеть проплывающее мимо судёнышко. Но келлийский драккар, похоже, особенно приглянулся ей.

— Хочешь, подойдём поближе?

Динди, довольно мурлыкнув в ответ, тут же направилась к кораблю. Драккар был невелик — неподалёку стояли одно или два судна, куда большего размера, и казался довольно низко посаженным. На бортах были разводы от засохшей соли, а кое-где Брум разглядел сколы и царапины, будто бы оставленные стрелами и дротиками. Хотя, возможно, это были следы от острых краёв плавучих льдов.

Увы, Брум упустил тот момент, когда сестра вдруг направилась прямиком к спущенному трапу.

— Динди! — ошарашенно воскликнул он, увидев, что та уже поднимается на борт, всё так же прижимая малышку Риззель к груди.

Он бросился заней, но было уже поздно. Два келлийца, что ошивались на палубе, также заметили девушку и, перебросившись парой фраз на их колючем тарабарском языке, направились к ней.

— Мы уже уходим! — закричал запаниковавший Брум. — Всё в порядке! Мы уже уходим!

Взбегая по трапу, он бросил взгляд назад. На причале было несколько зевак, с интересом наблюдавших за происходящим. Что ж, это давало некоторую надежду на то, что варвары не убьют их тут же или не выбросят за борт.

Динди с оживлённым выражением лица оглядывалась. Она никогда прежде не бывала на кораблях, и ей здесь явно нравилось. Безо всякого страха, с явным любопытством она глядела на приближающуюся парочку. Подоспевший Брум встал так, чтобы закрыть сестру собой, хотя поджилки его тряслись от страха. Он понимал, что из него такой же воин, как из петуха дракон, а эти двое, хотя и не были громадного роста и богатырского телосложения, всё же явно могли бы пришибить по нескольку штук таких как он каждый.

Один из них заговорил и сделал недвусмысленный жест рукой, очевидно, предлагая убраться подобру-поздорову. Брум и рад был бы исполнить их настойчивую просьбу, но Динди… Он прекрасно знал, что утащить её отсюда против воли будет ой как непросто. Несмотря на свою худобу, младшая сестрёнка была очень сильной, не говоря уж о том, что на руках её блаженно улыбалась Риззель, довольная радостью своей мамы.

— Мы сейчас уйдём, не волнуйтесь! — говоря медленно, едва ли не по слогам, Брум, к тому же, ещё и отчаянно жестикулировал, надеясь, что варвары каким-то чудом поймут его слова. — Моя сестра просто хочет посмотреть, что тут у вас. Мы посмотрим, и сразу уйдём!

На поясе Брума висел кинжал — он любил вешать его, отправляясь в город. Ему казалось, что это придавало его рыхловатой и чуть нескладной фигуре солидности и мужества. Сейчас же он клял себя последними словами за это жалкое тщеславие. А ну как эти двое сочтут, что он решил напасть на них! Парню очень хотелось отбросить кинжал подальше, но он боялся даже прикоснуться к нему, не желая, чтобы это движение было неверно понято северянами.

— Динди, пойдём отсюда! — Брум был близок к отчаянию, зная, насколько упрямой, или же, скорее, оторванной от реальности может быть сестра. — Ты видишь, они начинают злиться.

Возможно, на самом деле ничего подобного не было — оба келлийца не проявляли никаких признаков агрессии, и, возможно, происходящее их скорее забавило, но у страха глаза всегда велики, и потому Брум с тревогой наблюдал за приблизившимся мужчинами.

Динди же, ещё раз с большим любопытством оглядевшись, туповато улыбнулась северянам и спокойно отправилась прочь с корабля. Брум, облегчённо выдохнув, как можно дружелюбнее кивнул келлийцам и на обмякших ногах последовал за сестрой, с трудом заставив себя повернуться к этим двоим спиной.

Увы, на этом его злоключения, похоже, ещё не закончились… Повернувшись, Брум увидел, что у подножия трапа стоят ещё несколько келлийцев, с удивлёнными усмешками разглядывая странную пару (точнее, троицу), внезапно нагрянувшую на их корабль. Один из них, похоже, старший, сказал несколько фраз, обращаясь к тем двум, что были на палубе. Те коротко ответили, и все присутствующие варвары рассмеялись (как показалось Бруму — весьма зловеще).

Тем не менее, они расступились, уступая дорогу Динди. Лишь один из них продолжал стоять неподвижно, расширившимися глазами глядя на девушку с ребёнком. Лицо этого островитянина было мертвенно бледным, и по нему градом струился пот.

Глава 16. Встреча

Появление Шерварда наделало шума. Когда их драккар подходил к причалу, там уже столпилось немало народу. В команде драккара был один келлиец, вполне сносно говорящий на имперском. Во время путешествия Шервард старательно разучивал с ним наиболее употребительные слова и фразы, так что от непривычного произношения у него постоянно болели рот и горло.

Когда они наконец пришвартовались, первыми на берег сошёл кормчий, а с ним — тот самый владеющий имперским келлиец. Приезд Шерварда нужно было обставить соответствующим образом. Первым делом, не вступая в долгие разговоры, они отыскали первую попавшуюся гостиницу и, не торгуясь, сняли комнаты всего верхнего этажа, заплатив за них чистейшим имперским серебром. Лишь затем они вернулись на корабль за остальными.

Шервард с трудом заставлял себя не вертеть головой, впервые шагая по улицам Тавера. Никогда прежде он не видел ничего подобного. По размерам домов и количеству людей он намного превосходил Реввиал. А гораздо более узкие улицы ещё больше усиливали эффект. Откровенно говоря, молодой разведчик прилагал все усилия, чтобы не запаниковать.

Одетый в непривычно роскошные одежды, он сейчас чувствовал себя особенно уязвимым. Ему казалось, что все эти люди глядят только на него, что вообще-то не слишком-то соответствовало действительности. Более того, ему казалось, что на него глядят свысока, с пренебрежением. Всем известно, что имперцы считали келлийцев варварами, и, говоря откровенно, сейчас он понимал — почему. Тавер — совсем невеликий город по меркам Кидуи, так каковы же их крупные города?..

По счастью, гостиница, где они поселились, мало чем отличалась от реввиальских, разве что бросающимся в глаза обилием металлических деталей. На островах не привыкли так вольготно обращаться с драгоценным железом, здесь же даже подсвечники имели металлические части.

— Ну как тебе здесь? — поинтересовался Индрен, кормчий драккара.

— Нормально, — несколько скупо ответил Шервард.

Он всё ещё не пришёл в себя после смерти жены, так что обычно бывал довольно мрачен. Конечно, Тавер произвёл на него огромное впечатление, но говорить об этом не хотелось.

— Липпи останется с тобой, если хочешь, — в очередной раз предложил Индрен, имея в виду того немолодого мужчину, что мог изъясняться на имперском.

— Я справлюсь, — буркнул Шервард, хотя чувствовал неуверенность в этом. Но он уже столько раз отказывался, что теперь не мог согласиться, не потеряв лица.

— Как знаешь. Мы пробудем здесь несколько дней, но не слишком долго. Ядри говорит, что вновь идёт большая буря, хорошо бы нам убраться до того, как она разыграется.

— Я справлюсь, — раздражаясь, повторил Шервард, но тут же осёк себя. Его личные проблемы не должны мешать остальным, и уж подавно они не должны разрушить общее дело. Поэтому он попытался взять себя в руки и заговорил спокойнее и ровнее. — Спасибо, парни. Ваша помощь очень ценна, и я рад, что вы побудете здесь, пока я не освоюсь немного. Но у вас есть свои дела, а у меня есть моё. Ярл Желтопуз доверился мне, и, значит, я не должен подвести его.

— Всё будет хорошо, — заверил Липпи, который провёл с ним больше всего времени во время плавания. — Ты за словом в карман не лезешь, да и рожа у тебя… внушающая доверие. Желтопуз правильно сделал, что выбрал тебя.

— Будем надеяться…

Вскоре принесли обед, и островитяне отдали ему должное. Их челюсти привыкли преимущественно к жёсткому мясу лесных животных, и сейчас поданная ко столу козлятина и телятина казались им невероятно нежными и даже сладкими. Местный эль тоже был хорош, также как и хлеб. В общем, Шервард находил всё больше преимуществ в своём пребывании в Шеваре, даже несмотря на то, что оно и раньше не казалось ему изгнанием.

Появился один из местных. Липпи неохотно встал из-за стола.

— Ну что? — поинтересовался он.

Несмотря на то, что среди келлийцев Липпи слыл настоящим знатоком имперского, на деле он знал его не настолько хорошо, чтобы свободно общаться с местными. Поэтому он старался строить короткие фразы, а если в ответ ему произносились целые тирады, то частенько тушевался, к концу фразы забывая её начало.

— Я договорился об аренде склада неподалёку от порта, — с готовностью заговорил гость. — Это совсем недалеко от причала, к которому вы пришвартовались. Я распорядился, и сейчас груз уже снимают с корабля. Не волнуйтесь, всё будет в лучшем виде!

— Что он сказал? — переспросил Шервард, который в этом потоке слов сумел уловить одно-два знакомых, но смысл фразы остался ему неведом.

— Они уже разгружают груз, — перевёл Липпи, который и сам едва разобрал половину сказанного.

— Надо, чтобы он показал место, куда они его перенесут.

— Отведи нас туда, — уже на имперском проговорил Липпи. — Потом. Мы едим.

— С удовольствием, — закивал таверец, который получил щедрую плату за посредничество и надеялся, что сможет заработать ещё больше. — Я могу обождать вас внизу.

Липпи кивнул в ответ и, наконец, смог вернуться к еде, потому что во время разговора большинство его товарищей не переставало жевать, так что он опасался, как бы они не съели всё без него.

Лишь когда на всех блюдах и во всех кувшинах было пусто, островитяне поднялись из-за стола. Шервард чувствовал приятную тяжесть в животе — дома он обычно не ел так обильно. Теперь им нужно было отправиться в порт, чтобы узнать, где именно разместили груз, а это означало, что ему опять нужно примерять на себя личину богатого купца. Он планировал попробовать самому пообщаться с местными, хотя понимал, что его запаса слов катастрофически не хватает. Но начинать нужно сейчас — покуда Липпи ещё здесь и может подстраховать.

И вот они вновь вышли на улицы Тавера, направляясь вслед за всё тем же местным помощником в сторону порта. Шервард с удовлетворением отметил, что, выйдя, он сразу же сориентировался и, по большому счёту, мог бы обойтись без провожатого. Навыки охотника и следопыта пригодились ему и здесь.

Был уже разгар дня, и на улицах было полно народу — слишком много, по мнению непривычных келлийцев. Все они напустили на себя важный и даже спесивый вид, но всё же каждый сейчас ощущал дискомфорт. Впрочем, выражения лиц прохожих были скорее доброжелательно-любопытными. На островитян глядели как на диковины. Это было неприятно, хотя Шервард не мог не признать, что у них на Баркхатти появление южан вызывало меньший ажиотаж лишь потому, что они были там куда более частыми гостями.

Когда они подошли к складу, стало ясно, что он действительно находится совсем недалеко от пришвартованного драккара — тот был хорошо виден отсюда. Несколько горожан крутились неподалёку от корабля, разглядывая его. Впрочем, Шерварда это не очень-то заботило — сейчас ему куда важнее было оглядеть груз.

Шервард не переставал удивляться тому, сколь серьёзно ярл Желтопуз (а скорее всё же ярл Враноок) подошли к делу. Они, должно быть, потратили немало средств, чтобы снарядить его в экспедицию, и особенно для того, чтобы он сошёл за богатого купца. Здесь было столько всего, что глаза разбегались. Тюки шкур и кож, бочки засоленной рыбы, украшения из солнечных слёз^[185]… Было несколько сундуков с товарами, награбленными во время походов, и даже некоторое количество оружия, впрочем, также имперского. В общем, по меркам Баркхатти обладатель всего этого действительно считался бы настоящим богачом. Не говоря уж о том, что Шерварду дали достаточное количество серебряных монет.

Неизвестно — так ли обстояли дела с другими разведчиками? Шервард ничего не знал о них — ни их количества, ни мест, куда они были отправлены. Очевидно, что не каждый из них попал в крупный торговый город (хотя бы потому, что других таких на имперском побережье Серого моря не было до самого Найра в Загорье), поэтому и изображать из себя богатых торговцев у них не было никакой нужды. Оставалось лишь надеяться, что он оправдает ожидания и не провалит всё дело…

Шервард трезво оценивал свои возможности. Он без ложной скромности считал себя весьма обаятельным и видел, что легко сходится с людьми. По меркам Баркхатти он был вполне успешным человеком, в том числе и торговцем, но, разумеется, между сбытом нескольких мазанок и продажей всего этого добра была большая разница. Но юноша был умён, легко учился, а потому надеялся, что справится.

— Здесь всё? — словно в подтверждение этих мыслей, задал он вопрос на имперском.

Судя по всему, выговор у него был не из лучших, но, во всяком случае, их спутник-таверец без труда его понял.

— Всё до последнего ящика! — заверил он. — По описи, как полагается! Можете не беспокоиться!

Из всей тирады Шервард едва понял одно-два слова — для него чужая непривычная речь сливалась в одно длинное неразличимое месиво звуков. Однако же общий смысл был ясен, и потому он важно кивнул.

— Похоже, тут всё в порядке, — проговорил Индрен. — Пойдёмте, заберём остальных и вернёмся в гостиницу. Сегодня будем отдыхать.

План был хорош, так что никто не стал спорить. Когда они вышли из склада, таверец, заперев замок, отдал ключ Шерварду, через Липпи объяснив, что этот ключ — единственный, так что нужно быть осторожнее. Он ещё заверил, что все склады находятся под надёжной защитой городской стражи, но тут спасовали даже языковые познания Липпи.

Подходя к драккару, островитяне с удивлением наблюдали странную картину — на палубе находились посторонние. Это было крайне необычно — на грузчиков они явно не походили, а одна из двух фигур была явно женская.

Шервард же вдруг смертельно побледнел так, словно увидел призрака. Женщина, стоящая на палубе, до того походила на Лойю, что на какое-то мгновение он полностью поверил в то, что это она. Более того, когда незнакомка повернулась, он увидел дитя на её руках.

Казалось, вся кровь разом прилила к его несчастному сердцу, и лишь Великая Мать ведает, как оно тут же не лопнуло. У Шерварда пошла кругом голова, так что он чудом не упал. Ощущение бешеной радости, вопреки здравому смыслу, захлестнуло его. Так значит Лойя жива!!! И она, и их малышка! Всё, что он помнит — всего лишь жуткий кошмар, ради забавы посланный ему Дураком.

В течение нескольких благословенных секунд он действительно верил в это. В голове бушевала буря, но ноги машинально несли его вслед за остальными к драккару. К Лойе и дочке.

Увы… Наваждение рассеялось. Это была не Лойя. Более того, сейчас становилось понятно, что она, в общем-то, особенно ничем и не походила на его жену — разве что худенькой, почти девичьей фигуркой. Даже цвет волос у неё был другой. А дитя было заметно старше, чем была бы сейчас его дочурка.

И всё же Шервард продолжал пожирать глазами девушку. Они как раз добрались до трапа. Его спутники что-то шутливо кричали своим товарищам, находящимся на палубе, а те отвечали в том же тоне, но юноша не слыхал ни слова. Сейчас родная келлийская речь звучала для него столь же непонятно, как имперская, да и все звуки внезапно стали глухими, словно он слышал их со дна глубокой бочки.

Он глядел на спускающуюся по трапу девушку с ребёнком, и сердце его рвалось на части от разочарования и горя. Он словно ещё раз пережил свою потерю, с которой, кажется, начинал понемногу свыкаться в последнее время. Но эта девушка… Да, она совсем ничем не походила на Лойю, и всё же чем больше он глядел в её лицо, тем больше ему казалось, что в них есть какие-то общие черты. Конечно, это было не так, но он, похоже, очень хотел находить их, и потому находил.

Шервард очнулся лишь тогда, когда понял, что девушка замерла в полушаге от него. Он, стоя остолопом, загородил ей дорогу. Она глядела на него безо всякого смущения и страха, с совершенно детским любопытством и какой-то рассеянной улыбкой. И не говорила ни слова. А ребёнок на её руках (очевидно, что это была девочка) широко и открыто улыбался словно бы всему миру сразу, но Шерварду казалось, что эта улыбка предназначена лишь ему одному.

Подбежал парень, который был с ней на палубе. Судя по всему, он был её братом — что-то общее было в их чертах лица. Он в очередной раз окрикнул девушку, и, подхватив под локоть, потащил в обход всё ещё неподвижно стоявшего Шерварда, но сделал это совершенно не грубо, почти нежно, так что оторопевший северянин не вскипел, хотя его сердце в очередной раз болезненно сжалось.

Что-то на имперском ответил Липпи — судя по всему, успокоил юношу, на котором лица не было от страха. Тот же, счастливый, что легко отделался, почти тянул таинственную незнакомку прочь с причала. Девушка шла, не оглядываясь, и со спины она снова казалась похожей на Лойю. Зато малышка на её руках всё так же широко улыбалась через материнское плечо, и Шервард готов был выть, глядя в эти огромные глаза.

Его товарищи смолчали, хотя, без сомнения, всё произошедшее не укрылось от их внимания. Все они знали о недавней потере Шерварда, и, разумеется, с пониманием отнеслись к его странному ступору. Эти люди хотя и старались казаться чёрствыми и даже грубыми, на самом деле понимали, когда нужно было проявить тактичность.

— Мы даже заметить не успели, как она уже на палубе, — меж тем, будто оправдываясь, говорил один из парочки, остававшейся на корабле.

Они спустились к остальным — на драккаре должны были остаться лишь шестеро гребцов, а вся остальная команда отправлялась в гостиницу.

— Какая-то странная она, — поддержал приятеля второй. — Будто ребёнок совсем. Может, безумная…

— Ладно, чего раскудахтались! — бросив быстрый взгляд на Шерварда, буркнул кормчий. — Девчонку испугались? Ну пришла и пришла — подумаешь! Пойдём обратно, приятель.

Последняя фраза относилась уже к Шерварду. Он постепенно брал себя в руки, хотя по-прежнему был очень бледен, а ноги предательски дрожали. Но он справился с собой достаточно, чтобы хотя бы изобразить спокойствие. Кивнув, он поплёлся за товарищами. Его взгляд невольно продолжал шарить по толпе, в надежде отыскать эту странную троицу, но те, к сожалению, исчезли.

— Давай-ка попросим побольше эля, старина, да немного развеемся, — уже в гостинице хлопнул Шерварда по спине кормчий. — Выпьем за удачу!

— Без меня, — помотал головой тот. — Я пойду к себе.

— Брось! — некстати встрял Липпи. — Пара кружек эля — и тебе полегчает!

— Не мели вздор! — неожиданно резко осёк его кормчий. — Эль — добрый приятель в добром настроении, а коль на душе паршиво… Поступай как знаешь, дружище. Если что — мы будем здесь.

Кивнув, Шервард быстро отправился в свою комнату, чтобы товарищи не успели увидеть набухающие под веками слёзы.

Глава 17. Знакомство

Прошло больше двух недель с того памятного дня, когда Брум натерпелся такого страху на драккаре келлийцев. Это событие так потрясло его, что весь дальнейший день пошёл прахом. Он и торговался с купцами без особого энтузиазма, так что скинул цены меньше обыкновенного, а уж переговоры с парой арендаторов о погашении их долга и вовсе не привели ни к каким результатам. Нервы парня были на пределе, и он не мог сосредоточиться. В конце концов, Брум, пребывая в довольно скверном расположении духа, отправился обратно в имение, но даже тогда он не выбранил сестру за её поведение.

Более того, когда он вновь собрался в город, то, не задумываясь, предложил Динди поехать с ним. Он слишком любил сестру, чтобы наказывать её за то, в чём она была не виновата. Несмотря на то, что Динди уже была взрослой женщиной, выносившей и родившей дитя, умом она оставалась сущим ребёнком, и у Брума не хватало духа пенять ей за это. Пройдёт несколько лет, и подросшая Риззель, похоже, сравняется в своих мыслительных способностях с матерью, а после и превзойдёт её… Но, несмотря на это, никого на этом свете юноша не любил так сильно, как свою недалёкую сестру. Ну, разве что племянницу.

Сама Динди, судя по всему, так и не осознала, причиной какого переполоха она стала. Тогда, когда они покинули порт, девушка продолжала вести себя как ни в чём не бывало, но выражение её лица было особенным. Заметно было, что ей очень понравилось то, что случилось, как всякому ребёнку нравится, когда он попадает в новое и очень интересное место. Обычно Динди, когда она не возилась с дочерью или не наблюдала за прохожими, сидела с тупым безучастным выражением лица, уставившись в одну точку. В тот день этого не случалось — её лицо было живым.

Именно поэтому Брум не раздумывал — брать ли ему Динди с собой. Ну а та, разумеется, также, не раздумывая, согласилась. И всё же одну пометку на память юноша себе сделал — он больше не поведёт сестру в порт, во всяком случае, к келлийскому кораблю, если тот всё ещё находится в Тавере.

Был второй день осени, по крайней мере, наступил уже месяц жатвы. После тёплых деньков, которые радовали жителей Тавера в прошлый раз, вновь случилось ненастье. Сперва сильная двухдневная буря растрепала побережье, а затем, уходя, она принесла на хвосте затяжные дожди. Как только солнце скрывалось за тучами, становилось совсем по-осеннему холодно.

Брум выждал относительно погожий денёк — хмурый из-за туч, но без постоянно сеющего дождя. Было довольно прохладно, и потому Динди и Риззель оделись сегодня поплотнее, едва ли не по-зимнему, ведь им предстояло несколько часов провести на рыночной площади, покуда он будет заниматься делами.

Сегодня рыночная площадь не была столь оживлённой, как в прошлый раз. Унылые торговцы прятались под шаткие навесы от моросящего дождя, ёжась и шмыгая текущими носами. Первым делом Брум, как обычно, направился в излюбленную таверну, надеясь, что, быть может, позже дождь перестанет. Кроме того, им нужно было согреться с дороги, да и перекусить не мешало.

Брум заказал своё обычное блюдо — густую ячменную кашу с большим количеством жареных свиных шкварок и лука. Динди с удовольствием уплетала кашу на молоке с ягодами, а Риззель, у которой всё ещё резались зубки, мусолила сладкую морковку. Они любили эту таверну — здесь всегда было людно и вкусно, но при этом недорого. А ещё тут было тепло и уютно, особенно теперь, когда с неба сеял холодный дождик.

Покончив с едой, Брум с неохотой подумал, что ему всё равно придётся покинуть это благословенное место, ведь его ждали дела. Но вот Динди он решил уговорить остаться — здесь всегда хватало посетителей, так что скучно ей не будет, зато не придётся мёрзнуть на рыночной площади. Кроме того, скоро малютка Риззель начнёт клевать носом и заснёт, так пусть лучше поспит здесь, в сухости и тепле.

Как уже было сказано выше, в этот час в таверне было множество посетителей. Они сновали туда-сюда — кто-то входил, чтобы пропустить стаканчик для сугреву, кто-то отдыхал в шумной компании, если не было никакой работы, ну а кто-то, давным-давно съев и выпив заказанное, просто сидел, не находя в себе мужества выбраться наружу.

В общем, народу было довольно много, так что Брум далеко не сразу заприметил высокого посетителя, направляющегося к ним. Этот мужчина вошёл всего пару минут назад, и затем довольно долго стоял едва ли не в дверях, пожирая глазами его самого, а главное — его сестру. Он словно решался на что-то, но в конце концов всё же двинулся в их сторону.

Брум поднял на него глаза, лишь когда незнакомец подошёл к самому их столу и остановился. У юноши была неплохая память на лица, так что он почти сразу же вспомнил, где раньше видел этого человека. То был один из келлийцев, с которыми он столкнулся в порту в прошлый раз. Плохое предчувствие сжало внутренности Брума. Он почему-то решил, что у островитян что-то пропало на корабле, и они подозревают в этом именно их с Динди.

Сглотнув, Брум огляделся по сторонам. Увы, никого из знакомых тут не было — разве что хозяин таверны да его дочка, что прислуживала за столами. Оставалось надеяться, что байки о том, как северяне впадают в буйство и убивают обидчиков даже по пустякам, являются сильно преувеличенными… По счастью, Динди сидела, прислонившись спиной к стенке, так что между ней и варваром был стол. Впрочем, к сожалению, он не казался надёжной защитой.

— Что вам угодно, сударь? — осипшим от страха голосом, спросил юноша.

— Здравствуйте, — ужасно коверкая произношение, проговорил келлиец. — Я хочу знакомиться. Я — Шервард.

***

Главное, что сейчас удивляло Шерварда в шеварцах больше всего, так это их маниакальное желание дробить время. На островах всё было проще — было четыре времени года, были луны и были дни. Дни тоже делились на часы, но понятие это было весьма условным. Каждый понимал час так, как ему хотелось. Более того, продолжительность часа сильно зависела от продолжительности светового дня, а сам он означал лишь промежуток времени, но никак не веху.

То есть, келлийцы могли сказать «через столько-то часов», чтобы приблизительно дать понять, сколько времени потребуется на то или иное действие, но они никогда не говорили «столько-то часов дня». Шервард просто не видел в этом смысла.

Шеварцы же (а точнее — все имперцы) были помешаны на времени. Они делили его на части по каким-то одним им ведомым принципам. Для чего-то они поделили год на двенадцать месяцев, дав каждому из них собственное название. Притом — и именно этого Шервард никак не мог постичь — продолжительность их месяца не совпадала с продолжительностью луны, хотя название вроде бы намекало на это.

Они скрупулёзно отсчитывали не только месяцы, но и дни, которые столь же тщательно делили на часы. У них были даже специальные устройства, по которым эти странные люди могли определить «который сейчас час». И у Шерварда никак не укладывалось в голове — зачем? Правда, сами эти устройства, называемые песочными часами, он находил замечательными. Никогда прежде он не мог с такой ясностью наблюдать, как убегает время.

Впрочем, прожив в Тавере около двух недель (ещё один способ резать время на совершенно непонятных основаниях), Шервард, кажется, начал понимать. Шеварцы (или палатийцы, как они называли себя сами) были, как они выражались, деловыми людьми. У них существовало огромное количество поговорок, касающихся подсчёта денег и подсчёта времени. Они видели во времени едва ли не товар — один из самых ценных, поскольку оно было невосполнимым и невозвратимым.

По поводу невозвратимости времени Шервард и сам кое-что знал. Да, он охотно отдал бы всё до последних портков, и сам навеки пошёл бы в услужение кому угодно за возможность вернуть те времена, когда Лойя ещё была жива. Вернуть это время, положить его в плотный кожаный мешочек, и завязать так крепко, чтобы оно никуда уже от него не делось…

Покуда Липпи не отправился вместе с остальными обратно на Баркхатти, Шервард всё свободное время посвящал изучению языка. Он был хорошим учеником, но всё же чудес не бывает. На встречах он пытался говорить сам, но то и дело натыкался на преграды. Он отлично выучил фразу «Говорите медленнее», и произносил её постоянно. Имперский язык гораздо более певучий, не изобилующий таким количеством согласных, как язык островов, и потому лился легко и свободно, так что вычленить из этого потока знакомые слова было весьма непросто.

И всё же Шервард не сдавался. Он понимал, что Липпи вот-вот уедет, и тогда он останется один в городе, в котором его смогут понять лишь считанные единицы, если он не освоит имперскую речь. В гостинице, в которой проживали келлийцы, жил купец, прибывший сюда откуда-то с юга. Шервард специально завёл с ним знакомство, чтобы практиковаться в беседах.

В общем, он понемногу привыкал к своей новой жизни. Наверное, ему не удалось произвести такой фурор, на который, возможно, рассчитывал Желтопуз — всё же Шервард слишком плохо владел языком, чтобы тут же сделаться завсегдатаем высшего таверского общества. О богатом келлийце судачила каждая кумушка на городских улицах в первую неделю, о нём поговаривали и во вторую, но особенных поводов островитянин не давал, и постепенно город успокоился.

Но всё же Шервард не забывал о своей главной задаче. Как мог, он уже начал выяснять — кто из местных жителей обладает здесь наибольшим авторитетом, кто связан с Кидуей, а кто, быть может, не питает особо нежных чувств к империи.

Впрочем, здесь, в Тавере, ожидать встретить нелояльных было, скорее всего, бессмысленно. Судя по тому, что Шервард узнал от Желтопуза, в Шеваре действительно существовали некоторые сепаратистские настроения, но они были сосредоточены восточнее — на плохо обустроенной и захолустной восточной части побережья Серого моря. Туда имперская цивилизация добралась куда меньше, и потому тамошние жители не всегда проникались излишней любовью к своей необъятной родине.

Действительно, среди части шеварцев всё ещё хранились воспоминания о том, что когда-то они были вольным и гордым народом, доставившим империи немало проблем. С тех пор минули многие столетия, но это не охладило, а скорее наоборот — распалило воинственный пыл, потому что многие небылицы за это время сделались былью, обросли легендами и героями.

Когда-то Палатий, который келлийцы называли Шеваром, был страной, населённой многими племенами, зачастую воевавшими друг с другом. Впрочем, земля была большой, места хватало всем, и потому особенно серьёзных конфликтов между ними не возникало. А уж когда началась экспансия с юга, племена и вовсе стали объединяться, потому что в одиночку противостоять более развитым имперским легионам не было никакой возможности.

Палатийцы упорно и небезуспешно защищали свои земли от кидуанцев. В этом им помогала сама северная земля, негостеприимная и суровая, как и её жители. Долго и тяжело шло покорение. В конце концов, уже доведя свои легионы до самого Серого моря, империя ещё долгое время не могла спать спокойно, потому что в лесах Палатия хватало тех, кто никак не мог смириться с поражением.

Впрочем, шли годы, и постепенно палатийцы привыкали к своему новому статусу имперских подданных. Вместе с Белым Дубом^[186], принесённым на знамёнах легионов, в Палатий пришла цивилизация. В конце концов, многие сочли, что быть вечно атакуемыми свободными варварами не так комфортно. Кидуанцы принялись возводить города на покорённых территориях, быстро ставшие центрами ремёсел и торговли, и оказалось, что насаждаемые империей порядки не так уж и плохи.

В общем, теперь уж, спустя столько столетий, подавляющее большинство палатийцев абсолютно точно считали себя гражданами империи и даже не вспоминали о том, что когда-то всё было иначе. Однако же всегда есть смутьяны, которых не устраивает существующий порядок. Кто-то просто жаждет хаоса, находя в нём смысл существования. Кто-то, наслушавшись «древних преданий» о вольном Севере, никак не мог смириться с тем, что некогда гордый Палатий стал теперь лишь провинцией Кидуи. Были и честолюбцы, мечтавшие о власти большей, чем та, что могла дать жёсткая политическая система империи. Эти мечтали вновь примерить на своё чело венцы древних вождей.

Именно таких людей и предстояло отыскать Шерварду, а заодно и разведать всё возможное о имперском легионе, который квартировал всего в паре миль от города. Пока он нисколько не продвинулся в этом, да и, признаться, особенно не старался. Ему никогда прежде не доводилось быть шпионом, но интуитивно он понимал, что в этом деле не следует брать с места в карьер. Тем более для человека, толком не знающего даже местного языка.

Сейчас Шервард старался просто вжиться в роль купца. Он мысленно разбил свою задачу на несколько этапов, и первым из них было перевоплощение в того человека, которым он должен был стать. Он пытался думать так, как, по его мнению, думал бы его персонаж, и так же действовать. А следовательно — сейчас нужно было заботиться не о шпионаже, а о прибыли, ведь именно это важно для настоящего торговца.

И потому, немного освоившись, Шервард стал пытаться для начала распродать уже завезённый товар. Он уже успел встретиться с одним довольно крупным торговцем, но достаточно быстро стало понятно, что плохое знание языка не позволит вести полноценные переговоры. В Тавере было слишком мало людей, знавших келлийское наречие, чтобы он мог быстро найти замену тому же Липпи. Оставалось лишь больше общаться с людьми, благо у Шерварда была явная способность к языкам.

Поэтому он всё больше теперь ошивался в общей зале своей гостиницы, пытаясь обзавестись знакомствами и связями, а заодно и поднатореть в знании имперского. Но куда лучшим местом была рыночная площадь недалеко от гостиницы — там всегда было полно скучающих торговцев, готовых вести беседы сколь угодно долго, и весьма доброжелательно относившихся к северянину, пытающемуся выучить их язык.

Говоря откровенно, была и другая причина, почему Шервард сделался завсегдатаем этой площади. Он всё никак не мог выбросить из головы ту загадочную девушку с ребёнком, которую встретил в первый день. Случилась вполне предсказуемая вещь — незнакомка всё же слилась в его сознании с образом Лойи, несмотря на всю их непохожесть, и сейчас он жаждал увидеть её, в глубине души мечтая встретиться с умершей женой.

Увы, но с тех пор, как девушка с ребёнком ушла с пристани, он больше не видел её. Конечно, Тавер был большим городом, куда больше Реввиала, но всё же не настолько, чтобы навсегда потерять в нём человека. Шервард уже знал, что площадь неподалёку от порта была местом самого крупного рынка в городе, а это значило, что вероятность встретить там любого горожанина выше, чем где бы то ни было ещё. Кроме того, раз в прошлый раз незнакомка была в порту, значит, наверное, жила где-то неподалёку.

Впрочем, могло быть и так, что она не из Тавера, и приезжает туда время от времени так же, как сам Шервард наведывался в Реввиал. Но и тогда рыночная площадь виделась самым очевидным местом для поисков. И потому северянин каждый день приходил туда, проводя по нескольку часов среди местных завсегдатаев, и понемногу пополняя словарный запас.

Он нравился людям. Торговцы (а особенно торговки) расплывались в улыбках, едва заметив высокого, статного и весьма недурного собой парня. Они прыскали со смеху, когда Шервард коверкал слова или неверно строил предложения, но смех этот был вполне дружеским. Более того, некоторые местные барышни откровенно строили ему глазки, полагая, что коль уж он прибыл сюда один и надолго, хорошая компания ему совсем не помешает.

Но молодой человек не особенно обращал внимание на эти явные знаки расположения со стороны обитательниц рынка, хотя среди них вполне можно было сыскать достаточно привлекательных женщин. Естественно, он не спешил делиться ни с кем своей личной трагедией, так что его новым знакомым оставалось лишь гадать — есть ли у северянина жена или невеста на островах. Сам же Шервард был сейчас поглощён поисками той самой девушки с ребёнком, так что не переходил известных границ, как бы некоторым этого не хотелось.

В последние дни погода была неважной, по крайней мере, по меркам шеварцев. Вообще, несмотря на то что материк и Баркхатти находились не так уж и далеко друг от друга, климат здесь был куда приветливее, как будто Серое море своим дыханием успевало согреть холодные ветры, дувшие со стороны Земли ледяных гор^[187]. Поэтому местные жители были настоящими неженками в сравнении с земляками Шерварда.

Он ещё мог понять, когда весь город попрятался по домам от опрокинувшейся на побережье бури. Она действительно была сильной, но тот же Тробб, бывало, хаживал в море в штормы, которые не были намного слабее. Однако та погода, что установилась после, вряд ли могла бы смутить островитян. Здешние же жители, похоже, считали это настоящим ненастьем, поэтому рыночная площадь заметно опустела. А уж пара купцов из верховий Труона, что жили в той же гостинице, что и Шервард, и вовсе не казали носа на улицу, ворча, что погода ни к чёрту, и пора возвращаться обратно.

Наконец непогода понемногу растеряла свои силы, и дождь уже не хлестал серый пустынный город, а лишь кропил его. Стало чуть теплее, так что обитатели Тавера потянулись на улицы. Шервард, разумеется, тоже не видел больше причин торчать в четырёх стенах — для него такая погода не казалась ужасной, и ему хотелось вновь вернуться к весёлым разговорам на площади. Кроме того, он не терял надежды отыскать незнакомку — ему казалось, что его шансы растут с каждым днём.

Увы, в тот день он её так и не встретил. Пришёл он и на следующий день, привычно прогулявшись по рынку и поболтав с торговками рыбой (если можно назвать «болтовнёй» его судорожные попытки расслышать отдельные слова в чьей-то реплике и столь же судорожно постараться составить нечто похожее на предложение из известных, но плохопроизносимых слов). А затем он решил зайти в местную таверну, которую облюбовали обитатели площади.

Не иначе как сам Отец направил его стопы в это заведение! Как всякий новичок, войдя внутрь, Шервард первым делом огляделся в надежде увидеть кого-то из знакомых, к кому можно было бы примкнуть. И почти сразу же в полумраке залы он увидел того самого парня, что был в тот день на драккаре вместе с загадочной незнакомкой! Он сидел за столом, а рядом…

Рядом была она! Девушка была одета в тёплую одежду, так что, будь она здесь одна, Шервард вполне мог и не заприметить её. Хвала Отцу, с ней был тот парень, и он, похоже, был не из мерзляков. Но это точно она — теперь келлиец разглядел и малышку в её руках.

И вновь словно какое-то наваждение окутало его — на мгновение он вновь увидел Лойю. У неё тоже была подобная одежда — наверное, она была у каждой девушки в этих краях. В такой же подбитой мехом куртке она, бывало, ходила к ключу за водой или отгребала снег от крыльца… Но нет… Всё же это была не Лойя, и даже дымный полумрак таверны не мог обмануть его…

Теперь, найдя наконец эту таинственную девушку, Шервард растерялся. Что делать дальше? Подойти или нет? У неё есть ребёнок, следовательно — есть муж. Это явно не тот парень, но что с того? Если таверские мужики похожи на келлийских — муж незнакомки явно не обрадуется тому, что вокруг неё ошивается какой-то приезжий, и не спустит это дело просто так. Нужны ли ему проблемы, особенно сейчас, когда он ещё толком не встал на ноги?

Но потерять её ещё раз… Кажется, это было невозможно. Да, Шервард наверняка знал, что эта девушка — не Лойя, но потерять её ещё раз он не мог…

Юноша выдохнул, несколько раз повторил про себя простую фразу — одну из первых, разученных им, а затем направился к столу. Парень, сидевший там, поднял глаза и, похоже, узнал его. Он, вроде бы, даже испугался — должно быть, решил, что злобный варвар-келлиец сейчас нападёт из-за той выходки с драккаром. Пролепетал что-то — в шуме таверны Шервард не сумел точно услыхать слова.

— Здравствуйте, — старательно выговорил северянин, пытаясь, чтобы голос звучал максимально дружелюбно. — Я хочу знакомиться. Я — Шервард.

Глава 18. Снова Линд

Пришла пора признать, что Кидуа не нравилась Линду. Конечно, поначалу этот город, величайший во всём мире, не мог не очаровать провинциального юношу и не вскружить ему голову. Какое-то время он пребывал в постоянной эйфории. Казалось невозможным поверить, что теперь, стоит ему ступить за порог — и он попадёт в огромный шумный мир, в котором есть всё прямо здесь и сейчас.

Это было почти всемогущество — у его ног были лучшие таверны, лавки, улицы и площади. Он мог идти куда вздумается в любое время дня и ночи. Любое желание, едва родившись в его голове, могло быть исполнено этим городом в одно мгновение.

Пожалуй, если бы он прибыл сюда жить разбитной жизнью молодого гуляки — они стали бы с Кидуей лучшими друзьями. Распутная, вечно хмельная столица великой империи любила таких яркой и фальшивой любовью куртизанки, она дозволяла всё, на что хватало их развращённой фантазии. Но Линд Ворлад, как ни старался он напустить на себя невозмутимый вид прожжённого горожанина, глубоко в душе так и остался деревенским мальчишкой, дичившимся людей.

Кроме того, его новая служба не слишком-то располагала к привольной жизни. Линд подозревал, что его новые товарищи так до конца и не смирились с тем, с какой бесцеремонностью он влез в их тесную компанию, мгновенно получив сержантские нашивки, ради которых парни попроще годами выполняли самую чёрную работу. Возможно, именно поэтому лейтенант Свард, нимало не стесняясь, заваливал его дежурствами, вахтами и прочими прелестями жизни городского стражника.

Они быстро стали друзьями — по крайней мере, так определял для себя эти отношения сам Линд. Логанд же балансировал на самой границе — едва лишь ему начинало казаться, что они сближаются, он тут же удваивал порцию саркастических насмешек. Складывалось ощущение, что у лейтенанта есть некая незримая граница, перешагнуть которую не дозволено никому.

И всё же вне служебных отношений они приятельствовали, проводя вместе довольно много времени. У Линда в Кидуе не было друзей, и потому он тянулся к более старшему и опытному товарищу, к тому же, пользующемуся большим авторитетом. Когда оба они были свободны от смен, то обычно проводили время в «Свиных ушах» — любимом трактирчике Логанда.

Линд даже квартиру снял неподалёку от жилища приятеля — три минуты быстрым шагом, и он уже был в холостяцкой берлоге своего лейтенанта. Впрочем, тот неохотно впускал к себе гостей, да и сам не злоупотреблял гостеприимством товарищей. Удивительно — Логанд был весёлым балагуром, душой компании и всеобщим любимцем, однако у Линда всё чаще складывалось впечатление, что на самом деле он тяготится людьми. Иногда Логанд, словно рак, на день, а то и два забивался в своё жилище, строго запрещая хозяйке, у которой снимал квартиру, впускать кого бы то ни было. Ну а когда он всё же оказывался в компании, то предпочитал делать это на нейтральной территории вроде «Свиных ушей».

И всё же, несмотря на подобные странности, Линду очень нравилась компания Логанда. А может даже наоборот — странности эти лишь добавляли интереса к этому необыкновенному человеку. Казалось, он — весь целиком на поверхности, словно неглубокий деревенский пруд. Но не стоило обманываться этой простотой — похоже, что в этом пруду были такие лагуны и заводи, достать до дна в которых не смог бы и опытный ныряльщик.

Главное, что Логанд не выставлял свою странность напоказ, не бравировал ею и не пытался выглядеть в глазах окружающих более интересным. Наоборот — он всячески скрывал это, стараясь не выходить из образа рубахи-парня. Было очевидно, что в его жизни произошло что-то, надломившее его душу, и Линд отдал бы руку за возможность узнать — что именно. Но лейтенант оберегал своё прошлое ещё тщательнее, чем собственное жилище.

Что же касается самого Линда и его службы в городской страже, то у него на сей счёт были довольно смешанные чувства. С одной стороны, было что-то романтичное в том, чтобы быть стражником. Это, несомненно, была мужская профессия, что немаловажно, когда тебе едва исполнилось восемнадцать. Кроме того, очевидна была польза подобной службы для общества в сравнении с военной. Кидуа в определённом смысле оказалась довольно грязным городом, и Линду нравилось думать, что он делает его чуть чище.

Но, с другой стороны, эта служба заставляла его по-иному взглянуть на город, в который он стремился всю жизнь. Она обнажала ту изнанку, что обычно скрывалась за ухоженными фасадами главных улиц. Подобно тому, как лекарь, врачующий гноящихся от сифилиса шлюх, перестаёт видеть их прелести и видит лишь мерзость, с которой работает, так и Линд, даже проходя по дневным и таким благополучным на вид улицам Кидуи, всё равно видел мысленным взором то, во что они превращались в ночи.

Извращённость была главной чертой этого великого города. Извращённость, порождённая праздностью. Иногда юноше казалось, что Кидуа нарочно притягивает к себе все подонки империи. Похоже, что здешние обитатели давным-давно позабыли о том, что такое честный труд. Они перебивались подачками императора, которых хватало, чтобы сводить концы с концами, и, похоже, большего горожанам и не требовалось.

Нет, разумеется, в Кидуе хватало честных торговцев, ремесленников, прочих работных людей, ведь кто-то же должен был одевать, кормить и убирать этот город! Быть может, их было даже много, вот только по роду службы Линду эта категория людей попадалась куда реже, чем разношёрстная шваль, наводнившая тёмные переулки.

Обычным делом для городской стражи было разнимать драки, предотвращать грабежи и кражи, следить за порядком в низкопошибных кабаках. Обычными клиентами их были мелкие воришки, грабители да подвыпившие дебоширы, то есть весьма малоприятные люди. Собачий квартал, к которому был теперь приписан Линд, изобиловал именно городской сволочью, после общения с которыми напрочь терялась всякая вера в людей.

Но ещё больше своего молодого хозяина, к сожалению, мучился Дырочка. Пожилой лакей, проведший большую часть своей жизни в тихой деревенской усадьбе, очень страдал от городской суеты и шума. Окна в квартире, что снял Линд, выходили на улицу, и для самого юноши это было скорее преимуществом — он любил разглядывать в окно прохожих, когда бывало скучно. Но вот для Дырочки это обернулось сущим кошмаром.

Кидуанская жара сводила старика с ума, и особенно по ночам, когда несчастный Дырочка мучался бессонницей. Увы, но даже ночью он не открывал окна в своей комнатушке, чтобы впустить хоть немного прохлады, потому что снаружи был постоянный шум. Улица была довольно оживлённой, так что даже глубокой ночью здесь то и дело проходили весёлые компании припозднившихся гуляк, проезжали кареты и всадники, так что едва задремавший слуга вновь вскидывался от этого шума даже при закрытом окне.

А ещё он очень боялся, что кто-то влезет к ним в квартиру (она располагалась на втором этаже). Дырочка, похоже, считал всё население Кидуи грабителями и негодяями, так что ждал неминуемого нападения каждую ночь. Особенно он переживал, когда оставался один во время ночных дежурств Линда. Бедолага вбил себе в голову, что отныне все городские подонки желают поквитаться с его хозяином за его службу, и что они обязательно исполнят задуманное. В такие ночи он, похоже, совсем не смыкал глаз.

Линд поначалу посмеивался над слугой, но вскоре ему стало не до смеха. Обычно такой пухлый, румяный, мягкий Дырочка превратился в бледную тень самого себя. Под глазами залегли глубокие тени, щёки опали, уголки губ опустились… Бедняга постарел за месяц больше, чем за предыдущие пять лет.

Не на шутку встревоженный, Линд решил отправить Дырочку обратно в имение, а себе нанять другого лакея. Конечно, это было нелегко — он с раннего детства привык к этому курчавому добряку и, можно сказать, даже полюбил его, ведь Дырочка всегда был неподалёку, в отличие от отца. Но именно эта любовь и заставила юношу завести разговор об отъезде.

Надо было видеть старого слугу в этот момент! На его осунувшемся лице выразилось такое отчаяние, что Линду стало стыдно. Особенно после того, как Дырочка, не сдержавшись, заплакал. Стало понятно, что старик скорее умрёт, чем согласится покинуть молодого барина, которого он также любил беззаветной любовью человека, никогда не имевшего собственной семьи. Он совершенно искренне готов был страдать от бессонницы до конца своих дней, лишь бы оставаться рядом с Линдом.

Юноша был невероятно тронут такой преданностью, но, увы, даже не подумал как-то облегчить участь своего лакея — например, переехать в более спокойный район. Отсюда было рукой подать как до кордегардии, так и до «Свиных ушей» и квартиры Логанда, и Линд не видел причин менять жилище. Кроме того, Дырочка, скорее всего, всё равно не нашёл бы покоя нигде в городе, который не приглянулся ему даже больше, чем молодому хозяину.

Что же касается родных, то Линд, признаться, по ним не слишком-то скучал. Разве что по матушке, да и то мимоходом — прежняя жизнь довольно быстро стала казаться чем-то далёким, тем более что в возрасте Линда промежуток в два-три месяца казался целой вечностью, так что у него было ощущение, будто он уехал из дома давным-давно.

По отцу же он не скучал вовсе — они нечасто виделись и в прежние времена. Куда больше Линд переживал из-за того, как отреагирует барон на его службу, ведь он видел сына исключительно военным. С другой стороны, а что он мог сделать? Ведь ясно же, что он не примчится сюда из Палатия только для того, чтобы отодрать сына за уши! Лишит денег? У Линда всё ещё сохранялась достаточно приличная сумма, а кроме того — он теперь получал сержантское жалование, на которое вполне можно было прожить. Так что юноша без особого труда сумел убедить себя в том, что со стороны отца ему ничто не угрожает.

Надо сказать, что Линд, несмотря на его обещания регулярно писать родителям, до сих пор отослал им ровно одно письмо, в котором он сообщал свой адрес, а также ставил отца в известность о службе в городской страже. Линд попытался составить письмо так, чтобы оно не выглядело попыткой оправдаться. Он выдержал текст в максимально сухом деловом тоне, подобающем взрослому мужчине, живущему своей собственной жизнью. Пожалуй, такой тон мог задеть нежные материнские чувства, но ничего не поделаешь! Нужно было сразу дать понять, что отныне родители не станут манипулировать им и указывать, что ему делать.

Ответа до сих пор не было, что было неудивительно, поскольку путь был неблизкий, а Линд не мог позволить себе отправить письмо с курьером, чтобы как-то ускорить его доставку. Пришлось полагаться на имперскую почту, которая никогда не славилась излишней расторопностью. Впрочем, он довольно быстро позабыл и думать об отправленном письме, вовлечённый в водоворот своей новой жизни.

Откровенно говоря, нечасто он вспоминал и своих былых друзей — Брума и Динди. После того памятного разговора они с Брумом ни разу не общались, и горечь сказанных приятелем слов существенно омрачила воспоминания. Вспоминая своего товарища, Линд чувствовал скорее досаду, чем ностальгию, скорее неприязнь, нежели грусть. Своими угрозами Брум нанёс оскорбление самолюбию Линда, который хоть и был младше, но привык считать себя птицей более высокого полёта в сравнении с парочкой Хэддасов. И это сильно уязвило его в своё время, так что и сейчас он вспоминал об этом с неприятным чувством.

По большому счёту, Брум и Линд были друзьями поневоле. Они сошлись не потому, что между ними было много общего, или они очень уж симпатизировали друг другу. Просто поблизости больше не было никого, с кем можно было бы играть и общаться. Будь они городскими мальчишками — Линд готов был биться об заклад, что они никогда не стали бы друзьями.

Поэтому он нисколько не сожалел о своей потере. Теперь у него был Логанд — человек, к которому он испытывал действительно дружеские чувства. Да, в этой паре он был уже скорее Брумом, но на данный момент его устраивало и это. Так что неуклюжего толстяка с северного побережья он позабыл без зазрения совести.

Немного иначе дело обстояло с его полоумной сестрой. Разумеется, Динди осталась для Линда более приятным воспоминанием. Он, естественно, был далёк от того, чтобы испытывать даже некое подобие влюблённости, но всё же иной раз он позволял себе предаться воспоминаниям о моменте их близости. Странное дело — чем больше времени проходило, тем более яркими становились эти воспоминания. Тогда, поначалу, всё было для него как в тумане, теперь же этот туман словно понемногу рассеивался.

Да, Динди была для него весьма приятным воспоминанием, хотя вспоминал он из всей их совместной жизни лишь один недолгий момент. И именно по этому моменту он, пожалуй, скучал, но никак не по самой девушке. Более того, он понимал, что вскоре это воспоминание потускнеет, вытесненное новыми весёлыми приключениями юности — в Кидуе, как и говорил отец, было полным-полно смазливых и абсолютно доступных девиц.

Совсем изредка Линд задумывался о том, не забеременела ли Динди. Точнее не так — он изо всех сил гнал от себя эти мысли, но они всё же посещали его иногда. Он отмахивался от них, говоря себе, что всё равно уже ничего не может изменить, и что, в сущности, нет никакой разницы — понесла ли Динди, если он здесь, а она — там. И всё же хотелось надеяться, что всё обошлось.

Наверное, отец сообщит ему об этом в письме. Сам он, отправляя послание родителям, ни полусловом не упомянул о произошедшем, и даже не поинтересовался о своих прежних друзьях. Он просто перечеркнул всё, что было прежде. Впереди его ждала новая жизнь — куда более интересная и полная. А прошлое пусть навсегда останется в прошлом!

Глава 19. Призраки

Кидуанцы называли пришедшую зиму холодной и снежной, несмотря на то что сугробы едва покрывали лодыжки, а похолодания то и дело сменялись слякотью. Линд, привыкший совсем к иным зимам, с лёгким недоумением глядел на кутающихся в меха горожан, тогда как сам он продолжал ходить в обычной гвардейской утеплённой форме.

Впрочем, зима действительно прибавила хлопот городу. Дороги взбугрились колдобинами застывшего льда, а в моменты оттепелей покрывались ещё и множествами мелких лужиц и ручейков, так что ночные дозоры превращались в настоящее испытание — сам Линд уже несколько раз падал, правда, вполне удачно в сравнении с одним из его сослуживцев, сломавшим при падении руку.

Участились случаи наездов на горожан — те не поспевали отскочить в сторону, а кроме того, обочины улиц кое-где были покрыты слежавшимися кучами снега, который раскидывали с проезжей части после сильных снегопадов. А ещё патрули теперь едва ли не каждый раз находили окоченевшие трупы на улицах — бродяги замерзали в своих берложках, после чего их товарищи просто выбрасывали бедолаг, чтобы стражники унесли тело.

Линд никогда не бывал в Тавере, но почему-то ему казалось, что северный город переживает зиму (куда как более суровую, нежели здешняя) заметно лучше. Надо думать, если бы там после наступления холодов воцарялся такой хаос, отец упомянул бы об этом. В очередной раз он с брезгливостью подумал о Кидуе — она оказалась не только развращённой, но ещё и инфантильно-изнеженной.

Но ещё большее отвращение у него вызвали столичные жители. Уже вскоре после первых холодов на улицах появились ропщущие люди, утверждавшие, что выдаваемого государством хлеба им больше не хватает, поскольку из-за морозов они вынуждены больше есть.

Это обескураживало Линда. Он никак не мог постичь — как эти люди, и так будучи нахлебниками на шее государства, смеют выражать своё недовольство? По его мнению, все эти люди были бездельниками, не заслуживающими никакой снисходительности. Большая часть их были людьми вполне трудоспособного возраста, довольно крепкие и здоровые на вид. Они могли бы добывать пропитание честным трудом — да хоть очищать улицы от намёрзшего льда!

Линд никогда прежде не задумывался о политике — это была не его забота, да и возраст не позволял судить о таких вещах со знанием дела. Но сейчас он решительно не понимал императора. Для чего он устроил эти идиотские Дни изобилия? Для чего превращает собственный народ в дармоедов? По мнению юноши, прекрати государь раздавать хлеб задарма — и половину городской стражи можно было бы смело распустить, потому что количество преступлений сократилось бы вдвое, а то и втрое!

Когда начались первые волнения (их нельзя было назвать беспорядками или, упаси боги, бунтами, но стража всё же являлась, чтобы рассеять толпу), Линд с брезгливостью глядел на этих людей. Они готовы были драть горло час или два на холоде вместо того, чтобы пойти и отыскать хотя бы подённую работу. Он без жалости разгонял эти кучки недовольных, скапливающиеся рядом с хлебными складами.

Он презирал и ненавидел этих людей, и неизменно вспоминал родные места. Ему казалось даже, что лица кидуанской бедноты были уродливее лиц прислуги в поместье Хэддасов. Они словно вырождались, словно превращались в каких-то полуживотных. Тупое и одновременно вызывающее выражение этих рож, считающих, что все вокруг им должны, вызывало почти физическое отвращение, граничащее с тошнотой.

Впрочем, ожидать серьёзных беспорядков не приходилось — это стадо, кажется, неспособно было ни к каким организованным действиям. Здесь каждый был за себя, и Линд готов был биться об заклад, что брось он любому из них несколько оэров — и тот набросится на остальных со свирепостью кабана. Кроме того, погалдев, они обычно разбредались сами через пару часов, порядком продрогнув. Возможно, эти сборища можно было бы и не разгонять, но власти города предпочитали перестраховаться. Не говоря уж о том, что тому же Линду это доставляло удовольствие — пихая нерасторопных горлопанов тупым концом своей пики, он словно давал тычка этому отвратительному городу.

Однако же через некоторое время с неприятным удивлением юноша узнал о том, что норма выдачи зерна в Дни изобилия поднимается с четверти до трети бушеля. Подобное потакание тунеядству вызывало, мягко говоря, глубокое изумление. В представлении Линда императору следовало бы действовать куда решительнее и жёстче. А так ведь вскоре эти дармоеды вновь выйдут на улицы с новыми, ещё более абсурдными требованиями.

— Не бери в голову, сержант! — отмахнулся от его вопросов Логанд, который взял за привычку называть Линда сержантом даже во внеслужебное время. — Хлеба в империи на всех хватит! Загорцы, говорят, каждое лето вываливают в канавы остатки зерна, чтобы освободить закрома под новый урожай. Так что этого-то добра у нас хватает!

— Да ведь не в том дело! — горячился Линд, считая, что лишь одному ему открылась истина. — Мне не хлеба жаль, а того, что эти люди просто взобрались на загривок государства, и не желают оттуда слезать! У них слишком много свободного времени, отсюда и у нас полно работы.

— А ты что же — желаешь остаться без работы? — усмехнулся Логанд.

— Конечно нет! Да и работы-то нам всегда хватит. Но ведь этот город… он просто гниёт, лейтенант!

— Что ж, а может оно и к лучшему? Сгниёт вся гниль, поотвалится, а здоровая плоть останется?

— Она отравит гнилью всё! Если так пойдёт дальше — Кидуа превратится в руины!

— Этот город стоит уж тысячи лет, — как-то почти презрительно поморщился Логанд. — Простоит и ещё столько же! Думаешь, раньше было лучше?

Было видно, что лейтенант защищает город не потому, что является таким уж человеколюбцем. Нет, его мизантропия была куда глубже и основательнее, чем у возмущающегося Линда. Как будто ему было абсолютно наплевать на то, что станется с империей, её жителями, да и с ним самим.

Молодой стражник прекрасно знал, что в такие минуты говорить о чём-либо с Логандом попросту невозможно. По какой-то причине время от времени он, словно ледяной коркой, покрывался непробиваемым цинизмом и буквально источал яд. В такие моменты он одинаково мог глумиться и над империей, и над друзьями, и даже над самими богами. Он превращался в жёлчного спорщика, с какой-то необъяснимой яростью набрасываясь на самые прописные истины. Так что, дабы поберечь нервы, Линд просто отстал от приятеля со своими тревогами, не желая лишний раз быть высмеянным.

Кроме того, Логанд в чём-то был прав. Можно было сколько угодно возмущаться недальновидностью императора, да вот только это ничего не меняло, ведь пока что сам он восседал отнюдь не на троне, а на замызганной лавке в «Свиных ушах». Вероятно, нечто подобное пришло на ум и Логанду, потому что он, отхлебнув лёгкого вина, с кривой усмешкой добавил:

— От чего уж точно не будет порядка, так это если каждый сержант городской стражи начнёт мнить себя политиком. Пусть каждый занимается своим делом, Линд Ворлад. Оставь политикам право совершать ошибки, потому что твоя работа как раз и заключается в том, чтобы их исправлять. Покуда нами правят идиоты, у городской стражи всегда найдётся работёнка. Давай выпьем за это!

Понимая, что спорить бессмысленно, Линд молча поднял свою кружку и сделал пару глотков.

***

— Не было печали — на задницу упали… — входя с мороза в натопленную кордегардию, объявил Логанд.

Вообще-то он сказал нечто совсем иное, но привести его реплику на этих страницах не представляется возможным. Впрочем, и озабоченный вид лейтенанта давал понять, что случилось нечто неприятное.

— В чём дело? — от имени всех присутствующих поинтересовался Линд. Хотя он и был, пожалуй, самым младшим среди стражников Собачьего квартала, но сейчас уже вполне освоился в этой компании, чему немало способствовала дружба с Логандом.

— Старый Бобо окочурился пару дней назад, — хмуро пояснил лейтенант, подсаживаясь к жаровне. — А сегодня Призраки выбрали нового короля. Челдона…

О Челдоне были наслышаны даже здесь, несмотря на то что городское кладбище располагалось в противоположной части города. И все знали об этом ублюдке только самое худшее. Если бы кто-то попросил Линда набросать воображаемый портрет самого отбитого негодяя Кидуи, тот, чтобы не утруждаться, наверняка описал бы именно Челдона.

В Кидуе было несколько городских банд. В городе, в котором в избытке хватало самой разнообразной швали, их просто не могло не быть. Эти банды контролировали отдельные районы города, представляя определённую альтернативу легальной власти. Бороться с ними было бессмысленно, и потому неизбежными и необходимыми становились компромиссы. И для этого как нельзя более кстати подходили так называемые короли — главари этих банд.

Наверное, самой влиятельной и крупной бандой были Кладбищенские Призраки. Они облюбовали городское арионнитское кладбище — огромный некрополь, своими размерами сопоставимый со многими провинциальными городками империи. Когда-то это была окраина Кидуи, но за столетия столица разрослась, и также разрослось само кладбище. Теперь оно обросло кварталами, оказавшись полностью поглощённым городом.

Кладбище было громадно, и само оно, подобно городу, имело свои районы и кварталы. Особо выделялось то место, где находились древние гробницы и мавзолеи знати. Там находились фамильные склепы лучших аристократических фамилий Кидуи, и некоторые из них могли бы посрамить не самые плохие дома живых.

А потому не было ничего удивительного, что эти каменные строения облюбовали нищие и бездомные, немало не гнушавшиеся подобным соседством, тем более что в большинстве склепов теперь уж находился лишь давно истлевший прах. Никто уж и не помнил теперь — как давно тут возникла эта маленькая вольная республика, живущая по своим собственным законам. Но примерно в то же время, конечно же, верховодить здесь стали криминальные элементы. Так и появилась одна из самых давних городских банд, членов которой сперва называли просто кладбищенскими, а затем стали величать Призраками, ну или Кладбищенскими Призраками.

Кладбищенские всегда отличались от прочих особой наглостью. По некоторым сведениям, в банду могло входить до тысячи человек, большая часть из которых, разумеется, были не более чем мелкими сошками, добывающими средства в общий котёл путём попрошайничества или мелкого воровства. Но всё же это была грозная сила, которая, в случае чего, вполне могла бы соперничать даже с городскими властями, не говоря уж о прочих группировках.

Призраки держали не только район кладбища, но и несколько довольно крупных кварталов города, в которых располагалось большое количество мелких лавочек, мастерских, харчевен. Это давало стабильный доход в общак, что также способствовало усилению банды.

За долгую и сложную историю своего существования Кладбищенские Призраки не раз и не два доставляли проблем славному городу. Старожилы до сих пор вспоминали знаменитый Багряный погром, случившийся зимой 1924 года, то есть около сорока лет тому назад. Тогда голод и эпидемия синивицы привели к мощному кризису, который быстро вылился в бунт. Зачинателями этого бунта стали именно Призраки.

Хвала богам, последние лет десять-пятнадцать бандой заправлял бывший каторжный по прозвищу Бобо. Его крутой нрав удивительным образом сочетался с некими понятиями о чести и даже своеобразным патриотизмом, так что он, правя грозной железной рукой, держал свою свору в узде. Конечно, всякого хватало и при Бобо — случались крупные и мелкие стычки с другими бандами, но императорскую власть старый каторжник по каким-то причинам уважал, так что властям Призраки особенных проблем не доставляли.

Бобо был из тех преступников, которые своими мыслями и действиями способны внушать уважение даже врагам. В последние годы он и вовсе превратился едва ли не в законопослушного гражданина города. Он щедро жертвовал деньги на благоустройство городского кладбища и окрестных кварталов, и даже местные чиновники из магистрата не гнушались пожимать ему руку, при том, что каждый точно знал, что перед ними — главарь одной из самых опасных банд города.

Бобо, родившийся в трущобных кварталах Кидуи и половину жизни проведший на северных рудниках, очень хотел хотя бы на излёте жизни превратиться в респектабельного буржуа. Он даже открыл таверну, в которой самолично стоял за стойкой, обслуживая любого, кто заходил. Бобо видел в этом большой смысл, и никогда он не бывал так умиротворён, как во время протирания кружек своей излюбленной засаленной тряпицей. Таверна не приносила большого дохода — здесь было дёшево и просто. Да и не ради этого она создавалась — денег у старого Бобо и так хватало, чтобы обеспечить беззаботную жизнь нескольким поколениям своих потомков.

И вот теперь он умер, а это означало, что присмиревшие Призраки могли вновь вырваться на тёмные улицы Кидуи. Очевидно, что благодушие Бобо не могло прийтись по сердцу всем его присным. Впрочем, при его жизни они держали язык за зубами, не понаслышке зная, каким беспощадным умеет быть старый трактирщик Бобо. Но теперь его не стало, и при выборе нового короля громче всего звучали именно голоса недовольных.

И вот результат… Челдон и раньше мог претендовать на звание короля — короля всех негодяев. Странно, что Бобо терпел этого человека подле себя столько времени, и даже, вроде бы, прислушивался к его советам. Впрочем, Челдон был необычайно умён. В окружении короля его и вовсе почитали учёным — он был весьма начитан и видно было, что в своё время он не пренебрегал науками.

А ещё он был нарочито набожен. Белый арионнитский рог всегда висел у него поверх одежды, и он то и дело сыпал цитатами из священных текстов. Прошлого Челдона никто не знал — он объявился в Кидуе всего года четыре назад, но многие считали, что раньше он был либо жрецом, либо монахом, пока не совершил что-то страшное, из-за чего был вынужден бежать. Во всяком случае, прозвище Жрец быстро закрепилось за ним.

В том, что он способен на что-то страшное, никто даже не сомневался. Какая-то звериная, крысиная свирепость удивительным образом сочеталась в Челдоне с его крайней, и, вроде бы, совершенно искренней набожностью. Бобо как-то сказал, что его помощник подобен змее, укрывшейся средь мехов и шелков. Он был безжалостен, злопамятен, мелочен, и всё это, сплетаясь с недюжинным умом, превращало его в самого опасного врага и весьма неуютного друга.

При жизни Бобо Челдон знал своё место и никогда не делал ничего поперёк воли старика. Но, похоже, что уже тогда он исподволь искал союзников. Он умело манипулировал достоинствами, а главное — недостатками людей, близких к Бобо, и, можно сказать, постепенно собирал незримые нити в свои пальцы.

И это очень пригодилось, когда Бобо внезапно умер. Действительно внезапно — это был крепкий здоровый старикан, который, казалось, переживёт и многих молодых. Он упал прямо за своей любимой стойкой, во время своего обычного душевного разговора с несколькими завсегдатаями. Упал, и больше уже не поднялся.

Около суток старый король пролежал, даже не приходя в сознание, и в это время уже шла делёжка его политического наследства. Челдон достаточно быстро активизировался и первым из всех объявил о своей кандидатуре на трон воровского короля. И едва лишь последний вздох сорвался с посинелых губ Бобо, именно он объявил о том, что через два дня, сразу после похорон, пройдут новые выборы.

Впрочем, Призраки уже почуяли новое поветрие. Челдон развернул весьма бурную деятельность вокруг грядущих похорон, по сути, сам себя назначив их распорядителем. Тем самым он уже дал понять о своих далеко идущих амбициях, а то, что никто не оспорил его решения, красноречиво свидетельствовало, что среди верхушки Призраков нет желающих вступить в открытое противоборство с таким опасным и коварным человеком.

Уже сама похоронная процессия стараниями Челдона превратилась в небольшую манифестацию. Он шёл впереди колонны, неся в руках большое белое знамя. Что это означало — никто из присутствующих, признаться, не понимал, но каждый подозревал, что в этом есть некий возвышенный смысл, недоступный именно ему по причине беспросветной глупости. А уж такой набожный и учёный человек, каким был Челдон, наверняка знает, что надо делать.

На кладбище собрались тысячи людей, и все они с искренней скорбью провожали усопшего короля. Но, разумеется, именно Челдон произнёс надгробную речь, и снова все сочли, что иначе и быть не могло — среди приближённых Бобо не было никого столь же умного и столь же красноречивого.

В общем, всё случилось как бы само собой, и когда наиболее значимые из Призраков устроили голосование (по обычаю — открытое, путём простого поднятия руки), то никого уже не удивил результат. Именно за Челдона взметнулось наибольшее количество рук.

Сам новоиспечённый король, тщетно пытаясь придать своей самодовольной физиономии хоть немного скромности, зорко наблюдал за происходящим, и некоторые из тех, кто не поднял руки за него, зябко поёжились под этим взглядом, предчувствуя, что грядут иные времена. Было ясно одно — Кладбищенские Призраки уже не будут такими как при короле Бобо. Многих это пугало, но ещё больше было тех, кто в глубине души радовался грядущим переменам.

Глава 20. Великий Вызов

Последствия смены власти среди Призраков не заставили себя ждать. Не прошло и пары недель после похорон Бобо, как по городу пошли слухи о том, что новый король избавляется от неугодных. Сразу трое приближённых Бобо были убиты, а один бесследно исчез. Убиты все были поодиночке и при разных, вроде бы вполне бытовых обстоятельствах, но объединяло всю троицу нечто общее — они были явными недоброжелателями Челдона. Да и четвёртый, который то ли сбежал, то ли был убит и не найден, постоянно цапался со Жрецом, покуда старый король был ещё жив.

Решительность Челдона не слишком-то озадачила Призраков — здешний люд был не из белоручек, так что вопросы подобного рода частенько решались поножовщиной. Скорее наоборот — подданные с ещё большим уважением взирали на бывшего Жреца, одобрительно отмечая, что он, пожалуй, будет не жиже самого Бобо.

И это было так. Челдон обладал той же жестокостью, решительностью и беспощадностью, что и прошлый король, но впридачу к этому — ещё и беспринципностью, злопамятностью и большими амбициями. А ещё он не испытывал особенного пиетета к государственной власти и плевать хотел на императорские законы, равно как и на договорённости, заключённые его предшественником с прочими бандами города.

Столкновения с соседями начались почти сразу же. Челдон, словно пёс, спешил метить территорию, и забирался при этом в кварталы, традиционно находящиеся под чужим влиянием. Первые стычки случились с бандой, именующей себя Уличными Котами — традиционными соседями, обитающими неподалёку от кладбища.

Похоже, Призраки стосковались по доброму кровопролитию, потому что приказ Челдона напасть на таверну, где обычно отдыхали Коты, был встречен с восторгом. Повод был достаточно формальный — когда-то кто-то где-то что-то сказал или сделал, но и такого было достаточно. Отряд примерно в две дюжины головорезов неожиданно нагрянул на таверну.

В тот раз обошлось без убийств, хотя с десяток Котов отделали так знатно, что те надолго выбыли из игры. Каждому из них, а также нескольким шлюхам, бывшим там же, хозяину, официантке и вышибале ножами вспороли левые щёки — личная идея Челдона. И снова никто не понял его символизма, но всем очень понравилось. Это превращало банальную потасовку в нечто почти сакральное.

Естественно, Коты не могли оставить столь вопиющую наглость безнаказанной. Вскоре они нанесли ответный визит, разорив один из притонов Призраков и жестоко избив с дюжину мелких сошек, после чего хибара была подожжена. Огонь быстро перепрыгнул на соседние лачуги, так что в итоге выгорело не меньше двух десятков домов. И на сей раз уже были погибшие — те, кто не сумел выбраться из пожара.

Обычно в таких случаях после подобных обострений следуют переговоры, восстанавливающие шаткий мир на улицах Кидуи. У уличных банд было нечто вроде собственного кодекса, которому неукоснительно следовали поколения городских подонков. Увы, Челдон и здесь отличился. Не делая никаких попыток замириться, он нанёс очередной удар, и было ясно, что за ним неизбежно последует возмездие с противоположной стороны.

Это всё больше начинало напоминать уличную войну, и, разумеется, вызывало определённые беспокойства у властей города. Если такие большие банды как Призраки и Коты вцепятся друг в друга по-настоящему — это может быть чревато последствиями, как драка двух бугаёв в тесном трактирчике. Однако же магистрат пока не спешил вмешиваться, надеясь, что здравый смысл в конце концов возобладает.

Кроме того, в отличие от Бобо, которого всякий мог разыскать в его трактирчике и поговорить, Челдон вёл довольно скрытную жизнь, и к нему нельзя было подобраться просто так. Будучи сам коварным и беспринципным, он не верил в людей и опасался покушений. Да и чиновники, что с удовольствием могли пропустить стаканчик за стойкой старого короля в дружеской беседе, брезговали иметь дело со Жрецом.

Увы, похоже ни одна из сторон уже не готова была отступать. То, что началось как стычка в результате какого-то недоразумения, всё больше приобретало очертания полномасштабной войны. Челдон, будто позабыв, что именно он заварил эту кашу, взывал к возмездию, цитируя священные тексты больше обычного. Он умудрился каким-то образом вывернуть всё так, что теперь уже добрая половина его головорезов не помнила, с чего всё началось, проклиная вероломство Уличных Котов и требуя больше крови.

Озябшая столица, казалось, съёжилась ещё больше, словно уличная девка, ожидающая удара сутенёра. Все понимали, что если дело дойдёт до серьёзной переделки, война охватит весь город. Коты, похоже, вели переговоры с другими группировками вроде Коротких Штанов и Городских. Последнее было особенно плохо для лейтенанта Сварда и его подопечных, потому что банда Городских в числе прочего контролировала и Собачий квартал. Если они ввяжутся в схватку, здесь может стать совсем неспокойно…

***

Худощавый и чуть сутулый, с вечно брюзгливым выражением некрасивого лица, Челдон производил самое отталкивающее впечатление, и, надо сказать, никто ещё не пенял после на то, что первое представление оказывалось ошибочным. Его волчий взгляд исподлобья вызывал дрожь страха и отвращения, особенно теперь, когда он по праву был королём Кладбищенских Призраков.

Неизменный белый рог, выточенный из кости, по-прежнему висел поверх его одежды, а в руках Жреца были арионнитские чётки — такие обычно использовали в своих молитвах монахи. Даже одежды короля имели много общего с одеяниями жрецов — это была неопрятного вида хламида бурого цвета, которую, похоже, не мыли и не стирали очень давно.

Король Челдон проводил совет, на котором присутствовало одиннадцать самых видных вожаков Призраков. Среди них уже не было тех, кто открыто противопоставлял себя кровавому жрецу, а некоторые и вовсе были прямыми ставленниками новоиспечённого короля. Казалось бы, ещё сидение большого чёрного деревянного кресла, имитирующего трон, не должно было простыть после необъятной задницы короля Бобо, а здесь уже все вели себя так, словно его никогда и не существовало. Новый король был совсем иным и не считал нужным равняться на предшественника.

— Что у нас с Зерновой площадью? — Челдон вёл опрос своих «генералов».

— Там всё ещё заправляют Коты, Жрец, — откашлявшись, ответил один из присутствующих. — Вчера мы нагрянули на одну жирную лавку там неподалёку, но наших уже поджидали. Мы попали в засаду.

— Откуда Коты могли узнать? — мрачно прищурившись, процедил король. — Нет ли среди нас крысы? Сколько человек знало о налёте?

— Я и ещё двое… — сиплые звуки едва вырывались из пересохшего горла. — Жрец, это исключено!.. Мои ребята ни за что не…

— «И там, где иные заметят лишь морок дня, я узрю истину», — тяжело проговорил Челдон. — Так писал святой Дигон, Шило. Читал ли ты святого Дигона?

— Нет, не читал… — боясь опустить глаза, пролепетал тот, кого назвали Шилом. — Я…

— Скажи, Коты могли оказаться там случайно? — Челдон смотрел немигающими глазами, как смотрят змеи.

— Н… не д-думаю…

— Хорошо, — король внезапно расслабился. — Хорошо, Шило. Если бы ты вздумал сейчас делать из себя дурака, я велел бы вздёрнуть тебя прямо здесь. Я заглянул в твои глаза, и я вижу, что ты — не предатель. «Уста же лгали их, и спины, и руки, но только глаза лишь солгать не могли». Ты — не предатель, но кто-то из твоих людей сдал нас.

— Я найду крысу, Жрец! — краснея от облегчения, заверил Шило. — И притащу её к тебе за язык.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Челдон. — Что с Городскими? Что слышно? — резко поменял он тему, повернувшись к другому собеседнику.

— Говорят, Коты уламывают их вступить в союз, — с готовностью ответил тот. — Городские недовольны, что мы активничаем в юго-восточных кварталах. Боятся, что мы слишком близко подойдём к их территориям. По моему мнению, Жрец, нам нужно встретиться с Городскими и заверить их, что мы не станем посягать на их интересы. Если…

— «Дающий советы подобен раздающему мякину. Он делится лишь тем, что не надобно ему самому», — осадил говорившего Челдон. — «Вестники небес», преподобный Ливвитий. Прочти как-нибудь, Сымар. Святые книги — кладезь мудрости. На будущее — давай советы лишь тогда, когда тебя об этом попросят.

— Бобо не гнушался принимать советов от нас… — буркнул Сымар, но тут же прикусил язык, заметив, как вспыхнули волчьим светом глаза Жреца.

— Бобо был велик, а я — лишь жалкий опарыш… — с нарочитым смирением опустил лицо Челдон, но голос его всё же зазвенел от скрываемого гнева. — Он умел отличить добрый совет от худого. Я же, по скудости ума своего, делать этого не могу, и потому предпочитаю не слушать чужих советов. Во всяком случае, пока сам их не попрошу.

— Прости, Жрец… — пробормотал Сымар, с трудом сглатывая слюну.

Увы, никто не поддержал его. При Бобо советы проходили куда оживлённее — старый король не только терпел возражения, но и требовал их. Наверное, именно поэтому нет-нет, да и проговаривался кто-то из «генералов» и теперь, хотя Челдон был болезненно нетерпим к чужому мнению. Вот и сейчас, пожалуй, большинство присутствующих здесь думали так же, как и злополучный Сымар, но ни у кого не хватало решимости первым замолвить за него словечко.

— Кто ещё думает, что нам нужно умилостивить Городских? — с едкой улыбкой поинтересовался Челдон, нажимая на слово «умилостивить», хотя сам Сымар его не произносил.

«Генералы» нерешительно переглянулись, и на несколько секунд повисла тяжёлая пауза. Но затем, решившись, семеро из них неохотно подняли руки. Приободрённый Сымар с благодарностью добавил ещё один голос.

— «Когда говорит один — сие глаголет человек; когда говорят многие — сие глаголет бог», — помолчав некоторое время, проговорил наконец Челдон. — Вижу, что большинство — за замирение с Городскими. И кто бы спорил — нам ни к чему ещё один враг, покуда мы не покончим с Котами… Но…

Он обвёл взглядом всех, особо останавливаясь на тех, кто поднял руку. Последним его взгляд упал на Сымара и утвердился на нём. Дальше всё, что говорил Жрец, он говорил словно бы персонально ему.

— Но… Что будет, если мы сейчас станем заискивать перед Городскими, пытаясь убедить их не вступать в войну, в то самое время, когда Коты убеждают их в обратном? А будет вот что, — не давая ответить, тут же продолжил он. — Городские решат, что теперь они могут диктовать свои условия и нам, и Котам. Они станут играть с нами — аки демоны, порождённые каплями семени Асса, упавшими в Хаос, играют с душами человеческими, заставляют их блукать, уводя Белый Путь из-под их ног. В конце концов они поступят так, как сочтут нужным, но зато поймут, что Кладбищенские Призраки слабы и боятся их. И когда мы возьмём верх над Котами, Городские ударят, пользуясь нашей ослабленностью.

Одиннадцать «генералов» мрачно глядели на говорящего короля. Сымар хмурился больше всех, но всё же, словно бы, соглашался с доводами Челдона, тем более что тот, не отрываясь, глядел ему прямо в глаза во время своей речи.

— Так что же, господа, должны ли мы идти на поклон к Городским?

— Не должны, Жрец! — быстро отреагировал Шило, похоже, пытаясь полностью реабилитироваться после своего фиаско. — Призраки никогда ни к кому не ходили на поклон, незачем и начинать!

Даже те, кто недавно ещё поднял руку, теперь медленно кивали, соглашаясь с Шилом, и сомнение будто бы покинуло их. Во всяком случае, оно исчезло с их лиц. Даже Сымар, видя, что лишился поддержки, не решился настаивать и неохотно кивнул, словно признавая правоту своего короля.

— Коты не сумеют договориться ни с Короткими Штанами, ни с Городскими, ни, тем более, с Чесальщиками, — лицо Челдона вроде бы выражало удовлетворение, но он продолжал тяжело смотреть на Сымара. — В последнее время они слишком обнаглели и успели нагадить не только нам. Они могут добиться чего-то, лишь пойдя на существенные уступки, а Золло никогда этого не сделает. Так что мы поставим пакостников на место, а остальные с удовольствием за этим понаблюдают. «Нет зрелища отрадней, чем длань Белого бога, отступников карающая». Ну а после поглядим… В конце концов, пришло время вернуть Призракам их былую славу.

Неизвестно, насколько убедительными показались доводы короля остальным, но возражать уже никто не стал. Жрец обладал какой-то магнетической силой — он действительно способен был убеждать. Впрочем, быть может, это был лишь страх за свою жизнь — все хорошо помнили, что всего несколько недель назад за этим столом сидели и другие люди, которых теперь здесь не было.

— Эта зима будет жаркой, — продолжил Челдон. — Мы начинаем большую войну с Уличными Котами. Я не говорю вам, что в конце этой войны мы уничтожим их раз и навсегда. Но мы ещё увидим их, ползающих перед нами на драных брюхах! Мы загоним это отребье обратно в сточные канавы, где им самое место! Арионн любит праведных и помогает им! — воздел он над собой висящий на шее рог, благо, что бечёвка была достаточно длинной для этого.

В этот миг лица «генералов» светились совсем не показным восторгом. Они уверовали в победу так, словно уже видели её на кончиках своих ножей. Гулко и размеренно принялись они бить кулаками о стол, и ритм этот всё нарастал и ускорялся по мере того, как всё быстрее бились их сердца. Король же взирал на это, милостиво улыбаясь, хотя лицо его явно не привыкло к этому. Челдон уже предвкушал, как Кидуа содрогнётся подобно тому, как сотрясалась сейчас от ударов столешница, и мысль эта переполняла его сердце великой радостью.

***

Великий Вызов — грандиозное и страшное событие, которого уже многие десятилетия не видела Кидуа. Когда-то давным-давно, когда уличные банды ещё только зарождались и учились сосуществовать между собой, было принято соглашение о Великом Вызове. С тех пор оно применялось нечасто, хотя и не так редко, как хотелось бы. Однако же, в последнее время банды жили в относительном мире, так что даже старики, всю свою жизнь бывшие Кладбищенскими Призраками, не застали его.

Король Челдон бросил Великий Вызов королю Золло — главарю Уличных Котов. Бросил, тщательно соблюдая древний закон — бутылка с бумагой была вшита в живот одному из врагов, и труп был ночью подвешен на Зерновой площади. Это означало, что Призраки признают, что обратной дороги нет.

Великий Вызов нельзя не принять. Нельзя спрашивать даже о его причинах, ежели они неизвестны. Великий Вызов — священное право любой уличной банды, и священна обязанность противной стороны ответить на него. А потому в тот же день на кладбище появился хромоногий человек, в котором сразу же распознали Звездочёта — правую руку короля Котов. Он появился, и под взглядами десятков Призраков положил на землю тот самый лист, на котором были написаны слова Вызова, для верности пришпилив его ножом. Поверх этих слов теперь был отпечаток кровавой ладони. Это Золло прислал ответ.

Великий Вызов — не простая поножовщина. Здесь за столетия был регламентирован каждый шаг. Количество бойцов с каждой стороны должно быть равным до человека, причём их количество определяет та сторона, которой был брошен Вызов. Впрочем, давным-давно уже золотым стандартом стали двенадцать дюжин бойцов в каждом отряде. Оружие — любое, на поле схватки правил и законов нет. Король в битве не участвует. Умоляющих о пощаде можно убивать (а можно и не убивать — тут уж каждый решает сам). До тех пор, пока последний боец одной из сторон не бросил оружие — бой продолжается, и всё это время можно преспокойно резать и раненых, и уже сдавшихся.

Условия победы оговариваются заранее в самом Вызове. Челдон скрупулёзно выписал всё, на что претендуют Призраки в случае своей победы. На обратной стороне уже помеченного кровью Золло листа так же аккуратно было перечислено всё, что получат в случае удачи Коты. И это больше уже не обсуждалось.

Великий Вызов— страшная схватка. Она неизбежно будет очень дорого стоить обеим сторонам. Известны случаи, когда после подобных сражений в живых оставалось не более десятка человек, и именно поэтому Вызовы были столь нечасты — лишь абсолютный психопат мог решиться на такое.

Впрочем, оставалось надежда на то, что времена нынче изменились, и банды уже не столь жестоки и кровожадны как прежде. Например, в последнем до сих пор Великом Вызове погибло не более шести десятков человек — там никто не стремился добивать раненых и пленных.

Разумеется, о Великом Вызове быстро становилось известно всему городу, в том числе и магистрату. Однако чиновники даже не думали предпринять что-либо по этому поводу. Во-первых, для того, чтобы предотвратить побоище, потребовались бы сотни гвардейцев, а то и войска, и никому не хотелось бросать городскую стражу на смерть. А во-вторых, это была возможность избавиться разом от сотни-другой головорезов, и этой возможностью тоже не стоило пренебрегать. Не говоря уж о том, что чаще всего Великий Вызов ознаменовывал собой конец уличной войны.

Челдон — человек, бросивший Вызов, указал и место. Небольшой пустырь на кладбище — место, где захоронения были столь древними, что уже обратились в прах, а заново земля ещё использована не была. Не очень большое пространство — шагов сто в одном направлении, и шагов семьдесят в другом. На таком пятачке бойня будет особенно жаркой и беспощадной. А после этот пустырь покроется свежими могилами, ведь большинство кидуанцев исповедовали арионнитство. Остальные же будут сожжены во славу Асса.

Срок в Вызове стандартный — три дня. На это время прекращаются все стычки между бандами, и перемирие это нерушимо. И как только Звездочёт приколол пергамент к мёрзлой кладбищенской земле, это время пошло.

Глава 21. Поединок

После довольно непродолжительной оттепели вновь подморозило, и раскисшая было земля опять покрылась хрусткой корочкой. Это было бы к лучшему, тем более что морозец был невелик, но прямо незадолго до схватки поднялась метель. Мелкий и твёрдый, словно крупа, снег больно сёк лица собравшихся на кладбищенском пустыре, словно Арионн посылал последнее предостережение своим неразумным чадам.

Впрочем, здесь не было ни одного человека, способного внять посылу Белого бога, и, по иронии судьбы, король Кладбищенских Призраков Челдон по прозвищу Жрец был сейчас последним в этом из всех. Даже если бы сам Белый Единорог явился сейчас здесь, посреди вьюги, и стал молить собравшихся не багрянить кровью снежного покрывала, Жрец первым бы закричал, что это — происки демонов Хаоса. Сегодняшний день Челдон не хотел отдавать никому.

Многие тысячи людей готовы были бы заплатить большие деньги, лишь бы увидеть то, что случится, собственными глазами, но здесь не было зрителей. Даже если бы сражение проходило посреди города на Императорской площади, зеваки поспешили бы поскорее убраться оттуда, а жители прилегающих домов позакрывали бы окна ставнями от греха подальше. То, что творилось здесь, касалось лишь дюжины дюжин Призраков, такого же количества Котов, да ещё двух королей.

Для такого небольшого пространства людей было слишком много. Они стояли двумя тёмными плотными кучами, сейчас беспомощно моргая из-за бьющего по глазам снега, и молча вглядывались в соперников, скрытых белой пеленой. Что происходило сейчас в их головах — известно лишь Арионну да Ассу. Для многих из них жизнь отделялась от смерти лишь несколькими минутами, но это будто бы и не волновало бойцов. Лица их были сурово насуплены, по раскрасневшимся от мороза и вьюги щекам пробегали желваки, а пальцы стискивали то оружие, которое каждый выбирал по себе.

Не было громких слов и пафосных обращений королей своим подданным. Во время Великого Вызова слова ни к чему, всё ясно и так. Да и что бы хотели сейчас услышать все эти люди? Что они умрут не напрасно? Что они защитят честь и славу своих банд? Или лицемерное пожелание выжить?.. Сейчас, когда в накрывшей город снежной пелене они уже видели очертания Белого Моста, мысли сковывались, кристаллизовывались в колючие снежинки, словно пытаясь ускользнуть от осознания того ужаса, что случится через мгновение.

Среди бойцов Призраков стоял, переминаясь на озябших ногах, Сымар. Обычно «генералы» не принимали участия в подобных сражениях, но Сымара попросил об этом лично Челдон. Просьба была ясна и недвусмысленна — строптивому вожаку предложили на выбор либо смерть славную, воспетую в веках, либо смерть подлую, от ножа в спину. Конечно, прямо об этом сказано не было, но здесь был как раз тот случай, когда прочесть между строк было совсем несложно.

Сымар не стал артачиться, и вызвался в отряд. Он понимал, что дни его в любом случае сочтены, и ему не хотелось провести краткий остаток жизни, постоянно оглядываясь и гадая, кто из товарищей нанесёт ему роковой удар, передав привет от Жреца.

Челдон и Золло, стоя по разные стороны площадки, не могли видеть друг друга из-за плотной пелены вьюги, хотя их и разделяли всего несколько десятков шагов. Все здесь уже порядком замёрзли, так что пора было начинать. Оружие было уже оголено. В основном, в руках бойцов были большие ножи с широким лезвием, либо короткие дубинки, окованные железными обручами, с торчащими из них толстыми гвоздями. Кое-где виднелись и боевые топорики, и даже молоты. Здесь никто и ни в чём не был ограничен — каждый брал то оружие, в котором был больше всего уверен.

Никакого сигнала не прозвучало — просто все вдруг как-то решили, что уже пора. Молча две толпы бросились друг на друга, и закипела битва. В небо понеслись проклятия, крики, стоны, рыдания. Тонкий слой снега, что успел уже покрыть подмороженную землю, быстро превратился в грязь под ногами двух сотен людей, так что красных брызг на белом снегу не было. Убитые и раненые падали в эту грязь, и их тут же топтали собственные товарищи.

Место для боя было слишком мало, поэтому почти сразу же образовалась свалка, неясно видимая сквозь снежную пыль. В такой битве было уже не до разбору — любой, кто не хотел быть убит тут же, просто наносил удары почти вслепую, не слишком-то разбирая — свой перед ним или чужой. Людское месиво превратилось в однородную массу, остервенело колющую, режущую и дробящую друг друга.

Оба короля неподвижно стояли, вглядываясь в этот клубок, но понять чья берёт было совершенно невозможно. В снежной круговерти были видны лишь орущие тени, размахивающие руками и падающие на землю. Это была самая идеальная иллюстрация Пучин Хаоса, которую только могли бы нарисовать для своих прихожан арионнитские священники! Многорукий, многолицый, многоклинковый клубок, истребляющий сам себя непонятно во имя какой цели… Да и лиц их было не разобрать — лишь серые пятна…

Время — эта великая река, несущая Сферу Создания от небытия к небытию — не для всех течёт с одинаковой скоростью. Для Линда Ворлада, отдыхающего теперь после ночной стражи в своей кровати, оно бежало легко и незаметно. Для Логанда Сварда, потягивающего вино в «Свиных ушах», пожалуй, уже двигалось медленнее, но всё же не так медленно, как для их сотоварищей-стражников, патрулирующих опустевшие улицы в эту метель.

Неспешен был ход времени для двух королей ночного мира, взиравших сейчас на то, как умирают их подданные, но видя лишь тени, заметаемые мириадами белоснежных крупинок. И всё же в гуще этой схватки, в этой преисподней, время текло совсем уж томительно и невыносимо. Настолько, что несчастные во всех деталях успевали разглядеть зазубренное, покрытое кровью лезвие мясницкого ножа, приближающееся к их незащищённому горлу. Настолько, что осколки зубов медленно, будто снежинки, разлетались после удара молота в лицо.

Для тех же, кто падал в перемешанную десятками ног грязь, судорожно дыша и выблёвывая кровавую пену изо рта, время и вовсе постепенно останавливалось, застывало как стекленеющий взгляд, превращалось в ничто.

А на больших часах Императорской башни стрелка двигалась бесстрастно и равномерно, влекомая лишь грузами и противовесами, а не страстями и людской суетностью. Для них, этих часов, изменения течения времени не существовало. И они отмерили меньше получаса этой битве Большого Вызова.

Наступила тишина, и сквозь вой ветра едва доносились хрипы и стоны тех, кто ещё не умер. Увы, из-за плохой видимости битва получилась необычайно кровавой — поди разбери в этой снежной круговерти, все ли уже покидали оружие, или кто-то ещё продолжает биться с тупой упёртостью обречённого!..

Наступившая тишина возвестила завершение битвы. Постояв ещё немного, Челдон медленно направился туда, где темнели груды тел, среди которых, словно стволы на пожарище, возвышались немногие, оставшиеся на ногах. С каждым шагом радость разгоняла удары его сердца — поначалу он ещё боялся ошибиться, но теперь, подойдя ближе, ясно видел, что среди стоящих — его люди. И его люди воздевают вверх руки, в которых зажато оружие. Призраки победили!

Шагая вдоль этой арены смерти, Челдон увидел короля Золло. Тот уныло стоял, уже осознав, что проиграл.

— Это был не ваш день, Золло, — злорадно усмехнулся Жрец. — Признаёшь ли ты поражение?

— Признаю, — глухо ответил тот.

— Хорошо, — радость клокотала в груди короля Призраков. — Ты можешь похоронить своих людей прямо здесь, мы не станем возражать.

— Придётся делать общие могилы, — бесцветным голосом ответил Золло. — На всех тут места не хватит.

— Ничего, — ухмыльнулся Челдон. — Парни будут не в обиде. «Ибо все мы едины и все неразличимы для Белого бога. Отличит же он нас лишь по делам нашим».

— Ты сделал сегодня страшное дело, Жрец… — Золло мрачно взглянул на недруга. — Надеюсь, Арионн вспомнит об этом в свой час.

— Не беспокойся, — теперь улыбка Челдона стала похожа на волчий оскал. — Когда придёт время, я отвечу перед Белым богом. А пока позаботься о том, чтобы исполнить мои требования.

— Они будут исполнены, Жрец, ты же знаешь. Я чту обычаи. Мы сделаем всё, о чём ты просишь.

— Значит, эти парни отдали жизнь не напрасно, — удовлетворённо кивнул Челдон, останавливаясь в шаге от Золло. — Да не уйдёт Белый Путь из-под их ног! А тех, кто ещё жив, ты можешь забрать хоть сейчас.

— Я пришлю людей, — словно не в состоянии больше выносить присутствия этого человека, Золло крутанулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь.

***

Вечером в кордегардии Собачьего квартала собралось почти два десятка человек — едва ли не все, за исключением тех, кто нёс службу. И все слушали лейтенанта Сварда — тот рассказывал о бойне на кладбище, случившейся сегодня днём.

— Точного числа убитых никто не знает, — говорил Логанд. — Но, похоже, там может быть не меньше сотни. А раненых и того больше. Я точно знаю, что из Призраков на ногах осталось человек пятнадцать, не больше, и почти все они имеют ранения. Среди Котов и вовсе нет ни одного целого. Думаю, что половина из тех, что ещё дышит, может отправиться за Белый Мост в скором времени. Это было настоящее побоище! Ублюдок Челдон загнал их на пятачок чуть больше этой комнаты!

Разумеется, последнее было явным преувеличением (точнее, преуменьшением), но в целом Логанд был прав — сделай Жрец местом поединка ту же Зерновую площадь, которая была заметно больше, и число жертв могло быть меньше. Не то чтобы стражники очень уж переживали за жизни этих подонков, но всё же кажущаяся бессмысленность произошедшего удручала.

Линд сидел и, кажется, не мог до конца постичь слов лейтенанта. Он не мог представить себе эту гору трупов, не мог представить себе ту страшную безысходность, что испытывали режущие друг друга люди. Но главный вопрос, который почему-то неотрывно преследовал его на протяжении всего рассказа — как они там понимали, кого следует бить, а кого — нет? Как различали — где свой, а где чужой? В этакой схватке, где люди скучены, будто рыбы в бочке, где кругом лишь чьи-то спины, загривки, руки с ножами — куда бить? Он пытался представить себя в этой свалке — и не мог.

Что бы он, сержант Линд Ворлад, стал делать, если бы оказался в такой ситуации? Даже просто думая об этом, юноша ощущал парализующую беспомощность. Наверное, он просто завалился бы на землю, стараясь притвориться мёртвым, или же попытался уползти подальше от этого страшного места…

— И что было в требованиях Челдона? — прервал его мысли один из сослуживцев.

— Да кто ж узнает? — досадливо пожал плечами Логанд. — Покамест об этом ведают лишь сам Жрец да Золло. Ну, может, ещё несколько человек. Скоро узнаем, когда увидим, что будут делать Коты дальше.

— Жаль он Городских не вызвал… — ухмыльнулся ещё один стражник. — Вырезал бы сотню ублюдков — нам стало бы проще.

— Балбеса сразу видно, едва лишь он рот раскроет… — как-то неожиданно резко ответил Логанд. — Ты, Доби, рассуждаешь на темы, в которых ничего не смыслишь! Да кабы ты хоть раз переведался с этими ублюдками — я бы на тебя поглядел! Ты же лишь затем и нужен, чтоб гонять шушеру по подворотням! Много ль ты сталкивался с серьёзными ребятами? Или ты думаешь, что это городская стража обеспечивает порядок на улицах старой доброй Кидуи?

Остальные присутствующие откровенно насмехались над незадачливым Доби, и Линд счёл за благо ухмыляться вместе со всеми, хотя он, признаться, именно так и считал.

— Поверь мне на слово, Доби, — продолжал лейтенант. — Если завтра вся городская стража исчезнет — добропорядочные горожане этого даже и не заметят! Те же Городские не допустят хаоса на улицах города! И уж поверь — их будут слушаться ещё беспрекословней, чем нас! Они наведут тут порядок быстрее и эффективнее.

— Так зачем же тогда мы нужны? — с вызовом бросил Доби, всерьёз решив подискутировать с Логандом, и, по-видимому, считая, что без труда справится с этим. — Для чего содержать нас, платить нам жалование, если, по-твоему, мы такие бесполезные?

— Не думал я, приятель, что после почти двух лет службы ты так и останешься полным балбесом! — покачал головой лейтенант. — Ну так и быть — объясню тебе. Кто платит тебе жалование? Магистрат, а если брать шире — его императорское величество, так ведь? Из своего кармана платит он? Нет! Это — налоги, что взимаются с горожан.

— В том числе и за то, чтобы мы охраняли их! — ввернул Доби, не понимая, куда клонит Логанд.

— Верно. Но ведь налоги, которые они платят, гораздо превосходят наше жалование, не так ли? Император большую часть их забирает себе.

Доби в ответ лишь хмыкнул, давая понять, что это — само собой разумеется, и неясно, о чём тут вообще спорить.

— Ты же знаешь, что старый Лорк из «Весельчака», к примеру, платит Городским за покровительство? И в «Весельчаке», заметь, куда реже случаются заварушки, которые требуют нашего вмешательства. И Лорк не один такой — многие имеют «крышу» от Городских. Поверь, Фонарщику^[188] не составит большого труда сколотить отряд специально для патрулирования улиц! И в городе будет тишь да гладь!

— Но он же этого не делает! — уже чуть неувереннее воскликнул Доби.

— Не делает, — согласился Логанд. — Просто потому, что банды не имеют привычки залезать на чужую территорию. Можно сказать, что в данном случае он не лезет на территорию его императорского величества. Он не мешает императору выколачивать из людей налоги, и взамен император закрывает глаза на существование банд. Равновесие в действии.

— Ну тут ты уже загнул, Логанд! — внезапно в разговор вклинился немолодой стражник. — Ты что — сравнил нашего императора с Фонарщиком?

— Я, конечно, болван, но не настолько же! — хмуро усмехнулся Логанд. — Такого я точно не скажу. И однако же продолжу утверждать, что главная наша задача — обеспечивать безоблачное существование государя нашего Гриварона, а никак не старого Лорка и ему подобных. Мы — псы, охраняющие стадо, и наше дело — сделать так, чтобы этих барашков, по возможности, кушал лишь его императорское величество. Но вот что я хочу донести до этого балбеса Доби: мы справляемся со своими обязанностями лишь потому, что волки сыты и лишь изредка пощипывают наших барашков, но не трогают их всерьёз. И что вожаки их запрещают нападать на стадо без нужды, не желая лишних проблем. Но если не станет вожаков, если стая распадётся на отдельные группы — мы не уследим за всеми.

— Послушать тебя, так под властью уличных банд Кидуа бы только расцвела бы… — проворчал всё тот же пожилой стражник, тогда как Доби прикусил язык, поняв, что с Логандом ему не совладать.

— Надеюсь, мы этого никогда не узнаем… — пожал плечами лейтенант. — Я очень надеюсь, что этот выродок Челдон нажрётся тем, что ему перепадёт от Котов, и угомонится уже наконец. Потому что до сих пор меня вполне устраивали порядки в нашем славном городе. Не хотелось бы, чтобы кто-то стал выворачивать их шиворот-навыворот! А Жрец, похоже, очень любит это делать…

Глава 22. Белая Смута

— Что происходит на улицах? — поинтересовался Челдон во время очередного собрания вожаков на пятый день после битвы Великого Вызова.

На этот момент уже с точностью были известны потери обеих сторон. Призраки потеряли только убитыми сорок восемь человек, а раненых было около семидесяти, причём примерно для двух десятков из них всё могло закончится довольно быстро. Впрочем, это уже оставалось на милости Арионна, а Жрец любил повторять, что Белый бог помогает тем, кто страдает за правое дело.

У Котов потери были ещё более ужасающими — больше шестидесяти убитыми и ещё около тридцати опасно раненых. Впрочем, неопасных ран не бывает — иной раз даже пустяковый, казалось бы, порез мог свести в могилу без должного ухода. Можно было с уверенностью сказать лишь одно — две крупные банды Кидуи лишились в тот день своих лучших бойцов, и найдись сейчас в городе второй Челдон — он мог бы бросить Вызов обескровленным Призракам и, без сомнения, разгромить их.

К счастью для Жреца, второго Челдона в Кидуе не было, а потому он теперь мог пересчитывать плоды своей кровавой жатвы.

— Неспокойно, Жрец, — ответил один из одиннадцати. — Людишки бузотёрят. Хотят, чтобы хлеб раздавали каждый день, а не только в Дни изобилия. А ещё требуют снизить цены на дрова.

— Хорошо, — кивнул Челдон, хотя, казалось бы, ничего хорошего в этих новостях не было. — Уже посчитали примерный доход от новых мест?

Он всегда резко и без предупреждения перескакивал с одной темы на другую, словно проверяя своих «генералов» на внимательность. Кстати, за столом теперь сидел другой внезапно возвысившийся вожак на месте Сымара — тот пал славной смертью на кладбищенском пустыре. Самое интересное, что у него насчитали шесть ножевых ранений, но почему-то все — в области спины. Однако все восприняли это как должное, и лишних вопросов королю никто задавать не спешил.

— Хлебная площадь и прилегающие кварталы дадут не меньше полусотни стравинов в неделю, но это — не окончательная сумма. Думаю, будет больше.

— Хорошо, — вновь кивнул Жрец, и внезапно вернулся к предыдущему вопросу. — Так, стало быть, дрова дороги?

— Они дорожают каждый день. В бедных кварталах уже чувствуется нехватка. Если морозы простоят неделю — людям станет нечем отапливать свои дома.

— Полагаю, им это не слишком понравится, — вяло улыбнулся Челдон. — Наши люди уже работают там?

— В каждой толпе недовольных, что собираются на улице, есть наш человек.

— И Коты тоже не лодырничают на своих территориях?

— Думаю, они соблюдают свою часть договора.

Несмотря на то, что «генералы» исправно и без задержек отвечали на вопросы своего короля, было видно, что их гложут определённые сомнения. Ни для кого уже не было секретом, что Жрец задумал что-то недоброе. Он велел направить целую армию нищих, попрошаек и прочего отребья, чтобы те повсюду твердили о том, как плохо стало жить в последнее время. Он велел создавать толпы рядом с зерновыми складами, требующие хлеба, что было совсем несложно, ибо недовольных хватало и без него.

Очень уж походило на то, что король Призраков решил устроить в городе самый настоящий бунт, но неясно было — зачем ему это нужно. При прежнем короле не было бы ничего проще — любой из тех, кто сидел сейчас за столом просто прямо спросил бы Бобо об этом. Но теперь это было не принято, и красноречивый пример Сымара как нельзя лучше иллюстрировал необходимость держать язык за зубами.

Впрочем, у Челдона в банде всегда была репутация отвратительного, но очень умного человека. Он умел говорить так, что понять его не мог даже Бобо, но при этом речи эти выглядели так многозначительно, что каждый понимал, что за ними стоит нечто высокое, недоступное их мелкому умишке. Вот и сейчас, не понимая, что именно задумал Жрец, большинство всё же считало, что он явно делает нечто умное и правильное. А значит — нужно было выполнять его приказы, даже не понимая их смысла.

— Вижу, вы озадачены, — внезапно произнёс Челдон, вдруг решив нарушить своё молчание относительно происходящего. — Вы все видите, что я раскачиваю город, но не понимаете — для чего я это делаю?

«Генералы» облегчённо закивали головами, радуясь, что всё разрешилось так благоприятно.

— Я расскажу вам притчу из «Сновидений» пророка Эхитилла. Притчу о злаке добром и злаке худом. Росли в поле злак добрый и злак худой. Злак худой насмехался над злаком добрым: «Я худ, и от меня хозяин наш получит зерно пустое и скверное, а между тем нам обоим достаётся одинаково ухода, и солнца, и влаги. Глуп наш хозяин, и я посмеюсь над его глупостью». Добрый же злак не отвечал, но наливался соками земли и солнечным светом. Когда сжали их, хозяин отделил пустые зёрна худого злака от полных, но они по-прежнему были в одном амбаре, хоть и в разных мешках. И вновь злак худой глумился: «Погляди, нас с тобой одинаково обсушили, вымолотили, смели в мешки. И кот хозяйский отгоняет мышей и от тебя, и от меня. Но дам я потомство пустое и скверное, и убыток во мне будет хозяину». Зерно же доброе не отвечало, но береглось от прели и плесени. И вот настала весна, и работник вынул мешки с зерном добрым и зерном худым, набрал его в сосуды. И отправилось зерно доброе в поле, и было посажено в почву возделанную, чтобы дать урожай сам-сто. А зерно худое было брошено курам, и склевали его куры, не оставив следа.

Одиннадцать вожаков озадаченно смотрели на своего короля. Если это было его объяснение, то, признаться, они ничего в нём не поняли.

— И что значит эта притча, Жрец? — прокашлявшись, всё же спросил один из них.

— Лишь когда зерно будет брошено наземь, станет ясно, какая участь ему уготована, — в том же патетическом тоне проговорил Челдон, так что было не совсем ясно — это его ответ, или же продолжение притчи. — Склюют ли его птицы, или станет оно началом чего-то большего и величественного. Ведь маленькое зерно может превратиться в могучий злак, и одно зерно станет несколькими дюжинами. Но, братцы мои, для этого ему всё равно предстоит пасть.

— Ты хочешь посеять смуту, чтобы испытать Кидую? — изумлённо спросил кто-то.

— Этот город уже давно испытывается богами, — охотно ответил Жрец. — И у меня складывается впечатление, что он не совсем успешно проходит это испытание. Я лишь несколько лет живу в Кидуе, но за это время я понял, что столица нашей славной империи превратилась в самый настоящий вертеп. Он — пощёчина Белому богу, гнойный чирей на плоти этого мира. Подобно худому злаку, он измывается над самим замыслом Арионна. Но я в душе надеюсь, что, быть может, это лишь шелуха, а само зерно всё же доброе. Увы, узнать это можно, лишь бросив его наземь.

— И до каких пределов ты желаешь испытывать его?.. — в глазах вопрошающего читался страх.

— До самых последних пределов, если это возможно. Конечно, я не Асс, но я хотел бы спалить этот город дотла, и из его пепла воссоздать новый. Ведь и зерно, чтобы стать злаком, должно истлеть и сгинуть.

— Но что, если ты спалишь город, а из пепла не выйдет ничего путного? — перспектива грядущего ужаса переборола страх перед королём. — Жрец, быть может, Кидуа — не лучший из городов, но для нас он хорош и такой!

— Знал ли ты, Шикро, что Арионн с некоторых пор посылает мне видения? — немигающе Челдон уставился на осмелившегося возражать ему, и от взгляда этого присутствующих пробрали мурашки. Потому что это был взгляд фанатика. — Конечно же, этого ты знать не мог, но сейчас я сам говорю вам об этом. Вот уже несколько месяцев я вижу одно и то же — великий город в огне. Смерть и хаос повсюду. Белый бог даёт мне понять, что если мы продолжим жить той же жизнью — он покарает нас. Он уничтожит не только саму Кидую, но и всю империю.

— Быть может, Арионн предостерегает тебя как раз от того, что ты задумал? — не сдавался Шикро, на время позабыв даже о собственной безопасности. — Ты видишь город в огне, Жрец. Но не ты ли поджёг его?

— О нет, Шикро, это пламя совсем иное. Это не очистительное пламя Белого бога, но губительное, испепеляющее пламя Хаоса! «Ибо Хаос — главнейший враг Арионна, а не брат его Асс». Поверь мне, я знаю, о чём говорю! Мне поведал это Белый бог!

Челдон сейчас словно сбросил маску. До сих пор он никак не выказывал свою глубокую религиозность — напротив, за его постоянными цитированиями священных текстов и к месту, и не к месту, многие видели презрение к вере. Каждый назвал бы Жреца интриганом и честолюбцем, но до сего момента никому и в голову не пришло бы назвать его религиозным фанатиком. А между тем он, похоже, вполне искренне считал, что с ним говорит Арионн, и мнил себя пророком.

— Великий Арионн гневается на нас! — теперь уже Челдон обращался ко всем, всё больше становясь похожим на уличного проповедника. — Империя погрязла в пороке, и чаша его терпения переполнена! Совсем немного осталось времени, прежде чем он нашлёт погибель на наши земли! Белый бог открыл мне, что вскоре сюда явятся полчища саррассанцев! Они пожаром пройдут по империи с юга на север и уничтожат Кидую, и все прочие великие города будут стёрты с лица земли! Это случится совсем скоро — при нашей с вами жизни, если мы ничего не изменим.

— Но саррассанцы живут в мире с нами… — робко возразил кто-то.

— Никогда между нашими империями не было истинного мира! Это — мир двух драконов! Как только один ослабнет — другой тут же погрузит клыки ему в шею! Кидуа стала изнеженной и слабой, словно евнух! Она истекает собственным жиром и скоро неспособна будет даже поднять руку, чтобы защититься от удара! И тогда Саррасса непременно ударит!

Как видно, Челдон читал не только религиозные книги. Похоже, что он был знаком и с трудами политических философов вроде тех же Ливьера и Тробирана. Во всяком случае, его рассуждения весьма походили на те тихие возмущения, которые можно было слышать в компаниях отставных военных или патриотически настроенной интеллигенции. Впрочем, там старались говорить об этом потише, поскольку император явно не жаловал подобных идей.

Вожаки Призраков были заметно озадачены. То, что ещё недавно представлялось им не более чем переделом власти и желанием поживиться за чужой счёт, теперь внезапно обретало черты какой-то фантасмагории. Затеять большую смуту в городе лишь для того, чтобы заставить императора быть жёстче?.. Пролить ещё больше крови для того, чтобы избавиться от мифической саррассанской угрозы?..

Однако же нельзя не отметить то магнетическое влияние, что оказывал на подчинённых Челдон. Здесь собрались, быть может, и не главные святоши города, но всё же эти разбойники были столь же суеверны, как и прочие горожане, так что полностью сбрасывать со счетов вероятность того, что их король внезапно оказался ещё и пророком, они бы не стали. В голову сами собой лезли воспоминания о сотнях странностей Жреца, которые теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, приобретали совершенно новые, куда более красноречивые толкования.

Не стоило забывать также и про страх, который они испытывали перед королём. Все знали, чего могут стоить возражения и сомнения. В конце концов, сказывалась и железная дисциплина, существовавшая в банде Призраков даже под маской якобы демократии во времена правления Бобо. Тот тоже допускал дискуссии лишь до определённого момента, но в большинстве случаев так или иначе оставлял последнее слово за собой.

— Что ж, — резюмировал меж тем Челдон. — Вы долго терзались в сомнениях, не зная, что я задумал — и вот я выложил свои карты. Я понимаю, что всё это кажется вам странным и необычным — ведь мы же уличная банда, и нам пристало заниматься совсем другими делами. Но кроме всего, мы ещё и жители этого города. Здесь живут наши дети, жёны, родители. Хотим ли мы увидеть, как они сгорят в пожарищах? А так оно и будет, и очень скоро! Так поведал мне Белый Арионн. И теперь я спрошу — есть ли здесь кто-то, кто сомневается в моих словах?

Тяжёлым огненным взглядом фанатика Челдон обвёл своих «генералов», и ни один не выдержал этого взгляда. Потом, выйдя отсюда, многие из них, скорее всего, стряхнув морок, задумаются о душевном здоровье Жреца, но сейчас все они находились под его воздействием. Они были похожи сейчас на верных пастушьих псов, ловящих малейший знак хозяина, чтобы броситься исполнять приказ. Нет, в эту секунду колеблющихся здесь не было — даже скептики вроде Шикро запрятали свои сомнения подальше, и совсем не только из чувства самосохранения.

— Хорошо. Теперь мы исполним волю Белого бога! Заставим этот город проснуться!

***

— Да что они — с ума посходили, что ли?.. — сержант Герро, ввалившись в кордегардию, сердито стряхивал снег с плеч.

И сам он, и шестеро гвардейцев, с которыми он патрулировал улицы, выглядели порядком озадаченными, если не сказать — испуганными. В последние несколько дней в городе то и дело возникали волнения — вдруг откуда ни возьмись появлялась толпа, которая в итоге непременно начинала что-то громить. Впрочем, едва лишь в дальнем конце улицы показывался отряд стражи — бунтовщики тут же рассыпались, и на месте погрома оставались разве что два-три десятка остолопов, слишком глупых, чтобы скрываться, и им-то и доставались все шишки.

Теперь специальным указом магистрата городская стража перешла на особый режим дежурства. Патрули усиливались вдвое, выходные отменялись, а «в случае реальной угрозы самим стражникам, жителям города или их имуществу» предписывалось применять меры воздействия «вплоть до физического устранения» смутьянов. Правда, пока что до крайних мер, хвала богам, не доходило.

Город будто сошёл с ума — даже в благополучных обычно кварталах города проходящие стражники частенько слышали свист, улюлюканье и угрозы, несущиеся им вслед с почтительного расстояния. Что уж говорить о Собачьем квартале — здесь наиболее благоразумные горожане теперь вообще предпочитали не высовываться лишний раз даже днём.

Логанд, особенно мрачный и раздражительный, то и дело повторял: «Это всё неспроста!».

— Не может вот так вот ни с того, ни с сего взбунтоваться целый город! — ворчал он, почёсывая непривычно небритую щёку. — Этой падалью кто-то верховодит, и я ухо даю на отсечение, что в этом замешан ублюдок Челдон! Как только он стал королём Призраков — всё пошло наперекосяк!

— Может, это обычные голодные бунты? — возражали ему. — Холодно и голодно — вот народец и звереет.

— Зима каждый год случается, а такого раньше не было! — твердил своё Логанд. — Этот подонок явно что-то затеял! Обратите внимание, что вся заваруха сперва началась на территориях, подконтрольных Призракам и Котам. Вот увидите — то ли ещё будет!

Линд искренне надеялся, что ему не придётся «увидеть» того, что пророчил лейтенант. Ему уже было страшно. Даже когда он не был в патруле, тревога не отпускала его. Он до конца так и не свыкся с этим городом, а теперь вдруг увидел ещё более отвратительную его личину. Ещё хуже было несчастному Дырочке — кажется, бедный старик вообще перестал спать. Теперь, когда молодой хозяин почти всё время проводил вне своей квартиры, бедняга словно таял, подобно свече. На него больно было смотреть. И всё же он категорически отказывался покинуть город, хотя Линд несколько раз предлагал ему это.

А беспорядки действительно всё усиливались, как и предсказывал Логанд. И действительно создавалось впечатление, что их кто-то координировал. Когда отряд в три десятка хорошо вооружённых стражников бросался, к примеру, на улицу Менял, откуда приходила весть о погромах, то, добравшись до места, наблюдал лишь ошарашенных торговцев, со скорбными лицами поправляющих перекошенные, сбитые с петель двери своих лавок, а между тем в нескольких кварталах отсюда, близь Площади Невест или ещё в каком-то месте, из ниоткуда вновь возникала беснующаяся толпа.

Однако при этом бунтовщики вроде бы пока не переступали известных границ — они громили лавки, но лишь для того, чтобы их разграбить, и никогда не поджигали их; они иной раз устраивали потасовки с буржуа или дворянами, подворачивающимися под горячую руку, но до смертоубийства пока не доходило. В конце концов, они драли глотки, требуя хлеба и дров, но при этом покамест воздерживались от антигосударственных лозунгов.

А ещё они не вступали в стычки с городской стражей. По устоявшимся веками порядкам даже самые отъявленные городские банды не спешили объявлять войну официальным властям в лице кидуанской гвардии, осознавая, что это чревато серьёзными последствиями. Это был своеобразный негласный договор — власть словно бы признавала право на существование теневой Кидуи, но взамен предполагалось, что банды не переступят некую незримую черту, не посягнут на основы существования государства.

Но в последние день-два что-то явно изменилось. Недовольных становилось больше — к бунтовщикам каждый день присоединялись всё новые сторонники, видя, что ответы на бесчинства вовсе не такие жёсткие, как должны были бы. И эти возросшие скопища уже не спешили разбегаться при виде стражи, особенно если отряды были невелики. Кое-где гвардейцам стали давать отпор — покуда не слишком решительный, хвала богам, потому что многосотенная толпа безо всякого труда могла бы смять и размазать отряд даже в два-три десятка человек.

Бунтовщики давали отпор, но это были лишь оборонительные действия. Однако затем начались и нападения на патрули. Этой ночью только на участке, контролируемом кордегардией, к которой был приписан Линд, таких нападений было два. Пожалуй, можно было найти менее грозное слово, чем «нападение», поскольку пока ещё всё ограничивалось камнями и палками, брошенными из темноты проулков, но и это потрясало.

И вот в кордегардию вернулся отряд сержанта Герро. Вернулся из дневного дозора. И оказалось, что путь им перерезала толпа молодчиков человек в сто — сто пятьдесят. Они не дали гвардейцам пройти намеченным маршрутом, а когда вспыльчивый Герро попытался пробиться силой — на них вновь обрушился град булыжников. Более того — один из рядовых божился, что видел, как мимо них просвистела стрела.

В последнее обстоятельство мало кто из стражников поверил, да и Логанд отнёсся к клятвам подчинённого скептически — мол, у страха глаза велики. Однако в этом недоверии, похоже, была изрядная доля слепого отрицания — никому не хотелось даже представить, что толпа действительно могла схватиться за оружие, а точнее — направить это оружие против представителей власти.

И всё же невозможно было долго отмахиваться от очевидного — то, что происходило в городе, уже трудно было назвать просто беспорядками. Это был самый настоящий бунт, а в недолгую оставшуюся историю умирающей империи он войдёт под названием Белой Смуты.

Глава 23. Неожиданные союзники

К тринадцатому дню месяца примиона^[189] стало ясно, что ситуация в городе полностью вышла из-под контроля. Это наконец повлекло достаточно внятные действия магистрата, куда, очевидно, ранее прилетел мощный нагоняй из императорского дворца. Видимо, его величество наконец понял, что проблема сама не рассосётся, и что его попытки погасить выступления всё новыми уступками (в частности, был введён указ о запрете повышения стоимости дров выше указанного уровня) ни к чему хорошему не приведут.

К этому времени столица находилась, по сути, на осадном положении. На улицах были усиленные патрули, причём к городской страже присоединились и спешно подтянутые легионы. Пролилась первая кровь — при разгоне толпы и гвардия, и военные получили приказ действовать с показательной жёсткостью. Было казнено не меньше полусотни человек, среди которых почти не было зачинщиков, а были лишь наспех схваченные и наспех осуждённые простолюдины. Всё это делалось для острастки. Император Гриварон, испробовав пряник, теперь решил взяться за кнут.

Однако, вопреки надеждам Линда, который уже сотню раз проклял тот миг, когда вздумал податься в городскую стражу, всё это не остужало, а лишь накаляло страсти. Теперь мелкие отряды и патрули гвардейцев встречали не камнями и глыбами мёрзлой земли, а стрелами и болтами. В подразделении, которым командовал сам Линд, уже был раненый — стрела пробила бедняге бедро, и он чудом не истёк кровью.

По счастью, юноше удалось наконец избавиться от Дырочки — он просто отправил на квартиру троих гвардейцев, которые едва ли не силой вытащили старика и вывезли его на постоялый двор в нескольких милях от Руббара, того самого городка, в котором когда-то проживали Ворлады. Беспорядки охватили лишь столицу, и даже в самом Руббаре всё было тихо и спокойно. И всё же Линд решил не рисковать и поселить Дырочку в небольшом деревенском трактире, где тот мог наконец выспаться и перестать трястись. Впрочем, старый лакей, разумеется, не мог успокоиться, зная, что его господин находится сейчас в самом пекле, но уж с этим тот самый молодой господин ничего не мог поделать.

Итак, в городе шла самая настоящая война. С одной стороны, это несколько облегчило жизнь страже, потому что обычные рутинные дозоры и дежурства теперь остались в прошлом. С другой стороны, они теперь буквально жили в кордегардии, готовые в любую минуту отражать нападение. Пока что взбесившийся народ, хвала богам, не бросался на штурм ключевых зданий в городе, но, откровенно говоря, было похоже, что всё шло именно к этому.

Несмотря на то, что в Кидуе уже находились целых два легиона, это не слишком-то улучшало ситуацию. Бунтовщики использовали весьма хитрую тактику — они, словно по какому-то сигналу, быстро организовывались в толпу, а в случае серьёзной опасности тут же рассыпались по околотку, мгновенно превращаясь в «простых горожан».

Увы, но в этой ситуации, похоже, проблему могла решить только тотальная, беспощадная жестокость, когда армия, уже не церемонясь, начнёт рубить напропалую и правых, и виноватых. Однако император, который внезапно оказался в положении человека, севшего на муравейник, всё ещё не решался на это последнее средство. Гриварон был из тех правителей, которые по какой-то причине дорожат мнением подданных, и до сих пор он гордился народной любовью к нему, особенно расцветшей после введения Дней изобилия. И вот теперь внезапно выяснялось, что эта самая «народная любовь» не стоит даже ломаного оэра…

Получался какой-то замкнутый круг — народ восстал потому, что ему было нечего есть и нечем отапливать дома, но при этом бунтовщики грабили и жгли лавки, хлебные и дровяные склады, так что те торговцы, что ещё не лишились своего добра, спешили припрятать его подальше, опасаясь уже не только за имущество, но и за саму жизнь. Город погрузился в хаос, и было совершенно неясно — как теперь из него выбираться.

При этом сам император всё ещё не покинул своего дворца, хотя придворные дружным хором умоляли его об этом. Военные и министры, впрочем, заверяли, что прямой угрозы его величеству нет. Смутьяны, вроде бы, не ставили себе целью свержение своего правителя, и гнев их, будто бы, был больше направлен на купцов и городских чиновников. А потому Гриварон считал, что он не вправе покинуть Кидую, довольно справедливо полагая, что после этого город может рухнуть в куда более глубокие бездны.

Ну а жизнь тем временем всё же продолжалась, хотя и по совершенно безумному и страшному сценарию. В кордегардии Собачьего квартала по нескольку раз в день объявлялся сбор, и гвардейцы теперь не выходили на улицу без полной экипировки — добрых лат и шлема, отчасти похожих на легионерские. Логанд перед выходом самолично проверял снаряжение каждого, но это было излишней предосторожностью — среди его подчинённых желающих испытать судьбу не было. Тот же Линд сейчас очень жалел о том, что он не улитка, и не может таскать на себе укрытие, в котором можно было бы надёжно спрятаться в случае чего.

Лейтенант Свард строго запрещал выход мелкими группами. Городская стража сейчас рисковала перемещаться по городу лишь отрядами не меньше чем в два-три десятка человек — то есть, хотя бы половиной отделения. Сам Логанд неизменно отправлялся вместе со своими бойцами, и Линд замечал, что лейтенант будто ненароком всегда старается держаться поближе к нему. Признаться, это немного задевало самолюбие юноши, но всё же не настолько, чтобы он решил отказаться от надёжного телохранителя.

Многое изменилось в мировосприятии юного сержанта Ворлада. Ещё совсем недавно (хотя сейчас казалось, что это было целую вечность назад) он с брезгливой надменностью бил горлопанов тупым концом своей пики, разгоняя небольшие группки недовольных крикунов от зерновых складов. Тогда он презирал этих людей, быть может, даже ненавидел их в чём-то, но не боялся. Он, сержант городской стражи, был в своём праве, и жалкое отребье это вполне осознавало, а потому безропотно сносило болезненные тычки и спешило убраться подальше, чтобы не получить добавки.

Теперь же Линд всякий раз выходил из кордегардии со страхом. Со страхом глядел он на набычившихся людей, не спешивших уступать дорогу хорошо вооружённому отряду. А главное — он с ужасом видел, как разъярённая толпа вместо того, чтобы броситься врассыпную, ещё плотнее смыкает ряды и вызывающе смотрит, словно угрожая любому, кто осмелится поднять на неё руку.

И ведь это были не пустые угрозы. Когда отряды стражи, а также подоспевшие легионеры бросались на разгон сборища, горожане огрызались. По счастью, подавляющее большинство их были не вооружены, но были и неприятные исключения. Судя по всему, это были люди того же Челдона, а может и представители других банд. В их руках уже были и ножи, и дубинки, и куда более грозное оружие.

И тогда уже пики поворачивались к людям своей боевой частью… Кровь лилась на улицах Кидуи каждый день, и конца этому видно не было. К сожалению, необходилось и без потерь среди гвардейцев. Теперь уже пятеро сослуживцев Линда были ранены, причём двое были прикованы ранами к постели, и был один убитый — удар молота сломал бедолаге шею. Стражники Собачьего квартала в тот день сторицей отплатили за гибель товарища, но это, разумеется, уже не могло ничего поправить…

Было похоже, что Кидую ожидает самая настоящая полномасштабная война. Ходили слухи, что император уже всерьёз подумывает о том, чтобы покинуть город и дать возможность войскам навести порядок так, как они это умеют, невзирая на потери мирного населения, разрушения и полнейший хаос, который неизбежно возникнет. В таком случае Кидуа на много лет могла бы превратиться в место, малопригодное для жизни. Некоторые и вовсе заверяли, что новой столицей империи может стать Кинай, а то и вовсе Варс или Шеар.

Когда в тринадцатый день примиона лейтенанта Сварда вызвали на срочное совещание, все присутствующие, признаться, основательно скисли. У Линда громко заурчало в животе, но никто не рассмеялся. Лица присутствующих были мрачны, а ещё вернее — испуганы.

— Ну вот и начинается… — пробурчал Логанд, спешно стягивая с себя гвардейскую форму, появляться в которой на улицах в одиночку было бы самоубийством.

Впрочем, Логанда хорошо знали в Собачьем квартале, и потому тот прибег к настоящему маскараду, нацепив на себя кучу какого-то тряпья и даже фальшивую бороду. Теперь он имел вид достаточно бандитский, чтобы его не тронули. Однако же, под одеждой у него была добротная кольчуга, а полы шерстяного плаща скрывали короткий меч.

— Будьте готовы ко всему, — мрачно напутствовал лейтенант своих подчинённых. — Держите ухо востро. Начнётся заваруха — отступайте к дворцу. Если что — сержант Герро за старшего.

Живот Линда вновь жалобно буркнул, и лишь дверь закрылась за Логандом, парень стремглав бросился на задний двор в нужник.

***

Лейтенант явился спустя почти три часа, и всё это время двадцать с лишним гвардейцев провели в томительном ожидании, прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Все они были убеждены, что начинают сбываться худшие опасения, и теперь готовились спасаться в случае начала полномасштабной войны.

Что именно должно было произойти в ближайшие часы — оставалось лишь гадать. Не стесняясь в выражениях, несколько стражников обсуждали эвакуацию императора как нечто уже свершившееся, и прикидывали — сколько именно легионов потребуется, чтобы сломить сопротивление такого города как Кидуа. Один доказывал, что довольно будет ещё двух-трёх легионов, так как большинство жителей не станет оказывать никакого сопротивления, тогда как менее оптимистичный собеседник твердил, что такой огромный и хорошо укреплённый город не взять и десятью легионами.

Когда раздался условный стук в закрытый ставень, больше двух десятков до зубов вооружённых мужчин выдохнули с облегчением, словно маленькие дети, дождавшиеся наконец возвращения матери. Логанд вошёл и невольно расхохотался, глядя на обращённые к нему в глубокой тревоге лица. Это было добрым знаком, и гвардейцы наконец смогли немного расслабиться. Линд видел, что выражение лица лейтенанта по возвращении было куда менее мрачным, и внутренности его приятно обожгло надеждой.

— Что случилось? — загалдели все.

— Кажется, боги наконец решили, что достаточно наигрались с нами, — объявил Логанд, с наслаждением сдирая с лица фальшивую бороду. — Наши дела не так уж и плохи, господа! Борк, живо тащи пожрать своему лейтенанту! Клянусь этой вонючей бородой, сделанной из конского хвоста — вы не узнаете ничего, покуда я не поем!

Это окончательно сняло напряжение, всё это время царившее в кордегардии. Раз командир считал, что у него достаточно времени на ужин, значит, в ближайшее время ничего страшного произойти не должно. Гвардейцы, несколько часов напряжённо ожидавшие катастрофы, внезапно тоже поняли, что проголодались, и потому все дружно потопали в комнату, сейчас служившую столовой, а тот самый Борк, взявший на себя обязанности стряпать для товарищей, бросился за котелком с простывшей кашей. Впрочем, по нынешним временам даже такой ужин многие посчитали бы истинно королевским.

— Что ж, — Логанд вновь начал разговор лишь после того, как тщательно вычистил ложкой свою миску, и не мгновением раньше. — Собрали нас, парни, прямо скажем, по весьма приятному поводу. И встречу проводил, между прочим, лично полковник Сэндон^[190]. Так вот он сообщил нам преинтереснейшие вещи. Как я и говорил много раз, этот бунт возник не на ровном месте. И, опять же, как я и говорил раньше, замешан в этом именно Челдон. Всё происходящее — целиком его затея.

— Но чего ему нужно? — спросил кто-то. — Чего он хочет?

— Вы ни за что не поверите, — как-то едко ухмыльнулся Логанд. — Этот огрызок возомнил себя божьим пророком! Якобы ему было видение скорого вторжения саррассанцев в Кидую, и Арионн будто бы велел ему поднять смуту, чтобы… Тут я, признаться, не до конца понял — для чего. Вы же знаете Сэндона.

Сэндона знали здесь все, хотя большинство — лишь по рассказам. Старый полковник действительно прославился своим косноязычием и неумением иной раз даже просто построить связное предложение. Бывали случаи, когда после невнятного мычания, безбожного сквернословия и отдельных, несвязных между собой фраз, подчинённые Сэндона выполняли всё с точностью наоборот, так и не поняв, чего хочет от них начальник. Так что не было ничего удивительного, что старый солдафон не сумел понять и передать все тонкости эзотерических идей Жреца.

— В общем, Призраки теперь активно раздувают пожар, а помогают им в этом Уличные Коты — судя по всему, таково было условие Великого Вызова. Кроме того, Челдон обращался к остальным бандам города с предложением объединить усилия. Вы спросите, откуда всё это известно полковнику Сэндону? Дело в том, что он имел беседу с Жоваром.

Ропот удивления пробежал над столом. Жовар по прозвищу Фонарщик был королём Городских, и он хорошо был известен здесь, в Собачьем квартале. В отличие от того же Бобо, Жовар был вполне типичным главарём уличной банды, имевшим вполне определённый круг общения, и потому представить его беседующим с полковником городской стражи было попросту невозможно. Разумеется, на фоне Челдона король Городских казался едва ли не добропорядочным лавочником, но ещё недавно он имел сомнительную честь называться одним из самых отъявленных мерзавцев города.

— Фонарщик лично явился то ли прямо к полковнику, то ли к кому-то из магистрата, и всё рассказал. Он же сообщил о переговорах, что ведут Призраки с прочими бандами. По счастью, другие короли не особенно прониклись идеей святости Челдона. Городские и Чесальщики сразу же отказались от союза. Короткие Штаны вроде как не сказали ни да, ни нет, но и они не в восторге от происходящего. Ну а теперь, когда всё зашло уже слишком далеко, банды предлагают свою помощь в урегулировании.

— Ничего себе! — воскликнул Герро. — Теперь мы встанем в один ряд с этими оборванцами?

— По мне — так хоть с престарелыми монашками-арионнитками, — тут же возразил Логанд. — Лишь бы исправить всё прежде, чем дойдёт до настоящей беды! Это — наш единственный шанс сейчас! Уличные банды сделают то, на что будут неспособны даже имперские легионы. Они смогут действовать изнутри, гасить огонь в самом зародыше. Жовар пообещал решить вопрос с Короткими Штанами, а главное — после этого он, кажется, хочет собрать что-то вроде сходки главарей четырёх банд и там договориться об аннулировании обязательств Котов перед Призраками. Не знаю, получится ли что-то из этого, но если да, то четыре из пяти банд будут на нашей стороне!

Гомон поднялся в столовой. Конечно, мало кто очень уж радовался перспективе сотрудничества с уличными бандами, но в сравнении с перспективой полного краха Кидуи это казалось сущей мелочью. Конечно, ничего ещё не было кончено, и ничего ещё даже не было решено, но после стольких недель постоянного нервного напряжения даже такой малости хватило, чтобы испытать настоящую эйфорию. Линд, к примеру, почувствовал такое облегчение, словно Челдон уже висел где-нибудь на Серой площади, а в столице вновь были мир и покой. Сейчас даже смешно было вспоминать, что всего несколько месяцев назад он считал этот город разнузданным и опасным! Теперь ему ничего так не хотелось, как возвращения к прежней жизни.

— А что же делать нам? — задал вполне резонный вопрос Герро.

— Ждать, — пожал плечами Логанд. — И постараться дожить до финала.

Глава 24. Божья кара

— Боги прокляли этот спятивший город!.. — с досадой бросил Челдон, нервно стряхивая с себя грязь так, что послышался хруст рвущейся ткани. — Увы, всё, что видел я во снах, кажется неизбежным.

Несколько «генералов» сопровождали короля в этой то ли прогулке, то ли рекогносцировке. Они шли по кварталам, прилегающим к кладбищу — не самые благополучные, но и не самые заброшенные кварталы Кидуи, и здесь в данный момент складывалось впечатление, что город живёт обычной жизнью. Падал редкий снежок, красиво и умиротворяюще кружа на узких улочках; время от времени деловито сновали погружённые в собственные заботы люди; грузная немолодая женщина, высунувшись из окна, вывешивала какие-то обноски на просушку.

Прошло больше недели с того памятного собрания, где Жрец объявил начало священной войны, но пока что ничего особенно драматичного не случилось. Да, город накрыла волна беспорядков, но это было совсем не то, чего хотелось Челдону. Пока он видел лишь поток нечистот, покрывший улицы древней столицы, тогда как ему хотелось увидеть великое пламя, выжигающее всю эту плесень и гниль.

Однако до сих пор император — тот самый, кого Жрец, судя по всему, считал носителем пламени Арионна — странным образом бездействовал. Точнее, он словно имитировал какую-то деятельность, не соблюдая ни логики, ни последовательности. То вдруг его императорское величество издавал нелепый указ о запрете повышения цены на дрова, а затем тут же натравливал на город ещё один легион. Ни та, ни другая мера, похоже, не достигали намеченных целей. Ограничение цены на дрова привело лишь к тому, что купить их стало почти невозможно, и торговали древесиной теперь втридорога и из-под полы. А легионеры лишь растерянно метались по улицам, пытаясь поймать ветер за хвост.

Что бы там ни видел Челдон в своих бредовых снах, это мало походило на происходящее. Город задыхался, захлёбывался, словно провалившись в грязную клоаку, и, похоже, собирался именно так и погибнуть, уйдя на дно этой зловонной жижи. Что ж, может быть, в этом и был промысел богов — дурное зерно надлежало бросить клевать птицам.

Временами на Челдона накатывала какая-то апатия, что, вероятно, обычно было несвойственно фанатикам. В такие моменты он ощущал себя щепкой в бурном потоке, а ещё вернее — мальчишкой, поджёгшим заросли камыша. Он понимал, что теперь от него мало что зависит, и на краткие мгновения как будто бы даже сомнения прокрадывались в его душу.

Но Жрец не давал себе сомневаться. В такие минуты он с такой силой стискивал свои нездоровые зубы, что они лишь чудом не разлетались на сотни осколков, а затем шёл в город, чтобы наблюдать дело рук своих.

Кроме нескольких приближённых, Челдона теперь всегда сопровождал отряд из полутора десятков головорезов. На улицах было небезопасно, а кроме того, нельзя было исключать встреч со стражей или легионерами. А ещё теперь в нескольких шагах за королём неизменно следовал человек, нёсший белое знамя безо всяких знаков. Жрец именовал его Арионновым знаменем, и старался сделать так, чтобы все жители города признали его символом восстания.

Он заставил всех Призраков повязать на рукава белые повязки, и попытался убедить в том же Котов, однако те проигнорировали эту просьбу, сильно смахивающую на приказ. Откровенно говоря, члены Уличных Котов и так были шокированы тем, что им приходилось поджигать родной город, да ещё и служа на побегушках у Жреца.

Король Золло, понимая, что его люди находятся на грани, действовал очень осторожно. Древние обычаи не дозволяли ему нарушить положения Великого Вызова, но он строго следил, чтобы никто из его людей не вышел за их границы ни на дюйм^[191]. Любая попытка Челдона расширить свою власть, наложить новые обязательства, решительно пресекалась, несмотря на его злобное недовольство. Золло выполнял свою часть договора, при этом каждое утро молясь и Арионну, и Ассу, чтобы затея Жреца провалилась.

Сейчас Челдон нервно шагал по улицам Кидуи, прислушиваясь, словно надеясь услышать грохот Ассова молота, обрушивающегося на город. Он избегал глядеть на спутников, но чувствовал их сомнения, их колебания. Они, поддавшись на увещевания своего короля, всё с большим ужасом взирали на происходящее. Очаровавшись образами очищенной, восставшей из пепла Кидуи, вновь блистающей и грозной как прежде, они словно понемногу просыпались сейчас, видя вокруг лишь разложение и боль.

Жрец понимал, что через какое-то время их сомнения приведут к тому, что его люди выйдут из-под контроля. Наверное, они убьют его и, скорее всего, убьют жестоко, пытаясь отомстить и за своё разочарование, и за разрушенные надежды. И хотя он сразу предупредил их, что Кидуа либо восстанет, либо погибнет — естественно, все хотели слышать лишь первую часть фразы. Им, недалёким, мыслящим лишь сегодняшним днём, было не понять, что для него победой могут стать оба варианта.

Нельзя сказать, что Челдон не боялся умереть. Точнее говоря, он не хотел смерти, однако не боялся её. Да и какой смысл бояться неизбежного? Более того, он понимал, что его смерть, быть может, уже ничего не изменит. Однако, оставшись без сердца, смута уже не сможет проталкивать кровь-ненависть по этим улицам-жилам. Со временем бунт утихнет, захлебнётся. В конце концов, когда-то настанет весна… А потому ему хотелось пожить подольше. Чтобы наверняка успеть…

— Жрец, измена! — запыхавшийся человек в распахнутом плаще, из-под которого валил пар, догнал их отряд.

— Что случилось? — резко повернувшись, Челдон инстинктивно схватился за висевший на поясе чекан, как будто ожидая нападения.

— Коты, — выдохнул гонец. — Они отказались палить сенные склады у городской стены, и…

— Это не измена, — стараясь говорить спокойно и одновременно презрительно, возразил Жрец. — Это просто трусость. Золло, должно быть, счёл, что это находится за рамками договора…

— Это не всё… Они напали на наших, когда те пытались заставить их… Четверо убиты, несколько раненых… Оставшиеся едва ноги унесли…

— Они — что?.. — лицо Челдона, и без того довольно безобразное, жутко исказилось, так что он стал похож на одного из тех бесов Хаоса, которых монахи рисовали в своих священных книгах.

Это действительно была измена. Никто из Котов не мог сделать подобного без санкции Золло, потому что даже самые оголтелые понимали, чем это грозило бы им. В свою очередь, Золло не мог бы отдать этого приказа, не нарушив условий Великого Вызова. И раз он всё же пошёл на это, значит, решил нарушить священный обет. Но для любой банды это было бы равносильно самоубийству! Великий Вызов потому и был нерушим, что в противном случае на клятвопреступников обрушилась бы ярость всех банд города. Разве только…

— Неужели они договорились?.. — прошипел Челдон, растерянно глядя по сторонам.

Увидев, как скисли лица соратников, Жрец попытался вернуть немного уверенности хотя бы своему облику, но вряд ли у него это хорошо вышло. Наступал момент истины — если Коты нарушили договор, значит, они получили на то благословение остальных банд. А это, в свою очередь, означало, что все банды города объединились против него.

Это было ударом под дых… Признаться, Челдон уже успел внушить и себе, и своим «генералам», что Короткие Штаны, покривлявшись ещё немного для виду, примкнут к двум сильнейшим бандам, и тогда у Призраков на руках будут все козыри, чтобы переманить на свою сторону Чесальщиков и Городских. Он столько раз заверял в этом своих подчинённых, что сам абсолютно поверил в возможность альянса. Жрец был самым настоящим фанатиком, и он свято верил в то, что избран орудием бога. А это значило, что для него нет преград! Или всё-таки есть?..

— Все за мной! — бросил Челдон и, не дожидаясь, быстрым шагом направился обратно на кладбище.

Сейчас было важно не дать его спутникам задуматься и всё взвесить. До сих пор они верили в божественность его плана и, похоже, не сомневались по крайней мере в его исполнении, даже если не могли постичь сути. Теперь же, когда столь тщательно возводимые конструкции внезапно рухнули, они неизбежно потянули за собой и доверие к самому королю. Нужно было как можно скорее занять их делом — пусть даже это будет всего лишь скорая ходьба. Может быть, ещё не всё кончено?.. Может быть, это лишь случайность?..

***

Удивительно, как быстро изменялся город, возвращаясь к своей прежней жизни! Не прошло и двух дней после того, как Логанд сообщил товарищам отличную новость, а результаты уже были налицо! Кровавая грязная пена, захлестнувшая столицу, явно пошла на спад. Погромщиков на улицах стало заметно меньше, также как и поджогов.

Четыре банды, объединившись против Призраков, действовали весьма эффективно. Стоило лишь где-то начать собираться толпе недовольных, как тут же возникали два-три десятка хмурых сосредоточенных парней, которые намётанным глазом выискивали зачинщиков. Они возникали и исчезали так же стихийно, как и толпы бунтовщиков, но были при этом гораздо решительнее и слаженнее.

Громилы вливались в набухающую толпу и быстро отсекали наиболее активных. Они не церемонились — организаторов, которые чаще всего были связаны с Призраками, просто убивали. Испуганная и растерянная толпа рассеивалась быстрее, чем их вожаки успевали испустить дух.

Это была необычайно результативная тактика. Куда уж было отрядам стражи и легионерам до этих дуболомов! И ответить Призракам на это было нечем — их лучшие бойцы полегли в резне на кладбище…

В общем, если всего несколько дней назад Линд всерьёз задумывался о том, чтобы написать рапорт об увольнении и покинуть Кидую пока это ещё представлялось возможным, то теперь настроения в кордегардии были совсем иными — победными. Привычных ко всему стражников не слишком-то трогала беда, свалившаяся на город — переживали разве что те, у кого были семьи, ведь большинство проживало здесь же, неподалёку. Но в целом сотни трупов на улицах не вызывали у них чрезмерного сочувствия — в большинстве своём всё это были представители городского дна, и с исчезновением их улицы столицы явно стали лучше.

Лишь старый гвардеец, которого все в кордегардии, даже Логанд, звали Папашей, отчего-то не спешил присоединяться к бурному веселью — чем восторженнее встречали последние новости его сослуживцы, тем больше мрачнел он сам. В конце концов, когда один из гвардейцев заявился с красноречивым рассказом о том, как люди Фонарщика в минуту размели толпу в несколько сот человек, Папаша и вовсе ушёл в небольшую караулку подальше от шума.

Озадаченный Линд, немного подождав, последовал за ним. Он обнаружил старого солдата в компании уже наполовину опустошённой пузатой бутылки вина.

— Что с тобой, Папаша? — недоумённо спросил юноша, глядя на мрачное, словно грозовая туча, лицо товарища.

— Чему они все так радуются? — внезапно рявкнул тот, сшибая глиняную кружку на пол. — Ладно другие, но лейтенант, Герро, Аллин… Они же — старые, битые волки, а не щенки вроде тебя… Ты уж извини, Линд, ты — славный малый, но согласись же, что ты — пока что лишь щенок? Ну вот! И потому-то тебе позволительно повизгивать от восторга, что всё вот так вот закончилось… Но вот Логанд и Герро… Я полагал, что у них в головах поболе мозгов…

— Но разве это не хорошо, что всё заканчивается?.. — пролепетал Линд, ошарашенный этой внезапной бурей.

— Хорошо-то оно хорошо… — успокаиваясь, проворчал Папаша. — Да только вот ничего хорошего в этом нет, сынок. Посуди сам — теперь каждая крыса в нашем подвале, поди, уже знает, что город от смуты спасла не доблестная городская стража, и даже не армия его величества, а этот грёбаный Фонарщик со своими головорезами! А знаешь, что ещё страшнее? Эти паскуды тоже знают… Теперь Фонарщик, Золло, Прим, Шмель — вот кто отныне истинные правители Кидуи! Теперь всякий раз, как им захочется показать свою власть — они уже знают, что делать. Сейчас эти четверо объединились, чтобы помочь нам завалить Жреца… А прикинь-ка, что будет, когда они вздумают договориться против нас?

— Ну чего ты раскаркался, старый хрыч?.. — раздался из-за плеча Линда голос тихо подошедшего Логанда. — Думаешь, ты один тут такой умный? Думаешь, мне не рвёт душу, как я представлю себе самодовольную рожу Фонарщика? Но что поделать, старик? Жрец крепко взял нас за яйца… И не в нашем положении было морщить нос и брезговать протянутой рукой. Когда горит дом, не стоит тужить о том, что дорогой сарассанский ковёр, который ты набросил на пламя, испорчен.

Да, но что если мы обрушили дом, чтобы сбить пламя с ковра?.. — глухо возразил Папаша.

— Глупости! — решительно заявил лейтенант. Он протопал мимо Линда, задев его плечом, подошёл к столу и отхлебнул вина прямо из бутылки. — Правда в том, Папаша, что мы ничего не могли поделать с этой смутой! Ни мы, ни его величество император. Всё, что было в его власти — потопить город в крови. Но этого не случилось, старик, и если победа будет стоить нам парочки беззубых ухмылок Фонарщика — я это переживу! Короли банд — ублюдки, но они не дураки. Они — паразиты, пиявки, глисты. Они живут, покуда жив этот город! Надо быть психом вроде Челдона, чтобы уничтожить то, частью чего ты являешься… Поверь, всё будет как прежде, Папаша! И те же Фонарщик, или Золло, или Шмель будут первыми, кто об этом позаботится! У них нет другого города, тогда как у императора в запасе ещё целая страна. Так кто же из них, по-твоему, будет больше печься о нуждах Кидуи?

— Поживём — увидим… — мрачно произнёс старик, которого, похоже, нисколько не убедила речь Логанда. — Чего припёрлись? Идите, празднуйте. Дайте мне побыть в тишине!

— Пойдём, парень, — мягко проговорил лейтенант, покидая караулку. — Оставим этого болвана одного, раз ему так хочется.

***

Линд узнал новое слово — «зачистка». Сегодня Логанд сообщил им, что городская стража будет участвовать в зачистке кладбища. Судя по всему, с Кладбищенскими Призраками было решено покончить. Это был беспрецедентный случай — такого не было ещё никогда за всю долгую историю существования Кидуи и городских банд. Никогда ни власти города, ни сам император не пытались столь радикально решить эту проблему. Пять столичных банд многие десятилетия являлись неотъемлемой частью города, обеспечивающей необходимый баланс сил.

То, что было принято такое решение, косвенным образом подтверждало пессимизм Папаши. Магистрат никогда не решился бы на это, не получив одобрения, а то и прямого указания ночных королей города. Вряд ли четверо предводителей решили полностью истребить старейшую банду Кидуи — да это было бы и невозможно — но они явно надумали на долгие годы превратить Призраков в отщепенцев и изгоев. Было ли это своеобразным возмездием за свершённое Жрецом, или же в том был лишь трезвый расчёт — об этом знали лишь четыре короля.

Для Линда Ворлада все эти вещи не имели значения. Он сейчас понимал лишь одно — ему предстоит участвовать в зачистке. Это слово пугало своей неотвратимой утилитарностью — как будто бы речь шла об уборке после хорошей попойки. Только вот убирать придётся отнюдь не пустые бутылки и растоптанные куски жареной рыбы…

За время минувшей смуты он не один десяток раз участвовал в вылазках, как называл их лейтенант Свард. Из них три или четыре были действительно серьёзными, где довелось помахать пикой, хотя сам Линд до сих пор никого не убил. Но то было другое. Тогда он участвовал в уличном бою против отребья, перевернувшего Кидую вверх дном. Теперь же перед гвардией была поставлена иная, куда более мерзкая задача.

Зелёный от отвращения Логанд объявил, что командование дало приказ — зачистить кидуанское кладбище от преступников. На начавшиеся было в строю возражения, он рявкнул: «Это приказ, идиоты!». И все сразу заткнулись.

Обычно лейтенант делил людей на «балбесов» и «болванов», считая первых тупицами, а вторых — наивными. Никто никогда не обижался, если он навешивал ярлык «балбеса», и млели от удовольствия, если удостаивались звания «болвана». Но «идиоты»… Стало ясно, настолько тошно сейчас ему самому, и насколько болезненно он воспринимает в этот миг любую мелочь.

— Это приказ, и он не обсуждается, — дрожащим от волнения, хриплым, будто сорванным голосом, продолжил Логанд. — Нужно много людей, чтобы охватить такую территорию. Собирают всех. Задача… — голос лейтенанта сорвался. — Задача — убивать любого взрослого человека, который вам попадётся. Детей не трогать.

Да, это была плата, которую город должен был принести своим освободителям. В том, что карательная операция была обязательным условием, поставленным королями банд, не было ни малейших сомнений. Магистрат никогда не решился бы на такую чудовищную и бессмысленную на первый взгляд жестокость. Впрочем, вероятно, некий страшный смысл в этом всё-таки был. Это было уже не просто возмездие — это было назидание. Это была демонстрация того, что случается с желающими перекроить мир под себя, и, главное, что случается с теми, кто возьмётся поддерживать этих безумцев.

Гвардейцы стояли, не зная, что сказать и что сделать. Линд лихорадочно соображал — нельзя ли придумать какую-нибудь причину, чтобы избежать предстоящей экзекуции. У него было ощущение, что его кишки, оборвавшись, повисли в животе, до боли натянув ту единственную ниточку, которой они продолжали крепиться к горлу. Подкатила тошнота, и вновь угрожающе заурчал живот.

— Дожили… — рискнул подать голос Папаша. — Были стражами, стали убийцами…

Логанд вскинул голову, но не накричал, да и вообще смолчал. Но в лице его стояла такая боль, что Линду впервые в жизни стало по-настоящему жаль этого человека. Лейтенант всегда был с каким-то надломом внутри, но обычно он довольно умело скрывал его под наносной бесшабашностью и циничной насмешливостью. Но сейчас у него, кажется, не было на это сил.

И Папаша смущённо закашлялся и отвёл глаза с явным раскаянием. А Линд понял, что ему не нужны никакие отговорки. Он пойдёт туда и сделает что должно, чтобы снять хотя бы толику страшного бремени, висевшего на Логанде.

***

Подступал ранний зимний вечер. Вновь мягко кружили в сером небе редкие крупные хлопья. Линд никогда прежде не бывал на этом кладбище, и сейчас поражался тому, какое оно огромное. Сейчас он старался думать о чём угодно, но только не о предстоящей зачистке, а потому вглядывался в истёртые временем могильные камни, вырезанные в виде рога, пытаясь прочесть имена давно истлевших под ними людей.

Эта часть кладбища была, пожалуй, одной из самых древних, и тут почти не было свежих могил. Впереди была главная часть этого величественного некрополя — там, где находились мавзолеи, склепы и гробницы богатых и знатных граждан Кидуи. Именно там сейчас находились Призраки, пытаясь спрятаться от неизбежного. Где-то там, вероятно, пребывал и король Челдон.

Логанд был прав — сюда стянули всю городскую стражу. Кое-где были заметны и отряды легионеров. Линд не сомневался, что всё кладбище сейчас окружено. Несколько тысяч человек ждали лишь сигнала.

Всё дальнейшее Линд Ворлад помнил лишь какими-то мутными урывками. Он помнил, как они шли частой цепью, держа наготове пики и другое оружие. Через каждые два-три человека бойцы держали зажжённые факелы, поскольку довольно быстро темнело. Это была фантасмагорическая картина — молчаливые тени, бредущие сквозь ряды могил и вьющийся в свете факелов снег… Словно уже наступила Последняя Битва, и поднятые волей Белого Арионна души брели туда, где закончится судьба всего сущего.

Вскоре раздались первые крики. Какие-то люди выскакивали из-за могильных камней. Некоторые с отчаянием бросались на солдат, то ли надеясь прорваться из окружения, то ли желая подороже продать жизнь. Но большинство в ужасе убегали вглубь, ища покровительства у древних гробниц. Ища, но не находя его…

В тот вечер Линд впервые познал убийство. Он ощутил ту неподатливую упругость, с какой остриё пики входит в живую плоть, почувствовал, как по древку передаётся глухой удар металла о кость, как тяжелеет передняя часть оружия, когда пронзённая жертва валится на землю. Он убивал, и убивал, в основном, безоружных. Среди них, кажется, были и женщины — в темноте трудно было разглядеть что-то кроме неясных очертаний фигуры.

Линд постарался отрешиться от происходящего, потушить все чувства и эмоции. Он просто колол — и всё. Колол, потому что такова была его работа. А за этими уколами не следовало больше ничего. Впрочем, можно было взглянуть на всё иначе. Укол — и одной тенью на земле становилось меньше. А мир без теней — это же более светлый мир, разве нет?..

Глава 25. Дружба

Брум вновь ехал в Тавер, и его снова сопровождала Динди с дочкой. В последнее время они зачастили в соседний город, приезжая туда по два-три раза в неделю. Причиной тому был северянин Шервард, с которым они познакомились в таверне на рыночной площади.

Юноша с удовольствием вспоминал тот день. Он до сих пор помнил всю гамму чувств, которую ощутил — от первоначального страха, который он помнил даже на вкус и запах, до симпатии, которую келлиец сумел завоевать за короткое время. Он едва говорил на имперском, а из-за выговора понять его было вообще почти невозможно, но что-то в его лице подкупало сразу же.

Он был из тех людей, что вызывают симпатию уже одним своим видом — приятное, открытое лицо, немного грустные, но добрые глаза, улыбка, которая становилась смущённой всякий раз, как Шервард не мог подобрать слово. Но главное, что Брум даже не замечал, а скорее ощущал — это какое-то бесконечное почтение, едва ли не благоговение, которое островитянин испытывал к Динди. Когда он глядел на девушку, а также на посапывающую у неё на руках Риззель, удивительная печальная нежность невольно проступала на его лице.

Смешно коверкая слова, Шервард коротко рассказал о себе. Кое-что Брум уже знал от молвы, но, как обычно, люди были склонны привирать и выдумывать. Тем не менее, оказалось, что келлиец действительно был богатым купцом, который привёз «много товар» для продажи, но главное — собирался искать новые торговые связи здесь, на материке, из-за чего планировал провести в Тавере всю зиму — «жить, купить, продать».

У Брума был большой опыт общения с Динди, особенно в детстве, когда далеко не всегда можно было определить — поняла ли она сказанное ей. Поэтому он привык говорить с нею медленно и членораздельно. И сейчас это очень пригодилось в разговоре с Шервардом — тот с большой благодарностью принимал подобную манеру. Было заметно, что бедняга не поспевал за привычным темпом речи таверцев, и оттого едва ли понимал большую часть сказанного.

Брум на удивление быстро освоился в компании келлийца, хотя вообще-то обычно ему было гораздо тяжелее сходиться с новыми людьми, не говоря уж о том, что на этот раз перед ним был северный варвар, чьи соплеменники то и дело нападали на имперские суда и побережье.

А Шервард при разговоре продолжал глядеть на Динди и на Риззель. Когда девочка проснулась, келлиец заметно оживился, но всё же лишь смотрел, не делая попыток взять дитя на руки или даже просто заговорить с нею. Он так глядел на обеих, что Брум в конце концов начал чувствовать определённую неловкость. Однако же он, признаться, робел поставить рослого северянина на место, и потому старался дать понять, что ему не слишком-то приятно, что посторонний человек так пялится на его сестру и племянницу.

Наконец старания его увенчались успехом — Шервард понял, что его поведение вызывает вопросы, и решил сразу же объясниться.

— Моя женщина умерла, — проговорил он, поймав очередной красноречивый взгляд Брума. — И моя дочка умерла. Летом. Я скучал. Очень.

— Динди и Риззель напоминают тебе твоих умерших? — смекнул Брум.

— Да, — просто ответил Шервард, и лицо его на некоторое время застыло, будто подёрнувшись ледяной коркой.

Бруматт смутился, решив, что был бестактен. Он не знал, что ещё сказать, и чувствовал большую неловкость. А кроме того, он испытал сочувствие к келлийцу, представив, каково ему сейчас.

И тут Динди, лицо которой, казалось, никак не изменилось даже после слов Шерварда, так что могло сложиться впечатление, будто она даже и не поняла смысла сказанного, вдруг судорожно поднялась и прямо через стол протянула изумлённую Риззель северянину.

Этот жест, такой по-детски непосредственный и совершенно неожиданный, похоже, одинаково ошарашил и Брума, и Шерварда. Даже Риззель, обычно такая беззаботная, заизвивалась, с явной опаской глядя на незнакомца. У Брума отвалилась челюсть, и он остолбенел, не зная, что ему предпринять. Как изваяние застыл и Шервард, не решаясь принять протянутое ему дитя, да и боясь сделать это.

Риззель не была очень уж тяжёлой, но и Динди была худенькой и не слишком сильной, так что долго держать так ребёнка не могла, и потому просто поставила дочку прямо на стол, продолжая придерживать руками.

— Подержи, — улыбаясь северянину, произнесла она.

И Шервард боязливо поднял руки и осторожно подхватил девочку. Девять из десяти детей при этом расплакались и раскричались бы, но Риззель лишь быстро захлопала своими большими глазёнками и закряхтела. Видно, она полностью доверяла своей маме, а может быть детское сердечко не учуяло никакой опасности в этом незнакомце.

Удивительно, но и Брум не ощутил никакой паники, увидев обожаемую племянницу в руках келлийского варвара. А ещё он успел увидеть лицо северянина в тот самый миг, когда он коснулся Риззель. Это была такая смесь боли и нежности, что любые опасения тут же рассыпались в прах.

— Хорошая… — бережно держа малышку на руках, проговорил Шервард. Он прижал девочку к себе, словно боясь случайно выронить, а затем тепло улыбнулся Динди. — Спасибо.

Та, как ни в чём не бывало, села на место, но как-то ласково, как показалось Бруму, глядела на северянина, и её обыкновенная полуулыбка сейчас казалась необычной. Как будто Динди вдруг стала совершенно нормальной.

Шервард явно чувствовал себя неловко. Несмотря на то, что девочка на его руках не сопротивлялась, не кричала и не рвалась назад к маме, он всё же держал её с опаской, будто донельзя драгоценную и столь же хрупкую вещь. О его чувствах судить было очень трудно, поскольку он явно пытался казаться сдержанным, но Брум всё же ощущал, насколько северянин тронут этой неожиданной демонстрацией привязанности.

— Что она любит? — справившись с первой оторопью, стал спрашивать Шервард. — Я хочу ей дать.

— Ничего не надо, — улыбнулся Брум. — Она не голодна.

Шервард не стал настаивать — он и без того чувствовал себя неловко. В конце концов, воспользовавшись тем, что Риззель потянулась к маме, он осторожно передал её обратно Динди тем же манером — прямо через стол.

Разумеется, после этого всякий лёд между ними был окончательно сломан. Они просидели в таверне большую часть дня — снаружи было всё так же промозгло и дождливо, и Брум решил, что дела могут и подождать. Ему было на удивление комфортно в компании нового знакомого, и он хотел пообщаться побольше.

Увы, Шервард слишком плохо знал имперский, чтобы удовлетворить любопытство Брума, которого очень интересовали острова, море, да и вообще всё, выходящее за пределы его небольшого мирка. Келлиец говорил медленно, долго подбирая в уме нужные слова, но в итоге всё равно далеко не всегда мог сформулировать мысль. Было видно, что северянина выводит из себя собственная беспомощность, и что ему крайне неловко перед новыми друзьями, однако сам Брум нисколько не досадовал, что иногда не мог понять то, что говорил Шервард. Для него само умение изъясняться на чужом языке уже было чем-то фантастическим и заставляло чувствовать глубочайшее почтение к собеседнику.

Что же касается Динди, то она за всё время больше не произнесла ни слова, но при этом почти не сводила глаз с келлийца, немало смущая его этим. Она как будто бы вглядывалась в него — в то, как шевелятся его губы, пытаясь произнести непривычные звуки чужого языка; как он раздражённо морщил лоб, судорожно пытаясь вспомнить подходящее слово. Из-за этого пристального взгляда сам Шервард почти не глядел на девушку с ребёнком, хотя, наверное, очень хотел бы этого.

В конце концов, когда они уже стали прощаться, келлиец настоял на том, чтобы расплатиться за своих новых друзей. Договорились встретиться здесь же, в этой таверне — Шервард заверил, что бывает тут каждый день.

Уже после первой же встречи Брума так и подмывало пригласить нового приятеля в имение, но он не сделал этого. Да и позднее, когда они с Шервардом стали друзьями (по крайней мере, так считал сам Брум), он не спешил звать его в гости. Он так и представлял, как будет хмуриться отец, частенько нелестно отзывающийся об островитянах. Что же касается реакции барона Ворлада, который, без сомнения, рано или поздно столкнётся с гостем, то её не хотелось и представлять. Как и все военные, барон не особенно делил келлийцев на «буйных» и «смирных», а потому в лучшем случае принялся бы упражняться в остроумии в адрес северянина, а в худшем…

В общем, Бруматт решил, что куда безопаснее встречаться в городе. Он не отчитывался перед отцом о своих поездках и не докладывал, когда ему нужно было уехать. Сейчас Брум в поместье считался уже взрослым, и к тому же — будущим хозяином, а потому волен был делать то, что считал нужным. И потому, несмотря на всё более чувствующееся приближение зимы, он зачастил в Тавер, обязательно всякий раз прихватив с собой сестру и племянницу.

Разумеется, эти отъезды не могли быть не замечены. Дворня выпытывала кучера — куда же повадились ездить молодые баре, но тот лишь пожимал сутулыми плечами, и не потому, что ревностно хранил тайны молодого хозяина, а потому, что действительно ничего не знал. Чтобы избежать лишних разговоров, которые неизбежно дойдут до ушей отца и барона, Брум взял за правило избавляться от повозки на постоялом дворе неподалёку от рынка, где кучер и коротал время в ожидании, пока барин вернётся и велит отправляться туда-то, чтобы погрузить то-то.

Что же касается отца, то он, помня об обещании найти жену не позднее чем через год, которое дал Брум ранее, вбил себе в голову, что у сына в городе наконец появилась зазноба. И хотя ему до смерти хотелось узнать — кто она, каких кровей и при каком состоянии, но врождённая тактичность заставляла его помалкивать. А может, он просто боялся спугнуть сына-растяпу. В общем, на какое-то время Брум и Динди оказались предоставленными самим себе, и могли наведываться в город по два, а то и по три раза в неделю.

***

Только теперь, оказавшись один не просто в незнакомом городе, а словно бы в другом мире, Шервард полностью осознал, насколько велик риск провалить задание. Оттуда, с Баркхатти, всё казалось намного проще — сама жизнь здесь казалась намного проще, как будто Тавер был лишь увеличенной версией Реввиала. Увы, это оказалось совсем не так…

Здесь всё было совсем иначе. И дело было не только в языке, менталитете, иной религии. Инаковость складывалась из тысяч мелочей — начиная от иных гастрономических предпочтений и заканчивая концептуальным восприятием бытия. Жизненный уклад келлийцев был словно грубой, донельзя упрощённой пародией на повседневную жизнь шеварцев.

Ну и, разумеется, всё это усугублялось языковой пропастью. Почему-то до сих пор Шервард был убеждён, что без труда овладеет имперским. Теперь же он приходил в отчаяние, пытаясь постичь особенности чужого языка. Притом, что какой-нибудь академик из Шеара, специализирующийся на лингвистике, с удовольствием прочёл бы целую лекцию о том, насколько имперский язык проще и логичнее языка северных народов. Но он был другой, и в этом было всё дело. Возможно, он был устроен куда проще, и его структура подчинялась более очевидной логике, но Шервард, привыкший к иной логике и иной структуре, никак не мог сжиться с имперской речью.

В этом смысле разведчик из него выходил никудышный. Да, он уже худо-бедно мог поддержать разговор с торговками на площади, и тем более мог поговорить с Бруматтом, который очень чутко относился к затруднениям нового знакомого, а потому всегда говорил небыстро и чётко. Но багажа этих знаний было явно недостаточно для того, чтобы эффективно вызнавать необходимую Вранооку и Желтопузу информацию, или вербовать сторонников. Шервард утешал себя, что впереди у него ещё несколько лун, но, признаться, в глубине души он сильно переживал, боясь подвести тех, кто послал его.

Значительные заминки вызывала и его неопытность в торговых делах. Теперь-то он осознал, как велика разница между сбытом мазанок на городском рынке и ведением настоящих дел. До сих пор он самостоятельно так и не встретился ни с одним купцом Тавера, и те, в свою очередь, похоже, уже понемногу растеряли первоначальный интерес к нему. Иной раз Шерварду казалось, что он — один посреди бушующего Серого моря, в разбитой утлой лодчонке без вёсел и руля…

Благодарение Матери и Отцу, через некоторое время он всё же преодолел ту пучину беспомощности и отчаяния, в которую погрузился вначале под воздействием собственного одиночества и сосущей тоски, и в немалой степени этому способствовало знакомство с Бруматтом и Дининдрой, которую он, как и все прочие, привык звать просто Динди, тогда как к её брату неизменно обращался полным именем.

Да, эти двое вдохнули в него жизнь. Динди была одновременно и похожа, и непохожа на Лойю. Девушка была умалишённой, но это нисколько не портило её. Эта молчаливость, эта отрешённость, которая частенько застывала на лице, затем внезапно сменяясь какой-то наивной оживлённостью, скорее нравились Шерварду. Она была как ребёнок. По числу прожитых зим они с Лойей недалеко ушли друг от друга, но Лойя, конечно, казалась взрослее, особенно в последнее время. Хотя и она, в отличие от жены Тробба, например, до последних дней сохраняла в себе что-то непосредственное, детское.

И всё же первое впечатление, навеки впечатанное в мозгу юноши — то самое, оставшееся с первой встречи, когда он увидел Динди, стоящую на палубе драккара с младенцем наруках — это впечатление так никуда и не делось. Оно то и дело упрямо пририсовывало девушке какие-то черты Лойи — возможно фантомные, видимые лишь ему одному, но… Временами это будто снова была она, его козочка, как ласково называл он жену. Иногда какое-то движение, жест, поворот головы до судорожной боли напоминали Шерварду её…

Разумеется, он не был влюблён — сейчас и речи об этом идти не могло. Боль утраты была слишком сильна, чтобы он мог даже помыслить о том, чтобы заменить кем-то Лойю. Но Динди оказалась отличным врачующим средством — бальзамом, что щедро проливался на израненную душу, принося облегчение.

Что касается Бруматта, то он нравился Шерварду всё же в первую очередь как брат Динди. Во вторую — как шеварец, которого он может понимать лучше остальных. По характеру Брум не слишком-то подходил более деятельному, общительному келлийцу. Живи он в Скьёвальде — они вряд ли общались бы без необходимости.

Но здесь, на чужбине — другое дело. Здесь были все предпосылки для того, чтобы этим двоим стать друзьями. Тем более, что у Бруматта, похоже, друзей-то и не было. Он ровно и доброжелательно общался со всеми, но словно держал определённую дистанцию, не подпуская к себе никого чересчур близко. Будто боялся обжечься. Тем удивительнее была та лёгкость, с какой он сблизился с Шервардом.

Они встречались теперь довольно часто. Юноша уже знал, что эти двое (трое — ведь малютка Риззель также была важной частью их уютной компании) жили в имении неподалёку от города, и приезжали сюда лишь время от времени. Каждый раз, уезжая, Бруматт сразу оговаривал, когда приедет вновь. Теперь Шервард уже гораздо лучше понял имперскую концепцию времени, и, в частности, сумел приноровиться к понятию недели.

Бруматт, видно, был из тех людей, которые стремятся упорядочить всё вокруг себя, и потому с такой скрупулёзностью определял дату каждого своего визита. А быть может, он просто боялся прибыть некстати, оказаться несвоевременным. Было видно, что он дорожит дружбой с Шервардом, и юношу это действительно трогало. Он и сам дорожил этой дружбой, так что был рад любой встрече, тем более что его деловая жизнь вовсе не била ключом и свободного времени было хоть отбавляй.

Во время очередного приступа самобичевания по поводу своей бездарности в качестве разведчика, Шервард, чтобы прийти в согласие с самим собой, установил, что даёт себе одну луну (шеварцы говорили «месяц») на то, чтобы окончательно освоиться и подучить язык (в чём он рассчитывал, в первую очередь, на Бруматта), а затем уж всерьёз возьмётся за выполнение задания.

Это уже было похоже на план, так что дало некоторое успокоение его душе и позволило получать больше удовольствия от общения с новыми друзьями. Тем более, что и этому он нашёл оправдание — такие беседы были отличными уроками языка. Конечно, Бруматт явно не тянул на учителя словесности — он при всём желании не сумел бы объяснить правил собственного языка, его устройства и особенностей. Но он охотно и без малейшего недовольства готов был по нескольку раз повторять то или иное слово, разъяснять, что оно означает, поправлять хромающее на обе ноги произношение келлийца. Для такого толкового ученика, каким был Шервард, этого было вполне достаточно.

А Динди в это время либо баюкала малышку, не отрываясь глядя в одну точку (частенько — на самого Шерварда), либо ворковала с Риззелью на одним им известном языке, становясь при этом особенно хорошенькой.

Шервард в такие минуты словно бы заглядывал в узкую щель между ставнями Судьбы. Будучи выброшенным на промозглый сырой холод, он будто заглядывал в уютный домик той жизни, что могла бы быть у него. Там, где его жена и дочь были живы, и где они точно так же проводили всё время, перемежая счастливое лопотание поцелуями и смехом.

Он верил, что однажды всё это будет у него снова — в мире мёртвых, осенённый ласковой улыбкой Матери, он опять обнимет свою любимую Лойю, а их дочурка прижмётся к его ноге, навеки оставаясь в образе младенца. И так, втроём, они будут жить там вечно, опекаемые Матерью и Отцом. А где-то рядом, наверное, будут Динди и Риззель. Во всяком случае, Шерварду очень хотелось верить в это.

Глава 26. Маленькая тайна

Календарная зима пришла в Тавер, когда тот уже был засыпан снегом. Морозы пришли и того раньше — куда более суровые, нежели в Кидуе, но всё же не такие жестокие, как на островах. Шервард в очередной раз убедился воочию, насколько более уютным делает климат та прослойка из солёной воды, что отделяет Шевар от Баркхатти.

Минувшее время не прошло даром. Обладая несомненным талантом к изучению языков, юноша неплохо поднаторел в общении на имперском. Иногда он и сам удивлялся тому, как порою легко всплывали в памяти нужные слова, как он, не задумываясь, иной раз мог поставить слово в нужную форму, не вызывая смеха уличных торговок. Да и произношение давалось всё легче, уже не выкручивая язык и не коверкая гортань. Конечно, проблем хватало до сих пор, но всё же он уже чувствовал себя куда увереннее, общаясь с местными.

Поскольку время, отведённое им самому себе для подготовки, закончилось, Шервард понемногу стал погружаться в ремесло разведчика. Он уже знал, что неподалёку от Тавера квартирует один из легионов, и решил для начала попытаться выяснить его численность. Увы, оказалось, что горожане не особенно осведомлены о том, что творится у них под носом. Нет, они не собирались ничего скрывать от симпатичного островитянина — скорее наоборот, некоторые очень стремились продемонстрировать свою «осведомлённость».

Увы, эта осведомлённость стоила не больше рыбьих плавников. Шерварду назвали несколько довольно сильно отличающихся друг от друга чисел, и было совершенно неясно — какое из них хоть сколько-нибудь приближено к реальности. Во всяком случае, более или менее достоверно он узнал, что сам легион пребывает здесь постоянно, а вот легат частенько ездит в Кидую, да и эту зиму наверняка проведёт там же.

Как и ожидалось, местное население было вполне лояльно к империи. Над столицей частенько подтрунивали, как и в любом провинциальном городке, но не более того. Если в Шеваре и были сепаратисты, то жили они явно не в Тавере. Можно сказать так — здешние жители просто жили своей жизнью, мало задумываясь над тем, частью какой громады они на самом деле являются. В общем, они чаще воспринимали себя не шеварцами (точнее, палатийцами) или кидуанцами, а просто — таверцами.

Впрочем, Шервард ещё не знал и не мог знать, что где-то далеко-далеко на юге уже начинались события, которые принесут внезапные и позитивные лично для него перемены.

***

Когда на въезде в Тавер саням Брума пришлось посторониться, чтобы пропустить караван из шести или семи подвод, гружёных мешками, он не придал этому особого значения. Однако, таверна у рыночной площади, куда он привычно направился, надеясь застать там Шерварда, гудела словно растревоженный улей.

Келлиец уже был здесь — за тем самым столом, где они познакомились. Он всегда старался занять именно его, выказывая тем самым, что не чужд сентиментальности. Шервард радостно замахал рукой, когда дверь открылась и в облаке морозного пара возникли закутанные фигуры Бруматта и Динди. На руках девушки устроилась Риззель, похожая на куль из-за тёплых зимних одежд, из которых виднелись лишь её огромные глазки и раскрасневшиеся пухлые щёчки.

Как обычно, первым делом девочка потянула свои ручки к Шерварду, который каждый раз баловал её лакомствами. Вот и на сей раз он протянул малышке сладость на палочке, которую в Тавере называли живкой. Затем он крепко пожал руку Бруматту и ласково коснулся замёрзшей ладошки Динди. Та широко улыбнулась в ответ и уселась на излюбленное место.

— Чего это все сегодня такие шумные? — удивлённо поинтересовался Брум у Шерварда, едва они уселись за стол, и северянин разлил по чашкам горячий травяной чай из покрытого копотью большого чайника.

— Они недовольные, — пояснил тот, пододвигая поближе к Динди блюдо со сдобными пирогами. — В Кидую увозят зерно.

— Какое ещё зерно увозят в Кидую? — озадаченно переспросил Брум.

— Запасы, — Шервард старался строить фразы максимально кратко и просто, чтобы допускать как можно меньше ошибок. — Имперские склады. Зерно увозят в Кидую.

— Зачем? — Брум, кажется, до сих пор ещё не до конца понял, что имел в виду келлиец, и задавал первые пришедшие на ум вопросы.

— Там мало зерна, — пожал плечами Шервард.

Возможно, северянин был осведомлён лучше, но вытягивать из него эту информацию слово за словом было совершенно невыносимо. Брум понял, что ему нужен кто-то, кто не только в курсе происходящего, но и может без особых затруднений разъяснить всё ему. А потому он помахал рукой, подзывая хозяина таверны.

— Что здесь происходит, мэтр Хеймель? — спросил он, когда хозяин добрался до него. — О каком ещё зерне рассказывает мне Шервард?

— Да совсем обнаглели столичные-то, господин Бруматт, — охотно заговорил трактирщик, которого происходящее явно задевало за живое. — Они там, вишь ли, голодают, и им требуется больше зерна! Зима у них, вишь ли, холодная выдалась! Вот и вывозят наши запасы теперь! Почитай возов сорок уже из города ушло!.. Нашего хлеба!

Наверняка кто-то в Тавере знал о Днях изобилия, что проводились в столице, но широко эта информация не афишировалась. Подобная практика имела место едва ли не в одной лишь Кидуе, да, может, ещё в нескольких крупных городах империи. В местах вроде Тавера о подобном не могли и помыслить. Однако же и здесь имелись хранилища хлебных излишков, содержимое которых, кстати говоря, чаще всего в итоге тоже оказывалось в столичных закромах, когда приходила пора заменить их зерном нового урожая. Просто обычно это делалось не так заметно.

В этот же раз власти города, получившие срочный приказ императора, вынуждены были действовать быстро, а это значило, что добрая половина города видела, как из их хранилищ выносились мешки и грузились на здоровенные сани. И это порядком разозлило таверцев. А возможно, кто-то более осведомлённый мог и догадаться, что это зерно будет просто роздано бездельникам из Кидуи.

Собственно говоря, это и было главной ошибкой властей. Таверцы восприняли это изъятие как отбор лично у них, хотя зерно из императорских запасов нечасто перепадало горожанам, и уж подавно — никогда бесплатно. Так что если бы была возможность перевезти его понемногу, небольшими партиями — никто ничего бы даже и не заметил.

Вообще на периферии империи о бунте, который уже разгорался в столице и который стал причиной такого внезапного изъятия хлеба, ничего известно не было. Впрочем, даже зная об этом, таверцы вряд ли прониклись бы особенным сочувствием к кидуанцам, а скорее всего это взбесило бы их ещё больше. В общем, город гудел, и Шервард с приятным удивлением впервые мог наблюдать, как хвалёная таверская лояльность трещит по швам.

Да, келлийский лазутчик с радостью прислушивался к гомону, царившему в таверне. Он глядел в суровые лица горожан, сейчас искажённые гневом, и эти образы с лихвой компенсировали недостаточное знание языка — даже не понимая того, что они говорят, он вполне представлял их настрой. Конечно, это ещё ни о чём не говорило — скорее всего, через недельку Тавер успокоится, и уж подавно Шервард не ждал каких-либо открытых действий против метрополии. Но он увидел главное — сотни лет пребывания Палатия под управлением империи так и не вытравили из него вольный Шевар до конца. В палатийцах, пусть и глубоко запрятанное, оставалось это деление на «они» и «мы».

Пока что Шервард ещё толком не представлял, что ему делать с этим знанием, но, по крайней мере, было похоже, что он нащупал подобие входа в гнездо диких пчёл, куда можно будет попробовать ткнуть палкой. А главное — если даже в «цивилизованном» Тавере шеварцы так легко раздражались от неуместных действий империи, то Враноок действительно вполне может найти союзников среди поморов, живущих в селениях, подобных Скьёвальду, вдоль всего побережья.

— Так вот что за возы я видел у городских ворот! — воскликнул Брум, припоминая, как его саням пришлось потесниться к сугробам на обочине.

— Они самые! — закивал хозяин, сжимая кулаки. — Говорят, подчистили почти всё зерно! Теперь, коли что случится — взять уж будет неоткуда! Разве что весной завезут из Загорья. А до тех пор — жуйте, простофили, свои уши!

— Неужто теперь будет голод?.. — тревожно взглянув на сестру и племянницу, спросил Брум, который, уже неплохо разбираясь в хозяйстве собственного имения, плоховато понимал экономику более крупных масштабов.

— Ещё чего!.. — как-то даже злорадно ответил мэтр Хеймель, как будто и впрямь считал, что император задумал всё это лишь только для того, чтобы уморить таверцев голодом. — Мы-то, чай, свои закрома загодя заполнили! У меня зерна вволю хватит, так что вам не о чем беспокоиться! В моей харчевне вы всегда получите и свежего хлеба, и сдобы для вашей малютки! Да и другие тоже на власти-то не больно надеются, сами запасаются. Мы-то переживём, ничего!

— Ну и хвала Арионну, — облегчённо закивал Брум, чьи амбары тоже были полнёхоньки с осени.

— Так-то оно так, — в благодарности Белому богу закатил глаза трактирщик. — Да только не дело это! Для императора, стало быть, жители Кидуи поважнее нас будут! Они, стало быть, пусть хлеб едят, а мы, выходит — жуй свои уши!

— Это уж как обычно… — поморщившись, проворчал Брум.

Поняв, что разговор исчерпан, мэтр Хеймель направился к другому столу, не переставая ворчать что-то про свои уши и обнаглевших кидуанцев. Шервард же отметил, что Бруматт как будто бы скис после этого разговора. Неужели он так переживал из-за вывезенного хлеба?

— Это часто бывает у вас? — поинтересовался северянин, чувствуя, что собеседник сейчас весьма расположен ругать Кидую, и надеясь продвинуться в своей цели вербовки сторонников.

— Не знаю, — чуть рассеянно пожал плечами Брум, глотая подстывший чай. — Раньше я об этом не слыхал. Хотя… Чего ещё ждать от Кидуи?..

— Они относятся к вам плохо?

— Да не то чтобы плохо… — было заметно, что Бруматту неприятно говорить об этом. — Просто все они такие… Приходят, берут что им надо, и уходят как ни в чём не бывало.

При этом он так взглянул на свою сестру, как обычно, безмятежно глядевшую куда-то в сумрак таверны, притулившись к стенке, что Шерварда вдруг осенило. Догадка, разумеется, не пришлась ему по вкусу — мысль, что кто-то мог причинить зло Динди, обожгла сердце злостью. Но он промолчал, не желая продолжать разговор при девушке, однако решив, что непременно поговорит об этом с Бруматтом позднее.

Такая возможность вскоре представилась — чуть отогревшись, Бруматт отправился по делам имения, тогда как Динди с Риззелью оставались здесь, в приятном тепле таверны. Шервард частенько под разными предлогами, а то и вовсе без них оставался, чтобы составить ей компанию, но на этот раз вызвался прогуляться с Бруматтом.

Они вышли наружу, задохнувшись от морозного воздуха, обжёгшего лёгкие. Впрочем, их, коренных северян, такой мороз не пугал, тем более что одеты они были в великолепные меховые одежды, не оставлявшие холоду ни одного шанса добраться до кожи.

В то время, как лёгкий морозец и выпавший снежок едва ли не парализовали жизнь Кидуи, здесь, на заснеженных улицах Тавера, жизнь кипела. Румяные торговки, ставшие в два раза толще из-за напяленных зимних одежд, разрумянившиеся от мороза, звонко переговаривались между собой, а завидев Шерварда, непременно стремились перекинуться с ним хоть словечком. Брум, правда, не пользовался такой популярностью среди этих пропахших рыбой красавиц, да и особенно не стремился к этому.

— Почему ты так говорил про кидуанских? — не теряя времени, спросил келлиец, понимая, что вскоре приятель с головой уйдёт в дела. — Ты знаешь их?

— Некоторых, — с неохотой процедил Бруматт, но всё же не сделал попытки прекратить неприятный разговор. — Один жил в нашем имении, а другой и теперь живёт. Оба — довольно неприятные типы.

Очевидно, что добряк и увалень Брум так и не простил Линда, а свою ненависть к бывшему другу отчасти перенёс на барона Ворлада, тем более что тот и сам давал достаточно поводов для неприязни.

— Тот, который ты говоришь… — Шервард замялся, но на сей раз не потому, что не мог вспомнить верное слово. — Риззель — его ребёнок?

— Да, — Бруматт вдруг понял, как давно ему хотелось выговориться, но он всё же ждал вопросов друга.

— И где он теперь? — недобро нахмурился северянин.

— Уехал в Кидую… Почти сразу же… Он, возможно, даже не знает, что у него есть дочь. Сомневаюсь, чтобы его отец потрудился сообщить ему об этом!

— Его отец остался у вас?

— Да, он живёт в нашем имении сколько себя помню. Распоряжается там, словно хозяин, а на нас временами смотрит едва ли не как на прислугу!..

— Он ваш родственник? — Шервард силился понять связь между Динди и тем подлецом, что обесчестил её.

— Да какие родственники! — с досадой отмахнулся Брум. — Сперва приехал погостить, да так и остался. Он — интендант легиона, что квартирует тут поблизости.

— Он командир? — внутренне Шервард весь напрягся, будто собака, учуявшая волка. Слово, которое употребил Бруматт, было ему незнакомо, но он понял, что речь идёт о важной шишке.

— Да какой он командир! — презрительно бросил парень, но всё же природная честность взяла своё. — Ну… Да… Вроде какой-то командир. Но не из тех, что командуют легионерами. Он — что-то вроде меня. Ездит и ищет припасы для легиона.

Шервард возликовал в душе. Такая неожиданная удача была не иначе, чем промыслом Воина. Это лишь он, верный ратник, мог так управить всё дело! Даже здесь, на чужой земле он помогал своим людям, хоть тут, вроде бы, и была вотчина южных божков. Куда им, этим Арионну и Ассу, до истинной силы Великой Троицы — Матери, Хозяина и Воина! Ведь как иначе объяснить, что Динди вдруг взобралась на их драккар, а он увидел её! И потом, когда он нашёл их, когда сумел познакомиться… Теперь всё это обретало новый смысл, и Шервард вдруг свято уверовал в успех своего дела.

— Он и теперь живёт у вас, или уехал в Кидую?

— Он туда не ездит, — злорадно скривил губы Брум. — Строит из себя столичного, а сам там лет пятнадцать не был! Отец говорит, что он, вроде бы, и дом там уже продал, возможно, за долги… В общем, здесь-то он ходит петухом, перья распушив, а на деле — щипаная курица!

— Ты их не любишь? — прямо спросил Шервард.

— А за что их любить? — сплюнул Брум. — Один — друг с самого детства! Мы с ним всю жизнь вместе, как две руки — вот! — он поднял свои запрятанные в рукавицы руки к лицу. — Вот так мы с ним были! И Динди… А потом он взял и… — парень снова сплюнул и в сердцах пнул снег в том месте, куда упал плевок.

— Он её… — Шервард не знал, как произнести слово «изнасиловал», и потому сделал нервный жест, который Брум прекрасно понял.

— Ну… Отчасти… — слегка замялся он в ответ. — Нет, прямого насилия, конечно, не было, но… Ты же видишь, какая она… Она… Особенная. Что она понимает?.. Надо быть полным скотом, чтобы воспользоваться этим! И вдвойне скотом, чтобы бросить обесчещенную тобой девушку!

Волнуясь, Брум говорил горячо и быстро, то и дело сбиваясь, так что Шервард едва понимал половину сказанного. Впрочем, то, что он не сумел распознать ухом, он понял сердцем. Динди была очень дорога ему, и он остро чувствовал всё, что говорил приятель. Любому, кто дерзнул обидеть её, он без сомнений готов был бы вырвать кишки. Вероятно, Линду очень повезло, что в тот момент его не было рядом.

В числе прочего Шервард, разумеется, выучил уже несколько любимых ругательств таверцев, и во время этой беседы он использовал каждое из них, дополнив куда более богатым набором сквернословий на родном языке. Разговор оказался тяжёлым для обоих, так что всё, что касалось легиона и отца подонка, что надругался над Динди, он оставил на следующий раз. Келлиец почувствовал главное — Бруматт ненавидит кидуанцев, с которыми он знаком, и оттого не слишком-то жалует всех прочих столичных жителей. А это значило — он, вполне возможно, согласится помочь.

***

Долгожданный разговор случился позже в тот же день. К тому времени оба успели немного остыть, занятые делами Брума. В разгар зимы северные дни были короткими, так что в таверну вернулись уже почти в потёмках, хотя время было ещё совсем не поздним. Хэддасам предстоял ещё обратный путь, но Бруматт хотел отогреться и пообедать.

Разумеется, Шервард не собирался вести подобную беседу в присутствии Динди, а потому, улучив момент, хлопнул идущего рядом товарища по плечу:

— Я хочу говорить с тобой. Сейчас, когда нет Динди.

— Что такое? — в сумерках этого было не видно, но Брум нахмурился после этих слов. Он явно решил, что разговор пойдёт именно о его сестре.

— Ты ненавидишь того, который сделал это с ней?

— Да… — выдохнул Брум.

— И его отца? — они остановились в нескольких десятках шагов от таверны, хотя оба порядком замёрзли, а мороз явно крепчал.

— И его тоже. А что?

— Ты думаешь, что все кидуанцы такие? — Шервард продолжал прощупывать почву, прежде чем выложить свою тайну.

— Наверное, не все, — пожал плечами Брум. — Да какая разница? Я вообще не думаю об этом.

— Шеварцы давно были свободные. Как келлийцы. А потом сюда пришла Кидуа и взяла ваши земли. Это тебя гневит?

— Это было чёрт знает когда, — растерялся Бруматт. — Палатий уже давно — часть империи. Так было всегда…

— Не всегда! — негромко, но настойчиво возразил Шервард, оглядываясь, чтобы убедиться, что поблизости нет нескромных ушей. — Давно вы были такие как мы! У нас говорят: шеварцы и келлийцы — один народ. Давно были один народ. Но теперь вы — не свободный народ. Вы принадлежите империи. И они могут забирать ваш хлеб, когда хотят.

— Я никак не пойму, к чему ты это? — нервно спросил Брум, понимая, что разговор пошёл в совершенно неожиданном направлении. Признаться, этот поворот его несколько пугал.

— У нас есть ярл, его зовут Враноок, — разумеется, Шервард не мог бы перевести это имя на имперский, а потому произнёс его по-келлийски. — Он хочет объединить все народы. Он хочет собрать кланы, объединить их. И хочет объединить келлийцев и шеварцев. Против Кидуи.

— Как это? — теперь уже заозирался и Бруматт, переходя почти на шёпот. — Что значит — против Кидуи?

— Враноок собирает армию. Скоро будет большой поход. Келлийцы, шеварцы, пунты — все вместе против Кидуи. Для вашей свободы. Когда Шевар будет свободен — он не будет враждовать с Баркхатти. Будет мир.

— Когда будет поход?.. — едва выдавил из себя оторопевший Брум. От охватившего его ужаса колени ослабли, а в животе стало до того некомфортно, что он неожиданно громко и протяжно пустил газы, едва не измарав портки.

— Скоро, — холодно ответил Шервард, будто и не заметив этого жалобного звука. — Мне нужна твоя помощь. Враноок послал меня сюда, чтобы мне смотреть и узнавать здесь всё. Особенно про легионы. Если ты хочешь мне помочь — узнавай всё у кидуанца. Говори всё мне.

— Я же стану предателем… — Брум понял, что вот-вот навалит в штаны, и переминался с ноги на ногу, тщетно пытаясь справиться с этим. Наконец, поняв, что долго не выдержит, он быстрым семенящим шагом бросился к таверне. — Мне надо в сортир!..

— Подумай, — вдогонку бросил Шервард, а затем, постояв немного, медленно направился следом.

Глава 27. Шпион

Когда Брум вернулся наконец из отхожего места в таверну, Шерварда там не оказалось. Келлиец, поразмыслив немного, решил не давить на трусоватого приятеля и дать ему немного времени. Кроме того, он и сам был слишком взволнован, и потому хотелось забиться в свою пустую тёмную комнату, чтобы переварить произошедшее. Шервард сегодня сделал большой и резкий шаг вперёд, причём случилось это неожиданно даже для него самого. Теперь в Шеваре был человек, знавший о нём правду…

Интуитивно северянин чувствовал, что можно не опасаться того, что Бруматт его выдаст. И всё же, нервное напряжение не отпускало. Кроме того, тягостным для него оказался и разговор о Динди, и от этого тоже не мешало прийти в себя.

Что же касается Брума, то он, без аппетита поковырявшись в тарелке, предложил Динди одеваться, чтобы отправиться в обратный путь. Девушка, которая почти всё время провела здесь в компании лишь маленькой дочки, выглядела совершенно безмятежно. Впрочем, она любила подобное времяпрепровождение — здесь она могла наблюдать за людьми, что всегда её очень увлекало.

Возвращались домой уже в полной темноте. Небо, затянутое облаками, почти не давало света, но это было и не нужно — лошадь отлично ориентировалась и так, тем более что по обочинам дороги были сугробы, которые просто не дали бы ей сбиться с курса. Кучер даже не зажигал фонаря — от него всё равно не было особого проку.

Обратный путь прошёл в полном молчании, впрочем, как и всегда. Риззель, как обычно, задремала на руках матери, убаюканная скрипом и покачиванием саней, а также мягким топотом копыт. В темноте Брум не видел, были ли открыты глаза у Динди, или она тоже дремала. Сам же он тяжело и напряжённо думал.

Временами ему казалось, что он просто выдумал себе недавний разговор с Шервардом — настолько ему не верилось в то, что он услышал. Шервард — келлийский шпион? Островитяне задумали пойти войной на Кидую?.. Северные варвары вновь хотят крови?..

Однако же привычный с детства образ врага как-то не вязался с Шервардом… Молодой северянин очень нравился Бруму, и он явно не был ни злым, ни кровожадным. Пожалуй, он был лучше многих таверцев, и уж подавно лучше того же Линда или барона Ворлада! У него были честь и доброе сердце, и он был так ласков с Динди и малышкой…

Всё путалось в голове несчастного Брума, норовило перевернуться с ног на голову. Что же это за мир, в котором «свои» оказываются подлыми и беспринципными негодяями, а «чужие», «враги» — настоящими друзьями? Как ему быть дальше, и что выбирать — верность земле, которая его взрастила, или верность дружбе? Должен ли он стремглав мчаться в городской магистрат, чтобы донести о келлийском шпионе, или должен исполнить просьбу Шерварда?

Тем более, что тот убеждает, будто келлийцы не только не желают зла жителям Палатия, но и видят в них своих союзников в борьбе с империей. Брум уже почти позабыл те немногие вещи, которые в своё время сумел усвоить во время уроков отца, но он знал, что когда-то его земля была вольной страной, и что Кидуе потребовалось немало сил и времени, чтобы подчинить гордых северян. Он знал, что отец всегда с гордостью говорил о мужестве и свободолюбии их предков, но при этом, кажется, нисколько не тяготился нынешним положением дел. Да о чём тут говорить — десятки поколений палатийцев родились, прожили жизнь и умерли гражданами Кидуанской империи!

Брум задумался так, что даже не замечал холода, не замечал порывов ветра. Он был в отчаянии — напуганный и растерянный. Мысли комкались и терялись, проносясь в голове какими-то обрывками, как будто бы их гонял там злой ветер, налетающий со стороны моря. Но во всём этом хаосе и смятении всё более очевидным становилось одно — думая о Кидуе, юноша неизменно представлял надменное лицо барона Ворлада или делано виноватое лицо Линда, тогда как Келлийские острова теперь прочно ассоциировались с Шервардом.

Разумеется, он так и не пришёл к какому-то решению. Даже если бы до имения было не три, а все триста миль — вряд ли этого пути хватило бы Бруму, чтобы разобраться в себе. Едва вернувшись домой, он тут же пошёл в свою комнату. Есть не хотелось совершенно, хотя в городе он едва проглотил несколько кусочков перед отъездом. Он так и не вышел больше этим вечером — впрочем, они вернулись довольно поздно, так что флигель, в котором проживало семейство Хэддасов, уже и так почти заснул.

На следующий день они обедали в главном доме — барон Ворлад пригласил их «к себе», чтобы вместе скоротать вечерок за болтовнёй и игрой в карты. Это было заведено давным-давно — барон считал имение своим, а Хэддасы вроде как даже смирились с этим, но сегодня досада и даже злость полоснула по сердцу Брума. Неужели отец так никогда и не решится поставить этого зазнайку на место? Да что отец?! Брум и сам уже был почти полноправным хозяином поместья. Может быть, он однажды всё же наберётся смелости?..

За столом в жарко натопленной гостиной сидели всего трое — барон, а также отец и сын Хэддасы. Жёны обоих сеньоров отсутствовали — такое правило ввёл хозяин дома много лет назад. Впрочем, матушка Брума, в последнее время особенно недолюбливающая барона, была этому только рада.

У Ворлада был собственный повар, и готовил он, надо отдать должное, преотменно. Даже Брум, который всё ещё витал в собственных тяжёлых мыслях, отобедал с большим аппетитом. Барон, как обычно, был насмешливо-вежлив и слегка развязан. Он много раз говаривал, что любит такие вот «мужские посиделки» именно потому, что здесь можно свободно поговорить о вещах, «заставляющих краснеть барышень».

— Что слышно в городе? — довольно скоро поинтересовался он у Брума, зная, что тот частенько бывает в Тавере.

Сам барон в последнее время предпочитал оставаться в имении. В расположении легиона он, судя по всему, не бывал уже несколько недель, да и в Тавер не наведывался дней десять, с тех пор как ударили сильные морозы.

— Из города вывозят зерно в Кидую, — вынырнув из своих дум, мрачно ответил Бруматт, осознав, что вопрос был задан ему.

— Что это значит? — спросил сеньор Хэддас.

— Зерно, что хранилось в городских амбарах, везут в Кидую. Говорят, у них там голод из-за суровой зимы, и потому требуется больше зерна. Из Тавера, похоже, вывезли почти всё.

— Забавно, — усмехнулся барон, пощипывая кусок хлеба, который держал в руках. Он уже некоторое время делал маленькие шарики из мякиша, расставляя их на столе в некое подобие боевого построения легионеров. — Они что — от холода стали больше есть?..

— Но как же так? — сеньора Хэддаса, похоже, этот факт нисколько не позабавил. — Они вывезли всё зерно из Тавера?.. Но ведь и у нас впереди зима, и куда более суровая, чем в Кидуе!

— Они вывезли не всё зерно, любезный друг, — тоном, в котором сквозило лёгкое, не особо тщательно скрываемое превосходство, возразил Ворлад. — Это касается лишь запасов, принадлежащих короне. Хлеб, принадлежащий частным владельцам, я уверен, в полной безопасности. Не так ли, юноша?

Барон никогда не называл Брума по имени, и всегда обращался к нему так, будто бы тот всё ещё был неуклюжим приятелем его сына.

— Да, — скрипнул зубами Брум, которого сегодня особенно выводил из себя этот напыщенный гусь. — Но всё же это не совсем правильно, я считаю. Теперь, случись что, и Тавер останется без запасов.

— Да что может случиться? Рачительные хозяева вроде вас хорошенько подготовились к зиме, закупив хлеб за бесценок осенью. Разве я ошибусь, если скажу, что вы закупаете даже больше зерна, чем можете потребить?

— Оно не пропадает у нас, — заметил Хэддас, как будто задетый за живое. — Остатки зерна перегоняются в эль.

— Об этом я и говорю. Империя производит столько зерна, что в Пунте, говорят, им засыпают ямы на дорогах. Вся шумиха вокруг этого дела не стоит луковой шелухи.

— Однако же оно зачем-то потребовалось в столице! — начиная горячиться, возразил сеньор Хэддас. — И они почему-то сочли возможным просто взять наше зерно себе!

— Не забывайте, друг мой, что это — не ваше зерно, — наставительно заметил барон. — Это — зерно императора. И ему решать, что с ним делать.

— Оно куплено в том числе и за деньги Тавера! — лицо отца пошло красными пятнами после этой унизительной выволочки. — За те самые налоги, которые я и другие жители исправно вносим в казну! И оно хранилось здесь не просто так, а затем, чтобы помочь нам пережить зиму. Благодаря этим запасам можно было, к примеру, удержать цены на хлеб от роста, что неизбежно случится в разгар зимы!

— Боги, да что вам-то за дело до этого? — рассмеялся Ворлад. — Нас с вами это уж точно никак не затронет! Что-то разговор наш пошёл совсем не туда… У нас ведь здесь просто лёгкая беседа — к чему нам вся эта политика? Когда я спрашивал о новостях из города, то надеялся, мой юный друг, что ты расскажешь, к примеру, о готовящейся свадьбе дочери господина Либьерда. Они действительно решили перенести её на весну, как я слышал? Или это — лишь слухи?..

— Я ничего об этом не знаю, — как-то грубовато ответил Брум. — Я езжу в город по делам.

— Да уж, — расхохотался барон. — Сомневаюсь, что об этом станут судачить на рынке! А между тем, Либьерд действительно хочет отложить свадьбу, как я слышал! И, признаться, у него для этого есть все основания! Знали бы вы, что мне доложили в мой прошлый визит об этом дельце! Слух конфиденциальный, и требует подтверждения, однако же… Разумеется, это всё между нами, господа, потому что…

Бруматт, знать не знавший никакого Либьерда, довольно быстро перестал слушать вкрадчивую речь барона Ворлада. Он вновь задумался о том, что не давало ему покоя весь день. И, надо сказать, сегодняшний разговор не только здорово разозлил его, но и, кажется, что-то прояснил в мыслях.

Да, именно так, наверное, и рассуждают все столичные, когда речь заходит о городах вроде Тавера. «Это не ваше зерно», «это не ваше дело», «это не ваша земля»… «Мы будем делать тут всё, что захотим — забирать ваш хлеб, жить в ваших домах, насиловать ваших сестёр»…

Барон прожил здесь добрых два десятка лет, но по-прежнему мнил себя не ровней местным провинциалам! Он насмехался над всеми ними — Брумом, отцом, неизвестным Либьердом… Он ни разу не поинтересовался не то что судьбой Динди, но даже судьбой Риззель, которая была ему внучкой! Наверняка в душе он и вовсе считал, что его драгоценный отпрыск облагодетельствовал захудалых провинциальных дворянишек, обрюхатив их полоумную дочку!..

И Брум, наверное, в этот момент впервые понял, что если мир и делится на «своих» и «чужих», то вовсе не обязательно по какому-то территориальному признаку. «Свои», судя по всему, вполне могут быть иноземцами, тогда как «чужие» — жить с тобой под одной крышей многие годы. И он понял также, что эти последние ему смертельно надоели. Хотелось вновь стать полноправным хозяином собственного дома. Ответ на вопрос, мучивший его последние сутки, наконец был найден.

***

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как Бруматт познакомился с Шервардом, а в имении об этой странной дружбе до сих пор ничего не знали. Постепенно у домочадцев и дворни угас интерес к тому, куда это так зачастил молодой барин, поскольку никакого развития в этом направлении не происходило. Мать Брума однажды прямо спросила его — ждать ли в ближайшее время невесту в дом, но тот твёрдо опроверг домыслы родителей.

Стало ясно, что причина его частых отъездов в чём-то ином, а поскольку он всегда брал с собой Динди и Риззель, то есть ехал, очевидно, не ради каких-то запретных удовольствий, да и возвращался неизменно трезвым, то постепенно отец с матерью перестали забивать себе этим голову. Сеньор Хэддас нашёл для себя вполне удовлетворительное объяснение — молодые люди слишком долго просидели взаперти, и теперь им хочется больше общения и людской суеты.

На следующий день после обеда у барона Брум вновь засобирался в город, однако на сей раз он решил отправиться один, без Динди.

— Я ненадолго. Туда и назад, — оправдывался он перед сестрой.

Та, впрочем, смотрела на него безо всякой обиды, как будто бы ей на самом деле было безразлично — ехать ли в Тавер, или оставаться в имении. Брум, в общем-то, мог бы уехать, вовсе ничего ей не говоря, и Динди, скорее всего, даже не заметила бы этого. Но он не мог поступить так с сестрой. Зная, как ей нравятся эти поездки, он чувствовал себя едва ли не предателем, оставляя её здесь, а потому хотел по крайней мере предупредить её, чтобы не выходило, будто он действует за её спиной.

Чтобы не связываться с кучером, Брум велел запрячь ему лошадь для проездки верхом. Конечно, это было не так комфортно, как путешествие в санях, где можно было сесть спиной к ветру, свернуться калачиком на мягкой соломе и даже немного подремать. Но зато он мог быть уверен, что никто не проследит за ним. Теперь, когда он из друга келлийца вот-вот превратится в его соглядатая, парень, мягко говоря, чувствовал себя не в своей тарелке.

Юноша очень нервничал и боялся совершить какую-нибудь фатальную ошибку. Ему казалось, что все обитатели имения испытующе глядят ему вслед, словно уже зная о том, какое предательство он собирается совершить. Брум никогда не был очень уж ловким наездником, а в этот раз он и вовсе едва не свалился при попытке взобраться в седло. Надо сказать, что, вопреки его ощущениям, даже этот комичный эпизод остался незамеченным со стороны дворни.

Пытка продолжилась и в городе. Особенно перепугал его отряд стражи, с которым он встретился неподалёку от ворот. Скучающие стражники не обратили на всадника никакого внимания, но бедолага буквально обливался потом, несмотря на довольно сильный мороз.

Наконец он вошёл в излюбленную таверну, где, как ему показалось, все посетители тут же уставились на него. К сожалению, Шерварда здесь не было. Несмотря на то, что Брум знал адрес его гостиницы (она ведь была довольно близко отсюда), он и подумать не смел, чтобы направиться туда. Для него это было бы равносильно чистосердечному признанию. Поэтому, сделав свой обычный заказ, хотя он и был совершенно не голоден, Брум уселся дожидаться келлийца, надеясь, что тот не изменит своим привычкам и непременно наведается сюда, чтобы немного согреться и перекусить.

— А где же госпожа Дининдра и милая малютка Риззель? — принеся еду, умильным голосом осведомился мэтр Хеймель, на самом деле питавший расположение к нешумным и не скупым завсегдатаям.

— Заболели, — не успев подумать, брякнул Брум. — Риззель заболела… — тут же поправился он, решив, что так будет правдоподобнее.

— Во имя Арионна!.. — всплеснул руками трактирщик. — Надеюсь, ничего серьёзного?

— Обыкновенная простуда, — окончательно смешавшись, пробормотал Брум, которому было невероятно стыдно за такое оправдание. Он даже особым образом скрестил пальцы под столом, изо всех сил надеясь, что его слова не обернутся реальной болезнью для малышки. — Всё в порядке, спасибо.

— Сообщите мне, когда надумаете уезжать, — закивал Хеймель. — Я хочу передать ей небольшой гостинец. Пусть поскорее поправляется! Вечером я помолюсь о ней Арионну!

— Спасибо, любезнейший мэтр Хеймель, — казалось бы, Бруму и так уже было стыднее некуда, но теперь он буквально вспыхнул от нестерпимого стыда. — Обязательно… Скажите, Шервард уже побывал здесь сегодня? — кашлянув, поинтересовался он, чтобы уйти от неловкой темы.

— Ещё не был, — дружески усмехнулся старик. — Но он непременно зайдёт! Не было дня, чтобы он не заглянул в мою уютную харчевню! Да вот, глядите-ка! — рассмеялся он, указывая на вход. — Как я и говорил! Лёгок на помине!

Брум поднял глаза и увидел приближающегося к ним Шерварда. Тот явно был рад видеть приятеля. Он подошёл и перекинулся парой шуток с трактирщиком, пожал руку Бруматту и сел, попросив принести поесть. Северянин отметил отсутствие Динди и понял, что им предстоит серьёзный разговор. Оставалось лишь понять — решился ли Брум принять его предложение, или же собирается порвать с ним всякие отношения.

— Я подумал, и решил, что ты прав, — как только трактирщик ушёл, без предисловий заговорил Брум, решивший, что так будет проще. — Столичные никогда не будут относиться к нам как к равным, для них мы… — он запнулся, подыскивая сравнение.

— Такие как мы, — закончил за него Шервард.

— Ну… Наверное, не совсем… Но в чём-то ты прав. Будто они сеньоры, а мы — простолюдины. Но всё же я хочу быть уверен, что, если я стану тебе помогать, это не навредит моей семье, жителям Тавера, палатийцам. Расскажи мне всё.

— Я не могу рассказывать всё, — покачал головой северянин. — Это тайны не мои. Но я могу сказать, что хочет наш ярл Враноок. Я слышал это от ярла Желтопуза, — и снова Шервард произнёс это прозвище на келлийском. — Враноок говорит, что все ссоры между нами и Шеваром — из-за Кидуи. Мы были давно один народ, и потом может быть мир на всех берегах Серого моря, если не будет империи. Нам нечего делить — море большое, его хватает всем. Он хочет вместе с Шеваром сражаться за мир между нами.

— Но келлийские драккары нападают на наши корабли, а не корабли кидуанцев, — возразил Брум, явно ждущий от Шерварда железных аргументов, которые полностью примирят его с совестью. — И нападают на наше побережье.

— Ярл Враноок хочет быть ярлом всех келлийцев. Как ваш император. Когда он победит Кидую — ему будут подчиняться все кланы. И тогда он запретит грабежи Шевара. Мы будем только торговать, но не нападать. Ты видишь — мы и теперь хотим торговать с вами, но империя мешает этому.

На время разговор пришлось прекратить, потому что мэтр Хеймель принёс заказ Шерварда. А вообще же шумная полутёмная таверна отлично подходила для подобных разговоров — столы здесь стояли так, что из-за общего гомона подслушать разговаривающих вполголоса мужчин было почти невозможно.

— И ты приехал в Тавер, чтобы шпионить? — оба заговорщика так до сих пор и не притронулись к своей еде.

— Да, — услышав незнакомое прежде слово, Шервард, тем не менее, сразу понял, что оно означает. — Я должен смотреть и запоминать. И весной отправлюсь обратно, чтобы рассказать. А ещё я должен искать людей, которые недовольные империей. И которые будут хотеть помочь, — он пристально поглядел в глаза Бруму.

— Я помогу, — невольно побледнев, кивнул Брум. — Только если это не поставит под угрозу меня и моих близких!

— Это не опасно, — заверил Шервард. — Смотреть, слушать, и рассказывать мне. Ничего больше не нужно делать. Никто не узнает здесь. Потом, когда мы победим, ты будешь гордиться этим!

— Хорошо… И что ты хочешь знать? Тебя интересует легион?

— Да. Сколько человек, откуда они. Важно знать — они местные или нет. Местные могут не хотеть воевать за империю, когда придут наши корабли. Какие у них настроения, как им дают еду и другие вещи? Чем они занимаются обычно? Всё, что ты сможешь узнать.

— Это не будет слишком скоро, — сразу предупредил Брум. — Я ведь не могу ни с того ни с сего пристать к Ворладу с такими вопросами. Мне придётся сблизиться с ним, проводить больше времени…

Юноша поморщился, представив себе вечера в компании этого напыщенного, самодовольного человека. Сумеет лион достаточно хорошо скрывать своё отвращение?

— Я понимаю, — кивнул Шервард. — Я не буду тебя спешить. Время ещё есть.

Посидев молча ещё несколько минут, Брум засобирался в обратную дорогу. Шервард понимающе молчал и лишь ободряюще улыбнулся товарищу на прощание. Расплатившись за так и не тронутый обед, Брум вышел. Шервард же съел подостывшую уже еду без остатка, перекинулся несколькими словами с трактирщиком, огорчённым тем, что сеньор Хэддас уехал, позабыв прихватить гостинчик для прихворавшей малютки, и тоже отправился прочь.

Глава 28. Обед

Пару дней Брум всё смекал — как бы подступиться к барону так, чтобы не вызвать подозрения. И снова ему помог случай, а точнее — даже два случая, удивительным образом совпавшие между собой. Во-первых, в имение заявился старший брат, Овед — тот самый, что теперь служил в магистрате Тавера. Визит этот был вдвойне неожиданным — Овед, несмотря на близость родового гнезда, заявлялся сюда крайне нечасто, да и вообще как будто бы стыдился своего деревенского прошлого. И уж тем более, никто не ждал его зимой, когда путешествие под пронизывающим северным ветром превращалось в ещё более сомнительное удовольствие.

Овед, оказавшись в городе, довольно быстро подстроил свой уклад под типичную жизнь молодых чиновничков малой руки. Стараясь не отставать от новых приятелей, он не упускал ни одного модного развлечения из числа тех немногих, что мог предложить провинциальный городок. Он играл в карты — к несчастью, чаще неудачно, он пил вино и не чурался компании хорошеньких девушек с не самой безупречной репутацией. Некогда самый рассудительный из братьев, теперь Овед словно навёрстывал упущенное за годы заточения в имении.

Как-то так вышло, что Брум, частенько бывая в городе, не спешил навещать брата. Тот обычно бывал либо на службе, либо отсыпался после весёлой ночи, либо находился в одном из множества мест, привлекающих молодых людей его склада. Ничего общего между братьями больше не было. В детстве младший глядел на Оведа почти с тем же трепетом, что и на отца, но теперь пиетета явно поубавилось. Для старшего же Брум, похоже, так и остался глуповатым увальнем-губошлёпом, секущим ошкуренной палкой заросли крапивы в компании приезжего барчука.

И вот старший брат приехал в поместье, и даже неопытный глаз Брума оценил, что тот явно находится не в своей лучшей форме. Одетый нарочито светски, «по-городскому», при ближайшем рассмотрении Овед производил куда более удручающее впечатление. Было видно, что щегольской камзол на самом деле потёрся и расползся, кожа лица имеет болезненный оттенок, а лошадь — совсем не та кобылка, лучшая в конюшнях Хэддасов, что пожаловал перспективному сыну отец.

Однако же, мы пока отвлечёмся от злоключений старшего брата, поскольку они вряд ли будут особенно интересны читателю. Итак, внезапное явление Оведа стало первым случаем, способствовавшим делу Бруматта. А вторым стало пришедшее накануне письмо, написанное вторым братом, Лидом, что служил теперь в одном из имперских легионов. Хвала богам, средний брат делал своё дело хорошо, и родителям не из-за чего было краснеть, так что с письмом этим чета Хэддасов носилась как с писаной торбой, и каждый из супругов уже успел прочесть его едва ли не целиком барону Ворладу, не говоря уж о прочих обитателях имения.

Приезд Оведа наделал ещё больше шуму, и о нём, к явному неудовольствию сеньора Хэддаса, стало известно барону. Тот, разумеется, тут же объявил об очередном обеде из разряда «мужских посиделок». Трудно сказать, чего в этом было больше — злорадства по поводу явно плачевных дел незадачливого чиновника, или желания разузнать, чем дышит сейчас светский Тавер. Скорее всего, хватало и того, и другого, и прежний Брум с тоской воспринял бы это приглашение, но теперь он, разумеется, ухватился за него. Это был отличный повод не просто провести время с Ворладом, но и, благодаря письму Лида, выправить разговор на военные дела.

Обед проходил вполне предсказуемо — Овед, переодевшийся в более простую, но чистую и не потрёпанную одежду, отвечал на множество вопросов хозяина торжества. Вопросы эти варьировались от довольно едких, касающихся дел самого Оведа, до вполне благодушных, относящихся уже к городским сплетням. Здесь барон наконец нашёл себе собеседника по душе — стараясь избежать неприятных ему тем, незадачливый горожанин заливался соловьём, пытаясь насытить скучающего провинциала самыми пикантными новостями.

Досаде Брума не было предела — он отчаянно скучал во время этой нескончаемой трескотни, тщетно пытаясь вставить туда хоть слово, чтобы свернуть разговор на интересующие его вопросы. Но Овед и барон Ворлад, похоже, нашли друг друга — первый наслаждался возможностью поведать подзапылившиеся уже сплетни свежим ушам, а второй радовался возможности хотя бы на время отвлечься от дремотной скуки, обычно царившей в поместье.

По счастью, у Брума оказался невольный союзник — отец, который тоже без особенного энтузиазма выслушивал старшего сына. Увы, сеньор Хэддас с неприятным для себя удивлением подмечал, насколько изменился за относительно недолгое время проживания в городе тот, кого он ещё недавно по праву считал своим основным наследником. Овед был похож на покрытую репьями унылую деревенскую лошадь, которую отскребли, отмыли, и впрягли в изящную карету принцессы, повязав в гриву голубые бантики. Только вот престарелого помещика не очень-то радовали подобные перемены.

А ещё он всё сильнее начинал подозревать, что честный труд в магистрате не является основным времяпрепровождением его чада. Овед, явно ища льстивого внимания барона, красочно описывал и те попойки, в которых успел поучаствовать, и далеко не невинные развлечения, что искала для себя скучающая городская молодёжь. Брум подозревал, что добрая половина этих баек сочинялась прямо тут же, на месте, но даже если и так, то оставшейся части вполне хватало, чтобы озадачить сеньора Хэддаса.

— Давайте-ка лучше поглядим, чего там написал Лид, — наконец не выдержав, прервал он разглагольствования Оведа. — Говорит, что этой зимой задержали зимнее обмундирование. Надеюсь, вы не допустили у нас подобного промаха, друг мой? — обратился он к Ворладу.

Брум навострил уши, в душе благодаря отца за эту неожиданную атаку. Овед неожиданно сконфузился, видимо, прекрасно понимая подоплёку этой бесцеремонности. Что же касается барона, то он, разумеется, не мог допустить, чтобы его компетентность была поставлена под сомнение.

— Смею вас заверить, что в нашем легионе проблем со снабжением не было и нет, — с некой надменностью ответил он. — Я выполняю свою работу добросовестно, и вы, любезный друг, полагаю, должны были бы об этом знать.

— Разумеется, мне это известно, — как всегда, добряк Хэддас не выдержал прямого напора и заметно стушевался перед своим постояльцем, вызывав очередной приступ досады в душе сыновей.

— Мне ли не знать, насколько важно тёплое обмундирование на этом краю мира! — с едва ли не презрительной улыбкой продолжил барон.

Удивительно, — подумалось Бруму, — этот идиот едва ли не двадцать лет живёт здесь, ни разу не выехав в Кидую, но по-прежнему говорит так, будто только что приехал оттуда на эту окраину империи!

— В легионе Лида, должно быть, интендант — полнейший кретин!

— И всё же, — внезапно даже для самого себя подал голос Брум. — Мне кажется, обеспечить снабжение лагеря, находящегося где-то на Лионкае, гораздо сложнее, чем здесь, рядом с Тавером.

— Сразу видно, юноша, что ты ничего не знаешь об армии! — барон был немного удивлён этим внезапным выпадом и поспешил пригвоздить наглеца надменной насмешкой. — Ты, поди, думаешь, что всё необходимое доставляется туда на телегах и санях? А для чего же тогда императорский флот, а? Все легионы, расположенные на побережье, обеспечиваются с моря. Есть, конечно, и сухопутное сообщение, но такие важные вещи как зимнее обмундирование доставляют заблаговременно, по морю. Так что либо их интендант — кретин, либо в столице что-то напутали с бумагами…

— И ваш легион тоже снабжают морем? — с самым наивным видом, на какой был способен, поинтересовался Брум.

— И снова мимо! — хохотнул барон. — Ты же сам упомянул про близость Тавера! Труон в этом плане будет получше любого моря! По нему сообщение не прекращается ни зимой, ни летом! Боги, видать, крепко поцеловали меня в макушку при рождении, раз уж я оказался здесь, а не где-нибудь на пустынных пляжах востока!

— Но всё же, — не унимался Брум, пытаясь не дать барону вновь переключится на брата. — Даже просто прокормить такую ораву непросто! В городе говорят, что в нашем легионе едва ли не десять тысяч человек!

— Чего только не говорят в этом городе! — снисходительно посмеялся Ворлад. — Не правда ли, Овед? Для простолюдинов что легион, что когорта — всё едино! Они и не представляют, что такое десять тысяч! Кто из них сможет досчитать хотя бы до тысячи?

— Значит, меньше? — изобразил разочарование Брум.

— Штатная численность легиона составляет от шести до шести с половиной тысяч, — барон, как всегда, был рад показать своё превосходство. — Ты же понимаешь, что такое штатная численность, юноша?

— Понимаю, — вспыхнул Брум.

— Если ты спросишь легата, сколько легионеров под его началом — думаешь, он ответит? Или его центурионы скажут тебе? — Ворлад, похоже, начал входить во вкус — блистать знаниями ему нравилось даже больше, чем выслушивать городские сплетни. — Я тебе так скажу, Бруматт: во всём легионе лишь один человек знает фактическую численность с точностью до клинка — это интендант! Конечно, если он не такой кретин, как в легионе Лида!

Кажется, это был первый раз, когда барон снизошёл до того, чтобы обратиться к юноше по имени. Так вот оно что! Оказывается, столичному снобу просто не хватало внимания и обожания в последнее время. Давно минула та пора, когда Хэддасы ходили перед ним на цыпочках, заглядывая в рот, а после истории с Линдом обожание и вовсе заметно поугасло. Что ж, значит, нужно было дать этому напыщенному гусю то, что он хочет.

— И вы знаете? — Брум сам удивлялся тому, как умело он сейчас изображал щенячий восторг, явно льстивший самодовольному барону.

— Шесть тысяч сто двадцать шесть человек! — не ответил, а буквально провозгласил тот, упиваясь своей значимостью в эту минуту. — Как я и говорил — с точностью до человека!

— Невероятно! — возможно, неискушённый Брум сильно переигрывал, но не ожидавший подвоха барон Ворлад охотно принимал всё за чистую монету и расплывался в широкой улыбке. — Но ведь легион — это не только пехотинцы? Есть ведь и всадники! А много ли лошадей у вас?

— Больше восьмисот боевых и полсотни тягловых. Признаться, здесь я не готов назвать точного количества.

— Какую же прорву сена нужно заготовить на стольких лошадей!..

— Сена!.. — фыркнул барон. — Боевые лошади едят почти исключительно один овёс! Сеном кормят разве что коняг, что тягают телеги с грузами! Но и это ещё не всё! У нас только для обслуживания лошадей содержится четыре кузнеца! Я уж молчу про конюхов, ремонтников сбруи, скотников… Видел бы ты наш лагерь, Бруматт! Это — город! Самый натуральный город, не хуже Тавера! Разве что таверн и игорных домов нет, — на этой фразе он уже сально подмигнул Оведу.

— Хотел бы я на это поглядеть!.. — будто бы мечтательно протянул Брум.

— Так в чём же дело? — воскликнул барон. — Мне всё равно давно уже пора наведаться туда, так давай отправимся вместе!

— Когда?

— Да вот хоть через пару дней! Ну или к концу недели… Не беспокойся, я сообщу тебе заранее.

— Что-то ты стал многовато интересоваться военной жизнью, — проворчал отец. — Уж не надумал ли, чего доброго, тоже бросить отца-старика и податься в какой-нибудь легион?

— Что же в этом такого? — Ворлад сегодня был в игривом настроении, и потому теперь заговорщически подмигнул уже Бруму. — Разве для мужчины есть иное достойное занятие кроме военного дела?

— Если все будут просиживать в военных лагерях, кто станет вести хозяйство? — неожиданно резко ответил сеньор Хэддас.

Этот выпад явно был нацелен в самого барона. Действительно, военные продолжали кичиться своим призванием, но, положа руку на сердце, трудно было не признать, что в последнее время армия превратилась в простое сборище дармоедов. Все подвиги, самопожертвования и тяготы остались в далёком прошлом, а ныне же всё это превратилось лишь в разговоры и надувание щёк. И упрёки в этом, особенно от гражданских, были тем больнее, чем острее сами военные осознавали собственную никчёмность.

Хвала богам, барон Ворлад не страдал излишним самоедством, а потому отреагировал на резкую реплику достаточно спокойно. Он воспринял её как крик души родителя, двое старших сыновей которого покинули родовое гнездо, и он, очевидно, боялся, что и последний последует их примеру.

— Не беспокойся, отец, — поспешно заявил Брум, явно опасаясь возможной ссоры. — Никуда я не собираюсь. Военная служба не по мне. Моё призвание — быть землевладельцем. Но барон так интересно рассказывает, и мне действительно хотелось бы увидеть военный лагерь своими глазами!

— Я и не беспокоюсь. Коли есть желание — поезжай…

Бруму пришлось отстраниться от темы, хотя тщеславный Ворлад буквально сам шёл в руки. Но ему не хотелось огорчать отца. Он и так здорово продвинулся сегодня, и, кажется, у него были все шансы закрепить успех. Более того, у него было время увидеться с Шервардом и получить более точные указания, поскольку, говоря откровенно, он был гражданским до мозга костей, а потому плохо представлял — на что именно ему следует обращать внимание.

Однако же, по всему выходило, что быть шпионом — не такая уж и трудная задача! Пожалуй, самое сложное в ней — выносить этого наглеца-барона. Впрочем, знавал Брум работы и потяжелее, так что особенно жаловаться не было никакого резона.

Глава 29. Боден

К сожалению, в плане военного опыта Шервард недалеко ушёл от Брума. Он, разумеется, пришёл в восторг, когда узнал, что приятель в ближайшее время отправляется в соседний военный лагерь, но заметно растерялся, когда тот попросил у него совета. На что именно нужно было обратить внимание в первую очередь? Какие вопросы следовало задать? Увы, Шервард почти всю свою жизнь гонялся за кабанчиками и продавал мазанки, и потому не имел необходимых навыков военного разведчика.

Вместе с Бруматтом они всё же составили примерный план. Кроме численности неплохо было бы оценить расположение лагеря, его внутреннее устройство. По возможности — определить, где находятся оружейные, штаб. Шерварда по-прежнему интересовало — откуда набираются легионеры: являются ли они местными жителями, или же собираются изо всех уголков империи.

— Смотри всё, что можешь, — напутствовал он начинающего лазутчика. — Запоминай.

Ещё они договорились, что Бруматт всё же будет брать с собой в город Динди, как и прежде. Во-первых, внезапное отсутствие девушки при их обычных встречах могло кому-то показаться подозрительным, ну или, по крайней мере, вызвать лишние разговоры. Но, откровенно говоря, была и другая, не менее важная причина. Шервард очень скучал и по Динди, и по малышке Риззель. Вряд ли что одна, что другая могли стать угрозой для их предприятия…

Поездка в военный лагерь случилась не к концу недели, как обещал барон, а лишь к концу следующей. Быть может, интендант Ворлад и справлялся со своими обязанностями в полной мере, но посещениями места службы он явно пренебрегал. Когда Брум несколько раз нетерпеливо напоминал барону о данном ранее обещании, тот всякий раз оправдывался, что ему сперва необходимо побывать в Тавере, где едва ли не в полном составе пребывало сейчас командование (за исключением легата, который, как известно, предпочёл провести зиму в Кидуе).

Брум всё больше опасался, что болтливый барон не сдержит данное за столом обещание, но, к счастью, эти опасения не оправдались. Наконец они отправились в Тавер, а оттуда — вдоль побережья на запад, куда из города вела отлично проторённая дорога, куда более широкая и ровная, чем та, по которой обычно приходилось ездить Хэддасам.

От посещения военного лагеря у Брума остались смешанные чувства. С одной стороны, он был несколько разочарован — хвастун Ворлад явно преувеличил его размеры. Признаться, молодой человек действительно ожидал увидеть целый город, но ничего подобного не было. Конечно, пространство лагеря, обнесённое добротным частоколом в два человеческих роста, было достаточно велико, но до Тавера ему было далековато.

Да и по оживлённости он заметно проигрывал. На своеобразных улицах, образованных рядами казарм, было совсем немного народу. Оно и понятно — жизнь легионеров была подчинена определённому распорядку, и им, в отличие от суетливых горожан, не нужно было постоянно сновать туда-сюда. Сейчас, когда особой работы или службы не было, бойцы, похоже, просто отдыхали в своих длинных казармах.

Брум спросил — можно ли ему будет заглянуть в одну из них, но барон неожиданно ответил отказом, сказав лишь, что там всё равно не на что смотреть. Наверное, так оно и было — казармы представляли собой длинные бревенчатые срубы с небольшими бойницами через равные промежутки. Такие срубы в случае гипотетической атаки могли бы превратиться в форты, если врагу каким-то чудом удастся проникнуть на территорию. Сейчас из-за морозов бойницы были закрыты ставнями. Ну а внутри действительно было почти не на что глядеть — значительная часть пространства была занята грубыми узкими полатями и некоторым количеством другой мебели, позволяющей обеспечить минимальный уют.

Брум ещё во время поездки задал почти все вопросы, интересующие Шерварда, и на большинство из них получил более или менее определённые ответы. Увы, юноше всё больше казалось, что барон, даже не зная ответа, не желал в этом признаваться и потому мог попросту привирать, что, разумеется, снижало общую ценность полученной от него информации, ведь Брум не мог отличить правду от лжи.

Увы, но оказавшись внутри лагеря, Брум при всём желании не мог бы перемещаться по нему свободно. Он хвостиком ходил за Ворладом, а когда тот дошёл до штаба, то и вовсе был вынужден провести едва ли не целый час в каком-то небольшом, плохо пахнущем помещении — что-то вроде караулки, где находилось несколько легионеров. Те словно бы не замечали юношу, занимаясь своими делами и болтая на темы, которые Брум предпочёл бы не слушать.

Затем, когда барон вернулся (судя по исходившему от него запаху жареного лука и вина, он уже успел как следует подкрепиться и даже выпить), они вдвоём отправились на какие-то склады. Склады эти были забиты под завязку мешками, тюками, ящиками и бочками, но что было в них — Брум не имел ни малейшего представления.

После они посетили ещё несколько мест, причём у Брума сложилось впечатление, что барон ходил туда безо всякой определённой цели — просто, чтобы дать понять своему юному спутнику, сколь много у него забот и сколь важный он человек во всей этой сложной военной машине. Признаться, Бруму всё это уже порядком наскучило — ровным счётом ничего интересного в лагере он так и не углядел.

Ему-то представлялось, что он сможет пронаблюдать тренировки легионеров (а может даже подглядеть какие-то секретные боевые приёмы), заглянуть в штаб, где вдруг сумеет подслушать какой-нибудь важный разговор. Ничего этого не было. Они с бароном провели в лагере не меньше четырёх часов, и за это время он не увидел ничего такого, что стоило бы потраченных усилий и времени. Его даже не удосужились покормить…

В общем, обратно он возвращался куда более молчаливым и разочарованным. Почти всю дорогу они с бароном просто молчали.

— Что, приятель, скучна солдатская жизнь? — понимающе усмехнувшись, спросил тот.

— Да, признаться, я представлял себе всё это немного иначе, — согласился Брум.

— Всякое бывает, — попытался утешить его Ворлад. — Хотя, конечно, служба нынче не та, что была когда-то. Даже келлийцы в последнее время как-то присмирели… И куда катится этот мир, Бруматт?.. — философски вздохнул барон. — Где все те ужасные и прекрасные войны, что сотрясали нашу благословенную империю прежде? Где слава и доблесть армии, где честолюбие правителей? Неужели так будет всегда?..

— Мир — это совсем даже неплохо, — пожал плечами Брум, думая в этот момент, разумеется, о том, как скоро этот мир, возможно, будет нарушен.

— Кому как! Всё в нашем мире устроено так, что то, что хорошо одному, обязательно плохо другому. Лекарям всегда мало больных, могильщикам — мёртвых, а солдатам — войн.

— Наверное, войны будут всегда — также как болезни и смерть, — тяжело вздохнув, ответил Брум.

— Да услышит тебя Асс, приятель! — поплотнее кутаясь в тёплый тулуп, проворчал барон.

***

К вящей радости Шерварда, со временем его работа разведчика начинала приносить всё больше плодов. Это напрямую было связано с тем, насколько улучшалось его знание языка. По мере того, как он всё увереннее общался на имперском, расширялся и круг его знакомств, причём теперь это были не простолюдины с рыночной площади, а довольно богатые и влиятельные в городе купцы.

Вскоре стало ясно, что как торговый партнёр келлиец интересовал их в меньшей степени, нежели интересный собеседник. Шервард и сам не очень понимал, как так вышло, что в нём, молодом парне, прожившим немногим больше двадцати зим, жители большой земли почему-то упорно хотели видеть умудрённого человека, с которым можно поговорить о жизни. Впрочем, его это вполне устраивало.

И спустя две-три недели после инцидента с зерном он внезапно поймал в свою неумело расставленную сеть весьма крупную рыбу. Это был один из крупнейших торговцев хлебом в Тавере, купец по имени Боден — немолодой уже мужчина, но при этом жилистый и подтянутый, словно он до сих пор лично таскал на себе мешки с ячменём и рожью.

Бодена хорошо знали в городе. Одни считали его едва ли не бандитом, другие — народным заступником и покровителем. При том, что всяк в Тавере шептался, будто Сугроб (так его звали ещё сызмальства) водит самые разные знакомства, это нисколько не мешало ему быть в хороших отношениях с магистратом, а городские стражники неизменно брали под козырёк, едва завидев его крепкую, почти юношескую фигуру.

Сугроб-Боден сперва не проявил особенного интереса к приезжему северянину, хотя торговля зерном с архипелагом являлась весьма прибыльным делом. Но затем они случайно пересеклись в той самой таверне мэтра Хеймеля, и короткий, ничего не значащий разговор постепенно перешёл в продолжительную беседу. Шервард там, где его жизненного опыта не хватало, чтобы вести диалог на равных, просто помалкивал, внимательно слушая, и Бодену очень нравилась эта манера. Кроме того, нам уже известно обаяние молодого келлийца, который мог довольно быстро расположить к себе едва ли не любого.

В общем, они довольно быстро сошлись, и едва ли не сразу же Боден стал жаловаться, а скорее даже возмущаться бесцеремонностью имперских властей, ничтоже сумняшеся опустошивших амбары в самый разгар зимы. Разумеется, он немного лукавил, сокрушаясь о простонародье. Главная проблема заключалась в том, что обычно именно Сугроб весной частенько скупал это зерно практически задаром и неплохо наваривался на нём, когда уже ближе к лету у многих начинали истощаться запасы.

Надо было слышать, как Боден костерил «столичников», как он именовал кидуанцев! Шервард не понимал больше половины слов, но подозревал, что это — весьма изощрённые ругательства. Не стеснялся в выражениях Сугроб и в адрес императора, причём нисколько не опасаясь, что его услышат. И даже напротив — отпустив какой-нибудь особенно обидный эпитет, он громко призывал в свидетели постояльцев, сидевших за соседними столами, и те одобрительно шумели в ответ.

Шервард был в полнейшем восторге. Ещё не так давно он, казалось, уже распрощался с надеждой разыскать здесь хоть одного жителя, недовольного империей, а теперь видел, что таверцы просто прятали это недовольство поглубже.

Разумеется, это не означало, что каждый из этих людей тут же встанет под знамёна Враноока! Да и сам Шервард, как бы ни был он неискушён в искусстве разведчика, инстинктивно чувствовал, что ему требуется величайшая осторожность. Каждый завербованный увеличивал вероятность провала, и потому юноша понимал, что ему следует выбирать немногих, но таких, которые в случае чего поднимут за собой массы. Тот же Бруматт, разумеется, на эту роль нисколько не годился, а вот Боден — другое дело.

Шерварду хватило ума не бросаться в омут с головой сразу. Он встречался с Боденом ещё несколько раз, при каждой встрече провоцируя его на откровенные разговоры. В конце концов решив, что неприязнь к Кидуе у него достаточно глубока и не является сиюминутным следствием обиды из-за вывезенного зерна, северянин наконец решился. Он уже неплохо знал Сугроба и чувствовал, что тот — человек, чьи принципы иной раз могли быть весьма своеобразны и неоднозначны, но, во всяком случае, он твёрдо следовал им и держал слово.

Поэтому Шервард попросил купца дать клятву, что этот разговор останется между ними. Тот, явно заинтригованный, согласился. И лишь тогда, будучи относительно спокойным за возможные последствия, юный разведчик открылся Бодену. Несмотря на то, что это был уже не первый его подобный разговор, волновался келлиец ничуть не меньше, и даже больше, чем в случае с Бруматтом. Тогда он почему-то был уверен, что всё пройдёт достаточно гладко, теперь же такой уверенности у него не было.

К удивлению Шерварда, старый торговец воспринял его откровения достаточно спокойно. Он с каким-то особенным интересом вгляделся в совсем ещё юное лицо келлийского шпиона, и с улыбкой покачал головой, мол, «такого я от тебя явно не ждал!».

— А у вас там не было кого-то потолковее для этой работёнки? — хмыкнул он. — Почему ты думаешь, что я не сдам тебя тут же?

— Я знаю людей, — придав своему голосу и выражению лица максимум уверенности, ответил Шервард. — Ты не откроешь меня. Ты — один из тех, про которых говорил Враноок. Тебе не нравится империя, ты хочешь свободы для своего народа.

— Мне плевать на империю, — возразил Боден. — До тех пор, пока она не лезет в мои дела и в мои карманы. Я не из тех, кто без конца вспоминает о том, что Палатий когда-то был свободной страной. Я — торговец, сынок, а торговцу хорошо везде, где он может подзаработать, и где его заработок не прикарманит кто-то другой. А сейчас у нас именно такие времена, когда за мой счёт пытается жить всяк кому не попадя. Ты слыхал о Днях изобилия, сынок?

— Нет.

— А я слыхал, да помалкиваю, чтоб не дразнить народ, — вздохнул Боден. — Наш император вздумал раздавать задаром хлеб столичным голодранцам. Его свозят в Кидую со всей империи и затем просто отдают любому желающему. Уверен, что для того же увезли и наше зерно…

— Но зачем он так делает?.. — изумлённо спросил Шервард, выросший в мире, в котором никто и никогда не получал ничего просто так.

— Может, боится бунтов, — пожал плечами Боден. — Может — это просто такая прихоть, желание понравиться… А может он просто идиот! — жёстко закончил торговец.

— Такое есть только в Кидуе?

— Насколько мне известно — да. Впрочем, я привык говорить лишь о том, что знаю сам. Насчёт Дней изобилия мне известно, потому что я видел это собственными глазами. Есть ли они где-то ещё — этого я не знаю. Может, в Шеаре или Варсе и есть…

— Если горожане узнают об этом — как они поступят?

— Это очень правильный вопрос, сынок, — одобрительно кивнул Сугроб. — Я скажу тебе так: это будет зависеть от того, кто и как им об этом скажет.

— Если им скажешь ты?

— Они будут… очень раздосадованы, — усмехнулся торговец. — Но тут ведь нужно сыграть очень тонко. Для такой информации есть своё время, и важно правильно угадать момент. Не слишком рано, но и не слишком поздно.

— Время будет известно тебе.

— А я разве уже вызвался помогать? — осклабился Боден.

— Мне кажется, что да. Разве нет? — Шервард с улыбкой поглядел на него.

— Ох и прохиндей же ты, парень! — рассмеялся Боден. — Твои командиры всё же не прогадали, отправив сюда тебя! Ты прав, я помогу. С нынешней империей мне как-то не по пути. Я хотел бы сам решать — как мне жить и что делать со своим добром. Но надо быть очень осторожными — одно слово, сказанное не вовремя и не к месту, мигом укоротит нас на голову.

— Тогда следи за своими словами лучше.

— Тебя это касается в первую очередь. С кем ещё, кроме меня, ты успел провести свои проникновенные беседы? Подозреваю, что с немногими, иначе ты давно бы уже висел на Земляной площади. Угадал?

— Только с одним, — кивнул Шервард. — Он мой друг и помогает мне.

— Кто таков? — нахмурился Боден, видимо, надеявшийся, что он был единственным посвящённым.

— Бруматт Хэддас. Он живёт за городом.

— Не слыхал о таком… — озабоченно проговорил торговец. — Ты уверен в нём?

— Он — хороший человек. Он помогает мне. Следит за одним командиром из легиона.

— Надеюсь, твой хороший человек — не дурак и не болтун. Имей в виду — если с ним возникнут проблемы, обратись ко мне. Я знаю, что делать с дураками и болтунами.

— С ним всё хорошо! — быстро возразил Шервард, знавший репутацию Сугроба и всерьёз забеспокоившись о судьбе Брума. — Я отвечаю за него.

— Я всё же пригляжусь к нему, — непреклонным тоном заявил Боден. — Теперь, когда это дело касается и меня тоже, мне важно знать, что мне ничего не угрожает.

Шервард нахмурился, но промолчал. Он очень надеялся, что не втянул друга в неприятности, потому что с Боденом шутки были плохи. Торговец явно имел связи среди городского криминального мира, и по его глазам было понятно, что он не остановится перед убийством, если сочтёт это необходимым. Впрочем, Бруматт вряд ли мог бы сделать нечто такое, что не понравится Сугробу. Шервард даже не знал — как ему лучше поступить. Нужно ли предупредить товарища, чтобы был настороже, или же промолчать? Зная трусоватый характер Бруматта, он осознавал, что сильно испортит тому жизнь этим предупреждением.

— Ты тоже пока больше ни с кем не разговаривай, — предупредил его между тем Боден. — Ты не знаешь местных так, как знаю я. Дай мне время, и я сам подыщу нужных людей. Ты, главное, потом не забудь замолвить за меня словечко своим командирам.

— Не беспокойся. Они узнают о твоей помощи. И дадут тебе благодарность.

— Мне будет довольно, если они просто оставят нас в покое, — отрезал Боден. — И просто останутся добрыми соседями. Если Палатий станет свободным, я хотел бы жить в мире и честно продавать свой хлеб тем, кто предложит лучшую цену. И не бояться, что его отберут — неважно, будь то люди императора, или же келлийские пираты.

— Ярл Враноок хочет такого же. Мир на всём Сером море. Все спокойно плавают, спокойно торгуют. Никаких ссор, никаких нападений.

Шервард повторил для Бодена примерно то же, что прежде рассказывал Бруматту. Он говорил о том, чего хотел бы он сам, искренне надеясь, что его чаяния совпадают с планами Враноока. В отличие от Брума, Сугроб, разумеется, не был столь легковерным. Впрочем, это ничего не меняло. Торговцы нужны при любом раскладе. То, что происходило сейчас в империи, не могло его удовлетворять, и не было никаких предпосылок к тому, чтобы что-то изменилось к лучшему в ближайшее время.

Если Палатий завоюет себе независимость… Конечно, поначалу будут смутные и тёмные времена, но они закончатся, и тогда, быть может, всё станет хорошо. Не говоря уж о том, что люди вроде самого Бодена обычно получают выгоду от подобных потрясений. Кто знает — не сделается ли он градоначальником Тавера? Неплохой венец карьеры для человека, родившегося в трущобах и сумевшего выбраться почти на самую вершину!

— Это будет хороший мир, — внимательно выслушав келлийца, проговорил он. — Лучший, нежели тот, что есть у нас теперь. Надеюсь, что всё выйдет именно так, как ты говоришь. Но сперва нам важно нигде не напортачить и не попасться. Так что ты покуда заляг на дно, не баламуть воду. А я покумекаю — что да как.

Не до конца поняв слова, Шервард вполне уловил их общий смысл и довольно кивнул. Его такой расклад полностью устраивал — похоже, что дело будет делаться, пока он просто станет проводить время в компании Бруматта и Динди. Это был отличный план.

Глава 30. Возвращение

Всё же зима в Шеваре была куда мягче, чем на его родных островах! И морозы не так жгучи, и метели не столь яростны. А если учесть, что и еды было вдосталь, и за ней не приходилось гоняться, буря́ сугробы в лесу, то эта зимовка и вовсе была идеальной для Шерварда. Жители материка, надо признать, понимали в благоустройстве собственной жизни поболе островитян! Из тысячи мелочей, до которых не было дело никому на Баркхатти, складывался уют. По крайней мере, так было здесь, в Тавере.

Когда шквалистый ветер бил в плотно закрытые ставни его комнаты снежной пургой, Шервард, глядя на огонь в очаге, невольно вспоминал, как стонала во время зимних бурь их утлая лачужка, как завывал ветер, пробираясь в щели под крышей. Он вспоминал, сколько раз, ломая стропила, проваливалась кровля, не выдержав тяжести снега, и как неделями никто не мог выбраться из Скьёвальда, когда дорогу забивали огромные перемёты.

Здесь же он в любой момент мог спуститься вниз и попросить хозяина приготовить ему ужин, или велеть слуге нанести ещё дров. Даже во время самой жестокой вьюги он мог, натянув шапку на самые глаза, даже вслепую пробраться к рыночной площади в любимую таверну, где его уже ждала жирная каша с уткой и подогретое вино. И можно было не переживать, даже если снегопад затягивался на несколько дней — основные дороги в Тавере довольно быстро расчищали от снега, пусть даже и не на всю ширину.

В общем, здесь действительно было хорошо, так что Шервард почти не скучал по дому. Чем дольше он жил в этом городе, тем острее становилось понимание того, насколько его родина отстала в развитии от империи! Что будет, когда он вернётся обратно? Это ведь будет так, словно после добрых, по ноге, кожаных сапог вновь натянуть онучи с лаптями! Захочется ли ему этого?.. Впрочем, юноша упорно гнал от себя подобные мысли. Ведь этак можно, пожалуй, ещё начать сожалеть, что Кидуа в своё время остановилась, дойдя до кромки Серого моря!..

Шерварду хотелось думать, что когда придёт время, он безо всяких сожалений ступит на палубу драккара, что понесёт его к родным берегам. Хотя он был достаточно честен с собой, чтобы признавать, что «безо всяких сожалений» у него явно не получится… Потому что ему уже было, что терять здесь.

Время действительно умело врачует любые раны. Боль, которая несколько лун назад казалась совершенно нестерпимой, теперь поулеглась. Сны, в которых Лойя, держа дитя на руках, убегала от огромных волков, ростом с добрую корову, или же тонула в море, тщетно пытаясь ухватить его опущенную в воду руку, хвала Матери, ушли в прошлое. Жена и дочь иногда ещё являлись ему во сне — первая чаще, вторая уже гораздо реже. Но сны эти стали спокойнее. Всё чаще он видел Лойю, вязавшую рыбацкую сеть для Тробба, или же помогающую отцу месить глину. Она улыбалась ему ласково, как будто прощая и… отпуская…

Да, время — добрый лекарь, но лишь тогда, когда у него есть сподручные. Для Шерварда огромной удачей стала встреча с Бруматтом и Динди. Эта девушка и её маленькая дочурка нежно и ненавязчиво латали самые глубокие и рваные раны в его душе. Юноша не сомневался, что они были посланы ему Матерью и Отцом, ибо боги никогда не отмеряют смертным груза не по спине. Ну либо же посылают помощников.

Шервард против воли задумывался иной раз о том, во что могут развиться их дальнейшие отношения. Может ли Динди стать ему женой? Сам он был, наверное, не прочь — он любил девушку, хотя пока ещё не так, как любят женщину, но всё же и не так, как любят сестру. Не говоря уж о Риззель — её он просто обожал и иной раз начинал видеть в ней собственное дитя. Да, он мог бы взять Динди в жёны и, наверное, быть счастлив, но…

Келлиец знал, что Бруматт до сих пор держит в тайне от родных их дружбу. Он не обижался за это на друга, более того — он полностью понимал его. Частенько Шервард мог наблюдать к себе отношение горожан вроде такого: «Ты, конечно, парень хороший, но вот остальные ваши дикари…». Неприязнь, что поколениями копилась между островитянами и жителями материка, просто так хворостиной не перешибить…

Но куда горше было осознавать то, что его собственные родные ни под каким видом не примут Динди. И дело было даже не в том, что она — с материка, хотя и этот факт был немаловажным. Увы, на островах к людям вроде Динди относились с брезгливой неприязнью. Большинство из них не доживало до взрослого возраста — если ребёнок безнадёжно отставал в развитии от сверстников, он был просто обречён. Бывали случаи, когда родители даже уносили своё увечное дитя в лес.

Впрочем, сама по себе умственная отсталость, конечно, ещё не была приговором. В Реввиале Шервард не раз видел здоровяка Пона — рослого парня зим на пять-десять старше его самого. Пон был из тех тихих безумцев, что скорее похожи на рабочую скотину. Он не говорил ни слова — в отличие от Динди, он вообще не умел говорить. Зато работал он за троих, взваливая на себя мешки, неподъёмные для обычного человека.

Откровенно говоря, и по эту сторону Серого моря ситуация была немногим лучше. Не будь Динди помещичьей дочкой — её судьба была бы незавидна. В лучшем случае её взял бы в помощницы какой-нибудь сердобольный ремесленник, но куда вероятнее она закончила бы свои дни в грязной подворотне или самом низкопошибном борделе.

В общем, Шервард прекрасно понимал, что ни отец, ни брат не примут такую невестку. И это значило, что о свадьбе лучше и не помышлять. А просто сожительствовать с Динди он не мог — на островах на такое глядели достаточно спокойно, но вот здесь, на материке… Достаточно было вспомнить, как болезненно Бруматт воспринял проделку его друга. Нет, Шервард не хотел этого! А значит — оставалась лишь дружба…

Впрочем, ему этого было вполне достаточно. Более того, именно такие отношения, что сложились у него с Динди, похоже, наиболее благотворно сказывались на его душе. Благодаря им он обрёк покой и почти безмятежность. Ожидание новых встреч скрашивало его одиночество и не давало впасть в уныние ночами, когда мысли о Лойе бывали особенно тяжёлыми. Сами встречи дарили уютное тепло — ни с кем и никогда Шервард не чувствовал себя так легко и непринуждённо с тех пор, как умерла его жена.

Динди по-прежнему почти никогда не разговаривала с ним — за всё время он считанные разы слышал её голос. Тем не менее, ему казалось, что он понимает её почти также, как сам Бруматт, а значит — как никто другой в этом мире, включая даже её родителей. Им довольно было взгляда, улыбки, кивка головы — на этом языке Шервард говорил идеально! И он был убеждён, что Динди всегда понимала, что он хотел ей сказать.

Это была бы почти полная идиллия, если бы Шервард не осознавал, что через некоторое время ему придётся покинуть их, и кто знает — вернётся ли он сюда вновь… Вообще он уже положил для себя, что обязательно постарается вернуться, но, как говаривают у него на родине: кабы Шут не куражил, да Отец не дремал!.. А так — всякого можно ожидать.

Разумеется, юноша понимал, что такой масштабный поход, что затеял Враноок, не подготовить в одночасье. Даже если по всему побережью Серого моря сейчас рубят корабли — дереву потребуется ещё время, чтобы дойти, из брёвен превратиться в доски, а затем уж и в крутые борта драккаров. Так что этим летом войны ждать не стоит, даже если Враноок отыщет достаточно людей. Однако даже без того было много случайностей, могущих помешать ему вернуться с Баркхатти сюда. Случайности — это колючки, что вечно сыплются из дырявых карманов Дурака, и никогда не знаешь, когда наступишь на одну из них…

В общем, Шервард надеялся вновь вернуться в Тавер, хотя он пока ещё даже не уезжал отсюда. Изредка он ходил прогуляться к пристани, и тогда глядел на немного неровную поверхность льда — единственную стихию, которой под силу было усмирить неистовый нрав Серого моря. Через пару лун за ним придёт драккар, и тогда…

Но это будет ещё не сейчас — так к чему впустую грустить?! И келлиец, встряхнувшись и поёжившись от ледяного ветра, спешил в таверну, чтобы пропустить стаканчик и, может быть, дождаться друзей.

***

Зима прошла незаметно, как незаметно проходит всё, что доставляет нам счастье. Шервард в былые времена всегда с радостью и надеждой глядел, как море взламывает наконец коросту посеревшего льда, слушал грохот освободившихся волн, в отместку за своё долгое заточение хлеставших каменистый берег. Теперь же эти звуки наполняли его сердце безотчётной тоской, как будто бы ему надлежало возвращаться не в родной край, где ждали брат, отец и друзья, а на чужбину.

Радовало, что возвращаться ему придётся не с пустыми руками. Откровенно говоря, помощи от Бруматта оказалось не так уж и много. Парень, конечно, добросовестно делал своё дело — за эту зиму он сильно сблизился с бароном Ворладом, и даже не испытывая особенного отвращения по этому поводу. Увы, из шелухи всего того, что тщеславный барон наговорил внезапному благодарному слушателю, трудно было извлечь нужное зерно. Бруматт позднее ещё раз побывал в лагере легионеров, но и эта поездка оказалась почти столь же бестолковой, как и предыдущая. Наверное, даже сам Шервард вряд ли извлёк бы из неё больше проку — тут требовался человек военный с намётанным глазом.

Другое дело — Боден. Это было весьма ценное приобретение, и Шервард здесь весьма гордился собой. Они редко встречались с ушлым торговцем — тот был осторожнее подраненной лисицы. Но во время этих коротких встреч он сообщал новости, что грели душу молодого лазутчика.

Выходило так, что недовольство империей было гораздо больше, чем предполагалось. Даже здесь, в относительно благополучном и сытом Тавере, хватало тех, у кого были какие-то счёты к «столичникам». И на удивление легко из тлеющих под спудом остывшего пепла угольков разгорался огонёк национального самосознания шеварцев. Похоже этим людям — обычным лавочникам, булочникам и трактирщикам — нравилось ощущать гордость принадлежности к некогда несгибаемому северному народу, доставившему немало проблем империи.

Шервард знал, что Боден не спешит форсировать события. Оба понимали, что до активной фазы ещё далеко — не меньше года, а может и того больше, и потому хлеботорговец не считалнеобходимым вербовать всё больше новых сторонников, опасаясь самых разных вещей. Он заверял, что когда придёт время, достаточно будет нескольких человек, которые в неделю раздуют пожар.

Он же убеждал келлийца, что с местным гарнизоном больших проблем не будет. Основная часть легионеров, что несли службу неподалёку от Тавера, были из числа местных. Боден был уверен, что в критический момент они сделают верный выбор между присягой и верностью своим землякам. Разумеется, от воинского начальства придётся избавиться, но с этим вполне справятся сами легионеры.

Боден излучал такую уверенность и говорил с таким знанием дела, что Шервард совершенно перестал беспокоиться на сей счёт. Последние дни на материке он старался провести в своё удовольствие — как можно больше общаясь с Бруматтом и Динди. Он словно пытался запастись впрок этим теплом, радостью и беззаботностью.

Чем теплее становились дни, тем, вопреки обыкновению, сильнее овладевала его сердцем грусть. Он чувствовал, что драккар придёт со дня на день, и что разлука с Динди случится гораздо скорее, чем ему бы хотелось. Внезапно у него начались приступы отчаяния — переживания из-за смерти Лойи наложились на ощущение предстоящей утраты, и Шервард не мог отделаться от мысли, что он больше никогда уже не увидит странную, блуждающую в каких-то иных мирах улыбку девушки, её пустые, но всё равно такие красивые глаза… Такие моменты были ужасны — они до боли напоминали ему то, что он пережил, стоя у погребального костра…

Несколько раз, пребывая в полнейшем отчаянии, юноша едва не решался, наплевав на всё, предложить Динди поехать с ним. Ему казалось, что он готов в одиночку выступить против всего мира — собственного отца, брата, односельчан, родственников Динди и даже, если придётся, против самого Бруматта. Но этот порыв, вспыхивая мрачным пламенем, будто бы выжигал остатки его душевных сил, потому что следом за ним наступало какое-то беспомощное оцепенение, парализующее волю. Так же он, бывало, с благоговейным ужасом взирал на бушующее Серое море, ожидая возвращения лодки Тробба. В те мгновения он понимал, что нет такой силы во всём мире, что могла бы противостоять этой стихии.

Так и теперь, посидев в темноте комнаты некоторое время, тупо глядя на дёргающийся огонёк в плошке масляной лампы, он понимал, что ничего не сделает. Динди останется здесь, а он уедет. Оставалось лишь положиться на доброту Матери — если кто и поможет ему, то лишь она одна…

И вот этот день настал. Драккар пристал к тому же причалу, где он стоял прошлым летом, и с палубы сошли те же его приятели — Индрен, Липпи, Ядри и другие. Они снова привезли какие-то товары, чтобы поддерживать легенду о богатом купце с островов, но Шервард лишь горько усмехнулся на это. За эту зиму он сблизился со многими людьми на материке, но ни один из них не видел в нём торговца. Впрочем, не тащить же всё это назад, и потому юноша договорился с Боденом, что тот заберёт весь этот скарб, взамен насыпав ему зерна, которое всегда было в цене на Баркхатти.

Затягивать прощание не имело смысла — его товарищи-островитяне вряд ли поняли и оценили бы ту излишнюю сентиментальность, с какой он относился теперь к Таверу. Прощание с Бруматтом и Динди произошло ещё накануне, а потому не имело большого смысла задерживаться.

Всходя по короткому трапу на борт, Шервард никак не мог отделаться от недавних воспоминаний об их расставании с Динди. Он, разумеется, обещал вернуться (и всерьёз рассчитывал, что так и будет). Девушка, как обычно, была молчалива, но он уже достаточно хорошо знал её, чтобы уметь читать едва заметные знаки на её лице. И он явно видел там грусть. И грусть эта грела его сердце.

Глава 31. Кимми

Город тяжело отходил от потрясения. Внезапно свалившаяся на голову смута, с одной стороны, ужаснула всех сверху донизу. То, как быстро и жарко всё вспыхнуло и как мощно горело, наводило на грустные мысли. Слишком долго империя жила во мнимом благополучии, так что граждане её успели поверить в то, что так будет и впредь. И теперь их уверенность пошатнулась.

С другой стороны, очень многие этой зимой отхлебнули пьянящей вседозволенности, частенько ошибочно принимаемой за свободу. Охмелевшие от внезапной собственной значимости, люди почувствовали лёгкий зуд в пальцах. Оказывается, можно диктовать свои условия (разумеется, зная меру) самому императору! Это было волнующе и требовало осмысления. Во всяком случае, выводы, напрашивающиеся из Белой Смуты, для определённой части населения города были вполне обнадёживающими.

Впрочем, и государство, наверняка, сделает собственные выводы. В том, что впредь уже не будет как раньше, мало кто сомневался. Протрезвевшие от смуты горожане чем-то походили на нашкодивших и получивших добрую трёпку детей: задница горит, но обиды нет — заслужили!

Увы, не все столь легко перенесли произошедшее. С некоторого времени Линд всё яснее замечал подавленное состояние Логанда. Разумеется, в первые дни после побоища на кладбище подавлены были все, ведь в городской страже служили не извращенцы, получающие удовольствие от убийств. Были нервные срывы, двое из их кордегардии написали рапорты об увольнении (впрочем, один из них вскоре забрал бумагу обратно ещё до того, как она пошла по инстанциям). Наверняка в других ротах тоже были подобные случаи, и Линд прекрасно понимал этих людей.

Он и сам находился на грани, и спасло его, пожалуй, лишь то, что юная психика просто не справилась с ужасом происходящего, превратив его в нечто вроде кошмарного сна. Юноша до сих пор находился в странном состоянии, когда ему казались нереальными события последних недель. Это состояние вызывало тошноту, словно опьянение, но оно же и спасало разум.

Удивительно, но Линду ни разу не приснились события той ночи. В последнее время он вообще спал, не видя снов — ложился, проваливался в черноту, и выныривал из неё уже утром. И он был совершенно не против этого, хотя раньше ему частенько снились цветные, интересные сны самого различного содержания.

Постепенно, день за днём, Линд наблюдал, как понемногу оживали, приходили в себя его сослуживцы. Все, кроме Логанда. Тот по-прежнему был словно не в себе, хотя человеку, незнакомому с ним, это, скорее всего, было бы незаметно. Лейтенант не сидел, уставившись в одну точку, не истерил, не уходил в запой. Временами он бывал даже весел, но Линд, уже неплохо узнавший своего командира и товарища, приходил в ужас от искусственности этого веселья. Логанд в такие минуты походил на увитый лентами и цветочными гирляндами приют, какие служители Арионна создают для умирающих.

Линд и раньше замечал следы душевного надлома в приятеле — он подозревал, что в прошлом Логанда была какая-то жуткая тайна, гноящейся занозой засевшая в его памяти и не отпускающая его. Наверное теперь, под тяжестью новых обстоятельств, этот надлом усилился, грозя полностью разрушить личность.

Проблема была ещё и в том, что Логанд упорно отмахивался от всякой попытки помочь или хотя бы просто поговорить. Несколько раз, когда Линд заводил издали подобный разговор, лейтенант становился до невыносимости саркастичен и едок, переполняясь едва ли не злобной насмешливостью. Он будто покрывался колючей и непробиваемой драконьей чешуёй, да ещё и норовил выставить вперёд драконьи когти, побольнее ткнуть любого, кто имел глупость подобраться ближе допустимой черты.

Логанд всегда был не прочь выпить, но теперь, похоже, просто выпить ему было уже недостаточно. Он стал напиваться, часами просиживая в чёрном одиночестве в самом глухом уголке «Свиных ушей» и недобро зыркая на каждого, кто пытался приблизиться к нему, за исключением трактирщика, горестно подносящего кружку за кружкой. Старик как огня боялся своего завсегдатая и не смел перечить ему. Когда же Линд однажды вздумал воззвать к тонущему в вине разуму друга, тот яростно запустил в него полупустой кружкой и не попал лишь потому, что был мертвецки пьян.

Хвала богам, после того, что уже случилось, город словно испуганно притих, приходя в себя и поражаясь содеянному. Уличные банды зализывали раны, но при этом резко осекали всякую шелупонь, что, подобно стервятникам, пыталась кормиться на общей беде. Так что работы у городской стражи было не слишком много, и подчинённые Логанда, насколько могли, прикрывали его спину. В такие времена лейтенант действительно особо не был нужен — все знали свои обязанности и без него.

На какое-то время Линд оставил Логанда в покое, надеясь, что ему просто нужно время, чтобы справиться с собой. Говоря откровенно, в какой-то момент юноше и вовсе стало не до товарища по очень банальной причине — он влюбился. Девушку звали Кимми, она была дочерью довольно зажиточного торговца, чья лавка сильно пострадала во время минувших беспорядков.

Линд благодарил богов за тот день. Тогда он, вернувшись из ночного патруля, ворча, всё же согласился подменить вновь отсутствующего Логанда. Нужно было сходить по одному из адресов, чтобы составить список убытков — ничего особенного, ему это было уже не впервой. Вообще, конечно, подобные мероприятия не входили в обязанности стражи, но пострадавших было так много, что магистрат просто не поспевал.

Задача была проста — прийти, напустить на себя максимально суровый вид, чтобы у истца и в мыслях не возникло поживиться за государственный счёт, приписав несуществующих убытков; затем — внимательно следить за тем, как пострадавший вносит перечень ущерба непременно в присутствии должностного лица, делая соответствующие пояснения; и в конце концов — просто забрать бумагу, поставив на ней свою закорючку, и принести в кордегардию. Здесь уже лежала стопка подобных бумаг, но что-то покуда не было желающих прийти за ними из магистрата, а сами стражники, естественно, брать на себя ещё и обязанности курьеров не спешили.

Купец, к которому в этот раз наведался Линд, явно надеялся сорвать с магистрата побольше. Его лавка не то чтобы сильно пострадала, но он, лебезя и потея, не уставал загибать пальцы, перечисляя всё похищенное и поломанное. Он заискивающе заглядывал в глаза молодому военному, который воплощал сейчас всё императорское правосудие, и пытался умаслить юношу, чтобы тот сквозь пальцы глядел на явное жульничество.

Уставший после бессонной ночи и порядком злой Линд уже готов был сорваться и наорать прямо в это потное лицо самые страшные угрозы за попытку водить за нос императора, когда купец сделал наконец спасительный ход. Он кликнул кого-то по имени Кимми и велел принести доблестному сержанту тёплого вина со специями. Озябший ещё с ночи Линд решил повременить с выволочкой.

Любовь — удивительная штука. Можно встречать множество красивых девушек, любоваться их красотой и забывать о них через минуту после того, как они исчезнут. Но вот вдруг попадается одна такая, о которую взгляд словно спотыкается, а затем и вовсе прилипает к ней как к магнитному камню. Что в ней особенного? Чем она отличается от прочих юных и свежих красавиц? Это — один из главных вопросов бытия, и один из тех, на которые никогда не найти ответа. Как будто ключик вдруг подходит к замку, минуя сотни похожих.

Именно это и произошло с Линдом. Когда вошла Кимми — девушка лет шестнадцати, он просто обомлел. Настолько, что не сразу принял кружку с вином, словно не мог догадаться, что с ней нужно делать. Появление Кимми было подобно проблеску молнии — юноша лишь на мгновение увидел её лицо, и оно потрясло его. И затем уже он смотрел куда угодно, лишь бы не на неё, пряча взгляд, словно боясь ожечь глаза.

Ушлый купец, похоже, сразу заметил замешательство гвардейца, а может быть он изначально рассчитывал на подобный эффект. Так или иначе, но он решил воспользоваться случаем. Он велел дочери накрыть стол, а после — посидеть с ними, составить компанию господину сержанту, покуда он завтракает.

Линд, мгновенно потерявший всякую волю, стал похож на соломенное чучело, из которого вынули деревянный шест. Он без возражений протопал за стол и механически сжевал что-то, что лежало на блюде перед ним. Немного справившись с волнением, он даже попытался завязать какой-то разговор с девушкой, но быстро бросил свои потуги, понимая, насколько смешным выглядит.

По счастью, Кимми оказалась не столь застенчивой, и, подбадриваемая красноречивыми взглядами отца, довольно быстро взяла инициативу на себя. Она мило щебетала о каких-то пустяках, щедро приправляя это своим серебристым смехом. Сторонний наблюдатель, пожалуй, мог бы заподозрить её в неискренности, но Линд лишь таял под этим нежным взглядом и хрустальными разливами чарующего голоса.

Стоит ли говорить, что с этого момента Линд вёл себя как последний болван? Он совершенно потерял интерес к тому, что говорил ему купец и, главное, что он записывал в лист. Находясь под постоянным прицелом прекрасных глаз, он просто не мог с придирчивостью отнестись к хитрому торговцу. В конце концов, какое ему дело до казны императора? Поди, его величество не обеднеет, даже если этот проходимец испишет с десяток подобных листов! Его же задача сейчас — понравиться Кимми.

Впрочем, задача была не из сложных. Кажется, девушке действительно приглянулся симпатичный молодой парень в гвардейской форме, не говоря уж о том, что она, похоже, унаследовала от отца деловую жилку и отлично понимала, чего может стоить её семье излишняя холодность.

В итоге Линд провёл у отца Кимми несколько больше времени, чем планировал. Сон, естественно, как рукой сняло. Поощряемый ласковыми взглядами девушки, он постепенно разговорился. Разумеется, довольно быстро он сообщил, что является единственным наследником древнего и благородного рода, что тут же прибавило к нему интереса всей семьи (к тому времени и матушка Кимми спустилась, чтобы соблюсти необходимые приличия).

В общем, уходил Линд уже, заверяя хозяев в том, что вскоре непременно вернётся с добрыми новостями. Кажется, он даже опрометчиво пообещал проследить за тем, чтобы вопрос компенсаций решился как можно скорее, что, разумеется, было совершенно не в его власти. Впрочем, сейчас он готов был наговорить чего угодно, лишь бы подняться в глазах Кимми.

С этого и началась история его любви. То, что он влюблён без памяти, Линд уже понимал и принимал, тем более что родители Кимми были, мягко говоря, не против их отношений, вероятно, уже втайне примеряя на дочь пышный баронский титул. Что касается Кимми, то здесь, к сожалению, всё было не так однозначно.

Разумеется, глядевший на неё обожающим взглядом Линд видел лишь то, что хотел видеть. Ему казалось, что девушка от него без ума, и что счастье его уже в кармане, а впереди — прекрасная семейная жизнь. Увы, мы, не попавшие под чары юной прелестницы, да к тому же глядя на происходящее со стороны, довольно быстро могли бы усомниться в искренности её чувств. У любого, за исключением одного лишь Линда, могло сложиться впечатление, что положение жениха для Кимми имеет большее значение, нежели он сам.

Впрочем, молодому влюблённому было едва двадцать, и потому можно было надеяться, что он ещё успеет залечить полученную сердечную рану. Он был ещё молод, и впереди у него было, наверное, множество похождений в поисках той, с которой ему придётся провести жизнь.

Однако же, родные Кимми явно не собирались упускать столь перспективного жениха. Прозрачные полунамёки, многозначительные шутки и недвусмысленные посулы начались почти сразу же. Да и сама девушка уже то и дело как бы нечаянно могла обмолвиться о каких-то довольно отдалённых временах, словно путник, прощупывающий посохом дно брода.

Так и вышло, что уже спустя каких-нибудь две-три недели Линд впервые обмолвился о возможной женитьбе, причём так, будто бы эта мысль совершенно нечаянно забрела к нему в голову. Разумеется, после этого всё уже было решено окончательно. И сама Кимми, и её родные стали вдвое ласковее с молодым сержантом, который от этого таял ещё больше, словно воск от пламени свечи.

Впрочем, юноша понимал, что в данном случае последнее слово будет явно не за ним. Зная, насколько отец требователен к происхождению будущей баронессы Ворлад, он уже предвидел тяжёлую схватку. Разумеется, по мнению отца кровь Ворладов слишком священна, чтоб разбавлять её кровью дочери лавочника, пусть даже и весьма обеспеченного. Кстати говоря, Линд уже понял, что в плане богатств его возможный будущий тесть может дать знатную фору отцу — тот, что бы он ни говорил и как бы ни старался пускать всем пыль в глаза, был далеко не богачом. Это как раз давало робкую надежду на то, что отец, быть может, всё же проявит определённую покладистость.

И всё же Линд далеко не сразу решился написать барону. Несмотря на то, что он сильно возмужал, вырвавшись наконец из-под родительской опеки, отец всё же был для него авторитетом и человеком, которого он боялся и уважал всю свою жизнь. Даже просто перекладывая свои мысли на бумагу, Линд уже ёжился, представляя, как отец будет это читать. Волей-неволей он подолгу задумывался над формулировками, пытаясь найти те единственно верные слова, что, возможно, смягчат недовольство отца.

Впрочем, за время, что минуло после его отъезда, Линд прошёл серьёзную школу, и сейчас он чувствовал в себе силы, чтобы даже восстать против воли барона Ворлада, если до этого всё же дойдёт. Юная Кимми настолько пленила его сердце, разум, да и прочие органы, что он готов был на ссору с отцом, лишь бы не лишиться её. Неизвестно, на что бы он всё же решился, дойди до этого дело, но сейчас ему казалось именно так.

Наконец письмо было всё же отправлено, и теперь оставалось лишь ожидать ответа. Разумеется, Кимми сильно скрашивала это ожидание. Можно сказать, что благодаря ей он вообще позабыл о многих невзгодах. Шли дни, и уже приближалась весна. Впрочем, вопреки календарю, сердце молодого влюблённого уже цвело и пело от любви.

К сожалению, поглощённый собственным счастьем, Линд стал довольно рассеян и теперь гораздо меньше замечал происходящее с Логандом. Он вообще проводил сейчас почти всё свободное время со своей возлюбленной, прибегая в кордегардию лишь тогда, когда это было необходимо, а к себе в квартиру — лишь на ночь.

Нужно отметить, кстати, что как только волнения в городе успокоились, сюда тут же вернулся Дырочка. Упрямый старик заявил, что, если потребуется, он будет ночевать в сугробе возле барского дома, но не оставит молодого хозяина одного. Разумеется, этого Линд допустить никак не мог, и потому старый слуга вновь расположился в прихожей их небольшой квартирки, смастерив себе относительно уютное гнёздышко прямо на полу. Несмотря на то, что Линд разрешил, и даже велел ему в своё отсутствие пользоваться барской постелью, щепетильный лакей ни разу не посмел сделать этого.

Зато с его появлением квартира вновь наполнилась брюзжанием. Особенно разворчался Дырочка, когда сгорающий от любви юноша поведал ему о Кимми, ведь влюблённым так трудно бывает молчать о своих чувствах!

— Ваш батюшка никогда не одобрит подобный союз!.. — с абсолютной уверенностью заявил он, едва лишь Линд заикнулся о возможной женитьбе. — Это абсолютно исключено!

Юноша попытался было возражать, но довольно быстро стушевался перед непоколебимой убеждённостью Дырочки, и невольно подумал — насколько же сложнее ему будет вести подобный разговор с отцом… Однако он не намеревался сдаваться.

— Ему придётся принять мой выбор, — наконец сказал он, пожалуй, жёстче и раздражённей, чем хотелось бы. — Я уже не ребёнок, и это мне решать!

Дырочка, понимая, что испортил настроение своему хозяину, промолчал, но его вид был красноречивее любых слов. Впрочем, всё это были лишь пустые разговоры. Теперь оставалось лишь одно — ожидать письма из Тавера и надеяться на чудо…

Глава 32. Лейтенант

Весть об отставке Логанда была словно гром среди ясного неба. Услышав об этом, Линд, который только-только зашёл в кордегардию, чтобы приготовиться к вечернему патрулированию, сперва даже не понял смысла услышанного. В последние несколько дней лейтенант не появился на службе ни разу, и потому юноша сперва решил, что речь снова об очередной драке в кабаке или невесть каком по счёту пропуске дежурства. И лишь сделав ещё два-три шага, он вдруг встал как вкопанный, когда смысл сказанной фразы наконец достиг его сознания.

— Что значит «уволен»? — непонимающе проговорил он, глядя на сообщившего новость сослуживца.

— Неизвестно, — мрачно пожал плечами тот. — Луга говорит, что лейтенант сам написал прошение, а Берд божится, что ещё вчера слышал, что его собираются уволить. Ждём начальства… Придут — объяснят…

В кордегардии старшим по званию и должности был Логанд. Было ещё четверо сержантов, один из которых — сам Линд. Если лейтенант уволен (или уволился) — им должны прислать нового. Лишь подумав об этом, юноша внезапно осознал случившееся. Логанд, человек, благодаря которому он стал стражником, вдруг взял и исчез…

У Линда внезапно возникло ощущение того, что именно он может сейчас всё исправить. Именно он должен поговорить с другом и убедить его вернуться. Острой иглой вонзился в сердце жгучий стыд — увлечённый любовью, он, в своём юношеском эгоизме, проглядел то, что творилось с Логандом, не придал этому достаточного значения. Счастье не терпит соседства с несчастьем, и Линд, весь поглощённый Кимми, предпочитал не думать о том, что его другу могло быть по-настоящему плохо. Это же Логанд! Разве есть что-то, с чем он не справится?!.

— Можешь меня подменить сегодня? — обратился он к тому гвардейцу, что сообщил ему новость.

— Если ты собрался к Логанду, то лучше не стоит! — предупредил его появившийся на пороге Герро. — Поверь, сейчас лучше ему побыть одному. Он ещё не протрезвел и, неровен час, разобьёт тебе голову.

— Если бы я нашёл время поговорить с ним раньше, ничего этого не случилось бы! — стиснув зубы, упрямо процедил Линд.

— Уж не сам ли ты Арионн часом? — печально усмехнулся Герро. — Если ты действительно так всемогущ — может, сделаешь что-нибудь, чтоб у меня не росла лысина?

— Лучше подмени меня, чем языком молоть! — разозлился Линд.

— Ты мне не начальник, парень, — чтобы не доводить до ссоры, Герро просто развернулся и утопал в караулку.

— Подмени меня, — бросил юноша тому гвардейцу, что сообщил об увольнении Логанда. Тот, к несчастью, был лишь рядовым, так что Линд вполне мог отдавать ему приказы.

— Большая ошибка, приятель! — раздался из соседнего помещения голос Герро.

— Отвали! — огрызнулся Линд и стремглав выскочил из кордегардии…

…Едва не сбив с ног подходящего мужчину с опознавательными знаками сержанта городской стражи.

— Вы случайно не сержант Линд Ворлад? — отпрянув, и едва не потеряв равновесие, поинтересовался тот, стараясь говорить сухо и спокойно, хотя было заметно, что он не в восторге от привычки некоторых гвардейцев с таким грохотом вылетать из дверей.

— Случайно это я, — грубо ответил Линд, но тут же спохватился, понимая, что перед ним явно не праздный прохожий. — Что вам угодно?

— Вас вызывают в штаб, сержант, — гонец протянул сложенный вдвое лист. — Вам надлежит явиться немедленно.

— У меня дежурство, — с досадой буркнул юноша, хотя понимал, что от таких приказов просто так не отвертеться.

— Уверен, что внутри есть кто-то, кто подменит вас, — уже жёстче ответил сержант, которому, видимо, совсем не хотелось нянчиться с каждым гвардейцем.

Скрипнув зубами, Линд нехотя принял лист и, даже не разворачивая его, зашагал по направлению к штабу, не подумав и попрощаться с гонцом, который отправился куда-то по своим делам.

Он широко шагал, всё ещё не справившись с раздражением, и не переставал думать — зачем и кому он понадобился в штабе? Это как-то связано с Логандом — тут нечего было и гадать, но что именно от него хотели узнать? Немного успокоившись, Линд начал соображать — что именно он скажет на возможном допросе. Нужно было придумать максимально правдоподобную, но при этом и максимально безопасную для приятеля версию. Будь что будет — даже если у него после будут неприятности, он не станет закапывать Логанда ещё глубже!

Но, как выяснилось, вызывали его совсем по иному поводу. Начальство внезапно решило повысить его до лейтенанта и вверить управление их кордегардией. Учитывая, что трое других сержантов имели куда больший опыт службы и подходили для повышения куда больше, это известие шокировало Линда. И почти сразу же он смекнул, что всё дело, должно быть, в его баронетстве, потому что иных объяснений, кажется, просто не было.

— Разрешите обратиться, господин майор? — щёлкнул каблуками густо покрасневший новоиспечённый лейтенант.

Штабист, принимавший его, кивнул.

— Почему именно я, господин майор?

— К чему этот странный вопрос, лейтенант? — нахмурился тот.

— В нашем подразделении есть ещё три сержанта, и каждый из них будет достойнее меня.

— Это уж не вам решать, лейтенант, — строго осадил его майор. — Ваша задача — исполнить возложенные на вас поручения надлежащим образом.

— Но, господин майор…

— Довольно! — рявкнул штабист. — Я погляжу, у вас там в Собачьем квартале какие-то собственные представления о долге и службе! Впрочем, каков командир, таковы и его подчинённые… Вот что я скажу вам, лейтенант. Ваше командование выбрало вас — значит, на то были причины. Если это вас не устраивает — пишите заявление вслед за лейтенантом Свардом! У нас в гвардии приказы не обсуждаются, а исполняются! Вам всё понятно?

— Так точно, господин майор! — получив выволочку, Линд покраснел ещё больше, но одновременно и несколько успокоился, поняв, что он не в силах ничего изменить.

— Тогда ступайте к своим людям, лейтенант, покуда они не учудили ещё чего! И в ближайшее время подготовьте представление на присвоение звания сержанта одному из ваших подчинённых.

— Слушаюсь, господин майор! — отсалютовав, Линд вышел.

Потоптавшись с мгновение на улице, он всё же побрёл обратно в кордегардию. Похоже, визит к Логанду придётся отложить. Голова кружилась от внезапных перемен. Впрочем, если отбросить в сторону то, что он занял место друга и вроде как перепрыгнул через головы своих сослуживцев, всё обернулось довольно неплохо. Линд уже представлял, как он расскажет о своём повышении Кимми и предвкушал, как она одарит его за такую новость.

Лейтенант городской стражи в двадцать лет… Такими темпами он скоро дослужится и до майора, и станет сидеть за таким же вот столом и рыкать на сержантов и лейтенантов… Линд, если честно, до конца не мог решить для себя — хорошо это или плохо. События Белой Смуты не изгладились из его памяти. Он понимал, что одной из причин ухода Логанда стало то, что он в какой-то степени был более ответственен за произошедшее. Конечно, и он был всего лишь пешкой, исполнявшей приказы, но всё же его не могло угнетать то, что именно он отправил своих людей убивать.

Быть командиром, без сомнения, почётно. Логанд, впрочем, редко носил лейтенантский мундир, да и вообще нечасто носил мундиры. Линд, кажется, напротив — вряд ли упустил бы шанс покрасоваться в нём. Лейтенант городской стражи — это звучит весьма неплохо!..

Правда, юноша до конца так и нашёл для себя ответ на вопрос — а хочет ли он и дальше быть стражником? Этот мерзкий город (он, конечно, заметно похорошел с появлением Кимми, но всё равно остался отвратительным), эта работа, так похожая на работу мусорщика. Может быть, послушать отца и продолжить попытки устроиться на военном поприще? Он теперь — лейтенант городской стражи Кидуи, от таких как он уже не отмахиваются рекрутёры.

И всё же эти вот слова «лейтенант городской стражи» не могли не греть ему душу. В таком возрасте самооценку здорово поднимала даже простая гвардейская форма, а тут… Нет, даже несмотря на все свои переживания по поводу этого внезапного повышения, Линд не мог не радоваться в глубине души. И чем дольше он шёл, тем больше эта радость завладевала им, начинала биться в унисон его пружинистому шагу.

— Вернулся всё-таки? — ухмыльнулся Герро, когда Линд вошёл в кордегардию. — Не такой уж ты и кретин, судя по всему.

— Ты как с начальством разговариваешь? — юноша тщетно пытался изобразить строгость, но его лицо разве что не лопалось от самодовольной ухмылки.

— Какое ты мне начальство, бестолочь? — беззлобно отбрил его Герро.

— Сержант Герро, прекратить оскорблять своего лейтенанта! — гаркнул Линд, но тут же, не выдержав, расхохотался.

— Ты что ли мой лейтенант? — буркнул сержант, теперь уже хмурясь по-настоящему.

— На, читай! — Линд сунул ему в руки бумагу.

— Ах ты барчук кобылий!.. — пробежав по приказу глазами, проворчал Герро. — В страже без году неделя, а обскакал нас всех…

— Извини, — примиряюще заговорил Линд, опасаясь, что товарищи теперь взъедятся на него за это. — Я сам ни сном, ни духом! Едва вышел отсюда — меня перехватил курьер и направил в штаб. А там вот вручили… Поверь, я пытался протестовать…

— Пожалуй я соврал бы, если бы сказал, что не держу на тебя обиды, — Герро, быть может, и шутил, но говорил он совершенно серьёзно. — Так что лучше мне сейчас просто помолчать… Прикажете собрать людей, командир?

— Давай… — уныло пожал плечами Линд. Хорошее настроение будто ветром сдуло. — Чего откладывать?..

Герро, хмыкнув с мрачным злорадством отправился выполнять приказ. Вскоре послышался топот множества ног и гомон. Бывшие сослуживцы, а отныне — подчинённые Линда собирались на построение, и было видно, что Герро уже ввёл их в курс дела. Юный лейтенант стоял, испытывая большое искушение сбежать и вслед за Логандом написать рапорт. Как он будет командовать ими? Некоторым из них он в сыновья годится, не говоря уж о том, что все здесь — бывалые бойцы, побывавшие в разных переделках. Любой из сержантов — готовый лейтенант! Да что сержанты! Пожалуй, любой из них был бы лейтенантом получше него!..

Наконец они выстроились — все, кто в данный момент был не в наряде и не в отгуле. Не больше десятка. И Папаша был тут, и Герро. Был Кун — самый молодой, за исключением самого Линда, гвардеец, с которым они неплохо сдружились. Все они сейчас глядели на него с усмешкой, но, вроде бы, без явной злобы. И всё же Линд смешался.

— Я не хотел… — невольно вырвалось у него, словно все присутствующие в один голос упрекали его за то, что занял место Логанда. — Всё будет как раньше… Я…

— Разрешите обратиться, господин лейтенант? — вдруг перебил его Папаша, конечно, нарушая тем самым всякую субординацию.

— Говори… те… — жалко пискнул Линд.

— Чего вы там мямлите, господин лейтенант? — грозный хрипловатый голос старика компенсировался вполне дружеской улыбкой. — Довольно оправдываться! Вас назначили нашим командиром — значит, так надо! Начальству всегда виднее. Может, сам Логанд замолвил словечко. Но сразу хочу предупредить — нам нужен командир, а не рассветная козочка, так что начинайте командовать, во имя Ассовых сапог!

Эта внезапная выволочка помогла, но ненамного. Клубок, в который превратились кишки Линда, вроде бы расслабился, но командные выправка и голос пока что не спешили явить себя.

— Спасибо, Па… Рядовой Тоббос! — быстро поправился он. — Спасибо, что сказали это. Я не могу обещать, что сразу же смогу заменить Логанда, но со временем… Я буду стараться!

— Так точно, господин лейтенант! — растянув рот в улыбке, гаркнул Папаша.

— И вот мой первый приказ, — осмелев, продолжил Линд. — Мне было велено назначить в нашу роту нового сержанта, и я думаю, что лучшей кандидатуры, чем рядовой Тоббос, мне не сыскать.

— Разрешите обратиться, господин лейтенант! — вновь козырнул Папаша. — Прошу избавить меня от этой должности! Много лет я служу здесь, и не раз мне делали такие предложения. Последним до вас был Логанд. И я всегда отказывался. Хочу, знаете ли, дожить последние годочки в покое. Мне ж теперь тут благодать, господин лейтенант. Я у вас вроде старого дворового пса — и в сторожа не годится, и выбросить жалко. Меня это вполне устраивает.

— А я разве сказал, что это предложение? — чуть сипя от волнения, повысил голос Линд. — Это приказ, сержант Тоббос, и извольте его исполнять!

Он сделал вид, что не расслышал фразы «Ах ты ж курвёныш!», тихонько брошенной старым Папашей, тем более, что в тоне её было скорей одобрение, чем злость. По блеснувшим на миг глазам старика Линд понял, что тот, быть может, вполне не прочь сбросить с себя личину «старого дворового пса». Наверное, когда-то его это вполне устраивало, но теперь, похоже, что-то изменилось, однако же гордость не позволяла Папаше явить своё честолюбие.

— Вы что-то сказали, сержант? — строго поинтересовался Линд.

— Ничего, господин лейтенант! — вытянувшись, ответил старик.

— С нынешнего дня принимаете мой взвод.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— Хорошо. Что ж, построение закончено, все могут быть свободны. И вот ещё что — через два дня приглашаю всех в «Свиные уши». Проставляюсь за лейтенантские погоны!

— А я через два дня в наряде… — разочарованно протянул кто-то.

— Значит, не повезло, — пожал плечами Линд. — Такая уж у нас работа, рядовой. Мы — городская стража Кидуи, а не какие-то там… рассветные козочки!

Рассмеялись все, и Линду это было чертовски приятно. Кто знает — может быть, у него всё получится? Может, он всё же станет хорошим лейтенантом? Таким как Логанд. Парни, похоже, приняли его — во всяком случае, ему предоставлен кредит. Если он не будет дураком — всё обязательно будет хорошо! Начало, во всяком случае, получилось вполне обнадёживающим.

Увы, сегодня он уже не мог пойти к Логанду. Да и свидание с Кимми, скорее всего, придётся отложить… Кроме множества дел, свалившихся на него вместе с должностью, у него теперь была и приятная забота — нужно было заказать себе лейтенантский мундир. Логанд мог ходить как оборванец — его дело! Линд же собирался сполна воспользоваться своим положением, чтобы досыта утолить юношеское самолюбие.

И, разумеется, нужно было срочно написать отцу. Юноша надеялся, что это реабилитирует его в глазах барона Ворлада после того, как он против его воли избрал службу в городской страже. Стать офицером в двадцать — это чего-то да стоит! Быть может, теперь отец станет благосклоннее смотреть и на их брак с Кимми?..

Преисполненный надежд, Линд отправился к ближайшему портному.

Глава 33. Логанд

Иной раз Линду начинало казаться, что он намеренно оттягивает свой визит к Логанду. Конечно же, теперь у него стало куда больше дел, чем прежде, но всё же, положа руку на сердце, он вполне сумел бы выкроить часок-другой, чтобы наведаться к другу, тем более, что тот жил совсем неподалёку. И всё же прошло уже четыре дня с тех пор, как он стал лейтенантом городской стражи, а встреча с Логандом так и не состоялась.

Тогда, в тот день, когда он только узнал об отставке друга, его порыв тут же броситься к нему был совершенно искренним, и можно быть уверенным, что если бы не сержант из штаба, перехвативший его на выходе, он безо всяких колебаний направился бы на квартиру к Логанду. Но вот теперь, поостыв и подумав, взвесив всё то, что сказал ему Герро и что он имел возможность обдумать сам, Линд действительно как будто не осмеливался встретиться с бывшим лейтенантом.

Похоже, больше всего он боялся увидеть, в каком состоянии теперь, вероятнее всего, находится Логанд. Пытаться говорить о чём-то с полубесчувственным телом, уворачиваться от брошенных кружек… Но всего страшнее было бы увидеть его жалким и подавленным. Логанд, который всегда был насмешлив, дерзок, даже немного высокомерен иногда… Наблюдать, как он извивается под непомерной тяжестью жалости к себе, хнычет пьяными слезами… Вот этого Линд бы точно не вынес…

И всё же настал момент, когда он не смог найти ни одной причины, ни одного оправдания для того, чтобы не исполнить наконец свой долг друга и бывшего подчинённого. У Линда оказалась свободной вся вторая половина дня, и хотя было весьма соблазнительно потратить всю её на Кимми, он всё же решил, что откладывать визит к Логанду больше нельзя. За минувшие четыре дня чувство вины постоянно нарастало комьями и веригами, волочилось за ним, цепляясь за всё подряд, и ноша эта уже становилась невыносимой. Пора было избавиться от неё.

Наконец Линд решился. Вместо того, чтобы отправиться по хорошо знакомой дороге от кордегардии к дому, он повернул левее, направившись по не менее знакомой улице, поскольку проходила она мимо «Свиных ушей», а дальше, совсем неподалёку от таверны, к ней примыкал переулок, в котором и располагалось жилище Логанда.

Бывший лейтенант снимал небольшую квартирку из двух комнат во втором этаже. Эту квартирку сдавала ему ещё нестарая вдова вполне приятной наружности, которая, вероятно, поначалу явно имела какие-то виды на интересного и перспективного постояльца. Но Логанд, который, в общем-то, не чурался женского общества, заигрывая со служанками в «Свиных ушах» и пощипывая их пышные зады, тем не менее явно не искал серьёзных отношений. Более того, он словно даже опасался их. Так что, испробовав на молодом лейтенанте весь арсенал своих чар, раздосадованная и обиженная хозяйка наконец оставила безуспешные попытки и, словно в отместку, даже слегка подняла плату за жильё.

Линд крайне редко бывал в гостях у друга. Тот никогда не был гостеприимным хозяином, обычно предпочитая встречаться с приятелями на нейтральной территории. И всё же юноше два-три раза довелось побывать на квартире Логанда, хотя и мимоходом. Ничего особенного он не заметил — это была типичная берлога холостяка, обставленная лишь самыми необходимыми вещами. Если бы не забота хозяйки, эти комнаты, должно быть, заросли бы пылью и множеством ненужных мелочей, что являются неизбежными спутниками любого обитаемого жилища, и которые люди обычно скопом именуют просто «мусором».

В общем, та таинственность, которой приятель окружал своё жильё, подобно дракону, ревностно оберегающему вход в свою пещеру, была обусловлена, похоже, не какими-то богатствами, хранящимися там — из тех вещей, что способны рассказать историю своих хозяев пытливому наблюдателю. Это было всего лишь проявлением немного нелюдимого характера самого Логанда, который не спешил впускать посторонних в свой внутренний мир дальше прихожей и, быть может, гостиной.

Каждый краткий визит Линда в логово друга вызывал в нём некий трепет, который на сей раз был стократ сильнее. Он действительно шёл будто в берлогу страшного дикого зверя, который мог разорвать его в один присест.

Хозяйка, по счастью, была дома. У Логанда не было отдельного входа в его квартиру — всем посетителям необходимо было миновать стража в лице этой говорливой и придирчивой дамы. Но сейчас это было даже к лучшему — так Линд мог разведать обстановку.

— Здравствуйте, любезная госпожа, — к своему стыду, юноша так и не сумел запомнить её имени, хотя общался с ней уже несколько раз. — У себя? — мотнул он головой вверх, туда, где находились комнаты Логанда.

— Господин Ворлад! — память женщины была, очевидно, более цепкой и без труда сохраняла имена и лица гостей. — Как хорошо, что вы пришли! Я уж думала, что беднягу Логанда все покинули!..

Только в отсутствии Логанда она могла позволить себе такие слова, да и то лишь потому, наверное, что постоялец был не в лучшей форме. Он приучил её обращаться к нему не иначе, чем «лейтенант Свард». Очевидно, это был его метод держать дистанцию от романтичной вдовушки, поначалу бросавшую на постояльца самые томные и многозначительные взгляды.

— У себя, у себя… — сокрушённо продолжала хозяйка, одним из недостатков которой было неуёмное желание говорить много и безостановочно. — Уже несколько дней не выходил… Не знаю, что он там делает — меня к себе не допускает… Рычит что-то через дверь, а то и просто молчит. Я уж, признаться, начала переживать — не наложил ли на себя руки… С тех пор, как уволился — сам не свой…

Значит, женщина знала об увольнении Логанда, — подумалось Линду. Вероятно, сам он и объявил ей об этом — кому ж ещё?.. Заперся в квартире — это плохо… Признаться, юноша надеялся, что сможет застать приятеля в более людном месте — например, в «Свиных ушах». Быть наедине с осатаневшим от пьянства и жалости к себе задирой — весьма сомнительное удовольствие!

— Пьёт?.. — прервал её Линд, поняв, что сама она не остановится.

— Наверное пьёт! — охотно переключилась вдовушка. — Сам-то он никуда не выходил, да только в последнее время, поди, понатаскал себе бутылок из таверны. Он ведь уже давно запил-то… Сперва ещё как-то пытался держаться, но чем дальше — тем хуже… Недели две уж, почитай, не просыхая-то…

Две недели… Вновь болезненный укол совести. Логанд уходил не громко и внезапно хлопнув дверью. Он отдалялся постепенно, словно вопил о помощи. И никто его не спас… И ведь не только он, Линд, ничего не сделал!.. Что он-то? Они с Логандом знакомы чуть больше полугода… Но все его старые друзья — те, кого он считал друзьями… Почему они допустили всё это? Ведь у них не было Кимми, отнимающей всё внимание и время!.. Они могли бы…

Линд осёк себя, понимая, что просто пытается перевалить вину с себя на других. А главное ведь — теперь уж неважно, кто именно виноват. Важно другое — знаменитый на весь Собачий квартал лейтенант Логанд Свард ушёл на дно, и никто даже не подумал попытаться ухватить его за шкирку… Оставалось надеяться, что ещё не слишком поздно…

— Я поднимусь? — как-то неуверенно спросил он.

— Давно пора! Давно пора! — заквохтала женщина. — Помогите ему, господин Ворлад! Пойдёмте вместе, я хоть гляну — может, там прибраться надо…

Хвала богам, лестница была достаточно короткой, чтобы этот нескончаемый поток слов не успел сжечь ему мозг. Линд быстро поднялся вверх и на мгновение остановился возле знакомой двери. Вдовушка едва ли не на полуслове смолкла, вперившись взглядом в эту дверь и прижав сжатые в кулачки ладони ко рту.

— Логанд!.. — нерешительно позвал Линд, постучав.

Ничего. Никакого движения.

— Логанд, открой! Это я! — юноша уже громче застучал в дверь.

— Стучите, стучите громче! — взволнованно заговорила хозяйка. — Может, спит… Я стучала вчера — он не реагирует.

— Жив ли он вообще?.. — похолодел Линд и загрохотал в дверь.

— Жив, жив! — затараторила женщина. — С утра сегодня я шум слыхала. Как будто падало что-то. Может, стол задел…

— Логанд! — гаркнул Линд, испуганный не на шутку. — Открывай, покуда я не вынес дверь!

Хозяйка ахнула, закрыв лицо руками. Юноша стоял, не зная, что делать дальше. Несмотря на свою угрозу, он прекраснопонимал, что не сможет высадить добротную дверь. Пожалуй, здесь не управился бы и здоровяк вроде Герро. Он уже подумывал, не попытаться ли попасть в квартиру через окно, но мысль о том, чтобы пробраться по обледеневшему карнизу в комнату второго этажа, не показалась ему привлекательной.

— У меня есть ключ от двери! — женщина явно приняла угрозу всерьёз, и теперь очень опасалась за своё имущество.

— Так чего же вы молчали? — рявкнул Линд, позабыв о вежливости. — Живо несите его!

Оторопевшая от подобной грубости хозяйка, смертельно побледнев, бросилась вниз по лестнице и через пару минут вернулась. Резким жестом она вручила ключ молодому человеку, каждым движением давая понять, как глубоко она оскорблена подобным тоном. Впрочем, Линду сейчас было не до неё.

Трясущимися руками он кое-как вставил ключ в скважину, но, к сожалению, Логанд, похоже, не вынул ключ со своей стороны, так что всё было напрасно. Линд, с досадой бросив ключ на пол, замер, пытаясь решить, что делать дальше. Впрочем, в голову приходило лишь одно — привести сюда нескольких парней и взломать к дьяволам эту дверь.

И вдруг он услышал звук проворачивающегося в замке ключа. Один оборот, затем другой — и дверь приотворилась. Из мрака в лицо Линду пахнуло отвратительным смрадом — смесью тяжёлого перегара, пота, а также запахов похуже. Словно призрак, за дверью маячил силуэт Логанда.

— Чего орёшь?.. — заплетающимся языком буркнул он. — Заходи… А ты, милочка, стой где стоишь! — предупредил он хозяйку, которая, похоже, вознамерилась направиться следом за господином Ворладом.

Кривясь от омерзения, Линд вошёл. Интуитивно он постарался набрать побольше воздуха в грудь, понимая, что это бессмысленно. В комнате был сумрак — день был довольно пасмурный, а шторы были плотно закрыты.

— Давай откроем окно, — взмолился Линд, задыхаясь. — У тебя нечем дышать!..

Логанд лишь неопределённо махнул рукой и рухнул на неряшливую постель. Восприняв это как дозволение, юноша бросился к окну, рывком отдёрнул штору и, ломая ногти, кое-как сдвинул задвижки. Наконец окошко открылось и в комнату ворвался прохладный, уже почти по-настоящему весенний воздух. Линд не спешил отходить от окна — даже здесь зловоние всё ещё было почти нестерпимым. Он лишь оглядывал небольшую комнатку, ужасаясь тому, что видел.

Бутылки были повсюду — большей частью уже пустые. На столе было наставлено несколько блюд с остатками еды, но, очевидно, часть тех миазмов, что витали в воздухе, имели своими источниками именно эти тарелки. Оставалось лишь надеяться, что Логанд не ел ничего из этих объедков по крайней мере со вчерашнего дня.

Сам обитатель этого вертепа валялся на грязной постели, уронив предплечье на глаза, чтобы прикрыться от неяркого света, льющегося из окна. Выглядел он столь же плачевно, как и его комната. Логанд явно исхудал, а рубашка на нём была покрыта пятнами, некоторые из которых вполне могли быть следами рвоты.

— Что с тобой случилось?.. — потрясённо проговорил Линд.

— А на что похоже?.. — донеслось в ответ глухое хриплое ворчание.

— Я не могу поверить, что ты так низко пал…

— Ну, как видишь, я лежу на кровати, а не на полу, так что не так уж и низко… — едва-едва ворочая языком, парировал Логанд.

Однако же было видно, что эта острота стоила ему остатков сил, так что он замолчал, сопя придавленным рукою носом.

— Но почему?.. — по-детски наивно спросил Линд. — Что случилось?..

— Случилась жизнь… — после довольно продолжительного молчания буркнул Логанд. — А жизнь — дерьмовая штука, паренёк.

— Зачем ты оставил службу?..

— Потому что больше не хочу служить, — Логанд наконец отнял руку от лица и мутно взглянул на товарища. — Хватит с меня…

— Мог бы взять отпуск…

— Ты что — не понял? — как-то зло прошипел Логанд. — С меня хватит! Вообще!

Линд, признаться, растерялся. Он видел, что приятель всё ещё довольно сильно пьян, и вряд ли сейчас стоило воспринимать каждое его слово всерьёз. Надо бы дождаться, когда в его голове прояснится. Но юноша боялся, что, стоит ему уйти, Логанд вновь напьётся. Если он не остановится — неизвестно, до чего может дойти.

— Жрать охота… — жалобно произнёс вдруг Логанд, поглаживая впавший живот. — Дня два уж не жрал ничего…

— Я попрошу хозяйку — она мигом принесёт! — охотно отозвался Линд, радуясь, что друг начинает проявлять признаки жизни.

— Спроси яблочных пирогов! — вдогонку бросил Логанд. — Эх, какие пироги она печёт, Линд!.. Дура-дурой, но пироги!.. — едва ли не мечтательно протянул он последнее слово.

Этого юноша уже не слышал — он стремглав слетел по лестнице, едва ли не врезавшись в стоявшую внизу женщину. Та, просияв, бросилась в кухню и уже через несколько минут вынесла два больших блюда. На одном лежали спешно нарезанные куски хлеба, сыра и мяса, а также стояла плошка с каким-то соусом. А на втором была целая гора румяных и явно свежеиспечённых пирожков. Они выглядели так соблазнительно, что Линд едва не подавился слюной.

Похоже, хозяйка надеялась сама принести блюда постояльцу, но Линд молча перехватил оба блюда и направился вверх по лестнице. Хвала богам, воздух в комнате Логанда стал чуть свежее, но всё равно оставался мерзким на запах и даже, кажется, на вкус.

Логанд уже сидел на кровати и, к сожалению, пил прямо из горлышка одной из бутылок. Впрочем, когда Линд вошёл, он отнял бутылку ото рта и громко и протяжно рыгнул. Завидев блюдо с пирогами, он радостно замахал рукой. Едва лишь пироги оказались в зоне его досягаемости, он тут же заграбастал сразу два, один из которых едва ли не целиком запихнул в рот.

— Осторожней! — Линд сильно переживал, что пьянчуга того и гляди подавится, но тот на удивление ловко работал челюстями, так что первый пирожок, словно по волшебству, исчез в его глотке.

— Попробуй! — промычал Логанд, впиваясь во второй пирог.

Линда не пришлось уговаривать. Пироги, испечённые с мелко нарубленными сушёными яблоками, действительно оказались восхитительны. Блюдо опустело в считанные минуты, и юноша теперь уже с благодарностью отхлебнул вина из предложенной приятелем бутылки, чтобы немного смочить горло.

— Что это там на тебе надето? — утолив первый голод, Логанд словно ожил и теперь говорил почти также, как обычно.

— Да… Меня назначили лейтенантом… — покраснев, отвечал Линд.

— Вот ведь гады!.. — злобно бросил Логанд. — Я просил их этого не делать!.. Ну а ты, балбес, и согласился!..

— Как будто бы меня спрашивали… — насупился Линд. — Так это, значит, не ты замолвил словечко?..

— Замолвил словечко?.. — скривился Логанд. — Да если бы у меня тогда не было тяжкого похмелья, я бы разнёс там всё к Хаосу! Я говорил, что ты ещё слишком молодой и слишком балбес! Тебе и сержанта-то давать не следовало! Нет, дружище, на тебя нацепили эти погоны только потому, что ты — баронский сынок! Такие ведь нечасто оседают в городской страже…

— Может и так, — сгорая от стыда, возразил Линд. — Но всё же я и сам кое-чего стою! Может, и из меня получится хороший лейтенант!

— Да я ведь не о том! — примирительно хлопнул его по руке Логанд. — Ты — отличный парень, Линд. Ты получше и поумнее любого в штабе! Да только лейтенантская должность — паршивое местечко, доложу я тебе… Ты теперь в ответе за четыре десятка человек, и всё, что с ними произойдёт — на твоей совести…

— Всё дело в той ночи?.. — прямо спросил Линд, чувствуя, что если бывший лейтенант и выговорится когда-нибудь, то именно сейчас, когда хмель ещё не рассеялся, а отпечаток пережитых дней и ночей наедине с бутылкой ещё не изгладился.

Логанд будто сжался и инстинктивно огляделся, словно ища бутылку. Сейчас он не сумел совладать с лицом, и Линд впервые увидел его таким беззащитным и… таким испуганным. Да, этот человек был, похоже, окончательно сломлен, и лишь боги ведают — сумеет ли он когда-нибудь прийти в себя. Но что же могло случится такого, что Логанд Свард, этот железный человек, вдруг рассыпался на кучу жалких осколков?..

— Они приходят ко мне, Линд… — наконец хрипло проговорил он и, не справившись с искушением, ухватился за бутылку и допил остатки вина, после чего с отвращением отшвырнул бутылку в один из углов. — Они каждую ночь приходят…

— Кто? — содрогнувшись от суеверного ужаса, тихо спросил юноша, облизывая внезапно пересохшие губы.

Логанд долго молчал, комкая в руке остатки пирога. На него жалко было смотреть. Было очевидно, что он мучается, однако одновременно он, похоже, боялся рассказать всё другу, опасаясь, что тот поднимет его на смех. Но, видя испуганное и серьёзное лицо Линда, он всё же решился.

— Призраки… Те люди, которых я убил… Которых мы все убили тогда… Женщины, мужчины… Среди них есть почти совсем ещё дети… Парни лет пятнадцати… Они все приходят ко мне…

— Тебе это просто снится, Логанд… — пробормотал в ответ Линд, чувствуя, как, вопреки его словам, у него шевелятся волосы на затылке.

— Может быть, — криво ухмыльнулся Логанд. — Может быть… Не поверишь — я даже ходил к священнику-арионниту. Он убеждал меня, что призраков не существует. Никто из тех, кто хотя бы одним носочком ступил на Белый Путь, уже не может вернуться — говорил он мне. Но они приходят, Линд! Они были здесь сегодня — всего за несколько часов до того, как пришёл ты! Они стояли прямо здесь, где сейчас стоишь ты!

Юноша невольно попятился и огляделся по сторонам, словно действительно ожидая увидеть призраков.

— Может быть, это только сны… — продолжал Логанд. — Но они кажутся такими реальными… Я пробовал щипать себя, кусать… Я пробовал… — он закатал побуревший рукав рубашки и Линд увидел, что у него располосовано предплечье. — Ничего не помогает! Я не просыпаюсь. И раны слишком реальны для тех, что я мог бы нанести во сне!

Спорить с этими воспалёнными, покрытыми засохшей сукровицей шрамами было бессмысленно. Они-то уж точно были абсолютно реальны. А это значит, что Логанд, скорее всего, помешался. Но было ли это временное помешательство? Пройдёт ли оно?.. И если да — то доживёт ли он до этого?.. Что он сделает с собой в следующий раз, чтобы прекратить кошмар?..

— И это происходит каждую ночь? — Линд не знал, как вести себя с помешанными. Нужно ли потакать их бреду, или же пытаться разрушить его.

— Теперь да. Раньше реже.

— И много их?

— Четырнадцать человек. Пять женщин и девять мужчин. И… — Логанд смертельно побледнел. — И она… Это она приводит их всех…

— Кто — она? — переспросил Линд, чувствуя, что погружается в новые пучины безумия.

Логанд как-то дико взглянул на друга, как будто собирался швырнуть в него чем-то и прогнать. Но, похоже, начав изливать душу, он уже не мог остановиться.

— Зора… — выдохнул он. — Женщина, которую я убил…

Глава 34. Зора

Они сидели в полутёмной комнате, глядя друг на друга исподлобья. Разговор был тяжёлым и двигался еле-еле. Линд всё никак не мог понять — как ему относиться к услышанному. По всему выходило, что Логанд сходит с ума. Однако же, сейчас он совершенно ничем не походил на сумасшедшего. Медленно и натужно бывший лейтенант исповедовался о том, что годами тяжким грузом висело на его душе.

— Я был молодым ещё — моложе тебя. Было мне пятнадцать, когда я влюбился в Зору. Она была ого-го! Настоящая барыня, по крайней мере, так мне казалось. Конечно, была она сильно старше меня, да к тому же замужем, и ребёнок у неё был уже — мальчик лет двух… Я был простым деревенским пареньком, отец взял меня с собой на работу в Тавер. Он плотник, и его нанял муж Зоры поставить конюшню. Были там мы с отцом, да ещё один малый… Впрочем, это неважно…

Никогда ещё, кажется, слова не давались так тяжело Логанду. Линд привык совсем к другому — обычно тот был весьма скор на язык и за словом в карман не лез. Но сейчас он то и дело путался, спотыкался, словно каждое слово прилипало к языку, и нужно было приложить немало усилий, чтобы его столкнуть.

— Муж Зоры был тот ещё балбес. Знаешь, из этих, которые… — не найдя подходящего слова, Логанд досадливо затряс кистью руки. — В общем, учёный. Вообще-то он был купцом, но очень уж был любознательный… Впрочем, он, может, и сейчас любознательный — поди, жив до сих пор… Хотя он был заметно постарше Зоры — лет за сорок ему было уж точно! Но в доме у него были книги, и он любил этакие, знаешь, заумные словечки и фразочки в разговор запускать.

Логанд усмехнулся и, лишь теперь заметив, что до сих пор месит в пальцах липкие потемневшие от его грязи остатки пирожка, с отвращением отшвырнул его на пол. Брезгливо вытер пальцы прямо об рубашку, он словно нехотя продолжил рассказ.

— А ещё любил он разъезжать по своим делам, да так, что, бывало, месяцами не объявлялся дома. Очень любил в Саррассу ездить. Позже мне Зора говорила, что у него там вторая семья — жена, ребёнок… Не знаю, правда это или нет… Может, она и приврала, чтоб себя оправдать… В общем, наняв нас, муженёк этот укатил чуть ли не на год. Было лето, и он собирался провести в Саррассе всю зиму и весну. Видно было, что к Зоре он холоден, так что, может, и правда был у него кто на юге…

Мне-то Зора сразу приглянулась, как только я её увидал в первый раз. Ну тут легко понять — совсем пацан ещё, в штанах пожар при виде любой… Но и она, видать, приметила, как я на неё гляжу, и вот вижу я — стала она ко мне всё ласковее да ласковее. То тряпицей лицо моё от пота оботрёт, то волосы взъерошенные пригладит. А я от каждого такого прикосновения аж звеню… В общем, так оно как-то и пошло-поехало… Раз отец уехал куда-то, а я остался. Зора пришла, якобы принесла мне поесть… Ну и… Наелся я тогда вдоволь…

Логанд криво усмехнулся. Было видно, что эти вроде бы вполне даже приятные воспоминания причиняют ему боль. Он глядел застывшим взглядом куда-то сквозь Линда, как будто заглядывал в своё прошлое.

— Самое странное, что она даже особо не таилась. Вся прислуга, мне кажется, знала о нас. И отец мой знал. Он даже попытался что-то ей сказать, но Зола просто удвоила наше жалование, и он тут же заткнулся… Теперь, если ей хотелось, она могла просто прийти и позвать меня, а отец, сидя на стропилах, терпеливо ждал, покуда я вернусь. И его это вполне устраивало — он лишь усмехался, да отпускал шуточки, когда мы были одни.

Было видно, что Зора истосковалась по мужской ласке. Она была ненасытна как кошка… Впрочем, тогда мне только того было и нужно… Разумеется, это должно было закончиться беременностью…

Судорожно выдохнув, Логанд замолчал и заозирался по сторонам. Наконец он заметил то, что искал — закупоренную какой-то тряпкой бутылку, в которой явно ещё было некоторое количество вина. Вынув замызганную тряпицу, он, нисколько не брезгуя, приложился к горлышку и мгновенно вылил в себя всё без остатка. Было видно, что Логанд сделал это не только для того, чтобы промочить горло. Похоже, он добирался до главного, и пытался придать себе сил.

— К тому времени конюшня уже давно была отстроена. Отец уехал, а я остался. Зора вроде как наняла меня дворовым работником, но, конечно, дело у меня было лишь одно… Когда она поняла, что беременна, то страшно перепугалась и захотела избавиться от ребёнка, но я… Я так обрадовался, что у меня будет собственное дитя, что и слышать не хотел ничего об этом. А надо сказать, что я лишь на людях был слугой Зоры. Когда мы были вдвоём, всё было иначе. Ты знаешь мой характер — я плоховато умею подчиняться. Так что, несмотря на то, что я был сильно младше её, я всё же командовал Зорой как хотел.

В общем, я даже думать ей запретил о том, чтобы избавиться от плода. Я сказал, что заберу ребёнка с собой, когда её ненаглядный соблаговолит вернуться. На том мы и порешили… Дитя должно было родиться в самом конце весны или начале лета. Я так ждал его! Оно ещё не родилось, а я уже любил его больше всего на свете…

Что же касается самой Зоры, то чем сильнее давала знать о себе беременность, тем больше портились наши отношения. Она стала невыносимой — постоянно закатывала истерики, кричала. Похоже, она всё-таки смогла насытиться любовью, или же, зачав ребёнка, её внутренняя природа получила желаемое, так что теперь она редко желала близости со мной. Я по-прежнему жил при её доме, но теперь часто уезжал в деревню к отцу, чтобы помогать ему. Иной раз мы не виделись с ней неделями…

Ребёнок родился внезапно — почти на месяц прежде срока… Я думаю, что виной всему было то, что эта дура постоянно закатывала истерики по любому поводу. В последнее время я вообще избегал встречаться с ней — похоже, один мой вид действовал на неё раздражающе. Она скандалила по любому пустяку, упрекала меня и в том, в чём я был виноват, и в том, в чём был неповинен. Да и я к тому времени охладел к ней — у меня была уже новая подружка, моя ровесница…

Я узнал о рождении сына, явившись как-то под вечер в дом Зоры. Дворник встретил меня ещё у ворот и сказал, что барыня не велела больше пускать меня. И он сообщил, что Зора разрешилась от бремени до срока и… — Логанд на время замолчал, стиснув зубы, чтобы справиться с волнением. — И что ребёнок умер…

Линд глядел на товарища, который положив тяжёлую голову на ладони, буквально источал сейчас боль. Вот она — та ноша, что он таскал на себе больше десяти лет! Вот что надломило его душу… И всё же Логанд сейчас совсем ничем не походил на сумасшедшего. Он был глубоко несчастен, всё ещё пьян и подавлен, но явно в своём уме.

Лишь сейчас юноша заметил, что из всё ещё раскрытого окна тянет прохладой, и в комнате воздух стал хотя и достаточно свежим, но довольно холодным. Поэтому он, стряхнув с себя оцепенение, встал и закрыл окно. Логанд же сидел, не шевелясь, и создавалось впечатление, что он вообще не замечает сейчас происходящего вокруг.

— У меня нет слов, чтобы описать, что тогда со мной случилось… — глухо продолжил вдруг Логанд. — Несколько дней я был сам не свой, временами помышляя о самоубийстве. Странно, наверное, слышать такое о парне пятнадцати лет? — горько усмехнулся он.

Линд в ответ лишь скривил губы. Да, в свои пятнадцать он жил совсем другой жизнью — жизнью мальчишки, проводящего время в компании друзей, лишь помышляя о каких-то реальных вещах. Логанд же будто родился уже взрослым… Наверное, потому он и сделался лейтенантом в двадцать с небольшим, не имея ветвистого родового древа за спиной… Он действительно был особенным.

— Несколько раз я возвращался к Зоре, но меня не пускали и на порог. Тогда я как-то вечером пробрался к ней в спальню через окно, но она, завидев меня, подняла такой крик, что я еле удрал. Я, словно брошенный пёс, кружился вокруг дома Зоры, не находя покоя. Я всё ждал, что она, быть может, выйдет. Но её всё не было. Зато я заметил старого сторожа, который каждый день выходил за ворота, а к вечеру возвращался пьяный в стельку, хотя прежде я за ним такого не замечал. Этого старика никто в доме не любил, а иные и вовсе боялись, считая, его ведьмаком. Слыхал о таких?

Линд, который явно был примерно из тех же мест, где прежде жил Логанд, хмыкнув, кивнул. Ведьмами и ведьмаками не раз пугала его нянька в детстве, когда он никак не хотел засыпать. Ведьмаки — это было что-то вроде колдунов, но колдунов-самоучек, действующих скорее по наитию. Вообще считалось, что ведьмы и ведьмаки — очень и очень могущественные маги, точнее, стали бы таковыми, если бы прошли обучение. Но сила, дремавшая в них, была столь велика, что прорывалась наружу даже без специальных навыков.

— Дворня звала его Шорохом, потому что ходил он всегда едва слышно. Он жил под лестницей и днём почти не показывался на людях. В общем, неприятный был старикан. И то, что теперь он весь день проводил где-то за пределами дома, было странно. Я решил проследить за ним, что, впрочем было нетрудно, потому что оказалось, что доходил он до одного из небольших кабаков неподалёку — грязного притона, куда приличные люди боялись соваться. Но я нутром чувствовал, что происходящее каким-то образом касается меня, и потому зашёл туда.

Шорох сидел в тёмном углу, и перед ним уже стояла кружка браги. Когда я подошёл, то заметил, как исказилось его лицо. Увидев меня, он перекосился, будто увидал… — судя по всему, Логанд хотел сказать «увидал призрака», но осёкся. — Увидал самого Асса… Он, кажется, хотел уйти, но я перегородил ему путь.

«Что ты знаешь?» — сразу же спросил я, видя, что ему есть что скрывать. — «Что с моим сыном? Он жив?». Нутром я почувствовал, что ему известно что-то об этом, и по реакции Шороха понял, что попал в цель. Он попытался встать и уйти, но я толкнул его на место. Никто даже не обернулся на нас — в том притоне привыкли к вещам и похуже. «Говори всё, что знаешь, иначе — клянусь богами! — я зарежу тебя!». У меня при себе, конечно, не было никакого ножа, но в случае чего я был готов вспороть ему горло и осколком кружки. И, судя по всему, он ясно это видел.

«Твой сын мёртв…» — ответил он. — «Я сам закопал его в саду». Признаться, у меня была слабая надежда на то, что Зора меня обманула, и что ребёнок жив. Увы, я видел, что Шорох не лжёт, и мой сын действительно мёртв… Но я видел также, что он что-то скрывает. Что-то страшное — настолько, что он, всю жизнь просидевший в своей каморке под лестницей, теперь каждый день ходит сюда и напивается настолько, что едва переставляет ноги, возвращаясь обратно.

«Что ещё тебе известно?» — подсев к нему, зашипел я. Я схватил его за шиворот и как следует встряхнул. — «Говори! Я от тебя не отстану!». Но Шорох сидел молча, насупившись. Даже когда я схватил его за горло, он молчал. Он и не думал звать на помощь. Этот старик как будто бы даже хотел, чтобы я придушил или прирезал его.

Видя, что этак мне ничего от него не добиться, я отпустил его. Шорох тут же, одним залпом, выпил целую кружку браги. Да, он наверняка что-то скрывал!.. Я был в отчаянии, не зная, что мне делать дальше. Злость, боль утраты, бессилие — всё это слилось во мне, и я вдруг зарыдал. Напомню, что мне было всего пятнадцать! — Логанд погрозил пальцем Линду, хотя тот и не думал насмехаться.

— Ясно, что старика тоже изводила тайна, что он носил в себе. То ли ему стало жаль меня, то ли было очень уж жаль себя, но он не выдержал. «Дитя родилось живым…», — буркнул вдруг он. — «Но хозяйка, как только немного оклемалась, кликнула меня и…». Старик замолчал, не решаясь произнести последние, самые важные слова. Я глядел на него сквозь слёзы, уже понимая, что услышу дальше, и сердце моё едва не разорвалось от горя.

«Я придавил его…» — наконец вымолвил он. — «Придушил подушкой». Я издал такой крик, что даже завсегдатаи этого притона всполошились, и к нам подбежал хозяин. Я сам не знал, чего мне хочется больше — броситься на мерзкого убийцу и перегрызть ему глотку, или же разбить себе голову о столешницу. Но я не сделал ни того, ни другого — я просто зарыдал так, что, пожалуй, разжалобил даже тех мрачных типов, что обычно ошивались в этом кабаке.

Хозяин притона знал толк в подобных делах. Он вновь наполнил кружку Шороха и принёс такую же мне. Не зная, что мне делать дальше, я просто напился — впервые в жизни. Я сидел и пил в компании старика, убившего моего сына, и мы всё время просто молчали…

Я уснул прямо там, уткнувшись лицом в липкую столешницу. Я проспал несколько часов — когда я очнулся, Шороха уже не было за столом. Покуда я спал, меня обобрали, хотя взять у меня, в общем-то, было особо нечего — пара мелких монет. По счастью выяснилось, что старик, уходя, оплатил и мой счёт, так что хозяин отпустил меня с миром.

Я всё ещё был хмельной и едва соображал. Выйдя из кабака, я какое-то время просто не знал, куда дальше идти. Был уже вечер, но солнце стояло ещё довольно высоко. В конце концов я просто побрёл, не разбирая дороги, пока не понял, что вышел прямо к дому Зоры. И я понял, что изначально хотел идти именно сюда. И уже знал — зачем я иду…

Линд слушал, затаив дыхание. Рассказ Логанда, такой незамысловатый и словно бы отстранённый, заставлял его тело биться крупной дрожью. Юношу знобило, и его так и подмывало накинуть на себя хотя бы то скомканное одеяло, что лежало в углу постели. Почему-то сейчас, слушая откровения Логанда, он вдруг ни с того, ни с сего подумал о Динди, о которой не вспоминал уже очень давно. Он так и не поинтересовался ни разу её судьбой. А что если она забеременела? Если так, то у него уже должен быть ребёнок…

Но нет — это было исключено! Ведь тогда отец наверняка дал бы ему знать об этом!.. Интересно, был бы он таким хорошим отцом, каким мог бы стать Логанд? Чувствовал бы он то же самое, случись это с ним и Динди?.. Да, когда у них с Кимми будут дети, он, несомненно, будет любить их. Но сейчас молодой лейтенант пока предпочитал даже не думать об этом.

Впрочем, в данный момент он вообще мало о чём мог думать. Он чувствовал, что рассказ подходит к своей страшной развязке. Собственно говоря, он уже знал конец этой истории — Логанд сообщил об этом в самом начале — но всё равно внутри жила какая-то по-детски наивная вера в то, что всё, быть может, ещё разрешится.

— Я ошивался неподалёку от дома, покуда не стемнело, — меж тем продолжал Логанд. — К тому времени хмель уже выветрился из моей головы, но решимость и жажда мести никуда не делись… Я окончательно решился и теперь ждал подходящего момента.

Когда наступила ночь, я осторожно пробрался во двор. Цепной пёс, которого на ночь спускали с привязи, хорошо знал меня, и потому я спокойно прокрался по двору. Я хорошо знал, что позади дома есть окошко рядом с кухней, которое всегда открыто в это время года. Также я знал и то, что на кухне в это время никого не будет — дворня у Зоры ложилась спать довольно рано.

Я без труда забрался в дом и осторожно двинулся в кромешной темноте, хорошо зная дорогу. К несчастью, проклятые половицы так и скрипели под ногами, и мне казалось, что они перебудят весь город. Я молил всех богов, чтобы никто из обитателей дома не попался мне на пути… Впрочем, в доме была полная темнота, и я надеялся, в случае чего, укрыться от случайных глаз.

Вдруг кто-то схватил меня за руку. Как я не закричал — один Асс ведает! Я оцепенел от ужаса, не зная, что мне предпринять. Я видел лишь ещё более тёмный силуэт во тьме. Что-то было в нём знакомое — в фигуре, а главное — в запахе перегара, исходящего от него. Я понял, что это — Шорох. А он понял, что это — я. Так мы стояли некоторое время, а затем он молча убрал свою руку и растворился во мраке.

Кое-как придя в себя от пережитого страха, я побрёл дальше, к спальне Зоры. Она уже спала и не слыхала, как я вошёл. У неё в комнате было светлее, и я мог разглядеть её, лежащую в кровати. Эта тварь спокойно спала, хотя всего несколько дней назад безжалостно убила беспомощное дитя!

Я боялся, что она поднимет шум, а потому тоже взял одну из подушек и придавил к её лицу. Надеюсь, в эти секунды она чувствовала то же, что мой сын!.. Она наверняка поняла, кто пришёл, чтобы убить её! Я надеюсь, что она это поняла… Она билась, пытаясь освободиться, но ненависть придавала мне сил. Я не прекратил бы тогда, даже если бы сам Арионн умолял меня об этом!..

Когда она затихла, я скинул подушку и стал душить её голыми руками. Возможно, она была уже мертва, но я хотел быть уверен до конца. И я хотел чувствовать кожей, как жизнь покидает эту тварь! Будь я сильнее тогда, я бы сломал ей шею. Но, впрочем, я справился и так. Я залез на постель, сел верхом на недвижимое тело Зоры и сжимал, сжимал пальцы до тех пор, пока не перестал их чувствовать…

И потом я просто ушёл. На дворе была ночь, и я не мог отправиться в сад на поиски могилки моего сына. Конечно, я просто не нашёл бы её. И оставаться в Тавере мне было нельзя. Той же ночью я бежал из города. Я не рискнул отправиться в порт и решил, что доберусь пешком до Кидуи. Впрочем, через много миль пути я всё-таки вышел к Труону и нашёл парней, что согласились подбросить меня.

В конце концов я добрался-таки до столицы. Я не знал, что мне делать дальше. За время дороги я сильно оголодал, перебиваясь случайными хлебами. И знаешь, кого я встретил? Папашу^[192]! Он, так же как я тебя, привёл меня в городскую стражу. Здесь никто ни о чём не спрашивал, меня приняли как своего. А там уж как-то так получилось, что через год мне дали сержанта, а потом… Ну потом ты сам знаешь…

Логанд усмехнулся какой-то пустой, потерянной ухмылкой. Было видно, что, выговорившись, ему стало легче. Он с явной теплотой взглянул на своего молодого друга, который всё никак не мог прийти в себя после всего, что услышал. Линд же совсем растерялся, не зная, что ему теперь сказать. Рассказ был закончен, и, кажется, нужно было что-то ответить, но он понятия не имел — что именно. Тем более, что эта жуткая повесть нисколько не помогала понять главное — здоров ли Логанд душевно, или на самом деле сошёл с ума…

Глава 35. Решение

— Такие, брат, дела… — уныло усмехнулся Логанд. — Что сделано — то сделано, того уж не вернуть… Но как на духу тебе скажу — никогда не казнил себя за то, что убил эту стерву! Наверное, кабы меня поймали — другое дело, а так… Она это заслужила. Кого жаль, конечно, так это её сына… Я уж потом осознал, что сделал мальца сиротой… Это, конечно, тяжкий грех на моей душе, и я понимаю, что вряд ли преодолею Белый Путь… Я много думал о мальчонке после. Его зовут Бейни. Понятия не имею, что с ним сталось и где он теперь. Да и какая разница?.. Мать я ему точно не верну, а остальное…

Логанд в сердцах махнул рукой и вновь замолк, перекатывая желваками. Линд, который совсем забыл об этом ребёнке, скрипнул зубами. Страшно представить себе, что было с парнишкой в тот день… И также он понял, что Логанда мучит судьба мальчика почти столь же сильно, как гибель его собственного дитя. Да, теперь было совершенно ясно, насколько сильно располосовали ему душу эти три удара — смерть сына, убийство любовницы и разрушение судьбы маленького сироты.

— Я до недавнего времени думал, что не испытываю угрызений совести по поводу убийства Зары… Но во время того проклятого побоища на кладбище я впервые увидел её… Было темно, но я готов поклясться, что то была она!.. Она была там. Я не убивал её снова — тогда она лишь мелькнула во мраке и исчезла, но… Через пару дней она явилась ко мне домой… И привела первых из убитых в ту ночь… Сперва их было всего трое, но едва ли не каждую ночь она приводила всё новых и новых… Не знаю — все ли они умерли от моей руки, но эта стерва тащит их именно ко мне!..

— Что значит «тащит»?.. — едва слышно пробормотал Линд.

От этого разговора он буквально холодел изнутри. Он чувствовал, как суеверный ужас обволакивает сердце ледяным саваном, и ощущал потребность хоть что-то сказать, чтобы рассеять этот морок.

— Кажется, они не видят меня, покуда эта тварь им не укажет… — почти жалобно ответил Логанд. — Когда она приводит кого-то нового, то он сперва словно слепой — смотрит мимо меня, будто не видя. Но потом она указывает на меня пальцем и что-то говорит, но я никого из них не слышу. И тогда тот, кого она привела, как будто бы прозревает, и начинает тоже тянуть ко мне руки и что-то говорить. Ясно, что они обличают меня, обвиняют в своей смерти, но я не слышу даже шёпота… Мёртвая тишина… Иной раз я думаю, что она, быть может, специально приводит даже тех мертвецов, в чьей смерти я неповинен, чтобы только помучить меня…

— Но ведь священник сказал тебе, что призраков не существует, — пролепетал Линд, сам обмирая от страха. Он с ужасом думал, что будет, если убитые им люди начнут приходить и к нему тоже.

— Поверь, этого я боюсь больше всего… — искривил губы Логанд. — Если их нет — значит, каша в моём котелке совсем протухла^[193]… Я, кажется, ещё могу смириться с этими духами, если они действительно приходят ко мне. По крайней мере, до сих пор они ничего плохого мне не сделали — только стоят и пялятся всю ночь, да шлёпают что-то губами, но я даже не слышу, что именно. К этому я, пожалуй, со временем привыкну. Но что если их действительно нет?.. Тогда я — просто сумасшедший…

— Почему сразу «сумасшедший»? — не слишком-то уверенно возразил Линд. — Может быть, ты просто… перенервничал в последнее время… Может быть, это всё сны, которые кажутся тебе реальностью? Когда я был помладше, у меня не раз случалось такое. Ночами мне казалось, что в комнату ко мне входят разные люди. Я разговаривал с ними, даже вставал с постели. Я совершенно чётко помню, что в тот момент я не спал. Это было какое-то среднее состояние — что-то между сном и бодрствованием. В какой-то момент я просто просыпался полностью и осознавал, что, словно болван, стою посреди комнаты.

— Нет, это совсем другое, — покачал головой Логанд. — Я знаю, о чём ты говоришь, и тут всё совсем иначе. Гораздо реальнее.

— Но ты же ведь ещё в это время был и пьян в стельку! — возразил Линд, которому, похоже, уже почти удалось убедить по крайней мере самого себя. — В таком состоянии можно увидеть что угодно!

— Будь другом, Линд, останься со мной на одну ночь! — вдруг попросил Логанд. — Погляди, что будет…

— Остаться в комнате, полной призраков? — вскричал Линд, от неожиданности позабывший, что секунду назад утверждал обратное. — Вот уж спасибо!

— Да нет же никаких призраков! Разве ты сам только что не убеждал меня в этом?

— Тогда остаться в одной комнате наедине с возможным безумцем?

— Я не знаю, к кому ещё обратиться… — поник Логанд. — Не думаю, что смогу ещё раз пересказать свою историю кому-то из наших парней…

— Хорошо… — помолчав некоторое время, решился Линд. — Но только давай так. Во-первых, мы отправимся ко мне. Там мне будет как-то спокойнее. Во-вторых, дай слово, что больше сегодня не притронешься к бутылке!

— Отлично! Клянусь тебе в этом! — обрадовался Логанд. — Кстати, пойти к тебе — отличная идея! Может, эта тварь не сразу отыщет меня там! Хоть высплюсь наконец по-человечески!..

— Только переоденься и обмойся! Не хочу тащить эти запахи к себе домой!

— Ну тогда обожди немного. Через четверть часа я буду готов! — Логанд вскочил с кровати, на ходу стягивая с себя грязную рубашку.

***

— Ничего квартирка, — прокомментировал Логанд, оглядываясь.

Порядком постаревший за этот непростой год Дырочка выскочил к ним навстречу и почтительно кланялся бывшему лейтенанту. Старый слуга хорошо знал Логанда, хотя и не лично, а лишь по рассказам барина, и потому испытывал глубокое уважение и благодарность к нему. Тот же, говоря откровенно, всё ещё не пришедший в себя после всего произошедшего, довольно небрежно ответил на приветствие старика.

— Так ты же был тут уже однажды! — усмехнулся Линд. — Вскоре после того, как я снял её.

— Ну может быть, — пожал плечами Логанд. — Подумаешь — событие! Я, быть может, через год и этот визит не вспомню!..

Двусмысленность последней фразы была слишком мрачной, чтобы Линд решился пошутить на сей счёт. Вместо этого, позволив Дырочке снять с себя тёплый плащ, он повёл Логанда в комнату, которая должна была стать их общей спальней.

— Здесь лишь одна кровать, так что не взыщи, — обратился он к приятелю. — Мы приготовим для тебя уютное местечко на полу.

— Господин Свард изволит заночевать у нас? — вмешался Дырочка, который всё же был чуть больше, чем просто слугой. — Тогда отчего бы ему не устроиться на диване в гостиной?

Сам старый лакей так и не смог заставить себя спать на этом диване и по-прежнему ночевал в прихожей на матраце, брошенном прямо на пол. Он боялся спать неподалёку от окна, даже если Линд закрывал его ставнями. Старик так и не привык к этому городу и не доверял ему.

— Если бы он хотел заночевать в отдельной комнате — остался бы дома, — буркнул Линд, которому стало немного неловко перед Логандом за подобную вольность слуги.

— Да, но если у тебя там скрывается отличный диван — отчего бы не перенести его сюда? — отставной лейтенант явно не был в восторге от перспективы сна на полу.

— Стоит ли? — нахмурился Линд. — Это же всего на одну ночь…

— Кто знает? Вдруг сегодня она меня не сыщет?

— Сможем ли мы перетащить его? Он довольно громоздкий… — Линд всё ещё не хотел заставлять свою спальню лишней мебелью.

— Ты же лейтенант! — воскликнул Логанд. — Под твоим началом четыре десятка лоботрясов! Только прикажи — и они перенесут сам этот дом поближе к кордегардии!

— Не надо, — сдался Линд. — Сами справимся… Пошли…

Они действительно справились сами, хотя и порядком намучились. Когда наконец диван оказался на месте, оба они, раскрасневшиеся и вспотевшие, рухнули на него, шумно дыша.

— Хороший диван! — одобрил Логанд, чуть отдышавшись. — То, что нужно!

— Смотри не обмочи его, когда к тебе явятся твои гости! — хмуро пошутил Линд.

— Смотри не обмочись сам, когда увидишь их! — парировал Логанд.

— До ночи ещё далеко, — юноша ушёл от неприятной темы, хотя сам же её поднял. — Что будем делать?

— Может, отправимся в «Свиные уши»? — предложил лейтенант.

— Ты уже забыл, что обещал не пить сегодня?

— Да, тогда незачем и ноги бить… — согласился Логанд.

— Пошли в кордегардию? Парни будут рады повидаться с тобой.

— Не в таком виде. Сейчас лучше им меня не видеть. Позже, когда всё будет нормально… А пока лучше не надо.

— И что же тогда?..

— Ну а что делает любой солдат, когда нужно ждать? — пожал плечами Логанд. — Тащи карты!

Поразмыслив немного, Линд кивнул и кликнул Дырочку. Тот, кстати говоря, был отличным партнёром в игре, так словно вся его жизнь прошла в казармах. Втроём они вполне неплохо скоротали вечер. Логанд отдал должное карточному таланту старого слуги, и если бы не чопорная почтительность последнего, наверняка сблизился бы с ним вполне по-дружески.

— Ну что ж, пора бы уже на боковую, — Логанд в последний час зевал всё чаще и чаще. — Признаться, я толком не высыпался уже целую вечность. Надеюсь, что на этом прекрасном диване и под защитой таких ребят как вы, я просплю сегодня как младенец!

Дырочка, который, разумеется, понятия не имел, о чём говорит гость, тем не менее, сохранял абсолютно непроницаемое выражение лица, которое со временем намертво приклеивается ко всем хорошим лакеям. Он был уверен, что его молодой господин уже сообщил всё, что требовалось знать, а остальное — не его забота. Наверняка некоторые фразы, которыми время от времени перекидывались два друга, тревожили старика, но он ни единым жестом не давал это понять.

Превосходно отужинав (старый лакей даже за игрой в карты не забыл распорядиться об этом), приятели наконец улеглись. Остаток дня прошёл превосходно, и Линд, казалось, совсем забыл о подоплёке этого визита Логанда. Но всё же это было не так — словно горькое послевкусие, даже в самый разгар веселья, его не покидала тревога. Он и сам не знал — чего больше боялся. Того ли, что сегодня его комнату наполнят обозлённые духи, которые, чего доброго, ещё и приведут за компанию тех, кого пришлось убить ему самому. То ли того, что он воочию сможет понаблюдать за охватывающим друга безумием.

Потушив свечи, они какое-то время молча лежали. Линд пытался гнать от себя тревожные мысли, понимая, что они мешают ему уснуть, но ничего не мог поделать. Как это обычно и бывает — чем больше он старался, тем безнадёжнее отдалялся от него сон. Похоже, с Логандом было то же самое. Хоть он и устал от постоянного стресса и недосыпа, но сейчас, похоже, тоже не мог уснуть. Линд слышал, как он ворочается на своём диване, пытаясь улечься поудобней.

— Тоже не спится? — услыхал он голос Логанда.

— Не спится…

— Диван у тебя — как гнездо ворона…

— Не нравится — перебирайся на пол.

Логанд не ответил, но остался на диване. Ясное дело, что дело было вовсе не в удобстве ложа — Линд знал, что его диван вполне удобен, и уж подавно он более чем удобен для служаки вроде лейтенанта. Юноша по собственному опыту знал жёсткость лежанок в кордегардии, и, тем не менее, любой из гвардейцев пользовался ими не раз, возвращаясь с ночного патруля, или наоборот — дожидаясь ночной смены.

— Ну а у тебя как жизнь? — помолчав, вновь подал голос Логанд. — Что нового?

Линд усмехнулся одними губами — только теперь, спустя много часов, проведённых вместе, приятель вдруг вспомнил, что и у него могут быть какие-то новости. Что ж, пожалуй в данной ситуации это простительно.

— Да, в общем-то, ничего особенного, — негромко ответил он. Однако же сон как рукой сняло, а потому Линд не хотел прекращать этот разговор. — Я встретил девушку. Её зовут Кимми. Мы собираемся пожениться.

— Пожениться? — фыркнул Логанд. — Как давно ты встретил её?

— Месяца два назад, или около того.

— Ну и болван же ты! — заявил Логанд. — Куда так торопишься? Скучно стало без ярма?..

— Причём тут ярмо? — набычился Линд. — Она — не ярмо для меня, Логанд! Она… Как вторая рука. Представь, если бы у тебя была лишь одна рука, а потом Арионн вдруг взял и приделал тебе вторую!

— Женщина — не рука, парень. Она скорее — кинжал без рукояти, или… Слыхал о скоропенах? Это такие насекомые, что живут в пустыне Туум. У скоропены есть длинный тонкий хвост, который заканчивается ядовитым шипом. И говорят, что большинство скоропен погибает от собственного яда — во время сна они любят свернуться калачиком, и тогда… Одно неверное движение — и всё… Женщины для нас — это такой же шип скоропены. Она может какое-то время служить нам, но, стоит немного расслабиться — и конец.

— Не думай, что если ты обжёгся с Зорой, то все женщины таковы! — горячо воскликнул Линд, которого действительно задевали слова приятеля о Кимми.

— Не думай, что помиловавшись с женщиной пару месяцев, ты узнал о ней всё, и уж подавно глупо думать, что ты знаешь всё обо всём женском племени! Ты ещё сопляк, дружище, уж извини за такие слова. Я тоже сопляк в сравнении с тем же Крастом, а он — в сравнении с Папашей. Жизнь — лучший учитель, и потому тебе следовало бы прислушаться к тем, кто научен поболе тебя. Наша беда в том, что мы всегда мним себя умнее остальных… — вздохнул Логанд. — Я никогда не прощу своему старику, что тогда он лишь зубоскалил по поводу меня и Зоры, вместо того, чтобы дать крепкого отцовского леща и сразу выбить всю дурь из моей головы!

Линд обиженно промолчал. Он, как и все юноши его возраста, весьма болезненно относился к любым нападкам на их любимых. В таком возрасте выбор между любовницей и другом далеко не всегда делается в пользу последнего. Не желая усугублять ситуацию, Линд решил просто прекратить разговор и попытаться уснуть, хотя теперь это будет ещё сложнее, поскольку внутри него всё клокотало от злости.

— А может мне тоже жениться?.. — после продолжительного молчания заговорил Логанд, явно желая примириться. — Возьму и женюсь на своей хозяйке, как думаешь? Она, конечно, дура дурой, но пирожки печёт просто волшебные! Да ивообще готовит хорошо. Получше, чем твоя кухарка, можешь мне поверить. Что скажешь?

— Как хочешь, — буркнул Линд, который не спешил прощать друга за его резкие слова в адрес Кимми.

— Я сам не знаю, чего хочу… Впрочем, наверное, знаю. Хочу каждый день есть вкусные пирожки, заливное мясо и тушёную утку. Но, впрочем, я и так это делаю… Моя вдовушка и готовит мне, и обстирывает, и комнаты убирает… Она делает всё, что должна делать жена, но при этом не лезет в мою жизнь, не предаёт, не храпит под боком… Выходит, что идеальная жена — это квартирная хозяйка…

— Дурак ты… — Линд даже не захотел использовать так любимые Логандом словечки «балбес» или «болван». — А ещё других жить учишь… Ложись и спи, покуда опять чего не привиделось!

— Обиделся… — хмыкнул в темноте лейтенант. — Ладно, давай спать…

На какое-то время в комнате вновь повисла тишина, так что был слышен лишь посвистывающий храп Дырочки в коридоре. Старый слуга, благодарение богам, знать ничего не знал ни о каких призраках, а потому спал так, как дано было не всякому молодому. В отличие от многих своих сверстников, страдающих бессонницей, а затем весь день клюющих носом, сидя в кресле, Дырочка засыпал и просыпался с точностью хороших башенных часов.

— Линд, — вновь подал голос Логанд. — Ты если что — не бойся. Они ничего нам сделать не могут. Если бы могли — они бы уж давно меня порешили… А так… Вреда от них не больше, чем от мух. Эти даже ещё и не жужжат.

— Я и не боюсь… — буркнул Линд, хотя на самом деле ему было страшно.

— Вот и хорошо… А ты, случаем, никогда не слыхал о каких-нибудь средствах против призраков?.. Может, в сказках каких…

— Никогда не слыхал.

— А про лекарство от безумия?..

— Если ты не заткнёшься — отправишься ночевать к Дырочке! — разозлился Линд, на которого эти разговоры, признаться, нагоняли всё больше жути.

Логанд умолк и больше уже не говорил ничего. Но Линд всё равно не смог уснуть ещё очень и очень долго, а когда уснул, то сон его был тревожен. Ему всё казалось, что его кровать окружают неверные тени, тянущие к нему свои руки. Он то и дело просыпался, обливаясь холодным потом.

Проснувшись в очередной раз, он услыхал лёгкое похрапывание Логанда. Похоже тот наконец тоже уснул. Какое-то время Линд лежал, прислушиваясь к этому храпу, боясь услышать что-то другое. Но его приятель, похоже, вполне мирно спал.

Наконец и юноша смог забыться тяжёлым тревожным сном, который, говоря откровенно, не слишком восстановил его силы. Когда утром Дырочка, как всегда деликатно, потряс его за плечо, Линд тут же открыл глаза. В это время года в этот час на улице уже светало, так что он мог видеть спящего Логанда. Похоже, тот наконец-то мог нормально поспать. Он не проснулся, даже когда Линд стал собираться на службу.

***

Линд вернулся домой уже поздно. Одним из неприятных следствий его повышения стало заметное сокращение свободного времени. Как лейтенант он должен был отвечать за всё, что происходило с его людьми. Когда он вернулся, то увидел, что Логанд вновь играет в карты с Дырочкой.

— О, господин лейтенант! — воскликнул тот, дурашливо вскакивая. — А мы тут бездельничаем. Как день прошёл?

Дырочка хорошо знал, что ему делать дальше. Отложив карты, он немедленно отправился к хозяйке квартиры за ужином. В отличие от вдовы, у которой проживал Логанд, хозяйка Линда не любила проводить время на кухне — пожилая служанка готовила сразу и на неё, и на юного квартиранта. Ну а Дырочка ревностно следил, чтобы к приходу молодого хозяина ужин был уже готов, из-за чего он то и дело ворчал на кухарку, которая, впрочем, никогда не оставалась в долгу. А учитывая, что ей явно недоставало такта прирождённого лакея, Дырочка обычно был вынужден ретироваться с пунцовым то ли от злости, то ли от стыда лицом. Впрочем, несмотря на это, Линд всё же получал ужин вполне вовремя.

— Всё-таки эта стерва заблудилась! — как только лакей удалился, довольно объявил Логанд. — Я отлично выспался у тебя! Продрых едва ли не до обеда. Я, пожалуй, побуду у тебя ещё?

— Да пожалуйста! — от давешних обид не осталось и следа, и Линд вполне искренне был рад компании друга.

Внезапно Логанд расхохотался.

— Ты чего? — удивлённо спросил юноша.

— Да вообразил себе их глупые рожи! — хохоча, ответил лейтенант. — Представь — они ради меня специально припёрлись из… Не знаю, откуда там приходят призраки. А меня нет! Так и вижу эту дуру Зору! Притащила с собой весь этот сброд — а меня нет!..

Это действительно было забавно, так что Линд тоже засмеялся. Сегодня он уже не испытывал такого страха перед наступающей ночью. Может быть, весь секрет этих видений был лишь в неразумных возлияниях Логанда, и теперь они исчезнут, едва лишь он хорошенько протрезвеет?

— У меня сегодня родилась идея, — отсмеявшись, вновь заговорил Логанд. — Похоже, мою проблему вполне можно решить, просто периодически меняя место жительства.

— Ты что — собираешься скакать по всей Кидуе? — скептически хмыкнул Линд.

— Бери шире, парень! Я подумываю о том, чтобы побродить по нашей необъятной империи, поглядеть мир.

— Ты это всерьёз? — опешил Линд.

— Совершенно серьёзно. Представь, дружище, сколько в этом мире ещё есть уголков, куда я ни разу не заглядывал! Я никогда не видел гор, не видел пустыню Туум, не видел Саррассу… А я бы хотел на них поглядеть!

— Не глупи! — не на шутку встревожился Линд, видя, что друг говорит совершенно серьёзно. — Что там глядеть? Ты что, хочешь сделаться бродягой? Одним из тех блаженных, что клянчат корку хлеба и ловят вшей в бороде?..

— Ты не понимаешь, Линд. Для меня это — единственный выход. Только так я смогу убежать от своих мертвецов!

— Прекрати напиваться до бесчувствия, и твои мертвецы тебя не потревожат!

— Если бы дело было лишь в этом… — горько усмехнулся Логанд. — Я начал пить потому, что они явились ко мне, а не наоборот! Вот увидишь, через день или два они разыщут меня и здесь.

— И что же тогда? Каждый день бросаться в дорогу на поиски нового ночлега? А что ты будешь делать зимой, когда заметёт дороги? Ночуя в чьём-нибудь сеннике? Куда ты денешься от них там?

— Если я уйду достаточно далеко, возможно, они больше не смогут меня разыскать…

— Да как же ты не можешь понять, что от себя не убежишь? — вскричал Линд, разозлённый этой нелепой блажью приятеля. — Прости себя, примирись с собой — и мёртвые оставят тебя в покое!

Логанд грустно покачал головой и хотел что-то сказать, но тут объявился Дырочка, как всегда раскрасневшийся после пикировки с кухаркой. Тем не менее, он нёс в руках поднос с ужином, и это естественным образом прервало разговор на время. Но Линд видел, что лейтенант настроен абсолютно серьёзно. Это — не пьяная блажь, не спонтанная выходка, не дурачество. Логанд свято верил в то, что он говорил. А это значило, что если он всё же не передумает, остановить его не сможет никто…

Глава 36. Бегство

Логанд оставался у Линда ещё три дня. Всё это время юноша, а в его отсутствие — Дырочка, бдительно следили за тем, чтобы гость не прикасался к вину. Линд был убеждён, что так он с корнем вырвет намечающуюся проблему. Теперь он уже позабыл собственные страхи, позабыл, насколько реальными казались ему те пресловутые призраки поначалу, в первую ночь. Больше он не верил в них, полагая, что во всём виноваты винные пары.

Что же касается заверений Логанда, что он-де увидел Зору ещё там, во время бойни на кладбище, то Линд склонен был думать, что это — лишь пьяные фантазии, постепенно превратившиеся для лейтенанта в якобы реальные воспоминания.

К сожалению, несмотря на то, что явления мертвецов больше не повторялись, Логанд не оставил свою безумную затею. Впрочем, он говорил о ней хоть и постоянно, но как-то так, что у Линда сложилось впечатление, будто его приятель давно уже передумал, и лишь гордость не даёт ему признать это. Зная нрав своего бывшего командира, юноша изо всех сил старался делать вид, что действительно верит в возможность его ухода. Он понимал, что стоит ему ненароком дать понять Логанду, будто он не считает его угрозы реальными — и тот уйдёт, не медля ни секунды.

Сам же Логанд за эти дни маялся от безделья. Карточные баталии с Дырочкой со временем приелись, и хотя старый слуга оказался неплохим собеседником, лейтенанта всё же всё больше тянуло «расслабиться». Он то и дело предлагал своему новому приятелю наведаться в «Свиные уши» хотя бы ненадолго, но тот был непоколебим, словно истинный образец Стража. Стоит ли говорить, что Линд также не поддавался на подобные провокации, возвращаясь вечерами со службы.

В их квартире Дырочка предусмотрительно убрал те две или три бутылки вина, что были в буфете скорее на всякий случай. В общем, когда всё случилось, списать это на опьянение не было никакой возможности…

Линд проснулся ночью и понял, что Логанд что-то бормочет. В комнате было темно — слабый свет зарождающейся луны едва-едва очерчивал контуры предметов. Похоже, что Логанд сидел на постели и с кем-то разговаривал.

— А чего других-то не привела?.. — каким-то сдавленным голосом проговорил лейтенант. — Или разослала их по всему городу меня искать? Группами по трое… — хрипло рассмеялся он.

Линд почувствовал, что взмок — всё его тело моментально покрылось холодным потом. Боясь пошевельнуться, он пристально вглядывался в темноту, пытаясь и страшась разглядеть тени пришедших. Но, насколько он мог видеть, комната была пуста — никого кроме них с Логандом тут не было.

— Да что ты шамкаешь, я всё равно не слышу ничего! — голос Логанда продолжал звучать глухо и чуть невнятно, так что было похоже, что он грезит наяву.

Его нужно просто разбудить — понял Линд. Разбудить, чтобы он понял, что всё это — лишь сон.

— Эй, приятель, ты чего? — собравшись с духом, заговорил он, садясь на кровати. — Приснилось что-то?

— Линд? — для спящего Логанд отреагировал чересчур быстро. — Тоже не спишь?.. Ну вот, полюбуйся! Всё-таки разыскали, сволочи!..

— Кто? Тут никого нет! — стараясь говорить спокойно и убедительно, возразил Линд. — Тебе просто снится!

— Снится… — проворчал Логанд. — Как же!.. И этот тоже снится? И она?

Он ткнул рукой куда-то в пустоту. Линд видел его фигуру в скудном лунном свете. Да, похоже, что он всё-таки не спал. Более того, он продолжал видеть что-то прямо сейчас…

— По-твоему, тут кто-то есть?

— Есть конечно! Вот они, голубчики!.. Чего жмётесь по сторонам, паскуды? Представляешь, приятель, они, похоже, тебя стесняются! Растерялись, твари!..

— И сколько их тут? — Линд решил испробовать последнее средство и потянулся за кресалом, чтобы запалить масляную лампу.

— Пока четверо. Ненаглядная, вон, моя, как обычно, и ещё трёх привела… Остальные, наверное, по городу рыщут, меня ищут… — Логанд вновь нервно хохотнул. — Ты что же — не видишь никого?..

— Никого не вижу… Погоди, сейчас лампу запалю, может тогда разгляжу… — руки Линда всё ещё дрожали, но он всё же высек искру, затем ещё и ещё, покуда на кончике лоснящегося фитилька не появился робкий язычок пламени.

— Ты погляди на этих комедиантов! — фыркнул Логанд. — Прячутся! От света и от тебя прячутся! Ну и куда ты лезешь? — захохотал он, заглядывая за свой диван. — Да видно тебя всё равно, чего прячешься-то?

Огонёк разгорелся достаточно, чтобы Линд мог вполне ясно разглядеть и диван, и самого Логанда. Тот глядел туда, где, очевидно, видел кого-то из своих призраков. К счастью для себя, юноша мог уверенно убедиться в том, что там никого нет. Однако же Логанд явно не спал сейчас… Значит, это была галлюцинация?..

— Я никого не вижу, Логанд, — невольно Линд заговорил с ним как больным непослушным ребёнком, отказывающимся пить микстуру. — Там никого нет.

— Да ты встань и за диван загляни! — как-то злобно смеялся Логанд. — Вон двое сидят. А вон та, в углу, видишь — это Зора и есть. Остальных, извини, представить не могу — сам не знаю, как их звать. Где же четвёртый-то?.. Куда он мог залезть? В щель меж половицами, что ли, просочился?..

— Нет никого в углу, — Линд зажёг от пламени лампы ещё и свечу.

Теперь он был убеждён в том, что призраки существуют лишь в голове самого Логанда, и этот страх у него полностью прошёл. Остался другой — страх за товарища, дела у которого, похоже, были неважными. Нужно было во что бы то ни стало вернуть Логанду способность здраво рассуждать, и поэтому он решительно встал с кровати и зашагал в тот самый угол, в котором, якобы, находилась Зора.

— Ух ты! — воскликнул Логанд. — Ты это видел? Как она сквозь стенку-то просочилась!.. Как сквозь воду прошла! Надеюсь, Дырочку там до смерти не перепугает!.. Хотя что это я? Эта стенка же прямиком на улицу выходит!

Явно заинтригованный, он вскочил и подбежал к окошку.

— Где эта стерва? — он даже боднул головой раму, пытаясь заглянуть туда, где, по его мнению, могла находиться Зора.

— Осторожно! — вскричал Линд. — Ты же окно разобьёшь!

— Не пойму… Улетела она что ли? — Логанд будто и не слышал его. — Как думаешь, призраки и летать умеют?

Линд стоял посреди комнаты со свечой в руке, не зная, что ему делать дальше.

— И эти двое ушмыгнули-таки!.. — отойдя от окна, заметил Логанд. — Сквозь пол провалились, поди… Впрочем, чего ещё от них ожидать?..

— Так тут больше никого нет?

— Кроме нас — никого. Разбежались… А в компании это совсем не так страшно, оказывается! Спасибо, приятель, ты мне здорово помог!

Логанд прошлёпал босыми ногами обратно на диван.

— Дружище, ты понимаешь, что сейчас произошло? — помолчав ещё немного, осторожно начал Линд, тоже вернувшись на свою кровать.

— Ещё бы, — ухмыльнулся Логанд. — Эти мертвяки всё-таки разыскали меня. Но ты ничего не видел.

— Ничегошеньки, — подтвердил Линд. — В комнате никого не было.

— Значит, по-твоему, я сбрендил? — прямо спросил Логанд.

— Ну почему сразу «сбрендил»? — воскликнул Линд. — Это всё усталость и нервы. Я же говорил, что бывают такие сны…

— Было похоже, что я спал? — резко перебил его приятель.

Линд осёкся. Нет, Логанд явно не спал. Он вполне бодрствовал тогда, когда продолжал видеть прячущихся за диваном духов и Зару, проходящую сквозь стену.

— Тебе просто надо отдохнуть пару неделек…

— Предупреждаю, завтра они припрутся уже в полном составе! — серьёзно ответил Логанд. — И, чего доброго, прихватят ещё нескольких специально для тебя!

— Я всё равно их не увижу… — криво усмехнулся Линд. — Так что пусть приводят.

— Нет, — почти сразу же мотнул головой Логанд. — Завтра меня тут не будет.

— Логанд!..

— Помолчи, Линд! — жёстко прервал его лейтенант. — Заметь, что при любом раскладе мне будет лучше уйти. Существуют ли эти призраки на самом деле, или нет. Если нет, значит, я — безумец. Кто знает, что будет дальше! А что если я перестану отличать действительность от своих видений? Что если я однажды приму тебя за призрака? Что если я зарежу Дырочку, пока ты будешь на службе?..

— Ну ты хватил!.. — воскликнул Линд.

— Думаешь? А ты мог бы поручиться за меня, если так уверен в моём безумии? Заметь, дружище, что мой уход — беспроигрышный вариант. Если эти призраки существуют — я знатно посмеюсь над ними. Пусть попробуют сыскать меня, если сумеют! Если же они лишь в моей голове… Может быть, это станет для меня лекарством. Даже если я сам внушил себе, что они могут потерять меня — что ж? Если я не буду видеть их долгое время — может, я сумею излечиться? А коли нет… Тогда лучше бы мне подохнуть в какой-нибудь канаве, чем окончательно свихнуться у вас на глазах. Представь, что скажут у нас в кордегардии… «Слыхал, сегодня ночью Логанд помер? Голышом выпрыгнул из окна, а прежде пооткусывал себе все пальцы на ногах». Нет уж…

— Подожди хоть до тепла… — Линду было нечем крыть, и он понимал, что переубеждать друга бесполезно.

— Они ждать не станут… Завтра я съезжаю. Ты будешь на службе?

— Как обычно. Дождись меня, ладно?

— Нет уж… Не хочу давать им фору. Отправлюсь завтра же поутру куда глаза глядят, и к ночи буду уже милях в пятнадцати отсюда. Пусть ищут-свищут!

— А как же деньги? — спохватился Линд. — Надолго ли тебе хватит твоих сбережений?

— Сбережений!.. — горько фыркнул Логанд. — В последнее время моим банком были «Свиные уши», а векселями — пустые бутылки…

— У меня есть! — жарко воскликнул Линд. — И скоро отец ещё пришлёт! Да и сам я теперь зарабатываю неплохо! Я дам тебе сорок стравинов!

— Ого! Да ты миллионер, парень! — присвистнул Логанд. — Вот что бывает, когда не пропиваешь всё подчистую! Знаешь, хотел я отказаться, сказать, что тебе они нужнее, коль скоро ты собрался жениться. Но раз ты такой богач… Возьму пять, так уж и быть! Но, сам понимаешь, вернуть — не верну.

— Пять тебе надолго не хватит! — возразил юноша.

— Хватит! Меньше соблазнов будет. Кроме того, руки у меня работящие, авось ещё не всё позабыли. Или разыщу вдовицу вроде моей — такая и задарма накормит…

— Спросишь завтра у Дырочки. Честно сказать, я и сам не знаю, где они запрятаны…

— Это ты напрасно. Помрёт старикан — такое богатство потеряешь!..

— Дырочка не такой человек, чтобы умереть без предупреждения, — тепло усмехнулся Линд. — Он обязательно уведомит не позднее чем за неделю, и исполнит к тому моменту все свои дела.

— И всё же всякое бывает… Впрочем, это твоё дело. Ладно, давай уже спать. Завтра нам рано вставать. Мне ещё непременно надо закончить несколько дел, прежде чем я уберусь из города.

Линд, который ещё, похоже, до конца не осознал, что его друг действительно собирается навсегда исчезнуть из его жизни, молча задул свечу, а затем и лампу. Не хотелось ничего говорить, потому что всё сказанное могло бы превратить ситуацию в театральную драму. Спать, правда, тоже не хотелось совершенно, но он всё же попытался, и в конце концов сумел уснуть.

Уснул ли Логанд — неизвестно. Во всяком случае, этой ночью призраки его больше уже не потревожили. Единственный, кто всё это время продолжал легонько похрапывать, невзирая ни на что — был старый Дырочка, не проснувшийся даже после поднятой суматохи, и можно без сомнения сказать, что этой ночью ему крепко завидовали два молодых человека в соседней комнате.

***

Утром, когда Дырочка разбудил Линда, Логанд уже не спал. Они вместе умылись и привели себя в порядок, вместе съели лёгкий завтрак, приготовленный для молодого лейтенанта. Оба молчали, но Линд изредка бросал быстрые взгляды на приятеля, пытаясь понять серьёзность его намерений.

На улице был лёгкий морозец, о чём Дырочка заблаговременно предупредил обоих. Накинув гвардейские плащи, которые отлично защищали от холода, оба были готовы к выходу.

— Приятель, отсчитай Логанду… пять? — на всякий случай переспросил он товарища. — Пять стравинов. И после, как я вернусь, покажешь, где ты их держишь, — немного замявшись, закончил он, заметив, что Логанд на это одобрительно кивнул.

— Я забегу за деньгами позже, — тут же добавил тот. — Часа через два. А пока пойдём вместе. Прощай, дружище! — обратился он уже к Дырочке. — Спасибо тебе за всё. Ты оказался отличным товарищем. Один совет — научись немного жульничать в картах, а то ты уж чересчур порядочен! И береги своего господина!

— Вы покидаете нас надолго, господин Свард? — встревоженно спросил Дырочка, почтительно отвечая на рукопожатие Логанда.

— Поглядим, — уклончиво ответил тот. — Надеюсь, ещё свидимся. Ты, главное, не помирай подольше!

— Не беспокойтесь, и не собираюсь, — улыбнулся слуга.

— Ну вот и отлично! Ну, пошли что ли? — хлопнул лейтенант Линда по руке.

Поначалу они шли в одну сторону, но затем их дорожки расходились. Оба остановились на перекрёстке. Линд хотел бы что-то сказать, но всякий раз натыкался на насмешливую ухмылку Логанда и прикусывал язык.

— Ладно, всё знаю, — наконец сказал тот, выпуская облачко пара изо рта. — Любишь, будешь скучать и ждать… Давай обойдёмся без прощаний. Нечего думать, что я исчезаю навек. Может быть, уже к лету вернусь обратно!

— Береги себя, — от волнения слова прозвучали почти грубо. — Как только всё закончится — возвращайся.

— Можешь не сомневаться, — Логанд протянул ему руку. — Служи хорошо, дружище. Не подведи нашу кордегардию!

— Как вернёшься — приходи, и я тут же возьму тебя обратно.

— Отличный план! — усмехнулся Логанд.

Он крепко пожал Линду руку, и даже слегка обнял его, пару раз хлопнув по спине. А затем зашагал в сторону своего дома. Вздохнув, Линд направился в кордегардию.

Глава 37. Письмо

Нельзя сказать, что Линд впал в депрессию после ухода друга. Его новая должность подразумевала столько обязанностей, что он разве что не забывал своё имя к концу дня. Он понимал, что дальше будет не так тяжело — надо только притереться, войти в колею. Логанд, вон, будучи лейтенантом, явно так не зашивался, находя время даже на «Свиные уши». Впрочем, может быть, именно поэтому его преемнику приходилось сейчас так тяжело — возможно, Линд разгребал завалы, оставшиеся после предшественника.

Таким образом, слишком уж убиваться о возможном сумасшествии друга ему было попросту некогда. Те остатки свободного времени, что время от времени выпадали подобно милости богов, Линд целиком посвящал Кимми. Он уже был вхож в её дом едва ли не на правах родственника, и в этом доме о свадьбе говорили как о чём-то вполне решённом, несмотря даже на то, что письма от отца до сих пор не было. Впрочем, юноша твёрдо решил жениться, даже, если придётся, вопреки воли родителя.

Наконец наступила долгожданная весна, унеся прочь эту страшную зиму. Кидуа, вроде бы, уже вполне оправилась от Белой Смуты, и немногое напоминало о ней внешне, хотя скрытые, внутренние раны, нанесённые городу и его жителям, были всё ещё болезненны.

От Логанда не было никаких вестей — Линд понятия не имел, где сейчас его друг, и что с ним. Впрочем, как мы уже говорили, в последнее время он, к своему стыду, не так часто вспоминал бывшего лейтенанта, весь поглощённый своей любовью, которая, как и всё живое, ещё сильнее расцветала этой весной.

Говоря откровенно, наши подозрения относительно Кимми за это время нисколько не рассеялись. Девушка была весьма ласкова к Линду, и она стала вдвойне ласковой после назначения ему нового чина, но, увы, за чистую монету эту ласку принимал разве что один Линд. Когда он уходил, а точнее улетал на своих крыльях любви из дома Кимми, девушка в разговорах с родителями и сёстрами гораздо больше говорила о материальных перспективах, нежели о чувствах. Впрочем, и будущие тесть с тёщей вполне разделяли данную позицию.

Но, по крайней мере, по службе у Линда всё получалось куда лучше. Он довольно быстро освоился на новом месте благодаря поддержке своих новых подчинённых, и теперь был уже на хорошем счету у начальства, не потеряв уважения сослуживцев. Хвала богам, как уже было сказано выше, Кидуа словно ещё не отошла от ужасов этой зимы, и сейчас город походил на тихий старый чердак, где все мыши затаились по щелям, чуя близость кота. Поэтому вся работа городской стражи вновь свелась к обыкновенной рутине спокойных и скучных патрулей.

Единственное, из-за чего Линд был весь как на иголках — письмо отца, а точнее, его отсутствие. По всем прикидкам, сроки были вполне достаточные, чтобы долгожданный ответ уже пришёл, однако его всё не было. Конечно, тому могло быть тысяча причин — весенняя распутица, неспешность императорской почты. Но юноша видел в этом недобрый знак. Он понимал, что отец вряд ли одобрит его выбор и очень страшился того, что ему придётся вступить с ним в противостояние.

Линд тешил себя надеждой, что даже если первое из писем (ответ на просьбу о женитьбе) принесёт отрицательный ответ, ещё можно будет подождать ответа на второе его письмо, где он сообщал о присвоении звания лейтенанта и повторно поднимал тему свадьбы. В общем, он уже заранее настраивал себя на возможные проблемы и то и дело обдумывал формулировки для своего ответа отцу, малодушно убеждая себя, что нужно непременно подождать второго письма, прежде чем начинать войну.

Месяц весны^[194] уже подходил к концу, когда долгожданное письмо наконец пришло. Его привёз один из слуг сеньора Хэддаса (а скорее даже барона Ворлада), который также привёз и кошелёк с деньгами. Оставив гонца на попечение Дырочки, который был рад знакомому лицу и возможности наговориться о покинутых краях, Линд спешно, трясущимися руками распечатал письмо.

Как и полагал юноша, отец писал это письмо, ещё не зная о его повышении. Барон Ворлад не был мастером эпистолярного жанра, так что всё его послание уместилось на двух третях листа. Он сухо сообщал, что с ним и матушкой Линда всё в порядке, несколькими строками удостаивал ответом описание Белой Смуты, сделанное сыном (причём строки эти были пропитаны совершенно провинциальной спесивостью и неприязнью к происходящему в столице).

Едва ли не стольких же строк удостоилась та сумма, что он высылал Линду. Он не только с точностью указал её, но и дал несколько советов на то, как будет лучше её потратить. И лишь последний абзац своего послания барон отвёл ответу на главную просьбу сына.

С так свойственной ему циничной насмешливостью барон выражал уверенность, что сын писал о своей просьбе, «думая не головой, а штанами», и что к тому времени, как он получит это письмо, эта «беспородная козочка» будет уже им благополучно позабыта. Впрочем, Ворлад-старший предлагал «не сдерживать своих юношеских потребностей до известных пределов», полагая, что в качестве лёгкой интрижки дочка торговца вполне подойдёт.

И лишь напоследок отец мимоходом предостерёг «от необдуманной самодеятельности», предлагая помнить «о такой приятной штуке как наследство». В общем, именно это последнее предложение, по сути, и являлось ответом. Барон Ворлад, пусть и неявно, запретил сыну даже думать о женитьбе на Кимми, угрожая в противном случае лишением наследства.

Линд принадлежал к той породе людей, которые могут долго возводить оборонительные сооружения, рыть рвы и укреплять ворота, но совершенно теряют мужество при виде врага у своих стен. Ещё утром он пребывал в уверенности, что сумеет достойно ответить отцу на вполне ожидаемый отказ — у него в уме уже даже был заготовлен пропитанный гордостью и непреклонностью текст письма. И вот, столкнувшись с тихой, но явной угрозой, он, к своему стыду, стушевался.

Увы, неизвестно, сколь хорошо он знал своего отца, но в представлении юноши тот вполне был способен оставить без наследства единственного сына за то, что посмел перечить его воле. Перебирая в памяти те строки, что он заготовил, Линд находил их невероятно жалкими и смешными, способными разве что ещё больше усугубить дело, но никак не помочь ему. Стало ясно, что прямо сейчас ему нечего написать в ответ…

Некоторое время, он просто сидел, глядя на расплывающиеся в полумраке строчки, но так и не решился ни на что. В конце концов Линд ухватился за заранее подготовленную соломинку — он решил дождаться ответа на второе своё письмо. Отец, не раздумывая, отказал сержанту Ворладу, но сможет ли он так же просто отказать лейтенанту?..

Разумеется, читатель сразу же обвинит юношу в самообмане. Конечно, даже поверхностно зная барона и его болезненную дворянскую гордость, невозможно было представить, что повышение сына что-то изменит для него. Войсковой интендант с трудом проглотил горькое известие о том, что его сын подался в городскую стражу — далеко не самая престижная служба для родовитого отпрыска. Но, по крайней мере, эта служба не грозила запятнать чистоту дворянской крови, смешав её с кровью простолюдинки.

Впрочем, дело было даже и не в крови — как нам известно, барон Ворлад весьма прохладно отнёсся к внебрачной дочери Линда, да и сам не раз говорил, что бастарды его не страшат. Он боялся того пятна, что, подобно грозовой туче, накроет пышную крону его родового древа, если в неё вплетётся безродный росток — наглый сорняк. В этом смысле даже брак с Динди явно выглядел бы для него куда предпочтительнее.

В общем, Линд вдруг поймал себя на том, что уже обдумывает не те аргументы, которые стоит предъявить отцу, а ищет подходящие оправдания для Кимми и её семейства. С досадой отшвырнув письмо, он рывком поднялся на ноги, словно пытаясь тем самым компенсировать свою трусость. И вновь он попытался убедить себя, что разговор с отцом лишь отложен — он просто подождёт ответа на второе письмо.

Одиночество тяготило его сейчас. Через закрытую дверь он слышал приглушённое бормотание — Дырочка, даже в пылу радостной болтовни не позволял себе чрезмерно повысить голос. Более того, он то и дело шикал на зычного приятеля, не обременённого, похоже, утончёнными манерами.

Линд решил пойти к ним. Ему тоже хотелось послушать новости о том, что произошло в имении за столь долгий срок (прошлое письмо он получил, кажется, где-то в начале осени, а может и того раньше). Он понимал, что на севере даже близко не творилось ничего похожего на Белую Смуту^[195], во всяком случае, в имении Хэддасов уж точно зима должна была пройти так же спокойно, как и всегда. И тем не менее…

После того, что случилось с Логандом, после того, что он услышал от него, ещё одна мысль не давала юноше покоя.

Когда он вошёл, слуги, естественно, тут же замолчали и вскочили на ноги. Явившийся гонец с удовольствием уписывал за обе щеки яства, предложенные Дырочкой, и сейчас он судорожно пытался проглотить всё, что у него было во рту.

— Садитесь, чего вы повскакивали? — ласково проговорил Линд, лишь сейчас, похоже, на фоне приезжего, вдруг осознав, как сильно постарел его Дырочка. — Ешь, приятель, не стесняйся. Я с вами посижу немного. Хочу узнать, чего нового там у вас…

Слуга уселся, но под строгим взглядом Дырочки всё же не посмел набивать себе рот. Он стал немного нескладно, то и дело повторяясь и останавливаясь, чтобы припомнить никому даром не нужные подробности, рассказывать последние новости.

Впрочем, стоит ли удивляться, что новостей этих в тихом поместье Хэддасов почти что и не было? Точнее, для Линда, пережившего за последние несколько месяцев столь серьёзные и величественные события, то, что рассказывал слуга, казалось мелкой и ничего не значащей ерундой. Не раз он мысленно возблагодарил Арионна за то, что тот позволил ему выбраться из этого тихого омута, заросшего зелёной провинциальной скукой. А ведь когда-то все эти новости казались такими значимыми и захватывающими и для него самого!..

— Ну а как там твои молодые господа Бруматт и Динди? — устав наконец выслушивать нудные рассказы гостя, спросил Линд. — С ними всё в порядке?

— С ними всё замечательно, сударь! — расплылся в улыбке гонец. — Живы-здоровы, хвала богам! Господин Бруматт, знаете аль нет, теперь за старшего в имении! Всё хозяйство на нём. И управляется он, я вам доложу, знатно! Этой зимой даже капуста до самого слидия^[196] хранилась, не погнила!.. Что-то и до сих пор ещё осталось!

— Ну это он, конечно, молодец! — фыркнул Линд чуть нетерпеливо. — Хорошо, ну а что с госпожой Динди? Она как поживает?

— Тоже всё хорошо, хвала Арионну, сударь! Живут как птички божьи, чесслово! И она, и малютка. Мы все на них не нарадуемся!

— Погоди! — Линду показалось, что его наотмашь ударили мешком. — Как ты сказал? Малютка?.. Что за малютка?

— Доченька её ненаглядная, Риззель, — умильно заулыбался северянин. — Вы что же — не знали ничего?..

Гость изумлённо взглянул на Линда. Разумеется, Хэддасы изо всех сил берегли тайну рождения Риззель, и никто из них ни слова не проронил о Линде, однако дворня их была хоть и не шибко образованной, но всё же неглупой. Бедняжка Динди до недавнего времени жила затворницей в имении, так что подозреваемых было, мягко говоря, немного. А уж скорый и внезапный отъезд Линда ещё больше подтвердил подозрения.

В общем, никто не сомневался в том, что Ворлад-младший был отцом ребёнка, однако, похоже, им и в голову прийти не могло, что он ничего не знал об этом спустя больше чем год после рождения Риззель.

Сам же Линд некоторое время сидел, тупо уставившись на человека, нечаянно сообщившего ему столь важную весть. Он был ошарашен настолько, что словно бы позабыл все слова. И почему-то в голове неотвязно крутился образ младенца, задушенного собственной матерью.

У него есть дочь… Как в это можно поверить?.. Его дочь… Риззель… Это имя сразу же намертво впилось в память. Он тут же представил себе эту девочку, лежащую в детской кроватке, однако же рассказ Логанда оказался столь травмирующим для него, что вскоре он вновь видел посиневшую кожу младенца и сведённые в вечной судороге маленькие пальчики.

Понимая, что молчание затягивается и становится нелепым, Линд сделал единственное, на что сейчас был способен его разум — встал и вышел, оставив озадаченного гонца наедине с Дырочкой, чьё грозное лицо не предвещало для него ничего доброго.

Линд же вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Он пытался привести мысли в порядок, но удавалось это с трудом. Сейчас ему казалось, что он всегда чувствовал что-то, всегда подозревал, что Динди родила ему дитя. А ещё он ощущал оглушающую растерянность, совершенно не понимая, что ему делать дальше.

Пытаясь понять, что же он сейчас чувствует, юноша приходил к выводу, что явно не испытывает того щемящего восторга, так красочно описанного Логандом. Говоря по совести, он вообще не ощущал какой-то особенной привязанности к ребёнку — скорее уж страх, что тот может каким-то образом серьёзно повлиять на его жизнь. Это неведомое дитя казалось ему страшной обузой, едва ли не угрозой.

Внезапно ему вспомнилась Кимми, и холодный пот прошиб бедолагу. Как он расскажет об этом ей? Мало ему того, что надо будет как-то объяснить категоричный отказ отца, так теперь ещё и это!.. Тут уж поневоле возропщешь на богов за то, что взвалили на него такую непосильную ношу! Конечно же, Линд, как и любой юноша его возраста, считал, что его тяготы тягостнее, а испытания более испытующие, нежели у прочих.

Он сидел так очень долго, не слыша редких перешёптываний слуг — Дырочка ревностно блюл его покой, понимая, что молодому барину нужно собраться с мыслями. Отпустить гонца он тоже не мог — тот должен был ждать, пока Линд напишет ответное письмо. Так они и сидели, иногда перебрасываясь тихими фразами. Разумеется, ни тот, ни другой не обсуждали юного баронета и его отношения с Динди — как ни подмывало гостя почесать языки на эту тему, Дырочка был непоколебим и суров, словно городской палач.

А Линду действительно нужно было собраться с мыслями. Нужно было решить, что делать дальше. Он словно раздвоился, и одна его часть робко предлагала немедленно взять отпуск и со всех ног мчаться на север. Но этот голос был тих и неуверен, и потому его легко перебивал и заглушал другой, более рациональный Линд. Он резонно напоминал, что здесь, в Кидуе, у него важная должность, вверенная ему рота, а также ожидающая помолвки Кимми. Там же — лишь полузабытая Динди, Брум, который, помнится, обещался прибить его при следующей встрече, и Риззель — дитя, которого он не видел ни разу в жизни, а главное — кажется, и не хотел видеть…

Он злился на себя за то, что не сдержал своё любопытство. Всего-то и нужно было, что промолчать! Он ведь уже вычеркнул из своей жизни былых товарищей детства, и ни к чему было ворошить прошлое! Но он, словно ночной мотылёк, обуреваемый одновременно страхом и тягой к огню, не мог не лететь навстречу своей гибели…

В конце концов Линд понял, что для него есть лишь один выход из сложившейся ситуации. Нужно было просто позабыть и о Динди, и о её ребёнке. Жить так, как он жил раньше, тревожиться лишь о том, как бы сломить сопротивление отца. Ну или дождаться полного совершеннолетия, чтобы жениться несмотря ни на что. Наследство? Плевать! Говоря откровенно, юноша очень сомневался, что барон прятал где-то набитые золотом сундуки. Дом в Руббаре был давно продан… Не завещает же отец ему имение Хэддасов, в конце-то концов!.. Так что — невелика потеря!

Отвлёкшись на эти мысли, Линд почувствовал себя спокойнее и уверенней. Да, это — единственно верный путь. Для него нет больше никакой Динди, нет никакой Риззель. Прошлой жизни больше не будет. Не будет этого унылого поместья на побережье, не будет чопорного сеньора Хэддаса, недалёкого Брума. Да даже если не будет и отца с его деньгами — ничего страшного! Он это переживёт. Кидуа — отвратительный город, но это всё же лучше того, что было у него прежде!

Даже если это малодушие с его стороны — плевать! Кто осудит его? Дырочка? Он никогда не подаст виду, даже если глубоко в душе станет презирать своего господина. Отец? Он не удосужился даже за всё это время сообщить ему о дочери. Хэддасы? Вот уж чьё мнение Линда нисколько не интересовало! Кимми? Она никогда не узнает об этом.

Одна случайная ошибка юности не может и не должна перечеркнуть и сломать всю его дальнейшую жизнь! Тем более, когда её так легко если и не исправить, то позабыть. Пусть так и будет!

Выдохнув, Линд поднялся с кровати и направился за стол. Ему предстояло написать ответное письмо отцу, в котором нужно было тщательно взвесить каждое слово. Перед ним маячило неясное будущее, и нужно было уделить всё внимание ему, так что прошлое следовало оставить в прошлом, засунуть в глухой ящик и затем спрятать его в самом тёмном углу чулана, завалив всяким хламом. Похоронить его навсегда.

Глава 38. Родные берега

Родной берег встретил блудного сына привычно неприветливо. Весенние шторма всё ещё гостили на Сером море, так что мало кто без особой нужды пускался сейчас в путешествия, не имея на борту кого-то вроде Ядри, обладавшего прямо-таки сверхъестественным чутьём на перемену погоды. Он безошибочно мог предсказать шторм за два-три дня до его прихода, и Индрен никогда не игнорировал его предчувствий.

Благодаря всё тому же чутью Ядри, они благополучно проскользнули между двумя штормами, прибыв на Баркхатти как раз тогда, когда небо уже заволакивали тяжёлые, похожие на горы, грозовые тучи. Задержись они на день — и эта буря перехватила бы их в море.

Шервард испытывал странные чувства. Вроде бы он вернулся домой, но особенной радости по этому поводу не испытывал. Эти скалистые берега вновь разбередили его старые раны. Он даже видел издали знакомые очертания берега, на котором стоял его Скьёвальд. Разумеется, с такого расстояния он не мог разглядеть самой деревни, но вновь будто бы почувствовал на своей коже дыхание погребального огня.

И наоборот — там, на большой земле, остались самые дорогие для него люди. В груди потеплело, несмотря на порывистый ветер, бьющий в лицо, когда он вспомнил блуждающую полуулыбку Динди, забавную мордашку Риззель… Разумеется, вспомнил он и Бруматта, который стал ему хорошим товарищем за это время.

Как удивительно распорядились его судьбой Хозяин и Великая Мать! На излёте минувшего лета он покинул остров, убегая от чего-то, а обернулось всё так, что он словно прибежал к чему-то. К чему-то важному и по-настоящему целительному. И сейчас Шерварду было стыдно признаться даже самому себе, как сильно его тянуло обратно, в Тавер. Он в течение всего пути обдумывал, как бы убедить Желтопуза отослать его назад…

Даже крепко притянутый канатами к причальным столбам, драккар глухо, но мощно бился о причал, швыряемый волнами. Шервард осторожно спрыгнул на мокрые доски причала прямо с борта, не рискнув пройтись по танцующему под ногами скользкому трапу. Он поспешил поскорее оказаться на берегу, потому что ветер, казалось, старался сбросить его в бушующее море.

Шервард шёл по Реввиалу, глядя на этот знакомый с детства город, и поражаясь. Теперь, пожив в Тавере, он видел, сколь непохоже было это поселение на имперские города. Реввиал был таким же городом, как он — ярлом. Да уж, похоже, ему придётся какое-то время снова привыкать к прежнему быту…

Из-за непогоды людей на улицах было немного, но юноша всё же увидел пару знакомых лиц. Он помахал им издали, отчего-то не испытывая особенного желания подойти и перекинуться словечком. Юноша сейчас был более хмурым, чем небо над его головой. Совсем не так выглядят люди, вернувшиеся домой.

Резко и без предупреждения, как это часто бывало здесь, на островах, с неба полил холодный дождь, и Шервард прибавил шагу, плотнее кутаясь в плащ. Под ногами чавкала раскисшая грязь, так не похожая на брусчатку центральных улиц Тавера. Юноша чувствовал сейчас такое раздражение, что всерьёз подумал — не отложить ли встречу с Желтопузом. В таком состоянии он мог ненароком ляпнуть что-то неуместное, чего доброго.

Однако же он справедливо решил, что ярл вскоре всё равно узнает о его приезде, так что потом, пожалуй, будет гораздо сложнее объяснить ему причины столь странного откладывания визита. Уныло шлёпая по быстро наливающимся водой лужам, он последовал туда, где его должен был ожидать ярл Желтопуз.

***

— Да, брат, здесь так уже много дней льёт, — сочувствующе усмехнулся Желтопуз, глядя, как Шервард неловко стягивает насквозь промокший плащ. — Вы ещё удачно проскочили. На исходе прошлой луны у нас два драккара затонуло. Кинуло один на другой волнами — и оба раскололись… По ту сторону моря, поди, поласковее будет?

Шервард невольно бросил внимательный взгляд на ярла, на секунду всерьёз решив, что тот знает о Динди. Но Желтопуз явно говорил о погоде.

— Да, там куда теплее, — стуча зубами, согласился Шервард, прильнув поближе к очагу.

Этот очаг был совсем не таков, как у него дома — не просто расчищенное для огня и обложенное камнями пространство. Он имел три толстые глиняные стенки, которые так приятно нагревались. И всё же даже этому очагу было далеко до таверских каминов!..

— Как согреешься — ешь, — молодой ярл махнул рукой в сторону стола, на котором стояла какая-то снедь.

И вновь Шервард невольно обратил внимание на довольно бедное убранство комнаты, а главное — на почти полное отсутствие железа. Островитяне берегли с таким трудом доставаемый металл, и не могли позволить себе, к примеру, оббить железными полосами столешницу для особой прочности. На предложение ярла он благодарно кивнул, поскольку действительно был голоден.

— А пока расскажи — что да как. Сложно было? Что-то разузнал?

Шервард заговорил, сперва немного стесняясь, но затем — всё более уверенно и спокойно. Он рассказал всё, что ему удалось разузнать за минувшую зиму о Тавере, его жителях, о легионе. Он видел, как возрастало радостное изумление на лице Желтопуза.

А уж когда онповедал о Бодене и его готовности поднять определённую часть горожан против империи, ярл и вовсе разве что не пританцовывал от радости.

— Вот уж не ожидал! — приговаривал он. — Вот уж не прогадал я с тобой, брат! Все говорили — от Тавера ничего не жди, там одни имперцы… А оно, оказывается, вон как! Но уверен ли ты в этом своём Бодене? Надёжен ли он?

Шервард в ответ лишь пожал плечами:

— Как я могу говорить за других? Он согласился помочь, и после не сдал меня властям. Значит, ему можно доверять до определённого предела. Кроме того, он — торговец, и потому во всём ищет выгоду. Империя не считается с такими как он, и я пообещал, что всё может измениться.

— Ты всё верно сказал! Но не дурак ли он? Не влипнет ли в историю?

— Тут, пожалуй, я могу твёрдо за него поручиться, — кивнул Шервард. — Я не знаю, насколько он был честен со мной, не могу утверждать о его верности. Но то, что он очень умный человек — бесспорно!

Мы видим, что юноша ни словом не намекнул о существовании и другого своего «агента» — Бруматта. Он не хотел втягивать парня в то, что могло оказаться ему не по зубам. Более того, уплывая, он взял с приятеля слово, что тот не станет заниматься самодеятельностью, и пока совершенно прекратит свою «шпионскую деятельность». Его главная забота — благополучие Динди и Риззель, а слежку за бароном нужно оставить.

Они ещё какое-то время обсуждали успехи Шерварда. За это время парень немного согрелся и поел, особо не стесняясь своего ярла. Увы, и здесь он был в очередной раз вынужден отметить, сколь более грубой и незамысловатой была пища островитян в сравнении с тем, что он привык есть в таверне мэтра Хеймеля.

Юноша рассердился на себя. С каких это пор он сделался таким неженкой? Он, который зимами иной раз едал такое, от чего, пожалуй, брезгливо отвернулись бы и собаки отца Бруматта и Динди! Неужели несколько лун, проведённых в Тавере, превратили его… в шеварца?..

— Ну и что теперь делать будешь? — поинтересовался Желтопуз, когда со всеми делами было покончено. — Какие планы на это лето? Отправишься обратно в свою деревню, или же хочешь остаться в дружине?

— Я, конечно, наведаюсь домой, — осторожно заговорил Шервард. — Надеюсь, там всё в порядке…

Желтопуз заметно смутился. Судя по всему, он совсем забыл об обещании приглядывать за отцом и братом. Наверное, сложно было винить в этом ярла, готовящегося к войне, но Шерварда это всё же неприятно поразило.

— Но я всё же думаю, что от меня будет больше пользы в Тавере, — тем не менее, закончил он.

— Понравилось на материке? — усмехнулся Желтопуз, который, как видно, не привык долго чувствовать вину. — Враноок планирует войну на следующее лето. Ты хочешь всё это время провести там?

— Но ведь нужно, чтобы всё было готово, когда вы придёте…

— Там тебя ждёт кто-то? — с проницательностью, несколько удивительной для такого молодого человека, поинтересовался ярл. — Вижу, что ждёт! — рассмеялся он, глядя на растерявшегося юношу. — Я сразу заметил, что ты изменился. Когда ты отправлялся на материк прошлым летом, я — не вру! — велел Липпи приглядывать за тобой. Боялся, что ты с тоски в море кинешься. А сейчас ты — другой человек! Это хорошо! Может быть, с этой девушкой тебе повезёт больше!

Шервард не знал, что отвечать, и потому просто промолчал. Ему вообще не слишком-то хотелось поднимать эту тему здесь, на острове. Здесь его никто не поймёт, как никто не поймёт Динди. Келлийцы живут в другом мире — он в чём-то проще, в чём-то суровее, в чём-то рациональней. Для них Динди — непригодная ни на что дурочка. Да и Шут с ними!

— Ладно, если хочешь — отправляйся обратно, — Желтопуза, похоже, насмешила эта серьёзность юноши. — Погоди только до начала следующей луны. Приедет Враноок, думаю, тебе захочется его увидеть. А после — лови любой ветер!

Разумеется, Шервард хотел бы увидеть конунга Враноока. Этот человек уже был легендой на островах, а уж если ему удастся то, что он задумал… Да, такую встречу ни за что не стоит пропускать!

Шервард задумался. Если Враноок приедет в начале следующей луны, то ему придётся пробыть на Баркхатти ещё около трёх недель… Поймав себя на том, что он использовал меру времени шеварцев, назначение которой было неясно ему ещё несколько лун назад, он невольно усмехнулся. Но как не мимолётна была эта усмешка, цепкий взгляд Желтопуза всё же ухватил её в сумраке комнаты.

— Что тебя насмешило? — скорее заинтересованно, чем сурово поинтересовался он.

— Да нет, ничего, — Шервард понял, что ему будет сложно объяснить всё парой слов. — Подумал о своём. Разумеется, я с удовольствием увижу Враноока.

— И даже повидаешься с ним! — пообещал Желтопуз. — Уверен, ему интересно будет перемолвиться с лазутчиком вроде тебя. Что ни говори, а от Тавера мы никак не ожидали таких добрых вестей! Кто бы мог подумать!..

— Ну я всё же там не прохлаждался! — с удивительной смесью скромности и самодовольства отвечал Шервард. — Уверен, что и дальше принесу немало пользы, находясь там!

— Да никто тебя здесь не держит, не переживай! — расхохотался Желтопуз. — Хочешь спать на мягкой перинке с хорошенькой шеварочкой под боком — твоё право!

Шервард ответил кривой ухмылкой. Его покоробила сальная шуточка ярла, как будто она могла как-то задеть Динди. Впрочем, пусть зубоскалят! Она этого не услышит, а он как-нибудь переживёт!

— Погода совсем взбесилась! — прислушиваясь к грохоту капель по деревянной крыше, проворчал Желтопуз. — Доберёшься ли до дому по такой грозе, или переночуешь здесь?

— Мне приходилось бывать в лесу и в более страшные бури! — высокомерно фыркнул Шервард. — И уж таким дождиком меня точно не напугать!

— Ну гляди! — покачал головой Желтопуз. — Тогда, пожалуй, отправляйся уже сейчас, а то сегодня стемнеет рано.

Совет был хорош, и Шервард, напустив на себя самый невозмутимый вид, вновь натянул сырой плащ, от которого поднимался едва заметный парок. Попрощавшись с ярлом, он, чавкая промокшими сапогами, вышел на улицу, где и впрямь творилось полное безумие, словно Дурак со своей свитой устроил пляски в небе над Реввиалом.

Лило как из ведра, дорога между домами превратилась в бурлящий коричневый поток. Чёрное небо расчерчивали молнии, словно огненные деревья, вырастающие кронами вниз прямо из туч. Грохот стоял такой, будто он всё ещё находился на драккаре посреди штормового моря.

Пожалуй, остаться переночевать здесь было бы хорошей идеей. Конечно, Ядри предупреждал, что новая буря будет долгой и вряд ли закончится до завтрашнего дня, но всё же шагать сквозь эту свистопляску утром было бы, пожалуй, повеселее, чем на ночь глядя… Однако Шервард, после всего сказанного только что, уже не мог повернуть назад. Даже если Желтопуз никогда и не узнал бы о его малодушии — юноша боялся показаться трусом перед самим собой. А потому, тяжко вздохнув, он шагнул из-под навеса прямо под холодные стены воды, и зашагал по обезлюдевшим улицам знакомой дорогой, ведущей к Скьёвальду.

Глава 39. Отец

Шервард добрался до деревни уже затемно, проклиная всё и вся. Дождь, а точнее — ливень, шёл, не переставая. Несколько раз юноша оскользнулся на расползающемся под ногами просёлке, а на сапогах налипли целые пласты глинистой грязи. Сколько раз за это время Шервард обругал себя за то, что не остался в Реввиале — не сосчитать.

Пару раз он подумывал о том, чтобы остановиться на ночлег в одной из небольших то ли берложек, то ли пещер, которые иногда встречались в скалистых окрестностях Скьёвальда. Такой опытный охотник как он, конечно, отлично знал местоположение каждой из них, и в некоторых ему даже приходилось пережидать ночь или непогоду.

И всё же Шервард решил добраться до дома. Расстояние до деревни было невелико, а ночевать в залитой дождём пещере, промокшим до нитки и не имея возможности даже разжечь огонь, было весьма сомнительным удовольствием.

Кода он ввалился в дом, едва передвигая ноги, все уже, разумеется, спали. Дверь, как и всегда во время штормов, была заперта, но он, разумеется, знал, как отпереть её снаружи. Засовами здесь редко пользовались для того, чтобы защититься от лихих людей — чаще их задача сводилась к тому, чтобы не дать буре вроде нынешней сорвать дверь с петель.

Войдя в дом, он тут же услыхал характерный храп Тробба, который всегда свидетельствовал о том, что брат с вечера перебрал с хмельным. Поскольку море сейчас почти постоянно штормило, он, судя по всему, какое-то время не выходил на ловлю, и потому проводил время вполне привычным для него образом. Тробб не проснулся даже тогда, когда вместе с открывшейся дверью в дом ворвался шум бури.

Но, очевидно, проснулись остальные обитатели осиротевшего дома. Шервард услыхал, как заскрипела лежанка — это Генейра вскочила, видимо, решив, что дверь распахнуло штормом. Тут же послышался сонный голос жены Тробба и какое-то бормотание из угла, где спал отец.

— Спокойно, сестрёнка, это я, — устало выдохнул юноша хрупкому силуэту, белевшему посреди темноты.

Перво-наперво он с некоторым усилием захлопнул дверь и задвинул засов, наконец-то оградив себя от непогоды, бушующей снаружи.

— Шервард? — с радостным удивлением воскликнула Генейра. — Лийза, отец, Шервард вернулся!

— Шервард? — невестка соскочила со своего ложа, накинула шаль, чтобы прикрыться, а затем быстро запалила лучину.

Обе девушки подбежали к грязному и промокшему гостю и крепко обняли его. Заворчал потревоженный Тробб, но, похоже, не проснулся. Странно, что отец, который уже явно не спал, не спешил подняться навстречу сыну.

— Ты голоден? — Генейра, крепко обняв брата, тут же принялась хлопотать вокруг него. — Совсем промок, бедняга! Ты что же — из Реввиала в такую погоду шёл? Продрог совсем!..

У Шерварда действительно зуб на зуб не попадал, да к тому же он едва передвигал ноги.

— Погодите, мне надо переодеться, — он принялся стягивать с себя мокрую одежду, а Лийза тут же принесла ему вещи Тробба.

Генейра тем временем уже раздувала огонь в очаге. По мере того, как язычки пламени начинали танцевать на хворосте, из темноты всё больше проступали очертания знакомой с детства обстановки. Шервард скинул с себя всё до последней нитки. Обе женщины деликатно отвернулись, хлопоча вокруг разгорающегося очага, чтобы поскорее накормить юношу остатками ужина.

Уже натягивая на себя разношенную, но чистую рубаху брата, Шервард почувствовал беспокойство. Отец по-прежнему так и не поднялся, чтобы поприветствовать сына. Это совершенно было на него непохоже, а значит, что-то явно было не так.

— Здравствуй, отец! — одевшись, он сам подошёл к лежанке, на которой лежал старик. — Ты что — болен?

— Здравствуй, сын, — тот даже не поднял голову от своего тюфяка. — Да вот, прихворнул малость…

Отец явно бодрился, но голос был слаб и печален, и звучал, к тому же, как-то невнятно.

— Что случилось? — теперь Шервард похолодел изнутри.

— Да вот… — промямлил старик и умолк.

— Расслабило его… — вздохнула рядом Генейра, касаясь руки брата. — Ещё зимою… Так и лежит с тех пор…

— Что ж ты так, отец?.. — только и нашёл, что сказать Шервард, неловко усаживаясь на краешек лежанки.

Он глядел на этого маленького ссохшегося старичка с отёкшими веками и дряблым безвольным ртом, обрамлённым бледными, чуть синеватыми губами. Спутанные седые волосы бороды торчали во все стороны в полнейшем беспорядке. Он так непохож был сейчас на вечно хлопочущего, временами сурового, никогда не унывающего отца, с его измазанными глиной крепкими руками и немного сгорбленной, но выносливой спиной.

— Да ладно… — отводя глаза, отвечал тот. — Сейчас лето придёт — солнышко меня живо на ноги поставит!..

После удара речь отца стала немного замедленной и невнятной. Шервард ободряюще сжал его худую костлявую руку, с тоской осознавая, что ничто уже не сумеет поставить на ноги старика. Он знал, что такая же судьба постигла и деда — тот больше двух зим пролежал, прикованный к своему ложу. Ох и намучилась же с ним родные!..

Тробб наконец проснулся, растревоженный непривычной суетой, перекрывающей даже вой ветра и шум дождя снаружи. Он недовольно заворчал, но Лийза быстро подошла и объяснила причину. Надо сказать, что старший брат, похоже, действительно обрадовался, услыхав новость. Он немного неловко, но проворно вскочил и направился к поднявшемуся навстречу Шерварду. Они обнялись, хотя младшой невольно поморщился от запаха перегара и немытого тела.

— Вернулся… — радостно похлопал Тробб брата по спине. — Надолго ли?

— Да вот не знаю… — растерянно пожал плечами Шервард, бросив взгляд на беспомощно лежавшего отца. — Вообще думал в расцвете следующей луны обратно… Теперь не знаю.

— Так ты остаёшься в дружине? — словно даже обиженно буркнул Тробб.

— Конечно! А ты разве нет?

— Я давно уже снял наруч… — совсем помрачнел Тробб. — Мешает во время лова…

Что ж, этого следовало ожидать. Старший брат явно тяготился военным ремеслом, это было видно ещё тогда, на Такки. И Шервард подозревал, что главной причиной тому была дисциплина, которую поддерживали в дружине, отсутствие постоянного доступа к браге, а также нелюдимость и несносный характер брата. По заспанному лицу Тробба было видно, что он регулярно пригубляет и теперь.

— Как вы тут? — неловко перевёл разговор Шервард. — Как зима прошла?

— Плохо прошла… — буркнул Тробб. — Как отец слёг, еле перебиваемся.

«На брагу тебе, однако, хватает…» — недовольно подумал юноша, но решил не ссориться с первых же минут.

— А от ярла Желтопуза никакой помощи не было? — вместо этого спросил он. — Он обещал мне помогать вам.

— Никакой помощи не было, — пренебрежительно фыркнул Тробб.

— Да как же не было? — вмешалась Генейра. — По осени воз овса привезли по его приказу.

— Да это один раз и было-то!.. — недовольно зыркнул на неё Тробб.

— Значит, всё-таки помог, — Шерварду приятно было услышать это.

— Это было добрым подспорьем! — закивала Генейра. — А зимой бочонок свиного жира привезли, разве не помнишь?

— Хороша компенсация за отсутствие Шерварда!..

— Но я и перед отъездом привёз вам запасов, — вмешался юноша. — Рад слышать, что ярл сдержал своё слово.

— Всё равно еле концы с концами сводим… — продолжал гнуть своё Тробб.

И вновь младшему брату потребовалась вся его выдержка, чтобы не бросить обидные слова в адрес старшего. Очевидно, что тот делал куда меньше, чем мог бы и чем должен был, особенно учитывая бедственное положение, в котором они оказались.

— Как только буря стихнет — отправимся в Реввиал, — усилием воли не давая себе повышать голос, проговорил он. — Наберём всего, что нужно.

Он отметил про себя ещё одну неприятно поразившую его особенность. Почему-то во время всего этого разговора молчал отец. Он, глава семейства, обычно имел своё мнение по любому вопросу, и, вроде бы, именно он, а не Генейра, должен был дать отпор несправедливым нападкам Тробба. Но сейчас Стокьян сын-Герида тихонько лежал, глядя на происходящие снизу вверх, и словно не смея ничего сказать. Неужто он боялся Тробба?..

Лийза сообщила, что мужчины могут сесть за стол. Шервард и впрямь был голоден словно волк, и потому, ободряюще улыбнувшись отцу, направился к столу. Тробб всё с тем же недовольным видом протопал следом. На столе действительно было совсем негусто — две деревянные плошки с едва нагретой овсяной кашей, сдобренной тонкими полосками мяса и луком. Юноша почувствовал укол совести, припоминая, чем он потчевал себя в то время, как его семья перебивалась этим.

То ли повинуясь незаметному взгляду Тробба, то ли уже хорошо зная заведённые порядки, Лийза поставила две щербатые кружки и плеснула в них мутноватой браги.

— Для сугреву — самое то! — хмурое лицо старшего брата разгладилось. — А то ведь продрог, поди, как заяц! Вона как буря ярится-то! Завтра опять в море не выйти…

Шерварду неприятно было видеть, с какой алчной радостью Тробб подхватил кружку и опрокинул её в себя, даже не поморщившись. Ему сделалось противно от этого, но всё же брат был прав — несколько глоточков согрели бы его изнутри. Он тоже отхлебнул из своей кружки, невольно скривившись — за минувшее время он отвык от этого кислого вкуса перебродивших зёрен. Однако же брага потекла вниз тёплой волной, а большего от неё сейчас и не требовалось.

— Глотнёшь с нами, отец? — повернувшись к лежанке, предложил он.

— Отчего же не глотнуть, сынок! — с явным удовольствием откликнулся Стокьян.

Шервард добавил немного браги в свою кружку, где ещё оставалось что-то на дне, и передал Генейре, чтобы та угостила отца. И вновь он успел заметить, как зыркнул Тробб — судя по всему, ему не слишком-то понравилось это. Однако он смолчал — складывалось ощущение, что теперь старший брат словно побаивался младшего.

— На здоровье, отец, — сестра приподняла голову отца и поднесла кружку к его губам.

Старик выпил всё без остатка и довольно крякнул, разом повеселев. Вообще в этом доме явно чувствовалась какая-то мрачная тягостная атмосфера, и теперь все его обитатели, за исключением одного Тробба, явно воспряли духом. Шервард, словно ненароком, вгляделся в лицо Лийзы, боясь прочесть там следы побоев. По всему выходило, что этот злобный пьяница держал в страхе весь дом, но юноша сомневался, что у брата поднимется рука на отца или Генейру. А вот с женой он сдерживаться бы точно не стал. Однако, хвала Матери, ни синяков, ни ссадин на её лице он не заприметил.

— Хорошо, что ты вернулся, сынок! — заметно окрепшим голосом произнёс отец, закусив хлебным мякишем, что также подала ему дочь. — Теперь, глядишь, повеселее станет.

Сердце Шерварда болезненно сжалось. Возможно, ему почудилось, но он услыхал в этих словах едва ли не мольбу о помощи. И стало ясно, что в ближайшее время он никуда не уедет — ему нужно будет оставаться в Скьёвальде по крайней мере до тех пор, пока он не будет убеждён, что все его родные в безопасности.

Будь он погорячее, то сразу же вызвал бы брата на разговор и, быть может, приструнил бы его. Но Шервард был не таков — он словно боялся ненароком обидеть Тробба, если тот вдруг окажется ни в чём не виноват. Так что нужно было ждать более ясных знаков. А пока нужно было оставаться здесь.

— Да, отец, теперь заживём как встарь. Почти… — вдруг поник головой он, вспомнив Лойю и свою дочку. — Ну а что ещё у вас за зиму случилось? — стряхивая с себя внезапно подступившую тоску, встрепенулся он.

— Генейру нашу сосватали, сын, — явно осмелев, тут же радостно откликнулся отец.

— Да ну! — воскликнул Шервард, взглянув в заливающееся счастливым румянцем лицо сестры. — Кто таков? Я его знаю?

— Тибьен Гримманд из Ликвенда, — ответил отец.

Ликвенд — соседняя деревушка, находившаяся дальше по побережью всего в каких-нибудь десяти полётах стрелы. Там жили люди из того же клана, что и жители Скьёвальда. Судя по тому, что избранника Генейры именовали клановым именем — он был воином.

— Дружинник! — одобрительно кивнул сестре Шервард. — Как он тебя нашёл?

— Он привозил нам припасы, — потупившись, отвечала та, не переставая улыбаться.

— Так он из людей ярла Желтопуза? — ещё больше обрадовался Шервард. — Я рад за тебя, сестрёнка! Уверен, он — хороший человек и хороший воин! Иные в дружине Желтопуза долго не задерживаются.

Он украдкой взглянул на Тробба, заметив, как тот скривился.

— И когда свадьба? — поинтересовался он.

— Как приданное насобираем, так и свадьба будет! — глухо рыкнул Тробб. — Какая тут свадьба, когда в доме иной раз жрать нечего?

— Странно, что дома нечего есть, когда в нём есть здоровый мужик! — Шервард понял, что ему очень уж хочется спровоцировать брата на взрыв.

— Что ты знаешь об этом? — вскинулся Тробб. — Сам уехал на всю зиму, повесив мне на горб двух баб и немощного старика!

— Ни Генейра, ни Лийза никогда дармоедками не были! — отчеканил Шервард. — Они ни на чьём горбу сидеть не станут! Что же касается отца… Наверное, ты снова перепил браги, братец, и плохо понимаешь, что говоришь! Такие слова никогда не скажет хороший сын!

Юный воин, похоже, сильно возмужал за минувшее время, во всяком случае, в глазах старшего брата. Возможно, кожаный наруч, скрытый сейчас рукавом, воздействовал на него подавляюще. Возможно, сам Шервард стал крупнее и сильнее на обильной шеварской пище. А быть может, минувшим летом Тробб утратил веру в себя, по сути сбежав из дружины. Но так или иначе, а он не посмел продолжать перепалку. Несколько секунд он глядел исподлобья, словно хотел что-то сказать, но затем, буркнув «Я спать», выбрался из-за стола и действительно отправился на свою лежанку.

Шервард видел, какой радостью отозвалась в глазах присутствующих женщин его победа. Отец на своём ложе молчал, но, похоже, и он был доволен, что на Тробба нашлась наконец управа.

— Нам всем надо спать, — объявил Шервард. — Поговорим завтра.

Он молча доел остатки своей каши и направился к ложу, которое когда-то делил с Лойей. Генейра и Лийза быстро убрали со стола и также, не говоря ни слова, улеглись каждая на своё место. Шервард ещё какое-то время смотрел на танцующие в последних сполохах очага тени на стенах, думая, как ему быть дальше. Но теперь он согрелся, был сыт, и гул ветра и стук дождя быстро усыпили его, смертельно уставшего после долгой дороги.

***

Наутро буря не стихла, так что Тробб, как и предполагал, остался дома, не имея возможности выйти в море. Однако его дурное настроение никуда не делось, и он, быстро перекусив, отправился в сарай «месить глину», как он сказал, уходя. Генейра и Лийза, быстро справившись с домашними обязанностями, отправились следом за ним, хотя Шерварду очень хотелось бы переговорить с сестрой.

Вместо этого он остался с отцом. До того они уже покормили и обмыли его. Шервард помог Троббу оттащить старика в нужник — благодарение Хозяину, тот нечасто ходил под себя, обычно стараясь терпеть. Впрочем, к сожалению, у него не всегда это получалось, о чём свидетельствовал запах, исходящий от тюфяка.

Только сейчас Шервард по-настоящему понял, насколько усложнилась жизнь его родных в последнее время. То, что он проделал пока что единожды, было их повседневностью — обстирывать и обмывать старика, который не всегда мог дождаться, когда его отнесут в нужник. А ещё чаще он не замечал, что мочится под себя. Да, такое нелегко было выдержать и более уравновешенному, чем Тробб, человеку. И всё же юноша был полон решимости скрасить для отца всё то время, что ему ещё было отпущено в этом мире.

Тот же, конечно, очень страдал, чувствуя себя обузой. Вот и сейчас он глядел на сына со стыдом и болью.

— Вот ведь как оно вышло-то, сынок… — пряча глаза, пробормотал он. — Измучил я всех, старый… Даже помереть ловко не сумел…

— Ничего, отец, не бери в голову! — Шервард примостился рядышком и ободряюще улыбнулся старику. — Твоей вины в этом нет. Не нам решать — как помирать.

— Да, — вздохнул отец. — За что-то осерчал на нас Хозяин, видать… Жили — не тужили, а тут вдруг одно на одно… Сперва Лойя, затем вот я…

— Не за что Хозяину на нас серчать, отец, — меланхолично мотнул головой Шервард. — Ни в чём мы не провинились перед ним. Просто так оно бывает. Дурак, поди, костяшки мечет, не глядя. Куда попадёт, туда и попадёт. Вот и попало по нам…

— Это всё из-за Тробба, — вдруг произнёс отец. — Это он богов погневил, особенно Воина. Где это видано — наруч, уже даденый, от себя отбросить!.. Как он решил из дружины уйти — так и пошло-поехало…

— Не всем же быть воинами, — возразил Шервард. — Сам Хозяин ведь тоже не воин. Кому-то нужно и дом держать. Кабы Тробб вместе со мной ушёл — вы, поди, зимой этой совсем пропали бы.

— Да уж… — горько вздохнул старик, видимо, то ли боясь высказать то, что у него было на душе, то ли смущаясь оттого, что он жалуется на собственного сына.

— Разве нет? — нахмурился Шервард.

— Он сильно переживает из-за своего решения… — уклончиво ответил отец. — Казнит себя, считает трусом. И думает, что мы тоже считаем его трусом…

— Он стал много пить?

— Ну он всегда любил пригубить, сам знаешь… А после твоего отъезда стал иной раз напиваться так, что после не мог и на лов выйти… Казнит он себя, — тяжко вздохнул отец.

— Руку на вас поднимал? — жёстко спросил Шервард, невольно стискивая кулак.

— Лийзу пару раз приголубил… — помолчав, ответил старик. — Ну тут он — хозяин, он в своём праве… На Генейру, когда та заступаться бросилась, замахнулся было, да руку удержал. Он её любит больше всего, сам знаешь.

— А тебя?

— Меня не трогал, — выдавил из себя Стокьян, но по лицу Шервард понял, что тот лжёт. — Тробб вспыльчив, но на отца руку не подымет.

Злость окатила юношу ушатом кипятка. Захотелось вскочить и броситься в сарай, вытащить Тробба за шкирку прямо в грязные лужи двора, а затем бить, пока вода в этих лужах не станет красной.

— Не надо, сын! — взмолился старик, прочитав всё это в лице Шерварда. — Не надо. Ну дал он мне затрещину раз или два. Его тоже можно понять — со мной теперь трудно. Я стал обузой для всех, а для него — в особенности. Твой брат — как раненый кабан, злость легко застит ему глаза. Он не виноват в своём характере. И он сдерживает себя, когда это возможно. Ежели не сильно пьян. И после он слёзно просил прощения…

Шервард сейчас как раз очень жалел, что ему не хватало вспыльчивости старшего брата. Его ярость вскипела, но тут же осела под мольбами отца. И момент был потерян. Но ненависть, какую он в данный момент испытывал к Троббу, не исчезла. Он решил, что обязательно поговорит с братом так, чтобы тот хорошенько усвоил этот разговор. Однако, похоже, не теперь…

— Когда расслабило отца, — речь Стокьяна была всё такой же замедленной и немного невнятной, а по щекам текли старческие слёзы. — Я, глядя на него, думал — охрани меня Отец и Мать от такого. Я глядел, как он прудил под себя, улыбаясь при этом, словно малое дитё, и гадал — о чём он думает? Желает ли смерти? Мне казалось, что я на его месте молил бы всех богов и прибожков лишь об одном, ведь каждый такой день должен был быть мучением… И вот я на его месте, хотя и не выжил из ума пока что… И знаешь, что самое подлое, сын? Я боюсь умирать. Я хочу жить, хоть и мучаюсь каждый день своего существования. Мучаюсь, но при этом тайком благодарю Великую Мать каждое утро, за то что дозволила отворить глаза. Я понимаю, что мне было бы лучше умереть, да и всем было бы лучше, если бы я умер, но… Почему-то даже теперь мне хочется жить…

— И хвала богам, отец! — осипшим голосом проговорил Шервард, положив ладонь на иссохшую руку старика. — Живи сколько хочешь! Столько, насколько будет воля Отца и Матери. Даже если больше не встанешь на ноги — ничего. Хвала богам — у тебя есть, кому о тебе позаботиться! Сейчас станет потеплее — будем тебя на солнышко выводить. Зима закончилась — и Шут с ней! Всё будет хорошо!

— Ты скоро уедешь?.. — продолжая тихо плакать, спросил отец.

— Я останусь здесь настолько, насколько это будет возможно, — пообещал Шервард без тени сомнения. — Враноок готовит поход не раньше следующего лета, и до тех пор я останусь с вами. Я теперь — не последний человек. Как только буря закончится — съездим с Троббом в Реввиал, привезём всего, что только нужно! Летом свадьбу сыграем, или по осени. Ты только держись, отец!

Они просидели так ещё долго. Всё это время остальные домочадцы продолжали работать в глиняном сарае, лепя новые мазанки на продажу. Никто из них так и не зашёл домой даже чтобы просто попить воды. Через какое-то время старик попросил сосуд, чтобы отлить, и Шервард помог ему. Ему было грустно оттого, что расставание с Динди, по всей видимости, сильно затянется, но делать было нечего. Уехать он действительно не мог. Сейчас он был нужен здесь.

Глава 40. Братья

Прошло всего два дня, и Шервард вполне обвыкся на новом, а точнее — на старом месте. Нет, у него не возникало ощущения, будто бы он никуда и не уезжал, но возвращение в прежнюю жизнь было подобно тому, как ложишься на свою лежанку, где каждая впадинка, каждый горбик старого тюфяка хорошо помнят твою форму. Ложишься, словно обратно в утробу матери, так, будто был тут всегда. Так и у Шерварда — он, разумеется, хорошо помнил Тавер и уже тосковал по нему, но здешняя жизнь уже понемногу обволакивала его своими тенётами, незаметно, но настойчиво «приземляя» и «укореняя» словно бы не только в пространстве, но и во времени, которое здесь, в Скьёвальде, как будто стояло на месте.

Однако же, на самом деле это было далеко не так. В этом мутном и неподвижном пруду были свои бьющие ключами родники, не дававшие воде окончательно превратиться в стоячее затхлое болото. Три важнейших изменения произошли здесь с тех пор, как он покинул родину в прошлый раз.

Во-первых, конечно, болезнь отца. Она здорово пришибла всех, как будто на их избушку рухнула вековая сосна. Шерварду было тяжко приноравливаться к тому, что вечно хлопотливый Стокьян сын-Герида, ни минуты не сидевший без дела, теперь беспомощно лежит днями в своём углу, распространяя зловоние на весь дом.

Второе изменение было не в пример лучше. Его любимая младшая сестрёнка не просто нашла себе жениха, а нашла себе дружинника. Вряд ли ещё пару лет назад она могла бы даже помыслить об этом. В деревеньках вроде Скьёвальда с женихами обычно бывало небогато, а те что есть — такие же простые рыбаки или охотники как они с Троббом. И Шерварду было особенно приятно от осознания того, что именно он, пусть и косвенно, немало поспособствовал счастью Генейры тем, что был принят в дружину Желтопуза.

А вот третье было, пожалуй, самым неожиданным. Вернувшись, Шервард достаточно быстро вдруг осознал, что при живом отце и старшем брате именно он вдруг сделался главой семейства. Это сложилось как-то само собой. Тробб и не думал оспаривать у него это первенство. Более того, он явно побаивался и уважал младшего брата.

Тробб заметно тушевался в присутствии Шерварда. Было ясно, что это злит его, но поделать он ничего не мог. Кроме того, что Шервард действительно сейчас выглядел крупнее и внушительнее щуплого и рано ссутулившегося брата, и, очевидно, без труда мог бы совладать с ним в схватке, на Тробба давило и другое, быть может даже более сильное обстоятельство.

На Келлийских островах, и особенно на Баркхатти, самом крупном и населённом из них, жизнь была не в меньшей, а может быть даже и в большей степени чем на материке, подчинена принципам социальной иерархии. Любой, кто носил кожаный наруч, был в этом мире несравненно более авторитетным и уважаемым человеком, нежели прочие. И уж подавно общество пренебрегало людьми вроде Тробба — теми, что из-за собственных слабостей сами отказались от этого важного атрибута воина.

Побитые единожды, люди вроде Тробба уже не могли найти в себе сил подняться на ноги вновь. Они тонули в саморазрушительной жалости к себе и злобной обиде на весь окружающий мир. Они могли огрызаться, пытаясь испортить жизнь тем, кто был слабее, но уже никогда не могли выдержать взгляда более сильного соперника.

Тробб не мог не уважать младшего брата за то, что он с успехом и честью нёс ту ношу, оказавшуюся непосильной для него самого. И пусть это уважение было густо замешано на зависти и даже злобе, но в ограниченном мире неудачливого рыболова Шервард был сейчас едва ли не самым важным и влиятельным человеком, которого он мог повстречать.

По той же причине он, будучи фактическим главой семейства, всячески препятствовал будущей свадьбе Генейры. Он осознавал, что появление родственника вроде того самого Тибьена Гримманда из Ликвенда окончательно низвергнет его с шаткой вершины. Что Тибьен будет тем человеком, который не только сможет указывать ему, что делать, но и, пожалуй, станет презирать его скрыто или же явно.

В общем, хоть Шервард сейчас и не был склонен жалеть старшего брата, говоря откровенно, тот был вполне достоин жалости. Теперь Тробб совершенно очевидно избегал брата, находя любые предлоги, чтобы не оставаться с ним в доме, особенно наедине. Вероятно, он даже по выражению лица Шерварда догадывался о том разговоре, что случился между ним и отцом, и потому явно трусил, хотя и старался этого не выказать.

Так или иначе, но за те два дня, что бушевала непогода, он появлялся дома лишь для того, чтобы поесть или поспать. Одновременно с этим он стал явно воздержаннее к хмельному, позволяя себе лишь несколько глотков перед обедом и ужином. И Шервард видел, что остальные домочадцы безмерно рады таким переменам. Особенно улыбчивой стала Лийза, явно осмелев в присутствии деверя.

Наконец шторм ушёл. Шерварду всегда нравилось наблюдать, как быстро очищается от туч небо, как будто Великая Мать сметала их веником за горизонт. И как восхитительно было тогда яркое солнце, заливающее искрящийся от неисчислимого множества капелек мир! Вдруг становилось тепло и радостно оттого, что Хозяин вновь навёл порядок в своём доме, в котором, было, не на шутку развеселился Дурак.

Конечно, после таких ливней дорога просохнет не вдруг, и потому Шервард решил, что в Реввиал они с Троббом отправятся через день или два. А сейчас он, едва лишь солнце согрело воздух, осторожно вывел, а скорее даже вынес отца во двор, посадив его на старый чурбан, много лет стоящий здесь именно для таких целей. Несмотря на то, что старик сильно похудел, Шервард вряд ли справился бы в одиночку — разве что ему пришлось бы нести отца на руках как ребёнка. И потому ему помог Тробб.

Надо было видеть, каким счастьем озарилось лицо старого паралитика! Слёзы навернулись на его поблёкшие глаза, и хотя он ворчал на слишком яркое солнце, якобы ослепившее его, на самом деле, конечно, причина их была в ином. Его восковая, покрытая старческими пятнами кожа порозовела, и на какое-то время он стал выглядеть почти здоровым. Казалось, вот-вот он, покряхтывая, встанет и, как обычно бывало, засеменит в свой любимый сарайчик, в котором его дожидались глина и ивовые прутья.

— Подайте-ка мне худые сети, что лежат в углу, — блаженно щурясь, попросил Стокьян. — Всё равно без дела сижу, так хоть починю их пока.

Генейра с радостью исполнила его просьбу, хотя сети эти были уже негодными, и Тробб не выбрасывал их исключительно из скаредности. Пусть отец вновь почувствует себя нужным, пусть займёт руки! Так он вновь сможет ощутить себя живым.

В тот же день их навестил Тибьен, жених Генейры. Шервард с радостью познакомился с ним. Тот был несколькими годами старше него, но сразу понравился юноше. У Тибьена было открытое лицо — типичное лицо помора-островитянина, но вполне приятное. Комплекцией они вполне соответствовали друг другу — по местным меркам вполне себе обыкновенные, хотя на материке оба считались бы если и не верзилами, то уж точно людьми выше среднего роста.

Они быстро разговорились, тут же найдя общие темы для разговора и общих знакомых. Тибьен тоже знавал Лебланда, и оба они весело перешучивались на его счёт, но всё это были дружеские подтрунивания. Шервард ни на мгновение не забывал, какую роль тот сыграл в его судьбе, и был благодарен ему за это.

Они вдвоём подсели рядышком к отцу, и Шервард с удовольствием отметил, как почтительно обращается Тибьен к будущему тестю. Они обсуждали самые разные темы, в том числе и военные, и молодой воин уважительно выслушивал старика, даже если тот говорил невпопад. И видно было, что это — не показное поведение, чтобы впечатлить будущих родственников. Тибьен был воспитан правильно, как и должно воспитывать мужчин Баркхатти.

Они проболтали так почти до вечера, покуда Генейра не позвала всех к столу. Тибьен, узнав, что Шервард прибыл из-за моря, буквально завалил его вопросами про Шевар. А юноша с большим удовольствием отвечал — ему было необычайно приятно вспоминать Тавер. Он рассказывал много и обо всём, так что в конце концов даже Лийза с Генейрой, оставив домашние дела, выбрались в залитый солнцем дворик, чтобы послушать его. И только лишь Тробб не вылезал из сарая. Лепил ли он там новые мазанки, или же просто отсиживался в одиночестве, будто забившийся в расщелину краб — Шерварду это было неважно. До тех пор, покуда старший брат не доставлял окружающим проблем — он был волен делать всё, что угодно.

Тибьен явился не с пустыми руками. Он принёс большую вяленую рыбину и неплохой окорок. И вообще он сообщил, что живность, похоже, понемногу возвращается в окрестные леса — охотники стали чаще брать достаточно крупных кабанов, оленей и лосей. В общем, счастливое семейство устроило настоящий пир, и временами Шервард, забываясь, чувствовал себя так, будто бы они по-прежнему жили дружно и весело, и не было всех тех ужасов, что принёс минувший год.

***

Наконец они смогли отправиться в Реввиал. С детства знакомая повозка, каждый скрип которой Шервард узнал бы с закрытыми глазами, шла порожняком — несмотря на то, что Тробб каждый день пропадал в сарае с мазанками, ни одна из них, как выяснилось, не была готова для продажи. Впрочем, быть может, всё дело действительно было в сырой погоде — глина сохла не так быстро.

Вообще говоря, Шервард не очень-то переживал по этому поводу — теперь он был дружинником ярла Желтопуза, а это много значило в обществе, которое так и не приняло такую, казалось бы, удобную концепцию денег. Кстати говоря, пожив в Тавере, юноша оценил это изобретение по достоинству. На Баркхатти денег не было, а скорее, деньгами могло служить почти что угодно — в первую очередь, металлические наконечники стрел и прочие изделия из металла. Появлялись тут и серебряные кругляши с другого берега Серого моря, но их ценность в глазах суровых северян была невелика — они годились разве что на украшения.

Шервард давно уже думал о том, сколь многому могли бы научиться келлийцы у жителей материка, если бы перестали глядеть на них с презрительным высокомерием. И деньги как раз были в числе первых вещей, которые бы стоило перенять. Всё же тот обмен, к которому привыкли островитяне, был крайне неудобным.

Однако, имел он и свои плюсы, как, например, в данном случае. Будучи дружинником, Шервард мог рассчитывать на то, что ярл обеспечит его и его семейство всем необходимым. За отсутствием денег ярлы выдавали своим воинам в качестве награды часть добычи, но это имело смысл лишь до определённой степени, ведь зачастую награбленные вещи оказывались попросту ненужными для дружинников.

То же самое касалось и съестного — глупо было бы притащить с собой в дом множество рыбы или мяса, ведь вскоре бо́льшая часть его просто зачервивела бы. Поэтому дружинники не требовали большой награды непосредственно после похода, но зато в любой момент могли обратиться к своему ярлу, чтобы тот снабдил их необходимым. Всё строилось на взаимном доверии и, как ни странно, неплохо работало. Ярл, не задумываясь, выдавал требуемое, а его дружинники не наглели в своих запросах.

Они с Троббом ехали молча. Шервард привычно сел спереди, чтобы править оленями, а брат, наоборот, примостился сзади, свесив ноги с повозки. Он явно чувствовал себя неуютно и надеялся избежать разговора. Солнце, столько дней вынужденное скрываться за тучами, сейчас словно спешило раздарить обделённому миру всё своё нерастраченное тепло, и жарило почти по-летнему, так что юноша надел безрукавку, во многом для того, чтобы каждому был виден его наруч. Тробб же, разумеется, был уже без этого украшения, и, наверное, именно поэтому был одет в рубашку с длинным рукавом, несмотря на жару.

Шервард не знал, как ему начать разговор. Вроде бы за эти несколько дней он уже обвыкся в роли старшего в семье, да только всё равно до конца не мог избавиться от того ощущения младшего брата, когда всегда смотришь немного снизу вверх. Да и по характеру он был слишком уравновешен, так что иной раз это уже граничило с нерешительностью.

— К концу лета свадьбу сыграем, — наконец начал он. — И Генейра от вас уйдёт. Следующим летом я отправлюсь в поход Враноока. Если к тому времени отец будет ещё жив — вам с Лийзой вдвоём придётся присматривать за ним. Тебе надо бросать пить, Тробб, иначе как ты прокормишь семью?

— Прокормлю как-нибудь, — не поворачивая головы, буркнул в ответ брат.

— Как-нибудь не надо, — Шервард с удовлетворением ощутил, что внутри него начинает закипать злость, которой должно хватить на серьёзный разговор без сантиментов. — Ты — мужчина, и должен обеспечить и жену, и отца, и детей, когда те появятся, всем необходимым.

— Не надо меня учить, Шервард, — с глухой ненавистью отозвался Тробб. — Я сам знаю, как мне жить, и без твоих советов!

— Я и не учу! — отрезал юноша. — Но я не хочу покинуть дом и в походе гадать — не голодает ли сейчас мой отец, и… не бьёт ли его в эту минуту собственный сын!

— А ты хоть представляешь, каково это — каждый день вытаскивать и стирать его ссаньё? — Тробб наконец-то резким движением обернулся к брату. — Каждый день обмывать эти дряблые, вонючие ноги? Раз в несколько дней менять набивку в его тюфяке? Ты пробыл здесь всего несколько дней, скажи — каково тебе? Тяжело? А мы живём там уже несколько лун!

— И это даёт тебе право бить собственного отца? — рявкнул Шервард.

— Я этого и не говорил! Думаешь, я горжусь этим? Да я отрезал бы себе эту самую руку за то, что она посмела ударить отца, если бы она не была нужна мне для работы! Ты же знаешь мой характер! Иной раз злость просто накрывает меня, словно волна, и когда я выбираюсь наружу — оказывается, что уже успел наворотить чего-то за эти мгновения…

— Если бы ты поменьше пил… — чуть спокойнее бросил Шервард, отметив, что брат, по-видимому, терзается из-за произошедшего.

— И что тогда? — горько ответил Тробб. — Если бы я меньше пил — давно свихнулся бы.

— С чего бы это? — скептически фыркнул Шервард.

— Да с того! С того, что моя жизнь бессмысленна! Я как рыба, выброшенная на берег. И никакого просвета впереди!

— Кто в этом виноват? — вновь начал заводиться юноша. — Я замолвил за тебя слово перед Желтопузом, и тебя взяли в дружину. Но ты сбежал оттуда! Так чего ж ты теперь плачешься о потерянной жизни? Тебе хотелось быть рыбаком — так будь им!

— Ничего ты не понял! — потемнел лицом Тробб, явно задетый словами брата. — Думаешь, мне тяжко оттого, что я — рыбак, а не воин? В этом для меня нет ничего зазорного. Мне тошно, что когда я слягу также, как отец слёг, некому будет дерьмо из-под меня выгрести!

— Ты переживаешь, что у тебя нет детей? — как будто бы даже удивился Шервард. — Так у тебя всё впереди ещё!

— Мы с Лийзой уже четыре или пять зим вместе живём! Первое время я старался как конь, сам знаешь, ты же в одномдоме жил! Если бы всё было в порядке, у меня бы уже было двое, а может и трое ребятишек! Кто-то из нас не может иметь детей, и я боюсь, что всё дело во мне…

— С чего ты взял?

— Я… пробовал с другими женщинами… С двумя разными, и ни одна не понесла… — пробурчал Тробб, потупив глаза. — Я встречался с ними некоторое время… Не с обеими сразу, конечно…

Шервард был удивлён. Скьёвальд — небольшая деревня, и до этого момента ему казалось, что в ней невозможно утаить подобные вещи. Но он никогда не и думал, что Тробб мог ходить налево. Оставалось надеяться, что и Лийза была достаточно близорука, хотя женское сердце, конечно, куда более чутко. Может быть, именно поэтому она всегда, сколько он её помнил, была как будто чуть грустна. Помнится, Лойя ещё иногда втихомолку посмеивалась над частой угрюмостью свояченицы, впрочем, совершенно беззлобно.

— Так что, брат, я — пустоцвет, — горестно вздохнул Тробб. — А теперь, как не стало Лойи, я и вовсе боюсь, что наш род закончится на нас. Так что ты-то хоть не подведи! Обязательно женись снова, понял меня? Как надоест воевать — возвращайся домой, да женись! Есть у нас ещё девки на выданье. Или в Реввиал переберёшься — там уж точно раздолье, особенно для таких как ты!

Шервард смотрел на брата с непривычной теплотой. Он уже привык за последние годы к его вздорному характеру, и даже подумать не мог, что именно так изглодало душу Тробба. Да, теперь он понимал… Осознание того, что ты — неполноценный мужчина, неспособный зачать ребёнка, может сломать кого угодно… Кто знает — не потому ли он оставил дружину? Вдруг он посчитал себя недостойным называть себя воином?..

— Тебе, наверное, сейчас кажется, что после смерти Лойи ты уже не сможешь быть ни с одной женщиной, — меж тем продолжал Тробб, и даже тон его изменился, став как-то мягче и задумчивей. — Но тебе нужно побороть в себе это! Поверь, Лойя не хотела бы этого. Будучи в мире мёртвых, она бы хотела, чтобы ты исполнил своё предназначение и продлил свой род. Человек, не имеющий детей, так же нелеп, как лодка на вершине горы.

Шервард давно уже позабыл, что такое братская любовь — в последнее время Тробб не давал особенно много поводов для этого чувства. Сейчас же оно вновь всколыхнулось и, словно утренний бриз, потянуло откуда-то из детства, наполняя сердце радостью и одновременно — болью за старшего брата.

— Я уже встретил одну девушку, — не успев даже как следует подумать, ляпнул он, влекомый этими новыми чувствами.

— Правда? — вскинулся Тробб. — Когда?

— Давно. Ещё минувшим летом.

— В Шеваре? — с удивлением, но без особенного осуждения в голосе спросил брат.

— Да, — просто ответил Шервард.

— И ты собираешься жениться на ней? — странно, но вечно хмурое лицо Тробба сейчас светилось радостью.

— Не знаю… — печально покачал головой юноша.

— Обязательно женись, брат! — воскликнул Тробб. — Обязательно! Плевать, что она — шеварка! В Шеваре тоже люди живут! Тем более, говорят же, что когда-то давно мы были одним народом! А если верить Вранооку — быть может, вскорости опять станем одним целым!

Эта неожиданная поддержка от того, от кого он меньше всего её ожидал, так глубоко тронула Шерварда, что сейчас ему больше всего не хотелось бы разочаровать брата. И он не смог рассказать ему всего. Кто знает — что будет после! Эта женитьба ведь была делом сложным не только из-за того, что Динди была… необычной девушкой. Она была практически невозможна по многим причинам. Однако сейчас он просто не мог лишить Тробба этой внезапной надежды, поэтому лишь хмыкнул в ответ и пожал плечами.

— Как её зовут? — живо поинтересовался брат.

— Дининдра, — это имя оставляло сладкий привкус во рту, но другое, более привычное, было ещё слаще. — Но все зовут её Динди.

— Тебе нужно отправляться туда! — решительно заявил Тробб. — Возвращайся как можно скорее! Не волнуйся, мы тут справимся, обещаю! Я возьмусь за ум, брошу пить. Всё будет хорошо! А ты плыви в Шевар и возвращайся сюда уже с молодой женой! Конечно, лучше было бы сыграть свадьбу здесь, по нашим обычаям, но… — он весело махнул рукой. — И так сойдёт! Как же я рад за тебя, братишка! Как же я рад!

Шервард вдруг заметил, как заблестели глаза брата. Тробб, спохватившись, отвернулся, но было уже поздно. Он смущённо засмеялся, и Шервард вторил ему. Эта поездка внезапно обернулась совсем не так, как он ожидал. Вместо мордобоя они неожиданно сблизились с Троббом так, как этого не бывало с раннего детства.

— Расскажи мне о ней! — попросил брат, чтобы скрыть смущение.

Шерварда не нужно было долго уговаривать — он так соскучился по Динди, что мог бы говорить о ней даже с собственными оленями. Конечно, он опускал кое-какие подробности, но в целом рассказал множество забавных случаев, начиная с необычной истории их знакомства.

Так они проболтали всю дорогу до Реввиала, которая, к сожалению, в этот раз оказалась чересчур короткой.

Глава 41. Враноок

Конечно же, наивно было бы ожидать, что после одного душевного разговора Тробб совершенно преобразится, бросит пить брагу и станет душой компании. Также, как наивно было надеяться, что летнее солнце исцелит и поставит на ноги отца. Разумеется, не случилось ни того, ни другого. Тробб был слишком уж Троббом, чтобы перемениться в один момент, а отец… Отец был болен неизлечимо и безнадёжно, и помочь ему теперь могла лишь смерть.

И всё же позитивные подвижки были налицо. Они вернулись из Реввиала, привезя всё, что было нужно — зерно, муку, мясо, жир, соль… Много продуктов, которых должно было хватить на какое-то время. Впрочем, Шервард не жадничал — он понимал, что в любой момент может приехать ещё, а потому брал лишь столько, чтобы в достатке и изобилии провести ближайшие пару недель. Да, он всё ещё никак не мог отделаться от привычки шеварцев делить время неделями, и, собственно говоря, не видел причин — зачем бы ему отказываться от столь удобного способа измерения времени.

Ярл Желтопуз поначалу сконфузился, поскольку он, признаться, подзабыл о семействе Шерварда, занятый множество дел, связанных с подготовкой к походу, а потому был вдвойне рад, когда узнал, что всё-таки успел дать соответствующие указания, и что определённая помощь действительно была оказана. С ещё большим удовольствием он услыхал о готовящейся помолвке одного из своих дружинников с Генейрой, и обещал лично присутствовать на свадьбе, если позволят дела.

В общем, Шервард остался весьма доволен встречей с ярлом, и особенно материальным подтверждением его нового статуса, которое заняло почти всю повозку. В былые времена, когда он был лишь охотником и продавцом отцовских мазанок, ему никогда не приходилось возвращаться из города так богато нагруженным. И это больше всяких слов говорило сейчас о том, каким большим человеком он стал.

Вернувшись, Шервард встретил в доме будущего жениха Генейры, который едва ли не каждый день теперь старался хоть ненадолго навестить свою юную невесту. Он тут же объявил им обоим, что ждёт самого скорейшего их обручения перед лицом Великой Матери, чтобы начать уже подготовку к свадьбе, не забыв упомянуть, что на ней стоит ждать ярла Желтопуза.

Это наполнило ещё недавно унылую рыбацкую лачугу радостью и шумом. Все домочадцы, включая расслабленного отца, вдруг стали вести себя так, будто бы свадьба уже завтра. Началось беспорядочная, но очень приятная глазу беготня, каждый бросался делать что-то совершенно бессмысленное, но, как ему казалось, чрезвычайно важное и своевременное. А главное — к этой шумихе неожиданно для всех присоединился Тробб, немало удивив и порадовав остальных обитателей дома.

Через некоторое время, когда первые восторги поутихли и разум стал брать контроль над эмоциями, все как-то вдруг успокоились и принялись наконец за то, с чего следовало бы начать — планирование. Здесь, конечно, главным образом говорили женщины, а мужчинам оставалось лишь помалкивать да посмеиваться над Тибьеном, которому, похоже, предстояли нелёгкие деньки.

Свадебные приготовления, разумеется, скрасили быт, а изобилие продуктов значительно улучшило его, однако же Шервард не собирался сидеть без дела, прикрываясь от работы наручем. Море наконец успокоилось достаточно, чтобы привычные островитяне вновь вернулись к рыбной ловле, однако он не собирался присоединяться к Троббу. Шервард не то чтобы не любил море — скорее, он просто недостаточно доверял ему. А потому решил, что для него будет лучше возобновить свои охотничьи вылазки.

В Реввиале он приобрёл десяток отличных стрел с коваными наконечниками явно шеварской работы, и теперь хотел испробовать их на настоящей добыче. Если кабаны и лоси вернулись в эти края — он обязательно раздобудет хотя бы одного! Впрочем, кроме разве что охотничьего азарта, у него не было других причин выискивать матёрых зверей — их мясо было вонючим и жёстким, словно Троббовы ботинки. Быть может, раньше это не особенно смутило бы юного охотника, но — увы! — пребывание в Шеваре сказалось на его гастрономических представлениях явно не лучшим образом.

И действительно — в первый же день он добыл годовалого поросёнка всего в паре миль от Скьёвальда, и тот был настолько тяжёл, что его пришлось разделывать на месте. Шервард забрал с собой сердце и печень, а также наиболее лакомые куски — столько, сколько мог унести. Остальное же пришлось оставить на съедение падальщикам. Впрочем, юноша не сильно расстроился — в доме теперь не было недостатка в еде, так что это мясо было лишь приятным дополнением, не более того.

Тробб же, как и прежде, регулярно выходил в море на своей видавшей виды лодке. Он и впрямь старался измениться в лучшую сторону — Шервард ясно видел это. Но характер у старшего брата всё же был недостаточно твёрдым, чтобы тот в одночасье сумел избавиться от всего дурного, что было в нём. Он по-прежнему бывал груб с женой, да и с остальными домочадцами тоже, срываясь на них после тяжёлого дня. И по-прежнему он едва мог обходиться совсем без хмельного, хотя действительно изо всех сил старался не напиваться.

Однако же Шервард действовал на него магически. Стоило младшему брату лишь появиться, как старший тут же утихомиривался и либо уходил спать, если был уже достаточно пьян, либо же на какое-то время выходил, чтобы затем вернуться с виноватым видом. Однажды он даже попросил прощения у Лийзы за какое-то особенно грубое слово.

Временами, когда Тробб был не пьян, братья могли заполночь засиживаться на завалинке у дома, о чём-то тихонько разговаривая. После таких разговоров старший возвращался словно очистившимся. В такие минуты он даже мог приласкать жену, задёрнув лежанку старой потёртой занавеской. Отец и Генейра к тому времени уже обычно спали, а Шервард лежал, стараясь не вслушиваться в возню супругов, и мысли его вновь устремлялись через Серое море в Шевар.

В общем, жизнь семейства заметно выправилась, и всё же Шервард чувствовал, что ему придётся остаться здесь, несмотря на заверения Тробба, и уже успел с этим смириться. Сейчас же он ждал известия от ярла Желтопуза о прибытии Враноока. Ему не терпелось увидеть человека, который, кажется, собирался встряхнуть весь свет.

***

Из Реввиала прибежал парнишка лет пятнадцати, передавший сообщение Желтопуза, что, если не случится чего-то непредвиденного, конунг Враноок прибудет завтра. В последние пару дней море снова слегка штормило, но, разумеется, это не могло стать препятствием для келлийских драккаров. Да что драккары! — даже Тробб сегодня поутру вышел на промысел. Так что непогода уж точно не могла бы помешать Вранооку.

Следующим утром Шервард отправился в город. Он взял повозку, полагая пополнить кое-какие запасы. Тробб, не будучи больше дружинником, разумеется остался дома.

Когда юноша прибыл в Реввиал, оказалось, что драккар конунга уже находится в порту. В лёгком волнении от предстоящей встречи, он направился к ярлу Желтопузу, но вполне ожидаемо не застал его на месте. Однако он был приятно удивлён, когда встретивший его дружинник сообщил, что ярл просил сразу же препроводить его туда, где состоится собрание.

Шервард направился к большому дому, стоявшему почти в центре Реввиала. Дом этот был знаком каждому, кто когда-либо бывал в городе, и построен он был именно для таких случаев. На Баркхатти система управления заметно отличалась от имперской. Ни один ярл не считался владельцем города вроде Реввиала. По большому счёту, они и владельцами земельных наделов были в достаточной степени номинальными. Ярл был главой клана, члены которого чаще всего были свободными землевладельцами, и в этом смысле он действительно мог оказывать некоторое влияние на определённой территории. Но ярлы не были феодалами в привычном понимании этого слова.

Так что в каждом городе на острове были такие вот дома, которые служили для сбора окрестных ярлов и их приближённых. Именно таким образом обычно и решались вопросы на Баркхатти — совместными договорённостями глав местных кланов.

Шерварду никогда прежде не доводилось бывать внутри, ведь ещё совсем недавно он был простым охотником, не носящим наруч. Да и далеко не всякий дружинник мог похвастать тем, что его приглашали на сход ярлов. Так что юному воину был вполне простителен тот самодовольный вид, с каким он шагнул в ворота, ведь в данный момент его буквально распирало от гордости.

В огромном зале, освещённом несколькими жаровнями и солнечным светом, льющимся через большие волоковые окна, оказалось не так уж много людей — всего около трёх-четырёх десятков, так что появление Шерварда не могло остаться незамеченным. Войдя, он, склонив голову, дважды ударил себя в грудь кулаком правой руки, облачённой в наруч. Это было стандартное приветствие на островах в случае, когда не было возможности поприветствовать каждого присутствующего.

Привыкнув к полумраку, он тут же увидел Желтопуза и ещё нескольких знакомых людей. Здесь, к сожалению, не было ни Лебланда, ни Тибьена, но он заметил Диона по правую руку от ярла. Желтопуз, едва завидев Шерварда, махнул ему рукой, призывая подойти. Тот не заставил себя просить дважды, подошёл и сердечно поздоровался с ярлом и его окружением.

Интересно, что Желтопуз и двое-трое из его приближённых были здесь, пожалуй, самыми молодыми, по крайней мере, до тех пор, пока не вошёл Шервард. Большинство других воинов были заметно старше.

— Ты как раз вовремя, брат! — после всех приветствий возвестил ярл. — Враноок скоро будет здесь. Почти все уже собрались. Вон ярл Одноухий, а вон там — ярл Ветрогон. Я познакомлю вас позже. Ждём ещё ярла Зубоскала — говорят, он уже в Реввиале и вот-вот прибудет. Только Вёслобородый отказался от встречи… — Желтопуз язвительно скривил губы. — Он, видите ли, не желает видеться с выскочками вроде Враноока…

Шервард невольно смутился. Вёслобородый был ярлом его клана, и сейчас он словно бросал тень на всех Гриммандов. Не случайно люди вроде самого Шерварда или того же Тибьена, несмотря на принадлежность к клану, пошли под начало Желтопуза. На островах подобное не запрещалось, хотя, разумеется, юноше было бы куда приятнее служить под началом своего ярла и в окружении людей из его клана.

— Тебе нужно будет выступить, — предупредил между тем Желтопуз. — Тавер — одно из ключевых мест для нашего дела, и Враноок наверняка пожелает из первых уст узнать, как там обстоят дела, тем более, что они гораздо лучше, чем мы ожидали.

— Но… — опешил Шервард, который не предполагал подобного поворота. — Я не смогу… Может быть, будет лучше, если ты всё расскажешь с моих слов?..

— Одна бабка сказала твоей тётке, чтобы та передала моей мамке… — передразнивая, рассмеялся Желтопуз. — К чему такие сложности, когда есть ты? И язык у тебя подвешен получше моего! Не робей, брат! Если ты ещё не заметил — теперь ты стал весьма важной птицей!

Это, разумеется, было приятно, но всё же Шервард очень распереживался. Настолько, что ему даже захотелось отлить. Но он не успел — внезапно усилился гул голосов снаружи, а затем в зал вошёл Враноок. Он шёл в сопровождении не только своих людей, но и рука об руку с ярлом Зубоскалом и его свитой, однако же Шервард, никогда прежде не видевший этого человека, безошибочно мог отличить его ото всех остальных.

Ярла Враноока (или конунга Враноока, как он предпочитал именовать себя сам, и как его именовало большинство жителей Баркхатти) боги явно изначально задумывали как великого вождя. И Отец, и Воин наделили его щедрыми горстями всеми теми качествами, какие только ожидаешь встретить в предводителе воинственного народа.

Келлийский архипелаг вообще славился высокими и крепкими людьми. Тот же Шервард, будучи вполне заурядным по меркам Баркхатти, в Тавере, как мы помним, поначалу произвёл настоящий фурор, и первоначальные слухи говорили о том, что он — настоящий великан. Впрочем, разумеется, никаким великаном он не был, однако же на большинство своих шеварских знакомых он обычно глядел чуть сверху вниз.

Враноок же выглядел великаном даже среди келлийцев. Насколько Шервард мог оценить, тот был на две головы выше него самого и настолько широк в плечах, что, будь на нём меховой плащ, он скорее сошёл бы за горного медведя, нежели за человека. Несколько нетипичные для островитянина иссиня-чёрные волосы, перехваченные в простой хвост, и такие же глубокие чёрные глаза, за которые он и получил своё прозвище. Многих пугали эти глаза — ходили слухи, что Враноок был ещё и колдуном.

Голос его гремел, словно раскаты грома. Шервард ни на секунду не сомневался, что конунг способен без особенного труда перекрыть гул голосов в зале. В общем, в этом человеке было величественно всё. Он буквально источал властность, и, наверное, было трудно устоять перед желанием служить ему до конца своих дней. Во всяком случае, Шервард почувствовал, как встрепенулось в восторге его сердце. Похоже, он уже готов был отдать жизнь за конунга Враноока.

Первое, что сделал конунг — он прошёл вдоль всей залы, чтобы лично пожать руку каждому присутствующему, невзирая на то, был ли тот ярлом, или простым дружинником вроде Шерварда. Когда эта громадная фигура нависла над юношей, тот едва не упал на землю от избытка чувств. Рукопожатие Враноока было крепким, словно волчий капкан. При этом он взглянул прямо в глаза Шерварду и произнёс несколько приветственных слов, однако тот, похоже, не понял ни одного из них. Впрочем, он сумел пролепетать что-то в ответ, а через мгновение великан-конунг уже перешёл к следующему воину.

Трудно сказать, сколько в этом было позёрства, или же подобное было обычным делом для Враноока, но Шервард был покорён. Он всё ещё ощущал, будто бы его рука до сих пор стиснута в безразмерной лапище вождя, похожего на сошедшего с Дальних небес^[197] Воина.

Лишь поздоровавшись со всеми, Враноок занял почётное место во главе выставленных в два ряда столов. Вообще обычно столы выстраивали так, чтобы никто из сидящих не мог претендовать на первенство над прочими, однако сегодня для самопровозглашённого конунга сделали исключение. Это уже демонстрировало лояльность местных ярлов и их признание Враноока, если не считать ярла Вёслобородого, который, как мы знаем, не соблаговолил почтить это собрание своим присутствием.

Однако же, куда красноречивее этого почётного места было то внимание, то почтение, с каким присутствующие слушали речь конунга. Эти люди, не привыкшие к сантиментам и обычно не признающие авторитетов выше себя, сейчас были похожи на волхвов, внимающих гласу своего божества.

Впрочем, даже если бы в зале сейчас стоял обычный гомон, Враноок, без сомнения, легко перекрыл бы его своим низким, рокочущим голосом, как шум прибоя в бурю легко подавляет любые другие звуки. Конунг начал с того, что поблагодарил всех присутствующих за оказанное доверие, причём говорил он не о признании его верховным ярлом, а о поддержке его идеи великого похода против империи. И, не тратя времени даром, он сразу же стал рассказывать о том, каких успехов ему удалось достичь на этом поприще за минувшие осень и зиму.

Шервард слушал, затаив дыхание, и от услышанного у него кружилась голова. Враноок сообщал, что за зиму в разных местах побережья Серого моря (причём не только на островах, но и на материке) началось строительство не десятков, но сотен боевых драккаров, каждый из которых легко понесёт до сотни воинов, не считая команды. Он заверял, что все эти корабли будут готовы к будущему лету.

Он говорил о множестве шеварцев, проживавших, а точнее — прозябавших на студёных берегах Серого моря. Шеварцев, ставших пасынками Кидуанской империи, и годами не видевшими от неё добра. Враноок убеждал, что сотни сотен жителей севера Паэтты недовольны империей и с радостью скинут это натёршее шею до крови ярмо.

Он поведал о том, что его люди добрались вдоль отрогов Анурских гор до земель, которые так малолюдны и труднопроходимы, что, будучи частью империи, они годами не видели ни одного кидуанца. Тамошние племена, живущие в суровых условиях лесов и болот, тоже не прочь повоевать, и они готовы присоединиться к войне, если им будет позволено взять богатую добычу.

Упомянул он и народы, жившие по другую сторону Анурских гор. Народы, растившие хлеб, масло и вино, чтобы затем отправить их в прожорливую Кидую, где всё это будет брошено под ноги обленившейся и развратившейся черни. И эти народы также не растеряли ещё свою гордость, и они также хотели свободы от надменной нахлебницы.

Враноок говорил неторопливо, размеренно. Совсем не так, как зачастую говорят люди, боящиеся наскучить. Он даже как будто немного тянул слова, и Шерварду это вдруг напомнило шеварский выговор — на материке тоже любили протяжные гласные и мягкие согласные, в отличие от резкого, рубленного языка Келли. В общем, конунг, похоже, был полностью уверен, что сколько бы не длилась его речь, никто из присутствующих не станет торопить или перебивать его.

Речь Враноока была подобна подступающему приливу. Неспешно и даже как будто бы незаметно она, тем не менее, неотвратимо захватывала и увлекала за собой слушателей. Она вселяла непоколебимую уверенность. В это мгновение Шервард ни на волос не сомневался в том, что у них всё получится. Он уже видел перед внутренним взором армады судов, бегущих навстречу победе. Десятки тысяч воинов сметут Кидуанскую империю, как шторм сносит растянутые на берегу для просушки сети.

Когда конунг закончил, зал огласился боевыми возгласами и грохотом кулаков по столу. Ярлы, похоже, были охвачены тем же восторгом, что и Шервард. Любой из них, кажется, хоть сейчас готов был сорваться в поход.

Очевидно, что каждый из ярлов имел какие-то поручения от Враноока. Кто-то, как Желтопуз, отвечал за разведку. Другие — за постройку новых судов, или заготовку припасов, или вербовку людей. Каждый из четырёх присутствующих ярлов получил возможность высказаться, и каждый явно пытался произвести впечатление на своего вождя.

Когда очередь дошла до Желтопуза, тот без излишнего самодовольства, но всё же и не скромничая, рассказал об успехах его разведчиков, а скорее даже лазутчиков, а затем хлопнул по плечу Шерварда, предлагая ему рассказать о проделанной в Тавере работе.

Шервард был ни жив, ни мёртв. Десятки пар глаз устремились на него сейчас, а главное — эти огненные, и при этом бездонно-чёрные глаза Враноока. Не помня себя, он начал говорить, и голос его то и дело срывался. Однако же никто из присутствующих и не думал потешаться над этим. Все знали, как важен Тавер, и потому с огромным уважением и интересом слушали молодого человека, пусть даже поначалу его речь скорее напоминала лепет.

Но затем Шервард, видя, что никто и не думает смеяться над ним, понемногу освоился, ощущая одобрение, исходящее от Враноока. Собственно говоря, он в очередной раз пересказал то, что уже рассказывал по прибытии Желтопузу. Он отметил то недовольство, которое, как выяснилось, скрывалось под якобы благодушной флегматичностью многих таверцев, не забыв упомянуть про сцену с вывозом зерна.

Разумеется, его главным битком^[198] был Боден. Шервард подробно объяснил, какое место в городской иерархии занимает этот торговец, и заверил присутствующих, что его авторитета вполне хватит, чтобы повлиять на настроения в Тавере. Тем самым он пообещал, что достаточное количество горожан выберут верную сторону в этой войне. В частности, они, во главе с Боденом, сумеют нейтрализовать имперский легион тем или иным способом.

Это был момент триумфа молодого лазутчика. Во время своего доклада он, не отрываясь, глядел лишь на Враноока, а тот глядел на него с торжествующим видом, да и все присутствующие вполне разделяли его чувства. Когда Шервард замолчал, давая понять, что он сказал всё, что собирался, на несколько мгновений повисла тишина.

— Молодец, воин! — наконец заговорил Враноок, вставая. — Славная работа! И ты молодец, ярл Желтопуз! Умеешь подбирать достойных людей! Тавер — ценный трофей и ценный союзник! Кто владеет Тавером — владеет Труоном! Признаюсь, хоть я всегда знал, что Воин благоволит нам, но всё же не ожидал, что настолько! Хвала!

— Хвала! Хвала! — гаркнули следом все присутствующие, бухая кулаками по столу в такт словам, так что вскоре зал загремел, словно Отцова кузня.

А он, Шервард, виновник этого триумфа, стоял, упиваясь моментом и мечтая лишь о том, чтобы поскорее сослужить Вранооку новую службу, которая вызовет у конунга сходные чувства. Кажется, сейчас он, не раздумывая, бросился бы в бой против целого имперского легиона.

— Молодец, брат! — ткнул его в плечо Желтопуз, когда он наконец сел на место. — Теперь уж Враноок запомнит тебя, помяни моё слово! Ты далеко пойдёшь, коли пожелаешь!

Шервард в ответ лишь счастливо кивнул, позабыв в эту минуту и отца, и Тробба, и даже Динди.

Глава 42. Свадьба

Признаться, в глубине души Шервард рассчитывал, что после схода Враноок захочет пообщаться с ним лично, тем более, что Желтопуз почти прямо сказал ему об этом уже неоднократно. Однако же, когда все главные вопросы были решены, конунг объявил, что уже через час планирует отправиться на запад, где его также уже ожидали. Он согласился пообедать в обществе ярлов, но и только. Это был даже и не обед, а быстрый перекус, и потому он должен был пройти в узком кругу.

Тем не менее, Враноок, также как и при появлении, обошёл всех присутствующих, пожав на прощание руку каждому. Подойдя к Шерварду, он на сей раз уже улыбнулся ему, как знакомому, кивнул и пробасил:

— Хорошая работа, воин! Ты очень помог нам! Надеюсь, ты продолжишь в том же духе и дальше. Отправляйся в Тавер, как только сочтёшь нужным, и будь там, когда придёт наш флот. Ярл Желтопуз оповестит тебя заранее. Будь готов!

— Я всё сделаю, мой вождь, — горячо заверил юноша. — Тавер будет готов принять вас.

— Мы ещё увидимся, воин! — Враноок, похоже, не запомнил имени Шерварда, но он вторично пожал ему руку, и это была великая честь, которой кроме него здесь пока что не удостоился никто из присутствующих.

И всё же молодой воин чувствовал невольное разочарование, явно ожидая большего. Видя это, Желтопуз ободряюще пихнул его в плечо:

— Побудь поблизости, никуда не уходи. Может быть, после обеда у конунга останется пара минут на беседу.

Разумеется, это были всего лишь слова, и сам ярл, должно быть, прекрасно это понимал. Но Шерварду в его нынешнем состоянии хватило и этого, чтобы засветиться от счастья. Он, без сомнения, готов был просидеть у входа хоть всю ночь.

Увы, чуда не произошло. Когда Враноок в сопровождении четырёх ярлов быстрым шагом вышел из комнаты, где они обедали, он лишь дружески кивнул издали Шерварду, заприметив его — и только. Они, а также люди конунга, присоединившиеся к нему, явно торопясь, направились в сторону порта. Юноша же, постояв, глядя вслед удаляющейся величественной фигуре, отправился в дом к Желтопузу, полагая дожидаться его там.

Долго ждать не пришлось. Ярл вернулся к себе и сразу же встретился с гостем.

— Враноок очень спешил, — словно оправдываясь, тут же начал он. — Он даже толком и не поел. Признаться, я думал, что он задержится в Реввиале хотя бы на пару дней… Ну ладно, в следующий раз! Как он тебе?

— Он настоящий вождь! — всё ещё излишне восторженно, кажется, отвечал Шервард. — Великий человек!

— Это так! — охотно кивнул Желтопуз. — Совсем не похож на большинство ярлов, каких я видел! Я ведь очень сомневался прежде — нужен ли на островах единый правитель. Боялся, что мы станем слишком похожи на Кидую. Но такому конунгу я готов подчиниться без колебаний!

Шервард лишь кивнул — он боялся показаться смешным, если станет говорить то, что думает в эти мгновения.

— За обедом он упоминал о тебе и о Тавере, — продолжил ярл. — Просил не упускать ситуацию из-под контроля. Ты всё ещё собираешься отправляться туда будущей весной?

— Я готов был бы отправиться хоть завтра, — не кривя душой, ответил Шервард. — Но мне бы хотелось сперва решить вопросы здесь. Ты знаешь, что мой отец очень плох, сестра собирается выйти замуж, а на брата большой надежды у меня нет… Если в том нет особой необходимости — я бы повременил с отъездом, по крайней мере, до осени.

— Ну ты сам сказал мне, что особой надобности в твоём присутствии там нет, — понимающе кивнул Желтопуз. — И если ты по-прежнему так считаешь — пусть так и будет. Имей в виду, что если ты уедешь, я не оставлю твою семью. И на сей раз я уж не забуду! — чуть смущённо усмехнувшись, прибавил он. — Если надо, я прослежу и за отцом, и за сестрой, и за братом. У меня он не забалует…

— Не надо, — твёрдо ответил Шервард. — Я должен сделать это сам. Если отец умрёт — я хотел бы, чтобы он перед смертью знал, что я рядом.

— Как знаешь, — не стал спорить Желтопуз. — Если передумаешь — дай знать, и я снаряжу драккар.

— Я понял, — кивнул Шервард, вставая. — Если понадоблюсь — ты знаешь, где меня найти.

— Знаю. Не нужно ли тебе чего?

— Троббу нужна новая сеть, а отец просил мёда.

— Обратись к Диону, он найдёт всё, что нужно.

— Ты обещал быть на свадьбе Тибьена и Генейры, — напомнил Шервард.

— Я помню. Сообщи мне, когда она — и я буду.

Они попрощались — скорее не как ярл и его дружинник, а как два приятеля, и Шервард отправился на поиски Диона. Затем они вместе с форингом прошлись по рынку, где юноша выбрал себе всё, что нужно. Торговцы безо всяких возражений давали то, на что указывал помощник Желтопуза — в системе взаимозачётов островитян расположение ярла ценилось не меньше железа.

Пополнив запасы, Шервард сердечно попрощался с Дионом, погрузился на свою телегу и отправился домой. Ему не терпелось рассказать о своей встрече с Вранооком, быть может, даже слегка приукрасив что-то. Однако же, по мере удаления от Реввиала и приближения к Скьёвальду его воодушевление постепенно затухало, переходя едва ли не в уныние.

Шервард возвращался домой, но при этом ощущал себя так, словно отправлялся на чужбину. Сегодня он на несколько часов окунулся в настоящую жизнь, и теперь вот вновь был вынужден вернуться к безрадостному существованию. Он чувствовал себя так, как, должно быть, чувствуют ловчие соколы, которым на мгновение дают взмыть в небо, чтобы сбить утку, а затем вновь надевают клобук на глаза и кожаную петлю на лапу.

***

Однако, как это обычно и бывает, домашняя рутина довольно быстро затянула молодого воина в свои объятия, тем более, что объятия эти были вполне приятными. Главной темой всех разговоров сейчас была предстоящая свадьба Генейры. Обсуждали всё подряд — от нарядов до будущего места жительства. В последнем случае, в общем-то, обсуждать было нечего — все понимали, что девушка должна будет покинуть отчий дом. Однако же отец, вероятно боявшийся перспективы остаться лишь с Троббом и его покорной женой, осторожно предлагал Тибьену поселиться в Скьёвальде.

Тот, надо сказать, похоже всерьёз раздумывал об этом. У него было четверо своих братьев, двое из которых, помимо него, также проживали в доме с родителями, и, разумеется, появление ещё одного домочадца несло определённые неудобства. Как дружинник, Тибьен мог рассчитывать на помощь ярла в постройке собственного дома, однако же, сам он, вероятно, предпочёл бы обосноваться в родном Ликвенде. И всё же мнение Генейры для него, очевидно, было очень важно, а девушка явно не хотела и боялась оставлять отца.

Впрочем, сейчас в доме Стокьяна сына-Герида не было места мрачным разговорам. Он ожил и осветился не только несколькими лампадами с топлёным жиром, но и смехом, весельем, надеждами. И Шервард радовался этому наравне со всеми. Через несколько дней после поездки в Реввиал тоска по Динди и жажда военной службы вновь отступили, уступив место более насущным вещам. И он вновь решил для себя, что останется дома хотя бы до осени. А там уж будет видно.

***

Как мы знаем, островитяне не особенно утруждали себя отсчётом времени по общепринятому на Паэтте календарю, так что свадьба Генейры пришлась на убывающую луну конца лета. Келлийцы верили, что гулять свадьбы нужно именно на убывающую луну, потому что в это время светило отдавало миру то, что взяло для предыдущего рождения. И потому совместная жизнь молодой семьи будет полной и щедрой. Соответственно, на всём Баркхатти не нашлось бы дурня, решившего обвенчаться на росте луны, когда та, словно сказочный упырь, высасывала из поднебесного мира жизненные соки.

Сама свадьба проходила, разумеется, в Ликвенде, в доме жениха, чему Шервард, говоря откровенно, был рад. Островитяне любили подобные поводы, так что бывали случаи, когда после больших добрых свадеб приходилось заново отстраивать жилище. Тем более, что на сей раз среди гостей обещалось быть много дружинников.

Между прочим, Желтопуз сдержал своё слово. Он прибыл точно к назначенному дню и честно отбыл на гуляниях весь день. Он был ещё совсем молод — наверное, самый молодой ярл среди всех, и оттого совсем не чужд веселья и прочих радостей жизни. Он вёл себя просто, наравне со всеми ел и пил, танцевал и приударял за молоденькими девушками. И преподнёс молодым поистине щедрый дар — четыре десятка добротных отборных брёвен из душистой ели, каждое — в обхват ребёнка. Из них можно было срубить отличный дом для новой семьи. Оставалось только лишь решить — где.

Тибьен на славу подготовился к торжеству. Не рискнув принимать такую ораву в своём доме или дворе, он с братьями построил на побережье большой навес, а под ним — длинный стол с лавками, легко вместивший бы пару сотен человек. В день свадьбы была обычная для этого времени погода — по небу носились тучи, периодически орошая навес мелким дождичком. Впрочем, никого из гостей это не волновало ни в малейшей степени. Что для них было действительно важно — так это количество мяса, хлеба, пива и браги на столах.

Надо сказать, что всего этого было в достатке. Желтопуз постарался как следует, да и Тибьен, Шервард и Тробб не сидели без дела. Вдоволь было и дичи, и свежей рыбы. Можно с уверенностью сказать, что ни один из гостей, каким бы прожорливым он ни был, не ушёл голодным. Скорее наоборот — многие выходили из-за стола со стонами, держась за раздувшиеся, словно рыбьи пузыри, животы.

Почётное место во главе стола, рядом с нарядной очаровательной невестой занимал Стокьян сын-Герида. Старик, которому в последнее время всё сильнее нездоровилось, тем не менее, сидел, блаженно улыбаясь. Он мало ел и ещё меньше пил, вместо этого то и дело утирая украдкой морщинистые глаза, увлажнявшиеся всякий раз, как он глядел на дочь.

С чем ещё на островах было скромнее, нежели на материке, так это с музыкой. Брутальные северяне из всех музыкальных инструментов предпочитали главным образом то, что может греметь, грохотать и стучать. Поэтому музыка их чаще всего представляет довольно незамысловатые ритмические рисунки, которые можно выстучать буквально подручными средствами — например, кулаками по столу. Ничего сложного быть не должно — простые удары, похожие на удары разгорячившегося сердца, чтобы задать нужный ритм, и шумовое сопровождение, желательно, не выбивающееся из этого ритма.

Кроме ударных инструментов всех мастей, келлийцы чаще всего пользовались небольшими рожками. Некоторые умельцы связывали вместе несколько рожков, и тогда получался настоящий музыкальный инструмент, на котором можно было наигрывать простые и суровые, как местный пейзаж, мелодии. Для басов же использовались большие рога, которые при должном умении могли порождать такие низкие звуки, что всё тело начинало вибрировать.

Вот так шумно и весело проходила свадьба. Келлийцы, в отличие от жителей материка, не особенно развивали обрядовую составляющую своей религии, и потому их брачный ритуал был довольно быстрым и простым. Жениха и невесту привязывали друг к другу спина к спине, а затем жрица Великой Матери под обрядовые песнопения то окуривала их дымом, то обливала солёной морской водой, то швыряла в них горсти земли (а сегодня, из-за то и дело накрапывающего дождя, скорее — грязи), а в конце даже легонько била молодых топором: невесту — обухом, а жениха — лезвием.

После этого дело считалось сделанным и вопрос с богами — улаженным. А значит, что весь остаток дня до глубокой ночи был уже в распоряжении людей. Если же жених был человеком небедным и славным (например, был дружинником, как Тибьен), то свадьбы обычно продолжались и на следующий день. Шервард слыхал, что когда ярл Вёслобородый женился, свадьба гуляла целых пять дней без перерыва. Тибьен пока что не был ярлом, и потому перещеголять Вёслобородого не мог, но все гости отлично знали, что сегодня им можно не расходиться, ибо завтра их ждёт ещё один день веселья.

Увы, некоторым было даже чересчур весело. Тробб не смог побороть искушение и напился так, как не напивался, быть может, никогда. Правда, на сей раз он пил не от чёрной горечи, а от радости, и потому, даже в таком состоянии, он не сделался агрессивным и мрачным, но от этого не перестал быть невыносимым. Он приставал к гостям, даже к тем, кого видел в первый раз в жизни, предлагая пить за здоровье его сестрёнки или за его знаменитого брата. Он распугивал девушек, раздражал женщин и заставлял мужчин хмуриться. По счастью, покуда ещё обходилось без драки, но Шервард не надеялся, что так будет и впредь.

И точно — на какое-то время потеряв непутёвого брата из виду, он вдруг увидел его, уже порядком помятого. Под носом у того запеклась кровь, рукав рубахи был разорван и также в крови. Впрочем, с Троббом, кажется, было всё в порядке, и он, как ни в чём не бывало, цеплялся к какой-то молодой женщине, которая, тревожно посмеиваясь, отталкивала его. Похоже, вскоре братцу вновь достанется, судя по тому, как стискивал зубы мужчина, сидевший рядом. Шервард не собирался вмешиваться — пусть Тробб получит сполна всё, что заслужит. Хотя, говоря откровенно, вряд ли это послужит ему добрым уроком.

Кого юноше было искренне жаль, так это Лийзу. Было видно, как она переживает, как стыдится за мужа. Похоже, она с радостью провалилась бы сейчас сквозь землю. Увы, но Генейра сейчас была слишком занята собой, чтобы подбодрить сноху.

К счастью, Тробб наконец исчез. Должно быть, ноги всё же перестали носить его, и он валялся сейчас где-нибудь под одной из лавок. Оно и к лучшему — так он явно будет целее. Комары вряд ли выпьют из него столько крови, сколько он мог потерять, продолжая досаждать гостям.

И вообще, Шервард старался больше обращать внимание на сестру. Генейра выглядела бесконечно счастливой, равно как и Тибьен. Сейчас они сидели рядышком, и голова девушки мирно покоилась на плече теперь уже мужа. Они оба излучали такое счастье и такую любовь, что отец в очередной раз не мог сдержать слёз.

Отец Тибьена, пожилой, но крепкий мужик, нагнулся и стал что-то говорить своему свояку. Шум стоял такой, что Шервард не расслышал ни слова, но Стокьян сын-Герида рассмеялся сквозь слёзы и благодарно закивал.

Да, это был отличный день, несмотря даже на моросящий дождь и ветер, то и дело набегавший с моря. Его не смог испортить ни Тробб, ни несколько других перепивших смутьянов. Даже когда Шервард услыхал шум и грохот, и увидел, что из-за внезапно вспыхнувшей драки один из гостей повалился прямо на стол, его настроение нисколько не испортилось. Ему было хорошо и, пожалуй, лишь прижавшейся к нему Динди да возящейся на его коленях Риззель не хватало сейчас, чтобы он почувствовал себя счастливейшим из людей.

Когда совсем стемнело, наиболее стойкие из гостей наконец стали расходиться. Специально нанятые женщины бросились убирать со столов — к завтрашнему дню их нужно было вновь заставить яствами. Кто-то из гостей расселился по деревенским домам, в основном — женщины, тогда как многие мужчины расположились в сенниках, сараях, а то и просто на земле у костров, хотя, конечно, конец лета на Баркхатти не слишком-то располагал к подобным ночёвкам.

Молодые отправились в дом жениха, который сегодня целиком был в их расположении. Старики перешучивались, что обязательно навестят молодых этой ночью, и не один раз. Действительно, на свадьбах любили рассказывать байки о древнем обычае, когда родственники и друзья молодожёнов по нескольку раз за ночь могли вваливаться в дом, чтобы лично убедиться, что те заняты положенными им делами, а не отсыпаются после тяжёлого дня.

Такие же шутки слыхал и Шервард в день их свадьбы с Лойей, и он помнил, как краснели в эти мгновения её щёчки. Впрочем, к ним тогда так никто и не пришёл, так что бо́льшую часть ночи они преспокойно проспали. Никто не вламывался и к брачному ложу Тробба, да и ничего подобного не случалось во время тех нескольких свадеб, на которых он уже успел побывать. Так что Шервард был уверен, что Генейра и Тибьен также смогут отдохнуть, но, разумеется, лишь после того, как насытятся друг другом. Хотя после такого тяжёлого дня у них вряд ли будет много сил для этого…

Сам он решил переночевать дома, благо Скьёвальд был совсем неподалёку. Даже захмелевший, Шервард добрался домой за каких-нибудь четверть часа. Отец, разумеется, остался в Ликвенде — родственники жениха нашли для него место. Где был Тробб — одному Дураку ведомо, ну а Лийза осталась помогать убирать со столов и мыть посуду. Так что дома он был совершенно один — чуть ли не впервые в своей жизни.

Тело приятно гудело от усталости и выпитой браги. Не раздеваясь, Шервард рухнул на свою лежанку и какое-то время лежал, уставившись в черноту ночи немигающим взглядом. Мысли кружились в голове, не собираясь в стройную картинку. Он думал сразу обо всём — о Генейре, о Динди, о Вранооке, об отце, Троббе, Желтопузе… Даже о ярле Вёслобородом.Вспоминалась ему и Лойя, а также их первая брачная ночь.

Засыпал Шервард с мыслью о том, что он, кажется, понял нечто необычайно важное для себя. Что-то, что должно было изменить всю его жизнь. Впрочем, через минуту он уже тяжело храпел. Наутро он, как ни старался, всё никак не мог вспомнить — что же такого важного он открыл для себя ночью. Но долго ломать немного гудящую голову было некогда — нужно было возвращаться к свадебному пиршеству.

Глава 43. Поход

Увы, отцу становилось всё хуже. Он долго крепился, не подавал виду, но Шервард видел, что старик слабел едва ли не с каждым днём. Словно бы, поженив и выдав замуж всех своих детей, он решил, что исполнил свой путь на земле, и теперь ему незачем обременять близких своим существованием.

Возможно, отчасти причиной тому было огорчение оттого, что Тибьен всё же решил обосноваться в Ликвенде. Он с братьями уже рубил себе дом из брёвен, подаренных Желтопузом. Да, Ликвенд, вроде бы, был совсем неподалёку от Скьёвальда, но старый Стокьян прекрасно знал, что Генейра вскоре погрузится в череду домашних забот, а значит нечасто найдёт время, чтобы навестить отца. И после того, как уедет Шервард, он останется наедине с Троббом…

И вот вскоре после свадьбы отца хватил новый удар. Он вновь оказался не смертелен, однако теперь Стокьян сын-Герида оказался полностью парализован. Отныне он не мог даже удерживать своё тело в сидячем положении и, главное, не мог пошевелить руками. При этом старик, хоть и медленно и невнятно, но мог что-то говорить, и было видно, что он находится в сознании.

Для Шерварда стало совершенно ясно, что отец, скорее всего, долго не проживёт, и что до тех пор с отъездом в Шевар придётся повременить. Конечно, он испытал разочарование, но всё же это было ничто в сравнении с горем при виде такой беспомощности отца. Он понимал, насколько страдает сейчас старик, и пытался не усугублять его страдания, выказывая собственные чувства.

Генейра старалась прибегать домой каждый день, и Тибьен, нужно отдать ему должное, с большим пониманием относился к этому. Он и сам иной раз наведывался, хотя сейчас был занят строительством. Лийза окружила свёкра горячей заботой, превратившись едва ли не в сиделку. Она словно компенсировала тот негатив, что привносил в жизнь отца Тробб.

Впрочем, нужно отдать ему должное, после того, как он как следует проспался, старший брат вновь клятвенно заверил, что подобного больше не повторится. И начал он с того, что даже не появился на второй день свадьбы, то ли стыдясь своего поведения, то ли не доверяя самому себе. Наверное, это был своеобразный свадебный подарок, который он решил сделать сестре.

И сейчас он, насколько это возможно, безропотно принимал участие в уходе за отцом. Конечно, несдержанный и грубый характер иной раз брал верх, но теперь всё ограничивалось лишь невольно сорвавшимся богохульством и вечно кислой миной. Однако же он, как мог, пытался держать себя в руках, и худо-бедно это у него всё же получалось.

Что касается Шерварда, то он тоже старался больше времени проводить со стариком. Он сидел рядом и говорил обо всём на свете, а отец иной раз бормотал что-то в ответ своим слабым невнятным голосом. Рассказал Шервард и о Динди, хотя, как и в случае с Троббом, обошёл вниманием некоторые подробности. Ему хотелось, чтобы отец лишний раз порадовался, и было видно, что тому действительно доставляют удовольствие эти рассказы. Его явно грела надежда, что сын однажды вновь женится и обретёт наконец семейное счастье.

Время от времени юноша наведывался в Реввиал за продуктами или иными товарами. Он обязательно заходил тогда к Желтопузу. Ярл уже знал о состоянии отца Шерварда, и, похоже, смирился с тем, что его шпион может оказаться в Тавере не раньше весны. Разумеется, он предпочёл бы, чтобы Шервард отправился туда как можно скорее, но, надо отдать ему должное, не выказывал никакого нетерпения.

Как-то Шервард предложил было отправить кого-то другого вместо него, хотя предложение это было сделано с тяжёлым сердцем. Однако, к счастью, Желтопуз и слышать ничего не хотел. Любой другой северянин мог лишь испортить то, чего удалось добиться Шерварду. Неизвестно, насколько охотно стал бы вести с ним дела тот же Боден. Не говоря уж о том, что зачастившие вдруг келлийские «купцы», которые в итоге толком ничего не покупали и не продавали, могли вызвать вполне закономерное подозрение у властей.

Тем временем и без того не слишком долгое келлийское лето подошло к концу. Снова начались шторма, резко и без предупреждения похолодало. Дожди, словно серый мох, покрыли остров, и жители Баркхатти по опыту знали, что такая непогода могла держаться здесь неделями. Далеко на севере просыпался уже страшный великан Тайтан, а это значило, что до зимы осталось совсем чуть-чуть.

В последнее время у Шерварда появилась странная привычка, которой за ним прежде не водилось всю его жизнь. Он стал то и дело выходить на берег Серого моря и подолгу смотреть вдаль, в обложенный тучами горизонт. Там, в нескольких днях пути при попутном ветре, лежал невидимый отсюда Шевар и город Тавер. И там сейчас были три души, которые — Шервард это точно знал — ждали его возвращения.

***

Отец умер глубокой осенью. Давно уже был убран урожай, давно уже рыбная ловля из ежедневной рутины превратилась в дело случая. Немногочисленные лиственные деревья уже давно сбросили последние остатки листьев, а ели и сосны будто потемнели, насупившись в ожидании зимы.

Шерварду пришлось использовать довольно большой запас заготовленных для жилища дров, потому что зажечь погребальный костёр деревом, собранным в лесу, сейчас было бы невозможно. Он не опасался остаться без топлива — всегда можно наколоть ещё дров, благо, вокруг были хвойные леса, богатые смолистой древесиной. Кроме того, в любой момент можно было обратиться к Желтопузу.

Впрочем, сейчас это не особенно беспокоило юношу. Он стоял неподалёку гудящего на пронзительном ветре костра и прислушивался к своим ощущениям. На сей раз всё было совсем не так, как год назад, когда он прощался с Лойей и ребёнком. Сейчас разум был при нём, и сохранял полнейшую ясность и даже некоторую отстранённость.

Шервард ловил себя на том, что кроме вполне объяснимой печали он, к своему стыду, чувствует и некое облегчение. Смерть отца означала, что многим тяжёлым и неприятным рутинным обязанностям пришёл конец. Что через какое-то время их хижина очистится от тяжкого смрада, царившего в ней в последнее время. Что наконец-то сможет выдохнуть Лийза, которая самоотверженно приняла на себя основную часть этих забот. Что бедняжке Генейре не придётся больше бежать под проливным дождём, чтобы ненадолго навестить отца…

Была печаль, но той губительной тоски, что глодала его после смерти жены и дочери, Шервард не испытывал. Стокьян сын-Герида прожил хорошую жизнь, и у него, в отличие от его супруги, была возможность с удовлетворением убедиться, что всё было сделано правильно. Он весьма удачно выдал замуж младшую дочь, а его сын сделался не последним из дружинников, водящим дружбу с ярлом. Он умер в своей постели, окружённый родными. Если бы не длительная болезнь, это можно было бы назвать доброй смертью.

А может, именно потому его смерть и была доброй. Проказник Шут ли для забавы насылает людям немощи, или же Отец даёт их в качестве испытаний — не имеет значения. Главное, что милосердная и сострадающая Мать рано или поздно даёт избавление от любых страданий. И Стокьян сын-Герида получил своё избавление. Теперь он в Долинах мёртвых уже обнимает свою жену и, быть может, держит на коленях свою первую внучку — единственную, которую ему удалось повидать при жизни.

И Шервард чувствовал, что все остальные, кто стоял сейчас неподалёку от погребального костра, думают примерно также. Отец медленно и тяжело угасал, так что к его смерти все привыкли ещё заранее. Конечно, Генейра, да и Лийза, не переставая, плакали, но всё же временами казалось, что слёзы эти — скорее ритуал. Или же в них мог быть ещё и стыд. Лийзе приходилось очень тяжело в последнее время, и она могла испытывать нечто вроде облегчения от того, что всё наконец закончилось. И это чувство облегчения могло порождать стыд и раскаяние.

Они как раз успели — на догоравшие головни с потемневшего неба обрушился дождь, как будто Хозяин, видя, что дело сделано, дозволил наконец Матери пролить свои скорбные слёзы. Осиротевшие домочадцы вернулись в дом, чтобы справить небольшую тризну по покойному. Были, главным образом, лишь свои, и эти скорбные посиделки постепенно переросли в нечто вроде уборки.

Осушившие слёзы женщины вытащили наконец тюфяк отца во двор и принялись вымывать лежанку. Тробб, несмотря на дождь, вышел, а затем вернулся с двумя кожаными вёдрами тёмного прибрежного песка, которым посыпали пол. Затем постелили свежие еловые ветки, чтобы хвойный аромат заглушил тяжёлый запах. Всё это не было чем-то неуважительным по отношению к памяти Стокьяна сына-Герида. Это была нормальная жизнь и её вечное торжество над смертью.

Теперь в доме осталось всего трое обитателей, и он вдруг стал казаться необычно большим и просторным, хотя, разумеется, на деле это была обычная хижина, ничем не отличающаяся от прочих. Шервард опять задумался о возможном отъезде в Тавер. Теперь, после смерти отца, единственным препятствием становилась погода. Впрочем, ещё, пожалуй, можно было бы улучить просвет в осенних штормах и, пусть и с риском, отправиться за море.

Однако юноша поборол это искушение. Во-первых, он чувствовал, что не может оставить сейчас родных — им всем, а в особенности Лийзе и Генейре, будет нужна его поддержка. А во-вторых, он понимал, что ради своей прихоти может поставить под удар не только собственную жизнь, но и жизнь полутора десятка людей, которые должны будут доставить его в Шевар, а затем ещё каким-то образом вернуться обратно. Какими бы умелыми ни были мореходы Баркхатти, но Серое море сейчас было слишком опасным противником.

Отправляться в путь зимой, по льду, также было сродни самоубийству. Такие герои бывали, во всяком случае, на островах ходило какое-то количество баек об их переходах на оленьих или собачьих упряжках, однако же сам Шервард лично не был знаком ни с одним из них. Больше того — он не был знаком ни с кем, кто знал бы лично хоть одного такого смельчака. Потому что зимой Серое море было ещё убийственнее, чем в любое другое время года. Невыносимые ветра, бураны, длящиеся многие дни подряд, когда день становился похож на ночь, ледяные торосы, трещины…

Таким образом, Шервард постепенно приучал себя к мысли, что ему придётся зимовать на Баркхатти. Однако, когда наступит весна, у него не останется ни одной веской причины оставаться здесь. Увы, зима ещё даже не наступила, а юноша уже страстно желал её завершения. Однако зимы на архипелаге были длинными и суровыми, и к этому нужно было готовиться…

***

Какой бы долгой не была зима, однажды она всё же закончилась. Если читатель представлял себе, что эту зиму Шервард провёл, словно волк, посаженный на цепь, то придётся его разочаровать. Жизнь на островах никогда не бывала достаточно праздной, чтобы много времени проводить, тоскуя о далёких землях и их юных обитательницах. Каждая зима испытывала островитян на прочность по-своему, но никогда эти испытания не были лёгкими.

Разумеется, для дружинника, коим теперь являлся Шервард, многие насущные вопросы становились значительно более простыми. Даже если бы он перестал ходить в лес на охоту, а их небольшие земельные наделы совсем не уродили бы зерна — ярл Желтопуз не дал бы ему пропасть. В общем-то, юноша мог бы и вовсе ничего не делать, кроме как раза два в течение одной луны приезжать в Реввиал и нагружать повозку всем необходимым.

Но Шервард не желал быть нахлебником. Он нередко пользовался своим правом, и не видел в этом ничего зазорного, но при этом он, как ему казалось, достаточно ясно чувствовал границу, которую не стоило переступать. В дружине бывали и такие воины, кто злоупотреблял своим положением, но, как правило, долго они не задерживались. Людей такого сорта не любили на Баркхатти, да и на материке они вряд ли многим пришлись бы по нраву.

В общем, эту зиму Шервард провёл так же, как и все прочие зимы до неё, за исключением прошлой. Он следил, чтобы в доме всегда были вода и огонь, чтобы были расчищены от снега дорожки. Время от времени он, надевая приобретённые в Реввиале новенькие снегокаты, отправлялся в окрестные леса на поиски молодого кабанчика или куропаток. Кстати, не брезговал он теперь и зайцем, узнав от мэтра Хеймеля изумительный рецепт тушёной в пиве зайчатинки.

Долгая болезнь отца была словно хворью всего этого дома, и теперь, когда его не стало, их домашний очаг как будто начал выздоравливать. Тробб действительно пил значительно меньше и реже, да и характер его стал не такой сварливый и колкий. Старший брат, похоже, действительно вымотался, ведь какое-то время ему в одиночку приходилось тянуть на себе всё семейство. И теперь они втроём жили вполне ладно, так что даже вечно печальная Лийза теперь улыбалась гораздо чаще.

И всё же все, разумеется, с огромной радостью встретили наступающую весну, и особенно счастлив был Шервард. Он вновь возобновил оставленные зимой прогулки к побережью, где наблюдал, как постепенно буреет и трескается лёд, как он однажды вскрылся, не в силах больше сдерживать мощь морских волн, и как со временем серовато-зелёная поверхность моря совсем очистилась от плавучих льдин.

Время подходило, и Шервард едва находил в себе силы сдержаться, чтобы прямо сейчас не броситься в Реввиал прямиком по каменистому пляжу. Как хороший хозяин, он то и дело окидывал хату пристальным взором, чтобы заметить то, что ещё нуждается в его заботе, прежде чем он покинет дом. Почему-то временами у юноши возникало предчувствие, что он больше уже никогда не вернётся сюда.

***

В один из дней Шервард проснулся с ощущением того, что ему пора. Ещё вчера, ложась спать, он не был уверен в этом твёрдо, полагая, что, быть может, ему стоит повременить несколько недель, но сейчас это осознание буквально выбросило его из постели.

Собственно говоря, ничего особенного дома его уже не держало. Он был уверен, что Тробб и Лийза неплохо справятся и без него. Также он был вполне спокоен за Генейру, которая уже носила под сердцем дитя. Быть может, Тибьен, который, без сомнения, примет участие в грядущем походе, даже успеет увидеть рождение ребёнка прежде, чем отбудет на одном из драккаров Враноока на юг. Шервард изо всех сил желал ему этого.

В общем, у него не было причин оставаться. Он немало шокировал Лийзу, сообщив, что уезжает. Она, очевидно, всё ещё считая юношу важным фундаментом их нынешнего благополучия, не сумела сдержать слёз. Особенно она переживала из-за того, что Шервард собрался уехать, не попрощавшись с братом — Тробб, естественно, уже был в море и, скорее всего, вернулся бы уже лишь ближе к вечеру.

— Останься до завтра, — едва ли не умоляла Лийза засобиравшегося вдруг Шерварда. — Дождись Тробба, попрощайся с ним по-человечески. А завтра отправишься в путь.

Шервард почему-то чувствовал, что должен отправиться прямо сейчас. Он не понимал, откуда взялось это внезапное чувство, но оно неумолимо тянуло его в Реввиал. Однако же, отчаяние невестки было столь велико, что он не сумел противиться ему. Он ощущал бы себя настоящей скотиной, покинь он дом сейчас, вопреки её мольбам и слезам. Да и с Троббом, действительно, вышло бы неудобно. В последнее время они неплохо ладили, и, говоря по совести, брат не заслужил такого отношения.

Тяжело вздохнув, Шервард внял горячим просьбам Лийзы. Пообещав, что обязательно дождётся старшего брата, он направился в Ликвенд, чтобы повидаться с Генейрой. Он в любом случае планировал забежать к ней, понимая, что сестрёнка не простит ему, если он уедет без предупреждения. Теперь же у него появилась возможность провести с ней почти весь день.

Он вернулся уже вечером, когда Тробб был дома. Брат уже знал от Лийзы о том, что Шервард уезжает. Разумеется, он был куда более сдержан. Шерварда вёл путь Воина, и ни один мужчина на Баркхатти не издал бы ни звука, чтобы помешать этому благородному стремлению. Сам же Тробб, вроде бы, более или менее примирился с самим собой, и уже не переживал так остро то, что на его предплечье теперь не было наруча.

Они просидели за столом почти заполночь, и наутро поднялись вместе. Тробб, как обычно, отправлялся на лов, тогда как Шервард, не тратя много времени на прощания и сборы, зашагал в сторону Реввиала. Его личный поход, похоже, уже начался.

Глава 44. Долгожданная встреча

Сердце Шерварда радостно сжалось при виде знакомых очертаний Тавера. На Баркхатти такого вида не встретишь, хоть обойди его весь целиком. Эти высокие дома с крышами, покрытыми керамической черепицей, эти основательные каменные стены с зубцами для защиты лучников, это многолюдье на улицах были так не похожи на островную жизнь! И Шервард с удивлением осознал, что сейчас он чувствует себя так, словно возвращается с чужбины в родные края, а не наоборот.

Едва лишь борт драккара стукнулся о деревянный причал, юноша нетерпеливо спрыгнул на пирс, не дожидаясь, покуда выбросят трап. Мир был залит тёплым ласковым солнцем, словно Тавер тоже радовался приезду молодого северянина. Тело его было переполнено энергией. Шервард помог закрепить трап, затем быстро взлетел по нему на палубу, но лишь для того, чтобы подхватить мешок с вещами.

Кормчий драккара не захотел оставаться в Тавере — большинству северян было неуютно в городе, словно это был другой мир. Шервард понимал их, но он не мог понять того испуганного отторжения, что испытывали многие из его сородичей к имперскому образу жизни. Эти люди так яростно цеплялись за прошлое, что не видели очевидных преимуществ будущего, которое для Шерварда олицетворялось именно этим вот видом шеварского города.

Да, разговаривая с некоторыми дружинниками за минувшее время, юноша понял одно важное отличие между ним и людьми, подобными кормчему. Он видел цель грядущего похода Враноока в том, чтобы, условно говоря, принести Шевар на Баркхатти, тогда как они, похоже, наоборот, надеялись насадить Баркхатти на территории всей Кидуанской империи.

Впрочем, он довольно быстро позабыл и о хмуром кормчем, и о оставшемся далеко позади Келлийском архипелаге. Пружинистой походкой счастливого человека он шёл знакомыми дорогами к той самой гостинице, в которой жил прошлой зимой. По пути ему то и дело попадались знакомые лица, пусть он и не помнил, или же вовсе не знал их имён, и ему было особенно приятно видеть приветственные улыбки на их лицах, слышать дружелюбные окрики. И он отвечал тем же.

Оказалось, правда, что за целый год отсутствия он порядком подзабыл имперский, а гортань, щёки и язык, как и год назад, возопили от непривычного напряжения, но Шервард не отчаивался. Он знал, что через несколько дней вновь будет уверенно, пусть и не совсем правильно, говорить на этом языке.

Заселившись в гостиницу, где его, разумеется, сразу узнали и очень обрадовались, юноша, конечно же, поспешил в таверну мэтра Хеймеля. Старый добряк был так счастлив появлению былого завсегдатая, что настоял на том, чтобы заказанный обед был за счёт заведения. Разумеется, Шервард и не думал отнекиваться.

Первым делом он спросил о Бруматте и Динди.

— Как же, захаживают, не забывают старика, — тепло усмехнулся трактирщик. — Не так часто, как бывало, конечно… Точно уж не упомню — где-то с неделю тому назад были здесь, или чуть больше. Думаю, в ближайшие дни обязательно наведаются. Господин Хэддас регулярно в городе по делам имения бывает.

— Ну а вы как здесь живёте сейчас? — всё-таки Шервард подрастерял разговорный навык, и строил предложения не совсем правильно.

Однако мэтр Хеймель его прекрасно понимал. Вручив на время бразды правления жене, он охотно составил компанию обаятельному северянину. Они просидели вместе едва ли не целый час, пока трактирщик лавиной заваливал собеседника мелкими, ничего не значащими новостями. Впрочем, Шерварду было действительно интересно — он наслаждался этой беседой. И всё же время от времени он ненароком бросал взгляд на входную дверь, словно надеясь, что Бруматт, повинуясь какому-то чутью, именно сегодня решит наведаться в Тавер.

Однако он съел обильный обед (Великая Мать, как же он соскучился по вкусу этих блюд!), а Бруматт и Динди всё-таки не явились. Мэтр Хеймель в конце концов вернулся к своим делам, а Шервард, поболтав со знакомыми посетителями ещё часик или два, отправился в город. Первым делом, разумеется, он наведался на рыночную площадь, где получил щедрую порцию восторженных приветствий и ласк от местных торговок. Но и здесь брата и сестру Хэддасов никто не видел больше недели.

В конце концов Шервард вернулся в гостиницу. По крайней мере, теперь, едва лишь Бруматт покажется в городе, то наверняка услышит о возвращении северянина от сотни разных людей. А это значит, что они с Динди сами придут к нему. Поскорее бы…

***

Новости разносились по городу со скоростью осеннего шторма. Уже на следующий день Шервард встретил неподалёку от рыночной площади Бодена — тот как будто совершенно случайно оказался здесь. Они поздоровались, особенно не таясь. Боден и не думал делать секрета из своей дружбы с северянином. Впрочем, в тот момент они лишь перекинулись несколькими обычными для такого случая фразами.

Главный разговор состоялся позже — в таверне мэтра Хеймеля. Они встретились ближе к вечеру, когда в харчевне было полно народу и гул голосов служил лучшими стенами для заговорщиков. Они выбрали укромный уголок, где могли говорить, не опасаясь нескромных ушей.

— У вас там всё в силе? — первое, о чём спросил Боден.

— У нас — да. А что у вас?

— Я обещал, что всё будет как надо, — напомнил Боден. — Всё так и есть. Когда вы начнёте, здесь будет, кому подхватить. Когда?

— Я ещё не знаю сам, — смутился Шервард. — Летом.

— Лето большое, — чуть поморщился торговец. — Хотелось бы больше подробностей.

— Я говорил с Вранооком. Он сказал — летом.

— Подготовка уже началась?

— Она началась ещё две зимы назад.

— Я не о том, — с явным раздражением буркнул Боден, но даже теперь он контролировал себя полностью и не повысил голос. — Собираются ли уже войска? Я не знаю, как это там у вас делается… Ну, ты видел — велика ли армия?

— Я не видел, — не стал врать Шервард. — Но Враноок сказал, что будет много-много тысяч людей. Келлийцы, шеварцы, люди Загорья. За эту зиму построены сотни кораблей.

— Это хорошо, — кивнул Боден. — А что насчёт Труона?

— Что — Труон?.. — не понял юноша.

— Необходимо взять под контроль Труон.

— Я ничего не знаю об этом, — покачал головой Шервард. — Я не думаю, что Враноок хочет завоевать всю страну. Это — ваша страна, делайте с ней что хотите. Мы поможем рушить империю, но дальше вы будете решать сами.

— Тавер может в достаточной степени контролировать устье Труона, но не менее важно — кто будет владеть рекой выше по течению.

— Разве Труон не течёт по землям Шевара? — озадаченно спросил Шервард.

— Да, но не только. Кроме того, если уж пошло такое дело, что наша добрая империя может развалиться на куски, то стоит ли обращать внимание на формальности? Зачем нам огромные королевства с зажравшимися королями? Не лучше ли устроить всё так, как на ваших островах? Нет королевств, есть свободные города и свободные люди, которые сами решают, как и где им жить. Может быть, Тавер станет как раз таким вольным городом, и — отчего бы и нет! — подберёт под себя весь нижний Труон!

— Это ваше дело, — повторил Шервард. — Но мне хочется сказать тебе, что вы плохо цените то, что у вас уже есть. Ты не жил на островах, а я жил. И мне кажется, ты не захотел бы так жить.

— Странная речь человека, приехавшего сюда, чтобы поднять мятеж против империи, — хмыкнул Боден. — Если у нас всё так хорошо, а у вас — плохо, так какого же демона вы собираетесь всё это разрушить? И главное — для чего тогда мне способствовать этому?

— Я только хотел сказать, что нужно быть осторожным, — ответил юноша. — Если хочешь наводить порядок во дворе, не нужно начинать с того, чтобы поломать дом. Выброси мусор и старые вещи — то, что уже не служит тебе больше. А то, что служит — оставь и пользуйся дальше.

— Никто не станет ломать дом, не волнуйся. Наши цели сходятся — независимость для Палатия. Мои цели далеки от возвышенных и предельно просты, Шервард. Мне нужно жить так, как я сам хочу — торговать с теми, с кем захочу, получать справедливый барыш и не делиться им с целой толпой дармоедов в Кидуе! Как только я пойму, что никто не мешает мне жить и зарабатывать — моя война тут же закончится.

— Цель Враноока — мир для всех. Я хочу, чтобы Баркхатти никак не отличался от Шевара. Когда я переплываю Серое море, мне всегда кажется, что я оказался в сказке. Это не только вина империи, а также вина моего народа. Они не хотят меняться. Но Враноок соединит наши миры. Реввиал будет похож на Тавер. Вот чего я хочу.

— Разумно, — кивнул Боден. — Мы оба хотим жить на своей земле, и жить хорошо. Как по мне — это отличная цель!

Шервард не спорил, но он всё-таки не был целиком согласен с Боденом. Похоже, и ушлый торговец ждал от этого похода не совсем того же, чего ждал он сам. Всё-таки удивительно, каких разных людей с разными мыслями и разными чаяниями собрал под свои знамёна Враноок! Интересно, а что будет после того, как Кидуа рухнет? Действительно ли наступит тот долгожданный мир, о котором столько раз мечтал юноша? Не перегрызётся ли Боден с давешним кормчим драккара, или и вовсе с жителями какой-нибудь деревушки выше по Труону?

Но пока, разумеется, все эти мысли не имели большого смысла. Прежде чем думать о том, как всё будет устроено после победы, неплохо было бы победить. И разговор двух мужчин довольно быстро соскользнул на сугубо военные темы. Боден сообщил о том, какую работу он проводил в отсутствие Шерварда среди горожан.

Если купец не привирал (а Шервард, вроде бы, прежде не замечал за ним такого), то дела были просто отличными. Как старые брёвна, которые снаружи выглядят крепкими, но внутри уже обратились в пережёванную личинками труху, так и империя, похоже, держалась лишь на беспочвенной вере в её непоколебимость. Оказывается, в Тавере было полным-полно недовольных политикой империи, особенно среди людей, любящих и умеющих считать деньги.

Минувшей зимой, пусть чуть менее драматично, но снова повторилась та же история с вывозом зерна. Торговцы жаловались на всё новые пошлины и подати, которые росли, будто тесто у хорошей хозяйки. Тот же Боден, например, совсем не случайно зацепил Труон. Таверские купцы уже много лет слали ходатайства в столицу, прося разрешения расширить свою торговлю на южные территории, но неизменно получали отказ. Даже крупные дельцы вроде самого Бодена, которые имели торговые связи по всему северу, сталкивались с проблемами, стоило им сунуться немного южнее того же Шинтана.

А таверские чиновники негодовали из-за несправедливой фискальной политики империи. Таверский порт, разумеется, был важным узлом в сети торговых путей, опутывающей Паэтту с севера до юга и с востока до запада. Здесь всегда было много судов, а портовые склады пропускали через себя уйму всевозможных товаров. И при этом город практически не имел никаких преференций с этого — те жалкие крохи, что падали в городскую казну, не шли ни в какое сравнение с потоками золота и серебра, исчезавшими в закромах Кидуи.

Простому люду, быть может, было и всё равно, какой флаг полощется на крыше городской ратуши, но их настроения, их мнение и даже их патриотические чувства были прямым следствием того, что думали представители городских элит, в том числе и Боден. Истории вроде прошлогодней распаляли их недовольство империей, и не нужно было прилагать слишком много стараний, чтобы раздуть пламя из этих углей.

В общем, после долгого и обстоятельного разговора, прерываемого время от времени, когда кто-то из посетителей подходил к столу, чтобы поздороваться с Шервардом или Боденом и перекинуться с ними словечком, юный лазутчик оказался более чем доволен тем, что узнал. Похоже, что даже если прямо завтра в таверский порт войдёт флот Враноока, город встретит его едва ли не с распростёртыми объятиями.

А главное — купец обещал, что и с легионом не возникнет проблем. Да, его верхушка состояла из кидуанцев, но большинство легионеров были выходцами из Тавера и его окрестностей. Боден ручался, что они не поднимут оружие на своих земляков, а следовательно — и на появившихся келлийцев. Конечно, будет некоторое количество глупцов или героев, что попытаются исполнить приказ командования или последовать зову долга, но их будет немного. И не составит никакого труда разоружить их, либо же, в крайнем случае — избавиться от них так же, как и от командиров.

Итак, Тавер, судя по всему, был готов к началу вторжения и ждал лишь сигнала. Жаль, что сам Шервард не мог дать более точных указаний Бодену, и даже не мог сказать точно — когда же прибудет северный флот. Мы знаем, что островитяне не особенно утруждали себя более или менее аккуратным измерением времени, и потому сейчас даже сам Враноок, скорее всего, не назвал бы конкретного дня, когда всё начнётся.

А значит, нужно было просто ждать. И быть готовыми.

***

Разумеется, Брум не сумел дождаться, покуда Шервард сам пожалует в таверну. Едва лишь услыхав от мэтра Хеймеля радостную новость, он, позабыв даже, для чего приехал в Тавер, тут же бросился в знакомую гостиницу. И, разумеется, Динди тенью последовала за ним, а лицо её выражало совершенно детский восторг, так что сейчас они с Риззель были невероятно похожи друг на друга.

Северянин, конечно, уже не спал — он и сам как раз собирался выходить, словно его сердце предчувствовало скорую встречу. Услыхав нетерпеливый стук в дверь, он едва не задохнулся от счастья, сразу поняв, кто это. Он отпер дверь и, едва лишь приоткрыв её, услыхал радостный заливистый смех малютки Риззель — та, едва завидев своего Шеву, как она звала юношу, не умея выговорить его имя полностью, бросилась к нему.

Теперь девочка уже ходила сама, и потому ничто, даже не полностью ещё открытая дверь, не могли помешать ей. Она прошмыгнула в комнату и тут же оказалась на руках Шерварда. Тот, хохоча, прижал малютку к груди, а та, в свою очередь, так обвила его ручками и ножками, словно решила больше никогда не отрываться от Шевы.

Следом с той же детской непосредственностью в комнату влетела Динди. И тоже прильнула к юноше, нежно обнимая его.

— Осторожней, девочки! — рассмеялся Бруматт.

Он степенно вошёл и остановился в шаге от друга, давая возможность сестре и племяннице в полной мере выразить свою радость. И впрямь — у Шерварда не было сейчас свободной руки, чтобы обменяться рукопожатием. На нём висела Риззель, а Динди прижималась к нему так, словно хотела врасти в долгожданного островитянина.

Эта трогательная сцена продлилась долго, но Бруматт даже не думал торопить своих «девочек». Он был счастлив, глядя на воссоединившуюся троицу. В конце концов сперва Динди, а затем и Риззель освободили Шерварда, и тогда оба друга наконец сумели обменяться крепким рукопожатием.

— Наконец ты приехал! — Бруматт даже не подумал упрекнуть северянина в том, что тот задержался почти на год.

— Я не смог раньше, — виновато улыбнулся Шервард. — У меня были дела.

— Главное, что теперь ты здесь! Да, Динди?

Девушка тепло улыбнулась и с непосредственностью ребёнка легонько потёрлась щекой о рукав Шерварда. Он, глядя в эти лучившиеся счастьем глаза, с радостью отметил, что, кажется, не разучился понимать её «язык». И он видел, что Динди действительно очень рада его приезду. Более того, ему показалось, что в глубине её глаз теплилось нечто большее, чем простая дружеская привязанность.

Неожиданно это смутило юношу. А ещё он понял, что ему безумно хочется обнять её совсем не так, как обнимают друга, а затем поцеловать — горячо и страстно, впиться в её пухлые, почти детские губы своими губами… Внезапно у него даже закружилась голова…

— Ну что, пойдём завтракать? — неимоверным усилием воли сбрасывая с себя этот морок, весело воскликнул он, от греха подальше отстраняясь от Динди. — Мэтр Хеймель обещал закатить настоящий пир!

Риззель засмеялась и радостно захлопала в ладоши. А Динди вдруг посмотрела на него как-то необычно и даже странно. Похоже, она тоже умела читать в его лице, и, кажется, он себя раскрыл…

Глава 45. Северный флот

Они отлично посидели в таверне! Мэтр Хеймель, как и обещал, постарался на славу, приготовив для четверых посетителей их самые любимые блюда. И разумеется, особенно старался он для малютки Риззель, которую любил, наверное, едва ли не наравне с собственными внучками. Шервард наслаждался этим временем, позабыв обо всём на свете.

Иной раз они встречались взглядами с Динди, и он тут же спешил отвести глаза, потому что ему казалось, что девушка изучает его. Взгляд прекрасных глаз Динди обычно бывал рассеянным и отстранённым (другие и вовсе сказали бы — пустым), но не сегодня. Сегодня в них была какая-то энергия и заинтересованность. Шервард и так давно уже не замечал признаков умственной отсталости на её прелестном личике, а сегодня же оно и вовсе казалось почти нормальным.

Бруматт, который, конечно же, за много лет научился чувствовать малейшие нюансы в поведении сестры, тоже заметил это. Впрочем, для него-то как раз в этом не было ничего нового. За минувший год он понял, что Динди, похоже, влюблена в молодого северянина. Она, разумеется, ни слова не сказала об этом, но ему и не нужны были слова.

В отличие от мамы, Риззель уже довольно бойко болтала, хотя понять её чаще всего могли лишь близкие люди. Шервард же, к своему отчаянию, не понимал ни слова, так что Бруматт с хохотом то и дело переводил ему реплики девочки, весь день не отлипающей от своего Шевы.

Сам Брум видел также и то, что северянин явно неравнодушен к Динди. Это также не было для него новостью — всё это он подметил и до отъезда Шерварда. Теперь же он с явным удовольствием видел, что разлука не охладила его чувств. Его особенно подкупала та тактичность, то глубочайшее уважение, которое Шервард питал к его сестре. Оно было так не похоже на высокомерное пренебрежение Линда!..

Говоря по правде, Брум настолько привык общаться с Динди, что обычно совершенно забывал о её умственных недостатках. И тем острее была его благодарность к Шерварду, когда он всё же вспоминал об этом. Он пытался посмотреть на сестру глазами окружающих, и сердце его сжималось от грусти. Смешная неловкая дурочка, по уровню развития едва превосходящая свою двухлетнюю дочку… Островитянин же видел в ней нечто другое — очень похожее на то, что видел сам Бруматт. И это было прекрасно!

Могли бы Шервард и Динди быть вместе? Завести семью? Брум много думал о возможности такого союза, несмотря на то, что казалось бы, ответ здесь был однозначным. Можно лишь представить себе, как отреагирует на это отец, братья, мама… А уж реакцию барона Ворлада и представлять не хотелось! Да что там — даже мэтр Хеймель, души не чаявший в обоих, вряд ли понял бы и принял полностью этот союз!

И всё же… Если верить Шерварду — наступают новые времена. А это значит — то, что ещё недавно казалось чудовищным и невозможным, вполне может стать возможно уже через несколько лет. Если народы Келли и Палатия объединятся, чтобы вместе бороться с империей — почему бы им не пойти дальше? Ведь, как говорил много раз сам Шервард, именно в этом была главная идея их ярла Враноока.

Был бы он рад, если бы Динди стала женой Шерварда? Он был бы счастлив! Брум был убеждён, что северянин никогда не обидит его сестру, и он станет хорошим отцом для Риззель. И пусть пока ещё не время, но, может, однажды…

В общем, они пробыли в таверне Хеймеля почти до самого вечера, когда Бруму стало очевидно, что пора бы уже возвращаться домой.

— Нам пора собираться, — чувствуя себя неловко из-за того, что он вынужден был прервать такой чудесный день, проговорил Брум. — Если мы задержимся, отец начнёт волноваться и задавать вопросы. Тем более, что я так и не купил ничего из того, за чем приезжал, — со смехом прибавил он.

— Когда вы снова приедете? — вмиг погрустнев, спросил Шервард.

— Очень скоро, — пообещал Бруматт. — Может даже и завтра.

— Хорошо, — кивнул северянин. — Вы знаете, где я буду находиться.

— Мы найдём тебя, не волнуйся! Динди, собирайтесь. Мы с Шервардом пойдём подготовим повозку.

Шервард, который, конечно, с куда большей охотой провёл бы ещё пару лишних минут с Динди и Риззель, хотел было возразить, но, взглянув на Бруматта, понял, что тот таким образом хочет остаться с ним наедине. Поэтому он кивнул и направился к выходу вслед за приятелем. К ним подскочил трактирщик, видя, что гости собираются, и Шервард попросил его записать ужин на свой счёт, не слушая робких возражений Брума.

Затем они оба вышли и направились к навесу, где меланхолично пережёвывала клоки сена лошадь. Бруматт, как хороший хозяин, распряг повозку, понимая, что они проведут в таверне много часов. Теперь ему предстояло запрячь лошадь обратно. К нему было подбежал один из слуг, но юноша жестом отослал его обратно — он и сам вполне ловко справлялся с этой задачей. А кроме того, он явно хотел что-то сказать Шерварду.

— Когда вы начинаете? — не тратя времени даром, тихонько спросил Брум.

— Скоро. Этим летом, — так же тихо ответил Шервард.

— Сюда придёт флот келлийцев?.. — всё же было видно, что Бруматта несколько беспокоит этот факт.

— Ненадолго. Только для сбора. Потом он отправится к Кидуе.

— Здесь будет война?

— Ничего не будет, — заверил Шервард. — Легион не будет очень сопротивляться. У меня есть такие сведения. Городу и жителям ничего не грозит.

— А барон Ворлад? Он ведь живёт в нашем имении!..

— Вам ничего не грозит. Я обещаю. Люди Враноока не причинят вам вреда.

За разговором Бруматт запрягал лошадь в повозку, и это, похоже, успокаивающе действовало на него. Однако Шервард видел, что руки его чуть заметно дрожали.

— Ты отправишься в поход тоже? — дело было почти закончено, и Брум перешёл к главному.

— Конечно. Я присоединюсь к моей дружине. Но я обязательно вернусь потом!

— Зимой я начал учиться стрелять из лука, — слегка осипшим от внезапного волнения голосом проговорил Брум. — Теперь я уже довольно неплохо стреляю и попадаю в мишень с сорока шагов. Я хочу отправиться с тобой, — наконец решившись, выпалил он.

Шервард ощутил, как по его внутренностям прошлась холодная волна. Он поглядел на Бруматта — несмотря на то, что они были почти что ровесниками, тот всегда казался ему почти ещё мальчишкой. Война и Бруматт — эти вещи казались несовместимыми. А главное — он представлял, каким тяжёлым ударом это станет для Динди и Риззель…

— На моей родине нет привычки отговаривать мужчину от того, чтобы стать воином, — медленно заговорил он. — У нас считают, что это — лучший путь для мужчины. Поэтому я не буду отговаривать тебя, Бруматт. Я только хочу просить тебя, чтобы ты хорошо подумал. Особенно подумай про Динди и Риззель. Они останутся без твоей помощи. И без твоей защиты.

— Я думаю об этом каждый день, — руки Бруматта замерли, словно он и забыл о лошади. — И я понимаю всё, о чём ты говоришь. Конечно, я думаю о Динди и Риззель — они для меня дороже всего на свете. Но именно поэтому мне нужно быть там. Я хочу, чтобы когда Риззель подрастёт, она не стыдилась бы меня. Не стыдилась того, что я отсиживался в такой момент.

— Я понимаю это. Ты думаешь как настоящий воин, — уважительно кивнул Шервард. — И я уже говорил, что не буду тебя отговаривать. Но тебе надо думать больше.

— У меня было достаточно времени, чтобы подумать, — с мрачной решительностью возразил Брум.

— Хорошо. Мы уходим ещё не завтра. Когда придёт время — сделаешь так, как захочешь.

Кивнув, Бруматт вновь принялся запрягать лошадь и быстро закончил с этим. Затем они оба вернулись в таверну за Динди. Тепло попрощавшись, они расстались. Шервард, глядя вслед удаляющейся повозке, почему-то чувствовал какую-то тревогу, которая слегка портила его радостное настроение, как небольшое облачко может приглушать солнечный свет.

Он решил для себя, что если даже Бруматт и отправится в этот поход, то он постарается сделать всё возможное, чтобы тот вернулся из него живым и невредимым. Да, не в традициях келлийцев было опекать мужчин, защищать их от войны, но Бруматт и не был келлийцем. Это был совсем ещё молодой парнишка, который до недавнего времени даже не держал в руках оружия.

Конечно, сам Шервард тоже, говоря откровенно, не имел никакого боевого опыта, однако, по его глубокому убеждению, островитяне уже рождались воинами, тогда как здешние мужчины были заметно изнежены цивилизацией. Именно поэтому он нисколько не переживал за себя, но испытывал сильное беспокойство по поводу друга. А главным образом — по поводу Динди.

***

Шервард в глубине души надеялся, что судьба подарит ему одну или две луны в приятном обществе Динди, прежде чем ему придётся отправиться на юг. Но Враноока, похоже, не слишком-то заботила личная жизнь юного лазутчика. Куда больше его волновала длительность кампании, а также огромные расстояния, которые предстояло преодолеть объединённому флоту. Будучи северянином, он, вероятно, полагал, что зима и в Кидуе наступает довольно рано, а ведь ему необходимо было не только взять столицу империи, но и затем, по возможности, вернуть своих людей обратно.

Келлийцы не были мастаками вести долгие войны с осадами, пешими переходами, возможными зимовками. Быстрый решительный натиск, разграбление, и возвращение домой — вот как действовали островитяне. Так же Враноок планировал действовать и теперь. Он не ставил задачу захвата империи — она была таким громадным куском, что могла порвать и самый большой рот. Конунг рассчитывал, что удар, нанесённый в самое сердце, окажется смертельным для всего государства.

В общем, Враноок не откладывал поход в долгий ящик. Едва лишь море стало достаточно предсказуемым, он начал. Шервард не знал этого, но на самом деле ещё ранней весной многочисленные гонцы конунга направились в разные уголки не только Баркхатти и других островов, но и в Загорье, Шевар и другие места, где только и ждали сигнала тысячи воинов. Всё это время велась напряжённая подготовка, так что келлийский флот сумел выступить слаженно и вовремя.

Никогда прежде Баркхаттине видел столько драккаров в одном месте. Армада из полутора с лишним сотен кораблей, казалось, закрывала собой море. И каждый драккар был полон решительными воинами, соскучившимися по хорошей драке. И весь этот громадный флот направился к Таверу, где как раз и был назначен первый сбор.

***

Шерварда разбудил панический перезвон колоколов, и он сразу понял, что произошло. Мгновенно одевшись, он выскочил на улицу и направился к порту. В городе царила паника — десятки кричащих людей с остекленевшими глазами бежали, не разбирая дороги. Они и сами не знали, что им делать — то ли прятаться по домам, то ли выбираться прочь из города. Последнее, впрочем, было бы вряд ли возможно — Боден должен был позаботиться о том, чтобы ни один гонец не вышмыгнул из Тавера.

О том, что флот скоро будет на месте, юноша узнал заранее. Посланник, отправившийся куда-то дальше, нашёл его около двух недель тому назад и сообщил о примерном времени прибытия Враноока. Разумеется, Шервард первым же делом дал знать об этом Бодену.

Купец явно обрадовался окончанию этого томительного ожидания. Он пообещал, что ко времени, когда северная армада будет в порту Тавера, всё в городе уже будет готово, чтобы принять её. Шервард опасался, что Боден может попасться теперь, когда ему волей-неволей придётся отбросить осторожность, но торговец недаром слыл одним из умнейших и хитрейших людей в окрестности десятка миль. Уже несколько дней назад он вновь встретился с юношей и сообщил, что всё готово.

Разумеется, в большей степени Шерварда беспокоил легион и городские власти. Боден сообщил, что среди низших чинов легионеров у него свои люди, которые в нужный момент проведут необходимую работу с рядовым составом. Солдаты, большинство из которых были уроженцами Тавера и окрестностей, по мнению Бодена не станут слишком уж геройствовать, если сразу поймут, какую позицию занимают горожане.

Он также сообщил, что все дороги от лагеря легионеров находятся под контролем, так что если даже командование успеет послать гонцов в Шинтан — те будут вовремя перехвачены и обезврежены. Также как и сам легат с центурионами. Кроме того, контролировались и все дороги, ведущие из города, а также Боден заверил, что ни одно судно не отправится вверх по Труону без того, чтобы об этом тут же стало известно ему. Так что можно было надеяться на то, что в столице ничего не узнают о происходящем на севере до самого последнего момента.

За магистрат Боден и вовсе ручался головой. По его словам выходило, что там есть как минимум двое или трое его людей, и что это — не последние люди в городе. Но, разумеется, куда больше купец делал ставку на своих собратьев, ведь, по сути, во многом именно они и представляли настоящую власть в городе.

Крупные же торговцы, по словам Бодена, вполне разделяли его негодование по отношению к империи и, похоже, также полагали, что Тавер расцветёт куда больше, избавившись от всевозможных нахлебников и дармоедов. В общем, похоже, по данному вопросу среди крупнейших воротил города было полное взаимопонимание.

Надо сказать, что Тавер куда больше, чем иные города империи, мог бы выиграть при благоприятном исходе похода Враноока. Стоя на берегу моря, он находился под постоянной угрозой. Конечно, келлийцы никогда бы не решились штурмовать сам город, но они сильно портили кровь торговцам, то и дело нападая на суда. В этом плане, разумеется, Баркхатти было бы выгоднее иметь в союзниках. Кроме того, островитянам вечно не хватало зерна, железа, да и многих других вещей, в избытке имеющихся на материке, и это сулило неплохие барыши.

И вот сейчас, направляясь в сторону порта, Шервард ощущал растерянность. В городе что-то происходило, но он не имел ни малейшего понятия — что именно, а главное — ничего не контролировал. Оставалось лишь надеяться, что в данный момент городом заправлял Боден, и что он знал, что делать.

Уже в порту он заметил нескольких человек с отрезками верёвки, обвязанными вокруг их рук. Это был явно опознавательный сигнал, и Шервард тут же понял, что это — люди Бодена. Они следили за происходящим, хотя на пристани, говоря откровенно, не было никого кроме них. Заметив северянина, они сперва напряглись, но затем, видимо, узнав его, лишь приветственно махнули рукой.

Шервард устремил взгляд на море, и у него захватило дух. Весь горизонт, казалось, был закрыт косыми парусами драккаров. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Северный флот мчался словно буря, подхваченный ветрами Тайтана. Всего несколько часов — и он будет здесь.

— Где Боден? — подойдя ближе к одному из парней с верёвками на руке, спросил юноша.

— Где-то в городе, — неопределённо махнул тот. — Когда ваши подойдут, он наверняка будет здесь. Надо же, сколько кораблей-то! Я и не думал, что бывает столько кораблей!..

— Бывает и больше, — важно ответил Шервард, хотя и сам, признаться, ещё до конца не пришёл в себя от увиденного.

— Как думаете, — робко спросил второй подручный Бодена, подходя. — Удастся ли удержать ваших от погромов?..

— Они идут не как ваши враги, а как друзья, — несмотря на то, что Шерварду хотелось обругать дурака последними словами, он сдержался. — Мы вместе с вами боремся против империи. Они не тронут здесь ничего. Обещаю.

И Шервард был уверен в сказанном. Быть может, его восприятие Враноока было слегка экзальтированным, но ему казалось невозможным, чтобы конунг нарушил данное слово. Точно также он мог ручаться и за Желтопуза — тот сумеет удержать в узде и самых буйных. Наверняка остальные ярлы дали такие же жёсткие указания своим дружинам.

Надо отметить, что юношу радовало безлюдье на причалах. Признаться, вопреки заверениям Бодена, он всё же ждал сопротивления. То и дело он непроизвольно оглядывался, опасаясь заметить городскую стражу, а то и легионеров, спешащих в порт, чтобы попытаться отразить нападение северян. Но никого не было. Ужас прогнал отсюда обывателей, а военные пока что так и не появились.

И всё же Шервард решил не маячить здесь у всех на виду. Ему не хотелось словить стрелу сейчас, когда как раз начинались самые значительные события. Хотя, говоря откровенно, ему вообще не хотелось словить стрелу — ни сейчас, ни позднее. Поэтому он отправился к дощатым лабазам неподалёку, чтобы из укрытия наблюдать за приближением флота Враноока.

Через некоторое время он заметил Бодена в сопровождении ещё нескольких человек, причём не все из них были одеты как оборванцы. Они явно были купцами, а может даже и членами городского магистрата.

— Боден! — окликнул он торговца, выходя из своего убежища.

Купец был явно взволнован, но держался уверенно. Заметив Шерварда, он тут же направился к нему.

— Ну вот и началось? — пожимая руку северянину, улыбнулся он.

— Началось, — подтвердил юноша. — Вижу, всё идёт как надо?

— Да, пока всё идёт по плану. Магистрат оповещён о цели прибывающего флота, и… — Боден ухмыльнулся. — Почти никто не возражал. Начальник городской стражи получил приказ не вмешиваться, и, как видишь, блестяще его исполнил. Я провёл с ним дополнительную беседу, так что он не станет помехой. Более того, городская стража, в случае чего, поможет с поддержанием порядка.

— Если в город войдут легионеры? — Шерварду показалось, что он понял, о чём говорит торговец.

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — покачал головой тот. — Легат и пара центурионов вовремя перехвачены нами — они были в городе, так что даже не успели отправиться в лагерь. Как я уже говорил, среди низших чинов есть сочувствующие нам люди, они сейчас ведут работу с личным составом. Если всё выгорит — мы обойдёмся без кровопролития.

— А эти люди — из магистрата? — Шервард кивнул в сторону пары добротно одетых людей, с невольным волнением глядящих на приближающийся келлийский флот.

— Да, это те, что были с нами с самого начала.

— А те, кто против?

— Таких оказалось совсем немного, и все они сейчас под замком. Уверен, вскоре большинство из них одумается.

— Значит, город в твоих руках?

— Город в наших руках, — поправил Боден. — Кроме меня есть и другие — купцы, финансисты, чиновники. Достойные и самые нужные для города люди. Сейчас мы покамест замещаем собой магистрат. Ну и имперскую власть, естественно. Так что ваш Враноок будет вести переговоры именно с нами.

— Ты сделал большое дело, Боден. Враноок уже знает о тебе, а скоро вы познакомитесь лично.

— Хорошо. Надеюсь, он будет именно таким, как ты рассказывал, парень. И что он сдержит своё слово. Не хотелось бы до конца дней винить себя в том, что по моей вине сгорел Тавер!

— Наши люди не сломают даже ветку здесь! — заверил Шервард. — Уверен, что флот будет здесь всего лишь несколько дней, а затем отправится дальше.

— Скоро мы это узнаем… — несколько задумчиво проговорил Боден.

Через некоторое время на пристани стали появляться ещё люди. Судя по всему, это были те, кто помогал Бодену организовать сдачу города, и кто, похоже, рассчитывал в недалёком будущем превратиться в его соправителя. Если власть императора исчезнет — пустоту можно будет заполнить как угодно. Похоже, эти дельцы полагали, что сумеют управлять Тавером не хуже его императорского величества Гриварона.

Наконец в порту появилась городская стража. Около трёх десятков вооружённых мужчин раскинулись цепью позади группы заговорщиков. Однако же они пришли не для того, чтобы арестовать их, поскольку командующий городской стражей также был в числе ожидающих северян. Стражники должны были обеспечить представительность и безопасность.

Судя по тому, что город не наводнили тысячи легионеров, в лагере всё тоже прошло более или менее гладко. Когда первые драккары стали подходить к причалам, Шервард уже не беспокоился. Он был счастлив, что идеально исполнил свою часть задачи. На первом из драккаров он уже мог разглядеть гигантскую фигуру Враноока, и был убеждён, что вождь полностью им доволен.

Глава 46. Барон

Брум озадаченно глядел на запертые ворота города. Никогда прежде он не видывал такого. Впрочем, причина была ему хорошо ясна — значит, сородичи Шерварда наконец прибыли. Озадачивало другое — как ему теперь попасть внутрь?..

У ворот ошивалось трое гвардейцев, и Брум направил повозку к ним. Они, конечно, узнали сеньора Хэддаса, которого видали очень часто, и потому, когда повозка поравнялись с ними, лица стражников были вполне дружелюбны.

— Простите, сеньор Хэддас, — поздоровавшись, проговорил один из них. — Но нынче проезд закрыт. Когда откроют — неведомо.

— Прибыл флот? — оглянувшись на Динди, тихонько спросил Брум, который теперь сам правил лошадью, не беря с собой возницу.

— Вам известно? — округлились глаза стражника.

— Я знал об этом давным-давно, — напуская на себя важный вид, ответил Брум. — Мне сообщил об этом Шервард.

— Точно, — закивал другой. — Я часто видал вас в компании келлийца.

— Так вам, стало быть, надо в город? По делам? — с нажимом поинтересовался первый, давая понять, что понимает, какого сорта дела могут привести сюда приятеля северянина.

— Всё правильно, — кивнул Брум. — Мне нужно по делам.

— Вот ведь какая штука, сеньор Хэддас, — почесав плохо выбритую щёку, проговорил стражник. — Нам не особенно указано воротить тех, кто пожелает въехать. Но насчёт выезжающих даны самые жёсткие указания. Если вы попадёте внутрь — обратно вам уже не выбраться. Разве что ваш друг справит вам какой документ…

— Вот как… — крепко задумался Брум и вновь оглянулся на Динди, безмятежно играющую с Риззель. — Тогда ладно. Мне нужно отвезти сестру домой, но затем я вернусь. И тогда уж вы, пожалуйста, не задерживайте меня.

— Через час нас сменят, — ухмыльнулся стражник с той радостью, которую могут понять лишь те, кто вынужден бывает долгими скучными часами дежурить под палящим солнцем или в трескучий мороз. — Но мы сообщим, что вы вернётесь.

— Хорошо. И вот ещё что… — чуть подумав, добавил он. — Я приеду не один. Я привезу с собой одного кидуанца, из командиров легиона. Пусть ваши ребята будут готовы принять его.

— Кидуанец? — скривившись, переспросил стражник. — Хорошо, его примут как полагается. Очень буйный?

— Трудно сказать, — пожал плечами Брум. — Возможно, он будет с оружием. Лучше быть готовыми ко всему.

— Он не знает, что происходит? — удивлённо спросил другой. — Ведь легион уже пару дней как заперт, и большая часть солдат заодно с горожанами.

— Этот стал настолько ленив, что ездит в лагерь только чтобы получить жалование, — злобно усмехнулся Брум. — Он неделями сидит в моём имении, никуда не вылезая. Нет, он ничего не знает.

— Ну так не говорите ему, — посоветовал первый. — Меньше будет знать — меньше станет трепыхаться.

— Не беспокойтесь. Но всё же пусть ваши парни будут готовы.

— Они будут, — заверил стражник.

Кивнув, Брум повернул лошадь обратно и направился в имение. Динди выглядела чуть удивлённой, но, конечно, не задала никаких вопросов. Вместо неё чуть капризно забубнела Риззель, которая очень любила поездки в город, и теперь, конечно, недоумевала — отчего её вдруг везут обратно.

— Сегодня город закрыт, любимая, — ласково пояснил Брум. — В другой раз.

— Шева… — начиная похныкивать, принялась повторять девочка. — Ням-ням…

Она добавила ещё несколько слов, которые Брум не понял.

— Мы увидим Шеву позже, — проговорил он, и сердце его защемило. — Очень скоро. И обязательно покушаем у мэтра Хеймеля. Твои любимые сахарные пальчики, а?

Риззель, наивная, как и все двухлетние дети, радостно рассмеялась и вновь принялась играть с мамой. Шервард смотрел на неё, и сердце его разрывалось. Очень хотелось заплакать. Он понимал, что вот-вот покинет малышку, и, быть может, надолго. Кто знает — может и навсегда… Хотя о смерти юноша старался не думать.

Как бы ему хотелось сейчас, чтобы Риззель перебралась к нему на колени, как это бывало иной раз. Хотелось стиснуть её в объятиях, покрыть поцелуями её пухлые гладкие щёчки, лобик, её шёлковые волосы… Эта разлука разобьёт ему сердце…

Увы, малышка, похоже, не чувствовала флюидов, исходящих от него, и, счастливо смеясь, возилась с Динди. Впрочем, не будь Брум так занят управлением лошади, он, наверное, заметил бы, что сестра сейчас ведёт себя как-то необычно — немного отстранённо, не отдавая всю себя любимой дочери. Так, будто её мысли (кто бы что ни говорил, а у неё всё-таки были свои мысли в голове!) были заняты чем-то другим.

И Динди вдруг, крепко прижав дитя к груди, поднялась (благо, повозка двигалась небыстро и довольно плавно) и пересела ближе к брату. Она села рядом и обняла его, положив голову на плечо. Риззель тут же перепорхнула к нему, ухватившись за поводья. Взяв вожжи в одну руку, другой Брум нежно обнял сестру и поцеловал её волосы. И отвернулся, потому что не хотел, чтобы племянница увидела, что он плачет.

***

— Что случилось? — заметив, что дети вернулись неожиданно рано, сеньор Хэддас вышел во двор.

— Город закрыт, — пояснил Брум, останавливая повозку.

Динди тут же спрыгнула на землю, и юноша бережно передал ей Риззель.

— Что значит закрыт?.. — растерялся отец. — Вас не пустили внутрь?

— Там какой-то переполох, — Бруму не хотелось сейчас ничего объяснять отцу, тем более, что он не был уверен в том, что тот воспримет всё верно.

— Бунт? — встревоженно спросил сеньор Хэддас.

— Вроде бы нет, там всё спокойно. Но меня просили передать барону Ворладу, что его ждут в городе.

— Что же, во имя Асса, там происходит?.. — от этих недомолвок отец переживал, кажется, ещё больше.

Увы, Брум смалодушничал. Он испугался рассказать всё отцу, понимая, что тот, конечно же, никуда его не отпустит. К несчастью, ему предстояло надолго покинуть дом, не попрощавшись с родителями. Другого выхода он просто не видел.

— Не беспокойся, судя по всему, там ничего такого, — как можно убедительнее произнёс он. — Может, какие-то учения… Пойду к барону. Он у себя?

— Где ж ему быть, — пожал плечами сеньор Хэддас, понемногу успокаиваясь. Действительно — ну что могло случиться?..

Брум кивнул, но направился сперва не в главный дом, где был барон, а к себе. Там он переоделся и захватил давно приготовленный мешок с плотной кожаной курткой, которая могла бы послужить каким-никаким доспехом. С запоздалым сожалением он подумал, что, пожалуй, стоило заранее припрятать свой лук в повозке, но до этого он не додумался. Оставалось надеяться, что организаторы похода позаботились также и об оружии для таких как он.

На этом его сборы, по сути, были завершены. Он захватил тёплый плащ и ещё одну пару ботинок. Подумав, добавил в мешок рубашку и штаны. Вспомнилось вдруг, как они с Линдом и Динди сбегали из дома — казалось, это было совсем в другой жизни… Юноша понятия не имел, что может пригодиться воину в походе — за свою жизнь он ни разу не бывал дальше Тавера. Впрочем, с ним будет Шервард — уж он-то поможет и советом, и вещами.

Когда он вышел во двор, отца там уже не было, так что странный свёрток в его руках никого не смутил. Брум кинул мешок в повозку под скамейку, чтобы он не слишком привлекал внимание, а затем кликнул возницу. Всё-таки он оставался прежде всего рачительным хозяином, и потому не хотел, чтобы их повозка сгинула где-то. А так слуга пригонит её обратно. Он же всё объяснит, как сумеет…

Теперь он направился к барону. Много лет все домочадцы имения называли главный особняк «домом барона». Что ж, сегодня — последний день этой несправедливости! Наконец-то его семья перестанет ютиться во флигеле и переберётся в дом своих предков! Ну а что будет с этим напыщенным гусем — пусть решают боги.

Барон Ворлад томно сидел в кресле, разморённый довольно жаркой погодой и скукой. Несвежая сорочка была распахнута на волосатой груди и облегала весьма заметный живот. Барон был явно не в лучшей своей форме — возраст и провинциальная жизнь понемногу доконали его. Было видно, что золотые его годы уже позади, и от былого столичного франта остались лишь отдалённые напоминания.

— Барон, вас срочно вызывают в город, — вежливо поздоровавшись, объявил Брум.

— Зачем это? — Ворлад нехотя всплыл из своей созерцательной лени. — И почему через тебя, а не через посыльного?..

— Я был сейчас в городе, — принялся объяснять Брум. — Точнее, я хотел туда попасть, но не смог, потому что ворота были закрыты.

— Ворота закрыты? — удивление быстро прогнало выражение брюзгливой скуки, как жаркое солнце выжигает плесень. — Что-то случилось?

— Я не знаю. Стражники не стали мне ничего объяснять, — барон при этих словах надменно хмыкнул, мол, «ещё бы!». — Но один из них узнал меня и просил передать, что вас ждут в городе.

— И всё же это чересчур странно… — пробормотал барон, однако же вскочил с кресла с энергией, которую ещё минуту назад невозможно было заподозрить в этом рыхлом теле. — Что-то явно случилось, но почему нет гонца из легиона?.. И для чего потребовалось закрывать город?.. Решительно, что-то случилось!

Брум старался сохранять туповато-рассеянный вид, тактично отвернувшись, потому что Ворлад, не стесняясь, принялся стаскивать с себя одежду, чтобы переодеться во что-то подобающее.

— Можно поехать с вами? — вдруг спросил он, сообразив, что вообще-то нет ни одной причины для этого, а потому ему оставалось надеяться лишь на то, что барон, с которым они как будто бы даже сдружились, возьмёт его с собой, как прежде брал в лагерь.

— Даже не знаю, дружок, — Ворлад уже облачался в военный камзол. — Что-то странное там происходит. Будешь ли ты там к месту?..

— Не думаю, что там что-то серьёзное, — возразил Брум. — Стражи было мало, они не выглядели встревоженными. Да и сам город, если не считать ворот, выглядел вполне обычно.

— Ладно, поехали, — подумав, кивнул барон. — Думаю, ты прав. Если бы случилось что-то действительно интересное, за мной отправили бы посыльного из легиона.

Вот сейчас, одетый в камзол, причёсанный и слегка взволнованный, барон Ворлад вновь выглядел почти как прежде — внушительно и даже щегольски. Он окинул взглядом комнату, что-то ища. Затем, вспомнив, заглянул в один из шкафов и вынул оттуда шпагу.

— На всякий случай, — подмигнул он Бруму, подпоясываясь.

Тот лишь кивнул в ответ. Признаться, втайне он рассчитывал, что барон поедет безоружным.

Они вышли во двор. Брум уже подошёл к повозке, когда увидал Динди. Та сидела на небольшой скамейке рядом с крыльцом их флигеля, словно бы задумчиво расчёсывая кудряшки Риззель. Для барона Ворлада её лицо было таким же, как и всегда — тупым, застывшим и лишённым любого намёка на мысль, но Брум ясно видел, что сестра расстроена. Он готов был побиться об заклад, что она обо всём догадалась. Всё-таки они чувствовали друг друга так, как никто другой.

Динди мурлыкала под нос как будто бы какую-то песенку, а на самом деле — набор атональных звуков. Риззель нравились мамины песенки — они успокаивали девочку. Сейчас, завидев брата, Динди уставилась на него своим немигающим взглядом, а её губы искривились будто в подобии горькой улыбки.

Чувствуя, как разрывается его сердце, Брум быстрым шагом подошёл к двум самым дорогим для него людям на целом свете. Он крепко обнял сестру, поцеловав её в макушку. Затем он подхватил на руки рассмеявшуюся Риззель и сжал в объятиях.

— Я скоро вернусь, — срывающимся голосом произнёс он и, опустив племянницу обратно, быстро зашагал к повозке.

Он постарался не замечать удивлённого и насмешливого взгляда барона, который, разумеется, ничего не понял в увиденной сцене. Он явно решил, что паренёк боится, и потому решил проявить великодушие:

— Оставайся-ка тут, дружок. Я поеду один.

— Я поеду с вами, — сурово возразил Бруматт, взгромождаясь в повозку.

— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами Ворлад, взбираясь следом. — Давай, лентяй, трогай! — бросил он вознице, пытаясь поудобнее устроиться в возке.

***

Практически на протяжении всего пути до Тавера они ехали молча. Ворлад лишь вначале задал несколько вопросов относительно того, что Брум видел, будучи у городских ворот, и затем, поняв, что тот ничего не знает и не видел ничего необычного, потерял интерес и к беседе, и к самому собеседнику.

Брум же в конце концов тоже задумался, пытаясь предугадать сцену ареста барона. Окажет ли он сопротивление, поймёт ли вообще, что происходит? Постепенно мысли юноши перешли несколько к другим материям. Он стал представлять, что сам лично помогает городским стражникам справиться со взбрыкнувшим кидуанцем. Он представлял, как бросается на него, выбивая шпагу из рук, как опрокидывает грузноватого нахала на землю.

Отправившись в полёт, его мысли возносились всё дальше, и в конце концов Брум стал думать о том, что было бы, если бы он напал на Ворлада прямо сейчас, когда тот и вовсе не ожидает подвоха. Смог бы он справиться в одиночку? Может быть, выхватив баронскую шпагу, он проткнул бы этого негодяя сам?

Впрочем, нельзя сказать, что Бруматт действительно ненавидел барона настолько, чтобы убить его. В данном случае его мечты относились скорее к тому, сколько веса этот поступок прибавил бы ему в среде будущих соратников. Он ведь понимал, как станут относиться к нему другие. Так же, как относится (хотя и старается не показывать виду) сам Шервард. Как к мальчишке, которому нечего делать на войне. Победив Ворлада, он доказал бы, что это не так!..

И однако же Брум, признаться, и сам понимал, что не сделает ничего подобного. Парень искренне надеялся на то, что он не был трусом, но сказать этого наверняка не мог, поскольку до сих пор пока ещё не имел возможности испытать себя. Но то, что он не мог просто, ни с того ни с сего накинуться на ничего не ожидающего с его стороны человека, было всё же очевидным.

В молчании добрались они до таверских ворот. Они всё так же были заперты, и Брум заметил пару стражников, караулящих снаружи. Те двинулись навстречу повозке, предостерегающе подняв руку.

— Стой! — бросил барон вознице, и как только возок остановился, он довольно грациозно для человека его возраста и комплекции спрыгнул, направляясь к стражникам. — Барон Ворлад, интендант легиона. Пропустите.

— Доброго дня, господин барон, — Брум заметил, как стражник покосился на шпагу приезжего. — Да, велено вас впустить. Вас ждут.

— А я?.. — слезая с возка, юноша двинулся следом.

— Простите, сударь, приказ касается лишь господина барона, — возразил стражник.

— Но ведь… — Брум решил, что его просто не узнали, тем более, что патруль сейчас действительно был уже иной.

— Вы сможете пройти позже, когда будут улажены все формальности, — и тут парень заметил, что стражник незаметно ему подмигнул.

— Ничего не поделаешь, дружок, — с некоторым высокомерием обратился к нему Ворлад. — Видишь, что тут происходит? Гражданским покамест путь заказан. В другой раз.

Он намеренно говорил так, будто прекрасно понимал, что творится в Тавере. Брум знал, что барон ни за что на свете не стал бы сейчас справляться о происходящем у стражи — это было ниже его достоинства. И он в очередной раз вспомнил, за что недолюбливал этого человека ещё даже до предательства Линда.

Впрочем, юноша не отличался особенной мстительностью или кровожадностью, а потому не слишком-то сожалел, что не увидит, как арестуют Ворлада. Очевидно, что стражники получили приказ разделить их — явно для того, чтобы не подвергать молодого человека ненужному риску. Что ж, пусть так и будет.

Позже, быть может, он узнает дальнейшую судьбу барона. Впрочем, что бы с ним дальше ни было — Брум был уверен, что тот вполне этого заслуживает. Он был плохим человеком, плохим гостем и отвратительным отцом. Для него, с тех пор, как уехал Линд, словно бы и не существовала Динди, а позже и Риззель. Для него всё семейство Хэддасов было… чем-то вроде приживал, людьми низшего сорта, которые не заслуживали серьёзного отношения к себе. Нет уж, Бруматт точно не станет горевать по барону, даже если того проткнут при попытке ареста.

Сам же Ворлад тем временем важно прошёл к небольшой калитке в городских воротах и, даже не оглянувшись на оставшегося снаружи юношу, вошёл в город. Брум невольно прислушался, ожидая услышать крики и звон оружия, но ничего, кроме скрипа петель, не услыхал.

— Его арестуют? — тихо спросил он у подошедшего стражника.

— Арестуют, — усмехнулся тот. — Там его уже поджидает отряд. А вы, стало быть, хотите также пройти в город? Мне велено пропустить вас, если вы твёрдо намерены войти. Так было сказано.

— Я твёрдо намерен, — невольно сглотнул Бруматт. — Сейчас вот только отпущу слугу.

— Не спешите, — кивнул стражник. — Минуток пять подышите ещё здесь.

Брум, кивнув в ответ, подошёл к сидящему на козлах вознице.

— Отправляйся домой. Не жди ни меня, ни барона. Скажи отцу… Что я отправляюсь в поход. Вернусь осенью. Если захочет узнать подробности — пусть наведается в город позже, тут ему всё объяснят. Ты же знаешь таверну мэтра Хеймеля? Пусть спросит обо мне у трактирщика.

Конечно, Бруму хотелось бы самому, более обстоятельно объяснить отцу свой поступок, но он понимал, что не сумеет сделать это через не шибко-то умного лакея. Запоздало пожалев о том, что не додумался написать письмо, Бруматт лишь вздохнул и вытащил из-под лавки свой мешок.

— Всё понял?

— Всё понял, барин, — возница явно был ошарашен услышанным, и сейчас пристально глядел на юношу, явно ожидая от него каких-то сакральных фраз.

— Ну так давай, езжай… — ещё раз тяжело вздохнув, Брум закинул мешок за плечи и зашагал к городским воротам.

Глава 47. На войну!

Брум с невольным содроганием прошёл через скрипучую калитку в городских воротах и вздрогнул, когда стражник со стуком, чтобы плотнее вошла на своё место, закрыл её и задвинул засов. Его ещё раз предупредили, что в ближайшие дни пройти через ворота Тавера можно лишь в одну сторону. И пусть у него ещё была возможность отказаться от своей пугающей идеи, но в этих запертых для выхода воротах явно читался символ какой-то обречённости.

Впрочем, юноша почти тут же позабыл о своих впечатлениях, сосредоточившись на поисках барона. Он вертел головой, пытаясь найти если не его самого, то хотя бы какие-то признаки борьбы. Почему-то ему казалось, что он сейчас непременно увидит лужу свежей крови, или бездыханное тело, которое городские стражники уволокут подальше от нескромных глаз. Но ничего такого не было — у городских ворот вообще было непривычно безлюдно, да и сам город походил на затаившуюся перед прыжком кошку, когда замирает даже нервно дёргающийся кончик хвоста.

Это не была оторопь паники — горожане уже поняли, что никто не собирается убивать, грабить и жечь. Когда людям становилось известно, что северный флот присутствует здесь с позволения магистрата, и что келлийцы пришли на подмогу, чтобы избавить Тавер от ярма императора… В этом месте, как правило, вспыхивали небольшие дискуссии о том, действительно ли плохо таверцам жилось под этим самым «ярмом», но идейные люди, подобные Бодену, всегда имели преимущество в спорах над инертными обывателями, не имеющими в своём арсенале иных аргументов кроме «так было всегда».

Таким образом, к моменту, когда Брум приехал в Тавер, большинство горожан уже, как минимум, с пониманием относились к присутствию северян, а многие и вовсе были воодушевлены, уверенные, что теперь-то жизнь станет богаче и проще. Так что обезлюдевшие улицы не были следствием паники. Это было скорее беспокойство от назревающих больших перемен с одной стороны, и некая эйфория — с другой. Если уж всё меняется так глобально, то, быть может, сейчас стоит как раз немного затаиться и переждать эти сдвиги?

Не говоря уж о том, что город был полностью закрыт, что отчасти сказалось и на торговле. Окрестные колоны не могли въехать в город, чтобы продавать свои запасы, да и загородные покупатели вроде того же Бруматта тоже исчезли.

Большинство жителей Тавера заняли выжидательную позицию. Похоже, что появился кто-то, кто собирается решить их проблемы — будь то келлийцы, или же местные вроде Бодена. А раз так, главное — им не мешать. Пожалуй, именно эта мещанская рассудительность главным образом и удерживала горожан по домам.

И всё же Бруму, который привык к другому виду таверских улиц, подобное малолюдье действовало на нервы. Он вновь ощутил дрожь — ту же, что и после грохота захлопнувшейся за ним калитки. Он словно уже попал в другой мир, и, по правде говоря, его почти непреодолимо тянуло обратно. Быть может, если бы он не знал наверняка, что стража его не выпустит, то поддался бы малодушию и сбежал назад в имение — к Динди и Риззель.

Ну а так он, машинально передвигая ногами, брёл по направлению к таверне мэтра Хеймеля, и никогда ещё этот путь не казался ему таким долгим.

***

Когда Шервард заметил в конце улицы уныло бредущего Бруматта с заплечным мешком за спиной, то лишь тяжко вздохнул. Ему уже сообщили о визите сеньора Хэддаса (теперь Шервард внезапно сделался в Тавере довольно большой шишкой), но келлиец всё же надеялся на благоразумие приятеля. Положа руку на сердце — какой из Бруматта воин?.. Лучше бы ему остаться с Динди…

Однако уважение к подобному выбору для мужчины передавалось островитянам, должно быть, ещё через семя отца, а не то что с молоком матери, и поэтому, когда Бруматт подошёл, Шервард лишь радостно приветствовал его, похлопав по плечу. В принципе, парень был крепкий — быть может, коленки у него и не подломятся от груза, что он взвалил на себя.

Здесь, на площади у таверны Хеймеля было людно. Особенно много тут было островитян, хотя Враноок довольно неохотно дозволял своим людям выходить в город. Неизвестно, чего больше боялся конунг — того, что они всё же соблазнятся богатствами, которые были тут буквально на каждом шагу (обилие железа вокруг могло представлять тяжёлое испытание для честности жителя островов), или же того, что сладкая жизнь шеварского города окажется слишком уж сладкой для суровых северян.

В общем, здесь были, в основном, не простые дружинники из маленьких деревень вроде Скьёвальда, а форинги и их помощники. Были и местные, особенно из дельцов, которые видели выгоду в таком внезапном наплыве возможных покупателей сейчас, когда город был закрыт. Враноок действительно делал закупки — в первую очередь оружия и продовольствия, и старался не обидеть городских купцов, хотя не со всеми была возможность расплачиваться серебром.

В целом, жизнь в городе продолжалась вполне спокойно и, задержись келлийцы здесь на несколько недель — их, пожалуй, и вовсе перестали бы замечать. Тот же мэтр Хеймель, который на время потерял определённое количество местных завсегдатаев, не слишком-то переживал на сей счёт, потому что взамен получил много новых. И те, хотя и выглядели странно и даже страшно, на деле оказались просто великолепными клиентами, которые напивались и дебоширили куда меньше, чем большинство городских пьяниц. Так что теперь старик уже отменно научился готовить поджаренные свиные шкуры — любимое лакомство этих странных северян — и был вполне доволен жизнью.

— Вижу, ты не передумал, — проговорил Шервард, не дав беспокойству проникнуть в голос.

— Я же говорил, — тоже стараясь бодриться, ответил ему Бруматт, невольно косясь на деловито снующих вокруг островитян. — Я хочу с тобой. Только вот… Оружия у меня нет.

— Это не беда! — северянин снова ободряюще хлопнул приятеля по плечу. — Ты знаешь келлийцев — они всегда таскают много оружия. Найдём тебе оружие и доспех.

— И когда мы отправляемся? — благодарно кивнув, нервно спросил Бруматт.

— Не знаю, — признался Шервард. — Это решает Враноок. Мы ждём остальных. Думаю, что скоро.

— А кто решает, кому отправляться с вами?

— Ваш ярл, — пожал плечами Шервард.

— У нас нет ярла… — нахмурился Брум. — У нас есть магистрат.

— Я поговорю о тебе с человеком по имени Боден. Сейчас он много решает в Тавере. Если он согласится — мы возьмём тебя.

— Хорошо. Когда ты поговоришь об этом?

— Сегодня. Когда увижу его. Может быть скоро.

— Если ты пытаешься просто избавиться от меня… — обиженно начал Бруматт, явно слыша, с какой неохотой отвечает товарищ.

— Я уже говорил, — серьёзно ответил Шервард. — У нас не принято отговаривать мужчину. Если ты хочешь воевать — это твоё право. Тавер собирает собственный отряд. Боден может записать тебя туда. Я поговорю с ним.

— Мы будем в разных отрядах? — не просто разочаровался, но ещё и испугался Бруматт.

— Тебя не возьмут в дружину Желтопуза. Ты должен это понимать.

— Я понимаю… — поник головой Брум.

— Ты всё ещё хочешь идти? — втайне надеясь на отрицательный ответ, спросил Шервард.

— Конечно, — Бруматт упрямо поднял голову. — Я не ребёнок, чтобы мне был нужен присмотр! Надеюсь, твой Боден вооружит меня?

— Он даст всё, что нужно, — кивнул северянин. — Извини, я не могу пока быть с тобой. Отправляйся в таверну, или в мою комнату. До отплытия можешь жить у меня.

— Я буду ждать тебя здесь.

Брум несколько иначе представлял себе всё это. Ему-то казалось, что он станет центром внимания для Шерварда, что они вместе станут готовиться к походу. Но его другу, похоже, сейчас было не до того. И юноша растерялся, внезапно почувствовав себя ненужным. Не говоря больше ничего, он направился в таверну. Увы, их место было занято парой каких-то северян, и Брум уныло примостился за другим свободным столом.

Вскоре к нему подскочил мэтр Хеймель, и даже смог посидеть с ним немного — старику не терпелось поделиться с кем-то новостями и собственными мыслями. Трактирщик, судя по всему, был в самом радужном настроении, понимая, что в ближайшее время некому будет брать с него налоги. Он говорил о перспективах, которые открывались перед Тавером после его освобождения от ярма империи, так, словно кидуанцы действительно были жуткими угнетателями.

Вообще было удивительно, как быстро перестроились все эти люди, ещё несколько дней назад бывшие добропорядочными имперскими подданными. Сейчас же торговки на рынке поносили императора, городские мальчишки, ошиваясь под небольшими окошками местной тюрьмы, оскорбительно освистывали заточённых там офицеров легиона, на которых ещё недавно смотрели с немым восхищением.

С едким смешком Брум вдруг подумал про себя о том, что будет в случае поражения Враноока. Как скоро мэтр Хеймель поднимет кружку за здоровье его величества Гриварона, угощая легионеров за счёт заведения?..

Во всяком случае, беседа с трактирщиком развлекла юношу и отвлекла его от грустных мыслей. Когда мэтр Хеймель наконец отправился дальше по своим делам, Брум, меланхолично потягивая пиво, остался в одиночестве дожидаться Шерварда.

***

— Я был сегодня у Враноока, — пожав руку Шерварду, сообщил Боден. — Люди в городе интересуются — сколько ещё пробудет здесь флот. Не то чтобы твои соплеменники причиняют нам много неудобств, но, признаться, всем уже не терпится начать жить полной жизнью — открыть ворота, начать торговлю… Перестать таиться, в конце концов! Тавер теперь — вольный город, и нам пора уже перестать этого стесняться.

— И что сказал Враноок? — Шервард пропустил рассуждения торговца мимо ушей, сосредоточенный на главном.

— Сказал, что не больше двух дней. Он и сам понимает, что задержка работает не в его пользу. Огня в соломе не спрячешь — рано или поздно слухи о происходящем разойдутся. Наши люди и так работают, не покладая рук. Пришлось даже пустить слух о синивице, а то слишком уж много вокруг охочих сунуть нос в наши дела.

— Вы уже набрали свой отряд? — юноша лишь кивнул на всё вышесказанное. Проблемы Бодена — это проблемы Бодена, а у него самого есть о чём думать.

— Человек двести набрали, — небрежно пожал плечами Боден, для которого как раз это являлось делом десятым. — Люди не очень уж охотно записываются.

— Я нашёл тебе ещё человека. Возьмёшь?

— Вообще я этим не занимаюсь, — вновь пожал плечами торговец. — Пусть идёт к ассианскому храму на площади Обручей. Запись ведётся там.

— Это мой хороший друг. Мне нужно, чтобы всё было как надо, — настойчиво проговорил Шервард.

— Это ты о том пареньке, Хэддасе? — у Бодена, как и у всех хороших торговцев, была отменная память. — Хочешь пристроить его на местечко поспокойней?

— Я никуда не хочу его пристроить, — чуть резковато возразил Шервард, и это, пожалуй, лучше всего демонстрировало его обеспокоенность. — Я думаю, воины Тавера не станут передними отрядами…

— Все на это надеются, — понимающе хмыкнул Боден, нисколько не обидевшись на северянина. — Да только на войне не бывает безопасных мест. Даже мы, оставаясь здесь, подвергаемся опасности…

— Как думаешь, — помолчав, проговорил Шервард. — А меня возьмут в ваш отряд?

— Отчего ж не возьмут? — усмехнулся Боден. — Нужен же им там хоть кто-то, кто умеет воевать!

Юноша смолчал о том, что сам ни разу не бывал в схватках. Равно как не обмолвился он и о том, что ярл Желтопуз, пожалуй, может и не отпустить его. Более того, это было очень даже вероятно. Однако у Шерварда почему-то возникло ощущение, что если его не окажется рядом с Бруматтом в нужную минуту — всё закончится очень печально. А о том, чтобы тащить парня в дружину, и речи быть не могло. Во-первых, это право было дано не всякому островитянину, а во-вторых… Боден был прав, когда говорил, что впереди в бой пойдут явно не шеварцы. И Бруматта в первых рядах быть не должно.

— Надеюсь, всех, кто отправится в поход, как следует вооружат? — вместо этого спросил он.

— За этим дело не станет! — заверил Боден. — Чего-чего, а оружия у нас в достатке. Вижу, ты опекаешь парнишку. Приятно видеть такую дружбу. Может, она станет заделом для дружбы между нашими народами.

— Просто мне важно, чтобы он вернулся живым. От него зависит его семья.

— Обычное дело… А что же твоя семья? Неужели у тебя нет родных среди вашей дружины?

— Нет… Был брат, но теперь уже нет… — невольно смутился Шервард.

— О, прости… — посерьёзнел Боден.

— Нет, он не умер! — замотал головой юноша. — Просто он остался дома.

— Ясно… — протянул торговец, явно не зная, что ещё сказать, хотя по нему было видно, что он безмерно удивлён этому.

И то верно — любой, кто хоть немного знал северян, был бы озадачен таким ответом. Шервард знал, что в дружинах иной раз попадались даже увечные бойцы — те, кто шёл в походы, уже потеряв руку или даже ногу. Так что представить себе, что келлийский воин «просто остался дома», было довольно сложно.

— Мой брат — храбрый человек, — поспешил заступиться за Тробба юноша. — Но у него есть свои проблемы… Выпивка — самый главный его враг…

— В жизни всякое бывает, — серьёзно согласился Боден. — Впрочем, у меня немного иное представление об этом. Мне кажется, выпивка не может быть врагом. Что это, как не просто скисшее в воде зерно? Нет, не выпивка нам враг, как не может быть врагом голод, болезнь или чья-то стрела… Враг у нас всегда один — мы сами. А всё остальное — лишь его оружие… Если справимся с собой — остальное нам ни по чём.

— Так даже хуже, — подумав немного, вздохнул Шервард.

— Да… Мало кому удаётся победить себя… Может, именно поэтому мы так любим сражаться с другими?

— Может быть… — философский тон, который внезапно получила беседа, был признаком того, что все важные темы уже обсуждены, и потому Шервард, которому ещё нужно было повидаться с Желтопузом, попрощался с Боденом.

Он знал, что Желтопуз сейчас расположился в той же гостинице, в которой жил он сам. Это была, пожалуй, лучшая гостиница в районе порта, но вот Враноок почему-то не стал заселяться туда. Возможно, он хотел максимально соответствовать образу вождя, или же это действительно было частью его натуры, но знаменитый конунг жил на том самом драккаре, на котором прибыл сюда. Вряд ли он боялся покушений — скорее действительно хотел быть поближе к своим людям.

Молодой ярл Желтопуз же не был так сильно привязан к своему образу, и потому не мог упустить возможности пожить «как истинный шеварец». Именно поэтому Шервард за все эти дни так и не сумел увидеть Враноока, но зато каждый вечер имел возможность перекинуться словечком с Желтопузом.

Надо сказать, что тот поначалу даже не понял, чего хочет от него его лучший лазутчик. Когда Шервард попросил разрешить ему перейти под начало таверского ополчения, Желтопуз взглянул на него с тем растерянным выражением лица, какое есть у человека, не понимающего — то ли он что-то не расслышал, то ли его собеседник сошёл с ума.

— Это ещё зачем? — по виду юноши ярлвсё же понял, что не ослышался. — Ты настолько прикипел к шеварцам?

— К одному из них, — прямо ответил Шервард. — Он решил записаться в ополчение из-за меня. Мы — друзья. Но он не слишком-то расположен к службе. Я хочу быть рядом, чтобы помочь ему.

— Рядом с ним будет его командир и сослуживцы, — жёстко возразил Желтопуз. — Если твоему другу нужна нянька в походе — ему лучше бы остаться дома. Да и не смех ли будет, если келлийский воин станет служить под началом шеварца? Ничего не имею против них — они хорошие парни, пожалуй… Но в военном деле они же — полные олухи! Там, под стенами Кидуи, они всегда будут где-то за нашими спинами.

— Мы все там будем делать общее дело, — Шервард не то чтобы прямо возражал ярлу, но всё ещё надеялся выправить ситуацию.

— Дело-то общее, да делать мы его всё равно будем по-разному. Ты — часть моей дружины, Шервард. Дружина — это не просто сборище мужиков, отправившихся куда-то помахать топорами. Мы — семья. Мы даже больше чем семья, дружище. В бою мы — продолжение друг друга. Когда придёт час — ты должен быть со своими братьями. И ты должен думать в первую голову об их безопасности, об их нуждах.

Шервард не знал, что ему возразить на справедливые слова Желтопуза, но и не мог сдаться. Не ради Бруматта, но ради Динди он должен был попытаться ещё. И хотя между ним и ярлом были вполне приятельские отношения, нутром юноша понимал, что сейчас не стоит переходить определённых границ — не тот случай. И потому он не стал спорить, а вместо этого, напустив на себя самый унылый и потерянный вид, молча уселся у стола, избегая глядеть на Желтопуза.

— Шевар плохо повлиял на тебя, брат, — хмуро покачал головой тот после некоторого молчания. — Ты как будто забыл наши обычаи. Ты убиваешься об этом шеварце, как о родном, а ему ведь ещё даже не грозит никакая беда! Думай лучше о своих боевых товарищах. Всё же между нами и Шеваром — целое море. Неизвестно, как в дальнейшем Отец всё справит — будет ли у нас мир с Шеваром, или нет… Но даже если и будет — мы, островитяне, всё равно должны держаться друг друга!

Шервард в ответ лишь кивнул и тяжко вздохнул. Он понял, что Желтопуза не переубедить. Даже если он сейчас выложит ему всё как на духу — про Динди, про Лойю, про надежду обрести семью — это не изменит позиции упрямого ярла. Он убеждён в своей правоте, овеянной обычаями и понятиями целых поколений келлийцев. Говоря откровенно, юноша не очень-то и верил в иной исход этого разговора. И уж подавно он не стал даже заикаться о том, чтобы принять Бруматта к ним.

— Может, есть другая причина для твоей просьбы? — глядя на унылое лицо Шерварда, поинтересовался Желтопуз. — Говори всё как есть, брат!

— Да нет… — вяло пожав плечами, промямлил Шервард.

— Точно? — ярл пристально вгляделся в глаза юноши. — Извини, но я спрошу прямо. Может быть, ты просто боишься идти в бой, и потому хотел бы попасть в отряд шеварцев, чтобы быть подальше от заварухи?

— Я не боюсь! — Шерварда разозлило это нелепое предположение.

— Я знал многих храбрецов, которые боялись перед первой схваткой, — примиряюще заговорил Желтопуз, пытаясь выправить положение. — Это нормально, брат. Я и сам чуть в штаны не навалил в первый раз…

— Я не боюсь! — рявкнул Шервард. — Чего мне бояться? Смерти? Этой осенью я видел, как умирал от старости мой отец. Поверь, ярл, бояться нужно именно такой смерти! Смерть в бою — легка и весела.

— Да, прости, брат, — мягко проговорил Желтопуз, видя, что оскорбил приятеля. — Вижу, что сморозил глупость… Видно, Шут решил поразвлечься за мой счёт… Тут ты прав — старость будет пострашнее стрелы или копья… Это враг более неумолимый и жестокий, чем имперские легионеры…

— Старость — не враг… — припомнился Шерварду его недавний разговор с Боденом. После яростной вспышки он вновь остыл, и меланхолия снова овладела им. — Враг — внутри нас. И с ним мы сражаемся всю жизнь.

— Как знаешь, — пожал плечами Желтопуз, похоже, не поняв до конца, что хотел сказать юноша. — Но не вини ни меня, ни себя. Всё должно идти так, как это определено законами богов и людей. Мне очень жаль, что я огорчил тебя, но ты должен понять. Я не мог ответить тебе иначе.

— Когда мы отправляемся?.. — кисло спросил Шервард, лишь кивнув в ответ на слова ярла.

— Через два дня. Самое позднее — через три. Враноок планирует завтра отправить передовые суда. Нам не стоит сильно отрываться от них.

Здесь следует пояснить, что Враноок весьма серьёзно подошёл к обеспечению секретности похода. Он понимал, что именно внезапность удара станет главным фактором, определяющим победу или поражение. Если в Кидуе станет известно заранее о подходе армады северян — это может значительно ухудшить положение.

А потому конунг загодя позаботился о том, чтобы минимизировать эту возможность. Уже некоторое время назад на юг были отправлены с два десятка быстроходнейших судов, выдающих себя за торговые корабли. Получив предупреждение о приближении северного флота, они должны будут создать преграду для тех кораблей, которые, загодя заметив опасность, попытаются добраться до столицы, чтобы успеть поднять тревогу. Все эти суда должны быть перехвачены и уничтожены.

Дополнительной защитой должны были служить так называемые передовые суда. Это уже были лучшие из келлийских драккаров, которые стяжали себе славу быстроходнейших судов едва ли не всей Паэтты. Кроме того, наличие двух рядов вёсел гарантировало, что даже при слабом ветре никто не сумеет уйти от этих охотников. Они должны будут двигаться впереди армады на расстоянии не более одного дня, и перехватывать все корабли, идущие навстречу.

Таким образом, Враноок рассчитывал на то, что в Кидуе ни одна живая душа не узнает об опасности, пока она не свалится прямо им на головы.

***

Всё вышло так, как и говорил Желтопуз. Через два дня Шервард уже грузился на свой драккар. В порту царила суматоха и было полным-полно людей. Юноша знал, где стоят корабли таверцев, но, к сожалению, не мог разглядеть там Бруматта. Он точно знал одно — его друг где-то там, в этом водовороте голов и спин.

Увы, в предыдущие два дня ему не удалось переубедить упрямца. Тот уже вписал своё имя в список добровольцев, и, даже узнав, что будет разлучён с Шервардом, не сдал назад, хотя по нему было видно, что он расстроен и испуган.

Судя по всему, в город пытался пробиться и отец Брума, озадаченный и напуганный тем путанным посланием, что он получил через возницу. Но сеньора Хэддаса не впустили внутрь. Точнее, его предупредили о невозможности покинуть Тавер в ближайшие несколько дней, и старый помещик не рискнул войти, глядя на ворота города как на пасть голодного чудовища.

В общем, Бруматт, также как и другие жители Тавера, по тем или иным причинам записавшиеся в ополчение, впервые в своей жизни взошёл на борт корабля. Впрочем, особенной радости он по этому поводу не испытывал. Впереди его ждало много дней болтанки в вонючем и тёмном трюме, в компании людей, с некоторыми из которых он, признаться, предпочёл бы никогда не знакомиться.

Ещё на причале на него наорал капитан Жовар — их командир, причём Брум так и не понял, чем именно вызвал его недовольство. Он растерянно вертел головой, словно надеясь увидать долговязую фигуру Шерварда, но тот, как мы знаем, был довольно далеко отсюда.

С этой толчеи, суматохи и сумятицы и начался военный поход для Бруматта Хэддаса. И сейчас ему казалось, что даже тогда, заблудившись в дремучем лесу, он не был настолько близок к страшной беде. Увы, назад дороги уже не было — юноше казалось, что даже случайный взгляд, брошенный в сторону причала, вызовет новый поток ругательств от капитана Жовара, и потому он теперь тихо и безучастно сидел, притулившись спиной к фальшборту. Всё происходящее было столь нереально, что казалось кошмарным сном, горячечным бредом.

Он постарался отстраниться от происходящего, вызывая в памяти до слёз дорогие лица Риззель и Динди, но действительность была куда грубее и ближе, постоянно напоминая о себе то каким-то неловким добровольцем со столь же потерянным лицом, который споткнулся о ноги Брума, то резкими криками капитана Жовара. В этой круговерти спасительные образы то и дело исчезали, оставляя его один на один с реальностью.

А где-то в море, примерно в полумиле от таверского порта, на борту келлийского драккара ещё один человек, меланхолично глядя на удаляющийся город, тоже думал о Динди и Риззель. Он также мечтал однажды вернуться и увидеть их. И молил милосердную Мать, чтобы вместе с ним к сестре и племяннице вернулся живой и здоровый Бруматт.

Глава 48. Заботы

Несмотря ни на что, Линд ждал от наступившего лета чего-то хорошего. Он, как и наверное все северяне, любил лето. Многие кидуанцы ещё загодя начинали стонать и кривиться, предвкушая жаркие маревые улицы столицы, душные ночи и вездесущую пыль, но Линд был не из их числа. Ему нравились длинные дни и короткие ночи, а от жары он слишком уж не страдал.

В общем, лето — это было уже хорошо само по себе, но дело было не только в нём. Главное, что этим летом, или (уж самое позднее!) в начале осени он собирался сыграть свадьбу с Кимми. Откровенно говоря, «собирался» — быть может, и не самое удачное слово, поскольку здесь всё за него решила сама будущая невеста, а также её папаша, который, как и все толковые торговцы, умел быть въедливым как клещ и убедительным как пыточных дел мастер.

Что же касается самого Линда, то он, говоря по правде, попал в довольно-таки щекотливую ситуацию. Как мы помним, он получил от отца недвусмысленный отказ и даже угрозу лишения наследства в случае этой свадьбы. Второе письмо барона Ворлада, несмотря на все надежды юноши, по своему смыслу мало чем отличалось от первого.

Отец, которого здорово покоробило решение отпрыска стать городским стражником, не особенно проникся и его повышением до лейтенанта гвардии. Впрочем, он всё же поздравил сына, хотя и не преминул добавить, что эта должность может послужить для него неплохим подспорьем для начала военной карьеры. Однако же, вероятнее всего барон был доволен карьерным ростом сына, хоть и ни за что не показал бы этого. Что ни говори, а лейтенант гвардии Кидуи — весьма неплохая должность, сулившая в перспективе и почёт и достаток.

Однако же это ни в малейшей степени не стало аргументом для одобрения свадьбы с дочерью торговца. На сей раз барон Ворлад уделил этому больше строк, нежели в предыдущем письме. Он полагал, что хитрая простолюдинка просто пользуется доверчивостью юного обормота (отчего-то отец использовал именно это странное выражение), и что вместо любви здесь — один голый расчёт. Как мы знаем, в этом конкретном случае барон действительно оказался прав, но, возможно, это ровным счётом ничего не говорило о его прозорливости, а только лишь подтверждало поговорку о том, что каждый думает в меру собственной испорченности.

Линд оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, вокруг него постоянно вились будущие родственники, и в особенности отец Кимми, да и сама она вовсю использовала свои чары, чтобы сделать молодого лейтенанта податливее. С другой же — фигура отца, что довлела над ним мрачной тенью на горизонте. Вообще до сих пор юноша не имел возможности наблюдать отцовский гнев во всей его полноте. Ни в истории с побегом, ни в истории с Динди барон не проявлял излишней строгости. Кто знает, может и на этот раз всё ограничится лишь его грозными посулами? Однако проверять это не очень-то хотелось, учитывая, что речь шла о каком-никаком наследстве.

И всё же, как бы ни страшил Линда отец — его не было поблизости. В отличие от Кимми и её семейства. У них как раз было вполне достаточно времени, чтобы вселить в гвардейца побольше уверенности. И в конце концов Линду начало казаться, что он действительно готов бросить вызов отцу.

Начал он с того, что дал своё твёрдое обещание будущему тестю, что свадьба непременно состоится не позднее будущей осени. Эту задержку он объяснял, впрочем, не назревающим конфликтом с отцом, а необходимостью подготовки к столь значимому событию. Жалование лейтенанта городской стражи было неплохим, да и мошна отца Кимми, даже несмотря на некоторый ущерб, понесённый в ходе Белой Смуты, была полнёхонька. Однако же для того, чтобы сыграть ту свадьбу, что любила описывать Кимми, требовалось действительно много денег. Девушка, даром что была простолюдинкой, похоже, видела себя уже едва ли не представительницей высшего света столицы.

Таким образом, Линд выиграл для себя немного времени, но, говоря откровенно, ума не мог приложить — как ему теперь правильно этим временем распорядиться. Ехать в имение к барону, чтобы в личном разговоре вымолить его отцовское благословение, юноша не мог из-за службы. Точнее, он, вероятно, вполне сумел бы выправить себе две-три недели отпуска, чего могло бы хватить на поездку туда-обратно, но Линд боялся столкнуться с проблемой лицом к лицу. Увы, в данном случае он выбрал несколько странную выжидательную позицию, словно надеялся на какое-то чудо, которое разрешит всё само собой, без его участия.

Впрочем, Кимми с семейством делали всё, чтобы укрепить его дух, и это, как мы знаем, принесло свои плоды. В конце концов Линд решил просто «не замечать» недовольства отца точно так же, как он прошлым летом решил не замечать существования дочери. Он не стал ничего сообщать барону Ворладу — тот всё равно ни за что не приехал бы на подобную свадьбу, так к чему злить его лишний раз? Кто знает — может так случиться, что отец и до конца жизни не узнает о том, что его отпрыск женат!

Кроме того, Линду уже исполнился двадцать один год, так что теперь отец при всём желании не мог повлиять на его решения иначе, чем собственным авторитетом. Молодой человек с полным правом мог жениться и вообще делать всё, что ему вздумается.

Таким образом, Линд уже вполне серьёзно начал готовиться к предстоящей свадьбе, что, впрочем, оказалось делом совсем не обременительным. Точнее, конкретно от него требовались лишь деньги и формальное одобрение того, что успевала нафантазировать себе Кимми. Однако это не слишком-то огорчало юношу — как и всех молодых женихов, его пугала необходимость заниматься планированием свадьбы, и он охотно делегировал эту обязанность своей невесте.

Кроме явных успехов в личной жизни он вполне преуспел и в карьере. Молодой лейтенант (самый молодой лейтенант городской стражи Кидуи) был на весьма хорошем счету у начальства, и дело тут было не только в его голубых кровях. Он действительно был хорош в этом, что признавали даже самые придирчивые из критиков — его собственные подчинённые. Похоже, что за минувший год они даже подзабыли самого Логанда.

К слову о Логанде. Вопреки надежде Линда, он так и не объявился ни минувшей осенью, ни зимой. Никто не видел бывшего лейтенанта с тех самых пор, как он покинул Кидую в прошлом году, и никто не имел ни малейшей весточки о нём — хотя бы даже простой сплетни. К сожалению, Логанд Свард словно сгинул на бескрайних просторах империи, и, признаться, уверенность Линда в том, что он ещё увидит приятеля однажды, заметно пошатнулась.

Но, говоря по правде, голова юноши сейчас была забита таким множеством разнообразных вещей, что он вспоминал о Логанде совсем нечасто, и ему некогда было сожалеть о нём. Он думал о Кимми, о предстоящей свадьбе, о службе, и мысли о пропавшем друге были лишь небольшими мрачными пятнышками на общем вполне лучезарном фоне.

В общем-то, было и ещё кое-что, заставлявшее хмуриться время от времени обычно жизнерадостного Линда. Как он ни старался, но не смог полностью позабыть о существовании Динди и её (её, а не их) дочери. Каждый раз это воспоминание неприятно хватало его за внутренности, оставляя болезненное послевкусие.

Дело было не в опасениях, что этот ребёнок может каким-то образом испортить ему жизнь. Линд понимал, что Динди навсегда останется на побережье Серого моря, погребённая заживо в своём унылом имении. Нет, он не боялся однажды увидеть Риззель… Пожалуй, ему было больно именно из-за того, что он её не увидит. И вовсе не потому, что он скучал по этой девочке.

Линд считал себя хорошим и порядочным человеком, и оттого тяжело переживал собственную подлость. В те моменты, когда воспоминания о Динди и ребёнке являлись к нему подобно скорбным призракам, он страдал от презрения и одновременно от жалости к себе. То, как он поступил, выглядело для совсем ещё молодого человека, не успевшего стать циником, настоящей низостью. И тот факт, что он боялся признаться в этом даже самому себе, заставлял его страдать ещё сильнее. И от этого становилось пронзительно жаль себя — жертву обстоятельств, жертву нелепой и случайной ошибки.

И отчего-то ещё неожиданно жаль было малютку. Рассказ Логанда о мёртвом малыше, похоже, здорово повлиял на Линда, и сейчас он против воли воспринимал неведомую ему Риззель как несчастную жертву. И действительно — если разобраться, то судьба ребёнка была совсем уж незавидной. Воспитываемая умалишённой матерью в богами забытом поместье, эта девочка, похоже, была обречена на унылую серую жизнь, хотя могла бы жить в столице, среди нормальных людей, не будь её папаша таким отъявленным трусливым подлецом…

Всё это время от времени терзало душу Линда, однако же он явно предпочитал эти страдания столкновению с реальностью и теми проблемами, что неизбежно обрушатся на него после этого. Его ждала, кажется, вполне приятная жизнь, и он не хотел, чтобы нечто подобное испортило её.

Амбиции у юноши были вполне нескромными. Несмотря на то, что он, кажется, всё больше с каждым днём ненавидел Кидую, он всё же подумывал о том, какие перспективы открывает перед ним служба. Учитывая то, с какой умопомрачительной скоростью он взлетел до чина лейтенанта, нетрудно было предсказать, что не столь уж далёк тот день, когда он примерит на себя погоны капитана, а дальше — кто знает? — он вполне сможет однажды занять место самого Сэндона.

Разумеется, к тому времени у него уже будет большая семья — любящая жена и несколько детишек, которым он воздаст всё, чего была лишена Риззель. Разумеется, у него будет собственный особняк в городе, а не съёмная квартира. Иногда Линд всерьёз подумывал о том, чтобы при возможности выкупить отцовский дом в Руббаре, где его семья могла бы жить вдали от ненавистной Кидуи. Но это, разумеется, в будущем — пока что у него просто не было на это средств.

Впрочем, если столичная жизнь окончательно станет ему невмоготу (а иной раз, особенно во время нечастых, хвала богам, теперь ночных патрулей, он чувствовал, что находится уже на грани при виде тошнотворной изнанки этого заплывшего жиром города), он всегда может попробовать себя на военном поприще. Теперь, как справедливо замечал отец, сделать это будет значительно проще. И тогда можно будет уехать из Кидуи хоть в Тавер, хоть ещё куда-нибудь. Но, разумеется, Линд не собирался забираться в глушь — удобства и радости городской жизни были слишком уж очевидны. А в империи было полно городов не столь развращённых и омерзительных, как столица.

В общем, мы видим, что Линд был полон самых разных мыслей, и мыслей по большей части приятных. И потому он с надеждой встретил это лето 1967 году Руны Чини.

***

Позёвывая, Линд шёл ранним утром в кордегардию. Это было то краткое время, когда город становился даже хорош. Людей на улицах ещё не было, утренняя прохлада ласково бодрила, а восходящее солнце окрашивало стены в розовое и золотое. В этот час развратная и наглая Кидуа вдруг становилась тихой и кроткой, будто послушница арионнитского монастыря. И сейчас она была даже красива, как юная неопытная шлюха, смывавшая под утро слой румян и белил, под которым оказывалась пока ещё свежая нежная кожа.

В последнее время работы у молодого лейтенанта прибавилось. Пару недель назад внезапно помер Папаша. Несколько часов он просидел в кордегардии, приникнув головой к стенке, покуда остальные сообразили, что старый сержант не спит. И вот уже пару недель Линд никак не мог назначить нового сержанта. Он взял на себя все дежурства Папаши, и теперь лично ходил в дозоры, но на все предложения новых кандидатур на должность он пока лишь отмахивался, делая вид, что страшно занят.

Он действительно был занят, хотя хватило бы одной подписи на листке, чтобы снять с себя эти лишние обязанности. Но он не мог. Папаша в последнее время был ему кем-то средним между другом и отцом. Судя по всему, он занял в его жизни то место, что прежде было за Логандом. Линд, зная, что барон не приедет на свадьбу, уже попросил Папашу побыть ему за отца, и старик, конечно же, согласился. И вот так вот подвёл его — не только как командира, но и как… сына?..

Войдя в кордегардию, Линд дружески поздоровался с дежурившими там гвардейцами, и затем направился в свой рабочий кабинет. Сегодня ему предстояло дневное дежурство, и нужно было успеть сделать до этого кое-какие дела.

Дневные дежурства сейчас были, пожалуй, даже хуже ночных. Городская шваль пряталась днём по своим щелям, как прячутся от солнца мокрицы и черви, так что в дневные смены обычно ничего особенного не происходило. И потому-то они были совсем уж скучны и тяжки — набивший оскомину обход одних и тех же улиц, в полной экипировке, да по такой жаре… Мало приятного…

И опять же — он легко мог избежать этого. Всего-то и нужно, что назначить сержанта, тем более, что достойных парней хватало. Тот же Сэйри или Тонг — почитай, готовые сержанты… Но нет… Линд опять занялся своей командирской рутиной — составление расписания дежурств, написание каких-то отчётов для вышестоящего начальства… У него было не больше часа на всё это, а затем нужно было заступать в наряд…

Когда Линд вновь вышел на улицы города, они уже были пропитаны летней жарой. Вздохнув, он уныло поплёлся по знакомому маршруту, а за ним с той же тоскливой обречённостью топали три гвардейца. Впереди было несколько часов духоты, смрада и шума…

На одной из городских площадей людской гомон прорезал визгливый крик одетого в лохмотья человека. Это был один из тех бродячих проповедников, которые мало чем отличались от городских сумасшедших.

— Наступают последние дни этого мира! — уже сорванным, уставшим голосом вопил он. — Скверна пожрала его, и он больше ни на что не годен, как съеденный ржой железный обод! Боги отшвырнут его вон и оставят гнить в придорожной канаве!

Линд едва прислушивался к этим крикам. Городская стража не гоняла подобных юродивых, ведь те были совершенно безобидны. Они всегда предвещали какие-то катастрофы, бедствия, гибель мира. Иногда они случайно попадали в цель — например, когда начинались эпидемии синивицы, горожане обязательно вспоминали, что такой вот «святой человек» предупреждал их об этом, да они не вняли этим предупреждениям. И тогда обыватели бежали в храмы Арионна, вымаливать прощение, но лишь гарантировано хватали заразу в этой толчее…

Чаще же подобные «пророчества» просто забывались через некоторое время, поскольку за ними не следовало никакой божьей кары. Однако кидуанцы, как и все заядлые грешники, были одновременно весьма набожны, а потому уважали и побаивались этих крикунов, не обижая, а напротив — подкармливая их.

Для Линда же ближайшие несколько часов были поистине «божьей карой» и даже «концом мира». Он уже взмок под мундиром, а по лицу сбегали капельки пота, неприятно щекоча кожу. И потому его скорее раздражал высокий дребезжащий голос. Однако же он был городским стражем, и это была его работа. А потому он потопал дальше, и в спину ему неслось, постепенно затихая:

— Огонь и смерть обрушатся на город греха! Грешники будут лизать горячие камни и молить Асса прекратить карать их, но он не остановится, пока горячая пустыня не ляжет на месте этого грязного города!..

Глава 49. Накануне

Похоже, боги благоволили этому походу. Хозяин разогнал шторма и бури с пути северного флота, Воин ниспослал быстроту и победу передовым судам, отловившим уже не один корабль из тех, что могли бы заметить армаду и донести об этом императору. При этом северяне проявляли не свойственную им обычно предупредительность — поскольку им попадались рыболовецкие либо торговые суда, то им всегда предлагали сдаться подобру-поздорову, а затем невольных свидетелей принуждали причалить к берегу, где команду запирали в собственных трюмах на денёк-другой — до тех пор, покуда они уже не смогут навредить. И, надо сказать, героев среди этих достойных моряков обычно не находилось.

Великая Мать тоже приглядывала за своим народом — все были здоровы и веселы, и даже грубая солонина с ячменными сухарями шла впрок. Ну а Дурак, если и не помогал, то, во всяком случае, не мешал. Должно быть, Отец запер его куда-то от греха подальше.

Шервард иной раз задумывался о южных богах — Арионне и Ассе. Если они действительно существуют — то насколько они могущественны? Смогут ли защитить свои земли и своих людей? Сумеют ли выстоять перед натиском Отца и Воина? Хотелось надеяться, что боги южан окажутся так же жидки, как и они сами. Всё же так далеко от своих исконных земель келлийцы ещё никогда не забирались…

Впрочем, пока ничто не говорило о том, что эти боги-братья гневаются и готовятся дать отпор. Ветер был попутный, море — спокойное, небо — ясное. Либо северные боги прогнали южных подальше, либо никаких Арионна и Асса не было вовсе.

Сердце Шерварда радовалось, когда он глядел вокруг. И действительно, зрелище было прекрасным и вдохновляющим. Кругом были драккары — их были десятки, а скорее даже сотни. Некоторые шли в каком-нибудь полёте стрелы от драккара, на котором находился юноша, другие были едва видны на горизонте.

За столько дней Шервард уже неплохо распознавал соседей. В основном, здесь шли драккары с Баркхатти, в том числе и ещё несколько кораблей Желтопуза. Но было и несколько судов, на которых были представители иных народов. Так в нескольких полётах стрелы, например, шёл драккар, на котором находились странные жители Прианурья — дикой и далёкой страны, что формально считалась частью империи.

Этот драккар выделялся среди прочих, но не внешне. Дело в том, что прианурцы едва ли не каждый вечер затягивали свои странные песни, больше похожие на вой перепивших браги волков. Эти песни наводили тоску и даже страх, эхом гуляя над чернеющим морем. Спутники Шерварда, да и сам он, ворчали из-за этого, а иной раз кто-то, чьи нервы не выдерживали этого заунывного воя, начинал кричать певцам, понося их последними словами и призывая заткнуться.

Однако, к сожалению, затыкали обычно именно крикуна. Форинг ли, или ещё кто-то из старших на судне, одёргивали бедолагу, приказывая замолчать. Странно, но этих полудиких людей с далёких болот как будто бы даже побаивались. Многие прианурцы, как видел сам Шервард, носили странные головные уборы, напоминавшие волчьи головы, и среди его спутников шептались, что они — оборотни, ночами принимавшие облик волка.

Учитывая, что на драккаре прианурцев команда была келлийской, Шервард от всей души сочувствовал этим парням. Его продирал мороз по коже всякий раз, как с заходом солнца над волнами внезапно разносился пронзительный вой нескольких глоток. А затем он, словно эхо, слышал вой где-то вдалеке — это вторили своим соплеменникам дикари, находившиеся на других драккарах.

Увы, Шервард не мог разглядеть судна, на котором сейчас был Бруматт. Он представлял, как парню, должно быть, приходилось трудно, и скрежетал зубами от жалости к другу. Но поделать он ничего не мог. Судьба разбросала их, и совершенно необязательно, что они увидятся потом, у стен Кидуи. Здесь были десятки тысяч людей, и среди них два человека были больше похожи на две песчинки, подхваченные морской волной. Оставалось лишь надеяться, что Бруматт достойно переносит происходящее…

***

Келлийские драккары так же мало подходили для дальних путешествий, как и его повозка… Удивительно, что эти суровые люди могли месяцами не сходить на берег, болтаясь в своих плавучих гробах и питаясь заплесневевшим мясом!..

На их драккаре был хотя бы трюм, в котором в вонючей тесноте спали больше девяти десятков человек. И всё же это была какая-никакая крыша над головой, защищавшая от солёных брызг, ветра, жгучего солнца, дождя… Как говорили некоторые новые знакомые Брума, на многих обыкновенных драккарах никаких трюмов не было, и келлийцы преспокойно спали прямо на палубе даже во время шторма.

Хвала Арионну, сейчас штормов не было. Первые дни, покуда они ещё шли по водам Серого моря, болтанка была довольно сильной, отчего большинство его спутников, да и сам Брум то и дело бегали к борту. Теперь же они шли уже по Загадочному океану, и болтало куда меньше. Впрочем, быть может, он просто постепенно привыкал…

Ещё в Тавере, когда юноша представлял себе предстоящее путешествие, он отчего-то полагал, что они станут чуть ли не каждую ночь причаливать к берегу, чтобы отдохнуть в покое. Увы, в этом он жестоко ошибся. За все эти бесконечные дни, что они провели в море, их драккар приставал к берегу лишь дважды, и оба раза этот ублюдок Жовар запрещал им даже глядеть в сторону берега, словно опасаясь, что они дадут дёру.

Говоря по правде, Брум уже всерьёз подумывал об этом. Ясно было, что военные походы не для него. Также, как тогда, когда он последовал за Линдом, он с беспощадной и запоздалой ясностью ощутил, насколько чуждо, болезненно и пугающе то, что окружало его теперь. Привыкший ко вполне определённому комфорту поместья, он с ужасом взирал на грубую, почти несъедобную пищу, на необразованных, не умеющих себя вести сослуживцев, на вонючее сырое тряпьё, заменявшее им постели…

Будь здесь Шервард, всё было бы куда проще. Увы, среди тех, кто изъявил желание записаться в этот поход, не было людей его круга. Всё это были мужчины разного возраста, и среди них было несколько, что приходились Бруму почти ровесниками, но всё же большинству было уже за тридцать. И всё это были люди из бедных кварталов, которым нечего было терять в Тавере, и которые надеялись таким образом немного поднажиться на грабеже столицы. Почти все они были неграмотными, а их корявая речь была полна слов, которых Брум не слыхал и от своего дворника, и которые больно резали его слух своей грубостью.

Те же, разумеется, распознав в Бруме «барчука» стали цепляться к нему ещё больше. Это не переходило определённых границ — никто не оскорблял его, и уж тем более не задирал. Все эти «воины» были, в большинстве своём, щуплыми доходягами, так что Брум, без сомнения, в схватке один на один одолел бы почти любого. Но они брали своей наглостью, а также тем, что их было много, и они, похоже, выбрали растерянного мальца объектом своих незамысловатых грубых шуток.

Надо сказать, что капитан Жовар также отчего-то невзлюбил парня, и потому не особенно мешал остальному отребью самоутверждаться за его счёт. Увы, но команда, состоявшая из келлийцев, никак не вмешивалась в происходящее, живя своей жизнью. Брум как-то заговорил с одним из них, упоминая имя Шерварда, в надежде, что те его знают и возьмут под опеку друга их земляка, но северянин лишь равнодушно помотал головой. Он не знал, разумеется, ни слова на имперском, а келлийский Брума был весьма плох и ограничивался всего несколькими словами. Впрочем, похоже, что эти островитяне не знали Шерварда, и потому всё остальное было уже неважно.

Никогда ещё Брум не сожалел так сильно о каком-либо из своих решений. Разумеется, он предполагал, что ему будет тяжело, но думал, что то будут «благородные» тягости, а не это вот постоянное унижение. С тех пор, как отец сделал его вторым человеком в имении, он привык, что все его уважали, а простолюдины даже и заискивали перед ним, особенно торговцы и колоны. И ему было почти невыносимо терпеть теперь эти презрительные насмешки. С ним опять говорили, будто с избалованным ребёнком…

И самое главное, что он не знал, как исправить ситуацию. Поддерживать их скабрёзные разговоры, ввязаться в драку, подлизываться к тем из них, что стали неформальными заправилами? Или, быть может, нажаловаться капитану Жовару?.. Всё это претило юноше, и потому он так и проводил всё время в одиночестве, тоскливо глядя на разбросанные по всему морю корабли, словно надеясь увидать на одном из них Шерварда. Юноше казалось, что если он только заметит приятеля, то, не раздумывая, бросится в море и поплывёт к нему.

Увы, Брум был доведён до той степени отчаяния, когда действительно вполне мог бы оказаться способным на это, но, к счастью для него, драккар Шерварда был слишком далеко, чтобы они могли увидеть друг друга.

С тоской вспоминал он оставшихся далеко на севере Динди и особенно Риззель. Малышка снилась ему почти каждую ночь, когда ему удавалось уснуть. Она, та, ради которой он и отправился в этот ужасный поход, тянула к нему свои ручки, словно звала обратно. Брум плакал во сне, и если бы в трюме не было так темно, то, заметив эти слёзы, его сослуживцы, пожалуй, взъелись бы на него ещё больше.

Это плаванье казалось бесконечным. По разговорам он знал, что до Кидуи ещё далеко, но всё же то и дело поглядывал вперёд, словно надеясь увидеть вдали её древние стены. Брум, в отличие от Линда, плоховато знал географию, и потому был уверен, что столица империи расположилась прямо на побережье. Но, как бы то ни было, до конечной цели их путешествия было ещё много дней пути…

***

Линд дал себе слово, что самое позднее через неделю найдёт замену Папаше. Приближался День небесных огней^[199], и к тому времени у него должны быть в наличии все сержанты, потому что работы будет много. Традиционно в последние годы День небесных огней совмещали с очередным Днём изобилия, так что улицы Кидуи будут полны народа, требующего хлеба и зрелищ.

Ему оставались лишь три смены — дневная и две ночных. Это были мелочи. Лейтенант уже почти определился с кандидатурой нового сержанта, но всякий раз что-то словно мешало принять окончательное решение. Уже дважды ему обращало на это внимание вышестоящее начальство, и Линд понимал, что у него вот-вот могут начаться неприятности.

Не говоря уж о том, что он устал. Совмещать должности лейтенанта и сержанта оказалось непросто. Логанд на его месте наверняка бы просто закрыл глаза на половину своих обязанностей, но Линд, чьё честолюбие, как нам известно, простиралось весьма широко, так не мог. И потому он, сцепив зубы, тянул эту ношу, хотя она и порядком изматывала его.

Сейчас он гораздо реже виделся с Кимми — вот уже два или три дня он вообще не бывал у неё. Молодая невеста, разумеется, дулась, пеняла юноше на его невнимание. И без того раздражённому Линду это порядком действовало на нервы. В конце концов, они даже слегка поругались, и теперь юноша решил несколько дней побыть подальше от Кимми. Ему и самому нужно было остыть, а ещё он надеялся, что девушка забеспокоится, осознает свою ошибку и станет покладистее.

В общем, пока всё шло наперекосяк. Как мы помним, Линд с радостным предвкушением ожидал лета, но пока что оно явно не задалось… Впрочем, как только он перестанет ходить в караулы и сбросит с себя часть других обязанностей, не свойственных лейтенанту, всё снова придёт в норму. Нужно будет только лишь отдохнуть и хорошенько выспаться…

Глава 50. Вторжение

В ночной дали колыхалось оранжевое пятно света — такое тёплое и уютное на фоне леденящего света звёзд. Это была не Кидуа — теперь Шервард это знал. Это был Кинай, город-спутник великой столицы, её морские ворота. Именно с него начнётся вторжение, именно его северяне постараются взять в первую очередь.

Последние несколько дней гигантский флот шёл в открытом море, сильно удалившись от берега. Враноок справедливо опасался, что один не в меру зоркий рыбак и одна не слишком заморённая лошадь могут поставить крест на его планах. И теперь, когда спустилась ночь — заметно более тёмная, чем сейчас на Баркхатти или даже в Тавере — северный флот начал приближаться к берегу.

Шервард стоял у борта и глядел на такое мирное и спокойное сияние, исходившее от Киная. Людям, которые теперь уже безмятежно спят в своих постелях, через час или два предстоит пережить, быть может, самый страшный день в их жизни. Дион, верный помощник и друг Желтопуза, стоял рядом и, видимо, думал о том же.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, — тихонько проговорил он. — Что на войне никогда не бывает неправых. Каждый, кто воюет, считает себя правым. Вот те люди на берегу — скоро они будут пытаться убить нас, и будут правы, клянусь Даниром^[200]! Но ведь мы не хотим быть убитыми, и потому будем стараться убить их первыми. И тоже будем правы. И цели, которые привели нас сюда, выглядят правильными. Однако же, защита своего дома — священное право любого. И что же тогда получается? Если мы все правы — отчего же начинаются войны?

— Мой отец сказал бы, что это — проделки Шута, — пожал плечами Шервард.

— Да уж… Почему-то в этом мире всё устроено так, что то, что хорошо одному, обязательно будет плохо другому… Неужели таким создала его Великая Мать?.. Или это уж после Дурак постарался?..

— Чего скисли? — усмехаясь, подошёл к ним сам Желтопуз. — Какая разница, отчего мир устроен так? Он так устроен — значит, будем так жить! Моё мнение — в войне бывают правые и неправые. Правые — это победители. Кто победил — тот и был прав. Надеюсь, мы окажемся правы в этой войне!

— Скоро узнаем… — произнёс Дион.

***

Небо уже начало светлеть, когда первые келлийские драккары вошли в Кинайскую бухту. В порту было ещё совершенно тихо — рыбацкие судёнышки уже готовились выходить в море, но им не дозволялось швартоваться в главном порту. На кораблях спали те матросы, которых оставили на страже и не отпустили в портовые кабаки. Стража лениво прохаживалась по пирсам на случай, если кому-то взбредёт в голову обчистить парочку судов. Впрочем, такое случалось крайне редко, и стражники это знали.

Келлийские драккары имели совсем невыдающиеся кили и сидели в воде довольно высоко, так что могли подойти едва ли не вплотную к берегу. Часть их отправилась в главный порт Киная, другие же рассредоточились в иных местах. И как только они оказывались достаточно близко к берегу, с них начинали сыпаться в воду вооружённые люди.

Враноок тщательно разработал план этого вторжения. Ещё в море флот перегруппировался таким образом, чтобы во время высадки не мешать друг другу. Конечно, в темноте сложно было быстро и точно выполнять необходимые манёвры, и потому совсем без эксцессов не прошло, но в целом северяне довольно скоро стали заполонять берег.

Оторопевшая стража была перебита меткими лучниками ещё до того, как успела поднять тревогу. Северяне не мешкали на причалах — нужно было как можно скорее двигаться дальше, чтобы не создавать толчеи. Команда каждого драккара пыталась занять своё место в общем строю, хотя, разумеется, и здесь всё не могло пройти гладко.

Воины Желтопуза оказались не в первых рядах. Когда Шервард наконец-то соскочил в прибрежные волны (их драккар подошёл к берегу не в самом порту), в городе уже началась суматоха. Слышались крики, а вскоре забили колокола. Значит, передовые силы были уже внутри.

Юноша выбрался на сушу, где уже выстраивались его товарищи. Он заметил самого ярла, который криками подгонял тех, кто ещё выбирался из моря на берег. Ещё несколько драккаров были поблизости, и с них тоже сейчас происходила высадка. В большинстве своём это всё были как раз люди Желтопуза — в бледном свете подступающего рассвета Шервард узнавал многих.

В частности, заприметил он и Тибьена, который, к сожалению, оказался на другом драккаре, так что они сумели увидеться лишь в Тавере, да теперь здесь. Увы, Тибьен отбыл до того, как Генейра разрешилась от бремени, так что Шервард не знал ничего о том, как всё прошло и кто родился у его сестры. Оставалось молить Великую Мать, чтобы роды прошли успешно… Сейчас же он успел лишь приветственно махнуть зятю рукой, надеясь перекинуться словечком позже.

Внезапно он вздрогнул, когда вновь раздался тот душераздирающий визг, который прианурцы почему-то почитали за пение. Однако на сей раз этот вой не вызывал уныния — напротив, он бодрил, электризовал каждую клеточку тела, и сердце билось быстрее, а пальцы крепче сжимали лук. Лишь теперь Шерварду стал понятен смысл этих волчьих песен.

Он видел, как дикари готовились к битве. Казалось, что мёртвые волчьи глаза на их странных головных уборах сейчас зажглись зловещим кровожадным светом. Прианурцы вопили, воздевая вверх копья и луки. Должно быть, горожане умрут от страха, едва лишь только услыхав этот вой…

— Ну что, братья! — наконец воскликнул Желтопуз, видя, что его дружина приведена в относительный порядок. — Поторопимся, пока нам ещё что-то оставили! Брагард^[201]!

— Брагард! — завопил Шервард вместе с сотнями своих боевых товарищей.

И затем они бросились вперёд. Разумеется, никто из них не знал города. Они, словно вода, просто бежали туда, куда несли их русла улочек. Оторопевший Кинай не оказывал никакого сопротивления. Горожане забились под кровати, сквозь слёзы моля Арионна уберечь их. Городская стража, которая, пожалуй, могла бы организовать оборону, сумей гвардейцы собраться вместе, в данном случае ничего не могла сделать. Пару раз Шервард успевал заметить небольшие патрули, которые с глупым, но достойным уважения отчаянием пытались препятствовать наступавшим, но, разумеется, это геройство оказывалось абсолютно бессмысленным.

Можно было с уверенностью сказать, что план Враноока удался на славу. Это могло показаться невероятным, но громадный флот обогнул едва ли не четверть побережья Паэтты, и об этом так и не узнали в столице, покуда не стало слишком поздно. Мощь и самоуверенность империи сыграли здесь против неё. Похоже, правы оказались господа Ливьер и Тробиран, много лет назад напророчившие страшные беды заплывшему жиром государству…

Сам конунг не отсиживался за спинами своих людей. Его огромная фигура маячила в самых первых рядах, и многие келлийцы, восклицая «Брагард!», глядели при этом на своего вождя.

Учитывая, что подобных операций военная история ещё не знала, можно сказать, что высадка десятков тысяч людей с сотен судов на ограниченном участке побережья прошла просто идеально. Кинай не успел даже опомниться, как был весь наводнён захватчиками. Кое-где уже поднимались дымы, но вообще пока что северяне вели себя в городе относительно спокойно. Все предводители, начиная от Враноока и заканчивая людьми вроде капитана Жовара, много раз повторяли одно и то же — никаких мародёрств!

Дело тут было даже не ввысокой морали, а в военном прагматизме. Если позволить воинам накинуться на Кинай — начнётся бардак. В любом случае, будет потеряно непростительно много времени, а именно время сейчас работало на армию завоевателей. Впереди ждала ещё главная добыча — Кидуа, столица великой империи.

***

В это невозможно было поверить. Линд уже сотню раз повторил про себя эти несколько слов: «На нас напали», но всё ещё не мог отделаться от привкуса нереальности этой фразы. Если бы вчера его попросили назвать основные угрозы, которым он мог бы подвергнуться, находясь в Кидуе, пожалуй, войны даже не было бы в этом списке. Это казалось столь же невероятным, как если бы рыбы научились говорить.

Разумеется, как только он услыхал о нападении на Кинай, то тут же рванул в главный штаб городской гвардии. Кидуа, конечно же, уже не спала. Ото всюду слышались тревожные голоса, крики, плач. Обыватели пока что были растеряны — они выглядывали из окон и дверей, но суматохи на улицах пока ещё не было. Никто не понимал, что происходит. Этим людям для начала нужно было хотя бы осознать произошедшее.

В штабе был не меньший переполох, чем на улицах. Растерянные лица офицеров не вселяли уверенности. Все переговаривались и выдвигали какие-то версии. В основном, все сходились на том, что это вероломное нападение совершили саррассанцы, но никто не понимал — почему. В последнее время отношения с южной империей были вполне ровными и даже, можно сказать, дружескими.

Масштабы этого вторжения пока что, разумеется, были неясны. Очевидным было одно — враг напал с моря, и Кинай, похоже, не сумел сдержать удар. Стоило ли ожидать штурма Кидуи, города, считавшегося одним из самых неприступных городов мира? Как скоро на помощь столице подойдут легионы, разбросанные по просторам необъятной империи? Каковы запасы в городе? Что предпринимает император?..

В общем, штаб не просто гудел — он стоял на ушах. Появление полковника Сэндона не особенно успокоило присутствующих. Старик был всклокочен, бледен и неопрятен, словно он одевался уже на бегу.

— Господа, что-то случилось, но мы пока не знаем — что, — начал он со свойственным ему косноязычием, да ещё и чаще обычного перемежая слова ругательствами. — Во дворце никто ничего не знает. В Кинае враг и, похоже, там они долго не задержатся. Бьюсь об заклад, кинайцы всё прозевали. А это значит, что скоро враги будут уже под нашими стенами. Это не проблема — стены Кидуи неприступны, особенно, когда их охраняют такие молодцы как вы. В городе есть военные, но, как вы понимаете, защита Кидуи — главным образом наша задача! Мы — городская стража! Поэтому сейчас же поднимайте своих людей — и на стены. Каждый знает свой участок?

Все присутствующие, и Линд в их числе, кивнули. Разумеется, в каждой кордегардии был план на случай именно таких ситуаций, и одна из обязанностей командира заключалась в том, чтобы каждый гвардеец знал основной порядок действий. Ох, как ворчали обычно его подчинённые, когда он, согласно правилам, раз в месяц проводил проверку! До сегодняшнего дня никто из стражников и помыслить не мог, что эти, казалось бы, совершенно ненужные им сведения однажды действительно потребуются.

Оставалось надеяться, что уже сейчас дежурившие в эту ночь гвардейцы находились на своём участке стены, как предписывал устав. Они обязаны были сделать это даже в отсутствие командира. Остальные же, едва услыхав тревогу, должны были мчаться в кордегардию за оружием и доспехами, и затем также отправляться на стены.

— Уверен, это ненадолго, — постарался заверить всех полковник. — Близкие к императору люди божились мне, что понятия не имеют, из-за чего психанули саррассанцы. Но я думаю, что в ближайшее время те, кому следует, со всем разберутся. Бьюсь об заклад, не позднее чем через неделю начнутся переговоры. И наша задача, господа — предоставить эту неделю его величеству. Не дать слабину, чтобы эти южане, — Сэндон присовокупил к слову «южане» несколько сочных отборных ругательств. — Чтобы эти южане не вообразили, будто могут иметь успех в штурме. Обломав несколько зубов, они откажутся от этого куска, поняв, что он не по их рту.

Ещё несколько минут полковник посвятил организационным вопросам, в частности — обеспечению защитников всем необходимым, в том числе и питанием. Но поскольку ситуация была весьма напряжённой и требующей быстрых решений, то на этом совещание было закончено. Каждый командир должен был отправиться сперва в свою кордегардию, а оттуда — на стены.

Несмотря на то, что Линд не спал всю ночь, сейчас он не чувствовал никакой сонливости. Наоборот — его сердце колотилось так, словно он весь день бегал вверх-вниз по винтовой лесенке главного арионнитского храма. Говоря откровенно, ему было страшно. И сейчас он как никогда ощущал себя юнцом с необсохшими от молока губами, которому нужно было командовать в самой настоящей войне. Именно необходимость быть ответственным за своих людей страшила его.

Молодой лейтенант, кроме всего прочего, очень переживал за Кимми. Он представлял, как, должно быть, она была сейчас напугана! Линду было ужасно жаль девушку, но он всё же не мог позволить себе изменить маршрут и забежать к ней, чтобы как-то успокоить. К чести юноши нужно добавить, что также он переживал и за Дырочку. Оставалось надеяться, что вечно боящегося всего старика не добьёт тревога за себя и, особенно, молодого господина. Но и домой Линд заскочить тоже пока не мог…

Разумеется, он ни на мгновение не верил в то, что такой великий и укреплённый город как Кидуа может быть взят, и потому считал, что все дорогие ему люди в безопасности (ну разве что старое сердце Дырочки могло не выдержать). Линд вполне поверил полковнику Сэндону, и потому полагал, что всё закончится через несколько дней. Наверное, будь он простым стражником, или даже сержантом — он сейчас чувствовал бы даже некое приятное волнение. Ничто так не будоражит, как лёгкая опасность.

Да, Линд сейчас не боялся смерти. Не потому, что был таким храбрецом, а потому, что не верил в неё. Ну в самом деле — стены Кидуи высоки, на них большое количество защитников. Вряд ли враг решится на штурм! Скорее всего, удовлетворившись захватом Киная, они предпримут нечто вроде осады, ожидая переговоров. Само по себе это событие, разумеется, было куда более неординарным, чем та же Белая Смута, но при всём этом оно казалось сейчас и более безопасным.

Когда он добрался до стены, то вздохнул с облегчением — большинство его людей уже были здесь. К сожалению, отведённый им участок находился почти что в противоположной от Киная стороне, и потому всё, что Линд видел сейчас сверху — это вполне мирные пейзажи полей, ферм и рощ. Он даже почувствовал неожиданное разочарование. Казалось, что эта заваруха никак их не коснётся. Скорее всего, они проторчат тут пару дней, после чего им велят вновь возвращаться к унылому патрулированию улиц…

***

Бруму казалось, что он вот-вот обделается. Когда их корабль подошёл на несколько десятков футов к берегу и уже пару раз скребанул днищем по каменистому дну, капитан Жовар скомандовал высадку. Сослуживцев Брума сейчас было не узнать. Они уже не походили на подворотных забулдыг и городскую шпану. Серьёзные, собранные, они в этот момент действительно были очень похожи на военных. Один из тех, кто стоял рядом с юношей, даже ободряюще хмыкнул и хлопнул его по плечу: «Не дрейфь, всё будет хорошо!».

И Брум будто бы проникся этим армейским единением, почувствовал себя частью лавины, надвигающейся на беспомощный Кинай.

— Держите руки кверху! — надрывался Жовар. — Старайтесь не намочить тетиву!

Брум послушно поднял руки с луком и колчаном перед прыжком, однако он оказался недостаточно ловким, чтобы таким образом перемахнуть фальшборт. Тяжело опершись, он перенёс своё тело и плюхнулся в воду. Здесь было неглубоко — вода не доходила ему даже до груди, но всё же он не удержался и с головой ушёл в солёную тёплую воду. Хвала Арионну, он хотя бы не выпустил оружие из рук, однако тетива, разумеется, промокла.

Впрочем, он был не единственным олухом (по определению Жовара) — большинство из его сослуживцев не сумели удержать руки так, чтобы не окунуть луки в воду. Да это и неважно — на этот раз мокрая тетива ещё послужит, хотя вскоре её, конечно, нужно будет заменить.

Таверцев высадили в некотором удалении от Киная. Когда Брум тяжело выбрался на берег, до города оставалось несколько сот шагов. Никаких стен здесь не было — галечный пляж подходил к коротким деревянным пирсам, у которых стояли лодчонки и небольшие фелуки. Поодаль от воды сушились раскинутые рыбацкие сети.

На берегу были сотни людей, и чем ближе к городу, тем их было больше. В Кинае уже били колокола, слышались крики и визги, кое-где поднимался дым. Келлийцы высадились гораздо раньше, и они, похоже, уже крепко взялись за несчастный город. Может статься, что таверцам уже и не достанется работы. Признаться, Брум был бы очень этому рад.

— Двинули, парни! — в этот момент даже говнюк Жовар был другим. Весь его командирский гонор как рукой сняло. Было видно, что сейчас он действительно готов позаботиться о каждом своём бойце. — А то без нас всё веселье закончится.

Таверцы плотной группой направились к причалам, а оттуда — уже в сам город. Они зашли со стороны бедных рыбацких кварталов, но даже отсюда Брум видел, насколько Кинай превосходит размерами Тавер. Этот город, который взбирался на окрестные скалы, уходя куда-то вдаль от побережья, был просто огромен! Какова же тогда была Кидуа?..

Было ясно, что здесь уже прошли другие завоеватели — те, кто высадился раньше. Брум замечал кое-где вышибленные двери, разбитые окна. Они преодолели небольшую баррикаду из бочек и старых телег. Должно быть, местная стража пыталась закрепиться здесь. Баррикада была разбита — её снесли наступающие. Тут же валялось несколько тел, в том числе и два-три трупа келлийцев. Северяне лишь оттащили своих павших с дороги. Кинайские стражники же так и остались лежать в тех местах, где их настигла смерть.

Бруматт впервые видел убитых людей, но это зрелище почему-то не произвело на него особого впечатления. Возможно, его мозг был просто переполнен впечатлениями и эмоциями, и ничто новое уже не могло пробиться туда. Вместе со своими боевыми товарищами он преодолел баррикаду и двинулся вслед за Жоваром.

Наконец стали появляться люди. Разумеется, всё это были северяне. Местные жители вряд ли скоро выберутся из своих укрытий, а все, кто мог защищать Кинай с оружием в руках, похоже, были уже мертвы.

Брум во все глаза вглядывался в каждого северянина, надеясь разглядеть среди них Шерварда, но всё было напрасно.

— Похоже, мы всё-таки опоздали, — без особенного сожаления хмыкнул капитан. — Гляньте-ка на них, они уже слоняются без дела. Интересно, может нам всё-таки дадут немного пошарить по домам?

С неприятной плотоядностью Жовар оглядел окрестные дома. Они всё ещё были в далеко не самых богатых кварталах города, но и таверцы, в большинстве своём, выросли в местах, быть может, куда более бедных, так что для них здесь было настоящее раздолье. Не говоря уж о той провинциальной зависти к столице, которая убеждает любого жителя окраин, что всё столичное лучше.

Впрочем, всем, и в первую очередь самому капитану Жовару, был известен строгий приказ Враноока о недопущении мародёрства. Небольшая кучка в пару сотен таверцев, разумеется, не посмеет бодаться с келлийцами. Так что оставалось лишь облизываться да надеяться на то, что островитяне, которые и сами обычно бывали не дураки пограбить, в конце концов допустят всех к этому пиру.

С каждым шагом людей вокруг становилось всё больше. Многотысячная армия, словно цунами, разлилась по улицам, но сейчас все постепенно двигались в одном направлении — в сторону восточных ворот. Излишней торопливости никто не проявлял — разумеется, Кидую не удастся захватить врасплох так же, как незадачливый Кинай. А это значило, что не следует горячиться.

Враноок прекрасно знал, что в маршевой доступности от столицы расположены как минимум три легиона. Естественно, туда заблаговременно были отправлены лазутчики в надежде на повторение ситуации с Таверским легионом, но, конечно, надежды на это было немного. Лояльность к империи, разумеется, возрастала по мере приближения к столице.

Впрочем, столицецентричная политика императора Гриварона сыграла с ним злую шутку. Дни изобилия, которые проводились едва ли не в одной лишь Кидуе (естественно, также и в Кинае, который, по сути, был её придатком), хотя и не были достоянием широкой общественности, однако же в окрестностях столицы о них знали многие. Даже жители недалёких отсюда городов чувствовали себя гражданами второго сорта в собственной империи. И именно на это был расчёт хитрого северного конунга.

Враноок прекрасно осознавал, что штурм такого города как Кидуа потребует гораздо больших сил, чем были в его наличии. Да и вообще при взгляде на эти величественные стены возникали большие сомнения в возможности этого. Но конунг вновь рассчитывал на то, что империя расслабилась и зажирела за десятилетия без войн. Вряд ли в городе хранились слишком уж большие запасы продовольствия, а воины, которые могли бы встать на защиту Кидуи, не шли ни в какое сравнение с островитянами.

Были, разумеется, у него и лазутчики внутри города, однако он не возлагал на них слишком уж больших надежд. Вряд ли они сумеют, к примеру, открыть ворота. Но вот испортить колодцы, пожечь амбары — им это было вполне по силам. В общем, Враноок рассчитывал измотать Кидую и надеялся лишь на то, что ему не помешают.

Глава 51. Осада

Осада продолжалась почти неделю. Теперь жители Кидуи уже понимали гораздо лучше — с чем именно они столкнулись. Собственно говоря, в первый же день войны стало ясно, что нападавшие были никакими не саррассанцами. Изумлению всех — начиная от императора и заканчивая простым горожанином — не было предела, когда стало очевидно, что под стенами Кидуи стоят орды келлийцев.

Это было столь необычно и столь не походило на северных соседей, что поначалу население города охватило нечто вроде облегчения. Казалось, что уж с этими-то варварами договориться будет проще простого, отсыпав им пару мешков гвоздей и ржавых ножей.

Однако вскоре это облегчение сменилось тревогой и унынием. Пошли слухи о неком северном короле Вранооке, который привёл сюда такую громадную армию вовсе не затем, чтобы просто разграбить пару городов. От полковника Сэндона Линд (в числе прочих офицеров стражи) узнал о переговорах, которые прошли с этим самым Вранооком от имени его императорского величества. И, якобы, результаты этих переговоров были просто удручающими.

Выходило так, что северяне во что бы то ни стало решили захватить Кидую и едва ли не низложить императора. Поговаривали, что среди нападавших были и жители северных окраин империи, которым, якобы, больше невмоготу было жить под началом Кидуи. Линд в этот момент сидел, не смея поднять глаза и сгорая от стыда. Ему казалось, что все присутствующие сейчас только и думают о том, что он прибыл из Тавера, и потому может быть чуть ли не шпионом.

А ещё его не покидало беспокойство за отца и Хэддасов. Если север охвачен сепаратистскими волнениями, им могло не поздоровиться… Оставалось надеяться, что близость полнокровного имперского легиона охладит буйные головы…

Впрочем, сейчас Линд больше переживал за происходящее здесь. Похоже, что келлийцы каким-то чудом собрали войско в десять, а то и двадцать тысяч человек. Они довольно умело перекрыли все дороги, что вели к городу и, похоже, решили устроить самую настоящую осаду.

Первые дни его сослуживцы лишь посмеивались над гипотетическим умением северян держать осады, но пока что ничто не указывало на то, что те что-то делают неправильно. Линд знал, что продовольствия в городе осталось самое большее на месяц, да и то если поумерить аппетиты, а келлийцы, похоже, были настроены весьма серьёзно — они разбили несколько лагерей вокруг Кидуи, с явным знанием дела взяв под контроль все подходы к городу.

Теперь Линд мог наблюдать за врагом с высоты крепостной стены, где он находился почти постоянно, отлучаясь лишь для сна и короткого отдыха. Северяне, в отличие от горожан, похоже, ни в чём себе не отказывали. В их лагере постоянно пылали большие костры, на которых они, судя по всему, жарили окрестных коз и телят, гусей и кур. До гвардейцев доносился шум из лагеря — гортанный гомон, смех. Но хуже всего бывало вечерами, когда оттуда вдруг раздавался вой, который, казалось, никак не могло издавать человеческое горло.

— Да что же они там — с ума посходили?.. — ворчал Сэйри, назначенный сержантом в первый же день нападения. — Чего они глотки-то дерут?..

— Думаешь, это люди? — с благоговейным страхом спрашивал его другой гвардеец.

— А ты думаешь — кто? — усмехнулся в ответ Сэйри. — Люди, конечно.

— А я думаю, что это — гигантские волки, — серьёзно возразил всё тот же гвардеец. — Северяне притащили их с собой на войну. Я слыхал, эти волки размером с годовалого телёнка и могут откусить руку за раз прямо тут! — и он похлопал себя по руке выше локтя, но затем сразу же суеверно подул на это место.

— Чушь это всё! — бросил Сэйри, но, надо сказать, уверенности в голосе у него явно было маловато.

— До тех пор, покуда волки не научатся летать, они для нас не страшны! — флегматично заметил немолодой стражник. — Я вот боюсь, что если мы вскоре не прогоним этих поганцев, то к осени сами начнём откусывать руки друг другу…

— Скоро подойдут наши легионы, и тогда мы отправим их в Хаос, — по должности Линду полагалось быть уверенным самому и вселять уверенность в подчинённых. — К осени их уж и след простынет…

***

На вкус Шерварда, здесь было чересчур жарко. И природа была какая-то незнакомая — не похожая даже на окрестности Тавера, не говоря уж о его родных местах. На севере зелень трав и деревьев была какой-то тёмной, густой, иной раз отдававшей едва ли не в синеву. Здесь же трава имела желтоватый оттенок, словно пожухла на южном солнце, а зелень деревьев была какой-то звонкой, яркой, словно каждый листочек впитал в себя немного солнечных лучей и теперь светился сам.

В целом, условия в лагере были вполне неплохими. Еды хватало, а уж спать неприхотливые северяне могли и на голых камнях. А главное, мошкары — этого страшного бича севера, здесь было гораздо меньше. Нет, и комарья, и мух тут тоже хватало, но по меркам Баркхатти их количество было просто смехотворным. Так что лагерная жизнь была весьма приятной.

Шервард уже разузнал у Желтопуза, где находятся таверцы, а вместе с ними и Бруматт. Увы, они располагались по ту сторону города — неподалёку от Киная. Там было сейчас наиболее безопасное место, и потому Враноок оставил там наименее ценные для него отряды. Шервард же находился юго-восточнее города, неподалёку от великолепной широкой дороги. Очевидно, именно по этой дороге сюда рано или поздно должны будут примаршировать легионы Кидуи. И их нужно будет встретить как следует. И потому Враноок направил в этот лагерь самые боеспособные, по его мнению, дружины.

Шерварду очень хотелось хотя бы разок отпроситься у Желтопуза и отправиться на поиски Бруматта, но риск был слишком велик. Ошиваться одному в окрестностях осаждённого города было бы неразумно. Даже если он не заблудится по пути, то вполне может нарваться на неприятности. Вокруг могли быть шпионы имперцев, быть может даже небольшие отряды. И одинокий келлиец мог бы стать для них отличной добычей. Оставалось надеяться, что в случае заварухи Бруматт, вероятнее всего, окажется в максимальном удалении от неё…

Зато он мог время от времени пересекаться с Тибьеном, хотя и не слишком часто — тот не принадлежал к ближнему кругу Желтопуза. И всё же такие немногочисленные и непродолжительные встречи грели сердце Шерварда, мыслями возвращая его к любимой сестрёнке.

Когда разведчики объявили о приближении легионов, суматоха в лагере была недолгой. Враноок и его помощники не теряли времени даром — они уже выбрали удобную позицию для нанесения удара. Да, конунг решил не ждать нападения, а ударить первым. Расчёт был на то, что ошеломлённые легионеры, никогда не бывавшие ни в одной переделке, просто разбегутся. Кроме того, островитяне, говоря по правде, не были особыми мастерами грамотных оборонительных сражений, ведь обычно они профилировались как раз на быстрых набегах.

Каждый ярл чётко знал свою позицию, и Шервард, вооружённый луком, занял своё место в дружине, после чего все отправились к небольшому взгорку, поросшему нечастыми деревцами. План был прост — осы́пать противника стрелами, после чего навалиться с той дикой яростью, которой славятся келлийцы.

Заняв позицию, Шервард на всякий случай ещё раз оглядел тетиву. Она была натянута заново, но всё же всегда есть место случайности. Но нет — тетива была добротной и не должна была подвести своего хозяина. Десяток стрел юноша воткнул в землю рядом с собой. Больше ему было и не нужно — даже эти стрелы он, возможно, не успеет отстрелять до того, как начнётся рукопашная.

Все понимали, что у легионеров должны быть собственные разведчики, и потому сейчас лучшие охотники и следопыты Баркхатти рыскали по окрестностям, надеясь отловить их прежде, чем те раскроют позиции северян.

В ожидании прошло около двух часов, и солнце уже начало клониться к закату. Наконец вдали показались шеренги. Легионы на марше разительно отличались от островитян — те не слишком-то утруждали себя боевыми порядками. Здесь же можно было, пожалуй, даже залюбоваться тем, как чётко и стройно двигались манипулы и центурии. Впрочем, возможно, это было единственное умение, которым реально обладали легионеры, никогда не видавшие врага.

Трудно сказать, что именно было известно командованию легионов об этом вторжении. Однако, судя по всему, они, мягко говоря, не вполне ясно понимали картину происходящего. Похоже, они решили, что здесь имеет место обыкновенный «набег», лишь чуть больших масштабов. Ещё одной проблемой «цивилизованной», «просвещённой» империи было явное недооценивание своих северных соседей. Для кидуанцев островитяне были варварами, людьми, застрявшими в глубокой замшелой древности. И потому имперцы просто не могли относиться к келлийцам как к равным, и поверить в то, что какой-то там конунг с языческим прозвищем Враноок способен переиграть их всех.

Так или иначе, но войска двигались не так, как должно передвигаться армии на захваченной врагом территории. Нет, это была так привычная любому солдату империи «передислокация». Высшее командование любило такие вот красивые и грозные марши, и периодически тасовало легионы, меняя места их расположения и заставляя пересекать порой всю империю от края до края. Это почему-то считалось отличной подготовкой для легионеров, а кроме того, наглядно и выигрышно демонстрировало населению несокрушимую мощь государства.

Похоже, с командования могло статься и вовсе не отправить вперёд разведчиков. Однако в это верилось с трудом. Скорее всего, выросшие в лесах келлийцы и прианурцы просто переловили все дозоры, отправленные вперёд. Во всяком случае, пока что легион бодро маршировал прямо в расставленную для него ловушку.

Также было очевидно, что здесь никак не три, и даже не два легиона. То ли старания Враноока не пропали втуне (вполне возможно, его люди просто перехватили гонцов из Кидуи), то ли эти олухи не додумались до того, чтобы объединить свои усилия. Так или иначе, но келлийцам это было на руку. Против пяти или шести тысяч легионеров здесь сейчас находилось почти столько же северян, явно превосходящих если не числом, то умением и отвагой.

Шервард, впрочем, сейчас ни о чём таком не думал. Его сердце колотилось перед первым настоящим боем. Он то и дело суетливо поправлял торчавшие из земли стрелы — ему казалось, что в пылу сражения ему будет несподручно быстро хватать их. Затем ему вдруг начинало казаться, что почва под ногами недостаточно устойчива, и он может поскользнуться на дёрне в самый неподходящий момент. После вдруг его внимание привлекала какая-нибудь жилка на тетиве, и он вглядывался в неё до рези в глазах, пытаясь заранее разглядеть скрытый дефект.

— Не дёргайся так, парень, — усмехнулся сидящий рядом не земле немолодой лучник. — Сядь, успокойся. Для лучника первое дело — это спокойное сердце. Если сердце будет колотиться как птица, то и рука будет дрожать. Давай, посиди.

Шервард послушно плюхнулся на землю, но руки его, казалось, жили собственной жизнью — им позарез нужно было что-то хватать, что-то вертеть, что-то ломать. Он стал срывать сухие былинки и пальцами перетирать их в труху. Опытный лучник лишь понимающе хмыкнул, наблюдая за этим, но смолчал, ободряюще кивнув головой.

— Как начнётся, ты, главное, не зевай, — спокойно, даже расслабленно заговорил он вновь. — Взял стрелу, подошёл к кромке, выстрелил — и бегом назад. Нечего стоять там у всех на виду.

Шервард благодарно кивнул. В принципе, он представлял, что ему нужно будет делать, но беспокоился — как голова поведёт себя в бою? А вдруг он оцепенеет? Вдруг начнёт делать ошибки?

— Особо не целься, — продолжал меж тем лучник. — Вот так вот поднял лук, — он продемонстрировал угол подъёма, — Натянул посильнее, и пали! Куда-нибудь да прилетит! Главное, всё делать быстро.

— Я не подведу, — кивнул Шервард.

— А я так и не думал, — усмехнулся лучник. — Просто молодой ты ещё. Жена, поди, дома ждёт, детишки. Для тебя, парень, важнее не в цель попасть, а живым вернуться.

— Глупости ты говоришь, Бортник, — ввязался в разговор ещё один лучник, помоложе. — По-твоему, мы все сюда тащились лишь для того, чтоб назад вернуться? Тогда не стоило и затевать всё это! Я не говорю, что нам тут всем нужно помереть, но всё же мы пришлю сюда за делом. И главное — это дело сделать!

— Враноок это всё затеял, чтобы нам лучше жилось, — охотно возразил тот, кого назвали Бортником, возможно как раз для того, чтобы отвлечь Шерварда и других от мрачных мыслей. — А ежели мы тут помрём — значит, он затеял это зря.

— Да уж, — фыркнул второй. — Именно для тебя, старый хрыч, он всё и затеял! Как бы этому дураку Бортнику жизнь послаще организовать?..

Все сдержанно рассмеялись, и Шервард в их числе. Нервное напряжение и впрямь спадало.

— Мы помрём — так другие останутся. Дети, жёны, родня… Для них мы здесь, а не для себя, старик. Так что неважно — вернёмся мы, али нет. Главное — дело сделать. Я так считаю!

Другие лучники, кто слушал этот внезапный спор, согласно закивали. Шерварду же вспомнились Динди и Риззель. Он, правда, не очень-то понимал — как им поможет его смерть, но если поможет… Тогда он с радостью погибнет!

— Тише там! — цыкнул один из форингов, командовавший отрядом. — Враг уже рядом, а вы тут шумите как на ярмарке! Сидим и ждём сигнала! И чтоб никто рта не раскрывал!

Разумеется, после этого наступила тишина, но Шервард почувствовал, что нервный комок внутри него действительно расслабился. Он благодарно улыбнулся Бортнику и принялся плести маленькие верёвочки из длинных стеблей.

Так прошло время, необходимое, чтобы марширующие шеренги приблизились к условленному месту. Сейчас Шервард уже не улыбался. Он расширившимся глазами смотрел в небо поверх края взгорка, за которым они прятались. Там, по ту сторону этой невысокой гряды, уже чётко слышался топот множества ног. Усилием воли юноша заставлял себя слегка ослабить пальцы, добела стискивающие лук. Сейчас он сам был напряжён, как туго натянутая тетива.

Раздался вой — тот самый, к которому уже успел привыкнуть Шервард. А сейчас он даже радовался ему, любил его почти как друга. Потому что он понимал, в каком ступоре от ужаса будут легионеры. Он слышал, как они сбились с шага, испуганно озираясь по сторонам.

Для лучников это был сигнал. Около трёх сотен человек, что прятались вместе с ним, вскочили на ноги, на ходу накладывая стрелу на тетиву, и бросились вверх, к краю взгорка. Не успев ни о чём подумать, юноша последовал их примеру.

Когда он поднялся, то увидел внизу, в сотне шагов от себя, тысячи врагов. Там уже кричали. Командиры приказывали поднять щиты, завидев лучников. Повинуясь лишь инстинкту, Шервард поднял лук так, как учил его Бортник, и, не целясь, пустил стрелу. Также сделали и все остальные. Затем они быстро отскочили на несколько шагов назад, скрываясь от возможного ответного обстрела.

Когда Шервард вновь выскочил на гребень, то увидел, что к скучившемуся легиону уже мчатся орды северян. Наверное, он успеет сделать ещё один, ну может быть два выстрела, а затем его лук станет почти бесполезен. И тогда ему придётся бежать вниз, в эту рубку… Но покамест он об этом не думал. Выпустив стрелу в смешавшийся строй, он вновь нырнул обратно за следующей.

Он успел сделать два выстрела, прежде чем северяне лавиной налетели на перетрусивших легионеров. Шервард взглянул на форинга, ожидая, что тот скомандует атаку. Но этого не произошло. Стрелки вновь отступили за гребень и, к его удивлению, многие даже уселись на траву. Лишь некоторые залегли на верхушке гряды, наблюдая за сражением.

— Ну вот, кажись, и навоевались, — довольно усмехнулся Бортник. — Как ты, парень? Не так уж и страшно, а?

— А мы разве не пойдём на подмогу?.. — растерянно, но с невольной радостью спросил Шервард.

— Толку там от нас! — фыркнул лучник. — Мы свою работу сделали. Теперь пускай бьются те, кто любит топорами помахать!

— Там и без нас хорошо справляются, — сообщили сверху. — Кажись, южане уже драпают.

Не выдержав, Шервард рванул вверх и ничком бросился рядом с одним из наблюдателей. Действительно, северяне здорово теснили легион. Они рубились с такой неистовой яростью, с такой жестокостью, что легионеры, привыкшие колоть лишь соломенные чучела, отступали при виде этих искажённых безумием лиц. Тем более, что над этой неудержимой ордой звенел страшный, нечеловеческий вой, словно это было не человеческое войско, а стая демонов Хаоса.

Первое настоящее сражение Шерварда в итоге оказалось до смешного коротким, продлившись какие-нибудь двадцать минут. В конце концов легионеры просто повернулись и бросились бежать, бросая оружие и щиты. Сперва это были отдельные люди, а затем «отступил», если можно так выразиться, весь легион. Вслед бегущим южанам нёсся глумливо-победный клич.

***

Бруматт уже слыхал, что на востоке келлийцы разгромили целый имперский легион. Он подозревал, что Шервард тоже где-то там, и переживал за своего друга. В его представлении там произошло самое настоящее сражение, какие обычно описывают в книгах. Хотелось надеяться, что Шервард не пострадал в этой сече.

Сам Брум коротал деньки в лагере, находящемся неподалёку от побеждённого Киная. Здесь всё было тихо и спокойно, и самым большим приключением были караулы, после которых юноша возвращался, преисполненный гордости.

Дважды он даже побывал в Кинае. Теперь, когда городская стража была разоружена и в значительной степени перебита во время сражения, оккупанты сами патрулировали улицы. Впрочем, цель этих патрулей была не очень-то ясна. Они явно не слишком-то заботились о порядке на улицах, не берегли покой горожан… Это скорее были такие разведывательные миссии — было важно держать Кинай в страхе и повиновении, чтобы ненароком не получить удар в спину.

Город на удивление мало пострадал, если учесть, что сквозь него просочилась многотысячная армия «варваров». Враноок по-прежнему был строг в отношении мародёрства. Захватчики не забирали у населения практически ничего. Исключение составляли только продовольствие и оружие. Всё это специально отряжённые отряды изымали и вывозили в осадные лагеря. Продовольствие, впрочем, вывозилось не полностью — конунгу ни к чему были голодные бунты в собственном тылу.

Брум, которому уже было с чем сравнивать, поражался масштабности Киная. Дело было не просто в размерах города, высоте домов или ширине улиц. Он и сам, пожалуй, не мог толком объяснить, в чём именно выражался этот масштаб, однако не мог отделаться от почтительного изумления, проходя по улицам. Тавер был городом, а Кинай — настоящим городом.

Вероятно, Враноок намеренно оставил таверцев и прочих палатийцев именно здесь, у стен Киная. Говоря с горожанами на одном языке, они скорее могли бы успокоить население и внушить, что ничего плохого не произошло. Разумеется, кинайцам сложнее, чем кому бы то ни было, будет объяснить, чем плоха империя, и обосновать необходимость сбросить это ярмо, однако же, поставленные перед фактом свержения императора, они вынуждены будут смириться.

Пока же в городе понемногу оживала прежняя жизнь. Убрали трупы и завалы с улиц, открылись лавки, вновь вышли в море рыбаки… Через несколько дней в город потянулись первые подводы с товарами — купцы быстрее всех привыкают к новой обстановке, особенно если из неё можно извлечь выгоду. Да, город оккупирован, но жизнь-то продолжается!

Именно на это и рассчитывал Враноок. Он не был типичным келлийским предводителем, помышляющим лишь о набегах и грабежах. Он был стратегом, и сейчас пытался продумывать всё на несколько шагов вперёд. Например, как быть, если осада не закончится к зиме? Конечно, неприхотливые островитяне могут зимовать и в землянках, но ведь куда приятнее иметь под боком собственный город с отличной инфраструктурой! И хорошо бы, чтобы город этот был лояльным к завоевателям.

Но пора бы вернуться к Бруму. Несмотря на то, что в его жизни сейчас не происходило ничего особенного, он всё же заслуживает нашего внимания.

Надо отметить, что отношения юноши с сослуживцами стали гораздо лучше. Оказавшись на берегу, те самые отщепенцы, что насмехались над ним с самого Тавера, словно переродились. Как будто бы в отряде пришли к молчаливому согласию, что барчук-то, на самом деле, нормальный парень. И действительно — Брум ни разу не дал повода считать себя неженкой или высокомерным засранцем. Он выполнял поставленные задачи наравне со всеми, не гнушаясь ни тяжёлой работы, ни общества простолюдинов.

Так что теперь он чувствовал себя полноправным членом команды. Насмешки над ним прекратились, а капитан Жовар придирался к нему не больше, чем к остальным. У дружелюбного и истосковавшегося по общению Брума даже появились приятели. Разумеется, они не шли ни в какое сравнение с Шервардом — например, он ни за что не рискнул бы обсуждать с ними сестру и племянницу, опасаясь услыхать в адрес Динди нечто такое, после чего придётся лезть в драку.

И всё же жизнь его стала куда сноснее. Брум неплохо питался, не слишком-то напрягался, а устав, отдыхал не на голой земле под открытым небом. Сейчас, когда он уже не был так несчастен, как на корабле, то наконец начал воспринимать происходящее как некое приключение. Единственное, чего ему остро не хватало — Динди, Риззель и Шерварда. И потому он изо всех сил молился Арионну, чтобы этот поход поскорее закончился.

Глава 52. Осада (продолжение)

Линд почти что своими глазами видел гибель легиона. Он видел, как орды северян вышли из лагеря по направлению к востоку, и он всё ещё был на стене, когда услыхал шум битвы, а позднее наблюдал триумфальное возвращение келлийцев. Не нужно было быть великим военным стратегом, чтобы понять, что произошло.

Уныние стало охватывать город и горожан. Вдруг появилась страшная и, вроде бы, почти невероятная мысль — а что если их никто не спасёт? Что если эти дикари разгромят все войска, что придут на помощь столице? И другая мысль, ещё страшнее — а вдруг это правда, что провинции взбунтовались против своей метрополии? То, что в армии келлийцев находились и палатийцы, было известно достоверно. Несколько лазутчиков, побывавших в Кинае и умудрившихся вернуться обратно, подтверждали это.

Прошло ещё несколько дней, и каждый из них приносил всё больше тревог. Например, лейтенанту Ворладу вновь пришлось усилить городские патрули, снимая людей со стен. Дело в том, что в городе оказались испорченными несколько колодцев — кто-то бросил в них трупы собак или кошек. Это означало, что в Кидуе действуют вражеские диверсанты, и это придавало делу новый, ещё более пугающий оборот.

Если так пойдёт и дальше — вскоре главной проблемой может стать даже не возможный голод, а нехватка питьевой воды. Увы, в городе не было даже небольшой речушки, а несколько прудов зацвели из-за жары и источали неприятный запах. Если люди станут пить эту воду — жди эпидемий…

Да, работы у городской стражи прибавилось, и это ощущалось. И сам Линд, и его люди были вымотаны. Дежурства на стенах сменялись дежурствами в городе, где с каждым днём настроения населения становились всё более депрессивными. Кидуа была похожа на очнувшегося после запоя пьянчугу, страдающего жутким похмельем. Горожане не привыкли к трудностям такого рода, и оттого всё чаще слышались роптания.

Разумеется, ни о каких Днях изобилия теперь говорить не приходилось, и по мнению Линда это было очевидным и не требовало каких-либо особенных объяснений. Каково же было его удивление, когда уже к концу второй недели осады в городе стали появляться недовольные, требующие хлеба. Да, их было не очень много, но они были шумными и привлекали много внимания. Они были похожи на искры, летящие от костра. Рано или поздно одна из них могла поджечь сухую траву.

Стража не церемонилась с этими крикунами. Их избивали, тащили в казематы. Линд не давал специальных указаний своим людям, но те и без того всё понимали. Как гнилые яблоки нужно спешно отбрасывать, пока они не заразили здоровые, так и этих обнаглевших сверх меры дармоедов нужно было поскорее убрать с городских улиц.

Однако, общая напряжённость и отсутствие достаточного отдыха сказывалось. Парни становились всё раздражительнее с каждым днём. Пока что они ещё соблюдали субординацию, но то и дело срывались друг на друге. Впрочем, Линд и сам был злой как демон из-за хронического недосыпа.

Не чаще двух раз в неделю ему удавалось навестить Кимми. Увы, его невеста плохо переносила тяготы войны. Она неизбежно начинала истерики, едва ли не обвиняя самого Линда за то, что так долго тянул со свадьбой и возможным переездом из столицы. И это притом, что прежде, стоило ему лишь заикнуться о том, чтобы уехать куда-нибудь, в ответ тут же неслись упрёки и жалобы.

Отец Кимми пока что скорее находил выгоды в сложившемся положении. Он торговал много чем, и в том числе — кое-каким продовольствием, и потому не мог не радоваться неизбежному росту цен. В узком семейном кругу он авторитетно заявлял, что это «безобразие» никак не может продлиться долго, а пока что нужно пользоваться тем, что посылают боги.

Линд, однажды став свидетелем подобных разглагольствований, решил не поднимать лишней паники и не противоречить почтенному главе семейства, хотя его видение ситуации заметно отличалось в пессимистичную сторону. Впрочем, несмотря на то, что он был офицером стражи и получал куда больше информации, чем обычные горожане, он всё же понимал, что ещё слишком молод, чтобы делать какие-то суждения о вещах, мало ему понятных.

Разумеется в доме Кимми пока что не чувствовалось недостатка в продуктах. Когда Линд приходил к ним, то не замечал каких-либо изменений на столе. Будучи купеческой семьёй, здесь предпочитали, может, не самую изысканную, но обильную, разнообразную и сытную пищу, и её по-прежнему было вдоволь. И тем не менее, он всё же приносил обычно что-то из своего офицерского пайка — просто, чтобы не идти с пустыми руками.

Однако, в городе был и ещё человек, который, пожалуй, требовал гораздо больше внимания и заботы. Старый Дырочка всегда был трусоват, и он удивительно успешно умел запугать самого себя едва ли не до икоты. Мы помним, как он не любил и боялся столицу все эти годы, и как мечтал увезти отсюда молодого хозяина. Увы, теперь он был безутешен вдвойне.

Если в доме Кимми Линду приходилось выслушивать, пожалуй, чересчур спокойные и радужные рассуждения, то в собственном доме, где он теперь, правда, бывал тоже не каждый день, на него обрушивалась целая лавина панических причитаний от старого слуги. Дырочка был испуган до такой степени, что позволял себе вести себя излишне «заметно», чего не допускал с самого их переезда в Кидую.

Оказалось, что в его железном правиле «Никогда не досаждай господину» всё же есть исключение, и трудно было поспорить с нечастным трусишкой, что исключение это было весьма весомым. Линд, ещё поднимаясь по лестнице, уже слышал тягостные вздохи старика, и, не успев даже толком раздеться, он уже вынужден был успокаивать бедолагу, зачастую повторяя фразы, которые услыхал ранее от будущего тестя.

Впрочем, что бы он там не рассказывал Дырочке, а в глубине души Линд всё же понимал, что ситуация, как минимум, была очень серьёзной. Насколько ему было известно, в императорских голубятнях уже практически не оставалось птиц — все они были посланы на север, восток и юг, призывая многочисленные легионы явиться для защиты столицы и императора. Однако же, ответом была лишь глубокая тишина. Ни легионов, ни даже вернувшихся голубей не было.

Если поначалу все ожидали штурма, и была надежда на то, что армии варваров будут просто разгромлены, то теперь становилось ясно, что келлийцы уготовили им голод. Будь в городе хотя бы три-четыре легиона, можно было бы попытаться снять осаду, тем более, что здесь, разумеется, находились лучшие боевые маги империи, которые, пожалуй, могли бы компенсировать неумелость и неуверенность военных.

Раздражала молчаливость императора. Как и во времена Белой Смуты, Гриварон словно затаился. Похоже, он был растерян не меньше остальных, и, судя по всему, очень боялся. Увы, но его паника явно передавалась вниз по цепочке, делая нерешительными тех, кто должен был бы справиться с нависшей угрозой.

В общем, все ждали чуда — многотысячную армию, что придёт и прогонит келлийцев из-под стен. И почему-то Линд с каждым днём всё больше сомневался в том, что это действительно случится…

***

Шервард был вдохновлён своим первым боем и первой настоящей победой. Кроме того, по мнению Желтопуза, относительная немногочисленность вражеской армии, что они разбили, могла свидетельствовать об успехах дипломатии Враноока.

Конунг, похоже, весьма умело воспользовался недовольством политикой нынешнего императора. Удивительно, как много этот великий человек знал о государстве, в котором прежде никогда не бывал! И, тем не менее, он оказался прав, и подтверждением тому были отряды из Шевара и Загорья.

Более того, Желтопуз после очередной встречи с Вранооком сообщил, что к Кидуе движетсяподкрепление. Правда, это было совсем не то подкрепление, которого так ждал император Гриварон. Поскольку не всех, кто желал воевать с империей, могли вместить келлийские драккары, многие, похоже, сейчас двигались посуху, и в недалёком будущем должны были ощутимо пополнить осадную армию.

И ярл сообщил также, что Враноок, судя по всему, всё-таки планирует штурм. Осада такого города как Кидуа могла занять много-много лун, и много вещей могло случиться за это время. Да, стены города кажутся неприступными, а ворота наверняка защищены не только железом, но и магией, но всё же конунг, кажется, верил в свою удачу и помощь богов.

Одно Желтопуз мог сказать наверняка — штурма не будет в ближайшее время. Прежде нужно убедиться, что осаждающим ничто не угрожает извне, а также дождаться подкреплений. Да и поизмотать силы защитников было нелишним. Северяне весьма неплохо питались и были охвачены душевным подъёмом, тогда как жители Кидуи не могли похвастать ни тем, ни другим.

Возможно, Враноок в какой-то степени уповал и на своих лазутчиков в городе. Это всё были, как правило, палатийцы, которые загодя приехали в Кидую и поселились в ней. Шервард, разумеется, не мог знать — сколько шпионов сейчас находятся за стенами, и кто они. Не знал этого и Желтопуз, но предполагал, что среди них должны быть не последние люди — возможно, ремесленники или торговцы. Что конкретно они смогут сделать — покажет время. Даже если они усилят панику среди горожан небольшими диверсиями — это уже сыграет на руку нападавшим.

В общем, Шервард стал внутренне готовить себя к штурму. Кроме того, не стоило забывать о легионах, разбросанных по империи. Желтопуз призывал не очень-то заблуждаться на их счёт — не все они поведут себя как таверский легион, и не все дадут так легко заманить себя в ловушку. Командованию, отвыкшему воевать, нужно время, чтобы прийти в себя, но затем они, вполне возможно, сумеют неприятно удивить врага…

***

Странный человек решительно направлялся в их сторону. Это было весьма необычно — до сих пор кинайцы, завидев патруль, интуитивно старались убраться с его пути, хотя их никто и пальцем не трогал. Брум, признаться, занервничал, если не сказать — испугался. Их было шестеро в патруле, но юноша уже знал, что среди них нет никого с боевым опытом. Шен был каменщиком, Идри — рыбаком, ещё двое, с которыми он не общался, вроде были грузчиками в порту, да и их сержант Стент на самом деле не был никаким сержантом до войны, а имел куда более колоритную профессию охранника в борделе.

Однако же, один, вроде как безоружный, против шестерых вооружённых солдат, не выглядел большой угрозой. Разумеется, ему не справиться с шестерыми сразу. Но Брум с невольным холодком в животе подумал, что даже если этот незнакомец успеет убить хотя бы одного, это может стать трагедией, если этим одним окажется именно он…

— Куда прёшь? — сержант, похоже, растерялся меньше всех. В силу своих прежних занятий он привык иметь дело с разными людьми, и в подобных ситуациях соображал быстро.

Все шестеро наставили на подходящего копья. Брум ощутил, как скользят по древку вспотевшие руки. Человек этот выглядел действительно странно. Его одежда была явно из неплохого сукна, да и покрой был такой, какого не встретишь на жителях трущоб. Если бы не крайняя изношенность этой одежды, он, пожалуй, сошёл бы за респектабельного горожанина. Впрочем, носитель одежды был вполне ей подстать — он выглядел едва ли не изнурённым. Длинные волосы были спутаны, борода явно росла так, как ей вздумается, не знакомая ни со щёткой, ни с ножницами.

Но главное — взгляд незнакомца. Он был блуждающим, затравленным, словно тот убегал от собак. А ещё, возможно, он был безумным. Что-то такое было во взгляде и в лице чудака, намекавшее на то, что он в разладе со своей головой. Бруму это было заметно даже лучше, чем прочим — иногда он видел подобный взгляд у Динди.

Однако же, даже если незнакомец и был безумцем, он всё же не был дураком. Он остановился, не дойдя нескольких шагов до остриёв копий.

— Тебе что, жить надоело? — рявкнул сержант, почувствовав себя более уверенно. — Куда прёшь?

— Отведите меня к вашему командиру, — проговорил бродяга.

— На кой ты ему сдался? — фыркнул сержант. — На тебе вшей больше, чем жителей в этом городе! Проваливай, пока шкура цела! Мы с тобой долго болтать не будем, учти! Кишки выпустим и дальше пойдём.

Брум решил, что это, должно быть, какой-то жалобщик. Местный сумасшедший, который решил попенять северянам за что-нибудь. Он действительно походил на одного из тех бродячих проповедников, что любили поучать распутных девиц вблизи рыночной площади Тавера. Во всяком случае, он не выглядел опасным, так что юноша слегка расслабился.

— Я знаю, как проникнуть в Кидую, — неожиданно произнёс незнакомец. — Отведите меня к вашему командиру.

— Откуда тебе знать? — всё ещё недоверчиво проговорил сержант, но было видно, что он действительно заинтересовался. Впрочем, не только он один.

— Я был лейтенантом городской стражи Кидуи, — нахмурившись, буркнул безумец.

Глава 53. Перебежчик

— Кого это вы притащили? — капитан Жовар, завидев досрочно возвращающийся патруль, явно не обрадовался, и готовился обрушить на провинившихся свой праведный гнев. — Зачем вы вытащили этого бродягу из его канавы?

— Этот человек утверждает, что он — лейтенант городской стражи Кидуи, и что он знает способ проникнуть в город, — пытаясь отвести грозу от своих голов, тут же заговорил сержант. — Он просил отвести его к нашему командиру.

— Я их командир, — рявкнул Жовар, но уже без особого запала, поскольку неожиданность этой новости, разумеется, тут же погасила его гнев. — Говори.

— Мне нужен командир повыше, — усмехнулся незнакомец. — Отведите меня к вождю северян.

— Ещё чего удумал! — разозлился не на шутку капитан, раздосадованный таким обращением к себе со стороны какого-то городского нищего. — Может быть, тебя ещё и помыть для начала? Давай, выкладывай всё, а не то я просто прикажу разбить тебе голову!

— Так тоже можно, — словно задумавшись на мгновение, пожал плечами бродяга. — Может, оно будет и к лучшему. По крайней мере, для меня. Ну а вы, полагаю, придумаете, как объяснить всё Вранооку.

Брум глядел на этого необычного человека, и видел, что тот, кажется, не блефует. Похоже, у него действительно было какое-то дело к Вранооку. А ещё, похоже, он действительно не слишком-то переживал по поводу возможной смерти. Но правда ли всё то, что он говорит? А что если он — наёмный убийца, подосланный к конунгу? Пожалуй, многие были бы не прочь избавиться от северного вождя, надеясь, что после этого обезглавленная орда уберётся восвояси…

Очевидно, что примерно то же самое понимал и Жовар. Он вглядывался в невозмутимое лицо бродяги, на котором в этот момент не было тех признаков растерянности и безумия, что увидел Бруматт в Кинае. Если попытаться заглянуть под этот слой грязи, под эту всклокоченную бороду, под эти лохмы, сосульками свисающие на глаза, то становилось заметно, что этот человек действительно был непрост. В его взгляде сейчас было что-то, убеждавшее капитана в том, что бродяге, кажется, есть что сказать Вранооку.

— Вы хотя бы обыскали его? — обратился он к Стенту.

— А то как же, — усмехнулся тот. — Всё чисто.

Разумеется, будучи охранником в грязном притоне, он сталкивался с разного рода подонками, и знал, пожалуй, все места на человеческом теле, куда можно спрятать какое бы то ни было оружие.

— Отведите его в город и заприте где-нибудь понадёжнее, — решил наконец Жовар. — Я пойду к полковнику и доложу ему. Пусть уж он решает, как быть. Стент, найдите Колла и передайте мой приказ заступить в наряд вместо вас. Раз уж вы привели этого оборванца — вам и отвечать за него.

Для Брума это означало, что вместо прогулки по Кинаю, которые ему очень нравились, придётся сидеть под какой-нибудь дверью и сторожить бродягу. Он вздохнул, но тут же подумал, что это, возможно, станет для него шансом увидеть Шерварда. Если Враноок решит пообщаться с этим якобы лейтенантом стражи, то, похоже, именно они будут сопровождать его к северянам.

Подумав об этом, Брум воспрял духом и даже с некоторой благодарностью взглянул на лохматого пленника.

— Пошли, лейтенант, — Стент, привычный ко многим часам просиживания на одном месте, похоже, был вполне доволен своим новым заданием. — Ведите его к воротам, а я найду сержанта Колла.

Бродяга не оказывал ни малейшего сопротивления. Он спокойно шёл впереди, а пятеро бойцов плелись сзади, скорее изображая конвоиров. Сержанта не пришлось ждать долго — он нагнал их ещё до городских ворот. Пленника заперли в одном из домов неподалёку, и теперь предстояло сторожить его, покуда не последуют дальнейшие распоряжения начальства.

***

— Тебя вызывает Враноок.

Для Шерварда это прозвучало словно гром среди ясного неба. Со времени той памятной встречи в Реввиале он больше не встречался с конунгом. И сейчас он, разумеется, терялся в догадках — для чего вдруг мог понадобиться Вранооку.

— Что ему нужно? — вскакивая, спросил он.

— Похоже, ему нужен тот, кто хорошо говорит на имперском, — ответил Желтопуз. — Его собственный переводчик куда-то отправился, а тут привели человека, у которого, кажется, есть какие-то важные сведения.

— Перебежчик? — Шервард уже оправлял одежду, приводя себя в порядок.

— Похоже на то. Давай, топай, Враноок ждёт.

Шервард не заставил ярла повторять дважды и почти побежал по направлению к палатке конунга. Там было оживлённо — похоже, уже весь лагерь знал о перебежчике.

— А ты куда? — спросил спешащего Шерварда один из приятелей.

— Меня вызвал Враноок, — с прущей ото всюду гордостью объявил тот. — Нужен переводчик.

— А… Ну тогда спеши, конечно. А то здесь один шеварец тебя спрашивал…

— Где он? — радость охватила Шерварда, поскольку он понял, что речь идёт о Бруматте.

— Не знаю… Наверное, ушли уже… Они и привели пленника.

— Давно? — юношу раздирало надвое. С одной стороны, он понимал, что его ждёт сам Враноок, но с другой, ему не терпелось хоть на мгновение увидеть Бруматта.

— Не знаю, — пожал плечами северянин. — Давно… Ушли уж, поди…

Шервард озирался по сторонам, вглядываясь в каждого человека, но всё это были келлийцы. Похоже, шеварцы действительно уже ушли — вряд ли командир Бруматта станет дожидаться, пока тот будет рыскать по чужому лагерю в поисках одного единственного человека среди нескольких тысяч… Что ж, по крайней мере, парень жив-здоров, и это уже радовало. На душе уже было тепло, словно он действительно повидался со старым другом. Была и грусть оттого, что они разминулись, но эта грусть, словно лёд на солнце, таяла при одной мысли, что он сейчас увидит Враноока.

Поняв, что он явно опоздал и Бруматта нет поблизости, Шервард направился в палатку Враноока. Два бугая, дежуривших неподалёку, кивнули и махнули рукой, мол, проходи. И юноша не заставил просить себя дважды.

Он сразу же разглядел в полумраке громадную фигуру конунга. Тот задумчиво стоял, опираясь на стол. Заметив вошедшего, он широко улыбнулся и даже сделал пару шагов навстречу.

— Старый соратник! — воскликнул он голосом, от которого в сердце Шерварда запылало пламя. — Вот мы и увиделись! Я помню тебя по встрече в Реввиале. Ты оказал мне одну неоценимую услугу — окажи уж и ещё одну! Ярл Желтопуз порекомендовал мне тебя, сказав, что ты хорошо говоришь на имперском.

— Благодарю за доверие, конунг, — пожалуй, даже излишне низко склонился Шервард, но его переполнял едва ли не религиозный восторг. — Да, я немного освоил этот язык, пока жил в Тавере. Я не очень хорошо говорю на нём, но надеюсь, что этого вполне хватит.

Враноок, как и тогда, в Реввиале, пожал руку Шерварду, и сердце того запело от счастья. Он едва сообразил поздороваться с присутствующими здесь помощниками конунга.

— Вон тот грязнуля утверждает, что знает способ попасть в Кидую, — кивнул Враноок, и Шервард наконец заметил сидящего во мраке человека, рядом с которым стояло трое рослых островитян. — Но он отказался говорить с шеварцами и потребовал отвести себя прямо ко мне. Думали, может — убийца. Но он безоружен, да и хлипковат на вид. На него надели мангиловые браслеты, на случай, если он — маг. Но пока что сидит смирно.

Враноок усмехнулся при последних словах. Перебежчик, видя, что речь идёт о нём, неспешно, чтоб не нервировать охранников, поднялся на ноги и нарочито медленно направился к Вранооку.

— Ты понимаешь наш язык? — обратился он к Шерварду, очевидно, угадав, для чего тот пришёл.

Речь этого человека, несмотря на то, что он говорил явно на имперском, сильно отличалась по звучанию от того, к чему привык Шервард. Те согласные звуки, которые достаточно твёрдо и чётко слышались в северной речи и позволяли, подобно зазубринам, зацепиться за них, чтобы распознать слово, здесь были словно отёсаны как морская галька. Юноша вновь почувствовал себя так, будто он только лишь начинал изучать имперский.

Однако, он понял, о чём спрашивает незнакомец, и ответил:

— Не очень хорошо. Поэтому говори медленно и… — он запнулся, подыскивая слово. — И правильно.

— Ты его понимаешь? — удовлетворённо спросил Враноок, услыхав, что Шервард что-то ответил на имперском. — Можешь переводить?

— Думаю, что смогу. Правда, говор у него очень уж непривычный. На севере говорят иначе.

— Ладно, мы не спешим. Если что-то не поймёшь, лучше переспроси его несколько раз. Для меня важно точно понять всё, что он скажет. Спроси — кто он, и почему пришёл?

— Меня зовут Логанд Свард, — заговорил перебежчик, выслушав вопрос Шерварда. — Раньше я был лейтенантом городской стражи. Затем я уволился и… путешествовал по империи. Я прибыл в Кинай, когда там уже были ваши войска. И я могу рассказать, как попасть в город.

Логанд (а это был действительно он, несмотря на грязь, бороду и спутанные волосы) нарочно говорил не просто медленно, но ещё и строил простые короткие фразы, чтобы молодой северянин наверняка мог их понять и передать своему вождю. И это действительно помогало — Шервард довольно быстро привык к его речи и переводил достаточно точно. Благодаря тому, что в армии северян были также и имперцы (те же шеварцы), для Враноока уже была ясна система их званий, и он понимал примерный уровень лейтенанта в воинской иерархии Кидуи.

— Почему он решил помочь нам? — кивнув, когда Шервард закончил говорить, спросил Враноок. Вопрос этот, разумеется, был чрезвычайно важен, и ответ на него должен был быть достаточно хорош, чтобы конунг поверил в то, что всё это — не ловушка.

— У меня были причины. Они неважны.

— Они очень важны, если ты хочешь, чтобы я поверил тебе, а не велел своим людям раскроить тебе голову, — нахмурился Враноок.

— Мне велели духи, — Логанду, в общем-то, было плевать — посмеются ли над ним келлийцы.

— Он — шаман? — удивлённо спросил Враноок и с невольным беспокойством взглянул на тонкие мангиловые обручи на его запястьях. Возможно, они были совсем нелишни.

— Нет, но мне являются духи.

— И что это за духи? Почему они хотят помочь нам?

— Духи людей, которых я убил. Они преследуют меня повсюду. И обещали, что оставят меня в покое, если я помогу вам.

— Но для чего им это? — озадаченно глядя на Шерварда, спросил Враноок. — Я не могу раскусить его. Если это ложь — то довольно безыскусная. Если он действительно верит в то, что говорит — то, может быть, он просто безумец?

— Я не знаю, зачем им это, — пожал плечами Логанд. — Я думал, они ненавидят только меня, но, кажется, они ненавидят всех. Я убегал от них целый год, но так и не сбежал. Я вернулся в Кинай, чтобы попробовать уплыть на Эллор. Но тут оказались вы, и тогда духи сказали мне, что оставят меня в покое, если я помогу вам.

— Ладно, всё это звучит как бред, но всё-таки спроси его — как же попасть в город? Есть тайный ход? — поразмыслив несколько мгновений, спросил Враноок.

Шервард не знал, как сказать на имперском «тайный ход», поэтому просто не перевёл последнее предложение.

— Есть подземный ход, — охотно ответил Логанд и, видя, что переводчик затрудняется, жестами показал, что он имеет в виду. — Подземный ход, — повторил он ещё раз, чтобы северянин запомнил. — Он идёт из Кидуи в Кинай.

В потайном ходе не было ничего необычного — разве что, пожалуй, его протяжённость, составлявшая больше мили. Однако же кидуанские императоры ещё тысячелетия назад озаботились о своей безопасности и возможности тайно покинуть город. Разумеется, строился он главным образом не на подобный случай, а на случаи больших эпидемий, когда августейшее семейство должно было иметь возможность выбраться из заражённого города. Под самой Кидуей также наверняка существовало довольно много различных ходов.

— Куда выводит этот ход, и насколько он широк? — заинтересовавшись, спросил Враноок.

— Он начинается в арионнитской часовне неподалёку от Кинайских ворот. Это западные ворота Кидуи, — пояснил Логанд, боясь, что северяне запутаются. Впрочем, Шервард, говоря откровенно, спасовал уже на слове «часовня». — Ход примерно вот такой ширины, — он раздвинул руки и постарался даже оттопырить пальцы. — Он немного шире. В Кинае он тоже ведёт в склеп часовни.

— Он недостаточно широк, чтобы провести по нему значительные силы, — обратился Враноок к своим помощникам, которые, разумеется, тоже внимательно слушали Шерварда. — Но вполне можно провести отряд достаточный, чтобы захватить ворота.

— Если он действительно существует, — скептически покачал головой один из северян.

— Кроме того, если мы втиснем множество людей в узкий проход — это станет ловушкой для них, — заметил другой.

— Поэтому нужно отправить небольшой отряд. Полсотни отборных людей, которые будут стоить тысячи южан. Они откроют ворота и будут удерживать их до тех пор, пока мы не окажемся внутри, — произнёс Враноок.

— Я думаю, это ловушка… — упрямо хмурился всё тот же пессимист.

— Никто не заставляет нас тут же бросаться в этот ход! Мы, разумеется, всё проверим. Но если это окажется правдой — город в наших руках! Обычный штурм дорого бы обошёлся нам, и совсем необязательно закончился бы успехом! Проломить стену или ворота мы вряд ли сумеем — их волшебники сумеют противостоять нашей магии, да и на тараны надежды мало. Расспроси его про вход. Где он, как в него попасть? — обратился он уже к Шерварду.

— Я покажу, где он находится, — кивнул Логанд. — Но только это не вход, а выход. Проход открывается только изнутри.

— Его можно как-то взломать?

— Наверное, можно. Но можно поступить проще. Я открою его для вас.

— Он водит нас за нос! — прорычал всё тот же помощник Враноока, что сразу не поверил Логанду. — Он хочет, чтобы мы отпустили его в город? И потом должны будем поверить ему, отправив наших людей в капкан?

— Мы всё обсудим, Долгопятый, не волнуйся. Думаю, один немытый южанин уж никак не перемудрит нас всех. Всё обсудим, всё проверим… А пока пусть побудет поблизости. Нам есть куда его поселить, чтобы не пришлось из-за него переживать?

— Цепью к дереву прикуём, и никуда он не денется, — недобро усмехнулся Долгопятый.

— Никаких деревьев и цепей! — отрезал Враноок. — Он — наш союзник до тех пор, пока не даст повод думать иначе. Но, конечно, приглядывать за ним надо хорошенько. Шервард, скажи ему, что он пока побудет у нас под охраной. Скажи, что мы доверяем ему, и если он не будет глупить, то с ним будут обращаться как с другом.

Логанд кивнул, выслушав корявый перевод.

— На мой счёт не беспокойтесь. Я никуда не денусь. Но учтите, что мои духи скоро меня разыщут.

— И что они сделают? — заинтересовался Враноок.

— Вам — ничего. Ну а я уж привык… И всё же, если я попрошу, вы могли бы время от времени менять место, в котором станете меня держать?

— Вот ведь чудак! — рассмеялся Враноок. — Шут, похоже, как следует покуражился в его голове! Скажи, что мы решим его проблему.

Выслушав Шерварда, Логанд благодарно, но устало кивнул конунгу. После чего охранявшие его верзилы вывели его из палатки и повели туда, где он должен будет коротать время.

— Спасибо, Шервард, — Враноок протянул юноше руку. — Ты отлично справился. Ступай к себе. Возможно, я ещё позову тебя, если будет нужда.

— В любой момент, мой вождь, — пожав эту громадную лапищу, Шервард поклонился и вышел.

Глава 54. Внутри

— Диги, смотри! — Шервард шикнул товарищу, который сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза, словно подрёмывая.

Впрочем, тот явно не спал. Он тут же открыл глаза и выглянул в окно. Из арионнитской часовни напротив вышел священник и, смиренно опустив голову, направился куда-то по улице. Только вот северяне точно знали, что никаких священников там быть не могло — часовня пустовала.

— Разведчик, — шепнул Шервард. — Значит, перебежчик не соврал. Там действительно есть ход.

Уже несколько дней, после того как Логанд указал им место, северяне следили за этой часовней. Враноок строго-настрого запретил делать что-либо кроме простого наблюдения. Нельзя было спугнуть кидуанцев, дать им знать о том, что их ход раскрыт. И наконец их усилия увенчались успехом. Ясно, что кидуанцы отправили лазутчика в Кинай, чтобы разведать обстановку. Наверняка ход сейчас был закрыт, и по ту сторону его находились люди, которые откроют его по условному сигналу лжесвященника.

Тот, кстати, вернулся примерно через пару часов. Он вошёл в часовню, и было очевидно, что если Шервард последует за ним, то уже не найдёт там никого. Что ж, теперь можно было возвращаться, и юноша надеялся, что Враноок велит снять наконец это ненавистное наблюдение. Ничего скучнее в своей жизни Шервард ещё не делал…

Кстати говоря, поскольку он теперь частенько бывал в Кинае, проходя мимо лагеря шеварцев, ему иногда удавалось увидеться с Бруматтом. Первый раз, впрочем, они, к сожалению, сумели лишь перекинуться несколькими словами, но зато в последующие разы Брум уже поджидал его. Разумеется, они не могли позволить себе долгих разговоров и посиделок, но им хватало и этого.

Бруматт взахлёб рассказывал о том, как они нашли перебежчика, как сопроводили его в лагерь, и как тот дерзил капитану. Для парня это было очень значимыми событиями, и он ощущал себя наконец настоящим воином, внёсшим весомый вклад в общее дело.

Шервард говорил меньше, чаще просто слушая болтовню друга и мыслями уносясь в это время далеко на север. Странно, раньше он не слишком-то замечал особенную схожесть между Бруматтом и Динди, но сейчас ему казалось, что он то и дело видит дорогие ему черты в лице приятеля. Правда, тот отпустил бороду и усы, вероятно, чтобы придать себе больше мужественности. Или же он просто не хотел (а может и не умел) бриться. Всё-таки Бруматт был барином. Возможно, у него был слуга, который брил его?

В общем, эти встречи были крайне ценны для обоих. Шервард радовался, что приятель, вроде бы, вполне освоился в роли воина. Действительно, Брум никогда не жаловался ему, и даже наоборот — хвалился реальными или мнимыми достижениями.

Шервард был очень осторожен, выкладывая новости своему другу. Он понятия не имел — что можно говорить, а что нельзя. Он сообщил о том, что к ним идёт помощь, и также намекнул, что, похоже, стоит ждать штурма. Однако он не стал распространяться о подробностях, и в том числе ничего не говорил о обнаруженном подземном ходе, поскольку шпионы Кидуи могли оказаться и здесь.

Теперь, возвращаясь с задания, Шервард вновь встретил Бруматта. Осторожно, не вдаваясь в подробности, он сообщил, что, вероятно, больше он не будет приходить в город, так что они, возможно, долго не увидятся. Брум, разумеется, был огорчён и разочарован, но поделать ничего, конечно, было нельзя.

— Как думаешь, мы вернёмся домой к зиме? — спросил он на прощание.

— Думаю, вернёмся, — уверенно улыбнулся Шервард.

И это была не бравада. Он действительно так думал. Теперь уж он знал наверняка, что раньше или позже, но будет штурм. А тогда они либо победят, и смогут вернуться домой, либо… Но Шервард слишком уж верил в избранность Враноока, чтобы рассматривать второй вариант всерьёз. Главное — выжить, но это уже будет зависеть от воли богов…

***

Уже шёл месяц пириллий^[202]. Осада продолжалась больше месяца, и становилось ясно, что спасти город может лишь чудо. Хвалёные непобедимые легионы империи так и не пришли. Точнее, некоторые из них, возможно, и пытались, но были разбиты северянами. А вот те как раз явно прибывали числом. Линд самолично наблюдал огромный отряд минимум в тысячу человек, притопавший откуда-то с северо-востока.

Ситуация становилась критической. Запасы продовольствия стремительно уменьшались, и угроза голода была уже самой настоящей. То же самое и с водой — несмотря на то, что городская стража сумела изловить и повесить нескольких человек, которых подозревали в отравлении источников, всё равно то там, то здесь из очередного колодца вытаскивали распотрошённые подтухшие трупы кошек или собак.

Если у войск, находящихся в городе, и была гипотетическая возможность прорвать эту осаду, то она, похоже, окончательно исчезла. Великой столице оставалось лишь медленно умирать, не зная, что ещё предпринять.

Линд знал, что отчаявшийся император просил помощи даже у Саррассы, но пока не было ни малейших признаков того, что южная империя откликнулась на эти мольбы. Да и, по его мнению, довольно наивно было ожидать, что саррассанцы действительно помогут — скорее уж, пользуясь бедой, в которую попал северный сосед, вгрызутся в приграничные области, чтобы урвать себе лакомые куски.

Но не только император пал духом. В последнее время заметно изменилась риторика отца Кимми. Будущий тесть уже не хихикал, намекая, как он наварился на торговле, и не заверял домочадцев, что «максимум через две недели всё это закончится». Во-первых, его величество издал указ, по которому все торговцы продовольствием должны торговать по ценам, предписанным государством. И это было ещё половиной беды!

Торговцам были объявлены квоты на свободную торговлю. Купцы средней руки вроде отца Кимми в день могли свободно продавать лишь шесть с четвертью бушелей зерна, а также некоторое количество овощей. Всё остальное зерно предписывалось «продавать» государству по фиксированной цене, которая была столь низка, что это была почти явная реквизиция.

Однако попытка нарушить этот закон могла обойтись торговцам гораздо хуже. Патрули получили право без предупреждения входить в лавки и осуществлять проверки. Что именно искали — было неясно, ведь даже сами по себе запасы зерна преступлением вроде бы не являлись. И всё же любого купчишку, которого подозревали в «контрабанде», проверяли с пристрастием, и если что-то всё же находилось — его могла ждать большая беда. В крайнем случае незадачливого торговца могли вообще бросить в тюрьму, а все его запасы — изъять.

Благодаря протекции Линда, лавку его тестя пока обходили стороной большие проверки, но юный лейтенант понимал, сколь мала его значимость, и что в случае чего он ничем не поможет алчному родственничку. Тот же, кажется, до сих пор этого не понимал, приводя Линда в отчаяние.

В конце концов они даже поругались. Линд объявил, что пальцем не пошевелит, если тестя уличат в подпольной торговле. Начался страшный скандал. Кимми, которая и без того сейчас была на грани истерики, раскричалась так, что её слышал, наверное, весь квартал. В конце концов Линд просто ушёл, громко хлопнув дверью, и решив в ближайшие дни не появляться здесь. Вообще невзгоды, обрушившиеся на город и на семейство Кимми, внезапно открыли ему другую сторону будущей невесты, которую та вполне успешно скрывала до сих пор. И теперь юноша всё чаще задумывался — а нужна ли ему эта свадьба?..

Дни изобилия, как мы уже говорили прежде, остались в прошлом с начала осады. Однако же, огромная часть горожан целиком или же в весьма значительной степени зависела от этих подачек, не имея никакого иного источника дохода. Теперь императором были объявлены так называемые «военные работы». Тысячи людей мобилизовывались для самых различных нужд — уборки улиц, заготовки дров, обслуживания военных. За эти работы из императорских житниц полагалось вознаграждение. И хотя оно было ниже, чем прежде горожане могли получить даром в очередной День изобилия, в конце концов люди смирились, потому что ничто так не лечит от лени и гордыни, как голод.

И Линду даже иной раз казалось, что эта осада может стать благословением для распутного города. Может быть, лишь такое тяжкое испытание и способно очистить его от скверны праздности и порока, вернуть ему былое величие. Конечно, если варвары прежде не разграбят и не сожгут его…

И всё же, нужно отметить, подавляющее большинство горожан не прониклись этой идеей вынужденного катарсиса. Уныние, а скорее даже отчаяние царили в городе. Нехватка еды, воды, страшные слухи о множестве диверсантов, орудующих ночами на городских улицах, а также неясные, если не сказать плачевные перспективы — всё это превращало в Кидую в одно из самых безнадёжных мест в мире. Во всех храмах города — неважно, арионнитских или ассианских — денно и нощно шли молебны. Люди в отчаянии взывали к богам, моля о пощаде, но те были глухи к их мольбам.

Наконец-то его величество принялся набирать ополчение, что позволило в значительной мере заменить городскую стражу на стенах города, где их присутствие всё равно не давало каких-то особенных преимуществ. Наконец-то люди Линда могли хоть немного отоспаться после бессонных недель, а также вернуться к своим привычным обязанностям.

И всё же у Линда хватало поводов для беспокойства и кроме орд варваров за стенами города. Дырочка был очень плох. Он, конечно, крепился как мог, но было видно, что старик окончательно сдал. Он едва ходил, шаркая ногами, тяжело дыша и то и дело хватаясь за грудь. Похоже, у него были серьёзные проблемы с сердцем, которые грозили вскорости свести бедолагу в могилу…

Увы, но тут Линд тоже был бессилен. Он делал что мог — убеждал старого слугу, что скоро явится армия и освободит город, приносил ему продукты из собственного пайка, и даже старался, если была возможность, остаться на ночь дома. И всё же становилось ясно, что вряд ли Дырочка переживёт эту осаду…

Возвращаясь с дежурства домой, Линд едва ли не валился с ног от усталости. Несмотря на то, что число смен на стенах для городской стражи заметно сократилось, его люди всё равно продолжали находиться там, пусть и в меньшем количестве. Это убавило хлопот для рядовых гвардейцев, но не для их лейтенанта. Линд по-прежнему ежедневно был вынужден наведываться туда кроме своих прочих забот.

Тем не менее, сейчас он шёл домой. В руках его был свёрток с хлебом, морковью, яблоками и солониной, а также бутыль с водой примерно на галлон^[203]. Всё это предназначалось Дырочке, который, правда, в последние дни едва прикасался к пище.

Линд уже предвкушал часов шесть хорошего сна. Он уставал так, что спал, будто мёртвый. Он засыпал, едва почувствовав щекой подушку, и Дырочке долго приходилось тормошить его за плечо, чтобы юноша всё же мог проснуться. Вот и теперь его главной мечтой было поскорее добраться до кровати.

Заметив идущего ему навстречу человека, юноша едва не выронил из рук продукты.

— Логанд?.. — не веря собственным глазам, воскликнул он.

— Привет, лейтенант, — как-то криво усмехнулся тот в ответ. — Добровольцы не требуются?

— Ты откуда?.. — ошарашенно спросил Линд.

И действительно — учитывая, что Кидуа вот уже больше месяца была в кольце северян, Логанд, похоже, мог свалиться только с неба.

— Что там у тебя? Давай помогу, — словно испытывая какую-то неловкость, Логанд вёл себя несколько натянуто. Он действительно подошёл и чуть ли не силой вытащил бутыль с водой из рук оторопевшего Линда. — Ничего, если я опять у тебя поживу?

— Д-да, пошли… — юноша понял, что приятель пока ничего не скажет ему, по крайней мере здесь, посреди улицы, и потому, перехватив поудобнее свёрток с едой, направился к дверям дома. Сон, естественно, как рукой сняло.

Дырочка, завидев Логанда, закудахтал, словно старая наседка, и даже словно позабыл о своих хворях. Он тут же принялся накрывать на стол, глядя на гостя умильным взглядом. Однако он обратил внимание, что оба друга как-то настороженно помалкивали, словно не зная, как подступиться к беседе, а потому он тоже молчал и тут же удалился, как только всё было готово.

Надо сказать, что сейчас Логанд выглядел совсем не так, как некоторое время назад в Кинае. Он сбрил свою бороду, аккуратно остриг волосы до привычной длины, и, в общем-то, если бы не явная, почти болезненная худоба, выглядел бы почти так же, как в тот день, когда он покинул Кидую.

— Ты давно в городе? — Линд приглашающе указал другу на стол с блюдами, но сам взял лишь небольшой ломоть хлеба и стал есть его, отщипывая кусочки.

— Несколько часов, — Логанд, напротив, с удовольствием набросился на еду, так что Линд даже забеспокоился — не съест ли он всё, оставив Дырочку без ужина.

— Как?.. — поперхнулся юноша. — Но…

— Я прошёл через кинайский проход, — пояснил Логанд. — Дождался шпиона, объяснил ему всё, и он взял меня с собой. К счастью, у нас нашлись общие знакомые.

Линд знал о кинайском проходе, как называли тот самый потайной ход. Знал он и о том, что через него кидуанские лазутчики иногда проникали в оккупированный Кинай, чтобы разведать обстановку. Однако местоположение входа и выхода ему было неизвестно.

— Но зачем ты вернулся?.. Я имею в виду — здесь такое творится…

— Ты намекаешь на то, что я — полнейший болван? — усмехнулся Логанд. — Всё так, дружище, даже не стану с тобой спорить. Просто, наверное, у каждого человека наступает момент, когда ему уже всё равно, куда идти.

— Так ты… — Линд запнулся.

— Да, мои приятели всё ещё со мной. Обычно мне удаётся оторваться от них на день или два, но затем они всё равно находят меня. А ещё теперь я стал иногда слышать их… Точнее, её одну… И нечасто…

— И как ты?.. — нелепо спросил Линд, не зная, что ещё сказать.

— Как видишь — жив-здоров, — пожал плечами Логанд. — Устал, правда, как собака. Откровенно говоря, я не собирался возвращаться в Кидую. Я прибыл в Кинай, потому что хотел устроиться на судно, идущее на Эллор. Думал, может там эта стерва меня не отыщет… А у вас тут такое происходит… Разумеется, кораблей нет. Ну я и подумал — какая, собственно, разница? Повидаю старых друзей.

— Будь я по ту сторону стены — предпочёл бы держаться отсюда подальше… — проворчал Линд.

— А какой смысл? — философски пожал плечами Логанд. — Думаешь, это тут и закончится? Мир уже не будет прежним, дружище. Империя, какой мы её знаем, скоро умрёт, как курица с отрубленной головой.

— Ты преувеличиваешь! — привычно возразил Линд, так же, как он, бывало пытался вернуть присутствие духа кому-то из подчинённых или успокоить Дырочку. — Кидуа неприступна. Да, эти дикари осадили город, но пока что продуктов хватает. А там, глядишь, подоспеет помощь.

— Подоспеет ли? — хмыкнул Логанд. — Что-то не больно-то она торопится… Насколько я знаю, северяне здесь уже больше месяца. Не находишь, что этого времени вообще-то более чем достаточно, чтобы собрать армию и навести порядок?

— Может, император выйдет из города по тому же пути, по какому пришёл ты, — вдруг загорелся Линд. — Соберёт легионы и вернётся, чтобы победить!

— Уверен, что он уже думал об этом, — как-то зло рассмеялся Логанд. — И, как видишь, остался в городе. Знаешь почему? Потому что он боится, что никто не станет с ним разговаривать. И никто не встанет ради него на битву. Белый Дуб стоял тысячелетия, и всем казалось, что он простоит ещё столько же. Только вот похоже, что изнутри он полностью сгнил… Ты же сам знаешь, как сильно не любят столичных даже всего в каких-нибудь десяти милях отсюда.

— И что ты этим хочешь сказать? — с раздражением, замешанным на страхе, воскликнул Линд.

— Что Кидуа обречена, и ни ты, ни кто либо другой ничего с этим не поделают. Лучше бы тебе, Линд, и впрямь быть сейчас где-то подальше… В имении на побережье Серого моря… Я бы предложил тебе уйти из стражи, но ты ведь этого не сделаешь…

— С чего бы мне это делать? — окончательно разозлился Линд.

— Когда город падёт, мирное население, возможно, никто не тронет. А вот военным может прийтись несладко…

— Ты говоришь сейчас, как самый последний трус!

— А я трус и есть, — пожал плечами Логанд. — Был бы посмелее, давно бы уж перерезал себе глотку вместо того, чтоб бегать по всей империи.

— Я надеюсь, что это болезнь так изменила тебя, — гневно проговорил Линд. — Потому что ты был примером для меня! Когда наши парни сравнивали меня с тобой — это была лучшая похвала! Хвала Арионну, они не слышат тебя сейчас… Ты просто жалок…

— Давай оставим этот разговор, — облизывая пальцы, проговорил Логанд. — Я подкрепился — пойду-ка лучше спать. А то я всерьёз опасаюсь, что ещё немного — и ты выставишь меня за дверь…

— Я не собираюсь выставлять тебя, — принуждая себя к спокойствию, скрипнул зубами Линд. — Я же вижу, что ты всё ещё болен. Но давай договоримся, что впредь ты не будешь даже заикаться на подобные темы.

— Тогда последняя просьба, чтобы закрыть этот разговор раз и навсегда, — серьёзно, с явным волнением произнёс Логанд. — Линд, ты ещё совсем молод, и у тебя впереди может быть долгая и вполне счастливая жизнь. Не загуби её из-за своей гордости и ложного чувства долга. Поверь мне, пожалуйста, этот город не спасти. И эту империю не спасти. Я не прошу тебя уйти из стражи, но… Когда город будет взят — пожалуйста, сбрось с себя мундир и отсидись. Не геройствуй! Своей смертью ты уже никому и ничем не поможешь! Насколько я помню, ты собирался жениться… Как я понимаю, ты ещё этого не сделал, но во имя своей невесты — подумай о том, что я сказал!

— Иди ты… спать!.. — и Линд сам первый встал из-за стола и направился в свою спальню.

Логанд остался сидеть за столом. Было ясно, что на сей раз Линд не станет делить комнату с ним. Впрочем, тот самый пресловутый диванчик, который так понравился ему в прошлый раз, уже снова стоял в гостиной, так что бывший лейтенант, посидев какое-то время, направился туда. Дырочка, разумеется, уже постелил ему, но сам то ли спал, то ли притворялся на своей лежанке в прихожей. Он наверняка слышал, что гость поссорился с хозяином, и потому пока что решил отложить беседы на потом. Тяжко вздохнув, Логанд улёгся и довольно быстро захрапел.

Глава 55. Штурм

Наконец Враноок счёл, что всё готово к штурму. К этому моменту войско осаждающих пополнилось на добрых пять-шесть тысяч бойцов, пришедших с востока. Множество шеварцев, не встречая практически никакого сопротивления, прошли по Труону, а оттуда — пешим ходом до Кидуи. Пришли ещё отряды из Загорья, а также несколько отрядов прианурцев, которые уже успели показать себя неистовыми бойцами.

Был конец лета, и местные земледельцы уже вовсю собирали урожай. Келлийцы с невольной завистью глядели на эти поля, сады, леса. Казалось, здесь легко можно было получить трёхкратный урожай в сравнении с Баркхатти, приложив при этом вдесятеро меньше усилий. И сейчас все эти щедрые дары юга были в распоряжении островитян!

В общем, Враноок понимал, что его люди сыты, полны сил и воодушевления, а потому готовы к бою как никогда, тогда как осаждённые горожане, доедающие остатки продовольствия, напротив — подавлены и слабы.

Лазутчик, этот лейтенант Логанд, уже больше десяти дней находился в городе. Поразмыслив, конунг всё же решил довериться этому странному, явно помешанному человеку. Охранники, что сторожили перебежчика, рассказывали, что тот ночными часами разговаривал, спорил, ругался с кем-то невидимым, а потом, утром жестами просил перевести его в какое-нибудь другое место, чтобы «сбить их со следа».

В конце концов, Враноок решил, что это и есть тот самый промысел богов, о котором любили говорить жрецы. Те духи, о которых всё говорил этот несчастный, наверняка были бруггизами — мелкими прислужниками Шута, помогавшими ему в его шалостях. Их было шестеро, и они могли принимать самые разные обличия, но чаще как раз являлись людям в виде голосов в их голове.

Значит, даже Шут не остался в стороне и оказал неоценимую помощь Отцу и Воину. Наслав бруггизов, он убедил этого безумца открыть ворота в город, который многие назвали бы неприступным. И это лишний раз убеждало Враноока, что северные боги покровительствуют ему, а значит он добьётся цели.

Итак, лазутчик был в городе и покамест затаился, выжидая. Враноок перед отправкой Логанда ещё раз встретился с ним и всё обсудил (на сей раз ему не потребовалась помощь Шерварда, поскольку при нём был собственный переводчик). Шпион должен будет начать действовать, как только начнётся штурм. В суматохе, пока все силы обороны города будут прикованы к стенам, он проберётся по потайному ходу и откроет его для небольшого отряда в шесть десятков отборнейших воинов. Ну а те уже сделают остальное.

Теперь нужно было грамотно выстроить войска. Очевидно, что штурм городских стен теперь станет лишь ширмой, отвлекающим манёвром, тогда как главный удар наиболее боеспособными силами предстоит в районе так называемых Кинайских ворот. Но именно там находились наиболее слабые, по мнению Враноока, силы — в основном, это были имперцы вроде шеварцев и загорцев.

Вот уже несколько дней по приказу конунга происходили скрытые перестановки. Ночами небольшие отряды келлийцев и прианурцев перебрасывались на запад, поближе к Кинаю, а их место на востоке, где уже довольно давно не происходило ничего особенного, занимали шеварцы.

Так и Брум неожиданно для себя оказался в том самом лагере, где прежде находился Шервард. Увы, к сожалению приятеля там уже не было — он вместе с дружиной Желтопуза перебрался поближе к основным силам.

Вся эта подготовка тайно велась больше недели, и наконец всё было готово к решающему штурму.

***

Линд так и не сказал никому из сослуживцев о возвращении Логанда. Он словно стыдился того, в каком состоянии вернулся некогда великолепный лейтенант, гроза всего Собачьего квартала и его окрестностей. Почему-то во время его отъезда ничего подобного Линд не испытывал. Он искренне сочувствовал другу, и временное помешательство того нисколько не умаляло его прошлых достоинств.

А сейчас он увидел человека, словно уже смирившегося со своим недугом. Исломленного. Сломленного настолько, что у него хватило наглости говорить все эти вещи об увольнении, звучавшие как самое настоящее оскорбление. В общем, Логанд Свард оказался свергнут с того пьедестала, на который его воздвиг Линд, а падение идеала — один из самых болезненных видов предательства.

Так что они теперь почти не общались. Линда вообще почти нельзя было застать дома, а теперь он словно бы даже избегал явиться туда лишний раз. Дырочка, в обществе которого Логанд теперь и коротал дни, только вздыхал и жаловался. Он не мог знать причины разлада между старыми друзьями и по-прежнему видел в Логанде того самого лейтенанта, а потому был весьма дружелюбен и почтителен с ним.

Как мы помним, в прошлый раз Логанд вполне неплохо проводил время в компании Дырочки, но теперь старик сделался просто невыносим. Он вечно хандрил, постоянно замирал, прислушиваясь, словно уже слышал грохот обрушивающихся городских стен. Он едва ли не требовал от гостя заверений, что всё скоро наладится, и что проклятые варвары будут изгнаны назад на север. В общем, собеседник из него стал неважный.

Временами Логанд выходил из дому, но, как правило, ненадолго. Он словно опасался, что его увидят. Он ни разу не заглянул в «Свиные уши», и вообще старался поменьше бывать там, где мог встретить сослуживцев или старых приятелей. Любой, кто знал его прежде, понаблюдав немного за поведением Сварда, пришёл бы к выводу, что тот мягко говоря не в себе, а может и попросту свихнулся. Он то и дело озирался по сторонам, язвительно бормотал что-то себе под нос. А ещё у него появилась скверная привычка подолгу вглядываться в одну точку, словно он подозревал, что где-то там прячется Зора, и не хотел упустить момент, когда она всё же покажется ему на глаза.

Линд не пенял гостю на то, что тот ест его пищу, ничего не давая взамен. Как лейтенант стражи, он гораздо меньше большинства ощущал нехватку продовольствия, ибо паёк гвардейского офицера был весьма немал, и его вполне хватало даже на три рта. Не говоря уж о том, что сам Линд куда чаще наскоро ел прямо на службе, поскольку прямо у стен теперь были развёрнуты полевые кухни, где за лишнюю миску каши трудились мобилизованные на «военные работы».

И однако же Логанд ощущал, что юношу явно тяготит его присутствие, и что он с радостью указал бы гостю на дверь. Иной раз бывший лейтенант и сам подумывал съехать, но затем понимал, что в этом не было большого смысла. Скоро вообще всё это не будет иметь никакого смысла…

Когда в городе забили колокола, он сразу же открыл глаза. Он услыхал, как в прихожей запричитал Дырочка, но из комнаты Линда продолжал доноситься храп насмерть уставшего человека.

— Это тревога, господин Свард! — задыхаясь от ужаса, захныкал лакей, едва лишь лейтенант выскочил из дверей гостиной. — Что же случилось?

Логанд, разумеется, хорошо знал, что случилось, однако же он лишь пожал плечами:

— Буди своего господина!

Дырочка бросился в комнату Линда и принялся отчаянно дёргать его за плечо. Наконец юноша заворчал, возвращаясь из мира тяжёлых грёз. Он провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стянуть с него остатки сна. Похоже, он ещё не понял, что что-то произошло, и не слыхал истерического перезвона колоколов. За окном уже начинало светать, и Линд просто решил, что настал очередной день его тяжкого труда.

— Тревога, господин Ворлад! — почти зарыдал Дырочка, заметив, что хозяин вроде бы открыл глаза.

Линд проснулся как-то вдруг, будто на него вылили целое ведро ледяной воды. Он подскочил на кровати, едва не оттолкнув несчастного старика. Да, теперь он слышал. За окном били колокола, уже слышались крики. Случилось что-то страшное…

За минувшее время он уже успел приучить себя к мысли, что северяне не решатся на штурм. Проклятым дикарям, похоже, опять удалось всех обмануть. Линд, как офицер стражи, хорошо знал, что никто не готов к этому штурму. Профессиональных военных и городскую стражу на стенах заменили наспех набранные ополченцы, которые шли туда лишь ради кормёжки.

И всё же даже сейчас он не мог поверить в возможность взятия Кидуи. Эти стены просто так не преодолеть! В городе тысячи людей, способных держать оружие, а также лучшие маги империи! Внезапно Линд даже почувствовал облегчение — наконец-то скоро всё закончится! Да, будет тяжело и страшно, но зато теперь блокаде конец! Если они будут мужественными и стойкими — враг потерпит поражение, а там уж остатки его можно будет добить за стенами.

Линд оделся в одно мгновение. Заметив Логанда, он спросил:

— Ты со мной?

— Нет, — понурив голову, ответил тот.

— Как знаешь, — презрительно бросил Линд. — Пригляди за Дырочкой хотя бы.

С этими словами он, кивнув старому слуге, выскочил на улицу и бегом бросился в сторону кордегардии.

Старик рыдал так, словно тело его драгоценного господина уже лежало перед ним, всё истыканное келлийскими копьями. Можно с уверенностью сказать, что в этот момент он боялся за Линда куда больше, чем за самого себя.

— Вот что, приятель, — схватив Дырочку за плечи и встряхнув, чтобы вернуть его к действительности, проговорил Логанд. — Сиди дома и никуда не выходи! Что бы не случилось — никуда не выходи, разве что твой дом начнёт гореть! Запри двери, закрой шторы и сиди как мышь! Всё будет хорошо!

— Куда вы? — в ужасе воскликнул слуга, осознав, что защитник, которого ему приставил господин Ворлад, похоже, собирается его покинуть.

— По делам, — отрезал Логанд довольно грубо. — Это не твоё дело, приятель. Главное — сделай так, как я сказал. И всё будет хорошо.

И он тоже вышел из дому. Он не бежал как Линд, но шёл довольно быстрым шагом, нервно оглядываясь по сторонам. Он шёл в сторону часовни у Кинайских ворот.

***

Лето заканчивалось, и солнце вставало уже гораздо позже. Здесь, в отличие от Баркхатти, не было таких долгих рассветов, когда небо могло часами озаряться лучами пока невидимого солнца. Поэтому войска строились практически в полной темноте. Впрочем, эта темнота успокаивала — она, словно щит, укрывала наступающую армию.

Разумеется, Шервард очень нервничал. Здесь всё будет иначе, чем тогда, в его первом бою. Не будет спасительного земляного гребня, за которым можно будет укрыться от вражеских стрел. На этот раз преимущество будет у врага. Келлийцы, расположившиеся под городскими стенами, будут как на ладони для лучников наверху.

Конечно, они подготовились, как могли — из лозы для лучников были сплетены нечто вроде больших щитов в полтора человеческих роста в высоту и в два-три роста в ширину. Для перезарядки стрелки смогут прятаться за этими ограждениями, поставленными на распорки. Но в таком сражении нет ничего проще, чем схватить шальную стрелу, поэтому Шервард понимал, насколько высока опасность.

В отличие от многих, он знал истинные планы Враноока. Он знал, что штурм стен станет лишь прикрытием. Впрочем, это ничего не меняло — даже в обманном штурме можно погибнуть по-настоящему. Тем более, что конунг собирался придержать значительную часть сил до тех пор, пока не будут открыты ворота.

Ужасно, что весь этот грандиозный план, жизни всех этих людей, включая его собственную, зависели от одного человека, да к тому же ещё и сумасшедшего! Ведь столько мелочей могут помешать ему исполнить задуманное, даже если не думать о возможном предательстве! Он может опоздать, может сломать ногу, может не справиться с механизмом запора… Его могут обнаружить и убить… И тогда всё пойдёт прахом. Тогда штурм превратится в бойню, и северной армии придёт конец.

Шервард горячо молился в душе Великой Матери, прося её о защите. Не забыл он в молитве и Лойю. Он умолял жену не звать его к себе. Он говорил, что понимает, как ей одиноко на просторах Долины мёртвых, но заклинал подождать ещё. «Я приду к тебе, но позже, не сейчас…» — шептал он.

А ещё перед его взором стояло лицо Динди, прижимающей к себе малышку Риззель. И он молился также и им. Их любовь может укрыть его в бою. Великая Мать внемлет любящим женщинам, ждущим домой своих мужчин. Если Динди любит его — она почувствует, что сейчас ему нужно её заступничество.

Шервард вновь находился неподалёку от Бортника, чему был несказанно рад. Он ещё не мог разглядеть лица старика в предрассветной мгле, но ощущал, что тот вместе с ним держит плетёный щит, за которым они станут прятаться в бою. И словно бы через эти влажные от утренней росы прутья в его руки вливалось тепло рук боевых товарищей, заставляя сердце биться спокойнее и глубже, дышать полной грудью и даже… улыбаться.

Юноша поймал себя на том, что, несмотря на страх и волнение, он улыбается. Он — часть великой силы. Вокруг него — тысячи его братьев, на каждом из которых — такой же кожаный наруч, что и на нём. Где-то в этой мгле сейчас стоят Бруматт, Дион, Желтопуз, даже сам Враноок. Он представил, как где-то в небесах, посреди бледнеющих звёзд плечом к плечу застыли в ожидании драки Отец и Воин с оружием наизготовку. А эти ничтожные Арионн и Асс, если они вообще существуют — хнычут от страха, забившись на задворки мироздания.

Шервард просил защиты не только для себя, но и для Бруматта. Если шеварцев некому будет защищать — пусть их хранят северные боги! Только бы парень не оказался в настоящем пекле! Шервард надеялся, что его друг также окажется среди лучников и переживёт этот день…

— Начинаем! — пронеслось по рядам.

Шерварда скорее ощутил, чем услышал, как, колыхнувшись, двинулись вперёд ряды пехотинцев — тех, кто будет непосредственно штурмовать стены. Вскоре за ними выдвинулись и стрелки, неся свои плетёные щиты. Конечно, все понимали, что из такой позиции лучники не смогут нанести сколько-нибудь существенного урона обороняющимся, но хотя бы заставят их быть осторожнее, не позволяя делать смертоносные залпы. И всё же Шервард чувствовал некую вину перед уходящими в утренний туман братьями, которые окажутся на переднем крае. Многие из них не вернутся к родным берегам…

Теперь оставалось надеяться на внезапность атаки и на то, что эти ротозеи не спохватятся вовремя. И, конечно, изо всех сил молиться богам, чтобы всё получилось у одного безумца, уверенного, что он видит духов.

***

Разумеется, улицы были пусты. Обыватели прятались кто где мог — по домам, или в каких-то иных укрытиях. Те, кто не хотел прятаться, уже были на стенах. Логанд слышал гул слева — там всего в нескольких сотнях футов отсюда уже были городские стены, и там шёл бой.

Уже совсем рассвело. Бывший лейтенант городской стражи шёл хорошо знакомыми улицами и иногда ловил себя на ощущении дежавю. Как будто бы это всё уже происходило с ним однажды, причём в мельчайших подробностях. Где-то раздался пронзительный крик ребёнка — и опять ему показалось, что когда-то, неведомо когда, это уже было именно так.

Он увидел Зору лишь однажды — та стояла, прислонясь спиной к стене в одном из переулков. Разумеется, призраки довольно быстро разыскали его вновь, но Логанду хотелось надеяться, что сегодня всё закончится. Он сделал вид, что не заметил свою бывшую любовницу, и продолжил целеустремлённо шагать в сторону небольшой часовенки.

Вот он повернул за угол, а затем ещё раз — и оказался на месте. Древняя часовня, стоявшая здесь не одну сотню, а может даже и не одну тысячу лет. Древние строители Кинайского прохода не зря сделали входы именно в часовнях — в отличие от обычных домов, их никто не сносил, да и сами они горели или рушились довольно редко. Кроме того, они не привлекали столько внимания, сколько большие храмы. Эта часовенка уютно укрылась в сени больших старых деревьев, находясь несколько в стороне от многолюдной обычно улицы.

Разумеется, двери арионнитских часовен никогда не запирались. Он спокойно вошёл внутрь, словно верующий, решивший вознести молитву Белому богу, тем более, что момент был самый подходящий. Внутри было гораздо холоднее, чем снаружи, и Логанд невольно поёжился. Здесь была кромешная тьма — лишь небольшое окошко под потолком могло бы осветить помещение, если бы не густые ветви деревьев, загородивших солнце и небо.

Логанд зажёг фонарь, который предусмотрительно захватил с собой. Он знал, где находится проход, поскольку совсем недавно с его помощью проник в город. Но он точно не знал, как работает механизм, имея лишь общее представление об этом.

Несколько минут он внимательно оглядывал пространство за алтарём, пока не нашёл то, что искал. Металлический рычаг, искусно вплетённый в общую композицию убранства. Это, разумеется, была гномья работа. Лишь этим бородачам было под силу создать подобное чудо, особенно в те древние времена. Проходы и здесь, и в Кинае закрывались массивными дверьми-плитами, приводимыми в движение столь сложными механизмами, что даже для их починки приходилось нанимать гномов. Да и столь длинный тоннель мог выкопать лишь подгорный народ.

Логанд потянул за рычаг и услыхал глухой щелчок где-то за стеной. Однако больше ничего не произошло. Вероятно, это была лишь часть отпорного механизма. Он продолжил осмотр, не задумываясь о том, что каждая минута промедления множит потери и обороняющихся, и особенно нападавших. Он делал это не для северян, а для себя.

Второй рычаг отыскался всё же быстрее. На этот раз послышался звук работы больших зубчатых колёс, грохот цепи. Удивительно, но даже сейчас не слышно было никаких скрипов, говорящих о том, что старинный механизм износился.

Проход открылся, и Логанд, не теряя времени, устремился туда. По подземному ходу можно было идти даже без огня — он был прямым как стрела, а пол и стены — абсолютно гладкими. Гномы-строители разве только не отполировали их поверхности. Потому путь был лёгким, и всего за какие-нибудь десять минут он добрался до цели.

Здесь, разумеется, гномы не стали делать большого секрета из расположения открывающего рычага, да и сам он был выполнен крупнее и проще. Потянув за него, Логанд сразу же увидел, как сдвинулась каменная плита, открывая проход, за которым уже толпились неприветливые здоровяки.

Никто из них, конечно же, не знал ни слова на имперском, да это было и не нужно. Логанд жестом пригласил их за собой, и вся эта странная компания зашагала обратно. Удивительно, но эти громилы умудряли создавать совсем немного шума в гулком коридоре.

Во время разговоров с Вранооком они обсудили дальнейшие действия. Конунг настаивал на том, чтобы отряд келлийцев как можно дольше сохранял инкогнито — чем ближе к воротам они сумеют подобраться до того, как будут замечены, тем проще им будет осуществить захват. А потому Логанд предложил план, который пришёлся по вкусу северному вождю.

Совсем неподалёку от часовни находилась кордегардия стражи. Логанд с несколькими северянами, получившими указания своих командиров, прошмыгнули туда. Разумеется, сейчас кордегардия была пуста, и гвардейцы даже не позаботились о том, чтобы её запереть. Войдя внутрь, Логанд повёл северян к комнатке, которая была кладовой. Поскольку все кордегардии были плюс-минус одинаковыми, он без труда обнаружил её.

Одного удара топором было достаточно, чтобы сбить замок. Внутри хранилось кое-какое оружие, доспехи, и в том числе — зимние плащи. Накинув эти плащи, окрашенные в цвета Кидуи, отряд северян мог бы привлечь к себе меньше внимания на подходе к воротам. Прихватив всё, что было на складе, келлийцы вместе с Логандом направились обратно в часовню.

На этом часть сделки Логанда оказалась исполненной. Он молча указал островитянам направление, а сам, притворив дверь, остался в холодном мраке часовни. Прислонившись спиной к стене, он сел и закрыл глаза. Неужели теперь он был свободен?..

***

До вражеских стен было предательски близко… Увы, для того, чтобы иметь хоть какой-то шанс добить стрелой туда, где находились защитники города, пришлось подойти всего на какую-то сотню ярдов. То есть, находится там, куда безо всякого труда прилетали вражеские стрелы.

Брум тяжело дышал, пытаясь собрать достаточно мужества, чтобы выскочить из-за плетня и выпустить стрелу. Но он не мог себя заставить. Он глядел на наконечник стрелы, прилетевшей сверху. Она застряла меж сплетённых веток орешника, из которого был сделан щит, всего в футе от его глаз. И совсем недавно ещё несколько стрел стукнулись, отскочив от преграды.

Довольно много стрел торчало из земли или валялось поблизости. И каждая из них при ином раскладе могла бы вонзиться в его тело. Это ведь чистая удача! Сдвинь лучник свою руку на дюйм, натяни тетиву чуть сильнее или слабее — и Брум мог бы сейчас быть мёртв. Как мертвы те десятки людей, разбросанные у подножья Кидуи. Как мёртв Борк из их подразделения.

Там, за плетнём, словно бы шли состязания. Кто-то бежал к стене, держа на плечах длинную лестницу. Его призом была жизнь, и приз этот доставался нелегко. Кто-то другой в это время высовывался из-за зубца стены, чтобы пустить стрелу вниз, и его призом тоже была жизнь — своя, а если повезёт, то и чужая. Это было похоже на безумный сельский праздник, где тысячи людей более или менее успешно старались выиграть в состязании. И Бруму сейчас хотелось быть где угодно, только не здесь.

За тем же щитом, что и Брум, находилось с полдюжины стрелков. Впрочем, Борк был уже мёртв, также как и ещё один чернявый парень, которого он прежде не видел. Здесь же были Шен и сержант Стент, и ещё двое. Брум видел, как они то и дело зыркают на него, словно вопрошая — как долго он ещё собирается отсиживаться. Впрочем, Стент особо не миндальничал:

— Тебе что — нужен особый приказ? — рявкнул он, накладывая очередную стрелу на тетиву. — Давай, курий сын, прятаться потом будешь! Смотри, как они парней наших поливают! Всё потому, что ты тут дрожишь вместо того, чтоб делом заниматься!

Ещё одна стрела ударила в плетень, но тоже отскочила в сторону. Матюгнувшись, сержант выскочил и выстрелил вверх, тут же ныряя обратно.

— Стреляй, паскуда, кому говорю! — рявкнул он в бледное лицо Брума. — А не то я сейчас тебя туда вытолкаю, а то и сам пристрелю!

Слёзы ужаса выступили на глазах Брума. Он ощутил, как тёплая струйка побежала по ноге. Но деваться было некуда — выдохнув, он выскочил из-за плетня, на ходу поднимая лук.

Тугой удар пришёлся ему в плечо. От неожиданности он выпустил тетиву, и его стрела упала на землю шагах в десяти от него, по счастью не задев никого из своих. Ошеломлённый, Брум поглядел на левое плечо, из которого торчало оперённое древко. Красное горячее пятно расплывалось по рукаву.

Закружилась голова, но боль ещё не могла пробиться через отупляющее изумление. Однако, загипнотизированный зрелищем торчащей в нём стрелы и набухающей кровью ткани, Брум растерялся. Он стоял, словно не зная, что же делать дальше. Всё происходящее вдруг сделалось каким-то нереальным, похожим на страшный сон.

В следующее мгновение он рухнул на землю — сержант дёрнул его за куртку, повалив под защиту плетня.

— Ты что — идиот? — закричал он.

Быстро оглядев рану и поняв, что она, вроде бы, не угрожает жизни паренька, он лишь крикнул «Зажми покрепче!», и вернулся к бою. Брум же так и остался лежать на земле, обхватив ладонью кровоточащую рану с торчащей стрелой, и крепко зажмурив глаза. Наконец пришла жгучая боль, и он расплакался, не разжимая век. Он так и лежал — забытый всеми — рыдая и не смея открыть глаза.

***

Он просто орал — это было единственное, что Линд мог сделать в данный момент. Лучники на стенах на мгновение выглянув из-за зубца, били вниз, мимо носились гражданские, разнося связки стрел. Его люди, вооружённые алебардами, пока что лишь ожидали, когда враг окажется в пределах досягаемости этих самых алебард. Ими же они позже станут отталкивать лестницы.

В общем, командиру стражи делать сейчас было решительно нечего, и потому Линд орал какие-то команды, которые всё равно никто не слушал, чтобы придать себе хоть какой-то смысл на этой стене. Иногда снизу прилетала стрела, со свистом проносясь мимо, но пока что на его участке был лишь один убитый и несколько раненых.

Вообще Линд сейчас недоумевал по поводу того, куда делись все эти тысячи северян, что неделями жили в их восточном лагере. Там было много тысяч людей, но атака почему-то велась относительно невеликими силами. Увы, защитники города прозевали угрозу, что позволило врагу занять позиции у стен города, наставив множество лёгких плетёных щитов, которые, однако же, оказались вполне неплохой защитой от стрел.

По счастью, им удалось отбить первый штурм. Несколько лестниц, которые успели приставить к стенам, были сброшены. Это оказалось не таким уж простым делом — упереться алебардой в лестницу и, обливаясь потом, толкать её, покуда она не повалится. И всё же они справились, причём без очень уж больших проблем.

Теперь атакующие засели за своими щитами и, похоже, решали, что делать дальше, а их лучники в это время пытались не дать стрелкам-защитникам слишком уж вольничать. В общем, всё оказалось не так уж и страшно, и Линд, хотя каждая мышца его тела всё ещё вибрировала от стресса, понемногу обвыкался, и его крики всё больше походили на командирские приказы.

И всё же это было странно. У северян было много людей, и они, казалось, должны были бы проявлять больше усердия, штурмуя Кидую. В первые дни осады многие сочувствовали Линду из-за того, что его участок оказался прямо напротив того самого лагеря, где, поговаривают, находился и сам вождь северян Враноок. А это значит, что там должны быть лучшие из лучших вражеских воинов. И где эти хвалёные люди-волки, что надрывали нервы защитникам своим воем? Не то чтобы Линд жаждал встретиться с ними, просто это было странно.

Молодой парень — почти мальчишка — в форме адъютанта взбежал на стену, мокрый и бледный.

— Кто командует этим участком? — дыхание парня было совсем сбито, и голос его срывался на фальцет.

— Лейтенант Линд Ворлад, — чувствуя недоброе, направился к нему Линд.

— Срочно отправьте людей к Кинайским воротам! — казалось, паренёк вот-вот упадёт, потеряв сознание. — Келлийцы прорвались! Ворота открыты!..

Глава 56. Конец

Захват Кинайских ворот оказался настолько простым, что его описание не займёт много времени. Как и предсказывал Логанд, никому не было дела до появившегося отряда, одетого в цвета городской стражи. В этот момент к стенам города подступили тысячи врагов, и всё внимание обороняющихся, разумеется, было направлено туда.

Келлийцы безо всякого труда захватили подъёмный механизм (если это вообще можно назвать захватом). Лишь когда они принялись поднимать решётку и убирать запоры, защитники города заподозрили неладное. Однако, было уже поздно. Враноок действительно отобрал для этого задания лучших из лучших своих воинов — не рыбаков и охотников вроде Шерварда, а дружинников с богатым боевым опытом. Было среди них и около десятка прианурцев, которые тут же принялись истошно выть, сея ещё большую панику среди защищающихся.

Кидуанцы попытались отбить атаку, но это было невозможно — здесь мог бы помочь разве что мощный скоординированный удар тяжёлой пехоты. Немного повозившись с непонятными механизмами (кое-что оказалось проще размозжить вдребезги, чем пытаться понять принцип работы), диверсанты открыли-таки ворота. И сразу же в них хлынули отборные силы северян.

Увы, противостоять этому было уже невозможно. Защитники стен, оставляя закреплённые за ними участки, бросались навстречу безудержному потоку, но он сносил эти преграды подобно снежной лавине. Кое-где имперским войскам, особенно там, где они поддерживались магами, удавалось на время закрепиться, но это было совершенно бессмысленно.

Повторялась кинайская история. По мере того, как всё новые сотни и сотни атакующих вливались на городские улицы, они заполоняли всё. Так что даже если где-то геройски сражающаяся стража умудрялась преградить дорогу северянам — те просто обходили преграду по улицам и улочкам столицы, в конце концов окружая и уничтожая всех.

Как одной маленькой дырочки в прохудившемся мехе бывает достаточно, чтобы вытекла вся вода, так и здесь вероломный захват одних из городских ворот вскоре сделал всю оборону практически бессмысленной. Быть может, будь городская гвардия, легионеры, боевые маги чуть похрабрее, попривычнее к сражениям — они могли бы по крайней мере заставить захватчиков огромной кровью заплатить за каждый ярд пройденной земли. Но увы — большинство этих вояк были хороши лишь в надраивании доспехов или же разгоне пьяных трактирных драк. А накопленные десятилетиями знания боевых магов не могли компенсировать отсутствия навыков, ведь знать и уметь — далеко не одно и то же.

Конечно, Кидуа была велика — куда больше даже Киная, а это значило, что взять этот город за час или даже за день было невозможно. В отдельных кварталах города бои велись до самой темноты, а где-то продолжались и на другой день, особенно по мере приближения к императорскому дворцу. Но это уже не могло отменить того факта, что столица Кидуанской империи, один из крупнейших городов мира, был захвачен.

В таких условиях императорский дворец не мог сопротивляться долго. Сам его величество Гриварон даже не рискнул сбежать через один из потайных ходов. Он, очевидно, знал причины обрушения обороны города, а потому боялся, что келлийцам может быть известно и о других ходах, и что ему могут устроить засаду и попросту убить.

Ещё до исхода следующего после падения города дня, Гриварон объявил о капитуляции и попросил переговоров с конунгом Вранооком. Это было не более чем жестом отчаяния, потому что все понимали, что всего через несколько часов северяне и так будут в покоях короля так или иначе.

Судьбоносная встреча двух монархов, один из которых был коронованным, а другой, по сути, самопровозглашённым, состоялась поздно вечером и продлилась до глубокой ночи. Заканчивался девятнадцатый день месяца пириллия 1967 года Руны Чини — последний день прежнего мира.

Враноок во время этой встречи, которую трудно назвать переговорами, а скорее — трибуналом, был жёсток и непреклонен. Он начал с того, что потребовал передать ему корону, венчающую чело испуганного императора. Гриварон явно не ожидал подобного и был совершенно сбит с толку. Он рассчитывал на переговоры, которые будет вести властелин крупнейшего государства на континенте с вождём диких островных племён, а на деле это сразу же превратилось в общение пленника и его победителя.

Всё время, пока шли эти «переговоры», Враноок сидел за столом и поигрывал короной Кидуанской империи, которая в его ручищах выглядела игрушечной. Казалось, он может играючи сдавить её и превратить в комок искорёженного металла. Низверженный император зачарованно следил за этими движениями, едва вслушиваясь в тарабарщину, которую нёс северный вождь, а затем мучительно пытаясь понять жёсткий, похожий на звук ломающихся палок, акцент его переводчика.

То, о чём говорил Враноок, казалось совершенно неприемлемым. По сути, он требовал полного отречения Гриварона и прекращения метрополии Кидуи над народами империи — в первую очередь над провинциями Шинтан, Пелания и Пунт, но также и над прочими, если те выскажут подобное намерение. Этот варвар брал на себя смелость говорить от имени целых народов, целых провинций, что казалось не просто возмутительным, но и попросту невозможным.

Однако, это было именно так, и самое ужасное, что сила была целиком на его стороне. У Гриварона же не хватало силы духа даже изобразить из себя монарха. Он понял, что ему сейчас следует думать в первую очередь о спасении своей жизни, а уж затем, если придётся к случаю — о спасении империи.

«Переговоры» длились несколько часов и закончились уже заполночь. Они были драматичными и, пожалуй, их подробное описание заслуживало бы отдельного труда, если бы нашлось перо, способное достоверно отобразить всю бездну отчаяния и безнадёжности, в которую был погружён человек, который ещё несколько часов назад считал себя императором, и всю неумолимость беспощадного рока, воплотившегося в грозную фигуру конунга Враноока.

Мы лишь можем указать здесь непреложный факт, известный глубоким знатокам истории даже после завершения так называемых Смутных дней. В ночь с 19 на 20 пириллия 1967 года Руны Чини был подписан акт об отречении императора Гриварона Пятого, одним из пунктов которого являлось, по сути, признание распада Кидуанской империи. Величайшее из государств Паэтты перестало существовать…

***

Прошло четыре дня с тех пор, как империя лишилось своего императора и, по сути, перестала существовать. За эти дни существенно изменилась также и Кидуа. Теперь, когда келлийцы достигли цели и вскоре собирались обратно на свои неуютные острова, у них больше не было причин миндальничать.

Враноок не слишком-то препятствовал своим людям. Он понимал, что те хотят вознаграждения за то, что отправились с ним в далёкий поход, и что эфемерное благополучие освобождённых провинций империи вряд ли послужит для них достаточным утешением. Да и, говоря откровенно, Враноок был келлийцем, который с юности много времени проводил в походах, грабя прибрежное население Палатия и торговые суда. Для него не было ничего зазорного в разграблении доблестно захваченного города.

Возможно, был в этом и элемент возмездия. Кидуа — как воплощение всего худшего, всего несправедливого, что было в империи. Кидуа, столетиями высасывающая соки из провинций, бесцеремонно и по-хозяйски, ни в чём себе не отказывая, пользующаяся плодами чужих трудов. Кидуа, глядевшая свысока на граждан собственного государства, уничижительно усмехающаяся, едва лишь услыхав провинциальный говор. И Враноок, вероятно, считал, что эта Кидуа заслужила показательную порку.

Так или иначе, но столице досталось куда сильнее, чем тому же Кинаю. Ярлы, так жёстко пресекавшие мародёрство там, сквозь пальцы смотрели на желание своих людей поживиться за счёт кидуанцев. Увы, почти так же лояльно относились они и к неизбежно возникавшей жестокости. Поджоги, избиения, изнасилования и убийства, разумеется, не поощрялись, но как будто и не слишком-то осуждались, по сути, перекладывая ответственность на совесть самих победителей.

Не мудрено, что город запылал. Пожары вспыхивали то там, то здесь, а новые хозяева города не особенно торопились их тушить. Враноок объявил, что до исхода луны они отправятся в обратный путь, а потому северяне спешили запастись добром и претворить в жизнь иные свои желания, если они имели место быть.

По улицам Кидуи шли пятеро, трое из которых были хорошо нам знакомы. Это был, прежде всего, бывший лейтенант городской стражи Логанд Свард. Он шёл не как пленник, но почти как равный с остальными тремя. Вторым был Шервард, которого лично Враноок направил с Логандом в качестве помощника и переводчика. Третьим, к радости читателя, был Брум, вполне бодрый и щеголявший свежей повязкой. С ними были ещё двое северян, незнакомые нам.

Надо сказать, что Шервард во время штурма не получил даже царапины, если не считать волдырей на пальцах от тетивы и стрел. Он не участвовал в самом штурме Кинайских ворот и попал в Кидую уже тогда, когда городской гарнизон большей частью был либо разбит, либо сдавался. С большой радостью увидал он Тибьена — тот тоже был жив-здоров. И надо отдать ему должное — он первым же делом отпросился у Желтопуза и направился туда, где находились отряды шеварцев, чтобы разузнать судьбу друга.

Там он узнал о ранении, которое получил Бруматт, и тут же бросился в импровизированный полевой госпиталь, куда как раз и направляли таких вот не слишком тяжелораненых бойцов. Он разыскал Бруматта, который до сих пор не мог прийти в себя от шока. В его плече всё ещё торчала стрела — лекари занимались более тяжёлыми ранами, мало обращая внимание на бледного заплаканного юношу, от которого пахло мочой и кровью.

Благодаря вмешательству Шерварда (а шеварцы побаивались и уважали келлийцев), ситуация тут же поменялась. Стрелу извлекли, рану обмыли и тщательно забинтовали, повесив раненую руку на специальную повязку, чтобы не тревожить рану и не мешать ей заживать. Лекарь предупредил, что может быть заражение, но в целом дал понять, что ничего страшного с раненым не случилось, и что «дырка» совсем пустяковая, после чего вернулся к тем несчастным, которые нуждались в его помощи больше.

Шервард пообещал Бруматту, что теперь-то они, по крайней мере до отъезда, смогут проводить время вместе. Про полевые лагеря можно было позабыть — в их распоряжении был целый огромный город, и, в общем-то, они могли бы при желании выбрать абсолютно любое жилище для себя.

Разумеется, для начала оба друга привели себя в порядок после боя. Переодевшись, умывшись и хорошенько перекусив, они остаток дня провели просто наслаждаясь покоем и тем, что, похоже, оба смогут вернуться домой. Брум только теперь понял, что всё это время где-то в глубине души почему-то думал, что будет убит, и теперь внутри него словно разжалась какая-то пружина.

Ни Шервард, ни тем более Брум не принимали участия в разграблении Кидуи. Однако обоим было интересно поглядеть на этот город, побывать в котором ещё пару лет назад не помышлял ни тот, ни другой. Конечно, им хотелось бы увидеть столицу такой, какой она была прежде, но даже сейчас — израненная и оголодавшая — она производила неизгладимое впечатление. Приятели бродили по городу, наслаждаясь таким непривычно тёплым окончанием лета, а также потрясающими видами.

И вот на четвёртый день Шерварда внезапно вызвали к Вранооку, и конунг, поздравив соратника с победой, попросил его вновь взять под опеку того самого полоумного перебежчика, Логанда. Как оказалось, одним из условий, которые поставил тот перед северным вождём в обмен на открытые ворота, было обещание, что келлийцы освободят и не станут преследовать тех его друзей из числа городской стражи, которых он укажет. Если, разумеется, те уцелели после штурма. И вот наконец Логанд нашёл возможность повидаться с Вранооком и напомнить ему о данном обещании.

Вообще северяне никогда не славились излишним гуманизмом в отношении вражеских воинов. В этом не было жестокости — лишь прагматизм. Люди, способные держать оружие, а особенно те, что умеют с этим оружием управляться, могут представлять угрозу, а потому нужно сделать так, чтобы от этой угрозы избавиться.

Разумеется, Вранооку и в голову не могло прийти казнить всех защитников Кидуи, но всё же с ними обошлись так, как обычно поступают с пленными. Всех, кто согласился сдаться, разоружили и отправили в несколько разных мест города — в основном, арионнитские храмы. Конунг понимал, что даже таких деморализованных бойцов не стоит собирать всех в одном месте, а потому было организовано шесть или семь таких вот лагерей для пленных.

Там они содержались в не самых лучших условиях — дважды им давали воду и какую-то пищу, и не особенно заботились о раненых. Тех, кто был ранен слишком уж тяжело и явно не имел шансов, просто выволакивали наружу и добивали. Те же, кто был ранен не столь опасно, были предоставлены сами себе. Воду, которую им давали, они могли пить, а могли использовать для того, чтобы обмыть рану, а затем перевязать её обрывками одежды. Впрочем, воды не было в достатке, а потому большинство полагалось лишь на милость Арионна.

В общем, отрядив Логанду в помощь Шерварда и ещё пару дружинников, Враноок разрешил ему обойти лагеря, и если он сумеет отыскать друзей, то может забрать их. Сам Логанд сказал, что таковых будет не больше трёх человек.

Как мы уже успели увидеть, Шервард взял с собой также и Бруматта. У парня очень болело плечо, и он рад был отвлечься.

— Твои духи оставили тебя? — поинтересовался Шерварду Логанда, пока они шагали вдоль улиц.

— Вроде бы, — угрюмо пожал плечами тот, явно давая понять, что не желает развивать разговор.

Что ж, Шервард и не собирался навязываться. Он тихонько болтал с Бруматтом, решив оставить странного южанина в покое.

— Мне нужно зайти в этот дом, — Логанд внезапно указал на дверь, наверняка хорошо знакомую читателю.

— Зачем? — тут же спросил Шервард.

— Здесь живёт слуга моего друга. Я хочу проверить — всё ли с ним в порядке, и предупредить, чтобы он был готов к отъезду.

— Мы подождём здесь, — кивнул Шервард, который не ждал от этого человека какого-либо подвоха.

Логанд поднялся наверх и что было сил застучал в дверь:

— Дырочка, это я! Открой!

Наконец из-за двери послышались звуки, похожие на кудахтанье курицы. Старик, который, как ему и было велено, затаился в своей квартире, со слезами на глазах отпер дверь, услыхав знакомый голос.

— Лейтенант Свард, хвала богам! — залился он слезами, разве что не бросаясь на грудь Логанду. — С вами всё в порядке! Но господин Ворлад… Он так и не вернулся… Знаете ли вы, что с ним?..

— Нет, но намерен выяснить, — даже не переступая порога, ответил Логанд. — Я ищу твоего господина среди пленных. Если он жив, то сегодня же будет свободен. А ты собирай вещи — только самое необходимое. Если боги не оставят нас — сегодня к вечеру ты и твой господин покинете Кидую.

— Ах, хвала богам! — Дырочка словно не услыхал всех этих «если», и сейчас будто бы даже помолодел на десять лет. — Спасибо вам, господин Свард! Благослови вас Арионн! Я немедленно начну собираться!

Кивнув, Логанд быстро спустился вниз. Он был рад, что со старым чудаком ничего не сделалось. Здесь пока ещё не было заметно следов мародёрства и погромов. Оставалось надеяться, что северяне не доберутся сюда хотя бы до вечера. А там, если всё будет в порядке, ни Дырочки, ни Линда тут уже не будет.

— Как можно дать знать вашим людям, чтобы они не трогали этот дом? — на всякий случай спросил он у Шерварда, но тот лишь пожал плечами. Такого знака просто не существовало.

***

Логанд знал расположение всех лагерей для пленных, а потому сразу же повёл северян к тому, что был ближе всего к участку стены, закреплённому за их кордегардией. Это был довольно крупный храм, куда при желании несложно было натолкать несколько сотен человек. Шервард объяснил всё келлийцам, охранявшим вход, и их без проблем впустили внутрь.

Зрелище было не самое приятное. В почти полной темноте и вони на полу сидели десятки, а то и сотни испуганных, растерянных людей. Слышались стоны, бормотание, похожее на молитвы, тихая брань. Логанд безрезультатно вглядывался в эту зловонную темноту, пытаясь разглядеть Линда.

— Линд Ворлад? — наконец гаркнул он, понимая, что иначе ничего не получится. — Здесь есть Линд Ворлад?

Пленные шушукались, переглядывались.

— Его здесь нет, — вдруг раздался ответный голос.

Похоже, это был кто-то из их роты и, судя по виноватому выражению лица Логанда он даже сумел узнать этот голос. Впрочем, тот несчастный явно не узнал своего бывшего лейтенанта. Однако же Логанд ничего не сказал Шерварду, лишь покачав головой и выйдя обратно на воздух. Он не обратил внимание на раненого парнишку, что, выпучив глаза, глядел на него.

— Пойдём дальше, — тяжело вздохнув, произнёс Логанд, когда охранники вновь захлопнули ворота храма.

— Твой друг — Линд Ворлад? — наконец оправился от изумления Брум.

— Откуда ты его знаешь? — мрачное отсутствующее выражение на лице Логанда сменилось удивлением.

— Мы… были друзьями, — теперь помрачнел Брум.

— А, так ты — тот парень с побережья? — усмехнулся Логанд. — Мир тесен.

Вообще Линд крайне редко рассказывал ему о Бруме, а уж тем более — о Динди, вычеркнув обоих из своей памяти и жизни. Но всё же, разумеется, несколько раз разговор о детстве поднимался, особенно во время посиделок в «Свиных ушах».

— Это тот самый? — нехорошо нахмурился Шервард.

— Да, это он…

— Что-то ты не выглядишь радостным, — заметил Логанд, заметив, как изменились лица обоих. — Неужели не рад разыскать друга?

— Он мне больше не друг, — буркнул Брум.

Логанд, разумеется, знать ничего не знал о том, что случилось между Линдом и Динди, а потому списал всё на подростковую обиду паренька, друг которого уехал в большой город, не взяв его с собой. Куда больше ему не понравилось лицо северянина, которому вроде бы и вовсе не могло быть никакого дела до Линда. Однако же, он как-то весь напрягся, словно собирался ударить.

— Ну, коли найдём его — сможете решить всё меж собой, — пожав плечами, проговорил Логанд и зашагал дальше.

Та же ситуация повторилась и в следующем лагере. На сей раз никто не откликнулся, так что несколько раз выкрикнув имя Линда, Логанд просто вышел. Конечно, могло случиться так, что северяне разводили пленных куда придётся, вне зависимости от того, где те были пленены, но отчего-то всё крепло ощущение того, что его друг просто мёртв.

Третий храм, к которому они подошли, был побольше прочих, так что здесь, должно быть, находилось больше полутысячи пленников. Внутри картина ничем не отличалась от предыдущих — было так же темно, душно и смрадно.

— Здесь есть Линд Ворлад? — не особенно надеясь на что-то, гаркнул Логанд и на всякий случай повторил. — Я ищу Линда Ворлада! Здесь есть Линд Ворлад?

— Логанд? Дьяволы мне в пятку — это же Логанд! — раздалось несколько голосов.

Очевидно, что в этом месте находилась, по крайней мере, часть гвардейцев из его бывшей кордегардии, а значит, что с ними мог быть и их командир.

Среди пленников началась суета. Судя по звукам, некоторые повскакивали на ноги, хотя это было сложно сделать, поскольку люди сидели очень плотно друг к другу. Разумеется, для всех появление Логанда было полной неожиданностью. Они видели, что тот явно не арестован — за его спиной маячили охранники, но не делали никаких попыток втолкнуть его внутрь. И больше всех недоумевали, разумеется, знакомые Логанда.

Охранники встревожились и, бесцеремонно сдвинув Логанда, сделали шаг внутрь, что-то грозно крича. Подошёл Шервард:

— Скажи своим друзьям успокоиться, или они останутся здесь.

— Тише, успокойтесь! — крикнул Логанд. — Не делайте лишних движений, или они убьют вас. Если Линд здесь — пусть отзовётся.

— Я здесь, — раздался голос, от которого внутренности Брума вдруг сжались.

— Кот и Герро с тобой?

— Нет. Я не знаю, что с ними. Герро остался на стене, когда мы ушли, а Кота, кажется, ранили. Может быть, он убит.

— Ладно, — кивнул Логанд, как будто бы не слишком даже огорчившись услышанному. — Выбирайся сюда, Линд.

— Эй, Логанд, дружище! — понеслись умоляющие возгласы. — Эй, это же я, Брэд! Эй, я Дэйм, ты что — меня не помнишь? Логанд, лейтенант! Возьми нас с собой!

— Тише, парни! — бросил в ответ Логанд. — Эти ребята очень нервничают. Погодите, пока я заберу только Линда, а позднее вернусь и за вами.

В глубине храма стало заметно движение — скрюченная,неверно шагающая фигура медленно пробиралась среди тел товарищей, то и дело спотыкаясь о чью-то руку или ногу. Сотни глаз были устремлены сейчас на него. Пожалуй, в этот момент Линд и Логанд были самыми ненавидимыми людьми для всех этих бедолаг. Почему эти двое свободны, а они — нет?.. Но страх перед северянами смирял их возмущение, дозволяя лишь эти злобные взгляды.

— Выходи, дружище, — Логанд протянул руку, словно посланец Арионна, вызволяющий душу из пучин Хаоса. — Ты свободен.

Эпилог. Первый шаг в бездну

Поначалу казалось, что ничего особенного не произошло. Бескрайние просторы империи как-то вяло отреагировали на известия о взятии Кидуи и низложении императора. Скорее, эти новости вызывали злорадные усмешки. Шла горячая пора сбора урожая, так что всем сейчас было не до столичных проблем. Более того, робкие надежды на то, что теперь не потребуется отправлять оброк и налоги для прокорма всего этого скопища дармоедов, и вовсе радовали людей.

Сила инерции существования тысячелетней империи была такова, что, даже будучи обезглавленной, она казалась абсолютно живой. Сатрапы, управляющие провинциями от имени его величества, ещё какое-то время продолжали прежнюю политику. Кое-кто даже, по старой памяти, отложил положенную метрополии дань на случай, если императорские люди приедут и потребуют её. Впрочем, никто не приехал.

Всё началось позже — уже в следующем году. Именно тогда до местных элит окончательно дошёл смысл происходящего, и вот тогда началась делёжка. Словно падальщики, они набросились на обезглавленное тело империи, и вот тогда разложение стало заметно каждому.

Ещё зимой сатрапы один за другим принялись провозгласить себя правителями новых территорий, которым пока что было трудно дать определение. Многие поспешили объявить себя королями. Первыми, разумеется, в этом списке были сатрапы Палатия, Пунта и Пелании, независимость которых была закреплена документально. Не замедлили с этим и Лиррия с Ревией, где также так и не удалось полностью погасить сепаратистские настроения.

В конце концов и провинция Кидуа объявила о независимости, что, разумеется, звучало несколько абсурдно. Впрочем, вместе с Гривароном была низложена и вся царственная династия, так что теперь власть здесь перехватил местный сатрап — герцог Ликкейский.

Сама столица оказалась в весьма плачевном состоянии. Северяне не пощадили города, и кое-где выгорали целые кварталы. Более того, Враноок, словно питавший какое-то необъяснимое отвращение к этому городу, повелел разрушить городские стены и императорский дворец, чтобы сердце древней империи уже не могло забиться вновь.

Разумеется, разрушить столь монументальные сооружения было бы не под силу и целой артели магов, поэтому всё свелось к тому, что в городских стенах было проделано несколько брешей, достаточно крупных для того, чтобы сделать оборону города делом бессмысленным. Что же касается дворца, то его, не мудрствуя лукаво, просто подожгли.

Сам император и всё его семейство были отправлены в ссылку в небольшой особняк близь озера Прианон. Вранооку не было нужды беспокоиться о его будущем, а вот новые правители вновь созданных королевств, разумеется, пристально следили, чтобы у его бывшего величества Гриварона не возникло желание реставрировать династию и империю.

К сожалению, спустя всего два года низложенный император был отравлен. Умер не только он сам, но также и императрица, а также двое из трёх их детей. Лишь младшей дочери по счастливой случайности не оказалось в тот роковой день за столом. Впрочем, бедная девушка недолго сумела обманывать судьбу — она была убита спустя несколько месяцев после того, как похоронила родителей и братьев. Увы, у августейшей семьи были слишком влиятельные враги, не желавшие утратить так внезапно упавшую им в руки власть.

Впрочем, уже тогда было ясно, что для того, чтобы удержать эту власть, недостаточно просто убить несчастную императорскую семью. Сами провинции, или же королевства, принялись трещать по швам. В каждом городе империи были люди вроде Бодена, которые не хотели менять шило на мыло, а императора — на местного самозваного королька. Тот же Тавер, к примеру, уже весной 1968 года Руны Кветь объявил о том, что отныне он является вольным городом, и что «королевству» Палатий придётся с этим считаться.

Увы, всего через четыре года после падения Кидуи на территории бывшей империи шло уже по меньшей мере полторы дюжины более или менее локальных конфликтов, сливаясь в совокупности в одну страшную гражданскую войну, и с каждым годом она лишь набирала обороты.

Итог всего этого нам хорошо известен. Несколько раз империя делала попытки подняться, и всякий раз — безуспешные, приводившие лишь к новым мощным волнам насилия. В конце концов бывшие провинции раздробились на десятки доменов, которые возглавили наиболее сильные и жестокие из представителей местной знати. Домены эти появлялись, росли, дробились и исчезали так быстро, что в конце концов люди переставали понимать — кому же принадлежат земли, на которых они растят хлеб.

Кровь, огонь и запустение пришли на земли севернее саррассанских границ. Потомки дадут этому страшному времени имя — Смутные дни. Тёмные времена, в которые, словно в пучину, погрузились истерзанные территории Кидуанской империи. Это казалось невероятным, но население этих земель сделало колоссальный шаг назад в своём развитии. Позабылись многие достижения науки, культуры, магии. Всё пришло в упадок, и потребовалось много столетий, чтобы начался наконец обратный процесс.

Многие великие города империи погибли и оказались погребены в веках. Не избежала этой участи и великая Кидуа, так и не оправившаяся от набега варваров. Жители оставляли умирающий город — кто-то переселялся в более удачливый Кинай, остальные же искали счастья в иных местах. В конце концов, всего через каких-нибудь десять лет древняя столица оказалась почти необитаемой, сделавшись пристанищем нищих и прочего отребья, пока наконец власти Киная не решили окончательно избавиться от этого очага постоянных проблем, принявшись методично разрушать город.

Так пал Белый Дуб, простоявший более трёх тысяч семисот лет. Он оставил после себя обломки, из которых позднее вырастут новые государства. Он оставил язык, на котором и спустя тысячелетия будет разговаривать больше половины населения Паэтты. Он оставил крохи знаний, отголоски культуры, благодаря которым будущие поколения народов начнут новое восхождение уже не с чистого листа.

***

От яркого солнца после почти абсолютной темноты храма у Линда слезились глаза. Он, пошатываясь, выбрался наружу, растерянно глядя на Логанда.

— Что это значит? — хрипло проговорил он. — Почему ты здесь?

— Чтобы освободить тебя, болван, зачем же ещё? — натужно хмыкнул Логанд, хотя было видно, что он очень рад тому, что разыскал друга.

— Но как?..

— Ты, как всегда, задаёшь слишком много вопросов, — неловко глядя куда-то вбок, бросил Логанд. — Какая тебе разница? Главное, что ты свободен! Отправляйся сейчас к Дырочке — я уже предупредил его, и он пакует вещи. Сегодня же вы сможете убраться отсюда. Погоди, ты ранен?.. — встревоженно воскликнул он, заметив кровь на штанине Линда.

— Немного зацепили бедро, — хмуро ответил тот. — Ничего страшного. А ты, значит, якшаешься с дикарями?

Линд говорил, не стесняясь, поскольку был уверен, что никто из северян его не поймёт.

— Жизнь заставит — и с Бауном-полукровкой^[204] за один стол сядешь, — отмахнулся Логанд расхожей поговоркой. — Для тебя, дуралея, главное сейчас, что ты — свободен.

— Это же ты впустил дикарей в город через тайный ход? — процедил сквозь зубы Линд. — Что, даже отнекиваться не станешь? А ведь я это ещё прежде понял. У меня там времени навалом было, чтобы подумать, — резко мотнул он головой в сторону закрывшихся за ними ворот.

— А что же ты тогда, такой принципиальный, вышел, когда он тебя позвал? — не выдержав, бросил Брум.

Даже несмотря на всё то, что уже успело с ним случиться, сейчас Линд был действительно поражён. Чудо ещё, что он удержался на ногах. Он, всё ещё щурясь от яркого солнца, взглянул на бородатого парня, которого принял за келлийца, и ему хватило секунды, чтобы узнать в этой фигуре старого друга, хотя тот порядком изменился за это время.

— Брум?.. — оторопело произнёс Линд. — А ты здесь откуда?..

— Пришёл за тобой, — ядовито улыбнувшись, отвечал Бруматт. — Видишь, какой ты популярный сегодня — все тебя ищут!

— Ты… участвовал в походе северян?..

— А что в этом такого? — парировал Брум. — Тоже считаешь меня предателем, как и его? — он кивнул на Логанда, который, похоже, был совсем не против того, чтобы Линд переключился на кого-то другого. — Но я — не предатель, потому что никого не предавал. В отличие от тебя, кстати.

— Я тоже никого не предавал, — невольно сглотнул Линд. — Это была ошибка. Мы ведь были почти детьми, Брум…

— Пойдёмте отсюда, — неожиданно вмешался Шервард, заметивший, как недовольно глядят в их сторону охранники. — Ты нашёл всех, кого хотел?

— Будем считать, что да, — угрюмо кивнул Логанд. — Пошли.

— Погоди, — злобно произнёс Брум. — Может быть, наш непогрешимый Линд Ворлад не примет свободы из рук предателя? Может быть, он решит вернуться назад, к своим боевым товарищам?

Линд стоял, словно оплёванный, но, разумеется, он не сделал бы и шага обратно. Да, он ненавидел и презирал Логанда за то, что тот сотворил, но ведь отказ от его услуги уже ничего не изменит… Говоря по правде, три дня в душном тёмном помещении, набитом сотнями людей, могли сбить спесь с кого угодно. И потому, побледнев от злости и унижения, Линд зашагал, слегка хромая, в сторону своего дома.

— Так я и думал… — фыркнул Брум. — Такой же изнеженный барчук, как и прежде!..

— Быть может, у вас есть другие дела? — обратился Логанд к Шерварду, видя, что его приятелю скоро и свобода станет не в радость. — Вы помогли мне, спасибо. Дальше мы сами.

Шервард молча взглянул на Бруматта. Сам он, как ни странно, не ощущал какой-то особенной ненависти к этому испуганному парнишке, хотя с тех пор, как ему стала известна тайна рождения Риззель, он, казалось, готов был собственноручно убить обидчика Динди. Но то, что он видел перед собой, не было достойно его ненависти — скорее уж жалости или презрения. Однако, он не мог уйти, не дав возможности Бруматту посчитаться за все обиды. Даже если он решит сейчас убить этого сопляка — Шервард слова не скажет. А если Логанд вздумает влезть между ними — тем хуже для него!

Брум тоже взглянул на Шерварда. Он понимал, что сила — за ним. Прямо здесь находятся трое северян, которые, разумеется, справятся с этим перебежчиком, если тот вздумает вступиться за Линда. Кроме того, у самого Брума на поясе висел кинжал, а северяне и вовсе могли похвастать вполне внушительным арсеналом. Если он всё же решит убить Линда — у того не будет ни единого шанса.

Брум поглядел на бывшего приятеля, безуспешно старавшегося сейчас напустить на себя хоть сколько-нибудь невозмутимый вид. И, к своему удовлетворению, легко прочёл страх в его лице — за годы дружбы он, разумеется, узнал Линда как облупленного и без труда видел то, что тот пытался спрятать.

Да, он ненавидел Линда. Он взлелеял, взрастил в себе эту ненависть. Хвала богам, он не превратил её в смысл жизни, хотя… Он ведь отправился в этот поход во многом именно из-за этой своей ненависти, которую в конце концов перенёс с этого столичного барчонка на саму Кидую.

— Помнишь, что я сказал тебе при нашей последней встрече?.. — не отвечая Логанду, Брум сразу обратился к Линду.

— Что убьёшь меня, если мы ещё увидимся… — прошептал тот.

— Эй! — уже всерьёз забеспокоился Логанд. — Никто никого убивать не будет! Враноок обещал мне его жизнь, и не в вашей власти её отнять!

— Никто никого убивать не будет, — повторил Брум, глядя прямо в глаза Линду. — Не потому, что так велел Враноок. Просто ты не стоишь того, чтобы я до конца своих дней мучился угрызениями совести. Ты, дружище, будешь наказан тем, что, имея такую удивительную дочь, никогда не сможешь ни подойти, ни заговорить с ней. И лучше бы тебе не пытаться даже увидеть её, потому что я всегда буду рядом, и уж тогда рука моя не дрогнет…

— Я тоже буду рядом, — вдруг произнёс Шервард. — Риззель будет теперь моя дочь. А ты для неё — никто. Запомни это хорошо. Если Бруматт не убьёт тебя тогда, то я убью точно. Поверь мне.

Линд стоял, потупив голову. Он не выдержал яростного взгляда бывшего друга. Он привык относиться к Бруму как к недалёкому увальню, который даже если и серчал иногда, то тут же отходил. В этом подтянутом, высоком бородатом воине не было и грана от того Брума. Он был похож, и одновременно — совершенно не похож на него. И Линд ясно понимал, что в случае чего он исполнит свою угрозу. В этот момент он боялся Брума даже больше, чем этого странного северянина, который почему-то называл Риззель своей дочерью и говорил на имперском.

— Пошли, — твёрдо кивнул Брум, и они с Шервардом, не прощаясь, направились в сторону, противоположную той, где находился дом Линда. Два северянина, флегматично наблюдавшие эту сцену и не понявшие ни единого слова, потопали следом.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — вдруг обронил Логанд, которому было явно неловко теперь, наедине с Линдом, и потому он решил улизнуть, покуда тот ещё не пришёл в себя. — Вот, держи.

Логанд вынул из кармана что-то похожее на амулет. Линд машинально взял его и пригляделся. Это был потемневший от времени и грязи кусочек дерева, на котором когда-то была примитивная резьба, теперь уже почти совсем неразличимая. Этот кусочек был прилажен к бечёвке, чтобы можно было носить его на шее. Похоже, это был какой-то северный оберег.

— Как только придёшь домой — первым делом сбрось с себя форму. Если к тебе будут подходить северяне — показывай этот амулет, а лучше — повесь себе на шею. По крайней мере, до тех пор, покуда не окажешься подальше от города. Отправляйся в Руббар — ты же говорил, что это твой родной город. Или выбери другое место — главное, подальше отсюда. Ну, бывай, приятель!

Логанд даже не попытался пожать руку Линда, словно боясь, что тот отдёрнет её. А может быть и сам считал себя недостойным этого. Он зашагал так быстро, словно едва сдерживался, чтобы не побежать.

— Эй, Логанд! — опомнившись, окликнул его Линд. — Спасибо. За всё. И… удачи!

— Знаешь, что самое смешное, Линд? — когда Логанд обернулся, лицо его было искажено страданием. — Всё это оказалось напрасно… Стерва обманула меня… Как всегда…

И он, широко шагая, исчез за углом.

15.07.2022 — 08.08.2023

Примечания

1

Лига – мера длины, равная 3 милям или 4828 метрам.

(обратно)

2

Жаркий – наименование второго месяца лета. Соответствует нашему июлю.

(обратно)

3

Доррин – мелкая медная монета Латиона. Сто дорринов составляют один серебряный дор, а сто доров – золотой латор.

(обратно)

4

Дюйм – мера длины, приблизительно равная 2,5 см.

(обратно)

5

Тоин – основная денежная единица Палатия. Один тоин содержит порядка двух унций серебра, что делает его весьма дорогой монетой. По среднему курсу один палатийский тоин меняют на тридцать пять – сорок латионских доров.

(обратно)

6

Кабельтов – морская мера длины, равная примерно 185 метрам.

(обратно)

7

Верент – более мелкая монета Палатия, составляющая одну двухсотую тоина.

(обратно)

8

Пинта – мера измерения объёма жидкостей, равная примерно 0,6 литра.

(обратно)

9

Фунт – мера веса, равная примерно 450 грамм.

(обратно)

10

Миля – мера длины, равная примерно 1610 метров.

(обратно)

11

Увиллий – летний месяц календаря Паэтты, соответствующий нашему августу. Назван в честь Увилла Великого, или Увилла Завоевателя – одного из первых королей Латиона.

(обратно)

12

Имеются в виду мелкие железные деньги, имеющие обиход среди самых бедных слоёв Латиона: десятки (монета достоинством в десятую часть доррина), трёшки (треть доррина) и пятёрки (половина доррина).

(обратно)

13

Арионн – один из месяцев календаря Паэтты. Соответствует нашему маю.

(обратно)

14

Месяц жатвы – один из месяцев календаря Паэтты. Первый месяц осени, соответствует нашему сентябрю.

(обратно)

15

Галлон – мера измерения объёма жидких и сыпучих тел, приблизительно равная 4,5 литров.

(обратно)

16

Месяц дождей – один из месяцев Паэтты, соответствующий нашему октябрю.

(обратно)

17

Постремий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему ноябрю. Название его является адаптированным переводом, происходящим от латинского слово postremus – последний. В оригинале название этого месяца происходит от древнеимперского слова, также означающего «последний». Этимология слова не совсем ясна – то ли его название означает «последний месяц осени», то ли в древнейшие времена этот месяц считался последним в году, а ассий, первый месяц зимы, вообще выводился из календаря и считался месяцем Асса, самым тёмным месяцем года.

(обратно)

18

Латор – самая крупная золотая монета Латиона. Один латор приравнивается к ста серебряным дорам или десяти тысячам медных дорринов.

(обратно)

19

Акр – мера измерения площади, равная 0,4 га.

(обратно)

20

Линия – мера длины, равная десятой части дюйма, или 2,5 мм.

(обратно)

21

Стег – самая мелкая монета Палатия, равная одной двухсотой верента.

(обратно)

22

Полуверент – монета Палатия достоинством в половину верента, или сто стегов.

(обратно)

23

Ассий – один из месяцев календаря Паэтты, первый месяц зимы и последний месяц года. Назван в честь бога Асса, вероятно из-за того, что в это время самые долгие ночи и короткие дни.

(обратно)

24

Годи – именование служителей культа, жрецов, волхвов у келлийцев.

(обратно)

25

Руна Хесс – четвёртая по счёту Руна, запечатывающая Сферу Создания. Соответствует 14837 году от Сотворения Сферы.

(обратно)

26

Месяц Арионна – последний месяц весны, соответствующий нашему маю.

(обратно)

27

Оэр – мелкая медная монета Кидуанской империи.

(обратно)

28

Лига – имперская мера длины, равная 3 милям или 4828 метров.

(обратно)

29

Фут – имперская мера длины, равная приблизительно 30,5 см.

(обратно)

30

Илир – слово, которое лирры используют для обозначения отдельного представителя своего рода. Если слово «лирра» используется как идентификатор расовой принадлежности, то «илир» используют в качестве выделения социальной единицы. Например, так: «Драонн был лиррой», но «Его отряд насчитывал около шести десятков илиров».

(обратно)

31

Фунт – имперская мера веса, равная 0,454 кг.

(обратно)

32

Пириллий – один из месяцев Кидуанской империи. Назван в честь правителя империи Содрейн Пирилла. Последний месяц лета, соответствует нашему августу. Много позже, уже после Смутных времён, будет переименован в честь короля Увилла Великого.

(обратно)

33

Миля – имперская мера длины, равная 1609 метрам.

(обратно)

34

Месяц весны – один из месяцев календаря Кидуанской империи. Первый месяц весны, соответствует нашему марту.

(обратно)

35

Западный океан – один из четырёх океанов, омывающих Паэтту. Позднее этот океан назовут Загадочным.

(обратно)

36

Импирий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему апрелю. Назван в честь империи Содрейн.

(обратно)

37

Король Полл – мифическая личность из древней истории империи Содрейн. По легенде, король Полл был правителем небольшого народа задолго до создания империи. У него было одиннадцать сыновей и шесть жён, и он всегда называл себя счастливейшим из людей. Однажды Асс решил отомстить ему и наслал ядовитых змей, которые умертвили всех детей и жён короля. Узнав об этом, король Полл повредился в рассудке и остаток своей жизни плакал, не переставая.

(обратно)

38

Белый дуб в окаймлении шести белых четырёхконечных звёзд на красном поле – герб Кидуанской империи. Звёзды означают количество провинций империи.

(обратно)

39

Акр – мера площади, равная 0,4 гектара или примерно 4000 м².

(обратно)

40

Рехта – крупная золотая монета Кидуанской империи. Одну рехту составляют двести сорок серебряных стравинов, в каждом из которых – двести сорок медных оэров.

(обратно)

41

Бесогон – один из месяцев календаря Кидуанской империи. Первый месяц лета, соответствует нашему июню. Вероятно, назван был так из-за того, что в этом месяце самые короткие ночи в году, а в северных широтах полной темноты и вовсе не наступало, поэтому по народному поверью бесы в эти ночи не могли появляться на земле. Позже, уже на закате существования Кидуанской империи, месяц будет переименован в дистритий в честь императора Дистрита Златоглавого, правившего империей примерно через шестьсот пятьдесят лет после описываемых событий.

(обратно)

42

Жаркий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему июлю.

(обратно)

43

Слидий – один из месяцев календаря Кидуанской империи, соответствует нашему февралю, но имеет в составе те же 30 дней, что и другие месяцы. Назван в честь древнего полулегендарного человеческого мага Слидия, жившего в эпоху третьей Руны Кда, и заложившего многие основы человеческой магической школы.

(обратно)

44

Импирий – один из месяцев календаря Кидуанской империи, соответствует нашему апрелю. Назван, вероятно, в честь империи Содрейн.

(обратно)

45

Кабельтов – морская мера длины, примерно равная 185 метрам.

(обратно)

46

Стравин – серебряная монета Кидуанской империи. В одном стравине 240 медных оэров. В свою очередь, 240 серебряных стравинов складываются в одну золотую рехту.

(обратно)

47

Принц Гайрединн имеет в виду символ Кидуанской империи – Белый дуб, который изображён на её гербе.

(обратно)

48

Месяц жатвы и месяц дождей – осенние месяцы календаря Кидуанской империи, соответствующие нашим сентябрю и октябрю.

(обратно)

49

Нарекатель (заступник перед Арионном) – тот, кто внесёт младенца на двенадцатый день после рождения в храм Арионна для благословления и наречения именем. По традиции не может быть кровным отцом или матерью.

(обратно)

50

Постремий – последний месяц осени календаря Кидуи, соответствует нашему ноябрю. Название является адаптированным переводом наименования данного месяца в империи Содрейн. Там это название происходило от слова «последний». Как язык империи Содрейн являлся мёртвым языком во времена Кидуанской империи, хотя на нём говорила значительная часть учёных и духовенства, так и в нашем мире таковым языком является латынь. Поэтому для адаптации названия было использовано латинское слово «postremus» – «последний».

(обратно)

51

На аверсе имперских монет располагался венок из дубовых листьев, обрамляющий номинал, а на реверсе – изображение Белого дуба. Так что выражение «Дуб или венок» аналогично нашему «Орёл или решка».

(обратно)

52

Своим странным названием улица обязана тому, что давным-давно на ней действительно были раскрыты трое менял, промышляющих обрезкой монет. С тех пор умерли уже и внуки этих менял, а название так и закрепилось за злополучной улицей в народной молве. Что же касается её истинного названия, то оно давно уже забыто, и именование «Улица Фальшивомонетчиков» стало уже вполне официальным.

(обратно)

53

Бушель – имперская мера сыпучих тел, равная 8 галлонам. Один бушель овса весит примерно 18 кг.

(обратно)

54

Пинта – имперская мера измерения жидкостей. Равна 0,57 литра.

(обратно)

55

Лига – имперская мера длины, равная 4,82 километра.

(обратно)

56

Миля – имперская мера длины, равная 1852 метра.

(обратно)

57

Фут – имперская мера длины, равная примерно 30,5 см.

(обратно)

58

Здесь имеется в виду не само королевство Латион, а лишь его столица – город с одноимённым названием.

(обратно)

59

Ярд – имперская мера длины, приблизительно равная 0,91 м.

(обратно)

60

Руна Кветь – шестая Руна из двадцати четырёх, коими Неведомый запечатал Сферу Создания. Каждая из Рун, согласно представлениям учёных, длится 4000 лет.

(обратно)

61

Месяц дождей – второй месяц осени, соответствует нашему октябрю.

(обратно)

62

Увилл Великий (он же – Увилл Завоеватель) – легендарный король Латиона, ставший героем множества легенд не только в данном королевстве, но и в соседних, в том числе и Палатие. Король Увилл сумел преодолеть последствия Смутных дней и начать процесс собирания земель, превративший небольшое королевство Латион в одно из величайших государств на территории бывшей Кидуанской империи.

(обратно)

63

Келлетт Седьмой (Келлетт Два Кошеля) – король Палатия во времена, описываемые в книге. Своё прозвище получил за то, что якобы иногда грешил обрезкой монет, коими после расплачивался, держа их в отдельном кошеле. Короля, правда, за руку никто ни разу не ловил, но прозвище укоренилось.

(обратно)

64

Тоин – крупная серебряная монета Палатия. Палатий не использует золото в качестве материала для своих монет, поэтому тоин – крупнейшая из его монет, при том, что она в самом деле весит довольно много – каждая монета содержит около двух унций чистого серебра.

(обратно)

65

Праздник Благодарных Даров – один из праздников, отмечаемых арионнитами в начале осени, когда люди благодарят Белого бога за посланный урожай, отдавая ему небольшую часть от этого урожая.

(обратно)

66

Постремий – последний месяц осени, соответствующий нашему ноябрю. Название является адаптированным переводом наименования данного месяца в древнейшей империи. Там это название происходило от слова «последний». Как язык древнейшей империи являлся мёртвым языком в описываемые времена, так и в нашем мире таковым языком является латынь. Поэтому для адаптации названия было использовано латинское слово «postremus» – «последний».

(обратно)

67

Ночь лесных огней – праздник, отмечающийся селянами Палатия, Латиона и некоторых других регионов Паэтты в день весеннего равноденствия. В этот день, а точнее – вечер принято наряжаться лесными духами, устраивать пляски, забавы, розыгрыши, жечь огромные костры.

(обратно)

68

Счёт руками – весьма распространённый среди простолюдинов метод счёта, когда числа переводятся в количество рук и пальцев на них. Например, число двенадцать будет произноситься как «две руки, два пальца». Этот метод хорош, поскольку при нём, как правило, достаточно знать числа лишь в пределах десяти, что даёт возможность сосчитать предметы в количестве до пятидесяти штук. Чаще всего этого бывает более чем достаточно.

(обратно)

69

Битва на Гвидовом поле – решающее сражение между войсками короля Увилла Завоевателя (позже прозванного Великим) и так называемой Коалицией – крупными феодалами Латиона, не желающими терять свою самостоятельность. Несмотря на численное превосходство, войска Коалиции были разгромлены, а сами феодалы, которых обычно именовали баронами, хотя среди них были люди разных титулов, лишились суверенитета и были вынуждены присягнуть королю Увиллу, что послужило окончанием феодальной раздробленности, имевшей место после Смутных Дней, и образованию единого королевства Латион.

(обратно)

70

Клай имеет в виду Сферу Создания – вселенную, созданную Неведомым.

(обратно)

71

Здесь речь идёт о том, что, в отличие от всех государств Паэтты, использующих биметаллическую валютную систему (золото и серебро), в Палатие для чеканки денег используется исключительно серебро, поэтому тоины (самая крупная денежная единица Палатия) действительно весят достаточно много – около двух унций. Не очень-то понятно, отчего в Палатие сложилась именно такая система – возможно, причина в том, что в стране есть довольно крупные залежи серебра, а вот золотые прииски и золотоносные жилы встречаются в центральной и южной частях Анурских гор. А может в этом просто была какая-то давно забытая прихоть кого-то из местных правителей во времена Смутных дней или же после них.

(обратно)

72

Месяц весны – первый весенний месяц календаря Паэтты. Соответствует нашему марту.

(обратно)

73

Импирий – один из месяцев календаря Паэтты. Соответствует нашему апрелю. Назван так в честь древнейшей империи Содрейн, существовавшей ещё до Кидуанской империи.

(обратно)

74

Месяц арионн – последний месяц весны, соответствует нашему маю. Назван в честь бога Арионна.

(обратно)

75

Стег – мелкая серебряная монета Палатия. Двести стегов образуют верент, а двести верентов – тоин.

(обратно)

76

Жаркий – один из летних месяцев календаря Паэтты. Соответствует нашему июлю.

(обратно)

77

Дюк – титул правителей Кидуи. Равноценен титулу князя, так что за пределами княжества в отношении дюков чаще всего используют именно это, более привычное слово. Кстати, здесь комиссар упоминает, естественно, не дюка Эйнина II Корского, признавшего протокреаторианство, а его внука Эйнина IV.

(обратно)

78

Верент – серебряная монета Палатия. Двести верентов образуют один тоин. В свою очередь, верент состоит из двухсот стегов.

(обратно)

79

Увиллий – один из месяцев календаря Паэтты. Последний месяц лета, соответствует нашему августу. Был назван в честь короля Увилла Великого.

(обратно)

80

Кабельтов – морская мера длины, равная приблизительно 185 метрам.

(обратно)

81

Здесь речь идёт о событиях, описанных в романе «Лиррийский принц».

(обратно)

82

Серебряная полумарка – мелкая монета герцогства Кидуа. Монетарная система Кидуи строится на понятии марки. Десять серебряных марок составляют одну серебряную декамарку, а десять декамарок – одну серебряную кронмарку. Сто кронмарок образуют золотую марку. В свою очередь существуют также серебряные и золотые полумарки.

(обратно)

83

Пинта – мера измерения объёма жидкостей, равная приблизительно 0,6 литра.

(обратно)

84

Десятка – мелкая железная монета Латиона, составляющая десятую часть доррина. Имеет полуофициальное хождение – железными деньгами запрещено уплачивать налоги, платить пошлины государству, да и многие купцы гнушаются принимать эти деньги. Железные монеты имеют хождение лишь в среде неимущих слоёв населения королевства.

(обратно)

85

Центурион третьего ранга – административная должность в армии Латиона. В отличие от просто центурионов (командующих центуриями) и центурионов второго ранга (командующих когортами), центурионы третьего ранга не имеют в непосредственном подчинении отдельных подразделений, а являются заместителями легатов. Как правило, в военное время каждый легат имеет в подчинении двух центурионов третьего ранга. В мирное время зачастую бывает лишь один.

(обратно)

86

Война трёх королей (она же – шестая латионо-саррассанская война) – одна из наиболее кровопролитных войн между Латионом и Саррассой, длившаяся почти четыре года. В результате многие южные территории Латиона почти обезлюдели. Лишь поддержка Кидуи и Палатия тогда спасли Латион он полного поражения, отчего эта война и вошла в историю как Война трёх королей. По итогам войны был заключён Товрский мир, по которому территории южнее озера Прианон отходили к Саррассанской империи. Лишь спустя более чем тридцать лет Латиону удалось оспорить положения Товрского мирного договора и после очередной короткой войны вернуть территории южного Латиона.

(обратно)

87

Дистритий – один из месяцев календаря Паэтты. Первый месяц лета, соответствует нашему июню. Назван в честь правителя Кидуанской империи, императора Дистрита Златоглавого.

(обратно)

88

Руна Чини – пятая Руна из числа двадцати четырёх, что по преданию запечатывают Сферу от Хаоса. Руна Чини предшествует в календаре Паэтты руне Кветь, в которую происходят события, описываемые в данной книге. Эпоха каждой Руны длится 4000 лет. Следовательно, битва на Гвидовом поле случилась почти ровно за 1200 лет до описываемых событий. Примерно столько же и существует королевство Латион.

(обратно)

89

Палата Гильдий – представительный орган королевства Палатий, в который входят представители всех крупных торговых гильдий страны. По своей сути является расширенным правительством Палатия, но при этом отчасти выполняет и функции парламента. Также именно Палата Гильдий избирает нового короля Палатия, причём исключительно из своих членов.

(обратно)

90

Здесь речь идёт о лёгких штурмовых лестницах, которыми снабжались легионы. Для удобства и мобильности они делались наборными – пара легионеров несла пролёт длиной десять футов, на концах которого имелись специальные пазы. При штурме из этих пролётов можно было собрать лестницы высотой в два, три, реже в четыре пролёта, или, соответственно, в один, два или три стыка. Правда, лестницы в три стыка старались не использовать в силу ненадёжности конструкции. Для высоких стен приходилось использовать обычные длинные штурмовые лестницы.

(обратно)

91

Туано – город в центральной части Пунта. Известен своими виноградниками и особым сортом красного вина, весьма ценимым у знатоков. Бирри – небольшая область на юге Кидуи, неподалёку от границ с Саррассанской империей. Особый климат и почвы тех мест позволяют получать красное вино, которые многие называют эталоном.

(обратно)

92

Месяц жатвы – первый осенний месяц календаря Паэтты, соответствует нашему сентябрю.

(обратно)

93

Дор – крупная серебряная монета Латиона. Составляет одну десятую часть золотого латора. В свою очередь, в одном доре – сто медных дорринов.

(обратно)

94

Латор – крупная золотая монета Латиона. Один латор равен десяти серебряным дорам или тысяче серебряных дорринов.

(обратно)

95

Тиониты – династия правителей Латиона, основателем которой являлся король Увилл Великий. Просуществовала до 1346 года руны Кветь, когда в результате переворота к власти пришла династия Пантатегов в лице короля Вилиодия, который, подобно родоначальнику предыдущей династии, также получил прозвище Великого.

(обратно)

96

Бастед – один из высших демонов в вероучении ассианцев. Верный раб и слуга Чёрного бога Асса. Обычно Асс посылает Бастеда, чтобы тот искушал людей, толкая их на тёмные дела.

(обратно)

97

Слидий – последний зимний месяц календаря Паэтты, соответствует нашему февралю, но, как и все прочие месяцы, имеет в составе 30 дней. Месяц назван в честь древнего человеческого мага Слидия, считающегося одним из родоначальников людской магии.

(обратно)

98

Бастард – полуторный меч

(обратно)

99

Здесь имеется в виду, что в Палатие, в отличие от большинства других королевств, правитель определяется не по принципу кровного родства, а избирается Палатой Гильдий из числа членов самой Палаты, поэтому, как правило, королями Палатия становятся люди в летах.

(обратно)

100

Стоун – мера весов, равная 14 фунтам или 6,35 кг.

(обратно)

101

Фут — мера длины, равная 30,5 см.

(обратно)

102

Ярд — мера длинны, равная приблизительно 91 см.

(обратно)

103

Белый Дуб — геральдический символ Кидуанской империи.

(обратно)

104

Лига — мера длины, равная приблизительно 4,8 км.

(обратно)

105

Жаркий — второй месяц лета календаря Паэтты. Соответствует нашему июлю.

(обратно)

106

Наречение — обряд, совершаемый в двенадцатый день после рождения ребёнка. Именно в этот день новорождённый обретает имя перед Белым Арионном. В обряде участвует так называемый нарекатель — заступник перед Арионном. По традиции он не может быть кровным отцом или матерью.

(обратно)

107

В русском языке слово «наречённая» часто употребляется в значении «невеста», но в данном случае это название происходит исключительно от обряда наречения. Так что Увилл был нарекателем, а Солейн — наречённой, но они не были женихом и невестой.

(обратно)

108

Марка — наиболее распространённая монета на территории бывшей Кидуанской империи. После распада империи рухнула и денежная система. В западных доменах какое-то время ещё пользовались имперскими деньгами, но вскоре многие лорды стали чеканить собственные монеты. Таким образом, спустя десятилетия и даже столетия монетарные системы доменов перемешались в нечто усреднённое. На просторах Паэтты ходило множество разных марок, которые незначительно отличались по весу и стоимости. Часто можно было видеть, как лорды из бедных серебром доменов просто выбивали своё клеймо на марках других доменов. Кроме серебряных марок существовали ещё и медные марки. Курс обмена между ними разнился в разных доменах, примерно колеблясь от тридцати до пятидесяти медных марок за одну серебряную. Существовали ещё и полумарки, и четмарки (четвертьмарки), причём чащевсего они в прямом смысле представляли собой половинки или четвертинки монет.

(обратно)

109

Сейчас, во времена Смутных дней, обращение «милорд» потеряло свой первоначальный смысл, который оно имело во времена империи. Теперь его не использовали в качестве обращения к высочайшим особам, а чаще всего так обращались подчинённые к феодалам, в то время как обращение «лорд» было применимо лишь к властителям доменов.

(обратно)

110

Пириллий — один из месяцев Кидуанской империи. Назван в честь правителя империи Содрейн Пирилла. Последний месяц лета, соответствует нашему августу. Много позже, уже после Смутных времён, будет переименован в честь нашего хорошего знакомого — Увилла.

(обратно)

111

Интересен тот факт, что название данного периода истории Паэтты, как мы видим, родилось не в так называемую эпоху королевств, что последовала после воцарения Увилла Великого. Но любопытно, что в поздний период Смутных дней Смутой называлась только первоначальная стадия, последовавшая после развала Кидуанской империи и сопровождавшаяся кровопролитной междоусобной войной. Поздние же историки распространили этот термин на весь период с 1967 по 3692 годы Руны Чини.

(обратно)

112

Месяц арионн — последний месяц весны, соответствует нашему маю.

(обратно)

113

Несмотря на то, что юридически Увилл не являлся лордом, такое обращение считалось приемлемым с точки зрения этикета в подобных случаях.

(обратно)

114

Акр — мера площади, равная чуть больше, чем 4000 м².

(обратно)

115

На самом деле, несмотря на весьма расхожее среди жителей доменов мнение о том, что палатийцы — дикари и живут в землянках, это, скорее всего, не имеет под собой никакой почвы. Действительно, прежде, ещё во времена империи, племена южных палатийцев строили полуземлянки, однако со времён их покорения Кидуей там, как и повсюду в империи, стали рубить бревенчатые избы. Судя по рассказам некоторых торговцев, полуземлянки встречаются в бедных деревушках Палатия и сейчас, но это всё-таки скорее исключение, чем правило. Кроме того, в виде исключений подобные сооружения можно встретить и в пределах Союза доменов. Однако же стереотип оказался настолько живуч, что просуществовал уже много тысяч лет и прочно укрепился в сознании южных соседей Палатия.

(обратно)

116

Надо сказать, что это пророчество Увилла не сбылось. Удалённость и труднодоступность этого легендарного лагеря помешали превратить его в город в дальнейшем. Кроме того, это было бы нецелесообразно, учитывая невысокую плотность населения и отсутствие стратегического значения места. Ко времени, описанному в романе «Белая Башня» само прежнее местонахождение Королевского лагеря было утеряно, а на его месте, как и прежде, бушевал вековой лес.

(обратно)

117

Ассий — последний месяц года, соответствует нашему декабрю. Назван в честь бога Асса, вероятно, из-за приходящегося на этот месяц дня зимнего солнцестояния и самых долгих ночей.

(обратно)

118

Дюйм — мера длины, равная примерно 2,5 см.

(обратно)

119

Слидий — зимний месяц календаря Паэтты, соответствует нашему февралю, но, как и прочие месяцы паэттанского календаря содержит 30 дней. Назван в честь древнего полулегендарного человеческого мага Слидия, жившего в эпоху третьей Руны Кда, и заложившего многие основы человеческой магической школы.

(обратно)

120

Руна Чини — пятая Руна-печать Сферы. В космологическом календаре Паэтты эпохи отмеряются так называемыми Печатями Сферы. Эпоха каждой Печати длится 4000 лет, следовательно, описываемые события происходят уже на исходе Руны Чини. Следующая эпоха будет называться Руной Кветь.

(обратно)

121

Импирий — весенний месяц, соответствующий нашему апрелю. Во времена Увилла большинство считало, что этот месяц назван так в честь Кидуанской империи, однако, это не так. Импирий получил своё название в честь Древнейшей империи (которую в книге про бога-короля Вейредина называли Великой) — империи Содрейн.

(обратно)

122

Тимендр Тионит — король Латиона, правивший со 156 по 181 год руны Кветь. Получил прозвище Просвещённый за свой интерес к истории Кидуанской империи и попыткам возродить утерянные искусства и науки. Именно его правление долгое время считалось пиком развития королевства.

(обратно)

123

Руна Кветь — шестая из Рун — Печатей Сферы, следующая за Руной Чини, во времена которой происходили события, описываемые в книге. Таким образом, несложно подсчитать, что к моменту написания данного труда со времени сражения на Гвидовом поле прошло 794 года.

(обратно)

124

Несмотря на то, что лорд Сенти Гербард писал данный трактат о событиях происходивших почти 800 лет назад, именно этот труд считается наиболее фундаментальным исследованием ранней эпохи королевств, и все более поздние историки использовали его уже едва ли не в качестве первоисточника, поскольку более древних записей, с которыми, вероятно, работал сам архивариус, не сохранилось. Соответственно, всё, что жители Латиона знали об истории своего королевства во времена великого мага Каладиуса и Мэйлинн, основывалось главным образом именно на этом труде.

(обратно)

125

Как видно из труда лорда Гербарда, в дошедшей до него копии договора отсутствовала одна из подписей. Судя по всему, это была подпись Давила Савалана, который числился лордом домена Латиона, и переписчики, твёрдо знавшие, что лордом Латиона был сам Увилл, просто избавились от данной исторической коллизии таким вот простым способом.

(обратно)

126

Жирнобородые – презрительное определение, которым жители материковой Паэтты окрестили келлийцев. Поговаривают, что в сильные холода жители архипелага обильно смазывают лицо китовым жиром, спасаясь от обморожений, и жир этот попадает на длинные бороды воинов, делая их слипшимися и спутанными. Последний факт, впрочем, больше похож на выдумку, однако же этот миф стал весьма устойчивым и в итоге породил карикатурный образ келлийца как немытого дикаря с сальной спутавшейся бородой.

(обратно)

127

Доррин – мелкая медная монета Латиона. Сто дорринов составляют один серебряный дор, а сто доров – золотой латор.

(обратно)

128

Стоун – мера весов, равная 14 фунтам или 6,350 кг.

(обратно)

129

Западная война, она же Эллорская война – известная нам по роману «Герцогиня Чёрной Башни» война между Эллором и Паэттой в период с 1717 по 1720 годы.

(обратно)

130

Ярд – мера длины, равная примерно 91 сантиметру.

(обратно)

131

Месяц арионн – один из месяцев календаря Паэтты, последний месяц весны, соответствует нашему маю.

(обратно)

132

Дор – крупная серебряная монета Латиона. Один дор составляет сто дорринов, и, в свою очередь, равняется одной десятой золотого латора.

(обратно)

133

Здесь речь идёт о событиях, описанных в романе «Герцогиня Чёрной Башни».

(обратно)

134

Месяц жатвы – один из месяцев календаря Паэтты. Первый месяц осени, соответствует нашему сентябрю.

(обратно)

135

Фут – мера длины, равная 30,5 см.

(обратно)

136

Дюйм – мера длины, равная примерно 2,5 см.

(обратно)

137

Лисичка Тэйри и Глоппенхольц – герои популярных латионских народных сказок. В сказке о лисичке Тэйри рассказывалось, как она ловко обманывала матёрого волка Крока, держащего в страхе весь лес. Глоппенхольц – мальчик, рождённый из горохового стручка, весьма изобретательно избавился от старой колдуньи, которая похитила его.

(обратно)

138

Дух предостережения – в ассианской мифологии посланец Асса, являющийся в переломные моменты достойным воинам, чтобы предостеречь их от неверного, с точки зрения Чёрного бога, выбора.

(обратно)

139

Фунт – мера измерения массы, равная около 450 грамм.

(обратно)

140

Галлон – мера измерения объёмов жидкости, равная примерно 4,5 литрам.

(обратно)

141

Стег – мелкая монета Палатия, равная 1/200 верента, который, в свою очередь, равен 1/200 тоина.

(обратно)

142

Дистритий – один из месяцев календаря Паэтты. Первый месяц лета, соответствует нашему июню. Назван так в честь императора Древней (Кидуанской) империи Дистрита Златоглавого, чьё правление считается золотым веком империи.

(обратно)

143

Лига – мера длины, равная трём милям или приблизительно 4800 м.

(обратно)

144

Мессир Танариус имеет в виду тот незримый барьер в поле возмущения, что отделяет Эллор с его особой магией от Паэтты, где состояние возмущения принято считать нормальным.

(обратно)

145

Увиллий – один из месяцев календаря Паэтты. Последний месяц лета, соответствует нашему августу. Назван так в честь короля Увилла Великого, именуемого также Увиллом Завоевателем, основателя государства Латион.

(обратно)

146

Месяц дождей – один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему октябрю.

(обратно)

147

Постремий – последний месяц осени, соответствующий нашему ноябрю. Название его также является адаптированным переводом, происходящим от латинского слова postremus – последний. В оригинале название этого месяца происходит от древнеимперского слова, также означающего «последний». Этимология слова не совсем ясна – то ли его название означает «последний месяц осени», то ли в древнейшие времена этот месяц считался последним в году, а ассий, первый месяц зимы, вообще выводился из календаря и считался месяцем Асса, самым тёмным месяцем года.

(обратно)

148

Праздник Благодарных Даров – один из великих арионнитских праздников, отмечаемый в начале осени. Люди празднуют начало сбора урожая и благодарят Белого бога за ниспосланные блага.

(обратно)

149

Ассий – последний месяц календаря Паэтты, соответствует нашему декабрю. Назван в честь Чёрного бога Асса, вероятно потому, что на этот месяц приходится зимнее солнцестояние.

(обратно)

150

Примион – первый месяц года календаря Паэтты, соответствующий нашему январю. Название его в нашем случае является адаптированным переводом и происходит от латинского слова primus – первый. В оригинале название месяца звучит иначе, но имеет тот же корень только на древнеимперском, докидуанском языке.

(обратно)

151

Деканат Ордена чернокнижников – совет из десяти самых влиятельных членов Ордена, включая самого магистра. Решения Деканата коллегиальные и обязательны для исполнения.

(обратно)

152

Руна Чини – пятая Печать Сферы. Эпоха Руны Чини предшествует эпохе Руны Кветь, в которую разворачиваются описываемые события. Таким образом, можно легко подсчитать, что инцидент у деревни Гололесье случился за 3770 до того, как упоминания об этом были найдены в архивах Ордена Чернокнижников

(обратно)

153

Соврод имеет в виду императорский эдикт от 1742 года, в котором объявлялось введение дополнительной пошлины на ввозимые в Саррассу вина. Его величество таким образом стремился защитить местного производителя от иностранной конкуренции, хотя доля импортных вин и так была не слишком велика. Теперь же при ввозной пошлине в треть стоимости товара легальные поставки пунтских и кидуанских вин в империю были практически сведены на нет, что, разумеется, было на руку дельцам вроде самого Соврода.

(обратно)

154

Импирий – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему апрелю. Ошибочно полагается, что он назван в честь Кидуанской империи, хотя на самом деле это не так. Месяц получил своё название в честь так называемой Древнейшей империи, именуемой Содрейн.

(обратно)

155

Жоссе́де – уникальный сорт южно-саррассанского вина, производимый у побережья на восточных склонах Анурских гор из перезрелого винограда. Из-за сложного климата в этом регионе виноград созревает до нужной кондиции далеко не каждый год, так что вино производится в небольших количествах и его бывает довольно сложно разыскать.

(обратно)

156

Блуждающие духи – в мифологии саррассанцев так называли души неправедно убитых людей. В отличие от основных религий Паэтты, многие языческие культы не только допускают существование духов, но и целиком построены в данной парадигме. Так некоторые саррассанцы верят, что блуждающие духи не могут обрести покоя до тех пор, покуда не отомстят своему убийце.

(обратно)

157

Миндериос – название, которое в переводе с древнеимперского можно интерпретировать как «Последний приют».

(обратно)

158

Жаркий – один из месяцев календаря Паэтты. Второй месяц лета, соответствует нашему июлю.

(обратно)

159

Небесный змей Кломион – мифическое существо из языческих верований некоторых народов Паэтты в период, предшествующий возникновению современных религий. Кломион представлялся гигантским змеем – настолько громадным, что люди видят лишь его глаз (солнце), когда он в бесконечном цикле проползает вокруг мира. Считалось, что вечное движение Кломиона обеспечивает сменяемость дней, а следовательно – течение времени. Люди полагали, что Кломион умирает каждый вечер (о чём свидетельствует покраснение солнца) и возрождается утром. А ночью его тело движется просто под собственной тяжестью, и звёзды – это лишь отблеск его чешуи, а луна – большое бледное пятно на его коже.

(обратно)

160

Тоин – основная денежная единица Палатия. Один тоин содержит порядка двух унций серебра, что делает его весьма дорогой монетой. По среднему курсу один палатийский тоин меняют на тридцать пять – сорок латионских доров.

(обратно)

161

Дом ветеранов – один из нескольких приютов, в своё время открытый на деньги Сарвона. Как ясно из названия, в основном его обитателями были ветераны, потерявшие здоровье и средства к существованию. Открытие этих приютов немало способствовало увеличению популярности Сарвона в народе.

(обратно)

162

Унция – мера массы, равная приблизительно 28,3 грамма. Таким образом, 24 унции составляют около 680 грамм крови, и такая кровопотеря уже может быть смертельной.

(обратно)

163

Пинта – мера объёма, равная 0,57 литра.

(обратно)

164

Оллани́ – в ассианской мифологии духи, собирающие души и сопровождающие их в Чертоги Асса. Изображаются в виде людей с головой и лапами ворона, одетых в просторные чёрные плащи.

(обратно)

165

Кабельтов – морская мера длины, равная примерно 185 метрам.

(обратно)

166

Оэр — мелкая медная монета Кидуанской империи. 240 оэров равняются одному серебряному стравину, а 240 стравинов — одной золотой рехте.

(обратно)

167

Бушель — мера объёма сыпучих тел, равная 8 галлонам или примерно 36 литрам. Так, бушель пшеницы весит примерно 27 кг.

(обратно)

168

Руна Чини — пятая из Рун, запечатывающих Сферу Создания. Эпоха каждой Руны длится 4000 лет, после чего начинается следующая Руна. Например, год основания Кидуанской империи — 2256 год Руны Хесс, четвёртой Руны Календаря. Таким образом, несложно посчитать, что к данному моменту империя существовала уже 3711 лет.

(обратно)

169

Руна Хесс — четвёртая Руна космологического календаря Паэтты.

(обратно)

170

Дистритий — один из месяцев календаря Кидуанской империи. Первый месяц лета, соответствует нашему июню. Назван в честь императора Кидуи Дистрита Златоглавого — одного из самых известных и почитаемых императоров, на чьё правление приходится так называемый золотой век империи.

(обратно)

171

Миля — имперская мера длины, равная 1609 метрам.

(обратно)

172

Профос — солдат, отвечающий за очистку выгребных ям.

(обратно)

173

Ярд — имперская мера длины, равная 91 сантиметру.

(обратно)

174

Пинта — имперская мера объёма жидкостей, равная 0,57 литра.

(обратно)

175

Шервард — имя, образованное от келлийского словосочетания «Шевар бьярд» — «Покоритель Шевара». Это довольно популярное имя среди островитян.

(обратно)

176

Грыз — один из шести прислужников (бруггизов) Шута в пантеоне келлийцев. Обычно представляется в виде одноглазого кота.

(обратно)

177

Тувр — мера весов, использующаяся на островах Келли. Слово «тувр» дословно означает «задняя нога», и в одном тувре в среднем около 9 кг — вес задней ноги хорошего взрослого кабана. Впрочем, абсолютно точных мер островитяне не используют, таким образом тувр может варьироваться от 8 до 10 кг и даже шире (в зависимости от ловкости торговца).

(обратно)

178

Дригзель — имя девы-воительницы, спутницы Воина, почитающейся как покровительница раненых в бою.

(обратно)

179

Форинг — помощник, правая рука ярла.

(обратно)

180

На островах Келли использовались собственная система отсчёта месяцев, которая не совпадала с имперской. Они делили год на четыре времени, не имеющих чётких временных рамок начала и окончания, а месяца отмеряли фазами луны, и потому обычно употребляли выражения вроде «вторая луна осени». Но чтобы не путать читателя, мы будем здесь использовать привычные кидуанские названия месяцев, за исключением прямой речи.

(обратно)

181

Костяшка — довольно примитивная игра, в которой нужно выбить фишки (обычно камешки или мелкие косточки) соперника определённым образом.

(обратно)

182

Пузырь жизни — дословный перевод с келлийского, и означает он рыбий пузырь, в котором, согласно легендам, и заключались все первые живые существа на земле, включая также и людей, когда их родила Великая Мать. После рождения Пузырь жизни лопнул, и все животные разбрелись по миру.

(обратно)

183

Обряд наречения — благословение и наречение именем перед Арионном. Производится на двенадцатый день после рождения ребёнка. Считается, что с этого момента дитя находится под призрением Белого бога.

(обратно)

184

Месяц жатвы — первый из месяцев осени в календаре Кидуанской империи. Соответствует нашему сентябрю.

(обратно)

185

Солнечные слёзы — так жители Паэтты именуют янтарь.

(обратно)

186

Белый Дуб — Белый Дуб в окаймлении белых четырёхконечных звёзд на красном поле — герб Кидуанской империи. Звёзды означают количество провинций империи. На момент, описанный в книге, количество звёзд составляло семь (Кидуа, Лиррия, Ревия, Сеазия, Пелания, Загорье (Пунт), Палатий). Провинция Бехтия, существовавшая во времена принца Драонна, к этому времени исчезла, разделённая между Кидуей и Лиррией.

(обратно)

187

Земля ледяных гор — так келлийцы именуют Тайтан.

(обратно)

188

Логанд имеет в виду короля Городских — Жовара по прозвищу Фонарщик. Якобы, он предпочитает вешать своих недругов на фонарях.

(обратно)

189

Примион — один из месяцев календаря Паэтты, соответствует нашему январю. В данном случае название является адаптированным переводом. В оригинале оно звучит иначе и происходит от слова «первый» на языке империи Содрейн. Поэтому при переводе было использовано латинское слово "primus" — первый, поскольку это соответствует аналогии с Древней империей.

(обратно)

190

Официально городская стража Кидуи именовалась гвардейским императорским сторожевым полком города Кидуи, и потому командующий стражей традиционно имел звание полковника. При этом иерархически эта должность была выше традиционных армейских полковничьих чинов и приравнивалась к генеральскому званию или званию легата.

(обратно)

191

Дюйм — имперская мера длины, равная примерно 2,5 см.

(обратно)

192

Очевидно, что Логанд имеет в виду не собственного отца, а того самого новоиспечённого сержанта Тоббоса по прозвищу Папаша.

(обратно)

193

Это кидуанское выражение аналогично нашим «поехала крыша» или «не все дома».

(обратно)

194

Месяц весны — один из месяцев календаря Кидуанской империи. Первый месяц весны, соответствует нашему марту.

(обратно)

195

Мы уже несколько раз в повествовании употребили это название, а между тем, оно появилось значительно позднее. Тогда, в 1966 году Руны Чини, горожане ещё не придумали достаточно ёмкого и зловещего название для произошедшего. Так что, разумеется, Линд тоже именовал минувшие события куда прозаичнее. Но для удобства, в авторской речи мы всё же будем использовать это, академически закреплённое наименование.

(обратно)

196

Слидий — один из месяцев календаря Кидуанской империи, соответствует нашему февралю, но имеет в составе те же 30 дней, что и другие месяцы. Назван в честь древнего полулегендарного человеческого мага Слидия, жившего в эпоху третьей Руны Кда, и заложившего многие основы человеческой магической школы.

(обратно)

197

Дальние небеса — в мифологии келлийцев — обиталище богов. В отличие от ближних небес, Дальние небеса сокрыты от глаз смертных, и попасть туда можно либо только после смерти (мир мёртвых, или Долины мёртвых, как их ещё называют, также лежат в пределах Дальних небес), либо по особой воле самих богов, что удавалось единицам легендарных героев келлийских саг.

(обратно)

198

Биток — так называют фишки, которыми играют в костяшки. От битка, его формы, размеров, обработки очень многое зависит в этой игре, поэтому хороший биток берегут как зеницу ока.

(обратно)

199

День небесных огней — один из арионнитских праздников, отмечающийся в последний день дистрития. По преданию, во время решающего сражения между богом-королём Вейредином и королём Севера Горотом (подробнее об этом можно узнать в книге «Гвидово Поле») Асс наслал Тьму в помощники своему подопечному Гороту, и под покровом этой Тьмы войска северян стали теснить воинов Аментара. И тогда Арионн осветил потемневшее небо яркими огнями. Их свет воодушевлял людей Вейредина, но ослеплял и подавлял армии Горота. Это, якобы, как раз и помогло богу-королю переломить ход битвы.

(обратно)

200

Данир — один из ближайших помощников Воина в мифологии келлийцев. Его представляют как могучего мужчину с громадным топором. А ещё Данир часто считается покровителем охотников.

(обратно)

201

Брагард! — боевой клич келлийцев, дословно означающий «За Воином!». Это можно перевести также как «С нами Воин!».

(обратно)

202

Пириллий — один из месяцев календаря Кидуанской империи. Последний месяц лета, соответствует нашему августу. Был назван в честь императора Пирилла — правителя империи Содрейн. Много позже будет переименован в увиллий в честь короля Увилла Тионита.

(обратно)

203

Галлон — имперская мера объёмов жидкостей, равная примерно 4,5 литрам.

(обратно)

204

Баун, он же Баун-полукровка — император Тондрона, империи чёрных магов. Сын первого императора Тондрона — Драонна и смертной женщины, отчего и получил такое прозвище.

(обратно)

Оглавление

Оливер Ло Небесная Искра

  Глава 1. Наследие Морены

  Глава 2. Воздать по заслугам

  Глава 3. Проклятие Первоцвета

  Глава 4. Рвение к силе

  Глава 5. Звездочка

  Глава 6. Загадки Лешего

  Глава 7. Академия Восходящего Солнца

  Глава 8. Дни в Академии

  Глава 9. Техника внутреннего зверя

  Глава 10. Приручил?

  Глава 11. Перед Купалой

  Глава 12. Охота на Жар — Цвет

  Глава 13. Охота на Жар — Цвет (2)

  Глава 14. Охота на Жар — Цвет (3)

  Глава 15. Охота на Жар — Цвет (4)

  Глава 16. Охота на Жар — Цвет (5)

  Глава 17. Что посеешь…

  Глава 18. Цель — Турнир Четырех

  Глава 19. Жертвы ради силы

  Глава 20. Шесть месяцев

  Глава 21. Морозная сфера Абсолютного льда

  Глава 22. Жестокость или Воздаяние?

  Глава 23. Сила — мой элемент!

  Глава 24. Истинное превосходство

  Глава 25. Курс на княжество огня

Оливер Ло Небесная Искра 2. Турнир четырех

  Глава 26. Маята — столица огня

  Глава 27. Первый артефакт

  Глава 28. Гении молодого поколения

  Глава 29. Контроль льда

  Глава 30. Воля Немиры

  Глава 31. Ты видел, как сгорает огонь?

  Глава 32. Второй круг поединков

  Глава 33. Конец группового этапа

  Глава 34. Последние отзвуки сердца

  Глава 35. Основной этап Турнира

  Глава 36. Ну как, потушил мой огонь?

  Глава 37. Встреча с Оземским

  Глава 38. Выгрызая победу — средства не важны

  Глава 39. Непростое решение

  Глава 40. Непредвиденные события

  Глава 41. Унижение

  Глава 42. Узел пустоты

  Глава 43. Гнев Стрибога. Колыбельная

  Глава 44. Один из двенадцати кладенцов

  Глава 45. Скорость молнии vs Плотность льда

  Глава 46. Истинное желание победы

  Глава 47. Битва Арконов

  Глава 48. Бой на истощение

  Глава 49. По праву поединка

  Глава 50. Признание силы льда

  Глава 51. Поражение?

  Глава 52. Неожиданный гость

  Глава 53. Покажи мне всю силу плазмы!

  Глава 54. Я могу продолжать!

  Глава 55. Я проиграл

Оливер Ло Небесная Искра 3. Руины Гипербореи

  Глава 56. Десятая!

  Глава 57. Гиперборейские руины (1)

  Глава 58. Гиперборейские руины (2)

  Глава 59. Гиперборейские руины (3)

  Глава 60. Двенадцатый из кладенцов

  Глава 61. Нулевая аврора

  Глава 62. Подделка

  Глава 63. Год выживания

  Глава 64. Хельхейм

  Глава 65. Культивационная печь

  Глава 66. Выход из руин Гипербореи

  Глава 67. Побег от Крадовского князя

  Глава 68. Деревня Муромы

  Глава 69. Калики перехожие

  Глава 70. Рисбо

  Глава 71. Встреча раньше времени

  Глава 72. Я верну тебе все

  Глава 73. Личный ученик

  Глава 74. Спарринг

  Глава 75. Ледяной Самоцветный пруд

  Глава 76. Спасибо, сказанное сквозь боль

  Глава 77. Появление князей

  Глава 78. Светские беседы

  Глава 79. Я запихну тебе эти слова обратно в глотку

  Глава 80. За честь мастера

  Глава 81. Это было волнительно

  Глава 82. Кувшинка Тысячелетия

Оливер Ло Небесная Искра 4. Кувшинка Тысячелетия

  Глава 83. Две с половиной тысячи верст!?

  Глава 84. Торги

  Глава 85. Переговоры силой

  Глава 86. Вы поймали лишь воздух!

  Глава 87. Сорняки нужно уничтожать вместе с корнями

  Глава 88. Даже после самой суровой зимы, наступает весна

  Глава 89. Измененное состояние сознания

  Глава 90. Испытание желанием

  Глава 91. Может вызовешь кого-то своего уровня?

  Глава 92. Старый знакомый

  Глава 93. В следующий раз я буду в форме

  Глава 94. Сохранить баланс в мире — сохранить гармонию в душе

  Глава 95. Прекрасный сон

  Глава 96. Неожиданный гость (2)

  Глава 97. Ладонь тишины

  Глава 98. Тренировка Чистовода

  Глава 99. Пересвет

  Глава 100. Битва под Перелесьем

  Глава 101. Первая война-Вторая война

  Глава 102. Битва на Крапивне

  Глава 103. Извинения приняты

  Глава 104. Новые враги-Старые враги

  Глава 105. Хваленое гостеприимство Русов

  Глава 106. Князь никогда не преклоняет колена!

  Глава 107. Ты не заслуживаешь ничего, кроме смерти!

Оливер Ло Небесная Искра 5. Хазарский каганат

  Глава 108. Любой ценой!

  Глава 109. Сила самопожертвования

  Глава 110. Выжившие и погибшие

  Глава 111. Озем — Сильнейшее существо

  Глава 112. Запечатать сильнейшего?

  Глава 113. Великая Княгиня

  Глава 114. Напасть первыми

  Глава 115. Десятый Аркон

  Глава 116. Разделить врага

  Глава 117. Танец четырех демонов

  Глава 118. Я — Княгиня!

  Глава 119. Серенада Великого Змея

  Глава 120. Плазменный ястреб ледяной пустыни

  Глава 121. Тюрьма собственного страха

  Глава 122. Печать Разума против Руны Есть

  Глава 123. Живи дальше!

  Глава 124. Недосягаемая сила

  Глава 125. Взгляд желающий спасения

  Глава 126. Истинное превосходство

  Глава 127. Добей его

  Глава 128. Эпитафия

  Глава 129. Тризна

  Глава 130. Гнев мести

  Глава 131. Любой конец — есть начало чего-то нового

  Глава 132. Свист разящий в царстве мертвых

Оливер Ло Небесная Искра 6. Навь

  Глава 133. Соловей-разбойник?

  Глава 134. Проводник

  Глава 135. Жертвенник Чернобога

  Глава 136. Преданность

  Глава 137. Знак пустоты

  Глава 138. Чем злее почва, тем сильнее растение

  Глава 139. Дочери Лиха

  Глава 140. Cтрах Арбитра, Вина Валькирии

  Глава 141. Далекие воспоминания

  Глава 142. Я разочарован

  Глава 143. Славь

  Глава 144. Тренируй меня!

  Глава 145. Плевать мне на богов!

  Глава 146. Лес Погибели

  Глава 147. Истинное Лихо

  Глава 148. Достать Багряный Василек!

  Глава 149. Придумай для нее другое имя!

  Глава 150. Проводы Княжича

  Глава 151. Последнее испытание Соловья

  Глава 152. Долгоиграющий план

  Глава 153. Испытание молнии

  Глава 154. Стрела, пущенная в небо

  Глава 155. Гиблые топи и говорящая лягушка

  Глава 156. Пойти туда, не зная куда

  Глава 157. Шепталы

  Глава 158. Черная Ель

Оливер Ло Небесная Искра 7. Божественная частица.

  Глава 159 Яга

  Глава 160 Вопрос-ответ

  Глава 161 Сотворение мира в звездном храме

  Глава 162 Златоград

  Глава 163 Неудобный противник

  Глава 164 Восставший против небес

  Глава 165 История кощея

  Глава 166 Морозный январь

  Глава 167 Подавленная воля

  Глава 168 Сбор трофеев

  Глава 169 Грозовой разлом

  Глава 170 Время снять проклятье

  Глава 171 Не верю!

  Глава 172 Встреча

  Глава 173 Стать божественной частицей за два года?

  Глава 174 Каттегат

  Глава 175 Спарринг

  Глава 176 Синее пламя

  Глава 177 Одиночный вызов

  Глава 178 Камень числобога

  Глава 179 Битва с драуграми

  Глава 180 Временные аномалии

  Глава 181 Первые сорок дней

  Глава 182 Поглощение старшей эдды

  Глава 183 Видения прошлого

  Глава 184 Сущность морозной сферы абсолютного льда

  Глава 27 Божественная частица

Оливер Ло Небесная Искра 8. Божественная Обитель.

  Глава 186 Наследник Пустоты

  Глава 187 Рассказ Виверна

  Глава 188 Рожденный, чтобы умереть

  Глава 189 Кузница Небесных Искр

  Глава 190 Новый ученик Кузницы?

  Глава 191 Ночь в Магмовой Капсуле

  Глава 192 Гнев, поглощающий разум

  Глава 193 По следам прошлого

  Глава 194 Ледяные Чертоги

  Глава 195 Пир у Стрибога

  Глава 196 Не ту сторону ты выбрал, братец

  Глава 197 Перепутье

  Глава 198 Прошлое, которого не существовало?

  Глава 199 Провокация

  Глава 200 Доверие удачи

  Глава 201 Где правда?

  Глава 202 Чертоги Судьбы

  Глава 203 Слово Валькирии

  Глава 204 Игры со временем

  Глава 205 Тучи сгущаются

  Глава 206 Чертоги Обмана

  Глава 207 Вызволить Звездочку!

  Глава 208 Неожиданные встречи

  Глава 209 То, что знал Бог Обмана

  Глава 210 Я дал клятву!

  Глава 211 Отсрочить войну

Оливер Ло Небесная Искра 9. Истинное Божество.

  Глава 212 За Стожар-травой

  Глава 213 Древний Век

  Глава 214 Спуск

  Глава 215 Падение Тоски

  Глава 216 Возвращение Морены

  Глава 217 Шесть пространственных ключей

  Глава 218 Комната суровой закалки

  Глава 219 Перед советом богов

  Глава 220 Одно и то же

  Глава 221 Маниакальный Свет и Хладнокровная Пустота

  Глава 222 Соперники

  Глава 223 Старые знакомые

  Глава 224 Старые дела

  Глава 225 Второй пространственный ключ

  Глава 226 Надежный план

  Глава 227 Внезапное исполнение

  Глава 227 С другой стороны

  Глава 229 Надвигающееся противостояние

  Глава 230 Вперед, к краю миров

  Глава 231 Проигрыш?

  Глава 232 Гнев и Время

  Глава 233 Великий Род — прародитель всего сущего

  Глава 234 Рождение

  Глава 235 Начало Великой Войны

  Глава 236 Столкновение, способное разрушить Мировое Древо

Оливер Ло Небесная Искра 10. Явление Немезиды.

  Глава 237 Истинный Бог Пустоты

  Глава 238 Мирные деньки

  Глава 239 Пустота против Света 2

  Глава 240 Планы Белобога в действии

  Глава 241 Тот, кто все потерял

  Глава 242 Тот, кто приобрел

  Глава 243 Никто этого у тебя не отнимет!

  Глава 244 Ты была со мной с самого начала

  Глава 245 Я и есть — Пустота!

  Глава 246 Тяжелое бремя

  Глава 247 Страх перед Могуществом

  Глава 248 То, ради чего я сражаюсь

  Глава 249 Встреча с Числобогом

  Глава 250 Новый Союзник?

  Глава 251 Непоколебимая решимость

  Глава 252 Предвестники гибели

  Глава 253 Конец всего сущего

  Глава 254 Техника движения вселенского масштаба

  Глава 255 Ловушка

  Глава 256 До последнего вздоха!

  Глава 257 Отчаяние и новая надежда

  Глава 258 Сверхплотный космос

  Глава 259 Риски и лишения

  Глава 260 Шокирующая правда

  Глава 261 Истинный облик Первородного Хаоса

Оливер Ло Небесная Искра 11. Финал

  Глава 262 За мной надежды всех погибших миров!

  Глава 263 Страхи Величайшего Божества

  Глава 264 Воспоминания Кластерного Божества

  Глава 265 Победа?

  Глава 266 Мирные деньки, ценой надвигающейся бури

  Глава 267 Принять или отринуть?

  Глава 268 В поисках Истины

  Глава 269 Желания и Амбиции

  Глава 270 Длань Господня

  Глава 271 Тот, кто жаждет мести

  Глава 272 Прибытие на Небеса Небес

  Глава 273 Просьба

  Глава 274 Место на окраине мироздания

  Глава 275 Мир Кошмаров

  Глава 276 Ледяной Дворец снов

  Глава 277 Тайна мира воспоминаний

  Глава 278 За мгновение до гибели

  Глава 279 Лицом к лицу со старыми врагами

  Глава 280 Новый мир

  Глава 281 Последний разговор

  Эпилог, он же забавное и вовсе необязательное слово автора

Ольга Обская Далеутская академия магии - 1

  Глава 1. Доктор

  Глава 2. Первый неуд

   Глава 3. Староста

  Глава 4. Ещё один прогульщик

  Глава 5. Чрезвычайная ситуация

   Глава 6. Серьёзный разговор

  Глава 7. Почти единогласно

  Глава 8. Явился — не запылился

  Глава 9. Когда передумаешь, обращайся 

  Глава 10. Отработка 

   Глава 11. Невыполнимое задание

   Глава 12. Это она 

  Глава 13. Не та дочь 

   Глава 14. План мести

  Глава 15. Общий неуд

   Глава 16. Репетиция 

  Глава 17. Наказание

   Глава 18. Сущий ангел

  Глава 19. Отец плохого не посоветует

   Глава 20. Сокрушительная победа

  Глава 21. Возможность представится прямо сейчас 

  Глава 22. Ну а вдруг?

  Глава 23. Уже знает

  Глава 24. Шесть неудов

  Глава 25. Не виновата 

  Глава 26. Фея из "Золушки"

  Глава 27. Хитрый план в действии 

  Глава 28. Романтический ужин 

  Глава 29. Вам к лицу

  Глава 30. Вторая часть Марлезонского балета 

  Глава 31. Взаперти 

  Глава 32. Дурацкая затея!

  Глава 33. Педагогические приёмы 

  Глава 34. Новые напасти и новый план

  Глава 35. Откровения 

  Глава 36. Небольшое расследование 

  Глава 37. Ты будишь во мне зверя

  Глава 38. Напарники 

  Глава 39. Проконтролировать лично 

Ольга Обская Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора

  Глава 1. Как она могла?

  Глава 2. Перехитрить

  Глава 3. Основная слабость мужчин

  Глава 4. Старая легенда

  Глава 5. Помощь скоро прибудет

  Глава 6. Это был ОН

  Глава 7. Ночное сообщение

  Глава 8. Держись от него подальше

  Глава 9. Испытания в полевых условиях

  Глава 10. Авантюра по пробуждению магии

  Глава 11. Не мог устоять

  Глава 12. Оно не продаётся

  Глава 13. Всегда-всегда

  Глава 14. Карау-ул

  Глава 15. Вот так сразу?

  Глава 16. У нас была бессонная ночь

  Глава 17. Что-то крайне провокационное

  Глава 18. Что-то или кто-то?

  Глава 19. Я опять вижу его

  Глава 20. Их было двое

  Глава 21. Стратегическое совещание

  Глава 22. Хотела рассказать о нём

  Глава 23. Теперь это так называется?

  Глава 24. На всю ночь

  Глава 25. «Большое ухо»

  Глава 26. Простой способ аннулировать помолвку

  Глава 27. Хороший плохой совет

  Глава 28. Идея получше

  Глава 29. Утро сюрпризов

  Глава 30. Очень личное

  Глава 31. Хороший вопрос

  Глава 32. Свежие слои прошлого

  Глава 33. Реферат по магическому этикету

  Глава 34. На что хватит фантазии

  Глава 35. Секрет пенала

  Глава 36. Тоже подойдёт

  Глава 37. И сразу в лоб

  Глава 38. Для чистоты эксперимента

  Глава 39. Ты кто?

  Глава 40. Не просто брат

  Глава 41. Это длинная история

  Глава 42. Не могу забыть

  Глава 43. Не расслабляйся

  Глава 44. Всё-таки сделал?

  Глава 45. Безобразие!

  Глава 46. Тебе идёт красное

  Глава 47. Коррида!

  Глава 48. Получилось!

  Глава 49. Интересная деталь

  Глава 50. Не делай и всё

  Глава 51. Все эти годы

  Глава 52. Не навредить

  Глава 53. Неужели это она?!

  Глава 54. Эффект присутствия

  Глава 55. Неприятности

  Глава 56. Зелье правды

  Глава 57. Я должен услышать

  Глава 58. Ошеломляющее открытие

  Глава 59. Особый компонент

  Глава 60. Ну и молодёжь пошла!

  Глава 61. Из огня да в полымя

  Глава 62. Больше не нужно

  Глава 63. Не чужие

  Глава 64. Тот, который свёрнут в трубочку

  Глава 65. Не смей!

  Глава 66. Аметист Тоцких

  Глава 67. Сквозняки — дело непредсказуемое

  Глава 68. Прямо на экзамене

  Глава 69. Неотложное дело

Ольга Обская Безупречная невеста, или Страшный сон проректора

  Глава 1. Чайные процедуры

  Глава 2. Воспитательная работа

  Глава 3. Личные счёты

  Глава 4. Тест на свирепость

  Глава 5. Там всё написано

  Глава 6. Невыполнимая задача

  Глава 7. Нужна хитрость

  Глава 8. Вечер холостяков

  Глава 9. Гремучая смесь

  Глава 10. Нечто вопиющее

  Глава 11. Ментальная проверка

  Глава 12. И всё-таки почему?

  Глава 13. Главное — он

  Глава 14. Петелька спустилась

  Глава 15. Деньги вперёд

  Глава 16. Тебе виднее

  Глава 17. Не верь глазам своим

  Глава 18. Вот он подвох

  Глава 19. Заговор какой-то

  Глава 20. Всё сходится

  Глава 21. Неожиданное задание

  Глава 22. Со дня на день

  Глава 23. Раньше надо было

  Глава 24. Мгновенно и неотвратимо

  Глава 25. Постоянный раздражитель

  Глава 26. Как раз для этого

  Глава 27. Шутка старой башни

  Глава 28. Поводов для тревоги нет

  Глава 29. Спасение утопающих

  Глава 30. Пусть сначала докажет

  Глава 31. А всё кот!

  Глава 32. После всего, что произошло…

  Глава 33. План спасения

  Глава 34. За нами следят

  Глава 35. Постараюсь помочь

  Глава 36. Свобода

  Глава 37. Слова мудрого учителя

  Глава 38. Такие вещи лучше сообщать при личной беседе

  Глава 39. Отчего же нет?

  Глава 40. Тёзка

  Глава 41. Месть — сладкая штука

  Глава 42. Скоро всё узнаешь

  Глава 43. Тройную порцию

  Глава 44. Ни враг и ни друг

  Глава 45. Вернуться в исходную точку

  Глава 46. Ключевой вопрос

  Глава 47. Особая форма

  Глава 48. Как ты?

  Глава 49. Он сделает то, что она просит

  Глава 50. Козырь в рукаве

  Глава 51. Шах и мат

  Глава 52. Есть разговор

  Глава 53. Что если…

  Глава 54. Уходим

  Глава 55. Никогда бы не подумала

  Глава 56. Деловой обед

  Глава 57. Это из какого спектакля?

  Глава 58. Десерт

  Глава 59. Вступил в игру

  Глава 60. Поддерживаю обеими руками

  Глава 61. Рискованная и отчаянная

  Глава 62. В кексе собственной выпечки

  Глава 63. Не Барталамео

  Глава 64. Погоня

  Глава 65. Бездарь

  Глава 66. Я влюблён

  Глава 67. Мне есть, что рассказать

  Глава 68. Согласился-отказался

  Глава 69. Он пробьётся!

  Глава 70. Твоей вины нет

  Глава 71. Подарок

  Глава 72. Ждал именно сегодня

  Глава 73. За солью?

  Глава 74. Чудо случилось

  Эпилог. Не сомневайся

Ольга Обская Мне не нужен муж! Что значит, вы настаиваете?!

Ольга Обская Цикл "Хозяйка артефакторной лавки". Книга 2 Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!

  Глава 1. Ты довольна?

  Глава 2. Существует ли оправдание предательству?

  Глава 3. Авантюра

  Глава 4. У вас их тоже много!

  Глава 5. Так же, как и вы

  Глава 6. Хочу проверить…

  Глава 7. Что за коварство?!

  Глава 8. Не могу обещать

  Глава 9. Опять тайна?!

  Глава 10. Сумасшедшая ночь

  Глава 11. Она ведь этого хотела

  Глава 12. Уже есть

  Глава 13. Я согласна

  Глава 14. Что за напасть?!

  Глава 15. Что вы себе позволяете?!

  Глава 16. Что бы ни случилось

  Глава 17. Я ещё не решила

  Глава 18. Усмиряющая демона

  Глава 19. Кажется, я заболел

  Глава 20. Смотр дворов

  Глава 21. Опасный и горячий

  Глава 22. Не убежала? Пожалеешь!

  Глава 23. Самая лёгкая победа

  Глава 24. Спрашивай!

  Глава 25. Выпей до дна

  Глава 26. Вот и умница

  Глава 27. Очередь

  Глава 28. Вы по какому вопросу?

  Глава 29. Посетители

  Глава 30. Так где он?

  Глава 31. Это же он несерьёзно?

  Глава 32. Чувство единения

  Глава 33. Не одна

  Глава 34. Вездесущий

  Глава 35. Прислушаться к себе

  Глава 36. Сто шестьдесят один…

  Глава 37. Тот, кто помял постель

  Глава 38. А что я просила?

  Глава 39. И она туда же

  Глава 40. Розовая?

  Глава 41. Лучший доктор

  Глава 42. Слишком смело?

  Глава 43. Сегодня особенный день

  Глава 44. Разрешаю

  Глава 45. Белым по чёрному

  Глава 46. Вездесущий Кузя

  Глава 47. Партия в нарды

  Глава 48. Кто все эти люди?

  Глава 49. Получилось!

  Глава 50. Я же предупреждала

  Глава 51. Вообще-то, это триллер

  Глава 52. Запомнит на всю жизнь

  Глава 53. Огонь

  Глава 54. Боюсь, что да

  Глава 55. Я сам всё сделаю

  Глава 56. Чёй-то не понял я режиссёрскую задумку

  Глава 57. Сейчас прольётся чья-то кровь

  Глава 58. Борьба почти на равных

  Глава 59. Где я?

  Глава 60. Сильно этого хотела

  Глава 61. Это была моя роковая ошибка

  Глава 62. Так и быть

  Глава 63. Амурный побочный эффект

  Глава 64. Чёрная метка судьбы

  Глава 65. Билеты на последний ряд

  Глава 66. Поющее озеро

  Глава 67. Ты даже не представляешь, насколько сильно

  Глава 68. Никто не сможет, даже монсир Моррис

  Глава 69. Помогают ли поцелуи мыслительному процессу?

  Глава 70. Тайна Кристофа

  Глава 71. Вот, взгляните сами

  Глава 72. Этому не бывать!

  Глава 73. Если только…

  Глава 74. Суток должно хватить

  Глава 75. Получилось!

  Глава 76. Теперь делать выбор тебе

  Глава 77. Я пока не готова

  Глава 78. Столько оттенков

  Глава 79. Только любовь имеет смысл

  Глава 80. Любовь всегда права

  Глава 81. Единственный портрет

  Глава 82. Самая томительная минута

  Глава 83. Давняя традиция

  Глава 84. Наконец-то!

  Эпилог. Счастливее быть невозможно

Сергей Скиба Шёпот

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Сергей Скиба Шёпот

  Часть вторая Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Эпилог

Александр Фёдоров Хроники Паэтты

  Часть первая

    Глава 1. Бин

    Глава 2. Мэйлинн

    Глава 3. Урок географии

    Глава 4. Рассказ Бина

    Глава 5. Рассказ Мэйлинн

    Глава 6. Дорожная философия

    Глава 7. Латион

    Глава 8. Олива

    Глава 9. Кол

    Глава 10. Новое знакомство

    Глава 11. Трудный выбор

    Глава 12. Колионская дорога

    Глава 13. «Два петуха»

    Глава 14. Симмерские болота

    Глава 15. Варан

    Глава 16. Погоня

    Глава 17. Симмер

    Глава 18. Бегство

    Глава 19. Гончая Симмера

    Глава 20. Пунт

    Глава 21. Война

    Глава 22. Пустыня Туум

    Глава 23. Каладиус

    Глава 24. Ловушка

    Глава 25. Башня

  Часть вторая

    Глава 26. План путешествия

    Глава 27. Подготовка к походу

    Глава 28. Невольничий конвой

    Глава 29. После боя

    Глава 30. Синивица

    Глава 31. Лоннэй

    Глава 32. Город мертвецов

    Глава 33. Борьба за жизнь

    Глава 34. Окончание мора

    Глава 35. Побег

    Глава 36. Найр

    Глава 37. Недоразумение

    Глава 38. День объяснений

    Глава 39. День рождения

    Глава 40. День тревог

    Глава 41. Вастиней

    Глава 42. «Залётная»

    Глава 43. «Нежданная»

    Глава 44. Море

    Глава 45. Шторм

    Глава 46. Продолжение историй

    Глава 47. Глаз дьявола

    Глава 48. Банный день

    Глава 49. Золотой Шатёр

  Часть третья

    Глава 50. Император

    Глава 51. Мангил

    Глава 52. Орден чернокнижников

    Глава 53. Недостающее количество

    Глава 54. Врата Блантура

    Глава 55. Заклинатели демонов

    Глава 56. Штурм

    Глава 57. Допрос

    Глава 58. На живца

    Глава 59. Чистка

    Глава 60. Казнь

    Глава 61. Воссоединение

    Глава 62. Куб

    Глава 63. Ночные бродяги

    Глава 64. Сеал

    Глава 65. По памятным местам

    Глава 66. Счастливый случай

    Глава 67. Санн

    Глава 68. Затерянный город

    Глава 69. Голова Шуанна

    Глава 70. Кинай

    Глава 71. Старые знакомые

    Глава 72. Серое море

    Глава 73. Полумесяц

    Глава 74. Ритуал

    Глава 75. Найти цвет

  Глоссарий

Александр Федоров Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II

  Пролог. Сны и грёзы

  Глава 1. Синица

  Глава 2. Задание

  Глава 3. Поиски

  Глава 4. Обратный путь

  Глава 5. Дайтелла

  Глава 6. Миссия

  Глава 7. Победа у Синицы

  Глава 8. Солана

  Глава 9. Руны

  Глава 10. Предводительница гоблинов

  Глава 11. Перелом

  Глава 12. Катастрофа

  Глава 13. Наперегонки с войной

  Глава 14. Каладиус

  Глава 15. Старые знакомые

  Глава 16. Ведьма севера

  Глава 17. Первое сражение

  Глава 18. Брайк

  Глава 19. Диверсант

  Глава 20. Возвращение

  Глава 21. Латион

  Глава 22. Мастер Теней

  Глава 23. Варан

  Глава 24. Крах иллюзий

  Глава 25. Вечерний туалет

  Глава 26. Болезнь

  Глава 27. Ожидание

  Глава 28. Операция

  Глава 29. Туда и обратно

  Глава 30. Легионер

  Глава 31. Снова в дорогу

  Глава 32. Разгром

  Глава 33. Хутор

  Глава 34. Секрет

  Глава 35. Выздоровление

  Глава 36. «Ночные лисы»

  Глава 37. «Курятник»

  Глава 38. Нежданная помощь

  Глава 39. Заря надежды

  Глава 40. Кол

  Глава 41. Ярмарка

  Глава 42. Обоз

  Глава 43. Разоблачение

  Глава 44. Расставание

  Глава 45. Шинтан

  Глава 46. Знакомство

  Глава 47. Шельдау

  Глава 48. Встреча старых друзей

  Глава 49. Булавка

  Глава 50. В дороге

  Глава 51. День национальной гордости

  Глава 52. Труон

  Глава 53. Встреча

  Глава 54. Мэйлинн

  Глава 55. Герцогиня Чёрной Башни

  Эпилог. Грёзы и сны

  Глоссарий

Александр Федоров Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III

  Пролог. Империи рушатся

  Глава 1. Тучи сгущаются

  Глава 2. Драонн

  Глава 3. Делетуар

  Глава 4. Ратуша

  Глава 5. Аэринн

  Глава 6. Помолвка

  Глава 7. Кидуа

  Глава 8. Дипломатия

  Глава 9. Лейсиан

  Глава 10. Совет по примирению

  Глава 11. Аудиенция

  Глава 12. Неожиданность

  Глава 13. Казнь

  Глава 14. Ещё одна неожиданность

  Глава 15. Вояж

  Глава 16. Свадьба

  Глава 17. Биби

  Глава 18. Перемены

  Глава 19. Отставка

  Глава 20. Магиня

  Глава 21. Император Рион

  Глава 22. Лиана

  Глава 23. Голубь

  Глава 24. Министр

  Глава 25. Гайрединн

  Глава 26. Ворониус

  Глава 27. Хитросплетения

  Глава 28. Полёт стрелы

  Глава 29. «Да здравствует мессия!»

  Глава 30. Кэйринн

  Глава 31. Лихие времена

  Глава 32. Поиск припасов

  Глава 33. Размолвка

  Глава 34. Расставание

  Глава 35. Борильдов грот

  Глава 36. Крах

  Глава 37. Стрела в цели

  Глава 38. Корабль

  Глава 39. Принц Эйрин

  Глава 40. Эллор

  Глава 41. Пустыня

  Глава 42. Бараканд

  Глава 43. Маг

  Глава 44. Император

  Эпилог. Империи создаются

Александр Фёдоров Хроники Паэтты 4

  Пролог. Буря среди ясного дня

  Глава 1. Крайз

  Глава 2. Дар

  Глава 3. Клайдий Сарамага

  Глава 4. Новая жизнь

  Глава 5. Ученик мага

  Глава 6. Город

  Глава 7. Каррис

  Глава 8. Тавер

  Глава 9. Кинай

  Глава 10. Метаморфозы

  Глава 11. На службе

  Глава 12. Дервинские шхеры

  Глава 13. Триумфаторы

  Глава 14. Перемены

  Глава 15. Каладиус

  Глава 16. Тяжкие хлопоты

  Глава 17. Болезнь

  Глава 18. Бездна

  Глава 19. Латион

  Глава 20. Снова Каладиус

  Глава 21. Армия

  Глава 22. Да будет война!

  Глава 23. Волчья трава

  Глава 24. Ветры Севера

  Глава 25. Справедливое возмездие

  Глава 26. Новые обстоятельства

  Глава 27. Третье приглашение

  Глава 28. Двор

  Глава 29. Придворные

  Глава 30. Коты и псы

  Глава 31. Труон начинается в Латионе

  Глава 32. Мангиловый меч

  Глава 33. Мятеж

  Глава 34. Губитель народов

  Глава 35. Да здравствует король!

  Глава 36. Страх божий

  Глава 37. Наследник

  Глава 38. Лебеди

  Глава 39. Отец и сын

  Глава 40. Мать и дочь

  Глава 41. Брат и сестра

  Глава 42. Знакомство

  Глава 43. Помолвка

  Глава 44. Большая игра

  Глава 45. Ложь во спасение

  Глава 46. Династический кризис

  Глава 47. Решение проблем

  Глава 48. Вилиодий Великий

  Глава 49. Орден чернокнижников

  Глава 50. Ультиматум

  Глава 51. Тайные знания

  Глава 52. Алтарь империи

  Глава 53. Алая лихорадка

  Глава 54. Крах

  Эпилог. Затишье во время бури

Александр Федоров Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

  Пролог. Пламя войны

  Глава 1. Вдова

  Глава 2. Добрые друзья

  Глава 3. Приёмный сын

  Глава 4. Наследник

  Глава 5. Накануне свадьбы

  Глава 6. Свадьба

  Глава 7. Духовицы

  Глава 8. Заступник

  Глава 9. Боевое крещение

  Глава 10. Идеи и идеалы

  Глава 11. Новая потеря

  Глава 12. Курган

  Глава 13. Стол

  Глава 14. Разрыв

  Глава 15. Сестра

  Глава 16. Отчим

  Глава 17. Брат

  Глава 18. Отец

  Глава 19. Бог-король Вейредин

  Глава 20. Первые ступени к трону

  Глава 21. Поступь короля

  Глава 22. Ренегат

  Глава 23. Король без королевства

  Глава 24. Перемены

  Глава 25. Притча о бедняке

  Глава 26. Стратегия

  Глава 27. Тактика

  Глава 28. Знак короля

  Глава 29. Начало борьбы

  Глава 30. Помолвка

  Глава 31. Ревнивец

  Глава 32. Война

  Глава 33. Штурм Колиона

  Глава 34. Удар в пустоту

  Глава 35. Война ширится

  Глава 36. Коалиция

  Глава 37. Вороний остров

  Глава 38. Штурм Боажа

  Глава 39. Охотничий домик

  Глава 40. Фундамент империи

  Глава 41. Гвидово поле

  Глава 42. Эпоха королей

  Эпилог. Пепел истории

  Домены и их правители

Александр Федоров Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI

  Пролог. Страх будущего

  Глава 1. Мастер Танисти

  Глава 2. Мастер Теней

  Глава 3. Попутчики

  Глава 4. Путь

  Глава 5. Чёрная Герцогиня

  Глава 6. Служба

  Глава 7. В клетке

  Глава 8. Личное

  Глава 9. Симмер

  Глава 10. Отъезд

  Глава 11. Под прикрытием бури

  Глава 12. Политические интриги

  Глава 13. Переговоры

  Глава 14. Завершение переговоров

  Глава 15. Новый план

  Глава 16. Каладиус

  Глава 17. Плинн

  Глава 18. Саррасса

  Глава 19. Первый след

  Глава 20. Орден некромантов

  Глава 21. Охота

  Глава 22. Страшная тайна

  Глава 23. Дервинские шхеры

  Глава 24. Миндериос

  Глава 25. Ловушка

  Глава 26. Отшельник

  Глава 27. Ключ Зойфарата

  Глава 28. Документ

  Глава 29. Возвращение в пустыню

  Глава 30. Ледяная пустыня

  Глава 31. Ревность

  Глава 32. Воссоединения

  Глава 33. Опасные игры

  Глава 34. Грязные дела

  Глава 35. Диверсия

  Глава 36. Успехи и неудачи

  Глава 37. Война

  Глава 38. Посланец

  Глава 39. Богиня войны

  Глава 40. Новая игра

  Глава 41. Учитель и ученица

  Глава 42. Возвращение

  Глава 43. Паук и паутина

  Глава 44. Двадцать пятая Руна

  Глава 45. Кровь мага

  Глава 46. Пророчество

  Глава 47. Путешествие

  Глава 48. Выбор

  Эпилог. Издержки прошлого

Александр Федоров Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

  Пролог. На краю пропасти

  Глава 1. Линд

  Глава 2. Побег

  Глава 3. Лес

  Глава 4. Динди

  Глава 5. Отъезд

  Глава 6. Неожиданная помощь

  Глава 7. Городская стража

  Глава 8. Шервард

  Глава 9. Реввиал

  Глава 10. В дружине

  Глава 11. Разведчик

  Глава 12. Лойя

  Глава 13. Тавер

  Глава 14. Риззель

  Глава 15. Островитянин

  Глава 16. Встреча

  Глава 17. Знакомство

  Глава 18. Снова Линд

  Глава 19. Призраки

  Глава 20. Великий Вызов

  Глава 21. Поединок

  Глава 22. Белая Смута

  Глава 23. Неожиданные союзники

  Глава 24. Божья кара

  Глава 25. Дружба

  Глава 26. Маленькая тайна

  Глава 27. Шпион

  Глава 28. Обед

  Глава 29. Боден

  Глава 30. Возвращение

  Глава 31. Кимми

  Глава 32. Лейтенант

  Глава 33. Логанд

  Глава 34. Зора

  Глава 35. Решение

  Глава 36. Бегство

  Глава 37. Письмо

  Глава 38. Родные берега

  Глава 39. Отец

  Глава 40. Братья

  Глава 41. Враноок

  Глава 42. Свадьба

  Глава 43. Поход

  Глава 44. Долгожданная встреча

  Глава 45. Северный флот

  Глава 46. Барон

  Глава 47. На войну!

  Глава 48. Заботы

  Глава 49. Накануне

  Глава 50. Вторжение

  Глава 51. Осада

  Глава 52. Осада (продолжение)

  Глава 53. Перебежчик

  Глава 54. Внутри

  Глава 55. Штурм

  Глава 56. Конец

  Эпилог. Первый шаг в бездну

*** Примечания ***